пожалуйста, не лги мне

Posted originally on the Archive of Our Own at http://archiveofourown.org/works/43476438.

Rating: Explicit
Archive Warning: No Archive Warnings Apply
Category: M/M
Fandom: Stray Kids (Band)
Relationship: Han Jisung | Han/Lee Minho | Lee Know, Other(s) - Relationship
Character: Lee Minho | Lee Know, Han Jisung | Han, Seo Changbin, Lee Felix
(Stray Kids), Hwang Hyunjin, Kim Seungmin (Stray Kids), Yang Jeongin
| I.N, Bang Chan (Stray Kids)
Additional Tags: Break Up, Post-Break Up, Alternate Universe - Future, Alternate
Universe - Post-Canon, Declarations Of Love, Loss of Trust,
Bittersweet, Reunion Sex, Anal Sex, Orgasm Delay/Denial, Multiple
Orgasms, Creampie, Making Love, Angst, Making Out, Jealousy, Oral
Sex, Sexual Content, Porn with Feelings, Drama, Aftercare, Implied
Demisexuality, Cock Warming, Intimacy, Love
Language: Русский
Stats: Published: 2022-12-07 Words: 25874

пожалуйста, не лги мне

by needtobreathe

Summary

– Я не люблю тебя, – говорит Минхо тихо, но отчетливо. Джисон вздрагивает, когда

губы старшего касаются его шеи. Словно сам верит, что это правда, он повторяет, – Я
не люблю тебя, Джисон.

Notes

permission to translate into russian has been received; cross-posted on ficbook.com

A translation of please don't lie (i thought about your smile) by gaokat

часть первая: разбитое сердце

Минхо уходит.

Джисон не сразу понимает, что произошло.

Он и вовсе сейчас не должен быть дома. Если сравнивать с тем, во сколько он обычно
приходит с работы, сегодня он вернулся рано. Он привык задерживаться в студии допоздна,
но ребята, с которыми он работал сегодня, оказались профессионалами. После нескольких
обсуждений процесс записи не занял много времени. Джисон смог уйти домой раньше, чем
ожидал.

Он оказывается перед открытой входной дверью квартиры, которую делит со своим парнем,
и осторожно заглядывает внутрь.

Ящики. Картонные коробки. В углу – чемодан. Рядом с дверью стоит большая спортивная
сумка.

Грудь сжимает от ужаса.

А затем выходит Минхо.

Парень появляется из-за угла, держа в руках еще одну картонную коробку. Он идёт из
спальни и останавливается посреди гостиной, заметив Джисона в дверном проёме. Он
заметно сглатывает, прерывает зрительный контакт и нервно моргает, глядя то на коробки, то
на чемодан. Джисон понимает, что в голове старшего крутятся шестерёнки, и он, наверное,
сейчас попытается объяснить, что происходит.

– Ты... ты должен быть в студии, – неуверенно говорит Минхо, останавливая взгляд на

Джисоне. Он нервничает, а такое бывает редко. Становится интересно, почему.

Но Джисон просто кивает, пальцами сжимая ремень сумки на плече.

– Мы рано закончили.

И раз Минхо так нервничает, то Джисон тоже.

Старший ставит коробку на пол. Он проходится ладонью по волосам и вздыхает. Джисон

понимает, что тот не просто нервничает, он напуган. Минхо садится на черный кожаный
диван (тот самый, на который они копили деньги чёрт знает сколько времени) и потирает
лицо руками. Он вдруг замирает, но рук от лица не убирает.

Джисон проходит дальше в квартиру, оставив свою сумку на полу возле спортивной, и
опускается рядом с ним. Старший резко убирает ладони от лица и хмуро смотрит в точку
перед собой. Он выглядит так, будто ему неприятно: находиться здесь, сидеть рядом с
Джисоном – не важно. Он не смотрит на младшего, избегает его взгляда.

Джисон пытается взять его руки в свои, но тот их тут же вырывает. Это не первый раз, когда
Минхо избегает его прикосновений, но первый – когда от этого становится настолько
больно.

– Ты должен был быть в студии, – повторяет Минхо, голос звучит измученно.

Джисон вдруг начинает понимать.

– Почему? – звучит, как последний идиот. Собственный голос жалок.

Он знает Минхо достаточно хорошо, чтобы понять, что ему сейчас тоже больно, несмотря на
то, как холодно он выглядит.

Ведь Джисон совершил слишком много ошибок.

– Я пообещал себе, что не буду плакать, – бросает Минхо, и если он так сказал, то так оно и
будет. Он правда не будет плакать.

Когда Минхо все-таки смотрит на него, Джисон уже знает, что он собирается сказать.
Может быть, плакать сегодня будет как раз-таки Джисон. Он не давал никаких обещаний, но
даже если бы и пообещал, все равно бы заплакал. Ему всегда было трудно сдерживать
собственные обещания.

– Я ухожу от тебя.

Именно это люди чувствуют, когда их сердце разбивается?

Джисон смотрит на любовь всей своей жизни и удивляется, почему внутри всё вдруг
ломается на миллион осколков. Он чувствует, как щиплет глаза. Джисон не такой, как Минхо
– он легко может дать волю чувствам. Он всегда показывает свои эмоции, в то время как
Минхо прячет их, не желая, чтобы кто-то видел его слабость. Сейчас он это и делает.

Джисон мотает головой, не сдерживается и хватает Минхо за руку. Даже когда тот сначала
пытается вырвать её, он не отпускает, смотрит ему в глаза и продолжает мотать головой.

Глаза, глядя в которые Джисон любит засыпать и просыпаться, теперь смотрят в его,
покрасневшие от слез, без единой эмоции.

Минхо не должен заставлять Джисона страдать. Только не Минхо. Кто угодно, только не он.

– Минхо... п-пожалуйста... – черт, Джисон и звука издать не в силах. Он едва говорит сквозь
слезы, но продолжает, как бы стыдно ему ни было за свою слабость, – Не оставляй меня, – он
продолжает качать головой, будто это как-то может помочь, – Минхо, не уходи...
Пожалуйста, не надо...

Минхо больше не может смотреть ему в глаза и опускает взгляд на их руки. Он снова
пытается отстраниться, и его прикосновения всё так же нежны, как раньше, но Джисон
просто не в состоянии отпустить его.

Он не может отпустить его.

– Минхо, я сделаю всё, что угодно... – тихо умоляет Джисон, потому что ему трудно
говорить громче. Жалкое зрелище. Горячие слёзы катятся по щекам, и он чувствует, что
тонет.

Его сердце разбито.

– Пожалуйста, Минхо... Я всё, что угодно, готов сделать для тебя, только скажи. О чём ты
думаешь? Скажи мне, и я сделаю всё, чтобы это исправить. Давай мы просто... Минхо, я
люблю тебя... – голос звучит, как поломанная пластинка, а, возможно, именно так звучит
разбитое сердце, – Я люблю тебя... Я люблю тебя. Не делай этого, прошу. Я люблю тебя,
Минхо. Ты не можешь так поступить. Я люблю... – первый всхлип, – люблю только тебя.
Пожалуйста, не делай этого... Я люблю тебя.

Но Минхо ведь это не волнует, да? Видимо, он очень долго думал об этом, ведь под
красивыми тёмными глазами залегли синяки, а губы стали сухими. Видимо, он уже принял
решение. Минхо не сказал бы ничего подобного в шутку, не собрал бы свои вещи и не бросил
Джисона просто так. Но ведь... он собирался уйти, не сказав ни слова. Это больно. Этого не
может быть.
Когда Минхо, наконец, открывает рот, чтобы ответить, Джисон затаивает дыхание.

– Знаешь, это как раз-таки то, что я и делаю. Мы расстаёмся, Джисон.

С чуть большей силой, но все так же нежно, причиняя Джисону еще большую боль, Минхо
отрывает его руку от своей. Он встаёт и вытирает руки о джинсы вместо того, чтобы
вытереть слезы с его лица. Так бы он сделал, будь всё это не по-настоящему.

Его голос так тверд, что в голову лезет мысль, что ему плевать на всё то, через что они
прошли. Но Джисон знает, что это не так.

– Я вернусь позже... Завтра. Я вернусь завтра и заберу оставшиеся вещи, ты просто... просто
пока оставь их здесь. Завтра я всё приберу.

Кто-то другой сказал бы больше. Кто-то другой бы поговорил. Кто-то другой, наверное,
извинился бы. Извинился за то, что разбил Джисону сердце.

Но это ведь Минхо.

А это Джисон.

Джисон сидит, наблюдая за тем, как Минхо хватает спортивную сумку, наверное, уже
заполненную одеждой и другими необходимыми вещами. Где он проведет эту ночь, если не в
его объятиях?

И дело не в том, что Минхо больше не любит его.

Дело далеко не в этом. Этого ведь не может быть. Джисон знает. Он видит это в его глазах.
Ему ведь не мерещится? Дело не в этом?

Минхо выходит через дверь, оставленную открытой. Он ничего больше не говорит. Даже не
оглядывается. В пустой квартире остается только Джисон, а в тишине комнаты раздаются
только его всхлипы.

Джисон задыхается от слез. Ли Минхо только что сломал его.

Самое худшее, что могло произойти. Минхо всегда был ярким светом в его жизни, его
драгоценным камнем, его родственной душой.

Стыд. Сожаление. Боль. Минхо должен быть с ним. Навсегда. Этого не должно было
случиться, никогда. Только не Минхо. То, что у них есть... вернее, то, что у них было... нет-
нет, то, что у них есть не может просто исчезнуть. Их любовь, время, проведенное вместе, не
могут так просто испариться. Минхо не может так просто уйти. Минхо любит Джисона.
Этого не должно было случиться. Весь мир может быть против него, но только не Минхо.
Только не он. Не он.

Джисон любит Минхо.

Но Минхо уходит.

часть вторая: то, что убивает

Минхо везде и нигде.

В эти дни Джисону трудно сосредоточиться.

Силуэт старшего, мелькающий перед глазами, то и дело заставляет его отвлекаться от работы
и заглядывать в студии или коридоры, в поисках старшего, но к этому времени он уже
уходит. Услышав его голос, независимо от того, как далеко, Джисон напрягает слух, чтобы
лучше было слышно. Он подслушивает разговоры других, когда речь идёт о Минхо, и иногда
даже присоединяется к разговору тех, с кем раньше никогда не разговаривал. Они работают в
одной компании и большую часть времени проводят в одном здании, так как же Джисон
может не думать о нём?

В течение этого года их группа не продвигалась, чтобы брать какой-то перерыв в работе, но у
них все еще были групповые и личные расписания. Однако в последнее время каждый из
участников был сосредоточен на разных вещах. Джисон продюсирует музыку, а Минхо
фокусируется на должности хореографа. Время от времени они участвуют в каких-то
проектах в роли участников или наставников для стажёров.

Раньше работа в одной компании не была проблемой.

Раньше Минхо помогал ему отвлечься от тяжелой рабочей рутины. Они часто виделись,
обедая вместе. Еще больше, когда у них было совместное расписание. Джисон в шутку
называл его прилипалой, будто сам не вел себя точно так же. Джисон украдкой целовал его и
брал за руки, обижался, когда тот кому-то подмигивал, а Минхо ругал его за все эти поцелуи
и прикосновения, а после утаскивал в какое-нибудь укромное местечко подальше от чужих
глаз. Всё это никак не влияло на их работу, они никуда не опаздывали, да и работалось потом
намного лучше.

Раньше они были постоянным фактором, приносящим в жизни друг друга только комфорт.

Сейчас жизнь Джисона превратилась в полнейший бардак.

Он даже не знает, что старший чувствует все эти дни, о чём думает. Совсем. Они не говорили
с того самого дня, и, возможно, больше никогда и не заговорят. Минхо заблокировал его
номер (Джисон все еще звонит по ночам – бесполезно), а групповой чат с остальными
участниками пуст уже долгое время. Джисон может только предполагать, как у него дела.
Может быть, с Минхо всё в порядке. По крайней мере, он так думает, опираясь на чужие
разговоры.

Джисона разрывает на части. Он желает Минхо только лучшего, но продолжает молиться о

том, чтобы Минхо тоже скучал по нему, думал о нем целыми днями, чтобы он тоже хотел
вернуть его. Молится, чтобы Минхо молился о том же, что и он. Джисон не относит себя ни к
какой из религий, но готов молиться любому богу, если от этого Минхо вернется.

– Ты снова здесь? – спрашивает его Хенджин. Он скрещивает руки на груди, с жалостью

глядя на Джисона.

Он и сам не понял, куда его занесли ноги. Этот этаж принадлежит танцорам. Он пожимает
плечами.

– Привычка.

Это правда. Он пришел сюда, чтобы увидеть одного конкретного человека и снова разбить
себе сердце. Поймать его взгляд, пообещать встретиться позже или договориться вместе
поехать домой после работы. Привычка.

– Ты в последнее время плохо выглядишь, Джисон. Иди домой, поешь, прими душ. Никто из
сотрудников не сможет воспринимать тебя всерьез, пока ты выглядишь вот так.

Ну, его и так в последнее время никто всерьёз не воспринимает. Стажеры смотрят на него с
недоумением в глазах, а всему виной его ленивый вид и полное отсутствие энтузиазма. Он всё
время молчит, странно ведет себя, и даже коллеги не понимают, почему он стал таким
вспыльчивым в последнее время. Он приходит на работу в спортивных штанах, больших
толстовках и кепках – они хотя бы немного закрывают бардак на голове. Он говорит всем,
что любит такой небрежный стиль, но ему просто лень искать одежду по утрам. Он устал.
Ему нет дела до того, как он выглядит.

Каждое утро он еле вылезает из постели, идет на работу, а затем приходит домой и сразу же
ложится спать.

Рядом с Хенджином, который выглядит как чёртова модель, Джисон выглядит ещё хуже, чем
обычно.

– Дни слились воедино. Я сделаю всё это позже, вечером, – неуверенно обещает он другу.
Ясное дело, Хенджин беспокоится.

Джисон разглядывает двери танцевальных студий, будто бы ожидая, что Минхо выйдет из
одной из них. С одной стороны, не хотелось бы, чтобы старший увидел его в таком
состоянии, как сейчас, но плевать, потому что так Джисон хотя бы просто встретится с ним.
Последние несколько недель он видел его только издалека или на фотографиях, а короткие
встречи в коридорах компании не считаются.

Где-то на заднем плане он слышит, как Хенджин вздыхает.

Вместо Минхо из одной из комнат для практики выходит Феликс. Он сразу же замечает
Джисона и Хенджина и, оглянувшись обратно в зал, закрывает за собой дверь и шагает в их
сторону.

– Привет, Джисон, – улыбается он, но не своей обычно светлой улыбкой. Выражение его лица
кажется нервным, немного холодным, в какой-то степени насмешливым.

Джисон в ответ улыбается искренне. Он знает, что Феликс с Минхо хорошие друзья и
поддерживают контакт, как в общем-то и остальные мемберы.

– Привет, Феликс.

Хенджин и Феликс обмениваются взглядами, значение которых Джисон не совсем понимает,

но он слишком устал, чтобы думать.

– Мы собирались поужинать сегодня, – Хенджин кладет руку на его плечо, – Ты с нами? –

Хенджин правда пытается сделать, как лучше, и Джисон ему правда благодарен.

Он не успевает ответить, как Феликс тихо усмехается и закатывает глаза. Не говоря больше
ни слова, он возвращается в студию, из которой только что вышел. Неужели он вышел только
чтобы поздороваться? Дверь за ним захлопывается. Джисон чувствует покалывание на
кончиках пальцев. Наверное, Минхо там.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как они разговаривали в последний раз.
– Будут Чанбин, Чонин и я, – продолжает старший, – Я знаю, что вы с Чанбином и так часто
видитесь, но мы давно не проводили время вместе, так что...

– Прости, я не хочу, – Джисон, наконец, отводит взгляд от закрытой двери в конце коридора.
Глядя на Хенджина, он вспоминает, – А что ты здесь делаешь? У меня хотя бы оправдание
есть, а вот ты шатаешься здесь с прошлой недели, хотя у тебя нет никакого расписания.

Хенджин пожимает плечами, избегая его взгляда:

– Просто решил всех проведать.

Ах, точно. Хенджин совсем недавно узнал о случившемся. На прошлой неделе он завершил
свои дела в Париже и теперь, вернувшись домой на свой заслуженный отдых, первым, что он
услышал, была новость о том, что Джисон и Минхо больше не вместе. Наверное, поэтому он
и приезжает в компанию каждый день с прошлой недели. Он проводит время с Минхо? Он
считает, старший принял правильное решение? Ему жаль Джисона? Он знал, что это
произойдет? Он это предвидел? Он рад? Или ему грустно?

Чёрт. Да ему, наверное, вообще нет дела до их проблем.

Джисон не должен быть здесь, даже если пришел сюда по привычке. Он не хочет, чтобы
Минхо подумал, что он его преследует. Это правда привычка. Джисон всё это время думал,
что самое худшее во всём этом – разбитое сердце, но нет. Самое худшее, это то, что вся его
жизнь и все его привычки накрепко связаны с Минхо. Это убивает.

Он по-прежнему покупает два стакана американо. Всегда слишком поздно вспоминает, что
теперь брать надо только один.

Будь то на работе, дома или где-либо ещё, каким-то образом все его мысли всегда
возвращаются к Минхо. Тело само несет его туда, где может оказаться старший, потому что
оно скучает. Джисон скучает. Они родственные души, и одной его половины попросту не
хватает.

– Вообще-то я собирался встретиться с Сынмином, – голос Хенджина выводит его из транса,

– Пойдешь со мной?

– Я не в настроении, правда, – говорит Джисон. Сынмин, наверное и видеть его не захочет. В

первую неделю после случившегося Сынмин писал и звонил ему, но Джисон игнорировал
любые его попытки связаться. Теперь они даже не здороваются, видя друг друга в коридорах
компании, – Сегодня я уйду пораньше и сделаю всё, что ты сказал, обещаю. Я приму душ и
поем. Мне лучше работается... – он на секунду замолкает, – в квартире, – теперь это
паршивое место никак нельзя назвать домом.

– Хорошо, – вздыхает Хенджин, – Береги себя, ладно?

– И ты тоже, Хенджин.

В квартире то же самое.

Следы Минхо везде и нигде.

Что он должен делать? Это место кажется пустым, слишком большим для одного человека.
От прежнего тепла и следа не осталось, а несколько фотографий на стене словно
насмехаются над ним. Некоторые серьёзные, некоторые милые, а некоторые совсем глупые.
Минхо, как всегда, выглядит хорошо на каждой из них.

Лучше бы вместо фотографий на него смотрел сам Минхо.

Джисон скучает по нему.

Реальность трудно принять. Джисон по-прежнему глупо надеется, что всё это лишь долгий
затянувшийся кошмар.

В голову приходит тупая мысль о том, что лучше бы Минхо был таким же бездушным и
холодным, каким его все считают на первый взгляд. Потому что, будь это так, Джисон мог
бы попробовать возненавидеть его. Он сказал бы, смотри, ему плевать на тебя. Смотри, он
смеётся, пока ты страдаешь.

Он всё равно никогда тебя не любил.

Но Минхо не такой. Иначе Джисон не влюбился бы в него.

Стоит принять душ. Нужно сделать это, пока он не забыл. А потом он должен поесть.

Как раз в тот момент, когда Джисон открывает холодильник и понимает, насколько он пуст,
в дверь раздается звонок. Минхо в его сознании уже ругает его за то, что он забыл купить
продукты.

Волосы всё ещё мокрые после душа, и он уже одет в спортивные штаны и футболку. Если это
снова Хенджин решил его проведать, Джисон точно ударит его. Он ненавидит, когда кто-то
его жалеет. Но это Чанбин.

– Голоден? – старший трясет пакетом с едой навынос и улыбается.

Джисон нерешительно открывает дверь и впускает его:

– Спасибо. Проходи, хён.

Наверное, стоило прибраться. На самом деле, беспорядок только в спальне. К счастью, дверь
туда закрыта, и Чанбин не увидит того, что Джисон там устроил. С тех пор, как Минхо
пришел сюда в последний раз, Джисон был единственным, кто заходил в эту комнату. Минхо,
как и обещал, прибрался, собрав свои вещи. Он оставил всю мебель, а еще оставил все
футболки, толстовки и куртки, что когда-то украл у Джисона и носил сам.

Он всё оставил. И Джисона тоже оставил.

(А еще оставил свою старую кофту, которую Джисон любил надевать, когда ему плохо
спалось. До сих пор надевает.)

– Все плохо, да? – вдруг спрашивает Чанбин. Они уже поели и прибрали остатки еды с
кофейного столика в гостиной, – Твоё состояние сказывается на работе.

– Так заметно? – спрашивает Джисон и потягивается, откинувшись на спинку дивана. Он

смотрит на старшего, – Извини, Джисон из 3RACHA теперь будет выпускать только
грустные песни о любви.

Он не знает, зачем пишет их, ведь никто их не купит, и сам он их никогда не выпустит –
слишком уж они личные.

– Нужно быть совсем тупицей, чтобы не заметить, – пожимает плечами Чанбин, делая глоток
пива и внимательно наблюдая за младшим.

Джисон смотрит на свою нетронутую банку. Он редко пьёт, и, как он думал, Чанбин тоже.
Слова Минхо о том, что они должны вести правильный образ жизни укоренились в сознании.
Не стоит ждать чего-то хорошего от алкоголя. Джисон, напившись, ведёт себя глупо, и
выпивка только ухудшит его состояние. Он лучше поплачет на трезвую голову.

Именно поэтому его банка всё ещё закрыта.

– Хён, – честно, опустошенно, – Мне больно.

– Я знаю.

Правда? Откуда ему вообще знать, что он чувствует?

Черт, Джисон идиот. Он должен быть благодарен за то, что рядом есть такой друг, как
Чанбин.

Он проводит рукой по волосам и оттягивает пряди на затылке.

– Я всё думаю... этого не должно было случиться, понимаешь? – он вздыхает, – Минхо...

Минхо и я, мы родственные души. Вы все, наверное, думаете, что я просто шучу, когда
говорю это, но я правда так считаю. Я потерял свою вторую половину. Почему из всех людей
на свете я потерял именно его?

– Ты давно так говоришь... – отвечает Чанбин, поджав губы в тонкую линию. В его голосе нет
ни жалости, ни сочувствия. Он просто соглашается, – Ты говоришь так уже много лет. Все
знают, что твои слова – далеко не шутка. И я знаю.

– А Минхо знал, как думаешь? – Джисон глядит на Чанбина, а затем поднимает взгляд к
потолку, – Мы много разговаривали. Каждый раз, когда я говорил ему это, он только
смеялся. Он никогда не отвечал. Он считал меня своей родственной душой?

– Не знаю. Думаю, да. Считал.

Джисон хмыкает. А затем:

– Я скучаю по нему.

Чанбин не отвечает.

– Я люблю его, – снова. Он рад, что есть кто-то, кто готов выслушать его. Ему слишком
надоело говорить с самим собой в три часа ночи, лёжа в кровати, слишком большой для него
одного, – Не думаю, что когда-нибудь перестану.

И Чанбин снова молчит. Он делает еще один большой глоток пива, понимает, что банка
пустая, и мнёт ее в своей ладони. Джисон смотрит на раздавленный кусок стали и вздыхает.

Интересно, о чем Чанбин сейчас думает?

Чанбин знает Джисона лучше, чем он сам. За все эти годы совместной работы, их команда
стала для Джисона чем-то особенным. Они всегда поддерживали друг друга, и не только в
работе. Они настоящие друзья. Лучшие друзья. Чанбин самым первым узнал, что Джисон
влюблен в Минхо, ещё до того, как он сам осознал это.

– Здесь всегда так пусто. И в кровати тоже пусто, – Джисон трёт глаза, чувствуя, что хочет
спать, – Всё кажется пустым без него. Я больше не чувствую себя здесь, как дома. Его голос
будто эхом отдается в пустоте, – Я либо сплю целый день, либо не сплю вообще. Я совсем
больной, да?

Чанбин не отвечает и не смотрит на него.

– Его нет даже в моих снах. Он будто и там меня бросил. Мне кажется, он ненавидит меня,
ему мерзко даже смотреть в мою сторону, и...

– Он не ненавидит тебя.

Джисон замирает. Моргает несколько раз.

– Знаю.

– Тогда почему ты так говоришь? Мне жаль, правда, но не стоит придумывать. Всё кончено,
Джисон. Я говорю это не потому что хочу тебя расстроить, я вижу, что мысли о нём делают
тебе только больнее. Я знаю, это тяжело, но ты должен двигаться дальше...

– Черт, Чанбин, – перебивает он, – Я не хочу двигаться дальше! Я хочу всё исправить. Я хочу
проснуться завтра и узнать, что всё это глупый сон, что это просто шутка. Я хочу проснуться
рядом с ним, увидеть его улыбку, притянуть к себе и попросить еще хотя бы пять минут
побыть в постели. Когда он встанет, чтобы приготовить завтрак, я хочу пойти за ним, обнять
его сзади и наблюдать за тем, как он готовит. Мне мало лишь воспоминаний, понимаешь?

Мысли в голове кружат одна за другой. Он говорит все, что только приходит на ум.

– Я не хочу сидеть один на этом паршивом диване, я хочу сидеть на нем с ним. Я хочу обнять
его, смотреть с ним фильмы. Включить ужастик, испугаться и сказать, что я всегда буду
защищать его от каких-нибудь тупых монстров или убийц. Поцеловать его, если фильм
окажется скучным. Ходить на свидания: в парк развлечений или в кофейню – мне плевать,
куда. Пока мы вместе, за ним я пойду куда угодно. На людях вести себя как обычно и
держаться за руки, пока никто не видит. Делать парные фотографии в самых клишированных
местах. Смеяться над всем подряд, пусть даже если это не смешно... потому что с ним все,
что угодно – смешно. И ночью, после долгого дня, я хочу засыпать в его объятиях и
чувствовать себя в безопасности. Я хочу, чтобы он был последним, что я вижу перед сном, и
первым, что я вижу после, потому что эта гребаная кровать слишком большая для меня
одного, понимаешь? Я... я хочу провести с ним всю жизнь. Знать, что он был предназначен
для меня, а я – для него. Всё было так хорошо. Он был здесь, на этом самом месте, держал
меня за руку, а теперь... теперь его нет. Он ушел.

– Джисон...

– Я так сильно люблю его, – его голос ломается, а по щекам текут слезы. Джисон рыдает,
закрыв лицо ладонями, – Я люблю его. Люблю, понимаешь? Что мне делать, скажи? Что мне
делать без него?

Вздох. Чанбин садится ближе, обнимает его за плечи, и поглаживает по спине.

– Всё будет хорошо, – говорит он.

– Не будет, – Джисон качает головой и, подняв голову, смотрит другу в глаза, будто пытаясь
заставить его понять, – Всё было идеально, хен. Всё. Мы были идеальны друг для друга. Я ни
с кем не буду так счастлив, как с ним. Ничего теперь не будет прежним, – Джисон чувствует
себя самым последним слабаком, – Это убивает меня. Мне очень больно.

Чанбин слабо улыбается. Он ничего не отвечает, позволив младшему плакать себе в плечо.

часть третья: мир раскалывается пополам

Двигаться дальше. И как это работает?

Сначала это кажется невозможным, но если посудить... справиться с разбитым сердцем не так
уж трудно. Забыть того, кто изначально не мог стать твоим навсегда, ещё проще. А забыть
того, кто сделал тебе больно, проще всего. Смириться с этим, сосредоточиться на себе. Жить
своей жизнью и быть счастливым.

Если говорить о потере дорогого тебе человека – это сложнее. Любая потеря – огромная
боль, однако, и с этим можно жить дальше.

Но что насчет потери человека, который был предназначен только тебе, а ты – только ему?
Минхо и Джисон были созданы друг для друга, но теперь всё разрушено. Это конец. Можно
ли двигаться дальше? Как люди продолжают жить, как ни в чём не бывало, когда их половина
навсегда исчезает из их жизни?

Ни в коем случае нельзя делать человека смыслом жизни, но и здесь Джисон не сдержался.
Нет, это совсем не больная зависимость, как может показаться на первый взгляд, это полная
совместимость, это комфорт, это любовь. Джисон любит его. Наверное, даже слишком
обреченно. Об отношениях, как у них, люди обычно говорят «Они созданы друг для друга.»

Джисон создан для Минхо. Минхо создан для Джисона. Он – его родственная душа. Его
любовь. Его «навсегда».

Звучит и правда слащаво и фальшиво. Услышав это от кого-то другого, Джисон бы тоже не
поверил. Это редкость – найти кого-то, кто был бы целиком и полностью для тебя. Никто не
верит в родственные души, но когда Джисон встретил Минхо много лет назад, он поверил. По
сей день верит.

Возможно, он романтик.

Сначала они были друзьями, потом начали встречаться. Со всеми своими различиями и
сходствами, они оказались идеальны друг для друга. Их редкие разногласия быстро
переходили в шутку. Они вместе прошли через множество трудностей. Наверное, именно
поэтому предательство ранит глубже, чем могло бы.

Джисон не может двигаться дальше. Пусть и в каком-то смысле пытается.

Пытается справиться с болью.

– ...понимаешь? – оживленно спрашивает Джисон у девушки в баре, – Мы идеально

подходили друг другу! Наши характеры, тела, души. Всё было так хорошо, просто...

– Именно. Было хорошо, – говорит незнакомка, невысокая молодая девушка с темными

волосами и подкрашенными глазами. Она внимательно слушала, но на последних словах ее
глаза сузились. Джисон заговорил с ней только потому что она сидела одна и искоса
поглядывала на него – он тоже сидел один. Сначала он подумал, что она просто хочет
переспать с ним, но теперь он думает иначе. Не то, чтобы он согласился на перепихон или
начал флиртовать с незнакомкой; пусть он теперь вроде как одинок, ему этого не хочется.
Его сердце по-прежнему принадлежит Минхо.

– Это не меняет того, что мы с ним – родственные души, – возражает он.

В последнее время говорить о Минхо стало легче.

Он испытывает некое облегчение, делясь с кем-то их историей. Он уже потерял счёт тому,
сколько раз его друзьям приходилось слушать его рыдания, и скольким незнакомцам он уже
рассказал о том, что происходит в его жизни. Конечно же, имена он всегда менял на другие.

Лишь немногие люди знали об их отношениях по-настоящему, и он пытается быть

благодарным за ту поддержку, что получает. Чан, слушая написанные им песни, только
грустно улыбается, вслушиваясь в текст, наполненный грустью и болью; Чанбин позволяет
ему поплакаться на своём плече, пусть и редко при этом что-то говорит; Хенджин звонит ему
каждые несколько дней, чтобы убедиться, что всё в порядке. Чонин навещает его примерно
раз в месяц, чтобы помочь прибраться в квартире, но никогда не спрашивает ничего о
произошедшем. Джисон и сам не хочет обременять его. Ну а Феликс и Сынмин... Джисон и не
помнит, когда в последний раз говорил с кем-то из них.

Всё изменилось.

Незнакомцы. Раньше Джисон ненавидел общаться с незнакомцами.

Однако, люди почему-то всегда прислушиваются к нему, часто дают советы. Иногда они
плохо отзываются о Минхо, а иногда говорят, что это вина Джисона. Они часто похлопывают
его по спине, говорят, что им жаль, и что всё будет хорошо. Другие уверяют его, что если их
связь настолько крепка, они снова будут вместе.

– Родственные души... если вы двое так любили друг друга, почему расстались? Ну или
почему не сойдетесь снова? – спрашивает девушка, подняв бровь. Она, видимо, находит его
историю забавной, похлопывает его по руке и говорит, что тоже верит в родственные души.
Она остается на месте, когда Джисон выходит на сцену, поет песню и читает несколько
недавно написанных куплетов.

Он очень давно не выходил на сцену, но зрители, как ни странно, любят его. Недавно он начал
выступать в этом баре, потому что ему хотелось хоть как-то скоротать время. Его песни о
Минхо не годились для того, чтобы продавать их, поэтому он приходил сюда и выпускал все
накопившиеся эмоции, играя на гитаре. Зрителям нравится, и Джисон считает это своей
собственной терапией.

И он не до конца понимает, что ему не кажется, когда видит знакомое лицо в небольшой
толпе.

Сначала он правда не верит – он уже привык видеть тень старшего везде, где только можно.
Но его глаза продолжают возвращаться к одному столику в углу заведения, и он понимает,
что это правда он. Минхо наблюдает за его выступлением: без эмоций, но очень внимательно.

Такой красивый, с сияющими глазами, отражающими приглушенный свет в баре. Джисону

почти кажется, что тому нравится выступление.
Минхо не любит бары, он любит сидеть дома, проводить время с друзьями в кафе или
кинотеатрах, как и Джисон. Что же он здесь делает?

Когда выступление заканчивается и наступает время уходить со сцены, Джисон видит, что
тот нервничает. Может, стоит пойти и поговорить с ним? Прошло несколько месяцев с тех
пор, как они разговаривали в последний раз. Минхо хорошо умеет избегать людей, даже
будучи в одной компании. Джисон правда не хочет, чтобы тот почувствовал себя неловко, но
пристально смотрит на него всякий раз, когда есть возможность. И прямо сейчас он не
спускает с него глаз.

Потому что всё ещё любит.

Минхо исчезает до того, как Джисон успевает принять решение.

Черт, я идиот, – думает он, садясь за пустой столик, за которым только что сидел старший.
Его гитара висит у него за спиной, и он чувствует тяжесть в кармане. Он вспоминает, как
совсем недавно ходил к гадалке, чтобы узнать, как в дальнейшем сложится его жизнь, и
становится стыдно. Он ведь даже не верит в эту чушь. Однако, одна часть предсказания
только что исполнилась.

В ту ночь всё произошло случайно – он бродил по улицам в поисках какого-нибудь занятия,

лишь бы не возвращаться в вечно пустую квартиру. Работа, выступления, спортзал – всего
этого было недостаточно, чтобы занять все свое свободное время. Он нашел какой-то ночной
рынок, где стояла красивая синяя палатка с золотой вывеской, на которой было написано
что-то о гаданиях на картах Таро. Джисон зашел туда только из любопытства. Дама,
поглядев на карты сказала именно об этом: воссоединение с твоей второй половинкой.

– Я вижу, что тебе очень больно. Ты его любишь? – её хриплый голос был холоден.

Джисон был в шоке от того, насколько много фактов из его жизни она назвала. Он рассказал
ей всю историю, а затем спросил, есть ли способ перестать думать о нём, но она лишь
рассмеялась. Так, словно это был самый нелепый вопрос на свете. В конце концов, он купил
какой-то камень, который должен был обеспечить ему душевное спокойствие.

И даже этот гребаный камень в кармане всё время напоминал ему о Минхо. Потому что
Минхо сам – его драгоценный камень, когда-то приносящий тепло и спокойствие.

Джисон сидит здесь, непонимающий, что происходит, совсем как в ту ночь. Он только что
упустил единственную возможность поговорить с ним.

И понимает, что никогда не отпустит его, потому что он трус.

– Воссоединение, конечно, – устало усмехается он.

Наверное, ему просто стоит закрыться от всего. Абстрагироваться от внешнего мира, чтобы
забыть о своей никому не нужной любви. Может быть, только так он сможет облегчить боль.

Когда Джисон выходит из бара поздней ночью, идёт дождь. Он натягивает на голову
капюшон своей ветровки и уже собирается пойти к машине, когда видит его.

Он стоит на обочине дороги. Наверное, пытается поймать такси. На ближайшие остановки в

это время автобусы не ходят. Дождь безжалостно усиливается, а у Минхо нет ни капюшона,
ни зонта. Он, промокший до нитки, откидывает мокрые пряди назад, убирая их от лица.

Джисон словно загипнотизирован.

Почти сразу же он снимает куртку – под ней на нём все еще надета толстовка – подбегает к
нему и держит её у старшего над головой. Они одинакового роста, но Джисон жалеет, что не
надел сегодня обувь на платформе. Долго держать куртку над ним оказывается труднее, чем
казалось.

Удивленный, Минхо сначала смотрит на куртку, а затем переводит взгляд на Джисона. Он не

успел надеть капюшон от толстовки, и его волосы намокли. Длинная челка спадает на глаза, и
он не может откинуть её, чтобы посмотреть на старшего. Минхо, скорее всего, прямо сейчас
мило моргает. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел его так близко.
Интересно, о чём он думает?

– Привет, – тихо говорит Минхо и показывает на куртку, которую Джисон держит над его
головой, – Спасибо.

Его голос по-прежнему сладок, как мёд. Как будто ничего и не менялось. Джисон сглатывает
и выдыхает:

– Привет.

Удивление на лице старшего сменяется кривоватой улыбкой. Он мягко дёргает Джисона за

рукав толстовки, – Не стоит...

– Всё в порядке! – быстро отвечает Джисон, не опуская рук, – Моя машина стоит за углом.
Я... я могу подбросить тебя, если хочешь.

– Наверное, мне тоже пора купить машину, – улыбается он, глядя на младшего, который, в
отличие от старшего, наверное, выглядит, как мокрая собака, – Когда успел?

– Ну, последняя зарплата... – отвечает он, чувствуя, как одежда промокла насквозь и
прилипла к телу. Он сглатывает, и неуверенно спрашивает снова, – Так мне подвезти тебя..?

Минхо издает тихий смешок. И он звучит настолько прекрасно, что Джисон тут же
улыбается.

– Нет, – как всегда невозмутимо отвечает он, – Я не поеду с тобой.

– Но ведь идёт дождь, – он не может сдержать лёгкой улыбки, несмотря на жгучую боль из-за
его слов, – Ты не поймаешь здесь такси и быстро заболеешь, хён.

Минхо поднимает бровь, а затем пожимает плечами и тянет руки Джисона вниз вместе с
курткой. Просто прикоснись ко мне, – хочет сказать Джисон и откидывает волосы с лица,
чтобы как следует рассмотреть старшего. Красивый.

Теперь они оба стоят под дождём.

Они никогда раньше не целовались, стоя под дождем, и Джисон ловит себя на том, что хочет
сделать это прямо сейчас. Просто протяни руку, просто обними его и просто поцелуй.
Исправь всё, что когда-либо происходило.

Но, конечно же, Джисон ничего из этого не сделает.

Джисон одет в джинсы и толстовку, а в руках бесполезно болтается куртка. Минхо выглядит
хорошо, как и всегда. Джинсовая куртка поверх белой футболки, узкие черные джинсы и
черные ботинки. Его одежда прилипла к коже, а футболка стала почти прозрачной. Он
выглядит сногсшибательно.

– Ладно, показывай дорогу, – вдруг говорит Минхо с еле заметной улыбкой на губах и
поднимает глаза на Джисона.

Он кивает, хватает старшего за руку и тянет за собой к машине. Черт, гребаный рефлекс.
Держать Минхо за руку впервые после стольких месяцев – ничего не может осчастливить его
сильнее, чем это.

Джисон чувствует волну тока, проходящую по телу.

– Я совсем не так представлял себе эту ночь! – кричит Минхо, пока они бегут к машине.

Джисон смеётся, крича в ответ:

– Я тоже, но это лучше, чем мокнуть под дождем!

Он слышит его смех позади, и вдруг становится тепло. Он больше не чувствует холодный
ливень. Минхо рядом, и ему тепло.

Как только они добираются до машины, Джисон быстро отпирает её – спотыкается и чуть не
впечатывается лицом в дверь, – открывает её для Минхо, отпускает его руку и бежит к
водительской стороне. Бросив гитару на заднее сидение, он тоже садится. Кожаная обивка
автомобиля тут же намокает, и они смеются. Смеяться вместе с ним – словно глоток свежего
воздуха. У него такой приятный смех.

Джисон продолжает пялиться просто потому, что может.

– Прости за машину, – говорит Минхо, его смех затихает, но он улыбается. Он, наконец,
смотрит в ответ. Джисон снова чувствует ток по телу, и он уверен, что Минхо тоже.

– Не волнуйся, – отмахивается он, довольный тем, как складывается ситуация. На мгновение

ему кажется, что кошмар, длиною в несколько месяцев, закончился.

– Ну, – его голос мягок, взгляд тоже, – Ты собираешься заводить машину, Джисон?

Он на секунду теряется, услышав свое имя, слетевшее с его губ. Ах, да. Конечно. Он заводит
машину и поворачивается к старшему.

– Куда тебя отвезти?

Но Минхо не называет адреса, он просто смотрит вперед, на дорогу, пока Джисон выезжает с
парковки.

– Ну... – он замолкает и пожимает плечами. Джисон возвращает взгляд к дороге.

Затем Минхо спрашивает:

– Как поживаешь?

Ему и правда интересно? Джисон не может просто так сказать, что большую часть времени
чувствует себя полным дерьмом. Это прозвучит слишком грубо, они ведь теперь даже не
друзья. Формально, просто незнакомцы со своей собственной историей. <i>Незнакомцы</i>.
Звучит горько. Даже больно.

Но всё ещё родственные души.

– Джисон?

– Я в порядке..? – отвечает он, словно спрашивает, и выезжает на главную дорогу. То, как он
произносит его имя, звучит так правильно. Он ведёт, куда глаза глядят, потому что старший
всё ещё не назвал адрес, – Такой ответ ты хочешь услышать? Скажи. Я скажу всё, что угодно,
если это заставит тебя чувствовать себя лучше.

– Джисон, – вздыхает Минхо, – Не говори так. Ответь честно.

– Я серьезно, – говорит Джисон, продолжая улыбаться. Правда не всегда приносит людям

счастье, и если Минхо захочет, чтобы он соврал, он так и сделает, – Правда в том, что мне
больно. Я... честно говоря, мне всё ещё трудно, но я стараюсь заботиться о себе, потому что
иначе ты бы расстроился. И моя мама тоже, я рассказал ей.

– Я знаю, – тихо отвечает Минхо, – Она звонила мне, – краем глаза Джисон видит, что
старший смотрит на него.

– Зачем? Что она сказала?

– Злится, что я «превратил ее сына в гея, чтобы потом разбить ему сердце», – смеется
Минхо, отводя взгляд и скрещивая руки на груди, – Она так и не поняла, что ты бисексуал,
но и у меня не было возможности все объяснить. Она сразу же повесила трубку. Я не хотел
перезванивать и злить её ещё больше.

– Она всегда слишком заботилась обо мне... – пожимает Джисон плечами. Неловко. Нужно
будет позже поговорить с ней, – Прости. Она всё время спрашивала о нас, так что... всё, что я
ей сказал, это то, что мы больше не вместе. Я не знал, что она позвонит тебе.

Минхо пожимает плечами:

– Её можно понять.

– А как твои дела? – Джисон осторожно меняет тему разговора и старается не отвлекаться от
дороги, – Как... как поживаешь? – ему многое хотелось бы спросить. Счастлив ли Минхо? Где
он живет? Чувствует ли он себя там, как дома? Он забыл Джисона и двинулся дальше, или
вспоминает о нём каждый день, как это делает младший?

– Моя новая квартира… она поменьше, – начинает Минхо, глядя на проплывающий мимо
пейзаж, – Теперь у меня есть кот. Мои родители не отдали мне моих котов, что живут у них
дома, представь себе? – он смеётся, и его тихий смех заставляет Джисона рассмеяться в
ответ. Минхо всегда любил животных, – Его зовут Мулё. Он очень энергичный, быстро
привык ко мне.

– Вижу, ты очень любишь его, – нежно улыбается Джисон, украдкой бросая взгляд на
кивающего Минхо, а затем снова смотрит на дорогу. Пока они были вместе, не могли завести
кота или забрать себе кошек Минхо, потому что у Джисона аллергия на шерсть. Несмотря на
то, что он твердил Минхо, что всё в порядке, тот отказался, – Но, держу пари, твой диван не
лучше моего.

– Эй! – Минхо поворачивается к нему, – Это лучший диван! Мы потратили чёрт знает
сколько денег на него, так что никакой другой с ним не сравнится.
– Я об этом и говорю! – смеётся Джисон, а потом вдруг успокаивается и, – Я сплю на нем
почти каждый день.

Потому что без тебя в кровати слишком пусто и холодно. Потому что она напоминает
о том, что тебя больше нет.

– Ну, понимаю, он очень удобный, – Минхо кивает, тоже перестав смеяться, и, словно
услышав его мысли, отворачивается к окну. Проклиная себя, младший прикусывает нижнюю
губу.

Машина въезжает на пустую стоянку. Припарковавшись, Джисон выключает двигатель и

отстегивает ремень безопасности. Снаружи все еще идет ливень, сильнее, чем раньше.

Тишина. Только резкий стук дождя по крыше.

– Холодно, – тихо говорит Минхо.

Проходит еще один короткий миг, и Джисон тянется за курткой, чтобы отдать её старшему,
но Минхо лишь смеется.

– Нет, нет, спасибо, – улыбается он, – Вряд ли поможет.

– Тогда... – Джисон замолкает, осознав. Он припарковал машину возле своего жилого

комплекса. В том месте, которое он вроде как должен был называть домом после того, как
Минхо ушел, – Ты не хочешь... – он пару секунд колеблется, – Не хочешь зайти?

– А тебе есть, что предложить? – спрашивает Минхо, вбок наклонив голову и приподняв
бровь – словно провокация. Джисону вдруг начинает казаться, что Минхо тянется к нему.

– Я... у меня есть горячий шоколад... Я бы предложил кофе, но я покупаю его в кафе за
углом, и тебе, наверное, не понравится. Но я могу попросить хороший у соседа! И ещё
одеяло... у меня есть одеяло. Кошек нет, но есть наш диван...

Наш диван? Идиот.

– Ладно, ладно. Я понял. Я не смогу отказаться от дивана и одеяла, – отвечает Минхо с

улыбкой, – Нам придется побежать.

Джисон сглатывает и кивает. Отлично. На мгновение, он почти забывает, что они больше не
вместе.

Только на мгновение.

Как только они выходят из машины и оказываются под дождем, они, крича и смеясь, бегут ко
входу в здание. Жилой комплекс был построен не так давно, здесь не много этажей и
хорошая система безопасности, поэтому многие знаменитости предпочитают покупать
квартиры именно здесь. Квартира находится на втором этаже, поэтому вместо того, чтобы
воспользоваться лифтом, они без остановки бегут вверх по лестнице.

Тяжело дыша, они вместе спиной откидываются на дверь квартиры. Джисон достаёт ключи,
чтобы отпереть её, а Минхо, перекатившись, прислоняется спиной к стене.

– Ты ещё ходишь в спортзал? Не знал, что ты так быстро бегаешь, – поддразнивает его
старший, пусть и сам запыхался. Джисон смеется и пожимает плечами, все еще не веря, что
он так близко.
– Надо же куда-то девать лишнюю энергию, – дверь квартиры открывается, и они входят,
снимают ботинки, и дверь захлопывается.

Внезапно становится намного теплее.

Когда Минхо здесь, Джисон готов называть это место домом.

– Извини, что залил тут всё водой, – смеется Минхо, глядя на лужи, которые они оставляют
на пороге. Джисон раньше никогда не любил дождь, но сейчас, официально, дождь – лучшее,
что с ним случалось. Без дождя не случилось бы этого.

– Я сейчас принесу полотенце и сухую одежду. Подожди тут! – Джисон бросает промокшую
куртку на пол и мчится в спальню, оставляя за собой мокрые следы, слыша смех старшего
позади. В комнате он находит самую лучшую и удобную одежду, вытаскивает её, бросается
обратно в гостиную и пробегает мимо Минхо в ванную, чтобы захватить полотенце.

Он снова оказывается перед старшим.

– Проходи, – запыхавшись, говорит он, глядя на Минхо с серьезным видом, – Можешь снять
одежду и оставить её тут, или брось её в корзину для белья... Черт, я имел в виду, снять
одежду в ванной. Можешь принять душ, если хочешь. Я... позже я повешу всё сушиться...
если хочешь. Но если не хочешь, я ничего не буду трогать! Просто... просто скажи, что мне...

– Джисон, – Минхо нежно улыбается, и его улыбка кажется до безумия родной. Конечно же,
он сразу замолкает. Улыбки, как эта, наполненные любовью, предназначены только для
Джисона. Минхо кладет руку ему на плечо, и он чувствует, как мгновенно успокаивается,
теряясь в его глазах, – Всё в порядке, Джисон, – тихо говорит он, и сначала снимает куртку, а
потом, пройдя в ванную, закрывает за собой дверь.

Джисон не может пошевелиться.

Минхо здесь.

Внутри волнение и счастье. Он изо всех сил старается вести себя спокойно, но не
сдерживается и улыбается, чувствуя себя глупым влюбленным подростком, ведь они
познакомились, когда были подростками, и это чувство возвращает его в прошлое. Он
надеется, что Минхо не жалеет, что приехал сюда.

Возможно, все это – чистая случайность, и Минхо ничего не остается, как вести себя
дружелюбно, но для Джисона и этого достаточно. Может быть, они смогут остаться
друзьями.

Джисон навряд ли когда-нибудь разлюбит его. Он никогда не перестанет сожалеть о том, что
произошло. Он никогда не перестанет скучать, никогда не перестанет любить. Сколько
месяцев прошло? Десять? Джисон не уверен – с тех пор время размыто. Если Джисон никогда
не сможет снова стать его парнем, он рад остаться хотя бы другом. Джисон согласен на всё,
что угодно, пока Минхо есть в его жизни, он не должен любить его в ответ. Всё будет
нормально. Джисон просто хочет, чтобы Минхо вернулся.

Минхо здесь. Несмотря на то, что он сказал до этого, он всё же согласился прийти сюда.

Минхо здесь, и это всё, что имеет значение.

Не смей все испортить, Хан Джисон.

– Джисон? – он выходит из ванной и мило моргает от удивления, – Ты всё это время стоял
здесь?

– Я... э-э, да? – Джисон сглатывает и поднимает глаза на старшего, только что вышедшего из
душа: полотенце висит у него на шее, пока он рукой сушит влажные волосы. На нём его
одежда.

Всё выглядит так, словно этого кошмара никогда не было.

Минхо разглядывает его снизу вверх.

– Тебе нужно переодеться, – уголки его губ поднимаются, – Посмотри на себя, ты ведь
простудишься, Ханни... кхм, Джисон. Ты ведь простудишься, Джисон.

Джисон чувствует, как сильно забилось собственное сердце. Он пялится и понимает, как
странно ведёт себя, но ничего не может с собой поделать – он по-прежнему поверить не
может в то, что происходит.

На голову приземляется полотенце.

– Душ. Твоя очередь.

Полотенце мешает обзору, но он слышит, как старший шагает внутрь квартиры. Он садится
на их диван и включает телевизор.

Минхо только что бросил ему в лицо своё использованное полотенце? Как бы странно это ни
звучало, Джисону нравится. Это напоминает о прошлом. Раньше всё это казалось таким
нормальным, а сейчас...

Нельзя винить его за то, что он нервничает и волнуется. Он снимает полотенце с головы и
осторожно, будто всё это не реально, поднимает голову и смотрит на свою квартиру, которая
еще этим утром казалась чертовски пустой.

Минхо сидит на диване, в своем любимом углу, свернувшись калачиком и обнимая одну из
диванных подушек. Зрелище безумно знакомое и безумно чужое. Минхо прекрасен. Может
быть, это волшебство? Может, это всё тот драгоценный камень, что Джисон купил несколько
недель назад?

Сегодня вечером он впервые улыбнулся искренне. И та улыбка, что появляется на его губах
прямо сейчас – самая настоящая и самая счастливая.

Минхо замечает пристальный взгляд на себе и поворачивается.

– Ты ещё здесь? Будешь так медлить – точно заболеешь.

– Д-да... – Джисон не может сдержать улыбку. Ему слишком тепло, чтобы заболеть. Он
нервно открывает дверь в ванную, не желая расставаться со старшим. Он не хочет выйти и
понять, что все это сон. Не хочет вернуться в пустую квартиру.

Поэтому он останавливается на пороге как трус. Его голос дрожит, и он едва может поднять
глаза на старшего, поэтому спрашивает это, глядя в пол.

– Ты ведь будешь тут, когда я выйду? Обещаешь, что не исчезнешь?

На мгновение Минхо теряет дар речи, губы чуть приоткрываются, а глаза округляются.
Джисон пытается посмотреть на него, но не может. Он уже собирается открыть рот, чтобы
извиниться за глупый вопрос, но тот отвечает быстрее.

– Всё в порядке. Я буду здесь.

Джисон выдыхает.

– Хорошо.

Он только сейчас понял, что бессознательно задержал дыхание. Он заходит в ванную,

закрывает дверь и приваливается к ней спиной.

Минхо сказал, что будет здесь.

Джисон встречается взглядом со своим отражением в зеркале, видит свои собственные

полные надежды глаза.

Он не смеет надеяться на большее. Минхо бросил его несколько месяцев назад; он не считал,
но прошло десять месяцев или около того. Он точно знает, сколько лет и дней они были
вместе, но не знает, сколько времени прошло с тех пор, как Минхо ушёл.

(В этом году должна была исполниться шестая годовщина их отношений.)

Все просто: дни, что он провел без Минхо, не имеют значения. Он может показаться больным
идиотом, не имеющим смысла жизни без своего бывшего, но он слишком многое пережил
рядом с этим человеком. Все люди любят, и он тоже любит.

Он любит, и поэтому готов сделать всё, чтобы сохранить эту любовь.

(Но ведь они обречены, да? Кажется, не осталось никаких шансов.)

Впервые встретив Минхо, Джисон влюбился в него с первого взгляда. Не должен был, но так
уж вышло. Впервые увидев его в студии для практики, он был потрясен тем, насколько
старший красив. Сынмин даже какое-то время поддразнивал его за то, что тот все время
спрашивал о Минхо. И когда они, наконец, однажды провели время вместе, пообщались и
стали друзьями, что-то внутри щелкнуло. Джисон никогда раньше не испытывал к кому-то
подобного. Ему никогда раньше не хотелось каждую минуту находиться рядом с кем-то
настолько сильно.

На протяжении всего того времени, что они с Минхо были друзьями, Джисон постепенно
осознавал, что он не настолько и гетеросексуал, насколько он себя считал. Всю жизнь он
думал, что ему нравятся только девушки, однако после встречи с Минхо он начал задавать
себе вопросы. Не понимал, почему его тело и разум ведут себя так странно, не понимал,
почему сходит с ума.

Они настолько подходили друг другу, что сблизились за считанные дни.

Скрытый за шутками и прикосновениями флирт становился все более явным. Они лишь
отшучивались, когда друзья и родственники начали задавать вопросы. Поклонники тоже
быстро всё заметили. Вкупе с растущими чувствами, Джисон, бывало, прямо говорил ему «Я
люблю тебя» – в шутку, конечно же. Иногда Минхо отвечал ему тем же.

Они никогда не старались быть всё время вместе, но почему-то так и случалось. Когда
Джисон пытался оттолкнуть его, и Минхо делал то же самое – бывали и такие довольно
неловкие времена – они мирились через несколько дней, потому что не могли быть не вместе.
Их тянуло друг к другу. По чистой случайности.

Как будто сама Вселенная хотела этого.

Джисону было двадцать два, когда он решил признаться. Он месяцами думал об этом и был
просто в ужасе. Это был выходной, они были в общежитии. Минхо любил приходить к нему в
комнату и молча ложиться рядом, пока тот занимался своими делами. Вышло так, что
Джисон и слова не успел сказать – они поцеловались.

Казалось, в тот момент они оба поняли, что им суждено быть вместе.

– Что ты чувствуешь? – внезапно спросил тогда Минхо тихим голосом, и душа покинула
тело.

Мир – довольно сложная штука, особенно когда дело касается любви, но их любовь была до
безумия простой. Оказываясь рядом, они легко терялись в своем собственном маленьком
мирке.

Джисон заходит в душ и вспоминает, как в тот вечер дрожали руки старшего, несмотря на
кажущееся уверенным поведение.

Он помнит, как повернулся, схватил его ладонь и прижал к своей груди. Его голос,
пронизанный страхом и волнением, дрожал:

– А ты как думаешь? – и сжал ладонь сильнее, в надежде, что Минхо почувствует его
сердцебиение.

Расстояние между ними начало медленно сокращаться.

Минхо поцеловал первым.

Любовь. Она расцвела.

Быстро закончив принимать душ, Джисон понимает, что не захватил одежду для себя. Он, в
надежде, что старший не почувствует себя странно, увидев его в таком виде, нацепляет на
себя полотенце и выходит из комнаты. Может быть, удастся проскользнуть незаметно…

– О, Джисон, ты можешь… – Минхо замолкает, его взгляд быстро скользит снизу-вверх. Он

все еще сидит на диване, в той же позе, обняв подушку, но быстро отворачивается к
телевизору, – Забудь.

Джисон, несмотря на то, что старший не видит, кивает, прочищает горло и спешит в спальню,
чтобы одеться.

Вернувшись в гостиную, бесшумно ступая по ламинату, он садится на диван на довольно

большом расстоянии от Минхо. Взгляд старшего снова скользит по его телу вверх и вниз. Он
ничего не говорит, даже когда глазами встречается с его вопросительным взглядом. Просто
поворачивается обратно к экрану.

– Что ты хотел узнать? – осторожно спрашивает младший, внезапно почувствовав, что

нервничает. Они наедине друг с другом в том месте, которое оба когда-то называли домом, и
Джисон всё никак не может до конца поверить в происходящее.
– Я… – начинает Минхо и останавливается, чтобы сделать глубокий вдох, а затем выдыхает,
– Неважно.

Кивнув, Джисон потирает шею. Уже поздно. Интересно, он хочет остаться на ночь? Если
захочет, то Джисону придется постелить ему на диване, потому что в спальне творится
беспорядок. Джисон займет кровать – самое удобное место для сна, – и будет выглядеть
полным придурком в его глазах. Он уже столько раз облажался за этот вечер, что пора бы
сделать татуировку на лбу. Идиот.

– Говорят, ты поёшь обо мне, – внезапно говорит Минхо, вырывая его из мыслей. Джисон сам
не понял, что снова уставился на него, поэтому быстро отводит глаза к телевизору, звук
которого приглушен. Разговор идёт к щекотливой теме, и Джисон нервничает, будто его
только что поймали с поличным.

Но ведь он и не скрывал этого. Возможно, Джисон нервничает просто потому что это Минхо.
Он всегда нервничал рядом с ним.

– Да... но, клянусь, никто не знает. Я был осторожен, – тихо говорит он, внимательно
наблюдая за его реакцией, – Музыка немного помогает…

– С чем же? – спрашивает тот так же тихо, и его длинные ресницы трепещут, когда он
моргает, глядя вперед. Разноцветные огоньки на его лице меняются вместе с картинкой на
телевизоре. Затем, словно насмешка, – Забыть меня?

Больно.

– Нет, – Джисон сглатывает комок, растущий в горле, и отводит взгляд, – Я… я не думаю,

что у меня когда-нибудь получится… ну, забыть тебя. Музыка помогает справиться с…
знаешь… – болью, – со всем.

Минхо хмыкает и закатывает глаза.

– Смешно.

Ничего смешного.

– Когда ты пришел туда, знал, что я буду выступать или…?

– Нет, я должен был встретиться кое с кем, – отвечает Минхо, и, крепче сжав подушку на
коленях, он подпирает ладонью подборок и оглядывает квартиру, – Я не знал, что ты будешь
там. Когда ты поднялся на сцену, я отменил встречу. Люди шептались о тебе, и мне стало
интересно, поэтому я остался. После этого я собирался поехать домой.

Ты уже дома.

Джисон не говорит этого, и они сидят в тишине.

Только с тобой это место может быть домом.

Минхо, прикусив губу и пройдясь рукой по волосам, вдруг поворачивает голову к нему и
говорит:

– Поверить не могу... Прошёл почти год, и буквально всё, что тебе нужно было сделать,
чтобы сломить меня, это поговорить, защитить от дождя и предложить отвезти домой…
Зачем ты сделал это? Вообразил себя рыцарем на белом коне?
Джисон, широко раскрыв глаза, смотрит на Минхо, но тот глядит в ответ лишь пару секунд и
отворачивается, устремляя взгляд вперед.

– На что ты надеялся? – спрашивает тот, закрыв лицо ладонями. Подушка оказывается где-то
на полу, – Я… мне не стоило приходить.

– Нет, пожалуйста, – хрипит Джисон, изо всех сил сдерживаясь от того, чтобы потянуться
к нему и взять за руку, – Не жалей об этом. Я ни на что не надеюсь, только пожалуйста, не
жалей, что поехал со мной домой, – Дом. Это дом, только когда он здесь.

Минхо отворачивается и качает головой. Он опускает одну руку, а другой трет глаза.

– Пожалуйста, не плачь, хён. Не надо…

– Всё кончено, Джисон, понимаешь? Я порвал с тобой, я не хочу быть с тобой. Я даже видеть
тебя не хочу, понимаешь? Мне мерзко находиться здесь. Ничего не вернуть. Я принял
решение и не буду менять его. Мы не друзья и не будем друзьями, пойми…

Его голос срывается, и он замолкает.

Джисон ничего не может с этим поделать. Ничего нельзя вернуть, и Минхо прав, но Джисон
все равно бросается вперед и касается его плеча. Он осторожно поворачивает к себе его
напряженное тело, одной рукой отводит его ладонь в сторону, а другой – проводит по щеке:
покрасневшие глаза кажутся стеклянными.

Минхо отзывается на прикосновение, глядя младшему в глаза с таким количеством эмоций,

что становится физически больно. Джисон читает каждую из них, но не знает, что делать
дальше. Минхо близко – так хорошо и так больно.

– Минхо… Минхо, прошу, не плачь, – шепотом умоляет Джисон и чувствует, как

собственные глаза щиплет. Минхо не плачет, его глаза блестят от слез, от которых он, быстро
моргая, пытается избавиться. Он смотрит в его глаза так, будто пытается найти в них ответ, –
Не жалей, что пришел, Минхо. Я рад, что ты здесь. Это место… эта квартира… без тебя всё
не так, без тебя здесь так пусто. Благодаря тебе, я снова чувствую себя как дома. Даже если
ты уедешь сейчас… или завтра утром, я буду благодарен тебе, – он нежно гладит его щеку, –
После всего, что случилось, для меня дорого всё, что хоть как-то связано с тобой. Прошу,
позволь мне быть рядом хотя бы сегодня. Я не стану пытаться всё исправить. Ты не обязан
любить меня в ответ, все в порядке. Я всегда буду…

– Не смей, Джисон, – выдыхает Минхо, понимая, что тот хочет сказать. Его хмурый взгляд
выдает глубокое разочарование.

– Клянусь, это правда, – тихо отвечает Джисон. Их лица так близко. Минхо, кажется, не
знает, куда смотреть, если не ему в глаза, поэтому смотрит на губы. И как Джисон должен
сдерживать себя? – То, что я хочу сказать – правда. Ты никогда не отвечал мне, когда я
говорил, что мы с тобой родственные души. Наверное, ты никогда так не думал… и это
ничего, все в порядке! Я хочу, чтобы ты знал одно – для меня есть только ты, Ли Минхо, –
Джисон нежно проводит рукой по его волосам, убирая медленно сохнущие влажные пряди с
лица, а затем снова прижимается ладонью к его щеке, заглядывая глубоко в темные глаза и
осмеливаясь сказать правду, – Я всегда буду любить тебя.

Джисон не до конца понимает, что произошло, когда чувствует губы старшего на своих. Он
не может сосредоточиться от того, насколько отчаянный этот поцелуй, и отвечает. И секунды
не проходит, как отвечает.
Может быть, именно поэтому Минхо не хотел, чтобы Джисон говорил это.

Боже, Джисон так скучал. Он пытается целовать его осторожно, сдерживается, но Минхо
продолжает притягивать его ближе, медленно, но настойчиво. Словно боится, что исчезнет.
Джисон чувствует, что его руки дрожат так же, как в тот день, когда они поцеловались
впервые.

И точно так же, как тогда, Джисон тянется к его ладони.

– Всё в порядке, – шепчет он в перерывах между поцелуями, – Всё хорошо, Минхо.

– Нет, – выдыхает тот, прижимаясь еще сильнее. Воздух горит, прикосновения тоже. Джисон
ложится на спину, а Минхо – сверху. Они продолжают целоваться и всё вокруг горит.

– Всё хорошо. Прикоснись ко мне, – шепчет Джисон и притягивает его ближе за шею, и
плевать, что их тела и так прижаты друг к другу до невозможности. Он целует снова и снова,
словно боится забыть вкус его губ. Возможно, и правда забудет когда-нибудь, но точно не
сегодня.

Прикосновения Минхо – отчаянные, беспомощные, нерешительные, в то же время

требовательные. Будто всё, что он чувствует, выбралось наружу, льется через край, и он не
знает, что с этим делать. Джисон хочет, чтобы он знал, что может делать все, что захочет: с
этими чувствами, с ним, с его телом.

Никто на свете не способен заставить его чувствовать то, что заставляет его чувствовать
Минхо. Только вот Минхо отстраняется:

– Мы должны остановиться, Джисон, – шепчет он тихо, но тут же тянется снова. Джисон

забывает, как дышать. Он бы и не позволил ему остановиться.

Они созданы друг для друга, они там, где и должны быть: здесь, вместе. Может быть, это
эгоистично: хотеть его, любить его и желать, чтобы он любил в ответ. Возможно, ему нужен
кто-то лучше Джисона, ведь он заслуживает лучшего.

Но сегодня Джисон хочет побыть эгоистом.

Отстранившись, Джисон удерживает его, пока он пытается поцеловать его снова. Не понимая,
что он делает, старший встречается с ним взглядом. Он выглядит божественно: растрепанные
волосы, припухшие покрасневшие губы, щеки пылают от жара, а зрачки расширены от
удовольствия. Прошел почти год, а Джисон по-прежнему ничего так сильно не хочет, как
Минхо.

Но ему нужно знать, что Минхо тоже хочет этого.

– Скажи мне остановиться, и я остановлюсь, – говорит он, замечая, что выражение его лица
становится немного грустнее, – И заставлю остановиться тебя. Просто скажи.

Но Минхо, опустив глаза, едва заметно качает головой.

– Только сегодня. Мы сделаем это только сегодня.

Минхо не собирается останавливаться.

Джисон чувствует, как сердце внутри заходится в бешеном ритме.

Минхо наклоняется ближе, оказываясь у шеи. Он слабо сжимает его плечи и легко касается
губами чувствительной кожи. Джисон чувствует, как горит. Горит вместе с Минхо.

Кончики пальцев зудят от прикосновений, дышать становится трудно. Никогда в своей жизни
он ещё так не разрывался между счастьем и болью.

– Но я не люблю тебя, – говорит Минхо тихо, но отчетливо. Джисон вздрагивает, когда губы
старшего касаются его шеи. Словно сам верит, что это правда, он повторяет, – Я не люблю
тебя, Джисон.

– Ты и не должен, – так же тихо отвечает Джисон. Руки поднимаются выше, чтобы нежно
обнять его, и он чувствует, как хватка старшего немного усиливается.

Неужели и правда можно чувствовать себя настолько счастливым, когда твое сердце
разрывает на части?

Когда человек – любовь всей твоей жизни – буквально в твоих руках, но ты ему не нужен.

– Джисон, – бормочет Минхо, снова нежно прижимаясь к его шее, – Только сегодня.

Минхо – не такой человек. Для него поцелуев и секса без чувств не существует – это его
правило, и он не раз говорил об этом. Для того, чтобы он подпустил кого-то настолько
близко, должно пройти немало времени. Джисон часто слышал, как люди говорили, что секс
– это просто секс, но не для Минхо. Их секс никогда не был просто сексом. Это была
любовь, как бы глупо это ни звучало.

Каждое прикосновение, в любом контексте, для Минхо значит много.

По крайней мере, так было десять месяцев назад. У Джисона есть предположение и,
возможно, небольшая надежда, что и в этом аспекте он не изменился.

Так или иначе, Минхо сам согласился, и Джисон не собирается упускать эту возможность.

Диван большой, поэтому он с легкостью переворачивает их, сверху вниз глядя на старшего –
Минхо удивленно моргает. Джисон не надеется на то, что вернет его, но, если хотя бы на
одну ночь он может побыть счастливым, он согласен на всё.

Он позволит Минхо разобрать его на части и собрать заново.

Старший лениво ухмыляется и тянется, чтобы притянуть его к себе и снова поцеловать: их
языки сплетаются, они обжигают друг друга дыханием. Джисон скучал по его телу, по
прикосновениям. Руки скользят вверх по талии под футболку, и его кожа такая же нежная,
какой ее помнит Джисон.

– Ты такой красивый, – выдыхает он. Он прерывает поцелуй и спускается ниже, проделывая

дорожку от подбородка к шее. Минхо издает тихий стон, и Джисон начинает посасывать то
самое место, зная, что сводит старшего с ума.

Минхо тихо стонет и хватает его за волосы, чтобы притянуть ближе.

– Я могу оставить след, малыш? – Джисон мягко дует на засос, заставляя Минхо вздрогнуть,
– Чтобы он напоминал тебе обо мне.

– Сделай уже что-нибудь, – шипит Минхо, – Пока я не передумал, Джисон.

Минхо и сам не догадывается о том, насколько он горяч.

Каким-то образом Джисон наизусть помнит его тело. Ничего не забыл. Каждое
чувствительное место, каждая слабость, точки, делающие его до безумия уязвимым, всё это
накрепко укоренилось в его сознании. В какой-то момент Минхо оказывается без футболки, и
Джисон снова отстраняется, чтобы насладиться видом. Будь то в одежде (желательно,
Джисона) или без неё, как сейчас – нет никого красивее Минхо. Не хочется забывать то, что
он сейчас видит.

– Ты такой красивый, – повторяет Джисон, сидя на его бедрах и нежно проводя руками по
его телу.

Минхо ничего не говорит, только смотрит в ответ.

Джисон слегка наклоняется, одной рукой опираясь на диван, и осторожно обхватывает

ладонью его щеку, пристально глядя ему в глаза и видя все, что он боится сказать.

Зато Джисон не боится.

– Ты смотришь так, будто всё ещё любишь.

И видит боль в его глазах.

Черт, только не это.

Он снова целует Минхо, на этот раз нежнее, чтобы успокоить. Затем, лишь на мгновение
оторвавшись от его губ, Джисон открывает глаза – глаза старшего все еще прикрыты, а брови
нахмурены.

– Ты не обязан любить меня в ответ, всё в порядке, – говорит Джисон и большим пальцем
вытирает одинокую слезу, скатившуюся по его щеке. Да, он эгоист, но он никогда не сделает
ему больно.

Минхо смотрит так, будто все еще любит, и даже не отрицает этого.

Джисон снова целует его, их языки встречаются, и он чувствует все эмоции, какие только
может, вместе взятые. Минхо даже не борется за то, чтобы взять контроль на себя, как он
делал обычно (как сделал бы раньше) – просто целует в ответ. Медленно и страстно, словно
хочет донести всё то, чего никогда не скажет. Он выдыхает, притягивая Джисона за воротник
футболки.

– Я не люблю тебя... и никогда больше не полюблю, – говорит Минхо, его голос хриплый и
запыхавшийся. Джисон чувствует, как невысказанное «и мы оба знаем, что это ложь»
остается где-то в воздухе. Старший дергает его за футболку, и тот послушно её снимает и
бросает куда-то на пол.

Он поднимает глаза и видит, что Минхо грустно улыбается, а потом говорит:

– И я знаю, что ты тоже не любишь меня, Джисон.

Джисон думал, что чувствовал самую сильную боль в тот день, когда он ушел, но нет. Самую
сильную боль он чувствует сейчас. Минхо раз за разом разбивает ему сердце, улыбаясь при
этом самой сладкой на свете улыбкой, а ещё сильнее ранит то, что он правда верит в то, что
говорит.
Сердце разбивается беззвучно – Джисон понял это давно.

– Нет, – он качает головой, – Говори все, что хочешь, но не это. Никогда так больше не
говори. Я...

Минхо затыкает его поцелуем – более грубым, властным и страстным. Он хватает его за
бедра и притягивает ближе, и Джисон прерывает поцелуй, едва сдерживая стон.

– Минхо... – шепчет он.

Он прячет лицо в изгибе его шеи, тяжело дыша от нехватки воздуха и чувствуя, как всё тело
горит.

Минхо не даёт ему перевести дух, тянет за волосы на затылке и целует снова, продолжая
двигать бедрами. Джисон делает то же самое.

Телевизор всё ещё включен, превратившись в фоновый шум. Год назад Минхо бы
остановился, чтобы выключить его и сэкономить электричество, но сегодня яркий свет
экрана освещает комнату и бликами отражается на его лице. Ведь изменилось абсолютно всё.

Джисон отстраняется, чтобы просто посмотреть на него, на его словно идеально

нарисованное лицо.

– Я люблю тебя, – он прижимается своим лбом к его, и они смотрят друг на друга, медленно
двигая бедрами. Дыхание обжигает.

Когда Джисон снова целует его и оставляет засос на своем любимом месте на его шее, он
понимает – Минхо точно так же, как и ему, отчаянно нужна близость, нужны прикосновения,
нужно тепло.

Минхо никогда ничего не скрывал от него, и даже сейчас младший читает его, как открытую
книгу. Все его эмоции написаны на лице, как бы отчаянно он ни пытался скрыть то, что
чувствует.

– Я люблю тебя, – шепчет Джисон, делая дорожку из поцелуев вверх и прикусывая мочку его
уха. Рука движется к поясу старшего. Хорошо, что он надел спортивные штаны, потому что
давно чувствует, как болезненно твердеет собственный член. Кровь хлынула не только вниз,
но и вверх, к голове. Он весь горит, – Я так скучал по тебе. Каждый день, – он чувствует, как
руки старшего отчаянно цепляются за него, притягивая ближе, и еле слышно стонет.

Он просто хочет отдать ему всего себя.

– Снимай, – говорит Минхо, чувствуя, как младший хватает его за пояс штанов. Он неуклюже
пытается их снять, и Джисон садится и помогает ему. Он стягивает нижнее белье и
останавливается, загипнотизированно глядя на него.

Обнаженный, открытый и так нуждающийся в прикосновениях. Минхо выглядит

божественно: раскрасневшаяся кожа, дрожащие руки, что возятся со штанами Джисона.

– Ты... ты тоже, – беспомощно говорит он, – Давай. Джисон.

Джисон приподнимается, стягивая с себя спортивные штаны вместе с бельем. Он притягивает

его ближе, не в силах перестать целовать его каждую секунду, и шипит, чувствуя, как
пульсирует собственный член.
– Ты прекрасен, – говорит он, устраиваясь меж его ног, – Ты такой красивый, – и нежно
целует.

Они двигаются неуклюже, будто какие-то подростки. Они прекрасно знают тела друг друга,
но сегодня всё будто в первый раз.

Минхо тихо стонет, поджав губы в тонкую линию, когда Джисон сильнее трется о его член.
Он грубо хватает его за волосы на затылке.

– Ты такой милый, когда ведёшь себя так отчаянно, – усмехается он, будто не делает то же
самое. Джисон стонет от этих слов и от того, как его дергают за волосы. Одной рукой он
играет с его соском, а другой проводит по обжигающей коже вниз, к бедрам. А затем,
подносит ладонь к лицу, облизывает пальцы и уже тянется вниз, как вдруг:

– Джисон!

Он поднимает глаза.

– Какого черта? Пойдем в спальню! – Минхо несильно толкает его в грудь. Черт возьми, он
даже сейчас выглядит божественно, – Перестань улыбаться! – несмотря на тон, Минхо еле
сдерживает собственную улыбку, – Я не собираюсь делать это здесь. Диван, конечно,
отличный, но явно не для этого.

– Ладно, ладно, – смеется Джисон, чувствуя тепло от такой легкой атмосферы. Он

поднимается и тянет Минхо за собой, быстрыми шагами направляясь в спальню. Прошел
почти год, а им все еще так комфортно находиться рядом друг с другом в любом виде – даже
без одежды.

Они заходят в спальню, и Джисон включает свет.

Черт.

– Какого хрена, Джисон? Что здесь произошло? Выключи свет, я видеть не хочу, что ты
сотворил с этой комнатой.

В который раз за этот вечер Джисон чувствует себя полным идиотом. Он забыл о том, что
творится в спальне. (Он и свет-то включил просто потому что хотел как можно лучше
рассмотреть лицо старшего, он надеялся, что у него будет возможность сделать это хотя бы
сегодня.) Он выключает свет, но оставляет включённым тусклое освещение у изголовья
кровати.

В его защиту можно сказать, что всё выглядит не так уж плохо: на полу валяется несколько
вещей и пара пустых бутылок из-под воды – это просто Минхо очень любит чистоту и
порядок. Кажется, будто всё как раньше, когда Минхо освобождает свои руки от его и идёт
дальше в комнату, а Джисон плетётся за ним.

– Простыни чистые? – спрашивает он, приподняв бровь.

Джисон сглатывает. Хорошо, что он сменил их только вчера.

– Да.

– Хорошо, – улыбается Минхо и подходит ближе, чтобы чмокнуть его в губы. Он берет его
руку в свою и переплетает с ним пальцы. Их ладони идеально подходят друг другу.
Один из любимых фактов Джисона: ладони Минхо немного меньше его. (Но Минхо все равно
чуть-чуть выше.)

Свободной рукой Джисон проводит по его щеке – просто хочет убедиться, что он настоящий.
Что всё происходящее – не игры его больного воображения. Джисон запечатлевает этот
момент в сознании, потому что знает, что такое вряд ли когда-то снова повторится.

– Я скучал, – шепчет он ему в губы и тянется за очередным поцелуем.

Но Минхо отстраняется и качает головой. Джисон смотрит на него, ожидая, что же тот
скажет в ответ, но старший в мгновение ока разворачивает его за талию и толкает на кровать.
Он легко падает назад и немного отползает, чтобы лечь на подушки, а затем удивленно
наблюдает за тем, как Минхо забирается к нему на колени. Руки рефлекторно оказываются на
его бедрах, и Джисон не уверен, что хочет сказать, когда открывает рот, но Минхо тут же
прерывает его.

Он не дышит, пока целует его.

И снова резко останавливается.

– Это только ради секса, Джисон, – тихо говорит он, рассматривая его лицо. Он смотрит в
глаза так, словно пытается сказать что-то еще, но молчит. У Джисона не хватает времени на
то, чтобы понять, что именно, потому что Минхо опускается ниже и оставляет засос на его
шее.

Он слегка прикусывает его кожу, а затем проводит губами вниз по груди к тазу, и:

– Ох, черт, – Джисон выгибается в спине, а затем приподнимается на локтях и видит, как
Минхо посасывает головку его члена.

– Больше никаких прелюдий? – он стонет, чувствуя язык старшего, проходящий по всей

длине. Минхо не отрывает от него глаз.

– Ты слишком много болтаешь, – отвечает он, – Возьми смазку.

– Хорошо, малыш, – Джисон дрожит и, не в силах отвести взгляд, слепо тянется к ящику
прикроватного столика, чтобы взять оттуда смазку. Минхо снова берет его член в рот, но
теперь гораздо глубже, и Джисон стонет, чуть не роняя бутылку на пол. Он тихо мычит,
кусая губы, чтобы не шуметь, и даётся ему это с огромным трудом, ведь он никогда не был
тихим в постели. Джисона в принципе заткнуть невозможно.

Минхо вбирает в себя сантиметр за сантиметром, всё больше и больше с каждым движением
головы. Одной рукой он движет вверх-вниз, и Джисон бросает смазку на кровать и тянется,
чтобы положить руку ему на волосы: не схватить, нет, просто прикоснуться. Джисон хочет
откинуть голову назад и наслаждаться процессом, но просто не может позволить себе
оторвать взгляд – такое зрелище он не пропустит.

Минхо берет еще глубже. Его губы оказываются у основания, и Джисон понимает, что дольше
не продержится, поэтому он нежно, но отчаянно ерошит его волосы, еле сдерживаясь от того,
чтобы потянуть их.

– Хён... Хён, я кончу... Я сейчас...

Минхо мгновенно останавливается, ухмыляясь.

– Зачем ты это сделал... Минхо, пожалуйста... Я хочу кончить, пожалуйста...

И ему абсолютно плевать, насколько жалко звучит его голос.

– Раньше ты держался гораздо дольше, – усмехается Минхо, и его блестящие от слюны губы
расплываются в улыбке. Он всегда любил играть с его эго в такие моменты, да и Джисон
прекрасно знает – его собственная напускная уверенность фальшива. Минхо снова целует
его, заставляя Джисона попробовать себя на вкус, и, если честно, всё что угодно, приятно,
если в этом фигурируют губы старшего. Их языки переплетаются, и Джисона разрывает
между попытками расслабиться и еще большим возбуждением. В какой-то момент Минхо
выпускает его член из рук и бродит руками по его телу, Джисон хватает его за шею и
притягивает ближе.

Он слышит, как открывается бутылка смазки, но он слишком занят тем, что целует старшего,
чтобы обращать внимание на все остальное.

И ему плевать до тех пор, пока Минхо не начинает томно стонать ему в губы. Джисон
отстраняется, видит его покрасневшее лицо, видит, как он до крови кусает нижнюю губу.
Нетрудно догадаться, что он делает.

Джисон убирает руку с его бедер, сжимает ягодицу, а другой рукой мягко хватает его
ладонь, собираясь заменить его пальцы на собственные.

– Давай я, малыш, – он быстро целует его, а затем меняет их положение, вжимая старшего в
матрас.

Разгоряченный и такой красивый, он – вершина всего самого прекрасного, что Джисон когда-
либо видел в своей жизни. Он холодный, как лед и горячий, как пламя.

Джисон поверить не может в то, что произойдет этой ночью.

Честно говоря, Джисон был согласен на всё, что угодно: посмотреть телевизор, а затем
уснуть в разных комнатах, ну или просто поцеловаться, не заходить дальше. Но Минхо даже
сегодня удалось удивить его. Джисон не мог представить, что этот вечер обернется именно
так.

Сидя между его бедрами, Джисон раздвигает их еще шире. Он на секунду останавливается,
рассматривая вид, открывшийся перед ним: твердый член, блестящий, истекающий
предэякулятом на плоский живот.

– Черт возьми, ты такой красивый, – говорит Джисон, смазывая пальцы, а затем осторожно
касается входа одним из них.

Старший лениво улыбается.

– Ты все время это говоришь. Собрался всю ночь делать мне комплименты?

– Да, только скажи, – Джисон надавливает сильнее, чтобы раскрыть его, внимательно
наблюдая за реакцией. Минхо кусает губу и тихо постанывает. Он всегда легко принимает
первый палец, и Джисон знает, что разговоры помогают ему расслабиться, – Для тебя я
сделаю все, что угодно, – шепчет он, и наклоняется ближе, чтобы оставить быстрый поцелуй
на его губах, – Ты такой узкий. Ты думал обо мне? Хотя бы иногда?

Еще один палец внутри. Минхо уклоняется от вопроса, стонет и хватает подушку над
головой.
– Быстрее, – выдыхает он.

Когда Джисон вставляет третий палец, Минхо наклоняет голову набок и смотрит на Джисона
полуприкрытыми глазами, кусая нижнюю губу.

Так горячо.

– Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо, обещаю. Я хочу, чтобы ты тоже думал обо мне.
Хочу, чтобы ты думал обо мне в следующий раз, когда будешь растягивать себя. Хочу, чтобы
ты запомнил это. Я думаю о тебе каждую чертову секунду, поэтому пожалуйста... вспоминай
обо мне, Минхо. Если твое сердце не скучает по мне, пусть скучает тело. Не забывай меня,
хорошо?

Ловя каждое слово, Минхо смотрит на него из-под опущенных ресниц. Он дважды кивает,
прежде чем закрыть глаза и испустить стон, когда Джисон внутри движет пальцами на манер
ножниц.

Джисон чувствует, как готов кончить только от одного его вида.

– А ты сам думал обо мне? – дрожащим голосом спрашивает Минхо, – После того, как я
ушел, с кем еще ты спал?

Джисону безумно нравится наблюдать за тем, как он отзывается на каждое его

прикосновение. Он пока не касался того самого комка нервов, но, может быть, стоит
просто...

– Джисон!

Да, замечательно.

– Конечно, думал, – отвечает он. Он не уверен, слышит ли его Минхо, пока громко стонет,
дрожит и хватается за простыни, но продолжает двигать пальцами, то и дело задевая такое
сладкое место, – У меня не было никого, кроме тебя. Мне никто не нужен. Сначала я пытался
не думать о тебе, было слишком стыдно. Но после первого сна с твоим участием я долго не
протянул, – он улыбается, и Минхо стонет ещё сильнее.

Его голос высокий и беспомощный, он едва ли держит глаза открытыми, глядя на него из-под
трепещущих ресниц.

– Джисон, если ты... блять, я... Я готов, Джисон...

Джисон послушно вынимает пальцы.

– Уверен, что готов? Что насчет презервативов? – спрашивает он, снова целуя его просто
потому что может. Сегодня он может всё.

– Д-да, готов... Все нормально, я... я хочу полностью почувствовать тебя...

Прерывисто дыша, он резко замолкает, чувствует, как Джисон касается своим смазанным
членом уже растянутого входа. Тот обхватывает его талию, медленно входя глубже внутрь,
пока сильные бедра старшего подтягивают его ближе, чтобы ускорить процесс, но Джисон
делает всё осторожно, чтобы не навредить ему. Он изо всех сил пытается сопротивляться
(хотя Минхо намного сильнее Джисона).

– Почему ты такой нежный... – бормочет Минхо, обвивая руками его шею, чтобы притянуть
его к себе, – Давай, будь грубее... Ты ведь теперь плохой парень, да?

Джисон качает головой, закусив губу: каким-то образом его слова звучат сексуально и
обидно одновременно. В любом случае, бедра Минхо легко притягивают его ближе и глубже.
Джисон словно опускается на дно.

– Черт, – шепчет он, входя настолько глубоко, что чувствует, как собственные бедра
касаются его ягодиц.

Он чувствует жар, окутывающий всё тело, и его голова падает ему на грудь. Он медленно
целует туда, куда дотягиваются губы. Если он начнет быстро двигаться сразу, кончит в ту же
секунду – с Минхо по-другому никак. К тому же, у него слишком давно не было секса.

– Минхо, с тобой так хорошо. Я так скучал...

– Конечно, ты скучал. Разве может быть кто-то лучше меня? – шепчет Минхо, подмахивая
бедрами, пока Джисон пытается удержать его. Он хочет чувствовать его как можно дольше.
Он не хочет, чтобы все закончилось слишком быстро.

– Ты лучший, хен, – он медленно вытаскивает член, а затем толкается снова. Минхо

старается ускорить темп, но Джисон двигается медленно и осторожно, – Ты такой тугой,
хен. Стой, позволь мне немного...

Джисон не успевает договорить, потому что Минхо меняет их местами и в следующую

секунду уже вжимает его в матрас. Ухмыляется, глядя на него сверху вниз. Видимо, ему
надоел этот медленный темп.

Джисон очарованно улыбается, глядя на любовь всей своей жизни.

Сладость длится недолго. Минхо кладет руки ему на грудь, поднимается и резко опускается
вниз, насаживаясь на всю длину. Джисон снова крепко хватает его за бедра. Они стонут в
унисон – но Джисон определенно громче.

Минхо стонет и сжимает его член в себе, когда тот касается простаты. Может показаться,
что Джисона просто используют ради собственного удовольствия, но Джисон знает, что
любит Минхо, и Минхо знает, что – Джисон.

– Ты... сколько раз ты сможешь кончить?

– Что? – Джисон едва может широко раскрыть глаза, пока Минхо двигается вот так. Он
вспоминает одну ночь из прошлого – тогда они кончили четыре раза. Но ведь сегодня все
иначе. – Я... Да... М-может быть, два раза? Почему т-ты спрашиваешь?

Но Минхо не отвечает, вместо этого он замедляется и наклоняется, чтобы поцеловать его,

глубоко и влажно. Джисон перемещает свои руки от бедер к талии, гладит ее, прижимает его
ближе. Их кожа стала немного скользкой от пота.

Минхо отстраняется, переходя на медленный темп, но вбирает его член глубоко, двигаясь
вверх и вниз.

– Потому что я вряд ли запомню эту ночь, если ты не сможешь произвести на меня должного
впечатления, Джисон.

Черт возьми. Он такой горячий.

Но ведь он прав?

Часы, проведенные в спортзале, наконец, показывают свой результат. Джисон крепче хватает
его талию и толкается сильнее, снова и снова. Слышит, как Минхо мило стонет ему в ухо, и
изо всех сил пытается сдержать собственные стоны удовольствия, чтобы лучше слышать
Минхо – и тот тянется к нему навстречу, подмахивая бедрами и перенося свой вес на него,
прижимаясь грудью к его груди.

Их тела такие мокрые. Здесь жарко.

Джисон уже знает, что долго не протянет. Знал с того момента, как они начали.

– Минхо... ты... Я не могу, я сейчас...

– Внутрь, – шепчет Минхо, – Кончай внутрь... Давай, любимый.

Любимый. Джисон в эту самую секунду готов разрыдаться.

Его бедра дрожат от глубоких толчков, он прижимается так сильно, как только может, и
кончает так сильно, как не кончал уже несколько месяцев. Он удовлетворенно стонет, пока
Минхо двигает бедрами вверх и вниз еще несколько медленных раз – комнату наполняют
влажные хлюпающие звуки, когда их кожа соприкасается.

Минхо кончает ему на торс, и Джисон чувствует себя настоящим произведением искусства.

Несмотря на то, что его самого все еще немного трясет от собственного оргазма, Минхо
наклоняется ближе и осторожно вытирает слезы, бегущие по щекам младшего. Он чувствует
такое блаженство, что едва может нормально думать. Он почти задыхается, когда говорит:

– Я люблю тебя, Минхо, – его руки все еще обнимают старшего.

Видимо, Джисон просто не в состоянии отпустить его.

Минхо задумчиво улыбается, и в этой улыбке Джисон не может усомниться дольше, чем на
мгновение, потому что тот наклоняется, чтобы поцеловать его снова, так нежно, так сладко.
Джисон хочет, чтобы время остановилось. Пусть этот момент длится вечность.

Одна только мысль о том, что только что произошло, заставляет его член затвердеть снова.
Джисон прерывает их поцелуй.

– Только ты так умеешь, Минхо.

Минхо чмокает его с той же самой улыбкой. Слегка дрожащей рукой он убирает с его лба
спутанные волосы.

– Ты такой милый.

Джисон вынужден улыбнуться; он предпочел бы услышать, как Минхо снова назовет его
любимым, но он не собирается настаивать. Минхо снова осторожно двигает бедрами, шипя от
этого ощущения.

– Сделаем это снова, Ханни? – шепчет он, прижимаясь губами к его, а затем целуя
высыхающие следы от слез на щеках.

– Я сделаю все, что ты попросишь, – честно отвечает Джисон, чувствуя, как глаза
наполняются слезами от нежных прикосновений. Это так удивительно, когда Минхо
прикасается к нему с такой любовью.

Как будто ничего не изменилось, и они все те же.

«Как будто», потому что они оба прекрасно знают, что как раньше уже не будет. Минхо
издает смешок и целует его в лоб. Еще одна слеза катится по его щеке, на этот раз далеко не
от счастья – Минхо вытирает и её.

Когда он прикасается к нему вот так, Джисона разрывает на части.

Он снимает старшего со своего члена, а затем быстро, но осторожно, толкает его на кровать и
поднимает его ноги вверх. Он наклоняется меж раздвинутых коленей, посасывая и кусая
внутреннюю сторону его бедра. Кожа мягкая, но мышцы под ней твердые. Минхо хватает его
за волосы, чуть не извиваясь от приятных ощущений; его тёмные волосы веером рассыпались
по подушке – он до безумия красивый.

Держась за его бедра, а затем наклоняясь ближе, он поцелуями исследует таз, живот, грудь и
шею старшего. Минхо тихо мурлычет, на его лице застыла улыбка.

Через некоторое время головка его члена оказывается у входа, и Минхо нетерпеливо
пытается самостоятельно насадиться на него, но Джисон не позволяет этому случиться так
легко. Но то, насколько Минхо нетерпелив, заводит ещё больше.

Ожидание – это тоже своего рода наказание. Для него самого в первую очередь.

Минхо прикрывает глаза от удовольствия, Джисон снова целует его, и тот стонет ему в губы.

Джисон входит и на секунду откидывается назад, чтобы запомнить этот момент. Ему
нравится раскрывшийся перед ним вид. Ему нравится, что только он видит это. Только он
способен заставить Минхо выглядеть вот так. Только он.

Он чувствует себя так, будто летает где-то в облаках. Их души сплетаются воедино. Снова.
Чувства перемешиваются, и они наполняют друг друга всем своим существом.

По крайней мере, так думает Джисон. И он надеется, что Минхо чувствует то же самое.

Совершенные черты лица: кошачий взгляд, губы, которые хочется целовать каждую секунду,
а с прикрытыми от удовольствия глазами он выглядит еще прекраснее. Длинные ресницы
трепещут, когда блестящие карие глаза открываются: он внимательно смотрит на него,
слегка хмурясь и кусая губы.

Зрительный контакт всегда много значил для них. Молчаливый способ общения. Тайные
взгляды на публике; дружелюбные, улыбающиеся; интимные, как сейчас. Их связь
совершенна.

Джисон, наконец, хватает его бедра, приподнимая их для лучшего угла.

– Ты ведь хотел, чтобы я произвел на тебя должное впечатление? – спрашивает он.

Они оба прекрасно знают, что Минхо и так никогда его не забудет. Джисон уже оставил свои
отпечатки на нем: на его теле, в душе. Глубоко и надолго. Они родственные души – это не
сказки, не выдумки его сознания.

Что бы ни случилось, Минхо ничто не сотрёт из его памяти, даже если сегодня он скажет
самые обидные слова, чтобы ранить посильнее. Они оба это знают.
Минхо кивает, прижимает палец к губам и, не сводя глаз с Джисона, медленно берет его в рот
и облизывает. Зрелище, способное убить.

Минхо не целует и не занимается сексом без чувств.

Джисон двигается медленно, но лишь для того, чтобы через несколько секунд толкнуться
сильнее.

– Джисон... – тихо стонет Минхо, прикрыв глаза и сжав в пальцах простыни, – Сильнее...

Он снова толкается, вскоре устанавливая сбалансированный темп и заставляя старшего

скулить и изворачиваться на простынях, Джисон смотрит на него и думает, что секс –
последнее, что ему сейчас нужно. Конечно, он любит, когда он сжимается вокруг его члена,
как его обхватывают сильные бедра, как чужие руки притягивают его ближе, и его
неотразимые черты лица тоже любит. Но дело здесь в другом. Минхо – единственный, кого
Джисон способен подпустить настолько близко.

Может быть, это запоздалое осознание.

Но Джисон любит Минхо просто потому, что это Минхо.

Ему не нужен секс. Ему не нужно ничего. Джисон будет счастлив, просто находясь рядом.
Секс – лишь бонус, от которого он просто не станет отказываться. Их тела созданы друг для
друга, они сливаются воедино и двигаются совершенно синхронно, Джисон хочет всего
Минхо, хочет отдать ему всего себя. Пока они вместе, Джисон готов сделать всё, что угодно.

Джисон стонет от того, как старший принимает каждый его толчок. Он старается говорить
тихо, чтобы отчетливо слышать его голос:

– Малыш, скажи, что ты чувствуешь.

– Мне нравится... быстрее...

Джисон двигается быстрее. В комнате слышны только шлепки по коже. При каждом толчке
Джисон тяжело опускается, бедрами встречаясь с его ягодицами, затем вытаскивает член,
пока только его головка не остается внутри, и быстро толкается внутрь снова – именно так,
как он любит. Минхо тянется рукой ниже, в попытке дотронуться до своего члена, но
Джисон делает сильный толчок в простату и хватает его за руку, переплетая их пальцы и
прижимая ее к матрасу.

– Хочу видеть, как ты кончишь, не трогая себя, – выдыхает он между собственными стонами,
– Давай посмотрим, на что ты способен, малыш.

Джисон делал бы это день и ночь, если бы мог. Ему нравится заставлять Минхо терять
самообладание, заставлять его таять. Минхо принимает каждый толчок, и никто никогда не
сравнится с ним. Ничто на свете не сравнится с тем, как он принимает его член. Джисон
пытается сохранить темп и не кончить раньше времени, потому что сегодняшний вечер
должен продлиться как можно дольше.

Стоны, срывающиеся с губ старшего, слишком сладки, чтобы их игнорировать.

– Джисон, Джисон, да... да, Джисон... Я люблю... я, блять, я люблю... – Джисон наклоняется
ближе, чтобы услышать то, что отчаянно мечтал услышать уже около года. Но Минхо
открывает глаза, встречается с ним взглядом, и в его глазах появляется игривый блеск. Едва
способный говорить из-за резких движений, он кивает, не сводя с него глаз, и ухмыляется.
– Я люблю... люблю, когда ты двигаешься вот так, Джисон.

Джисон горько улыбается и прикусывает нижнюю губу:

– Какой же ты злой.

Он свободной рукой держит его бедро, и наклоняется, чтобы поцеловать. Минхо крепко
сжимает его ладонь, пока член то и дело касается простаты. Хлюпающие звуки сводят с ума
их обоих. Минхо безумно красивый, и даже стоны его звучат красиво.

Со вздохом Джисон прислоняется вспотевшим лбом ко лбу старшего, пристально глядя в его
затуманенные глаза и смешивая их горячее дыхание.

Джисон любит его до боли.

Минхо пытается держать глаза открытыми, но у него едва выходит из-за растущего
удовольствия, и Джисон понимает, что он вот-вот достигнет своего пика.

– Кончай первым, малыш. Хочу посмотреть на тебя, – тихо говорит Джисон, предвкушая это
зрелище. Минхо слегка хмурится, и его веки трепещут, открываясь и закрываясь, он изо всех
сил пытается сохранить зрительный контакт.

Каркас кровати слегка поскрипывает от резких движений.

Его член трется о живот, и это единственные прикосновения, что он ощущает, ведь Джисон
не дал ему сделать большее. Пронзительные стоны срываются с приоткрытых губ с каждым
сильным толчком, и Джисон кусает губу, стараясь вести себя тихо, чтобы лучше слышать его.
Старший в отчаянии пытается подмахивать бедрами, но не выходит. Сил не остается.

Джисон нежно проводит большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Минхо еще
держится. С каждым толчком, Джисон чувствует, как собственный член пульсирует, пока
тот крепче сжимает его внутри.

И наконец, откинув голову назад от удовольствия и выгнувшись в спине, Минхо кончает на

собственную грудь, громко выкрикивая имя младшего. Его кожа, покрытая красными
отметинами, блестит в тусклом свете. Черт возьми.

Джисон продолжает двигаться, немного теряясь после увиденного. Теперь Минхо сжимает
его член до невозможности, и он уже готов кончить.

– Хен, хен, хен... – отчаянно шепчет Джисон, продолжая толкаться. Он не может перестать,
потому что старший обхватывает его своими бедрами, не позволяя выйти, – Минхо!

– Я ведь сказал, Джисон... в-все в порядке... – дрожащим голосом выдыхает он, сладко глядя
на младшего. В безумии отчаянных движений член Минхо снова начинает твердеть и
заставляет его тело сиять еще больше, – Ты ведь... обещал п-произвести на меня
впечатление... Сд-держивай обещание... Кончай внутрь, любимый.

И снова. Любимый.

Минхо знает, как играть на струнах его сердца, и Джисон чувствует себя абсолютно
беспомощным в его власти.

– М-Минхо... – стонет он надломленным голосом. Он толкается раз, другой, бедрами

прижимаясь к его ягодицам, кончает внутрь, и Минхо задыхается от ощущений внутри.
Невероятно. Он продолжает сладко стонать, ещё несколько слабых неглубоких толчков, и
Джисон замирает. Они оба задыхаются; их тела липкие и потные.

Джисон хочет остаться здесь навсегда.

С ним.

И вдруг осознание произошедшего накрывает его с головой.

– Хён, – тихо всхлипывает он. Старший переворачивается, и он осторожно ложится ему на

грудь, – Минхо... Минхо, прости меня. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, – он понимает, что
снова несёт бред, но продолжает говорить, пряча лицо в изгибе его шеи. Его руки блуждают
по его телу. Он все еще не верит, что Минхо здесь. Что он настоящий.

Джисон чувствует, как его разрывает пополам. Настолько больно, что он не в состоянии
удержаться от того, чтобы сказать, что чувствует.

(Он никогда не мог держать язык за зубами, когда дело касалось Минхо, с тех самых пор, как
они впервые поцеловались.)

– Я так скучал по тебе, хен. Прости меня... Пожалуйста, не уходи. Я сделаю всё, что угодно.
Всё, что захочешь. Не оставляй меня, пожалуйста.

Но все, что делает Минхо, – это нежно шикает и гладит его по волосам, как он делал тогда –
раньше.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... – продолжает сонно бормотать Джисон, лежа в его

объятиях.

Он чувствует себя так хорошо и все же так потерянно. Он не знает, что делать с собой,
потому что понимает, что скоро всё закончится.

– Джисон, я... – испугавшись того, что может услышать, Джисон поднимает голову и тут же
целует его, не дав продолжить, и будто умоляет его замолчать. Минхо отвечает на поцелуй,
но Джисон чувствует, что он где-то далеко, точно не здесь.

Минхо понимает это, потому что больше ничего не говорит, когда Джисон отстраняется и
смотрит на него. Выражение лица старшего мало что выдает, но его глаза всегда были очень
выразительными.

Минхо смотрит в его заплаканные глаза и снова прижимает к себе. Джисон боится его
отпустить.

Так тихо. Так хорошо.

Только сегодня.

В последний раз, любимый.

– Может, примем душ? – предлагает Минхо через какое-то время. Его голос слегка охрип.
Джисон в последний раз проводит рукой по его груди и касается пальцами его сосков, на что
Минхо шипит. Джисон улыбается и кивает.

Как раньше, они помогают друг другу подняться и направляются в ванную. У них происходит
недолгий спор по поводу того, чтобы принять душ или ванну:

– Если мы примем ванну, то заснём.

– Нет. Я отнесу тебя в постель, если ты уснешь.

– Нет, Джисон, ты всегда засыпаешь первым.

– Такое было всего один раз!

А затем они встают под душ, помогая друг другу отмыться. Все это вызывает ностальгию.

Джисон оказывается довольно смелым, поэтому помогает Минхо отмыть его зад не только
руками, но и языком. И пока Минхо в качестве мести дразнит его пальцами, Джисон то и дело
нетерпеливо просит его либо уже использовать свой член, либо позволить кончить и не
издеваться. Минхо не делает ничего из этого, просто из вредности. Они хорошо знают друг
друга после стольких лет совместных дискуссий и экспериментов. Это весело.

Когда он говорит об этом Минхо, закончив с душем, он лениво хлопает его по руке. У них
обоих совсем не осталось сил, но они продолжают смеяться и шутить.

(Всё как раньше. Эту часть он оставляет невысказанной.)

Когда они возвращаются в спальню, Джисон вручает ему огромную футболку и чистое
нижнее белье, а затем переодевается сам. Бросившись на кухню на дрожащих ногах, Джисон
наливает две чашки воды и достает из шкафчика несколько конфет, идет обратно и вручает
их Минхо. Старший слегка улыбается. Джисон наблюдает за тем, как он выпивает воду, а
затем выпивает свою.

Все так... обычно; они оба лежат в постели рядом друг с другом под одеялом. (По просьбе
Минхо Джисон сменил грязные простыни на чистые.)

Разговор начинает Минхо. Он отворачивается и ложится на бок, спиной к Джисону.

– К утру я уеду. Я больше не вернусь, так что... это последний раз.

Если Джисон снова откроет рот, то все, что он сделает, это начнет умолять его остаться,
поэтому он перекатывается на другой бок, обхватывает руками его талию и притягивает к
себе. Минхо тихо жмется к его груди. Сердце младшего колотится настолько громко, что
кажется, будто звук эхом отдается от стен.

Он нежно целует его в затылок.

– Это моя вина. Я позволил этому случиться, – говорит Минхо. Холодный тон, будто всё это
– одна огромная ошибка, – Завтра я вернусь к своей жизни, а ты – к своей.

Словно это не он был его неотъемлемой частью с тех пор, как они были подростками.

И дело не в какой-то нездоровой одержимости старшим, нет. Он просто хочет, чтобы Минхо
был рядом. Хочет, чтобы они были счастливы, бок о бок.

Очевидно, что они еще увидятся. В компании, в группе, в городе. Это неизбежно. Они всегда
будут частью жизни друг друга, и без того слишком тесно переплетенной. Однако то, что
когда-то заставляло улыбаться и чувствовать счастье, станет болью. Невыносимой болью.

Начнётся групповое расписание, и станет еще сложнее, но это последнее, что сейчас
беспокоит Джисона. Не может же все быть настолько плохо, ведь рядом будут остальные
ребята – всё будет нормально.

Жизнь будет продолжаться, только с одним но. Минхо оставит после себя огромную пустоту,
от которой Джисон никогда не сможет исцелиться. Он всегда знал, что мир без Минхо – одно
большое серое пятно. Он понял это ещё в тот момент, когда они впервые встретились. Просто
признал не сразу.

И всё же это его вина. Джисон разрушил всё то прекрасное, что было между ними. Он
погубил этот маленький мир.

Всё кончено. Звучит, как жестокая шутка. Джисон криво улыбается и прижимается сильнее.
Несмотря на его обидные слова, он решает просто слушать его тихий успокаивающий голос.

Так горько и так сладко.

Минхо вздыхает, будто бы слышит, что происходит в его голове. (Скорее всего,
догадывается).

– Береги себя, – тихо говорит он.

– Ну, теперь есть, на что подрочить на как минимум следующие десять месяцев, так что в
этом аспекте все будет нормально, – Джисон ёжится от своей идиотской шутки, но все же
пытается рассмеяться.

Ему хочется разрыдаться прямо здесь, но он не позволяет себе сделать этого. Он просто
наслаждается таким коротким счастливым моментом рядом с Минхо. А что ещё? Ему снова
начать умолять его остаться, несмотря на то, что решение уже принято?

Голос в голове говорит ему, что около года назад Минхо тоже принял решение, но все же
сегодня он здесь, с Джисоном.

– Может, завести кошку, чтобы не было так одиноко? Она будет напоминать мне о тебе, –
наполовину шутка, наполовину правда.

– Ты идиот, Джисон, у тебя ведь аллергия, – шепчет Минхо, – Возьми ящерицу, – тон его
голоса нежный, но сонный.

Он по-прежнему заботится о нём.

Джисон решает дать ему поспать, когда слышит, как он в очередной раз зевает. Он тихо
посмеивается про себя и еще раз легонько целует его в плечо, прижимаясь к нему и
наслаждаясь тем, что Минхо цел и невредим в его объятиях.

Но только сегодня. Только этой ночью.

Сегодня их души воссоединились. Переплелись, потерялись друг в друге. Как только

наступит завтрашний день, их маленький мир снова будет безвозвратно разделен на две части.

часть пятая: починить себя

Он просыпался в пустой постели каждый день на протяжении последних десяти месяцев. Он

ждал, что и сегодняшним утром случится то же самое. Однако, нет.

Минхо крепко спит рядом. Руки старшего обнимают его, не позволяя двинуться. Их ноги
переплетены, под одеялом тепло и уютно, а на Минхо его одежда. Джисон чувствует себя так
комфортно, как никогда. Он снова чувствует себя как дома, он снова чувствует себя
счастливым.

Солнце просачивается сквозь полупрозрачные занавески, освещая лицо старшего. Он сияет:

длинные ресницы, нежная кожа, прямой нос, пухлые губы, и Джисон разрешает себе
посмотреть на него чуточку дольше дозволенного – нужно запомнить каждую деталь.

На мгновение хочется притвориться, что этих десяти месяцев никогда не было.

Но он не может, потому что раздается звонок в дверь.

Сколько вообще времени? Джисон переворачивается и тянется за своим телефоном, чтобы

узнать, который час, но тумбочка пуста. Ах да, наверное, он вчера оставил его в гостиной.

Минхо шевелится, когда в дверь звонят снова.

Черт, кто это такой нетерпеливый...

Джисон осторожно высвобождается из объятий Минхо и встает с постели. Он понимает, что

не мешало бы одеться, поэтому хватает первые попавшиеся в шкафу спортивные штаны,
надевает их и бросается к двери.

Снова звонят. Джисон раздраженно закатывает глаза – ещё чуть-чуть, и этот некто разбудит
Минхо – и открывает дверь.

– Чанбин?

Вот так сюрприз. Разве не слишком рано для такого неожиданного визита? Обычно Чанбин
приходит только по вечерам, пару раз в неделю, с едой на вынос. Единственное, что сейчас
по-прежнему – холодный взгляд, который смотрит мимо Джисона куда-то вглубь квартиры.

– Где он? – сразу же спрашивает Чанбин. Ни приветствия, ничего. Он нетерпеливо

скрещивает руки на груди и выжидающе поднимает бровь, глядя на Джисона. Взгляд
опускается на темно-красное пятно на ключице, виднеющееся из-под футболки, а потом
быстро поднимается вверх.

Джисон смущенно хмурится и чувствует, как по щекам ползет румянец. Его будто только что
поймали за тем, чего он не должен был делать.

– Я... о чем ты? Кого ты ищешь?

– Ты прекрасно знаешь, – огрызается Чанбин, еще сильнее сбивая его с толку. Он замолкает,
вздыхает, проводит рукой по волосам и снова говорит. Снова спокойно, – Где Минхо? Вчера
вечером он написал нам, что останется здесь, но после этого не отвечал ни на один из наших
звонков.

О. Чанбин просто волновался.

Всё же Джисону кажется, что Чанбин не будет рад, если узнает, где Минхо, и что они вчера
делали. Чанбин всегда заботился о ребятах, обо всех, и раз он присматривал за Джисоном,
вполне логично, что и за Минхо тоже. Но... мы? Кому Минхо писал? Ему с Чаном? Потому
что он, возможно, присматривал за Минхо больше, чем за ним. Кого еще Чанбин мог иметь в
виду под нами? Джисон не знает.

– Я здесь, – до них доносится сонный голос Минхо, – Подожди, я уже иду.

Джисон чувствует себя не в своей тарелке, поэтому отходит чуть дальше от дверного проема.
Он не смотрит на Чанбина, но чувствует его взгляд на себе.

Чанбин выкрикивает:

– Хорошо! – тон нейтральный. Джисон поднимает на него глаза, но, в отличие от тона, взгляд
его напряжен, а в глазах разочарование.

Что ж, скрывать больше нечего. Джисон, сдавшись, вздыхает, широко открывает дверь и
отступает в сторону, безмолвно приглашая Чанбина войти. Тот лишь слегка морщит нос,
входя внутрь, и Джисон закрывает за ним дверь.

Чанбин даже не снимает обувь, чтобы нормально войти, он просто топчется у входа.

Минхо натягивает футболку, когда выходит из ванной. Между ног – джинсовая куртка.
Вместо того, чтобы взять любую из футболок Джисона, он надел свою. Его волосы
растрепаны после сна, а легкая хромота только подкрепляет доказательства случившегося
прошлой ночью. Как только футболка надета, как следует, он накидывает куртку на руку.

Чанбин с Джисоном наблюдают за ним, пока он совершает короткий путь из ванной в

прихожую.

Бросив взгляд в сторону Джисона, он качает головой, пытаясь разгладить свою одежду.

– Обещал, что постираешь или хотя бы повесишь сушиться, а в итоге ни черта не сделал,
Джисон. Как всегда.

Ах, да. Джисон совершенно забыл об этом. Промокшая от дождя одежда лежала в ванной всю
ночь. Его футболка помята, как и джинсы с курткой. Скорее всего, все их вещи теперь
пахнут сыростью. Черт.

– Идем домой, переоденешься. Запашок не из приятных, – Чанбин оглядывает старшего с ног

до головы. Его взгляд немного задерживается на шее, усыпанной засосами. Он разочарованно
вздыхает, Минхо опускает глаза в пол.

Чанбин, не удостоив Джисона взглядом, открывает входную дверь и оборачивается, кивнув

Минхо, чтобы тот шел первым. Тот в последний раз неуверенно смотрит на Джисона и
замученно улыбается.

Молчаливое прощание.

Он идет за Чанбином, их взгляды пересекаются, и Джисон не понимает, что происходит.

Почему они так смотрят друг на друга? Чанбин придерживает дверь, пропуская старшего
вперед, и Джисон замечает, как тот обеспокоенно смотрит на Минхо сзади. Он лишь
поднимает бровь и наблюдает за тем, как они уходят.

– Извини, что не брал трубку, Бинни. Я забыл телефон в ванной, и... – Джисон не слышит
остального, потому что Чанбин закрывает дверь. Они уходят. Вся эта ситуация странная до
невозможности.
Минхо ушел.

Снова.

Почему-то на этот раз не так больно, как было в первый. Джисон не уверен, что чувствует.
Счастье уходит вместе с Минхо, и ощущение пустоты – всё, что осталось; всё, что он
чувствует сейчас. Ему не больно, просто... как-то пусто внутри. Будто внутренности
онемели. Может быть...

Может быть, это – конец? Завершение истории. Джисон вдруг понимает, что они даже не
поговорили.

День продолжается, Джисон старается провести его продуктивно и прибраться в квартире;

он неохотно меняет постельное белье на новое, убирает вещи, валяющиеся на полу, даже
протирает пыль. В конце дня, поздно вечером, Джисон решает отправить Минхо сообщение.
Он пишет, что они должны поговорить. В последний раз. Раз и навсегда.

Но всё, что он получает в ответ – сообщение об ошибке. Его номер по-прежнему

заблокирован, а Минхо по-прежнему не любит его.

Опять же, уже не так больно, как в первый раз. Он просто ничего не чувствует.

Может быть, это знак, что пора двигаться дальше.

Сухость в горле, дрожащие пальцы, слезящиеся глаза.

Жизнь продолжается, Хан Джисон.

Требуется некоторое время, но Джисон возвращается в прежний ритм жизни.

Первые несколько недель он всё ещё пишет грустные тексты о неразделенной любви,
старается как-то отвлечься, проводит часы в спортзале, а его тело по-прежнему следует
привычкам, связанным с Минхо.

А потом он вдруг перестаёт. Не внезапно. Медленно и постепенно.

Всё начинается с поездки в Малайзию, он навещает свою семью и проводит время с близкими
друзьями. Возвращается в Сеул, принимает приглашение Хенджина потусоваться вместе,
встречается с ещё несколькими друзьями. В какой-то момент он начинает ходить в рестораны
и бары после работы, он не прикасается к алкоголю, и это делает его тем самым трезвым
другом, который должен присматривать за остальными, пьяными.

Чанбин в какой-то момент перестаёт навещать его, приносить еду и выслушивать всё его
нытьё. Джисон не сразу замечает это, наверное, потому что ему больше не нужно чьё-то
плечо, чтобы выплакаться, и он больше не забывает покупать продукты самостоятельно.
Джисон редко бывает дома по вечерам, потому что обычно занят делами в компании или
отдыхает с друзьями.

Их встречи с 3RACHA сократились до двух раз в месяц; на них они обычно говорят только о
работе, – они ведь профессионалы, – но однажды Чан вдруг говорит, что Джисон стал
намного живее, чем раньше.

– Это видно по тому, как ты работаешь, – говорит он с легкой улыбкой на губах, будто бы
даже осторожно, и Джисон сначала хочет сказать ему, что он не хрустальная статуэтка,
чтобы обращаться с ним подобным образом: подбирать каждое слово в страхе, что он вдруг
сорвется. Джисон всё же молчит, потому что Чан ничего не говорит, не подумав. Он лучше
всех знает, с кем и как нужно себя вести.

Поэтому Джисон только улыбается в ответ.

Он видит Минхо в коридорах компании, в онлайн-статьях, видео и фотографиях, и всё в

порядке. Он проверяет все обновления, как и положено члену группы, и его глаза изредка
следят за силуэтом Минхо, но не более того. Минхо, в свою очередь, даже не смотрит в его
сторону. Джисон сосредотачивается на своей собственной жизни.

Всё хорошо. Только внутри немного пусто.

Но жизнь продолжается.

Стажёры компании смотрят на него с восторгом в глазах, как раньше. В их глазах уважение и
искреннее восхищение тем, насколько он опытен в написании музыки. Некоторые даже
говорят ему, что являются фанатами их группы и Джисона, как продюсера, лично. Совсем
недавно он написал песню для популярной группы новичков, она оказалась хорошей, с
впечатляющей концепцией, и её выбрали, как заглавный трек. Наконец, его музыка обрела
прежнее качество. Он всё ещё выпускает собственные песни: изредка, о разбитом сердце,
некоторые – легкие и расслабляющие, а иногда треки выходят очень даже весёлыми.

Сегодня, купив кофе в местном кафе, он встречается с Хенджином и Чонином. Они

поздравляют его с успешно проданной песней и обмениваются последними новостями, сидя в
его гостиной, удобно устроившись на кожаном диване. Телевизор включен, но звук на
минимуме.

Джисон замечает странное поведение Хенджина как раз в тот момент, когда Чонин
заканчивает говорить о новом телешоу с айдолами, куда его пригласили в качестве судьи.
Они поздравляют его и поподробнее расспрашивают об этом. Чонин радостно рассказывает
им все детали. Джисон видит, как поза и выражение лица старшего сменяются
задумчивостью.

Парни замолкают, но ненадолго.

– Я рад, что с тобой все хорошо, – говорит Хенджин с улыбкой, – Мы скучали по тебе. Я рад,
что мы снова видимся, что ты снова работаешь над музыкой, улыбаешься, смеёшься. Хан
Джисон, наконец, вернулся... Я счастлив за тебя, правда.

Джисон делает глоток американо со льдом и пожимает плечами, весело улыбаясь. Ему
приятно слышать это, его слова по-настоящему согревают сердце.

– Лучше поздно, чем никогда, – говорит он.

– О, – Чонин мило улыбается, – Это правда. Все вели себя так странно с тех пор, как вы... ну,
я имею в виду, теперь ведь всё по-прежнему? – в его глазах полно надежды. Чонин давно не
маленький мальчик, каким был раньше, но одно неизменно – блеск в его глазах, – Я хочу,
чтобы мы снова тусовались все вместе, как раньше! Мы так давно не собирались... Мы даже
дни рождения проводим порознь. Даже Новый год! Я так хочу, чтобы всё было как раньше.

– Ты прав, – Хенджин кивает, – Мы так давно не собирались. Нужно это исправить, да,
ребята?
Джисон опускает глаза на свой стакан, чешет шею и улыбается как-то криво.

– Не знаю...

Чонин смотрит на него испуганно.

– Ты... ты ведь не против, что мы обсуждаем это? Я думал, что всё будет нормально, если я
буду говорить о нём... Я правда очень скучаю по старым временам.

– Ты говорил с Минхо? – нерешительно спрашивает Хенджин, но по его глазам ясно, что он

давно хотел спросить об этом.

Ну, вроде того. Джисон пожимает плечами. И что ему ответить?

– Всё в порядке, спрашивайте и говорите всё, что хотите. И нет, мы с ним не говорили.

– Кажется, с ним всё хорошо, – говорит Чонин, – Он в порядке. Пусть вы расстались, но вы

же сможете остаться друзьями? Ведь до того, как начать встречаться, вы дружили.

Ох, Джисон старался не думать о Минхо, но ему правда интересно, как у того дела. Это
первый раз, когда кто-то прямо говорит ему что-то о Минхо. Он внимательно смотрит на
своих друзей:

– Как он?

– Как и сказал Чонин, всё хорошо, – отвечает Хенджин, заметно расслабившись после слов
Джисона о том, что они спокойно могут говорить о нём, – Он много времени проводит с
Феликсом. И с Чаном. Чанбин тоже часто говорит о нём, так что, я думаю, с ним тоже. Ещё
Сынмин говорил, что они часто видятся, а вот я вижу Минхо только в компании... И если
честно, я соскучился по нему.

– Ах, точно, – Джисон вспоминает, что Хенджин, Феликс и Минхо ведут танцевальные
мастер-классы для стажеров компании, а ещё он рад слышать, что у Минхо все хорошо.

– Они приглашали меня на ужин в прошлые выходные, – добавляет Чонин, – Ну, Минхо и Чан
позвали нас с Сынмином. Кстати, Минхо, оказывается, такой популярный.

– Точно! – Хенджин смеётся, – Помните, как во времена нашего стажёрства все хотели с ним
познакомиться?

– Да, а он держал всех во френдзоне, – ухмыляется Джисон. Самое интересное, это то, что
Минхо никогда не хвастался своей популярностью, ему то и дело покупали еду или кофе, а
потом подсовывали свои номера.

– Он профессионал, – кивает Чонин.

Хенджин делает глоток кофе и подмигивает Джисону.

– А по-моему, его просто интересовал кто-то другой.

Джисон закатывает глаза, чувствуя тепло внутри. Он снова краснеет, как чертов подросток?

– Понятия не имею, о чем ты.

– Подожди, – вдруг хмурится Чонин, растерянно глядя на Джисона, – Я только сейчас понял,
что до сих пор не знаю, почему вы расстались? Всё ведь было хорошо.
– Ты тоже не знаешь? – удивленно спрашивает Хенджин, – Как и я. Никто не сказал мне, а у
Минхо я спросить побоялся, он не хотел говорить об этом. Хотя, сейчас мне кажется, что он
бы и не сказал правду. Чан и Чанбин, казалось, знали обо всем с самого начала. Сынмин и
Феликс тоже. Я узнал обо всем только после того, как вернулся из Парижа, но... без
подробностей. И ты, Джисон... я видел, насколько трудно тебе было, поэтому решил не
спрашивать у тебя.

– Итак, Ханни, почему вы расстались? Минхо так быстро съехал отсюда, – Чонин с
любопытством подается вперед, – Кто с кем порвал? Мне казалось, это было ваше общее
решение, но...

Он замолкает.

О... Джисон думал, что они знают. Ну, тогда, наверное, ему придется им рассказать.

Бывает, что дружба тоже рушится после расставания, не так ли?

Сынмин по-прежнему не разговаривает с Джисоном с первой недели их разрыва. Наверное,

виной всему то, что Джисон игнорировал все его попытки связаться и хоть как-то помочь. А
может быть, и нет. Феликс, с тех пор как они расстались, при встрече только пристально
смотрит на него, никогда не улыбается ему своей солнечной улыбкой, как это было раньше.
Что касается остальных... Чан ни разу не спросил у Джисона, в порядке ли он. Ни тогда, ни
сейчас. Раньше Чан заботился о нем. Он и сейчас делает это, но теперь в его действиях
преобладают вежливость и профессионализм. Однажды Чан оказался рядом, когда у
Джисона вдруг случился срыв прямо в студии: он утешал его, пока тот рыдал, не в силах
успокоиться. И Чанбин... он часто приходил к нему. Приносил еду, составлял компанию, но
никогда ничего не говорил о том, что случилось, никогда не упоминал Минхо, просто
позволял Джисону плакать и молча утешал его. То и дело говорил, что пора двигаться
дальше.

Только Хенджин и Чонин остались прежними.

Джисон слышал о таком: когда у вас общие друзья, после разрыва каждый из них принимает
ту или иную сторону, потому что это сложно – относиться нейтрально к обеим сторонам
одновременно.

Однако, в одном Хенджин с Чонином точно правы – они не могут избегать друг друга всю
жизнь. Они, как никак, работают вместе и обязаны забыть о личных недопониманиях и на
публике вести себя, как обычно.

И Джисон рассказывает им о том, что случилось незадолго до их разрыва.

– Я думал, вы всегда будете вместе, – задумчиво говорит Хенджин чуть позже, когда Джисон
заканчивает свой рассказ. На его губах появляется горькая улыбка. Он не смотрит ему в
глаза, – Ли Минхо и Хан Джисон... родственные души или типа того, так ведь вы все время
говорили?

– Он тоже? – Джисон удивленно поднимает глаза. Он был уверен, что только он говорил об
этом. Неужели Минхо тоже так считал? Чонин нервно переводит взгляд с Джисона на
Хенджина.

– Да, говорил, – вспоминает Хенджин, глядя на кофейный столик. Его мысли явно далеко
отсюда, – Однажды, мы... Впрочем, теперь это не важно, – Хенджин замолкает и потирает
нос.

Но Джисону хочется услышать продолжение.

– Ты всегда был его слабым местом. Пусть он не показывал этого, но... Понимаешь, я
понятия не имею, как так вышло, но он очень привязался к тебе. Я помню эти странные
моменты, когда вы старались держаться друг от друга подальше, не разговаривали, но через
пару дней один из вас сдавался. И тогда я заметил, – он замолкает, задумчиво глядя в пол, –
Он влюбился в тебя первым.

– Я понял, о чём ты, – грустно улыбается Чонин, а затем глядит на Джисона, – У Минхо
всегда был такой теплый взгляд, когда дело касалось тебя. Было интересно наблюдать за
вами, и я никогда не думал о том, что в конечном итоге вы начнёте встречаться, но вы двое...
вы всегда были вместе, будто так и должно быть. Словно у вас была только одна опция: быть
рядом, – Чонин замолкает, глядя в сторону, – Я и не думал, что все закончится вот так.

Джисон хмыкает, делает еще один глоток кофе и вдруг замечает, что стакан почти пуст. Он
не знает, что сказать. Все их слова... удивляют, и Джисон не понимает, почему. Казалось, он и
так знал об этом раньше, но знать что-то и слышать, как другие подмечают это – разные
вещи.

Он всегда думал, что первый полюбил Минхо. Оказывается, всё было наоборот.

Джисон на секунду задумывается.

А какой вообще смысл говорить об этом, если все кончено?

– Давайте больше не будем об этом, – вздыхает Хенджин, запустив руку в волосы, – Я пойду
домой, мне еще нужно встретиться с Сынмином.

После того, как они попрощались и Хенджин ушёл, Чонин остался ненадолго. Тяжесть после
разговора никуда не делась, но они все равно включили какой-то наспех выбранный фильм.
Чонин делал вид, что всё нормально, но Джисон не дурак – понял, о чём тот думал.

Чонин ушёл до наступления темноты, так и не сказав то, что было у него на уме. История,
что Хенджин предпочел не рассказывать, всё ещё крутилась в голове.

В конце концов, Джисон решил не зацикливаться на этом.

Жизнь продолжается.

часть пятая: что-то новое

– Полчаса, – стонет Чанбин, – Обязательно было разговаривать с ним так долго? Мы

опаздываем! – добавляет он, когда они отходят от друга Чана на безопасное расстояние,
чтобы тот не услышал. Они оказываются в зале и глазами ищут остальных ребят, – Минхо нас
убьет!

Чан вздыхает:
– Перестань, мы с ним не виделись бог знает сколько времени. Всего несколько минут, ребята
поймут.

Джисон молчит, двигаясь за остальными в толпу. Они пока не нашли остальную часть группы.

Он не уверен, в честь чего компания устроила эту вечеринку. Не то, чтобы он ненавидит
вечеринки (он просто не поклонник такого вида отдыха), он ненавидит делать вид, что ему
нравится общаться с теми, до кого ему нет дела. Он здесь только потому, что руководство
так решило. Чан, в свою очередь, предложил ему не идти в одиночестве, а пойти туда с ним и
Чанбином.

Он любит проводить время с друзьями, даже если это просто встреча в караоке.
Единственное, что более менее радует – вся группа была приглашена. Помимо встреч в
коридорах компании, это будет первый раз за несколько месяцев, когда они ввосьмером
увидятся. Точнее, Джисон их увидит.

В главном зале стоит сцена, но они выступать не собираются. Из колонок звучат популярные
песни групп их компании, на сцене кто-то танцует. Все гости выглядят безупречно, будь то
артисты, сотрудники или акционеры.

Чан ведет их к столу, но единственные, кто за ним сидят, это Хенджин и Сынмин. Они
перестают говорить о чем-то, как только парни подходят ближе. Как и ожидалось,
приветствуя всех остальных, в его сторону Сынмин даже не смотрит.

– Отлично выглядите! – улыбается Чанбин и протягивает руку к волосам Сынмина, чтобы

слегка взъерошить их. Хенджин, нахмурившись, отталкивает её.

– Это я сделал ему прическу, только попробуй её испортить! – предупреждает он. Сынмин
вздыхает и улыбается. Чанбин смеётся и садится рядом.

Они и правда выглядят отлично. Пусть на таком мероприятии и нет прессы, стилисты хорошо
постарались. Перед какими-либо важными событиями они обычно интересуются у артистов,
какие костюмы они хотели бы надеть, и всегда придерживаются их вкуса, выбирая их.
Сынмин и Хенджин, одетые в классические костюмы с золотыми украшениями, выглядят,
как принцы. Несмотря на то, что Хенджин одет в черное, а Сынмин – в белое, они идеально
дополняют образы друг друга. Джисон почему-то вспоминает разговор, который произошел
несколько лет назад; тогда Хенджин признался, что чувствует что-то к младшему. Больше
Джисон ничего об этом не слышал. Они подходят друг другу – интересно, у них что-то
вышло?

Честно говоря, все они выглядят великолепно. Черный костюм Чанбина облегает его тело в
нужных местах и демонстрирует его мускулистое телосложение. На его запястье надеты
золотые часы, похожие на те, что сейчас на Джисоне. Этот образ делает его пугающим, но
привлекательным. Чан одет в белый костюм с золотыми вставками – выглядит, как
настоящий лидер. Сам Джисон одет в чёрное. Его золотые сережки идеально сочетаются с
золотой цепочкой на талии.

Видимо, визитной карточкой их группы на сегодняшний вечер стали золотые украшения.

Джисон садится рядом с Хенджином. Он знает, что, окажись он на другой стороне стола,
вряд ли кто-то бы сел рядом с ним. Интересно, что будет, когда вернутся остальные? Чан,
видимо, замечает, что он нервничает, поэтому садится рядом и кладёт руку ему на плечо.

– Всё будет хорошо, – говорит он так, чтобы только Джисон услышал, и ободряюще
улыбается. Рука опускается, и они ждут остальных.

– Где же они? – спрашивает Чан через минуту. Джисону тоже было интересно, но он не
решался задать этот вопрос.

Джисон не упускает из виду, как Сынмин смотрит на него, прежде чем посмотреть на Чана и
ответить на вопрос.

– Они давно здесь. Ушли к шведскому столу за несколько минут до вашего прихода.

– О, слава богу. Я думал, Минхо рассердится на нас за то, что мы опоздали, – Чанбин с
облегчением вздыхает, берёт стакан с середины круглого стола и наполняет его колой, – Это
он подарил мне костюм – ну, точнее, он сказал стилистам, чтобы я надел именно его, – после
этого он решил, что имеет право собственности на меня.

– О, поверь мне, он был в бешенстве, – раздается голос Хенджина, – Но не волнуйся, он,

скорее всего, забыл об этом, когда Феликс потащил их с Чонином к закускам.

Чанбин смотрит куда-то вдаль, его лицо немного бледнеет, а на губах появляется
беспокойная улыбка.

– Не забыл, – раздаётся из-за спины. Джисон пугается внезапному появлению старшего, но не

оборачивается. Теперь понятно, почему Чанбин выглядел так нервно пару секунд назад.
Раздаётся тихое и дружелюбное «Привет, ребята» от младших, и Минхо продолжает, – Когда
вы пришли?

– Клянусь, это не моя вина! – Чанбин резко выпрямляется, – Чан сказал, что мы пойдём
вместе, а потом сам же задержался! – он продолжает говорить, наблюдая за тем, как Минхо
обходит стол и садится рядом с ним. Феликс с Чонином следуют за ним. Наконец, все ребята
в сборе.

Чанбин смотрит на полную закусок тарелку в руках Минхо и тянется к ней.

– Я искренне извиняюсь, можно?

– Нет, хён, это не тебе, – с улыбкой отвечает Феликс за Минхо, а тот лишь предупреждающе
щурится. Феликс шлепает Чанбина по руке, и он, отодвинувшись, дуется.

– Успокойтесь, – говорит Чонин. Сынмин весело улыбается, наблюдая за происходящим

взглядом, полным любви, а Чан вздыхает.

Джисон понимает, что тоже улыбается. Черт, он так скучал. И по этим детским спорам –
больше всего. Это первый раз за долгое время, когда они вместе. Джисон боялся, что эта
встреча пройдет неловко, но всё в порядке.

Он рассматривает наряды остальных. Чонин и Феликс одеты в одинаковые черные костюмы с

золотыми аксессуарами, как у всех остальных. На запястье Феликса он рассматривает такие
же часы, как у него и Чанбина. Феликс правда выглядит сексуально. Будь они на какой-то
другой вечеринке, он бы словил на себе сотни заинтересованных взглядов.

Волосы Чонина зачесаны назад, сияя от золотистого спрея, на свету отдающего искрами.
Точно такой же в волосах Сынмина. Тонкое золотое ожерелье обвивает шею младшего. Он
сияет ярче всех, особенно когда так мило улыбается.

Но только один человек способен затмить своей красотой всех в этом зале, и это Минхо. Он
похож на ледяного принца.

Он одет в белый костюм, оттеняющий его темные глаза, а в ушах блестят длинные
бриллиантовые серьги. Волосы разделены пробором посередине и откинуты назад. Его талию
так же подчеркивает золотая цепочка, и эта часть напоминает образ Джисона. Они будто бы
дополняют друг друга.

– Минхо, – говорит Сынмин, наливая себе в стакан воды, – Джуён искал тебя. Я сказал ему,
что ты отошёл. Вы увиделись?

Минхо быстро моргает, оглядывается вокруг и качает головой, глядя на младшего.

– Нет. Я даже не знал, что он сегодня будет здесь.

– Думаю, ты ему нравишься, хён, – ухмыляется Феликс и шевелит бровями, подталкивая

старшего локтем.

Минхо смущенно смеётся и качает головой. Остальные за столом тоже улыбаются. Хенджин
смотрит на Джисона, словно проверяя, в порядке ли он, а затем быстро опускает голову.
Улыбка на его губах тускнеет, и Джисону интересно, почему. Они с Минхо ни разу не
смотрели друг другу в глаза с тех пор, как пришли.

Но они в порядке.

Джисон ненавидит, когда его жалеют, но он знает, что Хенджин хочет как лучше.

Свет гаснет, а сцена в дальнем конце зала освещается яркими софитами. Выходит ведущий.
Всё, что происходит на сцене после, проходит для Джисона как в тумане. Он хлопает, когда
надо, ведет себя так, будто ему интересно, но его разум далеко от этого места. Он даже не
слушает, ему плевать.

Джисон приходит на такие мероприятия, чтобы хорошо одеться, произвести впечатление и

уйти, но не стоит скрывать, ему нравится, когда толпа кричит, видя их еще издалека.

Когда музыка возвращается к нормальной громкости, а свет включается, некоторые гости

встают с мест и идут на танцпол. Минхо, Феликс и Чонин приступают к поеданию закусок,
что они принесли в начале вечера, а Чанбин, Хенджин и Сынмин время от времени крадут еду
с их тарелок. Чан и Джисон смеются, глядя на них.

Джисон рад побыть рядом с ними. Чонин и Хенджин пытаются втянуть его в разговор, но
Джисону правда не о чем говорить с остальными. У них давно нет общих тем для разговора.
Минхо тоже молчит, только изредка добавляет какие-то комментарии. Если они двое захотят
присоединиться к разговору, они так и сделают. Просто именно сейчас они предпочитают
молчать.

Приятно просто повидаться со своими друзьями – именно друзьями, не коллегами, – узнать,

как у них дела, чем они занимаются.

– Эй, – вдруг шепчет Хенджин, легко толкнув его в плечо, – Ты в порядке?

Джисон наклоняется, чтобы лучше его слышать.

– Да, а почему спрашиваешь?

– Это так странно, – признается Хенджин, нахмурившись, – Похоже, что у вас двоих и правда
всё хорошо, но я чувствовал, что должен спросить. Это не мое дело, прости.

У вас двоих... А... он говорит о них с Минхо?

С их последней встречи прошло около четырех месяцев. Было бы странно, если бы за такой
долгий период было иначе.

Он смеётся.

– Как мило с твоей стороны, Хенджинни.

Хенджин встречается с ним взглядом и поднимает кулак.

– Я сейчас тебе врежу.

Краем глаза Джисон видит, как Минхо перешептывается с Чанбином, а затем с Феликсом. Он
встает и выходит из-за стола. Как бы ему ни было любопытно, куда он идёт, он не
спрашивает. Не хочет, чтобы все думали, что он по-прежнему на что-то надеется. Атмосфера
за столом слишком уютная, чтобы портить её своими вопросами. Однако, Чан тоже
задумчиво наблюдает за уходом Минхо.

– Спорим, он пошел к Джуёну? – шутливо усмехается Чонин.

Сынмин улыбается и поднимает бровь.

– Нет, ставлю на кое-кого другого.

– Ему обязательно идти к кому-то? – смеется Феликс и обнимает Чонина за плечи, – Вы

пересмотрели сериалов. Иногда людям просто нужно в туалет, ребята.

Джисон, сам того не заметив, кивает, подперев подбородок рукой и опершись локтём на стол.

– Мне больше нравится мой сценарий, – отвечает Чонин, пожимая плечами.

Джисон и Хенджин смеются.

В какой-то момент Джисон втягивается в разговор, наконец-то шутя и оживленно что-то

рассказывая. Сынмин замолкает (но Джисон замечает, что тот улыбается на одну из его
шуток), Феликс утыкается в телефон. Чанбин с Чаном пытаются поддерживать легкую
атмосферу, поддерживая разговор, Чонин и Хенджин тоже изо всех сил стараются вести себя
непринужденно.

Они говорят так долго, что Джисон почти забывает о времени. Минхо ещё не вернулся.

Через время Чана и Чанбина утаскивают из-за стола их друзья-айдолы, затем появляется друг
Хенджина, приветствует всех, но забирает только старшего. Выражение лица Сынмина
немного мрачнеет, но он молчит. Феликс оглядывается по сторонам, а потом убирает
телефон и выходит из-за стола один.

Мимо проходит официант и наливает по бокалу вина каждому из них, несмотря на то, что за
столом сидят не все. На вид вино дорогое. Как только официант уходит, Джисон играет с
полным бокалом, наблюдая, как вино внутри плещется волнами, омывая стенки. Он не пьёт.

Он словно прыгает в ледяную воду, когда обращается к Сынмину.

– Эй, – он поворачивается к нему лицом, и младший поднимает на него глаза, – Как дела? В
последнее время мы почти не разговаривали.

– В последнее время, – повторяет Сынмин, ухмыльнувшись. Ему не приходится прилагать

больших усилий, чтобы Джисон понял, что ему не хочется с ним разговаривать – Джисон и
так это знает, – Всё отлично. Вижу, что у тебя тоже.

Чонин слушает внимательно, но делает вид, что это не так. Джисон кивает и обдумывает
свой ответ, прежде чем сказать:

– Да, вроде того. Теперь я в порядке.

– Уже нашел себе что-то новое? – спрашивает Сынмин так, будто интересуется погодой. Он
отодвигает от себя бокал с вином, оглядывая зал.

Джисон находит его вопрос в некотором смысле забавным. Ну, ведь бывает такое, когда что-
то выводит тебя из себя настолько сильно, что хочется смеяться?

– Нет, – его челюсть напрягается, – А что насчет тебя?

– Ты даже этого не понял? – Сынмин вздыхает и встает, – Не облажайся хотя бы сегодня,

Джисон. Увидимся, – с этими словами он уходит, направляясь к столам с закусками.

Чонин ёжится и улыбается, глядя на Джисона.

– Да уж, – говорит он, а потом встает с пустой тарелкой в руках и идет за Сынмином. Что ж,
лучше не стало.

Оставшись в одиночестве, Джисон решает тоже прогуляться. Он бесцельно шатается по залу,

замечая, что музыка стала громче, а людей – всё больше и больше. На выходе из главного
зала он встречает нескольких друзей. Они спрашивают, как он поживает, и вдруг говорят, что
рады, что у него теперь всё хорошо. Видимо, не имеет значения, знали окружающие о
случившемся или нет, все заметили, что Джисон изменился. Он на их слова лишь
отмахивается, застенчиво улыбаясь.

Ему нужно подышать свежим воздухом. Он выходит из зала в коридор и идет к ближайшим
балконам. Рядом полно людей, поэтому он идет дальше и около двух минут бродит по
коридорам, все дальше и дальше уходя от людей.

В конце одного из коридоров он видит Чанбина и Чана, стоящих у открытой двери на балкон.
Чанбин говорит по телефону, а Чан смотрит в окно, стоя к нему спиной.

– Что делаете, ребята? – спрашивает он. Чан оборачивается. Чанбин вдруг отрывает взгляд
от телефона, как-то странно усмехается и быстро уходит в сторону главного зала, не сказав
ни слова.

– Ладно, – хмурится Джисон, удивленно глядя на уходящего парня, а затем смотрит на Чана,
ожидая ответа на свой вопрос.

– Любуюсь видом... – Чан отвечает так, будто сам не уверен в своих словах. На его губах
появляется легкая улыбка, – Я как раз собирался уходить. Пойдешь со мной?

– Нет, хочу отдохнуть, – Джисон немного дует губы, – Там слишком много людей, хен. Моя
социальная батарея на нуле. Но спасибо, я вернусь чуть позже.
Чан вздыхает. Улыбка на его лице остается неизменной, но выглядит он так, словно не хочет,
чтобы Джисон оставался здесь. Тем не менее, он проходит мимо младшего, хлопает его по
плечу и уходит. Напоследок он устало бросает:

– Увидимся.

Джисон снова испытывает смешанное чувство одиночества. Он толкает стеклянную дверь и

выходит на холодный воздух. С такой высоты открывается довольно красивый вид: ночной
Сеул во всей красе.

Не проходит и минуты, как до него доносится тихий смех, и он оборачивается, потому что
слишком хорошо знает этот смех. Сердцебиение почему-то ускоряется. Руки дрожат. Совсем
чуть-чуть.

Почему он нервничает?

– Как мило, – доносится откуда-то из-за угла. Голос такой же знакомый, как и смех. Минхо. –
Но давай не будем брать это в привычку?

Может быть, он с тем парнем? Джуёном? Джисон вспоминает, что они с Минхо дружат уже
много лет. Из того, что он слышал от остальных, становится ясно, что Джуёну он интересен
намного больше, чем просто друг. Возможно, он нравился ему и раньше. Они бы хорошо
подошли друг другу, их связывает много общего.

– Всего один раз, хён! Здесь темно, никого нет, какая разница? Даже я с трудом нашел тебя
здесь. Тебе понравится...

Джисон чувствует облегчение – это Феликс.

Стоп, почему он вообще чувствует облегчение? Кого он ожидал услышать? Джуёна? Кого-то
ещё? Черт, мозги бы ему промыть. Жизнь продолжается, помнишь, Джисон? Время идет. Все
в прошлом. Здесь только Минхо и Феликс.

Похоже, Минхо тоже надоела шумная толпа, поэтому он и пришел сюда.

Успокойся, Джисон. Это просто твои друзья, которые отдыхают от шумной вечеринки и
разговаривают.

Джисон тоже пришел сюда отдохнуть. Пусть у них с Феликсом и Сынмином сейчас довольно
натянутые отношения, нельзя, чтобы так было и дальше. Теперь всё хорошо, нужно просто
поговорить и избавиться от былой неловкости. Ему надоело терпеть эти косые взгляды и
вечное молчание, он хочет, чтобы все было, как раньше.

Поэтому Джисон делает шаг и движется в их сторону.

– Пять минут. Я поставлю таймер.

– Я и не думал, что ты боишься, что нас засту...

Джисон сворачивает за угол как раз в тот момент, когда слова Феликса обрываются. Он
останавливается. Холод на улице – ничто по сравнению с тем, как он мерзнет внутри. Его
тошнит.

Губы Минхо встречаются с губами Феликса.

Минхо и Феликс.

Целуются.

Минхо и Феликс.

Руки Минхо на его талии, а руки Феликса обнимают его за шею, медленно и неуклюже
притягивая ближе. Их тела непозволительно близко, ладонь старшего спускается ниже и
сжимает его задницу. Феликс тихо стонет в поцелуй, почти задыхаясь.

Какие ещё пять минут?

Джисону настолько холодно, что он пошевелиться не может. Он не в силах оторвать взгляд.

Внутренности начинает жечь.

Феликс отталкивает Минхо и отходит к противоположной стене. Он ухмыляется, с тёмным

блеском в глазах глядя на старшего. Его ладонь остаётся на его груди.

– Боюсь, говоришь? – спрашивает Минхо с уверенной улыбкой на губах.

Феликс ведет рукой вниз к его талии, пальцами скользя по золотой цепочке; он смотрит на
неё, поднимает взгляд, глядя ему в глаза, а затем дуется.

– Мне нужно больше, чем пять минут.

– Мило, – улыбается Минхо, почти снисходительно оглядывая его с ног до головы, и снова
притягивает его ближе за воротник. Может быть, такая естественная и непринужденная
красота Феликса – это то, чего ему так не хватало в Джисоне.

Феликс тепло улыбается в ответ, переводя взгляд с его губ на глаза.

Они больше не целуются. Феликс только крепко обнимает старшего за талию. Их тела снова
прижаты друг к другу, но это всего лишь объятия.

На лице Минхо теплая улыбка.

Феликс всегда любил физически проявлять свою нежность, как и Джисон. В прошлом они
часто обнимались: не важно, хорошо им было или плохо. Феликс любит обниматься,
держаться за руки, и он никогда не стесняется открыто показывать это. Может быть, именно
это в нём и нравится Минхо.

Неужели Джисон не мог прийти сюда на пять грёбаных минут позже? Боль внутри настолько
сильная, что внутренности продолжают гореть, а глаза щиплет. Так холодно. Почему он ещё
здесь? Нужно уйти, пока его не заметили.

Они снова целуются, а Джисон продолжает смотреть.

Минхо внезапно стонет и откидывает голову к стене позади себя, он прикрывает глаза и
кусает губы, распухшие от поцелуев.

– Феликс, – он задыхается. Звучит, как предупреждение.

Он открывает глаза и смотрит вперед, всё ещё не видя Джисона. Если бы он только
посмотрел в сторону...

Одного его взгляда стало бы достаточно. Может быть, только так Джисон, наконец, ушел и
перестал бы смотреть на это.

Ревность заполоняет сознание и где-то внутри горит темно-зеленое пламя.

– Не кусайся, Феликс, черт возьми. Оставишь след, и я клянусь... – шепчет Минхо себе под
нос, пока Феликс движется ниже, к ключицам. Он сильнее прижимает его к стене и
просовывает колено меж ног.

И это больше не просто объятия.

Минхо хватает Феликса за волосы, оттягивает его от своей шеи и смотрит в глаза – блондин
ухмыляется.

– Пять минут прошли, – самодовольно улыбается Минхо и отпускает его волосы. Оттолкнув
Феликса, он, не глядя, отключает таймер на телефоне. Феликс, не отрывая от него глаз,
протягивает руки и поправляет его пиджак, игриво улыбаясь. Они оба выглядят так, словно
занялись сексом прямо в этом коридоре. Почти.

Пять минут прошли. Казалось, всё это длилось намного дольше.

Джисон, не чувствуя ног, уходит.

– Паршиво выглядишь, – звучит голос Чанбина, когда Джисон приближается к главному залу.
Может быть, он кого-то ждет? – Что-то случилось? – на его губах ухмылка, а глаза, обычно
не выражающие никаких эмоций, смотрят на него с еще большей насмешкой. Почему он ведет
себя так? Чанбин был рядом на протяжении самых ужасных периодов его жизни. Не только
после разрыва. С самого первого дня их знакомства. Почему он внезапно стал таким
холодным?

Может быть, Джисону лишь кажется? Может, всему виной холод, что он чувствует внутри?
Он понимает, что краснеет, и опускает взгляд.

– Я не знал, что они там будут, – говорит он, безуспешно пытаясь защититься, а потом, –
Между нами всё кончено.

Жалкая, жалкая ложь.

Чанбин кивает, скрестив руки на груди. В коридоре никого, кроме них, нет. Может быть, это
значит, что праздничная программа скоро продолжится.

– Я вообще никого не упоминал, – отвечает он, – Значит, всё так, как я и думал.

Идиот.

Джисон осторожно и неуверенно смотрит вверх, нервно играя с пальцами. Глаза Чанбина
внимательно оглядывают его с ног до головы. Его улыбка исчезла, а выражение лица стало
серьезным.

– Ты солгал, я прав? Ты ведешь себя так, будто все в порядке, но лучше тебе не стало. Ну... и
что ты там видел?

Ладно, может быть, Чанбин прав. Ну и что? Джисон знает, что лгать самому себе нельзя, но
что, черт возьми, он должен делать, когда иначе он просто не в состоянии жить нормально?
Услышав слова Чанбина, он понимает, как глупо было верить в собственную ложь.

Джисон видел, как Минхо целует кого-то другого... нет, не просто кого-то – Феликса.
Почему его? Почему не этого Джуена? Почему не кого-то ещё?

Внезапно Чанбин меняется в лице, глядя на что-то (или кого-то) позади Джисона.

На его лице появляется искренняя улыбка, когда Минхо дает ему пять, проходя мимо них с
Джисоном.

– Больше не опаздывай, – говорит он и скрывается за дверьми в зал. Феликс следует за ним и

смотрит на них с любопытством, долго не отводя взгляд. Сейчас Феликс выглядит таким
невинным и милым, каким Джисон его помнит.

Как только они уходят, Чанбин снова смотрит на него.

– Не пялься на него, – говорит он, – Ты сказал, что между вами всё кончено, что ты больше
не любишь Минхо, верно? Притворяйся, что это так, пока это не станет правдой.

Джисон просто стоит, пытаясь избавиться от странного ощущения в горле. Чанбин немного
колеблется, а затем вздыхает и подходит, чтобы обнять его.

– Пойдем.

– Хен, – Джисон вздрагивает, вспомнив то, что видел пару минут назад, – Хотя бы ты не
отворачивайся от меня. Не злись, пожалуйста.

– Я не буду злиться. Ради Минхо, – отвечает Чанбин.

Ради Минхо? Джисон быстро моргает, глядя на него.

– Ты о чем?

Чанбин выглядит так, словно сдерживает себя, но Джисон видит в его лице раздражение. Он
делает глубокий вдох и говорит.

– Джисон... Знаешь, я просто скажу тебе правду. Думаю, теперь ты готов ее услышать.
Причина, по которой я так заботился о тебе во время вашего разрыва, это Минхо. Это всё он.
Он просил меня проверять, как ты, а когда узнал, что тебе плохо, просил навещать тебя как
можно чаще. Ему тоже было больно. Я хорошо знаю его, я видел, что он чувствует, только по
его глазам, – Чанбин невесело усмехается, стараясь не встречаться с ним глазами, – Я
приходил к тебе домой, приносил еду, заставлял есть, подставлял свое плечо, чтобы ты
поплакал. Я делал все это по его просьбе. Черт возьми, он даже сейчас заботится о тебе,
беспокоится. Как же меня это бесит, – он ненадолго замолкает, но затем продолжает, – В
первые дни после того, как он ушел от тебя, он плакал. Днями напролет. Я был рядом, Чан
был рядом. Это было ужасно. Через неделю об этом узнал Сынмин. Он тоже плакал, когда
узнал обо всем, что произошло тем вечером. Представляешь, Джисон, ты сумел заставить
Сынмина и Минхо плакать в объятиях друг друга? – Джисон замечает, как его ладонь
сжимается в кулак. Он поднимает ее, но словно одергивает себя, и снова опускает, – Потом
все наладилось. Все было хорошо на протяжении нескольких месяцев. До тех пор, пока вы не
переспали в тот вечер, когда он должен был встретиться с Феликсом. Помнишь, как на
следующее утро я забрал его и увез домой? Он снова плакал. Всю дорогу до дома. Джисон, я
не хочу снова видеть его таким разбитым. Поэтому... до тех пор, пока он просит меня
заботиться о тебе, я буду делать это точно так же, как делал раньше, – говорит он, и
добавляет, – Честно говоря, если бы не он, я бы давно хорошенько врезал тебе. Я до сих пор
хочу сделать это, но не буду, ради Минхо. Тебе нужно двигаться дальше, Джисон.

Минхо по-прежнему думает только о нём, несмотря на то, какую боль он ему причинил.

Всё, что случилось – только его вина.

Он не знает, что делать. Неужели он все это время был просто обузой? Какое отношение к
этому вообще имеет Феликс? Чувствовал бы Джисон себя иначе, застань он Минхо с кем-то
другим?

Впрочем, теперь это не имеет значения. Каким бы он ни был эгоистом... если Феликс делает
Минхо счастливым, он оставит всю свою боль при себе.

Джисон хочет, чтобы Минхо был счастлив.

Джисон чувствует внезапную волну ледяного холода, проходящую вниз по телу.

После пары минут молчания, Чанбин говорит.

– Я не должен был говорить этого... – он устало проводит рукой по волосам, – Послушай,

насчет Феликса... не думай об этом слишком много. После того, как он узнал о случившемся,
он тоже очень разозлился. Он и сейчас злится каждый раз, когда поднимается эта тема.
Минхо пытался казаться сильным, но до последнего цеплялся за меня в поисках утешения, –
Чанбин опускает голову, – И в этот момент появился Феликс. Он заботился о нем, всегда
спрашивал, может ли чем-то помочь. Так же, как я заботился о тебе, он заботился о Минхо.
Он помог ему обустроить его новую квартиру, они очень много времени проводили вместе.
Будь то день или ночь. Я не знаю, что происходит между ними сейчас, но мне кажется, что
они стали ближе за последние несколько месяцев.

Усмехнувшись, Джисон почти закатывает глаза. Конечно, светлый и милый Феликс. Ему
никогда не стать полноценным соперником кому-то, вроде Феликса. Ему никогда не стоять
рядом с его светлой натурой. Вот, кого выбрал Минхо – солнце.

Зачем ему Джисон? Он стал лишь тенью в его жизни. Пятно на идеальной пластинке.

Джисон и Феликс тоже когда-то были близки, очень близки. У них было схожее чувство
юмора и очень много общих интересов. Теперь все не так. Теперь они только и делают, что
прожигают друг друга взглядами на расстоянии.

Джисон понимает, что это не правильно, но все еще чувствует себя преданным. Минхо
больше ему не принадлежит.

– Забудь его, Джисон. Мне это надоело. Слишком много времени прошло.

Джисон пытается. Правда, пытается.

– Прости меня. Все в порядке. Я забуду, обещаю.

Чанбин ничего не говорит, просто тащит его за собой к их столику. Все в порядке.

Джисон повторяет это про себя, как мантру, когда видит слабый след от укуса на шее Минхо.

И продолжает повторять, когда садится, и замечает еще один – чуть ниже, на груди. Его
видно, только когда старший наклоняется.
Джисон не понимает, что чувствует.

Он просто не может пошевелиться.

Всё в порядке.

Джисон не плачет ни в этот день, ни на следующий. Жизнь продолжается.

часть шестая: в мгновение ока

Проходит неделя, и наступает время подготовки к новому альбому. Им приходится

встречаться почти каждый день.

Все начинается со встреч с хореографом. Нет места неловкости и выяснению отношений.

Они профессионалы и отлично держатся. Песни записаны не до конца, но главный трек уже
выбран. Процесс записи альбома проходит быстро и непринужденно, однако, Джисон на
секунду колеблется, когда один из продюсеров просит его помочь Минхо с записью его
партий. Минхо, в свою очередь, записывает все с первого или второго раза.

Танцевальные практики проходят гладко. Минхо, Хенджин и Феликс берут на себя

инициативу в разработке выступления, но, как и всегда, прислушиваются к мнению
остальных. Они не вылезают из студии на протяжении нескольких дней и быстро заканчивают
с хореографией.

Все они сосредоточены на работе, но атмосфера между ними легкая и дружелюбная.

Казалось бы, все как раньше, но Джисон всё равно чувствует, что что-то изменилось.

Подготовка к промоушену проходит успешно, они возвращаются на сцену с новым альбомом,

проводят несколько рекламных акций, выступлений и мероприятий для фанатов. Они
заканчивают съемки реалити-шоу, и компания дает им отпуск. Им снимают частный дом на
природе, дав неделю отдыха: никаких камер, менеджеров, ничего.

Джисон уверен, что все хорошо. Он по-прежнему временами чувствует себя немного
потерянно, однако, друзья помогают ему отвлечься. Он любит их, свою группу и свою
работу.

Забавно. Словно сцена из фильма.

Все спят. Единственный источник света – полная луна и несколько фонарей с лужайки. Это
их первая ночь здесь, и Джисон видит Минхо, направляющегося к деревьям за пределами
территории дома. Почему он вообще не спит? Джисон не имеет права судить его, потому что
сам не спит в такой поздний час.

– Ты бы сошел за убийцу, – Джисон подходит сзади и видит, как Минхо в шоке подпрыгивает
и оборачивается с широко раскрытыми глазами. Он не сдерживается и смеётся.

– Какого черта, Хан Джисон? – шипит Минхо, замахнувшись телефоном, сжатым в руке.
Джисон даже не пугается – знает ведь, что не ударит, – Сейчас станешь моей первой
жертвой!
Джисон невольно вспоминает, как сильно они вдвоем любили смотреть фильмы ужасов.

– Мог хотя бы фонарик включить, – Джисон подходит ближе и вытаскивает собственный

телефон, несколько раз включая и выключая фонарик, – Ты ведь мог споткнуться и сломать
себе что-то.

– Я же убийца. Убийцы неуязвимы, – старший легко толкает его локтем, – И вообще, ты-то
что здесь делаешь?

– Хотел попить воды, но увидел, как какой-то придурок выходит из дома и идёт в лес, –
невозмутимо отвечает Джисон, глядя на Минхо. Выражение его лица меняется за секунду.

– Еще одно слово, и я правда стану убийцей, – предупреждает он.

Джисон хмыкает, а затем смеётся и опускает глаза. Он идет в том же направлении, в каком
шел Минхо, пока он не напугал его. Листья хрустят под его наспех надетыми кроссовками,
Минхо следует за ним.

– Ты хоть знаешь, куда я собирался пойти?

– К озеру, да? По дороге сюда кто-то из менеджеров сказал, что там очень красиво ночью.

Минхо мычит в ответ, догоняя его и глядя под ноги, чтобы и правда не споткнуться.

– Но я хотел пойти один.

– Прости, я не смогу оставить тебя здесь одного, – отвечает Джисон, и вдруг понимает, как
странно это прозвучало, – Я... я имею в виду, я не хочу, чтобы ты заблудился или поранился.

Минхо даже не реагирует на его слова, слишком сосредоточенный на том, чтобы не

наткнуться на камни или ветки. Несмотря на то, что сейчас середина ночи, луна светит
настолько ярко, что можно разглядеть все вокруг; лес освещен белым светом. Остаток пути
до озера проходит в тишине, слышны только крики сов вдалеке и их шаги по сухой земле.

Они оба в спортивных штанах, Минхо в сером свитере, а Джисон в чёрной толстовке. В
волосах никакого лака: они растрёпаны из-за ветра; никакой косметики, круги под глазами
из-за вечной усталости ничем не скрыты. Они, наконец, могут отдохнуть, и хорошо было бы
спать в такой поздний час, но они здесь, идут черт знает куда. Чан оторвет им головы, если
узнает об этом.

– Я рад, что вы с Сынмином снова разговариваете, – неожиданно говорит Минхо.

Джисон слегка хмурится и издает неловкий смешок. Он смотрит в его сторону, но глаза
Минхо опущены. Озеро близко.

– Мы разговариваем, когда это нужно, но он всегда дает понять, что ему это не нравится.
Теперь он по-настоящему меня ненавидит, – хочется добавить, что и Феликс тоже, но
Джисон молчит, не хочется сейчас говорить о Феликсе.

Всё изменилось.

В ответ Минхо только мило смеется.

Джисон снова смотрит на него: взгляд устремлен вдаль, на губах – улыбка, а в глазах
отражается свет луны. Джисон улыбается.
Вот и озеро. Полная луна и ночное небо делают вид еще прекраснее. Они отражаются на
поверхности воды, и от лунного света на ней появляются блики.

– Красиво, – тихо бормочет Минхо и ускоряет шаг. Он садится на валун у берега, и блики от
воды играют на его лице и одежде.

– Да, очень красиво, – почти неслышно выдыхает Джисон, сев рядом. Ему плевать на озеро,
он смотрит на Минхо.

Но Минхо поднимает глаза и встречается с ним взглядом, не переставая улыбаться.

Наверное, он услышал. Джисон чувствует, что его поймали с поличным, но не отводит глаз.
Почувствовав некую храбрость, он слегка улыбается.

Минхо моргает, на секунду опускает глаза на его губы, а потом снова поворачивается к
озеру. Его профиль прекрасен, всё в нем прекрасно, как и всегда.

Но всё кончено.

Поэтому Джисон поудобнее устраивается на траве рядом с ним, не слишком близко, но и не

слишком далеко. Он скрещивает ноги и откидывается назад, любуясь раскинувшимся видом
ночного озера. Они молчат, но молчание комфортное, ведь ничего говорить и не нужно. В
какой-то момент они одновременно достают свои телефоны и делают фото.

– Ой, – удивленно говорит Минхо, глядя на входящий звонок, – Похоже, нас раскрыли.

Заселяясь в комнаты, они разделились по двое: Чанбин и Хенджин, Чан и Сынмин, Джисон и
Чонин, Минхо и Феликс. Кто-то да должен был заметить их отсутствие.

Джисон поворачивает голову и видит имя Феликса, мило украшенное смайликами. Он

игнорирует теплое чувство в груди, когда понимает, что Минхо не хочет брать трубку. Тот
отклоняет звонок, решив вместо этого отправить сообщение, а затем убирает телефон. Он
потягивается и удовлетворенно вздыхает. Не глядя на младшего, он вдруг говорит:

– Ты пялишься, Джисон.

Джисон краснеет и резко отводит взгляд. Минхо смеётся.

Несмотря на чувство смущения, Джисон смеётся вместе с ним, но скрывает это, отвернув
голову и глядя вниз.

Почему им так легко друг с другом? Разве не должно быть неловко?

Он вдруг чувствует, как чужая рука быстро и нежно ерошит его волосы. Его сердце
останавливается, и он думает, что ему это прикосновение просто почудилось, потому что
когда поворачивается к Минхо, тот невозмутимо улыбается, глядя на воду.

– Ты счастлив? – Джисон не знает, зачем спрашивает. Он и подумать не успевает.

Выражение лица старшего остается прежним, хотя улыбка исчезает. Он, кажется,
задумывается, прежде чем ответить.

– Да, – он не сводит глаз с воды, – А ты?

– Прямо сейчас, да, – тихо отвечает Джисон, все еще разглядывая его профиль. Блики воды
по-прежнему отражаются на его лице. Он выглядит так красиво, что хочется достать телефон
и сфотографировать его.

Перед камерами легко вести себя так, будто между ними ничего никогда не было – никаких
перешептываний, нежных прикосновений, поцелуев, взглядов. Ни романтики, ни любви.
Никто и не замечает, что между ними что-то поменялось. Они все еще Минхо и Джисон,
только теперь просто Минхо и просто Джисон. Им все еще хорошо друг с другом, им по-
прежнему легко находиться рядом. Вне зависимости от того, как долго они будут порознь,
каждая их встреча будет такой, как эта. Уютной, комфортной, тёплой.

Минхо поворачивает к нему голову, удивлённо вскинув бровь и улыбнувшись:

– Трава ведь мокрая. Почему ты не сел на камень?

Джисон моргает и немного приподнимается. Осознание осеняет его, потому что, да, трава
мокрая от росы, и его зад теперь тоже мокрый. Он даже не заметил.

Тем не менее, он садится обратно.

– Наслаждаюсь природой в полной мере.

– Не сомневаюсь, – смеётся Минхо. Краем глаза Джисон замечает, как он немного

отодвигается и похлопывает по камню рядом с собой, – Садись сюда. Потом спасибо
скажешь.

Джисон понимает, что если продолжит сидеть на мокрой траве, на утро заболеет. Он
поднимается на ноги и опускается рядом, пытаясь сесть, опять же, не слишком близко и не
слишком далеко, но пока ерзает, чувствует, как их руки случайно соприкасаются. Он
отшатывается, одернув руку, и виновато поднимает глаза.

– Расслабься, – вздыхает Минхо, такая реакция его даже немного обидела. Он поворачивает
голову обратно к воде, но его рука остается на прежнем месте.

Черт.

Почему, несмотря ни на что, ему кажется, что всё как раньше? Может быть, это только
Джисон так себя чувствует? В последнее время его жизнь начала меняться в лучшую сторону,
а сейчас Минхо рядом, и его сердце вдруг бьётся с невероятной скоростью. Его будто
заперли в клетке.

– Мне не стоило идти за тобой, – он чувствует, что дышать становится тяжелее, – Нужно
было разбудить Чана, чтобы он вернул тебя в дом.

– Ты прав, не стоило, – звучит сухо, – И я бы просто заставил его пойти со мной, – он

опирается локтем на колено и кладет подбородок на ладонь, глядя на небо.

Джисон трёт глаза. Несмотря на то, что он проснулся посреди ночи просто чтобы попить
воды, сейчас он чувствует себя бодро. Возможно, его сознание заранее знало, что он
встретится с Минхо.

– Уже нашёл кого-то?

Джисон моргает от неожиданного вопроса и медленно поворачивает голову, чтобы

посмотреть на него. Минхо спрашивает так, будто ему плевать. Вспомнив о Феликсе,
Джисону хочется соврать, сказать, что у него кто-то есть, но зачем снова обманывать самого
себя?
– Нет. Я много кого встречал, но никто... никто не сравнится с тобой.

Минхо хмыкает, откидывает голову назад и прикрывает глаза.

– Мы были идеальны, да? – легкая улыбка, появившаяся на его губах, кажется горькой. Она
сразу же исчезает.

– Да, и всегда будем, – тихо отвечает Джисон, любуясь тем, как ресницы старшего едва
трепещут, когда он открывает глаза и смотрит на звезды над ними, – Даже сейчас. Ты не
думал, что мы, вроде как, должны ненавидеть друг друга? Но мы никогда не сможем. Ты –
мой дом, Минхо, и я понял, что что бы ни случилось, сколько бы времени ни прошло, я
никогда не забуду тебя.

Минхо не смотрит на него, молчит.

Джисон не может оторвать от него глаз. Он вспоминает слова ребят о том, что Минхо всегда
смотрел на Джисона по-особенному, и он никогда не будет смотреть так на Феликса.

– Посмотри на меня, – шепчет Джисон, выдыхая горячий пар.

Минхо медленно, но послушно поворачивает голову. Глаза приоткрыты лишь наполовину, но

смотрят внимательно, как всегда. Будто прямо в душу. Прядь челки падает ему на глаза.

– Я и забыл, каково это, когда ты так близко, – Джисон понижает голос, боясь нарушить эту
и без того хрупкую связь.

Они пристально смотрят друг другу в глаза. Вопросительный взгляд устремляется вниз, к
губам, и снова вверх. <i>Ближе</i>, думает Джисон. И снова, <i>Ближе</i>, когда Минхо
делает то, о чем он безмолвно просит.

Но их губы не соприкасаются.

Минхо отстраняется первым.

Они были близко, но этого мало.

– Иногда я всё ещё скучаю по тебе, – так тихо, что Джисон едва слышит. Его взгляд такой
холодный, что Джисон чувствует, как дрожит, – И я ненавижу себя за это.

– Разве мы не можем просто быть счастливы? – перебивает его Джисон. Его голос дрожит, –
Только сегодня, я никому не скажу. Мне всё равно, что между тобой и Феликсом, правда. Я...

Минхо усмехается и отстраняется.

– Только сегодня, – повторяет он, – Думаешь, это нормально, если мы будем спать каждые
несколько месяцев? Вот как ты «в порядке»? Я ведь сказал, это был последний раз. Как
раньше уже не будет, и Феликс не имеет к этому никакого отношения.

Джисон чувствует, что если Минхо продолжит, он может разрыдаться. Он поворачивается

обратно к воде и проводит ладонью по лицу.

– Хён, я рад даже тому, что мы просто сидим здесь, вместе. Дело не в сексе. Я буду в
порядке до тех пор, пока ты рядом. Ты... – Джисон замолкает, и вдруг понимает, что всё это
время он только и делал, что ждал, что Минхо вернётся – мысль об этом позволяла ему
двигаться дальше. Не важно, на один день или навсегда, он ждал того дня, когда он снова
будет рядом. Лелея каждую проведенную вместе секунду, он терпеливо ждал момента, когда
они встретятся снова и растворятся в их общем маленьком мире. Это давало ему надежду.
Дело не в сексе, ведь даже в прошлый раз он не думал, что они переспят, просто так вышло.

Жизнь продолжила идти своим чередом, но Хан Джисон никогда не переставал любить Ли
Минхо.

В этом вся правда.

И если Минхо вдруг захочет вернуться, даже после всего случившегося, Джисон будет готов
принять его обратно, не раздумывая.

Глупый. Глупый Хан Джисон. Как ты можешь надеяться, что он вернется, когда сам заставил
его уйти?

– Как мне перестать любить тебя, Минхо? – его голос ломается.

Он не будет плакать ни сегодня, ни завтра. Нет.

– Я не знаю, – отвечает старший, – А мне? Я так сильно любил тебя, Джисон, и я как
гребаный идиот все это время жил с мыслью, что ты – тоже. Я... я хотел провести с тобой всю
жизнь. Я любил тебя, очень любил, – горький смешок, – У тебя всё будет хорошо, поверь. В
тебе есть это очарование, заставляющее людей легко влюбляться в тебя, будь то незнакомцы
или кто-то, как я, кто знает твои лучшие и худшие стороны. Джисон, ты... мне становится
больно каждый раз, когда я вижу тебя, но знаешь что? С каждым разом я влюбляюсь всё
сильнее. Даже сейчас...

Он не успевает договорить, потому что Джисон целует его.

Растворяясь друг в друге, они тают, как лед. Потому что всё ещё любят.

Поцелуй на вкус, как запретный плод, и Джисон, кажется, слышит, как сердце Минхо
разрывается на части.

Так хорошо, и так горько.

Минхо целует так, будто прощается.

А затем он отталкивает его. Слезы текут по его щекам, а в глазах столько печали, что ломает
на части.

– Хватит, – он вытирает слёзы рукавом свитера, – Я люблю тебя, но хватит. Я больше не хочу
всего этого. Я хочу забыть обо всем, что связано с тобой, – он поднимается на ноги, – Да,
может быть, ты останешься в моей жизни, но всё будет по-другому. Может быть, ты всегда
будешь занимать особое место в моем сердце, но я клянусь, когда-нибудь... когда-нибудь я
забуду. Поэтому не смотри на меня так, будто всё ещё любишь, потому что я знаю, что это
неправда.

– Минхо... – Джисон качает головой, широко раскрыв глаза, – Я люблю тебя. Я никогда не
полюблю кого-то сильнее. Ты – единственный, кто мне нужен...

– Я тоже думал, что ты – единственный, – тихо говорит Минхо, и Джисон тут же замолкает.
Он берет его за руку и нежно проводит большим пальцем по костяшкам. Тот одергивает руку
и смотрит на место, куда только что прикасался Джисон, как на ожог. Он убирает ладонь и
поворачивается к воде, – Иногда я всё ещё так думаю. Иногда я продолжаю верить, что
никого не полюблю так, как тебя. Иногда я думаю, что никто не будет подходить мне так,
как ты. Но когда мы были вместе, только один из нас любил, другой лишь делал вид. Угадай,
у кого какая роль, Джисон.

Минхо снова встречается с ним взглядом, вытирает щёки рукавом свитера и тихо
всхлипывает. Джисон не знает, что делать и что говорить.

Листья за ними хрустят, и они оборачиваются.

Это Феликс, в его руках телефон со включенным фонариком. Он выключает его, подойдя
ближе. Выражение его лица не предвещает ничего хорошего. Взгляд холодный.

Джисон, не обращая на него особого внимания, поворачивается к озеру, проводит рукой по

волосам и тихо стонет. И почему ему нужно было прийти именно сейчас?

Минхо убирает руку от лица, и Феликс, заметив слёзы в его глазах, тут же бросается к нему.

– Хён, что случилось?

– Я поцеловал его, – отвечает вместо него Джисон, не отрывая глаз от воды. Где-то в глубине
души он надеется, что Феликс разозлится и уйдет, оставив их наедине, – Что, ревнуешь? –
блять, Джисон, просто заткнись, – Не беспокойся, это был последний раз.

– Феликс, не надо, – тихо, но твердо.

Джисон оглядывается через плечо и видит, что Феликс смотрит на него с огнем в глазах, пока
Минхо устало держит его за руку. Возможно, Джисон тоже ревнует. Он смотрит на Феликса.
Злишься, что Минхо все еще любит меня, а не тебя? Злишься, что мы поцеловались,
когда он, вроде как, теперь твой? Любишь его?

– Не ухмыляйся, Джисон, – холодно выплевывает Феликс. Он словно читает его мысли и явно
сдерживается, – Возможно, я и ревную, и что? Минхо – не ты. Ему нужно время, чтобы
оправиться, и тебе тоже. Черт возьми, Джисон, хватит играть с его чувствами! Перестань
быть грёбаным эгоистом хотя бы раз в своей жизни. Неужели он не заслуживает счастья?

Джисон не знает, что ответить, потому что Феликс прав.

– Не задерживайся здесь надолго, становится холоднее, – бормочет Минхо в сторону

Джисона, а затем уходит, – Джисон снова оглядывается через плечо – переплетя свои пальцы
с пальцами Феликса.

Джисон остается один, глядя на ночное небо, отражающееся в чистой воде. Он наклоняется
над ней и встречается глазами с собственным отражением.

Ошибки. Сожаление. Почему? Почему он всегда делает ему больно, когда это последнее,
чего он хочет?

Всё, чего он хочет, это чтобы Минхо был счастлив. Всё, чего он хочет, это держать его в
своих объятиях и никогда не отпускать. Как он сможет забыть его, если так сильно любит?
Ответ прост: никак. Джисон всегда будет любить его.

Если Минхо захочет вернуться, даже после всего случившегося, он будет готов принять его
обратно, не раздумывая.
Но Минхо не вернётся, потому что Джисон разбил ему сердце, он облажался, испортив всё
своими собственными руками.

И всё же он любит его. Никто не любил его сильнее, чем Минхо. И Джисон никого не
полюбит. Никто с ним не сравнится, потому что для Джисона существует только он. Нет
никого, кого бы он любил больше, чем Минхо.

И, возможно, ему следовало бы подумать обо всем этом в ту самую ночь, когда он изменил
ему и разрушил всё хорошее, что было в его жизни.

флешбэк

– Джисон, пора домой. Минхо уже ждет в такси, а нам завтра на работу, – говорит Чан.
Возможно, он чувствовал, что что-то плохое может произойти этой ночью. Но разве кто-то
его послушал?

Джисон не пьян, он в сознании. Виноват не алкоголь – он. Чан и Чанбин не пили, и ему не
стоило, но все, кого он встречал на танцполе, то и дело так любезно предлагали ему выпить.
Как он мог отказаться?

А что они вообще праздновали?

Не важно, ведь за первым стаканом пошел второй. Пусть он был пьян совсем чуть-чуть,
алкоголь не виноват в том, что произошло дальше.

Девушка, танцующая рядом кажется такой красивой, и вообще все здесь кажутся красивыми.
Так ли это на самом деле? Джисон по сей день не помнит ни её лица, ни лиц всех остальных,
даже голос не помнит. Помнит, что ему просто стало интересно. Он думает о Минхо. Минхо,
который ждет его возле клуба в такси. Минхо, который является самым лучшим человеком в
его жизни.

Его друг. Его парень. Любовь всей его жизни.

А потом он вдруг задумывается, действительно ли Минхо лучший? Вещи, о которых он

никогда не думал, вторгаются в его сознание, создавая там ураган.

Идиот, Джисон, ты просто идиот. Как ты можешь думать об этом? Ты разобьешь ему
сердце.

Может ли быть кто-то лучше него? Может ли кто-то быть столь совершенным? Нет. Тем не
менее, Джисон делает это. Он совершает ошибку. А каково это – целовать кого-то другого?
Какие на вкус губы у кого-то, кто не Минхо? Каково это – прикоснуться к кому-то ещё?

А что, если узнать прямо сейчас? Только один раз. Это ведь ничего не будет значить. Ничего
серьезного. Простое любопытство. Он объяснит ему позже.

Но он не успевает и слова сказать.

Потому что Минхо видит его с этой самой девушкой в одной из комнат в закрытой зоне
клуба. Ах да, Чан и Чанбин. Они тоже там. Джисон внезапно исчез, и они пошли искать его,
потому что волновались, как настоящие друзья и любящий парень.
Но они опоздали, потому что Джисон уже совершил худшую ошибку в своей жизни. Он
сделал свой выбор.

Он, уже в нижнем белье, отстраняется от девушки. По телу проходит ток; он вдруг понимает,
что натворил. Это неправильно... так нельзя!

Вокруг отдаёт алкоголем, голова кружится. Хочется провалиться сквозь землю. Разум вопит,
что он самый настоящий кретин, но Джисон понимает, что уже поздно.

Сожаление. Отвращение. Вина.

Он не должен был делать этого. О чём он только думал?

Все произошло так быстро, в мгновение ока. В глазах Минхо боль и ничего, кроме боли. Он
утопает в ней. Он разбит: пустой взгляд, бледная кожа. Их взгляды встречаются, и Джисон
чувствует, как что-то внутри ломается. Минхо плачет.

И Чан. Чан выглядит так, будто тоже собирается заплакать, но сдерживается и немедленно
уводит Минхо из комнаты.

Чанбин мертвенно-бледный. Джисон никогда не видел в его глазах столько злости и

разочарования. Он разрывается между желанием побежать за Минхо и остаться здесь. Его
трясёт от злости. Он резко поднимает Джисона на ноги и заставляет одеться.

– Ты, блять, не представляешь, насколько сильно я хочу тебе врезать, – шипит он, – Я готов
убить тебя прямо здесь.

Чанбин отвозит его домой, помогает дойти до квартиры и оставляет его на диване, чтобы тот
поспал. Один. Минхо в ту ночь не возвращается домой.

На следующее утро Джисон идет на работу, потому что, несмотря на сильную головную боль,
у него все еще есть обязанности. Он не видит Чана, Чанбина или Минхо. Остальных ребят
тоже. Он возвращается домой поздно вечером, Минхо ждет его там.

Джисон что-то говорит. Он много чего говорит, вообще-то, – просто не помнит, что именно.
Минхо все время молчит. Ни единого слова. Он остается на ночь, и вид у него все такой же
разбитый: холодный взгляд, пустые глаза, побледневшая кожа. Он избегает Джисона, его
прикосновений, и его поведение вполне объяснимо. Минхо, наверное, считает его
отвратительным человеком.

И, скорее всего, до сих пор считает.

– Почему? – вдруг спокойно спрашивает он.

Джисон отвечает честно. Поначалу не хочет, потому что ответ не имеет смысла. Ответ
сделает больнее. Хотя, куда ещё больнее? Минхо заслужил знать. Он заслужил хотя бы
правду. Джисон по сей день помнит его сломленный, онемевший взгляд.

Он просто хотел получить ответ, каким бы он ни был. Он хотел знать правду.

Джисон ненавидит себя. Неважно, насколько он был пьян, ничего на свете не стоило того,
чтобы причинить ему такую боль. Зачем он сделал это? Зачем?

Он не должен был ранить его. Он любил любит Минхо.

Он отводит взгляд, когда говорит это. Отворачивается, как трус. Слова кажутся горькими на
вкус. Ядовитыми. Он говорит это, и сердце Минхо с глухим звуком разбивается на части.

– Я хотел попробовать что-то новое.

Please drop by the archive and comment to let the author know if you enjoyed their work!