Смена 2015 02

О РДЕН
З НАК
П ОЧЕТА
№2 ФЕВРАЛЬ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ 2015

№2 февраль 2015
О жизни и творчестве
художника Винсента Ван Гога читайте на стр. 66
ф е в р а л ь 2015
16+
Год литературы
Юрий Осипов Портфель Гоголя ..................................4
Штрихи к портрету
Евгения Гордиенко Метерлинк.

Бельгийский Шекспир .......................18
Из российской истории
Светлана Бестужева-Лада Кровавый эпилог ................................ 24
Это интересно
Владимир Братченко Певец прерий ...................................... 38
Лав Стори
Валерия Быкова Больше, чем любовь ..........................50

Поэзия
Екатерина Наска, Стихи .................................................... 63
Александр Кущ
Владимир Фремо Стихи .................................................. 124

Шедевры
Ирина Опимах Ван Гог.
«Прогулка заключенных» ................... 66
Рандеву
Елена Воробьева Владимир Скворцов:
«Все миры движимы любовью» ....... 78
Неизвестное об известном
Алла Зубкова Мендельсон. Нежный гений ............. 87
Рассказ
Святослав Тараховский Чемпионка ...........................................98

Минувшее
Денис Логинов Его стихов

пленительная сладость... ...............107
Детектив
Анна и Сергей Литвиновы Сердце Бога.......................................128
Кроссворд. Эрудит 188
ф е в р а л ь 2015
Основан в январе 1924 года № 1804
Главный редактор, Кизилов Михаил Григорьевич

генеральный директор
Заместитель главного Чичина Тамара Васильевна,

редактора tomasmena@mail.ru
Арт-директор Веселова Надежда Александровна
Директор Яркина Мария Александровна,

по распространению sales@smena-online.ru
Web-редактор Калиша Людмила Григорьевна,

smena24@mail.ru
Корректор Чекова Валентина Михайловна
Обложка Актер театра и кино

Владимир Скворцов
(фото из личного архива)
Иллюстрации Рябинин Лев Анатольевич
УЧРЕДИТЕЛЬ © ООО «Журнал «Смена»

И ИЗДАТЕЛЬ: Исключительные права на текстовые и фотоматериалы,
Общество с ограниченной публикуемые в журнале «Смена», принадлежат ООО «Жур-
ответственностью нал «Смена» и охраняются в соответствии с законодатель-
«Издательский дом ством РФ и международными соглашениями.
журнала «Смена». Шрифт: ParaType
Адрес редакции Отпечатано: Филиал «Чеховский Печатный Двор»

и издателя: ОАО «Первая Образцовая типография»
127994, Москва, Юридический адрес: 115054, г. Москва, ул. Валовая, 28
Бумажный пр., д.14 Почтовый адрес: 142300, Московская область,
тел. (495) 612-15-07, г. Чехов, ул. Полиграфистов, д.1
e-mail: jurnal@smena-online.ru
Тираж —7500 экз.
www.smena-online.ru
Зак. №315
Цена свободная
Номер подписан в печать: 21.01.2015
Выпуск издания осуществляется при финансовой
поддержке Федерального агентства по печати и мас-
совым коммуникациям
Уважаемые читатели!
ООО «Журнал «Смена» предлагает Вам оформить новый вид подписки — на электронную версию
любимого журнала. Данный вид подписки актуален для читателей, предпочитающих наслаждаться
чтением при помощи компьютера, IPad, IFon и иных современных гаджетов.
Вы можете оформить подписку и ежемесячно получать электронную версию журнала «СМЕНА» на свой e-mail.
Для этого вам необходимо заполнить купон и оплатить квитанцию в отделении Банка или при помощи on-line
системы любого банка по нашим реквизитам и выслать копию купона и оплаченной квитанции на эл. почту:
sales@smena-online.ru
Стоимость за 3 месяца подписки Стоимость за 6 месяцев подписки
108 рублей 90 копеек 217 рублей 80 копеек
* Цены указаны без учета комиссии банка.
КУПОН
Ф.И.О. город
Дата рождения Эл. адрес (e-mail)
Указать интересующие Вас номера
Юрий Осипов
портфель
оголя
…Всю дорогу от Петербурга сеялся мелкий, наводящий тоску дождь.
ждь.
Холодный ветер гнал впереди возка низкие хвостатые тучи. Гоголь
кутался в шинель, заворачивал ноги полостью, однако ничто не по-
могало.
Проклиная погоду, грязь и плутовство станционных смотрителей, он,
наконец, добрался до Тверской заставы. Свежий номер «Московских
ведомостей» сообщал, что дворцовая контора продает на Преснен-
ских прудах «карасей отборных». Рядом шли объявления о продаже
турецких шалей, караковых жеребцов, «годных для господ офицеров».
И какая-то безутешная коллежская асесcорша истошно взывала:
«Умершего мужа моего дворовый человек Алексей Журилко, 28 лет,
росту… белокур, глаза серые… бежал».
Гоголь читал и усмехался. Это были прямо-таки его герои затрапез-
ного дня 1832 года скудеющей «столицы», когда писатель впервые
приехал сюда. Он вез в Москву потертый кожаный портфель с золо-
ченым замочком, в котором лежали начальные наброски второго то-
ма «Мертвых душ». Она уже вызревала в его мятущейся душе, эта кни-
га, наполненная разящим смехом, от которого почему-то щемило
сердце… И давний замысел комедии, так понравившийся Пушкину,
постепенно обретал ясные очертания. Даже название придумалось —
«Владимир третьей степени».
Вот, правда, цензура… Комедия ведь про высшее чиновничество да
про орден, дающий дворянство. В Москве же нужные люди — добрей-
ший собрат по перу Сергей Тимофеевич Аксаков, заодно служивший
в цензурном ведомстве. Директор управления московских театров,
знаменитый исторический романист Загоскин. Вездесущий архивист,
историк, издатель и литератор, с которым считаются в верхах, Михай-
ла Петрович Погодин. Ну, и, конечно, гордость российской сцены
Щепкин, способный заступиться за друга-драматурга.
Заканчивался принесший славу петербургский период жизни Гоголя.
Дальнейшие планы писателя были связаны с Первопрестольной, ко-
торую он всегда называл своей родиной. Там начиналась универси-
тетская деятельность Гоголя на кафедре всеобщей истории. Там он
неизменно находил бескорыстную помощь и поддержку. Оттуда по-
шла его литературная известность…
Едва заслышав от заставы мерный Первой его заботой было прове-

перезвон «сорока сороков», Нико- рить портфель с рукописями, в дру-
лай Васильевич встрепенулся и, не- гом же хранилось скудное белье.
взирая на начинающуюся простуду, Истинный поэт вещей, погружавший
велел проехать через Красную пло- читателя в вакханалию быта, Гоголь,
щадь. Только поклонившись крем- будучи бездомным скитальцем, «все
левским соборам и окинув взором свое носил с собой». Собственно, и
пеструю уличную толчею, он напра- носить-то было особенно нечего.
вился в любимую пушкинскую гости- В молодости он питал проститель-
ницу — в дом Обера на Тверской. ную слабость к дорогим красивым
• ф евраль 2015 Год литературы 5

безделушкам — затейливым вазоч- встав с пером за конторку и на раз-
кам, брелокам, ярким шейным плат- ные голоса пробуя вслух реплики
кам. С годами, в особенности после разных персонажей, — все эти «при-
знакомства в Италии с аскетом и чуды гения» помогали замкнутому,
подвижником кисти Александром болезненно ранимому писателю ми-
Ивановым, строго ограничил себя стифицировать не в меру любопыт-
во внешнем комфорте, и лишь тон- ных и побеждать природную ро-
кая золотая цепочка часов поверх бость и застенчивость, обживаясь в
темного бархатного жилета остава- актерских личинах придуманных ге-
лась как бы стыдливой данью бы- роев. Сюда же относится и нарочи-
лым увлечениям. тая демонстрация «особых» рецеп-
Иное дело — обувь. Николай Ва- тов приготовления итальянских ма-
сильевич много ходил пешком, ноги карон и «гоголь-моголя» («Гоголь
у него часто опухали, и он ценил любит «гоголь-моголь», — пригова-
мягкие удобные сапоги, сам при- ривал он при этом.) Или «бенкен-
дирчиво выбирал для них кожу, бе- дорфа», то есть жженки с голубым
режно ухаживал за ними и всегда пламенем под цвет жандармских
держал про запас неношеную пару мундиров.
сапог. (В них его и похоронили.) Личных вещей Гоголя дошло до
Когда Александра Осиповна нас очень мало. Они сопровождали
Смирнова-Россет преподнесла ему его десятилетиями, многое видели,
однажды изумительный портфель многое помнят. На них печать его
английской работы, Гоголь со вздо- вкусов и привычек. Обкусанное пе-
хом повертел его в руках и вернул ро. Карманные часы фирмы Буре с
со словами: «Подарите лучше Жу- выцарапанной на задней крышке
ковскому». Он шутил, что избавля- надписью: «Гоголь, 1831 г.» Выши-
ется от собственных слабостей, на- тая домашняя шапочка. Стеклянный
деляя ими персонажей своих произ- стаканчик для лекарств с золоче-
ведений, и как никто умел обстав- ным ободком. Другой, фарфоровый,
лять литературных героев вещами. в форме бочонка, в котором Гоголь
Едва ли не первым в отечествен- держал перья и карандаши, и кото-
ной литературе Гоголь понял значе- рый он собственноручно склеил,
ние обиходной вещи для острой пси- когда тот треснул. Потертый кожа-
хологической характеристики че- ный портфель.
ловека, тогда как, скажем, у того же Сколько волнующих историй свя-
Жуковского вещь, по большей ча- зано с ними, сколько имен и судеб!..
сти, — знак памяти.
Отмеченные мемуаристами стран- У Щепкиных, в гостеприимном
ные пуховые шляпы Гоголя, его не- доме у Каретного ряда, садились
описуемый зеленый плащ, бабьи ка- обедать поздно, и Гоголь успевал к
поры, в которые он мог нарядиться, первому блюду после своих излю-
6 Г о д лит е р а т у р ы
бленных долгих прогулок по Москве. конторке, бесцельно, вроде бы, пе-
В прихожей сбрасывал крылатку, редвинул на верхней доске малень-
поправлял перед зеркалом взбитый кий стеклянный стаканчик с пилю-
кок русых волос и, прижав к груди лями и фарфоровый бочонок. Не-
заветный портфель с рукописью но- уверенно потянул из него остро
вой комедии, быстро проскальзывал очиненное перо с глянцевым сизым
в гостиную. За чаем часто читал пье- концом. Отложил. Взялся за другое,
су труппе Малого театра, показывая что пожиже и покороче, и, уже со-
актерам, как нужно исполнять ту или средоточенно, обмакнул в черниль-
иную роль. С.Т. Аксаков, вспоминая ницу, откинув левой рукой обложку
чтение Гоголем «Женитьбы», писал: тетради…
«На сцене… эта комедия не так пол- Гоголь особенно дорожил этими
на, цельна и даже не так смешна, ранними часами, когда дом еще не
как в чтении самого автора». наполнили детские голоса, и можно
Г оголь вез в Москву потертый кожаный портфель, в котором

лежали начальные наброски второго тома «Мертвых душ».
Давний замысел комедии постепенно обретал ясные очер-
тания. Даже название придумалось — «Владимир третьей
степени». Вот, правда, цензура… Но в Москве у него
много нужных людей, способных заступиться за друга-
драматурга…
…Запахнув халат и зябко поежи- в тиши и покое подготовиться к тру-

ваясь, Гоголь подошел к окну, нере- довому дню.
шительно побарабанил пальцами по Еще в начале 1836 года Пого-
стеклу и неожиданно разом отворил дин приобрел настоящую городскую
обе фрамуги. В лицо пахнуло запа- усадьбу, превратившуюся со време-
хом прелой земли и жасмина. В чи- нем в яркую достопримечатель-
стом утреннем небе над Девичьим ность культурной Москвы. «Сменя-
полем оголтело носились ласточки. лись поколения и направления: один
Огромный запущенный погодинский Погодин не менялся и был в посто-
сад искрился каплями росы. янном дружеском общении с людь-
Он присел на подоконник, потро- ми всех возрастов и классов». Здесь
гал отцветающую гроздь сирени и не- читали свои произведения Остров-
понятно чему улыбнулся. Потом за- ский и Писемский, выступали с устны-
творил окно, медленно вернулся к ми рассказами Щепкин, Садовский,

Горбунов, играл Рубинштейн, еще вдоль всего фасада, тянулся кабинет
ранее бывал Пушкин, затем — Акса- хозяина — три просторных комна-
ковы, Хомяков, Тургенев, Тютчев, ты, сплошь заставленные книжными
Толстой. В одном из флигелей хозя- шкафами, увешанные картинами и
ин содержал частный пансион, в ко- гравюрами. Это было место тради-
тором учился Афанасий Фет. В глав- ционного вечернего моциона писа-
ном же здании помещалось уни- теля, спускавшегося к Погодиным
кальное погодинское древлехрани- после работы.
лище. Познакомиться с его матери- Тогда он «широко распахивал две-
алами специально приезжали вид- ри всей анфилады передних комнат,
ные западноевропейские ученые. и начиналось хождение… В крайних
В этом-то историческом доме Го- комнатах ставились большие графи-
голь одно время останавливался, ны с холодной водой. Гоголь ходил
приезжая в Москву. Ему отводили и через каждые десять минут выпи-
большую комнату мезонина. А внизу, вал по стакану. На отца, сидевшего
8 Г о д лит е р а т у р ы
в это время в своем кабинете за ле- приготовлениями, вникнуть во все
тописями Нестора, это хождение не кулинарные подробности. Теперь
производило никакого впечатле- же наблюдал, как погодинские дети
ния… Изредка только, бывало, под- развешивают в саду над столом
нимет голову на Гоголя и спросит: разноцветные китайские фонарики
«Ну что, не находился ли?» — «Пи- и прячут в ветвях деревьев шутли-
ши, пиши, — отвечает Гоголь, — бу- вый сюрприз — клетки с соловья-
мага по тебе плачет». И опять то же: ми, которые должны были пробу-
один пишет, а другой ходит. диться и запеть под стук ножей и
Ходил же Гоголь всегда чрезвы- вилок обедающих гостей…
чайно быстро и как-то прерывис- А те уже начали съезжаться. По-
то, — продолжает вспоминать сын казалась на ступеньках крыльца
Погодина, — производя при этом статная фигура Александра Тургене-
такой ветер, что стеариновые све- ва. Блеснули насмешливые очки Вя-
чи оплывали к немалому огорчению земского. На веранде великосвет-
моей бережливой бабушки. Когда ская красавица Черткова, чей язви-
же Гоголь очень уж расходился, ба- тельный ум делал ее, как и Смирно-
бушка кричала горничной: «Груша, ву-Россет, опасной собеседницей, к
подай-ка теплый платок, итальянец вящему ужасу погодинских бабушек,
(так она звала Гоголя) столько ве- преспокойно покуривала трубку, на-
тру напустил, так страсть!» «Не сер- рочно облачившись в нелепое стару-
дись, старая, — добродушно гово- шечье платье. Под руку с милейшей
рил Гоголь, — графин кончу, и ба- супругой Екатериной Михайловной,
ста». Действительно, покончит вто- сестрой поэта Языкова, прошество-
рой графин и уйдет наверх». вал неотразимый поэт-философ и
Известность утомляла его. Но философ-поэт Алексей Степанович
ежегодно, 9-го мая, в свой день рож- Хомяков. Прибыли Елагины, Заго-
дения, Николай Васильевич преоб- скин, Дмитриев, Шевыревы. Пора
ражался. В липовой аллее накрыва- было, кажется, и за стол.
ли длинный праздничный стол с бу- Гоголь достал из жилетного кар-
кетами сирени, вином от Депре, хо- мана именные часы и ахнул — ше-
лодными закусками и сладким пиро- стой час, оригинальный мясной пи-
гом, начиненным цукатами, — ше- рог перестоится. Он собрался, было,
девром надменного Порфирия из броситься на кухню отдать необхо-
купеческого клуба. Расходились ча- димые распоряжения, как вдруг уви-
сов в одиннадцать вечера, обла- дел направлявшегося к нему по до-
сканные вниманием именинника. рожке невысокого армейского пору-
Так было и в первый знаменатель- чика с печальными глазами и неволь-
ный обед Гоголя на Девичьем поле но замер, узнав в нем Лермонтова.
9-го мая 1840 года. С утра он успел Они обменялись парой незнача-
самолично проследить за всеми щих фраз, но спустя какое-то вре-

мя надолго исчезли вдвоем из-за туда его слова: «…Готовился буду-
стола, где Лермонтов почти не при- щий великий живописец русского
трагивался к еде и питью, нервно быта… Но внезапная смерть вдруг
катая по скатерти хлебные крошки его унесла от нас. Слышно страш-
и отвечая на обращенные к нему во- ное в судьбе наших поэтов».
просы вежливыми недомолвками.
Гости, которые разбрелись после …С Арбата послышалась первая
сытного обеда по саду, нашли этих сторожевая колотушка. Из свистя-
двоих на уединенной скамейке у щих жгутов метели вынырнула тум-
пруда. Гоголь, достав из неразлуч- бообразная фигура фонарщика в
К огда Александра Смирнова-Россет преподнесла ему

однажды изумительный портфель английской работы,
Гоголь со вздохом повертел его в руках и вернул
со словами: «Подарите лучше Жуковскому». Он шутил,
что избавляется от собственных слабостей, наделяя ими
своих персонажей, и как никто умел обставлять их вещами
ного портфеля смятые листы, читал неохватном тулупе и завозилась у

Лермонтову начало «Женитьбы», а крайнего столба. Сугробы пошли
тот ему — отрывки из «Мцыри». гуще, санный след петлял между ни-
Вскоре после этого он поспешно ми, прижимаясь местами к обледе-
откланялся и уехал, а Гоголь до нелым скрипучим тротуарам.
конца вечера был молчалив и по- Гоголь сидел в санях замерзший,
гружен в себя. усталый. Итак, у него отнимают по-
Назавтра они вновь встретились следний кусок хлеба: он по уши за-
на вечере у Свербеевой. И опять, лез в долги за границей, надеясь
при первой удобной возможности, вернуть их после издания «Мертвых
уединились от остальных. О чем душ». И вот теперь его поэму, кото-
могли говорить наедине два вели- рой он отдал семь лет жизни, и в ко-
ких наследника Пушкина? О себе, торой отныне заключен весь смысл
о НЕМ? Увы, это останется тайной. его существования, запретила печа-
Свидеться им больше не сужде- тать цензура.
но было. Лермонтова ждал Кавказ. «Постарался» Погодин, передав
Гоголь отправлялся в Рим. И го- рукопись, без ведома писателя, в
рестной эпитафией прозвучали от- московский цензурный комитет. Хо-
10 Год литературы
тел как лучше — и напортил. Пред- ских купцов. К нему сейчас Гоголь
седатель Голохвастов, только услы- и направлялся, прижимая к гру-
шав название, вскричал голосом ди окоченевшими руками распух-
древнего римлянина: «Нет, я этого ший портфель. Тот самый, нераз-
никогда не дозволю! Мертвой души лучный.
не может быть, автор вооружается Велев флегматичному извозчику
против бессмертия души!» А когда обождать, Николай Васильевич вы-
взял в толк, что речь идет о ревиз- брался из возка на безлюдную в
ских душах, еще пуще взбеленился: этот вечерний час Маросейку, тол-
«Нет, этого и подавно нельзя допу- кнул тяжелую калитку и зашагал по
стить! Это значит против крепост- двору к дальнему флигелю. Через
ного права!» Оставалась одна на- полчаса он покинул боткинский дом.
дежда — Белинский. Пусть попро- Заиндевевшая извозчичья лошадка,
бует в Петербурге уломать через похрапывая, спускалась под гору.
влиятельных друзей цензуру. Поземка лизала полозья. И долго
А отвезти Белинскому рукопись еще мерцало позади сквозь причуд-
взялся Василий Петрович Боткин, ливый переплет голых ветвей окон-
даровитый литератор из москов- це одинокого флигеля.

Гоголь еще вернется туда и с зимой в долгополой шубе, летом
благодарностью вручит Боткину в испанском плаще без рукавов.
подписанный ему на память экзем- Здесь, на Никитском бульваре,
пляр только что вышедшего из пе- так и не обзаведясь под конец соб-
чати первого тома «Мертвых душ». ственным углом, он поселился у
А уж затем поедет с ним, пристроив графа Александра Петровича Тол-
на коленях портфель, в аксаковское стого в последний, трагический пе-
Абрамцево, к Путятям в Мураново, риод жизни. Ему были предоставле-
к Смирновой в Калугу, в Бегичево, ны две нижние комнаты справа от
в Спасское… Он любил быть в пути входа в сумрачном двухэтажном до-
и использовал для очередной по- ме №7 рядом с Арбатской площа-
ездки любой удобный повод. дью, во дворе которого установлен
Дорогой из вместительного порт- замечательный андреевский памят-
феля извлекалась «подручная энци- ник Гоголю.
клопедия» — толстая конторская Обер-прокурор Святейшего си-
тетрадь, названная Гоголем «Всяче- нода, член Государственного сове-
ская всячина», куда бисерным по- та А.П. Толстой запомнился совре-
черком заносились названия встре- менникам как человек крайне не-
ченных растений и новые подслу- приятный и реакционный. Даже кон-
шанные слова. Эту книгу юности, сервативный Аксаков считал «ре-
книгу надежд, начатую записями на- шительно гибельным для Гоголя
родных преданий и историческими знакомство с Толстым, откровенно
штудиями, Николай Васильевич увез заявившим о своей неприязни к го-
мальчиком из малороссийского име- голевским сочинениям и не поже-
ния дальнего родственника матери и лавшим принять из рук писателя за-
не расставался с нею до смертного конченную рукопись второго тома
часа. Она хранится в рукописном поэмы, которую Гоголь в ту же ночь
фонде бывшей Ленинки (нынешней предал огню».
Всероссийской государственной би-
блиотеки), являясь как бы зеркалом Изможденный человек в вольте-
интересов и увлечений писателя на ровском кресле, с наброшенным на
протяжении всей его жизни. колени пледом, шевельнулся и подал
Однако и гулять по Москве он то- слабый знак рукой. Лекарь Зайцев,
же любил, пока позволяло здоровье. навестивший в тот день больного по
И во время этих пеших прогулок просьбе его лечащего врача Тара-
становился прежним — озорным, сенкова, на цыпочках приблизился и
веселым, любопытным. Таким он за- опустился рядом на стул. Гоголь пе-
помнился членам кружка Остров- ревел на него затуманенный взгляд,
ского, которые студентами с трепе- поправил сползающую на затылок
том бегали на Никитский бульвар круглую шапочку и неожиданно по-
«любоваться, как гуляет Гоголь», — просил Зайцева рассказать о себе.
Скромный лекарь растерялся. Он ния. Гоголь слушал внимательно и
знал, что писатель вот уже которую серьезно, а затем, сняв с головы
неделю соблюдает обет молчания, шапочку, подарил ее на прощание
отказывается от еды. Человек в Зайцеву. Шапочку Мастера. Долж-
кресле между тем ободряюще улыб- но быть, она досталась ему в Ита-
нулся, и Зайцев сразу поборол вол- лии, и Николай Васильевич с тех
нение, признавшись, что втайне со- пор привязался к ней, надевал за
чиняет стихи. И Гоголь, в последние работой, поскольку всегда мерз.
дни никого не принимавший, отрек- Он чувствовал приближение кон-
шийся от мира и творчества, пред- ца и спешил. В двух типографиях го-
ложил ему что-нибудь прочитать. товились к изданию его книги. На
Внезапная симпатия к бедному не- круглом столике посреди комнаты
В свой день рождения, находясь в усадьбе Погодина,

Гоголь вдруг увидел в окно направлявшегося к нему
по дорожке невысокого армейского поручика с печаль-
ными глазами и невольно замер, узнав в нем Лермонтова.
Уединившись в кабинете, Гоголь читал ему начало
«Женитьбы», а Лермонтов — отрывки из «Мцыри»…
Свидеться им больше было не суждено — Лермонтова
ждал Кавказ, а Гоголь уезжал в Рим…
знакомцу была тому причиной, либо громоздились корректуры. Гоголь

же он вспомнил, как самонадеян- вычитывал их тщательно, снова и
ным юношей отправился завоевы- снова отыскивая погрешности слога,
вать Петербург с незрелой роман- вымарывал безжалостно все неяс-
тической поэмой «Ганс Кюхельгар- ное, случайное, поспешное. Надо
тен»? (После жестокого разноса в было успеть до весны выдать в свет
печати начинающий Гоголь, сгорая полное собрание своих произведе-
со стыда, скупал по книжным лав- ний. И уехать на юг, в Одесcу, к те-
кам экземпляры злосчастной поэ- плому морю. Но как уедешь, когда
мы.) Так или иначе, но безвестный здесь, в доме на Никитском бульва-
лекарь дрожащим голосом читал в ре, прячет он в портфеле на контор-
тот день гениальному художнику, ке главное — «Мертвые души», вто-
готовившемуся к смерти, несклад- рой том. Совершенно закончен-
ные вирши собственного сочине- ный и переписанный набело в синих

тетрадках, схваченных бечевкой. раздавал знакомым листки с молит-
Прячет от себя и от людей, хотя вами. И все — в напрасных попытках
и читал уже отрывки некоторым изгнать беса сомнения.
приятелям. Странно было наблюдать подоб-
Его видели на коленях у алтаря ное от автора «Ревизора», «Невского
плачущим. На паперти, торопливо проспекта» и «Мертвых душ». Полз-
раздающим милостыню нищим и ли по Москве слухи о неизлечимой
кликушам и просящим у них проще- душевной болезни Гоголя. Злорад-
ния за что-то. У ворот Преображен- ствовали враги, печально вздыхали
ской больницы, обители умалишен- друзья.
ных, и в Оптиной пустыни, у старцев- В январе 1852 года скончалась от
отшельников… тифа Елизавета Михайловна Хомя-
Когда темнело, он поднимался к кова, которой было всего тридцать
графине Толстой, чтобы стоять с пять лет, сердечный друг писателя,
нею вечерю и класть перед образа- которой он поверял самые сокро-
ми покаянные поклоны. Ночами про- венные мысли и чувства. Снежная,
сиживал над Евангелием, писал «со- метельная выдалась в том году зи-
чинение о божественной литургии», ма. Ледяной ветер перехватывал
дыхание. До Тверской сквозь су- Мерный бой часов — три раза —
гробы не пробьешься. Гоголь с тру- заставил его очнуться. Тяжело сту-
дом отыскал извозчика. Ворвался к пая, подошел он к конторке, задер-
Хомяковым, весь дрожа, с криком: жался взглядом на любимых печат-
«Погодите! Погодите! Я вымолю ее ках с ручкой слоновой кости, усмех-
у смерти!» Потом, забыв запахнуть нувшись про себя, что не к чему бу-
шубу, погнал извозчика к Страстно- дет прикладывать их больше, и осто-
му монастырю, оттуда побежал по рожно вытащил из портфеля связку
бульварам домой и в ознобе слег. тетрадок. Кликнув из соседней ком-
Несколько дней пролежал без наты Семена, велел растопить печь.
сил, с температурой, под одеялами Напуганный спросонья мальчик, чуя
и шубами, все не мог согреться. На- неладное, плакал, умоляюще шепча:
конец постепенно пришел в себя, «Не надо, барин! Не надо!» — «Мол-
голова прояснилась, и он уже, было, чи, молчи!» — тоже шепотом отвечал
перебрался с дивана к конторке, но Гоголь, и, приоткрыв чугунную за-
тут заявился, скрипя сапогами и по- слонку, начал всовывать между по-
тирая с мороза мясистые волоса- леньями исписанные тетради.
тые руки, преподобный отец Матвей Отблески пламени заходили по
в выцветшей рясе, с которым Гого- печной гардине из зеленой тафты,
ля, на беду, свел Толстой. Опять — по крытому зеленым сукном столу и
проповеди, наставления, призывы по ширме у кровати в спальне. Ров-
к покаянию. Непосредственно вслед ные узорчатые строчки корчились в
за отъездом духовника и началась огне, не желая исчезать, но все же,
у Гоголя «та духовная агония», кото- страница за страницей, обращались
рая повлекла за собой стремитель- в пепел. И с ними навсегда уходили
ное физическое разрушение. от нас и наших потомков похожий на
Доктор Тарасенков подтверждал: масляный блин Петр Петрович Пе-
«С этих пор он бросил литературную тух, Тететников, генерал Бетрищев и
работу…стал есть весьма мало, хо- неузнаваемо преобразившийся Па-
тя, по-видимому, жестоко страдал вел Иванович Чичиков. Ах, если бы
от лишения пищи… и сон умерял рукописи и впрямь не горели!..
до чрезвычайности». Приближалась Когда огонь принялся пожирать
развязка… последнюю тетрадь, Гоголь вернул-
ся в спальню и лег на кровать, по-
Слабо потрескивая, догорала на вернувшись лицом к стене. Больше
конторке свеча. Колебался желтый его ничто не трогало. Все последую-
свет лампадки в углу перед образом щие дни он упорно молчал, отводил
Николы Мирликийского, чудотворца. слабой рукой пищу, лекарства и
В темноте, откинувшись на спинку лишь едва слышно бормотал в от-
кресла, Гоголь слушал вой ветра за вет на самые докучливые пристава-
окном и царапанье сучьев по стеклу. ния: «Оставьте меня, мне хорошо».

21 февраля (4 марта по новому жено не было. Имущество же писа-
стилю), под утро, он проснулся и жа- теля составило по описи ровно со-
лобно вскрикнул. Прикорнувший у рок три рубля восемьдесят копеек.
кровати, не раздеваясь, мальчик Се- Личные вещи Николая Василье-
мен вскочил и, увидев, что барин вича увезла в Васильевку его се-
его, весь в поту, мечется по постели, стра, Елена Быкова, передавшая за-
бросился за хозяином. тем часть из них Москве. В том чис-
А Гоголь уже ничего не слышал. ле потертый кожаный портфель.
Задыхаясь, он бежал вверх по 25 февраля 1852 года Гоголь был
скользким ступеням к брызжущему погребен иждивением Московского
впереди свету. Но ступени оборва- университета на кладбище Донско-
лись. «Лестницу! — прошептал Ни- го монастыря. Грановский предло-
К огда огонь принялся пожирать последнюю тетрадь,

Гоголь вернулся в спальню и лег на кровать, повернув-
шись к стене. Больше его ничего не трогало. Все после-
дующие дни он упорно молчал, отводил слабой рукой
пищу, лекарства и лишь едва слышно бормотал в ответ
на докучливые приставания: «Оставьте меня, мне хорошо»
колай Васильевич, пытаясь припод- жил Толстому сделать похороны Го-

няться. — Лестницу… скорее…» голя общественным событием. Од-
Когда граф вбежал в комнату, нако граф отказался взять погребе-
все было кончено. Гоголь умер. ние на свой счет, говоря: «Если так,
Не успели еще прах покойного пусть хоронит, кто хочет».
перенести в маленькую универси- С утра припустил легкий снежок.
тетскую церковь, как к Толстому Деревья, мостовые, крыши домов
явился квартальный. Он потребо- переливались и сверкали на солнце
вал документы скончавшегося от- голубыми искрами. Ясная солнеч-
ставного коллежского асессора и ная погода держалась весь день.
собрался произвести официальную Нескончаемая вереница людей тя-
опись оставшегося после него иму- нулась на Манежную, к университе-
щества. К полному недоумению по- ту, проститься с национальным ге-
лиции, никаких документов — ни нием. Встревоженный московский
паспорта, ни свидетельства об от- генерал-губернатор граф Закрев-
ставке — в бумагах Гоголя обнару- ский, опасаясь «беспорядков», рас-
Дом
А.И. Талызина
на Никитском
бульваре, где
последние годы
жил и работал
Гоголь. Здесь
был сожжен
второй том
«Мертвых
душ». Здесь
писатель
скончался
порядился закрыть проезд по Мо- они демонстративно отказались уча-

ховой и Никитской, отправив туда ствовать в траурной процессии.
наряды полиции и тайных агентов Манежная площадь, Моховая и
Третьего отделения. Никитская чернели от простого лю-
Отпевание тела, утренняя и ве- да. И все тотчас обнажили головы
черняя панихиды шли под негром- при виде плывущего из дверей церк-
кий звон колокола университетской ви гроба. Не дав водрузить его на по-
церкви. Гоголь лежал в гробу в лав- гребальную колесницу, какие-то худо
ровом венке. Камелии, иммортели, одетые люди бережно приняли гроб
лилии были рассыпаны по черному с телом великого писателя из рук по-
сюртуку. Народ все прибывал. Сту- чтенных профессоров и понесли до
денты, мелкие чиновники, мастеро- самого Данилова монастыря. И такое
вые, модистки, дворовые люди при- несметное число народа двигалось
ближались к помосту, плакали, мо- за гробом Гоголя, столько пролеток
лились, целовали желтую холодную и экипажей, что какой-то проезжий
руку и, сорвав на память листик мещанин остановился в изумлении
венка или лепесток цветка, остава- и спросил одного из студентов: «Не-
лись на площади в ожидании по- ужто все это его родственники и дру-
гребения. зья?» «Да, — ответил студент, —
Пять профессоров Московского а вместе с ними и вся Россия».
университета подняли гроб на руки и Уже смеркалось, когда гроб с те-
понесли к ожидавшей толпе. Увы, не лом Гоголя опустили в глубокую мо-
было среди них ни Погодина, ни Ше- гилу рядом с могилами поэта Языко-
вырева, ни Константина Аксакова, ни ва и Екатерины Хомяковой. На моги-
Хомякова. Взбешенные тем, что по- лу положили надгробный камень, на
хоронами распоряжаются ненавист- котором сделали надпись: «Горьким
ные им профессора-«западники», словом моим посмеются».

Евгения Гордиенко
Кто он такой,
Морис Метерлинк,
или, как его называ-
ли, «бельгийский
Шекспир»?
Метерлинк
Бельгийский Шекспир
Как на занавесе МХАТа всегда летит, устремившись вперед, чеховская

чайка, символ страдания и рефлексии, так на занавесе Детского Музы-
кального театра имени Натальи Сац изображен другой символ — символ
счастья, которое всегда где-то рядом, — Синяя птица Мориса Метерлин-
ка. И, несмотря на то, что именно мхатовская постановка «Синей птицы»
когда-то прославила и автора, и театр, сделать своим символом счастье
МХАТ так и не решился. Потому что счастье — категория детская, именно
в детстве мы верим в него искренне, безоговорочно, не ограничивая себя
теми условиями, что предлагает жизнь… Но автор «Синей птицы» был аб-
солютно взрослым человеком! Как же ему удавалось писать столь ис-
кренние и в то же время абсолютно сказочные истории? Кто он такой,
Морис Метерлинк, или, как его называли, «бельгийский Шекспир»?
Метерлинка можно отнести к тем пи- бурка «Украшение любовного бра-
сателям (и как же их мало!), чью ка», самостоятельно написанная но-
творческую судьбу несложно на- велла «Убийство невинных», которую
звать счастливой. Он прожил до 87 даже напечатали в парижском еже-
лет, много писал, был читаем во всем месячнике «Плеяда», и сборник сти-
мире, его книги переводились на хов «Теплицы», где явно видно влия-
другие языки, по ним ставились спек- ние Бодлера и Малларме.
такли. А вершиной этого пути, разу- Но по окончании учебы пришлось
меется, было высшее признание — возвращаться в Гент и начинать ра-
Нобелевская премия по литературе. ботать в отцовской фирме, чего Ме-
Он родился в 1862 году, в неболь- терлинку, естественно, не хотелось.
шом бельгийском городке Генте, в Он продолжал свои литературные
семье обеспеченного юриста. Ко- поиски. Его первой пьесой стала
нечно, ребенок из такой семьи обя- «Принцесса Мален», которую он из-
зан был получить классическое об- дал в Брюсселе на 250 франков, вы-
разование: сначала иезуитский кол- прошенных у матери. Уже в этом
ледж, где Метерлинк, по его словам, раннем опыте было видно, как силь-
провел «самое неприятное время» в но Метерлинк отличается от всех
своей жизни, затем — католический писателей и поэтов своего време-
университет. Отец надеялся, что сын ни. Его волновал не столько сюжет
пойдет по его стопам, но мальчик как таковой, ему, скорее, были ин-
проявлял мало интереса к истории и тересны философские искания ге-
праву. Все его мысли и все его вре- роев. Часто его сюжеты казались
мя занимали литература, филосо- надуманными, чересчур выспрен-
фия и музыка. ними, но в то же время произведе-
Он не оставил эти увлечения даже ния его были понятны даже детям.
тогда, когда, по настоянию отца, от- Пьеса «Принцесса Мален» не
правился продолжать юридическое пользовалась особым успехом, тем
образование в Сорбонне. Но разве удивительнее для Метерлинка было
юноша, живущий в Париже в конце получить отзыв, напечатанный в па-
19-го века и увлеченный поэзией, рижской газете «Фигаро». Автор
способен отвлекаться на юриспру- его, известный критик Октав Мир-
денцию? Тем более что жил он в до- бо, написал следующее: «…Метер-
ме знакомого семьи — известного линк подарил нам самое гениальное
писателя-символиста Жориса Гюис- произведение наших дней, самое
манса. необычное и в то же время наивное,
К периоду студенческой жизни в не низшее по достоинствам и —
Париже относятся и первые литера- дерзну ли сказать? — высшее по
турные опыты Метерлинка — воль- красоте, чем все, что есть прекрас-
ный перевод книги философа Раус- ного у Шекспира…»
• ф евраль 2015 Штрихи к портрету 19

Такое признание не могло остать- ская атмосфера, подтекст, постоян-
ся без внимания. Родители Метер- ное ощущение приближения опас-
линка поняли, как талантлив их сын, ности. Поэтому второе название те-
и более не настаивали на продол- атра Метерлинка — и совершенно
жении юридической практики. Сам справедливое — «театр ожидания».
же он продолжал писать пьесы од- Жизнь самого писателя тоже ед-
ну за другой: «Непрошеная», «Сле- ва ли назовешь наполненной собы-
пые», «Семь принцесс», «Пелеас тиями. В 1895 году он женился на
и Мелисанда»… актрисе одного из гентских театров
Параллельно с пьесами Метер- Ж. Леблан. И на протяжении после-
линк публиковал и естественно- дующих двадцати трех лет эта умная
научные труды. Его интерес к приро- и образованная женщина наряду с
де объясняет и особенность его работой в театре совмещала в себе
произведений, герои которых видят- обязанности секретаря и импреса-
ся автору частицей Космоса, Миро- рио своего знаменитого супруга.
здания. Он был убежден: есть Судь- Через год после свадьбы супруги
ба или Рок, нечто невидимое, наме- переехали из Гента в Париж. В это
рение которого никому неведомо. время Метерлинк на время оставил
Это «нечто» выступает в его ранних написание пьес, посвятив себя ра-
пьесах в образе Смерти. боте над философскими трактатами
Именно Метерлинк создал так на- «Мудрость и судьба» и «Жизнь
зываемый «театр молчания» — пол- пчел». Последний стал особенно из-
ный бессобытийности. Такой «театр» вестным, так как именно в нем писа-
сильно отличался от привычного тель в аллегорической форме рас-
«театра идей», где творили Шоу и сказал историю человечества.
Ибсен. Он же не считал необходи- В 1908 году Метерлинк написал
мым вводить в свои пьесы идеи, так пьесу, сделавшую его знаменитым на
как полагал, что это отвлекает зри- весь мир, — «Синюю птицу». Отли-
теля от внутреннего действия, от чавшаяся от других его произведений
движения душ персонажей. Ему не оптимизмом, верой в будущее, она
нужно было внешнее «выражение», отличалась и по стилю — это больше
чтобы раскрывать их характеры. не «театр молчания». Количество
Сам он писал: «Как только мы вы- действующих персонажей (более 70)
разим что-либо, мы исказим это». и событийная насыщенность ставят
Как тут не вспомнить тютчевское эту пьесу особняком в творчестве
«Мысль изреченная есть ложь»? Метерлинка. Здесь он выступает как
Созданный в эпоху символизма бы сказочником-романтиком, даю-
«театр молчания» — его истинное щим жизнь Духам Тьмы и Душам Ча-
дитя. Ничего реального, все размы- сов, Хлебу, Огню и другим неодушев-
то, все в полутонах, психологиче- ленным предметам. И окончание
20 Шт ри х и к п о р т р е т у
пьесы, обращение Тильтиля к зри- лен, и приехать на вручение премии
телям с просьбой вернуть ему Си- в Швецию не смог.
нюю птицу, если они ее отыщут, не После начала Первой мировой
оставляет сомнений в том, что гря- войны драматург попытался запи-
дущее чудесно: «Она нужна нам для саться в бельгийскую гражданскую
того, чтобы стать счастливыми в бу- гвардию, однако в силу возраста
дущем». его просьба была отклонена. Тогда
Вскоре после публикации «Синей он отправился в длительное лекци-
птицы», в 1911 году, Метерлинк по- онное турне по странам Европы и
лучает высшую награду — Нобелев- Америки, передавая все выручен-
скую премию по литературе — с ные средства в Фонд обороны. Это
формулировкой «за многогранную турне было и своеобразным реше-
литературную деятельность…в осо- нием семейных проблем — отноше-
бенности за драматические произ- ния Метерлинка с женой ухудши-
ведения, отмеченные богатством лись, и вскоре они расстались.
воображения и поэтической фанта- В 1919 году Метерлинк снова же-
зией». Однако Метерлинк был бо- нился, и снова на актрисе — Р. Да-

ка, однако «театр молчания» требо-
вал особого подхода. И тут свой зна-
чительный вклад внесли Мейер-
хольд, поставивший «Сестру Беатри-
су» с Верой Комиссаржевской в глав-
ной роли, и Станиславский, взявший-
ся за постановку «Синей птицы», ко-
торая оказалась невероятно удачной.
Этой работе предшествовало обще-
ние режиссера с драматургом, о чем
Станиславский подробно рассказал
в книге «Моя жизнь в искусстве».
От станции к монастырю, где жил
Метерлинк, его подвозил на автомо-
биле шофер, «бритый, коренастый
красивый человек». Позже выясни-
лось, что это был сам Метерлинк.
Режиссер был поражен: только
входивший в моду автомобиль —
и средневековый монастырь с ке-
льями, переоборудованными в ком-
наты, рабочий кабинет и библиотеку
драматурга.
В сценическом решении Станис-
лавскому удалось передать атмос-
феру таинственности, грез, снови-
Супруга Метерлинка — дений «Синей птицы», переливаю-
Жоржетта Леблан щихся в реальность. Спектакль имел
огромный успех, стал яркой страни-
он, которая играла в одной из по- цей в истории МХАТа. Метерлинк не
становок «Синей птицы». смог присутствовать на премьере,
В России отношение к Метерлин- но в Москву поехала его жена, а по-
ку было восторженным. Чехов писал том подробно описала мужу свои
своей жене, Ольге Книппер-Чеховой, впечатления. В письме Станислав-
о ранних пьесах Метерлинка (с бо- скому Метерлинк благодарил ре-
лее поздними он познакомиться не жиссера за «несравненное и гени-
успел): «Все это странные чудные альное чудо», в которое он превра-
штуки, но впечатление громадное». тил его «скромную поэму».
Режиссеры один за другим бра- Во время Второй мировой войны
лись за постановку пьес Метерлин- Метерлинк перебрался из оккупиро-
22 Шт ри х и к п о р т р е т у
ванной Франции в Португалию, но шей экспрессивностью, богатством
уже в 1940 году был вынужден поки- поэтических ассоциаций. Симво-
нуть Европу и уехать в Америку, где и листу Блоку, конечно, легче было
провел все военные годы, вернув- понять символиста Метерлинка:
шись в свой особняк в Ницце только «…Правда в том, что тот, кто ищет,
в 1947-м. Здесь он и скончался от не стыдится искать — тот найдет
сердечного приступа в 1949 году. то, что искал».
Одним из откликов на спектакль Для этой постановки «Синей пти-
МХАТа была рецензия Александра цы» музыку написал композитор
Блока «О Голубой птице Метерлин- Илья Сац. А его дочь Наталья осно-
ка». Блок считал, что такой пере- вала тот самый Детский Музыкаль-
вод цвета более уместен, так как ный театр, где на занавесе теперь
эпитет «голубой» обладает боль- «летит» Синяя птица…

Светлана Бестужева-Лада
êðîâàâûé «Нас бросала молодость

На кронштадский лед»
Эдуард Багрицкий
эпилог
В советской историографии о «кронштадском мятеже» говорили скупо и
неохотно, цедя сквозь зубы что-то о «последних судорогах контррево-
люции» и о «железной руке пролетариата, которая…», ну, как обычно.
Да, это был мятеж — иначе бы его назвали восстанием, как аналогичное
событие в первую русскую революцию на соседнем острове — Свеабор-
ге. Цитирую: «В начале марта Советскую Россию облетело невероятное
24 Из р о с с и й с к о й и с т о р и и
известие: восстал Кронштадт. Это казалось нереальным, поскольку
балтийские моряки сделались привычным символом Октября, а Крон-
штадт — образом революционной Балтики. Матрос-балтиец с винтов-
кой в руке и пулеметной лентой через плечо уже тогда стал излюблен-
ным плакатным героем молодой советской графики».
Что же произошло через считанные месяцы после окончания граж-
данской войны?
Оценивая обстановку того времени, нился использованием в экономике

В.И. Ленин писал: Красной армии, которую заставили
«Весна 1921 года принесла — глав- участвовать в восстановлении транс-
ным образом в силу неурожая и паде- порта, добыче топлива, погрузоч-
жа скота — крайнее обострение в по- но-разгрузочных работах и других
ложении крестьянства, и без того мероприятиях. Политика военного
чрезвычайно тяжелом вследствие коммунизма достигла кульминации
войны и блокады. Результатом обо- в сельском хозяйстве, когда прод-
стрения явились политические коле- разверстка отбила минимальную
бания, составляющие, вообще говоря, охоту у крестьянина к выращива-
самое «натуру» мелкого производите- нию урожая, который все равно от-
ля. Самым ярким выражением этих нимут полностью. Села вымирали,
колебаний был кронштадский мятеж». города пустели.
Положение страны было не просто В начале 1921 года в Петрограде
тяжелым — тяжелейшим. Трудности, закрыли 93 завода по причине от-
впрочем, были всем понятны — на- сутствия сырья и топлива, на улице
родное хозяйство разрушено Граж- оказались 27 тысяч питерских рабо-
данской войной и западной интер- чих. Не лучше было положение и в
венцией. Но то, как большевики на- других крупных городах: впервые за
чали с ними бороться, возмутило двести лет остановилась Прохоров-
большинство рабочих и крестьян, ская мануфактура — «Трехгорка» —
так много отдавших за мечту о со- все из-за того же отсутствия сырья
циальном государстве. Вместо «пар- и топлива.
тнерских отношений» власть начала 24 февраля 1921 года в городе
создавать так называемые Трудо- начались забастовки и митинги ра-
вые армии, которые стали новой бочих с политическими и экономи-
формой милитаризации и закабале- ческими требованиями. Петроград-
ния (кстати, их горячим сторонником ский комитет РКП(б) расценил вол-
был Троцкий). нения на заводах и фабриках горо-
Перевод рабочих и служащих на да как мятеж и ввел в городе воен-
положение мобилизованных допол- ное положение, арестовав рабочих
• ф евраль 2015 Из российской истории 25

активистов. Эти события послужи- гарнизонном митинге нашего горо-
ли толчком к восстанию гарнизона да во вторник 1 марта. На этом ми-
Кронштадта. тинге единогласно была принята
Для поддержания там порядка и резолюция корабельных команд 1-й
организации обороны крепости был и 2-й бригад. В числе принятых ре-
создан Временный революционный шений было решение произвести
комитет (ВРК) во главе с матросом немедленно перевыборы в Совет.
Петриченко. 2 марта с.г. в Доме просвещения
собрались делегаты всех морских,
«Обращение населения крепо- красноармейских и рабочих органи-
сти и Кронштадта: заций. На этом собрании предлага-
Товарищи и граждане! Наша стра- лось выработать основы новых вы-
на переживает тяжелый момент. Го- боров с тем, чтобы затем приступить
лод, холод, хозяйственная разруха к мирной работе по переустройству
держат нас в железных тисках вот советского строя. Но, ввиду того, что
уже три года. Коммунистическая имелись основания бояться репрес-
партия, правящая страной, оторва- сий, а также вследствие угрожающих
лась от масс и оказалась не в силах речей представителей власти, собра-
вывести ее из состояния общей раз- ние решило образовать Временный
рухи. С теми волнениями, которые в Революционный Комитет, которому
последнее время происходили в Пе- и передать все полномочия по управ-
трограде и Москве и которые доста- лению городом и крепостью.
точно ярко указали на то, что партия Временный Комитет имеет пребы-
потеряла доверие рабочих масс, она вание на линкоре «Петропавловск».
не считалась. Не считалась и с теми Товарищи и граждане! Времен-
требованиями, которые предъявля- ный Комитет озабочен, чтобы не бы-
лись рабочими. Она считает их про- ло пролито ни единой капли крови.
исками контрреволюции. Она глубо- Им приняты чрезвычайные меры по
ко ошибается. организации в городе, крепости и на
Эти волнения, эти требования — фортах революционного порядка.
голос всего народа, всех трудящих- Товарищи и граждане! Не преры-
ся. Все рабочие, моряки и красноар- вайте работ. Рабочие! Оставайтесь
мейцы ясно в настоящий момент у станков, моряки и красноармейцы
видят, что только общими усилиями, в своих частях и на фортах. Всем со-
общей волей трудящихся можно ветским работникам и учреждениям
дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть продолжать свою работу. Временный
разутых и раздетых и вывести ре- Революционный Комитет призывает
спублику из тупика. Эта воля всех все рабочие организации, все ма-
трудящихся, красноармейцев и мо- стерские, все профессиональные со-
ряков определенно выполнялась на юзы, все военные и морские части и
отдельных граждан оказать ему все- проблемы. Кронштадтские офицеры
мерную поддержку и помощь. Задача присоединились к восстанию и сове-
Временного Революционного Коми- товали немедленно атаковать Ора-
тета дружными и общими усилиями ниенбаум и Петроград, захватить
организовать в городе и крепости форт «Красная Горка» и район Се-
условия для правильных и справед- строрецка. Но ни члены ревкома, ни
ливых выборов в новый Совет. рядовые мятежники не собирались
Итак, товарищи, к порядку, к спо- покидать Кронштадт, где они чув-
койствию, к выдержке, к новому, ствовали себя в безопасности за
честному социалистическому строи- броней линкоров и бетоном фортов.
тельству на благо всех трудящихся! Известия о событиях в Кронштад-
Кронштадт, 2 марта 1921 г. те вызвали серьезную обеспокоен-
Линкор «Петропавловск». ность у руководства страны. 1 марта
1921 года было опубликовано воззва-
Председатель Временного ние Московского совета рабочих и
Революционного Комитета красноармейских депутатов «Ко всем
Петриченко рабочим города Москвы и губернии,
«Известия Временного ко всем крестьянам и красноармей-
революционного комитета…», цам, всем честным гражданам», в ко-
8 марта 1921 г.» тором разъяснялись причины вре-
менных хозяйственных трудностей.
Однако ВРК дальше этого не по- Документ заканчивался призывом:
шел, надеясь, что поддержка «все- «Долой провокаторов Антанты!
го народа» сама по себе решит все Не забастовки, не демонстрация, а

дружная работа на фабриках, ма- «делом о Кронштадском мятеже».
стерских и железных дорогах выве- И хотя большинство из них были со-
дет нас из нищеты, спасет нас от браны победившей стороной, непред-
голода и холода!» взятый исследователь легко поймет,
28 февраля 1921 года состоялось что протестные настроения в Крон-
собрание команд линкоров «Сева- штадте обострились в немалой степе-
стополь» и «Петропавловск», на ко- ни из-за откровенного барства и хам-
тором была принята резолюция с ства зажравшейся партбюрократии.
требованиями провести перевыбо- Например, численность жителей
ры Советов, упразднить комисса- Петрограда сократилась с 2 мил-
ров, предоставить свободу деятель- лионов 400 тысяч человек в конце
ности социалистическим партиям, 1917 года до 500 тысяч человек
разрешить свободную торговлю. к 1921 году. Количество рабочих на
Чем не угодили восставшим ко- промышленных предприятиях за
миссары? Да тем же, чем во все вре- тот же период уменьшилось с 300
мена раздражали чиновники всех ма- тысяч до 80 тысяч. Гигантский раз-
стей. Не так давно рассекречены все мах получило такое явление, как
архивные материалы, связанные с трудовое дезертирство. IX съезд
РКП (б) в апреле 1920 года вынуж- Ларисе Рейснер в квартиру бывшего
ден был даже призвать к созданию морского министра Григоровича, ко-
из пойманных дезертиров штраф- торую она занимала, то был поражен
ных рабочих команд, либо заклю- обилием предметов и утвари — ков-
чать их в концентрационные лагеря. ров, картин, экзотических тканей,
Но эта практика только обострила бронзовых скульптур, майоликовых
социальные противоречия. блюд, английских книг, флакончиков
У рабочих и крестьян все чаще с французскими духами. И сама хо-
возникал повод для недовольства: зяйка была облачена в халат, про-
за что боролись?! Если в 1917 году шитый тяжелыми золотыми нитками.
рабочий получал от «проклятого» Супруги ни в чем себе не отказыва-
царского режима 18 рублей в ме- ли — автомобиль из императорско-
сяц, то в 1921 году — лишь 21 ко- го гаража, гардероб из Мариинского
пейку. При этом стоимость хлеба театра, целый штат прислуги.
возросла в несколько тысяч раз — Это — командующий флотом.
до 2625 рублей за 400 граммов Что тогда говорить о командующих
к 1921 году. Правда, работающие страной!
получали паек: 400 граммов хлеба в Вседозволенность власти особен-
сутки для рабочего и 50 граммов — но будоражила трудящихся и воен-
для представителя интеллигенции. нослужащих. В конце февраля 1921
Но в 1921 году резко сократилось года забастовали крупнейшие заво-
число и таких «счастливчиков». ды и фабрики Петрограда. Рабочие
А рядом новая «красная бюро- требовали не только хлеба и дров,
кратия» жила сыто и весело, приду- но и свободных выборов в Советы.
мав спецпайки и спецоклады. Особо Демонстрации, по приказу тогдаш-
возмущало военных моряков пове- него питерского вождя Зиновьева,
дение их «пролетарского» командую- тут же разогнали (пока относительно
щего Балтфлотом Федора Расколь- мирными способами), но слухи о со-
никова (настоящая фамилия Ильин) и бытиях дошли до Кронштадта. Мо-
его жены Ларисы Рейснер, ставшей ряки отправили в Петроград делега-
начальницей культпросвета Балт- тов, которые были поражены уви-
флота. «Мы строим новое государ- денным — фабрики и заводы бы-
ство. Мы нужны людям, — откровен- ли окружены войсками, активистов
но декларировала она. — Наша дея- арестовывали.
тельность созидательная, а потому За что боролись?!
было бы лицемерием отказывать се- 1 марта 1921 года на Якорной
бе в том, что всегда достается лю- площади Кронштадта состоялся
дям, стоящим у власти». 15-тысячный митинг под лозунгами
Поэт Всеволод Рождественский «Власть Советам, а не партиям!» На
вспоминал, что, когда он пришел к митинг прибыл председатель ВЦИК

М.И. Калинин, он попытался успоко- поряжаться продуктами своего хо-
ить собравшихся, но матросы со- зяйства. Экипажи потребовали вме-
рвали его выступление. После это- сто диктатуры коммунистов — наро-
го он беспрепятственно покинул довластия, вместо назначенных ко-
крепость, однако затем комиссар миссаров — судовые комитеты.
флота Н.Н. Кузьмин и председатель Террор ЧК — прекратить. Пусть
Кронштадтского совета П.Д. Васи- коммунисты вспомнят, кто делал
льев были арестованы. революцию, кто дал им власть. Те-
Моряки и красноармейцы вынес- перь пришло время вернуть власть
ли резолюцию о поддержке рабочих народу.
Петрограда и потребовали освобож- Используя мощные радиостан-
дения из заключения всех предста- ции военных кораблей, ВРК немед-
вителей социалистических партий, ленно передал в эфир резолюцию
проведения перевыборов Советов, митинга и просьбу о помощи.
предоставления свободы слова, со- Кронштадтцы добивались откры-
браний и союзов всем партиям. Кро- тых и гласных переговоров с властя-
ме того, обеспечения свободы тор- ми, однако позиция последних с са-
говли, разрешения кустарного про- мого начала событий была одно-
изводства собственным трудом, значной: никаких переговоров или
разрешения крестьянам свободно уступок, мятежники должны сло-
пользоваться своей землей и рас- жить оружие безо всяких условий.
Парламентеров, которые направля- ние. Брать заложников продолжали
лись восставшими, арестовывали — и после того, как Кронштадт пал.
делегация кронштадтцев, прибыв- Арестовывали родственников руко-
шая в Петроград для разъяснения водителей ВРК и военных специали-
требований матросов, солдат и ра- стов, которые ушли из Кронштадта

бочих крепости, также была аре- в Финляндию.
стована. 2 марта Петроград и Петроград-
И действительно, что за фоку- ская губерния были объявлены на
сы — бунтовать против власти ра- осадном положении.
бочих и крестьян? Ведь не против 3 марта в крепости был образо-
«кровавого царизма» шли, понимать ван «штаб обороны», который воз-
должны были разницу. А поскольку главил бывший капитан Е.Н. Соло-
кронштадтцы упорно не понимали, вьянинов, в состав штаба вошли
им «объяснили» на чистом проле- военные специалисты: командую-
тарском языке. щий артиллерией крепости, бывший
Восставшие были объявлены «вне генерал А.Р. Козловский, контр-
закона». Последовали репрессии в адмирал С.Н. Дмитриев, офицер ге-
отношении родственников руково- нерального штаба царской армии
дителей восстания. Их брали в каче- Б.А. Арканников.
стве заложников. В числе первых 4 марта Комитет обороны Петро-
была арестована семья бывшего ге- града предъявил Кронштадту уль-
нерала А.Н. Козловского. Вместе тиматум. Восставшие должны были
с ними были арестованы и сосланы либо принять его, либо отклонить и
в Архангельскую губернию все их сражаться. В тот же день в крепо-
родственники, в том числе и даль- сти состоялось заседание делегат-

ского собрания, на котором при- женная пропагандистская машина.
сутствовали 202 человека. Было Сроки поджимали: вот-вот мог
решено защищаться. По предложе- вскрыться Финский залив, и тогда
нию Петриченко состав ВРК был взятие крепости становилось, мяг-
увеличен с 5 до 15 человек. ко говоря, проблематичным. Вос-
Гарнизон крепости Кронштадт стание было объявлено загово-
насчитывал 26 тысяч военнослужа- ром недобитых царских генералов.
щих, однако следует отметить, что Главным мятежником назначен ге-
в восстании участвовал не весь нерал Козловский — начальник ар-
личный состав. В частности, 450 че- тиллерии Кронштадта. Сотни род-
ловек, отказавшиеся примкнуть к ственников кронштадтцев стали
восстанию, были арестованы и за- заложниками ЧК. Только из семьи
перты в трюме линкора «Петропав- генерала Козловского схватили 27
ловск», с оружием в руках на берег человек, включая жену, пятерых
в полном составе ушли партийцы и детей, дальних родственников и
часть матросов-коммунистов, име- знакомых. Почти все получили ла-
лись и перебежчики (всего до нача- герные сроки.
ла штурма крепость покинули бо- Рабочим Петрограда срочно уве-
лее 400 человек). личили паек, и волнения в городе
И ведь поначалу положение Пе- утихли. Важнейшая задача, встав-
трограда было почти безнадежным. шая перед большевиками — изоля-
В городе не утихали волнения. Не- ция восставших, — была решена
многочисленный гарнизон был поч- ими успешно. К моменту начала во-
ти полностью деморализован. Штур- оруженного мятежа в Кронштадте
мовать Кронштадт нечем — ни лю- большевики уже полностью овладе-
дей, ни оружия, ни опытных коман- ли положением в частях и на кора-
диров. Только ЧК… так ведь всех не блях Петроградской морской базы.
пересажаешь. Попытки мятежных агитаторов под-
В Петроград срочно прибыли нять за пределами Кронштадта мо-
председатель Реввоенсовета Лев ряков и красноармейцев успеха не
Троцкий и «победитель Колчака» имели. Ни один крупный боевой ко-
Михаил Тухачевский. Для штурма рабль, ни одна крупная воинская
Кронштадта немедленно восстано- часть не примкнули к мятежникам.
вили 7-ю армию, разгромившую К 4-му марта стало ясно, что мя-
Юденича. Ее численность довели до тежный Кронштадт оказался в пол-
45 тысяч человек. Одновременно ной изоляции. Отныне руководите-
началось выдвижение к Кронштадту ли ревкома могли рассчитывать
27-й Омской стрелковой дивизии. только на собственные силы или на
И, наконец, в полную силу начала помощь закордонной контррево-
работать давно и прекрасно отла- люции.
Кронштадтский мятеж по време- лесо истории в обратную сторону.
ни совпал с X съездом партии. Уже По словам В.И. Ленина, «кронштадт-
в ленинских выступлениях на съез- ские события явились как бы молни-
де была дана принципиальная оцен- ей, которая осветила действитель-
ка мятежа, раскрыта внутренняя и ность ярче, чем что бы то ни было».
международная подоплека крон- Когда восстание поднимают те,
штадтских событий. Столь при- кто считался нерушимым оплотом
стальное внимание В.И. Ленина к революции, — тут невольно приза-
событиям в Кронштадте не случай- думаешься.
но и объясняется чрезвычайной их И призадумались. Штурм крепо-
серьезностью. сти был назначен на 8 марта. Имен-
Внешняя и внутренняя контрре- но в этот день, после нескольких
волюция не могли не воспользо- переносов, должен был открыться
ваться крайне напряженным эконо- Х съезд РКП(б) — и это было не
мическим и политическим положе- простое совпадение, а продуман-
нием Советской республики, чтобы ный, предпринятый с определен-
еще раз попытаться повернуть ко- ным политическим расчетом шаг.

7 марта, в день открытия съезда, вистских назначенцев изгоняли или
начался артиллерийский обстрел расстреливали. Рабочие бастовали
Кронштадта, а 8 марта части Красной даже в Москве. В это время Крон-
армии пошли на штурм. Наступающих штадт превратился в негласный
красноармейцев в атаку гнали загра- центр новой русской революции.
дительные отряды, но и они не помог- В политическом смысле высту-
ли — встретив огонь кронштадских пление кронштадтцев уже принесло
пушек, войска повернули назад. Один важные изменения. На Х съезде Ле-
батальон сразу перешел на сторону нин объявил Новую Экономическую
восставших. Но в районе Заводской Политику — разрешение свободной
гавани удалось прорваться неболь- торговли и мелкого частного произ-
шому отряду красных. Они дошли до водства, продразверстку заменили
Петровских ворот, но сразу же были продналогом, но делиться властью
окружены и взяты в плен. Первый большевики ни с кем не собирались.
кронштадский штурм провалился. На рассвете 8 марта 1921 года,
Среди верхушки большевиков на- в день открытия Х съезда РКП(б),
чалась паника. Ненависть к ним охва- солдаты Красной армии пошли на
тила всю страну. Восстание полыха- штурм Кронштадта. Общая числен-
ло не только в Кронштадте — кре- ность наступавших составляла око-
стьянские и казачьи мятежи взрыва- ло 35 тысяч человек, которым про-
ли Поволжье, Сибирь, Украину, Се- тивостояли не более 18 тысяч. Но
верный Кавказ. Восставшие громили штурм был отбит, и войска с потеря-
продотряды, ненавистных больше- ми отступили на исходные рубежи.
для острастки других 40 красноар-
мейцев, 15 марта — еще 33. Осталь-
ных построили и заставили кричать:
«Даешь Кронштадт!»
«Нас бросала молодость на крон-
штадский лед…»
В середине марта по льду Фин-
ского залива уже тянулись в Крон-
штадт разного рода гонцы и корре-
спонденты да небольшие обозы с
мешками муки. Но это было только
начало. Весеннее солнце быстро на-
бирало силу. Еще неделя, другая —
и тогда... Тогда по чистой воде зали-
ва военные эскадры под чужими
флагами не замедлили бы появиться
8 марта Ленин сделал закрытый

доклад на съезде о неудаче в Крон-
штадте, назвав мятеж угрозой, во
многом превосходящей действия и
Юденича, и Корнилова, вместе взя-
тых. Вождь предложил откоманди-
ровать часть делегатов непосред-
ственно в Кронштадт. Из 1135 чело-
век, съехавшихся на съезд в Мо-
скву, в боевом порядке на остров
Котлин убыло 279 партработников
во главе с К. Ворошиловым и И.Ко-
невым. На подавление мятежа были
брошены красные курсанты 16 пе-
троградских военных вузов. Для на-
ведения порядка особые отделы в
войсках усилили петроградскими
чекистами. Особые отделы Южной
группы войск работали, не покла-
дая рук — ненадежные части ра-
зоружали, сотни красноармейцев
арестовывали. 14 марта 1921 года
было расстреляно перед строем

у фортов Кронштадта. И все пони- подходили вплотную, оживали пуле-
мали, чьи это будут флаги. меты в подвалах. Нередко мятежни-
Небезызвестный анархист Е. Яр- ки переходили в контратаки. К пяти
чук писал: «Был яркий солнечный часам вечера 17 марта атакующие
день. Вся снежная пелена залива го- были выбиты из города. И тогда че-
рела его лучами и, казалось, напоми- рез лед был брошен последний ре-
нала Кронштадту: продержись еще зерв штурма — конница, которая из-
неделю, когда залив, взломав свои рубила в капусту опьяненных при-
льды, унесет их в неведомую даль, то зраком победы матросов. 18 марта
независимость могучего революци- восставшая крепость пала.
онного очага была бы спасена». Красные войска вступили в Крон-
Второй штурм Кронштадта на- штадт как во вражеский город. Той
чался в ночь на 16 марта 1921 года. же ночью, без суда, было расстре-
Еще до начала боя атакующие су- ляно 400 человек, наутро начали
мели скрытно занять форт №7 (он работу ревтрибуналы. Комендан-
оказался пустым), однако форт №6 том крепости стал бывший балтий-
оказал им ожесточенное сопро- ский матрос Дыбенко. За время
тивление. Форт №5 сдался сразу его «правления» были расстреляны
после начала артиллерийского об- 2103 человека, а шесть с половиной
стрела, а соседний форт №4 дер- тысяч — отправлены в лагеря. За
жался несколько часов, и в ходе это он получил свою первую боевую
штурма атакующие понесли тяже- награду — орден Красного Знамени.
лые потери. А через несколько лет был расстре-
С тяжелыми боями войска овла- лян той же властью за связь с Троц-
дели также фортами №1, №2, «Ми- ким и Тухачевским.
лютин» и «Павел», однако батарею К 5 часам утра 18 марта сопро-
«Риф» и батарею «Шанец» защит- тивление кронштадтцев было слом-
ники покинули до начала штурма и лено. К концу дня, узнав, что вожди
по льду залива ушли в Финляндию. ушли в Финляндию, мятежники на-
В середине дня 17 марта 25 са- чали сдаваться.
молетов совершили налет на лин- По данным советских источни-
кор «Петропавловск». ков, штурмующие потеряли 527 че-
После захвата фортов красноар- ловек убитыми и 3285 ранеными.
мейцы ворвались в крепость, и нача- При штурме была убита 1 тысяча
лись ожесточенные уличные бои. мятежников, свыше 2 тысяч было
Гарнизон Кронштадта отчаянно обо- ранено и захвачено в плен с ору-
ронялся — улицы были пересечены жием в руках, более 2 тысяч —
колючей проволокой и баррикада- сдались в плен и около 8 тысяч —
ми. Прицельный огонь велся с чер- ушли в Финляндию. В течение по-
даков, а когда цепи красноармейцев следующих лет оставшиеся в жи-
вых участники кронштадских со- из первых выступлений трудящихся
бытий неоднократно вновь репрес- за свои социальные права.
сировались. Какое там «кровавое воскресе-
В 1921 году большевистское пра- нье», которым десятилетия попре-
вительство объявило об окончании кали царизм: Кронштадт, посмев-
военного коммунизма и переходе ший потребовать перевыборов Со-
к новой экономической политике. ветов — «ввиду того, что настоящие
Разгром кронштадского мятежа как Советы не выражают волю рабочих
бы переворачивал последнюю стра- и крестьян», — был залит кровью.
ницу Гражданской войны в СССР Но свою роль в истории страны
и открывал новую главу — начало восстание сыграло: военный комму-
мирного социалистического строи- низм был заменен НЭПом, а Троц-
тельства. кий утратил большую часть своего
Но 18 марта 1921 года навсегда влияния в руководстве. Что и позво-
вошло черной датой в историю Рос- лило впоследствии прийти к власти
сии. Через три с половиной года по- дорогому товарищу Сталину.
сле пролетарской революции, про-
возгласившей главными ценностями P.S. В 1994 году все участники
нового государства Свободу, Труд, Кронштадского восстания были ре-
Равенство, Братство, большевики, абилитированы, а на Якорной пло-
с невиданной при царском режиме щади города-крепости им установ-
жестокостью, расправились с одним лен памятник.

Владимир
Братченко
евец
прерий
21 сентября 1993 года Почтовая служба США выпустила в обраще-
ние памятную серию марок «Легенды американской музыки», по-
священную шести выдающимся композиторам Голливуда. На одной
из них изображен портрет известного во всем мире композитора
и музыканта, обладателя четырех наград Американской академии
киноискусства («Оскаров») и номинированного на эту премию
22 раза! За свою тридцатилетнюю работу в Голливуде он написал
музыку к 140 фильмам, был признан лучшим композитором филь-
мов Золотой эры Голливуда и стал единственным обладателем
двух «Оскаров» в одном фильме: за музыку и, отдельно, за песню.
Этот удивительный человек — наш церты в Петербурге, и знаменитой
соотечественник, уроженец Россий- балерине Тамаре Карсавиной.
ской империи, Дмитрий Зиновьевич Иногда его приглашали играть
Темкин. Родился он в еврейской се- в дом графа Шереметева. У гра-
мье в городе Кременчуг Полтавской фа была возлюбленная негритянка
губернии 10 мая 1894 года. Его отец, мисс Руби, гастролировавшая в Рос-
Зиновий Ионович, был известным сии с группой музыкантов. Она по-
врачом с обширной практикой. Мать, знакомила Темкина с негритянски-
Мария Давыдовна (урожденная Тар- ми ритмами и блюзами и, что гораз-
таковская), занималась преподава- до важнее, с музыкой композитора
нием игры на фортепиано. Именно Джорджа Гершвина, в которую он
она привила сыну с ранних лет лю- сразу влюбился.
бовь к музыке. Мальчик был очень Окончив консерваторию накануне
одаренным, проявлял способности в октябрьских событий, Темкин увлек-
математике, литературе, но под вли- ся «музыкой революции». Интересны
янием матери выбор был сделан в его воспоминания об атмосфере тех
пользу музыки. Он был настолько лет: «Война с Германией кончилась,
подготовлен, что уже в 13 лет стал но в стране началась гражданская
студентом Санкт-Петербургской кон- война, что было гораздо хуже. Рос-
серватории, где в течение 6-ти лет сия и раньше знавала смутные вре-
изучал композицию, гармонию и кон- мена, но такая напасть случилась
трапункт у Александра Глазунова, впервые. В то же время это был пе-
который считал Дмитрия своим луч- риод невероятного подъема искус-
шим и любимым учеником. ства, новых дерзких экспериментов,
В это время молодой Темкин зара- новых идей и масштабного вдохно-
батывал себе на жизнь частными уро- вения. Казалось, что революция вы-
ками музыки в богатых семьях, под- свободила энергию потрясающей
рабатывал тапером при показе «не- силы. Несмотря на голод и холод, в
мых фильмов» в кинотеатрах Санкт- Петрограде небольшие труппы ста-
Петербурга. В свободное время он вили пьесы, порой играя их в ка-
часто посещал кафе «Бродячая соба- ких-то полуразвалившихся зданиях.
ка», где собирались поэты, литерато- Драматурги, поэты, музыканты иска-
ры, музыканты. Здесь он познакомил- ли новые формы, а артисты и тан-
ся с Сергеем Прокофьевым и впер- цовщики их воплощали. Большая
вые услышал музыку нарождавшего- часть всего этого происходила у ме-
ся в то время джаза. За свою игру на ня прямо на глазах, и в некотором
фортепиано Дмитрий вознаграждал- роде для меня это стало бесценным
ся бесплатным ужином. опытом — ни до этого, ни, тем бо-
Он аккомпанировал всемирно из- лее, после я не получал столько
вестному французскому комику ки- знаний о том, что такое искусство
но Максу Линдеру, дававшему кон- театра. Это производило феериче-
• ф евраль 2015 Это интересно 39

ское ощущение». Далее он пишет: ных представлений. 7-го ноября
«Интеллигенция к большевизму от- 1920 года состоялась грандиозная
носилась по-разному. Начать с того, киноинсценировка под названием
что кто-то был большевиком изна- «Взятие Зимнего дворца», в которой
чально. Большинство же являлось приняло участие около 1000 арти-
либералами, в основном либераль- стов, в том числе 500 музыкантов.
ными социалистами. Некоторые Однако неугомонный Темкин не
примкнули к большевизму, другие забывал и о высоком искусстве.
остались верны своим убеждениям. В Гатчине, недалеко от Петрограда,
Часть антикоммунистически настро- проходил очередной музыкальный
енной интеллигенции покинула Рос- фестиваль, в котором он должен
сию, другая часть осталась. Из тех, был играть концерт Скрябина. Во
кто остался, многие включились в время подготовки к выступлению
контрреволюционную деятельность Дмитрий жил у своего приятеля ге-
и, в конце концов, исчезли. Но основ- нерала Скирского, с которым по-
ная группа интеллигенции просто знакомился, когда учился в консер-
пыталась взять от жизни лучшее, и ватории. После революции генерала
большевики их особо не трогали. Ес- оставили на прежней должности, он
ли они не пытались ввязываться в жил в хорошем доме с прислугой.
неприятности с новой властью, то Но «счастье» длилось не долго. Од-
могли делать все, что им заблагорас- нажды, когда приятели мирно бе-
судится — при условии, конечно, что седовали, в дом ввалились с пол-
они сумеют выжить в новых суровых дюжины солдат-латышей, зачитали
условиях. Я полагаю, что и я, навер- приказ об аресте генерала и увезли
ное, мог бы быть большевиком, но я его в гарнизонную тюрьму. Наутро
просто об этом никогда не задумы- Темкин отправился в гарнизон, что-
вался. У меня не было практически бы как-то помочь другу. Удивитель-
никаких политических взглядов[.….] но, но часовые не потребовали про-
как и у большинства моих знако- пуска и впустили его в камеру. Гене-
мых…. Возможно, что мои друзья рал и его товарищи по камере не
думали обо мне: «А, да он просто му- знали, за что их арестовали, но по-
зыкант». Если это так, то они были нимали, что они обречены. Стало яс-
правы. Меня заботили две вещи: но, что Темкин помочь ничем не мо-
первое — выжить, и второе — иметь жет, и он попросил солдата выпу-
возможность заниматься любимым стить его. Но за то время, пока Дми-
делом, то есть игрой на фортепиано. трий находился в камере, сменился
Как ни странно, какие-то возможно- караул, и солдат потребовал предъ-
сти для этого находились». явить пропуск, по которому его впу-
Темкин начал работать в Полит- стили. Скирский пытался объяснить
управлении Петроградского воен- охранникам ситуацию, но те лишь
ного округа. Он активно занялся ор- посмеялись над генералом. «Ужас
ганизацией политических музыкаль- заключался в том, — вспоминает
40 Эт о и н т е р е с н о
Темкин, — что это было начало теля, но тот уже покинул Россию.
«красного террора». В Москве стре- Встретились они лишь много лет
ляли в Ленина и тяжело ранили. спустя в Америке.
В Петрограде убили Урицкого, гла- В России шла гражданская вой-
ву тайной полиции (ЧК)». на, заработать на жизнь музыкой
Вскоре солдаты пришли вновь, было практически невозможно.
зачитали приказ и увели всех в со- Приходилось менять вещи на про-
ответствии со списком, в котором дукты. Здоровье Дмитрия пошатну-
Темкина, естественно, не было, и он лось, была угроза заболеть чахот-
остался один в камере. кой, и мать написала письмо бывше-
Прошло несколько дней, и как-то му мужу в Берлин, чтобы он помог
Дмитрий услышал пение украинской сыну выбраться в Германию. Отец,
песни и речь солдата с явным укра- раньше работавший в германском
инским акцентом. После разговора с консульстве в Петрограде, реко-
этим солдатом выяснилось, что они мендовал, как надо поступить, и
земляки, оба из-под Полтавы. Сол- вскоре Темкин получил визу, немно-
О кончив консерваторию накануне октябрьских событий,

Темкин увлекся «музыкой революции» и активно занял-
ся организацией политических музыкальных представ-
лений. 7 ноября 1920 года состоялась грандиозная
киноинсценировка под названием «Взятие Зимнего
дворца», в которой приняло участие около 1000
артистов, в том числе 500 музыкантов
дат сочувственно отнесся к положе- го немецких марок и билет на паро-

нию пленника, но выпустить отказал- ход до порта Штеттин.
ся. Тогда Темкин попросил передать Но тут возникла неожиданная
на волю записку единственному че- проблема: оказалось, что в Европу
ловеку, который мог бы спасти его ехать не в чем. Был один единствен-
от расстрела — А. Глазунову. Сол- ный костюм, заношенный до дыр.
дат согласился. Через несколько Пришлось пошить костюм из окон-
дней в камеру явились два офицера, ных штор ярко-зеленого цвета. Вот
обругали его за «преступную связь как сам Темкин, не без юмора, опи-
с контрреволюционерами» и зачита- сывает свой внешний вид перед от-
ли приказ об освобождении. Выйдя плытием за границу: «Я выглядел как
за ворота тюрьмы, Дмитрий тут же огородное пугало — кожа да кости,
бросился искать своего освободи- костюм на мне болтался, как тряп-

C женой
Альбертиной
Раш
ка, я успел еще похудеть с того мо- Осенью 1921 года Дмитрий при-
мента, как мне его «построили»… был в Берлин, где встретился с от-
Костюм «гармонировал» с ботинка- цом, но радости эта встреча не при-
ми — они были сделаны из старых несла и оказалась последней.
автомобильных покрышек». Началась новая жизнь. Судьба
По старой русской традиции на была благосклонна к Темкину. Он
квартире Дмитрия была устроена про- всегда появлялся в нужное время в
щальная вечеринка. Пришли худож- нужном месте, где его уже ждали
ники, музыканты, принесли водку и нужные люди. Он познакомился с
продукты, кто что мог. Пришла прово- талантливым пианистом Михаилом
жать и мама, которую спустя несколь- Харитоном, также эмигрантом, они
ко лет он привез к себе в Америку. сняли комнату на двоих и подгото-
«Я уезжал из города Петра Вели- вили программу для двух фортепиа-
кого. Когда-то его называли Санкт- но. Их выступления имели большой
Петербургом, потом он стал Петро- успех. Темкин взял несколько уро-
градом. Через некоторое время его ков у известного композитора, пиа-
назвали Ленинградом…» В то время ниста и теоретика музыки Ф. Бузони
появилась шутка по этому поводу: и даже умудрился выступить с орке-
«Где родился? — «В Санкт-Пе- стром в Берлинской филармонии,
тербурге». — «Где учился?» — «В Пе- исполнив Второй концерт Листа.
трограде». — «Где женился?» — Окрыленные успехом и заработав
«В Ленинграде». — «Где хотел бы достаточную сумму денег, пианисты
жить?» — «В Санкт-Петербурге». отправились в Париж. Там высту-
Только в наши дни это желание жи- пления дуэта также имели успех.
телей осуществилось. В Париже Темкин познакомился с
великим Федором Шаляпиным. Фе- лы и кинотеатры опустели, артисты
дор Иванович со вниманием отнесся и музыканты остались без работы.
к молодым дарованиям и стал убеж- Однако супругам Темкиным по-
дать их отправиться в Америку. По везло. Как раз в это время начали
протекции Ф. Шаляпина музыканты появляться первые звуковые филь-
получили приглашение от Бродвей- мы. Энергичная и деловая Альбер-
ского продюсера Мориса Гэста при- тина своевременно поняла, что в
нять участие в водевильном турне кинематографе происходит настоя-
по США с фантастической ставкой щая революция, и предложила кино-
1000 долларов в неделю! компании «Метро Голдвин Майер»
В Соединенные Штаты дуэт при- снять короткие, озвученные музы-
был в 1925 году и присоединился к кой балеты. «МГМ» предложение
балетной труппе во главе с балери- принял, и супруги в 1930 году двину-
ной и хореографом Альбертиной лись в Голливуд. Альбертине уда-
Раш. В 1927 году Темкин женился на лось убедить руководство компании,
«Альбертиночке», так он ее называл. что ее муж не только знаменитый
Она родилась в Вене, но семья была пианист, но и немножко композитор.
родом из Польши. Ее труппа, «Аме- Прослушав его музыку, компания
риканский балет Альбертины Раш», приобрела его ноты за приличную
гастролировала по всем крупным сумму, а супруга получила контракт
городам Америки. Темкин не только на постановку балетных сцен в не-
писал и аранжировал музыку для скольких фильмах под музыку Тем-
труппы, но и стал ее музыкальным кина. Можно сказать, что Темкин
директором. В том же году он дал оказался первым композитором, ко-
концерт в знаменитом Карнеги-Хол- торый стал писать музыку для зву-
ле, исполнив произведения А. Скря- кового кино.
бина, Ф. Пуленка, М. Равеля, а также Но очень скоро интерес к этим
собственную композицию «Quasi- фильмам пропал. Нужны были но-
jazz». вые картины с использованием всех
Темкин с успехом продолжал преимуществ звукового кино.
свою концертную деятельность и в Темкин и на этот раз не упустил
1928 году вместе женой отправился момент и в 1933 году написал музыку
в Париж. В Парижской Опере он к полнометражному художественно-
блестяще исполнил «Голубую рап- му фильму «Алиса в Стране чудес».
содию» и «ConcertoinF» (впервые в В 1938 году продюсер Ирвин
Европе) Джорджа Гершвина в при- Тальберг из «Метро Голдвин Май-
сутствии самого автора. Послушать ер» предложил ему принять участие
Темкина пришли Сергей Прокофьев в создаваемом фильме «Большой
и Сергей Дягилев. вальс». На главные роли были при-
Когда Дмитрий вернулся в Штаты, глашены Милица Корьюс, лучшее
на Америку обрушилась «Великая колоратурное сопрано того време-
депрессия». Театры, концертные за- ни, и Фернан Гравей. Еще одну глав-

ную роль в фильме заняла музыка вают на ведущих телеканалах США
Иоганна Штрауса, блестяще аран- в канун Рождества.
жированная Дмитрием. Фильм имел Во время Второй мировой войны
грандиозный успех во всем мире, Ф. Капра и Д.Темкин выпустили се-
в том числе и в Советском Союзе. рию из 12 патриотических фильмов
Темкин не предполагал, что когда- «Почему мы сражаемся?», за кото-
либо станет композитором, пока на рую они получили специальную на-
одной из вечеринок не познакомил- граду от военного ведомства США.
ся с известным голливудским ре- Один фильм из этой серии (1943 г.)
жиссером (эмигрантом из Италии) назывался «Битва за Россию».
Фрэнком Капра. В 1937 году на сту- Самый плодотворный период в
дии «Юниверсал» они выпустили творчестве композитора был между
свой первый фильм, фантастиче- 1946 и 1964 годами. За это время
В России шла гражданская война, заработать на жизнь

музыкой было практически невозможно. Приходилось
менять вещи на продукты. Здоровье Дмитрия пошатну-
лось, была угроза заболеть чахоткой, и мать написала
письмо бывшему мужу в Берлин, чтобы он помог сыну
перебраться в Германию
скую сказку «Потерянный горизонт». Темкин написал музыку к 80 филь-

Музыка Темкина, в которой он при- мам. Он работал с великими кино-
менил ряд новаций, необычных тем- режиссерами, артистами и продю-
бровых сочетаний, была номиниро- серами своего времени.
вана на «Оскара». В этом же году В содружестве с продюсером
Мистер Темкин получил американ- Альфредом Хичкоком были созданы
ское гражданство. Через три года фильмы «Тень сомнения», «Незна-
вышел другой их совместный фильм комцы в поезде», «Я исповедуюсь»
«Мистер Смит едет в Вашингтон», и «В случае убийства набирай М».
который также был номинирован на Для Стенли Крамера Темкин на-
«Оскара». писал музыку к фильмам: «Так вот
А в 1947 году они создали фильм какой Нью-Йорк», «Чемпион», «Дом
«Эта прекрасная жизнь», который храбреца», «Сирано де Бержерак»,
стал для американцев таким же, ка- «Мужчины» и «Ровно в полдень».
ким для нашего зрителя является Именно этот фильм, «Ровно в пол-
фильм «Ирония судьбы, или с Лег- день», с Гарри Купером и Грейс Кел-
ким паром». Его постоянно показы- ли в главных ролях, вознес Темкина
Постеры фильмов, за которые
Темкин получил четыре «Оскара»
на вершину славы. Он стал непрере- Далее, как из рога изобилия, по-

каемым эталоном, визитной карточ- следовал ряд песен, номинирован-
кой нового киножанра, который по- ных на «Оскара». Они вошли в ре-
лучил название «вестерн». За этот пертуары таких исполнителей, как
фильм Американская академия ки- Фрэнк Синатра, Барбра Стрейзанд,
ноискусства наградила Дмитрия Тем- Пэт Бун, Нина Симон, Дэвид Боуи,
кина сразу двумя статуэтками «Оска- Энди Видьямс и многих других, а
ра»: одну — за музыку к фильму, а также в программы многих мировых
вторую, отдельно, за песню «Не по- симфонических, джазовых и симфо-
кидай меня, моя дорогая!», которую джазовых оркестров.
распевала вся Америка. По версии В 1969 году Темкин выступил в
академии, музыка к этому фильму необычной для себя роли продюсе-
вошла в список десяти величайших ра (совместно с Карлом Форманом)
музыкальных тем в истории кино. в фильме «Золото Маккенны». В
Прошло всего два года, и Темкин главных ролях были заняты Грегори
получил еще одного «Оскара» — за Пек и Омар Шариф. Фильм с успе-
музыку к фильму «Великий и мо- хом прошел на экранах Советского
гучий». Союза.
Невероятно, но факт: спустя еще Музыковед, профессор Бостон-
четыре года он вновь получает ского университета Харла Робинсон
«Оскара», на этот раз последнего, за дал такую характеристику музыке
музыку к фильму «Старик и Море» Темкина: «Его композиции к филь-
со Спенсером Трэси в главной роли мам очень просты. Это обычно ва-
по одноименной повести Э. Хемин- риации на тему одной мелодии, ко-
гуэя. Идея фильма родилась во вре- торая становится то эпической, то
мя поездок на рыбалку с близким веселой, то любовной, то трагиче-
другом Ф. Капра. ской. Особенно удивительно, до ка-

кой степени «по-американски» зву- ских прерий?» На что он отвечал:
чат эти его мелодии. Смешно, что «Степь — она и есть степь. Жизнь
знаменитый дух американского За- ковбоя и жизнь казака очень похо-
пада создал в американском кино жи. Оба любят природу и животных,
российский композитор. А именно, оба одинаково смелы и одинако-
Дмитрий Темкин… Он влюбился в во философски относятся к жизни.
Дикий Запад, в сам этот феномен. Русские степи — почти то же са-
Может быть, он напоминал ему мое, что и американские прерии».
Россию?» В Америке Темкину ча- В Голливуде Темкин завоевал
сто задавали вопрос: «Как он, вы- непререкаемый авторитет. Друзья
ходец из России, может так тон- и соратники любовно звали его
ко чувствовать поэтику американ- «Дими». У него сложились друже-
ские отношения с композиторами
Джорджем Гершвиным, Джеромом
Керном, Ричардом Роджерсом.
Но эта «Фабрика грез» имеет свои
весьма жесткие нравы и не упустит
случая, чтобы «укусить» кого-либо
из своих коллег. На одном банкете
юморист Джордж Джессел так
представил Темкина: «Это парень, Где мои идеалы музыки, которым
который живет в этой стране уже меня учили? Ее высокие цели? Мо-
30 лет, а говорит по-английски, как жет, я предал их?»
будто он сошел с корабля на берег И все же Темкин испытывал не-
на прошлой неделе». Конечно, Тем- удовлетворенность своим творче-
кин говорил на английском языке с ством, считая, что он способен на
акцентом, но не надо забывать, что большее. В интервью газете «Нью-
он прибыл в Америку в тридцатилет- Йорк таймс» он говорил: «Музыка в
Н ачалась новая жизнь. Судьба была благосклонной

к Темкину. Он всегда появлялся в нужное время
в нужном месте, где его уже ждали нужные люди.
Он познакомился с талантливым пианистом Михаилом
Харитоном, и они подготовили программу для двух
фортепиано. Их выступления имели большой успех.
Заработав достаточную сумму, пианисты отправились
в Париж
нем возрасте. К тому же он неплохо кино — не для концертов. Мы идем

знал немецкий и французский, что вслед за свершившимся фактом. Мы
для большинства его критиков вряд делаем посмертное вскрытие. Музы-
ли было достижимо. ка не является частью творческого
Темкин был не только выдаю- процесса в фильме». Ему была свой-
щимся композитором, но и практич- ственна недооценка своих музыкаль-
ным, деловым человеком, и, несмо- ных произведений, да и себя он вос-
тря на то, что говорил с акцентом, принимал не слишком всерьез.
знал, как ответить на вызовы. Он Однако музыкальные критики от-
боролся за то, чтобы композито- мечали его симфоническую музыку
рам, работающим для кино, платили к фильму «Старик и Море», симфо-
больше, и сумел этого добиться. Он нические темы в фильме «Пушки
не скрывал: «В Голливуде вы не про- острова Навароне», хоры из фильма
изведете хорошего впечатления, ес- «Гигант».
ли дешево стоите. И я уже играю в В повседневной жизни Дими был
их карты. Говорю, что пишу только очаровательным человеком с от-
за большие деньги. Что бы сказали личным чувством юмора.
мои учителя Глазунов и Бузони? На церемонии вручения ему тре-
Когда я думаю о них, я чувствую тьего «Оскара» за музыку к фильму
укол моей артистической совести. «Высокий и могучий» он, как приня-

то, обратился к залу со знаменитой году умерла его любимая жена Аль-
речью: «Леди и джентльмены! Я ра- бертина. Возвращаясь с похорон,
ботаю в этом городе 25 лет и хочу Темкин второй раз в жизни (первый
выразить кое-какую признатель- раз — когда он в молодости попал в
ность по поводу того, что принесло тюрьму) оказался не в нужном ме-
мне успех. Я хочу поблагодарить сте, не в подходящее время и встре-
Иоганна Брамса, Иоганна Штрауса, тился с совсем уж не нужными пер-
Рихарда Штрауса, Рихарда Вагне- сонажами: на него напали хулиганы,
ра, Бетховена, Римского-Корсакова, избили и ограбили его.
Равеля, Чайковского…» На этом Он воспринял это как знак свыше,
месте речь его прервалась гоме- продал свой дом в Лос-Анджелесе
рическим хохотом, и договорить и уехал в Европу. 50 лет его жизни
ему не удалось. Празднично на- в Америке закончились.
строенная публика полагала, что Последней работой Темкина в
он шутит. Со статуэткой в руке кино стал саундтрек к биографиче-
Темкин покинул сцену. Позже он скому фильму режиссера Игоря Та-
сказал: «Зачем пытаться что-то ланкина «Чайковский» с Иннокен-
объяснять? Не стоит ли принять тием Смоктуновским в главной ро-
П оследней работой Темкина стал саундтрек к фильму

режиссера Игоря Таланкина «Чайковский» с Иннокенти-
ем Смоктуновским в главной роли. За эту работу Тем-
кин получил свою последнюю номинацию на «Оскара»,
что имело особую ценность, учитывая, что его музыка
звучала в соседстве с музыкой великого гения
как должное смех в ответ на шутку, ли, поставленный на студии «Мос-

которая на самом деле шуткой не фильм» в 1969 году.
была. Через много лет люди гово- За эту работу он получил свою
рили мне: «Я видел вас по телевиде- последнюю номинацию на «Оска-
нию в 55-м, когда вручали «Оска- ра», что имело особую ценность,
ров». Вот это была шутка. Я за всю учитывая то, что его музыка звуча-
свою жизнь так не хохотал». Неко- ла в соседстве с музыкой великого
торые коллеги даже перестали со гения. Картина с успехом прошла
мной разговаривать. Они считали, во всем мире и также номинирова-
что я посмеялся над ними». лась на «Оскара» как лучший ино-
Год 1967 оказался для Дмитрия странный фильм. Участие в этой
Зиновьевича несчастливым: на 76-м работе вызывало у Темкина воспо-
Вручение
«Оскара»
минания о петербургской молодо- лучил множество других престиж-

сти, о его консерваторских учите- ных наград в области музыки и кино.
лях. Он в первый и последний раз, с «Ассоциация иностранной прессы
1921 года, побывал в Москве. Голливуда» 8 раз присуждала ему
В 1972 году Темкин женился на приз «Золотой глобус», американ-
очаровательной англичанке Оливии ский «Институт изящных искусств»
Пэтч, дочери члена английской Па- присвоил ему звание пожизненного
латы лордов, и поселился в тихом члена, а в 1999 году (уже посмертно)
районе Лондона, где провел оста- он стал Почетным Гражданином
ток жизни, занимаясь своим люби- штата Техас. Помимо этого, Дми-
мым делом — игрой на фортепиано. трий Зиновьевич дважды награж-
Ни одного музыкального произве- дался французским орденом По-
дения он больше не написал. четного легиона (как кавалер и как
Оливия Пэтч в 2002 году приез- офицер), а также испанским Кре-
жала в Москву для участия в запи- стом кавалера ордена Изабеллы
си на «Мосфильме» саундтрека к Католической.
фильму «Красная река» в исполне- Скончался Темкин в Лондоне,
нии Московского симфонического 11 ноября 1979 года, но похорони-
оркестра под управлением Уильяма ли его в городе Глендейл, Калифор-
Стромберга. ния, в стране американских прерий,
Кроме «Оскаров» за свою дол- которые так похожи на русские
гую творческую жизнь Темкин по- степи…

Валерия Быкова
БОЛЬШЕ,
чем
любовь
Фрэнк Синатра
и Ава Гарднер…
Они прожили вме-
сте всего два года,
но продолжали любить
друг друга всю оставшу-
юся жизнь. За их бурным
романом следила вся
Америка, и сообщения
об их ссорах и прими-
рениях, словно свод-
ки с фронта, выно-
сились на первые
полосы газет.
Никто не может точно сказать, когда трой, который к тому времени уже
именно Фрэнк и Ава впервые увиде- лет пять возглавлял табель о рангах
ли друг друга. Известно лишь, что американских поп-певцов. Аве он
в конце сороковых они довольно ча- казался не в меру самовлюбленным,
сто встречались на студии Метро- надменным, даже нагловатым. Что
Голдвин-Майер. Никакой симпатии ж, сын не очень-то удачливого сици-
или взаимного интереса они при этом лийского иммигранта знал себе це-
друг к другу не испытывали. За спи- ну, а что до характера, то Фрэнк ни-
ной Гарднер, дочери бедного фер- когда и не утверждал, что у него за
мера из Северной Каролины, при- спиной растут крылья ангела. У Авы
ехавшей искать счастья в Голливуд, нрав тоже был не сахарный. С само-
были два коротких, как летние лив- го начала своей карьеры она отли-
ни в Калифорнии, брака. Один — чалась редкой для голливудской ак-
Она считалась одной из самых сексуальных женщин пятидеся-

тых. Ею восхищался Хемингуэй. Она отвергла предложения руки
и сердца самого знаменитого тореодора Испании и одного из бо-
гатейших магнатов Соединенных Штатов, но не устояла перед
чарами человека, который умел шептать слова любви так, что те
становились похожими на лепестки роз.
Баритон Фрэнка недаром называли «голосом для спальни». Полу-
шутя — полувсерьез утверждали, что едва ли не половина амери-
канцев, живущих в восьмидесятые годы, были зачаты под звуки
его пластинок. Кумир женщин, он потерял счет победам и лишь
о любви к Аве до конца жизни говорил как о «своем Ватерлоо».
с довольно известным голливудским трисы независимостью. Это знали и

комиком Микки Руни, другой — с продюсеры, и ее любовники. Во вто-
необычайно талантливым джазме- рой половине сороковых рядом с
ном Арти Шоу. Она снялась уже в нею почти безотлучно находился че-
нескольких фильмах, и главная жен- ловек в высшей степени неординар-
ская роль в ленте «Убийцы», где ее ный и колоритный. Хьюз был не
партнером был Берт Ланкастер, только магнатом и промышленни-
принесла ей статус звезды. ком, но и выдающимся пилотом, об-
Но, разумеется, она и думать не летевшим с рекордной скоростью
могла сравниться славой с Сина- вокруг земного шара. В то время
• ф евраль 2015 Лав Стори 51

состояние его равнялось «всего» Он женился бы на Аве в первые
200 миллионам долларов, но уже в же дни их романа, но, увы, Фрэнк не
нача-ле 60-х оно превысило 1 мил- был свободен. Его жена Нэнси при-
лиард. Хьюз неоднократно делал Аве выкла к любовным эскападам мужа,
предложения, но она лишь смеялась за последние три года он уже дваж-
в ответ. Он, впрочем, не обижался. ды уходил из дома. Но Фрэнк обожал
Ава принимала от него драгоценно- своих трех малышей и, в конце кон-
сти и называла своим личным пило- цов, неизменно возвращался в лоно
том. Хьюз сам доставлял ее в любую семьи. На этот раз дело обстояло се-
точку Соединенных Штатов, а когда рьезнее. Фрэнк заявил супруге, что
мать Гарднер серьезно заболела, хочет развода. После мучительных
он на одном из своих самолетов по- колебаний и тяжелых сцен Нэнси,
слал к ней целую команду медиков. наконец, решилась … нет, не на раз-
Это случилось во время одной из вод, а на раздельное проживание с
вечеринок в Палм-Спрингс в самом мужем. По решению суда в сентябре
начале 1950 года. Ава почти все вре- 1950 года она получила один из до-
мя танцевала только с Синатрой. мов Синатры, щедрое финансовое
У них словно пелена спала с глаз, содержание и, разумеется, опеку
они будто впервые увидели друг над детьми.
друга. Фрэнк не мог насмотреться Сказать, что Фрэнк был увлечен
на темноволосую зеленоглазую кра- Авой, значит, ничего не сказать. Он
савицу. Все в Голливуде знали про- был буквально одержим ею. Оба они
порции Авы: 90-50-90. Но разве в были искушенными любовниками,
сантиметрах дело! Неистовые голу- но обладание друг другом не пресы-
бые глаза Фрэнка вбирали в себя щало их. Их вообще многое родни-
каждую черточку лица, казавшего- ло: бурный темперамент, честность,
ся ему самым прекрасным в мире. душевная щедрость и открытость,
С вечеринки они уехали вместе. По скептическое отношение к собствен-
дороге домой Фрэнк остановил ма- ному таланту. Оба обожали итальян-
шину под пальмой, исполнив для скую кухню, крепкие напитки, были
Авы любовную балладу, и они оба непременными зрителями профес-
хохотали до слез над этим его ро- сиональных боксерских матчей (Ава,
мантическим жестом, словно взятым кроме того, слыла страстной по-
из голливудского фильма. А на сле- клонницей корриды).
дующий день они катались по окрест- Надо сказать, что ей в этот пери-
ностям Лос-Анджелеса, и Фрэнк из од приходилось нелегко. Фрэнк как
окна машины палил из револьвера раз переживал тяжелый творческий
холостыми, выражая свою неисто- кризис. В результате переутомле-
вую радость по поводу встречи со ния и нервных стрессов его голос
своей мечтой. утратил былую силу, свежесть и вы-
52 Ла в С т о р и
разительность. Публика уже без но бешено ревновал. Однажды, устав
прежнего энтузиазма встречала его от его жалоб, она с друзьями отпра-
выступления, резко снизились про- вилась в ночной клуб и там случайно
дажи пластинок. Стали наседать встретила своего бывшего мужа, му-
конкуренты — появилась целая пле- зыканта Арти Шоу. Фрэнк, закончив
яда молодых способных певцов, и свое выступление, начал обзвани-
критики начали поговаривать о том, вать все клубы в поисках подруги.
что Синатра выдохся, а стиль его Узнав, что она в клубе «Бон Сити» ве-
устарел. Ава, как могла, утешала селится с Арти, он вызвал ее к теле-
любимого, старалась вселить в него фону и устроил дикую сцену ревно-
уверенность. При ее собственном сти. Напрасно Ава убеждала его, что
взрывном темпераменте выдержи- ему не в чем упрекнуть ее, Фрэнк
вать вспышки дурного настроения кричал, что покончит с собой, и она
Фрэнка, его страхи и неврозы было действительно услышала два ре-
нелегко, и все-таки Ава делала все, вольверных выстрела. Рыдая, Ава
что было в ее силах. Но порой и ее поспешила в отель, где жил Синатра,
терпению приходил конец. Фрэнк и застала его в расстроенных чув-
искал у нее утешения и одновремен- ствах, но совершенно живого и здо-

С первым мужем — Ховард
Микки Руни Хьюз
рового. Оказывается, Фрэнк в серд- да кости — весил он меньше шести-

цах всадил две пули из своего ре- десяти килограммов. Расспросы ре-
вольвера… в матрас. портеров приводили его в бешен-
Сцены ревности стали повторять- ство, и он готов был расколошма-
ся с удручающей регулярностью. тить не только объективы их фото-
Кое-кто из друзей Синатры позднее аппаратов, но и физиономии бедняг.
утверждал, что некоторые из них Но, наконец, осенью 1951 года был
провоцировала сама Ава, желая за- получен долгожданный развод. Тре-
ставить Фрэнка более энергично тьего ноября в Филадельфии они по-
добиваться развода. Чувства Нэнси дали заявление в городской маги-
Фрэнка не интересовали, но его страт. Нетерпение их было так вели-
очень беспокоило, как отнесутся к ко, что они с трудом сумели выдер-
его уходу дети. Ссоры с Авой следо- жать трое суток, по истечении кото-
вали одна за другой, но жить друг рых их брак считался зарегистри-
без друга они уже не могли. рованным.
Так прошел весь 1950-й и боль- 7 ноября в доме филадельфий-
шая часть следующего года. Ава ских друзей Фрэнка состоялся об-
больше месяца провела в госпита- ряд бракосочетания. Не все прошло
ле. По утверждению ее врача она гладко. Когда Ава стала спускаться
очень похудела и нуждалась в отды- с лестницы, опираясь на руку прия-
хе. От Фрэнка тоже остались кожа теля Фрэнка, тот неожиданно спот-
С вторым мужем —
Арти Шоу
кнулся и с грохотом покатился вниз Были ли они счастливы? Безу-

по ступенькам. Впрочем, все закон- словно. Продолжали ли ссориться?
чилось благополучно. Ава была осле- Еще как! Журналисты даже называ-
пительна в своем вечернем платье из ли эти ссоры «ведущими боевыми
розовато-лилового маркизета, отде- действиями супруги Синатра». В кон-
ланного розовой тафтой. Шею укра- це октября 1952 года все газеты обо-
шала нитка крупного жемчуга, а в шла сенсационная история о том, как
ушах — сережки с маленькими жем- Фрэнк выставил Аву из дома. Как
чужинками, обрамленными брилли- оказалось, вернувшийся домой Си-
антами. Вечером того же дня моло- натра невольно услышал разговор
дожены отбыли на зафрахтованном Авы с ее приятельницей — кинозвез-
Фрэнком самолете во Флориду, а за- дой Ланой Тернер. Женщины срав-
тем на Кубу, где собирались прове- нивали сексуальные достоинства
сти медовый месяц. Ава поднималась Фрэнка и бывшего мужа Авы, уже
по трапу самолета в манто от Кри- упоминавшегося Арти Шоу. Лана
стиана Диора из коричневой и голу- могла компетентно обсуждать эту
бой норки — подарке Фрэнка. Через проблему, поскольку тоже побывала
месяц их уже приветствовали в Лон- замужем за Арти, к тому же, одно
доне, где Фрэнк пел для принцессы время была близка и с Фрэнком. Си-
Маргарет, а Ава танцевала самбу натра вспылил — он всегда ревновал
с герцогом Эдинбургским. Аву к музыканту — и потребовал,

чтобы обе женщины убирались ко могло стать любое расхождение во
всем чертям. Разумеется, он вско- мнении, будь то политика, музыка
ре одумался и умолял супругу о про- или что-то иное. Сама схожесть их
щении, которое было ему даровано, характеров играла здесь против
после того как он согласился сопро- них. Единственной сферой их отно-
вождать Аву на ее родину в Север- шений, не подверженной кризисам,
ную Каролину. Ава, впрочем, и сама был секс. Ава не скрывала, что
нередко устраивала Синатре сцены Фрэнк — изумительный любовник, и
ревности. Вроде той в фешенебель- порой не стеснялась в выражениях,
ном ночном клубе в Нью-Джерси, говоря об этом.
где он выступал, и, как показалось В те годы карьера Гарднер разви-
Гарднер, кидал красноречивые валась куда успешнее, чем карьера
взгляды в сторону присутствовав- Синатры. Она снялась в нескольких
шей там своей бывшей любовницы картинах, которые принесли ей меж-
Мэрилин Максвелл. Ава, кроме то- дународную известность. В их числе
го, испытывала постоянный страх, фильм «Снега Килиманджаро», в ко-
что Фрэнк может вернуться к Нэнси тором она получила главную жен-
из-за детей, и устраивала ему сце- скую роль по желанию самого Хе-
ны, когда он ходил к ним на свида- мингуэя. Их вообще связывала ис-
ния. Вообще же причиной их сор кренняя дружба, Ава даже ловила
рыбу с Хэмом с его яхты «Пилар». «Могамбо» запомнилось ей не ре-
Она сыграла главную роль и в дру- вом львов, которые по ночам броди-
гой ленте по произведению великого ли между палатками лагеря, а непре-
писателя — «И встает солнце». Но рывными ссорами с Фрэнком, кото-
это случилось позже, а пока, осенью рый болезненно переживал свои не-
1952 года, в Африке начались съем- удачи, особенно заметные на фоне
ки фильма «Могамбо», в котором ее карьеры, стремительно набирав-
кроме Авы были заняты Кларк Гейбл шей обороты. Впрочем, вскоре Фрэн-
и Грейс Келли. Ава настояла на том, ка вызвали телеграммой в Голливуд
чтобы Синатра сопровождал ее на кинопробы. Он уезжал, полный
в Кению. Фрэнк все это время на- надежд и сомнений, оставляя Аву в
ходился во взвинченном состоянии. обществе Кларка Гейбла. Впрочем,
Он очень хотел получить роль в Гейбл, некоронованный «король Гол-
фильме режиссера Джоунза «Отны- ливуда», в то время оказывал знаки
не и во веки веков», но наткнулся на внимания не Аве, а ее приятельнице
сопротивление руководителей сту- Грейс Келли.
дии. Ава пыталась помочь ему, но Синатра вернулся в Кению через
тоже безуспешно. Начало съемок месяц совершенно счастливый —

он получил долгожданную роль. Од- от него ребенка. Впрочем, некото-
нако за это время в жизни Авы про- рые ее знакомые утверждали, что
изошло весьма драматическое со- это был не выкидыш, а аборт.
бытие. Ее увезли на самолете в Лон- В Африке Фрэнк и Ава отпразд-
дон и поместили в частную клинику. новали годовщину своей свадьбы.
Звезда была беременна, и в больни- Она принимала поздравления и,
це у нее произошел выкидыш. Позд- улыбаясь, заявляла: «Я дважды бы-
нее Ава говорила, что это стало для ла замужем, но ни разу так долго».
нее сильнейшим потрясением — не- В то время Ава еще не знала, что им
смотря на ухудшавшиеся отноше- с Фрэнком суждено прожить вме-
ния с Фрэнком, она безумно хотела сте еще только год. «Оскар» за роль
в фильме «Отныне и во веки веков», Такой же ответ получил и ее быв-
полученный Синатрой в марте 1954 ший любовник Хьюз. Она напомни-
года, изменил их отношения к худ- ла им обоим, что официально все
шему. Фрэнк вновь был на коне. Ре- еще замужем за Фрэнком. Ни она
жиссеры наперебой приглашали его сама, ни Фрэнк с оформлением
сниматься в их фильмах. Голос его развода не торопились. Синатра га-
звучал лучше, чем когда-либо пре- лантно заявил, что если для разво-
жде, и публика вновь ломилась на да потребуется даже семьдесят
концерты. Ава с ностальгией вспо- пять лет, у него никогда не будет
минала прежние времена, когда другой женщины. Разумеется, это
Фрэнк так нуждался в ее утешении. были красивые слова — женщин у
Теперь он был вечно окружен прия- Фрэнка хватало, но тосковал он по
телями, с которыми проводил боль- Аве, в самом деле, жестоко. Его го-
шую часть времени. А его самоуве- стиная была увешена ее портрета-
ренность и упрямство могли выве- ми. Однажды Фрэнк пригласил к се-
сти из себя и святую. Нет, он по- бе приятелей поиграть в карты, но
прежнему любил Аву, тем не менее, сам участия в игре не принял, а уда-
она испытывала огромное разоча- лился в свой кабинет. Когда один из
рование. К тому же Гарднер жутко друзей заглянул к нему, Фрэнк си-
ревновала Фрэнка и не верила, что дел перед портретом Авы и молча
сможет удержать его. Удивительно, салютовал ей полным бокалом ви-
но у этой женщины, которую едва ли ски, по щеке его текла слеза. Не-
не весь мир считал секс-символом, сколько минут спустя из кабинета
была чрезвычайно низкая самооцен- донесся странный шум. Прибежав-
ка. «Будь я мужчиной, я вряд ли смог- шие друзья увидели, что Фрэнк, вы-
ла бы увлечься Авой Гарднер», — ча- тащив портрет Авы из рамки, рвал
сто повторяла она. Эти мучительные его в клочки, швырял их на пол и в
отношения продолжались несколько ожесточении выкрикивал: «Не могу
месяцев. Фрэнк понимал, что теряет ее больше видеть, у нас с ней все
любимую женщину, но ничего поде- кончено!» В конце концов он успо-
лать с собой не мог. коился. А когда друзья несколько
Измученная Ава первая решила минут спустя вновь заглянули к не-
поставить точку, заявив репортерам, му, уже ползал по ковру, пытаясь
что их брак закончен. Она затеяла собрать клочки фото и сложить их
роман с самым знаменитым испан- воедино. Одного обрывка не хвата-
ским тореодором Луисом Мигелем ло. Как раз в это время в номер по-
Домингином, другом Хемингуэя, звонил мальчишка — посыльный,
Стравинского и Пикассо. В 1955 го- который принес еще спиртного. Ког-
ду Домингин предложил ей выйти за да Фрэнк открывал ему дверь, не-
него замуж. Ава ответила отказом. достающий клочок выпал у него из

рукава. Он был так счастлив, что ду ними все кончено, она втайне на-
тут же отдал посыльному свои зо- деялась, что, быть может, у них еще
лотые часы. не все потеряно. Близким друзьям
В течение следующих двух лет она по секрету поведала, что посе-
Синатра неоднократно пытался вер- щает психоаналитика и пытается с
нуть Аву. Правда, использовал он его помощью решить проблемы,
для этого достаточно странный и которые мешают им с Фрэнком по-
сомнительный метод — пытался вы- нимать друг друга. Увы, этим на-
звать ее ревность, появляясь на пу- деждам не суждено было сбыться.
блике с другими женщинами. Есте- В июне 1957 года Ава в Мексике по-
ственно, ничего, кроме гнева и раз- дала на развод, в июле она его по-
дражения со стороны Авы это не лучила.
вызывало. А ведь, несмотря на пу- В течение последующих многих
бличные заявления о том, что меж- лет жизнь Синатры и Гарднер шла
параллельным курсом. Но порой их Она часто гостила в принадлежав-
пути пересекались. Ава больше не ших ему домах и виллах, а в 1968 го-
вступала в брак, а Фрэнк еще дваж- ду переехала в Лондон, где снялась
ды связывал себя узами Гименея. в одном из лучших своих фильмов —
С голливудской актрисой Миа Фэр- «Майерлинг». В 70-е она появилась
роу, которая была моложе его на на экране в нескольких фильмах-
тридцать лет, певец прожил всего катастрофах. Последней ее лентой
год (1966). Зато его брак с более стала «Регина Рома» (1982 г.)
зрелой Барбарой Маркс длился до
конца его дней.
Все эти годы его с Авой связыва-
ла нежная и чуть грустная дружба.

Гарднер жила очень замкнуто. трису похоронили в ее родном Смит-
Ее одиночество скрашивали лишь филде, штат Северная Каролина.
преданная служанка Кармен и уэль- На похоронах присутствовало более
ский терьер Морган. Синатра часто и полутысячи человек. В конце про-
щедро помогал ей деньгами, а после цессии стоял огромный черный ли-
того как у нее, один за другим, случи- музин. Из него так никто и не вышел,
лись два инсульта, приковавшие ее к но все собравшиеся были уверены,
постели, оплатил все ее медицинские что в машине находится Синатра.
счета. В общей сложности это соста- Великий певец скончался 14 мая
вило более 50 тысяч долларов. 1998 года от сердечного приступа в
Скончалась Ава Гарднер 25 ян- возрасте восьмидесяти двух лет. На
варя 1990 года на шестьдесят вось- его памятнике высечены слова: «Все
мом году жизни. Дочь Синатры рас- лучшее — впереди». Разумеется, их
сказывала, что, когда по телевиде- можно толковать по-разному. Так
нию сообщили о смерти Авы, она почему бы им не означать надежду
вошла в кабинет отца. Уткнувшись в на то, что там Фрэнку Синатре еще,
подушку, Фрэнк беззвучно рыдал, быть может, суждено встретиться
не в силах произнести ни слова. Ак- с любовью всей его жизни?
Екатерина
Наска
Букет
В моей руке букет И нитями вплелась

В нем скрыта тайна сил В Божественный Закон.
Движения планет,
Сияния светил. Известно все давно…
Энергию храня,
Он днем — огнем горит, В нем спрятано зерно
В нем отраженный свет Вселенной бытия…
Космических орбит,
Миров далеких след. Основа прорастет,
Не зная… ничего…
В нем грань и глубина Кто мыслит, тот поймет,
Предчувствия — Пророк… Что все — предрешено.
И суть всему дана,
Когда раскрыт цветок, И нет случайных встреч…
Лишь выбирая путь,
В нем подсознанья связь Мне хочется сберечь
Заложена в бутон, Божественную суть!
***
Так холодно… Снег… Чье-то тело лежит…
И стая собак прочь оттуда бежит…
Терзается чья-то больная душа…
Я прочь, как собака, бегу чуть дыша.
• ф евраль 2015 Поэзия 63

Но бьется святая надежда о страх —
Там скованно сердце живое во льдах
И кружится мысль: надо лед растопить,
Найти — докричаться — словесную нить.
Что будет — не знаю, но только о том

Украдкой мечтаю: друг друга поймем.
Я верю, Любовь только может спасти,
Лучом освещая земные пути!
Александр
Кущ
Жокей
Застоялся конь в конюшне,

Сводит мышцы от тоски.
Говорю ему: «Послушай,
Скоро резвые деньки.
Полетим по ипподрому,
Только пыль из-под копыт».
Отвечает он сурово:
«Силы кончились, знобит.
64 По э з и я
Поищи себе другого, Расставались, словно братья,
Чтоб летел, как раньше я». Что прожили вместе век.
И заплакал как ребенок, Ни к чему уже объятья.
И в глазах уж нет огня. Для меня он — человек.
Поселок «Сокол»
Суриков, Саврасов, Кто из них не гений?

Поленов и Серов. Труден ваш ответ.
Верещагин, Шишкин,
Кипренский и Брюллов. Русские художники,
Жаль, поселок мал.
Там Крамской и Врубель, Не хватает улиц
Левитана след. Всем на пъедестал.
Калязин
Колокольня старая,
Звон печален, тих.
Сколько в жизни видела,
Пока звон не стих.
Сколько судеб сломано,

Залито водой.
Даль вконец измотана,
Звони «за упокой».
Волжская Венеция,
Старины размах.
Не Париж, не Греция,
Русь на берегах.

В
Ирина Опимах
ан
Гог «ПРОГУЛКА
ЗАКЛЮЧЕННЫХ»
Россия по праву может гордиться замечательными

полотнами французских импрессионистов и пост-
импрессионистов, хранящимися в питерском Эрми-
таже и московском Музее изобразительных искусств
имени Пушкина. Большая часть этих картин были ку-
плены в начале ХХ века во Франции двумя замеча-
тельными коллекционерами, представителями купе-
ческого сословия, меценатами Сергеем Щукиным и
Иваном Морозовым. Как могли эти два купца-
фабриканта угадывать, какие полотна нужно поку-
пать, откуда это удивительное чутье, умение почув-
ствовать настоящее?
66 Ше д е в р ы
Спокойный, выдержанный, даже скрытный Морозов и темперамент-
ный, шумный, неуемный Щукин — они были очень разными, но к ис-
кусству оба относились с огромной любовью и абсолютно бескорыст-
но. Но если Щукин покупал картины без особой системы, брал то, что
• ф евраль 2015 Ш е де в р ы 67
нравится, то Морозов относился к делу с большим тщанием, слушал
советы знающих людей и — всегда покупал лучшее. Поначалу он со-
бирал русскую живопись, продолжив семейную традицию (известным
собирателем был его старший брат Михаил, умерший в 1903 году),
а потом увлекся западноевропейским искусством. Ежегодно Иван
Абрамович Морозов, весьма осторожный и прагматичный в коммер-
ческих делах, тратил на покупку картин фантастические суммы —
200–300 тысяч франков. Вся западная часть его коллекции стоила ему
1 410 665 франков. Расходовать такие колоссальные средства он мог
благодаря доходам, приносимым морозовской мануфактурой.
Сдержанный, даже слегка надменный, всегда элегантный, он приез-
жал в Париж, приходил в какую-нибудь известную галерею — в феше-
небельный салон Поля Дюран-Рюэля или в захламленную пыльными
холстами лавку Абруаза Воллара — располагался в мягких креслах и
терпеливо ждал, когда ему вынесут полотна. А потом внимательно их
рассматривал… «Русский, который не торгуется», — так называл его
папаша Воллар, знаменитый друг всех парижских художников. Осо-
бенно Морозов любил импрессионистов. Однажды, приехав в Париж
и, как всегда немного отдохнув после дороги, он отправился обхо-
дить парижские галереи — в поисках сокровищ, которые обязательно
должны перекочевать в его коллекцию. И вот в галерее Дрюэ ему,
вместе с другими полотнами, показали небольшое полотно Ван Гога,
написанное в 1890 году. «Прогулка заключенных» — так называлась
эта картина.
Начинался 1890-й. Последний год Окна комнаты Ван Гога смотре-

жизни Ван Гога. Ему оставалось ли на поля, огороженные вдали аль-
всего несколько месяцев. Он жил в пийскими горами. Сам выходить из
психиатрической лечебнице, прию- комнаты он не мог — его выпускали
те Святого Павла при монастыре на волю в сопровождении санитара.
Сен-Реми. Приступы эпилепсии «Лучше бы мне было попасть, если
случались примерно раз в два ме- уж не на каторгу, так на военную
сяца, а в остальное время он чув- службу, — писал он. — Я должен
ствовал себя вполне здоровым и был отстоять свою мастерскую…
много работал. А в феврале появи- Но я оказался трусом и пьяницей…
лась первая и — о счастье, востор- Заточение раздавило меня». Но
женная! — статья о его картинах, здесь, в заточении, у него была воз-
кроме того, одна из них попала на можность работать столько, сколь-
брюссельскую выставку, и кто-то ко он хотел, никто ему в этой обите-
даже собирался ее купить… ли не мешал творить.
Одной из его работ того времени
и стала «Прогулка заключенных»,
картина мрачная, безысходная, от-
разившая его настроение тех дней,
очень личная, но вместе с тем и под-
нимающаяся до каких-то невероят-
ных общечеловеческих, трагедий-
ных высот.
Ван Гог, как и многие его коллеги,
к примеру, Мане, часто использовал
сюжеты и композиции картин своих
предшественников. Попав в Сен-
Реми, он писал своему брату Тео,
владельцу галереи и человеку, ко-
торый всегда поддерживал его и в
жизни, и в творчестве: «Мне безумно
интересно делать копии; поскольку
сейчас у меня нет моделей, я при по-
мощи этих копий не заброшу работу ру известного художника Гюстава
над фигурой… я хочу учиться». Он Доре «Острог», иллюстрацию к книге
просил Тео прислать ему гравюру Бланшара Жеррольда «Лондон». На
Регаме «Каторга», но, видно, Тео не гравюре Доре жанровая сценка —
нашел ее и прислал Винсенту гравю- шестиугольный двор Нью-Гейтской
Наверху:
Ван Гог.
Авто-
портрет
«Звездная
ночь»
«Хлебное
поле»
Внизу:
«Букет
цветов
в голубой
вазе»
тюрьмы, и там, на этом дворе, идет,

как говорили в те времена, парад за-
ключенных — преступники ходят пе-
ред сыщиками, чтобы те запомнили
их лица. Гравюра понравилась Ван
Гогу, и он ее скопировал. Скопиро-
вал, но все сделал по-своему, и в ре-
зультате получилась высокая траге-
дия. Люди заперты в пространстве,
они обреченно идут по кругу, и конца
этой страшной прогулки не видно…
В лицах заключенных какая-то по-
корность, смирение перед судьбой.
Но в верхней части картины, там, где
есть какое-то просветление, две ма-
ленькие белые птицы. Они — словно
надежда, словно полет души, кото-
рый убить все-таки нельзя. Это не-
подвластно никому. Известно, что
заключенный в центре — автопор-
трет художника. Зачем он здесь, на
Терраса
ночного
кафе «Плейс
ду Форум»
в Арле
этом тюремном дворе, зачем ходит служение которому забирает все си-
в этом жутком хороводе? Навер- лы. Недаром еще летом 1888 года
ное, тут отразились и его тогдашние Ван Гог писал из Арля Эмилю Берна-
настроения, навеянные пребывани- ру: «До чего же убога наша собствен-
ем в лечебнице, и его мысли о ме- ная подлинная жизнь, жизнь худож-
сте художника в мире. Тюрьмой мо- ников, влачащих жалкое существо-
гут стать для творческого человека вание под изнурительным бременем
обстоятельства, в которых он жи- трудного ремесла … на этой небла-
вет, не имея возможности выразить годарной планете, «где любовь к ис-
себя, дать волю своему дару. Тюрь- кусству нам любить мешает». Однако
мой может стать и само искусство, мы вправе питать относительную
«Жатва»
Справа:
«Пара
ботинок»
уверенность в возможности зани- дело, в его душе поселились мрак и

маться живописью в лучших услови- отчаяние — он понимал, что дни его
ях иного существования — явление, сочтены. На последнем издыхании
пожалуй, не более сложное и более он написал картину «Стая ворон над
поразительное, чем превращение хлебным полем». В ней — вся его то-
гусеницы в бабочку, белой личинки ска, весь ужас перед страшным не-
в майского жука». дугом, который перебороть он ока-
Жить в приюте Святого Павла бы- зался не в силах.
ло тягостно и тоскливо, и Тео решил 27 июля 1890 года Винсент ушел
перевести брата в больницу доктора гулять, прихватив с собой револь-
Гаше, не только известного специа- вер. Оказавшись в поле, в полном
листа по душевным болезням, но и одиночестве, он выстрелил в себя.
тонкого ценителя искусства. Доктор Раны оказались смертельными. Че-
и сам писал картины и даже прини- рез два дня Ван Гог умер. Его похо-
мал участие в парижских выставках. ронили недалеко от клиники. За гро-
Доктор Гаше понимал, что к нему бом шли всего лишь несколько че-
попал не обычный пациент, и создал ловек. И среди них верный, предан-
для Винсента прекрасные условия. ный Тео — он успел приехать в кли-
Благодарный Ван Гог снова начал нику, когда брат еще был жив.
работать — писал портреты Гаше и Доктор Гаше в своем прощаль-
его дочерей, натюрморты и пейза- ном слове у могилы Ван Гога произ-
жи. Но болезнь делала свое черное нес удивительно верные слова: «Он
был честный человек и великий ху- брании некой госпожи Славона, за-
дожник; он преследовал лишь две тем — в коллекции мсье Фабра, и,
цели — человечность и искусство. наконец, в 1906 году ее приобрел
Искусство, которое он ставил пре- Эжен Дрюэ. Внимательно изучив
выше всего, принесет ему бессмер- картину, Морозов принял решение:
тие». Так и случилось — уже в пер- он ее покупает. А цена картины бы-
вое десятилетие ХХ века Ван Гог ла немалая — 17 тысяч франков!
стал признанным классиком и од- Но это нисколько не остановило
ним из самых дорогих художников. его, картина должна быть в его со-
брании! Почему Иван Морозов,
И вот теперь, в 1909 году, «Про- успешный, богатый, предприимчи-
гулку заключенных», эту картину, вый, приобрел это полотно? Вряд
полную трагизма и отчаяния, показа- ли из-за его высоких художествен-
ли русскому коллекционеру фабри- ных достоинств… Неужели он уви-
канту Ивану Морозову. Ему сказали, дел в нем что-то про себя, про свою
что после смерти художника и вско- собственную жизнь, в которой ему
ре последовавшей за этим смертью так хотелось стать художником, но
его брата Тео все картины Ван Гога он обязан был отвечать за семей-
перешли в собственность вдовы ное дело, на нем лежала ответ-
Тео, которая понемногу стала их ственность за все морозовские
распродавать. «Прогулка заклю- ткацкие фабрики и работающий там
ченных» сначала оказалась в со- люд? Или увидел свое одиночество,
«Старая
мельница»
Справа:
«Четыре
срезанных
подсолнуха»
из которого никак не выбраться, цем или по запискам, которые со-

несмотря на толпу, которая враща- ставляли авторитетные для него лю-
ется вокруг него? А в птицах почув- ди — к примеру, его друзья Коровин
ствовал надежду на то, что завтра или Серов. Или большой приятель
все будет иначе? Трудно сказать, Морозова и его советчик художник
но, так или иначе, он заплатил Сергей Виноградов. И кто бы мог по-
17 тысяч французских франков и думать, что когда-нибудь этот важ-
увез эту и другие картины своих лю- ный барин, Иван Абрамович Моро-
бимых французов домой, в Москву. зов, лишится всех прав на свою кол-
В собрании Морозова находилось лекцию, и ему будет дозволено лишь
более 600 полотен французских и быть при ней смотрителем
русских художников, но зайти про- и иногда водить по своей галерее,
сто так, с улицы, и увидеть все эти в бывшем своем доме, экскурсии!
сокровища было нельзя. Попасть в После революции декретом от
эту домашнюю галерею можно было 19 декабря 1918 года Морозовская
по личному соглашению с владель- коллекция была национализирова-
на. Морозову разрешили стать по- ожесточенность Гражданской вой-
мощником хранителя — это была ны, большевистская власть… И, на-
низшая научная должность в музе- верное, глядя на вангоговских за-
ях. И шикарный, холеный москов- ключенных, он мечтал о том, как
ский коллекционер был вынужден когда-нибудь обязательно выберет-
стать экскурсоводом в своей соб- ся из этого замкнутого круга.
ственной галерее! Можно предста- Весной 1919 года Морозов на-
вить, как унизительно он себя чув- всегда покинул Россию, чтобы уже
ствовал, рассказывая посетителям больше никогда не вернуться. Обо-

галереи о картинах, когда-то тща- сновавшись в Париже (к счастью,
тельно им выбранных, дорогих и не часть средств его мануфактуры, то-
очень. Но люди были благодарны та- же, конечно, национализированной,
кой встрече с искусством. Порой хранилась в лондонских банках), он
Морозов вел свои экскурсии на очень тосковал без своих картин,
французском — может быть, хотел без всего того, что уже давно стало
таким образом отгородиться от всех, смыслом его жизни. И сердце ме-
кто по какому-то праву пришел в его цената не выдержало. 22 июня 1921
дом и любовался его сокровищами, года Иван Абрамович скончался от
которые он собирал так тщательно, сердечного приступа, во время ле-
так увлеченно многие годы… чения в Карлсбаде (сегодня — Кар-
Нет, ему было плохо в новой Рос- ловы Вары). Ему было всего 50 лет!
сии, неуютно, все казалось чуждым, Большевикам искусство, в общем-
неправильным. Бытовые неудоб- то, было не особенно нужно. Доста-
ства, эмиграция многих его друзей, точно того, что хранилось в государ-
ственных музеях. А вот картины и зывать своего имени. Три из куплен-
предметы искусства из частных со- ных картин Кларк завещал нью-
браний — с этим можно было не це- йоркскому «Метрополитену», а «Ноч-
ремониться. К примеру, что-то про- ное кафе» Ван Гога из морозовской
дать буржуям и получить за это дол- коллекции — художественной гале-
лары, а уж на них купить что-нибудь рее Йельского университета. Сегод-
действительно нужное стране — ня эта картина стоит примерно 200
хлеб или станки. В 20-е годы про- миллионов долларов.
шлого века Россия лишилась мно- В 1923 году обе коллекции (Щу-
жества творений великих мастеров! кинскую и Морозовскую) объедини-
Перечислять их слишком больно и ли в единый «Государственный му-
обидно. Так, к примеру, только аме- зей нового западного живописи», а в
риканскому коммерсанту Стивену 1928 году свезли в бывший Морозов-
Кларку были проданы две картины ский особняк на улице Кропоткина.
из собрания Морозова (и две — из Во время Великой Отечественной
собрания Щукина). Кларк отлично войны картины были эвакуированы
понимал, что большевики, по сути, в Новосибирск, а после 1945 года
украли у Морозова и Щукина их кол- все вернулось в Москву. Но никто не
лекции, а он по всем законам — на- торопился распаковывать ящики. И,
стоящий скупщик краденого, поэто- как оказалось, правильно. В 1948
му он всегда строго хранил в тайне году началась борьба с космополи-
свои приобретения, а если выстав- тизмом и формализмом в искусстве.
лял эти полотна, то требовал не ука- Живопись импрессионистов и вся-
Слева:
«Ночное
кафе»
«Пшеничное
поле
с кипарисом»
ких других «истов» была объявле- ным, стала вновь доступна любите-
на чуждой коммунистическому духу. лям искусства, а в середине 60-х
Морозовское собрание было запре- годов почти все было выставлено.
щено как очень вредное — совет- Стали появляться альбомы и моно-
скому народу было дозволено вос- графии, посвященные французско-
торгаться лишь произведениями, на- му искусству конца XIX — началу ХХ
писанными в стиле соцреализма. Ку- веков, только вот не всегда указы-
да уж тут всяким импрессионистам, а валось, каким путем попали в Рос-
тем более постимпрессионистам и сию эти великие полотна…
авангардистам! Но, к счастью, время все расста-
В 1948 году Музей нового запад- вило по своим местам, и сегодня
ного искусства ликвидировали, но его коллекции Сергея Щукина и Ивана
коллекция все-таки была сохранена, Морозова — гордость страны. Гор-
а затем поделена (абсолютно произ- достью страны стали и их славные
вольно, без всяких принципов) между имена, навсегда вошедшие в исто-
Музеем изобразительных искусств рию России.
им. А.С. Пушкина и Эрмитажем. А в Пушкинском музее герои зна-
Долгое время картины жили под менитого шедевра Ван Гога по-
арестом, в запасниках, словно герои прежнему совершают свой замкну-
вангоговской «Прогулки заключен- тый круг, чтобы однажды вырваться
ных». И только после 1955 года часть из него, совершить рывок к свободе
полотен, собранных великими кол- и обрести если не счастье, то покой
лекционерами Морозовым и Щуки- своей измученной душе…
«Все миры движимы любовью»
Владимир Скворцов — заслуженный артист РФ, служит в театре
«Et Cetera», снимается в кино и в телесериалах. Помимо яркой
индивидуальности, особой харизмы и блестящего актерского та-
ланта, он обладает и талантом режиссера — в его творческом
арсенале уже шесть поставленных спектаклей. Особенно запом-
нился Владимир зрителям по телесериалу «Шаман».
— Владимир, как вас пригла- мана» подумал, что все равно ниче-
сили на съемки в сериал «Ша- го не получится — и ждать не будут,
ман»? и на главную роль пробовались дру-
— В августе 2010 года я находился гие прекрасные артисты. И все же
в Выборге на кинофестивале «Окно в на пробы мне удалось вырваться.
Европу», где был представлен фильм А потом я с удивлением узнал, что
с моим участием в одной из главных меня не только утвердили, но даже
ролей «Бесконечные мечты о сча- были согласны подождать, пока я
стье». Во время премьеры карти- выпущу премьеру…
ны мне позвонила кастинг-директор
фильма «Шаман» и спросила, не хочу — Ваш герой Иван Шама-
ли я участвовать в съемках. В тот пе- нов — какой он?
риод, как назло, у меня было множе- — Шаманов — это профессио-
ство интересных предложений сни- нал, человек, одержимый своей
маться, причем роли предлагались профессией, любящий и отчаян-
одна другой интереснее. Но — досад- ный, добрый и бескомпромиссный,
ное совпадение — осенью у меня с чувством юмора и, конечно же,
должен был состояться важный вы- со своими «тараканами». Он борет-
пуск в театре — спектакль Роберта ся со злом в разных его проявле-
Стуруа «Буря», и подводить свой ниях. У нас в первом фильме и сло-
родной коллектив, в котором давно ган такой был: «Попытайся нака-
работаю, я не мог. В то же время и зать зло».
в кино ждать меня целый месяц не
могли. Пришлось отказаться от — И как долго вы вживались
съемок в пользу театра… Про «Ша- в эту сложную роль?
• ф евраль 2015 Рандеву 79

— Уже в первый день съемок я
сказал себе: «Я — Шаман». Вот и все.
А потом было много всего интересно-
го, и пришлось многому научиться.
— А что нового происходит

в вашей творческой жизни?
— Прошлой осенью для Первого
канала я закончил съемки в филь-
мах «Любящие женщины», режис-
сер Дмитрий Лактионов, и «Джуна»,
режиссер Вадим Островский. Под
Новый год на Первом канале состоя-
лась премьера комедии «Под каблу-
ком» режиссера Александра Кири-
енко. В театре « Et Cetera» в прошлом
году сыграл сразу две главных роли
братьев-близнецов у Роберта Сту-
80 Р а нд е в у
руа в «Комедии ошибок» Шекспира, — Почему для своей поста-
ну, и под финал сезона состоялась новки вы взяли именно пьесу
премьера спектакля «Старшая се- «Старшая сестра» Александра
стра» по легендарной пьесе Алек- Володина?
сандра Володина, в которой я выс- — Браться за современную дра-
тупил в качестве режиссера-поста- матургию мне не хотелось, думал о
новщика. Это уже моя четвертая ре- классической русской пьесе. На
жиссерская работа. съемках «Шамана–2» режиссер Мак-
В самом ближайшем будущем в сим Кубринский, мой хороший друг,
«Et Cetera» состоится новая премье- напомнил о пьесах драматурга Алек-
ра — «Борис Годунов» в постановке сандра Володина. Я перечитал их все
Петера Штайна, в котором я играю за сутки. Мне всегда нравились его
роль Шуйского, а в Санкт-Петер- произведения, но я не планировал их
бурге в ноябре стартовали сьемки ставить. И вдруг, знаете, как-то нео-
третьего сезона многосерийного жиданно выяснилось, что «Старшая
детектива «Шаман», который снима- сестра» — абсолютно моя история.
ет режиссер первых двух фильмов Про то, что я знаю, чувствую … про
Макс Кубринский. моих родных, друзей, про мой двор,

про мою страну, про мое детство. отказывается от всего, о чем мечта-
Художественный руководитель теа- ла, от блестящего будущего, кото-
тра Александр Александрович Каля- рое не за горами, она делает нелег-
гин поддержал мою идею — они бы- кий выбор не только для себя, но и
ли знакомы с Володиным, общались свою сестру лишает счастья. А по-
с ним. Действие я не переносил в се- том, когда понимает, что «ее поезд
годняшний день, как это нынче мод- ушел», все-таки успевает запрыг-
но. Мне захотелось, чтобы произо- нуть в последний вагон. И получает
шло полное раскрытие характеров многое, о чем мечтала. Кстати, ког-
героев, живущих именно в том вре- да героиня становится известной
мени. Изменился только временной актрисой, про нее печатает статью
промежуток. Действие начинается в журнал «Смена». «Смена» откликну-
1961 году, заканчивается через де- лась!» — говорит ей дядя.
сять лет. История самопожертвова- Мы специально напечатали кален-
ния во имя близкого человека мне дарь из журнала «Смена», с большим
интересна и близка. Да и не только портретом актрисы Марии Скосыре-
мне. «Мы живем ради кого-то, а не вой, ну, знаете, в середине журнала
ради себя!» — с этим лозунгом люди на скрепках такой крепится, и выве-
в корне меняли свою жизнь. Надя, шиваем его на стену в одной из сцен.
главная героиня «Старшей сестры», Вся страна в советское время чита-
ла «Смену». Быть напечатанной в ся в этом пространстве. Кино — это
«Смене» — об этом многие мечта- некий бонус к твоему творческому
ли! Прекрасные поэты печатались развитию, твоей личности. В кино
в этом журнале: Белла Ахмадулина, важна харизма, важно правильно
Роберт Рождественский… Мои ро- сыграть сцену, важен ты сам — та-
дители любили этот легендарный кой, какой ты есть. Однако все
журнал, и я тоже читал, еще будучи «строит» режиссер. Опять же, мож-
школьником. В каждой интеллигент- но сыграть сцену неплохо, но пло-
ной семье «Смена» лежала на самом хая операторская рука все загубит.
видном месте... Я рад, что журна- Артист, играющий только в теа-
лу недавно исполнилось девяносто тре, не сможет играть в кино, если
лет — большая редкость! его не научат, как правильно суще-
ствовать в кадре.
— Вы — артист и режиссер, Есть прекрасные артисты театра,
довольно редкое сочетание… но в кино они отвратительны, и на-
— У меня сейчас существует по- оборот. Киноартисты не совсем по-
требность ставить спектакли, одна- нимают законы существования на
ко это не является моей основной театральных подмостках. Правиль-
профессией. Кто-то называет таких но сниматься в кино я стал к сорока
людей самоучками. Да, режиссер-
самоучка, но у меня много достой-
ных учителей. Мне повезло — я ра-
ботал и продолжаю работать с по-
трясающими режиссерами: Стуруа,
Штайн, Козлов, Мирзоев, Морфов,
Макеев, Угаров. Словом, мне есть,
у кого и чему учиться. «Собирая» от
каждого по чуть-чуть, я расту, раз-
виваюсь, создаю, как мне кажется,
свою универсальную модель театра,
и мне это интересно.
— Артист театра отличается

от артиста кино?
— Профессии на первый взгляд
из одной категории, но несколько
разного характера. Актер, безуслов-
но, профессионально растет и про-
является только в театре и, есте-
ственно, должен совершенствовать-

годам, хотя до этого на моем счету я с удовольствием слушаю их инте-
было более тридцати пяти фильмов. ресные рассказы из недавнего про-
Кстати, кумиры моей юности — заме- шлого, разные актерские байки, я
чательные мхатовские артисты, они ведь сам окончил школу-студию
прекрасно совмещали театр и кино. МХАТ и знаю истории и обычаи этого
В кино не нужно играть, в кино нужно театра. В «Et Cetera» у нас работает
правильно существовать в том обра- потрясающий легендарный гример
зе, который ты исполняешь... Николай Митрофанович Максимов.
Личность яркая, когда-то он грими-
— У вас есть идеал в про- ровал моих кумиров, мхатовских
фессии? знаменитостей. Одним словом, очень
Мой идеал, мой Мастер — это интересные люди меня окружают.
Алла Борисовна Покровская, ак-
триса гениальная, и педагог потря- — Вы много получаете пред-
сающий. Она не просто учит про- ложений сниматься?
фессии, она пытается вытянуть на- — Довольно, но я иногда отказы-
ружу то скрытое, что сидит глубоко ваюсь, если мне это не интересно
в каждом — помогает студентам или проекты «наскакивают» один на
стать уникальными личностями. Мне другой…
очень повезло, что я поступил имен-
но к ней на курс. Также мой художе- — В прошлом театральном се-
ственный руководитель театра Алек- зоне вы сыграли Антифолоса
сандр Калягин, играть с ним в пар- Эфесского и Сиракузского в пре-
тнерстве — и наслаждение, и пода- мьерном спектакле «Комедия
рок. Он многому учит, делится ошибок» у Роберта Стуруа…
какими-то секретами, и я всегда — Это была моя мечта — сыграть
смотрю на него широко открытыми главную роль в шекспировской пье-
глазами. Впрочем, назвать кого-то се у Мастера. Мечта осуществилась
одного из актеров своим идеалом не самым неожиданным образом —
могу. Я обожаю универсальных ар- сыграл две главные роли — братьев-
тистов — тех, кто может играть все, близнецов. Приходилось искать, в
что угодно. Для этого, конечно, не- чем они разные, а затем, сделав их
обходима полная внутренняя твор- абсолютно непохожими, чуть-чуть
ческая свобода. К таким я могу от- сблизить.
нести легендарных артистов МХАТа.
В нашем театре служат бывшие мха- — Роберт Стуруа — жесткий
товские артисты: Людмила Дмитрие- режиссер?
ва, Сергей Тонгур, Петр Смидович, — Он мудрый, и, как все великие
Татьяна Владимирова. Бывает, си- Художники, в душе — немного ребе-
дим мы в буфете или в гримерках, и нок, он позволяет артистам творить и
думать, в итоге получается, если судьбу у меня нет никакого желания.
можно так выразиться, некое сотвор- Лично я для себя поставил условие:
чество. Но, естественно, последнее каждая новая роль должна нести
решающее слово всегда за ним. что-то иное для меня, должна стоять,
помимо премьеры, какая-то конеч-
— Владимир, как вы считае- ная цель — либо освоить что-то но-
те, у актера может быть твор- вое, либо усовершенствовать былое
ческая пауза, или он все время умение, но только качественно это
должен находиться в творче- должен быть шаг вперед.
ском поиске?
— Актер не должен знать своего — Вы любите путешество-
предела, чем явнее потолок соб- вать? Эразм Роттердамский го-
ственных возможностей, тем скучнее ворил, что человек может счи-
дальше работать. А делать ради того, тать себя счастливым и образо-
чтобы просто что-то делать, — такое, ванным только в том случае,
как мне кажется, не лежит в области если он много путешествовал…
искусства. Мне приходилось встре- — Согласен. Это отдельная тема,
чать артистов, которые относятся к требующая долгого раскрытия. По-
своей профессии как к способу зара- знание мира дает пищу для творче-
ботать, и отслеживать их творческую ства, чем больше ты перемещаешься,

тем полнее развиваешься, размыш- ровый климат этого города мне
ляешь, много мыслей приходит в го- симпатичен.
лову. Получаешь невероятный эсте-
тический, энергетический, эмоцио- — Владимир, а популярность
нальный заряд. Да и вообще, челове- вам не мешает в жизни?
ку необходима смена обстановки. — Не мешает, конечно. А почему
она должна мешать? Правда, быва-
— У вас есть любимые места? ет, иногда не могу в спортзале нор-
— Великое множество. Италия, мально заниматься, не комфортно,
Германия, Греция… Германия— когда тебя с ног до головы разгля-
страна из моего детства. Я очень лю- дывают. А так я и не чувствую, что я
бил читать сказки братьев Гримм, такой уж какой-то популярный, как
нравилась их холодная готичность, говорят, артист.
меня завораживали удивительные
сказочные существа. Как мне кажет- — А что в жизни вы катего-
ся, русские народные сказки с не- рически не приемлете?
мецкими перекликаются. В армии я — Не терплю хамство, сытость,
служил в Германии, и эта страна мне вседозволенность, «быдлярство». Не
еще тогда понравилась. Часто бы- понятно, когда в буддистском храме
ваю у друзей в Берлине, очень инте- висит табличка, запрещающая фото-
ресный арт-город, театральный. графировать, а человек снимается
Италия покорила сразу, такая те- рядом со статуей. Почему?! Мне не
плая, дружественная, Рим — один из очень понятно, если почтительно к
моих любимых городов. Кстати, тебе относятся только в том случае,
обычно туристы вздыхают уже при когда узнают, кто ты такой. Не очень
одном названии: «Ах, Венеция, ах, понятно, когда тебе могут нагрубить
Флоренция!» — но маленькие ита- по телефону сотрудники, скажем, со-
льянские городки меня тоже очень циальных служб, или, знаете, ненави-
впечатляют! жу, когда в магазине за тобой начи-
Обожаю Грецию, у моей жены нает маячить хвостиком охранник,
греческие корни, и мы часто там бы- наблюдая, украдешь ты что-нибудь
ваем. Островная Греция потрясает, или нет. Вообще, обилие безнаказан-
ты находишь там неизвестные угол- ного негатива вокруг людей впечат-
ки, девственная природа, чистейшее ляет. А ведь нам дана уникальная
Эгейское море, можно купаться в возможность любить. Это — удиви-
нем до бесконечности. тельная сила. Сокрушительная. Как
Мой второй родной город — говорил Жан Кокто в «Орфее»: «Все
Санкт-Петербург, я тут иногда жи- миры ДВИЖИМЫ любовью».
ву, когда работаю. Люблю его стиль,
его дыхание, атмосферу. Даже су- Беседовала Елена Воробьева
Алла Зубкова
Нежный
гений
Его успех у современников был поистине безграничен: ни один
из композиторов XIX столетия не получал столько любви
и почитания, как он. Шуман называл его «Моцартом
девятнадцатого века». Его талантом восхищались Лист и Шопен.
Английская королева Виктория считала его музыку несравненной.
И хотя в наши дни отношение к творчеству Мендельсона уже
не столь безудержно восторженное, с немыслимой популярностью
его «Свадебного марша» по-прежнему не может сравниться ни один
«хит» прошлого или настоящего
Феликс Мендельсон появился на лучшие педагоги. Феликс учился с
свет 3 февраля 1809 года в Гамбур- удовольствием, а мать внимательно
ге. Дед его был известным еврей- следила за тем, чтобы мальчик ни
ским философом и просветителем, минуты не оставался праздным. Воз-
работы которого переводились на можно, она даже перестаралась. До
многие языки и даже принесли ему конца своих дней композитор так и
прозвище «немецкого Сократа». не научился отдыхать и рассла-
Отец был основателем крупного и бляться, а это приводило к серьез-
процветающего банкирского дома. ным нервным перегрузкам, сказы-
Человек либеральных взглядов, он вавшимся на его здоровье.
решил приобрести для своих детей Мальчик рано стал проявлять не-
то, что великий Гейне именовал обычайные способности к музыке.
«входным билетом в европейскую Первым его учителем на фортепиано
культуру» — свидетельство о кре- была опять-таки мать, но затем ее
щении. В 1816 году семилетний Фе- место занял блестящий пианист и пе-
ликс, все его сестры и младший брат дагог Людвиг Бергер. Феликс учился
были крещены в одной из церквей шутя, с удивительной легкостью пре-
Берлина по реформатскому обряду. одолевая все препятствия, которые
Позднее и старший Мендельсон так- ставила ему еще слишком маленькая
же перешел в новое вероисповеда- рука, он играл с партитуры с уверен-
ние. К своей фамилии он прибавил ностью опытного исполнителя. Одно-
вторую — Бартольди. С тех пор он и временно он начал заниматься тео-
его дети официально именовались рией музыки и контрапунктом с про-
Мендельсонами-Бартольди. фессором Цельтером. Когда Феликсу
Мать будущего композитора была исполнилось одиннадцать, Цельтер
разносторонне образованна и очень представил его своему великому
музыкальна, она также неплохо ри- другу Гете. Виртуозная одухотворен-
совала, владела французским, ан- ная игра юного вундеркинда достав-
глийским, итальянским и даже древ- ляла поэту истинное наслаждение.
негреческим языками, читая в под- Каждый вечер, пока мальчик гостил
линнике Гомера. в его веймарском доме, он усаживал
Мальчик рос в атмосфере любви его за инструмент со словами: «Се-
и заботы. С первых дней жизни ему годня я тебя совсем не слушал, ма-
улыбалось счастье, словно оправ- лыш, пошуми-ка немного».
дывая его имя, ведь Феликс означа- Уже в четырнадцать лет Мендель-
ет — «счастливый». Родители с са- сон — автор тринадцати маленьких
мого начала заботились о том, что- симфоний, нескольких кантат, фор-
бы дать детям хорошее образова- тепианных концертов и множества
ние. Первой их учительницей стала пьес для органа. Чуть позже он со-
мать, но затем были приглашены чинил ряд маленьких комических
88 Не из в е с т н о е о б и з в е с т н о м
опер. В этом плане сравниться с ним водили отца на мысль о том, что,
мог бы разве что юный Моцарт. возможно, его сыну стоит избрать
Однако ранний успех не избало- карьеру профессионального музы-
вал Феликса. Этим он был обязан канта. Однако у него все-таки оста-
разумному воспитанию и строгости вались некоторые сомнения на этот
отца. Старший Мендельсон немало счет, и весной 1825 года он решил
заботился и о том, чтобы сделать отвезти сына в Париж, с тем чтобы
сына всесторонне развитой лично- там, в столице музыкального мира
стью. Феликс с усердием изучал того времени, принять окончатель-
древние и новые языки, брал уроки ное решение. Тем более что в Пари-
рисования. Среди занятий науками и же у него были знакомые среди са-
музыкой не забывался и спорт. Под- мых выдающихся музыкантов.
росток учился ездить верхом, фех- Феликса согласился прослушать
товать, плавать. Ну а для духовного один из известнейших композито-
совершенствования немало давало ров, директор парижской консер-
Мальчик рос в атмосфере любви и заботы. С первых

дней жизни ему улыбалось счастье, словно оправдывая
его имя, ведь Феликс — означает «счастливый». Он рано
стал проявлять необычайные способности к музыке,
с удивительной легкостью преодолевал все препятствия,
которые ставила ему еще маленькая рука, и играл
с партитуры с уверенностью опытного исполнителя
будущему композитору общение с ватории маэстро Керубини. Поми-

собиравшимися в их доме корифея- мо незаурядного таланта, Керубини
ми мира искусства и литературы, отличался невообразимым своен-
среди которых были Гуно, Вебер, равием и упрямством. Так, он отка-
Паганини, Гейне, Гегель. зался принять в консерваторию еще
Следующие два года Феликс не- совсем юного Листа на том основа-
устанно и упорно трудился. Он на- нии, что тот не был французским
писал два концерта для двух фор- подданным. Мольбы Листа, стояв-
тепиано и оркестра, фортепианный шего перед ним на коленях и цело-
квартет и сонату для скрипки и вавшего ему руки, не тронули сердца
фортепиано. Восторженные отзы- старого упрямца. Однако к Феликсу
вы о таланте Феликса все чаще на- он отнесся весьма благосклонно:
• ф евраль 2015 Неизвестное об известном 89

«Мальчик поразительно талантлив. ка богача опера, в общем-то, не так
Он, несомненно, добьется успеха, он уж и плоха», — писал один. «Такое
и сейчас уже многого добился». слабое, плохо продуманное произ-
Вердикт прославленного маэстро ведение вообще не стоило выносить
снял последние сомнения у старшего на суд публики», — утверждал дру-
Мендельсона. Будущее Феликса бы- гой. Разумеется, Феликс страдал, он
ло определено. И хотя он не бросил вообще крайне болезненно отно-
занятий в университете, куда не так сился к критике, но время брало
давно поступил, почти все свое вре- свое, и новые творческие планы за-
мя отдавал музыкальным занятиям. ставляли забыть горечь поражений.
Именно в это время появилась уди- Отец полагал, что сыну необходи-
вительная по красоте и изяществу мо длительное путешествие по Ев-
увертюра «Сон в летнюю ночь», на- ропе. Только так, по его мнению, мо-
веянная произведением Шекспира. лодой музыкант мог отточить свое
Столица «Туманного Альбиона» встретила Мендельсона

с распростертыми объятьями. Ведь в Лондон приехал
не только музыкант с европейским именем, но и сын
одного из наиболее состоятельных берлинских банкиров.
К тому же Феликс был необычайно хорош собой,
и его приглашали в самые аристократические салоны,
на самые изысканные балы
Однако от творческих неудач не мастерство, стать зрелым артистом

застрахован даже гений. Комиче- и человеком. В апреле 1829 года Фе-
ская опера «Свадьба Камачо» по ликс отправился в Англию (к этому
одному из эпизодов романа Серван- времени он уже окончил универси-
теса «Дон Кихот», написанная осе- тетский курс, с успехом сдав вы-
нью 1826 года и поставленная в Бер- пускные экзамены). Столица «Ту-
линском оперном театре, успеха не манного Альбиона» встретила Мен-
имела. Эта первая (и последняя) опе- дельсона с распростертыми объя-
ра Мендельсона и в самом деле бы- тиями. Ведь в Лондон приехал не
ла весьма слабой. Критики, многих только музыкант с европейским
из которых раздражал незаслужен- именем, но и сын одного из наибо-
но раздутый, по их мнению, успех лее состоятельных берлинских бан-
Феликса, злорадствовали. «Для сын- киров. К тому же Феликс был не-
обычайно хорош собой. Великий только своими сочинениями, но и
романист У. Теккерей писал: «Более произведениями Моцарта, Вебера,
красивого лица мне не приходилось Бетховена. Он изумил английскую
видеть. Я думаю, что именно так вы- публику тем, что дирижировал па-
глядел наш Спаситель». лочкой с особого пульта, между тем,
Феликса приглашали в самые как в Лондоне до него было принято
аристократические салоны, на са- вести оркестр или с места первой
мые изысканные балы. Юношеская скрипки, или сидя за фортепиано.
веселость и мимолетное увлечение В Лондоне Феликс познакомился
«парой очень глубоких выразитель- с выступавшей там известной певи-
ных карих глаз» не мешали напря- цей Марией Малибран. Ее удиви-
женным и блистательным выступле- тельным голосом и красотой восхи-
ниям. Мендельсон дирижировал не щались Лист, Россини, Доницетти.

Феликс тоже не избежал увлечения пользовалась так называемая Фин-
«прекрасной Марией». Известие об галова пещера, где, по древним пре-
этом не на шутку взволновало и обе- даниям, жил герой кельтского эпоса
спокоило его отца, который считал, Фингал и его сын-бард Оссиан.
что роман с певицей опасен для мо- На родину Мендельсон вернулся
лодого, еще неопытного человека. в декабре 1829 года, но уже в нача-
Впрочем, ухаживания Феликса се- ле мая 1830-го снова покинул Бер-
рьезных последствий не имели. За- лин. На этот раз путь его лежал в
бавно, но три года спустя Мендель- Италию и Францию. Путешествовал
сон-старший имел возможность лич- он без спешки. Две недели гостил в
но познакомиться с певицей, и она Веймаре у Гете, который принял его
произвела на него еще более силь- с необычайной сердечностью. За-
ное впечатление, чем на сына. тем остановился в Мюнхене, где
Окончание концертного сезона влюбился в молоденькую девушку
дало Феликсу возможность пред- по имени Дельфина Шаурот, очень
принять путешествие по стране. Его талантливую пианистку. Она вдох-
влекла горная Шотландия, ее воль- новила его на создание знаменитого
нолюбивый народ, воспетый в рома- Первого фортепианного концерта
нах Вальтера Скотта, которыми он соль минор. Впрочем, главные со-
увлекался с детства. Полуразрушен- бытия в их взаимоотношениях прои-
ный замок в Эдинбурге в воображе- зошли позднее, через год, когда он
нии Феликса был связан, прежде вновь посетил Мюнхен уже на об-
всего, с образом легендарной Марии ратном пути.
Стюарт. Картины прошлого оживали Обилие впечатлений от Италии не
перед его глазами, будили творче- мешало Феликсу напряженно рабо-
скую фантазию. Так родились пер- тать. Он завершил свою симфонию
вые такты той музыки, которая много «Гибриды» («Фингалова пещера»),
позже, после длительного напря- продолжал шлифовать Шотланд-
женного труда, станет Шотландской скую симфонию и приступил к соз-
симфонией. С пребыванием в Шот- данию Итальянской симфонии. Па-
ландии связано еще одно произве- раллельно работал над музыкаль-
дение Мендельсона — его прог- ным воплощением сцен Вальпургие-
раммная симфоническая увертю- вой ночи из гетевского «Фауста».
ра «Фингалова пещера» («Гибриды»). По дороге во Францию Феликс
В ней отразились впечатления ком- вновь остановился в Мюнхене и там
позитора от поездки по Гибридским возобновил знакомство с Дельфи-
островам. Там, на острове Стафф, ной фон Шаурот. Дельфина принад-
привлекавшем путешественников лежала к старинному аристократи-
своими знаменитыми базальтовыми ческому роду, и сам король Баварии
пещерами, особенной известностью Людвиг I в приватной беседе с Фе-
ликсом выразил недоумение, почему гличан по отношению к молодому
тот не торопится назвать фрейлейн композитору был так велик, что,
фон Шаурот своей женой, тем более стоило ему появиться в концертном
что и родители девушки не были зале, как немедленно раздавались
против их брака. Феликсу удалось восторженные возгласы: «Да здрав-
тактично уйти от ответа, и король ствует Мендельсон!» — и все начи-
понял, что говорить на эту тему не нали аплодировать.
имеет смысла. Дельфина очень нра- В июле 1832 года после двухго-
вилась композитору, но, возможно, дичного отсутствия композитор вер-
он не был уверен в том, что она нулся домой. Теперь его имя было
именно та девушка, которая ему хорошо известно в музыкальных кру-
нужна, а, может быть, опасался, что гах Германии и Англии, и близкие, да
ранний брак помешает его музы- и он сам полагали, что ему пора за-
кальной карьере. К тому же впереди нять должность, дававшую опреде-
его ждало свидание с Парижем. ленное общественное положение. Он
Двадцатидвухлетний музыкант с выставил свою кандидатуру на ва-
головой окунается в парижский во- кантную должность директора Бер-
доворот. В опере сверкали «звез- линской Певческой академии. Увы,
ды» — Малибран, Лаблаш, Рубини. на выборах большинство голосов по-
В драматическом театре «Комеди лучил не Мендельсон, а посредствен-
франсез» публику пленяла знаме- ный композитор Рунгенхаген. Глав-
нитая мадемуазель де Марс, голос ную роль здесь сыграло происхожде-
которой доводил Феликса до слез. ние Феликса. Да, старший Мендель-
Беспредельное восхищение вызы- сон принял христианство и воспитал
вало у него искусство великой тан- своих детей в протестантской вере,
цовщицы Тальони. Влюбчивый Фе- однако в глазах прусской придвор-
ликс не на шутку увлекся хоро- ной и культурной элиты Феликс
шенькой актрисой Леонтиной Фай. оставался лишь честолюбивым «ев-
Увлечение было настолько силь- рейским мальчишкой». Мендельсон,
ным, что узнавший об этом старший кстати, и позднее нередко подвер-
Мендельсон попросил друзей пред- гался нападкам немецких антисе-
упредить сына: если он собирается митов. Особенно яростные выпады
сделать ответственный шаг в жиз- позволял себе Рихард Вагнер, для
ни, пусть сначала хорошенько по- которого имя Мендельсона всегда
думает и проверит себя. оставалось ненавистным.
Перед возвращением домой Фе- Защищая Мендельсона от подоб-
ликс решил еще раз побывать в Лон- ного рода нападок, Петр Ильич Чай-
доне, куда его приглашала лондон- ковский писал в одной из своих ста-
ская филармония для исполнения тей: «И на этого-то изящного, всегда
новых произведений. Энтузиазм ан- симпатичного для публики компо-

зитора направляет свои ядовитые нейших городов Германии, руково-
стрелы Вагнер… с особенным упор- дить знаменитой концертной органи-
ством попрекая его — чем бы вы ду- зацией — Гевандхаузом. В Лейпциге
мали! — принадлежностью к еврей- Мендельсон добился многого из то-
скому племени». го, о чем прежде только мечтал. Его
Феликс остро переживал свою дирижерское искусство достигло
неудачу. Уехать из Берлина — вот вершины, и его усилиями Лейпциг
было его единственное желание. превратился в музыкальную столицу
Случай помог его осуществить. В го- Германии. Солнце успеха и славы
роде Дюссельдорфе, где готовились сияло над ним в эти годы.
В марте 1837 года во Франкфурте состоялась свадьба

Мендельсона с дочерью французского пастора Сесиль
Жанрено. Сесиль не отличалась особой музыкальностью,
но была очень милой, достаточно образованной,
а главное, спокойной и уравновешенной женщиной.
Для нервного, легко возбудимого Феликса она стала
идеальной спутницей жизни
к проведению традиционного Ниж- В личной жизни также произошли

не-Рейнского музыкального фести- знаменательные изменения. В марте
валя, ему предложили руководст- 1837 года во Франкфурте состоя-
во концертами. Они прошли столь лась свадьба Мендельсона с доче-
успешно, что его попросили возгла- рью французского пастора рефор-
вить всю музыкальную жизнь горо- матской церкви Сесиль Жанрено.
да. Два года провел он в этом горо- Выход молодоженов из церкви не
де. Много работал, его оратория сопровождался звуками знаменито-
«Павел» и увертюра «Сказка о пре- го «Свадебного марша» — он еще не
красной Мелузине» были с востор- был написан. Однако друг Феликса,
гом встречены слушателями. В Дюс- композитор Хиллер, сочинил торже-
сельдорфе его любили, но со време- ственную музыку специально для
нем Феликс начал несколько тяго- этого случая.
титься узостью и провинциально- Сесиль не отличалась особой му-
стью тамошней жизни. зыкальностью, но была очень милой,
К счастью, в июле 1835 года его достаточно образованной, а главное
пригласили в Лейпциг, один из круп- спокойной и уравновешенной жен-
щиной. Для нервного, легко возбу-
димого Феликса она стала идеаль- Сесиль
ной спутницей жизни. В январе 1838 Жанрено
года у них родился первенец, кото-
рого назвали Карл Вольфганг Павел.
Всего же у них было пятеро детей.
Феликс обожал их и Сесиль.
В апреле 1843 года благодаря
энергии и усилиям Мендельсона
в Лейпциге была создана первая в
Германии консерватория, а сам он
становится ее руководителем и при-
глашает для преподавания в ней
лучших музыкантов страны. Мен-
дельсон пользовался непререкаемым
авторитетом у учащихся. Тем не ме-
нее, особенности характера наклады-
вали отпечаток и на его педагогиче-
скую деятельность. Со своими сту-
дентами он был добр и великодушен,
но порой раздражался из-за пустя-
ков. Его могла вывести из равновесия
даже небрежная или неаккуратная
прическа какой-нибудь студентки. ность. Уже на премьере «Марша»
Вступивший на престол Пруссии публика повскакала с мест и устрои-
в 1840 году Фридрих Вильгельм IV ла композитору овацию.
очень хотел, чтобы композитор пере- В эти годы Мендельсон совер-
ехал из Лейпцига (Саксония) к нему шил ряд новых успешных гастроль-
в Берлин, обещая ему покровитель- ных поездок в Англию. Несколько
ство и поддержку. Однако, по боль- раз его приглашали в Букингемский
шому счету, из этого сотрудничества дворец, где он музицировал с коро-
мало что получилось. Тем не менее, левской четой и буквально очаро-
по заказу короля Феликс написал му- вал королеву Викторию и принца
зыку к трагедии Софокла «Антигона» Альберта. Кстати, традиция испол-
и к пьесе Шекспира «Сон в летнюю нять во время брачных торжеств
ночь». Для последней он сочинил «Свадебный марш» пришла к нам
тринадцать музыкальных номеров, а с легкой руки королевы Виктории.
«Свадебный марш», звучавший в пя- Ведь впервые он был исполнен
том акте, со временем приобрел по- в 1858 году во время бракосочета-
истине фантастическую популяр- ния ее дочери.

Пожалуй, даже большей популяр- оперой «Лорелея». В немалой степе-
ностью, чем оратории «Павел» и ни решение это было принято под
«Илия» пользовались мендельсонов- влиянием знакомства с выдающейся
ские «Песни без слов». Композитор шведской певицей Дженни Линд,
писал их на протяжении 17 лет, на- восхищавшейся творчеством компо-
чиная с 1830 года. Всего им создано зитора и мечтавшей петь в его буду-
48 «Песен». Единственный музыкаль- щей опере. Некоторые утверждали,
ный жанр, который оказался непод- что Линд, которую называли «швед-
властным композитору, была опера. ским соловьем», была влюблена в
Мечта об ее создании прошла через Мендельсона. Именно так считал
всю его жизнь, но так и осталась не- знаменитый сказочник Ганс Хрис-
осуществленной. Тем не менее, в тиан Андерсен, сам безнадежно и
1845–46 годы он начал работу над страстно влюбленный в певицу.
Что же касается Феликса, то ровье композитора. Его не покидало
можно почти с полной уверенно- ощущение, что вместе с Фанни он по-
стью утверждать, что его чувства к хоронил лучшую часть своего «я».
Дженни носили чисто платониче- В октябре 1847 года в Лейпциге
ский характер, хотя Сесиль порой с композитор пережил два нервных
беспокойством следила за дружбой удара, так в то время именовали
мужа с певицей. кровоизлияния в мозг. 4 ноября его
Последние годы Мендельсон рабо- постиг третий удар, оказавшийся
тал буквально на износ, торопясь сде- роковым.
лать как можно больше, словно пред- 7 ноября Мендельсона отпевали
чувствуя свой ранний уход. Часто он при огромном стечении народа. Из-
выглядел изнуренным, его мучили вестные музыканты, среди них и
сильные головные боли. Подавлен- Шуман, несли его гроб. В ту же ночь
Последние годы Мендельсон работал буквально на из-

нос, торопясь сделать как можно больше, словно пред-
чувствуя свой ранний уход. Он пережил два сильнейших
нервных удара, как в то время называли кровоизлияние
в мозг, а третий удар стал роковым, и 4 ноября 1847
года композитор скончался. Похоронили его в Берлине,
в фамильном склепе
ность духа чередовалась со вспыш- тело отправили в специальном по-

ками лихорадочной активности, кото- езде в Берлин, где оно было похо-
рые поглощали его последние силы. ронено в фамильном склепе.
В мае 1847 года композитора по- Когда Феликс в последний раз при
стиг тяжелый удар: скоропостижно жизни сестры был в Берлине, Фанни
скончалась сестра Фанни, его самый упрекнула его в том, что он очень
преданный и верный друг. С детства давно не приезжал ко дню ее рожде-
их связывали необыкновенно теплые ния. Поднимаясь на ступеньку поез-
и доверительные отношения. Фанни да и подавая сестре руку, Феликс
была необычайно талантливым му- сказал: «Честное слово, в следую-
зыкантом, и ее строгие суждения Фе- щий раз я буду с тобой».
ликс ценил больше, чем море восто- И он выполнил обещание. 14 но-
рженных аплодисментов. Смерть се- ября, в день рождения Фанни, брат
стры окончательно подорвала здо- и сестра были рядом.

98 Рассказ
Святослав Тараховский
ЧЕМПИОНКА
Плохая у нее память, ничего не дает забыть.
Например, то утро, когда она очень рано проснулась. Сон отлетел лег-
ким пухом, и в молоке рассвета проявился угол подушки и овал его лица.
Кадр из триллера, подумала она. Крупный нос, нервно вздрагивающая ще-
ка, жутковатая щелка глаза, неплотно захлопнутого веком. На стуле его
стянутые впопыхах каляные джинсы, требуха скомканной рубашки, свитер.
Она посмотрела на все это с любопытством, сквозь которое едва заметно
проступило женское тщеславие. Сам Кнышев? В ее койке? Обалдеть!
Милый! Как сладко он спал!
День накануне ничего особого не предвещал, обычные сборы перед
чемпионатом, все привычно, обыденно до чертиков.
Помост, кроссовки, рапира, ненавистная защитная сетка-намордник на
вспотевшей физиономии. И его крики, резко-звонкие как стык клинков.
«Валя, атака! Выпад, твою мать!.. Пружинистей на ногах! Контрзащита, Ва-
ля, и сразу — контрответ!.. Укол, Валентина, укол-то будет?!» Господи, ду-
мала она, когда он охрипнет, этот великий тренер? Полтора часа он гонял
ее как шарик по фехтовальной дорожке, и она конкретно его ненавидела.
Худощав, невысок, любоваться, в общем-то, нечем. Но голос! Хриплый,
низкий, мужицкий, он входил в нее вольно и запросто, словно воздух, и
производил в ней странную дрожь. Спустя три месяца тяжких тренировок
она поймала себя на том, что стала не только лучше работать оружием, но
привыкла к этим жутким звукам и подчинялась им с охотой. Голоси, Глот-
ка, говорила себе, ори, рви свое луженое горло, мне это даже нравится.
• ф евраль 2015 Рассказ 99

Она осторожно выползла из постели. Поправила на нем одеяло, скольз-
нула в ванную, чиркнула выключателем. Увидела в зеркале заспанное хо-
рошенькое лицо с неопределенным с утра цветом глаз. «Я? — спросило
лицо. — Неужели я? Я счастливая? Я изменилась?» Мысли возникали,
перебивали, мешали друг другу до тех пор, пока не слились в одну общую:
что дальше?
Тренер и спортсменка — банально и противно. Противно? Она бы так
не сказала. Именно, не сказала бы, и все. Будь он хоть трижды великий
тренер, он, прежде всего, мужчина. Что она о нем знала? Что Сергей Кны-
шев, бывший крутой чемпион, натаскивает к Олимпиаде рапиристок и
лично ее, Валентину Распопову. Что, помимо нее, тренирует свою сестру
Зойку, близкую Валину подружку. Что еще? Что одинок, как перст, что
девчонки в сборной с интересом постреливают в него глазками, что еще
вчера он был ей до лампочки. Ну, почти до лампочки, если честно.
Что еще она помнит?
Многое слышала о нем от Зойки. Просто так, не вникая, безо всякого
женского интереса. Зойка, открытая всем ветрам, наивная дуреха, много
чего рассказывала. Она любила рассказывать, а Валентина слушать — на
том и сдружились. Бархатным вечером после тренировки сядут, бывало,
под кофеек с терамису, и Зоя начинает. Про Брянск размахнется, про мать,
отца, трех братьев и столько же сестер, про отчий дом, на котором в том
году крышу сменили с шифера на катепал, про луг, лес, обмелевшую речку
Сыть, землянику, грузди, огород, даже бородатую козу Лизку упомянет. Но
больше про Сергея: какой он супер, и, понятно, что не только как тренер,
но, главное, как человек. Зойкины рассказы скользили по касательной, не
цепляя Валентину, врезался только один: про то, как он ухаживал за женой,
когда у нее обнаружили рак. Полтора года таскал ее по врачам и больни-
цам, сам готовил, сам с ложечки кормил, обмывал, дежурил подле нее но-
чами. Тогда же забросил рапиру как занятие ничтожное в сравнении со
смертью — так, с его слов, передала Зойка. Фантазия долго преследовала
Валентину: как увидит утром в зале Кнышева, так в то же мгновение вооб-
ражает на его плечах беспомощную жену с плетью бессильных бледных
рук, болтающихся как тряпки.
Знала, что, потеряв жену, он всю заботу свою и любовь, которой оста-
лось в избытке, перенес на сестру. Дылда Зойка годами держалась во
втором эшелоне, за спинами лидеров. Могла бы достичь большего, но бы-
ла ленива и обожала сладкое. Ради нее он стал тренером; прессовал се-
стру, как мог, выжимал максимум из того, что дала ей природа, и к двад-
цати девяти она приблизилась к лучшим. Он бил Зойку по рукам за пирож-
ные и конфеты, она теперь редко ими баловалась, украдкой, даже плакала
от отсутствия удовольствия от процесса и всеми тяжкими поносила бра-
100 Рассказ
тика. «Фанат очумелый, — гвоздила она его. — Хозяин, блин! Каска у него
ваще слетела. Если б не Олимпиада — послала б подальше. Но вдруг я в
сборную отберусь? Я, Валь, ради Олимпиады, не знаю, на что бы пошла!
Фанат обещает. Он же знаешь какой? Сам расшибется, меня — в лепешку,
а результат выдаст». Валентина знала о Зойкиной мечте войти хотя бы в
десятку сильнейших по стране и одобряла ее стремление. «Слушайся бра-
та, Зоя. Васька Кожина не выдержала его мата, свалила из нашей группы к
интеллигентному Грачевскому, и чего? Прилично просела, Мухиной даже
проиграла, юниорке сопливой». Зойке стукнуло двадцать девять, чемпио-
нат России был для нее последним олимпийским шансом. То, что в Лондон
поедет она, Валентина Распопова, подразумевалось само собой — двад-
цать три, большая чемпионка, гордость и слава, куда ж без нее?
Захрапел. Значит, скоро проснется. Намаялся бедный, наломался, му-
читель, дергается во сне. Ногу выпростал из-под простыни, красивая
узкая стопа, длинные пальцы, не нога — античный слепок, который она
видела в музее. Разбудить его, что ли? Не надо? В кайф видеть его рядом
в постели? Можешь ответить честно хотя бы себе? Нечего отвечать, и так
все ясно. Интересно, понравится ли он маме? Очень даже может быть.
Маме обязательно понравится тот, кто нравится ее дочери.
Первой он прогнал вчера в гостиницу Зойку. Никому она не мешала, в
зале сидела мышкой, на третьем-четвертом ряду, наблюдала за трени-
ровкой, дожидалась Валентину. Значит, мешала, ему мешала. Может, уже
тогда задумал то, что совершил? Зойка возмущенно — нарочито заскри-
пела креслом, поднялась и застыла величественной каланчой. Ожидала
содействия Валентины — та промолчала. Испепелив брата взглядом, ка-
ланча поплыла к выходу.
Прогнал Зойку — остались вдвоем. Софиты в потолке, сонное кружение
пылинок в столбах света, меланхолично планирующих на дорожку. Кнышев,
Валентина, тишина и покой. И обычные между ними слова, самые обычные
взгляды, в которых сейчас она вправе отыскивать скрытый смысл. Тишина,
впрочем, быстро кончилась. После боя с «тенью» и ора, когда она взмокла
до мыла, он дал ей пять минут на передышку, после чего, нацепив наморд-
ник, сам вышел против нее на бой.
Большой тренер против большой чемпионки.
Фехтовал жестко, без скидок, продолжая на нее орать. Тридцать
шесть ему, но ловок, быстр, хитер как дьявол, неуловим, словно ртуть, к
тому же — левша. Она, со всей своей молниеносной молодостью, никак
за ним не поспевала, его уколы жалили словно осы, ранили самолюбие и
тело. «Каждый мой укол — твоя смерть! — кричал он. — Не хочешь по-
дыхать — бейся насмерть, твою мать! Только так!» Потный, с перекошен-
ным лицом, он наступал на нее с такой яростью, что порой ей казалось,

будто он всерьез собирается ее уничтожить, и она действительно сража-
ется за право не умирать.
Бой оборвался, когда у нее свело руку. Он возмущался, совестил, что
не девочка, что боль надо преодолеть и тренировку продолжить, потому
что вдруг такая же напасть случится на Олимпиаде? Но судорога стегану-
ла такая, что локоть скрутило жгутом, и рука мгновенно задубела. Она
взвыла, рапира выпала из пальцев и со звоном скатилась с помоста. Вот
тут-то он забегал! Подскочил сам, свистнул врача, массажиста, подхватил
ее под руки, усадил на скамейку. «Валя, Валюша, что с тобой? «Капли по-
та на серой роже, — подумала она, — я выгляжу, наверное, люксово».
Боль была реальной, но щепоткой притворства она еще больше подсоли-
ла сцену. «Ничего, Сергей Иваныч, может, пройдет». Ей было приятно на-
блюдать за его стараниями, но ведь они были всего лишь отеческими!
Отеческими, тренерскими, не более того, остужала она себя. Успокойся,
Распопова, войди в разум, что с тобой, Распопова? Ничего, абсолютно
ничего. Она сама себя плохо понимала. Что-то бродило в ней, заварива-
лось, поднималось, но каждый раз смирялось и придавливалось крышкой
здравого смысла. «Подумай, кто он, и кто ты. Подумай и успокойся».
В скоплении людей, прошитом скрепами разнообразных связей, браков
и измен, она пока место свое не нашла. Мужчины встречались, но при-
слоняться к кому-нибудь всерьез ей до сих пор не хотелось. А что теперь?
Пришло? То, о чем мечталось и вздыхалось в юности? Вот оно, ее боль-
шое чувство, лежит, сопит и не подозревает, что является таковым. Ну,
не смешно ли?
После массажа, после долгого горячего душа рука окончательно ожи-
ла. С сумкой на плече она спустилась в холл, буфет еще копошился, экле-
ры и терамису сияли в витрине, но Зойки уже не было, а кофе без Зойки
был не в радость. Кивнула буфетчице, мягкими уставшими ногами при-
ятно повлеклась к выходу, когда у нее запиликал мобильник. «Распопова,
— услышала хриплый голос, — поедешь со мной ужинать». Вот это да.
Запрыгали, заметались в ней мысли, взаимно пресекая, уничтожая друг
друга. Могла бы отговориться, сослаться на усталость, на тысячу других
причин и была бы права, но согласилась. Просто и сразу. Согласилась
быстрее, чем сообразила, что согласилась. «Забито, — сказал он. —
Жду на стоянке такси». «Почему я согласилась?» — придя в себя, удиви-
лась она и не решилась на правильный ответ, спрятала его глубоко. По-
думала о другом: «Я без макияжа, в старом спортивном костюме — как
я поеду?»
В ресторане «Сицилия» со вкусом играли живой джаз. Саксофон, кон-
трабас и певица, девушка — контральто, чуть за сорок, с редкой челкой
на лбу, издавали звуки, шевелившие настроение.
102 Рассказ
Он подливал ей легкое сухое, пил сам, позволял ей, и она с удоволь-
ствием, крохотными глотками принимала в себя чуть кусающую язык вла-
гу. Он говорил ей какие-то слова и прикладывался к ручке, сыпал анекдо-
тами — остроумными, не пошлыми, вызывавшими у нее искренний, про-
зрачный смех, на удивление изящно танцевал — все было в нем такое не-
ожиданное, такое новое, что она совершенно его не узнавала. Не Кнышев и не
тренер был перед нею сейчас за столом, не хам и грубиян владел ею на танц-
поле и отпускал комплименты, а элегантный, галантный, изысканный кава-
лер. На миг пробежало по ней разочарование — ведь он понравился ей дру-
гой: брутальный, жесткий, непримиримый мачо, — но оно испарилось так же
быстро , как налетело. Новоявленный Кнышев привлекал не меньше прежне-
го. В танго он вжимал ее в себя крепкой тренированной рукой — аванс на
будущее, полное, хозяйское ею владение, и такое его намерение, неожидан-
но для нее самой, вполне устраивало Валентину. Он много говорил — она
плохо слушала слова, но ощущала музыку счастья, преддверие любви ода-
ривало ее блаженством. Она чувствовала, что необыкновенно хороша сей-
час, что ищущие взоры мужчин, сидящих в «Сицилии», все, как один, приле-
плены к ней. Что не в старенький «Адидас» облачена ее гордая и возвышен-
ная красота, а в ажурное светло-розовое платье, перехваченное в узкой та-
лии, подчеркивающее высокую грудь и приманчивые плечи. Ей мимолетно
представлялось, как она, словно принцесса, идет по юной зеленой траве к
далекой снежной вершине, у подножья которой ее встречает обновленный
Кнышев, он протягивает ей надежную руку и говорит речи, от которых кру-
жится голова.
Ворожба, волшебство и чудо. Желанный путь к иллюзии, проделанный
миллионами женщин.
Тогда, в тягучем танце он впервые сказал слова о Зойке. Его негромкая
просьба прозвучала как бы вскользь и сразу показалась ей странной, но его
глаза, близкая улыбка и пожатие горячей руки не дали ей возможности уди-
виться. «Ради Зойки, — сказал он. — Ты великая, благородная, великодуш-
ная. Если понадобится, ты сделаешь это ради Зойки?» Сказал, еще больше
приблизил, прижал ее к себе, как самое сокровенное сокровище, и она рас-
слабленно кивнула.
А потом была ночь. Боже, что он с ней творил! Что она с ним творила! Ей
снова хотелось пить вино, петь, танцевать, глазеть на звезды — счастье вы-
хлестывалось горлом, оно, это забывчивое счастье, было в тысячу, миллион
раз важнее того, о чем он попросил ее в медленном танце.
Все она помнит.
Как Кнышев разлепил, наконец, глаза, огляделся и сказал, что у нее
очень уютно. Что номер такой же, как у всех, а все-таки не такой же, по-
тому что это ее номер. Оставайся, предложила она, чего уж там. Все рав-

но все про нас узнают. Или не узнают, улыбнулся он, выходя из душа, а
если и узнают, мне «по фиолету». Он присел за столик, на котором уже
кипела кофеварка, сунутая провожавшей ее мамой в самый последний
момент, и сказал, что она молодец, что кофе у нее классный. А потом
вдруг добавил: насчет Зойки у нас как, все в силе? Она посмотрела на его
грубовато-красивое, свежее, напитанное душевой водой лицо и снова,
как в том судьбоносном танце, кивнула. На тренировку не опаздывай, ска-
зал он, поцеловал и тихо вышел.
«С Зойкой у нас как, все в силе?» — спросил официально-сухо, как
спрашивают чиновники. Кнышев, любимый, зачем ты спрашиваешь?
Я обещала — я сделаю. Зойка будет в порядке, мы все будем в порядке.
Ты просил ничего ей не говорить — не скажу».
Все, все она помнит.
Была весна, была неделя, промчавшаяся смерчем в беспамятстве и
заводе. Днем тренировки, к вечеру он и Зойка приходили к ней на кофе, а
потом Зойка, подмигнув, поднималась к себе. Слава богу, ей хватало ума
ни о чем не расспрашивать, но к чемпионату в команде обо всем уже зна-
ли. Девчонкам было о чем пошептаться. И на здоровье!
«Если понадобится», сказал он ей тогда, в «Сицилии».
Понадобилось. Угадал и напомнил об обещании. Жребий свел ее в
одной восьмой финала с Зойкой. Третьей парой они должны были выйти
на помост. Бой на двенадцать уколов. С любимой сестрой того, кто каж-
дое утро нахваливал ее кофе. Любимой сестрой любимого, за которую он
просил. Гадкая мысль влезла однажды Валентине в голову: он сыграл с
ней в любовь только ради Зойки? Она гнала ее от себя, как недостойную
ни его, ни ее, но мысль распускалась в ней снова и снова.
Тот, главный последний день она помнит в мельчайших подробностях.
Зрителей набилось изрядно, плюс тренеры, плюс шпажисты и сабли-
сты, и, наконец, безупречные арбитры в белых сорочках и при бабочках.
Привычный шум, дыхание понимающего зала, волнение, кипящее в груди.
Допинг спорта, к которому Валентина привыкла с детства, без которого
жизнь — неинтересный тусклый свет.
Ее и Зойку на помост провожал сам Кнышев. Зойке долго внушал, чтоб
себя не жалела, чтоб выложилась на все сто. Зойка хихикала как дурочка,
дрожала от нетерпения, и Валентина поняла, что она ничего не знает. Ва-
лентине же Кнышев ничего не сказал, кивнул и крепко, но нежно сжал ее
руку повыше запястья. Ей хватило одного этого знака.
Фехтовальная дорожка — четырнадцать метров. Сойдясь на середине,
подруги-соперницы приветствовали друг друга вскинутыми клинками, и Ва-
лентина заметила, как меняется Зойкино лицо, легкомысленно-дурашливое
выражение слезало на глазах, уступая место решительной враждебности,
104 Рассказ
почти ненависти. «О'кей, подружка, — подумала она, — бейся насмерть,
я сделаю все как надо, и никто ничего не заметит». Зацепив краем глаза
сидевшего в первом ряду Кнышева, заметила, как нервически подпрыгива-
ет его колено. «Не дергайся, Сереженька, Зойка будет в порядке. Мы все
будем в порядке. Я ей проиграю. Все, как ты просил».
Прицеплен и проверен электрофиксатор. Закреплена сетчатая маска
на лице. «К бою!» — скомандовал судья и взмахнул рукой.
Зойка первой рванулась в атаку. Бесшабашным скачком, который был
сразу прочитан Валентиной. «Примитивно, подруга», — усмехнулась она
про себя, автоматом взяла защиту и в ответ нанесла укол. Один — ноль.
Зойка не успокоилась, но действовать стала осмотрительней, гибче. Не
снижая темпа, она сменила скачки на мелкие, частые, словно лисьи шажки,
распознать которые было труднее. Любому — кроме Валентины. Потому и
великая она чемпионка, что, помимо натасканного мастерства, в ней талант
чутья и предвидения, которому не научишь, избранные награждены им от
природы, прочие справедливо обделены. На каждый лисий крадущийся
шаг, на каждый Зойкин финт и хитрость у Валентины нашелся бы ремиз, но
не пускала она его в ход, не отвечала на атаку защитой, медлила, зевала с
контрвыпадом, сушила движения, и счет резво переменился. Один — один.
Два — один. Три — один в пользу Зойки.
«Представляю, в каком она драйве, — подумала Валентина. — Лидиро-
вать в бою со мной — когда с ней такое было?»
При счете четыре — один в зале кто-то свистнул. «Кто это? Придурок
или тот, кто сумел меня просчитать? Если второе — плохо, не умею под-
даваться. Не овладела».
Для приличия — четыре — два. «Мама, он тебе понравится. Он ничего не
будет делать. Только слушать тебя, вставлять точные слова и от улыбки
щуриться на двадцать четыре морщины вокруг глаз — все. Ты увидишь, как
они прекрасны и сколько в них доброты, и с тобой случится так же неволь-
но, как со мной — ведь я твоя дочь».
Пять — два. Пять — три. «Нормальный ход. Никто ничего не заподозрит».
В перерыве, скинув маску, промокнула лицо, успела заметить Кныше-
ва, поймать его едва заметный одобрительный кивок. Зойка встретилась
с ней взглядом, но не видела Валентину. Ее глаза, ставшие плоскими, смо-
трели куда-то внутрь собственного существа, губы сводила безумная
улыбка. «Озверела, подруга? Зачем?»
По сигналу судьи Зойка бросилась вперед и сумела нанести укол. Шесть —
три, показал арбитр. «Как она ухитрилась? — поразилась Валентина. —
Я грамотно держала защиту, поддавков — не было, все было всерьез!»
Зойка снова теснила ее к краю. Выпад-ответ, выпад-ответ, короткий
Зойкин финт, и Валентина вздрогнула от прикосновения металла в чувстви-

тельную область живота. Семь — три! «Что за черт? Она что, сильнее меня?
Кто чемпионка: я или она? Не могу я проигрывать так позорно! И кому?!»
Высветился в памяти первый тренер, сухонький Марк Абрамыч, обожав-
ший примеры из политики. «Дорогуша, — говорил он, — на сегодняшний
день ты неплохо овладела клинком. Но когда ты выходишь на дорожку, я
должен чувствовать, что ты бьешься не за себя — за всю Россию, чувству-
ешь разницу?» «Хорошо, Марк Абрамыч. Спасибо вам, Марк Абрамыч».
Дорожка — четырнадцать метров. Валентина включила сверхскоро-
сти. Ноги выделывали танец, наполненный для посвященных совершен-
ством и тайным смыслом. Семь — четыре, семь — пять.
Восемь — пять. Зойка отвечала ударом на удар.
«Ах, так?! Обнаглела?!» Пот застил глаза, туманил мозги. В Валентине
вдруг произошел какой-то перелом, что-то будто щелкнуло внутри: вспых-
нуло и погасло изображение зала, публики, Кнышева, даже арбитра, оста-
лась видимой лишь Зойкина рука, дирижирующая рапирой, ее забранный
в белое торс и сетка-намордник на лице, в которую запрещалось нано-
сить укол, но которую можно было ненавидеть.
Восемь — шесть. Восемь — семь. «Марк Абрамыч, я бьюсь за Россию!»
При счете восемь-восемь послышались аплодисменты. «Кому? Ей? За
то, что не сдается?»
Скоротечная развязка. Чемпионка не позволила более Зойке себя
уколоть.
«Двенадцать — восемь. Победа Валентины Распоповой», — объявил
арбитр.
Триумф. Скинута постылая маска! Сопернице привычно протянута
рука.
Несчастные Зойкины глаза подействовали как нашатырь. Валя мгно-
венно пришла в себя и, поняв, что натворила, в приступе ненависти к са-
мой себе, прошептала Зойке: «Я идиотка. Прости». Но ни слова не услы-
шала в ответ.
Обернулась к залу; на месте Кнышева — пустое черное кресло.
Плохая у нее память. Ничего не дает забыть.
Денис Логинов
«...без Жуковского
мы не имели бы Пушкина».
В.Г. Белинский
го стихов
пленительная
сладость...
сла ость...
Первый русский поэт, стихи которого стали действительно народны-

ми — популярны они были ничуть не меньше появившихся позже стихов
Пушкина, был наполовину… турком. Это общеизвестный факт, но, если
«арапские корни» Александра Сергеевича приобрели со временем какое-
то почти мистическое значение, то столь же экзотические и куда более
близкие турецкие корни Жуковского как-то остались незамеченными.
Матерью мальчика была взятая в плен во время русско-турецкой во-
йны турчанка Сальха. Существует как минимум две версии ее появле-
ния в доме тульского помещика Бунина. Согласно первой, Сальху
• ф евраль 2015 Минувшее 107

привез один из крепостных-участников войны. По другим источни-
кам, ее взял в плен майор К. Муфель и отдал на воспитание Бунину.
В России Сальха приняла православие и после крещения получила
имя Елизавета Турчанинова. Сначала она была нянькой при младших
Буниных, потом стала экономкой в доме. Сыну, рожденному от ко-
роткой связи с помещиком, грозила обычная участь подобных вне-
брачных детей. Однако ребенку сказочно повезло.
Перед рождением будущего поэта в ботливом отношении он не испыты-

1783 году семью Бунина постигло го- вал. Несмотря на это, мальчик тяже-
ре: из одиннадцати детей в короткое ло переживал свое двойственное
время умерло шестеро. Убитая го- положение, и мечтал, как о чем-то
рем Мария Григорьевна Бунина ре- несбыточном, о семейном счастье, о
шила взять в свою семью новорож- родных, которые принадлежали бы
денного и воспитать его как родного ему «по праву». При этом практиче-
сына. Фамилию свою ребенок полу- ски никаких отношений со своей ма-
чил от жившего в имении бедного бе- терью не поддерживал — Сальха
лорусского дворянина Андрея Гри- доживала свой век в одном из даль-
горьевича Жуковского, который по них поместий, где и умерла, всеми
просьбе Бунина стал крестным от- забытая, в 1811 году.
цом ребенка, а затем усыновил его. А четырнадцатилетний Жуковский
Ребенок был, как тогда повсемест- поступил в 1797 году в Московский
но делалось, еще младенцем зачис- университетский благородный пан-
лен на службу в Астраханский гусар- сион и учился в нем четыре года.
ский полк прапорщиком, и это давало Юноша с особым усердием изучал
право на личное дворянство. В 1769 рисование, словесность, историю,
году шестилетний Жуковский был французский и немецкий языки и ско-
внесен в дворянскую родословную ро стал одним из первых учеников.
книгу Тульской губернии и получил На втором году пребывания Жу-
грамоту на дворянское достоинство, ковского в пансионе среди товари-
что позволило ему впоследствии по- щей его, в числе которых были Дми-
лучить прекрасное образование. трий Дашков, Андрей и Александр
В семье Буниных заботились о Тургеневы, возникло особое лите-
Василии как о собственном ребен- ратурное общество — Собрание, с
ке, и недостатка в ласковом и за- официально утвержденным уста-
108 М ин у в ше е
вом, и его первым председателем ние историческим повестям Карам-
стал Жуковский. зина.
В университетском журнале В сущности, сама натура поэта,
«Приятное и полезное препрово- впечатлительного и ранимого, про-
ждение времени» появилась его тивилась размеренной и упорядо-
статья «Мысли при гробнице», а за- ченной работе чиновником в Соля-
тем стихотворение «Майское утро». ной конторе, куда он был определен
Статья обнаруживает уже вполне после окончания пансиона в 1800 го-
сложившееся мироощущение не под- ду. Жуковский воспользовался пер-
ростка, а молодого человека, а вот вой же благоприятной возможно-
стихотворение ничем не отличается стью, чтобы уйти в отставку. В род-
от десятков ему подобных, написан- ном имении Мишинском, где он не
ных примерно в то же время. был долгие годы, поэт отдыхал ду-
Это еще не тот Жуковский, творе- шой, предавался созерцанию при-
ниями которого потом зачитывались роды, вел дневник, и, конечно же,
все образованные люди России. Это писал стихи. Но не только.
пока просто прилежный ученик, пи- Там же, в Мишенском, он попро-
шущий «сочинение на заданную те- бовал свои силы на педагогическом
му». Должно было пройти пять лет, и поприще — в качестве домашнего
состояться знакомство с Николаем учителя дочерей своей старшей
Андреевичем Карамзиным, чтобы сводной сестры Е. А. Протасовой —
поэтическая сила Жуковского, нако- Маши и Саши. Так обозначатся три
нец, расцвела. Но неизбежным след- основные линии его жизни и твор-
ствием этого знакомства было увле- чества — государственная служба,
чение сентиментализмом. Впрочем, поэзия и педагогика. И драма всей
зерно упало в благодатную почву: жизни тоже определится в Мишен-
сентиментальность вообще была ском. Жуковский сам был поражен
одной из черт характера юноши, и ес- зародившемуся чувству любви к
ли у Карамзина — это лишь дань ли- ребенку, объясняя в дневниках, что
тературному течению, некая поза видит Машу Протасову «не тако-
рассудительного и, в общем-то, хо- вою, какова она есть, а таковою,
лодного человека, то талант Жуков- какова она будет».
ского расцвел именно на ниве сенти- В 1808 году появилась мистичес-
ментализма. ки-сентиментальная баллада «Люд-
Всеобщее внимание обратил на мила», которую можно считать пер-
себя напечатанный им в «Вестнике вым русским романтическим про-
Европы» в 1802 году вольный пере- изведением. В балладе нет сказоч-
вод элегии английского сентимен- ной успокоенности и внешней фан-
талиста Грея под названием «Сель- тастики богатырских поэм. Оба ге-
ское кладбище». В следующем году роя становятся игрушками в руках
появилась повесть «Вадим Новго- таинственных и беспощадных сил:
родский», написанная в подража- невеста ждет возвращения с войны

Василий
Жуковский
жениха, однако после возвращения век становится рабом судьбы, кото-

войска обнаруживает, что его нет, и в рой должен смиренно подчиниться.
отчаянии ропщет на судьбу. Тогда но- О том, что человек бессилен в мире
чью перед ней появляется призрак небытия, говорит концовка:
жениха и уводит ее с собой в могилу. «Вдруг усопшие толпою
Любые нравственные нормы, из- Потянулись из могил;
вестные человеку, в мире подлинно Тихий, страшный хор завыл:
романтической баллады утрачива- «Смертный ропот безрассуден;
ют свою действенность перед ли- Царь всевышний правосуден;
ком неведомого и непознаваемого. Твой услышал стон творец;
В балладе «Людмила» нет обеща- Час твой бил, настал конец».
ния торжества справедливости, Следующая баллада Жуковского
как это было свойственно фоль- «Светлана» — уже не перевод, а ори-
клору и просветительской литера- гинальное произведение — так по-
туре XVIII века. Протест Людмилы любилась российскому читателю,
вызывает усугубление кары, чело- так органично слилась с народной
жизнью, что строки из нее, даже были на другой день погибнуть, было
многие годы спустя, напевали над что-то роковое и несказанное. И с
детской колыбелью: «Раз в крещен- первым просветом дня грянула рус-
ский вечерок девушки гадали: за ская пушка, которая вдруг пробудила
ворота башмачок, сняв с ноги, бро- повсеместное сражение».
сали…» В лагере под Тарутином он напи-
Однако подлинную славу Жуков- сал, по словам литературоведа Ко-
ский обрел лишь во время Отече- ровина, «романтическую оду» — «Пе-
ственной войны, в которой принял вец во стане русских воинов», сразу
непосредственное участие, вступив же в тысячах списков разошедшую-
в ополчение. ся в армии и в России.
7 августа Маша Протасова отме- Писатель И. Лажечников говорил,
тила в дневнике: «Получено письмо что стихами из «Певца…» зачитыва-
от Жуковского, он прошел пешком лись на фронте, выучивали наи-
28 верст, идет к Можайску. Сохра- зусть, разбирали… Они поднимали
ни его Господь». боевой дух, вдохновляли на ратные
В семье Буниных о Василии заботились как о родном ребенке, и недостатка

в ласковом и заботливом отношении он не испытывал. Несмотря на это,
мальчик тяжело переживал свое двойственное положение и мечтал
о близких, которые принадлежали бы ему «по праву»
В эти же дни Карамзин сообщил подвиги, а порою даже вызывали на

поэту И.И. Дмитриеву: глазах закаленных в боях воинов
«Я благословил Жуковского на «скупую мужскую слезу»:
брань: он вчера выступил отсюда «Там все — там родших
навстречу неприятелю». милый дом:
Жуковский оставил одно из са- Там наши жены, чада;
мых ярких описаний ночи перед Бо- О нас их слезы пред Творцом;
родинским сражением: Мы жизни их отрада;
«…Наконец армия заснула вся с За них, друзья, всю нашу кровь!
мыслью, что на другой день быть ве- На вражьи грянем силы;
ликому бою. И тишина, которая тогда Да в чадах к родине любовь
воцарилась повсюду, неизобразима; Зажгут отцов могилы».
в этом всеобщем молчании и в этом Кстати, мало кому известно, что
глубоком темном небе, полном звезд за участие в Отечественной войне
и мирно распростертом над двумя 1812 года Жуковский получил чин
армиями, где столь многие обречены штабс-капитана и награду за Боро-

дино и Красное — боевой орден имени вашего брата, — пытался
Святой Анны 2-й степени. объяснить он сводной сестре Ека-
После войны, пережив тяжелое терине Афанасьевне, и формально
заболевание горячкой, Жуковский был прав: по документам они не со-
вернулся в свое небольшое именьи- стояли в родстве.
це Холх. Притягательная сила этой Но родные Маши оставались не-
деревеньки для него состояла еще и преклонны.
в том, что буквально напротив нахо- Тем временем ее младшая се-
дилось имение Протасовых Мурато- стра и крестница Жуковского Алек-
во, где жила его Дульсинея — Маша. сандра вышла замуж за пансионно-
Жуковского встретили в Муратово го друга Василия Андреевича, поэта
как героя Бородинского сражения, и издателя Воейкова. Свадьба от-
прославленного поэта-воина. Маше кладывалась из-за отсутствия де-
уже исполнилось двадцать лет (Жу- нег. Жуковский продал свою люби-
Сама натура поэта, впечатлительного и ранимого, противилась раз-

меренной и упорядоченной работе чиновником в Соляной конторе,
куда он был определен после окончания пансиона, и Жуковский вос-
пользовался первой же благоприятной возможностью, чтобы уйти
в отставку. В родном имении Мишинском он отдыхал душой, преда-
вался созерцанию природы, вел дневник и писал стихи
ковский был всего лишь на 10 лет мую деревеньку, и вырученные за

старше ее). нее 1000 рублей подарил в прида-
Маша Протасова вошла в историю ное своей крестнице.
русской поэзии как муза, ангел- Кстати, именно к ней обращены его
хранитель поэта, и в то же время — как строки «гений чистой красоты», поза-
неиссякаемый источник его страданий. имствованные впоследствии Пушки-
Влюбленные мечтали об одном — со- ным без упоминания первоисточника.
единить навеки свои жизни, вступить Саше Протасовой Жуковский по-
в законный союз. Но мать Маши была святил балладу «Светлана», после че-
категорически против браков между го за ней закрепилось второе имя —
родственниками, даже дальними… Светлана. Вся семья Протасовых-
Жуковский попросил руки воз- Воейковых переехала в Дерпт, где
любленной, но получил решитель- Воейков, с помощью все тех же пан-
ный отказ. сионных друзей, получил место про-
— Я вовсе вам не родня: закон, фессора литературы в Дерптском
определяющий родство, не дал мне университете.
Пушкин и Жуковский. Рисунок Е. Флеровой. «Смена», 1980 г.
Екатерина Афанасьевна милости- сам поехал в Царское Село, чтобы об-

во разрешила Жуковскому быть вме- нять юного собрата по перу лицеиста
сте с ними, но только в качестве бра- Александра Пушкина. Сразу же после
та. Жуковскому удалось победить встречи он напишет Вяземскому:
себя, он даже принял участие в поис- «Я сделал еще приятное знаком-
ках достойного жениха для Маши, ко- ство! С нашим молодым чудотвор-
торая, в конце концов, вышла замуж цем Пушкиным. Я был у него на ми-
за профессора медицины и виртуоза- нуту в Царском Селе. Милое, живое
пианиста И.Ф. Мойера. творение! Он мне обрадовался и
После этого Жуковский покинул крепко прижал руку мою к сердцу.
Дерпт, записав в дневнике: «Мне Это надежда нашей словесности.
везде будет хорошо — и в Петербур- Боюсь только, чтобы он, вообразив
ге, и в Сибири, и в тюрьме, только не себя зрелым, не мешал себе со-
здесь… прошедшего никто у меня не зреть! Нам всем надобно соеди-
отымет, а будущего — не надобно». ниться, чтобы помочь вырасти это-
Друзья давно звали его в Петер- му будущему гиганту, который всех
бург. Казалось нелепым, что он, ав- нас перерастет…»
тор «Певца во стане русских вои- Как в воду глядел! Пройдет 5 лет,
нов», до сих пор не представлен ко и Василий Андреевич подарит Пуш-
Двору. В 1815 году это представле- кину свой портрет с надписью: «По-
ние состоялось: Жуковский целый бедителю-ученику от побежденного
час беседовал со вдовствующей им- учителя», который фактически и ста-
ператрицей Марией Федоровной. нет первой прочной ступенью на лест-
И в том же году, осенью, произо- нице, ведущей к славе и бессмертию.
шло еще одно приятное знакомст- В 1816 году Жуковский написал
во — не менее значимое. Жуковский первый официальный гимн России

Субботнее собрание в кабинете В. Жуковского в Зимнем дворце.
Слева направо: П. Плетнев, В. Жуковский; в центре стоит
А. Кольцов; сидят на диване А. Пушкин, М. Глинка, И. Крылов;
П. Кривцов, М. Виельгорский, Ф. Вигель, Н. Карамзин
«Молитва русских». Это был перевод Российской империи под новым на-
(правда, сильно измененный) текста званием «Боже, Царя храни!»
английского гимна «God save the «Боже, Царя храни!
King». Музыка также была позаим- Сильный, державный,
ствована у английского гимна (что в Царствуй на славу, на славу нам!
свое время сделали более 20 госу- Боже, Царя храни!
дарств). Просуществовал гимн почти Сильный, державный,
двадцать лет. Но в 1833 году, во вре- Царствуй на славу, на славу нам!
мя визита императора Николая I в Царствуй на страх врагам
Австрию и Пруссию, монарх выразил Царь православный!
неудовольствие тем, что его всюду Боже, Царя храни!
встречают звуками английского мар- Боже, Царя храни!
ша, и по возвращении поручил князю Царствуй на страх врагам!
Львову, как наиболее близкому ему Царь православный!
музыканту, сочинить новый гимн. Боже, Царя храни!»
Этот гимн на музыку князя Льво- Блеск чудного гения Пушкина в
ва, слова которого были написаны этих строках очевиден. Но в первый
также Жуковским, но уже при уча- (и последний раз в жизни!) поэт по-
стии Пушкина, с 31 декабря 1833 малкивал о своем авторстве. Молча-
года стал официальным гимном ние сохраняли и большинство пуш-
кинистов, причем причина этого со- кий Князь очень добр в обхождении,
вершенно ясна: прославление Пуш- он привязывает к себе своей лаской,
киным царя не укладывалось ни в мне то и надобно. Хочу любить свою
какие концепции отношений между должность, а не об выгодах заботить-
монархом и поэтом. ся. Выгоды будут, если Бог велит, но
В 1817 году Жуковский был опре- лбом до них добиваться — не хочу,
делен учителем русского языка к не- трудно, скучно и для меня бесполез-
весте великого князя Николая Алек- но, ибо не имею, и не буду иметь нуж-
сандровича прусской принцессе ного для того искусства».
Шарлотте, ставшей после венчания После того как вышло трехтомное
великой княгиней Александрой Фе- собрание сочинений Жуковского, его
доровной. приняли в члены Российской акаде-
В письме к Светлане (Протасовой- мии. А в 1820 году в составе свиты
Воейковой) Жуковский писал: великой княгини Александры Федо-
«Моя ученица мила, добродушна и ровны он совершил первое двухго-
сердце у меня лежит к моему делу. дичное путешествие за границу: Бер-
Мне весело иметь теперь цель моих лин, Дрезден, Швейцария, Северная
занятий, цель небесную… Милое, не- Италия.
бесное создание: простота, доброду- В пути он получил письмо от Ма-
шие и прелестное ребячество. Вели- ши, сообщавшей радостную весть:

Гоголь, Жуковский и Пушкин
в Царском Селе
«Милый ангел! какая у меня дочь! А вернувшись в Петербург, он по-

Что бы я дала за то, чтобы положить лучил известие о смерти Маши при
ее на твои руки». родах ребенка. Последнее, пред-
Через два года, по пути домой, смертное письмо ему передали на
его догнало еще одно письмо: ее могиле:
«Брат мой! твоя сестра желала бы «Друг мой! Это письмо получишь
отдать не только жизнь, но и дочь за ты тогда, когда меня подле вас не
то, чтоб знать, что ты ее еще не по- будет, но когда я еще ближе буду к
кинул на этом свете!» вам душою. Тебе обязана я самым
В марте 1823 года Жуковский живейшим счастьем, которое толь-
неделю провел в Дерпте рядом с ко ощущала!... Жизнь моя была наи-
Машей, тяжело переносившей вто- счастливейшая… И все, что ни было
рые роды. хорошего, — все было твоя рабо-
«Мы простились, — записал он в та… Сколько вещей должна я была
дневнике. — Она просила, чтоб я ее обожать только внутри сердца, —
перекрестил, и спрятала лицо в по- знай, что я все чувствовала и все
душку». понимала. Теперь — прощай!»
С годами, особенно после пере- изящной словесностью. Уже масти-
житой глубокой личной драмы, Жу- тый поэт, почетный член, а затем и
ковский все более задумывался о академик Петербургской академии
«небесном», о «святом», в стихах его наук, он пользовался доверием им-
все явственнее звучал религиозный, ператорского двора, и осенью 1826
а порою мистический оттенок. И хо- года был назначен на должность
тя друзья поэта опасались, что по- «наставника» наследника престола,
сле смерти своей музы и «ангела- будущего императора Александра II.
хранителя» Маши Протасовой он Дельвиг сообщал об этом Пуш-
лишится главного источника вдохно- кину:
вения, перо он вовсе не собирался «Жуковский, думаю, погиб невоз-
оставлять. Разве что стиль его про- вратно для поэзии. Он учит Великого
Подлинную славу Жуковский обрел лишь во время Отечественной

войны 1812 года, в которой принял непосредственное участие,
вступив в ополчение. Кстати, мало кому известно, что за участие
в этой войне он получил чин штабс-капитана и награду за Бородино
и Красное — боевой орден Святой Анны 2-й степени
изведений стал несколько строже. Князя Александра Николаевича рус-

При этом словами, поэтической ре- ской грамоте и, не шутя говорю, все
чью Жуковский с годами овладевал время посвящает на сочинение аз-
все совершеннее. Свидетельство буки. Для каждой буквы рисует фи-
тому — его оригинальные лириче- гурки, а для складов картинки. Как
ские произведения 20-х годов — обвинять его! Он исполнен великой
«Мотылек и цветы», «Таинственный идеи: образовать, может быть, царя.
посетитель», «Невыразимое», стихи, Польза и слава народа русского уте-
проникнутые фантастичным пере- шает несказанно сердце его».
плетением жизни человека и тайной О том, насколько глубоко Жуков-
жизни мира, природы. ский понимал проблемы религиозного
«Все необъятное в единый вздох образования и религиозного воспита-
теснится; ния будущего императора, можно су-
и лишь молчание понятно дить по его письму из Дрездена, где он
говорит». проводил отпуск для лечения. «Осо-
Впрочем, деятельность Жуков- бенно умоляю ваше Величество, — об-
ского не ограничивалась одной лишь ращается он к императрице Алексан-

дре Федоровне, — не торопиться жаемый — бессилен… Окружай се-
выбором духовного лица, которое бя достойными помощниками: сле-
должно будет дать Великому Князю пое самолюбие Царя, удаляющее его
религиозное образование: это пред- от людей превосходных, предает его
мет слишком серьезный и требует на жертву корыстолюбивым рабам,
большой осмотрительности. Нам ну- губителям его чести и народного
жен человек, который мог бы вполне блага… Уважай народ свой: тогда он
разделить наш план. Религия не от- сделается достойным уважения».
дельная наука, которую изучают так, Увы, теперь можно с уверенно-
как, например, математику; она не стью сказать: воспитывать должны
может быть рассматриваема только учителя, а не поэты. Получивший
как предмет обучения; она скорее классическое домашнее образова-
служит средством воспитания, она ние император Николай I в любое
должна входить во все, должна сли- время суток выходил из Зимнего
ваться со всеми чувствами, со всеми дворца без охраны, ничего не опа-
мыслями, чтобы стать жизненным саясь. А его просвещенный преем-
правилом, иначе влияние ее будет ник, воспитанный самым гуманным
С годами, особенно после пережитой личной драмы, в стихах Жуковского

все явственнее звучал религиозный, а порой и мистический оттенок.
И хотя друзья поэта опасались, что после смерти своей музы
и «ангела-хранителя» Маши Протасовой он лишится главного
источника вдохновения, перо он вовсе не собирался оставлять,
разве что стиль его произведений стал несколько строже
ничтожно. Все зависит от выбора и романтическим из русских поэтов,

учителя. Если мы не будем в состоя- погиб от рук своего же «благодар-
нии найти то, что нам нужно, то, по ного народа». А ведь как прекрасно
крайней мере, возьмем то, что есть все задумывалось!
лучшего». С 1828 года Жуковский жил в спе-
А его наставления воспитаннику циально надстроенном для него чет-
гласили: вертом этаже Шепелевского двор-
«Уважай закон и научи уважать ца, входившего в ансамбль зданий
его своим примером: закон, прене- Зимнего дворца. Здесь он по будням
брегаемый Царем, не будет храним и вел занятия с наследником престо-
народом… Владычествуй не силою, ла, а по субботам на его «олимпий-
а порядком… Будь верен слову: без ском чердаке» собирались, как отме-
доверенности нет уважения, неува- чал А. Тургенев, «литераторы всех
расколов и всех наций, художники,
музыканты». Мария
«Жаль, что нет журнала, — писал Протасова
после одного из субботников Вя-
земский, — куда бы выливать весь
этот кипяток, сочный бульон из жи-
вотрепещущей утробы настоящего».
И в апреле 1836 года увидел свет
первый номер «Современника», за-
думанного на чердаке Жуковского.
Пользуясь своим положением,
Василий Андреевич не только пы-
тался воспитать царственного на-
следника соответственно высоким
понятиям нравственности, но прини-
мал посильное участие в облегчении
участи гонимых и поверженных. Так,
во многом благодаря его заступни-
честву, был освобожден от крепост-
ной зависимости украинский поэт талье Николаевне, не осуждал ее и
Тарас Шевченко... не оправдывал. Хотя всегда прини-
Лето и осень 1831 года Жуков- мал самое горячее участие в ула-
ский провел в Царском Селе. В это живании отношений между Пушки-
же время там проводил лето Пуш- ным и императорским двором.
кин, только что женившийся на На- В период, предшествовавший ги-
талье Гончаровой. В Царском Селе, бели Пушкина, Жуковский вместе с
возможно, соревнуясь с Пушкиным, драматургом Розеном работал над
он написал сказки: «Сказка о царе либретто оперы М.И. Глинки «Жизнь
Берендее», «Сказка о спящей ца- за Царя» (У нас она долгое время бы-
ревне», «Война мышей и лягушек». ла известна как «Иван Сусанин»).
«Жуковский, — сообщал А.С. «Когда я изъявил свое желание
Пушкин Вяземскому, — завел 6 те- приняться за русскую оперу, —
традей и разом начал 6 стихотворе- вспоминал М.И. Глинка, — Жуков-
ний; так его и несет. Редкий день не ский искренне одобрил мое наме-
прочтет мне чего нового; нынешний рение и предложил мне сюжет
год он, верно, написал целый том». "Жизни за Царя". Сцена в лесу глу-
Но вот что характерно — Жуков- боко врезалась в мое воображение;
ский всячески избегал разговоров я находил в ней много оригинально-
о юной и прекрасной супруге свое- го, характерного, русского».
го молодого друга. Ни тогда, ни Он не только предложил сюжет, но
впоследствии Василий Андреевич и написал эпилог оперы и трио «Ах,
не проронил нигде ни слова о На- не мне бедному, ветру буйному…»

Пушкин,
Жуковский
и Брюллов
В обсуждении замысла оперы при- злодейства, а жену твою от совер-

нимал участие и Пушкин, но лишь шенного посрамления».
постольку, поскольку находил вре- Он был убежден, что Пушкин,
мя, будучи уже сильно занят исто- слывший дуэлянтом и отличным
рией вокруг его супруги и Дантеса. стрелком, убьет Дантеса и совершит
О роли Жуковского в трагической тем самым безумное злодейство —
истории последних дней жизни Пуш- убийство. Да в этом, собственно го-
кина известно практически все. По воря, были уверены абсолютно все,
просьбе семьи Гончаровых Василий потому так и хлопотали: враги —
Андреевич пытался не допустить чтобы дуэль обязательно состоя-
дуэли. Барон Геккерен тоже был лась, и Пушкин был ошельмован
уверен, что только Жуковский смо- и опозорен на всю жизнь, друзья —
жет убедить Пушкина мирно встре- чтобы любым способом избежать
титься с Дантесом. дуэли и спасти Пушкина от него са-
Пушкин от свидания отказался, мого. Никто и представить себе не
тем не менее, Жуковский вновь при- мог, чем закончится очередная
слал ему записку: авантюра поэта.
«Я не могу еще решиться почи- Вечером 27 января Жуковский
тать наше дело завершенным. Еще получил роковое известие. Пушкин
я не дал никакого ответа Геккере- призвал его к себе. Все последую-
ну… Ради Бога, одумайся. Дай мне щие два дня и три ночи Василий Ан-
счастье избавить тебя от безумного дреевич почти неотлучно находился
в квартире Пушкина и выпускал ропе, где, в частности, познакомил-
бюллетень о его состоянии. ся с Николаем Гоголем и очень
Тогда же он получил записку от сблизился с ним.
великой княгини Елены Павловны: Вернувшись в Петербург, он вновь
«Добрейший г. Жуковский! Узнаю поселился «на чердаке» в Шепелев-
сейчас о несчастии с Пушкиным — из- ском дворце. Здесь его ожидало
вестите меня, прошу вас, о нем и ска- письмо от Гоголя из Рима.
жите мне, есть ли надежда спасти его. «Я получил вспоможение, — со-
Я подавлена этим ужасным событием, общал писатель о 5000 рублей от
отнимающим у России такое прекрас- государя. — Все вы, все вы! Ваш
ное дарование, а у его друзей — тако- исполненный любви взор бодрству-
го выдающегося человека». ет надо мною!»
После выноса тела Жуковский Отныне, оказавшись не в силах
запечатал кабинет Пушкина своей уберечь Пушкина, Жуковский станет
печатью, а затем получил разреше- ангелом-хранителем Гоголя (в пись-
ние перенести рукописи поэта к се- мах он называл его ласково Гоголен-
бе на квартиру. Все последующие ком). Кроме того, будучи в Риме,
месяцы он занимался разбором ру- именно он посоветует наследнику-
После гибели на дуэли Пушкина и выноса его тела из дома Жуковский

запечатал кабинет своей печатью, а затем получил разрешение пере-
нести рукописи поэта к себе на квартиру. Все последующие месяцы он
занимался разбором рукописей Пушкина, подготовкой к изданию по-
смертного собрания сочинений и имущественными делами, став од-
ним из трех опекунов детей поэта (по выражению Вяземского,
ангелом-хранителем семьи)
кописей Пушкина, подготовкой к из- цесаревичу приобрести картину поч-

данию посмертного собрания сочи- ти безвестного тогда художника
нений и всеми имущественными де- Иванова «Явление Христа народу»
лами, став одним из трех опекунов для России.
детей поэта (по выражению Вязем- Василий Андреевич серьезно по-
ского, ангелом-хранителем семьи). думывал об отставке, но вместо нее
После гибели Пушкина, в 1837- получил новое назначение: обучать
1839 годах Жуковский объездил с русскому языку невесту наследника
наследником цесаревичем Россию престола — прусскую принцессу
и часть Сибири, а также предпри- Марию Гессенскую. Только два года
нял путешествие по Западной Ев- спустя, после совершеннолетия на-

следника и его свадьбы, поэт полу- Но в январе 1846 года в дневни-
чил свободу и чин тайного советни- ке поэта появилась краткая запись:
ка, который соответствовал званию «Ослабление глаз. Надобно за-
генерал-лейтенанта. Лица, его имев- ранее подготовиться к слепоте; по-
шие, обычно занимали высшие госу- моги Бог переносить ее: это заживо
дарственные должности. Наверное, смерть».
именно поэтому некоторые совет- В письмах к друзьям Жуковский
ские историки писали, что Жуков- признавался:
ского выжили из дворца, крайне не- «Глаза слабеют и слух тупеет. Я
довольные его свободолюбивыми уже выдумал себе машину для писа-
идеями и гуманизмом. ния в случае слепоты. Надобно при-
В мае 1841 года состоялась свадь- думать отвод и от глухоты… Не по-
ба Василия Андреевича и Елизаветы коем семейной жизни дано мне под
Рейтерн, дочери его давнишнего старость наслаждаться, беспрестан-
приятеля, живописца Евграфа Рейт- ными же, всякую душевную жизнь
нера. Жена была младше Жуковско- разрушающими страданиями бедной
го на 38 лет. Тем не менее, спустя год жены моей уничтожается всякое се-
у супругов рождается дочь Алексан- мейное счастье».
дра, а в 1845 году — сын Павел. Се- Супруга поэта страдала нервны-
мья жила в уютном особняке в Дюс- ми расстройствами, часто впадала в
сельдорфе. Казалось, что уже ничто мрачное состояние. Фактически Жу-
не сможет помешать столь долго- ковский не мог вернуться в Россию
жданному семейному счастью Жу- из-за болезни жены, где она оказа-
ковского. Он записал в дневнике: лась бы лишенной необходимой ей
«Постараюсь, чтобы мое пребы- медицинской помощи.
вание за границей не осталось бес- И, тем не менее, поэт жил мечтой
плодным для русской литературы». о возвращении на родину. 1 февра-
И действительно, годы, прожи- ля 1851 года он писал Гоголю:
тые в Германии, были плодотвор- «Я надеюсь, верно, возвратиться
ными для Жуковского. К тому же нынешнею весною или в начале лета
все произведения поэта печатались в Россию. Прежде всего, поеду в
в русских журналах «Современник» Дерпт и там на первый случай остав-
и «Москвитянин». Василий Андрее- лю жену и детей; сам же в августе
вич писал сказки для своих детей, месяце отправлюсь в Москву и там
стихи, публицистические статьи отпраздную коронацию и царские
о событиях в Европе, литературно- юбилеи; туда, надеюсь, на это время
критические статьи, много перево- съедутся все мои родные; туда, рав-
дил, работал над теорией «пове- но надеюсь, приедешь и ты».
ствовательной поэзии». Последние Но за два дня до отъезда из Ба-
годы жизни работал над переводом ден-Бадена у Жуковского обостри-
«Одиссеи» Гомера. лось воспаление глаз. Доктора за-
претили ему выходить из темной погребен на кладбище Александро-
комнаты, и он оказался в заточении Невской лавры, неподалеку от моги-
в своем собственном кабинете. лы его учителя и друга Карамзина.
В начале марта 1852 года из Мо- Жена пережила его всего на че-
сквы пришло печальное известие о тыре года. Дочь стала фрейлиной
смерти Гоголя. Это был последний императрицы и вышла замуж за
удар. Силы — духовные и физиче- четвертого сына императора Алек-
ские — окончательно его покинули. сандра II, великого князя Алексея
12 апреля 1852 года — в Светлое Александровича. Сын стал автором
Христово Воскресение — Жуков- памятника Александру II в москов-
ский скончался в Баден-Бадене. ском Кремле.
Сначала он был похоронен в Гер- Царская семья не отпустила сы-
мании, но в августе того же года прах на пленной турчанки, великого рус-
поэта был перевезен в Петербург и ского поэта даже после смерти.

Владимир
Фремо
МАРТ
Наотмашь вьюгою ударил, Под стать галопу

Скузьмив Весне переполох, Русской тройки
Каприза-Март. Промчались хлопья-бубенцы.
Земля нагая
В объятьях пышных покровов. А вслед, беснующийся ветер,
Февральской вьюги
Шальною оргией раздольной, старожил,
Восторгом хлынувшей в зрачки, В бездонный
124 По э з и я
И волшебный вечер Почуяв раннюю весну,
Луну, красотку, обнажил. В промозглый и сутулый вечер
Закутал нагую Луну.
За перезвоном —
Переспелым Опять —
Катилась яблоком Луна. Хмельную, было, заметь
А тройка мчалась, тройка пела! И кутерьму мятежных вьюг,
И вместе с ней душа звенела... Он схоронил.
И будоражила — И крест на память
Жила. Поставил на небесный круг.
Опять —
Март слякотью ударил, И вновь
Разбрызгав кляксы воробьев. Мелодией минорной,
И белоснежную усталость Грустиной встряв
Покрыл залысиной холмов. Над кадыком,
Скрипит на скрипочке
Опять — казенной
Вздохнувший было ветер, В унылый такт с моим окном.
***
Дождь черемуху истрепал, И пройдет столько зим и лет,
Ветер больше еще обидел. Прежде чем зарубцуется кожа.
Я такой бессердечный шквал
В своей жизни еще не видел. Я такой же, как все, так пусть
Позабавится мною забава.
От таких обнаженных ран Я хочу, чтоб мою только грусть
Разве можно гореть метелью? Не украла чужая слава.
Кровоточит только обман
Прошлогодней и серой тенью. Я хочу, чтобы шепот мой
Был при жизни еще услышан,
И не хватит каких-либо сил, Чтоб кружил листопад
Чтоб Господь тебя как-то шальной,
приметил. Поднимаясь все выше и выше.
Кто-то в небе звезду погасил —
И никто ничего не заметил. Не поймешь, почему и как,
Отшумев, ненавистная вьюга
Я такой же черемухи цвет — Обнимает рябиновый стяг,
Меня также обидеть можно. Как старинного верного друга.

Вот и я не пойму, от чего, Этот старый и вечный обман
Хоть судьбою не раз я обижен, Я повсюду и слышу, и вижу...
Она тоже мое лицо Не бывает отходчивых ран,
По-щенячьи, ласково, лижет. Даже если их ласково лижут.
Попадая мне лапами в рот, Дождь черемуху истрепал,

Норовит все, подлизою хитрой, Ветер вовсе ее обидел....
Притулить свой шершавый живот Бога я на земле не застал,
На щеке моей не побритой. А на небе еще не увидел.
Как совместить несовместимость, Скопить копеечку на донность,

Как болью резануть глаза. Оставшись, случаем храним;
Подать убогому на милость, Как по весне в разливах майских
Не оскверняя небеса; Дружить с осеннею хандрой.
В метелях петь о кущах
Как вывихнуться и сложиться. райских,
Разлиться. Проистечь собой. По лету здравствовать зимой;
И не сломаться. Не разбиться,
И не склониться головой; И в небесах прикосновенно
Не свергнуть, не испачкать их…
Как, избежав потусторонность, Как можно жить проникновенно
Не изменив себе самим, — С душою в несложенный стих?
***
Устал гореть огонь — Благоухало краткое
И выдохлась свеча. Свиданье...
Часы благословили И вечностью клялись
Полночь. Деревья и кусты,
Спустилась ночи донь. Вселенское вдыхая
И с махом от плеча, Обаянье.
Луна спешила к полночи
На помощь. К родному бытию
Предчувствием душа,
И вот они сошлись — Как мотылек заблудший,
Две тайны, две нужды: Устремилась.
126 По э з и я
И вопреки всему... — Томится и таится
Вершилась тишина, Под иконой.
Своим проникновением
Вершилась. В той робкой тишине,
Обидчивой до слез,
Под зыбкостью зеркал — Все вечное и хрупкое
Прозрачной тишиной Хранится.
Непознанный и мной, И это все во мне.
И мне знакомый... И это все всерьез….
И памяти провал И несерьезно голова
Извечною тоской Кружится.
***
Я ухожу, чтобы сказать еще… Тянулся бездной золотистых рук,
Чтоб заново родиться и увидеть Чтоб опереться
Родное и любимое лицо — На твою ладошку.
И эту преданность
Забвеньем не обидеть. «Не уходи! Ведь пропадет Весна —
Шептал в отчаянье подснежник
Чтоб в сорном поле горькая милый, —
полынь И эта жизнь, и будущая та,
От звона колокольного пьянела. Нам будут без тебя
Чтоб я когда-нибудь Несовместимы».
Сказал: «Аминь...» —
Тому, что рук, не покладая, делал. «Не уходи! — подсолнух мне
кричал —
Я ухожу, чтоб повторять Весне И там есть бремя и печать
Еще раз — оставайтесь, сомненья:
недотрога.... Ведь ты уйдешь,
Чтоб не тревожить в звездной Чтоб истину начал
тишине Искать в ином каком-то измеренье.
Еще не истину,
Но Бога. Затем, наверно, чтоб не быть в долгу,
Чтоб там, на перекрестье, сгинуть...
Чтоб в хмуром небе был И эту жизнь,
сусальный круг — И будущую ту —
И в нем подсолнух к твоему Во имя прошлой, с кровью
окошку не покинуть».

128 Де т е к т и в
Анна и Сергей Литвиновы
С ердце
Наши дни.
Б
ога
Нашим родителям
посвящается
Город Москва. Агент Сапфир
Теперь не прежние времена. Совсем не то, что с Марией —

сколько тогда было предосторожностей при каждой встрече! Сейчас мы с
Лаурой можем контактировать совершенно свободно — почему нет? На лю-
дях? — пожалуйста! Ходим с ней куда угодно. В кафе, рестораны. Были в
Коломенском, на Воробьевых горах, в Большом театре и «Современнике».
Это потому, что удачно проработана легенда прикрытия. Лаура — аме-
риканка, учительница английского, поэтому ее с распростертыми объятия-
ми встретили на частных курсах «Ап ту Инглиш». Ей двадцать шесть — при-
мерно, как было мне в те баснословные годы, когда мы познакомились с
Марией.
Лаура ведет шесть групп — детей, подростков, взрослых. И еще дает
частные уроки: официально, с оплатой через бухгалтерию курсов, — в том
числе, и мне. Вот вполне легальное обоснование для того, чтобы встре-
чаться дважды в неделю. Остальные свидания обосновываются тем, что
мы якобы подружились. Да мы и вправду подружились.
Я называю Лауру — Ларой, в память о «Докторе Живаго». Она не воз-
ражает. Романа она, конечно не читала, но кино любит. Вдобавок ей нра-
вится, когда я декламирую ей по-русски стихи Пастернака.
Журнальный вариант. Полностью роман выходит в издательстве «ЭКСМО».
• ф евраль 2015 Детектив 129

Продумано и то, зачем мне, на склоне лет, вдруг потребовался «инглиш»:
американцы прислали приглашение разобрать и прокомментировать до-
кументы, относящиеся к начальному периоду советской пилотируемой
космонавтики. Документы хранятся в аэрокосмическом музее и Смитсо-
новском институте, в Вашингтоне, округ Колумбия — они много их нахапа-
ли у нас в период безвременья, в начале девяностых. Поездка моя состо-
ится через полгода, а пока я пользуюсь случаем подтянуть язык.
Иногда я рассказываю Лауре-Ларе байки из своего прошлого космиче-
ского конструктора — то, что за давностью лет утратило статус строгой се-
кретности. Например, как разбился советский пилотируемый корабль —
«Союз-1», в котором находился первый официальный мученик отечествен-
ной космонавтики, прекрасный парень Виктор Комаров. Тогда не открылись
тормозные парашюты, и спускаемый аппарат с такой силой ударился о ка-
захскую степь, что образовал воронку в несколько метров, а потом, вдоба-
вок, загорелся. Все, что осталось от пилота — небольшой обгорелый, спек-
шийся брусок. Потом фильм с этими жуткими кадрами показывали всем
кандидатам на новый космический полет. Спрашивали: «А теперь — вы по-
прежнему хотите лететь в космос?» Но никто не отказывался.
Лара, когда я предаюсь подобным воспоминаниям, содрогается:
— Какие жертвы! Ради чего?! За что они погибли? Зачем сгорел ваш
Комаров? И задохнулись трое других русских в семьдесят первом году,
после экспедиции на станцию «Салют»? И два наших «шаттла» взорва-
лись?! Двенадцать сгоревших заживо? Зачем?! К чему все эти жертвы?!
— Странно слушать подобные речи от человека, который постоянно
пользуется спутниковой навигацией, — отвечаю я. — Регулярно звонит к
себе на родину за океан по космическим каналам связи и смотрит по спут-
никовому телевидению любимый Ю-Эс-Оупен в прямом эфире.
— Я отдала бы все эти блага за единственную слезинку ребенка (про
которого писал ваш Достоевский) — того, который оплакивал отца, ушед-
шего в полет и не вернувшегося, — говорит Лара.
— То был выбор самого отца, — вздыхаю я. — Ведь дело не только в
спутниковой тарелке и прочих гаджетах. Космонавты и астронавты поги-
бали не ради нашего комфорта. Они стремились, как сыны человечества,
выше и дальше — за горизонт.
— По-моему, те, кто запускал первые спутники и летал на них, о высо-
ких материях не думали, — возражает она. — Вы, советские, мечтали уте-
реть нос нам, американцам. А мы — вам. А еще — девяносто процентов
всех полетов, и наших, и, особенно ваших, имело военное значение.
— Может, девяносто, — поддерживаю я, — а, может, больше. Или
меньше. Но благодаря тем полетам и тому, что с орбиты оказались видны
пусковые комплексы ракет, не случилось Третьей мировой войны. А мы
ведь долго балансировали на самом краю. Ба-бах, по паре бомб и ракет с
каждой стороны — и сейчас на месте моей Москвы и твоего Чикаго была
бы радиоактивная пустыня.
Так мы препираемся с ней порой по целому часу. Я изо всех сил защи-
щаю дело всей моей жизни — космос. Дискутируем мы на английском —
она, великодержавная шовинистка, русского принципиально не учит, зна-
ет только несколько слов: «да», «спасибо», «дайте, пойд-жай-луйста» и
«маршръютка».
Но надо отдать должное Лауриным кураторам из Лэнгли: общаться мне
с ней интересно, даже подобие дружбы образовалось, и в те дни, когда
мы не видимся, я начинаю по ней скучать.
Город М. (областной центр), Россия.

Виктория Веселова
Недавно я поняла — настолько ясно, как «Отче наш», — что

не смогу жить и двигаться дальше до тех пор, пока не разберусь с про-
блемами моей собственной семьи. Пока, образно говоря, не пересдам
карты. Не переменю, не перелицую собственную карму.
Веселова я не по отцу — по матери. Мама моя никогда не выходила за-
муж. Мужчины в ее жизни, разумеется, имелись, в том числе и мой отец.
А вот мужа — нет. Равным образом и бабушка моя замужем никогда не
состояла. А если прибавить сюда судьбу прабабки Елизаветы, которая по-
теряла супруга в годы репрессий, и ее сестру Евфросинью, умершую ста-
рой девой, — наследственность моя окажется очень настораживающей.
Вот потому-то я и решила: карму нашего семейства следует коренным
образом изменить. Я просто кожей почувствовала: пора! Тем более, после
шести лет совместного проживания мой бойфренд Ярик сделал мне офи-
циальное предложение. Я ответила, что принимаю его руку и сердце — но
только ровно через год, в течение которого я надеялась выправить соб-
ственную судьбу и судьбу моих будущих наследников.
Мама моя, Валентина Дмитриевна Веселова, тысяча девятьсот пятьдесят
четвертого года рождения, выросла сиротой. Воспитывалась она бабушкой
Елизаветой и ее родной, бездетной и безмужней сестрой Евфросиньей. Рас-
тили ее бабки исключительно правильно, в строгих традициях — пятерки в
дневнике, участие в учебных олимпиадах и посещение музыкальной школы.
В семьдесят первом мама поступила на истфак нашего областного пед-
вуза. Была даже выбрана комсоргом курса — но, отучившись два года,

вдруг взбрыкнула: я, мол, не хочу быть скромной учителкой, ждет меня и
манит иная стезя — журналистки, писательницы, путешественницы, меж-
дународного обозревателя или телевизионного ведущего! Откуда взялась
тогда эта фантазия, мама не говорила, но в один прекрасный день забрала
из тихого областного института свои документы и рванула в Москву, по-
ступать на журфак. И — благополучно провалилась. Она приняла решение
домой не возвращаться, осталась в Белокаменной и крепко сдружилась с
журналистской средой. Ее пристроили учетчицей отдела писем газеты «Со-
ветская промышленность», и Валентина Веселова с азартом включилась в
жизнь редакции. Вскоре и деньжата у нее появились, и комнату в комму-
налке, в самом центре Москвы она сняла. Вдобавок, за год у нее накопился
портфель заверенных ответсеком публикаций, предъявив которые, мама
благополучно поступила на вечерний факультет журналистики.
Шла середина восьмидесятых. К тому времени маме стукнул уже «трид-
цатник», но мужа себе она так и не подыскала. Зато оказалась беремен-
ной и решила: буду рожать!
Моим отцом был тогдашний политический обозреватель «Советской про-
мышленности» и член партбюро газеты Виктор Ефремович Шербинский,
импозантный мужчина в импортных пиджаках и шейных платках, на двад-
цать пять лет старше матери, дважды женатый и отец двух дочерей, по воз-
расту годящихся моей мамочке в сестры. Он сразу, узнав, что она забереме-
нела, сказал, что разводиться и жениться на ней не собирается, но помогать
будет. Пришлось маме вернуться в родной город, где я и родилась.
Для нашей семьи начались тяжелые времена: детские пособия тогда
отменили, и существовали мы фактически на пенсии двух девяностолет-
них столпов семьи: прабабки Елизаветы и ее сестры Евфросиньи. Вдоба-
вок вскапывали огород, окучивали, боролись с колорадским жуком — и к
зиме собирали мешков пять картошки, которые сосед дядя Вова затаски-
вал к нам на второй этаж. Хранили мы ее на застекленном балконе.
Однако вскоре мама повадилась ездить в Москву, с частотою раз в
два-три месяца. Из разговоров прабабки Елизаветы с Евфросиньей я ста-
ла понимать, что ездит она в столицу к моему отцу — и деньги привозит от
него для моего содержания. Уже потом, став взрослой, я узнала, что Вик-
тор Ефремович Шербинский лишился в девяносто первом должности ру-
ководителя корпункта в Париже, по причине его окончательного закры-
тия, однако со своими связями в новой жизни не пропал. Стал переводить
и продавать вновь открывшимся в столице издательствам детективы с ан-
глийского, французского и даже итальянского.
Усвоив информацию, что у меня в Москве имеется отец, который даже
снабжает нас «зеленью», я стала приставать к мамуле, чтобы она повезла
меня к нему. Отец произвел на меня, одиннадцатилетнюю девочку, огром-
ное впечатление. Поначалу, правда, показался мне слишком старым —
мама шепнула, что через год ему исполняется семьдесят, — однако как он
был вальяжен, прекрасно одет, пострижен! А его изысканные манеры!
Бархатный голос с легкой хрипотцой! Обволакивающий взгляд! Точь-в-
точь граф или миллионер из французского или американского фильма!
Как-то повел он нас в «Елки-палки» и, сидя за столиком, завел с мамой
серьезный разговор.
— Ты на себе крест поставила, Валентина? Стыдоба! Так и будешь тор-
говать на рынке в палатке? С твоим умом? С твоим пером? Фантазией и
талантом?
— А что мне делать? — защищалась она. — Снова в газету идти?
— Ну, зачем же? Я дам тебе хорошую работу. Станешь переводить ан-
глийские любовные романы. Да, платить будут немного, долларов двести
за семь-восемь авторских листов, зато строчить можно гладко-гладко, не
включая мозг, совершенно прозрачная лексика.
— Да я английский давно забыла!
— А зачем тебе язык?! Уловила общую канву произведения — и несись!
Вернувшись домой, мама и вправду вытащила с полатей свою старую
пишущую машинку, вызвала дядю Вову, чтобы он почистил, починил и
смазал ее, и принялась по ночам в своей спальне, за низким и неудобным
туалетным столиком, толмачить английские любовные романы в розовых
обложках. А после первого гонорара, за которым она съездила к папаше
в Москву, бросила работу в палатке, купила подержанный компьютер и
вся отдалась стихии любовного романа.
В преддверии нового тысячелетия случилось то, чего подспудно боялись
мы с мамой: скончалась девяностодвухлетняя тетка Евфросинья, а вскоре,
не прошло и двух месяцев, и моя прабабка Елизавета. Несмотря на то, что
старухи прожили, дай Бог, каждому, их смерти сильно подействовали на
маму. Она стала плаксивой, разражалась слезами по любому поводу и ста-
ла все чаще прикладываться к бутылке — даже в ходе своей переводческой
работы (чего ранее за ней не замечалось). Но теперь она стала говорить,
что алкоголь дарит ей вдохновение.
Новый век и нового президента мы встретили с ней вдвоем в нашей
трехкомнатной квартире. Мне исполнялось четырнадцать, и я начала за-
думываться о выборе профессии. А к шестнадцати годам уже точно знала,
что пойду учиться на факультет управления, на маркетинг, и стала углу-
бленно изучать английский и французский.
Университет я окончила весьма успешно, нашла себе место с хорошей
и твердой зарплатой, познакомилась с Ярославом, готовым меня носить

на руках. Однако на пути к окончательной жизненной победе меня постиг-
ла самая тяжелая утрата.
Моя мамочка, несмотря ни на что, была самой лучшей, самой прекрас-
ной в мире. Но понимать это я начала, только когда она заболела, а осо-
знала всю свою любовь к ней, лишь когда ее не стало.
Все произошло так ошемляюще обыденно и больно — в самом прямом
смысле больно, — что я даже не хочу рассказывать. Все, что касалось ее
болезни, я спрятала в тайники своей памяти. Осталось лишь немногое. Ее
растерянное лицо, когда она первый раз пришла из поликлиники: «У меня
рак. Четвертая стадия». Ее бурные слезы. (И мои.) А потом начался ее
уход. Долгий, несмотря на полную предопределенность. Нет, не хочу
вспоминать. Вот что я действительно должна вспомнить и записать — наш
с нею разговор. Потому что только тогда, готовясь к смерти, мать сооб-
щила мне по-настоящему важные сведения.
2009 год.
Областной город М.
Рассказ Валентины Дмитриевны Веселовой — записанный

ее дочерью, Викторией Веселовой:
— Неужели ты думаешь, Вика, что я к бабушке нашей не приставала,
где моя мама? И, совершенно понятно, слышала от нее в ответ сплошную
бодягу: «Уехала». «Улетела на Луну». «Живет в другом городе». Потом
вдруг сказала: твоей мамы больше нет, она жила в Москве и умерла. Ког-
да я стала требовать подробностей, бабушка объяснила, что произошел
несчастный случай. Дескать, в тот день, в октябре пятьдесят девятого,
в одной квартире в Москве собралась компания. Баловались оружием,
и моя мама случайно убила сама себя.
Как только бабуле сообщили о смерти дочери, она сразу бросилась
в столицу. Следователь из районной прокуратуры представил ей проис-
шедшее следующим образом: компания вчерашних студентов собралась
на квартире у одной из девушек, по имени Валерия Кудимова, на празд-
нование дня рождения последней. Сильно выпили, стали баловаться
с оружием, в том числе с наградной шашкой и сувенирными кинжалами
из Грузии.
«Жанна Веселова, ваша дочь, — рассказывал он, — будучи в состоянии
сильного алкогольного опьянения, случайно нанесла себе ранение в об-
ласть груди. Ранение оказалось столь сильным, что спасти девушку не
удалось, и она скончалась до приезда «скорой». Вскрытие и судебно-
медицинская экспертиза полностью подтвердили картину происшедшего.
Вы можете забрать в морге труп для последующих похорон».
Бабушка никак не могла поверить в рассказ следователя. Она знала, что
у Жанночки есть близкая подружка — Галочка Бодрова. Они весь институт
прожили вместе в общежитии, в одной комнате. В начале пятьдесят девя-
того Галя вышла замуж и теперь проживала, совместно с молодым супру-
гом, где-то под Москвой. Бабушка спросила у следователя, присутствова-
ла ли Бодрова на той вечеринке, когда произошел несчастный случай. Он
ответил, что да, и, покопавшись в бумагах, сообщил ее адрес.
Проживала Бодрова в подмосковном поселке Болшево, а фамилию но-
сила новую, по мужу — Иноземцева. Ехать надо было на электричке, оста-
новок десять с Ярославского вокзала. Жили Иноземцевы в захудалом
съемном домике, похожем на дачу. Галочка подурнела и потолстела, ба-
бушка сразу заметила, что она беременна. «Тетя Лиза!» — бросилась к ней
Галя, обняла и разрыдалась. Потом растопила печь и накрыла стол скром-
ными съестными припасами: вареная картошка, квашеная капуста, док-
торская колбаса. После нескольких общих фраз бабуля спросила у нее,
как погибла Жанночка.
Галя, тяжело вздохнув, начала рассказывать, как они праздновали день
рождения девушки по имени Лера Старостина, по мужу Кудимова, у нее
дома. Папа у Леры был важный генерал в отставке, поэтому квартира на-
ходилась на Кутузовском проспекте и занимала пять комнат. Родители в
тот вечер дома не присутствовали, они специально уехали на дачу, давая
возможность молодым порезвиться. Присутствовала только старая при-
слуга Варвара. Молодого мужа Леры звали Вилен. Галя мимоходом заме-
тила, что Вилен, вчерашний студент из авиационного, женился на Лере не
по любви, а из-за московской прописки и будущего распределения. К тому
же, несмотря на то, что был женат, он крутил роман с Жанной Веселовой.
Под конец вечеринки между двумя девушками-соперницами, Жанной и
Лерой, произошло объяснение. Они удалились в спальню. Не знаю, о чем
они там говорили, но Лера потом рассказывала, что Жанна стала требо-
вать, чтобы она оставила Вилена. Лера отказывалась. Тогда Жанна схва-
тила со стены коллекционный остро наточенный кинжал, приставила его
себе к сердцу и стала угрожать самоубийством. А когда Лера начала вы-
смеивать ее, нажала на рукоятку кинжала. Наверное, не хотела причинить
себе сильного вреда, просто не рассчитала силы. Однако кинжал легко
вошел в тело и достал до сердца. Жанна умерла мгновенно.
Бабушка, не выдержав, набросилась на Галю:
— Какая чушь! Чтобы Жанночка сама причинила себе вред?! Соверши-
ла самоубийство?! Да я никогда не поверю!! Она так любила жизнь, слиш-

ком любила — чтобы из-за какого-то подонка взять и зарезаться! Да и кто
тебе сказал, что она убила себя?! Ведь они были в комнате только вдвоем,
как ты говоришь! Может, на самом деле, это Лера убила Жанночку?!
— Ах, тетя Лиза! — зарыдала Галя. — Не спрашивайте меня ни о чем!
Я сама ничего не знаю! Ничего своими глазами не видела! Рассказываю
вам с чужих слов!
— А ну-ка, скажи, в чьем доме вы были? Что за важный генерал в от-
ставке? Как его фамилия? Дай мне его адрес! Телефон! — наседала ба-
бушка Лиза.
— Генерала фамилию я точно не знаю. Но, наверное, она, как и девичья
у дочери — Старостин. А адрес я наизусть помню, он простой: Кутузов-
ский проспект, дом ***, квартира ***. Вилен с Лерой там и живут.
— А кто еще присутствовал на вечеринке?
— Я, мой муж, Владик Иноземцев, а также его товарищ по институту —
зовут Радием Рыжовым, он лейтенант, служит где-то на полигоне, но в Мо-
скву приехал в длительную командировку. И еще некто Флоринский, до-
вольно пожилой инженер и конструктор, старший товарищ Владислава и
Радия, Радий и сейчас продолжает проживать дома у Флоринского, в со-
седнем поселке Подлипки, только адреса я не знаю, но у мужа есть номер
его домашнего телефона.
Разговор Елизаветы Семеновны с Галей прервался приходом Вла-
дислава. Галина представила их, и бабка Лиза заметила, как он смутился
и напрягся, когда узнал, что она — мама Жанны.
— Владик, скажи теперь ты: как погибла Жанна? — потребовала ба-
буля.
Молодой человек метнул растерянный взгляд на супругу:
— А вам разве Галя не рассказала?
— Рассказала. Но я хочу услышать твою версию.
— Очную ставку, что ли, проводите? — скривился Владислав.
— Я хочу узнать правду.
Иноземцев, краснея, волнуясь и запинаясь, начал рассказывать. Его
изложение совпадало с тем, что говорила Галя. Совпадало точь-в-точь,
один в один, и бабушка Лиза поняла, что истины ей в этом доме не добить-
ся. Она отказалась от чая, тем более, от ночлега, сухо попрощалась с хо-
зяевами и поспешила на станцию, взяв напоследок номер телефона Фло-
ринского. И прямо на станции с телефона-автомата позвонила ему.
— Слушаю, — ответил глухой мужской голос.
Елизавета торопливо представилась и сказала, что хотела бы встре-
титься, поговорить, быстро добавив, что находится неподалеку, на плат-
форме Болшево, и готова прямо сейчас подъехать.
— О чем говорить? — захолодел голос по ту сторону телефонной линии.
— О смерти моей дочери.
— Я все рассказал в милиции и в прокуратуре.
— Но я — ее мать! Вы понимаете?!
— Извините, — глухо проговорил Юрий Васильевич, — сейчас я, к глу-
бокому сожалению, занят.
— А завтра?
— Увы, меня в Москве уже не будет. Я уезжаю на полигон.
— У вас проживает Радий Рыжов?
— Временно — да.
— А могу я с ним поговорить?
— Извините, но его в настоящую минуту нет дома.
Елизавете Семеновне захотелось выкрикнуть в трубку, что они все —
убийцы, и она их ненавидит, но она сдержалась и молча повесила на ры-
чаг тяжелую трубку.
После приема, который ей оказали в Болшеве и Подлипках, баба Лиза
сделала для себя два вывода: первый — со смертью дочери и впрямь дело
обстоит нечисто. И второй — действуя в лоб, она ничего не добьется. Ид-
ти в дом к генералу, где погибла Жанна, и задавать напрямую вопросы, не
годится. Придется действовать окольными путями, применять военную
хитрость. Но как? Сердце ее разрывалось от горя, и она не могла ничего
придумать.
В гостинице «Мечта» ей отвели койку в номере на шестерых. Она легла,
завернулась в одеяло с головой и не заметила, как уснула.
Утром Елизавета Семеновна, толком ничего не придумав, решила по-
ехать на Кутузовский проспект, к дому, где проживал генерал, а там — дей-
ствовать по наитию. Она беспрепятственно вошла в подъезд, поднялась на
лифте, позвонила в нужную квартиру. Дверь распахнулась на ширину це-
почки, выглянуло старое востроносое личико в платочке: «Вам кого?»
— Это квартира Старостиных?
— А что это вы выспрашиваете? Чего вам надо?
— Вы, наверное, Варвара? — сделала заход с другой стороны бабка
Лиза.
— Предположим. И что?
— Тогда вы должны были знать мою девочку…
— Какую еще девочку?
— Жанну Веселову. Она погибла здесь, в этой квартире.
— Эвона как!
Дверь резко захлопнулась. Раздался звук запираемого замка, лязгнул
засов, и голос из-за двери выкрикнул:

— Идите, гражданка, отседова! И не приходите больше!
Что оставалось делать бедной бабке Лизавете? Она решила устроить
засаду в подъезде, дождаться генерала или кого-нибудь из семьи и, сев
на подоконник, даже задремала, как вдруг дверь Старостиных снова от-
крылась, и давешняя старуха проскрипела:
— Сидеть здесь не можно, гражданка. Я милицию вызову.
Как оказалось, она претворила в жизнь свою угрозу, наряд милиции по-
явился очень быстро. Один милиционер вышел из лифта, а другой в это же
время поднялся по лестнице, тем самым беря гражданку Веселову в кольцо.
— Ваши документики, гражданочка? Что вы здесь делаете? Вам при-
дется проехать с нами. Почему? Потому что это режимный объект, и на-
ходиться здесь посторонним не дозволяется.
В мотоцикле с коляской бабку Лизавету привезли в отделение. Паспорт
сразу отобрали, как ей сказали, «на проверку», и даже посадили, словно
преступницу, в клетку за решетку.
Спустя три часа ожидания явился, наконец, следователь. Коротко при-
казал: «Откройте! — А потом бросил женщине: — Следуйте за мной».
Они проследовали до кабинета. Мужчина предложил ей садиться. Гла-
за его были усталыми, но добрыми.
— Что это вы, Елизавета Семеновна, затеяли? Пристаете к гражданам,
выспрашиваете. Не даете им спокойно трудиться и отдыхать, — укориз-
ненно улыбнулся он.
— Я хочу выяснить, как действительно погибла моя девочка, — твердо
проговорила бабуля.
— А я вам все сказал, — развел руками следователь. — Вы, что, совет-
ским органам не доверяете?
— И все-таки я бы хотела поговорить со свидетелями. Со всеми, кто
присутствовал в квартире во время убийства.
— Могу я узнать, с какой целью?
— Восстановить последние минуты Жанночки.
— Следствие все установило. Что вам еще надо?
— Разобраться, почему не стало Жанны.
— Ну, знаете, хватит! — прихлопнул ладонью по столешнице следова-
тель. — Видит бог, я долго терпел. Я вам тут частным сыском заниматься
не позволю. Ишь, приехала! Шерлок Холмс в юбке! Вы, что советской
милиции не доверяете? Или вам наши органы прокуратуры не нравятся?
Не нравятся, да?! Вы понимаете, что вы, своими действиями, тень на них
бросаете?
— Я ничего ни на что не бросала, я хотела просто… — начала оправды-
ваться Елизавета Семеновна.
— Просто! — перебил ее хозяин кабинета. — Хотела она! Нет, это я тебе
скажу просто: тебе советские органы и наша прокуратура не нравятся, и ты
хочешь их опорочить, потому что тебе вся советская власть не нравится.
Потому что ты, Веселова, дочка белогвардейского прихвостня. Думаешь,
раз в анкетах про него благоразумно не пишешь, мы о нем забыли?! А ведь
он, твой отец, был расстрелян в двадцать первом году органами ЧК —
за открытое пособничество белякам! И это еще не все! Ведь ты не пишешь
в анкетах, что отец твоей прекрасной Жанночки — на самом деле враг на-
рода, и его в тридцать восьмом году расстреляли.
— Он реабилитирован, — прошептала бабка Лиза. — Мне и справку
прислали. К тому же он мне был не муж.
— Да, официально вы с ним в браке не состояли. Но фактически он
являлся твоим, Веселова, сожителем, и отцом твоей дочери Жанны! Ска-
жи спасибо судьбе, а, главное, советским органам, что вас обеих, и тебя, и
дочку, тогда не репрессировали как членов семьи изменника Родины! Сло-
вом, давай, Веселова, забирай тело своей дочери из морга, договаривайся
с крематорием, проводи кремацию, и быстренько езжай с урной домой,
хорони. И не лезь ты больше в это дело. По-дружески тебе советую, не
лезь. У тебя ведь внучка осталась, Валентина, пяти лет. Единственная па-
мять о дочери. Самый близкий тебе человек. Хорошая девочка, в детский
сад ходит. Ты ведь одна у нее теперь и за папу, и за маму. Так что послушай
моего совета, Елизавета Семеновна: не лезть ты в это дело. Дочку не вер-
нешь, а неприятностей себе нажить можешь. Все! Можешь быть свободна!
Пока. Но помни, о чем я тебе сказал.
Бабка Лиза послушалась совета. Забрала тело дочери, сожгла его в
крематории, увезла на родину и захоронила урну. Но перед тем как уехать,
в тот же вечер, записала все, что узнала о гибели дочки. А главное — име-
на всех причастных:
Старостин Федор Кузьмич, генерал КГБ в отставке.
Его жена.
Прислуга по имени Варвара.
Инженер-конструктор лет сорока пяти — Юрий Васильевич Флоринский.
И молодые, вчерашние студенты:
Вилен Кудимов.
Валерия Кудимова (Старостина), его жена.
Галина Иноземцева (Бодрова).
Ее муж Владислав Иноземцев.
Радий Рыжов.
В семьдесят четвертом году она передала этот список своей внучке,
Валентине. Моей маме.

1957 год, август.
Город Москва. Владислав Иноземцев
— Иноземцев!
— Я!
— Кудимов!
— Здесь!
— Рыжов!
— Туточки я.
— Рыжов, что за балаган? Вы что, в цирк пришли? Отвечайте по-
уставному! То есть, как положено!
— Я!
Три друга — «маишника», вместе с другими однокурсниками, впервые
прибыли на дежурство комсомольско-молодежного оперотряда.
В пятьдесят седьмом году прошлого века в столице нашей Родины
происходило много чудесного и необычного. В частности, заботу по от-
стаиванию чести и достоинства молодежи было решено возложить на ле-
нинский комсомол. И он начал отстаивать. Своевременно создал опера-
тивные комсомольские отряды, которым следовало патрулировать в го-
рячие деньки Всемирного фестиваля, и в один из таких отрядов были при-
званы студенты четвертого курса МАИ Вилен Кудимов, Владик Иноземцев
и Радий Рыжов.
— Объясняю диспозицию.
Задачу ставил командир оперотряда — замсекретаря факультетского
бюро Егор Поливанов. Поливанов Владику не нравился: был он, в его
представлении, старым — отслужившим армию, а, главное, прошедшим
Крым и Рым, много понимавшим в жизни и стремящимся непременно ото-
рвать от нее главенствующее место и теплый кусочек. Словом, командир
Поливанов был слегка увеличенной и сильно ухудшенной копией Вилена
Кудимова, который тоже умел устраиваться — однако Вилен при этом и
друзей своих не забывал, и гадостей другим не делал. А Егор, по лицу
видно, был способен.
Вокруг него сгрудились человек пятнадцать бойцов — среди них Вла-
дик, Вилен, Радий. У всех на сгибах локтей — красные повязки дружинни-
ков. Чуть в стороне двое представителей органов: милицейские старшина
и сержант.
— Передвигаемся, вытянувшись в цепь — по возможности, скрытно,
однако не теряя из виду своих соседей по звену… Сейчас, с началом ве-
черних сумерек, они как раз и распояшутся. Здесь, в парке, говорят, каж-
дый куст дышит. Поэтому внимательным образом осматриваем все укром-
ные уголки. При обнаружении парочек отрезаем их от возможности отсту-
пления, затем окружаем и фиксируем. Грубой силы не применять! — строго
обвел своих подопечных жестким взглядом командир. — Особенно это ка-
сается в отношении гостей нашей страны. Если иностранный гражданин ак-
тивно сопротивляется, вы имеете право его отпустить! Пусть уматывает —
если ему самому не совестно! Теперь по дамочкам. Их следует задерживать,
однако, безо всякой грубости и излишнего насилия. Не давать им уйти, но
при этом не унижать их человеческого достоинства. До вмешательства ор-
ганов правосудия можно провести с правонарушительницей строгую, но
вежливую беседу о моральном облике советского человека и женщины.
Затем передаем ее в руки правопорядка и продолжаем нести выполнение
поставленной задачи дальше, до победного конца.
И отряд разошелся в цепь по парку, держась друг от друга метрах в
пятнадцати.
Владик шагал без особого энтузиазма. В высокой траве ничего не ше-
велилось, не шуршало, а деревья над речкой все ближе и ближе… Вот
одно из них: изумрудная завеса листьев приближалась с каждым шагом,
и вдруг за нею почудилось мелькание чего-то белого, шепот, возня. От-
туда неожиданно выскочил человек, огромный парень в расстегнутой на
груди рубашке. Он пронесся на расстоянии метра от Иноземцева, пихнул
его в плечо и помчался дальше, делая широкие прыжки. Владик сделал
решительный шаг вперед и оказался под кроной могучего дерева. Под по-
логом ивы, прислоняясь к стволу, на постеленном на земле одеяле сидела
девушка и испуганно смотрела на дружинников.
— Кто такая? — суровым голосом спросил Вилен.
— Кой си ти? Това, което трябва? (Кто вы такие? Что вам нужно? —
болг.) — вскочив на ноги, лихорадочно заговорила она.
— О! Иностранка, что ли! — удивился Кудимов. — Или придуривается?
Ты кто? Как тебя зовут? — И добавил по-немецки: — Ви хайзен зи?
— Моето имя Мария Стоичкова, — пробормотала девушка. — Аз сым
от Болгария. Делегат.
— Ишь ты! — воскликнул Радий. — И она туда же!
— Что ты здесь делала?! — спросил Вилен.
— Аз не разбирам на руски езык, — похлопала она глазами.
— Про девчонок-иностранок никакого приказания не было, — тихо за-
метил Радий.
— И что теперь с ней делать? — также вполголоса произнес Владик и
повернулся к девушке: — Пойдем, мы тебя проводим. Где ты живешь?
— Гостиница «Бурятия», — ответила Мария и в окружении дружинни-
ков, снявших свои красные повязки, покинула парк.

Гостиница «Бурятия» находилась неподалеку от ВДНХ, и у новых знако-
мых было достаточно времени, чтобы поговорить в дороге, узнать друг
друга лучше. Метро к выставке тогда еще не провели, и дорога на трамвае
заняла едва ли не полтора часа.
Говорили по-русски, которым Мария владела значительно лучше, чем
выказала в момент задержания. Как выяснилось, проживала Стоичкова в
приморском городе Варна, училась в местном университете на инженера-
электрика. Ее включили в болгарскую делегацию на фестиваль, потому
что она прилично танцевала, была солисткой ансамбля народного танца.
Ансамбль давал в Москве целых три концерта.
До гостиницы они добрались, когда совсем стемнело. На входе их
встретил швейцар, а рядом стояли дама с многопудовым бюстом и пара
комсомольцев в белых рубашках с красными повязками на предплечьях:
— Ваши пропуска, молодые люди!
Пропуск в гостиницу имела только Мария, так что друзей внутрь не пу-
стили самым категорическим образом. Болгарка, не смущаясь большого
количества посторонних, даже чмокнула на прощание в щеку своих, как
она сказала, «спасителей», пригласила их на концерт своего ансамбля и
вручила каждому по пригласительному билету.
Но на концерт, проходивший в клубе электролампового завода, явился
один Владик, друзья отказались. Их билеты он раздал девчонкам, толпив-
шимся у входа. Ансамбль представлял народные болгарские танцы, но
имелись в программе и французские, и ирландские. И еще они выучили, как
сказала их руководительница, специально к фестивалю, русскую народную
пляску, украинскую и грузинскую. Мария танцевала хорошо, а в несколь-
ких номерах даже солировала. Владик с замиранием сердца наблюдал, как
ее юбка с вышивкой взлетает и плещется вокруг ее стройных ножек.
После окончания концерта он принялся вышагивать перед входом,
ожидая, когда появится Мария. Они пешком отправились по ночной Мо-
скве к ней в гостиницу «Бурятия». Отмахав несколько километров, где-то
на Садовом кольце, Владик вдруг, неожиданно для самого себя, сжал де-
вушку в объятиях и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй…
Оставшиеся до ее отъезда дни Владик провел как в бреду. Они исполь-

зовали каждую свободную минуту для встреч. Но, наконец, наступил день
отъезда группы. Новенький венгерский автобус «Икарус» отправлялся от
входа, и Владик поразился, что практически у каждого из участников ан-
самбля оставался в Москве друг или подруга, приобретенные за время
фестиваля. Разумеется, и они с Марией обменялись адресами, пообеща-
ли, что будут писать друг другу, и поклялись снова увидеться.
Владик честно держал слово, писал Марии даже с целины. От нее тоже
приходили письма, по-русски, с забавными описками.
Но вскоре Иноземцев стал встречаться с Галей Бодровой, затем влю-
бился в нее и, наконец, женился. Вдобавок поступил на службу в секрет-
ное КБ, где строго запрещалось общение с иностранцами. В итоге не от-
ветил на одно письмо из Варны. Затем на второе. И Стоичкова тоже пере-
стала ему писать.
Он часто вспоминал ее — с любовью и благодарностью — и думал, что
больше никогда в жизни не увидит.
Как выяснилось, он ошибался.
Декабрь 1959-го.
Подмосковье. Владик Иноземцев
Чуть ли не с восьмого класса имелся у Владика свой пред-

новогодний ритуал. Когда календарь истончался, и шли последние дни
декабря, он непременно вспоминал самые яркие события истекающих
двенадцати месяцев. Иной раз выдавалась минутка, и он наиболее впечат-
ляющие случаи даже записывал. Например, в пятьдесят первом, он, как
отличник, отдыхал в крымском Артеке. В пятьдесят втором их, школяров,
привозили на экскурсию в Москву. В пятьдесят третьем умер Сталин, и
он, вместе со всею школой и всей страной, рыдал над утратой. В том же
пятьдесят третьем году Иноземцев поступил в институт — в Московский
авиационный, набрав на вступительных экзаменах приличные баллы. А в
пятьдесят седьмом, возвращаясь с целины, познакомился со своей буду-
щей женой Галей. В пятьдесят восьмом Владислав начал по-настоящему
трудиться в секретном ОКБ-1, имел счастье познакомиться с блестящими
конструкторами и проектантами Феофановым, Любомудровым, Флорин-
ским — и даже, больше того! — встречался с главным конструктором их
«шарашки», секретным академиком и Героем Соцтруда Сергеем Павлови-
чем Королевым. Участвовал (правда, на правах статиста) в том совеща-
нии, когда его непосредственный начальник Константин Петрович Феофа-
нов представлял Королеву проектные предложения по будущему кораблю
«Восток», на котором в космос предстояло лететь первому человеку.
Но из всех, что были прожиты, год уходящий, тысяча девятьсот пятьде-
сят девятый, оказался для Владика, пожалуй, самым запоминающимся в
жизни. И по количеству событий, и по их масштабу. Начать с того, что он
научился прыгать с парашютом ради своей любимой — Гали Бодровой,
и после одного из прыжков у нее на глазах сделал ей предложение и по-

дарил фамильное кольцо с бриллиантом. Бодрова согласилась выйти за
него, они поженились, у них появился свой первый дом — или, точнее,
комната, снимаемая в частном доме в подмосковном Болшеве. А вскоре
Галя уже ждала ребенка.
А еще в том году, благодаря счастливому случаю и письму матери (кото-
рая, оказывается, тоже работала с Королевым, только давно, в тридцатых
годах) Иноземцев вместе с ним летал на новейшем правительственном
лайнере Ту-104 в Крым. Подумать только, с самим Королевым, и с другими
людьми, «главными по космосу»: академиком Келдышем, конструктором
Чертоком. И видел своими глазами, как в военный вагончик, на склоне
крымской горы Кошка, пришли из межпланетного пространства первые в
мире фотографии обратной стороны Луны.
Однако в уходящем году произошло и одно ужасное событие. Каза-
лось, ничто не предвещало: они, выпускники МАИ, тогда собрались все
вместе, впервые за многие месяцы, дома у Вилена Кудимова — точнее, у
родителей его жены Леры. Праздновали ее день рождения. Присутство-
вали, разумеется, Вилен и Лера. С Тюратама, с южного полигона, приехал
закадычный дружок Радий Рыжов. Он прихватил с собой старшего това-
рища — Юрия Васильевича Флоринского. Заявилась, к нескрываемому
неудовольствию Леры, Жанна Веселова, к которой молодой муж Кудимов
не просто питал нежные чувства, но и, похоже, пользовался взаимностью.
Там-то и случилось непоправимое: Жанну нашли в спальне молодых Ку-
димовых с острейшим грузинским кинжалом в сердце.
И началось: допросы в милиции, в прокуратуре, вызовы повесткой. Оч-
ные ставки. Даже снятие отпечатков пальцев. Потом следствие, слава бо-
гу, прекратили с резюме: «самоубийство». Но осадок остался. Ах, какой
нехороший осадок. Словно все они, и Владик в том числе, замешаны в
чем-то гадком, отвратительном.
Потом приезжала Жаннина мама, пыталась выяснить правду о гибели
дочери. И кто знает: вдруг эта история снова выплывет? Похоже, она, слов-
но мина замедленного действия, так и останется с ними — надолго, навсег-
да. А захочется кому-то раскопать ее, можно будет так замараться — до
скончания века не отмоешься.
Галя с Владиком каждый день мотались из Болшева в Подлипки на ра-
боту: близко, одна остановка на электричке. Галя постепенно прижилась в
научно-техническом отделе ОКБ-1. Она потихоньку освоила ракетно-
космическую лексику и переводила длиннейшие статьи про космос из
«Авиэйшен Уик». Беременность она переносила легко — даже не тошнило
и особо не тянуло на солененькое. Иногда, правда, приходили в голову
странные идеи. Например, неимоверно хотелось прыгнуть с парашютом.
Снова ощутить это восхитительное чувство полета, бросить обнимающий
все взгляд вниз, на поля, дороги, деревья, деревни… Или же неожиданно
возникало желание увидеть генерала Провотворова, с которым они позна-
комились в аэроклубе. Почувствовать его сильную руку на своем локте,
ощутить, как он берет ее за плечи, как нежно, но властно целует в губы. И
хоть она считала, что эта прихоть глупая, невозможная, идиотская, мысли
об Иване Петровиче долго не уходили, тревожили, будоражили. И в один
из вечеров, когда Владика не было дома, она вошла в телефон-автомат на
станции Болшево и набрала номер Ивана Петровича. Он оказался на рабо-
те и сразу взял трубку: «Галя?! Вы?! Как я рад! Вы где? Я немедленно вы-
езжаю к вам!» Ей еле удалось отбиться от его напора, и они договорились
встретиться завтра в шесть вечера на Ярославском вокзале.
Выдержанный генерал мускулом не дрогнул, когда узрел, что его быв-
шая подружка в положении. Лишь когда усадил ее в машину, отрывисто
спросил: «Нужна какая-то помощь? Лекарства? Медработники? Спецпи-
тание? Одежда?» На все вопросы Галя отвечала решительным отказом.
Он предложил поехать в ресторан — она категорически отказалась: «Вы,
что, смеетесь? С таким пузом?» В итоге решили прогуляться по заснежен-
ным бульварам. И только тогда он спросил: «А какой срок?» Она ответила.
«Так это мой ребенок?!» «Не знаю, — заплакала Галя. — Я ничего не знаю.
Может быть, и твой, но, скорее всего, нет — мужа». Провотворов только
скривился и тут же заговорил о пустяках. А под конец свидания сказал:
«Меня переводят. Другая должность. Совершенно новое, интересное и
секретное дело. Поэтому на службу мне больше не звони. Звони домой,
по вечерам — хотя я не каждый вечер теперь буду бывать дома».
Галя ждала, конечно, совсем другого. Втайне ей мечталось, что генерал,
как увидит ее в положении, да еще узнает о ребенке, который, возможно,
его, упадет на колени и станет уговаривать навсегда остаться с ним. Одна-
ко она недооценила Ивана Петровича. Несмотря на весь его боевой и лет-
чицкий опыт и нынешнюю полную личную свободу, он явно испугался вот
так, с бухты-барахты, связывать себя навсегда с новой женщиной, да еще
и в два раза моложе себя, да еще и неизвестно, с чьим ребенком под серд-
цем. К тому же тридцатилетний семейный опыт генерала заклинал его не
верить больше никому — даже такому чистому созданию, каким казалась
ему Галя. Но в то же время он совсем не хотел терять ее.
Иноземцев, меж тем, находился в блаженном неведении и по поводу
ребенка, который, возможно, был не его, и относительно жизни, что вела
Галя. Он был весь поглощен своей работой. Часто пропадал не только в
родном «королевском» ОКБ-1, но и в соседнем НИИ-88, куда поставили
вторую в стране электронно-вычислительную машину БЭСМ-2. Он считы-

вал с помощью ЭВМ параметры орбиты будущего первого в мире спутни-
ка с человеком на борту. Пытался решить не решаемую в принципе зада-
чу: как добиться того, чтобы изделие, в случае отказа тормозного двига-
теля, не просто удержалось земной атмосферой и, в итоге, достаточно
быстро упало на Землю, но и оказалось если не на территории СССР, то
хотя бы не в США и не в Западной Европе.
Тогда, в конце пятьдесят девятого, Владислав был одной из маленьких
шестеренок, что в составе огромнейшего и сложнейшего механизма за-
нимались тем, что до них не делал в целом мире никто. И ради этого Вла-
дик готов был пропадать на работе в Подлипках — в своем ОКБ-1 и со-
седнем НИИ-88 — сутками.
В те времена не существовало долгих новогодних каникул. Тридцать
первого декабря обычно работали — правда, перед уходом со службы за-
частую наскоро накрывали столы и выпивали по паре рюмок. Первого ян-
варя отдыхали, и даже Королев на предприятии не появлялся, только зво-
нил дежурному, как дела. А вот Иноземцев планировал погулять в ново-
годнюю ночь, потом поспать, а к часам к десяти первого числа совершить
набег к БЭСМ-2, где ему как раз выделили время.
Утром тридцать первого его вызвал непосредственный руководитель,
начальник сектора «Ч» (что означало «человек») Константин Петрович Фе-
офанов. «Наверное, поздравить, — решил Владик, — но почему меня
одного?» Однако Феофанов выглядел хмуро, смотрел в сторону. «Что-то
случилось», — подумал Иноземцев.
— Меня ЭсПэ вызывал, — начал он без предисловий. «ЭсПэ» все в ОКБ
называли за глаза Королева. — Главный попросил передать вот это. Лич-
но тебе.
И Феофанов достал из ящика стола пузатую бутылку шампанского.
Этикетка оказалась непривычной, желтого цвета, и буквы на ней были
иностранными. Иноземцев никогда подобных «снарядов» не видывал.
— Спасибо, конечно, — пробормотал он. — Но чем я заслужил?
— А вот этого ЭсПэ мне не поведал. Спроси у него сам.
В тот миг Владик понял, что Феофанов просто его ревнует — к странным
контактам, которые за его спиной он, один из молодых сотрудников —
в отделе без году неделя! — имеет с самим главным конструктором.
— Давайте вместе разопьем, — неуверенно предложил молодой чело-
век. — Сегодня, в отделе?
— Не люблю шипучки, — отрезал Константин Петрович и углубился в
расчеты.
Что оставалось делать Иноземцеву? Только пробормотать «спасибо»,
взять «шампань» со стола и тихо исчезнуть.
У себя он незаметно спрятал подарок в стол — однако история фран-
цузского шампанского, вдруг пожалованного ему с самого высокого вер-
ха, не давала покоя. Он решил поискать Флоринского.
Юрий Васильевич снова вернулся с полигона в Тюратаме в Подлипки, и
опять едва ли не половину рабочего времени проводил в импровизирован-
ной курилке на лестнице: бродил, думал, мычал, потирал руки и всюду
разбрасывал пепел. Бывший соратник ЭсПэ еще со времен планеров в
Коктебеле, он знал о подводных течениях в ОКБ многое и был накоротке
знаком с большинством заместителей Главного и начальниками отделов.
Владик заговорщицки взял его за плечо и поведал историю о нежданном
награждении «бутыльментом». Флоринский показался заинтригованным,
хмыкнул: «Растете, юноша!» — и пообещал узнать, откуда вдруг взялся
сей ценный подарок.
Примерно через час, когда Владик ломал голову над последними ре-
зультатами расчетов будущей траектории изделия «Восток», Марина, си-
девшая в отделе на местном телефоне, позвала его к трубке:
— Вас вызывает Таймыр! — Веселый голос Флоринского процитировал
название популярной песни Галича. — Явитесь к месту сбора с теплыми
вещами!
«Место сбора с теплыми вещами» означало — лестница-курилка. Вла-
дик поспешил туда.
— А теперь расскажите мне, юноша, — без предисловий начал Флорин-
ский, — какое отношение вы имеете к фотографированию обратной сто-
роны Луны?
Молодой человек покраснел — он никому (за исключением супруги) не
рассказывал удивительную историю, как летал вместе с самим Короле-
вым в Крым, на станцию дальней космической связи.
— Какое я имел отношение? Да такое же, как все сотрудники нашего
«ящика». Поддерживал ударным трудом.
— Рассказывай! Трудишься ты совсем на другом направлении и в дру-
гом отделе, — усмехаясь, парировал Юрий Васильевич. — Колитесь, юно-
ша. Чистосердечное признание облегчит вашу участь.
Тогда Владик решился. В конце концов, Флоринский — человек, один
из самых близких ему в КБ, они даже сегодня Новый год договорились
вместе встречать. Однако рассказывать все следовало с самого начала, и
он отвел старшего товарища к дальнему окну и полушепотом поведал все:
про маму, некогда, еще в тридцатых, трудившуюся с Королевым сначала
в ГИРДе, а затем в РНИИ, про ее письмо на имя «ЭсПэ», что она передала
сыночку. Он тогда подлез с ним к главному конструктору, а тот неожидан-
но пригласил его в самолет, летевший в Крым на сеанс космической связи

с «Луной», и Владик одним из первых в мире узрел изображение обратной
стороны естественного спутника Земли.
— Я бутылку мамочке отдам, — прошептал он. — Ведь, если быть чест-
ным, когда б ни ее письмо, я точно с Королевым в Крым не слетал бы.
— Минуточку, гражданин! Вы противоречите сами себе. Вы только что
пообещали, что мы разопьем шампань вместе. А теперь — мамочка. Ма-
ма, конечно, дело святое, но наш договор?
— Простите, Юрий Васильевич. Но знаете, что? Можно, мы к вам се-
годня придем с мамой вместе? Ей одной сидеть у нас дома совсем неин-
тересно — у нас даже радио нет. А нашей компании она совсем не поме-
шает. А, Юрий Васильич?
— Как имя-отчество мамаши? — деловито спросил Флоринский. — Ка-
кого года рождения?
— Я знаю, — засмеялся Иноземцев, — вы предпочитаете гораздо более
юный контингент. Она у меня с девятьсот восьмого года. А зовут ее Анто-
ниной Дмитриевной.
— Антонина Дмитриевна? Значит, Тоня? — Юрий Васильевич на минуту за-
думался. — Что ж, приводите и маму, юноша. А, главное, не забывайте свою
очаровательную беременную жену и вышеупомянутую бутылку шампанского.
Наступление Нового года Галю Бодрову-Иноземцеву едва ли не впер-

вые в жизни не радовало. Чего веселиться-то, когда в гости пожаловала
свекровь. И без того в домике, что они снимали, не слишком много места,
а теперь и вовсе не развернешься. Антонина Дмитриевна спала на доре-
волюционном диване в «гостиной», отделенной от «спальни» занавеской.
Обычно тридцать первого декабря на душе всегда царило радостное
настроение, предвкушение чего-то нового, необыкновенного. А сейчас —
день как день, будничный, серый, унылый. От «сабантуйчика» на работе,
который устраивали девочки в конце дня, Галя отвертелась, в ее положе-
нии даже выпить нельзя. К тому же надо было дома доделать винегрет.
Два основных блюда, которыми собирались отмечать праздник у Флорин-
ского, поручались Иноземцевым: соорудить студень да винегрет. Спаси-
бо, свекровь взяла на себя холодец — однако огромную кастрюлю вине-
грета предстояло нарезать Гале.
Она вернулась с работы около шести, привычно затопила печку. Зимой
ее требовалось растапливать дважды в день, иначе тепло выдувалось.
Никого дома не было, муж, видать, отмечал на работе, свекровь убежала
по магазинам: сегодня, в последний день года, торговля, ради выполнения
плана, выбрасывала в продажу лучшие товары. Хозяйничать Гале при-
шлось одной, она сразу бросилась резать вареные овощи.
Свекровь и муж явились одновременно, около восьми, на одной элек-
тричке, оказывается, ехали и встретились на станции. Оба выглядели до-
вольными, свеженькими. От Владика попахивало спиртным — отметили,
значит, на работе. Свекровь явилась с покупками: Владику добыла китай-
скую рубашку-ковбойку, а Гале — платье, и сразу кинулась помогать не-
вестке. Вдвоем работа пошла веселее.
— Мама, мы возьмем тебя с собой, — вдруг заговорил Владик. — Что
ты одна здесь будешь сидеть? У нас ведь не то, что телевизора, радио-
приемника даже нет.
— И ничего, побуду одна, отдохну, почитаю, выпью сама с собой.
— Нет-нет, я обо всем договорился, тем более, хозяин — человек прак-
тически твоего возраста, да и остальные гости будут все свои.
— А кто, кстати, придет? — уцепилась за последнюю фразу Галя.
— Да наши все, из «ящика».
— Кудимовых не будет?
— Нет. Они ведь не наши.
После ужасного случая в квартире Старостиных — гибели Жанны —
Иноземцевы больше ни разу не виделись ни с Виленом, ни с его молодой
супругой Лерой. Отношений не выясняли, просто прекратили всяческое
общение. И Галя, и Владик молчаливо полагали, что в смерти Веселовых
повинна, если не прямо, то косвенно, эта семейка — Вилен и Лера.
К десяти покончили с винегретом, нагрузили в кастрюлю, замотали
крышку тряпицей, поместили в авоську. Марлей прикрыли огромный таз со
студнем — его требовалось нести в обеих руках, и емкость поручили Вла-
дику. Свекровь тащила в сумке бутылки: невиданное французское шампан-
ское и армянский коньяк. А в одиннадцать были уже у Флоринского.
Дверь открыл не хозяин, а какой-то незнакомый мужчина с бородой, бо-
гемного вида. Объяснил: «Юрий Васильевич сражается с магнитофоном».
Магнитофоны в ту пору были редкостью, весили пару десятков кило и вос-
производили запись с магнитной ленты, намотанной на огромную бобину.
Семейство Иноземцевых разделось в крошечном коридорчике, попра-
вило прически перед зеркалом и прошло в гостиную.
— Это, Юрий Васильевич, моя мама, Антонина Дмитриевна Иноземце-
ва. А это, мамочка, мой старший товарищ по работе, Юрий Васильевич
Флоринский, — представил их друг другу Владик.
Реакция оказалась неожиданной: мама побледнела, как полотно, на
ватных ногах доковыляла до стула, села на него — и лишилась чувств.
Обморок, случившийся с мамой, поразил всех. Владик кинулся к ней.

Галя бросилась в кухню, притащила воды в чашке, стала протягивать Ан-

тонине Дмитриевне — та не реагировала, сидела, свесив голову набок.
Тогда Флоринский отобрал у Гали чашку, набрал воды в рот — и прыснул
на маменьку. Она дернулась, открыла глаза и, увидев, что все столпились
вокруг нее, тихо прошептала:
— Извините, что-то мне вдруг нехорошо стало.
— Может, таблетку? Валокордин, нитроглицерин? Вызвать «скорую»?
Выйдете на улицу? — наперебой заговорили гости.
И лишь хозяин, сложив руки на груди, молча отошел в сторону.
В хозяйстве у Флоринского нашелся трофейный сервиз, разрисован-
ный маркизами-графинями, поэтому винегрет переложили из кастрюли в
супницу, а для холодца нашлось огромное блюдо. Владик с облегчением
отметил про себя, что с мамой все в порядке, и она включилась в хлопоты
по хозяйству. Расставили бокалы, рюмки, пепельницы, включили радио-
приемник, и под водочку с коньяком проводили уходящий, пятьдесят де-
вятый год. Ждали курантов. И вот, наконец, часы пробили двенадцать, и
все бросились открывать шампанское и кричать «Ура!» А когда немного
успокоились, принялись за закуску. Кроме винегрета с холодцом, на сто-
ле имелась черная и красная икра, сырокопченая колбаса. Девушки из
ОКБ сварганили огромную бадью пирожков — с грибами, капустой, рисом
и яйцами. Наконец, утолив голод и жажду общения, все поднялись из-за
стола, и начались танцы. Одним словом, новогодняя ночь удалась.
Когда стрелка часов стала подбираться к четырем, девушки засобира-
лись домой, вскоре в сторону Москвы шла первая электричка.
— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — проговорила Галя. — В сторону Бол-
шева тоже скоро первый поезд.
Они втроем — Галя, Владик, Антонина Дмитриевна — принялись соби-
раться. Но когда они вышли на лестничную площадку, хозяин вдруг схва-
тил за руку Антонину Дмитриевну:
— А ты, пожалуйста, останься, — и удержал маму в квартире, бесцере-
монно захлопнув входную дверь перед стоящими в недоумении в подъез-
де молодыми людьми.
Антонина Дмитриевна пробыла в квартире недолго, вскоре она вышла,
и они втроем отправились в сторону платформы. Всю дорогу мать Владика
шмыгала носом и утирала слезы — а Галя даже не находила слов, чтобы ее
утешить, настолько странным показалось ей поведение Флоринского.
В это же время, в новогоднюю ночь, когда Советский Союз встречал

год тысяча девятьсот шестидесятый, на противоположном конце Москов-
ской области, на персональной даче в Барвихе собралась семья Кудимо-
вых — Старостиных. За праздничным столом их оказалось всего четверо:
двое молодых, Лера и Вилен Кудимовы, и чета родителей Валерии — Фе-
дор Кузьмич и Ариадна Степановна Старостины. Столь узкий круг объяс-
нялся важной причиной. После того как в октябре в квартире Старости-
ных на праздновании дня рождения Леры погибла одна из приглашенных,
молодые перестали приглашать в дом друзей и подруг. Справедливости
ради надо сказать, что после происшедшего никто к ним и не стремился.
Друзья перестали звонить и искать общества Леры и Вилена.
Однако гораздо серьезней, чем бойкот со стороны бывших однокурс-
ников, на Кудимова подействовало изменившееся к нему отношение на
службе. Официально никаких претензий Вилену не высказывалось, вдо-
бавок тесть Федор Кузьмич постарался всячески уменьшить влияние ин-
цидента на дела как у себя в «ящике», где возглавлял партком, так и на
службе у зятя. Однако начальство все равно стало посматривать на Куди-
мова косовато. А перед самым Новым годом его вызвал начальник отдела
подполковник Варчиков, предложил сесть и проговорил следующее:
— Товарищ лейтенант, вы хорошо зарекомендовали себя за время служ-
бы, поэтому принято решение поручить вам задание особой важности. По
оперативным источникам, нам стало известно, что главный противник
предпринимает в настоящее время экстраординарные усилия для того,
чтобы внедрить (либо завербовать) агента на нашем ракетно-космическом
направлении. Больше того! Мы не знаем: возможно, эти усилия противника
увенчались успехом, и на одном из наших совершенно секретных пред-
приятий орудует под личиной обычного советского человека предатель и
враг. В каком из «ящиков», в какой службе агент противника действует (или
начнет действовать в скором будущем) — такой информации мы не имеем.
Поэтому принято решение: сработать на опережение.
Варчиков внушительно глянул на Кудимова, а тот тоскливо подумал:
«Не знаю, куда он клонит, но, похоже, меня собираются загнать в какую-
то дыру: Тюратам, на северный полигон или куда похуже».
— Наши глаза и уши, — продолжил командир, — должны собирать ин-
формацию не только открытыми способами. Поэтому руководством при-
нято решение: под прикрытием легенды, что они являются конструктора-
ми, проектантами или инженерами, внедрить сотрудников органов на
предприятия ракетно-космического комплекса. И кто, как ни вы, Вилен
Витальевич, имея профильное инженерное образование, подходите для
подобной миссии.
Вам предстоит проработать с куратором легенду прикрытия и условия
связи. А затем вы должны внедриться (мы вам поможем) и действовать
среди широкого круга работников предприятия: изучать их настроения,
контакты, высказывания. Вы войдете к ним в доверие, и будете выявлять:

вдруг кто-то начал жить не по средствам, стал поддерживать связи с ино-
странцами или неблагонадежными элементами, или скрыл от органов свое
запятнанное происхождение? Впрочем, подробно вашу будущую деятель-
ность вы обсудите с куратором. С ним отработаете легенду — в частности,
где и в качестве кого вы работали в истекшие полгода. Время поджимает,
поэтому начинайте подготовку сразу с первого января, а первого февраля
вам следует выйти на работу на ваш новый объект. Мне жаль, что наше с
вами общение на этом замораживается, — фальшиво добавил подполков-
ник, — однако я думаю, что вы принесете Отчизне гораздо больше пользы,
выполняя новое, особо важное задание. Вопросы есть?
Вопросов у Кудимова не было. Кроме одного, но задавать его вслух ка-
тегорически не рекомендовалось: «Значит, вы, товарищ подполковник, по-
спешили убрать с глаз долой сотрудника, на которого легла тень? Как го-
ворится в анекдоте, непонятно, кто серебряные ложки стащил, но осадочек
остался, да? Лучше такого офицера задвинуть куда-нибудь с глаз долой,
пусть торчит в ракетном конструкторском бюро под прикрытием — ловит в
черной комнате черного кота — которого, скорее, всего, там нет. То есть
охотиться на шпионов, которые, может, и не появятся никогда».
В новогоднюю ночь Вилен хотел обсудить ситуацию с тестем. Когда

женщины ушли спать, и Кудимов со Старостиным остались тет-а-тет, оба
заметно повеселели. Старший по возрасту (и званию) даже отставил рю-
мочки — что с ними возиться! — и плеснул коньяк в фужеры. Казалось,
он, несмотря на происшедшее, не утратил прежней симпатии к Вилену.
— Знаете, Федор Кузьмич, — взял быка за рога зять, — что меня от-
правляют работать под прикрытием?
— Как не знать, — усмехнулся генерал-полковник в отставке, — и ска-
жи спасибо, что я вовремя прослышал и вмешался, а то ехали бы вы с
Леркой на северный полигон, в Плесецк.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Кудимов. — Давайте выпьем за
вас и ваше здоровье.
— То-то же! — крякнул Старостин. Они чокнулись, выпили. — Но ты
знаешь, Виля, я буду откровенен: размышлять стал — а тот ли ты человек,
на кого можно положиться? Годишься ли ты для нас? Для нашей семьи?
А меня вдруг не станет — кто вас с Леркой тогда прикроет?
— Тот я человек. Подходящий. Можете не сомневаться, — глядя на не-
го исподлобья, ответил Вилен.
— Хотелось бы верить. Да и пора бы тебе, паренек, самому выстраи-
вать карьеру! А ты, вишь, наоборот, с самого начала вляпался в историю
и вместо спокойного карьерного роста ссылку получил. Теперь сиди в
этом королевском КБ, ищи шпионов — которых там, верно, днем с огнем
не сыщешь — откуда им взяться? Поэтому ясно, что для дальнейшего про-
движения по службе твоя новая должность — полный тупик. Можешь под
крышей инженера в ОКБ лет двадцать просидеть, до пенсии. Капитана те-
бе еще дадут, а вот майора — вряд ли. Выхода оттуда для тебя два — либо
и впрямь отыскать агента ЦРУ, на что имеется один шанс на миллион, ли-
бо сваливать под любым соусом, вплоть до увольнения из органов по при-
чине здоровья, и в другом месте, в иной профессии начинать по-новой.
Я тебе, Вилен, пока меня самого на пенсию не спровадили, конечно, по-
стараюсь помочь. Но та история, что по вашей с Леркой милости в моей
квартире случилась, думаешь, по мне не ударила? Еще как ударила! Дума-
ешь, у меня нет зловредных руководителей? Или завистливых коллег?
Еле отбился! Давай еще по одной… — Тесть снова налил себе и зятю до-
брых грамм по сто коньяку в фужеры. Чокнулись, залпом выпили, и вдруг
Старостин спросил в упор:
— Как она, хоть стоила того?
— Вы о ком? — переспросил Вилен, делая вид, что не понимает.
— Дурачка-то из себя не строй! Баба твоя левая, с которой ты Лерке
изменял!
Кудимов выдержал паузу, а потом отчетливо проговорил:
— Товарищ генерал-полковник в отставке! У нас с вашей дочерью Ле-
рой — семья. Я — ее муж, и ради нее готов сделать все, что угодно. Даже
в тюрьму сесть, если понадобится. А все остальное, что в моей жизни про-
исходит, ни ее, ни вас лично касаться не должно.
— Только почему-то касается! — грохнул кулаком по столу Старостин. —
Почему-то мне приходится за тобой подтирать! Мальчишка!
— Виноват, Федор Кузьмич. Больше ничего подобного не повторится.
Обещаю вам, — опустив голову, хмуро произнес Вилен.
Вернувшись под утро первого января в свой съемный домик в Болше-

во, Иноземцевы улеглись спать. А когда Галя ближе к двенадцати просну-
лась, свекровь уже поднялась, истопила печку и хлопотала в закутке, обо-
значавшем кухню.
— Вы поспали? — вежливо поинтересовалась Галина.
— Немного. Старческий сон короток.
— Бог с вами! Сколько вам? Пятьдесят?
— Скоро пятьдесят три.
— Разве это возраст! Вон, вы каким успехом пользуетесь! — подпусти-
ла шпильку Иноземцева-младшая.
— Флоринского имеешь в виду? Это не успех, это ностальгия.

— Значит, есть, о чем вам двоим вспоминать?
— Да, мы когда-то встречались, — скупо пояснила Антонина Дмитриев-
на.— Еще до войны.
— Вот как? Возраст у вас обоих был тогда для романов походящий.
— Перестань ерничать, Галина, — устало проговорила свекровь. — Это
наше с Юрием Васильевичем дело, и никого другого оно не касается.
— Владик приедет, чтобы вас на вокзал проводить? — сменила тему
Галя. Свекровь, слава богу, возвращалась сегодня в свой Энск, поезд
уходил во второй половине дня.
— Нет, я и не просила меня провожать, а зачем? До станции я одна
дойду, а в Москве мне только Комсомольскую площадь перейти.
— Чемодан-то у вас тяжелый! Давайте, я у хозяйки саночки возьму, мы
его с вами до платформы довезем.
— Зачем, Галочка, тем более, в твоем положении? Прекрасно доберусь
сама.
— Нет, Антонина Дмитриевна, позвольте, я все-таки до станции вас до-
веду, — твердо произнесла Галя.
Вдруг у нее снова возникло желание, чтобы в ее жизни появился Про-
вотворов. «Что ни говори, даже если ты замужем, дополнительный уха-
жер не помешает. Или, может, я — слишком испорченная?»
В то же самое время генерал Провотворов как раз думал о Гале. У него

с войны повелось: семейные, а, тем более, личные вопросы, решать само-
му, на помощников-адъютантов не перекладывать. Чем меньше они зна-
ют, тем меньше у них искушений настучать — заложить — посплетничать.
Зачем кому-то владеть информацией, что товарищ Провотворов оказыва-
ет протекцию молодой, но замужней и беременной сотруднице секретно-
го КБ из Подлипок? Сразу начнутся вопросы, домыслы, догадки: зачем да
почему, с какой стати?
По той самой причине — чтоб было меньше разговоров — генерал не
стал договариваться о родах с «кремлевской» больнице, хотя имел все воз-
можности. Но там слишком много любопытных глаз и болтливых языков.
Другое дело — роддом имени Грауэрмана. Тамошние врачи не станут тре-
паться, что генерал-майор привел туда рожать свою якобы племянницу.
Иван Петрович сам выяснил адрес прописки гражданки Иноземцевой
(в общежитии в Подлипках), и адрес фактического проживания, и ее рабо-
чий телефон (домашнего, разумеется, не было). Теперь предстояло встре-
титься с Галей и договориться принять его бескорыстную помощь. Дома
мешался муж, по рабочим телефонам подобные вопросы не обсуждались.
Однако не эти тривиальнейшие занозы мешали свиданию Провотворова
с молодой женщиной. Не хватало времени — генерал получил новое на-
значение. Сам главком ВВС предложил ему дело, интереснее и важнее
которого трудно было представить, и, разумеется, он, не колеблясь, со-
гласился. А что за дело? Именно Провотворова назначали начальником
спецгруппы ВВС №1. В спецгруппу входили молодые летчики-испытатели,
отобранные врачами и мандатными комиссиями для полета в космос. На
фоне новой задачи меркли его маленькие матримониальные планы. Да и
суеты появилось множество: разместить в Москве двадцать молодых
летчиков и их семьи, составить, совместно с учеными и конструкторами,
программу подготовки будущих советских астронавтов, выбивать шта-
ты, фонды, квадратные метры. Но все равно, в короткие минуты пере-
дышек, когда он, наконец, оставался наедине с самим собой, Иван Пе-
трович вспоминал Галю, и на душе его теплело: она такая умная, хлест-
кая, красивая! Она его судьба, и нечего ей делать в компании мужа-
мальчишки, в съемном холодном домике на станции Болшево. Ей должна
быть уготована гораздо более высокая миссия — быть рядом с ним.
В любом качестве.
Когда Галя провожала до станции уезжавшую в свой Энск свекровь,

Антонина Дмитриевна ей вдруг сказала:
— После родов приезжай с малышом к нам в Энск.
— К вам? Зачем?
— А что, ты с лялечкой в этом домике фанерном собираешься ютиться?
В щели свистит, электропробки выбивает, печка дымит. Воды горячей нет,
удобства во дворе. Как ты малыша купать, к примеру, будешь? А ведь на-
до каждый день. В одиночку неподъемно, а Владька наш на своей работе
пропадает, помощи от него не дождешься. Поэтому — приезжай к нам.
— У меня ведь и своя мама есть.
— Твои родные, насколько я знаю, тоже проживают в поселке? В част-
ном доме? Да и мамочка твоя живет одна: и работает, и хозяйство ведет.
Галя с обидой подумала: «Моя мать мне поселиться у нее после родов
даже не предлагала». А свекровь продолжала:
— Вдобавок нас трое: Ксения Илларионовна, бабушка Владика, на пен-
сии, а сил у нее еще много. Аркадий Матвеич, хоть и работает, зато дети-
шек любит, своих у него нет. А главное — у нас в Энске отдельная кварти-
ра, с паровым отоплением, ванной. Я работаю в двух шагах от дома, смогу
прибегать, обед приготовить, вас накормить. Право, приезжай — на весь
срок декретного отпуска.
— Спасибо вам, конечно. — Галя остановилась и от души поцеловала
свекровь в холодную щеку. — Я подумаю.

Потом посадила женщину в электричку, помахала ей с перрона рукой —
и бросилась к автомату, звонить генералу Провотворову.
— Галочка! — растроганно воскликнул он, услышав ее голос. — Как
хорошо, что ты позвонила! С Новым годом тебя! Я никак не мог поздра-
вить — был постоянно в разъездах. Но замечательно, что ты вышла на
связь. Знаешь, я договорился о том, где ты будешь рожать — роддом
имени Грауэрмана, слышала про такое место, на Арбате? Лучший в
Москве!
— Я знаю про этот роддом. Но мне, право, неудобно.
— Перестань. Это не для тебя, а для твоего ребенка. Я тебе дам фами-
лию врача. Надо просто сказать, что от меня, и там все сделают.
— Спасибо.
— Не имеет значения. И еще — я хочу тебя видеть. Завтра у тебя вы-
ходной? Слава богу, я к вечеру сумею освободиться и приеду к тебе.
— Что вы! — испугалась она. — А муж?!
— Да, муж… Тогда давай встретимся на станции. Я повезу тебя катать-
ся. Сходим в кино, в театр. Я в любой достану билеты — только скажи,
куда ты хочешь.
— Нет-нет, я думаю, это неудобно.
— Ладно, давай встретимся — а там решим.
— Хорошо, — вдруг согласилась Галя, хотя не собиралась этого де-
лать, — приезжайте завтра в семь вечера на станцию Болшево. Выход
с платформы на правую сторону, по направлению движения электрички.
— Слушаюсь. Я буду.
— Тогда до свидания, а то я замерзла.
Вечером первого января Владик приехал с работы довольным.

— Завтра я на службу не иду, — доложил он, уминая остатки новогод-
него винегрета. — Поэтому у меня к тебе предложение: а давай махнем
в Москву, погуляем, в кино сходим?
— Наконец-то проснулся! — язвительно проговорила Галя. — А я дума-
ла, ты навсегда со своей счетной машиной повенчался.
— На завтра мне машинного времени не дали, — бесхитростно объяс-
нил Иноземцев.
— Поэтому ты, наконец, вспомнил, что у тебя есть жена.
— Ласточка, я всегда о тебе помню, — прогудел он.
— Ага, когда тебе вдруг от меня что-то надо. А я уже и не ждала, что ты
вдруг на меня внимание обратишь! Поэтому, знаешь ли, договорилась
завтра ехать в Москву — но не с тобой.
— Вот как? С кем же?
— Ольга, моя подружка из отдела, ты ее не знаешь. Погуляем, посмо-
трим вещички для малыша в «Детском мире». Коляску, например.
— Покупать вещи до рождения — плохая примета.
— Ага, а потом, когда я рожу, ты, что ли, будешь по магазинам носиться?
— Я.
— Нет у меня к тебе доверия, Владислав, — вздохнула Галя. — Ты
о своих изделиях только и думаешь. Где тебе коляски-кроватки покупать.
Поэтому я завтра еду в город с Олей.
— Ну, и ладно, — легко согласился Владик. — Я тогда завтра отосплюсь,
дровишек наколю, книжку почитаю. Мне тут Стругацких принесли, «Страна
багровых туч» — отечественная фантастика, говорят, интересно.
Галя отбилась от предложения Владика проводить ее до станции —

впрочем, тот особо не настаивал. Он валялся с книжкой на диване и так
увлекся, что не заметил, как в дом вошла хозяйка тетя Дуся — вдова, сда-
вавшая им с Галей угол.
— Привет, Владик!
— Здравствуйте, тетя Дуся, — откликнулся молодой человек.
— А ты, я гляжу, один тут хозяйствуешь? — начала издалека тетя Дуся.
— Да, блаженствую в одиночестве.
— А куда Галочка отправилась?
— В Москву поехала, будущему малышу приданое присмотреть.
— Ага, — глубокомысленно проговорила хозяйка, помолчала и вдруг
спросила: — А что у вас за родственник с машиной объявился?
— Какой родственник? С какой машиной?
— Ой, я, наверное, зря сказала.
— Нет, вы уж, тетя Дуся, договаривайте.
— Да я со станции шла, в Немчиновку, к сестре ездила, с Новым годом
ее поздравлять. И вот, возвращаюсь и вижу: идет твоя Галочка, такая кра-
савица, в пальтишке модненьком, и подходит к машине. А оттуда мужчина
вылезает, в форме, в генеральских погонах! Видный, немолодой, лет пяти-
десяти, с седыми висками. Он Галочке твоей руку жмет, дверцу перед ней
открывает, в лимузин за ручку подсаживает. А потом сам сел за руль, и
они уехали! Вот я и думаю: кто это, родственник? Отец ее, может? Или
дядюшка?
— Да нет у нее никого, — ошеломленно проговорил Владик. — Ни отца
у нее не имеется, ни дядюшки. Тем более, генерала. И с машиной. А вы
уверены, что это она была?
— Она, дорогой ты мой, как же я свою Галочку-то, да не узнаю. И паль-
то ее, и ботики, и шляпка. И животик. Да ты не волнуйся, может, начальник

ейный, или другой какой сослуживец. Встретил, да и подвезти решил.
А, может, заранее сговорились.
Иноземцев потихоньку темнел лицом. «В Москву они поехали, с Ольгой, —
подумал он, — приданое малышу присматривать! Да ведь сегодня воскресе-
нье, какое приданое, магазины все закрыты, тем более после Нового года!
Эх, ну и дурак же я!» Однако нашел в себе силы сдержать эмоции и картинно
хлопнул ладонью по лбу:
— Как же я забыл! Ведь это генерал Остапов (откуда только выскочила
вдруг фамилия?), начальник нашего отдела, коляску старую, что от его
внучка осталась, отдать обещал!
— Оста-апов? Начальник? — недоверчиво протянула тетя Дуся, однако
потемнела лицом, расстроилась, что разоблачения неверной жены не по-
лучилось.
Иноземцев молча отвернулся. Ни видеть тетку Дуську, ни разговари-
вать с ней он больше не мог.
Утром третьего января Владика вызвал к себе его начальник Констан-

тин Петрович Феофанов. Был он хмур, смотрел недобро. «Что это руково-
дитель косится? — подумал чуткий к чужому настроению Владик. — Про-
должает расстраиваться, что Королев меня одарил шампанским? Ревнует
к моей с ЭсПэ близости? Но ведь он давно знал, что мы с Главным кон-
структором в Крым на станцию связи с «Луной» летали. Мог бы пережить
сей факт. Или плохо провел новогодние праздники? Или с работой у него
не ладится? Впрочем, что гадать!»
— Хватит тебе ерундой заниматься. — КаПэ снял очки, устало потер
глаза.
— Почему ерундой?
— Ты ответил на вопрос: на какую орбиту должно быть выведено из-
делие, чтобы в случае отказа тормозной установки замедлиться, за счет
трения об атмосферу, и упасть не позднее чем через десять суток?
— Апогей должен быть двести пятьдесят-двести семьдесят километров
от поверхности Земли. Перигей — не выше двухсот, не ниже ста семиде-
сяти.
— А рассчитали, куда оно может упасть?
— Задачу решить пока не удалось.
— И не удастся. Рассчитать это невозможно. Поэтому хватит тратить
свое собственное рабочее время и зря гонять БЭСМ смежников. Я закры-
ваю эту тему. — Феофанов значительно посмотрел на молодого инженера.
— Слушаю и повинуюсь, — не стал спорить тот. В глубине души он и
сам понимал: задача, порученная ему, решения не имеет. А если даже
имеет, то не принесет практического значения. К тому же в голове шуме-
ло от вчерашней выпивки и бессонницы. Он только переспросил: — Тогда
чем сейчас заниматься?
— ЭсПэ настаивает, чтобы мы для нашего «Востока» сделали резерв-
ную тормозную установку. Я — категорически против. Главным образом,
потому, что с существующей ракетой у нас резерва по массе нет. Никакую
запасную установку мы в космолет не впишем. Поэтому предлагается
паллиатив. Знаешь, что такое?
— Да. Полумера.
— Начитанный товарищ, — по-доброму улыбнулся КаПэ. — А именно.
Чтобы продублировать датчики автоматической системы ориентации,
следует допустить к управлению изделием пилота. Чтобы наш будущий
астронавт смог: первое — сориентировать космолет нужным образом, и
второе — включить, когда надо, тормозную установку, если она не срабо-
тает автоматически. Придумай систему, как пилот будет ориентироваться.
И ручку какую-нибудь, что ли. Чтобы она была похожа на рычаг управления
самолетом и была удобно расположена в кабине. Тут еще один, довольно
тонкий момент. Как ты, наверное, слышал, недавно произведен набор в
спецгруппу ВВС номер один. Отобраны двадцать человек, один из которых
станет нашим первым советским астронавтом. Ребята все — бывшие лет-
чики. Здоровьем обладают отменным, однако институтов они не кончали-с.
У всех за плечами летное училище. А это значит, что они — люди действия,
а не наблюдения. Рефлектировать и прислушиваться к вибрации корабля,
или, допустим, работе тормозных двигателей они не будут. Но и лежать в
кабине, сложа руки, словно подопытные морские свинки, этим летчикам
будет невмоготу. Следовательно, надо дать им хотя бы иллюзию того, что
они управляют космолетом. (Или, как говорит Сергей Палыч, космическим
кораблем). А управлять они, фактически, могут лишь одним… Ну-ка, колле-
га, чем именно? — задал неожиданный вопрос Феофанов.
— Тормозной двигательной установкой.
— Вот именно! Понял, какое еще значение имеет твоя работа, Инозем-
цев? Пси-хо-ло-ги-ческое… Поэтому давай, приступай, не медля. Я тебя
назначаю руководителем группы, можешь брать какие угодно документы
по изделию, кого угодно привлекать из расчетчиков и чертежников, но
чтобы к 17 января эскизный проект был готов. А потом тебе предстоит на-
писать подробную инструкцию — как пользоваться ручной системой ори-
ентации. Вопросы есть?
— Да.
— Задавай.
— Семнадцатое января — нереальный срок.

— Я сказал, первые прикидочные эскизы. Ты ведь знаешь: наш ЭсПэ
всегда дает нереальные сроки. А мне ему двадцатого по теме доклады-
вать. Ясно?
— Ясно.
— Ну, тогда иди, Иноземцев.
Забыться работой — только это теперь Владику и оставалось.

Вчера, после того как хозяйка донесла на Галю, он, прямо говоря, на-
пился. Вылакал полбутылки водки и рухнул на кровать, ни печь не прото-
пив, ни носки не сняв.
Среди ночи проснулся. Галя лежала рядом. Он не стал зажигать свет,
начал принюхиваться. От жены не пахло ничем посторонним: ни вином, ни
чужой любовью. Это успокоило, хотя как она пахнет, эта чужая любовь,
Иноземцев не знал.
Он тихонечко встал, прошелся по комнате, зажег ночник. Будильник
показывал половину четвертого утра. Но спать ему больше не хотелось.
Он вскипятил на кухне воду, заварил чай — густой, крепкий, все равно не
уснуть — и выпил две добрых кружки. А утром, стараясь не разбудить
Галю, пожевал пирожки, прихваченные вчера с праздничного стола у
Флоринского, и отправился на работу.
В коридоре ОКБ Владик наткнулся вдруг на знакомую фигуру: Вилен!

Тот обрадовался (или сделал вид, что рад), заулыбался, долго тряс руку.
Будто и не случилось ничего в прошлом октябре, словно и не было бойко-
та, который, не сговариваясь, объявили Кудимову старые друзья, знав-
шие правду о смерти Жанны.
— Здорово, Владька! Страшно рад тебя видеть!
— А ты к нам как? В местной командировке?
— Нет, брат! Теперь я у вас работаю, понял! В семнадцатом отделе.
Проектант.
— А почему с места распределения сбежал?
Впоследствии Владик ругал себя за непринужденный разговор с Куди-
мовым. Хотя, одновременно, перед собой и оправдывался: а что мне было
делать? Пройти мимо? Сделать вид, что не заметил? Вдобавок неожидан-
но встреча случилась, сразу не сообразишь, как себя вести.
Вилен доверительно понизил голос и начал излагать легенду, разрабо-
танную совместно с куратором для прикрытия внедрения на ОКБ-1:
— Скучно мне в том ящике стало, и я узнал, только не спрашивай, от-
куда, что у вас тут местечко образовалось для молодого-преспективного.
Пошел к своему руководителю — а что он, не человек, что ли? Вошел
в положение и отпустил — даже переводом, ни одного рабочего дня я не
потерял. Так что вместе теперь пахать будем! Ты заходи, я в этой комнате
сижу, а ты?
Ничего не оставалось, как назвать номер комнаты, где он работает.
«Может, и впрямь восстановить отношения? — думал Владик, сидя в сво-
ем кабинете. — Кудимов, конечно, прощелыга, и с Жанной поступил от-
вратительно и ужасно — но все-таки почти шесть лет в одной комнате
прожили, теперь работать вместе будем. Может, простить его?»
На работе у него было полно дел. Для начала следовало изучить черте-
жи и другие материалы по изделию «Восток». Они хранились в первом от-
деле и выдавались для ознакомления только там, на месте. Владик про-
сматривал чертежи, эскизы и пояснительную записку к проекту космолета
(как упорно называл «Восток» Феофанов) или космического корабля (как
его не менее упорно именовал Королев), и изделие (как величали его ре-
жимщики) ему нравилось. Все просто, безыскусно и грамотно. И красиво.
Пока он знать не знал, и ведать не ведал, что созданный им механизм
останется невостребованным во время первого — а также шести последу-
ющих — космических полетов. А вот на седьмой раз, пять лет спустя, —
спасет жизни двум советским космонавтам. Но все это будет далеко впе-
реди. А сейчас — запустить бы на орбиту и вернуть первого человека!
Его вызвал к себе Феофанов:
— Спецгруппа ВВС номер один прибыла для прохождения дальнейшей
службы в Москву. Надо их готовить к полету и тренировать. Но вот как —
никто не знает. То есть, с точки зрения физических упражнений, в целом
понятно: центрифуга, вибростенды, сурдокамера, медленное поджарива-
ние или суперохлаждение, прыжки с парашютом. Но ведь должны быть,
черт возьми, у них и теоретические занятия. Не одной же марксистко-
ленинской подготовкой заниматься — с ума сойдут! Поэтому решено, что
я будущим астронавтам прочту курс лекций об устройстве космолета, или,
если угодно, космического корабля. И тебе, товарищ Иноземцев, поруча-
ется прочесть спецгруппе ВВС номер один доклад на тему, с какими ис-
пытаниями — при разных раскладах, в особенности, при плохом, — при-
дется встретиться пилотам во время полета. Перегрузка, вибрация, жара,
холод, одиночество, невесомость. Надо обосновать, понимаешь ли, для
чего мы здесь, на Земле, подвергаем их столь суровым тренировкам. За-
дача ясна?
— Так точно, — выдохнул Владик.
— Поэтому ровно через неделю, время на подготовку есть, тебе надле-
жит прочитать этим парням из ВВС часовую лекцию. Эти парни-летчики —
твои ровесники, поэтому, думаю, вы найдете общий язык. Только имей

в виду, что они вузов не кончали, и, хоть ребята здоровые, смышленые
и даже остроумные — все ж таки военные, и рассказывать им надо попро-
ще, без интегралов с дифференциалами.
Давай — вперед, и с песней!
Тем временем Гале подходило время рожать. Страшно было, но она

подбадривала себя: неужели страшней, чем первый раз из самолета вы-
прыгнуть? Провотворов несколько раз звонил ей на работу. Обещал,
что роды принимать будут лучшие врачи, они сделают все, как надо, и
все будет хорошо. Тон генерала в телефонной трубке звучал сухо и по-
деловому. Единственное, что радовало в тех разговорах — короткие ре-
плики Ивана Петровича: «Я все для тебя сделаю, Галя. Для тебя и твоего
сына».
Владик тоже хлопотал вокруг будущего отпрыска. Купил им билеты в
Энск, в мягком вагоне — в те времена запасаться проездным документом
следовало заранее, иначе не достанешь. Даже странно было, что они, по
этим имевшимся двум билетам, покатят втроем, и третьим человечком
станет тот, кто сейчас бьется у нее под сердцем.
Галя рассказала Владику, что рожать она станет у Грауэрмана — тот
был, конечно, в курсе, что это лучший роддом Москвы. Спросил: «Каким
образом ты туда устроилась?» Она наврала, краснея, про сотрудницу из
отдела, у которой там работает мать, и которая оказала ей столь нужную
любезность. Муж вроде бы поверил — однако роды в самом престижном
столичном роддоме стали еще одним камнем в здании его подозрений.
Больница в центре Москвы потребовала заранее решить и другую про-
блему: как довезти туда роженицу? «Скорую» вызывать нельзя было —
она, согласно инструкции, доставит будущую мамашу в ближайший или
дежурный роддом. Помыслить о том, что можно подкупить врача из «не-
отложки», чтобы отправил ее на Арбат, Владик тогда даже не мог. Вызы-
вать такси, когда начнутся схватки, тоже было боязно — вдруг опоздает
или завязнет в сугробах. Требовалось что-то придумать.
Частных машин у них в поселке было — раз-два, и обчелся. Однако
одна из них принадлежала семейству Смирновых, жившему неподалеку.
Семья была большая — три поколения существовали под одной крышей.
Самые старшие, Федор Никифорович и Вера Павловна, средние — их сын
Евгений Федорович и его жена, полячка Ядвига, и третье, в лице их сынка,
Женика-младшего. Трудились все, за исключением шестилетнего Жени-
ка, в ОКБ-1, Федор Никифорович еще с тех времен, когда нынешняя «ко-
ролевская шарашка» была артиллерийским заводом. Руки у всех были
золотые, головы ясные.
Евгений Федорович, сорокалетний крепкий мужчина, прошел войну.
В тяжелейшем сорок первом, когда медалями не баловали, награжден был
орденом Красной Звезды, в сорок втором ранен и комиссован по болезни.
Выучился в техникуме, потом в институте, работал инженером — вот на
таких людях, как он, рукастых, головастых и безотказных, держалось тог-
да производство королёвских ракет и спутников. Владик даже немного
робел перед ним, кто он, в сравнении с Евгением Федоровичем, — сосу-
нок, теоретик, без году неделя.
Вот к этому человеку он и отправился договориться, чтобы тот, как при-
дет время, доставил Галю в роддом Грауэрмана. «Отвезу! — Похлопал его
по плечу Евгений Федорович. — Если вечером или ночью случится, беги
прямо домой ко мне, я никуда не собираюсь в ближайшее время. А если
днем вдруг прихватит — на завод звони, отпрошусь, приеду. Доставим же-
нушку, куда скажешь». — «Бензин я вам компенсирую», — проблеял Ино-
земцев. «Стыдно мне даже слышать такие речи», — усмехнулся Смирнов.
Роды, как это часто бывает, начались в самое неподходящее время: в
ночь на тот самый понедельник, когда Владику предстояло прочесть лек-
цию спецотряду ВВС. Галя разбудила его среди ночи, и он, натянув брюки,
впрыгнув в валенки и на ходу застегивая тулуп, бросился по тропинке
к Смирновым. «Как бы не опоздать, как бы не опоздать», — билось в голо-
ве. Подбежал к дому, стал барабанить, как условлено, в окошко. Букваль-
но через секунду показался заспанный Евгений Федорович в нательной
рубахе. Закивал головой, прокричал сквозь рамы: «Сейчас буду», и Вла-
дик понесся назад.
Галя уже оделась и безучастно сидела на диване. Кажется, схватки не-
много отпустили. «Может, ложная тревога?» — с надеждой спросила она.
«Все равно поедем, — мотнул он головой, — врачи разберутся». Через
пять минут подъехал поднятый по тревоге Евгений Федорович. Владик по-
мог Гале надеть пальто и ботики, они сели в «Москвич», и машина помча-
лась в сторону Москвы.
Вскоре они были уже на Арбате и остановились перед клиникой Грау-
эрмана.
Владик подхватил жену под руку с одной стороны, Смирнов с другой,
и все трое пошли в приемный покой.
— Вас просили принять, от Семена Аркадьевича, — произнес в окошко
Иноземцев условленную фразу и протянул паспорт супруги. Санитарка
пошуршала бумажками, а потом крикнула куда-то за спину: «Вера! Люба!»
Через пару минут из больничных покоев вышла, позевывая, тетка в белом
халате, провела Галю и Владика в комнату с голыми стенами и кушеткой,
застеленной клеенкой, и с равнодушным радушием сказала: «Переоде-

вайся, касатка, в больничное. А ты, парень, одежку-то ее забирай». —
И вышла.
Владик помог Гале переодеться. Когда все было готово, она стояла в
уродливом больничном халате, растерянная и почему-то суровая, и неожи-
данно произнесла: «Если что, ты прости меня, Владик, за все». Сроду Галя
никогда перед ним ни за что не извинялась, а тут вдруг… «Перестань, —
поморщился он, — все будет хорошо, к утру ты станешь мамой». Пришла
санитарка и увела ее куда-то по коридорам, а Иноземцев схватил узел
с ее одеждой и выбежал из приемного покоя.
Было пять утра. Домой его Смирнов привез к шести, а в семь надо было
выезжать, читать лекцию будущим советским астронавтам.
Владик вышел заранее, и со станции Болшево, из автомата, позвонил
в роддом. Сердце колотилось. Дежурная пошелестела бумагами, равно-
душно ответила: «Иноземцева? Нет, пока не родила».
Ехать ему следовало на станцию Чкаловская, по той же Ярославской
дороге. На платформе его встретил солдатик на новом «газике», молодце-
вато отдал честь:
— Здравия желаю, товарищ инженер!
Ехали проселком, лесом, среди величавых сосен. Наконец «газик»
подъехал к двухэтажному корпусу. Вокруг дома кипела работа — десятки
солдатиков одновременно рыли траншею, ставили столбы для линии свя-
зи, мостили дорогу, заливали бетон для фундамента новых зданий. Вла-
дик быстро взбежал по лестнице на второй этаж. Солдатик шел впереди,
показывал ему дорогу.
В обыкновенном классе, с партами в два ряда и черной школьной до-
ской, сидело человек двадцать молодых офицеров. Примерно его возрас-
та, в летчицкой форме. Один майор, пара капитанов, остальные — в
основном старлеи. Преподавательское место занимал генерал — немоло-
дой, лет пятидесяти, тоже в летчицких погонах и с золотой звездой Героя
на груди. Он сурово глянул на вошедшего штатского, затем выразительно
посмотрел на свой наручный хронометр и скомандовал:
— Товарищи офицеры! Представляю вам инженера с завода, который
создает технику, на которой вам придется работать. Его зовут… — вопро-
сительно повернулся он к молодому человеку.
— Иноземцев Владислав, — представился тот и добавил: — Дми-
триевич.
Если бы Владик не был настолько поглощен предстоящей лекцией пе-
ред молодыми военными, то заметил бы, как дрогнуло лицо у генерала,
и насколько внимательными стали глаза, рассматривающие его.
«Не может быть! — думал Провотворов. — Иноземцев?! Муж?! А поче-
му бы нет, спрашивается? Они с ним в одном КБ работают, Галя говорила.
Господи, кто он такой? Мозгляк, мальчишка, стиляга! Ишь, белая руба-
шечка, галстучек-шнурочек. Щенок! Я в его годы уже сотни часов нале-
тал, из горящего самолета дважды прыгал, эскадрильей командовал. Мне
орден Красного Знамени перед строем полка вручали! А этот? Пижон!
И Галя выбрала его?! Да я его без хлеба скушаю!»
Эти мысли вихрем пронеслись в голове, а вслух Провотворов сказал:
— Вы, товарищ инженер, начинайте свою лекцию, занимайте место у
доски, вам дается два академических часа с перекуром пять минут. Това-
рищи офицеры, без команды передаю слово товарищу Иноземцеву. —
И вышел из класса.
— Товарищи офицеры, — начал Владик, — я хотел бы вам рассказать,
как будет происходить ваш будущий полет на изделии, что мы создаем, ка-
кие возможны в ходе его осуществления трудности и препятствия, которые
вам придется преодолеть. Итак, начнем. Первый этап полета — это вывод
космолета, которым вы будете управлять, на орбиту вокруг Земли. — Он
нарисовал на доске мелком шар — Землю, палочку-ракету и пунктир: ее
путь от старта до орбиты. — В ходе старта космолет и все, что находится
внутри него, обязательно подвергается перегрузкам, как установлено, до
четырех-пяти «же». Более того, если вдруг не сработают двигатели третьей
ступени, космолет может, не выйдя на орбиту, совершить аварийную посад-
ку по баллистической траектории, и в этом случае перегрузки могут до-
стичь двадцати «же». «Же» — это ускорение свободного падения, и оно
составляет, в зависимости от широты местности, около девяти целых
и восьми десятых метров на секунду за секунду.
На лице одного из летчиков, сидевшего на второй парте, заблистала
улыбка:
— Товарищ лектор! — воскликнул он с места самым невинным тоном. —
Вы нам еще про дважды два четыре расскажите — вдруг мы не в курсе.
Класс грохнул. Владик покраснел и быстро понял: испытатели далеко
не так просты, как кажется, с мозгами и с юмором у них все в порядке.
А этот старлей — наверняка неформальный лидер коллектива, такому па-
лец в рот не клади.
— Простите, кто это сказал?
— Старший лейтенант Гагарин! — послушно поднялся старлей, хлопнув
крышкой парты.
— Я понял смысл вашего замечания, товарищ старший лейтенант: вы со-
всем не дураки, и люди образованные. Поэтому в дальнейшем не буду делать
ни вам, ни другим товарищам офицерам никаких скидок. Можете садиться.

Аудитория откликнулась одобрительным гулом и смешками.
И дальше Иноземцев продолжил лекцию безо всяких скидок, как с рав-
ными говорил. Он рассказал о том, что, в связи с будущими перегрузками
пилотов космолета на земле ждут занятия на центрифуге. Пояснил, что на
этапе выведения неизбежно придется столкнуться с сильнейшей вибра-
цией — потому следует тренироваться на вибростенде. Затем рассказал
о других трудностях и опасностях, которые могут ждать астронавтов в
ходе первого полета, и закончил словами:
— Каждый из вас пройдет испытания в так называемой сурдокамере.
Это наглухо закрытое небольшое помещение, в которое не будет доносить-
ся ни звука извне. И вы будете обязаны там пробыть в течение десяти су-
ток, в полном одиночестве, в отсутствии всякой связи с внешним миром.
— Хорошо, хоть отоспимся, — благодушно протянул все тот же старлей
Гагарин.
— А пистолет в кабине будет? — спросил вдруг кто-то.
— Позвольте узнать, а зачем вам пистолет? — удивился Иноземцев.
— От диких зверей отстреливаться, если в тайгу приземлишься. Или в
пустыню.
Остальные одобрительно зашумели.
— Я доложу о вашем пожелании руководству нашего предприятия, —
сказал Владик.
Лекция закончилась, но на выходе его обступила группка любознатель-
ных молодых офицеров во главе все с тем же Гагариным. Они стали за-
давать ему вопросы о космолете — в основном, умные и дельные.
Тут в класс вошел еще один военный, тоже в форме летчика. Полков-
ник — немолодой, огромный, бритый наголо.
— Я — замполит войсковой части. Зовут меня Марокасов Николай Федо-
рович, — представился он Владиславу. — Вы закончили, товарищ ученый?
— Закончил, товарищ полковник.
— Я провожу вас.
— До свидания, товарищи офицеры, — попрощался со всеми испытате-
лями Иноземцев. — Я уверен, что все в ваших полетах пройдет, согласно
заданной программе, однако, как говорили римляне, — щегольнул он, —
си виз пасум, пара белум, то есть хочешь мира — готовься к войне».
— Или, как говаривал наш полководец Суворов: тяжело в учении —
легко в бою, — тут же подхватил Гагарин.
Все добродушно заулыбались, и Иноземцев, кивнув напоследок, вме-
сте с полковником покинул класс.
Идя по коридору, он думал о Гале. «Надо найти телефон. Не может быть,
чтобы здесь не было московского телефона! Я не выдержу ожидания до
Подлипок, а кто его знает, есть ли автомат на станции Чкаловская?»
— Товарищ полковник, извините, могу ли я откуда-либо позвонить
в Москву? Срочное дело.
— Пойдемте, — ответил Марокасов и отвел его в маленький кабинетик,
где за столом сидел и что-то писал давешний генерал.
— Товарищу ученому срочно надо позвонить, — пояснил полковник.
— Пусть звонит, — мотнул головой генерал на приставную тумбочку,
на которой громоздились три телефона. — Этот — прямой московский
— Извините, — пробормотал Иноземцев и, сверяясь по бумажке, при-
нялся набирать номер. Чувствовал он себя в высшей степени неудобно,
но случай был такой, что наплевать на приличия и смущение.
Когда в трубке послышалось «Але?», Владик вполголоса прошептал:
— Скажите, как там Иноземцева Галина?
— Вас не слышно, — раздраженно буркнула трубка. — Говорите громче!
— Иноземцева. Галина. Как она? — уже громче повторил Владик.
Послышалось шелестение бумажек, а потом размеренный голос произнес:
— Поздравляю. У вас мальчик. Пятьдесят один сантиметр рост, три во-
семьсот вес.
— А мать, как она?
— Состояние роженицы — удовлетворительное.
— Спасибо, — пролепетал Иноземцев.
— Что? — радостно гаркнул Марокасов. — Что я слышу? Прибавление
в семействе?
— Так точно, — расплылся в глупой улыбке Владик. — У меня сын ро-
дился. Парень.
— Ну, поздравляю, — похлопал его по плечу полковник. — Быть ему
летчиком-испытателем, раз ты сегодня у нас оказался.
А генерал ничего не сказал, только сухо кивнул. На лице его появилось
странное выражение, которое Владик, впрочем, тоже не заметил — а если
б даже заметил, смысла его все равно бы не понял.
«Газик» отвез Иноземцева назад на станцию Чкаловская. Он теперь не
замечал ничего вокруг, только повторял про себя: «Итак, я отец. У меня
родился сын. Я стал отцом».
Ближайшая электричка на Москву ожидалась через четверть часа.
Оказавшись на Комсомольской площади, Владик сразу кинулся в ре-
сторан при гостинице «Ленинградская» и купил там втридорога пару яблок
и кисточку винограда. Виноград в конце марта был в те годы в Москве
чудом, поэтому стоил сумасшедших денег. Но чего только не сделаешь по
случаю рождения сына. А еще взял пяток чудесных эклеров, которые пек-
ли тут же, при ресторане, и которые славились по всей Москве.
Спустя двадцать минут он вышел на станции «Арбатская» и помчался
к роддому.

Санитарка, сидевшая в специальном окошке для передач, приняла
у Владика яблоки, а эклеры отвергла категорически: «Не положено!» «Но
почему?!» «Кто знает, кто их пек! И сколько они лежали». Не хотела брать
и дефицитный виноград: «Не положено!» Но обаяние молодого Владисла-
ва сыграло свою роль, санитарка смягчилась, и он, отдав передачу,
со вздохом облегчения отошел от окошка, уступив место другому папаше.
И тут Владик вдруг увидел, как по холлу роддома важно шествует
с огромным букетом красных роз в руке генерал авиации со звездой Ге-
роя Советского Союза на лацкане мундира. Это был тот самый генерал,
что представлял сегодня Иноземцева отряду будущих астронавтов. Тот
самый, в кабинете которого Владик узнал весть, что у него родился сын.
Он, кажется, не заметил Владика — как не замечал никого вокруг. Плавно
проплыл к неприметной дверце, она открылась, на пороге возник суетный
мужчина в белом халате, угодливо поклонился и пропустил генерала во-
внутрь. Тот вошел, и дверь за ним захлопнулась.
Потрясенный Владик вышел на ступеньки роддома. В его голове вдруг
сложилась вся головоломка. Он вспомнил то, чему поначалу не придал зна-
чения: как сегодня в своем кабинете этот генерал прислушивался к теле-
фонным переговорам Иноземцева с роддомом. Как изменилось его лицо,
когда он вдруг узнал его фамилию. «Я сам, сам сообщил ему, что Галя ро-
дила! — вспыхнуло у него в мозгу. — А откуда он узнал, в каком она роддо-
ме? Ответ простой: это он! Он, а не какая-то сослуживица со своей мама-
шей, Галю сюда устраивал! А как иначе попала она в лучшее родильное
отделение в столице?! Боже мой!» — Он закрыл лицо обеими руками.
— Что с тобой, паря? — Тронул его за рукав простоватый молодой му-
жичок — тоже, видать, молодой отец. — Случилось чего? Помочь?
— Нет-нет, спасибо, все в порядке, — откликнулся Владик и, оглушен-
ный, поплелся к метро — не дожидаясь никакого письменного ответа от
Гали. Да и что она могла ему написать?
…А в этот самый момент Провотворов, в наброшенном на китель белом
халате, в бахилах, в сопровождении угодливого заместителя главного
врача, входил в палату Гали.
Она не спала, не читала. Сидела на койке, смотрела в окно, где поти-
хоньку спускались весенние сумерки. Увидев генерала с букетом, она не
приподнялась, не улыбнулась, только сухо произнесла:
— Вы? Зачем вы здесь?
— Галя! — воскликнул генерал. — Галя! Как я рад, что ты родила маль-
чика!
— Откуда вы узнали?
— Это военная тайна, — улыбнулся Провотворов. — Возьми, это тебе, —
протянул он ей букет. Она не взяла, и генерал положил его на тумбочку.
— Не надо было этого делать, — покачала головой Галя. — Да и запре-
щено нам тут цветы. Отнесите докторше, что принимала роды. А я устала
и не хочу вас видеть. Зачем вы явились?
— Галя! Галя! Я… чтобы поддержать тебя…
— Совершенно не нужно. Уходите!! И цветы свои забирайте!
Она схватила роскошные, невиданные в Москве в марте розы и швырнула
букет в сторону Провотворова. Цветы в беспорядке упали к его ногам. Он не
стал собирать их. Лицо его закаменело. Щелкнул каблуками: «Честь имею!» —
сделал поворот кругом и удалился. Розы остались лежать на полу.
…А Владик тем временем покупал на Ярославском вокзале билет до
станции Болшево. На смену ошеломлению и горечи пришла апатия. В голо-
ву лезли недавно прочитанные строки Бунина, которого вдруг стали изда-
вать: «Что ж, до весны, проживу как-нибудь, и один, без жены». Но что-то не
складывалось — без жены прожить, конечно, можно, а как же ребенок?
Ребенок в любом случае должен остаться у него! Тем более, сын. Галя
ему сегодня родила сына. Надо же, это было сегодня. Какой длинный
день! Как много всего произошло!
…А на крыльце домика в Болшеве, где жили Иноземцевы, Владика до-
жидался Вилен Кудимов. Курил, мерз. Из объемистой сетки-авоськи вы-
глядывали горлышки бутылок.
— Вот он, наконец! Папашка! Я тебя поздравляю! Ну, веди меня в дом,
а то я замерзнуть успел тридцать три раза, тебя ожидаючи!
Наши дни.
Город М. Виктория Веселова
Список людей, один из которых погубил в пятьдесят девя-

том году бабушку Жанну, провалялся у матери без дела с семьдесят чет-
вертого года по восемьдесят восьмой. Она не дура была, вдобавок журна-
листка — понимала: искать в той истории правды, и найти того, кто дей-
ствительно виноват, — задача безнадежная. Если бабушка Елизавета по
горячим следам ничего раскопать не смогла — то теперь точно все концы
в воду канули. Однако фамилии виновных, как считала мама, в гибели ее
дочери она помнила наизусть: Старостины (генерал и его жена), Кудимовы
(Вилен и его супруга Лера), Иноземцевы (Владислав и Галина). Флорин-
ский, Рыжов. И прислуга Варвара, чьей фамилии никто не знал, и которая
давно уже, наверное, отправилась к праотцам.
Год восемьдесят восьмой возник в рассказе не случайно. Именно тогда
моя мамочка предприняла новую попытку разгадать тайну гибели Жанны
Веселовой. Она рассказывала мне о своих поисках в две тысячи девятом

году, смертельно больная, когда после очередной инъекции обезболива-
ющего, которую делала я, немного пришла в себя.
Рассказ Валентины Веселовой, записанный ее дочерью Викторией Ве-

селовой.
Несмотря на постоянные интриги — за место на полосе, за балл на ле-

тучке, за путевку в пансионат, в газете нашей царила если не дружеская,
то уважительная атмосфера. Я старалась быть с коллегами особенно ров-
ной, вежливой и предупредительной. И меня в конторе ценили. За бойкое
перо и острый язычок. За умение отыскивать правду и объегоривать со-
ветских чиновников, обходя их запреты. А еще знали, что мой невенчан-
ный супруг и отец моей дочки — политобозреватель Шербинский, нахо-
дится в длительной командировке во Франции (а, значит, человек, при-
ближенный к редколлегии, главреду и, опосредовано, тайнам кремлев-
ского двора). Поэтому свои розыски я начала, не выходя из редакции.
И первым делом отправилась к редактору отдела науки Аркадию Казими-
ровичу Касимскому, с которым у меня были хорошие отношения.
— Что ты можешь сказать, Аркаша, об этих людях? — положила я пе-
ред ним список участников вечеринки, закончившейся смертью мамы.
Касимский не был бы журналистом, если бы не переспросил:
— А кто это? И зачем они тебе?
Всех карт я перед ним раскрывать не стал, бросила небрежно:
— Копаюсь в одной темке. Убийство, случившееся в пятьдесят девя-
том. Все имена — из тех времен, конца пятидесятых — начала шестидеся-
тых. Возможно, они связаны с авиацией, космосом — поэтому я к тебе,
как к знатоку научных сфер, и пришла.
Аркаша, очень немногословный и деловой человек, просмотрел пере-
чень имен и попросил оставить его до завтрашнего дня.
Назавтра я снова пришла к нему, и он сходу начал:
— Знаю только одного. Старостин, Федор Кузьмич. Был освобожден-
ным секретарем парткома одного крупного «ящика» в Москве — авиамо-
торного завода. В начале семидесятых вышел на пенсию, а году в восемь-
десят третьем или четвертом скончался.
— А мог он быть генералом? — спросила я.
— В отставке — разумеется.
— А иметь пятикомнатную квартиру на Кутузовском?
— Как нечего делать.
— Спасибо тебе, Аркаша! — с чувством проговорила я.
— Заходи еще, даже без всякого дела. Всегда рад тебе, Валентина, —
улыбнулся Касимский.
Затем я отправилась в отдел проверки — в каждой редакции в ту пору
имелся подобный. У нас, в кабинетике-закутке, царила востроглазая Инга
в больших очках. Она прочитывала все сдаваемые материалы и сверяла в
них имена собственные и всякую официальную информацию. Инга бы-
стренько прошерстила списки и дала мне ответ: никто из моих разыски-
ваемых не значится. Узнав это, я испытала одновременно злорадство и
надежду. Значит, судьба у этих типчиков сложилась не блестяще. Они не
достигли золотых высот, и посему вряд ли смогут особо мешать мне в
установлении истины. Правда, кто-то из них — особо учитывая род их за-
нятий — мог быть засекречен. Но вряд ли все они, вместе взятые.
В те далекие доинтернетовские времена существовали другие спосо-
бы поиска информации. К примеру, московская адресная справочная.
В людных местах стояли киоски, где за умеренную плату можно было
узнать адрес и телефон любого жителя столицы. Одна из подобных бу-
док размещалась неподалеку от редакции. Заплатив за всех рубля два,
я подала список имен (Кудимовы Вилен и Валерия, Иноземцевы Галина
и Владислав, Рыжов Радий и Флоринский Юрий Васильевич). Как звали
жену генерала Старостина, я не знала, не знала и фамилию прислуги,
поэтому про них узнавать не стала. Ответ, за которым я зашла пару ча-
сов спустя, меня ошеломил. НИ ОДИН ИЗ ЗАПРОШЕННЫХ В СПИСКАХ
НЕ ЗНАЧИЛСЯ. Это могло означать три вещи. Во-первых, все они умер-
ли. Но если с Флоринским это было неудивительно — мужчине к во-
семьдесят восьмому явно перевалило за восьмой десяток, то пятеро
оставшихся лишь разменяли «полтинник». Уходить в мир иной, по ны-
нешним временам, в пятьдесят явно рановато. Однако имелись и другие
варианты, почему они отсутствовали в базе московской справочной.
Например, все они проживали не в Москве (а, может, выбыли и из стра-
ны). В конце концов, как рассказывала бабка Лиза, Иноземцевы в пять-
десят девятом ютились в подмосковном Болшеве. Может, они так и не
прописались в столице, продолжая жить там. Мои «клиенты» также мог-
ли поменять фамилии. У меня оставалась еще одна зацепка: адрес гене-
рала в отставке Старостина на Кутузовском проспекте — где, собствен-
но, и случилась трагедия. Самого генерала, если верить Касимскому, на
свете больше нет, однако его супруга вполне еще могла скрипеть: лет
ей в 88-м было около восьмидесяти. Вдобавок, Валерия Кудимова —
родная дочь Старостина, и, если верить бабуле, на момент происше-
ствия в пятьдесят девятом, она была прописана на Кутузовском. А та-
ким жильем, пятикомнатным, на правительственной трассе, не разбра-
сываются. Поэтому очень вероятно, что Валерия Кудимова с мужем
Виленом (если, конечно, они не развелись) продолжают проживать в
той же квартире. И я отправилась в дом номер ***, неподалеку от метро

«Кутузовская». Как представлюсь хозяевам, что скажу — я предпочла
заранее не придумывать, положиться на вдохновение.
И вот я оказалась в том самом дворе, куда моя юная мама пришла, на
свою беду, в осенний день пятьдесят девятого, и где наша бабушка Елиза-
вета пыталась найти правду после ее убийства. Эпоха консьержей, сталь-
ных дверей и домофонов еще не наступила, поэтому я без труда проникла
в нужный мне подъезд. Дело было в воскресенье, под вечер — я рассуди-
ла, что к тому моменту Кудимовы переделают все свои воскресные дела
или вернутся с дачи (если таковая у семьи имеется). Я позвонила в дверь,
и она тут же открылась. На пороге возник человек лет пятидесяти с не-
большим, в спортивном костюме марки «Адидас». Был он мощен головой
и торсом, седоват, имел очевидное брюшко, и я почему-то сразу подума-
ла, что зверь прибежал на ловца, и предо мною не кто иной, как Вилен
Кудимов, соучастник трагедии в пятьдесят девятом.
Мило улыбаясь, я вытащила из сумочки журналистское удостовере-
ние — золотистые буквы ПРЕССА на красной книжице на всех произво-
дили тогда сильное впечатление.
— Здравствуйте, я из газеты «Советская промышленность», и мы про-
водим блицопрос (на ходу придумывала я), об отношении москвичей к ви-
зиту Рональда Рейгана в Москву и его переговорам с Михаилом Сергее-
вичем Горбачевым.
— Что ж! — воскликнул хозяин и еще шире распахнул дверь. — Мы
уважаем прессу, и потому: добро пожаловать! Обувь не снимайте ни в
коем случае, и пройдемте на кухню, я угощу вас кофе, у меня настоящий
«арабика», только что друзья привезли с Острова Свободы.
Кухня превышала по размерам гостиную в той квартирке, что я снимала
в Медведках. «Хорошо живут нынче убийцы, — невольно мелькнуло у меня
в голове. — Хотя кто знает, может, виноват не лично он?» Я села, изобра-
жая из себя послушную школьницу, раскрыла блокнот, достала ручку.
А хозяин и впрямь сварил кофе, разлил по чашкам, достал вазочку с кон-
фетами и, разумеется, коньяк — французский.
— Кофе без коньяка, как говорится, — прогудел он, — деньги на ветер.
Давайте выпьем за судьбу, что привела на мой порог столь прекрасную
особу, как вы.
— Спасибо вам за гостеприимство, но я на работе, — отказалась я, —
мне сегодня еще писать в номер, поэтому давайте сразу приступим к делу.
— Слушаю вас внимательно.
— Итак, как вы относитесь к визиту в советскую столицу президента
США Рональда Рейгана, его переговорам с генеральным секретарем Ми-
хаилом Сергеевичем Горбачевым и подписанию соглашения о сокраще-
нии ракет средней дальности?
Хозяин, почти не думая, начал отвечать. Округло, взвешенно — так, что
хоть без правки в газете печатай.
— Прекрасно, — с чувством проговорила я, когда он закончил. — А как нам
подписать этот отклик? Ваше фамилия, имя, отчество? Кем вы работаете?
— Я? — немножко даже удивился хозяин, но глаза его смеялись. —
Я — Иванов Иван Иванович. Слесарь-сантехник. Да, именно так и подпи-
шите: Иванов Иван, сантехник.
Помню, я тогда разозлилась на него, и потому, не подумав, выпалила в лоб:
— Н-да? Иванов, сантехник? А у меня есть другие данные. Вы — Вилен
Кудимов.
Лицо хозяина потемнело, однако он продолжал валять дурака:
— Да что вы? Как вы сказали? Ку… — кто?
— Ведь это квартира принадлежала бывшему генералу и секретарю
парткома Старостину? А вы его зять, Вилен Кудимов?
— Бог с вами, миленькая! С чего вы взяли?!
— А с того! Ведь именно здесь, в этой квартире, в октябре пятьдесят
девятого года была убита молодая девушка Жанна Веселова — моя мать,
между прочим! И я хочу знать, кто это сделал и за что.
— Ой, вы такие страсти, девушка, рассказываете! Убийство! Господь
с вами! Вы не бредите, часом? — Взгляд Кудимова стал жестким. — Мо-
жет, вызвать «скорую психиатрическую»?
— Не выйдет! Карательную психиатрию в СССР отменили! А вот за та-
кими, как вы, очень скоро приедут. Или, по крайней мере, вскроют всю
вашу подноготную.
— Боже, боже! — продолжал ерничать Вилен (я нисколько не сомнева-
лась, что это именно он!). — Какая может быть подноготная у слесаря-
сантехника Иванова?
— А вот увидите! — угрожающе гаркнула я.
— Ладно, крошка, — вдруг проговорил он, и глаза его превратились
в щелочки, — только прекрасное воспитание мешает мне вышвырнуть вас
отсюда. Так и быть, допивайте кофе и уходите отсюда своими прелестны-
ми ножками, пока вам их никто не обломал.
Я вскочила и рванулась к выходу. Сама отомкнула английский замок
и намеревалась хлопнуть дверью, но подоспевший хозяин перехватил ее.
— Осторожнее, девушка, осторожнее! Не надо так горячиться, можно
и на ступеньках поскользнуться.
— Да пошел ты! — сквозь зубы бросила я и скатилась с лестницы.
Во дворе села на лавочку и закурила, пытаясь привести себя в чувство.
Не было никаких сомнений, что тот мужчина и есть Вилен Кудимов. Но

после столь короткого и бесславного интервью стало ясно, что повторная
встреча с ним, как и с членами его семьи, мне не светит. И что оставалось
теперь делать?
…Мой визит на Кутузовский имел неожиданное продолжение. Прошла
неделя, и меня вызвал к себе наш главный. Так как главред никогда рань-
ше меня для разговоров один на один в кабинет не приглашал, одно это
заставило меня напрячься.
— Вы над какими сейчас темами работаете, Веселова? — начал Зна-
менов.
Я добросовестно перечислила: рецензия на фильм «Асса», серия ин-
тервью с молодыми музыкантами: Бутусовым, Агузаровой, Кельми.
— А кто поручал вам брать комментарии к визиту Рейгана в СССР? —
вдруг спросил главный, глядя на меня холодными глазами.
«Доложили, — промелькнуло у меня. — Нажаловались. Значит, их —
Вилена и компанию — мой визит задел. Значит, им есть чего бояться».
— Никто мне не поручал. Но позвольте я вам, Василий Семенович, все
объясню.
— Попробуйте, — кивнул он.
И я рассказала Знаменову все, что знала. Про маму Жанну, про кварти-
ру на Кутузовском, где произошло убийство, назвала даже фамилии подо-
зреваемых, и сказала, что моей бабушке, Елизавете Семеновне, в преж-
ние времена расследовать сие дело не позволили.
— Понятно, — протянул главный, когда я закончила, и побарабанил по
полировке стола пальцами. — И теперь вы, Веселова, решили использо-
вать нашу газету для сведения личных счетов?
— Нет! Для того, чтобы найти хороший материал! И выстрелить «гвоздем»!
— Похвальная инициатива. Только позвольте вам напомнить: темы, ко-
торыми вы занимаетесь, сначала утверждаются — хотя бы на уровне ва-
шего непосредственного начальника, редактора отдела. И второе: прин-
ципы партийной журналистики не позволяют вам вламываться в квартиры
советских граждан и задавать им провокационные вопросы.
— Я не видела другого способа.
— Вы, Веселова, должны понимать: есть люди, к которым просто нель-
зя подойти на улице и задавать вопросы, тем более, являться к ним до-
мой. Они живут и работают под прикрытием, и к ним нельзя, просто за-
прещено лезть, как вы — напропалую. Поэтому вы должны забыть и дом
тот, и квартиру, и фамилию «Кудимов». А если вы, Веселова, и впрямь
желаете добиться пересмотра дела в отношении вашей, как вы утверж-
даете, убитой матушки, — напишите запрос в Генеральную прокуратуру
СССР. Сейчас, вы сами знаете, многие архивы открываются, дела пере-
сматриваются.
— А вы подпишите это письмо? — немедленно ухватилась я за пред-
ложение.
— Я не думаю, — моментально ускользнул главный, — что целесоо-
бразно вмешивать газету в ваше личное дело. Впрочем, можете написать
запрос на бланке нашей газеты и даже подписаться, как корреспондент
отдела информации.
— Я — старший корреспондент, — поправила я.
— После вашей выходки, — посуровел Знаменов, — я перевел вас, за
нарушение журналистской этики, на должность корреспондента, с соот-
ветствующим понижением зарплаты. Думаю, наш профсоюз против не
будет. А еще одна подобная эскапада — вы вовсе будете уволены из газе-
ты. С волчьим билетом. Вам ясно?
Письмо в Генпрокуратуру я, конечно, написала — однако результат
оказался, как я и предчувствовала, нулевой. Пришел формальный ответ-
отписка: «Дело в отношении вашей матери Веселовой Ж.Д. было закрыто
в октябре 1959 года за отсутствием состава преступления. В архиве оно
не сохранилось ввиду действующего правила об утилизации подобного
рода дел по истечении пятнадцатилетнего срока хранения. На основании
вышеизложенного пересмотр дела является невозможным».
Конечно, я боялась ослушаться главного. В те времена вылететь из
центральной газеты с волчьим билетом — означало никуда больше не
устроиться, даже в многотиражку. И я притихла со своей темой — однако
не хотела отступаться совсем. Решила выжидать: вдруг благосклонная
Судьба подскажет мне новый путь.
Нечего говорить, что при каждом удобном случае я срывалась в наш го-
род, где на попечении бабки Лизы и ее сестры Фроси росла и воспитыва-
лась двухлетняя ты. Обычно я приурочивала свои визиты к посылочкам,
доходившим ко мне в Москву из Парижа. Присылал Шербинский, в основ-
ном, детские вещички и игрушки, покупал их, как я теперь понимаю, в самых
дешевых магазинах типа «Тати», однако все равно: по сравнению с совет-
ским ширпотребом то были восхитительные подарки. Я забирала их в Мо-
скве, а потом, как только выпадала возможность, мчалась к вам в М. По-
рой, чтоб не тратиться, выпрашивала у руководства командировки — в го-
роде я многих знала, была в курсе интриг, событий и сплетен, поэтому вся-
кий раз привозила оттуда забойный материал. Ездила я обычно поездом, и
однажды в купе познакомилась с замечательным мужчиной. Звали его Ми-
хаилом Ярославовичем Бровкиным, и был он тоже журналистом. Яркий,
веселый, полный анекдотов и занимательных историй, сплетен и новейших
слухов с самого кремлевского верха. Ему было уже за пятьдесят, в журна-
листике он трудился лет тридцать и сейчас занимал пост обозревателя
«Молодежных вестей»: освещал вопросы науки, техники и космонавтики.

На прощание мы обменялись с ним визитками, а буквально через два
дня он позвонил мне и пригласил в театр Ленком. Мы начали постоянно
встречаться, и вскоре стали любовниками. Он с самого начала сказал,
чтобы я ни на что не претендовала, он давно женат. Как бы там ни было, с
Мишей оказалось интересно. Где он только ни побывал: и на Байконуре, и
на острове Пасхи, и в закрытых «атомных» городах, и в воюющем против
американцев Вьетнаме, и в Тибете, и в Антарктиде.
И вот ему — знавшему, казалось, все и вся — я в один прекрасный мо-
мент и рассказала историю своей убиенной мамочки. Я благоразумно не
стала упоминать о квартире на Кутузовском и о Кудимове. Попросила
лишь — очень осторожно! — выяснить об остальных соучастниках траге-
дии: Иноземцевых, Рыжове, Флоринском. Он обещал просмотреть свои
блокноты прошлых времен — вдруг попадутся названные мной имена! — и
поклялся об убийстве никому не рассказывать. Примерно через неделю
Миша доложил мне: Флоринский — один из соратников Сергея Павловича
Королева, они работали вместе еще со времен тридцатых, он участвовал
в запуске самых первых советских космических ракет. Флоринский скон-
чался, но когда и где похоронен, и есть ли наследники, Миша не знал. Из
«космической» обоймы оказались также Рыжов и Иноземцев: есть сведе-
ния, что оба трудились на Байконуре, обеспечивали запуск Гагарина. Ра-
дия Рыжова мой Миша вроде даже встречал на Байконуре, когда туда
стали пускать журналистов, — разговор был мимолетным, но фамилия в
блокноте сохранилась: тогда он был военнослужащим, капитаном. Как
сложилась их судьба, что сталось с обоими, Бровкин не знал, а про Гали-
ну Иноземцеву и вовсе не слышал.
Гром грянул примерно через месяц. Меня снова вызвал Знаменов — во
второй раз в жизни, первый случился после моего визита на Кутузовский.
Снова главный был хмур, но теперь царил за своим огромным столом
и даже не предложил мне сесть.
— Я думал, вы умнее, Веселова, — заговорил он. — Почему вы, несмо-
тря на нашу договоренность оставить в покое ту тему, продолжаете над
ней работать?
Я решила прикинуться дурочкой:
— Я? Да я — ничего! Ни сном ни духом.
— Значит, ею занимаются другие — по вашей наводке. Что еще хуже.
— Но я ведь ничего не делала!
— Разговор окончен, Веселова. Садитесь и пишите заявление по соб-
ственному желанию. Скажите спасибо, что не увольняю по статье. И не
болтайтесь больше по Москве, места не ищите, все равно не получите.
Езжайте немедленно к дочке, в этот самый ваш М. — сколько ей уже, ва-
шей Виктории, годика три исполнилось? Ребенку нужна мать.
Что мне оставалось делать после этого? Только одно: и впрямь уво-
литься. Меня даже отрабатывать положенный месяц не заставили.
Однако Мишу я не простила. На последнем нашем свидании обвинила его
в предательстве, в том, что он, несмотря на мой строжайший запрет, при-
нялся копать тему, на которую навела его я, и тем самым подставил меня.
— Прости, старушка, — пожал плечами Бровкин. — А ты бы как поступи-
ла? Ты ведь журналистка! Представь: ты получаешь информацию по столь
горячей теме — и что? Отступилась бы? Отошла в сторонку? Ну, извини.
— Но ведь я же просила тебя: не трогай!
— Прости, я не знал, что так все обернется.
— Ты сволочь, Миша! Ты загубил мою жизнь!
— Хочешь, я устрою тебя в «Молодежные вести»? У меня в отделе как
раз вакансия корра свободна.
— А потом опять подставишь? Нет! С тобой работать я не хочу!
— А с кем хочешь? Давай, поговорю в других изданиях. У меня большие
связи, ты знаешь.
— Нет! От тебя я ничего не хочу! И вообще не желаю тебя видеть!
Неделю я еще оставалась в Москве, улаживала свои дела — и все-таки
ждала, что он позвонит, извинится, опять что-нибудь предложит в смысле
трудоустройства... Но он не позвонил. Я тоже набирать его номер не ста-
ла. Так и уехала… А в девяносто девятом году бедненький Миша умер. Мы
с ним больше ни разу не встретились…
Наши дни.
Москва. Агент Сапфир
Мы с американкой Лаурой — Ларой часто разговариваем

о космосе. Не думаю, что потому, что тема интересует ее хозяев из конто-
ры. Все, что им было действительно нужно, они узнали от меня и безо
всяких разговоров — из подробнейших опросников, передаваемых мне
другими связниками, предшественниками Лауры.
История космонавтики, похоже, волнует девушку сама по себе — и я,
насколько могу (и насколько позволяет мой английский), удовлетворяю ее
любопытство.
— Скажи, почему, — спрашивала она меня, — российские космонавты гиб-
ли только при посадке? Почему они не терпели катастрофы при взлете —
как наш «Челленджер» в 1986 году?
— Королев сделал надежную ракету, — пыталась я отшутиться. — Са-
мую надежную в мире. До сих пор летает.
— Может, дело в другом?

— В чем?
— В Советском Союзе не извещали о предстоящих ракетных запусках,
о них никто не знал. Однако об уже состоявшихся пусках уведомляли.
Поэтому, когда космический аппарат садился, деваться было некуда, при-
ходилось рапортовать о неполадках. А вот когда ваши космонавты гибли
на старте, они умирали втайне. О них никто не знал.
— Какая старая песня! — усмехнулась я. — Об этом желтая пресса
стала писать еще в конце пятидесятых. И знаешь, что? Ни одного факта не
подтвердилось. Ни единого. Даю тебе гарантию сто процентов. Нет ника-
ких сведений о том, что в Союзе летали какие-то астронавты, кроме тех, о
которых было объявлено.
— А Бондаренко?
— О, Лара, — вздохнула я, — ты знаешь о Бондаренко! Ты хорошо под-
готовилась.
— О нем никто не знал до тех пор, пока у вас не началась пе-ре-строй-ка,
и ваш журналист Го-ло-ва-нов не обнародовал о нем информацию. Но это
случилось в конце восьмидесятых. А Бондаренко погиб в шестидесятом.
— В шестьдесят первом, — поправила я. — В марте шестьдесят первого
года. Кстати, в доме, куда заселили первых космонавтов — в районе плат-
формы Чкаловская, Валентин Бондаренко жил на последнем, пятом этаже.
Обычная, кстати, была «хрущоба». — Лара кивнула, она знала это русское сло-
во. — Перед тренировкой он сбегал со своего этажа и звонил во все квартиры
подряд, подгонял товарищей. Поэтому ему дали прозвище «Звоночек» —
не знаю, как перевести, маленький колокол, что ли? Так вот, старший лейте-
нант Валентин «Звоночек» Бондаренко проходил тренировку в сурдокамере.
Камера была наполнена практически чистым кислородом. Он брал сам у себя
анализ крови, отбросил ватку, она упала на спираль электроплитки, и воздух
в камере запылал. Кислород хорошо горит, я думаю, ты знаешь. Примерно
так, из-за пожара в атмосфере из чистого кислорода, погибло трое ваших
астронавтов — в шестьдесят седьмом году, если я не ошибаюсь.
— Не переводи стрелки, — засмеялась она. — Ты точно знаешь, что все
именно так и было? Не много ли деталей? Не слишком ли хорошо прора-
ботана легенда? Электроплитка, анализ крови, ватка, смоченная спир-
том? Может, все на самом деле не так? Дело было меньше чем за месяц
до полета Гагарина. Может, первым в космос собирались послать Вален-
тина, но не получилось? Запуск, как все у вас, засекретили. А потом для
отвода глаз придумали байку про сурдокамеру.
— Исключено, — отрезала я. — В те дни, в марте шестьдесят первого,
не было никаких запусков. Это и вы, штатовцы, могли знать, несмотря на
всю нашу секретность. Над Байконуром вовсю ваши самолеты-шпионы
шныряли. А в шестьдесят первом — и ваши спутники.
— А кто говорит, что несчастный Бондаренко погиб именно в марте
шестьдесят первого? Про эту дату придумали позже, чтобы замести следы.
А он взорвался вместе с ракетой, например, дай вспомнить, в октябре ше-
стидесятого. Тогда на вашем полигоне Байконур была страшнейшая ракет-
ная авария, о которой тоже стало известно только четверть века спустя.
— Ты имеешь в виду катастрофу с ракетой Р-16, когда погиб маршал
Неделин?
— Именно.
— И в ней, по-твоему, находился Бондаренко?
— Да.
— Какая чушь!
— Почему? — невозмутимо переспросила Лара.
— Да по многим причинам! Хотя бы потому, что взорвавшаяся ракета
принадлежала совершенно другому КБ, находившемуся в Днепропетров-
ске. Они конкурировали с Королевым, и он никогда не дал бы свой косми-
ческий корабль и своего космонавта, чтобы использовать их в чужой ра-
кете! Это исключено!
— Но ведь не Королев был тогда самым главным в вашей стране. И не
ему подчинялись ракеты, корабли и космонавты. Они подчинялись мисте-
ру Хрущеву. А, по твоим словам, он был са-мо-дур, то есть вздорный че-
ловек. Вот и придумал (или его убедили), что надо лететь в космос прямо
тогда. Попытались послать Бондаренко, однако, увы, ничего не вышло.
— Все это демагогия, Лара. И бесплодные фантазии. Никаких доказа-
тельств у тебя нет, и быть не может. У ракеты Р-16 тогда был первый пуск,
понимаешь, первый. И ни один главный конструктор (а Р-16 делал Янгель,
замечательный, умнейший, совестливый человек) не посадит на неотрабо-
танную ракету космонавта. Знаешь, как Королев говорил? До того момен-
та, как полетит человек, должно состояться два полностью успешных бес-
пилотных полета по намеченной программе. Так и произошло, когда по-
летел Гагарин. А все остальное — беспочвенные выдумки.
— Хорошо же советская пропаганда промыла тебе мозги, — засмея-
лась Лаура.
— А тебе — американская! — фыркнула я.
И она перевела разговор на другую тему.
Город М.
Виктория Веселова
Я должна узнать, кто в действительности погубил в пятьде-

сят девятом году мою бабушку. Эта мысль так завладела мной, что стала

навязчивой идеей. Почему? Я вообще не люблю несправедливость. А в
том, что касается моей семьи, — втройне. И мне жалко мою маму, кото-
рая всю жизнь прожила сиротой. И еще я жалела свою бабушку — уйти
из жизни по чьей-то злой воле в двадцать пять лет! Причем преступник
так и не найден и не наказан! А я почему-то чувствовала: убийца жив,
он на свободе, и я могу найти его. Для начала — найти. А там — раз-
беремся.
Успокоив себя этой мыслью, я взялась за список моей прабабушки:
Старостин, Кудимовы, Иноземцевы и прочие. Я думала: убийство произо-
шло больше пятьдесяти лет назад, большинству из участников дела тогда
было лет двадцать пять. Что они могли тогда? Как сумели бы замять убий-
ство? Без старших товарищей — по возрасту и по положению — в ту пору
явно не обошлось. Наверняка верховодил всем хозяин квартиры Старо-
стин, некогда генерал, а в конце пятидесятых освобожденный секретарь
парткома. Правда, он, по словам мамы, скончался в начале восьмидеся-
тых. Но найти его могилу следовало. Хотя бы для того, чтобы понять: по-
карал его Бог или нет. Умереть ведь тоже можно по-разному, и память
после себя оставить разную. Но, главное, через покойного Старостина я
надеялась выйти на молодых: на дочку его, Валерию Старостину-Кудимову,
на зятя, Кудимова Вилена. Остальные участники вечеринки, как я подо-
зревала, просто статисты. Свидетели. И единственная их вина в том, что
они покрывали убийцу.
Поиск я начала с Вилена Кудимова. Забила тэг в поисковик, и пришел
невод с тиною морскою. Не встречалось ни разу подобного имени-
фамилии ни в яндексе, ни в гугле, ни в мэйле, ни в яху. Тогда я проверила
словосочетание по более серьезным базам. Ничего. Не числился Кудимов
Вилен в списке живых. Однако и это ничего не значило. Я вспомнила, что
рассказывала мне покойная мамочка — как втирал ей главный редактор
Знаменов: есть в СССР люди, к которым не положено подходить на улице
или позвонить в квартиру. Бойцы невидимого фронта. Они есть — но их
как бы и нет. Кто знает — может, Кудимов Вилен и теперь прекраснейшим
образом существует под именем и под документами какого-нибудь Васи
Пупкина, и достать его можно только каким-нибудь кривым образом, че-
рез третьих лиц.
Без особой надежды я пробила Кудимову Валерию. Имя было не таким
редким, поэтому в Сети Валерии Кудимовы встречались: в одноклассни-
ках, вконтакте, фейсбуке, однако явно не те: тринадцатилетняя девочка из
города Серова или девятнадцатилетняя из Луганска вряд ли могли быть
искомой величиной. Да, с женщинами сложнее всего. Она вообще могла
триста раз за свою долгую жизнь развестись, снова выйти замуж, жить и
под другой звездой, и в другой стране, и на иной планете.
Однако я не опускала руки. Первые неудачи вообще никогда не сбива-
ют меня с пути, а заставляют только азартнее вгрызаться в работу. Я про-
верила в сети товарища Старостина. А вот он взял и обнаружился, и не
где-нибудь — в Википедии.
Старостин Федор Кузьмич, советский военачальник и организатор произ-
водства. Родился в 1904 году в городе Чебуркале К-ской области. В 1922
году поступил на службу в органы ВЧК-ГПУ. (Далее шла длинная история
неуклонного служебного роста товарища Старостина, даже репрессии кон-
ца тридцатых каким-то чудом обошли его стороной.) Во время Великой Оте-
чественной войны служил в системе СМЕРШ. Награжден орденами и меда-
лями. В 1954 году уволен из органов. В том же году избран освобожденным
секретарем парткома (на правах райкома КПСС) Московского авиамоторо-
строительного завода. Проработал на предприятии, занимая ответственные
партийные и хозяйственные должности, вплоть до 1978 года. Скончался
в 1982 году. Похоронен на Богословском кладбище под Москвой.
Итак, генерал Старостин нашелся, и теперь у меня было, как минимум,
два направления дальнейших поисков: его предприятие — там он больше
двадцати лет проработал, и там его должны помнить. И кладбище, где он
похоронен.
Перед тем как взяться за покойного Старостина, я решила пробить еще
одного участника той злосчастной вечеринки. Попаду — можно быть со-
вершенно уверенной: это он, а не однофамилец. Я, правда, приготови-
лась, как в случае с Виленом Кудимовым, получить ноль целых ноль де-
сятых совпадений, но все-таки вписала в поисковую строку Радия Рыжо-
ва. И — о, чудо! — совпадений оказалось множество, но речь в каждом
шла об одном и том же человеке. У него даже имелся личный сайт! Я бы-
стренько открыла его, и фотография на главной странице убедила меня,
что это он, гость вечеринки из пятьдесят девятого года, и есть. Передо
мной предстал старенький, седенький, лысенький старичок с бравой вы-
правкой — и с гитарой в руке. Я нашла и быстро пробежала глазами био-
графию: родился в 1935 году в с.Терновка Горьковской (Нижегородской)
области, в 1953 году поступил в Московский авиационный институт, за-
кончил его и защитил диплом в 1959 году, тогда же был призван в ряды
Советской армии в звании лейтенанта. Службу проходил на космодроме
Байконур, был свидетелем и непосредственным участником запуска в кос-
мос Ю.А.Гагарина и последующих космонавтов. В 1970 году, в звании майо-
ра, переведен в Центр управления полетами в закрытый город Голицыно-2
в Подмосковье. Еще в годы службы на Байконуре Рыжов начал участвовать
в КВН и в выступлениях молодежного театра и литературного объединения.
В 1967 году стал писать и исполнять собственные стихи и песни. Первые же
выступления Радия Рыжова в доме культуры города Ленинска (теперь —

Байконур) имели большой успех. С 1973 года он регулярно принимал уча-
стие в слетах Клуба самодеятельной песни (КСП). В 1989 году уволен из
рядов Вооруженных сил в звании подполковника. Награжден рядом орде-
нов и медалей. После ухода в отставку Радий Егорович полностью посвятил
себя авторской песне. Им издано три книги стихов и записано два магнито-
альбома. Постоянно проживает в подмосковном поселке Черенково. Даль-
ше следовал телефон для контактов и форма обратной связи для писем.
Обнаружив двух этих человек, Старостина и Рыжова, я вдруг остро
поняла, что мне пора собираться туда, где судьбы этих людей пересека-
лись — в Москву.
Слава богу, у меня теперь имелась квартира в столице. Я ее предусмо-
трительно держала для себя. Всякий скулеж моего Ярослава Премудрого
по поводу того, что жилье надо сдать, и что мы упускаем конкретную вы-
году в размере полумиллиона, как минимум, в год, я в корне пресекала,
чувствуя, что квартирка мне еще понадобится — возможно, в самый не-
ожиданный момент.
Перед поездкой следовало договориться о коротком отпуске на работе
и забросить первые крючки по поводу Старостина и Рыжова. Я взяла от-
гул, но завела будильник на семь — на производстве начинают рано. Про-
снувшись, стала названивать в Москву в объединение, где некогда тру-
дился Старостин, и представилась корреспондентом газеты «К-ские ве-
домости» (оттуда, согласно Википедии, был родом мой контрагент). Меня
вежливо выслушали и переадресовали к заместителю директора по ка-
драм, оттуда — в музей объединения. В музее тоже оказались вниматель-
ны и терпеливы. Дама, взявшая трубку, сказала: «Да-да, мы помним Федо-
ра Кузьмича. У нас есть стенд, посвященный тем временам, и несколько
фотографий товарища Старостина. Но вам лучше поговорить с членом
Совета ветеранов Пайчадзе — он лично знал его. Скажите ваш номер —
мы передадим ему, и он позвонит». — Слово «ветеранов» меня напрягло.
«А сколько Пайчадзе лет?» — осторожно спросила я. Дама на другом кон-
це провода рассмеялась: «Восемьдесят пять, но это ничего значит. Он в
полном уме, бодр, и всегда выполняет свои обязательства. Не волнуйтесь,
он вам перезвонит». Оставалось надеяться, что дед Пайчадзе не станет
проверять префикс моего мобильного телефона и не спросит, с какой
стати корреспондентша газеты «К-ские ведомости» звонит ему из М-ской
области. Ветеран проявился к концу дня, и голос действительно звучал
свежо и бодро: « Я — Пайчадзе». Я изложила ему суть дела, и мы догово-
рились встретиться через два дня в Москве, в десять утра, на проходной
его замечательного предприятия.
После этого вопрос о моей поездке в столицу можно было считать ре-
шенным. Для закрепления успеха я позвонила по контактному телефону,
имевшемуся на сайте Радия Рыжова. Телефон молчал, и тогда я написала
ему короткое письмо: дескать, я такая-то, тружусь корреспондентом газе-
ты «Губернский вестник» (город М.), хочу сделать интервью. Буду в столице
в самое ближайшее время, и могу встретиться с вами, если вы соизволите.
Мэйл от Рыжова пришел уже на следующий день. Он был весьма лаконич-
ный: «Позвоните» — и прилагался номер телефона. Я набрала его, пред-
ставилась и попросила о встрече. «Хорошо, приезжайте» — согласился
Рыжов и продиктовал свой адрес в поселке Черенково. Мы условились,
что я прибуду к нему послезавтра, к четырем часам дня. Итак, послезав-
трашний день в столице обещал стать для меня днем престарелых —
в десять встреча на Яузской набережной со старым грибом Пайчадзе,
а потом рандеву в Подмосковье с другим олд-чизом, Рыжовым.
На следующий день, прилетев в Москву, я сразу отправилась в свою
квартиру неподалеку от метро «Рижская». Возможно, вам интересно, от-
куда у меня взялось жилье в Москве? Я должна это рассказать, поскольку
иначе история моей семьи будет неполной. Когда маме поставили ужас-
ный диагноз, я написала папаше Шербинскому. Старикан запросто вла-
дел электронной почтой и вообще шагал в ногу со временем. Ответ отца
на мой мэйл о болезни мамули оказался трогателен и прост: выезжаю,
встречайте завтра, поезд номер такой-то. Я показала послание маме, и
она пришла в ужас. Не хотела, чтобы возлюбленный былых времен увидел
ее такой: еле добирающейся до туалета и обритой после химиотерапии.
«Я его не пущу!» — кричала она и плакала навзрыд. Я уговаривала ее,
словно девушку, которую насильно тащат под венец, и она, наконец, сми-
рилась. «Что мы можем сделать?! — прикрикнула я на нее. — Он — едет!
Не встретить его на вокзале? Не открыть ему дверь? Он — мой отец!»
Она смирилась. Правда, заставила меня принести из магазина, как ми-
нимум, тридцать париков, перемерила их все, выбрала три. Надела пла-
тье, которое Шербинский привез ей из Парижа двадцать лет назад, —
более поздние болтались на ней, как на вешалке. Заставила меня свои-
ми руками вылизать всю квартиру и приготовить парадный обед.
И вот он явился на перроне М-ского вокзала: старый, седой, импозант-
ный, с полным ртом керамических зубов. Все такой же самовлюбленный и
общительный. Я подхватила его саквояж, усадила в свой красный «поло»,
довезла до нашей квартиры в центре М. Он и глазом не моргнул, увидев
исхудавшую, измученную мать в парике: «Прекрасно выглядишь, старуш-
ка! Похудела — молодец! Тебе гораздо больше идет худоба, чем полнота,
и платьице какое красивое!» Он бродил по квартире, рассматривая все
наши три комнаты, полученные еще прабабкой Лизаветой в пятидесятые,
разглядывал нашу рухлядь: самодельные шкафчики и китайские ширмы
хрущевских времен, журнальный столик на тонких ножках — из шестиде-

сятых; полированный румынский гарнитур — наследие семидесятых; тома
книг и журналов, купленных в конце восьмидесятых; старинный «комп» из
девяностых. И я увидела нашу обстановку другими глазами: захолустье,
провинция, позор! Отец был в своем репертуаре: ничего не расспрашивал
о болезни, не выяснял, как и чем мог бы помочь. Однако, как всегда, при-
вез нам подарочки: литровую банку икры с Камчатки, пару пашмин
с Ближнего Востока, колечки с изумрудами из Индии. (Несмотря на по-
чтеннейший возраст, он много путешествовал.) Мы усадили его за парад-
ный обед, приготовленный мною. Мама изо всех сил держалась, но после
десерта все-таки сказала, что хочет прилечь. Это означало, что ей совсем
невмоготу. Я сделала ей укол, и она уснула.
А вечером мы снова все вместе пили чай, словно образцовая семья,
и тут отец сделал свой феноменальный подарок: вытащил дарственную на
мое имя на квартиру в Москве! Пусть однокомнатную, зато в самом цен-
тре. «Стоит она миллионов двенадцать, — с небрежной щедростью про-
возгласил он, и ты можешь делать с ней, что хочешь».
Утром я проводила отца на вокзал — и больше никогда его живым не
видела.
Следующая встреча случилась на отпевании в московской церквушке,
куда меня пригласила его вдова. Он и на год не пережил мать, сраженный в
одночасье обширным инфарктом. На поминках говорили, каким отец был
умным, ярким, разносторонним, талантливым. Выступал, кстати, бывший
главред газеты, где работали отец и мать, товарищ Знаменов — тот са-
мый, что гнобил ее за чрезмерный интерес к судьбе бабки, и, в конце кон-
цов, уволил. Был он маленький, старенький, лысенький, но держался уве-
ренно и говорил округло. Потом, когда все вышли из-за стола курить, я
набралась наглости и подошла к нему. Спросила, почему он мешал мате-
ри заниматься расследованием смерти Жанны Веселовой. «Не понимаю,
о чем речь», — сказал он и надменно отвернулся. Тогда я громко напом-
нила ему детали: пятьдесят девятый год, квартира, Кутузовский, убийство.
Восемьдесят восьмой, мама, Кутузовский, Вилен… «Представления не
имею, о чем вы», — буркнул он и кинулся к коляске вдовы — выказывать
соболезнования.
Вот какую вереницу воспоминаний вызвал у меня переезд из апартаментов
в М. в мою московскую квартиру. Да, богатая я получилась наследница — од-
нако я отдала бы все, что у меня имелось, лишь бы они — мама, отец, прабаб-
ка с теткой Фросей — подольше от меня не уходили. Только сейчас я поняла
со всей остротой, насколько мне их не хватает. Не стало тех людей, что люби-
ли меня ни за что, просто так. Просто за то, что я есть…
Квартиру мне Шербинский подарил не абы какую, а со свежим ремон-
том и мебелью. Ничего сверхъестественного, но хорошая техника и сан-
техника, веселенькие обои, кровать и шкаф из натурального дерева.
Я подключила холодильник, поставила в него йогурт, кефир и диетиче-
скую колу, купленные в магазинчике на углу, и стала готовиться к за-
втрашней встрече с ветераном Пайчадзе и с поэтом Рыжовым.
Конструкторское бюро и музей при нем располагались в величествен-
ном здании постройки пятидесятых годов. Старик Пайчадзе ждал меня на
проходной. Музейная дама меня не обманула. Был он живой и статный,
только седой, как лунь, и с густыми седыми бровями. Пропуск для меня
оказался приготовлен. Вдохновленный тем, что хоть какое-то масс-медиа
проявило интерес к ветеранам любимого предприятия, он довольно бы-
стро промчал меня по коридорам учреждения. Вряд ли завод и проектное
бюро переживали сейчас счастливые времена, потому что в коридорах
мы пробежали мимо изрядного количества вывесок различных туристиче-
ских и рекламных бюро и торговых фирм. Наконец старичок втолкнул ме-
ня в большое помещение музея. Оно было уставлено макетами разно-
образных воздушных судов, военных и гражданских, а по стенам увешано
бесчисленными фотографиями. «История нашего предприятия, — торже-
ственно и громко провозгласил Георгий Михайлович, — уходит своими
корнями в дореволюционную Россию!» И — началось! Пайчадзе обрушил
на меня ворох информации. Сыпал названиями моторов. Объяснял, чем
они отличаются и как совершенствуются. Рассказывал, на какие марки
воздушных судов, военных и мирных, устанавливаются. Какую роль сы-
грали в победе в Великой Отечественной войне и в сдерживании вероят-
ного противника во времена войны холодной.
— Простите, — наконец прорвалась я, — а что Старостин, Федор Кузь-
мич? Я ведь о нем собираюсь писать.
Он на мгновенье сбился, но тут же сориентировался:
— Федор Кузьмич Старостин являлся на нашем предприятии одним из
видных организаторов производства. Будучи освобожденным секретарем
партийного бюро, он осуществлял руководство коллективом в течение
долгого периода времени, более двадцати лет. Его вклад в общие успехи
того периода трудно переоценить!
— А о его военной биографии вы можете что-нибудь рассказать? — по-
просила я, невольно входя в роль журналистки. — Ведь Федор Кузьмич,
насколько я знаю, был генерал-полковником в отставке.
— В военные годы, — торжественно провозгласил Пайчадзе, — Федор
Кузьмич был полковником, а затем генералом военной контрразведки
СМЕРШ. А потом служил в органах. Поэтому за такого рода информацией
вам следует обратиться в соответствующие инстанции с официальным за-
просом. — Слова «органы» и «инстанции» он произнес, благоговейно по-
низив голос.

— Хорошо, а после того, как Старостин вышел на пенсию, чем он за-
нимался? Как поживают его дети, другие родственники? — спросила я.
И вот тут Пайчадзе впервые заговорил человеческим голосом. Вероят-
но, вопрос пенсионерского бытия и последующей скорой кончины заде-
вал его за живое.
— Федор Кузьмич, конечно, будучи на заслуженном отдыхе, встречал-
ся и с работниками предприятия, и с пионерами и школьниками, — вздох-
нул он. — Выступал в различных аудиториях… Но довольно скоро пере-
стал иметь возможность делать это.
— А что такое?
— Он захворал.
— Чем?
— Сейчас это называется болезнь Альцгеймера. Тогда именовалось
проще: старческий маразм, — снова вздохнул Пайчадзе.
— И когда это случилось?
— Точно не могу сказать, но в течение двух или даже трех лет он был,
что называется, мало вменяемым. Родным его, конечно, пришлось тяжело,
и даже очень тяжело. Помню, мне дочка его, Лера, жаловалась: отец на
всех кричит, командует, стучит палкой, даже пытается распускать руки.
«Вот оно!» — с восторгом подумала я. В разговоре, наконец-то, насту-
пил момент истины. Не зря я приезжала сюда и выслушивала Пайчадзе.
— И чем дело кончилось?
— А чем оно могло кончиться? — грустно переспросил старик. — Лера
нанимала ему сиделок круглосуточных, платила им огромные деньги. Ведь
и она, и супруг ее, Вилен Витальевич, работали. Намучились они все, ко-
роче говоря. Поэтому когда Федор Кузьмич умер, близкие, конечно, вос-
приняли это как избавление. — Тут он спохватился: — Только это я вам
сказал не для записи! Не вздумайте об этом писать! Если такое случится,
я первым опротестую вашу публикацию!
— Что вы, что вы, — успокоила я старичка. — Совершенно не собира-
юсь делать эти факты достоянием гласности. Можете быть абсолютно
уверены. А, случайно, нет ли у вас телефона дочери Старостина?
— Конечно, есть, — сказал Пайчадзе, вынул из кармана пиджака ста-
рую записную книжку в кожаном переплете и, пролистав странички, про-
диктовал мне номера Валерии Федоровны Кудимовой, в девичестве Ста-
ростиной.
Это была неоценимая находка. Чувствуя, что ухватила удачу за хвост, я
спросила, а не знает ли он ее адрес? Ветеран секунду поколебался, но про-
диктовал — это был тот самый дом на Кутузовском проспекте! В третий раз
пытая удачу, я осведомилась, не знает ли Григорий Михайлович, на каком
кладбище Федор Кузьмич похоронен. И этот факт оказался отражен в кон-
дуите бравого старичка! Он назвал мне не только кладбище — Богослов-
ское, но и номер участка.
Я тепло распрощалась с Пайчадзе и даже погладила его холодную вос-
ковую руку. У меня мелькнула мысль: а не послать ли Рыжова с его подмо-
сковным поселком куда подальше и немедленно заняться Лерой Кудимо-
вой (Старостиной)? А также съездить на могилку экс-генерала (мне почему-
то это тоже казалось важным). Но потом решила, что обижать барда и от-
менять назначенную встречу будет явным свинством, и, отправившись на
Белорусский вокзал, покатила в Черенково, где проживал отставник.
Поселок оказался старым и потому довольно разношерстным. Лачуга и
халупа вдруг сменялись форменным дворцом, за ним следовала русская
изба, за которой вырастало альпийское шале. По нужному мне адресу
оказался забор среднего достатка. За ним просматривался дом — до-
вольно большой, но построенный, видать, в советские времена нехваток
стройматериала: замурзанный кирпич, шифер на крыше, решетки на
окнах, сваренные из арматуры. Я нажала кнопку беспроводного звонка.
Минуту спустя мне открыл сам хозяин, Радий Рыжов — я узнала его по
фотографии на сайте. Был он из той же серии, что старик Пайчадзе, —
в рубашке, заправленной в брючки, с седым венчиком волос, однако бра-
вый, подтянутый, даже весьма бодрый.
Я поздоровалась с ним — громче, чем нужно. Почему-то я предвидела,
что у отставника могут быть проблемы со слухом.
Рыжов посмотрел на меня в некотором остолбенении. Казалось, он
был не в силах выговорить ни слова, я даже подумала, что он не в себе.
Но Рыжов вдруг пристально посмотрел на меня, внимательно вглядыва-
ясь в лицо, и пораженно прошептал: «Жанна?! Ты?!»
Потом закрыл лицо руками и навзрыд заплакал.
Окончание следует.
К Р О С С В О Р Д
ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 4. Дух несча- только речным и морским, но также

стий из славянских мифов. 7. Плод каменноугольным и железорудным?
хурмы. 10. Переводчик из кинокоме- 17. Где открыли первый в России
дии «Иван Васильевич меняет про- памятник Адаму Козлевичу? 18. Ва-
фессию» Леонида Гайдая. 12. Кино- люта участника АТЭС. 19. Что по-
актер, жаловавшийся на то, что могло Дмитрию Менделееву соста-
Эльдар Рязанов доверяет ему лишь вить периодическую систему эле-
роли подлецов. 13. Кем вакансию ментов? 22. «Модный ...» 23. «Пред-
можно закрыть? 14. Что бывает не мет слепого обожания». 24. Пат-
188 К р оссворд
риарх французского кино, чей прах риканских штатов зародился сер-
развеяли над морем. 26. Москов- финг? 9. «За мной ...!» 11. Где деньги
ская княгиня из романа «Идиот» меняют своих хозяев? 12. Какая
Федора Достоевского. 28. Хлеб к страна появилась на карте в резуль-
харчо. 30. На каком чувстве по- тате длительной войны между Инди-
строил свою литературную карьеру ей и Пакистаном? 14. Придворная
Говард Лавкрафт? 31. Делу начало. дискотека. 15. Перед каким очарова-
32. Какой город заменил Лондон на нием трудно устоять? 16. Еда для
съемках нашего сериала о Шерлоке скарабея. 17. Искусство «выводить
Холмсе? 34. «И клятву верности рулады». 20. Любимый актер Андрея
сдержали мы в бородинский ...» Тарковского. 21. Какая колли сде-
36. С каким проливом связан пер- лала блестящую карьеру в кино?
вый в истории бой паровых судов? 22. Поэтический жеребец. 25. «Ак-
38. Кто стал посредником между теры не уходят на ... Просто они
Григорием Распутиным и царской получают все меньшие и меньшие
семьей? 39. Совет от Михаила роли». 26. Винный буфет. 27. «Ор-
Галустяна: «Берегите себя, не загля- линый приют» из кинокомедии
дывайте в ... мужа!» 40. Денежный ... «Спортлото-82». 28. Какая фамилия
41. Гонорар из УК. 42. «Гарнир» высечена на могиле вдовы Александ-
к фену. ра Пушкина? 29. Какой инструмент
«играет первую скрипку» в «Болеро»
ПО ВЕРТИКАЛИ: 1. Половина па- Мориса Равеля? 31. Барьер в рабо-
ры. 2. Какой Билл играет самого се- те. 33. «Мышелов». 35. «Лишь вер-
бя в фильме «Желание ребенка»? шину ... под собой не погребли мо-
3. Герой фрески на куполе Ротонды лодые листья». 37. По ней зимой
американского Капитолия. 5. Самые ездят, а летом ходят. 38. «Я злой и
нужные связи. 6. «Священная вой- страшный серый ... Я в поросятах
на» у мусульман. 8. В каком из аме- знаю толк».
Ответы на кроссворд, опубликованный в №1
ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 4. Шутка. 7. Кляр. 10. Полиция. 12. Саботажник.

13. Потенциал. 15. Железо. 16. Гаусс. 18. Испания. 19. Кий. 24. Офтальмолог.
25. Толчок. 26. Ангел. 27. Ворох. 30. Метр. 34. Дали. 35. Теннисистка. 37. Сени.
39. Шезлонг. 41. Дифракция. 42. Дарий. 43. Тромб. 44. Эстонка. 45. Олень.
ПО ВЕРТИКАЛИ: 1. Водопад. 2. Витебск. 3. Пицца. 5. Урал. 6. Кроу. 8. Линдер.

9. Рокфор. 11. Затея. 12. Саксофонист. 14. Кабалевский. 15. Жилье. 17. Синод.
20. Поход. 21. Подол. 22. Штамп. 23. Плятт. 28. Ранец. 29. Химия. 31. Реклама.
32. Ананд. 33. Актриса. 36. Зебра. 37. Сквош. 38. Нитка. 40. Галл. 41. Дион.
• февраль 2 0 1 5 Крос с в орд 189

Э Р У Д И Т
ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 4. В 1800 го- 17. Сетчатая лягушка с Цейлона.

ду некий Роберт Фултон, живя в 18. «Снежный человек» у тибетцев.
Париже, написал панораму города, 19. Цвет платья на жене губернско-
ставшую пророческой немногим бо- го предводителя из рассказа «После
лее чем через десяток лет, а называ- бала» Льва Толстого. 22. На каком
лась она «... Москвы». 7. Космический греческом острове купил себе вил-
телескоп из фильма «Гравитация». лу Малах из романа «Утраченный
10. Тростниковая шляпа на японце. символ» Дэна Брауна? 23. Какой
12. При какой парижской больнице «солнечный камень» мистики реко-
располагалась клиника доктора мендуют надевать на увеселитель-
Жана Шарко? 13. Лента вместо ные мероприятия? 24. Глашатай из
галстука у матадора. 14. Полоска древнерусской жизни. 26. Какой из
бумаги, чтобы трубку раскуривать. математических терминов произо-
190 Эрудит
шел от «дважды шестого дня» древ- ской дипломатической миссии в
них римлян? 28. Шар, который Тегеране, когда там служил Алек-
предполагается положить в лузу. сандр Грибоедов. 5. Марийский ке-
30. Наставник мусульманских мо- фир. 6. «Священная роща» около
нахов. 31. Германское племя, чьих древней Олимпии. 8. В каком поме-
воинов разгромил доблестный ко- щении у древних римлян обычно рас-
роль Артур из британского эпоса. полагался домашний очаг? 9. Коман-
32. Английский классик, чье над- дир 50 легионов демонов. 11. Место,
гробие украшает рыцарский девиз где скрывается дичь. 12. Страх при-
«Верен как сталь, прям как кли- нятия пищи. 14. Третий сын библей-
нок». 34. Сын Йоко Оно от Джона ского Хама. 15. Какой раздел ана-
Леннона. 36. В каком штате снима- томии за соединение костей отвеча-
ли «Серенаду Солнечной долины»? ет? 16. Ясновидящий, якобы закру-
38. Огненная ящерица. 39. Какой тивший роман с Матой Хари и пред-
парижский концертный зал пост- сказавший ей расстрел. 17. От ка-
роен на месте «Русских горок»? кого варяга вел свою родослов-
40. Французский композитор, носив- ную знаменитый род Волконских?
ший сутану. 41. Напиток бессмертия 20. «Партия ударных» в эстрадной
для индуистских богов. 42. Кто пода- музыке. 21. Цветочный символ По-
рил Александру Пушкину фрак, в ко- линезии. 22. Литературный псевдо-
тором он сделал предложение руки ним Владимира Набокова. 25. Зять
и сердца Наталье Гончаровой? и сподвижник пророка Мухаммеда.
26. Ставка по депозиту. 27. Сокол
из Южной Америки. 28. Древняя
ПО ВЕРТИКАЛИ: 1. Какая река кольчуга. 29. Персидская парча.
греческих мифов превратилась в 31. Символ на монгольском флаге.
смрадное болото из «Божественной 33. Магический город из сказок
комедии» Данте? 2. Профессор вос- Макса Фрая. 35. «Танец винограда»
токоведения, ставший мужем гени- у молдаван. 37. Мексиканский ко-
альной Лу фон Саломе. 3. Глава рус- фе. 38. Фруктовый афродизиак.
Ответы на эрудит, опубликованный в №1
ПО ГОРИЗОНТАЛИ: 4. Янцзы. 7. Спик. 10. Фацеция. 12. Архитевтис. 13. Финикийцы.

15. Стэнли. 16. Страх. 18. Атакама. 19. Тэн. 24. Альпаргатас. 25. Гречка. 26. Ромни.
27. Типун. 30. Окия. 34. Саба. 35. Органиструм. 37. Тако. 39. Диоптаз. 41. Прапрадед.
42. Сисла. 43. Юдолл. 44. Инакопь. 45. Крикс.
ПО ВЕРТИКАЛИ: 1. Бариста. 2. Целибат. 3. Цицит. 5. Нары. 6. Зоил. 8. Петанк.

9. Косник. 11. Веста. 12. Ацетилхолин. 14. Акупунктура. 15. Смерч. 17. Хэнкс.
20. Мацис. 21. Падуб. 22. Углов. 23. Рерио. 28. «Парад». 29. Народ. 31. Ярополк.
32. Палас. 33. Руспоно. 36. Линде. 37. Ташка. 38. Кекпа. 40. Зикр. 41. Плюк.
• февраль 2 0 1 5 Эру д ит 191

Открыта подписка на 1-е полугодие 2015 года через редакцию.
Оформить подписку на журнал «СМЕНА» вы можете в редакции с получением по почте. Теперь данная услуга
доступна и для жителей Республики Крым и г. Севастополя.
Для этого вам необходимо заполнить купон и оплатить квитанцию в любом отделении Банка, выслать копию
купона и оплаченной квитанции по адресу: 127994, г. Москва, ГСП-4, Бумажный проезд, д. 14, стр.1,
или на эл. почту: sales@smena-online.ru
Стоимость с доставкой простой бандеролью Стоимость с доставкой заказной бандеролью
За 1 номер — 81 рубль 40 копеек За 1 номер — 100 рублей 10 копеек
За 6 номеров — 488 рублей 40 копеек За 6 номеров — 600 рублей 60 копеек
* Цены указаны с учетом пересылки, но без учета комиссии банка.
192 К р оссворд
C 01 февраля 2015 года открыта досрочная подписка на журнал «СМЕНА»
на 2-е полугодие 2015 года по Каталогу — «ГАЗЕТЫ. ЖУРНАЛЫ»
«Спецвыпуск» через любое отделение почтовой связи.
На оформление подписки действуют цены 1-го полугодия 2015 года.
Примерный образец каталога:
Каталог Индекс 71518 — льготный — для пенсионеров,

«Газеты Журналы» инвалидов и ветеранов
Спецвыпуск Индекс 70820 — для остальных подписчиков
Подписка на текущие месяцы проводится по следующим индексам: 71518 (льготный), 70820,

99406, 88998 (адресный).
* Подписные индексы действительны для подписчиков Российской Федерации
Вы можете приобрести журнал

в магазине «Библио-Глобус»
Вы можете приобрести журнал

в магазине «Московский дом
книги на Новом Арбате»
№3, 2015
« Его произведения и сегодня читаются так, словно были написаны

в наше время. Жаль только, что читают их мало, особенно с тех пор,
как они изъяты из школьной программы. А ведь его меткие афоризмы
актуальны и по сей день. Взять хотя бы этот: «Заговорил о патриотизме.
Как видно, украсть что-то хочет». Родился Михаил Евграфович Салтыков
почти двести лет назад. Впоследствии он дослужился до титула тверского
вице-губернатора, но в историю России вошел как талантливый писатель
и один из первых настоящих сатириков, по некоторым оценкам — по сей
день непревзойденным.
Светлана Бестужева-Лада «Лицеист тринадцатого выпуска»
« Трудно найти в истории женщину, с чьим именем было бы связано

столько легенд и вымыслов. Когда называют это имя, сразу возникает
ассоциация с чем-то невыразимо-прекрасным, даже божественным.
Речь идет о Клеопатре — последней представительнице древнейшего
рода Пталомеев, много веков правившего Египтом. Она была
возлюбленной двух великих мужчин — Цезаря и Марка Антония.
Она потрясала Рим роскошью своего окружения, одежды,
драгоценностей. И… она вовсе не была красавицей в общепринятом
смысле слова, не продавала свои ночи за жизнь возлюбленного
и не пила жемчужин, растворенных в уксусе. У нее были совсем
другие заботы…
Майя Орлова «Последняя представительница древнейшего рода»
« «От героев былых времен не осталось порой имен…» —

поется в песне из популярного советского фильма. Но бывало
и наоборот: остается только имя, а вокруг него — легенды,
становящиеся с годами историческими фактами. А был ли герой
на самом деле? Человек с таким именем точно был, только про его жизнь
и смерть мало что известно — почти все придумано…
Денис Логинов «Банивур — легенда Гражданской войны»
№2 февраль 2015
« Беседа Елены Воробьевой с актрисой кино

и красавицей-женщиной Ольгой Кабо
« Окончание романа Анны и Сергея Литвиновых «Сердце Бога»

Смена 2015 02

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Смена 2015 02

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

О РДЕН

№2 ФЕВРАЛЬ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ 2015

Юрий Осипов Портфель Гоголя ..................................4

Евгения Гордиенко Метерлинк.

Валерия Быкова Больше, чем любовь ..........................50

Владимир Фремо Стихи .................................................. 124

Святослав Тараховский Чемпионка ...........................................98

Денис Логинов Его стихов

Основан в январе 1924 года № 1804

Главный редактор, Кизилов Михаил Григорьевич

Заместитель главного Чичина Тамара Васильевна,

Арт-директор Веселова Надежда Александровна

Директор Яркина Мария Александровна,

Web-редактор Калиша Людмила Григорьевна,

Корректор Чекова Валентина Михайловна

Обложка Актер театра и кино

Иллюстрации Рябинин Лев Анатольевич

УЧРЕДИТЕЛЬ © ООО «Журнал «Смена»

Адрес редакции Отпечатано: Филиал «Чеховский Печатный Двор»

Едва заслышав от заставы мерный Первой его заботой было прове-

• ф евраль 2015 Год литературы 5

Г оголь вез в Москву потертый кожаный портфель, в котором

…Запахнув халат и зябко поежи- в тиши и покое подготовиться к тру-

• ф евраль 2015 Год литературы 7

• ф евраль 2015 Год литературы 9

К огда Александра Смирнова-Россет преподнесла ему

ного портфеля смятые листы, читал неохватном тулупе и завозилась у

• ф евраль 2015 Год литературы 11

В свой день рождения, находясь в усадьбе Погодина,

знакомцу была тому причиной, либо громоздились корректуры. Гоголь

• ф евраль 2015 Год литературы 13

• ф евраль 2015 Год литературы 15

К огда огонь принялся пожирать последнюю тетрадь,

колай Васильевич, пытаясь припод- жил Толстому сделать похороны Го-

порядился закрыть проезд по Мо- они демонстративно отказались уча-

• ф евраль 2015 Год литературы 17

Как на занавесе МХАТа всегда летит, устремившись вперед, чеховская

• ф евраль 2015 Штрихи к портрету 19

• ф евраль 2015 Штрихи к портрету 21

• ф евраль 2015 Штрихи к портрету 23

êðîâàâûé «Нас бросала молодость

Оценивая обстановку того времени, нился использованием в экономике

• ф евраль 2015 Из российской истории 25

• ф евраль 2015 Из российской истории 27

• ф евраль 2015 Из российской истории 29

требований матросов, солдат и ра- стов, которые ушли из Кронштадта

• ф евраль 2015 Из российской истории 31

• ф евраль 2015 Из российской истории 33

8 марта Ленин сделал закрытый

• ф евраль 2015 Из российской истории 35

• ф евраль 2015 Из российской истории 37

• ф евраль 2015 Это интересно 39

О кончив консерваторию накануне октябрьских событий,

дат сочувственно отнесся к положе- го немецких марок и билет на паро-

• ф евраль 2015 Это интересно 41

• ф евраль 2015 Это интересно 43

В России шла гражданская война, заработать на жизнь

скую сказку «Потерянный горизонт». Темкин написал музыку к 80 филь-

на вершину славы. Он стал непрере- Далее, как из рога изобилия, по-

• ф евраль 2015 Это интересно 45

Н ачалась новая жизнь. Судьба была благосклонной

нем возрасте. К тому же он неплохо кино — не для концертов. Мы идем

• ф евраль 2015 Это интересно 47

П оследней работой Темкина стал саундтрек к фильму