Bevzenko R S Egorov A V Adaptatsia Dogovora K Izmenivshimsya Obstoyatelstvam

@privlawlib
Р.С. Бевзенко,
кандидат юридических наук,
профессор Российской школы частного права,
А.В. Егоров,
кандидат юридических наук,
первый зам. председателя Совета Исследовательского
центра частного права им. С.С. Алексеева,
директор Российской школы частного права
Адаптация договора к изменившимся

обстоятельствам и добросовестность сторон
Начало 2016 г. прошло под знаком внимания юристов к делу Тизпри-

бор против Вымпелкома, в котором суд первой инстанции постановил
внести изменения в договор аренды, предусматривающий оплату арен-
дной платы в размере эквивалента определенной суммы в иностранной
валюте, и зафиксировать курс рубля к доллару в размере 42 рублей за
1 доллар. За развитием этого дела следили все, кто находится в длящих-
ся возмездных отношениях: валютные заемщики и банки, арендаторы
и арендодатели, поставщики и дистрибьюторы.
Это дело породило интерес к проблеме существенного изменения
обстоятельств, и мы посчитали правильным выразить совместное отно-
шение к данной проблеме, а также описать наиболее распространенные
в западных правопорядках подходы к рассматриваемой проблеме, с тем
чтобы их можно было учитывать при построении российской модели
существенного изменения обстоятельств как основания для изменения
или расторжения договора.
Поскольку основополагающим мотивом в упомянутом деле стала
оценка поведения арендодателя, не согласившегося на изменение
валютной оговорки, как недобросовестного, и, значит, аналогичные
мысли могут возникать и впредь, прежде всего следует рассмотреть
понятие принципа добросовестности и его соотношение с правилами
о судебной адаптации договора к изменившимся обстоятельствам.
1. Понятие доброй совести в аспекте договорной свободы
Принцип добросовестности является одним из фундаментальных

начал гражданского права, он пронизывает все разделы частного пра-
ва, охватывая сделки, представительство, вещное, обязательственное,
Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

@privlawlib
20 Бевзенко Р.С., Егоров А.В.
корпоративное право, право интеллектуальной собственности. Исто-

рически сложилось так, что принцип добросовестности рассматривался
правопорядками как универсальный способ придания гражданскому
праву большей гибкости в целях учета конкретных обстоятельств дела,
характера и целей поведения участников спора, а также оценки обще-
ством действий участников конкретного спора.
Термин «добросовестность» в юридическом языке используется
в объективном и субъективном смыслах, которые следует различать1.
Добросовестность в субъективном смысле – это извинительное
незнание лица о тех или иных обстоятельствах, которые, как прави-
ло, препятствуют достижению этим лицом определенного правового
результата. Законодатель, защищая субъективную добросовестность,
позволяет лицу, не знающему о соответствующих обстоятельствах,
добиваться того правового результата, к которому это лицо стремится
(приобретение права собственности добросовестным приобретателем
(ст. 302 ГК РФ); приобретение права залога добросовестным залого-
держателем (ст. 335 ГК РФ); сохранение сделки для добросовестного
контрагента при незнании о прекращении полномочий (ст. 189 ГК РФ)
и т.п.), хотя бы достижение этого результата по «строгому» праву было
бы невозможным2.
Принцип объективной добросовестности заключается в том, что
правопорядок выдвигает участникам оборота требование сверять
свое поведение не только с нормами законов (для этих целей су-
ществует оценка действий участников оборота как «законных» или
«незаконных»), но и с требованиями доброй совести. При этом под
доброй совестью понимается стандарт поведения, соответствующий
поведению, присущему в таких же обстоятельствах среднему, нор-
мальному, разумному и честному участнику оборота. Иными словами,
добросовестное поведение – это поведение абстрактного «хорошего»
участника оборота. Следовательно, сравнение поведения конкретного
участника оборота с поведением абстрактного среднего участника
оборота дает ответ на вопрос о том, было ли поведение конкретного
лица в конкретной жизненной ситуации добросовестным или недо-
бросовестным.
Приведем несколько цитат из трудов классиков российского гра-
жданского права, показывающих общее значение принципа добросо-
вестности (курсив наш):
1
Hesselink M. The Concept of Good Faith // Towards European Civil Code. 4th ed. P. 619;
Егоров А.В. Принцип добросовестности в Гражданском кодексе РФ: первые шаги ре-
формы // Legal Insight. 2013. № 2 (18). С. 4–5.
2
См. подробнее: Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в граждан-
ском праве России // Хозяйство и право. 2002. № 9. С. 85.

@privlawlib
Адаптация договора к изменившимся обстоятельствам 21
– профессор И.Б. Новицкий: «Добрая совесть по этимологическому

смыслу таит в себе такие элементы, как знание о другом, о его интересах;
знание, связанное с известным доброжелательством; элемент доверия,
уверенность, что нравственные основы оборота принимаются во внима-
ние, что от них исходит каждый в своем поведении»1;
– профессор М.М. Агарков: «Начало доброй совести, введенное в над-
лежащие рамки, означает не что иное, как честность в отношениях
между людьми. Оно означает, что каждый должен оправдать то доверие,
без которого невозможно совершение гражданских сделок... Начало доброй
совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использова-
нием чужого заблуждения или непонимания...»2.
Римские юристы
Римские юристы противопоставляли сделки и суды по доброй

совести (judicia bonae fidei) формальным сделкам и судам «строгого
права», полагая первые более мягкими и справедливыми. Действи-
тельным намерениям сторон отдавалось здесь предпочтение перед
буквальным смыслом сказанных слов вопреки тому, что имело место
при формальных сделках строгого права, где слова и внешние моменты
сделки совершенно оттесняли истинный смысл соглашения, оставляя
полный простор обману и уловкам. Суды по доброй совести имели
целью борьбу с этими уловками и обманом, откуда и римское опреде-
ление добросовестности (доброй совести) как начала, противного лжи
и обману. В судах по доброй совести можно было отыскивать не только
то, что прямо было выражено в сделке, но и то, что непосредственно
вытекало из ее смысла, входило в ее состав по требованию обычая или
закона или обусловливалось ее природой; здесь можно было также
оспаривать сделки, имевшие законный вид, но «страдавшие» вну-
тренними пороками3.
1
Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права //
Вестник гражданского права. 2006. № 1.
2
Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском пра-
ве // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. 2. М., 2002. С.375–376.
3
Brice Ch. Roman Aequitas and English Equity // 2 Geo. L. J. 16 1913-1914. P. 19. Ав-
тор, между прочим, проводит широкие параллели между судами доброй совести в Риме
и английскими судами справедливости, полагая, что исторические причины формиро-
вания доктрины equity в английском праве и римской Aequitas совпадают. Сара Уорсин-
гтон идет еще дальше, утверждая, что через деятельность канцлеров, которыми были,
как правило, лица, знающие латинский язык и основы римского права, создававших
equity в chancery courts, в английское право попали принципы постклассического рим-
ского права (Worthington S. Equity. 2 ed.. 2010. P. 11). Также относительно влияний фи-
лософских воззрений на формирование доктрины доброй совести у римских юристов

@privlawlib
Ученые, изучавшие генезис добросовестности, полагают, что вли-

яние доброй совести в римском праве было ключевым для толкования
сделок независимо от их формальной или неформальной природы.
В римском праве во многих случаях рекомендуется судье разбирать
дело ex fide bona, а участникам гражданского оборота определять и стро-
ить свои взаимные отношения так, как принято среди честных, добро-
порядочных людей: ut inter bonos agier oportet1.
Из римского права доктрина добросовестности была заимствована
европейскими правопорядками.
Франция
Согласно ст. 1134 Французского гражданского кодекса (далее –

ФГК) «соглашения, законно заключенные, занимают место закона
для тех, кто их заключил».
Это общее правило о «неизменности договорных обязательств»
корректируется положениями ст. 1134 ФГК. Последняя устанавливает,
что «соглашения должны быть выполнены добросовестно». Кроме того,
ст. 1135 добавляет, что «соглашения обязывают не только к тому, что
в них выражено, но и ко всем последствиям, которые справедливость,
обычай или закон связывают с этим обязательством в соответствии
с его природой». Иных явных ссылок на принцип добросовестности
раздел об обязательствах ГК Франции (пока) не содержит2.
Тем не менее, начиная с конца 70-х гг. прошлого века французская
судебная практика расширила перечень ситуаций применения принци-
па добросовестности, распространив его на переговорные отношения
(при заключении договора стороны должны действовать добросовестно
согласно ст. 1382, 1110, 1116 ФГК), исполнение договора, предусма-
тривая обязанность соблюдать лояльность и сотрудничество3.
Так, в соответствии с доктринальными исследованиями добросо-
вестность имеет по крайней мере два аспекта применения: обязанность
взаимодействия и обязанность лояльности.
см.: Хвостов В.М. Опыт характеристики понятий Aequitas и Aequum Jis в римской клас-
сической юриспруденции. М., 1895. С. 270–271.
1
См.: Новицкий И.Б. Указ. соч.
2
Осуществленная в настоящее время реформа французского обязательственно-
го права предполагает буквально наводнение Кодекса ссылками на добросовестность
как на одно из важнейших мерил оценки поведения участников гражданского оборо-
та (см.: Cartwright J. Reforming the French Law of Obligations. 2009. P. 15). См. также: Му-
тай И.М. Развитие принципа добросовестности и института преддоговорной ответст-
венности в свете реформы обязательственного законодательства Франции // Журнал
российского права. 2014. № 2).
3
Droit Civil. Les Obligations / F. Terre, P. Simler, Y. Lequette. P. 347.

@privlawlib
Обязанность взаимодействия сторон проявляется в двух аспектах:

заключение максимально выгодных договоров и предоставление пол-
ной информации при заключении договора1.
Обязанность лояльности также имеет два аспекта: использование
должных средств (стороны должны действовать совместно для дости-
жения общих целей, указанных в договоре, и избегать создания для
своих контрагентов трудностей, которых можно было бы избежать)
и достижение результата (стороны при заключении и исполнении
договора должны действовать с тщательностью и должной осмотри-
тельностью, присущей «отцу семейства»)2.
В целом французская правовая традиция рассматривает доктрину
добросовестности в качестве основания для ограничения свободы
договора, имеет доктринально закрепленный принцип добросовест-
ности и понимает добросовестность как вид открытой нормы, хотя
и стремится к ограничению ее применения.
По свидетельству ученых, принцип добросовестности во француз-
ском праве применяется для целей (а) вменения стандарта добросо-
вестности на этапе исполнения обязательств, вытекающих из договора,
и (б) запрета осуществления договорных прав во вред контрагенту3.
Как подчеркивается во французской литературе, принцип добро-
совестности «не должен перерастать в альтруизм, совершенно отрица-
ющий чужие интересы», «в итоге принцип добросовестности является
туманным понятием, которое может хорошо работать лишь в сочетании
с другими юридическими доктринами, обладающими более точным
юридическим содержанием»4.
Германия
В Германии принцип добросовестности закреплен в § 242 Герман-

ского гражданского уложения (далее – ГГУ) как требование о добро-
совестном исполнении обязательств. Однако судебная практика при
помощи аналогии закона вывела применение данного принципа далеко
за пределы обязательственного права.
Как отмечают исследователи, по прошествии значительного време-
ни после принятия ГГУ нормы о добросовестности приобрели в судеб-
ной практике значение так называемых открытых норм, закрепляющих
приглашение или позволение судам делать то, что они делают в любом
1
Zimmermann R. Good Faith in European Contract Law. 2000. P. 37.
2
Якубчик М.М. Комплексное понятие добросовестности: соотношение с доктриной
злоупотребления правом // Журнал российского права. 2012. № 10.
3
Zimmermann R. Ibid. P. 39.
4
Ibidem.

@privlawlib
случае и делали всегда: уточнять, дополнять и модифицировать право,

т.е. развивать его в соответствии с насущными нуждами их времени.
Норма § 242 ГГУ послужила отправной точкой для развития бесчи-
сленных новых правовых доктрин и модификации уже имевшихся,
для избежания несправедливых практических результатов в судебных
спорах. Ее даже называли волшебной палочкой для предотвращения
любого затруднения в мире частного права (Бруно Гойзингер). В 1961 г.
детальное описание применения данного простого правила достигло
такой степени комплексности, что в комментарии Штаудингера это
заняло целый том, написанный мелким шрифтом, с объемом более
1400 страниц1.
Швейцария
В швейцарском праве принцип добросовестности в объективном

смысле закреплен в ст. 2 Швейцарского гражданского уложения (да-
лее – ШГУ). Он сформулирован наиболее общим образом и в наи-
большей степени из всех западных правопорядков близок по своему
выражения к формулировкам ГК РФ.
Так, Е. Губер, которого признают автором ШГУ, писал, что при
помощи широко применяемого принципа добросовестности реали-
зуется внимание ШГУ к центральной задаче частного правопорядка,
а именно «к созданию правильного отношения между индивидуальным
и коллективным существованием членов общества»2.
В Швейцарии считают, что применение ст. 2 ШГУ может быть
равнозначно корректировке правовой нормы. Конечно, с оговоркой
о том, что ввиду принципа разделения властей такие нормативные кор-
рективы позволены судебной практике только в качестве исключения
и при наличии совершенно особых предпосылок3.
В целом швейцарское понимание добросовестности очень близко
немецкому.
США
В американском праве (если только возможно употребление такого

термина; скорее, речь должна идти о праве штатов, образующих США)
1
Zimmermann R. The Law of Obligations: Roman Foundations of the Civilian Tradition.
Juta&Co Ltd., Kluwer, 1992. P.675
2
Huber E. Recht und Rechtsverwirklichung: Probleme der Gesetzgebung und Rechtsphi-
losophie. 2. Aufl., Basel 1925. S. 296.
3
Hausheer H. Aebi-Mueller R.E. // Berner Kommentar. Schweizerisches Zivilgesetzbuch.
Bd. I Einleitung und Personenrecht. – Staempfli Verlag. S. 4531.

@privlawlib
принцип добросовестности закреплен, например, в Единообразном

торговом кодексе (далее – ЕТК), который закрепляет, что «каждый до-
говор или обязательство в соответствии с этим Кодексом устанавливает
обязанность добросовестности при его исполнении или соблюдении»
(§ 1-304 ЕТК)1.
Аналогичные положения содержатся в гражданском законодатель-
стве и некоторых других стран общего права (Канада, Австралия), все
чаще признающих принцип добросовестности, толкуемый в широком
смысле.
Англия
Одной из немногих юрисдикций, выбивающихся из этой тен-

денции, является английское право, традиционно не признающее
подразумеваемую обязанность добросовестности исполнения своих
обязательств сторонами. Это положение иллюстрируется следующим
комментарием: «... в соответствии с принципами свободы и обяза-
тельной силы договора в английском договорном праве нет правового
принципа добросовестности общего применения, хотя некоторые
авторы доказывают необходимость его существования»2.
В английском праве отсутствует общая позитивная обязанность
добросовестности, налагаемая на стороны договора3. В то же время
согласно английскому праву обязанность добросовестности возла-
гается на стороны фидуциарных отношений и может существовать
как результат прямо выраженного договорного условия. Обязанность
добросовестности может подразумеваться в отдельных доктринах,
разработанных судами для конкретных договорных отношений, свя-
занных, например, с повышенным доверием одного лица к контрагенту
в связи с профессиональными навыками первого. Но, как правило,
английские суды не будут усматривать в коммерческом договоре обя-
занность добросовестности4.
Тем не менее, по мнению большинства европейских юристов, об-
щая обязанность добросовестности была введена в английское право
в результате проникновения в английскую правовую систему общих
принципов договорного права в рамках Европейского союза5. Разуме-
1
Andersen C. Good Faith? Good Grief! // International Trade and Business Law Review
(Murdoch, W.A., Australia) 17:310-321, 2014. Р. 314.
2
Chitty on Contracts 31st ed.: Volume 1 General Principles. Para. 1-039. P. 32.
3
Powell R. Good Faith in Contracts // Current Legal Problems. 1956. Vol. 9 (1). P. 38.
4
Smits Y. Contract Law. A Comparative Introduction. 2014. P. 143–144.
5
Towards an Implied Duty of Good Faith Under English Law. Jones Day Commentary //
http://www.jonesday.com.

@privlawlib
ется, в свете Brexit’а судьба этого утверждения (а также его верность)

будет зависеть от действий английских законодателей по гармонизации
английского права (например, в сфере защиты прав потребителей)
с общеевропейским.
Право ЕС
Такая обязанность уже признана в большинстве систем госу-

дарств – членов ЕС, и имплементация законодательства ЕС привела
к применению концепции добросовестности для различных целей
в отношении отдельных видов договоров. Ожидается и дальнейшее
расширение сферы применения принципа добросовестности. Напри-
мер, проект Общего европейского закона о купле-продаже (Common
European Sales Law) предусматривает, что стороны должны сотрудни-
чать в соответствии с общим принципом добросовестности и честной
деловой практикой1.
Крайне важным примером для отечественного законодателя при
разработке проекта реформы Гражданского кодекса РФ является
попытка создания общеевропейской научной кодификации гра-
жданского права, так называемой Draft Common Frame of Reference
(DCFR). Общепризнанно, что DCFR является вершиной развития
западно-европейской юридической мысли, воплощая в себе все
достижения европейской юриспруденции за последние несколько
веков2.
В соответствии с § I ст. I. – 1:103 DCFR «добросовестное поведение
означает стандарт поведения, характеризуемый честностью, открыто-
стью и стремлением к сотрудничеству с другой стороной договора или
иного правоотношения».
Разработчики DCFR подчеркивают, что принцип объективной
добросовестности является в их понимании «юридическим сводом»,
венчающим все гражданско-правовые институты3. Собственно, это
проявляется в структуре DCFR: применительно к каждому институту
договорного права доктрина добросовестности обычно упоминается
1
European Parliament Legislative Resolution of 26 February 2014 on the Proposal for
a Regulation of the European Parliament and of the Council on a Common European Sales
Law (COM(2011)0635-C7-0329/2011-2011/0284(COD)) (Ordinary Legislative Procedure:
first reading) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.europarl.europa.eu/sides/
getDoc.do?type=TA&lan-guage=EN&reference=P7-TA-2014-0159.
2
Von Bar С. A Common Frame of Reference for European Private Law – Academic Efforts
and Political Realities. Vol 12.1 ELECTRONIC JOURNAL OF COMPARATIVE LAW, (May
2008), <http://www.ejcl.org/121/art121-27.pdf>.
3
Hesselink M. The CFR and Social Justice // The Politics of the Draft Common Frame
of Reference. 2009. P. 111.

@privlawlib
отдельно в качестве общего ведущего принципа (ср., например, поло-

жения о толковании договоров, об оспаривании сделок, исполнении
обязательств и проч.).
Ключевое значение имеет ст. III.–1:103 DCFR следующего содер-
жания:
(1) Лицо обязано действовать добросовестно при исполнении обя-

зательства, при предъявлении требования об исполнении обязатель-
ства, при защите обязательственных прав, а также при прекращении
договора.
(2) Обязанность действовать добросовестно не может быть
исключена или ограничена договором или иным актом.
(3) Нарушение обязанности действовать добросовестно не по-
рождает права на иск, вытекающий из неисполнения обязанности,
но влечет для нарушителя невозможность воспользоваться правами
или способами защиты, которые нарушитель бы имел.
Разработчики DCFR в комментарии к проекту отмечают, что эти

положения основаны на имеющемся во всех европейских юрисдик-
циях представлении о том, что нечестное поведение не заслуживает
защиты со стороны права, иное повлечет за собой умаление роли
права1.
Вместе с тем разработчики подчеркивают, что принцип добросо-
вестности, будучи генеральным, тем не менее уточняется в отдельных
институтах обязательственного права – доктрине несправедливых
договорных условий, преддоговорных отношениях и проч.2
* * *
Таким образом, западная правовая традиция заключается в том, что
право в целом признает позитивную обязанность участников оборота
действовать не только в соответствии с буквой закона (или договора),
но и в соответствии с доброй совестью, т.е. в соответствии с господ-
ствующими в обществе представлениями о нормальном, среднем,
добропорядочном и честном поведении.
1
Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law Draft Common Frame
of Reference (DCFR) Prepared by the Study Group on a European Civil Code and the Research
Group on EC Private Law (Acquis Group) Based in Part on a Revised Version of the Principles
of European Contract Law Edited by Christian von Bar, Eric Clive and Hans Schulte-Nölke
and Hugh Beale, Johnny Herre, Jérôme Huet, Matthias Storme, Stephen Swann, Paul Varul,
Anna Veneziano and Fryderyk Zoll. Р. 706.
2
Ibid. P. 705.

@privlawlib
Россия
Формально принцип добросовестности был введен в российское

право с 1 марта 2013 г. федеральным законом от 30 декабря 2012 г.
№ 302-ФЗ (п. 3 и 4 ст. 1 ГК РФ). Последующая реформа обильно снаб-
дила ссылками на добросовестность нормы Кодекса о юридических
лицах, сделках, представительстве. Широко принцип добросовестно-
сти представлен и в обязательственном праве, включая абстрактную
норму п. 3 ст. 307 ГК РФ.
Однако это не означает, что данный принцип отсутствовал в оте-
чественном правопорядке ранее 1 марта 2013 г. Обращение судебной
практики к данному принципу последовало после опубликования для
всеобщего сведения и обсуждения Концепции совершенствования об-
щих положения Гражданского кодекса Российской Федерации (Вест-
ник ВАС РФ. 2009. № 4). Впоследствии эта концепция стала составной
частью итоговой Концепции развития гражданского законодательства
от 8 октября 2009 г.
В качестве примера можно сослаться на 14 дел, рассмотренных
Президиумом ВАС РФ, в которых упоминалась добросовестность
в объективном смысле (как должное поведение стороны) и по кото-
рым были приняты следующие постановления: от 5 февраля 2013 г.
№ 12444/12 по делу № А32-24023/2011, от 27 ноября 2012 г. № 9021/12
по делу № А41-34406/2010, от 13 ноября 2012 г. № 9406/12 по делу
№ А40-38211/11-111-338, от 7 июня 2012 г. № 247/12 по делу № А55-
18249/2010, от 10 апреля 2012 г. № 15085/11 по делу № А19-5794/10-
10-4, от 6 марта 2012 г. № 13567/11 по делу № А71-10080/2010-Г33, от
25 июля 2011 г. № 3318/11 по делу № А40-111672/09-113-880 (добро-
совестность названа в числе иных принципов гражданских правоот-
ношений после принципа равенства), от 12 июля 2011 г. № 17389/10
по делу № А28-732/2010-31/18 (принцип свободы договора свя-
зан с добросовестностью сторон), от 20 октября 2010 г. № 3585/10
по делу № А40-59532/07-32-46 (требование добросовестности при
исполнении обязательства выводится из ст. 309 ГК РФ), от 21 апре-
ля 2009 г. № 16790/08 по делу № А56-55222/2007, от 20 марта 2007 г.
№ 15421/06 по делу № А40-40275/06-8-275 (добросовестность названа
в числе принципов российского права, образующих публичный по-
рядок), от 14 ноября 2006 г. № 8259/06 по делу № А40-38670/04-63-
424, от 27 апреля 2004 г. № 14931/03 по делу № А41-К1-9699/01, от
9 июля 2002 г. № 848/02 по делу № А40-2151/01-29-31. Упоминался
принцип добросовестности также в Обзоре судебной практики раз-
решения споров, связанных с применением положений Граждан-
ского кодекса Российской Федерации о кредитном договоре (ин-

@privlawlib
формационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г.

№ 147).
В названных делах применялся только принцип объективной добро-
совестности в обязательственном праве, при этом значительное число
правовых позиций Президиума ВАС РФ относилось к добросовестно-
сти в корпоративном праве (в настоящей работе они не приводятся).
Вместе с тем следует отметить, что в отдельных нормах корпоративного
права принцип объективной добросовестности фигурирует с момента
принятия ГК РФ в 1994 г. Это касается, например, обязанности дирек-
тора юридического лица действовать добросовестно и разумно в ин-
тересах юридического лица (п. 3 ст. 53 Кодекса в прежней редакции).
Таким образом, рассуждать о том, что принцип добросовестности был
чужд отечественному гражданскому праву до 1 марта 2013 г., было бы
в корне неверно.
Начиная с 2008 г., когда недобросовестное поведение, охаракте-
ризованное как злоупотребление правом, повлекло санкцию в виде
недействительности сделки согласно Постановлению Президиума
ВАС РФ № 15756/071, а затем рассмотренное дело было отражено
в обзоре судебной практики (см. информационное письмо Президиума
ВАС РФ от 25 ноября 2008 г. № 127), вообще можно говорить о том, что
принцип добросовестности прочно вошел в плоть и кровь российской
системы гражданского права.
Наилучший источник для получения сведений о намерениях и целях
разработчиков реформы ГК РФ – это Концепция развития граждан-
ского законодательства (далее – Концепция), утвержденная 7 октября
2009 г., а также предварительные концепции, принятые в качестве
проектов для обсуждения веснойтого же года, например, Концепция
совершенствования общих положений Гражданского кодекса Рос-
сийской Федерации или Концепция реформирования общей части
обязательственного права2.
Несмотря на то, что Концепция не является нормативным актом,
суды ссылаются на нее в обоснование своего толкования тех или иных
положений реформы ГК РФ, ориентируясь на текст Концепции с ука-
занием на намерения законодателя при формулировании тех или иных
положений Кодекса3.
1
Ширвиндт А.М. Комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 20.05.2008
№ 15756/07 // Правовые позиции Президиума ВАС РФ: избранные постановления за
2008 г. с комментариями / Под ред. А.А. Иванова. М.: Статут, 2012. С. 38
2
Концепции доступны для ознакомления в Интернете по адресу: http://privlaw.ru/
sovet-po-kodifikacii/conceptions/
3
См., например, постановления Второго арбитражного апелляционного суда от
18 января 2010 г. по делу № А31-3239/2009; Третьего арбитражного апелляционного су-

@privlawlib
Из Концепции следует, что введение в ГК РФ прямого указания

на обязанность действовать добросовестно при установлении, испол-
нении, защите гражданских прав и обязанностей было обусловлено
следующими соображениями:
1) судебная практика признает, что эффективное развитие рынка
невозможно без укрепления начал автономии воли и свободы договора
участников оборота. Однако неограниченная свобода в достижении
эгоистических интересов таит в себе способность дестабилизации обо-
рота, так как привносит в него элементы, на которые не рассчитывает
добропорядочное большинство. Предсказуемость поведения основана
на удовлетворении ожиданий, а они базируются на представлении
о добросовестном поведении. Правила о добросовестности являются
естественным противовесом правилам, утверждающим свободу дого-
вора и автономию воли сторон;
2) автономия воли сторон и свобода договора в условиях рыночной
экономики предполагают и готовность отвечать за извлекаемые при
реализации прав выгоды, но эта готовность в обществе не сформиро-
вана. Для правоприменительной практики характерно обилие спо-
ров, разрешение которых связано с вопросом о недобросовестности
участников оборота;
3) нормативное закрепление названного принципа позволит
не только установить важнейшие ориентиры поведения субъектов
права, но и более широко применять меры гражданско-правовой
защиты в случае недобросовестных (а также неразумных) действий
участников оборота1.
Материалы судебной практики подтверждают, что суды воспри-
нимают введение доктрины объективной добросовестности именно
через призму соответствующих положений Концепции.
Так, Третий апелляционный суд, ссылаясь на положения Кон-
цепции, указывает, что изменения, внесенные в п. 3 и 4 ст. 1 ГК РФ,
преследовали своей целью введение в текст Кодекса «всегда сущест-
да от 11 июля 2013 г. по делу № А33-19347/2012; Восьмого арбитражного апелляцион-

ного суда от 31 января 2012 г. по делу № А46-8983/2011, а также от 23 сентября 2011 г.
№ 08АП-6208/2011 по делу № А81-436/2011; Пятнадцатого арбитражного апелляцион-
ного суда от 16 ноября 2010 г. № 15АП-10676/2010 по делу № А53-2325/2010; Семнад-
цатого арбитражного апелляционного суда от 21 сентября 2015 г. № 17АП-11247/2015-
ГК по делу № А60-7466/2015; Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от
12 марта 2012 г. по делу № А14-7469/2011, а также от 19 февраля 2015 г. по делу № А14-
12993/2014; Арбитражного суда Уральского округа от 17 декабря 2015 г. № Ф09-10257/15
по делу № А60-7466/2015; Арбитражного суда Центрального округа от 18 ноября 2015 г.
№ Ф10-3908/2015 по делу № А83-752/2015; Определение Санкт-Петербургского город-
ского суда от 26 июля 2012 г. № 33-9727/2012.
1
См. п. 1.3 Концепции совершенствования общих положений Гражданского ко-
декса РФ.

@privlawlib
вовавшего в гражданском праве России, но не закрепленного в пись-

менном акте общего принципа добросовестности»1.
Кроме того, из Концепции следуют намерения разработчиков ре-
формы ГК РФ установить принцип добросовестности «в качестве
общего начала гражданского права таким образом, чтобы его действие
пронизывало все элементы правовой системы, чтобы он оказывал об-
щее воздействие на развитие гражданского правоотношения» (п. 2.1
Концепции).
По мнению разработчиков реформы, «принцип добросовестности
должен распространяться на действия (поведение) участников оборота
при: (а) установлении прав и обязанностей (ведение переговоров о за-
ключении договоров и т.д.); (б) приобретении прав и обязанностей;
(в) осуществлении прав и исполнении обязанностей; (г) защите прав.
Принципу добросовестности должны подчиняться не только действия
по осуществлению прав и исполнению обязанностей, но и оценка
содержания прав и обязанностей сторон. Например, толкование усло-
вий договора должно основываться на презумпции добросовестности
сторон…
Особого внимания заслуживает вопрос о санкции за нарушение
принципа добросовестности. Вряд ли санкции могут быть перечи-
слены в общей норме. Целесообразнее разместить их в специальных
нормах. Отказ в защите права – оправдавшая себя мера. Ее необходимо
дополнить правилом о возмещении вреда, причиненного в результате
недобросовестности. Так как действие принципа добросовестности
должно распространяться и на оценку содержания сделок (это означа-
ет, по сути, запрет недобросовестных условий), необходимо обсудить
вопрос о соотношении отказа в защите права и признания сделки
(части сделки) недействительной» (п. 2.2, 2.7 Концепции).
Любопытно, что реализация указанных положений Концепции
была осуществлена не только в ходе изменения общих положений
ГК РФ (ст. 1 и ст. 10 Кодекса), но и в ходе реформы общей части обя-
зательственного права.
Так, в п. 3 ст. 307 ГК РФ была включена норма о том, что «при
установлении, исполнении обязательства и после его прекращения
стороны обязаны действовать добросовестно, учитывая права и закон-
ные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие
для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу
необходимую информацию».
1
Постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 11 июля 2013 г.
№ 03АП-2630/13.

@privlawlib
По-видимому, пока никому из российских авторов не удалось до-

биться той простоты и убедительности описания принципа объектив-
ной добросовестности, которые были продемонстрированы И.Б. Но-
вицким в его ранней работе по добросовестности 1916 г.1, поэтому
приведем здесь некоторые выдержки из нее, которые могут оказаться
полезными для дальнейшего изложения.
Так, И.Б. Новицкий писал: «Признание принципа доброй совес-
ти в качестве руководящего мерила при решении спорных вопросов
само по себе не исключает возможности эгоистического отстаивания
каждым своих интересов»2. Автор приводит пример, описанный еще
Цицероном. На остров Родос, население которого страдало от голо-
да, прибыл корабль с хлебом и купец сумел получить за хлеб очень
хорошую цену. Он промолчал при этом о том, что на пути к острову
находилось много кораблей с хлебом. Если бы он сказал об этом, он
не получил бы даже сопоставимых по размеру доходов от продажи
своего хлеба. Дальше позиции некоторых стоиков расходились: со-
гласно точке зрения одних это поведение было нормальным, другие
критиковали его, полагая недопустимым сокрытие истины. Очевидно
при этом, что второй взгляд не соответствует воззрениям оборота
ни того времени, ни времени начала ХХ в., когда было написано про-
изведение И.Б. Новицкого. Думается, что воззрениям современности
такой взгляд тоже не соответствует. Но пример этот очень хорошо
показывает, что вводя в обиход концепцию добросовестности, важно
не перестараться, чрезмерно ограничив частную свободу. У того же
автора находим мысль о том, что «излишние стеснения оборота не-
желательны и могут обессилить лучшие намерения законодателя…»3.
Так каков же идеальный взгляд на добросовестность? И.Б. Но-
вицкий видит его следующим: «Добрая совесть по этимологическому
смыслу таит в себе такие элементы, как: знание о другом, об его инте-
ресах; знание, связанное с известным доброжелательством; элемент
доверия, уверенность, что нравственные основы оборота принимаются
во внимание, что от них исходит каждый в своем поведении. Вместе
с тем, принципом доброй совести выражается связанность, согласо-
ванность отдельных частных интересов, а также частного интереса
с интересом целого, подчинение каждого равномерно идее общего
блага, поскольку она проявляется или отражается на отношении между
данными лицами. В этом принципе – одна из границ индивидуализма
1
Новицкий И.Б. Принцип добросовестности в проекте обязательственного права //
Вестник гражданского права. 1916. № 6, 7, 8. Перепечатан: Вестник гражданского пра-
ва. 2006. № 1. С. 124–181.
2
Там же. С.141.
3
Там же. С.142.

@privlawlib
в гражданско-правовых, в частности, обязательственных отношени-

ях; здесь сказывается роль социального начала в гражданском праве,
приводящего к отречению от чистого индивидуализма»1.
2. Адаптация договора к изменившимся обстоятельствам
Общий обзор
Истоки подходов к адаптации договора к изменившимся обстоя-

тельствам также лежат в римском праве и тесно связаны с принципом
объективной добросовестности.
Римские юристы, опираясь на добрую совесть, приходили к выводу
о возможности изменения отдельных условий договора в свете возник-
новения случая (casus)2. Кроме того, дополнительным обоснованием
вывода о том, что обязательства сторон могут быть в определенных
случаях изменены в связи с тем, что обстоятельства радикально из-
менились, стала известная римская максима о том, что обязательства
в отношении невозможного не должны допускаться3.
У римского юриста Африкана есть такой фрагмент: «Когда кто-либо
выговаривает, чтобы ему или Тицию было что-нибудь дано, то только
в том случае справедливо считать, что Тицию должно быть уплачено,
если он останется в том же состоянии, в каком был, когда совершалась
стипуляция. Если же он пойдет в усыновление или изгнание, или будет
лишен огня и воды, или же он обращен будет в рабство, то несправед-
ливо считать, что ему нужно платить, ибо следует полагать, что к этой
стипуляции молчаливо присоединено следующее соглашение: «Si in
eadem causa maneat» («Если останется в тех же условиях») (L. 38. pr.
D., de. solut. et. lib. (46, 3)).
Впоследствии из этого текста глоссаторы и постглоссаторы вывели
принцип clausula rebus sic stantibus, т.е. обязательства неизменны при
неизменности обстановки (в которой они исполняются), иными сло-
вами, обязательства перестают быть обязательными если обстановка
решительно меняется4.
1
Новицкий И.Б. Принцип добросовестности в проекте обязательственного пра-
ва // Вестник гражданского права. 1916. № 6, 7, 8. Перепечатан: Вестник гражданско-
го права. 2006. № 1. С. 131.
2
Очхаев Т.Г. Изменение и расторжение договора в связи с изменением обстановки:
Дис. … канд. юрид. наук. М., 2015. С. 15.
3
Gordley J. Impossibility and Changed and Unforeseen Circumstances, 52 Am. J. Comp.
L. 513 (2004).
4
Зейц А.Г. Влияние изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus
sic stantibus) // Вестник гражданского права. 2013. № 5.

@privlawlib
Впоследствии в ходе рецепции римского права эта идея попала

в германскую юриспруденцию и была закреплена в ранних германских
кодификациях частного права (Австрийское гражданское уложение,
Прусское земское право)1.
Однако уже в конце XVIII в. эта доктрина исчезает из кодексов
и практики судов европейских стран, уступая принципу «договоры
должны исполняться» (pacta sunt servanda)2. Например, французское
гражданское право в лучшем случае признавало возможность осво-
бождения лица от гражданской ответственности за событие, которое
находится вне зоны контроля разумного лица (буря, землетрясе-
ние и проч.), т.е. за форс-мажор3. Однако ни о какой возможности
изменения договоров под влиянием изменения обстановки речи
не шло.
Отчасти строгость такого подхода доктрины была смягчена фран-
цузскими судами, которые в некоторых случаях полагали, что при
изменении обстановки стороны должны провести переговоры и об
изменении договора (что соответствовало бы принципу добросовест-
ности), но при этом сами французские суды отвергали наличие у них
права изменять контракты4.
Возвращение этой доктрины к жизни – это «заслуга» XX в., с его
глобальными геополитическими и экономическими катаклизмами,
произошедшими в Европе, которые, в частности, во многом резко
ухудшили положение сторон долгосрочных договоров. Именно в связи
с мировой войной, крахом европейских экономик, инфляцией в сотни
тысяч процентов годовых суды некоторых европейских государств
(в первую очередь Германии, сильнее всего пострадавшей от проиг-
рыша в мировой войне) вспомнили о старом принципе clausula rebus
sic stantibus.
Первым, возродив дискуссию, во второй половине XIX в. выступил
Б. Виндшейд со своей теорией «предпосылок» (нем. Voraussetzung),
которые рассматривались как субъективные представления сторон
на момент заключения сделки, однако его предложения были откло-
нены рабочей группой (хотя он был ключевым разработчиком проекта
ГГУ) и в текст проекта Германского гражданского уложения не попали.
В начале XX в. П. Эртман разработал теорию объективного основания
сделки, которая была отчасти воспринята в практике Имперского суда
и послевоенной практике Веймарской республики.
1
Зейц А.Г. Влияние изменившихся обстоятельств на силу договоров (clausula rebus
sic stantibus) // Вестник гражданского права. 2013. № 5.
2
Там же.
3
Gordley J. Op. cit.
4
Uribe R.A. Effect of Change of Circumstances on Binding Force of Contracts. 2011. P.67.

@privlawlib
Далее судебная практика и доктрина принялись развивать данный

институт в отсутствие законодательного регулирования как проявление
принципа добросовестности на стадии исполнения обязательств (§ 242
ГГУ), и к 1980 г. насчитывалось уже более 56 специальных исследова-
ний и теорий, авторы которых ожесточенно спорили друг с другом1.
Поэтому в ходе реформы обязательственного права в 2002 г. в ГГУ были
добавлены специальные положения, посвященные адаптации договора
в связи с отпадением основания сделки. При этом доктрина однозначно
исходит из того, что правила § 313 и следующих ГГУ являются специ-
альными нормами по отношению к общим правилам о добросовестном
поведении (§ 242 ГГУ), в них получил закрепление институт, созданный
судебной практикой на базе широкого применения § 242 ГГУ2, нормы
которого могут привлекаться субсидиарно только в том случае, когда
при осуществлении прав по такому договору, который не удалось из-
менить по причине отсутствия критериев существенно изменившихся
обстоятельств (отпадения основания сделки), сторона допускает явное
злоупотребление правом3. Однако идею применять общее правило § 242
ГГУ в том случае, если судье по какой-то причине не нравится регу-
лирование § 313 и следующих ГГУ, в Германии всерьез не обсуждают.
Английское право традиционно отвергало саму идею возможно-
сти изменения договоров под влиянием изменения внешних обстоя-
тельств, в которых эти договоры должны исполняться4.
Однако рациональность английского права тем не менее взяла
свое, и английские суды выработали доктрину тщетности договора
(frustration of contract), которая в некотором смысле близка к концепции
изменения обстановки.
Так, концепция тщетности включает среди прочего положения
о невозможности исполнения обязательства:
1) в случае наличия физической или коммерческой невозможности,
например, при невозможности исполнения обязательств перевозчиком
вследствие гибели судна по не зависящим от него обстоятельствам;
2) в связи с изданием государственного акта (например, когда не-
возможно исполнить обязательства по договору поставки товара на эк-
спорт вследствие принятия нормативно-правовых актов, запрещающих
экспорт такой продукции);
1
Muenchener Kommentar zum BGB. 6. Aufl. Bd. II Muenchen: Beck. 2012. § 313. Rn 25.
S. 1881.
2
Von Staudingers J. Kommentar zum BGB. B. II. Recht der Schuldverhaeltnisse. Neube-
arbeitung 2005. § 242. Rn 380. S. 412.
3
Ibid. Rn 381. S.412.
4
Behn D. The Confusing Legal Development of Impossibility and Changed Circumstances //
http://textlab.io/doc/9357960/the-confusing-legal-development-of-impossibility.

@privlawlib
3) в связи с тщетностью цели договора1;

4) в связи с избыточной дороговизной либо непрактичностью ис-
полнения2.
Результатом признания договора тщетным является его прекра-
щение, при этом стороны освобождаются от обязанности исполнять
его. Так, английский суд никогда не вмешивается в договор с целью
его изменения, таким образом, каждая из сторон просто лишается тех
выгод, которые она рассчитывала получить от сделки3.
Таким образом, из беглого обзора истории развития правовой до-
ктрины и судебной практики в основных европейских юрисдикциях
можно сделать вывод о том, что имеется возможность учета в той или
иной степени изменения внешних обстоятельств, связанных с испол-
нением договора.
Указанная возможность, с одной стороны, тесно связана с идеей
добросовестного поведения в обороте и представляется защитной
мерой от недобросовестного поведения, а с другой стороны, является
проявлением общего принципа обязательственного права: «невозмож-
ное не может быть предметом обязательства».
В DCFR концепция изменения обстановки нашла свое отраже-
ние в ст. III.-1:110, которая посвящена изменению или прекраще-
нию договора по решению суда либо вследствие изменения обсто-
ятельств.
Проект исходит из общего правила о том, что договоры должны
исполняться, даже если исполнение стало более обременительным
как вследствие увеличения стоимости исполнения, так и вследствие
уменьшения ценности того, что должно быть предоставлено в обмен
на исполнение.
Однако в соответствии с § 2 указанной статьи DCFR «если ис-
полнение договорной обязанности или обязанности, возникшей из
одностороннего юридического акта, вследствие исключительного
изменения обстоятельств становится настолько обременительным,
что сохранение обязанности должника будет явно несправедливым
по отношению к нему, суд может: (a) изменить обязательство для того,
чтобы оно стало разумным и справедливым при новых обстоятельствах;
или (b) прекратить обязательство в тот день и на тех условиях, которые
будут определены судом».
1
Очхаев Т.Г. Существенное изменение обстоятельств и смежные институты обяза-
тельственного права // Вестник гражданского права. 2012. № 6. С. 49–74.
2
Uribe R.A. Op. cit. P. 140; Nwafor N.A. Comparative and Critical Analysis of the Doctrine
of Exemption/Frustration/Force Majeure under the United Nations Convention on the Contract
for International Sale of Goods, English Law and UNIDROIT Principles. 2015. P. 51.
3
Uribe R.A. Op. cit. P. 151.

@privlawlib
Для применения этого способа защиты должны быть выполнены

следующие условия:
(a) изменение обстоятельств произошло после возникновения обязан-
ности;
(b) должник в тот момент не учитывал и от него нельзя было разум-
но ожидать, что он учел возможность или масштаб такого изменения
обстоятельств;
(c) должник не принимал на себя и от него нельзя было разумно ожи-
дать, что он принял на себя риск такого изменения обстоятельств; и
(d) должник добросовестно и разумно пытался добиться путем пере-
говоров разумного и справедливого изменения правил, применимых к обя-
занности.
Разработчики DCFR в комментариях к норме подчеркивают, что
она осознанно открывается правилом о том, что само по себе измене-
ние обстановки, повлекшее затраты для должника, не влияет на его
обязанность исполнить договор1.
По сравнению с другими более ранними актами унификации ев-
ропейского частного права (например, Principles of European Contract
Law) заметно стремление разработчиков DCFR резко снизить ин-
тенсивность вмешательства суда в договоры со ссылкой на доктрину
clausula rebus путем введения такого расплывчатого критерия, как
«исключительность изменения обстановки»2. Кроме того, обращает
на себя внимание указание в статье на то, что она подлежит примене-
нию только в тех случаях, когда лицо, ссылающееся на изменение об-
становки, пыталось вступить в переговоры относительно изменения
договора «в разумном и добросовестном ключе», но другая сторона,
действующая с нарушением «стандарта доброй совести», соответ-
ствующее предложение отклонила. Комментаторы отмечают, что
соответствующее положение означает, что сторона, предложившая
изменить условия договора, должна была сделать это своевременно,
а ее предложение должно было содержать такие условия по измене-
нию договора, которые были бы взаимно приемлемы для обеих его
сторон3.
Что же касается положений ст. 451 ГК РФ («Изменение и растор-
жение договора в связи с существенным изменением обстоятельств»),
то в ходе реформы обязательственного права ГК РФ ее положения
не подверглись изменению.
1
Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law. P. 737.
2
Uribe R.M. Op. cit. P. 204–205.
3
Ibid. P. 210.

@privlawlib
В Концепции совершенствования общих положений обязательст-

венного права отмечается (п. 1.3), что «содержащееся в ГК РФ регули-
рование расторжения и изменения договора в связи с существенным
изменением обстоятельств, под которым понимается такое изменение
обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении догово-
ра, когда они изменились настолько, что если бы стороны могли это
разумно предвидеть, договор вообще не был бы заключен или был бы
заключен на значительно отличающихся условиях, носит самостоя-
тельный характер. Здесь определяющее значение приобретает цель
изменения или прекращения договорных обязательств: необходимость
восстановления баланса интересов сторон договора, нарушенного
в силу непредвиденного изменения внешних обстоятельств, не зави-
сящего от роли сторон. Этой цели подчиняются все правила, регули-
рующие основания, порядок и последствия расторжения (изменения)
договора в связи с существенным изменением обстоятельств (ст. 451
ГК РФ). Названные правила рассчитаны на исключительные случаи,
что нашло отражение и в судебно-арбитражной практике, не допуска-
ющей их расширительного толкования, и не нуждаются в каком-либо
изменении или дополнении».
Таким образом, разработчики реформы обязательственного права
ГК РФ по сути констатируют удовлетворенность результатами текущей
судебной практики применения ст. 451 ГК РФ (заключающейся, как
это будет отмечено далее, в том, что суды фактически не применяют
положения Кодекса об изменении и расторжении договора вследствие
изменения обстановки, считая, что обстоятельства, в результате кото-
рых соответствующие нормы подлежали бы применению, в текущей
ситуации в России отсутствуют).
Франция
Французское право крайне жестко подходит к соблюдению прин-

ципа «договоры должны исполняться». Так, доктрина исходит из того,
что единственная возможность для стороны договора требовать его
изменения и приспособления к изменившимся внешним обстоятель-
ствам – это наличие в договоре соответствующего условия. В отсутст-
вие такого условия договор будет приведен в исполнение в том виде,
в каком он был заключен1.
Кассационный суд Франции в одном из дел особо подчеркнул,
что «ни при каких обстоятельствах суд само по себе не может – как
1
Wouter Den Haerynck in ‘Drafting Hardship Clauses in International Contracts’, Structur-
ing International Contracts, Dennis Campbell ed. (Kluwer Law International, 1996). S. 231–232.

@privlawlib
бы несправедливо это не было – брать на себя труд изменять частные

контракты». Таким образом, доктрина revision pour imprevision (пере-
смотр вследствие непредвиденности) была судами отвергнута1.
Исключением из этого правила был бы случай, когда договор за-
ключен для удовлетворения «общественных нужд» (в судебной пра-
ктике имеется пример с договором о поставке газа для населения).
В этом случае суд обязал бы стороны договора, который подвергся
влиянию резкого изменения обстановки, вступить в переговоры о его
изменении2.
Французские суды по общему правилу отказывают заинтересо-
ванным сторонам в применении доктрины существенного изменения
обстоятельств (imprevision), корни которой лежат в принципе доброй
совести, закрепленном в ст. 1134 Французского гражданского кодекса
и в имплицитной трактовке rebus sic stantibus в каждом договоре3.
Французские суды, включая высшую судебную инстанцию по гра-
жданско-правовым спорам, Cour de cassation, последовательно от-
рицают применение доктрины imprevision, придерживаясь максимы
pacta sunt servanda. Указанная позиция в целом поддерживается фран-
цузскими цивилистами. Более того, в своих решениях Cour de cassa-
tion отверг не только прямое применение доктрины imprevision, но и
предлагаемые исследователями альтернативные концепции, которые
были направлены на минимизацию тяжелых для должника последст-
вий дальнейшего исполнения договора в свете существенно изменив-
шихся обстоятельств, включая среди прочего теории ошибки (erruer),
неосновательного обогащения (enrichissement sans cause), практической
невозможности (impossibilite economique) и даже злоупотребления пра-
вом (abuse de droit).
Однако в ряде случаев некоторые французские суды, хотя и не
применяли напрямую положения доктрины imprivision, тем не менее
указывали сторонам на необходимость проведения переговоров, на-
пример, для пересмотра цены на нефть, которая выросла в несколько
раз и не покрывалась индексной оговоркой договора. Так, в одном деле
Апелляционный суд Парижа обязал стороны договора поставки нефти
провести соответствующие адаптационные переговоры о пересмотре
ее цены. Причем в случае неудачного завершения указанных перего-
воров суд оставил за собой право финальной оценки обоснованности
и справедливости новой цены4.
1
Zimmermann R. Ibid. Р. 562.
2
Ibidem.
3
Очхаев Т. Указ.соч. С. 20 (со ссылками на работы зарубежных авторов).
4
Там же. С. 21 (со ссылками на работы зарубежных авторов).

@privlawlib
Германия
Согласно § 313 ГГУ если обстоятельства, которые стали основанием

договора, значительно (весомо) изменились после его заключения
и стороны не заключили бы договор с таким содержанием, если бы
предвидели такое изменение, то может быть выдвинуто требование об
адаптации договора в той мере, в которой от одной из сторон нельзя
ожидать сохранения договора в неизменном виде с учетом всех об-
стоятельств конкретного случая, в частности, принимая во внимание
распределение договорных рисков согласно его условиям или поло-
жениям закона.
В силу § 314 ГГУ от длящегося договора любая сторона может от-
казаться по уважительной причине без соблюдения срока, по проше-
ствии которого этот отказ вступает в силу в обычных обстоятельствах.
Уважительная причина имеет место тогда, когда от отказывающейся
стороны нельзя ожидать, что она останется в договорном отношении
с учетом всех обстоятельств конкретного случая и при сопоставлении
обоюдных интересов сторон.
Указанные статьи появились в ГГУ в 2002 г. в рамках реформы
обязательственного права и рассматриваются в доктрине как разно-
видности специальных правил, порожденных практикой применения
принципа добросовестности (§ 242 ГГУ)1. При этом данные правила
предлагается рассматривать именно в качестве специальных норм,
исключающих действие общих правил § 242 ГГУ2. Иными словами,
если изменение обстоятельств не признается настолько существенным,
чтобы служить основанием для применения § 313 ГГУ, то договор
нельзя адаптировать к изменившимся обстоятельствам со ссылкой на
§ 242 ГГУ. Единственный вариант, который предлагают рассматривать
некоторые авторы, – это отказ в защите недобросовестно осуществля-
емого права по сохраняющему силу договору3. То есть заведомое злоу-
потребление может наказываться и в том случае, если для изменения
договора на основании § 313 ГГУ недостаточно оснований.
Для длящихся договоров ситуация в Германии чуть сложнее. Общее
правило, установленное § 314 ГГУ, – это расторжение договора при
наличии существенного изменения обстоятельств. Комментаторы
высказываются в том смысле, что не исключено применение § 242
ГГУ, для того чтобы обосновать изменение договора по решению суда
1
Dirk Looschelders / Dirk Olzen in: Staudinger, BGB – Neubearbeitung 2009. § 242.
Rn 100, 213.
2
Ibid. Rn 278, 387, 389.
3
Ibid. Rn 388.

@privlawlib
вместо его расторжения1. Однако и в этом случае речь идет об исклю-
чительных случаях.
Соотношение правил § 313 и 314 ГГУ также не является простым
вопросом. В литературе отмечается возможное пересечение данных
норм в тех случаях, когда наступление непредвиденных обстоятельств
в длящемся договоре (§ 314 ГГУ) вызвано грубым нарушением экви-
валентности (т.е. отпадением основания сделки по § 313 ГГУ)2. Таким
образом, по-видимому, при нарушении эквивалентности встречных
предоставлений следует обратить основное внимание на выработанную
ранее германскими судами доктрину отпадения основания сделки.
В науке выделяют два вида «оснований» сделки: субъективное
и объективное. К первому относится изменение субъективных пред-
ставлений сторон, ко второму – объективных обстоятельств. Наработ-
ки германской доктрины отпадения объективного основания сделки
огромны и не могут быть даже поверхностно описаны в настоящей
статье, поэтому ниже мы сосредоточимся только на одном подвиде
случаев такого объективного основания – на нарушении эквивален-
тности в обязательственном отношении.
Во взаимных договорах идея о равноценности предоставления
и встречного предоставления относится к основанию сделки (BGH
NJW 58, 906; 59, 2203; 62, 251), в том числе в случаях, когда она осо-
бенно не затрагивалась на переговорах сторон. Если отношение экви-
валентности значительно нарушается в результате непредвиденного
события, то договор должен быть приспособлен к изменившимся об-
стоятельствам в той мере, в какой данное нарушение эквивалентности
превышает риск, который должна нести пострадавшая сторона дого-
вора (BGH 77,198; NJW 62,30)3.
По вопросу обесценения денег в доктрине и судебной практике вы-
работаны следующие подходы. Во-первых, понижение покупательной
способности денег относится к риску кредитора по денежному обяза-
тельству и по общему правилу не порождает никаких прав, связанных
с отпадением основания сделки (BGH 86,168; NJW 59, 2203; 81,1668,
NJW-RR 93,272). Параграф 313 ГГУ не предлагает инструмента для
того, чтобы добавлять в порядке интерпретации в каждый долгосроч-
ный договор как бы молчаливо согласованное условие о сохранении
ценности денег вопреки положенному в основу правопорядка прин-
ципу номинализма (§ 245 ГГУ).
1
Ibid. § 242. Rn 390.
2
Gaier in: Muenchener Kommentar zum BGB. Bd. II. 6. Aufl., 2012. § 314. Rn 14. S. 1967.
3
Palandt. Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuch. 71. Aufl., Muenchen: Beck. 2012.
§ 313. Rn 25. S. 520.

@privlawlib
В качестве исключения адаптация договора разрешается, если рав-

ноценность предоставления и встречного представления так сильно
нарушена, что переходятся границы принятого риска и интерес постра-
давшей стороны не соблюдается даже приблизительно (BGH 77,198;
NJW 10, 1528)1.
Важно отметить, что § 313 ГГУ неприменим в случаях, если в нару-
шении воплощается риск, который должна нести одна из сторон (BGH
NJW 00,1714/16; 06, 899; 10,1874). То, как отграничиваются сферы
риска каждой из сторон договора друг от друга, вытекает из данного до-
говора, цели договора и применимого диспозитивного права. Поэтому
кредитор по денежному обязательству несет риск обесценения денег,
кредитор по неденежному обязательству несет риск обесценения или
ненужности в данный момент причитающегося ему предоставления.
Права по концепции отпадения основания сделки возникают только
в том случае, если при этом происходит выход за пределы границ, при-
сущих любому риску. При этом следует учитывать договорное приня-
тие риска. Если риск принимается на себя сторонами явно в договоре,
а также в спекулятивных сделках, то по общему правилу какие-либо
права не могут быть основаны на положениях § 313 ГГУ (BGH NJW
04,58;06,899/01; BAG NJW 07,2348). Молчаливое принятие риска ус-
матривают иногда даже в самом факте согласования твердой цены2.
Англия, США и иные англо-саксонские юрисдикции
Как уже упоминалось выше, правовая система Англии является

единственной в рамках европейского континента, не признающей
общего действия принципа добросовестности. Английское право не со-
держит требований вести переговоры о заключении договора добро-
совестно, а также исполнять контракты в соответствии с принципом
добросовестности3.
Не предусматривая общего действия принципа добросовестности,
а требуя его соблюдения только в определенных случаях, английское
право достигает значительно большей предсказуемости исхода дела.
Так, обязанность добросовестности возлагается на руководителя юри-
дического лица, на доверительного управляющего и т.д. Но во многих
других случаях справедливость принимаемого решения достигается
не за счет ссылки на общее понятие доброй совести, а посредством
использования специально разработанных правовых институтов: не-
1
Palandt. Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuch. 71. Aufl., Muenchen: Beck. 2012.
§ 313. Rn 26.
2
Ibid. Rn 19.
3
Zimmermann R. Op. cit. P.569.

@privlawlib
действительности договора, заключенного под влиянием обмана; от-

ветственности за передачу товара ненадлежащего качества; тщетности
договора и др. Таким образом английское право также обеспечивает
определенный баланс справедливости и предсказуемости в правовой
сфере1.
Правовая система США является примером активного признания
общего принципа добросовестности в доктрине и его широкого приме-
нения в судебной практике. Термин «добросовестность» используется
законодателем США в различных областях права.
Наиболее значительное развитие данный принцип получает в до-
говорном праве. Свод норм о договорах США 1981 г. (ст. 205) пред-
писывает следующее: «Каждый договор налагает на каждую из сторон
обязанность добросовестности в его исполнении и принудительном
проведении в жизнь»2.
Известный источник, Единообразный торговый кодекс США 1957 г.
(далее – ЕТК), содержит ссылки на добросовестность чем в 50 различ-
ных положениях. Так, ст. 1-203 ЕТК США устанавливает: «Каждый
договор налагает обязанность добросовестности в своем исполнении
и принудительном проведении в жизнь».
При этом ст. 1-201 ЕТК США определяет добросовестность как
«фактическую – честность и соблюдение разумных коммерческих
стандартов честного ведения дел в торговле»3.
Следовательно, и в приведенной дефиниции отражаются два раз-
личных смысла понятия добросовестности: субъективный и объек-
тивный.
В 1917 г. в решении по делу Wood v. Lucy, Lady Duff-Gordon судья
Кардозо писал: «Право переросло свою примитивную стадию форма-
лизма. Сегодня оно придерживается более широких взглядов». В 1927 г.
в решении по делу Clark v. State St. Trust Co. Верховный суд впервые
прямо признал, что «обязанность добросовестности присутствует во
всех договорах».
Следуя примеру, поданному Верховным судом в решении по делу
Wells Fargo Bank v. Arizona Laborers, Teamsters and Cement Masons Local
No. 395 Pension Trust Fund, Апелляционный суд Аризоны при разре-
шении дела Bike Fashion Corp. v. Kramer подтвердил, что «существуют
обстоятельства, когда сформулированные положения письменного
договора могут быть лишены юридического действия подразумеваемой
обязанностью добросовестности».
1
McGrath N. Good Faith: A Puzzle for the Commercial Lawyer // UCD Working Papers
in Law, Criminology & Socio-Legal Studies Research Paper. No. 11. P. 3.
2
См. также § 205 Restatement (2d) Contracts (1979).
3
Uniform Commercial Code, § 1-201(30), 1-304.

@privlawlib
Таким образом, в праве США понятие добросовестности полу-

чило широкое распространение. При этом наука и практика четко
придерживаются позиции, в основе которой недопустимость ис-
пользования доброй совести как общей идеи, стоящей выше закона
или договора1.
Правовая система Канады широко использует понятие добросо-
вестности. Традиционно широкую разработку указанное понятие
получило в договорном праве2. При этом необходимо учитывать, что
все провинции Канады за исключением Квебека в части построения
правовой системы следуют традиции английского общего права, а по-
тому не имеют гражданских кодексов. В таких провинциях понятие
добросовестности с большой осторожностью было установлено в ка-
честве принципа договорного права судебной практикой (например,
в решениях по делам Bryandreu Holding Ltd. v. Sifton Properties Limited,
Lac Minerals Ltd. v. International Corona Resources Ltd.).
Так, в деле Stewart v. The Canada Life Assurance Company неискушен-
ный в предпринимательстве мистер Стюарт в результате сильнейше-
го воздействия на него мистера Фостера с применением угроз и не
соответствующих действительности утверждений заключил договор
аренды на всю площадь помещения, нуждаясь только в отдельной
изолированной части. Для разрешения данного дела судом Канады
использовался принцип добросовестности.
Гражданский кодекс Квебека 1994 г. содержит понятие добросо-
вестности более чем в 80 статьях. Существенное значение имеют сле-
дующие положения:
ст. 6: «Каждое лицо обязано осуществлять свои гражданские права
добросовестно»;
ст. 7: «Никакое право не может быть осуществлено с намерением
причинения вреда другому или в чрезмерной и неразумной манере,
которая противоречит требованиям добросовестности»;
ст. 1375: «Стороны должны вести себя добросовестно как в момент,
когда обязательство создается, так и во время его исполнения или
прекращения». Следовательно, ГК Квебека не только устанавливает
требование добросовестности в договорных отношениях, но и вво-
дит общий принцип доброй совести для всех гражданско-правовых
отношений.
Правовая система Австралии, развиваясь в русле духе наследия
английского общего права, но испытывая на себе влияние обще-
1
Bridge M. Does Anglo-Canadian Contract Law Need a Doctrine of Good Faith // (1984)
9 Canadian Business Law Journal 385.
2
Ibidem.

@privlawlib
мировых тенденций, весьма осторожно открывает свои двери для

понятия добросовестности. В настоящий момент Австралия, в от-
личие от Европы и США, не признает общего действия принципа
доброй совести1.
Общая возможность изменять договоры под влиянием принципа
добросовестности в общем праве отсутствует.
Выше уже упоминалось, что английское право (как и французское)
традиционно исходит из абсолютного принципа исполнения договор-
ных обязательств и свободы договора.
В некоторых случаях английские суды все же применяют концеп-
цию «тщетности договора», в определенной мере похожую на доктрину
изменения обстановки, освобождая заинтересованные стороны от
исполнения договорных обязательств (доктрина frustration of contract),
которая была разработана на основе дела Taylor v. Caldwell 2.
Тем не менее концептуально доктрина (frustration of contract) и до-
ктрина отпадения основания сделки (Stoerung der Geschaeftsgrundlage)
существенным образом различаются3.
Изначально принцип frustration of contract распространялся лишь
на случаи гибели определенной движимой вещи до полного испол-
нения обязательств сторон по договору, однако позднее суды начали
применять указанный принцип и в разрешении иных вопросов. Впо-
следствии английскими судами так и не было выработано какое-либо
ясное определение понятия frustration of contract. В литературе отме-
чается скептический подход английских юристов и судей к цельной
теоретической разработке доктрины frustration of contract 4.
Судебная практика в Англии по вопросам применения принципа
frustration of contract немногочисленна и противоречива. Фундамен-
тальное определение принципа тщетности договора было дано лордом
Саймоном, членом Палаты лордов, в одном из дел: «Договор стано-
вится тщетным в силу объективных причин... которые так радикально
меняют характер прав и обязанностей сторон по сравнению с тем, что
стороны могли разумно предусмотреть во время заключения договора,
что будет несправедливым принуждать их придерживаться старых
условий в изменившихся обстоятельствах; в указанном случае пра-
1
Tetley W. Good Faith in Contract: Particularly in the Contracts of Arbitration and Char-
tering. Montreal, 2004. P. 35.
2
Очхаев Т.Г. Изменение и расторжение договоров в связи с существенным изме-
нением обстоятельств в правоприменительной практике // Вестник гражданского пра-
ва. 2011. № 2.
3
Stone R. The Modern Law of Contract. 5th ed. Canvendis Publishing Limited. P. 385–386.
4
Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного
права. Т. 2. М., 2000. С. 273; Markesinis B. The German Law of Contract. A Comparative
Treatise. P. 323.

@privlawlib
во позволяет освободить контрагентов от дальнейшего исполнения

договора»1.
Как уже упоминалось выше, английское право консолидирует в по-
нятии frustration of contract несколько различных по сути правовых
категорий: (1) невозможность исполнения обязательства (физическая
невозможность или коммерческая), например невозможность испол-
нения обязательств перевозчиком вследствие гибели судна по неза-
висящим от него обстоятельствам; (2) невозможность исполнения
обязательства в связи с изданием государственного акта (например,
случаи, когда невозможно исполнить обязательства по договору по-
ставки товара на экспорт вследствие принятия нормативно-правовых
актов, запрещающих экспорт такой продукции); (3) в связи с тщетно-
стью цели договора2 и (4) в связи с внезапно возникшей избыточной
затратностью исполнения обязательства3.
Ярким примером применения категории frustration является дело,
в котором заинтересованная сторона требовала освобождения от ис-
полнения обязательства по договору аренды склада лесоматериалов,
заключенному сторонами с целью исполнения договора продажи
лесоматериалов. После заключения договора продажи правительст-
вом были приняты акты военного времени, запрещающие договоры
продажи лесоматериалов. Соответственно, в свете указанного обсто-
ятельства дальнейшее исполнение договора аренды склада потеряло
всякий смысл4.
При применении доктрины frustration of contract суды выясня-
ют, произошло ли существенное изменение обстоятельств по вине
заинтересованной стороны или вследствие нарушения ею догово-
ра (selfinduced frustration), возможно ли было разумно предвидеть
риск существенного изменения обстоятельств и предусмотрены ли
в договоре напрямую условия существенного изменения обстоя-
тельств5.
Традиционно английские суды в случае применения в конкретном
деле доктрины frustration of contract лишь освобождают обе стороны от
1
National Carriers Ltd. v. Panalpina (Northern) Ltd. [1981], A.C. 675, at 700. Цит. по:
Очхаев Т.Г. Указ. соч.
2
Очхаев Т.Г. Указ. соч.
3
Uribe R.A. Op. cit. P. 140; Nwafor N.A. Comparative and Critical Analysis of the Doc-
trine of Exemption/Frustration/Force Majeure under the United Nations Convention on the
Contract for International Sale of Goods, English Law and UNIDROIT Principles. 2015. P. 51.
4
Denny, Mott & Dickson v. James B Fraser & Co. Ltd. [1944] A.C. 265. Цит. по: Очха-
ев Т.Г. Указ. соч.
5
Lauritzen AS v. Wijsmuller BV (the «Super Servant Two»), [1990] 1 Lloyds Rep 1 at 8.
Krell v. Henry [1903] 2 K.B. 740 at 572; Bank Line Ltd. v. Arthur Capel & Co [1919] A.C. 435,
at 455. См. также: Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 274 – 275.

@privlawlib
дальнейшего исполнения обязательств по договору, так как в соот-

ветствии с положениями общего права (common law) суды не вправе
адаптировать условия договора к изменившимся обстоятельствам1.
В отношении урегулирования последствий по платежам, совершен-
ным в случаях изменившихся обстоятельств, в праве США выделяют
случаи, когда обстоятельства делают исполнение договора невоз-
можным (impossibility), крайне затруднительным (impracticability) или
бессмысленным и бесцельным (frustration)2.
Заинтересованная сторона, заявляющая соответствующие требова-
ния, должна доказать непредвиденность наступления обстоятельств,
затруднительность исполнения договора в связи с наступлением не-
предвиденных обстоятельств, а также тот факт, что при заключении
договора стороны презюмировали отсутствие наступления соответст-
вующих обстоятельств.
Часто встречающиеся в практике судов США ссылки истцов на не-
предвиденный рост затрат для исполнения обязательств по договору
последовательно отвергаются по причине того, что «просто рост затрат
per se не является достаточным условием для освобождения от исполне-
ния обязательства и такое освобождение возможно, только когда такой
рост затрат по договору представляет собой крайне затруднительные
издержки для заинтересованной стороны»3.
Так, в деле Lloyd v. Murphy суд решил, что «если регулирование, вво-
димое правительством, не запрещает окончательно сделки по аренде
недвижимости, а лишь ограничивает их, делая бизнес в этой сфере
менее прибыльным и более затруднительным, то это не означает, что
аренда прекращается или что арендатор освобождается от дальнейшего
исполнения своих договорных обязательств»4.
Однако отличие подхода американской доктрины от подхода ан-
глийских судов заключается в том, что американские юристы признают
наличие у сторон договора, в отношении которого имеются основания
для применения доктрины тщетности, обязанности провести перего-
воры об изменении договора. Этот вывод следует из общего принципа
добросовестности, отсутствующего в английском праве, но широко
представленного в праве американском. Впрочем, результаты судеб-
ной апробации этого подхода, по свидетельству исследователей, пока
отрицательные. Суды скорее не признают обязанности сторон дого-
1
Hirji Mulji v. Cheong Ye SS Co. Ltd., [1926] A.C. 497, at 505.
2
Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 278.
3
American Trading and Pro Corp. v. Shell Int’l Mar. Ltd., 453 F. 2d 939, 942 (2d Cir.
1972). См. также: Maple Farms Inc. v. City School Dist. Of City of Elmira, 76 Misc. 2d 1080,
1083 (N.Y. Sup. Ct. 1974) (цит. по: Очхаев Т.Г. Указ. соч.)
4
Цвайгерт К., Кетц Х. Указ. соч. С. 279.

@privlawlib
вора в изменяющихся условиях вступить в переговоры об изменении

его условий1.
3. Добросовестность и статья 451 ГК РФ
Принцип объективной добросовестности неоднократно упоминал-

ся в делах и разъяснениях ВАС РФ. Об этом шла речь выше. Однако
дел, на основании которых Президиум ВАС РФ вносил бы изменения
в договор на основании нарушения принципа добросовестности, в его
практике не было.
Интерес в этом плане представляют два дела. Одно из них было
рассмотрено в 2010 г., второе – в 2012 г.
В первом деле (постановление Президиума ВАС РФ от 30 ноя-
бря 2010 г. № 9600/102) арендодатель обратился с иском к арендатору
о расторжении договора аренды оздоровительного детского лагеря.
Исковое требование было основано на положениях ст. 451 – 453 ГК РФ
и мотивировано существенным изменением обстоятельств, из которых
стороны исходили при заключении договора.
В соответствии с договором арендатор оплачивает арендную пла-
ту в размере 40 % стоимости востребованных путевок, но не менее
160 путевок для отдыха детей работников предприятия-арендодателя.
В качестве существенно изменившихся обстоятельств истец ука-
зал на резкое ухудшение своего финансового состояния, сокращение
штатной численности работников, вследствие чего сократилось коли-
чество детей, нуждающихся в оздоровительном летнем отдыхе, и отпала
необходимость в приобретении 160 путевок.
По мнению общества, оно не могло предвидеть названные обсто-
ятельства при заключении договора аренды.
Решением арбитражного суда первой инстанции исковое требова-
ние было удовлетворено. При этом суд исходил из того, что указанное
истцом существенное изменение обстоятельств вызвано причинами,
которые он как заинтересованная сторона не мог предвидеть и прео-
долеть после их возникновения.
Суд апелляционной инстанции добавил к аргументации судей,
что в момент подписания договора аренды истец не мог предвидеть
существенного ухудшения своего финансового состояния, а испол-
нение договора на прежних условиях влечет для него имущественный
1
Uribe R. Op. cit. P. 177.
2
См. комментарий Д.В. Новака к этому постановлению в кн.: Правовые позиции
Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации: избранные постанов-
ления за 2010 год с комментариями / Под ред. А.А. Иванова. М.: Статут, 2015. С. 581–585.

@privlawlib
ущерб в связи с необходимостью содержать имущество, используемое

некоммерческой организацией, и уплатой налогов.
Президиум ВАС РФ отклонил заявление ответчика и не согласился
с коллегией судей, передавшей данное дело на его рассмотрение.
По мнению высшей инстанции, ни одно из приведенных истцом
обстоятельств не предусмотрено ст. 451 ГК РФ, поэтому они не отно-
сятся к числу тех, возникновение которых нельзя было предвидеть.
Вступая в договорные отношения, стороны могли и должны были
учесть экономическую ситуацию, спрогнозировать ухудшение своего
финансового положения и уменьшение численности работников. Та-
ким образом, Президиум отклонил ссылки на ст. 451 ГК.
Данное дело может рассматриваться лишь как пример негативной
практики (практики неприменения статьи о существенном изменении
обстоятельств), той практики, которая исходит из того, что расторже-
ние или изменение договора судебным решением по в соответствии
со ст. 451 ГК РФ возможно только в исключительных случаях, и не
допускает расширительного толкования положений этой статьи (см.,
например, постановления Президиума ВАС РФ от 30 марта 2010 г.
№ 16283/09 и от 13 апреля 2010 г. № 1074/10).
Тем не менее, изменив мотивировку, Президиум ВАС РФ под-
держал выводы нижестоящих судов о необходимости расторжения
спорного договора. Судами было установлено, что арендатор, факти-
чески пользуясь арендованным имуществом на протяжении ряда лет,
арендную плату не вносил, от изменения условий договора уклонялся,
в то время как арендодатель, не получая никаких доходов от сданного
в аренду оздоровительного детского лагеря, нес убытки в связи с не-
обходимостью уплачивать земельный налог и налог на имущество,
а также нести расходы по содержанию имущества, используемого
арендатором.
Таким образом, по мнению Президиума ВАС РФ, арендатором
в процессе исполнения спорного договора созданы условия явной
несоразмерности имущественного положения сторон, что нарушает
принцип соблюдения баланса законных интересов участников данных
правоотношений.
При таких обстоятельствах и со ссылкой на ст. 10 ГК РФ суд при-
шел к выводу о том, что со стороны арендатора имело место злоупо-
требление правом, поэтому расторжение договора аренды признано
правомерным.
Мы видим в данном случае, что нарушение принципа добросо-
вестности послужило основанием для расторжения судом договора
аренды в условиях, когда ст. 451 ГК оказалась неприменимой. Вместе
с тем арендатор был наказан не за то, что при объективном изменении

@privlawlib
обстоятельств он отказался пойти на уступки арендодателю и поднять

арендную плату (или изменить способ ее расчета). Суды увидели зло-
употребление правом в другой, куда более явной форме: арендатором
были созданы условия явного дисбаланса интересов сторон. Возмож-
но, арендатор просто обхитрил арендодателя в момент заключения
договора при формулировании условий об арендной плате, и суды
исправили нарушенный дисбаланс. В любом случае указанное дело
не может служить ориентиром на то, чтобы расторгать или изменять
договор на основании ст.1 или 10 ГК РФ, при том что не будут соблю-
дены критерии, установленные ст.451 ГК РФ.
Второе дело, в котором Президиум ВАС РФ подверг обсуждению
вопрос об изменении договорных условий (через признание некоторых
условий недействительными) в связи с недобросовестным поведе-
нием, – это дело предпринимателя Семенова против Банка Москвы
(Постановление от 6 марта 2012 г. № 13567/11).
Особенностью данного дела были следующие обстоятельства. Банк,
ссылаясь на изменение обстановки (экономический кризис), требовал
от заемщика согласовать увеличение процентной ставки по кредиту.
В противном случае банк угрожал произвести акселерацию (досрочное
истребование) долга.
Заемщик, поддавшись давлению банка, несколько раз подписывал
соответствующие соглашения к кредитному договору, в результате чего
ставка по кредиту увеличилась в несколько раз.
По истечении времени заемщик обратился в банк, ссылаясь на то,
что действие негативных экономических явлений в экономике прекра-
тилось и в связи с этим следовало бы (по мнению заемщика) возвратить
положения кредитного договора относительно ставки за пользование
кредитом в первоначальное состояние.
Однако банк отказался идти навстречу заемщику, и тот обратился
в суд с иском, целью которого было внесение изменений в договор.
В данном деле Президиум ВАС счел, что иск подлежит удовлетво-
рению, исходя из совокупности следующих обстоятельств:
– банк и заемщик обладали неравной переговорной силой;
– на заемщика было оказано давление путем угрозы акселерации
долга по кредиту, который бы заемщик погасить не смог;
– банк отказался обсуждать с заемщиком возможность восстанов-
ления первоначальных условий кредита;
– отсутствовали разумные экономические предпосылки для того,
чтобы банк отказался вносить изменения в договор в части снижения
ставки.
В итоге, оценив в совокупности все указанные обстоятельства дела,
Президиум ВАС РФ вынес решение в пользу заемщика, допустив воз-

@privlawlib
можность недействительности ряда условий договора, определенных

сторонами под давлением кредитора.
Таким образом, и в данном деле основанием для «вторжения» суда
в договор стало не просто недобросовестное поведение контрагента,
состоящее якобы в том, что контрагент уклоняется от изменения дого-
вора, не выгодного ему и выгодного другой стороне, а наличие неспра-
ведливых договорных условий и недобросовестное поведение банка,
выразившееся в «выкручивании» другой стороне рук и навязывании
ей невыгодных договорных условий. Кроме того, по всей видимости,
на решение Суда повлияло и то, что повышение процентной ставки
объяснялось банком именно общим повышением стоимости заимст-
вований на финансовых рынках. Отпадение этого обстоятельства как
минимум делало бы необходимым обсуждение возвращения кредитной
ставки на первоначальные значения.
Это дело – типичный пример необходимости проявления добро-
совестности как на преддоговорной стадии, так и при определении
условий договора в одностороннем порядке (на наш взгляд, вынуждая
заемщика к повышению процентной ставки жесткими экономически-
ми угрозами (востребованием всей суммы кредита досрочно), кредитор
действовал так, как если бы он менял процентную ставку в односто-
роннем порядке).
Для изменения договора в одностороннем порядке принцип до-
бросовестности также представляет собой важнейший ограничитель
свободы усмотрения управомоченного лица. Спустя три года после
принятия рассмотренного Постановления Президиума ВАС данный
принцип нашел прямое отражение в законе, указавшем: «Сторона,
которой настоящим Кодексом, другими законами или договором
предоставлено право на одностороннее изменение договора, должна
при осуществлении этого права действовать добросовестно и разумно
в пределах, предусмотренных настоящим Кодексом, другими законами
или договором» (п. 4 ст. 450 ГК, действует с 1 июня 2015 г.).
Тенденции российской судебной практики
На вопрос о том, являются ли финансовый кризис, неблагопри-

ятная экономическая ситуация и высокий уровень инфляции суще-
ственными условиями изменения обстоятельств, судебная практика
в Российской Федерации дает однозначный ответ – не является.
Тому есть простое объяснение – стороны должны исходить из воз-
можности наступления указанных явлений, поскольку «сами по себе
инфляционные процессы не относятся к числу обстоятельств, воз-
никновение которых нельзя было предвидеть. Стороны, вступая

@privlawlib
в договорные отношения, должны были прогнозировать экономи-

ческую ситуацию»1.
В качестве еще одной тенденции отечественной судебной практики
можно упомянуть очень строгое отношение к предпринимательскому
риску, возлагаемому на стороны. Как правило, речь никогда не идет
о каких-то его пределах, как это свойственно германской доктрине
права. Ссылаясь на норму ст. 2 ГК РФ, в которой содержится опре-
деление предпринимательской деятельности, суды, как правило, от-
казываются признавать существенным изменением обстоятельств:
– рост инфляции2;
– изменение курса валют3;
– общую неблагоприятную экономическую ситуацию4.
В частности, вопрос о влиянии изменения валютных курсов на до-
говоры с валютной оговоркой некоторое время назад являлся одним
из довольно популярных в отечественных арбитражных судах. Квинт
эссенцией, с одной стороны, ожиданий должников по такого рода
обязательствам, а с другой – надежд кредиторов стало известное дело
Вымпелком против Тизприбора5.
Суть спора такова. В 2009 г. «Вымпелком» заключил с обществом
«Тизприбор» договор аренды помещений в офисном центре клас-
са А в центре Москвы сроком до 2019 г. Сторонами были установлены
ставка арендной платы в долларах США и порядок оплаты – в рублях
по курсу Банка России на дату платежа.
В связи с известными событиями на российском валютном рынке
(отказ Банка России от политики «управляемого плавающего курса
рубля» и рост курса доллара в 2,5 раза) размер арендной платы в рублях,
подлежащий оплате «Вымпелкомом» (арендатором), вырос более чем
в 2,5 раза – с 900 млн рублей до 2,5 млрд рублей в год.
1
Определение ВАС РФ от 5 августа 2011 г. № ВАС-9569/11. См. также: определе-
ния ВАС РФ от 13 июля 2010 г. № ВАС-8602/10, от 27 апреля 2010 г. № 2912/10, поста-
новления ФАС Московского округа от 15 сентября 2010 г. № КГ-А40/10258-10, ФАС
Уральского округа от 15 марта 2011 г. № Ф09-697/11-С5, ФАС Центрального окру-
га от 14 сентября 2011 г. по делу № А23-4027/10Г-16-244, от 23 декабря 2010 г. по делу
№ А14-2954/2010/79/6.
2
Постановления ФАС Северо-Западного округа от 12 апреля 2011 г. по делу № А56-
87866/2009, от 13 ноября 2008 г. по делу № А05-4131/2008, ФАС Московского округа от
15 сентября 2010 г. № КГ-А40/10258-10, ФАС Уральского округа от 20 августа 2008 г.
№ Ф09-5905/08-С6.
3
Постановления ФАС Московского округа от 11 нроября 2009 г. № КГ-
А40/10937-09, от 28 сентября 2009 г. № КГ- А40/9536-09, ФАС Западно-Сибирского
округа от 24 октября 2008 г. Ф04-6462/2008 (14573-А67-12).
4
Постановление 9 ААС от 15 марта 2010 г. № 09АП-289/2010-КГ по делу № А40-
91450/09-53-666.
5
Дело № А40-83845/15-54-532.

@privlawlib
«Вымпелком» обратился к «Тизприбору» с предложением об из-

менении договора аренды в части порядка расчетов во внесудебном
порядке путем фиксации по соглашению сторон курса валюты. В связи
с отказом «Тизприбора» от участия в переговорах арендатор обратился
в суд.
«Вымпелком» подал иск о расторжении договора на основании
ст. 451 ГК РФ о существенном изменении обстоятельств, а затем по-
просил суд внести в соглашение пункт о том, что курс доллара для
расчета платежей не может быть меньше 30 и больше 42 рублей, обо-
сновывая это тем, что отказ ЦБ РФ от поддержания курса рубля явля-
ется существенным изменением обстановки.
Суд первой инстанции удовлетворил иск и внес в договор аренды
изменения в части порядка расчетов, установив «валютный коридор»,
фиксирующий минимальный и максимальный размер курса доллара
к рублю. Суть позиции суда заключалась в том, что в договоре аренды
должен быть соблюден баланс интересов сторон и ни одна из сторон
не должна извлекать выгоду из своего преимущественного положения.
Однако суд апелляционной инстанции решение суда первой ин-
станции отменил и постановил отказать в иске, сославшись на то, что
отказ Банка России от регулирования курса рубля и введение эконо-
мических санкций в отношении России сами по себе не являются теми
факторами, в результате которых происходит неизбежное снижение
курса национальной валюты по отношению к валюте США. Немало-
важными факторами в данном вопросе могут быть и иные обстоятель-
ства, например такие, как колебания мировых цен на углеводородное
сырье, приток иностранного капитала, отток российского капитала
в другие страны, стагнация экономики и снижение темпов роста про-
мышленного производства, замедление роста ВВП, политическая
ситуация в стране, действия стран-эмитентов по укреплению своих
валют, поступления валютной выручки от экспортных операций и др.
В конечном счете валютный курс определяют рынок и вся совокуп-
ность рыночных факторов.
Таким образом, было признано, что рост курса доллара по от-
ношению к рублю не является тем существенным обстоятельством,
возникновение которого нельзя было предвидеть, так как, вступая
в договорные отношения, стороны должны были прогнозировать
экономическую ситуацию в учетом проводимой в стране валютной
политики, в связи с чем они не могли исключать вероятность резкого
ослабления курса национальной валюты в период исполнения сделки,
в том числе в результате наступления вышеперечисленных факторов.
Кроме того, суд апелляционной инстанции подчеркнул, что в связи
с тем, что между «Вымпелкомом» и «Тизприбором» не было соглаше-

@privlawlib
ния о передаче разногласий по согласованию каких-либо дополнитель-

ных соглашений к договору на рассмотрение суда, суд был не вправе
вторгаться в договор, изменяя его условия. Наконец суд апелляцион-
ной инстанции также признал, что отказ арендодателя от согласования
нового размера арендной платы и изменения в связи с этим договора
не свидетельствует о злоупотреблении правом одной из сторон сделки,
как не свидетельствует об этом и включение в условия договора валют-
ной оговорки, что прямо предусмотрено п. 2 ст. 317 ГК РФ.
Этот судебный акт не был пересмотрен по существу в связи с за-
ключением между сторонами мирового соглашения.
Выводы апелляционного суда по данному делу не могут быть на-
званы безупречными. Например, вторжение суда в договор и изме-
нение его условий возможно и без предварительной договоренности
сторон о передаче переговорных разногласий на рассмотрение суда.
Например, именно такой способ защиты предусмотрен ст. 428 ГК РФ
для защиты стороны, обладающей слабой переговорной позицией, от
несправедливых договорных условий. Понятно, что в рассматриваемом
деле арендатор – крупнейшая частная компания России – вряд ли мо-
жет всерьез апеллировать к тому, чтобы рассматриваться как сторона
со слабой переговорной позицией. В целом, как нам представляется,
при доказанности именно того, что (1) присоединившаяся сторона
не влияла на содержание условий договора в части валютных огово-
рок, а (2) другая сторона, включившая оговорку, не имела разумных
экономических причин для этого (например, наличие валютных обя-
зательств по возврату кредита, полученного на строительство офисного
центра)1 и (3) кредитор вопреки общерыночному поведению уклонился
от проведения переговоров о разумном изменении договора, которое
бы учитывало интересы обеих сторон контракта, суд был бы вправе,
сославшись на принцип добросовестности, вторгнуться в договор
и изменить его. Однако специальной нормой, дающей судам такое
право, является ст. 428 ГК РФ, ее п. 2 и 3 (которые, впрочем, также
представляют собой частное проявление принципа объективной до-
бросовестности).
Любопытно, что относительно недавно гражданская коллегия Вер-
ховного Суда РФ обсуждала вопрос о влиянии колебаний валютных
курсов на стабильность содержащих валютную оговорку кредитных
договоров, заключаемых гражданами с банками.
1
В противном случае сделка будет иметь для кредитора скорее игровой характер (см.
подробный анализ игровой природы сделок на валютном рынке в кн.: Скловский К.И.
Проблемы применения нормы ст. 451 ГК РФ: валютная оговорка и баланс интересов сто-
рон договора // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 7. С. 68 и сл.

@privlawlib
В традиционно кратком и потому не особенно содержательном

определении1 коллегия пришла к выводу о том, что «ошибочное пред-
положение заемщика о выгодности займа в той или иной иностранной
валюте само по себе не означает, что стороны не могли и не должны
были предвидеть возможность изменения курса валют. Из изложенно-
го следует, что изменение курса иностранной валюты по отношению
к рублю само по себе нельзя расценивать как существенное изменение
обстоятельств, являющееся основанием для изменения договора в со-
ответствии со статьей 451 ГК РФ».
В итоге коллегия признала, что суды не вправе вторгаться в догово-
ры кредита, заключенные гражданами с банками, и вводить предель-
ные значения колебаний курсов валют.
Однако несмотря на кажущуюся логичность этих рассуждений
они также не безупречны. Например, в случае если будет доказано,
что банк необоснованно отказал заемщику в просьбе предоставить
кредит в рублях (либо иной валюте, в которой заемщик имеет доходы),
то вмешательство суда в договор в рамках п. 2 ст. 428 ГК РФ было бы
вполне оправданным как наказание банка за недобросовестное пред-
договорное поведение. Разумеется, за фиксацией курса валюты на день
заключения договора (или иной день, о котором просит заемщик)
должно следовать также и увеличение процентной ставки, так как суд,
фиксируя курс валюты, фактически превращает кредит в иностранной
валюте в рублевый кредит.
В ряде случаев действия государственных органов, в частности,
посредством издания ими подзаконных нормативных актов, могут
приводить к существенному изменению обстоятельств, как показывает
доктрина зарубежных стран (например, в виде отпадения субъектив-
ного основания сделки в германском праве, нем. subjective Geschaefts-
grundlage). В отечественной правоприменительной практике также
встречаются подобные примеры, особенно в сфере градостроительства.
Принятие правил землепользования и застройки в поселениях (По-
становление ФАС Северо-Западного округа от 3 марта 2011 г. по делу
№ А56-39542/2009), изменение вида разрешенного использования
участка государственным органом (Постановление 12 ААС от 16 фев-
раля 2001 г. по делу № А57-11787/2010) признаются судами разновид-
ностями существенного изменения обстоятельств2.
В этой связи возникает вопрос: является ли изменение Централь-
ным Банком РФ и федеральными государственными органами финан-
1
Определение от 16 августа 2016 г. № 57-КГ16-7.
2
Подробнее см. Иванова Е.Ю., Сирота А.Н. Девальвация рубля и валютная аренда.
Аргументы за и против применения статьи 451 ГК РФ в условиях кризиса // Арбитраж-
ная практика для юристов. 2016. № 4. С. 33–34.

@privlawlib
совой политики Российской Федерации, которое привело к ослабле-

нию рубля, существенным изменением обстоятельств и основанием
применения ст. 451 ГК РФ?
По данной проблеме следует отметить, что, во-первых, изменение
Центральным Банком финансовой политики вряд ли является при-
чиной ослабления рубля. Есть основания полагать, что к ослаблению
рубля привела экономическая ситуация в стране и конъюнктура на ми-
ровых рынках сырья.
Во-вторых, акты и действия государственных органов могут при-
водить к существенному изменению обстоятельств в том случае, если
они оказывают непосредственное воздействие на права и обязанности
сторон договора (как в вышеуказанных примерах с правилами земле-
пользования и застройки).
В случае с изменением курса иностранной валюты, в том числе зна-
чительным, обстоятельством, которое может проверяться на предмет
существенного изменения обстоятельств по ст. 451 ГК РФ, является
само обесценение или удорожание отечественной валюты, но никак
не акт государственного органа, вынужденного отпустить курс рубля
за пределы валютного коридора во избежание нерациональной траты
государственных валютных резервов.
Если говорить о предпринимательском риске той стороны, которая
считает себя пострадавшей от ослабления курса рубля по отношению
к иностранной валюте, в которой выражено условие о цене договора,
то следует подчеркнуть, что предпринимательским риском является
само по себе изменение курса валюты, а не какие-либо формальные
причины или поводы, приведшие к данному изменению.
Согласно подходам, принятым за рубежом, обесценение денег
относится к предпринимательскому риску продавца, арендодателя,
подрядчика и прочих кредиторов по денежному обязательству. На-
против, удорожание в национальной валюте стоимости неденежного
предоставления (из-за роста курса иностранной валюты или по иным
причинам) относится к риску кредитора по неденежному обязательству
(покупателя, арендатора, заказчика).
Вместе с тем представляется интересным опыт зарубежных стран,
которые позволяют адаптировать договор к изменившимся условиям
в тех случаях, когда речь идет о выходе степени предпринимательского
риска одной из сторон за пределы разумного. При этом речь может
идти только о катастрофической девальвации валюты или «галопиру-
ющей» инфляции1. Иными словами, ст. 451 ГК РФ нужна для случая
1
Хорошие иллюстрации этого на примере германской истории после Первой ми-
ровой войны (десятикратный рост цен на тепло, продукты и т.п.) см. в работе: Ивано-

@privlawlib
экономического коллапса, полного провала государственной экономи-

ческой политики и разрушения финансовой системы. Правда, песси-
мист скорее скажет, что в такой ситуации участникам оборота больше
пригодятся навыки владения холодным и огнестрельным оружием
и приемами самообороны, а не юридические доктрины. Но возразим
им так: имеющийся немецкий опыт показывает, что даже в таких усло-
виях оборот все-таки не останавливается, а потребность в справедли-
вом разрешении споров имеется и в ситуации экономического краха.
Также в качестве положительного примера для становления рос-
сийского института существенного изменения обстоятельств можно
рассматривать иностранный опыт в той части, в которой при наличии
прямо выраженных условий договора, направленных на адаптацию его
условий к изменившимся обстоятельствам, диспозитивные правила
законодательства все чаще становятся неприменимыми1. Еще один
пример отказа в применении указанных норм – сделки со спекуля-
тивным характером.
На этом основании можно полагать, что стороны, включившие
в договор валютную оговорку, позаботились об адаптации догово-
ра к изменчивым обстоятельствам. Данная оговорка была призвана
компенсировать потери кредитора по денежному обязательству от
обесценения отечественной валюты (на случай такового), но при этом
носила «обоюдонаправленный» характер и могла оказаться выгодной
для кредитора по неденежному обязательству, если бы произошло
падение курса иностранной валюты. Тем самым в договор стороны
включили не только механизм обоюдной защиты, но и элемент спе-
кулятивного характера, курсовой игры.
Наконец, ослабление курса рубля не было внезапным и неожиданно
резким: в основном на протяжении нескольких лет происходило его
плавное снижение, поэтому общий размер снижения никак не мо-
жет быть признан катастрофическим. Кроме того, сопутствовавшие
(а может быть, даже и послужившие толчком) внешнеполитические
процессы (так называемая крымская проблема) также не были нео-
жиданными: постепенность обострения конфликта между Россией
и ее внешнеполитическими оппонентами давала шанс коммерсантам
ва Е.Ю., Сирота А.Н. Указ. соч. С точки зрения концептуального погружения в атмосфе-
ру, в которой германский Верховный суд был вынужден «расчехлить» доктрину clausula
rebus, можно порекомендовать перечитать блестящий роман Э.М. Ремарка «Черный об-
елиск», в котором описываются те экономические ужасы, с которыми столкнулось не-
мецкое общество после проигрыша Германии в Первой мировой войне (получение зара-
ботной платы два раза в день, потому что деньги дешевели так быстро, что их надо было
успевать тратить – буханка хлеба до войны стоила 0,3 марки, после войны, в пик инфля-
ции, – 430 млрд марок; рост курса доллара с 25 марок до 4,3 трлн марок за доллар и т.п.).
1
См. о том же: Иванова Е.Ю., Сирота А.Н. Указ. соч. С. 35.

@privlawlib
подготовиться к тому, что курс рубля может измениться довольно

резко. У сторон было достаточно времени для того, чтобы при помощи
других механизмов компенсировать возникающие валютные риски.
Также значительное снижение курса рубля не отвечает критерию
непредвидимости, закрепленному в ст. 451 ГК РФ. Начиная с дефолта
17 августа 1998 г. в менее чем 20-летний период в России наблюдают-
ся существенные колебания курса рубля. Любой предприниматель,
переживший 1998 г. и четырехкратное удорожание американского
доллара по отношению к рублю (либо слышавший об этом), не может
не знать того факта, что курсы валют могут изменяться скачкообраз-
но. Если при заключении сделки не происходило недобросовестного
давления на одну из сторон с использованием экономических и иных
рычагов, то для вмешательства суда в содержание договора и, на-
пример, для отмены его валютной оговорки не имеется достаточных
оснований.
Выводы
По результатам проведенного исследования можно сформулировать

следующие выводы:
1. Институт существенного изменения обстоятельств как основа-
ния для изменения или расторжения договора в порядке адаптации
договорных отношений к изменившимся обстоятельствам является
широко известным в мире институтом и традиционно рассматривается
в странах континентально-правовой семьи как проявление в договор-
ном праве общегражданского принципа добросовестности. Поскольку
российское право относится к числу стран романо-германской пра-
вовой семьи, нет причин для того, чтобы отступать от такого подхода.
Он, в частности, означает, что отношения, складывающиеся при по-
становке одной из сторон договора вопроса о его «приспособлении»
к изменившимся обстоятельствам, должны регулироваться положени-
ями ст. 451 ГК РФ как специальной нормы по отношению к общим
правилам о добросовестности (п. 3, 4 ст. 1 ГК РФ), злоупотреблении
правом (ст. 10 ГК РФ), добросовестном исполнении обязательств (п. 3
ст. 307 ГК РФ).
Таким образом, суд не может вносить в договор изменения или рас-
торгать его, ссылаясь на принцип добросовестности сам по себе, но не
находя при этом оснований для применения ст. 451 ГК РФ либо (при
наличии соответствующих обстоятельств дела) п. 2 и 3 ст. 428 Кодекса.
С другой стороны, недостающие в ст. 451 ГК РФ аспекты регули-
рования, а также неясности данной нормы могут восполняться с ори-
ентиром на общие правила о добросовестности.

@privlawlib
2. Нежелание менять договор по общему правилу не может быть

признано недобросовестным поведением. Добросовестность не оз-
начает отношение к другому лучше, чем к самому себе, она является
ограничителем эгоизма участников оборота, но не может пониматься
как социальный идеал, ориентируясь на который следует предпочесть
собственные интересы интересам другого лица. Такое понимание
добросовестности встречается в литературе, но не является господ-
ствующей точкой зрения. Поэтому при наличии на то достаточных
оснований суды могут заниматься адаптацией договора к изменив-
шимся обстоятельствам с использованием механизма ст. 451 ГК РФ,
но не должны создавать параллельный механизм корректировки ус-
ловий договора со ссылкой на то, что контрагент, отказавшийся идти
на уступки и изменять договор несмотря на затруднения, возникшие
у другой стороны, является недобросовестным. Однако можно пытать-
ся склонить сторону договора к тому, чтобы она приняла предлагае-
мые контрагентом изменения, ссылаясь на нарушение этой стороной
преддоговорной добросовестности и отсутствие разумного экономи-
ческого обоснования при выборе тех или иных условий договора, что
превратило договор в по сути игровую сделку.
3. Ключевой вопрос в применении ст. 451 ГК РФ – это распреде-
ление рисков изменившихся обстоятельств между сторонами. По об-
щему правилу снижение покупательной стоимости денег является
риском кредитора по денежному обязательству (продавца, подрядчика,
арендодателя и т.п.), а снижение стоимости товара, работы или услу-
ги – риском кредитора по неденежному обязательству (покупателя,
заказчика, арендатора и т.п.).
4. Если предмет займа был выражен в иностранной валюте, то из-
менение курса валюты не может приводить к возможности изме-
нения данного договора, поскольку в этом случае суд, присуждая
возврат займа не в той валюте, о которой договаривались стороны,
осуществлял бы изменение предмета обязательства. По-видимому,
такая степень вмешательства суда в обязательственные отношения
сторон может быть признана допустимой в качестве исключения
лишь тогда, когда будет доказано, что банк, недобросовестно воз-
действуя на заемщика в процессе переговоров, отказался выдавать
кредит в национальной валюте. Однако при этом помимо фиксации
выгодного заемщику курса следует также думать и о приведении
ставок по кредиту в соответствие со средними ставками по кредитам
в национальной валюте.
5. Если стороны предусмотрели в договоре регулирование на случай
существенного изменения обстоятельств, этому регулированию должен
отдаваться приоритет, а основания для вмешательства судов в договор

@privlawlib
должны быть существенно более вескими, чем в обычной ситуации

применения ст. 451 ГК.
6. Разновидностью соглашения об адаптации договора к изме-
нившимся обстоятельствам может признаваться валютная оговорка
в меновых контрактах. Исчисление в длящемся договоре размера пре-
доставления в иностранной валюте с оговоркой о платеже в рублях
включается сторонами в расчете на то, что курс российской валюты
будет меняться. Поэтому предусмотрительные стороны заранее вклю-
чают в договор условие о «валютном коридоре», в пределах которого
изменение курса валюты не будет давать оснований для корректировки
договора. Если этого не сделано, то только катастрофическое падение
национальной валюты может служить основанием для пересмотра до-
говорной цены. При этом, по-видимому, приоритет должен отдаваться
расторжению, а не изменению договорных условий, если на такое
изменение не готова сторона, которой выгодно падение курса.

Bevzenko R S Egorov A V Adaptatsia Dogovora K Izmenivshimsya Obstoyatelstvam

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Bevzenko R S Egorov A V Adaptatsia Dogovora K Izmenivshimsya Obstoyatelstvam

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

@privlawlib

Адаптация договора к изменившимся

Начало 2016 г. прошло под знаком внимания юристов к делу Тизпри-

1. Понятие доброй совести в аспекте договорной свободы

Принцип добросовестности является одним из фундаментальных

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

корпоративное право, право интеллектуальной собственности. Исто-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

– профессор И.Б. Новицкий: «Добрая совесть по этимологическому

Римские юристы противопоставляли сделки и суды по доброй

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Ученые, изучавшие генезис добросовестности, полагают, что вли-

Согласно ст. 1134 Французского гражданского кодекса (далее –

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Обязанность взаимодействия сторон проявляется в двух аспектах:

В Германии принцип добросовестности закреплен в § 242 Герман-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

случае и делали всегда: уточнять, дополнять и модифицировать право,

В швейцарском праве принцип добросовестности в объективном

В американском праве (если только возможно употребление такого

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

принцип добросовестности закреплен, например, в Единообразном

Одной из немногих юрисдикций, выбивающихся из этой тен-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

ется, в свете Brexit’а судьба этого утверждения (а также его верность)

Такая обязанность уже признана в большинстве систем госу-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

отдельно в качестве общего ведущего принципа (ср., например, поло-

(1) Лицо обязано действовать добросовестно при исполнении обя-

Разработчики DCFR в комментарии к проекту отмечают, что эти

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Формально принцип добросовестности был введен в российское

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

формационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 сентября 2011 г.

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Из Концепции следует, что введение в ГК РФ прямого указания

да от 11 июля 2013 г. по делу № А33-19347/2012; Восьмого арбитражного апелляцион-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

вовавшего в гражданском праве России, но не закрепленного в пись-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

По-видимому, пока никому из российских авторов не удалось до-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

в гражданско-правовых, в частности, обязательственных отношени-

2. Адаптация договора к изменившимся обстоятельствам

Истоки подходов к адаптации договора к изменившимся обстоя-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Впоследствии в ходе рецепции римского права эта идея попала

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Далее судебная практика и доктрина принялись развивать данный

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

3) в связи с тщетностью цели договора1;

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Для применения этого способа защиты должны быть выполнены

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

В Концепции совершенствования общих положений обязательст-

Французское право крайне жестко подходит к соблюдению прин-

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

бы несправедливо это не было – брать на себя труд изменять частные

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Согласно § 313 ГГУ если обстоятельства, которые стали основанием

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

Electronic copy available at: https://ssrn.com/abstract=3575696

В качестве исключения адаптация договора разрешается, если рав-