Е.Я.

Режабек, Когнитивная
д.д.Филатова культурология
в когнитивной науке культура понимается как регулятивный
слой сознания и поведения. Функционально культура призвана
обеспечивать свободу саморазвития человека. В зависимости
от преследуемых целей в исторической перспективе
регулятивы могут стать и антикультурой и псевдокультуроЙ.
Регулятивы подлинной культуры несут в себе когнитивный
заряд, нравственный заряд, художественно-эйдетический
заряд. Но любые регулятивы реализуются в виде когнитивных
единиц и операций. Они воплощены как в вербальных так и
в Довербальных формах сознания. В книге представлены
описание и классификация соответствующих когнитивных
форм. Поквазано, как преобразуются когнитивные единицы
и операции под воздействием культуры понятой в ее
регулятивной функции.

Библио-Г лобус
Мocua ~КЦJtц 0/ 3 cтp.1 Тел: 781 . 1~

JIIШ~JII gfL
РеJllабек Кorниrионая куль
. 369,00
 Южный федеральный университет

Е.Я. Режабек, Когнитивная

д.д.Филатова культурология

Санкт-Петербург
АЛЕТЕЙЯ
2010
УДК 130.2
ББК 71.0
Р33

Рецензенты:

Е. Е. Несмеян.ов, доктор философских наук, профессор ЮФУ,

М. В. 3аковороmная, доктор философских наук, профессор юФу

Режабек Е. Я., Филатова А. А.

Р33 Когнитивная культурология: Учебное пособие / Е. я. Режабек,
А. А. Филатова. - СПб.: Алетейя, 2010. - 316 с.
ISBN 978-5-91419-323-9

в когнитивной науке культура понимается как регулятивный слой

сознания и поведения. Функционально культура призвана обеспечивать
свободу саморазвития человека. В зависимости от преследуемых целей
в исторической перспективе регулятивы могут стать и антикультурой
и псевдокультуроЙ. Регулятивы подлинной культуры несут в себе ког­
нитивный заряд, нравственный заряд, художественно-эйдетический
заряд. Но любые регулятивы реализуются в виде когнитивных единиц
и операций. Они воплощены в вербальных и в довербальных формах со­
знания. Описание и классификация соответствующих когнитивных форм
представлены в прелагаемом издании, которое показывает, как преоб­
разуются когнитивные единицы и операции под воздействием культуры,
понятой в ее регулятивной функции. Учебное пособие поможет студенту,
магистранту, соискателю ученой степени расширить интеллектуальную
и культурную компетентность, выйти на междисциплинарные рубежи
овладения когнитивной наукой.
УДК 130.2
ББК 71.0

ISBN 978·5·91419-323·9

© Е. я. Режа бек, А. А. Филатова, 2010

© о. Н. Астафьева, 2010
© Издательство "АлетеЙя. (СПб.), 2010
© «АлетеЙя. Историческая книга., 2010
9 785914 193239
 ПРЕДИСЛОВИЕ

Одной из доминирующих тенденций современной науки явля­

ется ориентация на образование междисциплинарных областей ис­
следования. Междисциплинарность становится залогом более глу­
бокого и всестороннего изучения объекта. Когнитивная парадигма,
к которой обращаются авторы учебного пособия, является ярким
образчиком и одним из самых перспективных междисциплинарных
направлений в современной науке. Интегрируя достижения гума­
нитарных и естественных наук с целью постичь природу человечес­

кого познания, когнитивистика достигла значительных результатов

в описании когнитивных процессов как на нейрофизиологическом,

так и социокультурном уровнях.

Активное развитие когнитивных наук сопровождалось выра­

боткой особой методологии и категориального аппарата, которые
стали не просто результирующим итогом всей предшествующей
истории изучения человеческого познания в рамках классической
философии, психологии и физиологии, но принципиально новым
инструментарием, позволяющим под особым ракурсом посмотреть
на «старую,) проблему. Одним из важнейших положений современ­
ной когнитивной науки является утверждение определяющей роли
культуры в процессе познания. Именно этот тезис авторы учебного
пособия берут за основу нового культурологического направления,
которое они обозначили как «когнитивная культурология,). Когни­
тивная культурология, безусловно, возникает не на пустом месте.
В качестве ее источников авторами называются культурно-истори­
ческая психология, американская когнитивная антропология, куль­

турная психология, лингвокультурология и целый ряд отдельных

теорий, так или иначе рассматривающих взаимодействие культуры
и познавательных процессов.

Для авторов данной книги культура - это смыслополагающая

сфера жизнедеятельности общественного человека. Но это не лич­
ностные смыслы, а мировоззренческие смыслы, выработанные мно­
гими поколениями людей и потому имеющее императивную силу
социальной нормы. Е. я. Режабек и А. А. Филатова подхватывают
традицию отечественной науки, заложенную в школе культурно­
исторической психологии л.с. Выготского - А. Р. Лурия.
В отличие от нативистского и эмпиристского подходов отечест­
венные исследователи предложили своё направление исследования
человеческого сознания: его культурную детерминацию. л. С. Вы-
6 о. н. Астафьева. Предисловие

готский и А. Р. Лурия одними из первых стали изучать когнитив­

ные приобрет~ния культуры, причём они изучали как когнитивные
единицы, так и когнитивные операции, различные у людей в разные
исторические эпохи. Сама культура была понята л. С. Выготским
И А. Р. Лурия как своеобразный депозитарий когнитивных форм.
По л. с. Выготскому, индивидуальный опыт по значимости усту­
пает роли культуры в формировании психических способностей и
у ребёнка, и у взрослого. Наши соотечественники выявили эво­
люцию надындивидуальных когнитивных приобретений от недиф­
ференцированных, расплывчатых комплексов к более дифферен­
цированным познавательным комплексам, а от них к структурно

расчленённым понятиям. Особую роль в культуре л. С. Выготский

И А. Р. Лурия отводили языку, его формированию и употреблению,
поскольку именно язык обеспечивает символизирующий уровень
сознания. Язык обеспечивает сознание инструментами абстрагиро­
вания и обобщения.
По л. С. Выготскому И А. Р. Лурия, многообразие свойств мира
раскрывается глубиной и степенью структурированности когни­
тивных форм культуры. Летом 1931 года А. Р. Лурия предпринял
полевое исследование слабодифференцированных познавательных
комплексов в мышлении узбекских декхан. Результаты экспедиции
были оценены Л. С. Выготским как экспериментальное подтверж­
дение теоретических взглядов культурно-исторической школы.
В восторженном письме, отправленном л. С. Выготским В Сред­
нюю Азию, Лев Семёнович писал: «Экспериментально доказано (на
фактическом материале более богатом, чем в любом этнопсихо­
логическом исследовании <... » филогенетическое наличие плас­
та комплексного мышления»l. Из этого высказывания становится
ясно, что культура для л. С. Выготского - это филогенетический
результат, но это результат, выработанный многими поколениями
людей, а не заданный нативистски индивидуальному сознанию. Об­
разующие культуру мировоззренческие смыслы - это смыслопола­

гающая сфера человеческих репрезентаций, выступающая систе­

мой по-разному представленных надындивидуальных регулятивов
человеческого поведения. Смысловые регулятивы воплощены в ког­
нитивных формах как вербального, так и довербального сознания и
в этом виде подлежат эмпирическому анализу и описанию.

] ЦИТ. по: Лурия Е. А. Мой отец А. Р. ЛУРИЯ. - М., 1994. - С.66.

 Предисловие 7

Иначе говоря, ДЛЯ ШКОЛЫ Л. С. Выготского культура - это не

лозунги, не призывы, а когнитивные образования, репрезентирую­
щие фундаментальные смыслы человеческой жизнедеятельности.
Отечественные когнитивисты были убеждены: чем более полный
образ культуры входит в психику человека, тем выше его интел­
лектуальный и нравственный уровень, тем эффективнее доступные
ему формы жизнедеятельности. Эта линия исследования истори­
ческой психологии чётко про слеживается у Д. А. Леонтьева 1.
Кроме отечественных психологов, авторы учебного пособия опи­
раются на достижения американских исследователей, чьи идеи во
многом созвучны культурно-исторической школе Л. С. Выготского.
Прежде всего, речь идет о работах Дж. Брунера и М. Коула. Дж.
Брунер - классик современной психологии, один из основателей
когнитивного направления в психологии. Интерес авторов учебного
пособия к работам Дж. Брунера не случаен, поскольку ему при­
надлежит достаточно разработанная концепция влияния культур­
ных факторов на развитие когнитивных способностей ребенка. Не
менее обосновано и обращение к научному творчеству М. Коула,
аспиранта А. Р. Лурия, который провел множество сравнительных
исследований познавательных процессов в различных культурах,
указывая на влияние культурной организации процесса обучения
на психическое развитие человека.

Учебное пособие состоит из пяти глав, в которых авторами пос­

ледовательно раскрываются основные уровни влияния культуры на

когнитивные процессы человека и выявляются когнитивные формы,

в которых воплощается культура. В первой главе предлагается рас­
смотрение когнитивной парадигмы в ее историческом становлении.
Авторы указывают на предпосылки формирования когнитивных наук,
обозначают их предметное поле, методологию. В частности, особое
внимание уделяется развитию когнитивной психологии, когнитивной
ЛИНГВИСТИКИ И когнитивной антропологии. Помимо собственно ког­
нитивных дисциплин Е. Я. Режабек и А. А. Филатова обращаются к
лингвокультурологии и ряду отечественных философско-культуроло­
гических теорий, позволяющих более детально и с разных ракурсов
подойти к проблеме взаимодействия культуры и мышления.
Вторая глава учебного пособия посвящена описанию механиз­
мов влияния культуры на когнитивные процессы человека. В ка-

1 См. его разработку <,Культура как поле коллективных смыслов>, / / Ле­

онтьев А. Д. Психология смысла. Природа, структура и динамика смысловой
реальности. - М., 1999.
8 О. н. Астафьева. Предисловие

честве базовой теории авторы выбирают информационную теорию

познания, в рамках которой все взаимодействия человека с миром
рассматриваются сквозь призму различных информационных про­
цессов. Важнейшим информационным процессом выступает репре­
зентация. Не разделяя ни позицию наивного реализма, ни позицию
радикального конструктивизма, авторы учебного пособия развива­
ют культурно-историческую концепцию репрезентации, в рамках

которой утверждается, что репрезентативные системы формируют­

ся под влиянием исторически обусловленных форм деятельности,
которые вырабатываются в рамках той или иной культуры. Для ил­
люстрации влияния культуры на процессы восприятия, мышления

и интеллект в учебном пособии приводятся многочисленные при­

меры исследований и экспериментов, проводившихся в пределах
кросс-культурной психологии, культурной психологии, а так же
когнитивной антропологии. Опора на реальные ИССJlедования помо­
гает авторам избежать чисто спеКУJlЯТИВНЫХ утверждений и деJlает
содержание учебного пособия БОJlее ярким и увлекательным.
В третьей главе Е. Я Режа бек и А. А. Филатова переходят к ана­
лизу конкретных когнитивных артефактов KYJlbTypbI: схемам, фрей­
мам, моделям, сценариям, категориям, концептам, социальным и

КОJlJlективным предстаВJlениям. Авторы описывают основные уров­

ни когнитивной категоризации, начиная от элементарных сенсор­
но-моторных схем и заканчивая научными понятиями. СJlОЖНОСТЬ
познавательной деятеJlЬНОСТИ чеJlовека состоит в том, что его ког­
нитивный инструментарий не ограничивается телесными схемами,
формирующимися в процессе индивидуаJlЬНОГО опыта взаимодейс­
твия с окружающей средой, хотя с них все начинается. В освоение
человеком мира с самого раннего этапа его существования начина­

ют «вмешиваться,> регулятивы, которые носят надындивидуальный,

надбиологический характер и которые не могут быть почерпнуты из
субъективных когнитивных «открытий,> ребенка. Именно совокуп­
ность этих надындивидуальных регулятивов составляет культуру,

а их интериоризация - процесс ИНКУJlьтурации. Авторы пытаются

осветить такие сложные проблемы современной культурологии и
психологии, как механизмы формирования KYJlbTypHbIX модеJlей и
сценариев, соотношение культурных систем значений с содержани­
ем психического аппарата каждого конкретного человека, влияние

KYJlbТypbI на процессы категоризации и концептуаJlизации и т. п.

Одним из ключевых вопросов, к которому авторы с настойчивым

постоянством возвращаются на протяжении всего повествования,
 Предисловие 9

это вопрос о взаимодействии языка, мышления и культуры. В чет­

вертой главе, посвященной когнитивно-лингвистическим формам
культуры, Е. Я. Режабек и А. А. Филатова рассматривают такие
культурные феномены, закрепленные в языке, как метафора, фра­
зеологизмы, символь!. Особое внимание уделяется анализу понятий
«текст» И «дискурс», что весьма понятно. «Лингвистический пово­
рон в гуманитарной науке привел к тому, что эти понятия давно
вышли за пределы чисто лингвистических штудий, превратившись
в универсальные категории «наук О человеке,). Однако «текст» и
«дискурс» ждала судьба многих других «модных') терминов, их
содержание стало настолько размытым, что часто оказывается

абсолютно невозможным разобраться в каком смысле и в каком

контексте они употребляются. Авторы пытаются внести некоторую
определенность в этот вопрос, анализируя наиболее распростра­
ненные дефиниции, представленные в современной литературе. Не
менее просто обстоит дело с термином «языковая картина мира,),
который используется специалистами скорее как метафора, а не
научное понятие. Достоинством учебного пособия Е. Я. Режабека
и А. А. Филатовой является то, что в нем представлены различные
подходы и направления по наиболее актуальным проблемам, что
позволяет читателям получить о них более полное представление.
В последней главе авторы предлагают вариант конкретного
когнитивно-культурологического анализа на примере становления

мифологического мышления. Эволюция культуры предполагает

эволюцию когнитивных средств. Изменение когнитивного инс­
трументария наиболее очевидно про является на лингвистическом
уровне. Авторы рассматривают, как постепенно меняется языко­
вой строй - от инкорпорированных конструкций до номинативного
строя - в зависимости от трансформаций когнитивных установок.
Поэтому их книга представляет интерес не только для культуро­
логов, но также для психологов, лингвистов и всех тех, кто интере­

суется междисциплинарными исследованиями культуры.

АСТАФЬЕВА Ольга Николаевна,

доктор философских наук, профессор.
 ВВЕДЕНИЕ

Новое культурологическое направление, которое мы назвали

когнитивной культурологией, должно стать пространством меж­
дисциплинарного взаимодействия целого ряда когнитивных дисцип­
лин, таких как когнитивная психология, когнитивная лингвистика,

когнитивная антропология, философия познания, лингвокультуро­

логия И др., интегрирующих свои познавательные усилия вокруг

центральной проблемы культуры.

Культура представляет собой один из сложнейших объектов
исследования. Эта сложность порождает ситуацию, когда каждая
наука, дисциплина конструирует свой собственный предмет, выде­
ляя из этого объекта интересующие именно ее аспекты. П. С. Гу­
ревич писал по этому поводу: «... культура выражает глубину и
неизмеримость человеческого бытия. В той мере, в какой неис­
черпаем и разнолик человек, многогранна, многоаспектна и куль­

тура. Нас не должно смущать множество определений. Каждый

исследователь обращает внимание на одну из сторон самого фено­
мена. Кроме того, и сам подход к культуре обусловлен во многом
исследовательскими установками. Культура нередко оказывается
объектом изучения со стороны не только культуроведов, но и фи­
лософов, социологов, историков, аксиологов. В зависимости от те­
оретической методики вырастает и способ, помогающий постигать
феномен»I.
В рамках каждой дисциплины, направления формируется осо­
бое определение культуры. Причем динамика появления новых оп­
ределений поистине поражает: если в период с 1871 по 1919 годы
А. Кребер и К. Клакхон насчитали семь дефиниций, то с 1929 по
1950 годы их число возросло до ста пятидесяти. В 1968 г. в своей
работе «Социодинамика культуры» А. Моль называет еще более
впечатляющую цифру - двести пятьдесят. Отечественному куль­
турологу Л. Е. Кертману удалось насчитать более четырехсот оп­
ределений. IJo последним данным выявлено более тысячи попыток
ухватить сущность культуры.

Большинство дефиниций культуры структурируются на осно­

ве ограниченного перечня базовых концептов, к которым прежде

\ Гуревич П. С. Культурология / / http://www.gumer.info/bibliote!L

Buks/ Culture/ guckult/Ol.php
 Введение !!

всего следует отнести «деятельность~, «поведение&, «социальное

наследование>}, «сверхорганическое начало>}, «система ценностей>},

«система идей,), «семиотическая система» и др.
Когнитивная культурология в качестве своей теоретико-ме­
тодологической основы имеет смысловую концепцию культуры,
получившую развитие как в отечественной, так и в зарубежной
гуманитарной науке. Как известно, примитивная репрезентация до­
ступна уже психике животных, но смысловая составляющая пси­

хики - достояние одного только человека. Концепцию культуры

можно назвать смысловой, с нашей точки зрения, в том случае,
если культура в ней предстает как система, которая генерирует,
транслирует, вытесняет, реактуализирует, подвергает переоценке,

заимствует смыслы как регулятивы поведения в своем сообществе

и транслирует их в иные культуры. Ключевыми смысловыми про­
цессами, протекающими в культуре, являются, во-первых, внесение

индивидуальных смысловых содержаний в культуру; во-вторых, су­

ществование и сохранение смыслов в «теле» культуры и, в-третьих,

усвоение смыслов из культуры (Д. А. Леонтьев).

Несмотря на то, что понятием «смысл» при описании и объясне­
нии феномена культуры оперируют множество различных философ­
ских и культурологических направлений, при ближайшем рассмот­
рении мы можем обнаружить принципиальные различия в подходах
и интерпретациях. Из этого факта про истекает необходимость кон­
кретизировать содержание каждого из направлений, проанализиро­
вать то, как именно объясняется и описывается процесс СМЫСЛОПО­
лагания в культуре, во избежание методологической путаницы.
В рамках данного учебного пособия мы развиваем смысловую
концепцию культуры, которая сформировалась в' пределах когни­
тивной парадигмы. Когнитивные науки представляют на сегод­
няшний день одно из самых перспективных междисциплинарных
направлений, которое объединяет ряд наук естественного и гумани­
тарного цикла. К основным когнитивным наукам, как правило, от­
носят нейронауку, искусственный интеллект, лингвистику, психо­
логию и антропологию. Все эти дисциплины интегрируются вокруг
общей центральной проблемы - проблемы человеческого познания.
Стержнем когнитивной науки является «ее направленность на по­
лучение знания о знании, и в фокусе ее внимания находятся мно­
гочисленные проблемы, связанные с получением, обработкой, хра­
нением, извлечением и оперированием знаниями, относящиеся к

его накоплению и систематизации, его росту, ко всем процедурам,

12 Когнитивная культурология

характеризуюLЦИМ использование знания в поведении человека и,

главное, его мышлении и процессах коммуникации,) \.

Связь познания и культуры с наибольшим вниманием и интере­
сом исследуется в рамках таких когнитивных дисциплин, как пси­

хология, лингвистика и антропология. Значительный вклад в раз­

витие когнитивной теории культуры был внесен представителями
американской науки У. Гуденафом, Ф. Лаунсбери, Дж. Брунером
М. Коулом, Р. Д'Андрадом, Дж. Лакоффом и др.
Наибольшее влияние на развитие культурологии в интереСУЮLЦем
нас направлении оказывает антропология, а более конкретно, такое
ее направление, как когнитивная антропология. Уже К. Клакхон в
книге <<Зеркало для человека. Введение в антропологию», изданной
в 1944 г., определяя культуру, писал, что она представляет собой
особый «способ мыслить, чувствовать, верить ... знание группы, со­
храНЯЮLЦееся (в памяти людей, в книгах и предметах) для дальней­
шего использования,)2. Один из основателей когнитивной антропо­
логии У. Гуденаф утверждает, что содержание культуры составляет
то, «что необходимо знать и во что необходимо верить его членам,
чтобы действовать взаимоприемлемым способом и исполнять любые
значимые для них роли,)З, Одна из главных задач, которую ставит
перед собой когнитивная антропология, состоит в том, чтобы вы­
явить механизмы взаимной детерминации системы надындивидуаль­
ных (культурных) значений и системы индивидуальных смыслов,
ПрИСУLЦИХ отдельному человеку как члену определенной культуры.
Роль культуры в формировании высших когнитивных функций
стала одной из главных тем исследования отечественных психо­
логов, представителей культурно-исторического направления -
Л. С. Выготского И А. Р. Лурии. Согласно культурно-исторической
психологии, когнитивные процессы человека возникают одновре­

менно с новыми формами деятельности по целенаправленному из­

менению материальных объектов, с ПОМОLЦЬЮ которых происходит
регуляция взаимодействий людей с миром и друг с другом.
Помимо теоретических разработок психологов когнитивная
культурология опирается на идеи отечественных философов, куль­
турологов, лингвистов. В частности, к родоначальникам когнитив-

1 Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке:

Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / М.,
2004. - С. 41.
2 Клакхон К. К. Зеркало для человека. Введение в антропологию. - СПб., -
1998. - С. 44.
3 Goodenough W. Cultura! anthropo!ogy and linguistics / / Language in Culture

and Society: А Reader in Linguistics and Anthropo!ogy. N. У., 1964. - Р. 36.

 Введение 13

ной теории культуры мы бы отнесли Э. В. Ильенкова, Ю. М. Лот­

мана, М. К. Петрова.
Трактовка культуры как особой «ментальной экипировки.) пред­
полагает выявление и описание конкретных когнитивных форм, в
которых воплощается культура. В учебном пособии предлагается
анализ таких когнитивных моделей культуры, как схемы, фреймы,
сценарии, категории, концепты, коллективные и социальные пред­

ставления. Особое внимание уделяется когнитивно-лингвистичес­

ким репрезентативным единицам культуры - значению, метафоре,
фразеологизмам, прецедентным лингвистическим феноменам, сим­
волу, тексту, дискурсу, языковой картине мира в целом.
Под информационным углом зрения, культуру образуют единицы
свертывания информации как о внешнем, так и о внутреннем мире
человека либо к наглядным, либо к логическим инвариантам.
Как междисциплинарная область исследования когнитивная
культурология настаивает на зависимости любых единиц и опе­
раций, при сущих индивидуальному сознанию, не от врожденных
данных и не от научения в онтогенезе, а от коллективного достоя­

ния людей, которое в интегрированном совокупном виде и называ­

ется культурой. Культура - это система когнитивного опознания
мира, которая вплетена во все виды человеческой деятельности.
Именно когнитивные паттерны, внедрившиеся в сознание любого
человека, составляют аппаратурное обеспечение интеллекта, отли­
чающего людей одной эпохи от людей другой исторической эпохи
и такое разграничение выступает как разграничение по культур­

ному основанию. Активизация межкультурного взаимодействия и

общения в информационном обществе требует тщательного иссле­
дования различных картин мира, культурных моделей, сценариев,
которые далеко не всегда совпадают друг с другом. Когнитивная
культурология может предложить ряд теоретических разработок
по налаживанию более эффективной коммуникации в культурах
разного типа, на основе изучения лежащих в их основе когнитив­

ных паттернов.

Когнитивная культурология имеет не только теоретический по­

тенциал, но и практическиЙ. Одной из основных практических за­
дач когнитивной культурологии, по нашему мнению, должен стать
поиск средств и форм, обеспечивающих успешную интеллектуаль­
ную деятельность, а также выявление препятствий на пути форми­
рования интеллекта и поиск их преодоления.
 ГЛАВАl

СТАНОВЛЕНИЕ
И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ
КОГНИТИВНОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ

§1.1. ОСНОВНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭТАПЫ

И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОСТУЛАТЫ КОГНИТИВНЫХ НАУК

1. Становление, аксиоматика
и методология когнитивных наук

Когнитивная парадигма представляет собой совокупность

идей, принципов, исследовательских установок, выработанных
в результате междисциплинарного взаимодействия когнитивных
наук. Когнитивными науками называют «федерацию>} не связанных
строгими уставными отношениями дисциплин, призванных изучать

разум (iпtеШgепсе) и разумные системы. Начало формирования

когнитивной парадигмы относится к 50-60-м гг. ХХ в. Некоторые
авторы называют даже конкретную дату появления когнитивных

наук - 11 сентября 1956 г. В этот день в Массачусетском тех­

нологическом институте проходил симпозиум по информатике, на
котором прозвучали доклады А. Ньюэла и Г. Саймона «Логическая
теоретическая машина>} и Н. Хомского «Три модели описания язы­
ков>}. Именно в докладе А. Ньюэла и Г. Саймона впервые была
озвучена компьютерная метафора мозга, которая стала базовым те­
оретическим концептом когнитивных наук.

До настоящего времени среди специалистов идут споры по по­

воду того, можно ли говорить о «КQГНИТИВНОЙ науке>} как о неком
едином научном направлении или же более корректно употреб­
лять термин «когнитивные науки>}, подчеркивающий автономность
и независимость каждой отдельной дисциплины. К когнитивным
наукам традиционно относят теорию искусственного интеллекта,

языкознание и неврологию (в некоторых источниках упоминаются

физиология, психолингвистика и математика). Что же собствен­
но позволяет нам отнести все эти дисциплины к когнитивным на­

укам? Прежде всего, это объект исследования, а именно, познание

как совокупность процессов приобретения, хранения, преобразо­
вания и использования знаний живыми и искусственными систе­
мами.
 1.1. Основные исторические этапы ... 15

Надо признать, что когнитивное направление представляет со­

бой весьма неоднородное образование с расплывчатыми границами
и неустойчивым теоретическим фундаментом. Для прояснения со­
держания когнитивной парадигмы вначале необходимо выделить
два основных этапа в ее развитии.

Когнитивная наука «первого поколения,) находилась в зоне вли­

яния аналитической философии и продолжала опираться на карте­
зианскую идею психофизиологического дуализма. Разум в рамках
данной теории рассматривался как .бестелесныЙ и буквальный.,
существующий автономно и индифферентно по отношению к чело­
веческой телесности, и описьrвался в функциональных терминах.
По точному замечанию Дж. Лакоффа, в пределах вышеобозна­
ченного подхода разум представлял собой «абстрактную машину,
оперирующую символами в существенных отношениях таким же

образом, как это делает компьютер, то есть посредством алгорит­

мического исчисления,)l. Отсюда проистекала опора ранних когни­
тологов на логико-понятийное теоретическое моделирование мыш­
ления, сопровождающееся очевидным игнорированием обыденного
познания.

В этот период особенность когнитивного подхода к проблеме

познания прежде всего была связана с главенством «вычислитель­
ной') метафоры разума. Это означало, что разум стал рассматри­
ваться по аналогии с вычислительными устройствами и в первую
очередь - с компьютером. Доминировало представление, что со­
знание человека действует так же, как компьютерная программа,
т. е. в его основе лежат некие алгоритмы обработки определенных
символов. Человек и компьютер получают из окружающей среды
огромные массивы информации, которые подвергаются обработке,
накоплению, и на их основе предпринимаются определенные дейс­
твия. Компьютерные программы (программное обеспечение маши­
ны) поэтому могут выступать моделью для понимания процессов
обработки информации в человеческой психике.
Основания для развития вычислительной модели разума были
заложены в математических исследованиях по конечным автома­

там А. Тьюринга, который показал, что для проведения любого вы­

числения достаточно повторения элементарных операций. Другой
известный математик К. Шеннон, проверяя идею о том, что мыш­
ление по своей сути есть вычисление, предложил представлять ин­
формацию как выбор одной из двух равновероятных альтернатив,

1 Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. - М., 2004. - С. 11.

16 Глава 1. История становления u методологические ОCfювания ...

а количество передаваемой через канал связи информации изме­

рять в битах или с помощью двоичной системы счисления (бит -
это двоичный разряд, который может принимать значение О или 1).
У. Мак-Каллок и У. Пите выдвинули гипотезу о том, что мышление
как процесс обработки когнитивной информации в принципе мо­
жет протекать в нейронных сетях. Они же разработали первую
нейронную модель мозга, где взаимодействие между сетями ней­
ронов имитировало логические операции пропозиционального ис­

числения. Эта модель получила развитие в работах нейрофизиоло­

га К. Лешли, предложившего рассматривать мозг как динамичный
комплекс, состоящий из многих взаимодействующих систем.
Огромную роль в становлении когнитивной парадигмы сыгра­
ла кибернетика, разработавшая теорию информации и компьютер­
ную модель для понимания любых вычислительных систем. Работы
Н. Винера и его коллег в области кибернетики и теории автома­
тов позволили объяснить некоторые характерные виды активности
центральной нервной системы, отталкиваясь от аналогии между
целенаправлеННblМ функционированием механических систем и со­
ответствующими формами поведения людей. Эти открытия стали
основой для последующих систематических ПОПblТОК описания об­
щей СТРУКТУрь! когнитивной системы человека в когнитивной пси­
хологии. На основе все той же компьютерной метафоры теория
искусственного интеллекта в свою очередь переосмыслила домини­

рующие ранее представления о механизмах обработки и хранения

информации в памяти, а также о процессе научения ЯЗblКУ.
Когнитивная наука первого поколения опиралась на два основ­
ных теоретических допущения:

- человеческий мозг представляет собой вычислительное уст­

ройство, которое осуществляет операции по преобразованию струк­
тур, посредством KOTOPblX представлены знания;

- процесс познания тождественен процессу обработки инфор­

мации и включает две баЗОВblе операции: репрезентацию знаний и
вычислитеЛЬНblе операции по их преобразованию.
OCHOBHble ПРИНЦИПbl когитологии в ее первоначальном варианте
достаточно точно сформулировал Г. Гарднер:
1) использование компьютера для моделирования естественного
интеллекта;

2) абстрагирование от эмоционального и культурного компонен­

тов в поведении человека;

3) междисциплинарность исследований;
 1.1. Основные исторические этапы ... 17

4) связь с классическими философскими проблемами, которые

должны служить логически исходной точкой когнитивных иссле­
дований;
5) выделение особого уровня анализа, ментальной репрезента­
ции, которая состоит из символов и образов, обрабатывая которые,
человек строит свое поведение, действия и мысли l .
Несмотря на активное развитие когнитивной науки, в ее те­
ории очень скоро были обнаружены «белые пятна», что спрово­
цировало критическое переосмысление ее парадигмальных основ.

Когнитивная наука первой волны оказалась неспособной дать од­

нозначные ответы на вопросы о том, как индивидуальность вли­

яет на когнитивный процесс; почему «горизонт понятий» у неко­

торых людей шире, чем у других; почему компьютеру гораздо
сложнее распознать человеческую внешность, чем коту - своего

хозяина?
В качестве наиболее проблемных моментов когнитивной теории
были обозначены следующие:
• Уход от проблемы «значения» к «информации», от «создания»
значения - к обработке информации. Активное развитие в 50-60-х
годах кибернетики привело к тому, что «модная» категория «ин­
формация» стала недостаточно осмысленно внедряться в целый ряд
наук не только естественного, но и гуманитарного цикла. В резуль­
тате наметил ось нивелирование принципиального различия между

«информацией» как относительно нейтральным понятием и «значе­

нием», характеризующим ментальную жизнь человека. В связи с
этим возникла необходимость в уточнении понятия «информация»
В гуманитарном контексте его применения. С лингвистической
точки зрения, «информационной системе - в отличие от системы
значений - внеположены такие понятия, как неопределенность,
полисемия, метафора и коннотация»2. Игнорирование культурного
содержания информации, «жертва человеческим для облегчения
технической реализации модели»3 приводила к попыткам свести
человеческую ментальную деятельность к работе вычислительной
машины, что, безусловно, было определенной научной вульгариза­
цией и упрощением.

1 СМ.:
Gardner Н. The Mind's New Science. N. У., 1985.
2Bruner J. Acts о! Меапiпg. Cambridge, Mass.: Harvard Uпivегsitу Press.
1990. - Р. 4.
3 Демьянков В. З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпре­
тирующего подхода / / Вопросы языкознания. - 1994. - Н9 4. - С. 20.
18 Глава 1. История становления и методологические основания ...

• Технократизм когнитивной науки «первого поколения*: ко­

гниция (единица ментальности) приравнивалась к зеркальному от­
ражению, моделируемому в терминах информационно-поискового
подхода. Благодаря более модернизированному экспериментально­
му оборудованию стали возможны исследования, которые застави­
ли значительно пере смотреть данное представление. Если ранее
считалось, что знания формируются под воздействием сенсорных
входных сигналов, а получаемые нами репрезентации мира изомор­

фны соответствующим внешним бытийным структурам, то затем

были получены экспериментальные доказательства нетождествен­
ности наших знаний внешней реальности. Например, эксперимент
э. Толмена с лабораторными животными показал, что информация,
полученная от органов чувств, хранится в виде абстрактных реп­
резентаций. Теория когнитивных карт и внутренних репрезентаций
была подтверждена экспериментом Д. Нормана и Д. Румельхарта, в
ходе которого участникам было предложено нарисовать план свое­
го жилья сверху. Экспериментируемым удалось идентифицировать
рельефные черты архитектурных деталей (расположение комнат,
основных удобств и приспособлений), но были также упущения
и просто ошибки. На основе анализа допущенных ошибок, обна­
руженных в схеме здания, Норман и Румельхарт пришли к выво­
ду, что репрезентация информации в памяти не является точным
воспроизведением реальной жизни; на самом деле это сочетание
информации, умозаключений и реконструкций на основе знаний о
зданиях и мире вообще l . Таким образом было доказано, что посту­
пающая извне информация абстрагируется и искажается под влия­
нием сложной сети предшествующего знания и хранится в памяти
в модифицированном виде.
• Сведение человеческого к чистой информации, исключение
из предметного поля когнитивных исследований воли и эмоций.
Ограничиваясь манипулированием· символами, классическая ког­
нитивная наука оставляет за бортом интенциональность и сугубо
человеческие установки. Однако интеллект - это когниция плюс
воля. Если же в когницию включить интенцию, волю, желание - то
тогда это не когниция в классическом понимании слова, т. е. при­

ходится признать, что когнитивизму недоступно моделирование ин­

теллекта. В обоих случаях затруднение возникает из-за трактовки

термина «когниция» в информационно-поисковом смысле.

] СМ.: Солсо Р. л. Когнитивная психология. М., 1996. - С. 41-47.

 /. /. Основные исторические этапы ... 19

• Безразличие к вопросам культуры и повседневному знанию.

Стремление выявить универсальные чистые логические категории,
стоящие над культурной вариативностью.
Второй этап в развитии КОГНИТИБНЫХ наук начался в 70-х гг.
со «второй когнитивной революции» в психологии и лингвистике.
Революционность проявилась прежде всего в том, что обозначился
поворот от изучения универсальных логических законов и меха­

нических процессов пере работки информации к человеческой ког­

ниции. Системоцентрическая парадигма сменилась антропоцентри­
ческой. К апологетам новой когнитивной науки следует отнести
Дж. Брунера, У. Найссера, Дж. Лакоффа, М. Джонсона и др. Пер­
вые два стояли у истоков «первой когнитивной революции», про­
изошедшей в 50-60-х гг. В ПСИХОЛОГИи она ознаменовал ась отказом
от тотального бихевиоризма и возвращением мысли и восприятия
в науки о человеке после «долгой холодной зимы объективизма»
(Дж. Брунер)!.
Заслуга когнитивной психологии состояла в том, что она на­
глядно продемонстрировала возможности информационно-поиско­
вого подхода к человеческой ментальности, а не к вычислитель­
ной технике. Основное положение когнитивной психологии можно
сформулировать следующим образом: организмы используют внут­
ренние представления (репрезентации) и осуществляют «вычисли­
тельные» операции над этими представлениями.

Несмотря на активное развитие когнитивной психологии и ког­

нитивной лингвистики, вскоре стала очевидной необходимость пе­
ресмотреть некоторые изначальные положения. Эта необходимость
в первую очередь была осознана самими основателями когнитивной
науки, в частности, Дж. Брунером и У. НаЙссером. В результате
критического пере осмысления были предложены следующие общие
положения:

- культура формирует человека: индивид всегда находится под

влиянием своей культуры;2
- когнитивные структуры формируются под влиянием приобре­
таемого опыта (экспериенциализм);
- разум предстает как телесно воплощенный (is inherently
embodied);
1 Вгипег J. Acts of Meaning. - Р. 1.
2 Gardner Н. Е., Wolf D. Р. The symbolic products of early childhood / /
О. Gбгlitz, J. F. Wohlwill eds. Curiosity, imagination, and play: Оп the development
of spontaneous соgпitivе and motivational processes. - Hillsdale (N.J.); L.:
Erlbaum, 1987. - Р. 117.
20 Глава f. История становления и методологические основания ...

- мышление понимается в самом широком смысле и включает

в себя такие дорефлексивные уровни, как чувственное восприятие,

интуицию, эмоциональное переживание, культурные архетипы, со­

циально-психологические стереотипы и т. п.

Далее обратимся к рассмотрению ключевых концептов когнитив­

ной науки, к которым относятся «информация'>, «когнитивность»,
«когнитивизм», «когниция,>.

Информация - это главное понятие кибернетики, теории ин­

формации и искусственного интеллекта. Фундаментальность дан­
ного понятия прямо пропорциональна сложности его определения.

В рамках кибернетики информация рассматривается как один из

трех базовых элементов бытия (материя, энергия, информация).
Определение, которое предлагают классики кибернетики, репре­
зентирует информацию как «последовательность сигналов, пере­
даваемых от передатчика к приемнику, накопляемых в запомина­

ющем устройстве, обрабатываемых и выдаваемых в виде готовых

результатов»l. В качестве примера наиболее часто используемых
определений информации можно привести следующие: «некоторые
сведения, совокупность каких-либо данных, знаний,>; «содержание
сообщения в отрыве от формы его представления,>; «обозначение
содержания, полученного от внешнего мира в процессе приспособ­
лени я к нему» (Н. Винер); «отрицание энтропии» (Л. Бриллюэн);
«коммуникация и связь, в процессе которой устраняется неопреде­
ленность» (к. Шеннон); «передача разнообразия» (У. Эшби); «мера
сложности структур,> (А. Моль); «вероятность выбора» (А. М. Яг­
лом) и др. Наиболее фундаментальными, на наш взгляд, являются
послед.ние три характеристики информации.
Термин «когнитивность» (от лат. cognitio, «познание, изучение,
осознание,» в самом широком смысле означает способность к умс­
твенному восприятию и переработке информации. В более узком
смысле под когнитивностью понимают либо познавательный акт,
либо само знание.
Когнитивизм - ВЗГЛЯД, согласно которому человек должен изу­
чаться как система формирования знания, вырастающего из спосо­
ба переработки информации, а поведение человека должно описы­
ваться и объясняться в терминах внутренних состояний человека.
Эти состояния физически проявлены, наблюдаемы и интерпретиру­
ются как получение, пере работка, хранение, а затем и мобилизация

I Кольман Э. О философских и социальных идеях Норберта Винера / /

Винер Н. Кибернетика и общество. - М.: 1958. - С. 5.
 1.1. Основные исторические этапы ... 21

информации телесно-нейрологическим способом для рационального

решения разумно формулируемых задач.
Можно выделить следующие субзначения термина «когнити­
визм»:

- программа исследований человеческого «мыслительного ме­

хюшзма»;

- стиль наблюдений над явлениями ментальной природы qело­

века (в этом когнитивизм близок феноменологии);
- согласно исходной гипотезе, субъект, т. е. мыслящий чело­
век, - источник, инициатор всех своих действий;
- демаркация области исследования, когда когниции - воспри­
ятие, языковая деятельность, память, представления - противопос­

тавляются аффектам, не входящим, тем самым, в число первичных

объектов исследования. l
Когниция включает в себя процедуры, связанные с приобретени­
ем, использованием, хранением, передачей и выработкой знаниЙ 2 .
Н. Н. Болдырев определяет когницию как «любой процесс (созна­
тельный или неосознанный), связанный с получением информации,
знаний, их преобразованием, запоминанием, извлечением из памя­
ти, использованием,)З,
Важный вопрос, который стоит перед когнитивной наукой, -
это соотношение естественных и гуманитарных наук. Когнитивным
наукам мы должны быть благодарны за снятие того непреодолимо­
го противоречия между «науками О духе» и «науками О природе,>,

которое было обозначено в рамках философии жизни и философии

культуры еще в XIX в. Большая роль в развитии когнитивных наук
принадлежит нейронауке, рассматривающей когнитивность сквозь
призму ее биологических проявлений и прежде всего функциони­
рования мозга. Социально-гуманитарные науки абстрагируются от
натуралистических подходов при объяснении когнитивных процес­
сов и описывают поведение человека в терминах информационного
потока или функционирования сознания как культурного феноме­
на. Существуют также попытки интегрировать натуралистический

J Richelle М. Les cognitivismes: Progres, regression ои suicide de la psycholo-

gie? / / М. Siguan ed. Comportement, cognition, conscience: La psychologie а la
recherche de son objet: Symposium de l'Association de psychologie sсiепtШquе de
langue fran9aise. - Р.: PUF, 1987. - Р. 181.
2 Hautamiiki А. Johdanto / / А. Hautamiiki ed. Kognitiotiede. - Helsinki:
Gaudeamus, 1988. - Р. 11 .
.1 Болдырев Н. Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвисти­
КИ / / Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - N2 1. - с.23.
22 Глава 1. История становления и методологические основания ...

и социально-культурный подходы, например, когнитология (наука

о мышлении) предпринимает попытки объяснить то, как человечес­
кий мозг перерабатывает информацию и как системы, занимающе­
еся переработкой информации (в частности, компьютеры), могут
имитировать когнитивные процессы, используя обе парадигмы ког­
нитивности.

2. Когниmи6ная психология о природе познания

Когнитивная психология - это наука, изучающая то, как «люди

получают информацию о мире, как эта информация представляется
человеком, как она хранится в памяти и преобразуется в знания
и как эти знания влияют на наше внимание и поведение. Когни­
тивная психология охватывает весь диапазон психологических

процессов - от ощущений до восприятия, распознавания образов,

внимания, обучения, памяти, формирования понятий, мышления,
воображения, запоминания, языка, эмоций и процессов развития;
она охватывает всевозможные сферы поведения»!.
История становления когнитивной психологии начинается в
50-х гг. ХХ в., хотя ее предпосылками можно считать философ­
ские и психологические концепции сознания, начиная от античных

мыслителей и заканчивая феноменологией, гештальтпсихологией,

структурализмом и генетической эпистемологиеЙ. Начало возник­
новения когнитивной психологии связывают с деятельностью двух
ученых, один их которых основал исследовательский центр, а дру­
гой - выпустил книгу. Эти ученые - Джордж Миллер и Ульрих
НаЙссер. В 1960 г. Дж. Миллер вместе с другим известным психо­
логом Дж. Брунером создал при Гарвардском университете иссле­
довательский центр по изучению процессов мышления.
Для обозначения нового направления в психологии Дж. Миллер
и Дж. Брунер выбрали термин «когнитивная», а исследовательский
центр получил соответственно наименование «Центр когнитивных
исследований». Как впоследствии вспоминал Миллер: «Выбирая
термин «когнитивная», мы сознательно противопоставляли себя
бихевиоризму. Поначалу мы хотели использовать нечто связанное
с «ментальностью». Но «ментальная психология» - это звучало уж
слишком нелепо. «Психология здравого смысла» отсылала бы нас
к области антропологических исследований, а «народная ПСИХQЛQ-

1 Солсо Р. л. Когнитивная психология. М. О 1996. - С. 28.

 1.1. Основные исторические этапы ... 23

гия» слишком уж похожа на вундтовскую социальную психологию.

Какой термин выбрали бы вы? Мы остановились на термине «ко­

гнитивная психология»l.
В начале, по воспоминаниям сотрудников, никто в Центре не
мог внятно объяснить, что все-таки означает термин «когнитив­
ная». Основными темами исследования стали язык, память, про­
цессы восприятия и образования понятий, мышление и психология
развития, т. е. те вопросы, которые принципиально игнорировали

бихевиористы.
Главные отличия когнитивной психологии от бихевиоризма про­
явились в следующих моментах:

1) Когнитивную психологию интересовал сам процесс познания,

а не просто реакция организма на определенный стимул. Стала
важна вся совокупность психических процессов, а не только вза­

имосвязь стимулов и реакций. Основной акцент делался на созна­

нии, внутренних состояниях мозга, а не на поведении.

2) Когнитивная психология исследовала способы и формы созна­

ния, которые организуют опыт человека, в том числе и врожденные

формы. Бихевиоризм же отрицал наличие в сознании каких-либо

врожденных, организующих опыт способностей.
3) Согласно когнитивной психологии, человек не просто пас­
сивно воспринимает внешние и внутренние стимулы, как полагали

бихевиористы, индивид усваивает стимулы из окружающей среды

в ходе некоторых активных и творческих процессов; он активно

участвует в познавательном процессе на основе сознательного от­

бора тех или иных событий.

В 1967 году была опубликована книга У. Найссера «Когнитив­
ная психология~, которая способствовала отходу психологии от
бихевиоризма и ее обращению к проблемам познания. Согласно
Найссеру, познание представляет собой процесс, при помощи ко­
торого «входящие сенсорные данные подвергаются трансформации,
редукции, обработке, накоплению, воспроизведению и в дальней­
шем используются ... Познание присутствует в любом акте челове­
ческой деятельности»2. Когнитивная психология призвана иссле­
довать ощущения, восприятие, воображение, память, мышление и
другие виды психической активности.

1 ЦИТ. по: В. J. The cognitive revolution in psychology. New York:

Baars,
Guilford, 1986. -210. Р.
2 Neisser U. Cognitive Psychology. New York: App\eton-Century-Crofts,
1967. - Р. 4.
24 Глава 1. История становления и методологические основания ...

в 1976 г. вышла еще одна работа У. Найссера «Познание и ре­

альностЬ»I , в которой он подверг критике когнитивную психологию,
ограничивающуюся исследованиями искусственных лабораторных
ситуаций, абстрагируясь при этом от изучения реальных жизнен­
ных случаев, и призвал значительно пересмотреть парадигмальные

основы когнитивного подхода.

Найссер обозначил три основные задачи, которые должна ре­

шить когнитивная психология для того, чтобы оставаться продук­
тивной дисциплиной:
1) представители когнитивной психологии должны приложить
большие усилия для понимания познавательной активности в том
виде, какой она имеет в обычной среде в контексте естественной
(повседневной) целенаправленной деятельности;
2) уделить больше внимания деталям того реального мира, в
котором обитают воспринимающие и мыслящие индивиды, а также
тонкой структуре информации, предоставляемой им этим миром;
3) психология должна как-то учитывать тонкие и сложные ког­
нитивные навыки, которые люди действительно способны приоб­
ретать, а также то обстоятельство, что эти навыки претерпевают
систематические изменения. 2
Так назывемая «вторая когнитивная революция» была связана
с идеей о том, что «психология - это изучение всех допустимых в
конкретной среде аспектов активных людей, будь то один человек
или группа, которые с помощью материальных и символьных средств

решают все виды задач в соответствии с локальными стандартами

корректности»3. Ориентация на исследование психики как дискур­

сивной активности привело к формированию в рамках когнитивного
направления дискурсивной психологии и нарратологии (Дж. Брунер,
Р. Харре, Й. Брокмейер, К. Герген и др.).
в 70-х годах когнитивное направление стало одним из домини­
рующих направлений психологии в США и Европе. Были органи­
зованы специальные научные журналы по когнитивной психоло­
гии: «Когнитивная психология» (Cognitive Psychology), «Познание»
«Память и познание'> (Memory and Cognition), «Жур­
(Cognition),
нал мысленных образов» (Journa! of Menia! imagery), «Когнитивная
I Найссер У. Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной пси­
хологии. М.: Прогресс, 1981. - 232 с.
Найссер У. Что такое когнитивная психология? / / История зарубежной
2
психологии (30-60-е гг. ХХ в. ) Тексты. М., 1986. С. 117-129. - С. 120.
3 Харре Р. Вторая когнитивная революция/ / Психологический журнал. -
Т. 17. - NQ 2. - 1996. - С. 4.
 1.1. Основные исторические этапы ... 25

терапия и исследования» (Cognitive Therapy and Research), «Когни­

тивная наука» (Cognitive Science).
В даННbIЙ момент можно говорить о когнитивной психологии
как о самостоятельной научной школе, которая имеет свои журна­
ЛbI, лаборатории, наУЧНbIе конференции, свой ЯЗbIК, категориаль­
НbIЙ аппарат, теоретические убеждения и значительное количество
последователей.

3. Когнитивная лингвистика о природе языка

Когнитивная лингвистика составляет одно из доминирующих

и наиболее активно развивающихся направлений когнитивной на­
уки. ПреДbIСТОРИЯ возникновения когнитивной лингвистики, как и
когнитивной психологии, ОТСbIлает нас к научной революции, из­
вестной как «когнитивная революция», начавшейся в конце 50-х
годов ХХ века. Однако говорить о когнитивной лингвистике как об
оформившемся автономном направлении КОГНИТИВНbIХ наук можно,
начиная с 1975 г., когда под Парижем произошла знаменательная
встреча Н. Хомского, Дж. Фодора и Ж. Пиаже. Именно они впер­
вые предложили под когнитивной лингвистикой понимать область,
рассматривающую ЯЗbIК как когнитивное явление, состоящее из

ментаЛЬНbIХ конструктов.

Можно обозначить следующие определяющие признаки ко гни­

тивной лингвистики: bo-пеРВbIХ, она состоит из ряда достаточно
ОТЛИЧНbIХ друг от друга направлений (когнитивная грамматика,
когнитивная семантика, когнитивная прагматика и др.), объединен­
ных общим стремлением дать ЯЗbIКОВbIМ фактам психологическое
объяснение через соотнесение ЯЗbIКОВblХ форм с их ментаЛЬНblМИ
репрезентациями и с соответствующими структурами ОПbIта; во­

вторых, когнитивная лингвистика ориентируется на исследование

сверхглубинной семантики, т. е. прежде всего ее интересует содер­

жатеЛЬНbIЙ аспект ЯЗbIКОВbIХ форм.
Таким образом, можно сделать вывод, что специфика когнитив­
ной Jlингвистики состоит не в утверждении некоего нового предме­
та исследования, а в методологическом изменении самих эвристи­

ческих установок. То, что когнитивная лингвистика не осуществила

никакой революции в понимании предмета и не предложила ника­
ких ранее не применяеМbIХ инструментов и процедур исследования,

позволило некоторым лингвистам усомниться в ее особом вкладе в

современное ЯЗbIкознание: «правомерно полагать, что когнитивной
26 Глава 1. История становления и методологические основания ...

лингвистики не существует - уже потому, что не существует не­

когнитивной лингвистики,>l.
В связи С наличием таких утверждений возникает необходи­
мость более четко обозначить те методологические установки, ко­
торые специфицируют когнитивную лингвистику и отличают ее от
других направлений.
Помимо когнитивной науки, у когнитивной лингвистики есть
два наиболее очевидных источника: первый источник - это, естес­
твенно, психология. Сложность отношения лингвистики и психоло­
гии состоит в том, что, несмотря на очевидную связь, лингвистика

и психология идут принципиально разными путями. Исследования

языка в рамках психологии (психолингвистика) ориентированы на
психологическое обоснование лингвистических гипотез, примене­
ние психологического эксперимента для подтверждения лингвисти­

ческой теории. Когнитивная лингвистика в свою очередь предлага­

ет лингвистическое обоснование психологических гипотез, которые
оцениваются по критерию адекватности фактам языка. В частности,
Дж. Миллер, указывая на необходимость исследования когнитив­
ными науками языковой способности как одной из базовых когни­
тивных способностей человека, отмечал, что лингвист и психолог
по-разному конструируют свой предмет: первого интересует то, что
может быть сказано и выражено на языке, второго - то, что гово­
рится и выражается на самом деле.

Вторым источником когнитивной лингвистики может быть на­

звана лингвистическая семантика. Уже обозначенная нами ори­
ентация когнитивной лингвистики на изучение глубинных семан­
тических структур, не сводимых лишь к информации о внешнем
мире, говорит о прямой связи когнитивной лингвистики С лингви­
стической семантикой. Однако свести всю когнитивную лингвисти­
ку К семантическому аспекту языка нельзя, поскольку некоторые

результаты, полученные в рамках когнитивного подхода, столь же

применимы и к фонологии, морфологии, диалектологии.

Кроме психологии и лингвистической семантики, свое влияние
на когнитивную лингвистику оказали лингвистическая типология,

этнолингвистика, сравнительно-историческое языкознание и др.

Среди конкретных теорий следует назвать генеративную грам­

матику Н. Хомского, который первым предложил концепцию не­
доступных непосредственному наблюдению когнитивно-языковых

1 Касевич В. Б. О когнитивной лингвистике / / Общее языкознание и те­

ория грамматики. Материалы чтений, посвященных 90-летию со дня рождения
С. д. Кацнельсона. - СПб: Наука, 1998. - С. 14-21.
 1.1. Основные исторические этапы ... 27

конструктов. «Глубинные структуры,) Хомского представляли со­

бой универсальные врожденные правила, фиксированные в мозге и
определяющие языковые способности человека.
Отказавшись впоследствии от идеи врожденного характера язы­
ковых структур, лингвисты-когнитологи не оставили идею поиска

ненаблюдаемых неязыковых по своей природе фактов, когнитивных

моделей, которые оказывают определяющее воздействие на проте­
кание языковой деятельности, на структуру языка, его грамматику,
семантику и прагматику. В качестве таких когнитивных моделей и
процессов были рассмотрены фреймы (М. Минский, ч. Филлмор),
идеализированные когнитивные модели (Дж. Лакофф), менталь­
ные пространства (Ж. Фоконье), 2-мерный набросок (Р. Джэкен­
дофф); семантико-грамматические суперкатегории (Л. Талми),
комплексные многоаспектные языковые конструкции (Ч. Филлмор
И П. Кэй), когнитивные операции типа правил концептуального вы­
вода (Р. Шенк, Ч. Ригер) и др.
Как когнитивная наука в целом, когнитивная лингвистика также
пережила методологическую революцию, разделившую ее историю

на два отдельных периода. Первый период относится к 50-м годам

ХХ в., когда когнитивная лингвистика выделилась как особая ис­
следовательская область из когнитивной психологии. Во многом
идеология новой науки, находящейся в зоне влияния аналитичес­
кой философии, формировалась вокруг центрального картезианско­
го тезиса о психофизиологическом дуализме. Рассматривая разум
как вычислительное устройство, оперирующее символами на основе
определенного алгоритма, первые лингвисты-когнитологи принци­

пиально абстрагировались от повседневного, обыденного познания

и естественного языка. Логико-теоретическое моделирование вза­
имодействия языка и мышления имело целью построение «чистого
языка,). Концепция «чистого языка,) была навеяна идеями активно
развивающегося в это время логического позитивизма, предложив­

шего программу лингвистической терапии, предназначенной очис­

тить язык от всякого рода философских обобщений и прочих зло­
употреблений. Идеальный с логической точки зрения язык должен
был стать универсальным языком науки, обеспечивающим непроти­
воречивость и единство научного знания (физикализм).
Второй период в развитии когнитивной науки начался с приходом
антропоцентрической идеологии, которая принципиально сместила
все акценты и изменила базовые постулаты когнитивного подхода.
Институциональным моментом в оформлении новой волны ког­
нитивизма стало создание в 1989 г. Международной ассоциации
28 Глава 1. История становления и методологические основания ...

когнитивной лингвистики. Отцами основателями обновленной дис­

циплины, труды которых уже можно назвать классическими, обще­
признанно считаются Дж. Лакофф, М. Джонсон, р.джэкендофф,
р. Лэнекер, Л. Талми, Ч. Филлмор, Ж. Фоконье и ряд других ис­
следователей. Заложенное этими авторами понимание ментальных
процессов продуцирования, хранения и трансляции информации
оказало и по сей день оказывает значительное влияние на развитие
наук, изучающих взаимоотнощения языка и мышления. Главны­
ми центрами когнитивной лингвистики в Америке являются от­
деления Калифорнийского университета в Беркли и Сан-Диего, а
также Центр когнитивной науки Университета штата Нью-Йорк в
Буффало. В Европе когнитивная лингвистика успешно развивается
в Голландии и Германии.
В России последние десять лет также можно констатировать
все более возрастающий интерес к когнитивной лингвистике, о чем
свидетельствует количество посвященных этой проблематике ста­
тей и книг, организация в 2003 г. Российской ассоциации лингви­
стов-когнитологов и ее специального печатного издания «Вопросы
когнитивной лингвистики». В последние годы появился ряд замет­
ных работ, выполненных в русле когнитивного подхода, ведется
активная деятельность по исследованию становления самой когни­
тивной лингвистики, определяется ее аксиоматика. Среди самых за­
метных и авторитетных отечественных приверженцев когнитивной
лингвистики следует назвать А. Н. Баранова, А. Е. и А. А. Киб­
рик, И. М. Кобозеву, Е. В. Рахилину, Е. С. Кубрякову, Н. Н. Бол­
дырева, В. В. Виноградова, А. В. Кравченко, И. А. Стернина и
др.

К основным разделам современной когнитивной лингвистики

можно отнести следующие: исследование процессов производства

и понимания естественного языка; исследование принципов языко­

вой категоризации; исследование типов понятийных структур И их

языковых соответствий; исследование когнитивно-семантических
суперкатегорий; исследование пространственных отношений и ти­
пов концептуализации движения в языке; исследование телесного

базиса человеческого сознания и языка; исследование метафори­

ческих и метонимических отношений в языке.
Пафос лозунга «очеловечить лингвистику,) состоял в призы­
ве уйти от зашедшего в тупик формализма, который, увлекшись
языковыми формами, забыл о самом человеке. В когнитивной лин­
гвистике антропоцентризм принял форму борьбы с психофизиоло-
 1.1. Основные исторические этапы ... 29

гическим дуализмом. Произошло четкое и ясное осознание необхо­

димости развернуть языковые структуры в плане индивидуального

человеческого существования, и, прежде всего, существования те­

лесного. Разум и язык - это функции нашего организма, поэтому

их нельзя рассматривать вне связи с организмом как целостной
системой. Одной из аксиом когнитивизма становится идея телесно
воплощенного разума (is inherently embodied). Дж. Лакофф отме­
чает: «Мышление является воплощенным. Это означает, что струк­
туры, образующие нашу концептуальную систему, имеют своим
источником наш чувственный опыт и осмысляются в его терминах;
более того, ядро нашей концептуальной системы непосредственно
основывается на восприятии, движениях тела и опыте физического
и социального характера»!.
Для изучения мышления когнитивная лингвистика расширяет
спектр своих междисциплинарных связей, обращаясь к наукам ес­
тественного цикла, в частности, физиологии, биологии, нейропси­
хологии и т. П.

ДЛЯ обозначения человека как субъекта восприятия и опыта в

когнитивной лингвистике вводится понятие экспериенцер (Дж. Ла­
кофф). Концептуальные структуры формируются на основе вза­
имодействия индивида с окружающей средой, они «проистекают
из нашего телесного опыта и только благодаря ему и обладают
смыслом»2. Положение о первичной роли сенсорного опыта в про­
цессе становления концептуальных схем отчетливо звучало еще

у классиков когнитивной психологии. Как утверждал У. Найссер:

«Схема принимает информацию, как только последняя оказывается
на сенсорных поверхностях, и изменяется под влиянием этой ин­
формации; схема направляет движения и исследовательскую актив­
ность, благодаря которым открывается доступ к новой информации,
вызывающей в свою очередь дальнейшие изменения схемы»3.
Положение о воплощенной в теле ментальности принципиально
отвергает аристотелевскую традицию отождествления мышления

как такового с языковым мышлением. Языковая деятельность - это

только один из модусов мышления (КОГНИЦИИ), которое намного бо­
гаче и многообразнее, чем та «верхушка айсберга», которая офор-

I Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. - М., 2004. - С. 13.

2 Кleiber О. La semantique du prototype: Categories et sens lexical. Р.: PUF,
1990. - Р. 12.
3 Найссер У. Что такое когнитивная психология? / / История зарубежной
психологии (30-60-е п. ХХ в.) Тексты. - М., 1986. - С. 122.
30 Глава 1. История становления и методологические основания ...

мляется вербально. Помимо языковой когниции как вербального

способа кодирования информации существует целый ряд невер­
бальных кодов (например, визуальный). Впервые попытка разре­
шить классическую оппозицию «мышление - язык» В когнитивном

ключе была осуществлена Н. Хомским, провозгласившим язык од­

ной их многих систем, входящих в целый ряд взаимосвязанных
когнитивных структур. Концепты, фреймы, скрипты, ментальные
сценарии и схемы могут существовать в сознании, вообще не имея
языкового способа представленности. Отсюда произрастает методо­
логическое расхождение когнитивизма с теорией лингвистического
детерминизма по ключевому вопросу: языковые категории опреде­

ляют ментальные или же наоборот. Практически единогласно (с

большей или меньшей степенью уверенности) утверждается пер­
вичность мышления.

Основная задача когнитивной лингвистики состоит В исследова­

нии ментальных основ пони мания и продуцирования речи с точки

зрения того, как структуры языкового знания репрезентируются и

участвуют в пере работке информации. Безусловным достижением

когнитивизма стало построение целостной модели мышления по­
мимо знания, сознания, разума, представления, творчества, раз­

работки планов и стратегий, символизации, логических выводов,

решений проблем, классифицирования, воображения когниция
включает такие процессы, как организация моторики, восприятие,

внимание, узнавание и т. п. Один из постулатов когнитивной науки

гласит, что мышление осуществляется главным образом бессозна­
тельно. Уход от строго рационалистического понимания природы
человеческого мышления позволил когнитивистам про водить весь­

ма интересные исследования по проблемам как левополушарного

(дискретного), так и правополушарного (аналогового) кодирования
информации.
Опираясь на базовое понятие когниции, когнитивная лингвисти­
ка особое внимание уделяет языковой когниции. Это обусловлено
тем, что именно в языке аккумулируется значимый воспроизводи­
мый культурный опыт и благодаря нему когнитивность транслиру­
ется. По точному замечанию Б. А. Серебренникова, общественное
сознание «не могло бы возникнуть без языка, поскольку опыт поз­
нания мира отдельными индивидами может превратиться в коллек­

тивный опыт только при помощи языка»l. Язык позволяет фиксиро­

вать самые востребованные элементы культурной концептосферы.
1 Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мыш­
ление.- М.: Наука, 1988. - С. 174-175.
 1.2. КогнитИ8ная антропология о 8заИМОС8ЯЗИ культуры... 31

Кроме того, язык становится очевидным объектом анализа по той

причине, что обеспечивает наиболее надежный и прямой доступ
к сознанию. Г. Харман по этому поводу писал: «Язык - главная
тема в когнитивной науке. Частично это происходит потому, что
язык отражает познание, выступая как основное средство выра­

жения мысли, так что изучение языка - это косвенное изучение

познания. Возможно также, что язык воздействует на познание,

ибо влияет на то, какие есть у нее или него понятия и какие мысли
придут в голову ей или eMy»l. Поэтому прежде всего когнитивная
лингвистика призвана исследовать язык как средство организации,

обработки и передачи информации.

§1.2. КОГНИТИВНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

О ВЗАИМОСВЯЗИ КУЛЬТУРЫ И ПСИХИКИ

1. Когнитивная антропология о сущности культуры

Когнитивная антропология представляет собой одно из направ­

лений когнитивных наук, которое ориентируется на исследование
культуры с когнитивных позиций. Когнитивная антропология со­
стоит из комплекса близких по содержанию теоретических концеп­
ций. Среди ее ярких представителей следует назвать У. Гуденафа,
Ф. Лаунсбери, Х. Конклина, Р. Д'Андрада, М. Коула и др.
По аналогии с психологией и лингвистикой в антропологии
когнитивный подход возникает в 1950-х г. как альтернатива би­
хевиоризму. В рамках бихевиоризма культура трактовалась как
модель поведения, действий, обычаев. Когнитивная антропология
же предложила рассматривать культуру через призму таких по­

нятий, как «система знания», «концептуальная система», «публич­

ная система значений» и т. п. Таким образом, культуру, с точки
зрения когнитивизма, можно определить как «ментальное оснаще­

ние», используемое членами общества для осуществления, концеп­

туализации, категоризации, интерпретации, определения, обсужде­
ния совместного социального опыта. Так пишет по этому поводу
Р. Д'Андрад: «в бихевиористской традиции то, что делает живое
существо, контролируется в значительной мере различными внеш­
ними условиями. В когнитивистской парадигме то, что делает жи­
вое существо, является функцией представлений живого сущест-

1 Нагтап G. Cognitive science? / / The making of cognitive science. - Chi-

cago: The University of Chicago Press. - 1988. - Р. 259.

32 Глава 1. История становления и методологические основания ...

ва о своем окружении. Для многих антропологов акцент, который

делает когнитивистская парадигма на внутренних представлениях,

более соответствует их интуиции о природе культуры, чем бихеви­

ористское определение стимул-контроля. Концепция культуры как
познаний и символов, а не как привычек и поведения была быстро
ассимилирована антропологией и гуманитарной наукой. Культура
стала пониматься как содержащая информацию система, функция
которой подобна функции клеточной ДНк. ДНК снабжает индиви­
дуальные клетки информацией, необходимой им для саморегуля­
ции и специфического роста. Люди необходимыми инструкциями
обеспечиваются посредством выучивания информации, которая
символически закодирована и культурно передаваема»I.
Важную роль в становлении когнитивноЙ антропологии сыграли
этнолингвистика, общая теория познания, антропологические идеи
Л. Леви-Брюля, психологические концепции ж. Пиаже, Дж. Бру­
нера, У. Найссера и др.
Представляя собой междисциплинарную область исследований,
когнитивная антропология изначально была тесно связана с психо­
логической антропологией и культурной психологией. Эта связь
обусловлена как общим объектом исследования, так и общими при­
нципами. Часто возникают затруднения с отнесением конкретных
исследователей к одному из перечисленных направлений, напри­
мер, некоторые работы Р. Д'Андрада относятся к психологической
антропологии, его идеи активно используются в рамках культурной
психологии, но чаще всего его идентифицируют как когнитивного
антрополога.

История становления когнитивной антропологии во многом свя­

зана с именами У. Гуденафа и Ф. Лаунсбери. Большую роль сыг­
рала идеационная теория культуры У. Гуденафа, согласно которой
экспликация знаний, понятий и суждений, содержащихся в ког­
нитивном коде культуры, возможна через исследование языковых

коммуникатов. Содержание культуры, по Гуденафу, составляет то,

«что необходимо знать и во что необходимо верить его членам,
чтобы действовать взаимоприемлемым способом и исполнять лю­
бые значимые для них роли»2. Познание окружающего природного
1 D'Andrade Roy о. Cultural Meaning systems. In: Richard А. Shweder,
Robert А. LeVine (eds.) Cultural Theory. Essays оп Mind, Self, and Emotion.
Cambridge, L., N.Y., New Rochelle, Melbourne, Sydney: Cambridge University
Press, 1984. - Р. 88-89.
2 Goodenough W. Cultural anthropology and linguistics / / Language in Culture

and Society: А Reader in Linguistics and Anthropology. N. У., 1964. - Р. 36.

 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры... ЗЗ

и социального миров происходит по правилам, на основе которых

каЖДblЙ субъект общества решает, где и как ему жить, как класси­
фицировать окружающие объеКТbI, на каких различиях акцентиро­
вать внимание.

ЯЗblК в свою очередь представляет собой совокупность стандар­

тов ЯЗblКОВОГО поведения. Через анализ ЯЗblка Мь! обнаруживаем
способbl концептуализации людьми самих себя, природного и соци­
ального окружения, мира вообще. Вblявление способов концептуа­
лизации осуществляется через установление ПОНЯТИЙНblХ классов,
при помощи которых представители каждой КУЛЬТУрbl упорядочи­
вают свои представления о человеке, природе и социуме. В первую
очередь, рассматриваются такие клаССbl, как теРМИНbI родства, при­

родные таксономии (названия ЖИВОТНblХ, растений и др.), цвето­

обозначения и т. п.
Основным методом анализа ЯЗblКОВОЙ категоризации стал
разработаННblЙ в 5О-х гг. У. Гуденафом и Ф. Лаунсбери компонент­
ный анализ. Компонентный анализ - это метод хараКТI:РИСТИКИ це­
лостной сущности явления посредством Вblявления составляющих
его структурных компонентов. Применяя компонеНТНblЙ анализ к
исследованию систем терминов родства, когнитивные антрополо­

ги представляли каЖДblЙ термин в виде специфического сочета­

ния признаков (дифференциаЛЬНblХ перемеННblХ), построеННblХ по
принципу СМblслоразличитеЛЬНblХ оппозиций. Вся совокупность
ВblявлеННblХ признаков давала представление о структурной харак­
теристике систеМbI родства в целом.

С помощью формального семантического анализа, по мнению

Гуденафа, возможно выявление КОГНИТИВНblХ процессов исследуемо­
го этноса. Анализируя компонеНТbI значений в тузеМНblХ понятиях,
исследователь в терминах КОГНИТИВНblХ структур индивидуального

носителя КУЛЬТУрbl приходит к более адекватному пониманию всей

КУЛЬТУрbl. Такая реконструкция КУЛЬТУрbl получила обозначение
«субъектной реконструкции», так как опиралась на представления
самих носителей КУЛЬТУрbl, на их понятия и семантические фОРМbI.
Как отмечает Р. Кассон: «принципиальной целью когнитивной ант­
ропологии является понять и описать мир людей других обществ в
их собствеННblХ терминах, как они его представляют себе и ОПblТНО
переживают» 1.

1 Casson R. W. Cognitive Anthropo!ogy. In: Handbook of Psycho!ogica!

Anthropo!ogy. Philip К. Bock (ed.) Westport, Connecticut-London; Greenwood

Press, 1994. - Р. 61-62.
34 Глава 1. История становления и методологические основания ...

Цель когнитивной антропологии состоит в исследовании и срав­

нении принципов культурной концептуализации и категоризации.
Для реализации данной цели в когнитивной антропологии исполь­
зуются все доступные человеку формы и способы пере работки и
трансляции информации, как вербальные, так и невербальные. То
есть когнитивная антропология имеет дело с разного рода культур­

ными текстами, в которых отражается специфика концептуализации

и категоризации действительности представителями определенного
сообщества.
Таким образом, когнитивная антропология базируется на следу­
ющих теоретических положениях:

• культура - это когнитивный механизм, обеспечивающий акку­

муляцию, переработку, трансляцию и продуцирование культурных
смыслов;

• культуру необходимо исследовать на всех уровнях ее проявле­

ния, как на сознательном (рефлексивном), так и на бессознатель­
ном (уровне автоматизмов);
• культуру необходимо рассматривать с антропоцентрической
позиции, как то, что нельзя постичь, абстрагируясь от человека и
его сущностных характеристик;

• при изучении культуры целесообразно использовать поня­

тийный аппарат когнитивных наук, в частности, центральными
понятиям и в когнитивной антропологии становятся «концепт»,
«концептуальная система», «культурные категории», «прототипы»,

«культурные модели», «схемы», «сценарии» и т. п.

2. Когнитивная антропология о взаимодействии

культуры и психики

В начале 70-х годов в антропологическом знании произощел

достаточно резкий методологический раскол между символической
и когнитивной антропологиями. В его основе лежало принципиаль­
ное разведение сфер исследовательского интереса. Символическая
антропология в качестве своего предмета обозначила культуру как
объективированную систему значений, не имеющую никакого от­
ношения к психологическим характеристикам конкретных субъек­
тов.

К наиболее последовательным приверженцам символической

антропологии следует отнести Л. Уайта и некоторых других авто­
ров. Различая сферы психологии и культурологии, Л. Уайт писал:
 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры... 35

«Если мы их (символизированные предметы и явления - А. Ф.)

рассматриваем во взаимосвязи с организмом человека, Т.е. в со­

матическом контексте, то эти предметы и явления есть для нас

человеческое поведение, а сами мы занимаемся психологией. Если

же мы будем рассматривать их во взаимосвязи друг с другом, неза­
висимо от организма человека, т. е. в экстрасоматическом контек­

сте, то эти предметы и явления станут для нас культурой - куль­

турными элементами или культурными чертами, а мы займемся
культурологиеЙ»l.
В свою очередь когнитивная антропология обратила свой взор
на системы значений, представленные в ментальном мире челове­
ка. Опираясь на достижения психологии в изучении базовых пси­
хических процессов (восприятия, мышления, памяти), когнитивные
антропологи ставили перед собой задачу обнаружить универсаль­
ные характеристики ментальной деятельности, присущие человеку
как представителю рода homo sарiепs, которые и определяют содер­
жание культурных значений.
Укоренение в антропологии методологического дуализма, при­
знающего существование двух параллельных, не связанных друг с

другом миров, грозило вылиться в абсурдное, противоречащее здра­

вому смыслу утверждение разделенных непроходимой стеной объ­
ективного мира культуры и внутреннего ментального опыта кон­

кретных индивидов. Снятие данного противоречия было возможно

только при наличии теории, которая смогла бы детально и методо­
логически корректно описать «культурные значения как имеющие

психологические причины и следствия, а ментальные значения как

взаимосвязанные с объективной культуроЙ»2. Активная работа по

выявлению взаимосвязи двух порождающих значения сфер нача­
лась в западной антропологии в начале 90-х годов в рамках такого
направления, как психологическая антропология.

Можно обозначить два основных пути, по которым пошла

антропология в решении поставленной задачи. Первый имеет
отношение к небывалому интересу американских и европейс­
ких психологов к достижениям советской психологии, а именно,
культурно-исторической школе Л. С. Выготского, А. Р. Лурии и
А. Н. Леонтьева (М. Коул, Дж. Верч и др.). Второй путь связан

I Уайт Л. А. Понятие культуры / / Антология исследований культуры.

Т. 1. Интерпретация культуры. - СПб., 1997. - С. 25.
2 Лурье С. В. Психологическая антропология: история, современное состоя­
ние, перспективы: Учебное пособие для вузов. - М., 2005. - С. 274.
36 Глава 1. История становления и методологические основания ...

с «когнитивистской революцией» 70-х годов, в результате которой

когнитивная антропология значительно пересмотрела часть своих

фундаментальных теоретических положений, а конкретно, обрати­

лась к исследованию культурной детерминации когнитивных про­
цессов и описанию культурных моделей и схем как ментальных
комплексов (У. Гуденаф, Р. Д'Андрад и др.).
Не отрицая универсальных закономерностей психики, опреде­
ляющих способы восприятия окружающей действительности, куль­
турная психология предприняла попытку обнаружить культурные
и социально-исторические основания конструирования реальности.

Культурную психологию, несмотря на наличие общей идеологии,

нельзя считать монолитным образованием, поскольку внутри себя
она имеет множество отдельных направлений и концепций. На­
пример, социокультурный подход (М. Коул, Дж. Верч), опираю­
щийся прежде всего на теорию Л. С. Выготского, рассматривает
психологические процессы в контексте их культурного опосредова­

ния и исторического развития. Как отмечает М. Коул: «структура

и развитие психических процессов человека порождаются культур­

но опосредованной исторически развивающейся практической де­

ятельностью. Каждое понятие в этой формулировке тесно связано
с остальными и в некотором смысле предполагает их. Исходная
посылка культурно-психологической школы состоит в том, что пси­
хические процессы человека возникают одновременно с новыми

формами поведения, в которых люди изменяют материальные объ­

екты, используя их как средство регулирования своих взаимодей­
ствий с миром и между собоЙ»l. В интерпретации Р. Шведера, Дж.
Брунера и Дж. Миллера культурная психология должна изучать
индивидов как живущих в культурно сконструированном мире, что

является фундаментальным для развития их способностей, которые

могут варьироваться в зависимости от специфики культурных зна­
чений и практик 2 •
При этом важно отметить, что наряду с психологическим детер­
минизмом культурная психология отрицает и тотальный культур­
ный детерминизм. То есть утверждается, что мышление и поведе­
ние конкретного индивида не может быть тотально предопределено

I Коул М. Культурно-историческая психология. - М., 1997. - C.130-131.

2 Miller J. G. Cultural Psychology: Briding Diciplinary Boundaries in Under-
standing the Cultural Grounding of Self / / Handbook of Psychological Anthro-
pology. Philip К. Bock (ed.) Westport, Connecticut-London; Greenwood Press,
1994. - Р. 139-160.
 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры... 37

культурными установками, верованиями, ожиданиями. Иначе было

бы невозможно объяснить элементарную культурную и психологи­
ческую динамику. Стоит согласиться с представителями культур­
ной психологии, что, хотя индивидуальная субъективность никогда
не формируется вне и независимо от культуры, она представляет
собой не просто результат инкультурации, но также активное твор­
ческое начало, способное к конструированию новых миров. По­
этому, по той же причине, по которой ментальное пространство
человека не может быть рассмотрено вне культурного контекста,
продуцирование культурных значений не может быть понято без
учета индивидуальной субъективности.
Обратимся к более подробному анализу вариантов решения про­
блемы ментальных и культурных значений, разработанных в русле
когнитивной антропологии. В отличие от родоначальников КО гни­
тивного подхода, которые для экспликации когнитивных структур

в большей мере апеллировали к анализу лексики и семантики язы­

ка, современная когнитивная антропология значительно расширяет

сферу своих исследовательских интересов, обращаясь к изучению

механизмов культурного обучения и распределения культурных
знаний, процессу формирования конфликтных культурных сооб­
щений, взаимоотношению культурных значений с политическим
порядком и т. п. Таким образом, можно уверенно констатировать
смещение акцентов с лексики на дискурс, с семантики на культур­

ные схемы. По словам одного из классиков когнитивной антропо­

логии Р. Д'Андрада, задача направления состоит в выявлении того,
как «системы культурного знания ограничиваются и оформляются
мозговыми механизмами ... как культурное знание приходит в ор­

ганизованное состояние таким образом, что оно «COOTBeTCTByeT~

возможностям и ограниченности человеческого ума» 1.
В когнитивной антропологии можно выделить три основных ва­
рианта объяснения культурно-психологической детерминации:
1) культурные и психологические структуры автономны, но
дублируют друг друга (М. Спиро);
2) культура оказывает влияние на психику через некий
универсальный опосредующий механизм (М. Коул);
З) культуры и соответствующие ей психические структуры
многообразны и равнозначны (релятивистское отрицание любых
универсальных психологических процессов, находящихся над куль­

турной вариативностью) (Р. Шведер).

1 D'Andrade R. G. The Culture Part af Cagnitian / / Cagnitive Science. -

1981. - Ne 5. - Р. 182.
38 Глава 1. История становления и методологические основания ...

Среди наиболее известных авторских концепций, оказавших

значительное влияние на оформление методологии и категориально­
го аппарата когнитивной антропологии, следует назвать концепцию
культуры М. Спиро, дискурс-центрированный подход Дж. Уайта,
опытно-процессуальную модель культуры Т. Шварца, культурно­
историческую теорию артефактов М. Коула и др.
М. Спиро, продолжая традицию методологического разделе­
ния психологии и культурологии и поддерживая тезис о том, что

культурные и психологические компоненты представляют собой

два «неперекрывающихся» множества, все же ставит задачу пока­

зать, как культурная система значений дублируется в ментальной.

Культура, по М. Спиро, является когнитивной системой, включа­
ющей дескриптивные и нормативные положения о природе, чело­
веке и обществе. Главная черта культурных значений состоит в
их коллективном характере и закрепленности в общепризнанных
знаках. Оказывая значительное влияние на когницию, культура не
является ее единственным источником, помимо культуры когни­

ция определяется личным опытом человека, именно поэтому он

способен вырабатывать такие когнитивные конструкты, которые

могут противоречить конструктам> освоенным в процессе инкуль­

турации.

Мышление и чувствование, не являясь сами по себе феномена­

ми культуры, ею детерминируются. Значения, которые обрастают
индивидуальными ассоциациями или эмоционально окрашиваются,

не могут быть названы культурными раг excellence, поскольку не

устанавливаются конвенционально. *Следует различать значения
культурных символов и значения, которые они имеют для соци­

альных деятелей. Спектр значений, которые культура имеет для

социальных деятелей, много шире, чем спектр конвенциональ­
ных значений культурных символов»l. Вариации индивидуальных
преломлений ограничиваются так называемыми «культурными рам­
ками,> (Р. Шведер), регулирующими возможные эмоциональные
и ассоциативные коннотации. Если же то или иное культурное
значение перестает обладать для большинства его носителей ка­
кой-либо эмоциональной важностью и дублироваться в ментальном
пространстве, то оно постепенно исчезает и из внешней культур­
ной системы.

1 Spiro М. Е. Culture and Ниmап Nature: Theoretical Papers of Me1ford

Е. Spiro. Ed. Ьу В. Rilborn and L. L. Langness. Chicago, London: University of

Chicago Press, 1987. - Р. 34-35.
 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи кулыпуры... 39

М. Спиро выделяет пять когнитивных уровней отражения куль­

туры в психике человека: выученные социальными акторами куль­

турные значения; усвоенные социальными акторами традиционные

интерпретации культурных значений; интериоризация культурных

значений социальными акторами, понимающими «культурные рам­
ки»; формирование культурными значениями, ставшими уже мен­
тальными значениями, образа мира социальных акторов, который
структурирует их перцептуальную сферу и определяет направ­
ленность действий; формирование эмоциональной и мотиваци­
онной сфер социального актора, связанных с культурными значе­
ниями l .
Оппозиция культуры И личности, которая четко обозначилась в
современной психологической антропологии, по мнению Дж. Уай­
та, может быть снята с помощью внедрения в область исследова­
ния такого феномена, как дискурс. Поскольку именно дискурсив­
ный процесс одновременно и субъективен, и социален, он ведет от
внутреннего мира человека к конструированию социальных свя­

зей и социальных институций, от внутренней системы значений

к системе символов. Задача психологического антрополога и со­
стоит собственно в том, чтобы зафиксировать и описать то, как
именно индивидуальные психологические феномены приобретают
интерсубъективное значение, а общекультурный опыт определя­
ет индивидуальный. В процессе проговаривания человеком своих
ментальных представлений или описания своих эмоций происходит
переход в сферу межличностных социокультурных взаимоотноше­
ний и формирование социокультурных институций. В свою очередь
сами социально обусловленные правила дискурсивной деятель­
ности направляют внутренние ментальные процессы по заданным

культурой каналам.
По утверждению другого известного представителя психологи­
ческой антропологии Т. Шварца: «Без культуры нет и психоло­
гии, без культуры индивид перестает быть психологическим чело­
веческим существом»2. Концепция культуры Т. Шварца получила
название опытно-процессуальной или распределительной. Согласно
данной концепции, культура есть взаимосвязанный комплекс конс­
труктов или представлений о поведенческих моделях и классах со-

1 Лурье С. В. Психологическая антропология: история, современное состоя­

ние, перспективы: Учебное пособие для вузов. - М., 2005. - С. 335-336.
2Schwartz Т. Апthгороlоgy and Psychology / / New direction in Psychological
Anthropology. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. - Р. 329-330.
40 Глава 1. История становления и методологические основания ...

бытий. При этом она представляет собой не некую универсальную

модель, определяющую способ мышления каждого конкретного но­
сителя культуры, а достаточно сложное образование, которое, не­
смотря на обладание неким общим культурным ядром, в большей
части состоит из множества культурных вариаций как групповых
(субкультурных), так и индивидуальных. Культура одновременно
и многообразна, и едина. Гетерогенность становится залогом куль­
турной динамики, общность гарантирует внутрикультурную коор­
динацию деятельности и общения.
Индивиды не являются просто воспроизводителями признан­
ных моделей, они каждый раз создают свою версию культуры, осу­
ществляя опыт своим неповторимым способом. Индивидуальную
«порцию,) культуры Т. Шварц называет «идеоверзиеЙ,). Она состо­
ит из комплекса имплицитных конструктов в сознании каждого

индивида, возникающего как на основе его персонального куль­

турного опыта (личностных особенностей, межличностных отно­

шений, ситуативного контекста), так и в результате сочетания и
комбинирования общих культурных моделей. Интериоризованные
элементы культурного опыта являются не чисто когнитивными, а

когнитивно-аффективно-ценностными и определяют психику чело­

века на всех уровнях - мотивации, представлений, поведенческих
детерминант.

К той или иной ситуации субъект подходит с уже имеющейся

системой ментальных предконструктов, которые в процессе реа­
лизации события трансформируются, проходя сквозь призму кон­
кретных условий, и превращаются в постконструкты. При усло­
вии трансформации культурных предконструктов у большинства
участников культурной ситуации меняется культурная парадиг­
ма в целом. Вывод Т. Шварца состоит в том, что культура есть
своеобразный комплекс индивидуальных черт ее носителей, это
некий механизм, обеспечивающий баланс разнообразных, подчас
разнонаправленных личностных интенциЙ.
В русле деятельностного подхода проблема соотношения вне­
шних и внутренних значений решается в культурно-исторической
психологии М. Коула. В рамках его концепции психологические и
культурные значимые структуры не просто предстают неразрывно

связанными, но сливаются в нечто единое через опосредующий ме­

ханизм артефактов. Артефакты представляют собой одновременно
идеальные и материальные продукты человеческой истории (ору­
дия труда, предписания, обычаи, нормы, языки, культурные схемы
и сценарии).
 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры... 41

Опираясь на категориальный аппарат когнитивной антрополо­

гии, М. Коул показывает, что артефакты играют для человека роль
когниции, призванной обеспечивать взаимодействие между созна­
нием и внешним миром. Анализируя базовое для психологии поня­
тие «опыт», он соглашается с Дж. Дьюи, что опыт «не существует
просто внутри личности ... словом, мы от рождения и до смерти

живем в мире личностей и вещей, которые в значительной степени

являются тем, что есть, из-за того, что было сделано и передано
в результате предыдущей человеческой деятельности. Когда этот
факт игнорируется, то опыт трактуется, как если бы он имел место
исключительно внутри тела и разума индивида. Нет нужды гово­
рить, что опыт не имеет места в вакууме. Существуют источники
вне индивида, которые способствуют увеличению опыта»l. В связи
с этим не стоит пытаться объяснять психику как ограниченную
черепной коробкой или даже всем телом. Когнитивные модели и
сценарии, с помощью которых происходит интерпретация опыта

и управление поведением, не могут быть рассмотрены как исклю­

чительно интрапсихические феномены, они, будучи когнитивными
артефактами, участвуют в событиях по обе стороны «поверхности
кожи»2. Культуру, В свою очередь, неверно трактовать как некую
внешнюю совокупность отчужденных объектов. Культура - это
процесс познания, протекающий одновременно как внутри, так и
вне человеческой психики.
Наиболее «радикальный» вариант сближения психологии с
антропологией предложен в теории интенциональных миров Ричар­
да Шведера. Сам Р. Шведер называет направление, в котором он ра­
ботает, культурной психологией. Интенциональность характеризует
реальность, в которой протекает человеческий опыт, как «сконс­
труированную» или «вымышленную» на основе тех или иных куль­

турных парадигм, задающих основные направления интерпретации

(способы мышления и восприятия) окружающего мира, других и

себя самого. Радикализм Шведера состоит прежде всего в том, что
он отрицает саму возможность познания неких универсальных пси­

хологических механизмов (что пытается делать традиционная общая

психология). Согласно культурной психологии, как он отмечает, ум
«не может быть отделен от исторической вариативности и кросс-

1 Цит. по: Cole М. Socio-cultural-historical psychology: some general remarks

and а proposal 10Г а new kind 01 cultural-genetic methodology / / Sociocultural
Studies о[ Mind. Cambridge University Press, 1995. - Р. 190.
2 Коул М. Культурно-историческая психология. - М., 1997. - С. 152.
42 Глава 1. История становления и методологические основания ...

культурного многообразия интенциональных миров, составной ча­

стью которых он является»I. Поэтому нет никакой единой для всего
человечества психической структуры, а есть множество «психик»,
соответствующих множеству культур. Психика и культура выступа­
ют как сиамские близнецы, где психика отражает интенциональную
личность, а культура - интенциональный мир. Их взаимодействие
осуществляется через интенциональную практику и ее продукты.

В связи с этим изучать культуру как экстрапсихологическую реаль­

ность, а психику как внекультурную, бессмысленно.
Достижения психологической антропологии имеют огромное
значение для решения целого ряда методологических проблем,
с которыми мы сталкиваемся при попытке обосновать когнитив­
ный подход К исследованию культуры. Ее основная заслуга со­
стоит в попытке диалектически разрешить целый ряд оппозиций
(внутреннее - внешнее, общественное - индивидуальное, психи­
ческое - культурное), которые, будучи разорваны, не позволяют
увидеть процесс смыслообразования в его целостности. В отличие
от ранних антропологов, мы можем наблюдать не стихийное при­
знание связи культурной и психической организации человека, а
описание конкретных механизмов, через которые эта связь осу­

ществляется.

3. Методология когнитивной антропологии

Методологические приемы, используемые в когнитивной антро­

пологии, разнятся в зависимости от задач конкретного течения.

Одни исследователи ориентируются на выявление принципов на­

именования и категоризации с помощью методики полевых исследо­

ваний, предполагающих стандартизированные тесты - опросники.

Другие ограничивают анализ вокабуляриями (словарями) закрыто­
го типа, такими как системы терминов родства, обозначения цветов
и т. п. Третьи применяют этнолингвистические и этносемантичес­
кие методики к более широким сферам человеческой культуры.
Принципиальный раскол в методологии когнитивной антрополо­
гии произошел в связи с выделением двух разных исследователь­

ских стратегий, которые получили обозначение emic и etic подходы.

Эти термины были введены в научный инструментарий американс-

J Shweder R. А. Thinking Thгough Cultuгes. Cambгidge (Mass.), London

(England): Haгvaгd Univeгsity Pгess, 1991. - Р. 184.
 1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры... 43

ким лингвистом К. Пайком, который для их образования использо­

вал аналогию с фонетикой, изучающей звуки, имеющиеся во всех
языках, и фонемикой, изучающей звуки, специфичные для каждого
отдельного языка. Суть emic и etic подходов состоит в актуализа­
ции старой философской оппозиции понимания и объяснения. Под
emic стали понимать культурно-специфичный подход, стремящийся
понять явления, под etic - универсалистский, объясняющий изу­
чаемые явления.

Для еmiс-подхода в когнитивной антропологии свойственно: изу­

чение психологических особенностей носителей одной культуры со
стремлением их понять; использование специфичных для культуры
единиц анализа и терминов; постепенное раскрытие изучаемого яв­

ления, а, следовательно, не возможность априорных теоретических

гипотез; необходимость перестройки образа мыслей и повседнев­

ных привычек, поскольку изучение любых процессов и явлений,
будь то личность или способы социализации детей, осуществляется
с точки зрения участника; установка на возможность столкновения

с новой для исследователя формой человеческого поведения.

Когнитивная антропология, опирающаяся на еmiс-подход, ис­
следует то, как индивид действует, мыслит, чувствует в данном
культурном окружении. Сравнение культур осуществляется после
их тщательного изучения, проведенного, как правило, в полевых

условиях.

Ограничения, связанные с еmic-подходом, состоят прежде все­

го в том, что собственная культура исследователя становится для
него стандартом для сравнения. Всегда остается вопрос, насколько
глубоко исследователь способен погрузиться в чужую, часто очень
отличающуюся от его собственной культуру, чтобы понять осо­
бенности психики ее носителей и дать их безошибочное или хотя
бы адекватное описание? Как писал по этому поводу французский
антрополог К. Леви-Стросс: «Культуры по природе своей несоиз­
меримы. Все критерии, к которым мы можем прибегнуть, чтобы
охарактеризовать одну из них, происходят либо из нее же и, таким
образом, лишены объективности, либо из другой - и в силу этого
несостоятельны. Чтобы вынести правомерное суждение о месте,
занимаемом в мире японской (или любой другой) культурой, надо
было бы суметь оторваться от притяжения какой бы то ни было
культуры. Только при этом невыполнимом условии мы могли бы
быть уверены в том, что наше суждение не произвольно ни по отно­
шению к исследуемой культуре, ни по отношению к любой из тех,
44 Глава 1. История становления и методологические основания ...

от которых наблюдатель, сам будучи членом определенной культу­

ры, не может сознательно или бессознательно отделаться,)l.
К особенностям еtiс-подхода относятся: изучение психологичес­
кой жизни индивидов двух или нескольких этносов со стремлени­
ем объяснить межкультурные различия и межкультурное сходство;
использование единиц анализа, которые считаются свободными от
влияния культуры; занятие исследователем позиции внешнего на­

блюдателя со стремлением дистанцироваться от изучаемых этно­

сов; предварительное конструирование психологом структуры ис­

следования и категорий для ее описания, выдвижение гипотез.

Задача когнитивной антропологии, опирающейся на еtiс-подход,
состоит в изучении сходства и различий психологических перемен­
ных в различных культурах и этнических общностях. Прежде все­
го, ее интересуют особенности протекания когнитивных процессов
(восприятия, памяти, мышления).
Главная цель еtiс-подхода состоит в проверке универсальности
существующих психологических теорий. Используя метод «пере­
нос и проверка,), исследователи стремятся апробировать свои теоре­
тические гипотезы на все новых этнических группах, чтобы прове­
рить, насколько они валидны в разных культурных контекстах.

По мнению американского этнопсихолога Г. Триандиса, в боль­

шинстве кросс-культурных исследований имеет место псевдо-еtiс
подход, поскольку их авторам не удается освободиться от стерео­
типов мышления собственной культуры. Те понятия, которые пози­
ционируются как универсальные, на самом деле являются специфи­
ческими понятиями западной культуры.
Последние антропологические исследования для наиболее
полноценного описания культуры стараются интегрировать eтic и
etic подходы. Первый этап исследования предполагает выделение
универсальных явлений и процессов, второй - их анализ с по­
мощью специфичных для каждой культуры методов, третий - их
сравнение.

В кросс-культурной психологии принято также выделять три

методологических направления, которые получили обозначение:
абсолютизм, релятивизм и универсализм. С точки зрения мето­
дологического абсолютизма, психологические феномены во всех
культурах одинаковы: «депрессия,) - это «депрессия,), независимо

от того, кто и где ею страдает. Различия психологических пока-

I Цит. по: Вальденфельс Б. Своя культура и чужая культура. Парадокс

науки о «чужом,) / / Логос.- 1994. - N2 6. - С. 77-94.
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 45

зателей между социокультурными системами носит только коли­

чественный характер. Культурное влияние на человеческий ко гни­
тивный аппарат настолько незначительно, что его можно не брать
во внимание. В связи с этим наука вполне способна выработать
стандартные инструменты для измерения этих универсальных фе­
номенов. Релятивизм предлагает диаметрально противоположный
взгляд на природу когнитивного инструментария человека и его

поведения. Согласно релятивистскому подходу, человеческое мыш­

ление и поведение определяются культурно заданными паттерна­

ми, поэтому любую культуру можно понять только исходя из ее

собственных представлений. В связи с этим методы исследования
должны быть соотнесены с ценностями и значениями типичными
для данного культурного сообщества. Универсализм занимает про­
межуточную позицию между абсолютизмом и релятивизмом. При­
знавая наличие общих психологических процессов, свойственных
всем представителям homo sарiепs, приверженцы универсального
подхода указывают на значительную роль культуры в развитии и

проявлении этих процессов. От абсолютизма универсализм отли­

чает, во-первых, то, что он стремится понять роль культуры в сти­

мулировании разнообразия поведения и не отрицает культуру как

источник человеческого разнообразия; во-вторых, акцентирует вни­
мание не только на когнитивных и поведенческих универсалиях,

но и на специфических особенностях психологии разных групп. От

релятивизма универсализм отличает признание необходимости ис­
пользования компаративного метода, позволяющего достичь более
глубокого понимания человеческого поведения!.

§1.3. ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЯ О ВЗАИМОВЛИЯНИИ

КУЛЬТУРЫ И ЯЗЫКА

1. Лингвокультурология: история, предмет, методология

Лингвокультурология - это междисциплинарное направление,

изучающее взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка. При­
нято считать, что лингвокультурология возникла в последней чет­
верти ХХ в., но ее теоретические предпосылки, связанные прежде
всего со становлением антропоцентрической парадигмы, мы можем
наблюдать уже в XIX в.

1 Кросс-культурная психология. Исследования и применение. - Харьков,

2007. - С. 17.
46 Глава 1. История становления и методологические основания ...

Первым связь между характером языка и характером народа

провозгласил в своей работе «О различии строения человеческих
языков и его влиянии на духовное развитие человеческого poдa~

немецкий философ В. фон Гумбольдт. Идея Гумбольдта состояла в

том, что за различными языковыми формами стоят разные способы
мышления и восприятия мира, и, следовательно, язык воплощает

в себе своеобразие культуры. В последствие европейские неогум­

больдтианцы (л. Вайсгербер, х. Глинц, х. Хольц) продолжили раз­
вивать данную идею, занимаясь исследованием зависимости мыш­

ления от структурных особенностей языка и его семантического

содержания.

В США начатая Гумбольдтом работа получила продолжение в

трудах У. Д. Уитни, Д. У. Пауэлла, Ф. Боаса, э. Сепира, Б. л. Уо­
рфа и др. В частности, э. Сепир и Б. л. Уорф на основании иссле­
дования языков североамериканских индейцев пришли к выводу о
приоритетной роли языка в познании и выдвинули «гипотезу язы­
ковой относительности», согласно которой наличие разных катего­
рий в разных языках говорит о разных способах концептуализации
действительности носителями данных языков. Позже «гипотеза
лингвистической относительности» неоднократно подвергалась кри­
тике. Были выделены так называемые «слабая» и «сильная» версии
данной концепции. Сильная версия утверждала, что различия в
языке вызывают различия в мышлении. Слабая версия говорила
о том, что различия в мышлении просто связаны с языком, а не

обязательно вызываются им, а причина различий может быть обна­

ружена среди таких переменных, как, например> культурные цен­

ности, принятые способы деятельности и т. п. Имели место также

попытки ее переформулировать, например, были предложены «ги­
потеза лингвистической дополнительности» (Г. Брутян) и «гипоте­
за лингвистической универсальности» (А. Вежбицкая).
Важным источником лингвокультурологии стала лингвистичес­
кая антропология, цель которой состояла в изучении языка и речи
в контексте антропологии. Родоначальником данного направления
стал американский антрополог Д. ХаЙмс. Отличие лингвистики от
лингвистической антропологии> по его мнению, состоит в том, что
первая ставит перед собой задачу обобщать знания о языке с точки
зрения языка> в то время как вторая - обобщать знания о языке
с точки зрения человека l . Таким образом, лингвистическая антро-
1 Hymes D. Н. А Perspective for Linguistic Anthropology / / Horizons of
Anthropology. - Chicago, 1964.
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 47

пология в качестве методологического фундамента также выбрала

антропоцентрическую парадигму.

Становление и развитие лингвокультурологической парадигмы

в России связано с именами таких лингвистов, как В. Н. Телия,
Ю. С. Степанов, А. д. Арутюнова, В. В. Воробьев, В. М. Шакле­
ин, В. А. Маслова, В. И. Карасик и др.
Определения лингвокультурологии в современной литературе
достаточно многообразны. В частности, В.А. Маслова определяет ее
как «гуманитарную дисциплину, изучающую воплощенную в живой
национальный язык и проявляющуюся В языковых процессах мате­
риальную и духовную культуру» или как «интегративную область
знаний, вбирающую в себя результаты исследований в культуроло­
гии и языкознании, этнолингвистике и культурной антропологии»l.
В. В. Воробьев предлагает следующую дефиницию: это «комплекс­
ная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимо­

связь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании

и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в

единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания

при помощи системных методов и с ориентацией на современные
приоритеты и культурные установления (система норм и общече­
ловеческих ценностеЙ»>2. В работе «Этнопсихолингвистика И линг­
вокультурология,> В. В. Красных определяет лингвокультурологию
как «дисциплину, изучающую проявление, отражение и фиксацию
культуры в языке и дискурсе, непосредственно связанную с изуче­

нием национальной картины мира, языкового сознания, особенно­

стей ментально-лингвального комплекса»3.
В самом общем смысле лингвокультурологию можно определить
как междисциплинарную область научного знания, возникшую на
стыке лингвистики и культурологии, в пределах которой изучаются
принципы взаимосвязи и взаимовлияния языка и культуры, а конк­

ретнее то, как язык воплощает, хранит и транслирует культурную

информацию.
Для лингвокультурологов язык выступает прежде всего как «вы­
разитель особой национальной ментальности»4. Причины, обусло-

1 Маслова В. А. Лингвокультурология. 2-е ИЗД., стереотип. - М., 2004. -

С. 30, 32.
2 Воробьев В. В. Лингвокультурология: теория и методы. - М., 1997. -
С. 36-37.
3 Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. - М.,
2002. - С. 12.
4 Маслова В. А. Лингвокультурология. - С. 32.
48 Глава 1. История становления и методологические основания ...

вившие появление нового направления, имеют как внутреннее, так

и внешнее происхождение. Во-первых, сама логика развития гума­

нитарной науки привела к необходимости интегрировать усилия
для стереоскопического анализа накопившегося фактографическо­
го материала. Во-вторых, набирающий обороты процесс общекуль­
турной глобализации затребовал эффективный инструментарий
для прогнозирования тех ситуаций, в которых высока вероятность
обострения межкультурного непонимания.
Объединение лингвистики с социологией, этнологией, психоло­
гией привело к образованию таких «гибридов,>, как социолингвисти­
ка, этнолингвистика, лингвострановедение, этнопсихолингвистика.

Вопрос о соотношении вышеперечисленных дисциплин с лингво­

культурологией пока не получил однозначного ответа. Существует
позиция, согласно которой каждая из этих наук самостоятельна,
поскольку имеет четко обозначенный предмет исследования и свою
методологию (В. А. Маслова).
Этнолингвистика апеллирует к исторически значимым комп­
лексам, ее задача - выявление народных стереотипов, описание

фольклорной картины мира народа. Социолингвистика направлена

на изучение современного материала - языка различных социаль­

ных и возрастных групп. Лингвострановедение исследует безэкви­

валентные языковые единицы, отражающие национальные реалии.

Этнопсихолингвистика устанавливает, как в речевой деятельности

проявляются элементы поведения, связанные с культурной тра­
дицией, анализирует возникновение смысловых лакун в межкуль­
турной коммуникации, особенности речевого этикета и т. д. Лин­
гвокультурология же концентрирует внимание на исторических и

современных языковых феноменах, рассматривая их сквозь призму

духовной культуры.
Согласно В. Н. Телия, лингвокультурология является разделом
этнолингвистики. Н. И. Толстой, наоборот, относит этнолингвис­
тику И социолингвистику к компонентам более общей дисциплины,
которой, по-видимому, и является лингвокультурология: «этнолинг­
вистика и социолингвистика могут расцениваться как два основных

компонента (раздела) одной более общей дисциплины, с той лишь

разницей, что первая учитывает прежде всего специфические - на­
циональные, народные, племенные - особенности этноса, в то вре­
мя как вторая - особенности социальной структуры конкретного
этноса (социума) и этноса (социума) вообще, как правило, на более
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 49

поздней стадии его развития применительно к языковым процес­

сам, явлениям и CTpYKTypaM»l.
Определившись со своим местом в системе гуманитарного зна­
ния только в конце ХХ в., лингвокультурология К этому времени
имела уже достаточно сформированную методологическую базу
благодаря отечественным и зарубежным исследователям, разраба­
тывающим проблему языка как вырастающего из культуры и ее
выражающего.

В. А. Маслова предлагает выделять три основных периода в

становлении лингвокультурологии: первый можно обозначить
как период предпосылок развития науки (труды И. Г. Гердера,
В. Гумбольдта, Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, Д. К. 3еленина,
Е. Ф. Карского, А. А. Шахматова, А. А. Потебни, А. Н. Афанасье­
ва и др.), второй - оформление лингвокультурологии как самосто­
ятельной области исследования, и третий, к которому мы только
подходим, - это получение лингвокультурологией статуса фунда­
ментальной междисциплинарной науки 2 •
На сегодняшний день можно говорить о четырех московских
лингвокультурологических школах:

1) школа Ю. С. Степанова, целью которой является описание

констант культуры в их диахроническом развитии;

2) школа Н. Д. Арутюновой, исследующая универсальные тер­

мины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народов;

3) Московская школа лингвокультурологического анализа фра­

зеологизмов В. Н. Телия (MSLCFraz), в рамках которой языковые
сущности исследуются с позиции рефлексии носителя живого
языка;

4) школа лингвокультурологии создана в Российском универси­

тете дружбы народов В. В. Воробьевым, В. М. Шаклеиным и др.,
развивающими концепцию Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова.
Кроме московских лингвокультурологических школ за последние
десять лет очень ярко проявили себя воронежская школа (3. Д. По­
пова, И. А. Стернин, А. П. Бабушкин и др.), волгоградская школа
(В. И. Карасик, Г. Г. Слышкин, Е. И. Шейгал и др.), краснодарская
школа (С. Г. Воркачев, Е. А. Воркачева и др.) и другие.
Внутри себя лингвокультурология имеет ряд исследователь­
ских направлений. Лингвокультурология отдельной социальной
группы, этноса обращается к описанию конкретной лингвокультур-

1 Толстой Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифоло­

гии и этнолингвистике. - М., 1995. - С. 27-28.
2 Маслова В. А. Лингвокультурология. С. 28.
50 Глава 1. История становления и методологические основания ...

ной ситуации. Диахроническая лингвокультурология прослежива­

ет ЯЗbIКОВbIе и КУЛЬТУРНbIе изменения в историческом контексте.

Сравнительная лингвокультурология изучает ЛИНГВОКУЛЬТУРНbIе

проявления раЗНbIХ, но взаимосвязаННbIХ Этносов. Лингвокультур­
ная лексикография занимается составлением лингвострановедчес­
ких словарей.
Предметом лингвокультурологии является «семантика ЯЗbIКОВbIХ
знаков, которая формируется при взаимодействии двух раЗНbIХ ко­
дов - ЯЗbIка и КУЛЬТУРbI»!. ГлаВНbIЙ исследовательский интерес лин­
гвокультурологии направлен на такие ЯЗbIКОВbIе еДИНИЦbI, которые

репрезентируют архетипическое, прототипическое, символическое,

эталонное, образно-метафорическое культурное содержание, скон­

центрированное в разного рода прецедентнЬ1Х семантических обра­
зованиях: мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фОЛЬКЛОРНbIХ и ре­
ЛИГИОЗНbIХ нарративах, художествеННbIХ текстах, фразеологизмах и
метафорах, пословицах и поговорках. Также лингвокультурология
ориентируется на изучение всеВОЗМОЖНbIХ ДИСКУРСИВНbIХ практик,

в том числе повседневного дискурса, с целью обнаружения язы­

ковых стереотипов, штампов, коммуникаТИВНbIХ лакун, принципов

речевого этикета и т. д.

К ключеВbIМ вопросам, которые ставит перед собой лингвокуль­

турология, относятся следующие: как культура участвует в обра­
зовании ЯЗbIКОВbIХ концептов; к какой части значения ЯЗbIКОВОГО
знака прикрепляются «КУЛЬТУРНbIе СМbIСЛЬ1»; осознаются ли эти

СМbIСЛbI говорящим И слушающим и как Они влияют на речеВbIе

стратегии; существует ли в реальности КУЛЬТУРНО-ЯЗbIковая компе­

тенция носителя ЯЗbIка, на основании которой воплощаются в текс­

тах и распознаются носителями ЯЗbIка КУЛЬТУРНbIе СМbIСЛbI; каковЬ!

концептосфера и ДИСКУРСbI КУЛЬТУрbI И т.п.

Т. В. Токарев укаЗbIвает на следующие задачи лингвокультуро­
логии:

1) изучение того, как «вплетается» культурная информация в

содержание ЯЗbIКОВОГО знака;

2) установление способов и средств хранения культурной ин­

формации в ЯЗbIКОВОЙ семантике;
3) комплексное описание репрезентации в ЯЗbIке всех слоев
культурного концепта;

4) разработка терминологического аппарата лингвокультуроло­

гии 2 .
I Там же. с. 30.
2 Токарев г. В. Проблема лингвокультурологического описания концепта
(на примере концепта «трудовая деятельность»). - Тула, 2000. - 92 с.
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 51

Для реализации поставленных задач лингвокультурология долж­

на определиться с имеющимся у нее методологическим инструмен­

тарием. Будучи пограничным междисциплинарным образованием,

она задействует целый ряд методик, перешедших из «материнских»
И сопредельных дисциплин (философии, культурологии, лингвис­
тики, социологии, этнографии, психологии и т. п.), взаимодейст­
вующих согласно принципу дополнительности. К таким методам
можно отнести: контент-анализ, фреймовый анализ, нарративный
анализ, методы полевой этнографии (описание, классификация,
метод пережитков), открытые интервью, метод лингвистической
реконструкции культуры Н. и. Толстого, приемы эксперименталь­
но-когнитивной лингвистики (радиальный анализ Дж. Лакоффа),
макрокомпонентную модель значения В. Н. Телия, психосоцио­
культурологический эксперимент, лингвокультурологический ана­
лиз текстов, психосемантические эксперименты и другие герменев­

тические методики.

2. Культура и язык: проблема взаимодействия

Проблема «язык и культура. оказывается в центре внимания

лингвистов и философов уже на протяжении двух столетий, на­
чиная с работ и. Г. Гердера и В. Гумбольдта. Именно в XIX веке
язык впервые предстал не просто как нейтральная оболочка мысли,
а как культурно-историческая реалия. По словам М. Фуко, именно
в это время пришло осознание, что язык «образует вместилище
традиций, немых привычек мысли, темного духа народов; язык вби­
рает в себя роковую память, даже не осознающую себя памятью.
Выражая свои мысли словами, над которыми они не властны, вла­
гая их в словесные формы, исторические измерения которых от них
ускользают, люди полагают, что их речь им повинуется, не ведая о

том, что они сами подчиняются ее требованиям»I.

Высшей точкой концентрации внимания всех гуманитарных дис­
циплин на феномене языка становится ХХ в. Как писал ж. Де­
ррида: «... наша историко-метафизическая эпоха должна определить
целостность своего проблемного горизонта именно через язык»2.
«Язык - это дом бытия» (М. Хайдеггер), «Границы моего мира -
это границы моего языка» (л. Витгенштейн) - под этими лозун­
гами лингвистического поворота прошло становление и развитие

1 Фуко М. Слова и вещи. - СПб., 1994. - С. 321-322.

2 Деррида ж. О грамматологии. - М., 2000. - С. 119.
52 Глава 1. История становления и методологические основания ...

герменевтики, аналитической философии, структурализма и других

гуманитарных направлений. Язык становится не только централь­
ной проблемой, но и той сферой первичного вопрошания, где на­
чинается и философия, и любая другая наука. По замечанию КО.
Апеля: «Словом «язык» обозначается проблема оснований науки
и философии, а не просто эмпирический предмет науки наряду
с другими (находящимися в мире) предметами, и это никогда не
осознавалось столь четко, как в ХХ столетии»!.
Представлением о том, что язык не просто отражает мир, но
создает его, пронизано большинство современных лингвистических
концепций. Язык стал рассматриваться как (<промежуточный мир»
между мышлением и действительностью, индивидуальным сознани­
ем и культурой, мир, в котором неструктурированный поток впе­
чатлений и несвязанных сообщений приобретает концептуальную
форму.
Стоит согласиться с Г. О. Винокуром, что «язык есть условие и
продукт человеческой культуры, и поэтому всякое изучение языка
неизбежно имеет своим предметом самое культуру»2. Но, несмотря
на общую тенденцию распространения лингвистической парадиг­
мы, можно констатировать существование различных подходов к

интерпретации того, в каких именно взаимоотношениях находятся

язык и культура.

Первый подход, представленный работами С. А. Артановского,

Г. А. Брутяна, Э. С. Маркаряна, продолжает развивать примени­
тельно к языку теорию отражения. Функция языка - отражать
действительность, в том числе и культурную реальность как ее
часть. Генезис языка происходит вслед за генезисом культуры и
общества, а не определяет его. В языке получают воплощение на­
иболее значимые ментальные категории, которые формируются в
опыте взаимодействия человека с окружающим миром. При этом
не все концепты могут иметь однозначную языковую номинацию.

Это позволяет сделать вывод, что культурная деятельность пер­

вична по отношению к языку, который становится лишь внешней
оболочкой мысли и на нее в свою очередь не оказывает никакого
влияния.

Развитие второго подхода связано прежде всего с именами

В. Гумбольдта, А. А. Потебни, Э. Сепира, Б. Уорфа, Л. Вайсгер-

I Аnель К. О. Трансцендентально - герменевтическое понятие языка / /

Вопросы философии. - 1997. - Ng 1. - С. 76.
2 Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959.
С. 210.
 1.3. Лингвокультурология О взаимовлиянии культуры и языка 53

бера и их последователей. Уже В. Гумбольдт отказался от идеи

понимать язык как простой продукт деятельности и наделил его
качеством самой деятельности: «язык следует рассматривать не
как мертвый продукт (Erzeugtes), но как созидающий процесс
(Егzеuguпg»>l. Язык - это творческая сила, через которую прояв­
ляется «глубинный дух народа».
Еще более однозначно мысль о конституирующей роли языка
звучит в теории лингвистической относительности э. Сепира и
Б. Уорфа. По словам последнего, мы «расчленяем природу В на­
правлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в
мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому,
что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир пред­
стает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, ко­
торый должен быть организован нашим сознанием, а это значит
в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании.
Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем
значения так, а не иначе в основном потому, что мы участники

соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это со­

глашение имеет силу для определенного языкового коллектива и

закреплено в системе моделей нашего языка»2.

Именно язык, таким образом, организует культурный опыт и
определяет те категории, с помощью которых мы видим мир и его

интерпретируем. Каждый народ воспринимает окружающую дейс­

твительность сквозь призму собственного языка, поэтому многооб­
разие культур проистекает из многообразия языков.
Схожая концепция представлена в поздних рабатах австрий­
ского философа л. ВитгенштеЙна. В своем произведении «Фило­
софские исследования. он вводит ключевые понятия ,языковая
игра» и «форма жизни». Языковая игра и соответствующая ей
форма жизни представляют собой переплетение лингвистической
и нелингвистической активности человека. Как пишет л. Витген­
штейн: «Языковой игрой» Я буду называть единое целое: язык и
действия, с которыми он переплетен»3. В данном единстве, отме­
чает А. Ф. Грязнов, приоритет л. Витгенштейн отдает все же лин-

I Гумбольдт В. фОН. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс,

1984. - С. 69.
2 Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / / Новое в
зарубежной лингвистике. - М. - 1960. - Вып. 1. - С. 174.
з Витген.штеЙн. Л. Философские исследования / / Витгенштейн л.
Философские работы. Часть 1. - М., 1994. - с. 83.
54 Глава 1. История становления и методологические основания ...

гвистической активности, которая накладывает отпечаток на все

остальные виды деятельности: «Грамматика» языка в специфически
витгенштейновской трактовке оказывается универсальной законо­
мерностью всей практики, даже если такая позиция им открыто и
не декларируется»!.
Глубинная грамматика языка состоит из совокупности правил
употребления, которые определяют значимость слов и их контек­
стуальную осмысленность. Данные правила носят конвенциональ­
ный характер и складываются в процессе общественной практики.
Основной пафос витгенштейновской концепции заключается в ее
антиуниверсалистской ориентации. По мнению Л. Витгенштейна,
не существует универсальной языковой игры, каждая языковая
игра - это самодостаточная закрытая система концептуальных

связей. Не существует также иерархии языковых игр, например,

Л. Витгенштейн утверждает, что такая форма жизни как наука в
принципе не может иметь каких-либо преимуществ перед магией
древних народов. Каждая форма жизни конструирует свою реаль­
ность, задает свою систему представлений и значимостей, поэтому
большой методологической ошибкой является описание феноменов
одной языковой игры языком другой. Ту же идею продолжает раз­
вивать П. Уинч, когда пишет: «Понятие «реальности» в каждом
случае принадлежит языку определенной «формы жизни» И поэто­
му имеет относительный характер. Оно, вопреки мнению многих
философов, не выражает никаких постоянных эпистемологических
свойств восприятия людьми внешнего мира»2.
Как первый, так и второй подход, взятые в чистом виде, вряд
ли могут дать полноценное представление о сложном взаимодейс­
твии культуры и языка. Первый подход достаточно консервативен,
проистекает из новоевропейского представления о нейтральности
языка, которое сложно принять, имея перед глазами фактический
материал, накопленный за последнее столетие в рамках сравни­
тельного языкознания. «Слабым местом» как гипотезы лингвисти­
ческой относительности, так и концепции языковых игр становится
априорная невозможность адекватного общения между носителями
разных языков и любого перевода культурных текстов.

! Грязнов А. Ф. Естественный язык и понимание культурно-исторических

феноменов / / 3аблуждающийся разум?: Многообразие вненаучного знания -
М., 1990. - С. 240.
2 Уинч П. Идея социальной науки и ее отношение к философии. - М.:
1996. - С. 49.
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 55

Необходим некий третий вариант, способный снять те противо­

речия, которые неизбежно сопровождают первые два подхода. Для
этого изначально стоит определиться с тем, как понятия «культу­

ра» и «язык» интерпретируются в пределах лингвокультурологичес­

кой парадигмы. Синтезируя основные культурологические подходы

(деятельностный, нормативный, символический, информационный,
диалогический), лингвокультурология рассматривает культуру как
«все свойственные данному народу способы жизни и деятельности
в мире, а также отношения между людьми (обычаи, ритуалы, осо­
бенности общения и т. д.) и способы видения, понимания и преоб­
разования мира»l.
Для полноценного определения языка Ю.с. Степанов описыва­
ет семь его основных образов, представленных в различных линг­
вистических школах: язык как язык индивида; язык как член семьи

языков; язык как структура; язык как система; язык как тип и

характер; язык как компьютер; язык как результат сложной ког­

нитивной деятельности человека 2 • В лингвокультурологии язык
рассматривается прежде всего как продукт и орудие культуры, с

помощью которого мы продуцируем, аккумулируем и транслируем

культурное наследие.

Культура и язык предстают как единство, но не как тождество.

Результатом диалектического взаимодействия культуры и языка
становится некий третий элемент, сохраняющий в себе свойства
обоих компонентов, такой «промежуточный элемент, обеспечива­
ющий онтологическое единство языка и культуры, имеется - это
идеальное, входящее в язык в виде значения языковых знаков и

существующее в культуре в форме предметов культуры, т. е. в

опредмеченной форме, в деятельностной форме, т. е. в форме де­
ятельности, в образе результата деятельности»З. Значение скреп­
ляет ментальную и языковую сферы, в нем содержание находит
себе подходящую форму и из субъективного факта преобразуется в
интерсубъективную реальность.
Взгляды на то, какие именно значения должны попадать в
поле исследовательского интереса лингвокультурологии, разнятся.

Согласно В. А. Масловой, данная дисциплина должна ориенти-

I Маслова В. А. Лингвокультурология. 2-е ИЗД., стереотип. - М., 2004. -
С. 35.
2 Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследова­
ния.- М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.
з Тарасов Е. Ф. Язык и культура: Методологические проблемы / / Язык­
Культура-Этнос. - М.: Наука, 1994. - С. 30.
56 Глава 1. История становления и методологические основания ...

роваться только на изучение культурной информации, присущей

конкретному народу или близкородственным народам!. В. Н. Телия
расширяет предмет лингвокультурологии, обращаясь к выявлению
общечеловеческих универсалий, которые можно обнаружить в
языковой и ментальной картинах мира всего человечества 2 •
Задача лингвокультурологии состоит в исследовании культур­
ных значений, в которых могут присутствовать как универсаль­
ные или базовые смыслы (например, семантические примитивы
А. Вежбицкой), обеспечивающие взаимопонимание представителей
разных этносов, так и специфически культурные концепты: симво­
лы (э. Кассирер, И. К. Швердтфегер), коннотации (В. Н. Телия),
семантические лакуны (И. Ю. Марковина, Ю. А. Сорокин), куль­
туремы (Э. Оксаар), лингвокультуремы (В. В. Воробьев), логоэпис­
темы (Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров), отражающие неповто­
римость каждой отдельной культуры.
К основным положениям третьего подхода следует отнести сле­
дующие утверждения:

1) язык представляет собой необходимую часть культуры, с по­

мощью которой последняя структурируется, воспроизводится, про­
дуцируется, накапливается, сохраняется и передается;

2) язык и культура - это значимые системы, точкой совмеще­

ния которых становятся культурные значения;

3) категории культуры и языка не абсолютно дублируют друг

друга, что создает пространство для смыслотворчества;

4) и культура, и язык как ее часть - феномены исторически

изменчивые, их можно изучать как в синхроническом, так и в диа­

хроническом аспектах.

Помимо представленного подхода к диалектической трактовке

взаимодействия языка и культуры, существует теория, описываю­
щая его через выделение онтогенетического и филогенетического
уровней проблемы. В филогенезе мысль определяет язык. «Язык
не в состоянии опережать эволюцию когнитивных процессов.

Язык лишь следует за успехами познавательной, репродуктивной

деятельности»3. В языке закрепляется выработанный в процессе
общественной деятельности когнитивный опыт сообщества, пред-
1 См.: Маслова В. А. Лингвокультурология. 208 с.
2 Телия В. Н. О методологических основаниях лингвокультурологии / /
Х! Международная конференция «Логика, методология, философия науки». -
М., Обнинск, 1995. - С. 25-27.
3 Режабек Е. Я. Мифомышление (когнитивный анализ). - М., 2003. -
С. 48.
 1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка 57

ставленный определенными когнитивными схемами, моделями,

сценариями и т. п. Как отмечает Д. Мацумото: «Культура - это
групповой способ структурирования мира для того, чтобы избежать
хаоса и обеспечить выживание группы; язык - это система симво­
лов, которая представляет и отмечает это структурирование»l.
В онтогенезе же отдельный представитель культуры именно че­
рез язык получает доступ к уже «готовым» наиболее существенным
достижениям предшествующих поколениЙ. Это избавляет человека
от необходимости заново «изобретать велосипед». Надо признать,
что огромный массив знаний мы получаем не из непосредственно­
го перцептивного опыта, а через коммуникацию, опосредованную

языком. Именно в этом контексте в процессе социализации язык

своей грамматикой и семантикой как бы навязывает нам опреде­
ленный образ мысли, структурирует ее по закрепленным в языке
правилам.

Связи между культурой и языком можно проследить на не­

скольких уровнях. Во-первых, на уровне лексики. Кросс-культур­
ный анализ лексики языков показывает, что слова, существующие
в некоторых языках, отсутствуют в других. Вспомним хрестоматий­
ный пример с эскимосским языком, приведенный Уорфом, демонс­
трирующий, что, в отличие от английского, в нем присутствует три,
а не одно слово для обозначения снега. Даже если найти в другом
языке эквивалент слова из родного языка, это не значит, что оно

будет означать то же самое, поскольку каждое слово имеет разные

семантические оттенки и коннотативные значения. Номинативная
плотность той или иной концептуальной области свидетельствует
о значимости или, наоборот, нейтральности соответствующей ей
стороны жизни.

Рассмотрим более подробно при мер с личными местоимениями

в английском и японском языках. В английском языке для указания
на себя используют два местоимения: 1 (я) и we (мы). Использо­
вание этих местоимений не зависит от того с кем именно говорит
человек - с профессором университета или близким другом. Для
указания на другого человека применяется единственное местоиме­

ние you (ты или вы), также вне зависимости от его социального
статуса. В японском языке существуют буквальные эквиваленты
английских слов 1 (я), we (мы), you (ты, вы), но используются
они намного реже, чем в английском. В японском языке то, как
человек называет себя и других, полностью зависит от типа ус-

I Мацумото Д. Психология и культура. - СПб., 2003. - С. 346.

58 Глава 1. История становления и методологические основания ...

тановленных социальных взаимоотношений, соотношения статусов

собеседников. В том случае, если человек обладает более высоким
статусом, чем его собеседник, он должен обозначать себя названи­
ем своей должности или социальной роли. Если более низким, то
он использует одно из местоимений, которые эквивалентны слову
«Я»: «ватачи», «ватакуси», «боку» и «орэ». Выбор конкретного мес­
тоимения зависит от пола, степени вежливости и степени знакомс­

тва. Эквивалентами местоимения «уои» являются «аната», «омаэ»,

«КИМИ», которые также применяются в зависимости от характера

отношений между участниками беседы.

Специфика указания на себя и других демонстрирует особен­
ности культуры в целом. Поскольку американской культуре при­
суще придавать относительно маленькое значение статусным раз­

личиям, она ориентируется на каждого отдельного человека как

на автономную, уникальную личность, и человек остается челове­

ком независимо от того, где и с кем он взаимодействует, поэтому

местоимений «1» и «we» оказывается достаточно для достижения
коммуникативных целей. Избыточность местоимений в японском
языке отражает такие черты японской культуры, как высокая кон­
текстуальность, жесткая иерархичность социальных отношений,
почитание статуса, коллективная ориентация и Т. д.1
Культура взаимодействует с языком и на уровне прагматики,
т. е. она определяет правила, которые регулируют использование

и понимание языка в различных социальных контекстах. Американ­

скими культурными психологами были проведены исследования по
выявлению культурных различий в таких коммуникативных облас­
тях, как детские рассказы, самораскрытие, комплименты, взаим­

ная критика, извинения. В частности, Барнлунд и Ёшиока, изучая

предпочтения в способах извинения, обнаружили, что для японцев
характерны более прямые, выразительные формы извинения, в то
время как американцы отдают предпочтение завуалированным и

менее крайним формам. При этом японцы предпочитают в качестве

формы извинения компенсацию, а американцы - объяснение 2 .
Приведенные примеры наглядно демонстрируют нам, что сущес­
твует определенная связь между культурой и лексикой и прагма­
тикой языка. Также существует глубинная связь между культурой
и грамматическим строем языка, но этот вопрос будет детально
рассмотрен далее.

I Там же. С. 351.

2 Там же. С. 352.
 1.4. Пuонеры отечественной когнитивной культурологии 59

§1.4. ПИОНЕРЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

КОГНИТИВНОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ
1. Сущность культуры в философии идеального
Э. В. Ильенкова

Возможность развития концептуальных исследований в пре­

делах культурологической парадигмы связана с необходимостью
обозначить тот пласт философского и культурологического знания,
который потенциально способен интегрировать в пределах собс­
твенного дисциплинарного пространства теоретические и методо­

логические разработки сопредельных дисциплин. В нашем случае

стоит обратиться к тем культурологическим концепциям, которые
апеллируют к достижениям лингвистики, семиотики, психологии с

целью полноценного изучения механизмов культурного смыслооб­

разования. В общем такие концепции можно обозначить как смыс­
ловые, поскольку культура в них предстает как система, которая

генерирует смыслы, транслирует их, вытесняет их, реактуализиру­

ет их, подвергает их переоценке, заимствует смыслы в иных куль­

турах или транслирует собственные смыслы.

Идея смыслопорождающей сущности культуры получила доста­
точное развитие в культурологии и философии культуры. Как выра­
зился Э. Левинас, культура - «это смысл, приходящий К бытию>}l.
Процесс смыслополагания может быть обозначен как «первично­
сущностная клеточка всякого культуротворчества, отправляясь от

которой можно было бы проследить ее бесконечные метаморфозы в

необъятном разнопластном пространстве культуры того или иного
народа, отрезка истории, той или иной цивилизации>}2. Представ­
ление о культуре как единстве процесса и результата смыслотвор­

чества широко представлено в отечественной гуманитарной науке

(М. М. Бахтин, Э. В. Ильенков, Ю. М. Лотман, Л. М. Баткин,
В. С. Библер, В. В. Сильвестров и др.).
Согласно «презумпции языка и осмысленности>} (Ю. М. Лотман,
Б. А. Успенский) в человеческом обществе действует тенденция
воспринимать любое событие, феномен, выражение и т. п. как ап­
риорно осмысленное, т. е. означающее что-то для кого-то.

Смысловое поле культуры составляет особую реальность, пред­

шествующую любой индивидуальной активности. «В культуре не
1 Левинас Э. Философское определение идеи культуры / / Глобальные про­
блемы и общечеловеческие ценности. - М. - Прогресс, 1990. - с.89.
2 Велuковскuй С. И. Культура как полагание смысла / / Одиссей. Человек
в истории. 1989. - М.: Наука, 1989. - С. 17-18.
60 Глава 1. История становления и методологические основания ...

содержится ничего, кроме смыслов (и способов их передачи»>!.

Сама культура онтологически представляет собой не что иное, «как
внесение в мир смысла, и уже одним этим - изменение мира и са­

моизменение субъекта культуры»2. Смыслы могут реализовываться

в виде деятельности, в форме мыслительных процессов и дискур­
сивных практик.

В советской философии проблема культуры в контексте теории

идеального была поставлена Э. В Ильенковым, продолжившим раз­
вивать идеи Л. С. Выготского О культурно-историческом развитии
человека, но не в психологическом, а философском направлении.
Эвальд Васильевич Ильенков является одним из наиболее ярких
представителей отечественной философии советского периода. В
1955 г., будучи преподавателем, он был изгнан из МГУ за недопус­
тимое для того времени утверждение, что философия представляет
собой науку о мышлении, его законах и категориях. По мнению
Э. В. Ильенкова> реальный мир становится предметом философии
лишь в том его измерении, в котором он уже разумно осмыслен, то

есть уже нашёл свое идеальное выражение в истории человечес­

кой мысли. Философия, таким образом, замыкает мышление на са­
мое себя, позволяя ему понять логику собственных действий. Эти
взгляды были расценены ЦК партии как «извращение» марксизма,
и только благодаря тому, что в стране наступила так называемая
«оттепель», философу удалось уцелеть. До конца жизни он прора­
ботал в Институте философии АН СССР.
Основными изданными произведениями Э. В. Ильенкова стали
«Диалектика абстрактного и конкретного в ~Капитале» К. Маркса»
(1960 г.), «Об идолах и идеалах» (1968), «Диалектическая логи­
ка. Очерки истории и теории» (1974 г.), «Философия и культура»
(1991 г.), «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоре­
тическом мышлении» (1997 г.) и др.
По Э. В. Ильенкову, реальность дается сознанию человека в
формах его деятельности; последнее возникает только там, где ин­
дивид вынужден смотреть на самого себя глазами всех других лю­
дей, где он соизмеряет свои индивидуальные действия с действиями
другого человека, т. е. в рамках совместно осуществимой деятель­
ности. Родившийся ребенок имеет перед собой не столько внешний
природный мир, сколько сложную систему «идеальных форм», ко-

I Баткин Л. М. О некоторых условиях культурологического подхода / /

Античная культура и современная наука. - М.: Наука, 1985. - С. 304.
2 Там же. С. 305.
 1.4. ПионеРbl отечественной когнитивной культурологии 51

торую И можно назвать культурой. Э. В. Ильенков утверждает, что

уже на сенсомоторном уровне мышление человека принципиально

специфично по сравнению с «мышлением» животного. Differentia

specifica проявляется в том> что сенсомоторные схемы человече­
ской деятельности «завязываются как схемы деятельности с веща­
ми, созданными человеком для человека, и воспроизводят логику

«опредмеченного» в них разума, общественно-человеческого мыш­

ления»l. Ребенок начинает развиваться в мире, в котором практи­
чески в каждой вещи запечатлена логика социальных взаимоотно­
шений. Тем самым движение по поверхности данных предметов
формирует в процессе онтогенеза соответствующие сенсомоторные
схемы, которые становятся в дальнейшем базой для формирования
лингвистических схем.

Согласно Ильенкову, схемы деятельности являются первичны­

ми по отношению к языковым схемам. Он пишет: «логика реальной
специфически человеческой (целесообразной) деятельности всегда
усваивается раньше, чем лингвистические схемы речи, чем «ло­

гика языка», и всегда служит основой и прообразом этой послед­

неЙ»2. Ильенков предлагает философское обоснование утверждения
Л. С. Выготского О том, что «действие первоначальнее слова, даже
умное действие первоначальнее умного слова»З. Деятельностный
подход основывается на положении о том, что именно производс­

тво вещей оборачивается самопроизводством человека, а ИНКУЛЬ­

турация индивида осуществляется через соединение «работы языка
с работой рук, делающих вещи».
Подтверждением данного тезиса могут служить исследования
процесса обучения языку слепоглухорожденных детей. Педагоги­
ческая практика показала, что, прежде чем выработать в детях
навыки общения с помощью семиотического инструментария, не­
обходимо формирование умения вести себя по-человечески в сфе­
ре человечески организованного быта. Система культуры требует
от ребенка таких способов поведения, которые генетически в его
теле никак не закодированы. Происхождение «идеальных форм»
объясняется не их врожденностью, а универсальной способностью
человека опредмечивать логические категории и распознавать их

в результатах преобразующее-формообразующей человеческой де-

1 Ильенков Э. В. Соображения по вопросу об отношении мышления и язы­

ка / / Философия и культура. - М., 1991. - С. 273.
2 Там же. С. 274.
3 Выготский Л. С. Собр. соч. в 6-ти т. Т. 6. - М., 1984. - С. 86.
62 Глава 1. История становления и методологические основания ...

ятельности. «Незапрограммированность,) человека делает его спо­

собным действовать по схемам любой культуры.
Впервые идея надындивидуальных регулятивов всей жизнеде­
ятельности каждого человека была рассмотрена Платоном. В его
теории идей в полумифологической форме была обозначена зави­
симость психической деятельности отдельного человека от системы
культуры, существующей до и независимо от него. Идеи, по Плато­
ну, - это схемы сущности вещей и одновременно схемы их пони­
мания, это схемы реальности, коллективно выработанные людьми в
истории в ходе материально-практической и духовно-теоретической
деятельности. Они объективны для индивида, не даны в опыте, а
заданы коллективным разумом.

Культура, как отмечает Э. В. Ильенков, противостоит индивиду

как мышление предшествующих поколений, опредмеченное в чувс­
твенно воспринимаемых формах: книгах, архитектурных сооруже­
ниях, разнообразных конструкциях, государственных сооружениях,
науке, морали и др. Имея вещественное воплощение, по своей
природе культура идеальна, т. к. В ней воплощено коллективное
мышление людей. Именно это утверждение стало причиной об­
винений Э. В. Ильенкова в гносеологизме. Для философской об­
щественности рассуждения Ильенкова об идеальности не только
сознания в форме идей, но и вещей, и, наоборот, отождествление
им идеального с некими «объективными представлениями,), опреде­
ляющими мысли и поступки отдельных индивидов, представлялись

как возрождение гегелевского идеализма.

Теория идеального является смыслообразующим ядром филосо­

фии Э. В. Ильенкова. Идеальность «предстает как форма сознания
и воли - как закон, управляющий сознанием и волей человека, как
объективно принудительная схема сознательно-волевой деятель­
ности,)l. Идеальное - это особое качество мира культуры, в кото­
ром материальное «снимается~ посредством деятельности челове­

ка. Культура идеальна в том смысле, что вовлеченные в нее тела

живой инеживой природы подчиняются не природным, а социаль­
ным законам. Идеальный момент представлен в культурной форме
любого предмета, созданного человеком для человека.
Идеальные схемы представляют собой усваиваемые индиви­
дом извне формы самосознания общественного человека. Между
индивидуальным сознанием и объективной реальностью находит-

1 Ильенков Э. В. Диалектика идеального / / Философия и культура. - М.,

1991. - С. 261.
 1.4. Пионеры отечественной когнитивной культурологии 63

ся «опосредующее звено» - исторически сложившаяся культура,

выступающая предпосылкой и условием индивидуальной психики.

Индивидуум выступает как субъект способностей, «равно в той
мере и тех границах, в которых ему посчастливилось приобщиться
к развитию общечеловеческой культуры» 1.
Возникновение духовной культуры как особого пространства
производства человеческой души явилось результатом идеализации
мира человеком. Другим результатом этого процесса становится
относительная автономия души как средоточия деятельных способ­
ностей личности.
Значение философии э. В. Ильенкова для когнитивной теории
культуры состоит в следующем:

1) культура стала рассматриваться как сверхиндивидуальный,

надындивидуальный регулятив, определяющий все виды человечес­
кой деятельности;
2) культура стала пониматься как идеальный по своей природе
феномен, т. е. имеющий отношение прежде всего к сфере челове­
ческого сознания;

3) был раскрыт механизм взаимоотношений идеального и мате­

риального уровней культуры.

2. Семиотическая концепция культуры Ю. М. Лотмана

Юрий Михайлович Лотман - русский литературовед, семиотик,

культуролог, основатель Тартуской семиотической школы и особо­
го семиотического направления в литературоведении и культуро­

логии.

Основной исследовательский интерес ю. М. Лотмана был на­

правлен на русскую литературу второй половины ХVIII-середины
XIX вв. (Радищев, Карамзин, писатели-декабристы, Пушкин, Гоголь
и др.). Не ограничиваясь чисто литературоведческим анализом,
Лотман активно изучал общекультурный контекст эпохи, обращал­
ся к реконструкции повседневной культуры (быту, нравам и по­
ведению), создавал литературные «портреты» известных русских
людей. Значительное место в его творчестве занимала проблема
взаимовлияния «жизни» И «литературы», как, например, литератур­

ные сценарии определяли жизнь и судьбу реальных исторических

деятелей.

1 Ильенков э. В. Гегель и проблемы способностей / /фИЛОСОфия и куль·

тура. - М., 1991. - с. 378.
64 Глава 1. История становления и методологические основания ...

Знакомство ю. М. Лотмана в 60-х гг. с московскими семиотика­

ми, в частности с В. Н. Топоровым, Вяч. Вс. Ивановым, А. М. Пя­
тигорским и Б. А. Успенским, привело к образованию Московско­
Тартуской семиотической школы, опирающейся в основном на идеи
структурализма. Исследования ю. М. Лотмана в этот период сфо­
кусировались на ряде теоретических вопросов, связанных с обосно­
ванием семиотического метода, а так же на таких проблемах, как
структура и функционирование знаковых систем, искусственный
интеллект, асимметрия полушарий головного мозга и др.
Важным для культурологического знания стало введенное Лот­
маном понятие «семиосфера,). Семиосфера - это сложное, иерар­
хически организованное, динамическое, гетерогенное семиотичес­

кое пространство, в котором можно выделить центр и периферию.

Рассмотрение процессов, происходящих на границах семиосферы, а
так же между ее периферией и центром, позволяет выявить доми­
нирующие тенденции развития культуры в целом.

К основным работам ю. М. Лотмана следует отнести: «Роман

А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарии» (1980 г.), «Куль­
тура и взрыв» (1992 г.), «Избранные статьи: В 3 т.» (1992 г.),
«Внутри мыслящих миров» (1995 г.) и др.
Значение культуры для человека ю. М. Лотман выразил в сво­
ем следующем утверждении: «Мы живем в мире культуры. Более
того, мы находимся в ее толще, внутри нее, и только так мы можем

продолжать свое существование»l.

Трудность определения понятия «культура» состоит В том, отме­
чает Лотман, что в его первичном значении присутствует исходная
оппозиция «природа - культура~, в которой культура предстает
как социальные условия и другие искусственные результаты де­

ятельности человека, накладывающее ограничения на нечто пер­

вичное, исходное, т. е. природное. Однако сама природа является,

по точному замечанию Лотмана, не чем иным, как созданной чело­
веком идеальной моделью, содержание которой можно обозначить
как «все без человека». При таком подходе культура становится
абсолютной тотальностью, человек становится неотделим от куль­
туры, он «обречен жить в культуре так же, как он живет в био­
сфере»2.

I Лотман ю. М. Предисловие / / Статьи по семиотике и топологии куль­

туры. - Таллии, 1992. - С. 4.
2 Там же.
 1.4. Пионеры отечественной когнитивной культурологии 65

Из тех определений культуры, которые упоминает в своих ра­

ботах Ю. М. Лотман, центральным является следующее: «Куль­
тура есть устройство, вырабатывающее информацию» 1. Культура
предстает как особый антиэнтропийный механизм, созданный че­
ловечеством для «борьбы» с хаосом. Превращая не-информацию в
информацию, культура структурирует мир, придавая ему устойчи­
вость, стабильность, Т.е. наделяя его смыслом. Будучи генератором
структурности, культура как бы вбирает в себя все то, что ею не
является и преобразует по своим собственным правилам и образ­
цам.

Противоречие, лежащее в основе развития культуры, согласно

Ю. М. Лотману, состоит в том, что, полагая себя как замкнутое
пространство, она может существовать (как любая система) только
в пространстве незамкнутом. В самой природе культуры заложен
жизненный принцип, согласно которому с необходимостью должен
существовать другой противостоящий ей мир. Культура непрерыв­
но ведет «игру» С внекультурным пространством, либо помещая
туда свои страхи, либо, наоборот, идеализируя его, тем самым об­
наруживая себя в этом «перевернутом зеркале». Культура опреде­
ляет себя через свое другое.
Вторая сущностная характеристика культуры состоит в том,
что она представляет собой «сверхиндивидуальный интеллект»,
механизм, дополняющий индивидуальное сознание, восполняющий
его недостатки. Принцип функционирования культуры Ю. М. Лот­
ман описывает следующим образом: «недостаточность информации,
находящейся в распоряжении мыслящей индивидуальности, дела­
ет необходимым для нее обращение к другой такой же единице»2.
Недостаточность информации выступает той побуждающей си­
лой, которая вынуждает человека обращаться к другому человеку.
А поскольку с развитием знания наше незнание не уменьшается,
но только возрастает, выходя на все новые границы неведомого, то

потребность в других вряд ли исчерпает себя.

Необходимость другого обусловлена не только тем, что он явля­
ется носителем новой информации, но и тем, что он имеет другой
взгляд, другую точку зрения. Эта «инаковость» становится залогом
стереоскопичности видения той или иной проблемы. Недостаток
информации, в таком случае, компенсируется ее стереоскопич-

I Там же.
2 Лотман Ю. М. Феномен культуры / / Семиосфера.- СПб, 2004. -
С. 579.
66 Глава 1. История становления и методологические основания ...

ностью - «ВОЗМОЖНОСТЬЮ получить совершенно иную проекцию

той же реальности, перевод ее на совершенно другой язык»!. Об­

щество, таким образом, согласно ю. М. Лотману, заинтересова­
но в развитии внутреннего многообразия, ему выгодна нетождес­
твенность тех моделей, с помощью которых отдельные субъекты
отображают и конструируют внешний мир. Но такой полифонизм
закономерно влечет за собой возникновение трудностей во взаи­
мопонимании. Чтобы компенсировать данные трудности, общество
вынуждено создавать метаязыковые механизмы и общий язык как
смесь нескольких расходящихся подъязыков. Тем самым, отдельные
индивидуальности включаются в более высокоорганизованную,
сложную индивидуальность второго порядка, которую ю. М. Лот­
ман и называет культурой. Отличие культуры от таких сверхин­
дивидуальных единств низшего порядка как муравейник, состоит
в ТОМ, что интегрируясь в культуру, отдельная индивидуальность

не перестает быть целым. Поэтому, в случае культуры, отношения

частей в целом лишены автоматизма и «предустановленной гармо­
нии» И подразумевают семантическое напряжение, разнообразные
коллизии и драмы, которые придают культуре исключительную

гибкость и динамичность. Подобная организация культуры пред­

полагает диалектику двух процессов: индивидуализации сознания,

с одной стороны, и интеграции всех личностей в семиотическое

единство, с другой.
В статье «Культура И текст как генераторы смысла» ю. М. Лот­
ман рассматривает три изоструктурных и изофункциональных фено­
мена: индивидуальный интеллект, художественный текст и культу­
ру. Данные структуры обладают следующими функциями:
1. хранят и передают информацию, обладая языком и механиз­
мом порождения прав ильных текстов на этом языке;

2. осуществляют алгоритмизованные операции по правильному

преобразованию этих сообщений;
3. образуют новые тексты.
Основной изоморфной чертой данных объектов является со­
единение в одной структуре двух различных по семиотическим
характеристикам подструктур. На уровне индивидуального созна­
ния таким механизмом выступает функциональная асимметрия по­
лушарий головного мозга, в художественном тексте - троп как
элементарный текст на двух языках. Культура, будучи творческим
механизмом, по мнению ю. М. Лотмана, также имеет биполярную

I Там же.
 1.4. ПионеРbl отечественной когнитивной культурологии 67

структуру, которая предполагает наличие в ней, по меньшей мере,

двух языков описания действительности. Динамика культуры осу­
ществляется за счет постоянного увеличения языков и текстов,

поскольку текстовое разнообразие обеспечивает информационную

емкОСть культуры как текстопорождающего устройства.
Процесс текстопорождения с необходимостью предполагает вне
его находящееся сознание, которое призвано вводить в систему

новые тексты. Как пишет Ю. М. Лотман: «мыслящее устройство не

может заполнить весь свой универсум - оно нуждается в другом
мыслящем устройстве и организованных актах обмена текстами» 1.
Для реализации коммуникации в культуре требуется наличие как
минимум двух сознаний, при этом ценность сообщения для адреса­
та пропорциональна трудности декодировки, то есть различию меж­

ду кодом отправителя и получателя. Декодировка есть включение

интеллектуальной машины получателя, поскольку в ее процессе
исходное сообщение трансформируется. Момент семиотической со­
противляемости - это необходимое условие любого диалога, ориен­
тированного на приращение новой информации.
Индивидуальное сознание и культура являются двумя основ­
ными структурами, обеспечивающими разнообразие текстового
пространства. Это позволяет К. Аймермахеру утверждать, что «...
rюнятие культуры в конечном итоге в значительной степени тож­
дественно понятию человеческого сознания, в котором соединяют­

ся как психически-экзистенциальные и социально-психологические

моменты, так и исторический опыт, и, соединившись, обретают по­

рядок в образе определенного ментального конструкта лищь благо­
даря аналитической, равно как и интерпретативной деятельности,
осуществляемой с определенных позициЙ»2.
Важным в семиотической концепции культуры Ю. М. Лотма­
на является вопрос об интерпретации культуры как коллективной
памяти. Культура предстает как «надындивидуальный механизм
хранения и передачи некоторых сообщений (текстов) и выработки
новых»З, т. е. некое пространство общей памяти, в котором со­
храняются и по надобности актуализируются культурные тексты.
Обеспечение общей памяти осуществляется за счет, во-первых, на-

1 ЛотМ,ан Ю. М. Культура и текст как генераторы смысла / / Кибернетиче­

ская лингвистика. - М.: Наука, 1983. - С.
28.
2 АйМ,ерМ,ахер К. Знак. Текст. Культура. - М.: РГГУ, 2001. - С. 174.
3 ЛотМ,ан Ю. М. Память в культурологическом освещении / / Семиосфе­
ра.- СПб, 2004. - С. 673.
68 Глава 1. История становления и методологические основания ...

личия некоторых константных текстов; во-вторых, единства кодов,

их инвариантности, непрерывности и закономерного характера их

трансформации. В отличие от постструктуралистских концепций,

в теории Лотмана культурный текст при каждой конкретной интер­
претации сохраняет идентичность самому себе. Благодаря этой ин­
вариантности текста становится возможной культурная традиция,
передача коллективного опыта от поколения к поколению.

Помимо единства, культурной памяти присуще внутреннее мно­

гообразие. Это многообразие обусловлено общим культурным мно­
гообразием. Каждая субкультура обладает своей специфической
памятью, состоящей из особых тестов, имеющих собственную «ло­
кальную семантику'), Для того, чтобы тексты одной субкультуры
стали доступны другим субкультурам, задействуются механизмы
восполнения и комментирования.

Ю. М. Лотман выделяет два вида культурной памяти: «память

информативную,) и «память креативную,). Информативная память
состоит из итогов некой познавательной деятельности. В данном
случае важен в большей мере конкретный результат, текст. Такая
память имеет плоскостной характер и подчинена хронологическому
закону. Креативная память потенциально вмещает всю толщу тек­
стов. «Актуализация тех или иных текстов подчиняется сложным
законам общего культурного движения и не может быть сведена к
формуле «самый новый - самый ценный,)!. Данный вид культурной
памяти носит континуально-пространственный характер. Наиболее
актуальные тексты высвечиваются памятью, менее значимые пере­

ходят в потенциальную форму. Данные два вида памяти соотносят­

ся, согласно Ю. М. Лотману, как библиотека или машинная память
с кинолентой А. Тарковского «Зеркало,).
Процесс смыслообразования осуществляется через столкнове­
ние хранящихся в памяти культуры текстов и современных кодов.

Смыслообразование тем продуктивней, чем более очевиден семи­

отический сдвиг между старыми текстами и новыми кодами. В ис­
торическом контексте развитие текстов опережает кодовое разви­

тие. Резкий наплыв текстов из предшествующих или иных культур

может про извести революцию в грамматике культуры и создать

новый код, который, в свою очередь, будет влиять как на про из­
водство новых текстов, так и на интерпретацию старых. Примером
может служить культура позднего итальянского средневековья, в

которой столкновение с потоком античных текстов привело к ра-

1 Там же. С. 674.

 1.4. Пионеры отечественной когнитивной культурологии 69

дикальному изменению культурной грамматики и возникновению

нового типа культуры - культуры Возрождения.
В том случае, если в культуру попадают тексты, принципиально
не совпадающие по своей организации с ее имманентным кодом,
возникает ситуация разрыва между памятью культуры и ее синх­

ронными механизмами текстообразования. Такая ситуация имеет

следующие черты: сначала в производстве новых текстов наступает

пауза, поскольку культура в большей степени ориентируется на на­

копление текстов, а затем происходит взрыв - текстообразование
начинает развиваться исключительно бурно, продуктивно.
Таким образом, можно сформулировать своеобразный закон
культурного развития: культуры, память которых насыщается за

счет ими же созданных текстов, отличаются постепенным замед­

ленным развитием; те же культуры, в которых память подвергается

интенсивному насыщению инокультурными текстами, развиваются

по ускоренному сценарию.

Помимо вторжений инокультурных текстов смыслообразование

осуществляется за счет жанровой неоднородности самой культуры,
в которой происходит постоянное взаимодействие живописных и
поэтических, театральных и бытовых, музыкальных и литератур­
ных текстов. Конфликты между жанровыми текстами, хранящими­
ся в памяти культуры, и присущим культуре в данный историчес­
кий период кодом являются условием для постоянного приращения
смысла. Это позволяет Ю. М. Лотману сделать вывод о том, что
«память не является для культуры пассивным хранилищем, а со­

ставляет часть ее текстообразующего механизма»l.

Значение семиотической концепции культуры Ю. М. Лотмана
для развития когнитивной культурологии состоит В следующем:
1) культура определяется как «устройство» по переработке> хра­
нению, трансляции и продуцированию информации;
2) культура предстает как «сверхиндивидуальный интеллект»;
З) на основе принятых предпосылок подробно рассматривается
вопрос о соотношении культуры и индивидуального сознания, об
их структуре и механизмах функционирования.

3. Теория социокода М. К. Петрова

Михаил Константинович Петров - отечественный философ, на­

уковед, культуролог. Основные темы его научных исследований -
I Там же. С. 676.
70 Глава 1. История становления и методологические основания ...

проблема творчества, механизмы социального наследования, исто­

рия и теория образования, возникновеНие греческой цивилизации,
становление и развитие институтов современной науки, роль языка
в развитии философии и др.
М. К. Петров, так же, как Э. В. Ильенков и Ю. М. Лотман, стал
в свое время жертвой обвинений в отступлении от ортодоксального
марксизма. После публикации в 1969 г. в «Вопросах философии»
статьи «Предмет и цели изучения истории философии», В которой
он предложил отказаться от рассмотрения истории философии с
партийно-идеологических позиций, был подвергнут жесткой кри­
тике, и, как следствие, отстранен от преподавания и лишен воз­

можности публиковать свои работы. Основные труды вышли уже

после смерти автора в 90-х гг. Среди них три основные работы:
«Язык, знак, культура» (1991 г.); «Самосознание и научное твор­
чество» (1992 г.); «Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и
личность» (1995 г.).
Концепцию культуры, предложенную М. К. Петровым, принято
обозначать как деятельностно-семиотическую. Культура> в самом
общем виде, предстает у М. К. Петрова как зафиксированное в
знаковой форме сложно системно структурированное и организо­
ванное целое, которое можно редуцировать к знаниевым системам,

институциализированным и конституированным в своем воспроиз­

водстве, функционировании и развитии в культурно-знаниево «на­

груженных» социально значимых деятельностных практиках.

Для прояснения специфики данного подхода к пониманию куль­

туры рассмотрим основные задачи, которые ставит в своих рабо­
тах М. К. Петров. Во-первых, это задача рассмотреть культурные
способы соотнесения индивидуального сознания с накопленным на
данный исторический момент коллективным знанием; во-вторых,
реконструировать их конкретные цивилизационные типы; в-треть­

их, выявить условия и типы социализации - нормирования уни­

кального с помощью социальных и культурных схематизмов обще­

ства.

Для объяснения процесса соотнесения индивидуального созна­

ния с 06щим коллективным опытом М. К. Петров разрабатывает
теорию социокода. Согласно его логике, любое общество облада­
ет массивом социально необходимых форм деятельности, который
значительно превышает возможности отдельного члена общества.
В связи с этим данные формы деятельности должны быть фрагмен­
тированы во множество посильных для индивидов отдельных видов
 1.4. Пионеры отечественной когнитивной культурологии 71

деятельности. В отличие от животных, которым достаточно для

воспроизводства деятельностных форм в новых поколениях био­
кода, человек нуждается в небиологических средствах кодирова­
ния, Т.е. таких средствах, которые бы по отношению к отдельному
смертному индивиду выступали как бессмертные, вечные. Таким
средством кодирования и является социокод. Как пишет М. К. Пет­
ров: «если социальность как различенная, но целостная форма де­
ятельности реализована на смертном материале индивидов и не

берется биокодами этих индивидов, а общество все-таки существу­

ет преемственно и независимо от рождений и смертей индивидов,
то должен существовать автономный относительно индивидов код
такой формы, распределяющий индивидов по видам деятельности
и, таким образом, «стыкующий» деятельность смертных поколений
людей в бессмертную историю общества»l.
Социокод призван удерживать в целостности и различении
фрагментированный массив знаний, соотнося его с «ментальной
вместимостью» индивидуальных сознаний (средними значениями
ментальных и физических возможностей человека) и обеспечивая
преемственность между поколениями. Геномом социокода высту­
пает знак, с помощью которого общество удерживает и передает со­
циально важную информацию в двух формах: репродуктивно-эмпи­
рической и обобщенно-трансляционной. Главное достоинство знака
состоит в том, что, в отличие от единичного акта деятельности, он

свободен от конкретных обстоятельств и независим от перипетий

жизни частного индивида. Знак безличен и вневременен.
В дополнение к общепризнанным характеристикам знака, к ко­
торым относятся его принадлежность к миру общения, универсаль­
ность, наличие материальной формы выражения, немотивирован­
ность, Петров называет еще две ключевые характеристики - это
его системность и принадлежность к миру культуры. Кроме все­
го прочего, будучи материалом для оформления речевых практик
и вплетаясь во всевозможные смысловые игры, знак становится

средством приращения содержания, т. е. выполняет тем самым

творческую функцию.
В системе кодирования и передачи социального опыта имеют
место как минимум два рода знаков: знаки-фиксаторы типизирован­
ной ситуации и знаки-фиксаторы позиций индивидов в группе.
Для функционирования социокода необходимы три режима об­
щения: коммуникация, трансляция и трансмутация. Задача комму­
никации состоит в оптимизации совместной деятельности и обе с-

I Петров. М. К. Язык, знак, культура. - М.: Наука. 1991. - С. 29.

72 Глава 1. История становления и методологические основания ...

печении непосредственного взаимодействия между индивидами в

вопрос-ответной форме. Условием коммуникации является примерно
одинаковый культурно-знаниевый потенциал коммуникантов. Транс­
ляция предполагает межиндивидуальную и межпоколенную передачу

знания по модели «учитель-ученик». Трансмутация, в свою очередь,

связана с познанием и инновационной деятельностью.
Как было показано выше, тип культуры, по М. К. Петрову,
представляет собой «принятый в данном обществе способ фраг­
ментации и интеграции знания»!. Когда общий объем знакового
воплощения культуры оказывается шире ее фрагментированного
применения, возникает противоречие, в результате которого в не­

которых фрагментах социокода появляются новые или модифици­

руются уже имеющиеся элементы знания. Это ведет к разрыву
прямого трансляционного наследования, переосмыслению тради­

ции, недееспособности старых коммуникативных схем. Трансмута­

ция есть единичный, уникальный акт, субъектом которого является
индивид-новатор. Благодаря трансмутационному механизму, путем
культурных революций осуществляется культурная динамика и ка­
чественная смена культурного типа. Естественно, не все трансму­
тации приводят к «культурным переворотам», многие из них подав­

ляются на стадии зарождения. Однако некоторым трансмутациям

удается изменить ход культурного развития.

М. К. Петров выделяет три основных социокода: лично-имен­

ной, профессионально-именной и универсально-понятиЙныЙ.
Рассматривая проблему социокультурогенеза, М. К. Петров об­
ращается к первой форме закрепления типизированных ситуаций
коллективного действия с фиксированным числом участников, где
индивидуальное распределение подпрограмм в рамках целостной
про граммы коллективного действия осуществляется по именам.
Именно имена выступают индивидуализирующими адресами рас­
пределения социально необходимой деятельности в соответствии
с силами и возможностями индивидов. Как пишет М. К. Петров:
«сканируя инокультурные ойкумены, мы без особых усилий убеж­
даемся, что эпигенез имени, лишенного «врожденных» социальных

ролей и обязанностей - чисто европейское явление. В других типах

культуры имя тяготеет к преформизму, там человеку значительно
больше «на роду написано»2.
Лично-именной социокод характерен для архаических культур,
прежде всего родовых охотничьих сообществ, где наличествует ог-

1 Там же. С. 31.

2 Там же.
 1.4. ПИОiiеРbl отечествеiiiiОЙ когiiитИВiiОй культурологии 73

раниченный набор стационарных практик, требующих разделения

деятельных усилий в рамках единого коллективного целого. В име­
ни каждого взрослого индивида содержится в свернутом виде про­

грамма его частичной функции. При этом весь набор имен должен
быть распределен между членами рода, поскольку иначе невозмож­
но существование и продуктивность целого. Кроме взрослых имен,
существуют так называемые имена «еще не.) (детские) и «уже не.)
(стариковские), выступающие в качестве своеобразного резерва
культурной памяти рода.
Профессионально-именной социокод присущ традиционным
обществам, отличающимся кастовой социальной организацией.
Данный социокод есть результат общественного разделения тру­
да между семьями, которые становятся основными носителями и

трансляторами профессионализированных программ деятельности.

Функционирование целого осуществляется в данном типе общества
за счет межсемейных стандартно нормированных взаимообменах
деятельностью, закрепляющихся в государственных институтах.

Трансляция общекультурного опыта и его распределение происхо­

дят с помощью мифологических и религиозных текстов, в которых
координируются и санкционируются разные профессиональные
виды деятельности.

Универсально-понятийный социокод строится, в отличие от двух

предыдущих, не на именном принципе. Возникновение данного со­
циокода М. К. Петров оценивает как «ошибку.), «отклонение.) от
традиционного типа социальности, т. е. трансмутацию. Универсаль­
но-понятийное кодирование предполагает наличие автономной и
универсальной личности и субъект-субъектную схему социального
взаимодействия. Его становление растянуто от античности до Но­
вого времени и представляет собой специфически европейское яв­
ление. Свою окончательную реализацию универсально-понятийный
код получил в новоевропейской науке, где произошла принципи­
альная замена мира «знания-действования,) миром «знания-знака.).
По словам М. К. Петрова, то, что принципиально отличает евро­
пейский тип культуры от других - это «всеобщая распределенность
навыка формализации: активная, гибкая и оперативная формали­
зация любых проблем, перевод их в измеримую и разрешимую
форму, умение искать, находить, а если нужно, то и искусственно
создавать фоновые сущности вечной, лишенной отметок простран­
ства и времени знаковой природы.)l. «Освобождение знака.) стало

1 Там же. С. 318.

74 Глава 1. История становления и методологические основания ...

условием доминирования инновационного, творческого начала в

европейской культуре.
Созвучность теории социального кодирования ~. К. Петрова
когнитивной культурологии проявляется в следующих положе­
ниях:

1) культура рассматривается как сложно организованная знани­

евая система;

2) трансляция и распределение знания в обществе осуществля­

ется с помощью специального выработанноt'о социокода;
З) каждый тип культуры обладает спеЦl1фическим социокодом,
в котором отражаются особенности цивилизационного развития со­
общества;
4) динамика культуры связана с изменеНием кодирования соци­
ально значимой информации.
 ГЛАВА2

КУЛЬТУРА И КОГНИТИВНЫЕ
ПРОЦЕССЫЧЕЛОВЕКА

§2.1. ИНФОРМАЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ.

РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КАК БАЗОВЫЙ

КОГНИТИВНЫЙ ПРОЦЕСС

1. Информационная теория познания

Методологической основой когнитивных наук выступает ин­

формационный подход, рассматривающий человека, его взаимо­
действия с миром и другими людьми сквозь призму разного рода
информационных процессов, таких как приобретение, переработка,
репрезентация, аккумуляция, воспроизведение информации.
Определить понятие «информация» весьма не простая задача. В
фокус научного интереса оно попало благодаря активному разви­
тию кибернетики и когнитивных наук. В самом широком смысле
информация - это один из базовых элементов бытия, содержащий­
ся во всех объектах и событиях природы. По словам А. И. Берга,
«... ни вещества, ни энергии, не связанных с информационными про­
цессами, не существует»l. Информация - это не сама энергия, а
ее структурный дериват в составе энергии.
Основная функция информации - дифференцировать одно при­
родное или социальное образование от другого в соответствии с
уровнем их упорядоченности и сложности. Структурируя бытие,
информация тем самым противостоит энтропии.
Физический процесс передачи информации можно представить
следующим образом: относительно неизменяемый источник генери­
рует относительно неизменяемую информацию, передающую слож­
ность объекта, которая доходит как до живых, так и до неживых
систем. Информационный срез характеризует вещественную струк­
туру и телесные свойства объекта, наличное и внутреннее бытие
вещи, и передается энергетическими полями.

Живые системы обладают особым свойством - копировать ин­

формацию, создавать «отпечаток», В ТОЙ или иной степени изо-

1 Берг А. и., Бирюков Б. В., Воробьев Н. Н. и др. Управление, информа­

ция, интеллект. - М.: Мысль, 1976. - С. 10.
76 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

морфный оригиналу. В человеческом мозгу такой отпечаток при­

обретает вид когнитивного паттерна, который как-то соответствует
физическому паттерну информации. Носителями и переносчиками
информации служат различные виды энергии. Информацию, таким
образом, можно определить как некое состояние энергетического
поля, неотделимое от самого поля.

В живых системах обмен информацией со средой принимает

вид каузального цикла, в котором реципируемая и презентируемая

информация постоянно меняются местами, т. к. живое существо

может выступать и генератором, и приемником информации. В
процессе приема информации происходит ее кодирование, предпо­
лагающее перевод из энергетического в вещественное состояние.

Перевод информации из вещественного состояния одного кода в

вещественное состояние другого кода доступное реципиенту назы­

вается декодированием. Следует при этом отметить, что кодирова­

ние и декодирование не уничтожают самой информации. Однако
кодирование может быть более или менее адекватным информации,
которую оно кодирует. Код оказывается тем ценнее, чем более точ­
но он передает структурную упорядоченность источника инфор­
мации. Обратная связь в структуре каузального цикла осущест­
вляется путем апплицирования, «примеривания~ реципированной
информации к презентируемой, т. е. сопоставления когнитивной
информации с ее оригиналом.
Для человека описанный выше каузальный цикл является обя­
зательным условием его существования, поскольку успешное рас­

познавание содержания презентируемой информации способствует

эффективной адаптации к био-, геосфере и социальной среде, а
также выработке необходимых человечеству преобразовательных
про грамм деятельности.

В терминологии, описывающей информационный обмен между

людьми, источник информации получил обозначение адресант, а
реципиент - адресат. Согласно информационному подходу, мы вос­
принимаем не сам объект, а генерируемые им информационные про­
екции. Наши органы чувств и психика в целом предназначены для
того, чтобы человек мог искать и принимать любую информацию об
окружающем мире и самом себе, интегрировать и перерабатывать
ее. Как отмечает Дж. Гибсон: «Извлечение информации - процесс
активный и непрерывный, то есть он никогда не прерывается и не
прекращается. Море энергии, в ней мы живем, течет и изменяется
 2.1. Информационная теория познания ... 77

без явных пауз. Даже мельчайшие доли энергии, которые воздейс­

твуют на рецепторы глаз, ушей, носа, языка, кожи, представляют
собой не последовательность, а поток»l. Актуализация рецепции
происходит при физическом воздействии информационно-энергети­
ческого стимула на рецепторные поверхности органов чувств. В
информационных паттернах вещи заданы все ее признаки, но в не­
дифференцированном виде. Назначение рецепции состоит как раз
в том, чтобы расчленить отдельные признаки вещи.
Таким образом, можно сделать вывод, что существует разница
между презентируемой информацией, предоставляемой объектом,
и когнитивной информацией, имеющейся в голове человека. Уже
классик когнитивной психологии Р. Л. Солсо отмечал, что имеется
все больше «свидетельств того, что многие внутренние репрезен­
тации реальности - это не то же самое, что сама внешняя реаль­

ность - то есть они не изоморфны»2. Отсюда проистекает принцип

когнитивных наук - «избегай говорить о чем-либо в обход КО гни­
ции человека». Дубликат презентируемой информации в структу­
рах мозга называется когнитивным паттерном, «<узором»).
Идея о том, что информация никогда пассивно не «перепечаты­
вается» извне на когнитивную структуру, а всегда присутствует
момент активной переработки, сознательной либо бессознатель­
ной, активно развивалась в рамках эволюционной эпистемологии
(К. Лоренц, К. Поп пер и др.). По словам К. Поппера: «Информация
не вливается в нас из окружающей среды. Это мы исследуем окру­
жающую среду и активно высасываем из нее информацию, как и
пищу. А люди не только активны, но иногда и критичны»3.
Любая реципируемая информация преломляется через структу­
ру индивидуального сознания, и поэтому наполняется домыслива­

емым содержанием, зависящим от нашего прошлого, от всех тех

знаний, которые мы получаем в течение жизни, от социального

и культурного контекста деятельности и т. п. Однако из призна­
ния данного тезиса не проистекает полное отрицание возможности

адекватного познания мира и отрицание любых критериев истинно­

го знания. Несмотря на то, что чувственным данным присуща субъ­
ективная избирательность, все же соотношение домысливаемой и
\ Гибсон. Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. - М.:
Прогресс, 1988. - С. 339.
2 Солсо Р. л. Когнитивная психология. - М., 1996. - С. 42.
3 Поп пер К. Эволюционная эпистемология / /Эволюционная эпистемоло­
гия и логика социаЛЬНblХ наук. Карл Поппер и его критики. - М., 2000.
- С. 61.
78 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

недомысливаемой информации на протяжении развития человече­

ской культуры изменялось. В мифологическом типе мышления до­
мысливаемая информация полностью отождествлялась с реципиру­
емой, с приходом научного типа мышления была отрефлексирована
необходимость критически разделять домысливаемую и недомысли­
ваемую информацию, опираясь на успешность использования конс­
титуированных сознанием артефактов l .
Выявление инвариантности перцептивной выборки в непрерыв­
ном информационном потоке происходит в процессе регулярного
взаимодействия с определенными объектами. Сбор и обработка
информации человеком определяется теми видами деятельности,
которые он систематически выполняет, способ деятельности всегда
задавал человеку характер концентрации внимания на тех или иных

компонентах переживаемой им ситуации. Сенсорика человека про­

изводна по отношению к отражению движения. Согласно деятель­
ностной концепции психики Л. С. Выготского И А. Н. Леонтьева,
«ключ к морфологии сознания лежит в морфологии деятельности»2.
В разные способы деятельности включены разные органы и орудия,
вместе взятые, включая анатомо-физиологическую структуру моз­
га, они обуславливают морфологию сознания.
Проблема взаимного влияния поступающей информации на ког­
нитивную структуру человека и когнитивной структуры на се­
лекцию получаемой информации впервые была поставлена в ге­
нетической эпистемологии ж. Пиаже. Пиаже рассматривает два
психологических процесса - ассимиляцию и аккомодацию. Асси­
миляция представляет собой интеграцию внешних элементов в раз­
вивающиеся или завершенные структуры организма. В психологии
ассимиляция связывается с процессом «прививания» нового пове­

дения индивида к предшествующим схемам, врожденным или ранее

приобретенным. Субъект сензитивен к поступающему извне стиму­

лу только в том случае, если уже обладает схемой, в которую этот
стимул ассимилируется. Ассимиляция обеспечивает непрерывность
структур и интеграцию новых элементов в эти структуры. Однако
психическая активность человека не ограничивается ассимиляци­

ей, иначе бы мы не могли при обретать новые знания и тем самым

развивать интеллект. Ассимиляция дополняется другим психиче-

1 Режабек Е. Я Как возможно познание внешнего мира? / / Эпистемоло­

гия и философия науки. - 2006. - Т. 10. - N2 4.
2 Леонтьев А. Н. Философия психологии. Из научного наследия. М.,
1994. - с. 46.
 2.1. Информационная теория познания ... 79

ским процессом - аккомодацией. Аккомодация представляет собой

«всякую модификацию ассимиляторной схемы или структуры эле­
ментами, которые она ассимилирует,)l.
Когнитивная адаптация состоит в уравновешивании ассимиля­
ции и аккомодации. Эти процессы с необходимостью предполага­
ют друг друга: не бывает ассимиляции без аккомодации, так же,
как аккомодации без ассимиляции. Процессы аккомодации могут
протекать только в пределах определенной «нормы,), установлен­
ной необходимостью сохранения соответствующей ассимиляторной
структуры. Несмотря на то, что ассимиляция и аккомодация всегда
присутствуют в любой деятельности, их соотношения варьируют­
ся. В том случае, если ассимиляция перевешивает аккомодацию,
мышление становится эгоцентрическим или даже аутистическим.

Такой тип мышления характерен для детей в возрасте от полутора

до трех лет и проявляется в «символических играх,), в которых объ­
екты, используемые ребенком, полностью «подчиняются') его во­
ображению. Если же аккомодация перевешивает ассимиляцию, то
мышление развивается в направлении имитации, Т.е. точного вос­

произведения формы и движения объектов или людей, являющихся

ее моделями. Непосредственная имитация постепенно переходит в
отсроченную имитацию, а после в интериоризованную имитацию.

Последняя становится основой для формирования умственных об­

разов и фигуративного мышления вообще. Подлинный интеллект
проявляется тогда, когда ассимиляция и аккомодация находятся в

равновесии. Хотя такое равновесие удерживать достаточно трудно,

оно существует на всех уровнях развития интеллекта: от ранних

стадий до научного мышления.

Основной способ человека извлекать информацию детерминиро­
ван его активностью, которая связывает предметы определенными
пространственными и временными отношениями. Как пишет Л.М.
Беккер: «Психически регулируемые движения, действия и целос­
тная деятельность обращены не к пустому пространственно-вре­
менному континууму окружающей реальности, а к континууму,
заполненному теми предметами, которые и являются прямыми объ­
ектами деятельности,)2.
Структурообразующую роль в организации психики человека
играет память. Доминирование в психике деятельностных ориента-

1 Пuаже Ж. О механизмах ассимиляции и аккомодации / / Психологиче­

ская наука и образование. - 1998. - N2 1. - С. 23.
2 Беккер Л. М. Психика и реальность: единая теория психических процес­
сов. - М.: Смысл, 1998. - С. 482.
80 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

ций в то же самое время означает доминирование образов времени

как главных регуляторов и отдельных действий, и их целостных
совокупностей. Память является необходимым компонентом и сен­
сорного времени, и сенсорного пространства. Без памяти невозмо­
жен человеческий опыт, поскольку она обеспечивает формирова­
ние образов, а затем всех остальных психических процессов.
Функция памяти состоит, во-первых, в том, чтобы мы могли
воспроизводить прошлое в настоящем, а во-вторых, в том, чтобы
относить прошлое к будущему. Вторая способность памяти лежит
в основе воображения. Воображение представляет собой своеоб­
разную экстраполяцию возможностей памяти в будущее. Благода­
ря памяти и воображению осуществляется интеграция психики в
нечто целостное, обеспечивается передача информации по времен­
ному каналу.

Каковы же психофизиологические механизмы, обеспечивающие

нашу память? Нейрофизиологический дубликат презентируемой
информации отпечатывается в долговременной памяти благодаря
общекодовому уровню преобразования информации, дублирующе­
му метрику физического пространства и времени. В общекодовых
структурах долговременной памяти заключено непроявленное со­
держание кодов всех остальных модальностей, надстраивающихся
над метрикой пространства и времени, которое может быть прояв­
лено за счет последующей когнитивной деятельности. Параметры
презентируемой информации заключены в общекодовых структу­
рах, но не вычленены в их соотнесенности друг с другом. Для их
соотнесения необходимы особые механизмы распаковки и «расфа­
совки» информации по предметным модальностям. Эта расфасов­
ка происходит по определенным психологическим законам. Рас­
пакованная информация - это узнанная информация, включенная
в адаптивную систему ежедневного поведения. В процессе «при­
лаживания» образа памяти к презентируемому информационному
паттерну обнаруживается проявленность или непроявленность па­
раметров информации. Соотнесенность образа памяти и информа­
ционного паттерна обеспечивается многократным сопоставлением
следов памяти с воздействием физических свойств объекта. При
этом содержание предметности в разных модальных кодах (зри­
тельном, слуховом, гаптическом) будет различно.
Для успешной адаптации необходимо постоянное сравнение
когнитивного паттерна с презентируемой информацией. Информа­
ция тем ценнее, чем она более точно передает свойства физических
 2.1. Информационная теория познания ... 81 l'
вещей. Сравнение происходит путем «забраСblвания» перцептивно­
го конструкта в мир, тогда Мь! определяем, насколько он способен
идентифицировать те свойства и качества объекта, которые необ­
ХОДИМbI нам для реализации наших потребностей. Примерка когни­
тивного паттерна и презентируемой информации происходит не в
голове человека и не в вещах ПРИРОдbl, а между ними, т. е. носит
идеаЛЬНblЙ характер. Успех подгонки перцептивного конструкта к
предметному содержанию поступающей извне информации зависит
от параметров информационного образа, его ПОЛНОТbI и структур­
ного многообразия.
Подводя итоги, можно сделать вывод, что познание включает в
себя следующие информаЦИОННblе процеССbl: приобретение, распо­
знавание, репрезентирование, хранение и воспроизведение инфор­
мации.

На этапе приобретения информации сырые данные поступают

в оперативную память человека. Распознавание предполагает со­
поставление новой информации с уже имеющейся в памяти. Пу­
тем Вblдвижения ряда перцеПТИВНblХ гипотез делаются ВЫВОДь! о

воспринимаемом объекте и его признаках. Происходит первичная

СМblсловая обработка информации. Репрезентирование информации
представляет собой ее структурирование и СВЯЗblвание с уже имею­
щейся для дальнейшего хранения. Хранение информации обеспечи­
вает человеку доступ к воспринятой ранее информации. Информа­
ция хранится как в образном, так и в вербальном виде. Образное
представление воспроизводит ОПblТ в таком виде, в каком он бblЛ
зафиксирован в момент запечатления. Вербальное представление
уплотняет информацию за счет ее логической обработки. Воспро­
изведение информации состоит в способности человека получать
доступ к искомой информации в любой НУЖНblЙ для него момент
времени и в желаемой форме.

2. Репрезентация как базовый когнитивный процесс.

Основные теории репрезентации

Долгое время в отечественной гносеологии доминировала тео­

рия отражения, однако на сегодняшний день стало очеВИДНblМ, что
познание нельзя рассматривать как получение непосредственной
копии реального мира, его объектов и свойств. Познание предпо­
лагает творческую, конструктивную активность субъекта, которая
базируется на воображении, индивидуальном ОПblте и социокуль­
турных преДПОСblлках. Как отмечает Л. А. Микешина: «Достаточно
82 Глава 2. Культура u когн.итивн.ые процессы человека

обобщенное, метафорическое понятие «отражение,) фиксирует ско­

рее конечный результат, нежели операционную сторону познава­
тельной деятельности,}l. Познание же как процесс обеспечивается
в основном неотражательными по своей природе операциями, та­
кими как категоризация, репрезентация, редукция, реконструкция,

деконструкция, интерпретация и др.

Что же представляет собой репрезентация? В самом широком

смысле, репрезентация - это «представление одного В другом и пос­

редством другого,). В философии, психологии, лингвистике, культу­

рологии репрезентацию трактуют как когнитивную операцию пред­

ставления идеальных и материальных объектов в акте сознания и

знании с помощью определенных посредников, в качестве которых

могут выступать символические, знаковые системы, любые когни­

тивные артефакты и материальные объекты.
История становления понятия ~репрезентация~ берет начало в
античной философии, получает развитие в средневековой теологии,
переосмысливается и дополняется в новоевропейской философии,
но все-таки ключевым становится для гуманитарных дисциплин в

ХХ в. Особый вклад в теорию репрезентации внесли философская

и филологическая герменевтика, аналитическая философия, струк­
турализм и постструктурализм, когнитивная лингвистика и ряд

других дисциплин и направлений.

г. г. Гадамер, рассматривая генезис понятия «репрезентация,) В
европейской философии, отмечает, что его первым исконным смыс­
лом был сакрально-правовой смысл 2 • Право вой аспект данного по­
нятия, впервые обозначенный в Древнем Риме, состоял в значении
«представительства,) как платежеспособности или право м очного
замещения. Сакральный аспект репрезентация обрела благодаря
христианству. В средневековой теологии репрезентация обозна­
чала «осуществление присутствия,). Продолжая традицию Платона
и неоплатоников, христианские теологи рассматривали репрезен­

тацию в контексте проблемы соотношения первообраза (идеи) с

конкретным объектом и возможности познания общего посредс­
твом связи общего и единичного. Для них единичная, чувственно
воплощенная репрезентация выполняла функцию представитель­
ства тогда, когда начинала соотноситься в онтологическом плане

1 Мuкешuн.а Л. А. Репрезентация: частный метод или фундаментальная

операция познания / / Эпистемология и философия науки. М. 2007. Т. XI.
NQ 1. - С. 6.
2 Гадамер г. г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.:
Прогресс, 1988. - 699 с.
 2.1. Ин.формацион.н.ая теория nозн.ан.ия ... 83

с отображаемым. Отсюда проистекала идея рассматривать мир как

книгу, искать потаенный смысл вещей, которые предстают репре­
зентациями абсолютного божественного образа.
В Новое время проблема репрезентации приняла методологи­
ческий характер. Согласно математической трактовке, свойствен­
ной новоевропейской философии, репрезентация определялась
через такие концепты, как «выражение», ~однозначность» и ~под­

чиненность». По мнению М. Хайдеггера, в философии Р. Декарта

именно репрезентация становится ключевым понятием. В пределах
картезианской парадигмы разум рассматривался как исследующий
сущности, моделируемые отражением на сетчатке. «Внутренний
глаз~ обозревает находящиеся в уме репрезентации и оценивает
их достоверность. Репрезентация у Декарта понимается как воз­
можность пред-ставить как «противо-поставить, поместить перед

собой» наличное сущее, включить его в отношение с собой как

предмет.

Значительное место теория репрезентации занимает в феноме­

нологии и герменевтике. В контексте общей критики психологизма
в исследовании сознания Э. Гуссерль указывает на несводимость
репрезентации к ее психологическому аспекту, поскольку «репре­

зентативная функция обнаруживает свое своеобразие феноменаль­

HO»l. Основной акцент в феноменологической трактовке репрезен­
тации делается на дифференциации типологии «представительства»
(созерцаемого единичного или логически схватываемого) и разли­
чении знака как посредника и знака в его семиотической функ­
ции. Возвращаясь к вопросу о бытии, М. Хайдеггер рассматривает
проблему репрезентации как «несокрытости~ присутствия. Репре­
зентация - это представление, т.е. «поставление перед собой и в
отношении к себе». "Все присутствующее получает от сознания
смысл и образ своего присутствия, а именно презентности внут­
ри repraesentatio»2. По Хайдеггеру, репрезентация не обеспечивает
первичный доступ к миру, она уже является интерпретацией, пос­
кольку представляет собой результат рефлексивной и понимающей
деятельности.

Основательной критике классическая теория репрезентации

как отражения действительности подвергается в рамках постс-

1 См.: Гуссерль Э. Логические исследования. Исследования по феноменоло­

гии и теории познания / / Собр. Соч. Т. III (1). - М., 2001. - С. 154-161.
2 Хайдеггер М. Время картины мира / / Время и бытие. Статьи и выступ­
ления. М., 1993. - С. 49-51, 60-61.
84 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

труктуралистской и постмодернистской философии. В частности,

Ж. Деррида, обличая философию присутствия, в качестве основ­
ной характеристики человеческой культуры называет Differance.
На русский язык этот неологизм можно перевести как различание.
От простого различия различание отличает его процессуальный
характер. Согласно Ж. Деррида, DШегапсе есть процесс разверты­
вания изначального различия, не совпадения бытия и смысла, по­
этому мы никогда не имеем дело с бытием, но всегда со «следом»
бытия. Временной интервал, разделяющий знак и обозначаемое им
явление, с течением времени превращает знак в «след» этого яв­

ления. В результате слово теряет свою непосредственную связь

с обозначаемым, с референтом, или как выражается Ж. Деррида,
со своим «происхождением», то есть с причиной, вызвавшей его
порождение. Тем самым знак указывает не столько на предмет,
сколько на его отсутствие «<отсутствие наличия»). «Иллюзорность,
вне-бытийность, не-реальность, не-истинность, не-присутствие - та­
кими представляются основные характеристики мира DШегапсе,
того единственного места, в котором только и могут обретаться
человек, человечество, история, культура ... »l. К миру Differance от­
носится и доязыковое восприятие, поскольку оно также строится

на основе логики различия, ведь «всякий раз, когда я воспринимаю

означаемый объект и говорю себе: (<Это нечто, находящееся извне,
это за пределами моего мира», я воспринимаю лишь то, что могу

воспринять по логике различия с уже известным. Я в состоянии

идентифицировать предмет только внутри структуры различиЙ»2.
Идею недоступности реальности для человеческого познания
развивает и такой классик постмодернизма, как Ж. БодриЙяр. Со­
гласно его пансемиотической концепции, денотат любого терми­
на не соотнесен ни с какой реальностью, кроме реальности самих
знаков. Реальность - «это фантазм, посредством которого знак
постоянно пытается предохранить самого себя от преследующей
его символической деконструкции»З. Рассматривая мир культуры
как бесконечную игру означающих в их отрыве от означаемого,
постмодернизм вообще отказывается от идеи первичного образца,

I Гурко Е. Деконструкция: тексты и интерпретация / / Гурко Е. Декон­

струкция: тексты и интерпретация. Деррида Ж. Оставь это имя (Постскрип­
тум). Как избежать разговора: денегации. - Минск, 2001. - С. 113.
2 Ван штейн О. Б. Интервью с Жаком Деррида / / Мировое древо. - М.:
1992. - N2 1. - С. 75.
з Бодрuйяр Ж. К критике политической экономии знака. М., 2003. -
С. 169.
 2./. Информационная теория познания ... 85

оригинала. Подтверждая эту идею, П. Клоссовски пишет: «не су­

ществует оригинала, образец копии уже является копией, следова­
тельно, копия всегда есть копия копии; не существует факта, есть
только интерпретации, следовательно, всякая интерпретация есть

интерпретация более старой интерпретации; не существует под­

линной версии текста, есть одни только переводы; не существует
истины, одни только имитации, пародии>}l.
Небольшой исторический анализ философских подходов к пони­
""анию сущности репрезентации позволяет нам выделить два основ­

ных направления, которые можно обозначить как реалистическое и

конструктивистское.

Радикальная форма реалистического подхода, так называемый

«наивный реализм>}, строится на предположении, что мир сущест­
вует так, как он познается. Некритическое сознание при писывает
миру пространство и время как объективные формы, а качества
предметов считает существующими в предметах и притом таки­

ми, какими они представляются чувствам. Примером наивного ре­

ализма является теория «естественных родов>}, согласно которой
«структура внешнего мира по сути такова, как она воспринимается

и категоризуется разумом>}2.
Обратимся теперь к основным положениям конструктивистской
концепции репрезентации. Конструктивизм как особая философс­
кая парадигма весьма неоднороден, можно выделить социальный
конструктивизм, лингвистический конструктивизм, радикальный
конструктивизм, социальный конструкционизм и т. д. Несмотря на
то, что каждое из названных направлений обладает некоторыми
специфическими методологическими особенностями, в их основе
лежит общая идея о конструктивной природе человеческого со­
знания и критическое отношение к экзогенной эпистемологии с ее
акцентом на знании как точном отражении мира.

Одним из родоначальников современного конструктивизма яв­

ляется Эрнст фон Глазерфельд. Согласно его теории, человеческое
знание и мир рационального опыта - все это продукт когнитивного

конструирования. Принимая в целом дуальную оппозицию «созна­

ние - мир>}, радикальный конструктивизм отдает главенствующую
роль когнитивному (эндогенному) процессу. По словам фон Гла-

1 Цит. по: Декомб В. Современная французская философия. - М., 2000. -

С. 175.
2 Лайонз Дж. Лингвистическая семантика. Введение. - М., 2003. -
С. 113.
86 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

зерфельда, «знание не получается пассивно через ощущения или

посредством коммуникации, но активно выстраивается познающим

субъектом,)l. Поэтому оно скорее связано с инвариантами в опыте

живого организма, а не с объектами, структурами и событиями в
независимо от нас существующем мире. Восприятие тоже нельзя
понимать как копирование информации, идущей извне. Это скорее
конструирование инвариантов, с помощью которых организм асси­

милирует и организовывает свой опыт.

Глубокая интериоризация знания, в рамках радикального конс­
труктивизма, грозит вылиться в само разрушительный солипсизм.
«Если каждый из нас просто заперт в своём собственном опыте,
конструируя мир по мере своих возможностей, тогда всё, что есть
для нас «мир'), всё, чем для нас являются «другие люди'), - это
лишь продукты нашего намерения. Я просто выдумал, и что есть
мир, и что в нём имеются другие, и что эти другие обладают созна­
нием,)2. Для того, чтобы избежать методологического тупика, фон
Глазерфельд добавляет к своей теории прагматическое измерение.
Он пишет: «функция познания - адаптация; оно помогает субъ­
екту организовать экспериментальный мир')3, Данное утверждение
возвращает нас к проблеме внешнего мира. Во-первых, для раз­
вития адаптационной модели познания необходимо признать, что
не зависящий от нашего восприятия мир существует; во-вторых,
эндогенная оценка знания оказывается недостаточной и требует
дополнения экзогенным исследованием реального мира, к которому

индивид адаптируется. Проблемы в теории радикального конструк­

тивизма возникают и при объяснении коммуникации. Если, как ут­
верждает фон Глазерфельд, «значение сигналов, знаков, символов
и языка не может не быть субъективным,)4, то как человек может
конструировать значение поступков других? Как вообще возможен
процесс обмена новой информацией? «По сути, индивиду не ос­
таётся ничего иного, как скитаться по его / её собственному лично­
му и субъективному миру, надеясь, что, так или иначе, но комму­
никация происходин 5 .

1 Glasersfeld, Е. иоn. The re!uctance to change а way 01 thinking. - Irish

Journa! of Psycho!ogy. - 1988. - N2 9. - Р. 83.
2 Джержден К. Социальное конструирование и педагогическая практи­
ка/ / Образовательные практики: амплификация маргинальности: Сб. / Под
ред. А. А. Забирко. - Мн.: Технопринт, 2000. - С. 80.
з Glasersfeld, Е. иоn. Idid.
4 Ibid. Р. 88.
5 Джерджен К. Там же. С. 82.
 2.1. Информационная теория познания ... 87

«Лингвистический поворот», произошедший в гуманитарном

знании в ХХ веке, оказал влияние на развитие лингвистического
конструктивизма. К его представителям в большей или меньшей
степени можно отнести Л. Витгенштейна, Х. Патнэма, У. Куай­
на, Н. Гудмена и др. Лозунгом лингвистического конструктивизма
является известный афоризм Л. Витгенштейна: «Границы моего
мира - это границы моего языка».

Лингвистическая конвенция, с точки зрения данного подхода,

является единственным основанием истинности суждения, т. е.

проблема истины полностью сводится к проблеме правильности

построения высказывания, его непротиворечивости. Как пишет
У. Куайн: «Некоторые предположения являются предположения­
ми наблюдения в той мере, в какой его истинное значение в лю­
бой ситуации будет признаваться почти каждым членом речевого
сообщества, являющимся свидетелем в данной ситуации»!. Таким
образом, когнитивные конструкции принимаются при наличии их
согласия с суждениями других людей, т. е. на интерсубъективном
конвенциональном основании. Это позволяет Н. Гудмену утверж­
дать, что «Истина - вовсе не важный и серьезный хозяин. Она
послушный и исполнительный слуга»2.
Лингвистический конструктивизм, начавший свое развитие в
рамках аналитической философии, был доведен до логического
завершения в постструктурализме. Философы, представляющие
данное направление, предлагают принципиально отказаться от рас­

смотрения онтологической проблематики и сконцентрировать вни­

мание на разного рода текстах, поскольку, как утверждает Ж. Де­
ррида: «... текст безграничен. Это абсолютная тотальность»3. «Мы
можем иметь слова без мира, но никакого мира без слов или других
символов»4 - данное утверждение можно считать аксиомой линг­
вистического конструктивизма.

Конструктивистская интерпретация репрезентации представле­

на в теории Р. Анкерсмита, согласно которому репрезентация не
претендует на выполнение принципа подобия, соотнесения какой­
либо формы с репрезентируемым объектом, поскольку, во-первых,
репрезентация не является операцией получения знания о мире

1 Quine The Roots 01 Relerences. - La Salle, 1973. - Р. 39.

У.
2 Гудмен Н. Способы создания миров. - М., 2001.- С. 26.
3 Ванштейн О. Б. Интервью с Жаком Деррида / / Мировое древо. - М.:

1992. - N~ 1. - С. 74.
4 Гудмен Н. Там же. С. 28.
88 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

таком, каков он есть сам по себе, у нее другая задача - пред­

ставлять знание, художественные образы и т. П., во-вторых, сам
реализм относителен, определяется системой репрезентативного
стандарта данной культуры, а репрезентации полностью основаны
на конвенциях, принятых индивидом, сообществом или культурой
и социумом В целом!.
Что же можно противопоставить конструктивистской пози­
ции? Альтернативный взгляд на репрезентацию представлен в ког­
нитивной психологии И антропологии. В отличие от конструкти­
вистов, когнитологи не отрицают ни существование внешнего по

отношению к нашему сознанию мира, ни влияние этого мира на

наш когнитивный инструментарий и содержание нашего познания.

Привлекая информационную метафору, когнитологи рассматрива­
ют репрезентацию как разновидность ментальной деятельности по
построению конструкций в конкретном индивидуальном контексте
для специфических целей (ж. Ф. Ришар). Отношение репрезен­
тации указывает на представленность, данность объекта аппарату
сознания. «Согласие» знания с опытом понимается как отношение
репрезентации. Репрезентация - это регулярное предъявление не­
которого информационного содержания, характеризующего объект,
«суду разума», когнитивной способности человека. Репрезентация
предполагает перемещение в сознание выделенного информацион­
ного эквивалента вещи, события, живого существа и Т.Д. Ясно, что
информационный эквивалент вещи не совпадает с самой вещью,
имеющей телесные (пространственно-временные) характеристики,
поэтому репрезентация есть отношение замещения одного реаль­

ного явления другим. Информация от взаимодействующих, взаимо­

проникающих и взаимоисключающих элементов реальности возни­

кает, продуцируется в когнитивном аппарате человеческого мозга

как некоторая модель, как целостно схватываемый образ. То, что

взаимосвязано в реальности, оказывается взаимосвязанным в ког­

нитивной модели. Репрезентация может быть эйдетической, образ­

ной, чувственно-регистрируемой и знаково-символической, лишен­
ной эйдетических параметров. В каком-то смысле информационный
паттерн есть «тень», или «отсвет» вещи, а не сама вещь.

Примером когнитивного подхода к проблеме репрезентации

может служить теория американского философа М. Вартофского.
Согласно Вартофскому, человеческое познание имеет репрезента-

1 См.: Анкерсмит Р. Ф. История и тропология: взлет и падение метафоры.

М., 2003. - с. 234.
 2.1. Информационная теория познания ... 89

тивную природу. При этом референция является существенным

аспектом репрезентации. «Репрезентация по сути своей имеет как
референцию (соотнесение), так и значение»l. Где есть репрезента­
ция) там есть модель действительности. К репрезентациям М. Вар­
тофский относит: теории) модели) аналогии, гипотезы. Понятие
«репрезентация» является функциональным в том смысле) что в
этой функции может выступать что угодно, способное сохранить и
передать форму деятельности, т. е. репрезентировать ее. Способы
репрезентации порождаются непосредственными формами необхо­
димой производственной практики. Важнейшей репрезентативной
системой является система артефактов. Артефакты выступают как
объективирование человеческих потребностей и намерений. Если
тот способ, каким мы получаем знание, меняется по мере изменения
форм социальной и технологической практики и форм социальной
организации, то объективированные человеческие интенции или
доминантные формы репрезентации представляют собой фильтры
для чисто биологических перцептивных механизмов и фактически
преобразуют функции этих механизмов. Репрезентация имеет мес­
то как в лингвистических, так и нелингвистических артефактах, но
именно последним принадлежит особый познавательный статус, в
частности, верификационная функция.
Таким образом, репрезентация связана с соотнесением когнитив­
ной модели с действительностью, но не является ее отражением.
В этом смысле можно сказать, что «... мы сами создаем или выбира­
ем то, что можем считать репрезентацией, и наше перцептивное и
когнитивное понимание мира в значительной степени формируется
и изменяется под воздействием создаваемых нами репрезентаций.
В свою очередь, наши формы восприятия, способы видения и пони­
мания, от которых зависят виды репрезентаций, трансформируются
в зависимости от того, какие образцы репрезентаций предписыва­
ются нам культурой и внедряются практикой и образованием,)2.

2. Уровни репрезентации

Проблема выхода сознания к внешнему миру в его объективных

характеристиках - это проблема репрезентации. Познавательные

1 Вартофский М. Модели. Репрезентации и научное понимание. - М.:

Прогресс, 1988. - С. 18.
2 Микешина Л. А. Философия познания. Полемические главы. - М.,
2002. - С. 231-232.
90 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

процессы - это взаимодействия людей с миром. Слово «репрезента­

ция» означает «представленность», «изображение», «отображение
одного в другом или на другое». Продуктом такого «пересажива­
ния» одного В другое служат ментальные репрезентации. Вот как
эти «следы» воздействия внешнего мира на наше сознание охарак­
теризовали в 1989 г. Дж. Энжелкампф и М. Денис: «ментальные
репрезентации суть структурные элементы переработки информа­
ции, к которым прилагаются некоторые операции»l.
Согласно гипотезе, впервые разработанной А. Пайвио и Л. Брук­
сом, информация, становящаяся достоянием сознания, перераба­
тывается в двух системах кодирования. Гипотеза утверждает, что
информация может преобразовываться и храниться в структурах
долговременной памяти либо в образном, либо в вербальном виде.
При этом следует помнить, что образ не тождественен информации,
поступающей в мозг на нейрофизиологическом уровне. Построение
образа из элементов внешней стимуляции есть активный процесс,
истинная работа сознания. Образная обработка информации проис­
ходит в холическом коде с размытой модальностью. Холистический
код позволяет быстро, но очень приблизительно обрабатывать ин­
формацию в неосознаваемом режиме.
Дискретный код основан на осознанном переборе детальных
признаков объекта. Решающая роль в дискретизации мира прина­
длежит символическим, вербальным средствам. Так, осязанием мы
различаем десять категорий признаков: тепло, холод, плоскостную
форму, величину, удаление, направление, телесность, сдавливае­
мость, вес и движение. Рука чувствует плотность тела, его глад­
кость, шероховатость и теплоту лучше, чем глаз. Зато глаз как дис­
тантный орган восприятия позволяет различать цвета. Однако для
того, чтобы все перечисленные признаки вещи были обособлены
друг от друга, они должны быть названы. Признаки четко осозна­
ются, будучи отдифференцированы друг от друга посредством сло­
ва. Именно в вербальном коде модально размытая репрезентация
трансформируется в модально членимую. Важно иметь ввиду, что
амодальные, холистские репрезентации эволюционно старше дис­

кретных, модальных, пропозициональных. Вместе с тем такие за­

коны физического мира как непрерывность и субстанциональность
грубо внедрены в образы внешнего мира уже на досознательном

1 Engelkamp{ G. & Denis М. Multimodal approach the issue of mепtаl

гергеsепtаtiопs / / Сепtге stude de Psychologie Соgпitivе. 1989. Оос. N265.
 2.1. Информационная теория познания ... 91

уровне. Поиск объектов репрезентации - это поиск референтов,

изоморфных содержанию ментального образа 1.
Как оговаривают А.В. Брушлинский и Е.А. Сергиенко, введение
понятия репрезентация способствует построению единой когни­
тивной модели, «объединяюшей разрозненные факты, традицион­
но относимые к процессам «перцепции», «памяти», «внимания»2. В
зарубежной науке той же проблеме посвящена фундаментальная
работа К. Уотли З . Важный вклад в теорию репрезентации внесли
Э. Гибсон и Дж. Гибсон. Согласно Элеоноре и Джеймсу Гибсо­
нам, мир отбрасывает свое отображение в мозг, и это отображе­
ние служит сырьем, предназначенным для критической оценки,
просеивания, упорядочивания и хранения информации. Именно
окружающая человека среда поставляет ту информацию, которая
будет использована человеком. Мы живем среди вещей, пишет Дж.
Гибсон, обладающих поверхностью, сохраняющих форму, окрашен­
ных в разные цвета. Назначение органов чувств как раз и состо­
ит в том, чтобы усвоить информационные проекции объективных
свойств вещей. Реальные объекты задаются перцептивной системе
посредством света, звуковых волн, химических веществ, теплового

излучения или гравитационных полей, энергетические импульсы

которых проецируются на органы чувств, будучи переносчиками
информации, переносчиками ее паттернов (конфигурациЙ).4
Итак, структуры световой, тепловой химической энергии обра­
зуют паттерны информации, поставляемой нашим органам чувств:
презентация есть наличие объекта в восприятии субъекта. Инфор­
мация, проникшая в органы чувств человека, преобразуется психи­
ческой энергией и превращается в когнитивный код.
По Гибсону, информационная стимуляция не носит дискретно­
го, точечного и ограниченного во времени характера, она целос­

тна и непрерывна. Информация, присутствующая в объемлющих

потоках энергии, неисчерпаема: поток стимульной энергии не со­
стоит из разрозненных частей. Ментальная репрезентация есть

1 См.: Shepard R. Мultidimепsiопаl sсаliпg, fгее-fitiпg, апd сlustеГiпg/ /

Sсiепсе. 1980. Vol. 210.
2 Брушлиliский А. В., СергиеliКО Е. А. Ментальная репрезентация как
системная модель в когнитивной психологии / / Ментальная репрезентация:
динамика и структура. М., 1998. - С. 9.
3 Oatley К. Регсерtiопs апd гергеsепtаtiопs. Cambridge: Cambridge Uпiv.
Press, 1978.
4 См.: Gibson J. J. The регсерtiоп of visual World. Воstоп. 1950. Idem.
Ргiпсiрlеs of perceptual Lеагпiпg апd dеvеlорmепt. N. У. 1969. Гибсон Дж. Эко­
логический подход к зрительному восприятию. М., 1988.
92 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

извлечение информации, которое означает выделение из текущих

потоков объемлющей энергии их устойчивых структурных состав­
ляющих - инвариант. В непрерывных потоках структурированной
энергии (структурированной как самими вещами, так и нашими
органами чувств) содержатся инварианты разных типов и разных
уровней, в том числе инварианты инвариант. Развитие и усовер­
шенствование репрезентаций - это переход от извлечения более
крупных, массивных инвариант к инвариантам более тонким и бо­
лее высоких уровней.
Отсутствие или малое количество деталей в образах означает,
что многие составляющие информации неразличимы для субъекта,
что он еще не умеет их извлекаты l .
В то же время успешная репрезентация требует минимизации
различительных признаков, или выделения высокообобщенных эле­
ментов. Репрезентации изменяются по мере изменения ситуации и
интеллектуальных усилий субъекта, они являются специализиро­
ванной и детализированной умственной картиной события. Репре­
зентационные способности позволяют манипулировать в уме отде­
льными элементами впечатлений, знаний наличных когнитивных
схем. Валидная репрезентация, ограничивающая произвол вообра­
жения, формируется в основном за счет имеющегося у субъекта
образа мира.
Форма ментальной репрезентации может быть предельно инди­
видуализирована (это может быть «картинка», пространственная
схема, комбинация чувственно-эмоциональных впечатлений, про­
стое словесно-логическое описание, иерархическая категориальная

интерпретация, метафора, система утверждений «от абсурда» и

т. д.). Однако в любом случае такая репрезентация отвечает двум
базовым требованиям. Во-первых, это всегда порожденная самим
субъектом ментальная конструкция, формирующаяся на основе
внешнего контекста (поступающей извне информации) и внутрен­
него контекста (наличных у субъекта знаний) за счет включения
механизмов реорганизации опыта: категоризации, дифференциации,
трансформации, предвосхищения, перевода информации из одной
модальности в другую.

Конституитивным элементом репрезентации выступает значе­

ние. Проблему значения следует рассматривать в составе 1) гапти­
ческого кода переработки информации, 2) в составе образного кода
восприятия предметов, 3) в составе вербального кода.

1 См.: Гuбсон Дж., Гuбсон Э. Перцептивное научение - дифференциация

или обогащение? / / Хрестоматия по ощущениям и восприятию. - М., 1975.
 2.1. Информационная теория познания ... 93

в психологических теориях Ж. Пиаже и С. Л. Рубинштейна

действие выступает той исходной клеточкой, их которой развива­
ется вся психическая жизнь человека. Первичной основой диффе­
ренциации органов чувств была гаптическая система. К гаптичес­
кой системе относятся кожа, конечности, мышцы и суставы плюс
их представительство в нервных структурах мозга. Репрезентация
объектов в гаптической системе происходит за счет деформации
кожи, изменения положения суставов, скорости движения конеч­

ностей, согласования компонентов движения, интеграции афферен­

тных и эффективных сигналов. По наблюдениям И.М. Сеченова, в
мозг больше всего поступает сигналов не через глаз, а через дви­
жение мышц. Простейшие формы сравнения включены в процес­
сы осязания, которые, как правило, осуществляются бимодально.
Ощущение формы при ощупывании предмета рукой гораздо пол­
нее зрительной рецепции, так как рукой можно исследовать его со
всех сторон: и снаружи, и изнутри. Проба ситуации меняет само
действие. Гаптическое чувство связывает предметы определенны­
ми пространственными и временными отношениями. Контактная
рецепция становится «школой», тренирующей и «воспитывающей»
дистантные способы восприятия информации. Презентируемая в
осязании информация менее всего подвержена искажениям.
Локализация действия происходит на базе кинестетическо­
го опыта, связанного с толканием, натягиванием, перемещением,

столкновением. Способность к аберрации, к отклонению от объ­

ективного содержания информации, гасится в результате прямо­
го контакта с объектом, в результате изоморфного следования за
контурами предмета и непрерывного тестирования телесных, про­

странственных свойств последнего, не поддающихся мануальной

деформации. Именно гаптические аппараты обеспечили родовому
человеку тренинг способности к линейно-дискретным построениям.
В силу указанного обстоятельства родоисторические механизмы
тактильной чувствительности жестко контролируют каждое движе­
ние на адекватность телесным условиям внешнего мира.

Однако в когнитивном плане у гаптической системы есть серьез­

ный недостаток. Работа биодинамической ткани как генетической
предпосылки сознательного действия ненаблюдаема для внутрен­
него взора человека, а все ненаблюдаемые эффекты гораздо хуже
осознаются, чем эффекты наблюдаемые. Поэтому операциональные
действия гаптической системы порождают лишь смутные плохо
осознаваемые значения.
94 Глава 2. Культура и когнитивные процессЬ! человека

Так, в поглаживании рождаются ощущеliИЯ гладкости / неглад­

кости, т. е. происходит означивание шероховатости как признака

репрезентируемого объекта, но из операц~онального действия не

рождается сам термин «гладкость,>: ощущение гладкости может

быть связано со скоростью скольжения руки по поверхности тела

или с другими компонентами репрезентации.

Успешность действия может означиваться в терминах легко /

тяжело, удачно / неудачно, но и в смутной, безотчетной репрезен­
тации происходит означивание какого-то КОмпонента двигательной
структуры. Повторяющееся присутствие структурного компонента
закрепляется в значении соответствующего действия. Значение -
это всегда информационный инвариант, ментально закрепившийся
либо в действии, либо в образе, либо в CJ)OBe. В отличие от опе­
рациональных значений, образные значения наполняют сознание
в четко фиксируемой форме. Однако значения того, что бросается
в глаза, что легко запоминается далеко не исчерпывают содержа­

ния вербальной сферы значений. Основанное условие возникнове­

ния чувственных образов - воздействие внешнего мира на органы
чувств, настроенные на прием информаЦИl1, релевантной их аппа­
ратному устройству. Дж. [ибсон ввел ПОН5пие «видимого мира,> и
«видимого поля'), наполненного предметаl'vIИ, поддающимися пер­

цептивному оперированию: имеются ввиду чувственные данные,

поступающие от любого из органов чувств. Переработка этих чувс­

твенных данных подчиняется определенныIM психологическим за­

конам, в которых на первом месте стоит подчинение поступающих

данных организующему принципу интеграции. Образ восприятия

является продуктом интеграции сенсорных данных, получаемых от

многих рецепторов, и собственной активности субъекта, его пер­

цептивных действий. Оказывается, решающую роль в активности
субъекта играет ориентация на интегратИlШую роль образа мира.
Иначе говоря, в процесс построения образа предмета или ситуации
главный вклад вносят не отдельные ЧУВС'i'венные впечатления, а
образ мира в целом l .
В повседневной жизнедеятельности чеЛQвека ориентирует не об­
раз, а модифицированные этим образом картины мира. Построение
образа есть актуализация той или иной час;ти уже имеющегося об­
раза мира, сложившегося в коллективном С;ознании данной группы
людей. Образ мира, выработанный социумом, в функциональном

1 См.: Смирнов С. Д. Психология образа: проблема активности психичес­

кого отражения. М., 1985.
 2.1. Инфорл!ационная теория познания ... 95

плане предшествует актуальной стимуляции от поступающей извне

информации, от ВblЗblваеМblХ ею чувствеННblХ впечатлений. Свой
вклад в содержание восприятия вносит и фантазия, и Мblшление.
Самое крупное членение образа мира - это членение каРТИНbI
мира по модальностям. Модальность информирует о том, с какими
пределами бblТИЯ сталкивается человек в интегративной картине
мира. Модальность от лат. modus (modum alicui rei - «положить
предеЛbl чему-либо»).
в самые раЗНblе исторические эпохи глаВНblМИ модальностями,
на которые распадается картина мира, окаЗblваются «видимое -
невидимое», «движущееся - недвижущееся», «живое - неживое»,

«пространство - время» и др. через соотнесение с этими модаль­

ностями и происходит означивание любого образа восприятия. Ска­

жем, дикий гусь осознается через его означивание в категориях:
«летающее», «пернатое», «движение», «съедобное», «птица», «объ­
ект охоты». Само отнесение к некоторой модальности осуществля­
ется в чувственной форме. Скажем, человек очень четко может
отнести дикого гуся к модальности живого, но затруднится вер­

бально объяснить, почему он это делает. Таким образом, значе­

ние чувственного образа является продуктом ориентировочно-ис­
следовательской деятельности, опирающейся на показания органов
чувств.

В вербальном сознании продуктом репрезентации становится

значение слова. В ЯЗblКОВОЙ сфере репрезентация приобретает фор­
му референции и специфицируется в фактах номинации и дено­
тации. Основной ЯЗblКОВОЙ структурой, осуществляющей референ­
цию, служит ВblскаЗblвание в составе дискурса. «Под референцией
в широком СМblсле слова пони мается соотношение ВblскаЗblвания

и его частей с действительностью - как внеЯЗblКОВОЙ (объектами,

собblТИЯМИ, ситуациями), так и внутри ЯЗblКОВОЙ (другими упоми­
наниями объектов, собblТИЙ, ситуаций в преДblдущем или последу­
ющем контексте). Референция устанавливается глаВНblМ образом
через имена и имеННblе ГРУППbI ... »I.
ВblскаЗblвание всегда обращено к кому-то, к адресату и призвано
передать знание от одного коммуниканта, КОТОРblЙ добblЛ это зна­
ние, другому. Иначе говоря, слова создаются не только для того,
чтобbl фиксировать результаТbI познавательной и эмоциональной
деятельности человека, но и для того, чтобbl сделать эти резуль­
татЬ! достоянием других людей. Но для того, чтобbl знание можно

I Степанов Ю. С. Индоевропейское предложение. М., 1989. - С. 86.

96 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

было передать от человека к человеку, когнитивный акт должен

быть остановлен, закреплен в каком-то пункте сознательной де­
ятельности. Вот эту «остановку», удержание знания в устойчивом
виде осуществляет слово. С помощью слова язык осуществляет
объективацию человеческого опыта и его членение на определен­
ные рубрики. Тем самым слово способно заменить (репрезенти­
ровать) в сознании человека определенный вовлеченный в чело­
веческую деятельность фрагмент действительности, указывать на
него, отсылать к нему, возбуждать в мозгу все связанные с ним
знания - как языковые, так и неязыковые. Процесс создания слов
с когнитивной стороны детерминирован осмыслением действитель­
ности и потребностью, рождающейся в совместной деятельности
людей. Язык членит действительность в соответствии с тем, что со­
знание выделило и (<Признало», приняло в качестве значимого для

жизни и практической деятельности. Именно в жизнеобразующей

деятельности структуры сознания как бы ищут адекватную форму
для своей фиксации и через множество проб находят подходящее
слово.

Иначе говоря, чтобы говорить о мире и описывать его, надо

иметь в своем распоряжении средства такого описания и названия

для описываемого. Если изучать слово вне процессов коммуника­

ции бесплодно, то человек должен ясно отдавать себе отчет, для
чего слова предназначены в речи. Речемыслительная деятельность
свидетельствует, что вербальная репрезентация начинается с на­
именования, с наречения объектов, событий и ситуаций. Если реп­
резентация подчинена целям коммуникации, целям дискурса, она

приобретает вид референции, а в зафиксированной форме, пребы­

вания в голове человека, она становится актом денотации, озна­

чивания.

Общепризнанной установкой современного когнитивизма яв­

ляется признание исключительной роли чувственного, наг лядно­
го восприятия мира для всего строения языка. Сформированные
в ходе чувственного восприятия значения слов выступают как

исторически первичные, вот почему с этими значениями связаны

первоначальные акты номинации. Только нужно помнить, что на­

звания даются «остановленным» актам восприятия. Такая номина­
тивная функция языка может рассматриваться как опережающая
его другие функции: значения разных слов связаны с их способ­
ностью идентифицировать предмет речи с разных сторон, с раз­
ной степенью точности и глубины. Но в любом случае название,
 2.2. Когнитивные nроцессы в культурном контексте... 97

имя объекта, события, явления соединяет референт с его языковым

обозначением и воплощает, указывает на ту структуру сознания, в
которой запечатлено данное явление в знаниевой форме. Именно
благодаря словам (номинациям) сложившиеся структуры сознания
проникают в ментальные лексиконы людей и позволяют разным
людям оперировать относительно идентичными значениями слов.

Итак, номинация закрепляет постигнутое в вербальной форме. Для

лингвиста прежде всего ставится вопрос: какие структуры созна­

ния активизируются (возбуждаются) в нашем мозгу словами раз­

ных частей речи.
По характеристике Е. С. Кубряковой язык «выявляет, объекти­
вирует то, как увиден и понят мир человеческим разумом, как он

преломлен и категоризован сознанием»l.

§2.2. КОГНИТИВНЫЕ ПРОЦЕССЫ

В КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ: ВОСПРИЯТИЕ
И МЫШЛЕНИЕ

1. Восприятие как когн.итивн.ыЙ процесс.

Культурн.ые детермин.ан.ты восприятия

К основным когнитивным процессам в психологии относят: ощу­

щение, восприятие, память, воображение и мышление. Зависимость
познания от социокультурных факторов - тема, достаточно разра­
ботанная в философии, психологии, социологии, культурологии и
других гуманитарных науках.

К наиболее значимым концепциям и школам ХХ века, внесшим

значительный вклад в разработку социальной теории познания,
можно отнести следующие: в социологии - феноменологическую
социологию А. Щюца, социальную теорию познания Д. Блура, со­
циальную эпистемику Э. Голдмана, социальную эпистемологию
С. Фуллера, этнометодологию Г. Гарфинкеля и К. Кнор-Цетины,
социальный конструктивизм Т. Лукмана и П. Бергера, дискурс­
анализ Б. Латура - С. Вулгара и др.; в психологии - культурно-ис­
торическую теорию мышления Л. С. Выготского И А. Р. Лурии, ко­
гнитивную теорию познания Дж. Брунера, культурно-историческую
теорию перцепции М. Вартофского, теорию социальных представ-

1 Кубрякова Е. С. Язык и знание. Роль языка в познании мира. М., 2004. -

С. 57.
98 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

лений С. Московичи, социальный конструкционизм К. Джерджена;

в антропологии - теорию когнитивных артефактов М. Коула, ког­
нитивную антропологию Р. Д'Андрада и др.
По мнению Ж. П. Лейенса и Б. Дарденна, социальная природа
познания может проявляться в следующих моментах: когда позна­

ние, во-первых, имеет своим объектом некий социальный объект;

во-вторых, обладает социальной природой; и, в-третьих, разделяется
всеми членами определенного сообщества или группы!. Безуслов­
но, когда мы говорим о выделении социокультурного содержания

познания, то это своего рода научное абстрагирование, поскольку в

реальности человеческое познание полностью пронизано значения­

ми и смыслами, которые предлагает, а иногда просто «навязывает»

нам культура. Даже когда человек имеет дело снеживой природой,

он все равно использует те категории, которые формируются в про­
цессе инкультурации и социализации.

Обратимся теперь к более подробному рассмотрению конкрет­

ных когнитивных процессов и их культурной обусловленности. Ос­
тановимся более подробно на анализе восприятия и мышления.
Восприятие представляет собой активный психический процесс
целостного воспроизведения предметов и явлений окружающего
мира в сознании человека, а также внутренней среды организ­
ма при непосредственном воздействии раздражителей на органы
чувств, т. е. оно предполагает формирование образа в целом в ак­
тах непосредственного контакта с объектом.
Как утверждает Дж. Брунер, восприятие непосредственно свя­
зано с процессом категоризации, поскольку все, что мы восприни­

маем, относится к некоторому классу и через это отнесение приоб­

ретает некоторое значение 2 • Путем выделения ключевых признаков
объекта мы осуществляем отбор и относим его к той или иной кате­
гории. Выделяемые признаки связаны как с самим процессом вос­
приятия (слух, зрение или обоняние), так и с сенсорными данны­
ми, на основе которых он возникает. Категории восприятия могут
быть весьма общими, «бедными» - «звук», «вкус», <<Цвет» и т. П., а
могут быть достаточно богатыми - «это хрустальный бокал, огра­
ненный в Дании» и т. п. В отличие от мышления, категоризация,

1 Leyens, J.-P. & Dardenne, В. Basic concepts and approaches in socia!

cognition. In Hewstone е! а!. (2nd edition) Introduction to Socia! Psycho!ogy.
Oxlord: В1ackwell, 1996.
2 Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­
формации. - М.: Прогресс, 1977. - С. 14.
 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... 99

протекающая на уровне восприятия, труднее поддается трансфор­

мации. Например, известная оптическая иллюзия Мюллера-Лайе­
ра, состоящая в том, что отрезок со стрелками, обращенными на­
ружу, кажется короче отрезка со стрелками, обращенными внутрь,
несмотря на убеждение в противном, не теряет при восприятии
своей актуальности.
Вторая важная черта восприятия состоит в том, что оно в
большей или меньшей мере соответствует действительности, т. е.
способно как-то копировать реальность. Имеется в виду, что мы
способны более или менее точно предсказать результаты воспри­
ятия. Восприятие обеспечивает конгруэнтность между тем, что мы
видим, осязаем, обоняем и репрезентируем сознанием, оно прида­
ет воспринимаемому предмету целостность, единство. Способность
воспринимать формируется у человека в процессе усвоения отно­
шений между наблюдаемыми свойствами объектов и событиями,
а также в процессе научения предсказывать взаимозависимости

событий, происходящих в реальном мире.

В основе восприятия лежит определенная система кодирования,
позволяющая восстанавливать при необходимости недостающую
информацию. Согласно Дж. Брунеру, точность восприятия зависит
от соответствия выбранного кода входящему сообщению. Он пред­
лагает следующий принцип: «перцептивное научение состоит не в
увеличении тонкости различения ... а, скорее, в усвоении надлежа­

щих способов кодирования окружающей среды (учитывающих ее

предметный характер, связность, избыточность и т. п.) и последу­
ющей категоризации доходящих до субъекта раздражителей с по­
мощью кодовых систем»l. Таким образом, точность репрезентации
окружающего мира в процессе восприятия определяется способнос­
тью человека соотносить признаки объекта с эталонной системой
категорий. Брунер предлагает следующее определение восприятия:
«это процесс категоризации, в ходе которого организм осуществля­

ет логический вывод, относя сигналы (перцептивные - добавим

мы) к определенной категории ... во многих случаях этот процесс
является неосознаваемым»2. Доступность восприятия зависит от
двух основных условий: субъективной оценки вероятности данного
события и поисковой установки, обусловленной потребностями и
интересами субъекта.
Категоризация, осуществляемая в процессе восприятия, позво­
ляет человеку выходить за пределы непосредственно воспринима-

1 Там же. С. 19.

2 Там же. С. 23.
100 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

емых свойств, поскольку дает возможность предугадывать другие,

еще не воспринятые свойства объекта. При этом, важную роль иг­
рает так называемая готовность к восприятию, которая обеспечива­
ет наиболее правдоподобную догадку о характере воспринимаемого
мира. Помимо готовности к восприятию имеет место и неготов­
ность к восприятию, которая может быть обусловлена следующи­
ми причинами: (1) неумением усвоить подходящие категории для
классификации событий окружения и установления их последова­
тельности; (2) искажением, в результате которого более доступ­
ные категории с широкими пределами маскируют категории менее

доступные, мешая использованию их для кодирования доходящих

до субъекта раздражителей'. Для иллюстрации можно привести

предложенный Ф. Бартлеттом пример с приехавшими в Лондон
африканцами, которым полисмены-регулировщики казались осо­
бенно дружественными людьми, т. к. часто поднимали руку. В дан­
ном случае имело место применение неадекватных категорий для
интерпретации поступающих сигналов, поскольку для африканцев
поднятая рука означала расположение и дружественный настрой,
английские полисмены же использовали данный жест для регули­
ровки дорожного движения.

Процесс восприятия проходит ряд этапов:

1. первичная категоризация - связана с выделением некоторого
предмета или события, обладающего определенными характерными
свойствами «<звук,>, «движение», «цвет,> И т. п.);
2. поиск признаков - предполагает более точную идентифика­
цию предмета с помощью дополнительных признаков (книга, ста­
кан, дом и Т.П.); В том случае, если доступных признаков недоста­
точно для идентификации, требуется сознательный поиск новых
признаков;

3. подтверждающая проверка - идет поиск лишь дополнитель­

ных признаков с целью контроля и подтверждения проб ной иден­
тификации;
4. окончательное подтверждение - происходит резкое снижение
чувствительности к посторонним раздражителям, несовместимые

признаки либо нормализуются, либо полностью отсеиваются 2 .

Дж. Брунер выделяет два типа детерминант восприятия: авто­
хтонные и поведенческие. К автохтонным детерминантам относят­
ся те, которые остаются относительно постоянными у всех людей,

1 Там же. с. 59-60.

2 Там же. с. 27.
 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... 101

поскольку отражают характерные электрохимические свойства ре­

цепторов и нервной ткани. Это уровень восприятия, свойственный
среднестатистическому индивиду при условии отсутствия дополни­

тельных раздражителей. Такими детерминантами являются высо­

копредсказуемые свойства нервной системы: образования простых
пар, завершение незаконченных форм, слияние мельканий, бина­
уральные биения и т. п.
Поведенческими детерминантами выступают активные приспо­
собительные функции организма, такие свойства личности, как
подавление, интроверсия и экстраверсия, социальные потребности
и т. п. Ценности и потребности являются организующими фак­
торами восприятия. Дж. Брунер предлагает следующие гипотезы
относительно ценностной определенности восприятия:
1. чем выше социальная ценность объекта, тем в большей степе­
ни восприятие его подвержено организующему воздействию пове­
денческих детерминант; такой объект будет избирательно воспри­
ниматься среди других объектов, перцептивно выделяться;
2. чем сильнее потребность индивида в некотором социально
ценном объекте, тем значительнее действие поведенческих детер­
минант;

3. неопределенность объектов восприятия облегчает действие

поведенческих детерминант лишь в той степени, в какой она пре­
пятствует действию автохтонных детерминант, не снижая эффек­
тивности поведенческих факторов 1.
Восприятие начинается с некоторого ожидания или установки,
формирующейся в результате активации центральных познаватель­
ных и мотивационных процессов, обусловленных предшествующим
опытом. Социальная установка получает в психологии наименова­
ние - аттитюд. Далее происходит прием информации из окружа­
ющей среды. В процессе проверки и подтверждения доходящая до
субъекта информация либо подтверждает изначальную гипотезу,
либо опровергает ее. В случае неподтверждения гипотеза изменя­
ется.

Имея универсальные предпосылки в качестве биологически эво­

люционировавшей сенсорной системы, восприятие вместе с тем яв­
ляется исторически обусловленным процессом, поскольку зависит
от правил, канонов, принятых в культуре. Культурно-исторический
подход к перцепции представлен в теории М. Вартофского, соглас­
но которой восприятие тесно связано с формами практического
взаимодействия человека с окружающим миром.

1 Там же. С. 71-72.

102 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

Восприятие нельзя понимать как пассивное созерцание и отра­

жение реальности, скорее, это особая форма социальной деятель­
ности по созданию нового мира, когнитивного мира ментальных

репрезентаций.
Перцепция - это результат человеческой истории, высокораз­
витая, специфическая форма практики, которой присущи такие
качества, как эффективность, интенциональность, рефлексивность,
характеристики физической или органической активности. Каждый
акт ощущения связан с историей всего человеческого вида. «Ощу­
щение, которое я имею, мысль, которую я думаю, желание, которое

я испытываю, действие, которое я выполняю, - все это сплавлено с

моей личной биографией, историей моего вида, моими социальны-
ми и историческими прошлым, настоящим и будущим»!. .
Отказываясь от чисто биологических и психологических теорий
перцепции, Вартофский указывает, что она развивается после за­
вершения биологического развития сенсорной системы человека.
Более того, с его точки зрения, является ошибочной любая попыт­
ка рассматривать перцепцию как внутренний процесс, про исходя­
щий «В мозгу» или «В сознании». В отличие от предшествующих
теорий восприятия, в частности, репрезентационной, каузальной,
гештальтистской, теория Вартофского базируется на следующих
двух допущениях: во-первых, объекты перцепции рассматриваются
как независимые от перцепции, хотя они и опосредуются через

перцептуальную активность; во-вторых, объекты восприятия позна­

ются нами через имеющиеся у нас их ментальные репрезентации.

«Иными словами, объект перцепции представляется реальным объ­

ектом - пространственно-временным материальным объектом или
процессом, который мы воспринимаем. Кроме того, перцепция - не
только внутренняя, когнитивная активность, направляемая некото­

рыми ментальными структурами, хранящимися в сознании или в

мозгу, она сама по себе - опосредованная форма внешней актив­

ности, сопряженная с иными формами человеческой деятельности
в объективном мире. В своем генезисе перцепция связана с вне­
шним миром, преобразуемым человеческой деятельностью»2.
В историческом контексте возникновение специфической для
человека перцептивной системы связано с созданием и использова­
нием искусственных орудий. Перцепция - это интерактивная адап-

1 Варmофскuй М. Модели. Репрезентации и научное понимание. - М.:

Прогресс, 1988. - С. 18. .
2 Wartofsky М. Models. - Dortrecht: D. Reidel, 1973. - Р. 193-194.
 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... 103

тация организмов и их потребностей к окружающей среде, поэтому

ни о какой перцептуальной «нейтральности,) говорить не приходит­
ся. Само восприятие как активный процесс преобразует окружаю­
щую среду с помощью определенных артефактов. Заинтересован­
ность в среде делает невозможным рассмотрение «окружения» В

качестве нейтрального понятия. Связь перцепции с потребностями,

интенциями, чувствами, ее избирательность напрямую указывает
на ее социальную природу. Поэтому перцепцию нельзя рассматри­
вать, по мнению М. Вартофского, как изолированную форму актив­
ности, т. к. она включена во все остальные формы человеческой
практики. Вместе с изменением исторических форм деятельности
изменяются и формы восприятия.
Таким образом, можно утверждать, что перцепция является
культурно-детерминированной деятельностью. Как пишет куль­
турный антрополог Ф. Бокк: «Культура сопровождает каждый шаг
процесса восприятия, с самого начала обеспечивая паттерованный
материал для перцепции (начиная от формы жилищ, от запахов
при приготовлении пищи, или от звуков музыки) и позже - через
вербальные и не вербальные средства, посредством приложения со­
Gтветствующей категоризации и реакции на воспринимаемые пат­
терны»!.
Рассмотрим теперь, каким образом формируются перцептивные
коды в зависимости от культуры конкретных сообществ, т. е. ус­
тоявшихся форм общественной практики. Зависимость восприятия
от культурного опыта можно проиллюстрировать примером с де­

тьми австралийских аборигенов, который приводит в своей книге

Д. Мацумот0 2 • Преподавательница, посетившая Австралию, начала
работать в школе для детей-аборигенов. На одном из занятий она
решила научить их игре под названием: «Кто меня трогал?». Суть
этой игры состояла в следующем: все дети встают в круг и тому,
кто водит, завязывают глаза. Кто-то из круга тихо подходит к водя­
щему, дотрагивается до него и возвращается на место. Далее водя­
щий снимает повязку и угадывает, кто до него дотронулся. У детей
эта игра не вызвала никакого восторга, играли они в нее только по­

тому, что ее устроила учительница. Позже учитеЛЬНlща обнаружи­

ла, что потеряла у учеников всякий авторитет, они не слушались,
неохотно выполняли ее задания. Изначально она предположила,

I Bock Р. К. Intraduce. In: Philip К. Bock (ed.) Handbook of Psycho!ogica!

Anthropo!ogy. Westport, Connecticut-London; Greenwood Press, 1994, - р. ХП.

2 Мацумото Д. Психология и культура. - СПб., 2003. - 720 с.
104 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессЬ! человека

что дети просто глупы и капризны, но оказалась, что глупой они

считают именно ее. Дело в том, что австралийские аборигены с
детства обучаются идентифицировать человека по отпечаткам его
ног, поэтому предложенная игра показалась им глупой и неинте­
ресноЙ. Когда они обнаружили, что учительница не способна ре­
шить такую легкую задачу, они сделали вывод о ее недостаточной
сообразительности и перестали обращать на нее внимание.
Большое внимание при исследовании влияния культуры на
процесс перцепции культурные антропологи и психологии уделя­

ли зрительному восприятию. Во многих работах по данной теме

исследовательский интерес фокусируется на отличиях в воспри­
ятии оптических иллюзий, к которым относятся известная иллюзия
Мюллера-Лайера (когда линия со стрелками, обращенными внутрь,
воспринимается длиннее линии со стрелками, направленными вов­

не, хотя на самом деле эти линии одинаковые), горизонтально-вер­

тикальная иллюзия (вертикальная линия воспринимается длин­
нее горизонтальной, хотя линии одной длины) и иллюзия Понзо
(горизонтальная линия, находящаяся ближе к точке пересечения
диагоналей, воспринимается длиннее той, которая отстоит от них
дальше, хотя обе линии совершенно одинаковы).
Первым кросс-культурное исследование иллюзии Мюллера­
Лайера и горизонтально-вертикальной иллюзии в 1905 г. провел
английский антрополог У. Риверс, который сравнивал группы,
взя~ые из Англии, деревенской Индии и Новой Гвинеи l . Разделяя
«компенсаторную,> теорию, согласно которой высокий уровень раз­
вития некоторых чувств у первобытных народов является своеоб­
разной компенсацией недостаточного развития интеллекта, Риверс
писал: «Мы знаем, что рост интеллекта завиСИТ от материала, пос­
тавляемого чувствами, поэтому на первый взгляд может показать­
ся странным, что развитие сенсорной стороны (базы) психической
жизни может оказаться препятствием для интеллектуального раз­

вития. Но по глубоком размышлении я пола.гаю, что в этом факте

нет ничего неестественного. Если слишком много энергии тратится
на чувственный фундамент, естественно, что страдают высшие ин­
теллектуальные' структуры,>2. Свои теоретические гипотезы Риверс
пытался обосновать с помощью современных по тем временам экс­
периментальных методик.

1 Rivers W. Н, R. Observations оп the senses of the Todas. British Jouгna! of

Psycho!ogy, 1905, 1. - Р. 322-396.
2 Цит. по: Коул М. Культурно-историческая психология: наука будуще­
го. - М., 1997. - С. 65.
 2.2. Когнитивные nроцессы в культурном контексте... 105

Вместе со своими коллегами У. МакДугаллом и К. С. Майерсом

он изучал такие психологические процессы, как зрительное вос­

приятие (остроту зрения, восприятие цвета, пространства), слух,

обоняние, вкус, время реакции на различные стимулы, память
и т. д. В частности, ему удалось обнаружить, что для туземцев
свойственна меньшая, чем у европейцев, чувствительность в сине­
зеленом участке цветового спектра, они часто смешивают синий
и зеленый цвета. У. МакДугалл выяснил, что туземцы островов
Торресова пролива способны различать два прикосновения на рас­
стояниях приблизительно вполовину меньших, чем было получено
на трех разных европейских выборках. Также они допускают мень­
шую ошибку при определении различия в весе тел. Результаты
же исследований Майерса не указывали на какие-либо сенсорные
предпочтения туземцев, острота слуха была несколько выше в ев­
ропейских выборках, а чувствительность к запахам не имела при­
нципиальных различий.
Риверс и МакДугалл описали удивительные способности зри­
тельного восприятия жителей Соломоновых островов и островов
Toppeca 1 • Они выяснили, что туземцы намного превосходят евро­
пейцев в способности обнаружить с моря далекий предмет, нахо­
дящийся на фоне берега, хотя стандартные измерения остроты
восприятия не выявили никаких различий между ними. «У людей
с Сан-Кристобаля (Соломоновы острова) глаза, как линзы, и они
могут с большого расстояния в самый пасмурный день обнаружить
голубей, спрятавшихся между листьев деревьев, ... уроженцы Но­
вой Ирландии видели землю, когда мы не могли разглядеть ее даже
с помощью хорошей оптики, и обнаруживали маленькие лодки в
плохую погоду на расстоянии шести-семи миль, чего мы не могли

сделать даже с биноклями и телескопами»2.

В процессе своих исследований Риверс выяснил, что в иллюзии
Мюллера-Лайера англичане считали линии более отличающимися
по длинне, чем ИНДУСhI и жители Новой Гвинеи. Для последних
была более свойственна горизонтально-вертикальная иллюзия. Эти
результаты очень удивили европейских исследователей, поскольку
изначально существовало убеждение, что представители «прими­
тивных культур» В большей степени склонны к искаженному вос-

1 Haddon А. С., ed. Reports 01 the Cambridge Anthropological Expedition

to Torres Straits / / Physiology and psychology, vol. 2. - Cambridge, Eng.,
Cambridge University Press, 1901.
2 ЦИТ. по: Коул М. Там же. С. 58.
106 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

приятию. В результате У. Риверсом впервые была высказана мысль

о влиянии культурных факторов на процесс восприятия.
Исследования оптических иллюзий в различных культурах про­
должили М. Сегалл, Д. Кэмпбелл и М. Херцковиц. Результатом их
работы стала книга «Влияние культуры на зрительное восприятие»l.
Авторами были предложены два различных подхода к проблеме
восприятия: Херцковиц утверждал влияние культурных факторов
на зрительное восприятие, Кэмпбелл их отрицал. Антропологи и
психологи решили проверить две ключевые гипотезы, которые ме­

тафорически обозначили гипотезой «мира плотников» И гипотезой

«перспективной живописи •.
Согласно первой гипотезе, люди западного мира, окруженные
множеством прямоугольных по форме предметов, в большей сте­
пени склонны к иллюзии Мюллера-Лайера, чем представители
традиционных культур, окруженные округлыми и неправильны­

ми геометрическими формами. Привыкая жить в мире, в котором

вещи имеют прав ильную прямоугольную форму, мы бессознательно
интерпретируем предметы как прямоугольные, даже если они не

формируют прямой угол на сетчатке глаза. В иллюзии Мюллера­

Лайера мы «видим» прямоугольные фигуры как находящиеся от
нас на разном расстоянии и воспринимаем нижнюю линию «<более
далекую») как более длинную.
Вторая гипотеза базируется на предположении, что горизон­
тально-вертикальная иллюзия слабее проявляется у людей, кото­
рые редко видят горизонт или смотрят вдаль, и, наоборот, сильнее
проявляется у людей, для которых бескрайние просторы привычны.
Данной иллюзии люди подвержены потому, что в нарисованных
изображениях вертикальные линии выглядят как горизонтальные,
уходящие вдаль. Предполагается, что линия должна быть длиннее,
если она находится дальше.

Для подтверждения данных гипотез М. Сегалл и его коллеги

сравнили реакции на оптические иллюзии у испытуемых из трех

индустриальных и четырнадцати сельскохозяйственных стран. В

результате были подтверждены данные, полученные Риверсом: эф­
фект иллюзии Мюллера-Лайера был сильнее для групп из индус­
триальных стран, а эффект вертикально-горизонтальной иллюзии
был сильнее для не индустриальных групп.
Особенности восприятия расстояния исследовал на примере
племени банту У. Хадсон, который обнаружил удивительный факт:

1 Segall М. Н., Campbell D. Т., Herskowitz М. J. The influence о! culture оп

perception. N. У: Bobs-Merrill, 1966.
 2.2. Когнитивные процессЬ! в культурном контексте... 107

представители данного племени зачастую не используют относи­

теЛЬНblЙ размер как показатель расстояния/. В процессе экспе­

римента ИСПblтуеМblМ бblла предложена картина, на которой бblЛ
изображен оратор, резко взмахивающий руками перед фабрикой
на заднем плане. Банту посчитали, что он греет свои руки над
крошеЧНblМИ трубами фабрики. Те же представители банту, кото­
рые получили образование в европейских школах или больше ос­
воившие европейскую культуру, видели предмеТbI так же, как и
европеЙЦbl. Банту, не имевшие образования и мало подвергавшиеся
воздействию западной КУЛЬТУрbl, видели картинки специфическим
образом. В итоге Хадсон пришел к выводу, ЧТО эти различия в
восприятии расстояния бblЛИ связаНbI как с образованием, так и с
воздействием европейских культур.
ИнтереСНblе фаКТbI об особенностях зрительного восприятия
чукчей можно узнать из раБОТbI В. г. Богораза 2 . Ему с огромным
трудом удалось научить чукчей осуществлять сортировку класси­
ческих цветовых оттенков, поскольку они обладают очень бедной
цветовой номенклатурой, однако когда оленеВОдbl сортировали оле­
ньи ШКУрbl по их узору и окраске, они использовали более двад­
цати названий. Для самого Богораза многие УЗОрbl так и остались
одинаКОВblМИ, поскольку он не смог обнаружить критерии для их
дифференциации.
Кроме специфики зрительного восприятия КУЛЬТУрbl отличаются
между собой особенностями восприятия запахов. Тот же В. г. Бо­
гораз ОПИСblвает роль обоняния в жизни чукчей, у которых оно
развито очень сильно и позволяет улавливать тончайшие разли­
чия. При приветствии чукчи обнюхивают друг друга у основания
шеи. Для описания предметов они часто используют обонятеЛЬНblе
концеПТbI. Любой незнаКОМblЙ, опаСНblЙ предмет, с их точки зре­
ния, обладает дурным запахом. Богораз ОПИСblвает случай, когда
он принес в дом своего хозяина некий страННblЙ ящик, хозяйка
дома чуть не лишилась сознания от его сильного зловонного запа­

ха, хотя сам исследователь, как ни старался, никакого запаха не

почувствовал.

Весьма интересна история исследований восприятия цвета в

рамках культурной антропологии. Большое влияние на развитие

1 Hudson W. Pictorial depth perception in sub-cultural groups in Africa. Journal

оГSocial Psychology, 1960,52. - Р. 183-208.

2 Bogoras W. с. The Chukchee. New York, G. Е. Stechert, 1904-1909, Part 1,
Material culture, 1904; part 3, Social organization, 1909.
108 Глава 2. Культура и когнuтuвные процессы человека

данных теорий оказала теория лингвистической относительности

Э.Сепира и Б.Л. Уорфа, согласно которой человек воспринимает
мир тем способом, который ему предлагает его язык. В процессе
кросс-культурного исследования было выявлено, что в современном
эскимосском языке присутствует около двадцати слов для обозна­
чения понятия «снег», В английском - одно, а в языке ацтеков есть
единственное слово, обозначающее «снег», «лед» И «холод». Следо­
вательно можно сделать вывод, что восприятие снега у эскимосов

более дифференцировано, чем, например, у англичан.

Однако такой подход был подвергнут критике и эксперимен­
тально опровергнут американскими культурными антропологами

Б.Берлином и П. КэЙем1.Они сконцентрировали свое внимание

не на цветовых границах, а на цветовых центрах - фокусных цве­
тах. Эксперимент состоял в том, что испытуемых (представите­
лей 20 языковых групп) просили выделить базовые термины для
обозначения цветов на их родном языке. Далее они должны были
выбрать из 329 образцов те, которые 1) соответствуют каждой из
выделенных цветовых категорий; 2) наиболее из них типичные,
соответствующие каждой категории в наибольшей степени. Грани­
цы обозначения цветовых категорий в разных языках не совпали,
но выбранные в качестве «лучших» представителей цвета образцы
оказались одинаковыми (для черного, белого и красного цветов - в
20 языках, для зеленого - в 19, для желтого - в 18, для синего - в
16, для коричневого и фиолетового - в 15, для серого - в 14, для
оранжевого и розового - в 11). Берлин и Кэй выявили одиннадцать
основных цветов, которые закодированы в истории любого языка:
сначала появились названия для белого и черного цветов; если
язык содержит три термина, то в нем имеется термин для красно­

го цвета; если язык содержит четыре термина, то в нем имеются

термины либо для желтого, либо для зеленого цвета; если язык со­
держит пять терминов, то в нем имеются термины и для желтого и

для зеленого цветов; если язык содержит шесть терминов, то в нем

имеется термин для синего цвета; если язык содержит семь терми­

нов, то в нем имеется термин для коричневого цвета; если язык

содержит восемь или больше терминов, то в нем имеются термины

для фиолетового, розового, оранжевого, серого цветов.
Интересная теория объяснения универсальных цветов была
предложена А. Вежбицкой, согласно которой «цветовые концепты

I Berlin В. and Кау Р. Basic Color Terms. Their UniversaIity and Evolution.

University of California Press, Berkeley, СА, 1969.

 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... 109

связаны с определенными «универсальными элементами челове­

ческого опыта» и что эти универсальные элементы можно грубо

определить как день и ночь, солнце, огонь, растительность, небо и
земля»l. Черный и белый цвета ассоциативно связаны с ночью и
днем, синий - с небом, зеленый - с растительностью, желтый - с
солнцем, коричневый - с землей, а красный - с огнем.
Кроме зрительного восприятия и обоняния культура влияет на
восприятие боли. Более 30 лет назад в культурной антропологии
начались исследования влияния культурных факторов на болевую
реакцию. Было экспериментально доказано, что культура формиру­
ет, во-первых, ощущение боли; во-вторых, семиотику выражения
боли; в-третьих, представления о причинах и способах устранения
боли 2 . Культура предлагает некоторые правила для выражения
эмоций и переживания ощущений, тем же образом, каким сила
эмоциональной экспрессии людей коррелирует с интенсивностью
их эмоциональных переживаний, так и правила для выражения
боли в конце концов воздействуют на субъективные переживания
боли носителями культуры.
Кросс-культурные исследования перцептивных процессов не ог­
раничиваютсяисследованиямизрительного, СЛУХОВОГО,тактильного

восприятия. Большое место в данных исследованиях занимает со­

циальное восприятие более высокого уровня, а именно, восприятие
в межличностных отношениях, где актуализируются такие пробле­
мы, как восприятие другого человека, самого себя, социального
окружения. Социальная перцепция активно и продуктивно иссле­
дуется в рамках социальной психологии, культурной психологии,
культурной антропологии и других гуманитарных дисциплин.

2. Мышление как когнитивный процесс.

Культурные детерминанты мышления

Познание окружающего мира, которое начинается с ощущений

и восприятия, переходит к мышлению. Опираясь на информацию,
полученную сенсорным и перцептивным путем, мышление дает

возможность выйти за пределы чувственно данного, значительно

расширяя тем самым границы познания окружающего мира. Спо­
собность улавливать связи и закономерности, которые не даны нам
непосредственно, предоставляет человеку огромные преимущества,

1 Веж6uцкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997. - С. 283.

2 Мацумото Д. Психология и культура. - СПб., 2003. - С. 430.
110 Глава 2. Культура и когнитивные процессы человека

значение которых трудно переоценить. В основе мышления лежат

логические операции сравнения, анализа, синтеза, абстрагирова­
ния и обобщения, благодаря которым мы может получить инфор­
мацию о тех свойствах предметов и явлений, о которых бы никог­
да не узнали, исходя из данных ощущений и восприятия, взятых
самих по себе. Мышление призвано репрезентировать бытие в его
связях и отношениях, в его многообразных опосредованиях. ('Мыш­
ление - это опосредованное - основанное на раскрытии связей,
отношений, опосредований - и обобщённое познание объективной
реальности»l.
Принято выделять теоретическое и практическое мышление.
Теоретическое мышление может быть понятийным и образным. Те­
оретическое понятийное мышление - это мышление с помощью
абстрактных логических понятий, которое выполняет действие без
непосредственной опоры на опыт, доставляемый органами чувств.
Теоретическое образное мышление оперирует не понятиями, а об­
разами, непосредственно извлекаемыми из долговременной памя­
ти или творчески воссоздаваемыми воображением. Практическое
мышление включает в себя наглядно-образное и наглядно-дейс­
твенное мышление. Наглядно-образное мышление актуализируется
при непосредственной связи с восприятием человека с помощью
образов, представленных в кратковременной и оперативной памя­
ти. Наглядно-действенное мышление представляет собой преобра­
зова тельную деятельность, осуществляемую человеком с реальны­

ми предметами.

И теоретическое, и практическое мышление, в конечном сче­

те, связаны с практикой, но по-разному. Разница состоит в том,
что (,работа практического мышления в основном направлена на
разрешение частных конкретных задач ... , тогда как работа теоре­
тического мышления направлена в основном на нахождение общих
закономерностеЙ. 2 •
Основной единицей абстрактно-логического мышления является
понятие. Понятие - это ('мысль, отражающая в обобщенной форме
предметы и явления действительности посредством фиксации их
свойств и отношений; последние (свойства и отношения) выступа­
ют в понятии как общие и специфические признаки, соотнесённые

J Рубинштейн С. Л. ОСНОВЫ общей психологии: В 2 т. - Т. 1. - М.>

1989. - С. 254.
2 Теплов Б. М. Практическое мышление / / Хрестоматия по общей психо­
логии: Психология мышления. - М., 1981. - С. 147.
 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... !!!

с классом предметов и явлениЙ,>l. В основе образования понятий

лежит когнитивная стратегия, которая представляет собой «неко­
торый способ приобретения, сохранения и использования инфор­
мации, служащий достижению определенных целей в том смысле,
что он должен привести к определенным результатам,>2. К таким
целям относятся: образование понятия в результате столкновения
с минимальным числом случаев, имеющих отношение к делу; субъ­
ективная уверенность в факте возникновения понятия независимо
от числа примеров, с которыми пришлось иметь дело субъекту на
пути к образованию понятий; надежное образование понятия при
минимальной нагрузке памяти и логического мышления; сведение
к минимуму числа ошибочных отнесений к той или иной катего­
рии, предшествующее образованию понятий.
Первичной формой существования мышления является дейс­
твие. Как отмечает Э. В. Ильенков: «мышление, если его опре­
делять в самом общем виде, и есть не что иное, как способность
обращаться с любым другим телом, находящимся вне своего собст­
венного тела, сообразно с формой, расположением и значением
его в составе окружающего мира,>3. Деятельностный подход к по­
ниманию природы мышления, согласно которому человек познает

мир путем активного взаимодействия с ним, получил развитие в

рамках отечественной психологии. Культурно-историческая психо­
логия, представленная именами Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева,
А. Р. Лурии и др., базируется на утверждении, что структура и
развитие психических процессов детерминированы культурно опос­

редованной практической деятельностью. Психические процессы

человека возникают одновременно с новыми формами деятельнос­
ти по целенаправленному изменению материальных объектов, с
помощью которых происходит регуляция взаимодействий людей с
миром и друг с другом.

Исследуя происхождение высших психический функций че­

ловека, Выготский отмечал, что, в отличие от обезьян, которые
остаются «рабами ситуации,>, т. е. подчиненными конкретному
контексту, человек способен выходить за рамки жестко очерчен­
ной ситуации. Этот выход обеспечивается использованием инстру­
ментальных знаковых систем. Мышление, произвольное внимание

1 Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 384.

2 Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­
формации. - М.: Прогресс, 1977. - С. 136.
з ИльеНКО8 Э. В. Философия и культура. - М., 1991. - С. 273.
112 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

и логическая память формируют систему <.интерфункциональных

отношений». Ярким примером <,интерфункциональных отношений»
является взаимодействие мышления и речи. По мнению Выготско­
го, введение знаков в действие фундаментально его трансформи­
рует; включенные психологические инструменты полностью изме­

няют основание и структуру ментальных функций. Разного рода

знаковые системы (прежде всего язык) являются по своей природе
социальными феноменами: первичная функция языка - функция
коммуникативная, социального KOHTaKTa l . Поэтому и психологи­
ческие процессы, опосредованные ими, приобретают социально и
исторически обусловленные формы.
В поисках подтверждения своей теории Выготский прибегает к
сравнительному анализу <,культурных» И <,примитивных» народов.

С его точки зрения, эти культуры принципиально разнятся по при­

сущим им ментальным и языковым формам. Языки <,примитивных
народов» отличаются огромным богатством словаря, им свойствен­
но изобилие терминологий, которые отсутствуют в современных
европейских языках. Однако именно это многообразие выступает
препятствием для развития высших ментальных функций, посколь­
ку является прямым следствием отсутствия в ментальном лексико­

не абстрактных, общих понятиЙ. Признаком ментального прогрес­

са можно считать переход от первого модуса употребления слова
как имени собственного ко второму модусу, когда слово выступает
знаком комплекса и, наконец, к третьему модусу, когда слово яв­

ляется инструментом или средством для развития понятия. Отсюда

следует вывод, что развитие мышления тесно связано с развитием

человеческого языка 2 •
Экспериментальное подтверждение теории Л.с. Выготского об
исторической обусловленности всех психических процессов, было
получено благодаря другому отечественному психологу - А. Р. Лу­
рии. Вместе с Ф. Н. Шемякиным Лурия два лета 1930-1931 гг.
провел в Средней Азии, в кишлаках и на джайлау (горных пастби­
щах) Узбекистана. Переходный характер культуры в этот период
позволил ему сравнить малоразвитые, неграмотные группы населе­

ния, живущие в деревнях, и группы, испытавшие на себе влияние

открывшихся школ, новых форм производственной общественной и
экономической деятельности.

1 СМ.: Вblготскuй Л. С. Мышление и речь. Изд. 5, испр. - М.: Лабиринт,

1999. - 352 с.
2 Wertsch, J. V. Vygotsky апd the social fогmаtiоп of miпd. Cambridge, Mass.:
Harvard Uпivегsitу Press, 1985. - Р. 118-121.
 2.2. Когнитивные процессЬ! в культурном контексте... 113

В качестве метода исследования использовались не обычные пси­

хологические тесты, а специально разработанные пробы, которые
не воспринимались испытуемыми как бессмысленные и при этом
допускали несколько решений, каждое из которых могло служить
признаком определенной структуры познавательной деятельности.
Далее в беседу включались заранее подготовленные задания, ко­
торые напоминали распространенные среди населения «загадки •.
Испытуемыми стали две группы людей: «ичкари,) - неграмотные,
забитые женщины, и колхозные активисты, ребята, прошедшие
краткосрочные курсы. Эксперимент включал задания на классифи­
кацию типа «четвертый лишний». В результате выяснилось, что не­
грамотные кишлачники всегда классифицировали только по ситуа­
ционному признаку. Например, не могли правильно объединить в
категорию предметы из серии - топор, пила, лопата и полено. Они
объединяли пилу, топор и полено, а лопату исключали как пред­
мет предназначенный «для другого дела, для огорода». Однако уже
после трехмесячных курсов люди оказывались способными класси­
фицировать и по абстрактному принципу. Также были проведены
экспериментальные исследования способов восприятия, по итогам
hOTOPblX выяснилось, что не получившие школьного образования
узбекские крестьяне понимали абстрактные фигуры (треугольник,
круг, дугу и т. п.) как конкретные предметы, отвечая «это гора,
колесо, месяц» и т. п.

К сожалению, в связи со сложным политическим положением и

идеологическим давлением, дальнейшая работа была прекращена,
экспедиция отозвана. Полученные результаты были частично опуб­
ликованы А. Р. Лурией только сорок лет спустя l .
Идеи Л. С. Выготского И А. Р. Лурии получили развитие в рабо­
тах американских психологов и антропологов, прежде всего пред­

ставителей когнитивного направления. В частности, достижения

советской культурно-исторической школы были высоко оценены
Дж. Брунером, М. Коулом, Дж. Верчем, Б. Рогофф и др.
Одной из аксиом когнитивной психологии является необходи­
мость при изучении познавательных процессов учитывать харак­

тер культуры, в которой они протекают. Как пишет Дж. Брунер:

«мы должны иметь в виду, что мышление осуществляется в зна­

чительной мере с помощью инструментов, предоставляемых нам

культурой. То, что является искусственным, до того как человек

1 Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М.:

Наука, 1974.
114 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

еще не овладел орудием, перестает быть таковым, когда орудие

превратилось в послушного исполнителя его намерениЙ»l. Однако
признание роли культуры в развитии познавательных способностей
не приводит когнитивных психологов К установкам поверхностного

культурного релятивизма. Несмотря на утверждение культурно-ис­

торической обусловленности мышления, Брунер и его единомыш­
ленники не отрицают существование многочисленных глубоких
ментальных универсалий, лежащих в природе человека и в основе
всех культур.

В Гарвардском центре была проведена серия экспериментов,

цель которой состояла в выявлении роли транслируемой культур­
ной технологии в процессе умственного развития 2 • С помощью ме­
тода инструктирования сравнивались дети разных возрастов из раз­

ных культур. Для изучения были выбраны два основных фактора:

критерий значимости и язык. Критерий значимости исследовался
на примере доминирования коллективистской (социальная соли­
дарность) или индивидуалистической (индивидуальная борьба за
существование) ориентации. Исследования, проведенные в 1963-
1964 гг. в Сенегале П. Гринфилд, сосредоточились на двух ко гни­
тивных процессах: формировании понятий и понимании принципа
сохранения по Пиаже. Для эксперимента было выделено девять
групп детей, представляющих, с одной стороны, три степени урба­
низации и образованности, и, с другой, три возрастных уровня в
пределах каждой из них. В результате выяснилось, что у неграмот­
ных детей отсутствует самосознание в той форме, в которой оно
присутствует у западных детей: они не различают предмета своей
мысли и высказывания о нем. Объект и мысль о нем для них одно
и то же. Было также выявлено, что эти дети не допускают множес­
твенность точек зрения на какое-либо событие. В экспериментах
по формированию понятий неграмотные дети оказались способны
группировать данное множество предметов или изображений лишь
по одному признаку, хотя были возможны и другие основания для
классификации.
Исследователи также пришли к выводу о реалистическом ха­
рактере мышления в традиционных коллективистских культурах.

Реализм в данном случае обозначает такую особенность мышле-

I Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­

формации. - М., 1977. - С. 306.
2 СМ.: Брунер Дж., Олвер Р. u Грuнфuлд П. Исследование развития позна­
вательной деятельности. М., 1971.
 2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте... 115

ния, когда психологическим процессам присваиваются признаки

неодушевленного окружающего мира (ж. Пиаже). В архаическом

сознании не существует различения между внутренним и внешним,

мир всегда представляется исключительно на уровне реальности.

Ребенок в условиях традиционной культуры не сознает своих

собственных психических свойств, не отделяет их от свойств фи­
зического мира. Поэтому субъективизм в смысле беспочвенного
фантазирования в таких обществах просто невозможен, поскольку
всеми культурными средствами поддерживается идея реальности,

единства человека с миром.

К тем же выводам пришла Рейч, проводившая исследования с

эскимосскими детьми на Аляске l . Ее эксперимент состоял в том,
что она предъявляла детям некоторый набор изображений и пред­
лагала им отложить в сторону сходные между собой картинки. В
результате обнаружилось, что они выражают функции предметов,
исходя из своего личного действия с ними, гораздо реже, чем аме­
риканские дети европейского происхождения. Система ценностей
эскимосов решительно подавляет проявление индивидуалистичес­

кого отношения к жизни, что связано с доминированием групповых

видов деятельности - охотой на тюленей, ловлей рыбы запрудой

и т. п.

Все эти исследования поставили под сомнение концепцию

Ж. Пиаже об универсальных этапах интеллектуального развития,
согласно которой первой обязательной стадией в развитии мыш­
ления ребенка является эгоцентрическая стадия. Анимизм, при­
сущий данной стадии, проявляется в том, что ребенок видит мир
через призму внутренних личных переживаниЙ. Подобный эгоцен­
тризм, как продемонстрировали антропологические исследования,

не является универсальным, он опосредован условиями конкретной

культуры и свойственной ей системой ценностей (прежде всего
культуры европейского типа).
Кроме ценностных ориентаций, большое значение для развития
мышления имеет специфика языка. Влияние языка на мышление
можно рассматривать на семантическом и синтаксическом уровнях.

В первом случае в фокус исследования попадает богатство словаря,

описывающего ту или иную область действительности, или уровни
обобщенности, которые способен закодировать словарь, во втором -
грамматика языка в соотнесенности с логической структурой мыш-

\ Там же.
116 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

ления. Эксперименты в этой области ориентированы, как правило,

либо на выявление классификационных принципов, заложенных в
языке, либо на определение влияния грамматики на применение тех
или иных когнитивных операций. Психологам удалось, в частности,
выяснить, что в тех случаях, когда языковой код не соответствует
данной в эксперименте задаче по причине невыраженности в нем
всей необходимой информации или из-за того, что словесные обоз­
начения обеспечивают неадекватный анализ предмета, языковая
структура может отрицательно влиять на ее решение.

Интересной представляется гипотеза Дж. Брунера о влиянии

школы на способ классификации через научение письму. Брунер
опирается на теорию Л. С. Выготского, согласно которой письмен­
ный язык способствует отрыву процесса речи от непосредственного
контекста, в результате чего человек, пользующийся письмом, не
имеет возможности использовать указание как средство отнесения

к чувственному впечатлению. Письмо представляет собой средство

пользования языковым контекстом, которое не зависит от непос­

редственно воспринимаемых признаков, поэтому оно предостав­

ляет человеку гораздо большую свободу действий, т. к. изменить

языковой контекст намного легче, чем контекст действительности.
Данная свобода языкового контекста способствует активному раз­
витию у ребенка автономных иерархических структур. Роль школы
в формировании когнитивных способностей огромна. Как отмечает
Дж. Брунер: «".обучение в школе всегда оказывается тем факто­
ром, который качественно изменяет направление познавательного
развития»l. На примере исследований детей племени уолоф (Се­
негал) Брунер показал, что дети, обучающиеся в школе, сильнее
отличаются в своем умственном развитии от своих неграмотных

односельчан, чем от городских детей из других регионов 2 •

Большой вклад в развитие социокультурной теории мышления
внесли представители американской культурной антропологии
(Ф. Боас, М. Мид, М. Коул и др.). М. Мид, сорок лет изучавшая
специфику детского мышления у примитивных народов Тихоокеан­
ского бассейна, пришла к выводу, что мистический образ мышле­
ния не является повсеместно распространенным в традиционной
культуре. По ее мнению, мышление всегда бывает рациональным,

1 Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­

формации. - С. 351.
2 См.: Брунер Дж., Олвер Р. u Грuнфuлд П. Исследование развития позна­
вательной деятельности. - М., 1971.
 2.2. Когнитивные nроцессы в культурном контексте... 117

логическим. В данном случае под рациональным мышлением по­

нимается «адекватное мышление», т. е. способность действовать
целесообразно> вести себя в соответствии с окружающей ситуа­
цией. Общаясь с детьми туземцев в непринужденной обстановке,
она отметила высокий уровень их мыслительных способностей и
стремление и умение обучаться HOBOMyl.
Данные идеи были подхвачены М. Коулом и С. Скрибнер, ко­
торые в своей работе «Культура и мышление» опровергли теорию
«дологического мышления»2. Различие традиционной и западной
логики состоит, с их точки зрения, в «технике мышления», которая

предполагает разное сочетание' следующих факторов: разнообразие

экологических, ландшафтно-пространственных условий; уровень
сложности организации культурных систем; разнообразие ценност­
ных установок и комплексов традиционных верований.
Интересные эксперименты были проведены М. Коулом по ис­
следованию культурных различий в решении проблем. Решение
проблем представляет собой логическую операцию по обнаруже­
нию оптимального способа достижения цели. Американским и ли­
берийским испытуемым был предоставлен аппарат с различными
кнопками, панелями и отверстиями. Далее испытуемым сообщили
инструкцию о работе аппарата, при условии открытия панели они
получали приз. Для решения проблемы необходимо было осущес­
твить две операции: нужно было нажать на прав ильную кнопку,
чтобы достать стеклянный шарик, а затем вставить шарик в со­
ответствующее отверстие, чтобы открыть панель. Американские
испытуемые в возрасте 10 лет, как правило, были не в состоянии
получить приз, а испытуемые постарше легко достигали цели. Ли­
берийские же испытуемые всех возрастов и с любым образовани­
ем испытывали серьезные трудности. Преимущества американцев
можно было объяснить их приобщенностью к технической культу­
ре, они в большей мере, чем либерийцы, привыкли к механическим
устройствам: кнопкам, рычагам, циферблатам и т. п.
Второй эксперимент Коул провел с материалами, знакомыми
либерийцам - вместо механического аппарата были использова­
ны запертая коробка и ключи. Испытуемые должны были вспом­
нить, какой ключ открывал замок в коробке и в каком контейнере

1 См.: Мид М. Культура и мир детства. - М.: «Восточная литература»,

1988.
2 См.: Коул М., Скрuбнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977.
118 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

находился нужный ключ. Это задание не вызвало у либерийцев

каких-либо затруднений.
В третьем эксперименте были соединены элементы первого и
второго теста: испытуемые получили по запертой коробке, а ключ
надо было достать из механического аппарата. В этом испытании
повторились результаты первого эксперимента: американцы легко

справились с заданием, а у либерийцев снова возникли затрудне­

ния. В результате Коул и его коллеги пришли к выводу, что способ­
ность к логическому рассуждению у либерийцев зависела от кон­
текста проблемы. Когда операции осуществлялись со знакомыми
предметами, они легко делали логический вывод, столкновение же
с неизвестными объектами ставило их в тупик. Вполне вероятно,
что в подобной ситуации оказались бы и американцы, если бы им
предложили, например, определить животных по отпечаткам лап

или по запаху.

Влияние образования на способность решать силлогизмы ис­

следовали А. Р. Лурия, а позже С. Скрибнер. Лурия отмечал, что
неграмотные испытуемые не способны уловить логическую связь
между частями силлогизма. Каждое из трех утверждений они рас­
сматривали как изолированное суждение. Лурия предлагал испыту­
емым следующий силлогизм: «Хлопок растет там, где жарко и сухо.
В Англии холодно и сыро. Может там расти хлопок или нет?,).
Живущие в наиболее отсталых районах Узбекистана испытуемые
заявляли, что никогда не бывали в этом незнакомом месте и не
знают, растет ли там хлопок или нет. Когда им задавали силлогизм
«На Дальнем севере, где снег, все медведи белые. Новая Земля -
на Дальнем севере. Какого цвета там медведи?,), они предлагали
ответы типа: «Я никогда не был на севере и никогда не видел
медведей,), «Если Вы хотите, чтобы Вам ответили на этот вопрос,
спросите людей, которые там побывали и видели их,) или «Разные
бывают медведи. Если родился красным, таким он и останется,).
Полученные в эксперименте данные показывают, что в реше­
нии логических задач у необразованных людей преобладает аргу­
ментация, опирающаяся на непосредственный практический опыт.
Испытуемые высказывали абсолютно верные суждения о фактах, о
которых они знали из личного опыта. Однако, когда опоры на опыт
не было, сразу актуализировались три ограничивающих теорети­
ческое мышление фактора: во-первых, недоверие к первоначаль­
ным посылкам силлогизма; во-вторых, неспособность воспринять
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 119

их универсальный характер; в-третьих, распад силлогизма на от­

дельные несвязанные высказывания!.
Подобный эксперимент провела С. Скрибнер. Она предложила
необразованным крестьянам простую логическую задачу (,Все дети
любят сладости. Мэри - ребенок. Любит ли Мэри сладости?». от­
веты были приблизительного такого рода: (,Откуда я знаю, любит
ли Мэри сладости? Я даже не знаю этого ребенка» или (,Может
быть, она не любит сладости; я знаю детей, которые не любят». Та­
кие ответы испытуемых связаны с принципиальным непониманием

или неприятием гипотетического характера вербальных задач.

В фокус исследовательского интереса культурной антропологии
и культурной психологии также попали такие мыслительные опе­
рации и их характеристики, как принятие решения, категоризация,

креативность и т. п. Практически все проведенные эксперименты

подтвердили наличие влияния культурных факторов на способы и
формы мыслительной деятельности.

§2.3. КУЛЬТУРНЫЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ ИНТЕЛЛЕКТА

1. Понятие интеллекта. Биологические

и социокультурные компоненты интеллекта

В различных психологических концепциях интеллект отождест­

вляется с системой умственных операций, со стилем и стратегией
решения проблем, с эффективностью индивидуального подхода к
ситуации, требующего познавательной активности, с когнитивным
стилем и др. В зависимости от парадигмальных установок интеллект
рассматривают как «совокупность познавательных способностей
человека, определяющую уровень его мышления и способность ре­
шать сложные задачи»; (,способность приобретать, воспроизводить
и использовать знания для понимания конкретных и абстрактных
понятий и отношений между объектами и идеями и использовать
знания осмысленным способом»2; (,способность действовать разум­
но, рационально мыслить и хорошо справляться с жизненными об­
стоятельствами» (д. Векслер) и т. д.
Среди наиболее разработанных подходов к исследованию интел­
лекта следует назвать феноменологический (В. Келлер, К. Дункер,

1 См.: Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов.

М.: Наука, 1974.
2 Солсо Р. л. Когнитивная психология. - М., 1996. - С. 22.
120 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

М. Вертгеймер и др.), генетический (У.Р. Чарльзворт, Ж. Пиаже

и др.), информационный (Г. Айзенк, Э. Хант, Р. Штернберг и др.),
процессуально-деятельностный (с. Л. Рубенштейн, А.В. Брушлин­
ский, Л. А. Beнrep и др.), образовательный (А. Стаатс, К. Фишер,
Р. Фейерштейн и др.) и социокультурный (Дж. Брунер, Л. С. Вы­
готский, А. Р. Лурия и др.).
В рамках феноменологического подхода интеллект понимается
как особая форма содержания сознания. Умственный образ, согласно
данному подходу, переструктурируется сам по себе в соответствии
с объективно действующим «законом структуры.>, поэтому интел­
лектуальное отражение возможно вне активности самого субъекта.
Решение интеллектуальной проблемы происходит тогда, когда поле
восприятия приобретает новую структуру, в которой схватываются
соотношения между элементами проблемной ситуации, важные для
её разрешения. Данное решение возникает внезапно и получает в
рамках гештальт-психологии обозначение - инсаЙт.
Генетический подход представлен этологической и операцио­
нальной теориями интеллекта. В этологической теории интеллект
рассматривается как способ адаптации живого существа к требова­
ниям действительности, сформировавшийся в процессе эволюции
(У. Р. Чарлзворз). Глубинные механизмы интеллекта представи­
тели данного подхода склонны искать во врожденных свойствах
нервной системы. Среди последних генетических исследований
в области интеллекта следует назвать исследования профессора
генетики Б. Лана (Чикагский университет). Он предоставил ре­
зультаты анализа ДНК, которые показывают, что у одних людей
есть признаки недавней быстрой эволюции мозга, а у других нет.
Лан высказал предположение, что генетические изменения послед­
них нескольких тысяч лет, возможно, связаны с размером мозга и

интеллектом. При этом выяснилось, что изменения были широко

распространены в Европе, Азии и обеих Америках, но их не было
в Африке к югу от Сахары. Несмотря на наличие основательной
доказательной базы, исследования были прекращены из-за резкого
общественного резонанса и обвинений в разжигании расистских
настроений! .
В операциональной теории, разработанной Ж. Пиаже, интел­
лект - это форма адаптации организма к среде, представляющая

1 Черниговская Т. В. Изучение связи между расой и интеллектом не

приветствуется обществом / / http://www.cerebellum.ru/investigation.
php#nameO
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 121

собой единство процессов ассимиляции и аккомодации. Развитие

интеллекта происходит по внутренним законам вызревания опера­

циональных структур, постепенно вырастающих из предметно-жи­

тейского опыта ребенка. Основными стадиями развития интеллекта

являются: стадия сенсомоторного интеллекта (от 8-1 О месяцев до
1,5 лет), стадия символического или допонятийного интеллекта (от
1,5 до 4 лет), стадия интуитивного интеллекта (от 4 до 7-8 лет),
стадия конкретных операций (от 7-8 до 11-12 лет), стадия фор­
мальных операций (от 11-12 до 14-15 лет) 1. Развитие интеллекта,
согласно Пиаже, идет в двух основных направлениях: интеграции
операциональных когнитивных структур и роста инвариантности

индивидуальных представлений о действительности.

Информационный подход утверждает зависимость интеллекта
от особенностей функционирования центральной нервной системы,
отвечающих за точность передачи информации, закодированной в
виде последовательности нервных импульсов в коре головного моз­

га. В том случае, если передача информации с момента воздействия

стимула до момента формирования ответа осуществляется медлен­
но, со сбоями и искажениями, то успешность в решении тестовых
задач будет низкой. Теория «ментальной скорости» принадлежит
Г. Айзенку, который полагал, что только с помощью некогнитив­
ных по своей направленности объяснений проблема интеллекта мо­
жет быть выведена из «болота ментализма», а сам интеллект может
приобрести статус реальной психической способности 2 .
Согласно процессуально-деятельностному подходу , главным
компонентом интеллекта является свойственное данному челове­
ку качество процессов анализа, синтеза и обобщения. В процессе
воспитания происходит формирование когнитивных способностей,
обеспечивающих перманентное продуцирование человеком новых
мыслей. При этом большое влияние оказывают разнообразные
личностные факторы, к которым можно отнести операциональные
смыслы, эмоции, мотивы, целеполагание. Специфика интеллекта
состоит в том, что он «производит» такие субъективные состоя­
ния, которые не зависят от характеристик познающего субъекта и
являются условием объективизации всех аспектов его познаватель­
ной активности.

1 См.: Пиаже Ж. Генетическая эпистемология. - СПБ., 2004. - 159 с.

2 См.: Айзенк г., Айзенк М. Исследования человеческой психики. - М.,
2000. - 480 с.
122 Глава 2. Культура u когнитивные nроцессы человека

В рамках образовательного подхода изучаются механизмы фор­

мирования интеллекта в специально организованных условиях при

целенаправленном руководстве процессом усвоения новых форм

интеллектуального поведения извне. В частности, в социально-би­
хевиористических исследованиях интеллект понимается как «базо­
вый поведенческий репертуар», приобретаемый за счёт определён­
ных обучающих процедур. Согласно Р. Фейерштейну, критерием
развития интеллекта можно считать мобильность индивидуального
поведения. В том случае, если ребенок развивается в благоприят­
ных семейных и социокультурных условиях, у него естественным
путем вырабатываются эффективные навыки адаптации к своему
окружению. Позже было выявлено, что интеллект выступает не
только продуктом, но и предпосылкой обучения. «Продуктивное
мышление», лежащее в основе интеллекта, определяет способнос­
ти ребенка к самостоятельному открытию новых знаний и приме­
нению их в не стандартных проблемных ситуациях!.
Представители социокультурной теории интеллекта настаивают
на том, что человек вообще и его когнитивные и интеллектуальные
способности в частности есть результат культурно-историческо­
го развития, т. е. постепенного приобщения и усвоения ребенком
культурных форм деятельности и общения. Такие факторы, как
язык, образование, индустриализация, обычаи, традиции детерми­
нируют уровень и темп интеллектуального развития всех членов

того или иного сообщества. В ходе кросс-культурных исследова­

ний интеллекта, проводившихея в рамках данного подхода, были
сделаны следующие выводы. Во-первых, выяснилось, что культура
оказывает свое влияние не на собственно уровень развития ин­
теллекта, а на характер интеллектуальных предпочтений, опреде­
ляемых требованиями культуры общества, в которой живет чело­
век. Во-вторых, критерии оценки интеллекта, сформулированные в
рамках одной культуры, не могут быть автоматически перенесены
в другую культуру. В-третьих, наличие специфических, культурно
обусловленных свойств интеллекта не исключает существование
интеллектуальных универсалий, связанных с общими потенциаль­
ными способностями людей и схожими условиями жизни. В-чет­
вертых, некоторые типы социокультурной среды «подталкивают»
интеллектуальное развитие лучше, раньше и на более длительном
отрезке человеческой жизни, чем другие. В-пятых, интеллектуаль-

1 См.: Калмыкова З. И. Продуктивное мышление как основа обучаемости.

М., 1981.
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 123

ные возможности не только порождаются культурным контекстом,

но и ограничиваются им.

В основе всех пере численных подходов лежат две основные

модели интеллекта, которые Дж. Брунер назвал вычислительной
и культурно-исторической. В основе первой модели лежит пред­
ставление об интеллекте как вычислительном устройстве, которое
получает, хранит, преобразует, комбинирует и выдает информацию
об окружающем нас мире. Важно то, что в данном случае инфор­
мация интерпретируется как изначально дискретная и однозначно

закодированная, для преобразования которой человек использует

четкие алгоритмы. При этом интеллектуальные алгоритмы нахо­
дятся в предустановленной гармонии со структурами объективного
мира.

Культурно-историческая модель базируется на понимании ин­

теллекта как результата длительного биологического и культурного
развития всего человеческого рода. Дж. Брунер указывает на от­
личительную особенность эволюции человека, она состоит в том,
что *идет в направлении все большего использования индивидом
продуктов культуры (материальных и символических) в качестве
инструментов собственного мышления. Без них человек был бы не
просто «голой обезьяной», но и вообще пустой абстракциеЙ»l.
Указывая на сложность интеллекта, некоторые исследовали, во
избежание путаницы, предлагают выделять разные типы интеллек­
та и соответственно разные подходы к их исследованию. В частно­
сти, Г. Айзенк выделяет биологический, психометрический и соци­
альный интеллекты 2 • Биологический интеллект представляет собой
физиологическую, нейрологическую, биохимическую и гормональ­
ную основу познавательного поведения, связанную со структурами

и функциями коры головного мозга. Психометрический интеллект

выявляется с помощью стандартных tectob-IQ. Социальный интел­
лект включает в себя способности человека, способствующие его
социальной адаптации: рассуждение, решение задач, память, обу­
чаемость, понимание, выработка стратегий и т. п.
К основным факторам развития интеллекта физиологи и психо­
логи относят две группы факторов: генетические и внешней среды.
Генетические факторы влияют на тот потенциал, который переда­
ется ребенку с наследственной информацией от родителей. К ним

1 Брунер Дж. Культура образования. - М.: Просвещение, 2006. - С. 16.

2 СМ.: Айзенк г., Айзенк М. Исследования человеческой психики. - М.,
2000. - 480 с.
124 Глава 2. Культура u когнитивные процессы человека

относят хромосомные аномалии, заболевания матери в период бе­

ременности, употребление матерью алкоголя, табака и лекарствен­
ных веществ и т. п. Факторы внешней среды начинают влиять на
развитие интеллекта с того момента, когда ребенок приобретает
способность более или менее эффективно взаимодействовать со
своим физическим и социальным окружением. К факторам внешней
среды относятся: социальный статус семьи; этнические и поведен­
ческие особенности социальной группы, в которой воспитывается
ребенок; психические стимуляции интеллектуальной активности
ребенка со стороны взрослых и т. п.
Признавая тот факт, что в развитии интеллекта определенная
роль принадлежит как биологическим, так и социокультурным фак­
торам, все же попытаемся выяснить равнозначность их влияния.

Насколько был прав Дж. Брунер, когда утверждал, что эволюция

человека идет в направлении все большего использования именно
культурного инструментария?
С этой целью обратимся к последним исследованиям, подтверж­
дающим «гипотезу культурного интеллекта». Согласно данной ги­
потезе, выдающиеся интеллектуальные способности человека раз­
вились в связи с общественным образом жизни и с требованиями
сложной и гибкой социальной организации. При этом выдвигается
предположение о том, что в эволюции человека имела место не­

равномерность развития умственных способностей: сначала разви­

вались социально-ориентированные навыки, а остальные «подтяну­

лись» позже. Большинство современных антропологов признают,

что прогрессивное развитие мозга и умственных способностей у
приматов связано с общественным образом жизни, в частности, с
необходимостью предвидеть поступки соплеменников, манипулиро­
вать ими, совместно обучаться и т. п. Очевидно, что данные спо­
собности должны формироваться у детей с самого раннего периода
жизни.

Объяснительные модели интеллектуального прогресса при матов

различны. Согласно «гипотезе общего интеллекта», социальный ин­
теллект есть результат равномерного развития интеллекта в целом.

Приверженцы «гипотезы культурного интеллекта» утверждают, что

у homo sарiепs имело место специфическое, узконаправленное раз­
витие именно социально-культурных способностей, а все прочие
(например, способности к абстрактному логическому мышлению,
выявлению причинно-следственных связей в физическом мире
и т. п.) развились позже как нечто дополнительное, вторичное.
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 125

Для подтверждения данной гипотезы немецкими, испанскими и

американскими антропологами было проведено исследование, цель
которого состояла в эмпирическом подтверждении доминирующей
роли культурных способностей в эволюции человека. Основное до­
пущение состояло в том, что в индивидуальном развитии человека

должен быть такой возраст, когда по «физическому» интеллекту мы

еще не отличаемся от высших обезьян, а по «культурно-социально­
му» уже значительно их опережаем.

В эксперименте были задействованы три вида приматов:

106 шимпанзе (в возрасте от 3 лет до 21 года), 32 орангутана (от
3 до 10 лет) и 105 детей (2,5 года). Им были предложены задачи
двух категорий: «физические» И «социальные». Физические зада­
ния, которые выстраивались, исходя из контекста необходимости
добывания пищи, были связаны, во-первых, с пространством (об­
наружение пищи); во-вторых, с количеством (выбор лучшего ис­
точника пищи из множества возможных); в-третьих, с причинами
и следствиями (извлечение пищи из труднодоступных мест, в том
числе с использованием орудий). Социальные задания были направ­
лены на выявление коммуникативных способностей, способностей
к обучению и способностей предвидеть чужие поступки.
Результаты оказались следующими: дети и шимпанзе одинаково
успешно справились с «физическими» задачами, орангутаны немно­
го им уступили. В некоторых тестах, связанных с использованием
орудий, шимпанзе даже опередили детей. Что касается социальных
заданий, то дети продемонстрировали полное превосходство над
обоими видами обезьян. Шимпанзе и орангутаны показали одина­
ковые результаты. По мнению авторов, результаты эксперимента
являются весомым свидетельством в пользу «гипотезы культурно­

го интеллекта»l. Антропологи полагают, что на филогенетическом

уровне социально-ориентированные интеллектуальные способно­
сти возникли у наших предков после стадии архантропов (Ното
erectus), которые жили 1-2 млн лет назад.

1 Esther Herrmann, Josep Call, MarHa Victoria Herпandez-Lloreda, Brian

Hare, Michael Tomasello. Humans Have Evolved Specia\ize<i Ski\\s
Cognition: The Cultural Intelligence Hypothesis / / Science. 2007. У. 317.
Р.360-366.
126 Глава 2. Культура u когнитивные npou,eCCbl человека

2. Кросс-культурные исследования интеллекта

В начале ХХ в. во Франции в связи с активным процессом раз­

вития общественного образования обострилась проблема школьной
неуспеваемости. В 1905 г. двум психологам - Альфреду Бине и
Теофилу Симону - было поручено найти эффективный способ вы­
явления медленно обучающихся детей на самых ранних этапах, для
того чтобы обеспечить им специальное образование. В качестве
предмета для измерения они обозначили фундаментальную спо­
собность к суждению, т. е. наличие у ребенка здравого смысла,
практического чутья, инициативы, умения приспосабливаться к об­
стоятельствам и т. п. Бине и Симон разработали серию заданий
на запоминание и выстраивание последовательности действий для
определения слов, конструирование правдоподобных последова­
тельностей событий из хаоса картинок, угадывание недостающих
элементов на графических рисунках и т. п. Общая логика, ле­
жащая в основе тестов, была ориентирована на отбор тех видов
деятельности, которые требовала культура, а именно, культура за­
падной школы. Несмотря на то, что изначальная задача Бине и Си­
мона состояла в том, чтобы создать методику определения уровня
универсальной способности решать задачи, на деле оказалось, что
предложенные тесты дают картину способностей решать именно
формальные задачи, которые ставит перед европейскими детьми
школа.

Среди авторов, активно разрабатывающих теорию «общего ин­

теллекта» следует назвать Ч. Спирмена, Р. Кеттелла, Ф. Вернона,
Л. Хамфрейса и др. В частности, Ч. Спирмен полагал, что успех лю­
бой интеллектуальной деятельности зависит от некоторого общего
фактора, общей способности. Он выделил два фактора интеллекта:
генеральный фактор (фактор G) и специфический фактор (фак­
тор S). Адаптация человека к окружающей среде в целом зависит,
с его точки зрения> от уровня общего интеллекта, сущность которо­
го сводится к индивидуальным различиям в «умственной энергии».
«Умственная энергия» проявляется в способности выявлять связи
и соотношения как между элементами собственных знаний, так и
между элементами содержания тестовой задачи. Успешность ре­
шения конкретных задач определяется развитием специфических
способностей. Позже Г. Айзенк в качестве генерального фактора
интеллекта назвал скорость пере работки информации центральной
нервной системой.
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 127

в рамках американской психологии л. Терстоуном была предло­

жена «многофакторная теория интеллекта». В результате проведен­
ных экспериментов он ПОЛУЧИЛ 1О групповых факторов интеллекта,
7 из которых назвал «первичными умственными способностями».
К «первичным умственным способностям» он отнес: «пространс­
твенные», «восприятия», «вычислительные», «вербальное понима­
ние», «беглость речи», «память», «логическое рассуждение». По
мнению л. Терстоуна, ДЛЯ описания индивидуального интеллекта
нельзя использовать единственный IQ-показатель. Индивидуальные
интеллектуальные способности должны описываться в терминах
профиля уровня развития первичных умственных способностей, ко­
торые проявляются независимо одна от другой и отвечают за стро­
го определенную группу интеллектуальных операций. Дж. Гилфорд
сконструировал модель интеллекта, которая включает 120 узкоспе­
циализированных независимых способностей. Основными критери­
ями вычленения отдельных способностей у него выступают: тип
выполняемой умственной операции, содержание интеллектуальной
деятельности и разновидность конечного продукта.

Убеждение многих психологов в том, что существует универ­

сальный способ измерения интеллекта как врожденного качества,
повлекло множество попыток сравнительного исследования ин­

теллектуальных способностей представителей разных культур. По

оценке Ф. Гудинаф, автора известного теста «Нарисуй человека»,
около двух третий всех публикаций, касавшихся расовых различий
психических особенностей, использовали материалы, стандартизо­
ванные на американских или европейских белых, а подавляющее
большинство остальных касалось «... еще более щепетильной про­
блемы сравнения рас по особенностям темперамента и личности
на основе баллов по тестам, хотя и созданным для измерения этих
качеств, но имеющим весьма сомнительную валидность даже для

белых»l. В частности, IQ-тесТbI, использующиеся в американском

обществе, состоят из задач, выполнение которых может потребо­
ваться от американского городского жителя, но они не репрезента­

тивны для жизни в других культурных условиях и использование

их в качестве инструментов для сравнения является неправиль­

ным.

По мнению М. Коула, единственным способом получить куль­

туронезависимый тест является разработка заданий, в равной мере

I Цит. по: Коул М. Культурно-историческая психология: наука будуще­

го. - М., 1997. - С. 74.
128 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! человека

являющихся частью жизненного опыта во всех культурах, т. е. не­

обходимо отобрать такие виды деятельности, которые, во-первых,

эквивалентны по структуре и частоте, а во-вторых, ценимы взрос­

лыми всех культур. К сожалению, до сих пор никому не удалось

этого сделать'.
Согласно большинству современных антропологов, полученные
различия в оценке интеллектуальных способностей у представи­
телей разнотипных культур обусловлены следующими основными
причинами. Во-первых, в отдельных культурах имеют место собс­
твенные представления о том, что такое интеллект. Американцы
и европейцы понимают интеллект как относительно устойчивую
структуру умственных способностей индивида, в то время как для
китайцев интеллект связан прежде всего с такими понятиями, как
усердие, ответственность, способность к подражанию и т. п. Во­
вторых, у представителей разных культур существуют специфи­
ческие видения того, как необходимо проявлять свои способнос­
ти. В рамках индивидуалистических по своему характеру обществ
наличествует система поощрений за активное проявление своих
знаний и умений. В коллективистских, наоборот, точно такое по­
ведение может расцениваться как нескромное и самонадеянное.

В-третьих, тесты, сформулированные в рамках одной культуры, мо­

гут оказаться нерепрезентативными для другой. Например, такой
вопрос из американского IQ-теста: «Что общего между фортепьяно
и скрипкой?» может вызвать затруднения для представителей тех
культур, в которых не знают об этих инструментах вообще. Те же
американцы, в свою очередь, с большой степенью вероятности не
смогли бы ответить на вопрос: «Чем бива похожа на сямисэн?»
(это японские струнные инструменты).
Весьма интересными представляются кросс-культурные иссле­
дования интеллекта Р. Стернберга. Он предложил так называе­
мую трехкомпонентную модель интеллекта, включающую в себя
контекстуальный, опытный и компонентный интеллекты. Контек­
стуальный интеллект позволяет человеку адаптироваться к ок­
ружающей среде, разрешать проблемы в конкретной ситуации.
Экспериментальный интеллект дает человеку возможность форму­
лировать новые идеи и комбинировать не связанные между собой
факты. Компонентный интеллект характеризует способность чело­
века мыслить абстрактно, обрабатывать информацию и определять,
что нужно сделать.

1 Там же.
 2.3. Культурные детерминанты интеллекта 129

в первую очередь Р. Стерн берг и его коллеги пытались раскрыть,

что скрывается за понятием «интеллект,) в разных культурах. Бо­
гатый материал по этому вопросу был наработан антропологами в
Африке. Народность баганда в Восточной Африке использует слово
obugesi, обозначающее сочетание психических и социальных на­
выков, которые делают человека уравновешенным, осторожным и

дружелюбным. Дхерма-сонгаи в Западной Африке используют тер­

мин akkal, который имеет еще более широкое значение: сочетание
умственных способностей, знания дела и социальных навыков. В
языке племени баул применяется термин n'gloueie, описывающий
детей, которые не только отличаются психической тревожностью,
но и охотно предлагают свои услуги, когда их не просят 1 •
Исследования Рузгиз и Григоренко подтвердили, что для боль­
шинства африканских народностей и племен главными составля­
ющими интеллекта выступают способности, которые облегчают и
поддерживают гармонию в социальных отношениях. Серпелл по­
казал, что в Замбии умными считаются дети, которые уважитель­
но относятся к взрослым. В Зимбабве, эквивалентом интеллекта
является ngware, данное слово можно буквально перевести как
бережливость и предусмотрительность. В Кении были выявлены
четыре термина, характеризующих интеллект: rieko (знания и уме­
ния), luoro (уважение), winjo (понимание того, как надо решать
реальные повседневные проблемы) и раго (инициативность)2.
Для того чтобы исследовать уровень интеллекта индивида в рам­
ках той или иной культуры, необходимо сформировать репрезента­
тивную для нее систему тестирования. Изучая систему воспитания
кенийских детей, Стернберг обнаружил, что главным критерием
умственного развития в культуре Кении выступает способность раз­
бираться в лекарственных травах: уметь отличать полезные травы
и использовать их в повседневной жизни. Практический интеллект
кенийцев помогает им приспосабливаться к окружающей среде, в
частности, бороться с инфекциями с помощью трав. Поэтому на­
иболее адекватным способом измерения интеллекта для них стало
бы задание по разделению трав на лечебные инелечебные.
Различия в понимании интеллекта присутствуют не только в
столь разных культурах, как африканская и европейская. Окаги-

1 Мацумото Д. Психология и культура. - СПб., 2003. - С. 457.

2 Sternberg R. G., Grigorenko Е. L. Cultural explorations of the nature of
intelligence / / Experimental cognitive psychology and its applications. American
psychological association, Washington, ОС, 2004. - Р. 226-227.
130 Глава 2. Культура u когнитивные процессЬ! че-ловека

ки И Стерн берг исследовали различия в понимании интеллекта в

этнических группах, проживающих в Калифорнии. Выяснилось,
что латиноамериканцы в большей степени подчеркивают важность
социальных компетенций, а азиаты и европеоиды - когнитивных
способностей 1. С чем могут быть связаны такие различия?
В психологии до сих пор идут активные научные споры о расо­
вых детерминантах интеллекта. Экспериментально было подтверж­
дено, что у «цветных» жителей США в среднем коэффициент ин­
теллекта ниже, чем у «белых». В дебатах, известных под названием
«природа против обучения», сторонники «природы» утверждают,
что эти различия связаны с врожденными наследуемыми особен­
ностями людей, относящихся к разным расам. Отсюда проистекает
вывод, что все усилия правительства по дополнительному финан­
сированию и развитию образования для этнических меньшинств
напрасны, поскольку имеет место врожденная интеллектуальная

неполноценность цветного населения.

С критикой такой позиции выступил целый ряд видных психо­

логов, придерживающихся концепции «обучения». Они объясняют
различия между «белыми» и (<цветными» социально-экономически­
ми причинами. В частности, были проведены исследования, кото­
рые показали, что у бедных белых показатель IQ в среднем на 10-
20 баллом меньше, чем у белых из среднего класса, а также, что
коэффициент интеллекта у бедных белых в южных штатах ниже,
чем у афроамериканцев, живущих в более экономически благопо­
лучных северных штатах. Скарр и Уейнберг доказали, что у черных
детей и полукровок, взятых в семьи белых на воспитание, показа­
тели коэффициента умственного развития превышают показатели
белых и эти дети лучше учатся в школе. Все эти данные указывают
на огромное значение социальных и экономических факторов в раз­
витии интеллектуальных способностей человека.
Можно сделать вывод> что формирование интеллекта> как и
отдельных когнитивных способностей человека, зависит от целей,
которые ставит перед человеком культурная среда, а также от сис­

темы ценностных установок, устоявшихся форм общения и видов

деятельности, доминирующих в конкретном обществе.

1 Okagaki L., Sternberg R. G. Parental beliefs and children's school perfor-

mance/ / Child Development. - 64. - 1993. - Р. 36-56.
 ГЛАБАЗ

КОГНИТИБНЫЕ ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ

§3.1. КОГНИТИВНЫЕ АРТЕФАКТЫ

Теория КУЛЬТУРНbIХ артефактов бbIла детально разработана в

рамках американской когнитивной антропологии. К наиболее зна­
ЧИМbIМ теориям КОГНИТИВНbIХ артефактов следует отнести концеп­
цию, предложенную американским философом Марксом Вартоф­
ским. С его точки зрения, вся человеческая активность связана с
использованием разного рода артефактов: «Я рассматриваю арте­
фаКТbI (инструмеНТbI и ЯЗbIКИ) в качестве объективаций человечес­
ких потребностей и интенций, т. е. как феномеНbI, уже получившие
некоторую когнитивную и аффективную нагрузку ... Объективация
интенций человека происходит через инструмеНТbI и наВbIКИ вла­
дения этими инструментами, а также через символическую комму­

никацию: ЯЗbIК, искусство, танец, поэзию. Я настаиваю на том, что

наша перцептуальная активность опосредована перечислеННbIМИ

ВbIше факторами, которые играют роль фильтров для чисто биоло­

гических процессов перцепции,>I.
Вартофский ВbIделил три разновидности артефактов: первич­
ные - материаЛЬНbIе и идеаЛЬНbIе артефаКТbI (предмеТbI или яв­
ления, а также наши представления о них); ВТОРИЧНbIе артефак­
Ть! - представления о моделях действия с артефактами (к данному
типу относятся предписания, обbIчаи, нормы, конституции и т. п.);
треТИЧНbIе артефаКТbI - поле «свободной ИГРbI'> - оперирование
артефактами без привязки к внешнему миру, его закономерностям
и связаННbIМИ с ним потребностями. Как пишет сам автор: «Пер­
ВИЧНbIе артефаКТbI - это то, что непосредственно используется в
процессах ... производства; ВТОРИЧНbIе артефаКТbI - это то, что при­
меняется для освоения и передачи раЗЛИЧНbIХ умений или способов

1 Wartofsky Магх. Models Representation And The Scientific Understanding.

Dordrecht: Holland / Boston: Usa / L.: England: D. Reidel Publishing Сот рапу,
1979. - Р. 205-206.
132 Глава 3. Когнитивные формы культуры

практической деятельности. Таким образом, вторичные артефакты

представляют собой репрезентации, которые носят подражатель­
ный характер. Они - продукт конвенций, отражающих эволюцию
различных форм практической деятельности, поэтому они не могут
создаваться исключительно на базе «естественного» сходства и по­
добия. Опосредованный вторичными репрезентациями мир стано­
вится миром-для-нас. И в нем уже заложены объективные предпо­
сылки развития именно человеческой перцепции с ее изменениями,
идущими параллельно с изменениями практической деятельности
человека»l.
Кроме М. Вартофского, к анализу культурных артефактов об­
ращается американский психолог Майкл Коул. Он предлагает рас­
сматривать артефакты как материальные и идеальные продукты
человеческой истории. Артефактами можно считать все, что опос­
редует культурное поведение индивидов. Сама культура предстает
как совокупность артефактов, выработанных социальной группой в
процессе исторического становления. По словам М. Коула, «арте­
факт есть некий аспект материального мира, преобразованный по
ходу истории его включением в целенаправленную человеческую

деятельность. По природе изменений, произведенных в процессе

их создания и использования, артефакты одновременно и идеальны
(понятийны), и материальны. Они идеальны в том смысле, что их
материальная форма произведена их участием Во взаимодействиях,
частью которых они были в прошлом и которые они опосредуют
в настоящем. При таком определении признаки артефактов равно
приложимы в тех случаях, когда речь идет об языке, и в случае
более привычных форм артефактов, таких, как столы и ножи, со­
ставляющих материальную культуру ... При таком подходе опосре­
дование артефактами равно применимо и к объектам, и к людям,
различают же эти два случая способы, которыми идеальность и
материальность сочетаются у представителей Этих двух категорий
существования, а также виды взаимодействия, в которые они могут
включаться. Этот взгляд устанавливает первоначальное единство
материального и символического в человеческом познании»2.
Артефакты вплетены в социальную практику, поскольку явля­
ются посредниками как во взаимодействии с миром, так и в об­
щении между людьми. М. Коул выделяет первичные и вторичные

I 1bid., р. 203.
2 Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997. - С. 141-142.
 3.1. Когниmив ные ар m~факmы 133

артефакты. Первичные артефакты представляют собой материю,

преобразованную человеческой деятельностью, при этом Коул не
проводит различия между производством материальных благ и раз­
витием социальной жизни в целом. Поэтому к первичным артефак­
там, помимо таких орудий, как дубины, топоры и ведра, он относит
слова, письменные принадлежности, телекоммуникационные сети

и мифические образы культуры. Вторичные артефакты - это раз­

нообразные когнитивные (<культурные средства», к которым отно­
сятся культурные схемы, модели, сценарии. С помощью вторичных
артефактов опыт человека, его мышление и деятельность, протека­
ют в соответствии с культурно заданными ориентирами. Вторичные
артефакты также и идеальны, и материальны. Принципиальным
положением культурно-исторической психологии является утверж­
дение, что когнитивные артефакты не являются исключительно
интрапсихическими феноменами, они существуют как внутри, так
и вне психики; (<не только в умах тех, кто действует, они сущест­
вуют снаружи, в самих практиках - практиках, которые следует

понимать не как наборы индивидуальных действий, но, по сути, как

виды социальных отношениЙ»l.
К основным положениям теории артефактов М. Коула можно
отнести следующие: (1) артефакты являются фундаментальными
составляющими культуры; (2) артефакты одновременно и матери­
альны, и идеальны; связывают людей с миром и друг с другом та­
ким способом, в котором сочетаются свойства орудий и символов;
(3) артефакты как элементы культуры не существуют изолирован­
но, скорее они могут быть поняты как совокупность уровней, кото­
рая включает культурные модели и специально сконструированные

(<альтернативные миры»; (4) существует близкое родство между

концепцией артефактов и представлением о культурных моделях,
сценариях; (5) артефакты и системы артефактов существуют как
таковые только в отношении к чему-то еще, что разные авторы

называют ситуацией, контекстом, деятельностью и т. П.; (6) опосре­

дованная деятельность имеет разнонаправленные последствия; она

одновременно изменяет субъекта по отношению к другим и связь

Я - другой по отношению к ситуации в целом, а также и среду,
в которой Я взаимодействует с другими; (7) культурное опосре­
дование предполагает такие изменения в развитии, при которых

I Taylor, С. Interpretatian and the Science af Мап. Р. Rabinaw and W. Sullivan

(eds.) Interpretative Sacial Sciences. Berkeley: Univ. af Calif. Press, 1987. -

Р. 53.
134 Глава 3. Когнитивные формы культуры

деятельность предыдущих поколений аккумулируется в настоящем

как специфически человеческая составляющая среды!.
По мнению Г. Симона, центральным артефактом, обеспечива­
ющим адаптацию человека к окружающей среде, является физи­
ческая символическая система. От природных явлений артефак­
ты отличают следующие черты: О) артефакты всегда являются
порождением человека (синтезированы человеком); (2) артефакты
могут имитировать природные явления, которые отсутствуют в ре­

альности; (3) артефакты могут быть охарактеризованы в терминах

функций, целей, адаптационных механизмов; (4) артефакты часто
обсуждаются, прежде всего в тех случаях, когда им дается опреде­
ление, в императивных или дескриптивных терминах 2 •
Представляется интересным сравнение теории, предложенной
М. Коулом, с концепцией когнитивных артефактов Д. Нормана,
раскрытой им в статье с соответствующим названием «Когнитив­
ные артефакты»З. Различия, которые мы можем обнаружить, явля­
ются не просто частными моментами в двух авторских подходах, в

них сосредоточены принципиальные расхождения между культур­

но-исторической психологией и классической когнитивной наукой.

По мнению М. Коула, его подход отличается тем, что в его концеп­
ции когнитивные артефакты рассматриваются как сама когниция,
в то время как дЛЯ Д. Нормана мышление предстает в качестве
автономной человеческой деятельности, а артефакты являются по
отношению к нему чем-то внешним. Таким образом, согласно Нор­
ману, артефакты не могут конструировать сознание, хотя опреде­
ленным образом воздействуют на него. В свою очередь, для куль­
турно-исторической психологии именно идея о том, что культурные
артефакты конструируют само мышление, определяют его формы и
структуры, является базовой.
Интегрируя концепции М. Вартофского и М. Коула, С. Лурье
выделяет пять типов артефактов: (1) материальные артефакты;
(2) идеальные артефакты, (3) когнитивные артефакты, представля­
ющие собой репрезентацию или схему объекта в голове человека,
(4) модели действия с артефактами и (5) интенциональные миры,

I Коул М. Культурно-историческая психология. М., 1997. - С. 168.

2 Simon. Н. Sciences о! the artificial. Cambridge, МА: MIТ Press, 1981. -
Р. 8.
3 См.: Norman D. А. Cognitive artifacts. In J. М. Carroll (Ed.), Designing
interaction: Psychology at the human-computer interface. New York: Cambridge
University Press, 1991. - Р. 17-38.
 3.2. Когнитивные формы культуры: схемы, фреймы... 135

тоже являющиеся артефактами, которые с натяжкой можно бbIЛО

бbI отождествить с третичными артефактами М. Вартовского, и (6)
культурное пространство действия, включающее рамки, «обраЗbI»
действия!.
В отечественной науке термин 8КОГНИТИВНbIе артефаКТbI кул~
туры» можно сопоставить с термином «ментефаКТbI КУЛЬТУрbI».
В. В. Красных определяет ментефаКТbI как «элемеНТbI «содержа­
ния» сознания» и «основные еДИНИЦbI культурного пространства»2.
МентефаКТbI дифференцируются на знания, концеПТbI и представ­
ления. Знания представляют собой «информаЦИОННbIе», «содержа­
теЛЬНbIе» еДИНИЦbI, совокупность которых составляет определеННbIМ

образом структурированную и иерархизированную систему. Зна­

ния могут бbIТЬ как этнически нейтраЛЬНbIМИ (например, 2 х 2 =
4), так и национально-культурно маркироваННbIМИ (например, Пе­
тербург бbIЛ основан Петром ПеРВbIМ в 1703 г.). Представления
включают собственно представления и обраЗbI, а также связаННbIе
с ними оценки и коннотации. К представлениям относятся пре­
цедентные феномеНbI, артефаКТbI, духи/ бестиарии и стереОТИПbI.
Специфическим образом в теории В. В. Красных трактуется поня­
,'ие «артефакт». Поясним его. Под артефактом Красных понимает
«некоторые предмеТbI из «вторичной» действительности, связаННbIе
в первую очередь с мифологическими представлениями»3. Артефак­
тами, например, можно назвать шапку-невидимку, сапоги-скорохо­

Ды, ковер-самолет и т. п. КонцеПТbI занимают срединное положение

между знаниями и представлениями, отсутствие образной прототи­
пичности сближает их со знаниями, а наличие коннотаций - с
представлениями.

§3.2. КОГНИТИВНЫЕ ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ:

СХЕМЫ, ФРЕЙМЫ, СЦЕНАРИИ И МОДЕЛИ

1. Схемы и фреймы как когниmивные образования

По мнению основоположников когнитивной антропологии, ее

задача состоит в изучении систеМbI концептов, ВbIражающих со-

1 Лурье С. Культурные константы, обобщенный сценарий и функционирова'

ние социокультурных систем / / http://svlourie.narod.ru/CultConsts.htm
2 Красных В. В. «Свой. среди «чужих»: миф или реальность? - М., 2003.
- С. 336.
3 Там же. С. 165.
136 Глава 3. Когнитивные формы культуры

держание культурного познания. Признав укорененность культуры

в психике человека, антропологи предложили ряд теоретических

конструктов, с помощью которых было возможно объяснить и опи­

сать механизмы взаимообусловливания внутренних психологичес­
ких и внешних символических смыслообразовательных процессов.
Большинство этих конструктов было взято из категориального ап­
парата когнитивных наук, в частности, искусственного интеллекта,

когнитивной психологии и когнитивной лингвистики. К ним пре­

жде всего следует отнести: когнитивные схемы, фреймы, культур­
ные модели и сценарии.

Впервые термин «схема,) в психологический дискурс был вве­

ден английским психологом Ф. Бартлеттом в его работе «Память,)l.
Ф. Бартлетт заимствовал его у нейрофизиолога Г. Хида, который
использовал данный термин для описания процесса формирования
в человеческом сознании представлений о собственном теле. В про­
цессе экспериментов по изучению механизмов памяти (Ф. Бартлетт
с 1922 г. возглавлял Психологическую лабораторию в Кембридже)
Бартлетт обнаружил, что при вербализации прошлого опыта люди
постоянно обращаются к стереотипным представлениям о дейс­
твительности. Эти стереотипные представления Бартлетт и назвал
схемами. После Ф. Бартлетта термин «схема,) активно разрабаты­
вали Скемп, Олдфильд, 3ангвилл, Румельхарт и др.
Существует много вариантов определения когнитивной схемы.
В самом общем смысле схемы представляют собой некоторые ос­
нованные на индивидуальном опыте обобщенные представления в от­
ношении объектов и ситуаций, применяемые к их быстрой оценке
и прогнозированию возможного развития отношений. Б. М. Величков­
ский описывает схемы как «относительно устойчивые, обобщенные
структуры опыта, которые позволяют предвосхищать порядок раз­

вития событий, их содержание и внутреннюю связь, а также пред­

видеть изменения вида объектов и окружения при собственных
действиях и локомоциях,)2.
Необходимость схем обусловлена тем, что благодаря им человек
получает дополнительные ресурсы оптимального функционирования.
Сталкиваясь в своем повседневном опыте с некой ситуацией или объ­
ектом, человек иногда сознательно, но большей частью бессознатель­
но, соотносит ее с имеющимися в его когнитивном аппарате схемами,

1 СМ.: Bartlett Р. Remembering. Cambridge. England. 1932.

2 Велuчковскuй Б. М. Когнитивная наука: Основы психологии познания. -
М., 2006. - Т. 2. - С. 48.
 3.2. Когнитивные формы культуры: схемы, фреймы... 137

сформированными на базе прошлого опыта. Это позволяет индивиду

предполагать возможную логику развития событий и делать некото­
рые выводы, обеспечивая тем самым стабильность и определенность
собственного бытия. Схемы позволяют человеку быстро принимать ре­
шения или распознавать объекты в ситуации недостатка необходимых
информационных ресурсов.
Основные функции схем аккумулировать, организовать
предшествующий опыт и управлять всеми информационными про­
цессами: восприятием, пониманием, категоризацией, планирова­
нием, узнаванием, решением проблем, принятием решений и т. п.
Схема одновременно выступает и как структура, и как активный
процесс.

К характеристикам схем, по мнению Ж. Ф. Ришара, можно от­

нести следующие: (1) с одной стороны, схемы неделимы и восста­
новимы в памяти как таковые, с другой - автономны относительно
других знаний; (2) схемы это комплексные объекты, которые конс­
труируются из элементарных объектов, то есть концептов, дейст­
вий и связей или из схем, являющихся более общими; (3) схемы
это общие и абстрактные структуры, приложимые к разному числу
ситуаций, поэтому они содержат некоторое число переменных или
свободных мест, предназначенных для того, чтобы быть заполнен­
ными специальными элементами ситуации, которая репрезентиро­

вана этой схемой; (4) схемы выражают декларированные знания,

связанные не с частным конкретным использованием, а такие, ко­

торые могут быть использованы в самых различных целях: пони­

мать, исполнять, делать умозаключение l .
В свою очередь, Д. Румельхарт выделяет следующие характе­
ристики схем: (1) схемы имеют переменные; (2) схемы могут вклю­
чаться одна в другую; (3) схемы репрезентируют знания на всех
уровнях абстракции; (4) схемы репрезентируют знания лучше оп­
ределений; (5) схемы являются активными процессами; (6) схемы
являются инструментами познания, оперирование которыми подчи­

няется оценке их релевантности поступающей информации 2 •

Таким образом, к основным положениям, касающимся природы
когнитивных схем, можно отнести следующие:

I Рuшар Ж. Ф. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, нахож­

дение решений. - М.,
1998. - С. 36-37.
2 Rumelhart, D. Е.
Schemata: the Building Blocks of Cognition / /
Rand J. Spiro, В. С. Bruce, W. F. Brewer (Eds.), Theoretical Issues in Reading
Comprehension. Perspectives from Cognitive Psychology, Linguistics, Artificial
Intelligence, and Education. HiIIsdale, New Jersy, 1980. - Р. 40-41.
138 Глава 3. Когнитивные формы культуры

• в схемах репрезентируется обобLЦенное знание о некотором

объекте или событии, не связанное с конкретным временем или
ситуацией;
• схема активируется при размышлении об определенном собы­
тии или объекте или при столкновении с ними;
• активация схемы зависит от ее доступности, которая в свою

очередь определяется недавностью и частотой использования;

• схемы влияют на интерпретацию воспринимаемых стимулов;

• схема концентрирует внимание субъекта на соотвеТСТВУЮLЦей

либо несоотвеТСТВУЮLЦей информации!.
В когнитивной психологии схема понимается как структура,
которая организует конфигурацию данных. Большинство авторов
указывают на иерархическую организацию схем. Структура схемы
включает более абстрактные и оБLЦие категории информации в верши­
не структурной пирамиды и более частные и специализированные ка­
тегории внизу. «Компонентами последней (схемы - А. Ф.) является
ряд переменных или слотов, которые могут принимать те или иные

ожидаемые значения. Схемы организованы иерархично, каждый

нижний узел содержит более специфичную информацию, тогда как
каждый верхний узел - более оБLЦую.)2. Иерархическая организация
схемы позволяет личности двигаться от более конкретных образцов к
более оБLЦИМ уровням выведения. Информация, таким образом, может
обрабатываться на различных уровнях абстракции по мере продвиже­
ния по структуре схем.

Специфика когнитивной схемы состоит в том, что она облада­

ет достаточно сложной структурой, включая в себя определенное
число элементов. Схему можно представить в виде сети или раз­
ветвленного дерева, СОСТОЯLЦего из подсхем. которые призваны реп­

резентировать различные аспекты концептуального содержания.

Деление схемы на подсхемы не бесконечно, оно заканчивается на

уровне далее неделимых, элементарных подсхем, которые Д. Ру­
мельхарт называет примитивами.

Взаимосвязь подсхем в структуре схемы ОСУLЦествляется двумя

способами: вертикально и горизонтально. «Иерархическое крепле­
ние.) состоит в преобладании более оБLЦИХ схем над специфически­
ми, горизонтальная связь проявляется в том, что первоначальные

I СМ.:
Smith Е. R., Queller S. In М. Brewer, & М. Hewstone (Eds.). Social Cognition.
Вlackwell Publishing. - 2003. - Р. 7-8.
Part 1. Oxford:
2 Nelson К. Event Knowledge Structure and Function in Development.
Hillsdale, New Jersey, 1986. - Р. 8.
 3.2. Когнити8ные формы культуры: схемы, фреЙ,\!ы... 139

схемы предшествуют последующим в порядке временной и при­

чинной последовательности. Таким образом, схемы могут быть ор­
ганизованы не только строго иерархически, но и линейно. Линейная
организация в большей мере характерна для такой разновидности схем,
как скрипты. Скрипты - это схемы событий, развертывающихся во
времени.

Одним из важнейших вопросов является вопрос о выборе челове­

ком той или иной схемы. Что определяет этот выбор, можно ли его пре­
дугадать? К наиболее очевидным детерминантам выбора могут быть
отнесены легкость идентификации и активизации схем, связанная с
индивидуально значимыми индикаторами, а также соответствие схемы

состоянию индивида. К индивидуальным различиям, обуславливающим

применение той или иной схемы, относятся: заинтересованность - не­
заинтересованность в получении информации, потребность в глубине
получаемых знаний и т. п.
Формирование схем происходит в результате непосредственного и
опосредованного опыта взаимодействия со средой. Согласно Д. Нор­
ману и Д. Румельхарту, можно выделить следующие процессы в
формировании схем: наращивание - когда прослеживание фактов
приводит к их фиксации в памяти для последующего воспроизве­
дения; настройка - сформировавшаяся схема переопределяется и
адаптируется для более тесного увязывания с жизненным опытом;
реструктурирование - процесс создания новых схем через их пат­

тернированное обобщение.
М. Росбарт рассматривает следующие три процесса: бухгалте­
рия - медленный процесс изменения как реакция на новую очевид­
ность; конверсия - изменение в случае достижения противоречи­

ями старой схемы состояния критической массы, сопровождаемое

радикальной трансформацией; субтипизация - изменение конфигу­
рации схем, как реакция на опровержения, посредством выделения

ряда субкатегориЙ 1 •
Схемы, таким образом, не являются застывшими, раз и навсегда
данными предпосылками знания. Они по своей природе динамичны,
поскольку должны постоянно соизмеряться с изменениями, про­

исходящими в действительности. Адаптационная функция когни­

тивных схем предполагает определенную степень их адекватности

структурам физической и социальной реальности.

Обратимся к вопросу о типологии схем. В психологии выделяют
такие типы схем, как схемы личности, ролевые схемы, скрипты, схемы

I Rothbart М. К. Measurement af temperament in infancy. Child Develapment.

52, 1981. - Р. 569-578.

140 Глава 3. Когнитивные формы культуры

свободного содержания и схемы самости. Схемы личности представ­

ляют собой индивидуализированные структуры знаний о конкретных
людях и их особенностях. В схемах личности отражаются наиболее
характерные личностные черты, позволяющие субъекту типологизиро­
вать людей, с которыми он сталкивается. Ролевые схемы содержат в
себе знания о требованиях, которые предъявляются к определенным
социальным ролям. Скрипты или схемы ситуаций - это структуры
знаний об определенных событиях, позволяющие человеку ориентиро­
ваться в конкретной ситуации и предлагающие ему некоторые модели
возможного поведения. Схемы свободного содержания представляют
собой ограниченный набор правил обработки информации, помогаю­
щий принимать решения в ситуациях, не имеющих аналогов в жизнен­
ном опыте (например, законы формальной логики). Схемы самости ох­
ватывают значимые аспекты представлений людей о самих себе, часто
выражающие противопоставление себя другим.
По типологии Р. Кессона когнитивные схемы можно разделить
на универсальные, идиосинкразические и культурные. Универсаль­
ные схемы присутствуют у всех людей, идиосинкразические прису­
щи отдельным индивидам, а культурные - те, которые разделяются

членами определенного сообщества!.

В антропологический дискурс «схема» была адаптирована аме­
риканским исследователем Роем Д'Андрадом, который описывал ее
следующим образом: «Что такое схема? Во-первых, надо сказать,
что схема не является умственной картинкой. Это когнитивная
структура, внутри которой происходит интерпретация мира. Важ­
ной характеристикой схем является то, что они допускают ранг
возможностей. Таким образом, имеется большое разнообразие в
роде связей и отношений между линиями, среди которых присут­
ствуют связи, дающие возможность интерпретировать нечто как

объект А. Другой важной характеристикой схем является то, что

они используют то, что называется отсутствующими ценностя­

ми - то есть позиции, которые должны быть заполнены, даже если

они не ощущаются или не присутствуют. Другой характеристикой
схемы является то, что они могут быть сконструированы из других
схем ... То, что проинтерпретировано - не часть схемы, а результат
схематизации ... Схема является процедуральным средством, кото­
рое человек использует, чтобы осуществить интерпретацию; они не

! Casson R. W. (ed.) Language, Culture, and Cognition: Anthropological Рег­

spectives. New York: Масmillап, 1981. - Р. 20-21.
 3.2. Когнити8ные формы культуры: схемы, фреймы... 141

есть что-то проинтерпретированное, даже если данный результат

интерпретации является типичным и встречается часто ... »I.
В когнитивной антропологии схемы прежде всего рассматрива­
ются как способ связывания культурных и психологических про­
цессов, поэтому они и психологичны, И культурны одновременно.

Тот же Р. Д'Андрад пишет: «когниция схемы предполагает прямой

путь связывания культурных и психологических процессов. Куль­
тура является одним из важнейших источников человеческих схем
и схемы играют центральную роль в большинстве психологичес­
ких процессов. Схема является способом связи культуры с други­
ми психологическими процессами, которые более или менее прямо
влияют на деятельность людеЙ»2.
Это утверждение Р. Д'Андрада является ключевым для станов­
ления когнитивной теории культуры. Именно благодаря исследо­
ваниям когнитивных антропологов про изошел поворот в сторону

рассмотрения культурных детерминант когнитивных схем. Многие

психологи предпочитали говорить о личном непосредственном опы­

те как основном источнике когнитивных схем, и их выбор, как мы

отмечали ранее, обуславливался исключительно субъективными
факторами (индивидуально значимыми индикаторами). Однако, не
отрицая важность личного опыта, следует отметить, что структура

схемы содержит в себе «надындивидуальные» или «сверхиндиви­

дуальные» составляющие, которые не выводимы из непосредствен­

ного опыта отдельного человека, но проистекают из обобщенного

опыта не которого сообщества, который и является культурой.
Схема представляет собой когнитивную структуру, задающую
интерпретационные рамки; это конструкция, которая определяет

человеческий опыт, направляя его по тем или иным культурно

заданным каналам. По мнению Р. Скемпа: «Понимание чего-либо
означает его ассимиляцию в соответствующую схему»3. Изучение
когнитивных схем позволяет нам делать выводы о приемлемых и

неприемлемых способах мышления и поведения в рамках конкрет­

ной культуры.
Внедрение культурных схем в когнитивный аппарат человека
происходит в процессе социализации и инкультурации, при этом

I D'Andrade R. G. Соgпitivе Апthгороlоgy. Iп: New Diгесtiоп iп Psychological

Апthгороlоgy. Theodor Schwartz, Geoffry М. White, Саthегiпе А. Lutz (eds.)
Cambridge: Cambridge Uпivегsitу Press, 1994, р. 52.
2 Idid. Р. 57.
3 Skemp R. R. The Psychology of Lеаrniпg Mathematics. Sесопd Еditiоп.

Middlesex, Епglапd: Репguiп. 1986 - Р. 43.

142 Глава 3. Когнитивные формы культуры

для носителей культурной схемы она остается, как правило, не­

осознанной. Это бессознательное средство, «интерпретационная
сетка>}, которая как бы «заставляет» человека видеть мир под опре­
деленным углом зрения, а именно, структурировать поступающую

информацию в зависимости от ее культурной значимости. Схема,

будучи достаточно абстрактным ментальным феноменом, пред­
ставляет собой «выжимку» из предшествующего опыта (не только
личного, но и коллективного), с которой мы приступаем к новому
опыту. В своей структуре схема содержит переменные элементы,
изменяющиеся в зависимости от конкретной ситуации. Сама по
себе она - просто скелет, который требует наращивания контек­
стуального содержания. В процессе познания человек соотносит
элементы схемы с элементами феноменального «потока материала>)
(<шаtегiа! f!ow>}), избегая тем самым столкновения с хаосом разно­
родных впечатлений. В зависимости от того, каким образом ожи­
дания, заложенные в схеме, соотносятся с реальной поведенческой
средой, формируется оценка происходящего в мире.
Однако схемы как культурно-психологические инструменты
адаптации не могут тотально детерминировать поведение и мышле­

ние человека, они достаточно приблизительно предопределяют то,

что он может подумать или как поступить в том или ином конкрет­

ном случае. Человек как активный культурный субъект перманен­

тно осуществляет процесс выбора подходящей модели и ее перера­
ботки в связи С поступлением новой информации. Сравнивая схему
с игрой, Д. Румельхарт отмечает, что как сценарий игры допускает
некоторую вариативность, так и «предписания схемы>) могут быть
подвержены некоторым модификациям l . Схемы изменчивы, исто­
ричны и культурно предопределены, если схема перестает адек­

ватно прояснять определенные аспекты ситуации, то она вполне

может быть заменена. Поэтому трактовать когнитивные схемы как

набор универсального трансцендентального инструментария (в сти­
ле Канта) ошибочно. Столь же ошибочно, по мнению М. Коула,
рассматривать схемы как внутренние идеи, поскольку они пред­

ставляют собой конвенции, социальные практики, «существующие

1 Rumelhart, D. Е. Schemata: the Building Вlocks of Cognition / /

Rand J. Spiro, В. С. Вгисе, W. F. Brewer (Eds.), Theoretical Issues in Reading
Comprehension. Perspectives from Cognitive Psychology, Linguistics, Artificial
Intelligence, and Education. Hillsdale, N. J., 1980. - Р. 41.
 3.2. Когнитивные формы культуры: схемы, фреймы... 143

как внутри, так и вне психики, являющиеся одновременно и мате­

риализованными практиками, и психическими структурами»l.

Кроме термина «схема» для описания когнитивных процессов
обработки и структурирования информации в целом ряде наук,
прежде всего искусственном интеллекте, психологии, лингвистике,

социологии, широко используется термин «фрейм». Родоначальни­

ком фреймовой теории стал американский ученый, специалист в
области искусственного интеллекта М. Минский, который рассмат­
ривал фрейм как структуру данных, предназначенных для пост­
роения стереотипной ситуации, знание о типизированном объекте
или стереотипной ситуации. Согласно его концепции, восприятие
действительности происходит через сопоставление имеющихся в
памяти фреймов, каждый из которых связан с конкретным концеп­
туальным объектом памяти, и информацией, получаемой из мира.
Доказательством существования фреймов, по словам Минского,
«служит тот факт, что человек, пытаясь познать новую для себя
ситуацию или по-новому взглянуть на уже привычные вещи, выби­
рает из своей памяти некоторую структуру данных (образ), назы­
ваемую нами фреймом, с таким расчётом, чтобы путём изменения
в ней отдельных частей сделать её пригодной для понимания более
широкого класса явлений и процессов. Фрейм является структурой
данных для представления стереотипной ситуации»2. Несмотря на
то, что именно Минского чаще всего считают автором термина
«фрейм», стоит отметить, что до него этот термин в этнологии речи
использовал Э. Гоффман для обозначения различных способов ви­
дения общественно значимых проблем З •
В самом широком смысле фрейм представляет собой способ
организации представлений, хранимых в памяти. Также термин
«фрейм» используется как общее родовое обозначение для набора
понятий типа: схема, сценарий, когнитивная модель. Фрейм яв­
ляется декларативным способом представления знаний, формируе­
мым в терминах описаний (дескрипциЙ).
в теории М. Минского фрейм как структура знания применяет­
ся в равной мере и для моделирования искусственного интеллекта,
и для описания функционирования человеческого мышления. То
есть мышление человека, согласно Минскому, работает по тем же

1 Коул М. Культурно-историческая психология. - М.,

1997. - С. 152.
2 Минский М. Фреймы для представления знания. - М., 1979. - С. 7.
з См.: Goffman, Е. Frame апаlisis: Ап essay оп the organisation о[ experience.
N. У., 1974. - 156 р.
144 Глава 3. Когнитивные формы культуры

правилам, что и «думающая машина». А именно, в нашей памяти

наличествует огромный набор разнообразных фреймов, с помощью
которых человек осуществляет различные когнитивные операции

(распознавание образов, понимание, рассуждение и т. п.). Пони­

мание предполагает выбор из имеющегося в памяти набора фрей­
мов того, который соответствует текущей ситуации, если фрейм
«не подходит», то из памяти выбирается другой, более подходящий
фрейм. В том случае, если соответствующего фрейма не обнару­
живается, то происходит приспособление наиболее отвечающего
ситуации фрейма, который был обнаружен в процессе поиска. В
зависимости от способа презентации информации фреймы делятся
на фреймы визуальных образов, семантические фреймы, фреймы­
сценарии, фреймы-рассказы и т. д.
В когнитивную лингвистику термин *фрейм» вошел благодаря
работам Ч. Филлмора 1 • В его теории фреймовой семантики фрейм
трактуется как особая когнитивная модель, концентрирующая в
себе знание об определенной, повторяющейся ситуации. Фреймы
составляют ментальную базу для продуцирования значения слова,
поскольку отражают культурно-обусловленное, канонизированное
в определенном сообществе знание, причем знание структуриро­
ванное, зафиксированное в различных сценариях, стереотипах, ког­
нитивных моделях. Структурированность содержания обеспечива­
ется наличием предсказуемых векторов направленных ассоциаций.
Как правило, в основе сложной фрейм-структуры лежит набор кли­
ше / штампов сознания. Другой классик когнитивной лингвистики
Дж. Лакофф определяет фреймы (или пропозициональные модели)
как «сетевые структуры С помеченными ветвями, способными ко­
дировать пропозициональную информацию»2. В отечественной ког­
нитивной науке под фреймом понимают когнитивную структуру,
*которая основана на вероятностном знании о типических ситу­

ациях и связанных с этим знанием ожиданиях по поводу свойств

и отношений реальных или гипотетических объектов ... в отличие
от тривиального набора ассоциаций такие единицы содержат лишь
самую существенную, типическую и потенциально возможную ин­

формацию, которая ассоциирована с данным концептом»3.

I См.: Fillmore С. J. Frames and the semantics of understanding / / QS. -

1985. - Vol. 6. - Р. 222-255.

2 Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. - М., 2004. - С. 631.
3 Макаров М. Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе.
Тверь, 1998. - С. 119.
 3.2. Когниmивные формы ''Ультуры: схемы, фреймы... 145

Фрейм предстает в виде сети, которая состоит из узлов и связей

между ними. Каждый узел должен быть заполнен своим «задани­
ем», содержащим те или иные характерные черты ситуации, кото­

рой он соответствует. Фрейм имеет иерархически организованную

многоуровневую структуру. К верхним уровням фрейма относятся
узлы, содержащие наиболее общую информацию, которая всегда
справедлива в отношении предполагаемой ситуации. Эти узлы уже
заполнены своими заданиями. Узлы нижних уровней, незаполнен­
ные своим заданием, называют терминалами. Они заполняются
конкретными данными в процессе приспособления фрейма к опре­
деленной ситуации.
Структура фрейма включает в себя терминальные и нетерми­
нальные узлы, содержащие конкретные сведения и информацию,
относящуюся к тому концептуальному объекту, который описывает
фрейм, а также данные, необходимые для процедур вывода. Терми­
нал представляет и описывает предмет, его специфические черты,
а также информацию об отношениях между объектами, о способе
использования фрейма, о следующем действии или о действии, ко­
торое нужно выполнить, если предположение не оправдалось.

Каждый терминал с помощью «маркеров» устанавливает усло­

вия, которым должны отвечать поступающие характеристики си­

туации (например, чтобы заданием терминала было какое-то лицо,

какой-то предмет достаточной величины, какое-то элементарное
действие). Более сложные условия могут устанавливать связи меж­
ду заданиями для нескольких терминалов.

Правильность выбора фрейма проходит в три шага: 1) выбор

базового фрейма осуществляется с помощью предположения и
интуиции; 2) поиск информации для присваивания значения сло­
ту; 3) при неуспехе второго шага управление передается другому
фрейму системы.
Культурным ментальным артефактом фрейм позволяет назвать
то, что в нем концентрируется наиболее типичное или «характер­
ное» для данного общества знание. Поэтому фреймы, по словам
Т. А. ван Дейка, «имеют более или менее конвенциональную при­
роду»!. Фреймы организуют наш опыт, направляют его, предлагая
систему правил интерпретации стандартных ситуаций. Также фрей­
мы позволяют нам адекватно толковать высказывания и поведение

других людей, обеспечивая тем самым процесс социального и куль­

турного взаимодействия. В отечественной лингвокультурологии

1 Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. - С. 16.

146 Глава 3. Когнuтuвные формы культуры

используется термин «культурно значимый фрейм,) (В. Н. Телия,

В. В. Красных). В.В. Красных определяет культурно значимый
фрейм концепта как «коннотации, с данным концептом связанные,
и потенциально возможные визуальные образы, сопровождающие
данный концепт и ассоциируемые с ним'); культурно значимый
фрейм стереотипов, духов и артефактов, в свою очередь, - это
«та «культурная память,>, которая за ними стоит,>]; у стереотипных
образов культурно значимый фрейм представлен культурно марки­
рованными знаниями.

2. Сценарии и модели как ментекомпоненты культуры

Сценарий представляет собой разновидность когнитивной схе­

мы или фрейма. Специфика сценария как когнитивной структуры
состоит В том, что он выступает в качестве типовой структуры
некоторого события или ситуации. Фрейм-сценарий является од­
ним из основных понятий во фреймовой теории М. Минского. Со­
гласно Минскому, «фрейм-сценарий,) вырабатывается в результате
интерпретации текста, когда ключевые слова и идеи текста создают

тематические структуры, извлекаемые из памяти на основе стан­

дартных, стереотипных значений, приписанных терминальным эле­

ментам.

Большой вклад в развитие теории когнитивных сценариев вне­

сли Р. Шенк и Р. Абельсон 2 . Они определяют сценарий как' когни­
тивную структуру, описывающую нормальную последовательность

событий в частном контексте. Данная последовательность событий

разворачивается на основе каузального принципа, т. е. результатом

каждого действия являются условия, при которых может произой­

ти следующее действие. Сценарий предполагает наличие опреде­
ленных ролей, Т.е. исполнителей данного сценария.
Организация сценария представляет собой список событий, за­
дающих стереотипный эпизод. Это такая репрезентация структуры
данных, которая управляет процессом осмысления и позволяет свя­

зывать в единое целое смысловые блоки, воспринимаемые в объ­

ективной реальности. В процессе восприятия события происходит
активизация сценариев соответствующих событий, которые нали­
чествуют в памяти субъекта. Сценарии обладают конвенциональ-

] Красных В. В. Ук. соч.

2 СМ.: Schank R. С. and Abelson R. Р. Scripts, Plans, Coals and Understanding:
Ап Inquiry into Ниmап Knowledge Structures. Hillsdale, N.J., 1977. - 248 р.
 3.2. Когнитивные формы культуры: схемы, фреймы... 147

ной природой, т. е. являются результатом неких социальных дого­

воренностей по поводу того, как дол)Кно разворачиваться то или
иное событие или поведение человека в конкретной тематической
ситуации.

При описании сценариев Р. Шенк и Р. Абельсон используют

такие концепты, как «план,>, «цель», «тема», С помощью которых

мо)Кно строить предполо)Кения о целях самых различных людей в

разнообразных ситуациях.
Формирование сценариев происходит под воздействием много­
кратного прошлого опыта, что позволяет человеку прогнозировать

на их основе будущие события. Однако в повседневной )Кизни

обычная последовательность событий часто нарушается. Мо)Кно
обозначить, по меньшей мере, три случая таких нарушений. Во­
первых, отклонение - это прерывание последовательности дейс­
твий сценария другим сценарием. Во-вторых, препятствие, возни­
кающее, когда кто-то или что-то мешает обычному действию или
отсутствует какое-то условие, необходимое для его выполнения.
В-третьих, ошибка, которая фиксируется тогда, когда действие
завершается не так, как требуется. Для минимизации ошибок в
сценарий вводятся наборы вопросов типа «а что если ... », ответ на
которые дол)Кен быть дан после ка)Кдого элементарного действия,
поскольку тем самым определяется последующее действие. Сце­
нарий, таким образом, не стоит рассматривать как однозначную
линейную последовательность, а скорее как разветвленную поли­
вариативную схему, в которой присутствуют наиболее характерные
для нее действия, наиболее устойчивые, стабильные, а так)Ке менее
стабильные, перифериЙные.
В когнитивной антропологии термин «культурный сценарий,> ак­
тивно используется в работах Р. Д'Андрада, М. Коула, К. Нельсон
и др.

«Культурный сценарий» представляет собой разновидность куль­

турных схем. По М. Коулу, «сценарий - это событийная схема,
которая определяет, какие люди ДОЛ)КНЫ участвовать в событии,
какие социальные роли они играют, какие объекты используют и
каковы причинные связи»!. С другими разновидностями когнитив­
ных схем сценарий объединяет то, что он является организованной
структурой знаний, в которой присутствуют обязательные компо­
ненты и факультативные. Специфика сценария состоит в наличии

1 Cole М. Cultural Psychology. А Опсе апd Future Disсiрliпе. Cambridge,

Mass., Lопdоп: The 8еlkпар Press 01 Harvard Uпivегsitу, 1996. - Р. 134.
148 Глава 3. Когнитивные формы культуры

базового элемента «действия» и пространственно-времеННblХ, а

также каузаЛЬНblХ связей между отдеЛЬНblМИ действиями. К струк­
TypHblM элементам сценария относятся иерархически и каузально

организоваННblе подсценарии или сцеНbl. Как любая культурная

схема сценарий достаточно абстрактен и предполагает некоторую
вариативность, в зависимости от степени которой сценарии делят­
ся на СИЛЬНblе, достаточно строго структурироваННblе, и слабblе,
предусматривающие некоторую произвольность.

Источником КУЛЬТУРНblХ сценариев является конкреТНblЙ чело­

веческий ОПblТ как индивидуаЛЬНblЙ, так и коллеКТИВНblЙ, измене­
ние которого ведет к трансформации собblТИЙНblХ схем. Сценарии
можно считать единицами социокультурной информации, из кото­
PblX формируется культурная традиция на всех ее уровнях (повсед­
невном, сакральном и др.), поэтому освоение сценариев становится
пеРВblМ этапом в освоении КУЛЬТУрbl. «В сценариях имеется соци­
альная и культуральная информация об обществеННblХ взаимодейс­
твиях, что говорит о том, что они развиваются во взаимодействии с
социаЛЬНblМ миром. Кроме того, социаЛЬНblЙ контекст влияет на ис­
пользование самих сценариев. Каждое собblтие культурно опреде­
лено ... даже простейшие стандарТНblе действия имеют социальное
значение, которое вписано в более широкий КУЛЬТУРНblЙ контекст ...
Многие значения по умолчанию, а также факультаТИВНblе действия
в представлении о собblТИИ существуют как глобаЛЬНblЙ культур­
НblЙ уровень. Сценарии развиваются также в контексте социаЛЬНblХ
взаимодействий» 1.
К функциям сценариев можно отнести: предсказание действий и
взаимодействий, поддержку интерпретации дискурса, организацию
культурной памяти, составление планов, производство более абс­
траКТНblХ структур знания и т. п.

Вхождение в культуру осуществляется ребенком через освоение

КУЛЬТУРНblХ сценариев. Дети интериоризируют КУЛЬТУРНblе сцена­
рии в процессе взаимодействия с родителями, другими ВЗРОСЛblМИ,
сверстниками. Родители формируют у ребенка тот или иной сце­
нарий путем наложения ограничения на его действия или путем
включения его в ожидаемое ролевое поведение. Множество куль­
TypHblX сценариев, YCBoeHHblX в процессе инкультурации, составля­

ют культурную компетентность индивида.

I Fivush R., Slackman Е. The Acquisition and Development о[ Scripts. In:

Katherine Nelson. Event Knowledge Structure and Function in Development.

Hillsdale, New Jersey, 1986. - Р. 72-73.
 3.3. Культурная категоризация 149

Термины «культурная схема» и «культурная модель» часто ис­

пользуются как синонимы> однако их можно специфицировать. На­
пример, Р. Д'Андрад и М. Коул определяют культурные модели как
наиболее общие для групп субъектов культурные схемы, призван­
ные интерпретировать опыт и управлять поведением в широком

секторе областей. По мнению Б. Шоур, каждая культурная модель

имеет два момента рождения: «один - публичный и конвенциональ­
ный, второй - субъективное освоение и интеграция конвенциональ­
ной формы отдельным субъектом»l.
Основная функция культурной модели состоит в том, что она
предлагает «скоординированную схематизацию» разделяемых все­

ми субъектами культуры значений. Интерсубъективное смысло­

вое пространство культуры определяется некой общей когнитив­
ной ориентацией, которая и воплощается в культурных моделях.
Брешь, образующаяся между конвенциональными моделями и их
персональными вариациями, является необходимым условием для
продолжения регенерации интерсубъективных значимых систем из
практики. Поэтому можно утверждать, что культурная обусловлен­
ность значения не ограничивает возможностей индивидуального
смыслотворчества, но только обеспечивает вероятность сходства
осмысления нового опыта членами сообщества. В свою очередь,
если бы мы отрицали культурную детерминанту в конструирова­
нии индивидуальной системы значений, было бы невозможно по­
нять, как конвенциональные репрезентации превращаются в мощ­

ные стимулы персональной мотивации. Следовательно, речь идет о

том, что каждый индивид в каждый момент времени располагает
определенным интегральным продуктом опыта своих отношений с
окружением, то есть когнитивной моделью, задача которой состоит
в упорядочивании его последующего опыта.

§3.3. КУЛЬТУРНАЯ КАТЕГОРИЗАЦИЯ

1. Культурные категории как когнитивные образования

Категоризация является объектом исследования всех наук, тем

или иным образом связанных с изучением человеческого познания:
нейрофизиологии, психологии, лингвистики, культурологии и др.
И это не случайно, поскольку, как точно пишет Н. Рябцева: «Кате-

1 Shore В. Twice-born, оп се conceived: meaning construction and cultural

cognition / / American Anthropologist. - 1991. - Уоl. 93. - Ng.l. - Р. 22.
150 Глава 3. Когнитивные формы культуры

горизация важнейшая интеллектуальная операция, которую че-

ловек выполняет постоянно и во всех видах деятельности, причем

подсознательно: он категоризует все, с чем сталкивается, о чем

думает, на что направляет свои усилия»l.

Классик когнитивной психологии Дж. Брунер, описывая про­
цесс восприятия, отмечал: «Факт существования предметов, собы­
тий или ощущений, не относимых ни к какой категории - хотя бы
категории определенной модальности, - настолько далек от всяко­
го опыта, что его без колебаний следует признать сверхъестествен­
ным ... Если бы какое-нибудь восприятие оказалось не включенным
в систему категорий, то есть свободным от отнесения к какой-либо
категории, оно было бы обречено оставаться недоступной жемчу­
жиной, жар-птицей, погребенной в безмолвии индивидуального
опыта»2.
Важность категоризации подчеркивал также классик когнитив­
ной лингвистики Дж. Лакофф: «Для того чтобы понимать мир и
осмысленным способом в нем действовать, нам необходимо осмыс­
ленным образом категоризовать вещи и жизненные ситуации»З.
Понятие «концептуальная категория» стало центральным для
когнитивной антропологии, в рамках которой культура понимает­
ся как депозитарий человеческих когнитивных категорий, через
которые реализуется процесс познания, состоящий в осмыслении
и ментальном конструировании реальности. Организация концеп­
туальных категорий в «народной» классификации стала основной
темой работ У. Гуденафа и Ф. Лаунсбери. В поле внимания этих
авторов попала такая разновидность классификации, как таксоно­
мия. Таксономия предполагает наличие в своей структуре семанти­
ческих противопоставлений, различающих ее компонентные кате­
гории. Две категории могут контрастировать целиком, в некоторых
или многих отношениях или только в одном отношении.

В культурологии «культурные категории» исследовал А. Я. Гу­

ревич. В его теории категории культуры рассматриваются как мен-·
тальные единицы, конструирующие ~модель мира», т. е. ~TY, ~ceTKY

координат», при посредстве которой люди воспринимают действи­

тельность и строят образ мира, существующий в их сознании»4.

J Рябцева Н. Естественный интеллект и язык. - М., 2005. - С. 28.

2 Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­
формации. - М., 1977. - С. 14-15.
3 Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / / Язык и
моделирование социального взаимодействия. - М., 1987. - С. 150.
4 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. - М., 1984. - С. 15-
16.
 3.3. Культурная категоризация 151

с ПОМОЩЬЮ культурных категорий человек «отбирает импульсы и

впечатления, идущие от внешнего мира, и преобразует их в дан­
ные своего внутреннего опыта» 1. Категории становятся тем инва­
риантным устройством ментальности, которое обеспечивает куль­
турное единство, несмотря на различия в идеологиях сообществ и
многообразие убеждений конкретных индивидов. Они неосознанно
навязываются каждому представителю культуры в процессе ин­

культурации и социализации. Фиксируясь в различных знаковых

системах (естественном языке, языке науки, искусства, религии),
категории становятся основным ментальным инструментарием, без
которого само мышление становится невозможным.

Категоризация является одним из базовых когнитивных процес­

сов, с ПОМОЩЬЮ которого человек структурирует свой мир. Спо­
собность к категоризации не является прерогативой человека, она
присуща и животным 2 • Категоризация - это познавательная опера­
ция, призванная классифицировать объекты по наличию сходных
параметров в более крупные разряды. Процесс категоризации мож­
но определить как «психический процесс отнесения единичного
объекта, события, переживания к некоторому классу, в качестве
которого могут выступать вербальные и невербальные значения,
символы, сенсорные и перцептивные эталоны, социальные стерео­

типы, стереотипы поведения и т. п.»3. В процессе категоризации

осуществляется выделение объекта из информационного потока
или фона на основании отнесения его к определенному классу.
Человек расчленяет поток информации на дискретные значимые
единицы, что позволяет ему ориентироваться в мире и придать

действительности некую временную стабильность, структурирован­

ность, а следовательно, осмысленность. Если понимать культуру
как конструирование разного рода смысловых образований, то ка­
тегориям в этом процессе принадлежит одна из ключевых ролей.
По словам Дж. Брунера, категоризацию можно уподобить тому,
что в теории множеств называется отнесением элемента некоего

множества к некоторому его подмножеству на основе упорядочен­

ных пар, троек или признаков. В основе категоризации лежит пра­

вило, требующее учитывать следующие черты объектов, составляю­
щих категорию: (1) свойства или критические значения признаков

1 Там же.
См.: Edelman О. М. Neural Darwinism: The Theory 01 Neuronal Group
2
Selection. New York: Basic Books. 1989.
3 Петровский А. В., Ярошевский М. Г. Психология. - М., 1990. - С. 159.
152 Глава 3. Когнитивные формы культуры

объекта, относимого к данному классу; (2) способ комбинирования

этих значении признаков в процессе заключения на основе своиств
объекта о его принадлежности к определенному классу: конъюнк­
ТИВНblИ, реляционныи или ДИЗЪЮНКТИВНblИ; (3) веса, ПРИПИСblвае­
Mble раЗЛИЧНblМ своиствам при Вblводе на основании этих свойств
о принадлежности к классу; (4) допустимые пределы, которых не
должны превышать различительные свойства 1.
Процесс категоризации можно наблюдать на всех уровнях поз­
нания: от восприятия до мышления. Как правило, категоризация
осуществляется автоматически, бессознательно. Благодаря кате­
горизации происходит своеобразная «когнитивная экономия», об­
легчающая человеку процесс восприятия новои информации. Нега­
тивной сторонои «грубой» и однозначнои категоризации является
игнорирование тонких отличительных нюансов воспринимаемого

объекта или ситуации и формирование ригидного мышления, не­

способного улавливать происходящие с объектом или ситуацией
изменения. Чем более сложнои, разветвленнои является категори­
альная сетка индивида, тем более полноценнои и адекватнои ста­
новится его картина мира.

Итак, категоризация осуществляется на разных уровнях проте­

кания человеческого опыта и переработки информации: неирофизи­
ологическом, психологическом, языковом, логическом, культурном.

Результатом категоризации на каждом из этих уровнеи становятся

разные когнитивные образования: сенсорно-моторные схемы, ког­
нитивные схемы или фреимы, языковые категории, концепты, по­
нятия, культурные категории.

На неирофизиологическом уровне выделяют два вида категори­

зации: первичную и вторичную. Первичная категоризация обраще­
на на события восприятия; вторичная - на сами проявляемые моз­
гом реакции восприятииной категоризации. То есть мозг способен
категоризовать свои собственные деИствия. Согласно теории ней­
ронного группового выбора нобелевского лауреата ДЖ. М. Эдель­
мана, «при формировании концепции мозг формирует схемы его
собственных деиствии, а вовсе не внешнеи стимуляции, как при
восприятии. В соответствии с теориеи, зоны мозга, ответственные
за концептуализацию, содержат структуры, категоризующие, дис­

криминирующие и рекомбинирующие различные операции мозга,

случающиеся в различных сферах глобального картрирования.

I Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­

формации. - М., 1977. - С. 26-27.
 3.3. Культурная категоризация 153

Подобные мозговые структуры заменяют категоризацию, происхо­

дящую вне пределов входных частей рецепторных модальностей,
категоризуя части прошлого в соответствии с модальностью гло­

бального картрирования, движения или статичности, связи или

изолированности восприятийных категоризаций» (.
Большую роль в когнитивном инструментарии человека игра­
ет языковая категоризация. Именно через освоение языка человек
приобщается к основным категориям родной культуры. Как писал
Б. Уорф: «Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распре­
деляем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы учас­

тники соглашения, предписывающего подобную систематизацию.

Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллек­
тива и закреплено в системе моделей нашего языка»2.
Рассмотрение категорий в языке невозможно вести в отрыве от
порождающих их познавательных процессов. Именно категориза­
ция определяет такое базовое для языка свойство, как способность
к обобщению. В связи с этим, языковые категории можно опреде­
лить как концептуальные структуры, формы осмысления мира в
языке или формы языкового сознания. Из традиционного представ­
ления о том, что все знания о мире хранятся в нашем сознании в

категориальной форме, проистекает утверждение, что признаки и

характеристики, формирующиеся в нашем сознании в виде тех или
иных концептов, не ограничиваются одним конкретным объектом,
а распространяются на определенные классы объектов.
Языковая категоризация представляет собой наиболее оче­
видную форму «естественной категоризации», отличающуюся от
классической научной категоризации своей лабильностью, «субъ­
ективностью», интерактивностью, асимметрией, креативностью,
проспективностью, интерпретативностью. Языковая категоризация
про является в таких лингво-когнитивных процессах, как номина­

ция, референция, дескрипция объектов и явлений, объединение их

во множества, лексическая и грамматическая сочетаемость.

Н. Н. Болдырев приходит к выводу, что сообразно онтологи­

ческому треугольнику «мир - человек - язык» все многообразие
языковых категорий как форм репрезентации знаний можно свести
к трем основным типам категоризации, представляющим три моде­

ли категориального видения мира: лексическую, грамматическую

1 Edelman, G. М., Bright Air, Brilliant Fire. New York: Basic Books. 1992. -
Р.l09.
2 Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку / / Новое в
зарубежной лингвистике. - М., 1960. - Вып. 1. - с. 174.
154 Глава 3. Когнитивные формы культуры

и модусную (оценочную). Лексическая категоризация повторяет

онтологическую модель категоризации мира и потому считается

аналоговой или логической. Грамматические категории раскрывают

онтологическую модель языка, т. е. категоризацию естественных

для него объектов, и потому организованы на основе прототипи­

ческого принципа. Модусная категоризация связана с онтологией
человеческого сознания, его интерпретирующей функцией и вос­
производит оценочную модель мира 1.
Конструирование культурных категорий определяется характе­
ром той общественной практики, в которую включено сообщество.
Категоризация опирается на следующие основания: социокультур­
ную деятельность, собственный опыт и унаследованную традицию.
В свою очередь сами категории направляют деятельность, органи­
зуют опыт, самоидентификацию, интерпретацию традиции и т. п.
Диалектика этих процессов проистекает из того факта, что жиз­
ненный опыт «передается И вообще делается доступным как для
самого человека, так и для других посредством его воплощения в

культурных формах,>2.
Н. Рябцева выделяет три уровня категоризации: (1) доконцепту­
альный (перцептивный, эмпирический); (2) концептуальный (прак­
тический); (3) логико-понятийный (научныЙ)3.
Доконцептуальный или базовый уровень категоризации яв­
ляется наиболее автоматизированным. На этом уровне человек
категоризует воспринимаемые в процессе взаимодействия с фи­
зическим миром объекты и явления путем их соотнесения с кон­
кретной предметной областью. Доконцептуальная категоризация
ведет к формированию содержательных, комплексных, насыщен­
ных существенной предметной и структурной информацией единиц
экспериенциального опыта. На данном уровне фоновые, имплицит­
ные знания упорядочиваются в когнитивные схемы и модели, поз­

воляющие осмыслять предметные и непредметные сущности более

высокого порядка: событийные, социальные, психологические, эмо­
циональные, ментальные, духовные, культурные.

На концептуальном уровне категоризации исходные базовые

категории и структурные элементы наделяются дополнительным

1 См.: Болдырев Н. Н. Языковые категории как формат знания / Н. Н. Бол­

дырев / / Вопросы когнитивной лингвистики. - 2006. - N2 2. - С. 5-22.
2 Шеманов А. Ю. Самоидентификация в традиционной и нетрадицион­
ной культуре / / Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 11. - М., 2001. -
С. 122.
3 Рябцева Н. Н. Естественный интеллект и язык. - М., 2005. - С. 29.
 3.3. Культурная категоризация 155

культурным смыслом и им придается статус концептов. Категори­

зация на концептуальном уровне - это творческий, активный про­
цесс, предполагающий интерпретацию сложного через простое, не­
наблюдаемого через наблюдаемое, идеального через материальное.
В языке концептуальная категоризация осуществляется через мета­
форический, метонимический, межкатегориальный пере нос языка
описания базовых предметных и физических свойств на концептуа­
лизируемые явления. На данном уровне происходит формирование
концептуальных констант, ценностных ориентиров и структурно­

функциональных точек, культурных эталонов, предпочтений.

Логико-понятийный уровень категоризации связан с формиро­
ванием наиболее абстрактных, универсальных категорий. Он пред­
ставляет собой сознательное, отрефлексированное использование
языка для эксплицитного представления объективных, «энциклопе­
дических знаний,). Результатом логико-понятийной категоризации
выступает научное понятие. В отличие от концептов, под которы­
ми мы понимаем более «архаические,) когнитивные образования,
понятия - это относительно недавнее изобретение человеческого
мышления и культуры. В то время как концепты выступают мен­
'l'альными конгломератами, синкретическими сплавами, в которых

переплетены элементы чувственного, когнитивного опыта, где су­

щественное не отделено от случайного, понятия являются резуль­

татом абстрактно-логической категоризации. В самом общем смысле
понятие - это «мысль, отражающая в обобщенной форме предметы
и явления действительности посредством фиксации их свойств и
отношений; последние (свойства и отношения) выступают в поня­
тии как общие и специфические признаки, соотнесённые с классом
предметов и явлениЙ,)l. С помощью понятий человек вырывается
из многообразного потока наличных впечатлений, научается экс­
плицировать существенное и необходимое в происходящем и осу­
ществлять логические операции. На основе понятий формируется
«научная картина мира,), обладающая более четкой структурой и
требующая логически непротиворечивых доказательств. Языковая
при вязка понятий носит более однозначный характер, соблюдается
строгость наименования и по возможности исключается вариатив­

ность интерпретации. Понятия становятся предметом исследования

таких наук, как логика, гносеология и эпистемология.

1 Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 384.

156 Глава 3. Когнитивные формы культуры

2. Основные теории категоризации

В когнитивных науках оформил ось несколько подходов к объяс­

нению категоризации, среди которых следует обозначить структур­
ный, прототипический и экземплярный подходы.
Структурная теория категоризации начала свое развитие в рам­
ках античной философии. В частности, классическое представление
об устройстве категорий мышления было сформировано в работах
Платона. Согласно данному подходу, каждая категориальная еди­
ница должна обладать набором всех неизменных критериальных
признаков, наличие или отсутствие которых является основанием

для отнесения к категории. При этом все члены категории рас­

сматриваются как равноправные. В современной семантике тради­
ционная категоризация представлена в сетевой и теоретико-мно­
жественной теориях, в которых значение понимается как сумма
элементарных компонентов. Философскую базу теории множеств
составляет эссенциалистская парадигма. Ориентируясь на матема­
тические объекты, эссенциализм утверждает, что среди признаков,
которыми обладает вещь, некоторые являются существенными (эс­
сенциальными, essential). Это означает, что эти признаки делают
вещь тем, что она есть, и без которых она не была бы вещью этого
рода вещей. Согласно платоновской версии, «существенные при­
знаки не могут меняться в зависимости от времени и места.)!.
Классический подход к пониманию категоризации Р. М. Фрум­
кина и Б. Г. Миркин нарекли «мифологемой рационального мышле­
ния.)2. Классическое понимание категоризации, по словам Дж. Ла­
коффа, долгое время было так убедительно по той причине, что
составляло «не только часть нашего повседневного мышления, но

и один из важнейших научных принципов, который был с нами на

протяжении двух тысяч лет»3.
Основательная критика структурного подхода к категориза­
ции впервые была проведена в работах австрийского философа
Л. Витгенштейна, предложившего альтернативную теорию «семей­
ного сходства.). С его точки зрения, категории не имеют жестких
границ. Принадлежность к категории определяется не строгим на­
бором общих признаков, а неким феноменологическим сходством,

1 Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. - М., 2004. - С. 253.

2 Фрумкuна Р. М., Миркин Б. Г. *Признаки~ и «гештальты~ в классифи­
кационных экспериментах / / Экспериментальные методы в психолингвисти,
ке. - М., 1987. - С. 8-28.
3 Лакофф Дж. Ук. соч. - С. 19.
 3.3. Культурная категоризация 157

которое, например, мы можем наблюдать у членов одной семьи. У

отдельных родственников может быть схож овал лица, у других -
цвет глаз, волос, форма носа, но при этом они не обязательно име­
ют единый набор признаков, присущий каждому члену семьи 1.
Альтернативная классической категоризация получила обозна­
чение «прототипическая категоризация». Кроме витгенштейновс­
кой концепции с теорией прототипов созвучны прототипическая
семантика (Э. Рош), семантика стереотипов (х. Патнем), фреймо­
вая семантика (ч. Филлмор).
Э. Рош предлагает психолого-антропологический подход к по­
ниманию прототипа. В ее теории он предстает как «лучший обра­
зец категории~, «наиболее яркий член категории» или «типичный
элемент категории»2. Прототипом становится тот член категории,
который максимально полно воплощает в себе характерные для
данной категории свойства и особенности. Например, прототипом
категории «птицы» для представителей русской культуры скорее
окажется воробей, чем пингвин, а яблоки будут более прототипич­
ны, чем бананы для категории «фрукты». Э. Рош одна из первых
предложила отказаться от рассмотрения совокупности членов кате­

гории как множества равноправных объектов, охватываемых обоб­

щающим именем. Мы в праве говорить о неравноправии членов
категории, поскольку в ее структуре всегда наличествует более или
менее очевидный центр и периферия. Психологические и языковые
структуры, таким образом, являются культурно-зависимыми, а не
универсальными образованиями.
В рамках когнитивного подхода прототип рассматривается в
качестве ментальной репрезентации или когнитивного ориентира
категории. Это какая-либо схема, идеал, стереотип, гештальт. Как
отмечает Дж. Лакофф: «Категории представлены в уме в виде про­
тотипов (то есть наилучших примеров). Степень членства в кате­
гории для других сущностей определяется степенью их подобия
прототипу»3. Наиболее прототипические категории Дж. Лакофф
именует «радиальными». В радиальной структуре можно выделить
центральный случай (наиболее типичный) и его конвенционализо­
ванные разновидности. Нецентральные члены образуют расшире-

1 Витгенштейн Л. Философские исследования / / Витгенштейн Л.

Философские работы. Часть 1. - М., 1994. - С. 75-319.
2 Rosch Е. Cognitive Representation о! Semantic Categories / / Journal о!
Experimental Psychology 104. - 1975. - Р. 192-233.
з Лакофф Дж. Ук. соч. - С. 188.
158 Глава 3. Когнитивные формы культуры

ния кластерных признаков, которые не могут быть предсказаны, но

являются прагматически мотивированными.

Прототипическая категоризация действует на уровне «концептов

базового уровня», занимающих промежуточное положение между
категориями высшего (суперординатного) и нижестоящего (субор­
динатного) уровней. «Концепты базового уровня» составляют тот
уровень, на котором один ментальный образ (концепт) отражает
всю категорию в целом. Базовый концепт занимает срединное по­
ложение в системе «всеобщее - конкретное» (например, базовым
концептом в иерархии «животное - пудель» будет концепт «соба­
ка»). Концепты базового уровня легче изучать, запоминать, исполь­
зовать. Значение прототипического имени находится в определен­
ных отношениях с восприятием, двигательными способностями и
способностями воображения. Концепты базового уровня являются
концептами, которые более непосредственно связаны с действи­
тельностью, они являются «гораздо более богатыми в информаци­
онном отношении и отношении конвенциональной образности»l.
По Дж. Лакоффу, базовые концепты определяются тем, как «мы
взаимодействуем с миром, обладая телом, когнитивной организаци­
ей и нашими культурно-предопределенными целями»2.
Критика теории концептов базового уровня была проведена ря­
дом антропологов в ходе этнографических исследований категори­
зации. В частности, была констатирована недостаточная экологи­
ческая валидность известных экспериментов Э. Рош. «Во-первых,
этнографические данные поставили под сомнение организующую
роль собственно прототипов - вместо перцептивно наиболее час­
тотного или типичного эту роль часто выполняет «самое важное»

с практической точки зрения. Во-вторых, базовые понятия в таких

исследованиях обычно оказываются значительно более конкретны­
ми, чем у испытуемых Рош. Например, у индейцев айта-майя из
Гватемалы базовая категория для птиц - это индейка (из-за ее
вкусного мяса и особого культурного значения), а для змей - на­
иболее ядовитая, хотя и сравнительно редкая в этом регионе разно­
видность»3. Э. Рош, проводившая эксперименты с американскими
студентами, не учла тот факт, что академическое образование в
целом в большей мере подчеркивает роль абстрактных, а не праг­
матически-ситуативных критериев категоризации, доминирующих

I Там же. С. 525.

2 Там же. С. 134.
3 Велuчковскuй Б. М. Ук. соч. - С. 37.
 3.3. Культурная категорuзацuя 159

в традиционных культурах. В одной ситуации, где неграмотный аф­

ганский крестьянин выберет из набора .тоПор, молоток, бревно,
пила,) в качестве лишнего элемента «молоток», европеец, пользуясь

стратегией объединения объектов на основе абстрактной категории

«инструмент», выберет слово «бревно».
Категоризируя новые образцы или примеры, люди часто используют
не прототипы, а конкретные образцы или экземпляры, доступные им в
опыте. Этот факт стал основой для разработки экземплярной теории
категоризации, которая предполагает, что «эпизодическая память в

комбинации с восприятием способны сохранять конкретные приме­

ры категорий, по отношению к которым и определяется возможная
категориальная принадлежность других объектов» 1.
Авторы данной концепции отмечают, что у людей обычно нет ни
времени, ни желания заниматься абстрактными классификациями.
Конкретные примеры к тому же несут в себе максимальную инфор­
мацию, которую можно использовать для решения возникающих

задач. Экспериментальные доказательства экземплярной категори­

зации были получены канадским психологом Ли Бруксом. В его
экспериментах испытуемым показывались примеры двух классов

существ, которые отличались по целому ряду видимых признаков

(размеры, формы, окраска, количество конечностей и т. п.). Лишь

часть этих признаков была релевантна и явно упоминалась в одно­
временно предъявлявшемся формальном правиле классификации.
На стадии тестирования показывались новые картинки, причем ир­
релевантные признаки существ одного класса могли теперь быть
столь же иррелевантными признаками существ другого класса. Ре­
зультаты классификации обнаружили сильное влияние иррелевант­
ных перцептивных признаков тех примеров, которые были показаны
ранее. Формальные правила классификации объектов применялись
с трудом и сопровождались ошибками, если они противоречили
простому перцептивному сходству. Некоторым доказательством
влияния конкретных перцептивных образов на классификацию и
память может служить, например, тот факт, что из всех категорий
медицинских работников радиологи, пульмонологи и патологоана­
томы, то есть те специалисты, которые непосредственно наблюдают
конкретные примеры разрушений легочных тканей, курят значимо
меньше, чем другие.

Рассматривая принципы прототипической и экземпляр ной ка­

тегоризации, можно сделать вывод, что они имеют дело с разны-

I Там же. С. 38.

160 Глава 3. Когнитивные формы культуры

ми формами репрезентации знания. В частности, Джадд и Пар к

утверждают, что люди используют и ПРОТОТИПbI, И экзеМПЛЯрbI для

определения групповой принадлежности, но только экзеМПЛЯрbI для

определения аУТГРУППbI (чужих, не принадлежащих к своей группе)!.
Другие авторы ВbIдвигают гипотезу, что прототип ВbIступает в качес­
тве ведущего при первичной оценке объекта, общей ориентировке в
происходящем, экзеМПЛЯрbI же включаются в познаватеЛЬНbIЙ процесс
при углубленной ориентировке или недостаточности представленной в
прототипе информации для решения поставленной задачи 2 .

§3.4. КУЛЬТУРНЫЕ КОНЦЕПТЫ

1. Культурный концепт как когнитивная

единица культуры

«Концепт» является одним из самых востребоваННbIХ терминов в

современной когнитивной науке и лингвокультурологии. Свое тео­
ретическое обоснование он получил в работах отечествеННbIХ авто­
ров А. С. Аскольдова-Алексеева, Д. С. Лихачева, Ю. С. Степанова,
Н. Д. Арутюновой, С. Х. Ляпина, В. И. Карасика, Г. Г. СЛbIшкина,
С. Г. Воркачева и др.
Дефиниции концепта достаточно многообраЗНbI. А. Вежбицкая
определяет его как «объект из мира «Идеальное», имеющий имя
и отражающий определеННbIе культурно обусловлеННbIе представ­
ления человека о мире «ДеЙствительность»3. Согласно В. И. Кара­
сику, концепт - это «хранящаяся В индивидуальной либо коллек­
тивной памяти значимая информация, обладающая определенной
ценностью, это переживаемая информация»4. ДЛЯ В. В. Красных,
концепт - «самая общая, максимально абстрагированная, но кон­
кретно репрезентируемая (ЯЗbIКОВОМУ) сознанию, подвергшаяся
когнитивной обработке идея «предмета~ в совокупности всех ва-

1 См.: Judd, С. М., & Park, В. Out-group homogeneity: Judgments 01 variability

at the individual and group levels. Journal of Personality and Social Psychology,
54, 1988. - Р. 778-788.
2 См.: Янчук В. А. Введение в современную социальную психологию. -
Минск, 2005. - С. 353-388.
3 Цит. по: Чернейко Л. О. ЛИНГВО-философский анализ абстрактного име­
ни. - М.: 1997. - С. 69.
4 Карасик В. Н. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М.,
2004. - С. 128.
 3.4. Культурные концепты 161

лентных связей, отмеченных национально-культурной маркирован­

ностью»l. В концептологии С. Х. Ляпина под концептом понимает­
ся «многомерное идеализированное формообразование»2.
Первый опыт внедрения термина концепт в отечественный гума­
нитарный дискурс принято связывать с именем А. С. Аскольдова­
Алексеева. В работе «Концепт и слово», написанной еще в 1928 г.,
он предлагает следующую дефиницию: концепт есть «мыслительное
образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределен­
ное множество предметов одного и того же рода»3.
С точки зрения А. С. Аскольдова, несмотря на то, что концепт
есть продукт умственной деятельности, его нельзя свести к субъ­
ективным представлениям. Общее содержание концепта определя­
ется его направленностью на объект, который он с большей или
меньшей степенью адекватности отражает. Заместительная функ­
ция концепта проистекает из его способности к анализу и синтезу
ментальных конкретностей, т. е. концепт - это не застывший ре­
зультат мыслительной обработки, а некая потенция, «эмбрион мыс­
лительных операций» (что и отражается в его этимологии). Концепт
определенным образом должен быть похож на все те предметы или
их представления, которые призван репрезентировать, поэтому его

можно назвать «схематическим представлением», лишенным тех

или иных конкретных деталей. Как пишет А. С. Аскольдов: «Кон­

цепты - это почки сложнейших соцветий мыслительных конкрет­
ностеЙ»4.
А. С. Аскольдов выделяет два типа концептов: научный и худо­
жественный. В отличие от логически четкого научного концепта,
художественный концепт расплывчат и более сложен, поскольку
сочетает в себе понятия, представления, чувства, эмоции, волю.
Ассоциативная структура художественного концепта делает его
практически неподдающимся конечной интерпретации. Смысловая
неисчерпаемость и неоднозначность художественного концепта

роднит его с художественным образом, хотя по своей природе они

и различны, в то время как познавательный концепт направлен на
конкретные представления, подходящие под его логический «родо­
вой» объем.

1 Красных В. В. Указ. соч., 2003. - С. 268.

2 Ляпин С. Х. Концептология: к становлению подхода / / Концепты. Вып. 1.
Архангельск: 1997. - С. 16.
3 Аскольдов А. С. Концепт и слово / / Русская словесность. От теории
словесности к структуре текста. Антология. - М., 1997. - С. 269.
4 Там же. С. 272.
162 Глава 3. Когнuтuвные формы культуры

На современном этапе развития лингвокультурологии, который

можно датировать началом 90-х годов, выделились три основных
подхода к пониманию сущности концепта.

Согласно первому подходу, к концептам мы можем отнести лю­

бую лексическую единицу, в значении которой просматривается
способ семантического представления. То есть концепты - это лек­
семы, составляющие содержание национального языкового созна­

ния и формирующие «картину мира» его ноСителей. В своей сово­

купности концепты образуют концептосферу культуры, с помощью
которой человек воспринимает окружающий мир и упорядочивает
поступающую информацию (Д. С. Лихачев).
Второй подход несколько сужает сферу бытования культурных
концептов и относит к их числу только те семантические образо­
вания, которые отмечены лингвокультурной спецификой и тем или
иным образом характеризуют носителей определенной этнокуль­
туры. Совокупность таких концептов составляет концептуальную
область, существующую в семантическом пространстве наряду с
другими значимыми системами (Ю. С. Степанов, В. П. Нерознак).
Представители третьего подхода относят к культурным кон­
цептам еще более ограниченное число семантических единиц, на
которых базируется национальный менталитет. Конечный набор
ключевых концептов, например, таких как «душа», «свобода»,
«воля», «любовь» и т.п., становится определяющим для понимания
духовных ориентаций и ценностных доминант культуры в целом
(Т. Н. Снитко).
Важное место в развитии первого варианта интерпретации кон­
цепта занимает теория академика Д. С. Лихачева. В своей неболь­
шой статье «Концептосфера русского языка» он коротко, но доста­
точно точно, дает определение таким терминам, как «концепт» И

«концептосфера». По мнению д. С. Лихачева, концепт представ­

ляет собой «алгебраическое выражение» значения, которое мы ис­
пользуем в речи, поскольку не можем или не успеваем охватить

значение во всей его сложности. Более того, значение в смысловом

пространстве конкретной личности всегда имеет уровень субъек­
тивных коннотаций, которые могут создавать «барьеры» взаимо­
понимания. Концепт же преодолевает несущественные различия,
облегчая тем самым процесс общения. При этом концепт нельзя
свести к словарному значению слова, поскольку он образуется при
столкновении словарного значения с «личным И народным опы­

том человека». Поэтому концепт не может быть интерпретирован

 З.4. Культурные концепты 163

неким единственно правильным способом, его толкование будет

варьироваться в зависимости от богатства культурного опыта че­
ловека. Как пишет по этому поводу Д. С. Лихачев: «И слово, и его
значение, и концепты этих значении существуют ... в определеннои
человеческои «идеосфере». У каждого человека есть свой, инди­
видуальный культурный опыт, запас знаний и навыков, которыми
и определяется богатство значении слова и богатство концептов
этих значении»!. Будучи носителями всеобщего смысла, концепты
не исключают из своего содержания множество различных субъек­
тивных «отклонении», если они ОСтаются в пределах допустимого
контекста.

В своеи совокупности концепты порождают концептосферу,

имеющую несколько уровней: концептосфера русского языка, кон­
цептосфера профессионала, концептосфера семьи, индивидуальная
концептосфера и т. п. По утверждению Д. С. Лихачева, концеп­
тосфера языка и составляет концептосферу культуры.
Работы по описанию элементов лингвокультурных концепту­
альных областей достаточно многообразны, следует особо упомя­
нуть труды, посвященные концептам «душа», «тоска» и «судьба»
(А. Вежбицкая» «счастье» (с. г. Воркачев), «честь» (Г. Г. Слыш­
кин), «страх», «радость», «печаль», «гнев» (Н. А. Красавский) и
т. д. Как утверждает В. П. Нерознак, национальным или культур­
ным концептом мы можем считать только тот, который не имеет
при переводе на другие языки дословных эквивалентов, «безэкви­
валентная лексика, или то, что обычно называют «непереводимое
В переводе», и есть тот лексикон, на материале которого следует

составлять списки фундаментальных национально-культурных кон­

цептов»2.
Среди работ, в которых претворяется в жизнь попытка создать
словарь культурных концептов, в первую очередь следует упомя­

нуть фундаментальный труд Ю. С. Степанова «Константы. Сло­

варь русской культуры. Опыт исследования». К константам рус­
ской культуры он относит такие концепты, как «интеллигенция»,
«душа», «тоска» И т. п. Ю. С. Степанов определяет концепт как
«сгусток культуры В сознании человека; то, в виде чего культу-

I Лихачев д. С. КонцеПТОСфера русского языка / / Известия РАН. Серия

литературы и языка. - 1993. - Т. 52. - С. 4.
2 Нерознак В. П. От концепта к слову: к проблеме филологического кон­
цептуализма / / Вопросы филологии и методики преподавания иностранных
языков. - Омск, 1998. - С. 85.
164 Глава 3. Когнитивные формы культуры

ра входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, кон­

цепт - это то, посредством чего человек ... сам входит в культуру, а

в некоторых случаях и влияет на нее» 1. Специфическим свойством

концепта является то, что он не просто осознается, но пережива­

ется, включая весь спектр значений, чувств, эмоций и ассоциаций

возникающих в связи с ним. Это задает определенные границы его
познания и описания.

Для носителей культуры концепт обладает различной степенью

реальности и особенными методами установления содержания.
Можно выделить два уровня анализа концепта: диахронический и
синхронический. Диахронический анализ апеллирует к историче­
ской сущности концепта, предстающего в виде эволюционных
семиотических рядов. В синхроническом срезе он рассматривается
в системной связи с другими концептами, образующими определен­
ное концептуализированное пространство. Культура - это совокуп­
ность взаимосвязанных концептов, взятых в их диахронических и

синхронических отношениях. Основной ячейкой культуры являет­

ся «концептуализированная предметная область», объединяющая в
одном представлении или концепте слова, вещи, мифы, ритуалы,
которые семантически совмещаются, выступая заместителями или

символизаторами друг друга.

Третий подход к пониманию культурного концепта может быть

обнаружен в теории предельных понятий Т. Н. Снитко. По опреде­
лению Т. Н. Снитко, предельные понятия представляют собой «на­
ивысшую, максимальную степень абстрагирования, достигаемую
мышлением в попытке осмысления мира»2. В предельных понятиях
культуры отражается свойственный ей тип мышления. К функци­
ональным свойствам предельных понятий Т. Н. Снитко относит
следующие: они являются продуктом предельного мышления опре­

деленного типа; они бездонны и безреферентны; обладают макси­

мально возможной степенью абстракции; их «предметом» являются
«перебираемые» культурные значения и смыслы; их экстенсионал
абсолютен, интенсионал стремиться к нулю; они создают «рамку»
для рассмотрения других понятий и предметов; позволяют держать
культуру в целом З .

1 Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследова­

ния.- М., 1997. - С. 43.
2 Снитко Т. Н. Предельные понятия в Западной и Восточной лингвокуль­
турах. - Пятигорск, 1999. - С. 2.
3 Там же. С. 13.
 3.4. Культурные концепты 165

Объединяя все вышеперечисленные лингвокультурологические

подходы к пониманию концепта, можно сделать обобщающий вы­
вод, что «концепт - это единица коллективного знания / сознания
(отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языко­
вое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой,) 1.
Специфика лингвокультурного концепта выражается в следую­
щих характеристиках: О) наличие ценностного компонента (куль­
турный концепт не может быть аксиологически нейтральным, кон­
цепт формирует только тот феномен, о котором носители культуры
могут сказать «это хорошо,) (плохо, интересно, утомительно и т. д.);
(2) концепт представляет собой сложное многомерное образование,
в котором можно выделить ядро, состоящее из наиболее актуаль­
ных ассоциаций, и периферию; (3) концепт нельзя приравнивать к
слову, поскольку один и тот же концепт может иметь несколько

имен, а одно и то же имя актуализировать несколько концептов;

(4) концептуализация разных фрагментов действительности проис­

ходит неравномерно, она зависит от их важности для жизни соот­

ветствующего этноса.

Основная задача когнитивной культурологии состоит В том, что­

бы показать как именно через концепты «происходит И сворачива­
ние реального пространственно-временного индивидуального опыта

в обобщенные формулы, и его разуниверсализация для индивиду­

ального использования,)2. Концепты призваны связывать единичные
действия и мысли человека с обобщенным историческим опытом
всего человечества, «субъективность,) внутреннего сознания с
«объективностью,) внешнего мира.

2. Структура концепта

Концепт представляет собой сложное многослойное образова­

ние, для экспликации элементов которого требуются определенные
аналитические процедуры. Один из наиболее известных на данный
момент вариантов выделения структурных уровней концепта прина­
длежит Ю. С. Степанову. Он вычленяет три «слоя'), или признака,
имеющиеся у культурного концепта: (1) основной актуальный при­
знак, известный каждому носителю культуры и значимый для него
(он составляет основное содержание общенационального концеп-

1 Воркочев С. Г. Методологические основания лингвоконцептологии / / Ас­

пекты мета коммуникативной деятельности: Вып. 3.- Воронеж, 2002. - С. 94.
2 Постижение культуры: Ежегодник. Вьш. - М., 2001. - С. 5.
166 Глава 3. КогнитИ8ные формы культуры

та); (2) дополнительный или несколько ДОПОлнительных пассивных

признаков, актуальных для отдельных групп носителей культуры
(принадлежат концептосферам отдельных субкультур); (3) внут­
ренняя форма концепта, не осознаваемая в повседневной жизни,
известная лишь специалистам, но определяющая внешнюю, зна­

ковую форму выражения концептов (для большинства носителей

культуры является не частью концепта, поскольку не актуализиру­

ется при употреблении, а одним из детерминирующих его культур­

ных элементов, связанных с этимологией имени концепта)!.
На примере «23 февраля» и «8 марта» Ю. С. Степанов показыва­
ет, каким образом в одном концепте концентрируется информация
как общедоступная, так и скрытая от среднестатистического носи­
теля языка. Актуальными признаками этих концептов на сегодняш­
ний день практически для всех представителей русской культуры
являются «праздник мужчин» И «праздник женщин». К дополни­
тельному слою можно отнести значения «День Советской армии»
и «Международный женский день». Внутренняя форма концепта
содержит информацию о победе Красной армии над войсками Гер­
мании под Псковом в 1918 г. и о решении женского секретариата
Коминтерна.
Объем информации, который человек способен эксплицировать,
зависит от уровня его культурной компетентности. Структура кон­
цепта, предложенная Ю. С. Степановым, может быть сопоставле­
на с теорией А. Вежбицкой о «концепте-максимуме» И «концепте­
минимуме». «Концепт-максимум» - это полное владение смыслом
слова, соответствующее концепту в совокупности всех трех его

признаков; "концепт минимум» - неполное владение смыслом, ко­

торое не должно быть ниже некоторой границы и которое можно

соотнести с основным актуальным признаком концепта.

Концепт Ю. С. Степанова, подобно платоновской идее, сущес­

твует над индивидуальными сознаниями как некое объективное
смысловое образование. Можно согласиться с В. И. Карасиком и
Г. Г. Слышкиным, что «элементы, отсутствующие в сознании дан­
ного индивида/ группы, в структуру концепта данного индивида/
группы включаться не могут»2. Поэтому то, что Ю. С. Степанов

1 Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследова­

ния. - М., 1997. - С. 41-42.
2 Карасик В. и., СлbtШКUН Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица
исследования / / Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб.
науч. тр. / Под ред. И. А.Стернина. - Воронеж: ВГУ, 2001. - С. 77.
 3.4. Культурные концепты 167

позиционирует в качестве слоев одного концепта, скорее следует

рассматривать как отдельные концепты различного объема.

Структура концепта, описанная Ю. С. Степановым, отражает
в большей мере его понятийную сторону. В качестве примера бо­
лее полного описания концептуальной структуры приведем теории,
предложенные В. И. Карасиком, Г. Г. Слышкиным И С. Г. Ворка­
чевым.

По мнению В. И. Карасика и Г. Г. Слышкина, структура концеп­

та трехкомпонентна. Они выделяют предметно-образную, понятий­
ную и ценностную составляющие. Предметно-образный компонент
воплощается с помощью семантических прототипов и фреймов.
Если речь идет о конкретных предметах, то обобщенный след в
памяти остается в виде прототипов; если о явлениях и событиях,
то обобщенная ситуация моделируется в виде фрейма. К образной
стороне концепта можно отнести зрительные, слуховые, тактиль­

ные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики пред­

метов, явлений или событий, которые также отражаются в нашем
сознании и остаются в памяти (например, «запах свежевыпеченно­
го хлеба»). Образный элемент концепта невербален по своей сути,
хотя поддается описанию.

Понятийный или фактуальный компонент, в отличие от образ­

ного, всегда имеет вербальную фиксацию и может непосредственно
воспроизводиться в речи. Он «формируется фактуальной информа­
цией о реальном или воображаемом объекте, служащем основой
для образования концепта»l. Понятийная сторона отражает сопос­
тавительные характеристики данного концепта по отношению к

другому концепту или концептосфере. Ее отличительной чертой

является то, что она всегда осознается носителем культуры.

Третий компонент, согласно В. И. Карасику> является опреде­

ляющим для понимания сущности и выделения социокультурного

концепта. Ценностная сторона связана с важностью того или иного

концепта для индивида и коллектива. Критерием наличия ценнос­
тного отношения выступает применимость оценочных предикатов.

В своей иерархически организованной совокупности концепты об­

разуют ценностную картину мира.

С. Г. Воркачев выделяет в структуре лингвокультурного кон­

цепта понятийную, образную и значимостную составляющие.

1 Слышкuн Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты преце­

дентных текстов в сознании и дискурсе. - М., 2000. - С. 9.
168 Глава 3. Когнитивные формы культуры

Понятийная отражает его признаковые и дефинициальные харак­

теристики, образная воплощается в когнитивных метафорах, с по­
мощью которых фиксируется в языковом сознании, а значимостная
определяется местом, которое занимает имя концепта в лексико­

грамматической системе конкретного языка, куда входят его эти­

мологические и ассоциативные характеристики. Примерно те же
компоненты выделяет в структуре языкового сознания, которая во

многом изоморфна структуре концепта, о. А. Корнилов: сенсорно­

моторный, логико-понятийный, эмоционально-оценочный и ценност­
ho-нравственныЙ l .
Необходимо обозначить два основных направления рассмотре­
ния концепта. Первое ориентируется на анализ его исторического
становления, т. е. предполагает прослеживание диахронического

развития того или иного концепта, описание каждого культурно-ис­

торического уровня и межуровневых взаимосвязей, исчезновения

каких-либо смысловых зон и возникновения новых и т. п. Второе
направление - синхроническое - анализирует те структурные эле­

менты, которые проявляются в каждом процессе концептуализации

и характеризуют концепт как «матрицу сборки», объединяющую в

едином акте все когнитивные способности человека. Речь идет о
способностях получать, перерабатывать и продуцировать информа­
цию как с помощью аналоговых кодов, так и дискретных, причем

делать это на основе культурно заданных программ.

Одной из наиболее распространенных теоретических моде­

лей, применяющихся при описании структуры концепта, является
модель «центр (ядро) - периферия». К ядру концепта относятся
наиболее актуальные для носителей языка ассоциации, к перифе­
рии - менее значимые. Семантическая структура концепта состо­
ит из иерархически организованных смысловых зон или семанти­

ческих гештальтов (ю. Н. Караулов). Ранжирование по яркости

позволяет выделить: (1) ядерную зону, концертирующую в себе
обязательные признаки, (2) зоны ближней периферии и (3) зоны
дальней периферии, с разной мерой вероятности импликативно
связываемые с интенсиональным ядром концепта.

Структура семиотического концепта часто предстает в виде

трехкомпонентной модели, включающей форму, смысл и значение
отношения (либо форму, значение и связь)2. Данная модель указы-

1 Корнилов о. А. Языковые картины мира как производные национальных

менталитетов. - М., 1999. - с. 169.
2 Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. - М. 1998. - С. 313.
 3.4. Культурные концепты 169

вает на отношение плана содержания и плана выражения, смысла

и имени концепта. В отличие от понятия, где имеет место прямое

однозначное соотношение между означающим и означаемым, ана­

логичное соотношение в структуре концепта имеет более сложное

строение. Две системы описания взаимодействия означающего и
означаемого лежат в основе альтернативных гносеологических па­

радигм. Классическая парадигма, в пределах которой доминирует

интерес к понятийному мышлению, стремится обосновать строгий
язык науки, где «одни И те же слова и положения получают од­

нозначную соотнесеннасть с определенными интуитивно постижи­

мыми сущностями ... »l. Новая философия познания более склонна

апеллировать к «нечетким понятиям» С «рваными краями», которые

могут получать разную языковую номинацию в зависимости от кон­

текста употребления.
Для описания связи содержания концепта и формы его языковой
репрезентации могут быть использованы две взаимодополняющие
модели: архетипная и инвариантная. В архетип ной концепт пред­
стает как нечто «предельно обобщенное, но, тем не менее, чувствен­
но-образное, скрытое в глубинах сознания, воплощающееся в реду­
цированной форме в понятии, в представлении, в значении слова»2.
В инвариантной модели концепт - это «предел обобщения (инвари­
ант) плана содержания языковых единиц, покрывающих определен­
ную семантическую область»З. Таким образом, с одной стороны,
концепт есть некоторое целостное ментальное содержание, которое

может воплощаться во множестве лексических единиц (собственно

лексических, фразеологических и афористических), т. е. с одним
содержанием соотносятся множество возможных имен концепта.

С другой стороны, лингвокультурные концепты трактуются как

«ключевые слова культуры», когда одна языковая или речевая еди­

ница (имя концепта) центрирует, «стягивает~ к себе как к ядру

ассоциативные векторы, всю коммуникативно-значимую инфор­
мацию, связанную с данным именем. Таковы концепты «совесть»,
«добро», «истина» и т. п.
Постулат об отсутствии взаимнооднозначного соответствия
между планом выражения и значением концепта звучит следую-

1 Гуссерль э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической филосо­

фии. Т. 1- М., 1999. - с. 142.
2 Воркачев с. Г. Методологические основания лингвоконцептологии. -
С. 87.
3 Там же.
170 Глава 3. Когнитивные формы культуры

щим образом: «каждая языковая форма стремится к тому, чтобы

выражать несколько значений, а каждое значение - к тому, чтобы
быть выраженным несколькими формами»!. Как в философии «сам
зазор между интуицией и ее высказыванием выступает необходи­
мым моментом сопровождающей рефлексии»2, так в структуре кон­
цепта зазор между ментальным и языковым компонентами являет­

ся необходимым условием движения смысла.

3. Прототиnические эффекты
в nроцессе концептуализации

Весьма перспективной для развития методологии исследования

механизмов концептуализации является теория идеальных когни­

тивных моделей дж. Лакоффа. Рассмотрим механизмы формирова­

ния когнитивной структуры на примере концепта «мать», который
представляет собой комплексную кластерную модель, состоящую
из отдельных моделей, между которыми возможны определенные
расхождения. К таким моделям следует отнести: генетическую мо­
дель, модель рождения, модель воспитания, супружескую и генеа­

логическую модели. Принимая во внимание их относительную ав­

тономность, все же можно указать на наиболее «значимую» модель,
которая, как правило, фиксируется в словарях. Хотя, как отмечает
Дж. Лакофф, «даже среди людей, зарабатывающих на жизнь со­
ставлением определений, нет единой, общепринятой модели для
самых обычных понятиЙ»3.
Дж. Лакофф выделяет два вида моделирования концепта «мать».
Первая модель включает кластер сходящихся когнитивных моделей
и образует некий центральный случай или составной прототип. Этот
составной прототип лежит в основе структуры репрезентативности
внутри категории: приближенность к прототипу делает объект бо­
лее репрезентативным примером категории. Прототип имеет ради­
альную структуру. По Дж. Лакоффу, радиальная структура - «это
структура, где есть центральный случай и его конвенционализован­
ные разновидности, которые не могут быть выведены из централь-

1 Баранов А. Н., Бо6ровольский Д. о. Постулаты когнитивной семанти­

ки / / Известия РАН. Серия литературы и языка. - 1997. - Т. 56. - М 1. -
С.17.
2 Калиниченко В. Язык и трансценденция / / Логос. - 1994. - N2 6. -
С. 8.
3 Лакофф Дж. Ук. соч. - С. 109.
 3.4. Культурные концепты 171

ного по общему правилу» 1. Центральная субкатегория определяет­

ся через кластер сходящихся когнитивных моделей, нецентраль­
ные, не будучи ее вариантами, выступают как конвенциональные
расширения и могут рассматриваться автономно. Однако, несмотря
на определенную самостоятельность периферийных субкатегорий,
они не являются случайными, их следует считать мотивированны­
ми центральной моделью.
Прототип матери в современной американской культуре содер­
жит следующие семантические компоненты: это мать, которая есть

и всегда была женщиной, родила ребенка, вложив в него свою

половину генов, растит ребенка, будучи замужем за его отцом, на
одно поколение старше ребенка и является его законным попечи­
телем. Главный недостаток такой модели в том, что она оставляет
в скрытом виде большую часть разнообразных когнитивных струк­
тур, представляя собой их «тени».
Вторая модель - это стереотипная модель> в которой субкатего­
рия замещает категорию в целом, определяя некие общекультурные
ожидания. При попытке выявить содержание концепта «настоящая
мать» проявляют себя разного рода прототипические эффекты. Их
основным источником является метонимия - использование какой­
либо субкатегории, члена категории или субмодели для представ­
ления категории в целом. К метонимическим моделям относятся
социальные стереотипы, типичные примеры, идеальные случаи, об­
разцы, генераторы смысла, субмодели и выделяющиеся примеры.
Большую роль в оформлении концепта играют социальные сте­
реотипы - субкатегории> наделяемые общественно призванным
статусом представителя категории в целом и служащие для быстро­
го вынесения суждений о людях, явлениях, ситуациях. Например,
рассматривая в рамках модели воспитания концепт «мать-домохо­

зяйка», Дж. Лакофф обращается к стереотипному представлению

американцев о воспитании, согласно которому работающие мате­
ри> не находящиеся дома со своими детьми весь день, не могут

в полной мере воспитывать их. Из этого проистекает устойчивое

убеждение, что матери-домохозяйки являют собой более хорошие
примеры матерей, чем матери, не ведущие домашнее хозяйство. И,
как следствие, в обыденном сознании субкатегория «мать-домохо­
зяйка» замещает базовую категорию «мать».
При этом стереотипы определяются не только относительно
кластера моделей в целом, но и относительно одной релевантной

1 Там же. С. 119.

172 Глава 3. Когнитивные формы культуры

модели. Приведенный при мер с концептами «матери-домохозяйки,)

И «работающей матери,) работает в пределах модели воспитания.
Доказательством может служить следующий случай: незамужняя
мать отдает своего ребенка для усыновления в другую семью и за­
тем идет работать, при этом она остается матерью, согласно моде­
ли рождения, и работает - однако она не является «работающей
матерью,).

Кроме стереотипов существуют и другие виды метонимических

моделей, среди которых, прежде всего, следует назвать типичные
примеры, которые часто используются бессознательно и автомати­
чески. Например, типичные фрукты - яблоки и груши, типичные
птицы - воробьи и вороны, типичные домашние животные - соба­
ки и кошки и т. п. При когнитивной процедуре выводов принято
делать логический шаг от типичного примера к нетипичному.
Идеальные случаи конституируются в терминах долженствова­
ния. Идеальная мать - заботливая, любящая, понимающая, ува­
жаемая. Идеальный брак - крепкий, успешный, удачный и т. п.
Главные функции идеалов состоят в планировании и оценивании.
В системе «идеальное - неидеальное,) именно первое выступает в
качестве критерия сравнения. Идеалы обладают всеми положитель­
ными качествами неидеальных случаев, в то время как неидеальные

случаи не рассматриваются как обладающие всеми положительны­

ми качествами идеальных.

Образцы про являются как способ осмысления категорий в тер­

минах индивидуальных членов, представляющих идеал или его

противоположность. Образцами могут выступать конкретные со­

бытия (новый «Оскар,»), предметы (Кадиллак среди пылесосов) или
люди - исторические персоналии (последний Наполеон), актеры
(очередная Мэрилин Монро), известные спортсмены (настоящий
Малыш Рут), литературные персонажи (новые Ромео и Джульетта)
и т. п. Образцы становятся моделями, на основе которых осущест­
вляется конкретная ментальная и практическая жизнь субъектов
культуры.

Иногда члены всей категории генерируются центральной малой

категорией по неким общим правилам. В качестве иллюстрации
можно привести пример с простыми однозначными числами от

нуля до девяти, которые становятся генераторами для более об­

щей категории «натуральные числа,). Однозначные числа выступа­
ют строительной основой для формирования любых натуральных
чисел, поэтому свойства больших чисел осмысляются в терминах
 3.4. Культурные концепты 173

свойств меньших чисел и в конечном итоге в терминах свойств

однозначных чисел.

Субмодели являются специфическими «когнитивными точками

отсчета,) (Э. Рош) при оценивании категориальных членов. Продол­
жая пример с натуральными числами, в качестве субмодели мож­
но назвать субкатегорию степеней десяти (десять, сто, тысяча),
которую мы используем для понимания сравнительной величины
чисел. Имеется в виду, что люди более склонны оценивать как
истинные суждения типа «98 это приблизительно 100,), чем «100
это приблизительно 98,). Если же мы, например, говорим о темпе­
ратуре тела и точкой отсчета выступают 98.60 по Фаренгейту, то
весьма убедительным окажется утверждение «99 это приблизитель­
но 98.6.').
Выделяющиеся примеры часто метонимически пере носятся на
категорию в целом, позволяя человеку ее ценностно маркировать.

Людям свойственно приписывать характеристики и свойства одного

яркого представителя категории всем остальным. Если, например,
ваш знакомый - вегетарианец, и вы не знаете других вегетариан­
цев, вы будете склонны распространять то, что вы знаете о нем, на
других вегетарианцев. Или после авиакатастрофы многие люди от­
казываются летать на данном типе самолетов, перенося недостатки

одного конкретного самолета на всю категорию.

Итак, подведем некоторые итоги. Категоризация представляет

собой одну из базовых когнитивных операций, обеспечивающих
восприятие и ориентацию человека в мире. Основные культурные
категории получают свое воплощение в языке. В зависимости от
формы репрезентации знания человеком задействуются структур­
ная, экземплярная и прототипическая категоризации, действую­
щие соответственно на суперординарном, субординарном и базо­
вом уровнях. При прототипической категоризации задействуются
такие метонимические модели, как социальные стереотипы, типич­

ные примеры, идеальные случаи, образцы, генераторы смысла, су б­

модели и выделяющиеся примеры.

4. Типология концептов

В основе типологизации концептов лежит тот или иной выбран­

ный критерий. Таких критериев может быть выделено достаточно
много, поэтому мы остановимся на наиболее, по нашему мнению,
значимых.
174 Глава 3. Когнитивные формы культуры

Первая из предложенных типологий базируется на конструиро­

вании концепта как предмета исследования той или иной дисципли­
ной. Можно выделить когнитивные концепты (когнитивная психо­
логия), лингвокогнитивные концепты (когнитивная лингвистика),
лингвокультурные концепты (лингвокультурология), культурные
концепты (когнитивная культурология).
Когнитивные концепты представлены конкретно-чувственными
образами, гештальтами, мыслительными картинками, представле­
ниями, схемами, понятиями, прототипами, пропоцизиональными

структурами, фреймами, сценариями или скриптами, калейдоско­

пическими концептами и т. п. К ним можно отнести как концепты,
которые имеют однозначную языковую репрезентацию, так и не

имеющие ее (коммуникативно нерелевантные). Сенсорно-перцеп­

тивный образ, не образующий еще сем, уже относится к когнитив­
ным концептам, как и гештальты, мыслительные картинки, схемы,

некоторые сценарии, которые мы можем описать, но, используя

более развернутый языковой инструментарий, хотя и это описание

будет неполным в связи снедискретной природой данных концеп­
тов. Так же к когнитивным концептам относятся так называемые
иллогизмы, те концепты, которые не имеют языковой репрезента­
ции в силу отсутствия социальной потребности обозначать соот­
ветствующие сущности (например, есть животноводы, оленеводы,
но нет обозначения для специалистов по разведению крыс, воробъ­
ев). При когнитивном подходе концепт анализируется как менталь­
ная единица, с помощью которой осуществляется переработка и
хранение информации. Интерес к форме выражения и социокуль­
турному компоненту вторичен, поэтому когнитивный концепт на­
иболее нейтральный из всех иных разновидностей концептов.
К лингвокогнитивным концептам можно отнести те когнитив­
ные концепты, которые получают вербальную фиксацию: фреймы,
сценарии, модели, языковые категории и т. п. Лингвокогнитивные
концепты составляют более узкий круг концептов, репрезентиро­
ванных в языке, а следовательно, отражающих наиболее значи­
мую для носителей культуры информацию. По точному замечанию
Е. с. Кубряковой, «слова самим фактом своего существования в
языке отражают сосредоточенность внимания человека на опре­

деленном объекте в структуре его деятельности и существенность

этого объекта по тем или иным причинам для жизни человека»!.

1 Ку6рякова Е. с. Человеческий фактор в языке: язык и порождение

речи. - М.: Наука, 1991. - с. 95.
 3.4. Культурные концепты 175

Такие концепты не могут уже рассматриваться как принадлежащие

одному сознанию, они социальны, имеют интерсубъективное со­
держание, схватываемое при помощи знака.

Лингвокультурные концепты отражают тот уровень концептуа­

лизации, на котором проявляются социокультурные характеристи­

ки субъекта. Если лингвокогнитивный концепт - это движение от

индивидуального сознания к культуре, то лингвокультурный - от
культуры к индивидуальному сознанию. Специфика лингвокуль­
турных концептов состоит в том, что они фиксируют в языковой
форме ценностное отношение к миру. Лингвокультурный концепт
не может быть нейтральным, в нем отражается история конк­
ретной культуры, этноса, нации и т. п. По мнению большинства
лингвокультурологов (например, А. Вежбицкой, Ю. С. Степанова,
В. П. Нерознака, В. И. Карасика), не все концепты, имеющие язы­
ковую фиксацию, могут считаться лингвокультурными, а только
те константы, в которых концентрируется определяющая для по­

нимания культуры информация (в частности, в русской культуре

такими концептами становятся «душа», «тоска,), «воля'), В немец­

кой - «порядок,), «приказ», «страх,), в английской - «свобода,),

«приватность», «предприимчивость» и т. п.).
Культурные концепты, в отличие от лингвокультурных, вклю­
чают не только те социокультурные константы, которые имеют

лингвистическое воплощение, но также культурные модели, выра­

жающиеся в предметных и деятельностных формах. Именно куль­

турные концепты инкорпорируют в себя все вышеперечисленные
разновидности концептов, которые выступают в качестве разных

уровней культурной концептуализации.

Помимо данной классификации существуют классификации в
рамках каждого из перечисленных видов концептов. Остановимся
более подробно на типологии лингвокогнитивных, лингвокультур­
ных И культурных концептов. Данные концепты можно подразде­
лить на лингво-специфические, дискурсивно-специфические и куль­
турно-специфические l .
Лингво-специфические концепты включают в себя, во-первых,
смыслы, которые обуславливаются внешней формой языковых эле­
ментов (рифма, игра слов, диалекты и т. п,), во-вторых, смыслы,
обусловленные внутриязыковой формой смысла (сочетаемость, об­
разность, номинативная мотивация слова и т. п.).

I донец П. Н. К вопросу об исследовательской единице межкультурной

коммуникации / / Вопросы языкознания. - 2004. - N2 6. - С. 93-99.
176 Глава 3. Когнитивные формы культуры

К дискурсивно-специфическим относятся концепты, определяю­

щие культуру по таким параметрам, как «разговорчивость - мол­

чаливость», предпочтение письменного или устного модуса и т. п.

Они строятся на основе паралингвистических (интонация, гром­

кость, паузы и т. п.) И узуальных (обращение, объявление, предуп­
реждение и т. п.) явлений.
Культурно-специфические концепты, в свою очередь, могут
быть дифференцированы на дискретные и недискретные, номина­
тивно-связанные и коммуникативно-факторные, абсолютно специ­
фические и относительно специфические, культурно-релевантные
и культурно-иррелевантные и т. п. Дискретные концепты - это
более или менее четко ограниченные в сознании человека смыс­
лы, соотносящиеся с конкретными предметами, событиями, лич­
ностями, недискретные - представляют собой понятия высокой
степени абстракции и обобщения (например, «свобода», «равенс­
тво», «воля» и т. п.). Номинативно-связанные концепты обладают
более или менее устойчивым языковым обозначением, в то время
как коммуникативно-факторные генерируются в неязыковых ком­
муникативных ситуациях и извлекаются при помощи импликации

и контекстуального анализа. Абсолютные или уникальные культур­

ные смыслы принадлежат концептосфере лишь одной определенной
культуры, относительные - могут быть представлены в нескольких
культурах. Культурно-релевантные концепты связаны с наиболее
значимыми и культурообразующими явлениями, культурно-ирреле­
вантные - с менее значимыми.

Лингвокультурные концепты могут дифференцироваться по

принадлежности к тому или иному типу дискурса. В поле иссле­
довательского интереса отечественной лингвокультурологии часто
попадают научный, педагогический, философский, религиозный,
политический, медицинский, повседневный дискурсы. С точки зре­
ния тематики, концепты разделяют на эмоциональные, текстовые,

этические и т. п.

Культурные концепты можно разделить на универсальные, ци­

вилизационные, национальные, этнические, макрогрупповые, мик­

рогрупповые и индивидуальные.

Универсальные или общечеловеческие концепты присущи всем

представителям человеческого рода и наличествуют во всех культу­

рах и языках. К универсальным концептам можно отнести: время,

пространство, движение, изменение и т. п. Несмотря на то, что они
являются общими для всех культур, в каждой конкретной культуре
эти концепты приобретают специфическое содержание.
 3.4. Культурные концепты 177

Цивилизационные концепты содержат в себе информацию о са­

мых общих направлениях развития тех или иных типов культуры.
Например, когнитивный стиль, присущий западной цивилизации,
предопределяет ее ориентацию на познание и активное преобразо­
вание мира, развитие по интенсивному пути, в то время как когни­

тивный стиль традиционных восточных цивилизаций склоняет их к

консерватизму как в социальной, так и в духовной сферах, опоре
на воспроизводство традиционных моделей, развитию по экстен­
сивному пути.

В национальных концептах отражаются история, традиции, кол­

лективные представления, предрассудки, ценностные приоритеты,

нравственные идеалы, элементы повседневной бытовой культуры,

модели поведения определенной нации (концептосфера американ­
ской, французской, российской нации и т. п.).
Национальная концептосфера может включать элементы не­
скольких этнических концептосфер (так же как одна этническая
концептосфера может быть представлена в разных национальных
концептосферах). Например, российская национальная концепто­
сфера состоит собственно из русской этнической концептосферы,
но так же вбирает элементы кавказских этнических концептосфер, в
то время как еврейская этническая концептосфера оказала влияние
на становление многих европейских национальных концептосфер.
Этническая концептосфера имеет свои истоки в происхождении на­
рода, в его мифологии, традиции, фольклоре, языке (концептосфера
русского, казахского, осетинского, кельтского этноса и т. п.).
Макрогрупповыми концептами оперируют определенные суб­
культуры, выделяемые по возрастному (концептосфера молоде­
жи), гендерному (женская и мужская концептосферы), образо­
вательному (концептосфера интеллектуалов, профессиональная
концептосфера), сословному (концептосфера среднего класса, кон­
цептосфера элиты), конфессиональному (христианская, исламская,
буддистская концептосферы) и другим признакам.
Микрогрупповые концепты образуют ментальность малых со­
циокультурных групп, таких как семья, объединения по интере­
сам, профессиональные и учебные коллективы (например, можно
выделить концептосферу любителей футбола или концептосферу
знатоков творчества Леонардо да Винчи и т. п.).
Самый конкретный вид концептов - это индивидуальные кон­
цепты, составляющие концептосферу отдельного человека. По
мнению современного американского философа Р. Рорти, каждый
человек обладает своим собственным неповторимым набором кон-
178 Глава 3. Когнитивные формы культуры

цептов, который он называет «конечным словарем,>. Концептуаль­

ные пространства людей пересекаются, но полностью совпадающих
«конечных словарей» не существует.
Индивидуальная концептосфера представляет собой определен­
ную комбинацию универсальных, цивилизационных, национальных,
этнических, макро и микрогрупповых концептов. По утверждению
Н. Н. Болдырева, индивидуальность знаний отдельного человека
«заключается не столько в их исключительности и неповторимос­

ти, сколько в индивидуальном характере количественного и содер­

жательного показателей уровня усвоения коллективного знания,

плюс его индивидуальная оценка и интерпретация,>l. Индивидуаль­
ный уровень концепта становится той точкой, в которой концепт из
потенциальной формы переходит в актуальную.
К индивидуальным концептам, оказавшим большое влияние на
развитие культуры в целом, можно отнести некоторые авторские

концепты. Среди таких концептов наибольшую известность получа­

ют литературные и философские концепты (например, «нигилист»
И. Тургенева, «забота,> и «заброшенность» М. Хайдеггера и т. п.).
А. Я. Гуревич разделяет культурные концепты на универсаль­
ные (космические) и социальные. К первым относятся такие поня­
тия и формы восприятия, как время, пространство, причина, число,
отношение чувственного к сверхчувственному, отношение частей к
целому и т.д. Ко вторым - индивид, социум, труд, богатство, собст­
венность, свобода, право, справедливость и т. п. Разделение на
космические и социальные категории достаточно условно, посколь­

ку космос антропоморфен, а социальный мир хоть и опосредованно,

но связан с миром природы. Каждая цивилизация обладает собс­
твенной неповторимой концептуальной системой, поэтому сущес­
твующие во все исторические периоды универсальные категории,

в каждой отдельной культуре, или даже субкультуре, наделяются

особым содержанием.
Подведем итоги. Культурный концепт является одним из основ­
ных ментекомпонентов культуры. С помощью концептов осущест­
вляется взаимодействие надындивидуальных семантических струк­
тур и когнитивных структур индивидуального сознания.

1 Болдырев Н. Н. Прототипический подход: проблема метода / / Междуна­

родный конгресс по когнитивной лингвистике: Сб. Тамбов, 2006. - С. 38.
 3.5. Коллективные и социальные представления... 179

§3.5. КОЛЛЕКТИВНЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ КАК КОГНИТИВНЫЕ

СОСТАВЛЯЮЩИЕ ПОВСЕДНЕВНОГО ЗНАНИЯ

1. Когниmивные основы повседневного знания

Для гуманитарной науки ХХ века характерно выведение на пе­

редний план несколько позабытой в рамках новоевропейской H~
уки традиции рассматривать человеческое мышление через призму

таких феноменов, как вера, ценность, интуиция, доверие и т. п.

Возникла объективная необходимость обосновать альтернативную
научной гносеологии «философию познания», ставящую во главу
угла проблему целостного человека> который постигает мир и са­
мого себя не с помощью абстрактных логических категорий, а на
основе личного многообразного опыта, не вписывающегося в по­
нятийные рамки классической новоевропейской рациональности.
СРИЛОСОфия познания ориентируется на разработку идеи «гибкой~
открытой рациональности, учитывая при этом достижения сопре­
дельных дисциплин, в частности, когнитивной науки.
Антропологический поворот в теории познания обозначился
включением в структуру познающего субъекта культурных, соци­
альных и исторических характеристик. Особое внимание было на­
правлено на изучение «базового~ допонятийного и довербального
схватывания действительности. Если в рамках новоевропейской
гносеологической парадигмы имела место попытка «очиститься» от
всякого рода «идолов» И стереотипов коллективного сознания, то,

начиная со второй половины XIX в.> коллективные представления,

предрассудки> культурные установки стали рассматриваться как

конституирующие элементы «повседневной жизни». Для описания

процесса дологического, дорефлексивного познания в феноменоло­
гии и герменевтике были предложены такие конструкты, как «жиз­
ненный мир» Э. Гуссерля, «бытие-в-мире» М. Хайдеггера, «закон­
ные предрассудки» Г. Г. Гадамера и т. п.
Значительное влияние на развитие концепций повседневного
знания оказала феноменология Э. Гуссерля, а конкретно, его тео­
рия «жизненного мира». Жизненный мир - это область «непосредс­
твенного переживания очевидности, благодаря которой человек и
мир оказываются в изначальном согласии»!. Обращение к понятию
«жизненный мир» позволило Э. Гуссерлю значительно расширить

J Лиотар Ж.-Ф. Феноменология. - СПб.: «Алетейя», 2001. - С. 47.

180 Глава з. Когнитивные формы культуры

сферу исследования когнитивной деятельности субъекта. Познание

не тождественно научному познанию, утверждает он. Lebenswelt
включает докатегориаЛЬНblЙ, допредикаТИВНblЙ ОПblТ, лежащий в
основании любого теоретического логического построения мира.
Новоевропейское естествознание оказалось не спосоБНblМ дать от­
вет на вопрос о СМblсле человеческого существования, наука поте­

ряла свою жизненную значимость, поскольку ПОПblталась абстраги­

роваться от всего «субъективно-соотносительного», всего того, что
определяет наши желания, стремления, цели, ценности, обblдеННblЙ
ОПblТ, культурно-исторические реалии. Поэтому возникла необхо­
димость в создании новой науки, способной описать субъеКТИВНblЙ
и интерсубъеКТИВНblЙ МИрbl в их непосредственной феноменологи­
ческой данности.
Создать такую науку ПОПblтались немецкий социолог А. Щюц и
его последователи п. Бергер и Т. Лукман. Основной объект иссле­
дования феноменологической социологии - это жизнеННblЙ мир,
понимаеМblЙ как непосредственно данная сознанию социальная ре­
альность, в которой живет обblЧНblЙ человек со своими чувствами,
желаниями, стремлениями. Именно повседнеВНblЙ ОПblТ, с точки
зрения А. Щюца, Вblступает базой для СМblСЛОВОГО конструирования
реальности. Повседневность предстает как «поле самоочевидного,
не подвергающегося сомнению ОПblта» 1. ЖизнеННblЙ ОПblТ - это
конструкция сознания, схваТblвающая мир еще до его разделения

на объеКТИВНblЙ и субъеКТИВНblЙ. ГлаВНblМ способом создания зна­

чения является типологизация, с помощью которой мы формируем
«знаЧИМblЙ контекст», т.е. совокупность критериев, посредством ко­
торых организуем чувствеННblе данные, получеННblе в ОПblте. Тремя
ОСНОВНblМИ критериями, предопределяющими восприятие, являют­

ся мотиваЦИОННblЙ, интерпретаЦИОННblЙ и тематический. «Значи­

МblЙ контекст» создает «само собой разумеющиеся запаСbl знаний»,
которые составляют основу социального мира. Повседневное или
обblденное знание одновременно является и рационаЛЬНblМ, пос­
кольку следует логике, и мораЛЬНblМ, потому что отвергает то, что

не соответствует общеПРИНЯТblМ представлениям. Типологические

конструкции Вblступают своеобразной матрицей, направляющей и
определяющей наше понимание социаЛЬНblХ ситуаций. «Создание
миров» представляет собой непреРblВНblЙ процесс, осуществляеМblЙ
«здесь И сейчас», в зависимости от ситуации, которая включает

1 Щюц А. Структура повседневного мышления / / http:/ /Шоsоf.histогiс.

гu/books/item/ 100/ sOO/ z0000918/ stOOO.shtm!
 3.5. Коллективные и социальные представления... 181

в себя позицию в физическом пространстве и внешнем времени,

статус и роль в социальной системе, моральную и идеологическую
позицию. «Человек В любой момент его повседневной жизни нахо­
дится в биографически детерминированной ситуации, т. е. в опре­
деленной им самим физической и социокультурной среде»l.
Однако «создание миров» нельзя рассматривать только с пози­
ции индивидуального сознания. В определенный момент индивиду­
альный «запас знаний» разделяется с другими людьми на основе
общих «само собой разумеющихся понятий». Согласно правилам
социального взаимодействия, мы принимаем на веру тот факт, что:
«Я И другой человек одинаково воспринимаем наш общий мир».
Жизненный мир, по мнению А. Щюца, является «интерсубъектив­
ным миром культуры. Он интерсубъективен, так как мы живем сре­
ди других людей, нас связывает общность забот, труда, взаимопо­
нимание. Он - мир культуры, ибо с самого начала повседневность
предстает перед нами как смысловой универсум, совокупность зна­
чений, которые мы должны интерпретировать для того, чтобы об­
рести опору в этом мире, прийти к соглашению с ним»2.
Различия индивидуальных перспектив, которые возникают в
процессе повседневного взаимодействия, преодолеваются с помо­
щью двух основных идеализациЙ. Во-первых, взаимозаменяемости
точек зрения. Я считаю само собой разумеющимся и предполагаю:
другой считает так же, что, если я поменяюсь с ним местами и его
«здесь» станет моим, я буду находиться на том же самом расстоя­
нии от объектов и видеть их в той же самой типичности, что и он
в настоящий момент. Более того, в пределах моей досягаемости бу­
дут находиться те же самые вещи, что и у него сейчас. Во-вторых,
совпадения системы релевантнастей. До тех пор, пока не доказано
обратное, я считаю само собой разумеющимся - и предполагаю,
другой считает так же - что различия перспектив, порождаемые
нашими уникальными биографическими ситуациями, несуществен­
ны с точки зрения наличных целей любого из нас. И что он, как и
я, Т.е. «мы» полагаем, что выбрали и интерпретировали актуально
и потенциально общие объекты и их характеристики тем же самым
или, по крайней мере «эмпирически тем же самым», т. е. тем же
самым, с точки зрения наших практических целей, образом 3 .
Известная работа Т. Лукмана и П. Бергера «Социальное кон-
струирование реальности» ставит проблему прояснения оснований

1 Там же.
2 Там же.
3 Там же.
182 Глава 3. Когнuтuвные формы культуры

знания обыденной жизни, а именно - объективации субъектив-

ных процессов и смыслов, с помощью которых конструируется

интерсубъективный повседневный мир. Реальность повседневной

жизни представляет собой пространство смыслов и представлений,
разделяемых всеми членами той или иной культуры. Как пишут по
этому поводу Т. Лукман и П. Бергер: «важнее всего то, что я знаю,
что существует постоянное соответствие между моими значениями

и их значениями в этом мире, что у нас есть общее понимание этой

реальности ... Повседневное знание - это знание, которое я разде­
ляю с другими людьми в привычной самоочевидности обыденности
повседневной жизни»!.
Носителем огромного многообразия знаний жизненного опыта
выступает язык. Сталкиваясь с языком, человек оказывается под
его принудительным воздействием, подчиняется его структурам.
Облекаясь в языковую форму, личный опыт, с одной стороны, ти­
пизируется, становится анонимным, а с другой - делает «более
реальной», объективирует мою субъективность не только для дру­
гого, но и для меня самого. Язык задает систему смысловой ориен­
тации в мире, фиксирует разделяемые коллективные и социальные
представления.

Значение языка в формировании общей действительности ста­

новится доминирующей темой исследований еще одного последова­
теля А. Щютца - Г. Гарфинкеля, основавшего новое направление
в рамках феноменологической социологии - «этнометодологию».
Цель данной дисциплины состояла в построении основы для ин­
терпретативной социологии деятельности, которая должна была
установить, какие мотивы в человеческом СОзнании и опыте приво­

дят к инвариантным, универсальным структурам жизненного мира.

Социальная действительность, по мнению Г. Гарфинкеля, есть то,

что порождается по ходу взаимодействия участников общения в
данном месте и в данное время. Участник социального взаимодейс­
твия воспринимает своих собеседников как значимое действие. На
основе презумпций о том, что имеет в виду собеседник, интер­
претатор решает, как обращаться с его действиями, в частности,
как на них реагировать. Интерпретации не заготавливаются раз
и навсегда, они развиваются и меняются по ходу взаимодействия
людей. В зависимости от последующих событий действие может
быть пере интерпретировано. Таким образом, человеческое взаи-

1 Бергер п., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат

по социологии знания. - М., 1995. - С. 44.
 3.5. Коллективные и социальные представления... 183

модействие рассматривается как бесконечный интерпретативный

процесс.

Основной задачей этнометодологического исследования стано­

вится выяснение того, как собеседники совместными усилиями
строят смысл: как они взаимодействуют и как реципиент реконс­
труирует смысл, который автор речи стремился передать. Эта зада­
ча решается этнометодологией на трех уровнях: эмическом, этичес­
ком и теоретическом. Эмический уровень предполагает наблюдение
за использованием культурных категорий и их классификацией.
Этический - состоит в объединении эмических единиц в эмпи­
рические закономерности, относительно определенной культурной
темы. На теоретическом уровне происходит интеграция эмического
и этического в общие объяснительные модели, на основе которых с
определенной точки зрения интерпретируется предметное поле.
Проблема инвариантных структур повседневного опыта ставит­
ся также в работах известного французского социолога п. Бурдье.
В его теории центральным становится понятие габитуса. Габитус
представляет собой систему устойчивых и поддающихся переносу
диспозиций, предпосылок, которые интегрируя прошлый опыт, фун­
кционируют в каждый момент как матрица восприятий, пониманий
и действий и делают возможным достижение бесконечно разнооб­
разных целеЙ I . Габитус - это продукт общественной жизни, кото­
рый, в свою очередь, выступает набором принципов для порожде­
ния и структурирования практики. Габитус составляет глубинный
уровень представлений о мире, который делает действия отдельных
людей понятными и разумными даже в ситуации отсутствия явных
причин или обозначенных намерений.

2. Коллективные и социальные представления

как структурные компоненты повседневного знания

Проблема конституирующей роли коллективных представлений

в социокультурном процессе систематически прорабатывалась в
рамках французской гуманитарной науки от социологии Э. Дюрк­
гейма и культурной антропологии л. Леви-Брюля до современной
социальной психологии.
Одним из первых, кто подверг критике пренебрежительное от­
ношение к разделяемым убеждениям, простонародным идеям и
знаниям стал патриарх социологии Э. Дюркгейм. Рассматривая ре-

1 СМ.: Bourdieu Р. Ouyline of Theory of Practice. NY: Cambridge University

Press, 1977.
184 Глава 3. Когнитивные формы культуры

лигию как систему устойчивых коллективных представлений, он

писал: «Невозможно, чтобы некоторые системы идей, как, напри­
мер, религия, занимающие в истории такое значительное место, из

которых люди постоянно черпали энергию, необходимую для жиз­

ни, были не более чем тканью иллюзий. Сегодня можно считать
признанным, что право, мораль, сама научная мысль зародились в

религии, долгое время совпадали с ней и оставались пронизанны­

ми ее духом. Каким образом пустая фантасмагория могла бы так
прочно и долговременно формировать человеческое сознание? Но
если сами люди были творцами этих систем ложных идей и в то же
время они были обмануты, как же это неслыханное надувательство
могло продолжаться в течение всей истории?»l.
Коллективные представления, по мнению Э. Дюркгейма, имеют
социальное происхождение, это продукт общественной деятель­
ности, стабильно передающийся от одного поколения к другому.
Представления по своей природе анонимны и фиксируются в об­
щих понятиях и языке. Действуют коллективные представления
даже там, где мы их не осознаем, они предстают как глубинные,
бессознательные матрицы наших верований и знаний.
Если у Э. Дюркгейма понятие «коллективное представление» пе­
регружено интеллектуальным и слишком абстрактным смыслом, то
в работах его соотечественника Л. Леви-Брюля оно получает более
конкретную детальную разработку. Конструкт «коллективные пред­
ставления,> положен в основу его теории первобытного мышления,
освещенной в работе «Сверхъестественное в первобытном мышле­
нии». Л. Леви-Брюль выделяет следующие признаки коллективных
представлений: (1) они присущи всем членам социальной группы,
(2) передаются из поколения в поколение, (3) навязываются от­
дельным личностям, пробуждая в них чувства уважения, страха,
поклонения, (4) не зависят в своем бытии от отдельной личности.
Коллективные представления выступают как синкретичные единс­
тва интеллектуальных, эмоциональных, моторных и волевых эле­

ментов. Л. Леви-Брюль отмечает, что коллективные представления

структурируются по холистическому принципу. Это означает, что
семантическое содержание каждой идеи (убеждения) зависит от ее
сцеплений с другими идеями (убеждениями).
Коллективные представления фиксируются в наиболее триви­
альных сторонах языка и поведения, они обладают одинаковой

I Цит. по: Московuчu С. Социальные представления: исторический

взгляд / / Психологический журнал. - Т. 16. - 1995. - N2 1. - С. 6.
 3.5. Коллективные и социальные представления... 185

связностью и значимостью. Каждое из них оригинально и сущест­

венно по отношению к другим, так что ни одно из них не находит­

ся в привилегированном положении и не может быть критерием

истинности для других. Коллективные представления выступают
основанием первобытного мышления, функционирующего по зако­
ну партиципации. Но было бы ошибкой полагать, что мышление
современного человека лишено характеристик пралогических пред­

ставлений. Л. Леви-Брюль пишет: «Даже в нашем обществе еще

не исчезли представления и ассоциации представлений, подчинен­
ные закону сопричастности. Они сохраняются, более или менее
независимые, более или менее ущербные, но неискоренимые, бок
о бок с теми представлениями, которые подчиняются логическим
законам» 1.
Роль «представлений~ в современном общественном сознании
стала главной темой исследований французской социально-психо­
логической школы С. Московичи, интегрирующей в своих методо­
логических рамках когнитивный подход с принципами социального
конструктивизма. С. Московичи разделяет понятия «коллектив­
ные» и «социальные представления». Если коллективные представ­
ления по-преимуществу рассматриваются через призму концепта

«принуждение» (Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль), то в основании со­

циальных представлений лежит концепт «разделяемость», выража­
ющий процесс, посредством которого общественные представления
присваивают себе индивидуальные. По мнению С. Московичи,
коллективные представления формируются в отношениях с реаль­
ностью, а социальные в процессе коммуникации.

Из множества дефиниций «социального представления» наибо­

лее общая принадлежит Д. Жодоле: «Категория социального пред­
ставления обозначает специфическую форму познания, а именно
знания здравого смысла, содержание, функции и воспроизводство
которых социально обусловлены. В более широком плане соци­
альные представления - это свойства обыденного практического
мышления, направленные на освоение и осмысление социального,

материального и идеального окружения»2. С. Московичи описыва­

ет социальные представления как «когнитивные системы, обладающие

J Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. - М.,

1999. - С. 371.
2 Цит. по: донцов А. И., Емельянова Т. П. Концепция социальных пред­
ставлений о феноменах обыденного сознания / / Идеологические и психо­
логические аспекты исследования массового сознания: Сб. обзоров. - М.:
1989. - С. 13.
186 Глава 3. Когнитивные формы культуры

собственной лОгикой и языком ... Они являются не просто «представ­

лениями о чем-либо», «образами чего-либо» или «аттитюдами в отно­
шении чего-либо», а «теориями» или «областями знаний» со своими
собственными правами, для открытия и организации реальности»l.
Структурная модель «социального представления», включает в
себя три элемента: информацию, поле представления и установ­
ку. Информация - это сумма знаний об объекте представления.
Поле представления характеризует его содержание с качествен­
ной стороны, оно наличествует там, где есть смысловое и образное
многообразие элементов, их «иерархизированное единство». Уста­
новка выражает общее (позитивное или негативное) отношение
субъекта к объекту представления. Последователи С. Московичи,
в частности Абрик и Жодоле, указали на иерархичность строе­
ния поля представления. Они выделили в нем ядро и периферию.
Ядро представляет собой наиболее устойчивую часть социального
представления, оно организует его внутреннее строение и прида­

ет ему смысл. Периферия менее устойчива, ее составляют схемы,

сценарии, стереотипы, играющие роль буфера, защищающего цент­
ральное ядро от деформации, в ситуации, когда происходит рассо­
гласование между уже имеющимися элементами представления и

новыми, отражающими изменившуюся действительность. Если же

новая информация переходит критический рубеж несоответствия
сложившемуся представлению, и периферийные схемы оказывают­
ся не в состоянии ее адаптировать, то меняется само ядро пред­

ставления. Основной характеристикой социального представления

является его разделяемость всеми представителями социокультур­

ной группы. Как пишет С. Московичи: «Социальные представления

формируются через взаимные влияния, через имплицитные перего­
воры, по ходу которых люди обязывают себя к особым символиче­
ским моделям, образам и разделяемым ценностям. Делая это, они
приобретают общий репертуар интерпретаций и объяснений, пра­
вил и процедур, которые могут применять в повседневной жизни, и
доступные всем речевые выражения>?2.
С социальным происхождением лредставлений напрямую свя­
зана их символическая природа. Социальное представление не­
сет в себе информацию об исторических и культурных аспектах

1 Moscovici S. Foreword. In С. Herzlich, Health and illness: а social psychological

analysis. London: Academic Press. - 1973. - Р. хп ..
2 Московuчu с. Социальные представления: исторический взгляд / /
Психологический журнал. - Т. 16. - 1995. - N~ 2. - С. 10.
 3.5. Коллективные и социальные представления... ] 87

своего происхождения. Человек изначально воспринимает мир как

символическую реальность. По мнению Московичи, человек не
воспринимает объект или событие вначале как таковое, а после
интерпретирует его; конкретный образ и символическое значение
«идут рука об руку». Кроме того, социальные представления интен­
циональны; это всегда представления о чем-то или о ком-то. Соци­
альное представление признаёт личность, которая знает что-либо
и может абстрагироваться от того, что знает. Для объяснения про­
цесса «вписывания» объекта представления в ранее выработанную
систему знаний С. Московичи вводит понятие идентификационной
матрицы> выступающей в качестве сложившейся интерпретацион­
ной сетки. Идентификационные матрицы связывают новую инфор­
мацию с определенными социальными категориями, наделяя объект
представления соответствующим смыслом и значением. По утверж­
дению С. Московичи: «Чтобы справиться с какой-то идеей или
странным образом, их начинают закреплять в существующих соци­
альных представлениях и именно в ходе этого закрепления они пр е­

образуются. Поиск знакомого в странном означает, что подобные

представления стремятся к консерватизму, подтверждению своего

значимого содержания»'. Социальные представления как «подструк­

туры когнитивного универсума» (Ж.-П. Кодол) упорядочивают наши
знания и создают поле «непроблематичной коммуникации».
Функционирование социальных представлений связано с таки­
ми процессами, как якорение и объектификация. Якорение пред­
ставляет собой процесс, с помощью которого объекты, события и
действия попадают в пространство наших социальных представле­
ний. Благодаря якорению незнакомое становится знакомым, т. е.
неизвестная ранее информация вписывается в систему социальных
представлений, меняя при этом их собственную структуру. Якоре­
ние предполагает два субпроцесса: классификацию и называние.
Классификация осуществляется через сопоставление незнакомого
объекта с прототипом соответствующей категории. Это сопостав­
ление происходит либо путем генерализации, либо путем партику­
ляризации. Генерализация ориентирована на выявление схожего,
типичного между объектом и прототипом, поэтому сознание игно­
рирует все то, что их различает. Схожие черты объекта и прототипа
выделяются и приобретают особое значение. При партикуляриза­
ции, наоборот, акцент делается на том, что отличает данный объект
от прототипа. Называние происходит одновременно с классифи­
кацией. Поскольку классификация предполагает вписывание объ-

1 Там же.
188 Глава 3. Когнитивные ФОРМbl культУРbl

екта в соответствующую лингвистическую категорию. Называние

приводит к тому, что, во-первых, объект описывается и включается
в систему наименования; во-вторых, объект дифференцируется от
других объектов; в-третьих, объект становится конвенциональным
для тех, кто разделяет и употребляет его имя. Процессы классифи­
кации и называния являются общественными, поскольку происхо­
дят в ходе общения и взаимодействия индивидов.
Объектификация представляет собой процесс трансформации и
замещения абстрактных понятий конкретными образами или пред­
метами. Как утверждает С. Московичи, мы объектифицируем абс­
трактные понятия, забывая, что они являются продуктами нашей
собственной ментальной активности. Объектифицированы могут
быть не все понятия, а только те, которые сливаются с комплек­
сом образов или «фигуративных ядер» социального представления.
Например, психологические понятия преобразуются в биологичес­
кие, принимая при этом более конкретное образное воплощение
(когнитивные процессы трансформируются в органы психической
системы). В процессе объектификации происходит натурализация
концепта. Образ и реальность становятся неразличимы. Концепт
воспринимается как часть мира, приобретает независимое, почти
физическое существование. Главное то, что он приобретает дейст­
венную силу.

Итак, к особенностям социальных представлений можно отнес­

ти следующие: (1) они преобразуют объекты, людей, события в
соответствии с имеющейся в нашем сознании системой культурных
категорий; (2) надындивидуальность, не сводимость к содержанию
персонального сознания; (3) конвенциональность и внекоторой
степени принудительность; (4) культурная и историческая обус­
ловленность; (5) символическая природа; (6) динамичность и в не­
которой степени пластичность; (7) автономность бытования.
С. Московичи выделяет следующие функции «социальных пред­
ставлений»:
1. функция инструмента познания - представления выступают
в роли теорий, объясняющих окружающее в рамках определенной
когнитивной структуры, которая трансформирует информационные
элементы в репрезентативно-образные;
2. опосредование поведения - социальные представления участ­
вуют в процессах формирования поведения и ориентации социаль­
ных коммуникаций;
з. адаптационная функция - социальные представления адап­
тируют свершающиеся социальные факты, явления политического,
 3.5. Коллективные и социальные представления... 189

научного плана к уже сформировавшимся, ранее существующим

взглядам, мнениям и оценкам l .
К функциям, обозначеННblМ С. Московичи, можно добавить
еще несколько важнейших функций. Bo-пеРВblХ, социаЛЬНblе пред­
ставления обеспечивают консолидацию и демаркацию социаЛЬНblХ
групп, поскольку общеПРИНЯТblе значения объектов способствуют
формированию общепринятой реальности, а расхождения в значе­
нии ведут к установлению альтернаТИВНblХ миров. Во-вторых, со­
циаЛЬНblе представления направляют процесс социализации. Через
взаимодействие с родителями дети интериоризируют социаЛЬНblе
представления и тем самым приобщаются к КУЛЬТУРНblМ традици­
ям своей ГРУППbl. В отличие от научного познания, построенного
по принципам строгого логического вывода, «обblденное» Мblшле­
ние направлено не на решение отвлечеННblХ проблем, а на обслу­
живание потребностей каждого дня. с. Московичи Вblделяет две
фОРМbI, согласно которым упорядочивается содержание социаль­
ных представлений: люди, собblТИЯ, предмеТbI репрезентируются в
качестве особого универсума, КОТОРblЙ общество осознает либо как
консеНСУСНblЙ, либо как овеществлеННblЙ универсум. Консенсус­
НblЙ универсум характеризуется через отношение доверительного
присвоения, даже причастности, а овеществлеННblЙ - через дис­
танцирование, влияние, даже безразличие. К первому универсуму
относятся общеДОСТУПНblе знания, фОрМbI Мblшления и действия в
повседневной жизни, здраВblЙ СМblСЛ, ко второму - наука и идеоло­
гия. Рассмотрение взаимоотношения научного и «обblденного» зна­
ния является одним из наиболее интереСНblХ моментов в теории
С. Московичи.
Обращаясь к проблеме коллеКТИВНblХ представлений, Мь! дО сих
пор основной акцент делали на «повседневном» знании и «здравом
СМblсле». Как отмечали п. Бергер и Т. Лукман: «среди множества
реальностей существует одна, представляющая собой реальность
par ехеllепсе. Это - реальность повседневной жизни»2. Но как об­
стоит дело с реальностями второго порядка, получившими в фено­
менологии обозначение «конеЧНblе области значений», к которым
относятся наука, искусство, религия и т. п.? В отличие от реаль­
ности повседневной жизни, данные реальности не являются то­
тально ДОСТУПНblМИ и разделяеМblМИ всеми членами той или иной
КУЛЬТУрbl. Они обладают достаточно замкнутой семантической

1 Там же. С. 7-8.

2 Бергер п., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат
по социологии знания. - М., 1995. - С. 40.
190 Глава 3. Когнuтuвные формы культуры

структурой и требуют владение особыми кодами. Механизмы вза­

имоперехода элементов обыденного знания и специализированных
областей знаний достаточно многообразны.
Проблему отражения в представлениях научных явлений С. Мо­
сковичи иллюстрирует на примере репрезентации психоанализа в

современном французском обществе. Процесс включения научной

теории в обыденное сознание реализуется в два этапа. Первый этап
связан с персонификацией научных знаний и феноменов (либо с
конкретной личностью, либо с определенной социальной группой),
которая придает им конкретность и позволяет рассматривать их

как реальность. Второй этап сопровождается отбором и исключени­

ем из контекста элементов научной теории и приспособлением их
обыденным сознанием в качестве норм восприятия повседневной
действительности. Образ научной теории в обществе складывает­
ся, по мнению С. Московичи, благодаря встречному воздействию
двух процессов: пропагандистскому влиянию прессы и стихийному
формированию у публики субъективных представлений, зависящих
от социальных характеристик субъекта. Требование сохранения
группового единства в пропагандистской коммуникации определяет
содержательный и оценочный компоненты формируемого представ­
ления: создается образ объекта, который вписывается в идеологи­
ческий универсум группы и обеспечивает ее статус-кво. Попадая в
сферу «здравого смысла», научная теория ассимилируется согласно
сложившимся установкам и, как правило, вульгаризируется. На­
ряду с научными идеями французская социально-психологическая
школа рассматривает представленность в обыденном сознании об­
разов города (Ст. Милгрем), человеческого тела (д. Жодоле), ре­
бенка (М.-Ж. Шомбар де Лов) и т. д.
Подведем итоги. Повседневное знание составляет основу нашей
когнитивной деятельности. Большую роль в нем играют позна­
вательные практики, ориентированные в большей мере на конк­
ретно-образное, а не абстрактно-логическое постижение действи­
тельности. Структуры повседневного опыта определяют «конечные
области значений», являются по отношению к ним первичными,
хотя существует и обратное влияние. Коллективные и социальные
представления выступают структурными единицами повседневного

или обыденного знания. Социальные представления - это культур­

но детерминированные надындивидуальные знаниевые структуры,

которые обуславливают наше восприятие и постижение мира и на­

правляют наш опыт по культурно заданным каналам.
 ГЛАВА4

КОГНИТИВНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ
ФОРМЫ КУЛЬТУРЫ

§4.1. СООТНОШЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ И СМЫСЛА

В КОМПОНЕНТАХ СОЗНАНИЯ

1. Значение и смысл как когнитивные продукты

человеческой деятельности

Представим себе, что я получил электронное сообщение на мой

ПК на английском языке, а английского языка я не знаю. Прежде
всего мне нужно узнать что содержится в полученном сообщении,
о чем оно? Иначе говоря, мне нужно понять значение сообщения, и
вслед за выяснением значения мне нужно понять, чем полученная

информация обернется для меня лично, что она мне несет? Будет
ли она связана с ущербом для меня или с благом? Ценностная
значимость информации определяет ее смысл. Так что же представ­
ляют собой «значение» и «смысл» как когнитивные категории? Как
они относятся друг к другу, в чем их различие?
Этот вопрос нам нужно рассмотреть под философско-психологи­
ческим, а затем и лингвистическим углом зрения. Для того чтобы
строить мир для себя, нужно ответить на вопрос: для чего может
служить та или другая вещь, т. е. решить задачу на смысл. Смысл
- это экстериоризация нашего субъективного переживания всего,
что необходимо для осуществления нашей жизни. Свою печать он
накладывает на любую форму, на любое образование сознания.
Продуктом внутренней детерминации сознания является его ин­
тенциональность. Интенциональность - это поисковая активность,
но это не обретение чего-то намеченного, осознанного, направлен­
ного к такому-то и только к такому объекту. Это смутное, неосоз­
нанное чувство, готовое стать побуждением к осуществлению, к
выходу во внешний мир. Интенциональность - это устремленность
вовне: потенция, требующая своей реализации. Латинское слово
intentio переводится как «стремление». Интенция - это трансцен­
дирующая активность страждущего Я. Она предвещает вовлечен­
ность в предметное действие и предшествует познанию. Интенция,
выбравшая для себя направление, становится намерением, осозна­
нием желаемого объекта или события. Главное в интенции - это
192 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

готовность пробиться наружу. Выбираясь из скорлупы внутреннего

бытия, интенция наделяет смыслом все, но что она направлена, она
приобретает целенаправленный характер.
Способности человека имеют как внутреннюю, так и внешнюю
детерминацию. Те или иные структуры или конструкции как созна­
ния, так и подсознания образуются двумя способностями: интенци­
ональностью (интендированием) и репрезентативностью.
Сказать «ради чего» можно употребить встретившийся нам
предмет можно лишь после того, как мы установим: «что он есть

такое»? при столкновении с незнакомым или малознакомым явле­

нием мы стремимся прежде всего выяснить, на что оно похоже? К
какому роду предметности относится?
И практическое и теоретическое овладение предметом - это
всегда исторический процесс, разворачивающийся последовательно
и поэтапно. Последовательное овладение предметом и есть репре­
зентация во всем многообразии ее форм. Но вот парадокс: зрелую
форму способность к интендированию приобретает значительно
раньше, чем развитой полноты достигает способность к репрезен­
тации. Уже на ступени мифологии родовое сознание продуцирует
сложные и многообразные смысловые конструкты.
Для первобытного сознания характерно переживание беспомощ­
ности перед лицом стихийных и по большей части враждебных
человеку сил. В родовом сознании той эпохи господствовала пот­
ребность уцелеть в чуждом человеческому естеству мире. На пер­
вом плане у первобытного человека была необходимость удовлет­
ворять витальные потребности: жажду, голод, половой инстинкт,
сохранять свою жизнь на достаточно коротком отрезке времени.

В образе мира господствовало инстинктивное осознание его не­

объятности, доступности лишь в какой-то мизерной части. В вос­
приятии мира торжествовала антиципация власти универсума над

отдельным человеком, страх перед неведомым, его могуществом и

недоступностью. Так формировался императив подчинения чему-то

трансцендентному: природному окружению, социуму, культурным

нормам, потусторонним, сверхъестественным силам. Императивы

витальных потребностей и подчинения Трансцендентному посто­
янно конфликтовали между собой, способом их примирения стано­
вилось мифологическое сознание, мифологическая картина мира.
Эту ситуацию очень точно обозначил А. М. Лобок: «Именно
миф расставляет перед человеком систему своеобразных «указате­
лей»: что должно являться более ценным, а что менее, что должно
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 193

являться более значимым, а что - второстепенно и третьестепенно

по своей значимости. Именно миф - иллюзорная и нелепая конс­
трукция с точки зрения внешнего наблюдателя - создает систему
тех базовых ориентиров, которые позволяют представителю той
или иной культурной общности твердо знать, каким факторам окру­
жающего предметного мира следует отдавать предпочтение».

И в другом месте:
«Любой миф предлагает человеку некую условную ценностную
систему отсчета, весьма и весьма условное представление о при­

оритетах, весьма и весьма условную систему представлений о том,

что является самым важным, что - менее важным, а что - совсем

не значащим фактором человеческого существования»l.

Поскольку смыслообразующие компоненты человеческого со­
знания имеют разные источники - вещный мир природы, соци­
альное окружение, витальные потребности - а сами смысловые
компоненты многослойны и многофункциональны, в теоретической
интерпретации смыслов наблюдается разнобой, расхождение трак­
товок этого феномена. Убедительную попытку сгруппировать и кон­
цептуализировать теоретические трактовки феномена и категории
смысла мы находим в работе Д. А. Леонтьева «Психология смысла:
природа, строение и динамика смысловой реаЛЫlOсти»2.
Следуя в фарватере этой работы, мы будем ориентироваться
на уже обозначенные ориентиры: интенциональности и репрезента­
тивности, или в более широком психологическом контексте на ори­
ентиры осмысленности и предметности всего, чем занят человек.

Д. А. Леонтьев указывает, что как источники смысла рассматри­

вают потребности, мотивы и интенции субъекта 3. Фрейд, А.Адлер,
К. Левин, Ж. Нюттен, Р. Харре и др.
Одним из первых нейрофизиологов и психологов, которому была
свойственна философская интерпретация психики, был З. Фрейд.
Обращаясь к анализу сновидений, З. Фрейд писал: «Смыслом» мы
называем цель, к которой стремится такое явление (картина сна -
Е. Р.), и его взаимоотношение с другими психическими процесса­
ми. В большинстве случаев слово смысл при наших исследованиях
можно заменить словом намерение, тенденция»3.

1 Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеренбург, 1997. - С. 56-57, 73.

2 Леонтьев д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смыс­
ловой реальности. 2-е изд. испр., М., 2003.
з Фрейд З. Лекции по введению в психоанализ. М., 1922, Т. 1. - С. 46.
194 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

При этом З. Фрейд и его последователи искали истоки смысла

в прошлой истории жизни личности, в ее аффективных пережива­
ниях и желаниях. З. Фрейд считал, что смысл патологических сим­
птомов поведения как наяву, так и во сне содержится в бессозна­
тельных процессах, осознание которых приводит к исчезновению

симптома l . В отличие от З. Фрейда А. Адлер связывает поведен­

чиские смыслы со смыслом жизни, взятой в ее целом, с жизненным
планом, с вопросом <<Зачем?» в противоположность фрейдовскому
вопросу «Почему?».
По Адлеру, смысл жизни первичен по отношению к смыслам
отдельных действий. В этом отношении А. М. Лобок идет за Ад­
лером. Свою мысль Адлер иллюстрирует так: «камень» означает
«камень, как он может быть включен в человеческую жизнь».
Согласно А. Н. Леонтьеву, то, как я переживаю данный пред­
мет определяется содержанием моего отношения к этому предмету,

содержанием моей деятельности. Таким образом, в отношении к

предмету и в смысле, которым наделяется предмет встретившимся

с ним с человеком, кристаллизована прошлая деятельность субъек­

та. В отечественной психологии аффективные и вообще личностно­
значимые переживания рассматриваются как субъективная презен­
тация (субъективная данность) личностного смысла.
Поскольку смысл напрямую связан с характером деятельности,
он выступает как проекция предстоящей деятельности, как эскиз
будущего поведения. Таким образом, смысл выполняет функцию
регуляции практической деятельности> он обладает действеннос­
тью. К реализации потребности относятся ее предпосылки, средс­
тва, помехи (преграды), все звенья актуального воплощения пот­
ребности оцениваются на весах смысла в свете достижимости или
недостижимости желаемого результата.

В критическую полосу своей жизни индивид прежде всего зада­

ется вопросом: как я могу прожить свою жизнь, чтобы наилучшим
образом удовлетворить мои потребности и ценности? Однако не
каждому дано понять смысл своих собственных интенциЙ. Когда
индивид просто плывет по течению тех событий, в которые вов­
лекает его жизнь, на вопрос о выборе пути он отвечает: «Потому
что я хочу так жить», или «Потому что все так делают». В лучшем
случае он уже способен сказать: «Потому что мне это важно».
Но смыслы накладывают глубокую печать на ориентации че­
ловека в мире, на сам характер его познавательной деятельности.

1 Там же. С. 69.

 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 195

Сам образ мира строится у человека на основе полагающей систе­

мы смыслов.

Если главенствующая роль в системах, регулирующих осущест­

вление конкретной деятельности принадлежит смысловым струк­
турам и процессам, то последние могут как возвышать, так и по­

давлять познавательные способности человека. Смыслы становятся

фильтром, пропускающим очень узкий спектр информации, каса­
ющейся обстояния дел в мире. Они устанавливают цензуру над
доступными сознанию сигналами или проводят к маскировке или

искажению самой реальности. Мотив может выполнять преградную

функцию, он способен породить неадекватную привлекательность и
ставить ложные цели. Нерелевантные реальности мотивы способны
угнетать, подавлять, догматизировать человека. Достаточно часто
аффективные реакции вызывают фобии, феномены непроизвольно­
го забывания важных в условиях реальной жизни событий.
Искажение в образе содержательных характеристик репрезен­
тируемых в сознании объектов «в угоду» потребностям и ценнос­
тям субъекта, возникновение нового смысла из неожиданного соче­
тания образов, проникающих в сознание по разным каналам, могут
не замечаться субъектом познавательной деятельности. «По своему
объективному содержанию действие может остаться почти тем же
самым, но если оно приобрело новый мотив, то психологически оно
стало уже иным. Оно иначе протекает, иначе развивается, ведет
к совсем другим, субъективно, следствиям; оно занимает другое
место в жизни личности»l. Вот такое скрытое влияние смысловой
инстанции может оставаться незамеченным для субъекта в опре­
деленные периоды его жизни. Иначе говоря, смысловая пристраст­
ность вносит свои коррективы в репрезентацию мира, способствуя
либо более глубокому проникновению в суть происходящего, либо
«наводя тень на плетень». Вот почему индивид вынужден полагать­
ся не на свои собственные интенции, а на то что принято и распро­
странилось в обществе. Проще говоря, коллективные потребности
и интересы индивид ставит выше своих частных интересов.

Уже А. Адлер утверждал, что смысл возможен лишь в комму­

никации: слово, которое означает что-то лишь для одного человека,

было бы лишено смысла. В свою очередь К. Юнг писал: «Придавая

смысл, мы пользуемся языковыми матрицами, происходящих, в свою

очередь, от первоначальных образов (т. е. архетипов - Е. Р.»>2.

1 Леонтьев А. Н. Психологические вопросы сознательности учения / /
Вопросы психологии понимания (Известия АПН РСФСР. Вып. 7), М.-Л.,
1947. - С. 29.
2 Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991. - С. 121.
196 Глава 4. Когнитивно-лингвистические формы культуры

Личностные смыслы - всегда часть более широкой аффектив­

но-оценочной системы. Этой проблеме особое внимание уделял
ш. Харри-АугстаЙн. Он писал. Всевозможные объекты культуры
«отражают способы, которыми индивиды и группы пытались вы­
разить и зафиксировать смысл ... эти объекты представляют собой
хранилище наиболее мощных и устойчивых систем социальных
смыслов данного общества, интеллектуальный фонд культуры»!.
Вот почему все культуры содержат в себе системы смыслов,
предназначенные быть целевыми ориентирами, на которые человек
направляет свои текущие и долгосрочные цели. Так происходит
потому, что жизненные отношения совпадают у больших групп лю­
дей. Справедливо утверждают К. Будт и Л. Мас: только те психо­
логические процессы, которые получают культурно обусловленную
объективированную форму выражения, могут быть ключом к пони­
манию человеческой индивидуальности 2 .
В отечественной науке этой стороне сознания особое внимание
уделял М. М. Бахтин. Он был целиком согласен с таким положени­
ем, что человек живет «внутри» смыслов, внутри того, что имеет ло­

гическую, эстетическую, этическую, религиозную значимость. ДЛЯ

М. М. Бахтина, укорененные в культуре смыслы трансцендентны
индивидуальному существованию. Он писал: «Мы уверенно поступа­
ем тогда, когда поступаем не от себя, а как одержимые имманентной
необходимостью смысла той или другой культурной области»З.
Именно трансцендентность смыслов, заложенных в культуре,
задает высшую инстанцию, иерархии смыслов, которыми руководс­

твуется человек. М. М. Бахтин писал: «Мое определение самого

себя дано мне (вернее дано как задание, данность заданного) не в
категориях временного бытия, а в категориях еще-не-бытия, в кате­
гориях цели и смысла, в смысловом будущем, враждебном всякой
наличности моей в прошлом и настоящем»4.
Вместе с тем мы показали путем обращения к мифологии -
что высшая смысловая инстанция может предлагать иллюзорный

1 Harri-Augstein S. Reflecting оп structures of meaning: а process of learning-

to-leam / / Personal construct psychology 1977 / F. Fransella (Ed.) London etc.:
Academic press, 1978. Р. 87.
2 СМ.: Boodt с. Р., Mas L. Р. Hermeneutics of lived experience: the
foundations of а historical psychology / / Recent trends in theoretical psychology.
У. III / Н. Stam, L. Mos, W. Thorngate, В. Kaplan (Eds.). New York: Springer,
1993. Р. 111-122.
3 Бахтин М. М. К философии поступка/ / Философия и социология науки
и техники. Ежегодник 1983-1985. - М., 1986. - С. 97.
4 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С. 109.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 197

выход для решения человеческих проблем. Мифическое сознание

наполняет жизнь человека ложными смыслами, неадекватными ре­

альнОСти. Однако приверженность таким смыслам несостоятельна

только с позиции современного человека. Для архаического чело­
века только миф открывал представителю того времени высшую
истину бытия. Человек - общественное существо и его отношение
к миру и его составляющим зависит от вписанности человека в

социальное бытие, в социальные формы жизни. Поэтому правы те

авторы, которые концентрируют внимание на культурной детерми­
нации сознания. Происхождение смыслов, их культурное наполне­
ние не может оставить в стороне исследователей смыслов.
В культуре первично ощущение несамодостаточности индиви­
дуального бытия, его преходящести или даже мимолетности. Как
подчеркивал А. Н. Леонтьев, деятельность хоть и направляется
смыслом, однако осуществляется реально в столкновении с пред­

метом в его объективных и устойчивых свойствах и изменяется в

соответствии с реальным предметом и реальными свойствами пос­
леднего. Так на первый план выступает задача опознания и запо­
минания объективно-значимых свойств предметов из природного и
социального окружения человека.

Необходимость зафиксировать объективную сущность вещей -

это уже акт репрезентации. Для любой группы людей жизненно­
го необходимым оказывается понять направление, в каком вещь
движется сама по себе. Поэтому смысл должен быть интегрирован
в сферу познания человеком внешней реальности, познание мира,
как тот существует без вмешательства человека.

2. Проблема значения в зарубежной

и отечественной науке

В центре когнитивной лингвистики стоит проблема соотношения

вербального значения и обозначения, соотнесенность обозначения
со структурами знания. Ведь вербальная репрезентация представ­
ляет отнюдь не весь объект, а только часть его значений. Репре­
зентация - это всегда выбор из целостной определенности объекта
каких-то его сторон, аспектов, признаков или характеристик. На­
значение слова состоит в том, чтобы «вытащить» из памяти именно
тот объем знания, который нужен прагматически человеку в конк­
ретной ситуации. В языке только часть знаний об объекте получает
отдельное наименование, иначе мы бы утонули в океане информа­
ции, поступающей на афферентные поверхности мозга.
198 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

Из потока информации выбирается лишь то, что для человека

существенно на данном этапе его жизни, то, что согласуется с по­

нятием релевантности извлекаемой информации картине мира, как

она присутствует в голове человека. Как отмечала Е. С. Кубрякова
более десятилетия назад, знать объект - это прежде всего «уметь
помещать его в некую структуру деятельности, видеть объект как
вовлеченный в определенные виды деятельности» 1. Такой деятель­
ностный подход позволяет избежать многих односторонностей в
понимании вербального значения, взятого как со стороны когни­
тивной, так и коммуникативной сторон его содержания.
Языковая способность - это система, предназначенная для того,
чтобы что-то делать с имеющимися в сознании структурами языка
и мысли 2 • Сразу оговоримся, что подобное представление о языке
укоренилось в науке далеко не сразу.

Приоритет в разработке содержательной стороны и языка и

мышления принадлежит философам. Для античной философии
связь слова и мысли неразрывна. Само слово logos означало и
мысль, и слово, и действие, взятые в их нерасторжимом единстве.
Аристотель не считал, что слово и предмет связаны друг с другом
«по природе». Говоря человек слепой, по Аристотелю, мы вовсе не
утверждаем, что человек и слепота одно и то же. Высказывание
указывает на характеристику человека. Предикация обозначает
вещь не прямо, а косвенно, путем соотнесения обозначаемого с
другим классом вещей. По Аристотелю, число слов и мыслей ог­
раничено> вещи же количественно бесчисленны. Вот почему одно
слово и одно понятие по необходимости обозначает многое. Об­
щее, подчеркивал Аристотель, «нельзя чувственно воспринимать»
и добавлял: «из многократности отдельного становится очевидным
общее»3.
В классической психологии и классическом языкознании XIX в.
связь между словом и его значением мыслилась как связь ассо­

циативная. Согласно такому представлению, ассоциация, связы­

вающая слово и значение, может закрепляться или ослабляться,
может обогащаться рядом связей с другими предметами того же
рода, может распространяться по сходству или смежности на более

! Кубрякова Е. С. Обеспечение речевой деятельности и проблема внутрен­

него лексикона / / Человеческий фактор в языке: Язык и пораждение речи.
М., С. 89
1991.
2 СМ.:
Miller G. А., fohnson-Laird Ph. N. Lапguаgе and perception. Cambridge.
(Mass). 1976. Р. 6-7.
3 Арuстотель. Аналитики. М., 1952. С. 242.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 199

широкий круг предметов и т. д. против такого понимания восстал

логический позитивизм. Ведь ассоциация - это внешняя связь, ко­
торая меняется от случая к случаю.

Логический позитивизм поставил перед собой задачу строго

сформулировать соотношение слова и вещи, минуя всякие психо­
логические или философские термины, наподобие «представления»
или .мысли.. Истолкование значения производилось> исходя из
конвенционалистского понимания логики и математики. На основе
неопозитивистской интерпретации .логического синтаксиса. зна­
чение напрямую отождествлялось с отношениями между знаками:

одна комбинация знаков соответствует другой комбинации знаков:

этим отношением исчерпывается «значение» знака. Моделью значе­
ния будет правильно построенная последовательность логических
элементов и операций> т. е. определенный алгоритм. В логическом
синтаксисе проблема референции и ментального содержания знака
просто напросто элиминируется.

Так формальная сторона языка отрывалась от его содержатель­

ной стороны. В языкознании распространению такого подхода спо­
собствовал авторитет лингвистической концепции Ф. де Соссюра.
Против логицизма и психологизма в грамматике было направлено
соссюровское требование автономизации языка знания, освобожде­
ния лингвистической науки от посторонних влияний.
Тривиальным значениям слов Ф. де Соссюр противопоставляет
теоретическую конструкцию «значимости» (vаlепгs - «ценности»,
«стоимости»). <<Значимость» устанавливается путем сопоставления
смежных по значению слов одного языка, а также сопоставление

лексических систем разных языков. Слова в языке не существу­

ют изолированно друг от друга: они взаимно отграничиваются и

противостоят одно другому. При этом Соссюр утверждал: «проти­

вопоставление двух точек зрения - синхронической и диахроничес­
кой - совершенно абсолютно и не терпит компромисса»I.
По Соссюру, мышление - это «бесформенная смутная масса»,
«туманность, где ничто не разграничено». Однако звуковая суб­
станция, фонетическая стихия - в свою очередь «не является чем­
то более устойчивым и застывшим, чем мышление». Это - «мягкое
вещество, пластическая материя», способная члениться по-разному
в разных языках.

Только язык, гипостазированный в автономную инезависимую

от мысли сущность, витающую «между» двумя «бесформенными

1 Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1933. С. 90.

200 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

массами» вносит момент членораздельности в МbIшление и звуча­

ние. ЯЗbIК упорядочивает «бесконеЧНbIЙ план СМУТНЫХ идей» и «не­

определеННbIЙ план звуков», вносит структуру В эти плаСТИЧНbIе
сфеРbI. «МbIСЛЬ - звую> требует наличия делений и совершенно
таинствеННbIМ способом ЯЗbIК ВbIрабаТbIвает свои еДИНИЦbI, оформ­
ляясь между двумя бесформеННbIМИ массамИ»l.
По Соссюру, значение знака, его «означаемое» «никаким внут­
ренним отношением не связано с «означающим», одна и та же идея

может бbIТЬ ВbIражена по-разному в раЗНbIХ ЯЗbIках и является чем­

то безраЗЛИЧНbIМ для знака и незаВИСИМbIМ от нег0 2 • Отсюда глав­
НbIЙ ВЫВОд, к которому приходит Ф. Соссюр, звучит так: «Единс­
твенным объектом лингвистики является ЯЗbIК, рассматриваеМbIЙ в
самом себе и для себя»З. МbIСЛЬ, хаотичная по природе, по необхо­
димости, уточняется (звуками), расчленяясь на части»4.
Еще в большей степени ментальная детерминация слова бbIла
устранена бихевиоризмом. В бихевиоризме само МbIшление своди­
лось к двигательной реакции. Вот как прокламировалась эта идея:
«МbIшление есть поведение, двигательная активность - совершен­
но такая же, как игра в теннис, гольф или другая форма мускуль­
ного усилия»5.
В концепции бихевиоризма ЯЗbIК ВbIступает как специальное
средство актуализации индивидуализма в процессе коммуникации.

Тем самым лексическое значение сводится к реакциям субъекта на

знак в виде поведения или физиологического приспособления. По
П. Бриджмену значение сводится к действиям ученого в лаборато­
рии, у Ч. Пирса значение отождествляется с практическими пос­
ледствиями использования знака субъектом, у Д. Уисдема значение
ВbIступает в виде указания на обладающее «семеЙНbIМ сходством»
(family геsоmblапсе) явления, перечень которых, УВЯЗbIННbIЙ с упо­
треблением слова, составлен по конвенции, у М. Шлика значение
УВЯЗbIвалось с верифицируемостью некоторого представления.
Американской разновидностью соссюровского структурализма
стала дескриптивная лингвистика. В свою очередь бихевиористи­
ческие тенденции в дескриптивистике полностью изгоняют из лин­

гвистики категорию значений как не подведомствеННbIХ ей объек-

I Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 2004. С. 112.

2 См.: там же. С. 79-80.
3 Там же. С. 207.
4 Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 144.
5 Уотсон ДЖ. Б. Бихевиоризм / / БСЭ. Т. 6. ИЗД.1. М., 1927. С. 442.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 201

тов исследования. В силу бихевиористических установок значения

изгонялись из языкознания и передавались в ведение других наук,

занимающихся «внешними И внутренними стимулами», а так же

«телесными реакциями». Однако достаточно скоро пришло отрез­

вление, поскольку само языкознание убедилось вневозможности
минуя значение построить доказательную теорию языка.

Предтеча когнитивной лингвистики в Западной Европе, выда­

ющийся ученик А. Майе, - Э. Бенвенист - писал: «Семиотичес­
ким называется способ означивания, присущий языковому знаку
и придающий ему статус целостной единицы ... Он (знак - Е. Р.)
существует в том случае, если опознается как означивающее всей
совокупностью членов языкового коллектива и если у каждого вы­

зывает в общем одинаковые ассоциации и одинаковые представле­

ния»I.
Интерпретируя семиотику в сторону «антропоцентричной» линг­
вистики, Э. Бенвенист особое внимание уделял процессу репрезен­
тации знака в сознании. По Э. Бенвинисту, именно репрезентатив­
ная функция языка отвечает наиболее специфической способности
человека как мыслящего существа. «Способность представлять
(репрезентировать) объективную действительность с помощью зна­
ка и понимать знак как представителя объективной действитель­
ности, - утверждал Э. Бенвинист, - есть способность устанавли­
вать отношение значения между какой-то одной и какой-то другой
вещью» (т. е. между знаком и референтом - Е. Р.)2.
Прорыву в когнитивной науке способствовал Н. хомский. Лин­
гвистика Н. Хомского дала пример того, как строить гипотезы о
языковой способности человека, как совершить переход от изуче­
ния внешних проекция языка к исследованию его внутренних уст­

ройств, обращаясь к анализу ментальных репрезентаций языкового

знания.

Дальнейшее преодоление бихевиористических тенденций в язы­

кознании было связано с работами целого ряда исследователей
языка, таких как У. Л. Чейф, Ч. Филлмор и многих других.
В генеративной грамматике Н. Хомского формалистские тен­
денции до конца не были преодолены. Сам Хамский писал: «По­
видимому, только на чисто формальной основе можно получить
твердую базу для создания грамматической теории»З. По указан-

1 Benveniste G. Semiologie de langue/ / Semiotica. 1969, N9 1, 1. Р.113.

2 Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974. С. 31.
з Хамский Н. Синтаксические структуры / / Новое в лингвистике. М.,
1962, С. 512.
202 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

ной причине Н. Хомский искусственно огораживает знание языка

(<компетенцию») от использования языка в актах речевого обще-
ния (<перформации» ). .
На критике грамматических построений, якобы освобожден­
ных от всякого семантического содержания, построил свою работу
У. Л. ЧеЙф. Бихевиористская смыслобоязнь опирал ась на недове­
рие к интроспекции, поскольку, - утверждалось в этой парадиг­
ме, - данные самонаблюдения слишком субъективны, чтобы слу­
жить базой для объективных построений науки. Чейф отстаивает
правомерность интроспекции как метода научного наблюдения.
Всякая речь, - утверждает наш автор, - является активизацией
значений, которыми говорящий и слушающий владеют сообща. Эти
значения могут быть осознаны l . Поэтому с полной определенность
Чейф утверждает: «В основе адекватной теории языка должна ле­
жать семантика»2. И добавляет: современная лингвистическая те­
ория сильно пострадала от очень неточного представления о том,

что такое идентичность значений.

С самого начала разработки новой теории значения Чейф исхо­
дил из того, что «любая модель языка должна прежде всего объяс­
нять существующую в языке связь между звуком и значением 3 .
В концепции Чейфа значение и звук играют не равные роли в
речевом акте: значение присутствует как в начале, так и в конце

этого акта, в то время как звук занимает срединное положение:

«Когда мы пользуемся языком, мы начинаем с того, что мы должны

сказать - со значений. Если мы хотим выразить эти значения, они
должны быть расчленены таким способом, который соответствует
семантической структуре нашего языка»4.
Монография У. Л. Чейфа была опубликована в 197 Р. По пред­
ставлениям видного представителя когнитивного направления в

языкознании - Т. К. Винограда, многие концептуальные сущности

предшествуют и логически, и во времени любому употреблению
языка, другие первоначально создаются в качестве соответствия

некоторому словуб. Несколько позднее другой представитель ког-

1 См.: Чейф У. Л. Значение и структура языка. М ..

1975. С. 93.
2 Там же. С.
102.
3 Там же. С. 15.

4 Там же. С. 81-82.

5 Chafe W. L. Meaning and the structure of language / / The University of
Chicago Press. Chicago and London. 1971.
6 См.: Виноград Т. К. К процессуальному пониманию семантики / / Новое

в зарубежной лингвистике. Вып. 12. М., 1983.

 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 203

нитивной лингвистики - Ч. Филлмор - скажет: «Я убежден в том,

что многие из употребляемых нами слов подобны именам вещей
и имеют такие значения, о которых реально нельзя говорить без
отсылок к знанию об этих вещах,>!.
Отечественная философская и филологическая традиция не по­
рывала с содержательным рассмотрением как единиц языка, так

и единиц мышления. Последовательным защитником содержатель­

ного подхода к языку выступал Г. Г. Шпет. Эта традиция была
связана с идеями В Гумбольдта и неогумбольдтианства. Именно
В. Гумбольдт ввел в науку понятие о внутренней форме слова,
правда сам В. Гумбольдт был склонен признать за языком не функ­
цию референции, а исключительно сигнификативную функцию. По
Гумбольдту, язык есть не законченное действие, ergon, а длящееся
действенность, energeia, т. е., как разъясняет Гумбольдт, «вечно
повторяющаяся работа духа, направленная на то, чтобы сделать
артикулированный звук способным к выражению мысли,>2. Соот­
ветственно «постоянное И единообразное в деятельности духа, на­
правленной на поднятие артикулированного духа до выражения
мыслей, взятое как возможно полно в своих связях и систематичес­
ки представленное, образует форму языка,>3. Итак, по Гумбольдту,
форма есть постоянное и единообразное в действии энергии, т. е.
под формой следует разуметь не выделяемые в абстракции шабло­
ны и схемы, а некоторый конкретный принцип, образующий язык.
Для нас - в соответствии с выше изложенной концепцией - де­
нотат (обозначаемое) представляет собой когнитивную структуру,
порожденную референцией.
В отличие от Гумбольдта, Г. Г. Шпет полностью признавал при­
мат референции перед сигнификациеЙ. Указывая на когнитивные
операции, происходящие в сознании, Г. Г. Шпет писал: «То, на
что теперь указывает слово, подразумевается под ним, под сло­

вом подразумевается предмет,>.4 В другом месте он разъяснял:

«Внутренняя форма пользуется звуковой формою для обозначения
предметов и связей мыслей ... , и при том она пользуется внешнею

I РШтоге Ch. Some thoughts оп the boundaries and components о!

1inguistics/ / Talking minds: The study о! language in cognitive science. Cambridge
(Mass), 1984. Р. 89.
2 Humboldt W. von. Uber die Verschiedenheit. 1876, В 1. S. 56.
3 Ibidem. S. 58-59.
4 Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты / / Шпет Г. Г. Сочинения. М., 1989.
С.393.
204 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

формой для выражения любой модификации мыслимого предмет­

ного содержания, называемого в таком случае смыслом (мы бы
сказали значением - Е. Р.), на столько необходимо, что выраже­
ние и смысл, в конкретной реальности своего языкового бытия, со­
ставляют не только неразрывное структурированное единство, но

и в себе тождественное sue generis бытие (социально-культурного

типа»)l. Указание на социально-культурную обусловленность слова
исключительно важно дЛЯ Г. Г. Шпета. Сам процесс образования
значения «<смысла») для Шпета есть способ функционирования его
в культуре.

Уточняя важность референции для опознания объекта,

Г. Г. Шпет подчеркивал: «Подразумевается, конечно, за всяким
названием один предмет, но называются отнюдь не понятия, а вос­

принимаемые вещи с их объективными свойствами, действиями

и отношениями».2 Язык предначертывает путь и форму для рабо­
ты духа, но такая работа возможна лишь в социально-культурном
контексте. Со всей категоричностью Г. Г. Шпет утверждал: все
многообразие культуры получает в языке не только эвристический
образец и не только эмпирический архетип, но и «принцип предме­
та и метода»3. ДЛЯ Г. Г. Шпета язык есть «условие всякого культур­
ного бытия, а следовательно, и его исторического осуществления в
формах человеческого общения»4. Вместе с тем, искусство, наука,
право, т. е. модификации и формы единого культурного сознания,
имеют «в языке архетипы и начало»5. Но если язык закладывает в
культуру языковые архетипы, то и философия языка призвана вы­
ступать как принципиальная основа философии культуры. Вместе
с тем Г. Г. Шпет полностью отдавал себе отчет, что мыслимое в
объекте предметное содержание никогда не есть все содержание
предмета, а есть содержание, целесообразно и планомерно подоб­
ранное в соответствии с намерением и замыслом сообщения и вы­
ражения. Правда, предметное содержание, как таковое, остается
от субъекта независимым, но зато состав его, прошедший через
сознание субъекта, через его «голову» И «руки», им отобранный,

1 Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гум­

больдта. Иваново, 1999. С. 69.
, Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гум-
больдта. Изд. 2-е, М., 2003. С. 82.
3 Там же. С. 39.
4 Там же. С. 40.
5 Там же. С. 37.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 205

ставший его достоянием, густо окрашен в цвет субъективности.

Это содержание по составу есть простой запас представлений, те­
орий, положений, предпосылок и предрассудков, и он - иной у
пастуха и астронома, буржуа и аристократа, китайца и афиняни­
на. Но референтное значение слова всецелостно лежит в сферах
онтологических. (,Субъект так же мало способен выткать из себя
какую-либо систему форм, по которым разольется текущее вне его,
мимо его и над ним, смысловое содержание, как мало способно это
последнее предоставить в распоряжение субъекта не существую­
щее в содержании формы»l.
Отечественные языковеды также придерживались когнитивист­
ской позиции В проблеме соотношения знака с его содержанием.
Со времен А. А. Потебни они были убеждены, что словесные зна­
ки - не простые названия, этикетки, а психофизиологические сущ­
ности (представления и понятия), одетые в языковую форму. Акаде­
мик Л. В. Щерба писал: ('Словом мы называем часть предложения,
которую мы можем не изменяя значения (курсив наш - Е. Р.),
употреблять самостоятельно»2.
Для отечественных лингвистов сам процесс развития языка
представляет аккумуляцию человеческого опыта, знания и умения.

Для видного отечественного филолога-когнитивиста - С. д. Кац­

нельсона ('язык это не только орудие общения, но также орудие
формирования и эксплицирован ия мысли»3.
По С. д. Кацнельсону, в значении слова как единицы языковой
системы ('входят только основные признаки предмета, необходимые
для его опознания и правильного употребления имени»4. С. д. Кац­
нельсон разделяет взгляды К. Балдингера, писавшего: вызываемое
изолированным словом представление является лишь «схемой,
средней величиной, которая в контексте речи получает более точ­
ные (но не вполне точные) очертания»5. Для самого С. д. Кац­
нельсона называемые значения: « 1) надситуативны; они выделяют
определенный объект независимо от того, присутствует ли он в
данный момент в чувственной ситуации или нет; 2) не эгоцентрич-
I Там же. С. 128.
2 Щерба Л. В. О дальше неделимых единицах языка. «Из лингвистического
наследства Л. В. Щербы» / / Вопросы языкознания. 1962, Ng 2. С. 100.
з Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л. 1972.
С. 110.
4 Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. Изд. 2-е.
М. 2004. С. 19.
5 Baldinger К Die Semasiologie. Vevsuch eines Uberblicks. Berlin. 1957.
S. 22.
206 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

ны, выбор слова (в противовес дейксису - Е. Р.) уже не зависит

теперь от говорящего лица, его местоположения и времени речи;

З) объективны, так как выделение предмета достигается теперь в

опоре на некие релевантные признаки самого предмета; 4) семан­
тически устойчивы и константны: в каждом акте употребления они
сохраняют некое инвариантное ядро; определенный минимум при­
знаков, необходимых для распознания предмета»l.
Ряд языковедов именно коммуникативному поведению отводят
ведущую роль в формировании лексического значения. Так, соглас­
но В. А. Звегинцеву, совокупность «возможных сочетаний слова
фактически и обусловливает существование лексического значе­
ния как объективно существующего явления или факта системы
языка»2. Тем самым лексические значения в значительной мере
релятивизируются. Но всякая релятивизация имеет пределы. Как
справедливо указывал У. Л. Чейф, именно говорящий «порождает»
сначала семантическую структуру, и именно семантическая струк­

тура определяет то, что происходит в далЬнеЙшем»3. Роль слуша­

теля сводится к восприятию лексического значения, порожденного

говорящим (адресантом), и следовательно, в указанном смысле роль

адресата, слушателя вторична. При обретая ценностное измерение
и преломляясь в индивидуальном сознании значение трансформи­
руется в новое когнитивное образование - смысл.

3. Соотношение значения и смысла

в полный рост проблема соотношения значения и смысла была

поставлена отечественной психологией, начиная с ЗО-х гг. ХХ в.
В нашей стране исследования по когнитивному направлению опе­
режали Запад. Под воздействием идей К. Маркса о роли труда и
предметной деятельности в жизни и становлении сознания в со­
ветской психологии разрабатывалась концепция деятельностной
природы сознания. В когнитивной области содержательная сторона
языка и мышления находилась в центре всех исследований. Мате­
риалистическая направленность такой концепции прослеживалась
очень четко. Наиболее крупный вклад в философию сознания внес
С. Л. Рубинштейн. Он писал: «человек находится внутри бытия,
а не только бытие внешне его сознанию. В этом отношении бытие

1 СМ.: Кацнельсон С. Д. Указ. соч. С. 6.

2 Звегuнцев В. А. Семасиология. М., 1957. С. 123.
3 Чейф У. Л. Указ. соч. С. 75.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 207

обступает нас со всех CTOPOH»I. Имплицитная мысль, - утверждал

С. Л. Рубинштейн, - это лишь обозначение объекта мысли. Мысль
конкретнее определяет предмет, чем ее речевая формулировка.
Одно и то же вербальное высказывание заключает в себе много
мыслей: «Возможно извлечение, вычерпывание из одного и того
же положения разных суждений> мысль заключена в речи, но одно­
значно не выражается в ней. Смысловым ударением, посредством
которого изменяется смысл фразы, из нее извлекается то одно, то
другое. Иными словами, при определении соотношения мышления
и речи никак нельзя отвлечься от объекта мысли, обозначаемого
речью»2. Интересно, что эти положения С. Л. Рубинштейна пере­
кликались со взглядами такого крупного физиолога высшей не­
рвной деятельности, как А. А. ухтомский. «Требуется дисциплина
речевого процесса в смысле сдерживания обильно идущего пото­
ка образов и мыслей применительно к темпу словосочинения»3.
По А. А. Ухтомскому, мы отчетливо переживаем временной зазор
между невербальными внутренними значениями и трудно вырази­
мыми в словах образами, чувствами, мыслями о чем-то.
Проблема соотношения значения и смысла в категориях психо­
логии самое большое внимание уделял Л. С. выготский. Л. с. Вы­
готский склонялся К тем же выводам, которые мы отметили у
А. А. Ухтомского. По Выготскому, грамматическому оформлению
речи предшествует грамматика думания.

Вместе с тем известно утверждение близкого ученика и пос­

ледователя Л. С. Выготского - А. Р. Лурия: «Слово не только
обозначает предмет, но и выполняет сложнейшую функцию анали­
за предмета, передает опыт, который сформировался в процессе
исторического развития поколениЙ»4.
Имея ввиду эту артикулирующую функцию языка, Л. С. Вы­
готский писал: «Мысль зачинается в слове». В этом пункте мысль
Л. С. Выготского пересекается с мыслью Г. Г. Шпета, утверждав­
шего, что предмет мыслимый, будучи рассмотрен вне словесной
формы, есть абстракция. Своей жизни предмет мыслимый вне сло­
ва не имеет 5 .

I Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. С. 262.

2 Рубинштейн С. Л. Мышление и речь. См.: http:/ / maгsexx.naгod.гu/lib.
html#гubinstein.
3 Ухтомский А. А. Избранные труды. Л.,
1978. С. 152-153.
4 Лурия А. Р. Язык и сознание. М., С. 45.
1979.
5 См.: Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты / / Шпет Г. Г. Сочинения. М.,
1989. С. 397-398.
208 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

С. Л. Выготскому было совершенно ясно, что «процесс перехода

от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс
расчленения мысли и ее воссоздания в слове».

Со своей стороны Л. С. Выготский подчеркивал, что смысловая,

вся внутренняя сторона речи (которой речь обращена не вовне, а
внутрь, к личности) «оставалась до самого последнего времени для
психологии неведомой землей». По своему построению речь не есть
зеркальное отражение мысли; речь не может одеваться на мысль,

как готовое платье; речь не служит выражением готовой мысли:

она «додумывает» мысль до четкой артикуляции мира. Грамма­
тика речи не совпадает с грамматикой думания: речь может и рас­
ширить и сузить «грамматику думания». Акт речи всегда предпола­
гает уже установившуюся связь, фиксированное отношение между
языковыми средствами и их референтами.
Развернутая характеристика категории значения содержится в
работе Л. С. Выготского «Психология искусства». Здесь он пишет:
«В каждом слове, как показала это психологическая система язы­
кознания, мы различаем три основных элемента: во-первых, вне­

шнюю звуковую форму, во-вторых, образ, или внутреннюю форму,

и, в-третьих, значение (как коммуникативную реализацию зна­
ния - Е. Р.). Внутренней формой называется при этом ближайшее
этимологическое значение слова, при помощи которого оно приоб­
ретает возможность означать вкладываемое в него содержание. Во
многих случаях эта внутренняя форма забылась и вытеснилась под
влиянием всё расширяющегося значения слова»l.
Итак, значение, по Л. С. Выготскому рождается - на пересече­
нии познания и коммуникации.

Представляя собой неотъемлемую часть слова как такового, зна­

чение принадлежит царству речи в такой же мере, как и царству
мысли. 2 Отличая от непосредственных ощущений и восприятий,
значение Выготский идентифицирует с обобщением. Это своеоб­
разная равнодействующая обобщения и общения. «Мысль никогда
не равна прямому значению слов. Значение опосредствует мысль
на её пути к словесному выражению, т. е. путь от мысли к слову
есть не прямой, внутренне опосредствованный путь».3 Именно в
силу указанного обстоятельства связь слова с предметом не укла­
дывается ни в какую ассоцианистскую теорию. Значение есть тот
1 Выготскuй Л. С. Психология искусства. М., 1987. С. 29.
2 См. Выготскuй Л. С. Мышление и речь. / / Выготский л. с. Собр. Соч.
в 6 т. Т. 2. М., 1982. С. 17.
3 Там же. С. 379.
 4.1. Соотношение значения и оtысла в компонентах сознания 209

неподвижный и неизменный пункт, который остаётся устойчивым

при всех изменениях смысла слова в различном контексте». Слово,
взятое в отдельности и лексиконе, имеет только одно значение. Но
это значение есть не более как потенция, реализующаяся в живой
речи, в которой это значение является только камнем в здании
смысла»!.
Называя что-то «столом», а что-то «стулом» мы уже относим
это что-то к определённому разряду, классу, соглашаясь с фикса­
цией аналогичного опыта в тех же терминах у предшествующих
поколений. При этом, когда я воспринимаю стол, я воспринимаю
этот реальный стол, а не значение слова «стол». Интроспективно
значение отсутствует в моём сознании: преломляя воспринимаемое
или мыслимое внекоторой категории «мебели», словесное значе­
ние предмета «стол» не воспринимается и не мыслится: оно при­

сутствует на дорефлексивном уровне сознания. Понятно, что такое

дорефлексивное содержание может быть активизировано в любой
момент в случае необходимости и войти в зону сознания.
По представлениям Л. С. Выготского означивание происходит
не только в вербальных, но также в перцептивных и моторных
значениях. Именно последние поднимаются на разный уровень ге­
нерализации в мышлении ребенка и взрослого человека. Дальней­
шие психологические исследования показали, что при встрече с

объектом в сознании актуализируются самые примитивные и не­

дифференцированные значения, на которые наСТР<;iиваются сенсор­
ные системы ребенка. Следующая ступень генерализации - это
обобщения, которые «представляют по своему строению комплексы
отдельных конкретных предметов, или вещей, объединенных уже
не на основании только субъективных связей, устанавливаемых во
впечатлении ребенка, но на основе объективных связей, действи­
тельно сущ€ствующих между этими предметами»2. При этом следу­
ет иметь ввиду, что сама структура и природа связи между словом

и значением может изменяться и практически изменяется в ходе

эволюции детской речи. Специальным предметом рассмотрения в

исследованиях Л. С. Выготского была проблема соотношения внут­
ренней и внешней речи человека.
Выготский приходит к ВЫВQДУ, что внутренняя речь естЬ «в зна­
чительной мере мышление чистыми значениями».3 Поскольку внут-

1 Там же. С. 370.

2 Там же. С. 168.
3 Там же. С. 358.
210 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе фОРМbl культУРbl

ренняя речь - это речь для себя, к ее характерной особенности

относится редуцированная грамматика. Для внутренней речи ха­
рактерна краткость, стенаграфичность, отрывочность, телеграфный
стиль, агглютинативность и чистая предикативность. Напомним в
этой связи, что дЛЯ У. Л. Чейфа любой предикат - это зародыш
предложения в миниатюре.

Классическое решение проблемы взаимосвязи значения и смыс­

ла предложил А. Н. Леонтьев. Свою концепцию «значения - смыс­
ла,) А. Н. Леонтьев изложил в статье «Психологические вопросы
сознательности учения,) от 1946 года.
Понятие смысла, - пишет здесь А. Н. Леонтьев, - есть то глав­
ное понятие, которое подлежит предварительному раскрытию с

тем, чтобы внести в него полную определенность и освободить его

от окутывающего его идеалистического флера.
В обычном словоупотреблении понятие смысла часто не отли­
чают от понятия значения. Например, говорят о смысле слова или
его значении, подразумевая в обоих случаях одно и то же. Однако
понятие значения не выражает всего богатства психологического
содержания, которое мы находим в наших ментальных образовани­
ях. «Значение это - то обобщение действительности, которое крис­
таллизовано, фиксировано в чувственном носителе его, обычно - в
слове или словосочетании. Это - идеальная, духовная форма крис­
таллизации общественного опыта; общественной практики челове­
чества. Круг представлений данного общества, его наука, сам язык
общества - все это системы значений. Итак, значение принадле­
жит прежде всего миру объективно-исторических, надстроечных
явлений (оно продуцируется практикой - Е. Р.) из этого и надо
исходить') 1.
По Леонтьеву, человек познает мир не как Робинзон, делаю­
щий на необитаемом острове самостоятельные открытия. Человек
в ходе своей жизни усваивает от человечества опыт предшествую­
щих поколений людей; это происходит именно в форме овладения
им значениями и в меру такого овладения. Итак; значение - это та
форма, в которой отдельный человек овладевает обобщенным и от­
раженным человеческим опытом. Богатство сознания индивида не
сводится к богатству его личного опыта. Человек ограничен пред­
ставлениями своей эпохи, своего общества. Человек воспринимает,

1 Леонтьев А. Н. Психологические вопросы сознательности учения / /

Известия Академии педагогических наук РСФСР. 1946 г. Вып. 7. С. 25.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 211

мыслит мир как общественно-историческое существо. Но значение

существует как факт индивидуального сознания. И здесь - в инди­
видуальном сознании - со значением происходят самые неожидан­

ные трансформации. Значение переосмысляется в интересах дан­

ного человека, в интересах осуществления его собственной линии
жизни. При таком подходе смысл выступает в сознании человека
как то, что непосредственно отражает и несет в себе собственные
жизненные устремления конкретного индивида.

Смысл выражает отношение мотива деятельности к непосред­

ственной цели действия. Необходимо только подчеркнуть, что мо­
тив нужно понимать не как переживание самой потребности, но
как то объективное, в чем эта потребность находит себя в данных
условиях, что делает её предметной и поэтому направляющей де­
ятельность к определенному результату. Мотив - это потребность,
направленная на вполне определенный предмет.
А. Н. Леонтьев подчеркивал, что смысл отнюдь не содержится
потенциально в значении и не может возникнуть в сознании из

значения. Смысл порождается не значением, а жизнью.

Смысл - это всегда смысл чего-то. Не существует «чистого»
смысла. Поэтому субъективно смысл как бы принадлежит самому
переживаемому содержанию, кажется входящим в значение. Та-'
кая ситуация создавала то крупнейшее недоразумение в психоло­
гии и психологизирующей лингвистике, добавляет А. Н. Леонтьев,
которое выражалось либо в полном неразличении этих понятий,
либо в том, что смысл рассматривается как конкретизированное, в
зависимости от контекста или ситуации, значение. В действитель­
ности, хотя смысл и значение интроспективного кажутся слитыми

в сознании, они все же имеют разную основу, разное происхожде­

ние и изменяются по разным законам.

Смысл есть отношение мотива и цели. То, что я актуально со­

знаю, определяется конкретной целенаправленностью моего дей­
ствия: то, как я это сознаю, какой смысл имеет для меня сознавае­
мое, определяется мотивом деятельности, в которую включено мое

действие. Поэтому вопрос о смысле - это всегда вопрос о мотиве.

Смысл действия меняется вместе с изменением его мотива. По
своему объективному содержанию действие может остаться почти
тем же самым, но если оно приобрело новый мотив, то психоло­
гически оно стало уже иным. По отношению к познавательным
процессам смысл является тем, что делает эти процессы не только
212 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

направленными, но и пристрастными; что вообще сообщает мыш­

лению психологически содержательный характер, принципиально
отличающий интеллектуальные процессы, происходящие в челове­
ческой голове, от тех, например, иногда очень сложных процессов
вычисления, которые производятся счетными машинами.

Итак, основное различение смысла и значения особенно важ­

но потому, что их отношение не остается неизменным, меняется

в ходе исторического развития, образуя различные формации со­

знания, различные типы его строения. Сознание как отношение к
миру психологически раскрывается перед нами именно как система

смыслов, а особенности его строения - как особенности отношения

смыслов и значений. Осознание смыслов - это продукт развития
мотивов деятельности, причем развитие самих мотивов определя­

ется развитием реальных отношений человека к миру, обусловлен­

ных объективно-историческими условиями его жизни.
В дальнейшем А. Н. Леонтьев подчеркнул, что смысл есть
«субъективно-объективная категория». Смысл сам по себе не мо­
жет связать сознание с' внешним миром; «реально эту функцию
выполняет деятельность, которая хоть и направляется смыслом,

однако осуществляется реально в столкновении с предметом в его

объективных и устойчивых свойствах и изменяется в соответствии

с реальным предметом и реальными своЙствами»l. По А. Н. Леон­
тьеву, сосуществуют инстинктивные смыслы и общественные зна­
чения. (<Значение есть категория общественного сознания ... , оно,
отражая отношение предмета не к индивиду, но к коллективу, отра­

жает устойчивое в предмете и устойчивое в потребности субъекта>

теперь человеческой> т. е. общественной его потребности.
Субъект здесь = коллектив.
Смысл выступает теперь как смысл для коллектива и лишь тем
самым и для субъекта»2.
Размышления о соотношении значения и смысла мы находим в
записях А. Н. Леонтьева, которые относятся ещё к 30-м годам про­
шлого века. Уже здесь А. Н. Леонтьев считает необходимым четко
отличать мир значений и мир смыслов. А. Н. Леонтьев выдвигает
гипотезу> согласно которой сознание формируется в результате ре­
шения двух задач:

1 Леонтьев А. Н. Философия психологии: из научного наследия. М., 1994.

С.110.
2 Там же. С. 209.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 213

«1. Задачи познания реальности (что сие есть?)

2. Задачи на смысл, на открытие смысла (что сие есть для
меня?»'
Наше заинтересованное отношение к объектам внешнего мира
не содержится в самих этих объектах, поэтому в образах сознания
(в так называемых когнициях) мы должны различать объективное
и субъективное содержание.
Вот как эту конфликтную ситуацию обозначил А. Н. Леонтьев:
«... Драма сознания, драма его внутреннего движения состоит
в том, что - с одной стороны: центральный элемент «<единица»)
каждой клеточки сознания есть значение, усвоенное извне, объ­
ективное, равнодушное к жизни индивида значение. Сознание и
характеризуется прежде всего миром значений, преломляющим для
индивида действительность «<что это есть?»). Без этого нет созна­
ния; отрицание значения = отрицание сознания; сдвиг, распад зна­
чений = спутанность знания, патология сознания; или совпадение,
или daydreams (<<Грёзы» - англ.).
- с другой стороны:
Сознание - это не просто знание, это и отражение личностного
отношения к знаемому.

Это и есть та «образующая сознания», которую я предложил

называть личностным смыслом.

Источником «драмы сознания» и является несовпадение значе­

ний и личностных смыслов»2.
В противовес смыслу значение воспроизводит действительность
независимо от индивидуальных отношений к ней отдельного че­
ловека. В языке человек находит уже готовую, исторически сло­
жившуюся систему значений и овладевает ею так же, как он ов­
ладевает орудием, «материальным прообразом значения». Поэтому
главный психологический вопрос о значении, это - вопрос о том,
каково реальное место и роль значения в психической жизни чело­
века, что оно есть в его жизни.

А. Н. Леонтьев не уставал указывать, что смысл и значение

имеют разные источники. Значения усваиваются субъектом в ходе
распредмечивания человеческой культуры, они являются дерива-

1 Леонтьев А. Н. О психологической функции искусства. Из записей 30-х

годов [Леонтьев А. А., Леонтьев Д. А. В истине жизни (из научного архива
А. Н. Леонтьева)] / / Художественное творчество и психология. М., 1991.
С. 184.
2 Леонтьев А. Н. Там же.
214 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

том совокупной общественной практики, в то время как смыслы

производны от реальных жизненных отношений конкретного субъ­
екта, от индивидуального настроя его жизни.

Именно эту сторону рассуждений А. Н. Леонтьева продолжил

А. А. Леонтьев. Предметная отнесенность речи дЛЯ А. А. Леонтье­
ва есть «потенциальная возможность отнесения слова к определен­

ному предмету или явлению, констатация того факта, что данный

предмет входит в класс предметов, обозначаемых данным словом>).
Иначе говоря, в любом языке отдельные предметы и явления опре­
деленным образом осознаны по законам соответствующего языка,
вскрыты из массы окружающих предметов, классифицированы, ти­
пизированы и отграничены от других предметов, получивших иное

наименование. В любом языке обозначаемое словесным знаком

как-то выделяет «кусочек» реальной действительности. Слово, -
пишет А. А. Леонтьев, - как основной номинативный знак, давая
наименование предмету, явлению, обозначает последнее как «целое
со всеми выявленными и невыявленными свойствами, выполняя
по отношению к нему функцию метки>}l. Под «значением» - ука­
зывает названный автор - подразумевается свойство знака нести
информацию, и в процессе речевой деятельности это свойство реа­
лизуется>}2. В другой работе А. А. Леонтьев подчеркивал: эволюция
лексики и грамматики воплощает в себе «историческое развитие
мыслительных способностей человека>}3.
Итак, интерес к категории значения растет и частота использо­
вания этого понятия в самых разных контекстах и в рамках различ­

ных теоретических и методологических подходов возрастает.

В то же время содержательно-объективной интерпретации зна­

чения противостоит его субъективистская трактовка. Следует за­
метить, что в современной лингвистике под влиянием культуры
постмодерна и ее возросшей экспансии получает значительное рас­
пространение субъективно-идеалистическое истолкование катего­
рии значения и ментального содержания языка в целом.

На рубеже ХХ -XIX веков под воздействием философии нейро­

логического конструктивизма и экспериенциализма языкознание и

на Западе, и у нас стало абсолютизировать субъективную сторону

I Там же.

2 Леонтьев А. А. Психологическая структура значения / / Семантическая

структура слова. Психолингвистические исследования. М., 1971. С. 19.
3 Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. Некоторые проблемы об­
щей теории речевой деятельности. М., 2006. С. 18.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 215

коммуникации, акцентируя внимание на смысле, а не на значении

языковых конструкций. Коммуникации стало придаваться исклю­

чительно ситуативное, личностное, а не общественно-историчес­
кое содержание. Тем самым открывалась дорога к игнорированию
объективного содержания культуры, выработанной всем челове­
чеством. Солипсистская направленность отличает работы: Мату­
раны У. Р., Варелы Ф. Х. «Древо познания. Биологические корни
человеческого пони мания (М., 2001), «Язык и познание. Методоло­
гические проблемы и перспективы» (М., 2006) и другие исследова­
ния той же методологии.
В полном соотвествии с принципом esse est percipi авторы пи­
шут: «нервная система создает мир (курсив мой - Е. Р.), указы­
вая какие паттерны окружающей среды могут считаться возмуще­
ниями и какие изменения возбуждают их в организме»I.
Достаточно четко философскую сторону нейробиологической
теории автопоэза выписывает С. Имот0 2 • Его статья так и назы­
ваетися «Философское основание теории восприятия Матураны».
Основные методологические положения нейробиологической ре­
дукции сознания у У. Матураны и Ф. Варела формулируются сле­
дующим образом:
«1. Реальность как универсум независимых сущностей, о кото­
рых мы говорим, есть фикция.
Реальность есть продукт чисто описательной (оязыковляющей)
области;
2. Нам следует применять понятие реальности по отношению к
этой самой области описаний, в которой мы, оязыковляющая сис­
тема, взаимодействуем с нашими описаниями как снезависимыми
сущностями.

3. Состояние относительной активности между нейронами по­

рождают новые описания в языковой области в виде мыслей и
последующих описаниЙ»3.
Согласно У. Матуране и Ф. Варела, сама жизнь есть не что
иное, как познание, которое оязыковляет мир и тем самым создает

l Матурана У., Варела Ф. Древо познания. Биологические корни челове­

ческого понимания. - М., 2001. - С. 181.
2 Ymoto S. Nothing as plenum: Lao-tzu's Way and Maturana's Substratum / /
Cybernetics and НитапKnowing 2005. Vel. 12. N9 4.
3 А cognitive science perspective / /
Ymoto S. What is the external world?
Testugaku (Annals of the Philosophical Society of Hokkaido University) 2004.
Vol.4.0.
216 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

его. «Именно С помощью ОЯЗblковления акт познания порождает

мир в той поведенческой координации, которая есть ЯЗblК».!
После ознакомления с концепцией автопоэза нас не ДОЛЖНbl
удивлять ВblскаЗblвания наших ЯЗblковедов. В той же работе «ЯЗblК
И познание» мь! читаем у А. В. кол.могоровой: «... окружающий
мир не дан человеку откуда-то извне, не «окружает» человека, а

создается им самим»2. Нельзя не заметить совпадение философии

МатуранЬ! с установками постмодернизма. Скажем, дЛЯ Ж. Бодри­
айра реальность - «это фантазм, посредством которого знак пос­
тоянно Пblтается предохранить самого себя от преследующей его
символической деконструкции»3. Сам Матурана отнюдь не СКРblвал
солипсистского направления своих биологических штудий. В ра­
боте 1992 г. он писал: «природа, мир, общество, наука, религия,
физическое пространство, aTOMbl, молеКУЛbl, деревья и т. П., на
самом деле все вещи есть КОГНИТИВНblе сущности, объясняющие
праксис или случающуюся жизнь наблюдателя и именно как эти
caMble объяснения они существуют лишь как [ВОЗДУШНblЙ] ПУЗblрЬ
человеческих действий, ПЛblВУЩИЙ по поверхности ничего (курсив
наш - Е. р.»)4.
Mutatis mutandis эта характеристика относится к теории авто­
поэза как научному продукту. Иначе говоря, сам автор признает,
что его теория - лишь ВОЗДУШНblЙ ПУЗblРЬ, ПЛblВУЩИЙ по повер­
хности ничего. Так какой оценки заслуживает теория, если она
раСПИСblвается в научной несостоятельности всех своих «ОЯЗblКОВ­
ЛЯЮЩi1Х» построений? Думается, что приняв конструктивистскую
доктрину, совремеННblЙ человек никогда не сможет отличить науку
от наУЧНblХ ДОМblСЛОВ, граничащих с шизофреническим маниакаль­
HblM бредом. Не стоит безоговорочно отдаваться на волю экзистен­
циального интереса. Он может стать предателем в какой-то вполне
реальной жизненной ситуации. ЭкзистенциаЛЬНblЙ интерес следует
поверять разумом.

Какую ценность мь! придаем феноменам реальности - это за­

висит от нас, но характеристики реальности, которая существует

J Maturana Н. R. The biological foundations s elf - consciousness and

the physical domain о! existence / / Huhmann. N., Maturana Н., Namiki М.,
Redder У., Varela F. Beobachter: kovergenz der Erkentnistheorien? 2 n Ed.
Munich:+ Wilhelm Fink Verlag. 1992.
2 Матурана У., Варела Ф. Указ. соч. С. 207.
3 Колмогорова А. В. Языковые значения как структура знания и опыта / /
Язык и познание. М., 2006. С. 241.
4 Бодрuйар Ж. К критике политической экономии знака. М., 2003. С. 169.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 217

сама по себе, от нас не зависят. Иначе нам никогда не приходилось

бы натыкаться на сопротивление той жизни, которую мы ведем,
нашим желаниям. Именно сопротивление природных вещей чело­
веческому насилию заставляет людей пожалеть о своем неразумии.
Остается наивный вопрос: неужели адептам конструктивизма ни­
когда не приходилось сталкиваться с неуспехом в повседневном по­

ведении, а возможно и с катастрофами в личной жизни? Неужели

про валы наших начинаний - в особенности в общественном масш­
табе - ничему нас не учат? Можно ли быть настолько ригоричны­
ми хоть В теории, хоть на практике?
Если мы откажемся от научных критериев разграничения ис­
тины и заблуждения, будем ли мы любое примитивное верование
принимать за Вечную Истину?
За бортом объективная реальность оказывается и тогда. когда
содержание познавательного акта сводится к одному только инди­

видуальному опыту.

Так в работе Л. Линского «Логика И лингвистика. Проблемы

референции» (М., 1982) сама референция как предметная соотне­
сенность познавательного результата с объективным миром подме­
няется рассмотрением коммуникативной операции, реализующей
интенции говорящего, иначе говоря на место значения в познава­

тельном акте подставляется его смысл. По существу в познаватель­

ном акте игнорируется главное: насколько смысл релевантен или

нерелевантен некоторому объективному содержанию, поставляемо­

му информацией о мире, каким он есть сам по себе? Так отказ от
значения или принижение его семантической функции становится
средством игнорирования реальности.

К чему это приводит хорошо видно на примере статьи А. В. Вдо­

виченко «Слово как элемент смыслообразования в теории прототи­
пов Дж. Лакоффа и в естественном коммуникативном процессе».
у А. В. Вдовиченко «естественный коммуникативный процесс»
предстает как согласование вербального акта с мыслительным пла­
ном действия говорящего, осуществляющегося «здесь» И «теперь».
По существу такой подход про изводит реанимацию ассоцианист­
ской теории, давно преодоленной в когнитивной психологии. Вот
что утверждает А. В. Вдовиченко: «Значение вербального материа­
ла возникает в nроцессе nорождения актуального личного (кур­
сив мой - Е. Р.) действия коммуниканта, - действия, которого нет
в изолированной внеакциональной (<<безличной») позиции слова.
Только актуальные высказывания (ставшие реальностью вербаль­
ные действия) могут быть адекватно интерпретированы.
218 Глава 4. Когнитивно-лингвистические формы культуры

До совершения вербального действия его элементы, рассматри­

ваемые в качестве автономных слагаемых - как звуки, так и сло­

ва - не имеют определенного содержания «<значения») (курсив

мой - Е. p.}»l.
Итак, согласно А. В. Вдовиченко мысленные содержания слов
индивидуально-специфичны и только специфичны. Иначе говоря,
словарный состав языка в общественном сознании пуст. Слово
*KBaдpaT~ вне *актуального личного действия~ не имеет опреде­
ленного ментального содержания. Оно - пустой звук. При этом
А. В. Вдовиченко утверждает, что познавательный акт всегда на­
чинается с «невербальной стадии планирования действия». Иначе
говоря, индивид в этой концепции - подлинный Робинзон, впервые
открывающий для себя нечто в окружающем мире, причем откры­
вающий это нечто «невербальным», экспериенциалистским путем.
В такой трактовке значение слова перестает быть продуктом
многовековой культуры. Естественно тогда возникает вопрос: за­
чем нужны образовательные учреждения: школа, вуз - если ко
всякому знанию индивид приходит экспериенциалистским путем?
В социальной жизни целое довлеет над частью, а не наоборот.
Вот почему культуре принадлежит интегративная регулятивная
функция. В силу данного обстоятельства значение слова отнюдь не
назнач.ается индивидом, - как то утверждает А. В. Вдовиченко;
оно не остается лишь «лично мыслимым ситуационным».

Утверждение, что значение слова всегда является ситуацион­

ным, отбрасывает лексическое значение от соотнесения с языковым
стандартом, от соотнесения с лексической нормой, т.е. вступает в
противоречие со всей историей лингвистики, начиная с античных
учений о языке. О лично мыслимом, ситуационном содержании
слова можно говорить лишь применительно к его индивидуально­

специфическому смыслу, а не применительно к исторически сло­

жившемуся значению. Вот личный смысл действительно может
быть ангажированными, т. е. отвечающим личным, групповым или
классовым интересам индивида. Под таким углом зрения смысл
слова становится превращенной формой его значения, а всякая
превращенная форма способна исказить или даже подчинить себе
преобразованное ею содержание. Превращенная форма редуцирует
значение слова к конъюнктурному содержанию, к конструирова-

1 Вдовиченко А. В. Слово как элемент словообразования в теории прототи­

пов Дж. Лакоффа и в естественном коммуникативном процессе / / Вопросы
когнитивной лингвистики. 2007. N2 3. с. 71.
 4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания 219

нию «отсебятины», превращает язык в простую игру с субъектив­

ными конструкциями.

Когда смысл затушевывает значение, создается впечатление, что

смысл рождается «здесь» И «теперь». Это «здесь» И «теперь» под­
чиняет и даже вытесняет все остальное когнитивное содержание

репрезентации, и тогда содержание слова выступает в сознании

лишь с одной стороны: как субъективное, пристрастное содержа­

ние. Так адресант выпячивает тот или иной смысл произнесённого
в своих личных или в идеологических интересах. Именно ангажиро­
ванность выхолащивает объективное содержание языка. При этом
самой ангажированности придается status quo, нормативность. Но
если содержание языка становится конъюнктурным и только конъ­

юнктурным, такое извращение подлежит снятию и разоблачению.

Лишь в плену ангажированнгости коммуникация утрачивает функ­
цию применения коллективного опыта. Смысл, преобразующий зна­
чение по законам извращенного сознания, следует четко отличать

от исторически сложившегося значения той или иной когнитив­

ной формы. Культурно-выработанное значение нужно отличать от
его проекции в коммуникативном акте, как последний реализован
«здесь» И «теперь». Если ангажированность требует гипертрофиро­
ванного распухания смысла, следует противостоять этой тенденции
во имя здравого смысла и интересов науки. Нельзя утрачивать пря­
мой связи смысла с референтом.
Так, давление философии конструктивизма, пренебрежение зна­
чением и абсолютизация субъективной стороны как сознания, так
и языка, открывают дорогу для игнорирования объективной реаль­
ности, для выхолащивания культуры, и её превращения в игру с
пустыми символами или индивидуально-специфическими, субъек­
тивными впечатлениями отдельного человека.

Увлечение когнитивных лингвистов теорией атопоэза Матура­

ны показывает, к чему приводит философская беспечность. Вви­
ду возрастающего числа рецидивов философской неграмотности
исключительно актуальным становится обращение к теоретиче­
скому наследию наших классиков: Г. Г. Шпета, Л. С. Выготского,
А. Н. Леонтьева.
220 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

§4.2. КОГНИТИВНО-КУЛЬТУРНЫЕ ФУНКЦИИ

МЕТАФОРЫ, ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ И СИМВОЛОВ

1. Метафора как когнuтuвно-лuнгвuстuческuй продукт

Сегодня метафора является предметом исследования не только

лингвистики и филологии, но и многих других гуманитарных дис­
циплин, в частности, психологии, философии, логики, риторики и
культурологии. Это обусловлено тем, что «метафора пронизывает
всю нашу повседневную жизнь и про является не только в языке, но

и в мышлении и деЙствии>.>.l По мнению американского лингвиста

Дж. Лакоффа и его соотечественника, философа М. Джонсона, вся
понятийная система человека носит преимущественно метафори­
ческий характер. Значение метафоры в организации нашего опыта
подчеркивает и отечественный лингвист В. В. Петров: «Результаты
последних исследований позволяют предположить, что метафоры
активно участвуют в формировании личностной модели мира, игра­
ют важную роль в интеграции вербальной и чувственно-образной
систем человека, а также являются ключевым элементом категори­

зации языка, мышления и восприятия. Поэтому изучение метафоры

проводится в настоящее время не только в рамках лингвистики, но

главным образом в психологии, когнитивной науке и теории искус­

ственного интеллекта»2.
В современной лингвистике принято разделять понятия «ко гни­
тивная метафора» и «языковая метафора». В частности, А. Ченки
называет первую собственно метафорой, а вторую метафорическим
выражением. Метафора представляет собой способ думать об од­
ной области через призму другой, а метафорическое выражение -
это отражение метафоры в языке. Когнитивная метафора может
быть выражена не только чисто лингвистическими средствами, но
также последовательностью жестов или ритуальных действий. По
мнению Г. И. Берестнева, именно предметные метафоры лежат в
основе базового культурного кода каждого народа, а не языковые,
поскольку возникают гораздо раньше последних 3 .
Механизм создания метафоры предполагает отождествление
двух предметов из разных логических классов на основе общих

1 Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / / Теория

метафоры. - М., 1990. - С. 387.
2 Петров В. В. Метафора: от семантических представлений к когнитивно­
му анализу / / Вопросы языкознания. - 1990, Ng 3. - С. 135.
3 Берестнев Г. И. к философии слова (лингвокультурологический ас­
пект) / / Вопросы языкознания. - 2008, N2 1. - С. 37-65.
 4.2. Когнитивно-культурные функции метафоры... 221

признаков, свойств или качеств. При использовании метафоры

явления одного рода осмысляются и переживаются в терминах

явлений другого рода, при этом отдельные аспекты понятия, не­

совместимые с данной метафорой, затемняются. Сосредотачиваясь
на одном аспекте понятия, метафора в некоторых случаях мешает
сосредоточиться на его других аспектах. Возьмем, к примеру, мета­
фору «спор - это война». Если эта метафора в процессе дискуссии
начинает доминировать, участники часто упускают из виду, что

спор предполагает не только разногласие, но и сотрудничество.

В зависимости от уровня конкретности метафоры могут быть

дифференцированы на общие и конкретные. Эти виды метафор на­
ходятся в отношениях иерархического подчинения: метафоры бо­
лее «низкого'> уровня наследуют свойства метафор более «высоко­
го'> уровня. К особенностям общих метафор, т. е. метафор высокого
уровня, прежде всего отнесится их относительная универсальность:

они встречаются в разных языках и культурах (например, «полити­

ка - это борьба,». Конкретные метафоры, т. е. метафоры низкого
уровня, более культурно специфичны (например, «политика - это
место приготовления пищи»).
По мнению Дж. Лакоффа и М. Джонсона, источниками образо­
вания метафор выступают три области концептуальных структур:
во-первых, область «Физического,>, т. е. понимание вещей и идей
как существующих независимо от нас; во-вторых, культура, т. е.

область культурных установок и ценностей; в-третьих, интеллекту­

альная деятельность. Метафора образуется тогда, когда мы выби­
раем какой-либо ментефакт, принадлежащий одной из этих концеп­
туальных структур, и сопоставляем его с ментефактом, входящим в
другую структуру, тем самым структурируем одну концептуальную

область в терминах другой.

Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют три вида метафор: струк­
турные, ориентационные и онтологические. Структурные метафоры
образуются тогда, когда одно понятие структурно метафорически
упорядочивается в терминах другого. Ориентационные метафоры
формируются путем организации целой системы понятий по об­
разцу некоторой другой системы. Прежде всего, это метафоры,
связанные с пространственной ориентацией, а именно: противопос­
тавлениями типа «верх-низ», «центральный - периферийный», «мел­
кий - глубокий» и т. п. Природа данных метафор, по мнению авто­
ров, напрямую связана с нашим физическим и культурным опытом.
Физическое строение тела, его свойства определяют ориентацию
222 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

индивида в мире, но несмотря на то, что все представители челове­

ческого рода обладают единым физическим строением, содержание

ориентационных метафор варьируется в разных культурах. В одних
культурах будущее располагается впереди нас, в других - поза­
ди. Среди наиболее типичных для европейской культуры ориента­
ционных метафор можно назвать следующие: «счастье - верх /
грусть - низ» (например, «У меня поднялось настроение», «Я пал
духом»); «сознание - верх / бессознательное - низ» (например,
«Wake up», «Погрузиться в бессознательное»); «здоровье - верх /
болезнь - низ» (например, «He's at the peak of health», «Не fell Ш»);
«больше - верх / меньше - низ» (например, «Его доля высока»;
«Курс доллара упаЛ»).
Исследования ориентационных метафор привели Лакоффа
и Джонсона к следующим выводам: (1) большинство фундамен­
тальных понятий организуются в терминах одной или нескольких
ориентационных метафор; (2) каждая пространственная метафора
обладает внутренней системностью; (3) разнообразные ориентаци­
онные метафоры объемлет общая система, согласующая их между
собой; (4) ориентационные метафоры коренятся в физическом и
культурном опыте и применяются отнюдь не случайно; (5) в основе
метафоры могут лежать разные физические и социальные явления;
(6) в некоторых случаях ориентация в пространстве составляет
столь существенную часть понятия, что нам трудно вообразить ка­
кую-либо другую метафору, которая могла бы упорядочить данное
понятие; (7) сугубо интеллектуальные понятия, например, понятия
в научной теории, часто -а возможно, и всегда - основаны на мета­
форах, имеющих физическое и/ или культурное основание (напри­
мер, «высшие психические функции»); (8) задача разграничения
физического и культурного оснований метафоры весьма сложна,
поскольку выбор одного конкретного физического основания среди
множества возможных должен согласовываться с общим культур­
ным фоном 1 •
Ориентационные метафоры связаны с наиболее фундаменталь­
ными культурными ценностями. Например, метафоры «будущее -
Bepx~ и «хорошее - Bepx~ очевидно согласуются с европейской
ценностью социального прогресса. В процессе развития культуры
происходит изменение ее ценностных ориентаций, в результате
чего старая система ценностей вступает в конфликт с новой. Ана­
логичные процессы происходят и с метафорами. Для объяснения

J Там же. С. 401.

 4.2. Когнитивно-культурные функции метафоры... 223

подобных конфликтов Дж. Лакофф и М. Джонсон вводят понятие

«индекс приоритетов». Различие данного индекса определяет доми­
нирующее положение ценности и соответствующей ей метафоры.
В частности, метафора «больше - верх» обладает наибольшим при­
оритетом, чем метафора «хорошее - верх», поскольку ей отвеча­
ет наиболее очевидное физическое основание. Отсюда становятся
вполне возможными такие метафоры, как «инфляция повышается»
или «преступность растет». Хотя преступность и инфляция - явле­
ния, оцениваемые отрицательно, но в силу максимального индекса

метафоры «больше - верх» они приобретают значение.

Индекс приоритетов в некоторых случаях может зависеть от суб­
культурных и даже личностных ценностей и предпочтений. В опре­
деленных сообществах (иногда контркультурных, но не всегда) его
члены разделяют ценности, конфликтующие с ценностями ядерной
культуры. Дж. Лакофф и М. Джонсон приводят пример с монашес­
ким орденом траппистов, в системе ценностей которого работает
метафора «меньше - лучше» справедливая по отношению к матери­
альной собственности, рассматриваемой монахами как препятствие
в выполнении своего долга перед Богом.
Кроме структурных и ориентационных метафор существуют
онтологические метафоры. Это метафоры сущности и субстанции,
возникающие в результате осмысления нашего опыта в терминах

объектов и веществ, которые мы классифицируем, относим к оп­

ределенным категориям. Задача онтологических метафор состоит в
том, чтобы, трансформируя события, действия, занятия и состоя­
ния в предметные сущности, можно было рассуждать о них, коли­
чественно характеризовать, рассматривать как причину событий и
т. п. Примером могут служить, в частности, онтологические мета­
форы психики: «психика - это машина», «психика - это хрупкий
предмет» и т. п. С помощью онтологических метафор события
и действия осмысляются как объекты (например, «Вы видели со­
ревнование по бегу?~ (<<соревнование~ как объект), занятия как
вещества (например, «1 соuldп't do much sprinting ипtil the end»
«<спринт» как вещество), а состояния как вместилища (например,
«Outside of washing the windows, what eIse did уои do?» «<мытье»
как вместилище).
Метафора является инструментом познания. Это своеобразная
призма, через которую человек видит мир. При этом метафориче­
ское схватывание действительности отличается по ряду признаков
от логического. Как отмечает Х. Ортега-и-Гассет: «метафора - это
224 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

действие ума, с чьей помощью мы постигаем то, что не под силу

понятиям. Посредством близкого и подручного мы можем мыслен­
но коснуться отдаленного и недосягаемого. Метафора удлиняет ра­
диус действия мысли, представляя собой в области логики нечто
вроде удочки или ружья. Я не хочу сказать, будто благодаря ей
преодолеваются границы мышления. Она всего лишь обеспечивает
практический доступ к тому, что брезжит на пределе достижимо­
го. Без нее на горизонте сознания оставалась бы невозделанная
область, в принципе входящая в юрисдикцию разума, но на самом
деле безвестная и неприрученная»l.
Исследование метафоры занимает значительное место в отечест­
венной лингвокультурологии и когнитивной антропологии, посколь­
ку она выступает лингвистическим носителем культурных коннота­

ций. В метафоре получает выражение национально-специфическое

содержание мышления. Кроме того, метафора антропоцентрична,
т .е. она соизмеряет разные сущности с человеческим масштабом
знаний и представлений, с системой культурных ценностей (напри­
мер, «совесть молчит», «надежда проснулась» и т. п.).
Культурная коннотация возникает в ходе интерпретации ассо­
циативно-образного основания метафоры, ее сопоставления с куль­
турными эталонами. В этом процессе отдельные аспекты значения
усиливаются. создавая ряд ассоциациЙ 2 • То, какие именно ассоци­
ации возникнут l' связи С определенным словом нельзя точно пре­

дугадать, поскольку возникновение коннотаций нельзя подчинить

логике здравого смысла (например, в русском языке слово «со­
бака» связана с такими характеристиками как «верный», «надеж­
ный», «неприхотливый», а в белорусском - «плохой», «ленивый» И
т. п.).
Фразеологизмы также занимают большое место в языковой кар­
тине мира каждой культуры. С их помощью исторический опыт
культуры получает языковую фиксацию и передается следующим
поколениям. По словам Ф. И. Буслаева, фразеологизмы содержат
в себе «и нравственный закон, и здравый смысл, выраженные в
кратком изречении, которые завещали предки в руководство потом­

кам»З. В. А. Маслова выдвигает следующие гипотезы, касающиеся

исследования фразеологизмов:

1 Ортега-u-Гассет Х. Две главные метафоры / / http:/ / orel.rsl.ru /

nettext/ foreign/ ortega-i-gtasse/ kant.html
2 См.: Теория метафоры. М., 1990.
3 Буслаев Ф. И. Русские пословицы и поговорки, собранные и объяснен­
ные. М., 1954. - С. 37.
 4.2. Когнитивно-культурные функции метафоры... 225

1. В большинстве фразеологизмов есть «следы» национальной

культуры, которые должны быть выявлены.
2. Культурная информация хранится во внутренней форме ФЕ
(фразеологических единиц), которая, являясь образным представ­
лением о мире, придает фразеологизму культурно-национальный
колорит.

3. Главное при выявлении культурно-национальной специфи­

ки - вскрыть культурно-национальную коннотацию!.
Как и метафора, фразеологические единицы всегда направле­
ны на субъекта, который через них выражает свое отношение к
действительности. С другой стороны, фразеологизмы навязывают
носителям языка определенные культурные стандарты интерпрета­

ции мира. По словам В. Н. Телия, фразеологизмы - это «зеркало,

в котором лингвокультурная общность идентифицирует свое наци­
ональное самосознание»2.
Разные типы фразеологизмов по-разному отражают культуру.
Во-первых, это фразеологизмы, опирающиеся на денотат. В них
культурная составляющая семантического содержания наиболее
очевидна. Возьмем, к примеру, фразеологизм «как С писаной тор­
бой носиться» (уделять слишком много внимания). В данном случае
происходит апелляция к артефакту материальной культуры - тор­
бе, представляющей собой сумку, которую раньше носили нищие
и прочий простой люд. Несмотря на то, что она «писаная», торба
не является ценной вещью, поэтому тот, кто чрезмерно носится с
ней, не вызывает уважения. К этому же типу можно отнести фра­
зеологизмы, происхождение которых связано с историей народа,
конкретными событиями, персоналиями (например, «мамаево по­
боище», <1коломенская верста», <1казанская сирота» и т. п.).
Во-вторых, это образно-эмотивные фразеологизмы, в значении
которых доминирует образная составляющая. В них культурное со­
держание концентрируется во внутренней форме фразеологизма,
содержащей «следы» культуры - мифы, архетипы, обычаи, тради­
ции и т. п. Вначале при формировании таких фразеологических
единиц возникает прототипическая, реальная ситуация, например,

человек упал и присел на колошу. После буквальное значение

переосмысливается в соответствии с культурными ценностными

установками, создавая при этом внутреннюю форму фразеологиз­

ма - «сесть в калошу» (потерпеть неудачу).

I Маслова В. А. Лингвокультурология. Учебное пособие. М., 2004. С. 187.

2 Цитир. по: Маслова В. А. Лингвокультурология. С. 82.
226 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

Метафоры и фразеологические единицы являются одними из

основных культурно-лингвистических образований, в которых ак­
кумулируется и с помощью которых передается от поколения к

поколению исторически значимая культурная информация.

К когнитивно-лингвистическим формам культуры могут также
быть отнесены языковые штампы, клише, стереотипы и прецедент­
ные лингвистические феномены.
Под языковым клише обычно понимают устойчивую речевую
формулу, «критерием для выделения которой служит регулярность
ее появления в определенных повторяющихся речевых ситуаци­

ях»I, оно обладает признаками некоплексности, т. е. представляет

собой недостаточно эксплицированный сложный знак. Языковой
штамп - это такое клише, «которое по той или иной причине по­
теряло для интерпретатора свою первичную информационную на­
грузку, иными словами, стало дисфункциональным»2, он обладает
признаками комплектности, т. е. является избыточно эксплициро­
ванным сложным знаком. Главный дифференцирующий критерий,
позволяющий развести данные феномены, - это наличие/ отсут­
ствие семантико-информационной нагрузки. Клише несет такую
нагрузку, штамп нет. Клише основано на игре со значением слова,
штамп играет с формой.
Вопрос о соотношении языковых и когнитивных клише и штам­
пов не имеет однозначного решения. Согласно теории лингвисти­
ческой относительности: «Язык И шаблоны нашей мысли неразрыв­
но между собой переплетены; они в некотором смысле составляют
одно и то же»З, большинство же представителей когнитивного под­
хода отказываются рассматривать языковые клише и штампы как

зеркальное отражение клише и штампов сознания, «надо всегда

помнить, что зеркало это может быть и «кривым», поэтому подоб­

ная соотнесенность не может быть признана однозначной и конс­
тантно заданноЙ»4.
Клише и штампы сознания чаще всего воплощаются в разного
рода прецедентных феноменах: высказываниях, именах, текстах,
ситуациях. Клише сознания актуализируются посредством обраще­
ния к сети семантико-когнитивных ассоциаций (Иуда - 30 среб-
I Дрuдзе Т. М. Язык информации и язык реципиента как факторы инфор­
мированности / / Речевое воздействие. - М., 1972. - С. 43.
2 Там же.
з Сеnuр Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.
С. 144.
4 Красных В. В. Указ. соч. с..275.
 4.2. Когнити8но-культурные функции метафоры... 227

реников - иудин грех - иудино дерево), штампы сознания фо­

нетико-звуковых «<жить или не жить», «пить или не ПИТЬ», «нет
повести прикольнее на свете» и т. п.).
Стереотип - это разновидность фрейма, представляющая со­
бой идеализированную ментальную репрезентацию нормального
случая, которая может быть инеточной (Х. Патнем). Сам термин
был введен У. Липпманном, который определил стереотипы как
«культурно детерминированные и определенным образом упорядо­
ченные «картинки мира» в сознании человека, которые, с одной
стороны, экономят его (человека) усилия при восприятии сложной
информации, а с другой - фиксируют и сохраняют существующие
ценности»l. В. В. Красных предлагает следующую дефиницию сте­
реотипа: «некоторое «представление» фрагмента окружающей дейс­
твительности, фиксированная ментальная «картинка», являющаяся
результатом отражения в сознании личности «типового» фрагмента
реального мира, некий инвариант определенного участка картины
мира»2.
В современных гуманитарных дисциплинах выделяют стерео­
типы поведения, являющиеся инвариантами деятельности, и сте­

реотипы-представления, которые выражаются набором ассоциаций

и предопределяют языковую форму выражения. Как правило, ме­
стом бытования стереотипов принято считать «наивное» или «обы­
дeHHoe~ сознание, именно поэтому к их характеристикам относят

неточность, ложность, эмоционально-оценочный характер и т. п.

Стереотипы меняются в зависимости от специфики протекания
коллективного опыта и могут подвергаться эксплицитной критике.
Этнокультурные стереотипы подразделяются на автостереоти­
пы, т. е. типичные представления о собственном этносе, и гетеро­
стереотипы, т. е. типичные представления о других этносах.

В когнитивной лингвистике стереотип рассматривается как со­

держательная сторона языка, связанная с культурой. Е. Бартмин­
ский определяет языковой стереотип как суждение или несколько
суждений, относящихся к определенному объекту вне языкового
мира, субъективно детерминированное представление предмета, в
котором сосуществуют описательные и оценочные признаки и кото­

рое является результатом истолкования действительности в рамках

социально выработанных познавательных моделей. В. А. Маслова
добавляет, что к языковым стереотипам можно отнести не толь-

1 ЦИТ. по: Красных В. В. Ук. соч. С. 230.

2 Там же. С. 231.
228 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

ко суждения, но любые устойчивые выражения, состоящие из не­

скольких слов (устойчивое сравнение, клише). Назначение языко­
вых стереотипов - упрощение общения и экономия сил при выборе
вербальных средств выражения мысли.
Будучи по своей природе ментальными феноменами, стереотипы
представлены в лингвистических когнитивных структурах в виде

«обязательных» речевых формул, сопровождающих стереотипную

ситуацию (например, «Кто последний?» в ситуации очереди и т. п.).
Таким образом, стереотип - это не только ментальный образ, но и
его вербальная оболочка.
Особую область в исследовании лингвокультурных когнитивных
образований составляют прецедентные лингвистические феномены:
прецедентные ситуации, тексты, имена и высказывания. Прецеден­
тная ситуация - это ~эталонная~ ситуация, которая связана с на­

бором определенных коннотаций, возникающих у представителей

лингвокультурного сообщества (например, Кровавое воскресенье,
Ватерлоо, первородный грех). К прецедентным текстам относят­
ся те тексты, которые хорошо знакомы всем членам национально­

лингво-культурного сообщества, высказывания и имена из которых

многократно возобновляются в процессе коммуникации (например,
Библия, «Гамлет», «Евгений Онегин», «Война и мир»). Прецедент­
ные имена представляют собой индивидуальные имена, связанные
либо с широко известным текстом (например, Пенелопа, Отелло,
Фигаро, Чичиков), либо с прецедентной ситуацией (например,
Брут, Иван Сусанин, Павлик Морозов). Прецедентные высказы­
вания предстают в виде цитат из различных текстов, афоризмов
известных исторических деятелей, а также фразеологических обо­
ротов (например, «Быть или не быть, вот в чем вопрос», «Кто
возьмет билетов пачку, тот получит водокачку», «Карфаген должен
быть разрушен», «Мал золотник, да дорог»).
Для того чтобы лингвистический феномен мог называться пре­
цедентным, он должен соответствовать следующим требованиям:
(1) быть хорошо известным всем представителям национально-лин­
гво-культурного сообщества; (2) должен быть актуальным в когни­
тивном (познавательном и эмоциональном) плане; (3) апелляция к
данному концепту должна постоянно возобновляться в речи пред­
ставителей национально-лингво-культурного сообщества 1.
В. В. Красных предлагает выделять социумно-прецедентные,
национально-прецедентные и универсально-прецедентные феноме-

I Там же. С. 170.

 4.2. Когнитивно-культурные функции метафоры... 229

ны. К социумно-прецедентным концептам относятся те, которые

известны любому среднему представителю того или иного социума
(конфессионального, профессионального и т. д.) и входят в кол­
лективное когнитивное пространство. Национально-прецедентные
концепты составляют национальную когнитивную базу и являются
доступными каждому представителю национально-лингво-культур­

ного сообщества. Что касается универсально-прецедентных фено­

менов, наличие которых вызывает у нас сомнение, то В. В. Крас­
ных относит к ним феномены, известные любому современному
homo sapiens и входящие в универсальное когнитивное пространс­
тво. Например, потенциально универсально-прецедентными она на­
зывает такие имена, как Гамлет, Наполеон, Гитлер, доктор Ватсон,
которые, по нашему мнению, более корректно было бы отнести к
цивилизационно-прецедентным феноменам.

2. Сим.вол как когн.итивн.о-лин.гвистическиЙ

артефакт культуры

Символ является предметом междисциплинарного исследова­

ния. Интерес к проблематике символа присутствует не только в
дисциплинах лингвистического толка, но и в философии, эстетике,
культурологии, этнологии, психологии, социологии, истории.

В современной гуманитарной науке оформилось несколько под­

ходов к пониманию символа: 1) символ - понятие, тождественное
знаку (в искусственных формализованных языках); 2) универсаль­
ная категория, отражающая специфику образного освоения жиз­
ни искусством (в эстетике и философии искусства); 3) некоторый
культурный объект, значение которого является конвенциональным
(т. е. закрепленным в словарях) аналогом значения иного объекта
(в культурологии, социологии и ряде других гуманитарных наук);
4) символ как знак, который предполагает использование своего
первичного содержания в качестве формы для другого содержания
(широкое понимание символа, существующее во многих гуманитар­
ных науках - философии, лингвистике, семиотике и т. д.)!.
Концепция символических форм культуры была предложена не­
мецким философом и культурологом Э. Кассирером. По Кассиреру,
символ - это ключ к природе человека. Человек взаимодействует с
реальностью не «напрямую», а через символическую сеть, которая

является продуктом символической функции человеческого духа.

По ходу развития человечества символическая сеть культуры ста-
1 Маслова В. А. Ук. соч. С. 185.
230 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

новится «тоньше, но прочнее». К символическим формам относятся

язык, мифология, философия, религия, наука. Наиболее ярко спо­
собность людей к продуцированию символов про является в искус­
стве, где доминирует образное восприятие и освоение мира.
Символ стал предметом философских и филологических раз­
мышлений отечественного мыслителя А. Ф. Лосева. Он определил
специфику символа следующим образом: (1) символ является от­
ражением действительности, способным разлагаться в бесконеч­
ный ряд единичностей, которые могут объединяться в бесконечно
разнообразные структуры; (2) символ является таким отражени­
ем действительности, которое вскрывает смысл отражаемого, при
этом отражение в сознании не сводится к тому, что отражается;

(3) символ является интерпретацией действительности, тем или

иным ее пониманием; (4) символ действительности всегда есть ее
знак, а сама действительность должна быть означаемым; (5) сим­
вол является той общностью и закономерностью, которая способна
переделывать деЙствительность\.
Символ является особого рода знаком. ОТ простого знака сим­
вол отличает то, что он не подразумевает прямого указания на

предмет означивания. Его означаемое - это отвлеченное значение

или целый спектр значений, конвенционально связываемый с тем
или иным объектом. Например, рыба в христианстве символизиру­
ет Иисуса Христа, голубь - Святой Дух, роза - Бога-Отца. Символ
более глубок и сложен по своей внутренней структуре, чем простой
знак, предполагает бесконечную интерпретацию и многозначность,
неисчерпаемость смысла. По мнению В. А. Масловой, символ мож­
но представить в виде «банка данных», структурированного в виде
спирали, т. е. кругов, как бы упрятанных друг в друга и перехо­
дящих один в другой. Эта семантическая спираль включает в себя
широкий спектр значений, начиная от имплицитных, не имеющих
прямого выражения в слове, но являющихся неотъемлемой его ча­
стью, и кончая шкалой семантических субститутов, т. е. запрограм­
мированной заменой одного значения другим.
Если знак указывает на некий объект, то символ объединяет
разные планы реальности в единое целое в процессе семантичес­

кой деятельности. Знак становится символом в том случае, если

его употребление вызывает реакцию не на сам символизируемый

I Коваленка Е. М. Концепции символа в философии культуры ХХ века. -

Ростов-на-Дону, 2006. - С. 40-41.
 4.2. Когн.итивн.о-культурн.ые фун.кции метафоры... 231

объект, а на целый спектр вторичных конвенциональных значений.

Знаки понимаются, а символы интерпретируются.
Itля лингвокультурологии и когнитивной антропологии символ
интересен прежде всего как носитель культурной информации. Как
отмечает ю. М. Лотман, символ культуры - это некое содержание,
которое служит планом выражения для другого, более ценного в
культурном отношении содержания!. В отличие от других семиоти­
ческих феноменов, в частности, цитаты, символ имеет смысл неза­
висимо от текста, в который он включен, т. е. символ сам высту­
пает как замкнутый на себя текст. В отличие от эмблемы, которая
логична по своей природе и предполагает перевод с одного языка
на другой, символ находится в состоянии принципиальной неопре­
деленности и непереводимости. Между означающим и означаемым
символа нет одной единственно возможной связи.
Одной из важнейших функций символа выступает функция куль­
турной памяти, поскольку символ становится формой для сжатия
наиболее актуальных культурных смыслов. Базовый набор культур­
ных символов остается постоянным, что обеспечивает сохранение
культурной идентичности, не дает культуре распасться на отде­
льные хронологические пласты; «символ никогда не принадлежит

какому-либо одному синхронному срезу культуры - он всегда про­

нзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в буду­
щее»2. Назначение символа двояко, с одной стороны, как мы только
что сказали, символы обеспечивают стабильность и единообразие
культуры, с другой, ее многообразие, необходимое для постоянного
обновления культуры. Многообразие и приращение новых смыс­
лов осуществляется путем актуализации неисчерпаемых вариантов

интерпретации символов. Itвойственность символа проявляется,

таким образом, в том, что он одновременно предстает и как некая
инвариантная по отношению к историческому изменению культур­

ных текстов сущность, и как смысловое образование, трансформи­

рующееся под влиянием культурного контекста. Это становится
возможным, благодаря тому, что «... смысловые потенции символа
всегда шире их данной реализации: связи, в которые вступает сим­
вол с помощью своего выражения с тем или иным семиотическим

окружением, не исчерпывают всех его смысловых валентностей.

I Лотман. ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфе­

ра - история. - М., 1999. - с. 147.
2 Там же. с. 148.
232 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

Это и образует тот смысловой резерв, с помощью которого символ

может вступать в неожиданные связи, меняя свою сущность и де­

формируя непредвиденным образом текстовое окружение»!.

Ю. М. Лотман отмечает тот факт, что «простые» символы об­
ладают большей культурно-смысловой емкостью, чем сложные, и
именно они образуют символическое ядро культуры.
Подводя итоги, Ю. М. Лотман отмечает, что символ являет­
ся «конденсатором всех принципов знаковости, и, одновременно,

выводит за пределы знаковости. Он - посредник между разными

сферами семиозиса, а также между семиотической и внесемиоти­
ческой реальностью. В равной мере он посредник между синхро­
нией текста и памятью культуры. Роль его - роль семиотического
конденсатора»2. Итак, символу присущи такие характеристики, как
образность, мотивированность, комплексность содержания, много­
значность, расплывчатость границ значений, архетипичность, уни­
версальность в отдельно взятой культуре, пересечение в разных
культурах, национально-культурная специфичность, встроенность
в миф и архетип.
Подчеркивая образность символа, А. Ф. Лосев писал: «символ -
это идейная, образная или идейно-образная структура, содержащая
в себе указания на те или иные отличные от нее предметы, для
которых она является обобщением инеразвернутым знаком»З.
Такая сущностная черта символа, как имманентная многознач­
ность (Ф. Уилрайт обозначил эту характеристику термином «плю­
рисигнация»), допускает наличие в нем не просто разных, а иногда
противоположных значений, что, видимо, становится условием не­
исчерпаемости символической интерпретации. Как точно подчер­
кивает Н. Н. Рубцов: «Символ - это потенциально неисчерпаемая
смысловая глубина. Символ всегда есть некий предел, раскрываю­
щий себя в целом континууме смысловых единичностеЙ. Символ -
это всегда открытый образ, его смысл никогда не сводим к одному
определенному значению, он всегда - веер возможностей, смысло­
вых перспектив»4. Мотивированность означает, что связь между
означаемым и означающим в структуре символа носит непроиз­

вольный характер. В терминологии Ч. Пирса, символ - это икони­

ческий знак, т. е. его означающее и означаемое обладают какими-

1 Там же. С. 149-150.

2 Там же. С. 160.
ЗЛосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. - М.: МГУ, 1982. - С. 85.
4 Рубцов Н. Н. Символ в искусстве и жизни. М.: Наука, 1991. - С. 43.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 233

то сходными чертами. Мотивированность символа осуществляется

на основе принципа аналогии, TaK)f(e этот принцип работает при
создании таких тропов, как метафора и метонимия. А. А. Потебня
выделял три типа связи исходного слова и символа - это сравне­

ние, ПРОТИВОПОЛО)f(ение и причинное отношение.

Символ является ва)f(нейшей когнитивной формой культуры,

поэтому его исследование является приоритетной задачей когни­
тивной культурологии.

§4.3. ТЕКСТ И ДИСКУРС

КАК КОГНИТИВНЫЕ ФЕНОМЕНЫ

1. Текст как когнuтuвно-лuнгвuстuческuй артефакт

Специфика гуманитарного познания, как отмечал М. М. Бахтин,

состоит в том, что оно имеет дело с духом, а он «не MO)f(eT быть
дан как вещь, а только в знаковом выра)f(ении, реализации в тек­

стах и для себя самого и для другого»!. Сама культура предстает

как СЛО)f(ная, иерархически организованная совокупность текстов.

История исследования текстовой сущности культуры достаточно

ПРОДОЛ)f(ительна, поэтому целесообразно будет остановиться на
ключевых персоналиях и школах.

В герменевтическом ключе проблематика текста была детально

раскрыта в трудах русского филолога и культуролога М. М. Бахти­
на. Любая наука, которая ориентирована на понимание человека,
по его утвеР)f(дению, всегда имеет дело со знаками и символами,

требующими интерпретации. Текст выступает той первичной дан­

ностью, той непосредственной действительностью, из которой ис­
ходит любое гуманитарное мышление. Человеческое общение реа­
лизуется с помощью связной знаковой системы, а она, по сути, и
является текстом. «Человек в его человеческой специфике всегда
BbIpa)f(aeT себя (говорит), то есть создает текст»2. Текст представля­
ет собой всеобщую форму, плоть общения и взаимопонимания лю­
дей, поэтому проявить свою подлинную сущность он MO)f(eT только

1 Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, философии и других

гуманитарных науках / / Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М.:
Искусство, 1979. - С. 284.
2 Там же. С. 285.
234 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

на рубеже, по меньшей мере, двух сознаний. Отсюда проистекает

идея диалогической сущности текста как генератора смысла.
М. М. Бахтин выделяет два полюса текста. С одной стороны,
каждый текст в своей основе имеет общепонятную знаковую сис­
тему, т. е. язык. Языковой системе в тексте соответствует все «по­
вторимое и воспроизводимое, все,_ что МОЖет быть дано вне дан­
ного TeKcTa»l. С другой стороны, каждый текст индивидуален и
неповторим. Он возникает здесь и сейчас, в определенное время
и в определенном контексте, поэтому ко второму полюсу следует

отнести все то, «что в тексте имеет отношение к истине, правде,

добру, красоте, определяет его как замысел, цель, ради которой он

был высказан, и связывает его с другими текстами»2.
Текст можно рассматривать в узком и более широком смысле.
В узком смысле текст является объектом Лl1Нгвистического иссле­
дования и представляет собой совокупность отношений знака к
другим знакам в пределах системы языка. В широком смысле текст
ингерпрегируется: как фундаментальная: философская категория,
обозначающая всеобщую предметную форму человеческого обще­
ния.

Эти измерения текста вступают между собой в отношения на­

пряженного и постоянного взаимодействия, взаимопревращения и
противопоставления. Особое внимание М. М. Бахтин уделяет тому
измерению текста, в котором он предстает как запечатленная, от­

страненная форма человеческого общения. Именно в таком виде

текст как произведение выступает формой самосознания и меж­
культурного общения.
Базируясь на модели текста, предложенной представителями
герменевтической традиции, можно указать на его трехмерную
организацию, которая включает автора (производителя текста),
сам текст (материальное воплощение речемыслительной деятель­
ности) и читателя (интерпретатора текста). В герменевтике текст
персонализирован, он имеет автора (или аЕТОРОВ). В данной тра­
диции текст не есть причина себя самого и не является замкнутой
системой, наделенной субстанциональными свойствами. Текст -
это прежде всего речь, которая осущеСТВЛ\J.ется как «взрыв язы­

ка, устремляющегося навстречу иному,>З. П. Рикер называет этот

1 Там же. С. 283.

2 Там же.
з Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. - М., 2002. -
С. 104-105.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 235

процесс «распечатыванием», говорением. Речь осуществляется на

стыке лингвистического и нелингвистического, языка и жизнен­

ного опыта. В отличие от большинства семиотических концепций,

герменевтика оставляет за символическим функцию выражения не­
лингвистической реальности.
Согласно семиотическому подходу (Ф. де Соссюр, К. Леви­
Стросс и т. д.), мир культуры представляет собой замкнутый зна­
ковый универсум, текст, в котором один знак определяется через
другой и отсылает не к миру вещей, но к другим знакам. Динамика
в лингвистическом универсуме осуществляется за счет перевода

знака с одного уровня иерархической системы на другой, т. о. про­

исходит переход от одного уровня текста на другой.
В отечественной культурологии весомый вклад в развитие те­
ории текста культуры был внесен Ю. М. Лотманом. Он отметил
существенную разницу между культурологическим и лингвистичес­

ким толкованием текста. Для культурного текста факт его линг­

вистической выраженности не является абсолютна определяющим.
От общей массы циркулирующих языковых сообщений, тексты
отличает некая дополнительная значимость, выраженность. Важ­
ным признаком текста может выступать их письменная фиксация.
В бесписьменных культурах таким признаком является дополни­
тельная сверхъязыковая организованность на уровне выражения,

например, использование пословиц, афоризмов и т. п. Кроме того,

текст обеспечивается приписыванием ему значения истинности.
«Ложный текст - такое же противоречие в терминах, как ложная
клятва, молитва, лживый закон. Это не текст, а разрушение текс­
та ... »!.
К функциям культурного текста Ю. М. Лотман относит следу­
ющие:

1) обеспечение общения между адресантом и адресатом, переда­

ча информации от одного к другому;
2) обеспечение общения между аудиторией и культурной тради­
цией, аккумуляция коллективной культурной памяти;
3) обеспечение общения читателя с самим собой, и тем самым
изменение его структурной самоориентации и степени его связи с
метакультурными конструкциями;

4) обеспечение общения читателя с книгой как с равноправным

собеседником;

1 Лоmман Ю. М. Статьи по семиотике и топологии культуры. - Таллин,

1992. - С. 136.
236 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

5) обеспечение общения между текстом и культурным контек­

стом, текст может выступать как модель культуры, а также как

автономная культурная личносты l .

Текст, таким образом, как пишет ю. М. Лотман, «предстает пе­
ред нами не как реализация сообщения на каком-либо одном языке,
а как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способ­
ное трансформировать получаемые соо<бщеиия и порождать новые,
как информационный генератор, обладающий чертами интеллекту­
альной личности»2. Отношение читателя и текста можно описать
по формуле «потребитель общается с текстом», которая является
более точной, чем формула «потребитель дешифрует текст».
Текст, согласно ю. М. Лотману, является своеобразным анти­
ЭНТРОПИЙНblМ механизмом, созданным человечеством для «борьбы,>
с хаосом. С его помощью не-информация превращается в информа­
цию. Эту идею продолжает развивать современный отечественный
филолог и философ В. Руднев. Он отмечает: «Любой текст есть сиг­
нал, передающий информацию и тем самым уменьшающий, исчер­
пывающий количество энтропии в мире. Таким образом, поскольку
любой предмет реальности в нашем мире изменяется во времени в
сторону увеличения энтропии, а текст ее исчерпывает, то, следова­

тельно, можно считать, что сам текст движется по времени в про­

тивоположном направлении, в направлении уменьшения энтропии

и накопления информации»3. В то время как любой предмет реаль­

ности со временем разрушается, образуя со средой равно вероятное
соединение, текст, наоборот, обрастает все большим количеством
информации. Чем старше текст, тем он более информативен.
В рамках постструктуралистской парадигмы культура и индиви­
дуальное сознание представляют собой сложное интертекстуальное
пространство. В постструктурализме нет ориентации на поиск еди­
ного смысла текста: смысловая конструкция текста, по сути, неис­

черпаема. Смысл не заложен в коде, он творится «здесь И сейчас».

Таким образом, постструктурализм ставит под сомнение такие ос­
новные понятия структурализма, как код, метаязык, структура.

Р. Барт дает следующее определение интертекста: «Каждый

текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на

различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты

1 Там же. С. 132-133.

2 Там же. с. 132.
3 Руднев В. Прочь от реальности: Исследования по философии текста.
п. - М., 2000. - С. 14-15.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 237

предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каж­

дый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых
цитат. Обрывки культурных кодов, формул, риторических струк­
тур, фрагменты социальных идиом и т. д. - все они поглощены
текстом и перемешаны в нем ... ,>!.
Таким образом, текст нельзя рассматривать как некую факти­
ческую Данность или статичный объект. Текст требует от интер­
претатора деятельного сотрудничества. Современный читатель, с
одной стороны, играет в Текст, то есть ищет такую форму практи­
ки, в которой бы он воспроизводился, а с другой стороны - игра­
ет Текст, импровизируя подобно музыканту, смещая и расставляя
особые смысловые акценты 2 • Постструктуралистский анализ текста
ориентирован на его текучесть, на то, чтобы «рассеивать, раздви­
гать, приводить в движение первоначально данное содержание,>3.
Интертекстуальна по своей природе не только культура, но и со­
знание человека. Основной пафос постструктуралистских выступ­
лений был направлен против традиционного понимания субъекта
как суверенного существа, сознательно, независимо и активно пре­

допределяющего свою деятельность и жизненную позицию, «воль­

ного В мыслях и делах,>. Главное в общей программе постструктура­

лизма было доказать зависимость сознания индивида от языковых
стереотипов своего времени. Тезис о панъязыковом характере
сознания во многом роднит структурализм и постструктурализм,

который уподобляет сознание некоторой сумме текстов, включен­

ных в культурное пространство. Поэтому представители постс­
труктурализма (ж. Деррида, Ю. Кристева и др.) рассматривают
исключительно «человека культурного,> И отрицают существование

беспредгlOСЫЛОЧНОГО «сознания,>, мыслящего спонтанно и в полном

отрыве от хронологически предшествующей ему традиции, которая
в свою очередь способна существовать лишь в форме текстов как
«великий интертекст». Одно из основных положений пострукту­
рализма о смерти субъекта следует, таким образом, понимать как
отказ от классической модели субъекта, сопровождающийся попыт­
кой разработать более адекватный для современной картины мира
теоретический конструкт - «человек интерпретирующий,>.
l Barthes R. Texte / / Encyclopaedia universalis - Р., 1973. Vol. 15. -
Р. 78.
2 Барт Р. От произведения к тексту / / Барт Р. Избранные работы: Семио­
тика. Поэтика. - М., 1994. - С. 421.
3 Барт Р. С чего начинать? / / Барт Р. Избранные работы: Семиотика.
Поэтика. - М., 1994. - С. 412.
238 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

Свое видение текста Ж. Деррида выразил следующим обра­

зом: «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность»'.
В широком смысле текст - это специфически человеческий спо­
соб существования, не ограничивающийс~ только сферой лингвис­
тических феноменов. Его основную характеристику Ж. Деррида
обозначил собственным неологизмом Differance, который на рус­
ский язык можно перевести как различание. От простого различия
различание отличает, прежде всего, его процессуальный характер.
Философия различания направлена на демистификацию «филосо­
фии присутствия», К которой относится вся классическая философ­
ская мысль, построенная на примате «трансцендентального озна­

чаемого». Рассмотрение текста и как преимущественного способа

выражения всех видов смыслотворческой деятельности человека
в герменевтике, и как замкнутой семиосферы в структурализме, и
как единственного способа бытия человека в мире в постструкту­
рализме происходит, несмотря на ряд принципиальных различий,
в единой смысловой парадигме. Культура во всех перечисленных
подходах предстает как процесс/результат, связанный с челове­
ческой способностью генерировать смыслы, т. е. создавать разного
рода тексты.

Анализ основных подходов к исследованию текста показал нам,

что текст является сложным динамическим образованием, которое
можно рассматривать с разных сторон: во-первых, как информа­
ционное единство; во-вторых, как продукт речемыслительной де­
ятельности и символизации; в-третьих, как определенный материал
для интерпретации. Понимание текста требует от человека знания
языка и фоновых знаний. Знание языка предполагает владение оп­
ределенными грамматическими, семантическими и прагматически­

ми правилами. Фоновые знания или пресуппозиции представляют

собой предварительные знания, необходимые человеку для верного
истолкования текста. К фоновым знаниям относятся знания жиз­
ненных реалий и культуры, позволяющие раскрыть те смыслы в
тексте, которые не имеют прямого словесного выражения. Безу­
словно, чтобы текст был проинтерпретирован адекватно, фоновые
знания автора текста и его читателя должны совпадать. В. Я. Ша­
бес предложил следующим образом классифицировать фоновые
знания: социальные - те, которые известны всем участникам ре­

чевого акта до начала сообщения; индивидуальные - те, которые

I Ванштейн О. Б. Интервью с Жаком Деррида / / Мировое древо. - М.:

1992.- N2 1.- С. 74.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 239

известны только двум участникам диалога до начала их общения;

коллективные - те, которые известны членам определенного кол­

лектива, связанного некоторыми социальными отношениями, про­

фессией и т. п.!
В. В. Красных выделила четыре основных аспекта текста: эк с­
тралингвистический, когнитивный, семантический и собственно
лингвистический. Экстралингвистический аспект связан с тем, что
текст является реакцией на экстралингвистическую реальность и
опосредованно ее (эту реальность) отражает. Когнитивный аспект
текста, с одной стороны, определяет отбор средств порождения
текста, а с другой, обуславливает адекватное понимание текста.
Семантический аспект определяет набор языковых средств и стро­
ение текста, а также его правильное восприятие. Лингвистичес­
кий аспект - это совокупность языковых средств, формирующих
текст 2 •
Основными структурными единицами текста на семантическом
уровне являются высказывание и межфразовое единство. Выска­
зывание, с лингвистической точки зрения, представляет собой ре­
ализованное предложение, лексически наполненную единицу речи,

выражающую конкретную целеустановку. Еще М. М. Бахтин отме­

чал, что высказывание не тождественно предложению. Если пред­
ложение является формальной лингвистической единицей, которая
определяется между элементами внутри системы языка, то выска­

зывание отражает отношение к действительности и к говорящему

лицу. Более того, «высказывание определяется не только своим
отношением к предмету и к говорящему субъекту-автору (и своим
отношением к языку как системе потенциальных возможностей,
данности), но, что для нас важнее всего, непосредственно к другим
высказываниям в пределах данной сферы общения. Вне этого от­
ношения оно реально не существует ... Только высказывание может
быть верным (или неверным), истинным, правдивым (ложным),
прекрасным, справедливым и т. п.»3.
Высказывания бывают двух видов: информационные и верифи­
кационные. Информационные высказывания призваны нести новую
информацию в виде описательных, повествовательных, аргументи­
рующих, анализирующих сообщений. Верификационные высказы-

1 Ша6ес В. Я. Событие и текст. М., 1989. - С. 7-11.

2 Красных В. В. Ук. соч. С. 125.
3 Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гума­
нитарных науках / / Эстетика словесного творчества. - М., 1979. - С. 305.
240 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

вания используются для оформления реакции на мнение собеседни­

ка и связаны прежде всего с эмоциональным воздействием.
Межфразовое единство представляет собой семантико-синтак­
сическую единицу, в которой объединяются два или более выска­
зывания в тема-рематической последовательности. В общем, це­
лостность текста обеспечивается тем, что каждое высказывание
связано с предшествующим и продвигает сообщение от известного
(тема) к новому (рема). Целостность и связность являются основ­
ными характеристиками текста. Принято выделять локальную и
глобальную связность. Локальная обеспечивает связность линей­
ных последовательностей и определяется межфразовыми синтак­
сическими связями (вводно-модальными и местоименными слова­
ми, видо-временными формами глаголов, лексическими повторами,
порядком слов, союзами). Глобальная связность придает единство
тексту как смысловому целому. Целостность текста предполагает
его тематическое, концептуальное и модальное единство.

Типология текстов многообразна и зависит от выбранного кри­

терия типологизации. В частности, можно выделить следующие
виды текстов: вербальные и невербальные, устные и письменные,
научные и ненаучные, художественные и нехудожественные, моно­

логические и диалогические, моноадресные и полиадресные и др.

2. Дискурс как когнитивно-лингвистический продукт

Термин «дискурс» является весьма популярным в современной

науке. Его используют не только лингвисты, но и философы, логи­
ки, специалисты в области искусственного интеллекта, социологи,
психологи и представители многих других дисциплин, связанных с

исследованием процессов смыслопорождения и коммуникации.

Активное использование данного термина влечет за собой раз­

мытость его содержания. П. Серио выделил восемь основных значе­
ний термина «дискурс»: 1) эквивалент понятия «речь», Т. е. любое
конкретное высказывание; 2) единица, по размерам превосходящая
фразу; 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом
ситуации высказывания; 4) беседа как основной тип высказывания;
5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию,
которое не учитывает такую позицию; 6) употребление единиц язы­
ка, их речевая актуализация, 7) социально или идеологически ог­
раниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс;
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 241

8) теоретический конструкт, предназначенный для исследования

условий производства текста 1.
Д. Шифр ин обозначает три подхода к определению дискурса:
(1) дискурс определяется с позиций формально ориентированной
лингвистики, когда дискурс понимается как произведение, превыша­

ющее по объему предложение; (2) с функциональной точки зрения

дискурс определяется как любое употребление языка; (3) дискурс
рассматривается с точки зрения взаимодействия формы и функции
как совокупность функционально организованных, контекстуализо­
ванных единиц употребления языка 2 •
Отечественный лингвист В. Е. Чернявская предлагает разделить
все определения дискурса на два основных типа. К первому отно­
сятся дефиниции, в рамках которых дискурс предстает как «конк­
ретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных тек­
стах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно
и типологически обусловленном коммуникативном пространстве»З.
Во втором типе дискурс рассматривается как «совокупность тема­
тически соотнесенных текстов»4.
Можно также обозначить три основных направления иссле­
дования дискурса. Первое - это лингвистическое направление, в
рамках которого термин «дискурс» используется для уточнения

и развития традиционных понятий речи, текста и диалога. Впер­

вые этот термин предложил использовать американский лингвист
З. Харрис. В современной лингвистике термин дискурс применяет­
ся в двух основных контекстах. В первом дискурс понимается как
речь, вписанная в коммуникативную ситуацию, т. е. акцент делает­

ся на социальном содержании речи. По словам Н. Д. Арутюновой,

«дискурс - это речь, погруженная в жизнь»5. Во втором понятие
дискурса используется при описании структуры диалогового вза­

имодействия, осуществляемого через обмен репликами. В данном

контексте актуализируется структуралистский подход.

1 Серuо П. Как читают тексты во Франции/ / Квадратура смысла: Фран­

цузская школа анализа дискурса. М., 1999. - С. 26-27.
2 Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford, Cambridge, Mass., 1994. -
Р. 20-43.
3 Чернявекая В. Е. Дискурс как объект лингвистического исследования/ /
Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса: Сб. СПб. С. 14
4 Там же. С. 16.
5 Арутюнова Н. д. Дискурс / / Лингвистический энциклопедический сло­
варь. - М., 1990. - С. 137.
242 Глава 4. Когнuтuвгю-лuнгвuстuческuе формы культуры

Второе направление возникло в рамках французского структу­

рализма и постструктурализма. дискурс, в частности у М. Фуко,
предстает как совокупность всего высказанного и произнесенного,

как способ говорения, в котором всегда отражается то, кто говорит

и как говорит. Конкретные разновидности дискурса определяют­
ся набором таких параметров, как чисто языковые отличительные
черты, стилистическая специфика и специфика тематики, систем
убеждений, способов рассуждения. Постструктуралисты утвержда­
ют, что за определенной стилистической спецификой стоит та или
иная идеология.

Третье направление связано с именем немецкого философа

ю. Хабермаса, в теории которого дискурс предстает как особый
идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально воз­
можном отстранении от социальной реальности, традиций, авто­
ритета, коммуникативной рутины и т. п. И имеющий целью крити­
ческое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников
коммуникации.

Большой вклад в развитие теории дискурса и дискурс-анализа

был внесен профессором Амстердамского университета Т. А. ван
Дейком. Он указывает на широкий и на узкий смысл термина
«дискурс». В широком смысле, дискурс предстает как комплекс­
ное коммуникативное событие, происходящее между говорящим и
слушающим в процессе коммуникативного действия в определен­
ном временном, пространственном и прочих контекстах (например,
обыденный разговор с другом, диалог между врачом и пациентом,
чтение газеты и т. п.). В узком смысле, дискурс - это завершен­
ный или продолжающийся «продукт» коммуникативного действия,
его письменный или речевой результат, который интерпретирует­
ся реципиентами l . В любом случае, дискурс представляет собой
существенную составляющую социокультурного взаимодействия, к
характерным чертам которого относятся интересы, цели и стили

коммуникации.

Дискурс возникает как стечение целого ряда обстоятельств,

среди которых следует назвать: коммуникативные намерения ав­

тора, взаимоотношения автора и адресатов, всевозможные значи­

мые и случайные обстоятельства, общие идеологические черты и

стилистический климат эпохи, конкретной среды и конкретных
личностей, которым сообщение прямо или косвенно адресовано,

1 См.: Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - М., 1989. -

331 с.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 243

жанровые и стилистические черты как самого сообщения, так и той

коммуникативной ситуации, в которую оно включается, множество
ассоциаций с предыдущим опытом, так или иначе попавших в ор­
биту данного языкового действия'.
Весьма важным является вопрос о дифференциации понятий
«дискурс» И «текст». Уже упомянутый нами ван Дейк указывает,
что дискурс следует рассматривать как актуально произнесенный
текст, в то время как сам текст является абстрактной грамматичес­
кой структурой. Дискурс относится к актуальному речевому дейст­
вию, а текст связан с системой языка и формальными лингвис­
тическими знаниями. Схожую идею высказывает отечественный
лингвист Е. С. Кубрякова: ~под дискурсом следует иметь в виду
именно когнитивный процесс, связанный с реальным речепроиз­
водством, созданием речевого произведения, текст же является ко­

нечным результатом процесса речевой деятельности, выливающим­

ся в определенную законченную (и зафиксированную) форму»2.
Согласно В. В. Богданову, текст наряду с речью является элемен­
том дискурса. Дискурсом выступает все, что говорится и пишется;
это речевая деятельность, являющаяся в то же время и языковым

материалом в любой его презентации - звуковой или графической.

Текст же пони мается им как «языковой материал, фиксированный
на том или ином материальном носителе с помощью начертатель­

ного письма» 3. Поэтому речь и текст - это видовые понятия по

отношению к объединяющему их родовому понятию «дискурс».
В общем и целом можно констатировать, что в современной
лингвистике в большинстве случаев под текстом понимается абс­
трактная, формальная конструкция, а под дискурсом - различные
виды её актуализации, рассматриваемые с точки зрения менталь­
ных процессов в связи с экстралингвистическими факторами.
Однако следует отметить, что употребление терминов ~TeKCT~ и
«дискурс» В других гуманитарных дисциплинах более размыто.
В частности, в анализируемых нами ранее теориях М. М. Бахтина
и ю. М. Лотмана термин «текст» в большей мере соответствует
лингвистическому термину «дискурс». В связи С этим, необходимо
быть внимательным при использовании данных понятий в разных
дисциплинарных парадигмах.

1 Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существова­

ния. М., 1996. - С. 10.
2 Кубрякова Е. с. Эволюция лингвистических идей во второй половине
ХХ века (опыт парадигмального анализа) / / Язык и наука конца ХХ века.
М.: Рос. Гуманит. Ун-т, 1995. - с. 164.
3 Богданов В. В. Текст и текстовое общение. СПб., 1993. - с. 5-6.
244 Глава 4. Когнитивно-лингвистические формы культуры

Исследования дискурса опираются на следующие теоретичес­

кие положения: (1) статическая модель языка является слишком
простой и не соответствует его природе; (2) динамическая модель
языка должна основываться на коммуникации, т. е. совместной де­
ятельности людей, которые пытаются выразить свои чувства, об­
меняться идеями и опытом или повлиять друг на друга; (3) обще­
ние происходит в коммуникативных ситуациях, которые должны

рассматриваться в культурном контексте; (4) центральная роль в

коммуникативной ситуации принадлежит людям, а не средствам
общения; (5) коммуникация включает докоммуникативную и пос­
ткоммуникативную стадии; (6) текст как продукт коммуникации
имеет несколько измерений, главными их которых являются по­
рождение и интерпретация текста\.
Наибольший интерес представляют собой исследования дискур­
са в рамках лингвокультурологии и социолингвистики, где он рас­

сматривается как общение людей в контексте их принадлежности

к той или иной социальной группе или применительно к той или
иной типичной речеповеденческой ситуации. Дискурс исторически
изменчив, поэтому, когда исчезает определенный общественный
институт, исчезает и связанная с ним социокультурная система

общения, т. е. дискурс.
Дискурс имеет два плана выражения: лингвистический и лингво­
когнитивный. Лингвистический план выражения связан с языком и
проявляется в используемых языковых средствах. В данном случае
дискурс предстает как совокупность порожденных текстов, т. е. как

некий итоговый результат. Лингво-когнитивный план связан с язы­

ковым сознанием, он обуславливает выбор языковых средств, влия­
ет на порождение и восприятие текстов, а проявляется в контексте

и пресуппозиции, т.е. дискурс здесь проявляется как процесс 2 •

Дискурс включает в себя несколько структурных уровней: мак­
роструктуру (глобальную структуру) и микроструктуру (локальную
структуру). Макроструктуру дискурса составляют такие элементы,
как эпизоды в рассказе, группы реплик в устной речи и т. п. Меж­
ду данными элементами внутри дискурса наблюдается тематичес­
кое, референциальное, событийное, временное, пространственное
единство. Согласно Т. ван Дейку, макроструктура представляет
собой обобщенное описание основного содержания дискурса, ко­
торое адресат строит в процессе понимания. Она включает в себя

I Карасик В. И. УК. соч. - С. 231.

2 Красн.ых В. В. Ук. соч. с. 114.
 4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены 245

последовательность макропропозиций, которые выводятся из про­

позиций исходного дискурса по определенным правилам. К таким
макроправилам относятся правила сокращения, обобщения и пост­
роения. Сокращение предполагает игнорирование несущественной
или повторяющейся информации. Обобщение состоит в сведении
нескольких однотипных пропозиций в одну. Построение заключает­
ся в комбинации нескольких пропозиций в одну. Применяя макро­
правила, можно свести любой объемный текст к нескольким пред­
ложениям, т. е. к своего рода резюме. Макроструктуры позволяют
человеку долгое время удерживать в памяти информацию, содер­
жавшуюся в услышанном или прочитанном дискурсе. Когнитивный
процесс построения макроструктур получил у ван Дейка обозначе­
ние «стратегия». От жесткого набора алгоритмов понимания стра­
тегию отличает гибкость, позволяющая комбинировать несколько
стратегий одновременно.
Т. ван Дейк предлагает к рассмотрению также понятие «суперс­
труктура». Суперструктура представляет собой стандартную схему,
по которой строятся конкретные дискурсы. Суперструктура опреде­
ляет не содержание, а жанр дискурса. Термин «жанр» использует­
ся в данном случае не в литературоведческом смысле, как особый
тип литературного произведения, например, рассказ, поэма, эссе и

т. п.> но В более широком контексте, как характеристика любого

речевого акта. Жанры обладают устойчивыми характеристиками, в
частности, стандартной композицией и языковыми особенностями.
Микроструктура дискурса включает в себя минимальные составля­
ющие, такие как предикации и клаузы l .
Одной из базовых характеристик дискурса выступает связность,
которая может быть глобальной либо локальной. Единая тема дис­
курса, определяющая то, о чем идет речь в дискурсе, обеспечивает
глобальную связность, а отношения между минимальными дискур­
сивными единицами и их частями - локальную. Т. Гивон выделил
четыре типа локальной связи: референциальную (тождество участ­
ников), пространственную, временную и событийную.
Рассмотрение типологии дискурса целесообразно начать с вы­
деления устного и письменного дискурса. Дифференциация данных
типов дискурса связана с использованием разных каналов переда­

чи информации - акустического и графического. Устный дискурс

в историческом контексте является основой для формирования
письменного дискурса. У. Чейф выявил несколько принципиаль-

I СМ.: Дейк Т. А. ван. УК. соч. 1989.

246 Глава 4. Когнитивно-лингвистические формы культуры

ных различий между этими типами дискурса!. В первую очередь,

устный дискурс отличается от письменного тем, что в нем процес­
сы порождения и понимания синхронизированы. Из этого проис­
текает наличие в устном дискурсе явления фрагментации, когда
речь порождается толчками, отделенными друг от друга паузами

интонационными единицами, имеющими относительно завершен­

ный интонационный контур и обычно совпадающими с ПРОСТblМИ

предикациями или клаузами. Второе отличие обусловлено фактом
наличия/ отсутствия контакта между адресантом и адресатом. При
устном дискурсе происходит вовлечение коммуникантов в ситуа­

цию, сопровождающееся указанием на их мыслительные процессы

и эмоции, использованием жестов и других невербальных средств и

т. д. При письменнОм дискурсе имеет место отстранение адресанта
и адресата, что проявляется, например, в частом использовании

пассивного залога. К фундаментальным разновидностям дискурса

некоторые авторы предлагают отнести еще и мысленный дискурс,
который осуществляется, когда человек пользуется языком, не про­
изводя при ЭТОМ ни акустических, ни графических следов языковой
деятельности. Примером исследования мысленного дискурса может
служить теория внутренней речи Л. С. Выготского.
В. И. Карасик выделяет два типа дискурса: личностно-ориенти­
рованный и ctatycho-ориентированныЙ. Личностно-ориентирован­
ный дискурс предполагает, что коммуниканты предстают во всем
своем личностном многообразии, раскрывают свой внутренний мир.
ЛИЧI-!ОСТНЫЙ дискурс имеет два вида: бытовой и бытийный. Быто­
вой дискурс направлен на установление сокращенного кода обще­
ния, когдд возможно понимание «с полуслова». Он используется
в тех случаях, когда коммуникативная ситуация самоочевидна, а

актуализируется Б основном оценочно-модальная, эмоциональная

квалификация происходящего. Бытийный дискурс задействуется

для нахождения и переживания существенных смыслов в процес­

се художественного и философского постижения мира. Статусный

дискурс, как правило, институционализирован, он представляет со­

бой речевое взаимодействие представителей социальных групп или

институтов друг с другом. Институциональный дискурс - это «спе­
циализированная клишированная разновидность общения между
людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в
соответствии с нормами данного социума»2. К институциональным

1 СМ.: Чейф У. Л. Ук. соч. 432 с.

2 Карасик В. И. Ук. соч. С. 234.
 4.4. Языковая картина мира ... 247

дискурсам можно отнести такие, как политический, дипломатиче­

ский, административный, юридический, военный, педагогический,
религиозный, спортивный, научный, сценический, медицинский,
деловой, рекламный и массово-информационный и др.
Текст и дискурс являются метакогнитивными лингвистически­
ми образованиями, конструирующими ментальное и языковое про­
странство культуры. Исследование культурных 'H~KCIOB И ДИСКУР­
сов является важнейшей задачей когнитивной культурологии.

§4.4. ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА

КАК МЕТАКОГНИТИВНОЕ КУЛЬТУРНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

1. Стан.овлен.ие кон.цеnта ~Kapтин.a мира»

в гуман.итарн.ом дискурсе

Термин «картина мира», по мнению большинства исследовате­

лей, в философском дискурсе впервые был задействован австрий­
ским философом Людвигом Витгенштейном в его «логической по­
эме» «Логико-философский трактат». Как следует трактовать этот
термин в контексте его логической концепции мира, вопрос весьма
дискуссионный. В частности> известна полемика М. Козловой и
В. Бибихина о переводе первого афоризма трактата «Die Welt ist
alles, was deг Fall ist»> который можно перевести либо как «Мир
есть все> что имеет место», подчеркивая тем самым статичность

логической картины мира> либо как «Мир есть то> что происходит»,
акцентируя внимание на ее динамичности> подвижности, событий­
ности. По мнению М. Козловой> «картина мира в ЛФТ мыслится не
как отражаемое в логическом «зеркале» мозаичное панно> состав­

ленное из неких устойчивых фактов и сохраняющее свой постоян­

ный «узор». Это - скорее панно с меняющимся «узором», некий
логический калейдоскоп, способный давать разные конфигурации
варьируемых фактов»I.
Большой вклад во внедрение концепта «картина мира» в фило­
софский тезаурус внес М. Хайдеггер. В своей статье «Время карти­
ны мира»2 он предлагает обратиться к рассмотрению новоевропей­
ской картины мира, по той простой причине, что никакой другой в

1 Козлова М. С. О переводе философских работ Л. Витгенштейна / / Путь.

М., 1995. - N2 8. - С. 391-402.
2 Хайдеггер М. Время картины мира. http://www.gumer.info/bogoslov_
Buks/Philos/Heidegg/Vr_KartMi.php
248 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

истории человечества не было: говорить об античной картине мира

или средневековой, по мнению М. Хайдеггера, нонсенс. Следует
отметить, что хайдеггеровская концепция картины мира раскры­
вается скорее в русле философии культуры, чем науки о культу­
ре или культурологии в современном ~e понимании. Обосновывая
свое утверждение об уникальности новоевропейской картины мира,
М. Хайдеггер указывает на то, что понимание мира как картины
возможно только при определенной установке, которая начинает
складываться в Европе в XVII-XVIII вв. Эта установка предполага­
ет изображение, отображение мира, т. е. «помещение мира перед
собой'>. Иметь картину мира значит «поставить перед собой само
сущее так, как с ним обстоит дело, и так поставленным иметь его
перед собой постоянно,>l. Мир выступает, в данном случае, как
«обозначение сущего в целом.>, к которому относится и космос,
и природа, и история. Картина трактуется как «полотно сущего в
целом», это не простая копия мира, в картине мира мировое сущее

предстает перед нами в его определяющей и обязательной для нас

истине. В картине мира «само дело предстало перед нами так, как
оно для нас обстоит»2. Но даже не эта «поставленнасть перед собой
сущего,> выступает главной особенностью новоевропейской карти­
ны мира. Прежде всего, ее отличает целенаправленность. «Где мир
становится картиной, - пишет М. Хайдеггер, - там к сущему в
целом приступают как к тому, на что человек нацелен и что он

поэтому хочет соответственно преднести себе, иметь перед собой и

тем самым в решительном смысле поставить перед собоЙ,>3. Сущее
становится сущим только когда попадает в пространство челове­

ческих интересов и потребностей.

Почему мы не можем в таком случае говорить, например, о
средневековой картине мира? Согласно М. Хайдеггеру, сущее в
средневековье - это то, что творится богом как высшей причиной,
быть сущим в пределах средневековой установки «значит принадле­
жать к определенной иерархической ступени сотворенного бытия
и в таком подчинении отвечать творящей первопричине (апаlоgiа
епtis).>4. То есть сущее в средневековой культуре прибывает вне че­
ловеческой компетенции и с интересами человека непосредствен­
но не соотносится. Только в Новое время человек выводит себя

I Там же.

2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
 4.4. Языковая картина мира ... 249

на сцену, становится субъектом. Как подчеркивает М. Хайдеггер:

« Превращение мира в картину есть тот же самый процесс, что
превращение человека внутри сущего в suЫесtuш»I. Человек сам
репрезентирует, помещает перед собой наличное, которое соотно­
сит с собой, заставляет войти в отношение к себе, т. е. помещает
в проект собственного существования. В Новое время именно че­
ловек становится репрезентантом сущего как опредмеченного. Че­
ловек придает себе особый статус, ставя все опредмеченное сущее
в зависимость от себя. Именно такая установка на покорение мира
приводит к складыванию индустриального типа культуры, базиру­
ющегося на достижениях науки и техники. Таким образом, отноше­
ние человека и картины мира воплощается в следующем: человек

изображает картину мира; человек понимает мир как картину; мир

превращается в картину; человек покоряет мир как картину.

Концепция картины мира М. Хайдеггера разработана в рамках

философии культуры. Поэтому концепт «картина мира» приобрета­
ет у него весьма конкретное историческое содержание. Необходи­
мо отметить, что многие понятия в философии культуры и науках
о культуре трактуются по-разному. Стоит упомянуть хотя бы ба­
зовое понятие «культура». С точки зрения философии культуры, о
культуре мы можем говорить, только начиная с эпохи Возрожде­
ния, поскольку культура понимается как особое пространство че­
ловеческой свободы, в котором личность способна самостоятельно
осуществлять себя как творческий проект, культура приходит на
смену культу2. С точки зрения наук о культуре, культура возникает
там, где возникает человек, поэтому вполне естественно говорить о

первобытной культуре, античной культуре, средневековой культуре

и др. Ту же ситуацию мы можем наблюдать и с понятием «картина
мира». Если, согласно М. Хайдеггеру, «картина мира» - это про­
дукт новоевропейской культуры, то в рамках истории культуры,
культурной антропологии, культурологии данный термин использу­
ется в более широком контексте, более универсально.
В культурной антропологии концепция «картины мира» была
предложена Р. Редфильдом, который определил картину мира как
способ видения окружающего мира, характерный для того или ино­
го народа; представления членов общества о самих себе и о своих

1 Там же.
2 См.: Межуев В. М. Культура как предмет философского знания/ / В диа­
пазоне гуманитарного знания. Серия ~Мыслители., Вып. 4. СПб.: Санкт-Петер­
бургское философское общество, 2001.
250 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

действиях, своей активности в мире!. Другой известный американ­

ский антрополог К. Гирц описывал картину мира как присущую
носителю данной культуры «картину того, как существуют вещи".
его концепцию природы, себя и общества»2.
Пафос концепции «картины ми.ра» состоял прежде всего в отка­
зе от европоцентрической установки в постижении иных культур
и ориентации на эмпатическую интерпретацию при их исследова­

нии, которая предполагала выявление особенностей, уникальных

оттенков, свойственных каждой отдельной культуре. Р. Редфильд
указывал на то, что не существует единой общенациональной кар­
тины мира, поскольку каждая национальная культура включает в

себя несколько различных традиций, в частности, традицию «школ

и храмов» и традицию «деревенской общины». При этом в основе
каждой традиции лежит своя картина мира.
Как отмечает С. Лурье, концепция «картины мира» в культурной
антропологии и этнологии связана в первую очередь с экспликаци­

ей способов познания людьми окружающего мира, в то время как

большинство исследователей описывают не сами эти способы, а их
результаты, т. е. космологические, онтологические, эсхатологичес­

кие системы. Задача этнолога, по мнению того же Р. Редфильда,

состоит в том, чтобы путем эмпатического погружения в культуру
передать «их порядок, их категории, их акценты», то есть прийти
к аутентичному пониманию культуры того или иного народа через

описание конкретных когнитивных установок: философских пред­

ставлений, этических и эстетических норм, религиозных верований
и научных представлений.
В 60-х г. понятие «картина мира» стало активно использоваться
в семиотике для анализа первичных и вторичных моделирующих

систем, поскольку картина мира представляет собой не что иное

как частный случай того универсального явления, которое назы­
вается моделированием мира в семиотическом понимании этого

слова.

Один из основателей Московско-Тартуской семиотической шко­

лы В. Т. Топоров предлагает следующее определение картины мира
или модели мира: «". сокращенное и упрощенное отображение всей

1 СМ.: Red[ield R. The Little Community. Viewpoints [аг the Study af а Нитап
Whole. Uppsala and Stockholm: Almovist and WikseIls, 1955.
2 Geertz Cl. Ethos, World-View and the Analysis af Sacred Symbols. In:
Натте Е. А. and Simmons W. S. Мап Makes Sense. Boston: иШе, Brown and
Сотрапу, 1970, Р. 325.
 4.4. Языковая картина мира ... 251

суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их

системном и операционном аспектах. Модель мира не относится к
числу понятий эмпирического уровня (носители данной традиции
могут не осознавать модель мира во всей ее полноте). Системность
и операционный характер модели мира дают возможность на син­
хронном уровне решить проблему тождества / различия инвариан­
тных и вариантных отношений, а на диахроническом уровне уста­
новить зависимость между элементами системы и их потенциями

исторического развития»!.
В известном сборнике «Человеческий фактор в языке. Язык и
картина мира», вышедшем в 1988г. под редакцией Е. С. Кубряко­
вой, предлагается определение картины мира как «исходного гло­
бального образа мира, лежащего в основе мировидения человека,
репрезентирующего сущностные свойства мира в пони мании ее но­
сителей и являющегося результатом всей духовной активности че­
ловека~2. Согласно В. И. Постоваловой, картина мира имеет двойст­
венную природу: во-первых, она содержит необъекти.вированныЙ
компонент, к которому можно отнести феномены сознания и воли,
во-вторых, объективированный компонент, «следы сознания» в виде
разного рода знаковых образований, текстов (искусство>архитекту­
ра, социальные структуры, язык)3.
В психологии картина мира предстает как «отображение в пси­
хике человека предметной окружающей действительности, опосре­
дованное предметными значениями и соответствующими когнитив­

ными схемами и поддающееся сознательной рефлексии»4.

В психосемантике картина мира понимается как «сложное, мно­
гоуровневое образование, в которое наряду с научным, понятийным
знанием, входят и религиозный опыт, и виртуальные построения
искусства, и идеология, и глубинные пласты мифологического и
коллективного бессознательного ... »5. Опираясь на конструктивист­
скую парадигму, психосемантика рассматривает картину мира не

I Топоров В. П. Модель мира (МИфопоэтическая) / / Мифы народов мира:

Энциклопедия. М., 1980. - Т. 2. - С. 161.
2 Человеческий фактор в языке. Язык и картина мира. М., 1988. - С. 21.
3 Постовалова В. И. Существует ли языковая картина мира? / / Язык как
коммуникативная деятельность человека. Вып. 284. М., 1987. - С. 66.
4 Леонтьев А. А. Языковое сознание и образ мира/ / Язык и сознание:
парадоксальная рациональность. М., 1993. - С. 18.
5 Петренко В. Ф., Митина О. В. Психосемантический анализ динами­
ки общественного сознания: На материале политического менталитетз. - 2-е
изд. - М., 1997. - С. 105.
252 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

как зеркальное отражение действительности, а как одну из воз­

можных «пристрастных» культурно-исторических моделей мира.
Большую роль категория «картина мира» стала играть в истори­
ческих исследованиях, особенно в работах представителей школы
«Анналов». В отечественной исторической науке данный термин
стал одним из основных в трудах А. Я. Гуревича. Под картиной
мира он понимает весь комплекс представлений человека о его
природном, социальном и духовном Окружении. Базовыми состав­
ляющими картины мира являются культурные категории, которые

А. Я. Гуревич разделяет на космические или универсальные (про­

странство, время, причинность и т. п.) И социальные (собствен­
ность, право, труд и т. п.). Эти категории образуют своеобразную
«сетку координат», с помощью которой люди воспринимают дейс­
твительность и конструируют образ мира в своем сознании. Кар­
тины мира - это исторически обусловленные способы и формы
переживания и осмысления мира. Каждая историческая эпоха фор­
мирует свою картину мира. В частности, сам А. Я. Гуревич в своих
работах исследовал картину мира людей средневековой Европы l .
Обратимся к проблеме типологии картин мира. Исследовате­
ли, как правило, выделяют в качестве относительно автономных

наивную (донаучную), научную, философскую, мифологическую,

религиозную, художественную, языковую, эмоциональную карти­

ны мира. Наибольшее внимание в литературе уделяется сопоста­

вительному анализу наивной и научной картин мира. Как отмечает
М. Планк: «Еще в древние времена, тогда, когда начиналось изу­
чение природы, то существовал идеал, высокая задача: объединить
пестрое многообразие физических явлений в единую систему»2. По
его мнению, формирование картины мира предполагает два эта­
па. Первый этап - это непосредственное, чувственное восприятие
действительности, которое приводит к конструированию «донауч­
ной картины мира». Эта донаучная картина мира обладает куль­
турной спецификой и у каждого народа наполняется особым содер­
жанием. На втором этапе «пестрое субъективное многообразие~
приводится в порядок С помощью универсальных научных законов

и образуется научная картина мира.

Исследование наивной картины мира - это одна из основных
целей этнографов, антропологов, культурологов, историков и линг­
вистов. Донаучная картина мира составляет базовый пласт нашего

1 Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984

2 Планк М. Единство физической картины мира. М., 1966. - С. 23.
 4.4. Языковая картина мира ... 253

повседневного знания. Она конструируется из самых глубинных

знаниевых структур, к которым прежде всего следует отнести миф,
фольклор, коллективные и социальные представления, культурные
стереотипы, культурные модели и сценарии и др. Это однако не
означает, что наивная картина мира является более примитивной,
чем научная. Интегрируя опыт народа на всех уровнях его протека­
ния (производственный, социальный, духовный и др.), наивная кар­
тина мира позволяет человеку ответить на ряд основополагающих

экзистенциальных вопросов, связанных со смысловыми, аксиологи­

ческими аспектами человеческого бытия (наивная этика, наивная

психология). Наивная картина также предоставляет целый спектр
донаучных представлений о мире, она включает в себя наивную
геометрию, наивную физику пространства и времени и др.
Согласно классику отечественной лингвистики Ю. д. Апресяну,
наивная картина мира специфична в двух отношениях: во-первых,
она может разительным образом отличаться от научной картины
того же участка мира; во-вторых, наивные картины мира, извле­

каемые путем анализа из значении слов разных языков, могут в

деталях отличаться друг от друга, в то время как научная картина

мира не зависит от языка, на котором она описывается'. Р. Халлиг

и В. Вартбург в свою очередь утверждают, что в основе наивной
картины мира лежит так называемый «наивный реализм», Т.е. «ТО
представление о мире, которое характерно для среднего интелли­

гентного носителя языка и основано на донаучных общих понятиях,

предоставляемых в его распоряжение языком»2. В работах многих
других авторов подчеркивается тот факт, что наивная картина мира
в большей степени коррелирует с языком, чем научная картина
мира. В частности, Э. Кассирер писал: «Научное познание, взра­
щенное на языковых понятиях, не может не стремиться покинуть

их, поскольку оно выдвигает требование необходимости и универ­

сальности, которому языки как носители определенных разнообраз­
ных мировидений, соответствовать не могут и не должны»З.
Научная картина мира представляет собой систему научных
знаний, наиболее общих представлений о мире, выработанных

I См.: Аnресян Ю. Д. Значение и оттенок значения/ / Известия АН СССР.

Отделение литературы и языка. - Т. ХХХII. Вып. 4. - М., 1974. - С. 320-
330.
2 Hallig R. und Wartburg W. Begriffsystem als Grundlage Шг die
Lexikographie. Berlin, 1952. S. XIV.
3 Цит.по: Радченко О. А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская
концепция неогумбольдтианства. Т. 1. - М., 1997. - С. 116.
254 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

всеми частными науками на данном этапе развития человеческого

общества. Эволюция научной картины мира предполагает смену

основополагающих парадигм: механическую картину мира (Гали­
лей, Ньютон) сменила электродинамическая (Фарадей, Максвелл),
на смену которой в свою очередь пришла релятивистско-квантовая
картина мира (Планк, Эйнштейн, Бор). Таким образом, никакая
картина мира не может претендовать на абсолютную истинность,
все они обладают определенной степенью относительности, что
позволяет осуществляться бесконечному процессу приращения но­
вого знания.

Динамика научной картины мира происходит за счет ее уточ­

нения и расширения. Этот процесс предполагает движение «ис­
следовательской мысли от оснований науки, и в первую очередь
от обоснованных опытом представлений картины мира, к гипоте­
тическим вариантам теоретических схем. Эти схемы затем адапти­
руются к тому эмпирическому материалу, на объяснение которого
они претендуют. Теоретические схемы в процессе такой адаптации
перестраиваются, насыщаются новым содержанием, а затем вновь

сопоставляются с картиной мира»l.

Несмотря на ряд принципиальных различий между наивной и
научной картинами мира, было бы ошибочным рассматривать их
как абсолютно автономные и не связанные друг с другом. В ре­
альном процессе смыслового конструирования картины мира все

ее отдельные области и уровни тесно переплетаются, иногда под­

держивая, иногда конфронтируя друг с другом. Основная задача
картины мира - интегрировать многообразный человеческий опыт
и придать ему смысловую целостность. Как писал по этому поводу
великий мыслитель ХХ в. А. Эйнштейн, каждому человеку свойс­
твенно стремление «каким-то адекватным способом создать в себе
простую и ясную картину мира для того, чтобы оторваться от
мира ощущений, чтобы в известной степени попытаться заменить
этот мир созданной таким образом картиной. Этим занимаются
художник, поэт, теоретизирующий философ и естествоиспытатель,
каждый по-своему. На эту картину и ее оформление человек пере­
носит центр тяжести своей духовной жизни, чтобы в ней обрести
покой и уверенность ... »2.

1 Стеnин В. С., Горохов В. Г., Розов М. А. Философия науки и техни­

ки. http/ / www.рhilоsорhу.пsс.гu/SТUDУ /BIВLIOTEC /PHILOSOPHY_OF_
SCIENCE/ STEPIN /stерiп_О9.htm.
2 Эйнштейн А. Мотивы научного исследования/ / Эйнштейн А. Собрание
научных трудов. Том 4. - М.: Наука, 1967. - С. 136.
 4.4. Языковая картина мира ... 255

2. Языковая картина мира

Термин «языковая картина мира» является одним из самых вос­

требованных в современных лингвистических исследованиях, не­
смотря на то, что большинство авторов признают его метафоричес­
кий характер. Каково точное содержание данного термина вопрос
весьма сложный и неоднозначныЙ. Как пишет О. А. Корнилов: «Лю­
бое толкование понятия ЯКМ (языковой картины мира - А. Ф.),
на наш взгляд, не может претендовать на абсолютную истинность,
поскольку это не объективно существующая реалия, а умозри­
тельное построение, используемое его создателями для решения

каких-либо теоретических или практических задач. Это - своего

рода орудие»!.
Обратимся к истории возникновения понятия «языковая карти­
на мира». В начале 30-х годов оно появилось в работах немецкого
лингвиста Лео ВаЙсгербера. В своей программной статье «Связь
между родным языком, мышлением и действием» (1930) он писал:
(,Словарный запас конкретного языка включает в целом вместе с
совокупностью языковых знаков также и совокупность понятий­
ных мыслительных средств, которыми располагает языковое сооб­
щество; и по мере того, как каждый носитель языка изучает этот
словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыс­
лительными средствами; в этом смысле можно сказать, что воз­

можность родного языка состоит в том, что он содержит в своих

понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам

языкового сообщества»2.
Эволюция представлений Л. Вайсгербера о сущности языковой
картины мира шла от позиции объективизма к мировоззренческому
субъективизму. Изначально он полагал, что важнейшая роль в ее
становлении принадлежит таким природным факторам, как почва,
географические условия, климат, мир животных и растений и т. д.,
В последствии акценты переместились на субъективно-националь­
ные, идиоэтнические аспекты. Языковая картина мира предстала
как особая точка зрения на мир, сформированная конкретным на­
родом, говорящем на конкретном языке.

Будучи последователем В. Гумбольдта, Л. Вайсгербер подчерки­

вал энергейную сторону языка и соответственно языковой картины
мира, указывая на то, что она определенным образом способна воз-

1 Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных

менталитетов. 2-е изд., испр. и доп. - М., 2003. - С. 16.
2 ЦИТ.по: Радченко О. А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская
концепция неогумбольдтианства. Т. 1. - М., 1997. - С. 250.
256 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

действовать на познавательную и практическую активность людей,

носителей языка. В своей книге «Грамматика, сориентированная
на содержание» он писал, что в понятие языковой картины мира
входит «динамическое, которое В. Гумбольдт видел во внутренней
форме языка, воздействие формирующей силы, которая в соответс­
твии с условиями и возможностями человеческого духа помогает

бытию (в самом широком смысле) стать в каждом языке осознан­

ным бытием/ сознанием со всей ИСПОJ!ненной борьбы взаимосвязью
между импульсами со стороны «внешнего мира» и вмешательством

человеческого духа, в котором следует представлять себе этот про­

цесс как непрерывное духовное преобразование и устроение»I.
Идеи Л. Вайсгербера во многом созвучны известной концеп­
ции лингвистической относительности Сепира-Уорфа. Как полагал
Э. Сепир, «реальный мир», включающий в себя мышление, пси­
хику, культуру, социальные феномены, неосознанно строится «на
основе языковых привычек той или иной социальной группы»2. Бла­
годаря языку мы выходим за рамки индивидуального опыта и при­

общаемся к интерсубъективному миру культуры; «язык обладает

силой расчленять опыт на теоретически разъединяемые элементы
и осуществлять постепенный переход потенциальных значений в
реальные, что и позволяет человеческим существам переступать

пределы непосредственного данного индивидуального опыта и

приобщаться к более общепринятому пониманию окружающего

мира»3. Языковая картина мира у Э. Сепира выступает как осо­
бого рода культурное хранилище «обширных и самодостаточных
сетей психических процессов» 4.
В отечественной лингвистике языковую картину мира тради­
ционно определяют как совокупность знаний и представлений о
мире, запечатленных в лексике, фразеологии, грамматике, а также
зафиксированный в языке способ концептуализации действитель­
ности. Языковая картина мира представляет собой тем или иным
образом оформленную систематизацию плана содержания языка.
Но поскольку каждый вид сознания (индивидуальное, коллектив­
ное, культурное, национальное, профессиональное) фиксируется в
матрицах языка, то логично говорить о множественности языковых

картин мира: научной языковой картине мира, о языковой картине

1 Там же. С. 256.

2 Сеnир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. -
С. 261.
3 Там же. С. 226.
4 Там же. С. 255.
 4.4. Языковая картина мира ... 257

мира национального языка, о языковой картине мира отдельного че­

ловека. Процесс формирования языковой картины мира схематично
можно представить следующим образом: в процессе активного взаи­
модействия с окружающим миром человек репрезентирует основные
характеристики этого мира и фиксирует их в языке. Язык обладает
способностью к объективации знания. Совокупность знаний наибо­
лее важных для социума, объективированных в языке, образует язы­
ковую картину мира, которая в свою очередь начинает влиять неко­

торым образом на стратегии последующего постижения мира. Таким

образом, процесс закольцовывается. Где же выход и возможно ли
получение нового знания, независимого от языковых структур?
В гуманитарной науке ХХ века было предложено несколько вари­
антов ответа на этот вопрос, который сводится к вопросу о соотно­
шении языковой и концептуальной картин мира. Под концептуальной
картиной мира, как правило, понимают совокупность знаний о мире,
которая приобретается в деятельности человека, а также способы и
механизмы интерпретации новых знаний. Знания, составляющие кон­
цептуальную картину мира, принято дифференцировать на языковые,
внеязыковые (знания о контексте ситуации и адресате) и общефоно­
вые знания. По определению Р. И. Павилениса, концептуальная кар­
тина мира - это «непрерывно конструируемая система информации
(мнений и знаний), которой располагает индивид о действительном
или возможном мире»l. При этом концептуальную картину мира не­
льзя свести только к совокупности понятий, поскольку она включает
и эмоционально-оценочный, и мотивационный, и другие аспекты со­
знания. Существует концептуальная картина мира в пресуппозицио­
нальной (импликативной) форме.
Можно выделить три наиболее разработанных и представленных в
литературе подхода к проблеме соотношения концептуальной и язы­
ковой картин мира. Согласно первому подходу, который в большей
мере представлен в теории лингвистической относительности Сепира­
Уорфа, языковая картина мира определяет концептуальную картину
мира. Проиллюстрируем эту идею на примере уже рассматриваемой
нами проблемы соотношения языковой и научной картин мира. Науч­
ная картина мира, по мнению большинства исследователей, в меньшей
мере зависима от языка, а в идеале и вовсе стремится нивелировать

его влияние. Посмотрим, как к этой проблеме подходит Б. Уорф.

Б. Уорф выделяет следующие отличия языковой и научной кар­
тин мира: во-первых, языковые картины неизмеримо старше науч-

1 Павuленuс Р. И. Проблема смысла. Логико-Функциональный анализ языка.

М., 1983. - С. 280.
258 Глава 4. Когнuтuвно-лuнгвuстuческuе формы культуры

ных; во-вторых, они более информационно насыщены; в-третьих, бо­

лее плюралистичны. Основной пафос концепции Б. Уорфа состоял
в демонстрации ограниченности европоцентризма, и, в частности,

представления о том, что наука, возникшая в границах европейского

культурного очага, представляет собой универсальную форму позна­
ния мира. С его точки зрения, все языки, обладая своей системой ка­
тегорий, могут в равной степени претендовать на научную ценность,
поскольку именно языковые картины мира, а не сама действитель­
ность являются основным источником научных знаний: «определить
явление, вещь, предмет, отношение и т. п., исходя из природы,

невозможно; их определение всегда подразумевает обращение к

грамматическим категориям того или иного языка»l. Подчеркивая
тот факт, что научная картина опирается в своей основе на индоев­
ропейские языки, Уорф писал: «Однако удивительнее всего то, что
различные широкие обобщения западной культуры, как, например,
время, скорость, материя, не являются существенными для пост­

роения всеобъемлющей картины вселенной»2, так как их нет в не­

индоевропейских языках. Таким образом, подлинная наука должна
выйти за рамки «среднеевропейского лингвистического стандарта»
и обратиться к другим языкам: «Западная культура при помощи
языка произвела предварительный анализ реального мира и счи­
тает этот анализ окончательным, решительно отказавшись от вся­

ких корректив. Единственный путь к исправлению ошибок анализа

лежит через все те другие языки, которые в течение целых эпох

самостоятельного развития пришли к различным, но одинаково ло­

гичным, предварительным выводам»3.

Однако не все лингвисты, психологи и философы разделили
и приняли идею лингвистического детерминизма, предложенную

Э. Се пиром и Б. Ли Уорфом. Второй подход К этой проблеме со­

стоит либо в полном отрицании особой языковой картины мира,
либо в частичном нивелировании ее приорететной роли в процессе
мышления. В частности, детальная критика теории лингвистиче­
ской относительности представлена в работах лингвиста А. Т. Кри­
воносова. С его точки зрения, роль языка в мышлении сильно пре­
увеличена, поскольку «различия В языковой структуре, даже если
они очень существенны ... нивелируются тем, что человек мыслит ...
не формами языка (грамматическими и семантическими .. .), а фор-

1 Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку. Наука и языкоз­

нание. Лингвистика и логика / /Новое в лингвистике. - М., 1960. - С. 177.
2 Там же. С. 178.
3 Там же. С. 198.
 4.4. Языковая картина мира ... 259

мами мыслей, каждая из которых имеет тенденцию быть выражен­

ной бесконечным количеством синтаксических построений в одном
языке, и тем более в великом множестве различных языков»l. Эту
же идею, но в менее радикальной форме подчеркивает другой автор
М. В. Никитин: «При всех различиях в концептуальных структу­
рах сознания рисуемые ими картины мира намного более сходны в
принципиальных чертах, чем отражение мира в членениях языко­

вой формы»2. В философии концепцию «немой речи» или «мышле­

ния без языка» активно разрабатывает Ф. Гиренок. Он пишет: «На
мой взгляд, мыслить - это не значит говорить. Мыслить - значит
воображать. Язык - это пространство обмена мыслями (курсив
мой - А. Ф.»). И в другом месте: «Если верить психологам, то я
при внутреннем проговаривании использую естественный язык. Но
вполне допустимо, что я его не использую, что акт мысли исполь­

зует систему предметных значений, независимых от языка. Это

может быть код образов и схем ... Немая речь это то, что Жинкин
называет универсально-предметным кодом, а Апресян - семанти­
ческим языком. Я их называю дословными смыслами»3.
Большинство современных гуманитариев придерживаются тре­
тьего подхода, согласно которому языковая картина мира является

частью концептуальной картины мира, которая привязана и прелом­

лена через языковые формы. Именно нетождественность языковой
и концептуальной картин мира делает возможной ситуацию, когда
люди, говорящие на разных языках, при некоторых условиях могут

иметь более близкие концептуальные картины мира, чем люди, го­

ворящие на одном языке. Концептуальная картина является более
богатой, многогранной, чем языковая, поскольку содержит в себе
не только вербальное, но и невербальное знание. Однако нельзя
игнорировать значение языковой картины мира как хранилища
культурной информации. В языке получают отражение наиболее
значимые для народа концептуальные области, в нем фиксируются
культурные стереотипы, модели, сценарии, воплощающие базовые
ценности и нормы сообщества. Язык представляет собой наиболее
прямой и очевидный путь к когнитивным структурам культуры, но
все же не исчерпывает их.

1 Кривоносов А. Т. Мышление, язык и крушение мифов о лингвистической

относительности, языковой картине мира и марксистко-ленинском языкозна­
нии. - М., 2006. - С. 756.
2 Никитин М. В. Развернутые тезисы о концептах / / Вопросы когнитив­
ной лингвистики. - 2004. - NQ 1. - С. 58.
3 Гиренок Ф. Н. Хомский «Язык И мышление». http://www.censura.ru/
articles/ girenokandhomsky.htm
 ГЛАВА5

КОГНИТИВНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ
КУЛЬТУРЫ (НА ПРИМЕРЕ
МИФОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ)

§5.1. ОСНОВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

КОГНИТИВНОЙ ЭВОЛЮЦИИ КУЛЬТУРЫ

1. История становления и основные положения

теории межnолушарной асимметрии

Теория межполушарной церебральной асимметрии стала одним

из важнейших достижений психофизиологии ХХ в., поскольку поз­
волила по-новому посмотреть на природу человека, в частности, на

то, как Мь! воспринимаем мир, как осуществляется Мblслительная

деятельность, как в нашем сознании фиксируется и продуцируется

разного рода информация. Благодаря этой теории бblЛИ конкрети­
зироваНbl мехаНИЗМbl когнитивной эволюции и эволюции менталь­
ности, связаННblе со сменой доминирующих способов обработки
информации.
В истории исследований межполушарной асимметрии, начало
которой датируется второй половиной XIX в., можно Вblделить три
относительно самостоятеЛЬНblХ этапа: 1) изучение нарушений речи,
двигатеЛЬНblХ и сенсорных функций при соответствующих односто­
ронних поражениях мозга; 2) исследование нейропсихологических
особенностей пациентов, перенесших операцию комиссуротомии -
перерезку основных комиссур {мозолистого тела), соединяющих
два полушария (расщепление мозга); 3) формулирование основных
положений о глаВНblХ межполушаРНblХ дихотомиях у человека и
исследование их индивидуаЛЬНblХ особенностей.
ПеРВblе наУЧНblе ИЗblскания по данной теме принадлежат фран­
цузскому нейроанатому п. Брока. В 1866 г. на основе результатов
посмеРТНblХ ВСКРblТИЙ людей, страдавших афазией речи (наруше­
ние, при котором человек не может членораздельно говорить), ему
удалось обнаружить локализацию речевого центра в лобной доле
левого полушария, КОТОРblЙ позже получил название «зона Брока».
В 1873 г. немецкий невропатолог К. Вернике, исследуя нарушения
понимания речи (нарушение, при котором человек хорошо произ­
носит звуки, но не воспринимает чужую речь), обнаружил их связь
с задней височной долей левого полушария. Эта область головно-
 5.1. Основное направление когнитивноu эволюции культуры 261

го мозга получила наименование - «зона Вернике,). Исследования

«моторной афазии,) и «сенсорной афазии,) позволили сделать вывод
о том, что зоны управления речью соотносятся с гораздо более
общими мозговыми зонами управления поведением. Закономерным
результатом всех наработок по данной теме стала концепция до­
минантности, сформулированная Дж. Джексоном. Согласно дан­
ной концепции, левому полушарию принадлежит ведущая роль в
регуляции основных психических функций, в частности, речи и
произвольного движения.

Дальнейшее изучение когнитивного поведения людей с повреж­

денным мозгом позволило обнаружить специфику правополушарно­
го и левополушарного способов переработки информации. Наряду
с логико-вербальным, аналитическим мышлением было выделено
невербальное, образное мышление. Локализация этих двух типов
мышления в коре головного мозга выглядит следующим образом:
функции логико-вербального мышления выполняет главным обра­
зом левое полушарие, а функции образного мышления - глав­
ным образом правое. При травмах височных и теменных долей
левого полушария происходит частичная или даже полная потеря

способности людей к чтению, письму, к выполнению арифметиче­

ских действий и способности говорить. Травмы правого полушария
обычно приводят к нарушению трехмерного видения, распознава­
ния образов, к утрате музыкальных способностей и целостности
рассуждений; при особо серьезных поражениях правой теменной
доли может происходить полная утрата саМОСОЗнания.

Большую роль в развитии теории межполушарной асимметрии

сыграл лауреат Нобелевской премии, американский нейрофизиолог
Р. Сперри. Проведенные им и его коллегами из Калифорнийского
технологического института в БО-х годах ХХ в. исследования эпи­
лепсии, в процессе которых использовалось перерезание соедини­

тельных путей между полушариями, показали, что два полушария

способны вести себя как две независимые друг от друга системы.
После «расщепления,) мозга выяснилось, что в каждом полушарии
наличествует своя система восприятия, намерений, собственной
памяти и опыта познания, которая, в зависимости от состояния,

может быть доступна или не доступна для другого полушария. По­

сле комиссуротомии левое полушарие сохраняет способность к ре­
чевому общению, письму, оперированию разного рода знаковыми
системами, но испытывает серьезные затруднения при выполнении

задач на распознавание сложных образов, не поддающихся разло-

262 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

жению на простые элементы, например, распознаванию человече­

ских лиц.

Левое и правое полушария по-разному воспринимают прост­

ранство и время. Если пространственная картина в целом созда­
ется правым полушарием, то левое полушарие вычленяет из нее

отдельные детали, оно создает воображаемые мыслимые образы

из раздельно хранимых частей, при этом соединение разнородных
предметов осуществляется без соб'людения единства целого (этот
феномен можно наблюдать во многих произведениях первобытного
искусства). Правое полушарие ориентируется в реальном времени,
а левое - воспринимает время как последовательность дискретных

событий.
Различия между функциями правого и левого полушарий и
соответствующими когнитивными типами мышления касаются

главным образом способов извлечения, структурирования и пе­

реработки информации, а также принципов организации контек­
стуальной связи стимулов. Правополушарное образное мышление
воспринимает предметы целостно в комплексе, с одновременной и
даже мгновенной обработкой многих, если не всех параметров, в
то время как левое полушарие обрабатывает информацию последо­
вательно, шаг за шагом. Как пишет по этому поводу современный
невролог В. С. Рамачандран: « .•• правое полушарие склонно пользо­
ваться скорее аналоговой, чем цифровой средой представления, вы­
деляющей телесные образы, пространственные проекции и другие
функции, связанные с пространственной активностью. Левое по­
лушарие, с другой стороны, предпочитает более вербализованный
логический способ, распознавая и категоризуя объекты, связывая
объекты с вербальными ярлыками и ассоциируя их с логическими
последовательностями (построенными, главным образом, как пря­
мые последовательности),)!.
Рассмотрим два главных способа обработки информации: си­
мультанно-недискретный и сукцессивно-дискретныЙ.
Симультанно-недискретный способ обработки информации вхо­
дит в ведомство правого полушария. Оно доминирует при выполне­
нии сложных пространственных заданий и при выработке ассоци­
аций по внешнему сходству. Правое полушарие выявляет внешнее
генерализованное сходство предметов, но не реагирует на их внут­

реннее соответствие. Правополушарное обращение с информаци-

J Ramachandran V. S. Рhапtоms iп the Вгаiп. Lопdоп: Fourth Estate, 1998. -

Р.283
 5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры 263

ей таково, что из сенсорного регистра информация погружается в

континуальное пространство ~мерцаюLЦИХ~ паттернов с постоянно

колеблюLЦИМИСЯ границами.
Аналоговая пере работка презентируемой информации предпо­
лагает, что eLЦe до вычленения конкретной внутренней структуры
воспринимаемого объекта грубо отображаются его оБLЦие разме­
ры по длине, ширине, высоте, но лишь в контурном, усреднен­

ном виде. Представления о форме и величине предмета «мерцают»,

колеблются вокруг некоторых средних значений. Правополушар­
ные коды можно охарактеризовать как изобразительно-генерализу­
ЮLЦие, изобразительно-контурные. Как отмечал В. В. Аршавский,
для правого полушария характерен одномоментный охват всех си­
туативных связей, что обеспечивает непосредственное восприятие
реальности в ее непрерывности, принятие ее такой, какой она явля­
ется, т. е. обнаруживает себя в доселективном изображении l .
Сукцессивно-дискретный способ работы с информацией харак­
терен для левого полушария. Специализация левого полушария для
последовательного анализа тактильных ОLЦУLЦений стала предпосыл­
кой для развития в нем механизмов речи. Дискурсивное мышление
представляет собой перевод информации с собственно психоло­
гического языка пространственно-предметных структур на симво­

лически-оперативный язык, представленный речевыми сигналами.

Условный, «неизобразительный» характер последних позволяет вы­
вести переработку презентируемой информации на новый уровень.
На базе знаково-символических кодов левое полушарие производит
классификацию видимых объектов, давая им обобLЦенное описание
с высоким уровнем абстрагирования. Так, левое полушарие ста­
новится последовательным процессором: будучи специализировано
на восприятие временных отношений, оно служит для организации
программ последовательных (сукцессивных) действий.
в соответствии с выводами Дж. Богена, можно сказать, что ле­
вое полушарие работает «пропозиционно», оперируя дискретными
единицами информации, соответствуюLЦИМИ целым классам объек­
тов, и устанавливает отношения между ними, правое же работает
«апозиционно», давая аналоговое описание мира 2 •

1 См.: Аршавскuй В. В. Межполушарная асимметрия в системе поисковой

активности (К проблеме адаптации человека в приполярных районах Северо­
Востока СССР). - Владивосток, 1988.
2 См.: Bogen J. Е. The other side о! the brain: ап oppositional mind / / Bul.
Los Angeles Neuro]ogica] Soc. 1969. У. 34. - Р. 135-162.
264 Глава 5. Когнитивная эволюция культУРbl ...

Итак, правое и левое полушария по-разному справляются с осо­

бbIМИ познаватеЛЬНbIМИ задачами. Правое полушарие имеет пре­
имущество в оценке пространствеl-!НbIХ отношений и в установле­
нии различий между воспринимаемыми предметами, одномоментно
соположеННbIМИ в пространстве. Левое полушарие лучше справля­
ется с оценкой временных отношений и с установлением сходства
различающихся предметов. В целом левополушаРНbIе КОДь! - это
КОДь! линеЙно-дискреТНbIе.
Если Мь! признаем, что мир и континуален, и дискретен, Мь!
ДОЛЖНbI будем признать, что неоБХОДИМbI «органы,>, способbI для
восприятия И континуальности, и дискретности: такими раздельно

существующими органами стали правое и левое полушария мозга.

Превосходство того или другого полушария при восприятии пре­

зентируемой информации определяется соотношением двух этапов
ее переработки: зрительно-пространственного запечатления, в ко­
тором преобладает правое полушарие, и процессов, связаННbIХ с
вербализацией, где преобладает левое полушарие.
Симультанно-недискреТНbIЙ и сукцессивно-дискреТНbIЙ способbI
обработки информации дополняют друг друга. Например, в опера­
тивной памяти, опирающейся на сукцессивную дискретность, од­
новременно может храниться и использоваться только шесть-семь

символов, что окаЗbIвается явно недостаТОЧНbIМ в случае необхо­

димости бbIСТРОЙ (мгновенной, переработки большого объема ин­
формации в экстремаЛЬНbIХ условиях. И тогда на помощь левопо­
лушарной стратегии необходимо должна прийти правополушарная
стратегия обращения с информацией. Поток сигналов, восприни­
маеМbIЙ мозгом и используеМbIЙ им для принятия решения, содер­
жит не только информацию, достигающую уровня сознания, но и
находящуюся за его пределами. Объем первой очень невелик по
сравнению с объемом второй. СукцеССИВНbIЙ процессор просто не
в состоянии справиться со всей вновь поступающей информаци­
ей, вот почему аналитически-расчленненое осознание информации
не является непремеННbIМ условием ее реализации. Какая-то часть
поступающей информации, минуя сознание, поступает в память,
там хранится и при необходимости актуализируется и использу­
ется. Таким образом, использование неосознаваемой информации
является ваЖНbIМ условием для решения нестандартных заданий в
аналоговом правополушарном режиме.

Очень интереСНbIМ представляется вопрос о месте правого и

левого полушария в производстве речи. Большинство экспери­
ментов показали, что доминирующая роль в этом процессе прина-
 5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры 265

длежит левому полушарию, поскольку именно оно отвечает за по­

следовательные построения из дискретных элементов. Хотя право е

полушарие способно воспринимать элементарную речь и простые
грамматические конструкции. Дж. Джексон еще в XIX веке обна­
ружил, что правое полушарие способно произносить только такие
словесные формулы, которые как бы не членятся на части, а цели­
ком служат стандартным обозначением целой ситуации (например,
«Здравствуйте!», «Простите!» и т. п.). К таким словесным клише
правого полушария относятся и ругательства. У людей с опреде­
ленными травмами мозга, речь ограничивается клише-скверносло­

вием, в то время как левое полушарие молчит.

В процессе онтогенеза возможности доминантного полушария

реализуются не сразу, на раннем этапе в процессе усвоения речи

участвуют оба полушария. В возрасте от двух до пяти лет грам­

матика языка закрепляется в речевом полушарии (как правило,
левом) на всю жизнь, поэтому, если до этого времени ребенок не
овладеет речью, то никогда уже не сможет сделать этого в полной
мере. При поражении левого полушария часть его функций может
взять на себя правое, и наоборот: в этом проявляется пластич­
ность человеческого мозга.

Левое полушарие анализирует и синтезирует предложения, ис­

пользуя всю грамматическую и связанную с ней лексическую ин­
формацию. Однако, в языке возможно образование грамматически
правильных словоформ и предложений, которые не являются ос­
мысленными. Например, вспомним известные строки из «Алисы в
зазеркалье» Л. Кэрролла:

Варкалось. Хлuвкuе шорькu

Пырялuсь по паве,
И хрюкоmалu зелюкu.
Как мюмзuкu в мове.

Правое полушарие> в свою очередь, располагает такими све­

дениями о мире, которые позволяют толковать смысл слов, Оно
сосредоточено на означаемой стороне значения; схватывая реаль­
ность во всем богатстве, противоречивости, неоднозначности свя­
зей, формирует многозначный контекст. Семантический словарь
правого полушария содержит в себе все ассоциативные толкования
и образы, связанные со словами. Большая часть информации содер­
жится в правом полушарии в несловесной форме.
Коммуникативная функция речи обеспечивается не только грам­
матической структурой высказывания, но и контекстом, который
266 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

не сводится к буквальному значению слов. Язык используется не

только для передачи информации, но и для выражения многознач­
ных экзистенциальных смыслов. Правое полушарие обеспечивает
формирование замысла высказывания, его целостность, эмоцио­
нальную окраску, соответствие мысли действительности.
В отличие от правого полушария, которое ведает словами конк­
ретной семантики, в ведении левого полушария находятся все сло­
ва с абстрактными значениями. Также к функциям левого полуша­
рия относятся абстрактные семантические модели внешнего мира и
общества, указывающие на предпочтительность или необходимость
тех или иных ситуаций и отношений между людьми и явлениями.
Самые последние исследования показали, что на самом деле не
существует столь уж четкого «разделения труда» между двумя по­

лушариями. В частности, было доказано, что человек с одним пра­

вым полушарием способен понимать простую речь. При слушании
музыки активируется не только правое полушарие, что логично, но

и левое (особенно у профессиональных музыкантов). При воспри­

ятии и переработке вербальной информации, тоже задействуются
разные полушария: при чтении художественных текстов - правое,

а технических текстов - левое. То есть определенные психологи­

ческие функции не имеют жесткой локализации в мозге.

2. Когн.итивн.ая эволюция: от nравоnолушарн.ого

к левоnолушарн.ому мышлен.ию

В эволюции Ното Sapiens левое полушарие является более «мо­

лодым», чем правое. Наиболее ранний тип мышления людей по
своим когнитивно-информационным характеристикам был преиму­
щественно образным, правополушарным. Подтверждение данному
тезису можно обнаружить в многочисленных антропологических
исследованиях современных первобытных популяций Южной Аме­
рики, Африки и Австралии. Доминирующий когнитивный тип мыш­
ления определяется культурой, поскольку генетическая программа
развития структур человеческого мозга выполняется только тогда,

когда когнитивные структуры получают соответствующий сенсор­

ный вход, Т.е. взаимодействуют с окружающей средой. Культура
выступает той «субстанцией», в которой мышление как определен­
ный способ обработки информации обретает свое конкретно-исто­
рическое измерение и содержание. Так как овладение человеком
культурой генетически направляется, то конкретный доминирую-
 5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры 267

щий когнитивный тип мышления всегда способствует формирова­

нию и развитию культуры определенного типа.

В филогенетическом плане правополушарное реагирование

явилось наследием палеолита: того периода, когда человеческая

гортань была качественно недоразвита и доминирование правопо­

лушарных механизмов было неизбежным. Однако именно право­
полушарное реагирование вполне успешно справилось со своими

специфическими задачами пространственно-образного восприятия

мира.

Неразвитость конструктивной деятельности, организованной по

линейно-дискретному принципу, оказывается напрямую связанной
с примитивностью палеолитических орудий труда и жизнеобеспе­
чения. РоДоисторическому человеку была дана генетически лишь
потенция, предрасположенность к образованию дискретных мотор­
ных паттернов. Механизмы высшей мозговой деятельности, унасле­
дованные человеком от его животных предков, даже препятствова­

ли дискретному видению мира. Они должны были быть разрушены,

подвергнуться радикальной перестройке, поставлены в подчинен­
ное положение, чтобы могла развиться родоисторическая способ­
ность к логико-вербальному мышлению у Ното Sapiens Sapiens.
Первичная, биологически-значимая ориентация в мире происходит
по контурному очертанию предмета, по его нерасчлененному аб­
рису: лишь в результате длительного филогенетического развития
такой абрис наполняется культурно-историческим содержанием.
Культура собирательства и охоты базируется на основе позна­
вательных установок, ориентирующих людей на целостное, нерас­
члененное восприятие мира, на созерцание и приспособление к
нему как неизменной данности. Это способствует более успешной
адаптации людей к окружающей среде. Например, исследования
коренного населения Северо-Востока Российской Федерации, про­
веденные В. В. Аршавским, показали, что у 74% обследованных до­
минирует правополушарное мышление. Он объясняет это тем, что
«коренные народности Северо-Востока, формирование психической
деятельности которых происходило в условиях, требующих быст­
рого осознания всех аспектов ситуации и четкой пространственной
ориентировки, обнаруживают большие возможности включения и
использования функциональных систем правого полушария, свя­
занного с образным типом переработки информации» 1.

1 Аршавскuй В. В. Межполушарная асимметрия в системе поисковой ак­

тивности (К проблеме адаптации человека в приполярных районах Северо­
Востока СССР). - Владивосток, 1988. - С. 53.
268 Глава 5. Когнитивная эволюи,ия культуры ...

Подтверждением «первичностиi.> правополушарного мышления

могут служить исследования по генезису языка. «Правополушар­
ная,) речь по своему эволюционному возрасту древнее «левополу­

шарной,). Известно, что у высокоорганизованных животных пе­

редача сигналов опасности и других сигналов ОСУLЦествляется с

ПОМОLЦью интонационных модуляций голоса. Схожую картину мы

можем наблюдать, про слеживая онтогенетическое развитие ребен­
ка. Исследования Р. Тонковой-Ямпольской показали, что в гудении
и лепете младенцев интонации, свойственные взрослым, появляют­
ся задолго до формирования словесной речи. Известно также, что
ребенок начинает раньше понимать интонации, чем слова, что сви­
детельствует об изначальном доминировании правого полушария.
Констатируя первичность правого полушария, обратимся теперь
к вопросу о развитии функций левого полушария. Археологичес­
кие данные и исследования зачатков знаково-символического мыш­

ления у шимпанзе подтверждают, что прямохождению, развитию

языка и использованию простейших орудий предшествовала специ­

ализация левого полушария в аналитическом мышлении.

Каким образом симметричный мозг стал асимметричным? Этот

вопрос стоит в череде сложнейших и не имеюLЦИХ однозначного
решения проблем современной науки. Одна из наиболее распро­
страненных теорий связывает появление новых функций в левом
полушарии с веДУLЦей ролью правой руки в трудовой деятельности.
По представлениям Д. Кимуры, левополушарная асимметрия чело­
века генетически связана со специализацией животных предков че­
ловека, у которых «левый,) мозг «заведовал,) моторикоЙ 1 • Согласно
гипотезе 1974 г., выдвинутой Кимурой И его сотрудниками, левое
полушарие стало «седаЛИLЦем,) знаково-символической, дискурсив­
ной деятельности потому, что оно оказалось хорошо приспособлен­
ным для некоторых видов двигательной активности. Эволюцион­
ные преИМУLЦества, предлагаемые искусной в манипуляции рукой,
оказались наиболее полезным основанием для построения системы
оБLЦения, которая сначала была жестов ой и использовала правую
руку, но впоследствии стала использовать голосовую мускулатуру.

В результате левое полушарие приобрело фактическую монополию

в управлении моторными системами, участвующими в выработке
речи - устной и письменной. Тонкая артикуляция звуков оказалась
связана с движениями губ, языка, гортани, отсюда ее «прописан­
ность,) в левом полушарии.

I СМ.: Кimura D. Specia\ \ocalization in right and \eft visua\ fie\ds / /

Comedian J. of Psyco\. 1969. - У. 23. - N2 6. - 445-458 р.
 5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры 269

Формирование межполушарной асимметрии можно наблюдать

на примере когнитивного развития ребенка. От рождения ребе­
нок является «двуправополушарным», т. е. у него изначально не

сформировано «словесное,) полушарие. Как показали В. Пенфилд и

Л. Робертс, до двух лет любое полушарие может принять на себя
эту роль. Только с возрастом у здорового ребенка устанавливается
разделение «сфер влияния,) между полушариями. Хотя происходит
это далеко не у всех. У трети людей полушария не при обретают
четкой функциональной специализации.
Биологи и психофизиологии объясняют все большее усложне­
ние и дифференциацию функций мозга в филогенезе как результат
«экологического давления,), т. е. нарастающей потребности людей
в более эффективных способах передачи сложной информации, де­
тальном анализе ситуации и т. д. Усложнение функций способству­
ет повышению адаптивных возможностей мозга как системы, что
ведет к повышению приспособленности живого организма в целом.
Развивающаяся межполушарная асимметрия человеческого мозга
и появившаяся в связи с этим способность как к образному, так и
логико-вербальному, аналитическому мышлению также значитель­
но увеличили адаптивные возможности наших предков. Функци­
ональная асимметрия закрепилась благодаря естественному отбо­
ру в виде генетической программы, направляющей формирование
обоих когнитивных типов мышления в правом и левом полушарии
отдельно, а также их конкретное соотношение, т. е. относительное

доминирование одного из них.

С левым полушарием многие ученые связывают рождение со­

знания. Согласно теории Дж. Джейнза, сознание как специфичес­
кая функция левого полушария очень поздно развивается в ходе
эволюции современного человечества. Становление сознания он
рассматривает в контексте возникновения возможности диалога че­

ловека с самим собой. Ранние человеческие коллективы (в период

после неолитической революции в интервале от IX дО II тысячеле­
тий до н. э.) управлялись посредством приказаний, которые люди
воспринимали как исходящие непосредственно от богов. Посредни­
ками между обычными людьми и богами были члены коллектива,
обладающие специфическими способностями. В частности, Джейнз
интерпретировал поведение библейских пророков в свете того, что
в настоящее время известно о роли правого полушария для по­

лучения больным таких зрительных и слуховых образов, которые

психиатры расценивают как галлюцинации. С его точки зрения,
270 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

первые свидетельства сформированного сознания можно обнару­

жить только в греческих текстах, относящихся к середине 1 тыс.
до н. э. 1 •
Что же представляет собой когнитивная эволюция? Каково ее
направление? Есть основания предполагать, что смена домини­
рующих когнитивных типов мышления представляет собой посте­
пенный переход от доминирования образного, правополушарного
мышления к доминированию логико-вербального, левополушарного
мышления. Причем тенденция нарастания левополушарного спо­
соба обработки информации прослеживается как на онтогенети­
ческом, так и филогенетическом уровнях. У исторической антро­
пологии нет сомнений в том, что вербальные коды переработки
информации представляют собой эволюционно более позднее при­
обретение когнитивной практики. Исторически генетически более
древнее и потому более развитое подавляет генетически недораз­
витое, молодое, несформированное, вот почему у архаического че­
ловека правополушарная деятельность, безусловно, доминировала
над левополушарноЙ. Мера подчиненности правополушарных и
левополушарных паттернов друг другу задается исторически: она

задается проецированием в мир либо предметно сфокусированных,

либо предметно несфокусированных перцептивных образов. Вытес­
нение одних образов другими оказывается когнитивной составляю­
щей процесса антропогенеза, становления человека человеком.
Изменение межполушарной латерализации в культурной эволю­
ции 4.еловечества влечет радикальные сдвиги в таких культурных

сферах, как мифология, религия, наука. Конечно, теория межпо­

лушарной асимметрии головного мозга не может объяснить всех
сложных культурных процессов, но она позволяет пролить допол­

нительный свет на некоторые когнитивные особенности человека

и тем самым дать новый импульс исследованиям человеческого
мышления.

Итак, мы пришли к выводу, что продвинутость или непродви­

нутость правополушарных и левополушарных режимов обращения
с информацией напрямую связана с этнической культурой и циви­
лизационной ступенью ее развития. Именно культура определяет
вектор эволюции когнитивных репертуаров. Как показал американ­
ский исследователь Дж. Боген, преобладание активности одного из
полушарий наряду с врожденными факторами может быть обуслов-

1 СМ.: Jaynes J. The огigiп of сопsсiоusпеss iп the Ьгеаkdоwп of the Ысаmегаl

miпd. Нагmопswогth , Middx.: Репguiп Books Ltd., 1980.
 5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры 271

лено особенностями воспитания и обучения, то есть чисто культур­

ными факторами.
Различие культур по доминантному типу мышления можно об­
наружить и в синхроническом срезе. О неизжитости правополу­
шарного доминирования в когнитивном поведении свидетельствуют

данные этнопсихологии. Когнитивные особенности людей, живущих

в условиях элементарной социально-экономической практики и к
тому же неграмотных, были зафиксированы в работах А. Р. Лу­
рии, М. Коула, С. Скрибнер, В. В. Аршавского и др. В частности,
В. В. Аршавский отмечает, что психологические исследования,
проведенные на аборигенах Австралии и Африки, выявили у них
преобладание образного, правополушарного мышления. По данным
А. Козульи среди коренного населения ЮАР насчитывается 50%
левшей, что в неврологическом плане свидетельствует о правопо­
лушарном доминировании. В современной европейской культуре, в
основе которой лежит ценностная ориентация на анализ жестких
причинно-следственных связей и устремленность на активное из­
менение мира, доминирует логико-вербальное мышление.
Р. Орнстейн в своей книге «Психология сознания» писал, что
мужчины и женщины западных цивилизаций используют только
половину своего мозга и, следовательно, половину своего умствен­

ного потенциала. Он отметил, что упор на языковое и логическое

мышление в обществах Запада обеспечивает развитие способно­
стей левого полушария. Орнстейн утверждал, что функции пра­
вого полушария составляют игнорируемую часть способностей и
интеллекта людей западной цивилизации и что эти функции лучше
развиваются в культурах, мистицизме и религиях Востока. Иначе
говоря, автор отождествлял функции левого полушария с мышле­
нием рационалистического, технологического Запада, а функции
правого полушария - с мышлением интуитивного, мистического

Востока!.
По доминирующему способу работы с информацией культуры
можно разделить на правополушарные или «интуитивные», в кото­

рых преобладают изобразительные образные паттерны, и левополу­

шарные или «дискурсивные,> культуры.

Некоторые восточные культуры, ориентированные скорее на

приспособление человека к миру как неизменной данности, чем
приспособление мира к человеку, и преодолевающие внутреннюю
противоречивость мира благодаря «слитности» с природой, исполь-

I СМ.: Ornstein R. The psychology 01 Consciousness. San-Francisco, 1972.

272 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

зуют В основном возможности образного мышления и способствуют

его развитию. Этим культурам присущи интуитивное схватывание
богатства многозначного контекста, недоверие к мертвящему пре­
парированию мира, к разложению всякого гештальта на элементы.

Эти культуры, как правило, отличает яркая самобытность в поэзии

и других видах искусства.

Безусловно, следует различать доминирующие когнитивные

типы мышления: пространственно-образное, изобразительное мыш­
ление, характерное для традиционного Востока, и дискурсивное
мышление, начиная с эпохи античности, характерное для культуры

Запада. Однако не следует забывать о том, что сдвиги в типах ра­

циональности происходят и там, и здесь: определенное сближение
когнитивных культур Востока и Запада перестает быть лишь дис­
куссионной проблемоЙ. Очевидно, в нервно-физиологическом по­
тенциале человечества содержатся еще большие скрытые резервы
дальнейшего развития когнитивности.

§5.2. СООТНОШЕНИЕ КОГНИТИВНОГО

И ЯЗЫКОВОГО СТРОЯ КУЛЬТУРЫ

1. Языковое сознание в рамках тотемной культуры:

инкорпорированные конструкции

Для современного языкознания нормой является выделение в

языке таких частей речи, которые можно четко отграничить друг от
друга. Их лексико-грамматическое содержание связывают с отра­
жением определенных реалий в материальном мире. «Различению
частей речи соответствует различная природа наших представле­
ний. Все наши представления ... распадаются на представления о
субстанциях (лицах или предметах), представления о качествах,
свойствах, представления о действиях-состояниях и представления
об отношениях»!.
Однако лексические и грамматические нормы современного
языка не являются универсальными. В развитии языкового созна­
ния присутствует определенная стадиальность. Имеет место изо­
морфизм между типом культуры и характером языкового сознания.
Поэтому, исследуя лингвистические феномены, следует признать,

1 Шахматов А. А. Из трудов А. А. Шахматова по современному русскому

языку: Учение о частях речи. - М., 1952. - С. 36.
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 273

что «единственная классификация, имеющая ценность и практичес­

ки пригодная, есть классификация генеалогическая, основанная на
истории языков»!.
Под когнитивным строем культуры следует понимать менталь­
ную (и сознательную, и бессознательную) переработку информации,
приходящей по сенсорным каналам, которые связывают человека
с окружающим миром. В разные исторические эпохи когнитивный
строй одной И той же Этнической культуры имеет различное когни­
тивное содержание.

Первой формацией в сознании человека, начинающего себя от­

граничивать от животного мира, было тотемное сознание, в ко­
тором доминировало представление о родстве человека со своим

тотемом. Сам тотем представал как Первопредок, охватывающий

все и вся. Тотему приписывалась пространственная ирреальная бы­
тийственность, пропитывающая собою весь мир родовой группы. К
этой ирреальной бытийственности принадлежал и человек, и его
род.

В тотемном мире господствовали анонимные силы, от действия

которых никто не мог уклониться или укрыться. Индивид, прина­
длежащий к той или иной этнической группе, ощущал себя испол­
нителем действия, совершаемого помимо его воли в силу группо­
вой солидарности. Согласно такому представлению, безликие силы
господствовали над человеком внутри и вне общины. Анонимная
бытийственность императива (нормы, обычая) была представлена
сознанию как вневременное начало, которое всегда остается одним

и тем же.

Архетипом первобытной культуры было крайне смутное пред­

ставление, что все активно. По первобытным представлениям, в
природе все происходит само собой, без участия человека. По срав­
нению с явлениями самой природы, человеку принадлежит лишь
пассивная роль: действуют именно предметы, а не человек: в каж­
дой вещи «сидит» скрытая энергия - потенция к действию. Согла­
сно такому взгляду, всеохватная безбрежная активность разлита во
всем мире. Первобытному человеку ещё нужно было додуматься,
что не все предметы активны, что активность присуща предметам в

разной степени. Одни предметы ближе к неизменному состоянию,

другие только к текучему. Для первобытного (мифического) созна­
ния отождествление физического с психическим было культурной
установкой. Поэтому для метонимического употребления звуко-

1 Meillet А. Les !angues du Monde. Paris. 1924. - Р. 1.

274 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

вых комплексов не оставалось места. Переносный, аллегорический

смысл слова еще предстояло открыть, изобрести.
В тотемном сознании грамматика и лексика сформировались
под знаком всесмешения и панактивности. В этом сознании имя
действия ещё не отделил ось от имени вещи и не превратилось в
глагол. Если считать действие изменчивым признаком вещи, то все
признаки осознавались как изменчивые и, значит, не было осно­
вания для отграничения глагола от прилагательного и глагола от

существительного. Это для cOBpeMefIHoro сознании предмет - не­

что выделенное из пространства, нечто отдельное и целостное, но

действию приписывалось столь же целостное, самостоятельное,

т. е. субстантивное существование, как и вещи. Получалось, что
действие столь же предметно, как и вещь.
Если вещь - это вместилище признаков, то в примитивном созна­
нии все признаки были недифференцированными, и эта размытость
распространялась и на координаты пространства и на временную

последовательность событий. Соответственно в языке действие не

имело грамматической формы времени. Именные формы выступали
как протосуществительные, протоглаголы, протоприлагательные.

Тип дискурса был досубстантивный, доадъективный, доглагольныЙ.

Размытость мысли накладывала свой отпечаток на размытость лек­
сических значений. Если все предметы активны, то нет основа­
ния для разграничения субъекта и объекта действия: все предметы
выделились и осознавались как акторы. Там, где нет переходных
глаголов, нет и субъектно-объектной конструкции предложения.
Вплоть до появления грамматики как науки расчленение частей
речи (существительное - прилагательное - глагол) происходило
спонтанно и дорефлексивно. В повседневной речи лексико-грам­
матической нормой выступал так называемый инкорпорированный
комплекс.

В инкорпорированном комплексе все члены были насыщены пре­

дикативностью и потому имена действия отождествлялись с имена­
ми вещей. Лексические значения всех членов инкорпорированного
комплекса перетекали друг в друга. Для инкорпорирующего созна­
ния расползающаяся во все стороны аморфность была когнитивной
нормой, а потому грамматический синкретизм тоже был аморфным.
Так возникали языковые фреймы, получающие корявое, нестрогое
лексикограмматическое оформление.
В инкорпорированнорй конструкции можно обнаружить все чле­
ны распространенного предложения: подлежащее, сказуемое, до­

полнение, обстоятельственные слова в зародышевом виде. Члены

 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 275

предложения соединены друг с другом правилами размещения во

всем инкорпорированном целом без каких-либо морфологических

показателей со специфирующими признаками. В гиляцкой фразе
tаvilаgап veurd ('эта большесобака бегохороша') налицо два разде­
лительных комплекса: tavilagan - 'эта большесобака' и veurd - 'бе­
гохороша'. А в предложении pila-tux-pakzd - 'большетопор пропал',
слово tux - 'топор' выступает в роли грамматического подлежаще­
го. Во фразе тундреннего диалекта одульского языка kцdе-d-ilеп­
geail ('человеко-олене-принесение') разница между именем и гла­
голом неуловима. Аналогична по строю фраза чукотского языка
ты-валя-мна-ркын ('я-ноже-точение-делание').
Инкорпорированный комплекс можно рассматривать как са­
мостоятельную языковую единицу, занимающую промежуточное

положение между словом и словосочетанием (предложением). От

словосочетания инкорпорированный комплекс отличается своей
морфологической цельностью. В таком словокомплексе закодиро­
вано нерасчлененно-размытое восприятие мира. Он репрезентирует
состояние мысли, существенно расплывчато-смазанное. Вот поче­
му словокомплекс не в состоянии отличить и обозначить действие
вещи отдельно от самой вещи.
Анализ языка австралийского племени аранта, осуществленный
в ХХ веке Соммерфельдом, показал, что в раннем состоянии это­
го языка ещё не выделены подлинные грамматические формы и
значения, вместо последних функционируют знаменательные сло­
ва в различных комбинациях. Здесь грамматические значения еще
не отдифференцировались от лексических. В силу неразработан­
ности технической стороны языка (его грамматики) язык аранта
без сопровождения жестов и вне конкретной ситуации разговора
практически непонятен. А. п. Рифтин соответствующую тотемную
когнитивность репрезентирует следующим образом: Аранта «всюду
встречает вещи, явления, людей, с которыми он тождественен. Но
отсюда следует, что у аранта есть только «субъект», а «объекта»
нет. Охотясь на кенгуру, он охотится за тем, что есть он сам, так
как кенгуру - его тотем, и он сам кенгуру. С другой стороны, он
встречается с вещами, явлениями, людьми, с которыми он не тож­

дественен, но они тоже тотемы, тоже «субъекты», но только иные»'.

Из знаменательных слов образуются инкорпорированные комплек­
сы. Так, слово tji-ha 'друг, товарищ' образуется из знаменательных

1 Рифтин А. П. Категории видимого и невидимого мира в языке / / Уче­

ные записки ЛГУ. Серия филологических наук. Вып. 10. - Л., 1946. - С. 142-
143.
276 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

элементов 'принадлежать + сидеть'. Слово para-tja означает сахар

на листьях дерева рага (где tja - 'принадлеж.ать к') и так далее.
В когнитивности инкорпорирующего СОЗнания внимание рас­
средоточено между разными элементами мысли, но нет главенс­

твующего элемента, к которому стягивалось бы всё ментальное

содержание. В членах инкорпорированного комплекса нет доми­
нирующего начала: у одной части комплекса нет грамматического
преимущества перед соседней частью. Здесь внимание в недиск­
ретном режиме просто перемещается с Одного элемента мысли на

другой элемент: как они предстают в простом восприятии.

2. Дискретное расчленение ЯЗЫКО8ЫХ категорий

На более развитой ступени когнитивности происходит переме­

щение внимания с одного элемента мысли на другой с задержкой
внимания на их отличиях друг от друга. Акцентуализация внимания
на референтных различиях прнводит к дифференциации как строя
мысли, так и строя языка. Язык вступает в ту зону культуры, в ко­
торой набирает силу императив дифференциации. Одновременно с
акцентуализацией мысли на различных референтных содержаниях
появляются первые генерализации в форме ассоциаций по сходс­
тву и смежности. Дифференциация элементов мысли потребовала
выработки грамматических форм для разграничения референтных
содержаний. В соответствии с настоятельностью этого требования
происходит расщепление синкретов (нераЗ.lIепившихся образова­
ний) и когнитивного, и языкового типа. На место референтной
аморфности и когнитивному всесмешению приходит концентрация­
мысли на своеобразии её элементов.
Так, в эскимосском языке любое имя, выступая в функции ска­
зуемого, присоединяет глаголообразующий суффикс и получает со­
ответствующее глагольное оформление. Например, юк - 'человек';
юг-у-к' - 'он есть человек'. В гиляцком языке сказуемое наделяется
особым предикативным показателем d, которым снабжается всякое
слово, оказывающееся в позиции предиката: pila-def - 'большой
дом'; te-defpild - 'этот дом велик' и т. д. Самостоятельность глагола
лишь проглядывает из тумана всепоглощающей диффузности.
Акцентуализация мысли на различных референтных содержани­
ях обнаруживает себя прежде всего через полисемию в лексике со­
ответствующего языка. Тезаурус языка аранта переполнен омони­
мами со значениями, связанными с полем зрения. Сопоставление
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 277

признаков вещей по их принадлежности к полю зрения, по разме­

щению вещей на наиболее близком расстоянии приводит к совер­
шенно произвольной агглютинации перцептивных содержаний.
Так, ta1tja означает 'серый, зеленый', но также 'мягкий, упру­
гий', и ещё 'незрелый, несъедобный' ("серые глаза" буквально бу­
дет звучать 'несъедобные глаза'). Jlbala значит не только 'перо пти­
цы', но и 'крыло', 'плавник рыбы', 'овальный лист дерева', 'кусты
чайного дерева, растущие на побережье рек', iltja значит 'пальцы'
и 'кисть руки в целом', 'сноп лучей восходящего солнца', 'густой,
медленно стекающий жир', тЬага значит 'колено', 'кривая кость',
'извилистая река' и 'мясные черви', ilba - 'ухо', 'чрево', 'пуповина'
и 'песчаный холм'. Pantja - 'длинные свисающие волосы', 'черная
ночь', и 'пучина морская', aratja - 'прямые волосы торчком', 'пря­
мая дорога'.
Границы омонимичности были крайне размыты. В ряду таких
когниций трудно выделить «прототипический образ»: все члены
омонимической категоризации равно прототипичны. Подобным
образом в языке аранта любая лексема становится пучком ас­
социаций. Но в этом пучке ассоциаций уже проглядывает схема
предметности, схема действия, схема качества, но в каждой схеме
присутствует ассоциативно-свободное членение. Номинация выво­
дила из тьмы неразличимости все новые и новые вещи, явления,

состояния. Это был несдерживаемый лавинообразный процесс, у

которого не было внешних ограничений. Ограничением внутренне­
го порядка была акцентуализация сознанием объектов, попавших
в поле зрения.

Грамматика языка индейцев нутка (о. Ванкувер) требует, чтобы

в случае, если говорят о ком-либо, в речи говорящего непременно
заключались сведения о том, является ли лицо, о котором идет

речь, левшой, лысым, невысоким, обладает ли он астигматическим

зрением, хорошим аппетитом, или нет. В силу особенностей грам­
матики языка эти данные неизбежно должны передаваться в речи,
независимо от того, какую коммуникативную функцию они выпол­
няют в высказывании. Вместе с тем возникают вербально нефикси­
руемые фреймы в виде «узла» ассоциаций, за которыми стоит ин­
вариант разнородных перцепциЙ. Так, за образами «кривой кости»,
«колена», «извилистой реки» проглядывает схема кривизны, хотя
сама лексема кривизны отсутствует (также обстоит дело с пер­
цепциями «снега», «таяния», «тьмы» И проч.). Лишь на следующем
этапе когнитивного развития выработается инвариант визуальных
278 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

образов - представление о «кривизне» И соответствующая лексема

станет культурным (когнитивным) маркером.
Довербальную когнитивную потенцию ещё предстоит перевести
в общеупотребительную лексему. В ментальности и в языке гос­
подствует россыпь видовых номинаций при отсутствии родового
обобщающего слова. Происходит непрерывное усложнение спосо­
бов, которыми сознание расчленяет чувственные элементы мысли,
относящиеся к одному и тому же референту. Множатся и услож­
няются формы «представливания·» вещей, явлений, состояний. Из­
быточная морфологическая дробность обнаруживается и в грамма­
тике глаголов и в грамматике существительных.

Так, в юкагирском языке существуют особые разряды качест­

венных, количественных и предметных глаголов. В ненецком, энец­
ком и нганасанском языках имеется 19 падежных, 81 лично-пред­
назначительный, 189 лично-притяжательных суффиксов, каждый
из которых употребляется только в одном значении. Как писал
Т. В. Симашко, становление «языкового сознания осуществля­
ется посредством процессов дискретизации и концептуализации.

Процесс дискретизации состоит в выделении отдельных объектов

безграничного целого, каким предстает окружающий мир, и в фор­
мировании денотатов. Каждый из них предстает как целостная иде­
альная сущность, разные стороны которой могут быть зафиксиро­
ваны во множестве языковых единиц ... »1.
Поэтапность расщепления и дифференциации грамматической
неаРТilкулированности наиболее ярко выступает в отграничении от
существительных глаголов и прилагательных. Для начала заметим,
что акцентуализация референтного внимания может сделать когни­
тивным ядром словокомплекса и вырастающего из него предложе­

ния не существительное со значением предметности, а глагол со

значением процессуальности (изменчивости). Так обстоит дело в

языках хоп и и ацугеви.

В индоевропейских и аналогичных языках за глаголами стоят

моторные программы их осуществления и соответственно глаголу

(в отличие от существительного и прилагательного) приписыва­

ется решающий вклад в действие. Референтная акцентуализация
сознания на моторной программе приводит к выработке прототипи­
ческого концепта. Так русские слова "действие", "дело", "деяние"

! Сuмашко Т. В. К вопросу фрагментации языковой картины мира / /

Проблемы концептуализации действительности и моделирование языковой кар­
тины мира. Архангельск, 2002. - С. 53.
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 279

генетически соотносятся с глаголом "деть" (ср. индоевропейский

корень *dhё - 'ставить, класть'. В др.-инд. d<idhiimi - 'кладу', тохар­
ское atii - 'класть', греч. tithёmi - 'кладу'.) Иначе говоря, прототи­
пическим образцом для всех сложных видов действий и процессов
оказывается простое перемещение тела, когда изменение есть из­

менение в соотносительном положении некоторых объектов.

Разграничение имени и глагола на ранних стадиях развития
языков было нечетким, и только в течение продолжительного раз­
вития имя и глагол приобретают все более определенные индиви­
дуальные признаки.

Особую глоттогеническую проблему образует разграничение

прилагательных и существительных. В большинстве языков можно
проследить общность происхождения, а также общность исходно­
го когнитивного содержания как для существительных, так и для

прилагательных. На первоначальную неразличимость когнитивного

содержания как в существительных, так и в прилагательных ука­

зывает (1) общность корневых основ и словообразовательных эле­

ментов, (2) конверсивность и (3) амбивалентность синтаксического
употребления.
Словообразование существительных в большинстве языков на­
чалось с выделения классных основ. В силу неразвитости раци­
онального мышления выделение классных основ происходило по

ценностно-смысловому основанию. Такая множественность может

простираться на все новые и новые единицы. Мир в таком созна­
нии представляется все более и более дробным, дискретным, и эта
дискретность закрепляется в языке'.
Предметное значение имени существительного фиксируется
в грамматических категориях рода, числа и падежа, но все это

довольно поздние образования. Общеевропейским признаком при­

лагательного как грамматически оформленной категории является
только согласование с существительным и изменение по родам.

Особые формы склонения прилагательных (местоименные)

представляют новообразования, специфичные для германских, бал­
тийских и славянских языков; связанные с формированием прила­
гательных как особой грамматической категории, они в каждой из
этих групп образовались самостоятельно.
Согласование прилагательных, так же как развитие у них мес­
тоименного склонения, теснейшим образом связано с их атрибу-
I Подробнее см. Режабек Е. Становление надсенситивной именной класси­
фикации в восточнокавказских языках / / Когнитивное моделирвоание в лин­
гвистике. Труды IX Международной конференции. София 2007. С. 264-274
280 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

тивным употреблением. Итак, «согласование» и «управление» диф­

ференцирует прилагательное и существительное как особые части
речи, выделившиеся в самостоятельные грамматические катего­

рии.

е нашей точки зрения, противопоставление пассивного клас­

са имён активному - наиболее позднее историческое образование.
В рамках господства архетипа панактивизма оно было просто не­
возможно. Наследием и пережитком панактивистского архетипа
являлась концептуализация качества или признака предмета как

чего-то «перебегающего» с предмета на предмет, как чего-то «зара­

жающего» соседствующие предметы.

В архаическом сознании вещи благодаря тайной симпатии воз­

действуют друг на друга на расстоянии, и импульс передаётся от
одной к другой посредством чего-то похожего на невидимый эфир.
Отсюда попытки нанести вред врагу или погубить его путём нане­
сения увечий его изображению. К примеру, оджибей изготовляет
деревянное изображение своего врага и вгоняет в его голову (сер­
дце) иглу (стрелу). Так формируется примитивная каузальность,
ничего не имеющая общего с естественнонаучной каузальностью.
Действенность ритуала полностью определяется тёмными особыми
сакральными силами, которые вводятся в действие самим ритуа­
лом.

А. А. Потебня считал, что на определённой ступени древней ког­

нитивности свойство вещи представлялось подобием самой вещи.
Но если признак вещи способен свободно перемещаться с предме­
та на предмет, если такое перемещение носит пространственный
характер, то подобие свойства вещи как такой становится почти
полным. И с установками такого сознания мы сталкиваемся очень
долго - вплоть до поздней античности.
В гомеопатической магии предметы одного цвета, одной фор­
мы считаются родственниками по причине их цвета, формы, пола.
В этой ментальности наличие одинакового цвета объясняет пред­
полагаемую родственную связь между головой ящерицы, свинцом,
пеной реки и вредоносными колдовскими субстанциями. Архаиче­
скому сознанию нужно было научиться выделять инактивные пред­
меты и выработать соответствующие таким референтам пассивные
имена. Только выделение сознанием класса инактивных предме­
тов позволило отказаться от идеи магической каузации всего и
вся. Оказалось, что инактивные предметы могут быть приведены
в движение лищь естественными причинами (трудом, к примеру).
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 281

Отказаться от идеи магической каузации в пользу идеи естествен­

ной каузации было очень сложно, и, соответственно, очень сложно
было перейти к более развитому номинативному типу языка.
В первобытном обществе архетип культуры - господство над
поступками и поведением человека внешней силы - вырабатывал­
ся и функционировал как переживание, а не как вербальноознача­
ющий регулятив. Лишь через многие тысячелетия он трансформи­
ровался в мировоззренческую установку.

3. Когн.uтuвн.ые осн.ован.uя эргатuвн.ого языкового строя

В архаическом обществе человек интересовался не объективны­

ми признаками и свойствами, а явленной в мифе мистической си­
лой, проводником которой являлась данная вещь. Эта мистическая
сила является не исключительным свойством какой-либо одной
вещи, а чем-то общим для необозримого ряда вещей. Распростра­
няясь, мистическая сила существует и в вещах, и в животных, и

в людях. Такое «родство», такая общность мистических свойств у

самых различных вещей создает феномен сопричастия: сопричаст­
ными друг другу окаЗЫваются явления, не имеющие между собой
никакой естественной связи. Феномен сопричастия обнаружива­
ется в формах сумбурной несуразицы: соположеннасти всего, что
попадает в поле зрения.

Человек, животное, вещь мыслились лишь как моменты повсе­

местной разлитости ирреального бытия. Они мыслились как про­
водники не ими возбужденной энергии, и иначе не могли быть
помыслены. Связь между человеком как агентом действия и самим
действием осознавалась как связь инструментальная: на этой сту­
пени мифовидения способностью производить действие наделяют
человека высшие силы: энергийная настойчивость и целенаправ­
ленность усилий вложены в человека извне. Человек чувствовал
себя реализатором чужой воли и субъектная позиция такому чело­
веку была совершенно чужда.
Культурный императив подчинения поведения и действий че­
ловека внешним силам в первую голову обнаружил себя в грам­
матических конструкциях, а именно в грамматическом строе эр­

гативнога предложения. В этой когнитивности не различались:

продукт усилий самого человека и результат, вызванный к жизни
действием независимых от человека сил природы. Семантически
отождествлялись самостоятельная активность явлений природы
282 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

и действия, произведенные человеком. Запрограммированность

поведения человека сверхъестественными силами перевешивала

личный опыт. Вера в действие мистических сил порождала в со­

знании своеобразное «слепое пятно», куда не могло пробиться ес­
тественное объяснение событии. Авторы пионерских исследований
предложений эргативного строя К. К. У ленбек, И. И. Мещанинов,
А. Ф. Лосев - были убеждены, что для примитивного мышления
(как считали указанные языковеды) высшей причиной является не
тот, кто фактически совершает действие, а действующие помимо
человека тайные силы, для которых человек служит только пос­
лушным и пассивным орудием.

Идея каузации всего ирреальными силами в полной мере была

присуща языку аранта. Так, у аранта часть тела, с помощью кото­
рой осуществляется действие, приравнивается к орудию, а оружие
(например, копье) уподобляется деятелю, мыслится как носитель
активного начала. Например, Erinja kunala erina tjatala ntainaka.
В русском переводе: "Злой дух эриня сразил его копьем", но в ори­
гинале именно копье выступает действующим началом, рассмат­
ривается как одушевленный активный предмет, а потому стоит в
эргативном падеже.

В языках раннеэргативного строя активный глагол выражает

переходное действие, но в этой переходности активная роль при­
надлежит скорее объекту, чем субъекту. В то же время направлен­
ность действия следует от орудия к полученному посредством него
результату.

В эргативной конструкции от глагола зависит и глаголом опре­

деляется падеж субъекта (каузатора) в той же мере, что и падеж
объекта действия. Сама грамматическая конструкция обнаружи­
вает, что там, где нет {<настоящего» субъекта, нет и «настояще­
го» объекта: каузативная направленность действия и ее результат
грамматически не различаются. Полнозначная форма субъектно­
объектной грамматической конструкции возникает лишь в номина­
тивном предложении.

Архаическому сознанию нужно было убедиться, что хоть что-то

может совершаться без вызова и вмешательства высшей силы: по
воле самого человека. Нужно было понять, что состояние 'сидеть',
'лежать' - инактивно, а состояние 'идти' - активно. Уловить это
различие было совсем не просто. Так, во фразе atua lата 'мужчина
идёт' у говорящего нет сомнения, что мужчина идёт по собствен­
ной воле, для него это вполне самостоятельное действие, с уве-
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 283

ренностью в самостоятельности действия коррелирует абсолютный

падеж языка аранта. Чтобы встать и пойти не нужно распоряжения
свыше. Чтобы идти, нужно привести себя в движение и затратить
собственные силы на выход из сидячего положения.
Только с расширением класса инактивных предметов, только
с включением в этот класс всё новых и НОВЫх элементов могла
сформироваться идея естественной каузации, которая обходится
без вмешательства невидимой и неведомой силы. Только там, где
инактивность начинает противостоять активности, переходность

начинает отличаться от непереходности. Грамматически это раз­

личение появляется с разграничением эргативного падежа и абсо­
лютного падежа.

Представление о вмешательстве в жизнь невидимых и неведо­

мых сил дольше всего сохраняется в сфере рефлексии личности
над своими психическими переживаниями: в сфере глаголов чувс­
твенного восприятия (уегЬа sепtiепdi). Так, в нахско-дагестанских
языках в предложениях с глаголами чувственного восприятия ка­

узатор-субъект мыслится пассивно и оформляется дательно-напра­

вительным падежом. На даргинском языке нельзя сказать: «Я его
люблю» - можно выразиться лишь таким образом Нам чьит игулла
('мне он люблю я'). Здесь действие воспринимается как действие
аффекта и тогда складывается особая грамматическая конструкция
предложения, которую иногда называют аффективной. Грузинский
и чанский языки объединяет с горскими языками наличие глаголов
восприятия, при которых субъект ставится в косвенном (датель­
ном) падеже. Например, чанский язык: mа-шquriп-u 'он - страх -
напал - на меня', грузинский язык mama-s-u-kvar-s шvil - ('отцу
ему - любим - он сын') (ер. mama-s a-qv-s tign - 'отцу ему - име­
ется - она книга'). «.•• mach - kuгiпu значило не "я испугался", а
"страх вселился в меня", причем реальным субъектом мыслился
"страх", "я" же представлял объект воздействия "cTpaxa"»l.
СРаталистическая установка сознания ВПОЛне отчетливо обна­
ружила себя в мировоззренческих концептах на этапе перехода
к цивилизационному развития общества. Любая религия про воз­
глашала ничтожество человека перед лицом бога, отсюда и идея
человеческой несостоятельности. Только на путях зарождающегося
греческого свободомыслия пробивает себе дорогу гордость за че­
ловеческие дела и человеческий разум. Представления о само СТО-

1 Чцкобава А. Грамматический анализ чанского (лазского) диалекта. - Тби­

лиси, 1936. - С. 220.
284 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

ятельности человека вступили в конфликт с идеей его постоянной

зависимости от сверхъестественного и, наконец, переросли в хоро­

шо упрочившуюся традицию.

Таким образом, можно сделать вывод, что только на базе уже

перестроенной системы культурных установок открывается дорога
к использованию качественно новой информации, накопленной по­
колениями людей, вступающими в жизнь. Для этого утратившие
свое значение старые регулятивы должны распасться и уступить

место новым регулятивам. Мы видели, что культурная установка

панактивизма предопределяла грамматическую размытость имен и

глаголов. По визуально-осязательным основаниям происходило раз­

рушение культурного регулятива всесмешения. Спонтанный отход
от идеи человеческой несостоятельности, а затем ее философская
дискредитация подготовили и, в конечном счете, обеспечили побе­
ду номинативного грамматического строя над эргативным строем

грамматических конструкций.
Смена культурных регулятивов означает переход как когни­
тивного, так и грамматического строя языка на новую ступень

эволюции. Так, ранней ступени архаической культуры было при­

суще оперирование аморфными грамматическими категориями, в
которых осуществлял ось произвольное склеивание семантических

содержаний разных референтов. В таком сознании происходило

отождествление свойства и вещи, части и целого, единичного и
общего, случайного и необходимого. В грамматически аморфном
сознании действие принадлежит каузатору (вещи, лицу) так же,
как может ему принадлежать белый цвет, большой рост, действие
принадлежит любому референту вполне предметно и составляет
неотъемлемую его особенность: differetia specifica.
По граничным рубежом, с которого начинается переход на сред­
нюю ступень архаической культуры и языкового сознания, стало
расчленение грамматической аморфности, возрастающая полисе­
мия, выработка дискретных расчленений существительного и гла­
гола, существительного и прилагательного. При этом расчленение
по грамматическим показателям существительных и прилагатель­

ных было крайне затяжным процессом и растянулось на всю эпоху

поздней архаики, в ряде пунктов захватило эпоху античной культу­
ры классического периода. Рубежом перехода от среднего периода
архаической культуры к её завершающему состоянию стал отказ от
панактивизма, осознание инактивности некоторых предметов и вы­

работка в глагольном формате категории переходности. На средней

ступени архаической культуры в языковом сознании реализуется
 5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 285

не концепт естественной причинности, а концепт "вины" перед не­

видимыми силами. В магическом мировосприятии требуется отве­
тить на вопрос: кто повинен в событии, кто за него ответственен.
Магически нагруженному сознанию особенно трудно было разо­
браться в разграничении субъекта (каузатора) и объекта действия.
Человек схватывался и обозначался сознанием лишь как восприни­
матель действия, которое разворачивалось само по себе в силу вме­
шательства невидимых и неведомых сил. Языковые конструкции
подчеркивали не виновность субъекта в своем состоянии. Такова
эргативная логика, когда упор делается на предопределенность по­

ведения человека (вплоть до самых мельчайших деталей последне­

го). в силу {<вложенности,> поступков в поведение человека, в ткань
его жизни в эргативных конструкциях актив и пассив постоянно

подменяют друг друга: объект выступает в роли псевдокаузатора.

Отказ от панактивизма был для человеческой мысли большим
шагом вперед. Там, где допускалось вмешательство самого челове­
ка в жизнь вещей и явлений природы, сам человек стал осознавать­
ся как каузатор, т.е. мыслиться в субъектной, а не объектной фун­
кции. Стали складываться представления о естественной, а не о
магической каузации, и только на этой основе стали возможны под­
линная рациональность и рациональные обобщения. Этому сдвигу
сознания в полной мере стала отвечать номинативная конструкция
предложения (с именительным самостоятельным - поmiпаtivus
absolutus), в которой реальный каузатор и грамматически оформ­
ленный каузатор совпали. Понятно, что на исторически магистраль­
ном пути всегда встречается много осложняющих обстоятельств.
Эволюция когнитивных режимов одного и другого типа - край­
не сложный, взаимнопереплетающийся процесс, в котором чере­
дуются победы и поражения стратегий, как одной, так и другой
направленности. Достаточно распространенной может быть такая
ситуация. Под воздействием настоятельных требований жизни пот­
ребность в линейных, цепочечных режимах уже востребована, а
вербально-грамматические апперцепции играют сдерживающую
роль, притормаживая переход на новые когнитивные режимы. Сло­
весные обороты мысли творят свое {<черное дело,>, угнетая способ­
ность мысли к линейно-дискретным построениям. Иначе говоря,
формально-грамматические пока за тел и в ряде случаев характеризу­
ются инерционностью, и тогда устаревающие грамматические фор­
мы способны задерживать желательные для культуры перестройки
сознания. Грамматический строй языка может быть и ускорителем,
и тормозом когнитивных процессов.
286 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

§5.3. ДВУСТРУКТУРНОСТЬ
МИФОЛОГИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

По характеристике С. л. Рубинштейна, структурная единица

сознания - это образование, «сложное по своему составу; оно всег­
да в той или иной мере включает единство двух противоположных
компонентов - знания и отношения, интеллектуального и «аффек­
тивного'> ... , из которых то один, то другой выступает в качестве
преобладающего'.
Скажем, дикарь, первобытный человек в грозу испытывал
страх перед громом и молнией, но у молнии нет состояния страха.
Страх - чисто человеческое переживание, а не онтологическое,
бытийное определение молний. Иначе говоря, онтологическое бы­
тие вещей принципиально нетождественно с его экзистенциальной
представленностью сознанию. Осознавая наше отношение к пред­
мету внешнего мира, мы наделяем его смыслом, приписываем ему

некоторое экзистенциальное содержание, т. е. совершаем экзистен­

циальную дескрипцию (англ. descriptive - «описательный,»: «Мол­

ния может убить,>. Но у молнии есть не только экзистенциальное,
но и референтное содержание 2 • Зигзаг молнии пронизывает тучи
и темной ночью освещает окрестность. Итак, мы различаем на­
личные признаки предмета и субъективно-смысловое отношение к
этим признакам. Вот почему когнитивное образование включает в
себя два структурообразующих элемента (блока): референтное со­
держание и экзистенциальный смысл (нашу оценку предмета, что
он значит для нас).
Применительно к мифологическому сознанию сразу же следует
подчеркнуть, что в мифомышлении, в мифокогнитивности преобла­
дали смыслоформы, созданные воображением первобытного чело­
века, в котором переплетались элементы физической реальности с
элементами, очень далекими от повседневной реальности. В мифо­
логическом сознании весь мир наделялся нуминозным качеством.

Понятие «нуминозного» (das Numinose) было введено в науч­

ный оборот Рудольфом Отто в его книге «Священное,>3. По Отто,

1 Рубинштейн с. Л. Бытие и сознание. М., 1975. С. 264.

2 Referre - (лат.) - сообщать, докладывать, называть, соотносить с вне­
языковой реальностью, реферат-изложение некоторых обстоятельств того, что
есть в наличии.

з Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его

соотнощении с рациональным. СПб, 2008.
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического созНаНия...... 287

нуминозные силы внушают не только страх и трепет (или, как вы­

ражается Р. Отто, tremendium (лат.) - «страшный, ужасный», но и
fascinosum (лат.) - «завораживающий, околдовывающий».
Особое значение понятию нуминозности придавал современный
исследователь мифов Курт Хюбнер. В его книге «Истина мифа»
(мюнхенское издание 1985 г., русский перевод 1996 г.) целые раз­
делы посвящены интерпретации мифа как нуминозного опыта (см.:
Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. Гл. Ш. : 9; Гл. V.: 2, 3,4 и др.
части).
Как возникает нуминозное отношение к миру? Вот как об этом
писал Сенека Луций Анней младший (I в. до н. э.).
В мрачном безлюдном месте, в чащобе векового леса, у истоков
больших рек, перед безмерной глубиной озер с темными водами
душа человека ощущает присутствие святыни: чего-то выходяще­

го за пределы повседневности, за пределы конечного бытия. Это

ощущение чего-то Иного, потустороннего, но такого Иного, с кото­
рым слита душа человека. Такой порыв в безбытийность, в надбы­
тийность одухотворяет человека чувством преодоления конечности
всего сущего.

Священный трепет перед превышающими человеческие силы

субстанциями мира гипостазировался и принимал либо миксант­
ропические, либо антропоморфные черты. Гипостазирование есть
приписывание образам сознания самостоятельного существова­
ния, рассмотрение выделенных сознанием когнитивных характе­

ристик некоторого источника презентируемой информации как

самостоятельных предметов, существующих вне сознания (греч.
hypostasis - существование).
Референтное содержание когнитивного образа, относящегося к
физической реальности, не нуждалось в гипостазировании. Оно и
так находилось вне сознания. А вот экзистенциальные дескрипции,
как правило, подвергались гипостазированию. Именно операция
гипостазирования придавала вербальным дескрипциям особую до­
стоверность наличного бытия. Так, на о. Делос мать Аполлона -
Лето - представала необработанным поленом. На о. Самос Гера
почиталась в виде доски. Гераклу поклонялись, как наличествую­
щему в камнях и кусках дерева.

Референтное содержание и нуминозный (экзистенциальный)

смысл находятся в разных когнитивных измерениях: они не сов­

падают, а лишь радиально расходятся, удаляются друг от друга.

Референтное содержание сообщает, что перед вами полено (с та-

288 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

ким-то сучковатым узором), а нуминозная дескрипция внушает, что

это совсем не полено, а воплощение нуминозной силы, явленность
бога «здесь и теперь,>. Сакральное восприятие полена перевешива­
ет референтное содержание и полено становится предметом покло­
нения, предметом культа. Нуминозная суть живет во всех поиме­
нованных артефактах. Ради чего не тождественно бытию, каково
оно само по себе, как оно существует без человека. Вот почему
смешение референтного содержания и нуминозной (экзистенциаль­
ной) дескрипции чревато серьезными когнитивными просчетами.
Физическое значение когнитивного образования может обогащать
экзистенциальный смысл, но они не могут заменить друг друга.
Более того, экзистенциальный смысл трансформирует референ­
тное содержание сознания. Под воздействием экзистенциальной
установки референтное, объективно-презентируемое содержание
приобретает превращенный вид: что-то в нем выпячивается, что-то
затушевывается вплоть до полной неузнаваемости исходного вос­
приятия. Нуминозное восприятие распухает в ущерб референтным
признакам. Нуминозное отношение к предмету на самом деле окол­
довывает, завораживает субъекта восприятия и само восприятие
искажается: наполняется неприсущим ему содержанием. В основе
искажения рецепции лежит особое отношение к нуминозным объ­
ектам. Сами мифологические образы возникают из ритуалистичес­
кой практики.
Главные этапы в жизни каждого человека: это рождение, зре­
лость, смерть. В первобытном обществе самоидентификации инди­
вида на разных этапах его жизни придается ритуальный характер:
таковы обряд рождения, обряд инициации, обряд похорон. Для ри­
туалистического сознания все космологизировано, поскольку все

входит в состав космоса, причастно ему, и именно космос опре­

деляет высшую ценность человеческого существования. Земной

мир и загробный мир едины, мы все принадлежим потустороннему
миру, создавшему нас самих. Существенно, реально лишь то, что
нуминозно отмечено, входит в состав космоса как его часть, выво­

димо из него. Печать нуминозности - продукт этого акта творения

любой единичности космическим универсумом.
То, что было вызвано к бытию творением нуминозных сил, вос­
принимал ось как благо.
Смысл любой идентификации индивида с космосом состоял в
том, что акт творения вот этой единичности универсумом пережи­
вался заново, знаменовал собою вхождение индивида в космиче-
 5.3. Двусmрукmурносmь -мифологического созНаНия...... 289

ский порядок, каким тот был создан изначально: с момента его

Первотворения. Для арха"Ического сознания ритуал (и его цент­
ральная часть - жертвоприношение) связывал здесь и теперь с
та-м и тогда, обеспечивал преемственность бытия человека в се­
годняшнем мире, его связь с космической справедливостью, вхож­
дением в неё оправдывал саму мимолетность его жизни.
В этом плане ритуал был вполне «прагматичен»: он становил­
ся главной операцией по сохранению «своего» космоса, по управ­
лению и регулированию им, по контролю над ним, удостоверял

степень соответствия единичного бытия Космическому Порядку.

Отсюда первостепенная роль ритуала в нуминозной модели мира.
Только в ритуале достигалось переживание целостности бытия и
целостности знания о нем, понимаемых как благо и отсылающее
к идее нуминозных сил в качестве гаранта этого блага. Это было
переживание сущего в особой жизненной полноте, дававшей че­
ловеку ощущение окончательной укорененности в наличном уни­
версуме. Ритуал был неотделим от чувства вовлеченности в сферу
Благого. Это чувство составляло жизненный нерв таинства, основу
священнодействия.
Как коллективное действо, ритуал предшествует мифу. Арха­
ическая культура отдавала явное преимущество делу перед сло­

вом: ставила выше «говорения» «делание» И лишь С появлением

профессиональных служителей культа перешла к вербализации

психомоторики ритуальных ритмов. Общение с нуминозными сила­
ми, телесно разыгранное в ритуале, получало закрепление в мифе:
миф рождался как «произносимый» ритуал, выводился из ритуала,
втягивал в словесную про грамму общения с потусторонним миром
весь коллектив.

Происхождение мифа из ритуала указывает, что экзистенциаль­

ная дескрипция имеет неутилитарный характер: она социально сан­
кционирована во имя «высших целей».
В то же время у мифа есть особое качество, выделяющее его
среди остальных образований сознания. Это качество получило на­
именование «номинального реализма».

В мифоритуальной практике произнесение слова приравнива­

ется к производству самой вещи: к производству её нуминозной
сути. Именно из нуминозной сути (как из зародыша) «произраста­
еТ» сама вещь. Иначе говоря, в мифе слово и вещь тождественны.
Ссылаясь на наблюдения этнографов, Э. Кассирер подчеркивал:
«Мифологическое насквозь определяется ... неразличением образа
и вещи, и по способу бытия одно не может отделиться от другого,
290 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

поскольку им обоим присущ единый способ воздействия - потому

что во всеобщем мифологическом переплетении вещей образу дана
такая же сила, как и какому-нибудь физическому существованию
... Вера в объективную весомость и в объективную силу знака, вера
в магию слова и образа, в магию имени и надписи образует фунда­
ментальный элемент мифологического взгляда на мир»l.
Для мифологического сознания характерно переживание глубо­
кого внутреннего родства со всеми вещами и явлениями окружаю­

щего мира. Нуминозность неотделима от ощущения полной слит­

ности с объектом восприятия, слитности с жизнью других людей
и природы как Своего Иного. Эта оценка - ощущение полного
единства со всем миром - привносится В мир, а не извлекается из

него. Ощущение слитности моего существования с миром напол­

няет душу человека благоговением, радостью, восторгом. Человек
не будет задаваться вопросом о достоверности самого ощущения:
чтобы его сохранить, он откажется от анализа и критики.
Так, ведийские арии (I тысячелетие до н. э. - 1 тысячелетие
н. э.) деифицировали, обожествляли жертвенный огонь - Агни.
Образ костра, возносящего жертву богам ведийского пантеона,
включал в себя и референтное содержание и экзистенциальный,
нуминозный опыт. Вещественные характеристики Агни поражали
воображение человека, вставшего на путь ознакомления с назван­
ной стихией природы. В «Ригведе» - своде гимнов, сконцентри­
вавших мифологию ариев, - с особой тщательностью отмечал ось
своеобразие огня как природной силы. Огонь виден издалека «<Ри­
гведа», RV, VH, 1.1), с какой стороны не подойти к нему, он всег­
да обращен лицом к человеку (RV, VII, 12.1). Его пламя и блеск
нельзя схватить руками (RV, VШ, 23.1). Огонь светит даже ночью,
Агни легко справляется не только с мягкой, но и с твердой пищей.
Сама яркость, стремительность огня, подвижность, жар пламени
отождествлялись с одушевленностью и жизненностью. Необычные
свойства объясняют нуминозную природу Агни. От поколения к
поколению в ведийском социуме передавались предания о священ­
ном огне, о его открытии (Огонь - сын двух арани, дощечки и
палочки, из которых он добывается трением), о перенесении его с
небес на землю, о неоценимых услугах и благодеяниях, которые он
оказал людям. Агни сделал людей оседлыми и устроил их жилище
(располагавшееся вокруг очага) (RV, Ш, 1.17). Он делает супругов

I Кассирер Э. Сущность и действие символического понятия / / Касси­

рер Э. Избранное: Индивид и космос. M.-СПб., 2000. С. 404.
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического созНаНия...... 291

согласными (RV, У, 32). Работа воображения антропоморфизирует

Агни. В «Ригведе» говорится О волосах, бороде, рте, языке, челюс­
тях, зубах Агни. По представлениям ариев, огонь - живое сущес­
тво, одаренное разумом и волей. Агни - любимый старший бог
ведийского пантеона. Нуминозные дескрипции Агни рассказывают
о том, что Агни - бог, «возносящий воздаяния» и молитвы людей.
Агни принадлежит достоинство jatavedas - «знающего существа».
Такое определение встречается в «Ригвиде» 110 раз. Так как Агни
находится во всяком существе, он - kavi - «мудрец», «вещий»,
«поэт» (эпитет kavi встречается в тексте «Ригвиды» 50 раз). Более
того, он - kavitama - самый мудрый, «самый вещий», «первый из
вещих мудрецов».

В пантеоне богов Агни принадлежит особая роль - он источник

бессметрия для других богов. Агни именуется «стражем», «храни­
телем бессмертия» (RV, VI, 77; VI, 9.3). В УI мандале мы находим
такое обращение к огню: «Твоей силой (боги) достигли бессмер­
тия» (RV, VI, 7.4).
Не менее существенно ещё одно нуминозное достоинство Агни:
он - ракшохан, т. е. бесоистребитель. Сполохами огня Агни обна­
руживает демонов, скрывающихся в ночи и заставляет их спасать­

ся бегством. Кто из демонов не успел исчезнуть достаточно быстро,

будет корчиться в муках всепожирающего Пламени. Демоны, как
правило, именуются дасью, т. е. «черными». Они принадлежат к не­
видимому миру, пребывая в царстве Ночи. Все эти ракшасы, кими­
дины, пишачии, вритры преследуются и уничтожаются Агни. Итак,
небесный бог Агни очищает землю от демонов зла, населяющих
Ночь. Нуминозная природа Агни принадлежит мифическому миру,
она не обнаруживается сенситивными средствами. Никто не задаст
себе вопрос: подстригает ли свою бороду Агни? Антропоморфный
облик Агни не подлежит обсуждению: он приписывается огню де­
скриптивным содержанием мифической конструкции. Если источ­
ником реальности является слово, а слово уже произнесено, кто же

может усомниться в реальности того, что произведено словом?

Между референтным содержанием и нуминозным содержани­
ем слова пролегает непроходимая грань: референтное содержание
может быть исправлено эмпирическими средствами, но чувствен­
ный опыт не имеет силы над нуминозной дескрипциеЙ. Нуминоз­
ное отношение к миру пронизывало все мифологическое сознание,
но сознание человека распространяется не только на сакральные

(выдающиеся) объекты, а и на менее значимые объекты повседнев-

292 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

ного бытия, на предметы мирского обихода, связанные с приемом

пищи, защитой от холода и другими составляющими быта. К таким
предметам было постоянно приковано внимание людей, и в сфере
мирского бытия на первый план выходила проблема релевантности
когнитивных образов обстоятельствам дела, проблема релевант­
ности означаемого утилитарной значимости предметов. Но утили­
тарная значимость как раз и составляет референтное содержание
когнитивных достижений. Референтное содержание призвано ука­
зывать на класс объектов, к которым принадлежит означаемое,
фиксировать те наличные признаки, по которым внешнее бытие
выделенного объекта, отличается от всего остального, входящего
в область быта и повседневной жизни. На первый план сознания
выдвигались различия, а не сходства. Дифференциации требовали
как вещественные носители полезных свойств, так и познаватель­
ные орудия, позволяющие человеку отличать одну вещь от другой.
Сама эта способность выделения вещей внешнего мира требовала
осознания, и такая рефлексия над своими собственными способ­
ностями давалась архаическому человеку с большим трудом. Для
иллюстрации сказанного обратимся к представлениям архаическо­
го человека об органе психики. В представлениях о собственных
телесных функциях у архаического человека отсутствовала какая
бы то ни было ясность и полнота репрезентации. Эволюция рефе­
рентного содержания таких представлений, на наш взгляд, исклю­
чительно показательна. И такая эволюция четко прослеживается в
рефлексии над собственными способностями в эпоху античности.
Заметим, что культура рефлексии в наибольшей мере была прису­
ща древнему греку. История античной культуры - это история пос­
тоянных трансформаций изначально неразвитого представления по
поводу атрибутов, свойств как бытия, так и сознания. Постоянное
наращивание положительного знания о собственных способностях
индивида - вот что отличают эту культуру.

Первые представления о способностях человеческой души были

крайне примитивными. Человек заметил, что при сильном волне­
нии учащается дыхание, это дало повод заключить, что колебания
диафрагмы, изменяющие наше дыхание - это и есть орган, отвеча­
ющий как за наши чувства, так и за мысли. Такова «прототипичес­
кая» категоризация Гомера. Если человек у Гомера гневается, то это
означает, что гневается его диафрагма (рhгеп). Диафрагма - носи­
тельница умственной и аффективной деятельности человека (<Или­
ада, 1, 103). Человек радуется диафрагмой О, 474), боится О, 555),
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического созНаНия...... 293

печалится и горюет (1, 362. 243). Память человека О, 297) и его ум

О, 55) ЭТО не что иное, как диафрагма Phren и prapis (синомичные
обозначения диафрагмы) - ЭТО: мысль (Ш, 108); мысли (ХIII, 115);
0,608; ХVШ, 482); творческие замыслы (ХХ, 12; VII, 120; 1Х, 184;
XII, 324); разум (ХШ, 55; Х1У, 92-95); ум (ХIII, 432); знание (VШ,
366, 446), размышление (169, 559); хитрость ОХ, 313), решение
ОХ, 434); радость (Х1, 683). Таков телесно-гилетический подход к
объяснению психических состояний (греч. hyle - вещество, дере­
во). Гилетизм приписывал психическим состоянием и качествам
телесное, пространственное бытие. Но это уже был отход ОТ чисто
нуминозного восприятия мира, объясняющего все и вся вмешатель­
ством сверхъестественных сил. На ЭТОМ примере мы убеждаемся,
что в области пространственного, гилетического бытия выявить
подлинные причинные связи было очень трудно. Пространствен­
ное бытие предполагает когерентность, связность каких-то двух
телесных обстоятельств. Но если В постоянно сопровождает А,
ЭТО ещё не значит, что А есть причина В. Такая ошибка в логике
называется Post hoc, ergo propter hoc (после ЭТОГО, следователь­
но, по причине ЭТОГО). Логическая ошибка заключается в том, что
временная последовательность событий принимается за причинную
зависимость. Потребовалось несколько веков продвижения по пути
рационального понимания мира, чтобы отказаться от логической
ошибки в гомеровской интерпретации психики. Только тогда, когда
человеческий ум стал лучше разбираться в характере причинных
связей, греческая медицина отказалась от примитивно-гилетичес­
кого представления об органе психики.
В 20-е годы V в. до н. э. на ЭТОМ вопросе останавливается автор
сочинения «О священной болезни» (т. е. эпилепсии) выдающий­
ся врач и видный представитель гиппократова кружка медиков. К
сожалению имя этого врача утрачено для истории. По интересу­
ющему нас предмету указанный автор высказывается вполне оп­
ределенно: «.. Я утверждаю, органом, который придает разумению
отчетливость, является головной мозг. А диафрагма напрасно но­
сит это имя, полученное вследствие случайности и в силу обычая,
но не истинное. Я, во всяком случае, не знаю, какую роль может
играть диафрагма в понимании и рассуждении. Разве, что если че­
ловек неожиданно обрадуется или огорчится, она начинает прыгать
и причиняет тем самым неудобство, ибо она тонка. Натянута более
всех органов и лишена полости, в которую могла бы вместить благо
или несчастье».
294 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

Но из-за того и другого диафрагма приходит в смятение и по

причине слабости её строения, ибо она не может воспринимать
что-либо ранее, чем прочие части тела. Итак, она напрасно носит
это имя (среди значений слова pheren мы находим «владеющий
умом», « В здравом уме», «разумный» - Е. Р.) и считается причин­
ной [понимания и рассуждения], подобно тому, как так называемые
«уши» близ сердца (так именовались 'сердечные клапаны - Е. Р.)
не имеют никакого отношения к слуху»l.
Со своей стороны отметим два обстоятельства: наш ученый ме­
дик не боялся вступать в спор с Аристотелем, который центром
психики считал не головной мозг, а сердце. Характеризуя диафраг­
му, он очень точно определяет референтное содержание современ­
ного ему знания о диафрагме: «тонка, натянута более всех органов
и лишена полости». Наконец: о смелости нашего ученого говорит
ещё одно обстоятельство: в его время встречались приверженцы
мнения, что именно диафрагма, а не сердце играет центральную
роль в психике. Имя этого врача сохранилось: его звали Аристон 2 •
Итак, проблема функций тех или иных телесных органов в у­
IV вв. до н. э. В Древней Греции была еще остродискуссионной,
но она получала разрешение на основе опыта и теоретических рас­

суждений, а не опиралась лишь на фантастические допущения, как

у Аристона.
Итак, референтное содержание получает эмпирическое обосно­
вание и может уточняться, корректироваться таким образом, что
менее адекватное существу дела референтное содержание уступает
место новому референтному содержанию более реалистичному, бо­
лее отвечающему потребностям практики (лечения), потребностям
наиболее эффективного использования природных сил.
Так произошло с представлениями о центре психических спо­
собностей человека. В коллективном опыте накапливались сведе­
ния о травмах головы и тех последствиях, к которым они приводят .
Зарождалось подозрение в частичной или полной несостоятельнос­
ти представления о диафрагме как центре психической жизни. Эти
сомнения получали все новое и новое подкрепление в наблюдатель­
ных данных. Целители, занимавшиеся лечением травм и болезней,
убеждались, что состояние диафрагмы никак не связано с течением

1 Этот фрагмент из сочинения «О священной болезни» мы цитируем по:

Верлинский А. Л. Античные учения о возникновении языка. СПб.. 2006,
С. 166-167.
2 См. там же. С. 166, Прим. 83,
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического созНаНия...... 295

болезни и успехом лечения. От взгляда на диафрагму как на центр

психической жизни приходилось отказаться в интересах дела. Это
общее правило корректировки референтного содержания ранее уже
сделанных допущений. Пересмотр неоправдавших себя взглядов
приводил и приводит К забвению нерелевантного объяснения тех
или иных фрагментов реальности.
Совершенно иначе складывается историческая судьба экзистен­
циальных дескрипциЙ.
В противоположность референтному содержанию экзистен­
циальное содержание когнитивных образований не требует эмпи­
рического обоснования: оно целиком обращено к внутренним
переживаниям субъекта, релевантно желаниям и субъективным
предпочтениям. Субъективные предпочтения могут быть полно­
стью иррациональны.

Ошибка референтного содержания может быть выявлена, ра­

ционально проанализирована, подвергнута критике. Но природа
экзистенциального отношения такова, что оно не допускает какого­

либо пересмотра, ревизии. Экзистенциальное отношение целиком

внутри нас и сам интерес, который лежит в его основе, не угаса­
ет. Экзистенциальный смысл никогда не предается родовому за­
бвению, поскольку он коренится в самой субъективности родового
человека

Экзистенциальные смыслы в полной мере отвечают самолюбию

человека, они льстят ему, возвышают его, и потому так укоренены

в сознании. Экзистенциальные дескрипции поддерживаются инс­

титуционально, поддерживаются традицией и потому крайне кон­
сервативны. По большей части они утверждаются вопреки чувс­
твенной очевидности, а значит радикальная де конструкция им не
угрожает.

Само сомнение в высшей предназначенности нуминозного смыс­

ла равносильно святотатству. Иррациональная устойчивость харак­
теризует мифологические предписания воплощающие безоглядное,
непреоборимое подчинение мощи нуминозных сил. Наполненный
нуминозным содержанием когнитивный образ становится симво­
лом, утрачивающим связь с реальностью. Назначение символа ма­
нифестировать приверженность чему-то высшему, нетутошнему.
Когда реальность выступает под знаком вечности, от нее мало что
остается. Все, что принадлежит вечности, не может быть более
истинным, или менее истинным, это - Истина Навсегда, в которой
нельзя усомниться, в которую нельзя не верить.
296 Глава 5. Когнитивная эволюция культУРbl ...

Возьмем, к примеру, образ бога Агни. На протяжении всей сво­

ей истории, начиная с древнейших времен, ИНДИЙЦbJ верили, что
божества СЛbJшат их МОЛИТВbJ и просьбbJ И отвечают на них, по­
СbIлая им приплод скота, детей, хорошее здоровье и проницатель­
НbIЙ ум (Ашвалаяна, 1, 7, 19; Шанкхаяна, 1, 14, 6) Гимном Агни
ОТКРbIвается «Ригведа». Как пишет Н. Р. Гусева, начиная с конца
II ТbIсячелетия до н. э. И вплоть до наших дней, всегда имело место
религиозное преклонение перед Агни и всегда ему «ПРИПИСbJвались
одни И те же чудодействеННbJе свойства и его ставили в один ряд с
саМbIМИ влиятеЛЬНbIМИ и могуществеННbJМИ богами»l.
у всех индусов, за исключением некоторых народов, живущих
глаВНbJМ образом на юге, свадеБНbJЙ обряд завершается тем, что
жених и невеста обходят вокруг священного огня.
Не менее значима траурная санскара. Индуизм утверждает:
«Ведь принесение человека в жертву огню - наиболее приятное
для него жертвоприношение».

Согласно ведийской мифологии, когда человек умирал, нужно

бbIЛО его тело отправить на Небо. Это можно бbJЛО сделать только
посредством Агни. Когда тело пожиралось огнем и превращалось в
пепел, ПОКОЙНbJЙ мог получить новое тело в мире ЯМbI и присоеди­
ниться к предкам «<Ригведа», Х, 14, 8).
Исследователь древнеиндийских ритуалов - Р. Б. Пандей -
укаЗbIвает: в эпоху средневековья даже малейшее отклонение от
установившегося порядка санскар (домашних жертвоприноше­
ний - Е. Р.) ИНДИЙЦbI считали грехом и «чувствовали, что не мог­
ли изменить ни одной мелочи, произнести ни единого слова без
указания древних риши».2
Итак, источник веры в дескриптивно-экзистенциальное содер­
жание мифологической конструкции это сам миф, а вернее - его
автор. Все, что заповедано мифом, следует воспринимать как вы­
сшую данность. Ни один автор не будет сообщать миру о своем
озарении, и тут же от него откаЗbIвается, тут же подвергать его

критике.

Идея инкарнации в новое тело через кремацию настолько при­

влекательна, что завораживает сознание адепта индуизма. И точно
также обстоит дело со всеми аксиологическими истинами, провоз­
глашеННbIМИ мифом у любого народа, в какую бbI историческую
эпоху ни возникала мифологическая конструкция.

1 Гусева Н. Индуизм и мифы Древней Индии. М. 2005, С. 85.

2 Пандей Р. Б. Древнеиндийские домашние обряды (обычаи). М. 1990.
С. 59.
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического сознания...... 297

Есть резон в понимании мифического по Л. Колаковскому. ДЛЯ

Л. Колаковского мифом является все, что исходит из абсолютного,
далее необосновываемого решения.!
Мифы, - утверждает Колаковский, - нас попросту учат тому,
что «представляет собой та или иная ценность». Они «неизбежны
до тех пор, покуда существует человеческое общество».2
В мифе, как верно замечает К. Хюбнер, рвется наружу «неоп­
реодолимая тяга к одушевлению мира, к целостному, не разорван­

ному на отдельные функции бытию и жизни, и быть может, даже

тоска по глубинному божественному смыслу».3
Вот почему истина мифа выступает как «истина жизни», кото­
рая не подлежит сомнению. Но вот каково происхождение этой
непреложности мифической истины? - в этом следует разобраться.
На при мере ведийской мифологии происхождение непререкаемос­
ти, абсолютности мифической истины выступает очень отчетливо.
От истины веры невозможно отказаться потому, что она аб­
солютна. Но каков источник этой убежденности. На проверку
оказывается, что источником абсолютности веры служит лишь
субъективность личных предпочтений реально жившего автора
мифологической конструкции. Мифологическая конструкция ока­
зывается продуктом субъективного построения, у которого есть
вполне реальный автор. В ведийской мифологии таким автором
был поэт - риши. (от корня rsl ars «устремляться», «течь», «из­
ливаться» в песне). Иначе поэт назывался dhira - «обладающим
dhi, мудрым, одаренным». Значение глагол dhi можно сформулиро­
вать как рассматривать «внутренним взором». В ведийской картине
мира у знания - визуальная природа, а «узнать» значит «увидеть»,

«узреть». Способностью видеть наделены поэты - риши, в распоря­

жении которых находилась dhi.
Истина внезапно открывается тому, кто обладает dhi. То, что
видит риши, имеет вневременной характер, т. е. трансцендентно,
и в равной мере может быть отнесено к настоящему, прошедшему
или будущему или ко всем временам сразу. С помощью dhi риши
приходит в соприкосновение с непроявленным, в результате чего

перед его мысленным взором открывается божественная картина

того, что есть «по истине», но это такая «истина», высказывание

которой творит сам мир. Мифомышление - единичное событие,

! См.: Kolakowski L. Die Yegenwartigkeit des Mythos. Miinchen. 2. АиП.,

1974.
2 Ibidem. S. 40.
3 Хюбнер К. Истина мифа. М. 1996. С. 41.
298 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

заданное как прецедент, возводило в ранг всеобщего, сущностно­

го бытия. Тем самым «мифомышление» переворачивало отноше­
ние единичности и всеобщности, под видом всеобщности отдавало
предпочтение уникальному прасобытию, которое «узрел» риши. 1
Гимн должен был побудить высшие силы к действию, но для
этого нужно было правильно обратиться к тому или другому богу,
т.е. знать его «величайшее имя». Всевластие слова таково, что про­
изнесение священной речи есть ритуал и вызывания божества, и
узрения истины.

Вот почему о придании одному из первых богов ведийского пан­

теона - Индре - наивысшей энергийности риши повествует так:
Я возношу речь, «снаряжая тебя (Индру - Е. Р.) к бессмертию»
(RV, Ш, 31, 2).
Свою силу, крепость, рост и всякое благоденствие боги воспри­
нимают от культа, который посвящает богу риши. Культ - «дающий
рост, развивающий». Именно культу (единству слова и жертвопри­
ношения) приписывается «сила, благоприятствующая развитию».
Кого из богов вознести, кого принизить, оказывается делом, за­
висимым от стараний исполнителей гимнов. «Индра, поощренный
молитвой, возрос (окреп) телом и наполнил собой два мира» (Небо
и Землю «Ригведа,>, Ш, 31, 1). «Индру взрастили (упитали) гимны,
как реки-океан (RV, УIII, 63, 5»>, «Посредством жертвоприношения
я привлек Индру; я мог бы склонить его к новому благодеянию, его,
который укрепился гимнами древними, средними и новыми» (RV.
Ш, 32). Итак, исполнение гимна, вербализация нуминозного собы­
тия деифицирует и пере страивает сам мир богов и людей.
Конструктивные потенции риши, их конструктивная способ­
ность - вот источник возникновения нуминозного смысла, проеци­

руемого на реальность. Свое представление о мире, продукт лично­

го dhi риши возводит в ранг Вечной Истины. Субъективная природа
непреложности Вечной Истины мифа обнажается здесь в полной
мере, пес plus ultra. Весь конструкт мифотворчества пронизан субъ­
ективностью, историческими пристрастиями эпохи. Если у Ариев
Вед творцами мифов были риши, то в более позднюю эпоху гене-

I В ведийской мифологии существует только то, что имеет имя. «Через имя
его носитель приобщается к существованию, оно является неким внутренним
качеством. Из этого следует, что знать имя означает знать суть его носителя,
подчинить его своей власти, а дать имя - значит создать носителя, пос­
кольку пока нет имени, нет и соответствующего предмета или nерсона­
Жа». (Елизаренкова Т. Я. Мир Ариев Ригведы / / Ригведа. Мандалы v-vш.
М., 1995. с. 469).
 5.3. Двусmру/{,mурносmь мифологичес/{,ого сознания...... 299

раторами нуминозных смыслов делались «пророки» и основатели

религий.
Модель мифологического сознания показывает, как когнитив­
ность наделяет объекты внешнего мира экзистенциальной дескрип­
циеЙ. Но чтобы нечто наделять смыслом, нужно знать, что это такое.
Экзистенциальное наделение смыслом когнитивного объекта вто­
рично по отношению к репрезентации, оно вторично по отношению

выделения объекта из всей массы чувственных впечатлений. Так,

ритуал кремации дает очень четкую картину выведения ценностной
дескрипции из измерения «здесь И теперь» и подведения акта кре­

мации под прямо противоположное измерение: категоризуя его как

способность, которая имеет силу лишь subspecie aeternitatis: акта

актуального не только в настоящем, но и в прошлом и будущем. Од­
нако референтное содержание образа огня (вспыхивающих языков
пламени) и уверенность, что Священный Огонь является дорогой к
инкарнации умершего - совсем не одно и то же. Референтное со­
держание образа - объективно, уверенность - субъективна.
Однако целое направление когнитивизма утверждает, что наши
образы субъективны и только субъективны. Таковы выводы фило­
софии конструктивизма. Эта философия утверждает, что человек
реагирует не на действительность как таковую, а на то, как она
репрезентирована, отражена в нашей «карте» мира. «Эти карты
состоят из убеждений, ценностей, установок, языка, воспоминаний
и других психологических Фильтров», (которые нас отделяют от
действительности - Е. РУ. в этой концепции философского и пси­
хологического конструктивизма принимается, что «поведение чело­

века определяется не столько «объективной» реальностью, сколь­

ко «реальностью - для - субъекта», т. е. системой субъективных
представлений человека о реальности»2.
Мы ни в малейшей мере не собираемая оспаривать, что «КОГ­
нитивная карта» включает в свою структуру установки, ценности,

индивидуальные убеждения, но все эти дескрипции вторичны по

отношению к репрезентации характеристик объекта, как он су­
ществует вне нашего сознания. Кунштюк, к которому прибегает
конструктивизм, заключается в том, что эта концепция выдает вто­

ричное отношение за первичное и единственное. Подтасовка пос­

ледовательности когнитивных операций лежит в основе той мис-

1 Ба/{,санс/{,uй О. Е. «Когнитивная карта» и реальность. / /Эпистемология

и философия науки. 2006. Т. VII. Ng 1. С. 96.
2 Ба/{,санс/{,uй О. Е., Кучер Е. Н. Познание познания: когнитивные на­
уки. / / Там же. С. 164.
300 Глава 5. Когнитивная эволюция культуры ...

тификации сознания, к которой прибегает конструктивизм. Ведь

ценность нужно отнести к чему-то уже существующему, хотя бы в
нашем воображении, а наше воображение пусть частично, соотно­
сится с некоторой реальностью (таковы языки пламени в ритуале
кремации). Иначе говоря, репрезентация объекта предполагает его
выделение среди множества остальных объектов и отнесение вы­
деленного объекта к не которому классу объектов, данных в опы­
те. Заданность объекта в опыте уже не является субъективной
(Опыт - это всегда отношение субъекта к объекту, фиксируемое
телесными средствами). Но нам навязывают одностороннюю мето­
дологию, когда внушают: «Человек не просто воспринимает мир, но
конструирует его. Мы созидаем мир с помощью нашей психики».l
С конструктивистской точки зрения, мы не просто пассивно или ак­
тивно отражаем мир, но строим, или выстраиваем, его посредством

языка и культурных систем. То есть это мы выстроили протяжен­

ность и длительность физических процессов, а не она задана нам в
опыте. Отсюда вывод: Мы убеждены:, что объективность является
химерой: мифологическим созданием, никогда не существовавшим
и сохраняющимся в воображении тех, кто верит, что знание может
быть отделенным от познающего 2 •
Следствием такой мировоззренческой установки становится
конструктивистский альтернативизм, Т.е. признание бесчисленных
возможностей концептуализации событий в мире и поведении лю­
дей. Важно подчеркнуть, в этой концепции вопрос о валидности, о
практической истинности всех ментальных конструктов, которые
могут быть изобретены людьми, снимается с повестки дня. Что же
означает такой подход? Он означает согласие, что представление
Гомера о диафрагме как центре психической жизни каждого отде­
льного человека и представления современной нейрофизиологии о
деятельности мозга одинаково валидны. Весь вопрос в том, будем
ли мы знаниями, присущими гомеровской эпохе, руководствовать­
ся в сегодняшней медицинской практике? И к чему бы нас при­
вела подобная фантасмагорическая практика? Ни один серьезный
ученый не примет рекомендаций философа-конструктивиста. На­
ука постольку остается наукой, а не превращается в мифологию,

1 Фрумкина Р. М. Когнитивная лингвистика или «психолингвистика наобо­

рот,> / / Язык и речевая деятельность. СПб., 1999. С. 90.
2 Lincoln У. 5., ОиЬа Е. О. Paradigmatic controversies, contradictions and
emergine confluences/ / Denzin N. К, Linceln У. S. (Eds) The handbook о!
qualitative research, Thousand Oaks. СА: Sage, 2000.
 5.3. Двусmрукmурносmь мифологического созНаНия...... 301

поскольку она ставит валидность когнитивного образа в зависи­

мость от полноты объективного содержания в его референтной
составляющей. Вся история науки, вопреки конструктивистским
поползновениям, свидетельствует, что приумножение объективных
характеристик когнитивного образа делает более валидым его ис­
пользование в познавательных и практических целях. Какую цен­
ность мы придаем феноменам реальности - это зависит от нас, но
характеристики реальности, которая существует сама по себе, от
нас не зависят. Иначе нам никогда не приходилось бы натыкаться
на сопротивление той жизни, которую мы ведем, нашим желаниям.
Именно сопротивление при родных вещей человеческому насилию
заставляет людей пожалеть о своем неразумии. Остается наивный
вопрос: неужели адептам конструктивизма никогда не приходилось

сталкиваться с неуспехом в повседневном поведении, а возможно

и с катастрофами в личной жизни? Неужели провалы наших начи­

наний - в особенности в общественном масштабе - ничему нас не
учат? Можно ли быть настолько ригоричными хоть в теории, хоть
на практике? Если мы откажемся от научных критериев разгра­
ничения истины и заблуждения, будем ли мы любое примитивное
верование принимать за Вечную Истину? Приняв конструктивист­
скую доктрину, современный человек никогда не сможет отличить
науку от научных домыслов, граничащих с шизофреническим ма­
ниакальным бредом. Не стоит безоговорочно отдаваться на волю
экзистенционального интереса. Он может стать предателем в ка­
кой-то вполне реальной жизненной ситуации. Экзистенциальный
интерес следует поверять разумом.
302 Вместо заключения

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Изложенный материал свидетельствует о чрезвычайном мно­

гообразии когнитивных единиц и когнитивных операций и неис­
черпаемом многообразии научных интерпретаций, высвечивающих
когнитивные структуры и процессы. Возникает вопрос: упорядоче-
на ли мозаика когнитивных единиц и операций в некоторой исто­
рически определенной культуре или культура - эта просто масса
когнитивных образований, складированных как попало? Поскольку
культура служит жизненным интересам человека, представлять

её в виде простого нагромождения когнитивных средств и при­

ёмов - нелепо. Жизнь культуры подчиняется своим законам, и
это - прежде всего - законы исторической динамики. Эволюция
когнитивных средств сводит их все в некоторую упорядоченность,

инварианты которой и образуют самоё культуру. Инвариантами ин­

вариантов становятся стадиальные изменения культуры, которыми

характеризуется эволюция когнитивных средств, как в онтогенезе,

так и в филогенезе.
По Жану Пиаже, определённым набором когнитивных приёмов
и когнитивных единиц характеризуется стадия сенсомоторного ин­

теллекта (от 8-10 месяцев до 1,5 лет) и затем стадиями, последова­

тельно сменяющими одна другую, становятся стадия допонятийно­
го интеллекта (от 1,5 до 4 лет), интуитивного интеллекта (от 4 до
7 -8 лет), конкретных когнитивных операций (от 7 -8 до 11-12 лет)
и формальных операций (от 11 -12 до 14-15 лет).
Примерно такую же картину наращивания когнитивных средств
в филогенезе рисует культурно-историческая психология Л. С. Вы­
готского и А. Р. Лурия. Школа Выготского-Лурия впервые в ког­
нити вистике выявила филогенетическую трансформацию сознания
от недифферинцированных чувственных образов к логически рас­
членённым понятийным образованиям. Эта школа показала, что
характер и уровень дифференцированности когнитивных компонен­
тов в составе сознания характеризует аппаратурное обеспечение
интеллекта человека, принадлежащего данному и только данному

обществу. Когнитивно-лингвистические образования осуществляют

как бы аттестацию человека той или иной эпохи, выявляя типоло­
гический статус способов переработки информации в восприятии,
памяти, мышлении, качественно отличающий сознание человека
одной эпохи от сознания человека совсем иной эпохи. Когнитив-
 Вместо заключения 303

ные координаты маркируют и возможности репрезентации, и воз­

можности практического освоения мира у человека, вписанного

в определённую эпоху социальной жизни. Но проблема смены КО­

гнитивно-лингвистических образов людей, живущих в разные эпо­
хи ..:. это проблема уже не учебного изложения, а научного, исто­
рико-типологического исследования.
304 Литература

ЛИТЕРАТУРА

Айзенк Г, Айзенк М. Исследования человеческой психики. - М.,

2000. - 480 с.
Актуальные вопросы функциональной межполушарной асимметрии. -
М., 2003. - 360 с.
Антология концептов/ Под ред. В. И. Карасика, И. А. Стернина. - М.,
2007. - 512 с.
Арутюнова Н. Д. Дискурс / / Лингвистический энциклопедический
словарь. - М., 1990. - С. 136-137.
Аршавский В. В. Различия, которые нас объединяют (Этюды о попу­
ляционных механизмах межполушарной асимметрии). - Рига, 2001.-
234 с.
Аскольдов А. С. Концепт и слово
/ / Русская словесность. От теории
словесности к структуре текста. Антология.- М., 1997. - С. 267-279.
Баксанский О. Е. «Когнитивная карта,> и реальность / / Эпистемоло­
гия и философия науки. 2006. Т. УН. М 1.
Баксанский О. Е. Современный когнитивизм: философия, когнитив­
ная наука, когнитивные дисциплины / / Вопросы философии. - 2006. -
N2 1. - С. 175-181.
Баксанский О. Е., Кучер Е. И. Когнитивные науки: от познания к
действию. - М., 2005. - 184 с.
Барт Р. От произведения к тексту / / Избранные работы: Семиотика.
Поэтика. - М., 1994. - С. 413-432.
Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, философии и других
гуманитарных науках / / Эстетика словесного творчества. - М., 1979.
С. 281-307.
Болдырев Н. Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвисти­
ки / / Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - N2 1. - С. 18-36.
Болдырев Н. Н. Языковые категории как формат знания / / Вопросы
когнитивной лингвистики. - 2006. - N2 2. - С. 5-22.
Бочкарев А. Е. Об эпистемологических основаниях категоризации:
классифицирующее понятие - понятие - концепт / / Вопросы когнитив­
ной лингвистики. - 2007. - М 2. - С. 15-20.
Брагина Н. Н., Доброхотова Т. А. Функциональные асимметрии чело­
века. - М., 1988. - 240 с.
Брунер Дж. Культура образования. - М., 2006. - 223 с.
Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной ин­
формации. - М., 1977. - 414 с.
Брунер Дж., Олвер Р., Гринфилд П. Исследование развития познава­
тельной деятельности. - М., 1971.
Брушлинский А. В., Сергиенко Е. А. Ментальная репрезентация как
системная модель в когнитивной психологии / / Ментальная репрезента­
ция: динамика и структура. М., 1998.
Бурдье П. Структуры, habitus, практики / / Современная социальная
теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. - Новосибирск, 1995. - С. 17-26.
Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. - М., 1993.
Валгина Н. С. Теория текста. - М., 2003. - 208 с.
 Литература 305

Вартофский М. Модели. Репре~ентации и научное понимание. - М.,

1988. - 506 с.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. - М ..
1999. - 780 с.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1997. - 411 с.
Веккер Л. М. Психика и реальность: единая теория психически;.:: про-
цессов. - М., 1998. - 685 с. .
Величковский Б. М. Когнитивная наука: Основы психологии познания:
в 2 т. - М., 2006.
Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: лингвострано­
ведение в преподавании русского языка как иностранного. - М., 1990. -
246 с.
Витгенштейн Л. Философские исследования / / Философские рабо­
ты. Часть 1. - М., 1994. - С. 75-319.
Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы). - М., 1997. -
331 с.
Выготский Л. С. Проблемы развития психики. Собр. соч. в 6 т.
Т. 3. - М., 1983.
Выготский Л. С. Мышление и речь. Изд. 5, испр. - М., 1999. - 352 с.
Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии. - СПб, 2007. - 334 с.
Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. - М.,
1988.
Гибсон Дж., Гибсон Э. Перцептивное научение - дифференциация или
обогащение? / / Хрестоматия по ощущениям и восприятию. - М., 1975.
Глазерфельд фОН Э. Введение в радикальный конструктивизм / / Ве­
стник МГУ. Сер. 7. Философия. - 2001. - Ng 4. - С. 59-86.
Григорьев Л. Г. «Социология повседневности.) Альфреда Шюца / /
Социологические исследования. - 1988. - Ng 2. - С. 123-137.
Гумбольдт В. фОН. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984.
397 с.
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. - М., 1984. - 350 с.
Гусева Н. Индуизм и мифы Древней Индии. - М., 2005.
Гуссерль Э. Картезианские размышления. - СПб, 1998. - 315 с.
Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - М., 1989. - 331 с.
Демьянков В. 3. Когнитивная лингвистика как разновидность ин-
терпретирующего подхода / / Вопросы языкознания. - 1994. - Ng 4. -
С. 17-33.
Демьянков В. З. Понятие и концепт в художественной литературе и в
научном языке / / Вопросы филологии. - 2001. - Ng 1.- С. 35-47.
Донцов А. Н., Емельянова Т. П. Концепция социальных представле­
ний о феноменах обыденного сознания / / Идеологические и психоло­
гические аспекты исследования массового сознания: Сб. обзоров. - М.,
1989. - С. 11-44.
Жирмунский В. М. Происхождение категории прилагательных в ин­
доевропейских языках / / Известия АН СССР ОЛЯ. М., 1946. Т. У.
Вып. 3. - С. 182-203.
3айнуллина Л. М. Объективация концептов в языке и этапы категориза­
ции / / Филология и культура. Тамбов, 2005, - С. 164-167.
30лотухина-Аболина Е. В. Повседневность и другие миры опыта. -
Ростов-на-Дону, 2003. - 192 с.
306 Литература

3усман В. Концепт в системе гуманитарного знания / / Вопросы ли­

тературы. - 2003. - N2 2. - С. 3-29.
Иванов ВЯ'i. Вс. Нечет и чет / / Избранные труды по семиотике и
истории культуры. Том М.,
1999. - С. 381-604.
1. -
ИЛЬенков Э. В. Идеальное / / Философская энциклопедия. - М., 1962.
Т. 2. - С. 219-227.
ИЛЬенков Э. В. Философия и культура. - М., 1991. - 464 с.
Имото С. Философское основание теории восприятия Матураны / /
Язык и познание. М., 2006.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М.,
2004. - 390 с.
Карасик В. И., Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица
исследования / / Методологические проблемы когнитивной лингвистики:
Сб. / Под ред. И. А. Стернина. - Воронеж, 2001. - С. 75-80.
Кассирер Э. Сущность и действие символического понятия / / Касси­
рер Э. Избранное: Индивид и космос. M.-СПб., 2000.
Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 1. Язык. - M.-СПб,
2002. - 270 с.
Кацнельсон С. Д. Развитие речевого мышления / / Категории языка
и мышления. Из научного наследия. М., 2001.
Кацнельсон С. Д. Язык поэзии и первобытно-образная речь / / ИЗlOес­
тия вузов АН СССР. Отд. лит. и языка. 1947. Т. 6. Вып. 4. - С. 301-316.
Кацнельсон, С. Д. Типология языка и речевое мышление. - Л., 1972. -
216 с.
Коваленко Е. М. Концепции символа в философии культуры ХХ ве­
ка. - Ростов-на-Дону, 2006. - 150 с.
Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных
менталитетов. 2-е изд., испр. и доп. - М., 2003. - 349 с.
Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. - М.,
1997. - 432 с.
Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление.
- М., 1977. - 262 с.
Красных В. В. «Свой.> среди «чужих.>: миф или реальность~ М.,
2003. - 375 с.
Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.,
2002. - 284 с.
Кривоносов А. Т. Мышление, язык и крушение мифов о лингвисти­
ческой относительности, языковой картине мира и марксистко-ленинском
языкознании. - М., 2006.
Кросс-культурная психология. Исследования и применение. - Харьков,
2007. - 560 с.
Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. - М., 2004. - 792 с.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / / Тео­
рия метафоры. М., 1990. - С. 387-415.
Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психоло­
гию. М., 1999.
Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. - М.,
1999. - 603 с.
Леонтьев А. А. Психологическая структура значения/ / Семантиче­
ская структура слова. Психолингвистические исследования. М., 1971.
 Литература 307

Леонтьев А. А. Языковое сознание и образ мира/ / Язык и сознание:

парадоксальная рациональность. М., 1993.
Леонтьев д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика
смысловой реальности. 2-е изд. испр. М., 2003.
Лифшиц М. Диалог с Эвальдом Ильенковым. Проблема идеального. -
М., 2003. - 368 с.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / / Известия РАН. Се­
рия литературы и языка. - 1993. - Т. 52. - С. 3-9.
Логический анализ языка. Культурные концепты.- М., 1991. - 203 с.
Лосев А. Ф. О типах грамматического предложения в связи с историей
мышления / / Знак. Символ. Миф. М., 1982.
Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфе­
ра - история. - М., 1999. - 464 с.
Лотман Ю. М. Избранные статьи в 3-х тт. - Таллин, 1993.
Лотман Ю. М. Статьи по семиотике и топологии культуры. - Таллин,
1992.
Лотман Ю. М. Культура и текст как генераторы смысла / /
Кибернетическая лингвистика. - М., 1983. - С. 23-30.
Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов. -
М., 1974. - 325 с.
Лурье С. В. Историческая этнология: Учебное пособие для вузов. -
М., 2004.
Лурье С. В. Культурные константы, обобщенный сценарий и функ­
ционирование социокультурных систем / / http:/ / svlourie.narod.ru/
CultConsts.htm
Лурье С. В. Психологическая антропология: история, современное со­
стояние, перспективы: Учебное пособие для вузов. - М., 2005. - 624 с.
Макаров М. Л. Основы теории дискурса. - М., 2003. - 280 с.
Маслова В. А. Когнитивная лингвистика: учеб. пособие. 2-е изд. -
Минск, 2005. - 256 с.
Маслова В. А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш.
учеб, заведений. 2-е ИЗД., стереотип. - М., 2004. - 208с.
Матурана У., Варела Ф. Древо познания. Биологические корни чело­
веческого понимания. - М., 2001.
Мацумото д. Психология и культура. - СПб, 2003. - 720 с.
Мацумото д. Человек, культура, психология. Удивительные загадки,
исследования и открытия. СПб, 2008.
Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. - М., 2000. - 310 с.
Меркулов И. П. Когнитивные способности. - М., 2005. - 182 с.
Микешuна Л. А. Философия познания. Полемические главы. - М.,
2002. - 624 с.
Микешина Л. А. Репрезентация: частный метод или фундаментальная
операция познания / / Эпистемология и философия науки. - Т. XI. -
NQ 1. - С. 5-17.
Минский М. Фреймы для представления знания. - М., 1979. - 152 с.
Московичи С. Социальные представления: исторический взгляд / /
Психологический журнал. - Т. 16. - 1995. - М 1,2. - С. 3-18; С. 3-14.
Найссер У. Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной
психологии. - М., 1981. - 232 с.
308 Литература

Найссер У. Что такое когнитивная психология? / / История зарубеж­

ной психологии (30-60-е гг. ХХ в.) Тексты. - М., 1986. - С. 117-129.
Павиленис Р. И. Проблема смысла. Логико-функциональный анализ язы­
ка. М., 1983.
Пандей Р. Б. Древнеиндийские домашние обряды (обычаи). М., 1990.
Паршин П. Б. Теоретические пере вороты и методологический мятеж в
лингвистике ХХ в. / / Вопросы языкознания. - 1996. - М 2. - С. 19-42.
Петров М. К Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и лич­
ность. - М., 1995. - 237 с.
Петров М. К. Историко-философские исследования. - М., 1996. -
512 с.
Петров М. К Самосознание и научное творчество. - Ростов-на-Дону,
1992. - 272 с.
Петров. М. К Язык, знак, культура. - М., 1991. - 328 с.
Пиаже Ж. О механизмах ассимиляции и аккомодации / / Психологи-
ческая наука и образование. - 1998. - М 1. - С. 22-26.
Пинкер С. Инстинкт языка / / Логос. - 1999. - М 9. - С. 28-49.
Планк М. Единство физической картины мира. М., 1966.
Постовалова В. И. Существует ли языковая картина мира? / / Язык
как коммуникативная деятельность человека. Сб. науч. трудов МГПИИЯ.
Вып. 284. М., 1987.
Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. - М.,1968.
Прохоров Ю. Е. Действительность. Текст. Дискурс. - М., 2004. - 224 с.
Радченко О. А. Язык как миросозидание. Лингвофилософская концеп-
ция неогумбольдтианства. Т. 1. - М., 1997.
Режабек Е. Я. Когнитивный подход В науке о культуре/ / http:/ /
www.hsеs-опliпе.ru/2008/01 /09_00_13/ 09.pdf
Режабек Е. Я. Культурные границы языкового сознания. О вписанно­
сти грамматических категорий в эволюцию культуры / / Вопросы когни­
тивной лингвистики. - 2006. - М 3. - С. 17-31.
Режабек Е. Я. Мифомышление (когнитивный анализ). - М., 2003. -
304 с.
Режа бек Е. Я. Радикальный конструктивизм против научного реализ­
ма. Состоятельна ли такая философия? / / Научная мысль Кавказа. -
2006. - N'2 1. - С. 30-36.
Режа бек Е. Я. Эпистемология Дж. Лакоффа: новая парадигма? / /
в поисках рациональности. - М., 2007. - С. 332-345.
Рифтин А. П. Категории видимого и невидимого мира в языке / /
Ученые записки ЛГУ. Серия филологических наук. Вып. 10. Л., 1946.
Ришар Ж. Ф. Ментальная активность. Понимание, рассуждение, на­
хождение решений. - М., 1998. - 232 с.
Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1975.
Руднев В. Прочь от реальности: Исследования по философии текс­
та. - М., 2000. - 432 с.
Рябцева Н. К Язык и естественный интеллект. М., 2005. - 650 с.
Сеnир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.,
1993.
Серио П. Как читают тексты во Франции / / Квадратура смысла:
Французская школа анализа дискурса. М., 1999. - С. 14-53.
 Литература 309

Симашко Т. В. К вопросу фрагментации языковой картины мира / /

Проблемы концептуализации действительности и моделирование языковой
картины мира. Архангельск, 2002.
СЛblшкин Г. Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к
изучению дискурса) / / Языковая личность: институциональный и персо­
нальный дискурс. - Волгоград, 2000. - С. 38-45.
Снитко Т. Н. Предельные понятия в Западной и Восточной лингво-
культурах. - Пятигорск, 1999. - 158 с.
Солсо Р. л. Когнитивная психология. - М., 1996. - 600 с.
Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 2004. - 256 с.
Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследова-
ния. - М., 1997. - 824 с.
Стерн6ерг Р. Практический интеллект. - СПб, 2002. - 272 с.
Стефаненко Т. Этнопсихология. - М., 1999. - 320 с.
Стеценко А. П. Рождение сознания: становление значений на ранних
этапах жизни. - М., 2005. - 265 с.
Тарасов Е. Ф. Язык и культура: Методологические проблемы / /
Язык-Культура-Этнос. - М., 1994. - С. 29-38.
Телия В. Н. О методологических основаниях лингвокультурологии / /
ХI Международная конференция «Логика, методология, философия на­
уки». - М., 1995. - С. 25-27.
Тодоров Ц. Теории символа. - М., 1999. - 384 с.
Топоров В. П. Модель мира (мифопоэтическая) 11 Мифы народов
мира: Энциклопедия. М., 1980. - Т. 2.
Тульвисте П. Две современные концепции связей между культурой и
мышлением: Дж. Брунер и М. Коул/ / Уч. Зап. ТарГУ. Вып. 753. Структу­
ра познавательных процессов. Т. XIV. Тарту, 1986. С. 85-103.
Уваров А. В. Образ, символ, знак: Анализ современного гносеологиче­
ского символизма. - Минск, 1967. - 120 с.
Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку. Наука и
языкознание. Лингвистика и логика I/HOBoe в лингвистике. - М., 1960.
Фрумкuна Р. М. Когнитивная лингвистика или «Цсихолингвистика на­
оборот» / / Язык и речевая деятельность. СПб., 1999.
Функциональная межполушарная асимметрия. Хрестоматия. - М.,
2004 - 728с.
Хайдеггер М. Время картины мира / / Новая технократическая волна
на Западе. М., 1986, С. 93-119.
Хомскuй Н. Язык И мышление. - М., 1972. - 122 с.
Хю6нер К. Истина мифа. М., 1996.
Чейф У. Л. Значение и структура языка. М., 1975.
Человеческий фактор в языке. Язык и картина мира. М., 1988.
Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. Этюды и вариации на темы Гум­
больдта. Изд. 2-е. М., 2003.
Щюц А. Структура повседневного мышления / / Социологические ис­
следования. - 1988. - NQ 2. - С. 129-137.
Bartlett Р.
Remembering. Cambridge, England, 1932.
Cole М. Cultural Psychology. А Опсе and Future Discipline. Cambridge,
Mass., London: The Belknap Press of Harvard University, 1996. - 400 р.
Cole М. Socio-cultural-historical psychology: some general remarks and
а proposal for а new kind of cu1tural-genetic methodology / / Sociocultural
Studies of Mind. Cambridge University Press , 1995. - Р. 187-214.
310 Литература

D'Andrade R. О. The Culture Part of Cognition / / Cognitive Science. -

1981. - N2 5. - Р. 179-195.
Donald М. Origins of the Modeгn Mind: Three Stages in the Evolution of Cul-
ture and Cognition. Cambridge, МА: Haгvard University Press. 1991. - 424 р.
Fillmore С. J. Frames and the semantics of understanding / / QS. -
1985. - Vol. 6. - Р. 222-255. .
Langacker R. W. Concept, Image, and Symbol: The Cognitive Basis of
Grammar. ВегНп; N. У.: Monton de Gгuyter, 1991. - Х, 395 р.
Lincoln У. S., ОиЬа Е. О. Paradigmatic controversies, contradictions and
emergine confluences/ / Denzin N. К, Linceln У. S. (Eds) The handbook of
qualitative research, Thousand Oaks. СА: Sage, 2000.
Miller J. О. Cultural Psychology: Briding Diciplinary Boundaries in
Understanding the Cultural Grounding of Self / / Handbook of Psychological
Anthropology. Philip К Bock (ed.) Westport, Connecticut-London; Greenwood
Press, 1994. - Р. 139-160.
Paivio А. Mental Representation. А Dual Coding Approach. Oxford,
1986. - 384 р.
Rosch Е. Cognitive Representation of Semantic Categoгies / / Journal of
Experimental Psychology 104. - 1975. - Р. 192-233.
Rosch Е., Mervis С. Family Resemblances: Study in the Inteгnal Structure
of Categories / Е. Rosch, С. Mervis / / Cognitive Psychology. - 1975. -
N2 7. - Р. 573-605.
Rumelhart D. Е. Schemata: the Building Blocks of Cognition / / Rand J.
Spiro, В. С. Вгисе. W. F. Brewer (Eds.), Theoretical Issues in Reading
Comprehension. Perspectives from Cognitive Psychology, Linguistics, Artificial
Intelligence, and Education. Hillsdale, N. J.: Lawrence Erlbaum Associates
Publishers, 1980. - Р. 33-58.
Schank R. С. and Abelson R. Р. Scripts, Plans, Coals and Understanding:
Ап Inquiry into Нитап Knowledge Structures. Hillsdale, N. J.: Lawrence
Erlbaum Ass., 1977. - 248 р.
Shore В. Culture in Mind: Cognition, Culture, and the РгоЫет of Meaning.
New York: Oxford University Press US, 1996. - 448 р.
Shore В. Twice-boгn, опсе conceivcd: meaning construction and cultural
cognition / / American Anthropologist. - 1991. - Vol. 93. - N2.1. - Р. 9-
27.
Shweder R. А. Preview: А Colloquy of Culture Theorists / /
R. А. Shweder, R. А. LeVine (eds.) Cultural Theory. Essays оп Mind,
Self, and Emotion. Cambridge, L., NY., New Rochelle, Melbouгne, Sydney:
Cambridge University Press, 1984. - Р. 1-24.
Sperry R. W. Brain Bisection and Mechanisms of Consciousness / / Brain
and Conscious Experience / Ed. Ьу С. Ecles. Heidelberg. 1966. - Р. 298-313.
Spiro М. Е. Culture and Нитап Nature: Theoretical Papers of Melford Е.
Spiro. Ed. Ьу В. Rilboгn and L.L. Langness. Chicago, London: University of
Chicago Press, 1987. - ХУ, 309 р.
Wartofsky М. W. Models Representation And Тпе Scientific Understanding.
Dordrecht: Holland / Boston: Usa / L.: England: D. Reidel Publishing
Сотрапу, 1979. - 390 р.
 СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
Введение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1О
Глава 1. Становление и методологические основания когни-
тивной культурологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14
§1.1. Основные исторические этапы и теоретические постулаты
когнитивных наук ............................. . 14
§1.2. Когнитивная антропология о взаимосвязи культуры и психи-
ки ........................................ . 31
§1.3. Лингвокультурология о взаимовлиянии культуры и языка. 45
§1.4. Пионеры отечественной когнитивной культурологии .... . 59
Глава 2. Культура и когнитивные процессы .......... . 75
§2.1. Информационная теория познания. Репрезентация как базо-
вый когнитивный процесс . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...... . 75
§2.2. Когнитивные процессы в культурном контексте: восприятие
и мышление ............................... . 97
§2.3. Культурные детерминанты интеллекта. 119
Глава 3. Когнитивные формы культуры . . . . . . . . . . . . . . . 131
§3.1. Когнитивные артефакты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131
§3.2. Когнитивные формы культуры: схемы, фреймы, сценарии и
модели . . . . . . . . . . . . . . . 135
§3.3. Культурная категоризация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 149
§3.4. Культурные концепты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 160
§3.5. Коллективные и социальные представления как когнитивные
составляющие повседневного знания . . . . . . . . . . . . . . . . . 179
Глава 4. Когнитивно-лингвистические формы культуры . . 191
§4.1. Соотношение значения и смысла в компонентах сознания. 191
§4.2. Когнитивно-культурные функции метафоры, фразеологизмов
и символов .................................. . 220
§4.3. Текст и дискурс как когнитивные феномены . . . . . . . . . . . 233
§4.4. Языковая картина мира как метакогнитивное культурное об-
разование . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 247
Глава 5. Когнитивная эволюция культуры (на примере ми-
фологического сознания) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 260
§5.1. Основное направление когнитивной эволюции культуры: от
доминирования симультанно-недискретного к доминированию

сукцессивно-дискретных способов обработки информации .. 260

§5.2. Соотношение когнитивного и языкового строя культуры 272
§5.3. Двуструктурность мифологического сознания . . . . . . . . .
. 286
Вместо заключения. . .. . ....... . 302
Литература ..................................... . 304
 Е. Я. Режабек, А. А. Филатова

Когнитивная культурология

Учебное пособие

Главный редактор издательства Й. А. Савкин

Дизайн обложки И. Н. Граве
Оригинал-макет Л. Г. Иванова

ИД N2 04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «ЛлетеЙя.,
192171, Санкт-Петербург, ул. Бабушкина, д. 53.
Тел./факс: (812) 560-89-47
E-mail: office@aletheia.spb.ru (отдел реализации),
aletheia@peterstar.ru (редакция)
www.aletheia.spb.ru
Фирменные магазины «Историческая книга,>:
Москва, м. "Китай-город., Старосадский пер., 9. Тел. (495) 921-48-95
Санкт-Петербург, м. «Чернышевская., ул. Чайковского, 55.
Тел. (812) 327-26-37

Книги издательства «АлетеЙя.- в Москве

можно приобрести в следующих магазинах:
«Библио-Глобус., ул. Мясницкая, 6. www.biblio-globus.ru
Дом книги .Москва., ул. Тверская, 8. Тел. (495) 629-64-83
Магазин «Русское зарубежье., ул. Нижняя Радищевская, 2.
Тел. (495) 915-27-97
Магазин «Гилея., Нахимовский пр., Д. 56/26. Тел. (495) 332-47-28
Магазин «Фаланстер", Малый Гнездниковский пер., 12/27.
Тел. (495) 749-57-21, 629-88-21
Магазин издательства «Совпадение •.
Тел. (495) 915-31-00, 915-32-84

Подписано в печать 14.12.2009. Формат 60х88 1/16

Усл. печ. л. 19,75. Печать офсетная. Тираж 1000 экз.
Заказ М 87.

Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии

издательско-полиграфической фирмы «Реноме»
197002, Санкт-Петербург, наб. Обводного кан., д. 40
Тел./факс (812) 766 05 66
Е.Я. Режабек,
А.А. Филатова