ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО

ОБРАЗОВАНИЯ
«ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Е.А. ПОКРОВСКАЯ, Е.В. УСТИНОВА

БЕЗЛИЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
В ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
ИЗУЧЕНИЯ

(учебник)

Ростов-на-Дону
2008
 Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор Алимурадов О.А.
(Пятигорский государственный лингвистический университет),
доктор филологических наук, профессор С.В. Ильясова (ЮФУ),
кандидат филологических наук, доцент Л.В. Баскакова (ЮФУ),
кандидат филологических наук, доцент Г.Ф. Татарникова (ЮФУ)
Покровская Е.А., Устинова Е.В.
Безличное предложение в лингвокультурологическом аспекте
изучения: Учебник для студентов высших учебных заведений. — Ростов-
на-Дону, 2008. — 305 с.
Учебник представляет собой полную картину анализа безличных
предложений с позиций лингвокультурологии. Он включает сведения о
безличных предложениях как синтаксических конструкциях в современном
русском языке, рассматривает такие важные лингвокультурологические
понятия, как парадигмы культуры, языковая и ментальная картины мира,
концептосфера, и представляет анализ безличных конструкций на
материале художественных текстов и публицистики. В разделах «К
проблеме содержания категории безличности (бесподлежащности,
бессубъектности, неагентивности) в современном русском языке»,
«Динамика синтаксиса русского языка ХХ века: лингвокультурологический
анализ», «Этносемантическая коннотация безличных предложений» и др.
авторы излагают материал, отдавая дань традиции, на высоком научном
уровне, но при этом доступно и лаконично, с интересными примерами, что
облегчает усвоение материалов учебника. Большое значение приобретает
факт изложения программного материала в русле расширения общей
эрудиции и повышения культуры студентов, аспирантов, преподавателей.
Может быть рекомендован преподавателям русского языка, аспирантам
и всем интересующимся проблемами грамматики и лингвокультурологии.
Печатается по решению кафедры русского языка факультета
филологии и журналистики ЮФУ, протокол № 10 от 24 июня 2008 г.

2
 Модуль 1 написан профессором Покровской Е.А., модули 2 и 3 к.ф.н.
Устиновой Е.В.
МОДУЛЬ 1. ЯЗЫКОВЫЕ ЕДИНИЦЫ В
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ АНАЛИЗА

Комплексная цель и компетентностные характеристики модуля.

Цель модуля – выработать у студентов навыки

лингвокультурологического анализа, познакомив их с основными
тенденциями в развитии лингвокультурологии.

Тема 1. Лингвокультурология и смежные научные дисциплины

Изучение культурно-языковых связей – актуальнейшее направление в
лингвистике, в конце 80-х - в 90-е годы мы наблюдаем взрыв интереса к
этой проблематике, что эта страница в науке связана с именами таких
крупнейших отечественных языковедов, как Н.Д.Арутюнова,
О.Г.Почепцов, В.Н.Топоров, Е.С.Яковлева, Т.В.Булыгина, А.Д.Шмелев,
Ю.Д.Апресян. Они рассматривают одну сторону лингвокультурологических
связей: язык как тезаурус культуры, а языкознание как наука, изучающая
закодированную в языке информацию о культуре народа.
Другая сторона связей культуры и языка - язык как материал одного
из видов художественной культуры – литературы. Языковыми средствами
выразительности и изобразительности создается текст литературного
произведения, его специфика как художественного произведения, его
культурная ценность. Это очень хорошо разработанная в отечественной
науке сторона лингвокультурологической проблематики связана с именами
Б.В.Эйхенбаума, Р.О.Якобсона, В.В.Виноградова, Ю.М.Лотмана,
Г.Д.Винокура, Ю.М.Скребнева, Н.А.Кожевниковой, Т.Г.Хазагерова,
М.К.Милых и др. Ее возникновение и апогей развития приходится на более

3
ранние годы, но и сегодня продолжают публиковаться работы этой области
лингвокультурологии.

Раздел I. Лингвокультурология и когнитивистика.

Концепт в синхронии и диахронии.
До настоящего момента в лингвокультурологии не было выработано
единства относительно оснований для выделения одного из самых главных
объектов ее интереса — концепта. А концепт действительно является
наиболее важной единицей, изучаемой данной дисциплиной: интерес к
прецедентным феноменам, прецедентным текстам и прецедентным именам
(см., например, [Красных, 2002]) возник в лингвокультурологии позже, при
попытке рассмотреть все возможные формы взаимодействия между языком
и культурой. Отсутствие единства при рассмотрении концепта проявляется
в том, что исследователи при определении данного феномена (а
следовательно, и при определении объекта лингвокультурологии) исходят
из различных предпосылок, иногда решая проблему выбора между
подходами путем простого исключения других пониманий.
На настоящем этапе можно выделить по меньшей мере два основных
подхода к исследованию концепта: когнитивный и
лингвокультурологический. Любое исследование, посвященное
теоретическим аспектам изучения концепта либо описанию конкретных
концептов, так или иначе совмещает эти подходы. Однако их выделение
представляется целесообразным, потому что в подавляющем большинстве
случаев один из указанных подходов преобладает, оказывается сильнее
выраженными, чем остальные.
Первый подход, который можно было бы назвать когнитивным, ведет
к максимальному расширению объекта исследования и предполагает
рассмотрение концепта как результата концептуализации
действительности. Этот подход характерен для исследований, проводимых
в рамках когнитивной науки, которая определяет концепт как

4
«оперативную содержательную единицу памяти, ментального лексикона,
концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в
человеческой психике» [Краткий словарь когнитивных терминов, 1996, с.
90]. Сущность концептуализации определяется следующим образом: «При
любой концептуализации фрагмента действительности одни аспекты
реальности акцентируются, актуализуются, другие затушевываются, уходят
в фон: происходит с х е м а т и з а ц и я реальной действительности» [Борщев,
Парти, 1999]. Концептуализация соотносится с категоризацией, которая
предполагает «деление мира на категории, то есть выделение в нем групп,
классов, категорий аналогичных объектов или событий… мысленное
соотнесение объекта или явления с определенной категорией» [Самигулина,
2007, с. 312]. Схематизация в случае категоризации предполагает две
основных операции — идеализацию и абстракцию. Идеализация состоит в
том, чтобы найти в объекте признаки, которые позволяют отнести его к
определенной схеме, а абстракция — в том, чтобы игнорировать другие,
нерелевантные для данной схемы, признаки объекта [Кобозева, 2000].
При этом для когнитивного подхода к языку характерен выход за
пределы выделенной Соссюром «внутренней лингвистики»: процессы
концептуализации и категоризации связываются со всеми другими
психическими функциями и способностями человека. Е. С. Кубрякова
отмечает связь процессов категоризации (итога классификации
действительности, представляемого в виде особой категории) со всеми
«когнитивными способностями человеческого мозга (психики), со всеми
существующими здесь системами восприятия мира по пяти разным каналам
(т. е. пятью разными органами чувств и разными рецепторами информации)
и, конечно, с обработкой всех этих данных (чувственных, сенсомоторных,
перцептивных) с помощью языка» [Кубрякова 2004: 307]. Дж. Лакофф
рассматривает значимость процесса категоризации шире, в конечном счете
видя в нем существеннейшую составляющую человеческой жизни: «Не будь
у нас способности к категоризации, мы не смогли бы действовать вообще,

5
ни в физическом мире, ни в нашей социальной или интеллектуальной
жизни. Понимание того, как мы осуществляем категоризацию, является
необходимым для понимания того, как мы мыслим и как мы действуем, и
следовательно, необходимым для понимания того, что делает нас
человеческими существами» [Лакофф, 2004, с. 20].
Исследования с когнитивной доминантой отличаются максимально
широким пониманием концепта: с концептами связываются все без
исключения лексические единицы, поскольку они оформляют,
систематизируют наши знания о мире и определяют его видение.
Установление связи между концептом и лексемой обусловлено тем, что
когнитивная наука не отказывается от решения задач, традиционных для
лингвистики (например, описания слова как лексической единицы, причем
концепт в этом случае понимается как его значение). При этом сторонники
когнитивного направления считают, что с концептами связаны не только
полнозначные, но и неполнозначные слова. В качестве примера можно
привести работу [Рахилина, 2000, с. 281], где говорится о концептах,
стоящих за предлогами сквозь и через.
Второй подход в исследованиях концепта можно назвать
лингвокультурологическим. Он связан с ограничением внимания
исследователя ключевыми концептами той или иной лингвокультуры.
Основной чертой концепта с точки зрения лингвокультурологического
подхода является его соотнесенность с традициями, обычаями, историей,
условиями бытования определенной культуры — концепт оказывается
«хранилищем» и средством передачи опыта сообщества, выражением его
неповторимого взгляда на мир.
В частности, это проявляется в том, что для концепта,
рассматриваемого с точки зрения лингвокультурологического подхода,
характерен такой признак, как его непереводимость на другой язык. В
значительной части случаев мы, конечно, можем найти в других языках
соответствия для конкретной лексической единицы, однако всегда

6
оказывается, что соответствие носит приблизительный характер, поскольку
языки по-разному представляют реальность, а сходство между ними, по
большому счету, обманчиво.
Кроме того, сопоставление различных языков привело
исследователей к выводу, что в одних языках существуют лексические
единицы, у которых нет даже приблизительных соответствий в других
языках. Это явление получило название межъязыковой лакунарности.
Согласно определению Ю. А. Сорокина, стоявшего у истоков исследований
этого явления, лакуны свидетельствуют «об избыточности или
недостаточности опыта одной лингвокультурной общности относительно
другой» [Сорокин, 1988, с. 8].
Наряду с непереводимостью, был выделен еще ряд признаков,
которые характеризуют концепт как единицу собственно
лингвокультурологического анализа. Это повышенная частотность и
высокая деривационная активность, которые указывают на значимость
соответствующего концепта для данной культуры [Вежбицкая, 1996, с. 76-
79], а также явно выражаемое носителями языка отношение к концепту как
к типичному для их национальной культуры [Ривлина, 2005, с. 66].
Последний признак предполагает наличие способности к рефлексии, то есть
способности установить границу объективной реальностью и тем, как
представляет эту реальность концепт, и увидеть наличие других
возможностей концептуализации действительности.
Наиболее последовательно этот подход проводится в контрастивных
исследованиях, основной задачей которых является выявление специфики
конкретных лингвокультур, которая максимально полно проявляется при
сопоставлении различных языков. Пожалуй, самым ярким и впечатляющим
примером подобных исследований можно считать некоторые работы А.
Вежбицкой [Вежбицкая, 1993; 1996], в которых сопоставление
соотносительных фрагментов картин мира в разных языках оказывается не
только целью, но и одним из ведущих методов (хотя и не единственным).

7
 Впрочем, «ключевые» понятия конкретного языка могут быть
выделены и вне сопоставления с другими языками. Согласно определению
А. Д. Шмелева, лексическая единица некоторого языка обладает таким
статусом, «если она может служить своего рода ключом к пониманию
каких-то важных особенностей культуры народа, пользующегося данным
языком» [Шмелев, 2002, с. 11]. Обратим внимание на тот факт, что данное
определение не содержит указания на необходимость сопоставления
различных языков, а определяющим признаком ключевого понятия
является соотнесенность с важными особенностями культуры народа.
Представляется очевидным, что контрастивный анализ в этом случае
вытесняется на периферию, перестает быть главной целью (и/или методом)
исследования. Однако в этом случае он может приобретать статус важной
методологической процедуры, к которой исследователь обращается наряду
с другими методами (например, анализом сочетаемости, синонимических и
ассоциативных связей, культурного и исторического контекста и т. д.).
Для лингвокультурологического подхода в целом характера
аксиологическая доминанта: в подобных исследованиях в центре внимания
оказываются концепты, несущие явно выраженную ценностную нагрузку. В
отечественной лингвистике наиболее последовательное выражение
аксиологическая доминанта нашла в работах Ю. С. Степанова, Н. Д.
Арутюновой, а также представителей ее школы (см., например, серию
сборников «Логический анализ языка»). В частности, по мнению самой Н.
Д. Арутюновой, «концептуальный анализ имеет своей целью определить
статус мировоззренческих понятий в обыденном сознании людей»
[Арутюнова, 1998, с. 325], концепт — это «понятие жизненной философии»
[Арутюнова, 1993]. Для исследований с аксиологической доминантой
характерно ограничение числа ментальных сущностей, которые «имеют
право» претендовать на статус концептов. Согласно такому подходу, к
концептам следовало бы отнести все ментальные сущности, которые имеют
ярко выраженный ценностный характер [Карасик, 1996; Степанов,

8
Проскурин, 1993; Степанов, 1997; Снитко, 1999; Кузнецов, 2000]. Ю. С.
Степанов указывает, что количество базовых концептов невелико, «четыре
– пять десятков, а между тем сама духовная культура всякого общества
состоит в значительной степени в операциях с этими концептами» [Степанов
1997, с. 12]. Это суждение очень хорошо передает суть аксиологической

доминанты в исследованиях концепта, которая, во-первых, предполагает

внимание к относительно небольшому числу единиц, а во-вторых, уделяет
внимание духовной, но не материальной культуре (впрочем, игнорирование
материальной культуры для исследований самого Ю. С. Степанова не
совсем характерно).
Очевидно, что первый и второй подходы в значительной степени
дополняют друг друга. Вызвано это в первую очередь тем, что между ними
много общего, а различия касаются главным образом расстановки акцентов.
Прежде всего, и когнитивный, и собственно лингвокультурологический
подходы в одинаковой степени видят в концепте единицу хранения
информации. Однако когнитивный подход акцентирует внимание на
познавательной, психологической стороне этого явления, тогда как
лингвокультурологический — на его социальной и культурной стороне. С
точки зрения когнитивного подхода в конечном счете не так важно, что
язык — это хранилище культурно-значимой информации, отражение
картины мира, свойственной данной, неповторимой культуре. Можно даже
утверждать, что когнитивистов интересует не какой-то конкретный язык, а
«язык вообще», потому что механизмы категоризации едины для всех
языков, а последние различаются скорее результатами их действия. Таким
образом, акцент делается на механизмах концептуализации и
категоризации, которые являются общими для всех языков, хотя и
различаются по своим результатам — конкретному способу членения
единого семантического пространства. В лингвокультурологическом
подходе на первый план выступают различия между культурами, и больше
внимания уделяется взаимодействию языка и культуры, тогда как

9
психологические и когнитивные механизмы концептуализации отступают
на периферию, хотя и не утрачивают своей значимости. В самом деле, разве
сопоставление различных языков не является одним из путей выявления
возможных различий в концептуализации действительности? Кроме того,
общие знания о механизмах концептуализации необходимы при
сопоставлении конкретных языковых картин мира, так как они позволяют
связать их с реальными условиями жизни той или иной общности, с
особенностями мировоззрения и т. д.
Полагаем, что эти подходы могут быть совмещены и даже
интегрированы. Преимущество когнитивного подхода заключается в том,
что он помогает уловить тонкие ментальные механизмы, при помощи
которых человек упорядочивает разнообразную информацию,
поступающую из внешнего мира. Ценностный подход уделяет внимание
«энергетической» составляющей некоторых концептов, его экспрессивной
и иллокутивной функциям, тому, что называется «переживаемостью»
[Степанов, 1997, с. 41] и «интенсивностью» [Перелыгина, 1998, с. 5]
духовных ценностей, к которым он отсылает. Тем самым он отделяет
ценностные концепты от общего массива концептуальных структур,
акцентируя способность концепта аккумулировать культурный опыт.
Следует отметить, что концепт как явление всегда шире, чем любое
его определение, которое непременно несет на себе отпечаток задач,
решаемых ученым, а также его предпочтений. По этой причине любое
определение концепта можно считать скорее рабочим, создаваемым в
рамках конкретной теории или конкретного исследования. В рамках данной
работы мы будем придерживаться следующего определения концепта:
концепт — это ментальная структура, которая имеет языковое выражение и
обеспечивает согласованность в восприятии реальности определенной
общностью людей и отражает практический и/или духовный опыт ее
членов. Данное определение по своей сути тяготеет к когнитивному
подходу в описании концепта, однако не противоречит

10
лингвокультурологическому подходу. В частности, указание на духовный
опыт отсылает нас к установкам аксиологического подхода, тогда как
привязка концепта к определенной общности людей, бесспорно, «открывает
двери» для изучения национальной культуры сквозь призму языка.
Особо следует прокомментировать связь концепта с языковым
выражением. Бесспорно, концепт можно рассматривать как не зависящий
от языка, то есть как метальную единицу в собственном смысле этого
выражения. Однако мы полагаем, что указание на связь с языковым
выражением является необходимым для любого лингвистического
определения концепта, поскольку в обратном случае любые претензии
лингвиста на исследование концепта оказываются необоснованными:
концепт не имеет отношения к языку.
Вопрос о развитии концепта в диахронии уже ставился некоторыми
исследователями. Основы описания диахронического существования
концепта были заложены Ю. С. Степановым [Степанов, 1997, с. 40-76]. С
диахронической точки зрения рассматривались эмоциональные концепты
[Вежбицкая, 2001; Красавский, 2001]. В исследованиях, направленных на
описание архаичных и древних представлений о мире, широко
используются методы этимологии и реконструкции, а также
статистические методы.
Мы остановимся на некоторых важнейших предпосылках
использования синхронного и диахронического измерений в рамках
лингвокультурологического исследования.
Если обратиться к существующим определениям
лингвокультурологии как области научного знания, то становится
очевидным, что введенное Ф. де Соссюром разграничение синхронии и
диахронии [Соссюр 1997] вполне совместимо с задачами этой дисциплины.
Хотя значительная часть определений не акцентирует разграничения
статики и динамики как аспектов существования языковой картины мира,
между пониманием лингвокультурологии и этим разграничением не

11
обнаруживается и противоречия. В частности, согласно дефиниции,
предложенной В. В. Красных, лингвокультурология — это «дисциплина,
изучающая проявление, отражение и фиксацию культуры в языке и
дискурсе, непосредственно связанная с изучением национальной картины
мира, языкового сознания, особенностей ментально-лингвального
комплекса» [Красных, 2002, с. 12]. Ср. также: лингвокультурология — это
«комплексная область научного знания о взаимосвязи и взаимовлиянии
языка и культуры» [Карасик, 2002, с. 103]. Очевидно, что оба эти
определения вполне могли бы быть расширены за счет введения
словосочетания «в синхроническом и диахроническом измерениях» (или
его более или менее точного синонима).
Тем не менее, в некоторых определениях в той или иной степени
просматривается ориентация на синхронический подход. Согласно одному
из определений, лингвокультурология изучает «корреспонденцию языка и
культуры в синхронном их взаимодействии» (выделено мной. — И. Ш.)
[Телия, 1996, с. 217]. В соответствии с определением, предложенным В. В.
Воробьевым, лингвокультурология — это «комплексная научная
дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и
взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая
этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и
внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и
с ориентацией на современные приоритеты и культурные установления
(система норм и общечеловеческих ценностей)» (выделено мной. — И. Ш.)
[Воробьев, 1997, с. 36-37]. В первом случае установка на исследование
синхронного среза выражена явно, во втором случае она косвенно вводится
через отсылку к актуальному состоянию культуры. Бесспорно, подобные
ограничения вряд ли могут быть признаны абсолютно правомерными.
Концентрация на синхронном измерении отрицает тот факт, что культура в
высокой степени изменчива и характеризуется нестабильностью; привязка к
«современным приоритетам и культурным установлениям» лишает

12
исследователя возможности проникновения в сущность уникальных более
древних состояний той же самой культуры, которые могут значительно
отличаться от ее актуального состояния. Очевидно, что последний подход
имеет значительный воспитательный смысл, но в целом выходит за
пределы научной объективности, поскольку представляет собой попытку
навязать конкретному культурно-историческому образованию абстрактные
(а возможно, даже относительные) «современные приоритеты и культурные
установления» без учета его специфики.
Абсолютизация ахронного подхода представляется неправомерной,
поскольку мы не имеем права утверждать, что в последнем случае вообще
не произошло никаких изменений: возможно, они не являются
масштабными и затрагивают не самые существенные параметры
концептуализации, но все же имели место, а потому заслуживают изучения.
Кроме того, ахронность в лингвокультурологическом анализе заметно
снижает гибкость описания, не позволяя учитывать всего множества
факторов, определяющих функционирование языка. Дело в том, что речевая
практика (тот самый дискурс, о котором пишет в процитированном выше
определении лингвокультурологии В. В. Красных) никогда не представляет
собой проявление языковых структур в чистом виде, поскольку она
находится под заметным влиянием внеязыковых (социальных,
политических и прочих) факторов. Игнорирование этого важного момента
вряд ли является обоснованным в лингвокультурологическом
исследовании. Наконец, полное игнорирование различий не всегда
оправданно, поскольку при решении определенных исследовательских
задач различия могут оказаться более значимыми, чем сходства.
На какие моменты следует обратить внимание исследователю при
рассмотрении концепта в диахронии?
1. Прежде всего, это процессы становления и трансформации
концепта (последний предполагает усложнение его структуры, замещение
одних компонентов другими или утрату компонентов, а в предельном

13
случае — даже появление и исчезновение концепта). В данном случае мы
имеем дело с изменениями, которые можно сопоставить с трансформацией
лексической структуры языка (появлением новых слов, новых значений,
утратой и переосмыслением старых).
2. Второй аспект, который требует особого внимания, затрагивает не
столько концепт, сколько его функционирование. Мы имеем в виду тот
тривиальный факт, что в процессе исторического существования
концептосфера может оставаться более или менее стабильной, но при этом
вынуждена «адаптироваться» к внешним культурным (например,
политическим) условиям, в которых она существует.
Раздел II. Лингвокультурология и лингвострановедение,
стилистика художественной речи, психолингвистика
Лингвокультурология вбирает в себя и проблематику
лингвострановедческую. Эта дисциплина, возникшая, как представляется,
из нужд практики преподавания иностранных языков, в том числе и
русского как иностранного, изучает культуроспецифичные для данного
народа речевые стратегии и их языковое выражение, формулы речевого
этикета, клишированные для стандартных ситуаций языковые конструкции
(просьба, извинение, побуждение к откровенности и т.п.). Для изучения
различий в речевом поведении носителей разных языков в одинаковых
ситуациях общения используется методика контрастивной лингвистики.
Последнее время был опубликован ряд блистательных работ в этом
направлении группы ученых из России, Австрии и Германии. Эти работы,
несомненно, имеют лингвокультурологический характер, и их
проблематика и методика относится к компетенции лингвокультурологии.
Связь лингвострановедения с лингвокультурологической проблематикой
несомненна для Е.М.Верещагина и В.Г.Костомарова, которые в своей книге
“Язык и культура” посвятили отдельную главу лингвострановедению.
Психолингвистика – еще одна научная дисциплина, с которой отчасти
пересекается лингвокультурология. Одна из задач психолингвистики –

14
выявление специфики вербального поведения в той или иной национальной
культуре. Например, объясняя интерес психолингвистики к
художественной литературе, один из основоположников этой научной
дисциплины Ю.А.Сорокин пишет: «Художественная литература,
принадлежащая той или иной локальной культуре, приобретает
определенный интерес в силу различий вербального поведения,
отличающего одну локальную культуру от другой, и может служить одним
из источников культуролингвистических сопоставлений, помогающих
выявить специфику вербального поведения». Ю.А.Сорокин предлагает
метод установления вербальных культурологических лакун, который также
может использоваться и лингвокультурологами.
Лингвокультурология берет от психолингвистики и проблему
установления понятия своего и чужого для данной культуры, и способов
установления этой чуждости.
Еще один «источник и составляющая часть» лингвокультурологии –
это стилистика художественной речи. Стилистика и лингвокультурология
здесь пересекаются, потому что язык рассматривается как тот материал,
который делает текст произведением художественным, т.е. явлением
культуры. Проблемы экспрессивности и языковых средств создания
экспрессии, отбора языковых элементов и их трансформации в
художественной речи, синкретического характера языковых элементов с
точки зрения их стилевой принадлежности и окраски, построения разных
типов авторского повествования, речи персонажа, диалога, внутренней
организации художественного повествования с разных позиций (автора,
рассказчика, персонажа), образа автора как речевого, композиционного
стержня произведения, повествовательной нормы, ненормативности и
характерологичности – все эти проблемы стилистики являются
лингвокультурологическими, потому что связаны с языком художественной
литературы как вида искусства.
Раздел III. Лингвокультурология и искусствоведение

15
 Представляется, что языкознание стоит на пороге еще одного аспекта
лингвокультурологических исследований. Он состоит в изучении динамики
языка в контексте общекультурных процессов эпохи. Здесь связь языка и
культуры выходит не только за рамки литературно-языковой общности (т.е.
за рамки стилистики), не только за рамки языка как культурного тезауруса
нации (т.е. за рамки этнолингвистики). Язык – одна из составляющих
культуры вообще, и происходящие в культуре процессы реализуются в ее
различных сферах: и в науке, и в художественной культуре, т.е. в искусстве,
и в языке. Иначе говоря, есть нечто общее в кубизме Пикассо, расщеплении
атомного ядра и парцелляции предложения. Это общекультурная парадигма
эпохи, порождающая и объединяющая, казалось бы, несопоставимые
явления, ставящая их в один ряд.
О единых процессах в культуре давно пишут философы,
культурологи. К этому же за последнее десятилетие пришли отечественные
искусствоведы. Интеграция различных областей знания давно уже стоит на
повестке дня, тем более, интеграция гуманитарных наук. Эта мысль
прекрасно сформулирована культурологом Э.Кассирером, правда, в
качестве задачи философии: «В безграничной множественности и
разнообразии мифологических образов, религиозных догм,
лингвистических форм, произведений искусства философская мысль
обнаруживает единство общей функции, при помощи которой все эти
творения собираются вместе. Миф, религия, искусство, язык и даже наука
рассматриваются сегодня как многообразные вариации на общую тему – и
задача философии состоит именно в том, чтобы сделать эту тему
услышанной и понятой», - пишет Э.Кассирер. А искусствовед А.Якимович
с горечью рассуждает об изолированности в науке: «Нормальные
гуманитарные науки не шагают слишком широко, не воспаряют слишком
высоко, а занимаются полезным делом на своих благословенных обществом
участках. Они обыкновенно не задаются вопросом о том, не существует ли
общих оснований в теориях и концепциях, принадлежащих разным сферам

16
нашего знания». Однако сам А.Якимович как раз-то и пытается отыскать
парадигму новой культуры вообще, опираясь не только на искусство
изобразительное, но и на идеи физиков и философов, политиков и
диктаторов в поисках общей основы, единого алгоритма. Получая премию
Inter Naciones в области культуры, он сказал: «Я верил в то, что глубинный
смысл целой эпохи – это не фикция, а реальность…».
Представляется, что сегодня назрела необходимость и лингвистам
включиться в процесс научной интеграции, приблизиться к другим
отраслям знания, в первую очередь, гуманитарного, и проанализировать
динамику языка в свете общекультурных парадигм, протянуть руку
искусствоведам и культурологам, как давно уже лингвисты пожимают руку
социологам.
На сегодняшний день лингвокультурологическая проблематика
частично разбросана по различным лингвистическим дисциплинам, а
частично еще не осваивается вообще. Современное состояние
гуманитарных наук подсказывает выделение лингвокультурологии в
самостоятельную научную дисциплину на стыке лингвистики,
этнолингвистики, социолингвистики, лингвострановедения, литературной и
лингвистической стилистики, культурологии, психолингвистики,
искусствознания и литературоведения.
Какою же проблематикой занимается лингвокультурология? В чем
лингвокультурологическая проблематика соприкасается, пересекается,
накладывается на проблематику перечисленных выше дисциплин? В чем ее
индивидуальность, специфика, отличие от других дисциплин?
Своей определенной частью лингвокультурология пересекается с
социолингвистикой и этнолингвистикой. С точки зрения ряда ученых (хотя
это отнюдь не общепринято), в компетенцию социолингвистики входит
проблема взаимосвязи языка и культуры, которая (взаимосвязь), как
известно, носит двусторонний характер. Здесь же рассматриваются и
процессы соприкосновения разных культур, которые находят отражение в

17
заимствованиях. Некоторые ученые рассматривают и этнолингвистическую
проблематику как составную часть социолингвистики. Такая позиция не
вызывает возражений, потому что действительно в языке «закодированы»
данные об общественном сознании, мировоззренческих концептах,
свойственных для народа, и они являются самым достоверным,
объективным материалом для социологов. Дело же этнолингвистов –
раскодировать, извлечь из языка эти данные. Однако этнолингвистическая
проблематика и методика исследования не менее, а даже более относятся к
компетенции лингвокультурологии, ибо язык является тезаурусом культуры
нации вообще, ее менталитета, системы ценностных ориентиров, а не
только относящихся к общественно-политической сфере. Мы уже
ссылались на исследования о культуроспецифических концептах времени,
пространства, судьбы, пути, которые, конечно же, льют воду на мельницу
культурологов в первую очередь и весьма опосредованно - социологов.
Этносемантика столь междисциплинарна, что ее проблематика вписывается
и в психолингвистическую – там, где речь идет об эмоциональном складе
народа, закодированном в его языке (концепты эмоций, русские и в
сопоставлении с иноязычными, являются популярным объектом изучения.
Все это позволяет говорить о том, что этносемантическая проблематика и
методика изучения языка и культуры является составной частью и
лингвокультурологии, и социолингвистики.
Общностью, пересечением с лингвистическими дисциплинами не
ограничивается лингвокультурологическая проблематика. Есть комплекс
вопросов, которые лингвокультурология должна поднимать и сейчас только
делает первые заявки в этом направлении. Речь идет об изучении динамики
языка в контексте парадигм развития культуры в целом. Обзор трудов
культурологов и искусствоведов убеждает в том, что для них несомненно
наличие единых, всеобъемлющих парадигм, действующих в разных видах
искусства и даже сферах культуры. Доказывая это положение, они
апеллируют к фактам разных видов искусства, процессам в развитии

18
точных и естественных, общественных и гуманитарных наук, но язык
выпадает из этого перечня. В данной работе, находящейся на пересечении
лингвистической и культурологической, искусствоведческой проблематики,
предлагается рассматривать язык – одну из сфер культуры – в контексте
общекультурных парадигм. Вопрос о том, вписывается ли языковое
развитие в этот контекст, как соотносится развитие языка с действием
общекультурных парадигм, должен стать не поднятой еще проблемой
лингвокультурологии. Его постановка назрела, что очевидно из обзора как
искусствоведческих, культурологических, так и грамматических работ,
приведенного в первой главе. Изучение языкового материала в этом,
лингвокультурологическом, аспекте позволит прояснить сложные,
дискуссионные вопросы как лингвистики, так и искусствоведения и
культурологии.
В лингвистике это вопрос о факторах и тенденциях языкового
развития. Думается, что лингвокультуролог, проанализировав развитие
языка в связи с действием общекультурных парадигм, убедившись в
вовлеченности языка в эти процессы, сможет поставить вопрос о
культурной ауре эпохи как одном из факторов развития языка,
обусловливающем направленность его развития и определить связанные с
этим тенденции. Думается, что лингвокультуролог, участвуя в дискуссии о
надвигающейся гибели языка, сравнит эту опасность с угрозой гибели
искусства, которую предрекают уже скоро столетие приверженцы
антропоцентрической парадигмы, наблюдая торжество альтернативной.
Думается, что, с другой стороны, лингвокультуролог предоставит
искусствоведам и культурологам подтверждение их концепции о действии
единых для культуры парадигм на языковом материале. Что дискуссионный
вопрос о месте постмодернизма в системе парадигм культуры может
проясниться в результате лингвокультурологического анализа путем
сравнения языка литературы, относящейся к обеим парадигмам.

19
 Именно такой анализ понимается под термином
«лингвокультурологический» – анализ динамики языка эпохи в связи с
общекультурными процессами, парадигмами.
Тема 2. Парадигмы культуры и их влияние на развитие языка
Представляется, что в языке действуют те же самые парадигмы, что и
в искусстве, культуре. Первая парадигма – антропоцентрический
цивилизационизм – унаследована языком от предшествующих столетий так
же, как это свойственно для искусства, культуры и т.д. В языке она
основана на соответствии между реальностью, действительностью и
расчленяющим ее мышлением. Здесь так же, как в искусстве, жестко
структурированная система; она стремится к наиболее адекватному
формированию и выражению мысли, а наверху и в центре этой системы
тоже разум, т.е. закономерности расчленения действительности и ее
представления в языке. Если А.Якимович выделял в качестве ее высшей
ценности человека, мораль, духовность, то в языке эти понятия имеют свои
эквиваленты: примат разума, логики в формировании и выражении мысли,
наиболее точное осуществление коммуникативной функции, иерархическая
организация коммуникативной единицы, где второстепенное подчинено
главному, где выписаны и нюансированы отношения между компонентами;
вместо норм морали здесь выступает языковая нормированность (кстати,
некоторые языковые нормы связаны с общественной моралью, например,
табуированная лексика, но это лишь частный случай нормы); понятие
духовности в парадигме А.Якимовича параллельно понятию языковой
гармонии, стилистической дифференцированности, упорядоченности, а не
эклектики. Язык ХХ века получил эту классическую парадигму в
наследство от XIX, и многие новые явления вполне вписываются в нее. Они
менее заметны, чем инновации второй парадигмы, потому что имеют
привычный, традиционный характер, не бьют в глаза, хоть и новы. Они и
возникают в речи не для того, чтобы удивить, поразить, обновить, а для
выражения новых реалий и понятий, уточнения смысловых отношений –

20
одним словом, с разумом и гармонией “наверху и в центре”. Например,
новые производные предлоги и союзы, стилистически нейтральная новая
лексика.
Вторая парадигма, альтернативная первой, антицивилизационистская,
биокосмическая, возникла в языке в то же время, что и в искусстве, и не
только одновременно, но и совместно. Она возникла в языке
художественной литературы, и лишь значительно позже перейдет в
широкую речевую деятельность и в русский литературный язык вообще.
Поиски литераторами-модернистами новых литературных форм неизбежно
сопровождаются яркими новациями в языке их произведений. Для
некоторых авангардистов это было сознательное речетворчество, установка
на эпатаж “старого” языка, попытка (или скорее лозунг) создать новый
язык, оторванный от “беззубого здравого смысла”.
Разумеется, лозунги футуристов, несколько художественных
произведений с установкой на декоративный стиль ни в коем случае не
определяют тенденций развития языка, как «Фонтан» (писсуар) Дюшана не
создал (но все-таки основал) главную парадигму изобразительного
искусства века. “Но все же, все же, все же…” Разве не в творчестве
мастеров слова возникают и развиваются многие инновации, которые потом
становятся приметой времени, века, а далее и вовсе растворяются,
нейтрализуются, входя в язык и теряя оттенок новизны?
На разных языковых уровнях (в художественной литературе начала
века) появляются многочисленные явления, разрушающие классическую
гармонию и несущие свою особую нигилистическую выразительность.
Рассмотрим это на примере синтаксического уровня.
Новые явления в синтаксисе ХХ века были предметом интереса
лингвистов 60-70-х гг., и с завидным единодушием они отмечают в качестве
характерных, новых, активных такие явления, как парцелляция,
сегментация (частный и наиболее распространенный случай – конструкция
с именительным представления), неполнота предложения (эллипсис),

21
развитие вставных конструкций, активизация слабых связей и вытеснение
ими сильных, экспансия именительного падежа, изменения в структуре и
роли конструктивных элементов диалога, образование синкретичных форм
чужой речи. Эти явления прошли в ХХ веке интересный путь: они
произошли от “слабых”, т.е. неэкспрессивных разговорно-речевых
конструкций, и в языке художественной литературы стали яркими
неклассическими экспрессивными средствами.
Что объединяет все эти синтаксические инновации ХХ века? И
Н.Ю.Шведова, и авторы коллективной монографии «Русский язык и
советское общество», и Г.Н.Акимова дают единодушный ответ: все они
имеют аналитический характер. В языке, в основном, флективного строя в
ХХ веке возникла волна явлений аналитического характера, и это
действительно так. Хочется поставить вопрос: почему? В какую более
мощную несобственно-языковую парадигму эти аналитические явления
вписываются?
И здесь мы возвращаемся к альтернативной
(антицивилизационистской, или биокосмической) парадигме ХХ века.
Экспрессивность всех этих синтаксических явлений основана на
известном в стилистике эффекте обманутого ожидания. Характеризуя его в
терминах теории информации, М.Риффатер писал: «В речевой цепи стимул
стилистического эффекта состоит в элементах низкой предсказуемости…
На элементах низкой предсказуемости декодирование замедляется, а это
фиксирует внимание на форме». Представляется очень важным, что новые
синтаксические явления ХХ века создают эффект неожиданности,
обманутого ожидания, и этот эффект создается не новизной конструкции, а
тем принципом, который лежит в основе новых конструкций. На этот
новый принцип, или синтаксический тип, возникший в литературе ХХ века,
указала Н.Д.Арутюнова, назвав его синтаксисом актуализации.
Тема 3. Лингвокультурологический анализ классического
и актуализирующего типов прозы

22
 Н.Д.Арутюнова обратила внимание на то, что актуализирующий
синтаксис противопоставлен классическому. Экспрессивность первого
основана на нарушении последнего. Классический синтаксис определяется
соответствием актуального членения предложения его грамматической
структуре; совмещенностью грамматических и интонационных единиц;
разделенностью модуса и диктума; уточнением, отделкой, развитием
синтагматических, в том числе и межпредложенческих, связей;
актуализацией высказывания, в основном, при помощи личной формы
глагола. Новый, актуализирующий синтаксис разрушает эту гармоническую
систему иерархии, пропорций, соответствия. На смену тонко
нюансированным связям идет расчленение, самостоятельное
предицирование каждого компонента информации, разрушение иерархии.
Соответствие грамматической структуры и актуального членения
разрушается, грамматические и интонационные единицы начинают не
совпадать, модус и диктум перестают расчленяться.
И действительно, когда на фоне усложненного, длиной на
полстраницы, предложения, где четко проработаны все связи, тончайше
выражены все отношения, где грамматическому компоненту соответствует
его интонационный рисунок, когда на этом фоне появляется рубленая
фраза, где каждый компонент информации самостоятельно предицирован и
представляет собой предложение, где интонационные границы фразы не
совпадают с грамматическими границами предложения, где член
предложения может быть так же оформлен грамматически и
пунктуационно, как и все предложение в целом, где тонко нюансированные
связи и отношения заменены соположением, - как не сопоставить это с
полотнами кубистов, где изображаемое порублено плоскостями на плохо
стыкуемые фрагменты, с картинами, где рука наездницы может
протянуться через всю арену (П.Пикассо). То, что Ю.М.Лотман назвал
«минус-приемом», т.е. отсутствием привычного, пронизывает поэтику
искусства и языка ХХ века, только прием стал принципом, а минусуется

23
гармония, иерархия, перспектива, мелодия, все то, что является святая
святых первой парадигмы, эстетики культургуманизма.
Нарушение, а часто и отказ от естественных связей, соотношений,
пропорций, взаиморасположения, в искусстве авангарда, искусстве второй,
альтернативной парадигмы, мне кажется, аналогичны происходящему в
синтаксисе русского языка процессу ослабления и распадения связей,
нарушению естественного совпадения, грамматических и интонационных
границ предложения, широкому использованию грамматически не
связанных структур.
На нарушении синтаксических связей строится широко
распространившаяся в наше время (и не только в языке художественной
литературы) парцелляция. Это «речевая презентация предложения в виде
нескольких коммуникативно самостоятельных сегментов одного
высказывания».
Довольно и одного творения. Такого творца. Через кожу Вы
воспринимаете и чужие души, и это верней. Ибо в этой области
Вы – виртуоз (М.Цветаева).
Само собой напрашивается сравнение с распространенным

особенно у кубистов приемом среза плоскостями одного предмета.

Например, портреты Пикассо или «Город» Фернана Леже,

изображенный на перекрывающих одна другую плоскостях. Эти срезы

привлекают внимание зрителя настолько, что поднимающиеся по

лестнице люди в центре картины воспринимаются упрощенными до

геометрической простоты бесцветными деталями механизма машины.

Чем сильнее связи, нарушаемые интонационным делением на

самостоятельные отрезки, тем сильнее экспрессивность такой конструкции.
Наименее выразительно нарушение сочинительной связи.

24
Между тем на шоссе становилось все веселее. Все больше встречных и
попутных (В.Аксенов). Что ж, придет час. И не так уж он далек
(В.Гроссман).
Разделение сложносочиненного предложения точкой на два

простых вообще не воспринимается как парцелляция, ведь может же

простое предложение связываться сочинительными союзами с

предыдущим в тексте.

И вот мы увидели нашу машину, притулившуюся под песчаным

обрывом, и в ней несчастную нашу, поруганную, затоваренную бочкотару.
И сердца наши дрогнули от вечерней, закатной, манящей, улетающей
нежности (В.Аксенов).
Однако нарушение сильных подчиненных связей создает эффект,

приковывая внимание читателя к каждому парцелляту.

Мы в догонялки играем, дурачок! С воеводой (В.Шукшин).

Да и сам-то… Не задумывайся шибко (В.Шукшин)

Чем сильнее связь, тем реже встречается ее разрыв, и в этом,

видимо, ключ к повышенной экспрессивности. Если парцелляция

вообще основана на эффекте обманутого ожидания (читатель ждет

единого предложения с единым интонационным рисунком), то

особенно сильно это ожидание обмануто там, где связи сильны, где,

казалось бы, нельзя разделить связанные компоненты.

Самая! Удобная! В мире! Бухта! (С.Куваев).

Парцелляция как конструкция, основанная на нарушении

гармонии, соответствия между грамматической конструкцией и ее

интонационным рисунком, очень характерна для экспрессивных

25
средств разных видов искусства авангарда. Ведь искусство ХХ века

строит свою выразительность на “плевке общественному вкусу”, на

несоответствии, дисгармонии. Как здесь не вспомнить здание

Культурного центра им. Ж.Помпиду в Париже (архитектура Р.Пиано и

Р.Роджерс), где все коммуникации: трубы горячей и холодной воды,

канализации, отопления, вентиляции, газоснабжения и даже

прозрачные тубусы для лифта – все вынесено изнутри и расположено

вдоль внешних стен здания, иначе говоря – на улице. Как здесь не

вспомнить скульптуру С.Дали – слона на ногах жирафа или картину

того же С.Дали «Телефон-омар», где на телефонном аппарате вместо

трубки лежит…омар!

Еще более прямую аналогию парцелляции в языке представляет

прием живописцев и графиков разбивать на части объект изображения.
Например, на картине Марселя Делоне «Эйфелева башня» последняя
разобрана на части и как бы сложена их этих отдельных частей.
Интересно, что абстракционист В.Кандинский, пытался, как и

многие модернисты начала века, теоретически осмыслить свое

искусство, объяснял его новизну, обращаясь за аналогией к языку.

Доказывая, что простые, само собой разумеющиеся азы графики и

живописи – точка и линия – в новом искусстве перерождаются,

приобретая свое, особое значение (вспомним «самовитое слово»

футуристов). И что важно нам, точку в живописи он сравнивал с

точкой – пунктуационным знаком, с ее преображением в новом,

26
неожиданном месте, рассуждая о ее, по сути дела, экспрессивности в

середине предложения. Иначе говоря, сам Кандинский проводит

параллель между принципами экспрессии абстракционистов и

парцелляцией в языке: “Точка – это единство бытия и небытия, связь

молчания и речи… Задача состоит в том, чтобы вырвать точку из

узкого круга ее обычного значения и заставить ее внутренние свойства

звучать более ясно. Мертвая точка становится живым существом…

Точка переводится из практически целесообразного состояния в

нецелесообразное, следовательно – алогическое. Например, «Сегодня я

иду в кино». Это нормальное с логической точки зрения,

целесообразное предложение. Точка стоит на месте. Если я переверну

ее -–получится уже нечто привлекающее внимание… «Сегодня я иду. В

кино…» В этом предложении начинается деятельность чистой формы

алогического».

Система Кандинского, как и каждого абстракциониста, в том и

состоит, что он вырывает из обычного логического контекста те или иные
элементы, чтобы, по его собственному выражению, «поставить их с ног на
голову» и тем усилить их звучание. Но ведь если любой элемент,
образующий вместе с другими средства письменного языка или живописи,
поставить на необычное место, то происходит взрыв, нарушение гармонии,
подчас смысла, и это обращает на себя внимание. Выразительность и
парцелляции в языке, и приемов живописи модернизма основана именно на
этом.
Парцелляция – отнюдь не единственное новое явление в синтаксисе
языка, вобравшее в себя, воплотившее дух искусства ХХ века.

27
Просматриваются несомненные аналогии и в таких синтаксических
явлениях, как неполнота предложения, вставочные конструкции,
сегментация и ее наиболее распространенная разновидность – конструкция
с именительным темы, повтор, неграмматическое (коммуникативное)
обособление второстепенных членов. Ведь их общей особенностью
является актуализация наиболее важного компонента информации, который
в формальном отношении может занимать весьма незначительное место.
При его актуализации возникает несоответствие между структурно-
грамматическим и актуальным членением предложения: на первый план
выходит тот компонент, который несет незначительную структурную роль,
а главный член предложения остается в тени, вплоть до того, что он может
и опускаться в неполном предложении.
Например, в следующем предложении при помощи тире обособлен
второстепенный член, не требующий, с точки зрения правил пунктуации,
обособления. Но автору необходимо выделить, подчеркнуть, заострить
внимание на том, как была произнесена реплика (ведь ее содержание
противоречит спокойному тону), а главные члены «я ответил»
коммуникативно мало значимы, ибо их смысл предполагается самим
фактом существования прямой речи.
Я ему ответил – спокойно, с улыбкой:
- Феликс, за что ты меня ненавидишь, сволочь?
- (Г.Владимов)
Итак, налицо актуализация, подчеркивание одного структурно

мало значимого компонента, который в данном тексте приобретает

особую коммуникативную значимость; создается несоответствие

структурной и коммуникативной нагруженности, иначе говоря,

диспропорция, дисбаланс. На картине Модильяни «Отдыхающая

натурщица» женский торс (от груди до бедер) примерно на треть

28
длиннее возможного анатомического размера. На других его картинах

растянуты шеи, овалы лица. Но черты лица почти не прописаны, лишь

несколько почти графических штрихов – глаза, нос, подбородок.

Подчеркивание, вытягивание шеи, торса создает особую элегантность,

традиционно интересующие портретиста глаза, выражение лица как

бы за пределами внимания автора. Разве нет здесь аналогии с широко

распространившемся в языке неграмматическим обособлением? Разве

это не явления одного стилевого ряда?

Хочется провести параллель между неполнотой предложения и

характерным для искусства ХХ века изображением детали, фрагмента,
части целого, нарочито оторванной, изолированной. Она-то и выражает
мысль художника лучше, чем целое.
В ХХ веке происходит бурное качественное развитие неполного

предложения и резкое повышение его частотности. Кроме

существовавших и ранее бесподлежащных и эллиптических

предложений, развиваются неполные предложения с

невербализованной позицией любых обязательных членов, включая

главные. Вербализованной может оставаться лишь позиция

второстепенного члена, что приводит к образованию

контаминированных предложений, т.е. таких, которые могут восходить

к различным языковым моделям. Например:

Обычный разговор. Наконец:

- Ну, ладно, ребята, уже поздно,
мы пойдем (Ю.Крелин)

29
 В романе Ю.Трифонова “Старик” страстная речь казачьего

атамана Мигулина вводится неполным предложением ремарки:

- Граждане станичники! Что для казаков главное

было,
Есть и будет… - и выждав паузу, насладившись
Общим секундным томлением, громоподобно и
С размахом руки, будто гранату в толпу: -
Воля, казаки!..
Главные в структурном отношении компоненты – подлежащее и

сказуемое – вообще отсутствуют, и это привлекает особое внимание к

вербализованным компонентам, ведь именно они в данном

художественном микротексте несут основную информацию, хотя в

структурном отношении это всего лишь второстепенные члены.

Автору важно показать, как говорил с трибуны его герой, каким он

был прекрасным оратором, и это выражено рядом однородных

обстоятельств; а констатировать сам факт говорения членами “сказал

Мигулин” он не считает необходимым, это и так понятно, и эллипсис

подлежащего и сказуемого актуализирует коммуникативно значимые

обстоятельства. Сравним этот микротекст со ставшими символом мира

двумя женскими кистями с голубем – шедевром Пикассо. Или менее

известная, но не менее замечательная скульптура Эрнста Неизвестного

“Слух Парижа” – голова яйцевидной формы, лежащая на боку, и к уху

приставлена кисть руки – все обратилось в слух. Скульптура эта лежит

на одной из площадей Парижа. Структурно необходимые части (тело,

30
лицо, конечности) вовсе не нужны для данного художественного

замысла, как не нужны подлежащее и сказуемое неполному

предложению в определенной –коммуникативной ситуации.

Отсутствие остального, даже структурно значимого, подчеркивает

ситуативную, художественную, коммуникативную значимость

эксплицитно выраженной части. И в языке, и в искусстве. Так

реализуется вторая, альтернативная, антицивилизационистская

парадигма с ее ориентацией на дисгармонию, хаос, иррациональность,

фрагментарность, бессистемность.

В исследованиях синтаксиса русского языка ХХ столетия не

предпринималось попыток предложить его периодизацию. Более того,

известные нам работы описывают активные процессы в синтаксисе,

синтаксис советской эпохи, новое в синтаксисе, не давая более точной

датировки. И действительно, синтаксис гораздо менее, чем лексика,

«привязан» к событиям общественной и политической жизни народа,

поэтому его периодизация с социолингвистических позиций мало

перспективна, а упомянутые выше исследования рассматривают

факторы языкового развития именно так. Правда, особняком здесь

стоит «переломная эпоха», конец 80-х – 90-е годы; ее все лингвисты

единодушно считают особым этапом в развитии русского языка, о чем

уже было сказано в первой главе, и этой яркой спецификой обладает и

синтаксис этих лет. Особенности этого периода, как единодушно

31
отмечают ученые, вызваны новой социо-политической ситуацией в

стране; Е.А.Земская дает перечень социальных факторов, породивших

бум языковой. Если же посмотреть на развитие русского языка, в

частности синтаксиса, с лингвокультурологической точки зрения, то

очевидна стадиальность его динамики, соответствующая действию

(или господству) общекультурных парадигм. Как известно, появление

модернизма в начале века ознаменовало скачок от первой,

антропоцентрической, парадигмы классического реалистического

искусства и литературы к альтернативной ей, не очень удачно

названной А.Якимовичем биокосмической, или, по терминологии

Ницше - Халипова, от аполлоновского к дионисийскому началу (от

первичного к вторичному великому стилю, по Д.С.Лихачеву).

Мы уже касались вопроса о том, что с модернизмом в язык

художественной литературы пришла вторая общекультурная парадигма.
Хочется добавить, что дело здесь не столько в лозунгах футуристов, с их
требованиями «уничтожить чистый, ясный, честный звучный Русский
язык… Уничтожить устаревшее движение мысли по закону причинности,
беззубый здравый смысл, симметричную логику…». Этот лозунг типичен
для культуры дионисийского начала, ниспровергающий логику и разум и
заменяющий их интуицией, творческим экстазом, прозрением. Но как этот
лозунг может «работать» на таком материале, как язык, который даже в
рамках языка художественной литературы должен выполнять свои
основные функции, помимо эстетической? А как же он может продолжать
оставаться средством формирования и выражения мысли, средством
коммуникации, если «уничтожить движение мысли по закону
причинности»? Изменения в языке, даже только в языке художественной

32
литературы, не могут происходить столь же радикально и одномоментно,
как в изобразительном искусстве или музыке. В этом смысле язык
художественной литературы можно сравнить с архитектурой, которая, хотя
и не остается в стороне от авангардных и постмодерных тенденций, но
должна создавать и создает произведения, выполняющие основную
функцию, пригодные для жилья, эксплуатации. Вышеупомянутые
архитекторы могли вынести все коммуникационные трубы на внешнюю
сторону здания, раскрасить их в разные цвета, выполнить из разных
материалов и сделать их различного диаметра, так что здание Культурного
центра Помпиду в Париже причудливо опоясано почти десятком лент-труб,
но они не могли спроектировать это здание без коммуникаций вообще – оно
бы стало нефункционально. В живописи же или музыке критерий
функциональности в большинстве случаев вообще отсутствует, и Пикассо
может рисовать портрет, где часть лица изображена анфас, а часть – в
профиль…
Поэтому действие второй парадигмы культуры в языке начала века не
надо искать в «отказе языка от беззубого здравого смысла». Ее надо видеть
в появлении, а иногда и в высочайшей концентрации языковых явлений,
характерных для этой парадигмы, в творчестве ряда литераторов, в том, что
такого рода языковые инновации становятся стилеобразующими у ряда
авторов. Хочется привести в пример несколько отрывков из прозы
М.Цветаевой, типичнейшей для поэтики всех видов искусства второй
парадигмы, с ее хаотичностью, фрагментарностью и бессистемностью.
Что обратное Наталье Гончаровой -той?
Наталья Гончарова – эта. Ибо обратное
красавице не чудовище, Как в первую
секунду может показаться, а – сущность,
личность, печать. Ведь если и красавица
– не красавица, красавица – только красавица.
“Наталья Гончарова”

33
 Больше скажу: Вольтер жил в нем, и в каком-то
смысле (не женитьба на Гончаровой, а…
“Гаврилиада” хотя бы) В переводе на французский
вернувшийся в свою колыбель; смерть
Пушкина – рукой Дантеса – самоубийство.
“Наталья Гончарова”
Как он всегда боялся: задеть, помешать,
оказаться лишним!.. Какой опережающий
вход –опережающий взгляд, сами глаза –
опережающий страх из глаз, страх,
которым он как щупальцами ощупывал,
как рукой обшаривал и, в нетерпение
придя, как метлой обмахивал пол и стены
- всю почву, весь воздух, всю атмосферу
данной комнаты – меня бы первую ввергший
в столбняк, если бы я разом, вскочив на
обе ноги, не дав себе понять и подпасть –
на его страх, как Дуров на злого дога:
“Борис Николаевич! Господи, как я рада!”
М.Цветаева “Пленный дух”
Здесь разрушена классическая синтаксическая иерархия
предложения: отсутствуют структурно и семантически обязательные члены
предложения, нарушено управление (именительный вместо родительного
падежа, творительный вместо родительного), изобилует вставные,
грамматически не связанные с предложением конструкции, совершенно
ненормативная пунктуация, бессоюзная связь предикативных единиц
предельно затемняет синтаксические отношения между ними,
расположения синтаксически главенствующего и зависимого на такой
дистанции, что теряется эта связь в сознании читателя, затемняющий смысл
повтор («ведь если и красавица – не красавица, красавица – только

34
красавица»), парцелляция, просто, на мой взгляд, теряется синтаксическая
связь между членами предложения (найдется ли грамматист, который
восстановит все связи во втором из приведенных отрывков?).
Фрагментарность, коллажность, расчлененность, нарушение
иерархии, плевок «беззубому здравому смыслу», затемненность смысла,
бесконечный повтор одного и того же слова с его переосмыслением (детали
в изобразительном искусстве) – разве это не типичнейшие черты артефакта
второй парадигмы – неважно, литературного, живописного, графического,
музыкального? У читающего эти строки возникает естественный вопрос:
почему этот неординарный цветаевский синтаксис является показателем
целого этапа в развитии синтаксиса русского литературного языка ХХ века?
Для ответа на этот вопрос надо вспомнить идею ступеней вхождения
устных разговорноречевых конструкций в русский литературный язык в
качестве его экспрессивных конструкций.
В.Д.Левин еще в семидесятые убедительно доказал их
разговорноречевое происхождение. Г.Н.Акимова, развивая идеи
Р.И.Будагова и Ю.М.Скребнева писала о трех ступенях их вхождения в
русский литературный язык: на первой ступени разговорноречевые
конструкции попадают в прямую речь персонажей для имитации устной
речи; на второй ступени они употребляются в авторской речи –
художественной литературы и публицистики, где теряют стилистический
оттенок разговорности, а приобретают яркую книжную экспрессивность; на
третьей происходит нейтрализация экспрессивности, что способствует их
распространению в других функциональных стилях. В этом рассуждении
Г.Н.Акимовой привлекает мысль о стадиальности вхождения конструкций в
литературный язык. Представляется, что эту мысль можно развить,
рассуждая об этапах развития синтаксиса ХХ века. Первую четверть века
все-таки можно считать первым, модернистским, этапом развития
синтаксиса русского литературного языка, хотя, конечно, упомянутые выше
новации были характерны лишь для стиля ряда авторов, чье творчество

35
вписывается во вторую парадигму культуры. Это можно считать первой
ступенью динамики новых явлений. Тогда второй ступенью будет широкое
их использование в языке художественной литературы, в том числе и
авторами, далекими от идей модернизма. Третьей ступенью будем считать
их выход за рамки языка художественной литературы, употребление в
различных функциональных стилях. Приведем в пример историю
парцелляции. Первой ступенью было ее употребление в языке
художественных произведений писателей авангардной ориентации,
например, в творчестве Цветаевой, Маяковского, Олеши, в вошедшем в
моду «рубленом» синтаксисе (отнюдь не только в прямой речи
персонажей). Второй ступенью можно считать использование парцелляции
в художественной литературе 60-х-70-х годов, причем не только авторами
авангардной молодежной прозы (В.Аксеновым, А.Битовым, Г.Владимовым,
Ф.Искандером), но и ориентированными на традицию и классику
«деревеншиками», почвенниками ХХ века – В.Астафьевым, В.Распутиным,
Ф.Абрамовым, В.Шукшиным.
Третьей ступенью вхождения парцелляции в русский литературный
язык стало ее широчайшее распространение за рамками языка
художественной литературы – в публицистическом, научно-популярном и
даже (!) научном стилях. Приведем несколько примеров:
Они решили, что Башмачников – хороший, что любить
его надо за то, что он – жертва. Что в нем можно
открыть массу достоинств, которые Гоголь забыл
или не успел вложить в Башмачникова.
П.Вайль, А.Генис. Русская речь.
…учитывая и признавая возможность изменения
нормы, участники дискуссии едины в том, что
русскому языку – в смысле системы – ничего
не грозит. И: “со временем все утрясется”.
И.Опхайзер. Еще раз о состоянии русского языка

36
 глазами филолога-иностранца.
В основе пастернаковского восприятия жизни
лежала многосторонняя, все грани человека
охватывающая и на редкость обостренная
восприимчивость. Прежде всего – к нравственным
впечатлениям. И наряду с ними к их чувственным
проводникам.
Л.Асмус. Творческая эстетика Б.Пастернака.

Эта мысль о ступенях вхождения новых синтаксических конструкций

в язык позволяет нам считать начало века, период господства второй
парадигмы в культуре, этапом развития синтаксиса литературного языка
ХХ века, хотя рассматриваемые нами конструкции в то время и не
выходили за рамки языка художественной литературы и, более того, были
характерны для стиля далеко не всех писателей.
По закону маятника Чижевского дионисийской начало в культуре
сменяется аполлоновским. Общий закон развития культуры здесь
наложился на конкретную историко-политическую ситуацию в нашей
стране: естественное, по Чижевскому, движение маятника в –
противоположную сторону вошло в резонанс с факторами общественно-
политическими, с тоталитарным строем, который целенаправленно
положил конец модернизму, второй парадигме. Авангард был остановлен
на бегу… (Среди искусствоведов есть и альтернативная точка зрения: он
изжил себя сам к середине 20-х годов). Эта ситуация в общественно-
политической и культурной жизни страны не могла не отразиться и на
состоянии языка, о чем красноречиво писал В.Г.Костомаров: «тоталитаризм
и авторитарность создавали некую атмосферу нравственной однозначности
и чистоты, в которой нестерпимыми признавались любые отклонения от
нормы – будь то гомосексуализм или формальное искусство, эстетизм или
упаднические стихи. И… в такт атмосфере даже естественные колебания

37
нормы казались нежелательными…» . Социалистическому реализму, или,
как его сейчас справедливо называют, советскому классицизму, в искусстве
и литературе соответствовала и строгая нормированность, иерархия,
системность в состоянии языка, что можно считать вторым этапом в
развитии синтаксиса ХХ века, господством первой парадигмы.
Общеизвестно, что во времена хрущевской оттепели происходит
определенная либерализация, и новое “закручивание гаек” никогда уже не
приняло тех масштабов, не имело той силы, как в сталинские времена. В
некоторых сферах идеологический диктат и регламентация вынуждены
были отступать, в частности, это коснулось такой трудноконтролируемой
стороны, как синтаксис языка художественной литературы, а вслед за этим
и литературного языка вообще. Синтаксические инновации, вспыхнувшие в
“молодежной прозе” (В.Аксенов, Ф.Искандер, А.Битов, Г.Владимов и др.)
даже не были заклеймены как «стиляги», в чем не раз обвинялись и
читатели, и издатели, и авторы «молодежной прозы». Эти конструкции уже
не уходят из литературы, попадая в произведения писателей, которые и
сами никогда не считали себя нон-конформистами и неформалами. Они
переходят в публицистику, а чуть позже – в научно-публицистический и
научный стиль. Это можно считать третьей и последней ступенью
вхождения в язык конструкций актуализирующего синтаксиса, тех самых
конструкций, которые были «желтой кофтой», «плевком общественному
вкусу» в прозе модернистов начала века. Их «право на жизнь» в языке ХХ
века было зафиксировано в многотомной академической монографии
«Русский язык и советское общество». Это и был новый отлет маятника,
возвращение ко второй парадигме культуры. Это мы и будем считать
третьим этапом развития синтаксиса ХХ века. Конечно, на третьем этапе,
который хронологически можно обозначить с хрущевской оттепели до
горбачевской перестройки, вторая парадигма сосуществует с первой и в
искусстве, и в языке. Это, однако, не противоречит идеям “теоретиков”
стадиальности, качания маятника культуры. Напротив, Д.С.Лихачев пишет:

38
«На самом же деле великие стили охватывают то большую, то меньшую
область культуры, то ограничиваются отдельными искусствами, то
подчиняют себе все искусства и даже все главные стороны культуры… При
этом ни один из великих стилей не определял полностью культурное лицо
эпохи и страны». И еще одна мысль Д.С.Лихачева, которая подтверждает и
оправдывает тот факт, что на третьем этапе динамики синтаксиса (и языка в
целом) ХХ века новации второй парадигмы (вторичного стиля, по
Лихачеву), вызревают в первой и сосуществуют с ней. В главе «Великие
стили и стиль барокко» «Русской литературы X-XVII веков» Д.С.Лихачев
рассуждает, в частности, об ассиметричности великих стилей, о вызревании
вторичного в первичном на примерах романского в готике, маньеризма,
барокко, рококо – в ренессансе, романтизма – в классицизме: «Каждому
стилю первого ряда соответствует свой поздний «эллинистический
период», при котором создается стиль второго ряда» (в терминологии
А.Якимовича это первая и вторая парадигмы). Ему вторит и А.Якимович:
«Когда мы говорим о присутствии разных, полярно направленных парадигм
в культуре и искусстве ХХ века, не надо думать, будто разные модели и
паттерны видения – мышления, раз уж они имеют место, всегда равны себе,
всегда противостоят друг другу и вытесняют друг друга как непримиримые
антагонисты… В том-то и дело, что полярно противоположные друг другу
парадигмы сознания и творчества весьма плодотворным образом
взаимодействуют между собой и образуют некие странные, не обязательно
устойчивые, но действенные союзы». В пример сосуществования обеих
парадигм он приводит архитектуру ХХ века, которая «будет постоянно
оперировать двумя парадигмами: будет отсылать нас к верховному разуму
человека и подкреплять культ Homo Sapiens Supremus, а с другой стороны,
будет нас отсылать к явлениям природы, хаосу и случаю». Представляется,
что еще более наглядным примером этого положения является
сосуществование парадигм в языке и литературе обозначенного выше
третьего периода.

39
 Четвертый период, который можно датировать с начала перестройки
до наших дней, гораздо однозначнее. Здесь наблюдается абсолютное
господство (или разгул?) второй парадигмы. Свойственные ей вызов,
бунтарство, “анархизм”, бессистемность проявились в беспрецедентном
расшатывании норм языка, которое пугает многих, лингвистов и
непрофессионалов в языкознании, и даже ставит на повестку дня вопрос о
гибели языка. Неслучайно в начале 90-х Ю.Н.Караулов провел опрос
ведущих лингвистов страны об их отношении к кризисному состоянию
языка, результаты которого отразились в его книге «О состоянии русского
языка нашего времени». Как же связаны эти тревожные процессы в языке с
состоянием культуры, триумфальным шествием второй парадигмы со
второй половины 80-х до наших дней?
Сегодняшнее плачевное состояние языка и искусства в России
является прямым следствием жесткой регламентации предшествующих
десятилетий. Так пишет об этом искусствовед С.Файбисович: «Мы, как
всегда, находимся в особом, самобытном положении: на протяжении
многих десятилетий здешнее искусство носило ярко выраженный
резервационный характер… Сегодня мы расхлебываем этот провал во
времени, длительную погруженность в безвременье; и производитель, и
потребитель прекрасного, и посредник между ними вступает в XXI век, не
поварившись в котлах культурных процессов шедших в цивилизованном
мире в ХХ веке». Взрывной характер либерализации речи, а вслед за тем и
нарушения всяческих языковых норм в узусе культурных слоев, дикторов,
ведущих СМИ, представителей высших эшелонов власти стала предметом
шуток, анекдотов, публикаций озабоченной общественности и
специалистов-языковедов. Причину этого, в основном, усматривают в
реакции на всеобщее регламентирование, авторитарное нормирование всех
сфер жизни на протяжении долгих десятилетий. Горбачевская перестройка
вернула второй, альтернативной парадигме культуры право на жизнь во
всех сферах. Демократизация общества разрушает единую культурную

40
норму, единый стиль культуры, обеспечивает культурный плюрализм. На
смену единообразному во всем соцреализму, этому классицизму ХХ века,
приходит многоликий постмодернизм, но не как только художественный
стиль или отдельное течение, а как тип культуры, как воплощение второй
культурной парадигмы, противостоящей «комплексу
антропокультурности».
Изучая постмодернизм в изобразительном искусстве, выделяя его
типологические признаки, А.Якимович делает вывод: «Вряд ли в самом
деле так называемый постмодерн был новым словом в истории искусства.
Он, в сущности, вернулся к стратегиям наиболее прозорливых художников
и мыслителей эпохи высокого авангарда – от Дюшана до Батая». И о
российском постмодернизме: «Российский соц-арт и соц-концептуализм 70-
80 гг. были старательными и довольно провинциальными учениками
постмодерна Запада…» «Это искусство новых дикарей, это нарушение
всяческих табу – моральных, социальных, культурных… Нарушения табу
русскими художниками 90-х являются более или менее эпигонскими и
вторичными актами». Итак, постмодернизм – это новая стадия развития
второй, нигилистической, антицивилизационистской парадигмы ХХ века. И
в русском искусстве он не вызвал к жизни высоких образцов, а напротив,
имел вторичный по отношению к западному характер. Это эпигонство
вошло в резонанс с нашим отечественным стремлением освободиться от
жесткой регламентированности тоталитарной эпохи – и началась
вакханалия растаптывания всех и всяческих табу. Эта практика была
возведена в квадрат рыночными отношениями, необходимостью привлечь
внимание, поразить. И это часто становится самоцелью и для художника, и
для «художника слова», и для журналиста, играющего огромную роль в
формировании языковой моды благодаря СМИ. С едким сарказмом
характеризуя в «Новом мире» «актуальные проблемы актуального
искусства», С.Файбисович пишет: «В этой ситуации “актуальным”
сознанием овладела новая идея – привлечь к себе внимание любой ценой.

41
Достижения наших местных художественных сил (как раз подключившихся
к мировому процессу) на этом этапе неоспоримы. Наиболее
привлекательной для них формой оказался радикальный жест – эскалация
чистого эпатажа (с одной стороны, богатая традиция артистического
скандала, восходящая к декадентству, с другой стороны, богатейшая
традиция российско-совестского хамства). Прилюдное обнажение тел,
выкладывание из них неприличных слоев, кусание людей, спускание
штанов, публичные естественные отправления, половые сношения и
извращения стали наиболее ходким и приветствуемым критикой
художественным товаром – главным способом здешнего искусства слова
принадлежать народу».
К сожалению, процессы, наблюдаемые сегодня в речевой
деятельности, соответствуют происходящим в искусстве постмодернизма.
Демократизация, а по более точному термину В.Г.Костомарова,
либерализация происходит на всех языковых уровнях. В фонетике
упрощенные формы разговорно-просторечного характера стали приметой
некогда священной области былой кодифицированности. В речи дикторов
радио и телевидения опрощения типа «бу[ъ]т, в[ы] грали, де[ъ]шка
(девушка), ч[ьо] (чего)» стали для нас вполне привычными. Характеризуя
особенности современного вокализма, В.Шапошников восклицает:
«Сокращение сверх “положенного», выпадения и звуковые стяжения в
образованной речи не просто многочисленны – массовы. Что есть норма, а
что licentia poetica?» и далее: “Увы, оборотная сторона демократизации –
вульгаризация».
Самые яркие процессы, разумеется, характеризуют лексический
строй, и они привлекают наибольший интерес лингвистов.
Показателен даже лексикографический бум, который мы сегодня
переживаем: активно и необычно обновляющаяся, пополняющаяся,
меняющая сферу бытования лексика вдохновляет на создание все новых

42
словарей: сленга хиппи, “запредельной” лексики, политической, новых
иностранных слов, новых сокращений и т.д.
Кажется, наиболее активным процессом в лексике нашего времени
стало смещение стилей. На это обращают внимание и общественность, и
журналисты, и лингвисты. Например, В.Г.Костомаров пишет об этом:
«Наиболее общей чертой становится разностильность, смешение или
смещение стилевых пропорций, причем наиболее яркой приметой
выступают соединение обиходно-сниженных элементов, вплоть до
вульгарных, с сохраняющимся наследием предшествующей эпохи –
канцеляризмами». К этому надо добавить активное участие в этом синтезе
стилей и христианской, и оккультной лексики. Такое смешение
стилистически окрашенной и лексики ограниченного употребления
сопровождаются и смешением, перераспределением тематических групп
лексики. Об этом интересно пишет В.Шапошников, делая вывод: «Итогом
инвентаризации лексикона оказывается современное перераспределение
единиц: между тематическими группами и предметными областями, из
одной узусной сферы в другую. Таким образом изменяются лексико-
семантические поля и перераспределяется общее пространство русского
языка».
Читая работы лексикологов о современных процессах в лексике, все
время возвращаешься мыслью ко второй парадигме культуры ХХ века и к
ее современному постмодернистскому этапу. То безудержное смешение
стилей, лексико-семантических полей, устаревших церковно-славянских
слов и мощной волной хлынувшей заимствованной новой лексики – то что
отмечают лексикологи как характерный процесс наших дней – не
параллелен ли он свойственной искусству постмодерна коллажности,
цитатности?! Ведь в произведении постмодернизма не просто ощущается та
или иная традиция – здесь прямая установка на привлечение элементов,
отсылающих зрителя (читателя, слушателя) к известным произведениям,
авторам. Искусствовед С.Кусков использует образ палимпсеста,

43
характеризуя эту важнейшую черту постмодернизма: «Палимпсестом
называют старинную рукопись, где поверх старых слоев письма наносятся
новые. Старые смываются, но неокончательно, проступая на поверхность,
но все же вытесняясь новыми записями… Ему можно уподобить типично
постмодернистскую констатацию заведомой цитатности и вторичности,
обреченности на вечное заимствование – присвоение чего-то, уже имевшего
место в прошлом, без чего не мыслится любой нынешний художественный
опыт». Эту черту постмодернизма как одну из важнейших выделяют
теоретики постмодернизма и от литературы, и от искусства. Вспомним
ставший хрестоматийным пример этого принципа у Умберто Эко, где он
обращается к объяснению постмодерниста в любви – даже в этой ситуации,
влюбленный, он не может не сослаться на прецеденты. В.П.Руднев в
“Словаре культуры ХХ века” отмечает это свойство: «В постмодернизме
господствует всеобщее смешение и насмешливость надо всем, одним из
главных принципов стала культурная опосредованность». Искусствовед
Т.Калугина, выделяя два признака, типообразующих для
постмодернистской культуры, первым называет этот: «Прежде всего это то
поле значений, которое имеют в виду, когда говорят о цитатности,
коллажности, нонселекции, децентрированном мире, вторичности,
культурном плюрализме, мультикультурном контексте и т.д.».
Еще одна, и несомненная, параллель лексики с искусством
постмодерна, а точнее, с отмеченной выше со ссылкой на С.Файбисовича
его особенностью – детабуизацией всего в целях привлечения внимания. К
сожалению, сегодняшняя речевая практика дает право говорить о
коллективной манере изъясняться грубо и бранно, допускать
табуированные слова в ситуациях, ранее не допускающих их, вплоть до
высоких политических трибун и теле-, радиопередач на многомиллионную
аудиторию, театра, кино, художественной литературы.
Из грамматических процессов нашего времени, формирующих
вторую парадигму, надо отметить опрощение грамматической системы и

44
простую грамматическую небрежность, тоже ставшую коллективной
манерой, языковой модой. Сюда относится и рядоположение слов разного
управления, и абсолютное употребление сильноуправляющих глаголов, и
вообще потеря сильноуправляемого компонента, и употребление в КЛЯ
просторечных форм (“капает, езжает, полоскает”). Все эти отмеченные
В.Г.Костомаровым процессы и явления не только выражают языковой вкус
эпохи (так называется его книга), но и формируют постмодернизм – “фокус
нашего самосознания, атмосферный параметр действительности”
(Т.Калугина). Постмодернизм как современный этап развития второй,
альтернативной, антицивилизационистской, нигилистической парадигмы
ХХ века.
Выводы
1. Современный этап развития гуманитарных и общественных наук
можно охарактеризовать как интеграционный, т.е. такой, когда ученые
-гуманитарии и обществоведы – осознают, что объект их изучения – один,
это человек в его разнообразных проявлениях и отношениях с миром и себе
подобными, что на смену расчленения, анализа “разъятия” пришел синтез,
объединение, интеграция, время попытки, освещая объект с разных сторон,
увидеть его целиком, во взаимосвязи и взаимодействии различных сторон,
граней. Поэтому в последние десятилетия мы наблюдаем буквально взрыв
интереса к междисциплинарным проблемам, возникают дисциплины на
стыке наук. Одной из таких интеграционных дисциплин станет
поднимающая голову, рождающаяся из смежных проблем и исследований
различных наук лингвокультурология.
2. Лингвокультурологию можно охарактеризовать как научную
дисциплину, развивающуюся на стыке языкознания, культурологии,
искусствознания и литературоведения. Она изучает комплекс проблем,
связанных с языком и культурой: этнолингвистические проблемы языка как
тезауруса культуры народа; проблемы стилистики художественной речи и
экспрессивной, где язык предстает материалом одного из видов культуры –

45
литературы; лингвострановедческие проблемы культуроспецифичных для
народа речевых стратегий и их языкового выражения;
психолингвистические проблемы специфики вербального поведения в
различных национальных культурах. Представляется, что наступила пора
вычленить указанную лингвокультурологическую проблематику в особую
межотраслевую дисциплину – лингвокультурологию.
3. В компетенцию лингвокультурологии должен входить еще один
круг проблем, до настоящего времени почти не затрагиваемый ни
лингвистикой, ни культурологией: проблема развития языка как составной
части культуры, в соответствии с общекультурными процессами, в
контексте общекультурных парадигм.
4. Развитие языка происходит и под воздействием двух парадигм
культуры: антропоцентрической и биокосмической,
антицивилизационистской. Первая действует в языке так же, как и в
искусстве: она воплощается жестко структурированной системой, которая
предназначена для наиболее адекватного формирования и выражения
мысли. Примат разума, логики, наиболее точное осуществление
коммуникативной функции, иерархическая организация языка, его единиц
и, в частности, коммуникативной единицы, нормированность,
стилистической дифференцированности, что соответствует примату логики,
морали, упорядоченности, пропорциональности и гармоничности в четко
структурированной картине мира первой парадигмы культуры. Второй
парадигме, с ее установкой на демонтаж ценностей первой, на животные
иррациональные импульсы, хаос, варварство, на фрагментарность,
бессистемность, дисгармонию, на эстетику новой первобытности,
соответствуют такие процессы в развитии языка, как примат вариативности
над нормированностью, стилевая эклектика, нарушение иерархической
организации синтаксических единиц, несовпадение грамматического
членения с актуальным, распад связей и т.д.

46
 5. В соответствии с действием господствующих парадигм культуры
можно выделить четыре этапа в динамике синтаксиса ХХ века: первый этап
соответствует второй, биокосмической, парадигме; он принес в язык
художественной литературы модернизма явления и тенденции
актуализирующего синтаксиса, которые не стали фактами литературного
русского языка вообще, но чье появление в языке отдельных авторов очень
симптоматично и перспективно для дальнейшего развития синтаксиса
языка. Второй этап, с его нормированностью, регламентированностью и
жесткой иерархичностью, соответствует господству первой,
антропоцентрической парадигмы в культуре, условно говоря, второй трети
века. Третий этап знаменует возрождение второй парадигмы и широкое
распространение принципов и тенденций актуализирующего синтаксиса, с
его расчлененностью, нарушением иерархии, несоответствием актуального
членения и интонации структурно-семантическому; этот этап
характеризуется употреблением конструкций актуализирующего
синтаксиса в языке художественной литературы независимо от идейно-
художественных установок автора, а также в различных функциональных
стилях (публицистическом и научном). Несколько условно его можно
датировать промежутком между началом хрущевской оттепели и
горбачевской перестройкой. Четвертый этап, датируемый от перестройки
до наших дней, ознаменовался господством второй парадигмы в культуре и
расшатыванием всяческих, в том числе и регламентированных моралью,
норм языковых. Эти явления и тенденции наблюдаются не только и даже не
столько в языке художественной литературы, сколько в публицистическом
стиле и узусе средств массовых коммуникаций.
6. Среди синтаксических конструкций, связанных с второй,
антитрадиционной, парадигмой культуры, необходимо рассматривать и
безличное предложение.
Литература

1. Акимова Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М., 1990

47
2. Арутюнова Н.Д. О синтаксических типах художественной прозы // Общее и
романское языкознание. М., 1972
3. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 416 с.
4. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М., 1990
5. Воробьев В. В. Лингвокультурология: теория и методы. М., 1997.
6. Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д Ключевые идеи русской
языковой картины мира. М., 2005
7. Кандинский В. О духовном в искусстве. Л., 1990
8. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность:
культурные концепты. Волгоград, Архангельск, Перемена, 1996.
9. Кобозева И. М. Как мы описываем пространство, которое видим: форма
объектов. // Труды Международного семинара Диалог’2000 по
компьютерной лингвистике и ее приложениям. Т. 1. Протвино, 2000.
10.Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. М., 1994
11.Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций.
М., Гнозис, 2002.
12.Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знания о языке: Части
речи когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
13.Кусков С.А. Палимпсест постмодернизма как сохранение следов
традиции // Вопросы искусствознания, 1993, №2, 3
14.Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка
говорят нам о мышлении / Пер. с англ. И. Б. Шатуновского. М., 2004.
15.Покровская Е.А. Русский синтаксис в ХХ веке. Ростов-на-Дону., 2001
16.Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: Семантика и
сочетаемость. М., 2000.
17.Ривлина А. А. «Проблемы» vs. «вызовы»: Компенсация лингвокультурной
лакуны // Лакуны в языке и речи. Вып. 2. Благовещенск, 2005.
18.Риффатер М. Критерии стилистического анализа // Новое в зарубежной
лингвистике. Вып.9. М., 1991
19.Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. М., 1999

48
20.Сорокин Ю. А. Лакуны: еще один ракурс рассмотрения // Лакуны в языке и
речи. Благовещенск, 2003.
21.Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт
исследования. М., 1997.
22.Телия В. Н. Русская фразеология. Семантические, прагматические и
лингвокультурологические аспекты. М., 1996.
23.Шапошников В.Г. Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом
отображении. М., 1998
24.Якимович А.Б. Парадигмы ХХ века // Вопросы искусствознания, 1997, №2.

Проектные задания

1. Прочитать указанные в списке литературы работы А.Якимовича и

Т.Кулагиной, написать реферат «Две парадигмы культуры».
2. Прочитав указанные в списке литературы работы, написать реферат
«Русский модернизм начала ХХ века и антитрадиционная парадигма
культуры».
3. Написать эссе «Синтаксис прозы Марины Цветаевой в
лингвокультурологическом аспекте анализа».
4. Подготовить доклад «Инверсия в прозе А.Белого:
лингвокультурологический анализ».
5. Подготовить доклад «Синтаксис словосочетания в повести А.Платонова
«Ювенильное море» и вторая парадигма культуры.

Задания рубежного контроля

1. Определите разницу между лингвокультурологическим и когнитивным

подходом к исследованию концепта.

49
2. Назовите фамилии ученых, в трудах которых представлен
когнитивный/лингвокультурологический подход к исследованию концепта.
3. Назовите признаки концепта, выделяемые лингвокультурологами.
4. Как соотносится концепт и ключевое для языка понятие?
5. Охарактеризуйте особенности синхронического и диахронического
анализа концепта.
6. В чем состоит метод установления вербальных культурологических
лакун и кто его предложил?
7. Охарактеризуйте понятие культурной парадигмы.
8. Назовите и определите две основные культурные парадигмы.
9. Под воздействием какой культурной парадигмы возникает
актуализирующий синтаксический тип художественной прозы?
10. Неполное предложение и антитрадиционная культурная парадигма: как
связаны эти понятия?

Критерии оценки заданий рубежного контроля

Ответы на вопросы 1,3,5,8,10 предполагают развернутые ответы (5-10

предложений) и оцениваются от 0 до 4 баллов.
Ответы на вопросы 2,4,6,7,9 предполагают конкретные, краткие ответы (1-3
предложения) и оцениваются от 0 до 2 баллов.
Зачет выставляется студенту, набравшему 15 баллов при выполнении
заданий рубежного контроля.

50
 МОДУЛЬ №2. ПОНЯТИЕ О БЕЗЛИЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ
В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ:
ТРАДИЦИОННЫЙ ПОДХОД

Комплексная цель модуля № 2

Дать учащимся представление о традиционном подходе к
исследованию безличных предложений: посредством представления
различных классификаций показать, как видятся данные грамматические
модели в их семантико-структурном разнообразии; обращение к анализу
классификаций в сопоставительном аспекте позволит студентам не только
увидеть особенности сопоставительного метода, но и с помощью данного
метода попытаться синтезировать полученные знания. Одной из важнейших
вспомогательных целей в ходе изучения данного раздела является
достаточно развернутое и обстоятельное представление теоретического
материала, который впоследствии поможет в практическом применении
знаний.

Компетентностная характеристика
Изучение данного модуля предполагает получение и развитие у
учащихся следующих знаний, умений и навыков:
- вследствие получения комплексных знаний по проблеме, развить
умение анализировать и структурировать предложенный научный материал,
на основе которого возможно выявление умения представлять собственную
точку зрения на поставленную проблему;
- научиться анализировать теоретический материал и развивать умение
лаконично, тезисно представить полученные сведения по проблеме;
- на основе теоретической базы развить навыки практического анализа
единиц, входящих в категориальный аппарат исследуемого круга явлений;

51
 - развить умение систематизировать полученные знания и применять
их в дальнейшей работе не только по данной проблеме, но и при обращении
к другим разделам грамматики русского языка и лингвокультурологии.

Содержание

Безличные предложения – основной способ выражения категории

безличности в русском языке – были всегда в центре внимания научных
исследований. «Свыше ста лет философы и лингвисты пытались решить,
что же такое безличное предложение, когда и почему безличные
предложения образовались в речи», – эта цитата из фундаментального
труда о безличных предложениях Е.М. Галкиной-Федорук1 с учетом
многообразия подходов к описанию семантики и формально-структурного
аспекта безличных предложений могла бы стать эпиграфом к
исследованиям категории безличности в русском языке. Изучение
категории безличности и безличных предложений в русистике и, как
показывают современные исследования, за ее пределами продолжается и до
сих пор остается одной из актуальных проблем науки ХХ-нач. XXI вв.
В этом разделе мы рассмотрим традиционный подход к изучению
безличных предложений в лингвистике второй половины XX в., связанный
с функционально-коммуникативной лингвистикой, когнитивной
лингвистикой, семантикой, стилистикой. В предыдущем модуле нами было
рассмотрено исходное понятие, на фоне которого исследуются безличные
предложения, – это категория безличности (безподлежащности,
неагентивности) как составляющая русской языковой картины мира. Как
известно, категория безличности является существенной составляющей
русской языковой картины мира, в которой отражается национально-
культурная специфика концептуализации мира, эксплицируемая

1
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958.

52
безличными предложениями (отсутствие категории субъекта действия на
общесемантическом уровне; подлежащего на уровне синтаксической
семантики и способа его выражения на уровне лексической семантики –
безличные глаголы, предикативы, личные глаголы в безличном
употреблении). Тем самым безличные предложения – активный способ
репрезентации категории безличности, широко используемый в разных
сферах и стилях речи, в пословицах, в художественных и научных текстах.
На первый взгляд, кажется, что безличные предложения детально
изучены во всех аспектах: логико-грамматическом, семантическом,
диахронном. Тем не менее, вопрос об их грамматической форме, о границах
безличного предложения по сей день остаётся открытым и дискуссионным.
Итак, традиционное определение рассматриваемых конструкций
звучит следующим образом: «Безличными называются простые
односоставные предложения со сказуемым, называющим такое действие
или состояние, которое представлено без участия субъекта действия
(подлежащего). Например: До станции оставалось еще с версту;
Смеркалось; на столе, блистая, шипел вечерний самовар...2
Семантической основой безличных предложений является отсутствие
именно активного деятеля (или носителя признака), так как указание на
деятеля (или носителя признака) в предложении все-таки может быть,
однако в такой форме, которая не допускает грамматического
подлежащего3. Сравните примеры: Я хотел его снять оттуда и Хотелось
мне его снять оттуда. В безличном предложении Хотелось мне его снять
оттуда есть указание на действующее лицо (мне), однако форма глагола-
сказуемого не допускает именительного падежа, его нельзя установить и по
связи с другими словами, и действие представляется как протекающее
независимо от деятеля.
Примерно то же мы наблюдаем в следующих предложениях: Поле
темно и Однако в поле уж темно. В двусоставном предложении Поле
2
Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. – М., 1986. С. 36.
3
Там же. – С. 37.

53
темно обозначен носитель признака (поле), а в безличном Однако в поле
уж темно признак выступает как существующий безотносительно к его
носителю, причем и признак-то несколько меняет свое качество: он
переходит в состояние.
Из сказанного вытекает, что общим значением безличных предложений
является утверждение независимого признака (действия), не соотнесенного
с деятелем. Это значение передается главным членом предложения.
Содержание главного члена безличных предложений составляют:
а) обозначение независимого признака – действия, состояния;
б) выражение несоотносительности действия с деятелем;
в) указание на отношение высказывания к моменту речи.
Показатель данных значений – форма безличности: 3-е лицо
единственного числа, прошедшего времени, среднего рода.
Однако из многочисленных определений безличного предложения как
одной из разновидностей односоставных предложений мы будем
придерживаться трактовки А. В. Попова, который безличным
предложением называет «особый вид предложений, в которых сказуемое по
своему значению не нуждается в подлежащем, так как главным предметом
речи является само действие, а предмет, который должен быть
подлежащим, или не указывается вовсе, или представляется как нечто
второстепенное»4.
Таким образом, безличное предложение заключает в себе суждение, в
котором субъект лексически не выражен. Субъект суждения неясен, не
определён, а в некоторых случаях и неопределим5. Остаётся определить
«морфологическую сущность» предиката, который является
грамматическим центром безличного предложения.

4
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958. – С. 23.
5
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958. – С. 325.

54
 Рассмотрим несколько классификаций конструкций с семантикой
безличности, предложенных разными лингвистами, с целью дать
структурно-семантическую характеристику безличного предложения в
русистике в классическом представлении. Классики-лингвисты, определяя
природу данных предложений, исходят из грамматической формы не
только главного члена (сказуемого), но и других членов, обязательных или
необязательных в данной конструкции.
В качестве примера приведём классификацию А. М. Пешковского,
который выделяет следующие семантические группы безличных
предложений6, исходя из грамматической формы не только главного члена
(сказуемого), но и других членов, обязательных или необязательных в
данной конструкции. Этим положено плодотворное начало синтаксического
анализа структуры самого безличного предложения.
1. Обозначение различных процессов, происходящих внутри
человеческого тела, посредством соответствующего глагола 3-го лица (а в
прошедшем времени среднего рода) и существительного в винительном
падеже или в разных падежах с разными предлогами; например: Руку
тянет, под сердцем давит.
2. Обозначение стихийных явлений (природы и социальной жизни)
посредством соответствующего глагола в тех же формах и
существительного в творительном падеже; например: Революцией пахнет,
рекой унесло, дождем зальет.
3. Безличное составное сказуемое, состоящее из безличной связки (при
глаголе было / будет в настоящем времени нулевой) и безлично
предикативной формы на –о–; например: было весело, сделалось грустно.
Как добавочные формы, необязательные, но характерные для этих
сочетаний, Пешковский отмечает:
а) дательный падеж существительного; например: мне было весело,
ребенку холодно;

6
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956.

55
 б) инфинитив; например: весело кататься, поздно ехать.
4. «Бесформенное слово», по терминологии А.М. Пешковского, в
качестве безличного предикативного члена. Отметим следующие
употребляющиеся виды «бесформенных слов»:
а) можно, должно, надобно, надо, нужно и некоторые другие;
например: Нам должно жить!;
б) жаль, пора, время, нельзя, охота, неволя, лень, досада, смех, грех,
досуг и так далее; например: Мне было жаль бедного старика...
(Лермонтов);
в) некогда, некуда, неоткуда, нечего, негде, незачем и так далее;
например: В деревню таскаться незачем.
5. Причастное безличное составное сказуемое (то есть безличная связка
было-будет) + страдательное краткое причастие на –о–; например: Про
батарею Тушина было забыто.
6. Безличный (или личный со значением безличного) глагол +
дательный падеж существительного (не всегда) + инфинитив; например:
Именно в такой день случилось мне быть на охоте.
7. Отрицательные предложения с личным переходным глаголом в роли
безличного и с управляемым существительным в родительном падеже;
например: Ни облачка на небе не бродило.
8. Отрицательные предложения со страдательным безличным
составным сказуемым и с управляемым существительным в родительном
падеже; например: А бабьей глупости меры не положено.
9. Личный глагол в роли безличного или безличное страдательное
причастное составное сказуемое + количественное наречие (или
равнозначное предложно-падежное сочетание); например: Много мыслей
перебродило в его голове.
Классификация А.М. Пешковского не могла не отразить в себе
недостатки его общей теоретической концепции. Так, например,
формально-морфологическая точка зрения проявилась при искусственном и

56
необоснованном разделении предложений с формой на –о–, созвучной
прилагательным среднего рода (и семантически им соответствующей) и тех
же конструкций с «бесформенным словом», куда автор причисляет не
только формы типа «жаль», «нельзя», но и формы на –о–, не имеющие в
системе языка звукового или семантического соответствия прилагательным
среднего рода (мОжно, дОлжно, пОлно и т. п.).
Но в наибольшей мере слабость теоретической позиции  А.М.
Пешковского проявляется при решении вопросов, связанных с
соотношением грамматической и понятийной стороны безличного
предложения. Согласно его воззрениям, безличность предложения
определяется тем, что сказуемое не имеет форм согласования с
подлежащим, следовательно, не может давать «намека на подлежащее», так
как последний делается именно при помощи форм согласования 7. Таким
образом, отсутствие у безличных глаголов изменяемости по лицам, числам
и в прошедшем времени по родам (явление, сформировавшееся в
определенной логической ситуации и именно в готовых синтаксических
условиях) превращается у лингвиста в исходный пункт безличного
характера предложения.
А.М. Пешковский тонко подметил разницу между безличными
предложениями и неполными с опущенным подлежащим: «Все дело тут,
очевидно, только в том, сознаются лицо и число данного глагола как
категории согласования сказуемого с подлежащим или нет, ибо безличное
предложение есть прежде всего не согласуемый ни с чем глагол» 8. Однако
это высказывание не может быть принято иначе, чем только в качестве
практического критерия.
Согласно классификации Е.М. Галкиной-Федорук9, грамматически
выделяются две группы безличных предложений:

7
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956. – С. 57.
8
Там же. – С. 61.
9
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958. – С. 127-128.

57
 I. Безличное предложение с глагольным сказуемым:
1) безличные предложения, сказуемое которого выражено
невозвратным глаголом в форме 3 лица настоящего, прошедшего и
будущего времени: Светает; дует; заметёт; тошнило;
2) безличные предложения, со сказуемым, выраженным возвратным
глаголом: Смеркается; хочется; не спится;
3) безличные предложения утверждающего и отрицающего характера,
сказуемое которых выражено глаголом бытия + существительное в род. п.:
Не хватает силы; не было времени; не будет войны;
4) безличные предложения, сказуемое которых выражено формой
инфинитива, в котором выявляются различные модальные значения: Не
видать бы тебе горя; не сметь ходить;
5) безличные предложения, сказуемое которых выражено краткой
формой страдательного причастия: Сказано – сделано; куплено;
II. Безличное предложение с именным сказуемым и именное сказуемое
+ инфинитив:
1) безличные предложения, сказуемое которых выражено безлично-
предикативными словами на –о– без инфинитива и с инфинитивом: Мне
тяжело; мне трудно дышать;
2) безличные предложения, сказуемое которых выражено безлично-
предикативными словами с формами существительными без инфинитива и
с инфинитивом: Грех обижать; стыд молчать.
Отличается от представленных выше классификация П.А. Леканта 10,
который разделяет безличные предложения по способам выражения
вещественного и грамматического значений. Он говорит о синтетическом и
аналитическом способах выражения. Для синтетического способа
характерно то, что оба значения выражаются в одной лексической или
лексикализованной единице, имеющей форму безличности. В функции
главного члена выступают:

10
Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. – М., 1986. – С. 86.

58
 1) безличный глагол или глагольный фразеологизм, например:
Старику не везло, ...от своей братии на орехи достанется...;
2) личный глагол или глагольный фразеологизм в безличной форме,
например: Лужи во дворе морщило и рябило от дождя; с рук сойдёт;
3) бытийный глагол быть с частицей не в качестве соотносительной
временной формы безлично-неспрягаемого глагольного слова нет / не было,
например: Кругом не было ни души.
При аналитическом способе вещественное и грамматическое значения
главного члена выражены раздельно, в двух лексических или
лексикализованных единицах.
1) независимый признак назван в инфинитиве, а грамматические
значения выражены в безличной глагольной форме вспомогательного
компонента: это либо собственно безличные глаголы с модальным
значением типа предстоит, либо безличные формы фазисных глаголов,
например: Один раз пришлось спуститься глубоко вниз на круглую поляну;
Краба так и не удалось поймать;
2) независимый признак (состояние) выражается именным
компонентом главного члена, а грамматические значения заключены во
вспомогательном связочном компоненте. Связочный компонент может
быть представлен безличными формами глагольной связки быть (было /
будет; было бы), в том числе нулевой формой со значением настоящего
времени изъявительного наклонения, а также безличными формами других
глагольных связок (стать, сделаться и другими), включая собственно
безличную обстоять, например: А в степи было холодно, темно и мрачно;
3) именной компонент главного члена может быть выражен:
а) словами категории состояния (предикативными наречиями), в том
числе формами сравнительной степени, например: На улице было безлюдно;
б) краткими страдательными причастиями в форме прошедшего
времени среднего рода (безличной форме), например: В комнатах
старательно прибрано;

59
 4) главный член состоит из трех компонентов: независимый признак
назван в инфинитиве, роль формы безличности выполняет связочный
компонент, модальные значения выражаются группой слов категории
состояния, специализирующихся в этой функции (нельзя, можно, надо,
охота, должно, жаль, время, пора, грех и другие), например: В залах нельзя
было протиснуться.
Ряд групп (в зависимости от способа грамматического выражения)
безличных предложений выделяет и А. Г. Руднев11:
1) собственно безличные, или абсолютно безличные, в основе которых
в роли сказуемого выступают безличные глаголы и личные глаголы в
значении безличных. Безличные глаголы разбиты на две группы (здесь А.Г.
Руднев следует А.М. Пешковскому):
а) такие, как дождит, тошнит, вечереет, темнеет, светает и т.п.
(непродуктивная и немногочисленная группа глаголов в русском языке);
б) такие, как хочется, дремлется, нездоровится, придётся и т.д.
(продуктивная группа, так как можно образовать почти от каждого глагола
– за исключением большинства возвратных глаголов), например: Мне
читается, мне пишется;
Кроме безличных глаголов для выражения сказуемого в собственно-
безличных предложениях могут быть использованы личные глаголы в
смысле безличных, например: руку тянет, под ложечкой давит, в ухе
звенит, людей швыряло, словно игрушечных;
2) личные предложения, но употребляющиеся в безличной форме:
Ветром трепало мокрый кумачовый флаг; аэродром замело снегом;
громом убило; небо заволокло тучами;
3) безличные предложения – отрицательные конструкции, где личный
глагол при наличии отрицания выступает в роли безличного, а подлежащее
в роли дополнения: Воды не стало; не было ему удачи; в её голосе не
слышалось волнения;
11
Руднев А. Г. Односоставные предложения. Лекция из курса «Синтаксис современного русского языка».
– Ленинград, 1957. – С. 21-27.

60
 4) безличные предложения с предикативными наречиями в роли
сказуемого: Безлюдно вокруг; мне грустно оттого, что весело тебе;
5) безличное предложение со страдательными причастиями в роли
сказуемого: Мало прожито, много пережито. Много послужено. Чудно
устроено на нашем свете! (Н. В. Гоголь);
6) безличные предложения со сказуемым, выраженным предикативным
наречием с инфинитивом: Место для посадки невозможно было найти; и
сладко дремать мне, и грустно;
7) безличные предложения со сказуемым, выраженным глаголом,
означающим достаточность или недостаточность, уменьшение или
увеличение чего-либо: Прибыло воды; высыпало народу; наехало гостей со
всех волостей;
8) к группе безличных предложений относятся так называемые
инфинитивные предложения, где сказуемое выражено инфинитивом:
а) инфинитивные предложения с оттенком неизбежности действия или
обусловленности его, в силу тех или иных обстоятельств: Кому назначено,
не миновать судьбы (А. С. Грибоедов); Нет, тебе не сдобровать; но курам
никогда до облак не подняться (И. А. Крылов);
б) инфинитивные предложения с оттенком субъективной
обязательности действия, под которой подразумевается императивное
предложение с инфинитивом в роли единственного главного члена
предложения: Принять его, позвать, просить, сказать, что дома, очень
рад (А. С. Грибоедов);
в) инфинитивные предложения для выражения постановки вопроса,
названия статей, докладов: По-новому руководить, работать!;
г) инфинитивные предложения для выражения постановлений,
призыва, пожеланий, приглашений и для формулировки задач: Добро
пожаловать!;

61
 д) инфинитивные предложения для выражения колебания,
нерешительности, сомнений: Сбились мы! Что делать нам? Оставить
чемодан, уйти? Уходить с именин!;
е) инфинитивные предложения с условным уступительным значением
и значением цели: Бояться волков – быть без грибов; и чтоб утешить вас,
конечно, не солгу...
Обстоятельную классификацию, точнее, ряд типов соотносительности
личных и безличных предложений предлагает Н.Н. Арват 12. Вызывают
интерес группы безличных предложений и их грамматическая реализация,
которая достаточно подробно представлена в работе исследователя:
1) безличные предложения с невозвратным личным глаголом в
безличном употреблении и творительным орудия или средства действия:
Снегом замело дорогу;
2) безличные предложения с личным глаголом в безличном
употреблении и творительным падежом сравнения: Парня точно пружиной
подбросило;
3) безличные предложения с личным глаголом в безличном
употреблении с творительным падежом содержания: В кабинетике пахло
геранями, мятным курением, нафталином (Куприн);
4) безличные отрицательные предложения с глаголами и родительным
падежом имени: Меня там не было;
5) безличные отрицательные предложения трёхкомпонентной
структуры с предикативным словом –нет–, родительным падежом с
предлогом –у– и родительным беспредложным: У меня нет книги;
6) безличные предложения с личным глаголом и родительным падежом
количественного значения: Народу собралось!;
7) безличные предложения с личным глаголом в безличном
употреблении и предложным падежом имени: В голове трещит;

12
Арват Н.Н. Стилистика безличных предложений в современном русском языке. - Черновцы, 1969. – С.
4-34.

62
 8) безличные предложения с личным переходным глаголом в
безличном употреблении и родительным причинным предлогом –от–: От
перца жжёт язык;
9) безличные предложения с личным переходным глаголом в
безличном употреблении и винительным беспредложным: Его отбросило в
сторону; его трясло;
10) безличные предложения с переходным глаголом и дательным
падежом объекта с предлогом –к–: Его влечёт к науке; его тянет к музыке;
11) безличные предложения с личным глаголом в безличном
употреблении: Слева ухнуло;
12) безличные предложения с безличным глаголом: Уже похолодало;
13) безличные предложения с безличным возвратном глаголе и
дательным субъекта: Мне не поётся; мне живётся весело;
14) безличные предложения с пассивно-возвратным глаголом и
творительным субъекта: Об этом упоминалось всеми ораторами;
15) безличные предложения с кратким страдательным причастием и
творительным субъекта: Мною ничего плохого не сделано;
16) безличные предложения с неизменяемыми безлично-
предикативными словами и дательным субъекта: Ему боязно; мне скучно;
17) безличные предложения с неизменяемыми безлично-
предикативными словами без дательного субъекта: В комнате холодно;
18) безличные предложения с безлично-предикативными словами и
винительным падежом имени: Музыку слышно.
В данном разделе невозможно представить все классификации
главного члена безличных предложений, но и исходя из представленного
материала можно заметить, что значение данных конструкций получает
различное структурное выражение. Это в высшей степени типизированная
форма, о чем свидетельствует наличие в системе ее показателей нулевого
элемента – нулевой формы связки быть. Форма безличности во всех

63
структурных разновидностях – основное  средство  выражения
безличности.
Независимой позиции главного члена способствуют два фактора –
морфологический и синтаксический. Морфологическим условием
независимого употребления глагольных форм является их безличность,
отсутствие системы соотносительных личных форм, а синтаксическим –
положение главного члена относительно второстепенных, в частности
словопорядок как грамматическое средство.
Безличные глаголы не нуждаются в подчеркивании их независимого
положения с помощью порядка слов.
Последовательна в этом смысле классификация Е.С. Скобликовой, в
основу которой положены семантические особенности безличных
предложений. «…Разновидности безличных предложений характеризуются
некоторыми общими особенностями в выражении главного члена, и
общими чертами грамматической семантики»13.
По особенностям грамматической семантики безличные предложения
делятся на:
1) предложения с переходными глаголами, выражающими активное
воздействие стихийных сил на какой-либо объект; например: ...в ту ночь
сорвало с якорей даже плавучие маяки;
2) предложения с непереходными глаголами, обозначающими разного
рода природные процессы, чаще всего – изменения погоды, изменения,
связанные со сменой дня и ночи; например: На дворе совсем прояснилось;
3) предложения с непереходными безличными глаголами на –ся–,
выражающими непроизвольную легкость, а при отрицании, наоборот,
трудность или даже невозможность пребывания в определенном состоянии,
в том числе в состоянии определенной деятельности; например: Мне
сегодня хорошо работается;

13
Скобликова Е. С. Современный русский язык. – М., 1979. – С. 12-20.

64
 4) предложения с непереходными и переходными глаголами,
обозначающими болезненное состояние живого существа, чаще всего –
лица; например: Сашку затрясло;
5) характерные для русского языка отрицательные предложения,
выражающие отсутствие в описываемой ситуации определенного предмета
или явления; например: Времени для раздумий не оставалось;
6) предложения со сказуемым, выраженным категорией состояния,
обозначающие:
а) состояние окружающей среды; например: В павильоне было
прохладно;
б) состояние живого существа (чаще человека – лица); например: Ей
было неловко и тягостно;
в) «состояние дел»; например: С продовольствие вообще было трудно;
7) предложения со сказуемым, выраженным сочетанием безличного
глагола или категории состояния с инфинитивом, обозначающие:
а) возможность-невозможность действия, желательность-
нежелательность действия, необходимость-отсутствие необходимости
действия; например: Когда-нибудь на Землю можно будет глянуть с Луны;
б) целесообразность-нецелесообразность действия; например:
Интересно остановиться еще на одном вопросе;
в) легкость или трудность осуществления действия; например: 
Несладко работать в пустыне;
г) связанное с действием положительное или отрицательное
эмоциональное или физическое состояние, облегчающее или затрудняющее
реализацию действия; например: Большой семьей веселей жить;
д) временные и пространственные условия, влияющие на реализацию
действия; например: Однако успокаиваться пока рано.
Таким образом, проблема классификации безличных предложений не
нашла единого решения. Возникает проблема частного и общего, что

65
осложняет вопрос о критерии выделения изучаемого объекта и создает
множество дополнительных аспектов исследования.
В связи с этим изучение безличных предложений русского языка
ведется по различным линиям: психологическое направление (А.А.
Потебня, Д.Н. Овсянико-Куликовский); логическое направление (А.Х.
Востоков, Ф.И. Буслаев); историко-психологическое и формально-
грамматическое направления (Ф.Ф. Фортунатов). Дальнейшее изучение
безличных предложений связано с именами А.А. Шахматова, А.М.
Пешковского.
Также не существует единой классификации безличных предложений:
к примеру, А.М. Пешковский строит свою классификацию исходя из
грамматической формы не только главного члена (сказуемого), но и других
членов, обязательных и необязательных в данной конструкции; П.А. Лекант
классифицирует такие предложения по способам выражения вещественного
и грамматического значений, говоря об синтетическом и аналитическом
способах выражения; Е.С. Скобликова в основу своей классификации
положила семантические особенности безличных предложений.
Как видим, классификации отличаются друг от друга не столько
грамматическими особенностями предикатов (везде представлены и
безличные глаголы, и личные глаголы в безличном значении, и
инфинитивы, и безлично-предикативные слова), сколько разными
компонентами предикативного окружения (творительный орудия,
творительный сравнения, творительный содержания, творительный
субъекта и т.д.).
Целесообразно выделить следующие типы безличных предложений в
традиционной грамматике:
1. Предложения, выражающие интеллектуальное восприятие
действительности (состояния природы и среды, физическое состояние
живого мира, психолого-эмоциональное состояние человека). Семантика
этих предложений обусловливает и их строение. В них выражается

66
состояние, а не деятельность субъекта, они не связаны с деятелем, поэтому
в них нет подлежащего, а есть только сказуемое. Сказуемое же в русском
языке выражается не только формами глагола, но и другими частями речи:
невозвратные глаголы в 3-м лице настоящего, будущего  прошедшего
времени (дует, рассветает, надуло); возвратные глаголы (мерещится,
разненастилось); глагол бытия и род.п. Существительного (не хватает
света, хватает на всех хлеба); краткая форма страдательных причастий
(сказано – сделано); связка и слово категории состояния (и скучно, было
тревожно и боязно); существительное с зависимым инфинитивом (стыд
сказать, грех молчать).
Примеры: Смеркалось; на столе, блистая // Шипел вечерний самовар...;
- Что, Таня, что с тобой? – «Мне скучно, // Поговорим о старине» 
(Пушкин).
2. Безличные предложения, выражающие волю человека или его
стремления, желания и несущие функцию воздействия на других людей. В
этом типе безличных предложений сказуемое может выражаться:
безличный глагол и инфинитив (следовало сказать, надлежит написать);
слова категории состояния на –о– с инфинитивом (нужно идти,
необходимо работать); существительное с зависимым инфинитивом (пора
идти, время наступать); инфинитив с интонацией должествования,
императивности, желания, необходимости.
Примеры: Стрелять прямой наводкой! Узнать бы мне обо всем!
Семантико-стилистические возможности безличных предложений
необыкновенно широки; особенно они распространены в художественной
литературе, которая постоянно обогащается фактами разговорного языка.
Посредством безличных конструкций возможно описать такие состояния,
которые характеризуются неосознанностью, немотивированностью (ср.: не
сплю – осознанное; Не спится ей в постели новой... (Пушкин) –
неосознанное).

67
 Кроме того, при помощи их можно придать действию особый оттенок
легкости (ср.: мне легко говорить – мне говорится), и, наконец, безличные
предложения незаменимы при необходимости выделить само действие и
его результат (ср.: Град побил посевы – Градом побило посевы). Тонкие
оттенки значения, передаваемые безличными конструкциями, способствуют
их широкому распространению в разговорной речи и в языке
художественной литературы. Художественные контексты практически не
ограничивают писателя в образовании безличных предложений,
лексические ограничения в выборе форм сказуемого здесь снимаются, и в
безличном значении употребляются глаголы, обычно не имеющие его.
Например: Ревело с черной высоты и приносило снег (Блок); Блеснуло в
глазах. Метнулось в мечте. Прильнуло к дрожащему сердцу (Блок).
Как собственно индивидуальные воспринимаются и такие предложения
со словами категории состояния: Последние годы стало мусорно в этом
лесу (Солоухин).
Некоторые разновидности безличных предложений находят
применение и в деловой речи, например, в официальных объявлениях,
постановлениях: Запрещается выносить книги из зала библиотеки; в речи
научной: При выборе технических характеристик ... предлагается
исходить ... из соображений максимальной простоты абонентских
приемников (Чистяков).
3. Безличные предложения, выражающие физические и атмосферно-
метеорологические явления природы немногочисленны в русском языке.
Это объясняется тем, что в русском языке нет добротного лексического
обозначения отдельных моментов времени дня: светает, меркнет и др.
Соответствующая группа глаголов вообще непродуктивна в русском языке.
В языке художественной литературы, обычно в языке действующих лиц,
употребляются и некоторые диалектные безличные глаголы этого типа,
например: С ночевкой ежели, то проваливай, пока не затемнело
(Ряховский). Сюда же можно отнести немногочисленные безличные

68
предложения, в которых говорится об атмосферно-метеорологических
явлениях, например: дождит, снежит, крапает, парит, моросит. Звезды
меркнут и гаснут (Никитин); Ах, в самом деле рассвело (Грибоедов); На
небе чуть забрезжило (Чехов).
4. Также немногочисленна группа безличных предложений,
выражающих психо-физическое состояние живого существа. К этой группе
безличных предложений относятся такие, в которых безличные глаголы
выражают состояние, возникающее в результате действия какой-то
неизвестной причины, например: тошнит – Сказал и стошнило меня
(Салтыков-Щедрин). А также: болит и производные с приставками;
знобит, накипит, пучит, сводит и др. Иногда эти глаголы употребляются с
предметным субъектом: Что у кого болит, тот о том и говорит (Даль). В
литературном языке глаголы подобного типа употребляются по большей
части безлично, например: Вещуньина с похвал вскружилась голова. От
радости в зобу дыханье сперло (Крылов); Как молотком стучит в ушах
упреком, и все тошнит, и голова кружится (Пушкин). При этих глаголах
часто указывается место действия, что способствует переходу глагола в
безличный.
5. Особой по значению группой безличных предложений является
группа, выражающая модальное значение должествования. Эта группа
очень бедна лексически. Некоторые из безличных слов с этим значением
устарели, например: надлежит, подобает и др. Чаще всего эти безличные
глаголы употребляются с инфинитивами: Нам должно было спускаться
еще верст пять по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб
достигнуть станции Коби (Лермонтов). Такие глаголы, как достоит,
подобает, явно архаические, употребляются только в целях стилизации. В
современном русском языке для выражения должествования чаще
употребляется глагол следует, следовало, который, видимо,
распространился из канцелярского языка. Очень употребителен этот оборот

69
в разговорном языке, например: расспроси его как следует, отдохнул как
следует.
Наряду с указанными выше собственно-безличными глаголами,
которые не могут иметь форм 1-го и 2-го лица, в тех же разрядах безличных
предложений очень часто встречаются и личные глаголы в безличном
употреблении, например: Ветер воет в трубе – предложение личное,
подлежащное. В трубе воет – предложение стало безличным, хотя
лексическое значение глагола осталось тем же.
6. Очень богата группа глаголов личных, но способных образовывать
безличные конструкции, в которых выражаются состояния или процессы
окружающей природы и среды, или проявления какой-то стихийной силы,
неназванной и часто неизвестной. Безличность в этих глаголах еще не
закрепилась вполне как морфологическая черта, но она активно
распространяется в современном языке, охватывая все больший круг
глаголов. Можно привести такие примеры, как: бьет, барабанит, воняет,
воет, гремит, душит, дерет и др. Различия в смысловых оттенках и в
способе проявления состояния или действия какой-то ненадеванной
стихийной силы зависят от переходности и непереходности глагола.
Например: Как бы не ровен час, чего не спалило (Чехов); За воротник
текло, по спинам гуляла дрожь... (Шолохов). Очень богат язык устно-
былинного, народного творчества подобными конструкциями. В загадках
безличные предложения построены с нарочитой целью без субъекта: Не
пышит, не дышит, в сухом дереве лежит (сборник Садовникова). В
народных песнях и сказаниях действие неизвестной силы выражается
такими безличными конструкциями: Мураву траву всю размуравило,
желтый песок весь поразнесло, в пенье-колодье разворчало, а железны
решетки раздвинуло... (сборник песен Истомина); Прозвенело в померкшем
лугу, прокатилось над рощей густой, засветилось на том берегу (Фет); Ни
сон, ни явь. Вдали, вдали звенело, гасло, уходило и отделялось от земли... И
умерло (Блок).

70
 7. Есть в русском языке очень небольшая группа безличных глаголов,
выражающих действие какой-то силы, с понятием рока, судьбы. Сюда же
можно отнести безличные конструкции, выражающие непредвиденную
случайность. Такие глаголы единичны, а сами предложения мало
употребительны, непродуктивны: водит, носит, манит, приспичит и др.
Некоторые из этих глаголов исчезают из русского языка. Сюда же
примыкают предложения грамматически-личные, но логически безличные,
например: Прожив покойно до 62 лет, нелегкое надоумило ее собраться
замуж (Радищев). Отсюда возникло предложение безличное: Надоумило
меня сходить к нему. Эта группа отличается от предыдущей тем, что там
действовала просто неизвестная сила, а здесь - мифическая, непознаваемая,
таинственная.
8. Более продуктивной группой безличных предложений являются
предложения, которые выражают действие внутренней импульсивной силы
в организме человека или другого какого-нибудь живого существа. Но сила
эта не названа, хотя она действует и причиняет те или иные физические
ощущения. В безличном употреблении эти глаголы изменяют свое
значение. В них мыслится проявление активной деятельности без деятеля,
например: стучит, рябит, кипит и др. часто одни и те же глаголы
выражают и действия какой-то силы в природе, например: нестерпимо
жгло в июльский полдень, и действия неизвестной силы в организме
человека: жжет во рту. Нередко безличные предложения этого типа
осложнены указанием причины действия. Обычно эта причина выражена
род.п. с предлогом от: От радости в зобу дыханье сперло (Крылов).
Безличные предложения, выражающие действие неизвестной силы,
нередко относятся и к психической сфере человека. Те же самые глаголы,
которыми выражалось физическое состояние, в переносном значении
выражают состояние психики человека. Например: Дух захватывало в
груди (Григорович) – о физическом состоянии рыбаков при холоде и
сырости; иное значение у того же безличного выражения в таком тексте:

71
Спой нам лучше что-нибудь родное, национальное, такое, чтобы
захватывало, знаешь, прямо за сердце, дух захватывало (Аксаков).
Глаголов, способных передать психическое состояние, очень немного:
тянет, подмывает, влечет, клонит, манит и др., например: Так за сердце и
хватает (Островский); Меня влекло на Волгу, к музыке, трудовой жизни
(Горький).
9. В русском языке имеется также большой пласт безличных
предложений, выражающих действие также неизвестной, непознанной
силы, осуществляемое посредством орудия. Они образуются из личных
глаголов, употребляемых безлично в сочетании с творительным падежом
орудия. Действующее лицо в таких предложениях устранено, но обозначено
орудие, которым действует какой-то неизвестный деятель. Вместо гром
убил человека говорят: громом убило человека и т.п.
Значения этих предложений разнообразны: действия стихийной силы
посредством орудия; внутреннее психо-физическое ощущение,
возникающее под влиянием действия какого-либо объекта на орган
восприятия. В русском языке такие предложения постоянно растут. В
современном русском языке эти предложения выражают только орудие,
способ или причину явления, умалчивая о действователе. В настоящее
время эти конструкции настолько продуктивны, что начинают
конкурировать с личными оборотами и даже вытеснять их. У многих
писателей конструкция из глагола, употребленного безлично в сочетании с
творительным объекта, - излюбленный прием. Так, у Вересаева в рассказе
«Без дороги» можно найти около 14 таких предложений, например: Из сада
потянуло росой и запахом душистого поля.
Во всех случаях, когда выбор падает на безличные конструкции при
наличии синонимичных личных, он объясняется необходимостью по тем
или иным причинам устранить из речи обозначение производителя
действия и носителя признака.

72
 Количество безличных предложений растет не только в связи с все
более развивающимися и уточняющимися формами мышления, с
расширением средств изобразительности, но и в связи различными
грамматическими процессами, которые в конечном итоге обусловлены
также осложнением содержания речи.
Отдельного внимания заслуживают вопросы и закономерности
употребления личного и безличного предложений с глагольными
сказуемыми.
В современном русском литературном языке параллельные (то есть
существующие самостоятельно и в то же время находящиеся в тесных
грамматических связях) конструкции с глагольными сказуемыми типа
хочу / хочется, верю / верится, плачу / плачется образуют однородный по
особенностям употребления и очень богатый количественно ряд
соотношений. Очевидно, что рост этого ряда определяется возможностью
возникновения безличных глаголов от личных с помощью аффикса –ся(сь),
способного придавать глаголам безличное значение (одно из многих
отдельных значений и оттенков, вносимых в глаголы этим аффиксом).
«В настоящее время категория эта уже всеобща, то есть форму эту
можно образовать от каждого глагола (мне читается, говорится, работается,
лежится, чихается и т.д. и т.д., вплоть до любого, хотя бы и необычного, но
всегда возможного новообразования), за исключением глаголов
возвратных»14.
Лексическое значение некоторых личных и парных, образованных с
помощью аффикса –сь–, безличных глаголов часто очень близко; поэтому в
толковых словарях, где безличный глагол помещается после личного
(хотеться после хотеть, петься после петь и т.д.), – значение безличного
глагола иногда толкуется путем ссылки на соответствующие – указывается
какие – значения личного. Если же безличный глагол развивает свое
самостоятельное значение, несколько или существенно отличающееся от

14
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956. – С. 34.

73
значения (или одного из значений) личного, тогда в словаре нет пометы –
безличный к такому-то личному.
Но даже если значения личного и безличного глагола разошлись, все-
таки глаголы продолжают жить в сознании как парные образования
(например, думаю / думается, дремлю / дремлется).
Вот эта способность личного глагола соединяться с аффиксом –сь– и
образовывать безличные глаголы является в конечном счете основой
синтаксического параллелизма: раз есть личный и соответствующий
безличный глагол, значит, могут быть построены личное и безличное
предложения. Параллельные личное и безличное предложения в составе
рядов соотношений образуют звенья ряда. Особенностью рядов
соотношений с глаголами хочу / хочется, работаю / работается, танцую /
танцуется и т.д. является равная активность обоих звеньев – то есть и
личное, и безличное предложения встречаются часто, нет тенденции
вытеснения одного звена другим.
Едва ли не самыми распространенными (часто встречающимися) в
рассматриваемом ряду соотношений являются параллельные конструкции с
модальными глаголами хотеть / хотеться. Использование личной и
безличной конструкций очень четко разграничено, и это позволяет говорить
о вполне определенных сложившихся и складывающихся закономерностях
их употребления.
К безличной конструкции с глаголом хочется (хотелось) грамматисты-
классики обращаются в следующих случаях:
1. Когда нужно подчеркнуть невозможность выполнения того, что
кажется человеку почти реальным, близким, доступным, осуществимым. Но
этому желаемому по каким-то причинам не суждено сбыться (причина
обычно указывается в следующем предложении – части сложного
предложения).
Безличный глагол хочется (хотелось) выступает здесь чаще всего в
значении – иметь намерение – и сочетается с инфинитивом другого глагола.

74
 Безличная конструкция вместо личной часто используется авторами
там, где причиной, препятствующей осуществлению желания, бывает
чувство такта, вежливости, понимание человеком неуместности поступка.
Это видно из следующих предложений: Тане хотелось крикнуть, что нет,
ничего она не будет ушивать и ничего этого никогда не наденет, но она
боялась оскорбить его и молчала (Симонов); Но как бы ни хотелось
спросить об этом, Серпилин слишком хорошо знал черту, которой не
имеет права перейти даже самая беспредельная дружба... И вместо того,
о чем хотелось спросить, спросил только: «Часто докладывать ходишь?»
(Там же); Ему хотелось расспросить Вано, как попала нутрия из
Аргентины в эти места, но он сдержался (Паустовский).
Можно наблюдать употребление безличной конструкции и там, где
причиной, которая мешает сбыться намерению, является какая-то
объективная необходимость, заставляющая человека подчинить свое
желание разумному требованию, доводу: Немцы были уже третью неделю
окружены в Сталинграде, казалось, близок конец, и хотелось довоевать до
него, командуя своим батальоном. Хотелось, но не пришлось (Симонов);
Ему захотелось уйти отсюда и напиться, хотя напиться было нельзя и
нечем, да если б и было, все равно не напился бы: не умел раньше и не
научился в войну (Там же); Все не хотелось, чтобы утро. Но утро пришло
своим чередом (Солженицын).
Представим во всех этих примерах на месте безличной конструкции с
глаголом хотелось личную (хотела крикнуть..., но боялась оскорбить его;
хотел спросить..., но знал черту... и т.д.), и станет ясно, почему в данных
случаях авторы избегли личной конструкции: в ней желание выражено не
столь сильно, человек заявляет о нем спокойно, и поэтому личное
предложение не может так подчеркнуть силу стремления и то волевое
усилие, которым человек подавляет свое стремление.
2. Безличную конструкцию вместо личной видим там, где автору
нужно передать желание, возникшее независимо от разума человека,

75
продиктованное организмом (в таких предложениях выражается
предрасположенность к физическим действиям   (Е.М. Галкина-Федорук15)).
Безличный глагол хотелось выступает здесь уже в другом своем
значении – иметь желание, охоту, ощущать потребность в чем-нибудь.
Приведем примеры: Серпилин потянулся и с недоверием к самому себе
почувствовал, что ему наконец-то хочется спать(Симонов); Пить не
хотелось,  знобило,  наверное,  от  руки (Там же); Есть не хотелось, но
приятно было, что мясо горячее... Перед тем, как передать банку Ильину,
захотелось хлебнуть бульона (Там же); Есть не хотелось, только пить...,
хотя тоже не очень (Леонов); В коечку больничную лечь бы сейчас. И
ничего больше не хочется (Солженицын).
При выражении желания, продиктованного организмом, безличная
конструкция встречается чаще личной и вытесняет ее в употреблении.
Очень близки по значению к этим предложениям и такие безличные,
которые передают настроение, возникающее в человеке стихийно, иногда
под влиянием чувства большого горя или большой радости, Е.М. Галкина-
Федорук пишет про такие предложения, что они «выражают
предрасположенность к психическим действиям и состояниям; вообще же
отграничить полностью физические состояния от психических очень
трудно и порой невозможно, так как они совместимы»16. Например: И все
надоело до смерти, и на минуту не захотелось жить (Симонов); ...она
вдруг стала без царя в голове — счастливая, безрассудная и бесконечно
доверчивая ко всем своим. Даже прыгать хотелось, когда шла по лесу;
хотелось, голову закинув, смотреть в небо; хотелось встать около березки
и тереться об нее щекой (Там же).
3. Безличная конструкция с глаголом хочется (хотелось) способна
очень хорошо передавать не только желание, возникшее непроизвольно,
независимо от человека (как в предыдущем случае), но и вполне

15
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958.
16
Там же. – С. 45.

76
осознанное, возникшее с участием воли и разума человека желание,
стремление.
Глагол выступает здесь чаще всего в значении – стремиться к чему-
нибудь, добиваться осуществления чего-то, а также и в значении – иметь
намерение. Безличные конструкции с данным значением встречаются очень
часто: От досады Ричардс чуть не плакал: ему не было и двенадцати лет и
ужасно хотелось выступать на международном ринге (Монастырев);
...мне ужасно захотелось, чтобы профессор Лихарев написал свою книгу
про то, чего нет (Леонов); Хотелось еще писать, заставить людей
смеяться, любить, делать глупости и бродить по стране (Паустовский);
Видимо, женщине захотелось хлестнуть кого-то по глазам своей
расцветшей прелестью (Леонов); А может, и притерпелась бы, да уж
больно мне человеком стать захотелось. Иван (Леонов).
4. Безличная конструкция имеет место и там, где человек говорит о
своем заветном желании, о самом дорогом в своих мечтах: И хочется
жить сотни лет, чтобы смотреть на эту бледную, как полевая ромашка,
северную красоту (Паустовский); И когда передо мной проходит все это,
мне хочется, чтобы после войны все было точно так, как было...
(Симонов); За всю жизнь, пожалуй, никуда так страстно не хотелось
Евгении Ивановне, как в Англию теперь, в загадочную, туманную Англию
поскорей... (Леонов).
На выбор конструкции – личной или безличной – с глаголом хотеть
оказывает существенное влияние построение предложения как целого: если
в предложении имеется ряд однородных сказуемых и одно из них выражено
глаголом в личной (или безличной) форме, то это не может не повлиять и на
личное (или безличное) употребление глагола хотеть, которым автор
намерен выразить другое сказуемое (разумеется при этом, что
стилистически личный и безличный глаголы хотеть / хотеться примерно
равноценны в данном контексте): Серпилину ... и в самом деле казалось,
что Захаров знает, зачем его вызвали в Москву, но не хочет говорить

77
(Симонов); И потом все хочу спросить и забываю, верно ли, будто это
ужасное несчастье произошло с мистером Пикерингом где-то не то в
Каире, не то в Бомбее (Леонов); Он хотел успокоить ее и врал, что рука
болит меньше (Паустовский); ...под конец пути Поля проникнулась к нему
доверием и сама принялась рассказывать про госпитальные встречи,
больше всего про Володю Анкудинова, которому так хотелось, но не
удалось посмотреть хваленое московское метро... (Леонов).
В предложении, заключающем в себе ответ (обычно в диалоге)
безличная или личная конструкция может быть предопределена формой
(личной или безличной) вопроса: «Что, совсем один хочешь остаться?» –
вспомнились Серпилину последние слова сына. Нет, он не только не хотел,
но и не мог остаться совсем один (Симонов).
Таким образом, есть основание говорить о тонкой стилистической
дифференциации личной и безличной конструкций с глаголами хотеть /
хотеться. Гораздо реже конструкции являются стилистическими
дублетами, – чаще всего их употребление мотивировано, и замена
оказывается невозможной без ущерба для содержания и характера
высказывания. Это ряд соотношений с одинаково активными звеньями, и
если в некоторых произведениях можно наблюдать количественный
перевес безличной конструкции.
Своеобразие параллельных конструкций с глагольными сказуемыми
хотеть / хотеться, с одной стороны, в очень развитой специализации
личного и безличного употребления и, с другой стороны, в богатстве
оттенков, которые способны передать безличная конструкция.
Для других параллельных пар типа я мечтал / мне мечталось, я
работал / мне работалось характерны некоторые общие закономерности
употребления. Безличная конструкция способна передать следующие
значения и оттенки:

78
 1. Оттенок легкости действия, о котором писал  А.М. Пешковский17.
Конструкция с безличным глаголом помогает автору показать, что действие
протекает как бы само собой, без особых усилий человека: Сеялось
вольготно, даже радостно, точно яровым хотели заслонить от памяти
тяжкий грех осени (Леонов); Кроме того, отец пишет, что работается
ему, как никогда (Леонов).
2. Безличная конструкция хорошо выражает такое состояние, с
которым человек не в силах справиться, которое подчиняет целиком его
организм: Решил: пусть поспят. А мне не спится (Симонов); Возможность
спасения через очки развеселила старуху. Ей не сиделось на месте
(Леонов); «Да чего тебе, право, не лежится?» (Леонов); Кутафье
занеможется — детеныш в зимнюю пору и за дровами и за огород
сходит... (Там же).
3. Безличная конструкция передает внезапность поступка: человек
словно и сам не ожидал, что так поступит: Вот к ним иду... Лесу хочу
попросить для капитального ремонта, - само собою сказалось у Брыкина...
(Леонов).
4. Действие совершается не так, как хотелось бы человеку: какие-то
причины (порой неясные – потому-то и безличная форма выражения)
останавливают человека, заставляют его поступить по-другому: А вы не
могли попросить у товарища Сталина, чтобы вас самого к жене пустили
съездить? — спросила Таня... — Как-то не попросилось, — сказал Гусаров
(Симонов); И не стыдно тебе, парень, что жена у тебя надела военную
форму и поехала на фронт, на Запад, а ты с детишками — на Восток и
спрятался здесь, у них за спиной... — хотелось спросить Малинину.
Хотелось, но не спросилось, потому что лицо Таниного мужа ... стало
другим: спокойным и замкнутым (Там же).
5. О работе памяти, ее прояснении и других особенностях говорится
часто также в безличной форме: Нежданно голова заработала с безумной

17
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956.

79
четкостью. Вспомнилось: ехал по прилегающему к Ворам полю. Там
сорный бугор... (Леонов). Часто встречается вводное безличное
предложение с глаголом помниться (по значению примерно равным
модальному слову кажется): Вы там у нас в скиту, помнится, коня свели
(Леонов); Ты ведь, помнится, доброволица (Леонов).
6. О душевных процессах, связанных с деятельностью воображения,
говорят, используя часто безличную конструкцию: Виделось мне надысь,
будто играет со мной во сне мальчик кудрявый, а может, и барашек
(Леонов); Пусть это и будет волшебный сон, о котором тебе мечталось
(Леонов); Теперь вот грезится: заболеть бы недельки на две, на три, не
насмерть, и без операции, но чтобы в больничку положили
(Солженицын).     
7. Безличные предложения употребляют, когда нужно сказать о такой
вере человека во что-нибудь, которая не имеет под собой реальных
оснований – человек верит, потому что ему хочется, чтобы это сбылось:
Верилось почему-то, что до фронта доберутся не раньше недели и он еще
успеет если не закалиться, то подкопить в себе это главное (Леонов);
...тридцать восемь лет верится Быхалову — за этим домом — восток
(Леонов).
И, наоборот, безличные предложения с этим глаголом выражают
неверие, также необоснованное: есть данные верить, а человек не доверяет
им: Да, просто не верится такому счастью (Симонов), — (то есть счастье
уже пришло, есть, но человек не может поверить этому); Далеко забрались.
Даже не верится, что в тридцати верстах Москва (Паустовский).
8. Безличные предложения показывают работу мысли, совершающуюся
независимо от того, хочет человек размышлять, думать о данном предмете
или нет; обычно есть только какой-нибудь толчок, повод для раздумий: И
еще подумалось, что теперь, на третий год войны, все понятия о том,
что такое горе... все это уже спуталось, нарушилось, полетело к черту
(Симонов); Об Артемьеве как-то думалось и не думалось (Там же); А

80
теперь, когда увидел лес, поле, снеговые пространства, с изнеможением
ощутил непрочность всего того, о чем надумалось под душным потолком
его зимницы (Леонов).
Иногда глагол думается выступает в значении, близком к значению
слова кажется: Мне думается, я сделал бы вдесятеро больше для людей,
когда бы вы стали моей женой (Леонов).
9. Несколько оттенков способны донести безличные предложения с
глаголом живется / жилось.
Во-первых, они, как равнозначные личной конструкции,
употребляются в дружеском, неофициальном обращении, вопросе (в
письме, в разговоре): Ну, как живется, воюется как? (Леонов).
Во-вторых, безличную конструкцию можно встретить при выражении
пожелания хорошо жить: Они выпили за сыновей и потомков, чтобы
краше им жилось на чистой земле (Там же).
В-третьих, безличная конструкция помогает сообщить, что человек
хорошо живет в течение уже большого промежутка времени и что эта
жизнь ничем не омрачается: ...и вообще несмотря на мои неминуемые
возрастные недомогания, мне живется совсем неплохо (Леонов); Хорошо
жилось Бурыге в зеленом приволье леса (Леонов).
В рассмотренном большом ряду соотношений оба звена – и личное, и
безличное предложение – равно активны, стилистически четко
разграничены и в большинстве случаев не допускают смешения,
взаимозамены, – их употребление в произведениях писателей отмечено
строгим выбором.
В традиционных грамматиках небезынтересным видится вопрос о
безлично-инфинитивных предложениях как переходные конструкции. Как
уже отмечалось, проблема классификации безличных предложений, их
места среди других типов простого предложения все еще сохраняет свою
дискуссионность и остроту. В частности, эта проблема актуальна при

81
выделении безлично-инфинитивных предложений, которые учеными
относятся к переходным конструкциям.
В безлично-инфинитивных предложениях, с одной стороны,
используется независимый инфинитив, а с другой – при инфинитиве
употребляется глагол-связка быть в безличной форме.
В этих предложениях проявляется объективная модальность
реальности или ирреальности. Объективная модальность реальности
обнаруживается в повествовательных предложениях, а ирреальности – в
вопросительных, в которых могут быть вопросительные частицы разве,
неужели и т.п., а также в повествовательных безлично-инфинитивных
предложениях, в которых при главном члене имеется частица бы:
Спрятаться от дождя было негде; Разве спрятаться от дождя было
негде?; Спрятаться от дождя было бы негде.
В безличных предложениях и безлично-инфинитивных проявляются
частные модальные значения предположительности, целесообразности,
нецелесообразности и др., обусловленные вещественным значением
конкретного предложения, способом морфологического выражения
главного члена, интонацией, частицами. Например: Разве ему некуда было
уехать? - частное модальное значение предположительности или сомнения.
При наличии в предложениях вводно-модальных слов или модальных
частиц в них легко проявляется субъективная модальность (значения
уверенности, неуверенности, сомнения, возможности, невозможности и
некоторые другие). Пример: Защиты, конечно, не у кого было искать
(Лесков) – на фоне объективной модальности реальности выражается
субъективно-модальное значение уверенности.
Безличные предложения, как и безлично-инфинитивные, имеют
полную временную парадигму, основным способом выражения
синтаксического времени в них  является морфолого-синтаксический, что
обусловлено наличием глагольной связки быть в безличной форме, которая
может употребляться в прошедшем, настоящем и будущем времени.

82
Пример: Тут было над чем подумать; Тут есть над чем подумать; Тут
будет над чем подумать.
Безличные предложения в принципе являются бессубъектными.
Субъект грамматический понимается нами как «словоформа с предметным
значением, грамматически господствующая по отношению к словоформе,
которая называет признак предмета: Девочка весела, Олень бежит;
Бегущий олень»18.
Компонентный анализ безлично-инфинитивных предложений выявил,
что в данных предложениях наиболее типичными являются
двухкомпонентные, трехкомпонентные и четырехкомпонентные
семантические структуры, при этом семантический предикат представлен в
них главным членом – инфинитивом глагола и связкой быть в безличной
форме, а семантический субъект может быть выражен или словесно
(отдельной словоформой), или имплицитно.
Двухкомпонентная семантическая структура представляет собой по
составу семантический предикат и семантический субъект
«отсутствующий». Семантика схемы – «неосуществление действия,
обусловленное отсутствием субъекта», который выражен отрицательными
местоимениями некому, нечему и подобными в форме дательного падежа.
Пример: Некому было работать; Нечему было завидовать.
Трехкомпонентная семантическая структура может слагаться в своем
составе из семантического предиката, семантического субъекта
(имплицитного) и семантического «отсутствующего» объекта. Семантика
схемы – «неосуществление чего-либо, обусловленное отсутствием
объекта», который выражен отрицательным местоимением в косвенном
падеже. Пример: Не к кому было обратиться; Не о чем было спорить.
Но она может быть и другой, включая в свой состав семантический
предикат, семантический субъект (имплицитный) и семантический
конкретизатор, указывающий на отсутствие места, времени или цели и

18
Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. - М., 1941.

83
выраженный отрицательным местоименным наречием. Пример: Некуда
было идти; Негде было жить; Некогда было общаться; Незачем было
оставаться.
Четырехкомпонентная семантическая структура выступает как целое,
включающее в свой состав семантический предмет, семантический субъект
(имплицитный), семантический объект, выраженный существительным или
местоимением в косвенном падеже, и семантический конкретизатор,
указывающий на отсутствие места, времени или цели и выраженный
отрицательным наречием. Пример: Помощи ждать было неоткуда; Некуда
было посылать письма; Обдумывать действия было некогда; Гулять с
ребенком было некогда; Обсуждать поступок было незачем; Оставаться
с ним было незачем.
Мы привели некоторые, самые продуктивные из конструкций
безлично-инфинитивных предложений.
В коммуникативном или актуальном аспекте исследуются
закономерности использования предложения в качестве единицы
сообщения, коммуникации. Данный аспект проявляется в выделении в
предложении главной, основной части сообщения, содержащей новое,
неизвестное собеседнику. Эта часть сообщения, как правило, выделяется
относительно другой, содержащей уже известное. Членение предложения
таким путем называется в языкознании актуальным, или коммуникативным
членением.
Расчлененные безлично-инфинитивные предложения имеют различные
актуально-синтаксические типы. Например, безлично-инфинитивные
предложения Спрятаться было // негде; Размышлять было // некогда
отвечают на частичный диктальный вопрос и относятся к
частноинформативному типу. В данных высказываниях главный член –
тема предшествует отрицательному компоненту – реме.
Исследование безлично-инфинитивных предложений в двух основных
аспектах: структурном и семантическом выявило различие в их типологии.

84
 Безлично-инфинитивные предложения являются односоставными
глагольными предложениями промежуточного типа между безличными и
инфинитивными в структурном аспекте, однако их следует, по-видимому, 
определять как двусоставные предложения в семантическом аспекте.
Таким образом, нами рассмотрены структурно-семантические
особенности безличных предложений, отмечено отсутствие четкого
противопоставление личных и безличных конструкций, поскольку между
этими двумя грамматическими типами предложений находятся
промежуточные типы.
Нами выявлены основные промежуточные типы безличных
предложений с указанием процентного соотношения подобранных нами в
процессе работы примеров – предложений из текстов художественной
литературы.
Отмечены основные закономерности употребления личных и
безличных предложений с глагольными сказуемыми. Едва ли не самыми
распространенными в рассматриваемом ряду соотношений являются
параллельные конструкции с модальными глаголами хотеть / хотеться.
Использование личной и безличной конструкций очень четко разграничено,
и это позволяет говорить о вполне определенных сложившихся и
складывающихся закономерностях их употребления. Выявлено
существование безлично-инфинитивных предложений как переходных
конструкций.
Подходя к изучению безличных предложений нужно всегда помнить,
что только изучение грамматической и стилистической сторон языковых
явлений в их органическом единстве даст возможность изучить их не
формально, а глубоко, сознательно, раскрыть в каждом отдельном явлении
его подлинное содержание, увидеть его в движении и функционировании в
различных речевых и функционально-языковых стилях.
Грамотность – это не только умение правильно писать, но и умение
правильно, уместно употреблять речевые средства в различных контекстах,

85
обстоятельствах, ситуациях и целях. Только такое изучение
грамматических явлений, в том числе и безличных предложений, обеспечит
высокую речевую культуру.
В данном разделе мы рассмотрели различные классификации
безличных предложений: А.М. Пешковского, Е.М. Галкиной-Федорук, Н.Н.
Арват, Е.С. Скобликовой и других, что позволило изучить все аспекты
функционирования безличных предложений в современном русском языке.
Такое разнообразных точек зрения на проблему безличных
предложений вызвано тем, что до сих пор ученые не пришли к единому
мнению относительно безличных предложений, также не существует
единой классификации этих предложений. Однако существование такого
разнообразия подходов позволяет рассматривать безличные предложения с
разных точек зрения: исходя из грамматической формы не только главного
члена (сказуемого), но и других членов, обязательных в данной
конструкции; по способам выражения вещественного и грамматического
значений; исходя из семантических особенностей таких предложений.
Безличные предложения нами рассмотрены с точки зрения
определения безличности, а также с различных точек зрения: структурной,
семантической.
Большинство ученых придерживается мнения, что безличные
предложения представляют собой наследие той эпохи, когда первобытные
люди, не имея представления ни о законах внешнего мира, ни о строении
своего тела, чувствовали себя совершенно беспомощными в борьбе с
природными стихиями и болезнями. Из-за незнания истинных причин
природных и общественных явлений возникают искаженные,
фантастические представления дикарей об окружающей их
действительности, убеждение, что болезни насылает и погоду делает
неизвестная сила.
В современном русском литературном языке в подавляющем
большинстве случаев, когда выбор падает на безличные конструкции при

86
наличии синонимичных личных, он объясняется необходимостью по тем
или иным причинам устранить из речи обозначение производителя
действия и носителя признака. Мы отметили, что такие конструкции
существуют параллельно, что позволяет носителям языка разнообразить
свою речь.
Основная, самая частотная, часть безличных предложений выражает
интеллектуальное восприятие действительности (состояние природы и
среды, физическое состояние живого мира, психолого-эмоциональное
состояние человека), а также волю человека или его стремления, желания
(функция воздействия на других людей).
Необходимо так же отметить достоинство изучения безличных
предложений на основе художественных текстов. Это позволяет наглядно
продемонстрировать способы функционирования безличных предложений в
реальной речевой ситуации, показать им все многообразие таких
предложений.

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Рассмотрим «Театральный роман» М. Булгакова в разрезе

функционирования и структурно-семантических особенностей безличных
предложений (в традиционном рассмотрении).
Конструкции можно представить следующим образом:
1. Предложения, выражающие интеллектуальное восприятие
действительности (состояния природы и среды, физическое состояние
живого мира, психологически-эмоциональное состояние человека).
Семантика этих предложений обусловливает и их строение. В них
выражается состояние, а не деятельность субъекта, они не связаны с
деятелем.
И вдруг потемнело, голландки потеряли свой жирный беловатый
блеск…

87
 Тени играли, и мне померещилось, что под квадратным подбородком
торчит острие чёрной бороды
Долго и скучно рассказывать о том, как я посещал редакции и как
мне в них отказывали
Это афиша! – шептал я. – Но разве я её сочинял? Вот тебе! – шептал я,
и мне мерещилось, как, заливаясь кровью, передо мною валится Волкодав
на пол
Но дальше стало шумно, путано. Помнится, танцевали в комнате на
ковре, отчего было неудобно. Кофе в чашке стояло на письменном столе.
Василий Петрович пил коньяк. Видел я спящего Баклажанова в кресле.
Накурено было крепко. И как-то почувствовалось, что пора, собственно, и
отправиться домой.
2. Безличные предложения, выражающие волю человека или его
стремления, желания и несущие функцию воздействия на других людей. В
этом типе безличных предложений сказуемое может выражаться:
безличный глагол и инфинитив; слова категории состояния на –о– с
инфинитивом и т.д.
Но я был тогда сравнительно молод, не следует смеяться надо мною
Что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует
Да это, оказывается, прелестная игра! Не надо ходить на вечеринки,
ни в театр ходить не нужно
- И знаете ли, какая мысль пришла мне в голову, - зашептал Ильчин,
от
таинственности прищуривая левый глаз, - из этого романа вам нужно
сделать пьесу!
Раз для того, чтобы пьеса моя пошла на сцене, ее необходимо
искорежить так, что в ней пропадает всякий смысл, то и не нужно,
чтобы она шла!
3. Безличные предложения, выражающие физические и атмосферно-
метеорологические явления природы и связанные с ними явления.

88
 Моросило, подвода с дровами застряла в воротах…
Дождь брызгал косыми струями, под ногами хлюпало, мокрые листья
срывались с деревьев в саду. Текло за воротник.
4. Группа безличных предложений, выражающих психофизическое
состояние живого существа. К этой группе безличных предложений
относятся такие, в которых безличные глаголы выражают состояние,
возникающее в результате действия какой-то неизвестной причины.
Я узнал и проклятого Кондюкова, которого стошнило на
автомобильной выставке
Мне очень польстило, что у меня векселя
Ну-с, приступим! – объявил Иван Васильевич, и все глаза уставились
на меня, отчего меня передёрнуло. – Кто желает высказаться?..
Да, это шутка… - тихо сказал я, и на душе у меня стало скверно
«Ничего, колет почему-то в пояснице». Ну колет и колет, и колет…
5. Особой по значению группой безличных предложений является
группа, выражающая модальное значение долженствования. Эта группа
очень бедна лексически.
Из их характеристик должно было сплестись, как я полагал,
объяснение их поведения на этом загадочном заседании
…для этого Вам надлежит прибыть в Сивцев Вражек 13-го в
понедельник в 12 часов дня.
6. Очень богата группа глаголов личных, но способных образовывать
безличные конструкции, в которых выражаются состояния или процессы
окружающей природы и среды, или проявления какой-то стихийной силы,
неназванной и часто неизвестной. Безличность в этих глаголах еще не
закрепилась вполне как морфологическая черта, но она активно
распространяется в современном языке, охватывая все больший круг
глаголов.
Дальше размыло в памяти месяца два

89
 Ильчин настолько изумился, что дождался молнии, чтобы рассмотреть.
Полоснуло и потухло, и Ильчин продолжал…
Тут хлопнуло в углу, и жёлтое абрау засветилось передо мною в узком
бокале… Помнится, пили за здоровье Измаила Александровича
Пахло мятой и ещё какой-то приятной травой. Стояла полная тишина,
и она вдруг прервалась боем хриплым. Било двенадцать раз, и затем
тревожно прокуковала кукушка за шкафом
В это время уже горничная в белом фартуке обносила осетриной.
Звенело сильней, уже слышались голоса
Будьте тверды… - И его размыло где-то в полумраке
Дни же как будто вымыло из памяти – ничего не помню
Под колпачком лампочки густо слоился дым, его всасывало в
колпачок, и потом он уходил куда-то ввысь
Тогда почти бесшумно всё на сцене начинало уезжать вбок. Вот
повлекло бутафора, он уехал со своим канделябром, проплыло кресло и
стол.
7. Есть в русском языке очень небольшая группа безличных глаголов,
связанных с понятием рока, судьбы. Сюда же можно отнести безличные
конструкции, выражающие непредвиденную случайность.
Там ничего не нашлось
Не вышло с романом, кто знает, может быть, с пьесой выйдет
Но ему не удалось Васе продать анекдот…
8. Более продуктивной группой безличных предложений являются
предложения, которые выражают действие внутренней импульсивной силы
в организме человека или другого какого-нибудь живого существа. Но сила
эта не названа, хотя она действует и причиняет те или иные физические
ощущения.
Узнав, что я и старика не знаю, он даже головою покачал, и в глазах у
него написалось: «Вот дитя природы!»

90
 Дальше слышалось: «Да ведь на одних Галиных да на подсобляющем
не очень-то…»
«Однако, - думалось мне, - он сложный человек, этот Княжевич…
Очень сложный…»
Запомнилось, что часто в договоре попадались слова: «буде» и
«поелику», и что каждый пункт начинался словами: «Автор не имеет права»
Затем я отошёл в сторонку, намереваясь увидеть, какое впечатление
производит афиша на проходящих граждан. Выяснилось, что не производит
никакого
Теперь окончательно выяснилось, что во главе Независимого Театра
стояли двое директоров: Иван, как я уже знал, Васильевич и Аристарх
Платонович
Волосы шевельнулись у меня на макушке, как будто кто-то дунул
сзади, и как-то само собой у меня вырвалось, невольно…
Я был с Прасковьей Фёдоровной на берегу Ганга, и там меня осенило
Первое, что заметилось, - драгоценная мебель карельской берёзы с
золотыми украшениями, такой же гигантский письменный стол и чёрный
Островский в углу
«Он не читал! Он не читал моего романа, - гудело у меня в голове, - а
между тем позволяет себе говорить о нём?...Аргунин… - глухо донеслось
до меня из-за завесы дыма.
9. В русском языке имеется также большой пласт безличных
предложений, выражающих действие также неизвестной, непознанной
силы, осуществляемое посредством орудия. Они образуются из личных
глаголов, употребляемых безлично в сочетании с творительным падежом
орудия.
Тем временем дожди прекратились, и совершенно неожиданно ударил
мороз. Окно разделало узором в моей мансарде…
Думается, анализ безличных предложений в «Театральном романе» М.
Булгакова в виде структурно-семантической классификации показал, что

91
данные конструкции в произведении активны и разнообразны. Они
выполняют определённую функцию: показать агенса как пассивного
экспериенцера, подверженного действию некой непознанной стихийной
силе и действия самой силы, которые не поддаются рациональному
объяснению (они могут касаться не только природной стихии, судьбы, но и
психофизических «внутренних» действий человека).
Итак, примеры безличных конструкций из произведения М.А.
Булгакова «Театральный роман» во всём их структурном разнообразии
«работают» на идейно-художественное пространство текста. Это
проявляется в тесной связи языкового уровня с содержательным, когда мы
видим, что синтаксические единицы определённой семантики способны
влиять на восприятие произведения (события, характеры, действия героев),
и в данном случае безличные предложения иллюстрируют действия
стихийной непознанной силы и состояние пациенса, который находится под
влиянием этих сил.

СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ К МОДУЛЮ № 2

1. Арват Н.Н. Стилистика безличных предложений в современном

русском языке. - Черновцы, 1969. – 176 с.
2. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. –
М., 1999.
3. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. – М.,
1977. – 800 с.
4. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997.
5. Виноградов В.В. Русский язык. - М., 1947.
6. Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном
русском языке. - М., 1958.
7. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М., 1952. – 336
с.

92
 8. Грамматика современного русского литературного языка. – М., 1970.
9. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – М.,
1982. – 289 с.
10. Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном
русском языке. – М., 1986.
11. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. -
Петербург, 1908.
12. Павлов В.М. Противоречия семантической структуры безличных
предложений в русском языке. – СПб, 1998.
13. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М.,
1956.
14. Руднев А.Г. Односоставные предложения. Лекция из курса
«Синтаксис современного русского языка». – Л., 1957.
15. Русская грамматика. Т. 1-2. – М., 1980.
16. Семантическая структура предложения. - Ростов-на-Дону, 1978.
17. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. – М.,
1993.
18. Сепир Э. Язык. - М., 1934.
19. Скобликова Е. С. Современный русский язык. – М., 1979.
20. Сулейманова О.А. Проблемы русского синтаксиса: Семантика
безличных предложений. – М., 1999.
21. Устинова Е.В. Функционирование безличных конструкций в
пространстве поля неагентивности (на материале художественной прозы
ХХ века) // Функционально-системный подход к исследованию языковых
единиц разных уровней: Материалы межвузовской научной конференции,
посвящённой юбилею д.ф.н., проф. Ю. Н. Власовой. Ростов-на-Дону, 2004.
– С.179-181.
22. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. - М., 1941.

93
 ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Дайте определение безличному предложению (желательно

представить несколько дефиниций, различающихся различными подходами
(широким и узким) исследователей к данной грамматической структуре,
обосновав выбор той или иной дефиниции), приведите несколько примеров
(1-2 балла)
2. Охарактеризуйте несколько классификаций безличных предложений
(классификации А.М. Пешковского, В.В. Виноградова, Е.М. Галкиной-
Федорук, П.А. Леканта, А.Г. Руднева и др.), при необходимости проведите
сравнительным анализ традиционных классификаций (3 балла)
3. Обозначьте закономерности употребления личного и безличного
предложений с глагольными сказуемыми, выявите специфику безличных
предложений, аргументируйте свой ответ сопоставлением грамматических
моделей (3 балла)
4. Дайте характеристику безличных предложений с предикативным
наречием (словом категории состояния) в роли сказуемого, обозначьте
специфику данных конструкций (2 балла).
5. Безлично-инфинитивные предложения как переходные конструкции:
разные точки зрения на проблему, структурно-семантические особенности
модели, примеры (2 балла)
6. Примените теоретические знания, приобретенные в ходе изучения
раздела, на практике: подготовьте подборку безличных предложений из
русской художественной прозы и публицистики и проанализируйте
структуру конструкций (3 балла)

13-15 баллов – «отлично»

10-12 баллов – «хорошо»
6-9 – «удовлетворительно»
5 и менее баллов – «неудовлетворительно»

94
 МОДУЛЬ №3. КУЛЬТУРОСПЕЦИФИЧНОСТЬ
БЕЗЛИЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ
В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ

Комплексная цель модуля № 3

Дать учащимся представление об этносемантике как науке и

рассмотреть безличные конструкции с этносемантических позиций.
Обозначить полемику о культуроспецифичности безличных предложений в
русском языке, представить данные конструкции в контексте особенностей
национальной ментальности. Произвести лингвокультурологический анализ
безличных конструкций на материале художественной прозы ХХ века,
доказать факт активного функционирования и развития безличных
предложений на протяжении всех этапов динамики синтаксиса ХХ
столетия, вписанность безличных предложений в процессы действия
общекультурных парадигм эпохи, русской языковой картины мира.

Компетентностная характеристика

Изучение данного модуля предполагает получение и развитие у

учащихся следующих знаний, умений и навыков:
- научиться анализировать сложный теоретический материал и
развивать умение лаконично, тезисно представить полученные сведения по
проблеме;
- на основе теоретической базы развить навыки практического анализа
единиц, входящих в категориальный аппарат исследуемого круга явлений, в
частности, производить лингвокультурологический анализ конструкций;
- развить умение систематизировать полученные знания и применять
их в дальнейшей работе не только по данной проблеме, но и при обращении
к другим разделам грамматики русского языка и лингвокультурологии.

95
 Содержание

На сегодняшний день вопрос об этносемантической коннотации

безличных предложений остается одним из актуальных и активно
обсуждаемых. Безличное предложение как структура, постоянно
расширяющая свои синтаксические и семантические возможности,
представляется не только объектом науки о синтаксисе, но и выступает в
качестве объекта в этносемантических исследованиях.
Этносемантические исследования дают социологам, политологам и
культурологам объективные основания для выводов о менталитете народа,
о передающихся из поколения в поколение вместе с языком его
представлениях об общественных институтах, моральных нормах и
ценностях, духовных потребностях, является ключом к истории, политике,
этносоциологии, этнофилософии и даже этнопсихологии.
Этносемантика, возникнув в XIX веке в трудах Вильгельма фон
Гумбольдта и получив широкое развитие в XX веке, обратилась к
тщательному изучению языка как духовного выразителя индивидуальности
нации. Гумбольдт исследовал «живость языкового сознания, которая
превращает язык в зеркало мира», заявляя тем самым, что именно язык
создает картину мира, свойственную тому или иному народу, именно
посредством языка формируются представления о добре и зле, о нормах и
ценностях, но у каждого народа эти представления будут различны: «Тем
самым актом, посредством которого человек из себя создает язык, человек
отдает себя в его властвование: каждый язык описывает вокруг народа,
которому он принадлежит, круг, из пределов которого можно выйти только
в том случае, если вступаешь в другой круг… Духовное своеобразие и
строение языка народа пребывают в столь тесном слиянии друг с другом,
что коль скоро существует одно, то из этого обязательно должно вытекать
другое. В самом деле, умственная деятельность и язык допускают и

96
вызывают к жизни только такие формы, которые удовлетворяют их
запросы. Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа
есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-
либо более тождественное…Среди всех проявлений, посредством которых
познается дух и характер народа, только язык и способен выразить самые
своеобразные и тончайшие черты народного духа и характера и проникнуть
в их сокровенные тайны»19.
Эдвард Сепир полагал, что наиболее чувствительным показателем
разнообразных картин мира является лексика, культуроспецифичная для
той или иной нации20, однако, исследования последних лет доказывают, что
лексический пласт языка отнюдь не единственный показатель своеобразия
языковой картины мира того или иного народа.
Лингвистические исследования Анны Вежбицкой представляются
наиболее интересными в аспекте этносемантического и
лингвокультурологического анализа русского языка. В работе «Русский
язык»21 излагается одна из фундаментальных идей, формирующих
семантический универсум русского языка – неагентивность. Вежбицкая
пишет о безличных предложениях, выражающих непричастность человека к
ходу событий, представляющих предположение, что мир, в конечном счете,
являет собой сущность непознаваемую и полную загадок, а истинные
причины событий неясны и непостижимы.
Думается, именно эти конструкции являются культуроспецифичными
для русского языка, что проявляется, по Вежбицкой, в колоссальной (и все
возрастающей) роли, которую играют в этом языке безличные предложения
разных типов» и в разработанности понятия «безличное предложение» в
русском языке (по сравнению с другими языками, например, романскими и
германскими, для которых более характерна субъектно-предикатная схема.
Ср.: It rains – Дождит, It is cold – Холодно, I’m sick – Меня тошнит и др.)

19
Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984. – С. 68-69.
20
Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М., 1993.
21
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997.

97
 Вежбицкая отмечает, что «неуклонный рост и распространение в
русском языке безличных конструкций отвечает особой ориентации
русского семантического универсума и, в конечном счете, русской
культуры»22.
Безусловно, пути и направления анализа, предлагаемые А. Вежбицкой,
принципиально отличаются от традиционных подходов к проблеме
семантики безличных предложений, представленных синтаксистами.
Данные конструкции нельзя рассматривать в отрыве от картины мира,
присущей русскому народу, поэтому безличные предложения
анализируются в контексте русской этнической психологии и культуры.
Лингвист З.К. Тарланов, опирающийся на традиционную
синтаксическую систему, подвергает критике суждения А. Вежбицкой. «В
языке отражается все, - пишет он, - в том числе и то, что абсолютно не
зависит от воли человека и существует вне компетенции человеческих
возможностей»23. Разнообразие и богатство безличных конструкций он
объясняет «тенденцией к объективированию», которая выражается
движением от субъективности к объективности, что совершается
естественным языком в процессе накопления познавательного опыта.
Таким образом, по мнению Тарланова, никакие непознанные и
загадочные сущности в основе безличных предложений не лежат, более
того, этим никак нельзя характеризовать менталитет русской нации. Однако
возможно доказать обратное.
Все же данные конструкции рассматриваются некоторыми
лингвистами как пережитки прошлого. Е. М. Галкина-Федорук пишет:
«Есть в русском языке очень небольшая группа безличных глаголов,
выражающих действия какой-то мифической силы, связанной с устаревшим
понятием рока, судьбы»24. Далее она замечает, что глаголы эти образуют
конструкции, которые «выражают непредвиденную случайность или какое-
22
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 33.
23
Тарланов З.К. Русское безличное предложение в контексте этнического мировосприятия //
Филологические науки. – 1998, №5-6. – С. 30.
24
Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. - М., 1958. – С. 31.

98
то явление, как будто не обусловленное причиной и в силу этого
необъяснимое и таинственное… эти предложения в современном языке
малоупотребительны, непродуктивны. Они – пережиток прошлого»25.
Однако гораздо раньше А. М. Пешковский отмечает, что «безличные
предложения отнюдь не есть остатки чего-то убывающего в языке, а,
наоборот, нечто все более растущее и развивающееся. Можно прямо
сказать, что история новых языков есть история вытеснения личного
предложения безличным. И это стоит отметить в связи с вытеснением
имени глаголом. Деятельность берёт верх над деятелем»26.
А. Вежбицкая утверждает, что предложения такого типа
распространены и вовсе не являются пережитками в речи. «Современные
грамматисты, - отмечает она,- часто высказывали смущение при встрече с
этим не совместимым с официальным «научным взглядом на мир»
свойством русского языка, относя его к реликтам прошлого.
Так, В. В. Виноградов, говоря о некоторых интересующих нас
конструкциях, утверждал, что «языковая техника использовала здесь как
материал отжившую идеологию»27. Но «языковые конструкции, о которых
шла речь, - продолжает Вежбицкая, - показывают, что «отжившая
идеология» не только не проявляет признаков утраты продуктивности, но,
напротив, продолжает развиваться, захватывая все новые и новые области
и вытесняя из многих районов тех своих конкурентов, которые не
предполагают, что природа событий может быть непознаваема»28.
Сталкивая различные точки зрения на проблему безличных
предложений в контексте этносемантических исследований, предположим,
что исследуемые синтаксические единицы все же воссоздают
представления человека о мире и месте человека в нем. Язык как «зеркало
мира» и «дух народа» отражает все происходящие процессы, в том числе и

25
Там же. – С. 35.
26
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956. – С. 146.
27
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 37.
28
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 49.

99
те, которые человек не может в силу каких-то непостижимых причин
осмыслить и понять. Таким образом, безличные конструкции служат
фиксаторами моделей, которые отразились в национальном сознании и
соответствуют реальным положениям дел. «Занимая в ситуации
центральную позицию, человек вместе с тем над ней не властен. Он
подчинен некоторой – внешней или внутренней - силе»29.
Причем, речь не идет о фатальном восприятии мира или
иррациональности бытия в целом, можно говорить о том, что человек
вовлечен в определенную форму жизни и действует сообразно ее законам.
Естественно, он будет подвергаться негативным или позитивным
воздействиям, находить внешние причины воздействия, не пытаясь
проникнуть в суть проблемы при помощи рационального подхода, но в
этом и заключается сущность наклонностей русского народа, в которых
отразилось не аполлоническое, а дионисийское начало, более стихийное и
иррациональное. Уместно привести слова русского философа Н.А.
Бердяева: «У русского народа была огромная сила стихии и сравнительная
слабость формы. Русский народ не был народом культуры по
преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом
откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности» 30.
Этим и объясняется повышенный интерес к непознанному, крайний
фатализм и стремление перенести ответственность за свои действия,
состояния на стихийный элемент, в основе которого лежит загадочная
сущность.
Если учитывать то, что определенные синтаксические конструкции (в
нашем случае – безличные предложения) рассматриваются с точки зрения
того, как они формируют модель мира, свойственную данной
лингвокультуре, отметим следующую особенность. Экстралингвистические
факторы развития языка, в частности, синтаксиса ХХ века, не являются
только социальными.
29
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. - М., 1999. – С. 804.
30
Там же. – С. 806.

100
 Фердинанд де Соссюр выделяет составляющие «внешней
лингвистики», куда входят история (языка, нации, политическая), культура,
география, тесно соприкасающиеся с языком, особо стоит отметить тот
факт, «который властно господствует над нашим историческим движением,
который красной нитью проходит чрез всю нашу историю, который
содержит в себе всю ее философию, который проявляется во все эпохи
нашей общественной жизни и определяет их характер…это – факт
географический»31.
Действительно, в языковых изменениях иногда задействованы те
сферы, которые мы бы никогда напрямую не связали бы с языком. Одна из
главных причин изменений кроется в противостоянии Восток-Запад и месте
России в контексте этих противоречий. Несколько столетий историки и
культурологи, этнологи и языковеды пытаются решить вопрос, какое
влияние преобладает: восточное или западное? По какому пути должна
идти Россия?
«Восток и Запад не только географическое деление, здесь два
принципа, соответствующие двум динамическим силам природы:
сосредоточиваясь, углубляясь, замыкаясь в самом себе, созидался
человеческий ум на Востоке; раскидываясь вовне, излучаясь во все
стороны, борясь со всеми препятствиями, развивается он на Западе» 32. По
Чаадаеву, Россия никогда не принадлежала ни к Западу, ни к Востоку,
соответственно, у нас не т традиций ни того, ни другого.
Другое философское течение, евразийского толка, считает, что русский
народ сочетает в себе духовные основы Востока (воображения) и Запада
(разума), однако Россия – страна не столько европейская, сколько
евразийская. Л. Н. Гумилев предлагал именовать Евразию «Азиопой»,
главное – отделение от романо-германского мира в целом («Исход к
Востоку»). Вячеслав Иванов, к примеру, писал о русском уме:
…он здраво мыслит на земле,
31
Чаадаев П. Я. Статьи и письма. – М., 1989. – С. 188.
32
Там же. – С. 79.

101
 В мистической купаясь мгле…
Можно предположить, что восточное влияние проявляется в обилии
пациентивных конструкций, «представляющих предположение, что мир, в
конечном счете, являет собой сущность непознаваемую и полную загадок, а
истинные события неясны и непостижимы»33. Безусловно, речь не идет о
том, что всему русскому народу приписывается «фатализм Востока»,
антирационализм, противопоставленный «активизму» рационального
Запада, и все это проявляется в семантике безличных конструкций.
Восточное влияние можно рассматривать как одно из проявлений
национального менталитета, преобладающее в определенный период
развития нации, когда, действительно, верх берет пациентивная, а не
агентивная ориентация говорящего в реальности.
А.Н. Гвоздев отмечал, что безличные предложения, «по сравнению с
личными, обозначают состояния, которые навязываются со стороны,
помимо его воли и желания; такие состояния характеризуются
неосознанностью, непроизвольностью, безотчетностью»34.
А.М. Пешковский, рассуждая о природе безличных предложений,
указывает, что развитие и широкое распространение данных конструкций
обусловлено следующей позицией: «деятельность берет верх над
деятелем»35. Остается разобраться: чья деятельность, если субъект
выступает как пассивный экспериенцер?
Следует говорить о «некоторой силе, локализуемой вне или внутри
человека, она остается за кадром и представлена нулём»36. Безличная форма
глагола и датив имени в предложениях, где идет речь о человеческих
чувствах, ментальных или физических актах, тоже выражают отсутствие
контроля. Субъект, на первый взгляд, четко вычленяемый их текстуального
контекста в таких конструкциях, как Мне не спится, Ему не читается, Ей
кажется и др., на самом деле является псевдосубъектом, так как его
33
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 67.
34
Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М., 1952. – С. 158.
35
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М., 1956. – С. 47.
36
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. - М., 1999. – С. 808.

102
действие обусловлено влиянием каких-то обстоятельств, которые не
подлежат объяснению, вследствие чего он не может выступать как агенс,
активный деятель, распоряжающийся сам своей судьбой. Иррациональное
вторжение каких-то непостижимых сил, которые человек не в состоянии
объяснить, влияет, по его мотивации, на результаты действий, носящих
зачастую негативный характер. Опять-таки данная ситуация трактуется с
точки зрения культурной образованности, особенностей психологии
человека, менталитета русской нации в целом.
Интересно замечание А. Вежбицкой: «Характерное для Запада
подчёркивание в человеке разумного начала обычно связывают с особым
вниманием, которое Запад всегда уделял свободной воле и активной
деятельности отдельного индивида. В то же время недоверие русских к
логическому мышлению, человеческому знанию и «тирании разума»
сопряжено, видимо, с тем значением, которое Восток придаёт
ограничениям человеческой воли и власти»37.
В этом контексте уместно вспомнить слова В. Соловьёва,
противопоставлявшего Запад, в котором он видел источник «силы и
независимости», Востоку – цитадели «подчинённости и покорности».
Итак, философ отмечал: «Проявив силу человеческого нала в
свободном искусстве, Греция создала и свободную философию.
Содержание главных философских идей здесь не ново: эти идеи были
знакомы и Востоку. Но замысел – исследовать своим разумом начала всех
вещей ради чисто теоретического интереса, и та форма свободного
философствования, которую мы находим в диалогах Платона и сочинениях
Аристотеля – это было новым, прямым выражением самодеятельности
человеческого ума, какой на Востоке ни до, ни после никогда не являлось.
Та сверхчеловеческая сила, которой подчинялось восточное человечество,
принимала многоразличные формы. Восточный человек верил в бытие этой

37
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 36.

103
силы и подчинялся ей, но что это за сила – это было тайной и великим
вопросом»38.
Мы отмечаем наличие этой «сверхчеловеческой силы», принимающей
«многоразличные формы», так как часто именно она является основным
источником действия в безличных предложениях. И именно эти
предложения, специфичные для русского языка и русской лингвокультуры
вообще, являются «проводниками» по пространству языковой картины
мира, присущей нашему народу, наполненной событиями и явлениями,
которые мы подчас не в силах не то что контролировать, но даже
объяснить. Если английский язык обычно представляет все жизненные
события, происходящие с нами, так, как будто мы всецело управляем ими,
как будто все наши надежды и ожидания находятся под нашим контролем,
даже ограничения и вынужденные действия представлены в нём именно с
такой точки зрения, то в русском языке всё с точностью до наоборот.
Конечно, неагентивные конструкции не вытеснили агентивные, они
сосуществуют в языке, однако, мы всё чаще наблюдаем высокую степень
активности неагентивных предложений как ярко и интересно отражающих
явления и процессы, происходящие в современном русском литературном
языке сегодня.
Можно выделять несколько этапов развития синтаксиса ХХ века, в
частности, начало века, когда II парадигма находит свое воплощение в
синтаксических новациях модернистской художественной прозы; период
30-х – 50-х годов, в который господствующим является классический,
иерархический синтаксис I парадигмы; третий этап датируется 60-ми – 80-
ми годами ХХ столетия, когда синтаксис художественной прозы
обращается к принципам II парадигмы культуры; четвертый этап развития
синтаксиса разграничивает воздействие постмодернизма как
художественной парадигмы, проявляющееся в новых явлениях в языке
постмодернистской литературы, и влияние постмодернизма как типа

38
Соловьев В. С. Судьба Пушкина // Философия искусства и литературная критика. - М., 1991– С. 147.

104
культуры, обнаруживающее себя в различных сферах бытования языка.
Этот этап датируется 80-ми – 90-ми годами ХХ века.
Безличные предложения функционируют на протяжении всех этапов
развития синтаксиса русского языка ХХ века, однако они наиболее активны
в период преобладания влияния II парадигмы, что неудивительно, если
исходить из самой природы безличных предложений. В течение второго
этапа, во время которого устанавливается «диктатура» норм и законов
классического синтаксиса, отмечено малое количество инновационных
безличных конструкций и менее активное их употребление в
художественной прозе. Поэтому интересно рассмотреть именно те
произведения, которые выходят за рамки границ действия I парадигмы, в
которую как нельзя кстати вписывается соцреализм середины века.
Хронологически (формально относящимися к данному периоду
развития языка, но с точки зрения языкового своеобразия на него не
повялившими) примерами художественного текста указанного периода
можно отнести произведения Б.Л. Пастернака, М.А. Булгакова. Нужно
отметить, что и творчество Пастернака, и творчество Булгакова стоит на
периферийных позициях традиции и новаторства, поэтому, думается,
интересно проанализировать конструкции в романах этих авторов,
написанных во время действия I парадигмы, но никогда к ней не
относившиеся. Может быть, отчасти поэтому Б. Пастернак и М. Булгаков,
«не попав в струю» в середине века, стали знаковыми фигурами середины
60-х и последующих десятилетий, а их произведения и сегодня пользуются
спросом читательской аудитории всех возрастов.
На остальных этапах развития отмечается широкое употребление
безличных предложений, особенно в период начала века и на протяжении
60-х – 80-х годов ХХ века. Объясняется это тем фактом, что именно с
модернизмом в начале века в язык художественной литературы приходит II
общекультурная парадигма, действие которой надо видеть в разнообразии
языковых явлений, не свойственных классическим канонам предыдущей

105
парадигмы, - данный период в работе представлен творчеством В.
Маяковского и А. Белого.
Далее скажем, что 60-е – 80-е годы отмечены развитием явлений II
парадигмы, хотя в литературе можно встретить тексты, опирающиеся на
принципы иерархического синтаксиса. Но постепенно и авторы
традиционной ориентации (приверженцы соцреализма, писатели-
деревенщики) отходят от классических канонов. В текстах И. Васильева и
А. Яшина, писателей традиционного толка, встретилось очень много
безличных конструкций, причем, среди них немало инноваций, что
подтверждает включенность творчества этих писателей в процессы II
парадигмы, для которой, как мы отмечали, свойственны синтаксические
«эксперименты». Таким образом, несомненна связь и преемственность
синтаксиса 60-х – 80-х с первым этапом развития синтаксиса ХХ века.
Допустим, первая ступень развития и функционирования безличных
предложений находит своё воплощение в контексте II парадигмы, которая
проявляется в синтаксических новациях модернистской художественной
прозы начала ХХ века и в которой прослеживается взаимосвязь между
принципами модернизма и синтаксическими новациями, образующими, в
целом, новый, актуализирующий синтаксический тип прозы. Мы же
проследим активное употребление безличных предложений в творчестве В.
Маяковского и А. Белого, интересных нам с точки зрения новаторства,
словотворчества и субъективизации прозы. Рассмотрим тексты
вышеупомянутых авторов и безличные предложения в них, анализируя
последние в этносемантическом и лингвокультурологическом аспектах.
Проза В. Маяковского менее эпатажна, нежели поэзия. Однако в ней
несложно проследить определенную тенденцию: автор нередко использует
пациентивные конструкции, чтобы указать на неконтролируемость,
необъяснимость, стихийность событий, чувств, мыслей.
1)Мечталось – это Россия. Тянуло туда невероятнейше
2) Думалось – стихов писать не могу

106
 Без сомнения, мы можем говорить том, что в данных конструкциях
субъект не вербализован, но он подразумевается. Субъект, вернее,
псевдосубъект, не представлен как агенс, потому что он не может
контролировать свои чувства по отношению к данности, некая невидимая
сила вызывает определенные эмоции, и он ощущает их стихийно,
непроизвольно, бессознательно.
3) Перевал. Ночь. Обстигло туманом. Даже отца не видно
Лексема – обстигло - является инновацией. Ее использование автором
акцентирует тот факт, что не сам по себе туман выступает как агенс, объект,
а иная природная стихия управляет туманом. Может быть замечено также
метафорическое употребление конструкции. Оно характеризует состояние
природы и человека в данный момент, в то же время может быть обращено
к сознанию, которое, вследствие каких-то непостижимых причин,
«затуманено». Усиливается элемент стихийности.
4) Гучковеет. Старое офицерье по-старому расхаживает в Думе
Словоформа – гучковеет - является авторской инновацией,
образованной от имени собственного (Гучков) по аналогии с формой
глагола, обозначающего явления природы (темнеет и др.). Данная
конструкция ярко и емко отражает политическую обстановку в стране в то
время: влияние конкретной исторической личности настолько велико, что
можно охарактеризовать ситуацию, прибегнув к этой лексеме.
5) Я нарочно не останавливаюсь на ценных и интересных мыслях
книги – о них раструблено достаточно
Лексема – раструблено - в предложении выступает в качестве оценки
книги безличной массой. Важно употребление именно пациентивной
конструкции, потому что автор стремится показать огромное количество
высказываний при низком их качестве. Семантически образование от
глагола – раструбить - наиболее верно в данном контексте (по сравнению с
лексемами – известно, сказано, написано и др.), автор иронически

107
гиперболизирует масштаб откликов на книгу, чтобы показать
несущественность последних.
В прозаических произведениях Маяковского представлен еще один
тип безличной конструкции, где в качестве предиката выступает слово
категории состояния.
6) Не знаю, какие счеты у товарища поморского с нью-йоркскими
вокзалами, не знаю и технических деталей, удобства и пропускных
способностей, но внешне – пейзажно…
Склонный к неологизмам автор вводит инновацию – пейзажно - как
синтез, которым можно охарактеризовать представленное явление.
Подчеркивается внешняя сторона – пейзажно, значит, ярко, красочно,
многообразно, то есть автор ставит целью обрисовать явление, дать ему
оценку с помощью одного слова, удачно подобранного. Перед нами –
стихийная наглядность.
7) Пыльно, безлисто
Отмечая инновационный характер словоформы – безлисто -, заметим,
что автор использует данную форму, чтобы акцентировать внимание
читателя на абсолютном отсутствии листьев по непонятным причинам,
которые ему неизвестны. Он подчеркивает стихийность ситуации именно
безличной конструкцией, обуславливая тем самым влияние некой силы,
вызвавшей природный парадокс.
8) Вышло ходульно и ревплаксиво
Безусловно, данные безличные инновации носят окказиональный
характер. Автор стремится усилить негативный эффект восприятия явлений
действительности. Особенно интересна лексема – ревплаксиво -,
соединяющая в себе две корневые морфемы (от –реветь- и –плаксивый- ),
что подчеркивает предельно ироническое отношение автора к
сентиментальности оцениваемого текста. Словоформа – ходульно -
используется как показатель неестественности (будто на ходулях),
клишированности и стандартности мышления. Обратившись к контексту,

108
можно заметить, что именно эта конструкция является ключевой, выражает
оценку собственного творчества и отношение к устоявшимся нормам и
канонам литературы данного периода.
Таким образом, известная всем склонность Маяковского к неологизмам
неслучайно проявилась в создании ряда новых безличных глаголов и слов
категории состояния, являющихся главным членом в безличной
конструкции. В этих инновациях – поиск наиболее точного выражения
мыслей о безотчетности действий и чувств, их неконтролируемости,
перенесение причин с деятеля на какие-то непознаваемые силы, акцент на
беспричинно, помимо воли и логики возникающих состояниях. Новые
лексемы новатора Маяковского выражают то же грамматическое значение,
что и традиционные безличные глаголы и предикативные наречия.
Наряду с новообразованиями, в прозе Маяковского можно встретить
безличные конструкции традиционного характера.
9) По-моему, началось со следующего: при панике (может, разгоне) в
демонстрацию памяти Баумана мне (упавшему) попало большущим
барабанищем по голове
10) Удивило: подражателей лелеют – самостоятельных гонят
11) Скоро выяснилось, что Горький рыдает на каждом поэтическом
жилете
12) Даже мне приходилось все время вводить публичные разговоры в
художественное русло…
13) Об этом всегда много писалось и говорилось и др.
Использование данных структур объясняется не столько
особенностями авторского стиля, сколько тенденцией широкого
распространения безличных предложений в русском языке, что, в свою
очередь, «отвечает особой ориентации русского семантического
универсума и, в конечном счете, русской культуры»39. В том, что возникает
потребность, используя конструкции традиционного характера, пополнять

39
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 35.

109
лексический словарь новыми образованиями, в частности, безличными
глаголами и словами категории состояния, нет никакой алогичности и
отступления от языковой нормы. Напротив, «разнообразие безличных
конструкций в русском языке показывает, что язык отражает и всячески
поощряет преобладание в русской культурной традиции тенденцию к
пониманию мира как непознаваемого и загадочного»40.
Еще один яркий прозаик первой трети ХХ столетия – А. Белый,
творящий в рамках символистского течения. «Взаимоотношениям сознания
и стихии посвящены романы А. Белого «Серебряный голубь» и
«Петербург». Сам А. Белый писал: «В «Серебряном голубе» сознание
героев, так сказать, без смысла и толку бросается в стихийность; здесь (в
«Петербурге») сознание отрывается от стихийности. Вывод – печальный: в
том и другом случае. В третьей части трилогии формула будет такова:
сознание, органически соединившееся от стихиями и не утратившее в
стихиях себя, есть жизнь подлинная», и немного ранее: «…кто сознательно
не вживется в мир стихийности, того сознание разорвется в стихийном,
почему-либо выступившем из берегов сознательности» 41. Действительно,
знакомясь с творчеством Белого, мы отметим существование на грани
сознательного и бессознательного, сознания и стихии. Остановимся на
романе «Петербург».
1) Рукой помахало в тумане: «Извозчик!»
Безличная форма глагола – помахать - в сочетании с творительным
падежом лексемы – рука - подтверждает наличие субъекта, в данной
ситуации невербализованного (кто-то помахал рукой), но его опознание
затруднено. Причем, обстоятельственный элемент – в тумане - дает
возможность обрисовать действие как мнимое, кажущееся и не вполне
реальное.
2) До слуха долетело: «Цыпленок!»

40
Там же. – С. 41.
41
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. - М., 1999. – С. 814.

110
 Безличная конструкция, идентичная предыдущей, тоже представляет
ситуацию, где субъект не вербализован, но мыслится, так как прямая речь
предполагает существование лица, которое произнесло данную фразу.
Пациентивное предложение носит псевдосубъектный характер, потому что
задача автора - изобразить не самого субъекта, определяя личность
говорящего, а факт его действительности, причем посредством не его
действий, а некой стихийной силы, при помощи которой другой субъект
получает информацию.
3) А какие были рои себя мысливших мыслей; и мыслил не он, но…
себя мысли мыслили…: мыслилось, рисовалось, вставало; и прыгало в
сердце, сверлило в мозгу
Использование автором данных лексем обусловлено замыслом
представить стихийную силу вне говорящего. Бессознательное проявляется
даже за пределами мыслительной деятельности героя. Мысли себя мыслят,
но также присутствует нечто, чья деятельность проходит на всех уровнях:
от внешнего (- рисовалось, вставало -) к внутреннему (- мыслилось,
сверлило в мозгу, прыгало в сердце -), однако все эти акты осмысливаются
как проявление бессознательного в недрах человеческого сознания.
4) Шарахнулось в мозгу
Образование от глагола – шарахнуть - окрашивается дополнительным
смыслом, помимо традиционного значения этой лексемы, а именно: мысли
шарахаются друг от друга, как реальные данности, но так как они не
указаны (мысли, чувства и др.), можно усматривать присутствие того
бессознательного, что проявляется стихийно. Субъект не может
контролировать все, что происходит в его сознании и душе, потому что
существование самого субъекта иногда под вопросом.
5) У! Как сыро! Как мозгло!
Авторская инновация – мозгло - предположительно образована
отсечением морфемы – про - от безличного глагола – промозгло - . Данная
лексема, как кажется, носит двойственный характер: характеризует

111
состояние природы и состояние человека (если отталкиваться от семантики
лексемы – мозг -).
Ярко иллюстрирует положение о балансировании на грани
сознательного и бессознательного следующий диалог:
6) Пересекая столбы разговоров, ловил их отрывки, и составлялись
предложения.
- «Знаете?» - пронеслось где-то справа, погасло. И – вынырнуло.
- «Собираются…»
- «Бросить…»
Шушукало сзади.
- «В кого?»
И вот темная пара сказала:
- «Абл…»
Прошла.
- «В Аблеухова?!»
Пара закончила где-то вдали
В этом диалоге мы не можем выявить грамматически почти ни одного
субъекта, однако, лексема – пара - указывает на то, что разговор имел место
быть. Безличные глаголы были выбраны автором не столько для того,
чтобы скрыть личность говорящих, сколько для того, чтобы показать
неконтролируемость ситуации, стихийность ее возникновения и ее
мистическую сущность. Грамматические субъекты или скрыты в безличных
или неполных бесподлежащных предложениях, или они вербализованы с
нарочито неопределенной семантикой. Лексема – пара - подчеркивается
умышленно подчеркивается определением – темная -, в котором скрыт
игровой момент: темная по цвету и темная по смыслу. Это дает нам право
предположить, что в отрывке представлены действия псевдосубъектов
(«темная пара») в псевдореальности («где-то справа», «сзади», «где-то
вдали»).

112
 Итак, анализ безличных конструкций в романе показывает, что их
семантика существенно отличается от нормативной, устоявшейся в языке
семантики безличных бессубъектных предложений, где лицо, как известно,
не мыслится, где абсурден вопрос о деятеле или носителе признака.
Субъект мыслится как данность – реальная или псевдореальная, что
позволяет рассматривать его внутри суждения как элемент высказывания,
независимо от того, вербализован он (в форме косв. падежа, например) или
нет (но подразумевается, мыслится, устанавливается из смыслового
контекста). У А. Белого предложения такого рода, где речь идет о
действиях, мыслях, чувствах человека, иллюстрируют сосредоточенность
на проблеме стихии и стихийности. Мир не может быть познаваем, он
изначально иррационален.
Трилогия А. Белого «Москва» - почти не изученное произведение: и в
литературоведческом, и в лингвистическом аспектах. Вопрос о жанровой
принадлежности трилогии - спорный, потому что «Москва», состоящая из
романов «Московский чудак», «Москва под ударом» и «Маски», не
укладывается в привычные рамки. Сам Белый как теоретик замечал: «Моя
проза – совсем не проза; она – поэма в стихах (анапест); она напечатана
прозой лишь для экономии места… Я – поэт, поэмник, а не беллетрист…»
Перед нами поэтическая проза, называемая чаще всего орнаментальной.
Языковой строй произведения не соответствует классическому типу
прозы, который основан на «последовательном изложении мыслей». В
синтаксическом плане можно говорить об «актуализирующем» типе
синтаксиса, где авторская модальность превалирует над содержанием,
коммуникативная организация не совпадает со структурной; где мы
встречаем фрагментарность, разорванность, дисгармонию, актуализацию
речи, а следовательно: парцелляцию, вставки, неполноту предложений,
неграмматическое обособление и обилие безличных предложений как
следствие повышенной интимизации, иррациональности и
противопоставления субъективного начала объективному.

113
 Представляется, что безличное предложение в «субъективной эпопее»
А. Белого выполняет, по меньшей мере, несколько функций, участвуя в
создании индивидуального авторского жанра.
1. Как и в романе «Петербург», в трилогии «Москва» часть безличных
предложений иллюстрирует сосредоточенность на проблеме стихии и
стихийности. Можно говорить о природной стихии и стихии непознанного.
1) Тут заюжанило; все – разжиднело, стекло; сняли шубы: пролётки
загрохали; вновь – подморозило; вечером же серо-розовый и кулакастый
булыжник – поглядывал в окна и твёрдо, и сиверко
2) Здесь просИнилось – ртутными цветами; там – взрозовело,
подпыхнуло – ярче, всё жарче…
Он ухватился за выжелчень уса, весьма недовольный её замечаньем;
смолчал; но во рту ощутилась безвкусица: задребеденилось как-то; он сам
понимал: ничего, ничего не создал, четверть века хвалясь, что схватил быка
за рога…
3) Вот и завьюжило: пырснуло с завизгом
4) И – задождило пустым пустоплюем в лицо
5) Плевком, стёртым прохожими, пал из подъезда и быстро пустился
бежать, волоча свою шубу в прохожих; да – подтепель; да, косохлёсты
дождя: полуталый ледок, слюнотеки – какая-то каша, какая-то няша;
размокропогодилось и распространилось лужами, заволдырились
пузырики; да, - пережуи снегов
6) Вдруг дерева забессмыслились в шепотах: завертопрашило в окна
7) Когда небо – взадуй, здесь – сильней вертопрашило: и открывались
везде сухоплясы; и дом здесь стоял, точно каменный дом
8) И – загрозарело; деревья склонились друг к другу бессмыслицей…
9) И – взмигнуло из-под занавески: лиловая молнья!
10) Первые дни октября; мукомолит, винтит; буераки обмётаны
инеем; странно торчат в свинцовую серь

114
 12) Там, где над тумбою заколовертило, синий околыш с бородкой,
тороченной снегом, - по грудь отмелькал; николаевку ветер трепал
напрохват; перебором трезвонили шпоры; и тяпнула, лёд оцарапавши, сабля
2. В некоторых конструкциях безличные предложения представляют
ситуацию, где субъект не вербализован, но мыслится. Безличное
предложение носит псевдосубъектный характер, потому что задача автора –
изобразить не самого субъекта, определяя личность говорящего, а факт его
действительности, причём посредством не его действий, а некой стихийной
силы, при помощи которой идёт получение информации. В основном,
конструкции с такой семантикой представлены в предложениях с прямой
речью.
1) Думалось:
Все – то допытывается!
2) – Мы, - загремело из двери, - прямые углы: пара смежных равна
двум прямым
3) Отконкретилось в нём, наконец:
- Кувердяев…
- Ну, так я и знала!
4) Ей подумалось: «Странно: зачем объясняться теперь, поздней
ночью, когда можно было бы завтра». И стало неловко: чуть скрипнула
дверь – от мадам Вулеву: и сказала она с передёргом:
- Меня лихорадит
5) А всё выходило:
- Мандро!
6) Поднял жёлто – алое глазьё: и лютою злобой резануло оттуда:
- Вот
7) Карлик ощерлся; в горле его, клокоча – засипело:
- Ссс…
8) Продребежжало весьма назидательно:

115
 - Коли со свищиком ходите, - плюньте, что свищик, что прыщик:
телесности; умственной жизнью живите, раздумывайте о прекрасных
твореньях природы…
9) Гнусило:
- Свинья я!
10) И – юностно выговорило:
- Очищайтесь: отмойтесь
11) С веранды взмычало:
- Ммыы… ммыы!
12) Вдруг, хрусталея, крыло коромысла: и ближе, и ближе; и – бац:
протрескочило около рта, сев на рот обнажившийся:
- Быы!..
Безусловно, помимо великолепной иллюстрации стихии непознанного,
необъяснимого, иррационального, «Москва» А. Белого изобилует
словотворчеством автора – многие конструкции не зафиксированы ни в
одном из словарей, другие – «обновились» приставочно-суффиксальным
способом, третьи – под традиционной лексемой скрывают
«нетрадиционный» смысл, понятный только из эпопейного контекста.
3. Лексемы с семантикой безличности (глаголы, реже – предикативные
наречия) выступают как элементы лингвистического эксперимента автора
(на лексическом и словообразовательном уровнях) и представлены как
неологизмы в контексте словотворчества Белого.
1) – Бутылочку мы раскрутили. Жизнь – размозгляило что-то
2) Здесь просИнилось – ртутными цветами; там – взрозовело,
подпыхнуло – ярче, всё жарче…
3) …бессмыслилось, рожилось, перебегало дорогу; отбитые пальцы
горели; душа изошла красноедами; щёки пылали; и ухали пульсы
4) Он ухватился за выжелчень уса, весьма недовольный её замечаньем;
смолчал; но во рту ощутилась безвкусица: задребеденилось как-то; он сам

116
понимал: ничего, ничего не создал, четверть века хвалясь, что схватил быка
за рога…
5) Адвокат Перокловский пленил перспективами: слажено, сглажено,
схвастано, спластано, намилюковено, - запротоколено при резолюции:
мы – протестуем; и мы умоляем, - всеподданнейшие…
6) «Бой под Молодечно» - заглавие корреспонденции «Утра России»,
где – слажено, - сглажено, - схвастано, - спластано, - точно не бой, а
цветочки; концовано – Константинополем: «Ликиардопуло» - подпись; и –
точка
7) Там машина как тяпнет; бензинный дымок подлетел над забором: в
окно Неперепрева; затараракало рывами; за Гартагаловым умерло
8) Тут и орнуло, с Мандро: из Мандро:
- А!
- Узнал!
Можно было бы ещё приводить примеры интересных конструкций с
семантикой безличности, кажется, вся «Москва» только на них и построена.
Поэтому, думается, жанр «субъективной эпопеи» создаётся не только
на содержательном, но и на языковом уровне. Одним из средств создания
особого мира в трилогии «Москва» являются синтаксические конструкции,
а именно безличные предложения и лексемы с безличной семантикой. Они
выступают как показатели особого субъективного языка автора, которым
творится текст (творчество как языкотворчество) – это и есть авторская
«субъективизация».
На первый взгляд, инновационные образования безличного характера
можно было бы отнести к индивидуальному идиостилю писателей-
новаторов, однако, анализ показывает, что безличные предложения
представляют собой общую тенденцию в языке, которая опровергает мысль
о том, что «если односоставные личные предложения в разной степени

117
активны в разных жанрах, то безличные предложения одинаково мало
употребительны во всех жанрах»42.
Но литература начала ХХ вв. – это не только искания в творчестве
представителей модернизма (символистов, футуристов и др.), это и
«традиционная» проза реалистов, приверженцев «старой школы». Поэтому,
говоря о языке (в частности, синтаксической организации) художественной
прозы первой четверти ХХ века, было бы неправильным обратиться к В.
Маяковскому и А. Белому и ограничиться только произведениями этих
авторов. В начале XX века А. И. Куприн — один из наиболее читаемых
русских писателей прежних времён. Обращение к повестям этого писателя
и анализ безличных предложений в них - с одной стороны, попытка
сравнить функционирование и роль интересующих нас конструкций в
текстах модернизма и реализма, с другой стороны – желание посмотреть,
насколько активны безличные конструкции в первом десятилетии ХХ века
и определяют ли они специфику прозы, в частности, А Куприна.
Едва ли не наиболее «традиционный» писатель реалистического крыла
русской литературы ХХ века, Куприн запечатлел психологию героя –
правдолюбца, родственного персонажам Тургенева, Толстого, Чехова,
Гаршина. Однако недостаточность традиционного подхода к
действительности и традиционного героя оказались слишком явственны в
новом литературном потоке ХХ века. Эпоха требовала от художника либо
новаций, либо активных воздействий на жизнь. Но в начале века Куприну
чужды веяния новой эпохи. Он увлечён мелодраматизмом,
композиционными решениями типа «сюжета в сюжете» и пр. Никаких
языковых излишеств в повестях «Суламифь» и «Гранатовый браслет» автор
себе не позволяет, поэтому в этих произведениях мы сталкиваемся с
классическим синтаксисом, так называемой «гладкой прозой» и ярко
выраженным агентивным началом, которое практически не допускает

42
Тарланов З.К. К сравнительному изучению синтаксиса жанров (на материале русского фольклора) //
Филологические науки. - 1977, №6. – С. 12.

118
«безличной» мысли. Однако и в этих произведениях есть место безличным
предложениям. Какова же их роль в тексте?
Казалось бы, повесть «Суламифь» — не просто рассказанная заново
библейская история о любви бедной девушки из виноградника и царя
Соломона, Куприн замышлял её как историческую поэму или легенду.
Содержание произведения не сводимо к сюжетной линии Соломон —
Суламифь. Эпиграф повести «Положи мя, яко печать, на сердце твоем, яко
печать, на мышце твоей: зане крепка, яко смерть, любовь, жестока, яко
смерть, ревность: стрелы ее — стрелы огненные» — прямая цитата из
«Песни Песней царя Соломона». В нем обозначен основной конфликт,
указывающий, по крайней мере, на две сюжетные линии, разрешению
которых посвящена поэма. Важна не символичность имён главных героев:
Соломон — мирный и Суламифь — мир. Но, несмотря на символичность,
пронизывающую художественное пространство произведения, его языковое
поле представлено гладким, ровным и лишённым какой бы то ни было
хаотичности, иррациональности, фрагментарности. Хотя в повести
проходит красной нитью тема судьбы, «семантика судьбы», отражающая
загадочность, непознаваемость, непостижимость, отодвинута на задний
план, а на переднем – герои повести. Поэтому безличные предложения в
повести (представляющие агенса, не контролирующего свои действия,
подверженного действию некой стихийной силы) – явление редкое. В
«Суламифи» найдено всего лишь около двух десятков конструкций с
семантикой безличности, причём большую их мы встречаем в речи
Суламифи. Стоит отметить, что безличные предложения, найденные в
тексте, различаются по структуре и семантике. Представлены глагольные,
инфинитивные и наречные конструкции, выражающие:
а) интеллектуальное восприятие действительности (состояние природы
и среды, психологически-эмоциональное состояние человека)
1) - Мне кажется, что я видела тебя однажды в день великого
празднества, мне даже помнится – я бежала за своей колесницей

119
 2) - От тебя трудно скрыться
3) - Мне стыдно говорить об этом
4) - Я теперь припоминаю всё, и мне кажется, что я стала
принадлежать тебе с самого первого мгновения…
5) Мне кажется, тебя должны любить, о царь, и женщины, и
мужчины, и звери, и даже цветы
6) - Мне стыдно становится, когда я подумаю о себе, простой,
неучёной девушке, и о моём бедном теле, опалённом солнцем
7) Ей грезится, что милый лежит с ней рядом
б) волю человека или его стремления, желания и несущие функцию
воздействия на других людей – его модальное отношение
8) - Я знаю, что все они любили тебя, потому что тебя нельзя не
любить
9) Нужно было продеть через этот алмаз шелковинку
10) Теперь, по уходе простых верующих и после небольшого отдыха,
надлежало совершиться второй части великого тайнодействия
в) состояние, возникающее в результате какой-то неизвестной
причины
11) Не знаю почему, но с самого раннего детства влекло меня к
колесницам знатных
12) Лицо его, изнурённое голодом, обветренное и обожжённое, было
строго и бледно, глаза сурово опущены вниз, и нечеловеческим ужасом
повеяло от него на толпу
13) Дальше говорил Соломон… как осуждён был Соломон на смерть и
как чудом удалось ему бежать из темницы
г) действия, связанные с понятием рока, судьбы
14) К утру Суламифи не стало
Итак, мы видим, что повесть А. Куприна «Суламифь» скудна на
предмет безличных предложений, правда, и в таком довольно малом
количестве они действенны: например, мы можем говорить об

120
эмоциональном состоянии Суламифь (апеллируя к частым конструкциям
типа «мне кажется», «мне было стыдно» и др.) в тот или иной промежуток
времени, о неумолимости судьбы или же о некой непознанной силе,
которая хоть и не столь явно проявляется, но всё же присутствует в идейно-
художественном пространстве произведения.
В «Гранатовом браслете» автор использует тот же прием зеркального
отражения. Здесь в «зеркалах» отражаются разные представления о любви
вообще и о безответной любви Желткова (рассказ генерала Аносова,
альбом шаржей и т.д.). Сюжет и здесь организован таким образом, что
герои оказываются разлучены силой обстоятельств (она — замужняя
женщина, он — мелкий служащий конторы, не имеющий никаких шансов
на взаимность). Внешняя канва сюжета почти мелодраматична, но
произведению сообщает действительно философскую полноту музыкальная
тема: эпиграфом к «Гранатовому браслету» взято название сонаты
Бетховена. В финале рассказа героиня слушает как раз эту вещь Бетховена,
и её внутренний монолог о любви, её запоздалое признание звучит как
стихотворение в прозе, вторит музыке, со всей силой показывая, как
сбывается «пророчество» Г. С. Ж. (в нём есть что-то от акафиста).
В повести представлено небольшое количество конструкций с
семантикой безличности, но можно говорить об их специфической роли в
произведении.
1) … вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в
печных трубах. Несколько рыбачьих баркасов заблудилось в море, а два и
совсем не вернулись: только спустя неделю повыбрасывало трупы рыбаков
в разных местах берега
2) Он-то, говорят, верно рассчитал, как раз между передними и
задними колёсами: так бы его аккуратно пополам и перерезало
3) Прапорщик, как уцепился руками за рельсы, так ему обе кисти и
оттяпало
4) Оставаться в городе ему было неудобно…

121
 Перед нами типичный пример предложений, предикативным ядром
которых является безличный глагол, представляющий действие познанной
стихийной силы. Здесь нет агенса (правда, мы можем предположить, что в
печных трубах завывал ветер), а пассивный экспериенцер представлен как
пострадавший от действий стихии, игрушка в её руках.
5) Жалко, грустно и противно было глядеть сквозь мутную кисею
дождя…
6) Ещё печальнее было видеть оставленные дачи…
В этих конструкциях представлено состояние экспериенцера, который
может только наблюдать за происходящим. Что-либо сделать и изменить он
в данный момент не в состоянии.
7) - У, как высоко! – произнесла она ослабевшим и вздрагивающим
голосом. – Когда я гляжу с такой высоты, у меня всегда как-то сладко и
противно щекочет в груди… и пальцы на ногах щемит…. И всё-таки
тянет, тянет…
8) На что уж мы легко глядели на эти домашние романы, но даже и нас
коробило
Данный пример – безличные конструкции, выражающие действия
внутренней импульсивной силы в организме человека. Но эта сила не
названа, хотя она действует и причиняет те или иные физические
ощущения. Агенс не может объяснить, что с ним происходит, но он
чувствует определённые импульсы внутри, которые вызваны некой
неизвестной силой. Неудивительно, что именно эту структурно-
семантическую модель использует автор – эта группа безличных
предложений, где мыслится проявление активной деятельности без деятеля,
очень продуктивна в языке.
9) Хорошо выходило, что именины совпали с дачным временем. В
городе пришлось бы тратиться на большой парадный обед…

122
 10) Если ему во время обычной утренней прогулки приходилось
встречаться со знакомыми, то прохожие за несколько кварталов слышали,
как кричит комендант…
11) Случалось, что какой-нибудь заблудший подпоручик, присланный
для долговременной отсидки из такого захолустья, где даже не имелось
собственной гауптвахты, признавался, что он по безнадёжью,
довольствуется из солдатского котла
12) Если случалось, что барышни выезжали куда-нибудь или служба
задерживала самого генерала, то он искренно тосковал…
13) Сначала его приходилось учить и поправлять…
14) Ночь была так черна, что в первые минуты, пока ещё глаза не
притерпелись после света к темноте, приходилось ощупью ногами
отыскивать дорогу
15) Подумайте, что мне нужно было делать?
Вышеприведённые безличные конструкции иллюстрируют
неволитивное состояние экспериенцера, который не может контролировать
ситуацию, вследствие чего ему «приходится что-то делать» или же что-то
«случается».
16) Со скамейки не видно было берега…
17) Мне казалось – я повисла в воздухе и вот-вот полечу
В г. К. он и сблизился с семьёй Тугановских и такими тесными узами
привязался к детям, что для него стало душевной потребностью видеть
их каждый вечер
18) Николаю удалось доказать, что он товарищ прокурора…
19) Она была суеверна и подумала про себя: «Вот это нехорошо! Как
мне раньше не пришло в голову посчитать?»
20) - Перестаньте! С вами нельзя говорить серьёзно, - расхохоталась
она…
21) - Осень. Вот и мне уже пора собираться
22) Как всегда в этих случаях, было много выпито

123
 23) Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании…
24) В комнате пахло ладаном и горели три восковых свечи
Остальные конструкции не представляют особого интереса, так как
выражены традиционными безличными формулами (глагольными,
инфинитивными, наречными) и не являются инновациями, выражая либо
интеллектуальное восприятие действительности (психологически-
эмоциональное и физическое состояние человека), либо ситуацию, в
которой пациенс не контролирует свои действия в силу каких-то причин и
явлений.
Таким образом, проанализированные нами повести «Суламифь» и
«Гранатовый браслет» уже дают представление о том, что безличные
предложения в прозе Куприна (1900-х гг. ХХ века) не являются
доминирующей синтаксической структурой, более того, их низкая
частотность говорит о том, что они не свойственны не только прозе
данного автора, но и вообще так называемой «традиционной»
художественной прозе первого этапа развития синтаксиса, что обусловлено,
вероятно, действием I парадигмы культуры, где второстепенное подчинено
главному, нюансированы отношения между компонентами, имеет место
языковая нормированность, классический синтаксис, а об
иррациональности, хаосе, доминирующей над агентивностью
неагентивности нет и речи. Поэтому мы можем сказать, что употребление
безличных предложений Куприным не влияет на идейно-художественную
организацию произведении, хотя в «Гранатовом браслете» стихийная сила,
непознанная и загадочная, а также её влияние на агенсов (под этим
влиянием ставшими пассивными экпериенцерами) очевидно.
Второй ступенью активного функционирования безличных
предложений в русском литературном языке будет период 30-90-х гг. ХХ
века. На данном этапе рассматриваются тексты Б. Пастернака, А. Битова,
ориентированные на традицию и классику произведения деревенщиков - И.
Васильева, А. Яшина, роман Л. Леонова «Пирамида».

124
 Этот период активного употребления безличных предложений в
художественной прозе охватывает три этапа развития синтаксиса ХХ века
(60-80-е гг., 80-90-е гг., в меньшей степени - 30-50-е гг.,). Напомним, что
именно в это время отмечается «широкое их (синтаксических конструкций
– прим. Е. У.) использование в языке художественной литературы, в том
числе и авторами, далёкими от идей модернизма»43. Проследим развитие и
употребление интересующих нас конструкций на протяжении трёх этапов
развития синтаксиса и докажем, что в это время активны безличные
предложения как у авторов, придерживающихся нормы, традиции, так и у
авторов, произведения которых изобилуют инновациями и отступлениями
от языковой (синтаксической в том числе) нормы.
Второй этап развития синтаксиса ХХ века (30-50-е гг.) в данной работе
представлен анализом безличных предложений произведении Б. Пастернака
(«Доктор Живаго»). По мнению Е. Покровской, «синтаксис художественной
литературы 30-х – 50-х типологически отличается от модернистского
актуализирующего синтаксиса предыдущего этапа; здесь устанавливается
соответствие между понятиями I парадигмы культуры и синтаксисом
классическим, иерархическим», что было обусловлено борьбой за
нормализацию русского языка, возглавленную М. Горьким, и борьбой с
модернистами44.
Действительно, господствующим в официально признанной литературе
был, несомненно, синтаксис I парадигмы – классический, иерархический.
Романы М. Булгакова и Б. Пастернака трудно назвать «официально
признанной литературой». Поэтому мы можем сказать, что наряду с
тяготением к классической организации построения произведения, в
вышеуказанных произведениях проявляются черты II парадигмы культуры,
демонстрацией чего и является активное употребление безличных

43
Покровская Е. А. Динамика русского синтаксиса в ХХ веке (лингвокультурологический анализ), //
Диссертация. - Ростов-на-Дону, 2001.
44
Там же. – С. 24-25.

125
конструкций – яркого языкового средства биокосмической (по А.
Якимовичу) парадигмы45.
Прежде чем приступить к анализу безличных конструкций в прозе Б.
Пастернака, отметим, что для мировосприятия этого автора значение
безличных предложений характерно и симптоматично. Роман Б.Л.
Пастернака «Доктор Живаго» можно рассматривать в качестве примера
художественного текста середины ХХ века. Автор использует
пациентивные конструкции, которые давно устоялись в языке, для того,
чтобы раскрыть внутренние переживания героя, отразить состояние
природы и т.д., причем в романе представлено большое количество такого
рода структур.
1) Террасу слегка проскваживало
Безличная форма глагола – просквозить - используется в
характеристике состояния здоровья человека (например, - его просквозило .
Употребление лексемы – проскваживало - по отношению к
неодушевленному предмету можно объяснить так: во-первых, сквозит
ветер, но так как действие осуществляется стихийно, то деятель не указан;
во-вторых, терраса уподобляется живому организму, возможно наличие
болезненной атмосферы, - опять-таки, некая стихийная сила здесь
присутствует, но она непознаваема, не поддается контролю и объяснению.
2) Всю дорогу в части горизонта, проходившейся налево к
направлению их движения, недружелюбно урчало и погромыхивало
Лексема – урчало - предстает несколько в ином качестве: в
традиционной безличной конструкции она соотносится с определенными
процессами в организме (например,- в животе урчало -), в данном
контексте использование этой словоформы позволяет представить горизонт
как часть организма, перенести его в разряд одушевленных предметов.
Лексема – погромыхивало - образована приставочно-суффиксальным
способом от глагола – громыхать -. Ее употребление правомерно, так как

45
Якимович А. Парадигмы ХХ века // Вопросы искусствознания. – 1997, №2.

126
автор обрисовывает состояние природы (видимо, говорится о раскатах
грома).
3) Когда завечерело, низ неба в той стороне вспыхнул розовым
трепещущим огнем, который не потухал до самого утра
Приставочное образование – завечерело - заменяет словосочетание –
начинало вечереть-. Данная безличная конструкция представляет действие
в процессе его протекания.
4) Ветром передувало
Авторская инновация – передувало - использована с целью показать,
что ветер был очень сильный и управляется некой стихийной силой,
которая и способствовала высокой интенсивности его порывов. Элемент
стихии присутствует, но не выражен, что говорит о непознаваемости
деятеля.
5) На небе чуть расчистило
Стихийная сила, которая расчистила небо от туч, очеловечивается, то
есть носит характер деятеля. Глагол – расчистить - имеет определенные
семантические возможности, поэтому его употребление в безличной форме
при отсутствии субъекта делает предположение о наличии псевдосубъекта.
6) Давно пора бы молоку, а все безмолочнеет

Инновационное образование – безмолочнеет - употреблено в

безличной форме, потому что в данной ситуации важно было показать
явление не единичного, а повторяющегося характера, поэтому
принимающего более масштабное значение. Структура типа – темнеет,
вечереет - помогает автору найти оптимальную форму организации
лексемы.
7) Схватила я фонарь, не больно-то ведь как развиднело, и, как
угорелая, на рельсы…
Перед нами, видимо, диалектная форма, употребленная персонажем
соответствующего социального положения. В лексеме – развиднело -

127
примитизировано понятие о том, что еще не очень хорошо видно (темно,
туманно и т.д.), синонимом может быть словоформа – посветлело -, однако
– развиднело - более уместна в обрисовке явления: она носит стилистически
сниженный характер, но в то же время наглядно представляет картину.
В романе Б. Пастернака очень много безличных конструкций, которые
часто употребляются в языке и не имеют характера инновации.
8) Из палисадника тянуло самоварной гарью
9) Народу все прибывало
10) Его поманило в гости к кому-нибудь или просто так без цели на
улицу
11) Девочке льстило, что годящийся ей в отцы красивый, седеющий
мужчина, тратит деньги и время на нее
12) Что это вам, право, приспичило
13) Нет, не шутя, меня так и подмывало выговориться
14) У Юрия Андреевича захватило дыхание
15) Но и у Юрия Андреевича шумело в голове
16) В лицо ему пахнуло сыростью
17) Вначале он думал, что бабахнуло где-то в Кутейном
Функционирование безличных конструкций в тексте очень важно,
потому что именно пациентивные предложения во многом определяют
языковую особенность произведения, где многие события предстают как
необъяснимые, непостижимые и трудно поддающиеся контролю. Довольно
часто встречается лексема – пахло/пахнет - именно в безличном
употреблении, ибо вариации различных запахов играют в романе не
последнюю роль. Автор отдает предпочтения безличным глаголам, потому
что они представляют действие стихийной силы, и безличная форма только
подтверждает, что стихия эта грамматически представлена нулем, и в силу
этого, не может быть восстановлена ни из контекста, ни из ситуации. Слова
категории состояния, наречия как безличные предикаты в тексте почти не

128
встречаются, по крайней мере, инновационных образований отмечено не
было.
Третий и четвёртый этапы развития синтаксиса ХХ века (60-80-е гг. и
80-90-е гг. соответственно) иллюстрируют произведения таких авторов, как
А. Битов, И. Васильев, А. Яшин, Л. Леонов, в которых безличные
конструкции активны, разнообразны и показательны. В 60-90-е годы ХХ
века синтаксис художественной прозы вновь обращается к принципам II
парадигмы культуры: на смену эстетики гармонии приходит эстетика
дисгармонии, на смену «гладкости прозы» приходит её расчленённость, на
смену классическому синтаксису приходит актуализирующий; формируется
синтаксис потока сознания, обуславливая взаимодействие двух
противоположных тенденций: к синтаксическому слиянию различных
структур в едином потоке и синтаксическому расчленению единых
структур, имитируя ассоциативное, хаотичное, спонтанное формирование и
выражение мысли; происходит экспансия разговорно-речевого синтаксиса в
языке художественной прозы, причём не только в речи персонажей, но и в
речевом слое автора-повествователя46. Все эти процессы – благодатная
почва активного функционирования и развития, распространения
безличных предложений не только в прозе ряда авторов,
«модернизирующих» литературу, но и в произведениях так называемых
писателей-«деревенщиков». Они придерживаются норм и традиций,
установленных «во времена правления» I парадигмы, и в то же время
используют безличные предложения как средство для создания
неагентивного, стихийного, необъяснимого пространства в рамках своих
рассказов (повестей, романов).
Проза Андрея Битова изобилует пациентивными предложениями,
которые представлены разнообразными структурно-семантическими
конструкциями. Хотелось бы остановиться на анализе глагольных и
наречных новообразований, используемых автором, личных глаголов,
46
Покровская Е. А. Динамика русского синтаксиса в ХХ веке (лингвокультурологический анализ), //
Диссертация. - Ростов-на-Дону, 2001. – С. 25-26.

129
перешедших в разряд безличных. Интересно влияние концептов «стихия»
и «судьба» на семантику безличных предложений. Целью является
доказательство того, что при довольно высокой частотности употребления
безличных конструкций, давно закрепившихся в языке, активно
развиваются новые, что указывает на высокую степень продуктивности
пациентивных конструкций на данный период развития языка.
1) Монахов ехал домой, и ему легчало
Словоформа - легчало - используется для выражения внутреннего
состояния экспериенцера на протяжении какого-то времени, то есть ему не
сразу - полегчало - или - стало легко -, а он чувствовал легкость в период
действия на него каких-то непостижимых сил.
2) Они его направляли все дальше и дальше, - сгущалось, темнело,
душнело в этом закулисном мире…
Словоформа - душнело - является новообразованием автора,
синонимичным словосочетанию – становилось душно. Этот глагол
используется наряду с глаголами, обозначающими явления природы
(темнело и др.), уподобляясь им по форме, но характеризуя состояние
псевдоагенса как части природы (опираясь на высказывание Н.Д.
Арутюновой о человеке, природе и стихийной силе).
3) Его лбом о столб садануло – так он сразу и упал, как мертвый
Безличная форма – садануло- прямо указывает на то, что пациенс
является игрушкой стихийных сил, которые никак не представлены.
Безличная форма глагола – садануть - не отмечена в толковых словарях.
4) Вот точно так, будто болтало и носило меня всю жизнь, и принесло,
наконец…
Наряду с известными безличными формами – носило и принесло -,
употребляется словоформа – болтало- , которая является инновацией
автора, потому что глагол – болтать – не употребляется в безличной форме
без связочного (фазисного) глагола, как отмечено в словарях.
5) В текстах А. Битова можно найти и наречные инновации.

130
 6) И мне погано. В основном, погано потому, что завидую, завидую…
7) Мы вышли к строительной площадке. Там было лысо и неожиданно
светло
8) Так он стоял у озера больше, чем у могилы, и так ему было хорошо и
спокойно, неподвижно ему было и безмысленно – и вдруг загрохотало над
самым озером…
9) Было зябко и стыло, он лежал одетый, задеревеневший на пол
10) А ему опять стало несносно
11) Он лежит, ему не холодно, не жарко, не тяжело – как-то
неощутимо ему
Заметим, что лексемы- погано, лысо, безмысленно, неощутимо,
несносно -не отмечены в толковом словаре под редакцией С. И. Ожегова.
Это говорит о том, что данные наречия, выступающие в роли предиката в
безличных конструкциях, являются новообразованиями на данном этапе
развития языка. Хочется отметить еще несколько примеров, которые
представляются интересными для анализа.
12) Очень мне было спешно
13) …вдруг тебе не так спешится, не так уж надо, куда ты бежал
Лексема - спешно - отмечена в словаре под ред. С.И. Ожегова, однако,
о ее употреблении в качестве компонента в безличной конструкции не
говорится.
Лексема – спешится - вовсе не указана, значит, является инновацией.
Обе конструкции передают неволитивный характер действия, так как над
экспериенцером давлеет некая сила, управляющая им. То есть, не агенс
спешит (перед нами не агентивная конструкция – я спешу - ), а
экспериенцеру спешно или, наоборот, не спешится в определенной,
неконтролируемой им ситуации.
14) - Прободало, прободало! – припрыгивал Саня, показывая на солнце

131
 15) Но там была словно бы тугая пленка в мозгу, она выгибалась, за
этой пленкой было как раз то, что надо вспомнить, но пленку никак было
не прободать
В словаре С.И. Ожегова глагол – прободать – не имеет безличной
формы, однако, в текстах А. Битова встречаются два варианта: прободало и
было не прободать. Первая словоформа представляется как личный глагол,
перешедший в разряд безличных, вторая – зависимый инфинитив, который
входит в конструкцию, обозначающую неспособность сделать то, что
необходимо.
«Рост безличных конструкций, - отмечает А. Вежбицкая, - вытеснение
личных предложений безличными является типично русским феноменом»47
Действительно, неагентивные конструкции вытесняют агентивные, при
этом важную роль играют личные глаголы, которые перешли в разряд
безличных и начали активно употребляться именно в этой форме.
16) В голове слегка зазвенело
17) …вполне пристала здесь и раскинутая пустая сеть в этой пустоте,
словно здесь недавно было и схлынуло…
18) В который раз у Монахова схлынуло в предчувствии поражения
19) «Когда я это говорил?» - забуксовало у меня в мозгу
20) Он не думал, не вспоминал, и его нигде не грызло и не тянуло
21) «Зачем это я?» - мелькнуло у него
22) «Трень-бом-день!» - прозвенело где-то внутри Тони и в то же время
будто издалека
23) И где-то во лбу тикалo
Глаголы, в агентивных конструкциях представляющие действия
активного агенса (например, вода схлынула, машина забуксовала, мысль
мелькнула, часы тикали и т.д.), в пациентивных предложениях
представлены в безличных формах потому, что экспериенцер не может
объяснить те или иные моторные или ментальные акты, возникающие

47
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 69.

132
спонтанно и непреднамеренно. Он не в состоянии объяснить то, что с ним
происходит, и эта неспособность постижения может быть отнесена на счет
его внутреннего состояния, отсюда формы ассоциативного характера. То
есть, ощущения, мысли не могут быть до конца познаны, они возникают,
как некая сила, сопоставимая с чем-либо, но полностью не отождествляемая
в каким-то агенсом.
В голове слегка зазвенело = Я почувствовал нечто, отдаленно
напоминающее звон, будто бы звенел колокольчик.
Забуксовало у меня в мозгу = В мозгу у меня была какая-то мысль,
которую я не мог высказать, поэтому она не была вербализована, и мое
ощущение было подобно действию буксующей машины, которая не может
выехать на дорогу, застряв в канаве.
«Зачем это я?» - мелькнуло у меня = У меня мелькнула мысль.
И где-то во лбу тикало = Я чувствовал нечто, некое пульсирование,
будто где-то тикали часы и этот звук ощущался мной.
Бобышев прошел мимо большого дивана, дальше были две самые
опасные двери друг против друга: из любой могло выскочить по
начальнику, но не выскочило
Глагол – выскочить - употребляется только в агентивных
конструкциях, однако, начинает употребляться как безличный и в
пациентивных (ср.: начальники выскочили).
Итак, если в интерпретированных предложениях есть ссылка на агенса
и его действие, то в пациентивных перед нами – некая стихийная сила и ее
действия, которые и вызывают некоторые ассоциации.
«Когда нужно отвлечь внимание от деятеля, представить действие,
совершающееся само собой фатально, или очертить силу, стихийность
действия, тогда такие обороты к нашим услугам», - писал Овсянико-
Куликовский48, имея в виду пациентивные конструкции, в которых
действие представлено как нечто загадочное и непознаваемое.

48
Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. - Петербург, 1908. – С. 156.

133
 В прозе А. Битова широко распространены такого рода конструкции,
что свидетельствует о значимости концептов «стихия» и «судьба» и об их
огромном влиянии на семантику безличных предложений.
24) Меня отбросило назад, в действительный, объемный и огромный
мир…
25) Но как только я начал жить, тут же, словно некую верховную
темную силу не устраивало, чтобы я жил, из памяти выплывало, как
возмездие, и погрозило пальцем: живи
26) Так выдохнуло нас, наконец, в светлое пространство, и мы
разжались с поспешностью
27) - А твой Ленинабад…Твой Ленинабад…твой… - Большой так и не
мог сказать. Его выворачивало, его разрывало, с ним могло быть плохо
28) Люди выскакивали из автобуса: влево-вправо, влево-вправо. В этот
момент женщину оторвало от Кости
29) Несчастный случай, почти каждому повезло это видеть: бежишь,
опаздываешь…
30) Его уже лихорадило, мысли толпились, отчаиваясь избрать
последовательность…
Перед нами действие неволитивное, пассивный экспериенцер не
способен контролировать жизненные события, причины которых
неизвестны и непознаваемы. Над ним – некая стихийная сила, локализуемая
вне и совсем не представленная.
Лингвист З.К. Тарланов утверждает, что «в конструкциях – Я не
сплю/Мне не спится – субъекты едва ли существенно различаются друг от
друга по характеру актуализации воли (Вот уже месяц, как я не сплю; Вот
уже месяц, как мне не спится)»49. Безусловно, это заявление спорно.
Во-первых, в примерах представлены два субъекта: агентивный и
неагентивный, то есть псевдоагенс, пассивный экспериенцер. Таким
образом, субъекты никак не могут быть тождественны ни по
49
Тарланов З.К. Русское безличное предложение в контексте этнического мировосприятия //
Филологические науки. – 1998, №5-6. – С. 44.

134
активности/пассивности, ни по актуализации воли/неволитивности. Более
того, если в первом предложении агенс волен распоряжаться своей судьбой,
то есть ему наверняка известны причины, по которым он может - спать/не
спать -, агенс сам располагает своими возможностями и желаниями, то во
втором – все обстоит иначе, и это во-вторых. Действие представлено
возвратно-безличной формой глагола, которая имеет «безлично-пассивное»
значение (по Виноградову). Форма на -ся - выражает действие, не
зависящее от воли лица, участвующее в процессе. Субъект, то есть
псевдоагенс, выступает в роли объекта, испытывающего на себе действие.
То есть, возвратная форма указывает на само действие, а не на связь его с
деятелем. Действие рассматривается как неволитивное, потому что
экспериенцер подчиняется силе обстоятельств, которые, в свою очередь,
подчинены некой стихии, непознанной и загадочной.
Мы видим, что распространение пациентивных конструкций в какой-то
степени определяет специфичность самой прозы, а наряду с уже
известными лексемами, можно встретить инновации. Конструкции, которые
давно устоялись в языке и анализируются как традиционные, необычайно
употребительны.
31) Давно пора бы закурить, подчеркнуто выпустил дым – отлегло
32) Закладывает уши, слезятся глаза
33) Приятно гудело внутри
34) Я выкладываю все, что накипело за день
35) У Бориса Карловича екнуло в груди
36) Мне плохо, меня качает
37) Лицо его затуманилось, и вдруг его прорвало
38) Он не замечал, как движется. Словно его несло течением.
Подводя итог анализу безличных конструкций в рассказах А. Битова,
отмечаем, что данные структуры активны, разнообразны и действенны,
среди них много инновационных образований. Однако мы не можем
однозначно определить безличные новообразования как лексические

135
единицы авторского языка, так как употребление этих структур не
ограничивается рамками рассказов писателя, в них представлен
синтаксический универсум языка в целом, что говорит о включении в
контекст русской культуры.
Художественная проза 60-80-х годов представлена не только текстами
авторов авангардного течения, но и произведениями приверженцев
соцреализма, - речь идет о прозе так называемых
писателей-«деревенщиков». Перед нами проза традиционного плана, то
есть следование всем классическим правилам предыдущих десятилетий, в
том числе и в использовании конструкций классического, иерархического
синтаксиса I общекультурной парадигмы. Анализ безличных конструкций в
произведениях «Крестьянский сын» И. Васильева и «Вологодская свадьба»
А. Яшина позволяет предположить, что авторы склонны рассматривать
некоторые явления как непознанные, необъяснимые, тем самым признавая,
что в данных ситуациях действует некая сила, которая представлена нулем.
В первую очередь, это касается конструкций, где предикатом является
безличный глагол, личный глагол в безличном значении или слова
категории состояния.
Повесть «Крестьянский сын» лингвисту интересна тем, что в ней
представлено огромное количество пациентивных предложений. На каждой
странице повествовательного текста можно встретить от 1 до 3-4 безличных
конструкций, причем многие из них связаны с концептами «стихия» и
«воля». Если стихийная сила предстает в большинстве случаев как
природная и действует активно, то воля действует пассивно, показывая
неволитивность человека в той или иной ситуации, когда последний не
может контролировать свои поступки, мысли, чувства, эмоции, хотя
гипотетически контроль над ними возможен.
1) Виним ли мы себя за то, что посев побило градом, высушило,
вымочило и жатва необильна?

136
 2) … так как это было ново, необычно, заманчиво, что весь наш класс
словно ветром подхватило…
3) На улице смеркалось
4) На улице было по-осеннему прохладно…
5) Землю подморозило, первым снегом хорошо укрыло озими, а в
декабре так посыпало – в неделю сугробы обложили село
6) Вспомнишь – будто солнышком пригреет
7) Меня это очень заинтересовало: как это камень вылезет из земли? –
Да обыкновенно, - говорит дядя Федя, - морозом его выдавит
8) - Хотите, поговорю с бабой Феней, у нее корова, картошки хорошо
уродило
9) Неповторимо пахло школой
10) Людей все еще носило по свету
11) Как пахнуло она меня от шутливого тона записки атмосферой
девичника на Зименковом хуторе!
12) Хлеба собрали хорошо…со льном маленько затерло – треста не
вся поднята
13) Только наладится – опять подхватило, понесло…
14) К утру комнату выдуло, на улице гуляла метель
15) Сегодня не читалось, дождь навевал скуку
16) - А только гложет что-то, Николай Васильевич, особенно ночами,
когда не спится
17) Опять задремал: не читается
Иногда экспериенцер находится под воздействием неких неизвестных
сил, вследствие чего он испытывает определенные трудности физического/
ментального/ эмоционального характера и остается пассивным, так как не
может контролировать ситуацию в полной мере.
18) У меня щиплет глаза…
19) И вдруг меня словно толкнуло: а что я знаю о человеке, с которым
делю хлеб и крышу?

137
 20) А потом разом все кончилось. Будто отсекло
21) Снарядом накрыло.
22) Уже по происшествии какого-то времени, когда в душе все
улеглось и успокоилось, я вдруг подумал: как до матери Тасиной дошло?
Уж не наговорено ли ей про нас какой небылицы? Впрочем, мелькнуло и
ушло
23) У него двух пальцев на левой руке нет, в молодости молотилкой
оторвало
24) …не люби мы так чисто – могли бы и надломиться, ведь нам не
было и двадцати, когда кинуло нас в пучину войны
25) Не шутите, меня аж прокололо. Только-только вас вспомнила
26) Во мне что-то дрогнуло, запершило в горле и жаром прихлынуло к
глазам…
В качестве главного члена безличного предложения выступают
предикативные наречия и страдательные причастия.
27) Ему дивно, что челноком-то он сновал…
28) - Мальчики, трубу не закрывайте: не было бы угарно
29) …в избе стало шумно и бестолково
30) А у самого разве мало шишек набито?
31) В кухне – она же мастерская архитектора – на полу, на столе, на
лавках наляпано глиной…
Думается, важность широкого употребления в данном тексте
безличных конструкций обусловлена не столько особенностями авторского
стиля И. Васильева, сколько языковой тенденцией рассматриваемого
периода.
Бытовой очерк А. Яшина «Вологодская свадьба» не переполнен
безличными предложениями, тем не менее, следует проследить, как
проявляются в тексте немногочисленные, но довольно интересные
конструкции.

138
 1) Совсем свободно заплакалось ей, когда Наталья Семеновна
помянула в песне родимого батюшку…
В данном предложении представлена чисто субъективная внутренняя
точка зрения, где субъект изображен не как активный контролер жизненных
ситуаций (например, - она заплакала- ), а как пассивный экспериенцер. Что-
то повлияло на субъекта (в данном случае, это можно понять из контекста),
вследствие этого пассивный экспериенцер объясняет ситуацию причинами
внешнего воздействия, но только этим ограничиваться нельзя, потому что,
исходя из того же контекста, можно говорить о бессознательном характере
акта, следовательно, о его стихийности и иррациональности.
2) Раньше у нас считали козу поганой животиной, от молока ее с души
воротило…
3) - Ну что, воины, как живется?
4) - Живем помаленьку! – ответил Михаил Кузьмич.
5) - Помаленьку нельзя. Вы молодые, вам надо хорошо жить. Время у
нас такое. А пьется как?
Автор использует именно безличные конструкции, потому что важно
отметить, что, хотя субъекты выявляются из контекста, действие некой
силы играет не последнюю роль. В данном случае – иллюстрация того, что
человек не может контролировать ситуацию самостоятельно, нужно какое-
то влияние извне (либо изнутри), чтобы изменить положение в лучшую или
худшую сторону. Действие человека по необъяснимым причинам
неволитивно, он подвергается влиянию со стороны.
6) - Брось обижать старуху! – вступился за Наталью Семеновну Ленька.
– наговоры одни, да еще заглазно
Словоформа –заглазно- выступает как синоним известного
словосочетания – за глаза - , представляясь интересным новообразованием,
выраженным предикативным наречием.
7) - Сколько у вас присчиталось в этом году?

139
 Безличный глагол - присчиталось – является инновацией автора,
потому что эта лексема не отмечена в словарях. Отталкиваясь от
диалектного характера данного слова, можно предположить, что лексема
носит семантику количественности каких-то продуктов, но, так как не
конкретизируется каких именно, используется безличная, наиболее
обобщенная форма.
8) Поневоле думалось только о нечистой силе
9) Утром невеста в присутствии гостей подметала пол в избе, а ей то и
дело бросали под ноги разный мусор: проверялось, умеет ли она
хозяйствовать
Небезынтересно отметить, что наряду с безличным глаголом –
думалось – употреблена лексема – поневоле -, за которой закрепляется
определенная семантика, в частности, значение неволитивности,
невозможности изменить ход событий, можно сказать, обреченности
пассивного экспериенцера.
По традиционной (в основном) подаче материала, что не свойственно
третьему этапу развития русского синтаксиса, который обращается к
принципам II парадигмы культуры, заметна тенденция к разрушению
преобладающей агентивной организации предложения. Это проявляется в
широком употреблении безличных конструкций разного типа, в которых
главным членом может быть безличный глагол, личный глагол в безличном
значении, предикативное наречие и т.д. Таким образом, начинает
превалировать неагентивность – «ощущение того, что людям не подвластна
их собственная жизнь, что их способность контролировать жизненные
события ограничена…Мысль, акт веры или иное ментальное состояние
представлены как возникшие в наших головах спонтанно, причем мы не
ощущаем себя связанными по отношению к ними какими-то
обстоятельствами…»50.

50
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 57.

140
 В конце прошлого века выходит в свет роман Л. М. Леонова
«Пирамида» - одно из величайших творений ХХ столетия. Автор пишет
свой труд в течение нескольких десятилетий, поэтому «Пирамида»
интересна и с точки зрения языковой эволюции. В тексте можно выявить
множество пациентивных конструкций, которые характеризуют особое
видение героев, событий, действительности.
Прежде всего, нужно выделить в отдельную группу предложения, в
которых автор представляет явления природного характера и
вмешательство некой непознанной силы в привычный ход вещей.
1) Поутру, пока не развеяло, тучки застлали небо
Представление ситуации, включающей конструкцию традиционного
характера – не развеяло - (в лексическом и грамматическом отношении)
выражает вполне конкретное природное явление, когда на небе облачно,
однако требуется дополнительная стихийная сила для осуществления
прямого воздействия (предположительно ветер, который должен разогнать
тучи), но стихийный деятель конкретно не указан, поэтому в данном случае
использование личного глагола в безличном значении вполне оправданно.
2) С утра парило к грозе и пряной торфяной гарью припахивало
издалека

Безличная лексема – парило - довольно известна и не требует

подробного истолкования, так как характеризует конкретное природное
явление, душный тяжелый воздух перед грозой, и давно устоялась в языке
как предикат безличного предложения, а словоформа – припахивало -
достаточно интересна. Перед нами не привычное – попахивать - , а
образование с приставкой – при -, обозначающей приближение какого-то
запаха, а именно пряной торфяной гари, причем, автор не разделяет
знаками пунктуации две предикативные единицы, вследствие чего можно
предположить, что природными явлениями (на первый взгляд не
имеющими ничего общего) управляет одна стихийная сила.

141
 3) К сумеркам поутихло, но ничего не осталось от давешнего
Видимо, речь идет о некой стихийной силе, которая бушевала накануне
(может быть, ураган, буря, гроза, сильный ветер и т.д.). Лексема –
поутихло - употреблена в безличной форме, потому что герой не уверен,
какая конкретно стихия взяла верх, не исключено, что стихийные процессы
происходили в сознании самого героя. Приставочно-суффиксальное
образование говорит о том, что действие еще не закончено, то есть оно
продолжается, но не столь интенсивно, и подходит к концу постепенно, не
сразу, оставляя след.
В тексте много конструкций, связанных с процессами, которые
происходят в сознании индивида, связаны с его ментальной или речевой
деятельностью.
4) И поздно, и страшно, уму невмещаемо, и злые волцы рыщут округ
вертограда твоего
Употребление фразы, вложенной в уста святого старца, выходит за
пределы литературного языка, но, тем не менее, конструкция,
представленная в ней, не может не подвергаться анализу. Лексема –
невмещаемо - является новообразованием, но именно в этом качестве она
может передать наиболее точно то состояние, в котором находится герой.
Он не в состоянии объяснить, что происходит в данный момент, в его уме
не укладывается данная ситуация. Им владеет некая стихийная сила,
которая не поддается разумным интерпретациям, обезличена и нереальна.
Обрисовка ситуации позволяет предположить, что силы, воздействующие
на героя, носят исключительно негативный характер.
5) Вот мнится мне с утра, будто стучатся за мною
6) Ему твердо запомнилось…
7) И опять ответа не последовало
8) Вдруг открылось отцу Матвею, что и его тоже ужасно тянет в
руку взять
9) Опять в висках заломило…

142
 Встречаются конструкции, где налицо действие силы, которую не
может объяснить пациенс. Она управляет им посредством различных
средств и орудий. Присутствуют элементы фатальности и стихийности.
10) А вишь, в русско-японскую воздухом ему в грудь шибануло
11) Считай, пофартило тебе, отец
12) Потянуло оглянуться перед уходом
13) Вот и меня тоже ишь куда крутануло
14) Матвея с некоторых пор потянуло в пустыню православного
отшельничества
15) И вдруг разум опалило догадкой
Лексема – опалило - употреблена в непривычном для нее контексте.
Активное действие, производимое при помощи глагола – опалить -,
приобретает безличную семантику, в процессе перенесения в область
ментального акта. У субъекта появляется некая догадка, которая в действии
может уподобиться огню по своим качествам (стремительность,
всепоглощаемость, всеохватность и др.), этой догадкой управляет
стихийная сила, посылающая ее и наделяющая свойствами, далекими от
мыслительной деятельности.
16) До вечера, пока не ударило бедой, отец Матвей ходил вяло
Личный глагол – ударить - становится безличным в качестве предиката
пациентивной конструкции. Словоформа – ударило - употребляется в
сочетании с существительным – беда -, которое имеет отрицательную
коннотацию, что подтверждает тенденцию «рассматривать мир, как
совокупность событий, не поддающихся ни человеческому контролю, ни
человеческому уразумению, причем эти события, которые человек не в
состоянии до конца постичь и которыми он не в состоянии полностью
управлять, чаще для него бывают плохими, чем хорошими, как и судьба»51.
Итак, как бы ни были различны авторы художественных произведений
и их видение мира, отмечаем, что все они активно используют безличные

51
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997. – С. 56.

143
предложения, что указывает на значимость и востребованность данных
синтаксических конструкций. Безличные предложении определяют
специфичность самой прозы; писатели разнообразных направлений и
стилей отображают веяния эпохи, реальные и ирреальные ситуации и
пытаются определить место человека в системе мироздания. «Являясь
одновременно и «матрешкой», и участником бесконечного числа диалогов,
и подобием всего и «другим» для других и для самого себя, мы – и планета
в интеллектуальной галактике, и образ ее универсума»52.
Безличные конструкции применяются как языковое отражение такого
рода ситуаций, как наиболее полное и адекватное воспроизведение момента
действительности. Наряду с уже известными в языке конструкциями,
которые довольно широко употребительны, можно встретить интересные
глагольные и наречные инновации. «Сам факт неуклонного расширения
безличного начала симптоматичен. Он особенно значим на фоне
современной языковой ситуации, в которой речь – устная и письменная –
утратила упорядоченность, но стала более непосредственной и
субъективной»53.

СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ К МОДУЛЮ № 3

1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. -

М., 1999.
2. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997.
52
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера – история. - М., 1999. – С. 45.
53
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека // Языки русской культуры. - М., 1999. – С. 803.

144
 3. Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном
русском языке. - М., 1958.
4. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М., 1952.
5. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М., 1984.
6. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст –
семиосфера – история. - М., 1999.
7. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. – Пб, 1908.
8. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М.,
1956.
9. Покровская Е. А. Динамика русского синтаксиса в ХХ веке
(лингвокультурологический анализ). – Ростов-на-Дону, 2001.
10. Сепир Э. Язык. - М., 1934.
11. Соловьев В. С. Судьба Пушкина // Философия искусства и
литературная критика. - М., 1991.
12. Сулейманова О. А. Проблемы русского синтаксиса: Семантика
безличных предложений. – М., 1999.
13. Тарланов З.К. К сравнительному изучению синтаксиса жанров (на
материале русского фольклора) // Филологические науки. - 1977, №6.
14. Тарланов З.К. Русское безличное предложение в контексте
этнического мировосприятия // Филологические науки. – 1998, №5-6.
15. Тарланов З.К. Язык и культура. - Петрозаводск, 1984.
16. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. – М., 1989.
17. Энциклопедия «Русский язык» // Ю.Н. Караулов. - М., 1997.
18. Якимович А. Парадигмы ХХ века // Вопросы искусствознания. –
1997, №2.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1. Этносемантика как наука. Почему возник интерес рассматривать

безличные предложения в этносемантическом аспекте? (1 балл)

145
 2. Взгляд на культуроспецифику безличных предложений А.
Вежбицкой и З. Тарланова: обозначьте полемику, представьте аргументы
«за» и «против», выскажите свое мнение на проблему (2 балла)
3. Природа безличных конструкций: Восток или Запад?
Аргументируйте ответ (2 балла)
4. Безличные предложения в контексте изучения динамики синтаксиса
ХХ века. Как вписываются культуроспецифичные конструкции в
лингвокультурологическую периодизацию? Приведите примеры (2 балла)
5. Охарактеризуйте особенности функционирования безличных
предложений в прозе В. Маяковского и А. Белого (2 балла)
6. Охарактеризуйте особенности функционирования безличных
предложений в прозе А. Куприна (1 балл)
7. Охарактеризуйте особенности функционирования безличных
предложений в прозе Б. Пастернака (1 балл)
8. Охарактеризуйте особенности функционирования безличных
предложений в прозе А. Битова (1 балл)
9. Охарактеризуйте особенности функционирования безличных
предложений в прозе писателей-деревенщиков и Л. Леонова (3 балла)

13-15 баллов – «отлично»

10-12 баллов – «хорошо»
6-9 – «удовлетворительно»
5 и менее баллов – «неудовлетворительно»

146