ХРЕСТОМАТИЯ

ПО ИСТОРИИ
ПЕДАГОГИКИ

Том 1

АНТИЧНОСТЬ
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Под общей редакцией

академика РАО А.И Пискунова

Творческий
~Центр

Москва
2006
УДК 930
ББК 74.03(0)
Х91

Составители, авторы вводных статей и примечаний:

академик РАО А.И. Пискунов (руководитель),
доцент Н. Н. Баркова,
профессор В.И. Блинов,
кандидат педагогических наук А.Н. Рыжов

Х91 Хрестоматия по истории педагогики: В 3 т. Т. 1. Античность.

Средневековье/ Под общл>ед. А.И. Пискунова. - М.: ТЦ Сфе­
ра, 2006. - 512 с.
ISBN 5-89144-678-2
В первом томе «Хрестоматии по истории педаrоrиI01» представлены фраг­
менты из первоисточников, характеризующие состояние воспитания и пе­

дагогическую мысль в эпоху Античности, в период западноевропейского

Средневековья, а также педагогическую мысль восточной ветви христиан­
ства (православия) - в Византии, Древней Руси, Московском государстве
XV-XVII вв. ' . . '

УДК 930
ББК 74.03(0)

ISBN 5-89144-678-2 (т. 1) © ООО «ТЦ Сфера», 2006

ISBN 5-89144-720- 7
 Предисловие
История педагогики как учебный предмет в педагогических учеб­
ных заведениях занимает особое место в системе подготовки буду­
щих учителей: изучение ее не только способствует расширению об­
щепедагогического кругозора студентов, дает им представление о
различных педагогических концепциях, подходах к организации вос­
питания, образования и обучения, но и помогает пониманию явле­
ний педагогической современности.
Ознакомление с путями развития теории и практики воспитания
и образования в разные исторические эпохи дает возможность более
осмысленно относиться к педагогическому наследию прошлого в со­
временных условиях, проследить генезис многих педагогических идей
и явлений, которые наблюдаются и поныне.
Данная хрестоматия, состоящая из трех томов, предназначается
в основном для студентов высших педагогических учебных заведе­
ний, преподавателей истории педагогики, составлена с учетом про­
граммы по истории педагогики и согласована с государственным

стандартом высшего профессионального педагогического образова­

ния.
Никакая хрестоматия по истории педагогики не может дать пользо­
вателю полное представление обо всех основных этапах развития ми­
ровой педагогической мысли. Такая задача бьmа бы невыполнимой
вследствие разнообразия и обилия литературных источников, отно­
сящихся к различным цивилизациям, а поэтому в данную хрестома­

тию включены только те произведения или фрагменты из них, ко­

торые наиболее ярко характеризуют особенности развития педаго­
гической мысли на различных этапах ее развития в условиях
европейской цивилизации.
Составители всех томов данной хрестоматии стремились к тому,
чтобы дать читателю возможность непосредственно познакомиться
со взглядами на воспитание вьщающихся мыслителей, а позднее про­
фессиональных педагогов и, частично, психологов, с их аргумента­
цией, логикой и стилем изложения, отражавшими особенности той
или иной исторической эпохи.
Первый том хрестоматии охватывает огромный исторический пе­
риод: Античность, западноевропейское Средневековье и Возрожде­
ние, эпоху Древней Руси и Русского государства до конца XVII в.
Второй том исторически значительно меньше и посвящен перио­
ду с XVII в. до'90-х гг. XIX в., который характеризуется для педагоги­
ки становлением ее как самостоятельной науки, а для школьного
дела - постепенным превращением его в систему воспитания и об­
разования под эгидой государства, правда, при сохранении еще до-
статочно сильного влияния церкви. По объему фактического мате­
риала этот период также весьма широк.
Третий том посвящен еще более короткому отрезку времени - с
конца XIX в. до конца Второй мировой войны. Специфика этого пе­
риода, не говоря уже о влиянии самих войн, состоит в том, что
именно тогда в основном завершается секуляризация педагогики и
школы, но вместе с этим в отдельных странах начинается их безу­
держная идеологизация и политизация. При весьма существенном,
если не сказать резче, пересмотре целей воспитания и образования,
объективно происходило приближение их содержания к бурно раз­
вивавшейся науке в целом.
Во втором и третьем томах их содержание по необходимости ог­
раничивается рядом геополитических факторов: изменением поли­
тических границ, развитием национальных языков и традиций, вза­
имовлиянием различных типов цивилизаций и т.п.
Работа по первому тому - подбор источников, написание ввод­
ных очерков и примечаний - распределялась между составителями
следующим образом:
А.И. Пискунов - общее предисловие, введения к разделу первому
и части первой раздела второго, Демокрит, Сократ, Платон, Арис­
тотель, Плутарх, Марк Фабий Квинтилиан, Публий Корнелий Та­
цит, Пьер Абеляр, Гуго Сен-Викторский, Эразм Роттердамский,
Мартин Лютер, Франсуа Рабле, Мишель Монтень, Томмазо Кам­
панелла, Томас Мор;
А.Н. Рыжов - Аврелий Августин, Винсент из Бове, Фома Аквин­
ский, Раймунд Луллий (Льюль), Пьетро Паоло Верджерио, Хуан Луис
Вивес, Филипп Меланхтон, Игнатий Лойола, примечания ко всему
первому разделу и первой части раздела второго;
Н.Н. Баркова - введение ко второй части раздела второго, Василий
Великий, Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин, Владимир Мономах,
«Пчела», Геннадий, Сильвестр, Епифаний Славинецкий, Симеон По­
лоцкий, Аввакум, примечания к части второй раздела второго;
В.И. Блинов и А.Н. Рыжов - Иларион, Феодосий Печерский,
Кирилл Туровский, Псалтирь, Карион Истомин.
Звездочкой * в тексте выделены имена, названия и понятия, ко­
торые не всегда могут быть известны читателю. Все эти слова пояс­
нены в постраничных примечаниях, помещенных в конце каждого

раздела.

Первый том подготовлен к печати кандидатом педагогических

наук А.Н. Рыжовым.
 Раздел первый
АНТИЧНОСТЬ

Воспитание и педагогическая мысль

в эпоху Античности
Под Античностью традиционно понимается эпоха Древней Гре­
ции и Древнего Рима с включением сюда периода эллинизма -
отрезка истории стран Восточного Средиземноморья с конца IV в.
до 1 в. до н.э., когда наблюдался мощный синтез греческой и мест­
ных восточных культур.

Наивысшего развития культура Античности достигла в греческих

городах-государствах - полисах в VI-IV вв. до н.э. Здесь интенсивно
формировалась философская мысль в самом широком смысле сло­
ва, в недрах которой можно обнаружить зачатки вьщелившихся впо­
следствии в самостоятельные науки различных отраслей знания, на­
копилась богатая для того времени литература, начали складываться
достаточно четко различавшиеся меЖду собой системы воспитания
молодежи и педагогические теории.

Сохранившиеся письменные источники, дополняемые произве­

дениями искусства, материалами археологических раскопок, позво­

ляют составить общее представление, по крайней мере, о двух сис­

темах воспитания в древнегреческих полисах - спартанской и афин­
ской.
В условиях сурового строя жизни при господстве родовой знати
воспитание в Спарте носило ярко выраженный военно-физический
характер и управлялось государством. Все мальчики-спартиаты стар­
ше 7 лет объединялись в отряды - агелы и илы и под руководством
специальных лиц занимались физическими упражнениями, трениро­
вались в выносливости, обучались военному делу. Умственному раз­
витию подростков и юношей в Спарте особого внимания не уделя­
лось, но вопросы нравственного воспитания, особенно в его патрио­
тическом аспекте, вне поля зрения не оставались. Но это все не
относилось к рабам.
Иначе обстояло дело с воспитанием детей и юношества в Афи­
нах, где высокого уровня достигли торговля, ремесла, широко по­
нимаемая культура. И воспитание в этом полисе носило принципи­
ально другой характер.
В Афинах уже сложилась своеобразная система образования, ко­
торой не было в Спарте: мусическая школа для мальчиков 7-15 лет,
где обучали чтению, письму, счету, музыке и пению; палестра, где
мальчики занимались гимнастикой (занятия в мусической школе· и
6 АНТИЧНОСТЬ

палестре шли параллельно); гимнасий для юношей 16-18 лет из

наиболее знатных семей, где продолжались занятия гимнастикой и
куда для бесед с молодыми людьми приходили философы и госу­
дарственные мужи. Первые два типа школ были частными, гимна­
сии являлись общественными учреЖдениями. Военно-физическая
подготовка юношей 18-20 лет проходила в так называемой эфебии,
где готовились воины из числа «свободнороЖденной)) молодежи.
Если идеалом воспитания в Спарте бьш предельно выносливый и
мужественный воин, то идеалом афинского воспитания бьш гармо­
нично развитый в физическом и умственном отношениях человек,
восприимчивый к прекрасному, обладающий красноречием.
Однако при существенных различиях, как в целях, так и в содер­
жании и организации воспитания, обе эти системы предназначались
только для детей рабовладельцев. Даже в Афинах, известных своим
<щемократизмом)), лишь дети крупной аристократии могли последо­
вательно пройти всю сложившуюся систему воспитания. Дети же боль­
шинства свободного населения в лучшем случае посещали мусичес­
кую школу и палестр~.
Воспитание детей рабов осуществлялось в семье и в процессе тру­
да, в котором они принимали участие вместе со взрослыми.

В духовном наследии вьщающихся древнегреческих философов

Сократа, Демокрита, Платона, Аристотеля и других содержалось
много мыслей о назначении, содержании и методах воспитания.
Можно сказать, что в сочинениях и высказываниях этих мыслителей
содержались и зародыши педагогики как особой отрасли знания,
занимающейся вопросами воспитания.
В трудах Платона впервые бьша вьщвинута идея общественного
воспитания как функции государства, сделана попытка обосновать
содержание образования.
В педагогической деятельности Сократа, как явствует из воспо­
минаний его учеников и последователей, реализовывалась его мысль
о том, что с помощью правильно поставленных вопросов слушателя

можно подвести к самостоятельно сделанным правильным выводам.

Иначе говоря, есть достаточные основания считать Сократа осново­

положником идеи индуктивного обучения.
Величайший философ античного мира Аристотель вьщвинул идею
гармонического развития человека как общий принцип воспитания,
обосновал мысль о природосообразном воспитании, еще ранее выс­
казанную в общей форме Демокритом.
Педагогические идеи выдающихся древнегреческих мыслителей
оказали огромное воздействие на все последующее развитие теории
и практики воспитания и обучения.
Несколько иной характер имело воспитание в Древнем Риме. При­
близительно до 111 в. до н.э. здесь сохранялось воспитание в семье,
унаследованное от эпохи родового строя: отец обучал сына ведению
хозяйства, владению оружием, заботился о воспитании у него таких
высоко ценимых качеств, как преданность родине, послушание,
скромность.
Воспитание и педагогическая мысль_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _7

Спецификой жизни Древнего Рима в этот период его истории

бьшо деление населения на патрициев и плебеев. Первые представ­
ляли собой родовую аристократию, которая имела право пользо­
ваться общинной землей, они бьши полноправными гражданами,
жившими за счет труда рабов; вторые таких прав не имели, хотя и
были свободными людьми. Они занимались ремеслами, торговлей,
могли владеть земельными участками на правах частной собственно­
сти. Только в результате длительной борьбы за свои права в начале
111 в. до н.э. rтебеи стали полноправными гражданами, а rтебеями
стали называть римских граждан незнатного происхождения.

Из отдельных упоминаний греческих и римских историков (Плу­

тарх, Ливий) можно заключить, что уже в V в. до н.э. в Риме суще­
ствовали учителя, обучавшие начаткам чтения, письма, счета. Эле­
ментарная грамотность в то время была, по-видимому, распростра­
нена достаточно широко. Об этом, в частности, свидетельствует
упоминание в источниках одного из требований rтебеев в V в. до
н.э., которые добивались и добились у патрициев издания письмен­
ных законов - «Законы двенадцати таблиц». Позднее эти «Законы»
стали главным материалом при обучении чтению в так называемых
<<тривиальных школах» (от лат. trivium - перекресток), которые обыч­
но располагались на оживленных перекрестках улиц.
Во второй половине республиканской эпохи (111-1 вв. до н.э.) в
Риме наблюдалось усиление влияния греческой культуры, и, поми­
мо традиционных тривиальных школ, начинают появляться грамма­

тические школы, предназначавшиеся для детей наиболее состоя­

тельных граждан. В эти школы обычно поступали дети приблизи­
тельно 12-летнего возраста и учились здесь до 16 лет. В грамматических
школах юноши совершенствовались в пользовании латинским язы­

ком, изучали греческий язык, знакомились с греческой литературой.

Чтение произведений греческих поэтов и философов сопровожда­
лось разбором их как с точки зрения языковых форм, так и содержа­
ния. Благодаря этому учащиеся грамматических школ в Риме знако­
мились с широким комплексом знаний, накоrтенных в Древней
Греции. Высшей ступенью образования в эпоху республиканского
Рима бьши школы риторов, в которых юноши из наиболее знатных
семей овладевали ораторским искусством, изучали законы.
В отличие от афинского воспитания, на всех ступенях которого
обращалось внимание на развитие гармоничной личности, римское
воспитание преследовало преимущественно практические цели. В рим­
ских школах, в отличие от греческих, не обучали музыке и пению. Не
бьшо и занятий гимнастикой. Юноши много занимались физически­
ми и военными упражнениями, но это бьшо целенаправленной под­
готовкой к выполнению воинских обязанностей, проводившейся вне
школы. Идея гармонического воспитания, господствовавшая в Афи­
нах на протяжении нескольких столетий, римлянами практически вос­
принята не была, хотя частично и реализовывалась на практике.
В истории римских школ можно выделить два достаточно четко
различаемых этапа. В эпоху республиканского Рима (IV-1 вв. до н.э.)
обучение бьmо частным. На элементарном уровне детей обучали на­
чаткам грамоты и счета; юношей-аристократов грамматисты и рито­
ры в школах готовили к участию в общественной жизни, к полити­
ческой борьбе. В эпоху императорского Рима (30 г. до н.э. - 476 г. н.э.)
подготовка риторов стала прерогативой государства и преследовала
двоякую цель: с одной стороны, ставилась задача воспитывать моло­
дежь в духе преданности императорской власти, а с другой - гото­
вить чиновников для огромной империи. Наиболее интересные педа­
гогические идеи содержались в сочинении римского ритора Квинти­
лиана <(0 воспитании оратора», где говорится об организации и методах
обучения, о требованиях, которые должны предъявляться к учителю
и воспитателю. Правда, высказывания о воспитании можно обнару­
жить в сочинениях других римских мыслителей, таких как Тацит, Ци­
церон, Сенека, Светоний и др.
Приведенные ниже фрагменты из произведений античных авто­
ров позволят читателю получить хотя бы общее представление как о
существовавшей в то время практике воспитания, так и о педагоги­
ческих идеях вьщающихся мыслителей, живших в ту эпоху.
 Демокрит (ок. 470/460 гг. до н.э. - ?)

Демокрит родился в г. Абдера на северо-востоке Древней Греции, на

далекой ее окраине, во Фракии, на берегу Эгейского моря и дожил до
глубокой старости. Он был выдающимся мыслителем, интересовавшимся
математикой, физикой, медициной, анатомией, историей и другими отрас­
лями знания. По свидетельству античных авторов, им было написано около
70 произведений, но ни одно из них до настоящего времени не обнаружено.
Для пополнения своих знаний Демокрит много путешествовал: жил в
Афинах, посетил Египет и Персию. По разносторонности своих интересов
он был предшественником Аристотеля, который отзывался о Демокрите с
большим уважением.
В историю науки Демокрит вошел прежде всего как один из основопо­
ложников атомистической теории, согласно которой все существующее
представляет собой определенное сочетание первичных элементов - ато­
мов, непрерывно движущихся в бесконечном пространстве. Душа челове­
ка также состоит из совокупности атомов, которые распространяют свое

влияние на мозг, а ощущения - это продукт деятельности мозга под

влиянием внешних воздействий.

Мышление, по Демокриту, является таким же материальным процес­
сом, как и ощущения, только на более высоком уровне, поскольку сущ­
ность всего, что имеется в окружающем мире, познается не непосред­
ственно в процессе чувственных восприятий, а путем их осмысления, в
ходе мышления. В общем, можно сказать, что Демокрит был первым ма­
териалистом в истории философии.
Вместе с тем Демокрит уделял большое внимание проблемам человека
вообще, нравственности и воспитания молодежи. Поскольку сочинений
самого Демокрита не сохранилось, исследователи вынуждены пользоваться
многочисленными ссылками на его высказывания в трудах античных авто-
ров, что дает возможность составить представление о взглядах Демокрита
в целом, в том числе и по вопросам воспитания.

Самое полное на сегодняшний день собрание высказываний Демокрита,

заимствованных из сочинений различных античных авторов, содержится в
капитальном труде С.Я. Лурье <(Демокрип>, изданном в 1970 г. Этим издани­
ем и пользовались составители данной хрестоматии.
В подборку фрагментов из сочинений различных античных авторов,
где приводятся высказывания Демокрита о воспитании, включены частич­
но и те, где речь идет о нравственности в широком смысле слова. Пред­
ставляется, что они и для современного читателя могут представлять оп­

ределенный интерес.
В данном разделе использована в основном та часть книги С.Я. Лурье, где
собраны основные высказывания Демокрита о воспитании - <(Человеческое
общество». Для составителей примечаний и для читателей, как следствие,
представляет трудность в характеристике авторов передачи всех этих вы­

сказываний. Многие из них закрыты для нас заслоном истории.

МЫСЛИ ДЕМОКРИТА О НРАВСТВЕННОСТИ

ВОСПИТАНИЯ ПО ФРАГМЕНТАМ
ВОСПОМИНАНИЙ ЕГО СОВРЕМЕННИКОВ
И СОЧИНЕНИЙ РАЗЛИЧНЫХ АНТИЧНЫХ
И ПОЗДНЕЙШИХ АВТОРОВ 1

О начале человеческого общества

558. Гален*. О врачебном опыте [арабский перевод] !Х, 5: Как говорит

Демокрит, людей научили этому наблюдения и опыт, обогатившись
которым люди приобрели умение делать все, что они делают. Диодор*. l,
8, J: Таково предание о возникновении всего сушествующего. О первых
же появившихся людях говорят, что они вели неупорядоченную зверо­
подобную жизнь и поодиночке выходили на пастбища, поедая наибо­
лее пригодные для этого травы и доступные плоды деревьев. 2. Подвер­
гаясь нападениям зверей, они учились помогать друг другу, так как
находили в этом явную пользу для себя, и, побуждаемые страхом,
собирались в кучки, причем понемногу привыкали узнавать черты друг
друга. <... >
5. Так трудно жилось первым людям, когда не бьuю изобре­
тено еще ничего из жизненных подспорий: когда у людей не бьшо
одежды, они не знали ни жилищ, ни употребления огня и совершенно
не умели приготовлять пищу. 6. Не умели они даже откладывать собира­
емые продукты питания и не делали никаких запасов на случай нужды;
поэтому многие из них погибали в зимнее время от холода и недостат­
ка пищи. 7. В дальнейшем, понемногу научаемые опытом, они стали

1
Лурье С.Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования. Л.: Наука, 1970. С. 338-
370. (Авторство названий групп фрагментов принадлежит С.Я. Лурье. - Сост.)
укрываться зимой в пещерах и откладывать часть rmодов, допускающих
хранение. А когда пришло знание огня и других пособий, понемногу
стали развиваться искусства и прочее, что может принести пользу об­
щественной жизни. Вообще, нужда и опыт бьmи для человека учителя­
ми во всем, надлежащим образом наставляя это животное, от природы
способное ко всяческому учению и имеющее помощником во всем
руки, рассудок и умственную гибкость.
Гиппократ*. О древней медицине З: Такой же пищей, как живот­
ные, полагаю я, пользовался сначала человек; изобретенные же и
выработанные ныне усовершенствования возникали в течение дли­
тельного времени. Первоначально люди терпели много бедствий от
грубого и звероподобного образа жизни. Большинство погибало, не
получив от природы достаточной сопротивляемости, а те, кто в этом
отношении выделялся, выживали дольше.< ... > Они-то, как я пола­
гаю, и стали под воздействием нужды изыскивать средства пропита­
ния, соответствующие человеческой природе, и нашли то питание,
которым мы и ныне пользуемся.
Диоген из Эноанды. Отр. Х· Итак, ни упомянутые искусства, ни
какое-либо другое не следует возводить ни к Афине*, ни к другому
божеству: все искусства порождены с течением времени потребнос­
тями и обстоятельствами. Цеца, схолии* к Гесиоду*. Тогдашние люди,
первобытные и неопытные, не знали ни какого-либо искусства, ни
земледелия, ни чего-либо другого, не знали, что такое болезнь или
смерть, и, падая на землю, как на ложе, испускали дух, не пони­

мая, что с ними происходит. Проявляя стремление к общению друг

с другом, они вели стадную жизнь: вместе выходили на пастбище,
как животные, и вместе кормились rmодами деревьев и овощами.

Они помогали друг другу против зверей, сражаясь с ними голыми

руками, сами голые. Не имея ни одежды, ни защищенных жилищ,
ни утвари, они не умели и откладывать плоды в запас, а только

поедали ежедневный сбор, и с наступлением зимы многие погибали.

Наконец, понемногу научаемые необходимостью, они стали укры­
ваться в дуплах деревьев, в зарослях, расщелинах скал и пещерах и,

распознав, какие из плодов пригодны для хранения, стали склады­

вать их в пещерах и питаться ими в течение всего года. Находясь в
таких обстоятельствах, они до познания огня вели жизнь простую,
свободную от излишеств и взаимно дружелюбную, не имея ни ца­
рей, ни начальников, ни властителей, не зная ни войн, ни наси­
лий, ни хищений и умея вести только эту свободную жизнь без из­
лишеств и во взаимном дружелюбии. Но когда они, став изобрета­
тельнее и предусмотрительнее, открыли употребление огня, то
обратились и к более горячим, т.е. более хитродерзостным делам.

Обычаи животных служат примером людям

559. Плутарх*. Об изобретательности животных 20: Смешно, по­

жалуй, что мы превозносим переимчивость животных, когда мы сами
научились от них, как это показывает Демокрит, самым важным
вещам: путем подражания мы научились от паука ткачеству и штоп­
ке, от ласточки - постройке домов, от певчих птиц - лебедя и
соловья - пению.
560. Элиан*. Естественная история Vl, 60: У массагетов*, как го­
ворит Геродот (1, 216), мужчина вешает колчан перед собой и за­
тем открыто сходится с женщиной, и, если бы даже все их видели,
они не обращают на это никакого внимания. Совокупление верб­
людов, напротив, никогда, как говорят, не бывало открытым и не
случалось, чтобы посторонние свидетели его наблюдали. Однако
безразлично, назовем ли мы это стыдом или тайным даром приро­
ды, исследование этого и объяснение причин мы предоставим Де­
мокриту и другим, способным думать, что они исследуют и объяс­
няют причины вещей, которых нельзя ни установить с точностью,
ни понять. Ведь даже пастух, когда видит, что они устремляются
друг к другу и, по-видимому, собираются сойтись, удаляется куда­
нибудь, как бы оставляя наедине входящих в брачный чертог неве­
сту и новобрачного.
561. Элиан. Естественная история Xll, 16: Мулы, говорит Демок­
рит, не рождают, так как их матки не похожи на матки других жи­

вотных, но имеют другой вид: они совершенно не могут принять

семя. Ведь мул не произведение природы, но искусственный про­
дукт, так сказать, изобретение прелюбодейственной человеческой
вьщумки и дерзости. Мне кажется, говорит он, дело в следующем:
однаЖды лошадь, случайно спарившаяся с ослом, забеременела; люди
же, извлекши из этого урок, перешли к регулярной случке этих жи­
вотных с целью получения потомства. Особенно ливийские ослы,
так как они очень велики, покрывают кобьmиц, но только если у
последних острижена грива: ведь, имея природное украшение в виде

гривы, лошадь не допустила бы к себе такого супруга. Так говорят

мудрецы об их браках. > <...
Происхождение речи

563. Прокл*. Комм. к «Кратилу» 16: Мнение Кратила* разделяли

Пифагор* и Эпикур*. Демокрит же и Аристотель* придерживались
взгляда Гермогена. <...
>Говоря о том, кто дает имена всем вещам,
Пифагор намекал на душу, которую надо отличать от разума. Да и
самые вещи не существуют первично, как существует разум, но

душа вмещает их образы и понятия, которые отражают сущность

предметов и дают изображения сущего, подобно именам, которые
отображают заключенные в разуме идеи, а именно числа. Если са­
мое бытие у всех имеет источником разум, познающий самого себя
и обладающий мудростью, то имена имеют источником душу, ко­
торая подражает разуму. Следовательно, говорит Пифагор, давать
вещам имена - не дело первого встречного, а того, кто созерцает

ум и природу сущего: ведь имена существуют по природе. Демок­

рит, напротив, говорил, что имена существуют по установлению,

и доказывал это, приводя четыре довода: 1) одноименность - го-

монимия, а именно то обстоятельство, что различные вещи обо­
значаются одним и тем же названием; 2) многоименностъ - поли­
онимия: различные названия применяются к одному и тому же
предмету, заменяя друг друга, а это невозможно, если названия
вещей существуют по природе; 3) переименования вещей: ведь если
бы имена были от природы, то почему бы Аристокла переименова­
ли в Платона*, а Тиртама в Феофраста*; 4) отсутствие соответ­
ствия в словообразовании: например, от слова «мысль» можно об­
разовать глагол <(мыслитм, почему же от слова <(справедливостм

нельзя образовать глагол <(справедливитм. Значит, имена действи­

тельно возникли случайно, а не присущи вещам по природе. Сам
же он называет свой первый довод доводом, возникшим из много­
значных слов (полисемов), второй - из равносильных слов (исорро­
пов), третий - из переименования (метонимов) и четвертый - из
безымянных понятий (нонимов).
564. Олимпиодор*. Комм. к «Филебу»: Почему у Сократа* столь
велико благоговение перед именами богов? Потому ли, что соот­
ветствующие им имена посвящены соответствующим богам и не­
лепо менять то, что не подлежит изменению, или потому, что они

свойственны богам по природе, согласно взгляду, изложенному в

<(Кратиле», или, наконец, потому, что и эти слова являются звуко­
выми изображениями богов, как говорит Демокрит. Гиерокл*. Комм.
к «Золотым стихам>> Пифагора 25: Имя Зевса - символ и звуковой
образ творческой сущности вследствие того, что первые люди, дав­
шие названия вещам, благодаря своей исключительной мудрости
выразили с помощью имен внутренние сущности вещей, подобно
тому как значительные скульпторы Делают это в своих изображе­
ниях.
565. Геллий*. Аттические ночи V, 15: Демокрит, а затем Эпикур
говорят, что голос состоит из неделимых тел, и называют его -
воспользуюсь их собственными словами peuµa a-roµwv (<(поток ато­
мов»). Аэций*. IV, 19, 3 (о голосе): Демокрит говорит, что и воздух
раздробляется на подобные по форме частицы, которые катятся вме­
сте с частицами голоса. Плутарх. О воспитании детей 14: Слово -
тень дела, как говорит Демокрит. Лактанций*. Божественные настав­
ления III, 17, 23: Наученный Левкиппом* Демокрит говорит, что ато­
мы образуют сочетания, различающиеся по их порядку и положе­
нию. Подобно этому и буквы, хотя и немногочисленны, однако,
располагаясь различным образом, составляют бесчисленные слова.
Но буквы имеют различные формы. Так же, говорит он, и сами эти
первоначала". (см. No 441). Исидор Севильский*. Этимологии XIII, 11, 4,
107: Атом называется так потому, что он неделим. То же и у буквы:
речь мы делим на слова, слова на слоги, слог же на буквы. Буква -
наименьшая часть - является атомом и не может быть разделена.
Беда Достопочтенный*. !, 2: Отсюда буквы по сходству называются
элементами, ибо это наименьшие части, так что ничто не является
их частью. Схолии к Дионисию Фракийскому*. 482: Эпикур, Демок­
рит и стоики называют звук телом. <".>
 Возникновение музыки и других искусств

·568. Филодем*. О музыке IV, 31: Демокрит, человек среди древних

не только самый сведущий в естествознании, но и не менее всесто­
ронний в своих исследованиях, чем кто бы то ни бьm, говорит, что
музыка - искусство, сравнительно более молодое. В качестве причи­
ны он указывает на то, что, по его мнению, музыку родила не нужда,

а она возникла из имеющегося уже излишка благ.< ... >

О происхождении законов

569. Диоген Лаэрций*. IX, 45: Демокрит утверждает, что, законы

создаются людьми, а от природы - атомы и пустота.

570. Стобей*. III, 38, 53: Демокрит: Если бы люди не обижали друг
друга, то закон не мешал бы каждому жить, как ему угодно: ведь
зависть рождает начало вражды.

571. Эпифаний. Против ересей III, 2, 9: Демокрит утверждал, что то,

что кажется справедливым, таковым не является, а несправедливо

то, что противоречит природе: ибо он говорил, что законы - толь­

ко дурная выдумка (ер. № 608: Закон стремится помочь жизни лю­
дей, но он может этого достигнуть только тогда, когда сами гражда­
>
не желают жить счастливо ... ). < ...

О происхождении почитания богов

581. Секст*. Против математиков IX, 34: Некоторые полагают, что

мы пришли к представлению о богах, исходя из непонятных явле­
ний, происходящих в мире; такого мнения придерживается, кажет­
ся, и Демокрит. Ибо, говорит он, первобытные люди, наблюдая не­
бесные явления, как например громы, молнии, перуны и встречи
звезд, затмения солнца и луны, приходили в ужас, думая, что причи­
ной этому - боги. Филодем. О благочестии 5а: Лето, зима, весна,
осень и все такое происходят как посланное свыше. И познавшие это
почитают богов. Но мне кажется, что Демокрит, как некоторые < ... >
(дальнейшее утрачено). Ср. Лукреций•. V, 1186 слл.:

Но не могли распознать, почему это так происходит,

И прибегали к тому, что богам поручали все это,
Предполагая, что все направляется их мановеньем.
В небе жилище богов и обители их помещали,
Видя, что ночь и луна по небесному катятся своду,
День и ночь, и луна, и ночи суровые знаки,
Факелы темных небес и огней пролетающих пламя,
Солнце и тучи, и снег, и град, и молньи, и ветры,
Бурь стремительный вихрь и грозные грома раскаты.
Пер. Ф.А. Петровского
 581а. Плутарх. О здоровье 14: Нелепо обращать особое внимание на
карканье воронов, ~дахтанье куриц и на «свиней, ликующих при
виде грязи», как выразился Демокрит, и видеть во всем этом пред­
знаменование ветров и дождей, а в то же время не считаться с дви­
жениями, потрясениями и предчувствиями собственного тела, не
следить за ними и не видеть в них предзнаменование бури, назрева­
ющей в самом себе. Климент*. Протрептик 92, 4: Те люди, которые,
как черви, извиваются в грязи, нечистотах, водах наслаждения, упи­

ваются бесполезной и неразумной распущенностью и подобны сви­

ньям. Ведь он говорит, что, согласно Демокриту, свиньи наслажда­
ются грязью больше, чем чистой водой, и яростно устремляются к
грязной луже. Климент. Строматы 1. <... >

О посмертном существовании

582. Диоген Лаэрций. /Х, 46: Моральные сочинения Демокрита

следующие: < ... > «0 том, что в царстве Аида». Псевдоrиппо­
крат*. Письма 10, 9: Он (Демокрит) рассуждает и о том, что в царстве
Аида. Афиней*. IV: Абдериты* судили Демокрита, обвинив в том,
что он расточил отцовское имущество. Но, когда, прочтя им «Боль­
шой мирострой» и <(0 том, что в царстве Аида», Демокрит сказал,
что истратил наследство на эти сочинения, он бьm оправдан.
583. Стобей. IV, 52, 40: Демокрит: Некоторые люди, не зная, что
смертная природа подлежит уничтожению, но имея на совести со­

вершенные ими дурные поступки, проводят всю свою жизнь в бес­

покойстве и страхах, сочиняя лживые сказки о загробной жизни.
<... >
585. Прокл. Комм. к «Государству» Платона 11, 113: Многие из древ­
них собрали рассказы о тех, которых считали умершими и которые
затем воскресли; занимался этим и естествоиспытатель Демокрит в
сочинении <(Об Аиде». И этот самый удивительный Колот*, враг
Платона, будучи эпикурейцем, во всяком случае прекрасно знал
философию предтечи учения Эпикура (т.е. Демокрита) и, прекрас­
но зная его, искал объяснение, как это возможно, чтобы умерший
опять воскрес после смерти. А именно в этих случаях, по-видимому,
со смертью не потухла вся жизнь тела, но только приостановилась,
вероятно, вследствие нового какого-нибудь удара или ранения, но
узы души еще оставались прикрепленными всеми корнями к кост­
ному мозгу, а сердце задержало сохраненную в глубине искорку жизни.
И, поскольку это оставалось, тело опять приобрело потухшую жизнь,
необходимую для возвращения сознания.
586. Цицерон*. Тускуланские беседы /, 34, 82: Ибо допустим, что дух
погибает так же, как тело: разве есть в теле после смерти какая-либо
боль или вообще ощущение? Этого ведь никто не говорит; хотя Эпи­
кур и обвиняет в этом Демокрита, но демокритовцы отрицают спра­
ведливость обвинения.< ... > Тертуллиан*. О душе 51: Платон в <(Госу­
дарстве» противопоставляет этому, однако, тот факт, что труп како-
16 АНТИЧНОСТЬ

го-то не погребенного долгое время сохранялся без всяких следов раз­

ложения, по-видимому благодаря неделимости ,8уШИ. В связи с этим и
Демокрит отмечает, что у погребенных в течение некоторого времени
продолжают расти ногти и волосы. Цельс*. II, 6: А ведь даже муж,
поистине весьма прославленный, Демокрит не предполагал, чтобы
существовали достаточно точные признаки окончания жизни, кото­
рым могли бы доверять врачи: он даже не допускал того, чтобы име­
лись какие-либо точные предвестники грядущей смерти. Аэций. IV, 4, 7:
Демокрит же говорит, что всему причастна какая-то душа, даже тем
телам, которые превратились в трупы. Александр*. Комм. к «Топике»!,
1, с. 21, 19; Аэций. IV, 9, 20: Такую же ошибку сделал бы и тот, который,
приняв, что мертвые тела движутся и что все чувствующие движутся,

на этом основании считал бы доказанным, что мертвые тела облада­

ют способностью ощущения, как это полагал Демокрит.
587. Филодем. О смерти 29: Но, с другой стороны, гниению, со­
гласно Демокриту, свойственно возбуждать отвращение вследствие
обонятельных ощущений, вызываемых гниющими телами, и вслед­
ствие их безобразия: ибо к такому состоянию приходят эти тени жи­
>
вых, даже если умерли они в расцвете сил и красоты.< ... (30, 1.) И
люди не обращают внимания, что все, включая даже таких цвету­
щих телом, как Милон, за короткое время становятся скелетами и в
конце концов разлагаются на первосущности; ясно, что это отно­
сится и к дурному цвету и вообще к безобразию. Итак, самое пустое
дело печалиться, предвидя, что похороны не будут роскошными и
знаменитыми, а пройдут незаметно и будут устроены как попало.
(39, 9.) И каждый раз, как образ смерти ясно встанет перед их гла­
зами, она представляется им чем-то совершенно неожиданным: по

этой причине люди, не решившись даже написать завещания, быва­

ют захвачены врасплох и вынуждены <(накладывать себе в двойном
размере», по выражению Демокрита.
588. Варрон*. Сатира «Лебедь, или О погребении»: Вот почему Герак­
лид Понтийский, который велел сжигать трупы, умнее, чем Демок­
рит, который советовал, чтобы их сохраняли в меду. Если бы народ
последовал его совету, пусть я пропаду, если бы бьшо можно тогда
хотя бы за сто динариев достать стакан медовой сыти.
588а. Плиний*. Естественная история VII, 55, 189-190: Столь же
суетно и обещание Демокрита, касающееся сохранения человечес­
ких тел и их оживления; и сам он не ожил.

О божественном провидении и всемогуществе

589. Диоrен Лаэрций. IX, 47: Естественно-научные же сочинения

Демокрита следующие: ". «Об образах, или О провидении». Аэций. /,
25, 3: Парменид* и Демокрит все выводят из необходимости; она же
и судьба, и справедливость, и провидение, и миротворчество. Лев­
кипп же, Демокрит и Эпикур считают, что мир, состоя из атомов,
не одушевлен и управляется не провидением, а некоей бессозна­
тельной природой.
 590. Цицерон. О природе богов/, 24, 66: Нелепа выдумка Демокри­
та - или еще ранее Левкиппа, - что существуют какие-то тельца ,-
одни гладкие, другие шероховатые, одни круглые, другие угловатые
или крючковатые, некоторые изогнутые и кривые и что из них об­
разовались небо и земля без воздействия какой-либо природы, а толь­
ко от некоего случайного их стечения; и это мнение ты, Г. Беллей*,
отстаиваешь в наш век.
591. Лактанций. Божественные наставления/, 2: Начать с того во­
проса, который представляется первым по существу: есть ли прови~
дение, которое направляет все на свете, или же все и создано и

управляется случайностью. Основоположником последнего мнения

был Д., защитником - Эпикур. (Ш, 17, 2.) Размышляя об этом,
Эпикур, побужденный усматриваемой им здесь несправедливостью ...
заключил, что не существует никакого провидения ... Нет, говорил
он, никакой целесообразности в происходящем; ведь многое проис­
ходит не так, как должно было бы произойти ... В создании живот­
ных, говорит он, нет никакого разумного замысла провидения ... Все
происходит по необходимости само собой ... Так тот, кто в основу
своих рассуждений принял ложный принцип, по необходимости
должен прийти к сумасбродным выводам. В самом деле, где они, эти
первичные тела, и откуда они взялись? Почему их никто и во сне не
видел, кроме Левкиппа? А научившись от него, Д. оставил наслед­
ство неразумия и Эпикуру.< ... >

Что подобает гражданину

602. Стобей. ///, 7, 31: Демокрит: Венец справедливости - в смело­

сти и неустрашимости суждения, конец же несправедливости - страх

перед бедой.< ... >

604. Стобей. 111, 31, 7: Демокрит: Дурного не говори и не делай,
даже если ты один; научись стыдиться себя намного больше, чем
других.< ... >
608. Сrобей. IV, 1, 33: Демокрит: Закон стремится помочь жизни людей.
Но он может этого достигнуть только тогда, когда сами граждане жела­
ют жить счастливо: для повинующихся закону закон - только свиде­

тельство их собственной добродетели (ер. № 571).

609. Стобей. 111, 3, 43: Демокрит: Признак ума - предотвратить
обиду, не ответить же на нанесенную обиду - признак бесчувствен­
ности.

61 О. Стобей. IV, 7, 13: Демокрит: Страх порождает лесть, а дружбы

не достигает. < ... >

Обязанности и права должностных лиц

611. Плутарх. Указан~·Ьс,~{)с1Е28:Государствен­

ный муж не станет пре • ~Ы'. '1iМ нием и любовью,
основанной на доброй at-1FiЩ,~ ~;~~~~9~~я , и не станет пре-
2-6562
зирать общественное мнение, но не будет, как это рекомендовал
Демокрит, стремиться при этом нравиться согражданам. Филодем.
О лести пап. 1457, гл. 10: Частные лица, как мы видим, приобретают
больше без такого угодничества. Вот и Никасикрат в согласии с уче­
никами Эпикура восхваляет Демокрита, который называет лесть,
имеющую целью понравиться окружающим, предосудительной.
612. Стобей. IV, 1, 44: Демокрит: Не подобает добрым гражданам,
пренебрегая собственными делами, заниматься чужими: ибо соб­
ственные дела тогда страдают. С другой стороны, если кто-либо пре­
небрегает общественными делами, он приобретает дурную славу,
даже если не будет ничего воровать и не совершит никакой неспра­
ведливости. Даже для того, кто не пренебрегает общественными обя­
занностями и не поступает несправедливо, существует опасность
приобрести дурную славу и даже попасть в беду: ведь ошибки неиз­
бежны, а заслужить у людей прощение - нелегко.
613. Стобей. IV, 5, 48: Его же: При ныне установленном порядке
нет никакой возможности, чтобы правители, даже если они вполне
добродетельны, не творили обид. Такой правитель больше всего по­
хож на орла, оказавшегося среди змей. Поэтому надо устроить как­
нибудь так, чтобы правитель, если он не совершал никакой неспра­
ведливости и даже строго наказывал тех, кто ее совершал, не попа­

дал бы впоследствии под их власть; надо, чтобы закон или какое-либо

другое установление вставало на защиту того, кто вершит дело спра­

ведливости.

614. Стобей. IV, 1, 45: Его же: Когда плохие граждане добиваются
почетных должностей, то, чем менее достойными они приходят к
власти, тем более небрежными становятся и преисполняются без­
рассудства и наглости. Стобей. IV, 4, 27: Тяжело быть под началом
человека худшего. Максим*. Общие суждения 9, 561: Опрометчиво да­
вать безумному меч, а злому силу. Стобей. IV, 6, 19: Демокрит: Есте­
ственно, чтобы властвовал сильнейший (см. № 689).
615. Стобей. IV, 5, 44: Его же: Кто своими поступками заслуживает
или изгнания, или заключения, или штрафа, того надо осудить, а
не оправдать. Кто, стремясь к выгоде или к наслаждению, оправдает
виновного, вопреки закону, совершает несправедливость, и это не­
избежно тяготит его сердце.
616. Стобей. IV, 5, 47: Его же: Люди больше запоминают несправед­
ливость, чем благодеяния. И это законно: также не заслуживает по­
хвалы тот, кто возвращает деньги, данные ему на хранение, а тот,

кто их не возвращает, приобретает путаную славу и его ждет возмез­

дие. Так и с должностным лицом: ибо его избирают не для того, что­
бы он поступал дурно, а для того, чтобы он поступал хорошо. <.">

Наказания

620. Стобей. IV, 2, 15: Демокрит: В отношении же некоторых живот­

ных вопрос о том, можно ли их убивать или нельзя, обстоит следу-
ющим образом: кто убивает животное, приносящее вред или наме­
ревающееся вредить, должен остаться безнаказанным; и для общего
благополучия полезней делать это, чем не делать.
621-622. Стобей. /V, 2, 16-17: Его же: Всех тех, которые приносят
вред, нарушая справедливость, надо убивать во что бы то ни стало,
и тот, кто это делает, будет радоваться душой и в большей степени
при любом государственном строе пользоваться защитой закона и
обладать неустрашимостью и гордостью. Так же, как написано о зло­
вредных зверях и пресмыкающихся, так же, по моему мнению, сле­
дует поступать и по отношению к людям: нужно в любом государ­
стве, где закон этого не запрещает, убивать зловредного человека,
согласно отеческим законам. А нельзя убивать только на территории
святилищ любого государства, а также в случае договоров и клятв.
623. Стобей. /V, 4, 18: Его же: Тот, кто убивает любого грабителя
или пирата, безразлично, делает ли он это собственными руками,
или приказывает другим, или голосует за это, должен остаться без­
наказанным.
624. Стобей. IV, 5, 43: Его же: Надо по мере сил защищать тех, кто
подвергается несправедливости, и не допускать, чтобы она совер­
>
шилась (ер. No 601). Несправедливость< ... не делать то, что нужно,
но уклоняться от того, ибо это справедливо и хорошо, а противопо­
ложное - несправедливо и дурно.< ... >

Богатые и бедные

631. Стобей. /J/, 10, 43: Демокрит: Ненасытное стремление к день­

гам, не знающее предела, гораздо тягостней самой крайней нужды:
ибо большие стремления порождают и большую нехватку.
632. Стобей. /V, 31, 49: Его же: Как среди язв злейшая болезнь­
рак, так и в имущественных делах - стремление всегда присоеди­

нять, если что находится по соседству. К последующим отрывкам

добавить No 680-681 <(0 взаимной помощи>>.
633. Стобей. IV, 1, 46: Его же: Когда имущие решаются давать взай­
мы, помогать и оказывать благодеяния неимущим, то в этом уже за­
ключено и сострадание, и преодоление одиночества, и возникнове­
ние дружбы, и взаимопомощь, и единомыслие среди граждан, и дру­
гие блага, которые никто не может исчислить.
634. Ан'тоний Мелисса. /, 29: Демокрит: Если можешь сделать пода­
рок, то не медли с этим, помня, что обстоятельства переменчивы.
635. Максим. Общие места 7; Антоний Мелисса. /, 27: Демо­
крит: Если хочешь получать от других, давай и сам нуждающимся из
того, что имеешь; кто не дает нуждающемуся, тот и сам ничего не
получит, когда будет нуждаться.
636. Стобей. /V, 31, 120: Демокрит: Разумно использовать богат­
ство нужно, чтобы стать благотворителем и полезным народу, не­
разумно же пользоваться богатством - то же, что заниматься пуб­
личным развратом. Для истолкования этого места см. изречение, ко-
2•
торое одни (Максим. Общие места 8 и древнерусский перевод) при­
писывают Демокриту, другие (Стобей. III, 15, 8) Сократу: Он же,
увидев некоего человека, охотно и без разбора оказывающего всем
услуги и благодеяния, сказал: «Чтоб ты погиб дурной смертью за
то, что чистых дев, олицетворяющих благодарность, сделал непо­
требными девками!»
640. Стобей. / П, 10, 44: Его же: Дурные прибьmи наносят ущерб
добродетели.
641. Стобей. III, 10, 58: Его же: Надежда на постыдную наживу­
начало убытка.
642. Стобей. l!I, 10, 36: Его же: Богатство, нажитое дурным ремес­
лом, приносит с собой еще более явный позор.
643. Антоний Мелисса. /, 31: Демокрит: У всех людей жажда богат­
ства, однажды возникнув, тянется всю жизнь. Ибо пока богатство
еще не приобретено, стремление к нему изнуряет, будучи же при­
обретено, оно изводит заботами, когда же оно утрачено, мучает тоска
по нем.
643а. Максим. Общие места 12: Никогда не считай человека счаст­
ливым вследствие его богатства и славы. Ибо все подобные блага
менее постоянны, чем ветры.
б43Ь. Максим. Общие места 12: Счастлив не тот, кто богат, а тот,
кто не нуждается в богатстве.
64Зс. Максим. Общие места 12: Спрошенный, как человек может
сделаться богатым, говорит: <(Если будет беден желаниями».
643d. Максим. Общие места 12: Тот, кто довольствуется богатством,
соответствующим природе, намного богаче того, кто имеет много,
но желает большего; ведь у первого нет ни в чем недостатка, второ­
му же недостает много больше того, чем он уже владеет.

Бедняки должны не завидовать богатым,

а довольствоваться малым

644. Стобей. III, 17, 25: Демокрит: Благоразумный человек не скор­

бит о том, чего не имеет, но радуется тому, что у него есть.
645. Стобей. П/, 10, 68: Его же: Стремление к большему губит име­
ющееся, как это бьuю с собакой Эзопа*.
645а. Стобей. П/, 22, 42: Его же: Тот, кто будет тянуться, чтобы срав­
няться с более сильным, кончит тем, что приобретет дурную славу.
646. Стобей. !V, 34, 65: Его же: Необходимо знать, что человеческая
жизнь шатка, недолговечна, что к ней примешаны многие несчас­
тья и тягости; тогда человек будет приобретать лишь самое умерен­
ное имущество и хлопоты его будут ограничиваться только самым
необходимым.
647. Стобей. III, 40, 20: Его же: Общая нужда тяжелее частной: ибо
в случае общей нужды не остается никакой надежды на помощь.
648. Демокрит. 45: Постыдно много хлопотать о чужих делах, а не
знать своих собственных. Стобей. !V, 1, 44 (см. No 612): Добрым гражда-
нам не подобает, пренебрегая собственными делами, заниматься
чужими: ибо тогда собственные дела страдают. < ... >
651. Стобей. IV, 39, 17: Демокрит: Счастлив тот, кому доставляет
радость умеренное имущество, несчастен же, кто недоволен даже
многим.
652. Стобей. IV, 33, 23: Его же: Бедность и богатство - это названия
для нужды и довольства; не богат тот, кто ощущает недостаток в
чем-либо, и не беден, кто его не ощущает.
653. Стобей. IV, 24, 25: Его же: Если ты не будешь стремиться ко
многому, то малое тебе покажется большим, ибо скромность жела­
ний делает бедность равносильной богатству.< ... >
657. Стобей. III, 1, 210: Его же: Ибо душевная радость возникает у
людей благодаря умеренности в удовольствиях и размеренной жиз­
ни. Недостаток же или излишество склонны к неустойчивости и
вызывают большие волнения в душе. В свою очередь те души, кото­
рые колеблются между крайностями, далеко отстоящими друг от
друга, не обладают ни стойкостью, ни хорошим настроением. По­
этому надо обращать взоры на то, что возможно, и быть доволь­
ным тем, что имеешь. Не следует вечно держать в своей памяти тех
людей, которым завидуют и удивляются, и устремлять на них свою
мысль, а надо всегда глядеть на жизнь несчастных и понимать, как
они тяжело страдают; тогда то, чем ты обладаешь, и то, что тебе
доступно, покажется тебе огромным и достойным зависти, и тебе
не придется уже терзаться душой, стремясь к большему. Ведь тот
человек, который восхищается богачами и теми, кого все осталь­
ные считают счастливыми, все время вспоминает о них, погружен

мыслью в их дела, всегда вынужден стремиться к насильственным

переменам и задумывать их, рискуя совершить что-либо непопра­
вимое, запрещенное законом. Поэтому не надо желать чужого, а
надо радоваться тому, что имеешь, сравнивая свою жизнь с жиз­

нью людей, которые в худшем положении; надо считать себя счас­

тливым, видя, как они страдают и насколько твоя жизнь и положе­
ние лучше, чем их. При таком образе мыслей ты проживешь более
радостно и избегнешь величайших проклятий в жизни - зависти,
соперничества и враждебности.
657а. Максим. Общие места 12: Его же: Бедняки избегают наи­
большего из зол, а именно злых козней, зависти и ненависти, с
которыми богачам приходится иметь дело ежедневно.

О друзьях истинных и ложных. О притворстве

658. Антоний Мелисса. /, 24: Демокрит: Добрый друг должен появ­
ляться в дни радостных событий по приглашению, а в дни испыта­
ний должен приходить по собственному почину.< ... >
666. Максим. Общие места 6: Его же: Невозможность помочь дру­
зьям- признак бедности, а нежелание - подлости.
666а. Антоний Мелисса. 48: В зеркалах видны черты внешно­
сти, а в общении - характер души.
 666Ь. Максим. Общие места 48: Демокрит: Меч рубит, а клевета
разделяет друзей. < ... >
668. Стобей. Его же: Ни благородные слова не в состоя­
II, 15, 40:
нии прикрыть низкого поступка, ни хороший поступок не может
быть осквернен клеветнической речью.< ... >
671. Стобей. ///, 2, 36: Его же: Легко хвалить и порицать то, что не
заслуживает этого, однако и то и другое занятие - признак низкого

нрава.

О правильном отношении
к друзьям и родственникам

673. Стобей. 11, 33, 9: Демокрит: Единомыслие создает дружбу.

674. Антоний Мелисса. 11, 1: Его же: В жизни лучше быть любимым,
чем вызывать страх: ибо тот, кого все боятся, сам всех боится.< ... >

О хупитепях

<".> 678. Стобей. IV, 48, 10: Демокрит: Те, которым доставляют
удовольствие несчастья близких, не понимают, что перемены судь­
бы могут коснуться всех; они лишаются и собственной радости. < ... >
679. Стобей. ///, 20, 62: Его же: Стремиться быть первым - нера­
зумно: причиняя вред противнику, упускаешь из виду собственную
пользу.<.">
679а. Максим. Общие места 54: Демокрит говорил, что зависть -
язва истины. Стобей. ///, 38, 53: Зависть - начало распри. < ... >

Знатное происхождение и воспитание

< ... > 682. Климент. Строматы IV, 151; Стобей. //, 31, 65: Природа и
обучение сходны между собой: ведь учение также дает человеку но­
вый облик, но, делая это, оно только выявляет природу, вновь про­
являя черты, которые природа заложила изначально. Ср. Максим. Об­
щие суждения lZ· Он же (т.е. Демокрит, по другим рукописям Демад)
говорил, что для образования нужны следующие три вещи: природ­
ные способности, упражнение, время.
682а. Стобей. IV, 46, 8: < ... > Никто не достигнет ни искусства, ни
мудрости, если не будет учиться.
682Ь. Максим. Общие места 16: Демокрит говорил, что нехорошо
воспитанному разговаривать с невоспитанным, как и трезвому с

пьяным.
683. Стобей. 11, 31, 72: Демокрит: Иногда молодым присущ разум, а
старцам - безрассудство, ибо разуму учит не время, а надлежащее
воспитание и природа.

684. Стобей. 111, 29, 66: Его же: Больше людей становятся хорошими
благодаря упражнению, чем от природы.< ... >
 688. Стобей. IV, 6, 19: Его же: Власть по природе должна быть уде­
лом лучших. <".>
697. Стобей. //, 31, 94: Его же: Больше можно возлагать надежды на
будущее людей, получивших образование, чем на богатство невежд.
698. Стобей. //, 31, 90: Его же: Постоянное общение с дурными
увеличивает наклонность к пороку.

Юноши и старцы

<".> 700. Стобей. IV, 50, 20: Демокрит: Сила и красота - блага
молодости, но старость - венец мудрости. Стобей. IV, 50, 22: Его же:
Старый человек уже был юношей, про юношу же нельзя сказать,
достигнет ли он старости: ведь свершившееся благо лучше ожидае­
мого и неизвестного.<".>
702. Стобей. IV, 50, 76: Его же: Старость есть порча всего тела при
сохранении всех его частей: тело все имеет и во всем нуждается. Сто­
бей. IV, 50, 80-81: Его же: Вместе с растущим телом растет и разум; у
стареющего он стареет вместе с ним и становится тупым ко всякой
деятельности.

Женщины, брак, родственники

703. Стобей. IV, 23, 38: Согласно Демокриту, украшение женщи­

ны - молчаливость; похвальна также и простота наряда.<".>
705. Стобей. IV, 22, 199: Его же: Женщина много искуснее мужчины
в злословии.

706. Стобей. //!, 7, 25: Его же: Мужествен не тот, кто сильней толь­
ко своих врагов, но и тот, кто сильнее также своих страстей. Есть
ведь люди, которые управляют городами и в то же время по-рабски
повинуются женщинам.
721. Стобей. IV, 24, 29: Его же: Воспитание детей - ненадежное
дело: ибо удача достигается ценой борьбы и забот, в случае же не­
удачи страдание ни с чем не сравнимо.
722. Стобей. IV, 24, 31: Его же: Не следует, по-моему, расmть детей. Ибо
я вижу, что с этим сопряжены многие и большие опасности и огорче­
ния, благ же - мало, да и те слабы и незначительны.
723. Климент. Строматы //, 138: Демокрит отвергает брак и дето­
рождение из-за того, что они связаны со многими неприятностями
и отвлекают от более важных занятий. К нему присоединяется и Эпи­
кур. Феодорет*. Х///, 74: Мы очень порицаем Демокрита и Эпикура,
которые предписывают отказаться от брака и деторождения. Опреде­
лив, что высшей целью является наслаждение, они решительно от­
вергли то, что связано с какими-либо тревогами и неприятностями.
724. Стобей. IV, 24, 32: Демокрит: Если у человека есть желание
иметь ребенка, то, по-моему, лучше всего взять его у кого-либо из
своих друзей. Поскольку он сможет выбрать по своему желанию, ре-
бенок будет таким, какого он хочет. Тот, кто Покажется подходя­
щим, подойдет всего лучше и по природным качествам. Усыновле­
ние ребенка имеет то преимущество, что при этом можно выбрать
себе по сердцу из многих такого, какой нужен. Если же родить свое­
го ребенка, то это связано с большими опасностями. Ведь в этом
случае придется довольствоваться таким, какой родится.

Философ и государство

725. Эпифаний. Против ересей lll, _2, 9: Демокрит... угверждал: «Даже

то, что представляется справедливым, таковым не является, ибо
несправедливо то, что противоречит правде». Он говорил, что зако­
ны - дурное изобретение и что «мудрец не должен повиноваться
законам, а жить свободно».
727. Сенека. Письма 7, 10: Демокрит сказал: «Один для меня стоит
толпы, а толпа - одного».

728. Плутарх. Против Колота 32: Упрекнут ли меня за это те, ко­
торые прожили жизнь по-хозяйственному и как подобает граждани­
ну? Это их всех осыпал бранью Колот. Сам Демокрит убеждает изу­
чать политическое искусство как самое важное и в то же время стре­

миться к занятиям, которые дают людям великое и светлое. Ср. Плутарх.

Нельзя жить приятно ... 19: Но те, которые так относятся к славе и
почестям, разве не признают, что лишают с'ебя больших радостей,
избегая из-за слабости или изнеженности должностей, политичес­
кой деятельности, дружбы царей - всего того, что, по словам Де­
мокрита, вносит в жизнь большое и светлое?
 Сократ (470-399 rr. до н.э.)

Сократ - древнегреческий мыслитель, жил и проповедовал свои идеи

в Афинах. Он не преследовал цели обучения кого-либо чему-либо, а имел
в виду воздействие на разум собеседников, прежде всего молодежи, ко­
торая, по его мнению, находилась под вредным влиянием софистов, кото­
рые были идеологами релятивизма и субъективизма в области политики,
этики и познания. Биографических сведений о нем почти не сохранилось.
Сократ не оставил после себя и каких-либо сочинений, но его мысли
достаточно хорошо отражены в сохранившихся литературных трудах его

последователей, в первую очередь, в «Диалогах» Платона и «Сократичес­

ких сочинениях». Ксенофонта. Собственно, об этих авторах и их литера­
турном наследии речь будет идти далее, эдесь же необходимо заметить,
что и в <(Диалогах)>, и в <(Сократических сочинениях)> излагаются, по их
воспоминаниям, мысли самого Сократа, вероятно, в личностной интерпре­
тации. Однако это были идеи именно Сократа, а не Платона и Ксенофон­
та, поскольку Сократ выступает, как правило, руководителем беседы, вы­
двигающим ту или иную идею для обсуждения и направляющим мысль
собеседников.
Данное обстоятельство побудило авторов предлагаемой хрестоматии
рассматривать <(Диалоги)> Платона как лучший источник не только для
характеристики воззрений самого Платона, в нашем случае в сфере вос­
пит:э.ния и образования, но и как изложение взглядов Сократа, именно
поэтому ряд фрагментов из <(Диалогов» Платона включен в раздел, посвя­
щенный Сократу.
То же самое можно сказать и о трудах Ксенофонта: его <(Сократические
сочинению> являются фактически блестящим изложением мыслей Сократа.
Но нас привлекают не только мудрые соображения Сократа, дай Бог,
чтобы в наше время появились такие мыслители, но для педагога, и не толь-
ко, огромный интерес представляет описание самого хода бесед Сократа со
слушателями, его методика, пользуясь современной терминологией.
Следует обратить внимание читателей именно на то обстоятельство,
что составители хрестоматии нарушают сложившуюся традицию рассмот­

рения педагогических взглядов Сократа, Платона и Ксенофонта: после­

дним двум авторам приписываются взгляды Сократа. В данной хрестома­
тии сделана попытка хотя бы из некоторых трудов Платона и Ксенофонта
выделить идеи самого Сократа. Насколько зто удалось сделать - судить
читателям.

МЫСЛИ СОКРАТА ПО ФРАГМЕНТАМ

ИЗ СОЧИНЕНИЙ ПЛАТОНА И КСЕНОФОНТА

ИЗ «АПОЛОГИИ СОКРАТА» ПЛАТОНА 1

Кажется ли вам после этого, что я мог бы прожить столько лет,

если бы занимался общественными делами, занимался бы притом
достойно порядочного человека, спешил бы на помощь к правым и
считал бы это самым важным, как оно и следует? Никоим образом,
о мужи афиняне! И никому другому это не возможно. А я всю жизнь
оставался таким, как в общественных делах, насколько в них уча­
ствовал, так и в частных, никогда и ни с кем не соглашаясь вопреки

справедливости, ни с теми, которых клеветники мои называют мо­

ими учениками, ни еще с кем-нибудь. Да я и не был никогда ничь­

им учителем, а если кто, молодой или старый, желал меня слушать
и видеть, как я делаю свое дело, то я никому никогда не препят­

ствовал. И не то чтобы я, получая деньги, вел беседы, а не получая,

не вел, но одинаково как богатому, так и бедному позволяю я меня
спрашивать, а если кто хочет, то и отвечать мне и слушать то, что я
говорю. И за то, хороши ли эти люди или дурны, я по справедливо­
сти не могу отвечать, потому что никого из них никогда никакой
науке я не учил и не обещал научить. Если же кто-нибудь утвержда­
ет, что он частным образом научился от меня чему-нибудь или слы­
шал от меня что-нибудь, чего бы не слыхали и все прочие, тот,
будьте уверены, говорит неправду.
Но отчего же некоторые любят подолгу бывать со мною? Слыша­
ли вы это, о мужи афиняне; сам я вам сказал всю правду: потому
что они любят слушать, как я пытаю тех, которые считают себя
мудрыми, не будучи таковыми. Это ведь не лишено удовольствия.
А делать это, говорю я, поручено мне богом и через прорицания, и
в сновидениях, вообще всякими способами, какими когда-либо еще
обнаруживалось божественное определение и поручалось человеку
делать что-нибудь. Это не только верно, афиняне, но и легко дока­
зуемо. В самом деле, если одних юношей я развращаю, а других уже
развратил, то ведь те из них, которые уже состарились и узнали, что

1
Платон. Апология Сократа. Критон. Ион. Протагор. М.: Мысль, 1999. С. 87-90.
когда-то, во время их молодости, я советовал им что-то дурное,
должны бьmи бы теперь прийти мстить мне и обвинять меня. А если
сами они не захотели, то кто-нибудь из их домашних, отцы, братья,
другие родственники, если бы только их близкие потерпели от меня
что-нибудь дурное, вспомнили бы теперь об этом. Да уж, конечно,
многие из них тут, как я вижу: ну вот, во-первых, Критон*, мой
сверстник и из одного со мною дема*, отец вот его, Критобула*; за­
тем сфеттиец Лисаний, отец вот его, Эсхина*; еще кефисиец* Анти­
фон*, отец Эпиrена*; а еще вот братья тех, которые ходили за мною, -
Никострат*, сын Феозотида и брат Феодота*; самого Феодота уже нет
в живых, так что он по крайней мере не мог упросить брата, чтобы он
не говорил против меня; вот и Парал, Демодоков* сын, которому
Феаг приходился братом; а вот Адимант*, Аристонов* сын, которому
вот он, Платон, приходится братом, и Эантодор, брат вот этого,
Аполлодора. Я могу назвать еще многих других, и Мелету* в его речи
всего нужнее бьmо выставить кого-нибудь из них как свидетеля; а
если тогда он забьm это сделать, то пусть сделает теперь, я ему разре­
шаю, и, если он может заявить что-нибудь такое, пусть говорит. Но
вы увидите совсем противоположное, о мужи, увидите, что все гото­

вы броситься на помощь ко мне, к тому развратителю, который дела­

ет зло их домашним, как утверждают Мелет и Анит*. У самих развра­
щенных, пожалуй, еще может быть основание защищать меня, но у
их родных, которые не развращены, у людей уже старых, какое мо­
жет быть другое основание защищать меня, кроме прямой и справед­
ливой уверенности, что Мелет лжет, а я говорю правду.
Но об этом довольно, о мужи! Вот приблизительно то, что я могу
так или иначе привести в свое оправдание. Возможно, что кто-ни­
будь из вас рассердится, вспомнив о себе самом, как сам он, хотя
дело его бьmо и не так важно, как мое, упрашивал и умолял судей с
обильными слезами и, чтобы разжалобить их как можно больше,
приводил своих детей и множество других родных и друзей, а вот я
ничего такого делать не намерен, хотя подвергаюсь, как оно может
казаться, самой крайней опасности. Так вот возможно, что, подумав
об этом, кто-нибудь не сочтет уже нужным стесняться со мною и,
рассердившись, подаст в сердцах свой голос. Думает ли так кто-ни­
будь из вас в самом деле, я этого не утверждаю; а если думает, то
мне кажется, что я отвечу ему правильно, если скажу: есть и у меня,
любезнейший, кое-какие родные; тоже ведь и я, как говорится у
Гомера*, не от дуба родился и не от скалы, а произошел от людей;
есть у меня и родные, есть и сыновья, о мужи афиняне, целых трое,
один уже взрослый, а двое - младенцы; тем не менее ни одного из
них не приведу я сюда и не буду просить вас о помиловании. Почему
же, однако, не намерен я ничего этого делать? Не по презрению к
вам, о мужи афиняне, и не потому, что я бы не желал вас уважить.
Боюсь ли я или не боюсь смерти, это мы теперь оставим, но для
чести моей и вашей, для чести всего города, мне кажется, бьmо бы
нехорошо, если бы я стал делать что-нибудь такое в мои года и при
том прозвище, которое мне дано, верно оно или неверно - все
равно. Как-никак, а ведь принято все-таки думать, что Сократ от­
личается кое-чем от большинства людей; а если так будут вести
себя те из вас, которые, по-видимому, отличаются или мудрос­
тью, или мужеством, или еще какою-нибудь доблестью, то это бу­
дет позорно. Мне не раз приходилось видеть, как люди, казалось
бы, почтенные проделывали во время суда над ними удивительные
вещи, как будто они думали, что им предстоит испытать что-то
ужасное, если они умрут; можно было подумать, что они стали бы
бессмертными, если бы вы их не убили! Мне кажется, эти люди
позорят город, так что и какой-нибудь чужеземец может заподоз­
рить, что у афинян люди, которые отличаются доблестью и кото­
рых они сами выбирают на главные государственные и прочие по­
четные должности, ничем не отличаются от женщин. Так вот, о
мужи афиняне, не только нам, людям как бы то ни бьmо почтен­
ным, не следует этого делать, но и вам не следует этого позволять,

если мы станем это делать,- напротив, вам нужно делать вид, что

вы гораздо скорее признаете виновным того, кто устраивает эти

слезные представления и навлекает насмешки над городом, неже­

ли того, кто ведет себя спокойно.

Не говоря уже о чести, мне кажется, что это и неправильно, о
мужи, - просить судью и избегать наказания просьбою, вместо того
чтобы разъяснять дело и убеждать. Ведь судья посажен не для того,
чтобы миловать по произволу, но для того, чтобы творить суд; и при­
сягал он не в том, что будет миловать кого захочет, но в том, что
будет судить по законам. А потому и нам не следует приучать вас нару­
шать присягу, и вам не следует к этому приучаться, а иначе мы мо­
жем с вами одинаково впасть в нечестие. Так уж вы мне не говорите,
о мужи афиняне, будто я должен проделывать перед вами то, чего я и
так не считаю ни хорошим, ни правильным, ни согласным с волею

богов, да еще проделывать это теперь, когда вот он, Мелет, обвиняет
меня в нечестии. Ибо очевидно, что если бы я вас уговаривал и вы­
нуждал бы своею просьбою нарушить присягу, то научал бы вас ду­
мать, что богов не существует, и, вместо того чтобы защищаться,
попросту сам бы обвинял себя в том, что не почитаю богов. Но на
деле оно совсем иначе; почитаю я их, о мужи афиняне, больше, чем
кто-либо из моих обвинителей, и предоставляю вам и богу рассудить
меня так, как будет всего лучше и для меня, и для вас.

ИЗ ДИАЛОГА ПЛАТОНА «АЛКИВИАД 1)) 1

С окр ат. Ты спрашиваешь, могу ли я произнести длинную речь -
в том роде, как ты привык слушать? Но такая речь не в моем духе.
Однако, думаю, я мог бы тебе доказать, что дело обстоит именно
таким образом, если только ты в одной малости придешь мне на
ПОМОЩЬ.

1 Платон. Апология Сократа. Критон. Ион. Протагор. М.: Мысль, 1999. С. 222-235.
 Ал к и в и ад*. Коли то, о чем ты просишь, не трудно, я готов.
С окр ат. Что же, тебе кажется трудным отвечать на вопросы?
Ал к и в и ад. Нет, не кажется.
С о крат. Так отвечай же.
Ал к и в и ад. А ты спрашивай.
С окр ат. Значит, я буду задавать тебе вопросы так, как если бы
ты в самом деле замышлял то, о чем я сейчас говорил?
Ал к и в и ад. Да, если тебе так угодно; хотел бы я знать, каковы
будут твои вопросы. .
С окр ат. Ну что ж. Я утверждаю, что ты намерен в самый корот­
кий срок выступить перед афинянами со своими советами. Итак,
если бы в тот миг, как ты собирался взойти на трибуну, я остановил
бы тебя и спросил: «Алкивиад, о чем же собираются совещаться
афиняне, что ты намерен давать им советы? Видимо, о вещах, изве­
стных тебе лучше, чем им?» - что бы ты мне ответил?
Алкивиад. Я, конечно же, сказал бы, что о вещах, более изве­
стных мне, чем им.
С окр ат. Следовательно, ты способен быть хорошим советчиком
в вещах, кои ты знаешь?
Алкивиад. Как же иначе?
С окр ат. А знаешь ты только то, чему научился от других или
открыл сам?
Ал к и в и ад. Что же еще мог бы я знать?
С окр ат. Но возможно ли, чтобы ты выучился чему-либо или
что-то открьш, не желая учиться или заниматься сам поиском?
Алкивиад. Нет, невозможно.
С окр ат. Ну а желал бы ты искать то, что ты, по твоему мнению,
уже знаешь, или учиться таким вещам?
Ал к и в и ад. Конечно, нет.
Сократ. Значит, бьшо время, когда ты не считал, будто знаешь
то, что ты знаешь сейчас?
Ал к и в и ад. Разумеется.
С о крат. Но в общем-то я могу сказать, чему ты учился; если я
что-либо упущу, ты мне подскажи. Насколько я припоминаю, ты
обучался грамоте и игре на кифаре, а также борьбе. Учиться игре на
флейте ты не пожелал. Вот и весь твой запас знаний, разве что ты
обучился еще чему-то тайком от меня; но значит, ты это. делал, не
выходя из дому ни днем, ни ночью.
Ал к и в и ад. Нет, никаких других занятий, кроме тех, Что ты ука­
зал, у меня не было.
С окр ат. Итак, ты собираешься выступить с советами перед афи­
нянами, когда они станут совещаться относительно грамотности -
как им правильно писать?
Ал к и в и ад. Нет, клянусь Зевсом, не собираюсь.
С о к Рат. Но тогда ты будешь давать советы, как ударять по стру­
нам кифары?
Ал к и в и ад. Ни в коем случае.
С окр ат. Но ведь у них нет также привычки совещаться в народ­
ном собрании о приемах борьбы?
 Ал к и в и ад. Конечно, нет.
С о крат. Тогда о чем же им совещаться? Уж, наверное, не о
строительстве?
Алкивиад. Нет, нет.
С о крат. Ведь на этот счет у зодчего найдуrся лучшие советы,
чем у тебя?
Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. Разумеется, и не тогда ты взойдешь на помост, когда
они станут совещаться о прорицаниях?
Ал к и в и ад. Нет, не тогда.
С окр ат. Ведь прорицатель это знает лучше тебя?
Ал киви ад. Да.
С окр ат. При этом ведь неважно, высок он или низок, красив
или безобразен, благородного рода или же нет?
Ал к и в и ад. Конечно.
С окр ат. Ну а давать советы о чем бы то ни было подобает ведь
знатоку, а не богатому человеку?
Ал к и в и ад. Конечно.
С о кр ат. Когда афиняне совещаются относительно здоровья своих
сограждан, им неважно, беден или богат тот, кто их убеждает, но
они заинтересованы в том, чтобы советчик их бьш врачом.
Ал к и в и ад. Это естественно.
С о крат. Но в каком же тогда случае будет правильным с твоей
стороны выступить перед ними с советами?
Ал к и в и ад. Тогда, когда они станут совещаться о своих делах.
С окр ат. Ты имеешь в виду судостроение - какие именно им
следует сооружать суда?
Ал к и в и ад. Да нет же, Сократ, совсем не это.
С окр ат. Я полагаю, ты не разбираешься в таком деле. Именно
поэтому ты воздержишься или по какой-то иной причине?
Алкивиад. Нет, именно по этой.
С окр ат. Но какие же их дела ты имеешь в виду, о которых они
станут совещаться?
Ал к и в и ад. Я имею в виду, Сократ, войну или мир или другие
подобные же дела государства.
С окр ат. Точнее говоря, когда они станут советоваться, с кем
заключить мир, а с кем воевать и каким образом?
Алкивиад. Да.
С окр ат. Разве не нужно это делать наилучшим образом?
Ал к ив иад. Да.
С окр ат. И в наиболее благоприятное время?
Ал к и в и ад. Несомненно.
С окр ат. И в течение такого срока, какой представляется наивы­
годнейшим?
Алкивиад.Да.
С окр ат. А если бы афиняне совещались о том, с кем надо вести
борьбу в палестре* - обычную или на кулаках - и каким образом,
кто дал бы при этом лучший совет - ты или учитель гимнастики?
 Ал к и в и ад. Конечно, учитель гимнастики.
С окр ат. А можешь ли ты мне сказать, что принимает во внима­
ние учитель гимнастики, когда собирается дать совет, с кем следует
бороться, а с кем нет, а таюке когда это надо делать и каким спосо­
бом? Я вот что имею в ВИду: ведь бороться надо с теми, с кем это
стоит делать. Разве не так?
Алкивиад. Так.
С окр ат. И делать это надо по возможности лучше?
Ал к и в и ад. Да, по возможности.
С о кр ат. И в самое благоприятное для этого время?
Ал к и в и ад. Разумеется.
С окр ат. А певцу разве не приходится временами сопровождать
свое пение игрой на кифаре* и ритмическими движениями?
Ал к и в и ад. Приходится.
С окр ат. И именно тогда, когда это лучше всего подобает.
Алкивиад. Да.
С окр ат. И столько раз, сколько это будет наилучшим.
Ал к и в и ад. Конечно.
С о крат. Далее. Поскольку ты прилагаешь <(]1учшее» к обоим слу­
чаям - и к музыкальному сопровождению, и к борьбе, что ты назо­
вешь лучшим в игре на кифаре, подобно тому как я называю в борь­
бе лучшим ее вИдом борьбу гимнастическую? Какой ты в этом слу­
чае назовешь вИд?
Ал к и в и ад. Я тебя не понимаю.
С окр ат. Но попробуй мне подражать. Мои слова означали тот
вид, который являет собой совершенство: совершенно то, что дела­
ется в соответствии с правилами искусства. Разве не так?
Алкивиад. Так.
С окр ат. А гимнастика разве не искусство?
Ал к и в и ад. Конечно, искусство.
С окр ат. Я же сказал, что наилучшим в борьбе является ее гим-
настический вид.
Ал к и в и ад. Да, сказал.
С окр ат. Так разве я бьш не прав?
Ал к и в и ад. Я думаю, прав.
С окр ат. Давай же и ты - ибо и тебе подобает правильно рас­
суждать - скажи прежде всего, что это за искусство, в котором уме­
стны одновременная игра на кифаре, пение и ритмические движе­
ния? Как все это вместе зовется? Можешь ты это сказать?
Ал к и в и ад. Право, не могу.
С окр ат. Но попробуй подойти к этому так: какие богини покро­
вительствуют этому искусству?
Ал к и в и ад. Ты разумеешь Муз*, мой Сократ?
С окр ат. Да. Смотри: каково же наименование этого искусства
по Музам?
Ал к и в и ад. Мне кажется, ты имеешь в виду мусическое искусство*.
С о к Рат. Да, именно его. Что же бывает в нем совершенным? По­
добно тому как я тебе раньше определил правильность в гимнасти-
ческом искусстве, так и ты сейчас дай определение в отношении ис­
кусства мусического: в чем заключена его правильность?
Ал к и в и ад. Я думаю, в гармоничности.
С о крат. Отлично. Давай же назови теперь лучшее в деле войны и
мира, подобно тому как ты раньше назвал гармонию лучшим в од­
ном из искусств и гимнастические упражнения - в другом. Попы­
тайся же и здесь назвать лучшее.
Ал к и в и ад. Но я не очень-то это разумею ...
С окр ат. Да ведь это позор. Представь, если кто обратится к тебе
за советом по поводу питания - мол, какое будет получше и сколь­
ко и когда оно будет уместнее, а затем тебя спросит: «Что ты разу­
меешь под лучшим, Алкивиад?» - ты ведь сможешь ответить, что
разумеешь более здоровое питание, хотя ты и не вьщаешь себя за
врача. А тут, выдавая себя за знатока и выступая советчиком, как
человек знающий, ты не сумеешь ответить на заданный тебе вопрос!
И ты не почувствуешь при этом стыда? И не покажется тебе это
позорным?
Ал к и в и ад. Очень даже покажется.
С о кр ат. Смотри же, постарайся сказать, к чему тяготеет наи­
лучшее при заключении мира и с кем следует сражаться во время

войны.
Ал к и в и ад. Но я, хоть и стараюсь, не могу этого уразуметь.
С окр ат. Значит, ты не знаешь, какие взаимные обвинения вы­
двигаются при объявлении войны сторонами и с какими словами
мы начинаем обычно войну?
Ал к и в и ад. Нет, знаю: мь1 утверждаем при этом, что мы обма­
нуты, оrраблены либо потерпели насилие.
С окр ат. Довольно! А говорим ли мы о том, каким образом по­
терпели все это? Попытайся сказать, в чем различие того или друго­
го случая.

Ал киви ад. Под «случаем», мой Сократ, ты подразумевае'шь,

происходит ли это справедливым образом или несправедливым?
С окр ат. Вот именно.
Ал к и в и ад. Но это целиком и полностью отличается одно от
другого.

С о кр ат. Прекрасно. Что же ты посоветуешь афинянам - сражаться

против обидчиков или против тех, кто действует справедливо?
Ал к и в и ад. Вопрос твой коварен: ведь даже если кому-либо при­
дет в голову, что следует воевать против тех, кто действует справед­
ливо, афиняне на это не пойдут.
С окр ат. По-видимому, потому, что это противоречит обычаю.
Ал к и в и ад. Разумеется; ведь это бьmо бы неблагородно.
С о крат. Следовательно, твои речи будут соответствовать этому
справедливому обычаю?
Ал к и в и ад. Безусловно.
С окр ат. В таком случае на мой вопрос, что является лучшим -
воевать или нет, с кем именно воевать и в какое именно время, -
ответом будет, что лучшее - это более справедливое. Не так ли?
 Ал к и в и ад. Кажется, так.
С окр ат. Но как же, милый Алкивиад? Мог ли ты сам не знать,
что ты это знаешь, или же ты скрьш от меня, что обучался этому у
учителя, научившего тебя различать более или менее справедливое?
Кто же этот учитель? Скажи мне, чтобы ты и меня мог определить к
нему в ученики.

Ал к и в и ад. Сократ, ты надо мной насмехаешься!

С окр ат. Нет, клянусь твоим и моим богом дружбы! И менее
всего я хотел бы нарушить такую клятву. Но если ты знаешь такого
учителя, скажи мне, кто он?
Ал к и в и ад. А что, если я не знаю? Почему ты не веришь, что я
иным путем мог узнать, что такое справедливость и несправедли­

вость?
С окр ат. Конечно, мог, если открьш это сам.
Ал к и в и ад. А ты полагаешь, что на это я не способен?
С окр ат. Нет, наоборот, если только ты будешь искать.
Ал к и в и ад. Значит, ты думаешь, что я не мог бы искать?
С о крат. Разумеется, мог бы, если бы считал, что чего-то не
знаешь.
Ал к и в и ад. И ты полагаешь, что со мной этого никогда не бывало?
С о крат. Ты хорошо сказал. Можешь ли ты назвать мне то время,
когда ты считал, что не знаешь, что такое справедливость и несправед­

ливость? Например, в прошлом году ты считал, что не знаешь этого, и

искал? Или ты считал, что уже это знаешь? Отвечай правду, чтобы
беседа наша не бьmа бесплодной.
Ал к и в и ад. Я считал, что уже это знаю.
С о крат. А в позапрошлом году или четыре-пять лет назад ты так
не считал?
Ал к и в и ад. Нет, считал.
С о крат. Но ведь до этого ты бьm еще мальчиком, не так ли?
Алкивиад. Да.
С о крат. А ведь я хорошо знаю, что ты тогда думал, будто тебе
эти вещи ведомы.

Ал к и в и ад. Как можешь ты быть в этом уверен?

С окр ат. Я часто слышал твои речи, когда ты был мальчиком, -
в школе и в других местах, во время игры в бабки или во время
прочих забав: ты не затруднялся в вопросах справедливости и не­
справедливости, но, наоборот, весьма уверенно и отважно выска­
зывал свое мнение о любом из мальчишек - что, мол, он мошен­
ник и негодяй и играет нечестно. Разве я лгу?
Ал к и в и ад. Но что еще должен был я делать, Сократ, если кто­
то меня надувал?
С окр ат. Однако, если тогда ты не знал, надувают тебя или нет,
уместно ли тебе спрашивать, что ты мог сделать?
Ал к и в и ад. Клянусь Зевсом, я не только знал, но точно бьm
уверен, что меня надувают.
С окр ат. Похоже, значит, ты считаешь, что и мальчиком знал,
что такое справедливость и несправедливость?
3-6562
 Ал к и в и ад. Да, знал!
С о крат. Так когда же ты это открьш? Ведь не тогда же, когда
считал, что ты это знаешь?
Ал к и в и ад. Конечно, нет.
С окр ат. А когда же ты считал, что этого не знаешь? Вот ви-
дишь - ты никак не найдешь такого времени.
Ал к и в и ад. Клянусь Зевсом, Сократ, не знаю, что и сказать.
С окр ат. Значит, не открытие помогло тебе это узнать.
Ал к и в и ад. Да, совсем не оно, как видно.
С о крат. Но недавно ты сказал, что знаешь, не обучавшись это­
му. А если ты и не открывал этого и этому не учился, каким образом
и откуда ты это знаешь?
Ал к и в и ад. Но, быть может, я неверно тебе ответил, когда ска-
зал, что знаю это благодаря собственному открытию.
С окр ат. А как это обстоит на самом деле?
Ал к и в и ад. Я думаю, что обучился этому так же, как и другие.
Сократ. Мы снова вернулись к тому, с чего начали. От кого ты
этому научился? Поделись со мной.
Алкивиад. От многих.
С окр ат. Ссьшаясь на многих, ты прибегаешь не к очень-то се­
рьезным учителям.

Ал к и в и ад. Почему же? Разве они не способны обучить?

С окр ат. Даже игре в шашки - и то не способны. А ведь это куда
легче, чем внушить понятие о справедливости. Что ж, ты считаешь
иначе?
Алкивиад. Нет, я с тобою согласен.
С о крат. Что же, те, кто не способны обучить менее серьезным
вещам, способны обучить более серьезным?
Ал киви ад. Да, я так думаю: они способны обучить вещам зна­
чительно более важным, чем игра в шашки.
С о крат. И что же это за вещи?
Ал к и в и ад. Например, я научился у них правильной эллинской
речи: здесь я никак не могу назвать себя своим собственным учите­
лем, но должен сослаться на тех, кого ты называешь несерьезными
учителями.

С окр ат. В самом деле, благородный мой друг, многие - хоро­

шие учителя этого предмета и по справедливости должны быть про­
славлены за свою науку.
Алкивиад. Почему же?
С о крат. А потому, что они владеют здесь тем, чем и должны
владеть хорошие учителя.

Ал к и в и ад. Что ты имеешь в виду?

С окр ат. Разве ты не знаешь, что те, кто собираются чему-либо
научить, должны прежде всего знать это сами? Не так ли?
Ал к и в и ад. Как же иначе?
С о крат. Но знатоки должны ведь быть между собой согласны по
поводу того, что они знают, и не расходиться во мнениях?
Алкивиад.Да.
 С окр ат. А если они по какому-либо вопросу разойдутся во мне-
ниях, скажешь ли ты, что они этот предмет знают?
Ал к и в и ад. Нет, конечно.
С о кр ат. В самом деле, могли бы они этому обучать?
Ал к и в и ад. Никоим образом.
С окр ат. Что ж, разве тебе кажется, будто многие расходятся
между собой во мнении, что именно следует называть камнем или
деревом? И если ты кому-либо задашь этот вопрос, разве все не
согласятся между собой и не протянут руку к одному и тому же
предмету - камню или же дереву? То же самое относится и к ос­
тальным подобным вещам. Ведь именно это, как я понимаю, ты
называешь правильным знанием эллинской речи? Не так ли?
Ал киви ад. Так.
С окр ат. ЗначИт, как мы сказали, они бывают согласны по этим
вопросам друт с другом и сами с собой, выступая и как частные
лица и от имени государства: ведь не станут же государства спорить

между собой, называя этими именами одни - одно, а друтие -

другое.

Алкивиад. Нет-нет.
С окр ат. Значит, они, эти многие, естественно, могут быть хо­
рошими учителями.

Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. И, следовательно, если мы пожелаем сделать кого-либо
знающим эти: вещи, то правильно поступим, послав его в обучение
к этим многим.
Ал к и в и ад. Несомненно.
С о крат. Ну а если бы мы захотели узнать не только что такое
люди или лошади, но и какие из них быстры в беге, а какие медлен­
ны, окажутся ли многие в состоянии нас этому научить?
Ал к и в и ад. Конечно, нет.
С о крат. Достаточным ли для тебя сви:детельством того, что они
этого не знают и не являются дельными учителями в этом вопросе,
будет их несогласие между собой при его решении?
Ал к и в и ад. Да, вполне достаточным.
С окр ат. Ну а если мы захотим узнать не только, каковы люди,
но и какие из них бывают здоровыми или больными, окажутся ли в
этом случае многие достаточно сведущими для нас учителями?
Ал к и в и ад. Конечно, нет.
С о крат. Будет ли для тебя сви:детельством непригодности их для
этого дела несогласие многих между собой?
Ал к и в и ад. Несомненно.
С окр ат. К чему же мы пришли?· Тебе кажется, что многие со­
гласны сами с собой и друг с другом относительно справедливых
людей и дел?
Ал к и в и ад. Менее всего, клянусь Зевсом, Сократ!
С окр ат. Не думаешь ли ты, что именно по этим вопросам меж­
ду ними больше всего разногласий?
з•
 Ал к и в и ад. Очень даже думаю.
С о крат. Однако, полагаю, тебе никогда не случалось видеть или
слышать настолько резкие споры между людьми относительно здо­
ровья или болезни, чтобы это заставляло их хвататься за оружие и
убивать друг друга.
Ал к и в и ад. Конечно, нет.
С окр ат. Что же касается справедливости и несправедливо­
сти, я знаю, что если ты даже этого не видел, то наверняка слышал

рассказы и Гомера, и многих других: ведь ты знаком и с «Одиссе­

ей)), и с «Илиадой)).
Ал к и в и ад. Разумеется, мой Сократ.
С окр ат. А ведь поэмы эти посвящены разногласию по во­
просам справедливости и несправедливости.

Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. И все битвы и смерти воспоследовали из-за этого раз­
ногласия среди ахейцев и троянцев, а также между женихами Пене­
лопы и Одиссеем.
Ал к и в и ад. Ты говоришь правду.
С окр ат. Думаю также, что у тех, кто пал при Танаrре, - у афи­
нян, лакедемонян и беотийцев, а также и у тех, кто позже погиб
при Коронее (среди них был и твой отец Клиний), спор шел не о
чем ином, как о справедливом и несправедливом, и именно этот

спор был причиной смертей и сражений. Не так ли?

Ал к и в и ад. Ты прав.
С о крат. Назовем ли мы знатоками какого-либо предмета лю­
дей, столь сильно расходящихся во мнениях по поводу этого пред­
мета, что в пьmу спора они чинят друг другу крайние насилия?
Алкивиад. Конечно, нет. ·
С о крат. А ты ссьmаешься на подобных учителей, относительно
которых сам признаешь, что они невежды!
Ал к и в и ад. Похоже, что так.
С о крат. Как же может быть, что тебе ведомы справедливость и
несправедливость, если ты блуждаешь в этом вопросе вокруг да око­
ло и, как это очевидно, ни у кого этому не обучался и сам не при­
шел к такому открытию?
Ал к и в и ад. Судя по твоим словам, это невозможно.
С окр ат. Не замечаешь ли ты, Алкивиад, что ты не прав?
Ал к и в и ад. А в чем?
С окр ат. Ты утверждаешь, что так выходит по моим словам.
Ал к и в и ад. Как это? Разве не ты говоришь, будто мне неведо-
мы справедливость и несправедливость?
Сократ. Нет, нея.
Ал к и в и ад. Значит, я?!
Сократ.Да.
Ал к и в и ад. Но каким это образом?
С окр ат. Смотри же: если я спрошу, что больше - единица или
двойка, ты ведь ответишь, что двойка?
 Ал к и в и ад. Конечно.
С окр ат. Насколько больше?
Ал к и в и ад. На единицу.
С окр ат. Так кто же из нас утверЖдает,.что двойка больше еди-
ницы на единицу?
Алкивиад.Я.
С окр ат. Значит, я задал вопрос, а ты мне ответил?
Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. Итак, относительно этих вещей я задаю вопрос, а ты
отвечаешь?
Алкивиад. Да, я.
С окр ат. А если я спрошу тебя, из каких букв состоит слово «Со­
крат», а ты мне ответишь, кому будет принадлежать утверждение?
Алкивиад. Мне.
С окр ат. Давай же, скажи вообще: когда есть вопрос и ответ, кто
является лицом утверЖдающим - спрашивающий или дающий от­
вет?
Ал к и в и ад. Мне кажется, Сократ, что дающий ответ.
С окр ат. Ну а до сих пор во всей нашей беседе спрашивающим
бьm я?
Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. Ты же мне отвечал?
Ал к и в и ад. Несомненно.
С окр ат. Кто же из нас изрек сказанное?
Ал к и в и ад. Как это очевидно из нашей договоренности - я.
С окр ат. А разве не бьmо сказано о справедливом и несправед­
ливом, что Алкивиад, красивый сын Клиния, этого не знает, одна­
ко питает намерение выступить в народном собрании перед афиня­
нами с советами о том, чего он не знает? Разве дело обстоит не так?
Алкивиад. Видимо, так.
С окр ат. Здесь очень уместен, мой Алкивиад, стих Еврипида*:
«Не от меня, но от себя ты слышала». В самом деле, ведь не я это
утверЖдаю, но ты сам, и напрасно ты в этом меня обвиняешь. Но
утверЖдение твое истинно: безумную ты лелеешь затею, добрейший
мой, учить других тому, чего не знаешь сам, отказываясь вдобавок
этому научиться.
Ал к и в и ад. Я думаю, мой Сократ, что афиняне, да и все ос­
тальные эллины, редко задаются вопросом, что справедливо, а что
несправедливо, они считают, что это само собою ясно. Поэтому,
отложив попечение о справедливости, они заботятся лишь о пользе
дела. Ведь справедливое и полезное, как я полагаю, - это не одно и
то же: скольким людям, чинившим величайшую несправедливость,
это принесло выгоду, в то время как другим, хоть и вершившим
справедливые дела, по-моему, не повезло.
С окр ат. Но что же, если даже допустить, что справедливое и
полезное весьма друг от друга отличны, не думаешь ли ты, будто
тебе известно, что именно полезно людям и почему?
 Ал к и в и ад. А отчего же и нет, Сократ? Только не спрашивай
меня снова, от кого я этому научился или каким образом я пришел
к этому сам.

С окр ат. Но как ТЬL можешь это требовать? Когда ты что-либо

неправильно утверждаеfuь и есть возможность доказать тебе это с
помощью прежних доводов, ты вдруг желаешь получить какие-то

новые доказательства - так, как если бы прежние стали подобны

изношенным платьям, кои ты уже больше не можешь носить? Тебе,
видишь ли, требуется свежее и незапятнанное доказательство! Я же
пропущу мимо ушей твои словесные уловки и снова спрошу, откуда
к тебе пришла наука о пользе, кто твой учитель, и еще обо всем том
спрошу тебя сразу, о чем спрашивал раньше. Однако и теперь ясно,
что ты пришел к тому же, что я, и не сумеешь мне доказать ни того,

что ты сам открыл значение пользы, ни того, что этому научился.

Но поскольку ты избалован и с неудовольствием примешь повторе­

ние прежних речей, я оставлю пока в стороне вoripoc о том, знаешь
ты или нет, что полезно афинянам. Однако почему же ты не пока­
зал, одно ли и то же справедливое и полезное или это разные вещи?
Ты мог это сделать, если тебе угодно, либо задавая мне вопросы,
как я задавал их тебе, либо связно изложив это в собственном рас­
суждении.

Алкивиад. Но я не знаю, мой Сократ, сумею ли я тебе это

изложить.

С о крат. А ты, мой милый, представь себе, что я - народное

собрание: ведь там тебе нужно будет убедить каждого. Не так ли?
Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. Разве один и тот же человек не способен убеждать лю­
дей - как поодиночке, так и всех вместе - в том, что он знает,
подобно тому как учитель грамматики убеждает в правильности пись­
ма как одного, так и многих?
Алкивиад. Ты прав.
Сократ. Точно так же и в правильности чисел один и тот же Чело-
век убеждает и одного и многих .
.Ал кивиад.Да.
С о крат. И этим человеком будет знаток арифметики?
Ал к и в и ад. Конечно.
С окр ат. Значит, и ты можешь в чем-то убедить как одного чело-
века, так и многих?
Ал к и в и ад. Естественно.
С окр ат. Разумеется, в том, что тебе известно?
Ал к и в и ад. Да.
С окр ат. Значит, отличие участника беседы, подобной нашей, от
оратора, выступающего перед народом, состоит только в том, что по­
следний убеждает всех скопом, первый же - лишь одного?
Ал к и в и ад. По-видимому.
С о кр ат. Так давай же, поскольку явно безразлично, убеждать
ли многих или одного, поупражняйся на мне и попробуй мне дока­
зать, что справедливое не всегда бывает полезным. <... >
 ИЗ ДИАЛОГА ПЛАТОНА «МЕНОН)> 1

<".> С окр ат. А ты знаешь, что не только тебе и другим государ­

ственным людям иногда кажется, что добродетели можно научить­
ся, иногда - что нельзя, но и у поэта Феогнида* ты найдешь то же
самое?
М е н он*. В каких стихах?
С окр ат. В элегиях, там, где у него сказано:

С этими пищу дели и питье, и сиди только с ними,

И одобренья ищи тех, кто душою велик.
От благородных и сам благородные вещи узнаешь,
С злыми погубишь и тот разум, что есть у тебя.

Видишь, здесь он говорит о добродетели так, будто ей можно

научиться.

Менон. Это ясно.

С о крат. А в другом месте он говорит примерно так:

Если б умели мы разум создать и вложить в человека

то, считает он,

Много бы выпало им очень великих наград -

тем, кто сумел бы это сделать. И дальше:

... То у хороших отцов злых не бывало б детей:

Речи разумные их убеждали б; однако на деле,
Как ни учи, из дурных добрых людей не создашь.

Понимаешь, здесь он сам - и о том же самом - говорит совсем

наоборот.
М е НОН. И ЭТО ЯСНО.
Сократ. Что ж, можешь ты назвать какое-нибудь другое дело, в
котором тех, кто именует себя учителями, не только не признавали
бы за учителей, но и считали бы негодными и невеждами именно в
том, чему они берутся обучать, те же, кого признают людьми дос­
тойными, иногда говорили бы, что этому делу можно научить, иног­
да - что нельзя? Разве тех, кто сами с чем-нибудь путаются, ты
назовешь настоящими учителями этого дела?
Мен он. Ни за что, клянусь Зевсом.
С о крат. Ну а если ни софисты, ни достойные люди не будут
учителями этого дела, не ясно ли, что и все остальные тоже не будут?
Мен он. По-моему, так.
С о крат. А раз нет ни учителей какого-то дела, ни учеников,
значит, ему нельзя научиться?

Платон. Апология Сократа. Критон. Ион. Протаrор. М.: Мысль, 1999. С. 607-
1

612.
 М е но н. Да, так мы и говорили.
С окр ат. Выходит, что нигде нет учителей добродетели?
Менон.Да.
С о крат. А раз нет учителей, то нет и учеников?
Мен он. Конечно.
С окр ат. Значит, добродетели нельзя научиться?
Мен он. Кажется, нельзя, если только мы правильно вели ис­
следование. Так что я удивляюсь, Сократ, откуда берутся хорошие
люди и каким образом могли они стать такими?
С о крат. Видно, Менон, и я и ты - оба мы люди никудышные
и мало чему научил тебя Горrий, а меня - Продик. Прежде всего
нам надо взглянуть на самих себя и поискать, кто бы мог каким­
нибудь способом сделать нас лучше. Я, когда говорю так, имею в
виду наше исследование: ведь мы самым смехотворным образом упу­
стили, что люди поступают хорошо и правильно, руководствуясь не
только приобретенными знаниями: а без этого нам не удастся, по­
жалуй, узнать, каким образом они становятся хорошими.
Мен он. Что ты имеешь в виду, Сократ?
С окр ат. А вот что. Хорошие люди должны непременно прино­
сить пользу, иначе и быть не может - это мы с тобой установили
верно, не так ли?
Менон.Да.
С окр ат. А что приносить пользу они будут в том случае, если
станут правильно вести наши дела, - это мы тоже твердо установи­

ли?
Мен он. Конечно.
С окр ат. Но вот что нельзя правильно вести их, не будучи ра­
зумным, мы, видно, установили неверно.

Мен он. Что же, по-твоему, значит «правильно»?

С окр ат. А вот что. Если кто-нибудь, зная дорогу в Ларису или
куда угодно еще, пойдет сам и поведет других, то ведь он поведет их
хорошо и правильно, не так ли?
Мен он. Разумеется.
С окр ат. А если кто-нибудь правильно предполагает, где эта до­
рога, но никогда не ходил по ней и не знает ее, то разве не сможет
и он правильно повести других?
Мен он. Сможет, конечно.
С окр ат. Значит, поскольку у него есть о чем-нибудь правильное
мнение - а не знание, как у другого, - он, догадываясь об истине,
но не познав ее разумом, будет вести других не хуже, чем тот, кто ее
познал.
Мен он. Ничуть не хуже, Сократ.
С окр ат. Выходит, истинное мнение ведет нас к правильным
действиям ничуть не хуже, чем разум. Это-то мы сейчас и упустили
из виду, когда рассуждали о добродетели, какова она, и говорили,
что разум один ведет к правильным действиям: ведь к этому ведет и
истинное мнение.
М е но н. Наверное, так.
 С окр ат. Значит, правильное мнение приносит не меньше пользы,
чем знание.

Мен о н. Но не вполне, Сократ: обладающий знанием всегда по­

падет в цель, а обладающий правильным мнением когда попадет, а
когда и промахнется.

Сократ. Что ты говоришь? Разве тот, чье мнение всегда верно,

не всегда попадает в цель, пока его мнения правильны?
Мен о н. Это, без сомнения, так, Сократ. Вот я и удивляюсь,
почему же, если это так, знание ценится куда выше правильного
мнения и почему знание - это одно, а мнение - совсем другое.

С окр ат. Ты сам знаешь, почему удивляешься, или мне сказать?

Мен он. Скажи лучше ты.
С окр ат. Да ведь ты никогда не обращал внимания на Дедаловы
статуи, впрочем, может быть, у вас их и нет.
М е н о н. К чему ты это говоришь?
С окр ат. К тому, что и они, когда не связаны, убегают прочь, а
когда связаны, стоят на месте.

М е но н. Ну и что же?
С окр ат. А то, что владеть этими творениями, если они развяза­
ны, мало проку, как и владеть человеком, склонным к побегам: все
равно они на месте не останутся. А вот иметь их, если они связаны,
весьма ценно: уж очень хороши эти изваяния. К чему я это говорю?
Я имею в виду истинные мнения: они тоже, пока остаются при нас,
вещь очень неплохая и делают немало добра; но только они не хотят
долго при нас оставаться, они улетучиваются из души человека и

потому не так ценны, пока он их не свяжет суждением о причинах.

А оно и есть, друг мой Менон, припоминание, как мы с тобой
недавно установили. Будучи связанными, мнения становятся, во­
первых, знаниями и, во-вторых, устойчивыми. Поэтому-то знание
ценнее правильного мнения и отличается от правильного мнения
тем, что оно связано.

Мен он. Клянусь Зевсом, Сократ, похоже, что это так.

С окр ат. Да я и сам говорю это, не то чтобы зная, а скорее
предполагая и пользуясь уподоблением. Но вот что правильное мне­
ние и знание - вещи разные, я, кажется, берусь утверждать без
всяких уподоблений; ведь если я о чем скажу, что знаю это - а
сказал бы я так не о многом, - то уж это я причислю к вешам,
которые я действительно знаю.
Мен он. И будешь прав, Сократ.
Сократ. Ну а разве неверно, что истинное мнение, если им руко­
водствоваться, выполняя любое дело, поможет ничуть не хуже знания?
Мен он. Нет, тут ты тоже, как видно, говоришь правду.
С о крат. И правильное мнение ничуть не хуже знания и не ме­
нее полезно в делах, и человек, обладающий правильным мнением,
ничуть не хуже обладающего знанием?
М е н о н. Так оно и есть.
С окр ат. А мы установили, что хороший человек приносит нам
пользу.
 Менон. Нуда.
С окр ат. Но так как не только благодаря знанию хорошие люди
бывают хорошими и приносят пользу государству, но и благодаря
правильному мнению, и так как ни то, ни другое - ни знание, ни

правильное мнение - не дается людям от природы и не приобрета­

ется ... Или, по-твоему, одно из них дается от природы?
Менон. Нет, нет.
С окр ат. Если не от природы, то и хорошие люди хороши не от
природы.

Мен он. Конечно.

С окр ат. А раз не от природы, то мы потом стали исследовать,
можно ли этому научиться.

Менон. Нуда.
С окр ат. И не показалось ли нам, что можно, если добродетель -
это разум?.
Мен он. Показалось.
С окр ат. И наоборот, что добродетель - это разум, если ей мож­
но научиться?
М е нон. Так и бьmо.
С окр ат. И если бы бьmи учителя добродетели, ей можно бьmо
бы научиться, а коли их нет, то нельзя?
Мен он. Именно так. _,.
С окр ат. Но· мы установили, что учителей добродетели нет.
Мен он. Да, это верно.
С окр ат. И установили, что ей нельзя научиться и что она вовсе
не разум.

Мен он. Конечно.

С окр ат. Но все же согласились, что добродетель - вещь хоро-
шая.
Мен он. Согласились.
С окр ат. А хорошо и полезно то, что правильно руководит нами?
Мен он. Конечно.
С окр ат. Но есть только две вещи, которые правильно руководят
нами, - истинное мнение и знание: человек, обладающий тем и
другим, руководствуется правильно. Если что происходит по счаст­
ливой случайности - тем руководит не человек; если же сам чело­
век приведет правильно к цели, то лишь благодаря истинному мне­
нию или знанию.

Мен о н. И мне так кажется.

С о крат. Но если добродетели нельзя научиться, получается, что
она вовсе не знание?
Мен он. Очевидно, нет.
С о крат. А из двух названных нами хороших и полезных вещей
одна слишком скоро исчезает, да и другая - знание - не руководит

государственными делами.

Мен он. Видимо, нет.

С окр ат. Значит, не с помощью некоей мудрости и не как муд­
рецы руководят государствами люди вроде Фемистокла и других, о
которых говорил Анит. Потому-то и не удается им сделать других
подобными себе, что сами они стали такими, как есть, не благодаря
знанию.

Мен он. Наверное, все это так, как ты говоришь, Сократ.

С окр ат. А если не благодаря знанию, то только благодаря пра­
вильным мнениям люди государственные ведут свои города по пра­
вильному пути; разумом же они совсем не отличаются от прорицате­

лей и боговдохновенных провидцев: ведь и те в исступлении говорят

правду, и очень часто, но сами не ведают, что говорят.
Мен он. Надо полагать, так оно и есть.
С окр ат. И разве не будет справедливо, Менон, назвать боже­
ственными тех людей, которые, хоть и не обладают разумом, дости­
гают великого успеха во многом из того, что делают и говорят?
Мен он. Конечно, будет.
С окр ат. Значит, мы правильно назовем людьми божественны­
ми тех, о ком только что говорили, - прорицателей и провидцев и
всякого рода поэтов: и не с меньшим правом мы можем назвать

божественными и вдохновенными государственных людей: ведь и

они, движимые и одержимые богом, своим словом совершают мно­
го великих дел, хотя и сами не ведают что говорят.

Мен он. Конечно.

С окр ат. Да и женщины, Менон, именуют хороших людей бо­
жественными, и спартанцы, восхваляя доблестного мужа, говорят:
«Это - человек божественный».
Мен он. И ясно, что они правы, когда так говорят. А вот наш
Анит злится на тебя, Сократ, за то, что ты это повторяешь.
С окр ат. Об этом, Менон, мне мало заботы, с ним мы еще по­
беседуем. А коль скоро мы с тобой на протяжении всей нашей бесе­
ды хорошо искали и говорили, то получается, что нет добродетелИ
ни от природы, ни от учения, и если она кому достается, то лишь по
божественному уделу, помимо разума, разве что найдется среди го­
сударственных людей такой, который и другого умеет сделать госу­
дарственным человеком. Если бы нашелся, то о нем можно было бы
сказать, что он среди живых почти то же самое, что Тиресий*; ·по
словам Гомера, среди мертвых: ведь о нем поэт говорит, что «ОН
лишь с умом, все другие безумными тенями веют». Такой человек
был бы среди нас как подлинный предмет среди теней, если гово­
рить о добродетели.
М е но н. Золотые твои слова, Сократ!
С окр ат. Из этого нашего рассуждения стало ясно, Менон, что
если нам достается добродетель, то достается она по божественному
Уделу, а узнаем мы это как следует тогда, когда, прежде чем искать,
каким образом достается человеку добродетель, мы попробуем вы­
яснить, что такое добродетель сама по себе. Теперь мне пора идти, а
ты убеди в том, в чем сейчас сам убедился, своего приятеля Анита,
~тобы он стал мягче: ведь eCJlИ ты его убедишь, это и афинянам
Удет на пользу. <... >
44 АНТИЧНОСТЬ

ИЗ «ВОСПОМИНАНИЙ О СОКРАТЕ)>
КСЕНОФОНТА 1

Книга вторая
Глава 2
Разговор с Лампроклом
о признательности к родителям

Сократ, заметив однажды, что его старший сын Лампрокл сер­

дится на мать, спросил его: Скажи мне, сынок, знаешь ли ты, что
некоторых людей называют неблагодарными?
Конечно, отвечал молодой человек.
Так заметил ли ты, за какие поступки людям дают это название?
Да, отвечал он: кто получил благодеяние и может отплатить за
него благодарностью, но не платит, тех называют неблагодарными.
Значит, по-твоему, неблагодарных причисляют к несправедливым?
Да, отвечал он.
А задавал ли ты себе когда такой вопрос: как продажа друзей в
рабство считается делом несправедливым, а врагов - справедли­
вым, так ли и неблагодарность друзьям дело несправедливое, а вра-
гам - справедливое? ·
Конечно, задавал, отвечал он, и мне кажется даже, кто получит
благодеяние от друга ли, или от врага и не старается платить благо­
дарностью, тот - человек несправедливый.
Если это так, то неблагодарность будет, так сказать, несправед­
ливостью без всякой примеси?
Лампрокл согласился.
В таком случае человек будет тем более несправедлив, чем боль­
шие благодеяния он получил и не платит за них благодарностью?
Лампрокл согласился и с этим.
Так кто же и от кого, продолжал Сократ, получает большие бла­
годеяния, как не дети от родителей? Им, не бывшим прежде, роди­
тели дали бытие, дали им возможность увидеть столько прекрасного
и сделали их причастными стольких благ, - всего того, что боги
предоставляют людям; эти блага кажутся нам дороже всего на све­
те, - до такой степени, что мы все больше всего боимся расстаться
с ними; да и государства в наказание за самые тяжкие преступления

назначили смертную казнь, руководясь тем, что нет страшнее зла,

которое могло бы удержать людей от преступлений. И, конечно, ты

далек от мысли, что люди производят детей ради любовных наслаж­
дений: тем, что может избавить человека от этой страсти, полны
улицы, полны публичные дома. Как всем известно, мы и то еще
принимаем в соображение, от каких женщин могут родиться у нас

1
Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. Воспоминания о Сократе.
Защита Сократа на суде. Пир. Домострой/ Пер. и коммент. С.И. Соболевского. М.;
Л.: Академия, 1935. С. 65-69.
самые лучшие дети; с этими женщинами мы и вступаем в союз для
рождения детей. При этом мужчина содержит женщину, которая бу­
дет в союзе с ним рождать детей, и для будущих детей заранее гото­
вит все, что, по его мнению, пригодится им в жизни, и притом в
возможно большем количестве.
А женщина после зачатия не только носит это бремя с отягоще­
нием для себя и с опасностью для жизни, уделяя ребенку пищу,
которой сама питается, но и по окончании ношения, с большим
страданием родив ребенка, кормит его и заеотится о нем, хотя еще
не видала от него никакого добра; и хотя ребенок не сознает, от
кого он получает добро, и не может выразить свои нужды, но она
сама старается удовлетворять его желания; долгое время она кормит

его, и днем и ночью неся труды и не зная, какую получит за это

благодарность. Но недостаточно только выкормить детей: когда ро­

дители находят, что дети уже в состоянии чему-нибудь учиться, они
сообщают им сведения, полезные в жизни, какие у них самих есть;
а если чему, думают они, другой более способен научить детей, то
посылают их к нему, не щадя расходов, и всячески заботятся, чтобы
из детей у них вышли как можно лучшие люди.
В ответ на это молодой человек сказал: Хоть она и сделала все это
и другое, во много раз большее, но, право, никто не мог бы выне­
сти ее тяжелого характера.

Тогда Сократ сказал: Что же, по-твоему, труднее выносить, -

лютость зверя или матери?
Я думаю, отвечал он, матери, по крайней мере такой.
Так разве она когда причинила тебе какую-нибудь боль, - уку­
сила тебя или лягнула, вроде того, как это многим случается испы­
тывать от животных?
Нет, но, клянусь Зевсом, она говорит такие вещи, что готов всю
жизнь отдать, только бы этого не слышать.
А ты, возразил Сократ, мало, думаешь, доставлял ей хлопот и
криком и поступками, и днем и ночью, капризничая с детства, мало

горя во время болезни?

Однако, отвечал он, я никогда не говорил ей и не делал ничего
такого, от чего ей стало бы стыдно.
Что же? - сказал Сократ. Разве, думаешь, тебе тяжелее слушать
се слова, чем <~ктерам, когда они в трагедиях говорят друг другу
самые неприятные вещи?
Нет, я думаю, они равнодушно к этому относятся, потому что
ВидЯт, что кто бранится, бранится не с целью сделать неприятность
и, кто грозит, грозит не с целью причинить какое зло.
А ты прекрасно понимаешь, что когда мать говорит тебе что­
нибудь, то у нее нет на уме никакого зла, а, напротив, она желает
тебе добра, как никому другому, и все-таки сердишься на нее? Или
ты предполагаешь, что мать желает тебе зла?
Конечно, нет, отвечал он, этого я не думаю.
Тут Сократ сказал: Значит, хоть она желает тебе добра и во время
твоей болезни прилагает все заботы, чтобы ты выздоровел и не нуж-
дался ни в чем необходимом, хоть она, кроме того, усердно молит
богов за тебя и исполняет обеты, ты все-таки говоришь, что у нее
тяжелый характер? Я думаю, что если ты не можешь выносить такой
матери, то не можешь выносить счастья. Скажи мне, продолжал Со­
крат, признаешь ли ты необходимость уважать кого-нибудь, или ты
решил не стараться никому на свете нравиться и повиноваться,

ни командиру, ни другому какому начальнику?

Нет, клянусь Зевсом, я готов, отвечал Лампрокл.
Значит, продолжал Сократ, ты и соседу хочешь нравиться, чтоб
он давал тебе огня в случае надобности и оказывал тебе содействие
в хорошем деле или, в случае какого несчастия, помогал, как доб­
рый сосед?
Да, отвечал он.
Ну а спутник в дороге или на море или другой кто, с кем встре­
тишься, - все равно для тебя, другом ли он станет тебе, или врагом,
или ты находишь нужным заботиться и об их расположении к тебе?
Да, отвечал он.
Так, на них обращать внимание ты решил, а мать, которая любит
тебя больше всех на свете, ты не находишь нужным уважать? Разве ты
не знаешь, что и государство никогда не обращает внимания на небла­
годарность и не привлекает за нее к суду, а равнодушно относится к
тому, что люди за благодеяние не платят благодарностью; но, если кто
не почитает родителей, того оно подвергает наказанию и, как оказав­
шегося при испытании недостойным, не допускает к занятию государ­
ственных доткностей, находя, что он не может с надлежащим благо­
честием приносить жертв, приносимых за государство, и вообще ниче­
го не может делать хорошо и справедливо? Клянусь Зевсом, если кто
не украшает могил умерших родителей, и об этом государство произ­
водит расследование при испытании должностных лиц. Так вот, сы­
нок, если ты благоразумен, у богов проси прощения за непочтитель­
ность к матери, как бы они, сочтя тебя неблагодарным, не отказали
тебе в своих благодеяниях, а людей остерегайся, как бы они, узнав о
твоем невнимании к родителям, не стали все презирать тебя и как бы
тебе не оказаться лишенным друзей. Ведь если люди сочтут тебя небла­
годарным к родителям, то никто не будет рассчитывать на благодар­
ность от тебя за свое добро.

Книга четвертая 1
Глава 1
О необходимости образования

Настолько Сократ был полезен во всяком деле и всеми способа­

ми, что при рассмотрении этого вопроса даже человеку среднего
ума ясно, что ничего не было полезнее общения с Сократом и пре­
бывания с ним везде и при всяких обстоятельствах. Одно только вое-

1
Там же. С. 137-151.
поминание о Сократе, при его отсутствии, приносило немало пользы
лицам, привыкшим к общению с ним и воспринимавшим его уче­
ние. Даже его шутки оказывали на окружавших его лиц нисколько не
менее благотворное влияние, чем серьезные разговоры.
Так, Сократ часто говаривал, что он в кого-нибудь влюблен; но
всем было ясно, что его влекло к тем, кого природа одарила не
телом красивым, а высокими духовными качествами. Признаками
хороших способностей он считал быстрое усвоение человеком пред­
мета, который его занимал, запоминание выученного и интерес ко
всем знаниям, которые помогают хорошо вести домашнее хозяй­
ство, управлять государством и вообще уметь пользоваться людьми
и действиями людей. Кто получил такое образование, думал он, бу­
дет не только сам счастлив и будет хорошо вести свое хозяйство, но
может и других людей и целые государства делать счастливыми.
Но его подход к людям бьm не ко всем одинаков: кто считал себя
даровитым от природы, а ученье ни во что не ставил, тем он указы­

вал, что даровитым натурам больше всего нужно образование: он

приводил в доказательство этого тот факт, что и лошади хорошей
породы, горячие, с норовом, становятся чрезвычайно полезными,
превосходными, если их объездить с раннего возраста, но совер­
шенно неукротимыми, очень плохими, если остаются необъезжен­
ными. Также и собаки хорошей породы, неутомимые и пригодные
для нападения на диких животных, бывают превосходны для охоты
и полезны при хорошей дрессировке и, наоборот, тупы, бешены,
непослушны, если их не дрессируют. То же бывает и с людьми высо­
ко даровитыми: могучие духом, способные довести до конца нача­
тое дело, они, если получат образование и научатся, в чем заключа­
ется долг человека, становятся отличными, в высшей степени по­
лезными деятелями: они делаются величайшими благодетелями
человечества. Но, оставшись без образования, невеЖдами, они бы­
вают очень дурными, вредными людьми: не будучи в состоянии ра­
зобраться, в чем заключается долг человека, они часто занимаются
преступными делами: они горды, заносчивы, трудно их удержать
или отклонить от задуманного; поэтому они становятся величайши­
ми врагами рода человеческого.
Кто гордился богатством и находил образование для себя ненуж­
ным, в надеЖде, что ему будет достаточно богатства для исполнения
всех желаний и занятия почетного положения в обществе, того Со­
крат старался образумить, указывая, как глупо воображать, будто
без ученья можно отличать полезное от вредного; равным образом
глупо воображать, будто, не умея различать этого, а удовлетворяя
все свои желания при помощи богатства, можно действовать на пользу
себе; только дурак воображает, будто, не умея действовать на пользу
себе, он благоденствует и достаточно обеспечил себя всем нужным
дЛЯ жизни; только дурак также воображает, будто он, ничего не
зная, лишь благодаря богатству заслужит репутацию человека, на
что-то годного, или при репутации ни на что не годного человека
приобретет славу.
 Глава 2
Разговор с Евфидемом
о необходимости учиться

Теперь я расскажу, как Сократ относился к людям, воображавшим,

будто они получили хорошее образование, и гордившимся ученостью.
Он заметил, что Евфидем Красавец, имевший большое собрание со­
чинений знаменитейших поэтов и философов, ввиду этого считает себя
ученее своих сверстников и лелеет большие надежды затмить всех ора­
торским талантом и способностью к политической деятельности. Со­
крат знал, что по молодости лет Евфидем еще не ходит в Народное
собрание, а если желает сделать там какое-нибудь дело, то садится в
шорной мастерской близ площади. Туда пошел и Сократ с нескольки­
ми своими друзьями.

Сперва один из них возбудил вопрос, чему обязан был Фемис­

токл таким вьщающимся положением в государстве, что все сограж­

дане обращали на него взоры, когда государству нужен бьш дель­

ный человек, - общению ли с каким-нибудь ученым, или своим
природным дарованиям. Сократ, желая вызвать на разговор Евфиде­
ма, сказал, что если нельзя сделаться хорошим мастером в пустых

ремеслах без порядочного учителя, то бьшо бы наивно воображать,

будто способность к делу такой первостепенной важности, как уп­
равление государством, приходит к человеку сама собой.
В другой раз как-то Евфидем опять был там. Сократ видел, что он
хочет уйти из собрания и опасается, как бы не подумали, что он
преклоняется пред умом Сократа. По этому поводу Сократ сказал:
Друзья, достигнув совершеннолетия, Евфидем непременно станет
подавать советы согражданам, когда от имени государства будет пред­
лагаться на обсуждение какой-нибудь вопрос: это вполне видно по
его действиям. Мне кажется, он уже приготовил превосходное вступ­
ление к своим речам в Народном собрании, опасаясь, как бы не
подумали, что он чему-то у кого-то учится. Несомненно, он пред­
пошлет своей речи такое предисловие: «Ни у кого никогда ничему
не учился я, афиняне, и, хотя слыхал, что есть хорошие ораторы и
государственные деятели, я не искал встречи с ними; я не старался

также, чтобы какой-нибудь специалист стал моим учителем; нет,

как раз наоборот: я всегда не только избегал учиться чему-нибудь у
кого-нибудь, но даже боялся, как бы не подумали этого. Тем не
менее, что мне само собою придет в голову, то я посоветую вам».
Такое предисловие годилось бы и для кандидата на должность госу­
дарственного врача: было бы полезно ему начать речь такими слова­
ми: «Ни у кого никогда, афиняне, не учился я медицине и не искал
случая, чтобы какой-нибудь врач стал моим учителем; я всегда не
только остерегался научиться чему-нибудь у врачей, но даже боял­
ся, как бы не подумали, что я изучал эту науку. Тем не менее дайте
мне должность врача: я попробую учиться на вас». Все присутство­
вавшие посмеялись над таким предисловием.
 Видно было, что Евфидем уже прислушивается к словам Сокра­
та, но еще боится сам говорить и думает, что молчанием он придает
себе вид скромности. Тогда Сократ решил отвадить его от этого. Стран­
ное дело, сказал он: кто выбирает своей профессией игру на кифаре
или на флейте или верховую езду и тому подобное, тот старается как
можно чаще практиковаться в области избранной им профессии, и
притом не в одиночестве, а в присутствии лучших специалистов; он
прилагает все усилия и не жалеет трудов, лишь бы не нарушать их
советов, находя, что иным путем не может сделаться крупной вели­
чиной. А некоторые претенденты на роль оратора и государственно­
го деятеля думают, что у них без подготовки и старания сама собою
вдруг явится способность к этому. Между тем работа в области госу­
дарственной деятельности гораздо труднее, чем в области вышеупо­
мянутых профессий, - настолько труднее, что хотя число работаю­
щих в этой области больше, число достигающих успеха меньше: от­
сюда видно, что будущему государственному деятелю нужны и
занятия более продолжительные и более интенсивные, чем будуще­
му специалисту в тех профессиях.
Вначале, когда Евфидем стал слушать, Сократ вел такие разго­
воры; но, заметив, что Евфидем охотнее остается во время его бесед
и с большим интересом слушает, он пришел один в шорную мас­
терскую.

Когда Евфидем сел рядом с ним, он обратился к нему с таким

вопросом: Скажи мне, Евфидем, правда ли, как я слышал, что ты
собрал много сочинений известных ученых?
Да, клянусь Зевсом, Сократ, отвечал Евфидем, и продолжаю со­
бирать, пока не соберу их возможно больше.
Клянусь Герой*, сказал Сократ, я в восторге от тебя, что ты пред­
почел серебру и золоту сокровища мудрости: видно, ты убежден, что
серебро и золото не делают человека нисколько лучше, а учение муд­
рецов обогащает добродетелью того, кто им владеет.
Евфидем рад бьm слышать такую похвалу: он думал, что Сократ
находит правильным избранный им путь к образованию.
Заметив, что эта похвала обрадовала его, Сократ продолжал: Ка­
кую же специальность ты избрал себе, собирая эти книги?
Евфидем молчал, обдумывая ответ.
Тогда Сократ опять спросил его: Уж не врачом ли ты хочешь
быть? Ведь и по медицине много есть сочинений.
Нет, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем.
Уж не архитектором ли? И для этого нужен умный человек.
Нет, отвечал Евфидем.
Уж не землемером ли каким вьщающимся ты желаешь сделаться,
вроде Феодора*? спросил Сократ.
Нет, и не землемером, отвечал Евфидем.
Уж не астрономом ли хочешь сделаться? сriросил Сократ.
Евфидем и на это отвечал отрицательно.
Уж не рапсодом ли? спросил Сократ.· Говорят, у тебя есть все
поэмы Гомера.
4-6562
50 АНТИЧНОСТЬ

Нет, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем, рапсоды, как мне изве­

стно, знают наизусть поэмы, а сами - крутлые дураки.

Тут Сократ сказал: Уж наверно, Евфидем, ты стремишься при­

обрести не те качества, которые делают человека способным зани­
маться государственными делами и домашним хозяйством, быть пра­
вителем и приносить пользу другим и себе?
Мне как раз очень нужны такие качества, Сократ, отвечал Евфи­
дем.

Клянусь Зевсом, сказал Сократ, ты стремишься приобрести пре­

красные качества и искусство первостепенной важности: ведь такие
качества - принадлежность царей и называются царскими. Не прихо­
дил ли тебе в голову такой вопрос, прибавил Сократ: возможно ли
иметь эти качества, не будучи справедливым?
Конечно, приходил, отвечал Евфидем; да без справедливо­
сти нельзя быть хорошим гражданином.
Что же? Ты, конечно, этого достиг? спросил Сократ.
Думаю, Сократ, отвечал Евфидем, я не меньше кого другого ока­
жусь справедливым.

А у справедливых есть какие-нибудь дела, как есть дела у плотни­

ков? спросил Сократ.
Конечно, есть, отвечал Евфидем.
И справедливые могли бы рассказать, какие у них дела, как плот­
ники могут показать свои дела? спросил Сократ.
Мне ли не уметь рассказать о делах справедливости? сказал Ев­
фидем. Клянусь Зевсом, также и о делах несправедливости: немало
таких дел каждый день можно видеть и слышать.
Не хочешь ли, предложил Сократ, мы напишем здесь дельту, а
здесь альфу? Потом, что покажется нам делом справедливости, то
будем ставить в графу с дельтой, а что - делом несправедливости,
то в графу с альфой?
Если ты находишь это нужным, пиши, отвечал Евфидем.
Сократ написал буквы, как сказал, и потом спросил: Так вот,
существует ли на свете ложь?
Конечно, существует, отвечал Евфидем.
Куда же нам ее поставить? спросил Сократ.
Несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфидем.
И обман существует? спросил Сократ.
Конечно, отвечал Евфидем.
А его куда поставить? спросил Сократ.
И его, несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфи-
дем.

А воровство?
И его тоже, отвечал Евфидем.
А похищение людей для продажи в рабство?
И его тоже.
А в графе справедливости ничего из этого у нас не будет постав­
лено, Евфидем?
Это был бы абсурд, отвечал Евфидем.
 А что, если кто-нибудь, выбранный в стратеги, обратит в раб­
ство и продаст жителей несправедливого неприятельского города,
скажем ли мы про него, что он несправедлив?
Конечно, нет, отвечал Евфидем.
Не скажем ли, что он поступает справедливо?
Конечно.
А что, если он, воюя с ними, будет их обманывать?
Справедливо и это, отвечал Евфидем.
А если будет воровать и грабить их добро, не будет ли он посту­
пать справедливо?
Конечно, отвечал Евфидем, но сперва я думал, что твои вопро­
сы касаются только друзей.
Значит, сказал Сократ, что мы поставили в графу несправедли­
вости, это все, пожалуй, следовало бы поставить и в графу справед­
ливости?
По-видимому, так, отвечал Евфидем.
Так не хочешь ли, предложил Сократ, мы это так и поставим и
сделаем новое определение, что по отношению к врагам такие по­
ступки справедливы, а по отношению к друзьям несправедливы и по

отношению к ним, напротив, следует быть как можно правдивее?

Совершенно верно, отвечал Евфидем.
А что, сказал Сократ, если какой стратег, видя упадок духа у
солдат, солжет им, будто подходят союзники, и этой ложью подни­
мет дух у войска, - куда нам поставить этот обман?
Мне кажется, в графу справедливости, отвечал Евфидем.
А если сыну нужно лекарство и он не хочет принимать его, а отец
обманет его и даст лекарство под видом пищи и благодаря этой лжи
сын выздоровеет, - этот обман куда поставить?
Мне кажется, и его туда же, отвечал Евфидем.
А если кто, видя друга в отчаянии и боясь, как бы он не наложил
на себя руки, украдет или отнимет у него меч или другое подобное
оружие, - это куда поставить?
И это, клянусь Зевсом, в графу справедливости, отвечал Евфи­
дем.

Ты хочешь сказать, заметил Сократ, что и с друзьями не во всех

случаях надо быть правдивым?
Конечно, нет, клянусь Зевсом; я беру назад свои слова, если
позволишь, отвечал Евфидем.
Да, сказал Сократ, лучше позволить, чем ставить не туда, куда
следует. А когда обманывают друзей ко вреду их (не оставим и этого
случая без рассмотрения), кто несправедливее, - кто делает это
добровольно, или кто невольно?
Ах, Сократ, я уже не верю больше сам в свои ответы, потому что
все, что я раньше говорил, мне представляется теперь в другом све­
те, чем я тогда думал, - но все-таки ответ мой будет, что добро­
вольный лжец несправедливее невольного.
А как ты думаешь, существует изучение и знание справедливого,
как грамоты?
4•
 Да.
А кого ты считаешь более грамотным, - кто добровольно пишет
и читает неправильно, или кто невольно?
Кто добровольно, потому что он может, когда захочет, делать
это и правильно.
Значит, кто добровольно пишет неправильно, тот грамотный, а
кто невольно, - безграмотный?
Как же иначе?
А справедливое кто знает, - добровольный лжец и обманщик
или невольный?
Несомненно, добровольный.
Итак, знающий грамоту, по твоим словам, грамотнее не знаю-
щего?
Да.
И знающий справедливое справедливее не знающего?
Очевидно; но, кажется, и это я говорю, сам не зная, как дошел
я до этого утверждения.

А что, если человек, желающий говорить правду, никогда не го­

ворит одного и того же об одном и том же? Например, если он,
указывая одну и ту же дорогу, указывает ее то на восток, то на

запад? Или, подводя итог, показывает в нем то больше, то меньше?

Что ты думаешь о таком человеке?
Клянусь Зевсом, несомненно, он не знает того, что, как он ду­
мал, знает.

А известно ли тебе, что некоторых людей называют рабскими

натурами?
Да.
За знание или за незнание?
Несомненно, за незнание.
Что же, за незнание кузнечного дела они получают это название?
Конечно, нет.
Ну, так плотнического?
И не за это.
Ну, сапожного?
Ни за что подобное; наоборот, огромное большинство знающих
такие ремесла - рабские натуры.
Так не к тем ли прилагается это название, кто не знает прекрас­
ного, доброго, справедливого?
Мне так кажется, отвечал Евфидем.
Значит, всячески, изо всех сил надо стремиться к тому, чтоб нам
не быть рабами.
Клянусь богами, Сократ, сказал Евфидем, я был уверен, что
пользуюсь методом, который всего больше может способствовать
образованию, подходящему для человека, стремящегося к нравствен­
ному совершенству. Теперь вообрази себе мое отчаяние, когда я вижу,
что мои прежние труды не дали мне возможности отвечать даже на
вопрос из той области, которая должна быть мне наиболее извест­
на, а другого пути к нравственному совершенству у меня нет!
 Тут Сократ спросил: Скажи мне, Евфидем, в Дельфы ты когда-
нибудь ходил?
Даже два раза, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем.
Заметил ты на храме где-то надпись: «Познай самого себя»?
Да.
Что же, к этой надписи ты отнесся безразлично или обратил на
нее внимание и попробовал наблюдать, что ты собою представля­
ешь?
Конечно, нет, клянусь Зевсом: я воображал, что это-то уж впол­
не знаю: едва ли я знал бы что-нибудь еще, если бы не знал даже
самого себя.
Как ты думаешь, кто знает себя, - тот ли, кто знает только имя
свое, или тот, кто узнал свои способности, делал наблюдения над
собой, какими он обладает качествами для того, чтобы пользовать­
ся людьми, подобно тому, как при покупке лошадей покупатель толь­
ко тогда считает себя знающим лошадь, которую он хочет узнать,
когда произведет наблюдения над ней, - смирная она или с норо­
вом, сильная или слабая, быстрая или медленная и вообще каковы
ее свойства, положительные и отрицательные, касающиеся пользо­
вания лошадью? Таким образом, кажется мне, кто не знает своих
слабостей, не знает себя. А то разве не очевидно, продолжал Со­
крат, что знание себя дает людям очень много благ, а заблуждение
относительно себя - очень много несчастий. Кто знает себя, тот знает,
что для него полезно, и ясно понимает, что он может и чего он не

может. Занимаясь тем, что знает, он удовлетворяет свои нужды и

живет счастливо, а не берясь за то, чего не знает, не делает ошибок
и избегает несчастий. Благодаря этому он может определить цен­
ность также и других людей и, пользуясь также ими, извлекает пользу
и оберегает себя от несчастий. Напротив, кто не знает себя и имеет
ошибочное представление о своих способностях, тот находится в
таком же положении и по отношению ко всем людям .и ко всем
человеческим делам: он не знает своих нужд, не понимает, что де­
лает, не знает людей, с которыми имеет дело, а обо всем этом име­
ет превратное понятие и чрез это не получает пользы и впадает в
несчастия. Кто знает, что делает, тот, благодаря успеху в делах, до­
стигает славы и почета; люди, подобные ему, охотно имеют с ним
дело, а неудачники желают, чтоб он помогал им советом, защищал
их, возлагают на него свои надежды на счастье и за все это ценят его
выше всех. Напротив, кто не знает, что делает, не умеет выбрать
себе занятия, терпит неудачу во всем, за что ни возьмется, и не
только за самое предприятие подвергается штрафу и личному нака­
занию, но также получает дурную репутацию за это, попадает в смеш­
ное положение и живет в презрении и бесчестии. Как видишь, и
государства, которые, не зная своих сил, начинают войну с силь­
ными противниками, или подвергаются разрушению, или попадают
в рабство после прежней свободы.
Тут Евфидем сказал: Я вполне убедился, Сократ, что познавать
себя - дело первостепенной важности, - в этом будь уверен; но с
чего начать наблюдение за собой? Надеюсь, ты будешь так добр,
объяснишь мне это.
Так вот, отвечал Сократ, что такое добро и зло, думаю, ты зна­
ешь в совершенстве.
Клянусь Зевсом, да, отвечал Евфидем, уж если я и этого не знаю,
я был бы хуже всякого раба.
Ну, так объясни это и мне, сказал Сократ.
Не мудрено это, отвечал Евфидем: прежде всего, само здоровье
я считаю добром, а болезнь злом; а затем из предметов, являющихся
причиной того или другого, как, например, питье, пища, образ
жизни, те; которые ведут к здоровью, я считаю добром, а которые к
болезни, - злом.
Значит, также и здоровье и болезнь, когда они являются причи­
ной какого-нибудь добра, будут добром, а когда причиной зла, -
злом, сказал Сократ.
Но когда же, возразил Евфидем, здоровье может стать причиной
зла, а болезнь - добра?
Тогда, клянусь Зевсом, отвечал Сократ, когда люди, принявшие
участие благодаря своей силе в каком-нибудь позорном походе, вред­
ном морском предприятии и тому подобном, погибают, а оставши­
еся дома по случаю слабости бывают целы.
Верно, согласился Евфидем, однако, как видишь, и в полезных
предприятиях одни принимают участие благодаря своей силе, дру­
гие по случаю слабости остаются дома.
Если так, отвечал Сократ, то на каком основании такие вещи, кото­
рые то полезны, то вредны, считать добром, а не злом? Клянусь Зевсом,
никакого основания д1IЯ этого не видать: так, по-твоему, выходит.

Ну уж ум, Сократ, - бесспорно, благо: разве есть такое дело,

которое умный не сделает лучше, чем невежда?
Как так? сказал Сократ. А историю с Дедалом разве ты не слыхал,
как его захватил Минос за его ум, сделал своим рабом, лишив при
этом и родины и свободы, как Дедал при попытке к бегству вместе
с сыном потерял сына, да и сам не мог спастись, а его занесло
ветром к варварам, и он там опять служил рабом?
Да, клянусь Зевсом, есть такой рассказ, отвечал Евфидем.
А что вытерпел Паламед*, не слыхал? Про него все поэты гово­
рят, что Одиссей погубил его из зависти к его уму.
Да, и такой рассказ есть, отвечал Евфидем.
А сколько других, как ты думаешь, насильно уведено к персид­
скому царю вследствие их ума, и им приumось быть там в рабстве?
Вполне несомненное благо, Сократ, это, по-видимому, счастье,
сказал Евфидем.
Да, Евфидем, отвечал Сократ, если не составлять его из сомни­
тельных благ.
А что может быть сомнительным из того, что дает счастье? спро­
сил Евфидем.
Ничего, отвечал Сократ, если только мы не будем относить к
нему красоту, силу, богатство, славу и тому подобное.
 Нет, клянусь Зевсом, будем относить, отвечал Евфидем: какое
же счастье может быть без этого?
Значит, клянусь Зевсом, отвечал Сократ, мы будем относйть к
счастью много такого, что доставляет людям массу неприятностей:
многие вследствие красоты развращаются людьми, которые сходят

с ума от страсти к красивым мальчикам; многие вследствие силы

берутся за дело, превышающее их силу, и впадают в немалые несча­
стия; многие вследствие богатства становятся избалованными, дела­
ются жертвой интриг и погибают; многие вследствие славы и влия­
ния в государстве терпят большие беды.
Но уж если с моей стороны является ошибкой хвалить даже сча­
стье, то, признаюсь, я не знаю даже, о чем молиться богам, сказал
Евфидем.
Ну, об этом, может быть, ты и не размышлял, - вполне бьm
уверен, что знаешь это, сказал Сократ. 1-Jo, так как ты готовишься
быть во главе демократического государства, то, без сомнения, зна­
ешь, что такое демократия.

Еще бы не знать! отвечал Евфидем.

Так, возможно ли, по-твоему, знать демократию, не зная демо-
са?
Клянусь Зевсом, нет.
А демос что такое, знаешь ты?
Думаю, что знаю.
Что же такое, по-твоему, демос?
По-моему, это - бедные граждане.
Стало быть, ты знаешь бедных?
Как же не знать?
Так ты знаешь и богатых?
Ничуть не хуже, чем бедных.
Каких же людей называешь ты бедными и каких
богатыми?
У кого нет достаточных средств на насущные потребности, те,
думаю, - бедные, а у кого их больше чем достаточно, те - богатые.
А замечал ли ты, что некоторым, при самых ничтожных сред­
ствах, не только хватает их, но еще возможно делать сбережения из
них, а некоторым недостает даже очень больших?
Да, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем, - хорошо, что ты мне
напомнил, - я знаю даже тиранов, которые по недостатку средств,
точно крайние бедняки, вынуждены бывают прибегать к незакон­
ным мерам.
Если это так, отвечал Сократ, то тиранов мы причислим к демо­
су, а владеющих небольшими средствами, если они домовиты, - к
богатым.
Тут Евфидем сказал: вынуждает меня и с этим согласиться, оче­
видно, мое скудоумие; и я думаю, не лучше ли всего будет мне
молчать: по-видимому, я ровно ничего не знаю.
После этого Евфидем ушел в совершенном отчаянии, полный
презрения к себе, считая себя подлинно рабской натурой.
 Многие, доведенные до такого состояния Сократом, больше к
нему не подходили; Сократ считал их тупицами. Но Евфидем сооб­
разил, что ему нельзя стать сколько-нибудь известным, если он не
будет как можно чаще пользоваться обществом Сократа; поэтому он
больше не отходил от него, кроме случаев крайней необходимости;
кое в чем он даже подражал Сократу в его образе жизни. Когда Со­
крат убедился в таком его настроении, он уже перестал смущать его
разными вопросами, но вполне прямо и ясно излагал, что, по его

мнению, следует знать человеку и чем лучше всего руководиться в

своих действиях.
 Платон (428/427-348/347 rr. до н.э.)

Платон родился в 428/427 г. до н.э. в Афинах, где провел большую часть

жизни и умер в 348/347 г. до н.э. Он был одним из тех мыслителей античного
мира, которые оказали огромное влияние на все последующее развитие фи­
лософии вмоть до настоящего времени. Было бы весьма наивным искать в
его наследии изложение некоей целостной системы педагогических идей, чем
грешили многие историко-педагогические труды прошлого, опиравшиеся на

источники и точки зрения столетней и большей давности.

Платон был мыслителем в самом широком смысле слова. Из его выска­
зываний о структуре общества применительно к тому времени, об устрой­
стве государства, о деятельности людей и подготовке к ней можно сде­
лать выводы и о его педагогических идеях в целом.

Размышления Платона о человеке, его месте в человеческом сообще­

стве того времени, его полные предвидения высказывания об олигархии,
демократии, тирании настолько близки по смыслу нашему времени, на­
столько связаны с проблемами воспитания, что все это очевидно для каж­
дого внимательного читателя.
Совершенно понятно, что для более ясного понимания совокупности
идей Платона о воспитании необходимо обратиться к целостному, после­
довательному и внимательному чтению его сочинений, которые стали в
настоящее время широко доступными.
В общем же, если говорить о педагогических взглядах Платона, то о них
можно составить представление на основании его двух наиболее известных
сочинений - «Государства» и <(Законов». В этих произведениях Платон
попутно нарисовал и образ идеального, с его точки зрения, человека, пред­
ставителя рабовладельческой аристократии.
В <(Государстве» Платон описал утопическую рабовладельческую респуб­
лику, обращаясь, время от времени, к вопросу о воспитании молодежи, кото­
рой предстоит управлять государством. Идеальное государство Платона дол-
жно было представлять собой некую коммунистическую общину рабовла­
дельцев. Философы-правители и ее защитники-воины живут полностью за
счет результатов деятельности свободных торговцев и ремесленников, кото­
рые также могут использовать труд рабов, не имея ни собственности, ни
семьи в традиционном понимании.

По мнению Платона, руководство воспитанием детей этой своего рода

касты должно быть прерогативой государства. До 7 лет дети воспитываются,
используя современные понятия, обществом в специально организованных
учреждениях под надзором особых лиц. СредсТва воспитания здесь - раз­
личные игры, ознакомление с преданиями, музыка. После этого дети посеща­
ют школы афинского типа, о которых говорилось ранее. Физическое же вос­
питание, насколько можно судить по разным его произведениям, Платон ви­
дел приближающимся к спартанскому. Надо заметить, что, судя в целом по
его различным высказываниям, он придерживался принципа равенства воспи­

тания мальчиков и девочек, по крайней мере на его первом этапе.

В идеальном государстве Платона молодые люди, достигшие 20-летне­
го возраста и проявившие склонность к философии, продолжают эти за­
нятия, чтобы впоследствии принять участие в управлении государством.
Остальные же юноши должны становиться воинами.
Исходя из своего представления о том, что люди живут в мире, кото­
рый является лишь слабым отражением неких вечных идей, Платон пола­
гал, что душа человека призвана вспоминать эти идеи. Сущность познания
и задача изучения наук состоит в оказании помощи душе в этом процессе.

Взгляды Платона, в том числе и касающиеся воспитания, оказывали

огромное влияние на мыслителей последующих эпох вплоть до XIX -
начала ХХ в..
Приведенные ниже фрагменты из сочинения Платона <сГосударство1> дают
представление о его педагогических воззрениях не в выхолощенном переска­

зе, а в контексте его философских воззрений в целом.

ПЛАТОН

ГОСУДАРСТВ0 1
Сократ, Главкон, Полемарх,
Адимант, Кефал

Книга пятая

<... >Дабы надлежащим образом обзавестись детьми и женами и

правильно относиться к ним, у людей, рожденных и воспитанных
так, как мы это разобрали, нет, по-моему, иного пути, кроме того,
на который вступили мы с самого начала. В качестве стражей, охра­
няющих стада, мы в нашей беседе решили поставить мужчин.

1
Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения. Воспоминания о Сократе.
Защита Сократа на суде. Пир. Домострой/ Пер. и коммент. С.И. Соболевского. М.;
Л.: Академия, 1935. С. 239-243.
 -Да.
- Продолжим это, уделив и женщинам сходное рождение и вос-
питание, и посмотрим, годится ли это нам или нет.
- Как это?
- А вот как: считаем ли мы, что сторожевые собаки-самки долж-
ны охранять то же самое, что охраняют собаки-самцы, одинаково с
ними охотиться и сообща выполнять все остальное, или же они не
способны на это, так как рожают и кормят щенят и, значит, должны
неотлучно стеречь дом, тогда как на долю собак-самцов приходятся
все тяготы и попечение о стадах?
- Все это они должны делать сообща. Разве что мы обычно учи­
тываем меньшую силу самок в сравнении с самцами.
- А можно ли требовать, чтобы какие-либо живые существа вы­
полняли одно и то же дело, если не выращивать и не воспитывать их

одинаково?
- Невозможно.
- Значит, раз мы будем ставить женщин на то же дело, что и
мужчин, надо и обучать их тому же самому.
-Да.
- А ведь мужчинам мы предназначили заниматься мусиче-
ским и гимнастическим искусствами.
-Да.
- Значит, и женщинам надо вменить в обязанность заниматься
обоими этими искусствами да еще и военным делом; соответствен­
ным должно быть и использование женщин.
- Так вытекает из твоих слов.
- Вероятно, многое из того, о чем мы сейчас говорим, покажет-
ся смешным, потому что будет противоречить обычаям, если станет
выполняться соответственно сказанному.

- Да, это может показаться очень смешным.

- А что, на твой взгляд, здесь всего смешнее? Очевидно, то, что
обнаженные женщины будут упражняться в палестрах вместе с мужчи­
нами, и притом не только молодые, но даже и те, что постарше, -
совершенно так же, как это делают в rимнасиях старики: хоть и морщи­
нистые, и непривлекательные на вид, они все же охотно упражняются.
- Клянусь Зевсом, это показалось бы смешным, по крайней мере
по нынешним понятиям.
- Раз уж мы принялись говорить, нечего нам бояться остряков,
сколько бы и каким бы образом ни вышучивали они такую переме­
ну, - гимнасии для женщин, мусическое искусство и (не в после­
днюю очередь) умение владеть оружием и верховую езду.
- Ты прав.
- Но раз уж мы начали говорить, следует выступить против су-
ровости современного обычая, а насмешников попросить воздер­
жаться от их острот и вспомнить, что не так уж далеки от нас те
времена, когда у эллинов, как и посейчас у большинства варваров,
считалось постыдным и смешным для мужчин показываться голы­
ми, и что, когда критяне* первыми завели у себя гимнасии, а затем
60 АНТИЧНОСТЬ

уж и лакедемоняне*, у тогдашних остряков тоже бьша возможность

посмеяться над этим. Или, по-твоему, это не так?
- По-моему, так.
- Но когда на опыте стало ясно, что удобнее упражняться без
одежды, чем прикрывать ею все части тела, тогда это перестало быть
смешным для глаз, ведь разумные доводы убеждали, что так гораздо
лучше. Это показало, что пустой человек тот, кто считает смешным
не дурное, а что-либо иное; и когда он пытается что-либо осмеять,
он усматривает проявление смешного не в глупости и пороке, а в

чем-то другом, а когда он усердствует в стремлении к прекрасному,

он опять-таки ставит себе целью не благо, а что-то иное.
- Это во всех отношениях верно.
- Итак, здесь надо сперва прийти к соглашению, исполнимо это
или нет, и решить спорный вопрос - в шутку ли или серьезно, как
кому угодно: способна ли женская часть человеческого рода прини­
мать участие во всех делах наряду с мужчинами, или же она не мо­
жет участвовать ни в одном из этих дел: а может быть, к чему-то она
способна, а к другому - нет? То же и насчет военного дела: способ­
ны ли они к нему? Не лучше ли всего начать именно так, чтобы, как
положено, наилучшим образом и закончить?
- Конечно.
- Так хочешь, вместо других мы будем вести спор сами с собой,
чтобы доводы противников, подвергшись нашей осаде, не остались
без защиты?
- Этому ничто не препятствует.
- Мы от их лица скажем так: «Сократ и Главкон, вам совсем не
нужны возражения посторонних: вы сами в начале основания ваше­

го государства признали, что каждый, кто бы он ни бьш, должен

выполнять только свое дело - согласно собственной природе».
- Да, я думаю, что мы это признали. Как же иначе? «А разве
женщины по своей природе не вовсе отличны от мужчин?»
- Как же им не отличаться?
«Значит, им надо назначить и иное дело, соответственно их природе».
- Ну и что же?
«Так разве это теперь не ошибка с вашей стороны, разве вы не
противоречите сами себе, утверждая, что мужчины и женщины дол­
жны выполнять одно и то же, хотя их природа резко отлична?» Най­
дешь ли ты, чудак, что сказать в свою защиту?
- Сразу это сделать не так-то легко. Но я попрошу тебя, да и сейчас
прошу разъяснить все, что можно, относительно наших доводов.
- Вот это и все остальное, подобное этому, как раз и есть, Главкон,
то, что я давно уже предвидел, почему я и боялся и медлил касаться
закона о том, как обзаводиться женами и детьми и как их воспитьшать.
- Клянусь Зевсом, все это, видно, не просто!
- Конечно, нет. Но дело вот в чем: упал ли кто в небольшой
купальный бассейн или в самую середину огромного моря, все рав­
но он старается выплыть.
- Конечно.
 - Так вот и нам надо плыть и попытаться выбраться из этого
нашего рассуждения, надеясь, что нас подхватит какой-нибудь дель­
фин или мы спасемся иным каким-либо неожиданным образом.
- Да, видно, надо попытаться.
- Ну, давай искать какой-нибудь выход. Мы согласились, что
при различной природе должны быть различны и занятия, между
тем у женщины и мужчины природа различна. А теперь мы вдруг
стали утверждать, что и при различной природе люди могут выпол­
нять одно и то же дело. Ведь нас обвиняют именно в этом?
- Совершенно верно.
- Да, Главкон, велика сила искусства спорить!
- Как, как ты сказал?
- Ведь многие даже невольно увлекаются им, и притом думают,
что они не состязаются в споре, а рассуждают. Происходит это из-за
того, что они не умеют рассматривать предмет, о котором идет речь,
различая его по видам. Придравшись к словам, они выискивают про­
тиворечие в том, что сказал собеседник, и начинают не беседовать,
а состязаться в споре.
- Правда, эта страсть свойственна многим. Но неужели она сей­
час направлена и против нас?
- Безусловно, ведь мы невольно столкнулись с таким словесным
противоречием.

- Как это?
- Когда природа людей неодинакова, то и занятия их должны
быть разные; это мы мужественно отстаивали, а к спорам дали по­
вод имена: ведь мы совсем не рассматривали, в чем состоит видовое
различие или сходство природных свойств, и не определили, к чему
тяготеет то и другое, когда назначали различные занятия людям раз­

личной природы и одинаковые тем, кто одинаков.

- В самом деле, мы этого не рассматривали.
- Так вот, нам представляется, как видно, возможность задать
самим себе следующий вопрос: одинаковы ли природные свойства
людей плешивых и волосатых или противоположны? Когда мы при­
знаем, что противоположны, то спросим снова: если плешивые са­
пожничают, то позволено ли делать это и волосатым, а если сапож­
ничают волосатые, позволено ли это плешивым?
- Спрашивать об этом смешно!
- Но почему? Не потому ли, что раньше мы определяли сход-
ство и различие природ не вообще, но ограничились только тем ви­
дом их различия или сходства, который связан с занятиями: напри­
мер, мы говорили, что и врач, и те, кто лишь в душе врачи, имеют
одни и те же природные свойства. Или, по-твоему, это не так?
-· По-моему, так.
- А у врача и плотника различные природные свойства?
- Конечно.
- Значит, если обнаружится разница между мужским и женским
полом в отношении к какому-нибудь искусству или иному занятию,
мы скажем, что в таком случае надо и поручать это дело соответ-
ственно тому или иному полу. Если же они отличаются только тем,
что самка рожает, а самец оплодотворяет, то мы скажем, что это
вовсе не доказывает отличия женщины от мужчины в отношении к
тому, о чем мы говорим. Напротив, мы будем продолжать думать, что
у нас и стражи, и их жены должны заниматься одним и тем же делом.
- И правильно будем думать.
- Стало быть, после этого мы предложим тому, кто утверждает
противное, просветить нас, указав, в отношении к какому искусст­

ву или занятию - из числа относящихся к государственному уст­

ройству - природа женщины и мужчины не одинакова, а различна.

- Справедливое требование!
- Правда, как ты говорил немного раньше, так, возможно, и
кто-нибудь другой скажет, что нелегко отвечать с ходу, но что, по­
размыслив, он с этим без труда справится.
- Возможно, он так и скажет.
- Хочешь, мы попросим того, кто выдвигает эти возражения,
последовать за нами и посмотреть, удастся ли нам доказать ему, что

по отношению к занятиям, связанным с государственным устрой­

ством, у женщины нет никаких особенностей.
- Очень хочу.
- Ну-ка, скажем мы ему, отвечай. Ты говорил так:
«Один уродился способным к чему-нибудь, другой - неспособ­
ным; один легко научается этому делу, другой - с трудом; один, и
немного поучившись, бывает очень изобретателен в том, чему обу­
чался, а другой, хоть долго учился и упражнялся, не усваивает даже
того, чему его обучали. У одного телесное его состояние достаточно
содействует его духовному развитию, другому оно, напротив, толь­
ко мешает». Так или не так разделил ты людей на тех, кто от приро­
ды способен к какому-нибудь делу, и тех, кто не способен?
- Всякий скажет, что так.
- А знаешь ли ты хоть какое-нибудь из человеческих занятий, в
котором мужчины не превосходили бы во всем женщин? Не стоит
нам здесь распространяться о том, что женщины ткут, пекут жерт­

венные лепешки, варят похлебку. Действительно, в этом-то жен­

ский пол кое-что смыслит - вот почему все осмеивают женщину,
если она не справляется даже с этим.
- Ты верно говоришь; попросту сказать, этот пол во всем усту­
пает тому. Правда, многие женщины во многих отношениях лучше
многих мужчин, но в общем дело обстоит так, как ты говоришь.
- Значит, друг мой, не может быть, чтобы у устроителей госу­
дарства было в обычае поручать какое-нибудь дело женщине только
потому, что она женщина, или мужчине только потому, что он муж­
чина. Нет, одинаковые природные свойства встречаются у живых
существ того и другого пола, и по своей природе как женщина, так
и мужчина могут принимать участие во всех делах, однако женщина

во всем немощнее мужчины.

- И даже намного.
- Так будем ли мы поручать все мужчинам, а женщинам - ничего?
 - Как можно!
- В таком случае, я думаю, мы скажем, что по своим природным
задаткам одна женщина способна врачевать, а другая - нет, одна склон­
на к мусическому искусству, а другая чужда Музам.
- Так что же?
- А разве иная женщина не имеет способностей к гимнастике и
военному делу, тогда как другая совсем не воинственна и не любит
гимнастических упражнений?
- Да, это так.
- Что же? И одна склонна к философии, а другая ее ненавидит?
Одной свойственна ярость духа, а другая невозмутима?
- Бывает и так.
- Значит, встречаются женщины, склонные быть стражами и не
склонные. Разве мы не выбрали и среди мужчин в стражи тех, кто
склонен к этому по природе?
- Конечно, выбрали именно таких.
- Значит, для охраны государства и у мужчин, и у женщин оди-
наковые природные задатки, только у женщин они слабее, а у муж­
чин сильнее.
- Выходит так.
- Значит, для подобных мужчин надо и жен выбирать тоже таких,
чтобы они вместе жили и вместе стояли на страже государства, раз они
на это способны и сродни по своей природе стражам.
- Конечно.
- А кто одинаков по своей природе, тем надо предоставить воз-
можность заниматься одинаковым делом.

-Да, одинаковым.
- Значит, мы, совершив круг, вернулись к исходному положе-
нию и признаём, что предоставление женам стражей возможности
заниматься и мусическим искусством, и гимнастикой не противоре­
чит природе.
- Нисколько не противоречит.
- Значит, наши установления не были .невыполнимы и не сво-
дились лишь к пустым пожеланиям, раз мы установили закон сооб­
разно природе. Скорее, как видно, противоречит природе то, что
вопреки этому наблюдается в наше время.
- Похоже, что так.
- А ведь мы должны бьmи рассмотреть, возможны ли наши уста-
новления и являются ли они наилучшими.
- Да, так оно и бьmо.
- Но мы все признали, что они возможны.
-Да.
- Теперь надо прийти к согласию насчет того, что они будут
наилучшими.
- Очевидно.
- Для того чтобы женщина стала стражем, воспитание ее не дол-
жно быть иным, чем воспитание, делающее стражами мужчин, тем
более что речь здесь идет об одних и тех же природных задатках.< ... >
 Аристотель (384-322 гг. до н.э.)

Аристотель - великий древнегреческий мыслитель с энциклопедичес­

кими интересами. Он был философом, глубоко интересовался естествовед­
ческими знаниями, искусством, политикой, экономикой, вопросами этики и
воспитания человека. Идеи Аристотеля, как и Платона, оказали весьма силь­
ное влияние на все последующее развитие философской и научной мысли.
Он родился в 384 г. до н.э. в г. Стагире на северо-востоке Древней
Греции в районе горы Афон, к востоку от города Абдера, откуда был
родом Демокрит. Отец Аристотеля по семейной традиции был врачевате­
лем, но сын лекарем не стал, хотя семейный интерес ко всему живому, его
строению, функциям отдельных органов растений и животных отразился в
его рассуждениях как естествоиспытателя.

В возрасте 18 лет Аристотель переселился в Афины, чтобы стать слу­

шателем Академии, школы последователей Платона, который сам в то
время жил на острове Сицилия. К началу их непосредственного знаком­
ства Платону было уже 60 лет. Они общались на протяжении 20 лет вплоть
до смерти последнего в 347 г. до н.э. В Афинах в 322 г. до н.э. умер и сам
Аристотель.
С 343/342 до 340/339 г. до н.э. Аристотель был воспитателем и на­
ставником сына македонского царя Филиппа - Александра.
Многолетнее общение. с Платоном, личное знакомство с устройством
различных государств, его практическая педагогическая деятельность, все

это, несомненно, отразилось на мировоззрении Аристотеля, его этических

и, связанных с ними, педагогических воззрениях. Однако Аристотель не
был учеником Платона в полном смысле слова, а создал собственную
философскую систему.
Для социально-философских взглядов Аристотеля, в противополож­
ность Платону, была характерна довольно высокая оценка мнения «тол-
пы», поскольку в высказываниях разных людей содержатся положитель­
ные элементы, которые в совокупности позволяют обнаружить нечто об­
щее. Отсюда вытекала и мысль Аристотеля о человеке как «обществен­
ном животном». Следствием такого подхода становится понятной и важ­
ная установка Аристотеля на необходимость сопоставлять различные точки
зрения по всем вопросам.

Собственно педагогические мысли Аристотеля содержатся в различ­

ных произведениях, но они как бы аккумулированы в его сочинениях «Эти­
ка» и «Политика». Наибольший интерес в педагогическом отношении пред­
ставляет «Политика~>, ИЗ которой И приводятся фрагменты В данной хрес­
томатии.

АРИСТОТЕЛЬ

политикд 1

Книга седьмая

<... > XIII 1. Так как всякое государственное общение состоит из

властвующих и подчиненных, то следует рассмотреть, должны ли вла­

ствующие и подчиненные быть попеременно разными или одними и

теми же пожизненно. От решения этого вопроса зависит и направле­
ние воспитания. Если бы одни отличались от других настолько же,
насколько, по нашему представлению, отличаются от людей боги и
герои, превосходящие их прежде всего своими телесными свойства­
ми, а затем и духовными, и если бы, таким образом, превосходство
властвующих бьmо бесспорным и явным для самих подчиненных, то,
очевидно, бьmо бы лучше предоставить одним и тем же людям -
одним всегда властвовать, другим раз навсегда быть в подчинении.
2. Но ввиду того что это недостижимо и не бывает так, как рас­
сказывает Скилак* касательно индусов, у которых цари будто бы в
такой сильной степени превосходят своих подданных, то по многим
причинам становится ясно, что всем должно в одинаковой степени
поочередно властвовать и подчиняться. Ведь равенство для равных
состоит в одинаковом положении, да и трудно было бы удержаться
государственному строю, находящемуся в противоречии со справед­
ливостью: все обитатели государственной территории, стремящиеся
к введению новых порядков, оказываются заодно с подчиненными,
между тем одно из невозможных положений - чтобы у правящих
был такой численный перевес, благодаря которому они могли бы
быть сильнее этих.
3. С другой стороны, не подлежит сомнению, что властвующие
должны отличаться от подчиненных. И законодателю следует поду­
мать, как это осуществить и устроить так, чтобы граждане принима-

1
Древнеrре<Jеские философы. От Платона до Аристотеля. М.; Харьков: Фолио,
1999. с. 670-699.
5 -6562
ли участие в том и в другом. Об этом, впрочем, велась речь ранее.
Сама природа установила это различие: она сделала одно и то же по
своему происхождению существо более молодым и более зрелым.
Одним из них подобает быть в подчинении, другим - властвовать.
Никто, считаясь с соответствующим возрастом, не станет негодо­
вать на то, что он находится в подчинении, и не будет считать себя
лучшим, раз он знает, что и он при других условиях получит свою

долю в пиршестве, именно когда достигнет надлежащего возраста.

4. Итак, можно утверждать, и что правят и подчиняются одни и

те же, и что не одни и те же. Отсюда следует, что и воспитание, с
одной стороны, обязательно должно быть одно и то же, с другой -
различное. Говорят: кто хочет прекрасно повелевать, должен снача­
ла научиться повиноваться. А всякая власть, как об этом сказано
было в предшествующих рассуждениях, может осуществляться, с
одной стороны, в интересах властвующего, с другой - в интересах
подчиненного; в первом случае мы имеем в виду власть господина
над рабами, во втором - власть над свободными.
5.<...
>Различие некоторых приказаний заключается не в требуе­
мых действиях, но в том, ради чего даются приказания. Поэтому
многие из работ, которые кажутся подХодящими длЯ слуг, отлично
могут выполняться и свободнорожденными молодыми· людьми. По
отношению к прекрасному и непрекрасному действия отличаются
не столько сами по себе, сколько тем, какова их конечная цель и
ради чего они совершаются. Так как, по нашему утверждению, доб­
родетель гражданина и правителя тождественна с добродетелью наи­
лучшего человека, так как, далее, один и тот же человек должен

сначала быть в подчинении, а затем властвовать, то задача законо­

дателя, по-видимому, - устроить так, чтобы люди были хорошими,
указать, какой образ действий ведет к этому и в чем. конечная цель
наилучшей жизни.
6. Душа человека состоит из двух частей. Одна из них обладает
разумом сама по себе, другая не обладает сама по себе, но способна
повиноваться разуму. По нашему утверждению, человек считается
вообще хорошим в зависимости от обладания добродетелями обеих
этих частей. В какой из обеих частей души следует скорее искать ко­
нечную цель - это не останется неясным для всякого, кто прини­

мает предлагаемое нами различение. Ведь всегда худшее существует

ради лучшего, и это в одинаковой степени сказывается и в том, что
сделано руками человека, и в том, что создано природой, - везде
лучшим является то, в чем есть разум.

7. Последний, согласно принятому нами способу деления, быва­

ет двоякого рода: разум практический и разум теоретический.· Оче­
видно, и эта часть души должна быть разделена таким же образом. И
мы скажем, что действия находятся в том же соотношении - дей­
ствия того, что по природе лучше, предпочтительнее для тех, кто
способен обладать обеими частями, ведь каждый всегда отдает наи­
большее предпочтение тому, достижение чего является для неrо
высшей целью.
 8. Вся человеческая жизнь распадается на занятия и досуг, на вой­
ну и мир, а вся деятельность человека направлена частью на необхо­
димое и полезное, частью на прекрасное. Предпочтение здесь следу­
ет оказывать, исходЯ из той же оценки, что и для частей души. и
обусловленной ими деятельности: война существует ради мира, за­
нятия - ради досуга, необходимое и полезное - ради прекрасного.
9. Со всем этим должен считаться государственный муж, и его за­
конодательство должно сообразоваться и с частями души, и с обус­
ловленной ими деятельностью, а еще более с тем, что является луч­
шим и конечной целью. Точно так же он должен поступать и по отно­
шению к различным образам жизни и к выбору деятельности.< ... И >
подобно тому как огромная масса людей стремится господствовать
над многими, что будто бы способствует внешнему счастью, так точ­
но и Фиброн, да и все прочие, кто писал о государственном строе
лакедемонян, с нескрываемым восторгом относятся к их законодате­

лю, указывая.на то, что благодаря закаленности лакедемонян в пере­

несении опасностей они широко распространили свою власть.
12. Но в настоящее время, когда лакедемонской гегемонии уже
более не существует, ясно, что они не могут быть названы счастли­
выми да и законодатель их вовсе не безупречен. Бьmо бы смешно
признавать, что они, оставаясь верными его законам, при отсут­

ствии каких бы то ни бьmо препятствий пользоваться установлен"

ными им законами утратили возможность пользоваться прекрасной
жизнью. Равным образом заблуждаются таюке и в вопросе о характе­
ре той власти, к которой законодатель должен оrnоситься с уваже­
нием: ведь власть над свободными людьми более прекрасна и более
соответствует добродетели, нежели господство над рабами.
13. Кроме того, не следует признавать государство счастливым и
восхвалять законодателя, если он заставил граждан упражняться в

том, что нужно для подчинения соседей, ведь в этом заключается

большой вред. Ясно, что тогда и каждый гражданин должен по мере
возможности направлять свои стремления к тому, чтобы быть в со­
стоянии властвовать над своим собственным государством. Эrо лаке­
демоняне и ставят ·в вину царю Павсанию*, несмотря на все его
заслуги. Таким образом, ни одно из такого рода основных положе­
ний, ни один из таких законов не заключают в себе ни государ­
ственной мудрости, .ни пользы, ни истины. Напротив, законодатель
должен стремиться внедрить в души людей убеждение, что высшее
благо и в общественной и в частной жизни - одно и то же.
О военных упражнениях граждан нужно заботиться не ради того,
14.
чтобы они поработили тех, кто этого не заслуживает, но для того,
чтобы прежде всего они сами не попали в рабство к другим, затем
чтобы они стремились достигнуть гегемонии на пользу подвластным, а
не ради приобретения деспотической власти над всеми, наконец, в­
третьих, чтобы они стремились к деспотической власти только над теми,
кто заслуЖИвает бьпь рабом.
15. И 11югические соображения, и фактические данные свидетель­
ствуют в пользу того, что законодатель должен преимущественно
s•
прилагать старания к тому, чтобы его законодательство, касающее­
ся и военного дела и всего прочего, имело в виду досуг и мир. Ведь
большинство государств, обращающИ:х внимание лишь на военную
подготовку, держатся, пока они ведут войны, и гибнут, лишь толь­
ко достигают господства. Подобно стали, они теряют свой закал во
время мира. Виноват в этом законодатель, который не воспитал в
гражданах умения пользоваться досугом.

16. Так как для людей конечная цель и в их государственном быту, и

в частной жизни оказывается тождественной и так как, конечно, одно и
то же назначение и у наилучшего человека, и у наилучшего государ­

ственного строя, то ясно, что должны существовать добродетели, нуж­

ные для досуга, ведь, как неоднократно указывалось, конечной целью
войны служит мир, работы - досуг.
17. Из добродетелей же полезны для досуга и пользования счасть­
ем те, которые имеют применение и во время досуга, и во время

работы. Ведь для того чтобы иметь возможность наслаждаться досу­

гом, нужно обладать многими предметами первой необходимости.
Поэтому государству надлежит быть и воздержным, и мужествен­
ным, и закаленным. Пословица говорит: «Нет досуга для рабов», а
те, кто не умеет мужественно вести себя в опасности, становятся
рабами нападающих.
18. Итак, мужество и выносливость нужны для трудовой жизни,
философия - для досуга; воздержность и справедливость - и в то и
в другое время, преимущественно же они потребны для тех, кто
пользуется миром и досугом. Ведь война вынуждает быть справедли­
вым и воздержным, наслаждение же благосостоянием и досуг, со­
провождаемый миром, скорее способны избаловать людей.
19. Итак, те, которые слывут наиболее счастливыми и наслажда­
ются всем тем, что считается блаженством, должны обладать боль­
шой справедливостью и большой воздержностью; и это приложимо,
например, даже к тем, которые, по выражению поэтов, обитают на
островах блаженных. Таким людям, пожалуй, в тем большей степени
будут нужны философия, воздержность и справедливость, чем бо­
лее спокойную жизнь они проводят и чем более они пользуются
досугом среди изобилия. Поэтому, очевидно, и государство, которо­
му предстоит стать счастливым и добродетельным, должно обладать
указанными добродетелями. Если позорно вообще не уметь пользо­
ваться благами, то еще более позорно не уметь пользоваться ими во
время досуга; будучи занятым и воюя, казаться доблестным, а пользу­
ясь миром и досугом, уподобляться рабам.
20. Следовательно, развивать свою доблесть следует не так, как
это делается в Лакедемонском государстве. Они отличаются от про­
чих эллинов не тем, что у них иное представление о величайших
благах, но тем, что, по их мнению, достигнуть обладания этими
благами скорее возможно при посредстве некоторой добродетели. Но
так как эти блага - нечто большее и наслаждение ими также нечто
большее, чем наслаждение добродетелями ... и, что через посредство
ее, ясно из этого.
 21. Но каким образом, при помощи каких средств можно достиг­
нуть этого - вот что нужно рассмотреть. Уже ранее мы установили,
что потребны природные данные, навыки и разум. Какими должны
быть люди по своей природе - это определено выше. Остается рас­
смотреть, следует ли начинать с воспитания рассудка или с воспита­
ния навыков. Ведь то и другое должно находиться в совершеннейшем
соответствии, так как не исключена возможность, что разум не дос­
тигнет наилучшей цели, и то же самое может произойти, если руко­
водствоваться навыками.
22. Прежде всего ясно, что и в данном случае, как и во всех ос­
тальных, начало дает рождение и что цель в свою очередь является

началом другой цели; для нас разум и ум - цель, к которой стре­

мится природа; поэтому мы и должны рождение человека и заботу о
его навыках сообразовать с этой целью.
23. Далее, подобно тому как душа и тело - два начала, так точно
мы различаем и в душе две части: не имеющую разума и одаренную

разумом; свойства их - числом два, из которых одно - стремления,

другое - ум. И подобно тому как возникновение тела предшествует
возникновению души, так и не имеющее разума образуется прежде
одаренного разумом. И это тоже понятно: порывы, воля, а таюке
желание присущи даже новорожденным детям, между тем как рас­

судительность и ум, естественно, появляются у них только с возра­

стом. Поэтому и забота о теле должна предшествовать заботе о душе,

а затем, после тела, нужно позаботиться о воспитании наклоннос­
тей, чтобы воспитание их послужило воспитанию ума, а воспитание
тела- воспитанию души.
XIV 1. Так как законодателю с самого начала надлежит обращать
внимание на то, чтобы физические силы воспитываемых достигли выс­
шего совершенства, то прежде всего ему следует позаботиться о брач­
ном соединении - именно когда и обладая какими свойствами, люди
должны вступать в брачное сожительство. Следует устанавливать зако­
ны относительно этого соединения, имея в виду самих вступающих в
брак и их возраст; они должны подходить друг другу по возрасту, и их
потенция доткна быть одинаковой; иначе выйдет так, что муж в со­
стоянии производить детей, жена же не в состоянии или, наоборот,
жена в состоянии, а муж - нет. Из-за этого бывают раздоры и недора­
зумения.
2. Затем - то время, когда дети должны заступать место родите­
лей: не следует допускать слишком большой разницы в годах между
детьми и отцами (ведь в таком случае для стариков оказывается бес­
полезной признательность со стороны детей, а для детей - помощь
со стороны отцов). <... >
6. Поэтому девушкам подходит более всего вступать в брак в во­
семнадцатилетнем возрасте, а мужчинам в тридцать семь лет или
немногим раньше. При заключении браков в этом возрасте физичес­
кие силы брачащихся будут в расцвете, и такой расчет будет в пол­
ном соответствии с тем периодом, когда прекращается способность
к деторождению. Сверх того, и то время, когда дети вступают в са-
мостоятельную жизнь, как раз придется на эту пору, так как тогда

дети окажутся именно в периоде их расцвета (при том предположе­

нии, что рождение, как и следует ожидать, последует сразу), между
тем как отцы начнут в то время, к семидесяти годам их жизни, уже

слабеть.
7. Итак, о времени заключения брачного соединения мы сказали.
Что же касается наиболее подходящего для этого времени года, то
тут можно следовать установившемуся у большинства обыкновению:
они признали зиму наиболее подходящим временем для вступления
в брачное сожительство. Впрочем, супругам следует в вопросах дето­
рождения считаться с наставлениями врачей и знатоков природы,
так как врачи могут дать надлежащие советы по части благоприят­
ных условий развития тела, а знатоки природы - относительно вет­
ров (северные одобряются ими больше, чем южные).
8. Что касается того, какие физические свойства родителей могли
бы оказаться наиболее полезными для производимого ими потом­
ства, то подробное обсуждение этого вопроса должно относиться
скорее к области педономии*, но общие указания на этот счет по­
лезно дать и здесь.

Для нормального физического состояния гражданина, для его

здоровья, для его способности к деторождению вовсе не требуется
физическая мощь атлетов; с другой стороны, подходит тут не слиш­
ком нежное и слабосильное телосложение, но среднее между обеи­
ми крайностями. Тело должно быть развито, но не посредством из­
нурительных упражнений и не только в одну сторону, как это бывает
у атлетов, но чтобы быть пригодным для деятельности свободнорож­
денных людей. Это относится одинаково как к мужчинам, так и к
женщинам.

9. Беременные женщины также должны заботиться о своем теле,

они не должны предаваться безделью, не должны питаться скудной
пищей. Этого легко достигнуть законодателю, если он предпишет им
ходить ежедневно на поклонение божествам, в чьем ведении нахо­
дятся роды. Духовная их жизнь в противоположность физической дол­
жна быть обставлена более спокойно: ведь ясно, что плод, который
они носят в себе, питается от женщины так же, как растения пита­
ются от почвы, из которой они произрастают.
10. Относительно выращивания новорожденных детей и отказа от
их выращивания пусть будет закон: ни одного калеку выращивать не
следует. Что же касается числа детей, то, в том случае если устано­
вившиеся обычаи воспрещают отказ от выращивания кого-либо из
новорожденных (а ведь количество деторождений строго определе­
но), он и не должен иметь место. Если же у состоящих в супружес­
ком сожитии должен родиться ребенок сверх этого положенного
числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем у зародыша по­
явится чувствительность и жизнь; граница между дозволенным и не­

дозволенным будет зависеть от наличия чувствительности и: жизни.

11. После того как установлен тот начальный возраст для мужчи­
ны и женщины, с которого им следует вступать в брачное сожитель-
ство, должно определить и тот предельный срок, до которого им
подобает в интересах государства производить потомство. Дети пере­
зрелых родителей, так же как и слишком молодых, рождаются и в
физическом и в умственном отношении несовершенными, а дети
престарелых родителей - слабыми. Поэтому предел следует опреде­
лить, сообразуясь с порой расцвета умственных сил. Этой поры боль­
шинство людей, по указанию некоторых поэтов, измеряющих чело­
веческую жизнь по семилетиям, достигает в возрасте около пятиде­

сяти лет.

12. Таким образом, кто переступит этот возраст на четыре-пять

лет, тот должен отказаться от явного деторождения и может продол­

жать в остальное время жизни вступать в половую связь лишь ради

здоровья или по какой-либо подобной причине. Что же касается по­

сторонних связей мужа или жены, то такие связи нигде и никоим
образом вообще не должны считаться благопристойными, пока люди
являются и называются законными супругами. И если кто-нибудь
будет изобличен в том, что он так поступает в течение периода дето­
рождения, то он должен подвергнуться бесчестью в качестве кары,
соответствующей его проступку.
XV 1. После того как дети родились, следует, нужно полагать,
произвести большой отбор пищи в смысле ее качества в целях ук­
репления их телесных сил. Наблюдения над другими живыми суще­
ствами, равно как и над племенами, ставящими своей главной забо­
той развитие воинственных наклонностей, показывают, что пита­
ние, богатое молоком, является наиболее благоприятным для такого
рода развития, а исключение вина предотвращает появление болез­
ней.
2. Полезны также движения, поскольку они вообще совме­
стимы с таким ранним возрастом. Чтобы избежать возможных при
этом вывихов нежных членов тела, некоторые племена пользуются
и в настоящее время механическими приспособлениями, предохра­
няющими тела малышей от пQвреждений. Полезно тотчас же, с ма­
лых лет, приучать детей к холоду: это самое подходящее средство и
для поддержания здоровья, и для подготовки к перенесению воин­
ских трудов. Поэтому у многих варваров существует обычай окунать
новорожденных детей в холодную реку; другие племена, например
кельты, завертывают детей в холодные одеяла.
З. Вообще ко всему, к чему возможно приучить ребенка, лучше
приучать его сразу же, с самого начала, но приучать постепенно.
Детский организм благодаря имеющейся в нем теплоте вполне спо­
собен закаляться и хорошо переносить холод. Итак, вот какие и по­
добные им заботы полезно прилагать к детям в начальный период.
4. В следующем затем возрасте, до пяти лет, когда не годится еще
ни начинать обучать ребенка чему-нибудь, ни обременять его ка­
кой-либо работой, чтобы все это не могло помешать его росту, сле­
дует дозволять ему столько движения, сколько потребно для того,
чтобы тело не оставалось в бездействии; для этой цели следует пользо­
ваться как другими средствами, так и играми; однако эти игры дол-
72 АНТИЧНОСТЬ

жны соответствовать достоинству свободнорожденного человека, не

слишком утомлять ребенка и не быть разнузданными.
5. Что касается рассказов и мифов, которые уместно слушать в
таком возрасте, то об этом надлежит заботиться тем должностным
лицам, которые зовутся педономами. Все это должно служить как бы
преддверием для последующих занятий; поэтому и игры должны
подражать будущим серьезным занятиям.
6. Совершенно неосновательно некоторые законодатели запрещают
детям громкий крик и плач - то и другое содействует их росту, так
как является для тела своего рода гимнастикой: задерживание дыха­
ния развивает силу у работающих, а это бывает и с детьми, когда
они надрываются криком. Педономам следует наблюдать вообще за
тем, чтобы дети как можно меньше оставались в обществе рабов; в
этом возрасте и до семи лет дети должны воспитываться в домашней
обстановке.
7. Разумно отстранять от ушей и глаз детей, даже в таком возрасте,
все то, что не соответствует достоинству свободнорожденного чело­
века. Да и вообще законодатель должен удалить из государства сквер­
нословие, как и кое-что другое (потому что из привычки скверносло­
вить развивается и склонность к совершению дурных поступков); в
особенности у молодых, чтобы они не говорили сами и не слышали
от других чего-либо подобного. Если же обнаружится, что кто-нибудь
говорит или делает то, что запрещено, то человека свободнорожден­
ного, но не зачисленного еще в сисситии, следует подвергать бичева­
нию, а если он уже старше этого возраста, то подвергать его бесчес­
тью, недостойному свободного человека, из-за его рабского поведе­
ния.

8. Раз мы не допускаем в государстве подобных слов, то, очевид­

но, не дозволяем также смотреть на непристойные картины или пред­
ставления. Итак, должностные лица обязаны заботиться о том, что­
бы никакая статуя или картина не представляла собой воспроизве­
дения таких действий, за исключением только тех случаев, когда
закон допускает непристойности в культе известных божеств; возда­
вать поклонение этим богам закон, впрочем, дозволяет лишь лю­
дям, достигшим определенного возраста, притом и за себя, и за
детей, и за жен.
9. Законом должно быть воспрещено молодым людям присутство­
вать в качестве зрителей на представлениях ямбов и комедий до тех
пор, пока они не достигнут возраста, в котором им дозволено при­

нимать участие в сисситиях* и пить чистое вино, а полученное ими

воспитание сделает всех невосприимчивыми к проистекающему от­

сюда вреду. Теперь мы обо всем этом говорим мимоходом; позднее

нужно будет подробнее остановиться на этом вопросе, разобрав­
шись в нем, и точнее определить, следует ли вообще воспретить или
дозволить это и как дозволить. Пока мы затронули этот вопрос в той
степени, в какой это представлялось необходимым.
10. Впрочем, может быть, трагический актер Феодор неплохо вы­
сказывался в таком роде, что он никогда не дозволял ни одному
актеру, даже и из числа посредственных, выступать ранее его, так
как зрители свыкаются с теми звуками, какие они услышали снача­
ла. То же самое может быть приложимо и к нашему общению с людьми
и с окружающими нас предметами: мы всегда больше любим наши
первые впечатления. Поэтому должно и молодежь оберегать от со­
прикосновения со всем дурным, в особенности с тем, в чем есть
что-либо низменное или разжигающее ненависть.
По истечении пятилетнего возраста следующие два года, до семи
лет, дети должны уже присутствовать на уроках по тем предметам,

которые им потом самим придется изучать.

11. Воспитание должно быть разделено в соответствии с двумя
возрастами: от семилетнего возраста до наступления половой зрело­
сти и от наступления половой зрелости до двадцати одного года. Те,
кто делит возрасты по семилетиям, рассуждают по большей части
неплохо, но все же и при этом делении следует сообразовываться с
природой. Ведь всякое искусство и воспитание имеет целью воспол­
нить то, чего недостает от природы. Итак, прежде всего надлежит
рассмотреть, следует ли устанавливать правила для детей, затем -
полезнее ли вручать заботу о них государству или же оставлять част­
ным лицам (что бывает и теперь в большей части государств) и,
наконец, в-третьих, в чем эта забота должна выражаться.

Книга восьмая

I 1. Едва ли кто- нибудь будет сомневаться в том, что законодатель

должен отнестись с Исключительным вниманием к воспитанию мо­
лодежи, так как в тех государствах, где этого нет, и самый государ­
ственный строй терпит ущерб. Ведь воспитание должно соответство­
вать каждому государственному строю; свойственный каждому госу­
дарственному строю характер обыкновенно служит и сохранению
строя и с самого начала - его установлению, как, например, де­
мократический характер - - олигар­
демократии, олигархический
хии; и всегда лучший характер обеспечивает лучший вид строя.
2. Далее, все способности и искусства требуют для применения
их к соответствующей им работе предварительного воспитания и
предварительного приучивания. Очевидно, все это необходимо и
для деятельности в духе добродетели. А так как государство в его
целом имеет в виду одну конечную цель, то, ясно, для всех нужно
единое и одинаковое воспитание, и забота об этом воспитании
должна быть общим, а не частным делом, как теперь, когда вся­
кий печется о своих детях частным образом и учит частным путем
тому, что ему вздумается. Что имеет общий интерес, этим следует и
заниматься совместно. Не следует, кроме того, думать, будто каж­
дый гражданин сам по себе; нет, все граждане принадлежат госу­
дарству, потому что каждый из них является частицей государства.
И забота о каждой частице, естественно, должна иметь в виду по­
печение о целом.
74 АНТИЧНОСТЬ

3. В этом отношении можно одобрить лакедемонян: они проявля­

ют очень большую заботу о воспитании детей, и оно носит у них
общественный характер.
Итак, ясно, что должны существовать законы, касающиеся вос­
питания, и последнее должно быть общим. Нельзя оставить невыяс­
ненным, что вообще представляет собой воспитание и как оно дол­
жно осуществляться. В настоящее время существует разногласие по
поводу практики воспитания: не все согласны в том, чему должны

учиться молодые люди и в целях развития в них добродетели, и ради

достижения наилучшей жизни; не выяснена также и цель воспита­
ния - развитие ли умственных способностей или нравственных ка­
честв.

4. Из-за характера обычного воспитания и обсуждение воспита­

ния является беспорядочным, и остается совершенно невыяснен­
ным, нужно ли упражнять в том, что пригодно в практической жиз­
ни, или в том, что направлено к добродетели, или, наконец в том,
что относится к отвлеченному знанию. Каждый из приведенных взгля­
дов имеет своих защитников. Не пришли также ни к какому согла­
шению и насчет того, что же ведет к добродетели. Так как далеко не
все ценят одну и ту же добродетель, то, естественно, расходятся и
по вопросу об упражнении в ней.
11 1. Совершенно очевидно, что из числа полезных предметов дол­
жны изучаться те, которые действительно необходимы, но не все.
Поскольку все занятия делятся на такие, которые приличны для
свободнорожденных людей, и на такие, которые свойственны не­
свободным, то, очевидно, следует участвовать лишь в тех полезных
занятиях, которые не обратят человека, участвующего в них, в ре­
месленника. Ремесленными же нужно считать такие занятия, такие
искусства и такие предметы обучения, которые делают тело и душу
свободнорожденных людей непригодными для применения добро­
детели и для связанной с нею почтенности. Оттого мы и называем
ремесленными такие искусства и занятия, которые исполняются за

плату: они лишают людей необходимого досуга и принижают их.

2. Из числа свободных наук свободнорожденному человеку неко­
торые можно изучать только до известных пределов; чрезмерно же

ревностное занятие ими с целью тщательного изучения их причиня­

ет указанный выше вред.

Велико различие в том, с какой целью кто-либо что-нибудь дела­
ет или изучает. Если это совершается для себя или для друзей либо
ради добродетели, то оно достойно свободнорожденного человека;
но делающий это же для чужих зачастую может показаться поступа­
ющим подобно поденщику и рабу. Распространенные ныне предме­
ты обучения, как уже замечено выше, служат обеим названным це­
лям.

3. Обычными предметами обучения являются четыре: граммати­

ка, гимнастика, музыка и иногда рисование. Грамматика и рисова­
ние изучаются как предметы, полезные в житейском обиходе и име­
ющие большое практическое применение; гимнастикой занимаются
потому, что она способствует развитию мужества. Относительно же
музыки может, пожалуй, возникнуть сомнение, так как теnерь му­
зыкой занимаются большей частью только ради удовольствия. Но
предки наши поместили музыку в число общеобразовательных пред­
метов потому, что сама природа, как на это было неоднократно
указано, стремится доставить нам возможность не только правильно
направлять нашу деятельность, но и прекрасно пользоваться досу­
гом. Последний же - мы снова подчеркиваем это - есть определяю­
щее начало для всего; и это побуждает нас опять вернуться к нему.
4. Если необходимо то и другое и досуг должен быть предпочтен
деятельности, то, наконец, возникает вопрос, чем этот досуг нужно

заполнить. Разумеется, не игрой, ибо в таком случае, она неизбежно

оказалась бы конечной целью нашей жизни. Раз это невозможно и
играм следует скорее уделить место в промежутках ·между нашими

занятиями (ведь трудящемуся потребен отдых, а игра и существует

ради отдохновения, всякого же рода деятельность сопряжена с тру­

дом и наnряжением), то вследствие этого следует вводить игры, вы­

бирая для них подходящее время, как бы давая их в качестве лекар­
ства, ведь движение во время игр представляет собой успокоение
души и благодаря удовольствию отдохновение.
5. Но досуг, очевИдно, заключает уже в самом себе и удоволь­
ствие, и счастье, и блаженство, и все это выпадает на долю не заня­
тых людей, а людей, пользующихся досугом. Ведь занимающийся
чем-либо занимается этим ради чего-либо, так как цель им еще не
достигнута, между тем как счастье само по себе есть цель, и оно
соединяется, в представлении всех людей, не с огорчением, а с
удовольствием. Однако это удовольствие не для всех одно и то же,
но для каждого по-своему, в соответствии с его свойствами - наи­
лучший человек предпочитает наилучшее удовольствие и происте­
кающее из прекраснейших источников. Отсюда ясно, что для уме­
ния пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему учиться, кое в
чем воспитаться и как это воспитание, так и это обучение заключа­
ют цель в самих себе, тогда как обучение, необходимое для приме­
нения в деловой жизни, имеет в ВИдУ другие цели.
6. Поэтому и наши предки поместили музыку в число воспита­
тельных предметов не как предмет необходимый (ничего такого в
ней нет) и не как общеполезный, вроде грамотности, которая нужна
и для ведения денежных дел, и для домоводства, и для научных
занятий, и для многих отраслей государственной деятельности. И
от рисования, видимо, получается польза - способность лучше
оценивать произведения искусства, как, в свою очередь, гимнас­
тика служит к укреплению здоровья и развитию телесных сил (ни­
чего подобного занятия музыкой не дают). Поэтому остается при­
нять одно, что музыка служит для заполнения нашего досуга, ради
чего ее, очевидно, и ввели в обиход воспитания. В самом деле, в
чем, как думают, заключается развлечение свободнорожденных
людей ...:... к этому и относят музыку. Поэтому и Гомер сочинил та­
кой стих: «Только его одного приглашать надлежит к богатому пиру»;
76 АНТИЧНОСТЬ

а перечислив некоторых других, он говорит: «Кто приглашает пев­

ца, который всех услаждает». В другом месте Одиссей говорит, что
наилучшим времяпрепровождением бывает такое, когда во время
веселья людей «гости в домах рядом по чину сидят, песнопевцу
внимая».

III 1. Итак, ясно, что имеется и такого рода воспитание, которое

родители должны давать сыновьям не потому, чтобы оно бьmо прак­
тически полезно или необходимо для них, но потому, что оно дос­
тойно свободнорожденного человека и само по себе прекрасно. Вхо­
дит ли в круг этого воспитания один предмет или их несколько, и
каковы они, и как должны быть поставлены, - обо всем этом мы
скажем впоследствии. Теперь же из наших предварительных указа­
ний достаточно выяснилось; что уже и древние свидетельствуют в
пользу нашего мнения об обычных предметах воспитания: пример
музыки делает это ясным. Сверх того, детей следует обучать общепо­
лезным предметам не только ради пользы - таково, например, обу­
чение грамоте, но и потому, что благодаря этому обучению возмож­
но бывает сообщить им ряд других сведений.
2. Так обстоит дело и с рисованием: и его изучают не ради того,
чтобы не ошибаться при своих собственных покупках и не подвер­
гаться обману при купле и продаже домашней утвари и художествен­
ных изделий, но, скорее, потому, что оно развивает глаз при опре­
делении телесной красоты. Вообще, искать повсюду лишь одной
пользы всего менее приличествует людям высоЮ1Х душевных качеств
и свободнорожденным.
Ясно, что в деле воспитания развитие навыков должно предше­
ствовать развитию ума и что физическое воспитание должно пред­
шествовать воспитанию умственному. Отсюда следует, что мальчи­
ков должно отдавать в руки учителей гимнастики и педотрибов: пер­
вые приведут в надлежащее состояние их тело, а вторые привьют им

ловкость.

3. Среди государств, которые в настоящее время очевидно прила­

гают всего более забот о воспитании детей, некоторые стремятся
выработать у них атлетическое телосложение и калечат фигуру де­
тей, мешая естественному росту; лакедемоняне в такую ошибку не
впали, зато постоянными тяжелыми упражнениями они делают де­

тей звероподобными, как будто это более всего полезно для разви­
тия мужества. Однако, как на это часто указывалось, не следует на­
правлять все свои заботы к одной, и преимущественно к этой, цели;
впрочем, даже если они и стремятся только к этой цели, то, во
всяком случае, ничего не достигают. Ведь ни у животных, ни у вар­
варских племен мы не замечаем, чтобы храбрость непременно со­
путствовала самым диким из них; напротив - скорее, более крот­
ким и тем, которые похожи на львов.
4. Есть много племен, которые питают склонность к убийствам и
людоедству. Таковы ахейцы и гениохи, обитающие на берегах Пон­
та, и некоторые другие племена из живущих на материке - одни в

равной степени с названными; другие ~ в большей; все это ·племе-

на разбойничьи, но храбростью вовсе не обладают. Да и о самих
лакедемонянах мы знаем, что, пока они ревностно занимались тя­
желыми упражнениями, они превосходили прочих, а теперь и по
части гимнастических состязаний, и в военных делах они уступают
другим. Ведь лакедемоняне отличались от других не тем, что они
упражняли свою молодежь указанным выше образом, но единствен­
но тем, что они закаляли ее против тех, кто не закалял.

5. Отсюда следует, что первую роль должно играть прекрасное, а

не дикоживотное. Ведь ни волк, ни какой-либо другой дикий зверь
не вступил бы в опасную борьбу ради прекрасного, но, скорее, только
доблестный муж. Однако те, которые слишком ретиво направляют
детей в эту сторону и оставляют их невоспитанными по части того,
что необходимо для жизни, в действительности делают из них ре­
месленников; они делают их полезными для жизни в государстве
только в одном отношении, но и в этом отношении, как показыва­
ют наши соображения, хуже других. Судить обо всем этом нужно не
по обстоятельствам прошлого, а по обстоятельствам настоящего: те­
перь у них есть соперники по части воспитания, а раньше не было.
IV 1. Итак, можно считать общепризнанным, что необходимо обу­
чать гимнастике, так же и то, как это обучение должно быть постав­
лено. До наступления половой зрелости следует вводить более легкие
гимнастические упражнения; совершенно исключаются насильствен­

ное откармливание и непосильные работы, чтобы ничто не мешало

физическому росту. Важное свидетельство и пользу того, что эти меры
могут задержать развитие физических сил, можно почерпнуть из спис­
ков победителей на Олимпийских состязаниях: там редко встретишь
двух-трех одних и тех же людей, одержавших победы в бытность их
взрослыми мужами и детьми. Это объясняется тем, что молодые люди
от постоянных непосильных гимнастических упражнений теряют свои
силы.

2. После того как по достижении возмужалости три года будут

посвящены обучению прочим предметам, уместно в следующий воз­
растной период подвергать трудам и принудительному питанию. Во
всяком случае, не следует одновременно заставлять слишком на­
пряженно работать и умственно и физически: напряжение в том и
другом отношении производит, естественно, диаметрально проти­
воположное действие: физическое напряжение препятствует разви­
тию ума, напряжение умеренное - развитию тела.
3. Что касается музыки, то мы уже и ранее кое-что разобрали, но и
теперь будет вполне уместно, возвратившись к ней, продолжить наше
исследование, чтобы оно послужило основой для рассуждений тех,
кто пожелал бы высказывать суждения о ней.
Нелегко точно определить, в чем заключается значение музыки,
ради чего следует ею заниматься - ради ли развлечения и отдыха,
подобно тому как мы предаемся сну и участвуем в пирушках (ведь
последние сами в себе не преследуют никакой серьезной цели, но
они приятны и гонят прочь заботы, как говорит Еврипид; поэтому
некоторые и ее ставят на одну линию со сном и пирушками и при-
78 АНТИЧНОСТЬ

бегают к этим занятиям, т.е. спать, пить и заниматься музыкой, для

одной и той же цели, присоединяя сюда также и танцы).
4. Или же, скорее, следует думать, что музыка ведет к добродете­
ли и что она способна, подобно тому как гимнастика оказывает вли­
яние на физические качества, оказать воздействие на нравственный
склад человека, развивая в нем умение правильно радоваться; или -
и это бьmо бы третьим вопросом, который следует поставить, - она
заключает в себе нечто такое, что служит для пользования досугом и
для развития ума?
Вполне ясно, что молодых людей следует воспитывать не для за­
бавы; когда учатся, то не играют, напротив, учение связано с огор­
чением. Конечно, неуместно предоставлять мальчикам и тем, кто
близок к ним по возрасту, возможность проводить время так, как
взрослые, ведь тому, что несовершенно, не подобает то" что состав­
ляет высшую цель.

5. Могло бы, пожалуй, показаться, что то, чем занимаются все­

рьез мальчики, пос.11ужит для них средством развлечения, когда они
станут мужами и созреют. Но если это так, то ради чего следовало бы
ЩUiьчикам обучаться музыке, а не наслаждаться музыкой и знако­
миться с ней в чужом исполнении, подобно персидским и мидий­
ским царям? Тем более что лучше будут исполнять те, кто избрал
это своим делом и ремеслом, нежели те, кто занимается лишь столько

времени, сколько это потребно в целях усвоения. И если мальчики

сами основательно занимаются музыкой, то их следоваriо бы также
обучать поварскому искусству. Но это бьmо бы нелепостью.
6. Точно так же еще вопрос, служит ли музыка к облагораживанию
нравов. И почему опять-таки мальчики должны изучать музыку сами,
а не, слушая других, должным образом радоваться и высказывать пра­
вильные суждения, подобно лакедемонянам? Хотя сами они музыке
не обучаются, все-таки они, как говорят, могут правильно судить о
том, какие песни хороши и каЮfе нехороши" То же самое замечание
можно сделать и в том случае, если признать, что музыка должна
служить для украшения и развлечения, подобающего свободнорож­
денным людям. Зачем им нужно обучаться, а не наслаждаться при
исполнении другими?
7. Можно привлечь к рассмотрению существующее у нас пред..:.
ставление о богах: у поэтов Зевс сам не поет и не играет на кифаре.
Больше того, кто занимается этим, мы называем ремесленниками и
занятия эти считаем не подобающими мужу, если только он не на­
веселе и не забавляется. Но может быть, нам следует еще вернуться
к этому впоследствии.

V 1. Первая задача заключается в следующем: должно или не дол­

жно помещать музыку в число предметов воспитания? И какое из
трех вызвавших разногласия значений она имеет: есть ли она пред­
мет воспитания, забава или способ времяпрепровождения? С пол­
ным основанием можно отнести ее ко всему этому, и всему этому
она, очевидно, причастна. Ведь забава имеет своим назначенИ:ем дать
отдых, а отдых должен быть обязате11ьно приятным, так каl< он слу-
жит f{еким лекарством против огорчения, причиняемого трудами; и
времяпрепровождение должно заключать в себе не только прекрас­
ное, но и 11риятное, потому что счастье состоит именно в соедине­
JЦfИ того и другого. Музыку же все мы относим к числу очень прият­
ных вещей, сопровождается ли она пением или нет.
2. И Мусей* говорит, что «смертным петь - всего приятней». По­
этому музыку как средство увеселять с полным основанием допус­
кают в такие собрания, куда люди сходятся и где развлекаются. Та­
ким образом, уже с этой точки зрения можно утверждать, что она
должна служить предметом воспитания для молодежи. Как все без­
вредные услады, она не только соответствует высшей цели, но и
доставляет отдохновение. А так как людям очень редко удается дос­
тигнуть высшей цели своего существования, отдыхают же они часто
и прибегают к забавам не ради высшей цели, но и ради удоволь­
ствия, то, пожалуй, полезно находить полное отдохновение в удо­
вольствии, доставляемом музыкой.
3. Встречаются люди, для которых забава служит высшей целью;
ведь эта цель, пожалуй, заключает в себе некое удовольствие; стре­
мясь к этому удовольствию, люди принимают за него случайное на­
слаждение, потому что и оно имеет некоторое сходство с высшей
Целью Человеческой деятельности. Ведь высшая цель предпочитается
не ради того, что сулит благо в будущем; точно так же и упомянутые
удовольствия не должны быть ради чего-либо, что еще предстоит,
но ради того; что уже произошло, например для отдохновения от

трудов и облегчения горестей. Итак, здесь можно с полным правом

усматривать ту причину, которая побуждает людей стремиться най­
ти счастье при помощи случайных удовольствий.
4. Однако не только по этой одной причине прибегают к музыке,
но и потому, что она, по-видимому, приносит пользу при отдыхе.
Тем не менее нужно еще рассмотреть, является ли такая польза от
музыки лишь случайной, или сущность ее оказывается более ценной
в сравнении с указанным применением; не должна ли музыка, по­
м'имо ·того что она доставляет обыкновенное удовольствие - это
чувство испытывается всеми (так как музыка дает физическое на­
слаждение1 почему слушание ее и любо людям всякого возраста при
всяком характере), - производить свое действие на нравы и душу.
Это стал.о бы очевидным, если бы было доказано, что она оказывает
влияние· на наши нравственные качества.
5. Что так qываеr на самом деле, доказывают помимо многого
другого в особенности песни Олимпа, они, по общему признанию,
напоJiняют наши души энтузиазмом, а энтузиазм есть возбуждение
нравственной части души.· Даже слушая подражания, хотя бы без
сопровождения их мелодией и ритмом, все проникаются соответ­
ствующнм настроением. Музыка относится к обJiасти приятного. Доб­
родете.Ль же, со своей стороны, состоит в надлежащей радости, любви
и ненависти, и, очевидно, ничего не следует так ревностно изучать
и ни к чему не должно в такой степени привыкать, как к тому,
чтобы уметь правильно судить о благородных характерах и прекрас­
ных поступках и достойно радоваться тем и другим.
6. Ритм и мелодия содержат в себе более всего приближающиеся к
действительности отображения гнева и кротости, мужества и воздер­
жности и всех противоположных им свойств, а также и прочих нрав­
ственных качеств (это ясно и из опыта: когда мы воспринимаем ухом
ритм и мелодию, мы изменяемся в душе).
Привычка же испытывать огорчение или радость при восприятии
того, что подражает действительности, ведет к тому, что мы начи­
наем испытывать те же чувства и при столкновении с действитель­
ностью. Кто, например, глядя на чье-нибудь изображение, испыты­
вает радостное чувство не по какой-либо другой причине, а именно
из-за данного внешнего образа, тому, конечно, приятно будет и
встретиться лицом к лицу с человеком, на чье изображение он смот­
рит.

7. Во всем остальном, что воспринимается органами чувств, напри­

мер в том, что доступно нашему осязанию и вкусу, не имеется никако­

го подобия нравственного состояния. В том, что воспринимается на­

шим зрением, это подобие оказывается лишь в незначительной степе­
ни: зд~сь мы имеем только внешний вид предмета, и он лишь в
незначительной степени и далеко не у всех вызывает соответствующее
переживание; к тому же здесь нет нравственных переживаний, но ри­
сунки и краски являются скорее внешними отображениями нравствен­
ных переживаний, поскольку последние отражаются на внешнем виде
человека, охваченного возбуЖДением. Тем не менее в той мере, в какой
можно придавать значение тому, на что мы смотрим, молодежи следу­

ет смотреть не на картины Павсона*, а на картины Полигнота* или на

произведения какого-либо иного живописца или ваятеля, который умеет
выразить нравственный характер изображенного лица.
8. Напротив, что касается мелодий, то уже в них самих содержит­
ся подражание нравственным переживаниям. Это ясно из следующе­
го: музыкальные лады существенно отличаются один от другого, так

что при слушании их у нас является различное настроение и мы

неодинаково относимся к каждому из них; так, .слушая один лад,

например так называемый миксолидийский, мы испытываем более

скорбное и сумрачное настроение; слушая другие, менее строгие
лады, мы размягчаемся; иные лады вызывают у нас преимущественно
среднее, уравновешенное настроение; последним свойством обла­
дает, по-видимому, только один из ладов, именно дорийский; фри­
гийский лад действует на нас возбуЖДающим образом.
9. Обо всем этом прекрасно говорят те, кто рассматривал с фило­
софской точки зрения эти вопросы воспитания, - теоретические
соображения они подкрепляют самими фактами. То же самое прило­
жимо и к ритмам: одни имеют более спокойный характер, другие -
подвижный; из этих последних одни отличаются более грубыми дви­
жениями, другие - более благородными.
Из сказанного ясно, что музыка способна оказывать воздействие
на нравственную сторону души; и раз музыка обладает такими свой-
Аристотель _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ____;;,_;;;81

ствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов

воспитания молодежи.
1О. Обучение музыке подходит к самой природе этого возраста: в
молодом возрасте люди не выносят по доброй воле что-либо непри­
ятное, а музыка по своей природе принадлежит к тому, что достав­
ляет удовольствие. Да и у гармонии и ритмики существует, по-види­
мому, какое-то сродство, почему многие из философов и утвержда­
ют, что душа есть гармония, а некоторые - что она носит гармонию
в себе.
VI 1. Теперь надлежит решить вопрос, оставленный нами ранее
без ответа: должны ли дети обучаться музыке таким образом, чтобы
сами они умели петь и играть на музыкальных инструментах, или не
должны? Не может подлежать сомнению, что для развития человека
в том или ином направлении далеко не безразлично, будет ли он
сам изучать на практике то или иное дело; ведь невозможно или, во

всяком случае, трудно стать основательным судьей в том деле, в

выполнении которого сам не участвовал. С другой стороны, и дети
должны иметь какое-нибудь занимательное дело, и в этом отноше­
нии нужно считать прекрасным изобретением ту погремушку Архи­
та*, которую дают малым детям, чтобы они, занимаясь ею, не ло­
мали ничего из домашних вещей: ведь то, что молодо, не может
оставаться спокойным. Итак, если погремушка Архита подходит для
малых детей, то такой же погремушкой в воспитании более взрос­
лых мальчиков является обучение музыке. Из приведенных сообра­
жений ясно, что музыкальное воспитание должно быть устроено
таким образом, чтобы воспитываемые изучали музыку на практике.
2. Нетрудно определить, что подходит и что не подходит для со­
ответствующего возраста, и вместе с тем легко опровергнуть тех,
кто утверждает, будто занятие музыкой свойственно ремесленникам.
Прежде всего чтобы уметь судить о деле, нужно самим уметь его
делать, а потому и люди должны, пока они молоды, сами занимать­
ся этим делом; когда они станут старше, они должны оставить эти
занятия, зато они будут в состоянии судить о прекрасном и испыты­
вать надлежащее удовольствие благодаря урокам, полученным ими
в молодости.
Упрек же, который делают некоторые, будто занятие музыкой
обратит людей в ремесленников, нетрудно опровергнуть - нужно
только исследовать, до какого предела люди, воспитываемые в це­
лях усвоения ими политической добродетели, должны заниматься
практическим изучением музыки, с какими мелодиями и с какими
ритмами они должны ознакомиться, также на каких инструментах
они должны обучаться играть, так как и это последнее, конечно, не
безразлично. В этом заключается опровержение упомянутого упрека,
потому что нельзя отрицать и того, что некоторые виды музыки про­
изводят указанное действие.
Ясно, что занятия музыкой не должны служить помехой для по­
следующей деятельности человека и не должны обращать его в фи­
зическом отношении в ремесленника, делать его негодным для ис-
6 - 6s62
полнения военных и гражданских обязанностей, как для практичес­
кого упражнения в них в настоящем, так и для усвоения их в буду­
щем. Это может быть достигнуто при обучении музыке, если моло­
дые люди не будут напряженно заниматься ею с целью пр~.щимать
участие в профессиональных состязаниях и если они не будут усваи­
вать то причудливое и излишнее, что в настоящее время проникло в

исполнение на музыкальных состязаниях, а оттуда перешло и в му­

зыкальное воспитание. Но, за исключением этого, нужно дать воз­
можность молодым людям наслаждаться красотой мелодии и ритма,
не довольствоваться лишь тем наслаждением, какое дается музыкой
вообще и какое способны испытывать даже некоторые из живот,..
>
ных, а также вся масса рабов и слуг.< ...
5. Из всего сказанного ясно и то, какими инструментами следует
пользоваться. В воспитание не следует допускать ни флейту, ни ка­
кой-либо другой инструмент, на котором играют профессиона.п:ь­
ные музыканты, вроде кифары или чего-либо подобного; нужно взять
из инструментов такие, которые помогают стать хорошими слуша­
телями как при музыкальном, так и при другом воспитании. К тому
же флейта - инструмент, не способный воздействовать на нрав­
ственные свойства, а способствующий органическому возбуждению,
почему и обращаться к ней надлежит в таких случаях, когда зрелище
скорее оказывает на человека очистительное действие (katharsis),
нежели способно его чему-либо научить. Добавим к этому еще и то,
что игра на флейте создает помеху в деле воспитания, так как при
ней бывает исключена возможность пользоваться речью. Поэтому
наши предки с полным основанием запретили употребление флей­
ты как у молодежи, так и у свободнорожденных людей вообще, хотя
первоначально они ею пользовались.

6. Получив благодаря увеличению благосостояния больший досуг

и возможность воспарять в большей степени к добродетели, оци,
отчасти еще ранее, в особенности же после Персидских войн*, пре­
исполнившись гордости после совершенных подвигов, ухватились за

изучение всякого рода предметов, ревностно, но без разбора выис­

кивая их. Поэтому они и ввели в круг школьного воспитания игру на
флейте. И в Лакедемоне какой-то хорег сам играл на флейте для
поставленного им хора, а в Афинах флейта бьша в таком ходу, что
на ней умело играть едва ли не большинство свободнорожденных
людей. Это ясно видно из той картины, которую посвятил Фрасипп,
поставивший хор для Экфантида*.
7. Впоследствии, однако, на основании полученного опыта флейта
бьша выведена из употребления, после того как научились лучше су­
дить о том, что направляет к добродетели и что к ней не направляет.
Ту же участь испытали и многие другие старинные инструменты, как,
например, пектиды, барбиты и вообще те инструменты - семиуголь­
ники, треугольники, самбики, - игра на которых щекочет чувства
слушателей, и все те, которые требуют умения действовать руками.
8. Очень остроумен сочиненный древними миф о флейтах. Рас­
сказывают, что Афина, изобретя флейту, отбросила ее в сторону.
Недурное объяснение придумано было этому, а именно будто боги­
ня поступила так в гневе на то, что при игре на флейте лицо прини­
мает безобразный вид. Настоящая же причина, конечно, заключает­
ся в том, что обучение игре на флейте не имеет никакого отноше­
ния к умственному развитию, Афине же мы приписываем и знание
и искусство.
VII 1. Итак, мы исключаем профессиональное обучение как по
части инструментов, так и по части исполнения. Под профессио­
нальным мы понимаем такое обучение, которое готовит для вы­
ступления в состязаниях, ведь при этом исполнитель занимается му­

зыкой не ради своего усовершенствования в добродетели, но для

удовольствия слушателей, притом удовольствия грубого; поэтому мы
и считаем такие занятия делом не свободнорожденных людей, а на­
емников; эти исполнители обращаются в ремесленников, потому
что цель, которую они имеют в виду, негодная. Грубость зрителей
вызывает изменение самого характера музыки, так что и сами про­

фессиональные исполнители, подлаживаясь под вкусы зрителей, пре­

терпевают изменения и со стороны своих внутренних качеств, и со

стороны телодвижений.
2. Остается рассмотреть вопрос о музыкальных ладах и ритмах как
вообще, так и в приложении к воспитанию - следует ли пользо­
ваться всеми ладами, всеми ритмами или нужно делать между ними

различие. Далее, установим ли мы и для тех, кто занимается воспи­

танием юношества, то же разграничение, или здесь нужно какое­

нибудь иное, третье разграничение. Ведь музыка, как мы видим, со­

стоит из мелодии и ритмов, и не следует упускать из виду, какое
действие оказывает каждая из этих составных частей в деле воспита­
ния; какая музыка заслуживает в этом отношении предпочтение -
та ли, где хороша мелодия, или та, где хорош ритм.

3. Полагая, что некоторые из современных знатоков музыки и тех

философов, которые проявляют опытность в деле музыкального вос­
питания, дали в большинстве случаев прекрасные ответы на постав­
ленные нами вопросы, мы отошлем желающих обстоятельно озна­
комиться с этим предметом к их работам, сами же будем рассуждать
о нем теперь только с общей точки зрения и наметим лишь его ос­
новные черты.
4. Ввиду того что мы принимаем то подразделение мелодии, ка­
кое установлено некоторыми философами, различающими мелодии
этические, практические и энтузиастические и определяющими при­
роду отдельных ладов, соответствующую каждому виду этих мело­
дий, мы утверждаем, что музыкой следует пользоваться не ради од­
ной цели, а ради нескольких: и ради воспитания, и ради очищения
(что мы называем очищением - этого теперь мы объяснять небу­
дем, а в сочинении «0 поэтике» скажем об этом яснее), в-третьих,
Ради времяпрепровождения, т.е. ради успокоения и отдохновения от
напряженной деятельности. <... >
6. То же самое неизбежно испытывают и те, кто подвержен состо­
янию жалости и страха и вообще всякого рода переживаниям, -
б·
такое переживание свойственно всякому; все такие люди получают
некое очищение и облегчение, связанное с удовольствием, точно
так же песнопения очистительного характера доставляют людям бе­
зобидную радость. Поэтому такого рода ладами и соответствующими
им мелодиями следует предоставить пользоваться актерам, испол­

няющим музыкальные партии в театре.

7. Так как зритель бывает двоякого рода, один - свободнорожден­

ный и образованный, другой - грубый, из ремесленников, поден­
щиков и тому подобных, то и для этого последнего нужно в целях
предоставления ему отдыха устраивать состязания и зрелища. Подоб­
но тому как дущи их отклоняются в сторону от естественного состоя­

ния, так и в музыкальных ладах есть отклонения, а в мелодиях на­

блюдается повыщенное напряжение и противная природе окраска. Ведь
каждый получает удовольствие от того, что свойственно его природе;
поэтому и участникам состязаний следует предоставить возможность
пользоваться такого рода музыкой, применяясь к такому зрителю.
8. Для воспитания же, как сказано выше, нужно пользоваться
мелодиями этического характера и соответствующими им ладами.

Таким ладом, как мы ранее сказали, является лад дорийский; но

можно воспользоваться также и тем или иным из других ладов, если

причастные к занятиям философией и к музыкальному воспитанию

одобрят его. Сократ в «Государстве» не прав, когда утверждает, что
наряду с дорийским ладом можно оставить еще только фригийский,
тем более что он из музыкальных инструментов исключает флейту.
Ведь фригийский лад в ряду других занимает такое же место, какое
флейта - среди музыкальных инструментов: тот и другая имеют орги­
астический, страстный характер.
9. Доказательством этого служит поэзия: для выражения вакхи­
ческого экстаза и тому подобных состояний возбуждения из всех
инструментов преимущественно нужна флейта, а среди ладов такая
поэзия для соответствующего выражения прибегает к фригийскому
ладу. Дифирамб, например, по общему признанию, считается фри­
гийским, в доказательство чего лица, занимавшиеся этим вопро­
сом, приводят многочисленные примеры, между прочим и следую­

щий: Филоксен, попытавшийся обработать дифирамб и мифы в до­

рийском ладе, оказался не в состоянии осуществить это, но,
руководимый самой природой, он снова обратился к фригийскому
ладу как наиболее подходящему.
10. Что касается дорийского лада, то все согласны в ~:.ом, что ему
свойственно наибольшее спокойствие и что он по преимуществу от­
личается мужественным характером. Сверх того, раз мы всегда отда­
ем предпочтение середине перед крайностями и, по нашему утвер­
ждению, к этой середине и должно стремиться, дорийский же лад
среди прочих отличается именно этими свойствами, то ясно, что
молодежь надлежит воспитывать предпочтительно в дорийских ме­
лодиях.

Существуют две цели: возможное и пристойное, и каждый чело­

век должен преимущественно браться за то, что для него возможно
и что для него пристойно. Но и это определяется возрастом человека.
Так, например, людям, утомленным долгими годами жизни, нелег­
ко петь в напряженных ладах; таким людям сама природа подсказы -
вает необходимость обратиться к песням, сочиненным в вялых ла­
дах.

11. Вот почему основательный упрек делают Сократу некоторые

знатоки музыки и по поводу того, что он исключал из воспитания
вялые лады, считая их ладами опьяняющими, не в том смысле, что
они способны привести человека в состояние опьянения (опьяне­
ние скорее приводит человека в вакхический экстаз), но потому,
что они расслабленные. Для следующего возраста, т.е. для более стар­
шего, следует допустить и такие лады, и соответствующие им мело­

дии. Но если в числе ладов имеется такой, который приличествует

детскому возрасту, именно потому, что он способствует помимо вос­
питания развитию благовоспитанности - а этим требованиям, по­
видимому, более всего удовлетворяет лидийский лад, - то ясно,
что в деле воспитания должно руководствоваться тремя правилами:

держаться середины, возможного, пристойного.

 Плутарх (ок. 45 - ок. 127 rr. н.э.)

Плутарх - древнегреческий историк и писатель-моралист. Для своего

времени был весьма образованным человеком, как и все его предки. Он
родился ок. 45 г. н.э. в маленьком городке Херония в Беотии на северо­
западе Древней Греции, которая ко времени Плутарха давно уже утратила
свою прежнюю роль в развитии экономики и культуры средиземномор­

ского региона и ста.Ла провинцией Римской империи, получив при импера­

торе Августе название Ахайя.
Плутарху принадлежит, по сведениям исторических источников, около
200 литературных произведений, преимущественно не сохранившихся до
наших дней. Те, что нам доступны, объединены под названием «Мора­
лии•, что не совсем точно. При этом нужно заметить, что все они в значи­
тельной мере носят эклектический характер, в них содержатся и некото­
рые мысли по вопросам воспитания.

Мировую славу завоевал обширный исторический труд Плутарха <сСрав­

нительные жизнеописания)>, в котором он представил параллельно сход­

ные, по его мнению, биографии выдающихся древнегреческих и древне­

римских деятелей.
Плутарх не писал историю в собственном смысле слова. Его интересо­
вали исторические личности, их особенности, прежде всего с точки зрения
их воздействия на формирование нравственности людей его времени. Точнее
говоря, для Плутарха главным было не восстановление фактически. под­
твержденной исторической правды, что было бы уже и в то время весьма
затруднительно, а· в том, чтобы использовать факты, иногда легендарные,
в качестве иллюстрации к тем нравственным идеям и правилам поведения,

которыми, по его мнению, следовало руководствоваться в жизни или, на­

оборот, избегать их. Этим и объясняется то, что в своих <сСравнительных

жизнеописаниях• Плутарх нередко приводит мелкие детали и предания,
которые позволяют ярче охарактеризовать нравственный облик того или
иного исторического деятеля.

Для данной хрестоматии выбраны фрагменты из жизнеописания леген­

дарного правителя-законодателя Спарты - Ликурга, из которых можно
составить картину спартанского воспитания. При этом, конечно, необходи­
мо иметь в виду, что эпоху Плутарха от эпохи Ликурга отделяли 500 лет и
что описания Плутарха в деталях могут страдать неточностями, но общий
характер воспитания в Спарте он, по-видимому, передает. При этом нужно
учитывать, что характеристика спартанского воспитания в изложении Плу­
тарха носит отпечаток его личного отношения, поскольку он жил в отдален­

ной провинции Римской империи и идеализировал греческую древность.

ПЛУТ АРХ

СРАВНИТЕЛЬНЫЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЯ 1

Ликург*

<".> XIV. Начиная воспитание, в котором он видел самое важное и

самое прекрасное дело законодателя, издалека, Ликург сперва обра­
тился к вопросам брака и рождения детей. Аристотель неправ, утверж­
дая, будто Ликург хотел бьmо вразумить и наставить на истинный путь
женщин, но отказался от этой мысли, не в силах сломить их своеволие
и могущество - следствие частых походов, во время которых мужья

вынуждены бывали оставлять их полными хозяйками в доме, а потому

и оказывали им уважение большее, чем следовало, и даже называл~
«госпожами». Нет, Ликург в меру возможности позаботился и об этом.
Он укрепил и закалил девушек упражнениями в беге, борьбе, метании
диска и копья, чтобы и зародыш в здоровом теле с самого начала
развивался здоровым, и сами женщины, рожая, просто и легко справ­
лялись с муками. Заставив девушек забыть об изнеженности, баловстве
и всяких женских прихотях, он приучил их не хуже, чем юношей,
нагими принимать участие в торжественных шествиях, плясать и петь
при исполнении некоторых священных обрядов на глазах у молодых
людей. Случалось им и отпускать остроты, метко порицая провиннос­
ти, и воздавать в песнях похвалы достойным. <.">
Ликург с неменьшим успехом изгнал пустое, бабье чувство ревнос­
ти: он счел разумным и правильным, чтобы, очистив брак от всякой
разнузданности, спартанцы предоставили право каждому достойному
гражданину вступать в связь с женщинами ради произведения на свет
потомства, и научил сограждан смеяться над теми, кто мстит за подоб­
ные действия убийством и войною, видя в супружестве собственность,
не терпящую ни разделения, ни соучастия. Теперь муж молодой жены,
если бьm у него на примете порядочный и красивый юноша, внушав-

с ССР,Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. Т. 1. М.: Изд-во Академии наук

1

1961. С:бЗ-73.
ший старику уважение и любовь, мог ввести его в свою опочивальню,
а родившегося от его семени ребенка признать своим. С другой сторо­
ны, если честному человеку приходилась по сердцу чужая жена, пло­

довитая и целомудренная, он мог попросить ее у мужа, дабы, словно

совершив посев в тучной почве, дать жизнь добрым детям, которые
будут кровными родичами добрых граждан. Ликург первый решил, что
дети принадлежат не родителям, а всему государству, и потому желал,

чтобы граждане рождались не от кого попало, а от лучших отцов и

матерей. В касающихся брака установлениях других законодателей он
усматривал глупость и пустую спесь. Те самые люди, рассУЖдал он, что
стараются случить сук и кобылиц с лучшими припускными самцами,
суля их хозяевам и благодарность и деньги, жен своих караулят и дер­
жат под замком, требуя, чтобы те рожали только от них самих, хотя бы
сами они бьmи безмозглы, ветхи годами, недужны! Словно не им пер­
вым, главам семьи и кормильцам, предстоит испытать на себе послед­
ствия того, что дети вырастают дурными, коль скоро рождаются от
дурных, и, напротив, хорошими, коль скоро происхождение их хоро­

шо. Эти порядки, установленные в согласии с природой и НУЖдами

государства, бьmи столь далеки от так называемой «доступности», во­
зобладавшей впоследствии среди спартанских женщин, что прелюбо­
деяние казалось вообще немыслимым. Часто вспоминают, например,
ответ спартанца Герада, жившего в очень давние времена, одному чу­
жеземцу. Тот спросил, какое наказание несут у них прелюбодеи. «Чуже­
земец, у нас нет прелюбодеев»,- возразил Герад. <<А если все-таки объя­
вятся?» - не уступал собеседник. «Виновный даст в возмещение быка
такой величины, что, вытянув шею из-за Тайrета*, он напьется в Эв­
роте». Чужеземец удивился и сказал: «0rкуда же возьмется такой бык?»
«А откуда возьмется в Спарте прелюбодей?» - откликнулся, засмеяв­
шись, Герад. Вот что сообщают писатели о спартанских браках.
XVI. Огец был не в праве сам распорядиться воспитанием ребен­
ка - он относил новорожденного на место, называемое «лесхой», где
сидели старейшие сородичи по филе. Они осматривали ребенка и, если
находили его крепким и ладно сложенным, приказывали воспитывать,

тут же назначив ему один из девяти тысяч наделов. Если же ребенок

бьт тщедушным и безобразным, его оmравляли к Апотетам (так на­
зывался обрыв на Тайrете), считая, что его жизнь не нужна ни ему
самому, ни государству, раз ему с самого начала отказано в здоровье и

силе. По той же причине женщины обмывали новорожденных не во­

дой, а вином, испытывая их качества: говорят, что больные падучей и
вообще хворые от несмешанного вина погибают, а здоровые закаляют­
ся и становятся еще крепче. Кормилицы бьmи заботливые и умелые,
детей не пеленали, чтобы дать свободу членам тела, растили их непри­
хотливыми и не разборчивыми в еде, не боящимися темноты или оди­
ночества, не знаюшими, что такое своеволие и плач. Поэтому иной раз
даже чужестранцы покупали кормилиц родом из Лаконии. Есть сведе­
ния, что лаконянкой бьmа и Амикла, кормившая афинянина Алкиви -
ада. Но, как сообщает Платон, Перикл назначил в дЯдЬКИ Алкивиаду
Зопира, самого обыкновенного раба. Между тем спартанских детей
Ликург запретил отдавать на попечение купленным за деньги или на­
нятым за плату воспитателям, да и отец не мог воспитывать сына, как
ему заблагорассудится. Едва мальчики достигали семилетнего возраста,
Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они
вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться друг подле друга. Во
главе отряда он ставил того, кто превосходил прочих сообразительно­
стью и бьm храбрее всех в драках. Остальные равнялись на него, испол­
няли его приказы и молча терпели наказания, так что главным след­

ствием такого образа жизни бьmа привычка повиноваться. За играми

детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь
вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от
природы качества - отважен ли мальчик и упорен ли в схватках. Гра­
моте они учились лишь в той мере, в какой без этого нельзя бьшо
обойтись, в остальном же все воспитание сводилось к требованиям
беспрекословно подчиняться, стойко переносить лишения и одержи­
вать верх над противником. С возрастом требования делались все жест­
че: ребятишек коротко стригли, они бегали босиком, приучались иг­
рать нагими. В двенадцать лет они уже расхаживали без хитона*, полу­
чая раз в год по гиматию*, грязные, запущенные; бани и умащения
бьши им незнакомы - за весь год лишь несколько дней они пользова­
лись этим благом. Спали они вместе, по илам и отрядам, на подстил­
ках, которые сами себе приготовляли, ломая голыми руками метелки
тростника на берегу Эврота. Зимой к тростнику подбрасывали и приме­
шивали так называемый ликофон: считалось, что это растение облада­
ет какою-то согревающей силой.
XVII. В этом возрасте у лучших юношей появляются возлюбленные.
Усугубляют свой надзор и старики: они посещают гимнасии, присут­
ствуют при состязаниях и словесных стычках, и это не забавы ради,
ибо всякий считает себя до некоторой степени отцом, воспитателем и
руководителем любого из подростков, так что всегда находилось, кому
вразумить и наказать провинившегося. Тем не менее из числа достой­
нейших мужей назначается еще и педоном - надзирающий за деть­
ми, а во главе каждого отряда сами подростки ставили одного из так
называемых иренов - всегда наиболее рассудительного и храброго.
(Иренами зовут тех, кто уже второй год как возмужал, меллирена­
ми - самых старших мальчиков.) Ирен, достигший двадцати лет,
командует своими подчиненными в драках и распоряжается ими, когда
приходит пора позаботиться об обеде. Большим он дает наказ прине­
сти дров, малышам - овощей. Все добывается кражей: одни идут на
огороды, другие с величайшей осторожностью, пуская в ход всю свою
хитрость, пробираются на общие трапезы мужей. Если мальчишка
попадался, его жестоко избивали плетью за нерадивое и неловкое
воровство. Крали они и всякую иную провизию, какая только попада­
лась под руку, учась ловко нападать на спящих или зазевавшихся ка­
раульных. Наказанием попавшимся бьmи не только побои, но и го­
лод: детей кормили весьма скудно, чтобы, перенося лишения, они
сами, волей-неволей, понаторели в дерзости и хитрости. Вот какое
воздействие оказывала скудость питания; впрочем, как говорят, дей-
90 АНТИЧНОСТ6

ствовала она и еще в одном напрамении - увеличивала рост мальчи­

ков. Тело вытягивается в высоту, когда дыхание не стеснено слишком

утомительными трудами и, с другой стороны, когда тяжкий груз пищи
не гонит его вниз и вширь, напротив, когда, в силу своей легкости,
дух устремляется вверх; тогда-то человек и прибавляет в росте легко и
быстро. Так же, по-видимому, создается и красота форм: худоба, су­
хощавость легче сообразуется с правильным развитием членов тела,
грузная полнота противится ему. Поэтому, бесспорно, и у женщин,
которые, нося плод, постоянно очищают желудок, дети ро:ждаются

худые, но миловидные и стройные, ибо незначительное количество

материи скорее уступает формирующей силе. Однако более подробно
причины этого ямения пусть исследуют желающие.

XVIII. Воруя, дети соблюдали величайшую осторожность; один из

них, как рассказывают, украв лисенка, спрятал его у себя под плащом,
и хотя зверек разорвал ему когтями и зубами живот, мальчик, чтобы
скрыть свой поступок, крепился до тех пор, пока не умер. О достовер­
ности этого рассказа можно судить по нынешним эфебам: я сам ви­
дел, как не один из них умирал под ударами у алтаря Ортии.
Закончив обед, ирен кому приказывал петь, кому предлагал во­
просы, требующие размышления и сообразительности, вроде таких,
как: «Кто лучший среди мужей?» или <(Каков поступок такого-то че­
ловека?» Так они с самого начала жизни приучались судить о досто­
инствах согра:ждан, ибо если тот, к кому бьm обращен вопрос <(Кто
хороший гра:жданин? Кто заслуживает порицания?», не находил, что
ответить, это считали признаком натуры вялой и равнодушной к доб­
родетели. В ответе полагалось назвать причину того или иного су:жде­
ния и привести доказательства, облекши мысль в самые краткие сло­
ва. Того, кто говорил невпопад, не обнаруживая должного усердия,
ирен наказывал - кусал за большой палец. Часто ирен наказывал
мальчиков в присутствии стариков и мастей, чтобы те убедились,
насколько обоснованны и справедливы его действия. Во время нака­
зания его не останамивали, но, когда дети расходились, он держал

ответ, если кара бьmа строже или, напротив, мягче, чем следовало.
И добрую славу, и бесчестье мальчиков разделяли с ними их воз­
любленные. Рассказывают, что, когда однажды какой-то мальчик,
схватившись с товарищем, вдруг испугался и вскрикнул, власти на­

ложили штраф на его возлюбленного. И, хотя у спартанцев допуска­

лась такая свобода в любви, что даже достойные и благородные жен­
щины любили молодых девушек, соперничество бьmо им незнакомо.
Мало того: общие чувства к одному лицу становились началом и
источником взаимной дружбы влюбленных, которые объединяли свои
усилия в стремлении привести любимого к совершенству.
XIX. Детей учили говорить так, чтобы в их словах едкая острота
смешивалась с изяществом, чтобы краткие речи вызывали простран­
ные размышления. Как уже сказано, Ликург придал железной моне­
те огромный вес и ничтожную ценность. Совершенно иначе посту­
пил он со «словесной монетою»: под немногими скупыми словами
должен был таиться обширный и богатый смысл, и, заставляя детей
подолrу молчать, законодатель добивался от них ответов метких и
точных. Ведь подобно тому, как семя людей, безмерно жадных до
соитий, большею частью бесплодно, так и несдержанность языка
порождает речи пустые и глупые. Какой-то афинянин насмехался
над спартанскими мечами - так-де они коротки, что их без труда
глотают фокусники в театре. «Но этими кинжалами мы отлично до­
стаем своих врагов», - возразил ему царь Аrид. Я нахожу, что речь
спартанцев, при всей своей внешней краткости, отлично выражает
самую суть дела и остается в сознании слушателей.
Сам Ликург говорил, по-видимому, немного и метко, насколько
можно судить по его изречениям, дошедшим до нас. Так, человеку,
который требовал установления демократического строя в Спарте,
он сказал: «Сначала ты установи демократию у себя в доме>). Кто-то
спросил, почему он сделал жертвоприношения такими умеренными.
и скромными. <(Чтобы мы никогда не переставали чтить божество», -
ответил Ликург. А вот что сказал он о состязаниях: <(Я разрешил со­
гражданам лишь те виды состязаний, в которых не приходится под­
нимать вверх руки». Сообщают, что и в письмах он отвечал согражда­
нам не менее удачно. <(Как нам отвратить от себя вторжение неприяте­
ля?» - «Оставайтесь бедными, и пусть никто не тщится стать
моrущественнее друтого». О городских стенах: <illишь тот город не ли­
шен укреплений, который окружен мужами, а не кирпичами». Труд­
но, однако, решить, подлинны или же подложны эти письма.

ХХ. Об отвращении спартанцев к пространным речам свидетель­

ствуют следующие высказывания. Когда кто-то принялся рассуждать
о важном деле, но некстати, царь Леонид промолвил: <(Друг, все это
уместно, но в другом месте». Племянник Ликурга Харилай на во­
прос, почему его дядя издал так мало законов, ответил: <(Тем, кто
обходится немногими словами, не нужно много законов». Какие-то
люди бранили софиста Гекатея за то, что, приглашенный к общей
трапезе, он весь обед промолчал. <(Кто умеет говорить, знает и время
для этого», - возразил им Архидамид*.
А вот примеры колких, но не лишенных изящества памятных слов,
о которых я уже говорил выше. Какой-то проходимец донимал Демара­
та* нелепыми расспросами и, между прочим, все. хотел узнать, кто
лучший из спартанцев. <(Тот, кто менее всего похож на тебя», - мол­
вил наконец Демарат. Аrид*, слыша похвалы элейцам* за прекрасное и
справедливое устройство олимпийских игр, заметил: <(Вот уж впрямь
великое дело - раз в четыре года блюсти справедливость». Один чуже­
земец, чтобы выказать свои дружеские чувства, сказал Теопомпу*, что
У сограждан он зовется друтом лаконян. «Зваться бы тебе лучше другом
сограждан», - ответил Теопомп. Сын Павсания Плистоанакт сказал
афинскому оратору, назвавшему спартанцев неучами: <(Ты прав - из
всех греков одни только мы не выучились у вас ничему дурному». Архи­
дамида спрашивали, сколько всего спартанцев. <(Достаточно, друт, что­
бы дать отпор негодяям», - заверил он. По шуткам спартанцев можно
судить и об их привычках. Они никогда не болтали попусту, никогда не
Произносили ни слова, за котсiрым не бьmо бы мысли, так или иначе
заслуживающей того, чтобы над нею задуматься. Спартанца позвали
послушать, как подражают пенью соловья. <(Я слышал самого соло­
вьЯ>>, - отказался тот. Другой спартанец, прочтя эпиграмму:

Те, кто пожар тирании тушить попытались, погибли;

Медный Арес их настиг у селинунтских ворот,

заметил: <(И поделом: надо было дать ей сгореть дотла)). Какой-то

юноша сказал человеку, обещавшему дать ему петухов, которые бьют­
ся до последнего издыхания: <(Оставь их себе, а мне дай таких, что
бьют противника до последнего издыхания)). Еще один юноша, уви­
дев людей, которые опорожняли кишечник, сидя на стульчаке, вос­
кликнул: <(Хоть бы никогда не довелось мне сидеть на таком месте,
которое невозможно уступить старику!)) Таковы их изречения и па­
мятные слова, и не без основания утверждают некоторые, что под­
ражать лаконцам - значит прилежать душою скорее к философии,
нежели к гимнастике.

XXI. Пению и музыке учили с неменьшим тщанием, нежели четко­

сти и чистоте речи, но и в песнях бьшо заключено своего рода жало,
будившее мужество, нечто, увлекавшее душу восторженным порывом
к действию. Слова их бьши просты и безыскусны, предмет - величав и
нравоучителен. То бьши в основном прославления счастливой участи
павших за Спарту и укоры трусам, обреченным влачить жизнь в ничто­
жестве, обещания доказать свою храбрость или - в зависимости от
возраста певцов - похвальба ею. Нелишним будет поместить здесь для
примера одну из подобных песен. В праздничные дни составлялись три
хора - стариков, мужей и мальчиков. Старики запевали:

Когда-то бьши мы могучи и сильны!

Мужи в расцвете сил подхватывали:

А мы сильны теперь - коль хочешь, испытай!

А мальчики завершали:

Но скоро станем мы еще сильнее вас.

Вообще, если кто поразмыслит над творениями лаконских по­

этов, из которых иные сохранились до наших дней, и восстановит в
памяти походные ритмы мелодий для флейты, под звуки которой
спартанцы шли на врага, тот, пожалуй, признает, что Терпандр• и
Пиндар• были правы, находя связь между мужеством и музыкой.
Первый говорит о лакедемонянах так:

Юность здесь пышно цветет, царит здесь звонкая Муза,

Правда повсюду живет ...

А Пиндар восклицает:

Там старейшин советы;

Копья юных мужей в славный вступают бой,
Там хороводы ведут Муза и Красота.
 И тот и другой изображают спартанцев одновременно и самым
музыкальным и самым воинственным народом.

Кифары звук мечу не станет уступать,

сказал спартанский поэт. Недаром перед битвой царь приносил жер­

тву Музам - для того, мне кажется, чтобы воины, вспомнив о вос­
питании, которое они получили, и о приговоре, который их ждет,
смело шли навстречу опасности и совершали подвиги, достойные
сохраниться в речах и песнях.

XXII. Во время войны правила поведения молодых людей делались

менее суровыми: им разрешалось ухаживать за своими волосами, укра­
шать оружие и платье, наставники радовались, видя их подобными
боевым коням, которые гордо и нетерпеливо пританцовывают, фыр­
кают и рвутся в сражение. Поэтому, хотя следить за волосами мальчики
начинали, едва выйдя из детского возраста, особенно старательно их
умащали и расчесывали накануне опасности, памятуя слово Ликурга о
волосах, что красивых они делают еще благовиднее, а уродливых -
еще Сiрашн:ее. В походах и гимнастические упражнения становились менее
напряженными и утомительными, да и вообще в это время с юношей
спрашивали менее строго, чем обычно, так что на всей земле для од­
них лишь спартанцев война оказывалась отдыхом от подготовки к ней.
Когда поСiроение боевой линии заканчивалось, царь на глазах у про­
тивника приносил в жертву козу и подавал знак всем увенчать себя
венками, а флейтистам приказывал играть Касторов напев* и одновре­
менно сам затягивал походный пеан. Зрелище бьmо величественное и
грозное: воины наступали, шагая сообразно ритму флейть1, твердо дер­
жа Сiрой, не испытывая ни малейшего смятения - спокойные и радост­
ные, и вела их песня. В таком расположении духа, вероятно, ни страх ни
гнев над человеком не властны; верх одерживают неколебимая стой­
кость, надежда и мужество, словно даруемые присутствием божества.
Царь шел на врага в окружении тех из своих людей, которые заслужили
венок победою на состязаниях. Рассказывают, что на Олимпийских иг­
рах одному лаконцу давали большую взятку, но он отказался от денег и,
собрав все свои силы, одолел противника. Тогда кто-то ему сказал: «Что
тебе за выгода, спартанец, от этой победы?» «Я займу место впереди
царя, когда пойду в бой», - улыбаясь ответил победитель.
Разбитого неприятеля спартанцы преследовали лишь настолько,
насколько это было необходимо, чтобы закрепить за собою победу, а
затем немедленно возвращались, полагая неблагородным и против­
ным греческому обычаю губить и истреблять прекративших борьбу. Это
было не только прекрасно и великодушно, но и выгодно: враги их,
зная, что они убивают сопротивляющихся, но щадЯт отступающих,
находили более полезным для себя бежать, чем оставаться на месте.
XXIII. Сам Ликург, по словам софиста Гиппия, был муж испы­
танной воинственности, участник многих походов. Филостефан* даже
приписывает ему разделение конницы по уламам. Улам при Ликурге
Представлял собою отряд из пятидесяти всадников, построенных
четырехугольником. Но Деметрий Фалерский* пишет, что Ликург
вообще не касался ратных дел и новый государственный строй уч"
реждал во время мира. И верно, замысел Олимпийского перемирия
мог, по-видимому, принадлежать лишь кроткому и миролюбивому
человеку. Впрочем, как говорится у Гермиппа*, иные утверждают,
будто сначала Ликург не имел ко всему этому ни малейшего отно­
шения и никак не бьш связан с Ифитом*, но прибыл на игры слу­
чайно. Там он услышал за спиною голос: кто-то порицал его и ди -
вился тому, что он не склоняет сограждан принять участие в этом

всеобщем торжестве. Ликург обернулся, но говорившего нигде не

было видно, и, сочтя случившееся божественным знамением, он
тогда только присоединился к Ифиту; вместе они сделали праздне­
ство более пышным и славным, дали ему надежное основание.
XXIV. Воспитание спартанца длилось и в зрелые годы. Никому не
разрешалось жить так, как он хочет: точно в военном лагере, все в

городе подчинялись строго установленным порядкам и делали то из

полезных для государства дел, какое им бьшо назначено. Считая себя

принадлежащими не себе самим, но отечеству, спартанцы, если у
них не бьшо других поручений, либо наблюдали за детьми и учили их
чему-нибудь полезному, либо сами учились у стариков. Ведь одним из
благ и преимуществ, которые доставил согражданам Ликург, бьшо
изобилие досуга. Заниматься ремеслом им было строго-настрого зап­
рещено, а в погоне за наживой, требующей бесконечных трудов и
хлопот, не стало никакой надобности, поскольку богатство утратило
всю свою ценность и притягательную силу. Землю их возделывали ило­
ты, внося назначенную подать. Один спартанец, находясь в Афинах и
услышав, что кого-то осудили за праздность и осужденный возвраща­
ется в глубоком унынии, сопровождаемый друзьями, тоже опечален­
ными и огорченными, просил окружающих показать ему человека,

которому свободу вменили в преступление. Вот до какой степени низ­

ким и рабским считали они всякий ручной труд, всякие заботы, со­
пряженные с наживой! Как и следовало ожидать, вместе с монетой
исчезли и тяжбы; и нужда и чрезмерное изобилие покинули Спарту,
их место заняли равенство достатка и безмятежность полной просто­
ты нравов. Все свободное от военной службы время спартанцы посвя­
щали хороводам, пирам и празднествам, охоте, гимнасиям и лесхам.
XXV. Те, кто был моложе тридцати лет, вовсе не ходили на рынок и
делали необходимые покупки через родственников и возлюбленных.
Впрочем, и для людей постарше считалось зазорным беспрерывно тол­
каться на рынке, а не проводить большую часть дня в гимнасиях и
лесхах. Собираясь там, они чинно беседовали, ни словом не упоминая
ни о наживе, ни о торговле - часы текли в похвалах достойным по­
ступкам и порицаниях дурным, похвалах, соединенных с шутками и
насмешками, которые неприметно увещали и исправляли. Да и сам
Ликург не бьш чрезмерно суров: по сообщению Сосибия*, он воздвиг
небольшую статую бога Смеха, желая, чтобы шутка, уместная и своев­
ременная, пришла на пиры и подобные им собрания и стала своего
рода приправою к трудам каждого дня. Одним словом, он, приучал со­
граждан к тому, чтобы они и не хотели, и не умели жищ. врозь, но,
подобно пчелам, находились в нерасторжимой связи в обществом, все
были тесно сплочены вокруг своего руководителя и целиком принад­
лежали отечеству, почти что вовсе забывая о себе в порыве воодушев­
ления и любви к славе. Этот образ мыслей можно различить и в некото­
рых высказываниях спартанцев. Так Педарит, не избранный в число
трехсот, ушел, сияя и радуясь, что в городе есть триста человек луч­
ших, чем он. Полистратид с товарищами прибыли посольством к пол­
ководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по част­
ному делу или от лица государства. «Если все будет ладно - от лица
государства, если нет - по частному делу», - ответил Полистратид:
К Аргилеониде, матери Брасида"', пришли несколько граждан Амфипо­
ля, оказавиm:еся в Лакедемоне, и она спросила их, как погиб Брасид и
бьmа ли его смерть достойна Спарть1. Те стали превозносить покойн:ого и
заявили, что второго такого мужа в Спарте нет. «Не говорите так, чуже­
стра~щы, - промолвила мать. - Верно, Брасид бьш замечательный че­
ловек, но в Лакедемоне есть много еще более замечательных».
XXVI. Как уже говорилось, первых старейшин Ликург назначил из
числа тех, кто принимал участие в его замысле. Затем он постановил
взамен умерших всякий раз выбирать из граждан, достигших шестиде­
сяти лет, того, кто будет признан самым доблестным. Не бьшо, вероят­
но, в мире состязания более великого и победы более желанной! И
верно, ведь речь шла не о том, кто среди проворных самый проворный
или среди сильных самый сильный, но о том, кто среди добрых и
мудрых мудрейший и самый лучший, кто в награду за добродетель по­
лучит до конца своих дней верховную, - если здесь применимо это
слово, - власть в государстве, будет господином над жизнью, честью,
короче говоря, над всеми высшими благами. Решение это выносилось
следующим образом. Когда народ сходился, особые выборные закры­
вались в доме по соседству, так чтобы и их никто не видел, и сами они
не видели, что происходит снаружи, но только слышали бы голоса
собравшихся. Народ и в этом случае, как и во всех прочих, решал дело
криком. Соискателей вводили не всех сразу, а по очереди, в соответ­
ствии со жребием, и они молча проходили через Собрание. У сидевших
взаперти бьши таблички, на которых они отмечали силу. крика, не
зная, кому это кричат, но только заключая, что вышел первый, вто­
рой, третий, вообще очередной соискатель. Избранным объявлялся тот,
кому кричали больше и громче других. С венком на голове он обходил
храмы богов. За ним огромной толпою следовали молодые люди, вос­
хваляя и прославляя нового старейшину, и женщины, воспевавшие
его доблесть и участь его возглашавшие счастливой. Каждый из близких
просил его откушать, говоря, что этим угощением его чествует госу­
дарство. Закончив обход, он отправлялся к общей трапезе; заведенный
порядок ничем не нарушался, не считая того, что старейшина получал
вторую долю, но не съедал ее, а откладывал. У дверей стояли его род­
ственницы, после обеда он подзывал ту из них, которую уважал более
других, и, вручая ей эту долю, говорил, что отдает награду, которой
~достоился сам, после чего остальные женщины, прославляя эту из-
Ранницу, провожали ее домой.< ... >
 Марк Фабий Квинтипиан
(ок. 35 - ок. 96 rr.)

Марк Фабий Квинтилиан - один из наиболее известных представителей

римской педагогической мысли, родился ок. 35 г. в Испании, но вся его созна­
тельная жизнь прошла в Риме, столице империи, и его произведения до насто­
ящего времени признаются в качестве важнейшего источника при характерис­
тике педагогических представлений социальной элиты Римской империи.
В Риме Квинтилиан имел свою школу «риторов», которая должна была
готовить не только публичных ораторов, но и защитников в судебных про­
цессах. Он и сам выступал в такой роли.
Вероятно, школа Квинтилиана при императоре Веспасиане была пер­
вой государственной школой, после Чего начали создаваться и другие школы
подобного типа.
Квинтилиан очень быстро отказался от практической деятельно­
сти защитника в судебных процессах и посвятил себя педагогической ра­
боте, которой и занимался около 20 лет.
Говоря о мировоззрении Квинтилиана в целом, можно предположить,
что он находился под влиянием своих предшественников - Цицерона и
даже древнегреческого мыслителя и оратора Демосфена.
В сочинении <сО воспитании оратора» в 12 книгах (частях) Квинтилиан
изложил свои идеи, которые, по существу, связывал не только с подготов­

кой собственно ораторов, но и с воспитанием молодежи вообще.

Первая часть этого произведения посвящена семейному воспитанию
мальчиков и их обучению в грамматической школе, а вторая - собствен­
но подготовке оратора, общественного деятеля.
Ниже приведены фрагменты из главного сочинения Квинтилиана <сО
воспитании оратора» по изданию 1903 г., которое, к сожалению, являете
сегодня единственным переводом на русский язык его трудов.
 МАРК ФАБИЙ КВИНТИЛИАН

О ВОСПИТАНИИ ОРАТОРА 1

Книга первая
Глава 1
Первоначальное воспитание детей
до поступления их в школу

Как только родится сын, отец должен с того же самого времени

возложить на него самые лучшие надежды. Это сделает его более
заботливым с самого начала. Ведь мы несправедливо жалуемся, буд­
то бы природа весьма немногим людям дала способность к наукам и
будто бы большинство, по своему тупоумию, напрасно тратит труд
и время. Напротив, мы найдем немалое число людей восприимчи­
вых и способных к учению. Это заключается в природе человека: как
от природы дано птицам летать, коням бегать, диким зверям быть
свирепыми, так нам достались в особенный удел разум и понятли­
вость; это заставляет думать, что наша душа небесного происхожде­
ния. Тупые и не поддающиеся учению умы появляются только же
против законов природы, как и всякие другие уроды и чудовища в

физической природе, но таких бывает очень мало. Доказательством

этого служит то, что дети подают иногда блестящие надежды, кото­
рые потом, с годами, исчезают; следовательно, не природа винова­

та, а недостаток воспитания служит тому причиной. Я согласен, что

один имеет более ума, чем другой; это доказывает только, что один
может сделать больше другого, однако не найдешь никого, кто бы
не достиг чего-нибудь прилежанием.< ... >
Некоторые думают, что не следует начинать учить детей раньше
семилетнего возраста, так как, по их мнению, до этого времени ни
способности, ни физические силы детей не позволяют еще зани­
маться учением. Таково бьшо мнение Гезиода. Правда, и другие, между
прочим, Эратосфен*, бьши того же мнения. Но основательно рас­
суждают те, которые думают вместе с Хризиппом*, что ни одного
времени в жизни человеческой не следует опускать без внимания;
хотя этот философ и соглашается оставлять детей на руках кормили­
цы на три года, однако требует, чтобы и тогда их наставляли всему
хорошему. Так почему же нельзя бы приучить к наукам в таком воз­
расте, когда можно приучать к благонравию? И я знаю, что во все
это время, о котором здесь говорится, едва ли дети успевают столько,
сколько могут успеть в один год после. Но мне кажется, что те, кото­
рые в данном случае не согласны со мной, жалели труда не столько
уЧащихся, сколько учащих. Кроме того, чем же лучше заниматься

' Глебовский В.А. Древние педагогические писатели в биографиях и образцах.

СПб., 1903. С. 96-112.
7 -6562
ребенку, как только он начнет говорить? А упражнение, какое бы
то ни было, ему необходимо. Зачем же, в ожидании семилетнего
возраста, пренебрегать выгодой, какова бы она ни была? Правда, в
таком раннем возрасте он немногому научится, однако чему-нибудь
все больше научится в тот год, когда ему следовало бы учиться и
этому немногому. Таким образом, он год от года будет приобретать
познания и достигнет желаемого успеха; и сколько времени выигра­

ется в детстве, столько сбережется для юношества. То же самое следу­

ет сказать и о последующих годах: что нужно знать, тому нехорошо

поздно учиться. Итак, не станем напрасно терять времени, тем более

что для начал всякой науки нужна одна память, которою дети ода­
рены в самой высокой степени.
И я также принимаю во внимание возраст: не хочу, чтобы ребен­
ка принуждали к учению, не требую от него полного прилежания.
Советую еще всего более остерегаться, чтобы ребенок не вознена­
видел учения, которое полюбить еще не имел времени, и чтобы,
испытав однажды горечь, не страшился ее и в зрелом возрасте. Уче­
ние должно быть для него забавою; надо поощрять его то просьба­
ми, то похвалами, доводить его до того, чтобы он радовался, когда
что-нибудь выучит, и завидовал, когда станут учить другого, если
сам вздумает полениться; чтобы соперничал в успехах со своими
сверстниками и часто считал себя nобедителем; для этого нелишни
и награды, которые для этого возраста бывают заманчивы.
Я не могу одобрить обыкновения заставлять детей заучивать на­
звания и порядок букв, не показав им прежде начертания или вида
их. Это мешает успеху, потому что, зная наизусть буквы, они мень­
ше внимания обращают на вид их, чем на то, что уже у них в памя­
ти; по этой причине учащие должны не всегда показывать им буквы
в обыкновенном, но иногда и в обратном и в различном порядке,
пока учащиеся не станут различать их по виду, а не по порядку,

подобно тому как различают людей и по лицу, и по имени. Но в

отношении слогов или складов надо поступать иначе.
Я не осуждаю известного способа заохочивать детей к учению, т.е.
давать им вместо игрушки буквы, сделанные из слоновой кости, или
что-нибудь другое, чем бы ребенок мог заняться с удовольствием.
Когда же дети начнут учиться письму, то не худо бы давать им
дощечки с искусно вырезанными на них буквами, чтобы по черточ­
кам, как по бороздкам, ходил стиль; удерживаемый с обеих сторон,
он бы не скользил, как бывает на воску, и дитя путем постоянного
подражания научится писать тверже и чище. Тут не нужна и помощь
учителя, который водил бы его рукою. Писать скоро и чисто - дело
немаловажное, хотя о нем не заботятся иногда достойные люди. Так
как среди других занятий письмо составляет особенное упражнение,
от которого только и получается истинный и прочный успех, то
медленность в этом деле много вредит живости ума, а дурной и не­
исправный почерк затмевает смысл; от этого происходит новый труд,
так как нужно самому пересказать снова то, что понадобится пере­
писать.<".>
 Глава 11
Лучше пи учить детей дома ипи спедует
отдавать в учипища?

Представим, что дитя мало-помалу подросло и, выйдя из-под над­

зора нянек, должно заняться уже настоящим учением. Здесь следует
обсудить вопрос: полезнее ли обучать мальчика дома, в семейном круrу,
или же лучше посылать его в училище и поручать заботам обществен­
ных наставников? Знаю, что самые знаменитые законодатели и вьща­
ющиеся писатели высказались за общественное воспитание. Но нельзя,
однако, обойти молчанием, что некоторые отвергают этот почти все­
общий обычай. Они основывают свое мнение на двух обстоятельствах:
во-первых, на том, что нравственность детей будет в большей безо­
пасности вне толпы товарищей одного возраста, весьма склонного к
порокам (о, если бы этот упрек бьm неоснователен!); во-вторых, на
том, что учитель, каков бы он ни бьm, будет больше времени зани­
маться одним учеником, чем многими. Первая причина весьма важ­
на, так как, если бы стало известно, что в училищах хотя и приобре­
таются большие успехи, но зато портится нравственность, я охотно
предпочел бы поведение самому высшему красноречию.
Говорят, что в училищах портится нравственность. Это случается
иногда, но она портится и в родительском доме, как это подтверж­

дается многими примерами. Цриродные наклонности и заботливость

составляют всю разницу. Если дитя от природы наклонен к дурному,
если об исправлении его не будут заботиться в юные годы, то он
найдет не менее случаев к порокам и без училищных товарищей.
Может попасться в дом порочный учитель; пребывание среди ис­
порченных рабов может повредить столько же, сколько между не­
скромными товарищами. А если дитя имеет доброе сердце, если ро­
дители чужды слепой и непробудной беспечности, то можно найти
и вполне достойного учителя (и это первая забота благоразумных
людей) и приучать питомца к строгому порядку, и, сверх того, при­
ставить к нему умного и усердного надзирателя или верного отпу­
щенника, который бы безотлучно находился при нем и удержал бы
от худого поведения даже и тех, сообщество которых казалось бы
нам подозрительным.
Говорят таюке, что учитель, имея у себя одного ученика, займется
им гораздо больше времени. Но, во-первых, никто не мешает опреде­
лить особенного наставника к обучающемуся в школе. Но если бы
этого и невозможно бьmо сделать, то все-таки лучше предпочесть, по
моему мнению, торжественность общественного и благоустроенного
собрания уединенности и безызвестности частных домов. Ведь всякий
хороший учитель желает иметь как можно больше слушателей и счи­
тает себя достойным более обширного поприща. А человек посред­
ственных способностей, чувствуя свою слабость, не пренебрегает ме­
стом и в чаа:гном доме, а иногда и должностью дядьки. Но положим,
что кто-нибудь или благодаря своей знатности, богатству, или по друж-
7•
бе нашел для себя ученого и превосходного учителя: да может ли он
целый день быть при своем ученике? И внимание учащегося может ли
не уrомиться от постоянного напряжения, как уrом.ляется глаз, слиш­
ком долго устремленный на один предмет? Притом же для некоторых
занятий требуется уединение. Например, при заучивании уроков, при
письме, при размышлении не нужно присуrствия учителя; в таких

случаях и учитель, и всякий посторонний человек может служить по­

мехою. Также не всякое чтение и не всегда требует помощи наставни­
ка. А без чтения как приобрести сведения о многих писателях? Итак,
для назначения занятий на целый день требуется немного времени, и
шпому преподаваемое одному ученику может относиться и к другим,

в каком бы числе они ни бьmи. Есть еще предметы, которые должны

предлагаться всем вместе. Я не говорю о задачах для сочинений и
декламациях учителей риторики; как известно, это делается для од­
ного таким же порядком, как и для большего количества учеников.
Голос учителя не уменьшается, как обед, от числа участвующих, но
действует на каждого, как солнце с одинаковым светом и теплотою.
Когда учитель грамматической школы рассуждает о языке, разрешает
недоумения, объясняет стихотворца или историка, он обучает всему
этому, сколько бы ни бьmо слушателей.
Но, возразят мне, при большом числе учеников недостанет вре­
мени пересмотреть и исправить упражнения каждого. Я не отрицаю
этого неудобства; но в чем оно не встречается? Сравним только с
ним и выгоды. Я и сам не советую посьmать мальчика в такое учи­
лище, где не было бы за ним присмотра. Да и благоразумный учи­
тель не обременит себя излишним количеством учеников; больше
всего следует стараться сделать его особенным нам другом, чтобы
он при учении руководился не одним долгом, но и расположением

к нашему дому. Таким образом, наше дитя не будет забыто в толпе.

Притом же всякий сколько-нибудь просвещенный наставник, за­
метив в ученике прилежание и способность, обратит на него вни­
мание и для собственной своей чести. Впрочем, хотя бы и следова­
ло осуждать многолюдные училища (с чем, однако, я не совсем
согласен, если это многолюдство происходит от достоинств настав­
ника), но из этого не следует, чтобы нужно было осуждать все
вообще училища. Ведь одно дело - избегать и другое - выбирать.
Сказав кое-что в опровержение тех лиц, которые не одобряют об­
щественных училищ, предложим и наше собственное мнение. Во-пер­
вых, будущий оратор, который предназначается для многолюдных
собраний и который будет жить как бы пред лицом целого государ­
ства, должен с самых юных лет привыкать не страшиться многолюд­
ства и преодолевать ту застенчивость, которая происходит от уеди -
ненной и как бы затворнической жизни. Следует постоянно возбуж­
дать и возвышать дух; вместо того он в уединении или слабеет и как
бы остается в тени, или, напротив, становится гордым пустой само­
надеянностью, потому что тот, кто себя ни с кем не сравнивает, по
необходимости слишком много о себе думает. Когда приходится ему
потом показать свои знания пред другими людьми, он приходит в
замешательство, и все новое затрудняет его, потому что он учился в
уединении тому, что следует делать в присутствии многих.
Я не говорю о детских дружественных связях, которые ненару­
шимо сохраняются до самой старости, как священные обязатель­
ства. Они, без сомнения, должны быть таковыми, так как начина­
ются вместе с учением.

Да и в обыкновенном кругу как научится вести себя тот, кто

убегает общежития, свойственного не только людям, но и даже бес­
словесным животным?
Прибавьте, что дома дитя может учиться только тому, чему учат
его одного, а в училище узнает и то, чему учат других. Каждый день
он будет слышать, почему одно одобряют, а другое исправляют; бу­
дут ли бранить ленивого, будут ли хвалить прилежного, все это об­
ратится ему в пользу. Похвала возбудит в нем соревнование; он по­
стыдится уступить равному, сочтет за честь превзойти старшего. Все
это возбудит в нем пламенное усердие к учению; честолюбие хотя. и
порок, но часто бывает причиною достоинств человека. Я помню,
как полезен бьш для нас обычай, какой наблюдали наши учителя:
разделивши учеников на разряды, они назначали очередь говорить,

смотря по способностям каждого; прежде всего, говорил оказавший

больше успехов. Об этом составлялись суждения; каждый старался
превзойти других. Быть первым в разряде считалось между нами луч­
шим отличием. Но это определялось не навсегда; в конце месяца
вновь давалось каждому право на состязание. Таким образом, в отли­
чившемся поддерживалось усердие, и в побежденных возникала на­
дежда загладить стьщ и получить верх в свою очередь. И это, сколько
я могу припомнить, придавало нам больше охоты к учению, чем
убеждения учителей, наблюдение педагогов и советы родителей.
Подобно тому как соперничество увеличивает успехи старших, так
и в начинающих учиться возникает желание подражать более своим
товарищам, чем наставнику, потому что первое для них легче. Ведь
было бы слишком смело питать надежду достигнуть той степени крас­
норечия, какую предполагают дети в своем учителе. Поэтому они и
хватаются за ближайшее к себе, как виноградные лозы, привязанные к
деревьям, сперва вьются около ветвей, а потом поднимаются до вер­
шины. Да и сам учитель, который старается быть более полезным, чем
блистать умом, не должен вдруг обременять слабые умы, но обязан
соразмерять свои силы с умственными силами учащихся. Как неболь­
шие и с узким горлом сосуды не могут принять много воды зараз, а
наполняются постепенно, капля за каплей, так следует судить и о дет­
ских умах, что превосходит их понятия, то не поЙдет в их ум, еще мало
способный к усвоению знаний. Итак, полезно иметь кого-нибудь для
того, чтобы сперва ему подражать, а потом его превзойти. Таким обра­
зом, можно надеяться постепенно достигнуть и больших успехов.
К этому прибавлю еще, что и сами учителя не могут говорить
перед одним. учеником с таким жаром и силою, какими бывает про­
никнута их речь в многолюдном собрании. Настоящим очагом крас­
норечия с.11у.жит душа; для нее нужно возбуждение, нужно, чтобы
она наполнялась образами и сливалась, так сказать, с теми предме­
тами, о которых говорим. И чем благороднее и возвышеннее душа,
тем сильнее должны быть те двигатели, которые служат для ее воз­
буждения; поэтому похвала возвышает ее, борьба увеличивает ее
силы, и она всегда стремится к великому. Мы чувствуем какое-то
тайное отвращение к проявлению пред одним слушателем своего
красноречия, которое приобретается такими большими трудами; даже
стыдно бывает отступать тогда от обыкновенной речи. И в самом
деле, представим себе человека, который пред одним учеником стал
бы говорить со всеми ораторскими приемами, громким голосом, с
особого рода жестами и произношением, одним словом, со всем
напряжением душевных и телесных сил: не покажется ли он похо­

жим на безумного? Конечно, не бьmо бы между людьми красноре­

чия, если бы всякий из них говорил один на один.

Глава 111
Как распознавать способности детей
и как обходиться с ними
Благоразумный наставник прежде всего должен узнать свойства
ума и характера поручаемого ему ученика. Особенный признак ума в
малолетних есть память; ее действие двойное: скоро понимать и не
забывать, что поняли. К этому следует прибавить подражание, кото­
рое также указывает на способности ребенка, но надо смотреть, чтобы
он обращал этот дар на то, чему его учат, а не на то, чтобы живо
представлять собою лица, в которых заметит какие-нибудь недостат­
ки. Я не могу быть хорошего мнения о том ребенке, который стара­
ется только смешить таким подражанием. Переимчивое дитя должно
быть вместе с тем и добрым, а иначе пусть останется лучше с мед­
ленным, чем со злым, умом. Но я здесь под именем доброго отнюдь
не имею в виду ребенка неразвязного и вялого во всем. Тот, кого я в
данном случае представляю себе, без труда должен понимать уче­
ние, обращаться иногда и с вопросами, но чаще следовать за учите­
лем, чем предупреждать его. Скороспелые умы, как преждевремен­
ные плоды, почти никогда вполне не созревают. Их можно узнать по
той легкости, с какой они исполняют незначительные труды; они
смелы и на первых же порах обнаруживают то, к чему они способны.
Но силы их не обширны: они, например, при чтении легче разбира­
ют слова, произносят их смело и без запинки. Они делают мало, но
скоро; тут нет настоящей силы, нет прочного основания; их можно
сравнить с брошенными на самой поверхности земли семенами,
которые скоро пускают ростки, но зато дают только похожую на
хлеб и пожелтевшую еще до жатвы траву с пустыми колосьями. Прав­
да, такое раннее развитие пленяет нас в детях, но успех их на этом
и останавливается, и наше прежнее удивление скоро исчезает.
После таких наблюдений над способностями учащихся учитель
замечает, как лучше всего обходиться ему с учениками. Один требу-
ет понуждения, другой не терпит строгих приказаний; некоторых
сдерживает страх, у других же он отнимает бодрость; иной успевает
от постоянного прилежания, другой действует порывами. Я желал
бы иметь такого ученика, которого бы поощрял я и похвалы, кото­
рый был бы чувствителен и к славе и даже плакал бы, когда отста­
нет от товарищей. Я не опасаюсь лености и нерадения со стороны
того, на кого порицание и почет одинаково хорошо действуют.
Детям, каких бы свойств они ни были, следует давать некоторый
отдых не только потому, что нет ничего, что могло бы выдержать
непрерывный труд и что даже неодушевленные предметы сохраня­
ют свои силы не иначе, как оставаясь. на некоторое время в покое,

но и потому, что прилежание зависит от доброй воли, на которую

нельзя подействовать принуждением. Таким образом, дети после от­
дыха охотнее принимаются за учение; ум, которому свойственна сво­
бода, становится бодрее. Я не осуждаю также в детях и любви к иг­
рам; это служит проявлением их живости. Напротив, я еще не могу
надеяться, что тот задумчивый и всегда угрюмый мальчик, который
вял и в играх, наиболее свойственных его возрасту, будет усердно
заниматься. Однако при таких роздыхах надо соблюдать меры или
середину, чтобы от недостатка их не возникла ненависть к учению,
а от излишества - привычка к праздности. Для упражнения детского
ума существуют разные забавы: не бесполезно, например, обращаться
к ученикам с разными вопросами, на которые бы они старались
давать лучшие друг перед другом ответы. Во время игры всего легче
распознавать характер детей; нет возраста, в котором бы так скоро
перенималось хорошее и худое; тогда-то и нужно заботиться об ис­
правлении всего дурного, так как дети притворяться еще не умеют и
легко поддаются убеждениям. Скорее можно переломить, чем ис­
править старое дерево. Итак, нужно приучать ребенка к тому, чтобы
он не делал ничего по прихоти, по злости или небрежно, и всегда
помнить, что привычка, приобретенная в детстве, есть великое дело,
как говорит Вергилий.
Я не одобряю обычая подвергать детей телесному наказанию, хотя
это почти всеми принято и не отвергается и Хризиппом. Такое нака­
зание мне кажется низким и свойственным только рабам и справед­
ливо считается жестоким оскорблением для всякого другого возрас­
та. Затем дурной ребенок, которого не исправляют выговоры, при­
выкнет к побоям и будет терпеть их с рабским упрямством. Наконец,
не было бы и нужды прибегать к этому наказанию, если бы заботли­
вый наставник требовал от ученика строгого отчета в его занятиях.
В настоящее время проступки детей, которые происходят от небреж­
ности педагогов, исправляются, по-видимому, не тем, что детей
заставляют поступать правильно, а только тем, что наказывают их за
то, что они этого не исполнили. Притом же, если вы думаете роз­
гою, как единственным средством, принудить ребенка к учению, то
как вы поступите с юношей, которому вы не можете грозить этим
наказанием, а между тем должны учить его гораздо большему.
 Публий Корнелий Тацит
(ок. 58 - ок.117 rr.)

Публий Корнелий Тацит - широко известный римский писатель-исто­

рик, бытописатель, автор таких признанных трудов, как <(Агрикола», «Гер­
мания», <(Диалог об ораторах», «История», <(Анналы».
Достоверных биографических сведений о Т аците почти не сохранилось, и
можно только предполагать, что он родился в аристократической семье про­
винциального происхождения и получил традиционное для эпохи Римской
империи образование аристократа. Он учился у грамматиста элементарным
правилам пользования родным языком и грамоте у грамматика, который за­
ботился, в нашем понимании, об общем развитии своих учеников, об овладе­
нии ими культурой речи и знакомил с греческим языком. Стоит заметить, что
в Риме, как и в Древней Греции эпохи ее расцвета, важной составной частью
образования считалось обучение умению убеждать своими речами сограж­
дан. Умер Тацит, опять же предположительно, в Риме после 117 г. н.э.
В эпоху Римской империи, когда жил Тацит, риторской, или ораторской,
подготовке детей аристократов придавалось особое значение. Это обстоя­
тельство ощущается при чтении сочинений большинства римских авторов.
Тацит занимал видное место в среде интеллектуальной элиты своего
времени. Из названных выше его трудов для истории педагогики интерес
представляет <(Диалог об ораторах», который у многих ученых-филологов
вызывает сомнение с точки зрения авторства. Нас же интересует педагоги­
ческий аспект этого сочинения. Именно этим обстоятельством и объясня­
ется включение в данный том хрестоматии фрагмента из <(Диалога об
ораторах», который при всех условиях принято включать в сочинения Та­
цита. Для читателя-педагога важно то, что эдесь идет речь о взглядах на
воспитание в эпоху Римской империи.
Точка зрения Тацита предоставлена в приведенном ниже тексте.
 ПУБЛИЙ КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ

ДИАЛОГ ОБ ОРАТОРАХ
(фрагмент) 1

<... > 28. На это Мессала* сказал: <(Причины, которых ты, Ма­
тери, доискиваешься, не скрыты от взора и хорошо известны и тебе
самому, и Секунду, и Апру, хоть вы и обязали меня высказаться о
том, что нам и так понятно и ясно. Кто же не знает, что и красноре­
чие и другие искусства пришли в упадок и растеряли былую славу не
из-за оскудения в дарованиях, а вследствие нерадивости молодежи,
и беспечности родителей, и невежества обучающих, и забвения древ­
них нравов? Это зло сначала возникло в Риме, затем охватило Ита­
лию, а теперь уже проникает в провинции. Впрочем, ваши дела вам
виднее. Я же буду говорить только о Риме и о наших местных поро­
ках, которые заражают нас с часа рождения и множатся по мере
того, как мы поднимаемся по ступеням жизни; но прежде я скажу
несколько слов о том, с какой строгостью и требовательностью обу­
чали и воспитывали детей наши предки. Ибо некогда в каждой рим­
ской семье сын, родившийся от порядочной женщины, возрастал
не в каморке на руках покупной кормилицы, а окруженный попече­
нием рачительной матери, которую больше всего хвалили за образ­
цовый порядок в доме и неустанную заботу о детях. Подыскивалась
также какая-нибудь пожилая родственница, чьи нравы бьmи прове­
рены и признаны безупречными, и ей вручался надзор за всеми от­
прысками того же семейства; в ее присутствии не дозволялось ни
произнести, ни сделать такое, что считается непристойным или бес­
честным. И мать следила не только за тем, как дети учатся и как
выполняют свои другие обязанности, но и за их развлечениями и
забавами, внося в них благочестие и благопристойность. Мы знаем,
что именно так руководили воспитанием сыновей и мать Гракхов*
Корнелия, и мать Цезаря Аврелия*, и мать Августа Атия*, взрастив­
шие своих детей первыми гражданами Римского государства. И эти
строгость и требовательность в обучении приводили к тому, что чи­
стая, целостная и не извращенная никакой порчей природа каждого
тотчас же с жадностью усваивала возвышенные науки и, если ее
влекло к военному делу, или к законоведению, или к занятиям крас­
норечием, полностью отдавалась лишь избранной ею области зна­
ния и исчерпывала ее до дна.
29. А теперь новорожденного ребенка препоручают какой-нибудь
рабыне-гречанке, в помощь которой придаются один-два раба из числа
самых дешевых и не пригодных к выполнению более существенных
дел. Их россказни и заблуждения впитывают в себя еще совсем не­
жные и восприимчивые детские души; и никто во всем доме не заду­
мывается над тем, что именно они говорят и делают в присутствии

Корнелий Тацит. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Анналы. Малые произведения. Л.: На­

1

Ука, 1970. С. 392-397.

своего юного господина. Да и сами родители приучают малолетних
детей не к добропорядочности и скромности, а к распущенности и
острословию, и вот незаметно в их души вкрадываются бесстыдство и
презрение и к своему, и к чужому. И, наконец, особенно распростра­
ненные и отличающие наш город пороки - страсть к представлениям

лицедеев, и к гладиаторским играм, и к конным ристаниям - как

мне кажется, зарождаются еще в чреве матери; а в охваченной и по­

глощенной ими душе отыщется ли хоть крошечное местечко для доб­
ронравия? Найдешь ли ты в целом доме кого-нибудь, кто говорил бы
о чем-либо другом? Слышим ли мы между юношами, когда нам до­
водится попасть в их учебные помещения, разговоры иного рода? Да
и сами наставники чаще всего болтают со своими слушателями о том
же; и учеников они привлекают не своей требовательностью и стро­
гостью и не своими проверенными на опыте дарованиями, а иска­
тельными посещениями с утренними при~;~етствиями и приманками

лести.
30. Опущу начальное обучение; впрочем, скажу все же о том, что
и оно требует от учащихся слишком мало усилий; ведь они не при­
лагают достаточного труда ни для ознакомления с творениями вели­

ких писателей, ни для понимания древности, ни для познания ве­

щей и людей, а также событий прошлого. Все торопятся как можно
скорее перейти к тем, кого именуют риторами. Предполагая чуть
дальше остановиться на том, когда именно в нашем городе впервые
обосновались люди этого ремесла и сколь малое уважение оказыва­
ли им наши предки, я нахожу, что сейчас мне следует мысленно
перенестись к той науке, которая, как мы знаем, усердно изучалась
теми ораторами, чей бесконечный труд, и повседневное размышле­
ние, и непрерывные занятия всеми, какие только ни существуют,

отраслями науки засвидетельствованы и их собственными сочине­

ниями. Вам, конечно, известно сочинение Цицерона, которое но­
сит название «Брут))* и в заключительной части которого (ибо пре­
дыдущая содержит в себе повествование о древних ораторах) он рас­
сказывает о своих первых шагах в учении, о своих успехах и как бы
историю развития и совершенствования его красноречия: граждан­

ское право он изучил у Квинта Муция*; все разделы философии

основательно усвоил у Филона Академика* и Диодота Стоика*; но,
не удовольствовавшись этими преподавателями, которых ему при­
шлось слушать в Риме, перебрался в Ахайю и в Азию, чтобы охва­
тить все многообразие всех известных наук. И действительно, по со­
чинениям Цицерона можно установить, что ему поистине не были
чужды ни геометрия, ни музыка, ни грамматика, ни любая другая
из высоких наук. Он знал до тонкостей диалектику, знал, как при­
менить с пользой раздел философии, разбирающий, что есть нрав­
ственность, знал движение явлений и их причины. Да, наилучшие
мужи, да, из этой величайшей учености и множества наук и знания
всего сущего проистекает и разливается полноводной рекою это по­
разительно щедрое красноречие; ведь мощь и богатство оратора не
замыкаются, как все прочее, в тесных и узких пределах, но настоя-
щий оратор - лишь тот, кто может говорить по любому вопросу
красиво, изящно и убедительно, сообразно значительности предме­
та, на пользу современникам и доставляя наслаждение всякому, кто
его слушает.
31. И древние твердо усвоили это и понимали, что для достиже­
ния такой цели нужны не декламации в школах риторов и не упраж­
нение языка и гортани в надуманных и никоим образом не соприка­
сающихся с действительностью словесных схватках, а обогащение
души такими науками, в которых идет речь о добре и зле, о честном
и постьщном, о справедливом и несправедливом; ведь только с этим
приходится иметь дело оратору. Ибо в суде мы почти всегда толкуем
о справедливости, на совещаниях - о пользе, при произнесении

похвальных речей - о честности и в большинстве случаев связываем

и перемешиваем одно с другим. Но говорить обо всем этом про­
странно, разнообразно и убедительно может лишь тот, кто познал
человеческую природу, и могущество добродетелей, и извращен­
ность пороков, и смысл всего остального, что не причисляется ни к
добродетелям, ни к порокам. Из этих источников проистекает и пря­
мая поддержка, ибо знающий, что есть гнев, может легче разжечь
или смягчить разгневанного судью, а знающий, что есть милосер­
дие, - легче склонить его к состраданию. Вот какие науки и упраж­
нения поглощают оратора, и выпадет ли на его долю выступать пе­

ред судьями, враждебно настроенными, или перед пристрастными,

перед завистливыми или перед угрюмыми, или перед боязливыми,
он должен чувствовать, что у них в глубине души, и, взявшись за
поводья, соразмерять стремительность своей речи с тем, к чему боль­
ше привержена их природа, имея при этом в запасе любые средства и
готовый применить их при первой необходимости. Существуют судьи,
которым внушает больше доверия сжатый, собранный и тотчас снаб­
жающий выводом отдельные доказательства род красноречия, - здесь
принесут пользу прилежные занятия диалектикой. Другим больше по
вкусу речь многословная, ровная и исходящая из обьщенных мыслей
и чувств; чтобы воздействовать на таких, давайте позаимствуем у пе­
рипатетиков* подходящие к случаю и для любого судебного разбира­
тельства заранее подобранные места. Академики:* снабдят нас задо­
ром, Платон - возвышенностью, Ксенофонт - живостью, а если
потребуют обстоятельства, то пусть не будут чужды оратору и иные
добропорядочные высказывания даже Эпикура* и Метродора*. Ведь
мы поучаем не философа и не приверженца стоиков, а того, кому
необходимо некоторые науки знать досконально, а остальные только
отведать. Вот почему старинные ораторы усваивали науку граждан­
ского права и впитывали в себя и грамматику, и музыку, и геометрию.
Ведь случаются судебные разбирательства, - и их больше всего, да и
почти все такие, - для ведения которых требуется знание гражданс­
кого права, но при многих других желательно таюке знакомство и с
остальными науками.
32. И пусть никто не вздумает ответить на это, что нам достаточ­
но, если в этом возникнет нужда, изучить что-нибудь простое и от-
носящееся только к определенному случаю. Во-первых, мы совер­
шенно по-разному пользуемся своей личною собственностью и взя­
тым нами со стороны, и сразу бросается в глаза различие между
тем, кто высказывается, владея своим предметом, и тем, кто приза­

нял сведения у друтих. Затем, знание многих наук, даже если мы

говорим о совсем ином, украшает, а также отмечает и вьщеляет нас,

когда мы и не помышляем об этом. И это понимает не только про­

свещенный и мыслящий слушатель, но и народ, тотчас же воздаю­
щий нам похвалу и тем самым свидетельствующий, что тот, кто
выступает пред ним, и в самом деле учился как следует, превзошел
все разделы красноречия, наконец, что он - настоящий оратор; и я
утверждаю, что стать оратором может лишь тот - и никто другой
никогда им не становился,- кто приходит на форум, вооруженный
всеми науками, как если бы он шел в бой, запасшись необходимым
оружием. Но этим настолько пренебрегают современные краснобаи,
что· в их судебных выступлениях встречаются отвратительные и по­
стьщные ошибЮ1, присущие повседневной речи; они невежественны
в законах, не знают сенатсЮ1х постановлений, больше того, потеша­
ются над гражданским правом и испытывают величайший страх перед
изучением философии и наставлениями философов. Как бы изгнан­
ное из своего царства красноречие они сводят к крайне скудному
кругу мыслей и нескольким избитым суждениям, и оно, которое
некогда, властвуя над всеми науками, наполняло сердца блеском
своего окружения, ныне ощипанное и обкорнанное, утратившее бы­
лую пышность, былой почет, почти лишившееся, я бы сказал, сво­
его благородства, изучается как одно из самых презренных ремесел.
Я считаю это первой и главной причиной, почему мы так далеко
отошли от красноречия древних ораторов. Если нужны свидетели, то
назову ли я среди греков кого-нибудь, кто внушал бы больше дове­
рия, чем Демосфен*, относительно которого передают, что он был
усерднейшим слушателем Платона? И Цицерон, сколько мне по­
мнится, именно в таких словах говорит, что всем, чего он достиг в
красноречии, он обязан не заведениям риторов, а садам Академии.
Существуют и другие причины, значительные и важные, но бьmо
бы справедливо, если бы их вскрьmи вы сами, поскольку я уже вы­
полнил взятые на себя обязанности и по своему обыкновению оби­
дел достаточно многих, которые, если бы им довелось выслушать
это, сказали бы, я уверен, что, восхваляя знание законоведения и
философии как необходимое для оратора, я наградил рукоплеска­
ниями свои собственные никчемные и бессмысленные занятия».
33. На это Матерн заметил: «А мне кажется, что ты не выполнил
принятой на себя обязанности; больше того, как мне кажется, ты
лишь приступил к ее выполнению и, так сказать, только расставил
точки и провел кое-какие линии. Правда, ты говорил, какими на­
уками старались вооружиться ораторы прошлого, и показал разли­

чие между нашими леностью и невежеством и их напряженнейшими

и плодотворнейшими занятиями; теперь, однако, я жду дальнейше­
го И·, выслушав от тебя, в чем именно они были сведущи, а мы не
сведущи, хочу точно так же узнать, какими упражнениями, стано­
вясь юношами и готовясь ступить на судебное поприще, они стара­
лись поддерживать и растить свои дарования. Не станешь же ты отри­
цать, полагаю, что красноречие опирается не только на научные

знания, но в еще большей мере - на способности и на опыт, с чем,

судя по выражению лиц, согласны и остальные».
И после того как Апр и Секунд подтвердили, что таково и их
мнение, Мессала, как бы начиная новую речь, сказал: <(Поскольку
истоки и корни красноречия, сообщив, какими науками старались
вооружиться и просветить себя ораторы прошлого, я показал, по­
видимому, с достаточной полнотой, перейду теперь к их упражне­
ниям. И хотя занятия науками включают в себя упражнение, все же
постигнуть такое множество столь глубоких и разнообразных пред~
метов никто не может иначе, как сочетая знание с размышлением,

размышление со способностями и способности с опытом в красно­

речии. Отсюда следует, что способ постижения того, что высказыва­
ешь, и высказывания того, что постигаешь, - один и тот же. А если
кому-нибудь это кажется темным и он отграничивает знание от уп­
ражнения, то пусть такой согласится хотя бы с тем, что вооружен­
ный и заполненный этими науками дух придет гораздо более подго­
товленным к тем упражнениям, которые, как очевидно, - неотъем­

лемая принадлежность ораторов».

34. <(Так вот, юношу, предназначившего себя к политиче­

ской деятельности и судебному красноречию, по завершении до­
машнего обучения, которое снабдило его обильными познаниями
в благородных науках, отводили у наших предков отец или род­
ственники к самому знаменитому во всем государстве оратору.

У этого юноши входило в привычку постоянно находиться при нем,

повсюду сопровождать его и присутствовать при всех его выступле­

ниях в суде и в народных собраниях, ловя каждое его слово во

время прений сторон и в жарких спорах с противниками, - короче
говоря, он учился сражаться, так сказать, прямо на поле боя. И это
сразу же наделяло таких юношей большим опытом, похвальным
упорством, исключительной проницательностью в суждениях, -
ведь их наставницей была сама жизнь, и свою науку они одолевалц
в гуще ожесточенной борьбы, где никто не может безнаказанно
произнести ничего глупого, ничего несуразного, что не было бы
сразу отклонено судьей, осмеяно противником и отвергнуто даже
друзьями. Таким образом, эти юноши постигали подлинное и ни­
чем не извращенное красноречие и, хотя они сопровождали лишь
одного и того же, тем не менее при рассмотрении самых различных
тяжб и всевозможных судебных дел знакомились с речами всех за­
щитников своего времени; они также располагали возможностью
изучать бесконечно разнообразные вкусы народа, благодаря чему
могли с легкостью определить, что именно в том или ином орато­
ре находит его одобрение, а что не нравится. Итак, у них был учи­
тель, и даже наилучший из всех, который показывал им истинное
лицо красноречия, а не его подобие, пред ними были его против-
ники и соперники, сражавшиеся с ним мечами, а не учебными
палками, была и толпа пришедших его послушать, каждый раз но­
вых, неприязненных или благосклонных и поэтому подмечавших
все его удачи и промахи. Ведь, как вы знаете, настоящую и проч­
ную славу красноречие обретает не меньше у наших противников,
чем у сторонников; больше того, именно там оно набирается силы
и там же закрепляется и держится с большей устойчивостью. И
юноша, о котором мы говорим, воспитанный такими наставника­
ми, выученик столь крупных ораторов, внимательный слушатель
всего, что говорится на форуме, усердный посетитель судов, овла­
девший своим искусством и с ним освоившийся на примере дру­
гих, изучивший законы, так как их ежедневно при нем оглашают,
знающий судей в лицо, присмотревшийся к царящим на народных
собраниях нравам, потому что они постоянно у него пред глазами,
хорошо осведомленный во вкусах народа, поскольку ему не раз
приходилось их наблюдать, право же, сможет самостоятельно спра­
виться с любым делом в суде, возьмет ли он на себя обвинение
или защиту. На девятнадцатом году от роду Луций Красс* высту­
пил против Гая Карбона*, на двадцать первом - Цезарь против
Долабеллы*, на двадцать втором - Азаний Поллион* против Гая
Катона*, лишь немного превосходивший его возрастом Кальв -
против Ватиния*, - и с такими речами, которые и ныне мы чита­
ем все еще с восхищением».
35. «А теперь наших подростков отводят в школы так называемых
риторов, впервые появившихся у нас незадолго до времени Цице­
рона и пришедшихся не по душе нашим предкам, что явствует из

отданного им цензорами Крассом* и Домицием* приказания зак­

рыть, как говорит Цицерон, эту «школу бесстьщства». Итак, повто­
ряю, наших подростков отводят в школы, в которых, затрудняюсь,

право, сказать, что пагубнее - самое место, соученики или способ

занятий - действует на их души. Что касается места, то в нем нет
ничего внушающего благоговения, потому что те, кто его посещает,
равно несведущи; в соучениках тоже нет ничего назидательного, так

как мальчики среди мальчиков и подростки среди подростков с оди­

наковой беспечностью и говорят, и выслушиваются другими; а что

до упражнений, то они чаще всего только вредны. В самом деле, ведь
у риторов занимаются лишь речами двух видов - свасориями и кон­

троверсиями; свасории как якобы несомненно более легкие и не

требующие зрелости мысли поручаются мальчикам, а контровер­
сии - более взрослым, и на какие поистине несообразные, какие
нелепые темы! И на такую надуманную, оторванную от жизни тему
все же сочиняется декламация. Вот и выходит, что в школе ежеднев­
но произносятся речи о наградах тираноубийцам, или о выборе, пре­
доставляемом претерпевшими насилие девушками своим похитите­

лям, или о мерах пресечения моровой язвы, или о кровосмеситель­

ных связях матерей с сыновьями, или о чем-либо ином в этом же
роде, что рассматривается в суде или исключительно редко, или
вообще никогда; но перед настоящими судьями».< ... >
 ПРИМЕЧАНИЯ
Раздел первый. Античность
С. 10. Гш~ен, Клавдий (129 - ок. 201 гг.) - древнеримский фило­
соф и врач. Его работы по медицине и комментарии к трудам древ­
негреческого врача Гиппократа явились основой для медицинских
справочников, составлявшихся позднее в Риме, Византии, Аравии.
Диодор Сицилийский (ок. 90-21 гг. до н.э.) - древнегреческий ис­
торик, автор «Исторической библиотеки».
С. 11. Гиппократ (ок. 460 - ок. 370 гг. до н.э.) - древнегрече­
ский врач. Написал около 60 трудов по медицине, объединенных в
«Систему Гиппократа>>. Разработал этику поведения врачей по отно­
шению к больным.
Афина, также Афина Паллада («дева») - в греческой мифологии
богиня мудрости и знаний, искусств и ремесел, дочь Зевса. Богиня­
покровительница населения Афинского полиса.
схолии - пояснения к малопонятным местам в тексте. Состояли из
указания комментируемого места (леммы) и объяснения.
Гесиод (ок. VIII - ок. VII вв. до н.э.) - один из первых известных
древнегреческих поэтов, автор широко известной поэмы «Труды и дни».
Плутарх (ок. 45 - ок. 127 гг.) - грекоязычный писатель, автор
сочинения «Сравнительные жизнеописания».
С. 12. Элиан (ок. 200 г.) - грекоязычный писатель в Древнем Риме.
Занимался научной деятельностью в области физики, логики, этики.
массагеты - скифское rтемя, жившее на территории меЖду Кас­
пийским и Аральским морями.
Прокл (412-485 гг.) - греческий философ и поэт. Основная ра­
бота «Начала теологии» посвящена философскому рассмотрению
происхоЖдения Бога.
Кратил (ок. V - ок. IV вв. до н.э.) - древнегреческий философ,
учитель Платона.
Пифагор (ок. 580 - ок. 500 гг. до н.э.) - древнегреческий фило­
соф, основатель религиозно-философского общества - пифагорей­
ской школы.
Эпикур (ок. 341-270 гг. до н.э.) - древнегреческий философ. Со­
здал в г. Мителене свою философскую школу. С 310 г. до н.э. продол­
жил свою деятельность в Афинах. Основные труды: «Главные мыс­
ли» и «0 природе».
Аристотель (384-322 гг. до н.э.) - один из наиболее вьщающих­
ся древнегреческих философов. С 367 по 347 г. до н.э. был слушателем
в Академии Платона. Являлся воспитателем Александра Македон­
ского. Создал в Афинах собственную философскую школу - Ликей.
С. 13. Платон (428/427-348/347 гг. до н.э.) - один из наиболее
выдающихся древнегреческих философов. В 387 г. основал в Афинах
сообщество единомышленников - Академию.
Феофраст, также Теофраст (372-287 гг. до н.э.) - древнегреческий
Философ, ученик Аристотеля. Позднее возглавлял его школу. Основной
труд «Учение натурофилософов», где излагались сведения по всем су­
ществовавшим в то время отраслям знания.
Олимпиодор (V в.) - государственный чиновник при императоре
Древнего Рима Гонории. Основной его труд «Александрийский фи­
лософ Олимпиодор о Зосиме, Гермесе и философаю> содержит све­
дения о различных философских учениях античного периода.
Сократ (ок. 470-399 гг. до н.э.) - древнегреческий философ. Ос­
новоположник обучения в форме беседы, в ходе которой слушатели
самостоятельно пытаются постигнуть истину. Подлинников трудов
Сократа не сохранилось.
Гиерокл (111-11 вв. до н.э.) - древнегреческий философ.
Геллий, Авл (ок. 130 г. - ?) - древнегреческий писатель. Живя в
Афинах, составил собрание трудов по различным отраслям науки
«Аттические ночи».
Аэций (VI в.) - византийский ученый. Был придворным медиком
византийских императоров. Автор труда по медицине, содержащего
также сведения о философских учениях античных мыслителей.
Лактанций, Целий Фирмиан (после 317 г.) - древнерим­
ский философ, христианский богослов. Преподаватель ритор­
ской школы и воспитатель при дворе императора Константина 1.
Левкипп (V в. до н.э.) - древнегреческий философ. Являлся учи­
телем Демокрита. Считается основоположником учения об атомах.
Исидор СевШlьский (ок. 560-636 гг.) - христианский богослов и
писатель. Архиепископ в Севилье (Испания). Автор «Хроники» - труда
по истории германских племен и <(Этимологии» (<(Начал»), где по­
пытался систематизировать результаты научных достижений эпохи
Античности.
Беда Достопочтенный (672/673 - ок. 735 гг.) - англо-саксонский
богослов. Автор <(Церковной истории английского народа», охваты­
вающей период с VI в. до н.э. по 731 г. н.э. Им написаны также трак­
таты по грамматике и естественным наукам с вьщержками из антич­
ных авторов.

Дионисий Фракийский (ок. 170-90 гг. до н.э.) - древнегреческий

ученый и писатель. Автор учебного пособия по грамматике.
С. 14. ФШ1одем (ок. 110-40/35 гг. до н.э.) - древнегреческий фи­
лософ и поэт, последователь Эпикура. Его философские труды пред­
ставляют собой пересказ более ранних авторов.
Диоген Лаэрций (кон. 11 - нач. Ш в.) - древнегреческий философ.
Автор <(Жизнеописаний и мнений знаменитых философов», где из­
ложил учения основных философских школ.
Стобей, Иоанм (V в. н.э.) - философ и писатель из г. Стобы
(Македония). Создал учебное пособие для чтения <(Антология», вклю­
чавшее фрагменты из произведений около 500 древнегреческих фи­
лософов и писателей.
Секст Эмпирик (2-я пол. 11 в. н.э.) - древнегреческий философ. Жил
в Афинах и Александрии. Основные его сочинения <(Против ученых» и
<(Три книги Пирроновых положений» включали в себя отрывки произ­
ведений древнегреческих философов и поэтов.
 Лукреций Кар (ок. 96-55 гг. до н.э.) - древнеримский философ и
поэт. Основное сочинение - «0 природе вещей» содержит ряд важ­
нейших положений философской системы Эпикура.
С. 15. Климент, Тит Флавий, или Климент Александрийский (ок.
150 - ок. 215 гг.) - христианский богослов, философ, стремивший­
ся к синтезу античных и христианских идей. Важнейшие труды: «Пе­
дагог», «Строматы», «Увещание язычникам».
Псевдогиппократ («псевдо» - указание на неизвестное авторство),
сочинения некоего автора, приписываемые Гиппократу.
Афиней (кон. 11 - нач. Ш в.) - греческий философ. Основной
труд «Пирующие ученые».
Абдериты - жители г. Абдеры во Фракии, откуда происходил Де­
мокрит.

Колот Лампакский (ок. 325 г.) - греческий ученый, последова­

тель Эпикура. Литературная деятельность носила в основном поле­
мический характер.
Цицерон, Марк Туллий (106-43 гг. до н.э.) - древнеримский го­
сударственный деятель, писатель. Автор сочинений: <(Оратор», <(Об
ораторе», <(Брут». Ввел в широкий оборот понятие <(humanitas» -
<юбразованностм, <(духовная культура».
Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс (ок. 160 - после 220 гг.) -
древнеримсюШ писатель. Основные сочинения: <(Защита от язычников»,
<(Против Марциана», <(Опровержение еретиков».
С. 16. Цельс (11 в. н.э.) - греческий философ. Основное сочине­
ние <(Истинное слово» направлено против христианства.
Александр Афродисийский (кон. 11 - нач. Ш в.) - греческий философ.
В своих сочинениях защищал и комментировал философию Аристотеля.
Варрон, Марк Терренций (116-27 гг. до н.э.) - древнеримский
ученый, живший в Риме и Афинах. По поручению Гая Юлия Цезаря
основал в Риме публичную библиотеку. Основные сочинения: <~а­
тинский язык», <(Старина в людском быту и богословских».
Плиний, Старший (ок. 23-79 гг.) - древнеримский историк и
писатель. Его труд <(Естественная история» носит энциклопедичес­
кий характер и включает основные естественно-научные знания ан­
тичности и комментарии автора.
Парменид Элейский (ок. 536-480 гг. до н.э.) - древнегрече­
ский философ из г. Элея. Являлся главой т.н. Элейской философской
школы. Важнейшее сочинение <(0 природе».
С. 17. Веллей, Патеркул (ок. 20 r. до н.э. - ?) - древнеримский
историк. Главный труд <(Очерк истории Римской империю>.
С. 18. Максим, Валерий (1-я пол. 1 в. н.э.) - древнеримский писа­
тель. В его основном труде <(Достопримечательные высказывания идея­
ния» раскрываются основные понятия нравственности.
С. 20. собака Эзопа - предположительно, речь идет об одном из
персонажей басен Эзопа.
С. 23. Феодорет Киррский (390-466 гr.) - христианский богослов
и писатель. Основные сочинения: «Исцеление языческих болезней»
и «История религии».
8 - 6562
 С. 27. Критон - один из слушателей Сократа, его друг. Именем
Критона назван один из диалогов Платона.
дем - территориальная единица в Древней Греции.
Критобул - сын Критона, одно из действующих лиц в сочине­
нии Платона «Пир».
Эсхин (389-314 гг. до н.э.) - древнегреческий политический де­
ятель и писатель.
кефисиец - человек, живший в районе реки Кефис в Беотии и
Фокиде.
Антифон (2-я пол. V в. до н.э.) - древнегреческий философ, один
из первых учителей философии и ораторского искусства.
Эпиген - один из слушателей Сократа. Предположительно, сын
Критона.
Никострат (IV в. до н.э.) - древнегреческий поэт-трагик, но­
сивший прозвище Клитемнестера.
Феодот - древнегреческий математик, действующее лицо в со-
чинениях Платона: «Феэтет», «Политика», <(Софист».
Демодок - древнегреческий поэт.
Адимант - брат Платона.
Аристон - отец Платона.
Мелет - афинский политический деятель, главный из трех обви­
нителей Сократа.
Анит - афинский политический деятель, один из трех обвините­
лей Сократа. Отображен Платоном в диалоге <(МеноН>>.
Гомер (XIl-VIII вв. до н.э.) - древнегреческий поэт, которому
приписывается авторство «Илиады», <(Одиссею> и многочисленных
гимнов.
С. 29. Алкивиад (ок. 450 - после 404 гг. до н.э.) - афинский поли­
тический деятель, полководец. Являлся другом Сократа и его учени­
ком.

С. 30. палестра - место для спортивной борьбы и физических

упражнений для юношества, гимнастическая школа.
С. 31. кифара -древнегреческий струнный щипковый музыкаль­
ный инструмент, разновидность лиры.
Музы - богини - покровительницы искусств (пения, танцев,
музыки, поэзии), наук и всей творческой деятельности.
мусические искусства - искусства, находящиеся под покровитель­

ством Муз.
С. 37. Еврипид (ок. 485-406 гг. до н.э.) - древнегреческий поэт,
автор трагедий: <(Геракю>, <(Елена», <(Медея» и др.
С. 39. Феогнид (2-я пол. VI в. до н.э.) - древнегреческий поэт,
автор «Элегий».
Менон - командир отряда греческих наемников в армии персид­
ского царя Кира.
С. 43. Тиресий - в древнегреческой мифологии слепой прорица­
тель из города Фивы.
С. 49. Гера - в древнегреческой мифологии богиня - покрови­
тельница брака.
 Феодор (? - ок. 390 г. до н.э.) - древнегреческий математик.
С. 54. Паламед - в древнегреческой мифологии сын царя
о. Эвбеи (Центральная Греция), которому приписывают изобрете­
ние букв, цифр, системы мер и весов.
С. 59. критяне - жители о. Крит (южный район Эгейского моря).
С. 60. лакедемоНRне - жители Лакедемонии - государства Спар­
ты.
С. 65. Скилак (VI в. до н.э.) - древнегреческий мореплаватель и
картограф. По поручению персидского царя Дария 1 изучал Индию
и арабские владения.
С. 67. Павсаний - имена царей Спарты, правивших в 480-467 гг. и в
408-394 гг. до н.э.
С. 70. педономия - государственный контроль за воспитанием мо­
лодежи в Спарте.
С. 72. сисситии (от греч. <(совместная трапез<i)>) - совместное вре­
мяпрепровождение граждан - мужчин, включавшее трапезу.

С. 79. Мусей - в древнегреческой мифологии поэт, славившийся

своими сочинениями, посвященными богам.
С. 80. Павсон (V-IV вв. до н.э.) - древнегреч~ский живописец,
автор многочисленных карикатур.

Полигнот (1-я пол. V в. до н.э.) - древнегреческий живописец с

о. Фасос (север Эгейского моря). Большинство сюжетов его картин
посвящено событиям Троянской войны.
С. 81. Архит (ок. 428-365 гг. до н.э.) -древнегреческий музыкант.
Считал, что высота звукового тона зависит от скорости движения
тела, издающего звук, - «погремушка Архита)).
С. 82. Персидские войны - войны между Персией и древнегречес­
кими полисами с 500 по 449 г. до н.э. Результаты войн были более
удачными для Древней Греции.
Экфантид (сер. V в. до н.э.) - древнегреческий поэт, автор коме­
дий.
С. 87. Ликург (IX-Vll вв. до н.э.) - законодатель Спарты. Создал
политические институты спартанского общества.
С. 88. Тайгет - гора в Спарте.
С. 89. хитон - в Древней Греции одежда женщин и мужчин. Су­
ществовали короткие хитоны (до колен) и длинные хитоны (до ступ­
ней).
гиматий - в Древней Греции верхняя одежда в виде плаща у
мужчин и женщин.
С. 91. Архидамид, или Архидом - имя спартанских царей. Извес­
тны Архидом 11 (476-427 гг. до н.э.) и Архидом 111 (384-360 гг. до
н.э.).
Демарат (510-491 гг. до н.э.) - царь Спарты, сторонник прове­
дения завоевательных походов на всю территорию Древней Греции.
Агид, или Агис - имя спартанских царей. Наиболее известен Агис IV
(244-241 гг. до н.э.), пытавшийся вернуть систему воспитания, пред­
лагавшуюся законами Ликурга.
элейцы - жители г. Элеи.
 Теопомп (ок. 770-720 гг. до н.э.) - царь Спарты.
С. 92. Терпандр (VII в. до н.э.) - древнегреческий поэт и певец из
Спарты. Победитель в исполнении музыкальных произведений на
Олимпиадах.
Пиндар (ок. 518 - ок. 442/438 г. до н.э.) - древнегреческий поэт,
сочинения которого связаны главным образом с каким-либо торже­
ственным событием.
С. 93. Касторов напев - происходит от имени древнегреческого
героя Кастора.
Филостефан (111 в. до н.э.) - древнегреческий автор не сохранив­
шихся трудов по истории.
Деметрий Фалерский (350-283 гг. до н.э.) - древнегреческий по­
литический деятель, философ. В 317-307 гг. был правителем Афин.
Из его трудов сохранился трактат об управлении.
С. 94. Гермипп (111 в. до н.э.) - древнегреческий писатель, соста­
вивший биографическое сочинение о <(семи мудрецах» - древнегре­
ческих мыслителях.

Ифит - в древнегреческой мифологии царь области Элиды, пред­

ложивший устанавливать перемирие в случае военного конфликта в
период проведения Олимпийских игр.
Сосибий (V в. до н.э.) - древнегреческий ученый из Спарты. Ос­
новные труды посвящены грамматике.

С. 95. Брасид (V в. до н.э.) - спартанский полководец, воевавший

с Афинами. В 424-422 гг. до н.э. одержал над ними ряд крупных побед.
С. 97. Эратосфен (ок. 276-194 гг. до н.э.) -древнегреческий уче­
ный. Заведовал Александрийской библиотекой. Основной труд <(Гео­
графия».
Хризипп, или Хрисипп (ок. 280 - ок. 208/205 гг. до н.э.) - древне­
греческий ученый, уделявший основное внимание проблемам этики.
С. 105. Мессала, Валерий Корвин (64 г. до н.э. - 13 г. н.э.) -
древнеримский политический деятель, писатель.
Гракхи, Тиберий Семпроний (162-133 гг. до н.э.) и Гай Семпроний
(153-121 гг. до н.э.) - древнеримские политические деятели.
Цезарь Аврелий, или Марк Аврелий (121-180 гг.) - древнерим­
ский император, носивший титул <(Цезарм (от лат. <щарм), фило­
соф. Автор трактата <(Наедине с собой».
Август Атий, или Цезарь Август (63 г. до н.э. - 14 г. н.э.) - древ­
неримский император, получивший почетные звания <(Верховный
жрец» и <(Отец отечества».
С. 106. «Брут» - сочинение Цицерона, посвященное Бруту Мар­
ку Юнию (85-42 гг. до н.э.), участнику заговора против императора
Гая Юлия Цезаря.
Квинт Муций Сцевола (140-82 гг. до н.э.) - древнеримский госу­
дарственный деятель, учитель Цицерона. Написал трактат по граж­
данскому праву.

Филон Академик (1 в. до н.э.) - древнегреческий философ.

Диодот Стоик - древнегреческий философ, основные сочине­
ния которого посвящены грамматике.
 С. 107. перипатетики -ученики и последователи Аристотеля, сфор­
мировавшие собственное учение. Получили название от греч. «крытая
галерея» - по месту, где обсуждали философские проблемы.
Академики - слушатели Академии Платона.
Эпикур (341-270 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, осно­
ватель философской школы «Сад Эпикура». Основные труды: «0
природе)> и <(Главные мысли)>.
Метродор (IV в. до н.э.) - древнегреческий философ, автор тру­
дов по истории г. Трои.
С. 108. Демосфен (ок. 384-322 гг. до н.э.) - древнегреческий по­
литический деятель, оратор. Прославился своими речами.
С. 110. Красс, Луций Лициний (140 - 91 гг. до н.э.) - древнерим­
ский юрист, оратор. Учитель Цицерона.
Карбон, Гай Папирий (IV в. до н.э.) - древнеримский законода­
тель. Наиболее известен его закон о запрещении обращать в рабство
за долги.
Долабелла, Гней Корнелий (1 в. до н.э.) - древнеримский госу­
дарственный деятель, полководец.
Поллион, Гай Азаний (76 г. до н.э. - 4 г. н.э.) - древнерим­
ский государственный деятель, оратор, писатель. Основал первую
публичную библиотеку в Риме.
Катон, Гай (2-я пол. 11 в.) - древнеримский юрист, автор сочи­
нения о праве.

Ватиний - древнеримский законодатель периода правления

императора Гая Юлия Цезаря.
Красс, Публий Лициний (ок. 115-53 гг. до н.э.) - древнеримский
государственный деятель, полководец.
Домиций, Луций Домиций Агенобарб (1 в. до н.э.) - древнерим­
ский государственный деятель, полководец. Воевал на стороне Се­
ната против Гая Юлия Цезаря.
 Раздел второй
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
(V-cep. XVll в.)

Часть 1. Педагогическая мысль

Западной Европы
(V-XVI вв.)
Начиная с 111 в. под влиянием серьезных изменений в области
экономических и социальных отношений, вследствие постоянных
конфликтов с сопредельными народами - «варварами» - начал
ощущаться острый кризис Римской империи, которая в это время
уже угратила свое бьuюе военное могущество, политическое и куль­
турное влияние.
Формально датой падения Римской империи считается 476 г.,
когда юный император Ромул Августул был свергнут начальником
своих же германских наемников Одоакром, и регалии римских им­
ператоров были перемещены в столицу восточной части империи -
Константинополь (Византию).
В единой Римской империи еще в IV в. выделились две части:
Западная Римская империя с центром в Риме и Восточная Римская
империя с центром в Константинополе .. После падения Западной
Восточная Римская империя, получившая позже название Визан­
тийской, просуществовала до завоевания турками Константинополя
в 1453 г. Она охватывала Балканский полуостров, Малую Азию, все
восточное Средиземноморье.
В эпоху Римской империи христианство оформилось в самостоя­
тельную монотеистическую религию, что бьmо в значительной степе­
ни связано с деятельностью таких ранних выдающихся христианских
богословов - отцов церкви, - как Амвросий Медиоланский (340-
397 rr.), Блаженный Августин (354-430 гг.), Григорий Великий (ок.
540-604 rr.), Василий Ве.лиЮIЙ (330-379 rr.), Григорий Богослов (На­
зианзин) (ок. 300-390 rr.), Иоанн Златоуст (между 344-407 rr.), Иоанн
Дамаскин (ок. 695-753 rr.) и др.
Первые три мыслителя, как и более ранние Ориген (ок. 180-253 rr.)
и Тертуллиан (ок. 160 - после 200 rr.), в ортодоксальном правосла­
вии в число отцов православной церкви не включаются. Довольно
рано начали обнаруживаться разногласия между двумя ветвями хри­
стианства - западной и восточной. Поводами были как формаль­
ный - Рим хотел быть единым центром христианства, так и содер­
жательный - расхождение в трактовках отдельных церковных дог-
Педагогическая мысль Западной Европы _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ____,;.11.;.;. 9

матов. Результатом этих противоречий явился официальный разрыв

между Западным и Восточным христианством в 1054 г. Во главе пер­
вого стал папа римский, а второго - патриарх византийский.
Так в рамках христианства выделились два направления - като­
лицизм на Западе и православие на Востоке, враждующие между
собой до настоящего времени. В XV в. от католицизма отпочковался
протестантизм, объединяющий в настоящее время много самых раз­
ных направлений.
Разделение христианства на западное и восточное существенно
отразилось как на развитии воспитания и образования, так и на языках
обучения: на Западе им стал латинский, в Византии - греческий.
После того как в IX в. византийские монахи братья Кирилл и Мефо­
дий из Солуни (ныне Салоники) бьши приглашены в Великоморав­
скую державу для введения богослужения на славянском языке, они
создали славянскую (церковно-славянскую) грамоту на основе гре­
ческого письма, которая была принята и на Руси, просуществовав
до 1708 г., когда по указу Петра 1 в светских изданиях бьша заменена
так называемым гражданским шрифтом, легшим в основу совре­
менного письменного русского языка.

На Западе христианством бьшо унаследовано римско-латинское

письмо, возникшее еще в IV в. до н.э. и ставшее основой письменно­
сти большинства европейских народов. Таким образом, письменность
у восточных славян появилась значительно позже, чем у народов

Западной Европы. То же самое можно сказать и об изобретении книго­

печатания: в Европе начало ему положил Иоганн Гутенберг в XV в.,
а на Руси - Иван Федоров в XVI в.
Все эти объективные обстоятельства привели к тому, что циви­
лизация восточных славян длительное время бьша изолирована от
западноевропейской и в своем развитии существенно отличалась от
нее.

Важную роль в развитии просвещения в Средние века у христи­

анских народов Западной и Восточной Европы играли монастыри,
которые способствовали распространению грамотности и аккумуля­
ции знаний, создавая так называемые скриптории- мастерские для
переписи рукописей. При монастырях зарождались библиотеки, шко­
лы «книжного учения>), сложилась схоластика как тип релиrиозно­
догматической учености, пользовавшийся нередко рационалистичес­
кими методами, в частности логикой.
С западноевропейскими монастырями была связана деятельность
таких вьщающихся мыслителей Средневековья, как Аврелий Авгус­
тин, Альбин Алкуин, Пьер Абеляр, Фома Аквинский и др., кото­
рые оставили значительный след в истории просвещения.
Следует отметить особую роль в развитии философии и педагоги­
ческой мысли европейского Средневековья идей неоплатонизма и
неоаристотелизма, распространению которых способствовали труды
восточных. мыслителей Ибн Сины (Авиценны), Ибн Рущда (Авер­
роэса), аль~Фараби, получившего прозвище «Второй учитель>) (пос~
ле Аристотеля) и др. К сожалению, их сочинения, содержащие пе-
дагогические идеи, в переводе на русский язык в целостном виде
отсутствуют и поэтому в данную хрестоматию включены быть не
могли.
В эпоху Средневековья в Западной Европе, опять же пре­
имущественно в монастырях, начала складываться школа в собствен­
ном смысле слова, где обучали чтению, письму, счету. Поскольку
национальные языки только еще формировались, обучение велось
на общем для религии, науки и образования латинском языке, что
серьезно затрудняло распространение грамотности и просвещения.

Положение начало меняться после выделения из католицизма

протестантизма, особенно после перевода Мартином Лютером Биб­
лии на немецкий язык. Этому примеру последовали и другие евро­
пейские народы, переводя Библию на свои языки. Все это способ­
ствовало распространению грамотности не только на латинском, но
и на родных языках.

Нужно отметить, что этот процесс шел очень медленно и ос­

ложнялся различиями в численности отдельных народов, специ­

фикой их менталитета. У славян Восточной Европы он, с одной

стороны, облегчался их языковой близостью, но, с другой, затруд­
нялся почти полным отрывом от европейской цивилизации.
Если говорить о собственно педагогической мысли эпохи Сред­
невековья и ее отражении в письменных памятниках, то в Западной
Европе можно легко обнаружить влияние Античности хотя бы в форме
продолжения жанра рассуждений, бесед, писем, наставлений на
педагогические темы, но уже с явным уклоном в сторону христиан­

ской догматики.
К концу Средних веков, в период Возрождения (Ренессанса),
резко возрос интерес к проблеме человека в самом широком смыс­
ле этого слова, что было характерно для эпохи Античности, правда,
с отражением влияния изменений в социально-экономической иду­
ховной жизни общества.
Этот отрезок истории средневековой Европы является как бы пе­
реходом к Новому времени, которое условно начинается с великих
географических открытий конца XV - сер. XVII в. и первых карди­
нальных изменений в европейской цивилизации, таких, как англий­
ская революция XVII в. На Руси этот переход несколько задержался
вследствие господства ортодоксальной православной идеологии.
К педагогическим памятникам периода Возрождения относятся
труды итальянца Пьетро Паоло Верджерио, испанца Хуана Вивеса,
оказавших значительное влияние на педагогическую мысль начала

Нового времени, описания практической деятельности итальянских

гуманистов Гуарино Гуарини, Витторино да Фельтре и др.
На грани перехода к Новому времени появились сочинения но­
вого типа - социальные утопии и художественная проза, содер­
жавшие уже совершенно иные взгЛЯды на воспитание и образование:
«Утопия» англичанина Томаса Мора (1516 г.), <(Гаргантюа и Пантаг­
рюэлм француза Франсуа Рабле (1532-1534 гг.), <(Город Солнца»
итальянца Томмазо Кампанеллы (1629 г.). При выработке собствен-
Педагогическая мысль Западной Европы _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _l_2l

ного суждения о педагогической мысли Средневековья читателю

следует иметь в виду одно важное обстоятельство: в трудах некото­
рых специалистов, исследовавших различные аспекты истории Сред­
них веков, иногда встречается выражение <(мрачные века», кото­
рое как бы подводит к негативной оценке данной исторической
эпохи. Действительно, в англоязычной литературе существует по­
нятие <(dark ages», но оно обозначает только то, что Средние века
изучены слабо, многое нам просто непонятно и воспринимается
смутно. На самом деле Средние века плавно перешли в Новое вре­
мя и сыграли огромную роль, особенно в период Возрождения, в
развитии европейской цивилизации, в том числе педагогической
мысли.
 Аврелий Августин (354-430 гг.)

Аврелий Августин, Блаженный Августин, - самый выдающийся мысли­

тель раннего христианства, один из отцов-основателей католической церк­
ви. Он прошел длительный путь развития от увлечения различными религи­
озными учениями, неоплатонизмом к ортодоксальному католицизму, став

на несколько веков одним из непререкаемых его авторитетов. Он родился в

354 г. в римской провинции Нумидия (Сев. Африка) в г. Тагасте. Отец его
был членом городского управления и до конца жизни оставался привержен­
цем римского политеизма, мать была христианкой. Августин сначала окон­
чил обычную начальную латинскую школу в родном городе, потом учился в
грамматической школе г. Мадавра и риторской школе г. Карфагена, где
изучал в традициях того времени логику, математику, астрономию, музыку.

Здесь он познакомился с возникшим в 111 в. манихейством - религиозным

учением, в основе которого лежит признание главной характеристикой бы­
rия борьбу добра и зла, света и тьмы. С 373 г. сам преподавал в школах
городов Тагаста, Карфагена, Рима, руководил придворной риторской шко­
лой в г. Медиолане (Милан). В 387 г. под влиянием епископа Амвросия
Медиоланского принял христианство, был священнослужителем, а в 395 г.
стал епископом г. Гиппона (Сев. Африка), где и умер в 430 г.
Все сохранившиеся сочинения Августина были созданы им после принятия
христианства. В них получил отражение новый взгляд на человека, его ценно­
сти. Идеальным Аврелию Августину представлялся образ человека-христиани­
на, постигшего Священное Писание, а через него Божью волю, милосердие,
крепость духа. Свой взгляд на эти качества Августин изложил в сочинениях
<сИсповедЫ>, «0 христианской науке», <сО граде Божьем», «Учитель» и др.
Обучение, по мнению Августина, должно способствовать, прежде все­
го, нравственному совершенствованию человека, а важным условием дос­

тижения этого должны стат-ь послушание и дисциплина.

 Основным критерием выбора предметов для изучения, по Августину,
является принцип их полезности для христианина. Таковыми являлись грам­
матика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия, музы­
ка, т.е. традиционные для Античности и последующего Средневековья «семь
свободных искусств». Такой порядок изучения этих предметов Августин
объяснял историей развития человеческой мысли, которую и должен был
повторить ученик, но в соответствии с христианским вероучением. Августин
разработал своеобразную методику обучения, сущность которой изложил в
трактате «Об обучении оглашаемых»: каждый человек перед принятием хри­
стианства и прохождением обряда крещения должен получить предвари­
тельную подготовку: под руководством учителя-наставника осознать зна­

ния, полученные им при рождении и вложенные в него Богом. Изучение

наук, по убеждению Августина, необходимо и для объяснения возникавших
затруднений при чтении Священного Писания.
Ниже приводится фрагмент из сочинения Августина «Исповедь», нося­
щего в значительной степени автобиографический характер. Здесь содер­
жатся сведения о времени учения Августина и его преподавательской де­
ятельности, а также его взгляды на общие проблемы воспитания и обуче­
ния. Кроме того, составители сочли целесообразным привести небольшие
отрывки из сочинения Августина <сУчитель», где рассматривается роль
наставника в широком понимании этого слова.

АВРЕЛИЙ АВГУСТИН

ИСПОВЕДЬ
(фрагменты) 1

Книга первая
Vll
<... >
11. Услыши, Господи! Горе грехам людским. И человек гово­
рит это, и Ты жалеешь его, ибо Ты создал его, но греха в нем не
создал. Кто напомнит мне о грехе младенчества моего? Никто ведь
не чист от греха перед Тобой, даже младенец, жизни которого на
земле один день. Кто мне напомнит? Какой-нибудь малютка, в кото­
ром я увижу то, чего не помню в себе?
Итак, чем же грешил я тогда? Тем, что, плача, тянулся к груди?
Если я поступлю так сейчас и, разинув рот, потянусь не то что к
груди, а к пище, подходящей моему возрасту, то меня по всей спра­
ведливости осмеют и выбранят. И тогда, следовательно, я заслужи­
вал брани, но так как я не мог понять бранившего, то было и не
принято и не разумно бранить меня. С возрастом мы искореняем и
отбрасываем такие привычки. Я не видел сведущего человека, кото-

1
Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий: Пер. с лат. М.:
Республика, 1992. С. 12-79.
рый, подчищая растение, выбрасывал бы хорошие ветви. Хорошо
ли, однако, бьшо даже для своего возраста с плачем добиваться даже
того, что дано было бы ко вреду? жестоко негодовать на людей не­
подвластных, свободных и старших, в том числе и на родителей
своих, стараться по мере сил избить людей разумных, не повиную­
щихся по первому требованию потому, что они не слушались прика­
заний, послушаться которых бьmо бы губительно? Младенцы не­
винны по своей телесной слабости, а не по душе своей. Я видел и
наблюдал ревновавшего малютку: он еще не говорил, но бледный,
с горечью смотрел на своего молочного брата. Кто не знает таких
примеров? Матери и кормилицы говорят, что они искупают это, не
знаю какими средствами. Может быть, и это невинность, при источ­
нике молока, щедро изливающемся и преизбыточном, не выносить
товарища, совершенно беспомощного, живущего одной только этой
пищей? Все эти явления кротко терпят не потому, чтобы они бьши
ничтожны или маловажны, а потому, что с годами это пройдет. И
Ты подтверждаешь это тем, что то же самое нельзя видеть спокойно
в возрасте более старшем.
12. Господи Боже мой, это Ты дал младенцу жизнь и тело, кото­
рое снабдил, как мы видим, чувствами, крепко соединил его чле­
ны, украсил его и вложил присущее всякому живому существу стрем­

ление к полноте и сохранности жизни. Ты велишь мне восхвалять

Тебя за это, <(исповедовать Тебя и воспевать имя Твое, Всевыш­
ний», ибо Ты бьш бы всемогущим и благим, если бы сделал только
это, чего не мог сделать никто, кроме Тебя; Единственный, от Ко­
торого всякая мера. Прекраснейший, Который все делаешь прекрас­
ным и все упорядочиваешь по закону Своему. Этот возраст, Госпо­
ди, о котором я не помню, что я жил, относительно которого пола­

гаюсь на других и в котором, как я догадываюсь по другим младенцам,

я как-то действовал, мне не хочется, несмотря на весьма справедли­

вые догадки мои, причислять к этой моей жизни, которой я живу в
этом мире. В том, что касается полноты моего забвения, период этот
равен тому, который я провел в материнском чреве. И если <(я зачат
в беззаконии, и во грехах питала меня мать моя во чреве», то где,
Боже мой, где, Господи, я, раб Твой, где или когда бьш невинным?
Нет, я пропускаю это время; и что мне до него, когда я не могу
отыскать никаких следов его?

Vlll
13. Разве не перешел я, подвигаясь к нынешнему времени, от
младенчества к детству? Или, вернее, оно пришло ко мне и смени­
ло младенчество. Младенчество не исчезло - куда оно ушло? и все­
таки его уже не бьшо. Я был уже не младенцем, который не может
произнести слова, а мальчиком, который говорит, был я. И я по­
мню это, а впоследствии я понял, откуда я выучился говорить. Стар­
шие не учили меня, предлагая мне слова в определенном и систе-
матическом порядке, как это было немного погодя с буквами. Я
действовал по собственному разуму, который Ты дал мне, Боже
мой. Когда я хотел воплями, различными звуками и различными
телодвижениями сообщить о своих сердечных желаниях и добиться
их выполнения, я оказывался не в силах ни получить всего, чего мне

хотелось, ни дать знать об этом всем, кому мне хотелось. Я схваты­

вал памятью, когда взрослые называли какую-нибудь вещь и по это­
му слову оборачивались к ней; я видел это и запоминал: прозвучав­
шим словом называется именно эта вещь. Что взрослые хотели ее
назвать, это бьuю видно по их жестам, по этому естественному язы­
ку всех народов, слагающемуся из выражения лица, подмигиванья,

разных телодвижений и звуков, выражающих состояние души, ко­

торая просит, получает, отбрасывает, избегает. Я постепенно стал
соображать, знаками чего являются слова, стоящие в разных пред­
ложениях на своем месте и мною часто слышимые, принудил свои

уста справляться с этими знаками и стал ими выражать свои жела­

ния. Таким образом, чтобы выражать свои желания, начал я этими

знаками общаться с теми, среди кого жил; я глубже вступил в бур­
ную жизнь человеческого общества, завися от родительских распо­
ряжений и от воли старших.

IX
14. Боже мой, Боже, какие несчастья и издевательства испытал я
тогда. Мне, мальчику, предлагалось вести себя как следует: слушать­
ся тех, кто убеждал меня искать в этом мире успеха и совершенство­
ваться в краснобайстве, которым выслуживают людской почет и об­
манчивое богатство. Меня и отдали в школу учиться грамоте. На беду
свою, я не понимал, какая в ней польза, но если был ленив к уче­
нию, то меня били; старшие одобряли этот обычай. Много людей,
живших до нас, проложили эти скорбные пути, по которым нас за­
ставляли проходить; умножены бьmи труд и печаль для сыновей Адама.
Я встретил, Господи, людей, молившихся Тебе, и от них узнал,
постигая Тебя в меру сил своих, что Ты Кто-то Большой и можешь,
даже оставаясь скрытым для наших чувств, услышать нас и помочь
нам. И я начал молиться Тебе, <(Помощь моя и Прибежище мое», и,
взывая к Тебе, одолел косноязычие свое. Маленький, но с жаром
немалым, молился я, чтобы меня не били в школе. И так как Ты не
услышал меня - что было не во вред мне, - то взрослые, включая
родителей моих, которые ни за что не хотели, чтобы со мной при­
ключалось хоть что-нибудь плохое, продолжали смеяться над этими
побоями, великим и тяжким тогдашним моим несчастьем.
15. Есть ли, Господи, человек, столь великий духом, прилепив­
шийся к Тебе такой великой любовью, есть ли, говорю я, человек,
который в благочестивой любви своей так высоко настроен, что дыба,
кошки и rому подобные мучения, об избавлении от которых повсе­
местно с великим трепетом умоляют Тебя, были бы для него нипо-
чем? (Иногда так бывает от некоторой тупости.) Мог ли бы он сме-'
яться над теми, кто жестоко трусил этого, как смеялись наши роди­
тели над мучениями, которым нас, мальчиков, подвергали наши

учителя? Я и не переставал их бояться, и не переставал просить

Тебя об избавлении от них, и продолжал грешить, меньше упраж­
няясь в письме, в чтении и в обдумывании уроков, чем это от меня
требовали. У меня, Господи, не было недостатка ни в памяти, ни в
способностях, которыми Ты пожелал в достаточной мере наделить
меня, но я любил играть, и за это меня наказывали те, кто сами
занимались, разумеется, тем же самым. Забавы взрослых называют­
ся делом, у детей они тоже дело, но взрослые за них наказывают, и
никто не жалеет ни детей, ни взрослых. Одобрит ли справедливый
судья побои, которые я терпел за то, что играл в мяч и за этой
игрой забывал учить буквы, которыми я, взрослый, играл в игру
более безобразную? Наставник, бивший меня, занимался не тем же,
чем я? Если его в каком-нибудь вопросике побеждал ученый собрат,
разве его меньше душила желчь и зависть, чем меня, когда на состя­
заниях в мяч верх надо мною брал товарищ по игре?

16. И все же я грешил, Господи Боже, все в мире сдерживающий

и все создавший; грехи же только сдерживающий. Господи Боже мой,
я грешил, нарушая наставления родителей и учителей моих. Я ведь
смог впоследствии на пользу употребить грамоту, которой я, по же­
ланию моих близких, каковы бы ни бьmи их намерения, должен
бьm овладеть. Я бьm непослушен не потому, что избрал лучшую
часть, а из любви к игре; я любил побеждать в состязаниях и гордил­
ся этими победами. Я тешил свой слух лживыми сказками, которые
только разжигали любопытство, и меня все больше и больше подзу­
живало взглянуть собственными глазами на зрелища, игры старших.
Те, кто устраивает их, имеют столь высокий сан, что почти все же­
лают его для детей своих, и в то же время охотно допускают, чтобы
их секли, если эти зрелища мешают их учению; родители хотят, что­

бы оно дало их детям возможность устраивать такие же зрелища. Взгля­

ни на это, Господи, милосердным оком и освободи нас, уже призы­
вающих Тебя; освободи и тех, кто еще не призывает Тебя; да призо­
вут Тебя, и Ты освободишь их.

XI
17. Я слышал еще мальчиком о вечной жизни, обещанной нам
через уничижение Господа нашего, нисшедшего к гордости нашей.
Я бьm ознаменован Его крестным знамением и осален Его солью по
выходе из чрева матери моей, много на Тебя уповавшей. Ты видел,
Господи, когда я был еще мальчиком, то однажды я так расхворал­
ся от внезапных схваток в животе, что бьm почти при смерти; Ты
видел, Боже мой, ибо уже тогда был Ты хранителем моим, с каким
душевным порывом и с какой верой требовал я от благочестивой
матери моей и от общей нашей матери Церкви, чтобы меня окрес­
тили во имя Христа Твоего, моего Бога и Господа. И моя мать по
плоти, с верой в Тебя бережно вынашивавшая в чистом сердце сво­
ем вечное спасение мое, в смятении торопилась омыть меня и при­

общить к Святым Твоим Таинствам, Господи Иисусе, ради отпуще­

ния грехов моих, как вдруг я выздоровел. Таким образом, очищение
мое отложили, как будто необходимо бьmо, чтобы, оставшись жить,
я еще больше вывалялся в грязи; по-видимому, грязь преступлений,
совершенных после этого омовения, вменялась в большую и более
страшную вину. Итак, я уже верил, верила моя мать и весь дом,
кроме отца, который не одолел, однако, во мне уроков материнс­
кого благочестия и не удержал от веры в Христа, в Которого сам
еще не верил. Мать постаралась, чтобы отцом моим бьm скорее Ты,
Господи, чем он, и Ты помог ей взять в этом верх над мужем, кото­
рому она, превосходя его, подчинялась, ибо и в этом подчинялась,
конечно, Тебе и Твоему повелению.
18. Господи, я хочу узнать, если Тебе угодно, с каким намерени­
ем отложено бьmо тогда мое Крещение: во благо ли отпущены мне
бьmи вожжи моим греховным склонностям? или они не бьmи отпу­
щены? Почему и до сих пор в ушах у меня со всех сторон звенит от
слова, то об одном человеке, то о другом: «Оставь его; пусть делает:
ведь он еще не крещен». Когда дело идет о телесном здоровье, мы
ведь не говорим: «Оставь, пусть его еще ранят: он еще не излечился».
Насколько лучше и скорее излечился бы я, заботясь об этом и сам,
и вместе со своими близкими, дабы сенью Твоей осенено было ду­
шевное спасение, дарованное Тобой. Бьmо бы, конечно, лучше. Ка­
кая, однако, буря искушений нависает над человеком по выходе из
детства, мать моя это знала и предпочитала, чтобы она разразилась
лучше над прахом земным, который потом преобразится, чем над
самим образом Божиим.

Xll
19. В детстве моем, которое внушало меньше опасностей, чем
юность, я не любил занятий и терпеть не мог, чтобы меня к ним
принуждали; меня тем не менее принуждали, и э:rо было хорошо
дЛЯ меня, но сам я делал нехорошо; если бы меня не заставляли, я
бы не учился. Никто ничего не делает хорошо, если это против воли,
даже если человек делает что-то хорошее. И те, кто принуждали меня,
поступали нехорошо, а хорошо это оказалось для меня по Твоей
воле, Господи. Они ведь только и думали, чтобы я приложил то,
чему меня заставляли учиться, к насыщению ненасытной жажды
нищего богатства и позорной славы. Ты же, «У Которого сочтены
волосы наши», пользовался, на пользу мою, заблуждением всех на­
стаивавших, чтобы я учился, а моим собственным - неохотой к
учению. Ты пользовался для наказания моего, которого я вполне
заслуживал, я, маленький мальчик и великий грешник. Так через
поступавших нехорошо Ты благодетельствовал мне и за мои соб­
ственные грехи справедливо воздавал мне. Ты повелел ведь - и так
и есть, - чтобы всякая неупорядоченная душа сама в себе несла
свое наказание.

Xlll
20. В чем, однако, бьша причина, что я ненавидел греческий,
которым меня пичкали с раннего детства? Это и теперь мне не вполне
понятно. Латынь я очень любил, только не то, чему учат в начальных
школах, а уроки так называемых грамматиков. Первоначальное обу­
чение чтению, письму и счету казалось мне таким же тягостным и

мучительным, как весь греческий. Откуда это, как не от греха и жи­

тейской суетности, ибо «Я бьш плотью и дыханием, скитающимся и
не возвращающимся)). Это первоначальное обучение, давшее мне в
конце концов возможность и читать написанное, и самому писать,

что вздумается, бьшо, конечно, лучше и надежнее тех уроков, на

которых меня заставляли заучивать блуждания какого-то Энея*, за­
бывая о своих собственных; плакать над умершей Дидоной*, покон­
чившей с собой от любви, - и это время, когда я не проливал,
несчастный, слез над собою самим, умирая среди этих занятий для
Тебя, Господи, Жизнь моя.
21. Что может быть жалостнее жалкого, который не жалеет себя и
оплакивает Дидону, умершую от любви к Энею, и не оплакивает
себя, умирающего потому, что нет в нем любви к Тебе, Господи,
Свет, освещающий сердце мое; Хлеб для уст души моей, Сила, оп­
лодотворяющая разум мой и лоно мысли моей. Я не любил Тебя, я
изменял Тебе, и клики одобрения звенели вокруг изменника. Друж­
ба с этим миром - измена Тебе: ее приветствуют и одобряют, чтобы
человек стыдился, если он ведет себя не так, как все. И я не плакал
об этом, а плакал о Дидоне, «угасшей, проследовавшей к последне­
му пределу)) - я, следовавший сам за последними созданиями Тво­
ими, покинувший Тебя, я, земля, идущая в землю. И я загрустил
бы, если бы мне запретили это чтение, потому что не мог бы читать
книгу, над которой грустил. И эти глупости считаются более почтен­
ным и высоким образованием, чем обучение чтению и письму.
22. Господи, да воскликнет сейчас в душе моей и да скажет мне
правда Твоя: «Это не так, это не так». Гораздо выше, конечно, про­
стая грамота. Я готов скорее позабыть о блужданиях Энея и обо всем
прочем в том же роде, чем разучиться читать и писать. Над входом в
школы грамматиков свисают полотнища, но это не знак тайны, вну­
шающей уважение; это прикрытие заблуждения. Да не поднимают
против меня крика те, кого я уже не боюсь, исповедуясь Тебе, Боже
мой, в том, чего хочет душа моя: я успокаиваюсь осуждением злых
путей своих, дабы возлюбить благие пути Твои. Да не поднимают про-
тив меня крика продавцы и покупатели литературной премудрости;
ведь если я предложу им вопрос, правду ли говорит поэт, что Эней
когда-то прибьm в Карфаген"', то менее образованные скажут, что
они не знают, а те, кто пообразованнее, определенно ответят, что
это неправда. Если же я спрошу, из каких букв состоит имя «Эней»,
то все, выучившиеся грамоте, ответят мне правильно, в соответствии
с тем уговором, по которому людям заблагорассудилось установить
смысл этих знаков. И если я спрошу, от чего у них в жизни произой­
дет больше затруднений: от того ли, что они позабудут грамоту, или
от того, что позабудут эти поэтические вымыслы, то разве не очевид­
но, как ответит человек, находящийся в здравом уме? Я грешил, сле­
довательно, мальчиком, предпочитая пустые россказни полезным
урокам, вернее сказать, ненавидя одни и любя друтие. Один да один -'-
два; два да два - четыре; мне ненавистно бьmо тянуть эту песню и
сладостно бьшо суетное зрелище: деревянный конь, полный воору­
женных, пожар Трои* и <<rень Креусы"' самой».

XIV
23. Почему же ненавидел я греческую литературу, которая полна
таких рассказов? Гомер* ведь умеет искусно сплетать такие басни; в
своей суетности он так сладостен, и тем не менее мне, мальчику, он
бьш горек. Я думаю, что таким же для греческих мальчиков оказыва­
ется и Вергилий"', если их заставляют изучать его так же, как меня
Гомера. Трудности, очевидно обычные трудности при изучении чу­
жого языка, окропили, словно желчью, всю прелесть греческих бас­
нословий. Я не знал ведь еще ни одного слова по-гречески, а на
меня налегали, чтобы я выучил его, не давая ни отдыха, ни сроку и
пугая жестокими наказаниями. Бьmо время, когда я, малюткой, не
знал ни одного слова по-латыни, но я выучился ей на слух, безо
всякого страха и мучений, от кормилиц, шутивших и игравших со
мной, среди ласковой речи, веселья и смеха. Я выучился ей без тяго­
стного и мучительного принуждения, ибо сердце мое понуждало
рожать зачатое, а родить было невозможно, не выучи я, не за урока­
ми, а в разговоре, тех слов, которыми я передавал слуху других то,
что думал. Отсюда явствует, что для изучения языка гораздо важнее
свободная любознательность, чем грозная необходимость. Течению
первой ставит плотину вторая - по законам Твоим, Господи, по
законам Твоим, управляющим и учительской линейкой, и искуше­
ниями праведников, - по законам, которыми властно определено
литься спасительной горечи, призывающей нас обратно к Тебе от
ядовитой сладости, заставившей отойти от Тебя.

xv
24. Услыши, Господи, молитву мою, да не ослабнет душа моя под
началом Твоим, да не ослабну я, свидетельствуя пред Тобою о ми-
9-6562
лосердии Твоем, похитившем меня от всех злых путей моих; стань
для меня сладостнее всех соблазнов, увлекавших меня; да возлюблю
Тебя всеми силами, прильну к руке Твоей всем сердцем своим; из­
бавь меня от всякого искушения до конца дней моих. Вот, Господи,
Ты Царь мой и Бог мой, и да служит Тебе все доброе, чему я выу­
чился мальчиком, да служит Тебе и слово мое, и писание, и чтение,
и счет. Когда я занимался суетной наукой, Ты взял меня под свое
начало и отпустил мне грех моего увлечения этой суетой. Я ведь вы­
учил и там много полезных слов, хотя им можно бьшо научиться,
занимаясь предметами и не суетными: вот верный путь, по которо­
му ДОЛЖНЫ бы ИДТИ дети.

XVI
25. Горе тебе, людской обычай, подхватывающий нас потоком
своим! Кто воспротивится тебе? Когда же ты иссохнешь? Доколе
будешь уносить сынов Евы в огромное и страшное море, которое с
трудом переплывают и взошедшие на корабль? Разве не читал я,
увлекаемый этим потоком, о Юпитере*, и гремящем и прелюбодей­
ствующем? Это невозможно одновременно, но так написано, чтобы
изобразить, как настоящее, прелюбодеяние, совершаемое под гро­
хот мнимого грома - сводника.

Кто из этих учителей в плащах трезвым ухом прислушивается к

словам человека, созданного из того же праха и воскликнувшего:

«Это выдумки Гомера: человеческие свойства он перенес на богов, -

я предпочел бы, чтобы божественные - на нас»? Правильнее, од­
нако, сказать, что вьщумки выдумками; но когда преступным лю­
дям приписывают божественное достоинство, то преступления пе­
рестают считаться преступлениями, и совершающий их кажется
подражателем не потерянных людей, а самих богов-небожителей.
26. И однако в тебя, адский поток, бросают сынов человеческих,
чтобы они учили это, притом еще за плату! Какое великое дело де­
лается, делается публично, на форуме пред лицом законов, назна­
чающих сверх платы от учеников еще плату от города! Ты ударяешь­
ся волнами о свои скалы и звенишь: <(Тут учатся словам, тут приоб­
ретают красноречие, совершенно необходимое, чтобы убеждать и
развивать свои мысли». Мы действительно не узнали бы таких слов,
как <(золотой дождь», <mоно», <(обман», <(небесный храм» и прочих
слов, там написанных, если бы Теренций не вывел молодого пове­
су, который, рассмотрев нарисованную на стене картину, берет себе
в разврате за образец Юпитера. На картине бьшо изображено, каким
образом Юпитер некогда пролил в лоно Данаи* золотой дождь и
обманул женщину. И посмотри, как он разжигает в себе похоть, как
будто поучаемый с небес:
И бог какой, великим громом храм небесный сотрясавший!
Ну как не совершить того же мне, человеку малому?
Нет, неверно, неверно, что легче заучить эти слова в силу их
мерзкого содержания; такие сJюва позволяют спокойнее совершать
эти мерзости. Я осуждаю не слова, эти отборные и драгоценные со­
суды, а то вино заблуждения, которое подносят нам в них пьяные
учителя; если бы мы его не пили, нас бы секли и не позволили
позвать в судьи трезвого человека. И однако, Боже мой, пред очами
Твоими я могу уже спокойно вспоминать об этом: я охотно этому
учился, наслаждался этим, несчастный, и поэтому меня называли
мальчиком, подающим большие надежцы.

XVll
27. Позволь мне, Господи, рассказать, на какие бредни растрачи­
вал я способности мои, дарованные Тобой. Мне предложена была
задача, не дававшая душе моей покоя: произнести речь Юноны*,
разгневанной и опечаленной тем, что она не может повернуть от
Италии царя тевкров*. Наградой бьmа похвала; наказанием - позор
и розги. Я никогда не слышал, чтобы Юнона произносила такую
речь, но нас заставляли блуждать по следам поэтических вьщумок и
в прозе сказать так, как бьmо сказано поэтом в стихах. Особенно
хвалили того, кто сумел выпукло и похоже изобразить гнев и печаль
в соответствии с достоинством вымышленного лица и одеть свои
мысли в подходящие слова. Что мне с того, Боже мой, истинная
Жизнь моя! Что мне с того, что мне за декламации мои рукоплеска­
ли больше, чем многим сверстникам и соученикам моим? Разве все
это не дым и ветер? Не бьmо разве других тем, чтобы упражнять мои
способности и мой язык? Славословия Тебе, Господи, славословия
Тебе из Писания Твоего должны бьmи служить опорой побегам сер­
дца моего! Его не схватили бы пустые безделки, как жалкую добычу
крылатой стаи. Не на один ведь лад приносится жертва ангелами­
отступниками.

XVlll
28. Удивительно ли, что меня уносило суетой и я уходил от тебя,
Господи, во внешнее? Мне ведь в качестве примера ставили людей,
приходивших в замешательство от упреков в варваризме или солециз­
ме*, допущенном ими в сообщении о своем хорошем поступке, и
гордившихся похвалами за рассказ о своих похожцениях, если он был
велеречив и украшен, составлен в словах верных и правильно согла­
сованных. Ты вИдишь это, Господи,- и молчишь, - «долготерпели­
вый, многомилостивый и справедливый». Всегда ли будешь молчать?
И сейчас вырываешь Ты из этой бездонной пропасти душу, ищущую
Тебя и жаждущую услады Твоей, человека, «чье сердце говорит Тебе:
я искал лица Твоего; лицо Твое, Господи, я буду искать». Далек от
лица Твоего бьm я, омраченный страстью. От Тебя ведь уходят и к
Тебе возвращаются не ногами и не в пространстве. Разве Твой млад­
Wий сын искал для себя лошадей, повозку или корабль? Разве он
Улетел на вИдимых крьmьях или отправился в дорогу пешком, чтобы,
живя в дальней стороне, расточить и растратить состояние, которое
Ты дал ему перед уходом? Ты дал его, нежный Отец, и бьm еще
нежнее к вернувшемуся нищему. Он жил в распутстве, то есть во мра­
ке страстей, а это и значит быть далеко от лица Твоего.
29. Посмотри, Господи, и терпеливо, как Ты и смотришь, по­
смотри, как тщательно соблюдают сыны человеческие правила, ка­
сающиеся букв и слогов, полученные ими от прежних мастеров речи,
и как пренебрегают они от Тебя полученными непреложными пра­
вилами вечного спасения. Если человек, знакомый с этими старыми
правилами относительно звуков или обучающий им, произнесет воп­
реки грамматике слово homo без придыхания в первом слоге, то
люди возмутятся больше, чем в том случае, если, вопреки запове­
дям Твоим, он, человек, будет ненавидеть человека. Ужели любой
враг может оказаться опаснее, чем сама ненависть, бушующая про­
тив этого врага? можно ли, преследуя другого, погубить его страш­
нее, чем губит вражда собственное сердце? И, конечно, знание грам­
матики живет не глубже в сердце, чем запечатленное в нем созна­
ние, что ты делаешь другому то, чего сам терпеть не пожелаешь. Как
далек Ты, обитающий на высотах в молчании, Господи, Единый,
Великий, посьmающий по неусыпному закону карающую слепоту
на недозволенные страсти! Когда человек в погоне за славой крас­
норечивого оратора перед человеком - судьей, окруженный толпой
людей, преследует в бесчеловечной ненависти врага своего, он вся­
чески остерегается обмолвки «среди людев» и вовсе не остережется
в неистовстве своем убрать человека из среды людей.

XIX
30. Вот на пороге какой жизни находился я, несчастный, и вот на
какой арене я упражнялся. Мне страшнее бьmо допустить варваризм,
чем остеречься от зависти к тем, кто его не допустил, когда допус­

тил я. Говорю Тебе об этом, Господи, и исповедую пред Тобой, за

что хвалили меня люди, одобрение которых определяло для меня
тогда пристойную жизнь. Я не видел пучины мерзостей, в которую
«бьm брошен прочь от очей Твоих>>. Как я был мерзок тогда, если
даже этим людям доставлял неудовольствие, без конца обманывая и
воспитателя, и учителей, и родителей из любви к забавам, из жела­
ния посмотреть пустое зрелище, из веселого и беспокойного обезь­
янничанья. Я воровал из родительской кладовой и со стола от об­
жорства или чтобы иметь чем заплатить мальчикам, продававшим
мне свои игрушки, хотя и для них они были такою же радостью, как
и для меня. В игре я часто обманом ловил победу, сам побежденный
пустой жаждой превосходства. Разве я не делал другим того, чего
сам испытать ни в коем случае не хотел, уличенных в чем жестоко

бранил? А если меня уличали и бранили, я свирепел, а не уступал.

И это детская невинность? Нет, Господи, нет! позволь мне ска­
зать это, Боже мой. Все это одинаково: в начале жизни - воспитате-
ли, учителя, орехи, мячики, воробьи; когда же человек стал взрос­
лым - префекты, цари, золото, поместья, рабы,- в сущности, все
это одно и то же, только линейку сменяют тяжелые наказания. Ког­
да Ты сказал, Царь наш: «Таковых есть Царство Небесное», Ты одоб­
рил смирение, символ которого - маленькая фигурка ребенка.

хх

31. И все же, Господи, совершеннейший и благой Создатель и

Правитель вселенной, благодарю Тебя, даже если бы Ты захотел,
чтобы я не вышел из детского возраста. Я был уже тогда, я жил и
чувствовал; я заботился о своей сохранности - след таинственного
единства, из которого я возник. Двюкимый внутренним чувством, я
оберегал в сохранности свои чувства: я радовался истине в Своих
ничтожных размышлениях и по поводу ничтожных предметов. Я не
хотел попадать впросак, обладал прекрасной памятью, учился вла­
деть речью, умилялся дружбе, избегал боли, презрения, невежества.
Что не заслуживает удивления и похвалы в таком существе?
И все это дары Бога моего; не сам я дал их себе; все это хорошо,
и все это - я. Благ, следовательно, Тот, Кто создал меня, и Сам Он
благо мое, и, ликуя, благодарю я Его за все блага, благодаря кото­
рым я существовал с детского возраста. Грешил же я в том, что
искал наслаждения, высоты и истины не в Нем самом, а в создани­
ях Его: в себе и в других, и таким образом впадал в страдания, смуту
и ошибки.
Благодарю Тебя, радость моя, честь моя, опора моя, Боже мой;
благодарю Тебя за дары Твои: сохрани их мне. Так сохранишь Ты
меня, и то, что Ты дал мне, увеличится и усовершится, и сам я буду
с Тобой, ибо и самую жизнь Ты даровал мне.

Книга вторая

111
5. <... > Занятия мои, впрочем, были прерваны: я вернулся из
Мадавры*, соседнего города, куда бьшо переехал для изучения ли­
тературы и ораторского искусства; копили деньги для более далекой
поездки в Карфаген, которой требовало отцовское честолюбие и не
позволяли его средства: был он в Тагасте* человеком довольно бед­
ным. Кому рассказываю я это? Не Тебе, Господи, но перед Тобою
рассказываю семье моей, семье людской, как бы ничтожно ни бьmо
число тех, кому попадется в руки эта книга. И зачем? Конечно, что­
бы я и всякий читающий подумали, «Из какой бездны приходится
взывать к Тебе». А что ближе ушей Твоих к сердцу, которое испове­
дуется Тебе и живет по вере Твоей?
6. Тянули меня к себе и те занятия, которые считались почтенны­
ми: я мечтал о форуме* с его тяжбами, где бы я блистал, а меня
осыпали бы похвалами тем больше, чем искуснее я лгал. Такова еле-
пота человеческая: слепотою своею люди хвалятся. Я был первым в
риторской школе: был полон горделивой радости и надут спесью.
Вел я себя, правда, гораздо спокойнее. Господи, Ты знаешь это, и
вообще не принимал никакого участия в «опрокидываниях», кото­
рыми занимались «совратители» (это зловещее дьявольское имя слу­
жило как бы признаком утонченности). Я жил среди них, постыдно
стьщясь, что сам не бьm таким; я бывал с ними, иногда мне бьmо
приятно с ними дружить, но поступки их всегда бьmи мне отврати­
тельны. Это бьто дерзкое преследование честных новичков, кото­
рых они сбивали с прямого пути, так себе, забавы ради, в насыще­
ние своей злобной радости. Нет деяния, больше уподобляющегося
деяниям дьявольским. Нельзя было назвать их вернее, чем «соврати­
телями)>. Сначала они были сами, конечно, совращены и развраще­
ны, соблазняемые втайне и осмеянные лживыми духами в самой
любви своей к осмеянию и лжи.

Vlll
<".>
Нарушений людской нравственности, проступков, следует
избегать, считаясь с различными требованиями этой нравственнос­
ти. Прихоть гражданина или чужестранца не смеет нарушать обще­
ственного договора, укрепленного законом или обычаем государ­
ства или народа: всякая часть, которая не согласуется с целым, бе­
зобразна. Если же Бог приказывает что-нибудь делать вопреки чьим
бы то ни бьmо нравам или установлениям, то это должно быть сде­
лано, хотя бы там никогда так не делали. Если эту заповедь забыли,
она должна быть возобновлена; если она не устаноалена, ее следует
установить. Если царю в своем царстве дозволено отдавать приказа­
ния, которых ни до него никто, ни сам он раньше не отдавал, и

повиновение ему не является действием против государства и обще­

ства - наоборот, именно неповиновение будет поступком противо­
общественным (ибо во всех людских обществах услоалено повино­
ваться своему царю), то тем более надлежит, не ведая сомнения,
подчиняться приказаниям Бога, царствующего над всем творением
Своим. Бог стоит над всем; ведь и в человеческом обществе большая
власть поставляется над меньшей, и эта последняя ей повинуется.
16. Также с преступлениями, - когда жаждут нанести вред, оби­
дев человека или причинив ему несправедливость: враг желает ото­
мстить врагу; разбойник грабит путешественника, чтобы поживить­
ся на чужой счет; страшного человека убивают, боясь от него беды;
бедняк богача из зависти; человек преуспевающий соперника из стра­
ха, что тот сравняется с ним, или от огорчения, что он уже ему
равен; из одного наслаждения чужой бедой, - примером служат
зрители на гладиаторских играх, насмешники и издеватели. Все это
побеги греха, которые пышно разрастаются от страсти первенство­
вать, видеть и наслаждаться, овладевает ли человеком одна из них,

две или все три разом. И жизнь проходит во зле, в пренебрежении

«десятиструнной псалтирью». Десятисловием Твоим в его трех и семи
заповедях, Боже вышний и сладостнейший. Но что значат проступ­
ки для Тебя, Который не может стать хуже? Какие преступления
можно совершить против Тебя, Которому нельзя повредить? Ты на­
казываешь людей за то, что они совершают по отношению к себе
самим: даже греша перед Тобою, они являются святотатцами перед
душой своей, портя и извращая природу свою, которую Ты создал
благообразною.<".>

Книга четвертая

1. В течение этих девяти лет, от девятнадцатого до двадцать восьмого

года жизни моей, я жил в заблуждении и вводил в заблуждение
других, обманывался и обманывал разными увлечениями своими:
открыто - обучением, которое зовется «свободным», втайне - тем,
что носило обманное имя религии. Там бьша гордость, здесь суеве­
рие, и всюду - пустота. Там я гнался за пустой известностью, за
рукоплесканиями в театре на стихотворных состязаниях в борьбе ради
венков из травы, там увлекался бессмысленными зрелищами и безу­
держным разгулом; тут, стремясь очиститься от этой грязи, подно­
сил так называемым святым и избранным пищу, из которой они в
собственном брюхе мастерили ангелов и богов для нашего освобож­
дения. И я бьш ревностным последователем всего этого и соответ­
ственно действовал с друзьями своими, совместно со мною и через
меня обманутыми.<".>

11
2. В эти годы я преподавал риторику и, побежденный жадностью,
продавал победоносную болтливость. Я предпочитал, Ты знаешь это,
Господи, иметь хороших учеников, в том значении слова, в котором
к ним прилагается хороший, и бесхитростно учил их хитростям не
затем, чтобы они губили невинного, но чтобы порой вызволяли ви­
новного. Боже, Ты видел издали, что я едва держался на ногах на этой
скользкой дороге, и в клубах дыма чуть мерцала честность моя, с
которой, во время учительства своего, обучал я любящих суету и
ищущих обмана, я, сам их союзник и товарищ.
В эти годы я жил с одной женщиной, но не в союзе, который зовет­
ся законным: я выследил ее в моих безрассудных любовных скитаниях.
Все-таки она бьша одна, и я сохранял верность даже этому ложу. Тут я
на собственном опыте мог убедиться, какая разница существует между
спокойным брачным союзом, заключенным только ради деторожде­
ния, и страстной любовной связью, при которой даже дитя рождается
против желания, хотя, родившись, и заставляет себя любить.
3. Вспоминаю еще, что однажды я решил выступить на состязании
драматических поэтов. Какой-то гаруспик"' поручил спросить меня,
сколько я заплачу ему за победу, и я ответил, что это мерзкое колдов­
ство мне ненавистно и отвратительно и что если бы меня ожидал
даже венец из нетленного золота, то я не позволю ради своей победы
убить муху. А он как раз и собирался убить и принести в жертву живот­
ных, рассчитывая, по-видимому, этими почестями склонить ко мне

демонов. Я отверг это зло не потому, что чтил святость Твою, Боже
сердца моего. Я не умел ведь любить Тебя; только в телесной славе
умел я представить Тебя. Душа, вздыхающая по таким выдумкам, раз­
ве «не распутничает вдали от Тебя?)), она верит лжи и «питает ветры)).
Я, конечно, не хотел, чтобы за меня приносили жертву демонам,
которым я сам приносил себя в жертву своим суеверием. И что значит
<юитать ветры)), как не питать этих духов, то есть своими заблуждени­
ями услаждать их и быть им потехой?<".>

Книга пятая

Vlll
14. <".>Рука Твоя бьша в том, что меня убедили переехать в Рйм
и лучше там преподавать то, что я преподавал в Карфагене. Я не
премину исповедать Тебе, что побудило меня к этому переезду: глу­
бина, в которой Ты скрываешься, и милосердие Твое, которое все­
гда тут с нами, достойны размышления и хвалы.
Я решил отправиться в Рим не потому, что друзья, убеждавшие
меня, .обещали мне больший заработок и более видное место, хотя и
то и другое меня тогда привлекало; главной .же и почти единственной
причиной бьши рассказы о том, что учащаяся молодежь ведет себя в
Риме спокойнее, что их сдерживает строгая и определенная дисцип­
лина, и они не смеют дерзко и беспорядочно врываться в помещ~ние
к чужому учителю: доступ к нему в школу открыт вообще только с его
разрешения. В Карфагене же, наоборот, среди учащихся царит распу­
щенность мерзкая, не знающая удержу. Они бесстьщно вламываются
в школу и, словно обезумев, нарушают порядок, заведенный учите­
лем для пользы учения. С удивительной тупостью наносят они тысячу
обид, за которые следовало бы по закону наказывать, но обычай бе­
рет их под свое покровительство. Они тем более жалки, что соверша­
ют, как нечто дозволенное, поступки, которые никогда не будут доз­
волены по вечному закону Твоему; они считают себя в полной безна­
казанности, но их наказывает слепота к собственному поведению;
они потерпят несравненно худшее, чем то, что делают. Учась, я не
хотел принадлежать к этой толпе; став учителем, вынужден бьш тер­
петь ее около себя. Поэтому мне и хотелось отправиться туда, где, по
рассказам всех осведомленных людей, ничего подобного не бьшо. На
самом же деле, это «Ты, надежда моя и часть моя на земле живых)),
побудил меня, ради спасения души моей, переменить место на земле:
в Карфагене Ты бичом меня стегал, чтобы вырвать оттуда; в Риме
приманки расставлял, чтобы привлечь туда, - действовал через лю­
дей, любивших эту жизнь смерти; здесь они творили безумства, там
сыпали пустыми обещаниями; чтобы направить шаги мои. Ты втайне
пользовался их и моею развращенностью. Те, кто нарушал мой по­
кой, были ослеплены мерзким бешенством; те, кто звал к другому,
бьmи мудры по-земному. И я, ненавидевший здесь подлинное страда­
ние, стремился туда - к мнимому счастью.< ... >

Xll
22. Я прилежно взялся за дело, ради которого я приехал: начал
преподавать в Риме риторику и сперва собрал у себя дома несколько
учеников, знакомство с которыми доставило мне и дальнейшую из­
вестность. И вот я узнаю, что в Риме бывает то, чего в Африке мне
не доводилось испытывать: здесь, действительно, юные негодяи не
ставили всего вверх дном - это я сам видел, - но мне рассказывали
о другом: <(Вдруг, чтобы не платить учителю, юноши начинают меж­
ду собой сговариваться и толпой переходят к другому. Этим наруши­
телям слова дороги деньги; справедливость у них стоит дешево». Не­
навидело таких сердце мое, хотя и не <(совершенной ненавистью».
Может быть, я больше ненавидел их за то, что мне предстояло пре­
терпеть от них, чем за вред, нанесенный другим.
Такие люди, конечно, гадки: они <mреданы разврату вдали от
Тебя»; из любви к быстротечным забавам и грязной наживе, пачка­
ющей руку, которая ее берет, в погоне за этим ускользающим ми­
ром, они презирают Тебя, Кто неизменно пребывает, зовет к Себе
обратно и прощает блудную человеческую душу, возвращающуюся
к Нему. И теперь мне ненавистны такие испорченные и развращен­
ные люди, но я и люблю их, надеюсь исправить: пусть предпочтут
деньгам науку, которой их учат, а ей Тебя, Господи, Истину, пре­
избыток надежного блага и чистого мира. Тогда же я скорее не хотел
иметь дело с ними, злыми передо мною, чем хотел, чтобы они ста­
ли добрыми перед Тобой.

Xlll
23. Поэтому, когда из Медиолана• прислали к префекту• Рима с
просьбой найти для их города учителя риторики и разрешить ему
проезд на казенных лошадях, то я стал искать этого места с помо­
щью тех же самых манихеев*, пьяных тщеславием, чтобы избавить­
ся от них, от которых я и уезжал, о чем ни сам я, ни они не подо­
зревали. Было предложено произнести речь: Симмах•, бывший тогда
префектом, одобрил ее и отправил меня.
Я приехал в Медиолан к епископу Амвросию•, к одному из луч-·
ших людей, известных по всему миру, благочестивому служителю
Твоему, чьи проповеди неустанно подавали народу Твоему <(тук пше­
ницы Твоей, радовали маслом, опьяняли трезвым вином». Ты при­
вел меня к нему без моего ведома, чтобы он привел меня к Тебе с
Моего ведома.
 Этот Божий человек отечески принял меня и приветствовал мое
переселение по-епископски. Я сразу полюбил его, сначала, правда,
не как учителя истины, найти которую в твоей Церкви я отчаялся,
но как человека ко мне благожелательного. Я прилежно слушал его
беседы с народом не с той целью, с какой бы следовало, а как бы
присматриваясь, соответствует ли его красноречие своей славе, пре­
увеличено ли оно похвалами или недооценено; я с величайшим вни­
манием ловил его слова и беззаботно пренебрегал их содержанием.
Я наслаждался прелестью его речи, более ученой, правда, но менее
яркой и привлекательной по форме, чем речь Фавста*. По содержа­
нию их нельзя было и сравнивать: один заблудился в манихейской
лжи; другой спасительно учил спасению. Но «далеко спасение от
грешников>>, каким я бьш тогда, и, однако, исподволь и сам того не
зная, приближался я к нему.

XIV
24. Хотя я и не старался изучить то, о чем он говорил, а хотел
только послушать, как он говорит (эта пустая забота о словах оста­
лась у меня и тогда, когда я отчаялся, что человеку может быть
открыта дорога к Тебе), но в душу мою разом со словами, которые
я принимал радушно, входили и мысли, к которым я бьm равноду­
шен. Я не мог отделить одни от других. И когда я открывал сердце
свое тому, что было сказано красно, то тут же входило в него и то,
что бьшо сказано истинного - входило, правда, постепенно. Преж­
де всего мне начало казаться, что эти мысли можно защищать, и я

перестал думать, что только по бесстыдству можно выступать за пра­

вославную веру, отстаивать которую против манихейских нападок,
по моим прежним понятиям, бьшо невозможно. Особенно подей­
ствовало на меня неоднократное разрешение загадочных мест Вет­
хого Завета; их буквальное понимание меня убивало. Услышав объяс­
нение многих текстов из этих книг в духовном смысле, я стал уко­

рять себя за то отчаяние, в которое пришел когда-то, уверовав, что

тем, кто презирает и осмеивает Закон и Пророков, противостоять
вообще нельзя. Я не думал, однако, что мне следует держаться цер­
ковного пути: у православной веры есть ведь свои ученые защитни­
ки, которые подробно и разумно опровергнут то, чего я держался,
раз защищающиеся стороны равны по силе. Православная вера не
казалась мне побежденной, но еще не предстала победительницей.
25. Тогда же я приложил все силы к тому, чтобы попытаться как­
либо с помощью верных доказательств изобличить манихей­
скую ложь. Если бы я мог представить себе духовную субстанцию, то,
конечно, все их построения развалились бы, и я отбросил бы их прочь,
но я не мог. Я стал, однако, по тщательном рассмотрении и сравне­
нии, приходить к заключению, что большинство философов гораздо
вернее думали о самом мире и обо всей природе, доступной нашим
телесным чувствам. Итак, по примеру академиков* (как их толкуют),
во всем сомневаясь и ни к чему не пристав, я решил все же покинугь
манихеев: я не считал возможным в этот период своих сомнений оста­
ваться в секте, которой я уже предпочел некоторых философов; этим
философам, однако, я отказался доверить лечение своей расслаблен­
ной души, потому что они не знали спасительного имени Христова! И
я решил оставаться катехуменом в Православной Церкви, завещанной
мне родителями, пока не засветится передо мной что-то определен­
ное, к чему я и направлю nугь. <".>

Книга шестая

IV
5. Так как я не знал, каким образом возник этот образ Твой, то
мне надлежало стучаться и предлагать вопросы, как об этом следует
думать, а не дерзко утверждать, будто вот так именно и думают.
Забота о том, чтобы ухватиться за что-то достоверное, грызла меня
тем жесточе, чем больше стьщился я, что меня так долго дурачили и
обманывали обещанием достоверного знания, и я болтал с детским
воодушевлением и недомыслием, объявляя достоверным столько
недостоверного! Только позднее мне выяснилась эта ложь. Достовер­
ным, однако, бьmо для меня то, что все это недостоверно, а мною
раньше принималось за достоверное, когда я слепо накидывался на

Православную Церковь Твою и обвинял ее: учит ли она истине, я

еще не знал, но уже видел, что она учит не тому, за что я осыпал ее
тяжкими обвинениями. Таким образом, приведен бьm я к смуще­
нию и к обращению: я радовался, Господи, что Единая Церковь,
Тело Единого Сына Твоего, в которой мне, младенцу, наречено
было имя Христово, не забавляется детской игрой и по здравому
учению своему не запихивает Тебя, Творца вселенной, в простран­
ство пусть огромное, но ограниченное отовсюду очертаниями чело­
веческого тела.
6. Я радовался также, что мне предлагалось читать книги Ветхого
Завета другими глазами, чем раньше: книги эти ведь казались мне
нелепыми, и я изобличал мнимые мысли святых Твоих, мысливших
на самом деле вовсе не так. Я с удовольствием слушал, как Амвро­
сий часто повторял в своих проповедях к народу, усердно рекомен­
дуя, как правило: <(буква убивает, а дух животворит». Когда, снимая
таинственный покров, он объяснял в духовном смысле те места, ко­
торые, будучи поняты буквально, казались мне проповедью извра­
щенности, то в его словах ничто не оскорбляло меня, хотя мне еще
было неизвестно, справедливы ли эти слова. Я удерживал сердце свое
от согласия с чем бы то ни бьшо, боясь свалиться в бездну, и это
висение в воздухе меня вконец убивало. Я хотел быть уверен в том,
чего я не видел, так же, как был уверен, что семь да три десять. Я не
был настолько безумен, чтобы считать и это утверждение недоступ­
ным для понимания, но я хотел постичь остальное так же, как сло­
жение, будь это нечто телесное, но удаленное от моих внешних чувств,
или духовное, которое я не умел представить себе иначе, как в теле­
сной оболочке. Излечиться я мог бы верою, которая как-то направила
бы мой прояснившийся умственный взор к истине Твоей, всегда пре­
бывающей и ни в чем не терпящей ущерба. Как бывает, однако, с
человеком, который, попав на плохого врача, боится довериться и
хорошему, так было и с моей больной душой; она не могла излечить­
ся ничем, кроме веры, и отказывалась от лечения, чтобы не поверить
в ложь; она сопротивлялась руке Твоей, а Ты приготовил лекарство
веры, излил его на все болезни мира и сообщил ему великую дей­
ственность.

v
7. С этого времени, однако, я стал предпочитать православное уче­
ние, поняв, что в его повелении верить в то, чего не докажешь (мо­
жет быть, доказательстщJ и существует, но, пожалуй, не для всякого,
а может, его вовсе и нет), больше скромности и подлинной правды,
чем в издевательстве над доверчивыми людьми, которым заносчиво

обещают знание, а потом приказывают верить множеству нелепей­

ших басен, доказать которые невозможно. А затем, Господи, Ты по­
степенно умирил сердце мое, касаясь его столь кроткой и жалостли­
вой рукой. Я стал соображать, как бесчисленны ямения, в подлин­
ность которых я верю, но которые я не видел и при которых не

присутствовал: множество исторических событий, множество горо­

дов и стран, которых я не видел; множество случаев, когда я верил

друзьям, врачам, разным людям, - без этого доверия мы вообще не

могли бы действовать и жить. Наконец, я бьm непоколебимо уверен в
том, от каких родителей я происхожу: я не мог бы этого знать, не
поверь я другим на слово. Ты убедил меня, что обвинять надо не тех,
кто верит Книгам Твоим, которые Ты облек таюtм значением для
всех почти народов, а тех, кто им не верит, и что не следует слушать
людей, которые могут сказать: «Откуда ты знаешь, что эти Книги
бьmи преподаны человеческому роду Духом Божиим, истинным и
исполненным правды?» Как раз в это самое и нужно быЛо мне цели­
ком поверить, потому что никакая едкость коварных вопросов, рас­
сеянных по многим читанным мною философским сочинениям, ав­
торы которых спорили между собой, не могла исторгнуть у меня,
хотя на время, веры в Твое существование и в то, что Ты управляешь
человеческими делами: я не знал только, чrо Ты есть.
8. Вера моя была иногда крепче, иногда слабее, но всегда верил я
и в то, что Ты есть, и в то, что Ты заботишься о нас, хотя и не знал,
что следует думать о субстанции Твоей, и не знал, какой путь ведет
или приводит к Тебе. Не имея ясного разума, бессильные найти ис­
тину, мы нуждаемся в авторитете Священного Писания; я стал ве­
рить, что Ты не придал бы этому Писанию такого повсеместного
исключительного значения, если бы не желал, чтобы с его помо­
щью приходили к вере в Тебя и с его помощью искали Тебя. Услы-
шав правдоподобные объяснения многих мест в этих книгах, я по­
нял, что под нелепостью, так часто меня в них оскорблявшей, кро­
ется глубокий и таинственный смысл. Писание начало казаться мне
тем более достойным уважения и благоговейной веры, что оно всем
было открыто и в то же время хранило достоинство своей тайны для
ума более глубокого; по своему общедоступному словарю и совсем
простому языку оно бьmо Книгой для всех и заставляло напряженно
думать тех, кто не легкомыслен сердцем; оно раскрывало объятия
всем и через узкие ходы препровождало к Тебе немногих, - их,
впрочем, гораздо больше, чем бьmо бы, не вознеси Писание на
такую высоту свой авторитет, не прими оно такие толпы людей в
свое святое смиренное лоно.
Я думал об этом - и Ты бьm со мной; я вздыхал - и Ты слышал
меня; меня кидало по волнам - и Ты руководил мною; я шел ши­
рокой мирской дорогой, но Ты не покидал меня. <... >

XI
18. Я больше всего удивлялся, с тоской припоминая, как много
времени прошло с моих девятнадцати лет, когда я впервые загорел­

ся любовью к мудрости. Я предполагал, найдя ее, оставить все пус­

тые желания, тщетные надежды и лживые увлечения. И вот мне уже
шел тридцатый год, а я оставался увязшим в той же грязи, жадно
стремясь наслаждаться настоящим, которое ускользало и рассеива­

ло меня. Я говорил: «Завтра я найду ее, вот она воочию предстанет

передо мной, я удержу ее: вот придет Фавст и все объяснит». О,
великие академики! О том, как жить, ничего нельзя узнать верного!
Давай, однако, поищем прилежнее и не будем отчаиваться. Вот уже
то, что казалось в церковных книгах нелепым, вовсе не нелепо; это
можно понимать иначе и правильно. Утвержусь на той ступени, куда
ребенком поставили меня родители, пока не найду явной истины.
Но где искать ее? Когда искать? Некогда Амвросию; некогда читать
мне. Где искать самые книги? Откуда и когда доставать? У кого брать?
Нет, надо все-таки распределить часы, выбрать время для спасения
души. Великая надежда уже появилась у меня: православная вера не
учит так, как я думал и в чем ее попусту обвинял: люди, сведущие в
ней, считают нечестием верить, что Бог ограничен очертанием че­
ловеческого тела. И я сомневаюсь постучать, чтобы открьmось и ос­
тальное. Утренние часы заняты у меня учениками, а что делаю я в
остальные? Почему не заняться этими вопросами? Но когда же хо­
дить мне на поклон к влиятельным друзьям, в чьей поддержке я
НуЖДаюсь? Когда приготовлять то, что покупают ученики? Когда
отдыхать самому, отходя душой от напряженных забот?
19. Прочь все; оставим эти пустяки; обратимся только к поискам
Истины. Жизнь жалка; смертный час неизвестен. Если он подкрадет­
ся внезапно, как уйду я отсюда? где выучу то, чем пренебрег здесь?
и не придется ли мне нести наказание за это пренебрежение? А что,
если смерть уберет все тревожные мысли и покончит со всем? надо и
это исследовать. Нет, не будет так. Не зря, не попусту по всему миру
разлилась христианская вера во всей силе своего высокого авторите­
та. Никогда не было бы совершено для нас с Божественного изволе­
ния так много столь великого, если бы со смертью тела исчезала и
душа. Что же медлим, оставив мирские надеЖды, целиком обратить­
ся на поиски Бога и блаженной жизни?
ПодоЖди: и этот мир сладостен, в нем немало своей прелести,
нелегко оборвать тягу к нему, а стьщно ведь будет опять к нему вер­
нуться. Много ли еще мне надо, чтобы достичь почетного звания!
А чего здесь больше желать? У меня немало влиятельных друзей;
если и не очень нажимать и не хотеть большего, то хоть должность
правителя провинции я могу получить. Следует мне найти жену хоть
с небольшими средствами, чтобы не увеличивать своих расходов. Вот
и предел моих желаний. Много великих и достойных подражания
мужей вместе с женами предавались изучению мудрости.< ... >

ОБ УЧИТЕЛЕ
(фрагменты) 1

Глава 1
С какою цеnию говорит человек?

<... >Августин. Что, по твоему мнению, имеем мы в виду,

когда говорим?
Аде од ат. Судя по тому, что мне теперь предстоит, или - учить,
или - учиться.

А в густ ин. С первым я согласен, ибо ясно, что, когда говорим,

мы имеем в виду учить; но учиться - каким образом?
Адеодат. А как же бы иначе, думал ты, как не посредством
спрашивания?
А в густ ин. Даже и в этом случае, мне кажется, мы имеем целию
не что иное, как учить. Ибо с какою, скажи, иною целию спрашива­
ешь ты, как не с тою, чтобы вразумить того, кого спрашиваешь?
Адеодат. Ты говоришь правду.
А в густ ин. Итак, ты видишь теперь, что, когда говорим, мы не
имеем в виду ничего другого, как учить.

Аде од ат. Не вполне: ибо, если говорить значит не что иное, как
произносить слова, то, думаю, то же самое мы делаем и в том слу­

чае, когда поем. А поем мы часто одни когда около нас не бывает
никого, кто учился бы: в таком случае, думаю, мы не имеем в виду
учить чему-либо.
А в густ и н. По моему мнению, есть некоторый род учения чрез
припоминание, - род весьма важный, с которым мы познакомим-

1
Рабинович В.Л. Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух. М.:
Книга, 1991. С. 267-277.
ся самым делом из настоящей беседы. Но если ты не согласен ни с
тем, что мы сами учимся, когда воспоминаем, ни с тем, что учим
того, кто припоминает, я тебе не прекословлю и утверждаю, что
есть два повода, по которым мы говорим: с одной стороны, чтобы
учить, с другой - чтобы припоминать другим то, или самим себе;
то же делаем мы и когда поем: не так ли и по твоему мнению?
Адеодат. Не совсем: ибо весьма редко случается, что я пою не
ради припоминания, а только ради удовольствия.

А в густ ин. Вюку, что у тебя на уме. Но разве ты не понимаешь,

что то, что в пении доставляет тебе удовольствие, есть некоторого
рода модуляция звука, и что, поелику слова могут быть и прибавле­
ны к ней и отняты от нее, иное значит говорить и иное петь. В самом
деле, поют на флейте и цитре, поют птицы и сами мы издаем иног­
да нечто музыкальное без слов, каковой звук пением назвать мож­
но, но говорением нельзя; но, быть может, ты имеешь возразить
что-нибудь?
Аде од ат. Решительно ничего.
Августин. Итак, не думается ли тебе, что, когда говорим, мы
имеем в виду не что иное, как учить и припоминать?
Адеодат. Думалось бы, если бы меня не смущало то обстоятель­
ство, что и когда молимся, мы тоже говорим; однако думать, что Бог
через нас чему-либо учится или что-либо припоминает, не пристойно.
А в густ и н. Тебе, полагаю, небезызвестно, что молиться в за­
творенной клеtи (Мф., VI, 6), под которою разумеются тайники
нашего духа, нам заповедано потому именно, что Бог не нуждается
в наших словах, которые бы учили Его или напоминали Ему - дос­
тавлять нам то, чего мы желаем, ибо кто говорит, тот членораздель­
ными звуками проявляет свою волю вовне: Бога же должно и ис­
кать, и умолять в самых сокровенных тайниках разумной души, ко­
торая называется внутренним человеком, поелику Ему угодно было
наименовать ее своим храмом. Разве ты не читал у апостола: не весте
ли, як9 храм Божий есть и Дух Божий живет в вас (1 Кор., 111, 16),
и что Христос обитает во внутреннем человеке (Еф., 111, 16, 17)? Не
останавливал ли ты также внимания на словах пророка: глаголете в
сердцах ваших и на ложах ваших умилитеся. Пожрите жертву правды
и уповайте на Господа (Псал., IV, 5, 6)? Где, по твоему мнению,
приносится жертва правды, как не в храме ума, в тайниках сердца?
А где надлежит приносить жертву, там должно и молиться. Посему,
когда мы молимся, нет нужды в том, чтобы мы говорили, т.е. в
словах, внешним образом произносимых, за исключением разве тех
случаев, когда эти слова, как у священников, служат выражением
мысли, дабы не Бог, а люди слышали оные и, возбуждая в себе чрез
припоминание некоторое с ними согласие, возлагали свое упование
на Бога. Но, может быть, ты думаешь иначе?
Аде од ат. Я совершенно согласен с тобою.
Августин. Значит, тебя не смущает то обстоятельство, что вы­
сочайший Учитель, когда учил своих учеников молиться, научил их
и некоторым словам (Мф., VI, 9), причем Он сделал, по-видимо-
му, не что иное, как научил их, какие слова должно произносить во
время молитвы?
Аде од ат. Это меня не смущает нисколько; ибо Он научил их не
словам, а самым предметам посредством слов, которые бы напоми­
нали им, кому и о чем должны молиться они, когда молятся, как

сказано, в тайниках духа.

А в густ ин. Ты рассуждаешь правильно. Полагаю, ты понимаешь
также (пускай это и оспаривает кто-нибудь), что, хотя мы и не про­
износим ни одного звука, тем не менее, представляя в уме самые

слова, говорим внутренне, в душе; равным образом и когда говорим,

мы делаем не что иное, как припоминаем, когда память, в которой
хранятся слова, перебирая их, приводит на ум те самые предметы,
знаками которых эти слова служат.

Аде од ат. Понимаю и соглашаюсь с этим.

Глава XI
Мы учимся не посредством спов,
внешним образом звучащих,
а от внутренним образом учащей истины
Значение слов не простирается далее этого. Они, если приписать
им даже самое большее, только убеждают нас исследовать предме­
ты, но не доставляют познания о них. Учит меня чему-либо тот, кто
представляет или глазам, или другому какому-либо телесному чув­
ству, или же самому уму то, что я хочу познать. При посредстве же
слов мы учимся только словам, даже только звуку, треску слов; ибо,
если то, что не есть знак, не может быть словом, то я, хотя и слышу
слово, не знаю, однако ж, что оно - слово, пока не узнаю, что оно
значит. Следовательно, познание слов приобретается после того уже,
как познаются предметы; по одному же слуху не научаемся даже и

словам. Ибо мы не изучаем тех слов, которые знаем; а если мы их не

знаем, не можем сказать, что мы их изучили, если не усвоили себе
их значения; значение же усвояется не тем, что мы слышим издава­
емые звуки, а познанием предметов обозначаемых. Мнение весьма
верное и говорится весьма правильно, что, когда произносятся сло­

ва, мы или знаем, что они значат, или не знаем; если знаем, то мы
скорее припоминаем, чем учимся; если же не знаем, то и не припо­
минаем, а побуждаемся, пожалуй, к исканию этого значения. < ... >
О всем, постижимом для нас, мы спрашиваем не у того говоря­
щего человека, который внешним образом произносит звуки, а у
самой, внутренне присущей нашему уму, истины, побуждаемые к
тому, пожалуй, словами. Сей, у кого мы спрашиваем и кто нас учит,
есть обитающий во внутреннем человеке Христос (Еф., 111, 16, 17),
то есть непреложная Божия сила и вечная премудрость; хотя к ней
обращается с вопросами и всякая разумная душа, она открывается,
однако же, каждому из нас лишь настолько, насколько он в состо­
янии принять то, смотря по своей худой или доброй воле.< ... >
 Глава Xll
Истина - Христос учит
внутренним образом
Если же относительно цветов мы обращаемся за сведениями к
свету, а относительно остального, ощущаемого нашим телом, - к

стихиям этого мира, к тем же телам, которые ощущаем, и к самим

чувствам, которыми, как истолкователями, наш ум пользуется для

познания этих предметов; относительно же всех предметов умствен­
ных - к внутренней истине. На что можно было бы указать еще,
откуда бы видно было, будто мы научаемся словами чему-нибудь,
кроме самого, поражающего наш слух, звука? Все, что познаем,
мы познаем или телесным чувством, или умом. Первое называется
чувственным, последнее - умственным, или, говоря языком на­
ших писателей, первое - телесным, последнее - духовным. Когда
нас спрашивают о первого рода предметах, мы даем ответ, когда у

нас - налицо то, что мы ощущаем, как тогда, например, когда

мы смотрим на только что родившуюся луну, у нас спрашивают,

какова луна или где она. В этом случае спрашивающий нас, если
сам не видит предмета, верит словам, а часто и не верит; но ни в

каком случае не учится, если только не видит и сам того, о чем

говорят ему; а если видит, то учится уже не посредством звучащих

слов, а посредством самих предметов и чувств. Ибо для видящего

слова звучат так же, как звучали бы они и для невидящего. Но если
нас спрашивают не о том, что мы ощущаем перед собою, а о том,
что ощущали когда-то, - в таком случае мы говорим уже не о

самих предметах, а об образах, отпечатлевшихся и сохраняющихся

в памяти: каким образом в этом случае мы выдаем за истинное то,
что сами считаем за ложное, я решительно не знаю, - разве толь­
ко утверждаем, что мы этого не видим и не ощущаем, но видели и
ощущали. Таким образом, сохраняющиеся в нашей памяти образы
предметов, раньше подлежавших нашему ощущению, представля­
ют нам собою некоторого рода документы, созерцая мысленно ко­
торые мы не лжем, коль скоро говорим по чистой совести; но они -
документы для нас только, ибо, если слушающий нас сам ощущал
и находился при том, о чем говорим мы ему, он не учится тому на
основании моих слов, а припоминает, воспроизводя сам про себя
образы; если же оно его ощущению не подлежало, то кто не пой­
мет, что он в этом случае скорее верит словам, чем учится?
Когда же речь идет о предмете, который мы созерцаем умом, то
есть рассудком и разумом, то хотя мы говорим о том, что созерца­
ем, как присущее, во внутреннем свете истины - свете, коим про­
свещается и услаждается так называемый внутренний человек; од­
нако и в этом случае слушающий нас, если он и сам видит этот
Предмет, сокровенным и простым оком познает, о чем я говорю
ему, посредством собственного созерцания, а не посредством моих
10-6562
слов. Таким образом, и его, созерцающего истину, я не учу, когда
говорю истину; ибо он учится не от моих слов, а самими вещами,
ясными для него по внутреннему откровению Божию; следователь­
но, будучи спрошен об этом, может отвечать и сам. А что может быть
нелепее мнения, будто своею речью я научу того, который, прежде
чем я стану говорить, может сказать то же самое, если его спросят?
Ибо и то, что спрашиваемый, как случается часто, сперва отрицает
что-нибудь, а потом рядом вопросов вынужден бывает это признать,
то происходит от слабости умственного взора спрашиваемого, кото­
рый не в состоянии разом обнять в том свете целого предмета; поче­
му его и заставляют делать это по частям, когда спрашивают об этих
самых частях, из коих слагается то целое, которого он не в состоя­
нии бьm обнять своим взором за один раз. Если к этому он приво­
дится словами спрашивающего, то слова не учат его, а применяют к

исследованию такие приемы, посредством которых спрашиваемый

способен научиться внутренне. Так, если бы я спросил тебя о том
самом, о чем мы рассуждаем теперь с тобою, именно - неужели
при помощи слов нельзя научиться ничему, будучи не в состоянии
на первых порах обнять этого предмета в целом, ты нашел бы это
нелепым. - Тогда, чтобы силы твои оказались способными слушать
внутренне оного учителя, я должен был бы спрашивать тебя и ска­
зал бы: откуда ты научился тому, что признаешь в моих словах ис­
тинным, в чем уверен и о чем утверждаешь, что знаешь то? Допус­
тим, ты ответил бы, что этому научил тебя я. Тогда я прибавил бы:
ну а если бы я сказал тебе, что видел летающего человека, слова
мои убедят ли тебя так, как если бы ты услышал, что умные люди
лучше глупых? Ты, конечно, отверг бы это и отвечал, что первому
не веришь, а если бы и поверил, то не знаешь этого: последнее же
знаешь несомненнейшим образом.< ... >
- Уже из одного этого ты должен, конечно, понять, что моими
словами ты не мог научиться ни первому, чего ты, когда я утверж­

дал, не знал, ни последнему, что знал очень хорошо; потому что и

после того, как я спросил тебя порознь о том и другом, ты поклял­

ся бы, что первое тебе неизвестно, а последнее ты знаешь. После
этого ты признаешь и все то, что ты отрицал в целом, так как

частности, из которых оно слагается, и, на твой взгляд, будут не­

сомненными и ясными, именно: слушающий нас или не знает,
истинно ли то, что мы говорим; или знает, что оно ложно; или,
наконец, знает, что оно истинно. В первом из этих трех случаев он
или верит, или раздумывает, или сомневается относительно наших

слов; во втором - противится им или отвергает их; в третьем -

подтверждает их, следовательно, не учится ни в том, ни в другом,
ни в третьем случае. Поскольку и тот, кто и после наших слов не
знает предмета, и тот, кто знает, что услышал от нас ложное, и,

наконец, тот, кто, будучи спрошен, сам мог бы ответить то же

самое, что сказано нами, - все они, очевидно, при помощи моих
слов не научились ничему.
 Глава Xlll
Посредством слов не открывается
даже и дуwа говорящего

< ... >На долю слов не остается даже и того, чтобы ими обнаружива­
лась по крайней мере душа говорящего, так как остается неизвестным,
знает ли она то, что говорит. < ... > Я нисколько не спорю, что слова
людей правдивых направлены и некоторым образом обязывают к тому,
чтобы душа говорящего вынаруживалась; при общем согласии они до­
стигли бы этой цели, если бы не дозволялось говорить лrунам. Хотя мы
часто испытывали и на себе, и на других, что слова произносятся не о
тех предметах, о которых мы думаем. Это, по моему мнению, может
случаться двояко: или когда из уст наших выливается речь, заученная

на память и часто вертящаяся на языке, - вьшивается в то время,

когда мы думаем о другом, что случается с нами часто во время пения

гимна; или же когда одни слова срываются с языка вместо других,

против нашей воли, по ошибке языка, ибо и в этом случае слышатся

знаЮf не тех предметов, которые мы имеем в виду.< ... >
Но вот я допускаю и соглашаюсь, что, когда слова воспринима­
ются слухом человека, которому они известны, ему может быть из­
вестно и то, что думает говорящий о. предметах, обозначаемых эти­
ми словами: узнает ли он в силу этого и то, чего мы теперь доиски­

ваемся, именно - истину ли он сказал?

Глава XIV
Христос учит внутренно, а человек
напоминает внешним образом словами

<."> О пользе слов вообще, которая, если хорошенько рассмот­

реть ее, не мала, мы порассудим, если Бог поможет, в другое время.
Теперь же я старался убедить тебя, что мы не должны приписывать
словам значения больше, чем сколько следует, дабы мы не верили
только, но и понимали, насколько истинно сказано в божественном
писании, чтобы мы не называли на земле учителем никого, посколь­
ку один есть Учитель всех на небесах (Мф., XXIII, 8-10). А что та­
кое - на небесах этому научит нас Сам Он, Который и через людей
напоминает нам внешним образом, знаками, дабы, обращаясь к Нему,
мы научались внутренне. Любить и знать Его составляет блаженную
жизнь, о которой все кричат, что ищут ее, но не многие могут радо­
ваться, что нашли ее действительно. Но я желал бы, чтобы ты сказал
мне теперь, как ты думаешь о всей этой моей речи? Если то, что
мною сказано, ты признаешь истинным, и, будучи опрошен о каж­
дой мысли в отдельности, скажешь, что знаешь это, то ты знаешь
теперь, кто научил тебя тому; во всяком случае - не я, на чьи вопро­
сы ты все отвечал. Если же не признаешь, то не научим тебя ни я, ни
10•
Он; я - потому, что и вообще не могу учить; Он - потому, что ты
еще не в состоянии учиться.

Аде од ат. Из твоих слов я узнал, что слова только располагают

человека учиться и что редко бывает, чтобы в словах ясно была вид­
на мысль говорящего: а истинно ли говорит тот или другой, этому
научает меня единственно Тот, Который, как Он убеждает меня в
том, живет во мне внутренне, хотя говорит и внешним образом.
При Его же помощи я буду любить тем пламеннее, чем долее буду
учиться. Твоему же красноречию, которым ты отличаешься посто­
янно, я благодарен особенно за то, что оно предусмотрело и раз­
решило все возражения, какие я готов был представить: тобою не
пропущено ничего, что наводило на меня сомнение, на что и тот

таинственный голос не давал мне такого ответа, в каком уверяли

меня твои слова.< ... >
 Алкуин (ок. 735-804 гг.)

Алкуин (латинизированное написание AIЬiпus) Флакк Альбин был од­

ним из крупнейших западно-христианских мыслителей раннего Средневе­
ковья, отличавшийся широтой интересов и оказавший весьма значитель­
ное влияние на развитие философии, богословия и школьного дела в Сред­
ние века. Он родился около 735 г. в Нортумберленде (Англия) в знатной
англо-саксонской семье и получил образование в школе <(семи свободных
искусств•> г. Йорка, пользовавшейся в то время большой популярностью.
После окончания школы он работал в ней учителем, а с 767 г. стал ее
руководителем. В эти же годы он получил духовный сан диакона.
В 801 г. во время поездки к Папе римскому по поручению архиепископа
Йоркского Алкуин встретился в г. Парма с императором франков Карлом
Великим, который пригласил его возглавить дело просвещения в своем го­
сударстве, что и произошло в 802 г., когда Алкуин с четырьмя своими уче­
никами создал при дворе Карла Великого придворную школу, а также орга­
низовал своего рода научный кружок для членов королевской семьи и выс­
шей знати, члены которого читали и обсуждали богословскую литературу,
сочинения античных авторов. Интересно, что члены этого кружка даже име­
ли свои прозвища, заимствованные из Античности. Сам Карл Великий име­
новался Давидом, а Алкуин - Флакком, в честь римского деятеля 1 в. н.э.
Поэтому в ряде изданий к имени Алкуин добавляют латинизированное Аль­
бин и прозвище Флакк. Алкуин стал постоянным советником Карла Велико­
го по делам церкви и образования. Одновременно, с 793 г. он был аббатом
Мщ"!_астыря Св. Мартина в Туре (Франция), где организовал школу по образ­
цу 1'1оркской, с которой он долгое время не прерывал связей.
С именем Алкуина принято связывать разработку в скриптории этого
Монастыря нового типа средневекового письма - <(каролингского минус­
кула•>, - характерного упрощенным написанием и использованием одних
только строчных букв. В Турском монастыре Алкуин оставался до своей
смерти в 804 г.
Алкуину принадлежит большое число сочинений - богословских, аги­
ографических, педагогических. Из последних следует выделить его посо­
бия, связанные с изучением «тривиума», первой части «семи свободных
искусств» - грамматики, риторики, диалектики. Эти учебные пособия,
предназначенные преимущественно для светского образования, были из­
ложены в диалогической форме, которая использовалась и ранее, но у
Алкуина приобрела ярко выраженный догматический оттенок. Изучение
всех «семи свободных искусств» полностью, т.е. включая сюда и «квадри­
виум» - арифметику, геометрию, астрономию и музыку, Алкуин рассмат­
ривал как последовательный путь к вершине знания - богословию, кото­
рое являлось уже профессиональным занятием духовных лиц.
Поскольку большинство педагогических сочинений Алкуина носило учебный
характер, его следует считать скорее не теоретиком, а практиком, оказавшим

большое влияние на характер школьного образования в эпоху Средних веков.

Многочисленные труды АлкуИна, в том числе педагогические, неод­
нократно переиздавались и частично переводились на национальные язы­

ки на Западе, но в России они малоизвестны в силу противоречий между

западным и восточным христианством.

Ниже приводятся переводы фрагментов некоторых произведений Ал­

куина, заимствованные из различных отечественных источников, зачастую

недоступных массовому читателю-педагогу.

АЛКУИН

ПОСЛАНИЕ К КОРОЛЮ 1

Стихи героические

Пусть прочитает меня, кrо мысль хочет древних постигнуrъ:

Тот, кто меня поймет, грубость отбросит навек.
Я не хочу, чтобы был мой читатель лживым и чванным -
Преданной, скромной души я возлюбил глубину.
Пусть же любитель наук не брезгует этим богатством,
Кое привозит ему с родины дальней пловец.
Пусть прочитает меня, кто древних язык изучает:
Кто не за мною идет, хочет без правил болтать.

Надпись на помещении
для переписывания книг

Пусть в этой келье сидят переписчики Божьего слова

И сочинений святых достопочтенных отцов;

1
Памятники средневековой латинской литературы/ Отв. ред. М.Е. Грабарь­
Пассек и М.Л. Гаспаров. М.: Наука, 1970. С. 258-268.
 Пусть берегутся они предерзко вносить добавленья,
Дерзкой небрежностью пусть не погрешает рука.
Верную рукопись пусть поищут себе поприлежней,
Где по неложной тропе шло неизменно перо.
Точкою иль запятой пусть смысл пояснят без ошибки,
Знак препинанья любой ставят на месте своем,
Чтобы чтецу не пришлось сбиваться иль смолкнуть нежданно,
Братье читая честной или толпе прихожан.
Нет благородней труда, чем работать над книгой святою,
Лучше книги писать, чем растить виноградные лозы:
Трудится ради души первый, для чрева- второй.
Мудрости древней и новой учителем сведущим станет,
Кто сочиненья прочтет достопочтенных отцов.

СЛОВОПРЕНИЕ ВЫСОКОРОДНЕЙШЕГО ЮНОШИ

ПИПИНА* С АЛЬБИНОМ СХОЛАСТИКОМ*

1. Пи пи н. Что такое буква? -Алкуи н. Страж истории.

2. Пи пи н. Что такое слово? - Ал к у ин. Изменник души.
3. Пи пи н. Кто рождает слово? - Ал к у ин. Язык.
4. Пи пи н. Что такое язык? - Ал к у ин. Бич воздуха.
5. Пи пи н. Что такое воздух? - Ал к у ин. Хранитель жизни.
6. Пипин. Что такое жизнь? -Алкуин. Счастливым радость,
несчастным горе, ожиданье смерти.
7. П и пи н. Что такое смерть? - Ал к у и н. Неизбежный исход,
неизвестный путь, живущих рыдание, завещаний исполнение, хищ­
ник человеков.

8. П и пи н. Что такое человек? - Ал к у и н. Раб смерти, мимоИду­

щий путник, гость в своем доме.
9. Пи пи н. На что похож человек? -Ал ку ин. На плод.
1О. П и п и н. Как помещен человек? - Ал к у и н. Как лампада на
ветру.

11. Пи пи н. Как он окружен? -Ал к у ин. Шестью стенами.

12. Пипин. Какими? -Алкуин. Сверху, снизу, спереди, сзади,
справа и слева.
13. Пи пи н. Сколько у него спутников? - Ал к у ин. Четыре.
14. Пи пи н. Какие? -Ал ку ин. Жар, холод, сухость, влажность.
15. Пи пи н. Сколько с ним происходит перемен? - Ал к у ин.
Шесть.
16. Пи пи н. Какие именно? -Ал ку ин. Голод и насыщение, по-
кой и труд, бодрствование и сон. .
17. Пи пи н. Что такое сон? -Ал ку ин. Образ смерти.
18. Пи пи н. Что составляет свободу человека? - Ал к у ин. Невин-
1-юсть.
19. Пи пи н. Что такое голова? -Ал ку ин. Вершина тела.
20. Пи пи н. Что такое тело? - Ал к у ин. Жилище души.
21. Пи пи н. Что такое волосы? -Ал ку ин. Одежда головы.
 22. Пи пи н. Что такое борода? -Алкуи н. Различие полов и по­
чет зрелого возраста.

23. Пи пи н. Что такое мозг? - Ал к у ин. Хранитель памяти.

24. Пи пи н. Что такое глаза? - Ал к у ин. Вожди тела, сосуды
света, истолкователи души.

25. Пи пи н. Что такое ноздри? - Ал ку ин. Проводники запаха.

26. Пи пи н. Что такое уши? - Ал к у ин. Собиратели звуков.
27. Пи пи н. Что такое лоб? -Ал ку ин. Образ души.
28. Пи пи н. Что такое рот? - Ал к у ин. Питатель тела.
29. Пипин. Чтотакоезубы?-Алкуин. Жерновакусания. <... >
47. Пи пи н. Что такое небо? - Ал ку ин. Вращающаяся сфера,
неизмеримый свод.
48. Пи пи н. Что такое свет? - Ал к у ин. Лик всех вещей.
49. Пи пи н. Что такое день? - Алкуин. Возбуждение к труду.
50. Пи пи н. Что такое солнце? -Ал ку ин. Светоч мира, краса
небес, счастие природы, честь дня, распределитель часов.
51. Пи пи н. Что такое луна? - Ал к у ин. Око ночи, подательница
росы, вещунья непогоды.

52. Пи пи н. Что такое звезды? - Ал к у ин. Роспись свода, води­

тели мореходов, краса ночи.

53. Пи пи н. Что такое дождь? -Алкуин. Зачатие земли, зарож­

дение плодов.

54. П ипин. Что такое туман? - Алкуин. Ночь среди дня, тя­
жесть для глаз.

55. Пи пи н. Что такое ветер? - Ал к у ин. Движение воздуха, вол­

нение воды, осушение земли.
56. Пипин. Что такое земля? -Алкуин. Мать рождающихся,
кормилица живущих, келья жизни, пожирательница всего.<".>
59. П ипин. Что такое вода? -Ал ку ин. Подпора жизни, омове-
ние нечистот. <... >
64. Пи пи н. Что такое зима? - Ал к у ин. Изгнанница лета.
65. Пи пи н. Что такое весна? - Ал к у ин. Живописец земли.
66. Пи пи н. Что такое лето? - Ал к у ин. Облачение земли, спе-
лость плодов.

67. Пи пи н. Что такое осень? -Ал ку ин. Житница года.

68. Пи пи н. Что такое год? - Ал к у ин. Колесница мира.
69. Пи пи н. Кто ее везет? -Ал ку ин. Ночь и день, холод и жар.
70. Пи пи н. Кто ее возницы? - Ал к у ин. Солнце и луна.
71. Пи пи н. Сколько у них дворцов? -Ал ку ин. Двенадцать.
72. Пи пи н. Кто в них распоряжается? - Ал к у ин. Овен, Телец,
Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог,
Водолей, Рыбы.
73. Пи пи н. Сколько дней живет год в каждом из дворцов? -
Ал к у и н. Солнце 30 дней и 1О с половиною часов, а луна двумя
днями и восемью часами меньше.
74. Пи пи н. Учитель! я боюсь пускаться в море. - Алкуин. Кто же
тебя заставляет? - Пипин. Любопытство. - Алкуин. Если tы боишься, я
сЯду с тобой и последую, куда бы ты ни направился. - П и пи н. Если
бы я знал, что такое корабль, я бы устроил такой для тебя, чтобы
ты отправился со мною. - Ал к у и н. Корабль есть странствующий
дом, повсеместная гостиница, гость без следа, сосед берегов.
75. Пи пи н. Что такое берег? -Ал ку ин. Стена земли.
76. Пи пи н. Что такое трава? - Ал к у ин. Одежда земли.
77. Пи пи н. Что такое коренья? -Ал ку ин. Друзья лекарей, сла-
ва поваров.
78. Пи пи н. Что делает горькое сладким? -Ал ку ин. Голод.
79. Пи пи н. Что не утоляет человека? - Ал к у ин. Прибыль.
80. Пи пи н. Что такое сон наяву? - Ал к у ин. Надежда.
81. П и п и н. Что такое надежда? - Ал к у и н. Освежение от труда,
сомнительное достояние.
82. Пи пи н. Что такое дружба? -Ал ку ин. Равенство душ.
83. П ипи н. Что такое вера? -Ал ку ин. Уверенность в том, чего
не понимаешь и что считаешь чудесным.
84. П ипи н. Что такое чудесное? -Ал ку ин. Я видел, например,
человека на ногах, прогуливающегося мертвеца, который никогда
не существовал. - Пи пи н. Как это возможно, объясни мне! - Ал -
к у и н. Это отражение в воде. - П и пи н. Почему же я сам не понял
того, что столько раз видел? - Ал ку ин. Так как ты добронравен и
одарен природным умом, то я тебе предложу несколько примеров
чудесного: постарайся их сам разгадать. - П и пи н. Хорошо; но если
я скажу не так, как следует, поправь меня. - Ал к у ин. Изволь!
85. Один незнакомец говорил со мною без языка и голоса; его
никогда не бьmо и не будет; я его никогда не слыхал и не знал. -
Пипин. Быть может, учитель, это бьm тяжелый сон? -Алкуин.
Именно так, сын мой.
86. Послушай еще: я видел, как мертвое родило живое, и дыхание
живого истребило мертвое. - П и пи н. От трения дерева рождается
огонь, пожирающий дерево. - Ал к у и н. Так.
87. Я слышал мертвых, много болтающих. - Пи пи н. Это бывает,
когда они высоко подвешены. - Ал к у и н. Так.
88. Я видел огонь, который не гаснет в воде. - Пи пи н. Думаю,
что ты говоришь об извести. - Ал к у ин. Ты верно думаешь.
89. Я видел мертвого, который сидит на живом, и от смеха мерт­
вого умер живой. - Пи пи н. Это знают наши повара. - Ал к у ин. Да;
но положи палец на уста, чтобы дети не услышали, что это такое.
90. Был я на охоте с другими, и что мы поймали, того домой не
принесли, а чего не поймали, то принесли. - Пи пи н. Непристой­
ная это бьmа охота. - Ал к у ин. Так.
91. Я видел, как некто был раньше рожден, чем зачат. -
Пи пи н. - И не только видел, но и ел? - Ал ку ин. Да, и ел.
92. Кто есть и не есть, имеет имя и отвечает на голос? - П и п и н.
Спроси лесные заросли.
93. Ал к у ин. Видел я, как житель бежал вместе с домом, и дом
щумел, а житель безмолвствовал. - П и п и н. Дай мне невод, и я
отвечу тебе.
 94. Ал к у ин. Кого нельзя видеть, не закрыв глаза?
П и пи н. Храпящий тебе покажет.
95. Ал к у ин. Я видел, как некто держал в руках восемь, уронил
семь, а осталось шесть. - П и пи н. Это знают школьники.
96. Ал к у ин. У кого можно отнять голову, и он только поднимет­
ся выше? - Пи пи н. Иди к постели, там найдешь его.
97. Ал к у ин. Бьmо трое: первый ни разу не рождался и единожды
умер, второй единожды родился и ни разу не умер, третий единож­
ды родился и дважды умер. - Пи пи н. Первый созвучен земле, вто­
рой - Богу моему, 1ретий - нищему.< ... >
98. Ал к у ин. Видел я, как женщина летела с железным носом,
деревянным телом и пернатым хвостом, неся за собою смерть. -
П и пи н. Это спутница воина.
99. Ал к у ин. Что такое воин? - Пи пи н. Стена государства, страх
для неприятеля, служба, полная славы.
100. Ал ку ин. Что вместе и существует и не существует? - Пи­
п ин. Ничто. - Ал к у ин. Как это может быть? - Пи пи н. По имени
существует, а на деле нет.

101. Ал ку ин. Какой вестник бывает нем? - Пи пи н. Тот, кото­

рого я держу в руке. - Ал к у ин. Что же ты держишь в руке? -
Пи пи н. Твое письмо. - Ал к у ин. Читай же его благополучно, сын
мой.

РАЗГОВОР ОБ ИСТИННОЙ ФИЛОСОФИИ 1

>
< ... Учен и к. О, премудрый наставник, мы слышали от тебя,
что философия есть наставница всякой добродетели и она одна, между
всеми временными богатствами, никогда не оставляла в бедности
своего обладателя. Мы сознаемся, ты возбудил нас такими речами к
достижению такого высшего благополучия; мы желаем теперь знать,
в чем состоит ее сущность и по какой лестнице можно подняться до
нее. Наш возраст еще нежен, и если ты нам не подашь руки, мы не
взойдем одни. Мы понимаем, что душа наша помещена в сердце,
как глаза в голове. Но глаза могут различать ясно предметы только
при помощи солнца или какого-нибудь другого света. Всякий знает,
что без света мы и с глазами оставались бы в темноте. Точно так же
и мудрость бывает доступна нашей душе, когда кто-нибудь ее про­
светит.
Уч и тел ь. Вы сделали, мои дети, хорошее сравнение души с
глазами. Но Тот, <(кто просвещает всякого человека, грядущего в
мир» (Иоанн 1:9), просветит и ваши умы для восприятия филосо­
фии, которая никогда, как вы сказали, не оставляла своего облада­
теля нищим.
Уч е ни к. Знаем, наставник, знаем наверное, что просить надоб­
но у Того, кто подает щедро и никому не препятствует. Но нас нуж-

1
Стасюлевич М.М. История Средних веков. З-е изд. Т. 2. СПб., 1906. С. 72-74,
84-88.
но наставить и вести под руку, пока не разовьется в нас сила. Конеч­
но, кремень имеет в себе огонь, выскакивающий при ударе, как и
уму человека прирожден свет науки; но пока на него не посыплются

удары сведущего человека, искра будет так же скрываться, как она

скрывается в кремне.
Уч и тел ь. Мне легко будет показать вам путь к мудрости, когда
вы полюбите ее для Бога, ради душевной чистоты, ради познания
истины и ради ее самой, а не ради человеческой славы, временных
наград и лживых обольщений богатствами. Чем кто более любит по­
следнее, тем он далее блуждает от света науки: так, пьяный не мо­
жет переступить порога своего дома. <... >
Уч е н и к. Веди же нас, гони и приведи божественными путями
разума на вершину совершенства; хотя и неровным шагом, но мы

последуем за тобою.
Уч и тел ь. О, человек, разумная тварь, бессмертная лучшею своею
частью, образ своего Творца, скажи, зачем ты теряешь свои богат­
ства и стараешься приобрести чужие? К чему ты ищешь внизу и не
смотришь выше?
Учен и к. Но что свое и что чужое?
Уч и тел ь. Чужое - что ищется вне, как, например, накопление
богатств; свое - что внутри, украшение себя мудростью. К чему же,
о смертные, вы ищите вне, когда имеете то, что ищете, внутри.

Учен и к. Мы ищем счастья.

Уч и тел ь. Хорошо делаете, если ищете постоянного, а не прехо­
дящего. Посмотрите, какою горечью окроплено земное счастье; ни­
кому оно не достается в целости, никому оно не остается верным,

потому что в этой жизни нет ничего неизменяемого. Что прекраснее

света? Но и он затмевается наступившим мраком. Что прелестнее
летом цветов? Но и они погибают от зимнего холода. Что отраднее
здоровья тела? Но кто пользуется им постоянно? Что приятнее по­
койного мира? Но взрывы печальных распрей и его нарушают.
Учен и к. Мы никогда не сомневались в том, что все это так и
бывает, как ты сказал. Но, скажи, почему это так?
Уч и тел ь. Чтобы из великого вы познали малое.
Учен и к. Каким образом?
Уч и тел ь. Если небо и земля, которыми все любуются и пользу­
ются, представляют постоянные перемены, то тем более должно
представляться преходящим пользование чем-нибудь отдельным. И
к чему любить то, что не может оставаться с нами. К чему слава,
почести, богатства? Вы читали о богатствах Креза*, славе Александ­
ра*, величии Помпея*? А что из всего этого может помочь осужден­
ным на погибель? <... >Гораздо лучше украшать себя внутри, чем
извне, и просвещать бессмертную душу.
Учен и к. Какие же могут быть украшения души?
Уч и тел ь. Прежде всего мудрость, и к ее-то приобретению я убеж­
даю вас стремиться.
Учен и к. Откуда же мы знаем, что мудрость вечна? И если все ис­
численное тобою преходяще, то почему же и наука не может пройти?
 Уч и тел ь. Думаете ли вы, что душа бессмертна?
Уч е ни к. Не только думаем, но и наверное знаем.
Уч и тел ь. А мудрость украшает душу?
Учен и к. Без сомнения.
Учитель. Следовательно, они обе бессмертны, и душа, и муд­
рость. Вот богатства часто оставляют человека, и почести уменьша­
ются; разве вы этого не видали?
Учен и к. Мы видим, что даже и могушество государств не вечно.
Уч и тел ь. Что же значат богатства без мудрости?
Учен и к. То же, что и тело без души, как сказал Соломон: «Что
приносят глупому его богатства, когда он не может купить на них
ума?»
Уч и тел ь. Не мудрость ли возвышает смиренного, и нищего под­
нимает из ничтожества, чтобы посадить его с царями, и поддержи­
вает престол славы?
Уч е н и к. Все это так, но она широка, и трудно ее приобретение.
Уч и тел ь. Но какой воин увенчивается без битвы? Какой земле­
делец без труда добывает хлеб? Разве не знаете старой пословицы:
корень учения горек, но плоды его сладки. < ... >
Учен и к. Но покажи же нам первые ступени мудрости, чтобы
Божиею и твоею помощью мы могли после перейти от низших к
высшим.
Уч и тел ь. Мы читаем у Соломона, устами которого говорила
сама мудрость: «Мудрость построила себе дом и вырубила для него
семь столбов». Хотя собственно это выражение относится к боже­
ственной премудрости, которая построила себе в девственной утро­
бе дом, т.е. тело, и подкрепила его семью дарами Духа святого; это и
есть церковь, прославленная теми дарами; но и книжная мудрость
(sapientia liberalium literarum) точно так же утверждается на семи
столбах, и не иначе можно довести до совершенства свое познание,
как поднявшись на те столбы или, лучше сказать, ступени.< ... >
Уч е н и к. Веди же нас и изведи когда-нибудь из норы невеже­
ства, чтобы мы могли воссесть на ветви мудрости, данной тебе Бо­
гом. Оттуда мы увидим свет правды, покажи же нам, как ты часто то
обещал, семь ступеней науки.
Уч и тел ь. Тех ступеней, о которых вы спрашиваете, семь, и о,
если бы для переступления их вы обнаружили такую же жажду, ка­
кую теперь показываете для того, чтобы взглянуть на них; - вот
они: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия,
музыка и астрология. Над ними потрудились все философы, ими
они просветились, превзошли славою царей и восхваляются на веч­
ные времена; этими же науками святые наставники и защитники
нашей католической веры одерживали верх над всеми ересиархами
во время публичных диспутов с ними. Пусть по ним пройдется и
ваша молодость, о любезные дети, пока более зрелый возраст и но­
вые душевные силы не дозволят вам приступить к вершине всего -
Священному Писанию. Вооружившись таким образом, вы выступите
после неодолимыми защитниками и утвердителями истин веры.
 ЭНХИРИДИОН, ИЛИ О ГРАММАТИКЕ
<... >
Бьmи в школе наставника Альбина два ученика, один франк*,
другой сакс*, еще недавно вступившие в густые дебри грамматики;
потому они и решились изучать на память некоторые из ее правил
посредством вопросов и ответов.
И сначала франк обратился к саксу: Ну, сакс, отвечай на мой
вопрос, так как ты старше меня летами: мне четырнадцать, а тебе,
я полагаю, пятнадцать лет. - На это отвечал сакс: Изволь, но с
условием, если ты спросишь свысока или зайдешь в философию,
то я обращусь к наставнику. - Учитель заметил: Я одобряю, дети,
ваше намерение и охотно помогу вам. Но прежде скажите, с чего,
вы полагаете, должна начаться ваша беседа?
Учен и к и. С чего же, господин наставник, как не с буквы?
Уч и тел ь. Это бьmо бы верно, если бы вы не упомянули перед
тем о философии. Беседу должно начать с исследования о звуке, ради
которого изобретены буквы; а еще прежде того должно задать вопрос:
каким способом вообще должна быть ведена эта беседа (disputatio)?
Учен и к и. Это уже ты, наставник, объясни нам, пожалуйста, сам:
признаемся, мы вовсе не знаем, в каком порядке должно вести беседу.
Уч и тел ь. Каждый разговор и беседа (collocutio disputatioque)
должны состоять из трех отделов по тем трем сторонам, которые
представляются в предметах: 1) о вещи (геs); 2) о ее смысле
(intellectus) и 3) о ее названии (voces). Вещь есть то, что мы воспри­
нимаем разумом души; смысл - то значение, которое мы придаем
вещам; название - чем мы обозначаем постигнутую вещь; для на­
звания вещей, как я сказал, были изобретены буквы.
Учен и к и. Так как ты объяснил нам порядок беседы, то, пожа­
луйста, объясни и различные формы названия вещей.
Уч и тел ь. Есть четыре рода произнесения названий: ar-ticulata,
inarticulata, literata, illiterata. Articulata называются те, которые в со­
единении друг с другом представляют смысл; например, Arma
virumque cano etc. Inarticulata, которые не представляют никакого
смысла, как, например-, crepitus mugitus. Literata, - которые могут
быть написаны; illiterata - которых нельзя написать.
Учен и к и. Откуда происходит слово vox, название?
Уч и тел ь. От глагола vocare, называть. Вот все, о чем вы спра­
шивали. Теперь, дети, начинайте с буквы, litera.
Фр ан к. Скажи мне прежде, сакс, откуда происходит слово litera,
буква? -
С а к с. Я думаю, что litera есть сокращенная форма от legitera (leg +
+ itera) и означает то, что буква служит для читающих (legentibus)
путем (iter).
Фр ан к. Дай определение буквы.
С а к с. Буква есть малейшая часть произнесенного звука.
Учен и к и. Нет ли, наставник, другого определения буквы?
Уч и тел ь. Есть, но в том же смысле: буквы есть неделимое, по­
тому что речь состоит из частей, части из слогов, и слоги подразде­
ляются на буквы, но букву разделить нельзя.
 Учен и к и. Отчего буквы называются элементами?
Уч и тел ь. Потому что, как элементы в своем соединении со­
ставляют тело, так поглощенные вместе буквы образуют звук.
Фр ан к. Представь мне, товарищ, разделение букв.
С а к с. Буквы бывают гласные и согласные, и согласные подраз­
деляются на полугласные и немые.

Фр ан к. На чем основывается такое разделение?

С а к с. Гласные произносятся отдельно и сами по себе составля­
ют слог; согласные же не могут быть ни выговорены, ни составить
слова.

Учен и к и. Нет ли, наставник, другого основания такого разде­

ления?
Уч и тел ь. Есть: гласные составляют душу, а согласные - тело;
душа приводит в движение и себя, и тело; тело же неподвижно и
бездушно. Таковы бывают согласные без гласных: они могут быть
написаны сами по себе, но не могут быть без гласных выговорены и
не имеют смысла. <... >
Фр ан к. Какое различие между полугласными и немыми?
С а к с. Насколько полугласные уступают гласным, настолько они
превосходят немые буквы: полугласные начинаются гласною бук­
вою и возвращаются к ней, потому они благозвучны и потому гораз­
до чаще выражения оканчиваются полугласными, а не немыми. Не­
мые же выходят от себя и кончаются гласною, почему они и не
благозвучны.
Фр ан к. Я помню, на основании Доната, в каждой букве надобно
обращать внимание: 1) на ее название (nomen), 2) фигуру (figuram)
и 3) свойство (potestatem). О названиях и фигурах не будем говорить;
скажи мне о свойстве и начни с гласных.
С а к с. У латинян гласных пять, потому что шестая гласная У за­
имствована для греческих слов, как и согласная Z. <... >
Фр ан к. Не имеют ли некоторые из согласных особого свойства?
С а к с. Имеют, потому что у каждой есть свое свойство, название
и фигура; некоторые же из них, плавные, совсем теряют свойство
согласных; даже изменяют в прозе ударение.
Фр ан к. Какие именно?
С а кс. L, R, М, N. Даже и
S имеет особое свойство. Несть знак
придыхания. Х и Z - двойные буквы. Впрочем, я полагаю, что рас­
суждение обо всем этом принадлежит тонкостям метрики, которой
мы еще не обучались, а потому не спрашивай меня об этом; перей­
дем лучше к вопросу о слогах. <... >

ПИСЬМО К КАРЛУ ВЕЛИКОМУ

(796 r.)
Благочестивейшему государю, превосходнейшему и всякой поче­
сти достойнейшему королю Давиду* - Флакк Альбин желает ис­
тинного блаженства и вечного спасения во Христе.
 Сладость нашего святого благоволения напаяет жажду моей гру­
ди ежечасно и даже ежеминутно: образ ваш, на который я обрrкно­
венно взирал с такою любовью, приятно шевелит мускулы моей
памяти, и ваше имя, ваш взгляд хранятся в моем сердце как залог
неизмеримых богатств! Велико было мое наслаждение услышать о
вашей радости, по поводу приятнейшего счастья; и я, как вы знае­
те, отправил к вам с поздравлением вестника (puerulum), одного из
клиентов моего ничтожества; по той же причине я воздал хвалу и
благодарение за здравие вашего высочества (Vestrae SuЫimitatis)
Господу нашему Иисусу Христу. И не я один, последний и ничтож­
ный раб (servulus) нашего Спасителя, должен сорадоваться преуси­
янию и превознесению вашей светлейшей власти; но и вся Святая
церковь, в единодушной благодати, должна будет воздать хвалу все­
могущему Господу Богу, который, в своем милосердии, послал нам
столь благочестивого, мудрого и разумного правителя и защитника,
в эти последние времена мира и при тех опасностях, которые угро­

жают христианскому народу: ты исправляешь злых, поддерживаешь

справедливых, превозносишь святое, распространяешь с радостью

имя всевышнего Господа Бога по всем концам мира и зажигаешь

свет католической веры в последних пределах вселенной. Вот, о слад­
чайший Давид, твоя слава, твоя хвала и награда на день страшного
суда и на вечное сожительство со святыми: ты заботливо старался
исправить народ, вверенный Богом вашему высочеству, и вывести
на свет истинной веры те души, которые оставались долгое время
ослепленными во мраке невежества. Никогда не пропадала за Богом
награда за добрую волю и добрые усилия: чем, кто больше трудится,
сообразно с божьей волей, тем более будет награжден в царстве не­
бесном. Время здешней жизни быстро бежит, убегает и не возвраща­
ется никогда; но неизрекаемое милосердие Божие позаботилось о
роде человеческом и определило ему трудиться кратковременно, а
награждаться вечно. Потому время земной жизни для нас драгоцен­
но: не потеряем по небрежности той вечной награды, которой мы
можем достигнуть кратковременною добродетельною жизнью. Не воз­
любим чего-нибудь преходящего на земле так, как можно будет только
на небе любить то вечное блаженство: кто желает достигнуть его
там, должен здесь заслужить все добрыми делами. Всякому без раз­
личия открыты врата царства небесного; но войдет в них тол~ко тот,
кто станет пред ними с многочисленными ·плодами добрых дел.
Я же, Флакк, сообразно нашей воле и вашим убеждениям, тру­
жусь теперь, под кровом Св. Мартина*, над тем, чтобы одних услаж­
дать медом священного писания, других упаять чистым, старым ви­
ном древней науки: одних я начинаю питать яблоками грамматичес­
ких тонкостей, а некоторых стараюсь просветить наукою о звездах, с
вершины какого-нибудь высокого здания. Трудясь много над многим
дЛя того, чтобы воспитать многих на пользу Св. Божией церкви для
Украшения вашей императорской власти (imperialis regni vestri), я
забочусь, да не будет тщетна милость ко мне всемогущего Бога, и
Щедрость вашего благодушия да не будет бесплодна. Но мне, вашему
ничтожному рабу, недостает обстоятельных учебных руководств
(exquisitiores eruditionis scholasticae libelli),
которые я имел в отече­
стве, по доброму и благочестивому старанию моего наставника, а
некоторые приобрел своим собственным потом. Говорю же о том
вашему высочеству в надежде, не будет ли угодно вам при вашем
стремлении ко всякой мудрости, чтобы я послал некоторых из своих
учеников привезти нам оттуда самое необходимое и пересадить та­
ким образом цветы Британии во Францию: пусть сады растут не в
одной стране Йорка (in Euborica), пусть и в окрестностях Тура (in
Turonica) разведется рай с плодами яблонь, пусть зефир колышет
сады реки Лоары, и потекут ароматы, и вновь повторится, что ска­
зано в Песни Песней, откуда я и заимствовал свое сравнение: «Пусть
придет мой возлюбленный в свой сад и вкусит плоды своих яблонь)).
И скажет он своим ученикам: «Ешьте, друзья мои, пейте и упивай­
тесь, дорогие. Я сплю, но сердце мое бодрствует)) (11, 11, У, 1, 2).
Или вот еще воззвание пророка Исайи, побуждающее к изучению
мудрости: «Все страждущие приходите к источнику: и вы, которые
не имеете серебра, торопитесь, берите и ешьте: приходите, берите,
без серебра и без промена, молоко и вино)) (Ис. LV, 1).
Вашим благородным стремлениям не безызвестно, как на каж­
дой странице священного писания мы убеждаемся к изучению муд­
рости: ничто не ведет так к блаженной жизни, ничто не бывает при­
ятнее для упражнения, ничто не действует сильнее против порока,
ничто не может быть достохвальнее, как бы ни бьmо велико досто­
инство человека; а по изречениям философов, ничто так не необхо­
димо для управления народом, для устроения жизни по правилам

нравственности, как именно мудрость, порядок и наука. Вот пото­

му-то и мудрейший Соломон воздает всему этому хвалу, говоря:
«Мудрость лучше всех драгоценностей, и ничто желаемое не может
сравниться с нею. Она превозносит смиренных и превознесенных
украшает. Ею цари правят, и законодатели утверждают правду. Ею
князья властвуют, и сильные творят суд; блаженны, которые сохра­
няют пути ее и ежедневно стоят на страже у ее ворот)) (Притч. Vlll,
11 и след.). Я всегда убеждал, государь король, юношей, находящих­
ся при дворе вашего величества, всеми силами изучать начала такой
мудрости, и ежедневными трудами усваивать их себе, потому что
мудрость оказывает услуги и цветущему возрасту, делает его достой­
ным достижения почтенной седины, и мудростью же можно достиг­
нуть вечного блаженства. Я же не устану сеять семена мудрости, по­
средством своего умишка (ingenioli), между вашими слугами, и в
этой стране, помня известную мысль: «На утре посевай семя твое, и
вечером, да не остановится рука твоя; ибо не знаешь, что лучше
взойдет: то или это. А если оба взойдут, тем лучше)) (Экклез. XI, 6).
На утро моей жизни, в цветущую эпоху возраста, я сеял в Брита­
нии. Теперь же, вечером, когда начинает во мне стынуть кровь, я не
перестаю сеять во Франции. И если Богу будет угодно, я желал бы,
чтобы оба посева взошли. Для моего разбитого тела остается уте­
шаться словами Св. Иеронима*, высказанными в его письме к Не-
потиану"': «В старцах изменяются почти все телесные силы, и только
одна мудрость растет, когда все прочее начало уже умиратм (Пис. 52).
Немного ниже он прибавляет: <(Старость людей, которые наставля­
ли свою юность честным трудом и днем и ночью помышляли о Боге,
с возрастом делается ученее, от практики опытнее, с течение~ вре­
мени премудрее и пожинает сладкие плоды своего изучения древ­
них». В этом письме о <юохвале мудрости и занятиях древними писа­
телями)> всякий, кто пожелает, может прочесть и понять, до какой
степени древние заботились об украшении себя мудростью. Я знаю
ваше старание, любезное Богу и достойное хвалы, всегда пользо­
ваться мудростью и радоваться о ней; вы заботитесь непрестанно
украсить благородство своего временного происхождения еще боль­
шим благородством ума. И да сохранит вас в этой мудрости Господь
наш Иисус Христос, который сам есть слава и мудрость Божия, да
превознесет и да приведет Он вас к вечному и блаженному созерца­
нию своей славы.
 Пьер Абеляр (1079-1142 гг.)

Пьер Абеляр родился в 1079 г. в местечке Пале недалеко от

г. Нанта (Франция) в семье рыцаря, т.е. принадлежал к семье из высшей
светской знати, из которой позже сформировалось дворянство. В детстве
он получил соответствующее будущему рыцарю военно-физическое вос­
питание, но одновременно проявил глубокий интерес и склонности к науч­
ному знанию, чему и посвятил всю свою последующую жизнь.

П. Абеляр является одним из ярчайших мыслителей эпохи развитого

Средневековья, и его влияние на эволюцию философской мысли вплоть
до начала Нового времени трудно переоценить. Он был типичным <(школя­
ром», средневековым студентом, слушавшим лекции различных филосо­
фов-богословов и активно участвовавшим в традиционных для ученых­
схоластов диспутах по самым острым философско-богословским пробле­
мам. В то время главная борьба велась по вопросу о так называемых
«универсалиях» - общих понятиях: существуют ли они в действительнос­
ти или только в мышлении. Сторонники первой точки зрения именовались
реалистами, второй - номиналистами (от лат. nomen - имя), поскольку
они считали, что понятия существуют в форме названия конкретных ве­
щей. П. Абеляр выступал с критикой обоих направлений и выдвинул тре­
тий подход - концептуалистский, согласно которому существуют концеп­
ты - некие понятия, объединяющие сходные признаки разных вещей.
Будучи слушателем многих широко известных в то время ученых-схо­
ластов, принадлежавших к различным направлениям философско-богослов­
ской мысли, П. Абеляр смело вступал с ними в дискуссии и, как правило,
побеждал в спорах силой своей логики и глубоким знанием обсуждаемых
проблем. Его учителями-оппонентами были Росцелин (ок. 1050-1120 гг.),
представитель раннего номинализма, Гильом де Шампо (ок. 1070-1121 гг.),
руководитель соборной школы в Париже, сторонник реализма, которого
П. Абеляр побеждал в диспутах и впоследствии занял его место. Из-за
несовпадения рационалистических подходов П. Абеляра при рассмотрении
ряда догматов богословия, в частности его идеи о «двойной истине» как
истине веры и истине знания, с официальной позицией церкви он неоднок­
ратно подвергался гонениям: ему запрещали преподавательскую деятель­

ность, вынуждали уйти в монастырь, хотя и сюда стекались к нему ученики.

Из его слушателей один стал папой, девятнадцать - кардиналами, более
пятидесяти - епископами в различных странах Европы.
Личная жизнь П. Абеляра была осложнена любовью к парижской кра­
савице Элоизе, которая была его ученицей. Умер П. Абеляр в 1142 г. в
монастыре. Надо заметить, что именно известные письма П. Абеляра к
Элоизе в XVlll в. побудили Ж.-Ж. Руссо написать роман «Новая Элоиза)>.
Анализ и значение деятельности П. Абеляра для эпохи Средневековья
и начала Нового времени - задача философов, богословов, историков
культуры. Однако П. Абеляр, не занимаясь собственно вопросами воспи­
тания, оказал огромное влияние на развитие содержания средневекового

образования, возвысив "роль знаний и человеческого самопознания. Бла­

годаря его особому вниманию к логическому обоснованию излагаемых
мыслей, в обучении ослабел догматический подход и усилилось стремле­
ние вырабатывать у слушателей потребность в познании.
Знаменитое автобиографическое сочинение П. Абеляра «История моих
бедствий)> позволяет современному читателю со слов очевидца предста­
вить себе путь к науке своего времени средневекового «школяра», <(сту­
диозуса)>, будущего богослова и ученого.
Фрагмент из этого сочинения и приведен ниже.

П. АБЕЛЯР

ИСТОРИЯ МОИХ БЕДСТВИЙ 1

<...
>Человеческие чувства часто сильнее возбуждаются или смяг­
чаются примерами, чем словами. Поэтому после утешения в личной
беседе, я решил написать тебе, отсутствующему, утешительное по­
слание с изложением пережитых мною бедствий, чтобы, сравнивая
с моими, ты признал свои собственные невзгоды или ничтожными,
или незначительными и легче переносил их.
Я происхожу из местечка, расположенного в преддверии Брета­
ни*, как я думаю, милях в восьми к востоку от Нанта*, и носящего
название Пале. Одаренный от природы моей родины или по свой­
ствам нашего рода восприимчивостью, я отличался способностями
к научным занятиям. Отец мой, до того как я препоясался воинским
поясом, получил некоторое образование. Поэтому и впоследствии
он был преисполнен такой любовью к науке, что, прежде чем гото­
вить каждого из своих сыновей к воинскому делу, позаботился дать
им образование. Решение отца было, конечно, исполнено, а так как
1
Августин Аврелий. Исповедь. Абеляр П. История моих бедствий: Пер. с лат. М.:
Республика, 1992. С. 267-277.
11•
я в качестве первенца бьm его любимцем, то он тем сильней старал­
ся тщательнее обучить меня.
Я же чем больще оказывал успехов в науке и чем легче они мне
давались, тем более страстно привязывался к ним и бьm одержим
такой любовью к знанию, что, предоставив своим братьям наслед­
ство, преимущества моего первородства и блеск военной славы, со­
всем отрекся от участия в совете Марса"' ради того, чтобы быть вос­
питанным в лоне Минервы"'. Избрав оружие диалектических доводов
среди остальных положений философии, я променял все прочие
доспехи на эти и предпочел военным трофеям - победы, приобре­
таемые в диспутах. Поэтому, едва только я узнавал о процветании
где-либо искусства диалектики и о людях, усердствующих в нем,
как я переезжал, для участия в диспутах, из одной провинции в
другую, уподобляясь, таким образом, перипатетикам.
Наконец я прибыл в Париж, где эта отрасль познания уже дав­
но и всемерно процветала, и пришел к Гильому из Шампо"', дей­
ствительно выдающемуся в то время магистру в этой области, ко­
торый пользовался соответствующей славой. Он-то и стал моим на­
ставником. Сначала я бьm принят им благосклонно, но затем стал
ему в высшей степени неприятен, так как пытался опровергнуть
некоторые из его положений, часто отваживался возражать ему и
иногда побеждал его в спорах. Наиболее же вьщающиеся из моих
товарищей по школе весьма сильно вознегодовали на меня за это и
тем сильнее, чем я бьm моложе их по возрасту и по курсу обучения.
Здесь-то и начались мои бедствия, продолжающиеся поныне; чем
шире распространялась обо мне слава, тем более воспламенялась
ко мне зависть.

Возымев о самом себе высокое мнение, не соответствовавшее

моему возрасту, я, будучи юношей, уже стремился стать во главе
школы и даже наметил себе место, где я мог бы начать такую дея­
тельность, а именно - в Мелене, бывшем в то время значительным
укрепленным пунктом и королевской резиденцией. Упомянутый мой
учитель догадался об этом и постарался, насколько это бьmо для
него возможно, отдалить мою школу от своей. Он изобретал всевоз­
можные тайные махинации, чтобы помешать открытию моей шко­
лы и, прежде чем я покину его, лишить меня избранного для нее
места. Но так как некоторые из сильных мира относились к нему
недружелюбно, то при их поддержке и содействии мне удалось до­
биться исполнения моего желания, а его явная зависть возбудила у
многих сочувствие ко мне.

С самого же начала моей преподавательской деятельности в шко­

ле молва о моем искусстве в области диалектики стала распростра­
няться так широко, что начала понемногу меркнуть слава не только
моих школьных сотоварищей, но и самого учителя. Вот почему, во­
зымев еще более лестное мнение о своих способностях, я перенес
свою школу в укрепленное местечко Корбейль по соседству с Пари­
жем, чтобы получить возможность именно отсюда чаще нападать на
своих противников в диспутах. Однако немного времени спустя, вслед-
ствие неумеренной страсти к научным занятиям, я подорвал свое
здоровье и вынужден бьш возвратиться на родину. В течение несколь­
ких лет я был как бы удален из Франции, зато меня еще ревностней
ожидали все увлекавшиеся изучением диалектики.
Когда по прошествии нескольких лет я совсем оправился от бо­
лезни, мой бывший наставник Гильом, архидиакон Парижский,
сменив свое прежнее одеяние, вступил в ряды уставных каноников,

как передавали, с целью казаться благочестивее и тем скорее под­

няться на более высокую ступень духовного сана. Этого он в самом
скором времени и достиг, так как его сделали епископом Шалонс­
ким. Однако новое одеяние [соответствующее его сану] не удалило
его из Парижа и не отвлекло от привычных занятий философией: в
том же самом монастыре, в который он удалился, дабы посвятить
себя делу веры, он тотчас же, по своему обычаю, стал заниматься
публичным преподаванием. Тогда я возвратился к нему, чтобы про­
слушать у него курс риторики, причем в ходе наших неоднократно
возникавших споров я, весьма убедительно опровергнув его дово­
ды, вынудил его самого изменить и даже отвергнуть его прежнее

учение об универсалиях. Было же его учение об общих понятиях та­

ково: он утверждал, что вещь, одна и та же по сущности, находится

в своих отдельных индивидуумах вся целиком и одновременно; пос­

ледние же различаются [между собой] не по [своей] сущности, но

только в силу многообразия акциденций. И это свое учение он ис­
правил таким· образом, что, наконец, сказал: одна вещь является
тождественной [с другой] не по сущности, а в силу безразличия.
А ведь этот вопрос об универсалиях был у диалектиков всегда
одним из важнейших, и он настолько труден, что даже Порфирий"'
в своем <(Введению>, говоря об универсалиях, не решился опреде­
лить их, заявив: <Это - дело чрезвычайной глубины». После того
как Гильом изменил и даже был вынужден отвергнуть свое прежнее
учение, к его лекциям начали относиться так пренебрежительно,
что едва даже стали допускать его к преподаванию других разделов
диалектики: как будто бы только в учении об универсалиях заключа­
ется, так сказать, вся суть этой науки. Поэтому мое учение приобре­
ло такую силу и авторитет, что лица, наиболее усердно поддержи­
вавшие раньше моего вышеназванного учителя и особенно сильно
нападавшие на мое учение, теперь перешли в мою школу. Даже пре­
емник моего учителя в парижской школе сам предложил мне свое
место, чтобы вместе с остальными поучиться у меня там, где рань­
ше процветал его и мой учитель.
Вскоре после того как обучение диалектике оказалось под моим
РУководством, наш бывший учитель начал столь сильно мучиться от
зависти и огорчения, что это даже трудно выразить. Не имея сил
дольше терпеть постигший его удар, он коварно стал искать воз­
можность удалить меня из школы. Но так как у него не было предло­
га действовать против меня открыто, то Гильом решил предъявить
Позорнейшие обвинения человеку, передавшему мне руководство в
Wколе и отнять ее у него, а на это место назначить моего противни-
ка. Тогда я возвратился в Мелен и снова, как прежде, открыл там
свою школу, и чем более явно он преследовал меня своей завистью,
тем больше возрастал мой авторитет, согласно словам поэта:

Высшее - зависти цель.

Бурям открыты вершины.

Однако немного позже, поняв, что почти все его ученики весьма
сомневаются в его благочестивости и без конца перешептываются по
поводу его вступления в клир, потому что он ни в какой степени не
отказался от городской жизни, Гильом переехал сам и перевез не­
многочисленную братию и свою школу в некий удаленный от Пари­
жа поселок. А я тотчас же возвратился из Мелена в Париж, надеясь в
конце концов обрести покой от его преследований. Но поскольку,
как я уже заметил ранее, он сделал моим преемником моего против­
ника, я раскинул свой школьный стан вне пределов Парижа - на
горе Св. Женевьевы, как бы намереваясь держать моего преемника в
осаде. Услышав об этом, наш учитель без всякого зазрения совести
немедленно возвратился в Париж и перевел остававшихся еще при
нем учеников и братию в прежний монастырь, дабы освободить от
моей осады того воина, которого он раньше покинул. В действитель­
ности же Гильом сильно повредил ему, хотя намеревался оказать
ему помощь. В самом деле, раньше у моего преемника было хоть
несколько учеников, интересовавшихся преимущественно его лек­
циями о Присциане*, в изучении которого он считался особенно
сильным. А после прибытия учителя мой преемник совершенно ли­
шился всех своих учеников и бьm, таким образом, вынужден отка­
заться от руководства школой. Вскоре после того, вконец отчаяв­
шись приобрести мирскую славу, он и сам постригся в монахи.
Ты, наверное, хорошо осведомлен о том, как часто спорили я и
мои ученики с нашим бывшим учителем и его учениками после их
возвращения в Париж и насколько бьm удачен для нас, а также и
для меня самого исход этих битв. Скажу об этом смело словами Аяк­
са*, чтобы выразиться поскромнее:

... Спросите ль вы об исходе

Битвы меня, то отвечу я вам: побежденным я не был.

И даже если бы я умолчал об этом, то само дело гласит за себя,

равно как и исход его.

Пока происходили все эти события, моя возлюбленная мать Лю­

ция вызвала меня к себе на родину. После пострижения моего отца
Беренгария в монахи она намеревалась поступить так же. По испол­
нении этого обряда я возвратился во Францию, чтобы основатель­
нее изучить богословие, в то время как часто упоминаемый наш
учитель Гильом уже утвердился на престоле епископа Шалонского.
Высшим же авторитетом в области богословия считался тогда его
собственный учитель - Ансельм Ланский*.
Итак, я пришел к этому старцу, который бьm обязан славой боль­
ше своей долголетней преподавательской деятельности, нежели сво-
ему уму или памя:ти. Если кто-нибудь приходил к нему с целью раз­
решить какое-нибудь свое недоумение, то уходил от него с еще боль­
шим недоумением. Правда, его слушатели им восхищались, но он
казался ничтожным вопрошавшим его о чем-либо. Он изумительно
владел речью, но она была крайне бедна содержанием и лишена
мысли. Зажигая огонь, он наполнял свой дом дымом, а не озарял
его светом. Он бьm похож на древо с листвой, которое издали пред­
ставлялось величественным, но вблизи и при внимательном рассмот­
рении оказывалось бесплодным. И вот, когда я подошел к этому
древу с целью собрать с него плоды, оказалось, что это проклятая
Господом смоковница или тот старый дуб, с которым сравнивает
Помпея Лукан*, говоря:

... Витала великого имени тень -

Словно дуб высокий среди плодородного поля.

Убедившись в этом на опыте, я недолго оставался в праздности

под его сенью. Постепенно я стал приходить на его лекции все реже
и реже, чем тяжко обидел некоторых выдающихся его учеников,
так как им казалось, что я с презрением отношусь к столь великому

учителю. Поэтому, тайно восстанавливая его против меня, они сво­

ими коварными наговорами внушили ему ненависть ко мне. Однаж­
ды после лекции мы, ученики, завели между собой шутливый раз­
говор. И вот тогда кто-то, с намерением испытать, спросил меня,
каково мое мнение о чтении Священного Писания, поскольку я
изучал до того времени лишь светские предметы. Я ответил: изуче­
ние Священноrо Писания является крайне важным, ибо оно учит
нас сn:асению души, но меня сильно удивляет, почему образован­
ные люди считают недостаточным для понимания учения святых

знание их подлинных сочинений или толкований и нуждаются при

этом еще в чьем-либо руководстве.
Многие из присутствующих, смеясь, спросили меня, - смог ли
бы я это выполнить и взялся ли бы я сам за такое дело? Я ответил,
что, если они желают этого, я готов попытаться. Тогда с громкими
восклицаниями и с еще более громким смехом они сказали: «Разу­
меется, мы этого желаем. Возьмемте текст, который обычно не про­
ходится в школах, и тогда мы посмотрим, как-то вы исполните
ваше обещание». По общему согласию были избраны темнейшие
пророчества Иезекииля*. Итак, взяв текст, я тотчас пригласил их
на завтра же на лекцию. Они же, давая непрошеные советы, пред­
лагали мне не спешить с такими важными вещами и говорили, что
мне как человеку неопытному необходимо поработать подольше и
основательно обдумать содержание лекции. Я с негодованием отве­
тил, что в моем обычае разрешать вопросы, опираясь не на кро­
потливый труд, но на разум, и добавил, что я или совсем откажусь
от своего намерения, или же они должны прийти на лекцию со­
гласно моему желанию.
Разумеется, на эту первую мою лекцию собралось мало слушате­
лей, так как всем казалась смешною мысль, что я, будучи совершен-
но неопытен в области богословия, так поспешно к нему приступаю.
Однако эта лекция так понравилась всем присуrствовавшим, что они
стали отзываться о ней с исключительным одобрением и побуждали
меня продолжать толкования в том же духе. Услышав об этом, отсуr­
ствовавшие на первой лекции чрезвычайно охотно явились на вторую
и третью и стали усердно переписывать толкования, которые я давал

с самого первого дня моих лекций. Вследствие этого названный выше

старец стал терзаться жестокой завистью ко мне и, уже ранее (как
упомянуrо выше) восстановленный против меня некими наговора­
ми, начал столь же сильно преследовать меня в области богословских
вопросов, сколь раньше Гильом - в области философских.
В то время в школе этого старца бьши два ученика, считавшиеся
лучшими среди прочих, а именно - Альберик из Реймса и Лотульф
из Ломбардии. Оба они бьши высокого мнения о самих себе и тем
более враждебно настроены по отношению ко мне. ГлавньJм обра­
зом под влиянием их наговоров (как это обнаружилось впоследствии)
разгневанный старец весьма грубо запретил мне продолжать мои тол­
кования пророчеств Иезекииля в пределах своей школы под тем
предлогом, что, если я в своих лекциях выскажу что-нибудь оши­
бочное, как неопытный в богословии, ответственность за ошибку
падет на него. Когда ученики это услышали, они приLШiи в сильное
негодование против столь очевидной злостной клеветы, какой ни­
когда еще ни на кого не возводили. Но чем яснее обнаруживалась эта
клевета, тем больше приобретал я почета, и преследования со сто­
роны Ансельма только увеличили мою славу.
Немного времени спустя я вернулся в Париж и в течение не­
скольких лет спокойно руководил той школой, которая первона­
чально бьша для меня предназначена и мне предоставлена и из ко­
торой я бьш прежде изгнан. Там, с самого начала моих лекций, я
постарался закончить толкования Иезекииля, начатые мной в Лане.
Они бьши приняты читателями так благосклонно, что меня стали
считать не меньшим авторитетом в области богословия, чем вобла­
сти философии. Какие же крупные денежные выгоды и какую славу
доставила мне моя школа, крайне разросшаяся вследствие препода­
вания в ней и философии, и богословия, это, конечно, не могло
остаться тебе неизвестным из-за широкой молвы. Но благополучие
всегда делает глупцов надменными, а беззаботное мирное житие
ослабляет силу духа и легко направляет его к плотским соблазнам.
Считая уже себя единственным сохранившимся в мире филосо­
фом и не опасаясь больше никаких неприятностей, я стал ослаблять
бразды, сдерживающие мои страсти, тогда как прежде я вел самый
воздержанный образ жизни. И, достигая все больших успехов в изуче­
нии философии или богословия, я все более отдалялся от философов
и богословов нечистотой моей жизни. Известно, что философы, не
говоря уже о богословах (то есть о людях, соблюдавших наставления
Священного Писания), славились больше всего красотою своей воз­
держанности. Я же трудился, всецело охваченный гордостью и слас­
толюбием, и только Божественное милосердие, помимо моей воли,
исцелило меня от обеих этих болезней - сначала от сластолюбия, а
затем и от гордости; от первого оно избавило меня лишением средств
его удовлетворения, а от сильной гордости, порожденной во мне преж­
де всего моими учеными занятиями (по слову апостола: «Знание пре­
исполняет надменностью»), оно спасло меня, унизив сожжением той
самой книги, которой я больше всего гордился.
Я хочу сообщить тебе об этих историях то, что было в действи­
тельности, чтобы ты знал о них не по слухам и в том порядке, в
каком эти истории происходили. Я гнушался всегда нечистотой блуд­
ниц, а от сближения и от короткого знакомства с благородными
дамами меня удерживали усердные ученые занятия, и я имел мало

знакомых среди мирянок. Моя, так сказать, коварная и изменчивая

судьба создала удобнейший случай, чтобы бьmо легче сбросить меня
с высоты моего величия в бездну. И вот Божественное милосердие
унизило меня, косневшего в величайшей гордыне и забывшего о
воспринятой благодати.
А именно, жила в самом городе Париже некая девица по имени
Элоиза*, племянница одного каноника по имени Фульбер. Чем боль­
ше он ее любил, тем усерднее заботился об ее успехах в усвоении
всяких каких только бьmо возможно наук. Она бьmа не хуже других и
лицом, но обширностью своих научных познаний превосходила всех.
Так как у женщин очень редко встречается такой дар, то есть ученые
познания, то это еще более возвышало девушку и делало ее извест­
ной во всем королевстве. И, рассмотрев все, привлекающее обычно
к себе влюбленных, я почел за наилучшее вступить в любовную связь
именно с ней. Я полагал легко достигнуть этого. В самом деле, я
пользовался тогда такой известностью и так выгодно отличался от
прочих молодостью и красотой, что мог не опасаться отказа ни от
какой женщины, которую я удостоил бы своей любовью. Я бьm ос­
ведомлен о познаниях этой девушки в науках и о ее любви к ним и
потому бьm уверен, что она легко даст мне свое согласие. Я думал,
что мы, даже находясь в разлуке, могли бы переписываться между
собой (а ведь писать можно гораздо смелее, чем говорить) и таким
образом находиться всегда в приятном общении.
Итак, воспламененный любовью к этой девушке, я стал искать
случая сблизиться с ней путем ежедневных разговоров дома, чтобы
тем легче склонить ее к согласию. С этой целью я начал переговоры
с дядей девушки (при содействии некоторых его друзей), - не со­
гласится ли он принять меня за какую угодно плату нахлебником в
свой дом, находившийся очень близко от моей школы. При этом я,
конечно, утверждал, будто заботы о домашнем хозяйстве в сильной
степени мешают моим научным занятиям и особенно тяжело для
меня бремя хозяйственных расходов. А Фульбер был очень скуп и
сильно стремился доставить своей племяннице возможность даль­
нейшего усовершенствования в науках. При наличии этих двух об­
стоятельств я легко получил его согласие и достиг желаемого; весь­
ма заинтересованный, разумеется, в получении денег, он был убеж­
ден и в том, что его племянница чему-нибудь от меня научится.
 Сверх моих ожиданий он стал настойчиво меня уговаривать, со­
гласился на мои предложения и сам помог моей любви: а именно он
поручил племянницу всецело моему руководству, дабы я всякий раз,
когда у меня после возвращения из школы будет время - безраз­
лично днем или ночью, - занимался ее обучением и, если бы я
нашел, что она пренебрегает уроками, строго ее наказывал. Я силь­
но удивлялся его наивности в этом деле и не менее про себя пора­
жался тому, что он как бы отдал нежную овечку голодному волку.
Ведь, поручив мне девушку с просьбой не только учить, но даже
строго наказывать ее, он предоставлял мне удобный случай для ис­
полнения моих желаний и давал (даже если бы мы оба этого и не
хотели) возможность склонить к любви Элоизу ласками или же при­
нудить ее [к любви] угрозами и побоями. Однако были два обстоя­
тельства, которые в глазах Фульбера устраняли всякое постьщное
подозрение: это его любовь к племяннице и молва о моей прежней
воздержанности. Что же еще? Сначала нас соединила совместная
жизнь в одном доме, а затем и общее чувство.
Итак, под предлогом учения мы всецело предавались любви, и
усердие в занятиях доставляло нам тайное уединение. И над раскры­
тыми книгами больше звучали слова о любви, чем об учении; боль­
ше бьmо поцелуев, чем мудрых изречений; руки чаще тянулись к
груди, чем к книгам, а глаза чаще отражали любовь, чем следили за
написанным. Чтобы возбуждать меньше подозрений, я наносил Эло­
изе удары, но не в гневе, а с любовью, не в раздражении, а с не­
жностью, и эти удары бьmи приятней любого бальзама. Что дальше?
Охваченные страстью, мы не упустили ни одной из любовных ласк
с добавлением и всего того необычного, что могла придумать лю­
бовь. И чем меньше этих наслаждений мы испытали в прошлом, тем
пламенней предавались им и тем менее пресыщения они у нас вы­
зывали. Но чем больше овладевало мною это сладострастие, тем мень­
ше я бьm в состоянии заниматься философией и уделять внимание
школе. Ходить в нее и оставаться там мне бъmо в высшей степени
скучно и даже утомительно, так как ночью я бодрствовал из-за люб­
ви, а дни посвящал научным занятиям.

Поскольку я начал тогда небрежно и равнодушно относиться к

чтению лекций, то я стал излагать все уже не по вдохновению, а по
привычке и превратился в простого пересказчика мыслей, выска­
занных прежде. И если мне случалось еще придумывать новое, то это
были любовные стихи, а не тайны философии. Многие из этих сти­
хов, как ты и сам знаешь, нередко разучивались и распевались во

многих областях, главным образом теми, которых жизнь обольщала

подобно мне. Но трудно и представить себе, как опечалились по это­
му поводу мои ученики, как они вздыхали и жаловались, догадав­

шись о моем состоянии или, вернее сказать, о помрачении моей

души.

Столь явные признаки происходящего уже мало кого могли оста­

вить в неведении, и я полагаю, что на этот счет не обманывалсй
никто, кроме только того человека, которому это приносило вели-
чайший позор, то есть кроме дяди моей возлюбленной. Правда, не­
которые иногда намекали ему об этом, но он не мог им поверить, то
ли по причине своей чрезмерной любви к племяннице (о чем я упо­
мянул выше), то ли из-за того, что бьmа известна моя воздержан­
ность в прошлом. Ведь нам очень трудно заподозрить в постыдных
поступках тех людей, которых мы более всего любим. С сильной лю­
бовью не могут ужиться черные подозрения.
Вот почему в письме блаженного Иеронима к Сабиниану гово­
рится: «Обычно о зле в своем доме мы узнаем последними и не
ведаем о пороках наших жен и детей, хотя об этом болтают соседи.
Но трудно скрыть от человека то, что известно всем, и хотя бы в
последнюю очередь, но нам все же приходится когда-либо узнать
про это». Именно так по истечении нескольких: месяцев случилось
и с нами. О, как прискорбно было дяде в конце концов узнать об
этом! Сколь велико было горе влюбленных при расставанье! Как
сгорал я от стыда! Какой скорбью я был подавлен при виде горести
моей возлюбленной! Какую печаль претерпела она из-за моего по­
зора! Ни один из нас не заботился о себе, а сокрушался о том, что
постигло другого. Каждый оплакивал не собственное несчастье, а
несчастье другого. Таким образом, телесная разлука сделала еще
более тесным духовный союз, а наша любовь от невозможности ее
удовлетворения разгоралась еще сильнее. Уже переживши свой по­
зор, мы стали нечувствительны к нему; притом чем более есте­
ственным представлялся нам наш поступок, тем слабее станови­
лось в нас чувство стыда. Итак, с нами случилось то же самое, что
с застигнутыми врасплох Марсом и Венерой, о чем рассказывает
поэтическая басня.
Немного позже девушка почувствовала, что она ожидает ребенка,
и с великой радостью написала мне об этом, прося меня подать со­
вет, как ей в этом случае поступить. И вот однажды ночью в отсут­
ствие дяди, как между нами бьmо условлено, я тайно увез ее из его
дома и немедленно перевез к себе на родину, где она и проживала у
моей сестры до тех пор, пока не родила сына, которого она назвала
Астролябием. Ее дядя после ее бегства чуть не сошел с ума; никто,
кроме испытавших то же горе, не мог бы понять силу его отчаяния и
стьща. Но что ему сделать со мной и какие козни против меня устро­
ить, этого он не знал. Он больше всего опасался, что если бы он убил
или как-нибудь изувечил меня, то возлюбленнейшая его племянница
поплатилась бы за это у меня на родине. Он не мог ни захватить, ни
куда-нибудь силою заточить меня, так как я принял против этого все
меры предосторожности, не сомневаясь, что он нападет на меня, как
только сможет или посмеет это сделать.
Наконец, почувствовав сострадание к его безмерному горю и об­
виняя себя самого в коварстве (и как бы в величайшем предатель­
стве), вызванном моей любовью, я сам пришел к этому человеку,
Прося у него прощения и обещая дать какое ему угодно удовлетворе­
ние. Я убеждал его, что мое поведение не покажется удивительным
никому, кто хоть когда-ни:будь испытал власть любви и помнит, ка-
кие глубокие падения претерпевали из-за женщин даже величайшие
люди с самого начала существования человеческого рода. А чтобы
еще больше его успокоить, я сам предложил ему удовлетворение
сверх всяких его ожиданий: а именно сказал, что я готов жениться
на соблазненной, лишь бы это совершилось втайне и я не потерпел
бы ущерба от молвы. Он на это согласился, скрепив соглашение по­
целуем и честным словом, данным как им самим, так и его близки­
ми, однако лишь для того, чтобы тем легче предать меня.
Отправившись вновь на родину, я привез опуда свою подругу,
собираясь вступить с ней в брак, но она не только не одобрила этого
намерения, но даже старалась отговорить меня, обращая внимание
на два обстоятельства: угрожающую мне опасность и мое бесчестие.
Она клялась в том, что дядю ее нельзя умилостивить никаким спо­
собом, и впоследствии это оправдалось. Она спрашивала: как смо­
жет она гордиться этим браком, который обесславит меня и равно
унизит меня и ее; сколь большого наказания потребует для нее весь
мир, если она отнимет у него такое великое светило; сколь много

вызовет этот брак проклятий со стороны церкви, какой принесет ей

ущерб и сколь много слез исторгнет он у философов; как неприс­
тойно и прискорбно было бы, если бы я - человек, созданный
природой для блага всех людей, - посвятил себя только одной жен­
щине и подвергся такому позору!
Она решительно отказывалась от этого брака, заявляя, что он явит­
ся для меня во всех отношениях постыдным и тягостным. Она подчер­
юшала и мое бесславие после этого брака, и те трудности брачной
жизни, которых апостол убеждает нас избегать, говоря: «Свободен ли
ты от жены? Не ищи жены. Но если ты и женился, то не согрешил. И
если дева выйдет замуж, то она не согрешит. Таковые будут иметь скорбь
плоти. Я же щажу вас». И далее: <(Хочу, чтобы вы не имели забот». Если
же, - говорила она мне, - я не послушаюсь ни совета апостола, ни

указаний святых относительно тяжести брачного ига, то я должен по

крайней мере обратиться за советом к философам и внимательно изу­
чить то, что написано о браке ими самими, или же то, что написано о
них. Нередко даже святые отцы старательно делают это ради нашего
наставления. Таково, например, утверждение в первой книге труда бла­
женного Иеронима <(Против Иовиниана*», где Иероним напоминает,
что Теофраст*, пространно и подробно охарактеризовавший невыно­
симые тягости и постоянные беспокойства брачной жизни, убедитель­
нейшими доводами доказал, что мудрому человеку жениться не следу­
ет. К философским доводам этого увещания сам блаженный Иероним
прибавляет следующее заключение:.<(Если по этому поводу так рассуж­
дает Теофраст, то кого же из христиан он не смутит?» В другом месте
того же труда Иероним говорит: <(Цицерон после развода с Теренцией
ответил решительным отказом на уговоры Гирция* жениться на его
сестре, заявив, что он не в состоянии равно заботиться и о жене, и о
философии. Он ведь не сказал просто «заботиться», но прибавил еще и
<(равно», не желая уделять чему-либо иному такие же заботы, какие он
уделял философию>.
 И если даже отвлечься теперь от этого препятствия к философ­
ским занятиям, то представь себе условия совместной жизни в за­
конном браке. Что может быть общего между учениками и домашней
прислугой, между налоем для письма и детской люлькой, между
книгами или таблицами и прялкой, между стилем, или каламом, и
веретеном? Далее, кто же, намереваясь посвятить себя богословским
или философским размышлениям, может выносить плач детей, зау­
нывные песни успокаивающих их кормилиц и гомон толпы домаш­
них слуг и служанок? Кто в состоянии терпеливо смотреть на посто­
янную нечистоплотность маленьких детей? Это, скажешь ты, воз­
можно для богачей, во дворцах или просторных домах которых есть
много различных комнат, для богачей, благосостояние которых не
чувствительно к расходам и которые не знают треволнений еже­
дневных забот. Но я возражу, что философы находятся совсем не в
таком положении, как богачи; тот, кто печется о приобретении бо­
гатства и занят мирскими заботами, не будет заниматься богослов­
скими или философскими вопросами.
Поэтому-то знаменитые философы древности, в высшей степени
презиравшие мир и не только покидавшие мирскую жизнь, но и

прямо бежавшие от нее, отказывали себе во всех наслаждениях и

искали успокоения только в объятиях философии. Один из них, и
самый великий, - Сенека* - в поучении Люцилию* говорит так:
«Нельзя заниматься философией только на досуге; следует пренеб­
речь всем, чтобы посвятить себя той, для которой мало и всей на­
шей жизни. Нет большой разницы, навсегда ты оставил философию
или же только прервал занятия ею; ведь если ты перестал занимать­
ся философией, она покинет тебя». С житейскими заботами следует
бороться, не распутывая эти заботы, а удалясь от них. Итак, образ
жизни, принятый у нас из любви к Богу теми людьми, которые
справедливо называются монахами, в языческом мире был усвоен
ради любви к философии знаменитыми у всех народов философами.
Ведь у любого народа - безразлично языческого, иудейского или
христианского ...,... всегда имелись выдающиеся люди, превосходящие
остальных по своей вере или высокой нравственности и отличавши­
еся от других людей строгостью жизни или воздержанностью. Тако­
вы были среди древних иудеев назареи, посвящавшие себя Богу
согласно закону, или сыны пророческие, ученики пророков Илии
или Елисея, являвшиеся, по свидетельству блаженного Иеронима,
ветхозаветными монахами. Таковы же были в более позднее время
участники тех трех философских сект, которых Иосиф Флавий* в
XVIII книге «Древностей» называет фарисеями, саддукеями и ессея­
ми*. Таковы у нас монахи, подражающие по образу жизни житию
апостолов или же еще более ранней отшельнической жизни Иоанна
Крестителя. А у язычников, как уже сказано, таковыми были филосо­
фы. Ведь наименование «мудрость» или «философия» использовалось
ими не столько для [обозначения) усвоенных познаний, сколько для
!обозначения) святости жизни, как мы знаем и по самому происхож­
дению слова «философия>), и по свидетельству святых отцов.
 Вот почему у блаженного Августина в книге VIII его труда
«0 граде божьем)) там, где он характеризует философские школы,
есть такое место: <(Италийская школа бьmа основана Пифагором Са­
мосским•, от которого, говорят, дошло до нас изобретенное им са­
мим название философии. До Пифагора мудрецами назывались люди,
отличавшиеся, по-видимому, от остальных своей похвальной жиз­
нью; Пифагор же в ответ на вопрос, кем он себя считает, сказал:
"философом", то есть стремящимся к мудрости или другом ее, так
как назвать себя мудрецом казалось слишком самонадеянным)). И эти
самые слова: «отличавшиеся, по-видимому, от остальных своей по­
хвальной жизнью» ясно указывают на то, что языческие мудрецы, то
есть философы, назывались этим именем более за свою похвальную
жизнь, чем за свои выдающиеся познания. А доказывать при помощи
примеров, сколь трезво и воздержанно они жили, мне не подобает,
чтобы не показалось, будто я поучаю саму Минерву. И если такую
жизнь вели миряне и язычники, не побуждаемые предписаниями ре­
лигии, то разве ты, духовное лицо и каноник, не должен тем более
предпочитать духовные обязанности презренным наслаждениям, дабы
тебя не поглотила эта Харибда и дабы безвозвратно, презрев всякий
стьщ, ты не погрузился в эту грязь? Если же ты не заботишься о своем
духовном звании, то сохрани по крайней мере достоинство философа.
Если тобою забьп страх Божий, то пусть уважение к приличию послу­
жит уздой для твоего бесстьщства. Вспомни, что Сократ, женившись,
прежде всего сам поплатился ужасными неприятностями за это уни­
жение философии, - его пример должен сделать других осторожнее.
Этого не упустил из виду и сам Иероним, написавший в первой кни­
ге «Против Иовиниана» о Сократе следующее: <(Однажды, когда он
стойко переносил бесконечные ругательства нападавшей на него Ксан­
типпы, стоявшей наверху, она облила его грязной водой, а он отве­
тил ей только тем, что обтер голову и сказал: "Так я и знал, что за
этим громом последует дождь")).
Кроме того, Элоиза добавила несколько слов и от себя: о том,
сколь опасно оказалось бы для меня ее возвращение в Париж и что
для нее бьmо бы гораздо приятнее, а для меня почетнее, если бы она
осталась моей подругой, а не женой; ведь тогда я принадлежал бы ей
не в силу брачных уз, а исключительно из любви к ней; и мы, время
от времени разлучаясь, тем сильнее чувствовали бы радость от наших
свиданий, чем реже бы виделись. Убеждая или отговаривая меня при
помощи этих или подобных доводов и будучи не в состоянии побе­
дить мое недомыслие, но не желая в то же время и оскорбить меня,
она вздохнула, заплакала и закончила свои мольбы так: «В конце кон­
цов остается одно: скорбь о нашей погибели будет столь же велика,
сколь велика бьmа наша любовм. И, как бьmо признано всеми, в
этом случае ее предсказание оказалось пророческим.
Итак, после рождения нашего младенца, порученного попече­
нию моей сестры, мы тайно возвратились в Париж и через несколь­
ко дней, проведЯ ночь в молитвах в одной из церквей, мы рано
поутру получили там же брачное благословение в присутствии дяди
Элоизы и нескольких наших и его друзей. Затем мы тотчас же и
тайком отправились каждый в свой дом и после этого виделись ред­
ко и втайне, стараясь всячески скрыть наш брак. Однако же дядя
Элоизы и его домашние, желая загладить свой прежний позор, на­
чали говорить всюду о состоявшемся браке и тем нарушили данное
мне обещание. Напротив, Элоиза стала клясться и божиться, что все
эти слухи - ложь. Поэтому дядя, сильно раздраженный этим, часто
и с бранью нападал на нее. Узнав об этом, я перевез Элоизу в жен­
ский монастырь Аржантейль, недалеко от Парижа, где она в детстве
воспитывалась и обучалась. Я велел приготовить для нее подобаю­
щие монахиням монашеские одежды (кроме покрывала) и сам об­
лек ее в них. Услышав об этом, ее дядя, родные и близкие еще более
вооружились против меня, думая, что я грубо обманул их и посвя­
тил ее в монахини, желая совершенно от нее отделаться. Придя в
сильное негодование, они составили против меня заговор и однаж­

ды ночью, когда я спокойно спал в отдаленном покое моего жили­

ща, они с помощью моего слуги, подкупленного ими, отомстили

мне самым жестоким и позорным способом, вызвавшим всеобщее

изумление: они изуродовали те части моего тела, которыми я свер­

шил то, на что они жаловались. Хотя мои палачи тотчас же затем
обратились в бегство, двое из них бьmи схвачены и подвергнуты
оскоплению и ослеплению. Одним из этих двух бьm мой упомянутый
выше слуга; он, живя со мной и будучи у меня в услужении, скло­
нился к предательству из-за жадности.
С настуru1ением утра ко мне сбежался весь город; трудно и даже
невозможно выразить, как бьmи все изумлены, как все меня жале­
ли, как удручали меня своими восклицаниями и расстраивали пла­

чем. Особенно терзали меня своими жалобами и рыданиями клири­

ки и прежде всего мои ученики, так что я более страдал от их со­
страдания, чем от своей раны, сильнее чувствовал стыд, чем
нанесенные удары, и мучился больше от срама, чем от физической
боли. Я все думал о том, какой громкой славой я пользовался и как
легко слепой случай унизил ее и даже совсем уничтожил; как спра­
ведливо покарал меня суд Божий в той части моего тела, коей я
согрешил; сколь справедливым предательством отплатил мне тот
человек, которого раньше я сам предал; как превознесут это явно
справедливое возмездие мои противники, какие волнения неутеш­
ной горести причинит эта рана моим родным и друзьям; как по
всему свету распространится весть о моем величайшем позоре. Куда
же мне деться? С каким лицом я покажусь публично? Ведь все будут
Указывать на меня пальцами и всячески злословить обо мне, для
всех я буду чудовищным зрелищем. Немало меня смущало также и
то, что, согласно суровой букве закона, евнухи настолько отверже­
ны перед Господом, что людям, оскопленным полностью или час­
тично, воспрещается входить во храм, как зловонным и нечистым,
и даже животные такого рода считаются непригодными для жерт­
воприношения. Книга Левит гласит: «Вы не должны приносить в
Жертву Господу никакого животного с раздавленными, или отре-
занными, или отсеченными, или с отнятыми тестикуламю>. А во
Второзаконии говорится: «Да не войдет в Божий храм евнух».
В столь жалком состоянии уныния я, признаюсь, решил пост­
ричься в монахи не ради благочестия, а из-за смятения и стыда. Эло­
иза же еще до меня по моему настоянию надела на себя покрывало
монахини и вступила в монастырь. Итак, мы оба почти одновремен­
но надели на себя монашескую одежду, я - в аббатстве Сен-Дени,
а она - в упомянутом выше монастыре Аржантейль. Я помню, что
многие жалели ее и пугали невыносимым для ее молодости бреме­
нем монастырских правил; но все уговоры бьmи напрасны. Она отве­
чала на них сквозь слезы и рыдания, повторяя жалобу Корнелии:

О величайший супруг мой! Брак наш позор для тебя.

Ужели злой рок будет властен даже над этой главой?
Нечестиво вступила в союз я, горе принесши тебе.
Так приму же и я наказанье! Добровольно приму я его ...

С этими словами она поспешила к алтарю, тотчас же приняла

освященное епископом покрывало и перед лицом всех присутствую­

щих связала себя монашескими обетами.

Едва только я оправился от раны, ко мне нахлынули клирики и
стали докучать и мне, и моему аббату непрестанными просьбами о
том, чтобы я вновь начал преподавание - теперь уже ради любви к
Богу, тогда как до тех пор я делал это из желания приобрести деньги
и славу. Они напоминали мне, что Бог потребует от меня возвраще­
ния с лихвой врученного им мне таланта. И если до тех пор я стре­
мился преподавать преимущественно людям богатым, то отныне я
обязан просвещать бедняков. Теперь-то в постигшем меня несчастье
я должен познать руку Божью и тем больше заняться изучением
наук - дабы стать истинным философом для Бога, а не для лю­
дей, - чем свободней я стал ныне от плотских искушений и по­
скольку меня не рассеивает шум мирской жизни.
Между тем в аббатстве, в которое я вступил, вели совершенно
мирскую жизнь и к тому же весьма предосудительную; сам аббат,
стоявший выше всех прочих по своему сану, бьm ниже их по образу
своей жизни и еще более - по своей дурной славе. Поскольку я часто
и резко обличал их невыносимые гнусности как с глазу на глаз, так и
всенародно, то я сделался в конце концов обузой и предметом нена­
висти для всех них. По этой причине они бьmи очень рады от меня
отделаться и воспользовались ежедневными и настойчивыми просьбами
моих учеников. Так как последние неотступно и долго меня упраши­
вали, в дело вмешались аббат и братия, и я удалился в одну келью,
чтобы возобновить там свои обычные учебные занятия.
Ко мне в самом деле нахлынуло такое множество школяров, что
не хватало места их разместить и земля не давала достаточно продук­
тов для их пропитания. Здесь я намеревался посвятить себя главным
образом изучению Священного Писания, что более соответствовало
моему званию, однако не совсем отказался от преподавания и свет­
ских наук, особенно для меня привычного и преимущественно от
меня требовавшегося. Я сделал из этих наук приманку, так сказать,
крючок, которым я мог бы привлекать людей, получивших вкус к
философским занятиям, к изучению истинной философии. Так обыч­
но делал и величайший из христианских философов - Ориген*, о
чем упоминает «Церковная история».
Поскольку Господу бьmо, по-видимому, угодно даровать мне не
меньше способностей для изучения Священного Писания, чем для
светской философии, число слушателей моей школы как на тех, так
и на других лекциях увеличивалось, тогда как во всех остальных шко­

лах оно так же быстро уменьшалось. Это обстоятельство возбудило

ко мне сильную зависть и ненависть других магистров, которые на­

падали на меня при каждой малейшей возможности, как только могли.

Они выдвигали против меня - главным образом в мое отсутствие -
два положения: во-первых, то, что продолжение изучения светских

книг противоречит данному мной монашескому обету; во-вторых,

то, что я решился приступить к преподаванию богословия, не полу­
чив соответствующего разрешения. Таким образом, очевидно, мне
могло быть запрещено всякое преподавание в школах, и именно к
этому мои противники непрестанно побуждали епископов, архи­
епископов, аббатов и каких только могли других духовных лиц.
Тем временем у меня появилась мысль прежде всего приступить к
обсуждению самих основ нашей веры путем применения уподобле­
ний, доступных человеческому разуму, и я сочинил для моих учени­
ков богословский трактат «0 Божественном единстве и троичности».
Ученики мои требовали от меня человеческих и философских дово­
дов и того, что может быть понято, а не только высказано. Они ут­
верждали при этом, что излишни слова, недоступные пониманию,

что нельзя уверовать в то, чего ты предварительно не понял, и что

смешны проповеди о том, чего ни проповедник, ни его слушатели

не могут постигнуть разумом. Сам Господь жаловался, что поводы­

рями слепых были слепцы.
Когда весьма многие увидели и прочитали мой трактат, он в об­
щем всем очень понравился, так как, по-видимому, в одинаковой
мере давал удовлетворительные ответы по всем возникавшим в свя­
зи с ним вопросам. Поскольку же эти вопросы представлялись наи­
труднейшими, то чем больше в них бьmо трудностей, тем более нра­
вилась тонкость их разрешения. Поэтому мои соперники, чрезвы­
чайно раздосадованные этим, решили созвать против меня собор.
Разумеется, главное участие в этом приняли давние мои· коварные
неприятели: Альберик и Лотульф; после смерти своих и моих учите­
лей - Гильома и Ансельма - они стремились владычествовать одни
и сделаться как бы наследниками умерших. А так как они оба заве­
довали школами в Реймсе, то частыми наговорами настолько вос­
становили против меня своего архиепископа Рауля, что он с одоб­
рения пренестинского епископа Конана, бывшего в то время пап­
ским легатом во Франции, торжественно созвал в Суассоне* собра­
ние, назвав его собором, и пригласил меня представить собору мой
известный труд о Троице. Так я и сделал.
12-6562
 Однако еще до моего приезда в Суассон указанные выще два моих
соперника так оклеветали меня перед духовенством и народом, что
в первый же день моего приезда народ чуть не побил каменьями
меня и немногих приехавших со мной учеников, крича, - как об
этом ему наговорили, - будто бы я проповедую и пишу, что у нас
суть три Бога. Прибыв в город, я немедленно явился к легату, пере­
дав ему свою книгу для просмотра и суждений, и выразил свою
готовность подвергнуться взысканию и претерпеть любое возмездие,
если написанное мной в чем-либо отклоняется от католического ве­
роучения. Легат тотчас же приказал мне отдать мою книгу архиепис­
копу и названным моим соперникам; таким образом, моими судья­
ми явились как раз те люди, которые были моими обвинителями,
будто сбьшось изречение: «И враги наши - судьи».
Но сколь внимательно ни просматривали и ни перелистывали они
мою книгу, они не находили в ней ни':{его, что дало бы им возмож­
ность на соборе смело обвинить меня, и они оттянули осуждение
книги, которого усиленно добивались, до окончания собора. Я же в
течение нескольких дней до открытия собора стал перед всеми пуб­
лично излагать свое учение о католической вере согласно с тем, что
я написал, и все слушавшие меня с восхищением одобряли как яс­
ность, так и смысл моих суждений. Заметив это, народ и духовен­
ство начали так рассуждать между собой: <(Вот он теперь говорит
перед всеми открыто, и никто ничего ему не возражает. И собор
скоро близится к окончанию, а он и созван-то бьш, как мы слыша­
ли, главным образом против этого человека. Неужели судьи призна­
ли, что они заблуждаются больше, чем он?» Поэтому-то мои сопер­
ники с каждым днем распалялись все больше и больше.
Наконец, однажды Альберик прищел ко мне с несколькими
своими учениками и, намереваясь уличить меня, после нескольких

льстивых слов выразил свое удивление по поводу одного места в

моей книге, а именно: как я мог, признавая, что Бог родил Бога и
что Бог един, тем не менее отрицать, что Бог родил самого себя?
На это я немедленно ответил: <(Если вы желаете, я приведу вам
доказательство этого». Он заявил: <(В таких вопросах мы руковод­
ствуемся не человеческим разумом и не нашими суждениями, но
только словами авторитета». А я возразил ему: <(Перелистайте кни­
гу, и вы найдете авторитет». Книга же бьша под рукой, потому что
он сам принес ее. Я начал искать известное мне место, которое он
или совсем не заметил, или не разыскал, так как выискивал в кни­

ге только те выражения, которые могли бы мне повредить. С Божь­

ей помощью мне удалось быстро найти необходимое место. Это бьшо
изречение, озаглавленное <(Августин о Троице», книга 1: <(Кто ду­
мает, будто Бог обладает способностью родить себя, тот грубо за­
блуждается, так как не только Бог не обладает такой способнос­
тью, но и никакое духовное или материальное существо. Ведь вооб­
ще нет такой вещи, которая бы сама себя порождала».
Услышав это, присутствовавшие при разговоре ученики Альбе­
рика даже покраснели от замешательства. Он же сам, желая хоть
как-нибудь выпутаться из затруднительного положения, сказал: <(Это
следует еще правильно понять». На это я возразил, что данное суж­
дение не ново и к настоящему вопросу оно не имеет никакого от­
ношения, на что сам Альберик потребовал не рассуждения по су­
ществу вопроса, а лишь авторитетного свидетельства. Однако же,
если бы Альберик пожелал обсудить доводы и доказательства по
существу, то я готов показать ему на основании его же собствен­
ных слов, что он впал в ту ересь, согласно которой отец является
своим собственным сыном. Услышав это, Альберик тут же пришел
в ярость и начал мне угрожать, заявив, что в этом случае мне не
помогут никакие мои доказательства и авторитеты. Высказав эту
угрозу, он ушел.

Действительно, в последний день собора перед открытием засе­

дания легат и архиепископ долго совещались с моими противника­
ми и некоторыми другими лицами о том, что же следует постано­

вить по поводу меня и моей книги, ради чего, главным образом,

они и были созваны. И так как ни в моих словах, ни в представлен­
ной моей книге они не нашли ничего такого, что могли бы вменить
мне в вину, то на некоторое время воцарилось молчание, и враги

мои стали нападать на меня менее яростно.

Тогда Готфрид, епископ Шартрский, выделявшийся среди ос­

тальных епископов славой своего благочестия и значением своей
кафедры, начал речь таким образом: «Все вы, присутствующие здесь
владыки, знаете, что учение этого человека (каким бы он ни бьm) и
врожденный талант его, проявляющийся в изучении им любой от­
расли знания, приобрели ему многочисленных сторонников и по­
следователей и что его слава совершенно затмила славу его собствен­
ных и наших учителей; его, так сказать, виноградная лоза распрос­
терла свои побеги от моря до моря. Если вы - чего я не думаю -
обвините его на основе заранее вынесенного суждения, то знайте,
этим вы оскорбите многих даже в том случае, если осудите по спра­
ведливости. Не будет недостатка во многих людях, которые пожела­
ют его защищать, тем более что в представленной здесь книге мы не
можем усмотреть никакого явного нечестия. И так как у Иеронима
есть такое место: "Явная сила имеет всегда завистников" и так как
известны также слова поэта:

Разит молния высочайшие горы,

то смотрите, как бы вы еще больше не укрепили его добрую славу,

поступив круто, и как бы мы не добились скорее против себя обви­
нения в зависти, чем против него обвинения по всей справедливо­
сти. Ведь как сказал только что названный учитель церкви: "Лож­
ная молва быстро исчезает, и последующая жизнь свидетельствует
о предыдущей". Если же вы предлагаете поступить с ним по кано­
ническим правилам, то пусть его учение или книга будут представ­
лены здесь и пусть ему будет дозволено свободно отвечать на во­
просы, так, чтобы он, уличенный или вынужденный к покаянию,
совсем умолк. Это будет согласно с тем суждением блаженного
12•
Никодима, который, желая освободить Господа, сказал: "Осужда­
ет ли наш закон человека прежде, чем его выслушают и узнают,
что он делает?"»
Выслушав это мнение, мои противники тотчас же закричали: «Вот
так мудрый совет: спорить против его красноречия. Ведь весь Божий
свет не смог бы опровергнуть его доказательств или софизмов!» Од­
нако же гораздо трудней, несомненно, было спорить с самим Хри­
стом, выслушать Которого на основании закона требовал Никодим.
Епископ, не будучи в состоянии склонить их к принятию своего
предложения, попытался обуздать их ненависть другим способом:
он заявил, что для суждения о столь важном вопросе собрание слиш­
ком малочисленно и такое дело требует более внимательного иссле­
дования. В конце концов епископ посоветовал, чтобы мой аббат, при­
сутствующий на соборе, препроводил меня обратно в мое аббат­
ство, монастырь Сен-Дени, и там бьm созван многочисленный собор
ученейших людей для вынесения приговора после тщательного ис­
следования данного вопроса. С этим мнением епископа согласился
легат, а также и все остальные. <".>
 Гуго Сен-Викторский ( 1096-1141 rr.)

Гуго Сен-Викторский - один из выдающихся мыслителей-схоластов

периода расцвета средневековой культуры, богослов-мистик, философ,
широко известный благодаря своей 'преподавательской деятельности.
Он родился в 1096 г. в знатной семье в Бланкенбурге в Гарце (Саксо­
ния), однако некоторые авторы считают его уроженцем Фландрии, что свя­
зано со скудостью сведений о жизни Гуго - уже с ранней юности он жил
сначала в монастыре августинцев в Хаммерслебене вблизи Хальберштадта
(Германия), а затем в 1125 г. переселился в аббатство Сен-Виктор недалеко
от Парижа, где и умер в 1141 г.
Аббатство Сен-Виктор в Xll в. стало пользоваться общеевропей­
ской известностью как центр богословско-философской учености, после
того как во главе его стал Гильом из Шампо и с группой своих последова­
телей создал научную школу, аналогичную той, которую он возглавлял в
Париже до поражения в диспутах с Пьером Абеляром, о чем говорилось
ранее.

Приблизительно с 1133 г. эту школу возглавлял Гуго. Следует обратить

внимание на необычный для того времени характер организации жизни в
аббатстве Сен-Виктор: на основе своего рода конвенции эдесь совместно
жили и трудились как монахи-августианцы, так и священнослужители мас­

совых католических храмов. Первые в обиходе руководствовались суро­

выми правилами своего монашеского устава, а вторые были более сво­
бодны. Научной же деятельностью они занимались совместно.
Гуго Сен-Викторский оставил после себя значительное литературное
наследие: труды по философии, трактаты богословско-мистического ха­
рактера и, наконец, педагогическое сочинение под названием «Семь книг
назидательного обучения, или Дидаскаликон)) - выдающийся памятник
педагогической мысли Средневековья, в котором, в частности, раскрыва-
ется понимание содержания и смысла «семи свободных искусств• - ядра
средневековой образованности, излагаются правила обучения и учения,
не утратившие своего значения до наших дней.
Интересно отметить, что свое первое сочинение энциклопедического ха­
рактера Гуго написал, еще будучи совсем молодым человеком. В нем затра­
гивались вопросы философии, педагогики, психологии, истории, мистики, грам­
матики, геометрии, постоянно обращалось внимание на целостность жизни.
Он подчеркивал, что человек должен изучать все, ибо только позже он пой­
мет, что ничего не бывает излишним.
Ниже приводятся довольно обширные фрагменты из сочинения Гуго
Сен-Викторского <сДидаскалик.он)). Хотя бы частичное ознакомление с на­
званным трудом дает современному читателю возможность составить пред­

ставление о трактовке вопросов воспитания, образования и обучения в

Средние века.

ГУГО СЕН-ВИКТОРСКИЙ

СЕМЬ КНИГ НАЗИДАТЕЛЬНОГО ОБУЧЕНИЯ,

ИЛИ ДИДАСКАЛИКОН 1

Книга первая
Об умении читать
Глава 1
О двух главных средствах обретения познаний

Есть два главных средства обретения познаний - чтение и раз­

мьшшение, из которых при обучении первым идет чтение. И в этой
книге излагаются правила чтения. Существует три непреложных для
чтения правила. Во-первых,. нужно знать, что читать; во-вторых, в
каком порядке, то есть что читать сначала, а что потом; и, в-треть­
их, как читать. Об этих трех правилах и идет последовательно речь в
этой книге. Кроме того, в ней содержатся наставления в чтении как
мирских, так и Божественных книг, поэтому она делится на две
части, каждая из которых имеет три раздела. Первая часть - о чте­
нии книг по свободным искусствам, вторая же - о чтении Боже­
ственных писаний. Прежде всего она содержит поучения, как опре­
делить, что именно следует читать, затем - в каком порядке и ка­
ким образом должно читать. Дабы знать, что нужно читать, в первой
части сначала определяется происхождение всех искусств, затем да­
ется их описание и устанавливаются связи между ними, то есть как

какое-либо из них продолжает другое или само является продолже­

нием другого, начиная с философии как высшего искусства и кон­
чая последним из них. После этого указываются родоначальники ис-

1 Антология педагоrnческой мысли хрисmанского Средневековья: В 2 т. Т. 1 /Сост.

В.Г. Безрогов, О.И. Варьяш. М.: АО Аспект Пресс, 1994. С. 52-94.
кусств, а далее определяется, о каких из этих искусств нужно читать
в первую очередь; затем - в каком порядке и как надлежит читать.
Наконец, читающим предписываются правила жизни, и на этом пер­
вая часть заканчивается.
Во второй части дается определение, какие писания называются
Священными, затем указываются число и порядок Божественных
книг, их авторы и переводы названий. После этого говорится о неко­
торых особенностях наиболее нужных Божественных Писаний, а да­
лее - о том, как должно читать Священное Писание тем, кто ищет
в нем наставления в добрых нравах и образе жизни. А в конце даны
поучения тем, кто читает его ради любви к познаниям, и этим кон­
чается вторая часть.

Глава 11
О происхождении искусств
и духовном совершенстве

Самой желанной для человека является мудрость, в коей за­

ключена форма совершенного блага. Мудрость просветляет человека, и
благодаря ей он начинает познавать себя после того, как, подобный
прочим тварям, он не понимал, что сотворен превыше их. Ведь бессмер­
тный дух, озаренный мудростью, прозревает свои истоки и сознает,
сколь низменным он бьm, когда искал что-то вне себя, тогда как ему
достаточно бьmо бы постигнуть, что он сам есть. И нarrncaнo на тренож­
нике Аполлона*: «Познай самого себя)), ибо, несомненно, что если че­
ловек помнит о своем происхожцении, то он понимает ничтожество

всего того, что переменчиво. Философы утвержцают: <(Душу следует при­

знать составленной из всех природных начал)). И в платоновском <(Ти­
мее>>* сказано: <(Эrо делимая и неделимая смешанная субстанция; она та
же самая и различная, обладающая двоякой природой, называемой эн­
телехией*)).
Она способна, следовательно, и свое происхожцение постичь, по­
скольку благодаря рассудку понимает невидимые причины вещей, а
благодаря чувственному восприятию познает видимые формы действи­
тельности; она как бы совершает двоякое круговое движение, когда
либо с помощью чувств обращается к чувственно воспринимаемому,
либо с помощью рассудка восходит к невидимому и, постигая подобие
вещей, возвращается к самой себе. И дело в том, что ум, объемлющий
Вселенную, соразмерно составлен из всех субстанций и природ по прин­
ципу подобия. Ведь пифагоровское правило гласит: <(Подобное подоб­
ным постигается)), а значит, если бы разумная душа не состояла бы из
всего, то никоим образом не могла бы всего понимать. И сказал некто:
«Землю постигаем с помощью земного, эфир с помощью огня, воду с
помощью влажности, а воздух с помощью дыхания».
Нам, однако, следует оценить этих многоопытных во всякой при­
роде вещей мужей не за то, что они поняли, как приумножаются
возможности души за счет составляющих ее частей, ибо это свой-
ственно и простым сущностям, а за то, что они ясно указали на ее
чудесные потенции, говоря о том, что она состоит из всех природ и

важно не само их сочетание, а принцип сочетания. Не следует думать,

что это подобие всем вещам пришло к душе откуда-то извне; скорее
всего она его обретает сама в себе, благодаря собственной способно­
сти, как порожденное ею же с помощью некой потенции. Ведь сказал
же Варрон* в «Перифизионе»: «Не всякая причина изменения вещи
бывает внешней, и для ее изменения необходимо, чтобы она либо
что-то утратила из того, что имела, либо получила извне что-нибудь,
чем до этого не обладала. Мы видим, как под воздействием внешней
формЬ1 что-либо может получить подобие какого-нибудь образа: так
мастер может выбить какое-нибудь изображение на металле, но сам
металл при этом не по внешней причине, а благодаря собственному
свойству и естественной способности приобретает какой-либо образ».
Так, несомненно, и ум, отмеченный подобием всех вещей, способен
все охватить и все понять, но способность эта не самоочевидна, а
содержится в потенции. И в этом главное достоинство нашей натуры,
каковым все люди в равной мере обладают, но не все это сознают.
Ибо дух, усыпляемый плотскими страстями и отвлекаемый от самого
себя чувственными формами, забывает о том, чем он бьm, и ничего
иного о себе не помнит и ни во что иное не верит, как только в
ощущаемое. Однако истинное учение способно исправить дух, и тогда
мы познаем нашу природу, если понимаем, что искать истину нужно

не вне себя, а в нас самих. И высшим утешением в жизни становится

постижение мудрости, и тот, кто вкусил ее, обретает счастье, а кто
овладел ею, достигает блаженства.

Глава 111
О том, что влечение к мудрости
является философией

Первым, кто назвал влечение к мудрости философией, бьm Пи­

фагор, который предпочитал, чтобы о нем говорили как о филосо­
фе, то есть любителе мудрости, а не мудреце. До него же употребля­
ли понятие <(мудрец». И право же, гораздо лучше называть тех, кто
ищет истину, любителями мудрости, нежели мудрецами, ибо не­
сомненно, что всякая истина сокрыта до тех пор, пока не воспылает

к ней ум великой любовью и не поднимется на ее поиски, чтобы,

преодолев трудности, постичь ее. Влекомый же философией к ис­
тинным вещам, он и свою неизменную субстанцию постигает и со­
здает соответствующее учение. Итак, философия - это любовь, вле­
чение к мудрости и своего рода дружба с ней, но мудрости не той,
что запечатлена на каких-либо железных скрижалях и облечена в
искусственные понятия, а той, что, не нуждаясь в этом, идет от
живого ума и являет собой изначальный смысл вещей. Эта любовь к
мудрости представляет собой озарение разумной души, обращение
ее к самой себе и припоминание, так что влечение к мудрости дела-
ет душу сродни божеству и чистому уму. Мудрость, следовательно,
всякой душе придает божественное достоинство и наделяет собствен­
ной природной силой и чистотой. Так, благодаря размышлениям и
рассуждениям зарождается истина и появляется святое стремление
к непорочности действий. И поскольку это возвышеннейшее благо
философии соединяется с человеческими душами, то, чтобы начать
об этом разговор, следует обратиться к собственным способностям
души.

Глава IV
О троякой сипе души
и едином человеке, наделенном разумом

В одушевленных телах можно обнаружить троякую силу души. Од­

ной силой обеспечивается только жизнь - так, чтобы зародившееся
тело росло, а выросши, существовало. Другая - наделяет способно­
стью чувствовать, а третья - является силой ума и рассудка. Функ­
ция первой из них состоит в том, чтобы помогать зарождению, пи­
танию и росту тел, но она не дает ни рассудка, ни чувств. Она при­
суща травам и деревьям, всему, что корнями уходит в землю. Вторая
же является составной и сложной, она охватывает первую и частич­
но ее определяет и потому обладает по возможности разнообразны­
ми свойствами. Ведь всякое наделенное чувством животное и рожда­
ется, и питается, и растет. Чувства бывают различные, и их насчиты­
вается до пяти. То, что только растет, не может чувствовать, а
способное чувствовать в то же время и растет, и ему присуща также
и первая сила души, обеспечивающая рождение и питание. Наделен­
ные чувствами не только ощущают формы тел в их присутствии, но
и сохраняют образы познанных с помощью чувств тел, когда те ис­
чезают из поля ощущения, и таким образом вырабатывают память,
которая может быть долгой или короткой в зависимости от вида
живого существа. Но животные собирают эти смутные и невидимые
образы так, что ничего не могут соединить и составить из них, а
потому неспособны все вспомнить в равной мере, и когда забыва­
ют, то не в состоянии восстановить забытое. И они не имеют ника­
кого понятия о будущем.
Третья же сила души влечет за собой две первые силы и пользует­
ся ими как подчиненными и прислуживающими ей, и она целиком
заключена в рассудке, проявляя себя либо в твердых суждениях о
присутствующих вещах, либо в размышлениях об отсутствующих,
либо в изысканиях неизвестных вещей. Она присуща только челове­
ческому роду, который способен с ее помощью не только чувство­
вать и создавать законченные и упорядоченные представления, но и
благодаря размышлению, питаемому воображением, давать также
объяснения и умозаключения. Природе человека для познания недо­
статочно лишь восприятия чувствами, ибо она способна с помощью
воображения составлять понятия об ощущаемом и давать названия
отсутствующим вещам, и то, что она постигает силой рассудка, она
делает понятным, давая ему наименования. Свойственно такой при­
роде и то, что она через известное исследует неизвестное, стремясь

узнать, существует ли что-либо, что оно собой представляет, равно

как и почему существует.

Такую троякую силу души получила в удел, как сказано, одна

лишь природа человека. И третья сила души движет разумом, побуж­
дая его продвигаться по четырем разным направлениям. Или рассле­
дует существование чего-либо, а установив, что существует, стре­
мится понять, что оно собой представляет; обретя же познания от­
носительно всего этого, душа с помощью разума изучает качества

познаваемого предмета, в том числе и случайные признаки. Познав

это, она обращается к причинам и изучает их, прибегая все к тому
же разуму. Поскольку эти действия присущи человеческому духу,
что проявляется и в способности понимать видимые вещи, и раз­
мышлять о невидимых, познавать и открывать неизвестные, то на

это есть и две причины, почему сила разумной души совершает та­
кие труды: во-первых, чтобы познать природу вещей, а во-вторых,
чтобы овладеть наукой до того, как придет смерть.

Глава V
о том, что относится к философии

<... > Поскольку мы взялись говорить о влечении к мудрости, кото­

рое мы признали достоинством одной лишь человеческой природы,
то, значит, мы согласны с тем, что мудрости предназначено быть
руководительницей человеческих действий. Ведь если природа диких
животных, которая не руководствуется никакими разумными сужде­
ниями, совершает свои движения под действием одних только чув­
ственных страстей и, желая чего-то или избегая, не пользуется рас­
судком, а приводится в действие слепым телесным чувством, то, зна­
чит, действиями разумной души управляет не слепая страсть, но
мудрость. И если это действительно так, то следует сказать, что не
только стремление к познанию природы вещей или добрых нравов,
но ц вообще смысл человеческих действий или занятий имеет отно­
шение к философии. Признав это, мы сможем так определить фило­
софию: «Философия - это наука, в полной мере постигающая осно­
вания всего человеческого и божественного». Это не противоречит
тому, что мы сказали выше: философия - это любовь и влечение к
мудрости; речь ведь не о той мудрости, что проявляется в прикладных
познаниях, как архитектура, агрикультура и прочие того же рода, а о

той, что обращается к единому смыслу, первооснове вещей. И может

быть так, что одно и то же действие по основанию своему имеет отно­
шение к философии, а по осуществлению - к ней не причастно.
Пользуясь этими понятиями, можно сказать, что заниматься основа­
ми агрикультуры следует философу, а осуществлять ее - крестьяни­
ну. Или же взять труд ремесленника, который искусственно подража-
ет природе, ведь он формой своего изделия, которая заимствована у
природы, выражает смысл своих действий. Теперь ты видишь, nочему
мы полагаем, что философия разлита во всех человеческих действи­
ях, и потому она должна делиться на столько разделов, сколько есть
разрядов вещей, к которым она имеет отношение.

Глава VI
Об основах теории, практики и механики
Цель и смысл всех человеческих действий или занятий, которые
направляются мудростью, заключаются, следует полагать, либо в вос­
становлении непорочности нашей природы, либо в умалении поро­
ков нашей жизни. Поясню сказанное. В человеке есть два начала: добро
и зло, природа и грех. Добро, поскольку оно есть природа, и природа
испорченная и умаленная, нуждается в восстановлении. А зло, явля­
ющееся грехом и порчей, к природе не принадлежит и должно быть
устранено. И если оно не может быть уничтожено, то по крайней мере
его следует, приложив усилия, умалить. Вот то, что необходимо пред­
принять, дабы исправить природу и устранить порок. Непорочность
человеческой жизни обретается двумя средствами - познаниями и
доблестью, которые в нас единственно и являются подобиями горних
и Божественных субстанций. Ведь человеческая природа является не
простой, а составленной из двоякой субстанции, и благодаря одной
ее части, высшей, которая собственно и есть субстанция (о чем я
скажу позднее), он бессмертен, а благодаря другой ее части, прехо­
дящей и единственно известной тем людям, которые лишь чувствам
своим доверяют, человек подвластен изменениям и смерти, а значит,

он умирает постольку, поскольку утрачивает эту часть. И она является

наиболее совершенной из всех вещей, имеющих начало и конец.

Глава Vll
О трех видах вещей

Ведь среди вещей есть такие, что не имеют ни конца, ни начала, и

они называются вечными; другие же имеют начало, но не ограничены
концом, и они зовутся бесконечными; а у третьих есть и начало и ко­
нец, и они являются временными. К первому разряду мы относим то,
что обладает самостоятельным бытием, чья причина и следствие со­
впадают, то есть существование обеспечивается само собой, как у
Творца и Создателя единой природы.
Есть также то, чье бытие несамостоятельно, но оно существует
само по себе, то есть истоки бытия лежат вне его, и, чтобы начать
существование, ему потребовалась предшествующая причина. Тако­
ва природа, объемлющая весь мир. Вещи этого вида бывают двояки­
ми. Есть такие, что начинают существовать по собственной причине,
не побуждаемые к тому ничем, кроме Божественной воли, и они
становятся неизменными, неподверженными переменам и не име-
ющими конца. Ими являются вещи субстанциальные, которые гре­
ки называют <ouorad>. К ним относятся все тела надлунного мира,
которые считаются Божественными, поскольку они неизменны.
К третьему разряду относятся вещи, имеющие начало и конец и
возникающие не сами по себе, а будучи творениями природы, по­
являющиеся на земле, в подлунном мире благодаря особому огню,
который, как некая сила, нисходит на зарождающиеся одушевлен­
ные существа. И о них сказано: «Ничто в мире не умирает, посколь­
ку никакая сущность не погибает». Погибает ведь не сущность ве­
щей, а форма. И когда говорится о смерти формы, то это не значит,
что какая-то вещь погибает полностью и перестает существовать, сле­
дует, скорее, полагать, что ее бытие изменяется. И изменение может
произойти так, что в составной вещи разделяются ее части, либо ра­
нее разделенные части соединяются, либо время или место бытия
изменяется, и во всех случаях бытие вещей не претерпевает никакого
ущерба. Поэтому об одних формах сказано: «Все растущее стареет, и
все зарождающееся умирает», ибо все творения природы, имею­
щие начало, не избегают и конца. О других же сущностях говорится:
«Из ничего ничто не происходит, и ничто в ничто не превращается».
Ибо всякая природа имеет и первоначальную причину, и бесконеч­
ное существование. О первых также сказано: <(И вновь обратилось в
ничто то, что ранее ничем и было», поскольку всякое творение при­
роды лишь на время возникает по скрытой причине и должно вер­
нуться обратно, откуда возникло.

Глава Vlll
О мире подлунном и надлунном

Математики разделили мир на две части, ту, что выше луны, и

ту, что ниже ее. И надлунный мир, поскольку там все существует по
высшему закону, они называют природой, и он очевидно превос­
ходней подлунного, являющегося творением природы; и все виды
живых существ, которые в этом втором мире обитают благодаря тому,
что в них вдувается жизненный дух, получают это живительное пи­
тание невидимым образом от верхнего мира, причем не только, ког­
да, зародившись, растут, но и когда, выросши, продолжают суще­

ствовать.

Тот же высший мир они назвали также временем по причине дви­

жения в нем звезд, а низший мир - временным, поскольку на него
воздействует движение высших тел. Надлунный мир зовется также и
Элисием благодаря царящему в нем бесконечному свету и покою, а
подлунный - нижним миром из-за непостоянства и смешения суще­
ствующих в нем преходящих вещей.
Таким образом, мы мало-помалу продвигаемся вперед, показы­
вая, что своей бренной частью человек подвластен необходимости,
а бессмертной сродни божеству. Из этого следует то, о чем уже было
выше сказано: всеми своими действиями человек устремляется к тому,
чтобы или восстановить в себе облик, подобный Божественному,
или осознать, что, чем сильнее жизнь подвержена пороку, тем бо­
лее она нуждается в ограждении и охранении от него.

Глава IX
О том, чем человек подобен Богу
Существуют два средства восстановления в человеке подобия Бо­
жьего, а именно - изыскание истины и упражнение в добродетели,
поскольку он тем подобен Богу, что обладает мудростью и справед­
ливостью, но обладает непостоянно, тогда как Бог неизменно мудр
и справедлив. И помогают в этом человеку троякого рода действия.
Во-первых, те, что управляют его природными силами; во-вторых,
те, что противодействуют внешним вредным влияниям; в-третьих,
те, что искореняют уже угнездившиеся в нем пороки. Следователь­
но, если мы стремимся исправить нашу природу, то совершаем дей­
ствие Божественное, а если просто провидим, что необходимо для
нашего исправления, то это действие человеческое, ибо всякое дей­
ствие является или Божественным, или человеческим. Божествен­
ное действие, совершаемое благодаря высшим силам, можно с пол­
ным основанием назвать рассудительностью, а человеческое, исхо­
дящее от низших сил и как бы нуждающееся в некой поддержке, -
знанием. И если мудрость, как выше сказано, определяет все дей­
ствия, совершаемые разумом, то, значит, мудрость состоит из рас­

судительности и знания. Рассудительность, поскольку она участвует

и в изыскании истины, и в исправлении нравов, мы разделим на

два вида - на теоретическую, или спекулятивную, и на практичес­

кую, или активную, которая также называется моральной, или эти­

кой. Знание же, поскольку оно используется для человеческих тво­
рений, зовется механическим, или подражательным.

Глава Х
О трех видах творений

Есть три вида творений: творение Бога, творение природы и тво­

рение мастера, подражающего природе. Творением Бога является то,
что было создано изначально и о чем сказано: «Вначале сотворил
Бог небо и землю». Творение же природы - это то, что сначала было
сокрыто и затем произведено, и поэтому сказано: <(Да произрастит
земля зелень, траву, сеющую семя». Мастер же создает свое творе­
ние, разделяя соединенное или соединяя разделенное, как сказано:
«И сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания». Земля не
смогла бы сотворить небо, а человек не способен произвести траву,
как и увеличить свой рост до размера пальмы. Из этих трех видов
творений человеческие вьщеляются тем, что не составляют часть
природы, и, будучи механическими, они имитируют ее и потому
называются подражательными.
 Поскольку мастер подражает природе, труды человеческие пред­
ставляются долгими и тяжкими. Можно ради примера кратко разъяс­
нить это. Кто статую отлил, тот долго человека изучал. Кто дом пост­
роил, гору наблюдал. Ибо, как сказал Пророк: «Ты послал источники
в долины: между горами текут», и выступы гор не мешают течению

вод. Но также и дом следует поставить на вершине какого-либо холма

таким образом, чтобы во время бури сильные порывы ветра огибали
его. Тот, кто первым стал пользоваться одеждой, должен бьm вначале
изучить покровы разных других растений и животных, которые своей
природой защищены от опасностей и непогоды. Кора закрывает дере­
вья, перья птиц, рыбы наделены чешуей, овцы шерстью, лошади и
дикие животные одеты волосяным покровом, улитка сокрыта рако­

виной, а слоны чувствуют себя в безопасности благодаря бивням. И

на то есть своя причина, что животные и растения самой природой от
рождения защищаются, а человек появляется на свет голым и безза­
щитным. Значит, существам, что неспособны сами себя обеспечить,
помогает природа, человеку же предоставляется возможность с помо­

щью собственного разума сделать все необходимое из того, что дано

природой. И человеческий разум тем и славен, что проявил изобрета­
тельность, поэтому и пословица гласит: «Нужда всему научит». Таким
образом, бьmо открыто все, что тебе нынче известно из лучших тво­
рений человеческих. Так возникли рисование, ткачество, литейное
дело, скульптура и бесконечное число других искусств, вызывающих
восхищение мастерством человека.

Глава XI
Что такое природа

Поскольку мы столь часто упоминали природу, по поводу кото­

рой Туллий* сказал: «Определить природу затруднительно», то обойти
молчанием значение этого понятия невозможно. И поскольку не
можем сказать всего, что хотелось бы, то остановимся на необходи­
мом. Сохранилось много высказываний древних мыслителей о при­
роде, и, насколько я сумел понять, они обычно использовали это
понятие в трех значениях, каждому из которых соответствовало свое

определение природы.

Во-первых, они обозначали им изначальный прообраз всех ве­

щей в Божественном уме, в соответствии с которым все и было
создано; и называли природой первоначальную причину всякой вещи,
дававшей вещи не только существование, но и вид существования.
Этому значению отвечает следующее определение: «Природа - это
то, что наделяет всякую вещь определенным бытием». Во-вторых,
под природой понимали собственное бытие всякой вещи, и тогда
она определялась так: <(Природой, формирующей всякую вещь, на­
зываются отличительные свойства этой вещи». В соответствии с этим
мы вправе сказать: природа - это то, что притягивает тяжелое к

земле, легкое поднимает вверх, огонь заставляет жечь, а воду ув-

лажнять. Третье же определение таково: «Природа - это источник
огня, создающего одущевленные вещи». Ведь физики говорят, что
все создано из тепла и влаги. Поэтому Вергилий называет Океана
отцом, а Валерий Соран* в своих стихах говорит о Юпитере как о
небесном огне: «Всемоrущий Юпитер, творец вещей и царей, ис­
тинный бог, прародитель всего".».

Глава Xll
О возникновении логики

После того как мы рассказали о появлении теории, практики и ме­

ханики, остается рассмотреть происхождение логики, к которой я об­
ращаюсь в последнюю очередь, потому что она бьmа изобретена позже.
После появления теории, практики и механики возникла необходи­
мость и в логике, ибо без . знания того, как правильно рассуждать,
люди не могли прийти к согласию в суждениях о тех или иных вещах.
Как говорил Боэций*, когда древние люди впервые стали заниматься
природой вещей и свойствами нравов, они неизбежно впадали в заб­
луждения, поскольку они не умели различать слова и понятия, и со

многими случалось то же, что с Эпикуром*, который считал мир со­

стоящим из атомов, а в наслаждении ошибочно видел доблесть.
С ним и с другими такое случалось потому, что они предмет рассуж­
дения принимали за понятие, соответствующее природе какой-либо
вещи. Но это большое заблуждение, ибо вещам понятия не присуrnи
так, как, например, числа. Если что-либо правильно сосчитано, то
полученное число несомненно присуrnе сосчитанным вещам, и если
получилась сотня, то непременно это число отвечает ста вещам. Но
рассуждения производятся не так, и то, что вытекает из хода сужде­

ний, не обязательно присуще природе вещи. Поэтому и впадают в ошиб­

ки те, кто, не зная науки рассуждения, изучает природу вещей. И пока
эта наука не бьmа постигнута и не бьmа признана истинным путем
рассуждений, пока не удостоилась доверия и почитания, невозможно
бьmо прийти к непреложной истине относительно разных вещей с по­
мощью понятий. Следовательно, когда древние мужи в заблуждениях
своих выходили на некую ложную и внутренне противоречивую исти­
ну и бьmо ясно, что два противоречащих друг другу заключения об
одной и той же вещи не могут быть истинными, достойными доверия,
то становилась понятной необходимость прежде всего рассмотреть пока
еще неизведанную природу самого рассуждения. Познав же ее, можно
путем размышления прийти к истинному пониманию вещей.
Так было положено начало науки логики, которая обеспечивает
различными способами рассуждения и помогает различать сужде­
ния: какие из них всегда ложны, а какие истинны либо какие в
данный момент истинны или ложны. По времени появления эта на­
ука последняя, но по значению - первая, и начинающим постигать
Философию в первую очередь следует заняться именно ею, ибо с ее
помощью они узнают природу понятий и слов, без чего не может
быть рационально понята никакая философская теория.
 Логикой она названа по греческому слову «логос», которое имеет
двоякое толкование. Логосом называется или слово, или разум, и
поэтому логика бывает речевой и рациональной. Логика рациональ­
ная, или различительная, содержит в себе диалектику и риторику, а
логика речевая связана с грамматикой, диалектикой и риторикой. И
эту речевую логику мы считаем изобретенной после теории, прак­
тики и механики. Это не значит, однако, что до ее изобретения го­
ворить никто не мог и люди не способны были общаться друг с
другом. Нет, были и понятные всем буквы, и слова, но их использо­
вание еще не бьmо упорядочено, и отсутствовали нормы правильно­
го разговора или спора. Ведь все познания, прежде чем стать искус­
ствами, существовали в употреблении. И способные люди смогли их
обратить в искусства; ранее неопределенные и беспорядочные пред­
ставления они заключили в надежные рамки правил и норм, испра­

вив ошибочное, добавив недостающее и убрав лишнее, а затем пред­

писанные каждому виду познания правила вошли в обычай и соста­
вили отдельные искусства.

Таково бьmо происхождение всех искусств, и если каждое из них

рассмотреть, то будет понятно, что именно так они и возникли. Прежде
чем появилась грамматика, люди писали и говорили; до появления

диалектики они стремились путем рассуждений отличить истину от

лжи; пока не бьmо риторики, они все же рассуждали о гражданском
праве; до изобретения арифметики они уже умели пользоваться чис­
лами; они уже пели, когда еще не бьmо музыки; они умели измерять
поля до геометрии и по движению звезд рассчитывать время без аст­
рономии. Все эти познания и положили начало искусствам, благодаря
которым они оказались усовершенствованными. Здесь стоило бы рас­
сказать о тех, кто бьт создателем разных искусств, когда и где они
жили и как пришли к созданию наук; однако я хочу прежде всего

показать, как философия разделяется на отдельные искусства.

Глава Xlll
Заключение к сказанному выше

Следует, наконец, вкратце повторить сказанное выше, чтобы

понятней было последующее изложение. Итак, мы сказали, что су­
ществует четыре главных вида познания, заключающих в себе все
остальные. Это теория, необходимая для постижения истины путем
размышлений; практика, наставляющая в добрых нравах; механика,
определяющая наши действия в этой жизни; и логика, представля­
ющая собой науку о правильной речи и ведении спора. Поэтому можно
считать, что душе присуща четверичность, и число четыре из почте­
ния к нему древние поминали в клятве, когда говорили: «Во имя
того, кто нашу душу наделил числом четыре».

А теперь, кратко повторив определения философии, мы пока­

жем, что эти четыре вида познания составляют философию, и рас­
смотрим, что они в себе содержат.
 Книга вторая
Глава 1
Об отличительных особенностях искусств
«Философия - это любовь к мудрости, а мудрость есть животворя­
щий самодостаточный ум, являющий собой единую первопричину
всех вещей)). Это определение указывает на этимологию слова, ибо
«филос)) по-гречески означает любовь, а «София)) - мудрость. Добав­
ление, что <(мудрость есть животворящий самодостаточный ум, явля­
ющий собой единую первопричину всех вещей)), подразумевает, что
это Божественная мудрость, которая, будучи самодостаточной, ни в
чем не нуждается, объемля одновременно все прошлое, настоящее и
будущее. Она называется животворящим умом потому, что, порож­
денная Божественным разумом, она нетленна и является первопри­
чиной всех вещей, поскольку все они были образованы по принципу
подобия с ней. Отсюда и искусства берут начало, ибо смысл их всех
заключается в том, чтобы помочь нам обрести Божественное подо­
бие, и чем более мы уподобляемся природе Бога, тем мудрее мы
становимся, и тогда нас начинает озарять то, что присуще разуму
Бога, но в нем это пребывает вечно, а мы это обретаем на время.
Иначе философию называют <(искусством искусств и наукой наук)),
поскольку к ней имеют отношение все искусства и науки. Искусст­
вом называются познания, состоящие в правилах и предписаниях,

или же искусством может быть названо то, что представляется веро­

ятным и предположительным. Наука же, занимающаяся теми веща­
ми, которые только с ее помощью могут быть познаны, пользуется
истинными суждениями, и это различие между искусством и наукой
было проведено Платоном и Аристотелем. Искусством называется
также то, что воплощается в материи и познается благодаря каким­
либо действиям, как, например, архитектура. Наука же состоит в
размышлениi;i и познается только благодаря мыслительной деятель­
ности, как, например, логика.
О философии можно также сказать, что это размышление о смер­
ти, и такое ее определение более всего подобает христианам, кото­
рые, презрев мирскую суету, живут в общении с науками ожидани­
ем предбудущей жизни. А еще ее называют <(наукой, постигающей
истинный смысл всех Божественных и человеческих вещей)). Поэто­
му суть всех ученых изысканий связана с философией, и она опре­
деленным образом имеет отношение ко всем вещам.

Глава 11
О частях, на которые делится философия

Философия делится на теоретическую, практическую, механи­

ческую и логическую. Эти четыре ее части охватывают все позна­
ния. Теоретическая называется также созерцательной, а практичес­
кая - активной, либо этикой, или моралью, поскольку она на­
IЗ--6562
ставляет в добрых нравах. Механическая называется также подра­
жательной, ибо связана с человеческими трудами, а логическая -
речевой, поскольку имеет дело со словами. Теоретнческая, в свою
очередь, делится на теологию, математику и физику. Такое разде­
ление произвел Боэций, сказав, что она занимается умопостигае­
мыми, воспринимаемыми и природными предметами; умопости­
гаемые относятся к теологии, воспринимаемые к математике, а
природные к физике.

Глава 111
О теолоrии

Умопостигаемое он определяет так: «Неизменно и всегда пребыва­

ющее в собственной божественности, недоступное никаким чувствам
и постигаемое только лишь умом и мыслью)). Это то, чем занимается
истинная философия, когда она обращается к Богу или бестелесной
душе и которую греки назвали теологией, поскольку «теос)) означает
бога, а <(логос)) - слово или разум. Теологией, следовательно, явля­
ются наши рассуждения о невыразимой природе Бога или Его духов­
ных творениях.

Глава IV
О математике

Математика - это учение. Слово <(matesis)), правда, без придыха­

тельного <(h)), означает <(тщеславие)), и так называют суеверие тех
людей, которые верят в предсказание человеческих судеб по звездам
и которых также зовут математиками. Но когда это слово пишется с
«h)), то оно означает учение об абстрактных количествах. <(Абстракт­
ным называется количество, отделенное интеллектом от материи

или чего-либо другого, которым в виде четного или нечетного числа

мы оперируем только мысленно, в соответствии с учением, а не
природой)). Предмет этого учения Боэций называет воспринимае­
мым, но он включает в себя и умопостигаемые с помощью размыш­
лений вещи. К таковым относятся все небесные творения Всевыш­
него, а в подлунном мире - то, что отмечено блаженным духом и
чистой субстанцией, в том числе и человеческие души, которые из­
начально были умопостигаемой субстанцией, а, соединившись с
телами, из умопостигаемых переродились в воспринимаемые и ста­

ли более мыслимыми, нежели мыслящими. Однако, благодаря чис­

тоте размышлений, души, если они обращаются к умопостигаемым
вещам, могут стать блаженными.
Природа духов и душ, поскольку она является простой и бесте­
лесной, относится к умопостигаемой субстанции. Но под действием
человеческих чувств природа души нисходит до чувственно воспри­

нимаемой и благодаря воображению уподобляется чувственно вос­

принимаемым вещам. И она утрачивает свою простоту, становясь
подобной сложным. Как таковая, она с одной точки зрения является
умопостигаемой, а с другой - воспринимаемой. Умопостигаемой,
поскольку является бестелесной природой, не доступной никаким
чувствам. Воспринимаемой же чувствами потому, что, не будучи чув­
ственной, обладает подобием чувств. Умопостигаемое - это то, что
нс воспринимается чувствами и не имеет подобия чувственно вос­
принимаемого. А воспринимаемое - это то, что постигается и ин­
теллектом, но не только им, а поскольку у человека есть чувства и
воображение, то и они участвуют в познании того, что чувственно
воспринимается.

Таким образом, природа души от соединения с телом перерож­

дается; постигая с помощью чувств видимые формы тел, она благо­
даря воображению как бы принимает их на себя и настолько отсту­
пает от своей первоначальной простоты, насколько проникается раз­
личными качествами, свойственными чувственным вещам. Однако
если она возвращается к чистой мысли и обретает самое себя, то она
становится блаженной благодаря сопричастности умопостигаемой
субстанции.

Глава V
О четверичности дуwи

На суть этих изменений души указывают и числа. Ведь трижды

один - три, трижды три - девять, трижды девять - двадцать семь,

а трижды двадцать семь - восемьдесят один. И вот когда ты дохо­

дишь до четвертой степени, то получаешь изначальную единицу, и
если будешь производить умножение бесконечно, то всякий раз в
четвертой степени будет выходить первоначальная единица. А про­
стая сущность души правильней всего выражается через единицу,
которая также является бестелесной. Троичность и три тоже имеют
прямое отношение к душе, поскольку через единицу три нерушимо
и неделимо, а четыре - поскольку делится на два, - разложимо и
потому относится к телу. Первое изменение души происходит, когда
она от своей простой сущности, которая представляется как мона­
да, переходит в состояние троичности, когда благодаря желанию
начинает жаждать чего-либо, благодаря гневу осуждать, а с помо­
щью разума различать то и другое. И душа тогда представляет собой
триаду, каждая сущность которой поначалу пребывала в потенции.
Но в этой троичности сохраняется единство, как сохраняется еди­
ница от умножения на три, и это значит, что душа не распадается
на части, а сохраняет единство своих отдельных потенций. Мы ведь
не можем сказать, что разум, или желание, или гнев составляют
третью часть души, ибо и разум, и желание, и гнев в равной мере
содержатся в душе, составляя одну и ту же субстанцию, которую
можно называть по разным ее потенциям.
Второе изменение происходит ради гармонии в управлении телом,
когда душа приобретает девятеричность, ибо число девять соответству-
1з•
ет девяти отверстиям в человеческом теле, через которые выходит и
входит все то, что потребно для роста и управления телом. И здесь
также порядок таков, что сначала душа по природе своей обладала в
потенции тем, что прилагается к телу.

Третье изменение осуществляется, когда душа через чувства, как

бы вне себя, изливается к видимым вещам, что соответствует числу
двадцать семь, и таким тройным расширением принимает подобие
тела, предопределяя многочисленные его действия.
Четвертое же изменение происходит, когда она, отрываясь от тела,
обращается к своей чистой простоте, и это соответствует умноже­
нию трех на двадцать семь, в результате чего получается восемьдесят

один, то число, в котором появляется единица, монада, обознача­

ющая душу, после окончания жизни, когда она возвращается к сво­

ей единичности, от которой отошла, соединившись с телом. Число

же восемьдесят обозначает жизнь, о чем говорит и Псалмопевец:
«Дней лет наших семьдесят лет, а при большей крепости восемьде­
сят лет; и самая лучшая пора их - труд и болезнь".)). Из этих четырех
изменений и проистекает четверичность души, о которой выше го­
ворилось и от которой следует отличать четверичность тела.·

Глава VI
О четверичности тела

Ведь телу также приписыва~тся четверичность. Если душе изна­

чально свойственна единичность, то телу двоичность. И тогда расчет
чисел таков: дважды два - четыре, дважды четыре - восемь, дваж­

ды восемь - шестнадцать, дважды шестнадцать - тридцать два. Та­

ким образом, на четвертый раз появляется число два, с которого
начато умножение, и если продолжать умножение бесконечно, то
несомненно число два будет возникать всегда на четверты~ раз. И это
свидетельствует о четверичности тела и дает понять, что все со­

ставленное из делимого и разложимого, как число два, и само яв­

ляется разложимым. Теперь, полагаю, ты достаточно ясно видишь,

каким образом душа нисходит от умопостигаемого к чувственно
воспринимаемому, когда она от чистоты простой мысли, не затем­
няемой никакими телесными образами, спускается к образам зри­
тельно ощущаемых вещей, и наоборот - как она возвращается к
блаженному состоянию, когда, отвращаясь от телесного, она под­
нимается к истокам своей природы и обретает свой истинный лик.
Чтобы было понятнее, скажу, что к умопостигаемому мы обраща­
емся мыслью, а к воспринимаемому - воображением. Мысль же -
это чистое и истинное познание бестелесных субстанций, начал всех
вещей, как Бог и идеи. А воображение - это сохраняющееся в душе
воспоминание о чувственно воспринимавшихся телах, которое само
по себе не несет никакого истинного знания о началах вещей. Чув­
ства - это действия души, облеченной телом и приобретшей вне­
шние качества.
 Глава Vll
О квадривиуме

Поскольку математика, как выше сказано, имеет дело с абстрак­

тным количеством, то она подразделяется на различные познания в
зависимости от видов количества. «Абстрактное же количество есть
не что иное, как видимая форма размера, запечатлевающаяся в душе
благодаря воображению». Такая форма бывает двоякой, одна непре­
рывная, называемая величиной, как величина дерева или камня, а
другая прерывистая, называемая множеством, как стадо или народ.

Что касается множества, то оно может быть самостоятельным, как

три, четыре или другое число, а может быть относящимся к чему­
либо, как половина, треть, две трети и т.д. Величины же бывают
подвижные, как сфера мира, и неподвижные, как земля. Множе­
ствами, которые сами по себе существуют, занимается арифметика,
а соотносимыми с чем-либо - музыка. О неподвижных величинах
дает познание геометрия, а изучение подвижных берет на себя аст­
рономия. Таким образом, математика делится на арифметику, музы­
ку, геометрию и астрономию.

Глава Vlll
Об арифметике

Это понятие происходит от греческих слов «агеs», которое пере­

водится как «доблесть», и <(rithmus», то есть <(число», и, значит,
арифметика - это <(доблесть чисел». Она названа так потому, что в
основе всех вещей лежит подобие числам.

Глава IX
О музыке

Музыка происходит от слова <(mous», то есть <(вода», поскольку

без жидкости не может возникнуть никакая эвфония, или благозву­
чие.

Глава Х
О геометрии

Геометрия значит <(измерение земли», и наука эта ранее всего

появилась у египтян, поскольку во время наводнений Нила оседав­
ший ил скрывал межевые разметки и им приходилось с помощью
землемерных шестов и веревок всякий раз заново производить изме­
рение земли, а поэтому наиболее мудрые из них изобрели способы
измерения, которые стали прилагать к пространству моря и неба, и
также и к любым другим телам.
 Глава XI
Об астрономии

Астрономия и астрология различаются, как кажется, тем, что ас­

трономия означает «закон звезд», а астрология - это «рассуждение о

звездах». «Номос» ведь это «закон», а «логос>) - «слово». Поэтому аст­

рономия предполагает изучение всего того, что касается закона звезд

и вращения небесной сферы, а таюке стран света, орбит" движения

небесных тел, восхода и захода небесных светил. Астрология же рас­
сматривает звезды в их отношении к рождению и смерти людей, а
таюке в связи с любыми другими событиями, и представление о та­
ких связях отчасти основано на естественных знаниях, а отчасти яв­
ляется суеверием. Естественными представляются знания о воздей­
ствии небесных тел на земные, которое проявляется в здоровье, бо­
лезни, бесплодии, плодовитости этих последних, а также в хорошей
и плохой погоде. Суеверием же является представление о влиянии
звезд в том, что в действительности зависит от свободы человеческой
воли.

Глава Xll
Об арифметике

Предметом арифметики являются числа четные и нечетные, рав­

ные. и неравные. Они бывают равно равными, неравно равными и
равно неравными, а таюке первичными и простыми, вторичными и
составными и такими, что сами по себе вторичны и сложны, а по
отношению к другим - первичны.

Глава Xlll
О троякой музыке, или гармонии

Есть три вида музыки, или гармонии: музыка мира, музыка чело­
века и музыка инструментальная. Музыка мира делится на музыку
первичных элементов, музыку планет и музыку времени. Музыка пер­
вичных элементов - это гармония чисел, меры и веса. Музыка пла­
нет - это гармония положения, движения и их природы. Музыка вре­
мени проявляется в гармонии дней, чередовании дня и ночи, тече­
нии месяцев, изменении размеров луны, а таюке в смене времен года

и следовании годов друг за другом.

Музыка человека есть музыка тела, души и их соотношения. Му­

зыка тела проявляется прежде всего во время роста, когда все ро­
дившееся растет, приобретая одинаковую гармонию членов тела. Есть
таюке гармония жидкостей, составляющих человеческое тело, кото­
рая свойственна всем живым существам, но существует еще и гар­
мония действий, присущая только разумным существам, благодаря
которой они создали механические искусства. Эти две гармонии, если
соблюдается мера и не берет верх алчность, являются благотворны­
ми, помогающими избавляться от недугов. Как писал Лукан о Като­
не*: «Он пиршествами голод побеждал, от непогоды его крыша ук­
рывала, и дорогой наряд носил он - тогу гражданина Рима».
Музыка души существует как гармония добродетелей - справед­
ливости, благочестия и умеренности - и как гармония потенций -
разума, гнева и желания. Гармония же тела и души представляет
собой естественную дружбу между ними, благодаря которой душа
соединяется с телом не телесными узами, а неким влечением и же­
ланием одушевить тело, и поэтому никто не испытывает ненависти

к своей плоти. Эта гармония нужна, чтобы люди любили тело, но

предпочтение отдавали духу и, заботясь о теле, не губили бы добро­
детель.
Инструментальная музыка известна как музыка ударных инстру­
ментов вроде тимпана, струнных и духовых, таких, как флейта и
орган. Есть таюке и музыка песен, исполняемых голосом. Соответ­
ственно существует три вида музыкантов: одни сочиняют песни,

другие играют на инструментах, а третьи судят о песнях и инстру­

ментальной музыке.

Глава XIV
О геометрии

Геометрия делится на три вида - планиметрию, альтиметрию и

космиметрию. Планиметрия занимается измерением равнин, длины
и ширины, она определяет, что спереди находится, а что сзади, что

слева и что справа. Альтиметрия измеряет высоту и определяет, что

выше, а что ниже. С ее помощью измеряется и высота дерева, и
глубина моря. Слово «космос» означает мир, и поэтому космимет­
рия занимается измерением мировых, космических пространств,
таких, как округлая сфера мира, похожая на мяч или яйцо. Хотя она
называется космиметрией, она измеряет не только космические ве­
личины, но и другие сферические предметы. Но из них всех сфера
мира является наиболее достойной изучения.

Глава XV
Об астрономии

Выше мы сказали, что к ведению геометрии относятся неподвиж­

ные величины, а к ведению астрономии - подвижные, но так было,
когда эти науки еще только создавались и геометрия занималась лишь
измерением земли. Сказанному, однако, не противоречит то, что гео­
метрия рассматривает и сферу мира, а именно величины частей света
и орбит небесных тел, которые являются неподвижными, и потому
их измерение осуществляется с помощью геометрии. Геометрия и в
данном случае занимается не движением, а пространством. Астроно-
мия же осмысляет то, что подвижно, то есть движение звезд и время
движения.

Таким образом, геометрии подлежат неподвижные величины во всем

мире, а подвижные подлежат астрономии; и хотя они обе обращены к
одним и тем же вещам, одна из них созерцает то, что пребывает в
неизменном состоянии, а другая то, что меняется.

Глава XVI
Определение квадривиума

Итак, арифметика - это наука о числах. Музыка, или гармония,

представляет собой согласие сведенных воедино множественных раз­
личий, и она, в частности, занимается разделением звуков и голо­
сов. Геометрия - это наука, занимающаяся описанием неподвиж­
ных величин и форм, с помощью которой обычно определяют гра­
ницы чего-либо. А астрономия - наука, изучающая движение и
вращение в пространстве небесных тел с помощью измерения вре­
мени.

Глава XVll
О физике

Физика изучает причины вещей через следствия и следствия через

причины, дабы понять, «почему земля трясется и какая сила поднима­
ет морские волны)) и что собой являют «жизненные силы трав, дух
ярости диких животных, разные виды кустарников, камней и пресмы­
кающихся)). Слово <(физис)) переводится как природа, и поэтому Боэ­
ций называл ее наукой о природе. Она называется также физиологией,
то есть рассуждением о единых естественных причинах разных явлений.
Физика иногда рассматривается как равноценная теории, и тогда фи­
лософию делят на три части - физику, этику и логику, а механику
исключают.

Глава XVlll
О свойствах отдельных искусств

Итак, все искусства устремляются к одной цели - к философии,

но идут к ней не одним путем, а каждое своим, и этим они друг от
друга отличаются. Логика занимается рассмотрением вещей, дабы со­
ставить о них представления или с помощью понятий, которые могут
не выражать суть вещи и не быть ее подобием, или с помощью изыс­
каний разума, когда представления становятся подобием вещей.
Логика рассматривает виды и роды вещей.
Математике же свойственно приводить благодаря разуму сложное
к простому. В вещах ведь не встречаются линии без площади и массы
(ни одно тело не обладает только длиной без ширины и высоты, но
все эти три качества соединены), однако разум рассматривает одну
только линию саму по себе, без ruющади и массы. И это является
делом математики, для которой важно не то, что есть в вещи или
может быть, ибо разум часто изучает явления, сами по себе не суще­
ствующие, но могущие быть, так что они обладают бытием лишь в
представлении разума. В соответствии с таЮfм представлением можно
сказать, что одна величина бесконечно уменьшается, а другая беско­
нечно возрастает. Способность разума такова, что он может любую
длину или ширину разделить на отдельные величины и ему ничто не
мешает производить любые деления.
Физике же присуще изучение смешанных явлений путем разложе­
ния на простые составляющие. Ведь явления многих вещей этого мира -
не чистые, а составленные из явлений чистых вещей, и физика, если
они встречаются не в чистом виде, изучает их таЮ1ми, каЮfе они есть,

разлагая на чистые составляющие, каковыми являются огонь, земля,

воздух и вода; и, изучив природу последних, судит о способе и резуль­

тате их различных соединений. Следует заметить, что именно и только
физика рассматривает сами вещи, прочие же науm имеют дело с по­
нятиями вещей.
Так, логика трактует о самих понятиях в соответствии с установ­
ленными правилами суждений. Математика же трактует о них в со­
ответствии с правилами чистых сочетаний, и поэтому если логика
прибегает к услугам одной лишь мысли, то математика никогда не
обходится без воображения, и таким образом науки оказываются в
сложной связи между собой. Ведь поскольку логика и математика
изучаются первыми по отношению к физике, обеспечивая ее сред­
ствами познания, так что, прежде чем производить физические изыс­
кания, надо овладеть логикой и математикой, то из этого следует,
что главное внимание должно уделять разуму, обладающему безус­
ловной истиной, а не явлениям вещей, которые могут быть обман­
чивы, и поэтому в познании нужно идти от разума к чувственному
опыту.

И теперь, после того как мы показали, каким образом согласует­

ся деление теории, предлагаемое Боэцием, со сказанным нами ра­
нее, мы кратко повторим то и другое, чтобы сопоставить оба вида
разделения теории.

Глава XIX
Сопоставление указанных выше делений теории

Теория делится на теологию, математику и физику; или же она де­

лится на умопостигаемое, воспринимаемое и естественное; иначе она
делится на божественное, доктринальное и физиологию. ТаЮfм обра­
зом, одним и тем же являются теология, умопостигаемое и божествен­
ное; математика, воспринимаемое и доктринальное; физика, физио­
логия и естественное. И считается, что эти три части теории обознача­
ются мистическим именем Паллады, богини мудрости. Она называется
также Тритонией, то есть трояким познанием - познанием Бога и
душ, которых мы назвали умопостигаемыми; того, что мы определили
как воспринимаемое; и вещей, то есть естественного. Эrо троякое зна­
ние и обозначается словом <(мудрость)); три остальных вида знания -
этику, механику и логику - можно бьmо бы также отнести к мудрос­
ти, но логику лучше бьmо бы назвать красноречием, этику - рассуж­
дением о нравах, а механику - знанием или умением производить те
или иные действия. И лишь одну теорию, благодаря тому что она обра­
щена к суги вещей, мы называем мудростью.

Глава ХХ
Разделение практики

Практика делится на личную, частную и общественную. Иначе гово­

ря - на этику, экономику и политику; либо она делится еще и так: на
моральную, хозяйственную и гражданскую. Таким образом, личная прак­
тика, моральная и этика - это одно и то же, как и частная, экономи­

ческая и хозяйственная, а в третьем случае - общественная, политичес­

кая и гражданская. Эконом означает хозяина, поэтому хозяйственная
практика называется экономикой. Полисом по-гречески называется граж­
данская община, и поэтому гражданская, или общественная, практика,
имеет название политики:. Когда мы причисляем этику к одной из частей
практики, то имеем в виду этику в узком смысле, как нравы одной
какой-либо личности, и потому она яаляется тем же, что и личная прак­
тика. И таким образом, личная практика - это всяческая забота о себе
самом, укрепление и приумножение добродетелей, чтобы не допустить
в своей жизни ничего горестного и заслуживающего покаяния. Частная
же практика состоит в соразмерном распределении и исполнении се­

мейных обязанностей. А общественная практика, требующая принятия

на себя попечения об обществе, осуществляется благодаря искусству
предвидения ради всеобщего блага, справедливости, силе духа и терпе­
ливости. Следовательно, личная практика подобает каждому человеку,
частная - главам семейств, а политика - правителям гражданских об­
щин. Практика бывает деятельная, поскольку состоит в действиях ради
выполнения надлежащих дел. Бывает моральная, благодаря которой об­
ретаются добрые нравы и человек приуготоаляется к добродетельной
жизни. Она бывает также хозяйственной, когда мудро выполняются до­
машние обязанности, и гражданской, с помощью которой осущесталя­
ется управление на пользу всей общине.

Глава XXI
Раэдепение механики на семь искусств

Механика состоит из семи искусств - сукноделия, производства

инструментов и оружия, навигации, агрикультуры, охотничьего дела,

медицины и театрального искусства. Три из них обеспечивают внешнюю

защиту человеческой натуры, и благодаря им она предохраняет себя от
различных неудобств, а четыре других поддерживают ее как бы изнут.,.
ри, помогая питать и согревать ее. Таким образом, они подобны триви­
уму и квадривиуму, поскольку искусства тривиума - это науки о сло­
вах, являющихся внешней формой, а квадривиума - науки о поняти­
ях, составляющих внутреннюю суть вещей. Семь свободных искусств
являются своего рода служанками, коих Меркурий* получил в прида­
ное за Филологией, и, несомненно, человек во всех своих действиях
пользуется красноречием, которое связано с мудростью и о котором

Туллий в книге «Риторика» сказал, что оно всякую жизнь делает благо­
разумной, честной, славной и приятной. И общество извлекает вели­
кую пользу, когда все разделяют мудрость красноречия, ибо когда люди
обретают его, то заслуживают хвалы, чести и достоинства, а для друзей
их в этом - надежнейшая опора дружбы.
Другие же семь называются механическими искусствами, то есть
подражательными, поскольку осуществляются трудом мастера, заим­
ствующего формы у природы. В отличие от них первые семь искусств
зовутся свободными, и свободны они либо потому, что обращены к
вольным ищущим душам, способным проникать в причины вещей,
либо потому, что издревле лишь свободные, благородные люди изуча­
ли их, а плебеи, дети неблагородных родителей, занимались, благода­
ря своему опыту, механическими искусствами. И в этом проявляется
благоразумие древних, ибо они, не желая ничего оставлять без внима­
ния, все подчиняли определенным правилам и нормам. Итак, механи­
ка - это искусство, которое необходимо при изготовлении всех вещей.

Глава XXll
О сукноделии

К сукноделию относятся разного вида действия - прядение, тка­

чество, шитье, - которые осуществляются руками с помощью иглы,

веретена, шила, чесалки, ножниц и других инструментов; при этом

используются лен или шерсть, а также разного рода волокна, выде­

ланные кожи, пробка и все прочее, что требуется для изготовления

платья, одеял, полотна, плащей" подстилок, покрывал,. тканей, го:"'
ловных уборов, веревок. А из соломы изготовляют корзинки и шап­
ки. И все эти виды занятий относятся к производству одеяний.

Глава XXlll
Об изготовлении инструментов и оружия
Вторым идет производство инструментов и оружия. Оружие бывает
оборонительное - щит, панцирь или uureм, наступательное - обо­
юдоострый меч или длинное копье и метательное - стрелы и дроти­
ки. Искусство их изготовления называется инструментальныj\1 не
столько потому, что нуждается в различных инструментах, сколько
потому, ч'го и само оно, помимо оружия, прилагается к производству
инструментов для обработки всякого рода материалов, таких, как ка-
мень, металлы, древесина, песок, глина. Это искусство делится на
два вида - строительное и производительное. Строительное же под­
разделяется на камнеобрабатывающее, которым пользуются камено­
тесы и каменобойцы, деревообрабатывающее, коим владеют плотни­
ки и столяры, и на прочие того же рода ремесла и искусства, владею­
щие которыми используют кирки и топоры, мастерки и напильники,

пилы и сверла, рубанки и umифовальные инструменты, чтобы обте­

сывать, вырезать, umифовать, скоблить, выравнивать, сколачивать и
производить другие работы с самыми разными материалами - с кир­
пичом, глиной, камнем, древесиной, костью, песком, известью, гип­
сом и т.п. Производительное искусство делится на кузнечное, благо­
даря которому определенной массе форма придается ударами моло­
та, и литейное, когда расплавленная масса отливается в формы.
Поэтому литейщиками называются те, кто умеет расплавленную мас­
су отлить в форме сосуда.

Глава XXIV
О навигации

К навигации относится все, что касается сделок по покупке, про­

даже, обмену местных и иностранных товаров. И она воистину пред­
ставляется чем-то вроде риторики, поскольку этой профессии крас­
норечие необходимо. Поэтому тот, кто считается главным в искусстве
красноречия, Меркурий, одновременно почитается и как покрови­
тель купцов. Благодаря навигации люди проникают в тайны мира,
посещают неведомые берега, открывают жаркие пустыни и завязы­
вают отношения с варварскими народами, узнавая неизвестные еще
языки. Занятие ею примиряет народы, гасит войны, утверждает мир
и обращает на общую пользу частное благо.

Глава XXV
Об агрикультуре

Агрикультура имеет четыре вида: полеводство, значение которого

достаточно понятно; садоводство и лесоводство, то есть выращива­
ние фруктовых деревьев, виноградников и лесных деревьев; ското­
водство - на лугах, полях, пустошах и горных пастбищах; и огород­
ничество, когда выращивают овощи или розы.

Глава XXVI
Об охоте

Охота бывает на зверей и на птиц, к ней также относится рыбо­

ловство. На зверей охотятся многими способами: с помощью сетей,
ловушек, загонов, петель, луков, дротиков, копий, облав, собак,
ястребов. Птиц же ловят сетями, ловушками, петлями, птичьим кле-
см, используя при этом приманки, и охотятся на них из луков. А при
рыбной ловле используют неводы, сети, дротики, сачки и крючки.
С этим искусством тесно связано приготовление пищи, напитков и
приправ, которое называется тем же словом venatio, поскольку в древ­
ности питались главным образом за счет охоты, и во многих землях,
где хлеб бьm редок, ели в основном мясо, а пили воду или медовые
напитки.

Пища бывает двоякой - хлеб и прочая еда. Слово «хлеб» (panis)

происходит либо от глагола pono, ибо он всегда выставляется на стол,
либо от греческого слова «пан», то есть «все)>, поскольку ни одно
доброе пиршество без хлеба не обходится, либо от глагола pasco, то
есть <(питать)>. Хлеб бывает разных сортов: пресный, квашеный, пе­
ченный в золе, подЖаренный, пористый, печенный в печи, в виде
пирога, сладкого пирожного, а также пшеничный, ячменный, из
пшеничной муки мелкого помола и много других сортов. Прочая еда
как бы добавляется к хлебу, и ее мы можем в общем назвать съестным.
Существует много видов съестного. Это мясо, закуски, фрукты, ово­
щи, мед. Мясо употребляется печеное, жареное, вареное, сырое и
соленое. Его едят также в виде окороков, сала, грудинки либо корей­
ки, а также жира, масла. Закуски тоже бывают разные, и к ним отно­
сятся колбаса, блюда из овощей и всякие прочие, какие только повар
способен придумать. Из меда блюда приготовляют с молоком, мас­
лом, сыром, сывороткой. А что касается овощей и фруктов, то кто же
сможет все их перечислить? Приправы же бывают горячие, холод­
ные, острые, сладкие, сухие и жИдкие. Среди напитков есть такие,
что только утоляют жажду, но не питают, как вода, но существуют и

питательные, как, например, в:И:но. Причем такие напитки, как вино,

имеют естественные питательные свойства, а у других, таких, как
пиво, это свойство приобретенное. Таким образом, с охотой связаны
труды пекарей, мясников, поваров и трактирщиков.

Глава XXVll
О медицине

Медицина рассматривает два вопроса - причины болезни или здо­

ровья и средства излечения. Причин существует шесть - это воздух,
движение и покой, голод и пресыщенность, пища и напитки, сон и
бодрствование и, наконец, - состояние души. Все они относятся к при­
чинам болезней или здоровья по той причине, что способны в случае их
умеренности поддерживать здоровье, а при неумеренности чего-либо из
них начинается болезнь. Состояние же души связано со здоровьем пото­
му, что такие чувства, как гнев, ужас или страх, вызывают сильный
жар, а состояния благоговения или удовольствия успокаивают и снижа­
ют жар. И есть такие состояния души, которые поражают и внутренние и
внешние прояаления человеческой природы, как, например, rрусть.
Медицинские средства излечения бывают средствами или внут­
реннего воздействия, или внешнего. Внутренние вводятся через рот,
ноздри, уши или задний проход, как лечебные напитки, рвотное,
порошки или клистиры, иначе говоря, это все то, что следует пить,
глотать или вводить. К внешним же средствам относятся пластыри,
мази, припарки.

Средством излечения является также хирургия, к которой прибе­

гают в двух случаях: когда необходимо оперировать мягкие части
тела, и их тогда разрезают, сшивают или прижигают, и когда нужно

лечить кости, которые сращивают и скрепляют.

Пусть не удивляет, что я отнес к причинам болезни или здоровья

пищу и напитки, которые выше рассматривал в связи с охотой, ибо
с разных точек зрения они связаны с различными искусствами. Так,
вино, пока оно еще в винограде, относится к ведению агрикульту­

ры, когда оно попало в погреб, то стало заботой хранителя, а как

напиток с определенными свойствами оно является достоянием врача.
Подобным же образом и пища связана с трудами и торговцев, и
поваров, и врачей.

Глава XXVI 11
О театральном искусстве

Театральным искусством называется устройство игрищ в театре,

куда народ обычно сходился, чтобы повеселиться. Игры устраивались
не только в театре, но по сравнению с друтими местами игр театр

бьm наиболее популярным. Помимо театра игры устраивались таюке в

атриях*, гимнасиях*, цирках, на аренах, а также на пиршествах и в
храмах . В театре представляли действа, читая тексты или играя, или
исполняя песни, или с помощью кукол. В атриях водили хороводы и
плясали. В гимнасиях состязались в борьбе. В цирках состязались в беге
либо устраивали бега на лошадях и колесницах. На аренах бывали ку­
лачные бои. На пиршествах играли на ударных и музыкальных инстру­
ментах, пели песни и веселились. А в храмах во время праздников
пели хвалу богам. В старину игры потому относились к полезным дей­
ствам, что благодаря умеренным движениям в теле поддерживается
природный жар, а радость укрепляет тело. И поскольку народ необхо­
димо было время от времени собирать на игры, то ради того, чтобы
не совершались преступные и постьщные поступки, их устраивали в

определенных местах, а не где утодно.

Глава XXIX
О логике, составляющей четвертую
часть философии, и о грамматике

Логика состоит из грамматики и искусства рассуждения. «Грам­

ма» по-гречески означает «буква», и поэтому грамматика - это на­
ука о письме. Буква - это воспроизводимая при письме фигура, обо­
значающая элементарный звук, который произносится. Буквы как
звуки и как письменные фигуры изучаются грамматикой. Некоторые
ученые полагают, что грамматика не входит в состав философии, а
является своего рода средством или инструментом познания фило­
софии.
Что касается искусства рассуждения, то о нем Боэций говорит: «Оно
является одновременно и частью философии, и средством ее познания
и поддержания, подобно тому как ноги, руки, язык, глаза и т.д. явля­
ются и частью тела, и средствами его охранения». Грамматика лишь
учит звукам, то есть их произношению, сочетанию, усилению или по­
нижению и всему прочему, что касается их произношения. Искусство
же рассуждения учит не просто произношению, но и произношению в

соответствии со значением слов.

Глава ХХХ
О разделах грамматики

В грамматике вьщеляют разделы, посвященные буквам, слогам, сло­

вам и предложениям. Иначе ее разделяют на часть, относящуюся к
буквам, то есть к тому, что пишется, и на часть, занимающуюся звука­
ми, или тем, что произносится. Есть и другие ее разделения, и тогда
она состоит из разделов об имени существительном, глаголе, причас­
тии, местоимении, наречии, предлоге, союзе и междометии или же из

разделов об артикуляции звуков, буквах, слогах, о стихотворной сто­

пе, ударениях, письменных знаках, пунктуации, орфографии, анало­
гиях, этимологии, глоссах, видовых различиях, варваризмах, солециз­
мах, ошибках, метаrmазмах, риторических фигурах, тропах*, а также о
прозе, стихах, баснях и историях. Я потому здесь даю это подробное
изложение, которое может показаться излишним для столь небольшо­
го сочинения, что хочу с помощью названных раЗделов грамматики

показать читателю основы этой науки. А кто пожелает познать ее, тот
пусть читает Доната, Сервия, Присциана* об ударениях и стихосложе­
нии Вергилия, а также книги Исидора* об этимологиях.

Глава XXXI
Об искусстве рассуждения
Искусство рассуждения обладает двумя неделимыми частями -
изысканием и суждением, и разделимыми - доказательством, про­
веркой истинности, софистикой. Доказательство состоит в приведе­
нии необходимых аргументов и является делом философов. Проверка
истинности относится к ведению риторов, а софистика - удел софи­
стов и крючкотворов. В проверке истинности вьщеляются диалекти­
ческая и риторическая части, обе из которых содержат неделимыми
изыскание и суждение. И поскольку они составляют основу искусства
рассуждения, то необходимо, чтобы они входили во все его части.
Изыскание - это нахождение аргументов и построение аргумента­
ции, а судят о них благодаря суждению. Может возникнуть вопрос,
относятся ли изыскание и суждение к философии. Ведь философия
распространяется отнюдь не на все познания. Следует иметь в виду,
что познания бывают двух видов: познание как наука, и можно по­
этому сказать о науке или об искусстве диалектики, как о познании;
и познание как некое знание, и можно сказать, что обладает позна­
нием тот, кто что-либо знает. Иначе говоря, если я знаю диалектику,
то обладаю познаниями, но также можно сказать: если я умею писать
или даже если я просто знаю, что Сократ бьш сыном Софрониска, то
и это есть познание. В общем, всякий человек, что-либо знающий,
может сказать, что обладает познаниями. Однако познания отличают­
ся друг от друга, и познания по части диалектики составляют науку
или искусство, чего не скажешь о знании того, что Сократ бьш сы­
ном Софрониска. О всяком познании, составляющем науку или ис­
кусство, можно сказать, что оно составляет делимую часть филосо­
фии. Но нельзя сказать, что любое знание является ее частью. Таким
образом, делимыми или неделимыми частями философии являются
познания в виде наук и некоторые знания. Наука - это знания, име­
ющие самостоятельную цель, которая полностью объясняет основ­
ные положения науки, но именно этого недостает познаниям по ча­

сти изыскания и суждения, поскольку ни то, ни другое само по себе

не является самостоятельным. А потому они составляют не науку, а
лишь ее части, то есть части искусства рассуждения.

Если задаться вопросом, составляют ли изыскание и суждение

части диалектики и риторики, то обнаружим, что они представля­
ются неподходящими для этого, хотя из-за двусмысленности этих

понятий можно сказать, что они входят в состав диалектики и рито­

рики. Однако лучше бьшо бы их отнести к частям искусства рассуж­
дения.

Итак, грамматика - это искусство правильной речи, диалекти­

ка - искусство спора, в котором истина отделяется от лжи, а рито­
рика - искусство убеждения.

Книга третья
Глава 1
О науке философии и ее разделах

Философия подразделяется на теоретическую, практическую, ме­

ханическую и логическую. Теоретическая философия делится на тео­
логию, физику и математику. Математика разделяется на арифмети­
ку, музыку и геометрию. Практическая философия бывает личной,
частной и общественной. Механическая - делится на сукноделие,
производство орудий, навигацию, агрикультуру, охоту, медицину и
театральное дело. Логика подразделяется на грамматику и искусство
рассуждения. Искусство рассуждения разделяется на доказательство,
проверку истинности и софистику. ПрQверку истинности можно раз­
делить на диалектику и риторику.

При таком делении выявляются лишь делимые части философии,

но есть и другие, как бы подразделы этих частей, однако нам сейчас
будет достаточно и этих, в общем составляющих двадцать одно искус­
ство. Их создателями являются разные люди. Одни бьmи зачинателями,
другие развивали, а третьи усовершенствовали эти искусства, поэтому
их и связывают с деятельностью многих. И я сейчас назову по порядку
имена лишь некоторых из них.

Глава 11
О создателях искусств

Теологами у греков бьm Лин*, у латинян Варрон, а в наше вре­

мя - Иоанн Скот*, автор «Десяти категорий о Боге». Натуральную
физику открьm первым у греков Фалес Милетский*, а у латинян о
ней писал Плиний*. Арифметику изобрел Пифагор Самосский, а
описал ее Никомах*. У латинян же первым о ней написал Апулей*,
а затем Боэций. Тот же Пифагор написал книгу с изложением уче­
ния о квадривиуме и нашел сходство буквы «У» с человеческой жиз­
нью. Творцом музыки, по словам Моисея, бьm Тувалкаин*, проис­
ходивший из потомства Каина; греки же таковым называли и Пифа­
гора, и Меркурия, который первым изобрел тетрахорд*, и Лина, а
также Зета, либо Амфиона*. Геометрия, как считается, впервые бьmа
создана в Египте, а у греков ее основоположником бьm Эвклид*.
Это его искусство позднее изложил Боэций. Ученейшим по ·части
геометрии бьm и Эратосфен*, измеривший длину окружности.
Говорят, что астрономию первым создал Хам, сын Ноя*. Халдеи*
же первыми стали изучать астрологию, беря за основу время роЖде­
ния человека. И Иосиф* удостоверяет, что Авраам научил астрологии
египтян. Позднее астрономию восстановил Птолемей, царь Египта, и
он же установил правила расчета движения звезд. Другие же говорят,
что величайшим астрономом бьm Немврод*, у которого даже и само
слово «астрономия» впервые встречается. Греки же полагали, что это
искусство впервые бьmо создано Атлантом*, поскольку он, как счи­
талось, поддерживал небосвод.
Создателем этики бьm Сократ, который оставил после себя 24 кни­
ги о позитивной справедливости, а его ученик Платон в своих кни­
гах «0 государстве» описал оба вида справедливости, и позитивную
и натуральную.
Философ Фронтин* написал книгу «Стратегематикон» о воен­
ном искусстве.
У механики было много творцов. У греков первым занимался
описанием сельского хозяйства Гесиод*, а затем Демокрит. Также
и карфагенянин Магон* описал сельские труды в своих 27 книгах.
У латинян же первым создал труд об агрикультуре Катон, у которо­
го позднее много позаимствовал Марк Теренций Варрон. В свою оче­
редь Вергилий создал «Георгики», чем позднее воспользовались Кор­
нелий* и Юлий Аттик, а затем Эмилиан, или Колумелла, знамени­
тый оратор, который своим сочинением объял все познания по
агрикультуре. О ней написал также и Палладий*.
14-6562
 Труд «Об архитектуре)) написал Витрувий*. Ткачеству греков впер­
вые, как считается, научила Минерва. Она же первой изобрела ста­
нок и способы окраски тканей. Все это, узнав от нее, передал людям
Дедал*, и он, как полагают, стал после нее вторым создателем это­
го искусства.

В Египте же сеянье льна пошло от Исиды*, дочери Инаха*, и

она же научилась шить одежду. Подобным образом она научила ис­
пользовать и шерсть. В Ливии впервые стали ткать шерсть в храме
Аммона.
Войны первым начал вести ассирийский царь Нин. Первым куз­
нецом, как полагают, был Вулкан*, но согласно божественной ис­
тории таковым был Тувал. Прометей положил начало ношению пер­
стней, соединив железное кольцо с драгоценным камнем. Пользо­
ваться сосудами первыми стали пеласги*. Пшеницу в Греции первой
стала использовать Церера* в Элевсине*, а в Египте - Исида. В Ита­
лии же употребление пшеницы и полбы пошло от Пилумна*, равно
как и способы растирать и молоть зерно. А в Испании сеять хлеб
стали благодаря Тагу*.
Культуру виноградников в Египте распространил Озирис*, а среди
жителей Индии -Либер*. Стол и стул первым создал Дедал. Римля­
нин Апиций* первым составил сочинение о поваренном искусстве,
из-за этого в конце концов умер добровольной смертью, израсходо­
вав все свои средства. Создателем медицины у греков был Аполлон,
а сын его Эскулап развил это искусство благодаря своим трудам и
подвижничеству, но он погиб от удара молнии, и на долгое время,
почти на пятьсот лет, искусство врачевания исчезло, вплоть до вре­

мен царя Артаксеркса*. А тогда его возродил Гиппократ, рожденный

своим отцом Асклепием на острове Кос*. Зрелища пошли от жите­
лей Лидии*, которые пришли из Азии и осели в Этрурии* под пред­
водительством Тиррена*; среди некоторых народов распространи­
лись их суеверные обряды и представления; им стали подражать и
римляне, приглашавшие их искусников; так что слово «зрелища))

(ludi)происходит от лидянян. <... >

Письменности евреев, как считается, положил начало закон
Моисеев; халдеям и сирийцам ее дал Авраам; египетскую письмен­
ность создала Исида, а греческая идет от финикийской, которую из
Финикии в Грецию принес Кадм*. Латинскую же письменность со­
здала Кармента, мать Эвандра*, собственным именем которой бьшо
Ни костра та*.
Священную историю первым написал Моисей. Среди язычников
первым создал Троянскую историю Дарет*, которую, как говорят, он
написал на пальмовых листьях. А после Дарета первым в Греции исто­
риком считается Геродот, за ним же следует Ферекид*, который про­
славился в те же времена, когда Ездра* писал свои законы. Басни изоб­
рел, полагают, Алкмеон Кротонский*.
Итак, матерью искусств является Египет, оттуда они пришли в Гре­
цию, а из Греции - в Италию. В Египте впервые бьmа создана во време­
на Озириса, мужа Исиды, грамматика. Диалектика в Греции бьmа изоб-
ретена Парменидом*, который бежал от городов и скопищ людей в
горы, где провел немалое время и придумал диалектику, почему ее и
называют иногда скалой Парменида.
Платон после смерти своего учителя Сократа, движимый любо­
вью к мудрости, поехал в Египет и, восприняв там свободные ис­
кусства, вернулся в Афины и на своей вилле Академии, собрав уче­
ников, принялся обучать их философии. Он первым создал рацио­
нальную логику в Греции, а затем его ученик Аристотель ее развил,
усовершенствовал и создал из нее искусство. Марк Теренций Вар­
рон первым переложил диалектику с греческого на латинский.
А позднее Цицерон добавил перевод топики. Демосфен* считается
основателем риторики у греков, Тисий* - у латинян, а Коракс* -
у жителей Сиракуз. Риторика на греческом написана Аристотелем,
Горгием*, Гермагором*, а на латинском излагалась Туллием, Квин­
тилианом и Татианом*.

Глава 111
Что следует читать в первую очередь

Из всех названных выше наук древние особенно предписывали

познание семи наук, видя в них ту преимущественную пользу, что

их твердое знание позволяет впоследствии понять и постичь другие

науки. Они являются наилучшим орудием и средством познания,

влекущего к постижению всей философской истины. Они носят имя
тривиума и квадривиума, и благодаря их силам живой дух проникает
в тайны премудрости. И никто не может удостоиться звания магист­
ра*, если не обладает познанием этих семи наук. Пифагор, как изве­
стно, в своих занятиях установил такой обычай, что никто из его
учеников не осмеливался в течение семи лет, по числу искусств, во­

прошать его о сути того, что он излагает, но все они принимали на

веру слова учителя, пока все не прослушивали, так что в итоге бьmи
способны самостоятельно определять суть наук. И эти семь искусств
они изучали с таким усердием, что все их полностью держали в памя­

ти, и если брали в руки чьи-либо сочинения или задавались целью

что-либо разрешить или доказать, когда могли возникнуть сомнения,
то они не рьmись в книгах, а рассуждали ясно, держа все в памяти.

Благодаря этому в те времена бьmо столько мудрых людей, что они

написали более, чем мы способны прочитать. Наши же магистры или
не хотят, или не способны воспользоваться таким же способом обу­
чения, и поэтому у нас много учащихся, но мало ученых. Я полагаю,
что, дабы не расточать бесплодно труды свои, нужно не менее поза­
ботиться о чтении, нежели о том, чтобы не остывать в своих благих
намерениях. Дурно поступает тот, кто пренебрегает благими делами,
но еще хуже тот, кто напрасно растрачивает труды свои. Но посколь­
ку далеко не все способны различать, что им идет на благо и какие
сочинения им полезней читать, то я вкратце расскажу об этом и до­
бавлю немного о способах рассуждения.
14•
 Глава IV
О двух видах сочинений

Есть два вида сочинений. Первый - это те, что относятся непо­
средственно к семи искусствам. Второй же состоит из тех, что являют­
ся дополнением к искусствам. К искусствам относятся познания, от­
носящиеся к философии, то есть содержащие какую-либо явную и
определенную философскую материю, как, например, rрамматика,
диалектика и прочие того же рода. Дополнительными же к искусствам
являются познания, которые лишь имеют отношение к философии,
то есть содержащие какую-либо нефилософскую материю; иногда,
правда, некоторые из них имеют нечеткие отличия от искусств, со­
прикасаясь с ними, либо же они прокладывают путь к философии,
когда представляют собой простой рассказ о чем-либо. К этим послед­
ним относятся все поэтические сочинения - трагедии, комедии, са­
тиры, героически.е и лирические песни, ямбические стихи, назида­
тельные сочинения, а также басни и истории; и даже сочинения тех,
кого мы нынче обычно зовем философами, но которые имели при­
вычку к простым вопросам подбираться долгими обходными путями
и ясный смысл затемнять многословием либо, компилируя у всех по­
немногу, рисовать картину, наполняя ее заимствованными красками
и формами. Заметь эти различия, о которых я сказал, ибо искусства и
дополнительные к ним познания - это две разные вещи. И разница
между ними мне кажется такой же, как и в этом случае: <(Гибкая ива
столь же уступает бледно-зеленой оливе, сколь и скромный rранат
розовому нарду».

Таким образом, если кто возжелает постичь науку, но оrрани­

чится лишь начатками той истины, что содержится в искусствах, он
примет на себя не то что большой, но бесконечный труд с малыми
результатами. Вообще занятия искусствами без дополнительных по­
знаний способно привести читающего к совершенным знаниям, но
без знания семи искусств никакого совершенства быть не может. Итак,
для читателя в знаниях только одно достойно постижения и привле­
кательно - то, что имеет отношение к искусствам и отвечает им, и
в них нечего искать чего-либо, кроме того, что составляет искусства.
По этой причине мне кажется, что прежде всего труды свои нужно
посвятить постижению искусств, являющихся основой всего, и тог­
да откроется простая и чистая истина, когда постигнуты будут эти
семь искусств - средства обретения всей философской мудрости.
А уж потом, на досуге, можно почитать и другие сочинения, кото­
рые способны развлечь, перемежая серьезное чтение развлекатель­
ным, что идет на благо. Так, иногда мы запоминаем изречения, най­
денные в баснях.
Таким образом, семь свободных искусств лежат в основе всякого
учения, их прежде всего надлежит усвоить, ибо без них философ­
ская наука ничего не может и не способна ни объяснить, ни опреде­
лить.< ... >
 Глава Vll
О том, что необходимо учащимся

Учащимся необходимы три вещи: природные способности, усер­

дие и благонравие. От природы зависит, насколько легко усваивает­
ся услышанное и насколько твердо запоминается усвоенное. У сер­
дие же нужно, чтобы трудом и прилежанием развить природные спо­
собности. А благонравие проявляется в похвальной жизни, когда
добрые нравы соединяются с познаниями. А теперь о каждой из этих
трех вещей мы немного расскажем в отдельности.

Глава Vlll
О способностях и памяти,
зависящих от природы

Немало есть людей, которых природа настолько обделила спо­

собностями, что они едва могут что-либо понимать. Одни эту свою
тупость сознают и изо всех сил пыхтят над наукой, полагая, что,
изнемогая в трудах, усилием воли возместят недостаток способнос­
тей. Некоторые из них, чувствуя, что совсем не могут усвоить всю
науку, бывает, пренебрегают даже и малым и, как бы в оцепенении
засыпая, тем хуже видят свет высшей истины, чем более оставляют
без внимания то, что способны выучить. О них-то и говорит Псал­
мопевец: «Не хочет он вразумиться, чтобы делать добро. Ведь между
незнанием и нежеланием знать - разница большая. Незнание идет
от бессилия, а пренебрежение к знанию - от дурной волю>.
А есть другой род людей, которых природа щедро одарила способ­
ностями и обеспечила им легкий путь к истине; но они, даже если и
обладают равными способностями, отнюдь не одинаковую проявляют
силу и волю в занятиях, чтобы овладеть наукой и развить естественные
способности. Ведь большинство, предаваясь сверх меры мирским делам
и заботам или же плотским порокам, талант свой, данный Богом, за­
рывают в землю и не имеют с него ни плодов науки, ни прибытка
добрых дел, и это, право, достойно сожаления. Другим же семейная
бедность и скудость средств умаляют способность к учению. Однако их
за это полностью никак нельзя извинить, особенно если видишь, как
многие, нуждаясь и в пище, и в питье, и в одежде, трудятся и тянутся
к плодам науки. Ведь одно дело - не мочь, вернее - с трудом мочь
учиться, а другое - мочь, но не желать. И сколь похвально, когда
люди, отнюдь не отличающиеся избытком способностей, постигают
премудрости науки одной лишь доблестью, столь постыдно, когда силь­
ные своим талантом утопают и погрязают в праздности.
Тот, кто отдает свои труды науке, должен бьпь одновременно силен
способностью и памятью, которые во всяких занятиях и учениях столь
взаимосвязаны, что если нет одной из них, то другая не сможет приве­
сти к совершенству, подобно тому как, не имея стражи, нельзя сохра­
нить своего богатства, а не имея того, что нужно класть в кладовую,
напрасно и возводить ее. Способность добывает, а память охраняет пре­
мудрость. Способность - это некая самоценная сила, естественно при­
сущая духу. Ею наделяет природа, ее поддерживают какие-либо занятия,
но неумеренные труды ее притупляют, а умеренные - оттачивают. По­
этому довольно остроумно сказано кем-то: «Желаю, наконец, чтоб ты
щадил себя; тяжкий труд - эти книги, устал - и беги на воздух».
Способности развиваются двумя способами - чтением и размыш­
лением. Чтением мы из написанного узнаем о правилах и предписа­
ниях. Чтение бывает трояким, в зависимости от того, учит ли чело­
век, является ли обучаемым или самостоятельно читает. Ведь мы го­
ворим: читаю книгу ему, слушаю, как он читает, или читаю книгу.
При чтении нужно особенно заботиться о порядке и способе чтения.

Глава IX
О порядке чтения

Один порядок существует между разными дисциплинами: грам­

матика предшествует диалектике, а арифметика - музыке. Другой
порядок - между книгами. Так, например, «Заговор Катилины»*
предшествует «Югуртинской войне»*. Есть также порядок при изло­
жении, заключающийся в последовательности материала, и поря­
док расположения материала.
Порядок между разными дисциплинами зависит от их природы;
порядок между книгами - от их авторов либо от излагаемого материа­
ла. Порядок изложения определяется последовательностью материала,
которая бывает двоякой: естественной, когда события излагаются в
том порядке, в каком они происходили, и искусственной, когда о про­
изошедшем позже рассказывается раньше, а о более раннем - позже.
При экспозиции же материала учить1вается порядок рассмотрения, в
котором последовательно вьщеляются словесное выражение, содержа­

ние и смысл. Словесное выражение представляет собой упорядоченное

соединение высказьmаний, которое мы также называем конструкцией.
Содержание - это первичное и явное значение выражения, а смысл -
более глубокое значение, которое постигается лишь благодаря толкова­
нию. Правильная экспозиция в том и состоит, что сначала рассматрива­
ется словесное выражение, затем содержание и, наконец, смысл.

Глава Х
О способе чтения
Читать нужно, разделяя изучаемые вещи, начиная от конечных по­
степенно переходить к бесконечным. Ведь всякое конечное явление бо­
лее понятно и легче постюкимо, поэтому обучение с таких более по­
нятных вещей и начинается, а затем через них простирается и на вещи
менее явные, которые мы изучаем с помощью разума. Особенно важно
уметь разделять и различать, когда мы от общих понятий переходим к
частным и занимаемся расследованием природы отдельных вещей. Ведь
всякое общее понятие более определенно, чем частное. И когда мы
что-либо изучаем, начинать нужно с того, что является более ясным и
понятным. Так, постепенно продвигаясь пугем разделения и различе­
ния, мы исследуем природу вещей.

Глава XI
О размышлении •
РазмьпШiение - это рассуждение человека, который с помощью
советов благоразумно исследует причины и начала, образ существо­
вания и пользу какой-либо вещи. Начало размышлению кладет чте­
ние, но оно не должно сковываться какими-либо правилами и пред­
писаниями. Ведь размышление должно приносить наслаждение, когда
свободная мысль, озирая некоторое пространство, созерцает исти­
ну и проникает в причины то одних, то других вещей, погружаясь в
их глубинную сущность и не оставляя ничего сомнительного и неяс­
ного. Начинают учение с чтения, а завершают его размышлением. И
тот, кто научится любить науку и будет ей почаще предаваться, сде­
лает радостной жизнь, а в тяготах обретет высшее утешение. А выс­
шим утешением является такое, которое уводит душу от суеты зем­
ных дел и позволяет ей уже в этой жизни вкусить сладость небесного
покоя. И если человек научится через сотворенные вещи размыш­
лять и понимать творца, душа его равным образом и наукой будет
просвещена, и радостным покоем обеспечена, поэтому высшее на­
слаждение обретается размышлением.
Есть три вида размышления. В одном случае изучаются нравы, во
втором - различные заповеди, в третьем - Божественные деяния.
В нравах различаются пороки и добродетели. Божественные заповеди
бывают предписывающими, запрещающими и разрешающими. Боже­
ственные деяния созидают потенции, эти деяния направляются муд­
ростью, и им сопричастна благодать. Всем этим человек тем сильнее
способен восхищаться, чем лучше он это познал и научился размыш­
лять об удивительных деяниях Бога.

Глава Xll
О памяти

Полагаю, что здесь обязательно нужно сказать и о памяти, ибо если

благодаря способностям человек путем различения находит что-либо и
изучает, то благодаря памяти он собирает и сохраняет изученное. Изу­
чая, надлежит разделять и собирать познанное, препоручая его своей
памяти. Собирать же знания, особенно такие, о которых много писали
и рассуждали, - значит сводить их к некоему краткому и удобному
своду, который древними назывался эпилогом, то есть сжатым изло­
жением. Ведь всякое ученое рассуждение имеет некую основу, содер­
жащую всю истину и сугь его, и на эту основу опирается все остальное;
собирая знания, именно эту основу нужно определить и понять.
 Она подобна источнику, в котором берут начало многие речки, и
если ты проследишь их течение, то доберешься до этого единого источ­
ника и все поймешь. Я говорю это потому, что память человека несо­
вершенна и она любит краткость, и если ее загружать многими веща­
ми, она слабо будет удерживать каждую из них. Следовательно, мы
должны из всякого учения выбирать нечто краткое и надежное, спо­
собное сохраниться в памяти так, чтобы позднее, когда понадобится,
можно бьmо из памяти это извлечь. Но все это необходимо почаще
извлекать из залежей памяти на уста, дабы из-за долгого перерыва не
забьmось. Поэтому прошу тебя, читатель, не перегружай память, если
будешь много читать, лучше побольше размышляй, и тогда и мыслить
научишься, и сможешь многое запомнить. Иначе бесполезно будет и
читать, и размышлять. Итак, как я уже, помнится, говорил, всем, кто
занимается науками, необходимы способности и память.

Глава Xlll
О благонравии
Однажды мудрец, когда его спросили о том, что требуется для ов­
ладения наукой, ответил: «Смиренный ум, усердие, безмятежная жизнь,
свободная от земных забот, безмолвные занятия и бедность)). Полагаю,
что он согласился бы со словами «добрые нравы украшают науку)), и
поэтому к правилам чтения прибавляются и правила доброй жизни, и
читателю следует знать и цель занятий, и необходимый образ жизни.
Мало похвальна наука, запятнанная порочной жизнью. Так что тому,
кто занимается наукой, следует особенно заботиться о добрых нравах.

Глава XIV
О смирении

Основой добрых нравов является смирение, которое, как видно из

многих примеров, должно проявляться в постигающем науку трояким

образом. Во-первых, ему не следует выражать презрение к какой-либо

науке или книге; во-вторых, ни от кого не нужно стыдиться получать

познания; а в-третьих, овладев наукой, не стоит проявлять высокоме­

рия. Многие люди впадают в соблазн представить себя раньше времени
учеными. Надуваясь от важности, они начинают изображать то, чем не
обладают, не испьпывая стыда; в действительностИ же они, не будучи
мудрыми, лишь хотят, чтобы их таковыми считали. Немало есть таких
выскочек, которые, не усвоив и начатков грамоты, уже почитают себя
достойными занять место среди ученых мужей, причисляя себя к ним
лишь потому, что читали труды или слушали речи мудрых и достойных
людей. «Мы, - похваляются они, - видели их и читали их книги, и
они часто беседовали с нами. Вот сколь великие и знаменитые люди
знают нас)). О, если б меня никто не знал, а я бы все познал! Но вы
похваляетесь не познаниями, а тем, что Платона видели, хотя я счи­
таю вас недостойными и меня-то слушать. А ведь я не Платон и не
Гуго Сен-Викторский_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _2_1_1

заслужил его лицезреть. Вам хочется овладеть источником философии,

но из чего после этого тогда жажду уголять будете? Даже цари после
золотой вазы пьют из глиняного кувшина. Чего стыдитесь? Послушали
Платона, выслушайте и Хрисиппа*. И пословица говорит: «Чего не зна­
ешь ты, возможно, знает и крестьянин». Никому не дано знать всего,
но нет и такого человека, который от природы не мог бы воспринять
что-либо духовное. Поэтому благоразумный учащийся всех охотно слу­
шает и читает, не пренебрегая никакими книгами, людьми, учениями.
И недостающее ему он ищет у всех без различия. Поэтому, как говорят,
Платон сказал: <(Предпочитаю чужому стыдливо поучиться, нежели свое
бесстыдно навязыватм. Почему стесняются учиться, но не стьщятся
невежества, ведь стыд - невежде, а учащемуся - хвала.

В то же время важно знать, как достичь вершины, если ты нахо­

дишься внизу. Нужно позаботиться, чтобы тебе хватило сил; и успеш­
ней всего продвигается тот, кто делает это упорядочение, а желающий
сделать скачок падает в стремнину. Избегай поэтому лишней спешки, и
тогда быстрее освоишь науку. У всех охотно учись тому, чего не знаешь.
Смирение сделает тебе понятным то, что природа дала другим, и бу­
дешь мудрее всех, если пожелаешь у всех учиться. Богаче всех тот, кто
от всех берет. Никаким знанием не пренебрегай, ибо всякое знание на
благо. Никакое писание или просто закон не обходи, ибо если и не
пойдет на пользу, то и убытка не будет, тем более что всякое писание,
по моему мнению, что-нибудь такое содержит, что в свое время и в
своем месте пригодится; и если содержит что-либо особое, не встреча­
ющееся в других сочинениях, то внимательный читатель должен быть
тем благодарнее, чем более редкое сведение он извлекает. Хорошо лишь
то, что к лучшему побуждает.
Если не можешь всего прочитать, читай то, что полезнее, и даже
если способен будешь все прочитать, тем не менее не ко всему нуж­
но одинаковый труд прилагать; об одном нужно читать, дабы не
быть в неведении, о другом - чтобы иметь какое-то представление,
ибо нередко мы во многое готовы поверить, о чем не имеем пред­
ставления, а судить легче о том, что знаешь. Теперь ты видишь, сколь
необходимо смирение, благодаря которому никакое знание не пре­
зирается и есть готовность учиться у всякого человека.
Равным образом необходимо, если постигнешь какую-либо науку,
не смотреть свысока на другие; этому пороку высокомерия подвержены
те, кто свою науку чрезмерно высоко превозносят, и, утвердившись в
этом своем мнении, другие науки, которых не знают, ни во что не
ставят. Поэтому они и становятся болтунам·и, непонятно с чего похваля­
ющимися, и ничтоже сумняшеся почитают себя первыми учеными, по­
лагая, будто с ними их наука родилась, с ними и умрет. Божественные
писания они считают столь простыми, что их якобы и изучать не стоит,
ибо всякий человек своим умом способен постичь сокрьпую в них исти­
ну. Они морщат нос и отворачиваются от тех, кто изучает божественные
науки, не понимая, что тем самым они оскорбляют Бога. Нет, не сове­
тую я подражать им. Добрый учащийся должен проявлять смирение и
кротость, ему следует быть свободным от пустых забот и плотских со-
блазнов, усердным и прилежным, охоnю учиться у всех и не бахвалить­
ся своими познаниями, держаться подальше от пагубы ложных учений,
подоту всякую вещь изучать, прежде чем выносить о ней суждение,
чтобы не казаться ученым, а бьпь им; ему нужно постичь разумом слова
мудрости и постоянно держать их перед своим оком, как держат зеркало
перед лицом. И если он что-либо темно не поймет, пусть не спешит
осуждать это, ибо хорошо не только то, что понятно. Таково должно
быть смирение учащихся.

Глава XV
Об усердии в учении

Усердие учащемуся потребно не менее, чем само учение. И если

кто пожелает понять, чего добились древние благодаря любви к муд­
рости и сколь многое они оставили потомкам на память о своей доб­
лести, то ему ясно станет, что его собственное усердие, сколь угодно
великое, окажется все же меньшим, чем их. Ведь они и почестями
пренебрегали, и от богатств отказывались, и находили удовольствие
в наносимых им обидах, и наказаний не боялись, а некоторые удаля­
лись от людей и поселялись в укромных обителях и пустынях, посвя­
щая себя одной лишь философии, чтобы созерцанием ее обрести боль­
шую свободу, благодаря которой дух становится неподвластным всем
тем страстям, что обычно сбивают с добродетельного пути. Философ
Парменид, как пишут, пятнадцать лет просидел в скалах Египта.
А Прометей, как известно, из-за чрезмерной любви к размышлениям
стал в Кавказских горах жертвой коршуна. Они ведь все понимали,
что истинное благо - в чистой совести, а не в человеческих мнениях;
и что не люди уже те, кто, привязавшись к телесным вещам, не со­

знает своего истинного блага. Поэтому насколько сильнее они своим

умом и интеллектом отличались от других людей, настолько дальше
они и уходили от них, дабы не жить вместе с теми, кто не разделял их
устремлений. Некто спросил однажды у философа: «Разве не видишь
ты, как над тобой насмехаются люди?» И тот ответил: «Они надо
мной насмехаются, а над ними насмехаются даже ослы». Ты понима­
ешь, во что он ставил хвалу таких людей, чьей и хулы не страшился.
О другом же философе можно прочитать, что он после изучения всех
наук и постижения тонкостей искусств занялся гончарным делом; а
еще об одном известно, что когда ученики его воздавали ему хвалу,
то среди прочего славили его и за умение шить башмаки.
Я хотел бы, чтобы наши учащиеся проявляли такое усердие, благо­
даря которому в них никогда бы не старела мудрость. Старого Давида
согревала Ависага Сунамитянка*, а любовь к мудрости, даже в дряхле­
ющем теле, не покидает своего возлюбленного. Почти все телесные
способности изменяются у стариков, но если они убывают, то лишь
одна мудрость может возрастать. Старость тех, кто молодость свою по­
святил изучению почтенных искусств, делает ученее, опытней, с тече­
нием времени мудрее, как бы принося им сладчайшие плоды бьmого
учения. Поэтому-то мудрый греческий муж Фемистокл*, когда испол­
нилось ему сто семь лет и он почувствовал близость смерти, сказал,
как известно: «Какая жалость, что приходится уходить из жизни, когда
стал мудрым)). Платон умер в восемьдесят один год, когда все еще пи­
сал. Сократ в течение девяноста девяти лет в тяжких трудах учил и
писал. Помолчу уж о других философах, таких, как Пифагор, Демок­
рит, Ксенократ*, Зенон*< ...>, которые в весьма преклонном возрасте
все еще славились своим усердием и мудростью.

Перейду теперь к поэтам - Гомеру, Гесиоду, Симониду*, Терси­

лоху* - и они с годами пели все лучше, а с приближением смерти
исполняли наиболее сладостную лебединую песнь. А Софокл когда
совершенно состарился, то бьm из-за небрежения семейными дела­
ми обвинен своими в безумии, и тогда он написал «Эдипа)), зачитал
судьям и показал такую мудрость своего старческого возраста, что

вместо сурового приговора обеспечил себе театральный успех. Не

удивительно поэтому, что Катон - цензор и самый ясномыслящий
римлянин, - будучи уже стариком, не побоялся и отважился изу­
чать греческий язык. А Гомер сообщает, что из уст уже старого и
почти дряхлого Нестора* исходили особенно приятные речи. Так
пойми же, сколь сильно любили они мудрость, если даже глубокая
старость не отвращала их от нее. Такая сильная любовь к мудрости у
стариков объясняет смысл упомянутого выше имени Ависаги. Ведь
имя Ависага переводится как «отец мой преисполненный)), или «гром­
кий зов моего отца)), что означает высшее изобилие божественных
слов или их подобное грому звучание, перекрывающее человечес­
кий голос. Ну, а Сунамитянка, по-нашему, значит «алая)), что впол­
не подобающим образом передает страсть к мудрости.

Глава XVI
О четырех остальных условиях

Четыре последних условия изучения наук последовательно отно­

сятся одни - к добронравию, другие - к усердию.

Глава XVll
о спокойствии

Спокойствие жизни бывает внутреннее, когда душа не смущает­

ся недозволенными желаниями, и внешнее, когда досуг и достаток
позволяют предаться честным и полезным занятиям; и то и другое
относится к добронравию.

Глава XVlll
Об изысканиях
Изыскания суть размышление, и они относятся к усердию. Может
показаться, что изыскания состаRТIЯют часть усердия в учении, и тогда
излишне бьmо бы повторять то, о чем говорилось выше. Однако следует
видеть различие между одним и другим: усердие в учении означает

настойчивость в трудах, а изыскания - это старание в размышлении.

Дело свершается трудом и любовью, совет порождается заботой и бди­
тельностью. В труде проявляется то, как ты действуешь, в любви - как
совершенствуешь дело, в заботе - как предвидишь, а в бдительнос­
ти - насколько остерегаешься. Это четверо слуг, несущих паланкин
Филологии, ибо они ум развивают и приутотовляют его к постюкению
мудрости. Ведь кресло Филологии есть седалище мудрости, которая про­
двигается благодаря упомянутым выше, ибо она обретается в их прояв­
лении. Поэтому и говорят, что прекрасно, когда сильные юноши дер­
жат паланкин на уровне лица. И они - это любовь и труд, которые
внешне дело свершают, затем - забота и бдительность, которые внут­
ри, незаметно совет порождают.

Некоторые считают, что кресло Филологии подобно человечес­

кому телу, где восседает разумная душа, а несут ее четверо слуг,

каковыми являются четыре элемента: два высших - огонь и воздух и

два низших - земля и вода.

Глава XIX
Об умеренности
Учащимся также советуется бьпь умеренными, то есть не стре­
миться к излишнему, и это качество сопряжено с добронравием. Как
говорится, слишком упитанное чрево притуrurяет чувства.

Но что по этому поводу могли бы сказать учащиеся нашего вре­

мени, если они не только не соблюдают меры в своих учениях, но и
трудятся даже сверх излишнего. Похваляться, однако, нужно не тем,
что выучил, а тем, что постиг. Они же стремятся подражать своим
учителям, о которых не знаю, что похвального можно сказать.

Глава ХХ
Об изгнании
И наконец, последний вопрос, который и сам по себе не доткен
давать человеку покоя. Этот мир для философствующих является мес­
том изгнания. Некто сказал: «Не знаю, какими чарами притягивает всех
родная земля, не позволяя им забыть о своих». Однако главным основа­
нием добродетели является стремление ищущего духа сначала посте­
пенно отдалиться от видимых и преходящих вещей этого мира, а затем
полностью презреть их. Огчизна сладостна слабому человеку, сильно­
му - всякая земля отчизна, а для совершенного - весь мир является

местом изгнания. Одного любовь привязывает к определенному месту,

другого бросает по свету, третий же гасит в себе эту любовь. Я с детства
жил в изгнании и знаю, сколь тяжко бывает покидать свою даже убо­
гую хюкину и с какой свободой впоследствии душа оглядывается на
покинутых мраморных ларов и свой прекрасный дом.
 Винсент из Бове (ок. 1190-1264 гг.)

Винсент из Бове - энциклопедически образованный человек - ро­

дился ок. 1190 г. в г. Бове (Франция) в дворянской семье. Приблизительно
в 1228 г. вступил в орден доминиканцев и жил в монастыре.
С конца 40-х гг. Xlll в. был библиотекарем и выполнял роль капеллана
при дворе французского короля Людовика IX, являясь также воспитате­
лем королевских детей.
Винсент из Бове - автор своего рода энциклопедии «Великое зерца­
ло», которую он писал около двадцати лет и которая включала в себя
сведения из различных научных областей и была очень популярной в Сред­
ние века.

Этот труд состоял из 4-х частей. В первую часть, <(Зерцало природ­

ное», были включены сведения естественно-научного характера, вторая
часть, <(Зерцало вероучительное», содержала сведения богословского и
философского характера. В третью часть, «Зерцало историческое», было
включено описание событий мировой истории от сотворения мира до
1254 г. В четвертой части, <(Зерцало нравственное», обосновывалась не­
обходимость для каждого христианина иметь доступ к знанию и дава­
лись рекомендации о способах получения этого знания. При этом отме­
чалось, что христианская вера должна являться основой образования и
воспитания как юношей, так и девушек.
Винсентом из Бове был также написан трактат педагогического характе­
ра <(0 наставлении детей знатных граждан». Это был своего рода свод
фрагментов из трудов античных мыслителей и западноевропейских христи­
анских авторов с комментариями. Этот трактат часто использовался в Сред­
ние века в качестве пособия для воспитателей.
Являясь воспитателем наследника королевского престола, Винсент из
Бове написал еще один трактат «0 нравственном наставлении правителя»,
в котором описал свой опыт воспитателя королевских детей.
Умер он при дворе короля Людовика IX в 1264 г.
Ниже приводятся фрагменты из труда Винсента из Бове «0 наставле­
нии детей знатных граждан».
 ВИНСЕНТ ИЗ БОВЕ

О НАСТАВЛЕНИИ ДЕТЕЙ ЗНАТНЫХ ГРАЖДАН 1

1. Об обучении детей знатных граждан

«Есть у тебя сыновья? Учи их и с юности нагибай шею их. Есть у
тебя дочери? Имей попечение о теле их и не показывай им веселого
лица твоего». Это можно прочесть в VI главе книги Премудрости
Иисуса, сына Сирахова. И говорится это каждому верующему, и осо­
бенно государю, детей которого необходимо обучать с детства со
столь большим усердием, сколь больше они должны возвыситься в
народе для достижения вершины наивысшей славы. Обучить же -
значит поставить вне пределов невежества. Поскольку душа ребенка,
недавно внедренная в плоть, по причине испорченности этой плоти
[первородным грехом] вбирает в себя и мрак неведения в отношении
интеллекта, и гниль вожделения в отношении чувства, то становится

она неспособной и к пониманию, и к добрым поступкам ... Итак, по

причине этого двойного невежества следует такую душу защитить двой­
ным обучением (eruditio), а именно обучением науке (doctrina) -
для просвещения интеллекта - и дисциплине (disciplina) - для на­
правления чувств. В самом деле, наука - это знание учителя или вос­
питателя, переданное ученику. «Дисциплина же», - как говорит
блаженный Киприан*, <(есть упорядоченное наставление нравов».
Поэтому мальчиков нужно обучать не только речами, но, если нуж­
но, и розгами ... Поскольку дети необразованны, к тому же еще ле­
нивы делать добро и склонны ко злу, поэтому после того, как сказа­
но <(учи их», правильно добавляется <(нагибай шею их», то есть под­
чиняй ярму Господа через пощrушание и учителю через дисциплину ...
<(С юности нагибай шею их», потому что возраст этот податлив, словно
мягкий воск или молоденькое деревце. Следовательно, согласно этому
изречению, как обучение, так и воспитание (curvatio) важно для
того и для другого, а именно для учености в речах и для дисципли­
ны нравов, или особенно обучение важно для образованности, а
воспитание - для дисциплины. Потому и говорится в :ХХХ главе
Книги Сираховой <(нагибай выю в юности», поскольку, как извест­
но, дерево или саженец, пока еще молодые, легче склонить, если

захочешь; когда же окрепнут, скорее ломаются, чем гнутся. Поэтому

тут же добавлено: <(Сокрушай ребра [дитяти], доколе оно молодо,
дабы, сделавшись упорным, оно не вышло из повиновения тебе»,
то есть не имело бы злого умысла против тебя, когда его, уже зрело­
го и возмужалого, ты захочешь исправить. Когда же уже не в силах
будешь его исправить, будет у тебя с тех пор печаль на душе. И Квин­
тилиан в 1 книге «Двенадцати книг риторических наставлений» го-

1 Антология педагогической мысли христианского Средневековья: В 2 т. М.:

АО Аспект Пресс, 1994. Т. 2. С. 111-135.
ворит: «Человек тогда должен формироваться, когда притворяться
еще не умеет и больше слушается наставлений». Это Квинтилиан. А в
отношении того, что детей должно наставлять не только в нравах,
но и в знаниях, говорится в VI главе Книги Сираховой: «Сын мой!
От юности твоей предайся учению и до седин твоих найдешь муд­
рость».

11. О выборе учителя

Для знатных_ мальчиков должен быть выбран учитель как в науках,

так и в нравах. Легко приобретать или приумножать знания они могут
только через литературную образованность. И потому тем, кому бо­
лее всего необходимо множество знаний, нужно с детства приучать­
ся к словесности.< ... > Кроме того, поскольку знатные мужи не име­
ют обыкновения, как остальные люди, работать физически, поэто­
му полезно им достойное занятие литературой, к которому они
устремятся в свободное время для постижения мудрости. По мнению
Сираха, «мудрость книжная приобретается в благоприятное время
досуга, и кто мало имеет своих занятий, может приобрести муд­
рость». Впрочем, там же, в XXXIII главе говорится: «Праздность на­
учила многому худому». Потому и Сенека в письмах к Луцилию пи­
сал: «Досуг без занятия науками - смертм. Наконец, как сказал
Гуго в первой книге «Дидаскаликона», «главное утешение в жиз­
ни - это стремление к мудрости ... ». От учителя следует требовать
пять качеств, а именно талантливый ум, честную жизнь, смиренные
знания, естественное красноречие, опыт преподавания. Ум, гово­
рю, талантливый, чтобы из многих [авторитетов], которые могут
преподаваться, умел бы выбрать лучших и не все бы принимал из
сказанного другими. < ... >Второе, что требуется от него, - это чес­
тная жизнь или образ его жизни (conversatio). < ... >И действительно,
добродетельность и зрелость в жизни учителя добавляют ему автори­
тета и очень помогают слушающим. Сенека в VI письме к Луцилию
пишет: «Больше пользы, чем слова, принесли бы тебе живой голос
мудрецов и жизнь рядом с ними. Лучше прийти и видеть все на месте,
во-первых, потому, что люди верят больше глазам, чем ушам, во­
вторых, потому, что долог путь наставлений, краток и убедителен
путь примеров ... ». И действительно, хорошие примеры учителя на­
ставляют учеников, плохие - портят.< ... > Третье, что от него требу­
ется, - это смиренное знание. Именно знание, поскольку, как ска­
зал Овидий* во второй книге «Скорбных элегий», «не может учить
тот, кто не опытен сам < ... »>. Это знание, однако, должно быть
смиренным, а не надменным. В противном случае оно будет не на­
стоящей мудростью, согласно изречению Соломона в XII главе Книги
Притчей: «Со смиренными - мудрость». И напротив, о надменном
знании говорит апостол в главе VIII Первого послания к Коринфя­
нам*: «Знание надмевает, а любовь назидает». Но если кто думает, что
он знает что-нибудь, тот ничего еще не узнал так, как надлежит ему
знать. Таково знание демонов, от которых они и называются, по-
скольку демон означает «знающий)). <".> Четвертое - это естествен­
ное красноречие, поскольку, как сказал Цицерон в прологе <(Ритори­
ки)), <(мудрость без красноречия мало полезна)). <".>

111. О способе обучения

<".>От учителя требуется, чтобы он имел опытность в препода­
вании или мастерство, а именно чтобы он имел метод обучения.
Всякому способу речи [обучающего] должны быть присущи пять [ка­
честв], а именно доступность или ясность сказанного, краткость,
польза, приятность, зрелость. Ясность, чтобы высказывались доступ­
но, так, чтобы все [их] понимали. <".>Доступно, говорю, то есть
четко, вразумительно и громко.<".> Отсюда явствует, что дети дол­
жны обучаться речью им известной и общепринятой.<".> Наконец,
каждый из них должен быть наставлен в соответствии со своими
способностями, согласно изречению в XXV главе Евангелия от Мат­
фея: <(Каждому имеющему воздастся и приумножится".)). В препода­
вании требуется и умеренная краткость, поскольку, как говорит Ци­
церон в 1 книге <(Риторикю>, <(краткость в том, чтобы не добавлять
никакого слова, кроме необходимого)). Эта краткость страдает, когда
человек не обдумывает заранее и не выбирает правильный способ
речи. <".> И польза также требуется в словах учителя, потому что,
как писал Сенека Луцилию, <(слов нужно немного, но зато убеди­
тельных)). Об этом полнее будет говориться ниже. Кроме того, в каж­
дой науке полезна приятность речи, чтобы своими словами достав­
лял приятное слушателям и таким образом делал более вниматель­
ными. Действительно, как можно прочесть в XI главе книги
Премудрости Иисуса, сына Сирахова, «свирель и гусли делают при­
ятным пение, но лучше их - приятный язык)). И эту приятность
иной раз создает доброта сказанного, польза его или даже приветли­
вость. Согласно этому, говорит Гораций* в <(Науке поэзии)):

Или стремится поэт к услаждению, или же к пользе,

Или надеется сразу достичь и того, и другого.

О доброте и пользе говорится в Книге Притчей: «Добрая наука

доставляет приятность», и самому учителю, поскольку, когда будет
приятно слушателю, то это и ему самому будет доставлять удоволь­
ствие.<".> Иногда к этому приводит также и разнообразие сказан­
ного, ведь, как сказал в 1 книге <(Риторики)) Цицерон, «следует раз­
нообразить речь, поскольку во всех делах однообразие - мать пре­
сыщения".».
В процессе обучения также должна соблюдаться зрелость, то есть
нечто среднее между быстротой и медлительностью, ибо, как гово­
рит Сенека в письме к Луцилию, <(бедность и худосочие тоже при­
тупляют внимание слушателей, которым надоедает медлительность
и прерывистость». Это Сенека. Итак, необходимо остерегаться и чрез­
мерной назидательности, и чрезмерной прерывистости речи.< ... >
 IV. О препятствиях в обучении

После того как было сказано об учителе, необходимо рассмотреть

сначала две вещи в отношении дисциплины мальчиков, а именно что
препятствует дисциплине и что ей содействует. Существуют некото­
рые помехи со стороны жизни, некоторые - со стороны науки или
учености. Со стороны жизни препятствуют семь пороков. И первый из
них гордыня, которая, раздувая душу, ослепляет. < ... > Второй - за-
> >
висть.< ... Третий - гневливость.< ... Четвертый -уныние или вя-
>
лость. < ... Пятый - жадность. < ... >Шестой - похоть. < ... >
Седь-
мой - чревоугодие. Итак, это препятствия со стороны жизни, имен­
но они мешают получению знаний и мудрости, из них пять пороков
касаются души, как-то: гордыня, зависть, гнев, уныние и жадность;
два же телесные, как-то: чревоугодие и похоть. Поэтому в 1 главе кни­
ги Премудрости Соломона говорится, что «В лукавую душу не войдет
премудрость». Из-за пороков души не будет она обитать и в подчинен­
ных грехам телах, то есть в чревоугодливых или похотливых.

О помехах, препятствующих со стороны науки или учено­

сти, говорит Гуго в V части «Дидаскаликона»: <(Существуют три пре­
пятствия, а именно нерадивость, неблагоразумие и судьба». Неради­
вость, поясню, - в обучении, неблагоразумие - в порядке и мето­
де обучения, судьба - это бедность, болезни, а также отсутствие
книг или учителя. Поэтому в отношении первого ученик должен быть
предостережен, в отношении второго наставлен, в отношении тре­

тьего, если будет необходимо, поддержан. О первом говорит Боэций

в книге <(0 школьной науке»:
<(Нерадивость - это мачеха всякой науки, и лучше школяру слу­
жить механике, чем обременять себя ярмом нерадивости». Это Боэ­
ций. Отсюда и Эннодий*: <(Мать наук - прилежание, мачеха образо­
ванности - нерадивость ... ». О втором препятствии в обучении, ко­
торое составляет неблагоразумие в порядке и методе обучения,
говорит апостол в VIII главе Послания к Коринфянам: <(Кто думает,
что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно
знать». В самом деле, немногие соблюдают правильный способ обу­
чения, чтобы сохранялся в нем должный порядок обучения, долж­
ное отношение к учебе и должное желание учиться, о чем полнее
будет рассказано ниже. Отсюда, Гуго в 111 части <(Дидаскаликона»
говорит: <(Наши школяры или не знают надлежащего способа обуче­
ния, или не хотят знать его; и потому, хотя мы находим много обу­
чающихся, но лишь немногих мудрых».< ... >

V. О трех [вещах], необходимых обучающемуся

В самом деле, как говорит Гуго в 111 части <(Дидаскаликона», «три
вещи необходимы для обучения, а именно природа, упражнение,
дисциплина. Под природой понимается, как легко воспринимает ус­
лышанное и как крепко предписанное соблюдает. Под упражнени-
15-6562
ем - как совершенствует природный дар трудом и прилежанием. Под
дисциплиной - как похвально соединяет он, живущий, свои нравы
со знанием.< ... > Итак, к природе относятся природная способность
и память, которые во всяком занятии так связаны друг с другом,
что одно не приносит пользы, если другое отсутствует. < ... > Природ­
ная способность (ingenium), без сомнения, находит мудрость, па­
мять сохраняет. Память есть сила, сохраняющая то, что подчинено
чувствам или даже образам. Природная способность есть некая сила,
естественным образом вроЖденная душе, сама по себе существую­
щая. Происходит она от природы, развивается практикой, притуп­
ляется чрезмерным трудом, усиливается же умеренным упражнени-

ем,< ... > Способность упражняют две, а именно чтение и размышле-

ние ... ». Упражнение же - это качество души, и им занимает себя в
добрых и достойных науках и делах каждый, отвергающий или про­
клинающий изнеженность и ржавчину праздности, чтобы избежать
свободноrо времени. < ... > Но здесь мы подразумеваем ту часть уп­
ражнений, которая состоит в занятии науками, о чем говорит Цице­
рон в 1 книге «Тускуланских бесед»: «Греческая пословица гласит:
"Какое искусство кто знает, в том себя и упражняет ... "». Чувства
человека бывают двух видов: внешние, а именно слух и зрение, и
внутренние, а именно дарования и интеллект, и те и другие следует

ради обучения с большим старанием упражнять. Поэтому пусть уче­

ник упражняет слух слушанием, зрение - чтением, дарования -
исследованием, ум - размышлением.< ... >
< ... >Но очень важно, в каких науках или в каких областях науки
наставляются. Почему же вплоть до сегодняшнего дня питаются чув­
ства и языки маленьких поэтическими баснями и соблазнительны­
ми вьщумками? Ведь если поэтическая наука полезна в том, что
относится к правилам стихосложения, бесполезна она, однако, и
даже губительна в том, что касается указанных басен. < ... > Есть,
однако, и другие книги стихотворные, и тоже древнейшие, с помо­
щью которых могли бы обучаться стихотворному искусству равным
образом полезно и даже гораздо полезнее, - это, например, книга
пресвитера Ювенка* об истории четырех евангелистов, книга Ара­
тора* о деяниях апостолов, книга эпиграмм Проспера*, религиоз­
нейшего мужа, о речениях Блаженного Августина, книга о борьбе
пороков и добродетели Пруденция*, а также Пасхальная Песнь.
Седулия*; кроме них также существует книга Матфея о Святом То­
вии, Библия, переложенная на стихи Петром Ригой*, и многие дру­
гие. Этими книгами особенно разумно наставлять и в искусстве грам­
матики, что касается текста, и в вере и нравах, что касается содер­

жания книг.< ... >

Vll. О подчинении ученика учителю

Итак, после удаления всех указанных препятствий и приобрете­

ния опор в обучении, всякий сможет спокойно приблизиться к
школьной науке и в ней, если это приличествует его положению,
подняться, по словам Боэция, по четырем ступеням к совершенству.
В самом деле, к начинающим относится слушать, к продолжающим
учиться - старательно заниматься, к продвинувшимся в обучении -
упражнять себя, к совершенным же - обучать.
Вследствие этого начинающему надо сначала поискать учителя и
выбрать себе подходящего, и, если выйдет, связать себя с ним и
подчиниться ему.

К первому, а именно к тому, что каждый ученик должен иметь

учителя, призывает Иероним в письме к Павлину*; каждый должен
понимать, что он не может продвинуться в учебных занятиях без
идущего впереди и показывающего дорогу.<".> Он же пишет Map-
цeJUie*: <(Мы захотели в этом рассуждении лучше последовать Его
незнанию, чем держаться глупого мнения невежд». Потому в письме
Павлину Иероним порицает самонадеянных, которые читают Писа­
ние без учителя, идущего впереди, и которые лишь к разуму своему
обращаются: <(Прилежание и усердие к учению само по себе достой­
но одобрения.<".> Но<".> земледельцы, каменщики, ремесленни­
ки, пильщики, дровосеки, шерстобои, валяльщики сукон и прочие
рабочие домашней рухляди не могут обойтись без учителя.< ... >
Второе, выбирать себе учителя подходящего<".> ведь часто воз­
никают жалобы слушателей на учителей либо из-за чрезмерного мно­
гословия и изощренности речи, либо из-за ее грубости, быстроты
или замедленности. Потому пренебрегают лекциями и, прежде чем
стать учениками, производят себя в учителя и судьи учителей. <".>
Впрочем, как говорит Квинтилиан в названном сочинении, <(надоб­
но смотреть не на лета его, а на успехи в учении». Но сегодня, кажет­
ся, со многими происходит то, от чего предостерег апостол в IV главе
II послания к Тимофею: <(Будет время, когда здравого учения прини­
мать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей,
которые льстили бы слуху. И от истины отвратят слух и обратятся к
басням». <".>
Третье же, касающееся отношения ученика и учителя, за­
ключается в том, чтобы ученик, если это можно осуществить, завя­
зал с ним отношения. <".> И Сенека в VI письме к Луцилию сказал:
«Но больше пользы, чем слова, принесли бы тебе живой голос муд­
рецов и жизнь рядом с ними. Лучше прийти и видеть все на месте».
Четвертое - себя смиренно учителю подчинить. Потому Боэций
в названном сочинении говорит: «Школяр пусть почитает учителя,
пусть с радостью ему подчиняется, поскольку кто не умеет подчи­
няться, тот не умеет управлять».

Vlll. О внимании ученика к слушанию

А это подчинение ученика, как там же говорит Боэций, состоит

в трех вещах, а именно чтобы он был внимателен к слушанию, вос­
приимчив к осмыслению, благожелателен к запом11нанию.
IS•
 О первом сказал Господь в XIII главе Евангелия от Матфея: «Име­
ющий уши да слышит», то есть пусть он тщательно слушает, чтобы
понять ... Следует знать также, что от внимания слушателя требуются
три вещи, а именно: молчаливость, смирение и различение.

Сначала, конечно, молчаливость. < ... >Об этом можно прочесть в

Послании Иакова: <(Всякий да будет скор на слышание, медлен на
слова». В самом деле, хотя, быть может, покажется ученику, что он
мало знает, потому что, слушает, однако все же надежней слушать,
чем говорить, так как <(послушает мудрый и умножит свои позна­
ния», как говорится в 1 главе Книги Притчей. < ... > В молчании, не­
сомненно, требуется смиренность. < ... >А в смирении также необхо­
димо различение, а именно чтобы слушатель не бьm сразу же упрямо
привержен отдельным взглядам своего учителя, но различал их и со­
поставлял. Потому и Боэций в названном сочинении сказал: <(Нера­
зумно всецело полагаться на мнения учителя». Сначала, правда, по­
куда еще не оформилась ясно мысль самого ученика, учителю необ­
ходимо поверить. Затем же, если случайно обнаружится то, что
противоречит мнению учителя, следует думать, что тот в процессе

обучения ошибся. < ... >Итак, пусть всецело не доверяет ни учителю

своему, ни тетрадям и не становится упрямым приверженцем подоб­
но Ниrрию, который настолько полагался на мнение своего учителя
Монтана, что, как священному, всякому слову, срывающемуся с его
уст, внимал и ни о чем< ... > больше не проповедовал в своей школе.
И из-за этого ему, многократно смущенному, пришлось, стыдясь,
удалиться». Это Боэций. То же говорится в XIV главе Книm Прит­
чей: <(Невинный», то есть глупый и бестолковый, «верит каждому
слову». И это не противоречит тому, что сказал Аристотель в <(Софи­
стических опровержениях»: <(Тот, кто учится, должен доверять», ибо
это принимается из простодушной доверчивости, без упрямства и не­
уступчивости, и принимается так, чтобы [человек] готов был от этой
мысли отказаться, если когда-либо узнает, что более надежный авто­
ритет или разумный довод [ей] противоречит.< ... >

IX. О восприимчивости ученика

к пониманию

О втором, то есть о понятливости, говорит Квинтилиан во 11 книге

названного сочинения: <(Как должность начальников - учить, так обя­
занность учащихся - быть послушными. Успехи в красноречии не иначе
рождаются и возрастают, как от взаимного содействия ученика с учите­
лем».<...
> Это сказано о понятливости, которой всячески помогает сама
природа, ибо, по словам Аристотеля в самом начале <(Метафизики»,
«все люди от природы стремятся к знанию». То же сказал и Сенека в
письме к Луцилию: <(Природа сделала нас восприимчивыми и дала ра­
зум, хоть и не совершенный, но способный к совершенствованию». Очень
важно, однако, в каком теле будет помещена душа. Ведь от тела происхо­
дит многое, что мысль обостряет, и многое, что мысль притупляет.< ... >
Винсент из Бове_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __=.:22=9

Далее. В понятливости ученика требуются три [вещи). Во-первых,

чтобы слушал кротко и без возражений.< ... > Во-вторых, чтобы при­
держивался больше сути говоримого, чем его словесной оболочки.
<... >Третье же, что требуется в понимании услышанного, - чтобы
спрашивал у учителя то, что меньше понимает. < ... > В вопрошении
должно остерегаться двух пороков, а именно хвастовства и склонно­

сти к обману. > <...

Мало принесет пользы или вообще окажется бесполезным слушать,
читать, запоминать, если отсутствует понимание. Ведь многие сохраня­
ют в памяти сами слова науки, но лишены понимания слов или, по

крайней мере, не стремятся их понимать. <... >

Х. О благожелательности ученика
к запоминанию

< ... > От благожелательности слушателя, как и от понятливости,

требуются три [вещи].
Во-первых, чтобы слушал охотно и старательно, то есть с любо­
вью, как о том говорится в 111 главе Книги Иисуса, сына Сирахова:
«Внимательное ухо есть желание мудрого».
Во-вторых, чтобы услышанное собирал кратко в памяти. Пото­
му, говорю, кратко, что нелегко вспомнить из текста лекции все

слова, которые сказаны, не говоря уже о словах целой книги. Поэто­

му подобает обучающемуся удерживать в памяти главное из замысла
и содержания его предмета. < ... >По этой причине таюке во многих
трактатах и книгах после пространного изложения взглядов часто

бывают эпилоги, то есть сжатое повторение сказанного, из которых

все можно доверить памяти. Ученик даже чаще продвигается вперед,
повторяя лекцию, чем слушая ее. Действительно, для памяти очень
полезно упражнение, поскольку то, что услышано, [ученик] вновь
обдумывает, повторяет или оглашает другим. Поэтому, говорит Боэ­
ций в названном сочинении: «Школяру важно особо иметь некото­
рых, кого он учил бы и которым читал бы книги, чтобы таким
образом и воспринятое узнать [самому], и узнанное суметь выра­
зить».< ... >
Третье, чтобы не оставлял учения и не прерывал ежедневные
лекции, но слушал их непрерывно. <...
>Ибо, как можно прочесть в
111 главе Книги Премудрости Соломона, <(презирающий мудрость и
наставление несчастен и надежда их суетна, и труды бесплодны, и
дела их непотребны».

XI. О порядке школьной науки

Кроме того, в способе обучения необходимы три вещи, а именно

порядок обучения, ревностное отношение учащихся и стремление к
обучению. <... >
 Ришар Сен-Викторский* в книге <(Извлечения)) говорит, что в
искусствах должен соблюдаться такой порядок: «Первым из всех ис­
кусств следует поставить красноречие и, вследствие этого, должно

обратиться и к логике, затем глаз души должен быть очищен через

этику и таким образом следует проникать в теорию)), и под названи­
ем логики автор охватывает тройную словесную науку (sermocinalem
scientiam), а именно грамматику, риторику и диалектику, ибо гре­
ческое <(логос)) по-латыни есть <(слово)). Итак, фундамент всех зна­
ний - это грамматика, которой многие сегодня пренебрегают как
ничтожным предметом и потому мало могут преуспеть и в других

[дисциплинах]. Поэтому и Квинтилиан в 1 книге <(Двенадцати книг

риторических наставлений)) говорит: <(Можно ли извинить легкомыс­
лие тех, кои грамматику почитают наукой пустой и только малостя­
ми занимаются? Ежели она для будущего оратор~ не положит твер­
дого и надежного основания, то, при всем старании, замышляемое

нами здание разрушится. Грамматика нужна для отроков, приятна

старикам, она есть любимый спутник и в уединении, она из всех
родов упражнений, может быть, одна в себе имеет более существен­
ного, нежели блестящего ... )).
К порядку [школьной науки] также относится и то, чтобы рань­
ше и усерднее изучались вещи более полезные для главного предме­
та. Потому и Гуго в названном выше сочинении говорит: <(Если не
можешь прочитать все, читай то, что полезнее. Если, однако, мо­
жешь, не следует прилагать равный труд ко всему; кое-что должно
быть прочитано так, чтобы не осталось неизвестным, и кое-что так,
чтобы не осталось так и не услышанным, потому что иной раз мы
полагаем, что дороже то, что мы еще не слышали)). Кое-что мычи­
таем и узнаем не потому, что знать это очень полезно, но потому,

что позорно этого не знать. А кое-что - потому, что, как говорит

Боэций, <(никакого зла нельзя избежать, если оно не познано ... )).
К порядку [науки] также относится то, чтобы каждый читал или
учился так, как приличествует и подобает его возрасту и положению.
В самом деле, лицам, принадлежащим церкви, каноническим пра­
вом запрещено слушать физику и светские законы, которые осталь­
ным слушать позволено.

Xll. О ревностном отношении учащегося

Далее. Об усердии и ревностном отношении говорит Туллий в

1 книге<(Риторики)): <(Усердие - это неустанное и пьшкое занятие
души, прикладываемое к какому-либо делу с большим желанием ... )).
Существуют четыре важнейших побудительных мотива к занятию
мудростью и к дисциплине, а именно почет, который они прино­
сят, их приятность, долговечность и польза.
О почете сказал мудрейший, говоря именно о мудрости в VIII главе
Книги Премудрости Соломона: <(В самой мудрости высочайшее дос­
тоинство и в общении слов ее - добрая слава. Через нее я буду иметь
славу в народе и честь перед старейшинами. Когда я буду молчать,
они будут ожидать, и когда я начну говорить, они будут внимать и,
когда я продлю беседу, положат руку на уста свою>. Это мудрейший.
Отсюда повелевает нам закон почитать старших больше за мудрость,
чем за возраст. <".> Вообще, нет никакого занятия почетней для
разумного человека, чем обучение мудрости.
О приятности науки тот же мудрейший в названной книге гово­
рит: «Я полюбил ее [мудрость] и взыскал от юности моей, и поже­
лал взять ее в невесты себе, и стал любителем красоты ее".». И если
говорится, что мудрость (sapientia) легко воспринимается, то такая,
как и обозначается в своем имени, т.е. sapida scientia (вкусное зна­
ние), ибо называется она по словам sapore и scientia (лакомство и
знание) и немногие ощущают вкус ее и знают ценность ее. Поэтому
в XXVIII главе Книги Иова говорится: <(Не знает человек цены ее, и
она не обретается в земле живых». И потом: <(Сокрыта она от всего
живущего».
О долговечности говорится в V главе Книги Премудрости Соломо­
на: <Jlучше мудрость, чем сила, и муж блаrоразумный лучше, чем
муж сильный». Ведь в старости сила ослабляется, мудрость же умно­
жается, и потому она долговечнее, чем сила. Справедливо также гово­
рится, что она лучше, чем богатства, потому что богатства против
воли человека могут быть отняты у него, мудрость же никогда. Поэто­
му и в VIII главе Книги Притчей сказано: <(Примите учение мое, а не
серебро; лучше знание, нежели отборное золото». Кроме того, знания
или мудрость остаются с нами не только в этой жизни, но и в вечной.
<".>
Наконец, о пользе <".> говорит апостол в IX главе Первого по­
слания к Коринфянам: <(Кто пашет, должен пахать с надеждою по­
лучить ожидаемое». Потому и в Книге Иисуса, сына Сирахова, до­
бавляется: <(И ожидай добрых плодов ее".». И правильно добавляется
«ожидай», то есть терпеливо выжидай наперекор тем, кто только
что посеял и сразу же собирается промотать результат плодов.<".>
Итак, первый плод знания и мудрости - это выкорчевывание или
недопущение пороков зла.<".> Второй - это безмятежность духа.<".>
Третий - утешение от терзаний или отдых от труда. < ... > Четвертый -
спокойствие души или уравновешенность. <".> И не потому я это
говорю, что каждое знание уже, по сути дела, мудрость, но потому,
что все науки должны направляться к постижению мудрости, словно
служанки ее, как показано выше.

Xlll. О цепи или намерении ученика

Наконец, о цели, которую имеет ученик в своем стремлении,

говорит блаженный Бернард* в Проповеди на Песнь Песней: «Есть
те, которые хотят знать с намерением <(лишь знать» и это есть позор
любопытства. Другие же - чтоб их самих знали;<".> именно их выс­
меивал сатирик, говорящий: Знанье твое ни к чему, коль не знает
другой, что ты знаешь, - и это есть позор суетности. Некоторые
хотят знать, чтобы продавать знания за деньги и почет, - и это есть
позор стяжательства. Есть те, которые учатся, чтобы учиться, - и
это любовь к знаниям, а есть< ... > - чтобы быть обученными, - и
это благоразумие». И это Бернард. Из этих пяти стремлений лишь два
последних - добрые и полезные, три же первых суетные и порица­
емые и, даже более того, ужасные. < ... >

XIV. О моральном наставлении

Обучению наукам должно также соответствовать и наставление в
нравах, ибо знание без добродетели и хороших нравов не только не
приносит пользы, но и даже вредит. < ... >Эти две взаимно связанные
вещи, добродетель и знание, взаимно помогают друг другу и делают
человека мудрым. < ... > Поэтому мальчики должны с детства стара­
тельно учиться и тому, и другому и в том, и в другом им необходима
образованность. Действительно, как сказано выше, человек должен
обучаться и тому, и другому прежде всего в таком возрасте, когда он
еще податлив и нежен и очень легко поддается наставляющим и

обучающим. Однако надлежит, чтобы наставник нравов и сам имел

честный нрав и бьm смиренным в наставлении.
О моральном наставлении мальчиков также говорит апостол, об­
ращаясь к их родителям в VI главе Послания к Ефесянам: «Наставьте
тех в учении и подчинении Господу». Предписывает также закон, что­
бы родители говорили детям о заветах и благодеяниях Господа. < ... >
Так поступал с сыном своим Товий*, обучавший его с детства тому,
что Бог удерживает от всякого rpexa.
Поэтому говорится в XXIX главе Книги Притчей: «Наставь сына
твоего, и он даст тебе покой, и доставит радость душе твоей». Верно
говорится <(даст тебе покой», т.е. обрадует, а именно превратит бес­
покойство в покой, или даст тебе покой, а именно [избавит] от веч­
ного огня, который ты заслужишь, если не обучишь его. Если же
сделаешь это, доставит радости душе твоей, а именно почет и ува­
жение как в настоящем, так и в будущем.< ... > Напротив, о бесчес­
тье того, кто любит детей чересчур плотски и не наставляет их в
добрых нравах, говорится в XIV главе Книги Иова: <(В чести ли дети
его, он не знает; унижены ли, он не замечает». <".>
Но истинно добрые мальчики не притворяются, не заставляют
себя [делать добро], доброта привита им как бы от природы и не­
много укреплена хорошей наукой и общением. И не отступают они
легко от привычной жизни.< ... >

XXIV. Насколько все соответствует обучению

[детей] этого возраста

В самом деле, детский возр~ст для хорошего восприятия науки

жизни не только приспособленнее остальных возрастов, но и даже
полезнее и действеннее. О том, что приспособленнее, свидетель­
ствуют, а именно природа, разум и философия.
Что касается природы. Поскольку, например, и лошадь, и собака,
и птица легко усмиряются и обучаются в более молодом возрасте, и
олень молодой легче приручается, то и среди людей таюке более юные
легче поддаются наставлению и подчинению.

Что касается разума. Разум [ребенка] как мягкий воск, легко вос­
принимает оттиски. А тот, у которого есть уже хороший фундамент,
легче и надежнее возводит постройку. Таюке гладкую и чистую зем­
лю пахать легче, чем холмистую, каменистую или с другими подоб­
ного рода трудностями. Так и в отношении детского возраста.
Философия же - потому, что по словам Платона, «память стари­
ка наподобие камня, который трудно воспринимает впечатления,
память же мальчика наподобие воды, которая все образы и впечат­
ления воспринимает легко». Поэтому, по свидетельству Аристотеля,
«дети первое время всех мужчин называют отцами и лишь потом

различают каждого в отдельности».

О том, чтq полезнее для блага начинать [обучение в раннем воз­

расте], явствует из многих выгод, которые из этого следуют.
Первая [выгода], что человек по этой причине прочнее укрепля­
ется в добре. <... >
Вторая - в том, что человек дольше вращается среди добра, ибо
насколько быстрее начинает, настолько дольше живет достойно. И если
просто добрая жизнь достойна похвалы перед лицом Бога и перед
людьми, то гораздо больше та, которая длиннее. <... >
Третья - в том, что [человек] продвигается вперед надежнее,
чтобы быть допущенным к вечной жизни. Действительно, как мож­
но заключить из Священного Писания, кратки дни человека, и на­
деемся мы на что-то большее, к большому взываем и, пребывая в
бесконечных опасностях, все же далеко от него удалены и продвига­
емся понемногу. И потому следует нам начинать наш путь в рай на
заре детства, которое является началом человеческой жизни, дабы
не изгнали нас случайно вместе с глупыми девами, ибо те поздно
подготовились, поздно пришли на свадьбу и были изгнаны, как го­
ворится в XXV главе Евангелия от Матфея. В самом деле, скороходы
и путники бьmи бы очень глупы, если играли бы весь день на пло­
щади с мальчишками и лишь к вечеру выступали в путь. Так посту­
пают те, кто закоренел во зле. <... >
Наконец, всему сказанному выше соответствует не только боже­
ственное и человеческие писания, но и механическое искусство (ars
mechanica), природа, примеры и божественный выбор.
Механическое искусство - это благоприятная пора для строитель­
ства, сеяния, торговли, путешествий и многого другого. К выполнению
всего этого и телесно, и духовно больше приспособлен юношеский воз­
раст.
Природа же - потому, что о том свидетельствуют примеры, при­
веденные выше, а также потому, что в стаде Господнем лишь овцы,
и от них не могут произойти ни волки, ни свиньи, ни львы, но
только агнцы, то есть безыскусные, невинные и чистые, каковыми
и являются обыкновенно одни лишь мальчики. И не зеленеет трух­
лявый пень; мудрый же садовник высаживает молодые саженцы. Без
сомнения, от молоденьких саженцев, а не от трухлявых пней будет
процветание церкви. < ... >

XXVll. О причинах принятия наказания

(disciplina) добровольно
< ... >Как родители и магистры во имя любви к мальчикам долж­
ны применять к ним наказание, так и сами мальчики должны терпе­

ливо его переносить. И семь причин есть, которые должны побудить

их к добровольному и охотному принятию наказания, а именно доб­
рота божественной воли (divine voluntatis bonitas), отцовское мило­
сердие, благо терпения, пример Христа и святых, польза самого
наказания, краткость его и последующая радость.< ... >

XLll. О надзоре за девочками и оберегании их

от посторонних глаз

Выше мы разъяснили слова Иисуса, сына Сирахова, касающиеся

обучения сыновей: <(Есть у тебя сыновья? Учи ИХ» и т.д. Там же добав­
лено и об обучении дочерей: <(Есть у тебя дочери? Имей попечение о
теле их и не показывай им веселого лица твоего». Имей попечение о
теле их - говорю - в девическом возрасте, ибо возраст этот склонен
к распущенности. Чтобы не ходили без разбору то на хороводы, то на
представления, то в гости, а охранялись под надзором дома, дабы не
вожделели они, слоняющиеся, и не вожделели бы их самих. В соответ­
ствии с этим сказано в XLII главе Книги Премудрости Иисуса, сына
Сирахова: <(Дочь для отца - тайная постоянная забота, и попечение о
ней отгоняет сон; в юности ее - как бы не отцвела, а в замужестве -
как бы не опротивела; в девстве - как бы не осквернилась и не сде­
лалась беременной в отцовском доме, в замужестве - чтобы не пере­
шла границ дозволенного и в сожительстве с мужем не осталась бес­
плодною», а именно вследствие стремления ее к бесплодию, или умер­
щвлением дитяти или слишком частым вступлением в половую связь.
< ... >
И если только, находясь под опекой отца, как уже сказано,
девушка окажется беременной, то от родителей она заслуживает брань,
от мужа - расторжения брака, для себя же по закону заслуживает
смерти.

О первом говорится в XXII главе Книги Иисуса, сына Сирахова:

«Разумная дочь - - печаль
наследство мужу своему, бесстыдная
родившему». И правильно называют ее <(наследством» мужу, ведь она
будто наследство, данное ему от Господа. В соответствии с этим в
XIX главе Книги Притчей сказано: «Дом и имение - наследство от
родителей, а разумная жена - от Господа». И потому муж высоко
ценит ее как хорошее наследство и не расстается с ней, разве лишь
по причине смерти. И наоборот, та, которая изменяет мужу, застав­
ляет его краснеть из-за того, что она лишена девственности, стано­
вится позором дЛЯ своего отца, который, стало быть, плохо или
небрежно воспитывал и охранял ее в собственном доме, и потому
муж, в конце концов, возвращает ее с позором обратно отцу. И это
есть именно расторжение брака мужчиной. <".> О третьем, т.е. о смер­
тном приговоре, говорится в XXII главе Второзакония: «Если <".>
не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к
дверям дома отца ее, и жители города побьют ее камнями до смер­
ти; ибо она сделала срамное дело среди Израиля, блудодействовав в
доме отца своего; и так истреби зло из среды себя». Потому отец
должен остерегаться всего этого в своей плотской дочери, как толь­
ко может. <".>
И поэтому Писание правильно убеждает родителей тщательно ох­
ранять дочь-девушку, а также воспитывать ее в строгости, чтобы не
ослабли вожжи до распушенности и низменных страстей или чтобы
не опозорила она как-нибудь случайно себя и родителей. Отсюда в
XXVI главе Книги Иисуса, сына Сирахова, говорится: «Над бесстьщ­
ной дочерью поставь крепкую стражу, чтобы она, улучив послабление,
не злоупотребила собой», т.е. не предалась бы блуду. Ведь блуд есть зло­
употребление собственным телом, согласно словам апостола в VI главе
1 послания к Коринфянам, <(блудник грешит против собственного тела».
Об этом также сказано в XXII главе Книги Иисуса, сына Сирахова:
«Дочь невоспитанная» - т.е. распушенная и легкомысленная - «рож­
дается на унижение», т.е. уменьшит уважение к себе и родителям. <".>
Такова женщина, болтливая и ветреная, не терпящая покоя, не
желающая оставаться дома, но постоянно пребывающая вне его: то
на улицах, то на перекрестках.<".> В противоположность этому име­
ется пример о девушке воспитанной и уединенной, и этот пример -
блаженнейшая Дева Мария.

XLlll. О литературном и нравственном

наставлении девочек и о нравственной чистоте

Тем временем, однако, пока родители указанным способом благо­

родных девочек старательно охраняют, наддежит их с помощью лите­
ратуры обучать, а также наставлять в нравах. Обучать их, бесспорно,
следует чтением, чтобы они, постоянно стремясь к этому достойному
занятию, избегали бы вредных мыслей, а также уклонялись от теле­
сного наслаждения и от пустословия.<".>
Поэтому говорит Иероним в письме Алетии о воспитании дочери:
«Пусть твоя маленькая дочь земных песен не знает, не понимает не­
пристойностей. Пусть нежный язычок приучается к пению сладост­
ных псалмов. Пусть будет удалена от распущенных мальчиков". Пусть
сделают ей буквы из самшита или слоновой кости". и пусть играет
ими, чтобы и игра ее бьша обучением". Пусть будут у нее подружки по
обучению, которым она бы завидовала и чьими успехами была бы
уязвлена. И нельзя девочку наказывать, если она будет отставать, но
следует поощрять ее ум, чтобы радовалась в случае победы и печали­
лась от неудач. Наконец, пусть любит твоя девушка вместо украшений
божественные книги, в которых ценится не рисунок золотом или ва­
вилонская кожа, а безукоризненный блеск веры>>. Отсюда - он же
пишет к деве Евстахии: «Чаще читай, изучай как можно больше. Пусть
сон захватывает тебя, когда ты держишь книгу, и пусть лицо твое
склоняется на святую страницу». И чтобы не останавливалось и не
прерывалось честное и полезное занятие подкрадывающимся отвра­
щением, с чтением должны быть связаны и два других ·занятия -
>
молитва и труд.< ... Об этих трех упомянутых вещах, которые состав­
ляют честные занятия девочек, сказал в письме к Алетии Иероним:
>
«Утром пусть поет она гимны< ... за молитвою последует чтение, за
>
чтением - молитва.< ... Пусть научится и держать решето< ... кру­ >
тить веретено, прясть, пусть изготовляет такие одежды, с помощью

которых можно спастись от холода, а не такие, которые обнажают

тело».

Затем то же, что бьmо сказано в отношении мальчиков, следует

применять и к девочкам, а именно чтобы воспитывались они в доб­
рых нравах и обычаях. Поэтому Иероним в том же письме говорит:
<(Остерегайся, чтобы дочь твоя в результате глупых женских ласк не
стала бы сюсюкать, а также, чтобы не привыкала она играть в золо­
те и пурпуре. Одно из них мешает языку, другое - нравам».
Следует воспитывать и обучать их преимущественно четырем доб­
родетелям, а именно целомудрию, или нравственной чистоте, сми­
рению, молчаливости, а также зрелости нравов и поступков.< ... >
Чтобы тщательно сохранить в девочке стыдливость, следует обе­
регать их от всего враждебного скромности, и прежде всего от из­
лишних плотских удовольствий и от дурного общества. Поясню: от
излишеств в пище, сне, купании и украшениях. <... >
Потому гово­
рит Овидий в книге «Наука любви»:

Изнемогает порою душа, пресытившись счастьем,

Ибо не так-то легко меру в довольстве хранить. < ... >
 Фома Аквинский (1225/1226-1274 гг.)

Фома Аквинский был выдающимся мыслителем западного хри­

стианства эпохи Средневековья. Он родился в 1225 или 1226 г. в Южной
Италии близ Акуино в семье графа, но всю свою жизнь посвятил изучению
теологии и философии. Учился, а потом преподавал в университетах Неапо­
ля, Парижа, Кельна. В 1274 г. вступил в монашеский орден доминиканцев.
Фома Аквинский не занимался теоретическими вопросами воспитания,
однако его труды, посвященные своду и известной систематизации сред­
невековой учености, оказали сильнейшее влияние на характер и содержа­
ние образования в католическом мире в последующие века.
Ряд педагогических высказываний содержится в отдельных трудах
Фомы Аквинского, посвященных анализу воззрений его предшественни­
ков, в частности Августина. Влияние последнего чувствуется даже в на­
звании одного из трактатов Фомы Аквинского - «Об учителе)>.
Согласно Фоме Аквинскому, человеческое учение начинается с позна­
ния действительности, причем его эмпирическая и рациональная (от лат.
ratio - разум) составляющие являются равноценными. Однако челове­
ческий разум является частью разума Всевышнего, который является пер­
вопричиной и источником истины. Таким образом, хотя человек учится у
разных людей - учителей, действительным и единственным Учителем для
всех является Бог.
Крупнейший теолог и философ Фома Аквинский был и известным пе­
дагогом-практиком, реформатором содержания католической образован­
ности, основы которой можно легко обнаружить в главном его труде «Сумма
теологии)>, лишь некоторые отрывки из которого переведены на русский
язык. Полное собрание трудов Фомь1 Аквинского переиздавалось нео­
днократно на Западе в подлиннике и в переводах и состояло из несколь­
ких десятков томов.
 Следует заметить, что некоторые идеи Фомы Аквинского отразились в
одном из направлений католической философии XIX-XX вв. под названи­
ем неотомизм и получившем распространение в некоторых странах Запада.
В рамках неотомистской философии сложилось и свое представление
о воспитании, суть которого усматривается в возрождении нравственно­

религиозных ценностей в духе Фомы Аквинского, но адаптированных к

условиям современности (Жак Маритен).
Ниже приводится фрагмент нового перевода из «Суммы теологии)>,
который дает возможность познакомиться с характером богословско-фи­
лософских идей Фомы Аквинского, несколько веков назад оказывавших
влияние и на педагогическую мысль.

ФОМА АКВИНСКИЙ

СУММА ТЕОЛОГИИ 1

Часть 1
Пропоr

Так как Учитель католической истины должен не только учить

уже продвинувшихся, но и наставлять начинающих, следуя словам

апостола: «Как с младенцами во Христе, я питал вас молоком, а не

твердою пищею» (1 Кор. 3, 1-2), то целью этой книги будет такое
рассмотрение всего относящегося к христианской религии, какое
необходимо для наставления начинающих. Приступающие к овладе­
нию этим учением, штудируя сочинения, написанные другими ав­

торами, нередко сталкиваются с трудностями, отчасти ввиду мно­

жества бесполезных вопросов, параграфов и аргументов, отчасти

поскольку изложение необходимых сведений продиктовано не по­
рядком предмета, а планом книги или случайно выбранными аргу­
ментами, отчасти также ввиду того, что частые повторения вызыва­

ют досаду и путаницу в умах читателей.

Чтобы избежать этих и других подобных недостатков, мы с Божьей
помощью попытаемся кратко и ясно, насколько позволяет сам пред­

мет, изложить все, что включает в себя священное учение (sacra doctrina).

Вопрос 1
О священной доктрине, какова она
и что охватывает

Чтобы ввести наше намерение в определенные границы, необхо­

димо прежде всего исследовать относительно самой священной док­
трины, какова она и что охватывает.

1 Фома Аквинский. Доказательства бытия Бога в «Сумме против язычников» и

«Сумме теологии»/ Предисл. и пер. Х. ЗаЙдЛЬ. М" 2000. С. 33-45.

 Относительно этого ставятся десять вопросов:
Во-первых: о необходимости этой доктрины.
Во-вторых: наука ли она.
В-третьих: одна ли имеется такая доктрина или несколько.
В-четвертых: является ли она спекулятивной или практической.
В-пятых: о сравнении ее с другими науками.
В-шестых: является ли она мудростью.
В-седьмых: что составляет ее предмет. ·
В-восьмых: является ли она доказательной.
В-девятых: следует ли пользоваться метафорическими или сим­
волическими речениями.
В-десятых: следует ли толковать в этой доктрине Священное Пи­
сание в разных смыслах.

1. Необходимо ли, кроме философских дисциплин, иметь иную докт­

рину?
Представляется, что нет необходимости помимо философ­
ских дисциплин иметь еще иную доктрину.

1. Ведь человеку не следует покушаться на то, что превышает его

разумение, в согласии со словами: «Что свыше сил твоих, того не
испытывай» (Сирах. 3, 21). Но то, что доступно разуму, достаточно
трактуется в философских дисциплинах. Так что представляется .из­
лишним, чтобы бьша какая-то другая доктрина помимо философ­
ских дисциплин.

2. Кроме того, знание (doctrina) может быть только о сущем; ведь

знать можно только истинное, а истинное эквивалентно сущему. Но
все сущее рассматривается в философских дисциплинах, даже Бог;
поэтому часть философии называется теологией, как показано Фи­
лософом в VI книге Метафизики. Так что нет нужды еще в какой-то
доктрине, помимо философских дисциплин.
Напротив, сказано: «Все Писание богодухновенно и полезно для
научения, для обличения, для исправления, для наставления в пра­
ведности» (2 Тим. 3, 16). Но боrодухновенное Писание не принадле­
жит к философским дисциплинам, которые созданы в согласии с
человеческим разумом. Следовательно, полезно, чтобы, кроме фи­
лософских наук, бьша еще иная боговдохновенная наука.
Отвечаю: Надобно сказать, что для спасения человека было необ­
ходимо некое учение, опирающееся на божественное откровение, по­
мимо философских дисциплин, содержащих изыскания человеческого
разума. Во-первых, потому что человек находится в отношении к
Богу как к некоей цели, превосходящей постижение его разума; по
словам Исайи (64.4): «Око не зрело, Боже, помимо Тебя, что угото­
вал ты любящим Тебя». Но цель должна быть уже известна людям,
ведь им надлежит согласовывать с ней свои намерения и поступки.
Поэтому для спасения человека необходимо было ему знать нечто,
недоступное его разуму, через божественное откровение.
Даже и относительно того, что может узнать о Боге человече­
ский разум, человеку необходимо наставление божественного откро-
вения. Ибо истина о Боге, доступная исследованию разума, была бы
открыта лишь немногими, и по истечении долгого времени, и с
примесью многочисленных заблуждений; а ведь от познания этой
истины целиком зависит спасение человека, ибо оно - в Боге. Сле­
довательно, чтобы людям приходить к спасению более достойно и
более уверенно, необходимо бьшо им из божественного откровения
получить знания о божественном.
Итак, было необходимо, чтобы в добавление к философ­
ским дисциплинам, содержащим изыскания разума, имелась бы и
священная доктрина, полученная посредством откровения.

На первый довод, таким образом, следует сказать: хотя находя­

щееся за пределами человеческого познания человеку не подобает
исследовать разумом, но когда оно открыто Богом, надлежит при­
нять его верой. Потому и говорится в том же месте: «Многое, что
превышает ум человеческий, открыто тебе» (Сирах. 3, 25). И в этом
состоит священная доктрина.

На второй довод следует сказать, что различие [в определении]

предмета познания (diversa ratio cognoscibilis) создает разнообразие
наук. Одно и то же положение, например, что земля кругла, доказы­
вают и астролог, и натурфилософ; но астролог - посредством мате­
матики, т.е. абстрагируясь от материи; натурофилософ же - посред­
стiюм рассмотрения, связанного с материей. Таким образом, ничто
не препятствует, чтобы те же самые вещи, которые трактуются фи­
лософскими дисциплинами, поскольку они доступны познанию ме­
тодами естественного разума, трактовала бы и другая наука, как
открытые познанию светом божественного откровения. Поэтому те­
ология, входящая в священную доктрину, по своему роду отличает­
ся от теологии, считающейся частью философии.

2. Является ли священная доктрина наукой?

Представляется, что священная доктрина не является наукой.
1. Всякая наука исходит из самоочевидных начал. Но священная
доктрина исходит из положений веры, которые не самоочевидны:
ведь они не всеми признаны, «ибо не во всех вера» (2 Фессалон. 3,
2).Так что священная доктрина не является наукой.
2. Кроме того, наука не есть знание о единичном. Священная же
доктрина рассматривает единичное, например деяния Авраама, Иса­
ака и Иакова и тому подобное. Поэтому священная доктрина не яв­
ляется наукой.
Напротив, Августин говорит (XIV De Trinitate): «Этой науке свой­
ственно только то, чем порождается, вскармливается, охраняется и

укрепляется спасительнейшая вера». Ни к какой другой науке, кро­

ме священной доктрины, это не относится. Следовательно, священ­
ная доктрина - наука.

Отвечаю: Следует сказать, что священная доктрина есть наука.

Надобно знать, что науки бывают двоякого рода. Одни таковы, что
исходят из начал, известных непосредственно в свете естественного
разума, как, например, арифметика, геометрия и т.п. Другие же та-
ковы, что исходят из начал, известных в свете высшей науки: так
перспектива исходит из принципов, усматриваемых в геометрии, а
музыка - из принципов, известных из арифметики. Священная док­
трина - это такая наука, которая исходит из принципов, известных в
свете высшей науки; эта последняя есть знание, которым обладает
Бог, а также блаженные. Итак, подобно тому, как музыка принима­
ет на веру принципы, переданные ей арифметикой, так же священ­
ная доктрина принимает на веру принципы, открытые ей Богом.
На первый довод, таким образом, следует сказать, что принципы
всякой науки либо самоочевидны, либо сводятся к тому, что явля­
ется известным для высшей науки. Таковы, как было сказано, прин­
ципы священной доктрины.
На второй довод следует сказать, что о единичном говорится в
священной доктрине не потому, что она главным образом учит о
единичном. Единичное присутствует то в качестве примера из жиз­
ни, как в науках нравственных; то чтобы засвидетельствовать авто­
ритет мужей, через которых передано бьшо нам божественное от­
кровение, ставшее основанием Священного Писания или священ­
ной доктрины.

3. Является ли священная доктрина единой наукой?

Представляется, что священная доктрина не является единой на­
укой.
1. Ибо, согласно словам Философа во Второй аналитике, «одна
наука та, предмет которой - один род». Но Творец и творение, ко­
торые рассматриваются в священной доктрине, не являются пред­
метами одного рода. Следовательно, священная доктрина не являет­
ся единой наукой.
2. Кроме того, в священной доктрине изучаются и ангелы, и те­
лесные творения, и нравы людей. Но эти предметы относятся к раз­
ным философским наукам. Поэтому священная доктрина не являет­
ся единой наукой.
Напротив, Священное Писание говорит о ней как об одной на­
уке; ведь говорится: <(даровала ему познание (scientiaт) святых» (Пре­
мудр. 10, 10).
Отвечаю: Следует сказать, что священная доктрина есть одна
наука. Единство [познавательной] способности и навыка, [т.е. при­
нятого способа постижения] (habltus) должно определяться объек­
том, но взятым не в его материальном аспекте, а в соответствии с
формой постижения объекта [формальным аспектом объекта]; на­
пример, человек, осел и камень соответствуют одной форме по­
стижения [одному формальному аспекту] как имеющие цвет, а
цвет - это объект зрения. Но Священное Писание рассматривает
вещи, поскольку они открыты Богом, как было сказано (1, ad 2),
а все, что может быть дано в божественном откровении, связано
одной общей формой постижения [одним формальным аспектом]
объекта этой науки. Потому все это охватывается священной докт­
риной как одной наукой.

16-6562
 На первый довод, таким образом, следует возразить, что священ­
ная доктрина не говорит о Боге и о творениях одинаково, но о Боге -
преимущественно, [как о главном предмете], о творениях же - по­
скольку они относятся к Богу как к началу или цели. Так что это не
препятствует единству науки.

На второй довод следует сказать, что вполне допустимо, чтобы

низшие [познавательные] способности или навыки различались в
соответствии с теми предметами, которые сообща подпадают под
одну высшую способность или высший навык [способ постижения],
ибо высшая способность или высший способ постижения рассмат­
ривает объект под более общим формальным определением. Так
объект общего чувства - это чувственно воспринимаемое, что охва­
тывает и видимое, и слышимое; поэтому общее чувство, будучи од­
ной способностью, распространяется на все объекты пяти чувств.
Подобным образом то, что трактуется в различных философских
науках, священная доктрина, будучи одной, может рассматривать
как постИ:гаемое одним способом [под одним формальным опреде­
лением], а именно, поскольку оно дано в божественном открове­
нии. Таким образом, священная доктрина есть как бы некий отпеча­
ток божественного знания (divinae scientiae), единого и простого
знания обо всем.

4. Является ли священная доктрина практической наукой?

Представляется, что священная доктрина является практической
наукой.
1. «Ведь цель практического <учения> есть действие)), как говорит
Философ в книге 11 Метафизики. Но священная доктрина предназ­
начена для действия; ведь сказано: <(Будьте же исполнители слова, а
не слышатели только)) (Иак. 1, 22). Стало быть, священная доктри­
на - практическая наука.

Кроме того, священная доктрина делится на Ветхий и Новый

2.
Завет. Завет же относится к ведению науки о морали, которая явля­
ется наукой практической. Следовательно, священная доктрина -
практическая наука.
Напротив, всякая практическая наука - это наука о человеческих
делах; наука о морали касается человеческих поступков, строитель­

ная наука - построек. Священная же доктрина учит главным образом

о Боге, дело рук которого и сам человек. Таким образом, она не прак­
тическая наука, а скорее спекулятивная.

Отвечаю: Следует сказать, что священная доктрина, будучи, как

сказано выше (1, 3, ad 2), единой, распространяется на все, что
относится к различным философским наукам, благодаря тому фор­
мальному аспекту (propter rationem foпnalem), на котором она фик­
сирует внимание в разных предметах: а именно, как они могут быть
познаны в божественном свете. Значит, хотя среди философских наук
одни спекулятивные, а другие практические, священная доктрина

охватывает собою и те, и другие; как и Бог одним и тем же знанием

познает и Себя, и то, что Он делает.
 И все же она скорее спекулятивная, чем практическая: ибо в боль­
шей мере касается вещей божественных, чем человеческих действий;
последних же касается в силу того, что через них человек приводит­
ся к совершенному познанию Бога, в котором состоит вечное бла­
женство.

Из этого очевиден ответ на возражения.

5. Действительно ли священная доктрина - наука более высокого

достоинства, чем другие науки?
Представляется, что священная доктрина не об.Ладает более вы­
соким достоинством, чем другие науки.

1. Ведь к достоинствам науки относится достоверность или несом­

ненность (certitudo). Однако, как представляется, другие науки, прин­
ципы которых не могут быть подвергнуты сомнению, более досто­
верны, чем священная доктрина, чьи принципы, а именно догматы

веры, открыты для сомнения. Следовательно, другие науки, по-ви­

димому, благороднее священной доктрины.
2. Кроме того, низшие науки заимствуют [свои начала] у высших
наук, как, например, музыка - у арифметики. Священная же докт­
рина кое-что заимствует у философских дисциплин. Говорит ведь
Иероним в Послании к Магну, римскому оратору, об учителях (doctores)
старого времени, что <(их книги настолько пестрят концепциями и

сентенциями философов, что и не знаешь, чем в них следует боль­

ше восхищаться, светской эрудицией или знанием Писания». Зна­
чит, священная доктрина ниже других наук.

Напротив, другие науки называются ее служанками: <юна послала

служанок своих созывать в чертог [свой] (adarcern)» (Притч. 9, 3).
Отвечаю: Поскольку эта наука [т.е. священная доктрина] в одном
отношении является спекулятивной, а в другом отношении практи­
ческой, то она превосходит все прочие, как спекулятивные, так и
практические. Среди спекулятивных наук одна считается обладаю­
щей более высоким достоинством, чем другая, как по своей досто­
верности, так и по достоинству своего предмета. И данная наука
превосходит все спекулятивные науки в обоих этих отношениях. [Она
превосходит их] по достоверности, ибо источник достоверности других
наук - естественный свет человеческого разума, способного заб­
луждаться; достоверность же священной доктрины происходит от
света божественного знания, которое не может обманываться [пре­
восходит] и по достоинству своего предмета, так как эта наука пре­
имущесч1енно о том, что превышает разумение; другие же науки

рассматривают только то, что подчинено разуму.

А среди практических наук более высоким достоинством обла­
дает та, которая служит более высокой цели; так, политическая
наука более высокого достоинства в сравнении с военной: ведь хо­
рошая армия предназначена для блага государства. Цель же священ­
ной доктрины как науки практической - вечное блаженство, ко­
торому, как высочайшей последней цели, подчинены все прочие
16•
цели практических наук. Поэтому во всех отношениях ясно, что
она более высокого достоинства, чем прочие.
На первый довод, таким образом, следует ответить: более досто­
верное по природе может оказаться менее достоверным для нас вслед­
ствие слабости нашего интеллекта,~ которого самое ясное по при­
роде то же, что для глаза совы солнечный свет, как говорится в книге 11
Метафизики. Поэтому сомнение относительно положений вероуче­
ния возникает у некоторых людей не вследствие неопределенности
предмета, но вследствие слабости человеческого интеллекта. И тем не
менее самое малое, доступное ему в познании вещей высочайших,
желательнее, чем достовернейшее познание, которое доступно ему
относительно вещей низших, как сказано в книге IX О животных.
На второй довод следует сказать, что эта наука может брать нечто
у философских дисциплин, но не потому, что она нуждается в чем­
то недостающем, а ради лучшего прояснения того, что трактуется в
этой науке. Ведь она получает свои принципы не от других наук, но
прямо от Бога через откровение. Поэтому она не берет что-то у дру­
гих наук как у высших, но использует их как низшие и служебные;
так, архитектура пользуется науками о строительных материалах или
политическая наука - военной. И тем, что она черпает из этих наук,
она пользуется не в силу своей ущербности или недостаточности,
но из-за ущербности нашего интеллекта, который к превышающему
разумение - а именно это трактует священная доктрина - легче
приводится через познаваемое посредством естественного разума (от
которого происходят другие науки).

6. Является ли священная доктрина мудростью?

Представляется, что эта доктрина не есть мудрость.
1. Ведь никакая доктрина, которая кладет в основание начала,
заимствованные откуда-то извне, не заслуживает названия мудро­
сти: ибо мудрому подобает направлять, а не быть подчиненным. Но
эта наука заимствует свои принципы извне, как явствует из ска­
занного выше (1, 2). Следовательно, эта доктрина не является муд­
ростью.

2. Кроме того, в ведении мудрости находится доказательство на­

чал других наук, почему она и называется как бы главою Jiayк, со­
гласно книге VI Этики. Однако эта доктрина не доказывает принци­
пов других наук. Значит, она не является мудростью.
3. Кроме того, овладевают этой доктриной, изучая ее. Мудростью
же проникаются духновенно; потому она и причисляется к семи да­
рам Святого Духа, как видно из слов Исайи (11, 2). Следовательно,
эта доктрина не является мудростью.

Напротив, во Второзаконии (4, 6), в начале закона, говорится:

«ЭТО - мудрость наша и разум в глазах народов».
Отвечаю: Следует сказать, что эта доктрина есть мудрость, пре­
вышающая всякую человеческую мудрость, притом не в одном ка­
ком-нибудь отношении, но просто (simplisiter). Коль скоро мудрому
подобает направлять (ordinare) и судить, а суждение о низшем про-
изводится посредством высшей причины, то мудрым в каком-то от­
ношении называется тот, кто усматривает высшую в этом отноше­
нии [т.е. для вещей этого рода] причину. Так в отношении строений
мастер, проектирующий форму дома, называется мудрым и строи­
телем по отношению к нижестоящим ремесленникам, которые об­
тесывают деревья и заготовляют камни. Поэтому и говорится: «как
мудрый строитель, положил основание» (1 Кор. 3, 10). Опять-таки в
отношении всей человеческой жизни мудрым считается благоразум­
ный, так как он направляет человеческие действия к должной цели;
отчего и сказано: «для мужа мудрость - благоразумие» (Притч. 10,
23). Тот же, кто усматривает просто (simplisiter) высочайшую причи­
ну всего мира, которой является Бог, считается в высшей степени
мудрым; поэтому говорят, что мудрость - это познание божествен­
ного, о чем свидетельствует Августин в книге XII О Троице. Но свя­
щенная доктрина наиболее подобающим образом говорит о Боге,
поскольку Он является наивысшей причиной - и не только о том,
что может быть познано через творения (это познавали философы,
как сказано (Рим. 1, 19): «что можно знать о Боге, явно для них»); но
и о том, что один только Бог может знать о самом себе и сообщить
другим посредством откровения. Так что священная доктрина совер­
шенно точно называется мудростью.
На первый довод, таким образом, следует возразить, что священ­
ная доктрина не заимствует свои начала ни у какой науки человечес­
кой, но заимствует их у науки божественной, которой, как высшей
мудростью, направляется и упорядочивается все наше познание.

На второй довод следует сказать, что начала других наук либо само­
очевидны и не подлежат доказательству, либо доказываются посред­
ством естественного разума в какой-то науке. Этой же науке присуще
познание через откровение, а не посредством естественного разума.
Поэтому ей подобает - не доказывать начала других наук, но лишь
судить о них. Что бы в других науках ни оказывалось противоречащим
истине этой науки, все это осуждается как ложное; так и сказано: «ими
ниспровергаем замыслы и всякое превозношение против познания Бо­
ЖИЯ» (2 Кор. 10, 4-5).
На третий довод следует сказать: так как суждение принадлежит
мудрости, то двум способам суждения отвечает двоякая мудрость.
Бывает, что человек судит первым способом - по склонности (per
modum inclinationis); например, если кто-нибудь имеет навык добро­
детели, он правильно судит о том, что следует делать в согласии с
этой добродетелью, поскольку склонен к ней; поэтому в книге Х Этики
говорится, что добродетельный человек - мера и правило челове­
ческих поступков. Другой способ - судить, опираясь на познание;
например, если кто-то сведущ в науке о нравственности, он мог бы
судить о добродетельных поступках, даже не обладая добродетелью.
Итак, первый способ суждения о вещах божественных присущ муд­
рости, которая является даром Святого Духа, согласно сказанно­
му: «духовный судит о всем» и т.д. (1 Кор. 2, 15); и Дионисий гово­
рит (О Божественных именах, гл. 2): «Иерофей обрел ведение (doctus
est), не только узнавая, но и переживая ·божественное». Второй же
способ суждения присущ священной доктрине, поскольку она при­
обретается посредством изучения, хотя начала ее получены из от­
кровения.

7. Является ли Бог предметом этой науки?

Представляется, что Бог не является предметом этой науки.
1. Ибо во всякой науке должно быть заранее положено утвержде­
ние о ее предмете: что он есть (quid est); так говорит Философ в
книге 1 Второй Аналитики (гл. 1; 71а 12-14). Но и в этой науке не
положено заранее утверждение о Боге, что Он есть; говорит ведь
Дамаскин: «В отношении Бога, что он есть, сказать невозможно».
Следовательно, Бог не является предметом этой науки.
2. Кроме того, все заключения какой-либо науки следует пони­
мать в контексте предмета (sub subjecto) этой науки. Но в Священном
Писании делаются утверждения не только о Боге, но и многих дру­
гих вещах, скажем о творениях или о людских нравах. Следователь­
но, Бог не является предметом этой науки.
Напротив, предметом науки является то, о чем в ней Идет речь.
Но в этой науке речь Идет о Боге; ведь она называется теология, как
бы речь о Боге. Следовательно, Бог - предмет этой науки.
Отвечаю: Следует сказать, что Бог - предмет этой науки. Отно­
шение между наукой и ее предметом такое же, как между [познава­
тельной] способностью (potentia) или навыком, [т.е. привычным
способом познания] (haЬitus) и их объектом. В собственном смысле в
качестве объекта некой способности или навыка указывается нечто,
на основании чего все вещи соотносятся со способностью или навы­
ком. Так, человек или камень соотнесены со зрением, поскольку
они имеют цвет; поэтому собственный объект зрения - цветное. Но
в священной доктрине все вещи исследуются в соотнесении с Богом
(sиЬ ratione Dei): либо поскольку они суть сам Бог, либо поскольку
находятся в отношении к Богу, как к началу и конечной цели. Отсю­
да следует, что Бог подлинно есть предмет этой науки.
Эго уясняется также из начал этой науки; они суть положения веры,
вера же относится к Богу. Но предмет и начал, и всей науки один и тот
же, так как вся наука виртуально (virtute) содержится в началах.
Некоторые, однако, обращая внимание на то, что рассматрива­
ется в этой науке, а не на аспект, под которым все это рассматрива­
ется, иначе определяют предмет священной доктрины: либо как вещи
и знаки, либо как труды спасения (восстановления) (opera reparationis);
либо это - всецелый Христос, т.е. и глава и члены. Все это действи­
тельно рассматривается в священной доктрине, но поскольку соот­
несено с Богом.
На первый довод, таким образом, следует ответить: Хотя о Боге
мы не можем знать, что Он есть (quid est), тем не менее в этой
доктрине мы, исходя из результатов его действий (effectus), его при"
роды или благодати, судим о Нем, поскольку все, что рассматрива­
ется в этой доктрине, рассматривается в отношении к Богу; так же и
в некоторых философских науках что-либо доказывается относительно
причины, исходя из ее действия, принимая действие в качестве ос­
новы для суждения о причине.
На второй довод следует сказать, что все прочее, что получает
определение в священной доктрине, понимается применительно к
Богу (sub Deo); не как части, или вилы, или акциденции, но как
некоторым образом соотнесенные с Ним.

8. Применимо, ли в этой доктрине доказательство?

Представляется, что в этой доктрине не применимо доказатель­
ство.
1. Говорит ведь Амвросий в книге 1 О католической вере: «отбрось
аргументы там, где искомым является вера». Но целью разысканий в
этой доктрине главным образом является вера; почему и сказано:
«Сие же написано, дабы вы уверовали» (Иоанн. 20, 31). Следователь­
но, в священной доктрине не применимо доказательство.
2. Кроме того, если бы она использовала доказательства, то аргу­
ментировать можно либо отправляясь от авторитета, либо от разум­
ного основания. Если от авторитета, то это, по-видимому, не отве­
чает ее достоинству: ведь аргумент от авторитета, по Боэцию, самый
слабый. Если же от разумного основания - это не отвечает ее назна­
чению: ибо, согласно сказанному Григорием в Гомилии, «вера не
имеет заслуги там, где человеческий разум, опираясь на опыт, про­
водит доказательство (praebet experimentum)». Следовательно, в свя­
щенной доктрине не применимо доказательство.
Напротив, сказано о епископе: «Держащийся истинного слова,
согласного с учением, чтоб он бьш силен и наставлять в здравом
учении и противящихся обличать» (Тит. 1, 9).
Отвечаю: Следует сказать следующее. Как другие науки не приво­
дят аргументов доказательства своих собственных начал, но каждая,
исходя из них, выстраивает аргументы для доказательства других

содержащихся в этой науке положений, так и эта доктрина не при­

водит аргументов для доказательства своих начал, т.е. положений веры,
но исходит из них для доказательства чего-то иного. Так и ап0стол
(1 Кор. 15, 12 и ел.) находит в воскресении Христа исходный аргу­
мент для доказательства всеобщего воскресения.
Следует, однако, принять во внимание относительно философских
наук, что низшие науки не доказывают свои начала и не вступают в
обсуждение их с теми, кто их отрицает, а представляют это высшей
науке; высшая же из них, а именно метафизика, может [входить в
обсуждение] и спорить с тем, кто отрицает ее начала, если противник
что-то из них признает; если же он ничего не признает, то спорить с
ним невозможно, хотя метафизика может ответить на его аргументы.
Потому и Священное Писание, не имея ничего выше себя, обсуждает
свои начала с тем, кто отрицает их, но приводит аргументы только в том
случае, если оппонент допускает какие-то из истин, полученных через
божественное откровение; так, опираясь на авторитетные положения
(per auctoritates) священной доктрины, спорим с еретиками, а опира-
ясь на одни положения, спорим с теми, кто отрицает другие. Если же
противник не верит ничему из тоrо, что открыто духнове1D10, то не оста­

ется больше никакоrо способа доказать положения веры посредством

разумных аргументов, можно J1И111Ь ответить на арrумеlП'ЬI против веры,
если таковые выдвинуты. Ведь если вера опирается на непогрешимую
истину, а доказать противоположное по отношению к истинному не­

возможно, то ясно, что рассуждения (probationes), которые выдвига­

ются против веры, не есть доказательства (demonstrationes), но лишь
могущие быть опровергнутыми аргументь1 (solubilia argumenta).
На первый довод, таким образом, следует сказать: хотя аргументы
человеческого разума неспособны доказать то, что относится к обла­
сти веры, однако, как уже сказано, опираясь на положения веры, эта

доктрина доказывает другие положения.

На второй довод следует сказать, что доказывать, отправляясь от

авторитета, в наибольшей мере подобает именно этой доктрине: ибо
начала ее получены через откровение, и должно доверять авторитету

тех, кому бьmо дано откровение. Это не уменьшает достоинства док­

трины: хотя аргумент от авторитета, который основывается на чело­
веческом разуме, является самым слабым, однако аргумент от авто­
ритета, опирающегося на божественное откровение, сильнейший.
Священная доктрина использует также и человеческое разуме­
ние; не для того чтобы обосновывать веру, так как этим устраняется
заслуга веры, но чтобы ясно показать другие вещи, о которых идет
речь в этой доктрине. Ведь коль скоро благодать не упраздняет при­
роду, но совершенствует ее, надлежит, чтобы естественный разум
служил вере, так же, как естественная склонность воли уступает
любви и послушна ей. Оттого и говорит апостол: <(пленяем всякое
помышление в послушание Христу)) (2 Кор. 10, 5). Вследствие этого
священная доктрина пользуется авторитетными положениями фи­
лософов в тех случаях, когда они способны познать истину сред­
ствами естественного разума. Так, Павел приводит слова Арата: <(как
и некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род" (genus
Dei sumus))) (Деян. 17, 28).
Однако священная доктрина использует такого рода авторитет­
ные положения, как взятые извне и только вероятные аргументы.

Авторитетные положения из канонических Писаний используются

как подлинные аргументы, обеспечивающие необходимое доказа­
тельство; авторитетные положения учителей Церкви - как подлин­
ные аргументы, но дающие только вероятное доказательство. Ведь
наша вера основывается на откровении, данном апостолам и проро­

кам, которые написали канонические книги, а не на откровении,

данном другим учителям, если таковое имело место. И Августин го­

ворит в письме к Иерониму: <(Только тем книгам Писания, которые
называются каноническими, я привык оказывать такое почитание,
что твердо верю: никакой из их авторов ни в чем не ошибался, когда
писал. Других же авторов, сколь бы ни бьmа велика их святость и
ученость, я читаю, не считая написанное истинным потому только,
что они так думали и писали)).< ... >
 Раймунд Луппий
(Рамон Льюпь, ок. 1235 ок. 1315 гг.)

Раймунд Луллий родился ок. 1235 г. в г. Пальме (о. Майорка). Его отец
был приближенным арагонского короля, и сам он провел юность в качестве
придворного поэта, ведя светскую жизнь. В 1267 г. ему, согласно собствен­
ному «Жизнеописанию)>, явилось видение распятого Христа, что повлияло
на всю дальнейшую деятельность Р. Луллия. Он навсегда покинул королев­
ский двор и проповедовал христианство в Армении, на о. Кипр, в Тунисе.
Умер приблизительно в 1315 г., по-видимому, в своем родном городе.
В отличие от других мыслителей Средневековья, Раймунд Луллий не при­
надлежал к какому-либо монашескому ордену и не был служителем церкви,
хотя много занимался богословием и философией, что в то время было пре­
рогативой духовенства. Читал лекции в Парижском университете по теологии.
Р. Луллию принадлежит большое количество богословских и философ­
ских сочинений, в которых он, в частности, развивал мысль о неразрывности
связи между верой и разумом и обосновывал идею обращения мусульман­
ских народов в христианство путем расширения миссионерской деятельности.
В 1276 г. арагонским королем Яковом 11 и папой Иоанном XXI было
одобрено предложение Р. Луллия о создании специальных миссионерских
школ. На о. Майорка он основал школу-монастырь (1278 г.), где изучались
арабский и еврейский языки, восточная философия и христианская теоло­
гия. Целью обучения в этой школе, которой руководил сам Р. Луллий,
была подготовка молодых людей к миссионерской деятельности в Север­
ной Африке и на Ближнем Востоке.
Важной заслугой Р. Луллия являлось введение по его инициативе в
программу Парижского университета арабского и еврейского языков, а
также иудейской и мусульманской теологии в целях совершенствования
подготовки миссионеров для Ближнего Востока.
 В начале XIV в. по инициативе Р. Луллия при Парижском университете
возник своеобразный ученый кружок, куда входили преподаватели уни­
верситета - сторонники идей Р. Луллия. Кружок просуществовал до XVI в.
и был популярен у сторонников идей гуманизма.
Заслугой Р. Луллия являлась не только организация подготовки миссионе­
ров, но и специалистов в области восточных языков и теологии, которые широ­
ко привлекались в качестве учителей в дворянские семьи Западной Европы.
Р. Луллий - автор ряда сочинений воспитательного характера, это «Дет­
ская доктрина)>, <(Книга об Эвасте и Бланкерне)>, <(Книга о рыцарском орде­
не)>. Последнее из названных сочинений представляет особый интерес, по­
скольку в нем изложены требования к рыцарю и его воспитанию. Сведений
конкретного содержания о воспитании средневекового рыцаря в литерату­
ре той эпохи весьма мало, поэтому составители данной хрестоматии сочли
целесообразным привести некоторые фрагменты именно из <(Книги о ры­
царском ордене)>, в которой Р. Луллий высказал, в частности, мысль о не­
обходимости создания специальных рыцарских школ, которых не было.

РАМОН ЛЬЮЛЬ

КНИГА О РЫЦАРСКОМ ОРДЕНЕ 1

Часть 1
О предназначении рыцарства

<... >12. Наука и школа рыцарства предписывают рыцарю позабо­

титься о том, чтобы сын его в юном возрасте был обучен верховой
езде, ибо, не овладей он этим искусством в юности, в старости он
им уже не овладеет. Необходимо также, чтобы сын рыцаря, будучи
оруженосцем, приучился ухаживать за конем; желательно также, что­

бы сын рыцаря, прежде чем стать господином, побывал в подчи­

ненных и привык прислуживать господину, ибо как же иначе став
рыцарем, узнал бы он, в чем заключается достоинство сеньора. По­
этому следует рыцарю отдать своего сына в услужение к другому

рыцарю, дабы научился он прислуживать за столом и в походе, рав­

но как приобрел иные рыцарские навыки. <... >
14. Так же как у судейских, лекарей и клириков есть ученые книги и
посещают они лекции и обучаются своим наукам, и в рыцарском орде­
не бьuю бы недостаточно лишь на практике обучать оруженосца забо­
титься о коне, служить своему господину ратоборствовать вместе с ним
и прочее, но желательно бьшо бы обучать рыцарской науке в специ­
альных школах, и чтобы наука эта бьша описана в книгах, и чтобы она
преподавалась, подобно другим наукам, и чтобы сыновья рыцарей сна­
чала обучались бы азам рыцарской науки в школах, а затем станови­
лись оруженосцами и следовали за рыцарями в их походах.

1 Льюль Раман. Книга о любящем и возлюбленном. Книга о рыцарском ордене.

Книга о животных. Песнь Рамона /Сост. и пер. В.Е. Багно. СПб.: Наука, 1997.
с. 80-127.
 15. Если не будет недостатка в клириках и в рыцарях, все будет в
порядке и с остальными людьми; ибо благодаря клирикам они про­
никаются благочестием и любовью .к Господу, а благодаря рыцарям
остерегаются совершать престутmения друг против друга. Отсюда сле­
дует, что если клирики, совершенствуясь в своем деле, посещают

школы, где в их распоряжении имеются учителя и науки, и если

столько наук изложено в письменном виде, вопиющей несправед­
ливостью по отношению к рыцарской науке является тот факт, что
она не удостоена до сих пор чести быть оформленной в виде доктри­
ны для преподавания в школах, подобно иным наукам. Исходя из
всего вышеизложенного, автор этой книги обращается к королю и
его придворным, собравшимся, чтобы воздать должное рыцарству,
и просит он их воспользоваться его трудом к вящей славе рьщарско­
го ордена, столь любезного Господу.

Часть 2
Об обязанностях рыцаря

1. Обязанности рыцаря вытекают из тех целей и задач, которые

перед рыцарским орденом поставлены. Отсюда следует, что если
рыцарь не выполняет возложенных на него обязанностей, то он всту­
пает в вопиющее противоречие как с орденом, так и с его предназ­
начением, о котором выше шла речь; ввиду упомянутого противо­

речия он не является истинным рыцарем, хотя бы он и носил это

имя; подобный рыцарь достоин большего презрения, нежели ткач
или трубочник, выполняющие свои обязанности.<.">
18. Ничему так не соответствуют рыцарство и доблесть, как мудро­
сти и здравомыслию; в противном случае в согласии с ними бьmи бы
глупость и невежество. Будь так, мудрость и здравомыслие, коль скоро
они противоположны глупости и невежеству, бьmи бы противны при­
роде рыцарского ордена, что невозможно; ввиду этой невозможности
ты, рыцарь, любовь которого к рыцарскому ордену безгранична, дол­
жен знать, что как рыцарство, благодаря твоему душевному благо­
родству, наделяет тебя доблестью и отвагой, дабы славил ты рьщар­
ство, так и рыцарский орден должен внушить тебе любовь к мудрости
и здравомыслию, незаменимым для того, кто прославляет рыцарский
орден вопреки разброду и ничтожеству мыслей вознамерившихся вос­
славить рыцарство при помощи глупости и скудоумия. <".>

Часть З
Об испытаниях, которым должен быть
подвергнут оруженосец, вознамерившийся
быть посвященным в рыцари

<."> 11. Принимая оруженосца в рыцари, надлежит справляться

о его нравах и обычаях; ибо если за худые нравы недостойных рыца-
рей изгоняют из рыцарского ордена, то тем более не стоит дурного
оруженосца принимать в рыцари, чтобы потом его за недостойные
поступки и подлый нрав изгонять.
12. Если честь столь неразрывно связана с рыцарством, то оно
должно изгонять из своих рядов всех запятнавших себя позором; если
бы рыцарство не пополнялось теми, кто безупречен в отношении
чести, кто дорожит ею и о ней печется, то оно бы погрязло в поро­
ках и не смогло бы заново воссиять во славе. Однако раз это не так,
то ты, рыцарь, подвергающий оруженосца испытанию, должен преж­
>
де всего искать в нем благородство и достоинство. < ...
18. Если оруженосец тщеславен, вряд ли он может быть членом
рыцарского ордена, ибо тщеславие принадлежит к числу тех грехов,
которые подрывают даруемые рыцарством заслуги и преимущества.

Подобострастному оруженосцу также не следует быть рыцарем, ибо

под подобострастием скрываются низкие цели, которые сводят на
нет благие намерения и сердечные порывы рыцаря.
19. Оруженосец, обуреваемый гордыней, необразованный, речи
которого столь же грязны, как и его одежды, пьяница, чревоугод­

ник и клятвопреступник, жестокосердый, корыстолюбивый, лжи­

вый, вероломный, ленивый, вспыльчивый и сластолюбивый или
погрязший в иных пороках, не должен быть рыцарем.< ... >

Часть 4
О нрава~ и обычаях рыцарей

1. Если благодаря душевному благородству рыцарь превосходит

людей, которые отдали себя под его покровительство, то ему долж­
ны быть свойственны благородные нравы и учтивые манеры, ибо
душевное благородство присуще высокому достоинству рыцарства
лишь благодаря вполне определенным добродетелям, нравам и обы­
чаям. Если же это так, то рыцарю непременно должны быть свой­
ственны добрые нравы и учтивые манеры.
2. Каждому рыцарю должны быть известны семь добродетелей, в
которых коренятся все добрые нравы и которые суть дороги и тро­
пинки, ведущие к вечному райскому блаженству; из этих семи доб­
родетелей три богословские и четыре общие. Богословскими явля­
ются вера, надежда и любовь. Общими - справедливость, мудрость,
мужество и воздержание.

3. Лишенный веры рыцарь не может иметь добрых нравов, ибо

только вера позволяет ему видеть своим мысленным взором Бога и
его творение, веря и в то, что недоступно его взору, и только вера

вселяет в него надежду, любовь, преданность и готовность служить

истине. Безверие отторгает человека от Бога и от его творения и
лишает его возможности познавать невидимую реальность, которая
недоступна пониманию человека, лишенного веры.< ... >
5. Надежда является одной из самых главных рыцарских доброде­
телей, ибо надежда питает воспоминания о Боге во время сраже-
ний, во время сопряженных с ними скорбей и печалей, и надежда
на Бога помогает на него опереться, что приносит победу в сраже­
ниях, так как надеются и уповают рыцари скорее на могущество
Бога, чем на свои силы и на свое оружие. Надежда поддерживает и
питает отвагу рыцаря; надежда позволяет рыцарям выносить холод и

жажду, когда находятся они в осажденных неприятелем замках и

крепостях; а не будь у него надежды, не смог бы рыцарь отвечать

своему рыцарскому предназначению.

6. Лишенный любви рыцарь будет жесток и безжалостен, а коль

скоро жестокость и безжалостность чужды природе рыцарства, то
рыцарю надлежит быть милосердным. Ибо если нет в рыцаре по­
требности в любви к Господу и к своему ближнему, как сможет он
возлюбить Господа и сострадать немощным и откуда возьмется в
нем жалость к побежденному противнику, взывающему к его жало­
сти? Если бы любовь бьmа чужда его сердцу, как мог бы он принад­
лежать к рыцарскому ордену? Именно любовь связывает воедино
все добродетели и отчуждает пороки; любовная жажда неутолима
для любого рыцаря и для любого смертного, чему бы он себя ни
посвятил; благодаря любви бремя рыцарства оказывается не столь
тяжелым. И как безногий конь не смог бы нести на себе рыцаря, так
и лишенный любви рыцарь не смог бы вынести то бремя, которое
его благородное сердце взвалило на себя во славу рыцарства.
7. Если бы человек бьm бесплотен, он был бы невидим; будь это
так, он не был бы тем, кем он является; отсюда следует, что если
бы, посвятив себя рыцарству, рыцарь оказался бы чуждым спра­
ведливости, то либо справедливость была бы не тем, что она есть,
либо рыцарство бьmо бы совсем не тем, чем оно является на самом
деле. А поскольку именно в справедливости берет свое начало ры­
царство, как может рыцарь, погрязший во лжи и пороках, наде­
яться, что рыцарский орден не отторгнет его от себя? Изгнание из
рядов рыцарства осуществляется следующим образом: разрезают
сзади перевязь меча рыцаря и забирают у него меч, подчеркивая
этим, что рыцарские деяния для него заказаны. Отсюда следует,
что если рыцарство и справедливость столь взаимосвязаны, что
рыцарство невозможно без справедливости, то рыцарь, неправый
по собственной воле, помыкающий справедливостью, сам себя
изгоняет из рядов рыцарства, изменяя рыцарскому ордену и отре­

каясь от него.
8. Мудрость - это добродетель, помогающая нам познать добро и
зло, наделяющая нас знанием, которое позволяет нам любить добро
и сторониться зла. Мудрость позволяет нам также предвидеть то, что
нас ждет завтра, исходя из того, что есть сегодня. Мудрости мы обя­
заны и некоторыми предосторожностями, которые позволяют нам
избегать того, что может принести вред нашему телу или нашей душе.
Отсюда следует, что поскольку предназначение рыцарей заключает­
ся в том, чтобы преследовать и уничтожать злокозненных людей, и
поскольку никто не подвергается стольким опасностям, как рыца­
ри, можно ли себе представить что-то более необходимое рыцарю,
чем мудрость? Умение рыцаря побеждать в турнирах и на полях сра­
жений не столь тесно связано с рыцарским предназначением, как
умение здраво мыслить, рассуждать и управлять своей волей, ибо
благодаря уму и расчету было выиграно куда больше сражений, чем
благодаря скоплению народа, амуниции или рыцарской отваге. От­
сюда следует, что коль скоро это так, то если ты, рыцарь, намерен
готовить своего сына для рыцарского поприща, тебе следует учить
его мыслить и рассуждать, дабы возлюбил он добро и возненавидел
зло, ибо благодаря этому мудрость и рыцарство сливаются воедино
и пребывают вместе во славу рыцарства.
9. Мужество - это добродетель, не позволяющая проникать в бла­
городное сердце рыцаря семи смертным грехам, которые прямой до­
рогой ведут к вечным мукам преисподней и которые суть следующие:
чревоугодие, сладострастие, скупость, уныние, гордыня, зависть, гнев.
Поэтому рыцарю, выбравшему эту дорогу, не попасть в то место,
которое душевное благородство выбрало своей вотчиной.< ... >
11. Сладострастие и мужество вечно враждуют. Сладострастие при­
зывает в помощь себе молодость, внешнюю привлекательность,
обильную еду и обильную выпивку, роскошную одежду, случай,
ложь, измену, несправедливость, неверие в Бога и вечную жизнь,
равнодушие к ожидающим грешников вечным мукам и многое дру­

гое в этом же роде. Мужество призывает себе в помощь нашу память

о Божьих заповедях, наше представление о Боге, о благах и наказа­
ниях, которые от него зависят, о нашей любви к Богу, ибо достоин
он и любви и страха, и восхвалений и послушания. И призывает
мужество себе в nомощь также душевное благородство, которое не
намерено подчиняться низким и подлым помыслам, не намерено,

дорожа мнением людей, пятнать себя позором. Отсюда следует, что

поскольку рыцарь зовется рыцарем, дабы противостоять порокам
силой своего духа, то у рыцаря, лишенного мужества, не хватает
духа, присущего рыцарям, и нет оружия, без которого не сможет
рыцарь одолеть своих врагов.

12. Скупость - это порок, который стремится проникнуть в серд­

це, дабы склонять его к низким целям; поэтому если душевное бла­
городство чуждо рыцарям, то беззащитны они против скупости, и
будут рыцари алчными и скупыми, и будет толкать их корысть на
разные преступления, и станут они рабами и слугами тех земных
благ, которые им даны Господом, дабы они ими пользовались. При­
рода мужества такова, что оно приходит на помощь только в тех

случаях, когда на него уповают, в противном же случае оно остается

безучастным, ибо таких почестей оно достойно, что в горе и страда­
ниях надлежит уповать на него и прибегать к его помощи. Поэтому
если жадность склоняет рыцаря к какому-либо прегрешению, изме­
не или вероломству, он должен уповать на мужество, в котором нет
места непостоянству, малодушию, унынию и которое всегда готово
поддержать его. Тем самым мужество закаляет благородное сердце и
позволяет ему преодолеть все соблазны; так зачем же, скупой ры­
царь, сердце твое не столь благородно и мужественно, чтобы отри-
нуть от себя все низкие помыслы и низкие поступки, к которым
побуждает тебя скупость? Ибо если бы скупость и рыцарство были
бы в ладу друг с другом, что мешало бы тогда ростовщикам быть
рыцарями?
13. Уныние - это порок, благодаря которому рыцарь склоняется
скорее к злу, нежели к добру. Поэтому этот порок скорее, нежели
иные пороки, свидетельствует о грядущем осуждении человека, равно

как и отсутствие этого порока, скорее, нежели иные добродетели,

свидетельствует о грядущем спасении человека. Отсюда следует, что
тот, кто вознамерился побороть уныние, должен иметь в своем сер­
дце мужество.<".>
14. Гордыня - это порок неравенства, ибо высокомерный чело­
век хочет быть единственным в своем роде и поэтому чурается лю­
дей. И поскольку смирение и мудрость суть добродетели, противопо­
ложные гордыни и предполагающие равенство, то если ты, рыцарь,
обуреваемый гордыней, вознамеришься преодолеть свою гордыню,
позволь своему сердцу проникнуться одновременно смирением и

мужеством; ибо смирение без мужества лишено силы и не осилить

ему гордыню. Есть ли у тебя повод быть высокомерным, когда во
всем блеске своих доспехов ты гарцуешь на своем могучем коне?
Нет, если смирение найдет в себе силы напомнить тебе о твоем
рыцарском предназначении. Если же ты высокомерен, не найдешь
ты в себе силы изгнать из своего сердца честолюбивые планы. А если
выбит ты из седла, и побежден, и взят в плен, будешь ли ты столь
же высокомерен, как и прежде? Нет, ибо силой оружия будет слом­
лена гордыня в сердце рыцаря, несмотря на то, что душевное благо­
родство не зависит от плоти; насколько же успешнее должны изго­
нять гордыню из благородного сердца смирение и мужество - дос­
тоинства души, свидетельствующие о силе духа.
15. Зависть - это грех, противный щедрости, милосердию и ве­
ликодушию, наилучшим образом соответствующим природе рьщар­
ского ордена. Поэтому при порочном сердце рыцарь не сможет быть
достойным своего призвания. Если лишен он силы духа, зависть вы­
травит из сердца рыцаря справедливость, милосердие и великоду­
шие; и станет тогда рыцарь завидовать чужому богатству, но лень
ему будет добывать его себе силой оружия; и станет он тогда ЗJiосло­
вить о том, что оно не идет само ему в руки; и поэтому зависть
вынудит его замышлять вероломства и злодейства.<".>
18. Рыцарь должен неукоснительно принимать участие в богослу­
жениях, слушать проповеди, молиться Богу, любить его и бояться,
ибо привыкает он тогда к мыслям о смерти и о бренности всего
земного, и молит он Бога о вечном блаженстве, и страшится он
вечных мук, и проникает он тогда добродетелями и душевными
склонностями, свойственными рыцарскому ордену.<".>
 Пьетро Паоло Верджерио
(1370-1444 гг.)

Пьетро Паоло Верджерио - итальянский гуманист, родился в 1370 г. в

г. Каподистрия (ныне г. Копер в Словении). Учился в Падуанском универси­
тете, получил степень доктора права. Преподавал в университетах Падуи и
Болоньи, служил при дворе правителя Падуи Убертино Каррара, которому
посвятил свое знаменитое сочинение <сО благородных нравах и свободных
науках». В 1405 г. П.П. Верджерио переехал в Рим, где был секретарем
папы Иннокентия Vll, а затем преподавал право в Римском университете.
Позднее П.П. Верджерио состоял на службе императора Священной Рим­
ской империи и короля Венгрии Сигизмунда 1. Умер в г. Будапеште в 1444 г.
В трактате «0 благородных нравах и свободных науках» П.П. Вердже­
рио изложил свои взгляды на процесс воспитания и образования благород­
ного человека, сообразно с идеями гуманизма. Важнейшим элементом вос­
питания, по его мнению, должно быть развитие нравственных качеств лич­
ности в процессе изучения <ссвободных наук•. К таким наукам ПЛ. Верджерио
относил не только традиционные «семь свободных искусств», но также ис­
торию, этику, математику и начала естественных наук. Как и античные мыс­
лители-педагоги, П.П. Верджерио важной задачей воспитания считал заботу
о физическом развитии детей. Он был активным сторонником школьного
воспитания и образования и отстаивал идеи учета возрастных особенностей
детей, их интересов и склонностей в ходе воспитания и образования. Эти
идеи оказали сильное влияние на дальнейшее развитие педагогической мысли.
ПЛ. Верджерио сыграл важную роль в совершенствовании школьного
образования в Италии, способствовал распространению идей гуманизма и
организации школьного дела в Венгрии.
Ниже приводится фрагмент трактата П.П. Верджерио <сО благородных
нравах и свободных науках», который еще при жизни автора переизда­
вался десятки раз.
 П. П. ВЕР ДЖЕРИО

О БЛАГОРОДНЫХ НРАВАХ
И СВОБОДН'ЫХ НАУКАХ 1

Предисловие

<... >Существуют три вещи, относительно которых родители дол­

жны хорошо позаботиться для своих детей и что они легко могут
осуществить и с полным основанием придерживаться. Во-первых,
дать своим детям благородное имя, так как получить некрасивое имя,
хотя это обстоятельство и не столь важно, предстааляет немалый
ущерб. Относительно этого многие родители обычно заблуждаются,
когда по какому-то легкомыслию, желая сами стать авторами новых
имен или услышав их где-то, уверенно передают эти имена потом­

кам, словно родовое наследие. Во-вторых, воспитывать детей в про­

славленных городах, так как могущество и блеск родины больше
всего способствуют богатству и славе.< ... >
Третье условие состоит в том, чтобы научить детей в достаточной
степени всем славным наукам так, чтобы каждый бьm и считался в
любом деле разумнейшим человеком своего времени.
Это последнее условие весьма полезно. Никаких более обеспечен­
ных богатств или более надежной защиты в жизни не смогут родите­
ли уготовить детям, чем обучить их благородным искусствам и сво­
бодным наукам. Знающие их обычно возвышали и прославляли и
безвестное имя своего рода, и свою родину. Изменить свое имя каж­
дому позволено законом, если это делается без обмана; никому не
запрещено переменять и местожительство, когда ему заблагорассу­
дится. Если же кто не будет с детства обучен славным наукам и будет
жить зараженный дурными занятиями, он едва ли сможет надеяться
на склоне лет забросить вторые и тотчас же вооружиться первыми.
Основы доброй жизни должны быть заложень1, таким образом, с
детства, и душа приучена к добродетели, пока она нежна и легко
воспринимает любое впечатление, которое сохранится и в дальней­
шей жизни в таком виде, в каком оно бьmо в детстве.
Очевидно, что все три вещи, о которых мы говорили, зависят от
усердия родителей, и я не отрицаю, что родители действительно в
состоянии многое сделать в каждой из них. Однако обычно родители
дают детям главным образом имена при рождении. Родину человеку
дает случай, иногда выбор. Славные же науки, или саму доброде­
тель, каждый добывает себе сам, а именно добродетель должна быть
самой желанной по сравнению со всем тем, что можно путем изуче­
ния приобрести от людей. Ведь богатства, слава, наслаждения тщет-

1 Идеи эстетического воспитания: Антология: В 2 т. /Сост В.П. Шестаков. М.:

Искусство, 1973. С. 319-328.
17-6562
ны и преходящи, свойства же добродетелей и плоды их пребывают
неповрежденными и остаются вечными. < ... >
Так как человек состоит из души и тела, то люди, которым дано
быть здоровыми и телесно и душевно, получили, на мой взгляд,
нечто драгоценное от природы. При виде многих людей, которые от
рождения слабы умом или телом, нам следует воздать природе бла­
годарность за то, что наше тело и ум невредимы!
И достойная благодарность природе воздается, если мы не будем
пренебрегать ее дарами, а позаботимся о возделывании их надлежа­
щими науками и добрыми искусствами.

Что такое свободные науки,

которым должны обучиться юноши

Свободными науками мы называем не те, которые достойны сво­

боднорожденного человека, а именно те, которые упражняют и улуч­
шают добродетель и мудрость и благодаря которым тело и душа пред­
располагаются к лучшим поступкам, вследствие чего люди обычно
достигают чести и славы - первой награды мудрому человеку после
добродетели. Как для неблагородных людей целью являются выгода
и наслаждение, так для благородных - добродетель и слава. Надле­
жит, таким образом, с самого детства со всем старанием направлять
детей к мудрости. Ведь если ни одно из отдельных искусств, даже из
тех, которые менее требуют тонкости, никто не может освоить в со­
вершенстве, не занимаясь им с детства, что можно сказать о мудрос­

ти, которая заключается в столь многих и великих вещах и в чем со­

держатся опыт, правила и уроки всей жизни? Мы не станем, повто­

ряю, мудрыми (а мудрыми мы все хотим казаться и быть) в старости,
если не почувствуем вкус к этому с юности.< ... >
И в старости можно желать стать образованным, однако этого
достичь нелегко, если с ранней юности, благодаря старанию и тру­
ду, не вооружиться наукой. В юности должны быть приготовлены
утешения, которые могут услаждать честную старость. Ведь те заня­
тия, которые в юности тягостны, в старости будут сладким отдыхом.
Действительно, занятия наукой оказывают большую помощь, так
как мы, или находим в них лекарство против усталости, или отдых
от беспокойных дел. Есть два вида жизни: один благородный, заклю­
чающийся целиком в досуге и созерцании, другой состоит в дея­
тельности и труде. Ни для кого не скрыто, сколь необходимо знание
книг и сколь велика их польза в первом виде жизни, сколь полезно

это во втором. Я уж не говорю о том, насколько люди, занимающи­

еся деятельностью, могут сделаться благоразумнее, как благодаря
советам писавших книги, так и на основе примеров, приводимых в
них. Но и утомившись от трудов, всякий, кто склоняется душой к
деятельной жизни, управляя государством, ведя войны или занима­
ясь дома делами своими и своих друзей, не найдет в другом деле
более приятного отдыха. Когда случается отдохнуть от трудов такого
 Пьетро Паоло Верджерио 259
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~..::..::..:..

рода (а ведь и от государственных дел мы часто отвлекаемся и не

всегда ведутся войны), побыть дома наедине с самим собой, в такое
время (когда ничто не мешает отдыху) чтение книг приходит к нам
на помощь, если только мы не захотим предаться сну, изнывать в
безделье или подражать Домициану*, убивавшему тайно от всех ежед­
невно в определенное время мух железным прутом.
Если же свободные науки не приносят никакой пользы, вполне
достаточным должно казаться и то, что, когда мы внимательно чи­
таем, мы отвлекаемся от многого, о чем не можем думать без стьща
или вспоминать без неудовольствия. А если есть что-то в нашей судь­
бе, что заставляет нас страдать, мы, читая книги, легко утешаемся.
Помимо этого, свободные науки рождают в душах людей удивитель­
ное наслаждение и со временем приносят обильнейшие плоды, если
их семя упадет в добрую душу, восприимчивую к культуре. Итак,
когда мы одни и свободны от всех забот, лучшее занятие - обра­
титься к книгам, где есть все - и приятнейшее для познания и весь­
ма побуждающее к доброй и святой жизни. Как для прочей жизни
книги имеют очень большое значение, так, в частности, для сохра­
нения памяти о прошлом более всего необходимы памятники пись­
менности, в которых описываются деяния людей, превратности судь­
бы, редкостные творения природы и обо всем этом содержатся суж­
дения времен. То, что передается человеческой памятью и из рук в
руки, мало-помалу исчезает, едва превышая век одного человека.
То же, что хорошо вверено книгам, остается вечным; и могут пре­
взойти это, пожалуй, только живопись, ваяние или литье. Впро­
чем, эти последние не носят на себе печати времени, не сразу
указывают на разнообразие душевных страстей, запечатлевают толь­
ко внешнюю форму и легко могут быть повреждены. Произведение
письменности не просто воспроизводит сказанное, но и передает

язык и отражает мысли людей, притом, распространенное во мно­

гих экземплярах, оно вряд ли может погибнуть. К этому, однако,
необходимо прибавить и благородный язык, так как то, что пи­
шется без достоинства, не получает веры и не может долго суще-
ствовать. ·
Читать, писать и познавать вновь открытые деяния древно­
сти, говорить с прошлым в настоящем и делать нашим и прошлое и
будущее. Что может быть более радостным и более полезным? О, кни­
ги, славное украшение (как говорим мы) и приятные слуги (как пра­
вильно называет их Цицерон), честные и послушные в любых об­
стоятельствах! Никогда не наскучат, не заводят ссор, не жадны и не
дерзки. Прикажешь - говорят, прикажешь - молчат, и всегда гото­
вы к услугам. От них ничего никогда не услышишь, кроме того, что
хочешь и сколько хочешь. И поскольку наша память не способна со­
хранить всего, даже малого, и едва достаточна для удержания каждо­
го события в отдельности, книги, как я полагаю, нужно рассматри­
вать и сохранять как вторую память. Памятники письменности икни­
ги являются верной памятью о событиях и хранилищем всех знаний.
Поэтому мы должны позаботиться о том, чтобы взять их у предков; и
17•
если мы сами ничего не в состоянии сочинить, мы должны передать
целыми и невредимыми книги потомкам. Тем самым мы позаботимся
о полезном для тех, которые будуг после нас, а тех, которые ушли,
мы вознаградим за их труд.

В отношении к книгам мы, очевидно, справедливо можем обви­

нить и наше время и ближайшие предшествующие века. Теперь мож­
но лишь негодовать, но уже ничем нельзя помочь в том, что была
допущена гибель столь многих прославленных произведений вьщаю­
щихся авторов. От некоторых из них до нас доIШiи только имена,
украшенные высочайшими похвалами, от трудов других - отдель­
ные фрагменты. Поэтому благодаря блеску славных имен мы сожа­
леем о трудах первых и негодуем о гибели вторых, о чем свидетель­
ствуют те великолепные и достойные фрагменты, которые сохраня­
ются до сих пор. Но их мы получили в большей части столь
попорченными, а некоторые даже вырезанными и сокращенными,

что бьmо бы, пожалуй, лучше, если бы они вообще не сохранились.

Но в результате такой большой утраты нельзя недооценивать того,
что многие наши деяния и даже то, что совершалось в Италии и
весьма достойно познания, в большей своей части от нас скрыто и
известия о них погибли вместе с гибелью памятников и книг. Из-за
гибели книг мы, знающие о деяниях варваров, не знаем о нашей
собственной истории. ДоIШiо до того, что достоверные сведения о
латинской истории мы черпали у греческих авторов, поскольку многое
из того, о чем у нас или написано кратко или вообще неизвестно, у
них оказывается изложенным пространно. Однако греческое красно­
речие, которое некогда у наших предков бьmо чрезвычайно широко
распространено, у них почти погибло. У нас же оно вообще будет
уничтожено, коль скоро не вызовуг его из могилы на свет те немно­
гие, которые в наш век занимаются им. Однако возвращаюсь к исто­
рии, чей ущерб тем тяжелее, чем полезнее и приятнее знание этой
науки.

Свободным умам и тем, которые должны заниматься государствен­

ными делами и бывать в общественных собраниях, более всего подо­
бает знать историю и изучать моральную философию. Все другие дис­
циплины называются свободными, потому что, как считается, они
приличествуют свободным людям. Философия же потому свободна,
что ее изучение делает людей свободными. В одном случае мы нахо­
дим о:редписания, чему подобало бы следовать, а чего избегать, в
другом - примеры. В философии содержатся обязанности всех людей
и что кому должно соответствовать, в истории - что бьmо сделано и
сказано и что должно быть добавлено в свое время. Не ошибусь, если
прибавлю к этим наукам третью - красноречие, которое также явля­
ется частью гражданских наук. Благодаря философии мы можем пра­
вильно думать, что является главным в любом деле; благодаря крас­
норечию - веско и красиво говорить, что в высшей степени привле­
кает многие души. История помогает нам и в том, и в другом. И если
мы считаем наиболее благоразумными стариков и охотно слушаем
их, потому что за свою долгую жизнь они многое испытали сами,
многое увидели в других и о многом услышали, что же говорить тогда
о тех, которые хранят в памяти деяния многих веков и в любом слу­
чае могут привести тот или иной блестящий пример? Из этого следу­
ет, что выдающийся человек и вообще человек блестящего ума дол­
жен уметь в высшей степени хорошо говорить, так же как и стремить­
ся хорошо действовать. Греки обычно обучали своих детей четырем
наукам - грамматике, искусству спора, музыке и рисованию, кото­
рое называли protactiva. Об искусстве спора и музыки будет сказано
позже. Рисование же теперь не в употреблении и не считается свобод­
ной наукой, относясь скорее к письму (ибо слово «писать» обознача­
лось и protrahere и designate) в той мере, в какой оно сохранилось у
живописцев. <... >
Польза от грамматики всегда велика в любой жизни
и для любого рода людей, но особенно для тех, которые изучают ее
как для овладения наукой, так и для укрепления изученного и удер­
жания памяти от ошибок. Таким образом, если мы захотим добиться
успеха в науках, мы, очевидно, должны прежде всего знать соответ­
ствующий язык и заботиться о том, чтобы, стремясь к большему,
позорно не ошиблись в малом. Далее сюда нужно добавить искусство
спора, благодаря которому мы легко различим в любом деле, что
истинно и что ложно. Так как это учение о познании и наука об обу­
чении, она легко открывает путь к любому виду наук. Риторика -
третья среди разумных наук, благодаря которой приобретается искус­
ное красноречие, поставленное нами на третье место после основных
частей гражданских наук. Некогда благодаря занятиям благородных
людей красноречие бьmо широко распространено, а теперь почти пол­
ностью утеряло значение. Из судебных заседаний красноречие совер­
шенно изгнано, там спорят, не пользуясь цельной речью, а привле­
кая, по обычаю диалектики, для решения судебного дела законы.
А ведь некогда в этой отрасли многие римские юноши достигали боль­
шой славы, обвиняя виновных или защищая невинных. Нет никакого
места красноречию и в совещательной части у государей и властите­
лей дел, поскольку они предпочитают изложить суть дела в немногих
словах и приводить при обсуждении голые факты: у народов, которые
могут говорить красноречиво и без искусства, они считаются знаме­
нитыми. Остается восхвалительная часть, которая никогда не выходи­
ла из употребления. Составляя речи, почти все пользуются этим ро­
дом, что противоречит искусству красноречия. Поскольку дело обсто­
ит таким образом, необходимо стремиться к тому, чтобы человек,
которого мы хотим хорошо обучить, мог говорить красиво и содержа­
тельно в делах любого рода на основании правил искусства красноре­
чия. Ближе всего к красноречию стоит поэтика: ее изучение является
во многом полезным для жизни и для красноречия, однако более
всего поэтика приспособлена для наслаждения.
Искусство музыки (ибо и она наслаждает слушающего) было
некогда в большом почете у греков; никто не считался благородно
образованным, если не умел петь и играть на струнном инструмен­
те. Вот почему и Сократ, будучи уже стариком, сам учился музыке и
приказал обучить этой науке свободных юношей - и это отнюдь не
для побуждения их к распутству, а для сдерживания душевных дви­
жений в разумной норме. Как не всякий голос, а только тот, кото­
рый хорошо звучит, создаст мелодичный звук, так не всякие движе­
ния души, а только те, которые согласуются с разумом, относятся к

правильной и гармоничной жизни. Гармония имеет большое значе­

ние для спокойствия души и обуздания страстей, поэтому и позна­
ние этого учения достойно свободного ума. В соответствии с этой
наукой мы познаем разную природу и качество звуков, пропорция­
ми которых создаются консонансы и диссонансы. Такова же и наука
о числах, которая называется арифметикой, и о больших величи­
нах, названная геометрией. В этих науках в соответствии с различны­
ми отношениями равенств и неравенств, а также линий, поверхно­
стей, тел образуются различные виды чисел и величин, и становит­
ся очевидным, что им присуще большое своеобразие.
Познание этих наук в высшей степени приятно и содержит в себе
исключительную определенность. Но и та наука превосходна, кото­
рая рассуждает о движении, больших величинах и расстояниях не­
бесных светил. Она уводит нас из тьмы и вводит зрение и душу в
вышний сверкающий дом, украшенный многочисленными светила­
ми. Смотрящему в него приятно различать образы неподвижных звезд,
определять расположения, названия и соединения блуждающих, а
также задолго предвидеть и предсказывать затмения солнца и луны.

Знание природы в высшей степени созвучно и сообразно человечес­

кому разуму. Благодаря этой науке мы познаем основы и изменения
природных тел, одушевленных и неодушевленных, тех, которые на­

ходятся и в небе и на земле, причины и результаты движений и

изменений. Сюда можно добавить и причины многих явлений, кото­
рые обычно кажутся удивительными. Как приятно понимать все это,
так в высшей степени приятно познавать то, что случается в воздухе
и на земле. С этими науками также связаны и имеют прекрасные
поиски учения о перспективе и о весе. <".>Медицина прекрасна в
познании и весьма полезна для здоровья людей, однако занятие ею
не является благородным делом. Знание законов полезно и для госу­
дарственных и для частных дел и повсюду пользуется большим по­
четом, а сама юридическая наука произошла от моральной филосо­
фии, как медицина от естественной. Однако, хотя и почетно объяс­
нять слушающим или давать юридическое заключение разбирающим
дело в суде, недостойно при обсуждении дел продавать труд за день­
ги и по соглашению. Божественное знание - это знание возвышен­
нейших причин и вещей, которые удалены от наших чувств и кото­
рых мы касаемся только посредством разума. Итак, мы перечислили
почти все основные науки: не каждому необходимо овладеть всеми
ими, чтобы быть или считаться ученым, так как и отдельные из этих
наук могут потребовать для себя человека целиком; добродетельно и
то и другое - быть довольным как скромным достатком, так и не­
большой наукой, но чтобы быть самым способным в ней, нужно
любить ее сильнее всего.<".>
 Ко всему, что мы назвали, стремятся с большой заботой и рве­
нием те, у кого ум более склонен к наукам, чем тело к войнам. Тем
же, у кого и ум развит и тело крепко, надлежит заботиться о том и о
друтом: надо сформировать и душу и тело так, чтобы душа могла
принимать правильные решения и приказывать разуму, а тело храб­
ро выносить лишения и легко добиваться победы, и, наконец, так
подготовить себя, чтобы всегда быть способным не к применению
силы, а к отражению несправедливости. Если кому-то и позволяется
применять силу, то не ради грабежа и алчности, а для борьбы за
>
власть и славу. < ...
С самого детства нужно упражнять тело для военной службы и го­
товить душу к стойкости. Если с детства и затем на протяжении всей
жизни люди не приучатся душой и телом переносить трудности, то в
случае, когда трудности нависнут над ними, они тотчас же сломятся,
не в состоянии сопротиRЛЯться. В этом убеждает и авторитет Миноса*
и Ликурга* - великих законодателей, которых прославила древность.
Законодатели критян и спартанцев приучали юношей не только к
выносливости тела, но и к душевному самообладанию: тех, которых
нужно бьvю обучить, упражняли на охоте, приказывали бегать, пры­
гать, голодать, жаждать, зябнуть, страдать от жары, чтобы благодаря
этой тренировке их легко можно бьmо подготовить к военным заня­
тиям.

Нужно употреблять те упражнения, которые обеспечат хорошее

здоровье и сделают члены более крепкими; при этом следует обра­
щать тщательное внимание на естественное строение каждого чело­

века. Людей с телом изнеженным и богатым соками необходимо ук­

реплять более энергичными упражнениями, прочих - более легки­
ми. Надо принимать во внимание также и возраст: в отроческом
возрасте детей следует подвергать более легким упражнениям, что­
бы не разрушался нерв возраста и не бьmо препятствий для роста
тела. Позже они должны закаляться в более тяжелых испытаниях. Не­
совершеннолетних подобает обучать больше разуму, взрослых- нра­
вам, у первых заботиться о дисциплине, у вторых - о крепком и
здоровом теле. Юноши должны быть обучены всему, что относится к
военной практике: они должны уметь поразить врага мечом справа,
прикрыв себя небольшим щитом слева, научиться держать в той и
другой руке меч, палку, копье, то выступать в строю, то снова ук­
рываться под щитом и без труда поражать, коля и рубя. Следует уп­
ражняться в беге, прыжке, борьбе, кулачном бою, в метании копья
и камней, в стрельбе из лука в цель, в бросании древка, в укроще­
нии коней, то пришпоривая их и устремляясь в галоп и в прыжок,
то натянув поводья и перейдя на средний бег, и таким образом гото­
вить себя к тому, чтобы каждый легко мог сражаться и на коне и
>
пешим.< ...
Поскольку мы не можем заниматься работой постоянно и по­
скольку необходимо давать себе иногда какую-то передышку, опре­
делим ее способ и меру. Первое и самое главное правило - зани­
маться не позорными и вредными забавами, а только такими, кото-
рые совершенствуют трудолюбие или упражняют телесные силы. Так,
например, Сципион* и Лелий, а иногда и Аугур Сцевола, зять Ле­
лия, предаваясь душевному отдыху, обычно усердно собирали на
берегу моря или рек камешки и ракушки. Это занятие стало для них
совершенно необходимым, и к нему прибегали не иначе как после
выполнения большой работы или на склоне лет. Однако, пожалуй,
похвальнее отдых Сцеволы, который, как говорят, любил развле­
каться игрой в мяч. Утомленный общественными делами и работой
по толкованию гражданского права, он для восстановления сил и

укрепления тела прибегал главным образом к этому виду отдыха.

Подобным же видом отдыха являются охота, ловля птиц и рыб, ко­
торые дают душе большое наслаждение и укрепляют движением и
работой силу тела. Как говорит Гораций: легко забыть тяжелую рабо­
ту, предаваясь любимому занятию. Но если оно не выполняется с
наслаждением, кто бы захотел переносить его добровольно или мог
бы терпеть насильно? Хотя именно такие занятия, а не отдых пред­
писывались юношам в законах Ликурга. Если же, возможно, они
окажугся более тяжелыми и не могут дать отдыха утомленным от
науки, то им позволено будет или вообще ничего не делать или лег­
ко скакать верхом и приятно прогуливаться. Позволено будет также
развлекаться играми друг с другом и скромными прыжками, что

было в обычае у спартанцев во время отдыха.

Какую пользу это приносит, описано в жизни Ликурга.
Не будет неприличным успокаивать душу песней и музыкой, о
чем мы упоминали выше. Такой обычай бьm у пифагорейцев; неког­
да он имел распространение среди древних героев, например, у Го­
мера Ахилл после возвращения из битвы обычно отдыхал, исполняя
на лире славу храбрым мужам, а не любовные песни. Также и мы в
отношении отдыха сможем или сами что-то предложить, или взять у

других предлагающих и предпочесть те мелодии, которые покажугся

более подходящими к нашему времени. Сицилийские мелодии, на­

пример, более склонны к спокойствию души и покою, галльские,
напротив, к возбуждению и движению, италийские же среди них
занимают середину. Благородным душам более подобает музыка, про­
изводимая пением или игрой на струнных инструментах, духовая же
музыка менее им соответствует. Может показаться, что прыгать под
музыку и водить хороводы с женщинами недостойно мужа. Однако и
в этих делах есть некая польза, поскольку они упражняют тело и

придают большую ловкость членам, если не сделают юношей распу­

щенными и не испортят их добрые нравы излишним легкомыслием.
Игра в кости менее всего содержит в себе благородную страсть и
является слабостью, не подобающей мужу.<".> Тому, кто занимает­
ся ею из-за выгоды, гораздо полезнее дело, приносящее большую
прибыль, тот же, кто гонится в этой игре за наслаждениями, на­
столько ленив, что не может найти ничего другого, чем наслаждал­
ся бы с честью. Итак, следует наслаждаться теми играми, которые
требуют искусства и менее всего азарта, если случайно не сочтет
кто-то не лишенным искусства то занятие, о котором написано в
Пьетро Паоло Верджерио 265
~~~~~~~~~~~~~~~~~~--=-=

известной книге, или не посчитает позором из-за достоинства авто­

ра его страсть, о чем он счел приличным для себя написать. Ведь
император Клавдий об игре в кости написал книгу, чтением кото­
рой обычно наслаждаются те, которые заняты только этим одним,
так что забрасывают все состояние и наверняка прожигают жизнь.
Тем же, кому приносит наслаждение изучение литературы, даст от­
раду разнообразие в чтении и чтение нового.
Очевидно, однако, что кроме этих видов отдыха есть и просто по­
требность ничего не делать, оставаясь свободным от всякой работы,
чтобы быть в состоянии трудиться в дальнейшем. Ведь тот, кто всегда
как натянутая струна, обычно разрывается, если его не ослабить на
некоторое время. Для мудреца же никакое время не является более
деятельным, чем то, когда он ничего не делает, если только может
мудрец ничего не делать. Мы узнали, что некоторые обычно распре­
деляют время таким образом, чтобы одну треть времени уделить сну,
одну треть еде и отдыху, а остальное время свободным наукам. Я не
осмеливаюсь в достаточной степени осудить их план, но не могу и
одобрить его вполне. Могу и осмеливаюсь утверждать следующее: чем
больше времени мы посвятим добрым наукам, тем меньше у нас ус­
кользнет времени в жизни и тем более долгой будет наша жизнь.
В завершение всего коснемся вопроса и об уходе за внешностью.
В этом деле не должно быть ни излишней тщательности, ни полного
пренебрежения, но все должно подходить как к делу, месту и време­
ни, так и более всего к личности. Не подобает сидеть на занятиях
увенчанным или в поднятой одежде или же идти в военное сраже­
ние в ниспадающей тоге с длинными рукавами. Сыну благородных
родителей не следует позволять показываться одетым наравне с пле­
беем в дешевую и убогую тунику или поношенный плащ. Излишняя
тщательность и забота о красоте указывают на изнеженную душу и
являются доказательством большого легкомыслия. Однако кое-что
следует разрешить юношам и нельзя наказывать их суровой карой за
все их прегрешения. Ведь если юношу в чем-то не удовлетворить, то
пороки его возраста проявятся в старости.<... >
 Эразм Роттердамский
(Дезидерий, 1469-1536 гг.)

Эразм Роттердамский, в Средние века известный под именем Дезиде­

рий (от лат. desidero - подвергать рассмотрению, ставить вопрос), -
виднейший западноевропейский мыслитель-гуманист эпохи Возрождения.
Он родился в 1469 г. в северо-восточной части нынешней Голландии
близ г. Девентер и был незаконным сыном католического священнослу•
жителя. В возрасте девяти лет он стал учеником широко известной в то
время церковной школы в Девентере, которую позже характеризовал
как школу периода варварства. В 1480 г. он перешел в школу «Братьев
общинной жизни)>, а через пару лет стал послушником одного из монас­
тырей ордена августинцев и еще через десять лет получил духовный сан
и был направлен для изучения богословия в Парижский университет, где
в то время обучалось много прогрессивно мыслящих людей из различ­
ных стран Европы.
В университете Эразм увлекся изучением античности, в совершенстве
овладел латинским и греческим языками, много читал труды античных

авторов. Благодаря дружбе с влиятельными англичанами, обучавшимися в

Париже, он посетил Лондон, где нашел себе единомышленника в лице
Томаса Мора, с которым оставался в дружеских отношениях до трагичес­
кой смерти последнего.
Эразм трудился в различных центрах гуманизма в тогдашней Европе -
в Италии он сотрудничал со специалистами по античной классике, препо­
давал греческий язык в Кембридже, был одним из основателей универси­
тета в Лувене (ныне г. Лёвен в Бельгии), работал на территории современ­
ной Германии - во Фрейбурге, Бресгау, Базеле, где и умер в 1536 г.
Жизнь Эразма Роттердамского пришлась на сложнейший период евро­
пейской истории - на эпоху гуманизма и Реформации. Сам он, оставаясь
до конца жизни, как Томас Мор, правоверным католиком, в религиозных
распрях практически участия не принимал.
Он выступал против средневекового догматизма и схоластики, считал
необходимым устранить искажения в переводе на латинский язык с древ­
негреческого текстов Священного Писания, возвратить людей к первона­
чальной христианской нравственности вместо пропагандировавшихся не­
вежественным духовенством аскетизма, отказа от земных радостей.
Эраэму Роттердамскому принадлежит значительное количество сочине­
ний различного характера - религиозно-этических, богословских, по во­
просам воспитания, философских, он сделал уточненный перевод Нового
Завета с греческого на латинский. Однако широчайшую известность ему
принес трактат <(Похвала Глупости)>, переведенный на многие языки и пере­
издаваемый вплоть до настоящего времени. <(Похвала глупости)> содержит
пронизанную духом едкой сатиры критику всего образа средневекового
мышления, доктринерства и догматизма схоластической учености, что было
характерно для сочинений многих гуманистов эпохи Возрождения.
В исторической литературе Эразма Роттердамского, Томаса Мора,
Франсуа Рабле называют иногда <(авторами одной книги)>, поскольку Эразм
вошел в историю мировой культуры, благодаря <(Похвале Глупости», Мор -
<Nтопии», Рабле - «Гаргантюа и Пантагрюэлю)>.
Эраэму Роттердамскому принадлежит и ряд педагогических произве­
дений - «План учения)>, <(Воспитание христианина)>, «Воспитание хрис­
тианского государя», <(0 приличии детских нравов)> и др. Эразм Роттер­
дамский как педагог стал известен в Русском государстве, благодаря
вольному изложению последнего из названных сочинений Епифанием
Славинецким, изданному в XVll в. под названием <(Гражданство обычаев
детскию>. В 1788 г. это сочинение Эраэма Роттердамского было издано
уже в более или менее точном переводе.
Ниже приводятся фрагменты из <(Похвалы Глупостю>, <(Воспитания хри­
стианского государя)> и <(0 приличии детских нравов)>.

ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ

ПОХВАЛА ГЛУП ОСТИ 1

Глупость говорит

Глава 1
Пусть грубые смертные толкуют обо мне, как им угодно, - мне
ведомо, на каком худом счету Глупость даже у глупейших, - все же
я дерзаю утверждать, что мое божественное присутствие, и только
оно одно, веселит богов и людей. Наилучшее тому доказательство
перед вами: едва взошла я на кафедру в этом многолюдном собра­
нии, как все лица просияли небывалым, необычайным весельем,

1 Эразм Роттердамский. Похвала Глупости / Пер. с лат. П. Грубера. М.: Худож.

лит., 1983. с. 49-54.
все подались вперед и повсеместно раздался радостный, ликующий
смех. При взгляде на вас кажется мне, будто я вижу богов Гомеро­
вых, охмелевших от нектара, настоянного на непенте, а ведь только

что вы сидели печальные и озабоченные, словно воротились недав­

но из Трофониевой пещеры. Подобно тому как утреннее солнце,
показывающее земле свой прекрасный золотой лик, или как ранняя
весна, веющая приятными зефирами* после суровой зимы, всему
сообщает новый цвет и вид и новую юность, так и у вас при взгляде
на меня совсем иными сделались лица. В то время как даже великие
риторы лишь при помощи длинной, старательно обдуманной речи
понуждают вас стряхнуть с души тяжелые заботы, я достигла этого
сразу, единым моим появлением.

Глава 11
Чего ради выступаю я сегодня в несвойственном мне обличии,
об этом вы узнаете, ежели будете слушать внимательно, - не так,
ю:tк слушают церковных проповедников, но как внимают рыноч­

ным скоморохам, шутам и фиглярам, или так, как наш друг Ми­
дас* слушал некогда Пана*. Ибо захотелось мне появиться перед
вами в роли софиста, но только не одного из тех, которые ныне
вколачивают в головы мальчишкам вредную чушь и научают их пре­

пираться с упорством, более чем бабьим. Нет, я хочу подражать тем

древним грекам, которые, избегая позорной клички мудрецов, пред­
почли назваться софистами. Их тщанием слагались хвалы богам и
великим людям. И вы тоже услышите сегодня похвальное слово, но
не Гераклу и не Солону, а мне самой, иначе говоря - Глупости.

Глава 111
Воистину, не забочусь я нисколько о тех любомудрах, которые
провозглашают дерзновеннейшим глупцом всякого, кто произносит
хвалы самому себе. Ладно, пусть это будет глупо, если уж им так
хочется, - лишь бы зазорно не было. Кому, однако, как не Глупос­
ти, больше подобает явиться трубачом собственной славы и самой
себе подыгрывать на флейте? Кто может лучше изобразить меня,
нежели я сама? Разве что тот, кому я известна ближе, нежели себе
самой! Сверх того, действуя таким образом, я почитаю себя скром­
нее большинства великих и мудрых мира сего. Удерживаемые лож­
ным стыдом, они не решаются выступить сами, но вместо того на­
нимают какого-нибудь продажного ритора или поэта-пустозвона, из
чьих уст выслушивают похвалу, иначе говоря - ложь несусветную.
Наш смиренник распускает хвост, словно павлин, задирает хохол, а
тем временем бесстыжий льстец приравнивает этого ничтожного че­
ловека к богам, выставляет его образцом всех доблестей, до которых
тому, как до звезды небесной, далеко, наряжает ворону в павлиньи
перья, старается выбелить эфиопа и из мухи делает слона. Наконец,
я применяю на деле народную пословицу, гласящую: «Сам выхва­
ляйся, коли люди не хвалят». Не знаю, чему дивиться - лености или
неблагодарности смертных: хотя все они меня усердно чтут и охотно
пользуются моими благодеяниями, никто, однако, в продолжение
стольких веков не удосужился воздать в благодарственной речи по­
хвалу ГлупОсти, тогда как не было недостатка в охотниках сочи­
нять, не жалея лампового масла и жертвуя сном, напыщенные сла­
вословия Бусиридам*, Фаларидам*, перемежающимся лихорадкам,
мухам, лысинам и тому подобным напастям. От меня же вы услыши­
те речь, не подготовленную заранее и не обработанную, но зато тем
более правдивую.

Глава IV
Не хотелось бы мне, чтобы вы заподозрили меня в желании блес­
нуть остроумием по примеру большинства ораторов. Ведь те - дело
известное, - когда читают речь, над которой бились лет тридцать, а
иногда так и вовсе чужую, дают понять, будто сочинили ее между
делом, шутки ради, в три дня, или просто продиктовали невзначай.
Мне же всегда особенно приятно бьшо говорить то, что в голову
взбредет. И да не ждет никто, чтобы я по примеру тех же заурядных
риторов стала предлагать вам здесь точные определения, а тем более
разделения. Ибо как ограничить определениями ту, чья божествен­
ная сила простирается так широко, или разделить ту, в служении
которой объединился весь мир? Да и вообще, к чему выставлять
напоказ тень мою или образ, когда вот я сама стою здесь перед вами?
Видите? Вот я. Глупость, щедрая подательница всяческих благ, ко­
торую латиняне зовут Стулътицией, а греки Морией.

Глава V
Да и вообще - нужны ли здесь слова? Разве само чело мое и
лик, как говорится, не достаточно свидетельствуют о том, кто я
такая? Если бы кто даже и решился выдать меня за Минерву или за
Софию*, мое лицо - правдивое зеркало души - опровергло бы
его без долгих речей. Нет во мне никакого притворства, и я не
стараюсь изобразить на лбу своем то, чего нет у меня в сердце.
Всегда и всюду я неизменна, так что не могут скрыть меня даже те,
кто изо всех сил старается присвоить себе личину и титул мудрос­
ти, - эти, обезьяны, рядящиеся в пурпур, и ослы, щеголяющие в
львиной шкуре. Пусть притворствуют как угодно: торчащие ушки
все равно выдадут Мидаса. Неблагодарна, клянусь Гераклом, и та
порода людей, которая всего теснее связана со мною, а между тем
при народе так стыдится моего имени, что даже попрекает им сво­
их ближних, словно бранною кличкой. Эти глупейшие из глупцов
хотят прослыть мудрецами и Фалесами, но можно ли назвать их
иначе, как глупомудрыми?
 Глава VI
Как видите, мне действительно захотелось подражать риторам
нашего времени, которые считают себя уподобившимися богам, если
им удается прослыть двуязычными, наподобие пиявок, и которые
полагают верхом изящества пересыпать латинские речи греческими
словечками, словно бубенцами, хотя бы это и было совсем некстати.
Если же не хватает им заморской тарабарщины, они извлекают из
полуистлевших грамот несколько устарелых речений, чтобы пустить
пьmь в глаза читателю. Кто понимает, тот тешится самодовольством,
а кто не понимает, тот тем более дивится, чем менее понимает.
Ибо нашей братии весьма приятно бывает восхищаться всем ино­
земным. А ежели средь невежественных слушателей и читателей по­
падутся люди самолюбивые, они смеются, рукоплещут и, на осли­
ный лад, помахивают ушами, дабы другие не сочли их несведущими.
Да, именно так.
Теперь возвращаюсь к главному предмету моей речи.

Глава Vll
Итак, мужи<".> каким бы эпитетом вас почтить? Ах да, конеч­
но: мужи глупейшие! Ибо какое более почетное прозвище может
даровать богиня Глупость сопричастникам ее таинств? Но поскольку
далеко не всем известно, из какого рода я происхожу, то и попыта­

юсь изложить это здесь с помощью Муз. Родителем моим бьm не

Хаос*, не Орк*, не. Сатурн*, не Иапет* и никто другой из этих об­
ветшалых, полуистлевших богов, но Плутос*, который, не во гнев
будь сказано Гомеру, Гесиоду и даже самому Юпитеру, есть един­
ственный и подлинный отец богов и людей. По его мановению в
древности, как и ныне, свершалось и свершается все - и священ­

ное и мирское. От его приговоров зависят войны, мир, государствен­

ная власть, советы, суды, народные собрания, браки, союзы, зако­
ны, искусства, игрища, ученые труды <".> - вот уж и дыхания не
хватает, - коротко говоря, все общественные и частные дела смерт­
ных. Без его содействия всего этого племени поэтических божеств -
скажу больше: даже верховных богов - вовсе не было бы на свете,
или они прозябали бы самым жалким образом. На кого он прогнева­
ется, того не выручит и сама Паллада*. Напротив, комх он благово­
лит, тому и дела нет до Юпитера с его громами. Вот каков мой отец.
И породил он меня не из головы своей, как некогда Юпитер эту
хмурую, чопорную Палладу, но от Неотеты.
Какая женщина допустила бы к себе мужа, если бы подумала и
поразмыслила об опасностях и муках родов и о трудностях воспита­
ния детей? Но если жизнью мы обязаны супружеству, а супруже­
ством - моей служанке Анойе, то сами вы понимаете, в какой мере
являетесь моими должниками. Далее, какая женщина, единожды по­
пробовавшая рожать, согласилась бы повторить этот опыт, если б не
божественная сила спутницы моей Леты*? Не во гнев будь сказано
Лукрецию, сама Венера не посмеет отрицать, что без моей чудесной
помощи все ее могущество не имело бы ни силы, ни действия. Итак,
только благодаря моей хмельной и веселой игре рождаются на свет и
угрюмые философы, чье место в наши дни унаследовали так называ­
емые монахи, и порфироносные государи, и благочестивые переи, и
трижды пречистые первосвященники, а за ними и весь этот рой по­
этических богов, до того многочисленный, что самый Олимп, сколь
он ни обширен, едва может вместить такую толпу.

Глава Xll
Но мало того что во мне вы обрели рассадник и источник всячес­
кой жизни: все, что есть в жизни приятного, - тоже мой дар, и я
берусь вам это доказать. Чем бьmа бы земная наша жизнь и вообще
стоило ли бы называть ее жизнью, если б лишена была наслажде­
ний? Вы рукоплещете? Я так и знала, что никто из вас не настолько
мудр или, лучше сказать, не настолько глуп, нет - именно не на­

столько мудр, чтобы не согласиться с моим мнением. Сами стоики

отнюдь не отворачиваются от наслаждений. Лицемеря и клеймя на­
слаждение перед грубой толпой, они просто хотят отпугнуть других,
чтобы самим вольготнее бьmо наслаждаться. Но пусть ответят они
мне ради Зевса: что останется в жизни, кроме печали, скуки, том­
ления, несносных докук и тягот, если не примешать к ней малую
толику наслаждения, иначе говоря, если не сдобрить ее глупостью?
Ссьmаюсь на свИдетельство прославленного Софокла, который воз­
дал мне следующую красноречивую хвалу:
«Блаженна жизнь, пока живешь без дум».
Попытаемся, однако, рассмотреть этот предмет более обстоя­
тельно.

Глава Xlll
Прежде всего, кому не известно, что первые годы - самый при­
ятный и веселый возраст в жизни человека? Детей любят, целуют,
ласкают, даже враг-чужеземец готов прийти к ним на помощь. Чем
объяснить это, если не тем, что мудрая природа окутала младенцев
привлекательным покровом глупости, который, чаруя родителей и
воспитателей, вознаграждает их за труды, а малюткам дqставляет лю­
бовь и опеку, для них необходимые.
За детством следует юность. Кому она не мила, кто к ней не благо­
волит, кто не стремится помочь ей, кто не протягивает ей дружелюб­
ную руку? Но в чем, спрошу я, источник очарования юности, если
не во мне? Чем меньше умничает мальчик по моей милости, тем
приятнее он всем и каждому. Разве я лгу, утверждая, что люди, по
мере того как они становятся старше и начинают умнеть благодаря
собственному опыту и воспитанию, понемногу теряют свою привле-
кательность, проворство, красоту и силу? Чем более удаляется от меня
человек, тем меньше остается ему жить, пока не наступит наконец
тягостная старость, ненавистная не только другим, но и самой себе.
Никто из смертных не вынес бы старости, если б я не сжалилась над
несчастными и не поспешила бы на помощь. Подобно тому как у
поэтов боги, видя, что человек готов расстаться с жизнью, стараются
облегчить его участь посредством какой-нибудь метаморфозы, так и
я, по мере возможности, возвращаю к детству тех, кто стоит уже на
краю могилы. Недаром про дряхлеющих старцев говорят в народе,
будто они впали во второе детство. Если кто спросит, каким способом
произвожу я подобное превращение, то это не тайна. Я веду старцев к
истоку Леты, берущей свое начало на Счастливых островах (лишь уз­
ким ручейком струится она затем вдоль Подземного царства), и там,
испив влаги забвения, они понемногу смывают с души своей все за­
боты и набираются новых сил. О них говорят, будто выжили они из
ума и несут вздор. <... >Тем лучше! Это и означает, что они снова
стали детьми. Быть ребенком и нести вздор - разве это не одно и то
же? Разве не больше других веселится в этом возрасте тот, кто поглу­
пее? Кому не мерзок и не кажется чудовищем мальчик с умом взрос­
лого человека? Пословица недаром гласит:

«Ненавижу я мальчишек, зрелых преждевременно».

И кто согласится водить знакомство со стариком, который, наряду

с приобретенной за долгие годы опытностью, сохранил полностью
силу духа и остроту ума? Лучше уж ему, право, стать дураком по моей
милости. Это избавит его от тяжких забот, которые терзают мудреца.
Благодаря мне он еще считается недурным собутьmьником. Он не ис­
пытывает пресыщения жизнью, столь мучительного в более молодом
возрасте. Когда он, по примеру старичка, выведенного Плавтом, поже­
лает вспомнить коротенькое словечко: «люблю», он будет несчастней­
шим из людей, ежели сохранил свой ум. А между тем по моей милости
он счастлив, приятен друзьям и может порою принять участие в весе­

лой беседе. Из уст его, как у Гомерова Нестора, струится речь слаще
меда, в то время как Ахилл изливает свою злобу в желчных словах.
У того же Гомера старики беседуют, сидя на городской стене, и голоса
их поэт сравнивает с шелестом лилий. В этом отношении старость стоит
даже выше младенчества, без сомнения сладостного, но бессловесно­
го, лишенного приятнейшей из житейских утех - мирной болтовни.
Прибавьте к этому, что старики очень любят детей, а дети легко
привязываются к старикам.

«Сходные вещи сближать привыкли великие боги».

Да и в самом деле, какая разница между стариком и ребенком,

если не считать того, что первый изборожден морщинами и насчи­
тывает больше дней от рождения? Те же белые волосы, беззубый
рот, малый рост, пристрастие к молоку, косноязычие, болтливость,
бестолковость, забывчивость, опрометчивость. Коротко говоря, они
во всем подобны друг другу. Чем более стареют люди, тем ближе они
к детям, и наконец, словно настоящие младенцы, не испытывая
отвращения к жизни, не сознавая смерти, уходЯт они из мира.

Глава XIV
Теперь пусть всякий, кто захочет, сравнит мои благодеяния с
метаморфозами, совершавшимися по манию других богов. Не стоит
вспоминать здесь, что творят они в порыве гнева, - ведь даже тех,

к кому они особенно благосклонны, эти боги превращают в дерево,

в птицу, в цикаду и даже в змею. Как будто лишиться образа своего
не значит погибнуть! Я же, оставив человека самим собою, лишь
возвращаю его к лучшей и счастливейшей поре жизни. Если бы смер­
тные удалялись от всякого общения с мудростью и проводили всю
жизнь свою в моем обществе, не было бы на свете ни одного старца,
но все наслаждались бы вечной юностью. Взгляните на этих тощих
угрюмцев, которые предаются либо изучению философии, либо иным
трудным и скучным занятиям. Не успев стать юношами, они уже
состарились. Заботы и непрерывные упорные размышления опусто­
шили их души, иссушили жизненные соки. А мои дурачки, напротив
того, - гладенькие, беленькие, с холеной шкуркой, настоящие акар­
нанские свинки*, никогда не испытают они тягот старости, ежели
только не заразятся ею, общаясь с умниками. Не дано человеку быть
всегда и во всем счастливым. Недаром, однако, учит нас народная
пословица, что одна только глупость способна удержать быстро бе­
гущую юность и отдалить· постьшую старость. Правильно также гово­
рят о брабантцах, что они чем старше, тем глупее, в отличие от
прочих людей, которые умнеют с годами. А между тем нет народа, с
которым приятнее бьшо бы иметь дело и который менее чувствовал
бы печальное бремя старости.
По месту жительства и по обычаям всего ближе к брабантцам
мои голландцы. Почему бы, в самом деле, и не назвать их моими?
Ведь они столь ревностные мои последователи, что заслужили дос­
тойное их крьшатое прозвище, которого они не только не стьщятся,
но коим даже хвастаются с великой охотой!
Пусть же теперь одураченные смертные отправляются к Медеям,
Цирцеям, Венерам, Аврорам и отыскивают неведомый источник,
который возвратит им утраченную юность.< ... >

Глава XXIV
Насколько философы непригодны для каждодневной жизни, тому
пример сам Сократ, возведенный оракулом Аполлоновым в чин един­
ственного в мире мудреца, - вот уж приговор, который мудрым ни­
как не назовешь! Вздумалось как-то Сократу, уже не помню по какому
случаю, выступить с публичной речью, и он вынужден был удалиться,
всеми осмеянный. А ведь муж этот бьm до такой степени мудр, что
даже отвергал звание мудреца, считая его приличным только самому

18-6562
боrу, и учил, что умному человеку не подобает вмешиваться в государ­
ственные дела; лучше бы уж он посоветовал держаться подальше от
мудрости всякому, кто хочет оставаться в числе людей. Что, в самом
деле, как не мудрость, привело его к осуждению и к чаше с цикутой?
Ну да, ведь рассуждая об облаках и идеях, измеряя ножки блохи и
умиляясь пению комара, он не успел научиться ничему, имеющему

отношение к обьщенной жизни. Когда наставнику угрожала смертная

казнь, его ученик Платон, преславный адвокат, запнулся на первой
же фразе, смущенный шумом толпы. А что сказать о Теофрасте? Взой­
дя на ораторскую трибуну, он тотчас онемел, словно волка увидел.
Исократ, воодушевлявший в своих писаных речах воинов накануне
битвы, бьт так застенчив, что ни разу не решился рта раскрыть перед
публикой. Марк Туллий, отец римского красноречия, когда начинал
говорить, трясся самым жалким образом, задыхаясь и всхлипьшая, слов­
но мальчишка, в чем Фабий* видит доказательство добросовестного и
сознательного отношения оратора к своей задаче. Однако, утвержцая
это, не признает ли он тем самым мудрость препятствием для досто­

должного ведения тяжб? Что станется с нашими философами, когда в

ход пойдет железо, раз они трепещут от страха даже в простом словес­
ном бою? И после этого еще прославляют знаменитое изречение Пла­
тона: «Блаженны государства, в которых философы повелевают или
повелители философствуют)). Справься у историков - и увИдИШЬ, что
ничего не бывало для государства паrубнее, нежели правители, кото­
рые баловались философией или науками. Для примера здесь достаточ­
но будет поименовать обоих Катонов, из коих один смущал спокой­
ствие республики дурацкими доносами, а другой, с излишней мудро­
стью защищая свободу народа римского, способствовал ее
окончательному падению. Прибавьте сюда Брутов, Кассиев, Гракхов и
даже самого Цицерона, который не меньше вреда принес республике
Римской, нежели Демосфен - Афинской. Уж на что Марк Антонин*,
который, признаюсь, бьm хорошим императором, и то своей филосо­
фией сделался всем в тягость и возбудил всеобщую ненависть. Он бьm
человек добрый, но, оставив престол такому наследнику, как сын его
Коммод*, больше причинил государству вреда, нежели принес пользы
всем своим управлением. Почему-то нет удачи людям, приверженным
мудрости, ни в одном из дел их, особливо же - в детях, как будто
сама предусмотрительная природа заботится о том, чтобы болезнь муд­
рования не распространилась слишком широко. Известно, что сын
Цицерона бьm настоящим выродком, а мудрый Сократ имел детей,
более похожих на мать, чем на отца, иными словами, как правильно
заметил некто, настоящих дураков.

Глава XXV
Однако пусть они даже будут неспособны к общественным заня­
тиям, как ослы к игре на лире,- это еще куда ни шло; но ведь от
них и в повседневных житейских делах нет никакого проку. Допусти
мудреца на пир - и он тотчас всех смутит угрюмым молчанием или
неуместными расспросами. Позови его на танцы - он запляшет,
словно верблюд. Возьми его с собой на какое-нибудь зрелище - он
одним своим видом испортит публике всякое удовольствие; и при­
дется мудрому Катону уйти из театра, если он не сможет хоть на
время отложить в сторону свою хмурую важность. Если мудрец вме­
шается в разговор - всех напугает не хуже волка. Если надо что-либо
купить, если предстоит заключить какую-либо сделку, если, корот­
ко говоря, речь зайдет об одной из тех вещей, без которых невоз­
можна наша жизнь, тупым чурбаном покажется тебе мудрец этот, а
не человеком. Ни себе самому, ни отечеству, ни своим близким не
может быть он ни в чем полезен, ибо неискушен в самых обыкно­
венных делах и слишком далек от общепринятых мнений и всеми
соблюдаемых обычаев. Из такого разлада с действительной жизнью
и нравами неизбежно рождается ненависть ко всему окружающему,
ибо в человеческом обществе все полно глупости, все делается дура­
ками и среди дураков. Ежели кто захочет один восстать против всей
вселенной, я посоветую ему бежать, по примеру Тимона*, в пусты­
ню и там, в уединении, наслаждаться своей мудростью. ·

Глава XXVI
Но возвращаюсь к прежней своей мысли: какая сила собрала этих
каменных, дубовых, диких людей в государство, если не лесть? Та­
ков единственный смысл преданий об Амфионе и Орфее*. Что ути­
хомирило римский плебс, уже готовый разрушить республику? Уж
не философская ли диссертация? Ничуть не бывало! Просто смеш­
ная ребяческая басня о чреве и членах человеческого тела. Не менее
пользы принесла сходная басня Фемистокла о лисице и еже. Какая
мудрая речь смогла бы сравниться по своему действию с выдумкой
Сертория*, рассказавшего солдатам про вещую лань, или с опыта­
ми, которые славный спартанец проделал с двумя собаками, а тот
же Серторий - с лошадиным хвостом. Не буду говорить о Миносе*
и Нуме*, которые правили глупой толпой посредством ловко приду­
манных басен. Чепуха этого сорта приводит в движение исполинско­
го, мощного зверя - народ.

Глава XXVll
А с другой стороны, бьuю ли когда-нибудь такое государство, ко­
торое бы приняло законы Платона или наставления Сократа? Что
побудило Дециев добровольно посвятить себя подземным богам, что
заставило Курция* броситься в расщелину, если не суетная слава -
эта обольстительная сирена, строго порицаемая нашими мудрецами?
Что может быть глупее, говорят они, чем пресмыкаться перед наро­
дом, домогаясь высокой должности, снискивать посулами народное
благоволение, гоняться за рукоплесканиями глупцов, радоваться при-
18•
ветственным кликам, позволять носить себя во время триумфа, слов­
но знамя, на потеху черни, стоять на площади в образе медной ста­
туи? А громкие имена и почетные прозвища?! А божеские почести,
воздаваемые ничтожнейшим людишкам, а торжественные обряды,
которыми сопричислялись к богам гнуснейшие тираны?! Все здесь
глупость на глупости, и для осмеяния всего этого понадобился бы не
один Демокрит. Станет ли кто оспаривать мое мнение? Но не из этого
ли источника родились подвиги могучих героев, превознесенных до

небес в писаниях столь многих красноречивых мужей? Глупость со­

здает государства, поддерживает власть, религию, управление и суд.

Да и что такое вся жизнь человеческая, как не забава Глупости?

Глава XXVlll
Но обратимся к наукам и искусствам. Что, кроме жажды славы,
могло подстрекнуть умы смертных к изобретению и увековечению в
потомстве стольких, по общему мнению, превосходных наук? Вои­
стину, глупы донельзя люди, полагающие, что какая-то никчем­
ная, ничего не стоящая известность может вознаградить их за бде­
ния и труды. Да, именно Глупости обязаны вы столь многими и столь
важными жизненными удобствами, и - что всего слаще - вы пользу­
етесь плодами чужого безумия.< ... >

Глава XXXll
Однако я уже предвижу, что со мной заспорят философы. <(Подчи­
няться Глупости, - скажут они, - заблуждаться, обманываться, кос­
неть в невежестве - все это и значит быть несчастным». Нет, это
значит быть человеком. Не понимаю, чего ради называть таких людей
несчастными, раз они так рождены, так воспитаны, так приучены и

ежели таков общий удел. Нет никакого несчастья в том, чтобы во всех
отношениях быть подобным другим существам своей породы, иначе
придется жалеть человека потому, что он не может летать вместе с
птицами, не ходит на четвереньках вместе со скотами и не носит на

лбу рогов наподобие быка. Воистину, тогда пришлось бы назвать не­

счастливцем и прекраснейшего коня - потому что он не знает грам­
матики и не ест пирожных, и быка - потому что он не пригоден для
забав палестры. Но если нечего жалеть не искушенного в грамматике
коня, то нельзя назвать несчастным и глупого человека, ибо такова
уж его натура. Здесь опять ополчатся на меня хитроумные спорщики.
«Для того, - говорят они, - и дано человеку, в отличие от прочих
живых существ, познание наук, чтобы он образованием ума воспол­
нял пробелы, оставленные природой». Но разве это хоть в малой мере
похоже на правду? Природа, с таким бдительным тщанием создав­
шая мошек, травы и цветы, задремала, изволите видеть, и дала маху,
когда творила человека, так что один он нуждается в поддержке наук -
тех самых наук, которые на погибель роду человеческому изобрел
Тев, этот враждебный людям гений! Отнюдь не способствуя нашему
счастью, науки лишь вредят той цели, ради которой они якобы созда­
ны, как это изящно доказывает у Платона один умный царь.
Итак, науки, вместе с другими язвами человеческой жизни, по­
явились на свет лишь по вине тех, от кого происходят все наши напа­
сти, а именно - по вине демонов; на то указывает самое их назва­
ние - демоны, словно бы даэмоны, то есть знающие. В золотом веке
человеческий род, не вооруженный никакими науками, жил, следуя
указаниям одной природы. Какая, в самом деле, бьmа нужда в грам­
матике, когда у всех бьm один общий язык и искусство речи служило
лишь для того, чтобы люди понимали друг друга? Какую пользу могла
принести диалектика, когда не существовало несходных мнений? Есть
ли место риторике там, где никто не доставляет соседу никаких хло­

пот? К чему знание законов при отсутствии дурных нравов, от кото­

рых - в том нет сомнения - родились хорошие законы? Далее, древ­
ние люди бьmи слишком богобоязненны, чтобы испытывать с нечес­
тивым любопьпством тайны природы, исчислять величину, движения
и влияния небесных тел, пытаться проникнуть в сокровенные причи­
ны вещей; они сочли бы кощунством желание смертного человека
сделаться мудрее, нежели то предопределено его жребием. А безумная
мысль исследовать то, что находится за пределами небес, никому и в
голову не приходила. Но по мере того как первобьпная невинность
золотого века начала Клониться к упадку, злые гении изобрели науки
и искусства, впрочем, на первых порах весьма немногочисленные и

усвоенные лишь немногими. Впоследствии суеверие халдеев и празд­

ное легкомыслие греков присовокупили сюда множество новых ору­

дий умственной пьпки, и теперь одной грамматики за глаза хватит,

чтобы обратить в сплошное мученье всю жизнь человека.

Глава XXXlll
Впрочем, и между самими науками превыше всего ценятся те, кото­
рые ближе стоят к здравому смыслу, иначе говоря, к Глупости. ГоJюдают
богословы, мерзнут физики, терпят посмеяние астрологи, живут в пре­
небрежении диалектики. Только муж-врачеватель многим другим пред­
почтен. Но и среди врачей - кто невежественнее, нахальнее, безрассуд­
нее остальных, тому и цена выше даже у венчанных государей. Да и сама
медицина, в том виде, в каком многие ею теперь занимаются, не что
иное, как искусство морочить людей, - нисколько не хуже риторики.
К врачам ближе всего законники-крючкотворы: быть может, даже
их следует поставить на первое место - сама судить не решусь; во вся­
ком случае, все философы единодушно называют их ремесло ослиным.
И, однако, от решений этих ослов зависят все дела - как самые важ­
ные, так и самые незначительные. Имения законников умножаются,
между тем как богослов, постигнувший глубочайшие тайны божества,
Жует волчцы и ведет жестокую войну с клопами и блохами. Итак, если
среди ученых счастливее других те, которые состоят в наиболее близ-
ком родстве с Глупостью, то, без сомнения, величайшие счаст­
ливцы - те, кто воздерживается от всякого соприкосновения с наука­
ми и исполняет веления одной природы; ведь природа никогда не за­
блуждается, разве только мы сами попытаемся. перешагнуть за поло­
женные человеческой доле границы.
Ненавистна природе всякая подделка, и всего лучше бывает то,
что не искажено ни наукой, ни искусством.<".>

ВОСПИТАНИЕ ХРИСТИАНСКОГО ГО~УДАРЯ 1

<".>Там, где государем становятся не в результате выбора, а по

праву рождения, как, по свидетельству Аристотеля, некогда бьmо в
обычае у некоторых варварских народов и в наши времена принято
почти повсюду, там особая надежда на доброго государя зависит от
правильного воспитания, к которому надо подходить со всей тща­
тельностью, чтобы то, от чего освобождает право выбора, уравнове­
шивалось прилежным обучением. Поэтому пусть сразу же, как гово­
рится, с самых пеленок, еще чистый незрелый ум будущего госуда­
ря будет заполнен благотворными суждениями, пусть в целину
детской души неизменно бросают семена чести, которые понемно­
гу, с возрастом и с приобретением опыта, будут разрастаться, вы­
зревать и, однажды внедренные, укоренятся на всю жизнь. Ведь не
остается и не воспринимается полностью ничего, что не бьmо зало­
жено в самые первые годы; то, что мы тогда усвоили, имеет боль­
шое значение для всех, а для государя - еще большее.
Где нет власти избирать государя, там с равным прилежанием
пусть выбирают того, кто будет наставлять будущего государя.
Можно только возносить молитвы, чтобы родился государь, наде­
ленный благими дарованиями. Но чтобы хороший от рождения впо­
следствии не испортился либо чтобы не столь хороший от рождения
стал лучше благодаря воспитанию - это отчасти зависит от нас.
Некогда в государстве бьm обычай воздвигать статуи и триумфаль­
ные арки, делать почетные надписи, чтобы выказать благодарность
заслуженным людям. Никто так не достоин подобных почестей, как
те, кто преданно и ревностно выполнял достойный труд воспитания
государя и искал не частной выгоды, но пользы для отечества.
Все отечество в долгу перед добрым государем. А он сам в долгу
перед тем, кто сделал его таким своими благими наставлениями.
Нет более подходящего времени для формирования и исправле­
ния государя, чем то, когда он сам еще не осознал себя государем.
Итак, этим следует прилежно заниматься, не ограничиваясь только
тем, чтобы он до времени воздерживался от пороков, но чтобы он
непременно усвоил и начала добродетелей.
Если не вовсе глупые родители столь заботливо воспить1вают мальчи­
ка, которому предстоит унаследовать всего лишь клочок земли, с каким

1
Эразм Роттердамский. Воспитание христианского государя / Пер. с лат.
С.А. Тарасовой. М.: Наука, 1997. С. 14-23, 50-68.
усердием и тщанием следует воспитьmать того, кто встанет не над одни­
ми только землями, но надо всем народом, надо всеми городами, даже
надо всем миром, в будущем доброго человека, всем на великое благо
или же будущего злодея, на великую погибель всем?< ...>
Добрый и мудрый государь позаботится воспитать детей так, что­
бы всегда помнить о том, что он для отечества рожденных для отече­
ства и воспитывает, а не ради своих пристрастий. Общее благо всегда
становится на пути личной привязанности родителей.
Сколько бы статуй он ни установил, какие бы красивые здания
ни возвел, не может государь оставить более прекрасного памятника
своим добродетелям, чем благородного сына, который повторит наи­
лучшие деяния наилучшего отца. Не умирает тот, кто оставляет свое
живое подобие.
Итак, пусть он изберет для этого поприща изо всех своих поддан­
ных или же призовет отовсюду мужей безупречных, неподкупных и
почтенных, набравшихся опыта, а не нахватавшихся предвзятьrх мне­
ний, возраст которых будет внушать почтение, честная жизнь - ува­
жение, а учтивый нрав и приветливость - расположение и любовь;
чтобы нежная душа, измученная горьким учением, не начала не­
навидеть добродетель прежде, чем узнать ее, или, напротив, сло­
жившись под влиянием неумеренной снисходительности, она не
испортилась и не выродилась.

Как и в воспитании вообще, так особенно имея дело с государем,

следует обратиться к умеренности, чтобы строгость наставника укро­
тила разнузданность возраста, а любезность нрава смягчила и сделала
более привлекательной сдержанную суровость.
Наставнику будущего государя должно быть таким, чтобы (как изящ­
но выразился Сенека) он знал и как отругать подопечного без поно­
шения, и как похвалить без раболепия, таким, которого тот одновре­
менно и почитал бы за строгий образ жизни, и любил за веселый нрав.
Некоторые государи с великим старанием ищут, кому бы им вве­
рить попечение о прекрасном коне, птице или собаке, однако счи­
тают, что не имеет никакого значения, кому они поручают воспи­
тывать сына, зачастую доверяя его таким наставникам, каким ни
один сколько-нибудь рассудительный простолюдин не захотел бы
поручить своих детей. Но что значит родить сына для власти, если ты
не позаботишься научить его властвовать?
Рожденного для власти следует доверять не любым кормилицам,
но безупречным и умелым, приставлять к нему не каких попало то­
варищей по играм, но добрых, скромных и одаренных мальчиков,
которых растили и воспитывали в свободе и благочестии. Толпу без­
рассудных, хмельных и порочных юношей, а прежде всего - льсте­
цов, следовало бы держать вдали от его ушей и глаз, пока дух его не
Укрепится под влиянием наставлений.
Нрав большинства смертньrх тяготеет ко злу, и в свою очередь нет
столь счастливой от рождения натуры, которая не портилась бы из-за
неудачного воспитания. Чего, как не великого зла, ты ожидаешь от
того государя, который, с какими бы дарованиями ни родился и,
несмотря на предков, которые являли бы образец царствования, с са­
мых пеленок был отравлен низменными суждениями, бьm воспитан
среди глупых баб, возмужал среди распущенных девиц, среди пропащих
сотоварищей, среди презреннейших льстецов, среди шугов и комедиан­
тов, среди собуrъmьников и иrроков, а таюке вблизи безумных и негод­
ньIХ охотников за удовольствиями, среди которых ни о чем не слышал,

ничему не научился, ничего не усвоил, кроме веселья, удовольствий,

спеси, высокомерия, алчности, вспыльчивости, тиранства, и, проЙдЯ
эту школу, сразу же бьm призван править царством.
В то время как из прочих искусств наилучшее оказывается и наи­
более трудным, и нет ничего прекраснее и ничего труднее, чем хо­
рошо править, почему для них одних мы не желаем никакого уче­
ния, но довольствуемся тем, что они родились?
Я спрашиваю, как, если не подобно тиранам, будут поступать
взрослые люди, которые в детстве играли, как тираны?
Едва ли можно желать, чтобы все бьши добрыми. Но не трудно из
стольких тысяч людей избрать одного-другого, отличающегося чест­
ностью и мудростью, а благодаря таким людям многие сделались бы
добрыми.
Молодой государь долго вызывает подозрения самим своим возра­
стом, отчасти из-за неопытности в делах, отчасти - из-за неумерен­
ньIХ душевньIХ порывов; пусть он опасается, как бы ни взяться за
какое-либо важное дело иначе, чем по совету разумньIХ людей, в осо­
бенности стариков, с которыми ему следует постоянно общаться,
чтобы юношеская необузданность умерялась почтением к старшим.
Кто бы ни взял на себя задачу наставления государя, тот пусть
подумает и о том, что ему предстоит дело отнюдь не обыденное, но
во всех отношениях как чрезвычайно великое, так и чрезвычайно
опасное. И в первую очередь пусть укрепит дух, чтобы стать достой­
ным этого поприща, и поразмыслит не о том, сколько званий смо­
жет получить благодаря этому, но о том, сможет ли предоставить
хорошего государя отечеству, возложившему на него свою надежду.

Подумай, наставник, скольким ты обязан отечеству, которое вве­

рило тебе все свое благополучие. От тебя зависит, приготовить ли ему
исцеление от зла или же наслать на него чуму и моровую язву.<.">
Примеры знаменитьIХ мужей чрезвычайно воспламеняют благо­
родные души, но гораздо больше значит то, какие суждения они ус­
ваивают. Ведь из этих источников вытекают все представления о жиз­
ни. Если нам попадется rрубый мальчик, тогда надо будет постарать­
ся, чтобы он сразу усвоил наиболее правильное и благотворное, словно
принял некое лекарство от отравы низких суждений. Если же доста­
нется лишь слегка испорченный плебейскими суждениями, тогда преж­
де всего следует позаботиться о том, чтобы он понемногу освободил­
ся от них; а вместо искорененной пагубы следует насадить благотвор­
ное. Ибо, как сказал Аристон* у Сенеки, бесполезно объяснять безумцу
«Как надо говорить, как ходить, как вести себя на публике, как - у
себя дома», если прежде не изгонишь черную желчь; так и ты напрас­
но будешь учить его смыслу отправления верховной власти, если прежде
не освободишь дyrny от этих в высшей степени ложных, но все же
весьма распространенных низких суждений.
Пусть наставник не пугается и не отчаивается, если ему случайно
попадется натура более свирепая или упрямая. Ведь нет столь дикой,
столь чудовищной скотины, которую не приручит забота и старание
укротителя, так почему он считает эту человеческую натуру столь

грубой и столь пропащей, что прилежное воспитание не смягчит ее?

Пусть он также и не думает, что можно не спешить, если ему
повстречается более счастливая натура. Ведь от природы лучшая по­
чва тем скорее портится и зарастает сорными травами, если земле­
делец теряет бдительность. Точно так же человеческая натура, кото­
рая оказалась более счастливой, более благородной и правильной,
подвергается тем большим и тем более ужасным превратностям, если
не будет усовершенствована целительными наставлениями.< ... >
Пусть наставник берется за свое дело по зрелом размышлении, что­
бы оросить идеями еще нежные ростки понятий, в то время как душа
его будет далека от всех пороков, а в чем-то пусть смирит указующим
перстом еще податливый характер. Есть и у мудрости свое детство, так
же, как и у благочестия. Надо поступать всегда одинаково, но с каж­
дым учеником по-иному. Уже тогда с милой детской сказкой, веселым
рассказом, остроумным сравнением пусть прокладывает себе путь то,
чему он после будет наставлять его в более великом и серьезном деле.
Когда мальчик охотно выслушает рассказ Эзопа о льве и мышах,
которые по очереди друг другу услужили, о голубке, которая осталась
не пойманной стараниями муравья, когда вдоволь посмеется, тогда
наставник пусть добавит, что эта басня касается государя, чтобы он
никого не презирал совершенно, но постарался добрыми делами при­
влечь душу последнего простолюдина, что никто не бессилен настоль­
ко, что при случае не мог бы оказаться полезным другу и воспрепят­
>
ствовать недругу, и это касается самых могушественных. < ...
Если что-то покажется мрачным, пусть воспитатель смягчит это
веселой речью и подсластит. Пусть похвалит его перед другими, но
честными и правдивыми словами; пусть отругает с глазу на глаз, но
так, чтобы смягчить строгость выговора некоей приятностью, в осо­
бенности, если он уже большой мальчик.< ... >
Пусть наставник сразу добивается того, чтобы он возлюбил и
воспринял добродетель словно нечто самое прекрасное, счастливое
и наиболее подобающее государю. А безнравственность пусть про­
клинает и страшится ее, словно чего-то гадкого и жалкого.
Пусть мальчик не привыкает к тому, что богатства королевства,
которое ему суждено принять, есть нечто исключительное, к чему
надо стремиться всеми правдами и неправдами, пусть выучит, что
не является истинными почестями то, что так называет чернь. Ис­
тинный почет сам собой сопровождает добродетель и верные по­
ступки и сопутствует им с тем большим блеском, чем меньше его
>
домогались.< ...
Когда простые смертные сперва прилежно изучают ремесло, за ко­
торое собираются взяться, насколько более усердно государю подобает
заранее научиться приемам управления. Изучение прочих предметов
зависит главным образом от четырех вещей: природных способностей,
правил, примеров и упражнения. Платон искал в государе уравнове­
шенную и кроткую натуру. Пьmких и возбудимых людей он признает
пригодными для обучения некоторым наукам, но отказывает им в при­
годности к управлению государством. Есть природные недостатки, ко­
торые можно исправить наставлениями и заботой. Но может попасться
натура до такой степени тупая или настолько свирепая и неукротимая,
что любой напрасно потратит силы на ее облагораживание. Натура Не­
рона бьmа настолько порочной, что его достойнейший наставник Се­
нека не мог добиться того, чтобы государь сделался менее опасным.
Правила должны, как мы бы сказали, сразу внушить ему, что дей­
ствительно достойно государя, и по этой причине Платон пожелал,
чтобы наставники обращались к диалектике как можно позже, так как
она заставит его метаться из стороны в сторону и сделает менее твер­

дым в суждении о достойном и недостойном. Наиболее внушительный

пример управления следует искать у Бога и у богочеловека Христа, из
правил учения которого его главным образом и следует черпать. Наи­
менее важная стадия, упражнение, не так уж безопасна в случае с
государем; ведь ничего страшного, если тот, кто учится быть хорошим
кифаредом, несколько испортит кифару. Но государство сильно пост­
радает, пока государь учится управлять государством. Итак, пусть уже
мальчика приучит, а что еще лучше, заставит уже прошедшего обуче­
ние сидеть на советах, присутствовать на суде, быть среди чиновников,
испоJПiЯЮщих свои обязанности, слушать просьбы к царям. Однако пусть
не решает ничего, что не бьmо бы одобрено мнением многих людей,
пока возраст и опыт не подготовят его рассудок.< ... >
Деметрий Фалерский* разумно призвал читать книги, так как
весьма часто то, что не осмеливаются посоветовать государю друзья,

он узнает из них. Однако для этого сперва следует укрепить себя

следующим противоядием. Тот, кого ты читаешь, язычник; ты, чи­
татель, - христианин. Он о многом говорит прекрасно, однако не­
достаточно правильно рисует образ доброго государя; остерегайся,
чтобы не причинить себе вреда, если тотчас решишь, что тебе сле­
дует этому подражать. Но все соизмеряй с правилами Христовыми.
Прежде всего следует выбрать авторов. Ведь многое зависит от того,
какие книги мальчик прочел и усвоил первыми. Отравляют души злые
речи, но не меньше - дурное чтение. Эти немые буквы превращают­
ся в привычки и пристрастия, особенно если попадается натура, склон­
ная к какому-нибудь пороку: например, в мальчике, от природы сви­
репом и неукротимом, едва ли сложно разбудить тирана, если он
прочитает об Ахиллесе, или АлексаНдре Великом, или Ксерксе, или
Юлии Цезаре, не будучи укрепленным противоядием.<".>
Я не стану отрицать, что в трудах историографов можно найти
немало весьма полезного, но, читая их, ты подвергнешь себя вели­
чайшей опасности, если не будешь читать вооруженным и с разбо­
ром. Смотри, пусть тебя не подавляют прославленные в веках имена
писателей или вождей. Геродот, Ксенофонт - все они бьmи языч-
никами, они часто предлагали наихудший пример государя, даже
если писали историю ради того, чтобы насладиться изложением или
нарисовать образ вьщающегося вождя. Саллюстий, Ливий писали пре­
uосходно и, добавлю, искусно, но одобряли не все, о чем писали, и
одобряли кое-что, едва ли достойное одобрения христианского го­
сударя. Когда ты услышишь об Ахиллесе, о Ксерксе, Кире, Дарии,
Юлии Цезаре, пусть тебя не увлечет обманчивый призрак великих
имен. Ты слышишь о величайших и свирепых разбойниках. Ведь так
их несколько раз называет Сенека.
Но если среди их деяний встретится нечто, достойное доброго
государя, позаботься извлечь этот драгоценный камень из нечистот.
Ведь никогда не бьmо ни одного тирана, настолько бесславного, что
он ни разу не совершил ничего такого, что если и не было доброде­
тельным поступком, но может служить примером добродетели.< ... >
Государя следует предостеречь, чтобы он даже тому, что прочи­
тает в Священном Писании, не считал нужным подражать без раз­
бора. Пусть научится тому, что войны иудеев, резню, необычайную
жестокость к врагам следует толковать аллегорически. Иначе чтение
о них пагубно. Одно бьmо позволено из соображений времени тому
народу, и совсем иное - причастному к небесам народу Христову.
Всякий раз, как государь берет в руки книгу, пусть помнит, что
это не для удовольствия, но чтобы благодаря чтению сделаться луч­
ше. Легко найдет, как стать лучше, тот, кто упорно старается сде­
латься лучше. Большая часть доброты заключается в том, чтобы хо­
теть быть добрым, когда он признает честолюбие, или гнев, или
сладострастие болезнью, ненавидит их и раскрывает книгу с тем,
чтобы исцелиться от своего недуга; такой человек легко обнаружит,
как ему избавиться от недостатка или обуздать его.
Ни от кого он не услышит истину более искренно, более доход­
чиво и с меньшим стыдом, чем из книг. <".>

ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО МОЛОДЫМ ДЕТЯМ

НАУКА, КАК ДОЛЖНО СЕБЯ ВЕСТИ
И ОБХОДИТЬСЯ С ДРУГИМИ 1
Книжица о приличии детских нравов

Эразм Роттердамский благороднейшему и

особеннейшей надежды отроку Гендрику
Бургундскому, Адольфа, владельца Вери­
анского, сыну

Ежели верховнейший оный Апостол Павел не вменил себе в тя -

гость быть всем вся, чем бы только он мог всем принести пользу; то

1 Эразм Роттердамский. Еразма Роттердамского Молодым детям наука как дол­

жно вести себя и обходиться с другими и Иоанна Лудовика Руководство к пре­

мудрости: Для пользы обучающихся в Московской Словено-rреко-латин­
ской академии юношества: Пер. с лат. У.А.М. М.: Тип. Пономарева, 1788. С. З-122.
кольми менее я должен почесть себе за труд, чтоб из любви моей
споспешествовать юношеству, опять сделаться отроком. Итак я, лю­
безнейший мой Гендрик! - как прежде применялся к первому возра­
сту Максимилиана брата твоего (поелику обыкновенно обращаются в
учении юношей), так и ныне хочу приноровиться к детству твоему,
вознамерившись писать правила, касающиеся до нравов младых детей.
И сие делаю не с тем намерением, чтобы ты в сих моих наставлениях
особенную имел нужду; ибо ты от самой своей колыбели бьm воспи­
тываем между придворными, и вскоре после сего препоручен Иоанну
Круцию, искуснейшему в образовании детей дядьке. Таюке и не пото­
му, чтобы все, что здесь ни будет предписано нами, касалось до тебя,
который от владельцев и для владения рожден: но для того, дабы все
младые дети тем охотнее изучали сии правила, что они посвящены

приукрашенному счастьем и преисполненному доброй надежды де­

тищу. Понеже сие непосредственным всему юношеству будет побуж­
даем, когда они увидят, что и самых Героев дети с младых лет посвя­
щают себя наукам, и вместе с оными текут на одном поприще.
Итак, предмет детского наставления состоит во многих частях,
из которых как первая, так и особенная есть та, чтоб младый дух
занимался семенами благочестия; вторая, чтобы он и любил и изу­
чал свободные науки; третья, чтобы с самых первых лет немедленно
привыкал к учтивому обхождению в свете. О сей той последней час­
ти предпринял я теперь намерение в особенности предложить. Ибо о
прочих как премногие другие, так и мы весьма много писали.

И во-первых, положим, что совершенное оное благоустройство

тела происходит от хорошо расположенного духа; однако видим мы,
что от небрежения учителей нередко выходит то, что сего дара не­
достает и в самых добродетельных и ученых людях. Для сего то я
знание обхождения хотя и почитаю обширнейшею частью филосо­
фии, однако уверен, что оно, как и все ныне рассуждают, весьма
много способствует к снисканию у других любви и к открытию пред
очами людей превосходных души своей талантов.
Почему есть прилично, чтобы всякий человек бьm хорошо распо­
ложен духом, телом, поступками и одеждой, то наипаче нужно детям
наблюдать всякую благопристойность и особенно из них благородным.
За благородных же почитать должно всех тех, которые ум свой
просвещают свободными науками. Пусть иные на гербах своих изоб­
ражают Львов, Орлов, Быков и Леопардов; однако те более имеют
истинного благородства, которые вместо оных столько могут иметь
у себя знаков, сколько они переучили свободных наук.

Глава первая
О теле

Итак, чтобы благорасположенный отрока дух везде показывался (по­

казывается же он по большей части на лице), то прилично иметь ему
глаза тихие, целомудренные, благочинные; не утрюмые, что бывает
признаком свирепости; не неистовые, что бывает доказательством бес­
стыдства; не разбегающиеся и вертящиеся, что есть знак неистовства;
не искошенные, что есть дело подозревающих и на хитрости поднима­
ющихся; не выпученные, что есть дело безумных; не примигивающие
и прищуривающиеся, что есть дело непостоянных; не изумленные, что
есть дело испужавшихся, что таюке и в Сократе бьuю примечено; ни
чрезмерно быстрые, что почитается знаком гнева; не указывающие и
как бы говорящие, что бывает признаком бесстыдства; но изображаю­
щие на себе кроткий и дружественный дух. Ибо небезрассудно древни­
ми философами сказано, что душа присутствие свое имеет в глазах.
Хотя в прежние времена, как видим мы на старинных картинах,
за особенную некоторую почиталось скромность смотреть на другого
прищуривши глаза: так как некоторые и из гишпанцев за ласкового

и обходительного почитали того, кто в половину глаз смотрит: так­

же еще из живописей научаемся, как в древние времена сидеть,
сжавши и сомкнувши губы, бьшо доказательством непорочности ..
Однако что само собою по природе пристойно, то не может не
почесться и у всех таковым же. Хотя и в сем надобно нам иногда делать­
ся Полипами и приноравливаться к обычаям страны.
Сверх сего бывает еще у некоторых такое глаз расположение, какое
природа дает разным в разных видах. Что, однако, не подходит здесь
под наши правила; разве тогда, когда неблагопристойные телодвиже­
ния нередко будут опорочивать не только глаз, но и всего тела положе­
ние и вид. Напротив же того, если они будут во всем благопристойны,
то не только то, что по природе бьшо красиво, делают прекраснее, но
и то, что бьmо порочно, если не исправляют, так по крайней мере
прикрывают и уменьшают.

Непристойно, прищуривши один глаз, смотреть на кого-либо. Ибо

часто иное сие означает: как не самого себя делать кривым? Таковой
поступок уступим мы одноглазым и кузнецам.

Брови должны быть по челу распростерты; не сведены одна с

другой, что есть знаком угрюмости; не приподняты вверх, что озна­
чает гордость, не нависшие на глаза, что есть дело злоумышляю­
щих.
Чело таюке должно быть веселое, живое, изображающее мысль,
саму себя сознающую, и рассудок свободный; не наморщенное, как
у стариков, не движущееся, как у ежей, не угрюмое, как у быков.
В ноздрях должно наблюдать чистоту, не поступать так, как делают
неопрятные; ибо сей порок и самому Сократу философу вменен бьш
в бесчестие.
Высмаркивать нос в шапку или в платье есть дело мужицкое; ути­
рать плечом или локтем есть дело мясников; не учтивее сего бывает
и то, если кто, высморкавши нос рукою, немедленно мокроту оную
обтирает об одежду.
Высмаркивать из ноздрей возгри платком есть дело пристойное;
однако и то делать надобно, несколько отворотясь, буде другие тут
находятся поотменнее люди. Ежели что по высмаркивании носа двумя
пальцами брошено будет на пол, то немедленно подтереть надобно.
 Неприлично то и дело сопеть ноздрями, ибо сие бывает призна­
ком гнева.
Еще хуже сего всхрапывать ноздрями, что есть дело бешеных,
ежели только это бывает по привычке. Ибо в сем можно извинять
только задыхающихся, которые страдают отдышкою.
Смешно тот делает, кто говорит в нос, ибо сие свойственно во­
ронам и слонам.
Морщить (искривлять туда и сюда) нос есть дело насмешников и
шугов.

Ежели при других случится тебе чихнугь, то из учтивости надоб­

но отворотиться на сторону; и тот же час, как чихнешь, сняв шляпу

и поклонившись всем тем, которые тебя поздравили или поздравить

хотели (ибо чихание, так как и зевота, чувство слуха совсем заглу­
шает), испросить извинения или поблагодарить.
При случае чихания поздравлять другого есть дело христианское: а
ежели туг многие находятся из старших, которые поздравляют какого­
либо мужа или почтенную женщину, то отрок должен скинугь шляпу.
Сверх того, стараться чихать громко, или нарочно чихать с тем
намерением, чтобы показать через то силы свои, есть дело хвасту­
нов, и напротив того, удерживать тот звук, который сама природа
производит, есть дело глупцов, которые более стараются об учтиво­
сти, нежели о здоровье.

Щеки пускай украшает природная и приличествующая стыдли­

вость, а не румяна или подложная краска. Впрочем, и сия стыдли­
вость так должна быть умиряема, чтобы не обратилась в бесчестие и
не навела <... >
к порочной застенчивости или грубости и четверто­
го, как говорит пословица, степени безумия. Понеже сия страсть у
некоторых столь слаба бывает от природы, что иного делает похо­
жим на сумасшедшего. Таковой порок умеряется тогда, когда отрок
привыкнет обходиться со старшими и будет упражняться в пред­
ставлении комедий.
Надувать щеки есть признак спеси, а развешивать их есть знак
отчаивающегося духа: первое приличествует Каину, а последнее Иуде­
предателю.

Рот ни слишком зажимать не должно, что делают опасающиеся

заразиться дыханием другого; ни расширять, как шугы; но несколь­

ко сжимать губы так, как бы они взаимно одна с другой целовались.

Непристойно также, протянувши губы, как бы щелкать ими. Хотя
сие и можно простить великим господам, которые поступают так с

простолюдинами, ибо им все прилично: а мы здесь наставляем мла­

дого отрока.

Ежели нападет на тебя зевота и не удастся тебе отворотиться или

уйти, то прикрой рот платком или ладонью.
Смеяться всякому слову или делу есть обычай дурацкий; ни чему
не улыбнугься есть дело нечувствительных. Над простыми делами
или словами насмехаться есть признак злости.
Хохотание или неумеренный оный и все тело трогающий смех
<... > никакому возрасту неприличен, коли паче детям.
 И неприличен потому, что некоторые, смеясь так, производят
ржание. Не пристоен также и тот смех, который заставляет расши­
рять рот, наморщивать щеки, оскаливать зубы, который иначе соба­
чьим и сардоническим называется.
Но так надо зная веселость лица своего изображать, чтобы она не
обезображала положение рта и не изобличила бы в распущенности духа.
Дурацкие суть те слова: со смеху покатываюсь, со смеху надседа­
юсь, со смеху помираю и проч.
Если же и случится что-либо столь смешное, что и нехотя в нас
возбудит такой смех, то и тогда надобно прикрыть лицо платком
или рукою.

Смеяться чему-либо одному или без всякой причины приписы­

вается или глупости или безумию. Впрочем, буде в самом деле что­
либо случится такое, то учтивость требует, чтобы открыть другим
причину смеха. Или ежели объявить ее не рассудишь, подашь какой­
л ибо знак, приводящий оную на мысль, дабы кто-либо не стал по­
дозревать, что это его осмехают.

Прижимать нижнюю губу верхними зубами есть дело неучтивое:

ибо сей знак есть угрожающего; так как и нижними кусать верхнюю.
Столь же непристойно бывает, высунувши язык, то и дело обли­
зывать губы.
Протягать уста и как бы к поцелуям приготовлять в древние вре­
мена у немцев почиталось за ласкательство, что доказывают их жи­

вописи.

Насмехаться над кем, высунувши язык, есть дело шутов.

Плюй отворотившись, дабы другого не заплевать и не замарать.
Ежели что выплюнуто будет на землю, то, как я· сказал, подте-
реть должно ногою, дабы иного не смущало. Если же сего сделать
нельзя, то платком зажимай слюну. .
Втягивать в себя слюну есть дело неучтивое, равно как и то, что
мы видим на иных, которые не по нужде, но по привычке при вся­
ком третьем слове плюют.
Некоторые во время разговора бесчинно кашляют, при том так­
же не по нужде, но по обыкновению; таковой поступок есть хвасту­
нов и еще таких людей, которые во время разговора, что сказывать,
выдумывают.
Иные также бесчинно при всяком третьем слове рыгают. К чему
ежели в молодых летах привыкнет, то не отстанет и в совершенном
возрасте.
Тоже думать надобно и о харкании. <... >
Ежели будет тебя мучить кашель, то берегись, чтобы не накаш­
лять в рот, и избегай непристойности крепче кашлять, нежели сколь­
ко натура требует.
Когда будет тебя рвать, то уйди; ибо рвота сама по себе не есть
мерзка, но доводить себя до оной неумеренностию есть бесчестно.
Наблюдать надобно чистоту в зубах, однако ж набеливать их по­
рошком есть дело девичье: натирать солью или квасцами вредно дес­
нам. То же делать мочою (уриною) есть дело арагонцев.
 Ежели что в зубах навязнет, то не ножиком, не ноттями, как
делают собаки и кошки, не салфеткою вычищать надобно, но ма­
ленькою спичкою, или косточками, вынутыми из петушачьих или
куриных ног.

Полоскать поутру рот чистою водою есть и благопристойно и здо-

рово; а всегда это делать нехорошо.

Не причесывать голову есть дело мужицкое.

Надобно вести ее чисто, только не убирать таl<, как девки.
Надобно стараться, чтобы не бьmо в ней гнид и вшей.
Неприлично при других чесать в голове; гнусно также и прочие
части тела скоблить ноттями, а особливо ежели это делается по при­
вычке, а не по нужде.

Волосы не должны лежать на лбу и не должны быть распущены

по плечам.

Частым трясением головы растрепывать волосы свойственно рез­

вым лошадям.

Заглаживать со лба назад длинные волосы левою рукою есть не­

прилично, а лучше приглаживать их обеими.
Загибать назад голову и приподнимать плечи означает леность,
изгибаться назад есть признак гордости, а надобно стоять или сидеть
прямо.

Шею ни на правую, ни на левую строну искривлять не надобно,

разве того требует разговор или другое что, сему подобное, ибо ина­
че сие будет означать лицемерство.
Плечи должно содержать в равновесии, не приподнимать одно
кверху и не опускать другое книзу.

Ибо таковые телодвижения, оставленные в небрежении в моло­

дых летах, обращаются им в природу и кроме оной обезображают
весь стан тела.

И так те, которые от небрежности своей снискали привычку на­

гибать тело, такой себе наживает горб, какого природа никогда не
давала; ровно как и те, которые искривя набок голову, ходить при­
выкли, так в сем навыке заматеревают, что, и возмужавши уже,

напрасно переменять оный стараются.

Поелику младые тела подобны суть молодым деревцам, которые
на какую сторону их не погнешь посредством подставки и привязок,

так растут и укрепляются.

Завертывать оба плеча на спину означает вместе леность и вора.

Ничем не лучше сего стоять или сидеть, положа одну руку на брю­
хо, хотя некоторым и кажется сие щегольством и геройством. Одна­
ко не вдруг считать надобно то благопристойным, что нравится глуп­
цам, но одно то, что согласно с натурою и с разумом.
Члены, которые природа подвергла стыдливости, обнаруживать
без нужды весьма запрещать должно детям.< ... >
К членам же тем, на которые смотреть стьщно, наипаче допус­
кать не должно прикасаться другому.
Задерживать в себе мочу (урину) есть вредно, а испускать ее на­
едине - благопристойно.
 Есть такие люди, которые наказывают, чтобы отрок, делая себе
насилие, задерживал в себе порывающиеся из желудка пары. Однако
сего похвалить не можно, когда он, стараясь показаться учтивым,
подвергает себя болезни.
Ежели можно выйти, то пусть наедине то сделает, если иначе, то
по древнейшей пословице, пусть извинится кашлем. < ... >
Сидеть, расставив коленки, или стоять, раздвинув и искривив
ноги, есть дело горделивцев.
Ты, когда сидишь, подожми коленки, а когда стоишь, сожми
ноги, или по крайней мере искуснее поставь их.
Некоторые так садятся, что одну ногу перевешивают через коле­
но другой; а иные стоят, обе сжав вместе, из них первые походят на
печалующихся, а последние - на глупых.

Правда, сидеть, положа правую ногу на бедро левой, есть обычай

прежних царей, однако никем еще не одобрен.
У итальянцев некоторые в знак чести прижимают одну ногу дру­
гою, и становятся на одних берцах, по обыкновению циконий (птиц),
что пристойно ли делать детям, не знаю.
Также и в преклонении колен разное у разных почитается при­
стойным или непристойным.
Многие преклоняют оба вместе и также опять встают, только иные
прямо всем станом, а иные несколько понагнувшись.

Французы умеренным тела положением одно правое колено пре­

клоняют.
Во всех сих обычаях, которых разность ничего не имеет в себе
противного благопристойности, вольно или по обычаям той земли
поступать· или другим подражать, ежели есть такие люди, которым

более нравятся обыкновения других.< ... >

Играть, сидя, ногами есть дело дураков, равно как и шалить ру­
ками почитается признаком нехорошей мысли.

Глава вторая
Об одежде
Выше сего сказано бьшо о теле. Теперь несколько-поговорим об
одежде; потому что одежда есть некоторым образом тело нашего тела,
ибо и через нее можно узнать расположение души.
Хотя здесь не можно точного одежде предписать образца, поели­
ку не все имеют или равное счастье или достоинство, притом не у
всех народов одно и то же почитается приличным или неприлич­
ньsм; и наконец не во всех веках одно и то же бывает в употреблении
или не употреблении.
Почему как в других многих случаях, так и в сем несколько
надобно сообразовываться по пословице с обыкновением, со стра­
ною и со временем, которому повиноваться разумные люди пове­
левают.
Однако и в сих самых переменах бывает то, что иногда само по
себе честно, а иногда бесчестно.
19-6562
 Волочить длинные за собой хвосты прилично ли мужчинам и жен­
щинам, о сем представляю рассуждать другим.

Пышная одежда никогда не бьша почитаема приличною как муж­

чинам, так и женщинам; потому что одежда употребляется для того,
чтобы прикрывать ей то, что непристойно показывать очам других.
В древние времена за непристойное почиталось мужчинам ходить не
подпоясавшись, но ныне то же самое уже никому в порок не причита­
ется, поелику тайные члены рубашкою и нижним платьем прикрывае­
мы бывают, хагя и кафтан распахивается.
Впрочем, непристойно носить столь короткую одежду, которая,
когда наклонившись, обнаруживает члены, требующие прикрытия.
Носить разодранное платье есть дело безумных; также носить оное
много различных цветов есть дело шутов и обезьян.
Следовательно, по мере достатка, по степени достоинства, при­
меняясь к стране и к обычаю, носить одежду надобно неразодран­
ную и неизмаранную, притом и не такую, которая бы показывала
или роскошь, или пышность, или щегольство.

Юношам неприлично щегольство, однако же опрятность всегда

наблюдать надобно.
Непристойно поступают те, которые у платья своего полы забрыз­
гивают уриною или одежду свою на груди и перчатки бесчинно за­
марывают не гипсом (крахмалом), но из ноздрей и рта выходящею
мокротою.

Есть такие, у которых верхнее платье на один бок свисло, а у

иных кверху поднялось, что еще некоторым щегольством кажется.

Благопристойность требует как того, чтобы вся на теле одежда бьmа

чиста и благопристойна, так и сего, чтобы ему по мере бьша.
Ежели тебе родители твои дали какой-либо поотменнее кафтан,
то ты не гляди на него, обертываясь глазами то на ту, то на другую
сторону, не превозносись радостью и не хвастайся пред другими:
ибо первое свойственно обезьянам, а последнее павлинам: пусть
любуются им другие, а ты им показывай, будто и не знаешь, что ты
хорошо одет.

Чем кто большим изобилует богатством, тем любезнее в том бы­

вает умеренность.

Надобно делать снисхождение маломощным во утешение их со­

стояния, дабы оно сносным им казалось. А богатый, хвастаясь пыш­
ностью своего одеяния, как бы попрекает других бедностью и чрез
то извлекает на себя их зависть.

Глава третья
Об обычаях в церкви

Сколько бы ты раз ни проходил мимо растворенных врат церков­

ных, скидывай ишяпу.
Не проходи чрез священный храм так, чтобы не прочитать Хрис­
ту хотя краткой молитвы.
 Подобным образом и на других местах поступать надобно, то есть
на улице ли, на поле ли, или где бы то только ни встретился образ
Креста Господня или Его Угодников.
Во время священнослужения надобно всего себя углубить в бла­
гоговение.
Представляй себе, что там присутствует сам Христос с бесчис­
ленными тысячами Ангелов.
Ежели тот, кто намериваясь говорить с царем земным при всей помпе
придворных вельмож, ни шляпы не скинет, ни на колени не станет, от

всех почтен быть должен не только rрубым мужиком, но и безумным;

то как же не скинуть шляпу и не преклонить колена там, где присут­
ствует оный бессмертный Царь Царей. <... >
Весьма непристойно те поступают, которые расхаживают по церкви
и представляют себя перипатетиками, ибо расхаживать по крьmьцу или
по переходам прилично, а не по храмам, которые воздвигнуты для
священных поучений, таинств и для молитв.
Очи свои обратить надобно на проповедника, туда преклонить
уши, туда со всяким благоговением устремлять свой дух так точно,
как бы ты не человека слушал, но самого Бога глаголющего себе
устами человеческими.

Когда читают св. Евангелие, то слушай с благоговением.

Когда в Символ поlот (и вочеловечшагося), то пади на колени
или преклони их или подобным сему образом повергни всего себя
пред тем, кто твоего ради спасения, будучи сам превыше всех не­
бес, сошел на землю, и будучи Богом, не возгнушался быть челове­
ком, дабы сделать тебя подобным Богу.
Когда совершаются святые тайны, то всего себя углубив в благо­
говение, надлежит тебе к алтарю устремить лицо свое; а дух и сердце
ко установителю оных тайн.
Преклонять одно колено на землю, а на другое, не приклонив его,
облокачиваться локтем есть поступок тех нечестивых воинов, кото­
рые, ругая, Господу Иисусу говорили: радуйся, Царь Иудейский.
Ты во время сих таинств становись на оба колена, преклонив
несколько и всего себя для почтения.
В прочее время читай по книжке или молитвы или Священное
Писание или углуби мысль твою в размышление о чем-либо небес­
ном.
Шептать в сие время другому на ухо пустые речи означает таких
людей, которые не верят, что тут присутствует сам Христос. <... >

Глава четвертая
О пирах

На пирах должно быть веселу, но не должно быть дерзку. Не са­

дись за стол, не умывши руки и не обрезав ногтей, дабы в них не
навязла какая-либо нечистота и чтобы не звали тебя человеком нео­
Гlрятным.
19•
 Но прежде в уединенном месте испусти мочу или, ежели нужда
того потребует, испражни также и желудок, если же тебе крепко
быть подпоясану, то несколько ослабь пояс, ибо известно, что то
делать во время обеда непристойно бывает.
Вытирая руки, выбрось вместе с тем из мыслей и то все, что тебе
прискорбно: потому что на пиру ни самому печальным быть, ни
других опечалить непристойно.<".>
Первое место уступай с охотою другому, и ежели тебя будут са­
жать на высшем месте, то ты учтиво отговаривайся. Впрочем, ежели
долго и часто принуждать к тому станет какой-либо важный чело­
век, то ты послушайся его, дабы тебе не показаться вместо учтивого
упрямым.

Во время обеда держи обе руки на столе и не сжимай их и не

клади на тарелку. Ибо некоторые против благопристойности или одну
или обе кладут за пазуху.
Облокачиваться на стол или одним или обоими локтями прости­
тельно только престарелым или болезнью расслабленным.
В сем самом не подражать, но без внимания оставлять нам надоб­
но некоторых нежащихся щеголей, кои, все что ни делают, почита­
ют себе пристойным.
Впрочем, остерегаться надобно, чтобы подле тебя сидящего не
подтолкнуть локтем или напротив тебя сидящего не тронуть ногами.
Кривляться на стуле и то на ту, то на другую сторону перевеши­
ваться часто бывает признаком не испускающего или испустить на­
меревающегося из желудка ветры. Почему и надобно сидеть прямо.
Ежели есть салфетка, то или на правое плечо, или на левую руку
ее положи.

Садясь с почтеннейшими людьми за обед, надобно наперед при­

чесать волосы и положить шляпу, разве того иначе потребует или
обыкновение, или это угодно будет какому-либо почтенному челове­
ку, которого ослушаться очень неприлично будет.
У некоторых народов есть такое обыкновение, что дети, стоя при
столе старших, обедают с открытою головою на последнем месте.
У них дитя не подойдет к столу, ежели ему не прикажут, и не
будет дожидаться конца обеда, но поевши, сколь ему хотелось<".>
откланивается гостям, и в особенности тому, кто из гостей почтен­
нее прочих.

С правой руки поставить надобно рюмку или стакан и столовый

ножик, исправно вычищенный, а с левой - хлеб.
Хлеб, прижавши одною рукою к столу, ломать большими паль­
цами пусть будет утехою для некоторых щеголей. А ты лучше отрезай
его ножиком, не разбрасывая крошки или не обрезая его со всех
сторон; ибо сие принадлежит сластолюбивым.
Древние на всех пирах наблюдали с почтением хлеб как вещь
священную, отчего и доныне у нас остался еще обычай целовать
нечаянно на землю упавший хлеб.
Начинать обед с питья есть дело пьяниц, которые не потому пьют,
что имеют жажду, но потому, что привыкли.
 Таковое дело не только бесчестно для нравов, но и вредно для
телесного здоровья.

Не надобно вскорости пить после похлебок, кольми паче после

МОЛОЧНОЙ ПИЩИ.
Отроку более двух, а кольми паче трех раз пить за обедом и не­
прилично и нездорово.

Надобно ему напиться однажды, и то после второго кушания, а

особливо сухого. Потому при конце обеда только пристойным обра­
зом прихлебывая, а не глотая вслух, и не так, как лошади.
Как вино, так и пиво, которое ничем не менее вина делает пья­
ным, сколько расслабляет здоровье детей, столько опорочивает и
нравы их.

Для младшего возраста весьма полезна вода, или ежели сего не

позволят свойства страны или другая какая-нибудь причина, то мо­
жет оно употребить слабое пиво или некрепкое вино, смешанное с
водою.
В противном случае охотники до крепкого вина получают в на­
граду следующее: гнилые зубы, бледные щеки, впалые глаза, тупые
мысли и, словом сказать, старость безвременную.
Прежде нежели станешь пить, пожуй наперед пищу и не прика­
сайся устами к стакану или к рюмке, не обтерши наперед салфет­
кою или платком, а особливо, ежели кто тебе подает свой стакан
или рюмку или когда пьют все из одного стакана или рюмки.

Между тем как пьешь, смотреть на друтих, оборачивая глаза, есть

дело неучтивое; равно как и шею, наподобие аистов, загибать назад с
тем, чтобы в рюмке ничего на дне не оставалось, есть неучтивость.
Того, кто будет пить за твое здоровье, должен поблагодарить вза­
имно и поднести к устам бокал, несколько прикушивая, показать,
будто пьешь; через что сделаешь удовольствие учтиво почитающему
тебя.
Если же он будет поневоливать более, то обещайся, что ты ему
возмужавши, в том ответствовать будешь.
Некоторые, не успев сесть за стол, тотчас протягивают руки к
пище; что делают волки или те, которые не уварившееся еще мясо
из горшка таскают и жрут.
Прежде других не прикасайся к поставленной пред тебя пище, не
только потому, что это бывает признаком жадности, но и потому,
что это сопряжено с опасностью, ибо тот, кто не отведав прежде,
возьмет горячее в рот, принужден бывает или выплюнуть назад, или,
если проглотит, обжечь горло, что делает его смешным и несчаст­
ным.
Надобно несколько помедлить, дабы младой мальчик привык
Умерять свои страсти, с сим намерением Сократ даже и в старости
всегда удерживался пить прежде других из стакана.
Ежели дитя будет сидеть за столом со старшими, то он должен
после всех и притом тогда, когда его заставят, приниматься за пищу.
Обмакивать пальцы в похлебку есть дело крестьянское, а лучше
то, что нравится, вынимать ножом и вилками, да и то не выбирать
из всего блюда, как делают обыкновенно лакомки, но брать что тебе
ближе, чему можно научиться и из Гомера, у которого часто повто­
ряется следующий стих:

Вот те, которые бесчинно поступают,

У коих в кушанье все персты утопают.

Если же оно будет отменно хорошо, то и тогда лучше уступить

другому, а самому взять то, что ближе.
Итак, как не воздержанного есть знак искать во всяком блюде,
так не менее неучтиво и оборачивать его с тем намерением, чтобы
выбрать из него для себя лучшее.
Ежели кто другой будет подавать тебе поотменнее кушанье, то ты
прими, извинившись наперед пред ним, и после, как отрежешь для

себя частицу, остатки передай или тому, кто тебе подал, или сооб­
щи сидящему подле тебя.
Чего пальцами взять не можно, то принимать надобно на тарелку.
Ежели кто подавать тебе будет что-либо из пирога из пушкета, то ты
принимай ложкою или на тарелку или поданное тебе на ложке прими,
и вьmоживши то на тарелку, отдай ложку назад.
Ежели тебе подадут съесть что-нибудь жидкое, то ты прими и
ложку отдай назад, только оботри ее прежде салфеткою.
Замаранные пальцы облизывать языком или марать об платье есть
также неучтиво, а лучше обтирать их скатертью или салфеткою.
Глотать вдруг куски целые есть свойство аистов или прожор.
Ежели кто-нибудь другой будет разрезывать, то неучтиво в то время
подставлять руку или тарелку, прежде нежели раздатчик тебе по­
даст, ибо чрез сие означается то, что ты хочешь перехватить приго­
товленное для другого.

То, что тебе подают, или тремя пальцами или, подставивши та­
релку, принимать надобно.
Ежели что тебе подносят противное твоему желудку, то берегись
тогда говорить то, что сказал у Теренция Комика* Клитифон: «Я не
могу, батюшка!», но благодари учтивым образом, ибо таковой род
отговорок есть неучтивейший.
Если же потчеватель будет тебя приневоливать, то ты с ласковым
видом отговаривайся тем, что это для тебя или нездорово, или тем,
что ты уже более того не хочешь.
С самых младых лет надобно учиться тому, каким образом рушить
кушанье, только без суеверия, как некоторые делают, но с благо­
пристойностью и выгодою.
Потому что иначе разрезывают плечо, иначе ногу, иначе зашеек,
иначе рябчика, иначе каплуна, иначе куропатку, иначе утку, на что
особенные здесь предписывать правила как продолжительно, так и
не нужно.

А вообще можно сказать сие, что обрезывать со всех сторон то,

что тебе нравится, есть дело сластолюбцев.
Подавать что-либо другому, съевши половину, есть обычай не­
благопристойный.
 Кидать опять в похлебку искрошенный хлеб есть дело мужицкое,
равно как и изжеванную пищу выплевывать из рта и класть на тарел­
ку есть непристойно.
Ибо ежели нечаянно попадет в рот что-либо такое, чего прогло­
тить не можно, то, скромным образом отворотившись куда-нибудь,
выкинуть.

Приниматься опять за пережеванную пищу или за положенные

на тарелку кости причитается за порок.

Ежели кости или что-нибудь подобное останется, то не бросай под

стол, чтобы пол не замарать, не клади на скатерть, не кидай опять в
блюдо, но откладывай на край тарелки или на блюдо, которое у иных
для таких остатков обыюювенно поставляется.
Подавать со стола чужим. собакам пищу причитается в глупость.
Еще глупее того играть с ними во время обеда.
Вычищать нопями или большим пальцем яичную скорлупу бы­
вает смешно, то ж делать, протянувши язык, и сего еще смешнее, а
сделать то ножом гораздо благопристойнее.
Глодать зубами кости свойственно собакам, а очищать их ножи­
ком есть дело учтивое.

Опущенные три пальца в солоницу, по простой пословице, на­

зываются мужицкие знаки. Надобно брать соль ножиком столько,
сколько потребно будет, если же солоница от тебя далеко, то, под­
ставивши тарелку, попросить надлежит других, чтобы подали.
Облизывать языком тарелку или блюдо, к которому прилип сахар
или что-либо другое сладкое свойственно кошкам, а не людям.
Мясо сперва должно на тарелке разрезать на куски, потом, отку­
сивши хлеба, жевать несколько вместе, еще не проглотивши. Что не
только означает хорошие нравы, но и служит к доброму здоровью.
Об иных лучше сказать, что они жрут, нежели едят; ибо сие дела­
ют не иначе, как будто бы их, как говорят, сей же час отвести над­
лежит в тюрьму. Такова алчность прилична разбойникам. Некоторые
в один раз кладут в рот столько, что у них обе щеки раздуваются,
как мехи, а иные, жуя во рту кусок, чавкают губами, наподобие
свиней.
Многие из жадности к обжорству сопят ноздрями, как бы удуши­
ваемые.
Наполнивши рот пищею пить или говорить как непристойно, так
и опасно.
МеЖду кушаньем надобно мешать взаимные разговоры.
Иные едят и пьют беспрерывно не потому, чтобы они алкали и
ЖаЖдали, но потому, что иначе телодвижений своих умерить не мо­
гут, как только чтобы им или чесать голову, или ковырять в зубах,
или балакать руками, или играть ножом, или кашлять, или плевать.
Все сие, поелику происходит от деревенской застенчивости, по­
казывает некоторый вид глупости.
А дабы избежать сей гнусной привычки, надобно слушать со вни­
манием разговоры других, ежели тебе самому не будет случая гово­
рить.
 Сидеть за столом, задумавшись, бывает неучтиво.
А есть еще и такие, которые в таком находятся изумлении, что
ни речей других не слышат и не помнят, что они едят; так что ежели
их тогда по имени назовешь, то они покажутся тебе как бы лишь
только пробудившимися от сна, почему и заключают, что все их
мысли углублены в блюда.
Неучтиво, поворачивая глаза, примечать, кто что ест, неприс­
тойно также кому-либо из гостей долго смотреть в глаза.
Еще не учтивее смотреть искоса на тех, которые на одной с то­
бою стороне сидят, а не учтивее всего, завернувши назад голову,
рассматривать, что делается на другом столе.
Переговаривать то, что во время питья будет сказано или сделано
вольнее, никому не прилично, кольми паче отроку.

Младой мальчик, сидя за столом со старшими,. ничего не должен

говорить, разве того потребует нужда или кто-нибудь спросит.
При забавных речах смеяться должен скромно и умеренно, а при
худых не улыбаться, но даже и не поморщиться, ежели тот, кто
оный выговорил, превышает других достоинством, но такой должен
показывать вид, как будто бы он или не слыхал, или по крайней
мере не понял.

Хотя и женщин украшает молчание, однако детей наипаче.

Некоторые отвечают прежде, нежели окончит свою речь тот, кто
с ними разговаривает, отчего почасту происходит, что иной, отве­
чая некстати, делается посмешищем других и самым делом попуска­

ет на себе сбываться одной древней пословице: <<Я тебя спрашиваю

про Фому, а ты про Ерему)).
Сему же научая нас, премудрейший оный царь Соломон глупым
того называет, кто, не выслушав другого, ответствует, а тот, конеч­

но, не выслушал, кто не понял.

Ежели кто еще не понял слова спрашивающего, тот должен не­

сколько помолчать, пока тот сам сказанное им добровольно повторит.
Ежели же сего он не делает, а ожидает от тебя ответа, то отрок,
учтивым образом испросивши наперед позволения, должен попро­
сить, чтобы он сказанное им переговорил снова.
Понявши же слова его, сперва должен несколько помедлить, по­
том кратко и учтиво отвечать.
Во время обеда ничего такого болтать не должно, что нарушает
веселость. Глупо заглазно поносить честь других. Никому не должно
там пересказывать о своей болезни.
Хулить то, что поставлено на стол, есть дело неучтивое и самому
хозяину неприятное.

Ежели ты сам себе делаешь пир, в таком случае сколько учтиво

будет извиняться в недостатках приготовлений, столько напротив
неприятно гостям, когда ты им оныя или будешь выхвалять или на­
поминать, чего каждая вещь стоит.
Наконец, ежели кто за столом, по незнанию своему, поступит в
чем-либо по-крестьянски, то лучше учтивым образом сие скрывать,
нежели осмеивать.
 В компании должна быть вольность. Весьма глупо, как говорит
Флакк, выносить сор на улицу, то есть безрассудно болтать то, что
кто-либо во время обеда по неосторожности сказал.
Что там ни делается и ни говорится в вине, скрывать надобно,
дабы не дождаться сих слов: «Ненавижу я того, кто помнит все, что
при питье не случится».

Ежели обед будет продолжительнее в рассуждении детского воз­

раста и ежели в нем будет доходить дело до роскоши, то как скоро
почувствуешь, что твоя натура довольна, либо тайно, либо явно
испроси позволения и выйди вон.
Те, которые молодых людей принуждают к многоядению, по мне­
нию моему, безумствуют < ... >
которые детей неумеренными яства­
ми отягощают. Ибо сколько то расслабляет нежного их тела силы,
столько и сие помрачает силу разума. И так с самых младых лет на­
добно научаться к умеренности.
Младое тело детей не должно подкреплять совершенною сытос­
тью, но лучше делать то чаще, нежели в один раз без умеренности.
Некоторые сами не знают, что они сыты, разве когда так распучит
их желудок, что они сами будут опасаться, дабы им не лопнуть или
все не выблевать назад.
НенавИдЯТ те детей своих, которые их еще в малолетстве принужда­
ют завсегда СИдеть с собою за столом, до полночи продолжающимся.
Почему, ежели тебе из-за продолжительного стола надобно будет
встать, то ты тарелку свою с остатками оставь, и, откланявшись

сперва тому, кто почитается первейшим из гостей, потом< ... вый­ >
ди вон, однако ж немедленно возвращайся, дабы не показаrься дру­
гим, что ты вышел резвиться или другое что непристойное делать.
А возвращаясь, прислуживай, ежели в чем надобность будет; или
стой с почтением подле стола, ожИдая, не прикажет ли кто чего.
Ежели что ставишь или подаешь, берегись, чтобы не залить по­
хлебкою чьего-либо платья.
Ежели станешь снимать со свечи, то сними ее прежде со стола и,
что снимешь, немедленно кинь в песок или загаси ногою, дабы не­
приятным запахом не наделать зловония.
Ежели ты будешь что-либо подавать или наливать, то не делай
сего левою рукою.
Когда прикажут тебе читать благодарительную Боrу молитву, то
ты расположи себя, показывая, что ты к тому готов, как только скоро
гости замолчат и наступит время читать оную. А между тем с почтени­
ем и беспрестанно смотри на начальника стола.

Глава пятая
О собраниях

Если кто с тобою встретится на дороге, как, например, или по­

чтенный старик, или духовная особа, или знатный человек, или
другой кто-нибудь, заслуживающий почтения, то отрок должен по-
сторониться с дороги и, с почтением скинув шляпу, сделать ему

учтивый поклон.
Он никогда не должен думать так: что мне нужды, он мне незна­
ком.

Он мне никакого добра не сделал. Поелику таковое почтение не

человеку, не его достоинствам воздаваемо бывает, но самому Богу.
Так сам Бог приказал чрез Соломона вставать пред лицом седого:
так чрез Св. Апостола Павла, который заповедовал, чтобы мы пресви­
терам сугубую воздавали честь, чтобы вообще оказывали свое почте­
ние всем тем, которые оное заслуживают, не исключая языческое

правительство, то есть хотя бы турку (чего не дай Боже) начальство­

вать над нами, то погрешили бы мы, если б должное правительству
почтение воздавать ему отреклись.
О родителях я здесь ничего не говорю, ибо им по Богу первое
воздавать обязаны почтение, не меньшее сего и учителям, которые,
просвещая ум человеческий, как бы снова перерождают человека.
На сем месте Св. Апостол Павел подразумевает также и равных,
то есть, чтобы и все, встречаясь, оказывали друг другу взаимное
почтение.
Кто равного или низшего почтить предускорит, тот посему не
будет ниже, но учтивее, а потому и почтения достойнее.
Со старшими говорить надобно учтиво и мало, а с равными -
дружелюбно и ласково.
Во время разговора в левой руке должно держать шляпу, а пра­
вую искусным образом прижать к животу.
Глаза должно обратить на того, с кем ты разговариваешь, только
чтоб они изображали на себе приятность и искренность, а не дер­
зость и наглость.
Потуплять глаза в землю, как делают близорукие, есть признак
худой совести.
Смотреть, отворотясь на сторону, означает человека презирающе­
го других; туда и сюда оборачиваться лицом есть знак легкомыслия.
Неприлично между тем переменять лицо в разные виды, как,
например: то нос искривлять, то лоб наморщивать, то брови подни­
мать, то губами поворачивать, то разинуть, то сжать рот, что все
означает душу, подобную Протею.
Непристойно также и то, чтобы, качавши головою, растрепы­
вать волосы, без нужды кашлять, харкать, равно как и чесать ру­
кою голову, ковырять в ушах, сморкать нос, потирать лицо, как бы
желая стереть с него стыд, чесать затылок, пожимать плечами, что,
как видим мы, делают некоторые из итальянцев.

Повертывая кругом голову, отказывать или, пригибая оную к себе,

призывать, и словом сказать, говорить телодвижениями; или мина­

ми, хотя возмужавшему и позволительно, а отроку неприлично.

Непростительно еще пожимать плечами, делать разные знаки паль­
цами, выставлять ноги, кратко сказать, не языком, но всем телом
говорить, что все, как говорят, свойственно коршунам, трясогуз­
кам и ничем не разноствует от обычая сорок.
 Голос должен быть нежен и умерен, а не громок, как у мужиков,
не столь тих, чтобы не доходил до ушей того, кому говоришь.
Речь должна быть не скора и не безрассудна, но плавна и внятна.
Сим образом она и самое природное заикание или косноязычность
если не совсем истребляет, то по крайней мере весьма много умень­
шает; скорая же, напротив того, речь многих подвергает пороку,
которого природа им не давала.
Во время разговоров повторять часто почтенный титул того, с
кем говоришь, почитается знаком учтивости.
Слов батюшка и матушка нет ничего почтительнее, имен братец
и сестрица нет ничего любезнее.
Если тебе неизвестны особенные каждого титулы, то всех ученых
называй почтенными учителями; всех священников - честными от­
цами, а монахов - преподобными отцами; всех равных - братцами
или друзьями; словом, всех незнакомых мужчин - государями, жен­

щин государынями. <... >

Умный мальчик срамных слов не только говорить, но и слушать
не должен.

Наконец, все то, что непристойно обнаруживать пред глазами

других, непристойно так же говорить и слушать.
Если нужда потребует назвать тебе какой-либо тайный член, то
ты означь его околичностию.

Таюке если кому случится пересказывать о чем-либо таком, что

слушающему может показаться отвратительным, как, например, если

кто станет пересказывать о блевотине, о нужниках или о кале, тот

наперед должен попросить позволения, могут ли его выслушать.
Если ты что-нибудь несправедливое должен опровергать, то не
говори так: это неправда, а особливо если говорит это старший;жо
лучше, испросив позволения, скажи: мне так напротив того сказы­

вали о сем иначе.

Умный отрок ни с кем, даже и с равным не вступит в спор, но
лучше уступит, если дело доходить будет до ссоры, или спросится
знающего о сем. Он ни пред кем не должен превозноситься, не хва­
статься, ничьих не хулить предприятий, не насмехаться над свой­
ством и нравами какого-либо народа, не открывать никому пове­
ренной ему тайны, не разносить новых вестей, ничьей не поносить
славы, не смеяться над тем, кто природные имеет в себе недостатки.
<... >
Перебивать речь говорящего, прежде нежели он окончит ее, по­
читается за неучтивость.
Он ни с кем не должен начинать ссоры, но всем оказывать благо­
приятство, а до тесной дружбы допускать должен весьма немногих,
и то с разборчивостью.
Никому не должен он поверять того, что хочет скрыть. Ибо смешно
будет надеяться на верную молчаливость другого, в которой сам себе
изменил.
Нет ни одного столь скромного на язык человека, который бы не
вверил кому-либо другому своей тайны. Самое же безопасное дело
есть не допускать до себя ничего такого, чего после, как выйдет
наружу, тебе надобно стыдиться.
Не будь любопытен знать чужие дела, и ежели что по случаю
увидишь или услышишь, показывай, будто ты того не знаешь.
Заглядывать со стороны в чужие письма есть дело неучтивое.
Ежели кто при тебе нечаянно развернет пакет или карманную
книжку, то ты отойди прочь, ибо заглядывать в нее есть дело неуч­
тивое, а разбирать что-нибудь и того неучтивее.
Также если ты приметишь, что другие хотят межцу собою поговорить
о чем-либо тайно, то ты неприметным образом отойди от них прочь и в
такой разговор, не будучи приглашен, не вступайся.

Глава шестая
Об игре
В позволенных играх должна быть собственная охота, не должно
быть своенравие, рождающее ссоры, также не обман и не ложь. Ибо
от сих малостей доходит дело до больших обид.
Славнее тот побеждает, кто уступает в ссоре, нежели тот, кто в
оной одерживает верх.
Не надобно тут противиться примирителям. Ежели ты в игре дело
имеешь с неумеющими, которых ты мо:Ж.ешь всегда обыГрать, то
иногда уступай им, дабы чрез то игра бьmа веселее.
Ежели же играешь с низшими, то забудь там, что ты выше их.
Надобно играть для одного увеселения, а не для прибытка.
Говорят, что детская склонность нигде более не обнаруживается,
как в игре.

Ежели который из них к обману, ко лжи, к ссорам, к гневу, к

насильствию, к гордости наклонность имеет, то здесь уже сей есте­
ственный порок скрыт быть не может, почему разумный мальчик не
менее в игре, как и в беседах, помнить себя должен.

Глава седьмая
О спальне

В спальне похвально молчание и скромность, а шум и болтли­

вость, как везде, подлинно непристойны, так и наипаче на постели.
Раздеваешься ли ты, встаешь ли, помни всегда целомудрие и бе­
регись, чтобы не обнажать глазам других того, что обыкновение и
природа скрывать повелевают.
Ежели ты с товарищем лежишь на одной постели, то лежи спо­
койно для того, чтобы тебе, оборачиваясь телом, не обнажить или
>
себя самого или чтобы не сбить с другого одеяла.< ...
Как скоро испражнишь желудок, ни за что не принимайся, не
умывши прежде лица и рук и не выполоскав рта.
Стьщно тем не соответствовать нравам и роду своему, которым
судьба благоволила родиться от благородных родителей.
 А те, которым счастье определило быть простотодинами, в низком
состоянии или крестьянами, тем более стараться должны, чтобы то,
ч:его им не дало счастье, вознаrрадить изящностью нравов.
Родителей или отечество никто себе выбрать не может, а разум и
хорошие нравы всякий в состоянии приобресть.
В заключение сей книжки приведу я здесь одно правило, кото­
рое, как мне кажется, достойно первого места.
Главнейшая часть учтивости состоит в том, чтобы мы никогда не
осуждали других в недостатках и не презирали бы своих товарищей
за то, ежели они в чем-либо окажутся несколько неучтивыми, ибо
много находится таких, которые грубость своих нравов вознаrраж­
дают иными дарованиями.

Впрочем, и сие не с тем предписывается, чтобы уже без сего

никто не мог быть добрым человеком.
Ежели твой товарищ в чем-либо поrрешит по незнанию, что хотя
и немаловажно будет, то весьма учтиво поступишь, ежели ты его
наедине и дружески поувещеваешь.

Сей малый мой труд, Гендрик, знаменитейшее дитя, рассудил я

под твоим именем издать для всего юношества, дабы ты чрез него
вскорости мог снискать любовь своих сотоварищей и вместе возбу­
дить в них охоту к свободным наукам, а паче к добрым нравам.
Впрочем, отменные твои таланты да сохранит во всем невреди­
мыми благодать Иисуса Христа, и да даст тебе всегда более и более
преуспевать во всех благих делах.
Писано во Фрейбурге в Бризгове, месяца марта, 1530 года.
 Томас Мор (1478-1535 гг.)

Томас Мор родился в 1478 г. в Лондоне в семье судейского чиновника -

его отец был судьей верховного королевского суда и мечтал о той же карье­
ре для сына. Томас Мор получил традиционное для того времени образова­
ние, много читал на древнегреческом и латинском языках, увлекался чтением

Священного Писания и трудов отцов христианской церкви. Некоторое время

он жил в семье архиепископа Кентерберийского Мортона, очень просвещен­
ного человека, позднее ставшего лордом-канцлером Англии, который спо­
собствовал поступлению Т. Мора в Оксфордский университет, а оттуда по
настоянию отца перешел в школу права в Линкольне, после окончания кото­
рой занимался адвокатурой, был судьей. Занимал различные посты в магис­
трате Лондона, выполнял дипломатические поручения. Позже Т. Мор сбли­
зился с королем Генрихом Vlll, который покровительствовал прогрессивным
мыслителям, пытался направить их таланты на дело укрепления монархии в

Англии. Т. Мору было пожаловано рыцарское звание и место спикера в пала­

те общин, а в 1529 г. он занял высший государственный пост лорда-канцлера.
Однако всего через три года после взлета и всеобщего признания Томаса
Мора ожидали суровые испытания. Он отказался присягать королю, который
в результате церковной реформы облачил себя всей полнотой не только
светской, но и духовной власти. Т. Мор ушел в отставку с поста лорда-канц­
лера, не дав при этом никаких объяснений. Его молчание вызвало негодова­
ние при дворе. Против него выдвигались различные обвинения, но Томас Мор
был несгибаем: он говорил о своей готовности присягнуть новому порядку
престолонаследия, но не вводимому одновременно новому устройству церк­
ви. В результате 17 апреля 1534 г. после повторного отказа дать требуемую
клятву Томас Мор был заключен в Тауэр, а 25 июня 1535 г. казнен.
Память об этом несгибаемом человеке превратилась позднее в нацио­
нальную легенду, а католическая церковь, отдавая дань его мученическо­

му подвигу, причислила его в 1935 г. к лику святых.

 Томас Мор, как и другие представители гуманизма эпохи Возрожде­
ния, оставил большое литературное наследие. Ему принадлежат сочине­
ния различных жанров - богословские, в духе католицизма, которому он
не изменил даже в эпоху Реформации, философские, по вопросам антич­
ной культуры, различного рода эссе, переписка и т.п. Однако, как и его
друг Эразм Роттердамский, он вошел в историю как автор одного произ­
ведения - «Утопия».
<сУтопия)) представляет собой и критику Средневековья, и предостере­
жение, и просто мечту о будущем одновременно. Вымышленное государ­
ство на вымышленном острове живет по своим законам, основанным на

принципах равенства и справедливости. Общество <сУтопии)) являлось от­

ражением абстрактных представлений прогрессивного человека эпохи Воз­
рождения о добре в широком смысле слова.
При всей надуманности и отсутствии специального раздела, посвящен­
ного проблемам воспитания и образования в утопическом государстве,
здесь явно прослеживаются контуры многих педагогических идей, кото­
рые утвердились в Европе через два столетия после гибели Т. Мора: обще­
ственный характер воспитания, внимание к индивидуальным особеннос­
тям личности, с учетом которых должен строиться процесс воспитания,

чтобы оно стало максимально эффектным, связь воспитания с реальной

жизнью и трудом и т.п. «Утопия)) как памятник философской и педагоги­
ческой мысли иллюстрирует глубокую историческую преемственность в
развитии педагогической мысли в целом.
Ниже приводятся фрагменты из «Утопии&, имеющие отношение к воп­
росам воспитания, хотя и не раскрывающие их в деталях.

Весь этот материал способствует укреплению у читателей понимания

того, что воспитание связано с жизнью общества в целом при учете инди­
видуальных интересов и склонностей его членов. Об этом задумывались
уже мыслители прошлого.

Т. МОР

УТОПИЯ
(фрагменты) 1

Беседа Рафаэля Гитлодея о наилучшем

устройстве государства, в пересказе Томаса Мора,
лондонского гражданина и шерифа

Книга вторая

Остров утопийцев в средней своей части (ибо она шире всего)

простирается на двести миль. На большом протяжении остров не
очень сужается, а ближе к обоим концам постепенно утоньшается.

1 Мор Т. Утопия: Пер с лат. М.: Наука, 1978. С. 169.

 Если эти концы обвести циркулем, то вышла бы окружность в
пятьсот миль; концы эти делают остров похожим на нарождающую­
ся луну. Пролив между ее рогами разъединяет их более чем на один­
надцать миль. < ... >
Впрочем, как говорят и как видно по самому этому месту, когда-то
эту землю не окружало море. Однако, как только прибьm туда, одер­
жав победу, Утоп - имя этого победителя носит остров, называвший­
ся прежде Абракса, - он привел скопище грубого и дикого народа к
такому образу жизни и такой просвещенности, что ныне они превос­
ходят в этом почти всех смертных; он позаботился, чтобы прорьmи
пятнадцать миль в том месте, где земля примыкала к континенту, и

вокруг суши провел море.< ... >

О занятиях

У всех мужчин и женщин без исключения есть единое общее дело -

сельское хозяйство. Ему обучают всех с детства, отчасти - в школе, где
дают наставления, отчасти - на полях, поблизости от города, куда
вывозят детей как бы для игры, однако они не только наблюдают, но,
пользуясь удобной возможностью упражнять тело, также и трудятся.
Помимо сельского хозяйства (которым, как я сказал, заняты все)
каждый изучает что-нибудь еще, как бы именно свое. Они обычно
заняты прядением шерсти или же обработкой льна, ремеслом камен­
щиков, жестянщиков или плотников. И нет никакого иного, сколь­
ко-нибудь важного занятия, которое бьmо бы достойно упоминания.
Ибо платье у них отличается разве только у людей разного пола да
еще у одиноких или женатых, а так по всему острову оно всегда одно­
го покроя, приглядное на вид, удобное при движениях тела, предназ­
наченное для ношения и в холод, и в жару. Платье, говорю я, каждое
хозяйство изготовляет для себя. Однако из других ремесел всякий изу­
чает какое-нибудь - не только мужчины, но и женщины. Впрочем,
эти - как более слабые - овладевают более легкими. Они обыкно­
венно обрабатывают шерсть и лен. Мужчинам поручаются прочие,
более трудные, ремесла. По большей части каждого выучивают ремес­
лу старших. Ибо к этому чаще всего влекутся они от природы. Если же
кого-либо привлекает к себе иное занятие, то его принимает другое
хозяйство, ремеслу которого он хотел бы обучиться. И не только его
отец, но и должностные лица пекутся о том, чтобы отдать его почтен­
ному и уважаемому главе хозяйства. Если же кто-нибудь, изучив одно
ремесло, пожелает знать еще и другое, то ему это позволяют. Овладев
обоими, он занимается, каким захочет, если только государство не
нуждается более в каком-нибудь одном. < ...>
Впрочем, такова жизнь ремесленников повсюду, за исключением
утопийцев, которые при двадцати четырех равных часах - считая
вместе день и ночь - для работы отводят всего шесть: три - до полу­
дня, после которого идут обедать, и, отдохнув от обеда два послепо­
луденных часа, снова уделив труду три часа, завершают день ужином.
Оттого что первый час считают они с полудня, то спать они ложатся
около восьми. Сон требует восемь часов. Что остается лишним от часов
на работу, сон и еду, дозволяется каждому проводить по своей воле,
но не проводить это время в разгуле и беспечности, а часы, свобод­
ные от ремесла, надобно тратить на другие занятия по своему вкусу.
Эти перерывы большая часть людей посвящает наукам. Обыкновенно
они каждый день в предрассветные часы устраивают публичные чте­
ния и участвуют в них, по крайней мере приводят туда именно тех,
которые отобраны для науки. Впрочем, великое множество разных
людей - мужчины, равно как и женщины, - стекаются послушать
эти чтения - кто куда: каждый по своей природной склонности. Од­
нако, если кто-нибудь предпочтет уделить это же самое время своему
ремеслу - это приходит в голову многим, у кого дух не возвышается
до размышления над каким-либо предметом, - никто ему не препят­
ствует. Его даже хвалят, как человека полезного для государства. Пос­
ле ужина один час они проводят в играх: летом - в садах, зимой - в
тех общих дворцах, в которых едят. Там утопийцы занимаются музы­
кой или развлекают себя беседами. Кости или другого рода нелепые и
гибельные игры им даже неведомы.< ... >
Раз они всего лишь шесть часов работают, то, пожалуй может
статься, ты подумаешь, что воспоследует недостаток необходимых
вещей. До этого очень далеко; этого времени для того, чтобы запас­
тись всеми вещами необходимыми для жизни и для удобств, не только
хватает, но оно еще и остается; вы это, конечно, поймете, если
поразмыслите о том, сколь большая часть жителей у других народов
пребывает в праздности. Во-первых, почти все женщины - полови­
на всего населения или, если где-либо женщины трудятся, там чаще
всего вместо них храпят мужчины. К тому же сколь велика также
праздная толпа свЯ:щенников и монахов! Добавь сюда всех богатых,
особенно владельцев поместий, которых все называют высокород­
ными и знатными. Причисли к ним их приближенных, весь этот сброд
ничего не делающих оруженосцев, наконец, прибавь здоровых и креп­
ких нищих - бездельников, прикрывающихся какой-нибудь болез­
нью, и ты увидишь, что тех, чьим трудом держится все то, чем
пользуются смертные, гораздо меньше, чем ты полагал. Взвесь-ка
теперь сам, сколь немногие изо всех них озабочены необходимыми
ремеслами. Даже если считать на деньги, то необходимо заниматься
многими ремеслами, вовсе пустыми и лишними, служащими лишь
роскоши да беспутству. Ибо, если это самое великое множество лю­
дей, которые ныне трудятся, разделить между столь немногими ре­
меслами, сколь немного их требует природа для обычных нужд, то
при таком изобилии товаров, какое необходимо должно было бы
rюявиться, цены стали бы, разумеется, ниже, чем те, при которых
ремесленники могут себе добывать только лишь средства пропита­
ния. Но если всех тех, которые прозябают ныне в бесполезных ре­
меслах, да еще толпу, хиреющую от безделья и праздности, в кото­
рой каждый потребляет столько товаров, доставляемых усилиями
других людей, сколько надобно двум, создающим эти товары, -
если определить их всех в дело, к тому же и полезное, то легко ты
20-6562
заметишь, сколь мало времени надобно для изготовления вполне
достаточного количества и с избытком всего, что требуется в рас­
суждении, необходимости и удобства (добавь сюда также: в рассуж­
дении удовольствия, и как раз подлинного и естественного).
Опыт Утопии делает это очевидным. Ибо там в целом городе и
прилегающей к нему округе изо всего числа мужчин и женщин,
годных для работы по возрасту и здоровью, едва лишь пятьсот полу­
чают освобождение от работы. Среди них сифогранты, хотя законы
освобождают их от труда, сами, однако, не избавляют себя от него,
чтобы своим примером легче побудить к труду остальных. Такой же
свободой наслаждаются те, которым народ, движимый советами
священников и тайным голосованием сифогрантов, навсегда дарует
волю, дабы изучали они науки. Если же кто-нибудь из них обманы­
вает возложенную на него надежду, его гонят назад к ремесленни­

кам и, напротив, нередко происходит так, что какой-нибудь мастер

эти оставшиеся у него часы с таким великим усердием посвящает
наукам, выказывает столько прилежания, что его избавляют от ре­
месла и вьщвигают в разряд людей ученых.
Из этого сословия ученых людей выбирают послов, священни­
ков, траниборов и, наконец, самого правителя, которого на древ­
нем языке называют они барзаном, а на теперешнем - адемом. От­
того что почти все прочие не бездействуют и заняты небесполезны­
ми ремеслами, легко подсчитать, сколько много вещей создают они
за весьма малое время. <... >
Потому что все они занимаются полезными ремеслами, и для
этого достаточно весьма малой затраты труда, выходит, что у них
всего вполне вдоволь; иногда огромное количество людей они отсы­
лают исправлять общественные дороги (если дороги испорчены);
очень часто также, когда не случается надобности в какой-либо та­
кой работе, открыто объявляют, что на работу отводится меньше
часов. Ведь и власти не занимают граждан против их воли излишним
трудом, поскольку государство это так устроено, что прежде всего

важна только одна цель: насколько позволяют общественные нуж­

ды, избавить всех граждан от телесного рабства и даровать им как
можно больше времени для духовной свободы и просвещения. Ибо в
этом, полагают они, заключается счастье жизни.

Об отношениях друг с другом

Однако, кажется, уже надобно разъяснить, каким образом ведут
себя граждане между собой, как относятся друг к другу народы, как
распределяют утопийцы добро. Итак, оттого что государство состоит из
хозяйств, хозяйства эти по большей части возникают по родству. Ибо
женщины (когда войдут они в возраст) вступают в брак и переходят в
дом мужа. Дети же мужского пола и затем внуки остаются в семье и
повинуются старшему из родителей. Если только от старости не выжил
он из ума. Тогда ему наследует ближайший по возрасту. Дабы не сделал­
ся город многолюднее или не мог разрастись он сверх меры, остерега-
ются, чтобы одно хозяйство - каковых, не считая окрестностей, в
каждом городе шесть тысяч - не имело менее десяти и более шестнад­
цати взрослых. Число же невзрослых никак не может быть ограничено.
Эта мера легко соблюдается посредством перевода тех, кто переполня­
ет более крупные хозяйства, в меньшие. Если же людей станет больше
установленного, то угопийцы выравнивают это малочисленностью на­
селения других своих городов. Если же случится, что по всему острову
население разбухнет сверх положенного, то, переписав гражцан из каж­
дого города, они переселяют их на ближний материк, туда, где у мест­
ных жителей осталось много незанятой и невозделанной земли; там
они основывают колонию по своим собственным законам, присоеди­
няя к себе местных жителей, если те того желают.< ... >
Однако возвращаюсь к совместной жизни граждан. Во главе хо­
зяйства, как я сказал, стоит старейший. Жены услужают мужьям,
дети - родителям, и вообще младшие по возрасту - старшим.
Каждый город делится на четыре равные части. В середине каж­
дой части есть рынок со всякими товарами. Туда каждое хозяйство
свозит определенные свои изделия, и каждый вид их помещают в
отдельные склады. Любой глава хозяйства просит то, что надобно
ему самому и его близким, притом без денег, вообще безо всякого
вознаграждения уносит все, что только попросит. Да и зачем ему в
чем-либо отказывать? Когда всех товаров вполне достаточно и ни у
кого нет страха, что кто-нибудь пожелает потребовать более, чем
ему надобно. Ибо зачем полагать, что попросит лишнее тот, кто
уверен, что у него никогда ни в чем не будет недостатка? Действи­
тельно, во всяком роде живых существ жадным и хищным становят­

ся или от боязни лишиться, или - у человека - только от гордыни,

которая полагает своим достоинством превосходить прочих, чрез­

мерно похваляясь своей собственностью - порок такого рода среди

установлений утопийцев вообще не имеет никакого места.< ... >
Кроме того, на каждой улице стоят вместительные дворцы, на­
ходящиеся на равном расстоянии друг от друга; у кажцого из них

свое названи~. Там живут сифогранты; к каждому из дворцов припи­

саны тридцать хозяйств, как раз по пятнадцати с каждой стороны,
там должны они вместе принимать пищу.< ... >
В эти дворцы в часы, установленные для обеда и ужина, созыва­
емая звуками медной трубы, сходится вся сифогрантия. Кроме разве
тех, которые лежат в больничных приютах или дома.< ... >
В этом дворце всю сколько-нибудь грязную работу выполняют рабы.
Впрочем, обязанности варки и приготовления пищи лежат только на
женщинах; они также по очереди, одна из кажцого хозяйства, занять~
всем, что подается на стол. Располагаются за тремя или большим числом
столов в зависимости от числа сотрапезников. Мужчины помещаются у
стены, женщины - в стороне, дабы, если случится неожиданно какая­
нибудъ беда (это обыкновенно происходит иногда с беременными), могли
они встать, не нарушая порядка, и уйти оттуда к кормилицам.
Эти сидят отдельно с грудными детьми в некоей, предназначен­
ной для этого столовой, в которой всегда есть огонь и чистая вода, а
20•
также колыбели, чтобы можно было, если они захотят, положить
младенцев и, выпростав их из пеленок, дать им отдохнуrь на свобо­
де и поиграть. Каждая мать кормит свое дитя, разве только помеша­
ют этому смерть или болезнь. Когда это случается, жены сифогран­
тов спешно разыскивают кормилицу, и это нетрудно. Ибо те, кото­
рые могуг это выполнить, ни за одну обязанность не беруrся охотнее,
оттого что все восхваляют милосердие этой женщины, и тот, кого
она взлелеет, признает кормилицу за мать. В помещении кормилиц
сидят все дети, которые еще не совершили искупительного жерт­
воприношения. Прочие невзрослые - в их число входит каждый из
обоих полов, кто не достиг брачного возраста, - либо прислужива­
ют сотрапезникам, либо, если они этого еще не могуг сделать по
летам своим, стоят рядом, причем в полном молчании. <".>
По обеим сторонам располагаются более молодые, потом снова
старики. И, таким образом, во всем доме равные по летам объедине­
ны друг с другом и в то же время смешаны с людьми иного возраста:
говорят, это устроено для того, чтобы почтение и уважение к стари­
кам удерживало бы более молодых от неподобающей вольности в
словах и движениях. <".>
Каждый обед и ужин начинается с какого-нибудь чтения, кото­
рое имеет отношение к нравам, оно, однако же, кратко и неугоми­
тельно. После него старшие ведуг достойную беседу, не печальную и
не без шуrок. И не занимают они весь обед длинными речами, но
охотно слушают молодых и даже намеренно вызывают их, дабы вы­
знать таким образом дарование и ум каждого, проявляющиеся в за­
стольной беседе.<".>
Эти мнения и подобные им утопийцы частично усвоили из воспи­
тания. Они были воспитаны в государстве, установления которого
находятся далее всего от такого рода глупостей. Частично же - из
чтения и изучения книг. Ибо, хотя в каждом городе немного тех, кто
освобожден от прочих трудов и приставлен к одному только учению
(это как раз те, в ком с детства обнаружились выдающиеся способно­
сти, отменное дарование и склонность к полезным наукам), однако
учатся все дети, и большая часть народа, мужчины и женщины, всю
жизнь - те часы, которые, как мы сказали, свободны от трудов, -
тратят на учение. Науки они изучают на своем языке. Ибо он не ску­
ден словами, не без приятности для слуха и не лживей другого пере­
дает мысли. Почти тот же язык распространен в большей части того
мира (разве только повсюду он более испорчен - где как). До нашего
приезда туда не доходило даже никакого слуха обо всех тех филосо­
фах, имена которых весьма знамениты в этом, известном нам, мире;
и, однако, в музыке, диалектике, а также в науке счета и измерения

угопийцы изобрели почти все то же самое, что и наши древние.<".>

Однако уrопийцы весьма сведущи в полете и движении небесных
тел. Более того, они искусно придумали орудия разного вида, с помо­
щью которых наилучшим образом улавливают они движение Солнца и
Луны, а также и прочих светил, которые видны на их небосводе. Впро­
чем, о дружбе и раздорах планет и, наконец, обо всем этом обмане
лживых прорицаний по звездам они не помьшmяют и во сне. Дожци,
ве'JРЫ и прочие перемены погоды они предугадывают по некоторым
приметам, хорошо известным из долгого опыта. Но о причинах всех
этих вещей и о приливах моря, его солености, вообще о происхожце­
нии и природе неба и мироздания они отчасти рассуждают, как наши
древние; они, как и те, расходятся друг с другом и, когда приводят
новые доводы, не во всем соглашаются и не полностью сходятся.
В той части философии, в которой речь идет о нравственности,
они судят подобно нам; они исследуют благо духовное, телесное,
внешнее, потом - приличествует ли наименование блага всему это­
му или только достоинствам духа. Они рассуждают о добродетели и
удовольствии. Однако первый изо всех и главный у них спор о том, в
чем состоит человеческое счастье - в чем-нибудь одном или же во
многом. И в этом деле, кажется, более, чем надобно, склоняются
они в сторону группы, защищающей удовольствие, в котором, счи­
тают они, заключено для людей все счастье или же его важнейшая
доля.
Еще более тебя удивит, что они для этого приятного мнения ищут
покровительства религии, которая сурова и С'JРОГа и обыкновенно
печальна и непоколебима. Ведь никогда они не говорят о счастье,
чтобы не соединить с ним некоторые начала, взятъ1е из религии, а
таюке философии, использующей доводы разума, - без этого, они
полагают, само по себе исследование истинного счастья будет сла­
бым и бессильным. Эти начала такого рода. Душа бессмертна и по
благости Божией рожцена для счастья, за добродетель и добрые дела
назначена после этой жизни нам награда, а за гнусности - кара.
Хотя это относится к религии, однако они считают, что к тому,
чтобы поверить в это и признать, приведет разум.
Они безо всякого колебания провозглашают, что если ус1])анитъ
эти начала, то не сыскать такого глупца, который не понял бы, что
всеми правдами и неправдами надобно стремиться к удовольствию;
одного только следует ему опасаться: как бы меньшее удовольствие
не помешало большему, и не стремился бы он к тому, за что распла­
чиваются СJРаданиями. Ибо они говорят, что в высшей степени бе­
зумно СJРемитъся к суровой, нелегкой добродетели и не только гнать
от себя сладость жизни, но и по своей воле терпеть страдание. <... >
Удовольствие как предел всех наших деяний, предписывает нам сама
природа. Жить по ее предписанию - так определяют они добродетель.
И так как природа приглашает смертных помогать друг другу,
чтобы жить веселее (это она делает совершенно справедливо, ибо
никто не возвышается над участью рода человеческого настолько,
чтобы природа пеклась лишь о нем одном; она равно благоволит ко
всем, объединенным общим видом), она, разумеется, даже велит
тебе следить, чтобы не пренебрегал ты своими выгодами, как не
причиняешь ты невыгод другим.
Поэтому они считают, что надобно соблюдать не только договоры,
заключенные между частными лицами, но и законами общества, ко­
торые опубликовал добрый правитель или же утвердил с общего согла-
сия народ, не угнетенный тиранией и не обманутый хитростью зако­
нов о распределении жизненных удобств, то есть основы удовольствия.
Соблюдать эти законы, заботясь о своей выгоде, - дело благоразумия;
думать, кроме того, о выгоде общества - признак благочестия. Однако
похищать чужое удовольствие, гоняясь за своим, несправедливо. <... >
Утопийцы - народ легкий и веселый, затейливый, любящий до­
суг, а когда это необходимо, достаточно привычный к труду. Впро­
чем, в иных отношениях они не слишком стремительны. Зато в ум­
ственных занятиях неутомимы.

Когда они услыхали от нас о греческой литературе и науках (ибо в

латинской, казалось им, не бьvю ничего, заслуживающего большого
одобрения, за исключением истории и поэтов), удивительно, с ка­
ким рвением пожелали они, чтоб дозволили им это изучать в нашем
истолковании. Поэтому мы начали читать скорее для того, чтобы не
казалось, будто мы отказываемся от работы, чем надеясь на какой­
либо успех. Но как только мы немного продвинулись, так их усердие
тотчас показало, что нам не предстоит тратить свое усердие впустую.

Они принялись весьма легко изображать буквы и очень ловко произ­

носить слова, весьма быстро запоминать их, стали так верно перево­
дить, что нам это казалось чудом. Если только не считать, что боль­
шая часть тех, кто принялся за учение, воспьmали к нему не только

по одной своей воле, но и по приказу сената. Это бьmи люди из числа

учеников редкостных дарований и зрелого возраста. <... >
Законов у них весьма мало. Ведь людям с такими установлениями
достаточно самых малочисленных законов. Они даже особенно не
одобряют другие народы за то, что тем не хватает бесконечных то­
мов законов и их толкований. Сами же они считают в высшей мере
несправедливым связывать кого-либо такими законами, число ко­
торых превышает возможность их прочесть или которые столь тем­

ны, что их никто не может понять.

Более того, утопийцы вовсе отвергают крючкотворов, которые
разбирают дела хитроумно и толкуют законы изворотливо. Они счита­
ют правильным, когда каждый ведет свое дело сам и говорит судье
то, что собирался рассказать защитнику. Так и тумана будет меньше,
и легче будет разузнать истину. Пока станет говорить тот, кого ника­
кой защитник не обучил притворству, судья умело взвесит частности
и поможет более простодушным людям одолеть наветы хитрецов.< ... >
Ибо, они говорят, все законы издаются только для того, чтобы
напомнить каждому его долг. Более тонкое толкование вразумляет
весьма немногих (ибо немногие смогут его понять), меж тем как
более простой и ясный смысл законов ясен всем. С другой стороны,
что касается простого народа, которого больше всего и который более
всего нуждается в научении, то ему все равно: не издашь ты закона
вовсе или, издав, истолкуешь его так, что до смысла его можно
будет докопаться разве что с помощью великого ума и долгих рас­
суждений. До этих изысканий не сможет добраться незатейливый ум
простого люда, да и не хватит ему для этого жизни, занятой добыва­
нием пропитания.< ... >
 Хуан Луис Вивес (1492-1540 rr.)

Один из виднейших мыслителей-гуманистов эпохи Возрождения Хуан

Луне Вивес родился в 1492 г. в знатной семье в Валенсии (Испания). Окон­
чил Парижский, а затем Лувенский университет (ныне г. Левен, Бельгия).
В 1520 г. Х.Л. Вивес там же стал профессором литературы, а затем
преподавал право в Оксфордском университете. В 1523 г. английская ко­
ролева Екатерина пригласила его для воспитания своей дочери Марии.
После развода Екатерины с Генрихом Vlll, оставаясь на стороне королевы,
Х.Л. Вивес попал в опалу и был вынужден покинуть Англию. В 1528 г. он
переехал в г. Брюгге (Голландия), где и умер в 1540 г.
Х.Л. Вивес поддерживал дружеские отношения и вел переписку с вы­
дающимися мыслителями эпохи Возрождения Томасом Мором и Эразмом
Роттердамским. В своих письмах к ним он высказывал некоторые мысли о
воспитании и обучении, многие иэ которых нашли позже развитие в его
сочинениях.
Крупнейшим педагогическим трудом Х.Л. Вивеса был трактат «0 на­
уках», состоявший их 7 книг. Он предложил свою структуру курса обуче­
ния, разделив его на три ступени: до поступления в школу родители
должны были знакомить своих детей с основами религии; детям, достиг­
щим семилетнего возраста, в течение 8-9 лет следует изучать в школе
Родной язык, затем латинский и греческий языки с обязательным чтени­
ем произведений античных авторов; традиционные <(семь свободных ис­
кусств» Х.Л. Вивес предложил дополнить географией, естествознанием и
историей. Все занятия с детьми в школе он предлагал разделить на тео­
ретические и практические, которые учитывали бы выбор учащимися
дальнейшего рода своей деятельности. Все учебные занятия, по мнению
Х.Л. Вивеса, необходимо сопровождать перечнем рекомендуемой для
чтения литературы.
 Х.Л. Вивесом была выдвинута идея создания средних и высших учеб­
ных заведений с государственным содержанием учащихся.
Х.Л. Вивес был сторонником образования женщин. В работе <сО воспи­
тании христианской женщины» он обосновывал необходимость предос­
тавления женщине равных с мужчиной прав на получение образования.
Педагогические идеи Х.Л. Вивеса нашли позже отражение в творчестве
великого чешского педагога Яна Амоса Каменского.
Ниже приведены сочинение Х.Л. Вивеса <сО наставлении юношей» и
фрагменты из <(Путеводителя к премудрости».

Х.Л. ВИВЕС

О НАСТАВЛЕНИИ ЮНОШЕЙ 1
•
Хуан Луис Вивес к Карпу Маунтджою,
сыну Уильяма

Когда отцу твоему, мужу славнейшему и украшенному в высшей

степени всяческими добродетелями, я захотел показать, насколько
высоко ценю его, так как и сам он в отношении меня всегда исклю­
чительно благожелателен, то решил написать для тебя кое-что заслу­
живающее внимания о началах занятия науками, в которых заключа­
ется вся сила и весь смысл образования, как в семенах заключены
ожидание корней и будущее качество растения. Я постарался не обре­
менять тебя обилием предписаний или устрашать трудностями - все
приспособлено, насколько можно бьшо это сделать, к пониманию
твоего возраста или детей немного старше. Посьшая тебе эту книгу,
думаю отправить ее и твоему отцу, у которого не меньше заботы о
твоей добродетели и воспитании, чем о собственной жизни, сильнее
которой он будет любить тебя, если ты предстанешь таким, каким
сам он желает тебя видеть, а именно честнейшим и ученейшим. От
тебя зависит достигнуть того и другого с помощью собственных при­
родных свойств и старания. Будь здоров и подражай тому, кому и сам
знаешь - примеру мудрейшего отца. Лондон. 1523.
(Письмо о способе обучения детей)

Религия

Поскольку мудрость и добродетель и всякое знание выпадают на

долю по воле свыше, справедливо, чтобы первый подступ ко всему
этому делался с помощью Бога, в отношении которого тебе подоба­
ет проявлять большое благочестие, и в делах его почитания участво­
вать с душой самой благоговейной, и никакое дело во имя его, сколь
бы ни было оно легким, не исполнять вяло и равнодушно.

1 Градации образования и воспитания в Европе XI-XVII веков / Под ред.

Н.В. Ревякиной. Иваново: Изд-во Ивановского гос. ун-та,1995. С. 35-45.
 Труд

И поскольку Бог не дает даров своих праздным, нужно поэтому

быть трудолюбивым и тщательным в занятиях наукой и добродетелью.

Память

Знай, что память - сокровищница всякой учености, если ее недо­

стает, всякий труд бесполезен, уподобляясь вливанию воды в дыря­
оую бочку. Но никому не выпадает на долю столь несчастливая па­
мять, чтобы не мог он ее сделать очень прочной с помощью упражне­
ний, ибо нет ничего, что более радуется труду и работе, ничего, что
легче разрушается и гибнет от покоя и праздности. Поэтому нужно
ежедневно что-то выучивать наизусть, даже когда нет необходимос­
ти, только чтобы память не захватило бездействие, губительнее чего
нет никакой болезни. Память сохраняется также добрым здоровьем, и
прежде всего надо остерегаться переедания, несварения желудка, хме­

ля, неумеренного питья вина, густого пива, беззаботного лежания.

Наставник

Наставника следует любить, уважать, чтить не менее, чем если бы он

бьт отцом. Ведь наставники дейсгвительно восстанавmmают у нас в па­
мяти как бы образ отцов, и ни от кого ты не можешь принять большее
благодеяние, чем от того, кто делает тебя образованнее и лучше - с
этими двумя благами ничто в жизни не может сравниться. Добавь к это­
му, что ты легче будешь учиться, если полюбишь учителя, слова которо­
го ты никогда не оставишь без внимания или никогда не будешь пренеб­
регать ими. Всегда с уважением принимай их в душу и считай вместо
оракула. И не только ты люби его, но постарайся, чтобы и он тебя полю­
бил - так он тщательнее тебя обучит; достиrnешь этого, послушно по­
винуясь его предписаниям, уважая его, почитая, восхищаясь всем, что
он ни скажет и ни сделает. Если он похвалит что-то сделанное в жизни
или что-то сказанное, так веди себя, чтобы он почувствовал, что ты это
одобрил; если он что-то осудит, избегай этого. Слушай его со внимани­
ем: примечай его слова, строи речи, мысли - и путем подражания пред­
ставь себя подобным ему, насколько сможешь это сделать. Когда настав­
ник увидит это, он в свою очередь постарается, чтобы ты не смог пере­
нять от него то, что недостойно подражания.

Школьные товарищи

Считай школьных товарищей вместо братьев. Ведь вы созданы од­

ним и тем же магистром, словно отцом, и связаны таинствами наук -
Узами не меньшими, чем кровные, и потому желай им блага не мень­
ше, чем братьям. Если кто-то из них ученее тебя, не относись к нему
no этой причине с ненавистью, но одобри за знания и напряги все
усилия, чтобы стать равным, даже превзойти его в науке и добродете­
ли, дабы и тебе на долю выпало подобное одобрение.

Состязание
С более целыми или более знающими, чем ты, состязайся не с
ненавистью или с недоброжелательством, но с добродетелью, чест­
ностью, старанием, Не презирай не знающих более, чем ты, скорее
помоги и ободри, чтобы могли они возвыситься. Ведь ты не станешь
хуже или невежественнее, если рядом будут другие, равные тебе; но
лучше будешь, если труды твои окажутся полезными. Так как, если
все будут невежественными, не будет никого, кто узнает о твоих
дарованиях и соответственно восхитится ими. Поистине, прекрасно
состязаться с добродетельными, самое прекрасное - их победить,
притом честно, с помощью добродетели, без всякого обмана.

Пометки

Изготовь себе книгу из чистой бумаги достаточного размера, раз­

дели ее на определенные части и как бы гнезда. В одном из них будешь
отмечать слова каждодневного употребления, например относящиеся
к душе, телу, нашим делам, играм, одежде, жилью, пище; в дру­

гом - редкие слова; в третьем - идиомы и обороты речи - и те,

которые понимают немногие, и те, которыми следует пользоваться

часто; в четвертом - пословицы; в пятом - трудные [для понимания]

места из писателей и другие, которые покажутся [таковыми] тебе или
твоему наставнику. И так ты будешь иметь все это в заметках; дабы не
только книга бьша знающей, тебе следует [все это] читать, перечиты­
вать, запоминать, а также укоренять в памяти, чтобы записанное ты
не менее заносил в душу, чем в книгу, и чтобы оно приходило в
голову столько раз, сколько будет необходимо. Ибо мало пользы в
ученых книгах, если душа у тебя невежественная.

Тщательность в письме

Позаботься о том, чтобы сделать руку искуснейшей в письме и

никогда не приходи слушать учителя не вооруженный пером и бума­
гой, дабы не ускользнуло [из твоего внимания] какое-либо изящное,
редкое или нужное слово, либо красивый или тщательно отделанный
оборот речи, либо серьезное и мудрое изречение; это услышанное не
вноси в свои хранилища записанным наспех. Так в течение краткого
времени ты уготовишь для себя обширные богатства учености.

Чтение

Не читай никакую книгу без того, чтобы не извлечь из нее те же

вещи, что я назвал, говоря о речи наставника. Никогда не читай
ничего с душой отсутствующей и устремленной к другим делам. Це­
ликом погрузись в чтение, в котором надо обратить внимание на три
вещи - на слова, на обороты речи и на мысли. Ты должен тщатель­
но рассмотреть, какие используются слова для изложения обсужда­
емых вещей, какие идиомы, какие обороты речи. Затем подлежат
рассмотрению сами вещи: что означает то, о чем говорится. В каждой
из этих [трех вещей] есть то, что возьмешь на заметку, что запом­
нишь, что обратишь себе на пользу. Пусть всегда рядом будут перо и
бумага: что восхитит тебя, что доставит тебе удовольствие, а равным
образом и то, что поставит тебя в затруднение, отметь каким-нибудь
значком, чтобы разузнать у учителя или даже товарища по школе.

Вопросы

Пусть не стьщно будет спрашивать о том, чего не знаешь, ибо не

это позорно, а позорно - незнание. Не стремись убеждать других,
что ты знаешь то, чего [на самом деле] не знаешь, - ты себя самого
обманешь, а не других, и, уличенный в незнании, будешь высмеян.

Исправление

Увидишь, что порицают или исправляют не только в тебе, но и в

других, старайся этого не допускать, чтобы тебя самого дважды не
поправляли в одном и том же, а также чтобы обратить себе на пользу
чужие ошибки. Ведь разумный человек на основании чужих ошибок
совершенствует свою жизнь.

Речь

Говори так, как говорят ученые люди, когда ты их слышишь или

как прочитаешь у латинских писателей. Слов, которые внушают по­
дозрение, говорить и писать избегай, прежде чем не разузнал от
учителя, сколь они латинские. С теми, кто говорит по-латыни не­
умело, чья речь может испортить твою, предпочитай говорить на
английском языке или на каком угодно другом, который не может
представить такой же опасности. Общайся охотно с рассудительно
красноречивыми: нет большего наслаждения, чем слушать тех, кто
дает с помощью языка всем душевным свойствам быстродействую­
щие лекарства.

Стиль

Надо часто упражняться в стиле - наилучшем учителе и зижди­

теле красноречия. И притом вначале используй не только слова, взя­
тые у авторов, но также небольшие высказывания, извлеченные у
них, складно, однако, составленные так, чтобы по большей части
они были написаны по-иному. Понемноrу ты будешь добавлять свое,
пока с возрастом, по мере роста учености, не сделаешь [текст] все­
цело своим. Сначала пиши немного и тщательно, скорее принимая
во внимание не сколь много напишешь, но сколь хорошо, ибо есла
сохранишь старание приумножить практику, обнаружится в резуль­
тате упражнения и быстрота, и легкость. Так будешь писать в одно а
то же время и превосходно, и очень легко.

Авторы

Пока из-за возраста ты не можешь судить об авторах; их, однако,

ты должен постигать, на мой взгляд, преимущественно ради обога­
щения языка, а также ради знания различных вещей. В повседневной
речи очень помог бы Теренций; его много использовал Цицерон, и
из-за изящного и остроумного языка Теренция многие думали, что
его комедии написаны благородным римлянином. Навыку речи могут
тщательно обучить также «Письма к близким» Цицерона и прежде
всего письмо к Аттику. Ведь речь в них чистая и простая, которой
Цицерон пользовался [в разговорах] с женой, детьми, с рабами, с
друзьями, на обеденном ложе, в бане, в постели, в садах. Существуют
и «Дружеские разговоры», написанные Эразмом, которые приносят
не только пользу, но отнюдь не малое наслаждение, ибо муж тот
утонченного и изящного ума. Письма Плиния Младшего* могут снаб­
дить в изобилии множеством изречений, всякий [с их помощью] на­
пишет любого рода письма, которые покажутся от этого составлен­
ными самим [этим] автором. Ведь в них, к примеру, рассказываются
кое-какие истории [что и Цицерон делал], содержатся забавные вещи,
множество изречений, которыми, словно драгоценными камешка­
ми, можно украшать письма. Письма Полициано* касаются почти тех
же вещей, разве лишь составленные с излишним старанием, они иног­
да [выглядят] несколько жестче (duriores); между тем как писатель
трудится над тем, чтобы все бьmо в высшей степени отделано, и не
желает терять ни одного хорошего слова; такая тщательность не очень
подходит эпистолярной речи. Существуют письма Филельфо, в кото­
рых больше слов, чем изящества, и шутки Калентия (Calentii lusus?).
Если у кого есть время читать Сидония Аполлинария*, пусть ему же
читаются и <(Осел» Апулея и <(Флориды».

Истории

Могут научить языку также истории, к примеру, Ливия* и Свето­

ния*, у которых имеется восхитительное свойство красноречия - зна­
менитая краткость, содержащая больше связок, чем мускулов. Немало
помог бы нам и Корнелий Тацит, если бы дошел до нас целым и
исправленным, но он очень полезен, какой ни есть. В <(Комментариях»
Цезаря открывается славная чистота латинской речи, которая бьmа У
древней римской знати, - ничего нельзя представить точнее, отделан-
нее, чище, и «Комментарии», которые также надо тщательно изучить,
весьма обогатят язык. Саллюстий, по словам Тацита, самый блиста­
тельный писатель римских деяний, часто встречается в руках детей,
1-10, мне кажется, он более подходящ для детей старшего возраста.

Сельскохозяйственные писатели

Катон, Варрон, Колумелла*, Палладий, Плиний сообщают на­

звания разных вещей, их следует тщательно читать и сопо­
ставлять слова с вещами, дабы не употреблять слова в противопо­
ложном смысле. Плиний так же разнообразен, как сама природа,
которую он описывает, он обладает огромным богатством слов, ог­
ромным богатством содержания (rerum).

Поэты

К поэтам также следует прикоснуться - отчасти для души, ибо

они нередко спасают от пресыщения делами, часто даже от пресы­

щения чтением прозаической речи, а чередование стихов и прозы

удерживает в занятиях душевное напряжение. Помимо этого у по­
этов в изобилии сокровенные слова и всякого рода обороты, кото~
рыми также полна обычная речь. В способности изобретать (in
inventione) поэты возвышенны, забавны, остроумны, проницатель­
ны, серьезны, легкомысленны, в словах - приятны, изящны, вы­

зывают разные душевные состояния в зависимости от темы каждого

поэта. Вергилия ставят, на мой взгляд, по заслугам на первое место

из-за серьезности его суждений. К нему присоединяется Гораций с
тщательно отделанной песнью, в словах неповторимый и наставля­
ющий мудро. Силий* обладает большой тщательностью. Из латин­
ских трагиков только Сенека дошел до нашего времени. Но всех и
величием слов, и силой доводов, и весомостью, и достоинством
суЖДений побеждает, на мой взгляд, Лукан. Следует читать и нашцх
благочестивых поэтов - Пруденция*, Проtпера*, Паулина*, Седу­
лия*, Ювенка* и Арата*, в то время как они пишут о вещах высо­
чайших и для человеческого рода спасительных; они вовсе не явля­
ются неискусными или достойными пренебрежений и в языке. У них
есть многое, благодаря чему они поспорят с древними в изяществе и
долговечности стиха, и кое-что, в чем они даже превзойдут их.

Грамматики

Тебе следовало бы обратить внимание, как у всех этих авторов

соблюдаются грамматические правила и как с ними не считаются.
Ведь различный и многообразный опыт у многих не может быть за­
ключен в правила и предписания, следовать надо тем не менее ско­
рее ему [опыту], чем искусству, которое формируется опытом, а не
наоборот. Однако на этом основании нельзя отвергать~ искусство,
лишь бы не бьmо в нем чрезмерно тщательного беспокоиства [о со­
блюдении правил]. Правила ведь нужны в наше время, когда нет
народа (народного языка) и все требуется выискивать у писателей;
кроме того, в их помощи будет большая необходимость, в случае
ошибки, когда не поможет наука красноречия, взятая у них [писате­
лей]. Ведь иное следует сказать и об иных вещах. Даже тогда не обхо­
дились без правил, когда бьm в Лации и Греции один и тот же язык
у всего народа и образованных. Писали же [о языке] многие, но надо
выбрать одного или в крайнем случае равного [ему] - Перотти* или
Альда*, Небриху*, Манчинелли*, Сульпиция*, Нинивита*. Следует
старательно обращаться к трактату Баллы «0 красотах», именно он
слишком тщательно придерживается [норм в языке], но он очень
пригоден для обучения правилам.

Комментаторы

Дети твоего возраста и даже старше нуждаются в комментирова­

нии авторов, действительно, у писателей имеется много трудных ве­
щей, которые ты едва ли поймешь, даже приложив тяжелейшие уси­
лия. Комментаторы же объясняют любую вещь основательно сберегая
время и труд, принося большую пользу и приумножая нашу ученость.
В их числе Сервий* - толкователь Вергилия, Донат*, Теренция, Ак­
рон* и Порфирион* - Горация. Ту же роль могут играть словари; я
хотел бы, чтобы они, пока ты учишься, всегда бьmи под рукой,
чтобьJ ты часто с ними советовался, если в чем сомневаешься. Мы
трудимся в латинской словесности из-за большой нужды в этой об­
ласти. Ведь ученейшие [мужи] Варрон, Фест*, Марцелл* сложнее,
чем их могут понять люди средней учености, и они не сообщают
всего, в чем мы нуждаемся. Те же работы, которые все часто упо­
требляют, - «Корнукопию> [«Рог изобилия»] Перотти и· труд Кале­
пина, не достаточно богаты и написаны с малым знанием дела и им
нет надежной веры. Перотти делает это лучше, и не следует пренеб­
регать всем, что он оставил. Калепино* же принялся учить других,
между тем как скорее сам нуждался в учителе. И все же ими надо
будет пользоваться, пока не появится тот, кто передаст человече­
ству эту область словесности успешнее. Ты должен сам прочитать
авторов, не надо ждать, пока все объяснит наставник, в противном
случае ты никогда ничего не поймешь без преподавателя, читающе­
го с комментариями. Итак, когда будут приготовлены обильные за­
пасы фактов и слов (rerum et verborum), которые можно приобрести
у многих пишущих о разнообразных вещах писателей, путем позна­
ния того или иного автора, о котором расскажет учитель, следует
познакомиться со многими другими, приложив не вялое и не бес­
плодное старание. У всех [авторов] имеются те же самые слова и
правила речи, которыми охраняется смысл [понимание] вещей, так
что нет никакой книги, которая, будучи правильно понята, не бьmа
бьr наставницей в понимании других, лишь бы размышляли . [при
этом] и услышанное в настоящий момент собирали вместе.

Произношение звуков греческого языка

КВинтилиан полагает, что греческий язык можно изучать одно­

временно с латинским. Прежде всего надо обратить тщательное вни­
мание на произношение и, насколько возможно, произносить слова
чисто и совершенно. Ведь учиться с самого начала хорошо, нежели
плохо - труд небольшой, хотя результат [в первом случае] значи­
тельно богаче. Наблюдай, как произносят опытные, и подражай им,
необходимо ведь, чтобы ты стал равным или, по крайней мере,
вполне сходным с теми, по примеру которых себя формируешь. Для
пользы правильного произношения Иероним Алеандр* составил
ученые таблицы. Следует, однако, опасаться, как бы ты не приучил­
ся к греческому произношению до такой степени, что и латинские
слова будешь произносить тем же манером и смешивать правила уда­
рений, которые в тех языках различны. Грек обычно смотрит на по­
следний слог, римлянин на предпоследний.

Флексии*
Затем переходят к склонению существительных и спряжению гла­
голов, что ты крепко запомни, дабы их незнание не вынуждало тебя
застревать и задерживаться на более важных местах. У тебя есть две
первые книги Федора Газы*, которые в этих вещах кратко наставля­
ют, у него ты узнаешь и собранные в его третьей книге правила уда­
рений и орфографии, в большей части связанные; чтобы не читать
весь тот том, трудный и во многих местах имеющий незначительную
пользу, будет достаточно в настоящее время и того, что взято оттуда
Эколападием*. ·

Упражнение в чтении авторов

При этом будет еще полезно ради словарного запаса послушать,

как твой наставник читает с комментариями некоторых писателей,
и лучше нетрудных и доступных - таковы несколько диалогов Лу­
киана*, особенно те, которые не темнят ясные вещи, а также не­
большие речи Исократа*, письма Платона и басни Эзопа, в которых
обрати внимание прежде всего на то, какие слова они [авторы] ис­
пользуют для описания вещей, затем, как склоняют и спрягают.

Синтаксис

Простые слова должны быть соединены в речь. О синтаксической

связи больше написано римлянами, чем греками. Газа в 4-й книге
УЧит [об этом] очень трудно и очень неясно, следуя за Алоллонием*,
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _СРЕдНЕВЕКОВЬi,
_зz_о

который и сам весьма темен. Ласкарис пытался свести греческие слова

к пяти известным родам (типам] и формам латинских слов, много...
словно и не очень толково; предпочтительнее будет следовать пра.
вилам греческой речи на основе чтения авторов и [примечать], KCU(
отличаются друг от друга идиомы греческого и латинского языков.

Чтение

Полагаю, что вначале надо читать ораторов Исократа, Демосфе..:

на, Лисия*, Эсхила* и Аристида*, отчасти Лукиана. Затем филосо­
фов - Платона, Аристотеля, Ксенофонта, Феофраста, далее труд.
ньrх - Фукидида и Плутарха. Если кого-то из авторов ты узнал ранее
на латинском языке, именно его и прочитай первым, чтобы быстрее
понять, исходя из содержания, смысл слов. Прежде чем прикоснешь.
ся к поэтам, прочитай о греческих диалектах Аполлония или Иоаннц
Грамматика, затем вначале надо заняться самыми легкими и преиму-"
щественно аттическими [авторами], среди которЬIХ Аристофан, затем
Гомер, источник остальных [поэтов], затем Еврипид и Софокл. По•
может Лексикон Свиды* или Гесихий*, но полезно будет иметь и
греко-латинский словарь, чтобы становилось подчас яснее то, напи­
санное ими по-гречески, чего ты недостаточно понимаешь.

Переводы

Сопоставь греческий текст с латинскими переводами; вначале

[возьми], если есть, то, что переведено дословно, например басни
Эзопа, «Таблички» Кебета* и, пожалуй, диалоги Лукиана, которые
перевел Эразм. Затем надо еще познакомиться с теми, кто перево­
дил произвольно, сохраняя смысл [слов] автора, которого перево­
дили [приблизительно], например, Фукидида и Геродота, которых.
сделал латинскими Лоренцо Балла. Но прежде всего <(Геродиаю> По­
лициано* и несколько небольших работ Плутарха, переведенных
Бюде*. Ермолай* при переводе Фемистия бьm сильно охвачен юно­
шеским пылом и страстью показать себя. Главой переводчиков, по
общему мнению, является Федор Газа в книгах <(0 животных» и в
<(Проблемах» Аристотеля и в книге <(0 началах» Феофраста благода­
ря либо блестящему переводу, либо богатству [его] латинской речи,
в чем она соперничает с греческой, либо счастливой смелости при­
думывания по аналогии слов, которых лишен латинский язык, что­
бы удобнее было передать греческие слова.

Плоды греческой культуры

Получившему опыт в греческом языке открываются источники

всех наук, которые распространились от греков. [У него] появляется
и знание величайших умов, которыми всегда бьmа так богата Гре~
ция, и более оснащенное [знанием греческого языка] латинское крае~
норечие, потому что римляне получили оттуда риторические фиrу­
ры и обороты речи и стиль [манеру] арrументации и потому, что
когда нет под рукой латинского слова для обозначения вещи, его
можно заимствовать из богатейшего греческого питомника. И даже
латинские писатели, жившие после Цицерона, бьmи в греческом
языке либо так старательны, либо так хотели показать себя в нем,
что очень значительную часть его идиом перенесли в латинский язык.
Перед тобой, мой Карл Маунтджой, мои соображения о том,
чем можно помочь началу твоих занятий, ты сам напряги свои силы,
чтобы стать для самого себя учителем и быть из первого рода добрых
людей, которые все узнали самостоятельно.

ПУТЕВОДИ!ЕЛЬ К ПРЕМУДРОСТИ 1

< ... > 7. Всякому доЛжно'от младенчества навыкать правильному о

вещах понятию, а оное купно с возрастом его приумножится. < ... >
10. Вся остальная жизнь зависит от сего детского воспитания. < ... >

Об учении

< ... > 138. < ... > Науки служат к нашему наставлению и тем, что
представляют в пример язычников, столь прославившихся превос­

ходными добродетелями, сколь должен ныне прославляться Хрис­

тианин.< ... >
140.Следующими тремя дарованиями, как некоторыми орудия­
ми, приобр~тается учение: разумом, памятью, рачением.
141. Разум изощряется упражнением.
142. Память от частого затверживания великое получает прираще­
ние.< ... >
144. Читаешь ли что сам или слушаешь читаемое, то обрати свою
прилежность к вниманию: не распростирай мыслей своих по разным
местам, но принуди, дабы они обращались на настоящие, а не по­
сторонние дела.
145. < ... >Препятствующие учению мысли отложи на другое вре­
мя.
146. Ведай, что труд и время напрасно потеряешь, если без всяко­
го внимания станешь слушать или читать.
147. Чего не знаешь, о том спрашивать не стыдись; не почитай
себе за стыд, когда станет кто-нибудь тебя наставлять; ибо в таких
случаях великие люди никакого не имели стьща; а стыдись, когда
ничего не знаешь или ничему не хочешь учиться.
148. Что тебе не совсем известно, о том других не уверяй с таким
видом, будто ты обстоятельно знаешь; но лучше спроси у тех, коих
rточитаешь знающими.

1 Вивес Л. Путеводитель к премудрости/ Пер. с лат. С. Гамалея. СПб.: Тип. при

Мор. шлях. кадет. корп" 1768. С. 3, 33-52.

21-6562
 149. Если хочешь, чтобы тебя почитали ученым, то и старайся
быть таковым; а к получению сего названия нет кратчайшего пути.
<... >
150. Кратко сказать, если ты чем называться желаешь, то всемер­
но старайся, чтоб ты то самим делом заслужил, ибо в противном
случае тщетно будет твое желание.< ... >
153. Наставника своего слушай с вниманием и не перебивая его
речи: наставления его принимай без всякого сомнения и не прекос­
ловь оным.

154. Оказывай ему любовь и почтение, как отцу своему; все его
слова почитай за справедливые и не ложные.
155. Примечай, чтоб не сделать тебе погрешности опять в том, в
чем дважды или трижды погрешив, исправлялся; и старайся упо­
треблять увещание в пользу.
156. Особо содержи в памяти все те случаи, в которых ты ошибся,
дабы и впредь не погрешить.< ... >
158. Знай, что нет у человека столь способного к научению чув­
ства, как слух.

159. Да и нет ничего удобнее и полезнее, как слушанием приоб­

ретать нужные к знанию вещи. <... >
162. Не старайся о том, чтобы ответ твой состоял из многих слов, но
чтоб бьш правильный и сказан в надлежащее время. <... >
166. <... > Прилежно примечай, кто что говорит.
167. От разумных людей научишься быть разумнее.
168. Смотря на глупых, сделаешься осторожнее.< ... >
172. Носи с собой записную книжку, в которой бы ты мог отме­
чать, если что почитаешь или услышишь изрядное, хорошее или

разумное, или редкое какое слово, полезное к употреблению во все­

гдашних разговорах, дабы в нужном случае иметь тебе все в готовно­
сти.

173. Старайся разуметь не одни только слова, но и смысл оных.

174. Если ты что читал или слышал, пересказывай то самое дру­
гим, то есть сверстникам своим на том языке, какому учишься, а
другим на родном; и старайся с прямою точностью изображать ту
приятность, которую у других слышал или на письме читал; сим
упражнением и разум свой исправишь, и язык.< ... >
176. Пиши, списывай, а списанное почаще рассматривай и опять
переписывай и отмечай; через день или по крайней мере через три
дня сочиняй письма к кому-нибудь, кто бы тебе ответствовал, а
сочинив письмо, показывай для исправления учителю. Погрешнос­
ти, которые он тебе исправит, затверди в памяти своей, чтобы тебе
впредь в том не ошибиться.< ... >
180. Памяти своей ни малейшего не давай спокойствия.
181. Никакая вещь не получает такой от упражнения отрады и
пользы, как память. < ... >
185.Если что хочешь наизусть выучить, то прочти оное вечером со
вниманием четыре или пять раз: потом ложись спать, а утром требуй от
памяти своей отчет в том, что вчера ей поручил. < ... >
 193. Не пропускай ни единого дня, в который бы тебе не читать, не
слышать или не написать чего, через что бы ты мог получить или в
науках, или в добродетели хоть малое приращение.
194. Ложась спать, читай или слушай что-нибудь достойное того,
чтобы предать оное памяти. <".>
195. Желанию к премудрости никаких не должно в жизни постав­
лять пределов, но надлежит стараться об оной до кончины жизни.
<".>
196. Учащиеся никакой не должны иметь гордости; ибо все то,
что и совершенно ученый человек знает, в рассуждении того, чего
он не знает, есть малейшая частица. <".>
197. Сверх сего гордость несказанный причиняет вред продолжению
наук. Многие могли бы достигнуть премудрости, если бы не воображали
себе, что они уже достигли до совершенства оных.<".>
200. Науки утверждают благополучие, умаляют несчастие, укро­
щают стремление юности, облегчают тяжесть дряхлой старости. <.">
201. Учение и есть истинная пища разума.<".>
 Мартин Лютер (1483-1546 rr.)

Мартин Лютер был одним из виднейших деятелей Реформации в Гер­

мании. Это социальное и религиозное движение конца эпохи Средневеко­
вья было вызвано потребностью кардинального переосмысления принци­
пиальных аспектов идеологии и культуры того времени. С именем Мартина
Лютера связано возникновение и развитие во многих странах Европы осо­
бого течения в западном христианстве - протестантизма, выступившего с
острой критикой католического вероучения.
Мартин Лютер родился в 1483 г. в г. Эйслебене (Саксония). Мать его
была горожанкой, а отец - крестьянином, получившим права бюргера
после переезда семьи в г. Мансфельд, где он стал рудокопом. В возрасте
пяти лет Мартина отдали в местную народную школу, а позднее он учился
в латинских школах повышенного уровня в г. Магдебурге и Эйэенахе.
Интерес к научным занятиям побудил Мартина Лютера в 1501 г. посту­
пить в Эрфуртский университет, где через четыре года он получил степень
магистра «свободных искусств» и начал изучать право. Однако воспитан­
ный с детства в духе религиозной мистики, он вскоре стал сначала по­
слушником августинского монастыря в том же Эрфурте, потом монахом, а
вскоре получил сан священнослужителя. Позднее он преподавал филосо­
фию и теологию в Виттенбергском университете, где ему была присужде­
на степень доктора теологии.

Углубленные занятия схоластической теологией того времени вызвали

у Мартина Лютера сомнения относительно многих догм католицизма, осо­
бенно о праве церкви продавать индульгенции - отпущения грехов - и
божественность папского всевластия. Дело кончилось тем, что он сформу­
лировал и обнародовал в 1517 г. 95 тезисов против догматов католичес­
кой церкви, от которой и был вскоре отлучен. Полная драматических со­
бытий жизнь Мартина Лютера окончилась в 1546 г. в его родном городе.
 Стараясь сделать доступным для всех верующих содержание Священ­
ного Писания в неискаженном виде, Мартин Лютер перевел Библию на
верхненемецкий язык, который стал основой литературного немецкого
языка. Лютеровский перевод Библии сыграл огромную роль в развитии
просвещения в германских землях, в быстром росте числа народных школ
с обучением на родном языке.
Мартину Лютеру принадлежит очень большое количество литературных
трудов самых различных жанров: богословско-философские трактаты, про­
поведи, поэтические произведения, обращения, письма и т.п.
Во многих его произведениях затрагивались и педагогические пробле­
мы - содержание воспитания и образования для всех детей обоего пола,
методы обучения, организация школьного дела.
Ниже приводятся фрагменты из обращения Мартина Лютера к бурго­
мистрам всех немецких земель о важности и необходимости повсеместно­
го открытия школ с обучением на родном языке.

МАРТИН ЛЮТЕР

К БУРГОМИСТРАМ И СОВЕТНИКАМ ВСЕХ

ГОРОДОВ ЗЕМЛИ НЕМЕЦКОЙ О ТОМ,
ЧТО НАДЛЕЖИТ УЧРЕЖДАТЬ
и ПОДДЕРЖИВАТЬ ХРИСТИАНСКИЕ ШКОЛЫ 1

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Хри­

ста! Дальновидные, мудрые, дорогие господа! Прошло уже около
трех лет с того времени, как я отлучен от церкви и предан [импер­
ской] опале. И если бы я боялся человеческого предписания больше,
чем Бога, то должен бьш бы умолкнуть. <.">
Во-первых, из разных немецких земель доходят до нас вести о
происходящем повсеместно упадке школ: высшие школы дряхлеют,
монастыри закрываются, трава в них, как сказано в книге Исайи,
засыхает и цвет увядает, потому что Дух Божий, проявляющийся в
Его слове, не задерживается долго там, а Ярко сияет за пределами
[школ и монастырей] в образе Евангелия. И только посредством слова
Божьего раскрывается нехристианская сущность [школ и монасты­
рей], ставящих своей целью насыщение брюха. А когда живущая ради
Удовлетворения плоти толпа видит, что она уже не имеет возможно­
сти отторгать от себя в монастыри и духовные заведения своих сы­
новей, дочерей и друзей и отправлять их из отчего дома на чужие
хлеба, никто больше не изъявляет желания ни отдавать в учебу де­
тей, ни учиться. «Ну да, - говорят они, - для чего отдавать детей в
школу, если у них нет возможности стать священниками, монаха­
ми, монахинями? Их нужно учить только тому, что позволит им
зарабатывать н~ хлеб насущный».

1 'мартин Лютер - реформатор, проповедник, педагог. М.: Изд-во РОУ, 1995.

С.94-115.
 Такого рода высказывания в достаточной степени свидетельству­
ют о благочестии и образе мыслей этих людей. Ведь если бы они виде­
ли в монастырях или духовных заведениях не только средство длЯ

каждодневного пропитания, а серьезно заботилась о святости и не­

бесном спасении своих детей, то не опускали бы безучастно рук и не
говорили бы: «Коль духовенству суждена погибель, то можно пренеб­
речь учебой и палец о палец не ударить ради нее». Напротив, они вели
бы такой разговор: «Евангелие учит, что принадлежность к духовно­
му сословию опасна для наших детей. Но разве истина исчерпывается
этим суждением? Ах, дорогой, [Евангелие] учит нас также и друго­
му- тому, что угодно Богу и служит небесному блаженству наших
детей, а именно: мы должны заботиться не только о пропитании на­
ших любимых детей, а и об их душе». Именно так подобает рассуждать
об этом истинным христианам, заботливым родителям.<".>
Никто, никто не осознает, насколько вредоносен, угоден дья­
волу происходящий сейчас [развал школ]; оттого никто и не вме­
шивается и не препятствует ему, хотя еще есть возможность обсуж­
дать состояние дел, защищаться и оказывать помощь. Боятся турок,
войны, наводнения, потому что применительно к данным случаям
понимают разницу между вредом и пользой. Но никто не обращает
внимания на то, что дьявол намеревается [сделать с молодежью],
никто не боится этого и не возмущается. А было бы справедливо,
если бы, отдавая гульден на борьбу с турками, которые прямо­
таки вцепились нам в горло, давали бы сто гульденов на воспита­
ние хотя бы одного ребенка, который вырос бы настоящим хрис­
тианином. Ведь истинный христианин лучше всех неверующих на
земле и в состоянии принести больше пользы, чем все они, вместе
взятые.<".>
Во-вторых, по словам Св. Павла (2 Кор, 6), мы не тщетно при­
няли благодать Божию и не упустили день спасения. Ведь всемогу­
щий Бог сейчас воистину отыскал нас, немцев, на нашей родине
и ниспослал нам настоящий «золотой год». Сейчас у нас появились
утонченнейшие, образованнейшие юноши и му:Жи, блиставшие
знанием языков и всех искусств, которые могут принести нам гро­
мадную пользу в обучении молодежи. Разве мы не видим, что сей­
час ребенок за три года - к пятнадцати или шестнадцати годам -
может получить больше знаний, чем раньше давали все высшие
школы и монастыри? Да и чему учили раньше в высших школах и
монастырях? Благодаря такой учебе можно было стать лишь ослом,
колодой, чурбаном. Можно было проучиться двадцать, сорок лет и
не знать ни латыни, ни немецкого. А о гнусной, порочной жизни
[старых школ и монастырей], в которых развращалась благород­
ная, несчастная молодежь, я и говорить не буду. Воистину, если бЪI
высшим школам и монастырям суждено было оставаться такими,
какими они были до сего времени, а молодежь должна была обу­
чаться и жить как раньше, то я хотел бы, чтобы ни один ребенок
никогда ничему больше не учился и оставался бессловесным [не­
учем]. И я взываю, прошу и умоляю [сделать все для того], чтобъI
эти хлевы для ослов и дьявольские школы либо исчезали в бездне,
либо бьmи превращены в христианские школы.< ... >
Третье, пожалуй, самое главное, а именно: заповедь Божья о том,
что родители должны учить детей. Соблюдать ее Он часто требовал
посредством Моисея. Об этом же говорится и в Псалме: «Он запове­
дал отцам нашим возвещать [Закон Божий] детям их и учить детей)).
Это вытекает также из четвертой заповеди Божьей. Он [Бог] прида­
вал почитанию родителей детьми такое значение, что предписывал
суду наказывать смертью непослушных детей. И действительно, для
чего иного живем мы, взрослые, как не для того, чтобы ухаживать
за детьми, учить и воспитывать их? Неразумные дети, конечно же,
не могут сами учить и содержать себя. Потому-то и вверил их Гос­
подь нам, взрослым, знающим, что идет им во благо, и строго взы­
щет с нас за это. То же предписывал Моисей (Втор. 32): <(Спроси
отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе)).
Конечно, грешно и зазорно, что воспитанию детей и юношества
я отдаю предпочтение [перед всеми вещами - земными и небесны­
ми], призываю к этому, беспокоюсь о лучшей участи [молодежи]. Но
к этому меня побуждает и сама природа, и разнообразные примеры
[из жизни] язычников. Нет ни одного неразумного животного, кото­
рое не выхаживало и не учило бы своих детенышей тому, что им
нужно будет в жизни. Исключением в этом отношении является стра­
ус, о котором Господь говорит (Иов, 39), что он жесток к детям
своим, как бы не своим; [он] оставляет яйца свои на земле [и забы­
вает, что нога может раздавить их и полевой зверь может растоптать
их]. А что поможет нам, если мы, которые могли бы своими деяни­
ями и образом жизни походить на святых праведников, закрываем
глаза на то, ради чего мы, собственно говоря, живем, а именно -
на заботу о детях? Я также считаю, что в ряду явных грехов мира
перед Богом ни один не заслуживает таких тяжких и страшных нака­
заний, как этот, свершаемый по отношению к детям, воспитанием
которых мы пренебрегаем.
Когда я бьm молодым, в школах часто звучала пословица: <(Non
minus est negligere scholarem, quam corrumpere virginem)) (Бросать на
произвол судьбы ученика - не меньшее [зло], чем соблазнить де­
вушку.) [Но] так говорили [лишь] для того, чтобы запугать учителя,
ибо тогда не знали более тяжкого греха, чем надругательство над
девушкой. Однако, дорогой Боже, разве можно сопоставлять обольще­
ние девушки или женщины, которое может быть искуплено как те­
лесный, явный грех, и то, когда бросают на произвол судьбы и
губят блаrородные души, т.е. грех, который вообще невидим и не­
познаваем и никогда не будет искуплен? О, горе миру во веки веков!
В нем ежедневно рождаются дети и вырастают рядом с нами, но
нет, к сожалению, никого, кто позаботился бы о бедных ребятиш­
ках и наставлял их, и они растут как трава у дороги. Заняться ими
должны бьmи бы монастыри и духовные заведения, но как раз о них
Христос сказал: <(Горе миру от соблазнов, кто соблазнит одного из
Малых сих, верующих в меня, тому лучше бьmо бы, если бы повеси-
ли ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине мор­
ской>), И именно они [монастыри и духовные заведения] - пожира­
тели детей, их погубители.
Да, заметишь ты, но все сказанное касается [в основном] родите­
лей, а что же относится к обязанностям членов городских советов и:
властей? Замечание справедливо, тем более что родители не забо­
тятся о детях. Кто же в таком случае должен заниматься этим? Или:,
может быть, все оставить как есть и не обращать внимание на детей?
И как быть, если власти и городской совет попытаются в свое оп­
равдание заявить, что это не их дело? А то, что этим не занимаются
родители, обусловлено разными причинами.
Во-первых, некоторым не хватает для этого благочестия и чув­
ства долга, хотя сил достаточно. Они бесчувственны по отношению
к своим детям, как страусы, которые, исторгнув из себя яйца и:
произведя детей, больше ничего не делают для них. А дети тем не
менее должны жить среди нас, в нашем городе. И разве захочет ра­
зум и в особенности христианская любовь мириться с тем, что они:
растут, не получая воспитания, заражая, как яд или нечистоты, дру­
гих детей, а в конечном счете - подвергая порче весь город? При­
мер тому - Содом и Гоморра и многие другие города.
Во-вторых, многие родители, к сожалению, неопытны и не зна­
ют, как нужно воспитывать и учить детей. Ведь они сами ничему не
учились и годны лишь на то, чтобы набить себе желудок. Поэтому
нужны особые люди, которые умеют хорошо и правильно учить и
воспитывать детей.
В-третьих, даже если находятся умудренные опытом родители,
которые хотят сами заниматься [воспитанием детей], то из-за других
занятий и домашнего хозяйства у них нет ни времени, ни помеще­
ния для этого. Таким образом, перед [городской] корпорацией воз­
никает проблема содержания воспитателя для детей. Конечно, каж­
дый хотел бы содержать воспитателя для своих детей. Однако для
простых людей это накладно, и поэтому некоторые хорошие дети
из-за бедности остаются без надзора. К тому же многие родители
умирают и оставляют сирот, а как о них заботятся, я, хотя и слабо
осведомлен об этом, могу судить на основании того, что Бог назы­
вает Себя отцом сирот, т.е. тех, которые покинуты всеми и каждым.
Тех же, у кого нет детей, [проблема] воспитания вообще не волнует.
Поэтому хотелось бы призвать [городские] советы и власть к тому,
чтобы они окружили детей величайшей заботой и вниманием. Ведь
им вверены благополучие, честь и жизнь всего города. И их деятель­
ность не будет считаться полезной перед Богом и людьми.<".>
«Ладно, - скажешь ты вновь, - мы должны и обязаны учреж­
дать школы. Но какая нам польза от изучения латинского, греческо­
го, древнееврейского языков и других свободных искусств? Ведь мы
вполне могли бы ограничиться изучением на немецком языке Биб­
лии и слова Божьего. А этого нам достаточно для обретения Царства
Небесного>). Ответ: Да, я, к сожалению, хорошо знаю, что мы, нем­
цы, должны на веки вечные оставаться неразумными животными.
Именно так нас называют в соседних странах, и мы это вполне зас­
лужили. Но меня удивляет, почему мы однажды не задумываемся:
для чего нам нужны шелка, вино, пряности и другие товары из чу­
жих стран, в то время как у нас самих в немецких землях изобилие
вина, зерна, шерсти, земли, леса, камня? И всего этого вполне
достаточно не только для пропитания, но и для развлечений. Мы
пренебрежительно относимся к искусствам и языкам, которые не
только не вредят нам, но и приносят пользу, почет, благочестие,
необходимы не только для понимания Священного Писания, но и
дел светского правления. А без чужеземных товаров, в которых у нас
нет никакой нужды, которые не приносят нам никакой пользы, за
которые с нас сдирают три шкуры, мы не можем обойтись. Ну разве
незаслуж~нно нас называют немецкими дурнями и животными? <...
>
Да позволено мне будет сказать, что без [изучения] языков мы не
сможем сберечь Евангелие. Языки - это ножны, в которых хранится
меч Духа. Они - ларец, в котором переносится это сокровище. Они -
сосуд, вмещающий этот напиток. Они - хранилище, где лежит эта
пища. Не случайно в самом Евангелии они сравниваются с корзина­
ми, в которых хранятся хлеб, рыба и другие припасы. Да, если мы
недоглядим и упустим изучение языков, то не только потеряем Еван­
гелие, но в конце концов придем к тому, что не сможем правильно

говорить и писать ни на латыни, ни на немецком. И пусть здесь послу­

жит нам свидетельством и предостережением злосчастный, горький
опыт высших школ и монастырей, в которых не только забьmи Еван­
гелие, но и настолько испортили латинский и немецкий языки, что
жалкие люди едва не превратились в животных. Они не могут безоши­
бочно изъясняться и писать ни на немецком языке, ни на латыни и,
кроме того, почти совсем утратили естественный разум.
Апостолы же считали для себя необходимым понимать и воспри­
нимать Новый Завет на греческом языке, потому что они хотели
надежно, как в священном ларце, сохранить для нас его подлинный
смысл. Ведь, как свидетельствует память [человечества], они пред­
видели все то, что в будущем свершилось и сбьmось, а именно: воз­
никновение в христианстве дикого, беспорядочного, неуправляе­
мого хаоса, различных убеждений, мнений и учений, с которыми
обычные люди не смогут бороться и от которых у них не будет ника­
кой защиты, если чтение и восприятие на слух [греческого текста]
Нового Завета станет для них непосильной задачей. Таким образом,
если прекратится изучение языков, то погибнет и Евангелие.<.">
Итак, мы поговорили о полезности и необходимости изучения
языков и христианских школ для духовной жизни и святости души.
А теперь попробуем коснуться обычной земной жизни и ответить на
вопрос: если бы исчезла душа и рай или ад, а мир находился только
no власти земного правления, то не нуждалось ли бы оно по сравне­
нию с духовным [правлением] в большем количестве хороших школ
и образованных людей? До сего времени софисты отрицательно от­
вечали на этот вопрос и настолько связывали школы с духовным
сословием, что и сейчас, если ученый состоит в браке, то это осуж-
дается и ему приходится слушать такие пересуды: «Посмотри-ка на
мирянина, который не хочет становиться духовным лицом!» [ЭТJ.t
люди ведут себя так], как будто только их духовное сословие угодно
Богу, а светские, как они называют, [сословия] - нехристианские
и принадлежат дьяволу. На самом же деле Бог считает принадлежа­
щими дьяволу нехристианами их, и эта жалкая, сверкающая тонзу­

рами* и облаченная в капюшоны чернь (у которой много общего с

народом Израиля перед вавилонским пленом), оставаясь до поры до
времени в стране и занимая пристойное положение, уже направля­
ется их предводителями к дьяволу, в Вавилон.
В данном случае нет необходимости доказывать, что светское прав­
ление установлено Богом (такого рода разъяснения я давал столь
часто, что, надеюсь, на этот счет ни у кого нет сомнений); здесь же
нужно порассуждать о том, как воспитать для этого правления хоро­

ших, умелых работников. И в этом отношении язычники нам здоро­

во утерли нос. В старые времена, особенно римляне и греки, почти
ничего не ведая о том, угодно ли Богу или нет [светское] устрой­
ство, все же серьезно и старательно учили и воспитывали мальчиков

и девочек, которые становились настолько подготовленными к жиз­

ни, что я, размышляя об этом, должен пристьщить наших христиан,

и преЖде всего - немцев. Ведь мы, жалкие глупцы и животные,
пускаемся в такие рассуждения: «Ну для чего нужны школы, если
нельзя стать духовным лицом»? А мы же знаем или, по меньшей
мере, должны знать, как нужно, полезно и богоугодно, чтобы князь,
господин, советник или управляющий был образован и подготов­
лен к подобающему христианину выполнению своих обязанностей.
Если бы даже (как я отмечал) речь не шла о спасении души, а
школы и [древние] языки не нужны бьmи для понимания Писания
и Господа ради, то для того, чтобы повсеместно открыть самые луч­
шие школы и для мальчиков, и для девочек, достаточно бьmо бы
того, что мир нуждается в хороших, умных мужчинах и женщинах
для поддержания светского порядка, в котором мужчины способны
бьmи бы со знанием дела управлять страной и людьми, а женщи­
ны - воспитывать детей и вести домашнее хозяйство. Но такими муж­
чинами должны стать нынешние мальчики, а такими женщинами -
нынешние девочки. А для этого их нужно правильно учить и воспи­
тывать. Но я уже говорил, что простой человек ничего не делает для
этого, да и ничего не может, не хочет и не умеет. Должны бы этим
заняться князья и господа, однако им недосуг: они катаются на са­
нях, пьянствуют, рядятся в шутовские одеЖды, .обременены важны­
ми многотрудными заботами о хранящихся в подвалах запасах, кух­
не и опочивальне. А если и находятся некоторые [князья], проявля­
ющие интерес [к воспитанию детей], то они опасаются, что другие
ославят их как глупцов и еретиков. Потому-то, дорогие члены город­
ских советов, возьмите в ваши руки дело воспитания детей; у вас и
времени, и возможностей для этого больше, чем у князей и господ.
Но, возражаешь ты, каЖдый вполне может сам учить своих доче­
рей и сыновей или хотя бы воспитывать их в строгости. Ответ: Как
[родители] сами учат и воспитывают [детей], хорошо видно [каждо­
му]. Ведь если [ребенка] воспитывают самым строгим образом и это
вполне удается, то этим достигается не более того, что он внешне
обладает более или менее приличными манерами, но тем не менее
остается тщеславным чурбаном, который не может судить ни о том,
ни об этом, не в состоянии никому ни дать совета, ни помочь. Но
сели бы они [дети] обучались и воспитывались в школах или еще
где-нибудь, где есть образованные и благонравные наставники и на­
ставницы, где изучались бы языки, другие искусства и история, тог­
да знали бы они историю и литературу всего мира, жизнь того или
иного города, государства, правителя, мужчины, женщины; могли

бы за короткое время вместить в себе, как в зеркале, весь мир с

самого его начала: его сущность, бытие, уроки и ценности, удачи и
неудачи, к тому же на этой основе развили бы свой ум и знание
того, чего следует искать, а чего избегать в земной жизни, и наста~
вили бы в этом других. А воспитание, которое дается дома без такой
школы, преследует своей целью сделать нас умными на основе соб­
ственного опыта. Но прежде чем мы станем такими, мы сотни раз
набьем себе шишки и будем на протяжении всей жизни поступать
опрометчиво. Ведь собственный опыт - результат многих лет жизни.
Дети испытывают потребность в том, чтобы побегать, попры­
гать, что-то смастерить. И бьmо бы нехорошо запрещать им то, к
чему они имеют склонность. Почему же не создать такие школы, где
все это поощрялось бы? Сейчас, правда, по милости Божией, мно­
гое делается для того, чтобы учеба сочеталась с игрой и чтобы дети
с интересом постигали языки или другие искусства и историю. [Те­
перешняя школа] уже мало напоминает ад и чистилище наших [пре­
жних] школ, где нас мучили склонениями и спряжениями и где мы
ничего-ничегошеньки не усваивали из-за розог, дрожи, страха и
воплей. [А сейчас] затрачивают очень много времени и усилий на то,
чтобы обучить детей игре в карты, пению и танцам. Почему же не
отводят столько же времени для того, чтобы дети научились читать и
овладели другими искусствами, пока они не повзрослели, пока они
не обременены заботами и питают склонность к учебе? Скажу о себе.
Если бы я мог иметь детей и если бы они у меня бьmи, я бы обучал
их не только языкам и истории, но и пению, и музыке, и математи­
ке. Ведь все это не более чем простая детская игра по сравнению с
тем, чему в старые времена обучали своих детей греки, благодаря
чему вырастали прекрасно воспитанные люди, способные к любой
деятельности. Я сейчас очень сожалею о том, что мало занимался
поэзией и историей и меня этому никто не учил. Более того, мне
пришлось рыться там, где сам черт ногу сломит; с громадными из­
держками и усилиями читать сочинения философов и софистов,
выметая оттуда немало мусора.
Но ты недоумеваешь: кто же захочет воспитывать по-дворянски
своих детей, которые должны выполнять разные домашние рабо­
ты? Отвечаю: я не считаю, что вновь создаваемые школы должны
быть похожи на старые, где забивали голову Донатом и Александ-
ром, и, проучившись в которых двадцатилетние и тридцатилетние
детины ничегошеньки не знали. Сейчас другой мир, и все идет по­
иному. Я считаю, что мальчику нужно час или два в день учиться в
школе, а остальное время проводить дома, изучать ремесло или то,
к чему питает склонность. Все это должно следовать одно за дру­
гим, потому что маленьким детям одно занятие быстро надоедает.
И, кроме того, пожалуй, в десять раз больше времени [чем для
учебы, работы и разных занятий] у детей должно оставаться для
того, чтобы они могли пострелять шариками, поиграть в мяч, по­
бегать, повозиться.
А у девочек, которые будут заниматься в школе один час в день,
останется еще больше времени для того, чтобы заняться домашним
хозяйством, поспать, потанцевать, поиграть. Недостает лишь одно­
го - желания и намерения заняться детьми, помочь и посодейство­
вать миру, подготовив для него настоящих людей. Дьяволу больше
нравятся неотесанные чурбаны и лоботрясы, не приносящие людям
и миру никакой пользы.
Тех детей, которые проявят способности, позволяющие надеять­
ся, что из них выйдут высокообразованные люди - учителя и учи­
тельницы, проповедники и другие духовные служители, - следует
учить больше и дольше или же создавать для них особые школы. Ведь
пишут же, что именно так воспитывались святые мученицы Агнес­
са, Агата, Луция и подобные им. Для таких целей подойдут монас­
тыри и духовные учреждения, но только преобразованные, осво­
божденные от дьявольских обетов и обычаев. Это - обязательное
условие, иначе давшая обеты толпа захватит [дело образования и
воспитания] в свои руки, хотя большая часть монахов не способна к
тому, чтобы обучать и наставлять. Ведь они не знают ничего, кроме
забот о брюхе. И только этому они могут научить. Поэтому у нас
должны быть наставники, способные донести до людей слово Бо­
жие, дать им причастие и духовное утешение. Но где мы возьмем
таких наставников, если [старые] школы закрываются, а новые, хри­
стианские, не создаются? И хотя [старые] школы еще совсем не
исчезли, они не могут подготовить никого, кроме пропащих, вредо­

носных грешников.

Поэтому для того, чтобы сберечь не только детей, но и два наших

сословия - духовное и светское, - нам крайне необходимо присту­
пить к этому делу охотно, серьезно и своевременно, чтобы не спох­
ватиться после того, как все будет потеряно, и понапрасну не рас­
каиваться на протяжении многих лет. Ведь Богу угодна [забота о вос­
питании и образовании]. Он поощряет все, что имеет к этому
отношение. А если мы не уделим этому должного внимания, то нас
ожидает участь, постигшая непокорный народ Израиля, к которо­
му, как говорится в книге Исайи, Господь всякий день простирал
руки Свои. А в книге Притчей Соломоновых [премудрость] заявляет:
«Я ... простирала руку мою, и не бьmо внимающего; и вы отвергли
мои советы ... За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда
придет на вас ужас>). Да будет это для нас предостережением. Обрати
внимание и на то, как заботился о молодежи царь Соломон, кото­
рый, будучи обремененным своими царскими делами, написал для
нее Книгу притчей. А Сам Христос, как привлекал Он к себе детей!
Как заботливо препоручил Он их нам, восславив и ангелов, кото­
рые их охраняют (Мф. 18)! Он же показал нам, сколь велико служе­
ние, посвященное достойному воспитанию детей, и, напротив, сколь
ужасен Его гнев по отношению к тем, кто несет им зло и погибель.
Поэтому, дорогие господа, займитесь делом, к которому настоя­
тельно призывает вас Бог и обязывает ваша служба, которое так
необходимо молодежи и без которого не могут обойтись ни живу­
щие по плоти, ни живущие по духу. На нашу беду, мы слишком
долго находились в потемках, из-за чего стали портиться, прибли­
жая свою погибель. Слишком долго нас, немцев, считали дикими
животными. Так воспользуемся же хоть однажды разумом, чтобы Бог
ощутил благодарность за свои добрые дела, а другие страны увиде­
ли, что мы тоже люди, которые могут заимствовать полезное у них и

у которых в свою очередь можно чему-нибудь поучиться. Тем самым

и мы будем способствовать улучшению мира. Я же делаю свое дело. Я
пытаюсь дать совет и оказать помощь немецкой стране, хотя некото­
рые будут презирать меня за это, пустят по ветру мой доверитель­
ный совет и предпочтут ему другой, лучший. Я согласен с тем, что
другие могут лучше, чем я, исправить положение, но, поскольку

они молчат, то добиваюсь этого я и добиваюсь так, как могу. Ведь

лучше вскрывать недостатки, чем замалчивать их. И, надеюсь, Бог
когда-нибудь разбудит кого-нибудь из вас [городских властей], кто
не развеет, как пепел, мой доверительный совет, и обратит внима­
ние не на болтающих, а на тех, кто двигает дело и поддерживает его.
И наконец, всем тем, кто стремится открывать в немецких землях
такие школы, заботиться о них и об изучении языков,, следует поду­
мать о том, чтобы не жалеть усилий и средств на учреждение хороших
библиотек, особенно в крупных городах, которым без них просто не
обойтись. Ведь для того чтобы передать потомкам Евангелие и все
искусства, их нужно было не только запечатлеть в виде книг и сочи­
нений, но и сохранить, что и делали пророки и апостолы. Об этом я
уже упоминал раньше. И это делалось не только для того, чтобы те,
кто руководит нами в духовных и светских делах, имели возможность
читать и учиться, но и для того, чтобы сохранить и не растерять хоро­
шие книги, а вместе с ними и те искусства и языки, которые сейчас
у нас по милости Божией есть. Об этом заботился также Св. Павел,
который прививал Тимофею* любовь к чтению, а также просил при­
везти забытые им в Троаде* книги, написанные на пергамене.
Все царства [в том числе в те], в которых происходили какие-то
значительные события [но не было письменности, книг и библио­
тек], исчезали, не оставляя следа. А первым у народа Израиля на­
чал такое дело Моисей, который повелел хранить скрижали с за­
поведями Господними в ковчеге и поручил это левитам*. Они дава­
ли возможность ознакомиться с заповедями всем, кто хотел. И даже
цари должны просить у левитов заповеди. Это свидетельствует о
том, что Бог, вменив левитам в обязанность оберегать и хранить
книги, поставил их выше других работников. А после это хранили­
ще книг приумножали и улучшали Иисус Навин, Самуил, Давид,
Соломон, Исайя и многие другие цари и пророки. [Их книги] и
вошли в Священное Писание Ветхого Завета, которое никогда не
было бы составлено и сохранено, если бы Бог не поощрял этого.
Следуя этому примеру, духовные заведения и монастыри в старые
времена также учреждали библиотеки, хотя хороших книг в них
бьmо мало. Но со временем перестали собирать книги и создавать
хорошие библиотеки, хотя и книг, и людей для этого хватало.< ...>
И не достойно ли сожаления наше прошлое, когда ребенок дол­
жен бьm учиться двадцать или больше лет только ради того, чтобы
худо-бедно изучить испорченную латынь, что позволяло ему стать
священником и отправлять мессу? Да и эта латынь [преподавалась
так], что могла быть усвоена лишь тем, кому сие бьmо дано от Бога.
Счастлива бьmа мать, которая рожала такого ребенка. А остальные
на всю жизнь оставались бедными, необразованными людьми, по­
хожими на ту курицу, что не может ни кудахтать, ни нести яйца. [Да
к тому же] нам суждено бьmо повсеместно иметь к своим услугам
таких учителей и наставников, которые сами ничего не знали и не
могли научить ничему путевому, да и не имели понятия о том, как
надо обучать. Почему же это происходило? Не бьmо никаких других
книг, кроме упоминавшихся раньше книг безумных монахов и со­
фистов. И что иное могло вследствие этого появиться, как не глупые
ученики и [невежественные] учителя, такие же бездарные, как и
книги, которые они изучали. Галка не высиживает голубя, и у дура­
ка не рождаются умные дети. Нас постигло возмездие за неблагодар­
ность, за то, что мы не заботились о библиотеках, разбазаривали
хорошие книги и хранили не приносящие пользы.

Мой совет сводится не к тому, чтобы хватать без разбору и скла­

дывать в кучу всякие книги и ни о чем больше не заботиться, кро­
ме приумножения этой кучи. Я хочу, чтобы к этому подходили раз­
борчиво, ибо нет нужды собирать комментарии всех юристов, сен­
тенции всех теологов, сетования всех философов и проповеди всех
монахов. Что касается меня, то я бы полностью вычистил этот на­
воз и позаботился о пополнении своей библиотеки стоящими кни­
гами, для чего воспользовался бы советами знающих людей. Преж­
де всего в ней должны были бы быть Священное Писание на ла­
тинском, древнегреческом, древнееврейском, немецком, а по
возможности - и на других языках. Затем - лучшие истолкования
и, если бы я их мог найти, древнейшие тексты [Ветхого и Нового
Заветов]. Затем - книги, которые помогают при изучении языков,
т.е. произведения поэтов и ораторов. При этом не имеет значения,
бьmи ли авторы язычниками или христианами, греками или рим­
лянами. Ведь эти [книги] нужны для изучения грамматики. Кроме
того, [в библиотеке] должны быть книги по свободным искусствам
и по всем другим искусствам; наконец, юридические и медицин­
ские книги, хотя их нужно придирчиво отбирать из груды хлама.
 Но предпочтение следует отдавать хроникам и историям, напи­
санным на всех языках, так как они в высшей степени полезны для
того, чтобы познать развитие мира и [способы] управления [им], а
также представить чудеса и дела Божии. О, как много поучительных
историй и изречений, которые относятся к прошлому и настоящему
немецких земель и о которых мы сейчас почти ничего не знаем,
следовало бы обнародовать. Но это затрудняется тем, что не нахо­
дится никого, кто описал бы это, или же, - если это уже описано,
никто не сохраняет [таких] книг. Потому-то о нас, немцах, ничего
не знают в других странах, вследствие чего во всем мире нас назы­

вают немецкими тварями, которые ни на что не способны, кроме

войны, обжорства и пьянства. Греки же и римляне, а также евреи
настолько подробно и старательно описали свою жизнь, что, даже
если у них какая-то женщина или ребенок сделали или сказали что­
то особенное, то об этом должен читать и знать весь мир, в то время
как мы, немцы, продолжаем и хотим всегда оставаться немцами.

Но поскольку сейчас Бог так милосердно и щедро способствует

[развитию] искусств, [воспитанию] образованных людей, [сохране­
нию] книг, нам нужно с толком провести жатву: отделить лучшее из
усвоенного, собрать сокровища, сохранить от этого золотого года
часть их для будущих времен и не дать пропасть щедрому урожаю.
Вместе с тем стоит опасаться пестроты печатающихся сейчас кни­
жек. Это в конечном счете приведет к тому, что из-за происков дья­
вола печатающиеся сейчас полезные книги вновь будут попраны, а
легкомысленные, ужасные книги, повествующие о пустых и сумас­

бродных вещах, вновь укоренятся и заполнят все углы. Ведь бок о

бок с ними наверняка бродит дьявол, стремящийся вновь путем рас­
пространения [книжонок] тщеславных авторов, [которые подража­
ют уже упоминавшимся здесь] <(Catholicol).» и <(Floristen», а также
[писаний] модернистов, разнести по [белу свету] дерьмо проклятых
монахов и софистов, чтобы [дети] мучились, как раньше: неустанно
учились, ничему не научаясь.< ... >
Заканчивая, желаю всем вам милости Божией. Да наполнит Он
жалостью и воспламенит ваши сердца, чтобы вы прониклись сочув­
ствием к бедным, обездоленным, заброшенным детям и с помощью
Божией основательно позаботились об их телах и душах, ради блага
христианской немецкой державы, ради славы и чести Бога Отца,
действующего посредством нашего спасителя Иисуса Христа. Аминь.
 Филипп Меланхтон
(Филипп Шварцерд, 1497-1560 гг.)

Филипп Меланхтон - выдающийся немецкий гуманист, активный сто­

ронник распространения идей протестантизма в германских землях, родил­
ся в 1497 г. в г. Бреттене (Пфальц) в семье оружейного мастера. Окончив
традиционную латинскую школу, учился в университетах городов Гейдель­
берга и Тюбингена. В 1518 г. Ф. Меланхтон опубликовал свое первое педа­
гогическое сочинение: <сПособие по грамматике греческого языка)) и был
приглашен в качестве профессора греческого языка в Виттенбергский уни­
верситет. Там он познакомился с идеями Мартина Лютера, одного из осно­
вателей немецкого протестантизма, что повлияло на всю его дальнейшую
деятельность. Он стал одним из лидеров Реформации в германских землях.
Ф. Меланхтон отстаивал идеи всеобщего обучения и его доступности
для различных групп населения. С этой целью он призывал повсеместно и
для всех открывать школы первоначального обучения, или так называе­
мые народные школы, где обучение происходило бы на родном языке.
С середины 20-х гг. XVI в. при непосредственном участии Ф. Меланхто­
на в Саксонии открывались школы повышенного типа, деятельность кото­
рых строилась на основе идей гуманизма и лютеранства. Главной задачей
этих школ была подготовка юношей к поступлению в университет и к
деятельности проповедн-иков-протестантов. В содержание образования
здесь входили элементы «семи свободных искусств)), которые дополня­
лись изучением греческого языка и Закона Божьего. Библия изучалась на
родном языке, ее перевод на немецкий язык был осуществлен М. Люте­
ром. Также изучался катехизис - начальный курс христианского бого­
словия, изложенный в форме вопросов и ответов. Идеи Реформации на­
шли отражение в трактате Ф. Меланхтона «Евангелический и школьный
порядок с предисловием доктора Мартина Лютера)>,
 По инициативе Ф. Меланхтона происходила перестройка университетс­
кого образования и были открыты новые университеты в г. Марбурге, Ке­
нигсберге, Иене. Еще при жизни Ф. Меланхтона в университетах стали
изучаться физика, математика, астрономия, география, этика. По некото­
рым из этих предметов, а также по латинскому и греческому языкам
Ф. Меланхтоном были написаны учебные пособия, которые использова­
лись в германских землях до начала XVll в. Он был автором и многих
богословских сочинений.
В знак признания заслуг в области просвещения Филиппа Меланхтона
стали называть «Наставником Германии».
Ниже приводится отрывок из сочинения Ф. Меланхтона «Наставление
визитаторов, предназначенное для пасторов в землях герцога Генриха
Саксонского». Перед проведением реформы образования Ф. Меланхтону
было предложено провести проверку (визитацию) деятельности пасторов
в церковных приходах, в том числе и с точки зрения заботы о повышении
образованности населения. По результатам проверки и было составлено
«Наставление ... », в вводной части к которому констатировался низкий пре­
стиж образования и рекомендовалось проповедникам убеждать прихожан
в необходимости отдавать своих детей в школу.

Ф. МЕЛАНХТОН

НАСТАВЛЕНИЕВИЗИТАТОРО~
ПРЕДНАЗНАЧЕННОЕ ДЛЯ ПАСТОРОВ В ЗЕМЛЯХ
ГЕРЦОГА ГЕНРИХА САКСОНСКОГО 1

О школах

Проповедники должны увещевать прихожан, чтобы они отдавали

своих детей в школу для подготовки людей, способных к проповеди
учения в церкви и, кроме того, к делам светского правления. Прав­
да, некоторые полагают, что для проповедника достаточно уметь
читать по-немецки. Но это вредное заблуждение. Ведь тот, кто при­
зван учить других, должен много заниматься и обладать особыми
качествами, для обретения которых нужно долго, начиная с малых
лет, учиться. [Апостол] Павел указывает (1 Тим. 3, [2]), что еписко­
пы, призванные наставлять и учить людей, должны быть образован­
ными. К тому же, замечает он, они должны знать и уметь больше,
нежели миряне. Так, расточает он похвалы Тимофею (1 Тим. 4, [6])
за то, что он с молодых лет учился, питаемый словами веры и доб­
рым учением. Ведь невозможно, чтобы даже самая простая наука
вразумительно и правильно преподавалась необразованными людь­
ми. Образованные мужи нужны не только Церкви, но и светскому

1 Европейская педагогика от Античности до Нового времени // Исследования и

материалы: Сб. науч. тр. /Под ред. В.Г. Безрогова и Л.В. Мошковой: В 3 ч. Ч. 3. М.:
Изд-во ИТПиМИО РАО, 1993. С. 58-63.
22-6562
правлению, которое также угодно Богу. Поэтому родители, cJieдyJJ:
воле Божьей, должны отдавать детей в школу, вооружм тем самым
Господа Бога, который сможет использовать их на благо другим
людям.

Вплоть до нашего времени в школах учились брюха ради. Б6льша}[

часть людей училась Д11Я того, чтобы получить пребенду и обеспечить
себе пропитание греховным отправлением месс. Почему же мы не
почитаем Бога и не хотим учиться, следуя [лишь] Его наказу? Ведь
Он, несомненно, позаботится и о насыщении плоти. Не случайно в
Мат. 6 [33) Он говорил: «Ищите же прежде Царства Божия, а все
другие блага приложатся вам». В законе Моисея Бог обеспечил [свя­
щенников] левитов десятиной. [Правда], в Евангелии не заповедано
давать священникам десятину, но тем не менее там предписывается

обеспечить их пропитанием. Так, Сам Христос говорит в Мат. 10, (10)

и Лук. 10, [7], что каждый трудящийся достоин вознаграждения и
пропитания. И хотя мир предает забвению заповедь Божию и не дает
ничего священникам на том основании, что они повинны [во мно­
гом], Бог не забывает священников, проповедующих истинное уче­
ние, и питает их. Ведь Он обещал им пропитание. А как щедро по воле
Божией вознаграждаются многие другие искусства, видно из повсед­
невной жизни. В этой связи в книге Сираха [38), 2 написано: «Всякое
врачевание от Бога, а вознаграждается оно царями».
Между тем в школах много злоупотреблений. Поэтому Д11Я подо­
бающего обучения молодежи вводим мы следующие правила. Во­
первых, учителя должны охладить свой пьm, изучать с детьми толь­
ко латинский язык и не [преподавать наряду с ним] немецкий или
[древне] греческий или [древне] еврейский, как это делают некото­
рые вплоть до сего времени, обременяя детей таким [чрезмерным]
многообразием [предметов]. Ведь это не только неплодотворно, но и
вредно. Видно также, что учителя, преподавая множество языков;
заботятся не о пользе Д11Я детей, а о своей славе. Во-вторых, они не
должны обременять детей великим множеством [используемых в обу­
чении] книг. Надо всякими путями ограничивать их число. В-треть­
их, необходимо разделить детей на группы.

О первой группе

В первую группу зачисляются дети, которые учатся читать. В их обу­

чении надо придерживаться такой последовательности. Прежде все­
го они должны научиться читать детские книжки - такие, как «Аз­
бука», а также «Отче наш», «Верую» и другие молитвы. Когда они
это усвоят, следует предложить им Доната и Катона. Доната - для
чтения, а Катона - для комментирования. Учитель разъясняет один
или два стиха. На протяжении следующего часа дети выучивают их
наизусть. Так они запоминают много латинских слов и создают [сло­
варный] запас для разговора [на латинском языке]. В том они долж­
ны упражняться до тех пор, пока не устанут читать. И придерживать-
 Фш~ипп Меланхтон 339

ся этого правила нужно для того, чтобы [учеба] не бьmа бесплод­

ной, чтобы менее способные дети, которые не схватывают все на
лету, прочитали Катона не единожды, а дважды.
Наряду с этим их нужно учить писать. Надо требовать, чтобы
они ежедневно показывали свои письменные упражнения учителю.
А чтобы они выучили побольше латинских слов, следует побуждать
их ежедневно, по вечерам, учить некоторые слова, как это бьmо
заведено в школах с давних пор. Этих детей необходимо также при­
общать к музыке, к совместному пению. [А как это делать], мы, если
будет на то воля Божья, покажем позже.

О второй группе

Во вторую группу зачисляются научившиеся читать дети, кото­

рым надлежит приступить к изучению грамматики. Их надо обучать
следующим образом: ежедневно, в течение первого послеобеденно­
го часа, все дети - младшие и старшие - должны заниматься музы­

кой. Вслед за тем учителю следует заняться со второй группой басня­

ми Эзопа. После ужина стоит приступить к комментированию «Пе­
дологии» Мозелляна*. А когда эти книги будут изучены, следует
взяться за извлечения из Эразмовых «Разговоров», которые полезны
детям и воспитывают в них скромность. Этому можно посвятить вре­
мя после ужина и на следующий день. Вечерами, когда дети расхо­
дятся по домам, имеет смысл задавать им высказывания того или

иного автора, которые они будут повторять утром. Например, «amicus

certus in re incerta cemitur» - «истинный друг познается в беде». Или:
«Fortuna quem nimium fovet, stultum facit>) - <(кому фортуна чрезмер­
но благоволит, того она делает дураком>). Или [высказывание] Ови­
дия: «vulgus amicitias utilitate probat>) - <(чернь любит только дружбу,
сулящую выгоду>).

Утром ученики вновь комментируют Эзопа. А учитель при этом

склоняет некоторые существительные, спрягает некоторые глаголы

и, сообразуясь с возможностями детей, отводит на это много или

мало времени, выбирает упражнения попроще или посложнее и,
кроме того, задает вопросы о правилах склонения и спряжения.
А когда дети изучат правила синтаксиса, нужно на этом часе доби­
ваться, чтобы они, как говорится, construiren [упражнялись в согла­
сованиях по смыслу]. Это очень полезно, но применяется немноги­
ми учителями. А когда дети таким путем изучат Эзопа, им следует
предложить Теренция, которого они также должны выучить наи­
зусть; ведь они уже подросли и могут выполнять большую по объему
работу. Но все-таки при этом не надо слишком переутомлять детей.
После Теренция учитель может предложить детям некоторые благо­
пристойные комедии Плавта*, как, например, <(Aulularia>) [<(Золотой
rоршою)], <(Trinummus>) [«Трехгрошовая пьеса>)], <(Pseudolus>) [«Мо­
шеннию)] и подобные им.
Предобеденные часы необходимо полностью использовать для изу­
чения грамматики, а не каких-то других предметов. Начинать следует
22•
с этимологии, затем изучать синтаксис, далее - просодию*. Закончив
эти [разделы], надо повторять их вновь, чтобы дети хорошо знали
грамматику. Если [учитель] этого не добьется, вся учеба пойдет на­
смарку. Правила грамматики дети доmкны знать наизусть. Крайне важ­
но побуждать и заставлять их усердно изучать грамматику.
Если же многие родители сочтут, что учитель пренебрегает таки­
ми занятиями, с ним надо распрощаться и искать детям другого
[наставника], который будет увлеченно преподавать грамматику. Ведь
ничем иным нельзя причинить такого невосполнимого ущерба всем
искусствам, как поверхностным обучением молодежи грамматике.
Ее надобно преподавать на протяжении всей недели. Но не каждый
день стоит изучать с детьми новую книгу.
Кроме того, один день в неделю, например субботу или среду,
желательно использовать для изучения детьми основ христианства. Ведь
некоторые [учителя] не учат почти ничему из Священного Писания,
некоторые - не учат ничему, кроме Священного Писания. Ни пер­
вое, ни второе - недопустимо. Обучать детей основам христианской и
богоугодной жизни надо. Вместе с тем это можно использовать для
того, чтобы одновременно с чтением предложенных книг учить их
[учеников] излагать [прочитанное]. А этому лучше всего обучать таким
путем: учитель выслушивает всю группу, а ученики - один за дру­

гим - рассказывают ему «Отче наш)), «Верую)) и «Десять заповедей)).

Если группа большая, то можно в течение одной недели выслушать
часть учащихся, а в течение другой - оставшихся.
После этого учителю следует некоторое время доступно и верно
разъяснять «Отче наш». Затем - <(Верую)). Затем - <(Десять запове­
дей)). При этом дети усваивают такие понятия, как «страх Божий)),
<(вера», <(доброе дело», которые побуждают к праведной жизни.
О спорных вещах не стоит говорить. Также неразумно приучать де­
тей поносить монахов или других [духовных лиц], как это делают
многие неумелые учителя. Наряду с этим учитель может предло­
жить детям выучить наизусть отдельные, легкие [для их разумения]
Псалмы, которые позволяют познать сущность христианской жиз­
ни, выраженную в таких понятиях, как <(страх Божий)), <(вера», «доб­
рые дела». Например, 112 Псалом: <(Блажен муж, боящийся Господа)).
Или 34 - <(Благословлю Господа во всякое время)), Или 128 - «Бла­
жен всякий, боящийся Господа, ходящий путями Его?». Или 125 -
«Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется, пребы­
вает вовек». Или 127 - <(Если Господь не созиждет дома, напрасно
трудятся строющие его». Или 133 - «Как хорошо и как приятно
жить братьям вместе?». И некоторые, подобные этим, достойные
для усвоения, доступные [для понимания учащихся] Псалмы так­
же следует излагать кратко и неискаженно, чтобы дети уяснили,
что из них они обязаны выучить наизусть и что искать в них.
В этот день желательно также заняться грамматическим толковани­
ем Евангелия от Матфея, а когда эта работа будет закончена, нужно
повторить пройденное. Но если дети не слишком маленькие, можно
изложить им два Послания Св. Павла к Тимофею, или Первое Посла-
f!Ие Иоанна, или Притчи Соломоновы. Кроме этого, учителям не стоит
пытаться изучать никакой другой книги. Ведь не будет толку, если,
своего тщеславия ради, обременить детей такими труднодоступными
и мудреными книгами, как книга пророка Исайи, или Послание Св.
Павла к Римлянам, или Евангелие от Иоанна, и другими, подобны­
ми им.

О третьей группе

Когда дети хорошо усвоят грамматику, можно отобрать наиболее

способных и образовать третью группу. После обеда на протяжении
часа они [ученики этой группы] будут вместе с остальными зани­
маться музыкой. Затем им нужно излагать Вергилия. После этого можно
почитать им «Метаморфозы>) Овидия. А вечером - сочинение Цице­
рона <(Об обязанностях>) или письма Цицерона к друзьям. Утром сле­
дует повторить Вергилия и поупражняться в согласовании по смыс­
лу, склонении и разборе особых оборотов речи.
Предобеденные часы желательно по-прежнему посвящать грам­
матике, чтобы ученики хорошо знали ее. И если они глубоко усвои­
ли этимологию и синтаксис, нужно заняться с ними метрикой, что­
бы они научились сочинять стихи. Это упражнение весьма полезно и
для того, чтобы понимать сочинения разных авторов; [кроме того],
оно обогащает словарный запас детей и делает их искусными во
многих делах.

А после того, как они в достаточной мере овладеют граммати­

кой, нужно эти часы отводить на диалектику и риторику. [Кроме
того], во второй и третьей группах следует на протяжении всего вре­
мени, раз в неделю, заниматься Священным Писанием, например,
Посланиями [апостолов] или же стихами. Нужно также добиваться
того, чтобы дети говорили по-латыни, да и сами учителя должны,
насколько это возможно, говорить с детьми только на латинском
языке, чтобы они привыкали и стремились к таким упражнениям.
 Игнатий Лойола
(Иньиго Лопес де Рекальде, 1491-1556 rr.)

Основатель и первый глава «Общества Иисуса» (монашеского ордена

иезуитов), внутри которого была разработана строгая система воспитания
и образования, Игнатий Лойола родился в 1491 г. в замке Лойола (Навар­
ра, Испания) в семье испанского дворянина. Воспитание получил в доме
отставного королевского казначея, который помог ему войти в свиту ис­
панского короля Фердинанда V. После войны с Францией, получив тяже­
лое ранение, Игнатий Лойола оставил военную службу и отправился палом­
ником в Иерусалим с целью обращения мусульманских народов в христиан­
ство. Однако незнание восточных языков и христианской теологии помешало
И. Лойоле реализовать свое решение стать миссионером. После возвраще­
ния в Европу он учился в Барселоне, в университетах г. Алькала де Эна­
рес, Саламанка (Испания). Переехав во Францию, изучал «свободные ис­
кусства» в коллегиях Монтегю и Св. Варвары в Париже. После этого по­
стигал христианскую теологию в доминиканском монастыре в Париже.
Конец своей жизни И. Лойола провел в Риме, занимаясь делами своего
ордена, благотворительностью и борьбой с протестантизмом. Умер он в
1556 г.
Практически сразу после создания «Общества Иисуса» его члены ста­
ли открывать свои учебные заведения - коллегиумы. Первыми были кол­
легиумы в г. Коимбре и Порту (Португалия), Вене, Кельне, Ингольштадте,
Мюнхене (Германия). Во второй половине XVlll в. коллегиумы существова­
ли в ряде западных областей России. Орден иезуитов активно проводил
миссионерскую деятеЛьность по всему миру, а монархи Европы приглаша­
ли иезуитов в качестве воспитателей в свои семьи.
В <Nставе» ордена, изданном в 1559 г., целая глава была посвящена
организации иезуитских коллегиумов. В 1599 г. был издан для них «Учеб-
ный план~>. Согласно ему, в коллегиумах изучались латинский и греческий
языки, катехизис, позднее добавлялись математика, геометрия, геогра­
фия, философия, теология. Родной язык как учебный предмет в иезуит­
ских коллегиумах отсутствовал. Учебные занятия чередовались с занятия­
ми фехтованием, плаванием, верховой ездой, экскурсиями. Учебный год
длился 180 дней. Общая продолжительность обучения в коллегиумах за­
висела от способностей учащегося. Телесные наказания в коллегиумах
практически не применялись, а в качестве одного из важных средств вос­

питания использовалось соревнование между учащимися.

Ниже приведен отрывок из сочинения Игнатия Лойолы <(Духовные уп­

ражнения~>, которое на протяжении долгого времени использовалось в

качестве пособия в учебных заведениях, организованных орденом иезуи­

тов.

И.ЛОЙОЛА

ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ 1
Примечания для лучшего понимания духовных
упражнений, помогающие как дающему,
так и воспринимающему их

Первое примечание. Под именем Духовных Упражнений разумеет­

ся всякий способ испьiтания совести, размьшmения, созерцания,
молитвы словесной и мысленной и других духовных действий, как
об этом будет сказано впоследствии. Ибо как телесным упражнени­
ем является: гуляние, хождение, бегание, так и всякий способ, ка­
ким душа приготовляется и располагается для своего освобождения
от всех неупорядоченных влечений и, коль скоро они будут уничто­
жены, для поиска и обретения воли Божией относительно устрой­
ства своей жизни и для спасения своей души, - называется Духов­
ным Упражнением.
Второе примечание. Тот, кто преподает другому способ и порядок
для размышления или созерцания, должен верно передать содержание
этого созерцания или размышления и вьщвинуть его главные пункты,
сопроводив их краткими и необходимыми объяснениями. Потому что
созерцающий, получив основу [познания их содержания], сам начина­
ет рассуждать и выводить заключения и таким образом находит нечто,
несколько лучше объясняющее смысл события или делающее его бо­
лее интересным либо посредством его собственного мышления, либо
под влиянием благодати Божией, просвещающей его ум. Это доставит
ему больше духовного наслаждения и пользы, чем если бы преподаю­
щий Упражнения объяснял бы много и расширял бы смысл повество­
вания. Ибо не обильное познание питает душу и ее удовлетворяет, но
внутреннее прочувствование вещи и наслаждение ее содержанием.

1 Лойола И. Духовные Упражнения/ Пер. с лат. С. Лихаревой. Париж: Изд-во

Славян. библ" 1996. С. 13-20.

 Третье примечание. Так как во всех нижеследующих Духовных Уп­
ражнениях мы пользуемся разумом, когда рассуждаем, и волею, когда
любим, то надо заметить, что в действиях воли, когда мы словесно
или мысленно беседуем с Господом, Богом нашим, или с его свя­
тыми, требуется с нашей стороны большее благоговение, чем когда
действуем разумом рассуждая. ·
Четвертое примечание. Следующие Упражнения распределяются
на четыре Недели, сообразно четырем частям, на которые разделя­
ются Упражнения. Первая из этих частей есть растворенное созерца­
нием рассуждение о грехах; вторая - жизнь Господа нашего Иисуса
Христа до дня Вербного воскресения включительно; третья - стра­
дания Христа, Спасителя нашего; четвертая - Воскресение и Воз­
несение, с прибавлением трех образов совершения молитвы. Однако
не следует полагать, что кюкдая Неделя обязательно должна состо­
ять из семи' или восьми дней. Может случиться, что одни в Упражне­
ниях первой Недели окажутся медленнее в обретении того, что они
ищут, то есть сокрушения сердца, раскаяния и плача о своих грехах;

также одни бывают усерднее других; иные же испытывают большее

беспокойство или нападение, исходящие от различных духов, -
вследствие этого необходимо иногда сокращать Неделю, иногда же
увеличивать [ее]. Так же нужно поступать и относительно последую­
щих Недель, взыскуя их результат сообразно с предложенным со­
держанием.

Однако все Упражнения следует закончить в течение приблизи­

тельно тридцати дней.< ... >
Шестое примечание. Когда руководитель заметит, что упражняю­
щийся не испытывает никаких духовных движений, будь то утеше­
ния или скорби, и не подвергается влиянию различных духов, то он
должен тщательно расспрашивать упражняющегося относительно
Упражнений: совершает ли он их в назначенное время и каким об­
разом, соблюдает ли он прилежно все «добавления»; он должен тре­
>
бовать отчета о каждой из всех этих вещей.< ...
Седьмое примечание. Когда руководитель заметит, что упражняю­
щийся подвергается [ощущению] оставленности и искушениям, пусть
остерегается суровости и строгости в обхождении с ним, но лучше
пусть будет по отношению к нему ласковым и приветливым; пусть
ободряет его и укрепляет для дальнейшей работы, раскрывая ему
хитрости и лукавства врага человеческого рода и приохочивая его
готовиться к близкому утешению.
Восьмое примечание. Сообразно с необходимостью, которую он
заметит в упражняющемся, руководитель может поведать ему об ос­
тавленности и о сатанинских кознях или же об утешениях, может
ему объяснить «Правила различения духоВ», свойственные первой
или второй Неделе.
Девятое примечание. Нужно заметить, что если не изощренный в
предметах духовных упражняющийся подвергается в течение первой
Недели искушениям грубым и явным, например встречает в боязни
труда, в ложном стыде или в мирском почете и тому подобном пре-
nятствия к тому, дабы идти далее и служении Господу, БогУ наше­
му, то руководитель не должен ему объяснять правила различения
духов второй Недели, ибо насколько правила первой Недели будут
ему полезны, настолько правила второй Недели будут ему вредны,
так как их содержание слишком тонко и возвышенно и [поэтому] не
может быть им познано.
Десятое примечание. Когда руководитель заметит, что упражняю­
щийся подавлен или искушаем злым духом под видом добра, то это
надлежащий момент, чтобы упражняющемуся разъяснить правила
второй Недели, ибо обычно враг рода человеческого искушает под
видом добра тогда, когда вступают в Упражнения второй Недели,
соответствующие жизни просвещающей (vita illuminativa), а не во вре­
мя жизни очищающей (vita purgativa), свойственной первой Неделе
Упражнений.
Одиннадцатое примечание. Упражняющемуся весьма полезно в тече­
ние первой Недели совсем не знать о том, что ему предстоит делать во
второй; и он должен таким образом трудиться ДJIЯ обретения плодов
первой Недели, как если бы в другой ничего уже не надеялся обрести.
Двенадцатое примечание. Каждое из пяти ежедневных Упражне­
ний или созерцаний должно продолжаться один час. Руководитель
должен убеждать упражняющегося удалять от себя мысль о том, что
он посвятил целый час Упражнению; он должен скорее увеличивать
продолжительность Упражнения, нежели уменьшать его, ибо иску­
ситель обычно старается заставить нас сократить время, отведенное
созерцанию, размышлению или молитве.

Тринадцатое примечание. Необходимо отметить, что насколько при­

ятно и легко во время утешения пробыть в созерцании целый час,
настолько трудно это бывает во время оставленности. Поэтому, дабы
противодействовать оставленности и победить искушение, необходи­
мо Упражнению отвести времени немного больше, чем положено,
чтобы таким образом привыкнуть не только выдерживать натиск вра-
га, но даже побеждать его. ·
Четырнадцатое примечание. Когда руководитель заметит, что уп­
ражняющийся обильно одарен утешениями и большим рвением, то
должен его предостеречь, дабы он стремительно и необдуманно не
связал себя каким-либо обещанием или обетом. И чем более живой
характер имеет упражняющийся, тем чаще руководителю следует
возобновлять свои предостережения.< ... >
Однако же необходимо со вниманием учесть условия [жизни] и
качества человека, а также помощь или препятствия, которые он
встретит при исполнении того, что он хотел бы обещать.
Пятнадцатое примечание. Руководитель не должен склонять уп­
ражняющегося к нищете, либо к какому другому обету, или призва­
нию, или образу жизни как более предпочтительному перед друтим.
Ибо позволительно и похвально, вне времени Духовных Упражне­
ний, с пользой направлять каждого, кого считаем к тому способ­
ным, вдохновлять, дабы он избрал воздержание, девство, монаше­
ство и всякую иную добродетель евангельского совершенства.< ... >
 Пусть руководитель не склоняется ни на ту, ни на друтую сторо­
ну, но, пребывая в равновесии, как стрелка весов, предоставит Твор­
цу с творением и творению с Творцом и Господом своим непосред­
ственно общаться и действовать.
Шестнадцатое примечание. Для этой цели - то есть дабы Сам
Творец и Господь мог лучше воздействовать на свое творение, необ­
ходимо, чтобы душа, если она беспорядочно к чему-нибудь привя­
зана и чувствует влечение к какой-нибудь вещи, всеми силами стре­
милась достичь противоположного по отношению к ее неупорядо­

ченной привязанности. Если, например, она ощущает желание

приобрести какой-либо сан или место не ради славы Божией и спа­
сения душ, но ради своих собственных выгод и мирских интересов,
то должна обуздать в себе это желание противоположным желани­
ем, стремясь к этому в молитвах и иных духовных подвигах, прося

Господа Бога о противоположном, утверждая, что она не желает ни

этого сана, ни места или чего-либо иного до тех пор, пока Его Бо­
жественное Величие не благоволит упорядочить ее намерения и из­
менить ее желания настолько, что единственным поводом желания

и пользования той или иной вещью будет только служение, честь и

слава, [воздаваемые] Божественному Величию.
Семнадцатое примечание. Весьма полезно, чтобы руководитель,
хотя и не стремился познать грехи и мысли упражняющегося, все же

был точно осведомлен о мыслях и душевных движениях, которые

упражняющемуся внушают разные духи, дабы сообразно с большим
или меньшим успехом упражняющегося быть в состоянии преподать
ему Духовные Упражнения, отвечающие потребностям души, обу­
реваемой помыслами.
Восемнадцатое примечание. Нужно соотнести Духовные Упражне­
ния с возможностями лиц, желающих их совершить, то есть с их
возрастом, образованием, и не давать тому, кто невежествен или
слаб, недоступных ему вещей, которыми он не в состоянии вос­
пользоваться. Также нужно сообразоваться с готовностью, желани­
ем и доброй волей приходЯщего; нужно ему дать то, что наилучшим
образом послужит его духовному развитию.
Тому, кто хочет лишь получить наставление о своих обязанностях
и достичь душевного умиротворения, можно предложить «частичное
испытание совестю) (examen particulaгe), а затем «общее испытание
совести>) (examen generale).
Вместе с этим следует научить его посвящать утром полчаса первому
образу молитвы, размышляя о заповедях и смертных грехах. Можно так­
же посоветовать ему приступать к еженедельной исповеди и, если мо­
жет, причащаться через две недели, а если у него есть влечение, то и
каждую неделю. Людям простым и необразованным, для которых на­
званный образ молитвы является наиболее соответствующим, необхо­
димо объяснить по отдельности каждую заповедь Божию, главные гре­
хи, заповеди церковные, [хранение] пяти чувств и дела милосердия.
Точно так же, если руководитель заметит, что имеет дело с чело­
веком от природы малоодаренным и не подающим надежды на дос-
тижение больших успехов, то будет лучше дать ему два наиболее
легких Упражнения, до тех пор, пока он не совершит исповедь сво­
их грехов, а затем научит его некоторым способам испытания сове­
сти и даст совет чаще исповедываться, дабы сохранить приобретен­
ное; но не следует касаться выбора призвания и дальнейших Упраж­
нений вне первой Недели; особенно если можно с пользой заняться
другими Упражнениями и не хватает времени для всего [остально­
го].
Девятнадцатое примечание. Человеку, занятому общественными
делами, либо имеющему какие-либо важные занятия, одаренному
знаниями или талантом, можно дать Духовные Упражнения с тем,
чтобы он посвящал им полтора часа в день. Прежде всего ему следу­
ет объяснить, для чего человек создан; в течение получаса можно
разъяснить ему частичное и затем общее испытание совести и образ
достойного совершения исповеди и причащения Святых Тайн. Пусть
размышляет по часу, в течение трех дней, о первом, втором и тре­
тьем грехе; потом в течение трех дней, также по часу, пусть раз­
мышляет о собственных грехах, и следующие три дня - о наказани­
ях за грехи. При всех этих размышлениях нужно дать ему десять «До­
бавлений)). После чего надо ему преподать тайны жизни Иисуса
Христа, пользуясь методом и порядком, изложенным ниже в самих
Духовных Упражнениях.
Двадцатое примечание. Человеку, свободному от дел и желающе­
му преуспеть как можно более, нужно преподать Духовные Упраж­
нения полностью, в том порядке, как они здесь изложены. Вообще
говоря, упражняющийся тем более извлечет духовную пользу, чем
более удалится от всех друзей и знакомых и от всех земных забот,
например, перейдет из того дома, где живет, в_ другой дом или ком­
нату, чтобы быть в уединении и иметь возможность ежедневно посе­
щать литургию и вечернее богослужение, не боясь быть кем-нибудь
потревоженным.
Это уединение, кроме иных преимуществ, принесет ему тройное
благо. Во-первых, человек, удаляясь от друзей и знакомых и от теку­
щих малоупорядоченных занятий, дабы таким образом служить Богу
и славить Его, приобретает заслугу в очах Величия Божия. Во-вто­
рых, будучи в уединении и не имея рассредоточенного внимания,
поглощенного множеством вещей, но все свое усердие направляя к
служению Творцу и усовершенствованию души, легче может вос­
пользоваться своими природными дарованиями, свободно направ­
ляя свои силы к обретению желанной цели. В-третьих, чем более
душа уединяется и обособляется, тем более становится способной к
сближению и соединению с Творцом; .и чем больше она действи­
тельно к Нему приблизится, тем более она станет способной к вос­
приятию даров и благодати от Его Верховной и Божественной бла­
гости.
 Франсуа Рабле (1494-1553 гг.)

Франсуа Рабле родился в 1494 г. во Франции, в небольшом городе

Шиноне в семье влиятельного и зажиточного адвоката. Первоначальное
образование он получил во францисканском монастыре, где изучал тра­
диционные «семь свободных искусств)), новые европейские, а также гре­
ческий и латинский языки. Его считали талантливым учеником. Местный
епископ помог ему перейти в бенедиктинский монастырь, в котором было
возможно получить образование более высокого уровня. Этот переход
был весьма затруднен, поскольку требовалось согласие папы римского.
Однако пытливый ум юноши не был удовлетворен схоластическим об­
разованием. Ф. Рабле покинул монастырь и некоторое время работал сек­
ретарем в епископате г. Шинона. Тогда он познакомился с ярым сторон­
ником религиозного реформаторства Ж. Кальвином, свободомыслие ко­
торого наложило неизгладимый отпечаток на всю дальнейшую жизнь
будущего писателя и мыслителя.
Позже Ф. Рабле поступил на медицинский факультет университета в
г. Монпелье, который закончил, получив степень бакалавра медицины. Пе­
реехав в город Лион, он стал врачом местной больницы. Тогда он впервые
занялся литературным творчеством и по счастливому стечению обстоя­
тельств сразу получил поддержку Эразма Роттердамского.
Первая книга о Пантагрюзле увидела свет в 1532 г. и довольно быстро
обрела известность во Франции. Ф. Рабле писал тогда под псевдонимом
Алькофрибас Назье. В 1533 г. вышло продолжение книги, а затем появля­
лись все новые и новые главы. В итоге отдельные главы сложились в книгу
«Гаргантюа и Пантагрюэль».
У одних читателей эта книга вызывала смех, у других гнев и возмущение.
Автору «Гаргантюа и Пантагрюэля)> грозили серьезные неприятности, но
ему всегда везло с покровителями. Епископ, а впоследствии и кардинал,
Жан дю Белле, у которого Ф. Рабле служил секретарем, помог ему избе­
жать суда, хотя сами сочинения писателя были запрещены инквизицией.
Ф. Рабле много путешествовал по Европе, жил в Риме, занимаясь вра­
чебной практикой, написал книгу об античных памятниках Вечного города.
В 1537 г. он вернулся во Францию, где ему была присуждена степень
доктора медицины, а издание книг о Гаргантюа и Пантагрюэле, благодаря
заботам влиятельных друзей, получило королевскую привилегию. Однако
в 1542 г. была опубликована версия этой книги, где весьма откровенно
высмеивался французский королевский двор. Автор был подвергнут опа­
ле, а его сочинения были преданы сожжению на площади, хотя их созда­
телю удалось выехать в Германию, в маленький городок Мец, и снова
заняться врачебной практикой.
В 1548 г. Ф. Рабле переехал в Италию к своему другу кардиналу дю
Белле. В 1551 г. влиятельные покровители Ф. Рабле выхлопотали для него
должность кюре в городке Медон, недалеко от Парижа. Его сочинениям
была возвращена королевская привилегия, однако преследование автора
не прекратилось. Ф. Рабле едва удалось избежать ареста и скрыться в
Лионе, откуда через некоторое время он вернулся обратно в Париж с пя­
той, незавершенной частью своего сочинения. Четвертая книга «Гаргантюа
и Пантагрюэля» была опубликована в 1552 г. и осуждена французским
парламентом, но сам автор не дожил нескольких месяцев до этого события.
Книгу «Гаргантюа и Пантагрюэль» нередко называют энциклопедией эпохи
Ренессанса. Ее автор представил в ней в сатирическом виде многие пороки
уходящего Средневековья. Проблемы значения мировосприятия человека и
его образования занимают в этом произведении одно из ведущих мест.
Новое мировоззрение пришло на смену религиозной схоластике, гуманис­
тические ценности сменяли изжившие себя ценностные установки Средне­
вековья. Ф. Рабле показал абсурдность многих устаревших педагогических
идей, он утверждал правомерность новых взглядов на человека и его воспи­
тание. Читая книгу «Гаргантюа и Пантагрюэль», знакомясь с этими общими
идеями, современный педагог может составить для себя картину основных
изменений во взглядах на воспитание и образование в эпоху Возрождения
и их хронологической связи с педагогическими идеями Нового времени.
Ниже приводятся наиболее интересные для педагогов фрагменты из
книги <(Гаргантюа и Пантагрюэлы>.

Ф. РАБЛЕ

ГАРГАНТЮА И ПАНТАГРЮЭЛЬ 1

Глава XI
О детстве Гаргантюа

В возрасте от трех до пяти лет Гаргантюа растили и воспитывали

по всем правилам, ибо такова была воля его отца, и время он прово-

1 Рабле Ф. Гарrантюа и Пантаrрюэль: Пер. с фр. М.: Правда, 1981. С. 48-65.

дил, как все дети в том краю, а именно: пил, ел и спал; ел, спал и
пил; спал, пил и ел.

Вечно валялся в грязи, пачкал нос, мазал лицо, стаптывал баш­

маки, ловил частенько мух и с увлечением гонялся за мотыльками,

подвластными его отцу. ПИсал себе на башмаки, какал в штаны,

утирал рукавом нос, сморкался в суп, шлепал по всем лужам, пил

из туфли и имел обыкновение тереть себе живот корзинкой. Точил

зубы о колодку, мыл руки похлебкой, расчесывал волосы стака­
ном, садился между двух стульев, укрывался мокрым мешком, за­

пивал суп водой, как ему аукали, так он и откликался, кусался,

когда смеялся, смеялся, когда кусался, частенько плевал в коло­
дец, лопался от жира, нападал на своих, от дождя прятался в воде,

ковал, когда остывало, ловил в небе журавля, прикидывался тихо­

ней, драл козла, имел привычку бормотать себе под нос, возвра­
щался к своим баранам, перескакивал из пятого в десятое, бил со­
баку в назидание льву, начинал не с того конца, обжегшись на мо­
локе, дул на воду, выведывал всю подноготную, гонялся за двумя

зайцами, любил, чтоб нынче бьmо у него густо, а завтра хоть бы и

пусто, толок воду в ступе, сам себя щекотал под мышками, уплетал
за обе щеки, жертвовал Богу, что не годилось ему самому, в будний
день ударял в большой колокол и находил, что так и надо, целился
в ворону, а попадал в корову, не плутал только в трех соснах, пере­

ливал из пустого в порожнее, скоблил бумагу, марал пергамент,

задавал стрекача, куликал, не спросясь броду, совался в воду, оста­
вался на бобах, полагал, что облака из молока, а луна из чугуна, с
одного вола драл две шкуры, дурачком прикидывался, а в дураках

оставлял других, прыгал выше носа, черпал воду решетом, клевал

по зернышку, даровому коню неукоснительно смотрел в зубы, на­
чинал за здравие, а кончал за упокой, в бочку депя подливал лож­
ку меду, хвост вытаскивал, а нос у него завязад в грязи, охранял
луну от волков, считал, что если бы да кабы у него во рту росли
бобы, то бьm бы не рот, а целый огород, по одежке протягивал
ножки, всегда платил той же монетой, на все чихал с высокого
дерева, каждое утро драл козла. Отцовы щенки лакали из его миски,
а он ел с ними. Он кусал их за уши, а они ему царапали нос, он им
дул в зад, а они его лизали в губы.
Сверстники Гаргантюа в тех краях играли в вертушки, и ему тоже
смастерили для игры отличную вертушку из крьmьев мирбалейской
ветряной мельницы.

Глава Xll
Об игрушечных лошадках Гаргантюа

Потом, чтобы из него на всю жизнь вышел хороший наездник,

ему сделали красивую большую деревянную лошадь, и он заставлял
ее гарцевать, скакать, круто поворачивать, брыкаться, танцевать, и
все это одновременно; ходить шагом, бегать рысью; сбитой рысью,
галопом, иноходью, полугалопом, тропотом, по-верблюжьему и по­
ослиному. Он заставлял ее менять масть, как иеродиаконы меняют в
соответствии с праздниками стихари, и она у него бьша то гнедой,
то рыжей, то серой в яблоках, то мышиной, то саврасой, то чалой,
то соловой, то игреневой, то пегой, то буланой, то белой.
Сам Гаргантюа своими руками сделал себе из толстого бревна
на колесах охотничью лошадь, из балки от давищ.ного чана - коня
на каждый день, а из цельного вяза - мула с попоной для комнат­
ных игр. Еще было у него около десятка лошадей для подставы и
семь почтовых. И всех он укладывал с собой спать.
Однажды, в тот самый день, когда отца Гаргантюа посетили гер­
цог де Лизоблюд и граф де Приживаль в сопровождении пышной и
блестящей свиты к нему приехал сеньор де Скупердяй. Откровенно
говоря, помещение оказалось тесновато для такого множества гос­
тей, а уж про конюшни и говорить нечего. По сему обстоятельству
дворецкий и конюший вышеупомянутого сеньора де Скупердяя, же­
лая узнать, нет ли где тут свободных стойл, обратились к маленькому
Гаргантюа и спросили его украдкой, куда бы поставить строевых ко­
ней, ибо они бьши уверены, что уж ребенок-то им все вьшожит. Гар­
гантюа повел их по главной лестнице замка, а затем через вторую
залу и широкую галерею они проникли в большую башню; когда же
они стали подниматься еще выше, конюший сказал дворецкому:
- Обманул нас мальчонка: наверху конюшен не бывает.
- Ты ошибаешься, - ·возразил дворецкий, - мне точно известно,
что в Лионе*, Бамете*, Шиноне* и в других местах есть такие дома,
где конюшни на самом верху. Наверно, где-нибудь сзади устроен осо­
бый выход для посадки. Впрочем, я его еще раз спрошу для верности.
И он обратился к Гаргантюа:
- Куда ты ведешь нас, малыш?
- В стойло, где мои строевые кони, - отвечал тот. - Это совсем
близко отсюда: еще несколько ступенек, и все.
И тут он, пройдя еще одну большую залу, подвел их к своей
комнате и, распахнув дверь, сказал:

- Вот она, конюшня. Это мой испанский жеребец, это мерин,

это лаведанский жеребец, а это иноходец. - С этими словами он
протянул им здоровенную балку. - Дарю вам этого фризского ска­
куна, - объявил он. - Мне его пригнали из Франкфурта, но теперь
он ваш. Это добрая лошадка, очень выносливая. Заведите себе еще
кречета, пяток испанских легавых да пару борзых, и вы будете гро­
зой всех зайцев и куропаток.
- Святые угодники! - воскликнули те двое. - Вот тебе раз! Что
ж ты, милый, дурака валял?
- Да разве я кого-нибудь из вас валял? - спросил Гаргантюа.
Посудите сами, как в сем случае надлежало поступить дворецко­
му и конюшему: сквозь землю провалиться от стьща или посмеяться
над этим приключением. Когда же они в великом смущении стали
спускаться с лестницы, Гаргантюа сказал:
- На приступочке песочек.
 - Что такое? - спросили они.
- Откусите дерьма кусочек, - отвечал он.
- Если нынче нас кто-нибудь захочет вздуть, то это будет на.
прасный труд,- нас и без того порядком надули, - заметит дворец.
кий. - Ах, малыш, малыш, славно провел ты нас за нос! Быть тебе
когда-нибудь святейшим владыкою папой!
- Я сам так думаю, - заметил Гаргантюа. - Я буду святейше­
ством, а ты пустосвятом, а вот из этого свища тоже выйдет изряд­
ный святоша.
- Все может быть, - заметил конюший.
- А вот теперь скажите, - продолжал Гаргантюа, - какого цве-
та хвост платья у моей матери?
- Про хвост я ничего не могу сказать, - отвечал конюший.
- Сам признался, что ты прохвост, - подхватил Гаргантюа.
- Как так? - спросил конюший.
- Так ли, не так ли, сунь себе в нос пакли, - отвечал Гарган-
тюа. - Кто слишком много такает, тому птичка в ротик какает.
- Господи помилуй, ну и собеседник нам попался! - восклик­
нул дворецкий. - Много лет тебе здравствовать, балагур ты эта­
кий, - уж больно ты речист!
Спускаясь второпях с лестницы, дворецкий с конюшим уронили
здоровенную балку, которой их нагрузил Гаргантюа.
- Какие же вы после этого наездники, черт бы вас побрал! -
воскликнул Гаргантюа. - Вам только на клячах и ездить. Если б вам
предстояло путешествие в Каюзак, что бы вы предпочли: ехать вер­
хом на гусенке или же свинью вести на веревочке?
- Я предпочитаю выпить, - сказал конюший.
Тут они вошли в одну из нижних зал и, застав там остальную
компанию, рассказали ей об этом происшествии и чуть не уморили
всех со смеху. ·

Глава Xlll
О том, как Грангузье распознал
необыкновенный ум Гаргантюа,
когда тот изобрел подтирку
К концу пятого года Грангузье, возвратившись после пораже­
ния канарийцев, навестил своего сына Гаргантюа. Обрадовался он
ему, как только мог обрадоваться такой отец при виде такого сына:
он целовал его, обнимал и расспрашивал о всяких его ребячьих
делах.

Тут же он не упустил случая выпить с ним и с его няньками,

поговорил с ними о том о сем, а затем стал подробно расспраши­
вать, соблюдают ли они в уходе за ребенком чистоту и опрятность. На
это ему ответил Гаргантюа, что он сам завел такой порядок, благода­
ря которому он теперь самый чистый мальчик во всей стране.
- Как так? - спросил Грангузье.
 После долговременных и любопытных опытов я изобрел особый
способ подтираться, - отвечал Гаргантюа, - самый, можно ска­
зать, королевский, самый благородный, самый лучший и самый
удобный из всех, какие я знаю.
Что же это за способ? - осведомился Грангузье.
- Сейчас я вам расскажу, - отвечал Гаргантюа. - Как-то раз я
подтерся бархатной полумаской одной из ваших притворных, то бишь
придворных, дам и нашел, что это недурно, - прикосновение мяг­

кой материи к заднепроходному отверстию доставило мне наслаж­

дение неизъяснимое. В другой раз - шапочкой одной из помянутых
дам, - ощущение бьmо то же самое. Затем шейным платком. Затем
атласными наушниками, но к ним, оказывается, бьmа прицеплена
уйма этих поганых золотых шариков, и они мне все седалище обо­
драли. Антонов огонь ему в зад, этому ювелиру, который их сделал,
а заодно и придворной даме, которая их носила! Боль прошла толь­
ко после того, как я подтерся шляпой пажа, украшенной перьями
на швейцарсЮ1й манер.
Затем как-то раз я присел под кустик и подтерся мартовской кош­
кой, попавшейся мне под руку, но она мне расцарапала своими
когтями всю промежность.
Оправился я от этого только на другой день, после того как под­
терся перчатками моей матери, надушенными этим несносным, то
бишь росным, ладаном.
Подтирался я еще шалфеем, укропом, анисом, майораном, ро­
зами, тыквенной ботвой, свекольной ботвой, капустными и виног­
радными листьями, проскурняком, диванкой, от которой краснеет
зад, латуком, листьями шпината, - пользы мне от всего этого было,
как от козла молока, - затем пролеской, бурьяном, крапивой, жи­
вокостью, но от этого у меня началось кровотечение, тогда я под­

терся гульфиком, и это мне помогло.

Затем я подтирался простынями, одеялами, занавесками, подуш­
ками, скатертями, дорожками, тряпочками для пьmи, салфетками,
носовыми платками, пеньюарами. Все это доставляло мне больше
удовольствия, нежели получает чесоточный, когда его скребут.
- Так, так, - сказал Грангузье, - какая, однако ж, подтирка,
по-твоему, самая лучшая?
- Вот к этому-то я и веду, - отвечал Гаргантюа, - сейчас вы
узнаете все досконально. Я подтирался сеном, соломой, паклей, во­
лосом, шерстью, бумагой, но -
Кто подтирает зад бумагой,
Тот вес.ь обрызган желтой влагой.
- Что я слышу? - воскликнул Грангузье. - Ах, озорник ты эта­
кий! Тишком, тишком уже и до стишков добрался?
- А как же, ваше величество! - отвечал Гаргантюа. - Понем­
ножку кропаю, но только от стихоплетства у меня язык иной раз
заплетается.
- Обратимся к предмету нашего разговора, - сказал Грангузье.
- К какому? - спросил Гаргантюа. - К испражнениям?
23-6562
 Нет, к подтирке, - отвечал Грангузье.
- А как вы насчет того, чтобы выставить бочонок бретонского,
если я вас положу на обе лопатки?
- Выставлю, выставлю, - обещал Грангузье.
- Незачем подтираться, коли нет дерьма, - продолжал Гарган-
тюа. - А дерьма не бывает, если не покакаешь. Следственно, прежде
надобно покакать, а потом уж подтереться.
- Ах, как ты здраво рассуждаешь, мой мальчик! - воскликнул
Грангузье, - Ей-богу, ты у меня в ближайшее же время выступишь
на диспуте в Сорбонне, и тебе присудят докторскую степень - ты
умен не по летам! Сделай милость, однако ж, продолжай подти­
ральное свое рассуждение. Клянусь бородой, я тебе выставлю не бо­
чонок, а целых шестьдесят бочек доброго бретонского вина, како­
вое выделывается отнюдь не в Брета,ни, а в славном Верроне.
- Потом я еще подтирался, - продолжал Гаргантюа, - голов­
ной повязкой, думкой, туфлей, охотничьей сумкой, корзинкой, но
все это бьmа, доложу я вам, прескверная подтирка! Наконец шляпа­
ми. Надобно вам знать, что есть шляпы гладкие, есть шерстистые,
есть ворсистые, есть шелковистые, есть атласистые. Лучше других
шерстистые - кишечные извержения отлично ими отчищаются.
Подтирался я еще курицей, петухом, цыпленком, телячьей шку­
рой, зайцем, голубем, бакланом, адвокатским мешком, капюшо­
ном, чепцом, чучелом птицы.

В заключение, однако ж, я должен сказать следующее: лучшая в

мире подтирка - это пушистый гусенок, уверяю вас, - только ког­
да вы просовываете его себе между ног, то держите его за голову.
Вашему отверстию в это время бывает необыкновенно приятно, во­
первых, потому, что пух у гусенка нежный, а во-вторых, потому,
что сам гусенок тепленький, и это тепло через задний проход и ки­
шечник без труда проникает в область сердца и мозга. И напрасно вы
думаете, будто всем своим блаженством в Елисейских полях герои и
полубоги обязаны асфоделям, амброзии и нектару, как тут у нас
болтают старухи. По-моему, все дело в том, что они подтираются
гусятами, и таково мнение ученейшего Иоанна Скотта.

Глава XIV
О том, как некий боrослов
обучал Гарrантюа латыни

Послушав такие речи и удостоверившись, что Гаргантюа отличает­

ся возвышенным складом ума и необычайной сметливостью, добряк
Грангузье пришел в совершенный восторг. Он сказал его нянькам:
- Филипп, царь Македонский, понял, насколько умен его сын
Александр, по тому, как ловко он правил конем. А ведь конь этот
был лихой, с норовом, так что никто не решался на него сесть, -
он сбрасывал всех: одному всаднику шею сломает, другому --,- ноги,
этому голову проломит, тому челюсть вывихнет. Александр наблю-
дал за всем этим на ипподроме (так называлось то место, где воль­
тижировали и объезжали лошадей) и наконец пришел к заключе­
нию, что лошадь бесится от страха, а боится она своей же собствен­
ной тени. Тогда, вскочив на коня, он погнал его против солнца, так
что тень падала сзади, и таким способом его приручил. И тут отец
удостоверился, что у его сына воистину божественный разум, и взял
ему в учители не кого другого, как Аристотеля, которого тогда при­
знавали за лучшего греческого философа. Я же скажу вам, что один
этот разговор, который я сейчас вел в вашем присутствии с сыном
моим Гаргантюа, убеждает меня в том, что ум его заключает в себе
нечто божественное, до того он остер, тонок, глубок и ясен; его
надобно только обучить всем наукам, и он достигнет высшей степе­
ни мудрости. Того ради я намерен приставить к нему какого-нибудь
ученого, и пусть ученый преподает ему все, что только мой сын
способен усвоить, а уж я ничего для этого не пожалею.
И точно: мальчику взяли в наставники великого богослова, маги­
стра Тубала Олоферна, и магистр так хорошо сумел преподать ему
азбуку, что тот выучил ее наизусть в обратном порядке, для чего
потребовалось пять лет и три месяца.< ... >
Большой письменный прибор, который обыкновенно приносил
на уроки Гаргантюа, весил более семи тысяч квинталов, его пенал
равнялся по величине и объему колоннам аббатства Эне, а черниль­
ница висела на толстых железных цепях, вместимость же ее равня­

лась вместимости бочки ..< ... >

Глава XV
О том, как Гаргантюа был поручен
заботам других воспитателей

Между тем отец стал замечать, что сын его, точно, оказывает
большие успехи, что от книг его не оторвешь, но что впрок это ему
не идет и что к довершению всего он глупеет, тупеет и час от часу

становится рассеяннее и бестолковее.

Грангузье пожаловался на это дону Филиппу де Маре, вице-королю
Папелигосскому, и услышал в ответ, что лучше совсем ничему не учиться,
чем учиться по таким книгам под руководсгвом таких наставников, ибо
их наука - бредни, а их мудрость - напыщенный вздор, сбивающий с
толку лучшие, благороднейшие умы и rубящий цвет юношества.
- Коли на то пошло, - сказал вице-король, - пригласите к себе
кого-нибудь из нынешних молодых людей, проучившихся года два,
не больше. И вот если он уступит вашему сыну по части здравомыс­
лия, красноречия, находчивости, обходительности и благовоспитан­
ности, можете считать меня последним вралем.
Грангузье эта мысль привела в восхищение, и он изъявил свое
согласие.
Вечером, явившись к ужину, вышеназванный де Маре привел с
собой одного из юных своих пажей, Эвдемона* из Вильгонжи, ак-
2з•
куратно причесанного, нарядного, чистенького, вежливого, скорее

похожего на ангелочка, чем на мальчика, и, обратясь к Грангузье,

сказал:

- Посмотрите на этого отрока. Ему еще нет двенадцати. Давайте

удостоверимся, кто больше знает: старые празднословы или же со­
временные молодые люди.
Гранrузье согласился произвести этот опьп и велел пажу начинать.
Тогда Эвдемон испросил дозволения у своего господина, вице-короля,
встал и, держа шляпу в руках, устремив на Гаргантюа свой честный и
уверенный взгляд и раскрыв румяные уста, с юношескою скромностью
принялся славить его и превозносить: во-первых, за его добродетели и
благонравие, во-вторых, за ученость, в-третьих, за благородство, в-чет­
вертых, за телесную красоту, а засим стал в самых мягких выражениях

убеждать его относиться к отцу с особым почтением за то, что отец,

мол, сделал все от себя зависящее, чтобы дать сыну наилучшее образо­
вание. Под конец он обратился к Гаргантюа с просьбой считать его
своим преданнейшим слугою, ибо сейчас он, Эвдемон, просит небо
только об одной, дескать, милости: с Божьей помощью чем-либо уго­
дить Гаргантюа и оказать ему какую-либо важную услугу. Вся эта речь
бьmа произнесена внятно и громогласно на прекрасном латинском язы­
ке, весьма изысканным слогом, скорее напоминавшим слог доброго
старого Гракха, Цицерона или же Эмилия, чем современного юнца, и
сопровождалась подобающими движениями.
Гаргантюа же вместо ответа заревел как корова и уткнулся носом
в шляпу, и в эту минуту он бьm так же способен произнести речь,
как дохлый осел - пукнуть. Грангузье до того взбеленился, что чуть
бьmо не убил на месте магистра Дурако. Однако вышеупомянутый
де Маре обратился к нему с красноречивым увещанием, и гнев Гран­
гузье утих. Он велел уплатить наставнику жалованье, напоить его по­
богословски, а затем отправить ко всем чертям.
- Эх, хоть бы он нынче нализался, как англичанин, и околел, __:_
примолвил Грангузье, - тогда бы уж нам ничего не нужно бьmо
ему платить!
Когда магистр Дурако удалился, Грангузье спросил у вице-коро­
ля, кого бы он посоветовал взять в наставники Гаргантюа, и тут
между ними было условлено, что эти обязанности примет на себя
Понократ*, воспитатель Эвдемона, и что они все вместе отправятся
в Париж, дабы ознакомиться с тем, как там теперь поставлено обу­
чение французских юношей. <".>

Глава XXlll
О методе, применявшейся Понократом,
благодаря которой у Гаргантюа не пропадало
зря ни одного часа

Увидев, какой неправильный образ жизни ведет Гаргантюа, По­

нократ решился обучить его наукам иначе, однако ж на первых по-
рах не нарушил заведенного порядка, ибо он полагал, что без силь­
ного потрясения природа не терпит внезапных перемен. Чтобы у него
лучше пошло дело, Понократ обратился к одному сведущему врачу
того времени, магистру Теодору, с просьбой, не может ли он наста­
вить Гаргантюа на путь истинный; магистр по всем правилам меди­
цины дал Гаргантюа антикирской чемерицы и с помощью этого сна­
добья излечил его больной мозг и очистил от всякой скверны. Тем
же самым способом Понократ заставил Гаргантюа забыть все, чему
его научили прежние воспитатели, - так же точно поступал Тимо­
фей с теми из своих учеников, которые прежде брали уроки у других
музыкантов.

Чтобы вернее достигнуть своей цели, Понократ ввел Гаргантюа в

общество местных ученых, соревнование с коими должно бьшо под­
нять его дух и усилить в нем желание заниматься по-иному и отли­

читься.
Затем он составил план занятий таким образом, что Гаргантюа
не терял зря ни часу: все его время уходило на приобретение полез­
ных знаний.
Итак, вставал Гаргантюа около четырех часов утра. В то время как
его растирали, он должен бьш прослушать несколько страниц из
Священного Писания, которое ему читали громко и внятно, с осо­
бым выражением, для каковой цели бьш нанят юный паж по имени
Анагност, родом из Баще. Содержание читаемых отрывков часто ока­
зывало на Гаргантюа такое действие, что он проникался особым
благоговением и любовью к Богу, славил Его и молился Ему, ибо
Священное Писание открывало перед ним его величие и мудрость
неизреченную.

Затем Гаргантюа отправлялся в одно место, дабы извергнуть из

себя экскременты. Там наставник повторял с ним прочитанное и
разъяснял все, что бьшо ему непонятно и трудно.
На возвратном пути они наблюдали, в каком состоянии находит­
ся небесная сфера, такая ли она, как бьша вчера вечером, и опреде­
ляли, под каким знаком зодиака восходит сегодня солнце и под ка­
ким луна.

После этого Гаргантюа одевали, причесывали, завивали, наря­

жали, опрыскивали духами и в течение всего этого времени повто­
ряли с ним заданные накануне уроки. Он отвечал их наизусть и тут
же старался применить к каким-либо случаям из жизни; продолжа­
лось это часа два-три и обыкновенно кончалось к тому времени,
когда он бьш совсем одет.
Затем три часа он слушал чтение.
После этого выходили на воздух и, по дороге обсуждая содержа­
ние прочитанного, отправлялись ради гимнастических упражнений
в Брак или же шли в луга и там играли в мяч, в лапту, в пиль три­
гон, столь же искусно развивая телесные силы, как только что раз­
вивали силы духовные.
В играх этих не бьшо ничего принудительного: они бросали партию
когда хотели и обыкновенно прекращали игру чуть только, бывало,
вспотеют или же утомятся. Сухо-насухо обтерев все тело, они меня­
ли сорочки и гуляющей походкой шли узнать, не готов ли обед.
В ожидании обеда они внятно и с выражением читали наизусть изре­
чения, запомнившиеся им из сегодняшнего урока.

Наконец появлялся и господин Аппетит, и все во благовремении

садились за стол.

В начале обеда читалась вслух какая-нибудь занимательная повесть

о славных делах старины, - читалась до тех пор, пока Гаргантюа не
принимался за вино. Потом, если была охота, чтение продолжалось,
а не то так завязывался веселый общий разговор; при этом в первые
месяцы речь шла о свойствах, особенностях, полезности и происхож­
дении всего, что подавалось на стол: хлеба, вина, воды, соли, мяса,
рыбы, плодов, трав, корнеплодов, а равно и о том, как из них приго­
товляются кушанья. Попутно Гаргантюа выучил в короткий срок со­
ответствующие места из Плиния•, Афинея•, Диоскорида•, Юлия
Поллукса, Галена•, Порфирия, Оппиана•, Полибия•, Гелиодора•,
Аристотеля, Элиана• и других. Чтобы себя проверить, сотрапезники
часто во время таких бесед клали перед собой на стол книги вышепо­
именованных авторов. И все это с такой силой врезалось в память
Гаргантюа и запечатлевалось в ней, что не бьmо в то время врача,
который знал хотя бы половину того, что знал он.
Далее разговор возвращался к утреннему уроку, а потом, закусив
вареньем. из айвы, Гаргантюа чистил себе зубы стволом мастиково­
го дерева, ополаскивал руки и глаза холодной водой, после чего
благодарил Бога в прекрасных песнопениях, прославлявших благо­
утробие его и милосердие. Затем приносились карты, но не для игры,
а для всякого рода остроумных забав, основанных всецело на ариф­
метике.
Благодаря этому Гарrантюа возымел особое пристраС1Ие к числам,
и ЮU!ЩЬIЙ день после обеда и после ужина он с таким увлечением зани­
мался арифметикой, с каким пре:жде играл в кости или же в карты.
В конце концов он так хорошо усвоил ее теоретически и практически,
что даже английский ученый Тун стал•, коему принадлежит обширный
труд, посвященный арифметике, прину:жден бьm сознаться, что по
сравнению с Гарrантюа он, право, смыслит в ней столько же, сколько
в верхненемецком языке.
И не только в арифметике, - Гаргантюа оказывал успехи и в
других математических науках, как-то: в геометрии, астрономии и
музыке. В то время как их желудки усваивали и переваривали пищу,
они чертили множество забавных геометрических фигур, а заодно
изучали астрономические законы.

Потом они пели, разбившись на четыре или пять голосов, или же

это бьmо что-нибудь сольное, приятное для исполнения.
Что касается музыкальных инструментов, то Гаргантюа выучился
играть на лютне, на спинете, на арфе, на флейте немецкой о девяти
клапанах, на виоле и на тромбоне.
На подобные упражнения тратили около часа; за это время про­
цесс пищеварения подходил к концу, и Гаргантюа шел облегчить
желудок, а затем часа на три, если не больше, садился за главные
свои занятия, то есть повторял утренний урок чтения, читал дальше
и учился красиво и правильно писать буквы античные и новые рим­
ские.
По окончании занятий они выходили из дому вместе с конюшим
Гимнастом, молодым туреньским дворянином, который давал Гар­
гантюа уроки верховой езды.
Сменив одежду, Гаргантюа садился на строевого коня, на тяже­
ловоза, на испанского или же на арабского скакуна, на быстроход­
ную лошадь и то пускал коня во весь опор, то занимался вольтижи­

ровкой, заставлял коня перескакивать через канавы, брать барьеры

или, круто поворачивая его то вправо, то влево, бегать по кругу.
При этом он ломал, - но только не копья (что может быть глу­
пее такого хвастовства: <(Я сломал десять копий на турнире или же в
бою)), - да это сумеет сделать любой плотник!), - нет, честь и
слава тому, кто одним копьем сломит десятерых врагов. Гаргантюа
же своим копьем, крепким, негнущимся, со стальным наконечни­

ком, ломал ворота, пробивал панцири, валил деревья, поддевал на

лету кольца, подхватывал седло, кольчугу, латную рукавицу. Все это
он проделывал в полном вооружении.

Насчет того чтобы погарцевать и, сидя верхом, показать разные

фокусы, то тут ему не было равных. Сам феррарский вольтижер по
сравнению с ним просто.-напросто обезьяна. Особенно ловко переска­
кивал он с коня на коня - в мгновение ока и не касаясь земли (такие
лошади назывались дезультуарными), в любую сторону, держа в руке
копье; при этом в стремя он не ступал и, не прибегая к поводьям,
направлял коня, куда ему только хотелось, что в военном искусстве

имеет значение немаловажное.

В иные дни он упражнялся с алебардой: размахивал ею с такой
силой и так стремительно, круговым движением, ее опускал, что
все его стали почитать за настоящего рыцаря, рыцаря-воина и рьща­

ря турнирного.

Кроме того, он владел пикой, эспадроном для обеих рук, длин­

ной шпагой, испанской шпагой, кинжалом широким и кинжалом
узким; бился в кольчуге и без кольчуги, со щитом обыкновенным:,
со щитом круглым, завертывая руку в плащ.

Охотился он верхом на коне, на оленей, косуль, медведей, серн,

кабанов, зайцев, куропаток, фазанов, дроф. Играл в большой мяч,
подкидывая его ногой или же кулаком. Боролся, бегал, прыгал, но
не с разбегу, не на одной ноге и не по-немецки, ибо Гимнаст нахо­
дил, что эти виды прыжков бесполезны и не нужны на войне, - он
перепрыгивал через канавы, перемахивал через изгороди, взбегал
на шесть шагов вверх по стене и таким образом достигал окна, нахо­
дившегося на высоте копья.
Плавал в глубоких местах на груди, на спине, на боку, двигая
всеми членами или же одними ногами; с книгой в руке переплывал
Сену, не замочив ни одной страницы, да еще, как Юлий Цезарь,
держа в зубах плащ. С помощью одной руки, ценою огромных усилий
взбирался на корабль, а оттуда снова вниз головой бросался в воду,
доставал дно, заплывал в расселины подводных скал, нырял в пучи­
ны и водовороты. Поворачивал судно, управлял им, вел его то быст­
ро, то медленно, по течению, против течения, останавливал судно
посреди шлюза, одной рукой вел корабль, а друтой орудовал длин­
ным веслом, ставил паруса, влезал по вантам на мачты, бегал по
реям, устанавливал буссоль, поворачивал булинь против ветра, руль
держал твердо.

Мгновенно ВЫGJ<очив из воды, взбегал на гору и потом так же легко

сбегал, лазил по деревьям, как кошка, прыгал с одного на другое, как
белка, ломал толстые сучья, как второй Милон. С помощью двух отто­
ченных кинжалов и двух прочных шильев проворно, как крыса, взби­
рался на кровлю дома, а спускаясь, принимал такое положение, при
котором падение не представляло для него опасности.
Метал дротик, железный брус, камень, копье, рогатину, алебар­
ду; натягивал лук; один, без посторонней помощи, заводил осад­
ный арбалет; прицеливался из пищали; ставил на лафет пушку; стре­
лял на стрельбище в картонную птицу, стрелял снизу вверх, сверху
вниз, вперед, вбок и назад, как парфяне.
К высокой башне привязывался канат, спускавшийся до самой
земли, и Гаргантюа взбирался по этому канату на руках, а затем
спускался с такой быстротою и ловкостью, что вам так не прополз­
ти и по ровному луту.

Между двумя деревьями клали толстую перекладину, и он, держась

за нее руками, передвигался взад и вперед, - ноги на весу, - да так
быстро, что его и бегом невозможно бьmо догнать.
Чтобы развить грудную клетку и легкие, он кричал, как сто чер­
тей. Однажды я сам бьm свидетелем, как он, находясь у ворот Св.
Виктора, звал Эвдемона, и голос его был слышен на Монмартре.
Даже голос Стентора* во время битвы под Троей не достигал такой
МОЩИ.

Для того чтобы Гаргантюа укрепил себе сухожилия, ему отлили

из свинца две громадные болванки в восемь тысяч семьсот квинта­
лов весом каждая, - он их называл гирями; он поднимал их с полу
и неподвижно держал над головою, по одной в каждой руке, три
четверти часа, а то и больше, что обличало в нем силу непомерную.
В брусья он играл с первыми силачами; когда наступал его черед,
он держался на ногах необычайно твердо и, как некогда Милон,
уступал только наиболее отважным, кому удавалось сдвинуть его с
места. В подражание тому же Милану он брал в руку гранат и вызы­
вал желающих отнять у него этот плод.

После подобных занятий его растирали, чистили, меняли на нем

одежду, и он не спеша возвращался домой; если же он шел по лугу
или по какому-либо обильному травою месту, то рассматривал де­
ревья и растения и сравнивал их с тем, что о них писали древние
ученые, как, например, Теофраст, Диоскорид, Марин, Плиний,
Никандр*, Макр и Гален, и когда он и его спутники приходили
домой, то руки у них были полны трав, поступавших затем в распо-
ряжение юного пажа по имени Ризотом, ведавшего таюке пололь­
ными тяпками, мотыгами, лопатами, ножами и другими инстру­
ментами, необходимыми для правильной гербаризации.
Придя домой, они, пока готовился ужин, повторяли некоторые
места из прочитанного, а затем садились за стол.
Надобно заметить, что за обедом, неизменно простым и скром­
ным, Гаргантюа ел, только чтобы заморить червячка, зато ужин бывал
обилен и продолжителен, и уж тут он принимал пищу в таком ко­
личестве, которое бьmо ему необходимо, дабы подкрепить силы и
насытиться, а в этом-то и состоит правильный режим питания, пред­
писываемый истинной и разумной медициной, меж тем как орава
тупоголовых докторишек, у коих от софистической выучки мозги
стали набекрень, советует нечто прямо противоположное.
За ужином возобновлялся обеденный урок, и длился он, пока не
надоедало; остальное время посвящалось ученой беседе, приятной и
полезной.
Прочтя благодарственную молитву, пели, играли на музыкаль­
ных инструментах, принимали участие во всякого рода забавах, вроде
карт или же костей, так что иной раз обильная трапеза и увеселения
длились до тех пор, пока уже надо было идти спать, а иной раз
Гаргантюа и его приближенные посещали общество ученых или пу­
тешественников, коим довелось побывать в чужих странах.
Темной ночью, перед сном, выходили на самое открытое место
во всем доме, смотрели на небо, наблюдали кометы, если таковые
бьmи, или положение, расположение, противостояние и совпаде­
ние светил.
Затем Гаргантюа в кратких словах рассказывал по способу пифа­
горейцев наставнику все, что он прочитал, увидел, узнал, сделал и
услышал за нынешний день.
Засим молились Господу Творцу, выражали Ему свою любовь,
укреплялись в вере, славили Его бесконечную благость и, возблаго­
дарив Его за минувшее, предавали себя Его милосердию на буду­
щее.

После этого ложились спать.

Глава XXIV
О том, как Гарrантюа проводил время
в дождливую погоду

Если выпадали дождливые и ненастные дни, то все время до обе­

да проводили как обыкновенно, с тою, однако же, разницей, что,
дабы перебороть непогоду, разводили веселый и яркий огонь. Но
после обеда гимнастика отменялась, все оставались дома и в апоте­
рапических целях убирали сено, кололи и пилили дрова, молотили
хлеб в риге; потом занимались живописью и скульптурой или же
возрождали старинную игру в кости, руководствуясь тем, как ее опи­
сал Леоник и как играет в нее добрый наш друг Ласкарис. Во время
игры вызывали в памяти те места из древних авторов, rде есть о ней
упоминание или же связанное с нею уподобление.
А то ходили смотреть, как плавят металлы, как отливают артил­
лерийские орудия, ходили к гранильщикам, ювелирам, шлифоваль­
щикам драгоценных камней, к алхимикам и монетчикам, в ковро­
вые, ткацкие и шелкопрядильные мастерские, к часовщикам, зер­

кальщикам, печатникам, органщикам, красильщикам и разным

другим мастерам и, всем давая на выпивку, получали возможность

изучить ремесла и ознакомиться со всякого рода изобретениями в

этой области.
Ходили на публИЧJiЫе лекции, на торжественные акты, на состя­
зания в искусстве риторики, ходили слушать речи, ходили слушать

знаменитых адвокатов и проповедников.

Посещали залы и помещения для фехтования, и там Гаргантюа

состязался с мастерами и доказывал им на деле, что он владеет

любым родом оружия нисколько не хуже, а, пожалуй, даже и луч­

ше, чем они.

Вместо того чтобы составлять гербарий, они посещали лавки мос­

кательщиков, продавцов трав, аптекарей, внимательнейшим обра­
зом рассматривали плоды, корни, листья, смолу, семена, чужезем­
ные мази и тут же изучали способы их подделки.
Ходили смотреть акробатов, жонглеров, фокусников, причем Гар­
гантюа следил за их движениями, уловками, прыжками и прислу­

шивался к их краснобайству, особое внимание уделяя шонийцам

пикардийским, ибо то бьmи прирожденные балагуры и великие ма­
стера по части втирания очков.

Вернувшись домой, они ели за ужином меньше, чем в другие дни,

и выбирали пищу сухую и не жирную, дабы тем самым обезвредить
влияние сырого воздуха, коим дышит тело, и дабы на их здоровье не
сказалось отсутствие обычных упражнений.
Так воспитывался: Гаргантюа, с каждым днем оказывая все боль­
шие успехи и, понятное дело, извлекая из постоянных упражнений
всю ту пользу, какую может извлечь юноша, в меру своего возраста
сметливый; упражнения же эти хоть и показались ему на первых порах
трудными, однако с течением времени сделались такими приятными,

легкими и желанными, что скорее походили на развлечения короля,

нежели на занятия школьника. <... >
 Мишель Монтень (1533-1592 rr.)

Мишель де Монтень, французский философ и писатель, родился в ро­

довом замке Монтень близ г. Бордо в 1533 г. в семье потомка гасконских
купцов, ставших позднее ·дворянами. Первоначальное образование он по­
лучил в семье, в духе идей гуманизма, которым был привержен его отец,
отдавший на некоторое время своего сына на воспитание в крестьянскую
семью, а потом нанял ему немецкого учителя-латиниста. Позже М. Монтень
окончил коллеж, изучал право, став позднее советником муниципалитета

Бордо. В начале 70-х гг. XVI в. М. Монтень оставил государственную службу

и поселился в своем родовом замке, посвятив себя чтению книг, литератур­
ной деятельности, путешествиям по европейским странам. В 1580-е гг. он
был мэром Бордо и находился на этой должности два двухгодичных сро­
ка, после чего вновь вернулся в свой замок и продолжил литературную
деятельность. Умер он в 1592 г.
Период творчества М. Монтеня совпал с этапом воэрожденческого перело­
ма в европейской культуре, борьбой против церковной ортодоксии и схоласти­
ки, против суеверий и фанатизма, феодального произвола.
М. Монтень мечтал о разумной организации жизни людей, когда основ­
ным аргументом в решении самых разнообразных проблем будут здравый
смысл, опыт жизни и гуманность взаимоотношений, а не схоластические
догматы католицизма, граничащие с невежеством.

Главное сочинение М. Монтеня «Опыты» было опубликовано в 1580-

1588 гг. Оно написано в жанре литературно-философских размышлений
над конкретными жизненными проблемами, историческими фактами и яв­
лениями культуры.

Автор не создавал идеальных образов, он и сам предстает в своих <сОпы­

тах• как объект для критики, как человек несовершенный и только стремя­
щийся понять законы справедливой и достойной жизни.
 Основой разумного воспитания М. Монтеню представлялись идеалы
нравственности и гуманизма, выведенные не из схоластических рассужде­

ний, .а из опыта жизни. Идея гармонии личности ставилась им на первый

план. Образованный человек, с его точки зрения, должен быть лишен
предрассудков. Схоластику должна вытеснить из школьной практики <(опыт­
ная», а не книжная наука, в которой гуманитарные и естественные знания
дополняют друг друга, помогая ребенку обрести самостоятельность мыш­
ления, развивая его.

Помимо овладения знаниями, М. Монтень считал важным в воспитании

ребенка поддержание здоровья, отмечая необходимость физических уп­
ражнений. Он относился к числу тех мыслителей, которР1е видели необхо­
димость внимательного и гуманного отношения к ребенку. Суровая дис­
циплина средневековой школы должна была смениться, по его мнению,
уважительным отношением к ученику со стороны учителя, ибо только в
атмосфере доброжелательности могут развиваться самостоятельность,
эстетический вкус и высокие нравственные качества личности.
Многие философы и педагоги последующих веков восприняли идеи
М. Монтеня. Мысль о приоритете нравственного воспитания над образова­
нием нашла отражение, в частности, в трудах Джона Локка, а высокая
оценка благотворного влияния простой крестьянской среды на развитие
ребенка, отказ от принуждения в обучении обнаруживаются в идее «есте­
ственного воспитания» Жана-Жака Руссо.
Ниже приведены фрагменты из <сОпытов» М. Монтеня, представляю­
щие особый интерес для изучающих проблемы воспитания.

М. МОНТЕНЬ

опыты
(фрагменты) 1

Глава XXVI
О воспитании детей

<... >
Итак, некто, познакомившись с предыдущей главой, ска­
зал мне однажды, будучи у меня, что мне следовало бы несколько
подробнее изложить свои мысли о воспитании детей. Сударыня, если
и я впрямь обладаю хоть какими-нибудь познаниями в этой области,
я не в состояния дать им лучшее применение, как принеся в дар
тому человечку, который грозит в скором будущем совершить свой
торжественный выход на свет Божий из вас (вы слишком доблест­
ны, чтобы начинать иначе как с мальчика). Ведь, приняв в свое
время столь значительное участие в устройстве вашего брака, я имею
известное право печься о величии и процветании всего, что от него
воспоследует; я не говорю уж о том, что давнее мое пребывание в

1
Монтень М. Избранные произведения: В 3 т. Т. 1.: Пер. с фр. М.: Голос, 1992.
С. 135-167.
вашем распоряжении в качестве вашего покорнейшего слуги обязы­
вает меня желать всею душой чести, всяческих благ и успеха всему,
что связано с вами. Но, говоря по правде, я ничего в названном
выше предмете не разумею, кроме того, пожалуй, что с наиболь­
шими и наиважнейшими трудностями человеческое познание встре­
чается именно в том разделе науки, который толкует о воспитании
и обучении в детском возрасте.
Приемы, к которым обращаются в земледелии до посева, хоро­
шо известны, и применение их не составляет труда, как, впрочем, и

самый посев; но едва то, что посеяно, начнет оживать, как перед
нами встает великое разнообразие этих приемов и множество труд­
ностей, необходимых, чтобы его взрастить. То же самое и с людьми:
невелика хитрость посеять их; но едва они появились на свет, как на
вас наваливается целая куча самых разнообразных забот, хлопот и
тревог, как же их вырастить и воспитать.

Склонности детей в раннем возрасте проявляются так слабо и так

неотчетливо, задатки их так обманчивы и неопределенны, что со­
ставить себе на этот счет определенное суждение очень трудно.
Взгляните на Кимона*, взгляните на Фемистокла* и стольких
других! До чего непохожи бьmи они на себя в детстве! В медвежатах
или щенках сказываются их природные склонности; люди же, быст­
ро усваивающие привычки, чужие мнения и законы, легко подвер­

жены переменам и к тому же скрывают свой подлинный облик. Трудно

поэтому преобразовать.то, что вложено в человека самой природой.
От этого и происходит, что, вследствие ошибки в выборе правиль­
ного пути, зачастую тратят даром труд и время на натаскивание де­

тей в том, что они не в состоянии как следует усвоить. Я считаю, что
в этих затруднительных обстоятельствах нужно неизменно стремить­
ся к тому, чтобы направить детей в сторону наилучшего и полезней­
шего, не особенно полагаясь на легковесные предзнаменования и
догадки, которые мы извлекаем из движений детской души. Даже
Платон, на мой взгляд, придавал им в своем «Государстве» чрез­
мерно большое значение.<".>
Нам без отдыха и срока жужжат в уши, сообщая разнообразные
знания, в нас вливают их, словно воду в воронку, и наша обязан­
ность состоит лишь в повторении того, что мы слышали. Я хотел бы,
чтобы воспитатель вашего сына отказался от этого обычного приема
и чтобы с самого начала, сообразуясь с душевными склонностями
доверенного ему ребенка, предоставил ему возможность свободно
проявлять эти склонности, предлагая ему изведать вкус различных

вещей, выбирать между ними и различать их самостоятельно, иног­

да указывая ему путь, иногда, напротив, позволяя отыскивать доро­
гу ему самому. Я не хочу, чтобы наставник один все решал и только
один говорил; я хочу, чтобы он слушал также своего питомца. Со­
крат, а впоследствии и Аркесилай* заставляли сначала говорить уче­
ников, а затем уже говорили сами. Obest plerumque iis qui discere
volunt auctoritas eorum, qui docent. [Желающим научиться чему-либо
чаще всего препятствует авторитет тех, кто учит.]
 Пусть он заставит ребенка пройтись перед ним и таким образом
получит возможность судить о его походке, а следовательно, и о
том, насколько ему самому нужно умерить себя, чтобы приспосо­
биться к силам ученика. Не соблюдая здесь соразмерности, мы мо­
жем испортить все дело; уменье отыскать такое соответствие и ра­
зумно его соблюдать - одна из труднейших задач, какие только я
знаю. Способность снизойти до влечений ребенка и руководить ими
присуmа лишь душе возвышенной и сильной. Что до меня, то я твер­
же и увереннее иду в гору, нежели спускаюсь с горы.

Если учителя, как это обычно у нас делается, просвещают сво­

их многочисленных учеников, преподнося им всем один и тот же

урок и требуя от них одинакового поведения, хотя способности их

вовсе не одинаковы, но отличаются и по силе, и по своему харак­
теру, то нет ничего удивительного, что среди огромной толпы де­
тей найдется всего два или три ребенка, которые извлекают насто­
ящую пользу из подобного преподавания.
Пусть учитель спрашивает с ученика не только слова затверженного
урока, но смысл и самую суть его и судит о пользе, которую он при­

нес, не по показаниям памяти своего питомца, а по его жизни. И пусть,

объясняя что-либо ученику, он покажет ему это с сотни разных сторон
и применит ко множеству различных предметов, чтобы проверить,
понял ли ученик как следует и в какой мере усвоил это; и в последова­
тельности своих разъяснений пусть он руководствуется примером Пла­
тона. Если кто изрыгает пищу в том самом виде, в каком проглотил ее,
то это свидетельствует о неудобоваримости пищи и о несварении же­
лудка. Если желудок не изменил качества и формы того, что ему надле­
жало сварить, значит, он не выполнил своего дела.

Наша душа совершает свои движения под чужим воздействием,

следуя и подчиняясь примеру и наставлениям других. Нас до того
приучили к помочам, что мы уже не в состоянии обходиться без них.
Мы утратили нашу свободу и собственную силу.< ... >
Я знавал в Пизе одного весьма достойного человека, который
настолько почитал Аристотеля, что первейшим его правилом было:
<(Пробным камнем и основой всякого прочного мнения и всякой
истины является их согласие с учением Аристотеля; все, что вне
этого, - химеры и суета, ибо Аристотель все решительно предус­
мотрел и все высказал». Это положение, истолкованное слишком
широко и неправильно, подвергало его значительной и весьма дол­
го угрожавшей ему опасности со стороны римской инквизиции.
Пусть наставник заставляет ученика как бы просеивать через сито
все, что он ему преподносит, и пусть ничего не вдалбливает ему в
голову, опираясь на свой авторитет и влияние; пусть принципы Ари­
стотеля не становятся неизменными основами его преподавания,
равно как не становятся ими и принципы стоиков или эпикурейцев.
Пусть учитель изложит ему, чем отличаются эти учения друг от дру­
га; ученик же, если это будет ему по силам, пусть сделает выбор
самостоятельно или, по крайней мере, останется при сомнении. Толь­
ко глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности. <... >
 Только рассудок, говорил Эпихарм*, все видит и все слышит;
только он умеет обратить решительно все на пользу себе, только он
располагает всем по своему усмотрению, только он действительно
деятелен - он господствует над всем и царит; все прочее слепо,
глухо, бездушно. Правда, мы заставляем его быть угодливым и трус­
ливым, дабы не предоставить ему свободы действовать хоть в чем­
нибудь самостоятельно. Кто же спрашивает ученика о его мнении
относительно риторики и грамматики, о том или ином изречении

Цицерона? Их вколачивают в нашу память в совершенно готовом

виде, как некие оракулы, в которых буквы и слоги заменяют сущ­
ность вещей. Но знать наизусть еще вовсе не значит знать; это -
только держать в памяти то, что ей дали на хранение. А тем, что
знаешь по-настоящему, ты вправе распорядиться, не оглядываясь

на хозяина, не заглядывая в книгу. Ученость чисто книжного проис­

хождения - жалкая ученость! Я считаю, что она украшение, но
никак не фундамент; в этом я следую Платону, который говорит,
что истинная философия - это твердость, верность и добросовест­
ность; прочие же знания и все, что направлено к другой цели, - не
более как румяна. Хотел бы я поглядеть, как Палюэль или Пом'"
пеи - эти превосходные танцовщики нашего времени - стали бы
обучать пируэтам, только проделывая их перед нами и не сдвигая
нас с места. Точно так же многие наставники хотят образовать нам
ум, не будоража его. Можно ли научить управлять конем, владеть
копьем, лютней или голосом, не заставляя изо дня в день упраж­
няться в этом, подобно тому как некоторые хотят научить нас здра­
вым рассуждениям и искусной речи, не заставляя упражняться ни в
рассуждениях, ни в речах? А между тем при воспитании в нас этих
способностей все, что представляется нашим глазам, стоит назида­
тельной книги; проделка пажа, тупость слуги, застольная беседа ~
все это новая пища для нашего ума.

Я бы советовал посьmать нашу молодежь за границу в возможно

более раннем возрасте и, чтобы одним ударом убить двух зайцев,
именно к тем из наших соседей, чья речь наименее близка к нашей,
так что если не приучить к ней свой язык смолоду, то потом уж
никак ее не усвоить.
Недаром все считают, что неразумно воспитывать ребенка под
крылышком у родителей. Вложенная в последних самой природой
любовь внушает даже самым разумным из них чрезмерную мягкость
и снисходительность. Они не способны ни наказывать своих детей за
проступки, ни допускать, чтобы те узнали тяжелые стороны жизни,
подвергаясь некоторым опасностям. Они не могут примириться с
тем, что их дети после различных упражнений возвращаются потны­
ми и перепачкавшимися, что они пьют, как придется, - то теплое,
то слишком холодное; они не могут видеть их верхом на норовистом
коне или фехтующими с рапирой в руке с сильным противником,
или когда оюi впервые берутся за аркебузу.
Недостаточно закалять душу ребенка; столь же необходимо зака­
лять и его тело. Наша душа слишком перегружена заботами, если у
нее нет должного помощника; на нее тогда возлагается непосильное
бремя, так как она несет его за двоих. Я-то хорошо знаю, как тяжело
приходится моей душе в компании со столь нежным и чувствитель­
ным, как у меня, телом, которое постоянно ищет ее поддержки. И,
читая различных авторов, я не раз замечал, что то, что они выдают

за величие духа и мужество, в гораздо большей степени свидетель­

ствует о толстой коже и крепких костях. Мне довелось встречать муж­
чин, женщин и детей, настолько нечувствительных от природы, что
удары палкою значили для них меньше, чем для меня щелчок по

носу: получив удар, такие люди не только не вскрикнут, но даже и

бровью не поведут. Когда атлеты своею выносливостью уподобляют­
ся философам, то здесь скорее сказывается крепость их мышц, не­
жели твердость души. Ибо привычка терпеливо трудиться - это то
же, что привычка терпеливо переносить боль: lаЬог callum obducit
dolori. [Труд притупляет боль.] Нужно закалять свое тело тяжелыми и
суровыми упражнениями, чтобы приучить его стойко переносить боль
и страдания от вывихов, колик, прижиганий и даже от мук тюрем­
ного заключения и пыток. Ибо надо быть готовым и к этим после­
дним; ведь в иные времена и добрые разделяют порой участь злых.
Мы хорошо знаем это по себе! Кто ниспровергает законы, тот гро­
зит самым добропорядочным людям бичом и веревкой. Добавлю еще,
что и авторитет воспитателя, который для ученика должен быть не­
пререкаемым, страдает и расшатывается от такого вмешательства
родителей. Кроме того, почтительность, которою окружает ребенка
челядь, а также его осведомленность о богатстве и величии своего
рода являются, на мой взгляд, немалыми помехами в правильном
воспитании детей этого возраста.
Что до той школы, которой является общение с другими людь­
ми, то тут я нередко сталкивался с одним обычным пороком: вмес­
то того чтобы стремиться узнать друтих, мы хлопочем только о том,
как бы выставить напоказ себя, и наши заботы направлены скорее
на то, чтобы не дать залежаться своему товару, нежели чтобы при­
обрести для себя новый. Молчаливость и скромность - качества, в
обществе весьма ценные. Ребенка следует приучать к тому, чтобы он
бьш бережлив и воздержан в расходовании знаний, которые он на­
копит; чтобы он не оспаривал глупостей и вздорных выдумок, выс­
казанных в его присутствии, ибо весьма невежливо и нелюбезно
отвергать то, что нам не по вкусу. Пусть он довольствуется исправле­
нием самого себя и не корит другого за то, что ему самому не по
сердцу; пусть он не восстает также против общепринятых обычаев.
Надо приучить его тщательно выбирать доводы, отдавая предпочте­
ние наиболее точным, а следовательно, кратким. Но, прежде всего,
пусть научат его склоняться перед истиной и складывать перед нею
оружие, лишь только он увидит ее, - независимо от того, откры­
лась ли она его противнику или озарила его самого. Ведь ему не при­
дется подыматься на кафедру, чтобы читать предписанное заранее.
Ничто не обязывает его защищать мнения, с которыми он не согла­
сен. Он не принадлежит к тем, кто продает за наличные денежки
право признаваться в своих грехах и каяться в них. Neque, ut omnia
quae praescri pta et imperata sint, defendat, necessitate ulla cogitur. [И
никакая необходимость не принуждает его защищать все то, что пред­
писано и приказано.] <".>
Пусть совесть и добродетели ученика находят отражение в его
речи и не знают иного руководителя, кроме разума. Пусть его заста­
вят понять, что признаться в ошибке, допущенной им в своем рас­
суждении, даже если она никем, кроме него, не замечена, есть сви­
детельство ума и чистосердечия, к чему он в первую очередь и дол­
жен стремиться; что упорствовать в своих заблуждениях и отстаивать
их - свойства весьма обыденные, присущие чаще всего наиболее
низменным душам, и что умение одуматься и поправить себя, со­
знаться в своей ошибке в пылу спора - качества редкие, ценные и
свойственные философам.<".>
Пусть в его душе пробудят благородную любознательность, пусть
oJ-tосведомляется обо всем без исключения; пусть осматривает все
примечательное, что только ему ни встретится, будь то какое-ни­
будь здание, фонтан, человек, поле битвы, происходившей в древ­
ности, места, по которым проходили Цезарь или Карл Великий.<".>
В это общение с людьми я включаю, конечно, и притом в первую
очередь, и общение с теми, воспоминание о которых живет только
в книгах. Обратившись к истории, юноша будет общаться с велики­
ми душами лучших веков . .Подобное изучение прошлого для иного -
праздная трата времени; другому же оно приносит неоценимую пользу.

История - единственная наука, которую чтили, по словам Плато­

на, лакедемоняне*. Каких только приобретений не сделает он для
себя, читая жизнеописания нашего милого Плутарха! Пусть, одна­
ко, наш воспитатель не забывает, что он старается запечатлеть в
памяти ученика не столько дату разрушения Карфагена, сколько
нравы Ганнибала* и Сципиона; не столько то, где умер Марцелл*,
сколько то, почему, окончив жизнь так-то и так-то, он принял не­
достойную его положения смерть. Пусть он преподаст юноше не
столько знания исторических фактов, сколько уменье судить о них.
Это, по-моему, в ряду прочих наук именно та область знания, к
которой наши умы подходят с самыми разнообразными мерками. Я
вычитал у Тита Ливия сотни таких вещей, которых иной не приме­
тил; Плутарх же - сотни таких, которых не сумел вычитать я, и,
при случае, даже такое, чего не имел в виду и сам автор. Для од­
них - это чисто грамматические занятия, для других - анатомия,
философия, открывающая нам доступ в наиболее сокровенные тай­
ники нашей натуры. У Плутарха мы можем найти множество про­
страннейших рассуждений, достойных самого пристального внима­
ния, ибо, на мой взгляд, он в этом великий мастер, но вместе с тем
и тысячи таких вещей, которых он касается только слегка. Он всегда
лишь указывает пальцем, куда нам идти, если мы того пожелаем;
иногда он довольствуется тем, что обронит мимоходом намек, хотя
бы дело шло о самом важном и основном. Все эти вещи нужно из­
влечь из него и выставить напоказ.<".>
24-6562
 Плутарху важнее, чтобы мы восхваляли его за ум, чем за знания:;
он предпочитает оставить нас алчущими, лишь· бы мы не ощущал11
себя пресыщенными. Ему бьmо отлично известно, что даже тогда,
когда речь идет об очень хороших вещах, можно наговорить много
лишнего и что Александр бросил вполне справедливый упрек тому из
ораторов, который обратился к эфорам* с прекрасной, но слишком
длинной речью: «0, чужестранец, ты говоришь то, что должно, но не
так, как должно». У кого тощее тело, тот напяливает на себя много
одежек; у кого скудная мысль, тот приукрашивает ее напыщенными

словами. < ... >

Если бы нам удалось свести потребности нашей жизни к их есте­
ственным и законным границам, мы нашли бы, что большая часть
обиходных знаний не нужна в обиходе; и что даже в тех науках,
которые так или иначе находят себе применение, все же обнаружи­
вается множество никому не нужных сложностей и подробностей,
таких, какие можно бьmо бы отбросить, ограничившись, по совету
Сократа, изучением лишь бесспорно полезного.
После того как юноше разъяснят, что же собственно ему нужно,
чтобы сделаться лучше и разумнее, следует ознакомить его с осно­
вами логики, физики, геометрии и риторики; и какую бы из этих
наук он ни выбрал, - раз его ум к этому времени будет уже раз­
вит, - он быстро достигнет в ней успехов. Преподавать ему должно
то путем собеседования, то с помощью книг; иной раз наставник
просто укажет ему подходящего для этой цели автора, а иной раз он
изложит содержание и сущность книги в совершенно разжеванном

виде. А если сам воспитатель не настолько сведущ в книгах, чтобы

отыскивать в них подходящие для его целей места, то можно дать
ему в помощь какого-нибудь ученого человека, который каждый раз
будет снабжать его тем, что требуется, а наставник потом уже сам
укажет и предложит их своему питомцу.< ...>
Я не хочу, чтобы нашего мальчика держали в неволе. Я не хочу
оставлять его в жертву мрачному настроению какого-нибудь жесто­
кого учителя. Я не хочу уродовать его душу, устраивая ему сущий ад
и принуждая, как это в обычае у иных, трудиться каждый день по
четырнадцати или пятнадцати часов, словно он какой-нибудь груз­
чик. Если же он, склонный к уединению и меланхолии с чрезмер­
ным усердием, которое в нем воспитали, будет корпеть над изуче­
нием книг, то и в этом, по-моему, мало хорошего: это сделает его
неспособным к общению с другими людьми и оттолкнет от более
полезных занятий. И сколько же на своем веку перевидал я таких,
которые, можно сказать, утратили человеческий облик из-за без­
рассудной страсти к науке! Карнеад* до такой степени ошалел от
нее, что не мог найти времени, чтобы остричь себе волосы и ногти.
Я не хочу, чтобы его благородный нрав огрубел в соприкосновении
с дикостью и варварством. Французское благоразумие издавна вош­
ло в поговорку, в качестве такого, однако, которое хотя и сказыва­
ется весьма рано, но зато и держится недолго. И впрямь, трудно
сыскать что-нибудь столь же прелестное, как маленькие дети во
Франции; но, как правило, они обманывают наши надежды и, став
взрослым, не обнаруживают в себе ничего вьщающегося. Я слышал
от людей рассудительных, что коллежи, куда их посьшали учить­
ся, - их у нас теперь великое множество, - и являются причиной
такого их отупения.

Что касается нашего воспитанника, то для него все часы хороши

и всякое место пригодно для занятий, будет ли то классная комна­
та, сад, стол или постель, одиночество или компания, утро иль ве­
чер, ибь философия, которая, образуя суждения и нравы людей,
является главным предметом его изучения, имеет привилегию при­
мешиваться решительно ко всему.< ... >
Таким образом, наш воспитанник, без сомнения, будет пребы­
вать в праздности меньше других. Но подобно тому, как шаги, кото­
рые мы делаем, прогуливаясь по галерее, будь их хоть в три раза
больше, не утомляют нас в такой мере, как те, что затрачены на
преодоление какой-нибудь определенной дороги, так и урок, про­
ходя как бы случайно, без обязательного места и времени, в сочета­
нии со всеми другими нашими действиями, будет протекать совсем
незаметно. Даже игры и упражнения - и они станут неотъемлемой и
довольно значительной частью обучения: я имею в виду бег, борьбу,
музыку, танцы, охоту, верховую езду, фехтование. Я хочу, чтобы
благовоспитанность, светскость, внешность ученика совершенство­
вались вместе с его душою. Ведь воспитывают не одну душу и не
одно тело, но всего человека; нельзя расчленять его надвое. И, как
говорит Платон, нельзя воспитывать то и другое порознь; напротив,
нужно управлять ими, не делая между ними различия, так, как если

бы это бьша пара впряженных в одно дышло коней. И, слушая Пла­

тона, не кажется ли нам, что он уделяет и больше времени и больше
старания телесным упражнениям, считая, что душа упражняется

вместе с телом, а не наоборот? < ... >

Вообще же обучение должно основываться на соединении стро­
гости с мягкостью, а не так, как это делается обычно, когда, вместо
того чтобы приохотить детей к науке, им преподносят ее как сплош­
ной ужас и жестокость. Откажитесь от насилия и принуждения; нет
ничего, по моему мнению, что так бы уродовало и извращало нату­
ру с хорошими задатками. Если вы хотите, чтобы ребенок боялся
стыда и наказания, не приучайте его к этим вещам. Приучайте его к
поту и холоду, к ветру и жгучему солнцу, ко всем опасностям, кото­
рые ему надлежит презирать; отвадьте его от изнеженности и раз­
борчивости; пусть он относится с безразличием к тому, во что он
одет, на какой постели спит, что ест и что пьет: пусть он привыкнет
решительно ко всему. Пусть не будет он маменькиным сынком, по­
хожим на изнеженную девицу, но пусть будет сильным и крепким
юношей. В юности, в зрелые годы, в старости - я всегда рассуждал
и смотрел на дело именно так. И, наряду со многими другими веща­
ми, порядки, заведенные в большинстве наших колл~жей, никогда
не нравились мне. Быть может, вред, приносимый ими, бьш бы зна­
чительно меньше, будь воспитатели хоть немножечко снисходитель-
24•
ней. Но ведь это настоящие тюрьмы для заключенной в них молоде­
жи. Там развивают в ней развращенность, наказывая за нее прежде,
чем она действительно nроявилась. Зайдите в такой коллеж во вреМJI
занятий: вы не услышите ничего, кроме криков - криков школьни­
ков, подвергаемых порке, и криков учителей, ошалевших от гнева.
Можно ли таким способом пробудить в детях охоту к занятиям, можно
ли с такой страшной рожей, с плеткой в руках руководить этими
пугливыми и нежными душами? Ложный и губительный способ!
Добавим правильное замечание, сделанное на этот счет Квинтилиа­
ном: столь безграничная власть учителя чревата опаснейшими по­
следствиями, особенно если учесть характер принятых у нас наказа­
ни~ Настолько пристойнее бьmо бы усыпать полы классных комнат
цветами и листьями вместо окровавленных ивовых прутьев! < ... >
Вот мои наставления. И больше пользы извлечет из них не тот,
кто их заучит, а тот, кто применит их на деле. Если вы это видите,
>
вы это и слышите; если вы это слышите, вы это и видите. < ...
Возвращаясь к предмету моего рассуждения, повторю, что самое
главное - это прививать вкус и любовь к науке; иначе мы воспитаем
просто ослов, нагруженных книжной премудростью. Поощряя их уда­
рами розог, им отдают на хранение торбу с разными знаниями, но
для того чтобы они бьmи действительным благом, недостаточно их
держать при себе, - нужно ими проникнуться.< ... >
 Томмаэо Кампанелла (1568-1639 гг.)

Томмаэо Кампанелла - итальянский представитель гуманизма и раннего

утопизма эпохи Позднего Возрождения, философ и поэт. Он родился в 1568 г.
в Калабрии, на юге Италии в· семье сапожника. С детства проявил интерес к
научному знанию, обучаясь в традиционных школах. В возрасте 15 лет
Т. Кампанелла стал послушником одного из доминиканских монастырей, а в
1582 г. - монахом-доминиканцем. С юности он критически относился к схо­
ластической учености Средневековья, его возмущали искажения, по его мне­
нию, идей не только Священного Писания, но и мыслителей Античности. Его
внимание привлекали проблемы зарождавшейся в его эпоху натурфилосо­
фии - учения о развитии природы, идеи Д. Бруно, Телеэио, Г. Галилея.
Все это привело к жестоким преследованиям Т. Кампан_еллы со сторо­
ны инквизиции и папской власти. Т. Кампанелла неоднократно обвинялся
в ереси, не один год провел в заключении в различных итальянских тюрь­

мах, где несмотря на все препятствия продолжал заниматься научной де­

ятельностью и создал много трудов по богословию, философии и социо­
логии, если пользоваться современными понятиями.

В 1636 г. ему удалось бежать во Францию, где он пользовался покро­

вительством кардинала Ришелье. Здесь он и умер в 1639 г. Т. Кампанелла
был широко известен в Европе того времени благодаря его оригинальным
идеям в области естественно-научного знания, философии, астрологии,
религии.

В 1602 г. Т. Кампанелла написал свое самое известное сочинение -

«Город Солнца». Как и в «Утопии~> Томаса Мора, в «Городе Солнца~>
описано вымышленное идеальное государство, созданное и живущее по

законам справедливости вне реального мира.

В этом государстве, кажется, предусмотрено все. Течение жизни всех

его членов определяется мудрыми законами, правят справедливые и ум-
ные правители. Люди счастливы, занимаются тем, что .им больше нравится
и к чему они наиболее способны, им неведомы горести реального мира.
Автор «Города Солнца& описывает общество, в котором человек как
личность вроде бы и не существует: он лишен радостей и печалей мате.
ринства и отцовства, воспитание является исключительно прерогативон
общества, дети лишены семьи и родителей, а сам человек представлен
лишь как производитель себе подобных, людей «выводят» эдесь как по.
родистых собак или лошадей.
Система общественного воспитания описана Т. Кампанеллой достаточно
подробно. В ней просматриваются педагогические идеи, нашедшие отраже.
ние в педагогической мысли XVll-XX вв. Весьма интересна мысль об обуче­
нии, полностью построенном на наглядности. «Город Солнца» написан в форме
беседы заезжего генуэзского морехода с гостинником - руководителем
монастырского дома для приезжих.

Ниже приводятся наиболее интересные фрагменты из «Города Солн­

ца», относящиеся к проблемам цели воспитания, его содержанию, органи­
зации и методам.

Т. КАМПАНЕЛЛА

ГОРОД СОЛНЦА
(фрагменты) 1

Легкость усвоения наук при помощи картин

<... >
По повелению Мудрости, во всем городе стены, внутрен­
ние и внешние, нижние и верхние, расписаны превосходнейшею
живописью, в удивительно стройной последовательности, отобра­
жающей все науки. На внешних стенах храма и на завесах, ниспада­
ющих, когда священник произносит слово, дабы не терялся его го­
лос, минуя слушателей, изображены все звезды, с обозначением
при каждой из них в трех стихах ее сил и движений.
На внутренней стороне стены первого круга изображены все ма­
тематические фигуры, которых значительно больше, чем открыто
их Архимедом и Евклидом. Величина их находится в соответствии с
размерами стен, и каждая из них снабжена подходящей объясни­
тельной надписью в одном стихе: есть там и определения, и теоре­
мы, и т.п. На внешнем изгибе стены находится прежде всего круп­
ное изображение всей земли в целом; за ним следуют особые карты
всевозможных областей, при коих помещены краткие описания в
прозе обычаев, законов, нравов, происхождения и сил их обитате­
лей; таюке и алфавиты, употребляемые во всех этих областях, на­
чертаны здесь над алфавитом Города Солнца.
На внутренней стороне стены второго круга, или второго рЯда
строений, можно видеть как изображения, так и настоящие кусl(}{

1 Кампанелла Т. Город Солнца/ Пер. с лат. Ф.А. Петровского. М.; Л.: Изд-во дJ1
СССР, 1947. С. 32-62.
драгоценных и простых всякого рода камней, минералов и метал­
лов, с пояснениями при каждом в двух стихах. На внешней стороне
изображены моря, реки, озера и источники, существующие на све­
те; так же как и вина, масла и все жидкости; указано их происхожде­
ние, качества и свойства; а на выступах стены стоят сосуды, напол­
ненные жидкостями, вьщержанными от сотни до трехсот лет, для

лечения различных недугов. Там же, с соответствующими стихами,

находятся и подлинные изображения града, снега, грозы и всех воз­
душных явлений.
На внутренней стороне стены третьего круга нарисованы все виды
деревьев и трав, а иные из них растут там в горшках на выступах

наружной стены строений; они снабжены пояснениями, где какие

впервые найдены, каковы их силы и качества и чем сходствуют они
с явлениями небесными, среди металлов, в человеческом теле и в
области моря; каково их применение в медицине и т.д. На внешней
стороне - всевозможные породы рыб речных, озерных и морских,
их нравы и особенности, способы размножения, жизни, разведе­
ния, какая от них польза миру и нам, равно как и сходства их с

предметами небесными и земными, созданными природой или ис­

кусственно; так что я бьm совершенно поражен, увидев рыбу епис­
копа, рыбу цепь, панцирь, гвоздь, звезду, мужской член, в точнос­
ти соответствующих по своему виду предметам, существующим у

нас. Там можно увидеть и .морских ежей, и улиток, и устриц, и т.д. И

все достойное изучения представлено там в изумительных изображе­
ниях и снабжено пояснительными надписями.
На внутренней стороне четвертого круга изображены всякие поро­
ды птиц, их качества, размеры, нравы, окраска, образ жизни и т.д.
И Феникса они считают за действительно существующую птицу. На
внешней стороне видны все породы пресмыкающихся: змеи, драко­
ны, черви; и насекомые: мухи, комары, слепни, жуки и т.д., с указа­

нием их особенностей, свойств ядовитости, способов применения и

т.д. И их там гораздо больше, чем даже можно себе представить.
На внутренней стороне стены пятого круга находятся высшие зем­
ные животные, количество видов которых просто. поразительно:, .мы

не знаем и тысячной их части. И такое их множество, и таковы их

размеры, что изображены они и на внешней стороне круговой сте·
ны. Сколько там одних только лошадиных пород, какие все:это·пре­
красные изображения и как толково все это объяснено!
На внутренней стороне стены шестого круга изображены все ре­
месла с их орудиями и применение их у различных народов. Распо­
ложены они сообразно их значению и снабжены пояснениями. Тут
же изображены и их изобретатели. На внешней же стороне нарисова­
ны все изобретатели наук, вооружения и законодатели; видел я там
Моисея*, Озириса*, Юпитера*, Меркурия*, Ликурга*, Помпилия*,
Пифагора*, Замолксия*, Солона* и многих других; имеется у них и
изображение Магомета*, которого, однако, они презирают, как
вздорного и ничтожного законодателя. Зато на почетнейшем месте
Увидел я образ Иисуса Христа и двенадцати апостолов, которых они
глубоко чтут и превозносят, почитая их за сверхчеловеков. Видел .я
Цезаря, Александра, Пирра, Ганнибала и других достославных му­
жей, прославившихся на войне и в мирных делах, главным образом
Римлян, изображения которых находятся на нижней части стен, под
портиками. Когда же стал я с изумлением спрашивать, откуда изве­
стна им наша история, мне объяснили, что они обладают знанием
всех языков и постоянно отправляют по всему свету нарочных раз­
ведчиков и послов для ознакомления с обычаями, силами, образом
правления и историей отдельных народов и со всем, что есть у них
хорошего и дурного, и для донесения затем своей республике; и все
это чрезвычайно их занимает. Узнал я там и то, что Китайцами еще
раньше нас изобретены бомбарды и книгопечатание. Для всех этих
изображений имеются наставники, а дети без труда и как бы играю­
чи знакомятся со всеми науками наглядным путем до достижени.я
десятилетнего возраста.

Ведение правителя Любви

<...
> Ведению Любви подлежит, во-первых, деторождение и на­
блюдение за тем, чтобы сочетание мужчин и женщин давало наи-'
лучшее потомство. И они издеваются над тем, что мы, заботясь усерд­
но об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же вре­
мя породой человеческой. В ведении того же правителя находится
воспитание новорожденных, врачевание, изготовление лекарств,

посевы, жатва и сбор плодов, земледелие, скотоводство, стол и во­

обще все, относящееся к пище, одежде и половым сношениям. В его
распоряжении находится ряд наставников и наставниц, приставлен­
ных следить за всеми этими делами.

Об одежде, воспитании и выборах

<...
>Мужчины и женщины у них носят почти одинаковую одеж­
ду, приспособленную к военному делу, только плащ у женщин ниже
колен, а у мужчин не доходит до колен. И все они обучаются всяким
наукам совместно. По второму и до третьего года дети обучаются
говорить и учат азбуку, гуляя вокруг стен домов; они разделяются на
четыре отряда, за которыми наблюдают поставленные во главе их
четыре ученых старца. Эти же старцы спустя некоторое время зани­
маются с ними гимнастикой, бегом, метанием диска и прочими
упражнениями и играми, в которых равномерно развиваются все ИХ
члены. При этом до седьмого года они ходят всегда босиком и С
непокрытой головой. Одновременно с этим водят их в мастерские 1'
сапожникам, пекарям, фнецам, столярам, живописцам и т.д. для
выяснения наклонностей каждого.
На восьмом году, после начального обучения основам математи­
ки по рисункам на стенах, направляются они на лекции по всем
естественным наукам. Для каждого предмета имеется по четыре ле1'-
тора; и в течение четырех часов все четыре отряда слушают их по
очереди, так что в то время, как одни занимаются телесными уп­
ражнениями или исполняют общественные обязанности, другие усер­
дно занимаются на лекциях.

Затем все они приступают к изучению более отвлеченных наук:

математики, медицины и других знаний, постоянно и усердно зани­
маясь обсуждениями и спорами. Впоследствии все получают долж­
ности в области тех наук или ремесел, где они преуспели больше
всего, - каждый по указанию своего вождя или руководителя. Они
отправляются на поля и на пастбища наблюдать и учиться земледе­
лию и скотоводству; и того почитают за знатнейшего и достойней­
шего, кто изучил больше искусств и ремесел и кто умеет применять
их с большим знанием дела. Поэтому они издеваются над нами за
то, что мы называем мастеров неблагородными, а благородными
считаем тех, кто незнаком ни с каким мастерством, живет праздно
и держит множество слуг для своей праздности и распутства, отче­
го, как из школы пороков, и выходит на погибель государства столько
бездельников и злодеев.<".>

Способны пи мудрецы к управлению

<".> Вы считаете ученейшими тех, кто лучше знает грамматику
или логику Аристотеля или другого какого-либо автора. Для такого
рода мудрости потребна только рабская память и труд, отчего чело­
век делается косным, ибо занимается изучением не самого предме­
та, а лишь книжных слов, и унижает душу, изучая мертвые знаки

вещей; и не понимает из-за этого ни того, каким образом бог правит

сущим, ни нравов и обычаев, существующих в природе и у отдель­
ных народов. Но ничего такого не сможет случиться с нашим «0»,
ибо ведь никто не в состоянии изучить стольких искусств и наук, не
обладая исключительными способностями ко всему, а следователь­
но, в высшей степени и к правлению. Нам также прекрасно извест­
но, что тот, кто занимается лишь одной какой-нибудь наукой, ни ее
как следует не знает, ни других. И тот, кто способен только к одной
какой-либо науке, почерпнутой из книг, тот невежествен и косен.
Но этого не случается с умами гибкими, восприимчивыми ко вся­
кого рода занятиям и способными от природы к постижению ве­
щей, каковым необходимо и должен быть наш «0». Кроме того, как
видишь, в нашем городе с такою легкостью усвояются знания, что
уЧеники достигают больших успехов за один год, чем у вас за десять
или пятнадцать лет. Проверь это, пожалуйста, на наших детях.
Я был совершенно изумлен и справедливостью их рассуждений и
испытанием тех детей, которые хорошо понимали мой родной язык.
Дело в том, что каждые трое из них должны знать или наш язык,
или арабский, или польский, или какой-либо из прочих языков. И
они не признают никакого иного отдыха, кроме того, во время ко­
торого приобретают еще больше знаний, для чего и отправляются
они в поле - заниматься бегом, метанием стрел и копий, стрелять
из аркебузов, охотиться на диких зверей, распознавать травы и кам:­
ни и т.д. и учиться земледелию и скотоводству в составе то одного,
то другого отряда.

О деторождении и воспитании родителей

<".>Вскормленный грудью младенец передается на попечение на­

чальниц, если это девочка, или начальников, ежели это мальчик. И 1Yf
вместе с другими детьми они занимаются, играючи, азбукой, рассмат­
ривают картины, бегают, гуляют и борются; знакомятся по изображе­
ниям с историей и языками. Одевают их в красивые пестрые платья. На
седьмом году переходят они к естественным наукам, а потом и к ос­

тальным, по усмотрению начальства, и затем к ремеслам. Дети менее

способные отправляются в деревню, но некоторые из них, оказавши:.
еся более успешными, принимаются обратно в город. Но в большин­
стве случаев, родившись под одним и тем же р~сположением звезд,

сверстники сходствуют и по способностям, и по нраву, и по наружно­

сти, отчего проистекает великое согласие в государстве, поддерживае­

мое неизменной взаимной любовью и помощью друг другу. < ... >

о цвете одежды nротив гордости

Всякую службу называют они учением, говоря при этом, что оди­
наково почтенно ногам ходить, заду Испражняться, а глазам видеть и
языку говорить; ведь по необходимости и глаза вьщеляют слезы, а язык -
слюни, подобно испражнениям. Поэтому каждый, на какую бы службу
ни бьm он назначен, исполняет ее как самую почетную. Рабов, развра­
щающих нравы, у них нет: они в полной мере обслуживают себя сами
и даже с избытком. <".>
Но в Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и рабо­
ты распределяются между · всеми, каждому приходится работать не
больше четырех часов в день; остальное время проводится в приятных
занятиях науками, собеседовании, чтении, рассказах, письме, про­
гулках; развитии умственных и телесных способностей, и все это де­
лается радостно. Не разрешается лишь играть в кости, камешки, шах­
маты и другие сидячие игры, а играют там в мяч, в лапту, в обруч,
борются, сtреляют в·цель из лука, аркебузов, метают копья и т.д.
Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями,
хитрыми, лукавыми, ворами, коварными, отверженными лжецами,
лжесвидетелями и т.д., а богатство - надменными, гордыми, не­
веждами, изменниками, рассуждающими о том, чего они не знают,
обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками и т.д. Тогда ка.J{
община делает всех одновременно и богатыми и вместе с тем бед­
ными: богатыми - потому что у них есть все, бедными - потоМУ
что у них нет никакой собственности; и поэтому не они служат ве­
щам, а вещи служат им. И поэтому они всячески восхваляют благо­
честивых христиан и особенно превозносят апостолов.<".>
 ПРИМЕЧАНИЯ
Раздел второй. Средневековье

ЧАСТЬ
1. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ
ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
С. 128. Эней - легендарный родоначальник Рима и римлян, один
из главных защитников Трои.
Дидона - основательница и царица Карфагена, вторая жена Энея.
С. 129. Карфаген-древний город-государство (825-146 rr. до н.э.)
в Северной Африке.
Троя - древний город, располагавшийся на северо-западе Малой
Азии.
Креуса - первая жена Энея.
Гомер - см. примеч. к с. 27.
Вергилий, Публий Вергилий Марон (70-19 гг. до н.э.) - римский
поэт, автор поэм <(Энеида» и <(Георгика)>.
С. 130. Юпитер - в древнеримской мифологии бог неба, грозы и
молнии, царь богов.
Даная - в древнегреческой мифологии дочь царя г. Аргоса.
С. 131. Юнона - в древнеримской мифологии богиня брака, ма­
теринства, покровительница женщин.

тевкры - жители Трои, иногда называемые так по имени перво­

го царя Трои Тевкра.
солецизм - неправильный языковой оборот, стилистическая ошиб-
ка.
С. 133. Мадавра - город в Северной Африке.
Тагаста - город в Северной Африке. Совр. Сук-Ахрас, Алжир.
форум - в Древнем Риме рыночная площадь, где проходили со-
брания граждан.
С. 135. гаруспик - в Древнем Риме жрец, занимавшийся толкова­
нием воли богов.
С. 137. Медиолан - город Западной Римской имперm1, совр. г. Милан.
префект - в Древнем Риме высшее должностное лицо в армии и
на гражданской службе.
манихеи - последователи учения Мани (216-273 гг.), зародив­
шегося в Иране. Оно было широко распространено в период по­
здней Античности.
Симмах, Квинт Аврелий (345 - ок. 403 гг.) - римский государ­
ственный деятель, знаменитый оратор. Противник распространения
христианства.
Амвросий Медиоланский (ок. 340-397 rr.) - христианский бого­
слов. В 374 г. за свои заслуги был избран епископом г. Милана.
С. 138. Фавст - манихейский епископ, отличавшийся своим крас­
н:оречием.
академики - см. примеч. к с. 107.
 С. 151. Пипин (кон. VIII - 1-я пол. IX в.) - один из сыновей
Карла Великого.
Альбин Схоластик - Алкуин.
С. 155. Крез (560-547 гг. до н.э.) - последний царь Лидии (Малая
Азия), известный своим богатством и щедростью.
Александр (Х в.) - митрополит г. Никеи (Малая Азия), учитель
риторики в придворной школе в Константинополе.
Помпей, Гней (106-48 гг. до н.э.) - древнеримский полководец
и политический деятель.
С. 157. франк, сакс - представители германских племен.
С. 158. Давид - Карл Великий, как и все его приближенные, из
любви к древности взял себе имя исторического героя.
С. 159. Мартин Турский (336-401 гг.) - христианский философ,
богослов. ·
С. 160. Иероним (ок. 340-420 гг.) - христианский писатель, пе­
реводчик Библии на латинский язык.
С. 161. Непотиан, или Непоциан (IV в.) - древнеримский учи"'
тель грамматики и риторики.

С. 163. Бретань - область на северо-западе Франции.

Нант - город-порт на территории Бретани.
С. 164. Марс - в древнеримской мифологии бог войны и покро­
витель Рима.
Минерва - в древнеримской мифологии богиня - покровитель­
ница ремесел, врачевания и искусств. Позднее - богиня мудрости и
покровительница в войне.
Гильом из Шампо (ок. 1068-1121 гг.) - французский философ, руко­
водитель богословской школы при монастыре Сен-Викгор в Париже.
С. 165. Порфирий (ок. 233 - ок. 300 гг.)- греческий философ, пред­
ставитель неоплатонизма. Противник распространения христианства.
С. 166. Присциан (VI в.) - преподаватель грамматики в Констан­
тинополе. Важнейшее сочинение «Грамматические наставления».
Аяксы - латинизированная форма имен двух героев Троянской
войны в поэме <(Илиада».
Ансельм Ланский (ум. ок. 1117 г.) - французский богослов, воз­
главлял широко известную богословскую школу в г. Лане. Автор со­
чинения <(Книга сентенций».
С. 167. Лукан, Марк Анней (39-65 гг.) - римский поэт, автор
сочинения <(ФарсаЛ:ия, или Поэма о гражданской войне».
Иезекииль (Vll в. до н.э.) - иудейский пророк, автор одной из
книг Ветхого Завета.
С. 169. Элоиза (ок. 1100-1163 гг.) - ученица и возлюбленная
П.Абеляра.
С. 172. Иовиниан (конец IV в.) - древнеримский философ, хри­
стианский богослов.
Теофраст - см. примеч. к с. 13.
Гирций Авл (1 в. до н.э.) - предположительно, руководитель кан­
целярии императора Гая Юлия Цезаря, автор продолжения его <(Галь­
ской ВОЙНЫ».
 С. 173. Сенека, Луций Анней (4-65 гг.) - римский политичес­
кий деятель, философ, поэт. Являлся воспитателем будущего Импе­
ратора Нерона.
Люцилий, Гай (ок. 180-102 гг. до н.э.) - римский поэт. Известен
как сторонник исключений греческих заимствований из латинского
языка. Автор сочинений в жанре сатиры, из которых сохранились
лишь фрагменты.
Иосиф Флавий (37 - ок. 100 гг.) - иудейский, затем римский
писатель. Автор исторических сочинений «Иудейская война)) и
«Иудейские древности)).
фарисеи, саддукеи, ессеи - религиозно-политические группировки
в Иудее (11 в. до н.э. - 1 в. н.э.), состоявшие из представителей раз­
личных социальных групп.
С. 174. Пифагор Самосский- см. примеч. к с. 12.
С. 177. Ориген (ок. 185-253/254 rr.) - христианский богослов,
живший в Александрии, где основал ученый кружок. Автор сочине­
ния <(Об основных положениях христианства)).
Суассон - город, располагавшийся между реками Луарой и Сеной
(Галлия), где в 486 г. произошло сражение между войсками римлян и
германских племен, завершившееся освобождением Галлии.
С. 183. треножник Аполлона - металлический сосуд на трех нож­
ках, предмет древнеримского культа Аполлона.
«Тимей» - диалог Платона, посвященный представителю пифа­
горейской школы из г. Локры.
энтелехия - понятие из философии Аристотеля, выражающее
единство материи, формы, причины и цели.
С. 184. Варрон - см. примеч. к с. 16.
С. 190. Туллий - вероятно, Марк Туллий Цицерон.
С. 191. Валерий Соран - древнеримский поэт, автор цикла сти­
хов о Юпитере.
Боэций, Аниций Манлий Торкват Северин (ок. 480-524 rr.) - сред­
невековый ученый и поэт. Автор учебных пособий по <(семи свобод­
ным искусствам)).

Эпикур - см. примеч. к с. 12.

С. 199. Катон - см. примеч. к с. 110.
С. 203. Меркурий - в древнеримской мифологии бог торговли,
вестник воли богов.
С. 206. атрий - внутренний двор в древнеримском доме.
гимнасии - помещения для занятия физическими упражнениями
в Древней Греции.
С. 207. глоссы, варваризмы, солецизмы, метаплазмы, тропы - слова и
понятия, нуждающиеся в комментариях.
Донат, Сервий, Присциан -ученые IV-VI вв., сочинения которых
часто использовались в средневековых школах.
Исидор Севильский (ок. 570-636 гг.) - ученый, писатель. Основ­
ные сочинения «Хроника)) и «Начала)).
С. 209. Лин - в древнеримской мифологии сын Аполлона, учи­
тель музыки у Геракла.
 Иоанн Скот Эриугена (ок. 810 - ок. 877 гг.) - средневековый
философ, теолог. Основное сочинение «0 разделении природы».
Фалес Милетский (ок. 625 - ок. 547 rr. до н.э.) - древнегреческий
философ, один из так называемых «семи мудрецов».
Плиний, Гай Плиний Цецилий Секунд (23-79 гг.) - древнерим­
ский полководец, ученый. Автор сочинения <(Естественная история».
Никомах, Вирий Нумерий Флавиан (2-я пол. IV в.) - рим­
ский политический деятель, писатель. Противник распространения
христианства.

Апулей (11 в.) - древнеримский писатель, философ. Жил в Кар­

фагене, Афинах, Риме. Основные сочинения <(Апологию>, <(Золотой
осел», <(Амур и Психея».
Тувалкаин, или Тувал - библейский персонаж, считался покро­
вителем ремесленников, работавших с металлами.
тетрахорд - звукоряд в древнегреческих музыкальных произве­
дениях.

Зет, Амфион - согласно древнегреческой мифологии, сыновья

Зевса и фиванской царевны Антиопы.
Эвклид (2-я пол. IV в. до н.э.) - древнегреческий математик, один
из основоположников геометрии. Преподавал математику в Алек­
сандрии. Основное сочинение «Начала».
Эратосфен - см. примеч. кс. 97.
Ной - герой библейского мифа о потопе.
Халдеи - греческое название одного из арамейских племен.
Иосиф - согласно Ветхому Завету, правитель иудеев в Древнем
Египте.
Немврод, также Нимрод - согласно Ветхому Завету, один из пра­
вителей африканского племени хамитов.
Атлант, или Атлас - в древнегреческой мифологии титан, отли­
чавшийся необыкновенной силой и державший небесный свод.
Фронтин, Секст Юлий (ок. 40-103 rr.) - римский государствен­
ный деятель, ученый.
Гесиод- см. примеч. к с. 11.
Магон - ученый из г. Карфагена, автор трактата о сельском хо­
зяйстве.
Корнелий Непот (ок. 100 - ок. 32 rr. до н.э.) - древнеримский уче­
ный, поэт. Автор исторических сочинений <(Хроника», «0 знамени­
тых людях», <(0 латинских историках».
Юлий Аттик, Эмwzиан, Колумелла, Пшиадий (1-V вв.) - древнерим­
ские ученые и писатели. Авторы сочинений о сельском хозяйстве.
С. 210. Витрувий, Марк Витрувий Поллион (1 в.) - древнерим­
ский архитектор, создатель мостов и водопровода в Риме. Автор тру­
да <(Десять книг об архитектуре».
Дедал - в древнегреческой мифологии основатель и покровитель
столярного ремесла.

Исида - в древнеегипетской мифологии богиня плодородия, ма­

теринства, здоровья и мореплавания. Ее культ получил распростра­
нение и в Древней Греции.
 Инах - согласно древнегреческой мифологии, один из выжив­
щих после Всемирного потопа.
Вулкан - в древнеримской мифологии бог огня.
пеласги - племя, жившее в Аркадии (центр. область на п-ове Пе­
лопоннес).
Церера - в древнеримской мифологии богиня подземного цар­
ства, плодородия, материнства и брака.
Элевсин - древнегреческий город недалеко от Афин.
Пилумн - в древнеримской мифологии божество, покровитель­
ствовавшее домашнему хозяйству.
Таг, или Тагес - этрусский бог.
Озирис - в древнегреческой мифологии бог плодородия и вино­
делия.

Либер - в древнеримской мифологии бог плодородия и виногра­

дарства.

Апиций, Марк Гавий (1 в. до н.э. - 1 в. н.э.) - житель г. Рима,

вероятно, составитель популярной в Средние века поваренной книги.
Артаксеркс - представитель династии персидских царей.
Кос - остров в Эгейском море.
Лидия - древнее государство, находившееся на западе Малой Азии.
Этрурия - древнее название территории Тосканы (Италия).
Тиррен - в древнегреческой мифологии потомок Геракла, пере-
селившийся в Этрурию.
Кадм - в древнегреческой мифологии основатель г. Фивы (Цент-
ральная Греция).
Эвандр - в древнеримской мифологии основатель г. Паллатин.
Никострата - в древнеримской мифологии нимфа, мать Эвандра.
Дарет - в древнегреческой мифологии жрец из г. Троя.
Ферекид из Сироса (VI в. до н.э.) - древнегреческий философ,
автор теории о божественном происхождении мира.
Ездра (V в. до н.э.) - древнеиудейский ученый.
Алкмеон Кротонский (Vl-V вв. до н.э.) - древнегреческий фило-
соф, жил в г. Кротоне (Южная Италия).
С. 211. Парменид- см. примеч. к с. 16.
Демосфен - см. примеч. к с. 108.
Тисий (V в. до н.э.) - древнегреческий философ, автор сочине­
ния по риторике. Ученик Коракса.
Коракс (V в. до н.э.) - древнегреческий политический деятель,
оратор.

Горгий (485-380 до н.э.) - древнегреческий философ, учитель

риторики в Афинах.
Гермагор (сер. 11 в. до н.э.) - древнегреческий ритор, писатель.
Автор сочинения «Основы риторики)), оказавшего влияние на со­
здание позднее учебных пособий по риторике.
Татиан, Флавий Евтолмий (IV в. до н.э.) - древнеримский госу­
дарственный деятель, писатель. Автор продолжения «Илиады)).
магистр - степень, присваивавшаяся преподавателям <(Семи сво­
бодных искусств)).
 С. 214. Катилина, Луций Сергий (108-62 гг. до н.э.) - древне­
римский государственный деятель, оратор. Противник Цицерона.
Югуртинская война (115-105 гг. до н.э.) - война царя Нумидии
(Северная Африка) Югурты с Римом.
С. 217. Хрисипп - см. примеч. к с. 97.
С. 218. Ависага Сунамитянка - в древнеиудейской мифологии
девушка, возлюбленная царя Давида.
С. 219. Фемистокл (ок. 525-460 гг. до н.э.) - афинский государ­
ственный деятель, полководец.
Ксенократ (396-314 гг. до н.э.) -древнегреческий философ, глава
Академии.
Зенон (ок. 336-264 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, осно-
воположник стоицизма.

Симонид из Кеоса (556-468 гг: до н.э.) - древнегреческий поэт.

Терсилох - древнегреческий поэт.
Нестор - в древнегреческой мифологии царь г. Пилоса на полу­
острове Пелопоннес.
С. 222. Киприан, Фосций Цецилий (ок. 200-258 гг.) - христиан­
ский писатель, епископ г. Карфагена.
С. 223. Овидий, Публий Овидий Назон (ок. 43 г. до н.э. - 18 г. н.э.) -
древнеримский поэт. Основные сочинения «Метаморфозы» и «Фа­
сты».

Коринфяне - жители древнегреческого города Коринфа.

С. 224. Гораций, Квинт Гораций Флакк (65-8 гг. до н.э.) - древ­
неримский поэт. Автор сочинений «Оды», «Сатира», «Послания».
С. 225. Эннодий (473-521 гг.) - греческий поэт, ритор.
С. 226. Ювенк, Гай Веттий Аквилен (IV в.) - древнеримский
поэт, христианский богослов. Автор поэмы «Евангельская история».
Аратор, Проспер, Пруденций (IV-VI вв.) - латинские поэты, бо­
гословы.
Седулий - древнегреческий поэт периода Поздней Античности,
известен как автор многочисленных гимнов.

Петр Рига (XIl-XIII вв.) - средневековый ученый, сочинения

которого использовались в школах.

Павлин, Меропий Понтий (ок. 353-431 гг.) - христианский поэт,

епископ в г. Нола (Франция).
С. 227. Марцелл Эмпирик (ок. 400 г.) - древнегреческий ученый,
писатель. Автор сочинений по медицине.
С. 229. Ришар Сен-Викторский (ум. 1173 г.) - французский фило­
соф и теолог. Являлся учеником Гуго Сен-Викторского.
С. 231. Бернард Клервосский (1090-1153 гг.) - французский фи­
лософ, теолог. Известен как противник П. Абеляра.
С. 232. Товий - библейский праведник.
С. 258. Домициан, Тит Флавий (51-96 гг.) - римский импера­
тор, полководец. Известен как преследователь христиан и ученых.
С. 262. Минос - в древнегреческой мифологии один из сыновей
Зевса и Европы, царь о. Крит.
Ликург - см. примеч. к с. 87.
 С. 263. Сципион, Публий Корнелий Сципион Африкан Старший
(ок. 235-183 гг. до н.э.) - римский полководец. Известен своей по­
бедой над Ганнибалом.
С. 268. зефир - западный ветер (по имени бога западного ветра в
древнегреческой мифологии).
Мидас - в древнегреческой мифологии царь Фригии (Малая Азия).
Пан - в древнегреческой мифологии бог - покровитель пастухов
и скотоводства.

С. 269. Бусириды, Фалариды - нарицательные имена жестоких пра­

вителей: от Бусирисда (Египет) и Фаларисда (о. Сицилия).
София - в древнегреческой мифологии богиня мудрости.
С. 270. Хаос - в древнегреческой философии первоначальное
состояние мира.

Орк - в древнеримской мифологии бог подземного царства.

Сатурн - в древнеримской мифологии бог земледелия и уро-
жая.
Напет - в древнегреческой мифологии бог-титан.
Плутос - в древнегреческой мифологии бог богатства.
Паллада - в древнегреческой мифологии прозвище богини Афи­
ны.
С. 271. Лета - в древнегреческой мифологии река забвения в
подземном мире.

С. 273. акарнанские свинки - свиньи, разводившиеся в западной

прибрежной части ЦенТральной Греции, которая была известна сво­
ими продуктами сельского хозяйства.
С. 274. Фабий, Квинт Фабий Пиктор (111 в. до н.э.) - древнерим­
ский историк. Автор сочинения по истории Древнего Рима «Анна­
лы».

Марк Антонин, Марк Аврелий Антонин (121-180 гг.) - рим­

ский император, философ. Автор сочинения <(Наедине с собой».
Коммод, Марк Аврелий Коммод Антонин (161-192 rr.) - рим­
ский император.
С. 275. Тимон Афинский (V в. до н.э.) - древнегреческий фило­
соф, ставший отшельником.
Амфион и Орфей - согласно древнегреческой мифологии, знаме­
нитые музыканты и певцы.
Серторий (123-72 rr. до н.э.) - древнеримский государственный
деятель, полководец.
Минос - см. примеч. к с. 262.
Нум, или Нумен - в древнеримской мифологии безличная боже­
ственная сила, определявшая судьбы людей.
Курций, Квинт Руф (ок. сер. 11 в.) - древнеримский историк. Ав­
тор сочинения о походах Александра Македонского.
С. 280. Аристон - см. примеч. к с. 27.
С. 282. Деметрий Фалерский (350-283 rr. до н.э.) - афинский
государственный деятель, философ.
С. 294. Теренций Комик, Теренций Афр (190-159 гг. до н.э.) -
древнеримский поэт, автор комедий.
25-6562
 С. 316. Плиний Младший (61/62 - ок. 113 rr.) - древнерим-
ский политический деятель, писатель. Основное сочинение «Письма».
Полициано - древнегреческий поэт.
Сидоний Аполлинарий (V в.) - средневековый поэт.
Ливий, Тит (59 г. до н.э. - 17 г. н.э.) - древнеримский историк,
автор сочинения <(Римская история от основания города».
Светоний, Гай Светоний Транквилл (ок. 70 - ок. 150 rr.) - рим­
ский писатель, надзиратель за библиотеками Древнего Рима. Основ­
ные сочинения <(Жизнь двенадцати Цезарей» и <(0 знаменитых му­
жах».

С. 317. Колумелла, Луций Юний Модерат (1 в.) - римский писа­

тель. Автор трактата <(0 сельском хозяйстве».
Силий, Тиберий Катий (26-101 rr.) - древнеримский лоэт. Ос­
новное сочинение - поэма <(Пуническая война».
Пруденций, Проспер, Паулин, Седулий, Ювенк, Арат (IV-
VI вв.) - западноевропейские поэты, христианские богоqловы.
С. 318. Перотти, Н. (1429-1480 гг.) - автор труда <(Рог изоби­
лия, или Комментарии к латинскому языку», ряда сочинений по
латинской грамматике. .
Альд, Альд Мануций - известный в период Возрождения владе­
лец типографии в Венеции, издатель произведений гуманистов.
Небриха, Манчинелли, Сульпиций, Нинивит (XV-XVI вв.) - запад­
ноевропейские грамматики, авторы ряда учебных пособий.
Сервий, Донат, Акрон, Порфирион - грамматики 111-IV вв., авторы
многочисленных переводов древних авторов.

Фест, Секст Помпей (11 в.) - римский грамматик, известный

своими комментариями, в которых объяснял значение старых слов
к сочинению Берия Флакка <(0 значении слов».
Марцелл, Марк Помпоний (1 в. до н.э.) - древнеримский грам­
матик.
Калепино, А. (1440-1510 гг.) - итальянский гуманист, автор сло­
варя латинского языка.

С. 319. Иероним Алеандр (1480-1542 rr.) - итальянский ученый,

богослов.
Флексии - системы изменения букв или слов в грамматике.
Федор Газа (ум. 1475 г.) - византийский ученый, автор пособия
по латинскому языку, популярному до XVIII в.
Эколападий, или Эколампадий (1482-1531 rr.) - друг Эразма
Роттердамского, один из переводчиков Нового Завета на немецкий
язык.
Лукиан (ок. 120 - ок. 180 гг.) - древнегреческий писатель, автор
сочинений <(Пир», <(Разговоры богов» и др.
Исократ (436-338 гг. до н.э.) - древнегреческий философ, поэт.
Автор сочинения «Панегирии» и многочисленных речей.
Апполоний (ок. 260 - ок. 170 rr. до н.э.) - древнегреческий мате­
матик и астроном.

С. 320. Лисий (459 - ок. 380 rг. до н.э.) - древнегречес~щnоратор.

Прославился как сочинитель речей для других. 'J:'
Примечания _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _. : ;3.: . :. 81

Эсхил (525-456 rr. до н.э.) - древнегреческий поэт, автор траге­

дий «Персы)) и <(Семеро против Фив)).
Аристид Элий (129-189 гг.) - древнегреческий оратор, автор
<(Элевсинской речи)).
Лексикон Свиды - известный в Средние века ·словарь древнегре­
ческих понятий и терминов, содержал и комментарии к ним. Сведе­
ний об авторе не сохранилось.
Гесихий, Исихий Милетский (VI в.) - византийский ученый,
составитель словаря имен древнегреческих мыслителей.
«Таблички» Кебета - Кебет - полулегендарный ученик Сократа,
которому приписывали диалог <(Таблички)).
Полициано, Анджело (1454-1494 rr.) - итальянский гуманист, ав­
тор пособий по грамматике латинского языка. Переводчик труда гре­
ческого мыслителя Геродиана (111 в.) <(История от царства Марка)).
Бюде, Гийом (1467-1547 rr.) - французский гуманист, основа­
тель Коллеж де Франс. Автор переводов Плутарха.
Ермолай, Эрмолао Барбаро (1453/1454-1493 гг.) - итальянский
гуманист, автор переводов Фемистия, Аристотеля, Плиния.
С. 330. тонзура - выстриженное место на голове, знак принад­
лежности к католическому духовенству.
С. 333. Тимофей (450-360 rr. до н.э.) - древнегреческий поэт,
автор музыкальных произведений.
Троада - древняя область, находившаяся на северо-западе Ма­
лой Азии.
левиты - служители религиозного культа у древних иудеев.
С. 337. Генрих Саксонский (ок. 876-936 гг.) - правитель герцог­
ства Саксонского.
С. 339. Моземян, Петр (1493-1524 гг.) - гуманист, профессор
литературы в Лейпцигском университете.
Плавт, Тит Макций (ок. 250-184 rr. до н.э.) - древнеримский
поэт, известно около 130 его комедий, отличавшихся наличием не­
пристойных сцен.
С. 340. просодия - раздел грамматики, изучавшийся в средневе­
ковой школе, который включал в себя учение о звуках (фонетику),
частях речи и строении слов (морфологию).
С. 351. Лион, Шинон - города во Франции.
Бамет - монастырь ордена францисканцев около г. Анжер (Фран-
ция), где учился Ф. Рабле.
С. 355. Эвдемон - от греч. <(счастливый)).
С. 356. Понократ - от греч. <(неутомимый)), <(сильный)).
С.358. Плиний - см. примеч. к с. 16.
Афиней (ок. 200 г.) -древнегреческий грамматик. Основное сочи­
нение <(Пирующие ученые».
Диоскорид (Диоскурид), Педаний (1 в.) - древнегреческий уче­
ный, писатель. Автор пособий по медицине.
Гален - см. примеч. к с. 10.
Оппиа»· (111-11 вв. до н.э.) - древнегреческий поэт. Основное
сочинение <(Рыбная ловля)).
2s•
 Полибий (ок. 200-120 гг. до н.э.) - древнегреческий политичес­
кий деятель, историк. Автор сочинения <(Всемирная история».
Гелиодор (111-VI вв.) - греческий писатель, жил в Сирии. Ос­
новное сочинение <(Эфиопские приключению>.
Элиан - см. примеч. к с. 12.
Тунстал, Кэтбет Тэнстолл (1474-1559 гг.) - английский уче­
ный, епископ г. Дергема (Англия). Автор сочинения <(06 искусстве
счета».

С. 360. Стентор - в древнегреческой мифологии герой Троян­

ской войны.
Никандр из Колофона (111-11 вв. до н.э.) - древнегреческий поэт
и в то же время автор сочинения по медицине.

С. 365. Кимон (ок. 510-450 гг. до н.э.) - афинский государствен­

ный деятель, полководец.
Фемисто/Ul (524-459 гг. до н.э.) - афинский государственный
деятель, полководец.

Аркесилай (315-240 гг. до н.э.) - древнегреческий философ.

С. 367. Эпихарм (550-460 гг. до н.э.) - древнегреческий фило-
соф, поэт.
С. 369. лакедемоняне - см. примеч. к с. 60.
Ганнибал (247/246-183 гг. до н.э.) - карфагенский полководец.
Марцелл, Клавдий (111 в. до н.э.) - древнеримский государствен-
ный деятель, полководец.
С. 370. эфоры - пять высших должностных лиц в Спарте.
Карнеад из Кирены (214-129 гг. до н.э.) - древнегреческий фило­
соф.
С. 375. Моисей, Озирис, Юпитер, Меркурий, Ликург, Помпилий, Пифа­
гор, Замолксий, Солон, Магомет - мифологические персонажи и исто­
рические деятели периода Древнего мира.
 Часть 2. Педагогическая мысль
восточной ветви христианства
(православия) - Византия, Древняя Русь,
Московское государство
(XV-XVll вв.)
На территории Византийской империи восточное христианство,
определявшее в Средние века все ее духовное развитие, ориентиро­
валось, как уже отмечалось ранее, на Священное Писание, а запад­
ная ветвь христианства - на его латинские переводы. Мыслители,
жившие в Византийской империи, такие, как Василий Великий,
Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин и др., оставили значительное ду­
ховное наследие, отраженное в многочисленных сочинениях бого­
словско-философского содержания. В этих трудах, как и в сочинени­
ях западных авторов - христиан, ведущее место отводилось вопро­

сам религиозного воспитания детей.и юношества в духе православия.

После принятия христианства вся духовная жизнь Древней Руси,
а потом и Русского государства определялась стремлением следовать
византийским традициям. Учение византийских Отцов церкви (пра­
вославных) оставалось основой воспитания на Руси вплоть до конца
XVII в. Разногласия в вш:~росах вероисповедания определили различ­
ные пути развития христианской мысли на Западе и в Русском госу­
дарстве, на что оказало влияние и заключение Византией союза с
Римской католической церковью в 1439 г.
На Руси в эпоху Средневековья различные литературные памятни­
ки тОго времени содержали много воспитательных идей. В этом смысле
показательны летописи Древней Руси, в которых авторы не ограничи­
вались перечислением событий, но рассматривали действующих лиц
отечественной истории с точки зрения соответствия их идеалу право­
славного христианина, давали нравственную оценку их поступкам.

В ряде летописей содержались поучительные обращения: <(Слово

некого старца о чтении книг», <(Слово о разуме и о помыслах>>, <(Слово
о молчании», <(Слово некого отца к сыну», <(Слова душеполезные» и
т.п., в которых описывались религиозные добродетели.
Характерным для средневековой Руси был жанр переводных ли­
тературных сборников воспитательного характера, таких, как <(Пче­
ла», <(Измарагд», <(Златоуст» и др. При их составлении широко ис­
пользовались отдельные высказывания древнегреческих и византий­
ских философов.
В Лаврентьевской летописи среди прочих записей сохранилось
достаточно широко известное <(Поучение князя Владимира Моно­
маха детям», которое дает представление о средневековом литера­
турно-педагогическом жанре поучения. Важно отметить, что, следуя
в целом византийским традициям, Владимир Мономах и авторы дру­
гих <(Поучений», наполняли свои произведения особенностями рус­
ского быта и раскрытием нравственного облика христианина.
 Следует обратить внимание на то, что после появления в XIV-
XV вв.среди населения Новгорода, Пскова и отчасти Москвы ерети­
ческих движений, связанных с влиянием западноевропейских взгля­
дов на человека, его отношений с религией, его воспитание и фор­
мирование, тон произведений нравственно-назидательного характера
стал заметно жестче. Особенной строгостью религиозно-нравствен­
ньIХ требований отличались сочинения XV-XVI вв. Наиболее извест­
ным среди них являлся «Домострой», существовавший в различных
списках.
Несмотря на безу<;:ловное следование основным идеям православ­
ного воспитания, изменения в жизни страны, начавшиеся во вто­
рой половине XVII в., нашли заметное отражение как в практике
обучения и воспитания в Русском государстве, так и в педагогичес­
кой мысли. Споры по вопросу о развитии образования с ориентаци­
ей на греческую или латинскую школьную традицию привели к по­
явлению разного рода произведений, в которых высказывались раз­
личные точки зрения.

Сторонником использования ряда западноевропейских идей в

области образования в России выступил Симеон Полоцкий. В ряде
своих произведений он изложил идеи о необходимости постижения
наук, о роли учителя, формирующего представления ребенка о мире,
о воспитании ребенка в процессе обучении и т.д.
Иной подход к воспитанию и образованию отстаивали предста­
вители <(старообрядчества», которые выступали против серьезного
систематического изучения наук и каких-либо заимствований с За­
пада. Наиболее ярким сторонником этого подхода в XVII в. бьm про­
топоп Аввакум.
На этом фоне особенно интересен вольный пересказ Епифанием
Славинецким в книге <(Гражданство обычаев детских» идей голлан­
дского мыслителя-гуманиста Эразма Роттердамского, как следует
детям вести себя и обходиться с другими. Этот пересказ бьm своего
рода руководством по этикету и излагался в форме вопросов и отве­
тов (о внешности, об одежде, о поведении и т.д.), дополняясь рас­
суждениями поучительно-назидательного характера, что соответство­

вало традициям того времени. Нужно заметить, что во многих трудах

по истории отечественной педагогической мысли авторство <(Граж­
данства обычаев детских» безоговорочно приписывалось Епифанию
Славинецкому, что не соответствует действительности. Значение на­
званного труда Епифания Славинецкого от этого не становится мень­
ше: именно его появление содействовало дальнейшему ознакомле­
нию русских людей с педагогической мыслью Запада.
 Василий Великий (329/330-379 гг.)

Василий Кесарийский, названный Великим еще при жизни за мудрость

и праведную деятельность, являлся выдающимся философом-богословом,
одним из Отцов православной церкви.
Он родился в 329/330 г. в зажиточной христианской семье вблизи
г. Кесария в Малой Азии. Первоначальное воспитание он получил дома,
позднее ·учился в школах Кесарии, Константинополя и Афин, где изучал
философию, познакомился и подружился с Григорием Богословом, кото­
рый также станет одним из Отцов церкви. Василий Кесарийский отмечал,
что во время учебы в Афинах предпочитал посещать лишь библиотеку· и
храм и поэтому часто в своих работах христианство называл не только
религией, но и «Нашей философией» и в возрасте 30 лет принял крещение.
Для ознакомления с жизнью христиан-отшельников он посетил Палес­
тину, Египет, Месопотамию. Возвратившись на родину, он открыл несколь­
ко монастырей,. в которых отшельничество сочеталось с трудовой дея­
тельностью, благотворительностью, заботой о воспитании детей. Сначала
за свою деятельность он был избран пресвитером - старшиной христиан~
ской общины, а за 9 лет до смерти стал архиепископом Кесарии Каппадо­
кийской. Умер он в 379 г.
Творчество Василия Великого характеризовалось стремлением к исполь­
зованию христианской церковью античной культуры. Философия и литерату­
ра древности воспринимались Василием Великим как возможная ступень в
воспитании детей в христианской вере. Он считал, что молодая душа не в
состоянии сразу понять глубины смысла Священного Писания, она должна
пройти определенный духовный путь, например, упражняясь в чтении нехри­
стианских писателей. Воспитательное начало в античной философии и лите­
ратуре Василий Великий выделял в тех сочинениях, где его содержание не
противоречило христианской нравственности. С точки зрения Василия Вели-
кого, идея формирования добродетели, лежащая в основе христианского
воспитания, содержалась и в древних книгах. Отсюда при чтении античных
авторов следует уделять внимание мыслям и поступкам, ведущим к доброде­
тели, и далее - подражать им на практике. Василий Великий видел задачу
каждого христианина в воспитании своей души и как архиепископ по праву
считал своей обязанностью воспитание души ближнего, поэтому педагогичес­
кие вопросы занимали в его творчестве важное место. Его наследие составля­
ют многочисленные проповеди, поучения, комментарии к библейским книгам
и т.д. Среди них - работа «0 том, какую пользу могут получить молодые
люди из языческих книг)>, которая является показательной для его педагоги­
ческих воззрений.
Ниже это сочинение приводится с незначительными купюрами.

ВАСИЛИЙ ВЕЛИКИЙ

О ТОМ, КАКУЮ ПОЛЬЗУ МОГУТ ПОЛУЧИТЬ

МОЛОДЫЕ люди из ЯЗЫЧЕСКИХ КНИГ 1

1. Многое, дети, побуждает меня обсудить с вами то, что я при­

знаю лучшим и что, я уверен, принесет вам пользу, когда вы это

воспримете. Мой теперешний возраст, изведанные мною различные

обстоятельства, соприкосновение с поучительными во всех отноше­
ниях превратностями судьбы сделали меня опытным в делах челове­
ческих, и тем, кто только еще вступил в жизнь, я могу указать путь

наиболее безопасный.< ... >

И вот, если вы охотно будете принимать мои слова, вы войдете
во второй класс из тех, кого хвалит Гесиод*, а в противном случае я
не скажу вам ничего неприятного, но вы сами вспомните стихи, в
которых он говорит:

Тот - наилучший меж всеми, кто всякое дело способен

Сам обсудить и заранее предвидит, что выйдет из дела.
Чести достоин и тот, кто хорошим советам внимает.
Кто же не смыслит и сам ничего и чужого совета
К сердцу не хочет принять - совсем человек бесполезный.

Так не удивляйтесь же, если и я вам скажу, что кое-что полезное

я нашел сам, хотя вы приходите каждый день в школу и имеете дело
с проникновенными умами древних благодаря тому, что от них ос­
талось. Я как раз и хочу вам указать, что не следует раз навсегда
предоставить им кормило своего разума и следовать за ними, куда
бы они ни повели, но, восприняв у них полезное, надо уметь кое­
что и отбросить.< ... >
11. Мы, дети, не придаем вообще никакой ценности человечес­
кой жизни и вовсе не считаем и не называем благом то, что в ней

1 Идеи эстетического воспитания. Антология: В 2 т. Т.1. Античностi(. Средние

века. Возрождение. М.: Искусство, 1973. С. 253-265. 1
<
доставляет нам высшее благополучие. А стало быть, и знатность пред­
ков, телесная сила, красота, величие и почтение окружающих, и
сама царская власть, - одним словом, все, что ни назвать из чело­
веческих дел, не только не представляется нам великим, но даже,
мы полагаем, не заслуживает стремления, и на обладающих всем
этим мы не обращаем внимания, но идем гораздо дальше в своих
надеждах и делаем все, чтобы готовиться к другой жизни.
И вот мы утверждаем, что нам следует стремиться к нашей цели
и добиваться ее всеми силами, а то, что не способствует ее осуще­
ствлению, должно быть отброшено как не стоящее внимания. Во­
прос, что это за жизнь, какова ее цель и как мы будем ее проводить,
выходит за пределы моих теперешних намерений, да и требует слу­
шателей постарше, чем вы.
Может быть, я в достаточной мере покажу вам это, если скажу
только, что если бы кто-нибудь охватил разумом и собрал воедино
все счастье, 'существующее со времени появления людей, это не со­
ответствовало бы и самой малой частице блага той жизни; более того,
разница между всеми здешними благами и малейшим из тамошних
далеко превосходит разницу между сном или тенью и действительно­
стью. Или лучше, пользуясь более доступным примером, я скажу так:
насколько душа во всех отношениях превосходит ценностью тело,
настолько велика разница между этими двумя областями. В эту другую
жизнь нас вводят книги Священного Писания, воздействуя на нас
содержащимся в них скрытым смыслом. Но пока по молодости лет мы
не можем постичь глубину его мысли, мы упражняем наше духовное
око на других, не особенно далеких от него вещах, которые подобны
в некотором роде теням его или зеркалам; таким образом мы будем
подражать людям, которые занимаются военными упражнениями и,
приобретя уже ловкость в движениях рук и прыжках, пользуются в
битвах навыками, полученными в игре. И, конечно, нам следует ду­
мать о предстоящей битве* - величайшей из всех битв, во имя кото­
рой мы должны делать все и трудиться по мере наших сил, готовясь к
ней; вот нам и необходимо общаться мыслью с поэтами, писателя­
ми, ораторами и всеми людьми, от которых можно получить хоть что­

нибудь полезное для заботы о душе. Подобно тому как художники

готовят сначала некоторыми способами то, что должно воспринять
цвет, а затем уже наносят краску, пурпурную или еще какую-нибудь,
так и мы, если хотим, чтобы о нас осталась добрая слава, изучим
сначала этих светских писателей, связанных с внешним миром, а потом
уже будем внимать священным и тайным урокам; как бы создав себе
привычку смотреть на солнце в воде, мы будем затем воспринимать
зрением и настоящий его свет.
111. Если существует какая-то внутренняя близость между учения­
ми, изучение светских наук будет для нас полезным, в противном
же случае при сличении учений важно усвоить их разницу, чтобы
принять из них лучшее.

С чем: же сравнить каждый из этих методов воспитания, чтобы

получить о них представление? Несомненно, что хотя наилучшее
качество дерева - вовремя приносить зрелые плоды, однако неко­
торым украшением служит ему и скрывающая ветви листва; так и
для души самый важный плод - истина, но, конечно, приятно так­
же облечься и внешней мудростью, как бы листвой, которая защи­
щает плод и придает не лишенную приятности внешность.

Говорят, что и знаменитый Моисей*, из-за мудрости которого

имя его прославилось среди всех людей, упражнял ум сначала в еги­
петских науках, а затем перешел к созерцанию будущего. Подобно
ему, премудрый Даниил* в Вавилоне, как передают, изучил житей­
скую мудрость и только после этого соприкоснулся с божественны­
ми науками.

IV. Но о том, что светские науки не бесполезны для души, ска­

зано уже достаточно; а в какой мере следует вам к ним приобщить­
ся, пожалуй, сказать следует.· Итак, во-первых, у поэтов - я начну
с этого, - так как в своих сочинениях они не все одинаковы, не на
все в равной мере надо обращать внимание, а только когда они
рассказывают вам о делах или словах хороших людей; тогда надо
любить их, подражать им и в наибольшей мере стремиться быть
таким же, а когда они касаются изображений людей негодных,
следует избегать этих их рассказов, затыкая уши, подобно Одис­
сею, который, по их же словам, избегал таким образом пения си­
рен. Ведь привычка .к таким словам порождает стремление к таким
же делам. Поэтому следует охранять душу всеми способами, чтобы
вместе с наслаждением, доставляемым словами, мы не пропусти­

ли бы чего-нибудь плохого, подобно тем, кто вместе с медом гло­

тает ядовитые вещества. Поэтому-то мы и не будем хвалить поэтов,
если они злословят, насмехаются, изображают прелюбодеяние или
пьянство, когда они ограничивают блаженство полным столом и
разгульными песнями. Но менее всего мы будем обращать на них
внимание, когда они говорят что-нибудь плохое о богах, и особен­
но, когда они рассказывают о множестве богов и об отсутствии у
этих богов единомыслия. Ведь у них брат поднимает руку на брата,
а родители - на детей, а у этих, в свою очередь, идет скрытая
война против родителей. Любовные похождения богов, их влечения
друг к другу, их встречи средь бела дня, и в особенности - раз все
это касается царящего над всеми их верховного бога Зевса, как они
сами говорят, - то, что не краснея невозможно рассказывать даже
о животных, - все это мы предоставим сцене. Можно то же самое
сказать и об историках, если пишут они историю для развлечения
читателей; ораторам также не станем мы подражать в искусстве
лжи, потому что нам, людям, избравшим прямой и истинный путь
жизни, которым предписано законом даже и не судиться, ложь
неприлична ни в судебном деле, ни в иных вещах. Но мы будем
заимствовать у них те места, где они восхваляли добродетель и по­
рицали порок. Ведь для некоторых людей наслаждение цветами ог­
раничивается разнообразием красок и приятностью запахов, меж­
ду тем как пчелы собирают с них мед; так и здесь, кто пр~следует
в сочинениях одну только внешнюю красоту и сладостЬI,' ·tот не
сможет извлечь из них хотя бы небольшую пользу для души. Зна­
чит, и вы должны изучать эти сочинения, во всем подражая пче­
лам, - ведь пчелы не садятся на все цветы без разбора и даже с
тех, на которые сядут, стараются унести не все, но берут лишь то,
что для них пригодно, а прочее оставляют нетронутым. И если мы
целомудренны, мы соберем из этих сочинений то, что нам близко
и соответствует истине, а остальное пропустим.

И подобно тому как, срывая цветы с розового куста, мы избега­

ем шипов, так и в этих сочинениях мы воспользуемся полезным и
будем остерегаться вредного. Поэтому самом начале надо рассмот­
реть каждую науку и приспособить ее к собственной цели, как гово­
рится в дорической пословице, прикладывая «камень к шнурку». И
поскольку жизни, к которой мы стремимся, надо достигать при по­
мощи добродетели, а в похвалу ей много сказано поэтами, еще боль­
ше - историками, а еще больше - философами, то на такие сочи­
нения мы и должны особенно обращать внимание.
V. А польза немалая, если души юношей постигают добродетель и
привыкают к ней, когда такие наставления глубоко проникают в
молодые умы и остаются в них неизгладимыми. Неужели можно пред­
положить, что Гесиод не для поощрения добродетели, а с какой­
нибудь иной целью написал такие всем известные стихи: тяжелый
путь к добродетели не гладок, вначале неприступен, крут и труден?
Поэтому не всякий может вступить на него, а когда вступит, дойти
ему до вершины нелегко. Но кто достиг уже вершины, тот видит,
что путь гладок и прекрасен, легок и удобен, и приятнее другого,
ведущего к пороку пути, на который, как говорится, из-за его дос­
тупности вступить недолго. Вот мне и кажется, что написал он не
для чего иного, как для того, чтобы побудить нас к добродетели и
убедить быть добрыми, дабы мы, ослабев от трудностей, не отказа­
лись идти к цели. И если кто-нибудь другой будет так же восхвалять
добродетель, мы примем его слова как ведущие к той же цели.
От одного человека, глубоко изучившего мысли поэта, слышал
я, что все поэмы Гомера есть похвала добродетели и к ней ведет у
него все, кроме второстепенного. Подходящий пример для этого -
место, где Гомер описал, как вождь кефаллонян* спасся нагим от
кораблекрушения, как и царица, хотя ей следовало бы ощутить стыд
при виде голого чмовека, при самом его появлении прониклась к
нему уважением; ведь поэт изобразил его украшенным добродете­
лью вместо одежды. А затем и остальные феакийцы* настолько про­
никлись уважением к Одиссею, что оставили роскошь, в которой
они жили, стали смотреть на него и подражать ему, и ни один феа­
киец тогда ничего больше не желал, как стать Одиссеем, да к тому
же спасшимся от кораблекрушения. В этом месте, как говорил тол­
кователь мысли Гомера, поэт говорит почти что в полный голос:
надо стараться достичь добродетели, люди! Ведь если человек попал
в бурю, добродетель выплывает вместе с ним; а если он на суше
окажется голым, она сделает его более честным, чем счастливые
феакийцы. Вот что такое добродетель!
 Есть вещи, принадлежащие их хозяевам не более, чем любым слу­
чайным людям, подобно тому как кости в игре выпадают то одной,
то другой стороной; и только приобретенная добродетель неотъемле­
ма, она остается с человеком и при жизни и после смерти. И поэтому
и Солон, мне кажется, говорит богатым:

Многие низкие люди богаты, а добрый беднеет;

Мы же не будем менять доблесть на денег мешок;
Ведь добродетель всегда у нас остается, а деньги
Этот сегодня имел, завтра получит другой.

Близки к этому и слова Феогнида*, где он говорит, что бог (ка­

кого бы бога он ни подразумевал) для людей наклоняет то одну
чашу весов, то другую, чтобы «иногда им быть богатыми, а иногда
ничего не иметь!».
Да и Продик, софист с Кеоса, в одном месте своих сочинений
философствовал в подобном же роде о добродетели и пороке; на
него-то и следует обратить внимание: ведь он не такой человек, что­
бы им пренебречь. Это - рассказ, знаю только, что написан он про­
зой, а не стихами, и насколько я помню мысли автора, содержание
его примерно таково. Когда Геракл бьm очень молод, почти в таком
возрасте, как вы теперь, он стал размышлять, на какой путь ему
обратиться - на тот, который идет через трудности к добродетели,
или на более легкий. И тогда подошли к нему две женщины - Доб­
родетель и Порок. Хотя они и молчали, разница между ними бьmа
заметна по их наружности. Красота одной бьmа вызвана искусствен­
ными средствами, а сама она утопала в роскоши и вела за собой
полный сонм наслаждений. Она выставляла все это напоказ и обе­
щала еще больше, пытаясь привлечь к себе Геракла. Другая бьmа не
убрана, стройна, смотрела прямо и говорила иным языком; она су­
лила не лучшее и не приятное, но бесчисленные трудности и опас­
ности и на суше, и на море. А награда за это - в том, что можно
стать божеством, как говорит этот автор. Именно за этой женщиной
Геракл наконец и последовал.
VI. И почти все, кто хоть сколько-нибудь заслуживает внимания из­
за своей мудрости, каждый по мере сил в своих сочинениях писали:
более или менее пространные похвалы добродетели; надо им верить и
стараться выразить их учение в самой жизни. И человек, который дела­
ми поддерживает стремление к знаниям, заключающееся у других в
речах, именно так и должен поступать.

Такой образ действий представляется мне подобным тому, как

если бы живописец подражал чему-то прекрасному, например кра­
соте человека, а человек и на самом деле оказался бы таким, каким
его изобразили на картине. Так, например, жаркое восхваление доб­
родетели перед людьми, произнесение о ней длинных речей, а в
душе и в собственной жизни предпочтение целомудрию удоволь­
ствия, а справедливости - выгоды я назвал бы подражанием тем,
которые играют на сцене, причем часто изображают властШелей и
царей, на самом деле не только не будучи ни владыками; :Нй царя-
ми, но, может быть, даже и свободными. Так кифарист вряд ли со­
гласится играть на расстроенной лире. И предводитель хора не захо­
чет управлять таким хором, который не старается петь стройно.
VII. Вот и будем таким образом отбирать для себя сочинения, где
содержатся правила добродетели. Но так как подвиги доблестных
людей древности сохранились либо в человеческой памяти, либо в
сочинениях поэтов или историков, мы не будем лишать себя той
пользы, которую они приносят.

Кто-то, например, в народном собрании набросился с упреками

на Перикла, а он совершенно не обращал на это внимания. Так и
продолжалось целый день, что один осыпал другого ругательства­
ми, а того это нисколько не заботило. Потом вечером, когда уже
стемнело, этого человека, который только что прекратил брань, он
проводил со светильником до дома, желая удовлетворить свою лю­

бознательность. А еще один человек в гневе грозил смертью Эвклиду

Мегарскому и подтверждал это клятвами. Но Эвклид сам поклялся,
что смягчит его и заставит унять свою неприязнь. Хорошо, если че­
ловек вызывает в памяти подобные примеры, когда гнев овладевает
им! Ведь не следует верить трагедии, которая говорит не рассуждая:
«Раздражение вооружает против врагов».
Всего же лучше вовсе не поддаваться раздражению. А если это труд­
но, то по крайней мере надо удерживать раздражительность рассуд­
ком, словно уздою, и не _позволять ей выходить за пределы.
Однако вернемся к примерам людей добродетельных. Какой-то че­
ловек, безудержно оскорбляя Сократа, сына Софрониска, бил его
прямо по лицу, а тот не сопротивлялся. Сократ позволил.этому пья­
ному утолить свое раздражение, так что лицо его распухло от ударов и

покрьmось ушибами. Когда же пьяный прекратил побои, Сократ, как

передают, ничего другого не сделал, как только, подражая обозначе­
ниям имен художников на статуях, написал на лбу: «делал такой-то»,
и этим отомстил. Так как это почти совпадает с нашими правилами, я
утверждаю, что подражать таким людям очень хорошо. Ведь этот по­
ступок Сократа соответствует заповеди, по которой, если тебя кто­
нибудь ударит по правой щеке, то должен представить левую, в такой
мере надо мстить за себя. А поступок Перикла и Эвклида соответству­
ет заповедям: <(терпеть гонителей и кротко переносить гнев их», и
еще: <(желать врагам добра, а не проклинать их». Значит, тот, кто зара­
нее обучен этому, не воспримет заповеди как нечто невероятное. Не
умолчу я и о поступке Александра.
Захватив в плен дочерей Дария*, об удивительной красоте кото­
рых бьmо достоверно известно, Александр не пожелал даже видеть
их, так как считал позорным, если над победителем победу одержат
женщины. А ведь это согласуется с заповедью, что человек, который
посмотрел на женщину для наслаждения, не свободен от обвине­
ния, потому что допустил в душу похоть, хотя бы и не совершив
прелюбодеяния на самом деле. Что же касается поступка ученика
Пифаго~ Клиния, - трудно поверить, чтобы соответствие его на­
шим прщ}илам было делом случая, а не сознательного подражания.
Но что же сделал Клиний? Если бы он поклялся, он не потерял бы
трех талантов. Но он предпочел заплатить их, лишь бы не клясться,
хотя клятва его бьmа бы на самом деле справедливой. Мне кажется,
он как будто слышал ту заповедь, которая запрещает нам клятву.
VIII. Но вернемся опять к сказанному вначале, а именно к тому,
что нам следует принимать не все подряд, а только полезное. Ведь
стыдно отбрасывать вредное в пище, а в науках, которые питают
нашу душу, брать все без разбора и нагружать этим разум, подобно
весеннему ручью, который увлекает за собой все, что попадется на
его пути. И какой смысл нам, при нашей возможности сознательно
относиться к своему делу, быть ниже ремесленников - например,
кормчего, который не вверяет себя безрассудно ветрам, а направ­
ляет судно в безопасное место, стрелка, который бросает стрелу в
цель, жестянщика и плотника, которые стремятся к цели, соответ­
ствующей их искусству? Ведь и у ремесленников работа имеет цель.
А разве для человеческой жизни нет цели, смотря на которую сле­
дует все делать и говорить тому, кто не хочет полностью уподо­
биться неразумным животным? Если ее нет, то, подобно неосна­
щенным кораблям, не вверив никакому уму кормила души, мы
будем без цели туда и сюда носиться по жизни. Но и в состязаниях
атлетов и даже музыкантов соревнуются именно в тех вещах, за

которые дается награда, и ни один участник борьбы или панкра­

тия* станет учиться играть на кифаре или на флейте. По крайней
мере Полидем поступал не так: перед олимпийскими состязания­
ми, чтобы укрепить свои силы, он останавливал на бегу колесни­
цы. И Милон не покидал намазанного маслом щита, а когда его
стаскивали, он сопротивлялся не меньше припаянных свинцом ста­
туй. И вообще упражнения у них бьmи подготовкой к победам. Но
если бы они оставили посыпанный песком стадий* и физические
упражнения и занялись бы искусством Марсия* или Олимпа с Фри­
гий*, разве они получили бы награду и славу вместо того, чтобы
убежать, пока над ними не посмеялись? Да и Тимофей не занимал­
ся военными упражнениями в ущерб мелодичному пению. В ином
случае он не достиг бы таких вершин искусства, чтобы резкими и
напряженными созвучиями возбуждать гнев, а затем смягчать его
созвучиями фригийский напев, заставив царя в разгар ужина схва­
титься за оружие, а потом смягчив звуки и сделав так, что Алек­
сандр снова вернулся к пирующим. Вот так упражнение укрепляет
силы для достижения цели в музыке и гимнастике. Но так как я
упомянул о наградах и о тех, кто к ним стремится, я прибавлю и
вот что: эти люди во многих случаях переносят бесчисленные труд­
ности, всеми возможными способами развивая свои силы, проли­
вают много пота в трудных телесных упражнениях, принимают в
училище много побоев, избирая при этом не самый приятный об­
раз жизни, а такой, который им предписывают наставники. Одним
словом, во всем они ведут себя так, чтобы жизнь их бьmа как бы
подготовкой к подвигу. И после этого они вступают на предназна­
ченное им поприще уже готовыми перенести все труды И· @паснос-
ти и получить венок из оливы, лавра или еще чего-нибудь подоб­
ного, когда их имена заслуженно будут объявлены глашатаем.
Так неужели нам, которых ожидают столь удивительные и вели­
кие награды за нашу жизнь и которые нельзя описать, если мы бу­
дем беспечны и как бы глухи на оба уха в нашей жизни, - останется
только протянуть левую руку и схватить эти дары? В этом случае
праздная жизнь ценилась бы высоко, и все восхищались бы Марги­
том, о котором Гомер сказал (если только это стихи Гомера), что он
бьm не пахарь, не землекоп и вообще не был к чему-либо способен
в жизни. Но не больше ли правды в изречении Питтака, который
сказал, что <(трудно быть добродетельным»? Ведь и в самом деле,
даже перенеся много трудов, вряд ли мы удостоимся тех благ, кото­
рым, как я уже сказал, нет подобных между благами человеческими.
Поэтому нам не следует лениться и великие надежды менять на крат­
кий покой, - если не хотим слышать упреков и терпеть наказания, -
не здесь; от людей, хотя это также имеет значение для человека
умного, а в других судилищах, где бы они ни бьmи - под землей
или где-нибудь в другом месте. Невольно погрешившему против дол­
га, возможно, и будет некоторое помилование от Бога. Но тому, кто
избираетхудое сознательно, нет прощений, и он потерпит жестокое
наказание.
IX. Так что же нам делать? - спросит, пожалуй, кто-нибудь. Не­
ужели что-то иное, чем, оставив все заботы, думать только о душе?
И в самом деле, телу служить не следует, разве только в случае край­
ней необходимости. А душе надо нести все лучшее, словно освобож­
дая ее философией из темницы, от общения с телесными страстя­
ми, а вместе с тем и тело делая более неуязвимым для страстей. И
желудку надо доставлять лишь необходимое, но не слишком прият­
ное, как поступают те, кто в поисках особых кулинаров и поваров
обшаривают землю и море, будто собирают дань жестокому госпо­
дину, жалкие жертвы своего рвения, страдающие не меньше осуж­

денных на мучения в аду .. Поистине люди эти рассекают огонь, но­

сят решетом воду, наполняют дырявую бочку и не видят конца сво­
им трудам. А заботиться сверх меры об одеждах и прическах, как
говорил Диоген, свойственно людям несчастным или несправедли­
вым. Так что щегольство и славу щеголя, говорю я, следует отнести
к делам позорным, таким же, как разнузданная жизнь или покуше­
ние на чужое брачное ложе. Ведь какая разница для здравомысляще­
го человека - надеть ли актерский костюм или одежду простолюди­
на, если она достаточно защищает от холода и жары? Также и ос­
тальное не следует запасать сверх нужды, то есть надо заботиться о
теле не больше, чем это требуется для блага души. Для того, кто
действительно достоин называться человеком, не менее позорно быть
франтом и любить свое тело, чем предаваться низменной страсти.
Ведь прилагать все старания к тому, чтобы выглядеть как можно
наряднее, свойственно человеку, себя не познавшему и не понима­
ющему .мудрого правила, что не внешность - главное в человеке, а
нужна некая высшая мудрость, при помощи которой каждый из нас
распознает, что такое есть он на самом деле. Для тех, у кого разум не
очищен, - это более недоступно, чем для больного глазами смот­
реть на солнце. Очищать же душу, чтобы сказать коротко и для вас
достаточно, это значит презреть чувственные удовольствия, не уго­
щать зрения нелепыми представлениями фокусников, не смотреть
на возбуждающие сладострастие тела и не впускать в душу через слух
приносящие вред мелодии. Ведь именно от музыки такого рода обычно
возникают страсти - порождения рабства и низости. А нам следует
стремиться к иной музыке, лучшей и возносящей к лучшему, при
помощи которой, говорят, творец священных песнопений Давид*
избавлял царя от неистовства. Есть молва, что Пифагор, когда слу­
чилось быть среди пьяных гуляк, приказал флейтисту - предводи­
телю пира - переменить напев и заиграть в дорическом ладе; пиру­

ющих так отрезвил этот напев, что они сбросили венки и со стьщом
разошлись. Иные же при звуках свирели неистовствуют, словно ко­
рибанты* или участники вакханалий*. Столь велика разница - на­
полнить слух здоровой или негодной музыкой! Поэтому участвовать
в этом сейчас господствующем искусстве пения вам следует мень­
ше, :Iем в любом из самых позорных дел. А примешивать к воздуху
различные испарения, доставляющие обонянию удовольствие, ума­
щать себя благовониями даже и запрещать вам я стыжусь. Что же
может сказать кто-нибудь о том, что не следует стремиться к удо­
вольствиям от осязания и вкуса? Да только то, что эти удовольствия
принуждают охотящихся за ними жить подобно скотам, по прихоти
желудка и того, что ниже чрева. Одним словом, тот, кто не хочет,
как в тине, погрязнуть в плотских удовольствиях, должен презирать
все, что связано с телом или, как говорит Платон, поддерживать
тело постольку, поскольку оно участвует в служении философии. Это
напоминает слова Павла*, когда он советует вовсе не угождать телу,
чтобы не давать похоти свободы. Разве люди, очень заботящиеся о
красоте тела и презирающие душу, которая проявляет себя через
тело, отличаются чем-нибудь от тех, кто заботится об инструментах
и презирает искусство, которое действует посредством них. Стало
быть, совсем напротив, надо обуздывать и сдерживать тело, словно
порывы зверя, и мятежи, которые оно вызывает в душе, как бичом
усмирять рассудком; вовсе не следует отпускать вожжи наслажде­

ний, пренебрегаЯ при этом умом, который увлекается страстями

подобно вознице, которого несут необузданные кони.
Вспомним и Пифагора, как он, узнав, что один из близких ему
людей очень тучнеет от еды и гимнасия*, сказал ему: «Перестанешь
ли ты строить себе несноснейшую тюрьму?» Поэтому-то, говорят, и
Платон, предвидя, что тело причинит вред душе, избрал для Акаде­
мии не совсем здоровое место в Аттике, чтобы не давать телу из­
лишне нежиться, - так винограду не дают разрастаться в излишние
ветви. А я слышал и от врачей, что чрезмерное здоровье очень вред­
но. Итак, если излишние заботы о теле для самого тела бесполезны,
а для души - помеха, то служить телу и ухаживать за ним ~ явное
безумие. Но если бы мы научились его презирать, нас, пожалуй,
ничто другое из человеческих дел не восхищало бы. Ведь для. чего
нам богатства, - нам, ни во что не ставящим телесные удоволь­
ствия? Я не вижу другой причины, как только чтобы, словно драко­
ны в сказках, неусыпно стеречь зарытые сокровища. Тот, кто на­
учился в подобных случаях вести себя благородно, вряд ли изберет
для себя что-то постыдное или гадкое и в словах, и в делах. Тем
более станет он гнушаться такой вещью, в которой нет у него по­
требности, что бы это ни было - лидийский песок или работа золо­
тоносных муравьев. Конечно, и самую нужду будет он определять
естественными потребностями, а не удовольствиями. А тот, кто вы­
ходит за пределы необходимого, подобно несущимся вниз по скло­
ну, не знает, за что ухватиться, и нигде не останавливается в своем
стремлении, но когда он уходит дальше, он испытывает нужду в

равном прежнему или даже в большем, чтобы насытить свое жела­

ние, как сказал Солон, сын Эксекестида: <(Не установлен людьми
никакой предел для богатства». В этом отношении следует пользо­
ваться как учителем и Феогнидом, который говорит:

Нет, не люблю я богатство и богатеть не желаю -

Лишь бы, не зная беды, скромно на свете прожить!

А я восхищен презрением ко всему человеческому и в Диогене,

который доказа.JI, что он богаче даже великого царя, потому что
меньше, чем тот, имеет нужд в жизни. А нам, если мы не имеем
такого же числа талантов, как Пифий* из Мисы, стольких же плет­
ров* земли и несчетных стад, - нам все еще мало. Но думаю, что не
следует желать богатства, если его нет, а если оно есть, надо думать
не о том, что обладаешь им, а умеешь ли ты им хорошо распоря­
диться. Прекрасно сказал Сократ об одном возгордившемся богаче,
что станет восхищаться им лишь тогда, когда узнает об умении его
пользоваться деньгами. Если бы Фидий и Поликлет* стали гордить­
ся золотом и слоновою костью, из которой первый сделал для элей­
цев Дия*, а второй для аргивян - Геру, они подверглись бы на­
смешкам за то, что, хвастаясь чужим богатством, они оставили в
стороне искусство, от которого золото стало приятнее и драгоцен­

нее. А мы, полагая, что сама по себе добродетель недостаточна для

украшения, думаем, что наши поступки менее заслуживают позора.
Неужели, презрев богатства и поставив ни во что чувственные удо­
вольствия, мы станем гнаться за лестью и ласками, подражая, та­

ким образом, пронырливостью и ловкостью лисице Архилоха*? Здра­

вомыслящему человеку в первую очередь следует избегать того, что­
бы жить для славы и обращать внимание на мнение большинства, не
делая при этом трезвый разум руководителем жизни. Даже если бы
пришлось идти против всех людей или за прекрасное навлечь на себя
бесславие и опасности, и в этом случае нельзя избрать путь извра­
щения того, что добыто правильным познанием.
О человеке иного склада мы скажем только, что он нисколько не
отличается от египетского софиста. Тот, когда хотел, становился де­
ревом, зверем, огнем, водой и всякой вещью, если только он хва-
26-6562
лил справедливость перед ее поклонниками и говорил противное
если замечал, что одобряют несправедливость. Таков нрав лицеме~
ров. Подобно полипу, меняющему свой цвет по цвету земли, что под
ним, он будет менять свои мысли, смотря по настроению присуr_
ствующих.

Х. Но хотя в более совершенном виде мы почерпнем это из нащих

сочинений, как бы очертания тени добродетели мы схватим также
из внешних уроков*. У тех, кто стремится извлечь пользу из каждой
вещи, словно в больших реках, прибывает многое, что отовсюду
несут потоки. Ведь надо полагать, что слова поэта Гесиода «прибав­
ляй малое к малому)) правильны не только для накопления серебра,
но и для всякого знания. Так и Биант, когда сын его, отправляясь к
египтянам, спросил, что ему надо сделать, чтобы особенно угодить
отцу, сказал: <(Приобрести напутствие для старости)). Напутствием
ведь он назвал добродетель, заключив ее в тесные пределы, - он
ограничил ее пользу продолжительностью человеческой жизни. А я,
если кто-нибудь назовет мне возраст Тифона*, или Аргатония*, или
самого долговечного из нас, Мафусаила*, о котором говорится, что
он прожил без тридцати тысячу лет, если кто-нибудь исчислит все
время сначала, как стали существовать люди, - я посмеюсь этому,

как детской мысли, так как мой взор обращен в долгий и нестарею­
щий век, в котором нельзя постигнуть мыслью предела, равно как и
назначить кончину бессмертной душе. Для этого-то века я и совето­
вал бы вам приобрести напутствие, как говорит пословица, двигая
каждый камень, от которого вам будет хоть какая-то польза. Небу­
дем же бездействовать только потому, что это тяжело и требует тру­
да; но вспомним совет того, кто сказал, что каждому следует изби­
рать жизнь наиболее совершенную и ожидать, что привычка сделает
ее приятною, испытаем то, что лучше всего. Ведь стьщно будет, по­
теряв настоящее время, впоследствии стараться вернуть прошедшее,
чего нельзя сделать никаким сожалением. Итак, то, что я признаю
важнейшим, отчасти я сказал вам сейчас, а отчасти буду советовать
в течение всей жизни. А вы, так как болезни бывают трех родов, не
окажитесь подобным неизлечимым больным и не обнаружьте в себе
недуга воли, похожего на болезнь страждущих телом. Ибо страждую­
щие болезнью легко сами идут к врачам; тяжко больные призывают
врачей к себе; а больные неизлечимой болезнью черной желчи даже
и не допускают приходящих к ним. Пусть этого не случится с вами:
не бегите правильно мыслящих людей.
 Иоанн Златоуст (ок. 347-407 rr.)

Иоанн Златоуст - один из наиболее ярких византийских церковных

писателей, выдающийся проповедник, отец церкви. Его сочинения были
широко известны и оказали огромное влияние на культуру Византии и
Древней Руси.
Иоанн Златоуст родился около 347 г. в Антиохии - одном из центров
развития христианства, в состоятельной, аристократической семье и полу­
чил блестящее философское и риторское образование. Его отец умер
рано, и с раннего детства его воспитывала мать, под влиянием которой он
стал глубоко верующим человеком. Приняв в 369 г. крещение, Иоанн Зла­
тоуст намеревался уйти в монастырь и лишь по просьбе матери не сделал
этого и стал вести строго аскетическую, монашескую жизнь, несколько

лет проведя в полном одиночестве. Знание наук только способствовало

его успешной проповеднической и писательской деятельности. В 397 г. он
достиг сана константинопольского патриарха, и его непреклонность в воп­

росах веры и церкви привела его к конфликту с императорской властью,

выступившей на тот момент против христианства, и ссылке. К тому време­
ни популярность Иоанна Златоуста среди народа была очень велика, и
такое решение вызвало волнения в народе, и его отменили. Но вскоре
начались новые гонения на христиан, и Иоанн Златоуст был изгнан из
страны. Умер он в Колхиде (Западная Грузия) в 407 г.
Вопросы воспитания занимали заметное место в литературном насле­
дии Иоанна Златоуста, сочинения которого представляют большой инте­
рес, так как в них, по существу, изложены те принципы и подходы, кото­

рые получили развитие в средневековой христианской педагогической

мысли. Иоанн Златоуст считал, что воспитание детей - одна из главных
обязанностей каждого человека, которое должно происходить в полном
соответствии с христианскими заповедями - любви к ближнему, к Обра-
26•
зу Божию в ребенке, на которого нельзя действовать принуждением, 11
т.д. Как и античные мыслители, Иоанн Златоуст отдавал предпочтение.
наставлению, совместному размышлению. Вместе с тем он отвергал рас­
точительство и честолюбие, жажду накопительства. Стремление к этому
он считал тщеславием, лишь внешним благополучием, мирскими соблаз­
нами, лишь смущающими человека, разрушающим его личность и уводя­

щим от истинной цели христианина. Необходимо, считал он, прививать

ребенку желание преодолевать свои недостатки и пороки, стремиться к
высшим нравственным и религиозным ценностям. В этом процессе веду­
щую роль он отводил родителям, которые должны доставлять своим де.

тям не столько питание, одежду, давать им формальное образование, сколь.

ко заботиться об их правильном духовном воспитании. Человек, занимаю­
щийся воспитанием, должен являть собой образец нравственной жизни.
Среди сочинений Иоанна Златоуста можно выделить «0 тщеславии и о
том, как должно родителям воспитывать детей», <сСлово об обучении и
наставлении», <сСлово о воспитании детей)>, фрагменты которых представ­
лены ниже.

ИОАНН ЗЛАТОУСТ

О ТЩЕСЛАВИИ И О ТОМ, КАК ДОЛЖНО

РОДИТЕЛЯМ ВОСПИТЫВАТЬ ДЕТЕЙ 1
<... > 16. Как только дитя родилось, отец измышляет все, что мож­
но, не с тем, чтобы упорядочить его жизнь, но чтобы его украсить и
облачить в золотые украшения и одежды. Что же ты делаешь, чело­
век? Пожалуйста, носи это сам, зачем же ты и ребенка, который не
вкусил еще этого безумия, воспитываешь в нем? Чего ради одеваешь
ему на шею украшение? Нужен добросовестный воспитатель, кото­
рый наставлял бы ребенка, а не золото. И волосы ему отпускаешь
сзади, на манер девочки делая мальчика женоподобным и ослабляя
его природную крепость, с самого начала превращая его в любите­
ля излишеств и убеждая стремиться к неразумному. Зачем устраи­
ваешь ты против него сильнейший заговор, зачем заставляешь
пленяться телесным? «Если муж растит волосы, то это бесчестье
для него» (1 Послание к коринфянам - 11:14). Противно это приро­
де, не позволил этого Бог, запрещено это дело и к эллинскому от­
носится суеверию. Многие же и уши украшают золотыми серьгами.
Угодны небу девушки, воздерживающиеся от этого, вы же распрос­
траняете эту заразу и на мужской пол.
17. Многие, может быть, будут смеяться над сказанным, как над
ничтожными вещами. Не ничтожны эти вещи, но, напротив, очень
значимы, Девушка, в материнских покоях приученная увлекаться
женскими украшениями, когда покинет отеческий дом, будет зло-

1 Западноевропейская средневековая школа и педагогическая мЬ!сль. Вып. },

Ч. 2. М.: Изд-во Агентства печати Новости, 1990. С. 115-139. ,; , ·
нравна и тяжела для супруга своего и требовательна более, нежели
сборщики податей. Я уже говорил вам, что если зло становится труд­
но искоренимым, то это потому, что никто не заботится о детях,
никто не говорит им о девстве, о благоразумии, о презрении к бо­
гатствам и славе, о том, что возвещено в Писании.
18. Итак, если начиная с первой поры детства дети будут лишены
учителей, кем они станут? Ибо, если некоторые, с рождения своего
из чрева выкармливаемые и до старости воспитываемые, не исправи­
лись, то тот, кто с начала жизни своей приучен к таким вещам, чего
чудовищного он только не сотворит! Теперь же каждый прилагает все
усилия к тому, чтобы выучить своих детей ремеслам, наукам и крас­
норечию, и никто не заботится о том, чтобы украшать их душу.
19. Не перестану я ублажать вас, просить и умолять о том, чтобы
прежде всех ваших дел позаботиться о наставлении детей. Ибо, если
боишься за ребенка, докажи этим, - и не останешься без воздаяния.
Слушай, что говорит Павел: «Если пребудут в вере и любви и святос­
ти с благоразумием» (1 послание к Тимофею 2, 15). И даже если ты
знаешь за собой тысячу зол, знай, что есть для тебя от грехов твоих и
некое утешение. Воспитай борца для Христа! Не о том говорю, чтобы
ты отвратил его от брака, послал в пустыню и подготовил к приня­
тию монашеской жизни, не это говорю. Хотел бы и этого и всех мо­
лил бы принять это звание, но, если кажется оно обременительным,
не принуждаю к тому. Воспитай борца для Христа и с детского возра­
ста его, пребывающего в мире, приучи быть богобоязненным.
20. Если в не окрепшей еще душе запечатлены будут благие уче­
ния, никто не сможет их изгладить, когда она затвердеет, подобно
тому, что бывает с восковой печатью. Ты имеешь в нем существо
еще робкое, дрожащее, боящееся и взгляда, и слова, всего, чего
угодно: используй власть над ним для того, что должно. Ты первый
воспользуешься благими плодами, если будешь иметь хорошего сына,
а затем - Бог. Для себя ты трудишься.
21. Говорят, что жемчужины, если их сразу хватают, превращают­
ся в воду. Когда же берущий их опытен, он помещает эту каплю на
ладонь и круговым движением тщательно полирует и делает совер­

шенно круглой. Если уж она приняла эту форму, ее нельзя изменить.

Ибо нетвердое способно ко всякой перемене, не имея еще оконча­
тельной своей формы - оно легко привлекается ко всему;· твердое
же, получив определенность некоего состояния, нелегко покидает
его и переходит в другое.
22. Итак, каждый из вас - отцов и матерей - подобно художни­
кам, с великой тщательностью украшающим изображения и статуи,
пусть заботится и о своих удивительных произведениях. Ибо живо­
писцы, каждый день ставя картину перед собой, покрывают ее крас­
ками, стремясь к тому, что должно. Также поступают и каменотесы,
убирая лишнее и добавляя недостающее. Так и вы, подобно делаю­
щим статуи, используйте для этого все имеющееся у вас время, де­
лая для Боrа·статуи, достойные восхищения: лишнее убирайте, а то,
чего недостает, добавляйте и внимательно наблюдайте их всякий
день - какое от природы есть у них дарование, - чтобы его YMHor
жить, какой недостаток, - чтобы его устранить. И с особеннЬI~
тщанием изгоняйте от них всякий повод к распущенности, ибо склон­
ность к этому более всего вредна душам юных. Лучше всего, прежде
чем он успеет изведать этого, приучи его быть трезвым, побеждатъ
сон, бодрствовать на молитве, все слова и дела свои отмечать зна­
ком Креста.
23. Считай себя царем, имеющим подчиненный тебе город - дyIUy
ребенка, ибо душа действительно город. И подобно тому, как в го­
роде одни воруют, а другие ведут себя честно, одни трудятся, а
другие занимаются тем, что попадается под руку, так же ведут себя
в душе рассудок и помыслы: одни сражаются против преступников,

как в городе воины, другие заботятся обо всем, что относится к телу
и к дому, как граждане в городах, третьи же отдают приказания, как

городские власти. Одни говорят разнузданно, как распутники, дру­

гие же серьезно, как люди мудрые. Одни изнежены, как у нас жен­
щины, другие рассуждают неразумно, как дети. Одни - подобно
рабам исполняют указания как слуги, другие же - благородны как
свободные.
24. Итак, мы нуждаемся в законах~ чтобы изгнать дурных и под­
держать добрых и чтобы не позволять дурным восставать на добрых.
Ибо подобно тому, как если кто-нибудь в городе установит законы,
обеспечивающие полную безнаказанность ворам, все будет перевер­
нуто вверх дном, так же как и воины, если у них не будет достаточ­
но мужества, все могут поставить под угрозу, и если каждый, оста­
вив собственное место, будет стремиться к другому, то своекорыс­
тием разрушит благоустройство, - также и здесь.
25. Итак, городом является душа ребенка, городом, недавно ос­
нованным и построенным, имеющим гражданами пришельцев, еще
не сведущих ни в чем. Таких ведь легче всего привести в должный
порядок. Ибо воспитанные в дурном обществе и состарившиеся ме­
няются с трудом, хотя это и не невозможно. Ибо можно и их изме­
нить, если они того желают, - те же, кто неопытны во всем, легко
примут твои установления.

26. Итак, установи законы этому городу, законы суровые и стро­

гие к его гражданам и защищай их от нарушений: ибо нет пользы в
законе, если не следует за ним и наказание.

27. Следовательно, установи законы и наблюдай внимательно за

их соблюдением, ибо для всей земли у нас законодательство и город
мы теперь основываем. Пределами его и вратами будут четыре чув­
ства, тело пусть все будет как бы стеною, входами же будут глаза,
язык, слух, обоняние, если хочешь - и ощущение. Ибо через входы
эти и входят, и выходят граждане этого города, посредством этих
входов и портятся, и исправляются помыслы.
28. Итак, давайте направимся сначала к тому входу, который за­
ключается в языке, поскольку он является наиболее оживленным, l:ti
прежде всех прочих воздвигнем в нем двери и запоры н~ из дерева Jil.
не из железа, а из золота. Ибо подлинно золотым является город,
 _______________________
Иоанн Златоуст 40_7

который мы строим таким образом. Ведь не какой-нибудь человек, а

сам Царь будет жить в этом городе, если мы его воздвигнем. И по мере
того, как будет двигаться вперед наше изложение, увидите, где поме­
стим царские палаты.

Итак, устроим для него двери и запоры из золота, т.е. из речений

Бога, как говорит пророк: «Слово Божие слаще меда и капель сота
устам моим» (Псалом 18:11), «Ценнее золота и множества драгоцен­
ных камней» (Псалом 118:103). И приучим к тому, чтобы они все
время бьmи на устах и в обращении: не просто изредка и между
делом, но постоянно. И не только оболочку дверей нужно сделать из
золота, но и самих их должно сделать золотыми и при этом толсты­
ми и плотными, имеющими вместо обычных камней драгоценные
камни на внешней своей поверхности. Запором же для этих дверей
пусть будет Крест Господен, сделанный весь из драгоценных камней
и помещенный посередине дверей в качестве основы.
Когда же сделаем эти толстые золотые двери и наложим запор,
приготовим и достойных граждан. Каких же? Серьезные и благочес­
тивые речи, к которым приучим ребенка. Устроим и полное изгна­
ние чужеземцев*, чтобы не примешивать к этим гражданам какой­
нибудь вредный сброд: надменные и бранные слова, речи неразум­
ные и постьщные, пошлые и мирские - всех их изгоним. И никто
пусть не шествует через эти ворота, кроме одного Царя. Ему только
и сущим с Ним пусть будут открыты эти ворота, чтобы и о них
можно бьmо бы сказать: «Вот врата Господа, праведные войдут в
них» (Псалом 117:20). И у блаженного Павла: «Никакое гнилое слово
да не исходит из уст ваших, но тоЛ:ько слово доброе для наставле­
ния, дающее благодать слушающим» (Послание к Ефесянам 4:29).
Благодарением Богу пусть будут слова и святые песнопения о Боге
пусть всегда рассуждают и о небесной философии*.
29. Как же добиться этого и с чего начнем их воспитывать? С того,
что будем внимательно следить за происходящим с ними, ибо ребе­
нок легко может быть привлечен к такому (поведению). Почему? Так
как не воюет с другими за деньги и славу, нет у него заботы о жене,
детях и доме, поскольку в детском еще находится возрасте. Какая,
следовательно, у него причина для спеси и брани? Все состязание у
него со сверстниками.

30. Поэтому сразу же установи закон: ни над кем не надмеваться,

никого не оскорблять, не клясться, не быть драчливым. И если ви­
дишь, что нарушается заkон, накажи: когда суровым взглядом, когда
язвящим словом, когда и упреком, порой же хвали его и обещай
награду. Ударами же не злоупотребляй, чтобы не привык он к этому
способу воспитания - ибо если приучится к тому, что его постоянно
этим воспитывают, приучится и пренебрегать этим, и когда приучит­
ся он презирать это, тогда все потеряно. Но пусть все время боится он
побоев, да не подвергнется им, пусть угрожают ему розгой, но не
пускают ее в ход. И угрозы пусть не доходят до дела, но вместе с тем
пусть не бу~т ему ясно, что все закончится угрозами: ибо угроза
тогда хороUШ'; когда ей верят, что она будет осуществлена, когда же
совершивший проступок поймет замысел, то пренебрежет ей. Но llYCТJ+
он думает, что будет наказан и не наказывается, дабы не погас страх;
пусть остается он (страх) как растущее и все шипы сожигающее пл:а..,
мя, как широкая и острая мотыга, проникающая в самую глубину,
Когда видишь, что страх пошел на пользу, отложи его, ибо природа
наша нуждается в успокоении.

31. Научи его быть приветливым и человеколюбивым. И если УБИ­

дишь, что он пренебрегает своим прислужником, не оставляй это
без внимания, но накажи свободного. Ибо знающий, что не позво­
лено издеваться и над собственным рабом, тем более не будет ругать
и оскорблять свободного и равного ему по чести.
Пусть рот у него будет зашит для всякого злословия. Если уви­
дишь, что он бранит кого-либо, заставь его замолчать и переведи
речь на его собственные проступки.
32. Убеди так разговаривать с ребенком и мать, и воспитателя, и
прислужника, так, чтобы все вместе были стражами и не позволяли
ни одному из этих дурных слов извергаться из ребенка и из уст его,
т.е. из золотых дверей.
33. И не доказывай мне, что дело это требует много времени. Ибо
если с самого начала займешься этим серьезно и пригрозишь и та­
ких приставишь стражей, двух месяцев хватит и для того, чтобы ис­
править все, и для того, чтобы придать ему твердость природного
состояния.

34. И таким образом сами врата эти будут достойны Господа, так
что не произносится ни позорное, ни глумливое, ни бессмыслен­
ное, но лишь то, что подобает Владыке. Ибо если воспитывающие
плотское воинство в походах учат своих детей и стрелять из лука, и
носить военную одежду, и взбираться на лошадь, и возраст не быва­
ет препятствием этому учению, тем более тех, кто о вышнем воин­
ствует, надлежит облечь в это царское одеяние.
Итак, пусть научатся петь псалмы во славу Бога, чтобы не терять
времени на постьщные песни и неуместные рассказы.

35. Так и сами врата будут укреплены и граждане избраны, про-:

чих же умертвим внутри города, как пчелы трутней, не позволяя им
вырываться наружу и жужжать.

36. Перейдем теперь к вторым вратам. Каким же? К лежащим

вблизи первых и много имеющим с ними сходства - говорю о
слухе. Ибо те имеют граждан, исходящих вовне и никто не входит
ими, эти же - тех, кто входит извне И никто ими не выходит. Итак
много сходства между теми и этими: ибо если никому из преступ­
ников и негодяев не позволим взойти на порог их, немного доста­
вят они беспокойства устам - ибо не слушающий дурного и по­
стыдного и не произнесет этого, если же будут открыты всякому,
много вреда причинят они и всех, находящихся внутри, приведут в
смятение. Может быть, об этих и надлежало бы сказать вначале И:
первым заградить этот вход. ., ,
37. Итак пусть дети не слышат ничего неуместного.ни от слуг,
ни от воспитателя, ни от кормилиц. Но, как растения .тогда более
 _______________________
Иоанн Златоуст 40_9

всего нуждаются в заботе, когда они молоды, так и дети: так что
позаботимся о хороших кормилицах, чтобы благое закладывалось в
них основание и с самого начала не воспринимали бы ничего дур­
ного.
38. Пусть не слышат они вздорных старушечьих басен: «Такой-то
любил такую-то», «Сын царя и младшая дочь сделали то-то». Пусть
ничего из этого не слышат, но слушают другое, лишенное всякой
уклончивости и рассказываемое очень просто. Можно добиться это­
го. Можно добиться этого и от отроков-слуг и от прислужников. Но
не от всех, и да не будет позволено общаться со всеми слугами, но
пусть так же, как вьщеляют помощников скульптору, будут избраны
те, кому позволено участвовать в нашем ремесле. В самом деле, если
бы мы бьmи зодчими и строили бы дом правителю, не всех слуг
можно бьmо бы просто так допустить к строительству, теперь же,
когда воздвигаем мы город и выбираем граждан для Царя Небесно­
го, всякому ли можно поручить это дело? Нет, но только тем из
слуг, кто пригоден участвовать в этом, если же нет таких, поищи и

найми свободного, достойного мужа и ему прежде всего поручи это

дело, с тем, чтобы он бьm твоим сотрудником.
39. Итак, пусть не слышат они этих историй. Но когда отдыхает ребе­
нок от трудов учения, а душа охотно проводит время, слушая рассказы

о прошлом, тогда говори с ним, отвратив его от всякого ребячества,

ведь философа воспитываешь, борца и гражданина небес, говоря с
ним и расскажи ему: «Вначале бьmи двое детей у одного отца, двое
братьев*». Затем, помедлив, продолжай: «Вышедших из одной утробы.
Один из них бьm старший, другой - младший. Один, старший, бьm
земледельцем, а другой, младший - пастухом. И выводил он стада в
долины и к озерам».

Сделай приятным твое изложение, чтобы ребенок находил в нем

некоторое удовольствие и оно не утомляло его душу. «Другой же са­
жал и сеял. И решил он почтить Бога. И пастух, взяв лучшее из стад,
принес в жертву Богу». Не много ли лучше рассказывать об этом, чем
повествовать о златорунных баранах и волшебстве*. Затем же привле­
ки его внимание, ибо рассказ заключает в себе нечто, и не вноси
ничего ложного, но следуй Писанию: <(Когда же принес Богу луч­
шее, сразу же сошел огонь с небес и все восхитил в небесный жерт­
венник. Старший же не сделал так, но отступил от этого:· оставив
лучшее себе самому, поднес Богу другое. И не принял это Бог, но
отвернулся и оставил это лежать на земле - те же, первые, принял к

себе. Подобно тому, как бывает у владеющих землями: одного из при­

носящих хозяин почтит и примет внутри дома, другого же оставит

стоять снаружи - так бьmо и здесь. Что же произошло после этого?

Старший брат опечалился, считая себя обесславленным и превзой­
денным в чести, и бьm мрачен. Говорит ему Бог: «Почему ты огор­
чился? Разве не знал, что Богу приносишь? Почему оскорбил Меня?
Чем ты недоволен? Зачем принес Мне в жертву остатки?» Если ка­
жется, что нужно пользоваться более простым языком, скажи: <(Тот,
не имея что сказать, утих или скорее замолчал. После того, увидев
своего младшего брата, говорит ему: «Выйцем на равнину». И, захва,..
тив его хитростью, убил его. И думал, что укроется это от Бога. Пр 11...
ходит к нему Бог и говорит ему: <(Где брат твой?» Отвечает он: <(H1i
знаю. Не сторож я брату моему». Говорит ему Бог: <(Вот кровь брата
твоего кричит ко Мне с землю>.
Пусть и мать сидит рядом, в то время как душа ребенка образо­
вывается такими рассказами, чтобы и она помогла этому и хвалЮiа
рассказываемое.

<(Так, что же было после этого? Того [брата] Бог принял на небо
и, после смерти, он пребывает наверху». Пусть и о воскресении ус~
лышит ребенок в таких рассказах. Ибо, если в мифах рассказывают
чудеса (вроде <(и сделал он ее, как говорят, полубожеством») и ве­
рит ребенок, даже не зная, что такое полубожество, но понимая,
что это нечто большее, чем то, что у людей, и сразу, услышав это,
удивляется, - тем более будет он восхищен, услышав о воскресе­
нии и о том, что душа его пошла на небо. <(И того Он сразу взял
наверх - этот же, убийца, скитался повсюду, многие. годы терпя
несчастья, живя в страхе и трепете, и много претерпел ужасного и

каждый день бьш наказываем. Не простую, но чрезвычайную понес

кару, ибо "слышал от Бога, что в страхе и трепете будешь на земле".
Ребенок не знает, что это такое, но ты скажи ему, что <(подобно
тому, как ты, стоя перед учителем и мучаясь ожиданием наказания,

трепещешь и страшишься, так и он везде страшился Бога».

40. Хватит с него, чтобы бьmо ему рассказано до этого места:
расскажи это в один вечер за трапезой. И мать пусть говорит ему о
том же самом. Затем же, когда много раз услышит он об этом, по­
проси и у него: <(Расскажи мне историю» - чтобы он мог проявить
себя. И когда усвоит он рассказ, тогда поведай ему и о пользе от него.
Ибо, хотя душа знает, что принимает рассказ, чтобы принести пло­
ды своего усовершенствования, однако и ты после этого скажи: «Ви­
дишь, какое зло прожорливость, какое зло братоубийство, какое
зло думать, что можешь обокрасть Бога. Ибо Он видит все и даже то,
что совершается скрытно». И если одно только это правило сможешь
насадить в душе ребенка, не будет у тебя нужды в воспитателе, ибо
этот страх перед Богом лучше всякого друтого страха представится
ребенку и потрясет его душу.
41. Не только это, но и в церковь веди его, взяв за руку, и стре.,.
мись привести его туда в особенности тогда, когда читается этот
самый рассказ. И видишь, как он веселится, прыгает и радуется, что
знает то, чего не знают все остальные, что он предвосхищает, узна­
ет наперед и получает великую пользу. И тогда дело это запечатлеет"'
ся в памяти на будущее.
42. Можно получить от этого рассказа и другую пользу. Пусть на­
учится от тебя, что не нужно горевать, когда терпишь зло. Ибо Бог с
самого начала показал это самому ребенку, когда получившего бла-'
женство посредством смерти принял на небо. сч~
43. Когда же рассказ этот утвердился в детском разуме, paccкa.x<JI~
ему другой, например опять о двух братьях, и скажи: <(Бьшо два дрУ:"'
Иоанн Златоуст_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_1_1

гих брата, также старший и младший. Старший же бьш охотником, а

младший жил дома». Доставит этот рассказ ему большее удовольствие,
чем предшествующий, так как много в нем приключений, и они [дети]
становятся взрослее. «Эти два брата бьши также и близнецами. Но пос­
ле того как они родились, младшего полюбила мать, а старшего отец.
Старший большую часть времени проводил в полях, младший - в
доме. И однажды состарившийся отец говорит тому, кого он любил:
"Дитя, так как я состарился, пойди и приготовь мне дичь - поймай
косулю или зайца, принеси и свари, чтобы, поев, я благословил тебя".
Младшему же ничего такого не сказал. Мать, услышав, что отец ска­
зал это, призывает младшего и говорит ему: "Дитя, так как отец при­
казал твоему брату достать ему дичь, чтобы, поев, он благословил
его, послушай меня: иди к стаду и, взяв молодых и красивых козлят,
принеси мне, и я сделаю то, что любит твой отец, и ты принесешь
ему, чтобы, поев, он благословил тебя".
Отец же в старости стал плохо видеть. Когда младший принес
козлят, мать сварила их и, положив ему на блюдо, дала ребенку, и
он принес их отцу. Она одела на него козлиные шкуры, чтобы он не
бьш изобличен, так как кожа у него была гладкая, а у старшего
брата волосатая - чтобы мог он скрыть, и не увидел отец, и так
послала его. Отец же, подумав, что это действительно старший, поев,
благословил его. Затем, когда закончилось благословение, приходит
старший сын и приносит дичь. Увидев же, что случилось, он [в отча­
янии] закричал и заплакал)).
44. Наблюдая, какое это производит благое действие и не расска­
зывая всей истории до конца, понимаешь, сколько можно извлечь
из этого. Прежде всего, страх и уважение будут чувствовать к отцам
дети, видя, как борются за отцовское благословение, и предпочтут
скорее подвергнуться тысяче ударов, чем услышать родительское

проклятие. Ибо, если какой-нибудь миф так увлекает их душу, что

считается ими достойным веры, то как может происходившее на
самом деле не увлечь их и не исполнить великим страхом. Затем яв­
ствует из этого, что нужно пренебрегать чревом: ибо должно расска­
зать и о том, что никакой пользы не получил он от того, что был
первородным и старшим, так как из-за невоздержанности чрева про­

дал он превосходство своего первородства:

45. Затем, когда он прочно усвоит это, и в какой-нибудь другой
вечер вновь попроси его: «Расскажи мне историю о тех двух братьях».
И если начнет рассказывать о Каине и Авеле, останови его и скажи:
«Не этот я прошу, но тот о двух других, где отец благословлял)). И
другие дай ему указания, но имен еще не называй. Когда же он рас­
скажет все, прибавь к этому и то, что следует далее, и скажи:
46. «Послушай же, что было после этого. Стремился, как преж­
ний, и этот убить брата и ждал кончины отца своего. Мать же, узнав
и испугавшись, заставила сына бежать». Затем следует глубокое по­
уЧение, превосходящее детский разум, однако при должном снис­
хождении можно и в детском, неокрепшем еще уме насадить его,
если изменить рассказ, скажем, так: «Этот брат пришел в некое ме-
сто, не имея при себе никого - ни раба, ни кормильца, ни восnа­
тателя, никого другого. Придя же в это место, помолился и сказал·
"Господи, дай мне хлеб и одежду и спаси меня". Затем, сказав эта'
от печали уснул. И увидел во сне лестницу от земли до неба и анге~
лов Бога, восходящих и нисходящих, и самого Бога, стоящего на­
верху ее, и сказал: "Благослови меня". И благословил и назвал его
Израилем».
47. Кстати, я вспомнил, пришла мне сейчас в связи с этим име­
нем и другая мысль. Какая же? Самим именем внушим им стремле­
ние к добродетели. Итак, пусть никто не спешит давать детям имена
отца и матери и деда и прадеда, но называет их именами праведни­
ков, мучеников, епископов, апостолов. Пусть и это будет для них
побуждением (к добродетели). Пусть один называется Петром, дру­
гой Иоанном, третий же - каким-нибудь другим именем одного из
святых.

48. И не говори об эллинских обычаях! Немалый это стыд и по­

смешище, когда принимаются в христианском доме какие-нибудь
эллинские обычаи: зажигают светильники и поджидают, какой из
них первым потухнет и сгорит и прочее подобное, что навлекает
немалую беду на делающих такое. Не считайте это чем-то малым и
незначительным.
49. Итак я призываю вас к тому, чтобы вы давали вашим детям
имена праведников. Когда-то было естественно, что детей называли
по именам предков. Ибо это бьшо утешением в их смерти и ушедший
как бы жил благодаря имени. Теперь же не так. Ибо видим, что пра­
ведники не так называли своих детей. Авраам родил Исаака, Иаков,
Моисей получили имена не от предков и никого из праведников не
видим названными таким образом. Каким примером добродетели и
увещеванием к ней является здесь имя! Ибо мы обнаруживаем, что
нет здесь иной причины для переименования, кроме той, чтобы слу­
жить напоминаю;1ем о добродетели. «И ты, - говорит, - назовешь­
ся Кифой, что значит камень» (Евангелие от Матфея 16:17-18). По­
чему? Потому что исповедовал Меня. «А ты назовешься Авраам». По­
чему? «Потому что будешь отцом народов» (Ср. Бытие 17:4-5). И
Израиль, потому что видел Бога.
Так и мы положим этим самым начало заботе о детях и присту­
пим к их воспитанию.

50. Но, как я сказал: «Видел он лестницу, протянутую в небо"и

достигающую туда». Так да войдет имя святых в дома посредством
имени детей, чтобы воспитывало не только ребенка, но и отца, коr,..
да подумает он о том, что является отцом Иоанна, Илии, Иакова:.
Ибо, если оно дается с благословением и с почтением к ушедшим й
больше стремимся мы к родству с праведниками, чем с предкамя,
много это может принести пользы и нам и детям. И если этого мало,
все-таки не считай это незначительным, так как это является зало•
гом будущего успеха. '1
51. Но, как я сказал, вернемся опять к продолжению рассказа:
«Увидел лестницу, прочно утвержденную, просил блаfflсловения,·1'1
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4..;..l=3
Иоанн 3латоуст

благословил его Бог, отправился он к своим родственникам и пас

стада». Расскажи и прочее: о невесте и о возвращении, и много будет
в этом для него полезного. Многому он научится: будет воспитан в
том, чтобы уповать на Бога, будучи благородного происхождения, -
никем не пренебрегать, не стьщиться простого образа жизни, муже­
ственно переносить несчастья, и другому.

52. Расскажи ему, когда подрастет, и более страшные рассказы.

Ибо, когда рассудок еще не прочен, не следует налагать такого бре­
мени, чтобы не потрясти его. Когда же будет ему 15 лет или больше,
пусть услышит о геенне, сверх того, когда будет ему 18 лет или мень­
ше, пусть услышит о Потопе, о том, что бьmо с жителями Содома и
Египтом - все, что исполнено наказаний, должно быть рассказано
очень подробно. Когда будет еще старше, пусть услышит и о Новом
Завете, о благодати и о геенне. Всеми этими и тысячью других рас­
сказов огради его слух, взяв примеры и из домашней жизни.
53. Если же кто-нибудь рассказывает что-то лживое, не позволяй
ему, как я сказал, приближаться к таким людям. Если увидишь, что
раб говорит что-нибудь неприличное в его присутствии, сразу же на­
кажи и будь строгим и суровым судьей проступка. Если же увидишь
девушку (но лучше пусть и не приближается к девушкам, чтобы не
обжечься от огня, кроме как если это будет старая женщина, не обла­
дающая ничем, что способно увлечь юношу) - пусть избегает юных
больше, чем огня. Так он не произнесет ничего неподобающего, если
не услышит ничего неподобающего и будет воспитан в этих правилах.
54. Хочешь, чтобы мы перешли к другим вратам - к тем, что от
обоняния? И они впускают много вредного, если не загорожены -
например, ароматы и благовония. Ничто так не распускает и не рас­
слабляет душу, как наслаждение от благоухания. <(Что же, - ска­
жут, - нужно радоваться нечистотам?» Не говорю этого - ни тому,
ни другому. Пусть никто не прикасается к благовониям, ибо как только
мозг ощутил их - все распускается. Ибо от этого зажигается страсть
к удовольствиям и рождаются умыслы на многие злые дела. Загороди
и эти врата, так как их назначение в том, чтобы вдыхать воздух, а не
упиваться благоуханием.
Может быть, некоторые будут смеяться над нами, как над зани­
мающимися пустяками, когда мы говорим об этом способе управле­
ния. Не мелочь это, но основание, воспитание и упорядочение всей
вселенной, если будет соблюдаться.
55. Есть и другие врата, прекраснее тех, но трудноохраняемые -
врата глаз, так как благодаря им душа открывается небу и обладает
красотой. Многие имеет она дверцы: не только, когда смотрит, но и
когда сама бывает созерцаема, если хорошо изваяна.
56. Нужно здесь, следовательно, соблюдать строгие законы: пер­
вое - это никогда не посылать ребенка в театр, чтобы не воспринял
он заразу целиком - и через слух, и посредством глаз. И воспитатель
пусть более всего следит за этим на рыночных площадях, когда слу­
чается идтц1по узким проходам, и пусть убеждает в том, чтобы ни­
когда не уаваивали эту пагубу.
 57. Многое нужно придумать с тем, чтобы он [ребенок] не воспри­
нимал ее, когда подвергается взглядам, и сильно убавить ему краси­
вости, постригши волосы сверху так, чтобы придать ему более серь"
езный вид. Если же будет негодовать, оттого что лишается красоты.
u '
пусть прежде научится тому, что это и есть величаишая красота.

Для того же, чтобы не надзирать самому, послужат достаточ­

58.
ным от этого ограждением упомянутые рассказы о сынах Божиих
павших с дочерьми человеческими, о жителях Содома, о геенне Й
всем другом подобном.
59. Здесь и воспитатель, и слуга должны прикладывать особенно
большие усилия. Покажи ему другую красоту и туда возведи глаза
его: например, небо, солнце, звезды, земные цветы, луга, красоту
книг, пусть наслаждается он видом всего этого. Много есть и друго­
го, не несушего в себе вреда.
60. Ибо трудно охранять эти врата, когда внутри имеется огонь и,
так сказать, природное влечение. Пусть он учится божественным пес­
нопениям. Ибо если внутри он не будет возбуждаем, не возникнет у
него и желания смотреть вовне. Пусть не моется с женщинами, ибо
в этой привычке заключено зло, пусть вообще его не посьmают в
скопление женщин.

61. Пусть он постоянно слушает все об Иосифе, пусть вообще

изучит то, что относится к царствию небесному, какая награда ожи­
дает воздержанных. Обещай привести ему красивую невесту и сде­
лать его своим наследником. Угрожай всем, если увидишь противо­
положное, и скажи ему: <(Не найдем, дитя, тебе добродетельную
жену, если ты не проявишь осторожность и не приумножишь добро­
детель, а если будешь воздержным, я быстро женю тебя)>.
62. Если он в особенности будет приучен к тому, чтобы не гово­
рить непристойностей, то с самого начала будет обладать требуемой
скромностью. Беседуй с ним о красоте души. Внуши ему высокое
представление о женщинах. Скажи, что свойственно рабу быть пре­
небрегаемым рабыней и что юноша особенно нуждается в трудах.
Говорящий неприличное делается явным, смотрящий же непо­
добающим образом со стороны бывает незаметен, так как взгЛЯд
мгновенен. Может он, находясь среди множества людей, взглядом
соблазнить ту, которую он желает. Пусть поэтому не будет у него
общения с женщинами: кроме матери пусть не видит никаких жен­
щин. Не давай ему денег: пусть не усвоит он ничего постыдного,
пусть презирает изнеженность и все подобное ей.
63. Есть и другие ворота, не похожие на те, но проходящие по
всему телу, которые называем ощушением и считаем закрытыми,
когда же они открыты, то пропускают внутрь все. Не позволим ему
прикасаться ни к мягким одеждам; ни к телесам. Сделаем их [врата]
твердыми. Ведь мы воспитываем борца, подумаем об этом! Итак,
пусть не пользуется мягкими подстилками и одеждами. И пусть это
будет для нас правилом.
64. Двинемся же и, войдя в город, установим законы и отдадим
распоряжения, если с воротами у нас все в порядке. П)'1ежде всего'
Иоанн Златоуст_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_1_5

изучим дома и сокровищницы граждан, где пребывают вспьmьчи­

вые и распущенные. Ибо местопребыванием и жилищем воли счита­
ют грудь и находящееся в груди сердце, страстей - печень, рассудка
же - мозг*. Есть у первой части души добродетель и порок: доброде­
тель - сдержанность и кротость, порок же - дерзость и жестокость;

у второй - так же: добродетель - - разнуз­

воздержанность, порок
данность, рассудка же добродетель - мудрость, порок - неразумие.
Итак, позаботимся о том, чтобы роЖдались у нас в этих местах доб­
родетели и роЖдали бы соответствующих граждан - непорочных
граждан, так как эти страсти являются своего рода матерями по­

мыслов.
65. Итак, перейдем к властительной части - к воле. Не следует ни
полностью отсекать ее у юноши, ни позволять ей проявляться во всех
случаях: но будем воспитывать их с раннего возраста в том, чтобы,
когда сами они подвергаются несправедливости, переносить это, если

же увидят кого-либо обижаемым, то храбро выступать на помощь и

должным образом защитить истязаемого. Как этого добиться? Если
будут они упражняться на своих слугах, перенося пренебрежение с их
стороны и не бранясь в случае непослушания, но, напротив, внима­
тельно исследуя собственные проступки, допущенные в отношении
других. Распоряжается же всем этим отец, не допускающий несоблю­
дения законов и строго наказывающий это, для исправляющихся же
кроткий, ласковый и дарящий детям многие награды. Ибо так и Бог
управляет вселенной - страхом геенны и вестью о царствии. Так же
будем поступать и мы со своими детьми.<".>
68. Пусть станут перед ним многие с тем, чтобы раздражать его и
упражнять в том, чтобы мог сдерживать свой нрав в отношении до­
машних. И как в палестре прежде состязаний атлеты занимаются с
теми, кто им близок, чтобы, усовершенствовавшись на них, стать
непобедимыми для соперников, так же пусть воспитывается в доме
и ребенок. И пусть нередко отец или брат будет тем, от кого им
особенно достается, так, чтобы все стремились преЖде всего к его
победе [над собой] или пусть защищается кто-нибудь и противосто­
ит ему с тем, чтобы дать ему возможность поупражняться в этом. Так
же и слуги пусть постоянно раздражают его по поводу и без повода,
чтобы научить его при всех обстоятельствах сдерживать свои страсти.
Ибо, если раздражает отец, то что в этом серьезного: ведь само имя
отца не позволяет душе возмутиться. Но пусть делают это ровесни­
ки - рабы и свободные, чтобы с ними он выучился кротости.
69. Есть еще и другое, что же? Когда он рассердится, напомни ему
о его собственных недостатках: как станет он бранить раба, разве он
сам ничем не провинился и каков бы он сам был в этом случае. И
если увидишь его бьющим раба, накажи, накажи и если увидишь бра­
нящим. Пусть не будет он ни изнеженным, ни диким, но мужествен­
ным и кротким. Ибо часто нужна ему будет помощь гнева, например,
если сам будет иметь детей или станет господином над рабами. Везде
полезен гне!}. и лишь там только вреден, где мы защищаем себя. По­
этому и ПаЦЧ\tr сам по себе никогда не пользовался этим, кроме как в
защиту обиженных. И Моисей, видя обиженного брата, воспользо­
вался гневом и очень благородно, будучи при этом смиреннее всех
людей, сам же, когда бьm обижен, то не защищался, но бежал. Пусть
и об этом выслушает рассказы, так как когда мы еще украшали врата
то нуЖДались в тех, более простых рассказах, теперь же, когда, войМ
внутрь, воспитываем граждан, настает время и этих, более возвы­
шенных [рассказов]. Пусть будет у него одно правило, будучи обижен­
ным или терnящим зло, никогда не защищаться и никогда не остав­
лять без помощи другого, подвергающегося этому.
70. Станет и сам отец много лучше, в то время как учит этому и
сам себя будет воспитывать ни по какой иной причине, кроме той,
чтобы не развратить собственным примером, поступая так, он пре­
взойдет самого себя. Пусть научится он [ребенок] быть в пренебре­
жении и презрении. Пусть не требует ничего от рабов, как это свой­
ственно свободным, но пусть в большинстве случаев обслуживает
себя сам. Пусть в том только будет ему прислуживать слуга, в чем
не сможет он сам обслужить себя: как, например, невозможно для
свободного заниматься кухней, ибо не должно, отказавшись от тру­
дов, приличествующих свободному, предаваться этим заботам. Если
же нужно будет ему вымыть ноги, пусть никогда не занимается
этим раб, но только он сам. Это делает свободного любимым слуга­
ми и приятным им. И одежду пусть ему никто не надевает и в бане
пусть не пользуется услугами другого, но пусть все делает для себя
сам: это сделает его и сильным, и скромным, и приятным другим.

71. Научи его и тому, что относится к природе, что свойственно

рабу, а что свободному. Скажи ему: «Дитя, не бьmо рабов в древно­
сти, у предков наших, но преступление породило рабство. Ибо когда
кто-нибудь оказывался надменным по отношению к своему отцу,
наказанием ему было то, что он становился рабом у своих братьев.
Смотри же теперь, чтобы не сделаться тебе рабом рабов. Если бу­
дешь гневаться, как они, и творить то же самое и ничем не будешь
превосходить их в отношении добродетели, не будет у тебя и боль­
шего по сравнению с ними достоинства. Итак, стремись стать им
господином не в качестве хозяина, но с тем, чтобы, будучи свобод­
ным, не оказаться рабом их. Разве не видишь, сколько отцов лиши­
ли детей наследства, рабов же ввели в число наследников. Смотри
же за тем, чтобы с тобой не случилось этого, не этого я хочу и не об
этом молюсь - но и то и другое зависит от тебя)).
72. Так укроти гнев его, приказав, как с братьями, общаться со
слугами и научив его тому, что относится к природе. Скажи ему
слова Иова: «Пренебрег ли я правами слуги моего или служанки,
судящихся со мною: что же сделаю я, когда Господь увидит дела мои
и если расследует их, что отвечу Ему? Разве не бьm я в утробе так
же, как и они? В одном были мы чреве>) (Иов 31:13-15). <(Разве не
говорили часто слуги мои: кто даст нам от мяса его и насытимся. Я
был очень добр к ним>) (Иов 31:31-32).
73. Или просто так, кажется тебе, Павел запрещает ifte умеющим
управлять своим домом главенствовать в Церкви? Итакf'.-скажи емУ:
Иоанн Златоуст_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
4_l1

«Если ты видишь, что слуга потерял стиль* или сломал тросrnиковое

перо, не гневайся и не бранись, но будь сострадателен и милостив» -
начав с малого, он сможет затем переносить и более серьезные потери:
когда потеряется кожаный футляр у таблички [для письма] или медная
цепочка. Ибо с трудом переносят дети такие потери и скорее душу
отдадут, чем оставят эту пропажу ненаказанной. Итак, пусть в это вре­
мя укрощается гнев их. Ведь тебе хорошо известно, что тот, кто споко­
ен и кроток в этих обстоятельствах, став взрослым человеком, легко
переносит всякую утрату. Поэтому, когда он имеет табличку, сделан­
ную из хорошего дерева, чистую и без пятен, с медными в ней цепоч­
ками и стили, блестящие как серебро, и прочие детские принадлежно­
сти, и слуга их потеряет или испортит, а он не разгневается, то это

свидетельство великого любомудрия. И не покупай ему утраченное сра­

зу, чтобы только погасить страсть, но когда увидишь, что он уже не
просит и не волнуется, тогда избавь его от затруднения.
74. Не пустяки это, об устроении вселенной идет у нас речь. Вос­
питай его так, чтобы он оказывал предпочтение младшему брату,
если он есть, ecлJ,t же нет, то и слуге - так как и это относится к
великому любомудрию.
75. Этим укроти его гнев, чтобы возрастали в нем благие помыс­
лы, потому что когда он ничему не огорчается, переносит утрату,

не нуждается в прислуге, не негодует, ВИдЯ, что честь оказывается

другому, - то что еще остается, отчего можно прийти в гнев.

76. Время теперь перейти к страсти. Думается, двойное здесь воз­
держание, двойная и опасность: не сделаться самому объектом раз­
врата и не развращать девиц. По мнению врачей, дети особенно под­
вержены этой страсти, начиная с 15 лет. Что же делать, как связать
этого зверя? Какую наложить на него узду? Не знаю другой, кроме
геенны.
77. Итак, сначала удали его от того, чтобы слышать и видеть не­
пристойности, и пусть свободный ребенок не ходит в театр. Если же
будет стремиться к удовольствиям, которые там скрыты, то пока­
жем ему ровесников, удерживающихся от этого (если наЙдем та­
ких), с тем, чтобь1 удерживало его стремление к подражанию им.
Ведь ничто не исправляет так дурные наклонности, как стремление
к соревнованию. И так будем действовать во всех случаях, ибо он в
высшей степени склонен к соревнованию: оно сильнее, чем страх,
обещания и все остальное.
78. Затем придумаем для него иные, безвредные удовольствия. От­
ведем его к святым мужам*. Дадим отдохнуть. Одарим его многими
подарками, чтобы удержать душу от бесславия. И вместо тех зрелищ
предложи ему занимательные рассказы, луга, замечательные здания.

После этого низвергни в его глазах те зрелища (театр), сказав ему:

«Дитя, не для свободных эти представления обнаженных женщин,
говорящих непристойности. Обещай не слышать и не говорить ниче­
го непристойного и можешь туда отправиться, но ведь не можешь не
слышать там ничего позорного. Недостойно твоих глаз происходя­
щее там». Вместе с тем и поцелуем его, сказав это, и обнимем рука-
21-6s62
ми, и прижмем к себе, чтобы показать ему нашу любовь. Всем этим
успокоим его.

79. Что же? Сказал я уже: пусть никогда не приближается к нему

девушка и не прислуживает ему, разве только это будет уже преклон­
ных лет служанка, пожилая женщина. И пусть будет с ним речь 0
Царствии Небесном и о тех, кто прославился своей воздержаннос­
тью, и внешних, и наших, постоянно будем занимать этим его слух..
Если же есть у нас воздержанные рабы, пусть и они послужат приме­
ром; ибо неуместно, когда раб является воздержанным, свободный
же оказывается ниже его.

Есть еще другое лекарство. Какое же? Пусть выучится поститься,

если не постоянно, то по крайней мере два раза в неделю - в среду
и в пятницу. И пусть идет в церковь. Пусть отец, взяв его с собой
вечером, когда закончатся театральные представления, покажет ему

тех, кто выходит оттуда, и посмеется над старцами, оказавшимися

безрассудней юношей, и над юношами, которые сгорают этой стра­

стью. Пусть он спросит ребенка: «Какую же пользу получили все
они? Ничего, кроме посрамления, позора и; порицания». Немало со­
действует воздержанности то, когда устраняются от всего, что там
[в театре] видят и слышат.
80. Есть и другое: пусть научится он молиться со всем старанием и
сокрушением. И не говори мне о том, что ребенок никак не может
воспринять этого. Ибо много видим таких примеров у древних, как,
например, Даниил*, как Иосиф*. Не говори мне о том, что Иосифу
было 17 лет, но подумай, чем привлек он к себе отца больше, чем
старшие братья. Разве не бьш младшим Иаков*? А Иеремия*? Не две­
надцати ли лет бьш Даниил? А Соломон*, не двенадцать ли лет было
ему, когда произнес он ту чудесную молитву*, а Самуил*, не воспи­
тывал разве своего учителя, сам еще будучи юным? Итак, не будем
отчаиваться, ибо не принимает этого тот, кто незрел душой, а не
возрастом. Пусть воспитывается в том, чтобы с великим сокрушением
молиться и ночью, насколько это для него возможно, бодрствовать [в
молитве] и вообще пусть запечатлеется в ребенке образ святого мужа.
Ибо тот, кто не стремится клясться, не отвечает несправедливостью
на несправедливость, не бранится, не ненавидит, постится и молит­
ся, не малое получает от всего этого побуждение к воздержанности.
81. И если ты предназначаешь его к мирской жизни, то быстро
приведи ему невесту, не дожидаясь, пока он будет в армии или зай­
мется общественными делами: прежде устрой его душу и тогда за­
боться о его внешней репутации. Разве малым полагаешь то, чтобы
девственник соединился в браке с девственницей, немало значит
это и для воздержанности девушки, не только юноши. Разве не в
этом случае любовь в особенности будет чистой. Тот же, Кто больше
всех, - Бог, - не тогда разве будет особенно милостив и тысячью
благословений исполнит этот брак, когда соединятся они согласно
тому, как Он заповедал. И благодаря этому любовь всегда будет У
него в памяти, а если будет он удерживаться этой страстью, то· по­
смеется над всякой другой женщиной.
Иоанн Златоуст _______________________
4l_9

82. Когда же будешь хвалить девушку - крас01)' ее и скромносrъ и все

прочее, то прибавь: <(Узнав о том, что ты живешь распущенно, не жела­
ет она вступить с тобой в родство», - так чтобы он, как находящийся в
крайней опасности, стал бы особенно внимателен к себе. Ибо, если
того, ставшего жертвой обмана святого, любовь к невесте убедила слу­
жить в течение 7 дополнительных лет, вообще же в течение 14 лет, тем
более это относится к нам. Скажи, что <(все близкие невесты: и отец, и
мать, и слуги, и соседи, и друзья занимаются тобой и твоим поведением
и все ей рассказывают». Свяжи его этими узами, узами, способствующи­
ми воздержанию. И даже если не сможет он в ранней молодости женить­
ся, пусть все-таки с самого начала будет у него невеста и будет он стре­
миться к тому, чтобы выглядеть хорошим - это может от всего его
уберечь.
83. Есть и другая возможность сохранить воздержанность: пусть
постоянно наблюдает он того, кто стоит во главе церкви, и пусть
многих удостоится от него похвал, и отец пусть гордится этим перед
всеми слышащими. Пусть девушки смущаются, увидев его. Вообще и
рассказы, и страх перед отцом, и обещания, и находящееся у Бога
воздаяние, и все блага, которыми пользуются те, кто обладает воз­
держанием, - все это поставит ее вне опасности.

К этому пусть прибавится уважение, которое он приобретет в

84.
армии и на государственной службе. Помимо этого пусть всегда най­
дется презрительное слово для распущенности, для воздержанности

же - многие похвалы. Всего этого достаточно, чтобы поддержать душу

ребенка. Таким образом мы внушим ему серьезные помышления.
85. Есть еще и другое: мы переходим к тому, что важнее всего, на
чем все основывается. Что же это? Я имею в виду разум. Много нуж­
но труда, чтобы сделать его понятливым и изгнать всяческое неразу­
мие. Ибо это в особенности наибольшая и удивительнейшая часть
любомудрия: знать то, что относится к Богу, обо всем, находящемся
там - о геенне, о Царствии: <(Начало премудрости страх Господенм
(Притчи Соломона 1:7).
86. Итак, установим и разовьем в нем такое рассуждение, чтобы
понимал он человеческие дела: что значит богатство, слава, власть -
и чтобы умел пренебрегать ими и стремился к высшему. И запечат­
леем у него в памяти такой совет: <(Дитя, бойся Бога и кроме Него
не бойся ничего другого».
87. Это сделает его человеком разумным и приятным: ибо ничто не
мешает разуму в такой степени, как эти страсти. Страха Божия достаточ­
но для мудрости и для того, чтобы иметь должное и правильное сужде­
ние о человеческих делах. Ибо вершиной мудрости является то, чтобы не
увлекаться ребячествами. Пусть приучится считать ничем деньm, челове­
ческую славу, власть, смерть и эту (временную) жизнь - и, поступая
так, будет разумным. Если же, искушенного во всем этом, введем его в
брачные покои, подумай, каким даром будет он для молодой жены.
88. Свадьбу же сделаем ни с флейтами, ни с кифарами, ни с пляс­
ками: ибо неуместно позорить всем этим такого жениха. Но призови
туда Христа, ибо достоин Его жених, призови учеников Его*. Для
21•
него [жениха] все это будет прекрасно. И сам он научится воспитывать
так своих детей и они своих, и золотая таким образом получится цепь
89. Дадим ему возможность взяться по силе и за государственны~
дела, за те из них, что не заключают в себе греха. Если он служит в
армии, пусть научится избегать позорной прибьmи, то же, если за­
щищает он обижаемых или занимается чем-то подобным этому.
90. Пусть и мать научится воспитывать свою деву в этих правилах
отвращая от роскоши и от украшений и от всего прочего, что свой2
ственно блудницам. Пусть все делается по этому закону: пусть отвра­
щают от изнеженности и пьянства и юношу, и девушку. И это имеет
великое значение для воздержанности: ибо юношам досаждает
страсть, девушкам же любовь к нарядам и тщеславие. Уймем все это
и тем самым сможем угодить Богу, воспитав таких борцов, чтобы и
нам, и детям нашим получ.ить блага, обещанные любящим Его, бла­
годатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Ему же
и с Ним Отцу и Святому Духу власть, честь и слава ныне и присно
и во веки веков. Аминь.

СЛОВО ОБ УЧЕНИИ И НАСТАВЛЕНИИ 1

<".>Почему мы часто преДлагаем вам вопросы, не представляя их
разрешения? Потому, что желаем приучить вас не всегда принимать
разжеванную пищу, а и самим во многих случаях находить решение
вопроса. Так делают и голуби. И они, когда птенцы остаются еще в
гнезде, кормят их из своего рта; когда же могут вывести их из гнезда

и видят, что крьmья их укрепились, то не делают уже этого, а, прине­

ся зерно во рту, показывают его птенцам, и, когда те в ожидании
подойдут ближе, матери опускают пищу на землю, побуждая их са­
мих подбирать ее. Так точно и мы, взяв в уста духовную пищу, зовем
вас, как бы намереваясь показать вам, по обычаю, и решение вопро­
сов, а когда вы подойдете и ожидаете получить его, оставляем слова,
чтобы вы сами отыскали смысл. Как гусляры, беря пальцы своих уче­
ников, постепенно приучают их извлекать звуки и искусно ударять по
струнам, научая таким образом из безгласных пальцев и струн произ­
водить звук приятнее и усладительнее всякого голоса, так делаем и
мы. Как на гуслях может ударять по струнам и умелый игрок и неуме­
лый, но один раздражает слушателя, а другой увеселяет и услажда­
ет, - хотя те же самые пальцы и те же самые струны, но не одно и то
же уменье, - так точно бывает и с Священным Писанием. Многие
читают божественные слова, но не все извлекают пользу, не все по­
лучают прибьmь, по той причине, что не углубляются в сказанное, -
неумело ударяют по этим гуслям.< ... > Как больным< ... > мы разнооб­
разием блюд преодолеваем затруднение и удовлетворяем прихотли­
вость < ... >, так точно должно делать и в отношении к пише духовной,
когда мы бываем немощны, чтобы из многих и разнообразных при­
меров для вас бьm легок выбор полезного.<.">

1 Иоанн Златоуст. Творения. Т. 12. Кн. 2. М" 1906. С. 523-524.

Иоанн Златоуст 421
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~-

СЛОВО О ВОСПИТАНИИ ДЕТЕЙ 1

Прошу вас и умоляю, возлюбленные, будем иметь большое попече­
ние о наших детях и всячески заботиться о спасении их души. Подра­
жайте блаженному Иову*, который, даже опасаясь прегрешений их в
помышлении, приносил за них жертвы и проявлял о них большую
заботливость; подражайте Аврааму*, который тоже хлопотал не о деньгах
и имениях, но о Божественных законах, каким бы образом передать
сохранение их невредимо потомкам. И когда Давид умирал, то он вме­
сто великого наследства, призвав своего сына, внушал то же и обсто­
ятельно говорил, что если захочешь, дитя, жить по законам Божиим,
то ничего с тобою неожиданного не случится, все дела потекут у тебя
по желанию и большою будешь ты наслаждаться безопасностью, если
же ты отпадешь от этой помощи, то никакой пользы не будет тебе от
царства и от этой великой власти. Ведь, если благочестие отсутствует,
то и те сокровища, какие есть, погибают с опасностью и крайним
позором; если же оно налицо, то и те, каких нет, приходят. Поэтому
родителям следует думать не о том, как бы сделать детей богатыми
серебром и золотом, а о том, как бы они стали всех богаче благочести­
ем, мудростью и стяжанием добродетели, - как бы они не имели на­
добности во многом, как бы не увлекались житейскими и юношески­
ми пожеланиями.< ... > А что многие из родителей многое терпят из-~
детей, так это от того, что не хотят посечь, образумить словами. и
огорчить своих беспутно и противозаконно живущих сыновей, почему
им и приходится нередко видеть, как те попадают в крайние беды,
приводятся в судилище и отдаются палачам на усечение (головы). Дей­
ствительно, когда сам ты не воспитьIВаешь, когда сам не умудряешь,

то он, присоединившись к негодным и испорченным людям, приоб­

щившись к ним в пороке, приводится под действие общественных за­
конов и наказывается на виду у всех; а после казни наступает еще

больший позор.< .. ;> Чем ты в конце концов оправдаешься? Не предо­

ставил ли я, сказано будет тебе [Богом], дитяти жить с тобою с самого
начала? Я поставил тебя над ним [дитятей] в качестве учителя, настав­
ника, опекуна и начальника, - всю власть над ним не отдал ли я в

твои руки? Не повелел ли я его, такого нежного, обрабатывать и упо­

рядочивать? Какое же ты получишь оправдание, если с беспечностью
смотрел на его прыжки? Что ты скажешь? Что он разнуздан и неукро­
тим? Но тебе нужно бьmо глядеть на все это сначала, - обуздывать
его, когда он бьm молод и доступен узде, тщательно его приучать,
направлять к должному, укрощать его душевные порывы, когда он бьm
восприимчивее к воздействию; сорную траву тогда нужно бьmо истор­
гать, когда возраст бьm нежнее и исторгнуть можно бьmо легче, вот
тогда бы оставленные без внимания страсти не усилились и не сдела­
лись неисправимыми.

< ... >Подобно тому, как кто-нибудь не может рассчитывать на оп­

равдание и снисхождение в собственных грехах, так и родители - в

1 Там же. С. 717-722.

грехах детей. И очень правильно. < ... >И разве не крайне безрассудно,
:т~опJ':е~;~е:Р:;~~~~~=~~~~~св~'lа:Н::::омм:1~~~н~~~:~~=:
Находясь в живых, мы по крайней мере в состоянии бьmи бы потре­
бовать отчета, в случае дурного использования образумить и обуздать;
а когда помрем, то, лишив их нас самих и оставив в их распоряжении

молодость и богатство, толЮiем их в бесчисленные пропасти бедствиА

>
и несчастий.< ... А те отцы, которые не заботятся о благопристойно­
сти и скромности детей, бывают детоубийцами, и жесточе детоубийц,
поскольку здесь дело идет о погибели и смерти души. Поэтому, по­
добно тому как, если ты видишь лошадь, несушуюся к пропасти, ты
набрасываешь на уста ее узду, с силою поднимаешь ее на дыбы, не­
редко и бьешь, - что, правда, составляет наказание, но ведь наказа­
ние это - мать спасения, - так точно поступай и с детьми твоими,
если они погрешают, связывай грешника, пока не умилостивишь Бога;
не оставляй его развязанным, чтобы ему еще более не быть связану
гневом Божиим. Если ты свяжешь, Бог затем не свяжет; если же не
свяжешь, то его ожидают невыразимые цепи. Но, скажут, он доста­
точное время нес наказание. Какое, скажи мне? Год, два или три? Но
я требую не продолжительности времени, а исправления души; ты то
скажи - раскаялся ли, изменился ли, выполнил ли все, если это
нет, то никакой пользы от времени. Так, мы требуем не частого пере­
вязьшания раны, а того, чтобы повязка принесла какую-нибудь пользу;
если она принесла пользу в короткое время, то больше не налагается,
а если никакой не принесла пользы, то и после десяти лет все еще
налагается: вот он, срок освобождения связанного - его польза. И
ничто так не рекоменДует имеющего власть, как горячая любовь к
подвластным. И отцом делает не то только, что он родил, но и то,
что, родивши, любит. Если в области природы необходима любовь,
то тем более в области благодати. А ты, о дитя, повинуйся родившим
тебя, как слуга (господину). Ведь чем ты сможешь воздать за то, что
они [дали] тебе? Тебе нельзя в свою очередь родить их. Также, когда
отец вразумляет твоего брата, негодуй вместе с ним и ты - или из
попечения о брате, или из сочувствия к отцу, потому, что, если про­
винившийся увидит, что отец его наказывает, а ты потворствуешь,
он сделается более нерадивым, и вред не ограничится им одним, но
ты и на себя намечешь возмездие. Так и тот, кто препятствует лечить
рану, повинен не меньшему, а даже большему наказанию, чем тот,
кто нанес (рану), потому что не одно и то же - ранить и мешать
излечению поранения, последнее окончательно порождает смерть, а
первое - не совсем. < ... >
И ребенок, пока находится под руковод­
ством строгого воспитателя, не возбуждает удимения, хотя бы бьm
скромен, хотя бы жил благопристойно; - все приписывают скром­
ность юноши страху перед воспитателем; а когда эта надобность [в
воспитателе] минует и он останется при той же чистоте нравов, тогда
все вменяют ему самому и скромность предшествующего возраста. [lо­
этому воспитателей нужно более ценить и любить, чем отцов: от этих
последних получается [просто] жизнь, а от тех жизнь хорошая.< ... >
 Иоанн Дамаскин (ок. 675 - ок. 753 rr.)

Иоанн Дамаскин - византийский богослов, один из отцов церкви,

философ, поэт. Родился ок. 675 г. в христианской арабской семье в то
время, когда границы христианского мира были шире пределов Визан­
тийской империи. В сложный период христианской истории - период
иконоборчества - Иоанн (Мансур) родом из Дамаска, известный впо­
следствии как Св. Иоанн Дамаскин, стал опорой православия. Его отец
служил при дворе дамасского халифа сборщиком податей, а затем зани­
мал пост первого министра халифа. После смерти отца Иоанн занял эту
должность. Когда император Лев 111 Исавр издал в 726 г. указ, запреща­
ющий иконопочитание, Иоанн выступил в защиту икон, несущих в себе
образ Бога. Против него началась борьба, средствами в которой были
интриги и клевета. В дальнейшем обвинения с Иоанна были сняты, но он
больше не вернулся ко двору, а удалился в монастырь Св. Саввы, где
жил до самой смерти ок. 753 г.
Среди его произведений много церковных песнопений, которые счита­
ются образцами этого жанра и используются в богослужении - за них
Иоанна прозвали Златоструйным. Особого внимания заслуживают поле­
мические сочинения Дамаскина, самым значительным из которых считает­
ся <(Три защитительных слова»; труды систематического характера - <(Свя­
щенные параллели», <(Источник знаний» и др.
В юности Иоанн получил энциклопедическое образование в греческом
христианском духе, и влияние античных традиций заметно во многих его
произведениях. Он неоднократно указывал на ценность знаний, важность
обучения, особенно книжного. Разносторонние знания позволили Иоанну
Дамаскину осуществить попытку упорядочения наук: он объединил их на
основе аристотелевской логики, при этом обосновал идею необходимости
сочетания научного знания и богословия. Сочинения и идеи Иоанна Да-
маскина получили значительное распространение в восточно-христианских

странах, в том числе в Грузии и Русском государстве.

Ниже приводятся фрагменты из «Источника знания• - основного со­
чинения Дамаскина.

ИОАНН ДАМАСКИН

источник зндния 1
Отрывки иэ «Философских глав)>

Глава 1
О знании

Ничего нет дороже знания, ибо знание есть свет разумной души;
напротив, незнание - тьма. Подобно тому, как отсутствие света есть
тьма, так и отсутствие знания есть тьма разума. Ибо незнание свой­
ственно существам неразумным, а знание - разумным. Поэтому вся­
кий, кто от природы способен к приобретению знания и к понима­
нию, но не приобрел его, тот хотя от природы и разумен, но из-за
нерадивости и душевной слабости хуже существ неразумных. Под
знанием я разумею истинное знание сущего, ибо любое знание ка­
сается сущего.

Ложное знание, будучи как бы знанием не сущего, - скорее

незнание, нежели знание. Ибо ложь есть не что иное, как не сущее.
А так как мы живем не одной душою, но душа наша сокрьпа плотью,
словно завесою, и имеет нечто вроде ока - видящий и познающий
ум, воспринимающий знание и понимание сущего, то душа имеет
знание и понимание не сама по себе, а ей необходим для этого на­
ставник; приступим же к неотложному наставнику - истине.

Глава 11
Какова цель этого сочинения?

В силу того что всякий, без цели принимающийся за дело, словно

во тьме блуждает, и так как работающий без цели нищенствует во
всем, мы прежде всего скажем о поставленной нами в этом сочине­
нии цели, чтобы содержание его легче усваивалось. Итак, цель наша
заключается в том, чтобы, начав с философии, кратко предначер­
тать в настоящей книге по возможности всякого рода знания. Поэто­
му назовем ее «Источник знания». Следовательно, я ничего не скажу
своего: я только изложу все вместе собранным то, что порознь гово­
рили божественные и мудрые мужи. Итак, прежде всего лучше до­
подлинно узнать, что есть философия.

1 Памятники Византийской литературы. В 2 т. /Отв. ред. Л.А. Фрейберг. Т. 1.

IV-IX вв. М.: Наука, 1968. С. 271-277.
 Глава 111
о философии

Философия есть знание сущего как такового, т.е. знание природы

сущего. Иными словами, философия есть знание божественных и чело­
веческих вещей, т.е. и видимых и невидимых. В то же время философия
есть забота о смерти, как произвольной, так и естественной. Ибо жизнь
бывает двух видов: естественная, которой мы живем, и произвольная,
через которую мы страстно привязываемся к настоящей жизни. Двух
видов бывает и смерть: есТественная, когда душа отделяется от тела, и
произвольная, когда мы, пренебрегая настоящей жизнью, стремимся
к будущей. С другой стороны, философия есть уподоблению Богу. Уподоб­
ляемся же мы Богу через мудрость, т.е. через истинное знание добра, а
также через справедливость, которая есть равное воздаяние и нелицеп­

риятное суждение; и, наконец, через святость, которая выше справед­

ливости, т.е. через добро как благодеяние обидчикам.

Философия есть искусство искусств и наука наук, ибо филосо­
фия есть начало всякого искусства. Ведь при ее посредстве изобрете­
но всякое искусство и всякая наука; искусство, по мнению некото­
рых, кое в чем погрешает; наука же не погрешает ни в чем, и одна
философия безгрешна. По мнению других, искусство есть то, что
осуществляется посредством рук; наука же - всякое умственное

искусство: грамматика, риторика и тому подобное. Кроме того, фи­

лософия есть любовь к мудрости; истинная же мудрость есть Бог;
поэтому любовь к Богу есть истинная философия.
Философия разделяется на теоретическую и практическую; тео­
ретическая - на богословие, физиологию и математику; практичес­
кая - на этику, экономику, политику.

Теоретическая философия украшает знание. При этом богословию

свойственно рассматривать бестелесное и невещественное: прежде
всего - Бога, поистине невещественного, затем ангелов и души. Фи­
зиология есть знание вещественного и непосредственно нам доступ­

ного, т.е. животных, растений, камней и тому подобного. Математика

есть знание того, что само по себе бестелесно, но что тем не менее
можно наблюдать в телах: я имею в виду числа и гармонию звуков, а
кроме того, - фигуры и движение светил; при этом рассмотрение
чисел составляет науку арифметику, рассмотрение звуков - музыку,
фигур - геометрию, светил - астрономию. Все это занимает среднее
место между вещами телесными и бестелесными. Действительно, число
само по себе бестелесно, но рассматривается по отношению к веще­
ству, например: к хлебу, вину или чему-либо подобному.
Практическая философия касается добродетелей, так как упоря­
дочивает нравы и учит, какой вести образ жизни; при этом, если она
предлагает законы одному человеку, то называется этикой; если це­
лому хозяйству - экономикой; если городам и странам - политикой.
Некоторые пьпались устранить философию, говоря, что нет ни ее,
ни какого-либо знания или понимания. Таких мы спросим: почему вы
говорите, что нет философии, знания, понимания? Потому, что вы
это знаете и понимаете, или потому, что не знаете и не понимаете?
Если потому, что понимаете - то вот вам знание и понимание; а если
потому, что не знаете, - никто вам не поверит, ибо вы рассуждаете о
предмете, не познав его. <.">

Глава V
О звуке

Так как мы задались целью рассуждать о всяком звуке в чисто

философском смысле, то нам необходимо прежде узнать, с каким
звуком философия имеет дело. Начиная свою речь с рассмотрения:
звука, мы говорим: звук бывает или значащий или незначащий; не­
значащий - тот, который ничего не обозначает; значащий - тот,
который что-нибудь обозначает. Далее, незначащий звук, в свою оче­
редь, бывает или нечленораздельный или членораздельный. Нечле­
нораздельный - тот, который не может быть написан; а членораз­
дельный - тот, который может быть написан; итак, звук бывает
нечленораздельный и незначащий, например, тот, который произ­
водится камнем или деревом; ведь его ни записать нельзя, и ничего

он не обозначает. Бывает незначащий и членораздельный, например

скиндапс*. Ведь записать его можно, но он ничего не обозначает;
скиндапса не бьmо и нет. Философия не занимается незначащими
звуками, будь он нечленораздельный или членораздельный.
Значащий звук также бывает или членораздельным, или нечленораз­
дельным. Нечленораздельный звук бывает значащим, как, например,
лай собаки: он обозначает собаку, потому что есть голос собаки. Обозна­
чает он и чье-то присутствие, но он нечленоразделен, а потому и не
пишется. Этим звуком философия также не занимается. Членораздель­
ный значащий звук бывает или общим, или частным; общий - напри­
мер, человек; частный - Петр, Павел. Но и частным звуком философWI
не занимается, а занимается значащим, членораздельным, общим, все­
объемлющим, - в том смысле, что относится ко многим предметам.
Эгот звук, в свою очередь, бывает или существенным, или прилага­
емым к сущности. Существенный тот, который раскрывает субстанцию,
т.е. природу вещей. Прилагаемый к сущности тот, который выражает слу­
чайный признак; например, человек - разумное смертное животное. Все
это существенно, ибо если что-нибудь из этого отнимешь у человека, он
не будет человеком. И если скажешь, что он не животное, то он уже и не
человек; и если скажешь, что он не разумен, то он - не человек; точно
так же, если скажешь, что он не смертен, он - не человек; ибо всякий
человек - животное разумное и смертное.
Вот потому-то эти звуки и называются существенными, что они
и выражают природу человека, и человек без них не может суще­
ствовать. Точно так же и в каждой вещи существенным называется
то, что составляет ее природу; прилагаемое же к сущности есть тот
случайный признак, который может быть в подлежащем, например
в человеке, в лошади или в чем-либо ином, а может и не бьпь;
например белое. Ведь будь кто-либо белым или черным, тем не ме­
нее он останется человеком.< ...>
Глава IX
О роде
В отношении омонимов следует искать ответ на три вопроса: омо­
нимы ли это? Сколько предметов ими обозначается? И о каком из
них идет речь? Но прежце следует сказать, что такое омоним. Омоним
бывает тогда, когда два или более предметов имеют одно название, и
кажцый из них означает нечто иное, имеет иную природу, т.е. прини­
мает отличное от другого определение; так в данном случае обстоит
дело в отношении рода, ибо род относится к числу омонимов. Во­
первых, род означает происхожцение из определенного отечества и

от определенного родителя; и в том и в другом случае в двух смыслах:

либо близко, либо далеко. Происходящий из близкого отечества, на­
прИ:мер, из Иерусалима, называется иерусалимнянином, а из дале­
кого, например, из Палестины, палестинянином. Точно так же про­
исходящий от близкого родителя - когда, например, Ахилл, быв­
ший сыном Пелея, называется Пелидом. А происходящий от
отдаленного предка, - когда, например, тот же Ахилл по деду Эаку
называется Эакидом, ибо Эак бьш отцом Пелея.
Далее, родом называется отношение родоначальника ко многим
происшедшим от него людям: например, все ведущие свое проис­

хожцение от Израиля называются израильтянами. Но указанными

значениями слова «род» философы не занимаются.
Далее, родом называется то, чему соподчинен вид. Например,
животному соподчинен человек, лошадь и другие виды. Следователь­
но, животное есть род. Этим-то родом и занимаются философы. Опре­
деляя его, говорим: род есть то, что включает в себя много предме­
тов, различающихся по виду, и можно спросить: что есть предмет?
Например, животное - род - содержит вопрос: что есть предмет? -
и включает в себя человека, лошадь, быка и много иных существ,
различающихся межцу собою по виду. В самом деле, у человека - свой
вид, у лошади - свой, у быка - свой. О роде можно спросить: что
есть предмет? В самом деле, на вопрос, что есть человек, отвечаем:
животное. Точно так же и в отношении лошади: на вопрос - что есть
лошадь? Говорим: животное. Таким образом, род есть то, чему сопод­
чинен вид (и снова: род есть то, что разделяется на виды). Т.е. род
разделяется на виды, является более общим, нежели вид, обнимает
виды и есть высшее в сравнении с ним понятие. <... >

Глава XV
О сказуемом
Всякое сказуемое или шире подлежащего, или равно ему; Уже под­
лежащего оно никогда не бывает. Шире оно бывает тогда, когда более
общее высказывается о менее общем; более общими являются выс­
шие понятия, менее общими - низшие. Самое общее изо всех поня­
тий есть сущее, поэтому оно и высказывается обо всем. В самом деле,
и субстанция называется сущим, и акциденция называется сущим. Но
мы не можем сказать, что сущее есть субстанция; ибо не только суб­
станция есть сущее, но и акциденция. Равным образом и роды выска­
зываются о видах, так как роды более общи; виды же не высказыва­
ются об их родах; виды менее общи, нежели роды, поэтому субстан­
ция высказывается о животном, а животное о человеке. Ведь животное
есть субстанция, и человек есть животное. Но эти суждения не допус­
кают обращения: ведь всякий человек есть животное, но не всякое
животное - человек. И лошадь, и собака - животные; но не всякая
субстанция есть животное. В самом деле, камень или дерево - суб'­
станция, но они - не животные. Подобным же образом и вид служит
сказуемым к обнимаемым им индивидам, т.е. ипостасям, так как вид
является более общим. Но индивид, или ипостась, не говорит о виде,
ибо ипостась имеет меньшую общность, нежели вид. Итак, Петр есть
человек и Павел есть человек; но не всякий человек - Петр или
Павел, ведь есть и другие ипостаси, объединенные видом, к которо­
му относится человек.

Различия также служат сказуемым к видам, которым они при­

надлежат, и к индивидам этих видов, ибо различия более общи,
нежели виды. Так и «разумное)) имеет большую общность, нежели
вид «человек)): ведь всякий человек разумен, но не всякое разумное
существо - человек; ангел разумен, но не человек. Таким бывает
сказуемое, когда оно шире подлежащего.

Сказуемое равно подлежащему, когда оно допускает обращение.

Так, свойства служат сказуемым к видам, которым они принадле­
жат, и виды служат сказуемым своим свойствам. Ведь всякий чело­
век обладает способностью смеяться, и всякий, обладающий спо­
собностью смеяться, есть человек. Ибо хотя и говорят про обезьяну,
что она смеется, однако она смеется не сердцем, а лишь своим на­
ружным видом, ибо она - животное подражательное. Таким обра­
зом, когда род служит сказуемым к виду, различие к виду, вид - к
индивиду, то сказуемое шире подлежащего. Когда же сказуемое есть
свойства, то оно равно подлежащему. Такое сказуемое называется
чисто обращаемым и допускающим взаимное с подлежащим преди­
катирование.

Глава XVI
О сказуемом синонимическом и омонимическом

Сказуемое бывает синонимическим тогда, когда подлежащее при­

нимает и название, и определение самого имени. Например, живот­
ное есть сказуемое по отношению к человеку, и человек принимает
как название, так и определение животного. В самом деле, животное
есть субстанция одущевленная, чувствующая, и человек принимает
Иоанн Дамаскин_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
42_9

это определение; ибо человек есть субстанция одушевленная и чув­

ствующая.

Сказуемое бывает омонимическим тогда, когда подлежащее при­

нимает название, а определения - никогда, как, например, изоб­
ражение человека принимает название человека, а определения че­
ловека не принимает. В самом деле, определение человека таково:
животное, разумное, смертное, способное к разумению и познанию.
Напротив, изображение и не животное (ибо оно не одушевлено), и
не разумно, и к разумению и к познанию не способно.
Следует знать, что все, что служит сказуемым к чему-либо как к
подлежащему, т.е. синонимически, будет сказуемым и к тому пред­
мету, который служит подлежащим в отношении первого; напри­
мер, животное есть сказуемое в отношении подлежащего - челове­
ка, т.е. сказуемое синонимическое; и человек есть сказуемое в отно­

шении Петра, а Петр - подлежащее в отношении человека.

Следовательно, животное есть сказуемое и по отношению к Петру,
ибо и Петр есть животное.
Подлежащее употребляется в двух смыслах: в смысле· основы су­
ществования и в смысле предмета высказывания. В смысле основы
существования субстанция как бы служит основой для акциденций:
в ней они имеют свое бытие и вне ее не существуют. Подлежащее
менее общо в отношении сказуемого, ибо менее общее подлежит
быть высказанным в более общем, то есть когда более общее служит
сказуемым к менее общему; например, животное есть сказуемое в
отношении человека. Об общем говорят, что оно соотносится с под­
лежащим, а о более частном, - что оно есть подлежащее в отноше­
нии сказуемого. Об акциденции говорЯ:т, что она находится в подле­
жащем, в субстанции; а о субстанции, что она есть подлежащее,
составляя основу существования.< ... >

Глава LXIV
О термине, посылке и силлогизме

Следует знать, что логика ставит своей целью рассуждать о доказа­

тельстве. Доказательство есть силлогизм. Силлогизм состоит из двух
правильных посьmок и заключения. Например, желая доказать, что
душа бессмертна, я говорю: «Все, что в вечном движении, есть бес­
смертно». Это - первая посьmка. Далее я высказываю вторую посьm­
ку: «Душа находится в вечном движении». Затем - заключение: <(Сле­
довательно, душа бессмертна».
Каждое слово посьmки называется термином. А термином назы­
вается то, на что разделяется посьmка; например, посьmка гласит:
<(Все, что в вечном движении, - бессмертно». <(Все» называется тер­
мином, так как оно - часть посьmки; подобным же образом назы­
вается термином и <(что находится в вечном движению>; называется
термином и слово <(бессмертно», и слово «есть» также называется
термином.
 Следует сказать, что все посьшки должны быть правильными, а
заключение соответствовать посьшкам. В самом деле, если одна из
посьшок или заключение окажутся ложными, то будет паралогизм,
а не силлогизм. Кроме того, следует знать, что простой звук, имя,
глагол, речение, термин - все эти пять слов ничем не отличаются

друг от друга по предмету, но различаются только по своим отноше­

ниям. Например, человек как простое обозначение именуется про­

стым звуком, как подлежащее - именем, как занимающее место

сказуемого - глаголом, как часть утверждения и отрицания - рече­

нием, как часть посьшки и силлогизма называется термином.

Следует знать, что в посьшке, будь она утвердительной или отри­

цательной, подлежащее называется именем, а сказуемое глаголом.
Например, утверждение: «человек прогуливается», здесь «человею> -
подлежащее и называется именем; «прогуливается» играет роль ска­
зуемого и называется глаголом. <(Сократ прекрасен». <(Сократ» -
подлежащее и называется именем; <(прекрасен» играет роль сказуе­

мого и называется глаголом, как часть утверждения. Хотя у грамма­

тиков <(прекрасен» называется именем, но вообще говоря, то, что
сопровождается словом <(есть», является глаголом.

Следует знать, что следующие пять названий: суждение, посьm­

ка, вопрос, возражение, заключение нисколько между собою не раз­
личаются. В самом деле, когда я просто высказываю, что <(дуща бес­
смертна», то это называется суждением. Когда же выражение <(душа
бессмертна» берется как часть силлогизма, тогда оно является по­
сьшкой.
Когда кто-либо возражает против данной посьmки, говоря: <(Из
чего следует, что дуща бессмертна?», то это называется возражени­
ем. Когда же мы снова обращаемся к исследованию и спрашиваем:
<(Действительно ли душа бессмертна?», то это называется вопросом.
Наконец, когда из посьmок делается вывод, то он называется зак­
лючением. Например, «душа находится в вечном движении; то, что
в вечном движении - бессмертно)>. Из этих посьшок делается вывод:
<(следовательно, душа бессмертна)>; это и есть заключение.
 Псалтирь 1
Псалтирь (греч. - хвала, хваление, хвалебная песнь; евр. - книга
хвалений) - одна из книг Ветхого Завета, причисляемая к разряду учи­
тельных, так как входящие в нее псалмы содержат в себе учение благоче­
стия, хваление и благодарение Богу. Свое название Псалтирь получила от
греческого слова «пою)>, поскольку псалмы ранее пелись и разыгрывались

на музыкальных инструментах.

Псалтирь включает в себя 150 псалмов, переведенных с древнееврей­

ского, и отдельный - 151-й, который был переведен с греческого. Авто­
ром большинства псалмов (78) являлся правитель Израильско-иудейского
царства Давид, а собраны они все были, по мнению толкователей Священ­
ного Писания, первосвященником иудеев Ездрой.
Псалтирь, наряду с учением благочестия, содержит в себе и множество
пророчеств об Иисусе Христе. Эта книга служит также своего рода руко­
водством к молитве и прославлению Бога и поэтому постоянно использу­
ется в церковном богослужении. Кроме того, пение и чтение псалмов по­
стоянно происходило в повседневной деятельности христианина: во время
труда и отдыха, в качестве домашнего чтения, к ним обращались люди и в
трудные минуты своей жизни.
Во всех христианских странах, как католических, так и православных,
знание Псалтири служило показателем образованности человека. Так, в
католических странах использовали особое слово <mсалтирник)>, обозна­
чающее грамотного человека. В Византии и Русском государстве Псал­
тирь пользовалась особым почитанием. В русских школах на протяжении
X-XVll вв. после изучения азбуки переходили к чтению и изучению Псал­
тири, которая также использовалась и при обучении пению. Наибольшее
же внимание уделяли Псалтири как одному из важнейших средств нрав­
ственrtого воспитания.

Ниже приведено несколько псалмов, содержащих нравственные настав­

ления.

ПСАЛМЬ12

Псалом 22
Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. На месте злачне, тамо
всели мя, на воде покойне воспита мя. Душу мою обрати, настави
мя на стези правды, имене ради Своего. Аще бо и пойду посреде
сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси, жезл Твой и
палица Твоя, та мя утешиста. Уготовал еси предо мною трапезу со­
против стужающым мне, умастил еси елеом главу мою, и чаша Твоя
упоявающи мя, яко державна. И милость Твоя поженет мя вся дни
живота моего., и еже вселити ми ся в дом Господень, в долготу дний.

1 В современном русском языке используется термин «Псалтырм.

2 Псалтирь. Помощник и покровитель. М., 2001. С. 49-245.
 Псалом 50
Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству
щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония
моего, и от греха моего очисти мя. Яко беззаконие мое аз знаю, и грех
мой предо мною есть выну. Тебе Единому согреших и лукавое пред
Тобою сотворих, яко да оправдишися во словесех Твоих, и победиши
внегда судити Ти. Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя
мати моя. Се бо истину возлюбил еси, безвестная и тайная премудро­
сти Твоея явил ми еси. Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши
мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие, возра­
дуются кости смиренныя. Отврати лице Твое от грех моих и вся безза­
кония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав
обнови во угробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Тво­
его Святаго не отьими от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего,
и Духом владычним утверди мя. Научу беззаконныя путем Твоим, и
нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спа­
сения моего, возрадуется язык мой правде Твоей. Господи, устне мои
отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Яко аще бы восхотел еси
жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дуХ
сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Ублажи,
Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иеру­
салимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесо­
жегаемая: тогда возложат на алтарь Твой тельцы. Слава.

Псалом 51
Что хвалишися во злобе, сильне? Беззаконие весь день. Неправду
умысли язык твой, яко бритву изощрену сотворил еси лесть. Возлю­
бил еси злобу паче благостыни, неправду неже глаголати правду.
Возлюбил еси вся глаголы потопныя, язык льстив. Сего ради Бог
разрушит тя до конца, восторгнет тя, и преселит тя от селения тво­
его и корень твой от земли живых. Узрят праведнии и убоятся, и о
нем возсмеются и рекут: се человек, иже не положи Бога Помощни­
ка себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою
своею. Аз же яко маслина плодовита в дому Божии, уповах на ми­
лость Божию во век и в век века. Исповемся Тебе во век, яко сотво­
рил еси, и терплю имя Твое, яко благо пред преподобными Твоими.

Псалом 65
Воскликните Господеви, вся земля, пойте же имени Его, дадите
славу хвале Его. Рцыте Богу: коль страшна дела Твоя? Во множестве
силы Твоея солжут Тебе врази Твои. Вся земля да поклонится Тебе и
поет Тебе, да поет же имени Твоему, Вышний. Приидите и видите дела
Божия, коль страшен в советех паче сынов человеческих. Обращали
море в сушу, в реце проЙдут ногами, тамо возвеселимся о Нем, Вла­
дычествующем силою Своею веком. Очи Его на языки призираете, пре-
огорчевающии да не возносятся в себе. Благословите, языцы, Бога на­
шего и услышан сотворите глас хвалы Его, положшаго душу мою в
живот и не давшаго во смятение ног моих. Яко искусил ны еси, Боже,
разжегл ны еси, якоже разжизается сребро. Ввел ны еси в сеть, поло­
жил еси скорби на хребте нашем. Возвел еси человеки на главы наша,
проидохом сквозе огнь и воду, и извел еси ны в покой. Вниду в дом
Твой со всесожжением, воздам Тебе молитвы моя, яже изрекосте уст­
не мои, и глаголаша уста моя в скорби моей, всесожжения тучна воз­
несу Тебе с кадилом, и овны, вознесу Тебе волы с козлы. Приидите,
услышите, и повем вам, вси боящийся Бога, елика сотвори души моей.
К Нему усты моими воззвах и вознесох под языком моим. Неправду
аще узрех в сердце моем, да не услышит мене Господь. Сего ради услы­
ша мя Бог, внят гласу моления моего. Благословен Бог, Иже не отстави
молитву мою и милость Свою от мене.

Псалом 76
Гласом моим ко Господу воззвах, гласом моим к Богу, и внят ми.
В день скорби моея Бога взысках рукама моима, нощию пред Ним, и не
прельщен бых. Отвержеся утешитися душа моя. Помянух Бога и возве­
селихся, поглумляхся и малодушесгвоваше дух мой. Предваристе стражбы
очи мои: смятохся и не глаголах. Помыслих дни первыя, и лета вечная
помянух, и поучахся: нощию сердцем моим глумляхся, и тужаше дух

мой: еда во веки отринет Господь, и не приложит благоволити паки?

Или до конца милость Свою отсечет, сконча глагол от рода в род? Еда
забудет ущедрити Бог? Или удержит во гневе Своем щедроты Своя? И
рех, ныне начах: сия измена десницы Вышняго. Помянух дела Господ­
ня, яко помяну от начала чудеса Твоя, и поучуся во всех делех Твоих,
и в начинаниих Твоих поглумлюся. Боже, во святем путь Твой: кто бог
велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса: сказал еси в людех силу
Твою, избавил еси мышцею Твоею люди Твоя, сыны Иаковли и Иоси­
фовы. Видеша Тя воды, Боже, видеша Тя воды, и убояшася: смятошася
бездны, множество шума вод, глас даша облацы, ибо стрелы Твоя
преходят. Глас грома Твоего в колеси, осветиша молния Твоя вселен­
ную: подвюкеся и трепетна бысть земля. В мори путие Твои, и стези
Твоя в водах многих, и следы Твои не познаются. Наставил еси яко
овцы люди Твоя рукою Моисеевою и Ааронею.

Псалом 109
Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене, дондеже по­
ложу враги Твоя подножие ног Твоих. Жезл силы послет Ти Господь
от Сиона, и господствуй посреде врагов Твоих. С Тобою начало в день
силы Твоея, во светлостех святых Твоих, из чрева прежде денницы
родих Тя. Клятся Господь и не раскается: Ты иерей во век, по чину
Мелхиседекову. Господь одесную Тебе сокрушил есть в день гнева
Своего цари. Судит во языцех, исполнит падения, сокрушит главы
на земли многих. От потока на пути:лиет, сего ради вознесет главу.
28-6562
 Владимир Мономах (1053-1125 гг.)

Владимир Всеволодович Мономах - Великий князь Киевский ( 1113-

1125 гг.), выдающийся государственный и военный деятель, сын Всеволода
Ярославича и дочери византийского императора Константина Мономаха, ро­
дился в 1053 г. Известный своими многочисленными успешными военными
походами, он выступал за союз князей, скрепленный догов9ром, целованием
креста и сохранением за собой вотчин, отказа от захвата чужих земель.
В 1078 г., когда его отец стал киевским князем, он обосновался в
Переяславском княжестве, подвергавшемся постоянным набегам полов­
цев. Владимир Мономах был заинтересован в прекращении междоусобиц
и сплочению сил для отпора половцам. Идею примирения и союза он
высказывал на княжеских съездах, где ему удавалось найти определен­
ную поддержку. В 1102, 1107 и 1111 гг. Владимир Мономах возглавлял
военные походы объединенных русских сил против половцев, в результате
которых половцы потерпели ряд крупных поражений и надолго оставили
русские земли.

После смерти в 1113 г. киевского князя Святополка Изяславича в Кие­

ве началось восстание городского населения, требовавшего изгнания ро­
стовщиков из города. В этих условиях народ обратился с просьбой к опыт­
ному 60-летнему Владимиру Мономаху принять правление в Киеве. Став
киевским князем, он издал «Устав», согласно которому положение наро­
да несколько улучшилось.

«Устав», но в еще большей степени знаменитое «Поучение князя Влади­

мира Мономаха детям», пронизывала идея примирения людей. «Поучение ... » -
памятник древнерусской литературы и педагогической мысли, находится в
единственном списке в Лаврентьевской летописи под 1096 г. Оно состоит из
трех частей: собственно «Поучения ... », «Автобиографии» и «Грамотиц князю
Олегу Святославичу», которые впоследствии были объединены.
 Существует мнение, что, создавая «Поучение ... )), Владимир отчасти имел
целью воздействовать на князей, которых призывал к объединению. Он
стремился прекратить междоусобные распри, опираясь на силу и автори­
тет христианского вероучения, с его помощью убедить князей отказаться
от своей губительной военной политики. Во всяком случае, поводом для
написания данного сочинения стала встреча с послами от князей, предло­
живших ему нарушить клятву и прогнать двоюродных братьев Ростислави­
чей из их волости. Ответив отказом, Владимир погрузился в раздумья,
результатом которых и стало написание «Поучения ... )).
В целом «Поучение ... )) обращено как к детям, так и ко всем, кто
«примет написанное)). В «Поучении ... )) отразилась незаурядная личность
автора, его широкая образованность: Владимир Мономах цитирует Псал­
тырь, пророчества Исайи, сочинения Василия Великого, «Шестоднев)) и
т.д. Вместе с тем в сочинении Мономаха раскрывался идеал человека,
каким он рисовался, вероятно, в сознании большинства - идеал право­
славного христианина, главными качествами которого должны быть че­
ловеколюбие, трудолюбие и благочестие. Главная христианская запо­
ведь, по мнению автора, заключалась в соблюдении трех дел: покая­
ния - признания и исправления своих недостатков, скорби о своих
неправильных поступках и милостыни - заботы о бедных и слабых и
посильной помощи любому человеку. Владимир Мономах полагал, что
не столько пост и монашество спасают людей, сколько в первую очередь
добрые дела; что страх Божий и любовь к ближнему - основы добро­
детели; что труд - обязанность каждого христианина. При этом серьез­
ный труд и обязанность князя - защита своей земли и народа от вра­
гов. Кроме того, Владимир Мономах указывал на ценность благого зна­
ния: что доброе имеете - не забывайте, чего не знаете - тому учитесь.
Особенно необходимо учение будущему князю. Можно сказать, что идеи
<(Поучения ... )), взятые им из святоотеческого наследия, стали затем ве­
дущими в отечественной педагогической мысли Xll-XVll вв.
Историки отмечают, что княжение Владимира Мономаха, благодаря
его разумной внешней и внутренней политике, было временем усиления
Киевской Руси; он сумел объединить до 3/4 территории Древнерусского
государства и прекратить междоусобицы. После смерти Владимира Моно­
маха в 1125 г. его политику продолжал сын Мстислав Великий.
Ниже приведены отрывки из <(Поучения ••. )>.

ВЛАДИМИР МОНОМАХ

ПОУЧЕНИЕ ДЕТЯМ 1

Я, худой, дедом своим Ярославом, ·благословенным, славным,

нареченный в крещении Василием*, русским именем Владимир,
отцом возлюбленным и матерью своею из рода Мономахов и <... >
христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей

1 Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI - нача­

ло XII в./ Сост. и ред. Л.Д. Дмитриев, Д.С. Лихачев. М.: Худож. лит" 1978. С. 392-413.
2в•
и по отцовской молитве от всех бед! Сидя на санях, помыслил я в
душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до этих дней, греш­
ного, сохранил. Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не
посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее
в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться.
Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в
сердце своем и милостыню подавайте нескудную, это ведь начало
всякого добра. Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не по­
смеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя, безлепи­
цу молвил.

Ибо встретили меня послы от братьев моих* на Волге и сказали:

«Поспеши к нам, и выгоним Ростиславичей*, и волость их отнимем;
если же не пойдешь с нами, то мы - сами по себе будем; а ты - сам
по себе». И ответил я: <(Хоть вы и гневаетесь, не могу я ни с вами
пойти, ни крестоцелование преступить».
И, отпустив их, взял Псалтырь*, в печали разогнул ее, и вот что
мне вынулось: <(0 чем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь
меня?» - и прочее. И потом собрал я эти полюбившиеся слова и
расположил их по порядку и написал. Если вам последние не понра­
вятся, начальные хоть возьмите.
<(Зачем печалишься, душа моя? Зачем смущаешь меня? Уповай на
Бога, ибо верю в него». <(Не соревнуйся с лукавыми, не завидуй тво­
рящим беззаконие, ибо лукавые будут истреблены, послушные же
Господу будут владеть землей». И еще немного: <(И не будет грешника;
посмотришь на место его и не найдешь его. Кроткие же унаследуют
землю и многим насладятся миром. Злоумышляет грешный против
праведного и скрежещет на него зубами своими; Господь же посмеет­
ся над ним, ибо видит, что настанет день Его. Оружие извлекли греш­
ники, натягивают лук свой, чтобы пронзить нищего и убогого, зак­
лать правых сердцем. Оружие их пронзит сердца их, и луки их сокру­
шатся. Лучше праведнику малое, нежели многие богатства грешным.
Ибо сила грешных сокрушится, праведных же укрепляет Господь. Как
грешники погибнут, - праведных же милует и одаривает. Ибо благо­
словляющие его наследуют землю, клянущие же его истребятся. Гос­
подом стопы человека направляются. Когда он упадет, то не разобьет­
ся, ибо Господь поддерживает руку его. Молод был и состарился, и не
видел праведника покинутым, ни потомков его просящими хлеба.
Всякий день милостыню творит праведник и взаймы дает, и племя
его благословенно будет. Уклонись от зла, сотвори добро, найди мир
и отгони зло, и живи во веки веков».
<(Когда восстали бы люди, то живыми пожрали бы нас; когда про­
гневалась бы на нас ярость его, то воды бы потопили нас».
«Помилуй меня, Боже, ибо попрал меня человек; всякий день
нападая, теснит меня. Попрали меня враги мои, ибо много восстаю­
щих на меня свыше». <(Возвеселится праведник и, когда увидит от­
мщение, руки омоет свои в крови грешника. И скажет человек: "Если
есть награда праведнику, значит есть Бог, творящий суд на земле".
"Освободи меня от врагов моих, Боже, и от восстающих на меня
Владимир Мономах_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_31

защити меня. Избавь меня от творящих беззаконие и от мужа крови

спаси меня, ибо уже уловили душу мою". "Ибо гнев в мгновение яро­
сти его, а вся жизнь в воле его: вечером водворится плач, а наутро

радость". "Ибо милость Твоя лучше, чем жизнь моя, и уста мои да
восхвалят Тебя. Так благословлю тебя при жизни моей и во имя твое
воздену руки мои". "Укрой меня от сборища лукавых и от множества
делающих неправду". "Возвеселитесь все праведные сердцем. Благо­
словлю Господа во всякое время, непрестанна хвала Ему"», и прочее.
· Ибо как Василий* учил, собрав юношей: иметь душу чистую и
непорочную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово Господ­
не: «Есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых
слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь,
без лукавства беседуя, а побольше разуметь; не свиреповать словом,
не хулить в беседе, не смеяться много, стыдиться старших, с неле­
пыми женщинами не беседовать, глаза держать книзу, а душу ввысь,
избегать суеты; не уклоняться учить увлекающихся властью, ни во
что ставить всеобщий почет. Если кто из вас может другим принести
пользу, от Бога на воздаяние пусть надеется и вечных благ насладит­
сю). «0 Владычица Богородица! Отними от сердца моего бедного гор­
дость и дерзость, чтобы не величался я суетою мира сего» в ничтож­
ной этой жизни.
Научись, верующий человек, быть благочестию свершителем,
научись, по евангельскому слову, <ючам управлению, языка воздер­

жанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь

помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, Господа ради; ли­

шаемый - не мсти, ненавидимый - люби, гонимый - терпи, ху­
лимый - молчи, умертви грех». <(Избавляйте обижаемого, давайте
суд сироте, оправдывайте вдовицу. Приходите да соединимся, гово­
рит Господь. Если будут грехи ваши как обагренные, - как снег
обелю их», и прочее. <(Воссияет весна поста и цветок покаяния; очи­
стим себя, братья, от всякой крови телесной и душевной. Взывая к
Светодавцу, скажем: "Слава Тебе, Человеколюбец!"»
Поистине, дети мои, разумейте, что Человеколюбец Бог милос­
тив и премилостив. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам
сотворит зло, то мы хотим его поглотить и поскорее пролить его
кровь; а Господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши
превыше голов наших терпит всю нашу жизнь. Как отец, чадо свое
любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и Господь наш
показал нам победу над врагами, как тремя делами добрыми избав­
ляться от них и побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И
это вам, дети мои, не тяжкая заповедь Божия, как теми делами тре­
мя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться.
Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не
тяжки ведь они; ни затворничеством, ни монашеством, ни голода­
нием, которые иные добродетельные претерпевают, но малым де­
лом можно получить милость Божию.
<(Что такое человек, как подумаешь о нем?» <(Велик ты, Господи,
и чудны дела твои; разум человеческий не может постигнуть чудеса
твои», - и снова скажем: «Велик ты, Господи, и чудны дела твои, и
благословенно и славно имя Твое вовеки по всей земле». Ибо кто не
восхвалит и не прославит силу Твою и Твоих великих чудес и благ,
устроенных на этом свете: как небо устроено, или как солнце, или
как луна, или как звезды, и тьма, и свет, и земля на водах положе­

на, Господи, Твоим промыслом! Звери различные, и птицы и рыбы

украшены Твоим промыслом, Господи! И этому чуду подивимся;
как из праха создал человека, как разнообразны человеческие лица;
если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет
свой облик лица, по Божьей мудрости. И тому подивимся, как пти­
цы небесные из рая идут, и прежде всего в наши руки, и не поселя­
ются в одной стране, но и сильные и слабые идут по всем землям,
по Божьему повелению, чтобы наполнились леса и поля. Все же это
дал Бог на пользу людям, в пищу и на радость. Велика, Господи,
милость Твоя к нам, так как блага эти сотворил Ты ради человека
грешного. И те же птицы небесные умудрены Тобою, Господи: когда
повелишь, то запоют и людей веселят; а когда не повелишь им, то и
имея язык онемеют. «И благословен, Господи, и прославлен зело!»
«Всякие чудеса и эти блага сотворил и совершил. И кто не восхвалит
Тебя, Господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя Отца
и Сына и Святого Духа, да будет проклят!»
Прочитав эти божественные слова, дети мои, похвалите Бога,
подавшего нам милость Свою; а то дальнейшее - это моего соб­
ственного слабого ума наставление. Послушайте меня; если не все
примете, то хоть половину.

Если вам Бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих,

говоря: «Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал Ты, так и
нас, грешных, помилуй». И в церкви то делайте и ложась. Не пропус­
кайте ни одной ночи, - если можете, поклонитесь до земли; если
вам занеможется, то трuжды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо
тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и
что нагрешит за день, то этим человек избавляется. Если и на коне
едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете
сказать, то «Господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо
эта молитва всех лучше, - нежели думать безлепицу, ездя.
Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по
силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а
не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не
убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то
не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или
хорошее, не клянитесь Богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом
никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому­
либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и
целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить
души своей. Епископов, попов и игуменов чтите, и с любовью прини­
майте от них благословение, и не устраняйтесь от них, и по силам
любите и заботьтесь о них, чтобы получить по их молитве от Бога.
Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смер-
Владимир Мономах_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4.;;.;:_39

тны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что Ты нам дал, не
наше, но Твое, поручил нам это на немного дней. И в земле ничего
не сохраняйте, это нам великий грех. Старых чтите, как отца, а моло­
дых, как братьев. В дому своем не ленитесь, но за всем сами наблю­
дайте; не полагайтесь на тиуна или на отрока, чтобы не посмеялись
приходящие к вам, ни над домом вашим, ни над обедом вашИм. На
войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни
еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте, и но­
чью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вста­
вайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по
лености, внезапно ведь человек погибает. Лжи остерегайтеся, и пьян­
ства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело. Куда бы вы ни держа­
ли путь по своим землям, не давайте отрокам причинять вред ни сво­
им, ни чужим, ни селам, ни посевам, чтобы не стали проклинать вас.
Куда же пойдете и где остановитесь, напоите и накормите нищего,
более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришел, простолюдин
ли, или знатный, или посол; если не можете почтить его подарком, -
то пищей и питьем: ибо они, проходя, прославят человека по всем
землям, или добрым, или злым. Больного навестите, покойника про­
водите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не попривет­
ствовав его, и доброе слово ему молвите. Жену свою любите, но не
давайте им власти над собой. А вот вам и основа всему: страх Божий
имейте превыше всего.
Если не будете помнить это, то чаще перечитывайте: и мне не
будет стьщно, и вам будет хорошо.
Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому
учитесь - как отец мой* дома сидя, знал пять языков, оттого и
честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то
забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не лени­
тесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас

солнце в постели. Так поступал отец мой блаженный и все добрые

мужи совершенные. На заутрене воздавши Богу хвалу, потом на вос­
ходе солнца и увидев солнце, надо с радостью прославить Бога и
сказать: «Просвети очи мои, Христе Боже, давший мне свет твой
прекрасный». И еще: «Господи, прибавь мне год к году, чтобы впредь,
в остальных грехах своих покаявшись, исправил жизнь свою»; так я
хвалю Бога и тогда, когда сажусь думать с дружиною, или собираюсь
творить суд людям или ехать на охоту или на сбор дани, или лечь
спать. Спанье в полдень назначено Богом; по этому установленью
почивают ведь и зверь, и птица, и люди.< ... >
Что надлежало делать отроку моему, то сам делал - на войне и
на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя. На
посадников не полагаясь, ни на биричей*, сам делал, что было надо,
весь распорядок и в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих
охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах
и о ястребах заботился.
Также и бедного смерда и убогую вдовицу не давал в обиду силь­
ным и за церковным порядком и за службой сам наблюдал.
 Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтет: не хвалю
ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю
милость Его за то, что Он меня, грешного и худого, столько лет
оберегал от тех смертных опасностей, и не ленивым меня, дурного,
создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамот­
ку, постарайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми его.
Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте
мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от
воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может по­
вредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога повелено.
А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не
могуТ вас отнять от нее, но если и хорошее дело - остерегаться
самому, то Божие сбережение лучше человеческого.
 Иларион (XI в.)

Митрополит Киевский, талантливый проповедник и писатель Иларион

родился в первой четверти XI в. Точных сведений о жизни Илариона почти
не сохранилось. Известно, что он служил пресвитером (священником) цер­
кви Св. Апостолов в княжеском селе Берестово под Киевом. Своей широ­
кой образованностью и подвижнической жизнью приобрел известность и
обратил на себя внимание Великого князя Киевского Ярослава Мудрого.
По его рекомендации совет епископов русских земель на соборе 1051 г.
избрал Илариона митрополитом, которым он являлся до 1055 г. После
этого Иларион удалился в Киево-Печерский монастырь. По сохранившим­
ся сведениям, Иларион являлся первым русским митрополитом.
Иларион принимал участие в составлении церковного устава - Судеб­
ника, ряда летописных сводов, в частности первого Киево-Печерского ле­
тописного свода. По инициативе Ярослава Мудрого осуществлял перепис­
ку славянских и перевод греческих книг, составивших основу библиотеки
при Софийском соборе в Киеве. Кроме того, Иларион известен как талан­
тливый проповедник и писатель. До нас дошел ряд сочинений Илариона:
«Слово о законе и благодати», «Исповедание веры», «Поучение о пользе
душевной ко всем христианам», <сСлово к брату-столпнику».
Наибольшую известность получило сочинение «Слово о законе и благо­
дати», в котором Иларион сравнивает законы, данные Богом Моисею, с·тем
новым, что было привнесено Христом, называя это благодатью. Иларион
говорит, что благодать выше закона, но при этом она и не отвергает его.
В этом он видит важнейший смысл христианства, несущего в мир законы
любви и сострадания. Свои объяснения он строит, используя ветхозаветные
пророчества о Христе.
В сочинениях Илариона нашли отражение и его взгляды на воспитание,
содержащие наставления и рекомендации родителям о необходимости жить
и воспитывать детей по заповедям Божиим, проявляя при этом любовь,
кротость и трудолюбие. Примерами такой жизни, по его мнению, может
служить жизнь и деятельность отцов православной церкви, восточно-хри­
стианских святых подвижников, ряда русских князей. В приведенном ниже
фрагменте <(Слова о законе и благодати» таким примером выступает дея­
тельность Великого князя Владимира Святого (980-1015 гг.).

ИЛАРИОН

СЛОВО О ЗАКОНЕ И БЛАГОДАТИ 1

О законе, данном Моисеем, и о благодати и истине,
явленной Иисусом Христом, и как закон миновал,
а благодать и истина наполнила всю землю, и вера
распространилась во всех народах вплоть до нашего

народа русского; и похвала великому князю

нашему Владимиру, коим мы были крещены;

и молитва к Богу от всей земли нашей

< ... >Хвалит же гласом хваления Римская страна Петра и Павла,

коими приведена к вере в Иисуса Христа, Сына Божия; <восхваля­
ют> Асия, Ефес и Патмос Иоанна Богослова, Индия - Фому, Еги­
пет - Марка. Все страны, грады и народы чтут и славят каждые
своего учителя, коим научены православной вере. Восхвалим же и
мы, - по немощи нашей <хотя бы и> малыми похвалами, - свер­
шившего великие и чудные деяния учителя и наставника нашего,
великого князя земли нашей Владимира, внука древнего Игоря, сына
же славного Святослава, которые, во дни свои властвуя, мужеством
и храбростью известны бьmи во многих странах, победы и могуще"
ство их воспоминаются и прославляются поныне. Ведь владычество­
вали они не в безвестной и худой земле, но в <земле> Русской, что
ведома во всех наслышанных о ней четырех концах земли.
Сей славный, будучи рожден от славных, благородный - от бла­
городных, князь наш Владимир и возрос, и укрепился, младенче­
ство оставив, и паче возмужал, в крепости и силе совершаясь и в
мужестве и мудрости преуспевая. И самодержцем стал своей земли,
покорив себе окружные народы, одни - миром, а непокорные -
мечом.
И когда во дни свои так жил он и справедливо, с твердостью и
мудростью пас землю свою, посетил его посещением своим Все­
вышний, призрело на него всемилостивое око преблагого Бога. И
воссиял в сердце его <свет> ведения, чтобы познать ему суету идоль­
ского прельщения и взыскать единого Бога, сотворившего все види­
мое и невидимое.

'Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 43-61.

 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_4_3
Иларион

К тому же непрестанно слушал он о православной Грече­

ской земле, христолюбивой и сильной верою: что <в земле той>
чтут и поклоняются Единому в Троице Богу, что <проявляются> в
ней силы, творятся чудеса и знамения, что церкви <там> полны
народом, что города <ее> и веси правоверны, <что> все молитве
прилежат, все Богу предстоят. И, слыша это, возгорелся духом и
возжелал он сердцем стать христианином самому и <христианской> -
земле его.

Так, произволением Божиим о человеческом роде, и произо­

шло. И совлек с себя князь наш - вместе с одеждами - ветхого чело­
века, отложил тленное, отряс прах неверия - и вошел в святую ку­

пель. И возродился он от Духа и воды: во Христа крестившись, во

Христа облекся; и вышел из купели просветленный, став сыном не­
тления, сыном воскресения. Имя он принял древнее, славное в роды
и роды - Василий, с которым и вписан в книгу жизни в вышнем
граде, нетленном Иерусалиме.
И, совершив сие, не остановился он на том в подвиге благочестия и
не только тем явил вселившуюся в него любовь к Богу. Но простерся
далее, повелев и всей земле <своей> креститься во имя Оща и Сына и
Святого Духа, чтобы во всех градах ясно и велегласно славиться Святой
Троице и всем быть христианами: малым и великим, рабам и свобод­
ным, юным и старцам, боярам и простым людям, богатым и убогим. И
не было ни одного противяшегося благочестивому повелению его, даже
если некоторые и крестились не по доброму расположению, но из страха
к повелевшему <сие>, ибо благочестие его сопряжено бьmо с властью.
И в единовремение вся земля наша восславила Христа со Отцом
и со Святым Духом. Тогда идольский мрак стал удаляться от нас - и
явилась заря правоверия; тогда тьма служения бесовского исчезла -
и слово евангельское осияло нашу землю. <Тогда> капища разруша­
лись и поставлялись церкви, идолы сокрушались и являлись иконы
святых, бесы убегали, крест же освящал грады.
Пастыри словесных овецХристовых - епископы - предстали свя­
тому алтарю, принося бескровную жертву; пресвитеры и диаконы и
весь клир благоукрасили и в благолепие облекли святые церкви. Труба
апостольская и гром евангельский огласили все грады; фимиам, воз­
носимый Богу, освятил воздуха. Встали на горах монастыри, явились
черноризцы. Мужи и жены, малые и великие, люди все, наполнив­
шие святые церкви, восславили <Господа>, взывая: «Един свят, един
Господь, Иисус Христос, во славу Бога Отца, аминь! Христос побе­
дил! Христос одолел! Христос воцарился! Христос прославился! Ве­
лик Ты, Господи, и чудны дела Твои! Боже наш, слава Тебе!»
Как же мы тебя восхвалим, о досточестной и славный средь зем­
ных владык и премужественный Василий? Как же выразим восхи­
щение твоею добротою, крепостью и силой? И какое воздадим бла­
годарение тебе, ибо приведены тобою в познание Господа и избыли
идольское прельщение, ибо повелением твоим по всей земле твоей
славится Христос? Или что тебе <еще> примолвим, христолюбче,
друже правды, вместилище разума, средоточие милости?
 Как уверовал? Как воспламенился ты любовью ко Христу? Как
вселилось и в тебя разумение превыше земной мудрости, чтобы воз­
любить невидимого и устремиться к небесному? Как взыскал Хрис­
та, как предался ему? Поведай нам, рабам твоим, поведай же, учи­
тель наш! Откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа? Откуда
<возымел> испить от сладостной чаши памятования о будущей жиз­
ни? Откуда <восприял> вкусить и видеть, «как благ Господм?
Не видел ты Христа, не следовал за Ним. Как же стал учеником
Его? Иные, видев Его, не веровали; ты же, не видев, уверовал.
Поистине, почило на тебе блаженство, о коем говорилось Госпо­
дом Иисусом Фоме: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». По­
сему со дерзновением и не усомнившись взываем к тебе: о блажен­
ный! - ибо сам Спаситель так назвал тебя. Блажен ты, ибо уверо­
вал в Него и не соблазнился о Нем, по неложному слову Его: «И
блажен, кто не соблазнится о Мне»! Ибо знавшие закон и проро­
ков распяли Его; ты же, ни закона, ни пророков не читавший,
Распятому поклонился!
Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как
приобщился ты любви Его? Не видел ты апостола, пришедшего в
землю твою и своею нищетою и наготою, гладом и жаждою склоня­
ющего к смирению сердце твое. Не видел ты, как именем Христо­
вым бесы изгоняются, болящие исцеляются, немые говорят, жар в
холод претворяется, мертвые востают. Не видев всего этого, как же
уверовал?
О дивное чудо! Другие цари и властители, видев все это, святыми
мужами свершаемое, <не только> не веровали, но и предавали еще
тех на мучения и страдания. Ты же, о блаженный, безо всего этого
притек ко Христу, лишь благомыслием и острым умом постигнув,
что есть Единый Бог, Творец <всего> видимого и невидимого, не­
бесного и земного, и что он послал в мир, ради спасения <Его>,
возлюбленного Сына Своего. И сие помыслив, вошел в святую ку­
пель. И то, что кажется иным юродством, силой Божией тебе вме­
нилось.

Ко всему тому, кто поведает о множестве милостынь твоих и щед­

рот, в:енно и нащно творимых убогим, сиротам, вдовам, должникам
и всем, взывающим о милости? Ибо слышал ты слова, изреченные
Даниилом <царю> Навуходоносору: «Да будет благоугоден тебе совет
мой, царь Навуходоносор: искупи грехи милостынями и беззакония
твои щедротами к бедным». Слышав это, о досточтимый, не доволь­
ствовался ты только слышанием, но на деле исполнил сказанное,
просящим подавая, нагих одевая, жаждущих и алчущих насыщая, бо­
лящих утешением всяческим утешая, должников выкупая, рабам да­
руя свободу.
И щедроты и милости твои и поныне поминаются в народе, но
тем более - пред Богом и ангелом Его. Ради милосердия твоего,
благоугодного Богу, имеешь ты великое дерзновение пред ним, как
присный раб Христов. В сем поспешествует мне изрекший <такие>
слова: «Милость превозносится над судом». И <еще>: «Милостыня
человека - как печать у него». Вернее же слова самого Господа: «Бла­
женны милостивые, ибо они помилованы будут>).
Приведем из Священного Писания и иное, более ясное и верное
свИдетельство о тебе, изреченное апостолом Иаковом: «Обративший
грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет
множество грехов>).

Если же таково воздаяние от Преблагого Бога обратившему даже

одного человека, то какое же блаженство приобрел ты, о Василий?
Какое упразднил ты бремя греховное, обратив от заблуждения идоль­
ского прельщения не одного человека, не десять, не град, но всю

область сию?
Сам Христос Спаситель дарует нам уверение и показывает нам,
какой славы и чести сподобил Он тебя на небесах, говоря: «Всяко­
го, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред
Отцом Моим Небесным>). Но если только лишь исповедавший Хрис­
та пред людьми исповедан будет Им пред Богом <и> Отцом, то
какой похвалы сподобишься от Него ты, не только исповедавший,
что «Христос есть Сын Божий>), но исповедавший и веру утвердив­
ший в Него, - не на одном соборе, а по всей земле сей, - и воз­
двигший церкви Христовы, и поставивший служителей Ему?
О подобный великому Константину, равный <ему> умом, равный
любовью ко Христу, равный почтительностью к служителям Его! Тот
со святыми отцами Никейского Собора полагал закон народу <свое­
му>, - ты же, часто собираясь с новыми ощами нашими - еписко­
пами, со смирением великим совещался <с ними> о том, как уста­
вить закон народу нашему, новопознавшему Господа. Тот покорил Богу
царство в еллинской и римской стране, ты же - на Руси: ибо Христос
уже как и у них, так и у нас зовется Царем. Тот с матерью своею
Еленой веру утвердил, крест принеся из Иерусалима и по всему миру
своему распространив <его>, - ты же с бабкою твоею Ольгой веру
утвердил, крест принеся из нового Иерусалима, града Константинова,
и водрузив <его> по всей земле твоей. И, как подобного ему, соделал
тебя Господь на небесах сопричастником одной с ним славы и чести <в
награду> за благочестие твое, которое стяжал ты в жизни своей.
Доброе свидетельство твоего, о блаженный, благочестия - свя­
тая церковь Пресвятой Богородицы Марии, которую воздвиг ты на
православном основании и где и поныне мужественное тело твое
лежит, ожидая архангельской трубы.
Доброе же весьма и верное свИдетельство <тому> - и сын твой
Георгий, которого соделал Господь преемником власти твоей по тебе,
не нарушающим уставов твоих, но утверждающим, не сокращаю­

щим учреждений твоего благоверия, но более прилагающим, не раз­

рушающим, но созидающим. Недоконченное тобою он докончил,
как Соломон - <предпринятое> ДавИдом. Он создал дом Божий,
великий и святой, <церковь> Премудрости его, - в святость и ос­
вящение граду твоему, - украсив ее всякою красотою: и золотом, и

серебром, и драгоценными каменьями, и дорогими сосудами. И цер­

ковь эта вызывает удивление и восхищение во всех окрестных наро-
дах, ибо вряд ли найдется иная такая во всей полунощной стране с
востока до запада.
И славный град твой Киев он окружил величием, как венцом, и
народ твой и град святой предал <в покровительство> скорой по­
мощнице христианам Пресвятой и Преславной Богородице, кото­
рой на Великих вратах и церковь воздвиг во имя первого Господско­
го праздника - Святого Благовещения, чтобы приветствие, возве­
щенное архангелом Деве, прилагалось и к граду сему. И если той
<возвещено бьшо>: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою!», то
граду: «Радуйся, град православный! Господь с тобою!»
Востань, о честная глава, из гроба твоего! Востань, отряси сон!
Ибо не умер ты, но спишь до всеобщего востания. Востань, не умер
ты! Не надлежало умереть rебе, уверовавшему во Христа, <который
есть> жизнь, <дарованная> всему миру. Отряси сон <свой>, возведи
взор и узришь, что Господь, таких почестей сподобив тебя там, <на
небесах>, и на земле не без памяти оставил в сыне твоем. Востань,
посмотри на чадо свое, Георгия, посмотри на возлюбленного свое­
го, посмотри на того, что Господь извел от чресл твоих, посмотри
на украшающего престол земли твоей - и возрадуйся и возвеселись!
Посмотри же и на благоверную сноху твою Ирину, посмотри на
внуков твоих и правнуков: как они живут, как хранимы Господом,
как соблюдают правую веру, данную <им> тобой, как прилежат к
святым церквам, как славят Христа, как поклоняются имени Его.
Посмотри же и на град твой, величием сияющий, посмотри на
церкви процветающие, посмотри на христианство возрастающее,

посмотри на град, иконами святых блистающий и <ими> освящае­

мый, фимиамом благоухающий славословиями божественными <ис­
полненный> и песнопениями святыми оглашаемый. И, все это ви­
дев, возрадуйся и возвеселись и восхвали преблагого Бога, Устрои­
теля всего!
Но ты уже видел <сие>, хотя и не телесными <очами>, но ду­
хом, <ибо> Господь открывает тебе все то, о чем подобает радовать­
ся и веселиться.
Ибо семена веры, тобою посеянные, не иссушены зноем неве­
рия, но, <орошенные> дождем· Божия поспешения, принесли мно­
гообильные плоды.
Радуйся, апостол среди владычествующих, воскресивший не мер­
твые тела, но нас воскресивший, мертвых душою, смерть претерпев­
ших от недуга идолослужения:! Ибо тобою приблизились мы к Богу и
познали Жизнь <Божественную> - Христа. Согбены бьши мы, под­
пав бесовскому прельщению, но тобою исправлены и вступили на
путь жизни <вечной>; слепы бьши мы сердечными очами, лишены
<духовного> видения, но поспешением твоим прозрели, увидев свет
Трисолнечного Божества; немы бьши мы, но тобою возвращен нам
дар слова. И ныне уже <все> мы, малые и великие, славим Едино­
сущную Троицу.
Радуйся, учитель наш и наставник благочестия! Ты облечен бьш
правдою, препоясан крепостью, обут истиной, венчан добромысли-
ем и, как гривною и золотою утварью, украшен милосердием. Ты, о
честная глава, бьm нагим - одеяние, ты бьm алчуmим - насыще­
ние, ты бьm жаждущим - охлаждение их утробы, ты бьm вдовам -
вспомоществование, ты был странствующим - обиталище, ты был
обидимым - заступление, убогим - обогащение.
<В утешение> за эти и иные добрые дела приемля воздаяние на
небесах, <вкушая> блага, «что приготовил Бог вам, любящим Его»,
и насыщаясь сладостным лицезрением Его, помолись, <о блажен­
ный>, о земле своей и о народе, которым благочестно владычество­
вал ты, да сохранит его <Господь> в мире и благочестии, данном
<ему> тобою, и да славится в нем правая вера и да проклинается
всякая ересь, и да соблюдет его Господь Бог от всякого нашествия и
пленения, от глада и всякой скорби и напасти!
И еще помолись о сыне твоем, благоверном князе нашем Геор­
гии, да в мире и здравии переплыть <ему> пучину жизни <сей> и
неврежденно привести корабль душевный <свой> к безбурному при­
станищу небесному, и веру сохранив, и с богатством добрых дел,
да, непреткновенно управив Богом вверенный ему народ, вместе с
тобою непостьщно предстать <ему> престолу Вседержителя Бога и
за труды пастьбы народа своего приять от него венец славы нетлен­
ной со всеми праведниками, потрудившимися ради него.<".>
 Феодосий Печерский
(ок. 1036-1074 rr.)

Феодосий Печерский - проповедник, учредитель иноческого общежи­

тия в русских монастырях, родился около 1036 г. в г. Василеве близ Киева
в семье княжеского тиуна (управителя). Детство провел в Курске, куда его
отец был направлен князем на службу. До 7-летнего возраста он получал
домашнее воспитание и образование, а в 7 лет был отдан в училище <суче­
ния книжного)>, где пробыл до 13 лет. Познакомившись из книг и расска­
зов с жизнью великих подвижников монашества, он принимает решение

принять постриг. Около 1056-1057 гг. под именем Феодосия был постри­
жен в Печерской обители, а через несколько лет по благословению ее
основателя Св. Антония Печерского сам возглавил эту обитель. С ростом
численности ее братии возникла необходимость в организации монастыря
и введения строго определенного устава. Поэтому важнейшим делом Фе­
одосия Печерского стало введение такого устава, и в качестве образца
ему была прислана копия устава Студийского монастыря из Константино­
поля. Принятый устав монастырского общежития стал браться за основу
монастырской жизни во всех русских землях. За свою праведную жизнь и
деятельность Феодосий Печерский канонизирован Русской Православной
церковью. Наиболее полные сведения о нем содержатся в <сЖитии Феодо­
сия Печерского)> (80-е гг. XI в.), составленном Нестором Летописцем.
Феодосий Печерский оставил значительное число нравоучительных со­
чинений, из которых до нас дошли два послания к Великому князю Изяс­
лаву Ярославичу, множество поучений и <сслов», адресованных как ино­
кам, так и мирянам, несколько молитв.

Свои взгляды на воспитание Феодосий Печерский выводил, прежде

всего, из сочинений отцов православной церкви, жизнеописаний восточно­
христианских святых, заповедей Священного Писания. При этом он обра-
Феодосий Печерский _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_49

щал внимание не только на необходимость знания содержащихся в них

нравственных норм, но и давал рекомендации по воплощению их в по­

вседневной жизни. В своих нравоучительных поучениях Феодосий Печер­

ский основное внимание обращал на преодоление таких пороков, как сво­
екорыстие, мздоимство, пьянство, на необходимость душевной работы по
их искоренению через сострадание, кротость, труд и молитву.

Ниже приведено несколько «Поучений» Феодосия Печерского.

ФЕОДОСИЙ ПЕЧЕРСКИЙ

ПОУЧЕНИЕ О ТЕРПЕНИИ И СМИРЕНИИ 1

Господи, благослови!
Подвизайтесь, трудники, и увенчаетесь венцом терпения, ибо ждет
Христос входа нашего. Зажжем свои светильники любовью и послу­
шанием, кротостью и смирением и непостьщно встретим Христа,
глаголящего нам: «Приидите ко Мне трудившиеся ради Меня на
молитвах и бдениях и во всяких богослужениях, и приобщитесь бла­
гих». А еще скажет ленивым и нерадивым: <(Отойдите от Меня, про­
клятые, не хочу знать вас, ибо как вы не слушали гласа рабов Моих,
пророков и апостолов, зовущих Святыми Евангелиями в Царство
Небесное, так и Я не слышу вас; кому вы последовали, с тем вместе
вечных мук и приобщайтеся».
Когда ударят в било, нехорошо нам лежать, но подобает, как
учит богоносный Феодор, встать для молитвы и повторять, приводя
на ум, Давыдовы слова: <(Готово сердце мое, Боже, готово». А когда
закончится второе клепание, тогда и ноги свои приготовим для ше­

ствия в церковь, с мыслями в голове не унылыми, а веселыми,

вознося хвалу Жизнодавцу Богу, препроводившему нас в ночное

время, на устах неся псалом пророка и царя Давьща, в котором ска­
зано: <(Возвеселился я о сказавших мне: войдем в дом Господень», и
далее. И так входя в церковь с пением <(Святый Боже», потом, триж­
ды благообразно поклонившись Христу до земли, с великою бояз­
нью и страхом, не переставая благодарить Владыку за то, что сподо­
бил нас, грешных, войти в церковь, безмолвно становимся у сте­
ны, не опираясь ни на стену, ни на столпы, что созданы нам для

чести. Ведь когда приходим мы к друзьям, прилично нам, поклонив­

шись в землю, со сцепленными руками, как Божиим рабам, перед
ними стоять, подражая тем Христу, о Котором знаем, что Он стоял
пред Пилатом, и поругание терпел, и не говорил ничего. Положено
нам таким образом честь воздавать друзьям для смирения, чтобы
украсить им венцы наших добродетелей; ибо не кланяются своим
друзьям и руки вниз опускают люди нерадивые и ленивые, превоз­
носящиеся в своем уме над другими. А церковь выше этого, для че­
сти созданы нам церковные столпы и стены, а не на бесчестие.

1 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 435-445.

29-6562
 Когда кадит пресвитер святой алтарь и ожидаем мы его прибли­
жения с кадилом, следует нам стоять не леностно, но со страхом.

Ибо святое кадило - образ Святого Духа, да не лишимся его, воз-·

любленные мои! После того как приобщимся мы благодати Святого
Духа через каждение, следует нам, вернувшись на свое место, встать
там со всею кротостью, как написано в уставе, забывши сон и заме­
рев, без кашля и копошения, словно бесчувственным, и с умилени­
ем молиться Богу, чтобы послал Он нам помощь, с благим терпе­
нием свершить заутреню и канон.

И когда благодаря Божию посещению просияет в наших душах

свет истинный, когда после пения «Бог Господь» начнем псаломс­
кое пение, не следует нам перехватывать друг у друга стихи и вно­

сить тем немалую сумятицу в пение, но подобает следить за старо­

стой клироса и не начинать никому, пока не начнет он, тогда и
благочиние будет. И когда мы, начиная песнь или возглас <(алли­
луиа», поклоны творим, подражая в том ангелам, должны мы сле­

дить за старостой клироса, чтобы, когда он поклонится, тогда бы и

мы благолепно поклонились, последуя его примеру. Пророки анге­
лов бесплотных видели предстоящими Богу, поющими и поклоняю­
щимися Ему, и хвалу возносящими. Каковыми же подобает быть нам,
вместе с ангелами сподобившимся служить и предстоять невидимо­
му Богу, от Которого ждем должного воздаяния! Знают о том сердца
наши, перед кем стоим мы в святой церкви. Так не станем нерадеть,
возлюбленные мои, о наших церковных часах и о службе тому, кто
испытует все наши дела и помышления. Откроем здесь наши согре­
шения, пред худым человеком, чтобы не быть им обличенными там,
перед всей вселенной. И будем блюсти церковные часы, заутренние,
и обеденные, и павечерние; кто губит церковные часы по лености,
подобен вору, крадущему святыню; проклят делающий Божье дело
с нерадением.

Не будем лениться, возлюбленные мои братья и отцы, и чада

духовные, избранные! Со слезами говорю я эти горькие слова вашей
милости, ибо учу вас, сам не исполняя этого. И ныне сбылось на
мне прореченное пророком: <(Сказал Бог грешному: зачем ты возве­
щаешь устами своими завет Мой! Ведь ты поучение Мое возненави­
дел и отказался от слов Моих. Если видел ты вора, то шел вместе с
ним, и в общении с блудниками принимал участие, и клеветал на
брата своего, и полагал соблазн на сына матери своей. Ты это делал,
и Я молчал. И ты подумал, беззаконный, что Я уподоблюсь тебе!
Обличу тебя и поставлю пред лицом твоим грехи твои, чтобы
знали все забывающие Бога, что когда они совершат преступление,
не будет им избавления». И еще: <(Словами твоими сужу тебя, раб
лукавый, - лучше бы тебе было, если бы возвратил ты серебро
Мое, чтобы мог Я отдать его усердным делателям, которые бы воз­
дали Мне с лихвой>). Да нужда мне говорить все это вашей милости,
чтобы не умер кто в лютом грехе из-за моего молчания. О Христе
Исусе Господе нашем.
 Феодосий Печерсн;ий_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4-"-"51

СЛОВО УТЕШИТЕЛЬНОЕ К БРАТИИ

О ДУШЕВНОЙ ПОЛЬЗЕ

Господи, благослови!
Я, rрешный и ленивый, схоронивший талант свой в земле и ни­
чего не прибавивший к нему, всякий день ожидающий к себе лютых
тех и немилостивых вопрошателей и страшного того наказания и
гнева лютого, когда будет сказано: «0, злой и ленивый раб, нечес­
тивый, лучше бы ты сделал, если б отдал серебро мое добрым тор­
говцам, усердным и трудолюбивым, которые бы воздали мне с лих­
вою», имею ныне нужду говорить с вами и говорю, и, говоря, не

перестаю напоминать вам, не как учитель, но как раб, со слезами

моля вас и припадая к ногам вашим, о предстоящих благих воздая­
ниях и о rрядущих муках, чтоб не лишились вы благой той надежды.
Ибо немалое это зло, быть нам лишенными таких даров и угодить в
непроходимые и адские места из-за ленивого поведения и мимолет­

ных красот, в погоне за которыми ничего мы не достигли. А я, уны­

лый, имея в себе семя злого того плода, что происходит от моей
лености, и сам не входя в Царство Небесное, и вам чиня препоны
своею леностию и своими дурными нравами, позволил себе и дваж­
ды, и трижды отлучиться от вас. И сделал это, не добродетельным
деяниям святых подражать желая, но так рассудив: поскольку не

освобождаю вас от доброго подвизания, то если бы вместе с вами

бьm, немалую помеху сотворил бы вам своим примером, увел бы
вас с Божьего пути. Мне, rрешному, и один день в отлучении от вас
за целый год вменяется, тем паче - в отлучении от достояния цер­
ковного и от чтения Божественных словес и житий святых, чего
лишила меня моя великая леность, которой я, как веригами, связан
лежу, и ум мой повержен, как второй Лазарь пред вратами, лишь
только взор с верою на Бога устремляю и Богородицу в помощь с
молитвой призываю, чтоб как-то умилосердился бы ко мне благой
Бог ради ваших молитв и любви, что вы ко мне имеете. Пал я паде­
нием злым; когда б не помог мне Господь и Богородица, едва ль не
угодила бы во ад душа моя. И понимаю, из-за чего я пал: оставил
порученное мне служение и устремился на трапезы, и не почувство­

вал, как в адскую пропасть схожу. Но человеколюбивый Бог, не от­

вергший покрытого струпьями и гноем Лазаря, но воскресивший
его, умершего, снизошел так же и к моей немощи, не презрел моей
лености, но наслал на меня дух скорби, тот, что и доныне угнетает
меня, и из-за которого я и удалился от вас, уповая, по Писанью, на
Бога, спасающего меня. Ибо в своем удалении от вас не пытался я
приискать себе ничего благого, но только молился и постился; не
мог поступать как вы, потому и осудил себя на это. И радуюсь я
любви вашей, ибо в таковом зле видя мое убожество, не погнуша­
лись вы моих словес, проглаголанных к вам из моего уединения, но

исполнили их со всем усердием. Забыл я и свою леность благодаря

вашему усердию, ибо имеете вы великую ревность о церковной служ-
29•
бе, во многотерпеливом стоянии на всех часах и службах обретаетесь
и о заповедях Божественного Феодора радуетесь. Усердие стяжайте,
и, как он, сподобитесь блаженства, и причастники вечной жизни
будете о Христе Исусе, о Господе нашем.

СЛОВО ПОУЧЕНИЯ К КЕЛАРЮ

СВЯТОГО ФЕОДОСИЯ,
ИГУМЕНА КИЕВО-ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ

Брат, вот из рук Христовых, с престола славы Его, ты прини­

маешь эту должность. Имей пред своими глазами страх Божий: ста­
райся непорочно свершить порученное тебе дело, чтоб удостоиться
венца у Христа. Пусть представляется тебе тот вышний престол, что
видел Исайя, к кому был послан один из серафимов, носящий
угль, не опаливший, но просветивший пророка. Так же и ты, брат,
взявший ключ, как огонь от того престола, на котором всякий день
приносится в жертву Христос, если ты, сын мой, имярек, соблю­
дешь эту службу по чину монастырскому с душевным прилежани­
ем, то уготовится тебе праведный венец, и будет тебе сей ключ
просвещающим и спасающим твою душу. Если же склонишь ты свое
сердце пренебречь чем-либо монастырским, или что-то украсть,
или стяжать и копить для себя, а не для монастыря, то будет тебе
сей ключ опаляющим твою душу, здесь и в будущем веке: геенна
тебя возьмет, и судьба Анании и Сампфиры постигнет тебя. Они,
утаившие из цены имения своего, внезапною смертью погибли, а
ты и горшей муке сподобишься, крадущий чужое или бесстыдно
раздающий своим. Гиезиева проказа придет на тебя, - не телесно,
но душевно. Блюди, брат, себя и служение свое, и от всего этого
спасет тебя Господь молитвами Святой Богородицы и всех святых
своих, и ныне, и присно.

СЛОВО О ТЕРПЕНИИ, ЛЮБВИ И ПОСТЕ

Господи, благослови!
Часто я обличаю других ради их искушения, но не останетесь без
святых даров. И что мне делать, не ведаю, убогому! Если стану молчать
из-за вашего ропота, угождая вам по вашей слабости, то камни возо­
пят. Не я это говорю, но оные светила, истинные столпы всей вселен­
ной, насадители правой веры, наставники всему доброму и благонрав­
ному, истинные вожди и неугасимые светила. Ныне мы печалимся и
скорбим о богоуведении других, а подобало бы нам об этом радоваться
и воздавать хвалу благому Владыке, который не похулил пришедших в
одиннадцатый час за их опоздание, но даровал им ту же мзду, что и
тем, кто трудился с утра; ропщушим же на хозяина виноградника ска­
зал: <(ДруГ, я не обижаю тебя; не так ли договаривался я с тобой, и не
волен ли я в своих поступать, как хочу!»
' Ныне я, худой, приняв на ум заповедь благого Владыки, говорю
вам: подобало бы нам от трудов своих кормить странствующих и
убогих, а не пребывать в праздности, ходя из кельи в келью. Слыша­
ли ведь, как Павел глаголет: «Нигде не ел я хлеба втуне, но ночью
трудился, а днем проповедывал, и руки мои работали и на меня и
на других», и еще: «Кто не работает, пусть не ест». Мы же ничего из
этого не сделали. Если б не снизошла к нам благодать Божия и не
кормила бы нас через боголюбивых людей, что бы мы делали, на
труды свои глядя, если говорим, что ради нашего пения или ради

поста или бдения все это нам приносят, а сами ни разу не покло­
нимся ни за кого из приносящих.

Слышали ведь вы притчу о десяти девах, о <пяти> мудрых и о

пяти неразумных. Святое Евангелие возвещает: мудрые и девство со­
хранили, и светильники свои украсили милостынею и верой, и вошли
в чертог радости, и никто не остановил их. А почему же другие были
названы неразумными?
Потому что девственную печать сохранили неразоренной и по­
щением, и бдением, и молитвами истончили плоть свою, а масла
милостыни не принесли в светильниках душ своих, и потому изгна­

ны бьmи из чертога; и тогда бросились искать продающих милосты:­

ню нищих, но не нашли их, ибо уже затворWiись двери Божьего
человеколюбия.
Нехорошо нам, возлюбленные, то, что через боголюбивых лю­
дей посьmает нам Бог на пользу душам и телам, удерживать себе,"а
хорошо подавать другим, нуждающимся. Ибо сказал апостол: «Луч­
ше давать, чем братм; «Блажен, - сказано, - думающий о нищих
и убогих, в день скорби избавит его Господь», и еще: «Блаженны
милостивые, ибо те помилованы будут».
Не станем уподобляться тем ропщущим, которые из-за своего
чрева пали в пустыне; не станем помышлять бесовских помышле­
ний, насаждающих в наши сердца непотребное, не давая нам воз­
дать Богу хвалу за все его благодеяния к нам. Знаете ведь, к чему
привело их роптание.
Сперва, когда вел их Моисей к Чермному морю с помощью стол­
па, огненного и облачного, не принялись ли они, забыв их настав­
ления и все, что сотворил им Бог в Египте через Моисея и Аарона,
вопить на Моисея: <(Зачем ты привел нас сюда, чтобы мы умерли
теперь в пустыне этой; не лучше ли б бьmо, если б могилы наши в
Египте были!» И когда провел их Бог сквозь Чермное море рукою
Моисеевой и потопил их врагов, пришли они в Мерры и обрели
здесь горькие воды, и снова поторопились и забыли деяния Божии,
возроптали на Моисея, говоря: <(Что будем пить! Вот ты привел нас
в эту безводную пустыню, где нет нам никакого утешению>. И не
осладил ли им Бог горьких вод? Но и тогда не пришли они в разум,
и после всех тех чудотворений поклонились тельцу. И если б не встал
Моисей, сокрушаясь, за них пред Богом, то истребил бы их Бог с
лица земли. И снова воду им из камня источил, и хлеб им с небес
даровал. Быть может, после этого воздали они Богу хвалу, безблаго-
датные? Нет, но принялись говорить: <(Разве нам следует давать хлеб
иноплеменникам?»
Эти мои слова не для всех, а для тех, кто тем болен и втайне
ропщет. Но потому говорю это всем, чтоб вы не приняли в себя
закваску сребролюбия. Говорил Иуда: <(Зачем эта трата? Можно было
это миро продать за большую цену и раздать нищим», а после не
продал ли учителя своего за тридцать серебреников, а сам удавился.
И как мне не стенать и не тужить, возлюбленные мои, все это слы­
ша от вас. Если б я мог, то проговорил бы к вашей милости проро­
ческие те слова: <(Кто даст главе моей камень и очам моим источник
слез, чтоб плакал я день и ночь о дщери народа моего». Ушли мы в
пустыню, по Писанию, и уповаем на Бога, спасающего нас. Не вы­
вел ли Он нас из мира, как из Египта, в сию пустыню безводную,
не Моисеевой рукой, но благодатью Божией. И чем мы опечалены,
братья мои и отцы?! Разве вы что-то принесли сюда из своего име­
ния, или я что-нибудь требовал от вас, принимая в сию обитель?
Или человеколюбие Божие чего-то нас лишило?! Не все ли дало оно
нам молитвами Святой Богородицы?!
Поэтому молю вас всей душой моей, возлюбленные мои, не бу­
дем двоедушными, чтоб не прогневать благого Владыки подобно
тем непокорным. Но воздадим хвалу благому Владыке за то, что так
печется о нас и подает нам все в изобилии, не помня наших немо­
щей; должны мы обращать к нему Давыдовы слова: «Что мы такое,
грешные, Господи, Боже наш, что Ты нас избрал и все это нам
даровал! Смирился я, - сказано, - спаси МЯ», и: <(Во смирении
нашем помянул нас Господь». О Христе Исусе Господе нашем.
<.
Кирилл Туровский
(ок. 1130 - ок. 1182 гг.)

Выдающийся древнерусский церковный писатель, епископ Туровский

Кирилл родился ок. 1130 г. в г. Турове (ныне пос. гор. типа в Гомельской
обл. Белоруссии, где установлен памятник писателю работы М. Инькова и
Н. Лукьянчика) в богатой семье. В юном возрасте бь1л пострижен в мона­
хи. По словам летописи, <спредавался книжному учению)>, при этом <(уча
и научая» словом и примером своей жизни, благодаря чему приобрел
большой авторитет не только среди братии, но и среди жителей Туровс­
кого княжества. Он был известен также и как Кирилл Столпник, так как,
предаваясь уединению и ведя строго аскетическую жизнь, заключил себя
в столпе (башне), куда перенес лишь свою обширную библиотеку. Веро­
ятно, в этот период им были созданы сочинения: <(Сказание о чернориз­
честем чину от Ветхого Закона и Нового)>, <(0 подвиге иноческого жи­
тия)>, <(Послание к печорскому игумену Василию)>. Своей подвижничес­
кой жизнью снискал себе известность и по просьбе князя и жителей
княжества митрополитом Киевским был посвящен в епископы г. Турова.
В дальнейшем им были созданы дошедшие до нас послания к князю
Андрею Боголюбскому, значительное число проповедей, поучений, мо­
литв, <(слов)>. Его сочинения имели большую известность и часто включа­
лись в состав так называемых <(Златоустов)> и <(Торжественников)> - сбор­
ников, содержащих в себе проповеди и поучения, приуроченные к особо
торжественным праздникам, наряду с фрагментами трудов Иоанна Злато­
уста, Григория Богослова, Ефрема Сирина, Федора Студита и др. Нужно
отметить, что сочинения Кирилла Туровского известны были и у южных
славян.

Особую известность приобрели притчи Кирилла Туровского, в которых

автор на основе ряда поучительных примеров дает нравственные настав-
ления, адресованные не только родителям и учителям, воспитывающим

своих детей, но и всем православным людям. Среди них можно назвать

«Слово о премудрости, притча», «Притчу о белоризце-человеце», «Притчу
о человечестей души и о телеси и о преступлении Божиих заповедей»,
направленную против епископа Федора (Федорца) ростовского. Федор
добивался учреждения в Ростове автономной епископской кафедры, не­
зависимой от киевской митрополии. Это домогательство Кирилл Туров­
ский рассматривал как своеволие и самоуправство.
Ниже приводится одно из «Слов» Кирилла Туровского - «Слово о
премудрости», написанное в форме притчи.

КИРИЛЛ ТУРОВСКИЙ

СЛОВО О ПРЕМУДРОСТИ, ПРИТЧА 1

Первое, брате, коея мудрости ищеша? Господь рече: луче есть

искати кротости, нежели мудрости; кротость бо есть мати мудрости
и разуму и помыслу и благу и всем добрым делам. Да аще обряще­
ши первое матерь, тогда мати дети к себе прибавит, и тебе будут
братья, с тою же братьею обрящеши себе Отца, то же ся Отец
родил от своего Отца преЖде всех век, и паки пришед в последняя
лета, нас породи святым крещением, и верою сыны тебе створи и
облече ны в чистыя и красныя одежа. Да аще будем разгневали
Отца, искалявше одежа крестьныя, ты же ми рци: кая искаляхом?
и аз ти отвещаю. Отгнахом от себе матерь, а мачеху прияхом, ей же
имя величанье, дети же ея суть: гордость, непокорение, прекосло­

вие, презорьство, хула, клевета, зломыслье, гнев, вражда, пьян­

ство, игры неприязнины и всякая злоба. Да аще хощеши матеря ся
лишити, а мачеху любити и ея дети; то с теми обрящеши собе
гордаго дьявола, взящаго в тме кромешней и в огни негасимем,
идеже и ты будеши привязан с ним. Аще не отженеши от себе маче­
хи и ея детей, то не прИ:емеши матере с детми ея, то будет ти
последняя горша первых. Ты же ми рци: како могу прияти матерь,
а Отца разгневив, а порты хрестьяныя искаляв? аз же тя, брате,
научю: порты искаляныя измый, и тогда тя приимешь Отец, и нач­
нет тя любити паче первыя любве. Порты же суть: крещение, вера;
клевета, хула, осУЖдение, гнев, прекословье, свар, бой, зависть,
враЖда, злупоминанье, непокорение, злосердие, злии помысли,
смехотворение, и веся игры бесовския; таюке какы: запойство, ре­
зоиманье, rрабленье, разбой, татба, душегубство, потвори, поклеп,
волхвования, чародеяния, прелюбодеянья, и всяка злоба; всего же
того горее есть гордость, и еже есть всему тому мати. Аще прииму
матерь, реченую кротость, то чим могу искаляные порты омыти? и
аз тя научю. Омыеши страхом Божиим, и верою чистою, и смире­
нием, покаянием, и молитвою, слезами, и постом, поклоном, и

1
Памятники русской словесности XII века/ Сост. А.Ф. Калайдович. М., 1821.
с. 89-91.
.'КupUllll Туровский_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_51

милостынею, и любовию к всем, миром, воздержаньем, терпень­

ем, послушанием добраго учения, покореньем, бденьем, трезве­
ством и всеми добрыми делы. Паче же всего того луче есть кротость
добрая, еже есть всему добру мати. Да аще будети послушлив, и
умякчиши землю сердечную, и приемеши малое семя, и расплоди­
ши в собе много спасенаго жита, яко будет немочи в душевном
дому всего того положити, но инемо будеши раздавая требующим
того же: первое притчам разрешение книжним, потом неразумным

словом разрешение, и всему писанью толкованье; таже аще хоще­

ши, недоведомом числом сочтанья, таже обилья телесной кормли

и здоровья, таже будущего века. Се есть спасеное жито, егоже, рече,
очи не видеста, ни уши слышаста, и на серце человеку не взиде,

еже уготова Бог любящим Его, о Христе Исусе Господе нашем,

Ему же слова в веке.
 «Пчела»
Сборник «Пчела~> является одним из примеров характерных для Сред­
невековой Руси литературных сборников, получивших заметное распрост­
ранение. В отличие от некоторых других (<(Златоуст», <(Измарагд»), состо­
ящих из отдельных тематических статей, <(Пчела» - сборник изречений,
наставлений, коротких рассказов, поговорок, цитат, распределенных по
содержанию на отдельные главы. Основной целью большинства подобных
сборников было нравоучительное чтение. Они читались, переписывались,
запоминались, и заложенные в них мысли способствовали формированию
определенных представлений о жизни у людей того времени.
Данный сборник первоначально был составлен в Византии монахом Анто­
нием в XI в. и получил название <(Мелисса~> (<(Пчела»), которое отражает
образ трудолюбивой пчелы, собирающей нектар с множества цветков: по­
добно ей молодой человек, желающий получить знания, отовсюду собирает
мудрые мысли. Под тем же названием, но не полностью он был переведен на
Руси в конце Xll в. и до XVlll в. являлся одним из наиболее популярных, часто
переписывался, дополнялся или, наоборот, сокращался. Цитаты из <(Пчелы»
использовались в оригинальных произведениях древнерусской литературы,
поучениях, переосмыслялись в соответствии с условиями русской жизни.
Предлагаемый ниже текст сборника относится к Xlll в. и состоит из 71 гла­
вы, которые включают около 2500 высказываний по этическим, нравственным,
политическим, педагогическим вопросам. Каждая глава представляет собой
тематическую рубрику, например: <(0 мудрости~>, <(0 правде~>, <(0 трудолюбии»
и т.д. Сборник по материалу делится на две части: большую представляют
цитаты из Евангелия, Псалтыри и других книг Священного Писания, а также из
трудов Отцов церкви; другую же составляют изречения античных и более по­
здних греческих и римских языческих поэтов, философов, ораторов, истори­
ков, политических деятелей или, как они назывались в сборнике, <(внешних
мудрецов». При этом авторство многих цитат или афоризмов у современных
исследователей вызывает сомнения. Однако данный факт не умаляет достоин­
ства и роли сборника в отечественной истории. Являясь преимущественно кни­
гой для домашнего, самостоятельного чтения, <(Пчела» выполняла просвети­
тельскую функцию, знакомила русского человека с именами и изречениями
древних авторов, поощряя добродетель, трудолюбие, стремление к знанию.
Ниже приводятся некоторые из наиболее интересных фрагментов сбор­
ника, относящегося к Xlll в.

КНИГИ «ПЧЕЛА»
СЛОВА И МЫСЛИ ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ, И ИХ АПОСТОЛА,
И ИЗ СВЯТЫХ ОТЦОВ, И ЗНАНИЯ СВЕТСКИХ
ФИЛОСОФОВ 1

О жизненной добродетели и о злобе

С о л ом он*. Пусть не прельстят тебя мужи нечестивые, не ходи
с ними по пути, но отклони ноги свои от дорог их, ибо ноги их на
злое бегут, и скоры они на пролитие крови.

1
Памятники литераrуры Древней Руси. XIII в. / Сост. и ред. Л.Д. Дмитриев,
Д.С. Лихачев. М.: Худож. лит., 1981. С. 487-519.
 Как от оскомины вред зубам и от дыма - очам, так и от беззако­
ния делающим его. Всякий, кто держится добродетели, не может не
иметь многих врагов.
Не место делает добродетельным, но добродетели место украша­
ют.
Ни с с к и й. Отвращенье от зла - начало добродетели.
Пл у та р х. Сияние добродетелей столь же заметно, как и золото
на кровлях; сладость же пищи является исстрадавшимся, а доброде­
тель наставленным.

Лживые люди хоть и доброю речью сговариваются, но нравом

своим бесчестны.
Кумира внешность украшает, а мужа деянья.
Пожелай жить так, чтобы более сильные тебя не обидели, а ты не
страшил бы слабых.
Когда некий муж несправедливо поступил с Плутархом и избегал
его, стыдясь встречи, Плутарх, как-то встретив его, сказал: «Не тебе
подобает меня избегать, но мне тебя, ибо праведен ты».
Если сегодняшниЙ" день хорошо устроим, то в будущем ожидай
добра.
Сократ сказал: «Подобает основанию дома и корабля быть креп­
ким, но также и дела началу справедливым и верным бытм.
С окр ат. Вот увидел ученика своего, отдающего силы пашне, а
к учению нерадивого, и сказал: <(Берегись, друг, если только пашню
хочешь возделать, а душу пустынной оставишь и необработанной».
И он же: <(Вот увидел друга своего, спешащего к художникам,
чтобы вырезали из камня изображение его, и сказал ему: "Ты торо­
пишься камень себе уподобить, почему же не заботишься о том,
чтобы ·самому не уподобиться камню?"»
Неспешно дело начни, начав же, быстро кончай.
Диоген. Некто поносил его за то, что по нечистым местам хо­
дит, и отвечал он: <(И солнце также нечистые места освещает, но не
оскверняетсю>.
Аристотель сказал: «Бог может сотворить сколько захочет, чело­
век же хорош тот, кто пользу принесет. Знаком мужской добродете­
ли бывает не дел начинанье, но их завершенье)>.

О мудрости

От Апостола•: <(Не будьте детьми умом, на злое же будьте как

младенцы, а по уму как зрелые люди)>.

Лестница, сделанная и поставленная прочно у здания, в земле­

трясенье не рухнет, так же и сердце, укрепленное мыслью, в час
совещания не устрашится.
<С и р ах>"'. Один алчный сказал так: <~учше мне иметь каплю
счастья, чем бочонок ума». Ему же отвечая, философ сказал: <(А мне
бы каплю ума, чтоб достичь полноты счастью>.
С о крат. Когда рассуждаешь, подумай о прежде бывшем и срав­
ни его с нынешним; и все, что не явно, явным сразу окажется.
 Ибо прекрасная речь знаком великим возвышенных мыслей яв­
ляется.
Диод о р. Мудрый совет важнее множества рук, и мудрый силь­
нее твердого.

Аристотель сказал: «Советы не что иное, как оскуденье ума. Ибо,

не зная, что следует делать, а что - нет, оттого и просим совета;
мненье другого не дает нам решить, как следует».

Кто-то спросил Вианта, кто лучший советчик, и ответил тот:

«Время». <... >

О добродетели
Фил о н. Добродетельный, мало пищи и питья принимая, стоит
между смертью и бессмертием: смертного тела ради берет необходи­
мое, а душа его, желая бессмертия, изысканной пищи не ищет.

Об учении и о беседе
Б о го с л о в*. Безмолвное дело лучше бесполезного слова.
· Лучше на себе узду носить и другим искусным наездникам под­
чиняться, чем взнуздать других и самим стать наездниками.
Делай сказаннQе и не говори о сделанном.
Плут арх. Этот рассказывал, что Клеанфа и Ксенократа, самых
бездарных из учеников, осуждали. Те же отвечали: «Мы подобны
сосудам узкогорлым, которые, с трудом принимая вливаемое, стойко
и хорошо его хранят».

Филипп-царь. Когда музыкант настраивал гусли свои, Фи­

липп, сидя, сказал: «Неверно делаешь, бьmо иначе». И музыкант
отвечал: «Да не обрушит на тебя Ьог свой гнев, о царь, за то, что и
в музыке ты лучше меня разбираешься!»
Как коню ржание, и псу лай, и волу рев, и барсу рычанье дано,
и это их признак, так и человеку слово, и это признак его, и сила

его, и оружье, оплот и ограда; это боголюбивое живое существо из

всех прочих животных этим отмечено.

М о с х и он. Когда беседуешь с другими, посмотри, лучше тебя

собеседник, или хуже, или равен тебе. Если увидишь, что лучше -
покорись ему, если же хуже - его покори, если же равен тебе - то
будь с ним в согласье.
С о л он. Этот говорил, что слово - вид дела.
Геродот. Равное благо, о царь, если кто сам о себе думает вер­
но и другого, говорящего верно, захочет выслушать.

О поучении

Евр и пи д. Все мы искусны поучать, а сами не ведаем, что творим.

Э з оп. Этот сказал: «Каждый из нас два мешка носит: один перед
собою, другой - за собой. В передний складываем чужие ошибки, в
задний же - свою>.
 О философии и об учении детей

Невозможны обширные знанья при редком ученье.

Злат о у ст. Скажи мне, кто из вас, домой возвратясь, книги взял
христианские в руки, и прочел, и обдумал написанное? Никто не
может этого сказать. Вот карты и шахматы у многих из вас можно
найти, а книг ни у кого, разве что у немногих, но и те таковы же,
как и не имущие книг: закрывши, кладут их в лари - вот и вся

забота о книжной мудрости и письменной красоте, а о чтении и не

заботятся. Не душевной пользы ради приобретают книги, но желая
явить богатство свое и гордыню. Так преумножилось среди них тще­
славие, и нет никого, кто сказал бы: «Знаю силу книги!»
Земледельцы, видя колосья, к земле склоняющиеся, радуются, -
зная, что наполнены зернами; если же колосья прямо стоят, трево­

жатся земледельцы, зная, что пусты они. Так же и юноши, тягости

от отсутствия знаний не ощущая, живут в колебанье, и даже поход­
ка и лица их заносчивы, и вражды исполнены, и никого не щадят

они. Начав же осматриваться и плоды собирать от ученья, от суровых

попреков они избавляются. Как сосуд пустой, воздухом наполнен­
ный, наливаясь водою или вином, или иным чем наполняясь, воз­
дух изгоняет, так же и люди, исполнившись истинного блага, изго­
няют тщеславие.

Г и е р о н*. Этот царь сицилийский спросил Ксенофонта о поэте

Гомере и, когда тот стал порицать Гомера, снова спросил: «Сколько
у тебя рабов?» И когда тот ответил: «Двое, и тех едва могу прокор­
митм - отвечал ему Гиерон: «И ты не стыдишься порицать Гомера,
который после своей смерти кормит более ста тысяч своим творени­
ем?!»
Что человеку умному тяжелее всего делать? Ответ: «А тяжелее
всего человеку умному глупого и упрямого учить человека».

О богатстве и о бедности

Сирах сказал: «Вспомни голод во время сытости, бедность и ску­

дость во время богатства: от утра и до вечера пременяется время».
Счастье подобно стрелку: иногда попадает как в мишень, в нас
стреляя, иногда же в ближайших соседей.
 Геннадий, архиепископ (?-1505 rr.)

Геннадий - русский церковный и политический деятель. Сведений о его

жизни сохранилось крайне мало, предположительно носил фамилию Г оно­
эов. Известно, что в 1484 г. (согласно другим источникам - в 1481 г.) он
был отправлен архиепископом в Новгород, недавно возвращенный в состав
Русского государства, и управлял Новгородской епархией до 1504 г.
В это время вокруг него сложился кружок публицистов и переводчиков, в
котором обсуждались острые политические проблемы 1490-х гг" велась борь­
ба против ереси т.н. <сжидовствующих)>, отрицавших не только церковно-мона­
стырское землевладение, но и церковную иерархию и монашество в целом.

Обеспокоенный состоянием подготовки служителей православной церкви, ко­

торая не позволяла им достойно противостоять еретикам, архиепископ Генна­
дий выдвинул идею расширения числа и улучшения качества подготовки свя­
щеннослужителей в специальных училищах, существовавших на Руси с XI в.
Геннадием были написаны <сСлово кратко», объяснявшее необходимость
церковного имущества, и так называемая <сГеннадиевская Библия)> (1499 г.) -
первый в России полный перевод текста Библии. В 1504 г. архиепископу Генна­
дию и его сторонникам удалось добиться полного осуждения еретиков, а сам
Геннадий оставил место Новгородского архиепископа. Умер он в 1505 г.
В <сПослании)> Московскому митрополиту Симону (ок. 1500 г.) архиепис­
коп Геннадий жаловался на недостаточный, по его мнению, уровень подго­
товки духовенства. Несмотря на то, что духовенство было наиболее просве­
щенным сословием в Русском государстве, его представители не всегда
отвечали тем высоким требованиям, которые к ним предъявлялись. Помимо
детей священников, которые также могли становиться служителями церкви,
священнослужителями могли стать и представители других сословий, кото­
рым в большей мере необходимо было получить специальное образование.
В то время православная церковь нуждалась в образованных людях для
ведения религиозно-философских споров с еретиками, отличавшимися боль-
шой начитанностью и свободной трактовкой Священного Писания. Это об­
стоятельство требовало увеличения количества школ для подготовки цер­
ковных кадров, на что архиепископ Геннадий и указал в своем <(Послании».
Ниже приводится фрагмент <(Послания» архиепископа Геннадия мит­
рополиту Симону.

АРХИЕПИСКОПГЕННАДИЙ

ПОСЛАНИЕ 1
< ... >Да бил есми челом государю великому ЮiЯзю, чтобы велел учи­
лища учинити. А ведь яз своему государю воспоминаю на его же честь да
и на спасение, а нам бы простор бьm. Занеже ведь толко приведут кого
rрамоте горазда, и мы ему велим одны октении учити, да поставив его,
да отпущаю боржае [скорее], и научив, как ему божественная служба
совершати. Ино им на меня ропту нет. А се приведут ко мне мужика, и яз
велю ему Апостол дати чести, и он не умеет ни ступити. И яз ему велю
Псалтырю дати, и он по тому одва бредет. И яз его оторку [откажу ему]. И
они извет творят: <(Земля, господине, такова, не можем добыт кто бы
горазд rрамоте». Ино де ведь то всю землю излаял, что нет человека в
земле, кого бы избрати на поповство. Да мне бьют челом: <(Пожалуй деи,
господине, вели учити!» И яз прикажу учити их октении*, и он и к слову
не может пристати. Ты говоришь ему то, а он иное говорит. И яз велю им
учити азбуку. И они поучився мало азбуки, да просятся прочь, а и не
хотят ее учити. А иным ведь силы книжные не мощно достати, толко же
азбуку rраницу* и с подтителными словы* выучит, и он силу познаеть в
книгах велику. И они не хотят учитися азбуке, да хотя и учятся, а не от
усердия. И он живет долго. Да тем-то на меня брань бывает от ихь нераде­
ния. А моей силы нет, чтобы ми их не учив ставити. А яз того для бью
челом государю, чтобы велел училища учинити, да его разумом и rро­
зою, а твоим благословеньем то дело исправится. А ты бы, господин
отець наш, государем нашим, а своим детем, великим ЮiЯзем, печало­

вался, чтобы велели училища учинити.

А мой совет о том, что учити во училище первое азбука граница
истолкована со всем да и подтителные слова, да псалтыря с следо­

ванием накрепко. И коли то изучат, может после того проучитывая и

конархати* и чести всякыя книги. А се мужики невежи учат робят да
речь ему испортит, да первое изучит ему вечерню*, ино то мастеру
принести каша да rривна денег. А заутреня* также, а и свыше того, а
часы* - то особно. Да те поминки* опроче могорца, что рядил от
него. А от мастера отидет, и он ничего не умеет, толко-то бредет по
книге, а церковнаго постатия ничего не знает. Толко же государь
укажет псалтырю с следованием изучити да и все, что выше писано,
да что от того укажет имати, ино учащимся легко, а сяк не смеют
огурятися [отказываться]. А чтобы и попов ставленых велел учити,
занеже то нерадение в землю вошло, и толко послышат то учащии­
ся, и они с усердием приимут учение. <".>
1 Русский феодальный архив XIV- первой трети XVI века. Т. II. М.: Изд-во АН
СССР, 1987. С. 330-331.
 Максим Грек (ок. 1475-1556 rr.)

Максим Грек (Михаил Триволис) - священнослужитель, писатель, пе­

реводчик родился около 1475 г. в греческом г. Арте в знатной семье.
Греция находилась в то время под турецким владычеством, и поэтому,
получив домашнее образование, Михаил решил продолжить учебу в Ита­
лии. В 1504 г. он вернулся в Грецию, и через год был пострижен в монахи
под именем Максима на Святой Горе Афон, где прожил около 10 лет.
В 1515 г. по просьбе Великого князя Московского Василия 111, пославшего
на Афон посольство с просьбой прислать к нему ученого-грека для пере­
вода книг, Максим в марте 1518 г. прибыл в Москву. Первой переведенной
им с помощниками книгой была Толковая Псалтырь, перевод которой был
одобрен Митрополитом Московским Варлаамом. На Церковном соборе
1525 г. Максим Грек был обвинен в ереси на основании ошибок, допущен­
ных в переведенных и исправленных им книгах, а затем сослан в Иосифо­
Волоколамский монастырь, а после соборного суда в 1531 г. отправлен в
Тверской Отрочь монастырь. Здесь Максим Грек возобновил работу с кни­
гами, составив сборник своих сочинений, включавший толкования на Свя­
щенные книги, <сИсповедание православной веры» и др. В 1551 г. царь
Иоанн IV повелел освободить его из заточения и перевести в Троице­
Сергиеву лавру.
Основной труд Максима Грека - полный перевод Толковой Псалтыри,
содержащей 151 канонический псалом и их толкования. Однако в течение
своей жизни Максим Грек не ограничивался переводческой деятельнос­
тью; в его наследии свыше 150 проповедей, публицистических сочинений,
посланий и т.д. Среди них особое место занимают работы <сО греческих
гласных и согласных, о слогах, о надстрочных знаках греческих и словен­
скию> и <сО пришельцах философах», а его <с Толкование именам по алфа­
виту~> послужило основным источником русских азбуковников - рукопис-
Максим Грек _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_65

ных справочников XIV-XVll вв., в которых материал располагался в ал­

фавитном порядке.
Максим Грек был признан выдающимся знатоком грамматики; иссле­
дователи отмечают, что в московском издании <сГрамматики ... )> Мелентия
Смотрицкого помещены статьи, почерпнутые из сочинений Максима Грека.
Особую популярность у современников завоевали его послания, содержа­
щие интересные поучительные наставления и рекомендации.

Ниже приведено с небольшими сокращениями одно из его посланий,

отражающее взгляды автора на характер и содержание просвещения в

Московском государстве того времени.

МАКСИМ ГРЕК

ПОСЛАНИЕ К НЕКОЕМУ ИНОКУ В САНЕ ИГУМЕНА

О НЕМЕЦКОЙ ЛЖИ, ИМЕНУЕМОЙ ФОРТУНОЙ,
И О КОЛЕСЕ ЕЕ 1

Многие называют божественный апостол свойства и проявления

истинной и совершенной любви в Боге - из них не радоваться не­
правде, а вместе радоваться истине я считаю наиболее показатель­
ным признаком. Тот воистину верный и истиннейший друг, кто от
всей души радуется исправлению и преуспеванию друга своего, как
своему собственному; и, напротив, скорбит, когда увидит, что он
или уклоняется от спасительных апостольских догматов благочестия
и отеческих преданий, или впал в какие-нибудь житейские беды;
кто, соболезнуя другу своему, старается всяким способом помочь
ему и к первоначальному пониманию истины вернуть его. Такою
любовью и я, будучи привязан к твоему преподобию, возлюблен­
ный мой брат, оказался бы воистину преступающим законы святой
любви, если бы умолчал, слыша, что ты следуешь эллинскому, и
халдейскому, и латинскому, бесами изобретенному учению.
Я говорю о том, о чем ты мудрствуешь сам и в чем убеждаешь
других, - будто бы колесом счастья называемой по-латински форту­
ны Христос- Бог и Спаситель наш управляет человеческими делами и
одних этим колесом на высоту власти возводит, других же оттуда низ­

лагает в крайнее бесчестие и бесславие. Удивляюсь я, как ты, такой

человек, в знании Боговдохновенных Писаний более искушенный,
чем другие сверстники твои, так скоро увлекся таким богомерзким
учением обманщика Николая Германца, ни в одном Божественном
Писании до сих пор не услышав об этом учении и не увидев его. Если
хочешь последовать истине, то скорее найдешь противное - не толь­
ко вполне отвержено это учение всеми боговдохновенными отцами и
учителями, но и анафеме предано как самое это учение, так и после­
дующие ему и проповедующие его. Мы знаем, что это ложное учение
от Зороастра и Остана - древних волхвов, бывших в Персии, полу-

1 Жития и творения русских святых. М.: Ковчег, 2002. С. 84-87.

30-6562
чило начало, которые учили, что движением неба и звезд определя­
ются все человеческие дела - будут ли то добродетели или беды жи­
тейские; эту прелесть приняли всей душой египтяне, а от них - элли­
ны, которые придумали и другое многое нечестивое про самого со­

здателя всех и хулящие его. Об этом они, трижды окаянные, мудрствуют

и учат этому, считая, что он насильственным влиянием звезд и при­

ближением планет к знакам зодиака делает злыми и добрыми, слав­

ными и неславными людей, рождающихся под той или другой плане­
той и звездой. Они же выдумали, возвещая об этом от земли и чрева
своего, баснословное название счастья или фортуны, которую некий
мудрец эллинский, по имени Кебес, называет слепой. И сидящей на
круглом камне, и слепой он назвал ее в своем заблуждении, так как
она беспорядочно, и бессмысленно, и неравномерно распределяет
между людьми богатства и власть; на круглом же камне сидящей он
ее изображает, потому что дары ее не устойчивы, но легко исчезают и
к другим переходят.

Забавляясь такими баснями, сами служа забавой для бесов, элли­

ны и егиmяне писали и утверждали свое учение, будучи чуждыми
божественному просвещению неложного Богом преданного разума
пророческих боговдохновенных писаний. Злоначальный же злокознен­
ный дьявол, видя, что ими просвещаются благоверные и потому не
следуют такому его богомерзкому учению, но, напротив, ненавидят
и чуждаются его, иным способом постарался, наисквернейший, удо­
приемлемым сделать то учение для благочестивых: он убедил латинян
и германцев, погруженных уже в это учение и поглотивших эту душе­

пагубную ложь, изобразить немного выше богомерзкого подобия лож­

ного разума, то есть баснословной фортуны, пречистый и достойный
поклонения образ Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, кото­
рый цепочкой тонкой, от Руки Святой Его спускающейся, управляет
фортуной и изображенным перед ней колесом, - чтобы благочести­
вые склонились к богомерзкой лжи звездочетской, видя, что фортуна
управляется Пречистой Рукой Спасителя. Допускает нечестивый дья­
вол приписать малую долю показного благочестия к своему лукавому
умышлению нечестия, чтобы таким образом утвердить в мыслях бла­
гочестивых обман лживых астрологов. И что в этом удивительного!
Ведь многократно случалось, что нечестивый не только ангела свет­
лого или священника, святыню носящего, принимал вид, чтобы пу­
стынника святого прельстить, но случалось, что он, наискверней­
ший, в великом обличии самого Спасителя действовал.
А чтобы убедиться, что такое мудрствование есть лукавое изобре­
тение эллинов, - слушай внимательно и вникни прилежно, что
говорит о фортуне баснословной премудрый некий христианский
философ. «Счастье у эллинов, - говорит он, - это есть и называет­
ся чуждое промыслу управление миром или передвижение от неиз­
вестного к неизвестному и случайному; мы же, благоверные христи­
ане, исповедуем, что Христос-Бог устаивает и управляет всем». И
опять же: «Не человеческими помыслами и рассуждениями, но Бо­
жиим промыслом и недоступными Его судьбами устаиваются все
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4-'6""'"7
Максим Грек

человеческие дела, и люди же неразумные привыкли называть это

случаем и судьбой, не понимая, откуда и по какой причине с кем­
либо бывают известные случаи». Мы же, благоверные христиане,
веруем во Христа, управляющего всем. Обрати должное внимание на
определение эллинами фортуны: они говорят, что счастье есть чуж­
дое промыслу управление миром, то есть происходящее не по пре­

мудрому и праведному промыслу Божиему. Понятно ли тебе теперь,

как латиняне и германцы весьма хулят Единого Преблагого, и Пра­
веднейшего, и Премудрого Творца и Правителя всего, подрисовы­
вая к Пречистому образу Спасителя богомерзкое изображение счас­
тья, некоей помощницей и споспешницей Спасителя считая его, не
научившись этому из Божественных Писаний, ибо нигде не най­
дешь включенным в боговдохновленные писания такого душепагуб­
ного мудрования, - и не услышав восхваляемым Его всеми вне­
шними философами - ведь некоторые и из их слепым называют Его
и говорят о ЧУЖдОМ промыслу управлении миром, то есть происхо­

дящем не по Божиему промыслу и учению? Другие же, осУЖдая

Эпикура-философа за то, что он неправильно мудрствовал и учил,
за это его не хвалят и безбожником называют, говоря так: «Эпику­
рово злостное учение и в том заключается, что вся эта тварь счасть­

ем каким-то, а не волей и судом Божиим управляется». Слышишь

ли, чье это учение безбожное и как самими эллинами оно резко
порицается?<".> Понимаешь ли из этого, что и немцы, и латиняне
подлежат той же апостольской анафеме как ЧУЖдые учения вклады­
вающие в мысли благочестивых.
Постарайся же, Бога ради постарайся, отрекись от такого немец­
кого обмана и исповедуй прямо и чисто с боговдохновенным Дави­
дом и пророчицей Анной, которые говорят так, открыто и без хит­
рости всякой: «Господь делает нищим и обогащает, унижает и воз­
вышает, из праха подъемлет он нищего и из брения возвышает
убитого». Для чего, скажи нам, о священная пророчица? «Чтобы по­
садить его, - говорит она, - с сильными среди людей и престол
славы в наследие дать ему». Не фортуной баснословной и вращением
колеса, но пророком святым прежде Саула, а потом Давида помазал
Господь в цари, этого взяв от паствы овец, «от доилиц», как написа­
но, а того, когда он искал пропавших ослят отца своего. Также ра­
зумно обдумай и то, как Иосиф блаженный прославился в Египте,
так что признавался вторым после фараона властителем всего Егиn­
та; также о том, как Моисей на такую высоту был вознесен - по
предначертанию и мановению Божиему, а не слепым счастьем и
вращением колеса. ЧУЖдо это, вполне ЧУЖдО и неизвестно Святым
Писаниям учение о фортуне латинской, возлюбленный мой брат и
господин! По этой причине оно далеко отгоняет от собрания право­
славных, придерживающихся этого богопротивного учения. Таковые
оказываются не с Христом собирающими пшеницу чистую, то есть
веру пречистую и непорочную в небесные его житници, которые
суть сердца и мысли православно верующих в Него, а, напротив,
высыпают они из себя и слушающих их вложенное свыше в мысли
эо•
их Божественное сокровище, то есть православные догматы о пра­
веднейшем промысле Божием. О том, что не бьmо написано бого­
вдохновенными пророками и апостолами, не подобает нам мудр­
ствовать, строго заповедует великий всей вселенной светильник
Иоанн Златоуст.
<... >Это суть: заповеди, таинственные притчи, догматы о не­
ложном богопознании, то есть о вечном бытии Отца, и Сына, и
Святого Духа - единого божества, и господства, и царства, о бес­
смертии души и о грядущем в конце света общем воскресении, и о
воздаянии жившим благочестиво и богоугодно, и о бесконечном
мучении не покорившейся апостольской проповеди, нечестиво жив­
ших. Все эти и подобные им апостольские и пророческие догматы и
предания Спаситель наименовал одним словом «Царство Божие» и
желает, чтобы мы это просто и с полной верой и благоговением
приняли и твердо себе усвоили, как незлобивые дети без рассужде­
ния принимают наставления своих учителей, благодаря вере и по­
корности наставникам, достигая совершенного знания Священных
Писаний и словесных наук. Так следует и нам прилежно держаться
данных нам самим Спасителем нашим, и святыми Его учениками, и
апостолами, и Вселенскими Соборами догматов и завещаний и от­
нюдь ничего к ним не прибавлять и не убавлять по правильному
установлению богоносных отцов наших, святыми молитвами кото­
рых да сподобимся получить удел спасаемых, аминь.
 Сильвестр (? ок. 1566 гг.)

Сильвестр - русский священнослужитель и писатель, принимавший уча­

стие в государственных делах. Выходец из новгородской купеческой среды.
Некоторое время служил священником в Новгороде. С 1540-х гг. был попом
(старое название иерея, проводившего службу в храме) Благовещенского
собора Московского Кремля. Активно проявил себя в период московского
восстания 1547 г., выступив с обличительной речью, чем произвел впечатле­
ние на Ивана IV. С этого момента Сильвестр становится одним из наставни­
ков (советчиков) молодого царя. Он участвовал в составлении важных зако­
нодательных документов, как светских, в частности Судебника 1550 г., так и
церковных, например Стоглава ( 1551 г.). В сохранившихся письмах к раз­
ным лицам Сильвестр рассуждал о вопросах прав и обязанностей царя,
правительства, церковных деятелей. Он был собирателем рукописных книг,
способствовал работам по написанию икон, создавая иконописные мастер­
ские, руководил росписью царских палат в Кремле.
С 1553 г. отношения Сильвестра с царем изменились: Иван IV уже не
нуждался в советчиках. В 1560 г. Сильвестр подстригся в 1\.1ОНахи и жил в
Кирилло-Белоэерском монастыре. Умер, вероятно, в Соловецком монас­
тыре около 1566 г.
Важной заслугой Сильвестра считается обработка текста «домостроя» -
своеобразной энциклопедии средневекового семейного быта, памятника
древнерусской светской литературы. Основой этого произведения были
р;µные источники, в том числе связанные с византийской традицией, а
тд.Кже переводные с европейских языков. «Домострой» не был простой
компиляцией различных сочинений, а представлял собой цельное произ-
ведение, имеющее четкую структуру и цель. _
Ценность <(Домостроя» состоит в том, что в нем широко показан отече­
ственный быт, сложившийся к XVI в., вместе с тем в нем содержались свято-
отеческие наставления о христианской жизни. В этом смысле «домострой»
является воспитательной, наставительной книгой.
«домострой» состоит из дополняющих друг друга трех частей, в кото­
рых излагаются правила общежития в отношении «духовного строения»
(нравственные наставления; главы 1-15), <смирского строения» (о семей­
ных отношениях; главы 16-29) и «домового строения» (хозяйственные
рекомендации; главы 30-63). Заканчивается <сДомострой» 64-й главой, в
которой автор - Сильвестр на личном примере показывает своему сыну
Анфиму, насколько эффективны и справедливы рекомендации «Домо­
строя». Именно эта приложенная глава, носящая название «Послание и
наставление от отца к сыну», позволяет судить о составителе всего произ­

ведения. Эту главу иногда рассматривают и как самостоятельное произве­

дение древнерусского жанра поучений отца сыну.
Ниже представлены фрагменты из «домостроя».

СИЛЬВЕСТР

ДОМОСТРОЙ 1
14. Как почитать отцов своих духовных
и повиноваться им

Следует знать, как почитать оща своего духовного. Приискать оща

духовного доброго, богоmобивого, и благоразумного, и рассудительно­
го, а не потаковщика пьяницу, не сребролюбца, не rnевливого. Следует
такого почитать и повиноваться ему во всем и каяться перед ним со
слезами, исповедуя грехи свои без стьща и без срама, и наставления его
собmодать. Призывать же его в дом к себе часто и исповедоваться всегда
по всей совести, и поучение его с признательностью принимать, и слу­
шаться его во всем, и почитать его. И бейте челом ему низко: он учитель
наш и наставник, и старайтесь приходить к нему со страхом и призна­
тельностью, и давайте ему приношения от своих трудов по возможнос­
ти; и советуйтесь с ним почаще о правильном житье, чтоб удержаться от
грехов, и мужу как поучать и любить жену свою и детей, а жене -
слушаться мужа своего, советуйтесь с ним всякий день. А исповедовать­
ся в грехах своих всегда перед духовным своим ощом, и открывать все
свои грехи, и покоряться ему во всем: ибо они заботятся о наших душах
и дадут ответ за нас в день Страшного суда. И не поносить их, не осуж­
дать, не укорять, а если станут о ком просить, этого выслушать, да
виновного и наказать, по вине смотря, с ним же все обсудив.

15. Как детей своих воспитать

в поучении и страхе Божьем

\А пошлет Бог кому детей - сыновей или дочерей, то заботиться

о чадах своих отцу и матери, обеспечить их и воспитать в добром

1 Памятники лиrературы Древней Руси. Середина XVI в. / Сост. и ред. ЛД. Дмитри­
ев, Д.С. Лихачев. М.: Худож. лит., 1985. С. 70-173.
·сш~ьвестр _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_11

поучении; учить страху Божию и вежливости и всякому порядку, а

затем, по детям смотря и по возрасту, их учить рукоделию - мать

дочерей и мастерству - отец сыновей, кто в чем способен, какие

кому Бог возможности даст; любить их и беречь, но и страхом спа­
сать, наказывая и поучая, а осудив, побить.1 Наказывай детей в юно­
сти - упокоят тебя в старости твоей. \И беречь и блюсти чистоту
телесную и от всякого греха отцам чад своих как зеницу ока и как
свою душу.\ Если же дети согрешают по отцовскому или материнско­
му небрежению, о таких грехах им и ответ держать в день Страшного
суда. Так что если дети, лишенные поучений отцов и матерей, в чем
согрешат или зло сотворят, то отцам и матерям от Бога грех, а от
людей укоризна и насмешка, дому же убыток, а себе самим скорбь и
ущерб, от судей же пеня и позор. Если же у богобоязненных родите­
лей, рассудительных и разумных, дети воспитаны в страхе Божьем и
в добром наставлении и научены всякому разуму, и вежливости, и
промыслу, и рукоделию, - такие д((ТИ с родителями своими будут
Богом помилованы, священниками благословлены и добрыми людь­
ми восхвалены, а вырастут - добрые люди с радостью и благодар­
ностью женят сыновей своих на их дочерях или по Божьей милости
своих дочерей за сыновей их выдадут замуж. Если же из таких-то
какое дитя и возьмет Бог после покаяния и с причащением, тем
самым родители приносят Богу непорочную жертву, и как вселятся
такие дети в чертоги вечные, то получают у Бога право просить ми­
лости и прощения грехов также и для своих родителей.

16. Как дочерей воспитать

и с приданым замуж выдать

(А у кого дочь родится, тогда рассудительные люди от всякой при­

бьши на дочь откладывают: на ее имя или животинку растят с припло­
дом или из полотен, и из холстов, и из кусков ткани, и из убрусов, и
из рубашек все эти годы ей в особый сундук кладут и платье, и уборы,
и мониста, и утварь церковную, и посуду оловянную, и медную, и

деревянµую; добавлять всегда понемножку, а не все вдруг, себе не в

убыток.\ И всего будет полно. Так дочери растут, страху Божью и знани­
ям учатся, а приданое их понемногу прибывает, только лишь замуж
сговорят - тут все и готово. А кто заранее о детях не раздумывает, то
как замуж отдавать, тотчас же и покупать все, так что скорая свадьба
вся на виду; а коли по Божьему желанию дочь. та преставится, то ее
прид~~ым поминают душу ее в сорокоуст, и милостыню из него же
дают. \А если другие дочери есть, таким же образом и о них заботиться.~

17. Как детей учить и страхом спасать

\наказывай сына своего в юности его и упокоит тебя в старости

твоей и придаст красоты душе твоей; и не жалея бей ребенка: если
прутом посечешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня
его тело, душу его избавляешь от смерти. Если дочери у тебя, на­
правь и на них свою строгость, тем сохранишь их от бед телесных: и
ты не посрамишь лица своего, коли в послушании ходит, и не твоя

вина, если по глупости нарушит она девство свое и станет известно

знакомым твоим, и тогда посрамят тебя перед людьми. 1Ибо если
отдашь дочь свою беспорочной, будто великое дело совершишь и в
любом обществе похвалишься, никогда не сердЯсь на нее. Любя же
сына своего, увеличивай ему раны, и потом не нахвалишься им;
наказывай сына своего с юности и порадуешься на него потом в
зрелости, и среди недоброжелателей сможешь им похвалиться, и
позавидуют тебе враги твои. Воспитай дитя в запретах и найдешь в
нем покой и благословение; не улыбайся ему, играя: в малом посла­
бишь - в большом пострадаешь скорбя и в будущем будто занозы
вгонишь в душу свою. И не дай ему воли в юности, но сокруши ему
ребра, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед то­
бой и не станет тебе досадой, и болезнью души, и разорением дома,
погибелью имущества, и укоризной соседей, и насмешкой врагов, и
пеней властей, и злою досадой.

18. Как детям отца и мать любить, и беречь,

и повиноваться им, и утешать их во всем

\чада, вслушайтесь в заповеди Господни, любите отца своего и

мать свою, и слушайте их, и повинуйтесь им в Боге во всем, и ста­
рость их чтите, и немощь их и всякую скорбь от всей души на себе
понесите, и благо. вам будет, и долго пребудете на земле, за то про­
стятся грехи ваши, и Бог вас помилует, и прославят вас люди, и
дом ваш благословится навеки, и наследуют сыны сынам вашим, и.
достигнете старости маститой, в благоденствии дни свои проводЯ.(
Если же кто осуждает, или оскорбляет своих родителей, или клянет
их, или ругает, тот перед Богом грешен и проклят людьми; того,
кто бьет отца и мать, - пусть отлучат от церкви и от всех святынь и
пусть умрет он лютою смертью от гражданской казни, ибо написа­
но: «Отцовское проклятье иссушит, а материнское искоренит». Сын
или дочь, непослушные отцу или матери, сами себя погубят и не
доживут до конца дней своих, если прогневают отца или досадят
матери. Кажется он себе праведным перед Богом, но он хуже языч­
ника, сообщник нечестивых, о которых пророк Исайя сказал: <(По­
гибнет нечестивый и пусть не увидит славы Господней». Он назвал
нечестивыми тех, кто бесчестит родителей своих и еще насмехается
над отцом и укоряет старость матери, пусть же склюют их вороны и
сожрут орлы! Честь же воздающим отцу и матери и повинующимся
им в Боге, станут они во всем утешением родителей, и в день печа­
ли избавит их Господь Бог, молитву их услышит, и все, что попро­
сят, подаст им благое; утешающий мать свою волю Божью творит и
угождающий отцу в благости проживет. Вы же, дети, делом и словом
угождайте родителям своим во всяком добром замысле, и вас они
благословят: отчее благословение дом укрепит, а материнская мо­
литва от напасти избавит. Если же оскудеют разумом в старости отец
или мать, не бесчестите их, не укоряйте, и тогда почтут вас и ваши
дети; не забывайте труда отца и матери, которые о вас заботились и
печалились о вас, покойте старость их и о них заботьтесь, как и они
о вас. Не говори много: «Оказал им добро одеждой и пищей и всем
необходимым», - этим ты еще не избавлен от них, ибо не сможешь
их породить и заботиться так, как они о тебе; вот почему со страхом
служи им раболепно, тогда и сами от Бога примете дар и вечную
жизнь получите, как исполняющие заповеди его.<".>

64. Послание и наставление от отца к сыну

Благословение от благовещенского попа Сильвестра возлюблен­
ному моему и единственному сыну Анфиму. Милое мое чадо доро­
гое! Послушай наставление отца твоего, родившего тебя и воспитав­
шего в добром поучении и в заповедях Божьих, и страху Божьему и
Божественному Писанию научившего, и всякому закону христиан­
скому, и заботам добрым, во всяких торговлях и во всех товарах
всему научившего; и святительское благословение на себе несешь, и
царское государя пожалование и государыни царицы, и братьев его,
и всех бояр, и с добрыми людьми водишься, и со многими инозем­
цами в большой торговле и в дружбе состоишь: все блага получил,
так умей и делать по-божески. Все это начато нашим попечением, но
и после нас сохранил бы тебя Бог так же жить. И законным браком
сочетал тебя от добрых родителей благодарную дочь, и благословил
я тебя всякой святыней, и честными крестами, и святыми образа­
ми, и благословенным имением, которые все, я уверен, достались
праведными трудами, и подтвердит это Бог направляющий. Но те­
перь, сын Анфим, передаю тебя и препоручаю и оставляю Создате­
лю нашему доброму, Хранителю Иисусу Христу и Его Матери, Пре­
чистой Богородице и заступнице нашей, помощнице, и всем свя­
тым, как сказано в Писании: «Позаботься детей оставить
наставленными в заповедях Господних - и это лучше неправедного
богатства: кра~че быть в праведном убожестве, нежели в неправед­
ном богатстве>>.\И ты, чадо, тоже берегись неправедного богатства и
твори добрые дела, имей, чадо, великую веру в Бога, все надежды
возлагай на Господа: ибо никто, уповая на Христа, не погибнет!
Всегда с верою обращайся к святым Божьим церквам, заутрени не
просыпай, обедни не прогуливай, вечерни не пропусти и не пропи­
вай вечерней и ночной молитвы, и службы в доме твоем всегда бы и
всякий день велись: для каждого христианина это долг перед Богом.
Если сможешь, со временем по своему жrланию увеличишь службу
и тем большую милость от Бога получишь\ а в церкви Божьей и дома
во время службы и во всяком молении и самому, и жене, и детям, и
домочадцам стоять, со страхом Богу молиться и со вниманием слу­
шать и никогда в то время ни о чем не беседовать, не оглядываться,
разве что очень нужно; службу келейную или церковную вести со- 1
гласно и чисто, а не вразнобой; священников и монахов почитай:
они ведь слуги Божии, трудами их очищаемся от грехов, они имеют
власть молиться Господу о наших грехах и склоняют Бога к милости.
Повинуйся, чадо, и жена твоя также отцу духовному и любому свя­
щеннику во всяком духовном наставлении; в дом свой приглашай их
помолиться о здравии царя-государя и царицы, и детей их, и брать­
ев его, и за священников, и за монахов, и за всех христиан. И о
своих согрешениях и о согрешениях своих домочадцев молебны со­
вершай; и воду бы святили с животворящего креста и со святых
мощей и с чудотворных образов. Во здравие елеем освящают больно­
го в церквах Божьих - так же и ты поступай: приходи с милостыней
и с дарами во Здравие, и преставившихся родителей поминай во
всей чистоте, и сам будешь помянут Богом. Церковников, и нищих,
и маломощных, и бедных, и страдающих, и странников приглашай
в дом свой и, как можешь, накорми, напои, и согрей, и милостыню
давай от праведных своих трудов, ибо и в дому, и на рынке, и в пути
очищаются тем все грехи: ведь они заступники перед Богом за наши
грехи. Име~, чадо, верную пра~щу и любовь нелицеприятную ко всем,
не ос~аи никого ни в чем~ о своих грехах поразмысли, как их
Избыть;~о сам~ любишь, того и другому не делай, и сохраняй
чистоту телесную уще всего да наступи на совесть свою, как на

лютого ворога, возненавидь, к~к милого и погибельного друга; /о!.

хмельного питья~ Господа ради, ~аж~сь, ибо пьянство - болезнь
и все плохие поступки им порождаются. Если от этого сохранит тебя
Господь, все благое и нужное от Бога олучишь, и будешь почтен и
людьми, и душе своей путь отворишь на всякие добрые дела. Вспом­
ни, чадо, апостольское слово: не надейтесь - ни пьяница, ни блуд­
ник, ни прелюбодей, ни содомлянин, ни вор, ни разбойник, ни
клеветник, ни убийца царства Божьего не наследует! И если какая
страсть тебя покорила, чадо, или в грех какой впал, с тем обратись
к Богу в искренней вере и к отцу духовному с горькими слезами, и
оплачь грехи свои, и кайся по правде, что больше не станешь такого
творить, поучение же отца духовного соблюдай и епитимью испол­
ни: милостивый Господь праведных любит, грешных милует, всех
призывает к спасенью; и больше всего Lс..§ереги и сохрани себя в
праведном христианском законе, удержи язык свой .Ьт злого и уста
свои, чтобы не извергали лжи, храни себя от обмана, от похвальбы
и от клеветы и сам ни в чем не з~_lfосись: унизь себя пуще всех лю­
дей - сподобишься славы Божье.!!:! Никого же, чадо, не презирай и
во всякой нужде помни, как мы прожили век, никто не вышел из
дома нашего голоден или печален, как могли, все нужное каждому
человеку Бога ради давали и печального словом вылечивали. Кому
как можно, мы помогали Бога ради и ссужали, как могли, и Хрис­
тос нам невидимо в обилии посылал свою милость, всякие блага. И
не помыслили мы никогда никому во зло, разве что по недомыс­
лию, но без лукавства. Чадо, почитай монахов, и странники I! доме
твоем всегда бы кормились, также и в монастыри с милостыней и с
Сильвестр_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_1_5

кормом приходи, и заключенных в темницах, и убогих, и больных

посещай, и милостыню посильно давай. И домочадцев своих одевай
и корми в достатке, и жену свою люби, и в законе живи по заповеди
Господней: а воскресенье, и в среду, и в пятницу, и по праздникам
Господним, и в Великий пост любви избегайте, живя добродетельно
в посте, и в молитве, и в покаянии; жизнь по закону - во славу Бога
и ради вечного царства, а любодеев~ипрелюбодеев осудит Бог.] Что
сам, чадо, делаешь, тому и жену У9И, всякому страху Божью, раз­
ному знанию, и ремеслу, и рукодель , всяким делам, и домашнему
обиходу, и всем порядкам: сама бы умела и печь, и варить, и любое
дело домашнее знал~, и всякие женское рукоделъе умела, - когда

сама все знает и умеет, сможет и детей и слуг всему научить, ко

всему пристроить и наставить во всем. И сама бы хмельного питья
никогда не любила, и дети и слуги у нее того не любили бы тоже, и
никогда бы жена без рукоделья ни сама ни на час не оставалась,
разве что заболеет, и слуги ее также. Если же в гости пойдет или у
ней гости, никогда бы сама пьяна не была, а с гостьями беседовала
о рукоделье, и о домашнем хозяйстве, и о праведном христианском
житии, а не насмешничала бы и не болтала ни с кем ничего; в гос­
тях и дома песен бесовских, и всякого сквернословия, и блудливых
речей, и грубых слов сама бы не произносила и того ни от кого бы
не слушала и слуги ее также; и волхвов, и кудесников, и всяких

заговоров не знала бы и в дом не пускала бы ни мужиков-колдунов,

ни женок. Если же не понимает этого, сурово ее накажи, страхом
спасая, но не гневайся на жену, а жена - на тебя. Поучай наедине,
да, поучив, успокой, и пожалей, и приласкай ее, также и детей и
домочадцев своих учи страху Божию и всяким добрым делам, ибо
тебе ведь ответ за них дать в день Страшного суда. Если станете жить
по нашему поучению и по этому написанию, великую благодать от
Бога получите и вечной жизни удостоитесь с домочадцами своими.
А ещеоожись, чадо, добрых людей всех чинов и званий и доб­
рым делам подражай, внимай хорошим словам и исполни их.LПоча­
ще читай Божественное Писание и вложи его в сердце свое на пользу
се~ Вмдел и сам, чадо, как в жизни этой жили мы во всяком благо­
говении и в страхе Божьем, и в простоте сердца, и в страхе и уваже­
нии к церкви, пользуясь всегда Божественным Писанием, и как бьmи
по Божьей милости всеми мы почитаемы и всеми любимы, всякому
в нужном угодил я и делом, и служением, и покорством, а не гор­

дыней, порочащим словом не осуЖДал никого, не насмехался, не

укорял никого, не бранился ни с кем, а пришла от кого обмда - мы
Бога ради терпели и винили себя, и потому становились враги дру­
зьями. А если какою виною душевной или телесной согрешил я пред
Богом и перед людьми, тотчас о том я винился пред Богом за грех
свой и отцу своему духовному каялся, со слезами и с сокрушением
прося прощения, духовные его наставления с признательностью ис­

полнял, что бы он ни повелел. И если кто в моем прегрешении или

в каком невежестве меня уличит, или кто духовно наставит, или кто
с насмешкой поносит меня и укоряет, - так все благодарно я при-
нимал, если то бьmо правдой, и каялся в том, и от дел таковых
удалялся, если Бог помогал мне. Если в чем и не повинен и не спра­
ведлива молва и брань, или насмешка какая, или укоризна, или
удары, - все равно я во всем повинился, не оправдываясь перед

людьми, и праведным своим милосердием Бог восстановит правду.

Вспоминал я слова Евангелия: «Любите врагов ваших, делайте доб­
ро ненавидящим вас, благословите клянущих вас, молитесь за тво­
рящих вам пакости, вас изгоняющих, ударяющему тебя по щеке
подставь И вторую щеку, и не препятствуй отнимающему у тебя одеж­
ду твою и сорочку, и каждому, просящему у тебя, подай, у отнима­
ющего твое не востребуй, а если кто попросит тебя пройти один
переход, - пройди с ним два)), и припоминая при том и молитву у
причастия: «Господи мой, дай Ты милость ненавидящим меня, и
враждующим со мною, и поносящим меня, также и клевещущим на

меня, пусть никто никогда из них из-за меня, нечистого и грешно­

го, от зла не пострадает ни в нынешнем, ни в будущем веке, но

очисть их милостью своею и покрой их благодатью своею, всебла­
rий!)) И тем всегда утешал я себя, что не погрешил никогда против
церковной службы от юных лет и до сего времени, разве что бьm
болен, ни нищего, ни убогого, ни странника, ни скорбного, ни
печального никогда не презрел я, разве когда по неведению, и из
темниц больных и пленных, и должников из рабства, и во всякой
нужде людей по силе своей выкупал я, и голодных, как мог, кор­
мил, рабов своих всех освободил я и наделил их, а иных и из раб­
ства выкупил и на свободу пустил я, и все те наши рабы свободны,
богатыми домами живут, как ты видишь, и молят за нас Бога, и
всегда нам содействуют. А кто и забьm нас - Бог его простит во
всем. А теперь домочадцы наши живут все свободны у нас в своей воле,
видел ты сам, чадо мое, многих ничтожных сирот, и рабов, и убо­
гих, мужского полу и женского, и в Новгороде, и здесь, в Москве,
вскормил и вспоил я до зрелости, обучил, кто чему достоин, мно­
гих и rрамоте, и писать, и петь, которых иконному письму, а каких
и кни:Ж.ному искусству, тех серебряному делу и прочим всем многим
ремеслам, а кого разной торговлей обучил заниматься. А мать твоя
воспитала в добром наставлении многих девиц и вдов, ничтожных и
убогих, обучила рукоделию и разному домашнему обиходу и, наде­
лив приданым, вьщала замуж, а мужчин поженили у добрых лю­
дей, - и все те, дал Бог, свободны, живут состоятельно, многие в
священническом и дьяконском чине, и в дьяках, и в подьячих, и во
всяких чинах: кто во что уродился и в чем кому благоволил Бог
быть, - те занимаются разными ремеслами, а многие торгуют в
лавках, многие и в купечестве в различных землях ведут торговлю. И
Божьею милостью у всех тех наших вскормленников и ИЖдивенцев
ни позор, ни убыток, ни денежной пени от людей, ни людям от
нас, ни тяжб ни с кем не бывало: во всем Бог сберег до сих пор. А от
кого нам, от наших вскормленников, досада и убытки многие и
большие бывали, так то все мы сами снесли, никто о том и не слы­
хивал, а нас за то Бог наградил. И ты, чадо, тому же подражай и так
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_1_1
'Сильвестр

поступай: всякую обиду в себе пронеси и перетерпи, и Бог вдвойне

наградит. Не познал я другой жены, кроме матери твоей; как дал ей
слово, так и исполнил. О Боже, Христеl....~остой закончить жизнь
свою по-христиански в заповедях твоих!QКиви, чадо, по христианс­
кому закону во всех делах без лукавства и без всякой хитрости во
всем, да не всякому духу верь, доброму подражай, лукавых и закон
преступающих во всяких делах отнюдь не привеча~ Законный же
брак со всей осторожностью соблюдай до конца своей жизни, чис­
тоту телесную сохрани, кроме жены своей, не знай никого и также
пьянственного недуга берегись: в тех двух причинах все зло заводит­
ся вплоть до преисподнего ада: и дом пуст - богатству разорение, и
Богом не будет помилован, и людьми обесчещен, высмеян и уни­
жен, родителями же проклят. Если, чадо, тебя от такого зла Господь
сохранит, закон соблюдешь по заповеди Господней, и от хмельного
питья воздержишься, и добродетельно проживешь, как все богобо­
язненные люди, тогда ты помилован будешь Богом и почтен людь­
ми. И наполнит Господь дом твой всякою благодатью. И еще напом­
нить: гостей приезжих у себя корми, а с соседями и со знакомыми
пребывай в дружбе, и в хлебе, и в соли, и в доброй сделке, и во
всяком займе. А поедешь куда в гости - подарки недороги вези за
дружбу; а в пути от стола своего есть давай домашним твоим и при­
ходящим, и их с собою сажай за стол, и питье им также подавай.
А\маломощным милостыню подав~ И если так поступаешь, то везде
тебя ждут и встречают, а в путь провожают - от всякого лиха бере­
гут: на стоянке не обкрадут, а на дороге не убьют, потому-то и кор­
мят доброго ради добра, а лихого от лиха, но если и это на добро во
всем обратится, в том убытка нет добрым людям. Хлеб-соль - вза­
имное дело, да и подарки также, а дружба навек, да и слава добрая.
А ни в пути, ни в пиру, ни в торговле сам никогда браниться не
начинай, и кто излает - стерпи Бога ради, но уклонись от брани:
добродетель побеждает злонравие, злобу преодолевает, ибо Господь
гордым противится, смиренных любит, а покорному дает благодать.
Если же людям твоим случится с кем переругаться, так ты своих
побрани, а крутое дело - так ты и ударь, хотя бы прав был твой:
тем брань успокоишь, да к тому же убытка и вражды не будет. Да
еще вот недруга напоить и накормить хлебом да солью, глядишь,
вместо вражды и дружба. Вспоминай, сынок, великое милосердие
Божие к нам и заступничество с юности и до сего времени. На пору­
ки не брал никого, но и меня не брал никто ни в каких делах и на
суде не бывал ни с кем, ни в истцах, ни в ответчиках. А видел ты
сам, в ремеслах во многих разных дел мастеров много бывало вся­
ких: иконники, переписчики книг, серебряные мастера, кузнецы,
и плотники, и каменщики разные, и кирпичники, и строители кре­

постей, и всякие мастера; деньги даны им на ремесло наперед по

рублю, и по два, и по три, и по пяти, и по десяти, и больше; хоть
многие бьши мошенниками и бражниками, но со всеми теми масте­
рами за сорок лет, дал Бог, обошлись без клеветы, и без судебного
пристава, и без всякой кручины, все, что бьшо, улажено хлебом, да
солью, да питьем, да подарком и всякою добродетелью, да терпень-.
ем своим. Если же сам у кого что купливал, так ему от меня любез-.
ное обхождение, без волокиты платеж, да еще и хлеб-соль сверх
того, так что и дружба навек, и никогда мимо меня не продаст, и
худого товару не даст, и за все меньше возьмет. Кому же что прода­
вал, все честно, а не в обман; кому не понравится мой товар, я
назад возьму, а деньги отдам. Ни в купле, ни в продаже ни с кем ни
тяжба, ни брань не бывали, так что добрые люди во всем мне вери­
ли, и здешние, и иноземцы - никому и ни в чем де солгано, не

обмануто, не просрочено; ни в ремесле, ни в торговле, ни кабалы,

ни записи на себя ни на чем я не давал, и лжи ни в чем не бывало.
Видел и сам ты, какие большие ссоры со многими были людьми,
да все, дал Бог, без вражды кончалось. А ведаешь и сам, что не
богатством жили мы с добрыми людьми, - правдой, да лаской, да
любовью, а не гордостью, и без всякой лжи. Чадо мое любимое,
Анфим, а в том, что тебя наставлял я и всяким путем· поучал доб­
родетельному и богополезному житию и что неумелое это писание
худого моего поучения тебе передал, так молю тебя, чадо, Господа
ради и Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, прочти ты
его с любовью и со вниманием и запиши его в сердце своем и,
прося у Бога милости, и помощи, и разума, и крепости, и всего,
уже именованного, по этому же написанию с любовью и делом,
так и жену поучай и наставляй и детей своих и домочадцев всех учи
страху Божию и добродетельному житию. А если и сам так поступа­
ешь, и научишь жену и детей, и рабов и рабынь, и всех ближних
своих и знакомых, и дом свой хорошо устроишь, благость у Бога
найдешь и вечную жизнь получишь со всеми, кто тебя окружает. Но
если, сынок, моего моления и наставления не примешь, и по это­

му написанию жить не станешь, подобно другим добрым людям и

богобоязненным мужам, и заповеди отца духовного не станешь со­
блюдать, и не воспользуешься поучением одухотворенных Богом
мужей и чтением Святого Писания, и христианскому праведному
закону не последуешь, и о домочадцах своих не порадеешь, то я
твоему греху не причастен, сам о себе, и о домочадцах своих, и о
жене дашь ответ в день Страшного суда. Если, чадо мое возлюблен­
ное, хоть редкие заповеди этого моего простого наставления со­

блюдешь и делом их оправдаешь, то будешь сын света и наследник

Небесного Царства, и снизойдет на тебя милость Божия и Пречи­
стой Богородицы и заступницы нашей, и великих чудотворцев Ни­
колая, Петра, Алексия и Сергия, и Никона, и Кирилла, и Варла­
ама, и Александра* и всех святых, и молитва родителей, и мое
вечное тебе благословение отныне и во веки веков, и благослов­
ляю тебя, чадо мое, и прощаю в сем веке и в будущем, пусть будет
на тебе милость Божия, и на жене твоей, и на детях твоих, и на
всех твоих людях отныне и во веки веков.
Чадо мое единственное и любимое, Анфим, соизволил Бог - и
благочестивый православный царь-государь велел послужить тебе в
своей царской казне у таможенных дел, и теперь говорю тебе, Чадо, и
 _________________________
CuлЫJel!fnp 4_19

со слезами молю: «Господа ради помни царское наставление, прося у

Бога помощи и смысла от всей души и от всего помышления, служи
верою и правдою без всякой хитрости и без всякого лукавства в лю­
бом государственном деле; с другом не дружи, недругу не мсти, и
волокита бы людям ни в чем не была, всякого обслужи с любовью и
без брани; а не удастся дело, так ты добрым словом ответствуй, а
срок пропустив, без проволочки отправь; а в торговле поступай обхо­
дительно, душе вредной служба твоя не была бы государю ни в чем,
сам же сыт будь благословенным царским жалованьем, и все хозяйс­
кое у тебя было б всегда на счету и на заметке, в записи и приход и
расход, казначеям будь послушен, а с товарищами согласен, с подья­
чими, и мастерами, и сторожами будь строг, и дружелюбен, и с лю­
бым человеком приветлив, а бедных, и печальных, и нуждающихся,
и пленных всегда без волокиты разбери, и от себя по возможности
накорми и напои, и милостыню дай, по человеку смотря; а случится
суд, всякому человеку, богатому и убогому, другу и недругу, если
дело его истинно и праведно, без волокиты и без всякой хитрости его
заверши, по словам Евангелия: <(Не по лицам судите сынов челове­
ческих, но праведный суд судите, каким судите судом, таким и су­
дится вам, и какою мерою мерится, такой и воздается».
Слава свершителю Богу ныне и во веки веков, аминь.
 Епифаний Славинецкий (?-1676 rr.)
Епифаний Славинецкий - иеромонах, переводчик, проповедник. Родил­
ся на Украине, сведений о точном месте и дате рождения нет. После окон­
чания Киево-Могилянской коллегии Е. Славинецкий ездил за границу, где
окончательно сформировалось его убеждение в необходимости повсемест­
ной организации школ в России. Преподавал в училище Киевского брат­
ства. По свидетельству современников, Е. Славинецкий славился своим умом
и ученостью, был хорошо знаком с трудами античных авторов и западноев­
ропейского Возрождения. Вместе с тем был чрезвычайно благочестив и
отличался ортодоксальностью религиозных взглядов. В 1650 г. по пригла­
шению Ф.М. Ртищева (по другой версии - царя Алексея Михайловича)
Е. Славинецкий приехал в Москву, где в Чудовом монастыре организовал
славяно-греко-латинскую школу. Занимался он преимущественно книжной
работой, много переводил, в том числе - «Анатомию» А. Везаля, «Космог­
рафию)> И. Блеу. Помогал в реформе патриарха Никона, исправлял церков­
ные книги. В 1674 г. Епифаний был назначен главным руководителем пере­
вода Библии с греческого на славянtкий язык. Выпустил в свет Служебник,
Скрижаль, Часослов, Шестоднев, Триодь. Сам составил «Лексикон греко­
славяно-латинский» и «Лексикон филологический)>, посвященный объясне­
нию Священного Писания. Кроме того, составил книги юридические, гео­
графические, медицинские, уделял внимание и педагогике. ОбсУждал воп­
росы школьного образования. Умер в 1676 г., скорее всего, в Москве.
В кругу его трудов заметное место занимает <сГражданство обычаев
детских» - пересказ-перевод известного в Европе произведения Эразма
Роттердамского <сО приличии детских нравов», сделанный Е. Славинец­
ким, по всей вероятности, по заказу царя. Сам факт появления такой кни­
ги в России во второй половине XVll в. был явлением знаменательным,
хотя всегда была потребность в книге такого рода. В ней обращалось
внимание на внутреннее, духовное начало личности, из которого выраста­

ло и внешнее поведение - соблюдение в жизни главных христианских

норм и законов. Понятия этикета - внешней стороны поведения, как бы
оторванной от внутреннего содержания, практически не существовало.
Книга <сГражданство обычаев детских» начинается стихотворением,
приглашающим отрока к воспитанию, и затем построена в форме вопро­
сов и ответов. При этом затрагиваются вопросы: 1) о внешности ребенка;
2) об одежде; 3) о поведении в церкви; 4) о поведении во время обеда;
5) о поведении при встречах; 6) о поведении в училище; 7) об играх; 8) о сне
и спальне. Такая форма произведения указывает на то, что в руки Епифа­
ния попал, скорее всего, польский вариант книги Эразма, также основан­
ный, в отличие от подлинника, на вопросах и ответах. Вместе с тем Епифа­
ний Славинецкий, представляя эту книгу в России, не мог ограничиться
простым переводом и в силу необходимой традиции, без которой нельзя
было обойтись в то время, добавил знакомый по средневековой отече­
ственной литературе поучительный материал нравоучительного характера.
Тем самым, он как бы адаптировал для России текст, посвященный исклю­
чительно выработке светских манер. Однако это ничуть не умалило боль­
шого значения этой книги. Историки отмечают, что <сГражданство обычаев
Епифаний Славинецкий_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_81

детских» являлось прототипом «Юности честного зерцала», созданного

уже в эпоху Петра 1.
Ниже приводятся отрывки из этого произведения в редакции В.В. Буша,
который издал «Гражданство обычаев детских» на основе отдельных со­
хранившихся списков.

ЕПИФАНИЙ СЛАВИНЕЦКИЙ

ГРАЖДАНСТВО ОБЫЧАЕВ ДЕТСКИХ 1

1. Вопрос: Чин наказания детского колико части имать?

Ответ: Три наипаче, первая есть еже младому уму семя благоче­
ствия христианского пояти, вторая - еже учения свободная любити
и их учитися, последняя'--- еже о первых жизни своея начатков бла­
голепным обычаем обучатися.
2. Вопрос: Что есть гражданство?
Ответ: Есть обычаев добросклонность и человекопочитательство.
3. Вопрос: Почему знати то гражданство обычаев?
Ответ: По уму добре умеренному.
4. Вопрос: Ум же умеренный откуду знати?
Ответ: От очес, от бровей, от чела вкратце рещи от лица и от всея
телесе ипостаси. <... >

О нравах на сретени [при встрече]

\ 126. Вопрос: Что творити имать детище, аще кто е на пути чести
достойный срящет?
Ответ: С пути уступити, шапку честно сняти, аще же славный чело­
век или достоинства яковаго будет имать, тому поклонитися.
1127. Вопрос: Приличествует ли детищу сице мысли в себе, егда с
ким честным на пути сретится, к чему мне пригодится сей незнае­
мый?
Ответ: Не приличествует, понеже сию честь не человеку, но Богу
воздаем, иже противу лицу стару востати повеле и начальником или

иереем сугубую честь воздаяти.

128. Вопрос: Егда убои язычники, идеже он гдьствует [находит­
ся], должно есть чествовати?
Ответ: Должно есть, ибо (яко Святый Павел глаголет) мы долж­
ны есмы честь творити всем, им же должна творитися: в сих словесех
заключается и язычников началство, и Петр Святый глаголет, яко
долженствуем быти послушни не точию благим Господем, но и злым.
129. Вопрос: Кому же долженствуем честь первую по бозе воздавати?
Ответ: Родителем и учителем: овым, яко на свет ны породиша и
ради нас многия труды и скорби подяша, сим же, яко мысли наша
изрядншую часть человеческую с великими трудами учат и чистят.

1 Буш В.В. Памятники старинного русского воспитания. Пr., 1918. С. 33-57.

31-6562
 \ 130. Вопрос: Аще убо се есть человеколюбие, еже сверстники своя
взаим честию предваряти?
Ответ: И зело есть, понеже Павел Святый пиша учит, еже чес­
тию друг друга болше себе творити, аще бо равного или меншого
шапкою (яко глаголют) или честю предварим сим не будем после­
дняшни, но паче добронравши.
131. Вопрос: Како беседовати детище с болшими?
Ответ: Яко с равными любезно и дружески глаголати имать, тако
с большими честно и кротко: титлу достоинства им приличную час­
то имать усугубляти; и не имать отити от них, дондеже отпущение
возмет или от них будет отпущен.
132. Вопрос: Пристоит ли книги или шапку под пазухою держати?
Ответ: Не приличествует, дабы еси не носил (яко Горати глаго­
лет) связки хартии под пазухою, яко поселянин ягняте или пияная
баба клубков краденыя волны, но просто шапку в руках держати.
133. Вопрос: В беседовании с людми где очеса имут зрети?
Ответ: На глаголющего с тобою имут зрети, яже имут быти при­
ятным и просты и от них же ничтоже гордо~ и нечестное да явится,
такоЖде убо семо и овамо очесы обращати знамение есть легкомыс­
лия, в землю же зрети есть знамение злыя совести: кривозрети есть

знамение гнусающаяся некиим.

134. Вопрос: Каковым названием кого имать сретати, егда с кем

беседует?
Ответ: Честным, аще же невесть титли сущия люди ученыя назы­
вати будет учителий, чести достойныя люди славныя незнаемыя бу­
дет называти, егда вся себе равныя, называти имать братию и другии.
135. Вопрос: Кия вещи в беседовании мерзки бывают?
Ответ: Лице разными подобии (яко некоему протеусу) изменяти,
нос смарщивати, чело навесити, брови подвышати, устне выставляти,
уста разевати или сжимати, главою потрясла, власами трясти, без вины
кашляти, покрякивати, главу почесывати, во ушесах угабляти, нос
вытирати, по лицу потиратися, тьm у главы поглаживати, рамена рас­

ширяти, главы повертыванием на нечто носоизваляти, киванием гла­

вы втьm звати кого, краткоже глаголя поставою или киванием или
некоим маанием с людьми глаголати.

136. Вопрос: В беседовании с людми кия вещи зело бесчестны суть?

Ответ: Раменами шагати, перстами пребирати, с ноги на ногу
шататися, всем телом прекланятися, речь кому пресецати первее,
неже совершит ю.

137. Вопрос: Каков долженствует быти глас?

Ответ: Приятный и тихи, некрикливы ниже понижен, даже бы
ко ухе не дошел соглаголящему тебе.
138. Вопрос: Каково имат быти глаголание?
Ответ: Нескорое, дабы разума не предваряло, но протяжено и
явственно и раздельно, еже природное заикивание и повторение
словес направляти обычей.
139. Вопрос: Како детище (аще сего потреба случится) вещь како­
ву, стьщ или мерзость приносящую, именовати имать?
 Ответ: Ону стыдливым окружением слова назнаменует, сию Же,
прощение взем, повеет.

Вопрос: Еже аще хотел бы еси в умолчании или в потаении

140.
имети, кому имаши ввырити [поверить]?
Ответ: Никому: понеже смешно есть, еже надеятися от кого мол­
чания, его же сам в себе удержати не могл еси.
141. Вопрос: Что же наипаче дружество соединя~т и приятство
хранити обыче?
Ответ: Обучение доброты, единыя вещи хотети и не хотети, об­
щее благоволение, нравы всех человек носити и терпети, самолю­
бия не имети, не возноситися вышше иных, веры и знамения дру­
жества древнего не вредити, благодеяния всегда памятствовати, при­
ятелю усердно служати и угождати. <... >

О обычаех во училищи и како слуwати чтения

\43. Вопрос: Во училищи како должнствуют пребывати дети?

Ответ: Должнствуют любити молчание и воздержание; никиим шеп­
танием и беседами невежливыми пресецати чтения; стерещися долж­
ни, да не восприимут достойного наказания: егда будут наказуеми в
должностях своих, гордо да не отвещавают и влекутся всякого возвы­

шения и злобе словес или досады; облекутся же во остроумие охотное

и податное ко учению, всегда прилежно ушесы готовыми да слушают,

проповеданому им усердно да внемлют, иже им учитель повесть да не

щ:~опустят мимо ушес и еже услышат, яко некое сокровище.

\144. Вопрос: Что должен речи юноше многословному и непри­

лично велеглаголивому?
Ответ: Не стыдитися ли (рече) из слоневых влагалищ меч свин­
цовый извлачати.
\ 145. Вопрос: Что должнствуют творити дети, егда из училища от-
пустятся? ·
Ответ: Скоро в дом да спешат; не бегом потекут, яко усмошевцы
спешащим на торжище; не должнствуют воплствовати, яко оный стен­
тор; ниже мятеж некий творити, аки неистовствующий кони, егда
взыгратися им; ниже паки бегати подобает, яко скоту, семо и овамо;
аще что в дому повелится им творити, должни то усердно и без роп­
тания творити и содеяти, ко учению же паки не чрез понуждение, но

усердно да возвратятся.

О игрании
\
146. Вопрос: Что потребно во игрании честным?
Ответ: Благая мысль и умерение, не лесть, не лежа, не упорство,
еже свары рождает, но мир - всякого блага мати.
147. Вопрос: Чесо ради попущается играние?
Ответ: Утещения ради и отрады смысла ученми тружденного, а
не ради некоего приобретения.
з1•
 1
· 148.Вопрос: Что украшает играние?
Огвет: Постоянство, честное веселие, борзость, крепосrъ смысла,
чинелюбовь общая играти истинно и праведно ти, яко глаголют верно
добротою и не кознию или ухищрением во игре тобе жцати.
149. Вопрос: Кия игры заповеданны суrь?
Ответ: Всякое костырство кости, карты, купание в воде.
150. Вопрос: Кая же убо упражнения суrь честная и детем прилич­
ная?
Ответ: Кубарь, мечик, кики, обучение телесе в труды, скороте­
чение, италийскии мечик и нравыскакание различных скакати, яко
коник или саранча травная, скакати обе нозе совокупив и на единой
н?rе и прочая.
151. Вопрос: Кое же убо собственнейшее есть одоление?
Ответ: Самого себе победити, сего ради зело вяще есть уклонити­
ся упрямства, нежели победу взяти.
152. Вопрос: Где наипаче познавается естество или острота детская?
Ответ: В игрании, понеже ему же летити, ему же лгати, ему же
сваритися, гневатися, насилствовати, тщеславитися, кичитися есте­

ство есть приклонно: зле вред инаврение (sic!) естественное является.

153. Вопрос: Кия же вещи детския естны и во игре приличны суrъ?
Ответ: С никим любопретися, егда же лучится приити к свару
извалити, паче победитися, нежели венец одаления взяти, или воз­
ложитися на рассуждения людей, а что друг изобрящет, не быти
противу тому никакова начинати мятежя, ниже воплыстовати [пла­
кать], не крамалитися [не быть коварным], никому же тщеты твори­
ти сего ради, брате, егда хощеши играти или ино что творити, по­
мни словеса Святого апостола Павла: всяка ярость и напыщение, и
гнев, и вопль, и злословие да отымется от вас со всякою злобою.
1 154. Вопрос: Чим убо бывает игра уrешней?
Ответ: Егда с неумеющими играя, аще и можеши всегда побе~­
дати, даси им времени победити тя, или, еда с хуждшим играя не
паметуеши, яко честней еси онаго.
155. Вопрос: Кия убо игры мусикии суrь приличнешия?
Ответ: Любити мусикию, сладкопение и игранием на органех вся­
ких остроту ума обучати.
156. Вопрос: Подобает ли детищем играющим ставити пенязи,
пера, книжицы, завязки и прочая?
Ответ: Много сие на дети, понеже сие к татбе окно отверзает и на
злая дела обыче быти подущение нравом детским.
157. Вопрос: Аще есть благочестно, еже у родителей украсти и
глаголати, яко не есть грех?
Ответ: Зело злочестно есть, сего ради глаголет Соломон: хищай
отца или матерь и мнит не грешити, сей общник есть мужеубийцам.
158. Вопрос: О что убо дети играти будуr?
Ответ: Погубивый по совещанию да сотвори, еже повелит ему
победивый его: или храмину уметет, или на руце воды принесет,
или стихи некия на памет прочтет, или по совещанию в лопянове
венце походит, или ино что сицевое да сотворит.
 Симеон Полоцкий (1629-1680 гг.)

Симеон Полоцкий, в миру - Самуил Гаврилович (Емельянович ?) Петров­

ский-Ситнианович - белорусский и русский церковный и общественный де­
ятель, педагог, писатель, деятель отечественного просвещения, родился в

1629 г. в г. Полоцке. Окончив Киево-Могилянскую коллегию и будучи право­

славным мирянином, тяготевшим к наукам, учился в иезуитской академии в
г. Вильно, а затем возвратился на родину. В 1656 г. был пострижен в монахи
и стал преподавать в братском училище Полоцкого Богоявленского монасты­
ря. В том же году во время· приезда в Полоцк царя Алексея Михайловича
обратил на себя внимание государя ярким выступлением, чтением своих сти­
хов. В 1664 г. переселился в Москву, где вскоре организовал Спасскую школу
для подготовки подьячих. В 1667 г. ему было поручено воспитывать царевича
Алексея, а после смерти царевича - его брата Федора. Под влиянием Симе­
она Полоцкого воспитывалась царевна Софья, также он наблюдал за элемен­
тарным обучением будущего императора Петра 1. В царской семье Симеон
Полоцкий преподавал латинский язык, пиитику, риторику, богословие и, воз­
можно, польский язык. Эта деятельность Симеона Полоцкого способствовала
созданию им ряда сочинений, таких, как <(Ветроград многоцветный)> (1676-
1680 гг.), «Обед душевный» (1675 г.) и <(Вечеря душевная)> (1676 г.), содер­
жавших оригинальные для того времени педагогические идеи. Написанный
им <(Букварь языка словенска)> (1679 г.) специально разработан как руковод­
с:тво для обучения детей младшего возраста.
Симеон Полоцкий был хорошо знаком с постановкой обучения в за­
падноевропейских, в частности, польских католических коллегиях, и счи­
тал возможным использовать опыт зарубежной школы в России. Участво­
вал вместе с Сильвестром Медведевым, просветителем и историком XVll в.,
в подготовке открытия в Москве Славяно-греко-латинской академии -
учебного заведения с изучением семи свободных искусств, древних язы­
ков и богословия. С. Полоцкий способствовал проникновению некоторых
идей западного образования, которые оказали определенное влияние на
дальнейшее развитие отечественного просвещения. Умер Симеон Полоц­
кий в 1680 г. в Заиконоспасском монастыре Москвы.
В русскую литературу он вошел как талантливый поэт и драматург.
Существуют предположения, что Симеон Полоцкий был знаком с работа­
ми Эразма Роттердамского и Я.А. Коменского. В одном из своих трудов
он предложил периодизацию всей человеческой жизни в виде пяти 16-
летних этапов. Важнейшими и определяющими из них он назвал первые
два, когда ребенок играет и получает удовольствие от первоначального
обучения и когда происходит выбор и овладение профессией.
Симеон Полоцкий говорил о необходимости соблюдения таких принци­
пов обучения, как наглядность, доступность, увлекательность, повторение,
закрепление и т.п. Большую роль в воспитании, как он счИтал, играют роди­
тели, которые должны помогать ребенку, но не опекать излишне, воспиты­
вать самостоятельность и трудолюбие. Симеон Полоцкий считал, что нужно
приглядываться к каждому ребенку, душа его - «скрижаль ненаписанная•.
Ниже приведены некоторые из его стихов и отрывки из «Обеда душев­
ного• и «Вечери душевной•.

СИМЕОН ПОЛОЦКИЙ

СТИХОТВОРЕНИЯ 1

Труд

<...
>Да праздных людей не имеют в себе,
ибо комуждо трудитися требе.
Да своим трудом питаем бывает,
а не чуждая же труды поглощает.

Не хотящым же трудов полагати,

не подобает хлеба подаяти:
«Праздный да не яст ... »

Честь

Родителей на сына честь не прехождает,

аще добродетелей их не подражает.
Лучше честь собою комуждо стяжати,
Нежели предков си честию сияти.

Разум

Разум есть прешедшая добре разсуждати,

настоящая паки блаrоустояти.

1 Симеон Полоцкий. Избранные сочинения/ Ред. И.П. Еремин. М.; Л.: Изд-во

АН СССР, 1953. С. 15-77.

Симеон Полоцкий _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _...:.4=81

Еще предвидение будущих имети, -

сих делес не творяют иже умом дети.

Учитися и учити

Их же не вемы, тым ся нужда есть учити,

яже вемы, та иным верно изъявити.

Невежда

Невежда пути вожд да не бывает,

книг неискусный да не поучает.
Невежда мудрого елма поучает -
слепец очитаго провождает.

Сова о лучах солнца разсуждает,

егда невеглас о мудрых вещает.

Слово

Птицу из клетки скоро мощно испустити,

но труд есть паки в тужде ону возвратити.

Точне без труда слово из уст ся пущает,

но никоим образом воспят ся вращает.
Егда убо хощеши нечто глаголати,
потщися прежде оно умом разсуждати. <... >

«ОБЕД ДУШЕВНЫЙ)> И «ВЕЧЕРЯ ДУШЕВНАЯ)> 1

В этом мире очень большое счастье пользоваться плодами своих
трудов, православные слушатели, и еще более того вместе с ними
иметь не бесплодную супругу и видеть от нее плод своего супруже­
ства. Оба эти блаженства царствующий пророк предсказывает боя­
щимся Господа и ходящим по путям Его заповедей: «Счастливы все, -
говорит, - боящиеся Господа, ходящие по Его путям! Труды твоих
плодов будешь есть, ты счастлив, и хорошо тебе будет. Твоя жена,
как плодоносная [виноградная] лоза во всем твоем доме; твои сыно­
вья вокруг твоего стола, как летние отростки оливкового дерева».

Это счастье больше, чем владеть золотом мира сего, ибо отец, ос­
тавляющий после себя детей, если и расстанется с этим веком, не
умирает, потому что живет в своих детях и его слово не погибает с
шумом, так как цветет в сыновьях и дочерях. Бездетный же, если
будет обладателем и бесчисленных богатств, когда умрет, не оста­
нется жить в мире, потому что у него не осталось потомства; богат-

1 Хрестоматия по истории педагогики / Сост. И.Е. Лакин, М.В. Макаревич.

А.Х. Рычагов. Минск: Высшая школа, 1971. С. 357-366.

ства же его переходят во владение чужим, а иногда и его врагам; он
трудился, а недруги входят в его труды; и слава проходит, как ве­

чер, проходит мимо, как тень.

Итак, счастливо супружество, не лишаемое своего плода, но

плода доброго, плода честного, потому что плод злой и нечест­
ный делает супружество более проклятым, чем счастливым. И по­
добно тому, как бесплодное дерево лучше, чем приносящее пло­
хие и вредные плоды, так счастливее родители, не родившие де­

тей, чем родившие плохих. Поэтому родители должны иметь посто­

янное старание, чтобы их плод был хорошим, ибо плод не
рождается, как у деревьев, по природе сладкий или горький, но по
наставлению рождавших, по навыкам и воле рожденных добронра­
вие или зло укореняется в их сердцах. Премудрый Платон сравни­
вает юношеские сердца с воском, потому что, как воск принимает
на себя оттиски разных печатей из-за своей мягкости, так и сердца
юных легко принимают разные характеры вследствие мягкости сер­
дца. Если кто-нибудь на том воске сделает отпечаток непорочного
и незлобивого голубя, тот человек всегда будет непорочен и незло­
бив, как голубь. Сделает ли кто отпечаток летающего высоко и све­
толюбивого орла, тот человек всегда будет способен рассуждать о
высоком и светлом. Сделает ли кто отпечаток роющегося в земле
крота или любителя болот - вепря, подлинно тот человек до смер­
ти будет любителем земного и искателем греховного болота. Сдела­
ет ли кто отпечаток лютого льва или хищного волка, тот человек
всегда будет жестоким, как лев, и хищным, как волк. Сделает ли
кто отпечаток трудолюбивого вола, тот человек всегда будет жить в
трудах. Сделает ли кто отпечаток ленивого осла, тот человек всегда
будет жить в лености. Сделает ли кто отпечаток гневного медведя,
хитрой лисы или лающего пса, тот человек до конца своей жизни
будет гневливым, хитрым Ji хулителем уважаемых. Если же кто сде­
лает отпечаток смиренного ягненка или чистого горностая, тот
человек до последнею вздоха будет любителем смирения и храни­
телем чистоты. <".>
Наконец, юность подобна молодому дереву, ибо куда кто хо­
чет, туда может наклонить тонкое дерево; так и век юношеский: к
чему его повернешь, легко будет наклонен. Итак, смотрите, ро­
дители, как вы должны воспитывать ваших детей: добрые слова и
примеры хороших дел отпечатывайте на том воске, слова боже­
ственные, а не мерзкие и кощунственные, на тех досках и закон

господний пишите. Но откуда у честных родителей дети приобре­

тают злой нрав? Скажу вам истину ради исправления: от материн­
ской ласки, от отцовского наказания, от неограничиваемого [стро­
гостью] обоих воспитания. Хвалит мать маленькую злобу малень­
кого сына, а злоба в сердце, как терновник, корни укрепляет, и
с ростом сына растет более злоба. Когда же сын вырастет в вели­
чину стойкую, вместе с тем вырастет злоба и нрав неискорени­
мый, и тогда исполнится такая притча: если юноша и состарится
на своем пути, то не сойдет с него, ибо как глиняный сосуд, если
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _....:4~89
Симеон Полоцкий

в начале обработки вареной смолой напитается, никогда не отмо­

ется. Так человек, глиняный сосуд, до смерти хранит нрав, вос­
принятый в юности.< ... >
Подобным образом детям злых родителей трудно изменить злой
нрав и говорить хорошее, так как от пеленок обучаются родителями
злонравию и злословию. Трудно им быть трезвыми, потому что с
детства попустительствуют [им] упиваться.
Невозможно сохраниться чистым, ибо в своем младенчестве и
видят, и слышат, и совершают нечистоту беспрепятственно. Горе
из-за злонравия! Горе из-за притеснений! Кто за это примет наказа­
ние? Верно, как посадившим сад приписывается причина кривизны
деревьев, потому что не исправляли их в юности, и как художникам

вменяется безобразие неискусно сделанных ими вещей, так родите­

лям приписывается причина злого нрава их детей, и примут наказа­
ние, потому что в детстве научили их или допустили привыкать ко
злу. Да не примете вы, православные люди, наказания за злой нрав
ваших детей, старайтесь воспитывать их, хорошо соблюдая следую­
щие вещи, нужные для хорошего воспитания.

Первая вещь - жезл. < ... >Через жезл непослушных не лишать

заслуженного наказания. Это же самое и приточник приказывает,
говоря: «Не отталкивай младенца от наказаний, ибо когда бьешь его
жезлом, не умрет от него; ты, ударяя его жезлом, избавишь его душу
от злой смерти». И еще: «Кто щадит свой жезл, ненавидит своего
сына, а любящий прилежно наказывает».
Вторая вещь - чтобы детям запрещать ruюxoe сообщество, не
допускать дружиться с лукавыми. < ... > Однако пусть общение ваших
детей будет с добрыми, ибо как вышедшие в мироварницу и про­
бывшие там известное время пропитываются ароматным запахом и
выносят с собой тот приятный запах, так общающиеся с добром
обучаются доброте или по крайней мере не привыкают делать зла. и
собеседники умудряются мудрыми по слову приточника: «Ходящий
с премудрым будет премудр».
Третья вещь - это не подавать детям плохого примера, ибо как
обезьяна, что видит совершаемое людьми, тотчас старается то де­
лать, так и дети, видя дела своих родителей, бывают их подражате­
лями. Итак, счастливы родители, которых добродетельная жизнь -
пример благонравия для детей, зеркало для исправления и образец
хороших дел. Несчастны же родившие, которые соблазняют своих
детей плохой жизнью; эти люди являются более детоубийцами, чем
родителями, ибо что хуже, то рождают, а лучшее убивают: рождают
плоть тленную, а убивают душу бессмертную, когда соблазняют своих
детей, и, бывая виновниками их греха, лишают их жизни душ, ко­
торая есть дар Божий.< ... > Если такое горе чужим, то много больше
родителям, ибо насколько родители ближе по крови детям, настолько
более невыносим и вреден их соблазн и больше грех этого соблазна.
Итак берегитесь, о родители, чтобы вы не были душегубцами детей
соблазном вашей жизни. Знайте же, что отец должен быть в доме,
как солнце, мать же - как луна, дети - как звезды.
 Итак, отец доткен быть как солнце, мать - как луна, тот как
светило большее, а та как светило меньшее, чтобы хорошими приме­
рами жизни освещали, как светом, звезды своих домов, то есть детей,
чтобы и они, как звезды, сияли светом святой жизни. Но увы нам!
Как эти солнце и луна много страдают из-за отсутствия света! Луна
потому, что между [нею и солнцем] лежит земля, то есть жена из-за
земного хитроумия и земных страстей, лежащих между нею и му­
жем; солнце же - из-за противоположения луны, то есть муж, когда

жена ему сопротивляется и противоречит. И таким образом происхо­

дит препятствие, из-за которого свет не приходит к звездам; свет,

говорю, хороших примеров и благочестивой жизни не льется на де­

тей. Их покрывает тьма, когда домашние разногласия подают плохой
пример, когда развратные нравы родителей порождают соблазны, а
дети подражают злой жизни родителей. Ибо как живущие всегда в
дымокурном доме легко делаются черными, так плохим примером

родителей дети легко развращаются. Итак, охраняйте себя, родите­

ли, от всякой злобы, чтобы вы не бьmи помрачителями ваших звезд,
развратителями любимых детей, о которых вы должны отдать слово
общему для всех Господу и Богу и получить награду в соответствии с
вашими делами.

Четвертая и последняя вещь - чтобы родители обучали своих

младенцев от молодых ногтей, от материнских сосков страху Божь­
ему, чтобы те больше росли в добродетели, чем в величину тела.
Порядок же их учения будь такой. <... >
Седьмое - бережно охра­
нять мальчиков-подростков от совместных игр с девочками-подро­

стками, от совместного спанья, чтобы по дьявольскому наважде­

нию не впали в искушение; восьмое - пусть обучают своих детей
какой-нибудь ручной работе или какому-нибудь иному занятию,
чтобы не приобрели злых навыков, живя в праздности, ибо празд­
ность - их [злых навыков] ,питательная среда; девятое - пусть хло­
почут для них о почетном и душеспасительном сане временной
жизни, или духовной, или мирской. <... >
Если таким образом воспитаете ваших детей, то будете истин­
ными родителями не только их тел, но и душ, ибо естественно,
родив для мира их тела, вы нравственно родите их души для Бога,
которому, родители, вместе с вашими детьми усердно и со стра­

хом служите в качестве рабов в течение всех дней вашей жизни,

чтобы с радостью восприняли награду за ваши труды в его небес­
ном царстве.

Один из искусных учителей подает нам следующий очень полез­

ный образец наставления детей и юношей: в первом, говорит, се­
милетии пусть родители учат своих детей произносить хорошие и
чистые слова, а не худые и гадкие, сообщать правдивое, а не лож­
ное, ибо, каким жиром новый сосуд будет наполнен, от запаха
того [жира] никогда не избавиться; во втором семилетии пусть учат
их какому-нибудь делу, чтобы они могли приобретать нужное для
жизни, а лучше всего - пусть охраняют их от видения гадостей,
ибо нехорошо, чтобы юные говорили гадкое, нехорошо также, что-
Симеон Полоцкий _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _..:.49::....:оl

бы его и видели. Аристотель объясняет причину, почему все первое

наиболее любимо: что юные видят впервые, к тому присматрива­
ются с большим удивлением и твердо содержат это в памяти. Во
втором же семилетии, кода приобретут добрый и достаточный ра­
зум, пусть будут обучаемы страху перед Богом и мудрости, т.е. как
жить для Бога, пониманию и умению, как в мире честно выпол­
нять гражданские обязанности.
К чему юноша проявит склонность в эти семилетия, того будет
держаться и в старости, в соответствии с такими словами: «Юно­
ша, ходящий по своему пути, если и состарится, не отступит от
него». Есть в садах плоды, на которых если что написано железом в
их молодости, то в старости и больше, и яснее на себе проявляют.
Таким [плодам] подобны юноши, ибо что примут в юности как
семя, то и в старости проявят в себе как колосья. И подобно дере­
вьям, какими цветами весной расцветут, такие плоды принесут в
старости. <... >
 Аввакум, протопоп (1621-1682 гг.)

Протопоп Аввакум - проповедник, оказавший в середине XVll в. опреде­

ленное влияние на события, связанные с проведением церковной реформы.
Родился в 1621 г. в с. Григорове под Нижним Новгородом в семье священни­
ка Петра. С раннего детства много читал: Библия, сочинения Отцов церкви,
Жития святых, богослужебные книги оказали на него глубокое воздействие.
Широкая начитанность, прекрасная память и талант проповедника способ­
ствовали его популярности, и в 31 год он стал протопопом (старое название
протоиерея) - получил должность настоятеля храма. В проповедях Авваку­
ма звучали идеи, вступавшие в противоречие с целями готовившейся с начала
50-х гг. XVll в. церковной реформы, что вынуждало его часто менять места
службы.
Расцвет жизни Аввакума совпал с царствованием Алексея Михайлови­
ча и эпохой государственных реформ, частью которых стала церковно­
обрядовая реформа ( 1653-1655 гг.). В силу объективно назревшей необ­
ходимости патриарх Никон решил произвести определенную унификацию
богослужений и обрядов. В частности, вместо двуперстного крестного зна­
мения было введено трехперстное, подверг редактированию богослужеб­
ные книги. При этом за образец были взяты греческие книги, выходившие
в то время в Венеции.
Церковная реформа вызвала ожесточенные споры. В результате пред­
ставители различных сословий восприняли ее как крушение <(истинной
старой веры». Противников реформы стали именовать <(раскольниками»,
сами себя они называли <(старолюбцами», позднее - <(старообрядцами•>.
В их числе был и протопоп Аввакум. Он всеми силами боролся против
<(новой ереси», за что был подвергнут гонениям, в том числе перенес
многолетнюю ссылку в Сибирь (1653-1664 гг.), в 1666 г. он был сослан в
Никольский, затем в Пафнутьев монастырь близ г. Боровска (ныне Калуж-
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_9_3
Аввакум, протопоп

ской области). В 1682 г. Аввакум вместе с тремя своими единомышленни­

ками сжег себя в срубе в г. Пустозерске в низовье р. Печоры.
Сторонники церковной реформы, такие, как Епифаний Славинецкий и Си­
меон Полоцкий, говорили о ее связи с расширением и углублением отече­
ственного просвещения. Они открыто называли Аввакума и его сподвижни­
ков невеждами. Аввакум, который считал сторонников реформы <серетика­
мю>, был убежден, что изучение наук выступает как <свнешняя мудросты> и
лишь мешает внутренней духовной работе, ведущей к <систинному богопозна­
нию». По его убеждению, <сстарая вера» наглядно и просто изложена в Свя­
щенном Писании; она присуща христианину по его душевной природе, кото­
рой образование не нужно.
Ниже приведены фрагменты письма протопопа Аввакума боярину
Ф.М. Ртищеву, в доме которого неоднократно разгорались споры Авваку­
ма и его противников.

ПРОТОПОП АВВАКУМ

«ПИСАНЕЙЦЕ>> БОЯРИНУ Ф.М. РТИЩЕВУ 1

Собрание от Божественных Писаний протопопа Аввакума Пет­
рова, вопросившу того от царьскаго сигклита околничему Феодору
Михайловичю Ртищеву•: «достоит, рече, учитися риторике, диа­
лектике и философии?» Быша же сицева вопрошения от окольниче­
во к протопопу во 172-м году июля в 27 день.
Довольно убо беседуя к тем от Божественного Писания от уст,
протопоп Аввакум представлял тем Богословию Христову, свИде­
тельствуемую четырми вселенскими благовестники и евангелисты:
Матфеем, Марком, Лукою, Иоанном Богословом•. И яко не вне­
шняя премудрость пользуеть церковь, но чистая вера и простота ры­

барская; не книжни бо суще, по писанию, умудришася, нашедшу

Духу Святому и силу и благодать тем давшу, вселенную в веру при­
влекоша. Внешняя же премудрость, рече, яко некая бещестная ра­
быня не оставлена бысть внити внугрь церкве, ниже вникнути во
Христовы тайны. И верных християн простота толико мудрейши суть
еллинских мудрецов, елико же посредство Платону же и Духу Свя­
тому.
Предложив же и написана свИдетельства от Божественного Пи­
сания сицева.

Не нарицайтеся учители никто же на земли, един бо есть Учитель

ваш Христос. И паки: «Аз вам дам уста и премудрость, ей же не
возмогут противитися, ни отвещати вси противляющиися вам•>.
И еще: «Христос убо не учил диалектики, а ни красноречию,
потому что ритор и философ не может быти християнию>.
Григорий Нисский•, епископ, любил диалектику и риторику; сего
ради брат его, Григорий Нанзиянский, поношая, писаше к нему,

1 Житие Аввакума и другие его сочинения / Сост. А.Н. Робинсон. М.: Сов.
Россия, 1991. С. 126-129.
глаголя: «Почто возлюбил еси лутчи называти себе ритором, неже
християнином? Воспомяни, откуду ниспал еси», и прочая.
Златоуст же Иоанн философов нарицает трипенежными псами.
Нынешних же философов мы како наречем? Песьими сынами? И
паки инде пишет: «Аще кто от християн не истощит от своего по­
мышления всяку премудрость внешнюю и всяку память еллинских

философ, спастися не может».

Премудрость бо еллинская мати всем лукавым догматом.
Чюдно рещи, яко ко приятию учения Христова невежество клю­
чаемо есть наипаче, нежели премудрость внешних философов.
Християном открывает Бог Христовы тайны Духом Святым, а не
внешнею мудростию, та бо яко рабыни бещестная не оставлена бысть
внити внутрь церкве, ниже вникнути во Христовы тайны. Толико
християне мудрейши суть еллинских мудрецов, елико же посредство
Платону и Духу Святому.
Преподобный же Ефрем Сирин* рече: «И кроме философии и
риторики, и кроме грамматики мощно есть верну сущу препрети

всех противящихся истинне». И по сему веры потреба ко спасению и

ко прению противящихся, а не риторики и грамматики, и христи­
янских добродетелей от чиста сердца, а не философского кичения.
Еже бо в Распятого веровати, сие премудрости не требует, ниже
умышленей, но веры.
Ныне же, аще кто не будет буй, сиречь аще не всяко умышление
и всяку премудрость истощит и вере себя предасть, - не возможет
спастися.

Внешняя премудрость сама себе низложи и ни во что же бысть

потребна, прочее. Егда бо достояше ей показати своя си и делы,
ведети Владыку - не хотяше, сего ради аще и хощет ныне ввести
себе - не может.
Ибо путь богоразумия ~ного болши есть оного; сий сего ради
веры и простоты потреба и сию всюду искати и от внешняя предпо­
читати премудрости; о буи бо рече Бог: <(Премудрость что есть, о
буи?» Бую показа сущую к веры постижения.
Нарочитейшаго философа вселенней проповедник Златоустый
Иоанн - Сократа - свинью нарече: <(свинью, рече, вош пияше,
зане от вшей изъяден зле, живот сконча». И ругаяся, Златоуст рече:
<(Яко же разбойник от судей, сице и той от вшей трепеташе и после­
днее осуждашеся»; мудрость же сего, яко свиню от вшей, беды смер­
тныя не изимаше.

Платон же, иже жительство некое ново поставити хотяй, наипаче

же часть жительства, и не закона Божия преложив, но просто деяние,
ввод иная вместо иных, и беду приемляше: от сикелий извержен быв,
умрети. Елма же сие не бысть, свободы отпаде самыя и зле исчезе.
Тако и Протагор философ, и Диагор* Милисийский, и Феодор,
глаголемый безбожный, новосечения ради. Толику беду подъяша фи­
лософи и мудрии мужи, живота и отечества отпадоша.
Внимати подобает гонящим философию, диалектику и ритори­
ку, каков конец ваши учители прияша: и ни в веце сем славу при-
 _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4_9_5
Аввакум, протопоп

обретоша, и память бо сих оскверняет воздух. Рыбари же к богора­

зумию вселенную уловльше, по Бозе быша бози и по Господе гос­
подския, и свет миру всему показашася, и память их во веки пре­

бывает, удивляема бо суть аггелы и человеки.

Многия отцы и матери драгою ценою купят детем своим вечную
погибель, живота вечнаго даром взяти не хотят, глаголет мудрец.
К сему прочти Иисуса Сирахова* главу первонадесятую и познаеш,
како тя превратит иноземец во всех путех твоих и сотворит тя быти
посмеянна всему миру.

И яко же от искры воспаляется огнь велик, тако и лукавый чело­

век воздвизает многое кровопролитие и многих погубляет.
А на первом Вселенском соборе некоему философу диякон велел
умолкнути, и философ онемел, и ничто же когда могл глаголати.
<".>
Свет мой, Феодор Михайлович, и я тебе вещаю, яко и Григорий
Нисский брату его: возлюби зватися християнином, якоже и есть,
нежели литором слыть и чужю Христа быть. Мудрость бо плотская,
кормилец мой, и иже на нея уповаша, а не на Святаго Духа во время
брани, якоже и пишет, закону бо Божию не повинуется, ни может
бо, а коли не повинуется, и Христос не обитает ту. Лутче тебе быть
с сею простотою, да почиет в тебе Христос, нежели от риторства
аггелом слыть без Христа.
Простота, государь, о Христе с любою созидает, а разум отри­
торства кичит. Попросим мы с тобою от Христа, Бога нашего, ис­
тиннаго разума, како бы спастися, да наставит нас Дух Святый на
всяку истинну, а не риторика з диалектиком.

Протопоп Аввакум с сими глаголы и коленом твоим касаюсися.

Писанейце же, государь, сие мне отдай, а пьяным философом не
кажи, понеже плотская мудрствует и тебя обманывает, и не прием­
лют духовная.

Мир ти о Господе. Аминь.

 Карион Истомин
(сер. XVll в. - ок. 1717 г.)

Карион Истомин - священнослужитель, поэт, автор ряда широко из­

вестных педагогических сочинений родился в Курске в семье подьячего
Истомы Заулонского, по имени которого и образовалась фамилия - Ис­
томин. Точных сведений о дате его рождения не сохранилось, известно
только, что в юности в монастыре Путивльской Молчинской пустыни при­
нял монашество. В 1676 г. Карион Истомин переехал в Москву и стал
иеромонахом Московского Чудова монастыря, а с 1679 г. одновременно
начал служить в Московском Печатном дворе писцом, а позднее - чтецом
и справщиком. В его обязанности входило, говоря современным языком,
осуществлять техническую и научную редактуру, а также выполнять кор­

ректорские функции. В 1698-1701 гг. Карион Истомин являлся начальни­

ком Печатного двора и одновременно он преподавал славянскую грамма­
тику и греческий язык в Заиконоспасской школе при Печатном дворе.
В 1697 г. был избран архимандритом (наместником) Симонова монастыря
в Москве.
Карион Истомин был известен и как переводчик с греческого и латин­
ского языков. Наибольшую известность получили его переводы «Книги о
хитростях ратных» Юлия Фронтина и «De vita beata)> Аврелия Августина.
Своей широчайшей образованностью Карион Истомин обратил на себя
внимание патриарха Иоакима и с 1679 г. выполнял при нем обязанности
секретаря: вел переписку, записывал проповеди и составлял грамоты. Эти
же обязанности он исполнял и при патриархе Адриане вплоть до 1700 г.
Через Кариона Истомина шла переписка с известнейшими государствен­
ными, военными и церковными деятелями: царем Петром Алексеевичем,
А.Д. Меншиковым, генералиссимусом А.С. Шеиным, фельдмаршалом
Б.П. Шереметьевым, гетманом Мазепой, патриархом Иерусалимским До­
сифеем, патриархом Константинопольским Дионисием и др.
Карион Истомин принимал участие в воспитании царевича Алексея Пет­
ровича, для которого им был составлен Букварь (1692 г.), большой Бук­
варь (1696 г.), а также стихотворное сочинение педагогического характе­
ра: <(Полис, си есть град царства небеснаго, имущий моление, учение и
премудрость)> ( 1694 г.). В нем содержались сведения из различных наук, а
также нравоучительные наставления. Как и Буквари, «Полис ... )> был снаб­
жен значительным числом иллюстраций.
Ниже приводится фрагмент из сочинения <(Полис ... ».
 КАРИОН ИСТОМИН

ПОЛИС, СИ ЕСТЬ 1
Град царства небеснаго, имущий моление,
учение и премудрость. В его же жителстве
всетворящий Бог знаем и любим есть. Согражден
словообразие. В царствующем граде Москве.
Мироздания 7202-го [1694] года
Иеромонах мний Гарион Истомин людем входити
в сей град и житии с Христом в век радостно
просит. Типографии справщик

Благороднейший богосотворенный человек в православие, и в

богомудрое учение великий государь царевич и великий князь Алек­
сий Петрович всероссийский отчичь и дедичь. Спасено здраво возрас­
тай, живи премногая лета, и радуйся в Господе присно.
<...>Град же Царя великаго, не из камений или древа сострояет­
ся. Но потаенный сердца человек кроткаго и молчаливаго и благора­
зумнаго духа, через премудрое учение, и познание себе самаго, и
всего видимаго сего на земли, и невидимаго на небесех сотворения,
и Вседержителя Бога, Его же Божественным всемоществом созида­
ем бывает.
Созижду рече и вселюся в них и похоЖду, и премудростную ловит­
ву благословлю, и нищаго ума разумным хлебом насыщу. И воЖде­
ствуется к небесному граду всякая умнословеснствующая душа уче­
нием, яко по степенем лествицы духопремудростныя.

О том убо граде воистину преславная глаголашася, яко царству­

ющий пророк псаломствует.
И что онаго преславнее, яко посреде его древо жизни, Премуд­
рость вкоренися, и наводнившися от Божия Духа, изращает плоды,
верныя люди она присно питает.
Во граде бо Премудрости делати и хранити заповеди Господни
изрядно есть, и приближно зрети Бога, паче всего есть.
И тем по гласу Спасителя нашего Иисуса Христа Небесное Цар­
ство внутрь человеков имать быти.
И зде убо созидаемый душевный наш град в жилище Божие Ду­
хом, горе преставлен той будет во царствование царюющему всеми
Господу владьще: И никто же наш разорит град, с ним пребываю­
щих.

Сего ради книга сия наречеся изрядне Град Царства Небеснаго.

СограЖден: Во-первых молитвою ко Вседержителю Богу. Таже уче-

1 Памятник русской педагогики XVII в. Поэтический триптих Кариона Исто­

мина // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского пе­

риода. М.: Наука, 1989. С. 131-139.

32-6562
нием заповедей от него. По сем премудростию школных обучений,
колика их есть.

Во известие же их образы стихоописанми к ползе зрения предло­

жили сокращение.

В нем же велий Господь и хвален зело: с Ним же лепотно пребыва­

ти, и огорстити спасение свое всякому в Нем возможно.
Тем же духомудраго жития град сей прославленному тебе велико­
му государю благороднейшему царевичу и великому князю Алексию
Петровичу всеусердием приношу.
Да в нем ваше царское пресветлое величество богоугодно, здраво
во известном всяком мудровании и разуме духовном премногая по­

живеши зде лета и всерадостно предвечнаго присносущнаго света

наслаждатися имаши безконечно.

<...>Твое же царское пресветлое величество благороднейший го­
сударь царевич сию книгу [Град] Царства Небеснаго благоволи ми­
лостивно от мене хуждшаго вашего рабичища и богомолца прияти. И
ползаватися душеспасителною забавою, и утешатися здешняго жи­
тия добродеянием и видением, и вечнаго в небесех обещаннаго бла­
женства во Христе Иисусе Господе нашем прекраснонаследством,
непрестанно. <...
>
Зде зри школ обучение по степенем хождение,
Двадесять числом тьrя дела гласят си благия.
День, часы, времена, годы, страны, части знати в роды
Умство сими: вера в Бога вся постигнет. Радость многа.

Грамматика учит знати глаголати и писати благо.

Грамматику душе слыши, писмена в ней изучиши.

Обзри смыслом аз и буки, емли перо в твои руки.
Пиши слова добре складом, веди строки в разум рядом.
Глаголь: письму та начало, дело сие Богом стало.
К Христу простри моление, дает Он всем спасение.
Синтаксис, есть счинение, словес в смысле явление.
Кто что когда возглаголет, синтаксис речи обколет.
Слово к слову счинит вняти, в деле самом умом стати.
И трудное все покажет, где, от кого, в чесом вяжет.
Юным требно в разум труда, да не затмит глупых руда.
Собрав речи - очиняй право, в Бозе живи каждый здраво.

Пиитика, стихотворство, ирмосов, канон стройство.

Учашии пиитику творят стихи песней клику.

В мере слогин и ногами степеней счет, и перстами.
Каков ирмос в коей песни вся подобны стихов вместни,
И кую вешь описати, числом писмен в слог кончати,
Сия наука творение, к Богу ума смотрение.

Красномолвна риторика полна в словах сладка крика.

Карион Истомин _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _4-'-9-'-9

Риторики учение смыслов благих течение,

Действо кое в ней пространно глаголется все сохранно,
Подобства суть приводимы, писания красна зримы,
Бог устроил сие к ползе, да в доброте живем долзе.
Витийство слов ся имеет, изрядство всем людем деет.

Диалектика беседы наука, истинны и лжи разсуднаго звука.

Глаголет диалектика в правде и лже разнь колика.

Словесница нам зовется, ею разум прав сберется.
Искусити кое слово в деле всяком ветхо, ново.
Она может разсудити како Богу угодити,
Человеком то и дело, вся зде вещи зрети смело.

Арифметика зде зрима числителница держима.

Арифметика считает сколько время вещь вращает.

Солнечный круг, и дни в месяце, часы во дни по лестнице.
Колико где чесо будет скорым числом ничто уйдет.
Человеком в числе лета Бог положил, зри в нем света.
Не числь грехов, всех тех, бегай, не станеши в тме
пралегай.

Геометриа явися, землемерие всем ленися.

Без меры несть что на земли. И геометрии всяк внемли.

Жителный дом, поля в мере и моря вся. Богу в вере.
Длина, толща, все делится, метром страна и град зрится,
И человечь рост коликий, сердце и ум в нем великий,
Безмерна же Бога благость, жизнь ти мерствуй в вечну
драгость.

Философиа явленна, любомудрием скрепленна.

Философиа зрит вещи, любомудрства не отмещи,
По естеству человеку на вся нравы даст улеку.
Что сотвори Господь в мире в знанием тя та ставит пире,
Злато, камень разны вкусы, животных род, в водах трусы,
Тщися душе разсмотряти, имаш небом век владати.
Философиа царственна в разуме изрядственна.

Астрономии сохранство, звездозакониа знанство.

Звездам закон пределися, по небу зря всяк дивися,

Како Солнце, Луна ходит, действом своим время водит.
Солнце Землю согревает, травы, древа изращает.
Всю красоту Бог устроил человек бы небо своил,
Умному се предложенно астрономство, в Творце свершенно.
Феологиа священна Богословиа умственна:
В ней вся дела Богом сташа, вси святии се вещаша.
Всетворец Бог в тройце знаем от всех умных прославляем.
Землю, небо душа смотря, в зданстве тварей ум изостря,
з2•
 Сердцем, умом умудрится, зрети Творца во всем тщится,
Яко царска дева чиста выше естеств чтит Бога иста,
Он есть твари всей правитель человеком в любви житель;
Феологиа преславна, несть зде в мире тебе равна.

Мусика зде сладость песней, в Бозе игра душе вестней.

Сьединшися Христу душа, судьбы его крепко внуша,
Орган чист слух тело строит, любовь сладку струн усвоит.
Молитвами ударяет, хвалу Богу возглашает.
Глас молчащь умн проповедник в небе блажен сообедник.
В мусику ею каждый тщися славить Бога, свят явися.

Врачевство есть душе, телу, болезньми зде омертвелу.

Тело, душу Бог врачуют аще ему согласует,

По преступстве болезнь стася, человек бо в забыть взяся.
Врач, учитель совершенный, существ, естеств наученный,
Каков недуг объявляет, в Бозе лечбу подавает,
В нем пластырь, покаяние, зелий, пищь принимание.
Сотворил все Господь кползе, свята душа живет долзе.

День зде бежит скоряй птицы, присно летит без возницы.

Человече, дни исчитай, чисто, свято везде витай,

Смотри бегства скородневна, от начала мира древна,
Грех тобою не свладеет, аще добре жизнь ти спеет,
Облак солнце разгоняет, день нощью ти да не стает.
Что сотворен благодари Бога всегда в ранней зари.

Нощь в борзости пролетает кто много в ней усыпает.

Нощь наступит, опочити долг. Бога в той восхвалити,

Луну, звезды вижДь 'текущих, присно в небо тебе ждущих,
В полунощи свет праведным, в полудне же тма скаредным,
Человеку несть дне блага не преставшу дела злата.
Время течет и нощию, бодрствуй душе в ню мощию.

Во дни, в нощи часы ходят, свое время в коло водят.

Часы когда ударяют жизнь людскую сокращают.

Минет время, не вратится, человек быв в смерть клонится,
Непотребно во празности часов терять и в старости,
Во всякий час молитися, похотей злых хранитися.
Царя веков прославляти, лености сон отгоняти,
<".>
Звона слушай, зри и млаты, кола идут, где нам браты.
 ПРИМЕЧАНИЯ
Раздел второй. Средневековье

ЧАСТЬ 2. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ

ВОСТОЧНОЙ ВЕТВИ ХРИСТИАНСТВА (ПРАВОСЛАВИЯ)
С. 392. Гесиод- см. примеч. к с. 11.
С. 393. битва - имеется в виду подвиг постижения глубины ду­
ховной сути Священного Писания, и через него - Бога.
С. 394. Моисей - ветхозаветный пророк, автор пяти Книг Ветхо­
го Завета.
Даниил - ветхозаветный пророк, автор одной из Книг Ветхого
Завета.
С. 395. кефаллоняне - жители греческого острова в Иониче­
ском море, описанные Гомером в его произведениях.
феакийцы - мифический народ, описанный в «Одиссее)) Гомера,
обитавший на острове Схерия.
С. 396. Феогнид (2-я пол. VI в. до н.э.) - древнегреческий лири­
ческий поэт.
С. 397. Дарий III - в 336-330 rr. до н.э. - персидский царь.
С. 398. панкратий - «всеборье)), т.е. борьба, комбинированная с
кулачным боем.
стадий - древнегреческая мера длины (174-230 м).
Марсий - древнегреческий мифологический герой, подобравший
флейту Афины и достигший в игре на ней выдающихся результатов.
Олимп (ок. 750 г. до н.э.) - легендарный греческий музыкант из
Фриrии (центральной части Малой Азии).
С. 400. Давид- царь Израильско-Иудейского царства (Х в. до н.э.),
как певец и музыкант бьm приглашен ко двору своего предшествен­
ника - царя Саула. Составитель одной из Книг Ветхого Завета -
Псалтыри.
корибанты - жрецы богини Реи - Кибелы во Фригии, а затем и
в Греции, сопровождали службы большим шумом.
вакханалия - праздничное, шумное действо в честь грече­
ского бога Диониса - Вакха.
Павел - апостол, автор посланий, составляющих часть Нового
Завета.
гимнасий - здесь обозначает школу вообще, а не только помеще­
ние для физических упражнений.
С. 401. Пифий, он же Питеас (IV в. до н.э.) - древнегрече­
ский ученый и мореплаватель, впервые обогнувший о-ва, входящие
в состав совр. Великобритании и описавший их· природу и население.
плетр - мера площади (876 кв. м).
Фидий и Поликлет (ок. V в. до н.э.) - известные древнегреческие
скульпторы.

Дий - Зевс.
 Архилох (VII в. до н.э.) - древнегреческий лирический поэт. Ли­
сица - персонаж нескольких басен Архилоха.
С. 402. внешние уроки - представления о мире, содержащиеся в
языческих книгах.

Тифон, Аргатоний, Мафусаил - люди, упоминаемые в Ветхом За­

вете, которые прославились своим долголетием.

С. 407. изгнание чужеземцев - изгнание тех, кто не обладал граж­

данскими правами, такой обычай существовал в древней Спарте.
небесная философия - иногда называемое так христианство, про­
тивопоставлявшееся философии земной, т.е. учению языческих фи­
лософов.
С. 409. двое братьев - имеются в виду Авель и Каин, сыновья
Адама и Евы.
златорунные бараны и волшебство - греческий миф об аргонав­
тах.

С. 415. воля, страсти и рассудок - представления античной меди­

цины о состояниях души, данные Иоанном Златоустом в соответ­
ствии с христианским вероучением.
С. 417. стиль - острый железный или бронзовый инструмент для
письма, которым писали на деревянных, покрытых воском дощеч­
ках.

святые мужи - монахи.

С. 418. Даниил, Иосиф, Иаков, Иеремия, Соломон, Самуил - ветхоза-
ветные пророки и цари.

чудесная молитва - молитва Соломона о даровании ему мудрости.

С. 419. Его ученики - монахи и духовенство.
С. 421. Иов, Авраам- согласно Ветхому Завету, прародители Хри­
ста - праотцы.

С. 426. скиндапс - слово, не имеющее точного значения, при­

близительно: «так и таю>. i
С. 435. Василий - христианское имя Владимира Мономаха, дан­
ное ему при крещении.

С. 436. братьев моих - имеются в виду двоюродные братья Вла­

димира Мономаха - князья Святополк Изяславич и Святослав Да­
вьщович.

Ростиславичи - князья Рюрик, Володарь, Василько.

Псшzтырь - одна из книг Библии, представляет собой собрание 151
псалма - песнопений, исполнявшихся в библейсЮfе времена под ак­
компанемент струнного музыкального инструмента псалтыри, по име­
ни которой и получила название эта юrnra. Большая часть псаmыри вхо­
дит в ежедневное церковное Богослужение.
С. 437. Василий- Василий Великий (Кесарийский) (ок. 330-379 гг.).
С. 439. отец мой - отец Владимира Мономаха - Всеволод Яро­
славич.

бирич - глашатай, вызывающий к суду ответчиков, а также сбор­

щик податей и штрафов, блюститель порядка.
С. 458. Соломон - царь объединенного царства Израиля и Иудеи
(ок. 960-935 гг. до н.э.). Прославился своей мудростью.
 С. 459. Апостол - содержит фрагменты книг Нового Завета: Дея­
ния святых апостолов, послания апостола Павла, которые располо­
жены по церковно-служебному году.
Сирах - библейский пророк, автор «Книги Премудрости Иису­
са, сына Сирахова», входящей в Ветхий Завет.
С. 460. Богослов - здесь имеется в виду святой апостол и еванге­
лист Иоанн Богослов - один из авторов Нового Завета (Евангелие
от Иоанна).
С. 461. Гиерон Младший (269-215 rr. до н.э.) - правитель в Сира­
кузах (Сицилия).
С. 463. октения, или ектения - молитвенные прошения, четко и
громко произносимые диаконом во время богослужения, знамену­
ющие соборную молитву.
граница - это слово употреблено в смысле «предел», то есть только
это и могут выучить.

подтителные словы - сокращение часто употреблявшихся на пись-

ме слов.
конархати - читать различные богослужебные книги вслух.
вечерня - вечерняя церковная служба.
заутреня - утренняя церковная служба.
часы - небольшие молитвословия, составленные из выбранных
псалмов и молитв святым, читаемые в начале и в конце богослуже­
ния. Существуют 1,3,6, и 9-й час.
поминки - трапеза, устраиваемая после церковного поминове­
ния - панихиды, как правило, это застолье с определенными блю­
дами и устраивается в день памяти смерти человека.

С. 478. великие чудотворцы Николай, Петр, Алексий, Сергий, Никон, Ки­

ршzл, Варлаам, Александр - перечисляются особо чтимые на Руси и в
Москве святые: Николай Мирликийский, московские митрополить1
Петр и Алексей, а также Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский,
Варлаам Хутырский, Александр Невский.
С. 493. Федор Михайлович Ртищев (1625-1673 гг.) - боярин, рус­
ский государственный деятель, в частности, много сделавший для
улучшения школьного дела в Москве.
Матфей, Марк, Лука, Иоанн Богослов - авторы четырех Еванге­
лий - раннехристианских повествований о земной жизни Иисуса
Христа.
Григорий Нисский (IV в. н.э.) - философ-богослов, знаток антич­
ных наук, был братом не Григория Назианзинского, а Василия Ве­
ликого. Все трое составляли так называемый каппадокийский кру­
жок на востоке Римской империи.
С. 494. Ефрем Сирин (?-373 rr.) - святой, проповедник и писа­
тель раннего христианства.
Диагор (80-29 rr. до н.э.) - древнегреческий философ.
С. 495. прочти Иисуса Сирахова - имеется в виду ветхозаветная
книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова.
 Содержание
Предисловие .... " ....... "."""."" ....... """.~""."""".".""" ...... """ ....... " З
Раздел первый. Античность.""""""" .. "... ".... "............ "........ ".......... 5
Воспитание и педагогическая мысль в эпоху
Античности ................................................................................... 5
Демокрит ......... ".".""""."." .... " .. """" .. "" ...... """ .. " ................. 9
Мысли Демокрита о нравственности воспитания
по фрагментам воспоминаний его современников
и сочинений различных античных и позднейших
авторов" ..... " ............ " ............................. " .............. "" ..... " ...
10
Сократ
...................................................................................... 25
Из «Апологии Сократа» Платона .. """." ......... "."" .. " ... "... 26
Из диалога Платона «Алкивиад 1» "" ..... "."" .... " ...... """ ... 28
Из диалога Платона «Мен о И>> "". " ••• " •• " •• "" ••• """"" ". ". ". 39
Из «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта ""."." "" .. "" 44
Платон ...................................................................................... 57
Государство ." ......... "" .......... ". " ... "" ." ...... "." .. "."."".".". ". 58
Аристотель ............................................................................... 64
Политика ............•... ~ ............................................................. 65
Плутарх ..................... .... :.......................................................... 86
Сравнительные жизнеописания .. """ .. """" ... """ .. "."""." 87
Марк Фабий Квинтилиан ."""".""" "".""". """".""" ... " ". """ 96
О воспитании оратора".""""." ... "."""""""""""""""""". 97
Публий Корнелий Тацит ".""""." """ """ """ ."""."" .... ""." ." 104
Диалог об ораторах (фрагмент) """"""."""" ... "" .. ""."""105
Примечания. Раздел первый ... """""" .. """". """""""""" "" ". 11 l
Раздел второй. Средневековье """""""."" ... ""."."."".""".""""" 118
Часть
l. Педагогическая мысль Западной Европы
(V-XVI вв.) ..... " ..................... " .... " .... " .. " ...... """"""."." ......... 118
Аврелий Августин"" ............ " .... "" .. """ ........ """"""""""." ....
122
Исповедь (фрагменты) """""""""""" .. """"".""""" .. """ 123
Об Учителе (фрагменты)".".".""." ..... " .. """"""""""" ... " 142
Содержание_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _50_5

Алкуин ...................................................................................... 149

Послание к королю """""""""""" ..... " ... "".""".""" ... " ... 150
Словопрение высокороднейшего юноши Пипина
с Альбином Схоластиком ... " ... " ................ " ..... " .......... " ... 151
Разговор об истинной философии ...... " ..... "."" ... """ ....... 154
Энхиридион, или О грамматике ................ "."" .... " ........ " 157
Письмо к Карлу Великому (796 г.) ....... " .... "" ........... " ... "158
Пьер Абеляр "."." .. "." ...... "" .. " .... "." ..... " .............. " .......... "" ... 162
История моих бедствий .... "" .. ""."."" ..... "" ......... " .. " .. """163
Гуго Сен-Викторский .............................. " ..... " ..................... "181
Семь книг назидательного обучения,
или Дидаскаликон ........................ ".""." .. """"" ... " .... """.182
Винсент из Бове ."" .... "."""."." ... "" ... " .. """ "". "" .. """"" .. ". 221
О наставлении детей знатных граждан"""""""""."" ... ". 221
Фома Аквинский """". """""" ... " " ....... " .. "." .. " ... "" ...... """." 237
Сумма теологии .................................................................. 238

Раймунд Луллий ." ...... """.""""."""" "". "" .. "". """""""." .. ". 249
Книга о рыцарском ордене 1 "" """ """ """ "" ""."."" .. ".". 250
Пьетро Паоло Верджерио ."" """."" """""." " .. """" "". """ ". 256
О благородных нравах и свободных науках " .. """""". "". 256
Эразм Роттердамский ............................................................ 266

Похвала Глупости "" """ ... " ..... ". """ """ .. "" """ ..... " ..... "" 267
Воспитание христианского государя """. "" """""" """ ". 278
Эразма Роттердамского молодым детям наука,
как должно себя вести и обходиться с другими""""""" 283
Томас Мор"" .. """ .. """""""."" .. "." ...... "" .. "" ... " .... " .. """ .. ". 302
Утопия (фрагменты)"." ..... " ... "." ... "" ... " ..... " .... "" ....... " ... 303
Хуан Луис Вивес." ".". " .... "." "" .. "."" "" .. """.""""""." """.". 311
О наставлении юношей .". """""." "" """ """ """ """"" "" 312
Путеводитель к премудрости "" "".""""".""" ".""" """.". 321
Мартин Лютер." ...... "" ... ".""" ... "" ....... " ....... "."":."""."."". 324
К бургомистрам и советникам всех городов Земли
Немецкой о том, что надлежит учреждать
и поддерживать христианские школы "" ".""."."" ." "" "" 325
_50_6_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ Содержание

Филипп Меланхтон .................................................................. 336

Наставление визитаторов, предназначенное
для пасторов в землях герцога Генриха
Саксонского........................................................................ 337
Игнатий Лойола ...................................................................... 342
Духовные упражнения ....................................................... 343
Франсуа Рабле ......................................................................... 348
Гаргантюа и Пантагрюэль ................................................. 349
Мишель Монтень ..................................................................... 363
Опыты (фрагменты) ........................................................... 364
Томмазо Кампанелла ............................................................... 373
Город Солнца (фрагменты) ............................................... 374
Примечания. Раздел второй. Часть 1........................................ 379
Часть 2. Педагогическая мысль восточной ветви
христианства (православия) - Византия, Древняя Русь,
Московское государство (XV-XVII вв.) ................................. 389
Василий Великий ...................................................................... 391
О том, какую пользу могут получить молодые
люди из языческих книг .................................................... 392
Иоанн Златоуст ...................................................................... 403
О тщеславии и о том, как должно родителям
воспитывать детей .............................................................. 404
Слово об учении :i,t: наставлении ...................................... .420
Слово о воспитании детей ................................................ .421
Иоанн Дамаскин ...................................................................... 423
Источник знания ................................................................ 424
Псалтирь .................................................................................. 431
Псалмы ................................................................................ 431
Владимир Мономах .................................................................. 434
Поучение детям .................................................................. 435
Иларион .................................................................................... 441
Слово о законе и благодати ............................................... 442
Феодосий Печерский ................................................................ 448
Поучение о терпении и смирении ................................... .449
Слово утешительное к братии о душевной пользе ........ .451
Содержание _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _.;;_50'--1

Слово поучения к келарю Святого Феодосия,

игумена Киево-печерского монастыря ...... "."" ............... .452
Слово о терпении, любви и посте ................................... .452
Кирилл Туровский .................................................................... 455
Слово о премудрости, притча .......................................... .456
«Пчела» .................................................................................... 458
Слова и мысли из Еваf[rелия, и их апостола,
и из святых отцов, и знания светских философов ......... .458
Геннадий, архиепископ .............................................................. 462
Послание ............................................................................. 463
Максим Грек ....................... :.................................................... 464
Послание к некоему иноку в сане игумена
о немецкой лжи, именуемой фортуной,
и о колесе ее
....................................................................... 465
Сшьвестр ................................................................................. 469
Домострой ........................................................................... 470
Епифаний Славинецкий ........................................................... 480
Гражданство обычаев детских .......................................... .481
Симеон Полоцкий ..................................................................... 485
Стихотворения .................................................................... 486
«Обед душевный» и «Вечеря душевная» .......................... .487
Аввакум, протопоп ................................................................... 492
<(Писанейце» боярину Ф.М. Ртищеву ............................... .493
Кар ион Истомин ...................................................................... 496
Полис, си есть .................................................................... 497
Примечания. Раздел второй. Часть 2.............................................. 501
 Учебное издание

ХРЕСТОМАТИЯ ПО ИСТОРИИ ПЕДАГОГИКИ

Т. 1. Античность. Средневековье
Под общ. ред. Пискунова Алексея Ивановича
Составители, авторы вводных статей и примечаний:
академик РАО А.И. Пискунов (руководитель),
доцент Н.Н. Баркова,
профессор В.И. Блинов,
кандидат педагогических наук А.Н. Рыжов

Редактор Е.Е. Таболина

Художник обложки Е.В. Кустарова
Корректоры Л.Б. Успенская, Т.Э. Бшюунова
Компьютерная верстка Ю.А. Кособокова
Оригинал-макет и диапозитивы текста изготовлены
в ООО «ТЦ Сфера»

По вопросам оптовой закупки книr

издательства «ТЦ Сфера» обращаться:
тел.: (495) 656-75-05, 656-72-05, 107-59-15.
Книги в розницу можно приобрести
в Центре образовательной книги по адресу:
Москва, Сельскохозяйственная ул., д. 18, корп. 3
Книги издательства «ТЦ Сфера» можно заказать
наложенным платежом по адресу:

129~26, Москва, а/я 40.

:E-mail: sfera@cnt.ru
www.tc-sfera.ru
Издательский отдел:
(495) 656-70-33, 656-73-00, 181-09-23

ISBN 5-89144-678-2 (т. 1)

ISBN 5-89144-720-7
Гигиенический сертификат № 77.99.02.953.Д.004679.06.06 от 02.06.2006 г.
Подписано в печать 19.07.06. Формат 60х90 1 / 16 •
Усл. п. л. 32,00. Уч.-изд. л. 36,00. Тираж 3000 экз.
Заказ № 6562.

ООО «ТЦ Сфера»,

Москва, Сельскохозяйственная ул., 18, корп. 3

Отпечатано с готовых диапозитивов в ОАО ордена «Знак Почета»

«Смоленская областная типография им. В.И. Смирнова».
214000, г. Смоленск, проспект им. Ю. Гагарина, 2.