Kak Vospitat Svoego Sen Cincu

Ссылка на материал: https://ficbook.
net/readfic/8367724
Как воспитать своего Шэнь Цинцю

Направленность: Слэш
Автор: tenmei_kj
Переводчик: Hyde_and_sick (https://ficbook.net/authors/584376)
Оригинальный текст: https://archiveofourown.org/chapters/41814650#main
Беты (редакторы): Lorena_D_ (https://ficbook.net/authors/4757038)
Фэндом: Мосян Тунсю «Система "Спаси-Себя-Сам" для Главного Злодея»
Пэйринг и персонажи: Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ/Шэнь Цзю, Мобэй-
цзюнь/Шан Цинхуа, Ло Бинхэ, Шэнь Цзю
Рейтинг: NC-17
Размер: 1 003 страницы
Количество частей: 80
Статус: завершён
Метки: Fix-it, Постканон, Слоуберн, Насилие, Романтика, Фэнтези, AU,
Попаданчество, Любовь/Ненависть
Описание:
Главный герой гаремного романа всегда получает то, что хочет. Но даже в
самых страшных снах Шэнь Цинцю не могло присниться, что золотой ореол
главного героя простирается до скачков измерений! И когда оригинальный Ло
Бинхэ снова вторгается в их мир, он просит переместившегося Учителя о
невозможном: «Как получить милого Шэнь Цинцю?»
КАКАЯ ЧАСТЬ ШЭНЬ ЦИНЦЮ КАЖЕТСЯ ТЕБЕ МИЛОЙ?? ПРОТАГОНИСТ, ТЫ ОСЛЕП?!

СИСТЕМА ИСПРАВЬ ЭТОТ БАГ AAAAAAAAA!!11
Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика
Примечания:
[Спойлеры присутствуют!]
================================
⚜︎ Небольшое объявление ⚜︎
Группа «Black Lotus» включила фанфик «Как воспитать своего Шэнь Цинцю» в
коллективный заказ на печать книг. Согласие автора получено.
Если кому-то захочется получить эту работу в бумажной версии, вся информация
в официальной группе «Black Lotus» ❁︎
https://vk.com/feed?w=wall-106374356_1039
https://vk.com/publishing_blacklotus
https://t.me/blacklotus_books
================================
❦ Великолепный арт к 51 главе фанфика от mooschkas

https://vk.com/club190007171?w=wall-190007171_95%2Fall
Оглавление
Оглавление 2
1. Смерть Шэнь Цинцю 5
2. Шэнь Цинцю и его Совесть 14
3. Таинственный Хуа Цин 22
4. Игра без ставок... или так ему казалось 30
5. Наконец-то! 35
6. Там, где их место 42
7. Фальшивый нефрит Гуаньинь 49
8. Это чувство взаимно 54
9. Вторжение 60
10. Пересмотр мнения 72
11. Трёхсторонний подход 80
12. Точка пересечения 95
13. Совпадение 103
14. Затишье перед бурей 115
15. Собрание Союза бессмертных 123
16. Вера — жестокая вещь 129
17. Экстра: тайный навык пика Цинцзин 141
18. Братство трёх плюс один 149
19. Тень, что кроется в Байлу 156
20. Город гнили 167
21. Клевета 176
22. Осень и сумерки 190
23. Перекрёсток 203
24. Траектория 211
25. Что-то приходит, что-то уходит 222
26. Оцепенение 237
27. Обещание 251
28. Первые два года 263
29. В преддверии третьей годовщины 271
30. Грядёт четвёртый год 280
31. Пятый круг миновал 289
32. Приходи, сладкая Смерть 298
33. Новый виток души 311
34. Если я не могу быть твоим 325
35. Бесконечные объятия 338
36. Конец строки 349
37. Кнут и пряник 361
38. Экстра: Обеспокоенный дядюшка 374
39. Безмятежный цветок 386
40. Закладывая фундамент 394
41. Неудачное похищение 407
42. Во сне и наяву 421
43. Воссоединение и откровение 432
44. Открытое столкновение 448
45. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих 459
46. Неистовый 477
47. А поутру они проснулись 496
48. Утки мандаринки 506
49. Когда отец тоже большой ребёнок 518
50. Погружение в сумерки 528
51. Принципы верного предателя 548
Примечание к части 571
52. Воздвигая мосты 572
53. Сердечные узы 586
54. Экстра: Когда ива пускает корни 601
55. Экстра: На горной вершине тают снега 615
56. Шаг за шагом 630
57. Экстра: Эксцентричные гости школы Цанцюн 642
58. Незаконченные дела: Прелюдия 657
59. Незаконченные дела: Последствия 672
60. Мятеж 685
61. Наступление 698
62. Предатель 710
63. Взаимные уступки 723
64. «Согласен» 747
65. Первое цветение весны 759
66. Экстра: Дьявол носит... то, в чём мать родила 781
67. Миг блаженства 799
68. Сказка первая 822
69. Связанные узами и вином 841
70. Экстра: Вечная молодость обманчива 875
71. Мужество 895
72. Занавес 916
73. Экстра: Ради предложения благородный господин готов на
всё 934
74. Эпилог: Предназначенные судьбой 952
75. За линией горизонта 966
76. Экстра: Равноценный обмен 984
77. Экстра: Простой и понятный 993
78. Экстра: Плодотворные начинания 998
79. Экстра: Помнишь ли ты любовь 1009
80. Экстра: Ничто не вечно под луной 1029
1. Смерть Шэнь Цинцю
С тех пор, как оригинальный Ло Бинхэ оставил их в покое, Шэнь Цинцю

начал понемногу свыкаться с мыслью, что всё позади. В тот раз повелитель
демонов бросил короткое «Пошли со мной» в сторону Шэнь Цинцю и, резко
развернувшись, направился прочь. Бессмертный искренне надеялся — что бы им
ни двигало, тот давно и думать забыл об их мире. Тогда он не придал этой фразе
никакого значения, но, когда всё встало на круги своя, Шэнь Цинцю невольно
начал раздумывать над брошенными словами.
То, как он произнёс это, приводило Шэнь Цинцю в смятение. Будь он до сих пор
читателем по другую сторону этой новеллы, он бы предположил, что Ло Бинхэ
ищет очередную копию жертвы своей мести, чтобы и дальше вымещать
застарелую обиду и гнев. И всё же слабый оттенок отчаяния, сквозивший в этих
словах, напомнил привычного ему Ло Бинхэ. Это заставило Шэнь Цинцю
задуматься, каким оригинальный Ло Бинхэ видел того Шэнь Цинцю, или же — что
вернее, если он хотел провести черту между ним и собой — Шэнь Цзю. Когда
ученик был совсем юным, он относился к своему учителю с безграничным
уважением и, возможно, с толикой надежды с тех самых пор, как тот позволил Ло
Бинхэ стать его учеником.
Шэнь Цинцю также прекрасно знал из своего опыта, что Ло Бинхэ запоминал все
хорошие поступки, возможно, даже лучше, чем он помнил плохое. Он мысленно
одёрнул себя, почему он вообще думает об этом, и пришёл к мнению, что для его
душевного спокойствия будет лучше не принимать это так близко к сердцу. Его
супруг сейчас находился в главном дворце, исполняя свои ежедневные
обязанности; Шэнь Цинцю поднялся с деревянной скамьи в бамбуковой хижине,
лениво потягиваясь. Избалованный стряпнёй Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю всерьёз
начинал опасаться, что может превратиться в типичную пухленькую
домохозяйку.
Он покинул хижину, чтобы просто прогуляться и подышать свежим воздухом, и

немедленно почувствовал тёмную энергию меча. Ло Бинхэ больше не
использовал Синьмо, что могло означать только одно. Стоило ему шагнуть на
порог дворца, он увидел встревоженного Ло Бинхэ, со всех ног спешащего ему
навстречу. Приблизившись, он окинул Шэнь Цинцю быстрым взглядом,
взволнованно восклицая:
— Он сделал что-нибудь с тобой?!
Лорд демонов, должно быть, почувствовал разрыв пространства, вызванный

Синьмо, и пришёл к тому же выводу, что и Шэнь Цинцю ранее. Шэнь Цинцю
только собирался ответить, как Ло Бинхэ опасно сузил глаза и тут же притянул
его себе за спину. Под величественными сводами входа во дворец, где
несколькими мгновениями раньше появился Шэнь Цинцю, возвышался знакомый
силуэт. Со своей привычной раздражающей усмешкой на губах оригинальный Ло
Бинхэ в очередной раз вторгся в их мир.
«СИСТЕМА, НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ОБЪЯСНИТЬ ЭТО, ПОЖАЛУЙСТА?!»
Шэнь Цинцю отказывался принимать, что Ло Бинхэ мог просто разгуливать

между мирами, когда ему вздумается. Особенно принимая во внимание, что он
давно превратил Шэнь Цзю в человеческую палку в своём собственном мире и
5/1036
должен был сейчас наслаждаться жизнью, покончив с многолетней местью.
[Ключевой элемент оригинальной настройки преодолел пространственный

барьер. Это не баг в системе.]
«Как это остановить?»
[В наличии опция уничтожения ключевого элемента. Тем не менее, уничтожение

ключевого элемента рекомендуется после восстановления каждого персонажа в
его первоначальном измерении.]
Ситуация была безвыходная. Если следовать пути, предложенному Системой, для

начала им предстояло вернуть Ло Бинхэ в его мир и похитить Синьмо, чтобы
уничтожить клинок. Ло Бинхэ не мог как следует контролировать Синьмо,
поэтому последствия могли оказаться непредсказуемыми. Это означало, что им
предстояло принести меч в их мир, одновременно отбиваясь от оригинального
героя.
— Учитель, я снова пришёл увидеть тебя.
Повелитель демонов чувствовал повисшее в воздухе напряжение и, казалось,

упивался им. Ло Бинхэ готов был вступить в схватку, если потребуется, но Шэнь
Цинцю остановил ученика, накрыв ладонью его руку. Его внешний вид излучал
спокойствие, открытый веер скрывал любые проявления эмоций на лице.
— И чему я обязан такой чести, Ло Бинхэ?
— Я не знаю никого столь же умного, как Учитель, поэтому пришёл просить

совета.
«С кем ты меня сравнивал, интересно», — мрачно подумал Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ

всегда был очень сообразительным ребёнком, поэтому не могло не льстить, что
тот признавал его умственные способности, если только мальчишка не
преследовал при этом какие-то низменные цели. Шэнь Цинцю хранил молчание,
терпеливо ожидая продолжения. Гость выудил из широкого рукава небольшой
кисет, в котором Шэнь Цинцю с удивлением узнал ловушку для душ.
Оригинальный герой новеллы использовал множество артефактов, которые из-за
скудности сюжета не получали должного внимания. Он лишь по внешнему виду
узнал, что этот магический кисет был создан специально для удержания
эфемерной субстанции, оставшейся после гибели телесной оболочки. Осознав
это, Шэнь Цинцю почувствовал нарастающие волны страха, поднимающиеся в
душе, потому что подозревал, чья именно душа оказалась заточена в этом
мешочке.
— Учитель, скажи мне, как я могу сделать этого Шэнь Цинцю милым и
послушным?
Под «этим Шэнь Цинцю» Ло Бинхэ, очевидно, подразумевал то, что прямо сейчас
беззаботно вертел в своих руках.
Когда до Ло Бинхэ этого мира дошло осознание происходящего, он пришёл в

ярость:
— Ты... Ты убил Учителя?
6/1036
Шэнь Цинцю слышал, что, когда Ло Бинхэ находился в другом мире, он не смог
найти Шэнь Цинцю. Пусть это был и не совсем его Учитель, юноша не мог не
волноваться. Естественно, он сейчас отказывался поверить в то, что его
собственная альтернативная версия могла причинить вред Шэнь Цинцю.
— Подумать только, из всех людей — именно меня — удержать на коротком

поводке в своих маленьких руках! Этот ученик восхищён способностями Учителя
этого мира.
— Отвечай мне! Ты убил Учителя?! — проревел Ло Бинхэ, пока оригинальный

герой открыто насмехался над неприглядной версией себя. Недобро усмехаясь и
легко подкидывая мешочек для душ в воздух, Ло Бинхэ всё же соизволил:
— Если бы тебе повстречался этот Шэнь Цинцю, ты бы в ярости плевался на того,

что стоит рядом с тобой.
Шэнь Цинцю не находил слов. В конце концов, ему было хорошо известно, каким
подонком был его оригинальный персонаж, и первые годы в этом мире он провёл
в постоянном страхе, что Ло Бинхэ с ним расправится. Однако с тех пор, как он
узнал прошлое Шэнь Цзю, он невольно начал испытывать к нему симпатию. Брат–
Самолёт на самом деле проделал солидную работу, создавая такого
противоречивого персонажа в роли злодея и не оставляя Шэнь Цзю ни единого
шанса побороться за популярность с главным жеребцом романа. После того, как
в одном из разговоров с Шан Цинхуа он узнал, что Шэнь Цзю на самом деле
сделал для Лю Цингэ, Шэнь Цинцю не мог не гадать, было ли это проявлением
искорок той самой доброты, которую Юэ Цинъюань разглядел в своём шиди.
— Этому учителю нужно время подумать. Дай мне четыре часа.
— Два часа.
«Да чтоб тебя, тебе нужно решение, но ты не даёшь мне времени на раздумья?!
Главный герой, вступивший на тёмный путь, это вам не шутки!»
Шэнь Цинцю огляделся. Не хотелось бы, чтобы кто-то из подчинённых заметил

двух Ло Бинхэ, невозможно предугадать, каковы будут последствия. Жестом
пригласив оригинального героя следовать за ними, он взял своего Ло Бинхэ за
руку и направился обратно в бамбуковую хижину. Его супруг ощетинился, когда
Шэнь Цинцю позволил чужаку переступить порог, и у того заняло немало
времени убедить Ло Бинхэ, что им двоим сейчас лучше не находиться на виду.
— Бинхэ, присмотри за гостем. Этот учитель должен... обдумать варианты.
— Учитель, зови меня, если этот ученик будет нужен.
— Несомненно.
Шэнь Цинцю направился в маленькую комнату дальше по коридору и

незамедлительно обратился к Системе.
«Система, это очередная миссия?»
[Альтернативное измерение находится вне управления данной Системы. Однако

система может адаптироваться к изменённым условиям окружающей среды и
обработать текущие события как последовательность миссий.]
7/1036
«Что лучше, позволить событиям развиваться, как им вздумается, или дать
Системе позаботиться об этом? Для начала, как Бинхэ удаётся так часто
появляться в этом мире?!»
[Знания - это запретный плод, однажды попробовав, уже не забыть.

Альтернативный Ло Бинхэ овладел навыком перемещения между мирами. Что
касается первого запроса, никаких целей и вознаграждений не обнаружено.
Альтернативные личности могут быть предварительно зарегистрированы в
качестве NPC [1] миссии, чтобы находиться под управлением Системы. Это
позволит Системе распознавать цели NPC и устанавливать награды после
выполнения миссии.]
Определение миссии могло стать сдерживающим фактором, но, учитывая тот

факт, что Шэнь Цинцю не знал абсолютно ничего о причинах поступков
оригинального Ло Бинхэ, казалось более рациональным довериться Системе. Он
задумчиво постучал веером по виску, размышляя как далеко простирается
администрирование Системы, если он попросит помощи.
«Система, как много ты можешь мне рассказать об альтернативном Шэнь Цинцю?

К примеру... как он умер?»
Несмотря на то, что он хотел побыстрее выполнить желание Ло Бинхэ, чтобы тот
наконец ушёл, меньше всего ему хотелось, чтобы Шэнь Цинцю снова страдал. Он
уже умер однажды, и ни к чему было множить его мучения.
[Доступ к информации ограничен. Для доступа к Системе должен быть составлен

предварительный договор. Продолжить заключение контракта с Системой?]
Шэнь Цинцю замешкался. Это была чёртова Система, которая никогда не

оправдывала его ожиданий, однако, она также являлась своего рода
инструментом, с которым никто, кроме Шэнь Юаня, не мог управиться. Всё ещё
мучимый сомнениями, он одобрил заключение предварительного контракта.
Система незамедлительно завершила задание, раздался привычный
музыкальный сигнал, сообщающий, что теперь он может получить доступ к
информации об альтернативных персонажах, хотя в данный момент она
ограничивалась лишь двумя альтернативными существами.
[Шэнь Цинцю завершил чтение данных. Хотите просмотреть и обновить текущий

пакет данных для Шэнь Цзю?]
Во время своих препирательств с главой школы Шэнь Цинцю многое узнал о

Шэнь Цзю и, как следствие, его данные уже были полностью разблокированы.
Если существовало что-то ещё, он собирался это узнать.
Увидев бо́ льшую часть прошлого оригинального персонажа, он внутренне

приготовился к очередной порции страданий, но к тому, что его затянет во тьму,
Шэнь Цинцю оказался не готов.
[Для более полного восприятия Система запустила Улучшенное Издание Малого

Двигателя Сценария! Пожалуйста, наслаждайтесь воспоминаниями
оригинального персонажа!]
«Это что ещё за херня?! Я не просил этих экстрафункций!!»
8/1036
Калейдоскоп изображений захлестнул Шэнь Цинцю, единственным спасением
стало то, что он мог просмотреть чужие воспоминания не от первого лица, а со
стороны. Если бы Шэнь Цинцю пришлось синхронизироваться с оригинальным
персонажем, он бы точно умер от страха и боли. Шэнь Цинцю погиб от потери
крови. Иронично, но Ло Бинхэ не стал причиной его смерти, демон был слишком
осторожен в своём стремлении продлить страдания Шэнь Цинцю. Нин Инъин
стала той, кто нанёс смертельный удар, будь то из ненависти или из
сострадания, Шэнь Юаню никогда не дано этого узнать.
Наконец узрев воочию конфликт между Шэнь Цзю и Юэ Ци, он почувствовал, как
у него на глазах навернулись слёзы от вспыхнувшего между ними
недопонимания. Юэ Цинъюань когда-то сильно разочаровал Шэнь Цзю, но у него
были на то свои причины! Причины, которые он так и не раскрыл своему брату до
самого конца, в отличие от этого мира, в котором Юэ Цинъюань рассказывал
Шэнь Юаню абсолютно всё. Шэнь Юань чуть было не выругался, но в то же время
такое поведение было ему понятно. Что сделано, то сделано; какими бы ни были
причины, они все будут звучать как оправдания. Гордость Шэнь Цзю могла этого
не выдержать, и Юэ Цинъюань возможно подумал, что никакая веская причина
не оправдает его поражения в попытке спасти Шэнь Цзю.
«Вот чёрт, всему виной отсутствие коммуникативных навыков! Подумать только,

я почти пошёл той же дорогой...»
Неуверенность его Ло Бинхэ росла, пока Шэнь Юань изо всех сил старался
избегать конфронтации и отказывался разговаривать с ним. Даже сейчас он
втайне продолжал сожалеть о допущенных когда-то ошибках, возможно, именно
поэтому и стремился наверстать упущенное.
«Жестокость порождает жестокость, всё идёт по кругу. Я-то по простоте

душевной думал, что это обычный гаремный роман, а не драма о
психологических травмах! Чёрт возьми, история была бы куда интересней и
завершённей, если бы прошлое Шэнь Цзю полностью раскрыли, но в одном Брат–
Самолёт был прав. В случае гаремного романа это могло привести к паре сотен
лишних глав, а читатели вряд ли согласятся ждать так долго, если речь идёт об
истории какого-то злодея. И хотя я терпеть не могу признавать это, время
сюжета оказалось рассчитано верно. Ему следовало написать экстру с Шэнь Цзю
в главной роли, но это уж точно не для гаремного жанра!»
Даже если не принимать во внимание сомнительные литературные вкусы Шан

Цинхуа, Шэнь Цинцю находился на перепутье. Шэнь Цзю по праву мог считаться
подонком, который стал причиной многих смертей и сам заслуживал смерти, но
всё же это был человек. Он пытался спасти Юэ Цинъюаня и спас Лю Цингэ,
сохранив это в тайне от всех. Какими же противоречивыми бывают люди! Кто-
нибудь, позвоните в социальные службы, засудите Брата–Самолёта за то, что
наградил этих детей таким болезненным и жестоким прошлым!
«Система... как мой совет повлияет на другой мир? Это в пределах

допустимого?»
[Сюжетная линия альтернативного мира завершена в связи с отсутствием автора.

По этой причине отклонения от сюжета допускаются и будут рассматриваться
как перезапуск игры.]
«Когда я в последний раз проверял, это был обычный гаремник с дерьмовым

сюжетом, а не интерактив?! Какой ещё перезапуск?! Ты же не хочешь сказать,
9/1036
что главный герой может стереть данные и начать с начала, ведь так?!»
[Ключевой элемент способен использовать такую опцию.]
Шэнь Цинцю потерял дар речи. Только спустя несколько долгих мгновений до
него дошёл смысл сказанных Системой слов. Синьмо был способен разрывать
пространство между мирами. Если бы ему пришлось исследовать природу этой
способности, Шэнь Цинцю, перечитавший бесчисленное количество новелл, мог с
лёгкостью предположить, что управление временем было тоже ему под силу.
Технически это могло означать, что Ло Бинхэ мог переписать прошлое! Это была
рискованная авантюра, и Шэнь Цинцю не был уверен, что готов пойти на такое.
«…Система, какую цель преследует оригинал?»
[Системе под силу распознавать лишь поверхностные желания Ло Бинхэ. Он

стремится к оживлению Шэнь Цинцю. Цель миссии: дать Ло Бинхэ ответ на его
вопрос.]
«Он сказал, что ему нужен милый и послушный Учитель. Даже если каким-то
чудом личность Шэнь Цзю изменится к лучшему, «послушный» - это последнее
слово, которое я бы ему подобрал. Дьявол, даже мне это определение не
слишком подходит! Ребёнок, должно быть, напридумывал себе лишнего, когда
увидел нас! Я не могу ничего обещать!»
[Эволюция персонажа находится за пределами параметров, разрешённых

текущим предварительным контрактом. Данная миссия заключается лишь в том,
чтобы подсказать Ло Бинхэ способ вернуть Шэнь Цинцю.]
«Никакого наказания, верно? Всего лишь дать несколько советов, как вернуть
Шэнь Цзю назад?»
[Никакого наказания со стороны Системы.]
Однако то же самое нельзя было сказать про оригинального героя, которого

полученные ответы могут не устроить. Шэнь Цинцю хотелось рвать на себе
волосы от досады. Изначально прошлое Шэнь Цзю стало причиной его
жестокости. Если не совершить полную перезагрузку, оригинальный Ло Бинхэ не
получит то, чего хочет. Шэнь Цинцю подозревал, что, если им каким-то чудом
даже удастся избавить Шэнь Цзю от травм его прошлого, он не превратится в
милого и послушного. В сносного человека — возможно, но и тут Шэнь Юань не
мог дать никаких гарантий. Он усиленно размышлял, пока отмеренные ему два
часа не подошли к концу и не пришлось принять решение с тяжёлым сердцем.
Ему следовало быть откровенным с Ло Бин-гэ, если он хотел что-то донести до
него.
Ло Бинхэ молча наблюдал за своей альтернативной версией, пока тот, сидя за

столом, игрался с мешочком в своих руках. Они не разговаривали, но у Ло Бинхэ
накопилось множество вопросов. Его альтернативная версия ненавидела Шэнь
Цинцю настолько, чтобы расправиться с ним. Думая о давно прошедших днях, Ло
Бинхэ понимал, что Шэнь Цинцю не раз бывал жесток с ним раньше, но это
всегда было ради него. Возможно ли, что в альтернативном мире Шэнь Цинцю
пересёк черту настолько, что тот Ло Бинхэ не смог выдержать?
И всё же он пришёл к Шэнь Цинцю, чтобы узнать, как научить душу в его руках
покорности? Ло Бинхэ мысленно усмехнулся; несмотря на то, что они по своей
10/1036
сути одинаковы, не похоже, чтобы его двойник понимал, что за человек Шэнь
Цинцю. Его Учитель ни разу не милый и уж точно не послушный. Похоже, Шэнь
Цинцю готов явить свою по-настоящему ласковую сторону только в их постели; в
остальное время его Учитель оставался надменным, хладнокровным и
отчуждённым. Но его сердце поистине было тёплым и заботливым, именно за это
Ло Бинхэ его полюбил. Два часа прошли в полной тишине, пока Шэнь Цинцю не
вернулся в комнату, и выглядел он немного мрачнее, чем обычно. Мужчина занял
своё место по правую руку от Ло Бинхэ, устремив взгляд на чужака.
— Прежде, чем этот Учитель ответит, тебя не затруднит объяснить причину,

которая тобой движет?
— А что если причина Учителю не понравится?
Бин-гэ прощупывал почву, но Шэнь Цинцю своим коварным умом понимал — лишь
стоит начать игры разума, им не будет конца. Опустив веер, он прохладно
ответил:
— Предпочтения этого учителя ничего не значат. Если ты не будешь честным, как

этот учитель сможет ответить тебе?
Альтернативный Ло Бинхэ, которого Шэнь Цинцю про себя привык именовать

Бин-гэ, рассмеялся в ответ. Похоже он тоже не собирался терять время на пустые
разговоры. Поэтому он заговорил откровенно, возможно, даже слишком:
— Я не хотел, чтобы Шэнь Цинцю умер так рано. Поэтому хочу его вернуть.
«Похоже, Система оказалась права насчёт его основной цели...»
— Не мне говорить об этом, но разве того, что ты уже сделал с Шэнь Цинцю, не
достаточно?
— Учитель, ты сам сказал, твои предпочтения ничего не значат. Тогда какая

разница, что я собираюсь сделать с этим Шэнь Цинцю?
— Так ты планируешь стать таким же, как и Шэнь Цинцю, жестоким и

несчастным?
Это был удар ниже пояса, но он достиг цели. Шэнь Цинцю было прекрасно
известно — сравнивать главного героя с его злейшим врагом сродни хождению
по минному полю, но он всё просчитал. Он продолжил давить:
— Этот учитель всё понимает, месть обиженных и оскорблённых... Но он уже

мёртв. Зачем тебе возвращать его? Чтобы продолжать издевательства? Если
даже его смерть не принесла тебе удовлетворения... сможет ли дальнейшее
возмездие утолить эту жажду?
— Да что ты знаешь? Я не буду доволен, пока его глаза... эти вызывающие

глаза..! — Бин-гэ зарычал, отбрасывая прочь свою дружелюбную маску. Кулаки
Ло Бинхэ сжались под столом, но Шэнь Цинцю успокаивающе накрыл его руку
своей ладонью. Он бесстрашно смотрел в лицо альтернативному герою, получив
ответ.
— Так, значит, ты хочешь, чтобы Шэнь Цинцю принёс себя в жертву? Ты

подаришь ему смерть, если он признает поражение? Или... признает, что был не
11/1036
прав, что бы он ни сделал тебе?
Слова Шэнь Цинцю, казалось, сумели затронуть какие-то неведомые струны в

душе Бин-гэ, но его убийственный взгляд не смягчился.
— Для такого милого Учителя, как ты, тебе слишком многое известно, —
прошипел он, но у Шэнь Цинцю уже был готов ответ на это:
— Ты принёс этому учителю эту израненную душу, чтобы вернуть его к жизни и
подвергнуть ещё бо́ льшей боли. Любой может догадаться, что он сильно тебя
разозлил. Что касается поведения Шэнь Цинцю, этот учитель, возможно, и более
покорный, но я всё ещё Шэнь Цинцю. Я вполне могу предсказать, как он себя
поведёт, — продолжил он блефовать. Несмотря на то, что никаких доказательств
его перемещения из другого мира не существовало, он не мог позволить кому-то
догадаться, что он вовсе не Шэнь Цзю. — Не стоит недооценивать, как хорошо
Шэнь Цинцю понимает свои собственные действия. Даже будь он неправ, уверен,
он знал, что делает. Поэтому твоя месть ему, пожалуй, была заслуженной. Он не
удосужился ничего объяснить, лишь молча принял свою судьбу.
— Учитель...
На лице Ло Бинхэ застыло выражение болезненной муки, его рука,

обхватывающая ладонь Шэнь Цинцю под столом, слегка сжалась. В голове Шэнь
Цинцю мелькнула мысль, что крылась какая-то горькая ирония в том, что и сам
он когда-то не утруждался объяснениями, равно как и Шэнь Цзю. Момент, когда
он безжалостно швырнул Ло Бинхэ в Бездну, стал тому прекрасным примером.
— Не этому учителю судить... Однако Шэнь Цинцю и без того достаточно

страдал. Не мог бы ты пощадить его?
Это была искренняя просьба. Сейчас Шэнь Цинцю знал почти всю подноготную
Шэнь Цзю; он не видел ничего, кроме боли и унижений в семье, в которой
воспитывался, а после попал под влияние токсичного учителя, что привело к
несчастной жизни, порождённой его собственным болезненным опытом, и
закончилось бесславной смертью от кровопотери. У Шэнь Цзю за душой не было
ничего, возможно, поэтому он ничего не почувствовал, подвергаясь пыткам Ло
Бинхэ — ему было нечего терять. Ло Бинхэ же в конце пути ждали гарем из
шестисот красавиц и слава правителя трёх миров!
— Достаточно страдал? И на чём основывается это твоё утверждение?
Шэнь Цинцю тяжело вздохнул. Ему и правда не хотелось этого делать. Если
обнародовать прошлое Шэнь Цзю, это могло нанести непоправимый урон
гордости бессмертного, тот предпочёл бы скорее мучительную смерть, нежели
позволить кому-то узнать правду. Но Шэнь Цинцю надеялся, что сможет
достучаться до малейшей частички сострадания, оставшейся у Бин-гэ, и тот
позволит Шэнь Цзю наконец упокоиться с миром.
— Ты можешь увидеть это в воспоминаниях души в Царстве Снов. Сам взгляни на

то, как Шэнь Цинцю жил, потом возвращайся и скажи этому учителю, что всё ещё
хочешь заставить его страдать.
— Я не могу позволить тебе сбежать, пока я нахожусь в Царстве Снов. Тебе

придётся отправиться со мной, Учитель.
12/1036
— Я тоже пойду, я не позволю тебе оставаться наедине с Учителем!
— Нет, этот учитель не позволит этого!
Не то чтобы Шэнь Цинцю так уж боялся, что Ло Бинхэ узнает прошлое учителя,
скорее, его беспокоило, что, увидев горькое и несчастное прошлое Шэнь Цзю, тот
вдруг почувствует, каким фальшивым и ненатуральным был всё это время Шэнь
Цинцю. Но на лице Бин-гэ промелькнула кривая довольная улыбка, после чего он
торжественно объявил:
— Отлично, можешь сам убедиться, каким подонком был Шэнь Цинцю.
Они провалились в густую непроглядную темноту Царства Снов, но спустя

несколько долгих минут Шэнь Цинцю понял, что он находится в одиночестве в
этом мраке, напротив него — лишь зеркальный образ.
— Ты — не я.
======================================
[1] NPC - неигровой персонаж, персонаж в ролевых играх, которым управляет не

игрок, а компьютер или мастер.
13/1036
2. Шэнь Цинцю и его Совесть
Слова раздались во мраке, будто сразу отовсюду. Шэнь Цинцю

незамедлительно узнал фигуру перед собой, это оказался не кто иной, как Шэнь
Цзю. Что ж, оригинал имел полное право называть его ненастоящим, но Шэнь
Юань не стал ни подтверждать, ни опровергать его слова. Он вновь ощутил себя
обыкновенным читателем, в благоговейном трепете взирающим на
оригинального злодея романа. Возможно, истинная причина крылась в том, что
они находились в Царстве Сновидений, но все конечности Шэнь Цзю находились
на своих местах, кроме того одет он был в форму пика Цинцзин, и выглядел по-
королевски элегантно. Для безнадёжного мерзавца бессмертный оказался
невероятно красив, Шэнь Юань невольно оценил выдающиеся внешние данные.
Его первоначальное мнение, что Шэнь Цзю с самого детства вёл себя, как
первосортная сволочь, постепенно вытеснило понимание и симпатия к
противоречивому персонажу.
— Ты предложил маленькому чудовищу взглянуть на моё прошлое? Ха, я лучше

испытаю тысячу пыток, чем переживу подобный позор!
— Отлично, значит, сейчас тебе нечего терять, верно?
Шэнь Цзю, вероятно, не ожидал от него такой наглости, но Шэнь Юань не жалел
о своих словах. Если он выбирал пытки, так он уже побывал в аду и превратился
в человеческую палку стараниями Ло Бинхэ, который и понятия не имел о его
болезненных воспоминаниях. Не станет большой потерей, если он узнает чужое
прошлое и вновь подвергнет пыткам — так или иначе, итог не поменяется.
Растоптанная гордость это больно, Шэнь Юань знал это не понаслышке, но он
также верил, что гордыня не стоит того, чтобы отдавать за неё жизнь. Втайне он
не раз восхищался способностью Шан Цинхуа отбрасывать свою гордость, если
того требовала ситуация. Шэнь Цзю рассмеялся, вызывающе глядя на
самозванца.
— Ты надеялся вызвать его сострадание? Не смеши меня. Ты и понятия не

имеешь, каким мстительным может быть это маленькое чудовище.
— Он оставил меня без руки и ноги. Поверь мне, я знаю, на что он способен.
Сухой ответ Шэнь Юаня заставил Шэнь Цзю удивлённо приподнять бровь.
Фантомные боли от внушающего ужас воспоминания всё ещё мучали Шэнь Юаня
по ночам, а то были лишь одна рука и нога. Он даже боялся представить, что
пришлось испытать Шэнь Цзю, пока его конечности отрывали, выдавливали
глазное яблоко и вырывали язык. Тишина опустилась между ними
непроницаемым покрывалом, пока эти двое беззвучно изучали друг друга.
Наконец Шэнь Цзю скривил губы в усмешке и пробормотал:
— Я понятия не имею, кто ты, но чего ты пытаешься добиться? Заставить этого

демона сохранить мне жизнь? В его глазах я подонок, заслуживающий тысячи
смертей. Думаешь он так легко изменит своё мнение после парочки дешёвых
трюков?
— А я думал, дешёвые трюки это по твоей части. И что с того, если я хочу немного
открыть глаза Ло Бинхэ, чтобы он выпустил твою душу?
14/1036
У Шэнь Юаня оказался неожиданно острый язык. Шэнь Цзю не думал, что
получит такой отпор от самозванца, но, как оказалось, чужак оказался похож на
него больше, чем он ожидал.
— Кроме того, я не думаю, что ты заслуживаешь тысячу смертей.
Тихие слова потрясли Шэнь Цзю. Он замолчал на несколько долгих мгновений, но

после едко бросил:
— Так ты такой же, как Юэ Цинъюань, безнадёжный оптимист? Мне твоя жалость
не нужна.
— Не сомневаюсь, что хорошо осведомлённый лорд пика Цинцзин понимает

разницу между жалостью и состраданием? В каком-то смысле я это ты, и мне
прекрасно известно, какой сволочью ты на самом деле был. Но ты вовсе не
безнадёжный случай, если судить из того, что мне известно. Если не собираешься
давать себе спуску, это твоё право, но, по крайней мере, позволь таким людям,
как Юэ Цинъюань волноваться о тебе. Ты же понимаешь, что они делают это
потому, что ты сам не заботишься о себе, — немедленно нашёлся с ответом Шэнь
Юань, ему было до странного комфортно разговаривать с Шэнь Цзю. Возможно,
от того, что тот изначально видел в нём самозванца, поэтому не было нужды
подбирать слова.
— Я тебе не верю...
— Я и не предполагал, что ты поверишь. Но я верю в то, что разглядел в тебе.
— Что тебе известно обо мне?
Шэнь Цзю даже после своей смерти отказывался доверять кому бы то ни было.
— Ты пощадил Цю Хайтан. Ты спас Лю Цингэ. Ты пытался позволить Юэ

Цинъюаню спастись, несмотря на… — Шэнь Юань запнулся на мгновение, после
чего он продолжил более спокойным тоном: — Разве есть у меня причины
сомневаться в твоём великодушии?
— Ты безумен. Всё это я сделал из прихоти. Если так хорошо меня знаешь, тебе,
должно быть, прекрасно известны все омерзительные поступки, которые я
совершил в своей жизни. Всё ещё считаешь меня достойным сочувствия? — не
сдавался Шэнь Цзю. Шэнь Юань не понимал, насколько же упрямым надо быть,
чтобы столь безгранично верить в природу своего зла. Будто бы он сам не мог
найти оправдания своим проступкам и, возможно, так на самом деле и было —
Шэнь Цзю считал себя недостойным спасения.
— Тебе уже пришлось испытать мучительные пытки Ло Бинхэ и встретить свою

смерть. Я не в том положении, чтобы судить, но разве этого не достаточно?
Почему ты так сильно стремишься себя наказать? Ты ведь можешь просто
принять то, что Ло Бинхэ предлагает тебе, будь то пощадить твою душу или
вернуть для дальнейших издевательств, — выпалил Шэнь Юань. Воистину, нужно
быть святым, как Юэ Цинъюань, чтобы разговаривать с Шэнь Цзю, не поддаваясь
провокациям. Шэнь Юань вздохнул, пряча измотанное выражение лица за
веером.
— Хватит быть таким мудаком. Я видывал много анти-героев, но ты явно

переигрываешь. Неужели жить неспешной жизнью, направляя молодое
15/1036
поколение на путь становления горным лордом, кажется тебе столь
невыносимым? Ты можешь не верить, учитывая, какую жизнь ты прожил, но не
весь мир настроен против тебя. Не мог бы ты, ну пожалуйста, быть к себе чуть
более снисходительным?
По правде сказать, довольно нелепо говорить подобное главному злодею

новеллы. Но, прекрасно зная его прошлое, Шэнь Юань действительно хотел,
чтобы Шэнь Цзю дал слабину. Если бы он только сделал это сам, ради себя! Это
напомнило Шэнь Юаню о временах, когда он оказался отравлен и горные лорды
школы Цанцюн сражались за право считаться виноватым в этом досадном
промахе, каждый выдвигал свою кандидатуру. Это что, какой-то объединяющий
их код чести, согласно которому кто-то непременно должен взять на себя вину?
Случай с сеятелем, Цю Хайтан и Ло Бинхэ в одном флаконе стал наглядным
примером; Шэнь Юань всё ещё вздрагивал при малейшем воспоминании об этом.
Возможно, речь Шэнь Юаня, несмотря на сарказм, звучала излишне дружелюбно,
даже Шэнь Цзю уставился на него, как на редкую зверюшку. Распахнув веер, он
скрыл половину лица так же, как и Шэнь Юань.
— Как твоё имя?..
— Мы оба Шэнь Цинцю. Но чтобы не запутаться… можешь называть меня Шэнь

Юань.
Поначалу Шэнь Юань не собирался раскрывать своё имя, но всё же сдался. Не

имело значения, знает его Шэнь Цзю или нет; что бы ни приготовил для него Ло
Бинхэ, вряд ли этот разговор останется в его памяти. Шэнь Цзю оценивающе
приподнял бровь, но было похоже, что он наконец успокоился. Всё же
оригинальный злодей не отказал себе в удовольствии ввернуть последнюю
шпильку.
— Для человека с моим лицом и прошлым ты настоящий святоша.
— Ты переоцениваешь меня. Не каждый акт доброты делает из нас святого, это

называется рамками приличия. Если ты способен притворяться вежливым, то
тебе под силу применить это на практике.
Шэнь Цзю, услышав последнюю фразу, презрительно фыркнул. Не было нужды

держать лицо, разговаривая с другой версией самого себя, и он наслаждался
этой откровенностью. Возможно, всё дело было в том, как с ним разговаривал
Шэнь Юань — он не смотрел на него свысока, но и не проявлял излишнюю
доброту, как Юэ Цинъюань. Он обращался с ним как с любым другим человеком, и
это было — всего капельку — приятно. Шэнь Цзю по-прежнему не доверял Шэнь
Юаню, но он уже был мёртв. Всё, что он мог, это лишь попытаться немного
продлить их общение, пока Ло Бинхэ знакомился с его жалким прошлым. Его
гордость и без того попрана, но, как и сказал Шэнь Юань, кому какая разница,
если он всё равно мертвец.
— Пфф, ты говоришь так, словно это проще простого.
— Не стоит подражать своему мучителю…
Стоило этим словам сорваться с его языка, как взгляд Шэнь Цзю стал острым, как
сабля. Он бил по больному, и, на самом деле, было гораздо проще сказать, чем
сделать. Но ведь не каждый день выдаётся шанс поговорить с оригинальным
персонажем, и Шэнь Юань собирался высказать всё, даже если тот ничего из
16/1036
этого потом не вспомнит.
— Он заслуживал смерти, мы оба это знаем. Ты не заслужил того, что он сделал с

тобой. Но не позволяй этому брать над тобой верх. Ты можешь добиться
бó льшего и заслуживаешь этого. Не нужно опускаться до уровня мерзавца, — на
одном дыхании выпалил Шэнь Юань. Общаться с Шэнь Цзю было сродни прогулке
по канатной дороге: нужно было соблюдать аккуратность, чтобы не задеть его
гордость, но в то же время дать возможность благотворным словам достучаться
до сердца. Благодаря перебранкам с Лю Цингэ он первоклассно овладел этим
искусством. Шэнь Цзю горько усмехнулся, относительно благодушный настрой
вот-вот грозил смениться раздражением.
— И какой от этого толк? Уже слишком поздно.
— Мы всё ещё не знаем, что задумал Ло Бинхэ...
— Этот маленький монстр?
— Ло Бинхэ. Стоит для начала научиться называть его по имени.
— Пфф, не слишком ли ты добр к полукровке?
— Он чудесный ребёнок, если хорошо к нему относиться… Но не стану отрицать,

у него есть и тёмная сторона. Проще говоря, мне пришлось нелегко, прежде чем
я добрался до его хорошей половины, — Шэнь Цинцю постарался оправдать
супруга, но и он не мог отрицать, какой огромной мощью обладала присущая ему
тёмная часть. Шэнь Цзю скептически приподнял бровь, услышав, как Шэнь Юань
именует его персонального мучителя «чудесным ребёнком».
— Так ты смог добраться до его хорошей половины? Какая удача, — он

насмешливо улыбнулся, но всё же не смог справиться с любопытством. — Как
тебе удалось добиться благосклонности этого чудовища?
— Честно говоря… я понятия не имею. Я просто обучал его так же, как и других
адептов. Никакого фаворитизма и унижений, — искренне ответил Шэнь Юань.
Что ж, он и правда верил, что никого не выделял среди учеников. Но вот спроси
кого другого: то, как он держал Ло Бинхэ поближе к себе, ел только его стряпню
и подбадривал при прохождении испытаний, чтобы вырастить счастливого и
здоровенького главного героя, возможно, это самую малость и выглядело чем-то
близким именно к фаворитизму. Один только Шэнь Юань этого до сих пор так и
не понял.
— И всё?..
— Как я и сказал, Ло Бинхэ хороший ребёнок. Он прекрасно помнит добро.

Мальчик был действительно счастлив, когда ты выбрал его своим учеником, ты
разве не знал?
— И какую благую цель преследует этот разговор сейчас?
Горечь в голосе Шэнь Цзю можно было почувствовать на языке. Он уже был
мёртв. Знание ничего не изменит. Шэнь Юаню ещё было что добавить, но
темнота вокруг начала постепенно рассеиваться. Царство Сновидений отступало.
Это, возможно, был первый и единственный раз, когда он мог поговорить с Шэнь
Цзю. Он посмотрел прямо в глаза своего зеркального отражения, решительно
17/1036
встречая чужой взгляд.
— Что бы ни было для тебя уготовано, я желаю тебе добра, Шэнь Цинцю.
Когда сознание Шэнь Цинцю вернулось в реальный мир, он оказался в крепких

объятиях Ло Бинхэ. Бессмертный замер на мгновение, но потом вспомнил, что
они только что увидели воспоминания Шэнь Цинцю, такое любого выбьет из
колеи. Он не знал, что Ло Бинхэ почувствовал, коснувшись чужой памяти, но мог
осмелиться предположить, судя по тому, как супруг оглаживал его волосы в
ласковом утешительном жесте.
Сидя напротив, Бин-гэ хранил гробовое молчание. Шэнь Цинцю не торопился

нарушать тишину и терпеливо ждал, когда их гость заговорит.
Когда Ло Бинхэ из параллельного мира наконец обратился к нему, его голос

звучал сдержанно и ровно.
— В чём смысл всего этого? Хочешь сказать, он заслуживает помилования?
— Он был несправедлив с тобой, никто не может этого отрицать. Но ты уже

отмерил ему долю его наказания и добился смерти. Шэнь Цинцю сполна заплатил
свой долг собственным страданием, своей кровью и жизнью. Возможно, при
жизни ты считал его не стоящим сострадания, но его жизнь давно закончена, и,
хотя она никогда не была мирной, этот учитель только желает, чтобы, по
крайней мере, после смерти он мог упокоиться с миром.
— Учитель, если пожелаешь, я могу выкрасть этого Учителя, — предложил Ло

Бинхэ, его глаза начали наливаться опасным багряным огнём. Пусть он и видел
все зверства, совершённые Шэнь Цинцю по отношению к альтернативному Бинхэ,
ради своего супруга он был готов освободить эту душу, если потребуется. В
данный момент он со всей присущей ему серьёзностью обдумывал возможность
вступить в битву с чужаком за кисет с человеческой душой. Из горла Бин-гэ
донёсся утробный рык, и демон прижал мешочек ближе к груди.
— Не жадничай, это МОЙ Учитель. Не обязательно забирать обоих себе.
Шэнь Цинцю не смог сдержать удивления, услышав собственнические нотки в

чужом голосе. У него больше не было полной уверенности, что заставило Бин-гэ
так зациклиться на Шэнь Цзю помимо жажды мести. Бин-гэ повернулся к нему,
его взгляд потяжелел.
— Я всё ещё не услышал ответа. Так ты скажешь мне, как вернуть его душу к
жизни?
— Есть один способ, о котором подумал этот учитель. Но риск очень велик.
Надеюсь, ты понимаешь, что это изменит твою жизнь. И, чтобы быть до конца
честным, даже этот учитель не может предугадать возможные последствия.
Результат может отличаться от твоих ожиданий.
— Это уже мне судить, говори.
Это был поистине последний способ. Будь у Шэнь Цинцю тело, они могли добыть
кровь и при помощи семян цветка росы луны и солнца вырастить новый сосуд,
подходящий для его души. Но, учитывая, что демон таскал чужую душу повсюду
с собой, шансы, что плоть сохранилась, были ничтожно малы. Тот способ,
18/1036
которому он собирался научить Ло Бинхэ, был основан на подсказке Системы и
собранных данных о том, как работают основные артефакты этого мира. Система
сказала, это будет новый старт, и теоретически это подтверждало идею Шэнь
Цинцю. Он глубоко вздохнул, прежде чем пуститься в объяснения.
— Ты использовал меч Синьмо, чтобы добраться сюда. Учитывая силу клинка, он

должен обладать способностью открывать измерения в прошлое своего
собственного мира. В теории ты сможешь изменить ход истории. Но изменение
прошлого неизменно повлияет на твоё будущее. То, что ты имеешь сейчас,
превратится в ничто. Этому учителю не ведома цель, по которой ты так
стремишься вернуть Шэнь Цинцю к жизни, но ты можешь вернуться в прошлое,
чтобы предотвратить его смерть, хотя это и не вернёт того самого Шэнь Цинцю к
жизни.
Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Ло Бинхэ. Кажется, тот не собирался

отрицать, что намеревался именно возродить учителя, поэтому Шэнь Цинцю
продолжил объяснение.
— Изменения прошлого повлияют на то, как изменится будущее, но к чему это

приведёт, этот учитель не может предсказать. Я могу лишь предполагать, что
случится, но если ты собираешься поменять прошлое, у тебя будет лишь один
шанс. Стоит поменять что-то одно, последствия скажутся на всём будущем, и
существующий Ло Бинхэ тоже исчезнет. Ты перестанешь быть тем, кем
являешься, и только время покажет, пройдёшь ли ты путь, который ищешь, в
изменившемся будущем. Это единственный способ, который нашёл этот учитель.
Бин-гэ не сводил с него пристального взгляда, Шэнь Цинцю внутренне поёжился,

но не отвёл глаз. Внезапно демон напротив улыбнулся. Сейчас он выглядел
намного спокойнее, чем раньше, и это выглядело жутковато. Он вновь спрятал
мешочек с душой бессмертного в рукав и поднялся.
— Учитель поистине самый лучший. Ты предложил мне идеальное решение, — Ло

Бинхэ вальяжно растягивал слова, довольный полученным ответом. Всё ещё
обеспокоенный перспективами данного варианта, Шэнь Цинцю поднялся следом,
чтобы дать последний совет.
— Это серьёзный выбор. Подумай, стоит ли это того, чтобы отказаться от всего,
что ты имеешь сейчас, и если… Если тебе предстоит пройти этот путь, точка
расхождения окажется критической. Подойди к выбору с умом.
— Этот ученик будет дорожить добрым советом Учителя.
Сказав это, Ло Бинхэ взмахнул Синьмо и шагнул в открывшийся

пространственный разрыв. Шэнь Цинцю как раз собирался испустить вздох
облегчения, когда угодил в крепкие руки супруга. Его щеночек чуть было не
раздавил его в объятиях, словно боялся, что тот испарится на месте.
— Учитель, я и подумать не мог… Как этот ничтожный ученик мог когда-то

допустить мысль, что мои страдания могут сравниться с вашими… — Ло Бинхэ
скулил, близкий к тому, чтобы разрыдаться, вспоминая то, что ему довелось
увидеть в Царстве Снов. Шэнь Цинцю замер, ошеломлённый бурной реакцией,
после чего медленно обнял Ло Бинхэ и успокаивающе погладил по спине.
— Не стоит об этом. Всё в прошлом… Кроме того, нельзя сравнивать страдания

людей. Как бы то ни было, этому учителю следует поблагодарить тебя, Бинхэ.
19/1036
Шэнь Цинцю не мог искренне принять его сочувствие, потому что тем, кто
перенёс все эти страдания, был вовсе не он, а оригинальный персонаж. Это
делало ситуацию немного неловкой и печальной, потому что оригинальный Шэнь
Цзю никогда не узнает, что кто-то готов плакать из-за него. Он с лёгкой улыбкой
взглянул в лицо юноши:
— Этот учитель смог начать новую жизнь, потому что появился ты, — мягко
признался Шэнь Цинцю. Не появись он тут, чтобы принять любовь Бинхэ и упорно
бороться за свою жизнь, он, скорее всего, так и остался бы лежать мёртвым
после пищевого отравления в своём мире. В этом смысле встреча с Ло Бинхэ
подарила ему новую жизнь. Конечно, его супруг этого никогда не узнает, но
даже столь размытой фразы хватило, чтобы фонтан слёз Ло Бинхэ заработал с
новой силой, пока он, заикаясь и путаясь в словах, клялся дорожить своим
Учителем и делать его самым счастливым человеком всю оставшуюся жизнь.
[Миссия успешно завершена! Начислено 200 баллов! Новая игра для

альтернативного измерения разблокирована. Главный герой Ло Бинхэ и персонаж
Шэнь Цзю, дополнительные характеристики разблокированы. Текущая учётная
запись Шэнь Цинцю, секретный маршрут разблокирован.]
Шэнь Цинцю почти подпрыгнул, благо он всё ещё находился в объятиях Ло Бинхэ.
«Подождите, что?»
[Новая игра стирает текущий счёт, но некоторые характеристики сохранятся.

Вероятность отклонения от сюжета увеличена на 50% за счёт протагониста Ло
Бинхэ. Вероятность увеличилась на 10% за счёт текущего владельца учётной
записи.]
«Секундочку, каким образом я внёс вклад в вероятность отклонения сюжета?»
[Многозначительный диалог с альтернативной версией, разблокировано

достижение Ангельского Сердца! Начислено 100 баллов!]
«Да подожди ты со своими наградами, ты имеешь в виду, Шэнь Цзю запомнил

всё, что я ему наговорил?!»
И что за идиотское название очередного достижения?! Будет ли Шэнь Цзю

воспринимать этот разговор как диалог со своей совестью? Шэнь Цинцю
побледнел от такой перспективы. Он до хруста суставов сжал кулак на спине
Бинхэ, который подумал, что Учитель ищет утешения, и лишь крепче прижал его
к себе.
[Память альтернативного Шэнь Цзю будет стёрта. Тем не менее, разговор окажет
влияние на новую игру. Вероятность отклонения сюжета повлияет на рост
персонажа.]
«Твою мать! Почему ты раньше не сказала, грёбаная Система! Я бы попытался

сказать что-то более нужное! О Господи, Бин-гэ добился вероятности изменения
сюжета 50 на 50, в то время как я кое-как наскрёб лишь на 10 процентов!»
[Система круглосуточно онлайн, всегда к вашим услугам~]
«ЧЁРТОВА СИСТЕМА, МНЕ НЕ СТОИЛО ТЕБЕ ДОВЕРЯТЬ!!!»

20/1036
21/1036
3. Таинственный Хуа Цин
— Сяо Цзю!
То, что охрана обнаружит тайное убежище замызганных детей и начнёт

расправу, стало для них настоящей неожиданностью. Прошло не так много
времени с тех пор, как Шэнь Цзю и Юэ Ци выручили одного из этих попрошаек, но
с тех пор этот Шиу больше не показывался им на глаза. Шэнь Цзю понял сразу;
что бы ему ни пообещали в обмен на это, но он их продал.
— Эта чёртова мелочь, попадись только мне на глаза, и я тебя прикончу!
Хотя остальным детям тоже досталось, мало кто находился в столь же

бедственном состоянии, как Шэнь Цзю, связанный и истекающий кровью.
Приподняв его, они как раз собирались найти более безопасное место для
укрытия, когда один из охранников испустил вопль ужаса. Израненные дети
сгрудились в страхе, пока нападавшие стражники, сбитые с толку, оторопело
глазели по сторонам, не в силах осознать, что происходит. Бой оказался
стремительным и больше походил на расправу. Фигура в капюшоне грозно
возвышалась над испуганными детьми; его зловещий клинок даже не испробовал
чужой крови, таинственному воину не потребовался меч, чтобы убить всех этих
людей. Юэ Ци немедленно прикрыл собой тело Шэнь Цзю, страшась того, что
незнакомец может сотворить с ним.
— Шэнь Цзю... Ты хочешь оставить эту жизнь позади?
Из плотных слоёв одежд раздался приглушённый голос. Шэнь Цзю

подозрительно прищурил глаза, но тело ломило от побоев, а разум оказался
затуманен после мучительной боли и голода. Незнакомец только что перебил
всех охранников и даже не сбился с дыхания, он мог с лёгкостью расправиться с
ними, если бы захотел. То, что он этого не сделал, и его внезапный вопрос,
адресованный Шэнь Цзю, могли означать, что по каким-то причинам он собирался
оставить мальчика в живых. И, что более важно, сейчас, когда Шэнь Цзю почти
потерял рассудок от совершённого на его глазах насилия, отвращение к
нынешней жизни ощущалось гораздо сильнее, чем обычно.
Хотя голос уже осип от криков, Шэнь Цзю удалось решительно прохрипеть:
— Да!
Закутанная в одежды фигура без видимых усилий отодвинула в сторону Юэ Ци и

подхватила на руки хрупкую фигурку Шэнь Цзю. Несмотря на то, что мальчик дал
своё согласие, Юэ Ци снова подскочил, ослабевшими руками цепляясь за полы
чужого ханьфу. Таинственный мужчина помедлил; было видно, что
сопротивление маленького раба не значило для него ровным счётом ничего, но,
казалось, он всерьёз раздумывал, убить подростка или нет. Шэнь Цзю мгновенно
принялся вырываться из чужих рук:
— У меня нрав животного! Тебе лучше взять его с собой, если не хочешь бороться
с моими вспышками гнева! — предостерёг он, хотя, учитывая текущую ситуацию,
это были пустые угрозы. Незнакомец вновь остановился, после чего подхватил и
Юэ Ци тоже.
22/1036
Шэнь Цзю оказался надёжно обхвачен одной рукой, и та же самая рука тащила
Юэ Ци за шиворот. Юэ Ци сжался в клубок от страха, что его ноги будут
волочиться по земле или же он вовсе выскользнет из своей скудной одёжки. Он
бросил взволнованный взгляд через плечо на оставшихся детей, но те в
оцепенении сжались за своими укрытиями, молча наблюдая, как их товарищей
похищали прямо у них на глазах. Мысли Шэнь Цзю больше занимал сам
похититель — должно быть, он обладал поистине выдающейся силой, если с
лёгкостью мог управляться с ними обоими одной рукой, пусть они и сильно
исхудали. Полученные раны пульсировали от тупой боли, и на каждый шаг его
израненное тело отзывалось крупной дрожью, но мальчик плотно стиснул зубы,
отказываясь показывать свою слабость. Полностью поглощённый своими
мыслями, он не заметил удивлённого блеска, промелькнувшего в тёмных глазах
незнакомца.
Мужчина притащил их в торговую лавку, которую, если Шэнь Цзю правильно

помнил, посещали только хорошо одетые люди — заклинатели. Мальчишки с
замиранием сердца оглядели несметное количество мечей, выставленных на
прилавках, и мужчина без малейшей заминки арендовал один из них, игнорируя
вопросительный взгляд торговца, которым тот наградил двух чумазых детишек.
Незнакомец вскочил на меч, и они, прежде чем успели хоть что-то понять, уже
воспарили в воздух.
Юэ Ци бессознательно схватился за ногу мужчины, испустив испуганный вздох.

Даже Шэнь Цзю не смог удержать удивлённого возгласа, слетевшего с его губ;
боль оказалась мгновенно забыта, пока от живописного вида под ними
захватывало дух. Они высоко парили над домами, пока унылые городские
постройки не сменились бесконечными зелёными равнинами, усеянные
темнеющими полосками густых лесов и опоясанные лазурными лентами рек.
Шэнь Цзю не задавался вопросом, как человек мог удерживать равновесие на
столь тонком лезвии меча, отчего-то уверенный, что и сам бы легко справился с
такой незатейливой задачей.
Мальчик не понимал, куда они направляются, но растущее чувство беспокойства

камнем оседало где-то в животе. Порывы свистящего ветра, окутывающие их,
пока они плавно разрезали воздух, оказались бессильны перед плотными слоями
ткани, скрывающими личность их похитителя. Если бы не связанные руки, Шэнь
Цзю попытался бы стащить с того капюшон, чтобы рассмотреть лицо. Он
попробовал немного расслабить путы, поморщившись, когда верёвки болезненно
впились в кожу. Эта небольшая возня не осталась незамеченной, и Шэнь Цзю
явственно расслышал смешок в чужом голосе, когда незнакомец спросил:
— Хочешь избавиться от верёвок?
Сейчас, когда прохладный ветер немного прочистил сознание, юный Шэнь Цзю
начинал с подозрением посматривать на человека, зажавшего его подмышкой.
Он взметнул взгляд вверх, щурясь от яркого солнечного света. Ему не удавалось
прочитать выражение лица незнакомца, но всегда бдительный и настороженный
Шэнь Цзю слегка кивнул в ответ. Пусть он и оказался спасён руками этого
мужчины, но не чувствовал ни толики благодарности. Рождённый рабом и
успевший пережить множество невзгод и лишений, Шэнь Цзю с ранних лет
научился заглядывать в зубы дарёной лошади. Никто не совершает добра без
причины, а намерения незнакомца всё ещё оставались загадкой.
— Не сейчас.
23/1036
Мужчина, кем бы он ни был, казалось, пока не собирался снимать путы. Юэ Ци с
тревогой взглянул на него, силясь дотянуться до младшего брата. Заметив
движение, похититель немедленно перехватил Шэнь Цзю другой рукой и
постарался держать Юэ Ци подальше. От внезапной тряски раны Шэнь Цзю
отозвались глухой болью, но тот упрямо сжал зубы, сдерживая стон. Синяки
давно побагровели, и кровь на коже подсохла, отчего ссадины покрылись бурой
корочкой. Должно быть, он выглядел жалко, но мужчина никак не дал понять,
что обеспокоен состоянием мальчика. Это только укрепило уверенность Шэнь
Цзю в том, что их спасение совершенó далеко не из благородных побуждений.
Полёт продолжался в относительной тишине, пока небо постепенно не

окрасилось в тёплый оранжевый цвет, предвещая окончание дня. Они
приземлились в небольшом городке; Шэнь Цзю не имел ни малейшего понятия,
где они. Будучи рабом, он никогда не покидал двор семьи, которой принадлежал.
Мальчик не испытывал никаких тёплых чувств к этому притону, равно как и к
своим собратьям по несчастью, но слабые отголоски любопытства ворочались на
краю сознания. Что станет с другими детьми, на глазах которых были жестоко
убиты охранники, а двое рабов похищены? Шэнь Цзю помотал головой, отгоняя
ненужные мысли — они уже слишком далеко, чтобы беспокоиться о судьбе
оставленных позади. Пусть его и поставили перед выбором, но Шэнь Цзю выбрал.
Он принял решение схватиться за протянутую руку и настоял на том, чтобы Юэ
Ци отправился с ними.
Их похититель снял комнату на приличном постоялом дворе и наконец выпустил

мальчишек из хватки. Путы Шэнь Цзю оказались отброшены в сторону — в
противном случае он просто не смог бы стоять. Ноги мальчика подрагивали от
нанесённых ран, и Юэ Ци поспешил к Шэнь Цзю, подхватывая того под руки.
Раздражённый излишней заботой, Шэнь Цзю хотел было оттолкнуть его прочь, но
всё же неохотно принял предложенную помощь — упасть на колени перед
незнакомцем он хотел ещё меньше. Работник постоялого двора услужливо
приготовил бочки с тёплой водой, и незнакомец распорядился:
— Сперва отправляйтесь мыться, — после этих слов он покинул комнату, но Шэнь

Цзю не спешил повиноваться. Он собирался попытаться сбежать, и Юэ Ци, словно
прочитав его мысли, покачал головой.
— Сначала сделаем, как он сказал. С такими ранами мы не уйдём далеко.
— Да неужели? Тогда иди один и оставь меня! — выплюнул обиженно Шэнь Цзю,
словно его друг был тем, кто виноват в полученных травмах. Если бы только Ши
Ву держал свой рот на замке, ничего этого бы не случилось. Плечи Юэ Ци
поникли от несправедливо брошенных слов, но он поспешил возразить:
— Я не оставлю тебя, Сяо Цзю. Он спас тебя, возможно, у него нет стремлений
навредить. В любом случае, сначала нужно смыть грязь и позаботиться о твоих
ранах, — продолжил настаивать старший, потянув Шэнь Цзю за собой в ванную
комнату. Шэнь Цзю ничего не оставалось, кроме как уныло поплестись следом.
Рабам редко когда удавалось сытно поесть — если вообще удавалось — поэтому
дети с лёгкостью поместились в одну бочку.
После того, как адреналин в крови схлынул, а мысли немного прояснились, Шэнь
Цзю снова стал угрюмым. Гневно оттолкнув руки Юэ Ци, он отказался от его
помощи, втайне стыдясь того, что оказался изранен до такого плачевного
состояния. Шэнь Цзю не гнушался пользоваться грязными приёмами в драках —
по-другому на улицах было не выжить. Но один ребёнок против взрослых
24/1036
вооружённых мужчин — никакие хитрости не могли его спасти. Не только его
тело, гордость также немало пострадала после столь печального опыта.
Они как раз закончили и просыхали после купания, когда мужчина вернулся,
держа в руках стопку свежей одежды. Он небрежно перекинул её Юэ Ци, но
сразу переодеться им не удалось. Зажав в руке небольшую баночку, незнакомец
без лишних слов потянул к себе Шэнь Цзю. Застигнутый врасплох, да к тому же
после того, как выносливости был нанесён серьёзный урон после выпавших на
его долю суровых испытаний, тот только и мог, что безвольно упасть в чужие
руки.
— Что ты делаешь?
Шэнь Цзю принялся вырываться, но что мальчишка мог противопоставить

немыслимой силе взрослого мужчины?
— Хватит дёргаться, я собираюсь нанести мазь на твои раны. Ты, подойди и тоже
возьми, если ранен, — ответил мужчина, одновременно давая понять Юэ Ци, что
тот также волен залечить свои побои. Юэ Ци продемонстрировал вежливый жест
благодарности, покачав головой:
— Благодарю вас, господин. Я воспользуюсь вашим предложением, но прежде,

прошу, позаботьтесь о Сяо Цзю.
— Не решай за меня! — Шэнь Цзю зарычал, но голос невольно сорвался на

дрожащий вдох, стоило лекарству коснуться рваных ран. Острая боль почти
сразу сменилась освежающей прохладой, и Шэнь Цзю ненадолго успокоился,
наслаждаясь тем, как мазь справлялась с тягучей болью, что так долго его
мучила. Довольный покорностью мальчишки, мужчина обработал оставшиеся
раны, перевязав самые серьёзные из них. Только когда он закончил, Юэ Ци
позволил себе нанести немного мази на собственные порезы и ушибы, которые
заработал, пытаясь защитить младшего братца.
После того, как раны были обработаны и мальчики переоделись в новую одежду,
мужчина распорядился, чтобы в номер подали ужин. Прежде чем позволить им
приступить к трапезе, он вынул небольшой пузырёк с тёмной жидкостью,
источающей резкий лекарственный запах.
— Это поможет быстрее исцелить внутренние повреждения, — объяснил

незнакомец, двигая пиалу с лекарством в сторону Шэнь Цзю. Тот не спешил
брать чашу, его глаза метались от пиалы к человеку напротив с явным
подозрением. Юэ Ци хорошо понимал сомнения Шэнь Цзю, но он сомневался, что
мужчина собирается обмануть их, предоставив им кров, пищу и позаботившись о
ранах. Он слегка толкнул Шэнь Цзю локтем, поощряя мальчика поскорее принять
лекарство. Не теряя бдительности, Шэнь Цзю уступил настойчивости друга и
поднёс чашу к губам. Его рот скривился от горечи и чуть солоноватого привкуса,
но мальчик послушно выпил всё до капли.
После этого они наконец смогли приступить к ужину. Никто не произнёс ни

слова, но мальчики продолжали незаметно обмениваться недоумёнными
взглядами. С ними никогда не обращались настолько хорошо, даже накрыли
настоящий стол с обильной пищей. Хотя они всегда жили впроголодь, Юэ Ци
старался не забывать о манерах, неторопливо поглощая пищу, Шэнь Цзю же
пытался есть медленно, чтобы не выглядеть чересчур отчаявшимся в глазах
незнакомца. Мужчина тоже ел понемногу, плотно надвинув капюшон на лицо и
25/1036
стараясь не нарушить маскировку. Всё, что удалось рассмотреть Шэнь Цзю —
нижняя челюсть, и он был достаточно сообразительным, чтобы предположить,
что незнакомец, похитивший их, был достаточно молод, вряд ли старше
двадцати семи. Но стоило Шэнь Цзю вспомнить, как искусно этот мужчина
управлялся с мечом заклинателей, и его уверенность изрядно пошатнулась.
Существовала большая вероятность, что незнакомец гораздо старше, нежели
выглядел на первый взгляд.
— Спасибо за вашу неоценимую доброту, господин... Можем ли узнать, зачем вы

привели нас сюда?
Юэ Ци решил, что настала пора вопросов. Шэнь Цзю молчал, оставляя за другом
право говорить — привычные роли для их тандема. Он лицедействовал,
притворяясь маленьким и слабым, пока Юэ Ци выпрашивал у толпы медные
гроши. Услышав вопрос, мужчина склонил голову, будто задумался над ответом.
Повисшая тишина стала почти оглушающей, когда незнакомец наконец
заговорил:
— Вы узнаете, когда мы прибудем на место. Это лишь временная остановка,

чтобы залечить ваши раны. Место нашего назначения ещё впереди. Однако я не
виню вас за подозрительность, вам должно быть интересно, почему я выбрал
Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю держал ухо востро, ловя любой намёк, который мог выдать личность
незнакомца. Интерес похитителя к его личности казался, по меньшей мере,
необычным, но вне зависимости от ответа Шэнь Цзю заранее твёрдо решил, что
не поверит ни единому слову. Они всё ещё понятия не имели, что этому чужаку
от них понадобилось, мужчина скрывал своё лицо и не назвал имени. Он с
лёгкостью мог бросить их в новый ад, заставив пожалеть, что они выбрались из
уже привычного им. Судя по расслабленной позе, мужчину, казалось, забавляла
их настороженность.
— Буду с вами откровенен. Мне необходимо кое-что важное, и

предсказательница предрекла, что лишь одному человеку под силу доставить это
мне в целости и сохранности. Ты, — он кивком указал на Шэнь Цзю, — полностью
попадаешь под её описание, — объяснение мужчины казалось сущей нелепостью,
но Шэнь Цзю снова напомнил себе, что скорее всего тот являлся заклинателем.
Если не брать в расчёт сомнительных гадалок и прочих шарлатанов,
предсказатели судеб, вероятно, тоже были не редкостью в их мире.
— Почему я должен помогать вам?..
— Потому что я помогаю вам сейчас, разве нет?
Значит это была услуга за услугу. Что ж, для Шэнь Цзю это казалось более
реалистичным и достойным доверия, нежели бескорыстная доброта. Словно
волнуясь, что Шэнь Цзю не согласится, мужчина добавил:
— Если ты проявишь достаточно трудолюбия, я отправлю тебя туда, где ты

обретёшь свой дом. Больше не придётся прятаться в грязи и голодать, — и снова
это не звучало обещанием безоговорочного вознаграждения, куда бы они ни
направлялись. Маленького Шэнь Цзю, которому приходилось тяжело работать,
чтобы получить абсолютно всё в этой жизни, эта информация немного успокоила
и снизила уровень подозрительности к незнакомцу.
26/1036
— Если захочу, могу я уйти, когда исполню ваше поручение? — Шэнь Цзю решил
прощупать почву, не теряя бдительности. Незнакомец кивнул:
— Буду честен. Займёт несколько лет, чтобы добраться до этой важной цели,
тебе придётся остаться и дождаться этого момента. К тому времени ты будешь
взрослым достаточно, чтобы позаботиться о себе. Я расцениваю это как
взаимовыгодную ситуацию, а ты?
Шэнь Цзю по-прежнему не мог избавиться от скользкого ощущения недоверия, но

человек напротив него интересовался его мнением. Мальчик ощутил
неуверенность, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с человеком,
который бы относился к нему как к равному. Но даже тогда Шэнь Цзю
отказывался демонстрировать свою растерянность, пытаясь выглядеть
спокойным и собранным.
— Почему я должен доверять тому, кто не называет своего имени и скрывает

лицо?
— Хаха, пожалуйста, будь ко мне снисходителен. Я изуродован и безобразен, не

мог бы ты пощадить меня? Что касается моего имени, зови меня Хуа Цин, —
наконец представился незнакомец, хотя Шэнь Цзю и не торопился верить ему на
слово. Он решил пока не заострять внимание на том факте, что Хуа Цин так и не
показал своё лицо. На первый взгляд условия казались выгодными, но Шэнь Цзю
нужны были дополнительные гарантии.
— Кто выступит свидетелем этой сделки? Как я могу быть уверен, что вы не
возьмёте свои слова назад, как только мы выполним свою часть?
Хуа Цин задумался на мгновение, после чего приподнял часть одежд,

продемонстрировав безупречную руку. Арендованным мечом он принялся
вырезать слова прямо на своей коже. Юэ Ци в ужасе приподнялся, чтобы
остановить его, но Шэнь Цзю усадил брата обратно. Закончив, Хуа Цин
продемонстрировал ему окровавленную руку. Шэнь Цзю плохо умел читать,
распознавая лишь написание своего имени и отдельные слова. Он посмотрел на
Юэ Ци, который с серьёзным лицом скользил взглядом по вырезанным буквам.
— Итак, вы приносите клятву отпустить Шэнь Цзю и его спутника после того, как
задача будет выполнена. Сяо Цзю... — мёртвенно-бледный Юэ Ци повернулся к
мальчику. Хуа Цин не знал его имени, написав вместо этого «спутник», но
вырезать клятву словами на крови? Какому безумцу может прийти в голову
подобная дикость? Юэ Ци больше не находил в себе сил сомневаться в честности
его намерений. Шэнь Цзю встал из-за стола, минуту спустя возвратившись с
влажной тканью. Он сердито уставился на мужчину:
— Вы, должно быть, совсем помешались. Я не позволю вам воспользоваться

мазью, чтобы эта клятва не исчезла, — несмотря на свои слова, Шэнь Цзю
аккуратно промокнул кровь на руке мужчины и неуклюже перебинтовал. Теперь
он убедился — этот человек был душевнобольным, иначе не стал бы заходить так
далеко, чтобы завоевать его доверие. Мужчина издал лёгкий смешок:
— Это было моей просьбой, совершенно естественно, что именно я должен

доказывать искренность своих намерений.
— Как ты можешь быть уверен, что мы не нарушим своё слово?
27/1036
Шэнь Цзю проверял Хуа Цина, желая выяснить, как сильно тот верил в их
способность выполнить его поручение. Хуа Цин склонил голову на плечо, но
ответ не заставил себя долго ждать:
— У меня нет такой уверенности, но, по крайней мере, я не сомневаюсь, что вы не

найдёте места лучше, чем то, в которое мы отправляемся. Поэтому я склонен
думать, что вы примете верное решение и выполните мою просьбу. Кроме того,
кажется, твой старший брат выглядит достаточно воспитанным, чтобы не
нарушить данного обещания.
Шэнь Цзю собирался было выпалить, что Юэ Ци никакой ему не брат, но,
вспомнив, что и сам часто звал его Ци-гэ, удержался от ребяческой выходки. Юэ
Ци, услышав искренние слова, кивнул в подтверждение.
— Меня зовут Юэ Ци, молодой господин Хуа. Если мы можем отплатить за вашу
доброту, выполнив поручение молодого господина, мы сделаем всё возможное.
— Я не буду давать никаких обещаний, которые могу не сдержать, —

бесцеремонно бросил Шэнь Цзю. Он не хотел внушать Хуа Цину ложных надежд.
Только то, что незнакомец проявил к ним доброту, ни к чему их не обязывало. Юэ
Ци встревоженно взглянул на него, но тот упрямо встретил его взгляд. И всё же,
заметив сомнения Шэнь Цзю, Юэ Ци понимал, что тот не откажется исполнить
чужую просьбу. Покачав головой в ответ на дерзость угрюмого братца, Юэ Ци с
улыбкой повернулся к их благодетелю:
— Прошу вас простить Шэнь Цзю, он не привык общаться с незнакомцами, — он

вновь заговорил от его имени, игнорируя тупую боль, когда Шэнь Цзю пнул его
под столом по голени. Никому не нужный в этом неласковом мире Шэнь Цзю умел
вести себя только так, и Юэ Ци, зная это, всегда прощал ему подобные вспышки
гнева. Да и, сказать по правде, мальчик никогда не наносил ему ударов в полную
силу.
Хуа Цин кивнул, тайна предполагаемого похитителя наконец оказалась

раскрыта, и детей отправили отдыхать. В комнате была лишь одна кровать. Юэ
Ци собирался устроиться на полу, предоставив тёплую постель в безраздельное
пользование Шэнь Цзю, дабы тот смог как следует восстановиться за ночь, на
что Шэнь Цзю, не стесняясь в выражениях, посоветовал Юэ Ци не выставлять его
неблагодарным чудовищем, после чего затолкал в угол кровати, забираясь
следом. До этого им не приходилось проводить ночь на чём-то, хотя бы
отдалённо напоминающем кровать, и даже Шэнь Цзю не считал себя настолько
бессердечным, чтобы позволить Юэ Ци ютиться на холодном полу.
Какой смысл строить из себя святого и страдать за свой благородный порыв?

Шэнь Цзю никогда не мог понять своего названного старшего брата. Радовало
лишь то, что Хуа Цин расположился в соседней комнате — вряд ли он смог бы
заснуть в присутствии незнакомца.
Он ещё успел подумать, отчего Хуа Цин так уверен, что они не сбегут под
покровом темноты, слишком уставший, чтобы возмущаться, когда Юэ Ци укрыл
их обоих одеялом. Спустя мгновение его веки потяжелели, и Шэнь Цзю
погрузился в глубокий сон, кутаясь в теплоту стёганого одеяла, так и не
приблизившись к разгадке личности Хуа Цина. В это же самое время мужчина
устроился на подоконнике в соседней комнате, мурлыча под нос незамысловатую
мелодию в почти благодушном расположении духа. Он нежно провёл пальцами
по неумело завязанным бинтам на руке, прежде чем распустить их, и прошептал:
28/1036
— Стоило догадаться, что Учитель был далеко не самым милым ребёнком, — под
ослабленными повязками бледный лунный свет мягко огладил гладкую
неиспорченную кожу.
29/1036
4. Игра без ставок... или так ему казалось
Должно быть, это чудодейственное лекарство создали сами

небожители. Всего за одну ночь бо́ льшая часть ранений и порезов Шэнь Цзю
затянулась. Наутро оба мальчика выглядели более-менее неплохо, и хозяин
постоялого двора уже не провожал их странную компанию подозрительными
взглядами. Хуа Цин заплатил за комнаты, и они приготовились отправляться в
путь.
Хуа Цин наклонился, намереваясь подхватить Шэнь Цзю, как и вчера, но мальчик
грубо хлопнул его по рукам. Сейчас, когда он снова был в состоянии держаться
на ногах, Шэнь Цзю отказывался позволять кому бы то ни было обращаться с ним
как с несмышлёным ребёнком. Юэ Ци поспешил принести извинения за его
поведение. Хуа Цин неопределённо хмыкнул, но ничего не сказал. Мужчина
встал на меч, сзади него устроился Юэ Ци, цепляясь за полы чужих одежд, чтобы
устоять, а Шэнь Цзю встал за спиной друга, цепко ухватив его за плечо.
Даже с весом трёх человек арендованный клинок казался устойчивым и плавно

скользил по волнам воздуха. Шэнь Цзю и без того был не слишком
разговорчивым, Юэ Ци же воспитание не позволяло заводить разговор ни о чём.
Сам Хуа Цин, очевидно, предпочитал не болтать попусту, пока с ним не
заговаривали, поэтому их полёт проходил почти в полном молчании. Это вполне
устраивало Шэнь Цзю, которого полностью захватил открывшийся перед ними
чарующий пейзаж. Ветер свистел в ушах, пока они парили высоко над густыми
волнами пшеничных полей и ярким пламенем кленовых лесов — мальчик замер,
любуясь невероятной красотой вокруг.
Они летели на мече почти целый день, останавливаясь лишь дважды, чтобы
перекусить, и когда мальчишки вымотались настолько, что уже не могли
самостоятельно держаться на ногах. Хотя Шэнь Цзю так ни разу этого не
признал. Когда-то их заставляли попрошайничать на улицах, проводя на ногах с
раннего утра и до поздней ночи, так что разница была невелика. Юэ Ци же не
видел ничего предосудительного в том, чтобы попросить о небольшом отдыхе,
отчего Шэнь Цзю лишь недовольно хмурился — кротость названного брата
зачастую доводила его до белого каления. Хуа Цин не отказывал просьбам, и к
концу дня они прибыли в ещё один город. Шуанху оказался гораздо оживлённее,
чем места их коротких остановок, и, к их потрясению, именно здесь Хуа Цин
собирался с ними проститься.
— Время услуги, о которой я просил, ещё не пришло, но двери школы на хребте

Цанцюн скоро откроются для новых адептов. Присоединитесь к ним в качестве
новых учеников. В далёком будущем ребёнок по имени Ло Бинхэ постучится в эти
двери. Шэнь Цзю, ты примешь его в ученики. В этом и состоит пророчество.
Шэнь Цзю, может, и был молод, но вот дураком себя уж точно не считал. Стать
заклинателем значило положить несметное количество времени и сил, чтобы
отточить навыки совершенствования и овладеть духовными техниками. Услуга, о
которой просил мужчина, могла растянуться на десятилетия. Неудивительно, что
он с такой лёгкостью согласился их отпустить, когда они выполнят поручение!
Но, с другой стороны, пойти ему было некуда. Да и перспектива стать
заклинателем в уважаемом клане выглядела заманчиво — уж лучше он чего-то
добьётся своими силами, потому что был твёрдо уверен в одном — бесплатный
сыр бывает только в мышеловке.
30/1036
— И ты вот так просто уйдёшь? Не боишься, что мы сбежим, стоит тебе только
отвернуться?
Юэ Ци не понимал, почему Шэнь Цзю по-прежнему с таким подозрением

относится к Хуа Цину, несмотря на то, что тот для них сделал. Если они смогут
присоединиться к школе, это откроет перед ними прекрасные возможности. Юэ
Ци с большим сомнением относился к своим собственным способностям, но вот у
Шэнь Цзю определённо был талант. Во всяком случае, младший брат от этого
только выиграет. Тем не менее, уровень подозрительности Шэнь Цзю граничил с
паранойей, Юэ Ци невольно задумался, возможно ли, что тому было известно что-
то, чего не знал он.
Хуа Цин понятия не имел, что происходило в мыслях мальчишек, но не мог не

признать, что подозрения Шэнь Цзю имели под собой основание:
— Небольшой кредит доверия, без которого не обойтись. Этой суммы вам должно
хватить, чтобы прожить в городе, пока не придёт время отбора, — сказал он
напоследок, подкидывая тканевый кошелёк. Тот с тяжёлым хлопком упал
прямиком в чуть подрагивающие ладони Юэ Ци – прежде мальчику не
приходилось держать в своих руках столько денег. — Время покажет, окупятся
ли мои усилия. Однажды мы снова встретимся.
И так же внезапно, как появился, Хуа Цин исчез из их жизни. Наблюдая за тем,
как мужчина неспешно удаляется прочь, мальчики растерянно застыли посреди
оживлённой площади. Конечно, Шэнь Цзю не ждал, что задержится рядом с Хуа
Цином надолго, но слишком уж много событий свалилось им на голову.
Незнакомец вызволил их из личного ада и, снабдив чистой одеждой и суммой, на
которую можно было прожить, по крайней мере, месяц, оставил в незнакомом
городе — мальчик пребывал в полной растерянности. У него всё ещё не было
достаточной уверенности, что мужчина не просто очередной сумасшедший,
который не знает, как распорядиться свободным временем. Всё шло слишком
хорошо, чтобы оказаться правдой. Шэнь Цзю бросил озадаченный взгляд на Юэ
Ци, словно у того были заготовлены ответы на все его вопросы. Обычно
красноречивый старший брат на этот раз лишь беспомощно пожал плечами.
— ...Тем, о ком говорилось в предсказании, был ты. Я останусь подле тебя, куда
бы ты ни пошёл, Сяо Цзю. Если хочешь сбежать, можем сбежать. Если решишь
остаться, мы останемся.
— А я уж было подумал, ты велишь мне быть послушным мальчиком и исполнять

приказы этого чудика.
Для Юэ Ци казалось совершенно естественным уступить право принятия решения

Шэнь Цзю, даже если то, что он говорил, имело смысл. Юэ Ци убрал за пазуху
мешочек с деньгами, дабы не привлекать лишнего внимания. При нормальных
обстоятельствах он бы, без сомнения, постарался исполнить обещание. Но где-то
на уровне подсознания его не покидало странное ноющее чувство, от которого он
никак не мог избавиться. Юэ Ци постарался выразить собственные опасения:
— Ты прав, но, Сяо Цзю... Ты вёл себя излишне осторожно с этим человеком, даже
сильнее, чем обычно. Если тебе не по себе от его просьбы, я не стану заставлять
тебя. Он не узнает, если мы сбежим.
Так, значит, Юэ Ци заметил, каким сдержанным был Шэнь Цзю подле Хуа Цина.
31/1036
Даже себе Шэнь Цзю не мог толком объяснить, отчего с таким недоверием
отнёсся к человеку, которого встретил всего несколько дней назад. Возможно,
всему причиной послужила его чрезмерная доброта, или же дело было в
упреждающей манере поведения, что Шэнь Цзю затруднялся сказать, что из
этого было искренним, а чем двигали личные интересы. Ему было бы гораздо
спокойней, окажись Хуа Цин холодным и равнодушным или дай он ясно понять,
что преследует исключительно свои цели. Шэнь Цзю, по крайней мере, понимал
людей, которые действуют в соответствии со своими собственными желаниями;
он сам был одним из них.
Несомненно, его подлости хватит на то, чтобы просто забрать деньги и сбежать.
Но что они будут делать, когда деньги закончатся? У Юэ Ци были все шансы
выжить, в отличие от Шэнь Цзю, он вполне сносно мог читать и писать. Его друг
был благожелательным и вежливым, он бы с лёгкостью преуспел в любом деле.
Но Шэнь Цзю едва ли было под силу что-то из перечисленного, он выбивался из
общепризнанных в обществе моделей поведения. Даже в столь юном возрасте
Шэнь Цзю осознавал это, и от понимания становилось горько. Пожалуй, это стало
главной причиной, отчего предложение Хуа Цина звучало так заманчиво.
Решившись, он уже не сомневался, что справится с ролью заклинателя. Стать

учеником известного ордена означало всегда иметь пищу и крышу над головой.
Стоит ему только захотеть, и Шэнь Цзю сможет проводить день за днём,
оттачивая тело и разум, чтобы больше никто не смел смотреть на него свысока.
Что касается просьбы Хуа Цина, он мог заниматься этим в своё свободное время;
если его встреча с этим Ло Бинхэ предначертана судьбой, рано или поздно это
случится, ему всего лишь достаточно дождаться его в школе Цанцюн.
— Давай найдём место, где можем остановиться, пока школа не откроет двери...
Хуа Цин, верный своему слову, совершенно не беспокоился о том, сбежал Шэнь
Цзю или нет. Негромкий смешок сорвался с его губ, глаза отливали багряным
светом, пока остальное лицо оставалось надёжно скрыто за слоями одежды. То, с
каким упорством юный Шэнь Цзю отказывался принимать любые его слова за
чистую монету, казалось почти очаровательным. Эти вызывающие глаза, дерзкое
сияние которых он так сильно презирал и изо всех сил стремился уничтожить, но
так и не смог потушить до самого конца, сейчас искрились невинным светом на
лице юного мальчика.
«Само собой, ты волен сбежать, Учитель. Но от меня тебе не спастись. Я найду

тебя, куда бы ты ни пошёл», — размышлял он про себя, пребывая в довольно
приподнятом настроении. Он уже напоил Шэнь Цзю своей демонической кровью
во время вчерашнего ужина. У его жертвы не было шанса сбежать, и даже если
Шэнь Цзю попытается — он придумает иной способ, чтобы вернуть Шэнь Цзю в
город Шуанху, и сделает так, что присоединиться к школе Цанцюн станет для
него единственным выбором.
Он долго и упорно размышлял, прежде чем решиться пойти на этот шаг. Как и
сказал Учитель из альтернативного мира, изменить прошлое означало отказаться
от всего, чего он достиг — его бесчисленных жён, детей и объединённых Трёх
Царств одним махом. И зачем ему лишать себя всего этого только ради того,
чтобы вернуть к жизни эту мразь? Хуа Цин попытался представить всё в виде
шкалы ценностей, сравнив их значимость, но мысли неумолимо текли в
совершенно другую сторону.
Ответ оказался до нелепого прост и лежал прямо на ладони: он просто этого

32/1036
хотел. Его грудь сжигало неистовое чувство, которому он не мог дать названия.
Он просто знал, что не мог позволить Шэнь Цинцю умереть вот так. Он хотел
этого мужчину в своей власти, живого. Чтобы он корчился в агонии, и его
страдания на этот раз оказались намного страшнее; или же он просто пытался
себя в этом убедить, пока не заглянул в прошлое подонка. Хуа Цин был готов
проклинать Учителя из другого мира за его предложение. Шэнь Цинцю обидел
его, мучил его, обращался с ним, как с безродной псиной, так что все его пытки
были оправданы. И всё же ему стало неуютно, стоило краем глаза взглянуть на
то, что он всегда считал жалкой и бессмысленной историей негодяя.
Хотя она всё ещё казалась жалкой и бессмысленной; в жизни Шэнь Цзю и без
того ничего не осталось, даже удивительно, как он умудрялся взваливать на себя
ещё и вес ответственности за Юэ Цинъюаня. Мысль об этом оставляла кислый
привкус на языке. И он должен был пожалеть его? Понять, почему он
превратился в того, в кого превратился? Вина за то, что он сейчас на полном
серьёзе рассматривал возможность пощадить Шэнь Цзю, лежала целиком и
полностью на том, другом Учителе. Хуа Цин не знал, плакать ему или смеяться, а
он-то думал, у него в душе больше не осталось сострадания. Вся доброта и
милосердие пришлись на долю многочисленных жён, которым досталась вся его
нежность.
Но тень, которую отбрасывал Шэнь Цзю, навсегда поселилась в тёмных глубинах

его сердца; даже когда он всей душой презирал этого человека, он всё ещё не
мог позволить ему умереть. Словно Шэнь Цзю наложил на него проклятие,
способное успокоиться, лишь когда Хуа Цин подвергал его пыткам и
прислушивался к мучительным крикам. Только однажды Шэнь Цзю не удалось
развлечь его — когда он принёс весть о смерти Юэ Цинъюаня своему
сломленному, но по-прежнему дерзкому Учителю. Хоть он и осмелился
расхохотаться ему в лицо и проклинать на чём свет стоит, его разум, казалось,
находился далеко. Хуа Цин ненавидел это чувство; ненавидел, что Шэнь Цзю
имел наглость думать о чём-то ещё, когда он стоял прямо напротив него,
раздирая Шэнь Цзю на части, словно дикий зверь свою жертву.
Разгадка нашлась, когда демон заглянул в воспоминания Шэнь Цзю в Царстве

Снов. Он всегда ставил добродетель Юэ Цинъюаня ему в вину, тот не мог не
броситься на выручку горным лордам своей школы. Хуа Цин оказался прав, но всё
оказалось гораздо глубже — глава школы был единственным человеком, кто знал
Шэнь Цзю с самого детства. Хуа Цин не был дураком, от него не укрылось, что
бред, который бормотал Шэнь Цзю в агонии, вовсе не означал, что бессмертный
оказался неспособен простить Юэ Цинъюаня. В нём говорили отголоски чувств к
тому, кто когда-то разделил его безрадостное прошлое.
Это откровение возмутило Хуа Цина до глубины души; как подонок вроде него
оказался способен испытывать боль за чью-то судьбу? Почему тогда Шэнь Цзю
ничего не чувствовал к нему? Если при их первой встрече Шэнь Цзю
действительно разглядел в юном Хуа Цине себя, почему был так жесток и не
проявил ни толики сочувствия? Но как только эта мысль сформировалась в
сознании, слова другого Шэнь Цинцю всплыли в памяти, будто продолжали
преследовать его.
«Так ты планируешь стать таким же, как и Шэнь Цинцю, жестоким и

несчастным?»
Шэнь Цзю заслужил это, Хуа Цин почти зарычал. Его возмездие было
справедливым, он всё ещё твёрдо в это верил. Но где-то в самом дальнем уголке
33/1036
сердца крошечная его часть уже знала правду. Стальные когти его мести не
остановились на страданиях Шэнь Цзю, его руки омыты таким количеством
крови, что его хватило бы, чтобы затопить все Три Царства. И всё же в его душе
царила пустота, которую могли заполнить лишь любовь его жён да мучительные
крики Шэнь Цзю.
Именно тогда Хуа Цин принял решение. Во что бы то ни стало он хотел, чтобы
этот человек жил, в эту игру можно сыграть только вдвоём. Если они и вправду
считают, что Шэнь Цзю достоин искупления, он собирался выяснить это сам.
Теперь, когда он самолично обратил время вспять и доставил Шэнь Цзю прямо на
порог школы Цанцюн, ему осталось лишь подождать и увидеть, изменится ли
Шэнь Цзю к лучшему.
Конечно, совет Учителя из другого мира был всё ещё свеж в памяти. Если всё
сработает, его воспоминания исчезнут, хотя Хуа Цин всё же не удержался и
сохранил копию в надёжном месте. Ради блага Шэнь Цзю, лучше бы ему навсегда
стереть из памяти воспоминания о своём прошлом. Если когда-нибудь Хуа Цин
вернёт их, это будет означать, что их авантюра закончилась неудачей. Но всё-
таки Хуа Цин ненавидел проигрывать. Если появится возможность восстановить
воспоминания, он просто вновь пройдёт своей проторенной дорожкой и приберёт
всё к рукам ещё раз. Эта затея с возвращением Шэнь Цзю была на самом деле не
больше, чем способом убить время.
Размышления Хуа Цина прервались, когда он понял, что его тело становится
прозрачным. Губы растянулись в ликующей усмешке. То, что он исчезает так
быстро, могло означать лишь одно — сердце Шэнь Цзю, несмотря на
обуревающие сомнения, всё же выбрало школу Цанцюн. Удивительно, как быстро
изменился ход истории, стирая Хуа Цина из этой реальности, стоило только Шэнь
Цзю избрать свой путь. По мере того, как сознание угасало, небольшое сомнение
сорвалось с его губ, но ему так и суждено было остаться без ответа.
«Интересно... отчего игра с прошлым Учителя напрямую влияет на моё?..»
34/1036
5. Наконец-то!
До сего дня воспоминания о том событии прочно засели в памяти Шэнь

Цзю. Бессмертный хмыкнул, кляня собственную сентиментальность. Он больше
не Шэнь Цзю, теперь он — Шэнь Цинцю. Так же, как Юэ Ци давно стал Юэ
Цинъюанем, уважаемым главой школы Цанцюн, к которой когда-то они
присоединились вместе. Он же занял место горного лорда второго по значимости
пика Цинцзин, что вполне устраивало Шэнь Цинцю, ведь он мог и дальше
обращаться к Юэ Цинъюаню как к старшему брату. Само собой, Юэ Цинъюаню он
этого никогда не скажет, иначе тот будет сверкать, как медный таз, если вдруг
прознает.
— Задумался о чём-то важном, Цинцю?
— Я бы сказал тебе, шисюн...
После этих слов взгляд Юэ Цинъюаня потеплел от нежности, и Шэнь Цинцю с

трудом подавил в себе желание треснуть его веером. Эта ситуация повторялась
из года в год, когда двери школы Цанцюн распахивались для новых адептов.
Прогноз Шэнь Цинцю оказался верен; исполнение того маленького поручения, на
которое они когда-то по прихоти согласились, растянулось на целые
десятилетия, он уже успел стать горным лордом, а ребёнок из неизвестного
пророчества так и не появился.
Своё становление горным лордом Шэнь Цинцю также привык объяснять

происками судьбы - не займи он столь высокое положение, не смог бы лично
выбирать себе учеников. Ещё будучи главным учеником, он сопровождал своего
учителя, попутно расспрашивая тех, кто привлекал его внимание, но среди них
не оказалось никого с нужным ему именем. Каждый год наплыв претендентов
был слишком велик, и никаких списков, естественно, не составлялось. Со
временем это превратилось в своеобразный ритуал — ежегодно спускаться с
вершины, чтобы отыскать мальчика из пророчества.
Юэ Цинъюань тоже не забывал об этом и обычно сопровождал Шэнь Цинцю. Мало

кто из остальных горных лордов мог похвастаться таким усердием в подборе
потенциальных учеников. Опросить каждого ребёнка было просто физически
невозможно, поэтому Шэнь Цинцю обычно узнавал имена мальчиков, которых он
сам или же другой горный лорд выделяли из толпы. Само собой, это не осталось
незамеченным. Горные лорды других пиков уже не скрывали своего
раздражения, попутно обсуждая между собой, что даже если и примечали
ученика с большим потенциалом, первым, кто выспрашивал его имя, всегда
оказывался Шэнь Цинцю. Однако в открытую высказать своего недовольства
никто не решался, ибо, как известно, Юэ Цинъюань всегда разрешал ему творить
что вздумается.
Большинству — если не всем горным лордам — давно известно, что они

присоединились к школе в одно время и были знакомы задолго до этого. Они бы
могли назвать Шэнь Цинцю любимчиком главы школы, если бы не видели
собственными глазами, с каким раздражением Цинцю принимает излишнюю
заботу Юэ Цинъюаня. И всё же, несмотря на явное недовольство, он не спешил
отказываться от дарованных ему привилегий, и теперь горный лорд пика
Цинцзин часто имел возможность самому выбирать себе занятия по душе и
самовольно покидать школу, когда вздумается, что, само собой, не очень хорошо
35/1036
сказывалось на его репутации среди других пиков.
А уж то, что, зачастую, узнав имя ребёнка, Шэнь Цинцю просто удалялся без
лишних слов, безмолвно позволяя мальчишкам отправляться на обучение к
другим горным лордам, приводило остальных преподавателей в состояние
искреннего возмущения. Стоило детям узнать в той величественной фигуре,
которая только что надменно проплыла мимо них, не одарив и парой фраз,
знаменитого совершенствующегося с вершины Цинцзин, их охватывали
смешанные чувства. Радость от того, что им удалось присоединиться к
уважаемой школе, соседствовала с ощущением неполноценности, вызванной тем,
что легендарный горный лорд второго пика не разглядел в них ничего
особенного. Встречались и довольно невоспитанные юные наглецы, которые не
гнушались опускаться до сплетен и даже громких скандалов, что неизменно
оборачивалось для каждого горного лорда назойливой головной болью.
Среди тех, кого странная привычка Шэнь Цинцю обходила стороной, можно
назвать разве что Ци Цинци, которая принимала на обучение только девушек, да
Лю Цингэ, который и вовсе не утруждался личным выбором новобранцев. Если
мальчишки оказывались достойны того, чтобы пройти отбор и попасть на пик
Байчжань, этого было достаточно. Нимало не заботясь о том, чтобы оказаться на
первом или втором местах, Лю Цингэ вполне осознавал славу своего пика и
понимал, что у них никогда не будет недостатка в учениках. В основе рейтинга
вершин лежала вовсе не физическая сила, а, значит, изначально принимать её во
внимание не было никакого смысла. Но даже это понимание не могло изменить
его натянутых отношений с Шэнь Цинцю. Молва твердила, что их печально
известному соперничеству положила начало Ежегодная Битва, на которой Лю
Цингэ впервые одержал победу над Шэнь Цинцю.
В тот раз Шэнь Цинцю был как никогда близок к тому, чтобы вернуться к своим
старым привычкам, если бы Юэ Цинъюань постоянно не напоминал ему, что не
стоит рисковать нарушением правил ради чего-то столь тривиального, как
состязание в боевом искусстве. И, хотя прислушиваться к Юэ Цинъюаню было ему
не по душе, бессмертный не мог не признать, что эта школа стала местом,
которое он мог назвать своим домом, и потерять его сейчас Шэнь Цинцю хотел
меньше всего. Это, возможно, был первый и единственный раз, когда горный
лорд плотно стиснул зубы и, собрав волю в кулак, решительно направился на
поединок, победить в котором у него почти не было шансов.
Как и любой мужчина, он почти с завистливым уважением взирал на искусных

воинов вроде Лю Цингэ, хотя Шэнь Цинцю скорее бы умер, чем признал это.
Однако в те годы Лю Цингэ был совсем молодым и нахальным, в самом начале
поединка он уже провёл чёткую грань между собой и людьми пика Цинцзин,
которых всех поголовно считал книжными червями, а после и вовсе заявил, что
исход сражения был предопределён с самого начала. Позже Юэ Цинъюань
скажет, что, возможно, своими неосторожными словами Лю Цингэ пытался
немного утешить Шэнь Цинцю — для пика Байчжань превосходство в боевой
доблести считалось чем-то самим собой разумеющимся — но вот Шэнь Цинцю
такие отговорки были ни к чему, мерзавцев он умел определять с одного взгляда.
— Именно поэтому горный лорд знаменитого пика Байчжань будет всегда

обращаться к этому учителю как к шисюну. Мастера нашей вершины в
совершенстве овладели шестью искусствами, и для «книжных червей», как ты
соизволил выразиться, возможность выдержать череду ударов, безусловно,
говорит о ваших соответствующих способностях, или же, что скорее, об их
отсутствии. Не удивлюсь, если ты не сможешь осилить даже Классику Поэзии.
36/1036
Разъярённый словами Лю Цингэ, сводящего к нулю все его усилия, Шэнь Цинцю
нанёс ответный удар со всем присущим ему коварством. Что с того, что он
проиграл в битве на мечах? Юэ Цинъюань был прав — это всего лишь проверка
боевых навыков, и Лю Цингэ, вероятно, только этим и мог похвастаться. Шэнь
Цинцю с лёгкостью сможет разгромить его по всем другим фронтам и не по
одному разу! По правде говоря, аргумент звучал довольно жалко, но после
обмена ехидными репликами чуть было не разгорелась ещё одна битва.
Удивительным образом выпад Шэнь Цинцю о том, что Лю Цингэ оказался не столь
сведущ в литературных искусствах, попал в яблочко, и теперь бессмертный
целенаправленно давил на больное.
С тех самых пор отношения между двумя горными лордами окончательно

разладились. Лю Цингэ за это время успел заработать не самую лестную
репутацию на пике Цинцзин, заведя привычку «обмениваться опытом», что на
деле означало попытки при любом удобном случае нарваться на драку с Шэнь
Цинцю, чтобы выпустить пар. Шэнь Цинцю оказался достаточно умён, чтобы не
поддерживать предложенную забаву, но иногда тому удавалось разозлить его
настолько, что завязывалась ожесточённая битва, в которой Шэнь Цинцю
неизменно проигрывал.
Это приводило его в такую бессильную ярость, что однажды бессмертный уже
почти проникся идеей отравить невыносимого Бога войны пика Байчжань, если
бы вдруг его ученики, столпившиеся вокруг места проведения очередной битвы,
которые, как он думал, давно разочаровались в своём Учителе, терпящем
очередное поражение, вместо этого не закричали что было сил:
— Лю-шишу просто завидует, что нашему Учителю всё удаётся, и поэтому

срывает свою злость на пике Цинцзин, как самый настоящий головорез!
Всемогущий Лю Цингэ завидует ему? Внезапно настроение Шэнь Цинцю заметно

улучшилось. Да и ощущение, когда чуть ли не впервые в роли злодея выступал не
он, а кто-то ещё, оказалось неожиданно приятным. Он с трудом удержался от
злорадного смешка, заметив, что Лю Цингэ залился краской от нанесённого
оскорбления, и не стал упускать возможность посыпать солью свежую рану:
— Разве этот учитель не учил вас деликатности? Даже если это правда, шиди Лю
всё ещё горный лорд нашей школы. Научитесь с уважением относиться к
гордости старших. А сейчас отправляйтесь тренироваться, пока шиди Лю не
вознамерился наказать вас за честность.
В тот день врата ада почти раскрылись, и, если бы не своевременное

вмешательство Юэ Цинъюаня, катастрофы было бы не избежать. Хотя глава
школы никогда не скрывал своего отношения к их раздору, он всё же не
торопился принимать сторону Лю Цингэ:
— Лю-шиди, такая жестокость не подходит для спарринга. Если спор можно

разрешить словами, вам следует отдавать предпочтение цивилизованному пути!
Другими словами, он мягко посоветовал Лю Цингэ перестать задирать Шэнь

Цинцю. Слухи о том, что ученики пика Байчжань давно снискали себе славу
«головорезов», и жалобы на их поведение поступали не только с пика Цинцзин,
тоже сыграли на руку Шэнь Цинцю.
Как только Лю Цингэ прямым текстом заставили отказаться от своего

37/1036
традиционного «обмена опытом», Шэнь Цинцю не удержался от злорадной
усмешки. Однако эта ситуация неожиданно принесла хорошие плоды; теперь
Шэнь Цинцю мог с лёгкостью выстоять в битве против любого, кроме Лю Цингэ.
Пусть он и не хотел признавать этого, череда поединков с этим невыносимым
гордецом способствовала росту его собственных боевых навыков. Само собой,
бессмертный и под страхом мучительной смерти не собирался этого признавать.
Даже сейчас они едва могли обменяться скупыми словами приветствия, не

опасаясь, что обычный обмен фразами в любой момент мог перерасти в спор на
обнажённых мечах. И вот этот самый Лю Цингэ присутствовал сегодня в числе
прочих на ежегодном отборе учеников — что само по себе стало большой
неожиданностью — наблюдая за претендентами, которые что было сил рыли
ямы, пытаясь продемонстрировать свои способности. Он вежливо
поприветствовал Юэ Цинъюаня, даже не потрудившись взглянуть в сторону Шэнь
Цинцю, которого вполне устраивало, что его оставили в полном одиночестве.
Кроме того, у него уже была приятная компания.
Его самая младшая ученица Нин Инъин цеплялась за полы ханьфу и с большим
интересом наблюдала за происходящим. Шэнь Цинцю помнил, как удивилась Ци
Цинци, когда он принял совсем юную девочку в ряды своих адептов. Даже он сам
не мог с уверенностью сказать, почему выбрал именно Нин Инъин, но что-то в
том, с какой серьёзностью она копалась в грязи, а после широко улыбалась,
отчего нежное чумазое личико светилось простым детским счастьем,
неосознанно привлекло его. Шэнь Цинцю с одного взгляда мог сказать, что Ци
Цинци уж точно не собиралась давать Нин Инъин ни единого шанса попасть на её
вершину, поскольку её мягким чертам не дано было превратиться в утончённую
красоту учениц, населявших пик Сяньшу.
Пусть так, но она демонстрировала приятную глазу грацию вкупе с достаточным

потенциалом, и Шэнь Цинцю чувствовал, что Нин Инъин под силу превзойти
многих в мастерстве самосовершенствования. Большинству учениц Шэнь Цинцю
были присущи схожие с Нин Инъин черты — они не могли считаться
непревзойдёнными красавицами, но обладали невинным очарованием.
Некоторые из них выросли в бедных семьях, что с достатком восполнялось
воспитанием, и это заставляло их братьев по школе лишь с удвоенной заботой и
трепетом защищать своих сестриц.
— Шэнь-шисюн... Никогда бы не подумала, что вам по вкусу милый и невинный

типаж.
Однажды во время одного из званых ужинов Ци Цинци обронила подобную

фразу, и Шэнь Цинцю чуть было не разломил свой излюбленный веер пополам в
приступе гнева. Ни для кого не секрет, что он обладал не самым благородным
характером, но, будь то преднамеренные инсинуации или простое
недоразумение, клевету в отношении себя он стерпеть не мог. В памяти Шэнь
Цинцю ещё свежи были воспоминания о сестрице-рабыне, которая с детства
заботилась о них; той, что позже продали на забаву отвратительному старику.
Даже будучи ребёнком он понимал, что бесправное положение делает их
уязвимыми и беззащитными перед лицом людской похоти и пороков, и в сердцах
проклинал ненавистную рабскую долю. Никто в клане не знал о болезненном
прошлом, кроме Юэ Цинъюаня, но, по его мнению, даже намёки на подобную
низость должны были караться смертью.
От Ци Цинци, конечно же, не укрылось негодование Шэнь Цинцю, но она и не

думала отступать и вместо этого весело продолжила:
38/1036
— А что ещё я могла подумать? Все ученицы выглядят так, словно растут под
крылом папочки! Достаточно ли ты строг, как их Учитель? — Шэнь Цинцю замер в
нерешительности. Он впервые слышал, что его сравнивают с отцом этих детей.
Несомненно, он вкладывал больше заботы в обучение девочек, особенно
учитывая, что им в их возрасте приходилось жить и расти бок о бок с
мальчишками. А возможно, он просто проецировал на них собственную
неуверенность, опасаясь, что грязь внешнего мира может повредить юным
девушкам, и бессознательно брал их под свою защиту. Это вовсе не значило, что
он забывал о строгости; их всех обучали столь же серьёзно, как и мальчиков.
Бессмертный презрительно фыркнул, не скрывая своего раздражения:
— Бессмыслица. Если у моих учениц и есть общие черты, то лишь потому, что Ци-
шимей всегда удаётся собрать все редкие пионы в этом саду, а этому учителю
достаются нарциссы.
Ци Цинци смущённо рассмеялась:
— Нарциссы не менее прекрасные цветы, а также считаются благоприятным

знаком, — похоже, в тот раз благодаря обоюдному такту им удалось сохранить
прочные отношения.
Шэнь Цинцю вынырнул из воспоминаний, обратив свой взор к прилипшей к нему

Нин Инъин.
— Найдёт ли Ин-эр сегодня младшего братца?
— Увидим, — ответил он как можно мягче, мысленно раздумывая только о том,

как бы изловчиться да наградить Юэ Цинъюаня крепким пинком по голени,
стоило лишь заметить, что глава школы наблюдает за их разговором с нежной
понимающей улыбкой на устах. Почувствовав далеко не мирные намерения Шэнь
Цинцю, Юэ Цинъюань обратил своё внимание к Лю Цингэ, мысленно одёргивая
себя от столь бурной демонстрации привязанности к младшему брату:
— Как всегда претендентов несчётное количество. Уже приметил кого-то

талантливого, Лю-шиди?
Острый взгляд Лю Цингэ скользил по большой площадке среди вырытых ямок,

после чего остановился на одной маленькой фигурке. Выглядел мальчик
довольно неопрятно, но упорства ему было не занимать, судя по тому, с какой
решимостью он ковырялся в грязи. Ребёнок был довольно юн, в самом
подходящем возрасте для совершенствования. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю
проследили за чужим взглядом, и вот уже глаза трёх горных лордов оказались
прикованы к мальчику.
— Кажется, лишь в нём одном есть хоть какие-то задатки таланта, — задумчиво
пробормотал Лю Цингэ. Подобные слова от горного лорда пика Байчжань могли
означать, что в этом мальчике определённо крылось нечто совершенно
неординарное.
Само собой разумеется, Шэнь Цинцю тут же направился к ребёнку, и Лю Цингэ

даже не стал пытаться его остановить. Пусть он и не часто показывался на
проверках юных талантов, но успел наслушаться историй других горных лордов,
а потому прекрасно знал, что, узнав имя мальчишки, Шэнь Цинцю потеряет
39/1036
всякий интерес к юному кандидату в заклинатели. Гоняться за учениками было
не в правилах Лю Цингэ, так что если мальчик в итоге выберет вершину
Байчжань, так тому и быть.
Мальчик заметил приблизившуюся фигуру, лишь когда высокая тень накрыла

вырытую им ямку, и робко взглянул вверх. Величественный, почти неземной
красоты мужчина возвышался прямо над ним, наблюдая за его действиями
задумчивым взглядом. Выражение его лица оставалось холодным и
настороженным, но юная девочка, что всё это время цеплялась за полы халата
бессмертного, немного смягчила неприветливое впечатление, её большие яркие
глаза взирали на мальчика с искренним восхищением. Стоило ребёнку поднять
голову, от мужчины не укрылось, что глаза мальчика сияли как звёзды на чёрном
бархате летней ночи, а мягкие волосы волнистыми локонами обрамляли ещё по-
детски округлое лицо.
— Как твоё имя?
— Л-ло Бинхэ, господин.
В момент, когда имя слетело с детских губ, Шэнь Цинцю испытал целый
калейдоскоп эмоций. Десятилетия ожидания наконец подошли к концу. Но в то
же время он вдруг с пугающей ясностью осознал, что не имел ни малейшего
представления, что делать дальше. Таинственный незнакомец обещал, что
однажды они встретятся, и логично было бы предположить, что он придёт за
этим ребёнком. Возникала новая проблема: когда именно он собирался прийти за
Ло Бинхэ? Как бы то ни было, давний счёт оказался оплачен. Шэнь Цинцю не
любил оставаться в долгу, особенно если намерения, стоящие за
благосклонностью человека, казались весьма сомнительными.
— Ин-эр, проводи его на вершину.
— Учитель, это мой шиди? Этот мальчик будет моим шиди?
— Да, будет. Проводи его и попроси Мин Фаня нагреть тёплую бочку воды и
выдать ему форму.
Мальчик, кажется, с трудом мог поверить в то, что происходит, но девочка,

которую учитель назвал «Ин-эр», радостно ухватила его за грязную ладошку и
чуть ли не вприпрыжку побежала в сторону ворот. Юэ Цинъюань и Лю Цингэ
озадаченно взирали на бегущих в их сторону детей. Шэнь Цинцю направился
следом, походя бросив:
— Я забираю этого мальчика.
Лю Цингэ, казалось, был потрясён настолько, что отказывался верить своим

ушам. Мало того, что это противоречило всем россказням горных лордов, которых
он успел наслушаться за это время, так вдобавок он не мог отделаться от
ощущения, будто Шэнь Цинцю намеренно выбрал этого ребёнка, потому что Лю
Цингэ разглядел в нём искорку таланта.
— Похоже, я сильно задел гордость Шэнь-шисюна, раз он так стремится

увеличить число учеников пика Цинцзин.
Если Шэнь Цинцю и оскорбился, он никак не показал этого. Но, как и во всех их
словесных поединках, он предпочёл оставить последнее слово за собой. По его
40/1036
губам скользнула насмешливая улыбка, Шэнь Цинцю положил ладонь на плечо
мальчика, заставляя детей остановиться. Ло Бинхэ взглянул вверх на обладателя
нежной руки, в глаза бросилась добродушная улыбка учителя, который только
что выбрал его из многих других, а прозвучавшие следом слова потрясли его до
глубины души.
— Тысяча благодарностей шиди Лю за рекомендацию. После небольшой проверки

этот учитель пришёл к выводу, что мальчик слишком хорош для пика Байчжань.
Поэтому, пожалуй, я заберу его с собой под крыло вершины Цинцзин.
Не догадываясь, а может, просто не придавая значения тому, что дал почву

очередному сомнительному слуху о том, что лорд пика Цинцзин крадёт
талантливых адептов, Шэнь Цинцю увёл мальчика за собой. Сосредоточившись
на том, чтобы помочь детям удержаться на парящем мече, Шэнь Цинцю не
заметил, с каким безграничным благоговением смотрели на него эти мерцающие,
словно полуночные звёзды, глаза.
41/1036
6. Там, где их место
С тех пор, как Ло Бинхэ присоединился к пику Цинцзин, минуло

несколько лет. Мальчик всё ещё не мог поверить своей удаче, не в силах
осознать, что горный лорд второго по значимости пика самолично выбрал его
своим учеником. Его Учитель Шэнь Цинцю оказался таким же, каким показался
ему при первой встрече. Величественный и холодный, его отчуждённость от
окружающих создавала недосягаемый образ небожителя, вознесённого от
мирских забот. Он проводил уроки с показательной строгостью, но никогда не
переходил грани разумного. Наказания его также отличались суровостью, и
большинству обитателей пика Цинцзин хватало ума, чтобы не переходить дорогу
своему Учителю.
Стоило заметить, что бессмертный также никогда не тратил силы на похвалу и

ничем не вознаграждал своих учеников. Пожалуй, только адепты, долгие годы
обучавшиеся под началом Шэнь Цинцю, успели узнать его достаточно, чтобы
растолковать своим более юным товарищам — их Учитель просто–напросто не
видел никакой мотивации в обещании наград. Шэнь Цинцю держался с
большинством своих учеников довольно отчуждённо, и недостаток общения,
вполне возможно, мог бы стать проблемой, если бы Юэ Цинъюань однажды не
вмешался. Как-то он взял на себя смелость поведать ученикам пика Цинцзин, что
их Учитель верил, что опыт, приобретаемый ими в процессе обучения, сам по
себе уже выступал достаточной наградой, а потому и баловать их лишний раз ни
к чему. По слухам, за это Шэнь Цинцю как следует отходил Юэ Цинъюаня
сложенным веером по плечу в приступе неприкрытого раздражения.
Но в этом состоял стиль обучения Шэнь Цинцю — жёсткий и почти старомодный.

Единственное послабление, пожалуй, заключалось в том, что он позволял
ученикам свободно распоряжаться своим временем, как только они исполнят
порученные им задания. Шэнь Цинцю не настаивал на том, чтобы держать
адептов всегда при себе, скорее, он больше предпочитал уединение, что
служило достаточным объяснением тому, почему он не занимался с учениками
дольше положенного.
До тех пор, пока его уроков хватало для того, чтобы держать лицо и для
поддержания репутации пика, Шэнь Цинцю мало волновало, чем заняты его
адепты. Тем не менее, хотя все его поступки были направлены исключительно на
удовлетворение собственных желаний, а не для поддержания образа
преподавателя, отчего-то это производило странный эффект на его учеников.
Если бы сторонний наблюдатель заметил восторженные взгляды этих детей,
обращённые на своего учителя, то с полной уверенностью бы заявил, что они
боготворят своего наставника. В их глазах Шэнь Цинцю умело находил баланс
между делом и забавами (причины данного заблуждения и по сей день являлись
для него загадкой).
Ло Бинхэ не стал исключением. Услышав во время самой первой их встречи, что

он оказался слишком хорош для пика Байчжань, в глубине души он поклялся не
разочаровать Учителя. Мальчик являл собой идеал старания на уроках, хотя и
немного отставал в литературных искусствах из-за своего скромного
происхождения. С другой стороны, он преуспевал в физических дисциплинах, и
это вполне могло считаться поводом для гордости, если бы Ло Бинхэ не стал
самым настоящим олицетворением негласного девиза на пике Цинцзин: «Сила
есть — ума не надо, на Байчжане тебе рады!» Начало подпольному лозунгу
42/1036
положил, по-видимому, эпичный финал состязания между Шэнь Цинцю и Лю
Цингэ, и речёвка ещё более укоренилась во времена частых визитов последнего с
целью «обмена опытом».
Вражда между пиками Цинцзин и Байчжань была взаимной, и Ло Бинхэ всё чаще
становился мишенью для издёвок. По какой-то причине он просто не нравился
ученикам другого пика. Немаловажную роль сыграл и широко распространённый
слух, что именно Лю Цингэ первым заметил в мальчике талант, что разжигало
беспочвенную ревность среди остальных учеников.
Самое интересное, однако, состояло в том, что их обычно холодный и

равнодушный Учитель не мог стерпеть, когда кем-то помыкают, особенно, если
это наносило вред репутации их школы. По крайней мере, если верить его
словам. Это заставило бессмертного поделиться с учениками наукой, которой он
сам обучился во времена многочисленных уличных драк. Таким премудростям уж
точно не научат в благородной школе — живи по принципу «око за око». Само
собой, такой приём не применишь на глазах у всех, поскольку для приличных
адептов использование подобных атак недопустимо. Но когда положение
становилось поистине безвыходным, ситуацию мог спасти лишь удар в спину
исподтишка.
Не желая видеть, как его ученики становились жертвами неуправляемого гнёта

пика Байчжань, Шэнь Цинцю стремился убедиться, что они твёрдо запомнят
каждый выученный удар. Стоило им научиться с точностью воспроизводить
заученные атаки, следующий урок Шэнь Цинцю посвящал контактному бою,
чтобы они привыкли давать отпор головорезам в игре по чужим правилам. Шэнь
Цинцю видел в таких уроках своего рода акт возмездия, ибо будь он проклят,
если позволит адептам Лю Цингэ победить его детей и разболтать об этом на
каждом углу.
С тех пор, как он стал горным лордом, способность воспитать превосходных

учеников напрямую сказывалась на его репутации, и Шэнь Цинцю скорее выроет
свою собственную могилу, чем позволит Лю Цингэ обойти его. Тот даже не
уделял достаточного времени обучению адептов пика Байчжань, и тем не менее,
они не уставали задирать других, используя лишь грубую силу. Хотя, учитывая
репутацию их школы и славу многочисленных боевых подвигов, по-видимому, это
было неизбежно. Очередная горькая пилюля для Шэнь Цинцю, но Небеса
запрещали ему даже мысленно признать, что его пик стоял на ступень ниже.
Потому-то его ученики и должны были уметь, по крайней мере, нанести ответный
удар — пусть и не гнушаясь использовать лазейки или слабые места чужих атак
— иначе Шэнь Цинцю неминуемо потеряет лицо. Стычки между учениками двух
пиков мало интересовали Лю Цингэ, но для Шэнь Цинцю это было своего рода
прямым продолжением их состязания с лордом пика Байчжань. Му Цинфан,
однажды став свидетелем ссоры юношей, грозящей с минуты на минуту
перерасти в кровавые беспорядки, не сдержался и попросил обоих лордов
немного остыть от своего соперничества, дабы дети не превратили неприязнь
между двумя вершинами в извечную вражду. Нет нужды упоминать, что это
заставило и Лю Цингэ, и Шэнь Цинцю ненадолго умолкнуть; ни один не
рассматривал другого в качестве соперника. И всё же каждый остался при своём
мнении.
Само собой разумеется, ученикам пика Цинцзин не нравилось проигрывать

«головорезам» с пика Байчжань ровно так же, как и их учителю, что и являлось
главной причиной, почему они с такой охотой ввязывались в драки. К тому же
43/1036
лишь в эти редкие моменты Шэнь Цинцю позволял себе толику снисхождения,
закрывая глаза на возможное неповиновение, от чего безграничное уважение в
глазах учеников, с которым они взирали на своего учителя, только росло (о чём
сам виновник вновь не имел ни малейшего понятия). Однако такое потворство
никак нельзя было принимать как должное, и хотя Ло Бинхэ совершенно точно не
принимал его таковым, ему не всегда удавалось победить задир с пика
Байчжань. Вот и сейчас он стоял с низко опущенной головой, преклонив колени
перед Шэнь Цинцю.
— Этот ученик извиняется за то, что разочаровал Учителя...
Нешуточные ранения, что он заработал в схватке, при любом движении

отзывались тупой болью, но пронизывающий взгляд Шэнь Цинцю причинял Ло
Бинхэ больше мучений, нежели физические страдания. Он только недавно
вырвался из лап головорезов, когда Мин Фань с самодовольной улыбкой позвал
его, ехидно добавив, что Шэнь Цинцю хочет его видеть. Ло Бинхэ всерьёз
опасался, что Учитель отдаст его на пик Байчжань, словно отработанное сырьё,
памятуя старые слухи; и это несмотря на то, что привычка Шэнь Цинцю
выискивать потенциальных учеников внезапно пропала сразу после того, как он
нашёл Ло Бинхэ. Прямо сейчас Ло Бинхэ напоминал щенка, беззащитно
демонстрирующего свой живот, всегда покладистого с Шэнь Цинцю и готового
принять любое наказание, только бы ему позволили остаться.
— Вот как? Так, значит, тебе даже известны чувства этого учителя?
Голос, раздавшийся над его головой, звучал отрывисто и резко, и Ло Бинхэ

против воли вздрогнул. Он склонился ещё ниже от жгучего стыда, не в состоянии
заставить себя взглянуть вверх из-за страха увидеть в глазах Учителя горькое
разочарование.
— Этот ученик бесполезен, он не смог даже справиться с кучкой хулиганов с

пика Байчжань...
— Дурак. Ты ничего не знаешь о чувствах этого учителя. Перестань разглядывать

пол.
Получив прямой приказ, Ло Бинхэ с неохотой поднял голову, заметив, что Шэнь
Цинцю держит в руках пачку листов. На его лице, как обычно, не было ни
малейшего признака эмоций, от чего Ло Бинхэ против воли почувствовал себя
лучше. Шэнь Цинцю просмотрел беглым взглядом бумаги, прежде чем вновь
взглянуть на ученика:
— Твои успехи в каллиграфии весьма плачевны. Глядя на эти штрихи, учитель

сразу может сказать, что ты за человек — безрассудный и торопливый. Именно
поспешность зачастую становится причиной случайной гибели на ночной охоте,
— подвёл неутешительный итог Шэнь Цинцю. Почерк мальчика с годами заметно
улучшился, и всё же он не мог понять, каким образом его иероглифы, выводимые
с таким рвением, выходили кривыми и косыми, что глазам больно смотреть.
Удивлённый внезапной критикой, Ло Бинхэ наконец набрался смелости

встретиться взглядом с Шэнь Цинцю. Его обычно ясные глаза скрывала пелена
беспокойства, и мальчик с видимым трудом выдавил из себя вопрос:
— Учитель вызвал этого ученика... для урока каллиграфии, не из-за его

поражения адептам пика Байчжань? — увидев, как опасно прищурились глаза
44/1036
учителя, он снова сжался в комок.
— И почему это должно меня заботить? Ученики Байчжань — ничто. Твоя

неспособность писать правильно это тоже поражение, Бинхэ. Перепиши этот
отрывок сегодня, — приказал Шэнь Цинцю, и мальчик немедленно приступил к
исполнению.
Хотя Шэнь Цинцю отругал его, на сердце Ло Бинхэ было до странного тепло. Его
почерк неразборчив, поскольку он как можно скорей торопился закончить с
письмом и перейти к другим занятиям, сфокусировавшись на
самосовершенствовании. Осознание того, что Шэнь Цинцю заметил его
поспешность лишь по отдельным линиям, приводило Ло Бинхэ в состояние
неописуемого счастья; его Учитель умел замечать даже такие мелочи. Он не
сомневался, что Шэнь Цинцю и к другим ученикам относился с той же
строгостью, но это не могло повлиять на его радужное настроение. В этот раз он
являл собой саму аккуратность, медленно водя кисточкой с тушью по
пергаменту.
К тому времени, когда он закончил, наступил уже поздний вечер. Довольный

своей работой, Ло Бинхэ торопливо собрал листы и поспешил показать результат
Шэнь Цинцю. Он понятия не имел почему, но внутри него будто крутились
стрелки компаса, настроенного на Учителя, отчего он в любое время дня и ночи
мог разыскать его, где бы тот ни находился. Мальчик отыскал Шэнь Цинцю на
краю тренировочной площадки и уже собирался было ринуться к нему, когда
заметил, что тот не один. В спутнике Учителя он без труда узнал главу школы.
Шаги Ло Бинхэ замедлились, он понимал, что прерывать чужой разговор крайне
невежливо. Решив дождаться, когда два бессмертных закончат, Ло Бинхэ
остановился неподалёку, наблюдая за двумя фигурами в зарослях бамбука.
— Как поживают твои ученики?
— Дети, что с них взять. Чем они послушнее, тем лучше.
Слушайся они как следует, и Шэнь Цинцю не пришлось бы прилагать к их

обучению больше усилий, чем требовалось. Юэ Цинъюань покачал головой,
демонстрируя лёгкое недовольство. Учеников Шэнь Цинцю ожидало настоящее
потрясение, узнай они, что их всегда элегантный и холодный учитель на самом
деле являл собой мрачного и угрюмого человека, который вдобавок ещё и не
умел быть честным перед самим собой. Но всё же характер Шэнь Цинцю изрядно
смягчился с тех пор, как они были детьми. Юэ Цинъюань отметил с лёгким
сожалением в сердце, что эти изменения происходили отнюдь не по воле Шэнь
Цинцю, но этот крест Юэ Цинъюань был готов добровольно нести до конца
жизни. Тем не менее, все изменения были к лучшему, и эта мысль немного его
утешила.
— А как твой любимый ученик?
— Ерунда. Я учу их всех одинаково, — поспешил возразить Шэнь Цинцю, однако

же прекрасно понял, кого Юэ Цинъюань имеет в виду. Слухами земля полнится;
не секрет, что некоторые злые языки распускали сплетни, будто Ло Бинхэ стал
его любимчиком, памятуя обстоятельства их встречи. Только Юэ Цинъюань знал
истинную причину, почему он выбрал Ло Бинхэ своим учеником.
— Я слышал, ты хорошо его обучаешь. По словам некоторых, он один из очень

немногих учеников, с кем ты проводишь индивидуальные занятия.
45/1036
— Назови мне их имена, чтобы я знал, кого наказать за слишком длинный язык.
Это была работа над ошибками. Что и следовало ожидать от того, чей талант
рассмотрел именно Лю Цингэ; помимо физических аспектов, остальные навыки
Ло Бинхэ оставляют желать лучшего. Я не умаляю его потенциал, но его...
неспособность усидеть на месте плохо сказывается на скорости усвоения
материала. Это удручает, потому что влияет на общую успеваемость.
Шэнь Цинцю хмурился, пока объяснял, но Юэ Цинъюань смотрел на него

взглядом, которым гордый отец взирает на повзрослевшего сына. От Шэнь
Цинцю это не укрылось, и складка между бровями стала ещё глубже. Юэ
Цинъюань заметил, что хмурый взгляд потемнел, но это не остановило его:
— С каждым днём ты становишься всё больше похож на учителя, — чужой мягкий

голос подействовал на Шэнь Цинцю как красная тряпка на быка.
— А как иначе? Я – совершенствующийся, специализирующийся на литературных

искусствах; я втопчу свой собственный титул в грязь, если не смогу как следует
обучить детей. Всё-таки я не случайно стал лучшим учеником своего
предшественника.
Прежний повелитель пика был учителем Шэнь Цинцю, он тоже являлся учёным и
верил в то, что баланс литературы и боевых навыков способен породить
достойную личность. Старейшина очень быстро разглядел талант Шэнь Цинцю,
именно по этой причине Шэнь Цинцю сумел обойти более старших заклинателей
и занять место повелителя пика в столь молодом возрасте. В свою бытность раба
он мог по пальцам пересчитать достойных взрослых, встретившихся ему на пути.
Именно поэтому он преисполнился неподдельным уважением к своему учителю,
который с тех пор успел вознестись. И всё же этот редкий тип почтения нашёл
своё продолжение в том, как сейчас сам Шэнь Цинцю обучал своих учеников.
— Так, значит, ты возлагаешь большие надежды на Ло Бинхэ?
Шэнь Цинцю метко пнул его по голени, и Юэ Цинъюань безропотно снёс удар.
Если он не будет снисходительно относиться к темпераменту Шэнь Цинцю, то кто
же?
— Ты, так же, как и я, осознаёшь ценность мальчика. Я не дам тому человеку в
руки ни одного козыря, когда он явится за Бинхэ. Если помнишь, он так и не
удосужился раскрыть нам суть предсказания. Но если он придёт и увидит, что Ло
Бинхэ так и остался заляпанным грязью мальчишкой, каким он пересёк этот
порог — кто знает, что он сделает? Ты сам видел, на что Хуа Цин способен... Те
люди встретили свою смерть, а он даже не обнажил меч.
При упоминании старой истории настроение Юэ Цинъюаня немного испортилось.

Воспоминания о том дне никогда не оставляли его, он стал переломным
моментом в их судьбах. Не наставь их тогда Хуа Цин на этот путь, разве достигли
бы мальчишки–рабы столь уважаемого статуса? Бо́ льшая часть того, что они
имели сейчас, являлось результатом их собственных усилий, но роль Хуа Цина в
их жизнях глупо было отрицать. Шэнь Цинцю тоже это осознавал, поэтому
каждый год покорно проверял кандидатов в ученики, пока не отыскал Ло Бинхэ,
несмотря на своё дерзкое заявление Хуа Цину, что не собирается давать никаких
обещаний.
— Бинхэ опечалится, если узнает, что ты учил его только, чтобы отвязаться от
46/1036
кого-то.
— Хм, почему меня должно волновать, что он чувствует? Даже если не брать в
расчёт эту стародавнюю историю с Хуа Цином, я бы обращался с ним точно так
же. Как мне смотреть людям в глаза, если станет известно, что я воспитал
негодного коротышку?
Его слова звучали резко, но значили лишь, что он не собирался раздавать

ученикам бесплатное жильё и еду понапрасну. Шэнь Цинцю надеялся, что
ученики оправдают его ожидания, и Ло Бинхэ не стал исключением. Мальчик был
далеко не бездельником, и Шэнь Цинцю давал ему такую же свободу действий,
как и остальным. Не делая из этого тайны, он прямо высказал это Юэ Цинъюаню,
поскольку это соответствовало его собственным желаниям сохранить статус и
защитить репутацию как учителя. Сейчас он - повелитель пика, и пусть ему не
хотелось признавать правоту Хуа Цина, Шэнь Цинцю не видел смысла
отказываться от своего нынешнего положения. На самом деле, для него гораздо
выгоднее было укрепить свои позиции.
Шэнь Цинцю всегда поступал в соответствии со своими интересами, хотя иногда

Юэ Цинъюань задумывался, настанет ли тот день, когда Шэнь Цинцю осознает,
что его личные интересы давно выросли до такой степени, что теперь больше
нацелены на пользу других. Его бесконечное соревнование с Лю Цингэ не даёт им
наладить отношения, но необходимость Шэнь Цинцю поддерживать свой образ
благочестивого заклинателя привела к тому, что обида превратилась в нечто
вроде напряжённого соперничества. В то время как юный Шэнь Цзю сделал бы
всё, чтобы уничтожить того, кто нанёс ему нестерпимую обиду. Вынужденный
десятилетия подряд сдерживать колкие замечания и идти на компромиссы ради
своей репутации и положения, Шэнь Цинцю научился терпению. И это была одна
из лучших вещей, по мнению Юэ Цинъюаня, что произошла с ними с момента
присоединения к школе.
Вскоре Шэнь Цинцю научится быть более честным и, возможно даже, менее
угрюмым; Юэ Цинъюаню понравилось его оптимистичное видение будущего.
— Сяо Цзю.
— Сколько раз я повторял, чтобы ты не называ-
— Я рад, что мы нашли тут свой дом.
Взгляд Шэнь Цинцю стал жёстче, но он подавил поднимающиеся волны

раздражения. Не схватись он тогда за протянутую руку Хуа Цина, и кто знает,
что бы с ними стало сейчас? Даже если бы им удалось сбежать, без семьи и
перспектив, без образования и навыков выжить, куда они могли податься?
Иногда ему снилось страшное будущее, расчерченное потоками мутной густой
крови и болезненными искрами белых вспышек.
Шэнь Цинцю не запоминал эти кошмары, но всегда просыпался от душивших его

рыданий и безысходного чувства беспомощности. И тогда из-за этой минутной
слабости его накрывала волна неизбывной ненависти к себе, после чего Шэнь
Цинцю неизменно вспоминал, в каком он неоплатном долгу перед Хуа Цином
после одного единственного благородного жеста. Это чувство порой раздражало,
поскольку он чувствовал почти искреннюю благодарность, и всё же его угрюмая
натура не позволяла Шэнь Цинцю просто ценить чужой поступок.
47/1036
— Мы сделали это. Мы это заслужили.
Шэнь Цинцю готов был бороться изо всех сил за то, чего желал всем сердцем;
проведя детство в рабстве, они привыкли злиться на жизнь, что не принесла ни
гроша. Но эта самая жизнь дала им второй шанс, и, независимо от намерений Хуа
Цина, Юэ Цинъюань будет вечно благодарен за то, что Шэнь Цинцю сейчас мог
просто расслабиться, наслаждаясь тем, что он заслуживал, без необходимости
обнажать клыки и когти в попытке защититься. Он мягко улыбнулся в ответ,
наконец отходя от темы, чтобы обсудить официальные дела.
Ло Бинхэ не мог поверить тому, что происходило у него на глазах. Шэнь Цинцю,
известный своим высокомерием и леденящей аурой, делающей его похожим на
вознесённого небожителя, и чьё лицо едва ли дёрнется в присутствии учеников
— этот самый Шэнь Цинцю несколько раз бросал взгляд, полный искреннего
недовольства, в сторону главы их школы. Бессмертный даже осмелился пнуть Юэ
Цинъюаня, словно мальчишка! Он впервые сумел увидеть всегда недоступного
Учителя с иной, доселе неизвестной ему стороны, это ошеломляло и внезапно
заставило Ло Бинхэ почувствовать себя неуютно.
Он слышал неподтверждённые слухи, будто Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюань знали

друг друга задолго до того, как присоединились к школе Цанцюн. Но до этого
момента он и не подозревал, что их отношения настолько близки. Стоило
увидеть, как его обычно сдержанный Учитель становится таким открытым перед
главой школы, и в груди Ло Бинхэ отчего-то стало тесно.
Разумом он понимал, что проведя чёткие границы в отношениях между учителем

и учеником, Шэнь Цинцю более свободно общался с другими преподавателями,
но сердце Ло Бинхэ отказывалось принимать эту простую истину. Видеть, как его
обожаемый Учитель, всегда казавшийся таким недостижимым, близок с кем-то
другим — это пришлось не по нраву Ло Бинхэ. Он чувствовал себя глубоко
несчастным, хотя и не мог понять почему.
Сцена, которой он стал невольным свидетелем, однако, дала Ло Бинхэ ещё кое-
что: новую цель. Если он хотел, чтобы Учитель заметил его, мало просто не
разочаровывать его.
48/1036
7. Фальшивый нефрит Гуаньинь
В последнее время у Мин Фаня возникало мало поводов для радости. А

главной причиной раздражения стал тот коротышка, что похоже забыл — именно
Мин Фань являлся главным учеником Шэнь Цинцю, а не этот пустоголовый
мечтатель. Поначалу он и не замечал Ло Бинхэ. Даже когда появились слухи, что
Шэнь Цинцю практически увёл его из-под носа Лю Цингэ, он продолжал смотреть
на него, как на пустое место. Его Учителя не беспокоили глупые сплетни, а Мин
Фань старался всегда и во всём подражать Шэнь Цинцю.
Пожалуй, даже больше, чем стремление Ло Бинхэ поразить их Учителя,

остальных учеников заставляла зеленеть от злости его растущая популярность
среди юных учениц. Нин Инъин практически ходила хвостиком за Ло Бинхэ, что
было вполне естественным, так как именно она присутствовала при моменте,
когда Шэнь Цинцю выбрал Ло Бинхэ. Несмотря на свою молодость, она вполне
очевидно демонстрировала свою привязанность, не уставая напоминать всем, что
взяла на себя роль старшей сестрицы. Пусть мальчишка и выглядел словно
лохматый ёж, подобранный с улицы, когда только появился на пике Цинцзин, со
временем Ло Бинхэ становился всё более пригожим, заставляя юных учениц
оглядываться себе вслед.
Мин Фань попытался лишь немного позадирать Ло Бинхэ, но, к его удивлению,
обычная стычка переросла в полноценную драку. Началось всё с того, что он
попытался преподнести в подарок Нин Инъин нефритовую подвеску, однако
девушка восприняла этот щедрый жест довольно равнодушно, ведь оказалось,
что у Ло Бинхэ тоже было подобное украшение. Ситуация накалилась, когда Мин
Фань попытался выхватить дешёвую подделку, и Ло Бинхэ внезапно потерял своё
самообладание. Мин Фань был не один, а в компании других учеников, но даже
один против пятерых Ло Бинхэ уклонялся от атак с цепкостью животного и
далеко не все их удары достигли цели.
Ученики пика Цинцзин в большинстве своём отличались спокойным характером,

что соответствовало литературному уклону самой школы. Их Учитель Шэнь
Цинцю со своей отчуждённой внешностью и почти полным отсутствием эмоций,
казалось, ещё более усиливал это впечатление. Именно поэтому Нин Инъин,
никогда ранее не видевшая подобной жестокости среди учеников, застыла от
страха и растерянности, наблюдая за дракой.
— Что за отвратительный беспорядок?
Холодный голос прозвенел среди зарослей бамбука, вся возня сразу же

прекратилась. Из-за угла появился не скрывающий своего раздражения Шэнь
Цинцю. Он допускал мысль, что не все его ученики поладят, но впервые застал их
за дракой посреди бела дня. Детям было прекрасно известно, с какой
нетерпимостью он относился к беспорядку в школе; по крайней мере, он
надеялся, что в случае драк у них хватит здравого смысла не попадаться ему на
глаза.
Все мальчики поспешили вскочить на ноги и привести себя в порядок, прекрасно

осознавая, что сильно прогневали Шэнь Цинцю. Будь у них побольше ума и затей
они потасовку в более укромном месте, Шэнь Цинцю и глазом бы не моргнул, но
мальчишки оказались беспечными настолько, что выставили их склоку на
всеобщее обозрение. Это требовало наказания, или они вновь повторят подобное
49/1036
безрассудство.
— Вы все простоите два часа на коленях перед главным учебным залом, —

приказал он, сделав паузу, чтобы взглянуть на Нин Инъин. Её одежда была чиста
и опрятна, что позволяло предположить — девушка стала лишь свидетелем
неприятного инцидента. Однако прежде, чем он успел исключить её, Мин Фань
на грани паники настойчиво заговорил:
— Шимей не имеет к этому отношения, Учитель! Пожалуйста, не наказывайте её!

— но Нин Инъин, покачав головой, почти на грани слёз возразила:
— Нет, Ин-эр разозлила А-Ло. Именно поэтому шисюн и А-Ло начали драку!
Прошу, простите их, Учитель!
Пожалуй, он был даже немного удивлён. Из всех людей Нин Инъин разозлила Ло
Бинхэ? Он никогда не видел ни малейшего проявления недовольства со стороны
мальчика. Что уж говорить о том, чтобы привести его в ярость? Шэнь Цинцю с
трудом мог в это поверить; особенно в то, что Нин Инъин, как она сама
утверждала, спровоцировала его. Ло Бинхэ был её младшим товарищем, она бы
никогда так не поступила.
— Этот учитель выслушает ваши оправдания позже. Свободны.
— Учитель, подождите! Этот ученик...
— Смеешь огрызаться?
Если Шэнь Цинцю говорил ученикам прыгать, те спрашивали, как высоко. Если он
приказывал им бежать, они переспрашивали, как далеко. Это был нормальный
порядок вещей на пике Цинцзин, и Ло Бинхэ никогда не нарушал его. На него
спорить с учителем было не просто не похоже, это, мягко говоря, сбивало с толку.
В момент, когда он одёрнул его, Ло Бинхэ прикусил губу, очевидно, стремясь
сказать что-то ещё, но так и не осмелившись. Ученики послушно направились к
главному учебному залу.
Шэнь Цинцю собирался последовать за ними, когда неожиданный блеск привлёк

его внимание. Отражая солнечные лучи, сверкание исходило от небольшой
вещицы, лежащей в куче тонких бамбуковых листьев вдоль дороги. Без особых
усилий Шэнь Цинцю опознал в безделушке нефрит Гуаньинь, висящий на
потёртой красной нити. Учитывая последние события, он решил, что один из
учеников потерял амулет в пылу драки. Он взвесил маленькую подвеску на
ладони, оценивающе разглядывая. Как горный лорд он видывал немало
амулетов, и лишь по блеску мог сделать вывод, что вещица являлась обычной
подделкой. Однако потёртая нитка говорила о том, что амулет хранили очень
долго и, вероятно, владелец очень дорожил им. Спрятав его в складках мантии,
он вернулся к прерванным занятиям, чтобы по истечении двух часов появиться
возле главного учебного зала.
Часы наказания истекли, но никто из учеников не посмел подняться до

позволения Шэнь Цинцю. Когда тот появился, он нашёл мальчиков и одну
девочку всё ещё стоящими на коленях. Именно тогда он приметил количество
ран и ушибов на мальчишках, отметив, что Ло Бинхэ досталось сильнее всех.
Мальчик был далеко не слабовольным, но относился с уважением к тем, кто выше
его рангом. Это делало всю ситуацию ещё более любопытной; что могло
спровоцировать его на драку?
50/1036
— Этот учитель проявит великодушие. Объяснитесь и, возможно, я отменю
наказание.
— Это всё этот паршивец, Ло Бинхэ! Он первым ударил! — воскликнул Мин Фань
даже громче, чем следовало.
Нин Инъин поспешила заступиться:
— Всё потому, что шисюн задирал А-Ло! Н-но это также вина Ин-эр! Если бы я
только не заставила А-Ло показать его сокровище...
— Сокровище?
Упоминание о сокровище вызвало интерес Шэнь Цинцю. Он бросил взгляд на Ло

Бинхэ, но мальчик, плотно сжав губы, упрямо отказывался говорить и выглядел
довольно потерянным. Он был словно не в себе, и Шэнь Цинцю даже
почувствовал раздражение — он не привык, чтобы его игнорировали. Нин Инъин
снова пришла на помощь, пустившись в объяснения:
— Шисюн хотел подарить Ин-эр подарок, но он мне не понравился. Я сказала, что

нефритовая подвеска А-Ло красивее, и что он никогда и никому её не
показывает. Тогда Мин Фань отнял её у А-Ло и с-сказал, что это дешёвая
подделка...
Её голос дрогнул, когда она осознала, что своими словами лишь вовлекает Мин
Фаня в новые неприятности, но учителя это, казалось, не волновало. Мысли Шэнь
Цинцю занимало иное. Подвеска, что он нашёл, должно быть принадлежала Ло
Бинхэ, и он уже имел возможность оценить, насколько изношенной она
выглядела. Не было сомнений, что это была очень дорогая для него вещь.
Очевидно, поэтому он осмелился спорить с Шэнь Цинцю — Ло Бинхэ тревожился,
что потерял её.
Идти наперекор приказу своего учителя, отказаться показать подвеску старшей

сестрице, которая души в нём не чает, и даже осмелиться вступить в драку со
старшими братьями за нанесённое оскорбление — сокровище Ло Бинхэ,
бесспорно, имело ни с чем несравнимую ценность для него, пусть если это был и
ненастоящий нефрит. Стоило взглянуть на ситуацию с этой стороны, и Шэнь
Цинцю почувствовал, что его намерения непременно наказать ученика немного
смягчились. Он не испытывал неприязни к тем, кто всем сердцем стремился
защитить то, что им дорого.
— Мин Фань, Ло Бинхэ. Ин-эр говорит правду?
— Я-я... Ему не стоило так злиться, ведь я сказал как есть! — Мин Фань, само
собой, до последнего отказывался признавать свою неправоту, хотя и не стал
спорить с тем, что рассказала Нин Инъин. Ло Бинхэ, всё ещё в оцепенении,
медленно поднял свой взгляд:
— Этот ученик извиняется за то, что поднял руку на старших товарищей...
— Учитель, прошу, простите нас! Ин-эр должна отыскать сокровище А-Ло! Она
должна быть ещё там! — Нин Инъин была встревожена не на шутку, и Шэнь
Цинцю уже собирался было проявить снисходительность, как Ло Бинхэ покачал
головой:
51/1036
— Всё в порядке, Нин-шицзе... Я поищу её, когда Учитель позволит нам уйти, —
Шэнь Цинцю нахмурился, хотя его выражение лица было надёжно скрыто за
веером. Если нефритовая подвеска была настолько важна, Ло Бинхэ следовало
принять доброту Нин Инъин и попросить его отпустить их пораньше.
Собственноручно отказаться от возможности отправиться на поиски своей

драгоценности было очень глупо. Шэнь Цинцю почувствовал разочарование от
того, что Ло Бинхэ, нарушивший столько правил ради дорогой ему подвески,
решил сдаться в самый последний момент. Если собирался опустить руки, тогда с
самого начала не стоило ввязываться в это.
«Что ж... Тогда я конфискую твоё сокровище в качестве наказания».
Это был мстительный ход со стороны Шэнь Цинцю, но он не собирался

возвращать нефрит Гуаньинь тому, кто был не готов бороться за него до
последнего. Присоединись он к просьбе Нин Инъин отпустить его на поиски, он
бы сразу достал безделушку из складок одежды. Но Ло Бинхэ решил проявить
благородство, чтобы не доставлять беспокойство Нин Инъин.
— Все свободны, кроме Ло Бинхэ. Он ударил первым, поэтому останется ещё на

два часа, — отдал приказ Шэнь Цинцю. Мин Фань и другие быстро поднялись со
своих мест, чтобы уйти. Нин Инъин на мгновение засомневалась, но, так как она
дала обещание Ло Бинхэ отыскать его подвеску, быстро сорвалась с места и
направилась к месту потасовки. Глядя на неподвижную фигурку Ло Бинхэ, по-
прежнему стоящую на коленях, Шэнь Цинцю молча бросил небольшой сосуд ему
под ноги.
— Учитель?
— Продолжай стоять на коленях. Когда два часа истекут, можешь подняться. А

пока сделай что-нибудь со своими ранами. Столь неприглядный вид недопустим
на пике Цинцзин.
В самом деле, он не видел Ло Бинхэ в таком состоянии даже после драк с

учениками пика Байчжань. Это могло означать лишь то, что мальчик боролся с
безотчётной решимостью, даже не думая о том, чтобы защищаться. И всё же он
выбрал мнимое благородство, а не своё драгоценное сокровище — лишь от
мысли об этом в душе Шэнь Цинцю поднималась волна гнева. Он не учил своих
учеников быть такими мягкотелыми идиотами, он же не Юэ Цинъюань.
— Премного благодарностей доброте Учителя...
— Ло Бинхэ.
— Да, Учитель?
Он долго смотрел вверх, пока Учитель взирал на него во всём своём неземном
великолепии. Бессмертный выглядел недовольным, чего и следовало ожидать,
ведь Ло Бинхэ впервые позволил себе оспорить слова своего наставника. Он
почти склонил голову от стыда в очередной раз, когда Шэнь Цинцю с резким
хлопком закрыл веер.
— В следующий раз, когда обзаведёшься чем-то ценным, не будь таким дураком

и не отдавай никому так легко.
52/1036
Шэнь Цинцю страдал на протяжении всей своей жизни, чтобы добиться
надёжного и уважаемого статуса. Его жизнь в школе Цанцюн являлась тоже
своего рода ценностью для него, хотя он и никогда этого не признает. Увидев,
как Ло Бинхэ сражался за свою подвеску, он узнал в нём себя. Возможно, отчасти
в этом и крылась причина его раздражения — Ло Бинхэ сдался слишком быстро.
Сделав предупреждение, он оставил Ло Бинхэ одного.
Мальчик вынырнул из своего безутешного горя, глядя в прямую спину

удаляющегося Учителя. Он был готов и к более суровому наказанию, но его
Учитель не только дал ему мазь для залечивания ран, он также наградил его
словами поддержки. Его Учитель был по-прежнему недосягаем, но такие
моменты давали понять Ло Бинхэ, что Шэнь Цинцю не всё равно, и это делало его
немного счастливее.
Закончив с наказанием, он присоединился к Нин Инъин, чтобы разыскать

потерянную подвеску. Хотя они провели оставшиеся часы этого дня, прочёсывая
местность, но даже когда начали сгущаться сумерки, они так ничего и не нашли.
Его шицзе продолжала слёзно извиняться, но душу Ло Бинхэ уже затопила горечь
разочарования, что не смог уберечь единственное напоминание о приёмной
матери. В этот самый миг в памяти эхом отдались слова Шэнь Цинцю, и в груди
поселилось незнакомое доселе чувство твёрдой решимости. Одного раза
достаточно, он больше никогда не отпустит то, что считает ценным. И стоило ему
подумать об этом, как в мыслях юноши, словно наяву, возник образ его
недосягаемого Учителя.
53/1036
8. Это чувство взаимно
Истребление в городе Шуанху было, если не провальным, то, по

меньшей мере, неудовлетворительным. Он взял учеников с собой, чтобы те
набрались опыта, но всё расследование закончилось тем, что Шэнь Цинцю
пришлось решать проблему самому. Демон оказался гораздо коварнее и
могущественнее, чем он ожидал, даже посмел похитить Нин Инъин. Он поразил
демона своими руками, а это значит, его ученики не выучились ровным счётом
ничему.
Если и был извлечён хоть один урок, то лишь в увиденном воочию уничтожении
демона. Из всех учеников с ним находились только Ло Бинхэ и Нин Инъин. Мин
Фань и другие адепты были вынуждены заниматься поисками Нин Инъин, пока
Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ пытались отыскать следы девушки с того места, где она
пропала. Поскольку возраст и внешность его ученицы сильно отличались от
описания жертв, Шэнь Цинцю подозревал, что за этим крылись более низменные
мотивы — похищение с целью выкупа или, что ещё хуже, торговли людьми.
Но стоило прибыть на место, обнаруженные слабые следы демонической энергии

свели эти опасения на нет, вместо этого заставив переживать лишь о жизни
девочки. Хотя Шэнь Цинцю и пытался заставить себя не волноваться, со
временем он начинал слишком хорошо понимать ценность человеческой жизни.
Не уставая поминать за это недобрыми словами Юэ Цинъюаня, он не находил
себе места, понимая, что время истекает. Гибель одного из учеников плохо
скажется на его репутации, и Шэнь Цинцю предпочёл бы, чтобы его усилия в
обучении не пропали даром, а потому не мог оставить девушку на произвол
судьбы.
Ему не составило сложности отыскать энергетические следы Нин Инъин,

играющей роль приманки для Шэнь Цинцю. Демон нуждался в прекрасной коже,
и был глуп достаточно, чтобы возжелать Шэнь Цинцю. Нет нужды говорить, что
устроить засаду у него не вышло, когда Шэнь Цинцю поразил демона, известного
как Кожедел, своим мечом Сюя. Ло Бинхэ бросился развязывать путы Нин Инъин,
и обоим осталось лишь трепетно взирать на грациозный танец их Учителя в паре
со своим знаменитым клинком.
Покончив с уничтожением Кожедела, Шэнь Цинцю запросил у главы школы

возможность провести медитацию наедине с собой в пещере Единства душ.
Перед тем, как приступить к медитации, Шэнь Цинцю подвергся процедуре
очищения у водопадов горы Цанцюн. Хотя очищение было необязательным,
водопады генерировали множественные потоки чистой природной энергии. Ему
бы не повредило поглотить часть этой энергии, прежде чем совершенствовать
свою Ци во время медитации.
Пока Мин Фань был занят переносом вещей после их возвращения из города
Шуанxу, Шэнь Цинцю, отправляясь к водопаду, поручил Ло Бинхэ принести новый
комплект одежды и полотенца. Конечно, Ло Бинхэ потребуется достаточно
времени, чтобы добраться до водопада пешком, но Шэнь Цинцю предстояло
провести там несколько часов.
Немного нервничая, что его допустили в личную комнату Учителя, Ло Бинхэ

быстро собрал всё необходимое и направился к нужному водопаду. Будь он
опытным заклинателем, управляющим собственным мечом, ему бы не составило
54/1036
особого труда добраться туда. Но он был всё ещё юнцом, поэтому Ло Бинхэ
покорно спустился по лестнице и направился в лес.
Возможно, всё дело было в увлечённом рвении, но Ло Бинхэ шагалось легко, и он

прибыл на место быстрее, чем ожидал. Он как раз собирался ступить на
площадку омовения, как сцена, открывшаяся его взору, заставила юношу застыть
на месте. А кто бы поступил иначе, когда полностью обнажённый, прекрасный и
мокрый мужчина появился перед вашими глазами?
Уровень воды поднимался чуть выше талии и скрывал от постороннего взгляда

его естество; тем временем, остальное тело Шэнь Цинцю было доступно для
обозрения. Должно быть, он только что вышел из-под водопада, и его
безупречные волосы мягко покрывали спину и плечи. Капли воды скользили с его
макушки и ключиц, стекали вниз, оставляя невидимые следы на уже влажном
теле.
Ошеломляющее потрясение охватило разум Ло Бинхэ, будто он стал свидетелем

небесного омовения, что неизбежно приведёт к наказанию за то, что посмел
осквернить своим взглядом нечто столь бесценное, как обнажённое тело
божественного существа. Но он был юн и безрассуден, позволяя своему разуму и
взгляду жадно блуждать по открывшейся картине. Ощущение незнакомого тепла
свернулось и обосновалось где-то в районе солнечного сплетения, ненадолго
отвлекая, прежде чем он понял, что бессознательно сделал шаг вперёд.
Шорох привлёк внимание Шэнь Цинцю, он открыл глаза и увидел пунцового Ло

Бинхэ, крепко прижимающего к груди кулёк с одеждой. Мальчик появился
раньше, чем он ожидал; глядя на его покрасневшие щёки, Шэнь Цинцю
предположил, что ученик всю дорогу бежал.
— Что ты делаешь, Бинхэ?
— Эт-этот ученик заметил глубокую концентрацию Учителя и собирался тихо

оставить одежду Учителя!
— Ты не совсем правильно понимаешь значение слова «тихо». Оставь вещи возле

дерева и можешь идти.
— Должен ли этот ученик забрать старые вещи Учителя для стирки? — Ло Бинхэ
удалось вернуть себе контроль над взбунтовавшимся желудком, пока он
укладывал свежую одежду Шэнь Цинцю аккуратной стопкой. Шэнь Цинцю
коротко кивнул, добавив:
— Оставь сумку для хранения и Сюя. Передай Мин Фаню, этот учитель ожидает,
что обучение пика Цинцзин продолжится в привычном порядке.
— Как скажет Учитель. Этот ученик сейчас уйдёт.
Его сердце быстро и глухо колотилось о грудную клетку; Ло Бинхэ зажал вещи
Шэнь Цинцю в объятиях и поспешил скрыться. Образ стройных ног Шэнь Цинцю,
его бледной алебастровой кожи, почти мерцающей в свете отражения
хрустальной водной глади, то, как его спина плавно изогнулась, когда он
повернулся, чтобы взглянуть на него — все эти неуместные образы пылали в
голове Ло Бинхэ. Коря себя за такие неподобающие мысли по отношению к
своему наставнику, Ло Бинхэ лишь смел надеяться, что Шэнь Цинцю ничего не
заметил.
55/1036
Мужчина направился прямиком в пещеру Единства душ, чтобы приступить к
медитации. Поскольку это являлось главной причиной, почему он сейчас занимал
эту должность, само собой разумеется, Шэнь Цинцю высоко ценил процесс
совершенствования. Опасаясь, что его обойдут другие, он стремился продолжать
до тех пор, пока не достигнет пика своих способностей. Тем не менее, Шэнь
Цинцю прекрасно осознавал всю опасность соседства совершенствования с
нетерпением. Момент просветления был очень тяжёлым для Шэнь Цинцю. Это
сильно повлияло на то, что он считал непреложными истинами о самом себе и,
добровольно или нет, сформировало личность Шэнь Цинцю сегодняшнего дня.
Он мог бы рассмеяться над тем, как сильно сейчас отличался от того зверёныша,
каким когда-то являлся. Он по-прежнему жил по принципу «цель оправдывает
средства», только теперь смог обуздать этот инстинкт благодаря Юэ Цинъюаню
и полученному образованию. Шэнь Цинцю всё ещё не мог поверить, что он —
именно тот, кем стал, почти дотошно напоминая себе, что пусть он и казался
добропорядочным человеком — это не более, чем маска, которую он примерил,
чтобы остаться в свитом уютном гнезде.
Минуя один каскад пещер за другим, Шэнь Цинцю отыскал одну особенную.
Росчерки следов от мечей на сводах и тёмные пятна тут и там, которые могли
оказаться высохшей кровью, возвращали почти забытые образы. Шэнь Цинцю с
трудом подавил непроизвольную дрожь, стоило перед его мысленным взором
встать воспоминаниям о том, как быстро окрасился багряной кровью пол той
пещеры, где он впервые познал страх смерти.
Резко прогнав непрошеные мысли, Шэнь Цинцю прошёл вглубь пещеры и

позволил своему сознанию погрузиться во тьму. Он не ожидал, что его медитация
прервётся так скоро, когда из соседней пещеры послышались звуки тяжёлого
дыхания. Пещера Единства душ была открыта лишь для заклинателей,
достигших определённого уровня совершенствования, что означало, его сосед
должен был являться, по крайней мере, старшим учеником, или выше.
Мысленно кляня невидимого заклинателя за отсутствие манер по несоблюдению

тишины, Шэнь Цинцю в раздражении распахнул глаза. Такое было в порядке
вещей, но ради собственного спокойствия Шэнь Цинцю был полон решимости
преподать шумному парню урок. Он проследил источник звука, и перед его
взором предстала довольно шокирующая картина.
Металлический запах крови пронизывал тонкий воздух пещер, отметины следов

от меча, словно следы когтей отчаянного зверя, ровным слоем покрывали
каменные своды. Но больше всего его внимание привлекли сгорбленная фигура в
чистых белоснежных одеждах и медленно растущая перед ней лужа крови.
Он бросил быстрый взгляд на клинок, лежащий не слишком далеко от владельца,

в надежде опознать незнакомца. Сердце Шэнь Цинцю сжалось в тот момент,
когда он узнал Чэнлуань в его первоначальной форме. В тот момент он уже не
сомневался, что его присутствие может стать искрой в этой бочке с порохом. Он
попытался тем же путём вернуться, откуда пришёл, но было уже слишком
поздно; голова заклинателя повернулась в его сторону, и налитые кровью глаза
Лю Цингэ остановились на фигуре Шэнь Цинцю.
Безумный взгляд, исказивший красивые черты лица, вздувшиеся вены, заметно

пульсирующие вокруг шеи и висков, в сочетании с каплями крови в уголках губ —
для Шэнь Цинцю этого было более чем достаточно, чтобы понять: медитация
56/1036
обернулась для Лю Цингэ искажением Ци. Он постарался увеличить расстояние
между ними, но Лю Цингэ, казалось, не был настроен отпускать его, отдав
Чэнлуаню приказ заблокировать вход в пещеру.
Шэнь Цинцю попытался сформировать печать меча и призвать Сюя, но его

подготовка была прервана, когда Лю Цингэ рванулся вперёд неконтролируемым
вихрем ярости. Если бы он прямо не встретил чужой натиск, жизнь Шэнь Цинцю
могла оказаться под угрозой. Он впервые видел кого-то с искажением Ци прямо
перед собой, и хотя был знаком с его воздействием, только сейчас понял, что
имели в виду, когда говорили, будто его жертвы теряют рассудок.
— Да чтоб тебя, Лю Цингэ!
Его агрессивная личина на мгновение показалась из-под маски, в голос

проклиная горного лорда. Почему он просто не может оставить Шэнь Цинцю в
покое, постоянно пытается причинить проблемы, даже впав в подобное
состояние!
Не желая получить удар Чэнлуаня в спину и ясно понимая, что не может

позволить искажению Ци распространиться дальше, прежде чем обе их жизни
окажутся в опасности, Шэнь Цинцю не сдержался от проклятий.
Он ринулся вперёд, встречая Лю Цингэ на полпути, собирая духовную энергию в

обеих ладонях и, схватив за руки, роняя на землю. Лю Цингэ выплюнул кровь,
почти сгибаясь пополам, и пачкая одежду Шэнь Цинцю ярко-красными брызгами.
Заметив испачканный халат, Шэнь Цинцю вновь разразился отборной руганью и,
больше не заботясь о том, чтобы выглядеть элегантно, уселся верхом прямо на
живот Лю Цингэ, прижимая к земле. Физической силы заклинателя хватало,
чтобы сопротивляться, и Шэнь Цинцю потребовалось немало выносливости и
духовной энергии, чтобы удержать Лю Цингэ.
Его ладони плотно обхватили кулаки Лю Цингэ, изо всех сил стараясь не дать
тому возможность сформировать печати мечей, которые заставили бы Чэнлуаня
атаковать самостоятельно. Именно сквозь их соединённые руки Шэнь Цинцю
направил свою собственную духовную силу в Лю Цингэ, пытаясь обуздать
искажение Ци, которое превратило этого беспокойного мужчину в еще более
беспокойного безумного бушующего монстра.
Для тех, кто не проходил особое обучение, попытка исправить чьё-то искажение
Ци была опасной задачей. Это могло убить поражённого или привести целителя в
такое же состояние. А пытаться исцелить вырывающегося зверя было ещё хуже.
Шэнь Цинцю хотел просто оставить Лю Цингэ там, бороться с его собственным
искажением Ци своими силами; он действительно собирался. Но он также не
сомневался, что, коли уж Лю Цингэ бросился в атаку, он не позволит Шэнь Цинцю
уйти, а значит прямо сейчас он никак не мог ослабить хватку.
Ругнувшись в очередной раз на этого нестерпимого дурака, Шэнь Цинцю

предпринял ещё одну попытку успокоить мужчину. Уже не заботясь о чужой
внешности, он боднул головой Лю Цингэ в лоб так сильно, что яркие звёздочки
заплясали перед глазами. Дезориентированное и сбитое с толку неожиданной
выходкой, безумие временно покинуло Лю Цингэ. Шэнь Цинцю не собирался
упускать такой шанс; поспешно, используя обе ладони, он попытался снова
направить энергию Ци в меридианы и отрегулировать поток энергии.
Он не имел ни малейшего понятия, сколько прошло времени; только, когда

57/1036
дыхание Лю Цингэ наконец пришло в норму, Шэнь Цинцю позволил себе ослабить
хватку. В тот же миг Лю Цингэ резко отпрянул, заметив внезапное появление
Шэнь Цинцю в пещере, а после согнулся почти пополам, кашляя густой мутной
кровью.
— Ты! Что ты здесь делаешь?..
Уже опозорившись достаточно, выкрикивая во всеуслышание такие отборные

ругательства, что и не повторишь с первого раза, Шэнь Цинцю больше не видел
смысла скрывать своего презрения. Нахмурившись, он перевёл взгляд на только
что спасённого им:
— Лю-шиди, только взгляни, как низко ты пал. Совершенствование привело

горного лорда пика Байчжань к безумию, смех, да и только, — он недобро
усмехнулся, уже чувствуя, что его стремление помочь Лю Цингэ оказалось
напрасным.
Лю Цингэ приготовился огрызнуться, но его внутренние органы всё ещё

находились в процессе восстановления, и, задохнувшись на полуслове, он снова
закашлял кровью. Шэнь Цинцю знал: несмотря на то, что ему удалось выправить
поток чужой Ци, повреждения внутренних органов Лю Цингэ, по-видимому,
оказались более серьёзными, чем он думал. Видя, что Лю Цингэ по-прежнему
смотрит на него с недоверием, Шэнь Цинцю как никогда был близок к тому,
чтобы оставить его одного.
И всё же, главное правило уединённой медитации состояло в том, что после того,
как кто-то обозначил свои намерения провести это время в одиночестве, они не
могли покинуть место медитации, пока предполагаемый период не подойдёт к
концу.
Уединённая медитация была серьёзным занятием и, как доказало недавнее

происшествие, любое нарушение могло стать катастрофическим; это также
служило торжественной клятвой разъединения с внешним миром. А значит Лю
Цингэ и он оказались заключены в пещере Единства душ, нравится это им или
нет. Шэнь Цинцю, конечно, мог подойти к выходу из пещеры и позвать на
помощь, но лорд пика Байчжань выглядел столь жалко, что слухов не избежать.
Лопасти запустившейся мельницы сплетен остановить невозможно и, Шэнь
Цинцю не сомневался, рано или поздно, они укажут на него. Он не мог так
бездумно рисковать своей репутацией.
Ворча себе под нос, Шэнь Цинцю снова приблизился к Лю Цингэ. Неуверенный в
его намерениях, Лю Цингэ отступил на два шага назад. Это действие не столько
удивило, сколько развеселило Шэнь Цинцю. Так значит, великому Лю Цингэ не
чуждо чувство страха? И боится он не кого-нибудь, а Шэнь Цинцю! Внезапно,
настороженный и подобравшийся Лю Цингэ показался достойной игрушкой.
— Что ты пытаешься сделать?
— Замолчи и не дёргайся. Ты уже испортил одежды этого учителя. Постарайся

больше не блевать.
Настроение Шэнь Цинцю заметно улучшилось, он положил свою ладонь на грудь

неподвижного Лю Цингэ, который в очередной раз сжал руки в кулаки.
Правильно, его шиди должен раз и навсегда запомнить: Шэнь Цинцю — тот, кого
он должен остерегаться, а не смотреть свысока. Пусть и с небольшим
58/1036
сожалением, Шэнь Цинцю вновь направил в тело Лю Цингэ поток духовной силы,
чтобы уменьшить повреждения. Осторожный взгляд напротив наполнился
крайним изумлением.
— Шэнь Цинцю, что за игру ты ведёшь?
— Этому учителю некогда играть с такими, как ты, тем более, именно твоя
отвратительная выходка прервала мою медитацию.
— Ты...Ты мне помогаешь?
Лю Цингэ вмиг стал таким послушным, что одно это уже можно было считать
достижением. Шэнь Цинцю оставалось только сокрушаться, что не догадался
застать его врасплох похожим способом в битве на мечах. Он не смог удержаться
от циничного фырканья, услышав неуверенный вопрос.
— Моя совесть не пострадает, даже если ты помрёшь здесь по собственной

глупости, но этот учитель уже предвидит, как кровожадные и недалёкие умы
пика Байчжань, глядя на мою неприглядную одежду, придут к выводу, будто я
убил тебя в этих пещерах. Я лишь избавляю себя от неприятностей, поскольку их
горный лорд даже не старается обуздать своих учеников.
Лю Цингэ, казалось, изо всех сил пытался облачить мысли в слова и ответить
достойной колкостью, но в итоге сдался. Возможность оставить за собой
последнее слово в их споре изрядно потешила самолюбие Шэнь Цинцю и, когда
состояние Лю Цингэ показалось ему достаточно стабильным, он вновь
предоставил его самому себе. Наконец успокоившись, Лю Цингэ поднял
Чэнлуань, оставленный недалеко от входа. Его воспоминания оставались
туманными, сознание меркло после мысли, что совершенствование пошло не так,
как планировалось, а затем он пришёл в себя только, чтобы увидеть прямо перед
собой Шэнь Цинцю.
Отклонение Ци такого уровня не так просто преодолеть самостоятельно и, судя

по пятнам крови на одежде Шэнь Цинцю, всё выглядело так, словно он
действительно пришёл к нему на помощь. В памяти вновь всплыли ядовитые
слова и насмешливая ухмылка горного лорда пика Цинцзин; Лю Цингэ
почувствовал, как закипает. Именно таким и был в его глазах Шэнь Цинцю:
высокомерным гордецом, который даже не мог одержать верх в схватке на
мечах, но всё ещё осмеливался заявлять, что превосходит во всём остальном.
Размышляя об их отчуждённых отношениях, он вспомнил: когда Шэнь Цинцю

заявил, что бросит его умирать, он ни на секунду не усомнился в его словах. Но
тот этого не сделал, и даже помог Лю Цингэ исцелиться. Неожиданный поступок
смутил Лю Цингэ, и он мог только постараться успокоиться и возобновить
медитацию в более медленном темпе, чтобы рассеянность не привела к
очередному отклонению Ци.
59/1036
9. Вторжение
С того момента, как бессмертный удалился в пещеры для уединённой

медитации, минуло несколько месяцев. Настроение Шэнь Цинцю, вынужденного
мириться с запахом крови Лю Цингэ на своей одежде и потратившего достаточно
энергии, чтобы вернуть его потоки Ци в нормальное состояние, оставляло желать
лучшего. Тем не менее, терпение Шэнь Цинцю было вознаграждено сполна, когда
уровень его совершенствования поднялся ещё на одну ступень. Одного этого
хватило, чтобы вернуть его в благостное расположение духа.
Прежде чем покинуть пещеры, Шэнь Цинцю прислушался. Если Лю Цингэ всё ещё
находился там, значит он наконец пришёл в себя — с той стороны не доносилось
даже шёпота. В очередной раз презрительно фыркнув, Шэнь Цинцю покинул
пещеру Единства душ. Кто же знал, что первыми, кого он увидит, окажется кучка
взволнованных юнцов, при ближайшем рассмотрении оказавшимися учениками
вершины Цюндин. Стоило молодым людям увидеть Шэнь Цинцю, они сразу же
сгрудились вокруг:
— Шэнь-шишу! Шэнь-шишу, наконец-то, вышел!
— Шэнь-шишу, ваши одежды?!
— Шэнь-шишу, большая беда!
Шумная болтовня вывела его из себя, но вместе с тем появилось ощущение,

словно что-то не так. Едкий запах дыма проник в ноздри. Пик Цюндин полыхал,
люди в замешательстве носились между домами, одним словом — вокруг
творился настоящий хаос. Шэнь Цинцю резким движением распахнул веер,
заставляя учеников умолкнуть.
— Паниковать ни к чему, держите себя в руках. Одежда этого учителя сейчас не

имеет значения. Что произошло и где глава клана?
Один из старших учеников немедленно ответил:
— Обитатели Царства Демонов вторглись на пик Цюндин! От их рук уже

пострадало множество учеников! Глава клана покинул горы, отправившись по
делам!
— Как подло! Специально ждали этого шанса устроить засаду! Они даже
попытались разрушить Радужный мост, чтобы отрезать нас от других вершин!
Хотя Шэнь Цинцю был неимоверно искусен в истреблении нечисти, ему, как
правило, не было совершенно никакого дела до демонов или праведного
правосудия совершенствующихся. Если он и расправлялся с демоном, то это было
либо в рамках его прямых обязанностей, либо последний, вероятно, напал
первым. Текущая ситуация полностью развязывала руки Шэнь Цинцю, потому что
нападение на школу Цанцюн практически на его глазах означало заработать в
лице бессмертного персонального врага.
— Покажите этому учителю, у какого демона хватило наглости вторгнуться на

нашу территорию. Вы двое, оставайтесь здесь на случай, если появится Лю-шиди.
60/1036
В подобные моменты Лю Цингэ был, без сомнения, лучшей кандидатурой, чтобы
справиться с возникшими проблемами. Вполне возможно, он в одиночку мог
расправиться с незваными гостями, но, как бы то ни было, сейчас он по-прежнему
предавался медитации в уединении. Шэнь Цинцю ругнулся себе под нос, Лю
Цингэ был поистине бесполезен, когда дело касалось того, чтобы оказаться в
нужное время в нужном месте.
Когда он поднялся по лестнице, ученики, казалось, наконец смогли взять себя в

руки и успокоились, следуя за Шэнь Цинцю гуськом. К тому времени, как он
достиг ворот, вокруг собралась уже целая толпа учеников или, вернее,
взволнованных зрителей. Среди них было много учеников пика Цинцзин, и чей-то
высокий силуэт приковал взгляд Шэнь Цинцю. Он провёл в изоляции всего
несколько месяцев, но за такое короткое время Ло Бинхэ успел сильно
вытянуться. Словно почувствовав взгляд Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ обернулся, и их
глаза на мгновение встретились. Юноша выглядел спокойным и собранным
посреди этого хаоса, не подчиняясь безумству толпы.
Шэнь Цинцю молча одобрил уровень самоконтроля своего ученика, прежде чем
перевести взгляд на того, кто выступал в роли заводилы этого небольшого
визита. Ауры демонов заволновались, почувствовав его появление, но он не
сомневался — молодая девушка, возглавляющая орду нечисти, ещё не раскрыла
свою истинную сущность.
Одетая чересчур непристойно для такого места, как пик Цанцюн; её бледная
кожа слишком контрастировала с яркими алыми губами, а изящные черты со
временем грозили обернуться разрушительной красотой. Пока Шэнь Цинцю
изучал противника, Мин Фань решил воспользоваться шансом и прокричал:
— Мой шифу прибыл, демоническая девка! Посмотрим, как ты сейчас запоёшь!
Стражи школы взяли захватчиков в тесное кольцо, чтобы предотвратить

возможное бегство. Некоторым демонам такая ловушка была нипочём, и они
попытались прорваться сквозь защиту, но хватило нескольких взмахов веера
Шэнь Цинцю, и эти немногие растянулись у ног демонической девушки. Она
верно оценила его силу, растягивая губы в застенчивой улыбке.
— Моя семья не собиралась никому причинять вред. Мы были заинтригованы

мощью знаменитого хребта Цанцюн и пришли потягаться мастерством. Надеюсь,
нам простят скромное желание оценить наши навыки, — её слова текли словно
мёд, но выражение лица Шэнь Цинцю по-прежнему осталось безразличным. Тигр
может скрыть свои полоски, но другой тигр видит его истинное обличье. Такая
уловка не сработает с Шэнь Цинцю; он видел её насквозь. Одновременно он
раздумывал, что может противопоставить праведный заклинатель коварным
методам борьбы, если не имеет о них ни малейшего понятия. Очевидно, чаша
весов пока находилась не на стороне хребта Цанцюн.
Тем не менее, в данный момент он был единственным старейшиной, судя по

потрясённым воплям, разлетающимся приглушённым эхом, когда Радужный Мост
всё-таки был разрушен. Шэнь Цинцю в очередной раз проклял свою удачу;
сначала — Лю Цингэ, а теперь он должен был взять ответственность практически
за весь клан. Если бы он не привык брать на себя такую ношу, будучи учителем,
он бы сошёл с ума от тяжести подобного груза. Помериться мастерством в
данных обстоятельствах могло значить лишь «ищем кого-то, кому можно надрать
зад», и он не собирался стоять в стороне, пока демоны вытворяют всё, что им
вздумается.
61/1036
— Потягаться мастерством, говорите? Этот учитель, должно быть, уже стар, или
значение этих слов успело поменяться и вместо воспитанной дуэли теперь
означает нападение исподтишка? Почтенные гости, вы переоценили готовность
школы Цанцюн принимать столько невоспитанных и незваных визитёров, вроде
вас, — острый язык Шэнь Цинцю был безжалостен к своим противникам. Обычно,
услышав едкие слова в свой адрес, ученики дрожали бы словно листья на ветру,
но сегодня беспощадное остроумие горного лорда было их величайшим
союзником, и они громкими возгласами поддержали его.
— Этот учитель, должно быть, Шэнь Цинцю, старейшина знаменитого меча Сюя.
Впервые Лин-эр видит кого-то таких благородных кровей. Лин-эр надеется, у
старейшины Шэнь хватит великодушия простить её за то, что по молодости и
неопытности не смогла сдержать своих подчинённых, — слова девушки,
назвавшейся Лин-эр, звучали кокетливо. Она в полной мере использовала всю
силу своего шарма против Шэнь Цинцю, но тот и бровью не повёл. Пытаешься
выглядеть невинной и уязвимой? Шэнь Цинцю мысленно фыркнул; в подобных
играх ему не было равных, разве мог он обмануться такой жалкой попыткой?
— Лин-эр, в таком случае, ты довольна результатами?
Он намеренно назвал её уменьшительным именем, создавая видимость, будто

находился в подходящем настроении, чтобы потакать её капризам. Она
осмотрелась, намеренно напустив на себя несчастный вид.
— Вокруг так много опытных заклинателей, в то время как моя семья довольно
малочисленна. Лин-эр не может делать поспешных выводов, — посетовала она.
— Вот как?
Шэнь Цинцю изобразил удивление, но в душе почти аплодировал девочке за

наглость и смелость не отступать, даже находясь в меньшинстве. Эта Лин-эр
была либо чрезмерно уверена в своей силе, либо достаточно глупа, чтобы
сомневаться в способности Шэнь Цинцю разгромить их. Когда она вновь подняла
голову, на её губах играла коварная улыбка.
— Что если мы выберем трёх представителей и проведём три поединка, чтобы

сравнить мастерство?
Шэнь Цинцю не стал возражать и сам решил выступить против Старейшины Ду

Би. Глядя на однорукого демона, Шэнь Цинцю протянул:
— Чтобы уравнять наши шансы, этот учитель также будет использовать одну
руку.
Лин-эр радостно захлопала в ладоши, подпрыгивая от нетерпения:
— Лин-эр благодарит старейшину за великодушие! Давайте же начинать! —

толпа негодующе загудела, и двое посреди круга сошлись в схватке. Пара глаз,
что сверкали ярче звёзд, наблюдала за предстоящим сражением с плохо
сдерживаемым пылом, стараясь не упустить ни одной детали.
Верный своему слову Шэнь Цинцю использовал лишь одну руку. Левой рукой он
не спеша обмахивался веером, в то время как другой складывал печати для
управления мечом Сюя. Старейшина Ду Би размахивал саблей, стараясь достать
62/1036
его, но поступь Шэнь Цинцю была легка, и он играючи избегал чужих атак. Он
направил Сюя нанести сокрушительный удар — меч и сабля столкнулись с
оглушительным звоном.
Слава меча Шэнь Цинцю была хорошо известна, но в тот момент, когда
белоснежный клинок искрился ярко-белым, рассекая воздух, невидимый
простому человеческому взгляду — это было поистине фантастическое зрелище.
То же самое можно было сказать и про Шэнь Цинцю — он легко уклонялся от
каждого выпада, словно танцевал вокруг горемычного демона, и даже
неприглядное кровавое пятно на одежде больше не притягивало взгляд.
Взгляд Ло Бинхэ жадно глотал завораживающий образ его Учителя,

заставляющего демона подчиняться с грацией и элегантностью, подобающей
горному лорду пика Цинцзин. Ни единого раза он не прикоснулся к Сюя, но,
повинуясь лёгким волнам от пальцев Шэнь Цинцю, меч плёл причудливые узоры
с предельной лёгкостью, не оставляя сомнений в мастерстве Шэнь Цинцю.
Ученики вершины Цинцзин разразились аплодисментами при виде настолько

чарующего зрелища. Демоны беспокойно загалдели, но девушка сделала шаг
вперёд — намерение победить не исчезло ни на йоту.
— Старейшина Шэнь оправдывает свою славу. Однако вряд ли это можно назвать
обменом опытом, если мы продолжим сражаться с одним и тем же противником.
Я приму участие в следующем бою, — заявила она почти с невинной скромностью.
Правда, на Шэнь Цинцю это не произвело ровным счётом никакого впечатления.
Потенциал молодой девушки был ему неведом, но она считала Шэнь Цинцю
достаточно опасным, чтобы держать его подальше на время двух оставшихся
поединков. Поначалу он не собирался идти у неё на поводу, но, увидев
нерешительность на лицах своих учеников, слегка нахмурился. Вот почему
праведникам всегда приходится искать обходные пути! Шэнь Цинцю потемнел
лицом, но ситуация обязывала его принять предложение Лин-эр.
— Юной леди необходим достойный соперник. Есть ли желающие?
По толпе пронёсся беспокойный гул, когда из группы молодых учениц пика

Сяньшу вышла юная прелестница, чьё лицо полностью скрывала вуаль. Шэнь
Цинцю узнал в ней любимую ученицу Ци Цинци — Лю Минъянь. Шэнь Цинцю с
удовольствием наблюдал за битвой, движения девушки были плавными и
грациозными, полностью соответствуя образу вершины Сяньшу.
Какое-то время она продержалась против демонической девушки, но Лю Минъянь

пока не получила свой собственный меч, и её боевые навыки всё ещё носили
шаблонный характер. В конце концов, она проиграла битву, и шайка демонов
разразилась оглушительными воплями радости. С низко опущенной головой Лю
Минъянь приблизилась к Шэнь Цинцю. Она приветствовала горного лорда, и её
голос звучал ровно, хотя поражение, должно быть, было горьким.
— Эта ученица проиграла и опозорила школу, я прошу Шэнь-шибо наказать её за

ошибку.
— Нет нужды, ученица Лю добровольно вызвалась защитить имя пика Сяньшу.

Ци-шимей узнает о твоей храбрости.
Какой бы юной она ни выглядела, демонесса всё-таки не зря выбрана

63/1036
предводителем этой шайки демонов. Выступить против неё, прекрасно
осознавая, что шансы победить ничтожно малы — Шэнь Цинцю назвал бы такой
поступок безрассудным, но ситуация требовала всех ресурсов, поэтому он
похвалил Лю Минъянь за то, что не побоялась бросить вызов врагам. Ну и кроме
того, у него не было полномочий наказывать учеников других пиков, и потому
просьба Лю Минъянь, естественно, была отклонена.
Одна победа и одно поражение означало, что последний поединок решит исход
битвы. Лин-эр была опьянена собственной победой, язвительно бросив в сторону
Шэнь Цинцю:
— Интересно, кого же старейшина Шэнь выберет для заключительной битвы? —

Шэнь Цинцю оставался невозмутим, задумчивым взглядом окидывая учеников.
Победа или поражение, в действительности, не так уж и важно. Если они
победят, что ж, хорошо. Если проиграют — ему просто придётся перерезать всю
демоническую стаю, чтобы запечатать их болтливые рты.
Шэнь Цинцю не гнушался выбором средств борьбы с грязными демонами. В

действительности, за каждого ученика, раненого в отсутствии главы школы
Цанцюн, он имел право потребовать голову демона в качестве компенсации. Это
само по себе должно было вдвое сократить их силы. Если же задумка не
сработает и спровоцирует демонов на битву — что ж, тем лучше. Тогда у Шэнь
Цинцю появится вполне оправданная причина перебить их всех. Пусть
демоническая девчонка не продемонстрировала всю полноту своих способностей
в поединке против Лю Минъянь, он видел достаточно, чтобы понять, чего она
стоит.
— Сила демонов, безусловно, достойна рассказов об их устрашающих делах. Кто

примет участие в третьей битве?
Колкие слова Шэнь Цинцю вызвали смех среди демонов, для них признание их
поступков ужасающими было сродни похвалы. Словно отвечая на заданный
вопрос, неохватный гигант прогромыхал к центру круга. Назвать его гигантом не
было преувеличением, демон был выше десяти чи в высоту! Будто бы один его
размер не мог достаточно напугать, демон оказался заключен в доспехи с
шипами и волочил за собой смертоносный молот.
— Небольшой совет для присутствующих здесь — шипы Старейшины Тянь Чуй

покрыты сильнейшим ядом, который не страшен для демонической расы, но
стоит ему попасть в кровь человека, и тот будет обречён, — ликующе
воскликнула Лин-эр, вызвав негодующий рёв толпы за использование такой
коварной тактики. Шэнь Цинцю внутренне усмехнулся; как великодушно было с
её стороны сообщить им заранее о яде. Будь Шэнь Цинцю на её месте, он бы
непременно «забыл» упомянуть об этом немаловажном факте. Одно это, однако,
не говорило о честности девушки, лишь об излишней уверенности в своей
победе.
Тем не менее, ситуация совсем не выглядела благоприятной для Шэнь Цинцю.

Если бы он участвовал в поединке против демона, он не сомневался, что смог бы
его одолеть. Но честь Шэнь Цинцю, уже принявшего участие в самом первом бою,
не могла позволить заклинателю вызваться снова. Установленные ограничения
раздражали, но, если никто не предложит свою кандидатуру добровольно, у него
не будет иного выбора, кроме как выбрать кого-то самому. Однако оглянувшись
вокруг, он заметил, что все словно окаменели после упоминания о яде.
64/1036
— Если желающих нет, финальный раунд останется за нами. Лин-эр понимает,
что люди дорожат своими жизнями, — девушка уже мысленно грелась в лучах
предстоящей победы. Шэнь Цинцю с трудом подавил желание закатить глаза.
Если бы люди действительно так ценили свою жизнь, их орден не был бы столь
одержим следованием своих учений, действуя порой вразрез со своей выгодой.
Шэнь Цинцю не поддался провокации, сейчас перед ним стояла задача отправить
кого-то на получение неизбежных увечий. Если у демонов хватало смелости
праздновать победу до боя, возможно, они будут достаточно великодушны,
чтобы не забирать чужую жизнь во время этого «состязания в мастерстве».
Он сразу отбросил мысль, чтобы выбрать ученика не своего пика. Если что-то
случится с чужими адептами, Шэнь Цинцю не сомневался, что горные лорды
именно с него спросят за пролитую кровь. Он попросту не хотел нести
ответственность за чужих детей.
Выбор был невелик, Шэнь Цинцю знал, что далеко не все его ученики готовы
сражаться с демоном такого уровня. Долгая тишина всё больше нагнетала
атмосферу, взгляд горного лорда медленно скользил по толпе, прежде чем
остановиться на молодом юноше. Ло Бинхэ встретился с ним взглядом, поначалу
озадаченно моргая в ответ. Но когда спокойный взгляд Шэнь Цинцю не двинулся
с места, осознание медленно достигло Ло Бинхэ.
— Ло Бинхэ, выходи.
По толпе учеников пика Цинцзин пронеслась волна ропота. Среди зрителей

также раздался горячий шёпот. По крайней мере раз, но они слышали это имя —
ученик, которого Шэнь Цинцю выбрал после высокой оценки Лю Цингэ. Всем было
интересно, настолько ли он талантлив, раз сам Шэнь Цинцю не сомневался в его
победе.
Однако волнение среди учеников вершины Цинцзин носило характер иного

толка. Несомненно, он был неплох, однако любой мог сказать, что сила его
находилась далеко не на том уровне, чтобы биться с демоном. Мин Фань
подавился возмущением:
— Учитель, простите мне мою дерзость... но возможно Ло-шиди не самая лучшая

кандидатура? — чужая безопасность его не волновала, но если Ло Бинхэ
проиграет, имя их пика окажется запятнано грязью на несколько поколений
вперёд!
Нин Инъин тоже вцепилась в Ло Бинхэ, в уголках глаз уже сверкали слезинки:
— Не отправляйте А-Ло, не отправляйте!
Шэнь Цинцю, который обычно был к ней довольно снисходителен,

неодобрительно покачал головой.
— Ин-эр, ты думаешь, глаза этого учителя слепы? — ставить решения Шэнь

Цинцю под сомнение никогда не приветствовалось, и у этого правила не было
исключений.
Ло Бинхэ сумел вырваться из хватки Нин Инъин, лицо его по своей бледности
сравнялось с меловой стеной. Он не ожидал, что Шэнь Цинцю вызовет его, но,
несмотря ни на что, желания Учителя были превыше всего. Ло Бинхэ внутренне
65/1036
приготовился к тому, что неминуемо должно было случиться, и храбро шагнул
вперёд.
Стоило ему выступить в круг, ожидающие взгляды учеников других пиков

захватило беспокойство. Не столь важно, каким талантливым он являлся по
слухам, очевидно, что совершенствование Ло Бинхэ не на том уровне, чтобы
стать достойным противником.
— Этот ученик сделает всё возможное, чтобы оправдать ожидания Учителя, — Ло

Бинхэ старался говорить уверенно. Он задавался вопросом, действительно ли
Шэнь Цинцю верил в его победу, потому как сам Ло Бинхэ посчитал бы чудом,
если ему просто удастся выжить.
Невзирая на то, как для других людей могла выглядеть эта ситуация, Шэнь
Цинцю действительно продумал всё до конца прежде, чем остановить свой выбор
на Ло Бинхэ. Даже будь среди учеников других пиков достойные кандидатуры,
мог бы Шэнь Цинцю в полной мере оценить их способности? И, соответственно,
разве мог он довериться тому, чего не знал?
Именно поэтому он остановил свой выбор на учениках пика Цинцзин и, как и

следовало ожидать, никто не подходил на эту роль лучше, чем его старший
ученик Мин Фань и Ло Бинхэ, демонстрирующий выдающиеся физические
способности. На память пришла их недавняя драка, и, пусть Ло Бинхэ досталось
сильнее всех, он хорошо держался, даже сражаясь в меньшинстве.
Его боевые инстинкты могли быть на порядок выше, чем у Мин Фаня, которому
всё ещё не хватало психологической устойчивости, чтобы достойно справляться с
критическими ситуациями. Однако решающим фактором стало, что Ло Бинхэ уже
приходилось своими глазами видеть, как Шэнь Цинцю уничтожил демона.
Решительная атака может обернуться неудачей в самый напряжённый момент,
но Ло Бинхэ уже стал свидетелем одного из безжалостных приёмов. Даже если
потенциал невелик, у него ещё остаётся шанс эффективно использовать знания,
которые тот почерпнул от Шэнь Цинцю.
Прямо сейчас все вероятно думали, что он отправляет Ло Бинхэ на верную

смерть. Шэнь Цинцю не мог их винить — разница была очевидна, словно между
горой и кротовиной. Даже сам Ло Бинхэ, несмотря на свою исключительную
преданность, хоть и не подвергал сомнению решение наставника, но выглядел
неуверенным. Шэнь Цинцю почти улыбнулся от жалости к мальчику, но
остановил себя прежде, чем успел это сделать.
— Око за око. Вспомни, чему я учил тебя.
Шэнь Цинцю не придерживался традиции подбадривать своих учеников, но

напомнить им о пройденных уроках всё ещё входило в его обязанности учителя.
Глаза Ло Бинхэ чуть расширились, но, что бы этот совет для него ни значил, всё
отступило на второй план, когда он шагнул к месту поединка. Сколько бы Ло
Бинхэ ни прикладывал усилий, он не мог даже приблизиться к Тянь Чую. Атаки
демона были слишком мощными и либо отталкивали его, либо заставляли
увернуться, прежде чем смертельный удар настигнет его.
Наблюдать за поединком было мучительно, с каждой минутой поражение

выглядело более, чем вероятным. Ученики в страхе жались друг к другу, в то
время как демоны отпускали откровенные издёвки и скандировали призывы
поскорее сдаться, чтобы спасти свою шкуру.
66/1036
Единственным, кто смотрел на бой с непоколебимым сердцем, был Шэнь Цинцю.
Он не боялся признаться самому себе, что ждал подобного момента. С тех пор,
как Шэнь Цинцю принял Ло Бинхэ в ученики, исполняя свою часть соглашения с
Хуа Цином, его не переставало мучить любопытство, что же из себя
представляет этот ребёнок. Для того могущественного незнакомца, что спас их,
мальчик был очень важен. Это означало, что Ло Бинхэ должен был обладать
какой-то ценностью, и Шэнь Цинцю не мог не задаваться вопросом, не крылась
ли разгадка в его боевых навыках. Из всех его способностей, он, казалось,
наиболее тяготел именно к боевым искусствам. Первоначальная оценка Лю Цингэ
только подтвердила эту идею. Поэтому, несмотря на риск отравления, для Шэнь
Цинцю это был подходящий момент, чтобы проверить Ло Бинхэ на наличие
скрытых способностей.
Он сомневался, что мальчик глуп настолько, чтобы биться до смерти. В случае

же, если его бестолковость перейдёт все возможные границы, Шэнь Цинцю не
сомневался, что Ло Бинхэ подчинится, когда он прикажет отступить. После чего,
ему просто придётся сделать так, чтобы демоны замолчали навсегда, дабы
сохранить репутацию школы в целости и сохранности. Не более, чем небольшие
неудобства. Количество демонов было пугающим, но всё же уступало
численности школы Цанцюн. Всего лишь нужно сдержать их натиск, пока Шэнь
Цинцю не доберётся до лидера. Стоит отрубить голову гидры, командная цепь
перестаёт действовать, и к тому времени даже неопытный ученик сможет убить
одного или двух демонов.
Тянь Чуй рассмеялся, глядя на своего невзрачного оппонента. Ло Бинхэ

пропустил несколько ударов, его тело и уверенность сильно пострадали. И всё
же, пусть враг презирал его и предлагал пощадить, если Ло Бинхэ сдастся, тот
не мог отступить. Он стиснул зубы, решив отстоять честь своего пика до
последнего вздоха.
— Этот бой... как мы вообще можем победить...
Даже если Ло Бинхэ испытывал те же чувства, подобные слова, ослабляющие его

дух, вызывали лишь негодование. Не в состоянии смотреть более на страдания
Ло Бинхэ, Нин Инъин вцепилась в рукав Шэнь Цинцю:
— Учитель послал А-Ло по какой-то причине, верно? А-Ло победит, ведь так?
По правде говоря, Шэнь Цинцю не ждал от него победы, но тревожный шёпот

толпы играл на его нервах. Будто они сомневались в его решении, хотя именно к
Шэнь Цинцю они всегда бегали за советом. Раздосадованный тем, что его
авторитет поставили под сомнение, хотя никто из осуждающих не поспешил
вызваться добровольно, когда у них был шанс, Шэнь Цинцю даже не вспомнил о
своём намерении отозвать Ло Бинхэ. Вместо этого его голос звенел как струна,
пролетев над толпой.
— Заканчивай, Бинхэ.
Однажды Хуа Цин вернётся, чтобы забрать его, Шэнь Цинцю безусловно не мог
позволить Ло Бинхэ умереть. Но пусть только демон попытается убить его
ученика, и Шэнь Цинцю вмешается и использует это как предлог, чтобы
разобраться со всей демонской шайкой. Если ему предстояло делать ставку в
подобной игре, о чести он беспокоился в последнюю очередь. Все
присутствующие замерли в потрясении. А как иначе, если слова Шэнь Цинцю
67/1036
звучали как приказ биться до самой смерти! Нин Инъин больше не могла на это
смотреть и убежала в слезах. Несмотря на свою неприязнь к младшему ученику,
даже Мин Фань побледнел, не в силах поверить, что их Учитель отдал такую
команду своему ученику.
Лишь для одного человека эти слова прозвучали иначе. Ло Бинхэ не мог поверить
своим ушам. Его Учитель, от которого за всё это время он не слышал ни слова
похвалы, и не тративший на своих учеников больше сил, чем следовало — именно
этот Учитель сейчас пытался подбодрить его! Решение отправить его на бой с
такими призрачными шансами на победу могло поначалу выглядеть
бессердечным, но то, как Шэнь Цинцю уверенно остановил свой выбор именно на
Ло Бинхэ, безусловно должно означать, что его Учитель верил в то, что он
победит, ведь так?
Воодушевлённый верой в него своего Учителя, он словно в одночасье

превратился из маленького ростка в молодое крепкое деревце. Шаги Ло Бинхэ
стали легче и увереннее, и теперь достаточно быстры, чтобы увернуться от атак
демона. Тело Тянь Чуя было покрыто ядовитыми шипами, но кулаки и лицо не
скрывала броня. В своей вновь обретённой решимости он вспомнил напутствие
Шэнь Цинцю и, наконец, понял, что с самого начала это была подсказка, как
разобраться с демоном. Ло Бинхэ мысленно обругал себя за то, что так медленно
смог познать истинный смысл слов Учителя, разрабатывая в уме план победы над
Тянь Чуем.
Все затаили дыхание, словно боясь, что любой шорох сможет нарушить
напряжение момента. После слов Шэнь Цинцю все заметили, что Ло Бинхэ стал
лучше уклоняться от атак, и его настойчивость вызвала у адептов, внимательно
следивших за боем, безотчётную надежду. Битва длилась более получаса, когда
наконец Ло Бинхэ смог подобраться достаточно близко к Тянь Чую и выбил молот
из его рук. Скопив духовную энергию в обоих кулаках, он не стал терять время на
нанесение отдельных ударов, нацелившись прямо в лицо демона. Кто мог знать,
что Ло Бинхэ настолько буквально воспримет совет Шэнь Цинцю, направив
энергию прямиком в глаза врага?
Сказать, что Шэнь Цинцю был впечатлён, было бы излишним преувеличением, но,
тем не менее, он оценил приём, построенный на атаке естественных уязвимых
точек тела. Шэнь Цинцю не сомневался, единственной причиной, почему глаза
Тянь Чуя остались целы, была разница в их уровнях самосовершенствования.
Однако прямого удара в голову было более чем достаточно, чтобы демон
опустился на колени, не в силах вновь обрести опору, чтобы подняться.
Толпа разразилась радостными криками, Ло Бинхэ удалось совершить

невозможное! Более того, тем, кто его вырастил и поверил в него, был Шэнь
Цинцю, что в очередной раз подтвердило его бесподобную репутацию как
горного лорда и учителя. Посреди всеобщего шумного веселья молодая девушка-
демон долго хранила молчание, прежде чем наконец признать чужую победу, не
отрывая взгляда от фигуры Ло Бинхэ.
— Состязание в мастерстве поистине открыло мне глаза, эта Ша Хуалин в

восхищении, что Царство Людей воспитало столь юного и храброго героя.
По какой-то неясной причине, Шэнь Цинцю ощутил непреодолимое желание

позлорадствовать, ибо так называемый юный герой являлся его учеником,
результатом его трудов. Разве был какой вред от того, чтобы насладиться
победой? В то же время ему казалось неприличествующим открыто
68/1036
торжествовать, и он снова решил обменяться колкими замечаниями с шайкой
демонов.
— Этот учитель рад, что поединок стал для вас захватывающим опытом. Лин-эр,
боюсь, пришло время тебе и твоему роду взглянуть на ворота с другой стороны.
Школа Цанцюн в настоящее время не может позволить себе роскошь принимать
гостей, — на этот раз голос Шэнь Цинцю не оставлял сомнений, что употребление
имени Лин-эр было лишь насмешкой.
Ша Хуалин закусила губу, не находя в себе сил возразить. Придя в глухую ярость
от того, что первоначальное преимущество было потеряно, она обернулась и
отвесила хлёсткую пощёчину Тянь Чую, который не осмелился дать отпор своему
лидеру.
— Как ты мог проиграть этому юному ученику старейшины Шэня! Ты опозорил

всех присутствующих демонов! Даже поражение старейшины Ду Би
простительно, его оппонентом выступил сам старейшина Шэнь!
— Мне нечем оправдать себя, я смиренно приму любое наказание.
Гигант, покорный молодой девушке, представлял из себя довольно неловкое

зрелище, и лишь один Шэнь Цинцю наслаждался подобным. Если в рядах врагов
возникнут разногласия, это могло бы стать отличной возможностью нанести
ответный удар. Пока он наблюдал за демонами, люди, казалось, совсем забыли
об угрозе; почти празднуя, они толпились вокруг Ло Бинхэ.
— Наказание? Забудь, ты сам всё видишь. Проваливай с глаз долой.
Беспощадная Ша Хуалин подначивала Тянь Чуя самому найти способ

реабилитироваться после впечатляющего провала. Во взгляде демона
плескалась паника; глаза, обожжённые после атаки Ло Бинхэ, расфокусировано
скользнули по толпе, после чего полубезумный взгляд остановился на юноше,
который стал виновником его несмываемого позора. Из глубины чёрных провалов
глазниц поднимались такие же тёмные намерения, движимые единственным
побуждением — уничтожить паршивца, виновного в его падении. По крайней
мере, его унижение должно быть отмщено, и демон был полон решимости
забрать жизнь Ло Бинхэ в качестве оплаты.
В толпе, утратившей настороженность в самый разгар празднования, никто не

успел среагировать, когда Тянь Чуй поднял с земли свой молот и бросился к
добыче. Измученный поединком, Ло Бинхэ ослабил бдительность и мог только
беспомощно наблюдать, как исполинская фигура надвигается на него. Однако в
следующий момент гигант внезапно стал меньше ростом. А если говорить точнее,
его голова слетела с плеч.
Со всех сторон раздались испуганные выкрики, когда толпа наконец заметила,

что происходит. Голова Тянь Чуя катилась по траве, оставляя за собой яркий
багряный след. Тело, державшее свой курс по направлению к Ло Бинхэ, потеряв
центральное управление, споткнулось и, пробежав по инерции не больше двух
шагов, в конечном счёте рухнуло бесформенной горой у ног мальчика.
Взгляд Шэнь Цинцю обжигал не хуже льда. Возможно, ему повезло, что в
молодости он сам был необузданным мерзавцем, поэтому по иронии судьбы
коварные и бесчестные замыслы видел за версту. В тот момент, когда Тянь Чуй
бросился бежать, Сюя покинул ножны и одним молниеносным движением снёс
69/1036
великану голову.
Ша Хуалин остолбенела, но, повернувшись к Шэнь Цинцю, быстро взяла себя в

руки и раздражительно надула губы, обиженно протянув:
— Старейшина Шэнь, мы не убили никого из ваших людей, так ли было

обязательно губить Тянь Чуя? Разве это честно?
Редкая улыбка скользнула по губам Шэнь Цинцю, делая его неимоверный облик
небожителя ещё прекраснее, несмотря на всю тяжесть ситуации. Он скромно
постукивал веером по виску, словно на секунду задумался над чужими словами,
но голос, когда он ответил, звучал настолько безмятежно, что это казалось почти
невероятным:
— Вы уже отказались от него, госпожа Ша. Что дальше случилось с Тянь Чуем
уже не ваша забота. Кроме того, несмотря на поражение, он попытался
причинить вред одному из учеников школы, нарушая все установленные правила.
Теперь вы скажите этому учителю, кто же здесь поступает нечестно?
— Это правда, Ло Бинхэ победил!
— Он пытался атаковать Ло Бинхэ, хотя уже проиграл, коварный демон!
— Старейшина Шэнь невероятный, он остановил демона, хотя никто из нас даже

ничего не заметил...
Юные ученики негодующе загудели, пытаясь прогнать демонов. Те

нерешительно отступили, ожидая решения своего лидера. Шэнь Цинцю
терпеливо ждал; его бы устроил любой результат. Если они окажутся достаточно
благоразумны, чтобы принять его предложение и не трогать никого из людей,
демоны смогут спокойно уйти. Если же они попробуют выкинуть какой-то трюк,
это даст возможность для контратаки.
— Признаю, подобная вспышка негодования неприемлема для Лин-эр, но это

лишь временная потеря контроля. Старейшина Шэнь мог отрубить его руку, но
вместо этого решил забрать жизнь. Тянь Чуй всё ещё мой подчинённый, как
может Лин-эр уйти без должного правосудия? — её слова звучали поистине
бесстыже, превращая гибель демона в предмет торга.
Большинству заклинателей сама мысль о демоне, требующем правосудия,

казалась смешной, но Шэнь Цинцю рассматривал это как неплохой урок.
Справедливость — всего лишь удобное слово, которое можно использовать по
своему усмотрению, если того требовала ситуация; он надеялся, что наивные
праведные совершенствующие узнают об этом, по крайней мере, из слов Ша
Хуалин. Но, судя по пренебрежению на их лицах, никто не разделял мнения Шэнь
Цинцю.
Желая продлить себе развлечение, Шэнь Цинцю сделал вид, будто полностью
понимает ситуацию, и поднял веер, прикрывая нижнюю часть лица:
— Значит демоны знают о правосудии не понаслышке. Что ж, хорошо, этот

учитель сделает скидку на то, что вы явились без приглашения, так что же по
вашему мнению станет подходящей компенсацией?
— Наша сторона понесла огромные боевые потери. Может со стороны Лин-эр

70/1036
будет смело предлагать подобное, но, возможно, старейшина Шэнь мог бы
отдать нам одного из своих людей, чтобы восполнить эту потерю? Например,
кого-то вроде этого молодого талантливого юноши...
Её взгляд, не отрываясь, смотрел на Ло Бинхэ, уже не скрывая своей

заинтересованности в ученике, которому удалось сокрушить Тянь Чуя. Но
предложение, казалось, не нашло отклика у Шэнь Цинцю, чьи глаза опасно
сузились, когда он холодно процедил:
— По-вашему, человеческую жизнь можно использовать в качестве товара? —

тело Ло Бинхэ пробрала невольная дрожь; до сих пор он не слышал, чтобы его
Учитель говорил столь горячо. Даже при том, что он пытался убедить себя, будто
Шэнь Цинцю говорил от имени всей школы, в сердце невольно закралась робкая
надежда, действительно ли Учитель настолько ценит его.
Поистине, слова Ша Хуалин нанесли Шэнь Цинцю глубокое оскорбление, не

столько за неподобающее предложение об обмене Ло Бинхэ, сколько за
напоминание о его рабской доле. Даже малейшее напоминание о горьких годах
своего безрадостного детства, приводило Шэнь Цинцю в ярость. Просто
предположение, что он мог бы отнестись к человеческой жизни, как к валюте,
даже для такого неисправимого негодяя, как он, пересекало тонкую грань, что
он когда-то прочертил для себя.
Именно в этот миг один из демонов со всей силы пнул голову Тянь Чуя в сторону
Шэнь Цинцю, шипованный шлем по-прежнему покрывал отрубленную черепушку.
Шэнь Цинцю не был столь невежественен, чтобы забыть о постоянно
угрожающем присутствии яда, отбив голову клинком Сюя. В ту же долю секунды
Ша Хуалин бросилась в атаку, собрав демоническую энергию в центре ладони и
выбросив её в сторону горного лорда, что стоял прямо перед ней.
Прекрасно владеющий собой даже перед лицом открытого нападения, Шэнь

Цинцю хорошо осознавал свою силу, чтобы по-прежнему сохранять неторопливую
грацию в своём следующем движении, готовясь встретить прямой удар. Однако
его подготовка была напрасной. Ладони так и не успели соединиться, поскольку
мощный поток духовной энергии остановил атаку Ша Хуалин, и в одно мгновение
все взгляды оказались прикованы к источнику невероятной силы. Шэнь Цинцю
успел порадоваться, что веер закрывал бо́ льшую часть его лица, потому как
представший перед ним вид заставил его мрачно скривиться.
71/1036
10. Пересмотр мнения
— Бог войны с пика Байчжань здесь!
— Лю-шишу вернулся из уединения!
Ученики воспрянули духом; с Шэнь Цинцю и Лю Цингэ на их стороне – никакая

армия не нужна! Неожиданное нападение Лю Цингэ отбросило Ша Хуалин в
сторону, и одежда девушки порвалась самым непристойным образом, заставив
демоницу одолжить плащ одного из подчинённых, дабы прикрыться.
Присутствие одного горного лорда уже само по себе нарушило все планы, да и
тот, что только что появился, не выглядел, будто готов потворствовать её играм.
Ша Хуалин знала, когда пора отступать, если поражения не избежать.
— Кажется, мы переоценили свои силы! Мы ещё встретимся, уходим!
— Думаете, я позволю вам приходить и уходить, когда вздумается?
В голосе Лю Цингэ сквозило холодное презрение, пока он с помощью Чэнлуаня

формировал ауру меча, безжалостно пронзая разбегающихся демонов. Шэнь
Цинцю бросал на него сердитые взгляды, вполголоса ругаясь себе под нос — вот
надо было ему явиться именно в этот момент и перетянуть всё внимание на себя.
Не желая пропадать со сцены, он снял шлем с изуродованной головы Тянь Чуя. В
момент, когда Шэнь Цинцю наполнил шлем своей духовной энергией,
металлический конус разлетелся на мириады мельчайших кусочков, каждый не
больше иголки. Повинуясь мимолётному взмаху руки, летающие дротики
пронзили десятки отступающих демонов.
С вновь обретённой храбростью ученики пика Цанцюн наконец изгнали

вторженцев с горы. Пока все пребывали в праздничном настроении, Лю Цингэ
встал перед Шэнь Цинцю и уже собирался что-то сказать, когда тот с
негодованием перебил его:
— Этот учитель не нуждался в помощи, шиди Лю. Впредь тебе лучше не

вмешиваться в мою битву.
Колкое замечание заставило Лю Цингэ тоже нахмуриться:
— Предпочёл бы, чтобы я просто стоял и смотрел, как ты получаешь ненужные

травмы?
— Травмы? Ты предполагаешь, что этот учитель не способен отбить атаку такого

уровня? Прежде всего, мы бы не столкнулись с подобной проблемой, если бы
шиди Лю не потратил столько времени на медитацию. Как бы то ни было, не
думаю, что многое изменилось бы, даже если бы ты появился сразу после того,
как всё закончилось, — Шэнь Цинцю с трудом сдержался, чтобы не выплюнуть
эти слова с презрительной усмешкой.
К его удивлению, взгляд Лю Цингэ смягчился. Его брови всё ещё оставались
нахмурены, будто он пребывал в глубоких раздумьях, пока бессмертный с
видимым трудом пытался подобрать слова:
— Я... я признаю правоту Шэнь-шисюна. Моё пренебрежение во время медитации

72/1036
стало причиной непростительной задержки.
Несмотря на всю свою надменность, Шэнь Цинцю оказался настолько потрясён,

что чуть было не выронил свой веер. Он и представить не мог, что настанет день,
когда высокомерный Лю Цингэ сможет признать свою ошибку. И перед кем?
Перед Шэнь Цинцю! Он не смог удержаться от вопроса:
— Лю-шиди... ты не полностью восстановился? Для горного лорда пика Байчжань

признать свои ошибки... Этот учитель боится, что в следующий раз на пике
Цинцзин просвистит рак.
— Ты! То же можно сказать и про Шэнь-шисюна! Никогда бы не подумал, что ты

настолько великодушен, чтобы протянуть руку помощи! Если рак и свистнет, то
лишь потому, что ты первым меня спас!
Оба по своей природе были довольно резкими личностями, и на любую издёвку

Шэнь Цинцю, как известно, Лю Цингэ не оставался в долгу. И всё же, хотя грубый
тон обмена фразами между двумя горными лордами, был всем довольно
привычен, сами изложенные в споре факты привели к тому, что ученики,
столпившиеся вокруг, теперь вынуждены были подбирать челюсти с земли.
Натянутые отношения горных лордов пиков Байчжань и Цинцзин ни для кого не
были секретом, поэтому разговор о взаимной помощи поразил всех до глубины
души.
Лю Цингэ ворвался в самый разгар битвы, чтобы защитить Шэнь Цинцю, который
не упускал случая презрительно высказаться о достижениях лорда с пика
Байчжань? Ученики вершины Байчжань скорее проглотят свои мечи, чем поверят
в это! Пусть причина всё ещё оставалась загадкой, но Шэнь Цинцю по доброй
воле помог Лю Цингэ, что бесчисленное число раз надоедал и задирал его?
Адепты пика Цинцзин почти не сомневались — их Учитель испытал на себе
отклонение Ци.
— Этот учитель уже устал повторять, я тебя не спасал... Пф, дальнейшие

объяснения будут лишь потерей времени. У нас есть более неотложные дела, —
Шэнь Цинцю резко прекратил спор и, развернувшись, направился к Ло Бинхэ.
Мальчик всё ещё пребывал в смятении после поединка, но смотрел на Учителя
глазами, блестящими от слёз. Шэнь Цинцю подавил глубокий вздох, мысленно
задаваясь вопросом, почему этот день оказался так богат на непредвиденные
события.
— Как ты можешь называть себя заклинателем, когда после нескольких ударов

готов рыдать?
— Нет, это совсем не из-за ранений... Этот ученик просто очень тронут верой
своего Учителя в него, тот даже защитил своего неопытного ученика...
Ло Бинхэ казался искренне взволнованным, но Шэнь Цинцю больше встревожили

прозвучавшие слова. Он совсем не ожидал, что его действия увидят в столь
позитивном свете, и отчего-то это обеспокоило его. Люди, встречающие его по
одёжке благородного заклинателя, были ему только на руку. Когда в нём видели
лишь того, кого он намеренно им показывал, это избавляло Шэнь Цинцю от
множества хлопот. Но то, с каким искренним обожанием взирали на него эти
мальчишеские глаза, было, по меньшей мере, тревожным.
Шэнь Цинцю знал, что не святой; уж точно не совершенствующийся с

73/1036
благородными или высокими устремлениями, который мог бы стать примером для
подражания. Дети, что смотрели на него такими полными доверия глазами, были
наивны, их ждут лишь страдания, когда они повзрослеют и столкнутся с
жестокими реалиями мира. Для Ло Бинхэ было бы лучше как можно быстрее
узнать, что не стоит так бездумно верить в одного человека, но Шэнь Цинцю,
несмотря на всё своё красноречие, не знал, как выразить это словами, не
разрушив полностью образ учителя. Его тревоги прервал Ло Бинхэ, когда, всё
ещё колеблясь, нерешительно пробормотал:
— Я... Учитель, этот ученик сумел победить демона. Вы гордитесь мной, Учитель?
Вопрос застал Шэнь Цинцю врасплох. Чувство гордости кем-то было для него
доселе незнакомо. Он никогда не хвалил своих учеников, и ещё реже чувствовал
гордость за их достижения. Гордыня Шэнь Цинцю не знала границ, но даже он
сам довольно редко гордился собственными свершениями, уж тем более, не
задумываясь о чужих. Любой успех был результатом собственных усилий,
обдуманной решимости. В том, чтобы гордиться чем-то, что было запланировано,
Шэнь Цинцю не видел совершенно никакой пользы. Будь Юэ Цинъюань тут, он бы
сказал Шэнь Цинцю, что тот излишне суров как к самому себе, так и к другим.
Под пристальным взглядом всех окружающих, полными надежды глазами Ло

Бинхэ и даже вопросительным взором Лю Цингэ, разум Шэнь Цинцю готов был
задымиться в попытке придумать подходящий ответ. Он мог бы солгать и
похвалить своего ученика, но сомневался, что это прозвучит достаточно
искренне. С другой стороны, Ло Бинхэ действительно превзошёл самого себя и
совершил невозможное, и это выходило за рамки самопровозглашённого Шэнь
Цинцю правила о похвале. И всё же он не мог представить себя произносящим
тёплые слова, поскольку обычно эту роль брал на себя Юэ Цинъюань.
Однако если сегодня и произошло что-то, соответствующее интересам Шэнь

Цинцю, то этим стала победа Ло Бинхэ. Казалось, одно это послужило
достаточным доказательством, что интерес Хуа Цина в мальчике мог быть вызван
его неординарным потенциалом, пока скрытым от взгляда горного лорда, и
любое неблагоприятное воздействие могло нанести непоправимый вред. Шэнь
Цинцю странно утешил сей факт, будто оправдывающий само произнесение
несвойственных его натуре слов.
Он тщательно сформулировал их, убедившись, что слова не прозвучат излишне

тепло — всё же Шэнь Цинцю не стоило забывать и о своей репутации строгого
учителя.
— Твой поединок превзошёл ожидания этого учителя.
Будто круглые глаза Ло Бинхэ и без того были недостаточно большими, после
слов Шэнь Цинцю они заметно расширились, и наконец крупные блестящие
слезинки покатились по израненному лицу. Шэнь Цинцю оторопел. Он видел
более чем достаточно рыдающих лиц, когда избивал других детей в свою
бытность рабом, но впервые видел человека, плачущего после добрых дел.
Слова, что он сказал, ведь относились к добрым делам, он же не мог ошибиться?
Инстинктивно Шэнь Цинцю повернулся к единственному взрослому человеку

здесь, кроме него, на секунду пожалев, что того, кто бы с лёгкостью мог
разобраться в подобной ситуации, сейчас с ними не было. Лю Цингэ наблюдал за
Ло Бинхэ с нечитаемым выражением лица. Кажется, он тоже не имел ни
малейшего понятия, почему мальчик плакал. Шэнь Цинцю закатил глаза; этот
74/1036
человек и о своих-то учениках толком не заботился; пытаться понять, что думает
Лю Цингэ, было пустой тратой времени.
Шэнь Цинцю как раз собирался сделать Ло Бинхэ замечание за неуместное

хныканье, как снова оказался застигнут врасплох, когда Ло Бинхэ подскочил к
нему, заключив в медвежьи объятия. Совершенно ошеломлённый, он потерял дар
речи; веер выпал из ослабевших рук, впервые в своей жизни Шэнь Цинцю
открыто демонстрировал изумлённое выражение лица. Лю Цингэ также хранил
молчание, ему в свою очередь впервые доводилось видеть Шэнь Цинцю с лицом,
выражающим нечто помимо ледяного презрения.
Мин Фань и другие ученики пика Цинцзин в изумлении приоткрыли рты; откуда у
Ло Бинхэ столько смелости, чтобы так хватать их Учителя!
— Учитель, этот ученик и дальше будет стараться, чтобы вы гордились им! Я

никогда не забуду наставлений Учителя!
Если Шэнь Цинцю и был возмущён тем, что простой ученик посмел не просто
коснуться, а обнять его, он был слишком растерян, чтобы выдать очередное
ругательство или колкость, или даже высмеять эту детскую непосредственность.
Ему ещё не приходилось встречать человека, который бы выражал ему столь
открытое обожание, и это заставляло Шэнь Цинцю чувствовать себя не в своей
тарелке.
Разве такие эмоции не предназначались хорошим людям, таким как Юэ

Цинъюань? Что заставило Ло Бинхэ допустить мысль, будто Шэнь Цинцю ждал от
него привязанности? Если он действительно уважал его как учителя, разве не
должен он также уважать границы между учеником и учителем и держать
дистанцию? Ло Бинхэ, должно быть, слишком поверил в его маску хорошего
учителя. Очевидно, он навоображал себе глупости, вроде того, что Шэнь Цинцю
великодушен и добр, хотя он и близко таковым не являлся. Множество вопросов,
родившихся в его голове, смешались в одну сплошную путаницу.
Ситуацию спасло своевременное появление Лю Минъянь, что вошла в круг с

почтительным приветствием:
— Брат, ученики пика Цюндин привели лекарей. Му-шишу уже осматривает

пострадавших. Пожалуйста, брат и Шэнь-шибо, ученик Ло, сюда, — позвала она,
хотя сама получила повреждения и также нуждалась в осмотре Му Цинфана. Что
касается Лю Цингэ, он не получил травм в бою, но на светлом ханьфу темнели
пятна крови, и его сестра Лю Минъянь беспокоилась, что это могло быть как-то
связано с пещерой Единства душ.
Воспользовавшись ситуацией, Шэнь Цинцю наконец-то сумел оттолкнуть Ло

Бинхэ, обронив:
— Иди вперёд вместе с ученицей Лю, твои ранения гораздо тяжелее.
Ло Бинхэ, разом позабыв о мокрых пятнах от слёз и соплей, что он размазал по

запачканным кровью одеждам Учителя, радостно кивнул в ответ на
благонамеренные слова и направился вслед за Лю Минъянь. Шэнь Цинцю
слишком сильно отвлёкся на свои мысли и не заметил странные взгляды Лю
Цингэ, которые тот бросал на него, пока они следовали за Лю Минъянь к лагерю,
где лекари сновали туда-сюда, пытаясь оказать первую помощь всем
пострадавшим от вторжения демонов.
75/1036
Му Цинфан определил всех троих участников поединков и Лю Цингэ в отдельную
времянку, сначала осмотрев тех, кто пострадал сильнее всего. Он провёл много
времени с Ло Бинхэ и, в конце концов, оказав необходимую помощь, оставил его
на попечение одного из старших учеников. Лю Минъянь получила лишь лёгкие
поверхностные повреждения, а Шэнь Цинцю практически не нуждался в
медицинской помощи, поэтому им почти сразу разрешили уйти.
Как только подошла очередь Лю Цингэ, Му Цинфан окинул тревожным взглядом

кровь на его ханьфу. Лю Цингэ был слишком силён, чтобы позволить кому-то
подобраться настолько близко и ранить его, да и само состояние мужчины не
говорило о серьёзных травмах. На вопросительный взгляд горного лорда Лю
Цингэ ответил честно:
— Я подвёргся искажению Ци во время медитации.
По правде говоря, он и так собирался нанести визит Му Цинфану после

завершения уединённой медитации, не уверенный, была ли помощь Шэнь Цинцю
эффективной. После упоминания об искажении Ци взгляд Му Цинфана
изменился, он обхватил ладонью запястье Лю Цингэ, прослушивая пульс и
оценивая общее состояние. Спустя минуту его брови нахмурились:
— Лю-шисюн, ты самостоятельно смог преодолеть искажение Ци? — для кого-то,

кто пережил подобное, тело Лю Цингэ находилось в довольно хорошем
состоянии.
Лю Цингэ покачал головой:
— Шэнь-шисюн находился в пещере Единства душ... Я не помню подробностей,

но, похоже, он... помог мне.
Это само по себе звучало невероятно, поскольку речь шла о горных лордах пиков
Байчжань и Цинцзин, но Му Цинфан понимающе кивнул, не прерывая осмотр.
— Вот оно что, значит это был Шэнь-шисюн. Неудивительно, что твоим
меридианам нанесён минимальный вред. Его вмешательство предотвратило
дальнейшие осложнения; при обычных обстоятельствах выздоровление после
искажения Ци может занять не менее полугода.
Сказать, что подобные слова встревожили его, это ничего не сказать. Лю Цингэ
была известна опасность искажения Ци, но он и не подозревал, что помощь Шэнь
Цинцю оказалась такой своевременной. То, с каким спокойствием Му Цинфан
принял этот факт, пробудило его интерес:
— Судя по твоим словам, ты знал, что он может справиться с подобной

ситуацией.
— Что ж, несомненно. Пытаться исправить искажение Ци при помощи внешнего

воздействия опасно как для пациента, так и для целителя, особенно, когда
целитель не разбирается в медицине на таком же уровне, что и заклинатели
нашего пика. Шэнь-шисюн однажды просил меня научить, как действовать, если
он когда-нибудь столкнётся с подобной проблемой. Я согласился обучать его,
поскольку в большинстве случаев искажение Ци — это битва со временем. Если я
не подоспею вовремя, Шэнь-шисюн сможет справиться своими силами.
76/1036
Как и ожидалось от горного лорда пика Цинцзин, начитанный и
изобретательный; Му Цинфан продолжал говорить, но Лю Цингэ его не слышал.
Пусть он и относился с подозрением к Шэнь Цинцю до сего момента, но словам
Му Цинфана можно было доверять. У Лю Цингэ больше не было причин не верить
в то, что этот надменный бессмертный лорд действительно протянул ему руку
помощи, зная, что он, возможно, был единственным спасательным кругом Лю
Цингэ в пещере Единства душ.
Несмотря на свою гордость, Лю Цингэ был простодушным человеком. Он

запоминал людей по их поступкам, и высокомерие Шэнь Цинцю, само собой,
никогда не импонировало ему. Он также знал, что глава школы заботился о нём
больше, чем следовало, что в свою очередь давало Лю Цингэ основания
подозревать, что заслуги Шэнь Цинцю были достигнуты не совсем своими
силами. Он назвал бы своё мастерство владения мечом прямым доказательством
того, что навыки Шэнь Цинцю оставались далеки от совершенства, поскольку
тому так и не удалось ни разу победить его, но любой возразит — это всё равно,
что просить солнце взойти на западе!
Шэнь Цинцю хвалился тем, что превосходил Лю Цингэ во всех остальных

аспектах. Он декламировал классику так, словно сам сочинил эти труды, писал
картины, ставшие украшением как минимум пяти главных залов других вершин,
и был искусен с гуцинем. Шэнь Цинцю освоил все эти искусства, на которых
специализировался пик Цинцзин, и знания его поистине являлись безупречными.
Если и было что-то, чему Лю Цингэ мог позавидовать, так это умение Шэнь Цинцю
распознать практически любое ночное существо или необычное растение во
время их редких совместных ночных охот. Его знания стали мощным оружием,
которое с лихвой компенсировало его навыки владения мечом. Он просто упрямо
отказывался признавать возможность того, что Шэнь Цинцю оказался верен
своему слову, учитывая, что тот не упускал малейшей возможности задеть его.
Внутри него происходила непримиримая борьба, поскольку, несмотря на

поведение Шэнь Цинцю, Лю Цингэ не мог в одночасье пересмотреть свои
взгляды, как бы высокомерно это ни звучало. Тот даже оказался настолько
предусмотрительным, чтобы взять уроки у Му Цинфана, как справляться с
искажением Ци. И всё же, хотя их отношения были далеки от дружеских, в
глубине души начало зарождаться небольшое чувство искренней
признательности к Шэнь Цинцю за помощь.
Его размышления прервало появление Шан Цинхуа, который принёс Му Цинфану

требуемые компоненты. Должно быть, пик Аньдин не сильно ценил своего лорда,
который бегал словно посыльный. С другой стороны, возможно, ситуация
несколько отличалась от той, чем казалась со стороны, раз один горный лорд
лично передавал другому лорду снадобья. Шан Цинхуа на секунду замер при
виде Лю Цингэ, его взгляд устремился к Му Цинфану за объяснениями. Тот мягко
улыбнулся:
— Я осматривал Лю-шисюна на предмет повреждений после искажения Ци, но

Шэнь-шисюн уже проделал хорошую работу.
Услышав это, Шан Цинхуа понимающе кивнул, пробормотав себе под нос:
— Так значит Шэнь-шисюн снова это сделал?
— Снова?
77/1036
Стоило вопросу сорваться с губ Лю Цингэ, Шан Цинхуа застыл, словно ненароком
раскрыл какую-то страшную тайну. Весь его вид говорил, что он не вымолвит
больше ни слова, но ладонь Лю Цингэ угрожающе легла на Чэнлуань, и
сопротивление рухнуло:
— Что ж, шиди, давайте не будем снова прибегать к насилию, хорошо?
— Тогда договаривай, — Лю Цингэ не собирался ходить вокруг да около. Он и без

того был достаточно раздражён, и дураку было ясно, что лучше не испытывать
границы его терпения. Шан Цинхуа выглядел немного оскорблённым
угрожающим тоном; он проглотил ответный выпад и вместо этого рассказал Лю
Цингэ то, что он хотел знать.
— Помните тот раз, когда Шэнь-шисюн и Лю-шиди отправились на совместное

истребление демонов, а я остался в лагере заниматься снабжением? Я о том
случае, когда ты подумал, будто Шэнь-шисюн попытался отвлечь тебя при
помощи скрытой атаки. Что ж, на самом деле он уничтожил демона, что появился
за твоей спиной, но ты не мог его заметить... Прошу, не говори Шэнь-шисюну, что
я рассказал об этом. Он запретил мне упоминать тот случай.
Если бы взглядом можно было убивать, Шан Цинхуа испепелило бы на месте.

Подобное не укладывалось у Лю Цингэ в голове, он едва смог выдавить:
— Почему?! Если это правда, почему он потрудился скрыть это?
Шан Цинхуа закатил глаза.
— Ойа-ойа, Лю-шиди и Шэнь-шисюн так похожи в своей гордости. Лю-шиди

обвинил Шэнь-шисюна в вероломности, разве мог он сохранить своё лицо,
пустившись в объяснения перед своим соперником, что на самом деле спасал ему
жизнь? Представь, что ты спас Шэнь-шисюна, а тот обвинил тебя в том, что ты
устроил засаду? Ты бы рассказал ему правду? Поскольку я стал свидетелем этой
картины, то решил, что мне стоит прояснить ситуацию, но гордость Шэнь-
шисюна уже пострадала, и он, естественно, запретил мне что-либо объяснять.
Поэтому, прошу, не говори ему ничего!
Неистовая внутренняя борьба между сложившимся образом Шэнь Цинцю и его

поступками грозила перерасти все мыслимые масштабы. Если Шан Цинхуа не
лгал, Лю Цингэ был вынужден признать, что, даже основываясь на одном этом
примере, он был несправедлив к Шэнь Цинцю. Оставив в стороне их длительное
соперничество — в каждом из поединков они сражались на пределе собственных
возможностей — произошедшее недопонимание следовало исправить. Лю Цингэ
не был столь высокомерен, чтобы не признавать своих ошибок.
Му Цинфан, казалось, чувствовал смятение Лю Цингэ, он мягко покачал головой:
— Шэнь-шисюн может быть острым на язык, но и Лю-шисюн недалеко ушёл. Вы

оба полны неоценимых талантов, только вот честности вам стоит поучиться. За
всю свою жизнь я не видел столь неуклюжих людей. Вот почему я всегда
настаивал на том, чтобы вы продолжали поддерживать здоровое соперничество,
но не позволяли своим ученикам заблуждаться, будто горные лорды затаили
личную обиду друг на друга.
До сих пор он отказывался признавать, что они соперники. По правде говоря, Лю

78/1036
Цингэ всё ещё отказывался признавать Шэнь Цинцю достойным противником,
пока тому не удалось ни разу одержать над ним верх. Сейчас же у него
появилось много пищи для размышлений, невозможно в одночасье оставить
вражду позади. Но люди пика Байчжань не любили оставаться в долгу, поэтому
перед Лю Цингэ встала непростая задача — подумать над запутанной
головоломкой под названием «Шэнь Цинцю». Особенно теперь, когда перед ним
стояла необходимость погасить как минимум два долга.
79/1036
11. Трёхсторонний подход
Когда по возвращении Юэ Цинъюаню доложили о случившемся, он,

мучимый тревогой, сразу же заторопился на пик Цинцзин. Ученики Шэнь Цинцю
прилежно поприветствовали главу школы и, пока их Учитель был занят
практикой на гуцине, Юэ Цинъюань воспользовался случаем справиться о
благополучии юного поколения.
Особенно его беспокоило состояние Ло Бинхэ после того, как собственные

адепты поведали о героических усилиях молодого человека в поединке против
демона, победить которого казалось невозможным. Ло Бинхэ низко поклонился
Юэ Цинъюаню, глаза ярко сияли от плохо сдерживаемого счастья. Счастье это,
однако, к заботе Юэ Цинъюаня не имело никакого отношения.
— Этот ученик был выбран Учителем для участия в битве, я и не думал о

поражении. Учитель похвалил меня за то, что превзошёл его ожидания, и даже
спас этого ученика от вероломного нападения исподтишка. Благополучие этого
ученика ничтожно по сравнению с Учителем, который столько сделал для меня, —
выпалил он на одном дыхании, едва сдерживая волнение.
Юэ Цинъюаня приятно удивило известие, что Шэнь Цинцю похвалил кого-то, и

отчего-то он давно предполагал, что тем, кто первым услышит особенные слова,
станет именно Ло Бинхэ. В конце концов, невзирая на своё беспристрастное
поведение, Шэнь Цинцю не спускал ястребиного взгляда с цели, поставленной
перед ним тем загадочным человеком. Юэ Цинъюаню казалось вполне
естественным, что рано или поздно предмет его исследований вызовет более
глубокие эмоции. Он мягко улыбнулся подростку:
— Понимаю твоё счастье. Похвала от Цинцю — редкое явление, — его немало

забавлял энтузиазм Ло Бинхэ, от которого мальчик, казалось, раздувался от
гордости.
В разговор вмешался встревоженный Мин Фань:
— Простите этого ученика за грубость, но не мог бы глава школы Юэ узнать о

самочувствии Учителя для нас? В последнее время он сам не свой.
После этих слов Юэ Цинъюань заметно побледнел:
— Что-то случилось с Цинцю?
Нин Инъин покачала головой, отгоняя страхи Юэ Цинъюаня.
— Учитель в порядке, глава школы. Просто в последнее время после занятий

Учитель, бывает, надолго замирает, глядя на нас.
— Учитель всегда держит мысли при себе. Если его что-то беспокоит, мы
надеемся, глава школы выслушает Учителя, — добавил Мин Фань. Не
скрывающий своих волнений Шэнь Цинцю — это зрелище, которое даже Юэ
Цинъюаню редко удавалось увидеть.
Он разделял тревоги учеников, пообещав со своей стороны сделать всё

возможное. По возвращении Шэнь Цинцю адепты вернулись к занятиям, а Юэ
80/1036
Цинъюань последовал за горным лордом в бамбуковую хижину.
— Как шисюн имел возможность убедиться, этот учитель находится в добром

здравии. Нет нужды нестись сюда по каждому пустяку, — веер Шэнь Цинцю
медленно порхал взад-вперёд, хотя волны воздуха, которые он создавал, не
имели никакого практического смысла; ветер, проникающий сквозь открытое
окно, приносил достаточно прохлады.
Юэ Цинъюань не произносил этого вслух, но ему всегда нравилась бамбуковая

хижина и сам пик Цинцзин. Окружённый пышной зеленью и неподвижным
спокойствием самой вершины, бамбуковый домик больше походил на уединённое
убежище, чем на жилище. На взгляд Юэ Цинъюаня, это место идеально
подходило непостоянному характеру Шэнь Цинцю.
— Безопасность любого члена школы находится под моей ответственностью.

Кроме того, ты был единственным старейшиной, которому пришлось
противостоять демонам. Излишне говорить, что я хотел бы узнать больше
подробностей, — ответил Юэ Цинъюань, вырываясь из плена своих мечтательных
мыслей. Насущные проблемы стояли на первом месте, да и Шэнь Цинцю всегда
охотнее говорил, если они сразу переходили к делу.
Школа Цанцюн со всех сторон была защищена духовными барьерами со стороны

каждой из двенадцати вершин; для демонов прорваться сквозь них должно было
стать непосильной задачей. Тем не менее, сам факт, что демоны осмелились
пойти штурмом на пик Цюндин говорил об их уверенности, что им удастся
преодолеть защиту. Обсудив возможные причины, Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю
пришли к выводу, что любые дальнейшие размышления следует приберечь для
собрания всех горных лордов.
— Кстати говоря, Цинцю, твои ученики волнуются о тебе. Говорят, ты зачастую

теряешь связь с реальностью под конец занятий. Твои мысли занимает ещё
какая-то насущная проблема помимо вторжения? — Юэ Цинъюань попытался
прощупать почву. Зная Шэнь Цинцю, тот скорее унесёт все свои проблемы в
могилу, чем поделится тем, что его тревожит. Ему так и не удалось избавиться от
недоверия к другим людям, поэтому Юэ Цинъюань никогда не переставал
заботиться о нём. Шэнь Цинцю доверял своим ученикам так же, как мастер —
своим подмастерьям, и даже после стольких лет Юэ Цинъюань оставался для
него единственным близким человеком.
Шэнь Цинцю смерил его долгим взглядом, прежде чем покачать головой. Если он
отказывался отвечать, то заставлять его говорить не было никакого смысла.
Вместо этого Юэ Цинъюань решил сменить тему и, улыбаясь, спросил:
— Слышал, ты похвалил Ло Бинхэ за его ошеломительную победу... — договорить

ему не дал Шэнь Цинцю, возмущённо воскликнув:
— Это не похвала!
Юэ Цинъюаня застала врасплох такая резкая перемена настроения. Возможно ли,

что беспокойство Шэнь Цинцю как-то было связано с его словами одобрения в
адрес Ло Бинхэ? Стараясь не вызвать очередной вспышки гнева, на этот раз Юэ
Цинъюань осторожно высказал своё предположение:
— Ты сказал, что он превзошёл твои ожидания?..
81/1036
Шэнь Цинцю, казалось, задыхался от негодования, но поспешил возразить:
— Это была констатация факта, а не похвала. Кто мог ожидать, что ребёнок
одолеет демона?
Он был прав, никто. Пусть Шэнь Цинцю и просчитал шансы на выживание,

перевес был не на его стороне. Поэтому довольно логично утверждать, что Ло
Бинхэ действительно превзошёл ожидания, одержав победу. Юэ Цинъюань
согласно кивнул, мысленно сопоставив вопрос похвалы в контексте проблемы,
упомянутой Нин Инъин.
— Поэтому ты в последнее время странно ведёшь себя во время занятий? Ты

пытаешься похвалить детей?
Шэнь Цинцю сердито нахмурился в ответ на его предположение.
— Что навело тебя на подобный бред?
— Цинцю, ты всегда выходишь из себя, когда я прав, — Юэ Цинъюаня,

вынужденного мириться с резким нравом Шэнь Цинцю практически всю свою
жизнь, подобная реакция не удивила. Шэнь Цинцю же, недовольный тем, что
старший названый брат видел его насквозь, с трудом подавил раздражённое
рычание. И всё же, это беспокойное чувство неловкости действовало ему на
нервы в течение последних нескольких дней. Единственным способом, которым
Шэнь Цинцю, вероятно, мог успокоить свой разгорячённый разум, было
выместить злость на этом до противного мягком парне.
Не целясь, он прямо под столом нанёс яростный удар по чужой голени, от чего
глиняные чашки угрожающе звякнули; спрятав взгляд за ресницами и
уставившись на свою чашку чая, он вполголоса пробормотал:
— Ло Бинхэ продемонстрировал беспрецедентный уровень радости от моих слов.

С тех пор мои ученики как будто больше усердствуют в своих занятиях. Я
никогда не давал им повода подумать, что скажу больше, чем того требуют
рамки занятий... Этот учитель старался, но мне нечем их вознаградить.
— Цинцю, не будь так строг к себе. Простых слов будет достаточно; возможно,
похвалить их сочинение или почерк. Оцени скорость их роста или верную
приверженность правилам пика Цинцзин.
— Разве этот учитель выглядит столь щедрым на добрые слова?
— Думаю, Цинцю это вполне по силам.
— Откуда тебе знать? С чего ты вообще взял, будто мне это удастся? — Шэнь
Цинцю зарычал, уже остывший чай в его чашке, казалось, слегка задрожал от
тона чужого голоса. Юэ Цинъюань слегка вздохнул — если бы только его Сяо Цзю
не был так упрям.
— Потому что ты хороший человек, Сяо Цзю, — попытался он, но лишь раздул
огонь яростного пламени Шэнь Цинцю.
— Как бы не так! Это ты сделал меня таким! Если бы не ты, я...
Такие вспышки были нехарактерны для его нынешнего благовоспитанного

82/1036
образа; Шэнь Цинцю шумно втянул воздух и усилием воли заставил себя
успокоиться. Разбитая чашка осколками осыпалась из гневно сомкнутых пальцев,
чай стекал со стола на пол с равномерным стуком капель. Взгляд Юэ Цинъюаня
остановился на чужой руке. Какое-то время они молчали, пока он медленно
отряхивал ладонь горного лорда от острых обломков. В обычно спокойной
атмосфере бамбуковой хижины это выглядело так, словно гневные возгласы
Шэнь Цинцю заставили сам воздух осыпаться им под ноги.
— Прости, Сяо Цзю. Я виноват в том, что тебе пришлось столько взвалить на себя.
Мне лучше всего известно, как эти невзгоды повлияли на тебя... Но, пожалуйста,
поверь мне, когда я говорю, что ты хороший человек. Если бы с самого начала в
тебе не было семени добра, как ты смог бы стать тем, кем являешься сейчас?
Разве Ци-гэ хоть раз солгал тебе? — Юэ Цинъюань не оставил попыток убедить
Шэнь Цинцю, прижимая платок к его влажной ладони.
Шэнь Цинцю плотно стиснул кулак, сжав шёлковый отрезок ткани.
— Ты и сам знаешь, что всё это построено на лжи. Тебе известно, какой я. Как
может этот... тот учитель, которого они видят, быть моей истинной натурой?
Он — тот, кто обманывает, лжёт, хитрит и делает всё, чтобы выжить. Ци-гэ вырос
в той же среде, но всегда был мягким и уступчивым. Видя столь разительную
разницу между ними, как он мог быть настолько уверен, будто Шэнь Цинцю
способен на хорошие поступки? Разве лишь это не являлось достаточным
доказательством, что Шэнь Цинцю уже был рождён без малейших задатков
доброты?
— Ох, Сяо Цзю...
— Хватит называть меня этим детским прозвищем, я больше не ребёнок!
Толку от этого было немного, особенно, если он продолжал вести себя как
ребёнок. И всё же, часть вины лежала на Юэ Цинъюане за то, что потакал его
капризам, мстительно подумал Шэнь Цинцю. Но Юэ Цинъюань согласно кивнул
на его просьбу; его улыбка дрогнула, но не угасла:
— Ты всегда стоял рядом со мной, даже если сомневался в своём выборе. Цинцю,
одна твоя преданность уже многого стоит. Даже если, на один малейший шанс,
твоя натура и была порочной, людям свойственно меняться. Это касается и тебя,
Цинцю. Взвалив на себя ношу в виде меня, ты сделал выбор в пользу перемен.
Вот почему, даже если ты сам в это не веришь, я всегда буду верить в тебя, —
произнёс он тихо.
Он оставался на стороне Шэнь Цзю с самого детства; пусть и бывали времена,

когда мальчик становился груб и безжалостен, так было не всегда. Неласковый
мир вокруг превратил и без того мрачного и замкнутого Шэнь Цзю в ещё более
угрюмого, но это не делало его плохим человеком. И всё же, он всегда был так
уверен, что должен идти по дороге жизни один, что Юэ Ци просто не мог
оставить его. Кто ещё сможет позаботиться о Шэнь Цзю, если не он? Однако,
похоже, сейчас они поменялись ролями, на мгновение мрачно подумал глава
школы.
— Ты неисправимый оптимист.
Шэнь Цинцю наконец сдался. Красноречием ничего не добиться, если твой

83/1036
оппонент упрям настолько, что не слушает аргументов. К тому же, подобный
спор происходил между ними далеко не первый раз, не стоило тратить силы на
пустой разговор. Юэ Цинъюань просветлел после неохотного отступления Шэнь
Цинцю. И как только этот упрямец сам не замечает, что его желание уйти от
спора и спрятать когти уже является верным признаком того, как он изменился и
научился терпимости?
— Ты утверждаешь, что я чересчур волнуюсь, но и ты тоже беспокоишься, Цинцю.

Нет необходимости заставлять себя что-то говорить, если эти слова не будут
идти от самого сердца. Ты должен говорить только то, что чувствуешь. Ты
настаиваешь, что твои слова Ло Бинхэ не были похвалой — пусть так. Но даже
если ты не вкладываешь в них подобный смысл, твои ученики могут думать
иначе. Поэтому, думаю, лучшим решением станет оставаться честным. Твои
ученики уважают тебя, не сомневаюсь, что они ценят всё, сказанное тобой.
— Я прислушаюсь к совету Главы школы...
Пусть он и оставался сердит, но уже относительно успокоился. В конце концов,

слова Юэ Цинъюаня имели смысл, даже если всё, что он старался сделать — это
подсказать Шэнь Цинцю самый простой выход из ситуации. Ему ни к чему
чувствовать себя обязанным непрерывно хвалить своих учеников, нейтральных
фраз более чем достаточно. Он как раз собирался перейти к другой теме, когда
шум приближающихся шагов отвлёк их обоих.
Вскоре после этого из-за двери раздался голос Мин Фаня, объявив:
— Учитель, к вам горный лорд пика Байчжань.
Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюань обменялись недоумёнными взглядами. Памятуя

напряжённые отношения Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, последний вряд ли посетил бы
пик Цинцзин по доброй воле. Особенно после того, как Юэ Цинъюань был
вынужден прямым текстом запретить его визиты «по обмену опытом». Больше
было похоже, что он пришёл поговорить именно с Юэ Цинъюанем.
— Входите.
Как только Лю Цингэ переступил порог хижины, на его лице, казалось,

промелькнуло удивление, словно он не ожидал встретить тут Юэ Цинъюаня. Он
немедленно поприветствовал главу школы, но Юэ Цинъюань махнул рукой,
отклоняя формальности. С тех пор как вошёл, заклинатель не сделал ни шагу —
так и застыл на том же самом месте, неловко теребя в руках холщовый мешок.
Шэнь Цинцю приподнял бровь, разглядывая ещё более непреклонную, чем
обычно, позу Лю Цингэ. Будто его застали в самый разгар боя или во время
бегства.
— Присаживайся, шиди Лю.
Пусть их отношения и были далеки от совершенства, перед взором Юэ Цинъюаня

они могли лишь обмениваться словами вежливости. Лю Цингэ через силу кивнул,
при этом не отводя взгляд от стола. Юэ Цинъюань сидел по правую руку от Шэнь
Цинцю. Это означало, он мог занять место либо слева от Шэнь Цинцю либо как
раз напротив него. После долгих размышлений Лю Цингэ сел туда, где мог
встретиться взглядом с горным лордом пика Цинцзин. Усевшись, он бросил
быстрый взгляд на человека напротив, который спокойно смотрел в ответ.
84/1036
После многолетнего обмена ударами и колкостями для Шэнь Цинцю не составило
труда заметить, что с горным лордом вершины Байчжань что-то не так. Хотя эти
пронзительные глаза решительно смотрели на него, им не хватало привычной
враждебности, а Шэнь Цинцю не сомневался — Лю Цингэ был последним
человеком в Царстве Людей, познавшим искусство скрывать своё презрение.
Сегодня он выглядел ещё более несгибаемым, чем обычно, создавая
впечатление, будто Лю Цингэ был не в себе.
Именно в этот момент в хижину вошёл Ло Бинхэ, неся поднос с чаем и закусками.
Должно быть, Мин Фань поручил ему приготовить угощение, пока сам провожал
Лю Цингэ. Мальчик как раз собирался поставить чай, приготовленный для гостя,
когда заметил осколки чашки. Как бы ни был он хорошо воспитан, все манеры
разом вылетели у него из головы; Бинхэ бесцеремонно поставил поднос прямо
перед носом Лю Цингэ и опустился на колени рядом с Шэнь Цинцю.
— Учитель, вы в порядке?! Вы поранились?!
Ло Бинхэ, от чьего взгляда не ускользнуло, что ладонью Шэнь Цинцю крепко

сжимал платок, захватило беспокойство, не мог ли Учитель порезаться об
осколки. Такая неприкрытая забота заставила Юэ Цинъюаня улыбнуться, но
Шэнь Цинцю недовольно нахмурился, слегка стукнув Ло Бинхэ по макушке
веером.
— Разве этот учитель выглядит способным на такую небрежность? У нас гости,

веди себя подобающе.
Убедившись, что ничего плохого не произошло, Ло Бинхэ снова неохотно

поднялся на ноги. На этот раз он должным образом подал чай Лю Цингэ и
передал Шэнь Цинцю запасную чашку. Эта вынужденная пауза, похоже, помогла
Лю Цингэ немного успокоиться, и он, словно вспомнил о чём-то, водрузил мешок
в центр стола. Взгляд Шэнь Цинцю обратился к сумке, после чего снова вернулся
к Лю Цингэ, безмолвно спрашивая, для чего этот мешок.
— Подарок, — наконец обрёл голос Лю Цингэ, но столь простое слово, как

падение фишки домино, вызвало цепную реакцию. Улыбка Юэ Цинъюаня,
казалось, ещё сильнее расцвела, спокойное выражение лица Шэнь Цинцю
сменилось недоумением, а Ло Бинхэ, ожидавший дальнейших указаний,
осмелился подозрительно прищуриться. Кто бы мог их обвинить, безмолвная
вражда между пиками Цинцзин и Байчжань имела печально известную
репутацию.
Шэнь Цинцю недоверчиво рассматривал неприглядный мешок. Лю Цингэ,

который едва ли до этого сказал ему больше десяти слов, если не считать
оскорблений, объяснил так называемый дар:
— Это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я остался должен тебе после
пещеры Единства душ, но однажды я возмещу сполна. Этого съедобного монстра
я добыл на охоте в знак своих добрых намерений.
На мгновение глаза главы школы потемнели от беспокойства:
— Что-то произошло в пещере Единства душ?
Шэнь Цинцю не посчитал нужным упомянуть об этом ранее, поскольку это могло
пробудить более древние воспоминания, которые ему не хотелось ворошить в
85/1036
присутствии Юэ Цинъюаня, поэтому своим почти пылающим взглядом он
отчаянно пытался передать Лю Цингэ безмолвную просьбу хранить молчание. Но,
естественно, прямота Лю Цингэ сделала его слепым ко всякого рода скрытым
намёкам.
— Шэнь-шисюн помог мне исцелиться от искажения Ци. По словам Му-шиди,

помощь оказалась как нельзя своевременной.
Недавний разговор всё ещё был свеж в памяти, и Юэ Цинъюань с нескрываемой

нежностью взглянул на Шэнь Цинцю. Тот в свою очередь знал, как мысль о том,
что Цинцю пришёл кому-то на помощь, осчастливит главу школы, потому и
пытался сохранить произошедшее в тайне. Преисполненный гневом, Шэнь Цинцю
уже собирался наступить на ногу Лю Цингэ так сильно, как только мог, когда
человек напротив снова заговорил.
— Кроме того... я постараюсь впредь не истолковывать превратно твои

намерения.
Этот день с самого начала был странным, но сейчас превратился в настоящий

кавардак. Все намерения Шэнь Цинцю нанести Лю Цингэ телесные повреждения
отошли на второй план, и если бы он так хорошо не умел контролировать свои
лицевые мышцы, то наверняка самым постыдным образом просто приоткрыл бы
рот. Казалось, Лю Цингэ и вовсе не заметил внутреннюю суматоху Шэнь Цинцю,
вместо этого буравя пристальным взглядом, пока заявлял о выбранном пути
покаяния. Никто в комнате, кроме него, не знал правду, которую ему всё же
удалось вытянуть из Шан Цинхуа.
Шэнь Цинцю уже готов был поверить, что Лю Цингэ одержим, если бы твёрдо не
знал, что его сила сводила подобную возможность на нет. Он даже
проигнорировал ободряющий кивок Юэ Цинъюаня, наконец отмирая и осторожно
спрашивая:
— Какие намерения?..
Нет, в самом деле, Шэнь Цинцю хотел бы знать! Что имел в виду Лю Цингэ, когда
заявил, что не станет больше неверно истолковывать его намерения? Обычно
сдержанный Шэнь Цинцю чувствовал, что привычная маска трещит по швам.
Сначала невесть откуда взявшаяся щенячья привязанность Ло Бинхэ, следом —
непоколебимая вера в него Юэ Цинъюаня, а теперь вот смехотворно
подозрительная искренность Лю Цингэ собиралась окончательно его доконать!
— Му-шиди заставил меня понять, что твои слова не всегда совпадают с

действиями.
— Шиди Лю, я рад, что ты наконец понял истинную природу Цинцю.
Должно быть, с точки зрения Юэ Цинъюаня это звучало как самая высшая
похвала, но сейчас подобная фраза могла лишь усугубить любое неверное
представление, что Лю Цингэ успел составить о Шэнь Цинцю. Тот всё же не
удержался от очередного прицельного пинка по голени, но Юэ Цинъюань
смиренно принял его, даже не изменившись в лице. От всего происходящего
Шэнь Цинцю потерял дар речи, и, как ни странно, спасение пришло в виде Ло
Бинхэ.
Его ученик схватил мешок со стола, ярко улыбаясь Шэнь Цинцю:

86/1036
— Учитель, так как Лю-шишу сказал, что это съедобно, этот ученик приготовит
что-нибудь вкусное! — прощебетал он.
Выйдя из оцепенения, Шэнь Цинцю распахнул веер и сумел восстановить

самообладание. Он кивнул, добавив:
— Скажи Мин Фаню упаковать чайных листьев в подарок Лю-шиди.
Ло Бинхэ послушно кивнул, покидая бамбуковую хижину. Никто из горных лордов

не замечал, что его сияющему взгляду незримо удавалось сгладить гнетущую
атмосферу, пока тот не ушёл. Однако стоило Ло Бинхэ покинуть комнату, Шэнь
Цинцю осознал, что имеет дело с двумя довольно беспокойными людьми. Лучшее,
что он мог сделать, это притвориться, будто ничего не произошло и попытаться
отвлечь обоих.
— Мы ещё не разобрались во всех деталях, но скоро состоится Собрание союза

бессмертных, чтобы обсудить вторжение демонов. Лю-шиди без труда уничтожил
большинство противников, поэтому, полагаю, вы не в курсе более ранних
событий?
— Я не слышал официального доклада, но Минъянь рассказала всё, чему стала

свидетелем, — последовал ответ. Лю Минъянь приходилась ему родной сестрой,
не было нужды сомневаться, что она всё расскажет. Лю Цингэ втайне был горд
тем, что ей довелось принять участие в состязании, несмотря на поражение. Её
упоминание о том, с какой добротой Шэнь Цинцю отнёсся к её проигрышу,
поначалу вызвало лишь мрачную усмешку, однако, теперь он всё более склонялся
к справедливости её суждений, признавая, что не стоит подозревать всех подряд
в скрытых мотивах.
— Понимаю. Лю-шиди, что ты думаешь о самом вторжении?
— Они воспользовались шансом нанести удар, пока глава школы отсутствовал.

Очевидно, что за Царством Людей установили наблюдение. Я не ожидал, что у
них хватит смелости атаковать, зная, что все остальные горные лорды на месте.
Пока Юэ Цинъюань и Лю Цингэ предавались размышлениям и вели разговор,

Шэнь Цинцю пытался медленно собраться с мыслями. Лю Цингэ протянул ему
оливковую ветвь мира лишь за то, что он помог ему. И, что самое удивительное,
он, кажется, думал, будто действия Шэнь Цинцю в пещере Единства душ были
обусловлены благородными порывами. Вот только, по мнению Шэнь Цинцю, это
было единственным, что неверно истолковал Лю Цингэ. Если бы он не помог тому
преодолеть искажение Ци, его собственная жизнь оказалась бы под угрозой.
Шэнь Цинцю действовал исключительно в целях самосохранения и не скрывал
этого факта. Однако, учитывая вмешательство Юэ Цинъюаня, понял, что ни того,
ни другого убедить ему не под силу. Кроме того, он сомневался, что рассказ о
том, как Лю Цингэ пытался убить его во время искажения Ци, как-то способен
улучшить ситуацию.
На память пришли слова Юэ Цинъюаня, что за добро Лю Цингэ платит вдвойне и,

похоже, это был как раз тот случай, вне зависимости от причины поступка.
Поразмыслив, он решил сдаться и позволить им творить всё, что
заблагорассудится. Неважно, каким покорным казался этот Лю Цингэ, если это
заставит его прекратить свои преследования, одно это уже могло считаться
победой. Обретя душевное равновесие, Шэнь Цинцю вновь сосредоточился на
87/1036
беседе.
— Это не сулит ничего хорошего для Царства Людей. Стоит организовать

широкомасштабное истребление демонов и объединить усилия всех пиков, —
размышлял Юэ Цинъюань вслух. Он крайне серьёзно относился к любой угрозе их
школе, ведь это был их единственный дом. Лю Цингэ кивнул в знак согласия, но
Шэнь Цинцю покачал головой.
— Не утруждайся, это пустая трата сил.
— Думаешь, истребление ничего не даст?
Вопрос Лю Цингэ прозвучал резко, но в нём не было прежней враждебности.

Шэнь Цинцю долго размышлял, как ответить, прежде чем произнести своим
обычным равнодушным тоном:
— Уничтожение демонов — это наша обязанность, но собирать целую армию для

охоты бессмысленно. Главная проблема не в демонах. Нужно смотреть более
широко.
Юэ Цинъюань, всегда с радостью прислушивающийся к его мнению, ободряюще

посмотрел на него, взглядом призывая продолжать.
— Почему вообще демоны осмелились напасть? Всё потому, что хотели

заполучить наш знак в качестве трофея. Трофей это способ получить признание.
Тогда возникает вопрос, почему Ша Хуалин нуждается в признании? Этот
учитель не знаком с обычаями демонов, но в человеческом мире престиж
приравнивается к символу превосходства.
— Цинцю, ты хочешь сказать, она стремилась доказать своё превосходство? —

Юэ Цинъюань быстро ухватил его мысль. Шэнь Цинцю торжественно кивнул, не
прекращая размеренно обмахиваться веером.
— В столь юном возрасте она уже повелевает огромной группой демонов. На этот
раз её попытка, возможно, была направлена на то, чтобы завоевать доверие
бо́ льшего числа демонов. Но, оставив в стороне её мотивы, как такая обширная
группа демонов смогла перемещаться по Царству Людей, оставаясь
незамеченной, особенно, когда совершенствующиеся несли дозор на границе? То,
что глава школы покинул гору, было известно лишь присутствующим на собрании
Союза бессмертных, — подытожил Шэнь Цинцю свои подозрения.
Лю Цингэ наконец понял, к чему он ведёт, подозрительно прищурившись:
— Ты хочешь сказать, среди нас есть предатель?
— Не могу утверждать с уверенностью, так как доказательств пока никаких.

Однако это бы объяснило, как они смогли перейти границы и передвигаться по
Царству Людей, не привлекая внимания... То, что своей целью они избрали гору
Цанцюн, также ставит под подозрение другие школы. Наш орден один из самых
влиятельных, и каждый из двенадцати пиков оттачивает различные способности,
а это значит, наша школа более чем способна справиться практически с любой
ситуацией. Зависть — сильнейшая человеческая мотивация для совершения
самых невообразимых поступков, и мы не можем с уверенностью утверждать, что
другие школы относятся к нам благосклонно. Масштабная охота даст нам
передышку, но не предоставит ответов. Вместо этого стоит усилить наблюдение
88/1036
на границах и собирать любую информацию о подозрительных действиях.
Вероятность наличия предателя может быть невысокой, но мы всё же должны
попытаться искоренить источник информации демонов.
Если и была у Шэнь Цинцю способность, которую никому не удалось превзойти,

так это его проницательность в самых патовых ситуациях. Он был пессимистом,
всегда готовым к худшему, и не пытался внушать людям ложной надежды,
потеряв которую, оставалось лишь впасть в отчаяние. Пусть сейчас его жизнь
изменилась к лучшему, от старых привычек так легко не избавиться. Зная не
понаслышке, каким пустым может быть понятие «справедливости», Шэнь Цинцю
счёл подобный навык довольно практичным. Хребту Цанцюн недоставало защиты
такого рода, и Шэнь Цинцю был только рад стать полезным. Любая змея придёт в
ярость, стоит разворошить её гнездо палкой.
Лю Цингэ не спешил подозревать другие пики, но зерно истины в рассуждениях

Шэнь Цинцю присутствовало — время было подобрано чересчур удачно. Как люди
могли не заметить, что демоны со всего царства собрались вместе, направляясь к
пику Цанцюн? Чувствуя, что ещё одна граница его предубеждения стёрта, он
задумчиво отхлебнул чай.
Казалось, даже Юэ Цинъюаня поразил ход мыслей Шэнь Цинцю. Без сомнения, к
таким выводам его привело привычное недоверие ко всему, что находится за
пределами их школы. И всё же, он как никто знал, что скептицизм Шэнь Цинцю
всегда был направлен на благо школы Цанцюн. Губы тронула мягкая улыбка;
возможно, его и беспокоила эта часть личности Шэнь Цинцю, в то же время он
зачастую становился костяным панцирем, защищающим мягкий живот школы. От
осознания собственного лицемерия на душе Юэ Цинъюаня стало паршиво; он
восхищался проницательностью Шэнь Цинцю, одновременно, опасаясь, что
когда-нибудь острые инстинкты поглотят его драгоценного брата.
Любые дальнейшие размышления прервал дурманящий аромат жареного мяса,

усиленного пряным запахом прожаренного шалота и свежего зелёного лука. Ло
Бинхэ вернулся с подносом, полным блюд для горных лордов. Он прилежно
выставил три миски риса и душистого супа, тарелку свежей зелени и чёрных
грибов, блестящих под слоем чесночного масла, и завершил блюдом хорошо
прожаренного мяса, что ранее, как мог предположить Шэнь Цинцю, было
содержимым таинственного мешка.
— Время обеда, и этот ученик надеется, глава школы и Лю-шишу простят его
смелость предположить, что они останутся на трапезу, — голос Ло Бинхэ звучал
мягко, демонстрируя великолепные манеры в обслуживании гостей пика
Цинцзин. Даже чайные листья для ответного подарка Лю Цингэ уже были
аккуратно упакованы в отрезок плотной ткани. Шэнь Цинцю сдержанно кивнул и
взял палочки для еды. Стоило попробовать лишь небольшой кусочек, стало ясно
— блюда готовил не их обычный повар.
Еда пика Цинцзин полностью соответствовала его стилю — изысканная и

утончённая. К сожалению, зачастую это означало ещё и полное отсутствие
аромата. Только тот, кто всю сознательную жизнь питался на пике Цинцзин, мог
посчитать местную еду вкусной. Шэнь Цинцю, долгое время прожившему в
обычном городе, вкус здешней пищи всегда казался довольно пресным, хотя он
никогда не жаловался. Возможность каждый день наедаться досыта уже немало
для того, кто провёл голодное детство в нищете.
Однако над этим супом парил аромат лесных трав, и он с уверенностью мог
89/1036
сказать, что бульон сварен на свиных костях не потому, что выловил в миске
кусок мяса, а благодаря тому, что действительно мог распробовать его!
Удивление Шэнь Цинцю — всё же тщательно им скрываемое — на этом не
закончилось. Обычно хрустящие овощи на вкус были более свежими, чем раньше,
и обладали более выраженным вкусом благодаря чесночному маслу.
Он едва успел подавить удовлетворённое урчание, откусив кусочек мяса. Жаркое

истекало соком, а лёгкая приправа усиливала вкус свежего мяса. Как правило,
тушки монстров были с душком, поэтому Шэнь Цинцю мысленно воспел хвалу
повару, которому удалось устранить бо́ льшую часть острого запаха.
— Кто это готовил?
Обладая такими навыками, ему следовало продолжать готовить в том же духе.

Шэнь Цинцю не выказывал недовольства едой на пике Цинцзин, но почему он
должен соглашаться на меньшее, когда можно получить больше?
Ло Бинхэ на мгновение беспокойно опустил взгляд в пол, прежде чем набраться

смелости взглянуть на Шэнь Цинцю:
— Что касается вопроса Учителя, все блюда приготовлены этим учеником... Они
оказались недостаточно хороши?
На лицах Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ отразилось изумлённое недоверие. До сих пор

столь вкусные блюда им удавалось пробовать лишь на собрании горных лордов
на вершине Цуйсянь; никто и подумать не мог, что у Ло Бинхэ обнаружатся такие
кулинарные таланты. Они осторожно взглянули на Шэнь Цинцю, который, в свою
очередь, тоже выглядел немало удивлённым ответом Ло Бинхэ.
В очередной раз все выжидающие взгляды сомкнулись на нём. Шэнь Цинцю

отчаянно хотелось солгать и дать посредственную оценку лишь для того, чтобы
заставить сияющие звёзды в глазах мальчика дрожать от обиды. Но время было
упущено, гости тоже успели отведать угощение; они несомненно распознают его
ложь и не упустят случая вывести на чистую воду. Он собирался немного
подразнить Ло Бинхэ, чтобы тот раз и навсегда запомнил — не стоит так слепо
возлагать надежды на других, особенно на такого человека, как он.
А самым печальным в этой ситуации, что поистине ставило его в невыгодное

положение, оказалось то, что Шэнь Цинцю на самом деле наслаждался блюдом.
Без прикрас, это была самая вкусная еда, которую он когда-либо ел на пике
Цинцзин. Его первоначальное стремление сделать такие блюда своим
ежедневным рационом заставило поступиться желанием мимолётной отрады.
Чем дольше он пребывал в молчаливых раздумьях, тем взволнованнее
становился взгляд Ло Бинхэ. Он изо всех сил боролся с желанием подскочить,
нетерпеливо выспрашивая, что же Учитель думает о его готовке.
После кажущейся бесконечной паузы Шэнь Цинцю медленно спросил:
— Есть ли ещё блюда, что ты способен приготовить?..
Ло Бинхэ заметно оживился, торопливо воскликнув:
— Да, Учитель! Рисовая лапша, курица, рыба — этот ученик изучит искусство
кулинарии вдоль и поперёк, даже если в меню есть монстр! Будь то на пару,
тушёный, жареный или варёный, этот ученик способен приготовить что угодно!
90/1036
Если Учитель хочет какое-то конкретное блюдо, я научусь его готовить!
Его преданность поистине была слепа, и это отчасти пугало. Шэнь Цинцю
тревожило, что этот маленький наивный росток являлся продуктом его обучения.
Ло Бинхэ воспитывали так же, как остальных, но в своей доверчивости он
превосходил даже Нин Инъин, которая всё же оставалась юной девушкой,
довольно защищённой от суровых реалий мира. Одно лишь это сравнение
заставило Шэнь Цинцю задаться вопросом, как на самом деле Ло Бинхэ
воспринимал его уроки. Проиграв в своей внутренней борьбе, Шэнь Цинцю
развернул веер, пряча за ним коварную ухмылку.
— И не надейся, лесть тебя никуда не приведёт, Ло Бинхэ. Ты не личный

компаньон, а лишь ученик.
На самом деле, даже Мин Фань, как старший ученик, не взваливал на себя так
много. Однако его словам не удалось посеять страх в сердце Ло Бинхэ. Щёки
мальчика порозовели, но ни от кого в этой комнате не укрылось безграничное
обожание, с которым он смотрел на своего Учителя.
— Этот ученик не смеет льстить, он лишь высоко ценит этого Учителя. Учитель
лично выбрал меня как своего ученика, и я готов усердно перенять все учения и
позаботиться о нуждах Учителя!
Шэнь Цинцю почувствовал, как у него дёрнулась бровь в ответ на пламенную

речь Ло Бинхэ, полную горячей преданности. Юэ Цинъюань уже достаточно
пошатнул его убеждения о самом себе, не говоря уже о том, что Лю Цингэ
наотрез отказывался понимать его истинную натуру. Но именно непоколебимая
вера этого мальчика отчего-то повлияла на него сильнее всего. Никто и никогда
не доверял ему столь безоглядно, да и ему это было не нужно; скорее, подобная
вера пугала.
Его реакция на веру Юэ Цинъюаня в него отличалась хотя бы потому, что их

объединяло общее прошлое; Юэ Цинъюань слишком хорошо знал его самого и
его прогнившую душу. Но Ло Бинхэ не знал всего этого, для него имел значение
лишь тот факт, что Шэнь Цинцю принял его как ученика, будто одного этого было
достаточно, чтобы превратить его в должника на всю оставшуюся жизнь.
Извращённое самодовольство Шэнь Цинцю ликовало, его внутренняя сущность
насмехалась над ребёнком; мальчик наверняка однажды об этом горько
пожалеет.
— Чепуха. И где ты собираешься найти время на всё это? Думаешь, сможешь

пропускать занятия только, чтобы угождать своему учителю?
Это была скрытая издёвка. И всё же Шэнь Цинцю упустил кое-что. То, что он
должен был крепко-накрепко запомнить после победы Ло Бинхэ над Тянь Чуем —
молодым людям присущи невероятное упорство и твёрдость воли. Глаза
подростка решительно сверкнули, и он смело заявил:
— Учитель, этот ученик никогда не посмеет уклониться от своих обязанностей.

Клянусь, нет ничего невозможного, пока Учитель желает этого, Ло Бинхэ всё
выполнит!
Это могло прозвучать как бахвальство, но никто из мужчин в комнате не

усомнился в словах мальчика. Стоило Шэнь Цинцю приказать Ло Бинхэ одержать
верх в поединке, тот, пусть и ценой невероятных усилий, исполнил
91/1036
распоряжение своего наставника. Что значили эти личные поручения по
сравнению с задачей одолеть демона? Юэ Цинъюань одарил нежной улыбкой
мальчика, преклонившего колени перед Шэнь Цинцю.
— Я так рад за тебя, Цинцю. Ты обзавёлся достойным и верным учеником, — не

стал он скрывать своего одобрения.
Смотрите-ка, уже обзавёлся поддержкой! Шэнь Цинцю бросил рассерженный

взгляд на Юэ Цинъюаня, который, казалось, просто не мог перестать раздувать
пламя и загонять его в угол; и тот факт, что он делал это совершенно не нарочно,
только усугублял ситуацию! Если из уст самого главы школы звучат такие
отрадные слова, кто он такой, чтобы противиться этому?
Он — Шэнь Цинцю, горный лорд пика Цинцзин. Если бы он хотел отказаться,

конечно, он мог! Будь он с Ло Бинхэ наедине, он без колебаний именно так и
поступил, но, как известно, двое — это компания, а трое — уже толпа! Слухи о
том, что он похитил Ло Бинхэ из-под носа Лю Цингэ не утихали несколько лет,
Шэнь Цинцю должен был поддерживать сложившийся образ перед горным
лордом пика Байчжань. Он тихо фыркнул, не опуская веер.
— Не пожалей о своих словах, Ло Бинхэ. Не жди милосердия от этого учителя,

даже если попросишь освободить тебя от дополнительных обязанностей в
будущем, — предостерёг бессмертный, но, как он и подозревал, мальчик
пропустил все предостережения мимо ушей, лишь продолжая радостно кивать:
— Этот ученик заставит Учителя гордиться им!
Шэнь Цинцю благосклонно кивнул, после чего все вернулись к трапезе.

Обстановка в комнате стала немного светлее благодаря ауре счастья,
излучаемого Ло Бинхэ; если бы он только знал, в какое волнение привёл мысли
Шэнь Цинцю.
Когда обед подошёл к концу, Ло Бинхэ смиренно собрал посуду со стола и

покинул хижину. Лю Цингэ взглядом проводил чужую спину, прежде чем
взглянуть на Шэнь Цинцю:
— Это тот самый ребёнок... Похоже, его дела идут хорошо, — чужой голос звучал
размеренно и спокойно. Шэнь Цинцю не удивило, что Лю Цингэ не сразу признал
Ло Бинхэ. В глубине души он не сомневался, этот человек даже не удосуживался
запоминать лица своих собственных учеников; вероятно, он вспомнил Ло Бинхэ
лишь потому, что мальчик сам упомянул, как Шэнь Цинцю лично выбрал его.
Несмотря на протянутую Лю Цингэ оливковую ветвь мира, это никогда не мешало
Шэнь Цинцю позлорадствовать.
— Несомненно. Забрать Ло Бинхэ на пик Цинцзин было верным решением.
Сердце Ло Бинхэ болезненно сжалось, стоило ему заметить, как ладонь Шэнь
Цинцю сминает платок, не принадлежащий ему. Он регулярно занимался
стиркой, поэтому с лёгкостью мог сказать, что это чужая вещь. Учитывая
толстокожесть Лю Цингэ, он сомневался, что учитель пика Байчжань будет
носить с собой нечто подобное. Где-то в глубине души заворочался и поднял свою
уродливую голову зеленоглазый монстр ревности, когда Ло Бинхэ понял, что
означал маленький кусочек ткани — Юэ Цинъюань зарабатывает свои очки.
Увидев, как Мин Фань направился к бамбуковой хижине вместе с горным лордом
92/1036
пика Байчжань, Ло Бинхэ насторожился. Как и большинство, он пришёл к
мнению, что Лю Цингэ ищет поединка. Он приготовился вступить в бой вместо
Учителя, стоило лишь несносному заклинателю совершить хоть одно
подозрительное движение. Но тот не только не сделал ничего подобного, но
даже попытался помириться с Шэнь Цинцю! И без того неспокойное сердце Ло
Бинхэ было не на месте. Незаметная посторонним доброжелательность его
Учителя являлась бесценным сокровищем именно потому, что немногим было
дано её заметить. Он оказался не готов к тому, что Лю Цингэ наконец разглядит
это, и даже принесёт подарок Шэнь Цинцю.
Одного друга детства Юэ Цинъюаня хватало, чтобы омрачить это юное сердце,
теперь ещё и этот так называемый соперник подбирается к его Учителю? Кислый
привкус на языке отдавал горечью. Если две эти полные противоположности
добивались благосклонности Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ не сомневался, что более
заурядным людям тем более было под силу оценить величие Учителя.
Не отдавая отчёта, что ведёт себя словно капризная юная госпожа, Ло Бинхэ
намеренно разрушил царящую в комнате атмосферу уюта, предложив
приготовить то, что притащил Лю Цингэ для его Учителя. Он не мог позволить Лю
Цингэ забрать все лавры за принесённое угощение; именно это придало ему
смелости решиться приготовить обед, тем самым заявив, что право угождать
желудку Шэнь Цинцю принадлежит лишь ему одному!
Он никогда бы не осмелился предположить, насколько Шэнь Цинцю в

действительности ценил его, и всё же Ло Бинхэ беззастенчиво торговал своими
навыками. Если Учителю понравились его блюда, Ло Бинхэ будет счастлив
готовить ему до конца своих дней. В глубине души он приготовился к тому, что
его предложение будет равнодушно отклонено — величественным небожителям
нет дела до столь тривиальных просьб. Кто же знал, что небольшой толчок Юэ
Цинъюаня поможет ему заработать право служить Шэнь Цинцю?
Для Ло Бинхэ это не составит труда. Помимо высоких результатов на занятиях,

это была хорошая возможность прочно закрепиться в сердце своего Учителя.
Воодушевлённый, мальчик собрал грязную посуду и вышел из комнаты,
ненадолго замерев перед закрытой дверью, чтобы перевести дух. В ушах ещё
звучал мелодичный голос Учителя, позволяющий готовить для него, когда до его
слуха донёсся комментарий Лю Цингэ. А затем последовал ответ Шэнь Цинцю,
услышав который, Ло Бинхэ чуть было не выронил поднос из ослабевших рук.
— Несомненно. Забрать Ло Бинхэ на пик Цинцзин было верным решением.
Его Учитель отличался строгостью. До того, как после длительных размышлений

принять клятву Ло Бинхэ служить ему во всём, Шэнь Цинцю неоднократно
подвергал сомнению его способности. Ло Бинхэ не был слеп настолько, чтобы не
замечать, сколь редко Учитель раскрывал свои истинные чувства другим. Но
услышать из его уст о себе подобное, пока Ло Бинхэ не было рядом — ни один
крепкий заслон Шэнь Цинцю, казалось, не мог скрыть, насколько он
действительно дорожил им.
Глаза Ло Бинхэ наполнились горячими слезами, которые он пытался сдержать

исключительно из-за страха, что его поймают за столь недостойным занятием,
как подслушивание чужих разговоров под дверью. Сердце юноши, поспешившего
на кухню, вновь наполнилось неукротимой решимостью. Неважно, сколь
холодным мог казаться Шэнь Цинцю — Ло Бинхэ поклялся вечно заботиться о
своём Учителе, ставя его превыше всего, как Шэнь Цинцю и учил.
93/1036
94/1036
12. Точка пересечения
Густая беспросветная тьма обычно становилась желанной отдушиной

после насыщенного дня. Но стоило спокойному взгляду Шэнь Цинцю скользнуть в
бескрайнюю черноту, он понял, что отдых откладывается. Сновидения были
привычным делом, но те, в которых совершенствующийся сохранял подобную
ясность ума, встречались довольно редко. Попробовав исследовать пространство
вокруг, Шэнь Цинцю ощутил слабый оттенок демонической энергии возле того,
что, казалось, служило границами Царству Сна.
Хотя он использовал слово «граница», чтобы описать место, где оказался, это
совсем не значило, будто он вынырнет из сна, достигнув этой черты. Царство
Снов в каком-то смысле походило на карманное пространство, где расстояние
может бесконечно увеличиваться и сужаться, граница лишь указывает на черту
пространства, и чем больше эта грань, тем более могущественным являлся
человек, контролирующий Царство Снов.
Шэнь Цинцю прищурился; многолетние исследования свитков и писаний в

библиотеке пика Цинцзин вновь пригодились, поскольку лишь одному демону
подвластно такое пространство. Однако один вопрос оставался открытым: явился
ли демон лично или же просто путешествовал сквозь разум людей, чтобы
добраться сюда. Предчувствие подсказывало, что демон пришёл отомстить за
соплеменников, потерпевших неудачу не далее, чем несколько дней назад.
Не более, чем просто предположение, поскольку вокруг по-прежнему царила

непроглядная темнота. Если это был сон, управляемый знаменитым демоном, он
давно должен был принять форму из подсознания спящего, или же подобную
иллюзию мог создать сам демон. Шэнь Цинцю шагнул вперёд, сердце томилось
лёгким ожиданием. В ту же самую минуту тьма растаяла и сменилась образом
солнечной и бескрайней равнины, в самом центре которой стоял юноша.
Молодой человек, что только что в замешательстве озирался по сторонам, увидев

Шэнь Цинцю, со всех ног бросился к нему, и на вишнёвых губах расцвела улыбка
облегчения.
— Учитель! Учитель! — радостно воскликнул он, заслужив хлопок сложенным

веером по макушке.
— Тише ты! Этот учитель слышит с первого раза, — укоризненно взглянул Шэнь
Цинцю на мальчика, чьё возбуждение напоминало взволнованность щенка,
увидевшего хозяина.
Ло Бинхэ потёр место удара ладонью, но улыбка не сходила с его лица.
— Этот ученик плутает тут так долго, что потерял счёт времени. Учитель, вы
знаете, где мы? — вопрос мальчика подтвердил подозрения Шэнь Цинцю. Он
оказался втянут в сон другого человека, и этим человеком оказался Ло Бинхэ.
Демоническая девушка неоднозначно выразила свою заинтересованность в нём;
Шэнь Цинцю задумался — послала ли она демона сновидений, чтобы запутать
разум Ло Бинхэ и убедить его покинуть школу?
Мимолётная улыбка скользнула по его губам, скрытая опахалом веера; то, что
Шэнь Цинцю оказался втянут в этот сон, оказалось немыслимой удачей. Даже
95/1036
если захочет, Ло Бинхэ сможет покинуть школу Цанцюн только через его труп. В
конце концов, его долг перед Хуа Цином ещё не закрыт.
— Это сон, Ло Бинхэ. Если быть точным, это твой сон. Что касается твоего
вопроса, почему мы здесь, этот учитель может лишь сказать, что это, вероятно,
происки Демона Сновидений, — спокойно ответил он; не было смысла таиться,
раз уж они всё равно угодили в ловушку демона.
— Демон Сновидений? Но зачем ему я? И как тогда Учитель оказался в моём сне?
— Слишком много вопросов. Мотивов демона, будь он тут случайно или

повинуется чьему-то приказу, мы никогда не узнаем, если он сам не заговорит.
Что же касается того, как этот учитель очутился тут, в этом ты должен винить
только себя. Обычно люди не могут попасть в сновидение другого человека; как
правило, их приглашают или втягивают в сон. Могу лишь предположить, что твой
разум почувствовал игры демона с сознанием и нанёс ответный удар,
одновременно утянув меня за собой.
Несмотря на своё предупреждение не задавать множество вопросов за раз, Шэнь

Цинцю ответил на все. Стоило мальчику услышать, что Шэнь Цинцю оказался
вовлечён в эту ситуацию по его вине, румяное личико мгновенно побледнело. Он
смущённо склонил голову, бормоча извинения:
— Этот ученик бесполезен, его небрежность вновь привела к встрече Учителя с

демоном.
Шэнь Цинцю усмехнулся, в очередной раз постучав веером по макушке ученика.
— Извиняться бессмысленно, всё уже случилось. Считай, что тебе повезло. Или,
быть может, ты рассчитывал в одиночку справиться с демоном, достаточно
могущественным, чтобы управлять чужими сновидениями?
— Совсем нет, этот ученик нуждается в наставлениях Учителя, чтобы преодолеть

это препятствие!
Взгляд Ло Бинхэ вновь посветлел, почти заставив Шэнь Цинцю тяжело вздохнуть.
Он был в полном недоумении, как бороться с привязанностью этого ребёнка. Но в
этот момент, когда они оба оказались в столь непредсказуемой ситуации, слепое
обожание его ученика отошло на второй план. Первостепенным было обучить
наивного ребёнка, как им обоим безопасно выбраться из западни.
— Ло Бинхэ, этот учитель может лишь направить тебя. Не жди помощи. В

Царстве Снов спящий может рассчитывать только на свои силы; посторонние не
могут вмешиваться. Ты понимаешь?
— Значит ли это... Безопасность Учителя зависит от этого ученика?
Шэнь Цинцю, услышав вопрос Ло Бинхэ, недоумённо приподнял бровь. До этого

момента он не думал об этом в таком ключе, но теперь, когда слова оказались
произнесены, стало совершенно очевидно: сможет ли Шэнь Цинцю избежать
западни этого сновидения напрямую зависит от способности его ученика
преодолеть ловушку. Однако сама фраза вызвала раздражение; будто он должен
смиренно ждать спасения. С трудом сдержав недовольное ворчание, Шэнь
Цинцю распахнул веер и несколько раз взмахнул им, чтобы рассеять своё
раздражение.
96/1036
— Если ты это понимаешь, то не теряй бдительности. Нам всё ещё не известны
цели демона.
Мягкие волосы Ло Бинхэ качнулись в такт, когда он кивнул со всей серьёзностью,

какую только мог изобразить. Наконец обретя миг тишины и покоя, Шэнь Цинцю
сосредоточился на окружающем их пространстве. Будь это обычное заклинание,
угодившему в ловушку было бы достаточно сосредоточить свои духовную
энергию и силу разума, чтобы вырваться. То, что даже Шэнь Цинцю со своим
уровнем самосовершенствования не мог противостоять подобному могуществу,
означало, что западня устроена с иной целью, нежели просто усыпить спящего
иллюзиями.
Переплетения чар сложились в замысловатую паутину реальности или, по

крайней мере, настолько реальную, насколько это возможно в сновидении. Пока
учитель и ученик шагали, структура сна изогнулась, оборачиваясь мириадами
форм и цветов, иногда задерживаясь в виде фигур, иногда сталкиваясь и
осыпаясь фейерверком ярких осколков. Будь они в менее зловещей ситуации,
Шэнь Цинцю с удовольствием остановился бы понаблюдать за устройством
чужого сна. Не каждый день выдаётся шанс пройти сквозь сновидение другого
человека.
Именно тогда в разгар этого психоделического танца, словно из воздуха

проступили внушительные чёрные ворота. Без сомнения, вход в город. Наконец
хоть одно пристойное здание, очевидно, логово того самого демона, что
управлял этим сном. Словно подтверждая этот вывод, ворота отворились,
открывая вид на оживлённую городскую площадь. Двери торговых лавок
приглашающе распахнуты, выставленные товары пестрели буйством красок на
радость зевакам, даже неистовый гул повседневной жизни ничем не отличался
от реального. Единственным изъяном иллюзии являлись безликие манекены,
безуспешно притворяющиеся людьми.
— Учитель, что это за... штуки?
Его ученик взирал на открывшуюся сцену широко распахнутыми глазами, в

которых проскальзывал лёгкий оттенок испуга. Должно быть, видеть, как его сон
вызывает в воображении образы безобразных подражателей, не отличающихся
от реальных ничем, кроме как отсутствием различимого лица, стало для него
настоящим потрясением. Какое-то время Шэнь Цинцю просто молча наблюдал, не
спеша обмахиваясь веером. Пусть его Учитель не скрывал серьёзность ситуации,
но видя столь привычное хладнокровие, Ло Бинхэ почувствовал слабость в
коленях от затопившего его восхищения. Лишь Шэнь Цинцю мог сохранять
спокойствие, несмотря на опасность, меньшего он от Учителя и не ожидал.
— Содержимое сна, как правило, создаётся самим сновидцем. Этот же сотворён

силой извне, поэтому, чем больше деталей, тем могущественнее тот, кто им
управляет. Тем не менее, единственное, что демоны не могут воссоздать —
живые существа. Для подобных творений требуется непостижимая трата энергии
и сознания. Также это означает, что если в таких сновидениях и встречаются
люди, обладающие отчётливыми чертами лица, более чем вероятно, это будет
человек, которого сновидец хотя бы однажды встречал в реальности, и чей образ
Демон Сна впитал из его воспоминаний.
Будучи прославленным педагогом, Шэнь Цинцю не упускал возможности

поломать голову над загадками. Они уже угодили в западню, этого не изменить,
97/1036
поэтому он собирался извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации. Это
была редкая возможность, из разряда тех, в которых молодые
совершенствующиеся, такие как Ло Бинхэ, были удачливы — или же, напротив,
неудачливы — настолько, чтобы встретиться с подобным препятствием. Шэнь
Цинцю сделал мысленную пометку записать полученный опыт, как только они
выберутся. Без сомнения, это станет ценным дополнением к библиотеке знаний
на пике Цинцзин. Возможность того, что они не смогут спастись из ловушки,
даже не рассматривалась; отчего-то Шэнь Цинцю стал вдруг на редкость
оптимистичен.
Ло Бинхэ задумчиво кивнул, бережно сохраняя полученные знания. Его Учитель

продолжал обучение даже в подобной ситуации, бесстрашие Шэнь Цинцю
придало ему храбрости встретиться лицом к лицу с человекоподобными
манекенами. Его мысли прервало появление группы молодых людей, покидающих
шумную центральную площадь. Он бы не обратил на них внимания, если бы не
одна деталь — чёткие черты лица.
— Учитель, мне кажется, я вижу людей с лицами, — немного осторожно заметил

он, наблюдая за учителем и ожидая его решения.
Шэнь Цинцю проследил за его взглядом и почти незаметно кивнул. Не проронив

больше ни слова, учитель и ученик проследовали за группой подростков,
остановившись, когда те прибыли в довольно пустынный посёлок. Юноши
столпились вокруг кого-то, беспощадно обрушивая на сгорбившуюся фигуру град
ударов кулаков и ног. Ло Бинхэ поначалу смутился, но постепенно тёмные воды
узнавания затопили его яркие глаза. Шэнь Цинцю безмолвно наблюдал за
происходящим — ему было не понаслышке известно, как выглядит линчевание.
Он быстро догадался, кто на их глазах подвергался столь жестокому обращению,
увидев знакомый блеск безделушки, испачканной в грязи, и неопрятный
беспорядок в волосах, когда мальчик пытался свернуться калачиком, чтобы
защититься от ударов.
— Ты пытался найти работу на нашей территории?
— Да ты смерти ищешь, маленький попрошайка!
Между пинками и затрещинами звучали и другие оскорбления, такие как

«полукровка» и «ублюдок». Шэнь Цинцю отстранённо наблюдал за
происходящим, но глубоко в его душе поднималась буря узнавания. Он не раз
оказывался в такой же ситуации, как и ребёнок на земле. Но он быстро выучился
хитрости, научился бросать им в глаза песок и колоть по незащищённым ступням
острыми обломками досок. Свои юные годы Шэнь Цзю потратил на то, чтобы
показать всем — ради собственной защиты он не остановится ни перед чем;
похоже, молодому Ло Бинхэ это оказалось не под силу. Его равнодушное сердце
переполняла презрительная насмешка; вполне естественно, что тот, кто не
научился защищаться, подвергался столь жестоким мучениям.
И всё же, Шэнь Цинцю лучше, чем кто-либо, понимал, насколько болезненным
должно быть унижение, которое довелось перенести этому маленькому ребёнку.
Если с тобой обращаются как с недо-человеком лишь за то, что ты меньше и
слабее остальных, это въедается словно невидимое постороннему глазу клеймо,
которое приходится нести неподъёмным грузом через всю жизнь, привлекая
таких же мерзких мух, что, казалось, чувствовали подобную слабость. Позор от
неспособности поднять кулаки и нанести ответный удар, удушливое ощущение
беспомощности и досады после сотни бесполезных попыток — даже спустя
98/1036
десятилетия Шэнь Цинцю по-прежнему испытывает болезненные уколы в
глубине сознания, словно терпеливый хищник, ожидающий возможности
наброситься.
Если он испытывал подобные чувства, каково же приходилось молодому Ло

Бинхэ?
Заклинатель украдкой взглянул на своего ученика, чьё внимание больше не было

сосредоточено на своём учителе. Его взгляд неотрывно следил за сценой,
разыгрывающейся перед глазами, дыхание сбилось, а руки сжались в кулаки так
сильно, что костяшки пальцев давно побелели. Шэнь Цинцю почти вздохнул с
облегчением; если Ло Бинхэ по-прежнему мог испытывать гнев, значит находился
в норме. Он опасался увидеть своего ученика, сломленного до такой степени,
чтобы безоговорочно принять позор.
Юноша бросился вперёд, готовый раскидать хулиганов, изводивших его в

детстве. Однако его кулаки лишь прошли сквозь иллюзию, не в силах причинить
реальный вред созданным образам. Ло Бинхэ в замешательстве остановился,
озираясь в гневном недоумении, только чтобы увидеть, как миражи хулиганов
рассеиваются, стоило внушительной фигуре Шэнь Цинцю пройти сквозь них,
будто это был лишь дым, не заслуживающий внимания.
В этот момент Ло Бинхэ, казалось, забыл как дышать. Вид того, как
великолепный небожитель всего одним шагом покоробил уродливые тени его
прошлого был подобен тому, будто само присутствие Шэнь Цинцю способно
рассеять его ночные кошмары. Учитель холодно взглянул на него, но
прозвучавшие слова вернули ясность мысли Ло Бинхэ:
— Независимо от того, что ты видишь, это ничто иное, как выдумка демона. Не
трать свои силы на то, чтобы развлекать его.
Стоило Шэнь Цинцю сказать это, обстановка резко изменилась, и теперь перед
ними находился заброшенный дом, или, скорее, хижина. Обстановка не
отличалась разнообразием — лишь шаткий стол да небольшая кровать, на
которой лежала пожилая женщина. Лицо слабо освещала небольшая масляная
лампа на самом краю стола, и даже в таком смутном полумраке Шэнь Цинцю
смог разглядеть, что женщина нездорова.
Совсем юный Ло Бинхэ зашёл в хижину, хлопоча над больной матерью. Несмотря
на то, что женщина старалась улыбаться, её нездоровая бледность ясно дала
понять Шэнь Цинцю, что она слишком истощена болезнью. Жить ей оставалось
недолго, но она собрала оставшиеся силы, чтобы спросить, не остались ли у
хозяина поместья остатки трапезы со стола; инстинкты Шэнь Цинцю
подсказывали — возможно, женщина знала, что это будет её последний приём
пищи. Тем не менее, молодой Ло Бинхэ пообещал матери, что принесёт рисовый
отвар; когда его небольшая фигурка пробегала мимо них, тусклый блеск
нефритового кулона Гуань Инь привлёк внимание Шэнь Цинцю. Мысли его
мгновенно вернулись к маленькой вещице, спрятанной в складках рукава.
Тем временем, с лица Ло Бинхэ сошли все краски при виде этой сцены, рука
бессознательно потянулась, пытаясь поддержать женщину. Шэнь Цинцю
выбросил вперёд руку, чтобы, каким бы бессердечным ему это ни казалось,
отрезать юношу от болезненных воспоминаний об умирающей матери.
— Не прикасайся к этим иллюзиям, — предупредил он, начиная догадываться о

99/1036
подоплёке этих образов.
Несомненно, всё это были воспоминания Ло Бинхэ, и все они полны боли и
отчаяния. Это ничто иное, как очевидная попытка провокации. Сам являясь
мастером подстрекательства, Шэнь Цинцю мог без сомнений сказать, что Демон
Снов, пытаясь настроить Ло Бинхэ против всего, что связывало его с этими
воспоминаниями, определённо делал это не из добрых побуждений. Он не мог
позволить Ло Бинхэ поддаться эмоциям и подвергнуть их жизни опасности.
Будто почувствовав намерения Шэнь Цинцю, сон сменился вихрем ярких

пейзажей, все как один наполнены печальными воспоминаниями о полном
упадке, который Ло Бинхэ пережил в детстве, прежде чем оказаться в школе
Цанцюн. Даже эпизод о том, как Ло Бинхэ пришлось выпрашивать немного
рисовой каши у молодого господина, оказался разыгран очень подробно, до
мельчайших деталей. Ло Бинхэ пришлось столько вынести ради одной жалкой
миски, торопясь обратно к матери, которой уже не суждено было проснуться.
Шэнь Цинцю никогда не знал тепла матери, но ему приходилось заботиться о

названной сестре и, хотя он не признался бы в этом даже под пытками,
защищать Юэ Цинъюаня; он бы потерял рассудок, если бы с ним поступили
подобным образом, отнимая драгоценное время. Сейчас он мог лишь смутно
прочувствовать отголоски этой боли, и в то же время, обнаруженная уязвимая
точка Ло Бинхэ наконец помогла Шэнь Цинцю понять, почему его действия
производили такой эффект на ученика.
Юноша, стоящий рядом с Шэнь Цинцю, казался полностью потерянным,

погружённый в бездонную выгребную яму ярости и отчаяния. Ло Бинхэ тонул в
горькой обиде, вызванной болезненными воспоминаниями, которые демон так
старательно разбудил в его сновидении, и больше не видел причин бороться. Его
яркие глаза теперь настолько заволокла тьма, что на мгновение учитель не узнал
того, кто стоял рядом.
Шэнь Цинцю сразу понял — эти вспоминания были не просто мучительным

прошлым, ставшие худшим кошмаром совершенствующегося; это его внутренние
демоны. Ему не раз приходилось бороться с собственными бесами, и он знал, что
это бесполезно, пока твой собственный разум нестабилен. Слепо ударить по ним
означало подвергать риску своё самосовершенствование и саму жизнь.
Тем не менее, мысли Ло Бинхэ сейчас были далеки от ясности. Его гнев достиг
своего пика, и духовная энергия переполняла тело, вновь собираясь в плотно
сжатых кулаках. Уровень этой безграничной энергии фактически превзошёл ту
грань, что почувствовал Шэнь Цинцю во время победы над Тянь Чуем, и это не
могло означать ничего хорошего. Как он и ожидал, его ученик вновь бросился
вперёд, подняв сжатый кулак и захваченный жаждой убийства.
— Ты недоумок! — прорычал Шэнь Цинцю, немедленно нанося веером удар снизу

по запястью Ло Бинхэ, отводя атаку от колеблющихся миражей.
Духовная энергия вырвалась из кулака, вздымая вверх словно маленький

фейерверк. Следуя за взрывающейся и рассеивающейся энергией, купол
мучительных образов и декораций осыпался, будто осколки разбитого стекла,
оставляя учителя и ученика в одиночестве посреди тёмного леса, освещённого
лишь бледным сиянием лунного диска. Пустые глаза Ло Бинхэ рассеянно следили
за жёлтой глазницей шара на небе, прежде чем свет разума постепенно
вернулся в них. Он перевёл взгляд на Шэнь Цинцю, серебряный свет отбрасывал
100/1036
неземные блики на эти сияющие глаза. Но красота ученика не произвела на
учителя никакого впечатления, вместо этого он постучал веером по всё ещё
вытянутой руке Ло Бинхэ, не скрывая недовольства.
Ло Бинхэ сжался под раздосадованным взглядом своего Учителя, поспешно

опускаясь на колени от этого молчаливого упрёка. Несмотря на то, что они всё
ещё находились в ловушке сна, Шэнь Цинцю боролся с искушением рассмеяться
над тем, как легко мальчик принял раболепную позу, будто просто получал
обычное наказание на пике Цинцзин. Но для начала Шэнь Цинцю пришлось
справиться со своим собственным жгучим раздражением.
— Ты понял, почему этот учитель злится, Ло Бинхэ?
— Этот ученик сожалеет, он оказался бесполезен и проигнорировал

неоднократные предостережения Учителя не действовать безрассудно, —
раздался тихий шёпот Бинхэ. Пусть его разум оставался затуманен, а взгляд —
мрачен, он всё ещё мог вызвать в памяти смутные воспоминания о постоянно
сдерживающем его Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ знал, его Учитель делает всё
возможное, чтобы вытащить их из сна, в то время как он самым постыдным
образом потерял контроль над собой; и теперь Шэнь Цинцю, увидев его детство,
понял, насколько действительно бесполезен Ло Бинхэ. Он боялся, что теперь
Учитель станет презирать его за слабость, изо всех сил сдерживая отчаянное
желание вцепиться пальцами в подол ханьфу Шэнь Цинцю и умолять не
оставлять его. Однако Учитель всё ещё злился, и Ло Бинхэ не смел беспокоить
его ещё больше.
— Прекрасно, наконец ты научился понимать настроение учителя. Как думаешь,

насколько бесполезно бросаться с кулаками на то, что ты никогда не сможешь
изменить? Никто не в силах изменить своё прошлое, Ло Бинхэ. Никто.
Ученик удручённо склонил голову и медленно кивнул. Нельзя изменить то, что
прошло, значит ли это, что Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ будут и дальше преследовать
унижения? Шэнь Цинцю смог вырваться из этого порочного круга, потому что
наконец обрёл мир. Что-то, что Ло Бинхэ, вероятно, искал — и, возможно, нашёл
— в школе Цанцюн. Это могло быть единственной причиной, по которой Ло Бинхэ
испытывал такое необычайное уважение к нему, бывшему негодяю, который
вполне мог оказаться среди тех хулиганов, что измывались над ним, если бы не
разница в возрасте.
Сейчас, когда ему было известно прошлое Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вновь вспомнил
о Хуа Цине и его мотивах. Возможно ли, что унижение, которое они оба испытали
будучи детьми, стало тем, что в конечном итоге их соединило? Никакой другой
причины в голову не приходило. Шэнь Цинцю понимал всю степень боли и
страданий, которые пришлось испытать Ло Бинхэ, но его циничное сердце не
нашло сочувствия.
В этом мире человек человеку волк, и выжить могут лишь сильнейшие. Верный
этой философии, Шэнь Цинцю не сказал ни слова утешения. Такой мерзавец, как
он, переступивший даже через своих собратьев, чтобы уцелеть — он сам себе
казался недостойным, чтобы даровать Ло Бинхэ сострадание, в котором тот так
нуждался. Это работа для таких как Юэ Цинъюань. Однако будучи неудачником,
что проложил свой собственный путь своими руками, было кое-что, чем Шэнь
Цинцю мог поделиться.
Шэнь Цинцю коснулся кончиком сложенного веера подбородка Ло Бинхэ,

101/1036
заставив мальчика приподнять голову и посмотреть на него. Решительный взор
Шэнь Цинцю встретился с чужим неуверенным взглядом. Стройная фигура
учителя, залитая серебряным лунным светом, будто не принадлежала этому
миру. Ло Бинхэ внутренне порадовался тому, что уже стоит на коленях; вряд ли
он смог бы найти в себе силы выстоять перед лицом такой неприкасаемой
благодати, пусть и бесчувственное выражение лица Шэнь Цинцю своим холодом
могло соперничать с рисунками, оставленными суровым морозом на хрупком
стекле. Ло Бинхэ приготовился услышать любые слова осуждения от своего
Учителя, но заклинатель заговорил твёрдо, обманув все его ожидания.
— Ученик школы Цанцюн никогда не склонит голову перед лицом такого

унижения, не говоря уже об ученике этого учителя. Ты можешь кричать и
пытаться уничтожить эти фантомы, но это лишь пустая трата времени. Лучше
потрать это время на тренировки. Только силой можно обрести свободу.
— Не забывай, Ло Бинхэ. Око за око. Эти дворняги считали себя сильнее, нападая
вчетвером на одного. Докажи, что они ошибаются. Стань достаточно сильным,
чтобы превзойти всех.
Праведному совершенствующемуся, вероятно, не пристало говорить подобное,

но Шэнь Цинцю прожил достаточно долго, чтобы понимать: «праведности»
достигали только могущественные. И то, что считалось справедливым,
заключалось в том, что навязывалось этими силами; разница состояла лишь в
морали, которую они проповедовали. Своим спасительным милосердием школа
Цанцюн была обязана смиренному и благородному главе, и Шэнь Цинцю не
боялся признаться, что нежная натура Юэ Цинъюаня оказалась правильной
движущей силой. Что касается других кланов, таких как невыносимый дворец
Хуаньхуа, Шэнь Цинцю мог лишь внутренне насмехаться над их так называемой
праведной битвой, что они вели много лет назад, осмеливаясь призывать другие
школы под знамёна общего блага, не в силах уследить за своими собственными
делами.
Ло Бинхэ некоторое время молча взирал на Шэнь Цинцю, очевидно,

ошеломлённый словами своего Учителя. Наградив его ещё одним эмоциональным
взглядом, подросток поднялся на ноги, ясные глаза горели неистовой
решимостью:
— Я всё понял. Я не позволю Учителю вновь стать свидетелем подобного позора,

— отчётливо произнёс он. Шэнь Цинцю кратко кивнул, одобряя подобное
бесстрашие. В глубине души он испытал огромное облегчение, что мальчик вновь
не бросился в его объятия, оставляя на ханьфу следы от слёз и соплей, хотя, по
правде говоря, обычно Ло Бинхэ не был склонен к подобным вспышкам эмоций.
Открытым оставался лишь вопрос побега из сновидения, но все тревоги рассеял

глубокий голос, прозвучавший будто отовсюду сразу.
— Юноша и в самом деле разрушил мои чары! Определённо большой потенциал!
102/1036
13. Совпадение
Неожиданный голос заставил Ло Бинхэ насторожиться и начать

подозрительно озираться по сторонам. Шэнь Цинцю отреагировал гораздо
спокойнее. Он лениво закрыл веер и спрятал его за пояс. Глухой раскатистый
голос вновь обратился к ним, призывая Ло Бинхэ:
— Ребёнок, подойди сюда. Я хочу поближе рассмотреть юного героя, способного

на такое.
Ло Бинхэ остался на месте, его настороженный взгляд не отрывался от фигуры

Шэнь Цинцю. Он наконец запомнил, что не стоит совершать безрассудных
поступков, не заручившись поддержкой своего Учителя.
Услышав эти слова, Шэнь Цинцю отбросил свои первоначальные подозрения,

будто целью демона являлась месть. Он лёгким кивком позволил своему ученику
вступить в беседу с Демоном Снов. Ло Бинхэ мрачно кивнул в ответ, в конце
концов, крикнув:
— Лишь предусмотрительность моего Учителя позволила этому ученику

разрушить чары Старейшины.
Голос в ответ презрительно фыркнул. Как ни странно, Шэнь Цинцю был с ним
согласен. Хотя он неоднократно удерживал Ло Бинхэ от скоропалительных
действий, он хотел бы напомнить мальчику, что оковы сновидения могут быть
разрушены только силой сознания спящего. Определённо, его заслуги в этом не
было.
— И чем же мы обязаны такому вниманию, Демон Снов?
— Пфф, я хочу поговорить лишь с мальчиком. Можешь вздремнуть, пока мы не

закончим!
В следующий миг в глазах Шэнь Цинцю потемнело. Сознание его помутилось,

прежде чем он почувствовал, как враз ставшее тяжёлым тело потеряло опору.
Земля под ним была грубой и сухой, но воздух отчего-то казался влажным. Густая
чернильная тьма вокруг не позволяла Шэнь Цинцю разглядеть, где он находится,
когда острый металлический запах достиг его носа. Он резко повернулся в
сторону чудовищного зловония, и там его ждал кошмар.
Сюаньсу находился в своей первоначальной форме, но лезвие разлетелось на

осколки. Тёмная густая кровь, уже подсохшая, широкими мазками окрашивала
рукоять и обломки клинка. Небольшой ручей крови, петляя, неумолимо
приближался к нему. Поддавшись безумному порыву, Шэнь Цинцю протянул
вперёд руки в бесплодной попытке собрать осколки клинка, прежде чем осознал,
что тянется к своему величайшему кошмару лишь одной рукой.
В этот момент он понял — что-то было не так.
Он явно поднимал обе руки, но в поле зрения появилась лишь одна протянутая
ладонь. В этот момент Шэнь Цинцю понял, что ослеп на один глаз. Дрожащими
пальцами он прикоснулся к собственному лицу. Огрубевшая кожа рук нащупала
запавшее веко, Шэнь Цинцю зашипел от боли. Куда пропало глазное яблоко?
103/1036
Привычное спокойствие быстро оставляло его, тревога заполняла сердце до
краёв, когда он нерешительно коснулся другой руки, только чтобы найти
огрызок, не более шести дюймов от плеча.
Боль пульсировала под кончиками пальцев, так обильно покрытых кровью, что её
можно было рассмотреть даже в тусклом освещении темницы. Сил сохранять
даже видимое самообладание не осталось, Шэнь Цинцю готов был со всех ног
броситься бежать, лишь бы спастись из этого душераздирающего ужаса, но его
ноги отказывались ему повиноваться. Оперевшись на здоровую руку, Шэнь
Цинцю бросил взгляд вниз и понял, почему не может стоять.
Там, где раньше находились его ноги, остались лишь неровные пеньки.
Изодранные лохмотья скрывали нижнюю половину, но ровно лежащие на земле
полы ханьфу не оставляли сомнений в том, что под ними ничего не было; всё тело
Шэнь Цинцю пронзила острая боль. Стоило разуму осознать телесные увечья,
сколько бы он ни повторял себе, что это лишь сон, сразу несколько частей его
тела обожгло жгучей болью. Не в силах выдержать мучительную агонию, он
открыл было рот, чтобы закричать, но лишь нечеловеческий бессловесный вопль
рассёк воздух.
Половина его тела находилась в аду, а другая — оцепенела от пыток; и Шэнь

Цинцю наконец осознал, что язык тоже не там, где ему положено быть. Словно
одних отрубленных частей тела оказалось недостаточно, со всех сторон в камере
раздался поток бессвязных криков, эхом отражающихся от каменных стен.
Внезапный натиск жутких ощущений оказался настолько беспощадным, отняв у
Шэнь Цинцю его чувства и разум — всё, что он мог осознавать это
неконтролируемая паника и непреодолимое желание бежать.
В поле зрения попали блики света, отражённого от осколков Сюаньсу, голос

снизился до безмолвного хныканья. Шэнь Цинцю, стараясь не обращать
внимание на мучительную боль, раздирающую тело, медленно потянулся вперёд.
Каждое прикосновение к земле причиняло невыразимые страдания, но кошмар
перед глазами приковывал взгляд. Все усилия, что он прикладывал до
сегодняшнего дня, были направлены только на то, чтобы предотвратить
подобное; если Демон Сна хотел помучить Шэнь Цинцю, он определённо попал в
цель.
Стоило его окровавленным пальцам коснуться рукояти Сюаньсу, дверь тюрьмы

распахнулась. В темницу вошла фигура в чёрных одеждах, но было слишком
темно, чтобы Шэнь Цинцю мог разглядеть лицо. Иррациональный страх, что
незнакомец лишит его сломанного клинка — единственного, что, казалось, ещё
удерживает его в сознании — заставил Шэнь Цинцю крепко сжать Сюаньсу.
В этот момент мир вновь обрушился на него, бесцеремонно швырнув разбитое

тело на землю, и Шэнь Цинцю выбросило из вихря миражей. Прежде чем он успел
прийти в себя, руки инстинктивно огладили тело, убедившись, что все части на
месте. Он больше не был в тюрьме, но запах крови по-прежнему окутывал воздух.
Шэнь Цинцю осторожно огляделся, замечая знакомое окружение. Это оказалась

Пещера Единства Душ. Он узнал сгорбленную фигуру в белых одеждах перед
собой. То была точная копия дня, когда он нашёл Лю Цингэ. Однако кое-что всё
же отличалось. По предположительно нетронутому ханьфу на спине
расползалось уродливое пятно.
Из небольшой капли, подобной слезе, кровь расцветала на белоснежном полотне

104/1036
будто багряный пион; чем больше растекался рисунок, тем более иронично он
принимал вид мишени на стрельбище. Вот только мишень Лю Цингэ уже
поражена. Ещё не оправившийся от предыдущего потрясения, Шэнь Цинцю
опасливо приблизился к бессмертному.
Осторожно шагнул вперёд, и в поле его зрения оказалось пепельно-серое лицо,

полностью лишённое эмоций и жизни. Что бы ни нанесло этот удар Лю Цингэ, он
оказался смертельным. Шэнь Цинцю всё ещё не мог поверить, хотя своими
глазами видел рану.
Конечно, первой его мыслью стало, что такое незначительное ранение не могло
привести к гибели этого упрямого и сильного человека, но в глубине души он
знал, что подобное предположение слишком наивно.
Он вновь огляделся, задаваясь вопросом, оставался ли ещё убийца поблизости.

Именно тогда Шэнь Цинцю увидел лежащий на земле Сюя, испускающий мягкое
и белое, как только что выпавший снег, свечение. Тонкая струйка крови на его
изящном лезвии говорила больше, чем слова. Шэнь Цинцю похолодел, когда
осознание молнией пронзило его. Это какая-то извращённая шутка Демона Снов?
Показать Шэнь Цинцю кошмар, в котором он убил Лю Цингэ?
— Безумие... Эта иллюзия, как это возможно... Этот варвар проиграл? Я убил его?
Победа над Лю Цингэ долгое время была целью Шэнь Цинцю; возможно, и не
только его одного. Его личная неприязнь к этому упрямцу также являлась
сильнейшей мотивацией. Но нет, перед лицом этой безжизненной статуи, Шэнь
Цинцю наконец осознал — несмотря на свою неприязнь к Лю Цингэ, он никогда
не желал его смерти. Вид его трупа прямо перед собой и зловещий отблеск Сюя,
как молчаливое свидетельство подлого поступка, вызвали по телу крупную
дрожь. Было ли это возможное развитие событий, если бы он не смог вовремя
подавить искажение Ци, захватывающее разум Лю Цингэ?
Он с отчётливой ясностью видел перед глазами убийственный взгляд Лю Цингэ

во время их поединков. Шэнь Цинцю мог бы оставить его умирать от собственной
глупости, но своими руками лишить жизни другого повелителя пика? Шэнь
Цинцю затруднялся ответить, хотел ли он, чтобы одно из их столкновений
закончилось таким исходом. Но тень разбитого Сюаньсу, падающая на лицо,
напомнила Шэнь Цинцю, что не только его собственная жизнь обладала
ценностью; столь простая мысль вызвала лишь горькую улыбку. Если бегство
невозможно, у него не оставалось выбора. Единственным утешением стало то,
что событие уже миновало; не было необходимости рассматривать столь
отвратительную возможность.
Его тонкие пальцы — уже чистые от крови — потянулись закрыть стеклянные

глаза Лю Цингэ. Стоило ему это сделать, как обстановка в очередной раз
изменилась. Рухнув на землю в третий раз, Шэнь Цинцю внутренне был готов к
любым пыткам, с которыми ему доведётся столкнуться. Как бы не хотелось ему
осыпать проклятиями Демона Снов, он с сожалением признавал — это не
иллюзии ради мучений; демон лишь вытащил на поверхность его глубочайшие
страхи. Ему приходилось противостоять тому, чего он подсознательно не хотел
признавать.
Тело вновь скручивало от тупой боли, Шэнь Цинцю осмотрел себя. Он стал
намного меньше, чем ожидал, его движения сковывали грубые верёвки. Словно
возвещая о прибытии важного гостя, двери с треском распахнулись, и перед
105/1036
Шэнь Цинцю появилось самое неожиданное лицо, которое он только мог ожидать
увидеть. Челюсть Шэнь Цинцю отвисла от ошеломляющего потрясения.
— Ты?!
Молодой господин взирал взглядом, полным презрительного отвращения, на

маленького раба перед ним. Прежде чем Шэнь Цинцю успел справиться со своим
удивлением, перед глазами всё заискрило от резкой пощёчины, во рту появился
металлический вкус крови.
— Грязный ублюдок, смеешь повышать на меня голос?! — за окриком последовал

быстрый удар в живот, заставивший Шэнь Цинцю согнуться вдвое. Пинок выбил
из него весь воздух, и мальчик закашлялся; на землю упало несколько капель
крови.
Расфокусированный взгляд вновь вернулся к лицу. Низменная часть Шэнь Цинцю

мысленно поаплодировала его памяти; кто бы мог подумать, что он вспомнит
рыло этого избалованного мудака после всех этих лет? Возродив в памяти,
сколько усилий он приложил для спасения того самого раба, только чтобы
ублюдок продал его этому человеку, гнев Шэнь Цинцю достиг высшей точки.
Должно быть, его неповиновение оказалось написано на его лице, потому что
мужчина, не колеблясь, схватил в горсть его волосы и резко дёрнул вверх.
— Грязное отродье, кто дал тебе разрешение смотреть на меня? Ты — моя

собственность!
Самодовольно усмехнувшись, мужчина швырнул Шэнь Цинцю головой в пол.

Череп почти раскололся от удара, но Шэнь Цзю упрямо отказался издать хоть
один звук. Он непреклонно стоял на своём; он не доставит этому человеку
удовольствие увидеть его боль. Его решимость, казалось, ещё больше вывела
молодого господина из себя, пинки становились всё более жестокими. Тишину
комнаты нарушали лишь звуки глухих ударов — единственное свидетельство
того, сколь мощными были атаки.
На теле Шэнь Цинцю не осталось ни одного уцелевшего дюйма кожи. Хотя

мальчик так упорно отказывался дать этому человеку, что он просил, внутри его
пробирала крупная дрожь. Он ощущал своё сердце, будто снова стал ребёнком —
дрожащим от беспомощности и гнева, почти на грани рыданий от испытанного
унижения. Ему потребовалось много времени, чтобы встретиться лицом к лицу со
своим прошлым, не дрогнув, но подобная встреча разбередила воспоминания о
глубоко укоренившейся боли.
— Думаешь, ты силён? Посмотрим, как долго ты продержишься, когда я

переломаю твои ноги?
Мужчина безобразно оскалился, поставив ногу на тельце Шэнь Цинцю, хватая

того за лодыжку. Не спеша он принялся сгибать ногу в обратном направлении,
паника захлестнула сознание Шэнь Цинцю, и тот скорчился на земле. Он как раз
собирался рывком отбросить молодого хозяина с ног, как пейзаж вновь вспыхнул,
оборачиваясь знакомым потолком.
Шэнь Цинцю молниеносно сел, чувствуя холодный пот, стекающий со лба и

висков. Ночной ветерок впорхнул в комнату из распахнутого окна, охлаждая
тело; одеяло скомканной тряпкой сброшено с ног. Сделав глубокий вдох,
бессмертный попытался привести мысли в порядок. Мысль, что он сумел
106/1036
справиться со своими величайшими страхами, успокаивала и вызвала
неизмеримое облегчение. Демону Сна, какие бы цели он не преследовал, не
удалось сломить его доспехи, даже оставив видимые трещины. Шэнь Цинцю
почувствовал, как к нему возвращается уверенность; по крайней мере, это
означало, что барьеры его разума оказались сильнее, чем он ожидал.
Снаружи хижины раздались торопливые шаги, заставив его отвлечься от своих

мыслей. Поступь становилась всё громче, пока дверь комнаты не отворилась,
являя во мраке фигуру Ло Бинхэ, безумным взглядом уставившегося на сидящего
на кровати учителя. Он рванулся вперёд, в тот же миг падая на колени,
настойчиво повторяя:
— Учитель, вы в порядке? Демон с вами что-нибудь сделал?
Лишь тогда Шэнь Цинцю вспомнил, что Демон Сна погрузил его в болезненные
сновидения, чтобы поговорить с Ло Бинхэ. После столь душераздирающих ночных
кошмаров беспокойство, которым осыпал его Ло Бинхэ, признаться, немного
утешало. Напряжённое выражение немигающих слезящихся глаз смягчилось.
— Этот учитель в состоянии справиться с демоническими проделками. Что демон

от тебя хотел?
Услышав вопрос, Ло Бинхэ еле заметно вздрогнул, но поспешно покачал головой:
— Он нёс какую-то чепуху, но, похоже, ответ этого ученика разозлил его, поэтому
он выбросил меня из сна.
Отчего-то у Шэнь Цинцю возникло предчувствие, что Ло Бинхэ не станет

объяснять, какую именно бессмыслицу наговорил ему Демон Сна, иначе этот
одурманенный ученик уже бы безоговорочно всё выложил. Некоторое время Ло
Бинхэ сидел, низко опустив голову, прежде чем вновь взглянуть на учителя;
даже тусклый свет спальни не мог скрыть неуверенность на его лице.
— Учитель, все демоны злые с рождения? Этот Демон Снов, хотя поймал нас в
ловушку, всё же потом отпустил...
Шэнь Цинцю удивлённо приподнял бровь, размышляя, имел ли отношение вопрос

Ло Бинхэ к их беседе с демоном. Возможно, он действительно пытался убедить
Ло Бинхэ присоединиться к ним, хотя в этом случае, маловероятно, что он
позволил бы им так легко отделаться. Однако вопрос Ло Бинхэ не был лишён
смысла. Шэнь Цинцю посмотрел в глаза своему ученику, намереваясь поделиться
важным знанием с мальчиком, чья скрытая боль без сомнения напоминала его
собственную.
— Учитель не может сказать, что зло, как и добро, является чем-то врождённым.
Но даже если бы это было так, Ло Бинхэ, я не смог бы столь самоуверенно
утверждать, что абсолютно все демоны злы и жестоки. Наше учение
предписывает нам никогда не уничтожать демонов, пока они не причиняют
вреда другим, потому что все живые существа заслуживают права жить под этим
солнцем. Истребления оправданы лишь хаосом, созданным демонами, а иначе
чем мы будем отличаться от животных, если будем уничтожать всех без разбора
лишь за сам факт существования.
Подобное учение действительно существовало, но, к сожалению, праведники

оказались столь опьянены самим этим словом, что начали стремиться очистить
107/1036
мир от любого демона, встретившегося им на пути. Сам Шэнь Цинцю был лишён
подобных предубеждений, но его безразличия вполне хватало, чтобы наплевать
на демонов, пока те не переступали черту. Пока те жили, не причиняя
беспокойства людям, он их не трогал.
Ло Бинхэ, казалось, ошеломили слова его Учителя, знаменитого своей

способностью побеждать зло, и так небрежно сейчас рассуждавшего о
сосуществовании с демонами. Однако урок Шэнь Цинцю на этом не закончился.
Его взгляд заволокла тёмная пелена, заставив Ло Бинхэ подавить дрожь. Учитель
холодно улыбнулся, не позволяя ученику отвести взгляд.
— Кому как не тебе это знать, Ло Бинхэ. Не заслуживали ли те люди из твоего

прошлого зваться демонами, если были злы с самого детства? Если добро и зло
существуют среди людей, этот учитель мог бы поспорить, они равно существуют
и среди демонов.
При упоминании мучителей детства выражение лица Ло Бинхэ на мгновение

помрачнело, но под присмотром Учителя довольно быстро исчезло. Он сразу
понял, что пытается до него донести Шэнь Цинцю, искренне согласившись с его
точкой зрения. Разумные существа одинаково способны на жестокость; не было
никакой разницы, являлись ли они людьми или же демонами. Видя, что его
ученик удовлетворён полученным ответом, Шэнь Цинцю поднялся с кровати.
— Ночь скоро сменится днём. Тебе следует вернуться в свою комнату.
— Этот ученик благодарит Учителя за беспокойство. Но, Учитель, разве вам тоже
не стоит отдохнуть?
Тени кошмара всё ещё опутывали разум Шэнь Цинцю. Он не сомневался, что до
утра не сможет сомкнуть глаз. Медленно покачав головой, он пошёл за бумагой,
чернилами и кистью, отвечая:
— Этого мастера больше заботит скорейшая запись произошедшего. Встреча с

Демоном Снов — редкое явление; подобный опыт принесёт пользу ученикам пика
Цинцзин.
— Тогда этот ученик заварит чай, — вызвался Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю окинул его
задумчивым взглядом.
— Отправляйся спать. Если завтра на уроках станешь клевать носом, этот

учитель без колебаний накажет тебя.
Однако мальчик заупрямился, продолжая настаивать:
— Этот ученик пообещал служить Учителю, позвольте мне сделать это. Я не усну
на ваших уроках!
Выпалив обещание, Ло Бинхэ покинул хижину так же быстро, как и появился.

Шэнь Цинцю подавил тяжёлый вздох, сосредоточившись на свитке. Сбежав
наконец из своего кошмара, он, кажется, начал понимать преданность Ло Бинхэ.
В конце концов, какой измученный ребёнок не почувствовал бы себя обязанным
человеку, что дал ему пищу и кров?
И всё же Шэнь Цинцю терзали сомнения. Ло Бинхэ добился всего благодаря

собственному решению прийти в школу Цанцюн, и это, само собой, не могло
108/1036
считаться заслугой Шэнь Цинцю. Более того, если мальчику действительно столь
необходимо испытывать благодарность, его преданности скорее заслуживает Хуа
Цин. Без вмешательства этого человека Шэнь Цинцю никогда бы не оказался в
школе Цанцюн с единственной целью — привести на вершину Ло Бинхэ так или
иначе. Где бы ни находился сейчас Хуа Цин, однажды он заберёт Ло Бинхэ.
Пустившись в размышления, Шэнь Цинцю задумался, согласится ли Ло Бинхэ

покинуть школу вместе с Хуа Цином, когда этот день наступит. Образно говоря,
он предполагал, что преданный Ло Бинхэ повинуется его приказу. Если же нет,
ему пришлось бы побеспокоить Хуа Цина, или же, в самом худшем случае, сбить
мальчика с ног и просто передать из рук в руки. Мысли о том, чтобы
предоставить Ло Бинхэ право выбора, даже не возникало; мальчик не имел права
голоса в своей судьбе с тех пор, как встретил Шэнь Цинцю.
Размышляя о своих будущих действиях, ему показалось разумным сначала

выяснить реакцию своего ученика. Так, по крайней мере, Шэнь Цинцю знал бы,
как справиться в дальнейшем, если всё произойдёт внезапно. Вернувшийся с
чаем и закусками Ло Бинхэ заметил, как Учитель вновь изучает его задумчивым
взглядом. Он аккуратно примостил поднос на столик и покорно принялся ждать,
пока Шэнь Цинцю заговорит. Но к таким словам он оказался не готов.
— Ло Бинхэ, если когда-нибудь этот учитель велит тебе оставить школу, как ты
поступишь?
Мальчика, казалось, столь ошеломило услышанное, что он приоткрыл рот. Когда

же смысл сказанного достиг его, Ло Бинхэ рухнул на колени; слёзы градом
стекали по щекам, пока он цеплялся за ноги Шэнь Цинцю, будто просил пощады.
Шэнь Цинцю приготовился услышать возражения или протесты, но того, что
ребёнок будет настолько испуган, чтобы обнять его ноги и заплакать, он не
ожидал. Мальчик не обращал внимания на своё покрасневшее и мокрое от слёз
лицо, его била крупная дрожь, когда он срывающимся голосом выкрикнул:
— Учитель, этот ученик разозлил вас? Или Учитель считает этого ученика
бесполезным, после того, как увидел, насколько он слаб? Прошу, не прогоняйте
меня, Учитель! Учитель — единственный, кто имеет значение для меня; лишь
Учитель выбрал меня, хотя я никому был не нужен! Пожалуйста, Учитель, вы
можете ругать меня, бить меня, но не заставляйте уходить от вас!
Шэнь Цинцю потерял дар речи. Похоже, его первоначальные суждения о

привязанности Ло Бинхэ оказались излишне поверхностными. Какая-то частичка
его каменного сердца немного смягчилась, когда Ло Бинхэ выпалил, что был
никому не нужен. Чувство везде быть лишним хорошо знакомо Шэнь Цзю. В
детстве он даже не позволял себе мечтать о том, что кто-то выберет его, сироту
и раба. Вот почему Шэнь Цинцю столь дорожил школой Цанцюн; пусть он и не
стал по-настоящему нужным, ему нравилось принадлежать этому месту. Он не
ожидал, что в глазах Ло Бинхэ он — тот, кто осознанно выбрал его своим
учеником. Его воодушевление и самоотверженная преданность — теперь всё это
имело смысл. И сейчас, когда он по-настоящему понял чувства Ло Бинхэ, грудь
сжало от нарастающего чувства беспокойства.
Стоило увидеть непривычно тихого Шэнь Цинцю, не посчитавшего нужным даже

сделать замечание за шум глубокой ночью, паника Ло Бинхэ только усилилась, и
он воскликнул:
— Я стану сильнее, Учитель! Достаточно сильным, чтобы никто не смог напасть

109/1036
на школу; таким могучим, что гора Цанцюн не захочет отпускать этого ученика!
Поэтому, пожалуйста, позвольте этому ученику остаться и по-прежнему получать
наставления Учителя...
— Чего ты так разволновался?.. Это выглядит безобразно, и перестань

размазывать сопли по ханьфу этого учителя. Я не говорил, что навсегда. Как
только ты накопишь достаточный багаж опыта, тебе придётся покинуть школу и
присоединиться к ночной охоте. Этот учитель не всегда сможет сопровождать
тебя.
Шэнь Цинцю притворно вздохнул, небольшой ложью свернув разговор в мирное

русло. Он не мог заставить себя относиться к Ло Бинхэ с неприязнью, видя, как
тот отдаёт самого себя без остатка лишь от мысли, что нужен кому-то. Возможно,
если бы его заставили, он бы даже признал это довольно милым; стремление
быть кому-то нужным было ему далеко не чуждо.
Когда Хуа Цин явится, Шэнь Цинцю, по крайней мере, попытается заключить
сделку за свободу мальчика, когда тот исполнит своё предназначение. Он не
относился к числу тех, кто забывал о верности, а преданность Ло Бинхэ
заслуживала того, чтобы отплатить тем же.
Шэнь Цинцю в глубине души глумился над своей мягкостью; правы те, кто
говорили, будто с возрастом люди становятся терпимее. Он привык думать, что
хранил верность лишь Юэ Цинъюаню и школе Цанцюн. Шэнь Цинцю и подумать
не мог, что кто-то другой сможет вызвать у него подобные эмоции.
Слёзы Ло Бинхэ высохли, стоило Шэнь Цинцю высмеять его поведение. Всё ещё
шмыгая носом, он быстро смахнул мокрые дорожки рукавом, после
предупреждения Шэнь Цинцю опасаясь испачкать его одежды. Сердце,
беспокойно трепыхавшееся в грудной клетке, словно испуганная птица,
продолжало глухо биться, но эмоции понемногу утихали. Осознав, сколько
смелых заявлений позволил себе под влиянием чувств, Ло Бинхэ залился краской
так сильно, что мог бы поспорить яркостью щёк с румянами Ша Хуалин.
Шэнь Цинцю воспользовался возможностью слегка хлопнуть его по макушке

сложенным веером, усмехаясь вспышке неповиновения своего ученика.
— Твой фундамент всё ещё шаток, но у тебя хватает смелости заявлять, что
будешь защищать школу Цанцюн? Прежде чем становиться сильным, этот
учитель предложил бы тебе сначала позаботиться о своих манерах.
Столь безжалостное заявление чуть было не привело к очередному приступу

паники Ло Бинхэ.
— Учитель, этот ученик приносит свои извинения за неуместные стремления! Я

стану человеком с идеальными манерами! Учитель, прошу, наказывайте этого
ученика за любое отступление от своих учений...
Он уже почти хныкал, изо всех сил сдерживая порыв добавить новых обещаний,
пока Учитель не успел возразить. Низко опустив голову в покаянном жесте, Ло
Бинхэ не заметил довольную улыбку, всего на мгновение промелькнувшую на
лице Шэнь Цинцю. Лёгкое устрашение Ло Бинхэ в некоторой степени того
стоило. Это научит мальчика возрождать собственные иссушённые чувства.
— Достаточно слёз. Даже Ин-эр не проливает слёзы так легко. А сейчас можешь
110/1036
идти, этому учителю есть чем заняться, — отослал он своего ученика. Когда Ло
Бинхэ понял, что Шэнь Цинцю не собирается его наказывать, на лице юноши
расцвела широкая улыбка; он вежливо поклонился и покинул хижину.
Сосредоточившись на записи хроник, учитель не заметил, что мальчик не
вернулся в комнату учеников.
Солнечный свет уже украдкой заглядывал в комнату сквозь бамбуковую ширму,

пока Шэнь Цинцю кропотливо записывал всё, что ему удалось испытать во время
встречи с Демоном Сна. Внезапно снаружи донёсся манящий аромат готовки. Его
обоняние не подвело, то была рыба на пару. Лёгкие нотки имбиря и сливового
вина, витающие в воздухе, отражали изысканность блюда.
Заметив, что настало время завтрака, Шэнь Цинцю наконец отложил письменные
принадлежности и немного потянулся, разминая спину и плечи, затёкшие после
длительного пребывания в неудобной позе в течение почти четырёх часов. Даже
бессмертным не под силу слишком долго оставаться в неподвижном положении,
если только они не проводили это время в медитации.
Надо же было так сложиться, что Ло Бинхэ вошёл именно в этот момент, держа
перед собой поднос, заставленный дымящимися блюдами. Шэнь Цинцю,
застигнутый прямо в разгар растяжки, окаменел в ужасе, что его застали в столь
недостойной позе. Ло Бинхэ, словно чувствуя неловкую паузу своего Учителя,
поставил поднос на столик и улыбнулся, будто ничего не видел.
— С добрым утром, Учитель. Я приготовил рыбный суп на завтрак и заварил

немного женьшеневого чая, поскольку вчера вам так и не удалось поспать, —
прилежно приветствовал он, и Шэнь Цинцю быстро воспользовался
возможностью опустить поднятые руки и мимолётно кивнул. Если Ло Бинхэ
собирался притвориться будто ничего не произошло, он примет предложенные
правила игры. Белоснежный и пышный отварной рис, посыпанный зелёным
нашинкованным луком и приправленный сочными жёлтыми иголками имбиря и
нежными кусочками рыбы, выглядел столь же аппетитно, как и аромат блюда, от
чего настроение Шэнь Цинцю немного улучшилось. Стоило Шэнь Цинцю взяться
за палочки, как раздался радостный голос Ло Бинхэ:
— Учитель, должен ли этот ученик помассировать ваши плечи? Должно быть,

Учитель устал записывать свитки всю ночь.
Шэнь Цинцю прикусил губу с такой силой, что удивился, когда не пошла кровь.
Не это ли имеют в виду, когда говорят, что достаточно протянуть палец, откусят
по локоть? Только то, что он позволил мальчишке прислуживать ему, не означало
дозволения покушаться на его личное пространство. Однако стоило признать,
соблазн был велик. К тому же он не просил об этом, ученик предложил сам.
Пусть он и не привык к такому, Шэнь Цинцю не стал отрицать, что испытал
самодовольное чувство удовлетворения. Никто никогда не говорил, что
запрещено извлекать выгоду из общения с учениками, и если Ло Бинхэ готов
пахать как вол или вьючная лошадь, кто он такой, чтобы отвергать усилия своего
ученика?
Мужчина так и не осознал, что его сопротивление проявлениям привязанности Ло

Бинхэ значительно сократилось после испытания, устроенного им Демоном Сна,
но, в отличие от него, от мальчика это не укрылось. Когда Учитель слегка кивнул,
Ло Бинхэ, не теряя времени даром, сложил руки на плечи Шэнь Цинцю и
принялся разминать затёкшие мышцы. Мальчик стоял за спиной Учителя, и
бессмертный не заметил мечтательной улыбки на губах своего ученика, который
111/1036
вспоминал, как мило тот выглядел, потягиваясь словно бездельник. Всего лишь
мгновение, но беззащитное выражение лица Шэнь Цинцю навеки станет
драгоценным воспоминанием Ло Бинхэ.
Утро прошло достаточно умиротворённо. Остальные ученики задавались

вопросом, откуда доносится сей восхитительный запах, но вынуждены были
придерживаться своих ежедневных приёмов пищи. Шэнь Цинцю почти
сочувствовал им. Почти. После завтрака наступило время занятий, и распорядок
дня вернулся на круги своя. Шэнь Цинцю так и не удалось поспать прошлой
ночью и, хотя это не могло стать препятствием для совершенствующегося его
уровня, во избежание ошибок, он решил обратить более пристальное внимание
на сегодняшний урок. Это было занятие по игре на гуцине, и большинство
присутствующих составляли юные девушки с пика Цинцзин.
Ло Бинхэ не присутствовал на занятиях, поскольку, в отличие от боевых навыков,

его музыкальный талант оказался далеко не столь очевиден. Он, несомненно,
способен дёргать за струны и выдавать достойные ноты, но большинство
учеников превосходили его на этом поприще. Мин Фань как раз относился к
таким ученикам; всё же его выбрали главным учеником не без причины. Когда
урок находился в самом разгаре, Шэнь Цинцю заметил, как усиленно Нин Инъин
пытается освоить новую мелодию, неуверенно ведя пальцами по струнам и
сосредоточенно сведя брови к переносице. На память пришёл совет Юэ
Цинъюаня, и собственные слова прозвучали довольно естественно, учитывая, что
он разговаривал со своей младшей ученицей.
— Темп слишком медленный, не надавливай так сильно. И всё же, твоя техника
щипков улучшилась. Уже скоро ты сможешь сыграть эту мелодию как надо.
Звонкая мелодия струн внезапно оборвалась. Шэнь Цинцю тоже замолчал,

раздумывая, была ли похвала сразу после критики верным решением с точки
зрения педагогики, как вдруг Нин Инъин сорвалась со своего места и заключила
Шэнь Цинцю в объятия, уткнувшись тому куда-то в живот. Её тонкий девичий
голосок потонул в мелодичном смехе, когда она пробормотала:
— Учитель похвалил меня ~ Учитель, Ин-эр постарается сыграть идеально как

можно быстрей!
Шэнь Цинцю вновь застыл, уже второй раз его личное пространство нарушают
без спроса.
— Ин-эр, что ты делаешь? — одеревенело пробормотал он, слегка шокированный;

похоже, его каменное сердце оказалось не в состоянии справиться с таким
количеством сюрпризов. Нин Инъин елейно улыбнулась, пропев:
— А-Ло разрешается обнимать Учителя, значит Ин-эр тоже можно, верно?
Исправлять что-то слишком поздно, все ученики стали свидетелями той сцены. И
всё же Шэнь Цинцю по-прежнему изо всех сил пытался навести порядок в классе.
— Ин-эр, ты — юная госпожа. Тебе не к лицу такая близость к мужчине, даже

если это твой учитель.
— Но А-Ло можно обнимать Учителя... Тогда, может Учитель погладить меня по

голове? — Нин Инъин — благослови небо эту невинную деву — загнала Шэнь
Цинцю в угол не хуже Юэ Цинъюаня. Он украдкой обвёл взглядом класс. Старшие
112/1036
ученики взирали на происходящее с неверием и, по правде говоря, он полностью
разделял их чувства. Некоторые из младших детей, наоборот, следили за ним с
возрастающим интересом. Меньше всего Шэнь Цинцю хотелось прилюдно
выставлять себя страдающим слабоумием стариком, решившим вдруг проявить
нежность, но в то же время он чувствовал, что Нин Инъин легко может
разрыдаться, если не получит того, о чём просила.
После долгого размышления он всё же осторожно коснулся её макушки, словно

беспокоясь, что ненароком может причинить ей боль. Убрав ладонь, он на
секунду засомневался, могло ли это вообще считаться поглаживанием, но
радостное хихиканье Нин Инъин заверило его, что этого вполне достаточно, и его
непривычная нервозность наконец сошла на нет. Он и подумать не мог, что его
слова повлекут за собой такую реакцию:
— Хорошо, теперь возвращайся на своё место, Ин-эр, — пробормотал он, не веря,

что подобное происходит с ним.
С той секунды, словно всех учеников охватила какая-то диковинная лихорадка,

младшие наперебой принялись расспрашивать Шэнь Цинцю, насколько хорошо у
них получается, пока он прохаживался между рядами, наблюдая за их практикой.
Их сияющие глаза смотрели с ожиданием, заставляя обычно невозмутимое
состояние Шэнь Цинцю изрядно пошатнуться. И всё же он остался верен своим
принципам, критикуя своих учеников, если их навыки оставляли желать лучшего.
Он думал, высказанные упрёки охладят пыл детей, но пример Ло Бинхэ перед
глазами, как поднятое знамя, зажёг огонь в их душах. Разочарование учеников
оказалось скоротечным, сменяясь твёрдыми обещаниями стать лучше.
Видеть их мотивацию обнадёживало, и в то же время сильно расстраивало Шэнь

Цинцю. Он понятия не имел, что случилось со всеми его учениками — они вели
себя так, будто он раздавал им конфеты, хотя большинству из них пришлось
выслушать замечания, не заслужив похвалы, как Нин Инъин. И всё же, даже Мин
Фань, стоило сказать, что скорость его игры улучшилась, хотя техника оставляла
желать лучшего, едва не расплакался от услышанных слов. К счастью, у главного
ученика хватало почтения не броситься с объятиями на Учителя. В противном
случае Шэнь Цинцю всерьёз планировал рассмотреть введение на пике Цинцзин
нового правила: «Не обнимать учителей!»
Хотя столь кардинальные изменения изрядно пошатнули душевное равновесие

Шэнь Цинцю, к обеду его привычное спокойствие вернулось. Если ученики
выкладывались на полную силу ради лучшей успеваемости, не было причин
отказываться от своего принципа честности с учениками. Казалось, им
нравилось, даже если они получали выговор за плохую успеваемость; и кто такой
Шэнь Цинцю, чтобы отвергать их мазохистскую потребность в жёстком обучении?
Кто-то вроде Шэнь Цинцю, расценивающий наличие недостатков как слабость, не

мог понять, что одни и те же действия могли служить и формой одобрения для
дальнейшего улучшения. Конечно, он бранил их и раньше, но по-прежнему не
мог взять в толк, насколько велика разница между фразами «Переделывай» и
«Эта часть вышла невыразительной, играй быстрее» с точки зрения руководства
и предвкушения. Ученики, будучи молодыми и взволнованными, стремились
оправдать ожидания Шэнь Цинцю и получить похвалу, как Ло Бинхэ.
Что же касается самого Ло Бинхэ, то пока Нин Инъин и Мин Фань радовались
полученной похвале от Шэнь Цинцю, он лишь улыбнулся. Юноша, казалось,
только осознал, что его товарищи так смело искали одобрения Учителя,
113/1036
поскольку он получил его первым. Несмотря ни на что, свою привилегию
прислуживать Шэнь Цинцю он будет защищать любой ценой!
114/1036
14. Затишье перед бурей
Несколько лет пролетели в мгновение ока даже на взгляд такого

бессмертного, как Шэнь Цинцю. Его будни на пике Цинцзин, казалось, неуловимо
изменились после памятного вторжения демонов. Угрюмый и одинокий горный
лорд остался всё тем же, но его пик стал немного живее, чем раньше. Ученики, в
прошлом довольные возможностью просто придерживаться учения Шэнь Цинцю
и оттачиванием собственных навыков, теперь активно бросали друг другу вызов
и совершенствовались, и всё это во имя толики одобрения Учителя.
Даже когда Шэнь Цинцю оставался один в своё личное время, ученики, завидев
его, с энтузиазмом принимались скакать вокруг, демонстрируя что угодно — будь
то песня, стихотворение, живопись или только освоенные движения. Поначалу,
столь грубое игнорирование его свободного времени приводило Шэнь Цинцю в
негодование, но вскоре он заметил, что ученики на самом деле успели хорошо
его изучить и не беспокоили, когда он пребывал в действительно плохом
настроении, чтобы развлекать их. Видя, что дети сохранили остатки здравого
смысла, он прекратил их бранить.
Несмотря на то, что они являлись его учениками, Шэнь Цинцю против воли видел
в молодых людях скорее прислугу, их непоколебимая преданность и стремление
выслужиться были видны невооружённым глазом. Особенно забавно было
наблюдать, когда Лю Цингэ приезжал на пик Цинцзин с визитом, и в мгновение
ока все присутствующие ученики окружали Шэнь Цинцю для защиты. Само собой,
это не останавливало Лю Цингэ, тот просто прорывался с боем, сражаясь со
всеми, кто попадался ему на пути, пока не подбирался достаточно близко, чтобы
передать новости или тушу пойманного им монстра.
Со временем Шэнь Цинцю перестала заботить сохранность своих учеников в их

столкновениях с Лю Цингэ — для горного лорда эти стычки стали не более, чем
лёгкой утренней разминкой, и неплохим спаррингом для его учеников,
отвлекающим их от того, чтобы лишний раз досаждать ему. Что называется,
убить одним выстрелом двух зайцев. С тех пор, как напряжённые отношения
между Шэнь Цинцю и Лю Цингэ перестали быть такими натянутыми, ученики
обоих пиков в свою очередь стали более открытыми в своих «спорах». Несмотря
на то, что в их схватках не было никакого порядка, ученики пика Байчжань
бесстрашно бросали вызов ученикам вершины Цинцзин, а те решительно
вступали в битву; это случалось настолько часто, что другие вершины уже не
сомневались, будто эти два пика проводят совместные тренировки.
Из этого не делали большую тайну, но ученики пика Байчжань словно бы

постоянно испытывали своих противников, поскольку, кажется, Лю Цингэ каким-
то немыслимым образом наконец признал Шэнь Цинцю. Что же касается
учеников Цинцзин, то победа в битве могла стать возможностью заработать
похвалу их Учителя, хотя тот и не всегда считал триумф самоцелью и мог
поскупиться на добрые слова, если они не использовали успешную стратегию
или не выполнили сложный манёвр.
Му Цинфан не скрывал радости, что два горных лорда направили своё

соперничество в более благоприятное русло. Оба немедленно возразили, и это
был первый раз, когда Лю Цингэ и Шэнь Цинцю открыто сошлись во мнении; их
ученики просто делали, что хотели.
Пользуясь возможностью, Шан Цинхуа попросил их передать своим ученикам,
115/1036
чтобы держали свои тренировки подальше от пика Цюндин, устав исправлять
нанесённый ими ущерб.
Что же касается того, как этим двум горным лордам удалось восстановить
сожжённые мосты, так это было заслугой Юэ Цинъюаня. После той судьбоносной
беседы ему, очевидно, показалось хорошей идеей для укрепления их дружбы при
любой удобной возможности просить именно Лю Цингэ передавать сообщения
или новости Шэнь Цинцю. Поскольку горный лорд пика Байчжань наконец
разглядел и хорошие стороны в Шэнь Цинцю, Юэ Цинъюань чувствовал, что
железо нужно ковать, пока горячо, хотя, надо признать, его действиям явно не
доставало деликатности.
Что касается Лю Цингэ, тот был верен своему обещанию сохранять дружелюбие.
Каждый раз отправляясь на пик Цинцзин, он не забывал прихватить с собой
тушку съедобного монстра. Шэнь Цинцю лишь вопросительно поднимал бровь в
ответ на уверенные заявления, что добытое чудовище несомненно обладает
изысканным вкусом, хотя ранее самому Лю Цингэ пробовать что-то подобное и не
приходилось. Само собой разумеется, Ло Бинхэ неизменно превращал любую
тушку в настоящий деликатес.
Шэнь Цинцю долго задавался вопросом, почему же именно мясо монстра, пока
однажды его не осенило, что Лю Цингэ, вероятно, просто не хватило ума выбрать
какой-нибудь другой сувенир. Впервые в жизни он ощутил сочувствие
ограниченным социальным навыкам Лю Цингэ. Как правило, Шэнь Цинцю отвечал
на дары Лю Цингэ ответными подарками. Картины, чайные листья, сборники
стихов, свитки с типовыми характеристиками тёмных существ — Шэнь Цинцю,
как истинный сноб, пытался незаметно заявить о своём превосходстве, выбирая в
качестве даров предметы, указывающие на то, что он гораздо более образован,
нежели Лю Цингэ. Он пребывал в полной уверенности, что этот мужчина не
способен оценить по достоинству ни живопись, ни поэзию.
Однако на такого простодушного человека, как Лю Цингэ, столь тонкие выпады

не возымели никакого эффекта. Он лишь видел перед собой Шэнь Цинцю,
готового протянуть руку товарищества. А поскольку Шэнь Цинцю больше не
отпускал колких замечаний о бандитизме учеников пика Байчжань, Лю Цингэ
воспринял это как постепенное осознание горным лордом непослушной природы
его учеников, не подозревая о том, что Шэнь Цинцю всегда тайком воздавал
сполна «вежливости» этих хулиганов.
Лишь когда Шэнь Цинцю сам посетил пик Байчжань, он в полной мере осознал
всю бесхитростность Лю Цингэ. Войдя в гостевой зал, он имел возможность
лицезреть каждую из своих картин на одной стене, на другой же висела полка со
всеми книгами, свитками и безделушками, которые Шэнь Цинцю преподносил
повелителю пика в качестве сувениров среди прочего. Получив столь
простодушное принятие его пассивной агрессии, Шэнь Цинцю почувствовал,
словно его подняли на смех. Это привело его в такое бешенство, что он в самом
деле вызвал Лю Цингэ на бой, впервые с тех пор, как тот прекратил свои визиты
для «обмена опытом».
Этот порыв оказался вызван чистым гневом, подпитываемым смущением; его

переполняла решимость победить Лю Цингэ в своей собственной игре.
Последний, конечно, не имел ни малейшего представления, отчего Сюя внезапно
покинул ножны, однако, он никогда не отказывался от хорошего поединка. Они
обменивались ударами, не желая отступать или признавать поражение, вихрем
проносясь по залам и полям вершины Байчжань, оставляя за собой разрушения
116/1036
подобно урагану. Схватка оказалась столь впечатляющей, что ученики могли
лишь взирать с благоговением со стороны, задержав дыхание, впервые осознав,
что горный лорд пика Цинцзин носил с собой меч далеко не ради красоты. На
самом деле столь ошеломляющая мощь атак стала возможной лишь благодаря
обуревающему его гневу и ощущению чужого пренебрежения к столь тщательно
выстраиваемому безразличному образу, но им знать это было совершенно не
обязательно.
Битва подошла к концу, когда Лю Цингэ удалось выбить Сюя из чужих рук, и
поражение лишь усилило раздражение Шэнь Цинцю, хотя, надо признать,
спарринг помог немного охладить ярость. Лю Цингэ поднял упавший клинок и
передал владельцу, впервые в его глазах читалось одобрение.
— Это был хороший бой.
Его слова столь же простодушны, сколь и он сам. Необычайно напористые атаки

Шэнь Цинцю произвели на горного лорда впечатление, однако тот, осознав, что
опустился до уровня драки с Лю Цингэ, снова пришёл в ярость, и по иронии
судьбы именно этот недостойный по его мнению ход стал последней каплей.
Хотя признание лорда пика Байчжань дорогого стоило, это нисколько не умерило
раздражения. Прежде чем осознать, что творит, Шэнь Цинцю бесцеремонно пнул
ногой Лю Цингэ, отбирая у него Сюя.
Повисла звенящая тишина.
Молчание камнем обрушилось между ними. Потрясённые взгляды учеников

устремились на Шэнь Цинцю, который в ту самую секунду проклинал себя за то,
что позволил телу действовать по своему усмотрению. Это же Лю Цингэ, а не Юэ
Цинъюань!
Он бросил робкий взгляд на Лю Цингэ, не осмеливаясь нарушить молчание в

столь неловкой атмосфере. Лю Цингэ и сам, похоже, изо всех сил пытался понять,
что означал этот пинок, его слегка расширенные глаза не отрывались от ханьфу
Шэнь Цинцю. Ветер продолжал задувать, никто не издавал ни звука и не
шевелился, опасаясь, что любой шорох может вызвать цепную реакцию.
Несчастный Сюя остался, забытый, висеть между ними; никто из них так и не
отпустил рукоять. В конечном счёте первым заговорил Лю Цингэ.
— Это должно было быть нападением? — спросил он.
Шэнь Цинцю не знал, плакать ему или смеяться; он и не подозревал, что горный
лорд столь помешан на битвах, что посчитает столь незначительный выпад
своего рода атакой. Поскольку Лю Цингэ и Юэ Цинъюань всегда были достаточно
близки, он решил, что сможет подобрать правдоподобное объяснение.
— На мгновение этот учитель ошибочно принял тебя за Главу школы. Тот всегда
грациозно избегал этого удара, — уныло заявил Шэнь Цинцю, дивясь про себя,
насколько же нелепо должно это звучать для посторонних. Однако во взгляде Лю
Цингэ промелькнула признательность, после чего он наконец отпустил Сюя.
— Принял меня за Главу школы? Ты хочешь сказать... только его ты пинаешь?
— Да, — беззастенчиво заявил Шэнь Цинцю. Он уже достаточно подмочил свою

репутацию, прилюдно пнув Лю Цингэ, от того, что он раскроет, насколько
неуважительно относится к Юэ Цинъюаню, хуже уже не станет. Вот только,
117/1036
похоже, его слова оказали на Лю Цингэ прямо противоположное действие. Тот
глубоко задумался, словно всё ещё не мог поверить услышанному. Повелитель
пика Цинцзин прекрасно понимал его чувства; для него самого собственные
слова прозвучали нелепо.
— Значит ты относишься ко мне так же, как к Главе школы?
— Прости, что?..
Сделанный вывод оказался настолько неожиданным, что Шэнь Цинцю на

мгновение позабыл о своём величественном образе. Он среагировал слишком
поздно, и Лю Цингэ кивнул, будто точно разгадал смысл, кроящийся за
причудливым поведением Шэнь Цинцю. Следующие произнесённые им слова
лишили Шэнь Цинцю дара речи.
— Если это своеобразное выражение признания, пусть будет так. Ты волен

делать это в любое время.
Если до этого один лишь Шэнь Цинцю чувствовал растерянность, сейчас же вся
вершина Байчжань в пределах слышимости безмолвствовала. Шэнь Цинцю не
считал себя столь невежественным, чтобы не понять ход мыслей Лю Цингэ. Для
него Юэ Цинъюань являлся тем, кого ему не удалось победить, противник и
Глава школы, достойный уважения. Если его считали равным человеку, которым
он восхищался, Лю Цингэ, несомненно, был доволен. Проблема, однако, состояла
в том, что Шэнь Цинцю никак не мог взять в толк, отчего для Лю Цингэ пинки
казались в порядке вещей! Он ведь не пытался мериться с ним силами в боевом
мастерстве!
Но если что и вынес Шэнь Цинцю из возни с собственными учениками, так это
довольно ценный урок для своего душевного здоровья. Если не можешь с чем-то
справиться — просто оставь это в покое. Именно это он и сделал, полностью
проигнорировав ответ Лю Цингэ, решив выпустить пар за счёт учеников пика
Байчжань. Сюя вернулся в ножны и развеялся в воздухе, холодный образ учёного
Шэнь Цинцю оказался восстановлен.
— Это был... познавательный поединок. Однако этот мастер считает, нет стилей
без недостатков.
— Хм, значит, Шэнь-шисюн полагает, прогресс возможен?
— Если Лю-шиди не возражает, этот шисюн может попытаться обучить ваших

учеников противостоять твоим выпадам. Будет ли это на самом деле
эффективным или же нет, возможно, ученики вершины Байчжань смогут стать
доказательством моей теории. — Лишь один Лю Цингэ не заметил зловещую
ауру, исходящую от Шэнь Цинцю; его ученики же были твёрдо убеждены, что
видели злобную усмешку лорда пика Цинцзин, скрытую веером. Так началось
«идеальное преступление» Шэнь Цинцю: заручиться разрешением Лю Цингэ,
дабы вершить возмездие и срывать злость на бедных учениках всякий раз, когда
его захлестнёт гнев. Шэнь Цинцю не забыл собственных учеников, он и не
собирался обучать адептов чужого пика по-настоящему эффективным приёмам.
Что ни говорите, а ему нужен козырь в рукаве.
Лишь многим позже любопытство Шэнь Цинцю заставило его спросить, кто
вселился в Лю Цингэ, когда ему удалось столь гармонично расставить
полученные от него ответные подарки, и оказалось, что он сделал это,
118/1036
посоветовавшись с Юэ Цинъюанем. Лю Цингэ обладал достаточной
самокритикой, чтобы осознавать — он понятия не имеет, как обращаться с
такими деликатными сувенирами. К тому же, ему было прекрасно известно, что
самым близким человеком для Шэнь Цинцю являлся их Глава школы. Пазл
сложился. Хотя это, конечно, не спасло Юэ Цинъюаня от пинка по голени, стоило
тому только заявиться в гости.
И это Юэ Цинъюаню ещё повезло, что Шэнь Цинцю понятия не имел о том, что Лю
Цингэ поделился с главой рассказом о полученном пинке. Драгоценный младший
брат лишь приходил в раздражение, заметив таинственную улыбку,
блуждающую на губах; Юэ Цинъюань просто не мог скрыть счастья, которое
испытал, узнав, что Шэнь Цинцю сумел открыться ещё кому-то. Никому из трёх,
однако, было невдомёк, что всё это было лишь одно большое недоразумение. Тем
не менее, отношения между пиками Байчжань и Цинцзин действительно
улучшились, так что, возможно, к лучшему, что упомянутое недоразумение так и
осталось не разрешённым.
***
— Учитель, вот список учеников, которые хотели бы принять участие в

следующем собрании Союза бессмертных. Вам что-то ещё нужно?
Шэнь Цинцю закончил предаваться воспоминаниям, когда Мин Фань протянул

ему свиток. Количество претендентов могло быть неограниченным, но от
каждого пика для участия допускались лишь десять учеников. В задачу Учителя
входило оценить всех имеющихся кандидатов и отобрать тех, кто мог принять
участие в собрании. Он пробежался взглядом по списку имён, отмахиваясь от
Мин Фаня:
— Можешь идти. Через час заберёшь список и объявишь ученикам.
Мин Фань поклонился и покинул хижину. Пусть его боевые навыки сильно
проигрывали по сравнению с Ло Бинхэ, он был на шаг впереди во многих других
аспектах. Чайные листья, что он выращивал, также довольно хороши, почти на
одном уровне с закусками, что Ло Бинхэ готовил всякий раз, когда Шэнь Цинцю
требовался подарок для визита на соседний пик. Кроме того, Мин Фань обладал
хорошими организаторскими способностями и системным подходом к
достижению цели. И, прежде всего, несмотря на свою принадлежность к
зажиточной семье, он никогда не демонстрировал ничего, кроме безграничного
уважения и почтения своему Учителю.
Конечно, без недостатков также не обошлось. Мин Фань иногда мог быть
немного недальновидным и вспыльчивым, как и большинство молодых людей.
Шэнь Цинцю чувствовал, что юноша сможет многого добиться, только если
преодолеет это. Если говорить о характере, то одобрение Шэнь Цинцю скорее
принадлежало его младшей ученице Нин Инъин.
Мин Фань отличался преданностью, но иногда мог быть опрометчивым. Ло Бинхэ

также безупречно верен, но зачастую не видел никого, кроме Шэнь Цинцю. Нин
Инъин, несмотря на свою наивность и неусыпную охрану со стороны мальчиков,
выросла в довольно уравновешенную и разумную девушку. Будь её навыки
фехтования лучше, а уровень совершенствования — выше, он бы поддался
искушению назвать её своей главной ученицей. Хотя Нин Инъин сохранила свою
нежную индивидуальность, она знала, когда следует проявить серьёзность,
119/1036
доказывая своё усердие на занятиях и совершенствовании, но понимая, когда
можно расслабиться и повеселиться. Шутки Ци Цинци о том, что он вёл себя, как
их отец, с годами не утратили былой популярности, однако Шэнь Цинцю уже
знал, что на это ответить. Неважно, мальчики или девочки, все они были его
преданными любимцами.
Как самая младшая, она естественным образом объединяла старших учеников в

их решимости оберегать и баловать её, что делало Нин Инъин незаменимым
звеном в их цепи. Из всех учеников Шэнь Цинцю она казалась наиболее
всесторонне развитой; он был очень доволен тем, какой она выросла. Он также
мог не беспокоиться о надоедливых учениках других вершин, пытающихся
познакомиться с хорошо образованными ученицами пика Цинцзин; Мин Фань и
другие ученики превратили защиту старших и младших учениц вершины в свою
личную обязанность.
Шэнь Цинцю как раз дошёл до половины списка, когда услышал чьи-то шаги.
— Мин Фань, ты пришёл раньше, чем я ожидал, — произнёс он, не поднимая

взгляд от свитка с именами кандидатов и ожидая, пока высохнут чернила от
сделанных пометок. Голос, раздавшийся в ответ, звучал немного уязвлённо:
— Этот ученик глубоко огорчён, что Учитель не смог его узнать. Это потому, что я
слишком долго отсутствовал?
Шэнь Цинцю наконец поднял взгляд, в дверях возвышался бесподобно красивый

юноша, одетый в безупречный белоснежный ханьфу. Его облик обладал особой
выразительностью благодаря пронзительному взгляду и тонким чертам лица;
неудивительно, что юные леди других вершин тайком бросали застенчивые
взгляды на его ученика. Шэнь Цинцю слегка усмехнулся; за эти годы ему
неоднократно удавалось продемонстрировать угрюмую сторону характера
своему самому по-щенячьи преданному адепту.
— Что за чепуха, Ло Бинхэ. Если этот учитель правильно помнит, ты должен

отсутствовать ещё один день.
— Этот ученик не забыл день, когда поклялся служить Учителю в меру своих
скромных способностей. Я, забыв об отдыхе, бросился назад верхом на лошади в
тот же день, чтобы возобновить свои обязанности как можно скорее.
— И вновь столь приторные речи. Если так рвёшься служить, то можешь начать с
отчёта о ходе ночной охоты, — Шэнь Цинцю без особого труда отмахнулся от
сладкой лести Ло Бинхэ, не понимая, было ли это частью его преданности или же,
что хуже, он действительно имел в виду именно то, что говорил. Его ученика не
отталкивало сдержанное поведение Шэнь Цинцю. Напротив, он даже испытывал
гордость, будучи уверенным, что Шэнь Цинцю демонстрировал эту свою сторону
лишь самым близким людям, и это значило, что Ло Бинхэ несомненно важен для
него.
Приблизившись к Учителю, Ло Бинхэ начал рассказ о том, как прошла ночная

охота, когда его взгляд упал на свиток в руках Шэнь Цинцю. Юноша слегка
нахмурился.
— Учитель, вы можете оставить подобную работу своему ученику. Мин-шисюну

всё ещё недостаёт способности принимать решения, если он даже не в состоянии
предугадать мысли Учителя и принести уже готовый список.
120/1036
Несмотря на то, что Мин Фань по-прежнему оставался главным учеником, Ло
Бинхэ, постоянно следуя по пятам, невольно обучился тому, как следует
справляться с организационными вопросами и другими обязанностями по
оказанию помощи горному лорду. Подобное не входило в обязанности главного
ученика, и Шэнь Цинцю показалось удобным всегда иметь под рукой помощника,
пока кто-то из них отсутствовал.
Ло Бинхэ быстро учился, его способности по выполнению подобных поручений

сравнялись с уровнем Мин Фаня. И всё же он был прав, заявив, что Мин Фань
недостаточно хорошо понимал мысли Шэнь Цинцю, всегда оставляя право
принятия решений за Учителем. Что касается Ло Бинхэ, тот бы пошёл дальше,
предположив, что, по его мнению, сделает Учитель, но непременно
посоветовавшись с ним для финального решения. Если Шэнь Цинцю всё
устраивало, он давал своё одобрение. Если же нет, он вносил исправления и
заставлял Ло Бинхэ переделывать всё с нуля. Но, благодаря этой системе проб и
ошибок, Ло Бинхэ научился лучше понимать ход мыслей Шэнь Цинцю в
отношении большинства вопросов.
Ледяное самообладание Шэнь Цинцю не дрогнуло даже перед лицом такого

заявления. Он лениво скользил кистью по бумаге, добавляя ещё одну строку под
именем.
— То, что Мин Фань, в отличие от тебя, не осмеливается проявлять инициативу,

не говорит о том, будто его способность справляться с поставленными задачами
для этого учителя ниже, — протяжно вымолвил он, высоко оценивая преданность
Мин Фаня. Кроме того, даже если Мин Фань не умел принимать решения, Нин
Инъин вполне хватало на это смелости, а Мин Фань со своей стороны всегда её
слушался. Таким образом, вдвоём они составляли весьма сбалансированный
тандем, поэтому Шэнь Цинцю не особенно беспокоился.
Ло Бинхэ воздержался от дальнейших комментариев, но его губы изогнулись в

довольной улыбке, заметив, что его имя подчёркнуто в списке.
— Учитель, Учи-тель, — его голос звучал нараспев, как у взволнованного ребёнка.

Шэнь Цинцю, прищурившись, взглянул в его сторону, предупреждающе
постукивая сложенным веером по краю стола. Ло Бинхэ не стал бы возражать,
постучи Учитель прямиком по его макушке или ладоням, как он любил делать
всякий раз, когда чувствовал, что ученик преступил границы дозволенного или
совершил то, что пришлось ему не по нраву.
— Говори правильно, ты уже не ребёнок.
— Этот ученик набрался смелости спросить, вознаградит ли меня Учитель, если я

справлюсь?
Услышав вопрос, Шэнь Цинцю почти приподнял бровь.
— Этот учитель и не подозревал, что ты столь скромен, Бинхэ, чтобы сомневаться

в собственном участии. Не заставляй меня напоминать, преуспеете вы или нет,
это даже не обсуждается. Не трать усилия этого учителя на напрасные
нравоучения, — ответил он, умело избегая вопроса о вознаграждении. Ло Бинхэ,
однако, не так-то просто было сбить с толку.
— Конечно, этот ученик намерен хорошо выступить, но будет ли это считаться

121/1036
превышением ожиданий Учителя, если этот ученик займёт первое место?
Сверкающие глаза выдавали, что Ло Бинхэ прекрасно осознавал всю дерзость

своего вопроса. Этот юноша вновь осмелился бесстрашно бросить вызов своим
возможностям; Шэнь Цинцю часто задумывался, что он понятия не имел, как Ло
Бинхэ вырос таким. Он почти скучал по маленькому Бинхэ, что боялся перечить
ему и трогательно шмыгал носом всякий раз, когда Шэнь Цинцю насмехался над
его неуверенностью. Однако сейчас казалось, что Ло Бинхэ научился справляться
с дурным характером Шэнь Цинцю, даже осмеливаясь испытывать терпение
Учителя подобными вопросами.
— Хм, так значит, у этого ученика есть то, чего он желает настолько сильно, что
рискует вызвать гнев этого учителя? В таком случае, просвети этого учителя,
чего именно ты так хочешь, но не можешь получить своими силами?
— Отвечая Учителю, то, что желает этот ученик, нематериально. Когда я займу
первое место, я намерен обсудить с Учителем кое-что, что может вызвать гнев
Учителя, но этот ученик желает, чтобы Учитель спокойно выслушал и всё
обдумал. Это всё, чего этот ученик желает в качестве награды, — ответил Ло
Бинхэ так, будто победа уже у него в кармане. Учитывая скорость роста этого
юноши, Шэнь Цинцю чувствовал, что это более, чем вероятно. Тем не менее,
нехорошо, если самомнение Ло Бинхэ раздуется до непомерных размеров,
поэтому бессмертный властно взмахнул веером, демонстрируя равнодушную
незаинтересованность.
— Этот учитель рассмотрит твою просьбу, если тебе удастся победить, как ты
утверждаешь.
— Этот ученик не разочарует!
Яркая улыбка, осветившая красивое лицо, почти вызвала у Шэнь Цинцю мигрень.
Пусть он и не дал твёрдого обещания, Ло Бинхэ доставляло счастье просто
услышать, что Шэнь Цинцю рассмотрит его просьбу. Независимо от того,
насколько юноша вырос, в глазах Шэнь Цинцю он по-прежнему оставался
ребёнком, радующимся любой крохе его внимания. Он радовался даже простой
возможности поговорить, не услышав в ответ упрёков, вот каким ребёнком он
был. Шэнь Цинцю с трудом подавил вздох. До тех пор, пока Хуа Цин не явится за
мальчиком, у него ещё оставалось время поработать над его характером и
превратить в настоящего мужчину.
Знай Шэнь Цинцю, что случится несколько дней спустя, он бы предпочёл

выслушать то, что Ло Бинхэ хотел ему сказать, прямо сейчас, чем вспоминать
этот день и долгие годы размышлять, не находя покоя.
122/1036
15. Собрание Союза бессмертных
Собрание Союза бессмертных проводилось каждые четыре года. К тому

времени, когда все готовились к отъезду, у ворот в школу Цанцюн собралась
колонна, насчитывающая более ста человек. Небольшое количество повозок
означало, что многие заклинатели предпочитали путешествовать на лошадях.
Однако не все горные лорды отправились в поездку, поскольку не могли
допустить, чтобы школа осталась совершенно беззащитной.
Ци Цинци ехала в повозке, как и большинство её учениц, за исключением Лю

Минъянь. Учитывая статус Юэ Цинъюаня, ему, естественно, тоже выделили
повозку. Никто не посмел заставить главу школы в одиночку скакать на лошади.
У Шан Цинхуа, как отвечающего за снабжение, не было иного выбора, кроме как
отправиться в путь, хотя ему и удалось получить место в повозке. Лю Цингэ и все
его ученики отправились в путь верхом, выстроившись вдоль колонны без
соблюдения какого-то определённого порядка.
В прошлом, если Шэнь Цинцю принимал участие в собрании Союза, он ехал в той
же повозке, что и Юэ Цинъюань. Однако в этом году он, чувствуя, что приберёг
отличные карты, отправился верхом. Щёки учениц, отправляющихся в путь,
зарделись румянцем, стоило им заметить прибытие пика Цинцзин и его учеников;
некоторые из юношей даже насвистывали, сидя верхом.
Шэнь Цинцю возглавлял свою небольшую группу, следуя за повозкой Юэ

Цинъюаня. Мин Фань и Ло Бинхэ скакали по обе стороны и чуть позади от своего
Учителя. За ними следовали лишь две ученицы, которых Шэнь Цинцю выбрал для
участия в собрании в этом году. Остальные участники аккуратно разделились на
две колонны, следуя за Шэнь Цинцю. Каждый из его учеников ехал, держа спину
прямо и высоко вздёрнув подбородок, демонстрируя спокойствие и надменность.
Глядя на элегантность этой небольшой процессии, кто-то мог принять их за
благородных учёных, удостоивших простолюдинов своим вниманием, если бы не
мечи за спиной и неземная аура вокруг первых трёх всадников.
Вынужденные ехать в повозках в хвосте колонны, большинство участников имели

возможность лицезреть величественное представление. Ци Цинци закатила
глаза, вполголоса пробормотав: «Выпендрёжники». И это несмотря на то, что
большинство её учениц восхищённым взглядом провожали процессию с пика
Цинцзин. Шан Цинхуа щёлкал тыквенными семечками, открыто восхищаясь и
завидуя уровню уважения, с которым относились к Шэнь Цинцю ученики. Если бы
только все знали, что его ученики без единой подсказки и наставления сами
встали на свои места в движущейся колонне, они бы склонили свои головы перед
абсолютным порядком и фанатичным послушанием адептов.
Колонна направлялась к месту проведения собрания в этом году — к покрытому

дремучим лесом ущелью Цзюэди. На протяжении всего путешествия Ло Бинхэ,
памятуя о своих обязанностях, с особой внимательностью относился ко всем
потребностям своего Учителя, при этом упустив тот факт, что Шэнь Цинцю
вообще не нуждался в подобном внимании. Вдобавок, на каждом якобы
трогательном моменте, он встречался глазами с пристальным взглядом Юэ
Цинъюаня, и это безумно действовало ему на нервы, поэтому он лишь
раздражённо отмахивался от своего ученика. Наконец колонна школы Цанцюн
достигла ущелья Цзюэди, где уже собрались тысячи других
совершенствующихся.
123/1036
Для Шэнь Цинцю собрание Союза — не более, чем обычная формальность.
Обменяться приветствиями, затем устроиться на верхней смотровой трибуне,
дожидаясь окончания. Немыслимая скука, но необходимая для поддержания
имиджа их школы. Шэнь Цинцю занял место позади Юэ Цинъюаня, в то же время
рядом с ним устроился старик. Несмотря на седые волосы, что выдавали возраст,
аура мужчины впечатляла. Яркая жёлтая мантия, характерная для дворца
Хуаньхуа, лишь подчёркивала царственность его облика. Шэнь Цинцю вежливо
склонил голову в приветствии:
— Бессмертный мастер.
— Горный лорд Шэнь, — сердечно возвратил приветствие его сосед. Огромное

богатство дворца Хуаньхуа позволило главе оказать посильную помощь почти
каждой школе, заработав всеобщую благодарность. Школа Цанцюн также
оказалась в числе тех, кто пользовался подобной поддержкой, пока Юэ
Цинъюань не занял место главы. Молчаливый отказ от какой-либо помощи со
стороны дворца Хуаньхуа во многом был обусловлен замыслами Шэнь Цинцю.
Со стороны их приветствие могло показаться дружелюбным и исполненным

чувства товарищества, однако, в глубине души Шэнь Цинцю плевался и
проклинал главу дворца Хуаньхуа. Лишь завидев его, казалось, его обоняние
улавливало запах старой лисицы, лишний раз убеждая Шэнь Цинцю, что глава
дворца вовсе не был столь великодушным, коим хотел показаться.
Даже оставив в стороне беспочвенные подозрения, у Шэнь Цинцю не могло

возникнуть добрых чувств к бессмертному, что пытался убедить Юэ Цинъюаня
обнажить Сюаньсу в нападении исподтишка. Шэнь Цинцю мог бы напасть тайком
и глазом не моргнув, но никогда бы не позволил своему благородному брату
опуститься до подобного уровня. Вдобавок Шэнь Цинцю принял на себя
обязательство не допустить очернения Сюаньсу, пока он жив.
Наблюдать за тем, как глава дворца беззастенчиво пытается убедить совершить

низкий поступок адепта другой школы и всего лишь главного ученика, оказалось
достаточно, чтобы посеять семена сомнения в душе Шэнь Цинцю. Он не
сомневался, этот старый лис, привыкший загребать жар чужими руками, должно
быть, намеревался сделать Юэ Цинъюаня козлом отпущения и лишить школу
Цанцюн прославленного ученика.
К тому же Шэнь Цинцю был уверен в ответной антипатии. В конце концов, он

всегда отклонял предложения помощи дворца Хуаньхуа, когда для школы
наступали нелёгкие времена. Со стороны могло показаться, что Шэнь Цинцю
слишком горд и высокомерен, чтобы принять помощь, и тот совершенно не
возражал против такого заблуждения. Юэ Цинъюань же, не колеблясь, помогал,
если другие школы обращались за помощью, а часто делал это и без
соответствующей просьбы, ничего не требуя взамен. Немного глупо, по мнению
Шэнь Цинцю, но в то же время неплохой способ поднять репутацию школы
Цанцюн, особенно на контрасте с его поведением.
Он пребывал в своих собственных мыслях, пока до его слуха не донёсся

восторженный женский шёпот — лидеры некоторых школ вполголоса обсуждали
красивого молодого юношу в белой форме. Проследив за их взглядами, он
увидел, что объектом всеобщего внимания стал его ученик, и даже находящиеся
рядом ученицы, участвующие в собрании, заметно покраснели. Шэнь Цинцю
внутренне закатил глаза. Даже выходцы из других школ не могли устоять перед
124/1036
его Ло Бинхэ, чью величественную фигуру будто осеняло сияние, губы слегка
изогнулись в нежной полуулыбке, а тёмные глаза мерцали словно драгоценные
камни. Хотел бы он взглянуть на их лица, узнай они, что Ло Бинхэ когда-то был
жалкой, вечно хныкающей липучкой, но Шэнь Цинцю быстро отогнал эту
недостойную мысль.
Для женщин, очень мягких по своей натуре, столь жалостливая история, скорее
всего, просто стала бы лишь дополнительным поводом к их повышенному
вниманию, что могло стать причиной для беспокойства Ло Бинхэ. Стоило вокруг
него собраться такому количеству прекрасных созданий, подобных цветкам, как
он твёрдо заявлял, что это лишь докучает ему, потому что в его сердце нет места
для таких вещей. Шэнь Цинцю терялся в догадках, было ли дело в благородстве
его ученика или же он просто таким образом поддерживал свою популярность на
пике Цанцюн.
Вскоре раздался ещё один шёпот, сравнивающий его с Гунъи Сяо. Шэнь Цинцю
оглядел толпу, взглядом выискивая ученика дворца Хуаньхуа. Стройной фигурой
и статностью юноша мог посоперничать с Ло Бинхэ, если бы не излишне
самоуверенный взгляд. Шэнь Цинцю раскрыл веер, пряча за ним презрительную
гримасу. Столь дерзкое поведение испортило общее впечатление; определённо,
Гунъи Сяо был столь же небрежным, как и Мин Фань.
Лицезрев на одной сцене двух учеников главных школ, обладающих столь

явными задатками победителя, зрители заторопились делать ставки. В качестве
ставок могли выступать любые вещи, но все они непременно представляли из
себя предметы высокой ценности. Юэ Цинъюань на всех собраниях Союза
выступал в качестве зрителя, но на этот раз обернулся к Шэнь Цинцю, тепло
улыбаясь:
— Цинцю, не собираешься сделать ставку на своих учеников?
Шэнь Цинцю продолжал плавно обмахиваться веером, всячески демонстрируя

свою незаинтересованность. Он никогда не делал ставок и не видел причин
начинать сейчас.
Ци Цинци подначивала:
— Шэнь-шисюн обычно так хвастается своими учениками, но опасается делать

ставки? Так не уверен в своём ученике?
Похоже, его шимей не собиралась спускать ему это с рук, поэтому Шэнь Цинцю
решил проявить великодушие:
— Мой ученик поклялся преподнести мне трофей первого места. Поскольку

победа уже обещана, этот учитель считает бессмысленным делать ставки в этой
гонке.
— Может ли твой пацан поумерить свою дерзость? — не сдержалась Ци Цинци.

Вопреки её словам Ло Бинхэ отнюдь не славился дерзостью. Единственная
причина, почему она выразилась именно так, заключалась в том, что всем давно
прекрасно известна отчаянная преданность мальчика своему учителю, и он был
единственным, кто бы осмелился пообещать подобное. Шэнь Цинцю
одобрительно кивнул:
— Значит в этом наши мнения совпадают. Даже этот учитель удивлён, насколько
125/1036
смелым он стал, бросаясь подобными обещаниями. Если ему удастся сдержать
слово, это будет поистине захватывающее зрелище.
По правде говоря, он мог лишь представить себе рыдающего Ло Бинхэ, хотя вот
уже как несколько лет тот успешно избавился от своей привычки лить слёзы по
любому поводу.
Когда был дан официальный старт, лидеры устроились на своих местах,

наблюдая за происходящим через установленные на платформе хрустальные
экраны, изображение на которые передавалось с магических кристаллов,
закреплённых на когтях целой сотни духовных орлов. Поначалу ничего не
происходило, большинство сущностей становились активными только после
наступления ночи. Шэнь Цинцю не прельщала перспектива провести весь день,
уставившись в экран, поэтому он сопровождал Юэ Цинъюаня, решившего
обменяться парой слов с представителями других школ. Пусть это казалось
довольно утомительным занятием, но, по его мнению, время от времени
необходимо напоминать, что после Главы он был вторым по значимости в школе
Цанцюн. Когда все социальные формальности оказались выполнены,
бессмертный вернулся на своё место, предаваясь размышлениям, пока на ущелье
не опустилась ночь.
Шэнь Цинцю открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как ученик появился
на экране. Однако один взгляд на положение, в котором оказался Ло Бинхэ,
заставил его нахмуриться. Не похоже, чтобы ситуация вышла из-под контроля,
но, заметив число юношей и девушек, следующих за его учеником, Шэнь Цинцю
недовольно прищёлкнул языком. Нередко двое или трое участников объединяли
усилия, чтобы справиться с особенно сильным противником, тем временем,
группа, следующая за Бинхэ, насчитывала около семи человек; слишком много
для эффективности атаки. В итоге разделение оценочных бусин может стать
причиной конфликта.
Шэнь Цинцю не знал, было ли это совпадением или нет, но большинство из них
оказались учениками дворца Хуаньхуа. Он вновь подавил желание грязно
выругаться, неодобрительно косясь на соседа, однако же перед его взглядом
предстала довольно интересная картина. Глава дворца не скрывал своего
изумления, сосредоточившись на экране. Поначалу Шэнь Цинцю показалось,
будто он ошеломлён «смелостью» своих учеников, пасущихся как стадо овец, но
довольно быстро понял, что всё не так просто, как кажется. Старый бессмертный
даже не заметил, как Шэнь Цинцю чуть наклонил голову, уже открыто глядя в
неверии.
Старый глава дворца столь интенсивно приник к экрану, будто хотел пожирать
всё происходящее лишь глазами. Заметив такой пыл в обычно довольно
хладнокровном старике, Шэнь Цинцю невольно ощутил дрожь в позвоночнике;
особенно, когда понял, что же захватило его внимание. Неосознанно он
повернулся обратно к экрану, демонстрирующему красивое лицо Ло Бинхэ, когда
разговор между ним и ученицей дворца Хуаньхуа показал всю глубину его
великодушного отношения к раненым и слабым.
На мгновение Шэнь Цинцю даже позабыл свои подозрения, недовольный

неуместным рыцарством Ло Бинхэ.
«Этот безнадёжный дурак, утверждавший, будто ему и дела до женщин нет, и

всё же одной девчонки, потянувшей ногу, хватило, чтобы запудрить ему мозги?
Тащить одного уже тяжело, но он решил возомнить себя пресловутым героем,
126/1036
взвалив на себя сразу семерых?»
Шэнь Цинцю не скрывал своего недовольства, что Ло Бинхэ так легко позволил
красивым ученицам манипулировать им, в то же время дозволяя и более слабым
ученикам держаться рядом. Он сомневался, что растил Ло Бинхэ столь
недалёким, дабы любой мог при удобном случае сесть ему на шею. Наверное, всё
дело в том, что мальчик никогда не проявлял интереса к противоположному
полу, поэтому он, будучи учителем, пренебрёг премудростями, как противостоять
коварству женщин.
«Ло Бинхэ, и как, интересно, ты собираешься преподнести мне победу, если

собрал вокруг себя целое стадо бестолковых овец? Если ты поистине мой ученик,
то должен избавиться от них как можно скорее! Пусть они и слабы, но
собравшись всемером, смогут быть полезны друг другу. Когда вернёшься, этот
учитель наставит тебя на путь истинный!»
Но чем дольше он смотрел на своего ученика, тем сильнее беспокойство

охватывало его сердце. Старые подозрения вновь пробудились; те, что он не
обсуждал даже с Юэ Цинъюанем. Ещё раз он бросил взгляд на своего соседа.
Бессмертный мастер, казалось, даже не дышал; его глаза жадно впитывали всё
происходящее на экране. Шэнь Цинцю по натуре всегда был скептиком и
недоверчивым человеком; это дало ему возможность представить худший из
возможных сценариев. А кроме того, он не зря слыл довольно умным человеком;
и пусть прямых доказательств не было, теория происходящего уже начала
складываться.
Однако время раскрывать свои карты ещё не пришло, поэтому он заставил себя
сосредоточиться на том, что происходило на экране. Ло Бинхэ, пусть учитель и не
умел читать его мысли, очевидно, не мог справиться со всей шумной толпой,
преследующей его. Две самые симпатичные девушки следовали за ним по пятам,
в то время как остальные пятеро разделились на две группки и тянулись чуть
позади.
— Тебе, безусловно, удалось научить своих учеников основам стратегии, Цинцю.

Бинхэ превратил неуправляемую толпу в широкую разведывательную группу, —
комментарий Юэ Цинъюаня оказался особенно полезен, так как Шэнь Цинцю
вновь отвлёкся, наблюдая за старой лисицей по соседству. Он коротко кивнул,
радуясь, что, похоже, Ло Бинхэ сохранил крупицы разума. Теперь, если бы только
его ученик смог двигаться быстрее и сбросил ненужный балласт, победа вполне
могла достаться ему.
Радость его оказалась недолгой. Младшая сестричка из группы Ло Бинхэ

продолжала жаловаться на боль в ногах, отчего не только у Шэнь Цинцю
дёрнулась бровь, но и остальные главы школ недовольно покачали головами.
Обычно он с уважением и заботой относился к представительницам слабого пола,
но столь безответственная девица, равно как и её учитель, заслуживали
исключительного порицания! При мысли о главе дворца Хуаньхуа Шэнь Цинцю
невольно презрительно фыркнул. Его Нин Инъин, окажись она здесь, с лёгкостью
затмила бы этих избалованных детей; однако, девушка стала лишь частью
группы учеников-помощников, которых он привёл с собой, чтобы наблюдать и
применить полученные знания на следующем собрании Союза.
Тем временем, самому Ло Бинхэ окружающие его нежные цветки, очевидно,

приходились лишь в тягость; он не мог даже убедить их воспользоваться
сигнальными огнями, чтобы отказаться от участия. В раздражении обмахиваясь
127/1036
веером, Шэнь Цинцю мрачно подумал, что в следующий раз надо внести
предложение оборудовать безопасное место, где пострадавшие и ослабевшие
участники могли переждать, а не присасываться, словно пиявки, к более
сильным ученикам. Одновременно, он почувствовал укол сожаления, что вовремя
не обучил своего ученика быть менее доброжелательным, если это ставило его в
невыгодное положение в критические моменты.
Мало ему было головной боли, так одна из девушек выбежала на берег реки и
осмелилась публично снять обувь, дабы охладить зудящие ступни.
Воспользовавшись передышкой, другие две группы также присоединились к
остальным. Будучи мужчиной, должным образом воспитывающим своих учениц,
Шэнь Цинцю с большим недоверием относился к молодым особам, считавшим
приемлемым выставление своих ног напоказ в присутствии мужчин. Разделяя его
чувства, остальные старейшины перешли от покачивания голов к откровенно
неодобрительным взглядам.
Единственным утешением стал тот факт, что его ученик отказался приближаться
к реке. Ло Бинхэ сохранил чувство приличия, и Шэнь Цинцю мог бы поклясться,
что видел в глазах своего ученика оттенок недовольства безответственным
поведением безголовых цыплят вокруг. Мысленно он поощрял его гнев, надеясь,
что Ло Бинхэ просто бросит их прямо там. В этом поступке не было бы ничего
дурного; зрители, казалось, не испытывали сейчас ничего, кроме насмешливого
пренебрежения к ученикам дворца Хуаньхуа, решившим отнестись к серьёзному
состязанию в мастерстве как к праздному пикнику на природе.
Их вялую критику внезапно прервали резкие крики, эхом отражающиеся от

экрана. Визг оказался настолько пронзительным, что они почти подумали, будто
паника разразилась прямо у них на глазах. К тому времени, как Ло Бинхэ
бросился к берегу реки и услышал, что двоих людей утянуло под воду, воздух
почти искрил от напряжения. Ученик Шэнь Цинцю на пределе своих сил пытался
спасти всех из реки, но последний ученик выскользнул прямо из его рук и ушёл
под воду. Шэнь Цинцю пришёл к мнению, что лишь демон мог оказаться
достаточно силён, чтобы захватить одновременно трёх совершенствующихся.
Даже тусклого света ночной жемчужины, что держала молодая леди, хватило,
чтобы разглядеть, как потемнели воды, наполняясь злобной энергией. Из самого
центра бурлящей воронки, будто щупальца, потянулись чёрные локоны, на
кончиках которых подрагивали алые капельки. Шэнь Цинцю сразу понял, что это,
как и Юэ Цинъюань, который воскликнул:
— Это нюй юань чань*!
(прим.) - мифическое существо, своего рода речной гуль.
128/1036
16. Вера — жестокая вещь
Строгое обучение Шэнь Цинцю по распознаванию тёмных сущностей не

прошло даром; Ло Бинхэ тоже распознал демона, приказав всем без промедления
отойти от берега. Он сомкнул ладони, вызывая мощный столп огня и отбрасывая
демона назад; воспользовавшись полученной передышкой, собрал обезумевших
от испуга учеников и отвёл на безопасное расстояние, после чего выпустил
сигнальные огни в небо. Это был сигнал тревоги, что им пришлось столкнуться с
чем-то, что выходит за рамки их возможностей.
Однако их сигнальный огонь оказался не единственным. Почти одновременно в

нескольких концах ущелья взорвались фейерверки. Яркие брызги, окрасившие
ночное небо необыкновенными красками — не более, чем болезненное
напоминание о неоправданных ожиданиях. Оглушительные взрывы сигнальных
огней смешались с воплями ужаса, мольбами о спасении со всех экранов
одновременно; почти раскрашенная вручную иллюстрация преисподней. Без
предупреждения экраны вдруг мигнули, после чего потухли один за другим,
застигнув наблюдающих врасплох.
Последним, что они услышали был короткий пронзительный вопль, после чего
последний экран погас, погружая площадку во тьму.
Шэнь Цинцю вскочил, узнав этот душераздирающий крик — костяной орёл, ещё
один кровожадный монстр из мира демонов, которого здесь быть не должно. Не
нужно было быть гением, чтобы понять — кто-то намеревался уничтожить всех
молодых совершенствующихся и лишить старших контроля над ситуацией. Он не
удостоил и толики внимания возгласы недоверия главы вершины Тяньи при
появлении демонов, чья мощь во много раз превосходила существ, отбираемых
для испытаний.
Предчувствие беды только усилилось; первой мыслью Шэнь Цинцю был Ло Бинхэ.
За ним всё ещё числился неоплаченный долг, он не мог позволить мальчику
умереть. В одиночку у Ло Бинхэ были шансы выжить, но последнее, что он видел
на экране это его ученик, защищающий слабых. Шэнь Цинцю отказывался
смотреть, как Ло Бинхэ теряет свою жизнь ради тех, кто давно должен был
отказаться от своего участия.
Старый глава дворца, казалось, наконец пришёл в себя, выкрикнув:
— Снимите заклятие!
Настоятель сотен монахов храма Чжаохуа, наложивших заклятие на

поддержание барьера, уже собирался применить Сжатие тысячи ли, однако,
внезапно Юэ Цинъюань остановил его.
— Его нельзя снимать!
— Что это значит, Глава школы Юэ?
Похоже, паника затуманила разум старика, и Шэнь Цинцю не сдержался от

усмешки, пока кратко объяснял значение слов Главы школы:
— Мы понимаем срочность ситуации, однако не стоит забывать, что барьер

129/1036
удерживает демонов в ловушке. Снятие барьера приведёт лишь к тому, что
потоки нечисти хлынут на поселения простых людей. Разве не главная
обязанность всех совершенствующихся — не допустить подобного?
К паникующим заклинателям понемногу начала возвращаться возможность

рационально мыслить, однако испуганный ропот не затих.
— Если мы не можем позволить ученикам спастись бегством... тогда что же нам

делать? — тупо спросил один из людей дворца Хуаньхуа, по-прежнему
оцепеневший от шока.
— В чём заключается ваше совершенствование? В полировке золота?!
Шэнь Цинцю, сложив веер, уже в открытую глумился над школой, к которой и до
этого не относился благосклонно.
— Вы растеряли весь здравый смысл? Если они не могут выйти, тогда войдём мы
и истребим всех демонических существ в ущелье. Или бегство это единственный
выход, который пришёл вам на ум? — добавил он с усмешкой. Шэнь Цинцю
бросил взгляд на Главу школы и других заклинателей Цанцюн, на их лицах не
промелькнуло ни тени сомнений, после того, как он озвучил своё предложение;
даже Шан Цинхуа решительно шагнул вперёд, хотя того и трясло от страха. Лю
Цингэ кивнул ему, готовый подняться в воздух в любой момент.
Юэ Цинъюань бесстрастно подвёл итог:
— Мы можем только подозревать, что демоны — лишь уловка, чтобы ослабить

ряды совершенствующихся, уничтожив юных потенциальных заклинателей, но
наша первоочередная задача — спасти их. Школа Цанцюн собирается проникнуть
в ущелье, чтобы устранить угрозу, кто-нибудь готов присоединиться?
Старый глава дворца немедленно дал своё согласие, конечно же, он готов. В
конце концов, именно его школа внесла наибольший вклад в ресурсы и
участников; потери будут несоизмеримыми. Призыв Юэ Цинъюаня придал
смелости многим другим совершенствующимся, что также выразили желание
войти в ущелье Цзюэди. Стоило им достигнуть входа, Шэнь Цинцю взял Юэ
Цинъюаня под руку.
— Цинцю?
— Знаю... Если ситуация выйдет из-под контроля, Сюаньсу покинет ножны. Юэ

Цинъюань, поклянись, что несмотря ни на что, ты не активируешь его
первоначальную форму.
Голос Шэнь Цинцю звучал низко и настойчиво, а хватка была болезненной. На

мгновение на лице Юэ Цинъюаня промелькнуло сомнение.
— Цинцю, я...
Он осёкся, встретив ещё один резкий взгляд. Хватка на его локте стала сильнее,
ногти впились в кожу.
— Разве ты не практиковал истребление без применения своего клинка? Не

добавляй мне ещё больше тревог, Юэ Цинъюань. Если с тобой случится что-то
серьёзное, что будет со школой? — Шэнь Цинцю и не пытался скрыть тот факт,
130/1036
что играл на чувствах Юэ Цинъюаня. Наконец тот кивнул, принимая поражение, и
прошептал:
— Я обещаю, Сяо Цзю...
Он пошёл вперёд, и Шэнь Цинцю ощутил вдруг досаду, что не мог следовать за
ним по пятам и самому убедиться, что тот сдержит данное слово. Вместо этого он
поманил Лю Цингэ, который также с нетерпением ожидал возможности войти в
Цзюэди.
— Тебе что-то нужно? — голос прозвучал резко. И не случайно — оба понимали,

сейчас перед ними стоит более насущная проблема, требующая решения. Шэнь
Цинцю кивнул, приблизившись вплотную и прошептав над самым ухом:
— Когда войдёшь, убедись, что твоя зона истребления не покидает периметр

Чжанмэнь-шисюна. Если почувствуешь что-то необычное, отыщи его как можно
скорее.
Лю Цингэ прищурил глаза, безмолвно спрашивая, почему. Глава их школы явно

гораздо могущественнее его, он не видел причин присматривать за ним. Шэнь
Цинцю замешкался. Эта тайна связывала лишь Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюаня,
однако, не было нужды открывать полную правду Лю Цингэ. Желая прояснить
положение вещей, он ответил:
— Незажившая травма. Она не доставляет неприятностей, если он не

перенапрягается. Но, учитывая текущую ситуацию, этого учителя беспокоит
безрассудство Чжанмэнь-шисюна. Если разбередить старую рану, неизвестно, к
каким внутренним травмам это приведёт, или даже к искажению Ци.
При упоминании недуга глаза шиди непроизвольно расширились. На своём опыте

испытав тревожную пустоту и путанность сознания, вызванную искажением Ци,
он боялся представить, что случится, если кто-то, столь могущественный, как Юэ
Цинъюань, впадёт в подобное состояние. Осознавая возможные страшные
последствия, он ответил согласием на просьбу Шэнь Цинцю. Перед тем как уйти,
горный лорд напомнил:
— Поскольку это касается Главы школы, надеюсь, Лю-шиди сохранит эту

информацию в тайне. Даже от него самого.
Тот ещё раз кивнул и растворился в толпе, намереваясь отыскать Юэ Цинъюаня.

Шэнь Цинцю собирался отправиться своим путём, когда к нему бросились
четверо его учеников, выбранные для выполнения незначительных поручений, во
главе с Нин Инъин:
— Учитель, Ин-эр и старшие братья хотят помочь!
Она сразу перешла к делу, не желая терять время на пустые формальности. У

Шэнь Цинцю не было настроения иметь дело со своевольными молодыми
девицами, однако он сразу понял — это не просто дерзость; Нин Инъин
решительно приподняла подбородок, глаза горели праведным беспокойством.
Мин-шисюн и А-Ло сейчас заперты в ловушке вместе с другими учениками, Нин
Инъин не могла оставаться в стороне пока остальные собирались на подмогу.
Шэнь Цинцю понимал, что должен отговорить их; их навыки и вполовину не были
сравнимы с выбранными для участия в испытании учениками. Но он и не
131/1036
собирался их баловать, оберегая от любой опасности словно курица-наседка; к
тому же, зная детей, они проберутся следом, стоит ему только отвернуться. Он
кивнул, но изложил неукоснительные
правила:
— Ваши навыки не столь развиты, поэтому вы четверо должны держаться

вместе. В ваших силах победить демонов низшего ранга, но если встретите того,
кого не сможете распознать, не пытайтесь одолеть его. В целях безопасности,
держитесь поближе к периметру Лю-шиди. Если станет слишком опасно, не
стесняйтесь звать своего шишу, вам понятно?
Все ученики твёрдо кивнули, вздохнув с облегчением, что Учитель не обругал их

и не заставил остаться здесь, поскольку, по правде говоря, именно такой
реакции они ждали. Они поторопились догнать Лю Цингэ, понимая, что в основе
этих инструкций лежало беспокойство Шэнь Цинцю за их безопасность. Само
собой, Шэнь Цинцю не стеснялся в выражениях, когда разговор заходил о горном
лорде пика Байчжань. Его навыки общения оставляли желать лучшего, но с точки
зрения боевых способностей, не существовало никого надёжнее, чем он. Шэнь
Цинцю чувствовал, что ему почти не горько признаваться в этом самому себе; по
крайней мере, если что-то случится, он может рассчитывать на Лю Цингэ. Хоть
какая-то польза от их затянувшегося недоразумения.
Наконец он пересёк границу ущелья Цзюэди, в поисках Ло Бинхэ лавируя между

выступами скал на Сюя, попутно уничтожая любую нечисть на пути. Несмотря на
свою уверенность, что ситуация пока не стала экстренной, в животе тянуло от
странного чувства. На миг ему даже стало любопытно, было ли это беспокойство
или же интуиция пыталась его о чём-то предупредить. Тревожное ощущение
внизу живота, похоже, усиливалось по мере того, как он продвигался в
избранном направлении, наполняя его странной уверенностью, что Ло Бинхэ где-
то поблизости.
Стоило ему спуститься чуть ниже, как из леса раздался пронзительный визг.
Дремучий бурелом внизу чуть поредел, открывая вид на тело молодого ученика,
которое почти досуха высосал паук-призрак. Шэнь Цинцю метнул сгусток
духовной энергии, пригвоздив демона на месте. Он окинул взглядом поляну,
пересчитывая оставшихся учеников, чей внешний вид оставлял желать лучшего.
Лишь Ло Бинхэ по-прежнему держал спину прямо и, на первый взгляд, был в
полном порядке.
Взгляд ученика прояснился, заметив учителя. Ло Бинхэ чувствовал, что Шэнь

Цинцю может прийти, надеялся, что Учителю удастся разыскать их в этом
огромном ущелье; томящее покалывание в груди твердило, что он непременно
получит то, на что надеялся.
— Учитель, этот ученик знал, что вы придёте спасти нас!
— Не теряй бдительности. Вы все, если не в состоянии сражаться, то вложите

мечи в ножны, дабы избежать травм, — приказал Шэнь Цинцю. Он понимал, что
они держатся на ногах только благодаря напряжённой ситуации. Как только всё
закончится, они рухнут без сил, будто безвольные марионетки, чей кукольник
безжалостно отсёк нити ножом. Оцепеневшие от страха, ученики только рады
были последовать совету старейшины и немедленно убрали мечи. Шэнь Цинцю
слабо ощущал чистую ауру недалеко от них, немного напоминающую изысканные
травы, растущие в этом ущелье. Он подозвал своего ученика, намереваясь
изложить свой план:
132/1036
— Бинхэ, держим путь в том направлении. Этот учитель будет замыкающим.
— Учитель, этот ученик должен быть замыкающим, — возразил Ло Бинхэ, не

желая, чтобы его Учитель рисковал своей жизнью из-за них. Шэнь Цинцю не
собирался терять время на пустые споры, одарив его суровым взглядом.
— Вой Человекоголового паука привлечёт ему подобных. Если так ценишь жизнь
этого учителя, делай, как я говорю.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы упрямый ученик подчинился, понимая,

что сейчас не время и не место для пререканий. Как только он встал во главе их
небольшого отряда и, словно пастух, повёл за собой стадо безвольного
молодняка, раздался пугающий шелест, и этот звук стремительно приближался.
Шёлковые нити скользили смертоносными лианами вниз, пока Ло Бинхэ вёл свою
группу вперёд так быстро, как только мог. Шэнь Цинцю подхватил с земли горсть
листьев, зарядил их духовной энергией, направляя туда, где в тени деревьев
шевелились зловещие тени. Несколько пауков-призраков тяжело рухнули вниз,
словно перезревшие плоды, пронзённые импровизированными снарядами. Ло
Бинхэ особенно любил эту технику Шэнь Цинцю, в глубине души сетуя, что не
может остановиться и вдоволь насладиться зрелищем. Всё-таки, перед ним
стояла не менее важная задача уничтожения демонов, встречающихся на пути их
небольшого отряда.
Усилиями учителя и ученика пика Цинцзин большинство препятствий оказалось

беспощадно разрушено. В конце концов, им удалось добраться до места, к
которому жуткие пауки отказались приближаться, останавливаясь перед
невидимой глазу границей. Ученица дворца Хуаньхуа спросила, затаив дыхание:
— Старейшина Шэнь, почему они больше не нападают?
Оказавшись в безопасности, Шэнь Цинцю почувствовал, что настало время

молодым людям набраться ума. Ло Бинхэ также ничего не угрожало, и он мог
позволить себе немного расслабиться.
— Разве вы не ощущаете духовную энергию, окружающую эту поляну? Она

исходит от чрезвычайно редкого природного сокровища — Тысячелетнего
Очищающего Снежного Лотоса. Чистота его духовной силы удерживает
демонический род в страхе, — безошибочно определил он; меньшего от горного
лорда пика Цинцзин, которому известно почти всё, никто не ожидал. Ло Бинхэ не
отходил от него ни на шаг, лишь ясный взгляд немного потемнел от
беспокойства.
— Учитель, может ли этот ученик узнать о том, что происходит снаружи?
Несмотря на то, что он был неимоверно счастлив, когда Шэнь Цинцю пришёл
спасти их, он всё ещё не знал, отчего вдруг все начали выпускать сигнальные
огни.
Веер Шэнь Цинцю не смог скрыть его хмурый взгляд.
— Собрание союза саботировали. Старшим заклинателям пришлось вмешаться,

чтобы спасти учеников и уничтожить тёмных существ. В этом месте мы в
безопасности от большинства из них.
133/1036
Услышав последнюю фразу, ученики с облегчением опустились на землю, долгое
напряжение оставило их. Старейшина собирался обдумать дальнейший ход
действий, когда раздавшийся сбоку шорох привлёк внимание учителя и его
ученика, что неотступно следовал за ним.
Тем, кто выбрался из кустов, оказался довольно потрёпанный Шан Цинхуа, за

которым следовало несколько израненных учеников школы Цанцюн. Он просиял,
увидев Шэнь Цинцю, и поспешил провести учеников сквозь защитный барьер.
— Увидев Шэнь-шисюна, моё сердце, наконец, может успокоиться, — столь

неловкие слова на удивление прозвучали естественно, столько искренности было
в его неподдельном счастье. Шэнь Цинцю в полной мере мог понять чувства Шан
Цинхуа, пик Аньдин не из тех, кто вступал в бой.
— Этого учителя удивило, что ты не только вызвался добровольцем, но и смог

спасти учеников нашей школы. Титул горного лорда поистине не стоит
недооценивать.
Он выразил своё искреннее мнение; Шан Цинхуа никогда не был в числе тех, кто
сражался на передовой. Как правило, он производил на Шэнь Цинцю
впечатление труса и слабака. Неоспоримым, однако, был и тот факт, что
несмотря на дурное впечатление, у Шан Цинхуа оказалось достаточно
способностей совершенствоваться до уровня горного лорда.
Неуверенный, было ли это похвалой или саркастическим замечанием, Шан

Цинхуа смущённо почесал щёку.
— Наши ученики угодили в ловушку; даже если люди пика Аньдин не могут
принести настоящую пользу в битве, как может горный лорд остаться в стороне
и просто смотреть?
— Ценность пика Аньдин зависит от поведения лидера. Но предлагаю оставить

этот разговор на потом. Этот учитель отправится разведать обстановку, мы не
можем рисковать, собрав здесь столько учеников. Шан-шиди, забота о детях
остаётся за тобой, — распорядился Шэнь Цинцю, покидая барьер и расправляясь
с оставшимися пауками-призраками взмахом веера. Ло Бинхэ выскочил следом,
твёрдо заявляя:
— Этот ученик будет сопровождать Учителя в этом задании!
Шэнь Цинцю бросил на него взгляд через плечо, однако не стал останавливать.
Лучше было держать Ло Бинхэ поблизости, тем более, что мальчик оказался
более чем способен позаботиться о себе. Они прокладывали себе путь в полном
молчании, убивая всех тёмных существ, что попадались им на пути. Внезапно
неестественная тишина леса заставила Шэнь Цинцю насторожиться, когда земля
вдруг задрожала с такой мощью, что даже Шэнь Цинцю с трудом удалось
сохранить равновесие. Оглушительный рёв разверзнувшейся земли вскоре стих,
однако Шэнь Цинцю не спешил ослаблять бдительность. Даже воздух, казалось,
стал более тяжёлым и гнетущим, рождая жуткое ощущение среди листвы ущелья
Цзюэди.
— Учитель, это землетрясение...
— Должно быть, Бесконечная Бездна разверзлась.

134/1036
Бесконечная Бездна это уникальное пространство, существующее между
Царством Людей и Царством Демонов, наполненная множеством неизведанных
существ и смертельных ловушек. Само собой разумеется, ни один человек не мог
пережить падения в Бездну. Открытие пространства также означало, что оба
мира пересеклись. Учитель и ученик затаили дыхание, наблюдая, как лес
впереди освещается тусклым багряным светом, и среди этого мягкого свечения
выступила одинокая фигура. Когда незнакомец оказался достаточно близко,
Шэнь Цинцю понял, что никакой человек не мог обладать столь безразличным
выражением лица и бледностью. С момента вторжения Ша Хуалин он не встречал
демона, столь похожего на человека.
Шэнь Цинцю хранил молчание, пристально изучая незнакомца напротив.

Поэтому, то, что Ло Бинхэ встанет перед ним, загораживая собой и поднимая меч
Чжэнъян в оборонительном жесте, стало для него полнейшей неожиданностью.
Рьяный щенок вообразил себя сторожевой собакой, воспитания всё ещё не
достаёт; именно так продолжал думать Шэнь Цинцю, твёрдым голосом одёргивая
ученика:
— Отойди в сторону, Бинхэ. Он тебе не по зубам.
Однако демона, казалось, больше заинтересовал именно ученик. Некоторое

время он пристально разглядывал Ло Бинхэ, в ледяных глазах вспыхивало нечто,
похожее на любопытство.
— Ты ученик Цанцюн?
— Ученик школы Цанцюн с пика Цинцзин, Ло Бинхэ, приветствует Ваше

Превосходительство.
Бесстрашно ответил Ло Бинхэ, отказываясь отступать, несмотря на

предупреждение Шэнь Цинцю. Демон продолжал внимательно изучать его,
наконец изрекая нечто, что привлекло внимание Шэнь Цинцю.
— И бессмертный, и демон, любопытное существо. Почему же ты не

возвращаешься к своим корням, оставаясь вместо этого с мерзкими людишками?
То, как говорил этот демон, звучало, словно Ло Бинхэ являлся наследником
демонического рода. Шэнь Цинцю почти забыл о серьёзности ситуации, в которой
они оказались, предчувствуя, что стоит на пороге важного открытия. Он заметил
ошеломлённый взгляд своего ученика, невольно задавшись мыслью, стали ли для
него слова демона неожиданностью. В любом случае, если Шэнь Цинцю хотел
получить ответы на свои вопросы, он не мог задать их в присутствии мальчика.
— Бинхэ, вернись к Шан-шиди немедленно.
— Этот ученик не оставит Учителя. К тому же, не похоже, что Его

Превосходительство собирается нас отпустить. Мы можем лишь вступить в бой.
Шэнь Цинцю с трудом подавил желание приложить ко лбу ладонь. Быть упрямым
это одно, но он никогда не учил Ло Бинхэ такой дерзости и своеволию.
— В таком случае, твои глаза хуже, чем подозревал этот учитель. Считаешь себя
достойным скрещивать клинки с Мобэй Цзюнем?
135/1036
Наконец, похоже, Мобэй Цзюнь удостоил его своим вниманием. Он слегка
повернул голову в сторону Шэнь Цинцю.
— Горный лорд пика Цинцзин в очередной раз доказал своё благоразумие и

осведомлённость.
Шэнь Цинцю мысленно усмехнулся. Он заметил корку инея, покрывшую траву

возле ног демона. Лишь одно существо могло столь хорошо управлять льдом и
производить подобное впечатление одним лишь своим присутствием. Шэнь
Цинцю внутренне подобрался. Он вспомнил, что всем демонам, принадлежавших
роду Мобэй Цзюня присуща уникальная черта — перенимать силы предыдущего
поколения. Не имея возможности оценить истинную глубину его мощи,
невозможно выстроить линию обороны, что делало демона перед ними по-
настоящему смертоносным.
Не став ждать, Мобэй Цзюнь нанёс первый удар. Шэнь Цинцю ожидал нападения,
отталкивая Ло Бинхэ в сторону, прежде чем заблокировать удар своей ладонью.
Демоническая энергия хлынула, будто мощный кулак, прямо к его груди, но Шэнь
Цинцю не зря считался, возможно, самым большим упрямцем на пике Цинцзин.
Он без промедления встретил коварную атаку Мобэй Цзюня, хотя в теле уже
начала накапливаться тупая боль, демоническая энергия просачивалась глубоко
под кожу словно яд.
Видя, как его Учитель стойко выдержал удар, Ло Бинхэ, не колеблясь, атаковал
со стороны. И всё же Чжэнъян оказался легко пойман и выхвачен из его рук,
доказывая разницу способностей Ло Бинхэ и Мобэй Цзюня. Демон отбросил меч
прочь, разбив вдребезги подавляющей демонической энергией. Одновременно
Мобэй Цзюнь остановил свою атаку на Шэнь Цинцю, на его губах играла
снисходительная улыбка.
— Будь у вас в запасе ещё тридцать лет совершенствования, возможно, вы

смогли бы считаться противником.
Услышав эти слова, Шэнь Цинцю издал глухой рык. Он не подвергался подобному
оскорблению со времени своего первого поединка с Лю Цингэ, и в то же время
нанесённая обида стала прямым доказательством того, что Мобэй Цзюнь стоял на
один уровень выше его. Однако, он не успел ответить на оскорбление тем же;
ледяной воздух предупредил Шэнь Цинцю о надвигающейся атаке. Из воздуха
материализовались тёмные ледяные мечи, образуя смертоносный массив,
направленный прямо на него. Именно это и имел в виду Мобэй Цзюнь: он не
собирался давать Шэнь Цинцю возможности провести эти тридцать лет. Шэнь
Цинцю мрачно подумал, не станет ли это ущелье для него могилой, инстинктивно
понимая, что уклониться от подобной атаки выше любых человеческих сил, и
даже одна царапина будет означать прикосновение проклятого льда.
В миг, когда мечи двинулись вперёд, Шэнь Цинцю приготовился уклоняться, но

ни один из клинков не сдвинулся больше, чем на дюйм, рассыпаясь мельчайшими
частичками пыли. Пустым взглядом он смотрел на мерцающие осколки,
опадающие вниз, словно снегопад огней. Медленно и бессмертный, и демон
повернулись к оставшемуся участнику этой сцены. Ураган мощной энергии
окутывал молодого юношу, на нежном лице застыло выражение абсолютной
ярости.
Ло Бинхэ отказывался воспринимать происходящее как поединок. Видя, как Шэнь

Цинцю пытается сдержать кровавый кашель, для него это выглядело лишь
136/1036
издевательством над его Учителем. Очевидная опасность для жизни Шэнь Цинцю
будто сломала в нём что-то. Он бросился вперёд, не обращая внимания ни на
сломанный меч, ни на собственную жизнь.
Он обменивался ударами с Мобэй Цзюнем, пуская в ход только кулаки, и, похоже,

битва с Ло Бинхэ стала для демона более интересным развлечением. Ущерб,
который они наносили, был неизмерим, но Шэнь Цинцю мало беспокоило
проявление грубой силы.
Увидев, как Ло Бинхэ на равных бьётся с демоном, Шэнь Цинцю вспомнил те

странные слова Мобэй Цзюня, и всё встало на свои места. Родившаяся тогда
догадка, что он запрятал глубоко в своём разуме, вернулась с сокрушительной
силой. Сердце его оцепенело словно камень, пока он медленно восстанавливал в
уме возможный сценарий, попутно пуская энергию по телу для исцеления от
полученных травм. Главная ирония состояла в том, что в эту теорию Шэнь Цинцю
верилось гораздо больше, чем в ту околесицу, что им скормили много лет назад.
Однако, если его теория окажется верна, Шэнь Цинцю подвергался растущему
риску. Всё происходило слишком быстро, чтобы он смог составить подходящий
план для выхода из ситуации. Тем временем, Мобэй Цзюнь, кажется, осознал всю
силу Ло Бинхэ, щёлкнув пальцем по лбу. Красный свет вспыхнул на лбу юноши и
превратился в яркую печать. Витиеватый пламенный узор отобразился в слегка
расширенных зрачках Шэнь Цинцю, словно обманчивое отражение на
поверхности воды. Ло Бинхэ корчился в ярости, будто не мог понять, что с ним
происходит. Шэнь Цинцю ощутил прилив демонической энергии, плотным
потоком вырвавшейся из тела ученика и устремившегося к Мобэй Цзюню, но тот
рассёк его пополам. И всё же демон выглядел довольно удивлённым.
— Любопытно. Мне всё ещё интересно, почему ты продолжаешь оставаться в

Царстве Людей вместо того, чтобы вернуться к своим истокам?
Слова Мобэй Цзюня не достигли ушей того, кому предназначались, однако, Шэнь
Цинцю их услышал. Теперь он видел возможный путь, маленький, но
смертоносный способ отсрочить неизбежное. Он даже не стал смотреть, как
фигура Мобэй Цзюня исчезает во мраке, поднимаясь навстречу своему ученику.
Ло Бинхэ не сдвинулся с места, глядя прямо перед собой пустым взглядом, но
каким-то образом воздух вокруг него оставался враждебным. Шэнь Цинцю видел,
что мальчику сложно контролировать только что обретённую силу.
Подумать только, кто же знал, что однажды настанет день, когда Шэнь Цинцю
дважды задумается перед тем, как совершить зло. У него не было времени
размышлять, если он боялся упустить эту возможность; он должен принять
взвешенное решение здесь и сейчас.
«Хуа Цин, в этом состояло твоё предсказание?.. Ахаха, понятно... понятно. Кто
ещё мог быть способен на подобную жестокость?»
Заклинатель рассмеялся в ответ на подобные мысли, внутренне содрогаясь от

того, что неминуемо должно было случиться. Он сделал свой выбор. Ему
пришлось унять дрожь в руке, прежде чем дотронуться до акупунктурных точек,
стабилизируя потоки энергии Ло Бинхэ. Изобилие демонической энергии
срикошетило, заставив Шэнь Цинцю закашляться кровью; он сглотнул, чувствуя в
горле неприятный металлический привкус. Эта сцена, казалось, привела Ло
Бинхэ в чувство.
137/1036
— Учитель, вы в порядке?
Мальчик даже не заметил, что сам стал причиной этого состояния учителя,
настолько его разум оказался запутан высвобождением демонических
способностей. Шэнь Цинцю проигнорировал руки мальчика, что в обеспокоенном
жесте пытались поддержать его, приблизившись к разлому Бесконечной Бездны.
Озадаченный и полный нехороших предчувствий из-за слов Мобэй Цзюня, Ло
Бинхэ поравнялся со своим Учителем. Бурлящий воздух, очаги тьмы, пузырящаяся
магма и тысячи вскинутых рук, потонувших в багряном свете, создавали
прекрасную в своей жуткой красоте картину ада.
— Смотри внимательно, Ло Бинхэ. Не каждому выпала удача наблюдать

Бесконечную Бездну, даже среди совершенствующихся.
— Учитель, почему Бесконечная Бездна столь... ужасна?
Ло Бинхэ позволил себе немного расслабиться, заметив, как Учитель вернул себе
привычную невозмутимость. Размышляя над вопросом ученика, Шэнь Цинцю
положил ладонь ему на спину и послал поток духовной энергии, чтобы
стабилизировать меридианы. В голове вдруг родилась непрошенная мысль, когда
за последние несколько лет спина Ло Бинхэ успела стать такой широкой?
— Если этот учитель возьмёт на себя смелость предположить, то это из-за того,
что Бездна — своеобразная граница между Царством Людей и Царством Демонов.
Благодаря своей неистовой природе Бездна заработала себе дурную славу.
Говорят, ни один человек не спасётся, если упадёт вниз.
— Учитель, этот ученик в порядке, вам стоит поберечь свою духовную энергию...
Шэнь Цинцю проигнорировал просьбу Ло Бинхэ. Вместо этого он задал своему

ученику вопрос. На протяжении всего разговора взгляд мужчины не покидал
безнадёжный пейзаж Бесконечной Бездны. Багровые блики, что она отбрасывала
на его лицо, делали его образ ещё более неземным.
— Ло Бинхэ, что по твоему мнению способно помочь выстоять перед лицом

великих невзгод и невообразимых страданий? Это вера? Или же ненависть?
— Уровень философии слишком сложен для этого ученика... Но я думаю, что это
вера.
Кто бы мог подумать, что Ло Бинхэ выберет веру. Шэнь Цинцю готов был
рассмеяться в голос, бедный ребёнок. Он не удосужился спросить, хватит ли
веры Ло Бинхэ, чтобы провести его сквозь это испытание. Дрожь в руке давно
прекратилась. Что ж, тогда это станет последним уроком.
— Вот как?.. Тогда, давай посмотрим, изменится ли твоё мнение после

возвращения на земли живых.
Он вложил в свою ладонь столько сил, сколько мог, без предупреждения толкая
Ло Бинхэ с обрыва.
— Учитель?!
Ло Бинхэ закричал, переворачиваясь в падении, чтобы взглянуть на Шэнь Цинцю.

Пусть его разум всё ещё был не в силах осознать происходящее, рука
138/1036
инстинктивно потянулась к протянутой руке Шэнь Цинцю. Если бы его Учитель
приложил немного усилий, они бы соприкоснулись пальцами. Так же, как он не
хотел верить в то, что сделал с ним Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ отказывался верить,
что его любимый Учитель спокойно смотрит и не берёт его за руку. Смятение на
его лице сменилось опустошением, когда осознание обрушилось на его разум
несокрушимой лавиной, и к тому времени, как он исчез из поля зрения, глаза Ло
Бинхэ уже потускнели от беспросветного отчаяния. Шэнь Цинцю не
отворачивался, стараясь запечатлеть чужое лицо в памяти. Когда мальчик исчез
в багряном сиянии и отзвуки его крика более не отражались от скалистых
выступов Бездны, он взглянул на свою ладонь. Выражение лица Шэнь Цинцю
оставалось безмятежным, не выдавая ни толики бушующих внутри эмоций.
— В конце концов, мне суждено было окрасить эти руки кровью...
Горный лорд пика Цинцзин остался стоять в одиночестве на краю, молча

наблюдая, как Бесконечная Бездна закрывается вновь. Там его и обнаружили,
когда истребление вырвавшихся тёмных сущностей завершилось, и все ученики
оказались в безопасности. Шэнь Цинцю нигде не было; Юэ Цинъюань и почти все
остальные горные лорды вместе с учениками прочесали местность, обнаружив
Шан Цинхуа, усердно защищающего спасённых учеников. Он также был одним из
тех, кто последним видел Шэнь Цинцю.
Пройдя весь путь по его стопам, они вышли к разрушенным окрестностям.

Именно Мин Фань первым заметил — что-то было не так. Он уловил краем глаза
отблеск света, и недалеко от них разглядел забытый в траве сломанный меч. В
сердце закрались нехорошие предчувствия, он подошёл ближе и испытал одно из
самых сильных потрясений в своей жизни. Это оказался Чжэнъян, личное оружие
Ло Бинхэ. Нин Инъин проследила за его взглядом, обескровленные губы мелко
задрожали.
— Это ведь Чжэнъян А-Ло, ведь так? Почему он расколот? Мин-шисюн, ты

думаешь... ты думаешь, что-то случилось с...
— Шимей, мы должны продолжать искать Учителя...
Мин Фань и сам удивился, как спокойно прозвучал его голос; он снял верхнюю
одежду, чтобы собрать осколки под спокойными взглядами всех остальных.
Терпеливо дождавшись, когда он закончит, они продолжили поиски, чтобы
обнаружить одиноко стоящий силуэт. Шэнь Цинцю казался настолько
погружённым в свои думы, что даже не заметил приближение Юэ Цинъюаня и
остальных.
— Цинцю?
Юэ Цинъюань неуверенно окликнул его. Шэнь Цинцю обернулся, чтобы наконец

взглянуть на них, лицо не выражало никаких эмоций. Юэ Цинъюань ощутил
почти физические страдания, найдя своего всегда хладнокровного брата в таком
состоянии, но так и не смог подобрать подходящих слов, когда вперёд выступил
Мин Фань. Главный ученик, казалось, колебался, но всё-таки приблизился к
своему Учителю, медленно разворачивая свёрток в своих руках, где в складках
ткани покоились осколки меча.
— Учитель, я... Мы нашли осколки Чжэнъяна по дороге сюда. Шиди Ло, он...?
Мин Фань осмелился взглянуть в лицо учителю, следя за его реакцией. Шэнь
139/1036
Цинцю некоторое время смотрел на осколки, прежде чем лёгкая улыбка
скользнула по его губам. Не только ученики пика Цинцзин, но и все
присутствующие пришли в смятение, увидев его с таким выражением лица
впервые в жизни.
— Хах...
— Учитель?
Мин Фань вздрогнул, услышав смешок Шэнь Цинцю, но спустя мгновение

заклинатель уже в полный голос расхохотался низким глубоким смехом. Те, кто
его слышал, однако, поймали себя на мысли, что впервые на их веку гордый лорд
пика Цинцзин издавал столь душераздирающие звуки. Нин Инъин в полной мере
ощутила скрытую боль, что переживал её Учитель, глаза девушки наполнились
слезами, и она расплакалась, медленно начиная понимать странное поведение
Шэнь Цинцю. На фоне удушающих рыданий его ученицы смех Шэнь Цинцю
оборвался, и он опустил голову, уставившись в землю, бросив лишь одно
предложение.
— Этот учитель и его ученик столкнулись со свирепым демоном... и он оказался

сброшен в Бесконечную Бездну.
140/1036
17. Экстра: тайный навык пика Цинцзин
Школа Цанцюн состояла из двенадцати пиков. Каждая вершина жила

своей жизнью, что потенциально делало отношения между пиками довольно
отдалёнными. По этой причине изредка проводились специальные мероприятия,
направленные на укрепление связи между людьми школы. Дуэль, ставшая
причиной долгой вражды между Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, как раз относилась к
таким событиям.
Конечно, бывали и другие встречи, не связанные с проверкой боевого мастерства.

Дважды в год на пике Цюндин устраивали всеобщее празднование. Первое
проходило в середине года и предназначалось для знакомства новых учеников с
другими пиками. Второе устраивалось в честь завершения года.
Кроме того, праздники становились также возможностью для каждой вершины

похвастаться своими навыками. Не более, чем дружеское соревнование среди
старших заклинателей, чтобы посмотреть, чьи навыки понравятся новым
ученикам. Что же касается только что прибывших на обучение, то они просто
испытывали невообразимый восторг от самого зрелища. Выступление пика
Цинцзин всегда включало в себя музыкальное сопровождение и поэзию, что
неизменно находило отклик в сердцах большинства людей, особенно, если они
успели получить хоть какое-то образование. Однако их выступление проводилось
исключительно ради самого зрелища; всем известен факт, что Шэнь Цинцю не
брал новых учеников с тех пор, как принял Ло Бинхэ.
Это лишь подогревало сплетни о том, что Шэнь Цинцю настолько ценил своего
ученика, что намеревался сосредоточиться на его совершенствовании. Слухи
оставались всего лишь слухами, сам же Шэнь Цинцю чувствовал, что его
нынешняя группа нетерпеливых юнцов — большее, что он мог вынести. Кроме
того, пик Цинцзин и так пользовался достаточной популярностью; он
действительно на данный момент не нуждался больше в учениках.
Праздник был в самом разгаре, и стол, за которым восседали все горные лорды,
ломился от самых разных блюд. Шэнь Цинцю, как и Лю Цингэ, прожевал от силы
пару кусочков. Горный лорд вершины Кусин также воздержался — не так давно
он встал на путь аскетизма, столь мирская трапеза была не в его стиле. Тем не
менее, никто из них не оказался столь упрям, чтобы отказаться от участия в
беседе.
— О, этот чай довольно хорош! Откуда он?
Горный лорд пика Цуйсянь любил хорошую еду. Чай оказался ароматным, лёгким
на вкус, но оставлял приятное послевкусие.
Лицо Шэнь Цинцю ничего не выражало, когда он ответил:
— Его вырастил мой главный ученик, Мин Фань.
— Хм? Вижу, ученики пика Цуйсянь становятся лучше в своих кулинарных

навыках, — похвалила Ци Цинци одну из закусок. Пик Цуйсянь время от времени
устраивал встречи горных лордов, чтобы поужинать вместе, поскольку их
вершина славилась именно кулинарным искусством. И вновь на лице Шэнь Цинцю
не дрогнул ни один мускул, когда он заметил:
141/1036
— Это приготовил Ло Бинхэ.
Повисла тишина.
— Цветочная аранжировка стола сегодня чрезвычайно мила, — вмешался Юэ

Цинъюань, почувствовав нарастающее напряжение между горными лордами. Он
надеялся отвлечь их, но, к сожалению, тактика оказалась в корне неверна.
— Ученица моего пика Нин Инъин увлеклась игрой с цветами; она надеялась, это
немного развлечёт повелителей пиков сегодня.
После этой фразы Шан Цинхуа не удержался, выпалив:
— Шэнь-шисюн, есть ли что-нибудь, чем твой пик НЕ занимается в данный

момент?
Шэнь Цинцю выглядел самую малость самодовольным, или же им показалось,

поскольку он вернулся к своему обычному равнодушному выражению лица почти
сразу. Неторопливо обмахиваясь веером, он сказал:
— Не стоит делать вид, будто повелителям пиков всё это не было известно. Чай,
что выращивает Мин Фань, и кондитерские изделия Бинхэ этот учитель всегда
преподносил вам в качестве подарков. Мне нет необходимости учить их таким
вещам, моих учеников обучают находчивости, они совершенствуются по
собственной инициативе.
В то время как другие горные лорды не могли решить, позеленеть им от зависти

или повременить, Юэ Цинъюань тихо рассмеялся. Во время своих посещений
пика Цинцзин он не раз видел, как ученики толпятся вокруг Шэнь Цинцю. Его
дорогой брат всегда казался немного раздражённым от столь пристального
внимания, но постепенно привык к такой близости с детьми, систематически и
регулярно общаясь с ними. Шэнь Цинцю даже научился гордиться их
способностями. Он, казалось, наслаждался этим новым ощущением
превосходства.
— Как я посмотрю, Цинцю с каждым днём обучает своих учеников всё лучше.
— Чжанмэнь-шисюн, вы балуете Шэнь-шисюна! В самом деле, за какие заслуги

этому сварливому упрямцу достались столь преданные дети? — проворчала Ци
Цинци, продолжая наслаждаться десертом. Шэнь Цинцю хотел было
ухмыльнуться, но сдержал усмешку, продолжая казаться чуть отстранённым.
— Ци-шимей, юные девы твоего пика не менее прекрасны. Так уж сложилось, что
мои ученики более разносторонние. Как однажды сказал этот учитель,
мастерство ещё никому не вредило.
Бросив последнюю фразу, он многозначительно посмотрел на Лю Цингэ. Тот лишь

презрительно фыркнул, сделав глоток зелёного чая. Он как раз собирался
ответить едким замечанием, когда спор прервал молодой голос звонким:
«Учитель!»
Другим горным лордам даже не было необходимости смотреть, кто с таким

пылом взывает к своему учителю. По правую руку от Шэнь Цинцю как из-под
земли вырос Ло Бинхэ, с мерцающими, будто утренние звёзды, глазами и яркой
142/1036
улыбкой, отчего его юный облик становился в разы прекрасней.
— Прерывать трапезу горных лордов, где твои манеры, Бинхэ? — выговор Шэнь
Цинцю не заставил себя ждать. Ло Бинхэ, напоминающий щенка, наказанного за
устроенный беспорядок, поспешил оправдаться:
— Но, Учитель, сегодня я приготовил новую закуску. Я надеялся, вы попробуете

это...
Шан Цинхуа готов был поклясться, что подросток выглядел особенно жалко,
опустив взгляд себе под ноги, предлагая тарелку, что держал в руках.
Шэнь Цинцю некоторое время смотрел на тарелку, после чего перевёл взгляд на
остальных, сидящих за тем же столом. Сказать, что он не хочет похвастаться
тем, что у него есть ученик, способный на всё, было бы самой настоящей ложью.
Заклинатель взглянул на ученика:
— Этот учитель надеется, что ты оказался достаточно предусмотрительным,

чтобы здесь хватило на всех?
Юноша просиял, услышав ответ:
— Конечно!
Ло Бинхэ с радостью выставил на стол закуску, над созданием которой трудился

последнее время. Ци Цинци была заинтригована. По виду блюдо напоминало
светло-зелёные клёцки, завёрнутые в бамбуковые листья. Откусив небольшой
кусочек, она обнаружила, что кожа клёцки была довольно мягкой и освежающей
на вкус, с лёгкой остротой, но внутри оказалась нежная паста из сладких
красных бобов, прекрасно дополняющих кожицу клёцки. Му Цинфан почти сразу
распознал главный ингредиент кожицы.
— Ученик Ло, возможно ли, что это полынь?
Ло Бинхэ кивнул.
— Му-шишу прекрасно разбирается в травах. Я замешал тесто для клёцки с

молотой полынью, а пасту из красной фасоли приготовил таким образом, чтобы
сбалансировать неповторимый вкус трав. Затем пропарил клёцки в бамбуковых
листьях, чтобы придать блюду неповторимый аромат и общую мягкость, отчего
сладость не становится излишне приторной.
Столь красочное описание заставило горного лорда пика Цуйсянь прослезиться.
— Шэнь-шисюн, не мог бы ты отдать мне этого ученика?
— Нет.
Ответ был простым, незамедлительным и непоколебимым. Увидев, как Учитель

без сомнений выбирает его, Ло Бинхэ затопило такое безграничное счастье, что
он даже забыл притвориться, будто сожалеет, что просьба пика Цуйсянь
оказалась столь безжалостно отклонена. Однако горный лорд не собирался так
легко сдаваться, хлопком сложив ладони в молитвенном жесте.
143/1036
— Тогда две недели! Одолжи мне его на две недели!! Мои ученики смогут
многому от него научиться!
Шэнь Цинцю некоторое время молча скользил взглядом по фигуре Ло Бинхэ,

словно оценивая, стоит ли отправлять его на две недели на пик Цуйсянь. Губы Ло
Бинхэ дёрнулись в нервной улыбке, в глубине души он приготовился возносить
молитвы небесам, чтобы его не уводили на другую вершину. Лидеру пика
Цуйсянь хитрости было не занимать, поскольку на этом он не остановился:
— Безусловно, речь не идёт об одностороннем предложении, Шэнь-шисюн.

Давайте же обсудим условия обмена!
Даже не дожидаясь ответа Шэнь Цинцю, он оттащил недовольного горного

лорда в сторону, чтобы договориться о цене за Ло Бинхэ. К этому времени юноша
уже был напуган до такой степени, что бросился за ними, пытаясь подслушать
разговор и молиться, чтобы Шэнь Цинцю не согласился.
Тем временем Мин Фань, в чьи обязанности изначально входило обслуживание

стола горных лордов, вернулся с чайником свежезаваренного чая. Пока юноша
наполнял чашки, Юэ Цинъюань с улыбкой обратился к нему:
— Я слышал, этот чай вырастил ученик Мин. Воистину, Цинцю благословлён

талантливыми учениками.
Мин Фань покраснел, запинаясь:
— Глава школы Юэ! Этот ученик смиренно принимает похвалу!
— Моё видение мира только что перевернулось. Никогда не мог подумать, что
пик Цинцзин богат столь скрытыми талантами, — пробормотал Шан Цинхуа, на
что Мин Фань ответил:
— Истинные способности пика Цинцзин можно увидеть лишь на самой вершине...
Комментарий привлёк внимание всех горных лордов, и, заметив направленные на

него пристальные взгляды, Мин Фань залился глубоким румянцем, когда до него
дошёл смысл слетевших с языка слов.
Ци Цинци стальной хваткой вцепилась в плечо Мин Фаня, с обманчиво спокойной

улыбкой вопрошая:
— Скажи-ка, ученик Мин... Когда же нам доведётся узреть эти скрытые таланты?
Окружённый любопытными взглядами, Мин Фань не видел возможности для

бегства.
***
Примерно спустя месяц «план» оказался претворён в жизнь. Поскольку с тех пор,
как Ло Бинхэ передали «в аренду» пику Цуйсянь, его кулинарное мастерство в
очередной раз улучшилось, горный лорд предложил их следующий совместный
ужин провести на вершине Цинцзин. Шэнь Цинцю меньше всего хотелось
устраивать шумные сборища, но что значит один его голос против одиннадцати;
даже Юэ Цинъюань проголосовал против него, с самого начала у него не было
144/1036
шансов.
Чего он не знал, так это того, что горные лорды прибудут на вершину задолго до
назначенного времени. Мин Фань, будто неразумный муравей, увязший в этом
маленьком «плане», словно в капле цветочного мёда, уже ждал у входа на пик.
Поддавшись убеждениям горных лордов, он упустил последнюю возможность
сбежать.
— Прошу, говорите потише, — посоветовал Мин Фань, провожая группу

любознательных совершенствующихся по тропинке, ведущей в бамбуковый лес.
Только один Лю Цингэ не проявлял особого интереса, но Юэ Цинъюань и Ци
Цинци втянули и его, а тот не нашёл в себе сил сбежать.
Прошло совсем немного времени, когда их слуха достиг мелодичный ансамбль,

тихим эхом отзывающийся в воздухе. Мин Фань приложил палец к губам,
указывая сквозь лохматые лапы деревьев на поляну, почти скрытую длинными
тенями, отбрасываемыми лесом. Увидев, как одиннадцать уважаемых лордов
приседают и, крадучись, заглядывают сквозь ветки, Мин Фань на секунду
задался вопросом, куда подевалось их достоинство.
В самом центре поляны установлена небольшая бамбуковая беседка с навесом.

Шэнь Цинцю устроился в тени, просматривая свиток в своих руках и не
удостаивая взглядом учениц, что устроились подле него. Гармоничная музыка,
что привлекла внимание горных лордов ранее, лилась именно отсюда, где три
ученицы играли на гуцине, флейте и пипе. Ещё одна девушка заваривала
ароматный чай за низким столиком, что стоял возле ног Шэнь Цинцю, пока Нин
Инъин доставала из корзинки для полдника душистые сдобные пирожные. Ещё
две ученицы оставались столь же тихи, как и их учитель, они медленно водили
кистями над пергаментом, выводя ровные каллиграфические линии.
Благодаря невинным белоснежным и светло-зелёным одеяниям, слегка

развевающимся на ветру, люди на поляне выглядели как скопление сказочных
фей, спустившихся на земли смертных. Музыка вскоре затихла, и Шэнь Цинцю
наконец поднял голову, чтобы взглянуть на учениц.
— Синхронность заметно улучшилась. Однако пипа должна быть мягче, — оценил

он. Девочки немедленно кивнули, демонстрируя, что приняли к сведению совет
— Благодарим Учителя за то, что согласился посмотреть наши занятия.
— Я благодарна Учителю за то, что обучил игре на флейте и пипе, хотя это и не
входило в учебную программу пика Цинцзин.
На пике Цинцзин традиционно обучали только игре на гуцине. Но со временем

юные девушки выразили желание обучиться игре и на других музыкальных
инструментах, чтобы иметь возможность смешивать звучания и создавать
собственные мелодии; они неоднократно спрашивали, не найдётся ли на
вершине учителя, способного передать им умения игры на флейте или пипе.
Поскольку таких учителей не нашлось, Шэнь Цинцю, как истинный
перфекционист, освоил оба инструмента с единственной целью — обучить их. Он
не собирался приглашать незнакомцев на вершину, просто ради нескольких
уроков на музыкальных инструментах.
— Учитель, могу я почитать вслух?

145/1036
Юная ученица, что долгое время усердно что-то писала, наконец опустила кисть.
Шэнь Цинцю благосклонным кивком выразил согласие, и девушка мелодичным
голосом продекламировала стихотворение о пышных лесах горы Цанцюн.
— Неверный элемент. Замени это слово на «ветер» и запомни данный ритм, —

Шэнь Цинцю без колебаний вносил правки. Хотя похвала не прозвучала, юная
девушка приподняла уголки губ в улыбке, согласно кивая.
— Учитель, в этот раз я попробовала новые техники письма.
На этот раз девушка, расписывающая веер, продемонстрировала свою работу.

Даже на столь небольшой поверхности её мастерство позволило детально
изобразить ласточку, порхающую средь кудрявой листвы ивы. Шэнь Цинцю
потребовалось некоторое время, чтобы оценить результат, как обычно, с суровым
выражением лица. Он вынес свой вердикт короткой надписью: «Расслоение
применено должным образом». Это звучало скорее как наблюдение, но девушка
вспыхнула румянцем, будто от самой восторженной похвалы.
Занятия подошли к концу, и теперь молодые леди собрались за низким столиком,

чтобы насладиться душистым чаем и пирожными. Шэнь Цинцю, казалось,
нисколько не беспокоило его окружение, взгляд не отрывался от свитка, пока
ученицы обсуждали полученные уроки, мелодичные голоса тонули в тихом
звенящем смехе; благодаря окутывающему их лёгкому ореолу элегантности и
сама поляна выглядела так, словно пропитана сиянием очарования.
Шан Цинхуа, казалось, даже не замечал, что самым смехотворным образом

приоткрыл рот; большинство горных лордов выглядело под стать ему. Му Цинфан
не скрывал своего восхищённого взгляда, а Лю Цингэ хмурился — он никак не
мог взять в толк, что это за мастерство такое. Юэ Цинъюань же попросту
улыбался нежной сцене перед глазами, пока Ци Цинци по правую руку от него
изо всех сил пыталась подавить вспышку возмущения.
— Что это такое? Сад принцесс?..
Вершину Сяньшу населяли только девушки. Сцены, подобные этой, не были

редкостью, и всё же каким-то образом происходящее в этом саду благородных
дев отличалось от пика Сяньшу. Самым главным отличием выступало,
естественно, присутствие мужчины, но не менее очевидным было и то, что
именно Шэнь Цинцю приковывал всеобщие взгляды, и выглядел при этом
абсолютно естественно!
— Ци-шишу не ошиблась, это истинная специальность пика Цинцзин, Сад Сестёр.

Уникальной особенностью этого сада является непременное присутствие
Учителя, иначе у девушек не будет повода собраться в этом уединённом
местечке, где Учитель сможет расслабиться и понаблюдать за процессом
обучения. И это настолько приятное для взгляда зрелище, что большинство из
нас просто наблюдает издали, пока занятие не испортят, — за время прогулки
Мин Фань забыл о формальностях и с присущей ему откровенностью объяснил
суть этого мастерства, что на самом деле являлось ничем иным, как собранием
изящных, напоминающих драгоценный нефрит, девушек, служащих усладой для
глаз и души. Шан Цинхуа хотел было уточнить, что называть этот вид мастерства
Садом Сестёр, когда Шэнь Цинцю сам по себе являлся его главным украшением,
было в корне неточным, но в кои-то веки решил промолчать. Он уже давно
перестал затрагивать тему навязчивой преданности учеников пика Цинцзин к
146/1036
своему Учителю.
— Испортят? Кто посмеет вмешаться в столь трогательный момент единения

учителя и учениц?
Стоило Юэ Цинъюаню спросить, как Шэнь Цинцю заговорил.
— Этот чай немного отличается от обычного. Так же как и пирог.
Ученица, заваривавшая чай, кивнула:
— Чай, что вырастили Мин-шисюн с братьями, довольно многогранен. Я

попыталась немного подсушить листья, чтобы получить более насыщенный вкус.
Нин Инъин звонко рассмеялась, добавив:
— Ин-эр сделала османтусовые пирожные. А-Ло научил меня!
— Учитель, Ло-шиди поступает нечестно. Нас он никогда не обучал кулинарии, —

полушутливо пожаловалась одна из учениц, хотя не похоже, будто её
действительно обидел сей факт. Нин Инъин согласно кивнула:
— А-Ло продолжает утверждать, что недостаточно хорош, чтобы учить кого-то.

Ин-эр пришлось слёзно умолять, чтобы он научил меня, как готовить эти
пирожные и пельмени из лотосовой пасты!
Выражение лица Шэнь Цинцю не изменилось, но он кивнул в подтверждение

того, что слышал их слова.
— Бинхэ.
Горные лорды не успели удивиться, зачем называть имя, если, очевидно, что
мальчика нет рядом, когда из темноты леса на поляну шагнул Ло Бинхэ с
бамбуковой корзиной в руках. На его губах играла ребяческая улыбка, и
очаровательная аура, что окружала его, могла бы с лёгкостью обезоружить
ничего не подозревающих дам, не будь они его старшими сёстрами-ученицами.
— Учитель, как вы узнали, что этот ученик поблизости?
— Сколько раз этот учитель звал тебя, и ты не откликался?
— Ни разу.
— Вот тебе и ответ.
К этому времени Шэнь Цинцю уже понял: Ло Бинхэ всегда оказывался где-то
рядом, когда бы ученицы ни приглашали его поприсутствовать на их занятиях.
Все девушки излучали предельную вежливость и серьёзность, поэтому он
согласился направлять их обучение. Он бросил мимолётный взгляд на корзину,
что держал в руках его самопровозглашённый помощник.
— Что ты принёс на этот раз?
— Учитель только что отведал пирожные Нин-шицзе, поэтому этот ученик принёс
острые закуски. Я захватил достаточно, чтобы сёстрам также хватило.
147/1036
Корзина была открыта, демонстрируя что-то, напоминающее круглые жареные
лепёшки. Старшие сёстры похвалили предусмотрительность Ло Бинхэ, склоняясь
над угощением. Мин Фань тихо фыркнул в отдалении:
— Сад Сестёр перестаёт быть таковым, когда там появляется парень. Не

проходит и половины занятия, как его зовут, и он усаживается там и портит весь
вид.
Каждый из горных лордов собирался напомнить мальчику, что его Учитель также
является мужчиной, но решили оставить эти мысли при себе. Для учеников пика
Цинцзин их Учитель всегда останется единственным исключением. И всё же
простодушный Лю Цингэ нахмурился, уже открывая рот, чтобы сказать:
— О чём ты говоришь? Здесь есть ещё...
Он не успел договорить фразу, когда Ци Цинци самым неслыханным образом

накрыла его рот ладонью и оттащила в сторону. Будь у неё больше времени
понаблюдать за этим Садом Сестёр, она бы не сомневалась, что Шэнь Цинцю,
вероятно, с лёгкостью сможет прогуляться по вершине Сяньшу и прекрасно
вписаться.
Нет нужды говорить, что когда настало время обеда, Шэнь Цинцю слегка
озадачили непередаваемые взгляды горных лордов. Заклинатель так и не понял,
что сам стал тайным навыком пика Цинцзин, и это привело к новой волне слухов,
которые так и не достигли его ушей, ибо Мин Фань неустанно пресекал любую
сплетню.
Вы спросите, что за слухи? Да о том, что единственным цветком на пике

Цинцзин, который лелеяли и пестовали все ученики, независимо от пола, являлся
сам Шэнь Цинцю.
148/1036
18. Братство трёх плюс один
Никто не хотел обсуждать последствия той катастрофы; по крайней

мере не сейчас, пока раны ещё не затянулись. Несмотря на то, что общее число
потерь, которые понесла школа Цанцюн, составило 39 человек, самым большим
потрясением стало, что среди них оказался Ло Бинхэ, любимый ученик Шэнь
Цинцю. На пике Цинцзин никогда не выделяли любимчиков, учителя одинаково
строго относились ко всем. И всё же Ло Бинхэ на протяжении нескольких лет
следовал за Шэнь Цинцю по пятам; такая близость неизбежно привела бы к
привязанности.
Даже Ци Цинци, пусть и с гордостью именовала себя жёсткой женщиной, не

могла сдержать слёз, вспоминая безумный смех Шэнь Цинцю на грани отчаяния,
когда они обнаружили его одинокую фигуру. В самом страшном сне она не могла
себе вообразить страдания, которые он испытал, чтобы на столь краткий миг
потерять контроль над своими эмоциями; должно быть, Шэнь Цинцю и в самом
деле привязался к Ло Бинхэ, хотя и пытался это отрицать.
Лю Цингэ присутствовал там, когда ученик и учитель впервые встретились. Он

собирался сказать Шэнь Цинцю, что тот всегда может найти себе другого
ученика, но так и не решился, увидев, сколь велико горе, что тот испытал. Ло
Бинхэ стал первым и единственным учеником, которого Шэнь Цинцю принял,
спустя много лет; Лю Цингэ не мог не задаться вопросом, сможет ли гордый
бессмертный когда-нибудь найти такого же, как он, кто вылечит его душу.
Юэ Цинъюань, единственный, кто разделял с ним тайну, немедленно отвёл Шэнь

Цинцю в сторону. Как истинный старший брат, он делал всё возможное, пытаясь
утешить, не переставая извиняться, что в нужный момент не смог помочь.
Возможно, Шэнь Цинцю казался таким растерянным, поскольку не смог
выполнить обещание, данное Хуа Цину, и обеспокоенный Юэ Цинъюань не раз и
не два заверил его, что если этот человек когда-нибудь явится, он встанет рядом
с ним плечом к плечу, чтобы встретиться с Хуа Цином и любыми последствиями,
которые за этим последуют. На все его пламенные речи Шэнь Цинцю ответил
лишь:
— Тебе не за что извиняться.
Остальные же и вовсе не имели понятия, как утешить Шэнь Цинцю, тем более,
что тот довольно скоро восстановил своё привычно отстранённое поведение.
Будто хотел устранить все эмоции, и окружающие с осторожностью позволили
ему это, опасаясь случайно разбередить чуть затянувшиеся раны. Но вскоре
стало очевидно, что потеря Ло Бинхэ не прошла бесследно.
После того, как они вернулись в школу Цанцюн, Шэнь Цинцю забрал осколки
меча Чжэнъян с собой на вершину Цинцзин. В этом не было ничего
удивительного, по традиции сломанные мечи всегда возвращали туда, откуда
они появились, воздавая таким образом дань уважения. Однако, вопрос, который
задал Шэнь Цинцю, удивил, равно как и испугал, Вэй Цинвэя.
— Перековать его вновь? Шэнь-шисюн, я... я понимаю, вам сейчас нелегко... Но,
даже если вы хотите сделать это, его первоначальный владелец больше не...
— Вэй-шиди, этот учитель не спрашивал твоего мнения. Отвечай, тебе это по

149/1036
силам? — ледяной тон Шэнь Цинцю не оставлял сомнений, что за этой просьбой
скрывалось нечто иное, помимо скорби. Горный лорд пика Ванцзянь мог лишь
смиренно кивнуть.
— По силам. Однако, как я уже говорил ранее... его владельца здесь больше нет.
Даже выковав Чжэнъян вновь, без духовной силы его владельца, это будет лишь
обычный клинок...
— Этого более, чем достаточно.
Прошло ни много ни мало времени, а ровно столько, что каждый, переживший

столь мучительный опыт, думал, что наконец может вернуться к нормальной
жизни. Именно тогда Шэнь Цинцю заметили с двумя мечами за поясом. Один
клинок, без сомнения, его Сюя, другим же оказался Чжэнъян, выкованный
заново. Он не потрудился объяснить, зачем ему два меча, но все пришли к
однозначному выводу, что таким образом Шэнь Цинцю пытался выразить свою
потерю, когда слова оказались бессильны. Столь тихое проявление скопившейся
боли настолько напугало его учеников, что большинство юных девушек, и даже
некоторые юноши, глядя на учителя, с трудом пытались сдержать горючие
слёзы, впрочем, безуспешно.
Какое-то время заклинатели с других вершин между собой называли пик Цинцзин
не иначе как пик Линтан [1]. Мрак и отчаяние стали настолько ощутимыми, что их
оставили в покое, позволяя скорбеть с миром. Даже ученики пика Байчжань
больше не досаждали в знак уважения. Примерно через месяц или чуть больше
всё возвратилось на круги своя. Шэнь Цинцю вернулся к привычному
хладнокровию, преподавая в своей обычной манере. Ученики, безмерно радуясь
его возвращению, постепенно возвращали себе привычную энергичность. И всё
же, блеск Чжэнъяна за поясом служил постоянным напоминанием, что одна
жизнь оборвалась столь внезапно, изменив их собственные.
Нестабильное состояние покоя заметно пошатнулось, когда дворец Хуаньхуа

отправил тёмно-красный свиток официального поздравления наряду с дорогими
подарками. Имя Ло Бинхэ, вытесненное золотом, красовалось на самой первой
строчке. В пучине хаоса саботируемой конференции он, не задумываясь,
контратаковал тёмных сущностей и поднялся на вершину рейтинга, как и
пообещал когда-то Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю не делал ставок, но дворец
Хуаньхуа предложил награду на выбор, чтобы утешить горного лорда в столь
горькой потере молодого таланта.
— Учитель, как нам поступить с дарами?
Мин Фань протягивал ему лишь список, оставив подарки возле повозки
ожидающих решения посланников. Юношу и без того немало расстроило, что
представители дворца выбрали столь неудачное время, чтобы вспомнить имя Ло
Бинхэ; он опасался, что дары, призванные рассеять горечь потери Шэнь Цинцю,
окончательно выбьют того из колеи. Его Учитель несколько долгих минут молча
смотрел на сияющее позолотой имя, прежде чем положить свиток на стол.
— Столь благие намерения не стоит оставлять без ответа, — несмотря на слова,

Мин Фань без труда расслышал нотки презрения в голосе Шэнь Цинцю, который
меж тем продолжал: — Прими дары, разбери, а потом отправь на другие
вершины. Этот учитель доверяет это дело тебе, Мин Фань.
Мин Фань почтительно поклонился, после чего, не задерживаясь, отправился

150/1036
исполнять поручение. Шэнь Цинцю вновь опустил задумчивый взгляд на алый
пергамент, невесомо проведя кончиками пальцев по золотой вязи иероглифов.
— Мысль о том, что ты сдержал своё слово, в то время, как моё оказалось
нарушено... Тебе надо было просто сказать, что собирался, куда же подевалась
твоя дерзость?
Пик Цинцзин не оставил себе ни одного подарка. Ученики могли лишь строить
догадки, мол, их Учитель не хотел, чтобы хоть что-то напоминало ему о Ло Бинхэ,
кроме, разве что, Чжэнъяна; а, возможно, ему просто не нравился дворец
Хуаньхуа.
Их привычная размеренная жизнь протекала спокойно, пока однажды Шан

Цинхуа и Му Цинфан не нанесли визит. Думая, что это послужит желанным
стимулом для духа Учителя, Мин Фань заварил свой лучший чай, пока Нин Инъин
готовила османтусовые пирожные, ненавязчиво искушая гостей остаться
подольше. Очевидно, эта парочка забывала о деликатности, когда дело касалось
заботы о Шэнь Цинцю. Как только закуски оказались на столе, троих горных
лордов оставили наедине в бамбуковой хижине. Шэнь Цинцю казался немного
удивлённым не столько самим визитом, а скорее тем, что эти двое пришли
вместе.
— Шэнь-шисюн, пик Цинцзин, как всегда, тих и элегантен, — начал Шан Цинхуа с
комплиментов.
Возвращаясь к своей обычной манере, Шэнь Цинцю со смешком ответил:
— В таком случае, потрать своё свободное время на благоустройство вершины

Аньдин.
Шан Цинхуа покачал головой:
— Ойа, разве Шэнь-шисюн не знает «направления» пика Аньдин? Что же там

благоустраивать?
— Если пик не придерживается никакого направления, то как же он вошёл в

число двенадцати вершин Цанцюн? Не забывай, что ранг твоей вершины даже
выше, чем пики Сяньшу и Байчжань, — напомнил Шэнь Цинцю. Несмотря на
невыразительную репутацию пика Аньдин, несомненным фактом оставалось то,
что Лю Цингэ и Ци Цинци обращались к Шан Цинхуа как к старшему брату.
Му Цинфан почтительно кивнул, всегда благородный и поощряющий целитель:
— Это правда, Шан-шисюн. Беспорядки неизбежны во время чрезвычайных

ситуаций, и без организации пика Аньдин, что будет обеспечивать
бесперебойную работу школы, как мы сможем сохранять спокойствие и
оттачивать своё мастерство?
Шан Цинхуа в глубине души тронули его слова, но он всё же испустил

несчастный вздох.
— Вы можете сколь угодно повторять это, но можете ли вы искренне признаться,

что ни разу не смотрели на пик Аньдин как на посыльных? Волочить поклажу в
гору или с горы, ухаживать за лошадьми и повозками, чинить вещи — всё это,
безусловно, не более, чем рутина для остальной школы. Я не пытаюсь казаться
151/1036
важным, но даже такие незначительные задачи мы, люди вершины Аньдин,
выполняем с полной отдачей, однако, не получаем ни малейшего признания за
то, что делаем. А теперь скажи мне, Шэнь-шисюн, как высоко я должен держать
голову?
Жалобы Шан Цинхуа, несомненно, имели под собой основания. Му Цинфан,

конечно же, никогда не видел в нём лишь посыльного, вершины Цяньцао и
Аньдин всегда связывали гармоничные отношения.
— Шан-шисюн, ваш пик — то место, что неустанно собирает предметы нашего

творчества и зарабатывает для школы деньги. Вы провели много времени среди
обычных людей и многому научились. Разве не Шан-шисюн почерпнул от них
мудрость и усовершенствовал почву для трав, что мы выращиваем? Именно
благодаря этому семена дыни дали лучшие плоды за последние годы; твой совет
внёс свой вклад в благополучие нашей школы. Я непременно подниму этот
вопрос на следующем совете горных лордов.
Даже на Шэнь Цинцю столь пламенная речь произвела впечатление; Шан Цинхуа
всё же не зря славился своей наблюдательностью. Однажды он стал свидетелем
того, как Шэнь Цинцю уничтожил демона, которого не заметил Лю Цингэ; в те
далёкие времена их с упрямцем пика Байчжань ещё связывала смертельная
вражда. Одно было ясно совершенно точно — Шэнь Цинцю не собирался
потворствовать праздности Шан Цинхуа.
— Если ты считаешь таскание грузов вверх и вниз по горе утомительным, почему

бы просто не изобрести способ их транспортировки?
Шан Цинхуа уставился на него, будто тот отрастил вторую голову.
— Просто, Шэнь-шисюн? Просто?! Ты хоть представляешь, как это трудоёмко, и

сколько времени понадобится, чтобы изобрести что-то подобное?
Шэнь Цинцю лишь отмахнулся от него, взмахнув веером, очевидно, не

воспринимая всерьёз мнение Шан Цинхуа.
— Трудоёмко и сложно, само собой. Но Шан-шиди, даже ты не сказал, что это

невозможно. Если наблюдательные кристаллы способны передавать
изображения, а демоны могут, казалось бы, появляться будто из воздуха,
передача объектов на расстояния не является чем-то недостижимым. И раз вы
так часто сетуете на недооценённость пика Аньдин, возможно, такой прорыв
вернёт уважение к вашей вершине.
Всего лишь предложение со стороны Шэнь Цинцю: если пику Аньдин

действительно это удастся, это станет по-настоящему удивительным открытием.
Заметив одобрительный кивок Му Цинфана, Шан Цинхуа перестал ныть и глубоко
задумался. Лишь тогда Шэнь Цинцю вспомнил, что даже не спросил, зачем они
вообще почтили его своим визитом. После его вопроса Му Цинфан, наконец,
углубился в основную проблему.
— На самом деле я отправляюсь в небольшое путешествие в поисках редких

трав. Если говорить точнее, это растение, которое мне ещё предстоит изучить,
поэтому я хотел бы собрать образцы. Мне стало интересно, согласится ли Шэнь-
шисюн сопровождать меня в этой поездке?
По крайней мере, это Шэнь Цинцю мог понять. Он бросил вопросительный взгляд
152/1036
на Шан Цинхуа, который торопливо объяснил своё присутствие:
— Ах да! Я приводил в порядок инвентарь пика Аньдин, пытаясь разобрать

накопившийся беспорядок, и наткнулся на этот поистине древний свиток.
Хроники описывают редкое растение, что способно развивать плоть, похожую на
человеческое существо. Это определённо требовало знаний и опыта пика
Цяньцао, поэтому я принёс свиток Му-шиди, чтобы обсудить его.
Му Цинфан добавил:
— Мне интересно, в зависимости от способа возделывания и проращивания

семян, может ли оно помочь людям, потерявшим свои конечности, обрести новые.
Возможно, оно имеет сходство с человеческой плотью, но кто знает, получится
ли применить это свойство в жизни? Может быть намотать на культю... Но тогда
откроются старые раны... О! Прошу прощения, я увлёкся. Но поскольку то, что
обнаружил Шан-шисюн, может стать потенциальным открытием, мы решили
отправиться туда и увидеть своими глазами. Ни для кого не секрет, Шэнь-шисюн,
от нас не много толка в бою, нас бы очень выручило, если вы присоединитесь к
нам в этом путешествии.
Шэнь Цинцю некоторое время молчал, после чего, взяв свою чашку, неспешно
заметил:
— Глава школы Юэ надоумил вас на это, не так ли?
Шан Цинхуа и Му Цинфан обменялись виноватыми взглядами. Шэнь Цинцю не

сомневался, для посторонних его недавнее поведение могло показаться весьма
странным. Во всём, что он делал, он придерживался своих собственных
принципов.
Он не ждал понимания и не нуждался в нём. Юэ Цинъюань, вероятно, попросил

этих двоих отвлечь его, подбросить ему загадку и разжечь любопытство. Но
Шэнь Цинцю не мог не признать, уловка сработала; он всегда был жаден до
новых знаний.
Он сложил веер и аккуратно поставил чашку на стол. Оба шиди с трепетом

взирали на него в ожидании ответа.
— Так когда отправляемся?
Оживлённая группа из трёх горных лордов направилась к повозке,

подготовленной, конечно же, Шан Цинхуа. От столь несправедливого разделения
задач глаза того вновь наполнились слезами горечи. После долгой и сердечной
дискуссии Шэнь Цинцю пришёл к мнению, что Шан Цинхуа становится всё более
бесстыжим в привлечении его внимания. Ценность его мнения это одно, однако
взрослый человек, ноющий и выглядящий жалким только ради того, чтобы
получить его совет — совсем не достойно звания горного лорда.
— Шан-шиди, прошу, в предлогах нет необходимости. Если у моего шиди есть

вопросы, этот шисюн постарается ответить... Пожалуйста, сохраняйте своё
достоинство как горного лорда, мне больно просто смотреть на тебя, — вежливо
попросил Шэнь Цинцю, с трудом удержавшись от нелестных эпитетов, так и
вертевшихся на языке. Слёзы Шан Цинхуа немедленно высохли; очевидно, он
разглядел в Шэнь Цинцю благодарного слушателя, кому можно выразить
накопившееся разочарование. Присутствие рядом Му Цинфана мало помогало;
153/1036
будучи внимательным слушателем, он непреднамеренно выставлял Шэнь Цинцю
в том же свете с точки зрения Шан Цинхуа.
— Шэнь-шисюн, может ли этот скромный шиди спросить, почему меня, горного

лорда, заставляют управлять повозкой?
— Шан-шиди, несомненно, лишь потому, что ты решил отправиться в путь, но не

захватил никого из своих учеников в качестве возничего. Задача, естественно,
ложится на твои плечи. Этому учителю не составит труда оседлать коня, но
управлять двумя запряжёнными лошадьми — увы, подобным навыком я не
обладаю. Излишне упоминать, что Му-шиди посвятил свою жизнь искусству
исцеления и таким мастерством также не овладел, — столь логичное объяснение
Шэнь Цинцю стало настоящим ударом для Шан Цинхуа.
— Но это также доказывает, Шан-шисюн, что вы обладаете навыками,

недоступными иным вершинам. Несмотря на свою скромность, пик Аньдин
служит опорой для остальных вершин, — слова Му Цинфана были преисполнены
благими намерениями. Шан Цинхуа надеялся, что жалобами сможет чего-то
добиться, но после таких слов убедил себя продолжить движение. В глубине
души он тяжело вздохнул; казалось, шиди и шисюн объединились против него.
Когда повозка покатилась вперёд, Шэнь Цинцю, наконец, решил

поинтересоваться:
— Где находится растение, что мы ищем?
Шан Цинхуа, несмотря на свои жалобы, умело управлял поводьями одной рукой,
в то время как другой неторопливо щёлкал дынные семечки. Люди вершины
Аньдин давно славились своей ловкостью, тем более, что им не раз приходилось
доставлять припасы вдоль и поперёк линии фронта в разгар битвы. Он ответил:
— Согласно изображениям в свитке, цветок растёт в гроте, спрятанном от

посторонних глаз глубоко в лесу у подножия горы Байлу.
Название горы Байлу пробудило старые воспоминания, что Шэнь Цинцю когда-то
спрятал в дальние уголки своей памяти.
— Гора Байлу... Разве это не рядом с дворцом Хуаньхуа? — нахмурился Шэнь

Цинцю. С того самого дня его нелюбовь к этой школе только усилилась.
Му Цинфан не заметил недовольства в его голосе, пояснив:
— Ты прав, но я уже отправил письмо с объяснениями, что не собираюсь бродить

по их землям, а лишь намереваюсь собрать травы, найденные только в этом
месте. Судя по... недавним событиям, дворец Хуаньхуа ответил согласием и
послал кого-то, чтобы проводить нас.
Путешествие проходило относительно спокойно, пока они не достигли границы

леса и не заметили фигуру в знакомых золотых одеждах. Шан Цинхуа остановил
повозку, и горные лорды спешились, чтобы поприветствовать своего проводника.
Юноша вежливо приветствовал заклинателей:
— Моё глубокое почтение горным лордам школы Цанцюн. Сегодня этот

смиренный ученик станет вашим проводником.
154/1036
Шэнь Цинцю некоторое время разглядывал юношу, который сразу показался
знакомым. В собрании Союза бессмертных он участвовал совсем юным, сейчас же
выглядел гораздо серьёзнее и, как будто, более зрелым. Хотя кто бы не
повзрослел после такого случая?
— Гунъи Сяо. Этот учитель удивлён, что любимый ученик дворца Хуаньхуа будет
сопровождать нас.
— Мой учитель сказал, что в этой поездке я смогу почерпнуть мудрость

заклинателей школы Цанцюн. Но я не слышал, что горный лорд Шэнь тоже будет
здесь.
Му Цинфан выглядел немного виноватым, услышав слова Гунъи Сяо. Отправляя

письмо во дворец Хуаньхуа с просьбой допустить их в лес под присмотром, он
упомянул лишь себя и Шан Цинхуа, поскольку речи об участии Шэнь Цинцю ещё
не было. Именно поэтому его появление стало неожиданностью для
принимающей стороны.
— Этот учитель всегда открыт новым знаниям, поэтому решил последовать за

своими младшими товарищами. Возникнут какие-то неудобства из-за одного
лишнего человека?
Гунъи Сяо быстро покачал головой в ответ на озвученный Шэнь Цинцю намёк.
— Нет, конечно же, нет. Это большая честь для меня — сопровождать горного
лорда Шэня, чья слава наряду с Сюя... — он на мгновение запнулся, бросив
взгляд на второй меч за поясом Шэнь Цинцю, прежде чем тактично сменить
тему: — И как учитель, под чьим руководством выросло столь безмерное число
талантливых совершенствующихся, что молва о нём достигла дворца Хуаньхуа.
Этот скромный ученик с нетерпением внемлет советам горного лорда Шэнь.
Шэнь Цинцю кивнул, довольный столь любезными словами. Его первое

впечатление об этом юноше оставляло желать лучшего, но, увидев, как юноша
демонстрирует безукоризненные манеры в разговоре со старшими и услышав
хвалебные речи без малейшего намёка на лесть, он кардинально поменял своё
мнение о Гунъи Сяо. Был и ещё один человек, которого эта встреча безмерно
порадовала. Теперь, когда Гунъи Сяо взял в руки поводья и устроился на
облучке, Шан Цинхуа с радостью забрался в экипаж и мог сполна насладиться
поездкой.
============
[1] Пик Линтан - Пик Траурного зала (прим. авт.)
155/1036
19. Тень, что кроется в Байлу
Троица беззлобно перешучивалась, пока лошади неторопливо плелись

вперёд, волоча повозку в глубину леса. Шэнь Цинцю сразу почувствовал
установленные защитные барьеры вокруг чащи. Гунъи Сяо объяснил, что, в
основном, их поставили, чтобы не выпускать заблудившихся путников за пределы
территории, хотя иногда, случалось, они становились преградой для
самозванцев. Учитывая, что гора Байлу находилась совсем рядом, Шэнь Цинцю
даже не удивился такому количеству охранных щитов. В груди тяжёлым камнем
ощущалось скверное желание кого-нибудь придушить, и он, чтобы успокоиться,
отобрал у Шан Цинхуа дынные семечки, припечатав, что так много есть —
вредно.
Внезапно повозка остановилась с резким толчком. Му Цинфана и Шан Цинхуа по

инерции бросило вперёд, к счастью, их своевременно поймал сидящий напротив
Шэнь Цинцю, хотя в итоге два заклинателя его немного помяли своим весом. Шан
Цинхуа высунулся из окна, вопрошая:
— Молодой господин Гунъи, что-то не так с лошадьми или дорогой?
Хотя в глубине души он не сомневался, что с лошадьми всё в порядке. В конце

концов, он лично подготовил повозку для этого путешествия и по праву мог
гордиться проделанной работой!
Гунъи Сяо выхватил меч, серьёзность невообразимо подходила его красивому

лицу. На мгновение Шэнь Цинцю подумал, что в профиль юноша отчасти
напоминает его потерянного ученика, но быстро избавился от этой непрошенной
мысли.
— Что-то перебежало через дорогу. Думаю, оно выглядело как женщина, я

заметил длинные волосы и очень бледное лицо... Или же мне показалось, будто я
видел лицо, потому что стоило остановить повозку, оно исчезло, — пустился в
объяснения Гунъи Сяо, его глаза не переставали изучать заросли кустарника
подле дороги.
— Ночные существа часто встречаются в этом лесу?
— Нет, по крайней мере, мы ни разу не слышали жалоб от деревенских жителей о

вмешательстве демонов. Даже дикие животные с опаской относятся к лесу
Байлу.
Гунъи Сяо уверенно ответил на вопрос Му Цинфана, именно поэтому появление

подобного существа так его озадачило. Шэнь Цинцю покинул повозку и пересел
на облучок рядом с юношей.
— Продолжайте путь, этот учитель будет следить за дорогой, — распорядился он,

будто для учеников другой школы в порядке вещей следовать его указаниям.
Гунъи Сяо кивнул и вновь послушно перехватил поводья.
Лес оставался безмолвен и мрачен, густая листва почти не пропускала солнечные

лучи, отчего там всегда царил густой полумрак. Единственные звуки, что
достигали их слуха — топот лошадиных копыт да случайный скрип повозки.
Спустя некоторое время Гунъи Сяо бросил быстрый взгляд на сидящего по левую
156/1036
руку старейшину. От Шэнь Цинцю это не укрылось, и он, будучи человеком,
который не любил чужое пристальное внимание, холодно бросил:
— Если этому ученику есть, что сказать, не медли. Так таращиться довольно
грубо.
Юноша вспыхнул как маков цвет и торопливо отвёл глаза. Однако же быстро
пришёл в себя и ответил:
— Я прошу прощения за свою грубость... Я лишь хочу выразить свои

соболезнования по поводу ученика Старейшины Шэня. Старейшина Шэнь,
должно быть, гордился им, он бы занял первое место на собрании Союза... если
бы только не это происшествие, — с каждым словом его голос звучал всё
неувереннее из-за опасения разжечь предполагаемое горе Шэнь Цинцю. Горный
лорд неторопливо обмахнулся веером, подбирая слова, как следует ответить,
чтобы не прозвучало чересчур холодно и не показаться при этом уязвимым.
Наконец, он поднял веер, прикрывая половину лица, и глядя на юношу поверх
опахала.
— Это уже дела минувших дней... Молодой господин Гунъи, отбросьте излишнюю
скромность, вы ведь оказались лишь на шаг позади. Этого учителя печалит тот
факт, что вы являетесь учеником дворца Хуаньхуа. Такой талант пришёлся бы ко
двору в школе Цанцюн.
Если голос Шэнь Цинцю и звучал, как мёд для чужих ушей, то лишь потому, что
он изрядно постарался для этого. Дворец Хуаньхуа задолжал ему одного
ученика; он не гнушался мыслью переманить одного из чужих адептов, и если он
окажется в числе лучших, так тому и быть. Заклинатели в повозке отчётливо
слышали весь разговор. Во взгляде Шан Цинхуа читался вопрос: «Можно ли это
считать возрождением плохой привычки Шэнь Цинцю воровать чужих учеников?»
Однако единственным примером этой его пагубной наклонности, по слухам, стал
лишь Ло Бинхэ, поэтому никто не знал наверняка, действительно ли Шэнь Цинцю
практиковал этот довольно необычный вид воровства. Му Цинфан мог только
беспомощно покачать головой в ответ на безмолвный вопрос Шан Цинхуа.
Гунъи Сяо зарделся румянцем от комплимента, услышанного из уст уважаемого

старейшины школы Цанцюн. Он не мог видеть выражение лица Шэнь Цинцю,
скрытого веером, но казалось, что тот смотрит на него с плохо сдерживаемым
весельем. Шэнь Цинцю действительно забавлялся, Гунъи Сяо и не подозревал,
что за весёлыми искорками в глазах притаился ядовитый злой взгляд. Вот только
направлен он был на школу молодого человека, а не на самого мальчика.
— Ст-старейшина Шэнь, вы, должно быть, шутите! Даже если я занял второе
место, разрыв с лидером оказался огромен... — полагая, что стал объектом
насмешки, молодой ученик дворца Хуаньхуа поспешил вернуться к своему
обычному благопристойному поведению, дабы не выставлять себя глупцом перед
Шэнь Цинцю. Однако горный лорд пика Цинцзин, чувствуя, что рыбка готова
сорваться с крючка, лукаво добавил:
— Этот учитель не часто признаёт чьи-то заслуги. Полагаю, твои таланты

превосходят даже таланты моего главного ученика. Возможно, этому учителю не
следует пренебрежительно отзываться о дворце Хуаньхуа, но я искренне верю,
что твой потенциал может расцвести с новой силой лишь в нашей школе.
Это уже не было ложью. Даже во время собрания Союза бессмертных Гунъи Сяо
157/1036
продемонстрировал уровень мастерства, близкий к талантам Ло Бинхэ; Шэнь
Цинцю признавал, что навыки Мин Фаня во многом ему уступали. Кроме того, то,
что он являлся любимым учеником дворца Хуаньхуа, также говорило об
определённом уровне способностей. Единственная причина, по которой, обычно
немногословный бессмертный мог расточать похвалу направо и налево — это,
несомненно, желание соблазнить Гунъи Сяо покинуть дворец Хуаньхуа. Не зря
же одним из главных принципов Шэнь Цинцю считалось правило «око за око».
Если представится такая возможность, Гунъи Сяо станет тем глазным яблоком,
которое он с превеликим удовольствием выбьет из глазницы дворца Хуаньхуа.
Пытаясь сформулировать ответ, Гунъи Сяо сдался и застенчиво кивнул:
— Этот ученик польщён, получив столь высокую оценку своих способностей от

учителя Шэня, — само собой, юноша не допускал мысли о том, чтобы покинуть
дворец Хуаньхуа. Он многие годы пользовался их добротой и поддержкой. Шэнь
Цинцю больше не предпринимал попыток заговорить, отчасти потому, что знал,
слишком большое давление может лишь помешать, а кроме того, шорох в кустах
отвлёк их от разговора.
Заметив мелькнувшую в зарослях длинную тень, Шэнь Цинцю без колебаний

послал Сюя на разведку. Чем бы это ни было, его ловкости хватило, чтобы
избежать атаки Шэнь Цинцю. Внутренне проклиная сумрачный лес, он увеличил
приток духовной энергии в свой клинок, от чего тот заискрился белоснежным
сиянием. Почти в тот же самый миг что-то резко бросилось в высокую траву, и
шум постепенно начал отдаляться. Гунъи Сяо, наблюдавший внезапную
перемену, пришёл к достаточно проницательному выводу.
— Это существо, возможно ли, что оно боится света?
— Лес Байлу преимущественно тёмен, высока вероятность, что здесь

обосновались подобные создания. Этот учитель не станет убирать Сюя в ножны,
свет будет держать это существо на расстоянии.
Пока Му Цинфан восхищался спокойствием и мастерством своего шисюна, Шан

Цинхуа мысленно аплодировал им за идею взять Шэнь Цинцю с собой. С
могущественным горным лордом им ничто не страшно! Дальнейшее путешествие
прошло вполне мирно, пока наконец не достигли грота. Все четверо сошли с
повозки и окунулись в темноту пещеры.
Шэнь Цинцю сразу понял, что использовать Сюя больше не получится. Проход
оказался слишком узким; места не хватало даже для двух человек, идущих плечо
к плечу. По правде говоря, он сильно сомневался, что вообще сможет
воспользоваться здесь своим мечом, а тем более размахивать им. Убирая Сюя в
ножны, вместо этого он поджёг несколько талисманов. Они миновали несколько
извилистых поворотов, прежде чем Шэнь Цинцю заметил, что путь стал намного
уже, и вот они уже могли протиснуться только боком.
Дабы предотвратить возможные атаки Шэнь Цинцю шёл впереди, за ним

следовал Му Цинфан, а замыкали процессию Шан Цинхуа и Гунъи Сяо,
прикрывающие тылы на случай, если какие-либо существа решат их
преследовать. Узкая тропа сводила возможность любых манёвров к минимуму,
отчего их шаги стали более осторожными. Именно тогда Му Цинфан случайно
наступил на ногу Шэнь Цинцю, и бессмертный обернулся, готовый разразиться
тирадой о крайней неразумности такой спешки в столь ограниченном
пространстве. Но как только он это сделал, то увидел младшего заклинателя,
158/1036
освещённого огненными шарами, с любопытством взирающего на Шэнь Цинцю.
Между ними оставалось место по крайне мере ещё для двух человек.
Шэнь Цинцю ощутил, как внутри всё похолодело от нехорошего предчувствия, он

немедленно посветил себе под ноги. На земле виднелся длинный силуэт с
бледным искривлённым лицом, смотрящий прямо на него! С трудом сдержав
постыдный крик удивления, он сорвал с волос заколку, наполняя духовной
энергией и превращая в смертоносный дротик. Однако змееподобное существо
скользнуло в сторону с неподвластной взгляду скоростью, уклоняясь от
смертельного удара. Не обращая внимания на волосы, водопадом струящиеся по
плечам, Шэнь Цинцю выкрикнул предупреждение:
— Это существо ползает по земле!
Следующий за ним Му Цинфан, который никогда не был хорошим бойцом, как

можно ближе прижался к влажным сводам грота. Шан Цинхуа испуганно
взвизгнул и подскочил в воздух, цепляясь за каменистые своды пещеры и
карабкаясь как можно выше. В полумраке он смутно разглядел метнувшуюся под
ним белёсую тень и облегчённо выдохнул, благодаря себя за столь быструю
реакцию.
Гунъи Сяо рефлекторно попытался вытащить меч, но рукоять лишь с лязгом

стукнулась о каменные стены. За то время, пока юноша боролся со своим
оружием, существо успело скрыться в чернильной густой темноте, оставляя
путников в неловком молчании посреди скалистого прохода. Пока Шэнь Цинцю
предавался размышлениям о неведомом существе, у него возникло слабое
подозрение. Он поманил остальных:
— Давайте продвигаться быстрее, пока оно не вернулось.
Спустя некоторое время путники вышли к спрятанному в глубине грота озеру, в

центре которого виднелась небольшая зелёная насыпь. Впервые услышав о
таинственном цветке росы луны и солнца, он задумался, чему же растение
обязано своим названием. Но сейчас, видя как свет проникает в пещеру сквозь
единственное отверстие в каменных сводах и льётся на земляной курган, он
понял, что подобное название было самым логичным.
Места всё ещё не хватало, чтобы взлететь на мечах, да и озерцо не казалось

глубоким. Поскольку идея собрать саженцы растения принадлежала Му Цинфану,
он приготовился самолично войти в воду. Однако Шэнь Цинцю остановил его,
прежде чем тот успел сделать пару шагов.
— Му-шиди, мы не знаем, какие скрытые опасности таятся возле растения. Этот

учитель отправится вместо тебя. Молодой господин Гунъи, прошу вас оставаться
на страже.
— Понял, Старейшина Шэнь.
Шэнь Цинцю не нравилось ощущение мокрых одежд на своём теле, но позволить

Му Цинфану получить потенциальную травму было гораздо хуже. Этот выбор
относился не столько к проблемам совести, сколько к прагматическому решению.
В конце концов, если сам целитель окажется ранен, кто из них будет способен
оказать эффективную первую помощь? Утешая себя подобной мыслью, он
внутренне приготовился продрогнуть и шагнул в спокойные воды. Однако озеро
будто и вовсе не обладало температурой, вода не была ни тёплой, ни холодной.
159/1036
Намокшая одежда теперь казалась наименьшей из тревог, Шэнь Цинцю
чувствовал, как духовная энергия просачивается сквозь его поры из воды,
уровень которой сейчас доходил ему до талии. Подобный природный источник
энергии встречался настолько редко, что Шэнь Цинцю почти испытал искушение
полностью погрузиться под воду и предаться медитации. Ничто не приводило его
в более благостное состояние духа, нежели возможность повысить уровень
своего совершенствования.
Переход не занял много времени, когда он наконец достиг единственного

островка земли посреди кристальной глади воды и отыскал семена цветка росы
луны и солнца. На небольшом пригорке росли кусты с гроздьями мягких на вид
бобов, по размеру, возможно, лишь немногим крупнее, чем красная фасоль.
Довольный мыслью, что они достигли своей цели, Шэнь Цинцю выкопал
несколько саженцев, присыпав корни почвой. Чтобы ростки не засохли, он
зачерпнул ладонью воду в озере, увлажнив почву, прежде чем спрятать в рукав,
предварительно завернув в отрез ткани. У Шэнь Цинцю хватило благоразумия
оставить несколько ростков нетронутыми, дабы им было, где найти семена, если
в будущем они им снова понадобятся.
Стоило ему закончить, до его слуха донеслось знакомое пение металла, с

которым меч покидает ножны. Резко выпрямившись, бессмертный медленно
повернулся, бросая взгляд на оставшихся на берегу. Оба горных лорда
настороженно застыли, в то время как Гунъи Сяо выбросил руку перед старшими
заклинателями в защитном жесте, меч же свой он направил на Шэнь Цинцю. А
вернее сказать, на то, что находилось поблизости от бессмертного. Шэнь Цинцю
это нисколько не удивило, скорее, он даже ожидал чего-то подобного.
Гунъи Сяо приготовился атаковать; Шэнь Цинцю просчитал его действия и

проворно отскочил в сторону, как раз вовремя, чтобы увидеть существо, что
раньше скрывалось за его спиной. Меч взмыл в воздух, но змееподобная тварь
ловко увернулась и погрузилась обратно под воду. Нырнув, существо подняло
песок со дна озера, затуманивая некогда кристально чистые воды осадком.
Гунъи Сяо скомандовал своему мечу вернуться и крикнул:
— Старейшина Шэнь, поторопитесь и возвращайтесь на берег!
Однако Шэнь Цинцю не спешил поддаваться панике. Он не собирался упускать

подобную возможность познакомиться с тёмной сущностью поближе.
Если существо пыталось затруднить его видимость, подняв мутный ил и речной

песок со дна, ему следовало приложить больше усилий. Возможно, данный ход
не отличался элегантностью, но отчаянные времена требовали отчаянных мер.
Шэнь Цинцю неторопливо подошёл к берегу, напротив которого столпились трое
заклинателей, ловко выуживая из рукавов несколько талисманов. Вспыхнувшие
листочки пергамента за несколько мгновений покрыли бо́ льшую часть водной
глади озера, Шэнь Цинцю сложил пальцы в печать, и озеро взорвалось с
колоссальной силой, повсюду в воздух вырывались мощные фонтаны.
Брызги воды окатили Му Цинфана и двух других, но те даже не заметили этого,

будучи под впечатлением необыкновенного зрелища.
Шэнь Цинцю теперь промок с ног до головы, по его бледному и заострённому

лицу стекали прозрачные дорожки, влажные волосы плотно облепили тело, а
тусклый свет, отражавшийся от капелек воды на лице, делал его ещё более
похожим на сошедшего с небес небожителя. Гунъи Сяо на мгновение потерял
160/1036
дар речи, увидев подобную картину, после чего быстро отвёл взгляд, ощутив, как
кровь бросилась в лицо. Однако все странные ощущения, что он испытал,
испарились, стоило ему увидеть, что приземлилось возле его ног.
Примерно в то же время Шэнь Цинцю вышел на берег, и все четверо изучающим

взглядом уставились на то, что выбросило из воды в результате его
неизбирательной атаки. Проведя бо́ льшую часть пути в повозке, Шан Цинхуа и Му
Цинфан впервые имели возможность лицезреть тёмное существо, и сейчас
находились под впечатлением. Гунъи Сяо ранее упоминал, что видел женщину,
вероятно, из-за длинных волос. И всё же, лицо, каким бы опухшим оно ни было,
явно принадлежало мужчине. Тело существа сгибалось под всеми немыслимыми
углами, будто и вовсе без костей, а кожу пачкали грубые пятна чешуек,
большинство из которых, казалось, могли оцарапать, если до них дотронуться,
как у плохо очищенной рыбы.
— Старейшина, это?.. — Гунъи Сяо не удержался от вопроса, тем более, что свою
репутацию Шэнь Цинцю заслуживал, в том числе, за обширные познания. Шэнь
Цинцю, похоже, не мог найтись с ответом, продолжая пристально изучать
существо. Му Цинфан, как эксперт в стихии исцеления, тихо заметил:
— Если судить по его чертам лица и развитию тела, думаю, он уже родился
таким. Налицо смешение двух разных рас.
Его слова имели смысл, существо напоминало змею с человеческими чертами

лица, или, возможно, это был человек, перенявший часть змеиных признаков.
Шан Цинхуа нахмурился:
— Похоже на проклятие или же это фатальная ошибка в совершенствовании.

Сложно представить, что кто-то мог родиться таким, жизнь такого существа
была бы просто невыносимой. Удивительно, что он смог так долго прожить в этом
лесу в своей нынешней форме.
Что бы ни говорили, Гунъи Сяо не ослабил бдительность. Он крепче перехватил

меч, спрашивая:
— Стоит ли нам убить его, прежде чем он причинит вред?
Шэнь Цинцю неодобрительно покачал головой.
— Молодой господин Гунъи, кажется, дворец Хуаньхуа пренебрегает

милосердием. Разве не этому нас учили предки — щадить любую жизнь, что
живёт в гармонии? Как вы сами сказали, ни одно поселение поблизости не
пострадало. Это означает, что существо обитает лишь в самых дремучих чащах
леса Байлу. Должно быть, мы вспугнули его, явившись сюда. Если взглянуть на
это с такой стороны, то выходит, что единственное зло здесь — это мы.
Конечно, все эти разговоры о милосердии были не более, чем пылью в глаза.
Шэнь Цинцю собирался расспросить существо, будет прискорбно, если Гунъи Сяо
решит убить его. На юношу, казалось, произвела сильное впечатление глубина
характера Шэнь Цинцю. Он смиренно спрятал оружие, торжественно заявляя:
— Я благодарю старейшину Шэнь за то, что указал на мою легкомысленность.
Шэнь Цинцю благосклонно кивнул, затем добавил:
161/1036
— Этот учитель задержится, чтобы успокоить его. Вы трое, вернитесь и
позаботьтесь о безопасности обратного пути.
Гунъи Сяо отвесил вежливый поклон и, как единственный из присутствующих,

закалённый в битвах, первым покинул берег, дабы убедиться, что на их пути не
встретится засады. Шан Цинхуа поспешил за ним, он бы не осмелился
игнорировать распоряжения Шэнь Цинцю. Му Цинфан замешкался, но не рискнул
ослушаться своего шисюна. Горный лорд пика Цяньцао достал из рукава
небольшую нефритовую бутылочку, испускающую слабый лекарственный запах.
Шэнь Цинцю молчал и позволял своему шиди поступать, как вздумается.
Прозрачные глаза существа в страхе нервно метались между ними, он с опаской

приподнял голову, стоило Му Цинфану присесть рядом с ним. Целитель
успокаивающе улыбнулся, без колебаний дотрагиваясь до искажённого тела.
Пальцы терпеливо втирали мазь в места повреждений, особенно вокруг тех
участков, где казалось, что чешуя болезненно оцарапана.
Существо замерло, не решаясь пошевелиться, но его глаза умоляюще взирали на

целителя.
— Пожалуйста, прости Шэнь-шисюна за его грубые действия, он сделал это лишь,

чтобы защитить нас. Возможно, это немного, но мазь защитит твою кожу от
влияния духовной энергии и способствует более быстрому заживлению. Если в
будущем почувствуешь недомогание, прими это лекарство, — Му Цинфан
широкими движениями втёр мазь и оставил рядом небольшую ёмкость, в которой
находилось около семи-восьми пилюль. Он предусмотрительно оставил тару
открытой, опасаясь, что существо не сможет справиться с крышкой. Закончив, он
кивнул Шэнь Цинцю и последовал за остальными.
Если и был кто-то, заслуживающий восхищения за преданность своему ремеслу,

Шэнь Цинцю без колебаний отдал бы свой голос за Му Цинфана. Его шиди
казался неутомимым в своих исследованиях в области медицины, и несмотря на
это, никогда не отворачивался от тяжело раненых или больных. В его глазах
змееподобное существо, вероятно, выглядело как другой человек, нуждающийся
в помощи. Теперь, когда все ушли, Шэнь Цинцю наконец-то мог заняться
серьёзным делом.
— Чжучжи Лан, не так ли? Этот учитель не ожидал, что всё ещё найдёт тебя
здесь.
Пусть существо не могло говорить, имя показалось ему знакомым. Оно изо всех
сил пыталось подняться с земли. Шэнь Цинцю махнул рукой, показывая, что у
него нет злых намерений.
— Ты можешь не узнать меня, но этот мастер бывал здесь однажды. Я видел, как
ты стал таким... Не стану извиняться, потому что не я начал эту битву.
Единственной причиной, почему я оказался там, это необходимость
присматривать за моей... семьёй. В любом случае, я тогда был столь же полезен,
как стул для ног, и ничем не мог помочь. Вспоминая об этом, этот мастер
безмерно рад, что не принимал участие в засаде.
Чжучжи Лан теперь, казалось, внимательно прислушивался к каждому слову, рот

приоткрылся, демонстрируя ряд острых зубов, но он по-прежнему не издал ни
звука. Шэнь Цинцю продолжал:
162/1036
— В тот год я услышал от старейшин, что ваш лорд замышляет использовать Су
Сиянь для кражи сокровищ четырёх сект. Это правда?
Яркие глаза Чжучжи Лана сузились, он покачал головой. Шэнь Цинцю скривил
губы в усмешке, он не видел причин скрывать свою истинную природу перед
демоном.
— Хах, как я и думал... Этот старый лис солгал и всех использовал. Он даже
сказал, что Су Сиянь была совращена Тяньлан Цзюнем, однако, молодая
женщина, которую я знал, казалась слишком проницательной, чтобы её мог
одурачить демон. Это лишь предположение... но могли ли быть их отношения
искренними?
Хотя он и не понимал, почему праведный совершенствующий задавал ему все эти

вопросы, Чжучжи Лан честно ответил кивком. Однако его взгляд немного искрил
от гнева, неспособный озвучить свой собственный вопрос. Шэнь Цинцю заметил
его разочарование, ослабевшая рука слегка похлопывала по земле. Пусть он и не
мог говорить, но пытался общаться.
— Ты не одобрял этого?
Змеёныш покачал головой.
— Тебе не нравилась Су Сиянь?..
Кивок.
— Потому что она была человеком?
Он вновь покачал головой.
Шэнь Цинцю подумал о том сражении. Если их чувства и вправду были взаимны,
сама битва вбила бы клин между ними. В конце концов, вместо встречи с Су
Сиянь, их ожидали многочисленные совершенствующиеся на каждой горе, что
возвышались над этим лесом. Вполне естественно, что они заподозрили в обмане
несчастную Су Сиянь.
Случаи, когда он встречался с Су Сиянь, можно пересчитать по пальцам, но он

достаточно наслышан о том, насколько она умна и беспощадна. И всё же Шэнь
Цинцю, несмотря на эти несколько редких встреч, был очень высокого мнения о
бывшей главной ученице дворца Хуаньхуа. Её отличали гордость и
приверженность собственным принципам; даже столь скудных воспоминаний о
её личности оказалось достаточно, чтобы подвергнуть сомнению готовность
столь охотно выдать информацию. Особенно, если это касалось мужчины, в
которого подобная гордячка сумела влюбиться.
Всю информацию, которой обладали в те времена школы, в том числе

старейшины Цанцюн, они получали от старого главы дворца Хуаньхуа. Су Сиянь
так ни разу и не появилась, даже после битвы на горе Байлу. В течение многих
лет Шэнь Цинцю верил, что старик либо изгнал её, либо она не находила в себе
сил появиться среди совершенствующихся из-за обуревающего стыда. Но сейчас,
получив подтверждение своим подозрениям, всегда недоверчивый Шэнь Цинцю
не сомневался, что всё на самом деле было гораздо сложнее, нежели та чушь,
которую им всем скормили. В то время Шэнь Цинцю уже занял место главного
ученика, но ему не разрешили принять участие в битве. Старейшины лишь
163/1036
упомянули, что дворец Хуаньхуа обратился к ним за помощью, поскольку
Повелитель Демонов замыслил нанести удар по четырём главным школам, и
столь далеко продвинуться в своих коварных планах ему помогло то, что он
использовал Су Сиянь.
С большим трудом ему удалось пробиться в ряды совершенствующихся,

присоединившихся к битве, поскольку слышал, что Юэ Цинъюань будет там.
Шэнь Цинцю всегда был непреклонен в своей уверенности, что тому не следует
перенапрягаться после того, что случилось с его самосовершенствованием, и
неустанно следовал за ним. Именно от Юэ Цинъюаня он впервые услышал полное
«объяснение», которое озвучил всем старый глава дворца.
— Этому мастеру не ведомо, какова судьба Су Сиянь, но битва на горе Байлу...

Похоже, глава дворца Хуаньхуа знал, где они регулярно встречаются. Он даже
тайно подслушивал их разговоры, старый извращенец.
После этих слов Чжучжи Лан склонил голову в любопытстве. Шэнь Цинцю
чувствовал, что дальнейшие объяснения займут слишком много времени, поэтому
решил больше не затрагивать эту тему. Он задал ещё один вопрос:
— Если бы... перед тобой предстал полудемон с дремлющей демонической силой,

смог бы ты сразу распознать его?
Если у Чжучжи Лана и возникли сомнения, по какой причине Шэнь Цинцю

задавал все эти вопросы, он всё равно не мог их озвучить. Змееподобный демон
кивнул. Шэнь Цинцю невнятно промычал в ответ, не показывая ни малейшего
признака эмоций, обуревающих его.
— Ты знаешь кого-то по имени Хуа Цин?
Чжучжи Лан покачал головой. Шэнь Цинцю глубоко задумался. Теперь, когда всё
обернулось подобным образом, он подозревал, что Хуа Цин принадлежал к расе
демонов, учитывая, что в полученном им предсказании фигурировал его ученик.
Перед тем как уйти, он спросил:
— Тебе ведь известно, как опасно появляться на этой территории. Почему столь
внезапно предстал перед нами?
Казалось, змееподобный демон колебался, головой и взглядом он тянулся к

рукавам Шэнь Цинцю. Бессмертному не понадобилось много времени, чтобы
понять — Чжучжи Лану требовались семена цветка росы луны и солнца. Из-за
непереносимости света он не мог собрать их самостоятельно, поэтому ждал, пока
Шэнь Цинцю соберёт их, собираясь украсть. Вспомнив описанные в свитке
предполагаемые эффекты растения, Шэнь Цинцю задался вопросом, возможно
ли, что Чжучжи Лан собирается отрастить собственные конечности, хотя он
понятия не имел, каким образом демон планировал прикрепить к себе
дополнительные части тела.
И всё же он отломил от грозди две крупные фасолины и положил на землю перед

Чжучжи Ланом. Милосердие не входило в число достоинств Шэнь Цинцю, но он
понимал, что нарушителями здесь являлись они. Да и демон находился в столь
плачевном состоянии, что проявление доброй воли может иметь большое
значение.
— Дворец Хуаньхуа всё ещё охраняет этот лес. Будь более осторожен в
164/1036
следующий раз.
Шэнь Цинцю не собирался протягивать руку помощи демонам, но его

мстительности хватило на то, чтобы дать Чжучжи Лану несколько советов. Узнав
от змеиного демона правду, он пришёл в бешенство от интриг дворца Хуаньхуа.
Больше всего он не любил, когда его принимали за дурака.
Наконец путники вновь воссоединились, и повозка двинулась в путь. Шэнь

Цинцю, которому всё ещё требовалось обсохнуть, решил вновь сесть на место
возничего рядом с Гунъи Сяо. Он даже позволил себе посоветовать Гунъи Сяо не
упоминать о существе во дворце Хуаньхуа после возвращения. Идея избавления
от потенциальной угрозы по-прежнему захватывала мысли юноши, поэтому он не
удержался от вопроса:
— Это... Ради Старейшины Шэня я сохраню это в тайне. Но не лучше ли держать

ситуацию под контролем? Даже если пока оно никому не навредило...
К немалому удивлению Шэнь Цинцю, ему не пришлось ничего объяснять, потому

что Му Цинфан заговорил первым.
— Он не может поддерживать свою форму и не выносит свет. Думаю, само его

существование доставляет ему достаточно мучений; тёмные глубины леса Байлу,
возможно, последнее убежище этого существа. Я прошу молодого господина
Гунъи держать это в секрете. Шэнь-шисюн прав, мы должны проявлять
милосердие там, где это возможно.
Шэнь Цинцю молча приподнял бровь; он и не упоминал о сострадании, но не стал

перебивать Му Цинфана. Шан Цинхуа поддержал:
— Жить в одиночестве в столь ужасном состоянии — поистине кошмарная участь.

Кроме того, молодой господин Гунъи, разве вы не слышали о том, что не следует
искать неприятностей? Это существо много лет мирно жило в том лесу, если
вокруг выстроится целое войско, оно не сможет избежать гибели. Лучше
оставить всё, как есть.
С облучка донёсся задорный юношеский смех.
— Этот Гунъи Сяо стыдится своего невежества, заставившего трёх горных

лордов учить его уму-разуму. Это путешествие поистине оказалось
плодотворным для этого ученика. Не согласятся ли старейшины посетить дворец
Хуаньхуа ради чашки чая?
Шан Цинхуа собирался принять предложение, когда Шэнь Цинцю перебил его:
— Саженцы растения могут не продержаться долго без воды, этот мастер

сожалеет, но мы не можем больше задерживаться. Если это не доставит
неудобств, я надеюсь, что молодой господин Гунъи Сяо не станет упоминать, где
мы добыли это растение. Этот мастер опасается, что кто-то станет бродить там в
неведении и вновь потревожит ночное создание, — рассуждал он, даже состроив
обеспокоенное выражение лица для усиления производимого эффекта. Шэнь
Цинцю мог быть хорошим актёром, когда хотел.
Полностью покорённый величием Шэнь Цинцю Гунъи Сяо мог только кивнуть в
ответ.
165/1036
— Очень жаль, что у старейшин нет времени почтить дворец своим визитом.
— Да, и впрямь. Но знаете, молодой господин Гунъи, время для приёма гостей у
этого мастера в избытке. Двери пика Цинцзин всегда открыты для вас, — ответил
Шэнь Цинцю. Его не смущало, что столь непривычная общительность может
показаться странной для его младших братьев по школе, но после разговора с
Чжучжи Ланом ощущал ещё бо́ льшую потребность в саботировании дворца
Хуаньхуа. Само собой, никто в повозке и не думал задаваться вопросом о
необычайной доброжелательности Шэнь Цинцю. Му Цинфан добавил:
— Пик Цяньцао — это преимущественно море трав и растений, но мы всегда рады

гостям.
— Пику Аньдин нечем похвастаться, но у нас готовят восхитительные пирожные.

Возможно, лучше, если я просто захвачу сладости на пик Цинцзин, — Шан Цинхуа
не разделял всеобщей восторженности, но не мог не сделать ответного
предложения в знак благодарности. Стоило Гунъи Сяо услышать радушное
приглашение, и глаза юноши загорелись, как у ребёнка. Главный пик, Цюндин,
всегда был открыт, поскольку являлся обычным местом для приёма посетителей,
чего нельзя сказать про остальные вершины. Получить приглашения сразу от
трёх горных лордов — этот день поистине полон сюрпризов.
— Этот скромный ученик запомнит великодушное приглашение старейшин. Я

непременно побеспокою вас в будущем, — вежливо промолвил он с плохо
скрываемым энтузиазмом, лицо молодого человека лучилось счастьем. Пусть на
губах Шэнь Цинцю играла приветливая улыбка, в глубине души он неистово
осыпал проклятиями дворец Хуаньхуа, не заслуживающего столь достойного
ученика, особенно, когда лишил его своего собственного.
— Этот мастер будет ждать этого дня. Молодой господин Гунъи волен остаться
столько, сколько пожелает, — его мстительная натура всё больше и больше
стремилась привлечь Гунъи Сяо на свою сторону.
Добродушные подшучивания прекратились, лишь когда Гунъи Сяо был вынужден

с сожалением проститься с ними, чтобы вернуться во дворец Хуаньхуа, и Шан
Цинхуа с тяжёлым сердцем принял поводья. Шэнь Цинцю вернулся в повозку и
провёл остаток пути, обсуждая с Му Цинфаном свойства собранного ими
растения. Заметив, что он заметно взбодрился, его шиди вздохнули с
облегчением. Они не могли не задаваться вопросом, успокоило ли хоть немного
сходство Гунъи Сяо с Ло Бинхэ душевную боль Шэнь Цинцю.
Хотя столь доброжелательное обращение с Гунъи Сяо оказалось продиктовано

исключительной мстительностью Шэнь Цинцю и его предвзятым отношением к
дворцу Хуаньхуа, он и подумать не мог, что их воссоединение с юношей
произойдёт при столь непредвиденных обстоятельствах.
166/1036
20. Город гнили
Три года пролетели в мгновение ока. Шэнь Цинцю посвящал всё своё
время старательному обучению учеников, в свободные от занятий дни же он
пропадал на ночной охоте или пополнял записи о пике Цинцзин. По его совету
Шан Цинхуа приступил к исследованию предметов, пригодных для
транспортировки. В итоге его визиты на вершину Цинцзин участились; теперь он
приезжал всякий раз, когда ему требовался совет от богатого познаниями Шэнь
Цинцю. И хотя тот с видимым усилием выносил беспрестанное нытьё своего
младшего брата по школе, оба их исследования завершились успехом около
полугода назад. Обычно ленивый взгляд его шиди теперь светился от гордости,
что придавало тому необычайно весёлый вид и делало намного красивее, чем
обычно.
Шан Цинхуа также оказывал содействие Му Цинфану в изучении свойств

растения, собранного в лесу Байлу. Он сыграл важную роль в создании
идеальной теплицы для саженцев, и методом проб и ошибок им удалось
сохранить добрую часть семян. После этого остальные горные лорды не могли не
признать, что Шан Цинхуа, возможно, мог считаться самым находчивым из них.
После Шэнь Цинцю, конечно. Всё же лорд пика Аньдин обладал обширным
багажом навыков, какими бы приземлёнными они ни казались. Прежде чем стать
горным лордом, он часто спускался с вершины для торговли товарами, благодаря
чему почерпнул много информации от людей, с которыми имел дело.
В последнее время он стал ещё более амбициозным, собираясь создать форму со

встроенной защитой. Юэ Цинъюань, естественно, не скрывал своего
удовлетворения уровнем мотивации Шан Цинхуа, тем более, что тот непременно
обращался к Шэнь Цинцю за советом. Спустя столько лет Шэнь Цинцю всё
охотнее взаимодействовал с другими горными лордами, что в глазах Юэ
Цинъюаня могло считаться положительным признаком исцеления после
пережитой потери. И всё же не было ни дня, когда бы Шэнь Цинцю забывал взять
с собой Чжэнъян.
Однако в этот день не нашлось минуты ни для отдыха, ни для обучения. Юэ

Цинъюань созвал всех горных лордов; главной темой собрания стала эпидемия
чумы в Цзиньлане, окутанная таинственными обстоятельствами. Никто из тех,
кто направился в Цзиньлань — в том числе, совершенствующиеся, посланные на
помощь — не вернулся назад. Даже прославленные монахи храма Чжаохуа
пропали без вести, и школа Цанцюн не могла рисковать, отправляя простых
учеников.
При распределении задач Му Цинфана назначили за главного, поскольку

предстояло иметь дело с болезнью. Для защиты от потенциальной угрозы наряду
с горным лордом пика Цяньцао решено было отправить Лю Цингэ. Шэнь Цинцю
оказался последним из трёх, поскольку его обширные знания могли оказаться
полезны. На случай, если им потребуется подмога, ещё три горных лорда — Ци
Цинци, Шан Цинхуа и Вэй Цинвэй — будут ждать новостей недалеко от города.
Юэ Цинъюань остался руководить оставшимися вершинами горы Цанцюн.
Прежде чем они расстались в окрестностях окраины города, Шан Цинхуа вручил
всем троим бамбуковые трубки. Эти трубки уже оказались заряжены духовной
энергией своего владельца. Каждый раз, когда появляется необходимость
поделиться новостями, чтобы доставить их, достаточно написать записку и
167/1036
положить в трубку. Духовная энергия запустит передачу информации, однако,
существовала и опасность — если вложить в него слишком много энергии, можно
повредить механизм.
Такие трубы стали одним из устройств, в котором нашёл своё применение метод
транспортной системы Шан Цинхуа. Сама система представляла из себя две
бамбуковые трубки, одну из которой предварительно заряжали духовной
энергией отправителя. Духовная энергия действовала как уникальный канал, при
помощи которого отправляющая сторона передавала сообщение и запускала
механизм передачи. После запуска духовная энергия отыскивала идентичный
канал, телепортируя содержимое в приёмную трубку. И всё же у этого способа
имелись и недостатки. Передача работала лишь в одну сторону, поскольку в
основе лежала энергия одного человека, и действовала до тех пор, пока в
приёмной трубе оставалась духовная энергия.
Другая проблема заключалась в том, что эта трубка позволяла передавать

сообщения лишь в диапазоне 40 ли [1]. В случае, если совершенствующему не
представляло труда пересечь эти 40 ли на мече, в подобной трубке не возникало
необходимости.
Этот способ можно было использовать в качестве быстрой связи между пиками,
если бы бамбуковая трубка не требовала постоянной подзарядки духовной
энергией отправителя. Но в подобных ситуациях, когда они оказались
вынужденно разделены, творение Шан Цинхуа оставалось незаменимым.
Единственными, кто мог поддерживать состояние своих трубок в течение

длительного периода, были Юэ Цинъюань, Лю Цингэ, Шэнь Цинцю и Ци Цинци.
Хотя, надо признать, именно по этой причине Шэнь Цинцю то и дело приходилось
бороться с неконтролируемым желанием расколотить треклятую трубку Юэ
Цинъюаня, потому что тот, в основном, использовал её для передачи небольших
сообщений, самым «насущным» вопросом которых был, как поживает Шэнь
Цинцю и чем он занят. Лю Цингэ же по-прежнему оставался весьма
прагматичным человеком и все вопросы предпочитал решать с Шэнь Цинцю с
глазу на глаз.
Вслед за Му Цинфаном они пересекли черту города Цзиньлан по воде.

Необходимость пробираться по узкому каналу, пригнувшись, навеяла
воспоминания о путешествии в лес Байлу. Возле берега путники отыскали
небольшую деревянную лодку с одним веслом. Шэнь Цинцю переступил бортик и
бесстыдно уселся на плоскую скамью. Лю Цингэ пристально посмотрел на него,
на что тот лишь щелчком распахнул веер, скрывая высокомерную улыбку:
— Лю-шиди, конечно же, не ожидал, что этот шисюн будет грести?
В подобных случаях он без зазрения совести пользовался своим положением.
Поскольку, стоит им прибыть в город, основная нагрузка ляжет на плечи Му

Цинфана, все тяжёлые задачи предстояло взять на себя самым физически
развитым из них. Лю Цингэ помрачнел, но послушно взялся за весло и принялся
грести. Водная гладь оставалась чистой и спокойной, от чего мысли Шэнь Цинцю
вновь обратились к чуме. Отсутствие признаков загрязнения означало, что,
вероятнее всего, болезнь передавалась не через воду.
Стоило ему так подумать, как из зарослей осоки недалеко от берега им

навстречу выплыла бесформенная куча тёмной ткани, подозрительно
168/1036
напоминающая человеческую фигуру. Горные лорды обменялись взглядами; Лю
Цингэ веслом аккуратно перевернул свёрток, являя их глазам скелет, завёрнутый
в чёрную мантию. Одежда по описанию подходила владельцу оружейного
магазина, что отправился в храм Чжаохуа за помощью.
— Му-шиди, вы когда-нибудь слышали о заболевании, что лишает тело плоти? —

обратился к целителю Шэнь Цинцю, хотя это, скорее, был риторический вопрос.
Му Цинфан покачал головой.
— Нет, никогда не встречал ничего подобного.
— Этот учитель задаётся вопросом, не может ли это оказаться форма редкого

растворяющего плоть яда, однако, в таком случае отрава разъедала бы плоть с
постоянной скоростью...
— Шэнь шисюн прав. Если бы мы имели дело с ядом, боюсь, информатор не погиб
бы столь стремительно, если только что-то не послужило катализатором,
ускорившим действие токсина.
Это выходило за область познаний Лю Цингэ, поэтому он не стал принимать

участия в обсуждении, продолжая молча грести и старательно игнорируя
растущее число трупов, плывущих по течению. Внезапно он резко остановил
движение, вбив тонкое бамбуковое весло в расщелину между камнями, чтобы
удержать лодку на месте. Шэнь Цинцю поднял голову, пытаясь понять, чем
вызвана остановка. К ним стремительно приближалось утлое судёнышко, на
котором возвышалась фигура молодого человека. Глаза юноши сверкали от
ярости, пока он требовательно вопрошал:
— Кто вы? Почему пытаетесь проникнуть в город?
Шэнь Цинцю догадался, что подросток, скорее всего, жил в этом городе, если
прибыл с верхней части поселения. Он поднялся на ноги и поравнялся с Лю
Цингэ, чтобы получше рассмотреть собеседника:
— Мы прибыли из школы Цанцюн, чтобы ответить на призыв о помощи города

Цзиньлань.
Мальчик пренебрежительно фыркнул.
— Не имеет значения, откуда вы. Чжаохуа, вершина Тяньи, даже дворец

Хуаньхуа, все были здесь и никто не смог нам помочь! Если вам дорога жизнь,
уходите! Уходите, пока не пожалели!
Выкрикнув последние слова, юноша направил на них остриё копья. На мгновение

Шэнь Цинцю восхитился уровнем силы, скрытой в теле обычного человека, в то
время как Лю Цингэ с усмешкой встретил брошенный вызов, высвобождая весло
из расщелины. Он ударил наотмашь по древку копья и одним махом сбросил
молодого человека за борт. Увидев, как юноша плюхнулся в воду, Му Цинфан с
беспокойством спросил, должны ли они помочь тому выбраться, но оба шисюна,
не сговариваясь, проигнорировали это сердобольное предложение.
Вскоре они достигли берега, и перед их взорами раскинулся безжизненный

город. Пока путники продвигались к центральной площади, им не встретилась ни
одна живая душа. Царящий здесь пустынный пейзаж ничем не напоминал
169/1036
оживлённый когда-то торговый центр Цзиньланя. Заклинатели как раз
задавались вопросом, с чего начать, когда позади раздались звуки
стремительных шагов.
Молодой человек неожиданно быстро пришёл в себя и успел догнать их. Он

возмущённо крикнул:
— Зачем вы вошли? Смерти ищете? Сюда приезжало множество

совершенствующихся, но вместо решения проблемы все они полегли жертвами
чумы!
Му Цинфан тепло улыбнулся молодому человеку.
— Мы благодарны вам за беспокойство о нашей безопасности, юноша. Могу я

узнать ваше имя?
— Ян Исюань, сын владельца лавки оружия для высоких господ.
Имя мальчика показалось знакомым и не случайно; его отец положил свою жизнь,
чтобы передать информацию о бедствии в городе.
Наблюдая за молодым человеком, Шэнь Цинцю пришёл к выводу, что он вполне

подходит для самосовершенствования. Сам он выбрал путь духовного развития
ещё в раннем детстве и целенаправленно ступал по нему. Сейчас, когда Ян
Исюань потерял отца, он должен унаследовать магазин оружия и жить обычной
жизнью; по мнению Шэнь Цинцю это было не более, чем пустой тратой ресурсов.
От Лю Цингэ не укрылся его задумчивый взгляд, и он тихо спросил:
— Что-то необычное в пареньке?
— Необычное? Ничего подобного, просто этот учитель обнаружил задатки

потенциала в самосовершенствовании. То, как он быстро оправился после твоей
атаки и его дерзость по отношению к старшим напомнило мне твоих учеников с
пика Байчжань, — не удержался от шпильки Шэнь Цинцю. Лю Цингэ тихо
фыркнул, он давно не реагировал на подобные выпады.
Проводя много времени с Юэ Цинъюанем, Лю Цингэ понял, что сарказм из уст

Шэнь Цинцю звучал столь же естественно, как и приветствие. За ним самим
числился внушительный список вредных привычек, поэтому он не собирался быть
тем, кто разглядывает соринки в чужих глазах, и придираться к поведению Шэнь
Цинцю.
— Очень хорошо, молодой господин Ян. Поскольку вы единственный местный

житель, что нам встретился, будете нашим проводником. Вам известно, что
случилось с остальными совершенствующимися? — обратился к нему Шэнь
Цинцю, Ян Исюань поспешно кивнул.
— Один из старших монахов отдыхает в магазине моего отца. Я отведу вас туда!
Не отставайте.
Юноша привёл их в большую, богато обставленную лавку недалеко от главной

дороги. Великий мастер Учэнь обнаружился там же, в одной из комнат, укрытый
одеялом.
Шэнь Цинцю никогда не забывал о своём положении в школе, поэтому вежливо

170/1036
приветствовал монаха:
— Школа Цанцюн в лице Шэнь Цинцю приветствует великого мастера. Мы рады,

что отыскали мастера среди происходящего хаоса. К сожалению, у нас нет
времени на праздные разговоры, этот мастер не собирается сидеть без дела.
Надеемся, великий мастер У поделится с нами всей имеющейся информацией,
чтобы мы могли разобраться с этим как можно скорее.
Учэнь вздохнул с облегчением, увидев, что помощь прибыла. Но, вспомнив своё
собственное положение, мягкая улыбка превратилась в горькую гримасу.
— Бессмертный Шэнь, позвольте для начала продемонстрировать последствия

этой чумы.
Сказав это, мастер Учэнь откинул одеяла. Зрелище, представшее глазам лордов,
оказалось поистине ошеломляющим; ноги монаха заканчивались неровными
обрубками — ниже колен ничего не было.
— Чума способна отнимать конечности? — Му Цинфан осматривал полученные

увечья цепким взглядом.
Учэнь покачал головой.
— Если быть точным, ноги просто исчезли. И, что бы это ни было, оно
прогрессирует. Не слишком приятное зрелище, — пробормотал монах,
неторопливо пытаясь разгладить повязки вокруг пеньков вместо колен. Му
Цинфан склонился помочь; монах не преувеличивал, зрелище поистине
шокировало. Плоть уже носила признаки гноения и гангрены, стоило ослабить
бинты и по комнате распространился ужасающий зловонный запах.
— Это и есть та самая чума? Каковы первые симптомы?
Му Цинфана, казалось, не беспокоили ни отвратительный вид, ни зловоние; он

склонился ниже, изучая раны. Сейчас перед ними был целитель. Учэнь
незамедлительно ответил:
— Главный симптом — появление сыпи. Через три дня, а может спустя месяц,
очагов сыпи становится всё больше, они начинают загнивать. Спустя ещё месяц
процесс гниения затрагивает кости. Лишь обернув тело плотной чёрной тканью,
жертвы могут немного уменьшить воздействие болезни и продлить свою жизнь.
Это объясняло, почему все жертвы чумы замотаны в чёрные мантии. Шэнь Цинцю
нахмурился, заметив небольшие нестыковки в рассказе монаха.
— Однако информатор, что прибыл в храм Чжаохуа, мгновенно обратился в

кости.
Учэнь печально покачал головой.
— К сожалению, многим позже я понял, что этот месяц жизни доступен лишь тем,
кто не покидает пределов города Цзиньланя. Процесс гниения протекает гораздо
быстрее, если человек оставляет город; так закончилась жизнь двух моих
учеников, когда они попытались вернуться в храм.
— Что послужило началом эпидемии? Как передаётся чума? — спросил до этого

171/1036
хранивший молчание Лю Цингэ, и вновь Учэнь покачал головой.
— К стыду этого монаха, мы всё ещё не обнаружили причины и пути передачи

болезни. Мы даже не уверены, является ли это инфекцией.
Лю Цингэ непонимающе посмотрел в ответ, но в мыслях Шэнь Цинцю, казалось,

уже зародилась смутная идея, и он решил для начала прояснить некоторые из
своих подозрений.
— Великий мастер У, что касается заражённых в городе, этот мастер рискнёт

предположить, что среди них есть жертвы всех возрастов и пола?
Монах согласно кивнул. Мысль Шэнь Цинцю работала быстро, сортируя

обрывочные детали; возможно, он ничего не ведал в целительстве, но что
касается полноты знаний, в этом ему не было равных.
— Молодой господин Ян долгое время находился рядом с великим мастером У, но

на его теле нет никаких признаков заболевания. Значит, чума не передаётся ни
через прикосновение, ни по воздуху. Юноша проживает тут с самого рождения,
что означает, причина не может крыться в пище и воде. Среди инфицированных
есть люди любого пола и возраста, что исключает возможное проклятие. Этот
мастер... не думает, что мы имеем дело с чумой. Му-шиди, какие выводы ты
сделал из обследования?
Взгляд Му Цинфана не отрывался от искалеченных ног У Чэня, его брови

сосредоточенно сошлись у переносицы.
— Велика вероятность, что это... действительно не чума. Я думаю, что это... Я не

смогу сказать наверняка, пока не осмотрю больше людей.
Лю Цингэ повернулся к выходу, готовый привести ещё горожан, чтобы Му

Цинфан смог их осмотреть, когда Шэнь Цинцю окликнул его.
— У этого мастера есть подозрения, чем может быть вызвана эпидемия. Лю-
шиди, отбирая людей, остерегайся дотрагиваться до их кожи. Возьми с собой
молодого господина Яна, он сможет опознать жителей города. По крайней мере,
будет хоть какая-то уверенность, что те, кого вы приведёте, окажутся людьми.
Бессмертный прищурился.
— Ты хочешь сказать...
— Пока это лишь гипотеза. До тех пор, пока результаты исследований Му-шиди
не подкрепят мои подозрения, ничего нельзя сказать наверняка. Я отправлюсь
осмотреть город на предмет... следов.
Горные лорды покинули оружейную лавку. Ян Исюань ни на шаг не отставал от

Лю Цингэ, что просматривал улицы в поисках заражённых. Шэнь Цинцю поднялся
на крышу, окинув взглядом пустынный город. Наличие высокой точки обзора
всегда облегчало задачу наблюдения. Улицы оставались безлюдны,
беспорядочно усеянные чёрными точками на обочинах. Это были жители, что
пали жертвами неизвестного недуга, жалкие и безразличные ко всему.
Если он не ошибся в своих предположениях, Шэнь Цинцю полагал, что вскоре

перед ними встанет ещё одна проблема. Причина, почему он до сих пор
172/1036
сомневался, заключалась в том, что подобного не происходило уже много лет;
возможно, именно поэтому большинству совершенствующихся распознать
истинную природу чумы оказалось не под силу. Шэнь Цинцю сумел догадаться
лишь потому, что его память давно стала кладезем почти всей мудрости пика
Цинцзин.
Он оглядел ближайшие улицы, заметив, что в центре одной из них люди

организовали уличную кухню. Стоило им выставить пышащую паром кастрюлю с
супом, как со всех обочин и тёмных закоулков потянулись сгорбленные
измученные фигуры.
Именно в этот момент острый взгляд Шэнь Цинцю выхватил то, что привлекло
его внимание. Пленительный аромат еды привлёк выживших, лишь одна тень
медленно отдалялась от толпы. Шэнь Цинцю прыгнул и бесшумно приземлился
на землю на расстоянии одного-двух чжан [2] от скопления людей. Он двигался
бесшумно и осторожно, не теряя из вида сгорбленную спину. И всё же, чем бы
оно ни было, казалось, оно смогло почувствовать слежку и бросилось наутёк.
Шэнь Цинцю усмехнулся, полагая, что погоня не займёт много времени. Однако
для предположительно пожилой госпожи, которой всё это время прикидывался
незнакомец, двигался он на удивление шустро. По крайней мере, они немного
продвинулись в решении загадки, или так думал Шэнь Цинцю, пока не
почувствовал насыщенную ауру убийства за своим плечом. Не тратя ни секунды
на обдумывание ситуации, он заблокировал атаку сложенным веером, гадая, не
угодил ли в ловушку.
— Гунъи Сяо?..
— Старейшина Шэнь?
Тем, кто направил свой клинок на Шэнь Цинцю оказался никто иной, как Гунъи
Сяо, молодой совершенствующийся, что несколько лет назад провёл их через лес
Байлу. За прошедшие годы подросток превратился в высокого хорошо
сложенного юношу с выражением искренней доблести на лице, делающей его
ещё более очаровательным, чем прежде, и отпечатком зрелости, что пришла с
возрастом. Увидев, на кого пришёлся его удар, молодой человек немедленно
зачехлил меч, принося извинения. Вспомнив, что дворец Хуаньхуа также
подрядил людей для расследования смертей в городе, Шэнь Цинцю решил
оставить формальности на потом.
— Возможно, это наш способ избавиться от этой чумы. Давай сначала догоним
его.
— Да, Старейшина Шэнь!
Он без раздумий последовал за Шэнь Цинцю, будто его собственный ученик.

Избалованному безграничным вниманием и самоотверженностью своих цыплят
на пике Цинцзин, Шэнь Цинцю, несомненно, весьма польстило почтение и
послушание Гунъи Сяо; его впечатление о молодом человеке в очередной раз
улучшилось. Обдумывать это, однако, времени у него не было. Они бросились в
том же направлении, где тёмная фигура пыталась раствориться в толпе.
Заметив, что преследователи не отстают, сгорбленная тень скрылась в
ближайшем здании.
Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо осторожно последовали следом. Дом давно обветшал,
всеми заброшенный, тусклость жилища резко контрастировала с яркими цветами
173/1036
обстановки и вычурной мебелью. Шэнь Цинцю немного брезгливо сморщил нос,
догадавшись, что они вошли в бывший дворец удовольствий. Похоже, тот, кого
они долгое время преследовали, собирался сбежать, заставив их сбиться с пути,
плутая по заброшенным коридорам.
— Этот мастер возьмёт на себя правое крыло. Ты отвечаешь за левое. Ни при

каких обстоятельствах не позволяй ему касаться тебя, — приказал Шэнь Цинцю,
неосознанно уже относясь к Гунъи Сяо как и к любому ученику школы Цанцюн.
Юноша мрачно кивнул, и они разошлись, направляясь каждый в своё крыло. Шэнь
Цинцю по очереди проверял комнаты, отворяя двери одну за другой, но внутри
находил только полуразложившиеся трупы. Хотя к подобным бедствиям он
привык относиться со здоровой долей равнодушия, действуя только в рамках
дела, Шэнь Цинцю не мог не ощутить сочувствия к хрупким женщинам, некогда
прекрасным, но обезображенным до неузнаваемости таинственной инфекцией.
Он взялся за дверную ручку следующей комнаты, когда со второго этажа
раздался звук чьих-то шагов. Гунъи Сяо, должно быть, тоже это слышал; он
присоединился к Шэнь Цинцю у подножия лестницы, как раз вовремя, чтобы
расслышать тихий голос.
— Никаких проблем.
Шаги Шэнь Цинцю замерли на полпути. Гунъи Сяо, казалось, тоже насторожился
за его плечом, но бессмертному не было до него никакого дела. Прошло три года,
но, к своему удивлению, Шэнь Цинцю обнаружил, что не забыл этот голос.
Раньше он почти каждый день слышал, как он хнычет, повизгивает от волнения
или восхищения, бархатно журчит, пребывая в хорошем настроении, или
заискивает, когда чувствует свою вину. Но ни разу не слышал, чтобы этот голос
звучал столь нежно.
И всё же, бессмертный сделал глубокий вдох, возвращая своему лицу

непроницаемое выражение. Гунъи Сяо потерял дар речи, воочию лицезрея
величественную ауру отчуждённости Шэнь Цинцю. Поистине, когда старейшина
так высоко держал подбородок, смеряя всех вокруг высокомерным взглядом, кто
бы не спутал его с непорочным небожителем? Шэнь Цинцю медленно поднимался
по лестнице, шаг за шагом. Каждый его жест был неумолим и в то же время
элегантен, окутывая фигуру ореолом тёмной скорби. Гунъи Сяо внезапно ощутил,
как в груди поселилось гнетущее, словно камень, чувство; как будто Шэнь Цинцю
шёл навстречу своей смерти.
Дойдя до второго этажа, он увидел группу молодых совершенствующихся,

столпившихся в конце коридора. Среди юношей в золотой форме дворца
Хуаньхуа лишь один оказался облачён в безукоризненный чёрный ханьфу, за его
плечом виднелся меч без особых украшений. Они что-то оживлённо обсуждали и,
возможно, поэтому ему удалось остаться незамеченным. Он воспользовался
этими минутами, чтобы рассмотреть молодого человека; его профиль стал
изящнее и острее, словно ожившая нефритовая скульптура. Сходство с тем, кто
давно и прочно поселился в сознании Шэнь Цинцю, поражало теперь, когда
юноша повзрослел.
Приблизившись, он смог рассмотреть, что чужие глаза затопили смутные тени,

резко контрастируя с тем ясным сверкающим взором, присущим юноше, когда он
видел его в последний раз. Наконец он остановился, не дойдя нескольких шагов
до учеников дворца Хуаньхуа. Шэнь Цинцю не отпускало ощущение
неправильности — Гунъи Сяо замер за его спиной, в то время как тот, кто должен
174/1036
был стоять на его месте, сейчас находился среди учеников другой школы.
Его низкий голос звучал чисто, как слеза, когда он произнёс одно лишь имя.
============
[1] Ли — китайская единица измерения расстояния. В древности составляла 300

или 360 шагов, современное общепринятое значение — 500 метров.
[2] Чжан - китайская мера длины, в современном исчислении 3,2 м (в древности

1,9-3,4 м).
175/1036
21. Клевета
Разговоры смолкли.
Все ученики, до этого бурно что-то обсуждавшие, одновременно повернулись в

сторону чужого голоса, глаза смотрели с недоверием. Юноша, сгинувший на три
года от его руки, взглянул на него и улыбнулся так, словно отсутствовал три дня.
— Учитель, — тихо приветствовал он. Почти пугающе, настолько любезно это

прозвучало, учитывая чудовищные обстоятельства их расставания, однако, Шэнь
Цинцю уже давно примирился с собой. Он уставился немигающим взглядом на
ученика.
Словно в ответ на его пристальный взгляд ученики дворца Хуаньхуа обнажили

мечи, угрожающе направив их в сторону Шэнь Цинцю. Бессмертный лишь
презрительно приподнял бровь, молчаливо попрекая отсутствие воспитания и
неспособность старого главы дворца вышколить собственных адептов. Гунъи
Сяо, почувствовав всеобщее напряжение, выступил вперёд, строго выговаривая
младшим ученикам:
— Направить оружие на Старейшину — что за вопиющее поведение! Уберите

мечи сейчас же!
Хотя, насколько Шэнь Цинцю помнил, юноша занимал позицию главного ученика,
он заметил, что адепты не спешили подчиняться. Возможности поинтересоваться
о причинах такого поведения ему так и не представилось, когда одна из учениц
крикнула:
— Да какое нам до него дело? Это... это существо ранило лорда Ло! В первую
очередь стоит думать именно об этом!
Услышав её слова, Шэнь Цинцю отыскал взглядом руки своего ученика, заметив,
что на рукавах зияют рваные порезы, а кожа, проглядывающая сквозь ткань, уже
начала покрываться сыпью.
Дело — всегда на первом месте, личные разборки можно оставить на потом.

Шэнь Цинцю проигнорировал враждебные взгляды и смело шагнул к упавшему
телу, над которым столпились юные совершенствующиеся. Взмахнув Сюя, он
рассёк покровы тёмных одежд, и вид красноватой, словно ошпаренной кипятком,
кожи лишь подтвердил подозрения Шэнь Цинцю. Забирать добычу другой школы
среди совершенствующихся считалось дурным тоном, но времени на обмен
любезностями не осталось. Используя свой авторитет старейшины, дабы
подавить резвость этих невоспитанных щенков, он властно заявил:
— Этот мастер забирает сеятеля для исследовательских целей горного лорда Му.
Вспомнив, как Шэнь Цинцю любезно предостерёг его от прикосновений к

существу, Гунъи Сяо не мог позволить бессмертному дотронуться до подобного
монстра. Рванувшись вперёд, он сорвал с себя верхнее одеяние своей школы,
чтобы укутать сеятеля и не допустить воздействия на кожу. Он даже
использовал вервие бессмертных как жгут.
— Старейшина Шэнь, я доставлю это существо для вас, — с готовностью вызвался

176/1036
юноша, частично испытывая смущение за недостойное поведение остальных
учеников дворца Хуаньхуа. Демонстрируя столь разительный контраст в
воспитании, Гунъи Сяо приобретал всё бо́ льшую ценность в глазах Шэнь Цинцю.
Поистине, эта школа смутьянов и обманщиков не заслуживала столь достойного
юношу.
— Этот мастер благодарен за помощь молодого господина Гунъи. Следуй за мной

к горному лорду Му.
Мужчина и юноша, провожаемые возмущёнными взглядами, вернулись к

лестнице. Прежде чем спуститься, Шэнь Цинцю вскользь бросил:
— Оберни руку чёрной тканью. Горного лорда Му можно найти в оружейной лавке
на главной улице, он скоро приготовит противоядие.
Всё это он произнёс, ни разу не оглянувшись. За исключением приветствия они

не обменялись и парой слов. Ло Бинхэ, очевидно, продолжал играть выбранную
роль перед этими незнакомцами, скрывая свою истинную природу. Однако его
маска на мгновение дрогнула, стоило заметить Чжэнъян, закреплённый наряду с
Сюя за поясом Шэнь Цинцю.
— Почему у него два меча?
Цинь Ваньюэ, старшая ученица, опустила печальный взгляд. В прошлой жизни

эта его супруга всегда больше всех переживала за него, очевидно, своей
сердобольности она не изменяла с юных лет. Наконец, будто набравшись
уверенности, девушка ответила:
— Мы лишь слышали это от других совершенствующихся, посетивших школу

Цанцюн, но, похоже, после... собрания Союза бессмертных лорд Шэнь
восстановил твой меч и с тех пор с ним не расставался.
— У него даже хватало совести появляться вместе с ним на людях. Какое-то

время за спиной его даже называли «Вдовец пика Цинцзин», но теперь-то мы
знаем, что всё это не более, чем пыль в глаза! — презрительно усмехнулся
юноша с рябым лицом.
— Многие совершенствующиеся верят, что таким способом он пытался сохранить

память о лорде Ло. Что бы они сказали, если бы узнали правду? О том, что
горный лорд пика Цинцзин лишь разыгрывает спектакль перед всеми? —
подхватила ещё одна девушка.
— И всё же столь кропотливые усилия достойны похвалы. Я слышал, горный лорд

Шэнь не расставался с этим мечом ни на один день, — вмешался ещё один ученик
дворца Хуаньхуа. Как бы то ни было, Ло Бинхэ никогда не выставлял Шэнь Цинцю
в невыгодном свете перед ними, с его уст не сорвалось ни единое
непочтительное слово в адрес Учителя. Всё, что он делал, это манипулировал,
преднамеренно недоговаривая и упуская определённые детали, взывая к
жалости. Эти наивные глупцы, конечно же, проглотили всё и не поморщились,
даже старый глава дворца оказался не умней остальных.
В этот момент Ло Бинхэ охотно согласился бы со всеми оскорблениями в адрес

Шэнь Цинцю. Сорвавшись в Бесконечную Бездну, он отыскал там свой меч —
Синьмо. Клинок находился там же, где он нашёл его в прошлой жизни. Игра
завершилась неудачей. С самого начала в установленные им правила оказалось
177/1036
заложено единственное условие проигрыша — то, что Шэнь Цинцю сбросит его в
Бесконечную Бездну. Если бы это произошло, то, следуя своей прошлой судьбе,
Ло Бинхэ отыщет Синьмо. В этой жизни история повторилась только с одним
отличием. Ло Бинхэ запечатал свои воспоминания в Синьмо как гарант того, что в
случае неудачного исхода затеи сможет всё вспомнить.
С возвращением памяти, хотя его совершенствование уступало уровню взрослого

Бинхэ, зрелая душа и разум с лёгкостью смогли подчинить клинок. Ему удалось
выбраться из Бесконечной Бездны намного быстрее, чем в прошлой жизни,
сохранив идеальный контроль над своими духовными и демоническими
способностями. Это не могло не радовать, потому что перед Ло Бинхэ больше не
стояло утомительной задачи по поиску человеческих сосудов.
После успешного восстановления утерянных воспоминаний Ло Бинхэ потратил

множество усилий на плетение хитроумных интриг и провёл немало бессонных
ночей, размышляя, как поймать в ловушку Шэнь Цинцю, который, однако же,
успешно оплатил большинство своих кармических долгов в результате этого
небольшого эксперимента. В сердце прочно поселилась незнакомая доселе
горечь не только от вновь обретённых воспоминаний, но и от всех искорок добра
и теплоты, подаренных ему Шэнь Цинцю. И всё же он вновь столкнул его с
обрыва, наблюдая за его падением бесчувственными холодными глазами.
Подонок навсегда останется подонком.
Однако же Ло Бинхэ не собирался немедленно убивать его. Он ведь хотел

вернуть учителя к жизни, в первую очередь, чтобы продлить его страдания. А
кроме того, он не мог целиком отдаться своей жажде мести, не прояснив кое-
какие сомнения. Последние слова Шэнь Цинцю на краю пропасти застряли в его
сердце словно заноза. Его Учитель сказал про возвращение Ло Бинхэ в мир
живых так, будто не сомневался, что он вернётся. А теперь, словно одного этого
ему было недостаточно, он своими глазами увидел, что Шэнь Цинцю носит с
собой его Чжэнъян, и услышал все связанные с этим сплетни.
Несмотря на то, что вернувшиеся воспоминания с новой силой разожгли в душе

ненависть к Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ невольно ощутил неприятный кислый привкус
во рту, стоило увидеть, с каким почтением Гунъи Сяо относится к Шэнь Цинцю.
Будто он смотрел на самого себя со стороны, когда так же преданно заглядывал
в лицо своего Учителя и послушно следовал за ним, куда бы тот ни направился.
Слова Шэнь Цинцю на прощание тоже являлись своего рода советом, хотя этот
человек не удосужился даже взглянуть на него. Эта мысль лишь усилила его
угрюмое раздражение; у него не было ни желания, ни сил подыгрывать
пренебрежительному обсуждению старейшины чужой школы, что затеяли
ученики дворца Хуаньхуа. Вместо этого он погрузился в тягостное молчание.
Между тем Шэнь Цинцю в состоянии глубокой задумчивости покидал здание

вместе с Гунъи Сяо. Он в полной мере осознавал последствия своих деяний и не
боялся встретиться с ними лицом к лицу, однако же, воссоединиться с Ло Бинхэ и
уйти невредимым было, по меньшей мере, странным. Присутствовало во всём
этом ощущение какой-то неправильности. К счастью, своевременный вопрос
Гунъи Сяо сумел немного отвлечь его от невесёлых дум.
— Прошу простить этого невежественного младшего... но кто такой сеятель,

Старейшина Шэнь?
— Сеятель — это демон, специализирующийся на определённом, скажем так,

производстве продуктов питания. Демоны низшего уровня, особенно в южных
178/1036
землях, питаются гнилой плотью. В былые времена такие демоны нередко
становились причиной настоящих бедствий, что привело к зачистке земель от
подобных тварей, превращающих живых людей в гниющую плоть. Зачистка
должна была привести к полному уничтожению, поэтому этот мастер весьма
удивлён встретить одного из представителей этого вида в Царстве Людей.
— Значит, эта чума — результат превращения этими созданиями людей в пищу?
— Верно... Молодой господин Гунъи, этот мастер хотел бы узнать, как он стал
частью дворца Хуаньхуа.
Шэнь Цинцю довольно деликатно задал вопрос, и всё же на лице Гунъи Сяо
промелькнула тень раскаяния. Юноша склонил голову:
— Мне очень жаль, Старейшина Шэнь. В действительности, мне уже давно

известно об этом. Однако учитель приказал хранить в секрете всё, связанное с
молодым господином Ло. Любой, кто затронет эту тему в разговоре с
посторонним, будет изгнан, поэтому я не мог... Цинь-шимей нашла его тяжело
раненным на берегу реки Ло около года назад. Пока он поправлял здоровье в
нашем ордене, молодой господин Ло попросил разрешения тайно остаться во
дворце Хуаньхуа; он не желал возвращаться в школу Цанцюн, но никому не
говорил почему.
Шэнь Цинцю чуть было не споткнулся на ровном месте, услышав упоминание

дворца Хуаньхуа.
— Он стал учеником дворца Хуаньхуа?
Гунъи Сяо поспешно покачал головой, но на лицо набежала мрачная тень, когда
он пустился в объяснения:
— Нет, формальных отношений учителя и ученика между ними нет. Тем не менее,
Учитель очень ценит его и обращается как с собственным выдающимся адептом.
Обычно он не покидает пределов дворца Хуаньхуа, но на этот раз решил лично
разобраться в этом вопросе... Он является лидером нашего отряда.
Это объясняло, почему ученики практически проигнорировали Гунъи Сяо,

занимая сторону Ло Бинхэ. Глава дворца, очевидно, видел Ло Бинхэ на его месте.
Вихрь безудержного гнева вверг некогда спокойное сознание Шэнь Цинцю в
полнейший хаос. Ему пришлось усилием воли подавить дрожь в теле, вызванную
неуправляемой яростью. Подумать только, этот бессовестный старый барсук
осмелился, он посмел! Он мог понять нежелание Ло Бинхэ возвращаться в школу
Цанцюн. В конце концов, там ему бы пришлось лицом к лицу столкнуться с тем,
кто причинил ему невыносимую боль. Но этого Шэнь Цинцю не мог простить. Из
всех школ, готовых принять его с распростёртыми объятиями, он решил выбрать
дворец Хуаньхуа!
Он изо всех сил старался не воспринимать как перст судьбы то, что Ло Бинхэ
собирается точь-в-точь повторить её путь. Шэнь Цинцю мало волновала своя
собственная жизнь, но только через свой труп он позволит Ло Бинхэ плясать под
дудку дворца Хуаньхуа! Вместе с мстительной яростью тёплой древесной
змейкой вокруг сердца свернулась потребность творить добро. Под «добром» он
подразумевал спасение Гунъи Сяо от несправедливого обращения. Однако же
истинным мотивом благих намерений стало не более, чем желание утереть нос
старого главы дворца.
179/1036
— Ах, сердце этого мастера болит за тебя, молодой господин Гунъи. Кто бы мог
подумать, что мой ученик окажется столь бессердечным, чтобы искать убежище
в чужой школе, попутно лишив вас законного положения.
— Н-нет, что вы! Старейшина Шэнь слишком добр. Уверен, Старейшина Шэнь
также огорчён, вы казались столь опечалены потерей молодого господина Ло, и
всё же он... Ему нужно время, чтобы решить свои внутренние проблемы, я не
сомневаюсь, что вскоре он вернётся в школу Цанцюн. Однако из-за его
нежелания что-либо объяснить, похоже, у адептов нашей школы сложилось
несколько неверное представление о Старейшине Шэне. Я смею надеяться, что
Старейшина их простит, — вкрадчиво попросил Гунъи Сяо, изо всех сил стараясь
не задеть своей речью его так называемые эмоциональные раны.
Шэнь Цинцю умело притворился, что скрывает печальную улыбку за раскрытым

веером.
— Вы хороший ученик, молодой господин Гунъи. Нет и дня, когда бы этот мастер
не сожалел о том, что вы не являетесь учеником школы Цанцюн. Мы бы приняли
вас с распростёртыми объятиями. Очень жаль, что дворцу Хуаньхуа не удалось
оценить вас по достоинству.
Его речь, пусть и окрашенная гневной обидой в адрес дворца Хуаньхуа, была
искренней в своём интересе к Гунъи Сяо. Переманив Гунъи Сяо и щёлкнув этим
по носу старого главу дворца, можно было убить одним выстрелом двух зайцев.
Безупречный Шэнь Цинцю выглядел столь же царственно, как и в лесу Байлу,

когда Гунъи Сяо видел его в последний раз. Веер скрывал выражение лица, но
глаза изогнулись в форме полумесяца, будто он улыбался. Заслужив столь
искренние слова похвалы от уважаемого старейшины, Гунъи Сяо почувствовал,
как кровь бросилась в лицо. Старейшины дворца Хуаньхуа, все как один,
выглядели мужчинами почтенного возраста, доселе ему не приходилось видеть
бессмертного столь же изящного и пленительного как Шэнь Цинцю. Сердце
Гунъи Сяо билось так сильно, что вот-вот готово было выскочить от груди.
— Ст-старейшина Шэнь льстит мне!
— И всё же некоторым молодым людям немного лести не повредит, ведь так?
В этот момент Гунъи Сяо остро почувствовал разделяющий их опыт, Шэнь Цинцю
с такой лёгкостью жонглировал словами, что он с радостью готов был танцевать
под дудку этого бессмертного. Однако следующий вопрос горного лорда Цинцзин
отрезвил его.
— А ты, похоже, не разделяешь мнение учеников своей школы, отчего же?
— Мне не ведомо, что произошло в ущелье Цзюэди между Старейшиной Шэнем и

молодым господином Ло, но моё короткое знакомство со Старейшиной вселяет в
меня уверенность в невиновности мастера Шэня.
Гунъи Сяо мягко улыбнулся Шэнь Цинцю, словно пытаясь заверить в искренности
своих намерений. На мгновение бессмертный будто увидел перед собой яркую
улыбку Ло Бинхэ, но этот мираж рассеялся почти мгновенно, стоило ученикам
дворца Хуаньхуа выйти следом за ними с настоящим Ло Бинхэ во главе. Тот
смерил их обоих ледяным взором. Выражение лица Шэнь Цинцю ожесточилось в
180/1036
ответ, и он подозвал Гунъи Сяо ближе, чтобы тот последовал за ним.
Чувство щенячьего восхищения и детской потребности в чужом внимании

должно было умереть в тот самый день, когда он восстановил свои
воспоминания. Шэнь Цинцю не заслуживал ни его мягкости, ни преданности. И
всё же Ло Бинхэ не мог понять. Стоило увидеть, как Гунъи Сяо искренне
улыбался Шэнь Цинцю, а тот в ответ поманил ученика дворца Хуаньхуа за собой,
и всего через секунду, встретившись взглядом с ним, его лицо будто покрылось
коркой хрустального льда. Грудь Ло Бинхэ сдавило от гнетущей досады.
Когда они доставили сеятеля в оружейную лавку, Лю Цингэ уже отобрал

несколько образцов для исследования Му Цинфана. Шэнь Цинцю, заручившись
помощью Ян Исюаня, обеспечил безопасность сеятеля и всех необходимых
инструментов в магазине, прежде чем кратко изложить суть дела. После чего
Гунъи Сяо, извинившись, был вынужден вернуться на постоялый двор, где
остановились ученики Хуаньхуа; хотя и покидал он Шэнь Цинцю с очень тяжёлым
сердцем после того, чему стал свидетелем днём.
— Для начала я отправлю сообщение. При таком уровне заражения, вероятно,

сеятелей больше, чем один, — размышлял вслух Шэнь Цинцю, вынимая кисть и
бумагу. Лю Цингэ проворчал что-то себе под нос, что, вероятно, должно было
означать согласие, после чего немедленно ушёл, дабы выследить остальных
сеятелей. Ян Исюань остался помогать Му Цинфану. Как только Шэнь Цинцю
спрятал готовую записку в трубку и отослал по налаженному каналу связи, он
также отправился в город, чтобы попытаться отыскать следы сеятелей.
Солнце медленно клонилось к закату, в темноте шансы разыскать кого-то

практически стремились к нулю. И всё же, Шэнь Цинцю придумал один способ.
Он парил на Сюя чуть ниже и поближе к козырькам крыш. Но не успел прочесать
и пару кварталов, когда почувствовал позади тихий импульс чужой энергии,
который продолжал приближаться. Он приземлился на ближайшую крышу и
обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ло Бинхэ плавно опускается на ту
же крышу в нескольких шагах от него. Хотя над городом начали сгущаться
сумерки, в этот раз он ясно мог разглядеть лицо Ло Бинхэ. На красивых губах по-
прежнему играла улыбка, но за напускной маской безразличного добродушия
легко угадывалась враждебность. Шэнь Цинцю терялся в догадках, было ли это
намеренно, или же Ло Бинхэ просто не удавалось держать свои эмоции под
контролем.
— Сердце этого ученика было разбито, стоило увидеть, как Учитель делает вид,
будто не узнал его.
Взгляд Шэнь Цинцю потемнел от подобной бестактности.
— Что ты можешь сказать полезного, чтобы этот учитель тратил на тебя своё
время?
— Но Учитель ушёл так быстро... Или же это потому, что он пытается сбежать?
На этот раз сомнений не осталось; голос Ло Бинхэ звенел от глухой ярости. Шэнь
Цинцю принял решение. Не было никакого смысла притворяться перед ним и
дальше. Всё слишком далеко зашло. Полным изящества движением он закрыл
веер, изогнув губы в открытой усмешке.
— Забавно слышать это от тебя. Разве не ты поспешил укрыться в другой школе,

181/1036
ища защиты? Можешь оставить школу Цанцюн позади, но знай, я буду ждать
там. С твоими нынешними способностями этот учитель верит, что ты найдёшь
способ вытащить меня с пика Цинцзин.
Ло Бинхэ выглядел немного удивлённым возвращением прежнего высокомерного

учителя, его глаза опасно сузились. Вместе с опустившимися сумерками
поднялся ночной ветер, который принёс с собой прохладу, и отчего их одеяния и
волосы свободно развевались. Один одет в непорочный белый и зелёный, словно
весенняя трава, другой — почти сливается с темнотой в чёрно-красном. Глядя на
резкий контраст стоящих друг напротив друга фигур, было сложно поверить, что
когда-то они были учителем и учеником, известными своей тесной связью в
школе Цанцюн.
— Вот как? Учитель, ты знал, что я приду за тобой?
— Учитель... Хах, учитель, говоришь? Ты ненормальный? Если ты по-прежнему

собираешься называть меня учителем, тогда что ты забыл во дворце Хуаньхуа?
Собираешься разозлить меня до кровавого кашля? Потому что, надо признать, ты
неплохо справляешься прямо сейчас! Пока ты называешь меня учителем, ты
принадлежишь школе Цанцюн! Что этот старый лис наобещал тебе? Богатство?
Могущество? Собственную дочь? Свою школу целиком?
Шэнь Цинцю наконец дал волю ярости, накопившейся за целый день. Уста Ло
Бинхэ продолжали именовать его учителем, но мальчик сам осмелился явиться в
пасть к тигру. Ло Бинхэ выглядел слегка озадаченным столь бурной реакцией
Шэнь Цинцю. Признаться, он ожидал, что Шэнь Цинцю бросится наутёк, но
вместо этого тот, в очередной раз обманув его ожидания, упрекает его в
неверности школе. И без того яркие глаза сверкнули от гнева.
— Шэнь Цинцю, ты смеешь говорить со мной подобным тоном?
— До тех пор, пока ты зовёшь меня учителем, это моё право. Пока школа не
изгонит тебя, ты — мой ученик. И ничей больше. Уж точно не этого дряхлого
престарелого дурака, восседающего на троне из заблуждений, — холодно
парировал Шэнь Цинцю.
На мгновение Ло Бинхэ ощутил укол раздражения от того тона, с каким Шэнь

Цинцю осмелился говорить с ним, особенно после того, как этот подонок сбросил
его в Бесконечную Бездну. Но, стоило увидеть этот сверкающий взгляд,
непокорность, которая однажды клином вонзилась в его сердце, Ло Бинхэ
затопило чувство покоя и тихой радости. Он многое поставил на карту, но шанс
увидеть эти дерзкие глаза ещё раз стоил того.
— Интересно. Значит бежать ты не собираешься? — оскалился Ло Бинхэ, словно

желая посмотреть на реакцию бессмертного. Шэнь Цинцю опустил веер, обе руки
свободно свисали вдоль тела. Он по-прежнему пристально смотрел на Ло Бинхэ,
чем по неизвестной причине чрезвычайно радовал последнего. Будто они
вернулись в далёкое тёмное прошлое, когда Ло Бинхэ безраздельно удерживал
внимание Шэнь Цинцю, пока долгими днями истязал его. Бушующий внутри гнев
ненадолго оказался усмирён.
— Учитель, убегающий от собственного ученика, это неслыханно.
— Об учителе, убивающем своего ученика, я тоже раньше не слышал.
182/1036
Ответ заставил Шэнь Цинцю замолчать, но он не сдвинулся с места. Медленно Ло
Бинхэ начал сокращать расстояние между ними, шаг за шагом. Когда от цели его
отделяли каких-то пять футов, всплеск духовной энергии заставил его отступить.
Спустя мгновение между ними приземлился Лю Цингэ, загородив собой Шэнь
Цинцю. Появление оказалось столь внезапным, что даже Шэнь Цинцю не смог
скрыть удивления.
Горный лорд с пика Байчжань, прищурившись, разглядывал человека перед ним,

ему понадобилось некоторое время, чтобы узнать Ло Бинхэ.
— Разве ты не упал в Бесконечную Бездну?..
— Он вернулся, — коротко пояснил Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ чуть было не зарычал,

недовольный тем, что их столь бесцеремонно прервали, но быстро вернул лицу
маску дружелюбия. Вот только инстинкты Лю Цингэ в тот день особенно
обострились; он с лёгкостью почувствовал исходящий от ученика запах
опасности.
— Неподходящее время для шуток. Идём, Шэнь Цинцю, у нас есть работа.
Сказав это, Лю Цингэ перекинул руку через плечо Шэнь Цинцю и схватил за
предплечье, наполовину потянув, наполовину закинув шисюна на Чэнлуань,
после чего поднялся в воздух. Хотя Шэнь Цинцю выглядел глубоко оскорблённым
из-за подобного обращения, он не сопротивлялся. Ло Бинхэ остался стоять на
крыше, глядя, как двое исчезают на фоне ночного неба; сердце вновь заныло от
глухой боли. Лю Цингэ ему никогда не нравился.
***
Лю Цингэ не спешил спрашивать про Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю тоже не стал

затрагивать эту тему. Всю ночь они прочёсывали город и в итоге поймали трёх
сеятелей, а, устроив допрос, выяснили, что в городе прячутся ещё четверо.
Отправившись на поиски, горные лорды обнаружили, что оставшихся уже
схватил Ло Бинхэ и заточил в самом центре города.
Похоже, подавление сеятелей позволило горожанам распахнуть городские

ворота. Вместе с дневным светом в город вошли совершенствующиеся, что
ожидали новостей поблизости. К тому времени Му Цинфан успел создать
противоядие и успешно распространил среди заразившихся. Появление Ло Бинхэ,
который пришёл за лекарством, на мгновение застигло его врасплох, но долг
целителя требовал от него вернуться к своим обязанностям, поэтому он не стал
долго раздумывать над внезапным появлением давно потерянного ученика.
Ситуация в городе почти пришла в норму, когда наконец прибыли главы четырёх
основных школ. Подавленное настроение Шэнь Цинцю вернулось с новой силой,
стоило ему увидеть Ло Бинхэ, гордо возвышающегося рядом со старым главой
дворца, будто там ему и следовало быть. Ещё больше его взволновал вид Юэ
Цинъюаня, идущего бок о бок со старой лисицей дворца Хуаньхуа, и он,
проигнорировав все мыслимые и немыслимые приличия, ухватил главу школы под
локоть и потянул туда, где сам стоял вместе с Лю Цингэ.
Юэ Цинъюаня удивило столь необычное поведение Шэнь Цинцю, до сих пор тот
183/1036
ни разу не позволял себе подобных вольностей на публике, но мужчина был
слишком счастлив держать своего названного брата за руку, чтобы пресекать
подобное.
— Цинцю, у тебя холодная рука. Ты правильно питаешься? — Юэ Цинъюань даже

в такой ситуации продолжал беспокоиться о его здоровье. Шэнь Цинцю, осознав
свою минутную слабость, с досадой стряхнул руку:
— Чепуха. У меня всегда холодные руки. Уж ты-то должен знать.
Тёмный взгляд одного полудемона, наблюдающего за ними, так и остался

незамеченным.
Глава города Цзиньланя воспевал хвалу Ло Бинхэ, став свидетелем подвига

молодого человека. Ло Бинхэ скромно принимал похвалу, словно истинный
образец смирения. Шэнь Цинцю мысленно отдал должное его актёрским
способностям, вспомнив, как его ученик себя повёл не далее, как вчера.
Бессмертному с успехом удавалось сохранять спокойствие, пока он не услышал
слова главы Цзиньлана.
— Лишь выдающемуся учителю под силу воспитать столь удивительного героя!

Да будет благословлён дворец Хуаньхуа и преемник его светлости!
Старый глава дворца расплылся в широкой улыбке, глядя на Ло Бинхэ с

гордостью и обожанием. У Шэнь Цинцю сердце кровью обливалось, он сжал
зубами нижнюю губу, чтобы с уст ненароком не сорвались ругательства, что он
раз за разом повторял мысленно.
«Это он-то выдающийся учитель? ОН? Ты, скотина, смеешь красть мои заслуги?
Старая свинья, когда я умру, я вернусь в виде злобного призрака и сведу тебя в
могилу! А ну быстро отведи от него свой отвратительный взгляд, ты не
заслуживаешь даже издалека смотреть на него! И у тебя ещё хватает мужества
стоять и смотреть, как ценнейшая игрушка получает похвалу! Кто-нибудь, дайте
мне что-нибудь тяжёлое, я прекращу страдания этой дряхлой лисицы! Уж поверь,
я позабочусь о том, чтобы тебя похоронили без достойной могилы, можешь спать
вечным сном на своей горе сокровищ, престарелый развратник!»
В то время как его внутренний монолог был в самом разгаре, Ло Бинхэ бросил на
него короткий взгляд. Шэнь Цинцю ответил пылким яростным взглядом, но,
возможно из-за обиды на старого главу дворца, затопившей разум, выражение
его лица чем-то напоминало детское негодование. Вид такого Учителя в
очередной раз удивил Ло Бинхэ, этот взгляд поразил его настолько, что даже
настроение заметно улучшилось.
Однако атмосфера вновь стала мрачной, когда дело дошло до суда над
сеятелями. Они находились внутри барьера, воздвигнутого монахами храма
Чжаохуа, маскировка всех семерых оказалась сброшена. Юэ Цинъюань, как
обычно, обратился за советом к Шэнь Цинцю. Тот некоторое время стоял,
погрузившись в тревожные думы и прижимая веер к губам.
— Если верить записям на пике Цинцзин, кожу сеятеля, которая вызывает

распространение гнили, можно очистить только при высоких температурах.
Думаю, этому мастеру нет нужды объяснять, что это за собой влечёт.
Само собой, объяснений не требовалось. Это могло означать только одно —

184/1036
сеятели должны быть сожжены. Пока совершенствующиеся и выжившие жители
спорили о морали, Шэнь Цинцю продолжал наблюдать за сеятелями. Никого из
них, похоже, не пугала возможная участь, большинство, наоборот, гордились
своими достижениями даже перед лицом гибели.
Шэнь Цинцю внутренне вздохнул, решая, должны ли они пощадить хотя бы

одного, чтобы допросить, как именно они добрались до Цзиньлана и приказам
какого демона повиновались.
Именно тогда самый маленький из захваченных сеятелей в отчаянии бросился на

барьер, почти сбивая руки в кровь. Слова, что он прокричал в слезах, остановили
всеобщую болтовню.
— Я не хочу, чтобы меня сожгли! Бессмертный мастер Шэнь, бессмертный мастер

Му! Вы всегда были столь добры и щадили наш род! Мы даже подчинились
вашим приказам и не трогали никого из школы Цанцюн! Спасите нас!
Шэнь Цинцю и Му Цинфан невольно посмотрели друг на друга. Судя по

изумлённому лицу своего шиди, горный лорд пика Цинцзин не сомневался, что
Му Цинфан понятия не имел, о чём вёл речь сеятель, равно как и сам Шэнь
Цинцю. Такое обвинение нельзя было просто проигнорировать; сеятели выкосили
целый город. Старый глава дворца прищурился, прямо спросив:
— Возможно, бессмертному мастеру Шэню стоит объяснить, что имел в виду

сеятель?
— Да, мы требуем объяснений!
Толпа, всё ещё вне себя от ярости от причинённых страданий, немедленно

обратила свой гнев против обвиняемых. Шэнь Цинцю не успел опровергнуть
чужие слова, когда Ци Цинци не сдержалась:
— Вы и в самом деле предпочитаете поверить демонам, нежели

совершенствующимся, которые пришли в ваш город, откликнувшись на призыв о
помощи? Любой в здравом уме скажет, что эта тварь просто пытается оклеветать
ни в чём не повинных людей!
Заклинатели школы Цанцюн энергично закивали в ответ на слова Ци Цинци,

защитным кругом обступив Шэнь Цинцю и Му Цинфана.
— Но ведь должна быть причина, почему прозвучали имена именно этих двоих. И
разве он не прав? Ведь среди адептов школы Цанцюн нет заражённых... И, как я
посмотрю, их горные лорды тоже в полном здравии, — отметил старый глава
дворца Хуаньхуа, почти без злого умысла, или же сильно скрыв свои истинные
мотивы. Лю Цингэ уже наполовину выхватил Чэнлуань из ножен, его лицо
расчертила мрачная печать раздражения.
— Считаете, что мы, горные лорды, не способны защитить себя от демонов

низшего ранга?
— Полный бред, очевидно, годы берут своё. Глава дворца уже достаточно стар,
чтобы так легко поверить в подобные домыслы. Слава школы Цанцюн бежит
далеко впереди нас, нет ничего удивительного в том, что демоны узнают наши
лица. Кроме того, именно Му-шиди столь кропотливо трудился, чтобы создать
для вас, неблагодарных, противоядие. Нужно быть поистине бесстыдными, чтобы
185/1036
подвергнуть сомнению своего спасителя, — с большим удовольствием Шэнь
Цинцю выплеснул очередную порцию обжигающего сарказма. Но не собирался
останавливаться на достигнутом. Если уж начал, он намеревался вонзить этот
гвоздь в голову старого главы дворца как можно глубже.
— А что же касается того, что уважаемый глава дворца упоминал ранее... Этот
мастер выражает надежду, что вы не станете клеветать на всю школу Цанцюн.
Обвинить троих человек легко, но намекнуть на связь школы Цанцюн с
демонами? Даже если вы — мастер дворца Хуаньхуа, знайте своё место, — в
полный голос заявил Шэнь Цинцю. Ученики школы Цанцюн шумно загалдели,
поддерживая его слова, и с восхищением взирали на учителя.
Само собой разумеется, пылкая речь оскорбила старого главу дворца до глубины
души.
— Глава школы Юэ, вы позволяете своим адептам говорить с подобной

наглостью? — он надеялся, что глава обуздает младших, но недооценил
стремление Юэ Цинъюаня защищать своих людей. Видя, как Шэнь Цинцю и Му
Цинфан подвергаются всеобщему преследованию, глава школы ни капельки не
чувствовал себя готовым к сотрудничеству.
Теперь становилось понятно, отчего Шэнь Цинцю не захотел, чтобы он стоял

рядом с главой дворца.
— Цинцю — второй по важности человек в школе Цанцюн после меня.

Естественно, его слова имеют такой же вес, как и мои. Глава дворца, прошу
прощения за его отсутствие дипломатии, но я в свою очередь также не приемлю
клевету в адрес своей школы, — спокойно произнёс он.
— Н-но, даже если он создал противоядие, вдруг оно бесполезно? Горный лорд
Му сказал, оно подействует только через двадцать четыре часа, но правда ли
это? Кроме того, горный лорд Шэнь не так добродетелен, как все думают! Он
тайно напал на лорда Ло, который отказался сотрудничать с демонами в ту ночь,
когда они подверглись нападению на собрании Союза бессмертных!
Голос на грани истерики принадлежал одной из учениц дворца Хуаньхуа.

Брошенное обвинение звучало абсурдно для представителей школы Цанцюн,
чего нельзя было сказать об остальных трёх школах, которые уже начали кидать
на них подозрительные взгляды. Теперь Шэнь Цинцю сильно сожалел о том, что
спас тогда учеников Хуаньхуа; надо было оставить их спасаться своими силами.
Тем временем вперёд выбежал Ян Исюань, возмущённо восклицая:
— Как ты смеешь умалять усилия горного лорда Му! Я помогал ему с самой ночи,
он не позволил себе ни минуты отдыха, чтобы как можно быстрее создать
лекарство и вылечить заражённых! Я имел возможность наблюдать за этим
своими собственными глазами, и я не позволю вам неуважительно отзываться о
преданности лорда Му человеческим жизням!
— Может это и правда... К тому же, мы можем просто подождать сутки, когда
противоядие должно подействовать. Но вот горный лорд Шэнь...
Казалось, совершенствующиеся только сейчас заметили Ло Бинхэ, чья статная

фигура возвышалась рядом с главой дворца Хуаньхуа. Мало кто не слышал, что
он упал в Бесконечную Бездну во время осады на собрании Союза. Но если это
сделал демон, так почему же Ло Бинхэ, чудесным образом избежав смерти, не
186/1036
вернулся в школу Цанцюн, вместо этого примкнув к дворцу Хуаньхуа? Сомнения
придали вес озвученным обвинениям. Ло Бинхэ также не спешил высказываться
в защиту своего учителя, лишь добавив масла в огонь.
— До тех пор, пока не выяснится вся правда о том, что связывает горного лорда
Шэня и сеятелей, и не будут расследованы обвинения, касающиеся его личности,
я предлагаю перевести его в Водную тюрьму дворца Хуаньхуа, — объявил глава
дворца, чутко уловив изменение в настроении толпы. Шэнь Цинцю внутренне
усмехнулся; он не сомневался, старый лис собирался изолировать его,
нагородить ещё больше лжи, а затем заставить его исчезнуть навсегда, если
получится.
И в то же время он чувствовал, что отчасти это Ло Бинхэ стремился отрезать его

от школы Цанцюн. Эта мысль странно его успокоила. Наконец настало время
платить по счетам.
— Заключить под стражу адепта моей школы на основе обвинений, не имеющих

под собой достаточных оснований?
Юэ Цинъюань услышал достаточно. Голос звучал спокойно, но Сюаньсу успел на

дюйм покинуть ножны, испуская ослепительный белый свет. В одно мгновение
воздух вокруг словно задрожал, безмолвный крик клинка безжалостно звенел в
ушах каждого совершенствующего. Все краски враз схлынули с лица Шэнь
Цинцю, он бросился к Юэ Цинъюаню и хлопнул ладонью по чернильной рукояти,
вгоняя Сюаньсу в ножны.
— Юэ Цинъюань, не смей!
Пока большинство людей только пытались осознать, что же произошло, Ло Бинхэ

продолжал наблюдать со стороны, и всё сильнее лютое недовольство заполняло
его душу. Почему у этой мрази всегда только для Юэ Цинъюаня находилось
место в сердце? Если Шэнь Цинцю вёл себя как подонок, то он должен
оставаться таким на все сто процентов. Но, к его удивлению, Шэнь Цинцю не
пытался оправдаться или сбежать. Бессмертный, не теряя самообладания,
отвязал Сюя и передал клинок Юэ Цинъюаню.
— Цинцю?
— Моя совесть чиста; временный арест ничто не изменит. До тех пор этот мастер
оставит Сюя в ваших руках.
После этого Шэнь Цинцю отвязал Чжэнъян и перекинул его Ло Бинхэ, который
без труда поймал клинок. Чжэнъян невесомо завибрировал в его руках, чувствуя,
что снова вернулся к своему законному владельцу.
— Наконец он снова может принадлежать тебе, — с непроницаемым лицом

бросил Шэнь Цинцю. Эмоции Ло Бинхэ закрутило в безумный вихрь; он
чувствовал, что Шэнь Цинцю забавлялся с ним, играя не по правилам и выдавая
неожиданные реакции.
Гордо держа спину прямо, Шэнь Цинцю выступил вперёд.
— Этот мастер дождётся суда в тюрьме.
Ученики Цанцюн заламывали руки, огорчённые тяжёлым испытанием, выпавшим

187/1036
на долю Шэнь Цинцю, но не могли не восхищаться тем, насколько бесстрашно он
встретил обвинения. Старый глава дворца подозвал нескольких своих учеников.
Гунъи Сяо выступил вперёд наряду с другими адептами, в руках он держал
вервие бессмертных. С огромным сожалением он играл выпавшую ему роль.
— Старейшина Шэнь, прошу простить этого младшего, я постараюсь отнестись к

вам со всем должным уважением. До тех пор, пока правда не откроется, я не
позволю Старейшине Шэню столкнуться с несправедливостью.
Шэнь Цинцю приятно удивило, что его не совсем деликатная попытка вербовки
закончилась тем, что подарила ему скрытого союзника. И это в очередной раз
подтвердило его вывод, что дворец Хуаньхуа не заслуживал Гунъи Сяо. Решив не
усложнять жизнь юноше, он позволил связать себя вервием бессмертных. Вервие
запечатало духовные силы, и тело сразу же показалось вялым и неуклюжим.
Шэнь Цинцю невольно подумал, что не чувствовал себя столь уязвимым с тех
пор, как достиг совершенствования.
Довольный покорностью Шэнь Цинцю, старый глава дворца громко провозгласил:
— Согласно обычаям, приговор горному лорду Шэню будет вынесен на публичном

суде. Могу ли я предложить провести его через месяц?
Лю Цингэ отрезал:
— Пять дней.
Пусть Шэнь Цинцю был и не самым приятным персонажем, но другие качества с

лихвой восполняли его недостатки. Бессмертный также никогда не забывал о
престиже школы Цанцюн, Лю Цингэ чувствовал, что в этом они были похожи. Он
не собирался терпеть клевету на одного из своих товарищей, и не позволит
заточить кого бы то ни было в темницу, чтобы тот там и сгинул.
— Если провести суд так скоро, я сомневаюсь, что расследование проведут

должным образом.
Глава дворца не собирался соглашаться на такие условия, ну конечно же нет.

Настоятель храма Чжаохуа попытался разрядить обстановку, предложив:
— Как насчёт десяти дней?
На этот раз не согласился Юэ Цинъюань.
— Семь дней и не больше. Если лорды настаивают на том, чтобы, поправ любую
справедливость, удерживать Цинцю дольше установленного срока, школа
Цанцюн с удовольствием обеспечит его нахождение под домашним арестом до
даты суда.
Атмосфера между школой Цанцюн и остальными школами становилась всё более

накалённой, ни один не собирался отступать. Настоятель храма Чжаохуа наконец
сумел найти золотую середину, согласившись, что семь дней это вполне
разумный срок. Тем более, что Шэнь Цинцю, несмотря ни на что оставался
почтенным горным лордом, невиновным, пока не доказано обратное, и к тому же
добровольно позволившим заключить себя под стражу на время расследования.
Когда Шэнь Цинцю покидал площадь под присмотром учеников дворца Хуаньхуа,
188/1036
он бросил взгляд через плечо на адептов школы Цанцюн, что замерли поодаль,
не в силах повлиять на происходящее. Для большинства его выражение лица
оставалось по-прежнему холодным, но Юэ Цинъюань прочёл в его глазах намёк
на печаль, и сердце его будто сжало ледяной рукой. Хотя четыре великих школы
испокон веков соблюдали законы, а значит встретятся вновь во время публичного
судебного разбирательства, на мгновение грудь его пронзил необъяснимый
страх, что он может больше никогда не увидеть Сяо Цзю.
189/1036
22. Осень и сумерки
Шэнь Цинцю завязали глаза и повели прямиком в печально известную

Водную тюрьму дворца Хуаньхуа. Хотя он много слышал об этом месте, впервые
имел неудовольствие посетить лично. Холод тюрьмы его не страшил, будучи
рабом, он привык терпеть и более суровые морозы. Наблюдая за тем, как Гунъи
Сяо запирал дверь при помощи специального механизма, Шэнь Цинцю пришлось
признать, что обеспечение безопасности находится на высшем уровне.
Мучаясь часами томительного ожидания в промозглой пещере, окружённой

смертоносной водой, Шэнь Цинцю мог только медитировать. Он также решил
использовать это время, чтобы подумать, как достойно встретить
надвигающуюся смерть. Хотя пока никто не выказывал намерений убить его,
Шэнь Цинцю не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два. Теперь,
когда Ло Бинхэ изолировал его от школы Цанцюн, ученик определённо не
упустит свой шанс расправиться с ним.
Он не считал себя слепцом, чтобы не заметить открытую враждебность Ло Бинхэ

и, по правде говоря, Шэнь Цинцю не мог его винить. Он бы и сам обезумел, если
бы кто-то предал его доверие столь жестоким способом. С той самой ночи
бессмертный знал — пути назад не было. Он по праву заслужил направленный на
него гнев ученика и не собирался убегать. В конце концов, всё уже кончено. Его
репутация, независимо от того, подтвердятся обвинения или нет, втоптана в
грязь. Всё, что нужно Ло Бинхэ — смешать полуправду и полуложь, и
совершенствующиеся, ослеплённые чистотой этого белого лотоса, наверняка с
жадностью проглотят всё до последней капли.
А в том случае, если ему действительно будет предъявлено обвинение, Шэнь

Цинцю подозревал, что его признают виновным. Если даже наказанием станет не
смерть, они, скорее всего, уничтожат его золотое ядро и потратят впустую
долгие годы совершенствования, превратив в обычного смертного, неспособного
к дальнейшему совершенствованию. Если это когда-нибудь случится, Шэнь
Цинцю скорее упадёт на свой собственный клинок, чем добровольно лишится
единственного смысла в жизни.
Если у него и оставались сожаления, то это выбор Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю

предпочёл бы, чтобы он остался в школе Цанцюн, пусть бы даже ему и пришлось
подвергаться гонению за свою природу, нежели стал учеником дворца Хуаньхуа.
По крайней мере, даже если говорить только о вершине Цинцзин, он не
сомневался, Нин Инъин не допустит, чтобы кто-то обидел Ло Бинхэ, если будет
уверена, что это последнее желание учителя. Но этот дворец не более чем замок
из песка, построенный на интригах и лжи, и то, чего по-настоящему опасался
Шэнь Цинцю, было настоящим грехом во плоти.
Внезапно он понял, что заточён в том же самом месте, где когда-то держали её.
Шэнь Цинцю готов был рассмеяться над горькой иронией рока. Перейдя дорогу
главе дворца, они оказались заперты в Водной тюрьме — тут поневоле
задумаешься над переплетением судеб. Почти уверенный в безумной
невоздержанности старой лисицы, Шэнь Цинцю даже не хотел задаваться
вопросом, что произошло в сырых казематах этой темницы, чувствуя, что скорее
сорвёт собственную кожу живьём, чем узнает.
Он давно потерял счёт времени, ни один луч света уже много лет не достигал
190/1036
каменных стен Водной тюрьмы. Но, вероятно прошло не так много, может быть
только день или около того, если судить по смутным ощущениям. Вот почему его
совсем не удивило, что Ло Бинхэ так скоро появился. За ним всё ещё числился
долг, и Шэнь Цинцю не сомневался, что молодой человек не станет дожидаться
суда, чтобы стребовать его.
Стоило увидеть своего Учителя, связанного тонкими красными нитями, сидящего

в позе для медитации, и внутри Ло Бинхэ заворочалась странная смесь
предвкушения и неосуществлённых желаний. Гораздо привычнее ему был вид
Шэнь Цинцю, висящего на металлических цепях в этой самой тюрьме. Однако до
суда он не мог ему навредить. Ло Бинхэ воспользовался обвинениями в
Цзиньлане, чтобы поймать Шэнь Цинцю в западню. Как только он, дёргая за
ниточки и манипулируя судебным процессом, смешает с грязью репутацию Шэнь
Цинцю, этот человек снова окажется в полном его распоряжении для истязаний и
пыток.
— Как тебе Водная тюрьма, Учитель?
— Достаточно гостеприимно.
Шэнь Цинцю уже покорился судьбе, его больше не волновало, смогут ли слова
задеть кого-то или спровоцировать на расправу с ним. Ло Бинхэ же, очевидно,
решил поупражняться в сарказме и не спеша наблюдал за выражением лица
Шэнь Цинцю. В отличие от прошлой жизни, когда Шэнь Цинцю выглядел, как
загнанное в клетку животное, после того, как оказался схвачен, этот Учитель всё
ещё продолжал держать спину ровно. «Ну что за лицемер!» – в сердцах плюнул
Ло Бинхэ.
— Этот ученик восхищается способностью Учителя сохранять спокойствие,

несмотря на обстоятельства.
— Хмм, теперь, когда мне известны методы работы дворца Хуаньхуа, у этого
учителя нет сомнений, что я буду признан виновным, независимо от
доказательств. Что же касается города Цзиньлан, ты ответишь мне на один
вопрос?
— Поскольку этот ученик в добродушном расположении духа, он потешит твоё

любопытство.
— Сеятели — это твоих рук дело?
Вопрос оказался неожиданно по делу. Ло Бинхэ скорее ожидал, что тот спросит,
использовал ли он девушку из школы, чтобы выдвинуть обвинения. Прямо сейчас
лишь Шэнь Цинцю известно, что в нём течёт кровь демона. Подозрения, что Ло
Бинхэ мог оказаться связан с этим случаем, казались довольно логичными.
Однако в прошлой жизни ничего подобного не случалось. Вот почему Ло Бинхэ
покинул дворец Хуаньхуа, чтобы лично заняться расследованием — из чистого
любопытства. Его улыбка сменилась кривой усмешкой.
— Если я скажу «нет», Учитель поверит мне?
— Поверю.
Ответ последовал без колебаний; это на несколько долгих секунд по-настоящему

сбило задиристый настрой Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю, не заметив паузы, добавил:
191/1036
— В конце концов, именно этот учитель научил тебя правилу «око за око». Не
думаю, что ты стал бы стрелять из пушки по воробьям. Кроме того, у демона
вроде тебя вряд ли есть родня, употребляющая в пищу гнилую плоть. Я слышал,
что ты незадолго до этого случая укрылся во дворце; маловероятно, чтобы в
первую очередь ты решил совершить подобное.
Рассуждения поистине звучали разумно, и это говорило о том, что Шэнь Цинцю,
несмотря на ситуацию, в которой оказался, не терял бдительности; он всё ещё
пытался докопаться до истины, кто же стоит за этими сеятелями. Сказать по
правде, Ло Бинхэ тоже мучило любопытство, отчего демоны особенно выделили
Шэнь Цинцю и Му Цинфана. Он даже хотел поблагодарить того, кто всё это
затеял, ведь именно благодаря этим обвинениям Учитель оказался в его руках. А
вот то, что Шэнь Цинцю продолжал размышлять о посторонних вещах в его
присутствии, ему не нравилось.
— Учитель, в таком случае, не удовлетворишь ли и ты в свою очередь

любопытство этого ученика?
— Зависит от вопроса.
— Учитель, столкнув меня вниз, ты сказал, чтобы я вновь ответил на вопрос,

считаю ли веру основой всего, когда вернусь. Этот ученик усвоил урок, ты
оказался прав во всём. Но если бы в тот раз я выбрал «ненависть», ты бы всё
равно меня столкнул?
Шэнь Цинцю внутренне приготовился к вопросам, но к подобному, честно говоря,

оказался не готов. Он не сомневался — Ло Бинхэ настолько затопила ярость, что
он не станет раздумывать над обстоятельствами той роковой ночи. Бессмертный
продолжал молчать, поэтому Ло Бинхэ тяжело вздохнул и добавил:
— Учитель сказал «когда я вернусь». Ты знал, что я выберусь из Бездны?
— Было предчувствие...
Шэнь Цинцю признался, хотя и не совсем. Ло Бинхэ ненадолго замолчал,

размышляя, не затронули ли Шэнь Цинцю остатки воспоминаний его прошлой
жизни. Однако у него всё ещё оставался последний вопрос, хотя это и нанесёт
ощутимый удар по его гордости, но всё же, принимая во внимание отношения,
которые он наладил с Шэнь Цинцю в этой жизни, он не мог удержаться.
— Учитель... Почему ты столкнул меня в Бесконечную Бездну?
Шэнь Цинцю смотрел в глаза Ло Бинхэ с нечитаемым выражением лица. Спустя

некоторое время он тяжело вздохнул:
— Какой прок тебе от этого знания?
Его ученик не собирался сдаваться:
— Кто знает? Может быть я решу пощадить тебя, если узнаю почему. Между
твоей жизнью и ответом на мой вопрос, что по-твоему, имеет бо́ льшую ценность?
Кто же не ценит собственную жизнь? По крайней мере, теперь Ло Бинхэ знал

одного такого безумца, увидев, как Шэнь Цинцю плотно сжал губы без единого
192/1036
намерения отвечать. Он не лгал, когда предлагал пощадить Шэнь Цинцю. Эта
жизнь сильно всё усложнила, особенно его чувства к Шэнь Цинцю. Бессмертный
действительно относился к нему как к своему ученику, что оказалось даже
больше, чего мог желать Ло Бинхэ. Но Шэнь Цинцю, отправивший его на смерть,
оказался той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда, вновь
разжигая его вражду с мерзавцем-учителем.
— Понятно, вот значит как... Не беспокойся, я не позволю Учителю умереть так

легко, — прорычал он, настроение полностью испортилось. Он уже собирался
уходить, когда Шэнь Цинцю наконец заговорил. Но это оказалось совсем не то,
что он ожидал услышать.
— Почему ты решил искать убежища во дворце Хуаньхуа?
Сказать, что Ло Бинхэ был удивлён, это ничего не сказать. Он выбрал дворец
Хуаньхуа только потому, что в прошлой жизни женился на маленькой хозяйке
дворца и стал преемником этого места. Старый глава дворца тогда испытывал к
нему очень тёплые чувства, что упрощало манипулирование. Конечно, в этой
жизни старик всё ещё гордился им, даже рассматривал в качестве
потенциального зятя, однако, сейчас Ло Бинхэ не выказывал особой
заинтересованности в том, чтобы потешить его амбиции.
Всё это может подождать, пока проблема с Шэнь Цинцю не будет решена. До тех
пор, пока он не восстановил воспоминания, он также держал добросовестную
дистанцию с представительницами прекрасного пола, поэтому на некоторое
время решил придерживаться избранного образа. Вдобавок, Ло Бинхэ решил в
будущем пересмотреть список своих наложниц, поскольку в прошлой жизни
многие из них слишком часто действовали ему на нервы своими склоками и
глупыми распрями.
— Почему для Учителя так важно, что я выбрал дворец Хуаньхуа?
— Ты прав, меня это не должно касаться. Но позволь сказать тебе кое-что, Ло

Бинхэ, дворец Хуаньхуа это ошибка! Ты не должен оставаться здесь! Даже школа
Тяньи или храм Чжаохуа были бы лучшим выбором! Как ты мог додуматься до
этой адской дыры?!
Шэнь Цинцю, явно вне себя от ярости, даже повысил голос на Ло Бинхэ, что было
совсем на него не похоже. Его поведение лишь сильнее смутило Ло Бинхэ, в
прошлой жизни он ни разу не чувствовал особенной связи этого человека со
своей школой. И всё же сейчас Шэнь Цинцю выглядел так, словно затаённую им
злобу не сможет смыть кровь всего дворца Хуаньхуа.
— Учитель, тебя связывают прошлые обиды с дворцом Хуаньхуа?
— Ло Бинхэ, эх, Ло Бинхэ... Порой ты столь хитёр и находчив, как же ты не

заметил? Тот, у кого за плечами прошлые обиды с дворцом Хуаньхуа, это ведь
ты! Разве не замечаешь, как на тебя смотрит этот дряхлый дурак?! Даже если он
предложил бросить к твоим ногам весь мир, чтобы удержать! Проснись и уходи!
Если ты презираешь школу Цанцюн и не хочешь возвращаться туда, найди себе
место получше, чем это болото!
Ло Бинхэ возмущало то, как Шэнь Цинцю высказывался о его умственных

способностях, но в то же время льстила мысль, что он может стребовать с дворца
Хуаньхуа оплату старых долгов. Было ли Шэнь Цинцю ведомо то, чего не знал Ло
193/1036
Бинхэ? Немного заинтригованный, он решил выслушать этого человека.
— Коли ты так говоришь, то может ли этот ученик узнать, какую злобу я должен
затаить на дворец Хуаньхуа?
Шэнь Цинцю безмолвно наблюдал за молодым человеком, задаваясь вопросом,

оказалось ли его намёков достаточно. Он серьёзно сомневался, что юноша
поверит ему, даже если он выпалит всю правду как на духу. Что самое худшее,
Ло Бинхэ, вероятно, попытается найти подтверждение этой истории у главы
дворца, который, само собой разумеется, станет всё отрицать и призовёт на свою
сторону множество сторонних наблюдателей, которые поддержат его версию.
Шэнь Цинцю — единственный, кому стала известна истина, и то лишь благодаря
его разговору с Чжучжи Ланом. А возможно всё дело в том, что Шэнь Цинцю
видел её истинную натуру, в то время как остальные люди, казалось, совершенно
забыли о самом её существовании.
Он даже подозревал, что старый глава дворца убедил Ло Бинхэ, что его мать
являлась любимой ученицей дворца Хуаньхуа, наговорил ему множество
слезливой ерунды о том, что он один одинёшенек во всём мире, после чего
заманил в свою школу, пообещав, что позаботится о ребёнке своей ученицы. Но,
увидев пустое выражение лица Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю понял, что тот
действительно ничего не понимает. Бессмертный не смог удержаться от
гневного смешка.
— Хаха... ясно... Хпахаха! Так, значит, старик тебе ничего не сказал? Этот учитель
приносит тебе свои извинения, я переоценил твою осведомлённость. Ло Бинхэ,
даже если бы я знал правду, ты бы мне не поверил. В сущности, с твоими
нынешними способностями ты мог бы уничтожить эту школу, стоит только
захотеть. Но позволь сказать тебе кое-что — просто нахождение во дворце
Хуаньхуа ложится тёмным пятном на твою честь. Если хочешь сохранить
достоинство, не жди, пока поймёшь причины, почему должен прикончить этого
старого дурака, убирайся отсюда, — выплюнул Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ не имел ни малейшего понятия, о чём толковал Шэнь Цинцю, и это ещё
больше его разозлило. Он не понаслышке знал упрямство этого человека; тот ни
за что не скажет ему, почему Ло Бинхэ должен был затаить злобу на главу
дворца, вместо этого предпочитая ограничиться намёками. В прошлой жизни с
тестем его связывали довольно тёплые отношения, он совершенно не понимал,
что же могло измениться в этой. Ситуацию лишь усугубляли заявления Шэнь
Цинцю, что ему стоит уйти ради самого себя, как будто он по-настоящему
беспокоился о Ло Бинхэ.
— Почему ты так настаиваешь, чтобы я ушёл, Учитель? Ты так боишься, что я

действительно стану учеником дворца Хуаньхуа?
Он лишь прощупывал почву, но Шэнь Цинцю вновь превзошёл все его ожидания,
громко выкрикнув:
— Да!!!
При этом мужчина выглядел поистине разгневанным. Он даже приподнялся из

своей позы для медитации, несмотря на связывающие путы, его обычно
отчуждённое выражение лица сменилось лёгким румянцем от внезапной
вспышки ярости. И это делало Шэнь Цинцю странно красивым в глазах Ло Бинхэ.
194/1036
— Пусть я столкнул тебя в Бездну, но твои уста всё ещё называют меня
Учителем. Я никогда не исключал тебя из школы Цанцюн, ты всё ещё
принадлежишь пику Цинцзин. Несмотря на наши размолвки, почему я должен
смотреть, как эта лживая мразь присваивает тебя? Я! Вырастил! Тебя! И будь я
проклят, если увижу, как этот старый пердун наслаждается результатами МОЕГО
труда! Хочешь остаться в этой школе? Только через мой труп! С таким же
успехом можешь убить этого учителя прямо здесь и сейчас, прежде чем меня
заставят дожить до того дня, когда ты наденешь золотые одежды!
Ло Бинхэ невольно отшатнулся, увидев столь яростный гнев Шэнь Цинцю. Ему
было прекрасно известно, с какой лёгкостью Шэнь Цинцю вводил всех в
заблуждение и без труда мог плести паутины искусной лжи, но также он знал,
что этот человек никогда бы не потерял своё лицо настолько, будь это всё
притворством. Шэнь Цинцю не лгал, когда говорил, что скорее умрёт, чем
увидит, как Ло Бинхэ надевает одежды дворца Хуаньхуа. Ло Бинхэ, почти
доведённый до безумия противоречивыми сомнениями, которые с каждой
брошенной фразой только усиливались, вместо того, чтобы разрешить их,
потерял терпение и огрызнулся:
— Даже не смей думать, что умрёшь легко, Шэнь Цинцю!
Он вылетел из Водной тюрьмы, обуреваемый самыми различными эмоциями и

почти задыхаясь. Шэнь Цинцю оказался достаточно бессердечным, чтобы
столкнуть его в Бесконечную Бездну, с чего бы ему сейчас выкрикивать слова,
которые звучали так, словно ему есть дело до Ло Бинхэ? Юноша издал глухой
низкий рык; если бы не предстоящий суд, он бы оторвал одну из конечностей
Шэнь Цинцю прямо сейчас, чтобы выпустить пар. Пусть прямой подход не
сработал, всегда можно пойти обходным путём. Ему предстояло обратиться к
кому-то, кто сможет выудить информацию из Шэнь Цинцю вместо него.
Наблюдая, как его ученик удаляется стремительным шагом, Шэнь Цинцю тоже
остался наедине с запутанными эмоциями. Он смирился с тем путём, который
выбрал для себя, но отказывался умирать с сожалениями, если Ло Бинхэ решит
официально войти в ворота дворца Хуаньхуа. При любом раскладе он умрёт;
теперь, когда Шэнь Цинцю мог наконец признать, что ему небезразличен Ло
Бинхэ, он не имел права говорить подобное. Всё, что он мог сделать сейчас, это
попытаться убедиться, что юноша не угодит в лапы старого мастера.
Он не сомневался, что силы Ло Бинхэ хватит на то, чтобы смертями проложить

себе выход и расправиться с главой дворца, стоит ему только узнать правду. Но,
хорошо зная своего ученика, который на протяжении всей юности сопровождал
его, Шэнь Цинцю чувствовал, что юноша неосознанно мог поддаться
развращённым фантазиям хозяина дворца Хуаньхуа; и сама эта мысль даже на
мгновение показалась невыносимой. Вот почему он так стремился отослать
юношу прочь, ограничившись лишь намёками.
Он предал доверие своего ученика; даже открыв ему правду, почему Ло Бинхэ
должен вновь поверить ему? К счастью, хитрость Шэнь Цинцю никогда ему не
изменяла. Ло Бинхэ оказался предан тем, кому больше всего доверял; вполне
естественно, что он начал сомневаться во всём, что его окружает. Зародившиеся
сомнения неизбежно приведут к тому, что молодой человек решит разобраться в
подсказках, оставленных Шэнь Цинцю. Лучший способ раскрыть мальчику правду
— закинуть крючок и терпеливо ждать, пока рыбка клюнет на приманку; Ло
Бинхэ скорее поверит в результаты своих собственных усилий, чем словам
предавшего его Учителя.
195/1036
Когда спустя два дня после визита Ло Бинхэ, его посетил старый глава дворца,
Шэнь Цинцю уже вернул себе привычное спокойствие. Или, по крайней мере,
казался настолько умиротворённым, насколько это вообще возможно, когда
перед его взором предстал старый бессмертный. Несмотря на то, что условия в
подземелье оказались довольно тяжёлыми для его ныне смертного тела, Шэнь
Цинцю с юных лет привык к суровым испытаниям. Прошло всего три-четыре дня,
ему под силу это вынести.
— Как я посмотрю, даже в заключении горный лорд как прежде грациозен.
Лицо старого главы дворца лучилось дружелюбием, однако настроение Шэнь

Цинцю не располагало к шуткам. Он приподнял губы в сдержанной улыбке.
— Её ты тоже заточил здесь?
— Не понимаю, о чём толкует горный лорд.
При этом глава дворца смотрел с искренним недоумением. Шэнь Цинцю хотел от
души одобрительно похлопать себя по спине, даже этот дряхлый дурак понятия
не имел, что он собрал все части мозаики.
— Он похож на свою мать, верно?
После этой фразы глаза мастера дворца расширились, но, словно подёрнутые
дымкой задумчивости, поблёскивали мягким светом на его лице.
— Да, конечно похож... Особенно, когда дело доходит до темперамента. Полагаю,

встреча с горным лордом Шэнем в этой Водной тюрьме также благодатно влияет
на воспоминания.
Хотя их встречи можно было пересчитать по пальцам, Шэнь Цинцю и Су Сиянь

славились своим острым умом и тем, что всегда держались в стороне; хотя в
случае Су Сиянь речь шла скорее о деспотическом характере, нрав Шэнь Цинцю
же был менее властным, но отличался таким же холодным темпераментом. Шэнь
Цинцю фыркнул в ответ на брошенную фразу, насмешливо протянув:
— Значит, будь у меня лицо Су Сиянь, ты бы меня освободил?
Старый глава какое-то время пристально смотрел на Шэнь Цинцю, возможно,

представляя, каково бы это было, если на его месте действительно сидела Су
Сиянь. Горделивая поза, высокомерный взгляд и застывшее выражение лица
действительно позволяли представить на его месте свою ученицу.
— Ах... Если бы, если бы только ты обладал её красотой...
Шэнь Цинцю лишь постарался, чтобы его насмешку посчитали оскорблением; он

не ожидал, что старик всерьёз увидит в нём замену Су Сиянь. Взгляд главы
дворца блуждал по его телу, глаза сверкали нездоровым блеском, пока он,
вероятно, представлял на месте Шэнь Цинцю Су Сиянь; бессмертный с усилием
подавил дрожь вдоль позвоночника. Этот старый дурак поистине неисправим,
настоящее животное! Даже уверенный, что старик ничего не сможет ему
сделать, поскольку образы, созданные его воображением, оставались не более,
чем миражами, Шэнь Цинцю внутренне содрогнулся от ощущения, что его
целомудрие под угрозой.
196/1036
Шэнь Цинцю особенно не заботили неписанные правила общества
совершенствующихся; если учитель и ученик становились парой на стезе
совершенствования, он не собирался никого осуждать. Но только, если это
происходило по взаимному согласию! Сердце такой гордячки как Су Сиянь,
очевидно, принадлежало Тяньлан Цзюню до такой степени, что она готова была
связать с ним свою жизнь. Как она могла ответить на похотливые желания главы
дворца? Одержимость этого безумца, очевидно, была односторонней и,
размышляя о реальном положении вещей в той давней истории, Шэнь Цинцю
ощутил, как от вида старого мастера в желудке поднимается тошнота. Одна
мысль о старике, возжелавшим подневольную женщину, казалась ему
отвратительной; он насмотрелся достаточно в свою бытность рабом.
— Что тебе нужно от Ло Бинхэ?
Резкий вопрос немного отрезвил чувства старого главы, витающего в своих

фантазиях:
— Он принадлежит дворцу Хуаньхуа. Но даже сейчас, несмотря на всю

оказанную поддержку, даже после того, как я предложил ему руку моей дочери,
он отказывается официально признавать меня своим учителем! Достаточно
только слова и всё это, эта школа, титул — всё станет его! — в глазах главы
дворца промелькнул нездоровый блеск безумия, но ответ привёл Шэнь Цинцю в
восторг.
Он чуть было торжествующе не расхохотался от того, насколько точны оказались

его предположения, но оказалось приятным сюрпризом услышать, что Ло Бинхэ
не поддался искушению. Шэнь Цинцю почти готов был, выйдя из образа,
ликующе хлопнуть в ладоши, но сохранил присущую ему холодность, с
насмешливой улыбкой протянув:
— Ло Бинхэ не изгоняли из школы Цанцюн, и этот мастер остаётся его

единственным учителем. Вполне естественно, что он отказывается называть
кого-то ещё своим учителем. Он — не его мать.
Если слова были клинками, то Шэнь Цинцю собирался вонзить их в сердце

старого главы дворца все до единого. Когда дело касалось способности сводить
людей с ума своим язвительным языком, он чувствовал себя, как рыба в воде. И
действительно, с лица старого главы моментально схлынули все краски. Лицо
старика приняло поистине безумное выражение, и вдруг он обхватил обеими
руками шею Шэнь Цинцю, принимаясь душить его.
— Сиянь принадлежала мне! Я дал ей всё, о чём она только могла мечтать, и она
всё равно предала меня! Если бы я знал, что ребёнок, которого она породит,
пойдёт по её стопам, я бы пощадил его... Тогда они оба оказались бы в моих
руках сейчас! Если бы ты не украл его у меня!
С запечатанными духовными силами Шэнь Цинцю сейчас был не сильнее любого

другого смертного, сила же в руках старого мастера не поддавалась описанию.
Он не ожидал, что старик на полном серьёзе попытается убить его столь грубым
методом, но, казалось, его разум помутился настолько, что глава дворца
действительно намеревался задушить своего заключённого.
Когда перед глазами Шэнь Цинцю уже заплясали чёрные точки, а взгляд
помутился, руки с его горла наконец пропали, и он смог глубоко вздохнуть,
197/1036
заходясь хриплым кашлем при каждом глотке желанного воздуха. Он не мог
видеть этого, но на шее остались чёткие покрасневшие следы чужих рук.
Несмотря на то, что его разум оставался затуманен, Шэнь Цинцю ясно расслышал
слова. Старый глава дворца выкрикнул, что Су Сиянь предала его, и это
означало, что идея осады горы Байлу от начала и до конца принадлежала старой
лисице. Но когда он упомянул о своём желании пощадить Ло Бинхэ, внутри
заскреблось скользкое дурное предчувствие. За это время глава дворца также
успел прийти в себя и отошёл от пленника. Однако на лице его не промелькнуло
ни проблеска жалости.
— Горный лорд Шэнь, ты оказался прав. На самом деле Ло Бинхэ согласился

подумать о моём предложении, но два дня назад ты сказал ему, что это случится
только «через твой труп». Я пришёл, чтобы устранить последнее препятствие.
Шэнь Цинцю окаменел. Он подозревал, что Ло Бинхэ передаст старому главе

дворца их разговор, но не думал, что тот решит дословно передать именно эту
часть. Неужели Ло Бинхэ действительно задумывался о том, чтобы
присоединиться к дворцу Хуаньхуа после его смерти? Неподобающе!
Неблагодарный! Испорченный ребёнок! Все мысли Шэнь Цинцю захватило
безмолвное осуждение своенравного ученика, но он усилием воли заставил себя
успокоиться.
— Раз этот мастер всё равно будет казнён, выполнишь ли ты его последнее
желание?
— Ойа? Достоинство горного лорда Шэня перед лицом смерти достойно

уважения.
— По правде говоря, только ступив на порог тюрьмы, этот мастер уже знал, что
выбраться живым ему не суждено.
Увидев, что Шэнь Цинцю примирился с неизбежной смертью и не собирается

бороться, старик одобрительно кивнул:
— Очень хорошо, как глава дворца Хуаньхуа я исполню твоё последнее желание,
чтобы ты мог уйти, не тая обид.
Шэнь Цинцю небрежно кивнул и озвучил свою последнюю просьбу.
— Я хочу знать, что в действительности случилось с Су Сиянь и Тяньлан Цзюнем.

Что ты имел в виду, говоря о возможности пощадить Ло Бинхэ?
Хозяин дворца помедлил, будто сомневался в своём решении исполнить

последнее желание приговорённого на смерть. Шэнь Цинцю нахмурился, заметив
заминку, после чего усмехнулся, словно ядовитая змея, подначивая главу дворца:
— После этого ты ведь всё равно заберёшь мою жизнь, разве нет? Даже открыв
тайну, ты ничего не теряешь. Мертвецы ничего не могут рассказать. Мне просто
нужно подтвердить свои подозрения.
— Как много тебе известно?
Старый глава дворца наконец заговорил, для начала решив оценить, что успел
узнать Шэнь Цинцю. Тот небрежно бросил:
198/1036
— Ничего больше того, что ты сам поведал нам. О твоём плане подослать Су
Сиянь к Тяньлан Цзюню, но демон переиграл тебя и подчинил её своему влиянию.
Тяньлан Цзюнь намеревался использовать её, чтобы похитить сокровища четырёх
главных школ и уничтожить человеческий мир, поэтому ты призвал все школы
объединиться против него. На протяжении всей осады ты держал Су Сиянь под
домашним арестом, но после она так и не появилась. Я когда-то думал, что ты
изгнал её, или же она сама сбежала...
Шэнь Цинцю кратко изложил то, что все слышали от самого главы дворца и что в
конечном итоге привело к битве у горы Байлу. Шэнь Цинцю презрительно
прищурился.
— Но потом я нашёл Ло Бинхэ и, спустя какое-то время, догадался, что он —

ребёнок Су Сиянь.
Он не стал упоминать о демонических способностях Ло Бинхэ, не уверенный,

раскрыл ли тот кому-нибудь ещё правду о своём происхождении, но именно так
он понял, кто являлся его отцом.
— Если принять во внимание его возраст, мальчика, должно быть, зачали

примерно во время битвы. Зная Су Сиянь, даже если она стремится обмануть
врага, она никогда не допустит соблазна. Теперь же, когда ты заговорил о
предательстве... Должно быть она выбрала Тяньлан Цзюня, а не дворец
Хуаньхуа. А теперь, достопочтенный глава дворца Хуаньхуа, скажи этому
мастеру, что ты с ней сделал?
Упоминание о давнем предательстве, казалось, причиняло почти физическую

боль главе дворца. Он издал сдавленный стон гнева напополам с горечью печали,
но Шэнь Цинцю не смог найти в себе ни капли сочувствия. Глаза старого
бессмертного вновь загорелись безумным пламенем, когда он завопил что есть
мочи:
— Как она могла выбрать его?! Это Тяньлан Цзюнь соблазнил её, это всё он! Она
даже держала их встречи втайне от меня, мне пришлось проследить за ней,
чтобы выяснить... Подумать только, этот ублюдок-демон думал, что достоин Су
Сиянь! Вот почему я запер её здесь, я должен был заставить её понять, что
Тяньлан Цзюнь лишь использует её... Кто же знал.... Ахахаха, кто же знал, что
она уже понесла дитя от этого ублюдка!
Сам являясь отменным негодяем, Шэнь Цинцю, тем не менее, почувствовал, как
всё внутри обдаёт морозом от явной одержимости владыки дворца в своём
стремлении контролировать Су Сиянь. Он не мог взять в толк, как этот старый
лис смог ввести в заблуждение такую умную девушку. Но, увидев, что даже Ло
Бинхэ не видел ничего подозрительного в скользких взглядах этого хитрого
барсука, внезапно понял, что старик поистине хорошо умел заметать следы.
— Но ты всё ещё хотел оставить Су Сиянь при себе?
— Сиянь стала жертвой обмана, она ничего не знала, — выпалил старый глава
дворца, его искренняя вера в свою собственную ложь заставила Шэнь Цинцю
невольно отпрянуть. Старик не заметил гримасы отвращения на лице Шэнь
Цинцю, продолжая с таким воодушевлением, будто вновь проживал почти
забытые воспоминания. — Она умоляла меня позволить ей увидеть Тяньлан
Цзюня ещё хотя бы раз. Как же я мог не исполнить желания своей самой дорогой
199/1036
ученицы? Но отпускать её без соответствующего наказания было бы
непростительным снисхождением. Вот почему я позволил ей сделать выбор.
— Выбор?
— Да, я предоставил ей выбор: увидеть Тяньлан Цзюня или сохранить

неродившееся дитя.
При этих словах Шэнь Цинцю похолодел. Так вот что он имел в виду, говоря о
возможности «пощадить» Ло Бинхэ. И если он правильно понял его намёк, не
приходилось гадать, какой выбор сделала Су Сиянь.
— Моя дорогая Сиянь славилась своим упрямством. Она долго размышляла,

прежде чем решилась увидеться с Тяньлан Цзюнем. Я дал ей лекарство, что
наносит вред только демонической расе, гарантируя, что оно убьёт только
ребёнка. Но как у её учителя, в мои обязанности входило помочь ей понять, что
Тяньлан Цзюнь принесёт ей лишь беду. Вот почему, когда она получила свободу,
битва на горе Байлу уже завершилась, этот демон больше не мог обвести её
вокруг пальца.
Главу дворца, казалось, собственная изобретательность приводила в восторг и

по сей день. Шэнь Цинцю чувствовал, будто впервые встретил Зло в своём
первозданном виде и его чуть не стошнило. Он понимал, почему Су Сиянь
выбрала яд: ребёнка можно зачать снова, если она сама и мужчина, которого она
любила, останутся живы. Кто же знал, что её выбор окажется напрасным? Глава
дворца и не собирался дозволять ей увидеться с Тяньлан Цзюнем.
На лицо хозяина дворца набежала печаль, он горько пожаловался:
— Я думал, что Сиянь вернётся домой, когда поймёт, что у неё не осталось
ничего, кроме дворца Хуаньхуа... Но она исчезла и больше не вернулась...
Шэнь Цинцю готов был в полный голос разразиться проклятиями.
— Су Сиянь вернётся к человеку, который отравил её ребёнка и убил любовь всей

её жизни? Ты, должно быть, совсем спятил, если в самом деле рассматривал
такую возможность!
И в то же время Шэнь Цинцю ещё кое-что беспокоило. Су Сиянь приняла яд, но

Ло Бинхэ благополучно родился. Ему также прекрасно были известны
обстоятельства нелёгкого детства Ло Бинхэ, увиденные во сне, который они
разделили на двоих когда-то давным-давно. Деревенские жители нашли ребёнка,
плывущего в тазу по ледяным водам реки Ло. По крайней мере, это означало, что
Су Сиянь родила ребёнка где-то поблизости от реки и выбросила дитя в воду.
Должна быть причина, по которой она не могла взять ребёнка с собой, и
единственно вероятной причиной, что приходила ему на ум, была смерть. Если Су
Сиянь опасалась, что могла не дожить до своего возвращения на берег, ей нужно
было найти способ спасти своего ребёнка.
В мыслях Шэнь Цинцю всплыло слабое воспоминание о том, где впервые

встретились влюблённые.
«Этот сумасшедший упоминал, что они встретились в городе, недалеко от устья

реки Ло... Могло ли случиться такое, что не найдя Тяньлан Цзюня на горе Байлу,
она отправилась туда, где они впервые встретились, чтобы отыскать его?»
200/1036
Тела совершенствующихся после долгих лет духовных практик отличались
сильной выносливостью, Шэнь Цинцю сомневался, что роды могли убить Су
Сиянь. Принимая во внимание, что Ло Бинхэ пережил влияние смертельной
отравы, у него зародилось мимолётное подозрение, что Су Сиянь могла
попытаться как-то подавить яд, и это стоило ей жизни. Если бы только у него
была возможность проконсультироваться с Му Цинфаном, он мог подтвердить
свои подозрения.
Каким бы бессердечным он ни был, Шэнь Цинцю не мог не испытывать к ней

сочувствие. Девушка лишь посмела полюбить демона, взамен люди лишили её
всего. По крайней мере, он хотел выяснить, что на самом деле случилось с Су
Сиянь, даже если не сможет открыть правду всему миру. Тяньлан Цзюнь
оказался невиновен. Надо же, какая ирония, ведь речь шла о Повелителе
Демонов! Шэнь Цинцю в очередной раз уверился, что своей жестокостью люди
зачастую могли поспорить с демонами.
— Итак... Вот что произошло на самом деле. И ты никогда не пытался найти Су

Сиянь?
— Конечно, пытался! Но так и не смог найти её следов после того, как она
покинула гору Байлу... Я думал, всё позади... Но потом я нашёл Бинхэ. Бинхэ так
похож на неё, особенно, когда закрывает глаза или чем-то недоволен... Поистине
ожившая версия Сиянь...
«Значит, не смог сохранить Су Сиянь и вместо этого решил заполучить Ло Бинхэ?

Старый развратник... Подождите-ка. Означает ли это, что он действительно
сделал бы что-нибудь, окажись я хоть немного похож на Су Сиянь? Твою ж мать!»
Мысленно Шэнь Цинцю осыпал старого главу дворца градом проклятий, ощущая
себя грязным, лишь находясь в одном с ним помещении. Он скорее согласится
умереть прямо сейчас, чем узнает, верны ли его предположения. Шэнь Цинцю
решил хранить молчание; он чувствовал, что этот потерявший рассудок
бессмертный не стоил даже его оскорблений.
— Теперь, когда я выполнил твоё последнее желание, пришло время и тебе

исполнить свою часть сделки.
В помещении Водной тюрьмы появились шестеро учеников дворца Хуаньхуа.

Шэнь Цинцю приподнял бровь, когда его вывели из места заточения.
— Этот мастер думал, что его убьют в тюрьме.
Глава дворца покачал головой, отвечая с видимым удовольствием:
— Если ты исчезнешь без следа, твоя смерть вызовет подозрения школы Цанцюн.
Ты бросишься бежать и мы, преследуя беглеца, обнаружим твой несчастный
труп, изуродованный демоническими существами, которые, очевидно, хотели
заставить тебя навеки замолчать о связи с ними. И конечно же, ты не мог дать
достойный отпор из-за вервия бессмертных, всё ещё запечатывающего твои
силы.
Надо признать, план оказался проработан довольно тщательно. Школе Цанцюн

даже выдадут его тело, чтобы они могли вдоволь оплакивать своего мастера.
Шэнь Цинцю огляделся вокруг, желая отыскать взглядом Гунъи Сяо. Окажись
201/1036
юноша среди тех, кто сопровождал его, он, возможно, мог передать через него
частичку правды о прошлом Ло Бинхэ, но ученика нигде не было видно.
Догадавшись, что успел потратить всю отведённую ему в этой жизни удачу, Шэнь
Цинцю покорно позволил себя увести.
«Как жаль, Бинхэ. Похоже, мне всё-таки не суждено умереть от твоих рук.»
202/1036
23. Перекрёсток
С тех пор, как оригинальный главный герой покинул их мир, прошло

примерно полгода. Первый месяц Шэнь Цинцю волновался и вздрагивал от
каждого шороха, но потом наконец расслабился, поверив, что юноша, очевидно,
не собирался возвращаться. Ему было не ведомо, что решит оригинальный Ло
Бинхэ, но он справедливо рассудил, что не стоит ломать над этим голову. В конце
концов, все эти махинации со временем касались первоначального мира,
абсолютно с ним не связанного.
Увидев, что Ло Бинхэ направляется к нему, Шэнь Цинцю аккуратно вложил

закладку между страниц книги, которую читал, после чего закрыл и отложил в
сторону. Издалека заметив несчастное выражение лица Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю с
трудом подавил тяжёлый вздох; и кто бы догадался, глядя на этого
жалостливого щеночка, что перед ним владыка демонов. Теряясь в догадках, что
же могло так его расстроить, Шэнь Цинцю поднялся навстречу Ло Бинхэ.
— Почему ты столь печален, Бинхэ?
— Учитель, я медитировал, но отвлёкся, и... по-настоящему печальное

воспоминание не даёт мне покоя.
Зная, что Ло Бинхэ очень редко отвлекался во время совершенствования, Шэнь

Цинцю искренне встревожился.
— Твой духовный поток в порядке? Получил какие-нибудь травмы?
Ло Бинхэ покачал головой, но скорбь не исчезла из его взгляда.
— Мне удалось восстановить контроль... но возникшее перед взором

воспоминание пробудило моё любопытство.
— Что это за воспоминание?
Какое безотрадное воспоминание оказалось способно пробудить столь

мучительное горе? Шэнь Цинцю даже предположил, не показался ли Ло Бинхэ
образ приёмной матери. Его супруг медленно протянул руку и взял ладонь Шэнь
Цинцю в свою.
Тепло чужих пальцев на некоторое время отвлекло его, однако, слова,

прозвучавшие следом, выбили почву из-под ног Шэнь Цинцю.
— Когда Учитель... столкнул меня в Бесконечную Бездну. Учитель, ты

действительно так сильно меня тогда ненавидел?
Шэнь Цинцю похолодел, он не ожидал, что они когда-нибудь вернутся к этой

теме!
— Нет, этот учитель никогда не испытывал к тебе ненависти, я просто-!
Не задумываясь, он выпалил свои истинные чувства, но вовремя остановился.

Внешне Шэнь Цинцю оставался спокоен, однако, в глубине души обливался
горючими слезами.
203/1036
«Твою мать, я ведь даже не придумал правдоподобного объяснения! Бинхэ по-
прежнему считает, что я столкнул его, потому что узнал, что он демон, верно?
Чёрт-чёрт-чёрт, я слишком расслабился!»
Он попытался переплести свои пальцы с пальцами Ло Бинхэ, чтобы успокоить

его, когда наконец понял — что-то не так. Ладонь Ло Бинхэ оказалась настолько
гладкой, насколько это вообще возможно для человека, ловко управляющегося с
мечом, за исключением одной значительной отсутствующей детали. Тоненькая
бороздка шрама пропала.
«ТВОЮ. МАТЬ.»
Шэнь Цинцю попытался инстинктивно отнять ладонь, но оказалось уже слишком

поздно. Ло Бинхэ крепче сжал свою руку, а другой — прижал Шэнь Цинцю к своей
груди, заламывая локоть бессмертного за спину. Не способный ни двигаться, ни
атаковать, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как с возмущением взирать
на человека, как две капли воды похожего на его супруга.
— Учитель, как ты всегда понимаешь, что это я?
— Что тебе опять тут надо?..
Проигнорировав вопрос, Шэнь Цинцю глубоко вздохнул, как и прежде не теряя

невозмутимости. Он всё ещё испытывал глубокое чувство вины, когда видел
шрамы, которые оставил Ло Бинхэ, но в этот момент не мог не порадоваться их
наличию. В противном случае быть ему одураченным этим волком в овечьей
шкуре! И всё же, оригинальный Ло Бинхэ, похоже, не был настроен шутить. В
глубине его глаз отразилось немое отчаяние, которое не укрылось от чересчур
восприимчивого в данный момент Шэнь Цинцю.
— Раз уж Учитель столь сведущ, прошу, ответь же этому ученику — почему?
— Почему что?
— Почему ты столкнул меня в Бездну?
Шэнь Цинцю на мгновение оторопел. После недолгого размышления он всё же

решился спросить:
— Ты прошёл через это?
Ло Бинхэ ощутимо напрягся, однако пламя в его взгляде лишь вспыхнуло с новой
силой.
— Я был так добр к нему. Да и он сам смог по праву сойти за достойного

человека. Но ничего не изменилось. Он всё-таки столкнул меня. Ахах... почему?
Мразь всегда останется мразью!
— Ло Бинхэ, успокойся немедленно!
— Успокоиться? Как я могу оставаться спокойным, Учитель? Если хочешь меня

успокоить, тогда скажи почему? Почему он прикинулся порядочным человеком,
но всё же сделал это?!
204/1036
— Ло Бинхэ, ты ведёшь себя, будто...
Шэнь Цинцю запнулся. Он собирался сурово отчитать оригинального героя за то,

что тот вёл себя как ребёнок, но вспомнил: Ло Бинхэ в его нынешнем возрасте
по-прежнему оставался большим ребёнком. Он не представлял, что изменилось в
мире оригинального Бинхэ, но из его сбивчивой речи следовало, будто Шэнь
Цинцю изменился к лучшему. И, несмотря на это, ему пришлось пройти через
основную сюжетную линию. Шэнь Цинцю не терял бдительности и всё же не мог
не испытать сочувствия к главному герою. Он слишком сильно напоминал его
собственного Бинхэ, сломленного и растерянного, когда его любимый Учитель
сбросил его в пучину ада.
— Он сказал тебе что-нибудь перед этим?
Шэнь Цинцю заставил себя успокоиться и собраться с мыслями. Повелитель

демонов, кажется, тоже присмирел и тихо ответил:
— Он задал мне вопрос, что по моему мнению служит опорой во времена

невыразимых страданий: вера или ненависть? Я выбрал веру, и он добавил, что
посмотрит, буду ли я уверен в своём ответе, когда вернусь на земли живых.
Мягко говоря, это удивляло. Шэнь Цинцю мог лишь догадываться, какие
изменения претерпел характер Шэнь Цзю, но слова звучали так, будто
первоначальный сюжет, хотя и пытался следовать изначальному сценарию,
полностью подорвал эмоциональное развитие персонажа. С одной стороны, он
искренне радовался, что Шэнь Цзю смог отыскать в себе частичку добра. С
другой же — теперь Шэнь Цинцю всерьёз опасался за жизнь Шэнь Цзю, как
никак, он всё ещё был связан судьбой злодея; следуя словам Шан Цинхуа, он
должен подчиняться законам вселенной.
— С чего ты решил, будто у меня найдётся для тебя ответ?
— Учитель говорил ранее, что он — это ты, поэтому ты должен знать.
Чем больше Ло Бинхэ говорил, тем бо́ льшим ребёнком выглядел в глазах Шэнь
Цинцю. Нетерпеливый, требовательный и безмерно потерянный. Перед ним стоял
оригинальный герой; меньше всего ему хотелось вмешиваться в эту историю, но
вид набежавшей тени истинного страдания на столь хорошо знакомое лицо
против воли пробудило в нём сочувствие.
— Ло Бинхэ, у меня нет нужного тебе ответа. Этому учителю даже не ведомо, как
сильно изменился ход истории; я не могу просто предсказать мотив его действий.
В первый раз Шэнь Цзю оказался злостным подонком, увязшим в тягостном

прошлом, слишком тёмном, чтобы спастись. Во второй — у Шэнь Цинцю не было
иного выбора, кроме как следовать миссии, поставленной Системой, или
погибнуть. Кто мог сказать, что стало причиной третьего повторения этой
трагедии?
По губам Ло Бинхэ скользнула горькая улыбка. Он понизил голос до шёпота,

наклонившись к самому уху Шэнь Цинцю:
— Тогда тебе нужно найти его для этого ученика.
[Миссия «Колесо Кармы и Судьбы» открыта! Система трансформируется в

205/1036
мобильную версию!]
Шэнь Цинцю побледнел, услышав оповещение Системы. Его охватывало дурное

предчувствие всякий раз, когда Система вкидывала неожиданные миссии. В тот
же миг издалека донёсся знакомый голос:
— Учитель!
Его Ло Бинхэ поднялся по тропинке, грудь тяжело вздымалась, словно он всю

дорогу бежал на пределе своих сил. Наконец появился тот, кто сможет на равных
противостоять главному герою! Облегчение Шэнь Цинцю продлилось недолго;
оригинальный Ло Бинхэ выхватил из-за спины Синьмо и широким взмахом рассёк
пространство. Чувствуя, как его утягивает в водоворот времени, Шэнь Цинцю
позабыл о необходимости держать лицо и что есть силы закричал:
— Бинхэ!
Услышав полный отчаяния крик Учителя, Ло Бинхэ издал глухой рык и бросился
вперёд. Он вытянул руку и, ухватившись за протянутую ему навстречу ладонь
Шэнь Цинцю, крепко сжал. Шэнь Цинцю потянул Ло Бинхэ вслед за собой.
Путешествие через разрывы в пространстве занимало не больше мгновения, но в
этот раз, возможно, из-за того, что они перемещались в параллельный мир,
заняло несколько долгих секунд. И даже тогда его Ло Бинхэ крепко держал его
рукой, используя другую, чтобы оттолкнуть оригинального героя. Тот уверенно
парировал все атаки, отказываясь отпускать своего пленника. Шэнь Цинцю чуть
не взвыл от беспомощности — обе его руки оказались зажаты между двумя Ло
Бинхэ!
Когда клубок сплетённых в борьбе тел вывалился из разлома в пространстве, Ло

Бинхэ наконец удалось нанести Бин-гэ достаточно сильный удар, чтобы тот
ослабил свою хватку, и Шэнь Цинцю смог стряхнуть чужую руку. Они оба
приземлились на что-то мягкое, тогда как оригинальный Ло Бинхэ упал на
жёсткий настил. Его личный свирепый сторожевой пёс проворно обнял Шэнь
Цинцю, обхватив руками в оберегающем жесте. Шэнь Цинцю тем временем успел
оглядеться и понял, что вместе с Бинхэ сидит на кровати. Переместившись
между мирами, они, похоже, оказались в комнате. Его супруг, казалось, узнал это
место, его глаза опасно сузились.
— Это... комната, в которой я жил во дворце Хуаньхуа.
Бин-гэ поднялся с земли, аккуратно держа повреждённую Бинхэ руку, и грубо

огрызнулся:
— Я всего лишь собирался одолжить его на некоторое время, к чему такая

враждебность?
Глаза Ло Бинхэ вспыхнули алым светом, он категорично припечатал в ответ:
— Если хоть ещё один раз ты попытаешься похитить моего супруга и Учителя, я
разорву тебя на части, независимо от того, кто ты.
— Супруга?..
Теперь оригинальный герой выглядел по-настоящему удивлённым. Несмотря на

ситуацию, в которой они оказались, Шэнь Цинцю отчаянно хотелось вырыть где-
206/1036
нибудь яму и спрятаться в ней от смущения. Он жестами пытался заставить Ло
Бинхэ замолчать, но супруг притянул его в свои объятия, беззастенчиво
демонстрируя их глубокие узы.
— Мы с Учителем женаты, мы обменялись поклонами и разделили вино на двоих.
Пусть это и было правдой, Шэнь Цинцю никак не ожидал, что из всех людей он
решит сообщить об этом именно оригинальному Ло Бинхэ. Не имея возможности
сбежать, он решил, по крайней мере, спрятать лицо, наклонившись к груди
своего Бинхэ, но со стороны это выглядело словно выражение согласия и
близости со своим мужем. Вид их крепко переплетённых рук вызвал в памяти
оригинального героя неприятные воспоминания. Он яростно отогнал их, но в
груди появилось зудящее чувство, словно его трепещущее сердце замариновали,
пока оно совсем не сморщилось, а после засунули в стеклянную банку, до краёв
заполнив горьким травяным раствором; именно так он чувствовал себя, видя
перед собой любящую супружескую пару.
Это было нечестно.
Он оказался не готов принять такой итог.
— Зачем ты привёл нас сюда?
— Учитель отказывается говорить, почему он столкнул меня в Бесконечную

Бездну. Я хочу, чтобы этот, другой Учитель, заглянул в его воспоминания и
рассказал мне.
Шэнь Цинцю лишился дара речи. Поистине, оригинал оказался куда темнее, чем
его собственный щеночек; он бессмысленно относился к людям как к ресурсам,
используя их, даже если они из другого измерения. Однако теперь они
столкнулись с дилеммой; у них не было возможности вернуться в свой мир без
помощи Синьмо. Не было необходимости говорить, что разоружение Ло Бинхэ и
кража клинка представлялась непосильной задачей. Он понятия не имел, как
выяснить, почему Шэнь Цзю сделал то, что сделал, но в сложившихся условиях
это был его единственный козырь.
— Хочешь, чтобы я проскользнул в Царство Снов и понаблюдал?
— Действительно, этот Учитель очень хорошо меня понимает.
И всё же, несмотря на слова, с чужого лица не сходила печать горечи. Вне
всякого сомнения, прямо сейчас он проводил мысленное сравнение двух Шэнь
Цинцю. Его привычный Ло Бинхэ не терял бдительности, но при упоминании
Бесконечной Бездны его взгляд на мгновение метнулся к Шэнь Цинцю.
Бессмертный почувствовал, как спина покрывается холодным липким потом.
«Обязательно было упоминать это перед другой своей версией?! Сейчас ему
тоже станет любопытно, и он захочет свою порцию ответов! Мне конец!»
Внешне Шэнь Цинцю никак не выдал обуревающие его эмоции. Он приподнял

подбородок и прямо встретил взгляд оригинального героя.
— С твоими нынешними способностями ты более чем способен самостоятельно

просмотреть его воспоминания.
207/1036
— Да, способен, но не хочу, чтобы Учитель пока что знал об этом моём навыке...
Кроме того, я увижу лишь внешнюю сторону. Я не смогу заглянуть в его сердце
достаточно глубоко, чтобы понять истинные мотивы.
Шэнь Цинцю ощутил острое желание хлопнуть ладонью себе по лицу. Похоже, Ло
Бинхэ считал его каким-то медиумом, который мог погрузиться в сознание
другого Шэнь Цинцю и в прямом смысле прочитать его мысли.
— Если я выполню твоё желание, ты клянёшься вернуть нас в наш мир?
— Это будет зависеть от того, насколько хорошо справится Учитель.
— Хватит ходить вокруг да около, не будь столь легкомысленным!
Шэнь Цинцю хотел со всей строгостью приструнить этого капризного ребёнка, но

глаза оригинального Ло Бинхэ слегка расширились от его слов. Какие бы струны
души они ни задели, но Бин-гэ послушно опустил голову, покорно согласившись:
— Хорошо, если Учителю это угодно.
Столь резкая смена поведения немало озадачила бессмертного, но он не

собирался раздумывать над этим. Атмосфера понемногу становилась менее
враждебной, но заявление женатого Ло Бинхэ выбило их из колеи.
— Ты хочешь заставить моего супруга сделать это, но, похоже, ты даже не смог
защитить своего Учителя.
Шэнь Цинцю быстро догадался, что имел в виду его Ло Бинхэ; Шэнь Цинцю из
этого мира также можно отследить! Из оригинального романа он знал, что
кровавые паразиты демона в основном использовались для пыток, но сейчас,
похоже, превратились в предметы первой необходимости для начинающего
сталкера. Шэнь Цинцю хотелось рыдать кровавыми слезами от этой мысли, но
порой действительно бывали времена, когда демоническая кровь становилась
его спасением; именно благодаря ей Ло Бинхэ всегда знал, где его найти.
Возможно, в его случае демоническую кровь можно даже посчитать
благословением, хотя он и не мог с той же уверенностью сказать то же самое о
Шэнь Цинцю в этом мире.
Оригинальный Ло Бинхэ нахмурился. Его настолько поглотили споры и

препирательства с другим Шэнь Цинцю, что только прислушавшись к
собственным ощущениям, он наконец понял это. Шэнь Цинцю должен находиться
в Водной тюрьме, но прямо сейчас Бинхэ чувствовал, что его местоположение
изменилось, он ощущал пленника где-то к западу от дворца Хуаньхуа. Ло Бинхэ
вновь выхватил Синьмо, бросив на них решительный взгляд.
— Я собираюсь вернуть Учителя. Вам обоим лучше оставаться здесь.
— В любом случае нам потребуется твоя помощь, чтобы вернуться, у нас нет
выбора, кроме как дождаться твоего возвращения, — бесстрастно ответил Шэнь
Цинцю. Стоило молодому человеку покинуть комнату, раздался до противного
знакомый механический голос.
[Миссия «Колесо Кармы и Судьбы» принята! Помогите оригинальному Шэнь

Цинцю уменьшить уровень гнева Ло Бинхэ до нуля!]
208/1036
«Какая ещё миссия?! Кто принимал?! И каков сейчас уровень гнева Ло Бинхэ?!»
[Ло Бинхэ альтернативной реальности, уровень гнева 3500, лимит 5000!

Оригинал не восприимчив к влиянию Синьмо, поэтому не стоит беспокоиться о
возможном увеличении позиций~]
Шэнь Цинцю мысленно завопил: «ТВОЮ МАТЬ!» К счастью, к этому времени он

уже вполне успешно научился скрывать все бурлящие эмоции под маской
безразличного спокойствия.
«К чертям твои уровни! Даже у Бин-мэй планка гнева не поднималась так высоко,
и это учитывая влияние Синьмо! Есть ли какие-то артефакты или сервисы,
которые я могу использовать?!»
[В альтернативной реальности доступна лишь мобильная версия Системы~

Функции ограничены. Владелец аккаунта, пожалуйста, постарайтесь
самостоятельно ~]
«Ты БЕСПОЛЕЗНАЯ ЖЕЛЕЗЯКА!»
Выплеснув поток жалоб, Шэнь Цинцю немного успокоился. Какой смысл

бушевать, сокрушаясь уровнем гнева Ло Бинхэ. Похоже, он сохранил все
воспоминания о своей прошлой жизни, а значит, старые обиды тоже вернулись.
Его супруг в то время тоже был не в себе, но по бо́ льшей части из-за Синьмо,
путающего разум. Шэнь Цинцю не сомневался, что ярости Бин-гэ вполне хватит
на то, чтобы превратить Шэнь Цзю в человеческую палку, тем более что, как
оказалось, Синьмо вообще никак на него не действовал.
«Тогда может поделишься советом, как мне разузнать про Шэнь Цинцю этого
мира? А главное, по какой причине он последовал основной сюжетной линии?»
[Души меняются, но сосуд остаётся неизменным. При запуске верного двигателя

сюжета пакет данных может быть разблокирован~]
«Разве ты не сказала, что функции ограничены?»
[Являясь супругом главного героя, владелец аккаунта обладает VIP-статусом.

Пожалуйста, используйте свои ресурсы~]
Шэнь Цинцю ощутил непреодолимое желание отвесить Системе хорошего пинка.

Ну конечно же, наличие главного героя в качестве союзника весьма
обнадёживало, но может ли эта бездушная машина прекратить отзываться о Ло
Бинхэ как о каком-то бонусе в онлайн-игре? При столь неуважительном
отношении к собственному источнику энергии, он надеялся, что однажды это
обесточит и навсегда разрушит эту глючную Систему. Тем не менее, получив
подсказку, Шэнь Цинцю догадался, какой двигатель сюжета имеется ввиду.
— Бинхэ, похоже, нам придётся попытаться выполнить его просьбу, чтобы

вернуться домой, — начал он. Бинхэ кивнул, но на лице залегла угрюмая тень.
Судя по всему, его настроение оставляло желать лучшего, поэтому Шэнь Цинцю
постарался сделать всё возможное, чтобы успокоить супруга, осторожно потёр
ладонью спину и погладил по голове. — Не волнуйся, этот учитель нашёл
решение.
— Учитель, когда я вижу его... Иногда так злюсь на себя. Научись я

209/1036
контролировать Синьмо, нам бы не пришлось зависеть от его милости, чтобы
вернуться в своё измерение, — пробормотал Ло Бинхэ, уткнувшись лбом в изгиб
шеи супруга. Сердце Шэнь Цинцю дрогнуло, когда он услышал, как ученик
продолжает во всём винить себя. Бессмертный, не прекращая успокаивающих
поглаживаний, прошептал на ушко мужу, что он невыносимо глупый, если
думает так.
— Это не твоя вина. Именно этот учитель повинен в причинённых тебе обидах. Но
пока нет нужды размышлять над этим. Нам стоит в первую очередь
сосредоточиться на стоящей перед нами задаче. Ты поможешь мне, Бинхэ?
— Если Учитель скажет, я сделаю всё. Учитель действительно нашёл ответ..?
Ло Бинхэ не было нужды заканчивать предложение; к счастью, пока он не

собирался затрагивать эту тему. Бессмертный покачал головой, но его взгляд
горел прежней решимостью.
— Этот учитель не уверен, что сработает. Пусть мы и делим одно тело, но души у
нас разные. Думаю, что используя Царство Снов и приложив немного усилий, я
смогу увидеть воспоминания Шэнь Цинцю этого мира своими глазами...
Ло Бинхэ мгновенно ухватил суть идеи своего супруга.
— Учителю необходимы мои способности, чтобы исследовать душу другого

Учителя?
Шэнь Цинцю кивнул. Если он позволит Ло Бинхэ затащить Шэнь Цзю в мир грёз,
он сможет получить доступ к его воспоминаниям, но поскольку Шэнь Цинцю не
знал, где тот находился в данный момент, он не смог бы обеспечить его
безопасность. Это оказался единственный способ, который пришёл ему на ум,
чтобы вручную запустить этот двигатель сюжета.
— Чем быстрее мы начнём, тем лучше. Так он получит свой ответ, и мы сможем
вернуться обратно в наш мир.
Шэнь Цинцю использовал несколько талисманов, устанавливая барьер, чтобы в

комнату не смогли войти ученики дворца Хуаньхуа. Он собирался погрузиться в
сон, поэтому постарался, по крайней мере, чувствовать себя комфортно.
Мужчина лёг на кровать, и Ло Бинхэ устроился рядом, сгребая Шэнь Цинцю в
свои медвежьи объятия, будто это было самым естественным делом. С тёплым
телом под боком горному лорду не потребовалось много времени, чтобы
погрузиться в Царство Снов.
[Доступ к пакету данных для Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю активирован.

Воспроизведение через 3, 2, 1…]
210/1036
24. Траектория
Прошло лишь немного времени с тех пор, как Шэнь Цзю и Юэ Ци

приняли в школу Цанцюн. Мальчик, чья нога никогда не ступала в столь
причудливые места, чувствовал себя крайне неуютно. И всё же Шэнь Цзю
переполняла решимость начать здесь новую жизнь. Юэ Ци приняли на первую
вершину, пик Цюндин. Поначалу Шэнь Цзю собирался последовать за ним,
однако, мальчик не зря с детства отличался честолюбием. Понимая, что на
каждой вершине лишь один может стать первым, Шэнь Цзю пересмотрел свои
планы и направил свою решимость на покорение пика Цинцзин, второй вершины
в иерархии школы. Неосознанно он даже в будущем невольно рассматривал их
отношения через призму старшинства, где Юэ Ци выступал в роли старшего
брата, а он продолжал следовать за ним, как младший. Он поймёт это только в
далёком будущем.
Шэнь Цзю не умел ни читать, ни писать, и это могло стать большой проблемой,
принимая во внимание то, чем славился пик Цинцзин. Его обучение началось с
заучивания основ чтения и письма, а также с запоминания основных
классических произведений. Учитель пообещал научить его
самосовершенствованию, как только мальчик овладеет основами образования на
пике Цинцзин, и Шэнь Цзю целеустремлённо работал над достижением своей
цели. Он отличался хитростью и притворством, но главной его чертой, которая
часто оставалась незамеченной, оставалось упорство. Шэнь Цзю готов был
тратить все свои силы и время на занятия, не заботясь о том, чтобы общаться и
налаживать узы с собратьями. Он видел в них соперников, а не товарищей, и не
стремился поддерживать тёплые отношения.
Некоторые из старших учеников видели в подобном отношении высокомерие и не

раз намеревались преподать ему урок, но горному лорду вершины Цинцзин
нравилось искреннее стремление Шэнь Цзю посвятить себя учёбе, мальчик даже
выполнил программу на несколько лет быстрее, чем он ожидал. Помогло и то, что
Шэнь Цзю обладал несомненным талантом в области совершенствования,
особенно в способности контролировать поток Ци. Горный лорд встал на защиту
мальчика, не позволяя другим ученикам задирать его и даже время от времени
советуя брать пример с сосредоточенности Шэнь Цзю в его духовных практиках.
От самого же Шэнь Цзю не укрылась открытая неприязнь некоторых старших
учеников, что лишь разжигало в нём желание стать сильнее.
Слишком хорошо зная Шэнь Цзю, Юэ Ци часто его навещал, неоднократно

напоминая про их долг перед Хуа Цином и уговаривая не совершать
опрометчивых шагов. Чувство долга и благосклонность горного лорда привели к
тому, что Шэнь Цзю удалось обуздать свои вредные привычки. В конце концов, он
не мог рисковать произведённым на лорда пика Цинцзин впечатлением. Пока он
оставался невозмутим, природный интеллект Шэнь Цзю быстро усваивал уроки.
Ему не потребовалось много времени, чтобы занять место главного ученика,
оставив позади множество более старших товарищей. Впервые Шэнь Цзю
вздохнул с чувством выполненного долга. Эту цель он достиг без использования
грязных методов и, естественно, по праву мог гордиться собой.
Однако после одного случая жизнь Шэнь Цзю кардинально переменилась. Он

заметил, что Юэ Ци давно не навещал его. Пусть он и был одиночкой, но Юэ Ци
заслужил его преданность. Его названный брат завёл привычку посещать его не
реже одного раза в два месяца, а иногда и чаще. Но миновало полгода, а Юэ Ци
211/1036
так и не появился. Не желая признаваться в обуревающем его беспокойстве,
Шэнь Цзю отправился на вершину Цюндин, чтобы подать заявку на одиночную
медитацию в Пещере Единства Душ, и тонко поинтересовался о
местонахождении Юэ Ци. Именно тогда он узнал, что его старший брат
столкнулся с искажением Ци; он находился в одиночестве в Пещере Единства
Душ, чтобы справиться со своими внутренними демонами и восстановить уровень
совершенствования, используя богатые духовные ресурсы пещеры.
Горный лорд вершины сообщил ему это лишь для того, чтобы посоветовать
избегать пещеры, в которой оказался заключён Юэ Ци. Шэнь Цзю кивнул в знак
послушания, но сразу же направился именно туда, где Юэ Ци оказался в западне
Пещеры Единства Душ. Увидев, что вход надёжно закрывает внушительных
размеров валун, Шэнь Цзю тяжко вздохнул. Наклонившись как можно ближе, он
крикнул:
— Ци-гэ?
Какое-то время ответом ему служила лишь тишина. Но спустя несколько долгих
минут ожидания донёсся хриплый, на грани слышимости, голос:
— Сяо Цзю?..
— Что произошло? Твоё совершенствование всегда отличалось устойчивостью,

отчего ты вдруг столкнулся с искажением Ци?
Пылкие слова Шэнь Цзю оказались встречены молчаливой нерешительностью. Он

уже собирался перейти к настойчивым уговорам, но остановился, вспомнив, что
не стоит совершать опрометчивых поступков, дабы не спровоцировать того, кто
борется с искажением Ци. Шэнь Цзю проглотил резкие слова, повторяя:
— Ци-гэ... Сяо Цзю будет ждать здесь, пока ты мне не скажешь.
За всю свою жизнь ему никого не приходилось уговаривать; не имея ни

малейшего понятия, как это делается, Шэнь Цзю мог только подражать манере
Юэ Ци, с которой тот всякий раз обращался к нему, когда он сам не хотел
отвечать.
Юэ Ци ответил не сразу:
— Мне жаль...
— За что ты извиняешься?
— Я... Учитель сказал, что мои основы очень хороши. Я стал первой кандидатурой
на то, чтобы занять его место в будущем... И я решил, что должен работать
усерднее. Потому что, как только я стану главой школы, то смогу помочь Сяо Цзю
с задачей, оставленной молодым господином Хуа Цином. Когда я стану главой
школы, никто не сможет выгнать нас... Это станет местом, где мы сможем жить в
мире... Я просто... прошу прощения за то, что стал обузой...
Голос Юэ Ци дрожал, будто он тихо плакал, пока говорил. Шэнь Цзю догадался,
почему брат не хотел ему отвечать. Мальчика обуял гнев, он так сильно злился
на Юэ Ци за то, что тот столь эгоистично решил совершить что-то в одиночку
ради них, подражая его дурной привычке творить, не думая о последствиях, хотя
сам же неоднократно предупреждал Шэнь Цзю о подобном. Но ни одно слово
212/1036
осуждения не слетело с его уст. Дрожащие пальцы Шэнь Цзю легли на валун,
отделяющий его от Юэ Ци.
Юэ Ци не хотел ничего говорить, потому что не сомневался — это бросит тень на

сердце Шэнь Цзю. Мальчик знал, что старший брат всегда опекал и заботился о
нём, но даже не подозревал, что когда-нибудь станет спусковым крючком для
внутренних демонов Юэ Ци. Именно он стал косвенной причиной страданий Юэ
Ци. И самое страшное, что он ничего не мог сделать, чтобы избавить своего
старшего брата от страданий. Медленно Шэнь Цзю опустился в позу лотоса
прямо возле пещеры Юэ Ци.
— Не думай больше об этом. Сяо Цзю будет здесь медитировать. Ци-гэ... Если
тебе что-то понадобится, позови меня.
Шэнь Цзю провёл полгода, медитируя в Пещере Единства Душ. Он жестоко

подавлял любые эмоции, выстраивая крепкий барьер против возможного
искажения Ци. Юноша не мог позволить себе впасть в подобное состояние, пока
Юэ Ци боролся с последствиями страшного недуга в пещере прямо за его спиной.
Юэ Ци с самого детства опекал его, теперь настала его очередь стать
защитником. До сих пор Шэнь Цзю даже не рассматривал возможность защиты
кого бы то ни было, отстаивая лишь самого себя. Уверенности, что у него
получится, до сих пор не было, но в одном он не сомневался — Юэ Ци стоил его
усилий. Единственный человек, заслуживший верность безродной дворняги.
Шэнь Цзю не задавался вопросом, сколько усилий ему придётся потратить на Юэ
Ци. Только не тогда, когда тот загнал себя в угол из-за него.
Юэ Ци вышел примерно в то же время, когда Шэнь Цзю завершил медитацию.

Глава школы не одобрил того, что Шэнь Цзю открыто проигнорировал его совет,
но решил закрыть на это глаза, так как, казалось, само его присутствие помогло
стабилизировать эмоции Юэ Ци. Когда валун откатился от входа, Шэнь Цзю
невольно обомлел от внешнего вида Юэ Ци и состояния пещеры. Брат выглядел
измождённым и бледным, одежда и волосы в полном беспорядке. Пещера
выглядела ещё хуже: скалистые выступы и стены избороздили глубокие
царапины, каменный пол прочертила ржавая широкая полоса. Резкий
металлический запах не оставлял сомнений в том, что это было.
Впервые в жизни Шэнь Цзю пришёл в ужас. Плачевное состояние Юэ Ци навсегда

отпечаталось в его памяти, как напоминание о хрупкости человеческой жизни.
Страх за Юэ Ци заставил задуматься, что будущее, в котором его не будет рядом,
вполне возможно. Он привык держаться рядом с Юэ Ци с младых ногтей; ему
никогда не приходило в голову, что с Юэ Ци может что-то случиться. Осознание
этого привело Шэнь Цзю в небывалую растерянность, он действительно понятия
не имел, что будет делать, если Юэ Ци умрёт раньше него.
С того дня Шэнь Цзю с ещё бо́ льшим рвением начал стремиться занять место
горного лорда. Он научился сдерживать ядовитые порывы, продвигаясь вперёд
на чистом усердии, и ни одна из его подлых уловок не покинула рукава. Всё для
того, чтобы он смог по праву претендовать на следующее место у власти после
Юэ Ци и стать опорой для своего брата, который всегда присматривал за ним.
Если Юэ Ци намеревался сделать школу Цанцюн их домом, Шэнь Цзю
переполняла решимость защитить этот дом, как продолжение существования Юэ
Ци. Это был единственный способ отблагодарить старшего брата, который
пришёл ему в голову.
Но, похоже, не успела первая волна схлынуть, поднялась новая. Прошло не так
213/1036
много времени с тех пор, как они получили второе имя «Цин», что означало их
официальное признание в качестве преемников пика, и они оба получили новые
имена от своих учителей. Шэнь Цинцю порадовался возможности смыть своё
старое имя вместе с болезненным прошлым. Теперь у него появился свой
собственный меч, и втайне юноша безмерно гордился этим. Сюя не мог
похвастаться такой же мощью, как некоторые другие клинки, но обладал
утончённой аурой, сияющей белоснежной красотой, полной грации и
достоинства. Ему нравилось думать, что Сюя выбрал его, поскольку он с такой же
требовательностью относился к себе, подчёркивая изысканность клинка.
Именно тогда он заметил, что с Юэ Цинъюанем что-то не так. Они несколько раз
вместе отправлялись на ночные охоты, но Шэнь Цинцю ни разу не видел, чтобы
Юэ Цинъюань выхватил свой клинок. Конечно, ему не было необходимости
использовать свой меч Сюаньсу, пока он мог обходиться заклинаниями. Но Шэнь
Цинцю слишком хорошо знал Юэ Цинъюаня. Он делал это совсем не для того,
чтобы продемонстрировать свою возможность побороть зло без использования
клинка, и уж точно не был склонен тянуть время, когда острое лезвие могло
быстро решить возникшую проблему.
Юэ Цинъюань что-то скрывал.
И тайна эта, очевидно, оказалась настолько важна, что он посчитал нужным

скрыть её даже от Шэнь Цинцю. Он отказывался прикасаться к Сюаньсу, а
значит, проблема крылась в его мече. Если бы кто-то спросил, как Шэнь Цинцю
удаётся с такой точностью делать подобные предположения, он ответил бы, что
стал параноиком с тех пор, как Юэ Цинъюань испытал искажение Ци.
Он тщательно планировал западню, сделав ставку на свою важность для Юэ

Цинъюаня. Шэнь Цинцю терпеливо дождался, пока они отправятся вместе на
очередную ночную охоту. Цель оказалась существом не слишком высокого
уровня, но всё же он сделал вид, что случайно проскользнул перед сущностью,
тем самым подвергнув свою жизнь опасности. Украдкой Шэнь Цинцю продолжал
наблюдать за Юэ Цинъюанем, чтобы увидеть, выхватит ли он в спешке Сюаньсу,
но вместо этого шисюн бездумно бросился им наперерез и сильно повредил руку.
Выполнив задание, они сняли комнату в деревенской гостинице на ночь.

Устроившись на ночлег, Шэнь Цинцю перво-наперво позаботился о полученной
травме Юэ Цинъюаня. Гробовое молчание являлось верным признаком того, что
Шэнь Цинцю был не в духе.
— Цинцю... — начал было Юэ Цинъюань, но немедля осёкся под пристальным

взглядом.
— Скажи мне, Юэ Цинъюань. С каких пор ты набрался смелости что-то скрывать

от меня?
— Скрывать..? Но Цинцю...
— Сюаньсу.
Имени, слетевшего с губ Шэнь Цинцю, оказалось более чем достаточно, чтобы Юэ
Цинъюань принял вид нашкодившего ребёнка. «О, надо же, как поменялись
роли», — подумалось младшему. Прежде чем он осознал, его опека над Юэ
Цинъюанем стала чрезмерной. Теперь, когда они так далеко от школы, ничто не
могло помешать Шэнь Цинцю добиться правды от Юэ Цинъюаня. После случая с
214/1036
искажением Ци Шэнь Цинцю глаз не спускал со своего старшего брата на случай,
если тот снова решит скрыть от него что-то столь же серьёзное.
— Не заставляй меня ждать вечно, ты же знаешь, моё терпение не безгранично.
— Цинцю...
Юэ Цинъюань что-то проблеял словно неразумный ягнёнок, но Шэнь Цинцю

оставался непреклонен. Пытаться противостоять подобному давлению? У Юэ
Цинъюаня больше шансов попытаться солгать, чем устоять против такого! Шэнь
Цинцю пристально смотрел на него, и в конце концов, Юэ Цинъюань оказался не
в силах противостоять неподвижному взгляду. Юноша опустил плечи, признавая
поражение.
— Сюаньсу связан с продолжительностью моей жизни.
На мгновение Шэнь Цинцю показалось, что он ослышался. Он в замешательстве

посмотрел на старшего брата. Как мог клинок, полученный на пике Ваньцзянь,
обладать подобным свойством? Понимая, что Шэнь Цинцю ждёт дальнейших
объяснений, Юэ Цинъюань заговорил, понизив голос до шёпота, будто
исповедовался в грехах.
— Каждый раз, когда Сюаньсу покидает ножны, он черпает свою духовную силу
из моей жизни.
Шэнь Цинцю застыл. Самой сильной духовной энергией не зря считалась та, что
брала своё начало в живых людях, поскольку именно живые существа обладали
самой сильной формой энергии ян. Но никто, находясь в здравом уме, не станет
жертвовать ради этого своей жизнью, поэтому люди и продолжали
совершенствоваться, укрепляя свои духовные способности, не нанося себе вреда.
Если Сюаньсу черпал жизненные силы Юэ Цинъюаня, это таило опасность для
самого обладателя клинка. Во-первых, такое оружие становилось слишком
мощным, чтобы его можно было использовать. Во-вторых, это было слишком
рискованно для хозяина меча. Но главное, что потрясло Шэнь Цинцю, так это то,
что такая способность, поглощающая своего обладателя, считалась запрещённой
техникой совершенствования — школа Цанцюн никогда бы не допустила её
использования!
Внезапно его осенило. Всё началось гораздо раньше.
— Ты... Это связано с искажением Ци?
Юэ Цинъюань с горечью улыбнулся, все карты наконец оказались раскрыты.
— Меня прочили на место потенциального преемника. Но всё портил один

роковой недостаток, который мог перечеркнуть мои шансы на успех в борьбе за
место главы школы. Я преуспел во всём, кроме объединения тела и меча.
В основе совершенствования в школе Цанцюн лежали тренировки духа через

использование мечей. Вот почему даже адепты пика Аньдин носили мечи, хотя
уровень фехтования большинства из них оставлял желать лучшего. Даже если
Юэ Цинъюань обладал выдающимися талантами, кто когда-либо слышал о главе
школы Цанцюн, не умеющем управляться с мечом?
— Меня обуревало беспокойство, и я поступил опрометчиво... Я лишь хотел

215/1036
усовершенствовать то, чего мне не хватало, но, приложив все силы, я забыл о
простых правилах. Результатом, как ты можешь видеть, стал полный провал.
Не было нужды спрашивать, что заставило его пойти на этот шаг. В тот день в
Пещере Единства Душ в признании Юэ Цинъюаня прозвучала лишь часть правды.
Шэнь Цинцю издал полусмешок-полурык, сгребая в горсть ворот ханьфу Юэ
Цинъюаня. Его глаза горели праведным гневом, но в их глубине Юэ Цинъюань
разглядел отголоски беспомощности.
— Почему ты всегда столько на себя берёшь? Просто делай что должен, и

каждому воздастся по заслугам! Я ни разу не просил твоей помощи, так почему
ты так поступил?
Он не хотел произносить столь обидные слова, но когда Шэнь Цинцю испытывал

боль, он мог лишь укусить в ответ. На лицо Юэ Цинъюаня набежала тень, он не
спорил и не оправдывался, лишь молча сжал в руке кулак Шэнь Цинцю, по-
прежнему хватающий его за одежду.
— Я знаю, что сам виноват. Знаю, ты никогда ни о чём не просил, и никогда бы не

попросил. Это всё мой собственный эгоизм. Так что, Сяо Цзю, не нужно так
грустить. Со мной всё будет в порядке, пока я не стану использовать Сюаньсу.
— Кто, демон тебя побери, тут грустит? Я просто разочарован тем, что ты
оказался упрямым бараном, который напрочь отказывается слушать, что я
говорю, и лишь добавляет проблем!
— Мне жаль, этот ненадёжный брат будет и в будущем причинять беспокойства.
— Если ты сожалеешь, то не совершил бы подобного. Что сделано, то сделано,

нам просто нужно разобраться с последствиями.
Уголки губ Юэ Цинъюаня наконец приподнялись в лёгкой улыбке. Хотя Шэнь

Цинцю и продолжал жаловаться на то, что Юэ Цинъюань лишь обуза, он знал, что
на самом деле скрывалось за этими словами. Шэнь Цинцю мог ворчать и бранить
его, но ни разу не упоминал о том, чтобы оставить Юэ Цинъюаня одного.
Несмотря на все его недостатки и недостойное поведение, он хранил верность
тем, кого считал достойным. Вот почему Юэ Цинъюань, даже под угрозой
обвинений в фаворитизме, никогда не переставал любить своего сердитого
братца. Он всё ещё всем сердцем надеялся, что окружающие осозна́ ют
достоинства Шэнь Цинцю и простят порой грубое поведение.
Что же касается Шэнь Цинцю, то после того случая он поклялся себе не

допустить использования Сюаньсу Юэ Цинъюанем, пока это возможно. Это
стремление включало в себя необходимость следовать за ним по пятам, и Шэнь
Цинцю наконец осознал необходимость защищать свою репутацию, дабы
выглядеть столь же заслуживающим доверия, как и Юэ Цинъюань. Больше
половины его усилий оказались потрачены впустую, столкнувшись с его
собственным характером, но Шэнь Цинцю не отчаивался. Во имя Юэ Цинъюаня,
который многим пожертвовал ради него, он готов был стерпеть многое.
Однако порой даже самым лучшим планам не суждено сбыться, хотя, по правде
говоря, мало у кого нашлись бы силы остановить то, что в итоге произошло.
Прошло не так много времени с тех пор, как они получили новые имена, когда
дворец Хуаньхуа призвал школу Цанцюн оказать помощь в осаде Святого
Правителя Царства Демонов. Шэнь Цинцю здраво расценил, что это его не
216/1036
касается, да и, вероятно, вряд ли его допустят до участия в битве. Его мнение
полностью изменилось, стоило ему услышать, что глава школы собирается взять
с собой Юэ Цинъюаня. Старшего брата готовили на место будущего главы, любой
опыт мог оказаться ценен, и это подразумевало под собой битву с самым
опасным демоном.
Он справедливо опасался, что Юэ Цинъюаня вынудят воспользоваться силой

Сюаньсу. Шэнь Цинцю потратил долгие часы на уговоры своего горного лорда
взять его с собой, настаивая, что не станет мешаться под ногами, а лишь хотел
стать свидетелем исторического момента. Его горный лорд и глава школы дали
своё согласие лишь потому, что оба знали о братских узах Юэ Цинъюаня и Шэнь
Цинцю; они не нашли в себе сил встать на пути заботы Шэнь Цинцю о брате.
Юноша получил разрешение отправиться в путь при условии, что не приблизится
к линии фронта; всё же его учитель дорожил своим главным учеником.
Юэ Цинъюань, узнав, что он приедет, несколько раз подчеркнул, что в первую

очередь Шэнь Цинцю должен беспокоиться о своей безопасности. И лишь потом
объяснил своему младшему брату, почему дворец Хуаньхуа обратился за
помощью. Услышанная история, на взгляд Шэнь Цинцю, оказалась до крайности
нелепой. Сначала использовать свою собственную ученицу в качестве наживки, а
после жаловаться, что девушка оказалась обманута и использована; в глазах
Шэнь Цинцю глава дворца казался не более, чем дураком, впавшим в старческий
маразм.
До этого он несколько раз виделся с Су Сиянь на собраниях Союза бессмертных

и, сказать по правде, она не показалась ему излишне доверчивой. Кроме того, то,
что Правитель Демонов искал помощи смертной женщины для кражи сокровищ
четырёх главных школ, звучало слишком невероятно. Тот, кто стоял во главе
всего Царства Демонов, мог просто отдать приказ, и все демоны его мира
хлынули бы сплошным потоком, осаждая и грабя главные школы, чтобы
завладеть богатствами. Шэнь Цинцю справедливо полагал, что демон, достойный
называться Святым правителем, должен, по крайней мере, обладать
соответствующим уровнем интеллекта.
Однако он предпочёл не раздумывать над этим, его единственной заботой

оставалось благополучие Юэ Цинъюаня. Впечатление Шэнь Цинцю о главе
дворца Хуаньхуа навсегда испортилось, стоило узнать, что всеми уважаемый
лидер пытался убедить Юэ Цинъюаня устроить засаду. Посмотрите только, какой
смелый! Как будто у него нет собственных учеников! Будто не существовало
других совершенствующихся, намного более сильных и опытных, чем Юэ
Цинъюань! Болтливый дурак, пронырливый лис, хитрый барсук! Шэнь Цинцю, не
стесняясь в выражениях, практиковался в язвительности, вспоминая старого
главу дворца, пока наблюдал за ходом битвы со стороны, высматривая в толпе
фигуру Юэ Цинъюаня.
И всё же бой против Чжучжи Лана и Тяньлан Цзюня заворожил Шэнь Цинцю. Хотя
называть подобное линчевание боем было бы крайне неверно: целое войско
совершенствующихся против двух демонов. Чжучжи Лан оказался сражён
главой их школы, но Тяньлан Цзюнь на одном уровне бился против множества
заклинателей. Пусть он и демон, но Шэнь Цинцю не мог не проникнуться
уважением к тому, кто бился до последнего, даже когда шансы казались
неравны. И в результате Юэ Цинъюань оказался вынужден использовать
Сюаньсу.
Впервые Шэнь Цинцю имел возможность воочию наблюдать мощь Сюаньсу, это
217/1036
оказалось подобно тому, что весь воздух над горой рухнул на него, не давая
удержаться на ногах или сделать вдох. Сила клинка оказалась поистине
ошеломляющей, с подобным мечом за будущее школы Цанцюн можно было не
беспокоиться, однако, цена оказалась слишком высока. После завершения битвы
Шэнь Цинцю не обратил внимания на то, что стало с демонами, поглощённый
мыслями о состоянии Юэ Цинъюаня, слишком измотанного после использования
Сюаньсу.
После битвы на горе Байлу они всё же заняли места горных лордов своих
вершин, и жизнь протекала настолько безмятежно, насколько это возможно, пока
Шэнь Цинцю не встретил Ло Бинхэ. Он бы ни за что не признался в этом вслух, но
мальчик оказался до такой степени ласковым, что и сам Шэнь Цинцю смог стать
немного более открытым с ним. Хотя ребёнок оказался на его попечении в
результате заключённой сделки с Хуа Цином, Шэнь Цинцю никогда не выделял
его среди остальных. Всех детей обучали одинаково, не заводя любимчиков. И
всё же Ло Бинхэ, будто щенок, следовал за Шэнь Цинцю по пятам, охотно берясь
даже за самую чёрную работу.
Шэнь Цинцю видел в нём лишь чудаковатого ребёнка, пока в навеянных Демоном
Снов миражах не познал истинные чувства Ло Бинхэ, словно мутная гладь
зеркала, отражающие его собственные. Пусть ему и приходилось попутно
бороться с неловкостью из-за недостатка опыта в общении с другими, Шэнь
Цинцю позволил мальчику подойти очень близко. И это служило не только
признаком зарождающегося доверия, но и символом признания того, что Ло
Бинхэ оказался достоин его защиты и преданности, как и Юэ Цинъюань.
Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
В этом году собрание Союза бессмертных поистине открыло глаза на многие

вещи и обернулось бесценным опытом. Именно выражение неконтролируемой
жадности на лице старого главы дворца пробудило неосознанные подозрения у
Шэнь Цинцю о настоящей личности Ло Бинхэ. Вспомнив тот самый сон, что они
некогда разделили на двоих, он понял — та женщина лишь воспитала мальчика,
но не являлась его родной матерью. По мере взросления Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю
начал замечать сходство их характеров с Су Сиянь. С другой стороны, его
никогда по-настоящему не интересовало происхождение Ло Бинхэ. Вот почему
ему не приходило в голову обсудить эту тему с Юэ Цинъюанем, который также
помнил Су Сиянь.
Вернее будет сказать, что происхождение мальчика не имело никакого значения,

пока Шэнь Цинцю не увидел своими собственными глазами алчность и жажду, с
которыми глава дворца Хуаньхуа бесстыдно рассматривал Ло Бинхэ на
проекциях наблюдательных экранов. Он сразу вспомнил, что никто не видел Су
Сиянь ни до, ни во время, ни после легендарной битвы с Тяньлан Цзюнем. Ни для
кого не было секретом, что Су Сиянь считалась любимицей дворца Хуаньхуа;
маловероятно, чтобы она просто исчезла без следа. Шэнь Цинцю предполагал,
что старый барсук изгнал девушку, или же её репутация оказалась настолько
испорчена, что Су Сиянь не могла более показать своё лицо без стыда среди
других совершенствующихся.
Бессознательные эмоции, которые старый мастер дворца, сам того не ведая,

открыто демонстрировал, подсказали Шэнь Цинцю, что эти чувства, должно
быть, глубоко проросли в нечестивой душонке главы. Стоило увидеть, как один
только вид Ло Бинхэ пробудил отголоски полузабытой страсти, все чувства Шэнь
Цинцю захлестнула удушливая волна отвращения. Очевидно, глава дворца
218/1036
пришёл к тому же выводу, что и он; Ло Бинхэ вполне мог оказаться ребёнком Су
Сиянь. Старый лис даже не пытался скрыть желания обладать женщиной,
которую он по-прежнему видел в юноше.
Проведя всё детство в шкуре раба, Шэнь Цинцю имел возможность увидеть
людей с самой их отвратительной стороны, их изъяны и самые низменные
пороки. Врождённая недоверчивость к людям настойчиво рисовала возможные
картины исчезновения Су Сиянь. Возможно ли, что она, вопреки слухам, сбежала
из дворца Хуаньхуа? Увидев, с какой отвратительной жадностью старый
бессмертный рассматривает Ло Бинхэ, будто хотел поглотить живьём, Шэнь
Цинцю содрогнулся. Если он смотрел так на юношу, похожего на Су Сиянь, то как
он мог добровольно отпустить девушку? Что-то неминуемо должно было
произойти между мастером дворца и его самой ценной ученицей.
Если допустить, что Су Сиянь действительно являлась матерью Ло Бинхэ, его

возраст позволял предположить, что его зачали примерно во время битвы на горе
Байлу. Однако, даже если это правда, Шэнь Цинцю не хотелось думать о том,
кем был его отец. В то время её уже заточили за стенами дворца Хуаньхуа.
Глубоко в груди поселилось неприятное скользкое ощущение необъяснимой
тревоги; не было никаких сомнений, что глава дворца захочет взглянуть на Ло
Бинхэ своими глазами. Душу пронзил неосознанный страх, что его подопечному,
которого ему много лет назад доверил Хуа Цин, уготован наихудший сценарий.
Во время осады тёмных сущностей ему пришлось на время отогнать эту

тревожную мысль. Опасения вернулись с новой силой, как только Шэнь Цинцю
увидел пробуждение демонических способностей Ло Бинхэ. Собрав все факты о
прошлом Су Сиянь воедино, Шэнь Цинцю быстро догадался, кто являлся отцом
мальчика. Момент облегчения, что его прежние догадки оказались неверны,
прошёл так же быстро, как и возник, стоило ему осознать, что Тяньлан Цзюнь,
будучи отцом Ло Бинхэ, мог стать гораздо более серьёзной проблемой, с которой
кто-либо сейчас мог справиться.
Его тело всё ещё испытывало последствия нападения Мобэй Цзюня, но Шэнь
Цинцю не успевал позаботиться об этом. Слишком много информации, о которой
предстояло подумать. Демоническое наследие Ло Бинхэ для него не играло роли,
но сейчас он ясно видел, что мальчик не способен контролировать свою силу.
Мастер дворца Хуаньхуа уже положил глаз на Ло Бинхэ, готовясь взять след,
словно гончий пёс. Рано или поздно, но он поймёт, кем являлся отец Ло Бинхэ, в
особенности, пока тот не научится управлять своими способностями. Как только
глава дворца узнает, что его самая ценная ученица — к тому же девушка, к
которой он испытывал неоднозначные чувства — понесла ребёнка от демона,
дураку ясно, что ничем хорошим это не закончится.
И всё же нечто в этой старой истории казалось сомнительным, учитывая то, что
он знал о Су Сиянь. Маловероятно, что она стала бы использовать столь мелкие
уловки вроде соблазнения; её гордость была слишком высока, чтобы позволить,
будь то человеку или демону, просто прикоснуться к ней. Само рождение Ло
Бинхэ, казалось, намекало, что её предполагаемая причастность к Тяньлан
Цзюню выходила за рамки обычного обмана. Шэнь Цинцю готов был рвать на
себе волосы из-за обуревающих его в этот момент сомнений, но таковы
последствия его отточенной годами паранойи и с ними приходилось мириться.
Открытие Бесконечной Бездны, по правде сказать, стало полнейшей

случайностью, к которой Шэнь Цинцю оказался не готов. Как только он выяснил
для себя истинную личность Ло Бинхэ, в голове возник рискованный план, но
219/1036
даже для него подобная авантюра представлялась чересчур жестокой. Пока
пространство не закрылось, у Шэнь Цинцю не было возможности успокоиться и
продумать всё настолько тщательно, как бы ему хотелось. Слова Хуа Цина о
пророчестве все эти годы не оставляли его мыслей, и Шэнь Цинцю мог лишь
горько усмехаться, вновь вспомнив их. Конечно, это должен был исполнить
именно он, никто другой не вынесет груза подобного предательства.
Окажись на его месте какой-нибудь дикарь вроде Лю Цингэ, он бы решил убить

Ло Бинхэ на месте, осознав, что в ученике течёт кровь демона. Будь это Юэ
Цинъюань, он объединил бы все силы школы Цанцюн ради защиты Ло Бинхэ. Но
Шэнь Цинцю не мог сделать ничего из перечисленного. Рисковать целой школой
было бы слишком неоправданно по многим причинам. Оставаться же в Царстве
Людей слишком опасно для Ло Бинхэ, особенно если кто-то прознает про его
родство со Святым Правителем Царства Демонов. Даже если ему удастся
спрятать юношу в школе Цанцюн, никто не смог бы научить его демоническому
совершенствованию, чтобы контролировать свои силы. Глядя на неистовое
буйство энергии, окружающее Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю не мог позволить школе
Цанцюн нести подобное бремя.
Ещё одна опасность, о которой не стоило забывать — существование дворца

Хуаньхуа. Старый бессмертный уже не считал нужным скрывать своего
любопытства, он непременно попытается проникнуть в школу Цанцюн, чтобы
разузнать о Ло Бинхэ. Никто не мог сказать наверняка, как долго они смогут
скрывать юношу. Шэнь Цинцю имел возможность воочию убедиться в том, что
под грамотным влиянием главы дворца Хуаньхуа не сложно объединить
совершенствующихся разных школ под знаменем «уничтожение логова демона».
Старый лис сполна продемонстрировал свою способность ввести в заблуждение
целый мир битвой на горе Байлу. Пусть это покажется эгоистичным с его
стороны, но он не желал, чтобы кто-то причинил вред его дому, который он с
таким трудом смог обрести; между Ло Бинхэ и школой Цанцюн Шэнь Цинцю
выбирал школу.
Нет, это совсем не означало, что он отказывался от своего ученика, просто

способ, который он выбрал, чтобы обезопасить Ло Бинхэ, находился за гранью
любой допустимой порочности. Мобэй Цзюнь оказался прав. Чтобы научиться
контролировать свою силу, Ло Бинхэ должен вернуться в Царство Демонов. И всё
же его ученик, даже будучи сыном Тяньлан Цзюня, оставался наполовину
человеком. У Шэнь Цинцю не было абсолютной уверенности, примут ли демоны
Ло Бинхэ, или же вместо этого попытаются уничтожить его. Он также не мог
сбросить со счетов возможность того, что демонические отродья попытаются
ввести его ученика в заблуждение и сбить с истинного пути.
У него оставался последний вариант — зов природы. Перед лицом неизмеримой

силы лишь столь же монументальное естество могло усмирить подобную мощь.
Чтобы Ло Бинхэ мог научиться управлять силой своей крови, помочь могли лишь
крайние меры. И такая возможность открылась прямо перед Шэнь Цинцю.
Ни одному человеку не удавалось выбраться из Бесконечной Бездны живым, но

что насчёт того, кто обладал внушительной демонической родословной?
Шэнь Цинцю проклинал судьбу, поставившую его перед подобным выбором. Он

проклял Хуа Цина и его трижды проклятое пророчество. Он растил Ло Бинхэ не
для этого. Но в конечном итоге это мог сделать только Шэнь Цинцю.
Лишь тонкая грань отделяла вероятную смерть и возможность выжить. Он

220/1036
воспитывал своих учеников достаточно изобретательными, чтобы они умели
использовать ум там, где не поможет сила, но разве подобное имело значение в
непостижимой разуму Бездне? Да и хватит ли у него духу толкнуть Ло Бинхэ? У
него до сих пор не было уверенности, что Бездна — лучшее укрытие для его
ученика, тем более, что шансы на выживание по-прежнему оставались
призрачными. И всё же никто не додумается искать его здесь, к тому же его
навязчивый внутренний голос продолжал твердить, что ребёнок оправдает его
ожидания, Ло Бинхэ непременно выберется из Бесконечной Бездны.
Но охотно столкнуть кого-то прямиком в ад? Шэнь Цинцю усмехнулся от

презрения к самому себе. Он никогда не давал надлежащей клятвы, но Хуа Цин
привёл его туда, где он обрёл своё место. Несмотря на все сотворённые им когда-
то подлости, даже для Шэнь Цинцю казалось низостью убить ученика,
доверенного ему его благодетелем. Он собирался найти способ позволить Ло
Бинхэ выжить, пусть и оказался слишком эгоистичным, чтобы позволить школе
Цанцюн разделить его ответственность. Подтолкнуть Ло Бинхэ на порог смерти и
робко надеяться, что его беспочвенная уверенность окажется пророческой,
казалось одинаково безумным, и всё же стоило рискнуть. Возможно, его странное
предчувствие взяло своё начало от пророчества Хуа Цина, размышлял он, застыв
в оцепенении на краю. В конце концов, если у кого-то ещё родится безрассудная
идея, будто Ло Бинхэ способен выжить на дне Бесконечной Бездны, так может он
поделится с Шэнь Цинцю толикой своей бессердечности?
Нет. Нет, конечно, не поделится.
Разум Шэнь Цинцю опустел, когда он столкнул Ло Бинхэ вниз. Исцеление травм
Ло Бинхэ, возможно, ничто по сравнению с непреодолимыми страданиями, с
которыми ему предстоит столкнуться, и всё же это лучше, чем сбросить
израненного мальчика в пропасть. Его собственное лицемерие ощущалось словно
пощёчина, но Шэнь Цинцю уже сдался. Он стал предателем собственных
принципов и того, кто безоговорочно вручил ему свою преданность. Он
сознательно подписал свой смертный приговор, если оставался хоть один
малейший шанс, что ребёнок выживет.
Шэнь Цинцю не мог удержаться от смешка, осознав всю абсурдность ситуации.

Ло Бинхэ и в самом деле выбрал веру как опору в час страданий, хотя именно
доверие столь жестоко ввергло его в пучину мучений. В тот самый момент, когда
опора ушла из-под ног, вера Ло Бинхэ разлетелась вдребезги, как и сверкающее
лезвие клинка Чжэнъян.
221/1036
25. Что-то приходит, что-то уходит
Шэнь Цинцю охраняли с особой тщательностью, ни на секунду шесть

учеников дворца Хуаньхуа не ослабили свою бдительность. Он даже подумал,
что старый глава дворца, мягко говоря, перестарался. Шэнь Цинцю опутывало
вервие бессмертных, его силы теперь оставались на уровне обычного человека.
Он не сможет сражаться с одним или двумя совершенствующимися, не говоря
уже о шести. Никто не разговаривал с ним, не прозвучало ни одной, даже
безобидной, шутки в его адрес, хотя он и не горел желанием заводить беседы с
марионетками старой лисицы.
Перемещение на мечах с пленником наперевес могло привлечь много ненужного

внимания, поэтому его погрузили в повозку и в течение двух дней, пока они
находились в пути, не выпускали наружу. Несмотря на ситуацию, Шэнь Цинцю не
растерял своей способности к сарказму и внутренне вдоволь посмеялся над
ситуацией. Слишком уж безупречный эскорт для обречённого на смерть.
Осознавая, что ему предстоит принять смерть из рук таких мелких сошек, Шэнь
Цинцю, по правде говоря, чувствовал себя малость подавленным. Пусть он и
заслужил смерть хоть тысячу раз, он должен принять её из рук того, кто жаждет
отомстить ему, но точно не так.
Время, проведённое в пути, он использовал, чтобы утешить себя — смерть от

руки Ло Бинхэ или этих желторотых совершенствующихся, в конце концов, мало
отличалась. Шэнь Цинцю готовился умереть. На удивление, он ощущал странный
покой; кажется, всю свою ярость он израсходовал на встречу с главой дворца в
подземельях Водной тюрьмы. Кто бы мог подумать, что он, бывший негодяй,
почувствует облегчение, сполна заплатив за свои грехи. Поистине, самая
жестокая ирония всей его жизни.
Когда повозка наконец остановилась, Шэнь Цинцю понял — его время пришло.
Он изящно сошёл на землю, вновь взятый в окружение шестью учениками.
Юноши оставили повозку без присмотра посреди леса, полагая, что скоро их
задача будет выполнена. Пройдя несколько шагов, Шэнь Цинцю с удивлением
понял, что ему знакомо это место. Его привезли в лес Байлу. Пленника
приговорили к смертной казни неподалёку от места, где отца Ло Бинхэ
заключили в темницу и замучили до смерти. Возможно, дворец Хуаньхуа
рассматривал лес как свою личную бойню?
Они прибыли на небольшую поляну, оставив Шэнь Цинцю в самом центре, и

заставив того гадать, что же за участь ему уготована. Возможно, на него
натравят одно из ночных существ, пойманных ранее учениками. Зашелестела
высокая трава; Шэнь Цинцю не шевелился, продолжая молча строить
предположения о личине вероятной нечисти, когда из плотных теней,
сгустившихся вокруг поляны, вылетели защитные талисманы.
Следом на светлое пятно от серебристого лунного света кубарем вывалились два

ученика, а после, воспользовавшись всеобщим замешательством, два мощных
удара духовной энергии настигли двух других совершенствующихся дворца
Хуаньхуа. Оставшиеся двое сопровождающих бросили быстрый взгляд на Шэнь
Цинцю, который в свою очередь выглядел не менее удивлённым. Его глаза слегка
расширились, стоило увидеть, как из тени деревьев выступила фигура,
направляясь к нему, но заклинатель продолжал хранить молчание. Его
похитители даже не успели понять, почему свет вокруг вдруг померк, когда
222/1036
одновременно ребро ладони и рукоять меча ударили по жизненно важным
точкам на шее, выбив почву из-под ног.
— Сяо Цзю!
Юэ Цинъюань заключил Шэнь Цинцю в крепкие объятия, в то время как Лю Цингэ

быстро убедился, что все ученики находились без сознания. Всё происходящее
ощущалось, словно сон. Шэнь Цинцю с безграничным удивлением в голосе
пробормотал:
— Юэ Цинъюань, Лю Цингэ... Как вы оба...
Лю Цингэ взял на себя труд прояснить ситуацию.
Это случилось около двух дней назад. Обстановка в школе Цанцюн оставалась
напряжённой, глава распорядился рассредоточить небольшие отряды своих
учеников, дабы провести собственное расследование предстоящего публичного
суда. Что же касается голословных обвинений по поводу ситуации с Ло Бинхэ, на
пик Цюндин, естественно, вызвали Нин Инъин и Мин Фаня.
Ученики не присутствовали в Цзиньлане, и оба долго не могли поверить в то, что

Шэнь Цинцю заключили под стражу. Услышав, что Ло Бинхэ появился в городе, и
узнав слухи, окутывающие столь чудесное воскрешение, Мин Фань напрочь
позабыл свои безупречные манеры и со всей силы стукнул кулаком по столу,
глаза покраснели от гнева.
— Этот Ло Бинхэ в самом деле решил укусить руку, что вскормила его!
Неблагодарный ублюдок! Как он мог, как мог поступить так с Учителем, который
так его ценил..!
— А-Ло... А-Ло не поступил бы так без причины! Он очень уважает Учителя, и

Учитель всегда думал о нём... Возможно, дворец Хуаньхуа обманул его? Учитель
никогда не жаловал дворец Хуаньхуа, и теперь они заключили Учителя под
стражу, — Нин Инъин пыталась говорить как можно спокойнее, но не могла
скрыть дрожь в голосе.
Хотя их беспристрастность можно было поставить под сомнение, учитывая, что

они являлись учениками Шэнь Цинцю, они также наблюдали за развитием
отношения Ло Бинхэ и Учителя с первых рядов. Как только они согласились
выступить свидетелями во время публичного судебного разбирательства, в
комнату довольно бесцеремонным образом ворвался ученик вершины Цюндин.
— Глава школы, прошу прощения за то, что прерываю! Ученик дворца Хуаньхуа
Гунъи Сяо желает срочно встретиться с Главой школы. Он утверждает, что
принёс важные новости о Шэнь-шишу.
После упоминания Шэнь Цинцю, в зале воцарилась тишина. Юэ Цинъюань

поторопил:
— Впустите его скорей!
Ученик поспешил выполнить поручение, следом вошёл Гунъи Сяо, дыхание

юноши немного сбилось. Похоже, он бросился сюда довольно внезапно и бежал
так быстро, как только мог. Молодой ученик опустился на колени перед Юэ
Цинъюанем, уважительно склонив голову.
223/1036
— Ученик дворца Хуаньхуа, Гунъи Сяо, приветствует Главу школы Юэ.
Пожалуйста, простите мне мою дерзость, но вы должны спасти Старейшину
Шэня!
— Молодой господин Гунъи, что вы хотите сказать?
Ци Цинци это заявление привело в смятение. Шэнь Цинцю являлся одним из

горных лордов школы Цанцюн; само собой разумеется, они сделают всё
возможное, чтобы помочь ему во время судебного процесса. Однако, когда Гунъи
Сяо поднял голову, его лицо выражало отчаяние и разочарование.
— Понимаю, у Главы школы и Старейшин нет причин верить мне, учитывая,

одежды какой школы я ношу, но я прибыл сообщить, что Глава дворца планирует
убить Старейшину Шэня до судебного процесса!
— Что?!
Ошеломлённый выкрик Вэй Цинвэя, казалось, выразил всеобщее мнение. Лицо Юэ

Цинъюаня покрылось мёртвенной бледностью, его интуиция в тот день в городе
Цзиньлане его не подвела. Лишь Лю Цингэ не поддался всеобщей панике, быстро
спросив:
— Как ты об этом узнал и почему решил рассказать нам? Разве ты не любимый

ученик дворца?
— Глава дворца больше не доверяет мне, поскольку ему сообщили о том, что со
Старейшиной Шэнем меня связывают тёплые отношения. Вот почему меня не
посвятили в детали плана, но я слышал, как другие ученики обсуждали его. Всё
произойдёт через два дня в глубине леса Байлу. Я знаю, это равносильно измене
моей школе... Но я верю в невиновность Старейшины Шэня, и не могу спокойно
наблюдать, как дворец Хуаньхуа творит подобную несправедливость!
Пожалуйста, я просто очень хочу помочь Старейшине Шэню, но в одиночку я не
смогу вывести его из Водной тюрьмы...
Гунъи Сяо умолял, прекрасно зная, что своими действиями, хоть те и были полны
благородства и праведности, продавал дворец Хуаньхуа школе Цанцюн. И всё
же, хоть он и носил золотые одежды, не мог больше лгать самому себе и
позволить навредить Шэнь Цинцю. Он был далеко не глуп и догадался: должно
быть, существовало нечто, известное Шэнь Цинцю о Главе дворца, и тот
собирался заставить того замолчать до публичного слушания. Му Цинфан тихо
поднялся на ноги.
— Я верю молодому господину Гунъи. Шэнь-шисюн с самой первой встречи

отдавал должное его способностям и личным качествам.
Шан Цинхуа энергично закивал со своего места, добавив:
— Я тоже могу за него поручиться! Никогда не видел, чтобы Шэнь-шисюн столь

положительно отзывался об ученике чужой школы. Он даже сказал, что если
молодой господин Гунъи когда-нибудь навестит его с визитом, то волен остаться
так долго, сколь ему будет угодно.
То, что молодой человек понравился сварливому Шэнь Цинцю, определённо

указывало на то, что Гунъи Сяо заслуживал доверия. Однако услышанные
224/1036
лестные слова не принесли юноше никакой радости. Он и подумать не мог, что
его первый личный визит в школу Цанцюн окажется вызван столь трагичной
ситуацией. Юэ Цинъюань поднялся со своего места и подошёл к Гунъи Сяо.
Мужчина мягко положил руку тому на плечо, взгляд дрожал от переполняющих
его эмоций, пока он говорил:
— Должно быть, выбор между верностью и праведностью оказался нелёгким. Как

Глава школы Цанцюн я выражаю благодарность молодому господину Гунъи за
его самоотверженную храбрость.
— Глава школы Юэ... Прошу, поторопитесь, я могу провести вас!
— Нет, если вы окажетесь поблизости, ваша личность как информатора окажется

раскрыта. Ради вашего возможного будущего во дворце Хуаньхуа, молодому
мастеру Гунъи стоит укрыться в нашей школе, пока всё не закончится. Прошу,
укажите мне место, я отправлюсь туда один.
— Чжанмэнь-шисюн, я пойду с тобой, — вмешался Лю Цингэ. Юэ Цинъюань не

стал возражать, Лю Цингэ не зря считался самым надёжным
совершенствующимся во всей школе.
Двое сильнейших совершенствующихся школы Цанцюн тотчас же отправились в

дорогу, мчась на предельной скорости, чтобы достичь леса Байлу до того, как
свершится страшное. Укрывшись в естественной темноте густого леса, они
терпеливо дожидались появления учеников дворца Хуаньхуа. Юэ Цинъюаню
даже удалось уничтожить тёмное существо, которое они, очевидно, собирались
натравить на Шэнь Цинцю, а Лю Цингэ вывел из строя тех, кого оставили
охранять пойманную нечисть. Всё закончилось в считанные минуты.
— Понятно... Гунъи Сяо действительно достойный юноша.
По правде говоря, на Шэнь Цинцю это произвело впечатление. Он подозревал,

что Гунъи Сяо не принимал участие в заговоре, но и предположить не мог, что
молодой человек в самом деле бросится в школу Цанцюн ради него. Лю Цингэ
перерезал вервие бессмертных, освободив заклинателя. Юэ Цинъюань наконец
выпустил его из своих объятий и окинул внимательным взглядом. Изучив Шэнь
Цинцю с головы до ног, он нахмурился.
— Цинцю, эти отметины на твоей шее... Это...
— Там какие-то отметины? Хах, эта проклятая старая лисица. Похоже, он душил
меня слишком сильно, раз даже следы остались, — фыркнул Шэнь Цинцю. Лица
обоих горных лордов потемнели. Они понятия не имели, что произошло, но то,
что глава дворца поднял руку на уязвимого человека, неспособного защититься,
говорило само за себя. Похоже, с самого начала старый глава дворца Хуаньхуа
умело скрывал своё истинное лицо.
— Давай вернёмся, Цинцю, — Юэ Цинъюань, наконец успокоившись, протянул

руку Шэнь Цинцю. Чего он никак не ожидал, так это того, что Шэнь Цинцю
оттолкнёт его ладонь.
— Между прочим, если вы отправили его во дворец Хуаньхуа, то совершенно зря.

Эта школа не достойна Гунъи Сяо. Когда вернётесь, примите его в ученики
школы Цанцюн.
225/1036
— Цинцю, о чём ты говоришь?..
Шэнь Цинцю отступил на шаг от них обоих. Он выпрямился, и его голос звучал
ровно, не выдавая никаких эмоций.
— Если Ло Бинхэ когда-нибудь раскается, откройте для него двери школы

Цанцюн. Пик Цинцзин навсегда останется местом, которому он принадлежит.
Передайте Мин Фаню и Нин Инъин, что это мой приказ.
— Шэнь Цинцю, ты и сам можешь сказать это своему ученику. Хватит попусту
тратить время, — огрызнулся Лю Цингэ, но Шэнь Цинцю не обратил на его слова
никакого внимания. Юэ Цинъюаня обуревало нехорошее предчувствие, заставляя
мучиться от тревоги. Он шагнул к Шэнь Цинцю, умоляя:
— Цинцю, давай поговорим об этом, когда доберёмся домой. Не нужно терять

тут время.
— Этот учитель был тем, кто столкнул Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну.
Внезапное признание заставило Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ потерять дар речи. Не

только потому, что обвинения оказались правдивы, сколько от того, что сама
идея подобного представлялась им абсурдной — кому как не им знать, насколько
сильны узы между Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ. Не в силах поверить в услышанное,
Юэ Цинъюань переспросил:
— Как это возможно? Цинцю, ты так оплакивал его потерю. Даже носил с собой
его Чжэнъян всё это время...
Шэнь Цинцю издал короткий смешок. Прозвучало слишком похоже на тот, что
они услышали в ту роковую ночь в ущелье Цзюэди. Бессмертный с ледяным
выражением лица ухмыльнулся, вспомнив свой собственный образ с двумя
клинками за поясом.
— Вы подумали, что это траур? Как бы не так. Этот учитель обучил мальчика, как
взыскать безнадёжный долг. Он бы вернулся, чтобы убить меня. Я носил с собой
Чжэнъян, потому что палачу понадобится клинок! Кто же знал, что он найдёт
себе новый меч, — наконец открыл им правду Шэнь Цинцю. Он действительно
думал о том, что Ло Бинхэ понадобится клинок, но не хотел подвергать Сюя
подобной судьбе. Что же до его уверенности в реакции Ло Бинхэ, это вполне
естественно. Шэнь Цинцю помнил, что когда-то они оба разделили судьбу
нежеланных детей. Он бы и сам не простил подобного предательства тому, кому
безгранично доверился.
— Я специально отправился в Водную тюрьму, не желая втягивать в это школу

Цанцюн. Ло Бинхэ собирается убить только меня. Вернуться с вами означает
заставить школу разделить грехи этого учителя.
— Ты собираешься умереть от руки Ло Бинхэ? И по-прежнему предлагаешь нам

принять его с распростёртыми объятиями? — костяшки Лю Цингэ побледнели от
того, как сильно он сжимал рукоять Чэнлуаня. Само предположение звучало
абсурдно. Даже если Шэнь Цинцю сотворил нечто ужасное, разве это могло
перечеркнуть всё то хорошее, что он сделал для Ло Бинхэ, будучи его
наставником? Если Ло Бинхэ действительно лишит Шэнь Цинцю жизни, школа
должна изгнать юношу вместо того, чтобы предоставлять ему укрытие.
226/1036
— То, что я делаю со своим учеником, тебя не касается, Лю Цингэ. Если Ло Бинхэ
пожелает вернуться в школу Цанцюн, он займёт своё законное место на вершине
Цинцзин. Это всё, чего я прошу, глава школы Юэ.
Видя, с каким упрямством Шэнь Цинцю продолжает настаивать на своём, Юэ

Цинъюань понял, что тому есть, что скрывать. Не только Шэнь Цинцю успел
досконально его изучить, это правило работало в обе стороны.
— У тебя были причины совершить это, не так ли? Цинцю, что такого в Ло Бинхэ,
что ты стремишься защитить любой ценой?
Шэнь Цинцю долго молчал. Смерти не избежать, но вероятность добиться

правосудия для Су Сиянь ещё оставалась возможной. Не то чтобы в последние
часы жизни Шэнь Цинцю стал праведником, но он не сомневался, разоблачение
правды о судьбе Су Сиянь нанесёт непоправимый ущерб репутации главы дворца
Хуаньхуа. Может, он и умрёт, но с удовольствием утащит ублюдка за собой. Его
нерешённые вопросы с Ло Бинхэ должны оставаться лишь между ними. Глубоко
вздохнув, он заговорил:
— Глава школы Юэ, Ло Бинхэ приходится Су Си...
— Учитель.
Раздавшийся голос заставил разговор резко прекратиться. Не раздумывая ни

секунды, Юэ Цинъюань и Лю Цингэ вышли вперёд, закрывая собой Шэнь Цинцю.
Сам же бессмертный почувствовал себя оскорблённым; он не какая-то кисейная
барышня, ожидающая спасения!
Затаив дыхание, они наблюдали, как на поляну выступила внушительная фигура.

Длинные чёрные одежды слабо трепетали на ветру, лицо по-прежнему
скрывалось в тени. В голове Шэнь Цинцю вспыхнуло внезапное чувство дежа-вю,
будто когда-то ему уже приходилось видеть этот силуэт. Ему потребовалось
всего несколько секунд, чтобы понять — почти такую же тёмную фигуру он видел
в своём старом кошмаре. Неосознанно он перевёл взгляд на Юэ Цинъюаня.
Когда-то сон принял форму его самых страшных страхов, и Шэнь Цинцю пытался
поднять разбитый Сюаньсу. Накладывающиеся друг на друга мысленные образы
грозили завладеть его разумом, порождая неясное чувство тревоги.
Ло Бинхэ подошёл ближе. Тёмная энергия, окутывающая незнакомый им клинок,

заставила Лю Цингэ враждебно прищурить глаза:
— Демоническая энергия... Кто ты такой?
Юноша, казалось, находился в благодушном расположении духа, он широко

улыбнулся.
— Учитель так добр, ты даже не раскрыл им мою личность.
Брошенная фраза заставила обоих горных лордов обратить своё внимание на

Шэнь Цинцю, чьё выражение лица оставалось по-прежнему равнодушным.
— Ты знал? С каких пор?
Лю Цингэ требовал ответа. Шэнь Цинцю помолчал, прежде чем бросить:
227/1036
— Ущелье Цзюэди.
Он почти видел, как запустились мысленные процессы в головах горных лордов,

после чего те пришли к одному и тому же выводу. Лю Цингэ презрительно
усмехнулся, после чего поднял Чэнлуань, указывая остриём на Ло Бинхэ.
— Шэнь Цинцю, ты совершил ошибку, толкнув своего ученика в Бесконечную

Бездну.
Ло Бинхэ замер на полпути, не в силах сдержать своего удивления. Но

следующие слова Лю Цингэ сочились неприкрытой яростью:
— Тебе следовало убить его на месте. Твоё милосердие обернулось

возвращением мстительного демона.
Ло Бинхэ продолжал хранить молчание. В прошлой жизни ему не приходилось

сталкиваться с Лю Цингэ, тот рано погиб от руки Шэнь Цинцю. Лишь многим
позже ему стали известны краткие фрагменты со слов одной из жён, Лю
Миньянь. Теперь же он с горечью готов был признать — Лю Цингэ действительно
оказался праведником. Святоша, готовый приговорить его к смерти лишь за то,
что в нём текла кровь демона. Но прежде, чем он успел вставить хоть слово,
мрачный Шэнь Цинцю заговорил, своими словами вызывая очередную волну
замешательства.
— Ты полагаешь, что Бесконечная Бездна это акт милосердия, шиди Лю?
Конечно же, у Шэнь Цинцю и мысли не возникало о сострадании; он хотел, чтобы

Ло Бинхэ вдоволь намучился, прежде чем сгинуть в Бездне. По крайней мере,
именно в это хотелось верить Ло Бинхэ, если бы не угрюмое выражение лица
Шэнь Цинцю. Он привык считать, что этот человек — открытая книга для него, но
сейчас Ло Бинхэ больше не знал, о чём думает Шэнь Цинцю, или что пытается
сделать. Границы между подонком, которого он знал в прошлом, и учителем, к
которому привязался в этой жизни, оказались размыты.
В самом тёмном уголке сердца Ло Бинхэ свернулась лютая ненависть, но

одновременно в душе осталось посеянным и крошечное семя сомнения. Из-за
того, что произошло на краю Бесконечной Бездны, его сердце отказывалось
воспринимать этих двух Шэнь Цинцю как одного и того же человека. Всё
оказалось бы гораздо проще, если бы кто-то сказал Ло Бинхэ, что Учитель,
которого он знал до своего падения в Бездну, оказался лишь сладким сном,
миражом, который он наколдовал себе, его никогда не существовало на самом
деле. Эта путаница лишь сильнее расстраивала и злила его. Приводила в ярость
до такой степени, что уже безразлично, придётся ли убить всех вокруг, чтобы
вернуть Шэнь Цинцю.
— У меня нет дел с Лю-шишу и Главой школы. И всё же, публичное слушание
состоится через два дня. Пожалуйста, верните мне пленника, — кратко попросил
Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю и не собирался убегать, он готов был шагнуть вперёд, но
Юэ Цинъюань крепко держал его за руку.
— Ученик Ло, если у тебя есть претензии к Цинцю, тебе надлежит уладить их в
соответствии с правилами нашей школы. Более того, именно дворец Хуаньхуа
нарушил заветы публичного процесса. Взгляни по сторонам: эти ученики из твоей
школы привели Цинцю сюда, чтобы по-тихому расправиться с ним. У нас нет
причин возвращать Цинцю таким людям.
228/1036
От Ло Бинхэ это не укрылось, его с самого начала снедало любопытство, отчего
планы так изменились, пока он отсутствовал, чтобы похитить другого Шэнь
Цинцю. Но гораздо сильнее любопытства в нём росла необузданная ярость. Вид
Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, стоящих между ним и Шэнь Цинцю, приводил его в
бешенство. Ло Бинхэ изо всех сил пытался подавить прежние чувства
привязанности к своему Учителю, но исступлённая неприязнь к этим двум
мужчинам будто обожгла его. Его возмущало, что эти двое могли столь
безоговорочно доверять Шэнь Цинцю, тогда как Ло Бинхэ, будучи его якобы
ближайшим учеником, теперь мог лишь беспрестанно сомневаться в Учителе. Это
было несправедливо.
— Тогда... Не вините этого ученика за грубость.
Ло Бинхэ не собирался отпускать Шэнь Цинцю. Понимая, что он не отступит, Лю

Цингэ не стал терять времени на упреждающий удар. Учитель и ученик из той же
самой школы вступили в ожесточённую схватку на мечах. Юэ Цинъюань быстро
понял, чем бы не занимался Ло Бинхэ в течение последних трёх лет, он не
забывал оттачивать свои навыки, чтобы стать лучше Лю Цингэ. Опасаясь, что
горный лорд получит травму, Юэ Цинъюань присоединился к сражению, оставив
Шэнь Цинцю в стороне.
— К чему эта битва?! Этот мастер не имеет никаких возражений против

возвращения в Водную тюрьму! — любые протесты Шэнь Цинцю оставляли без
внимания. Похоже, этим двум упрямцам суждено было стать его проклятием. Лю
Цингэ пришёл в праведную ярость; пока они пытались спасти его, Шэнь Цинцю
имел наглость нести подобную ерунду. Губы Ло Бинхэ изогнулись в
самодовольной улыбке. Юэ Цинъюань же продолжал хранить молчание, но его
атаки стали сильнее.
Двое горных лордов против одного полудемона; результат должен быть

очевидным, но, оказалось, это далеко не так. Ло Бинхэ эффективно сводил на нет
все атаки Лю Цингэ, умело парируя и уклоняясь от ударов Юэ Цинъюаня. Шэнь
Цинцю помнил, как однажды сам сказал Ло Бинхэ, что тот может разделить его
со школой Цанцюн, если захочет, а сейчас имел возможность наблюдать за этим
своими собственными глазами.
Видя, что силы остаются примерно равны, Ло Бинхэ и Лю Цингэ сделали шаг
назад. Клинки подняты вверх, духовная энергия плотным потоком окутывала
лезвия; они готовились нанести смертельный удар. Юэ Цинъюань, не желая
отпускать от себя Шэнь Цинцю, твёрдо решил положить этому конец прямо здесь
и сейчас. Его рука сжалась на рукояти Сюаньсу.
В тот момент, когда Шэнь Цинцю понял, что задумал Юэ Цинъюань, его разум
опустел. Видение разбитого Сюаньсу пронеслось в воспоминаниях, рождая из
самой глубины души безотчётный страх. После того, как Сюаньсу покинет ножны
— он в этом ни капли не сомневался — Ло Бинхэ умрёт независимо от своих
способностей. Настолько мощной силой обладал этот клинок. Но цена, которую
пришлось бы заплатить Юэ Цинъюаню, слишком велика. Ужас, о существовании
которого он и не подозревал ранее, охватил его тело, и, прежде чем осознать
это, неизвестная сила толкнула Шэнь Цинцю вперёд.
— НЕТ!
Пронзительный окрик Шэнь Цинцю заставил всех троих остановиться. Лишь

229/1036
спустя несколько долгих секунд совершенствующиеся осознали, какая сцена
развернулась перед ними. Сюаньсу так и не покинул ножны, Шэнь Цинцю сбил
рукоять, удержав её на месте. С той же силой он бросился между Лю Цингэ и Ло
Бинхэ. Оба поняли это уже слишком поздно, чтобы остановить атаку.
— Аа… Аах…
Тихий стон сорвался с губ Шэнь Цинцю, краски стремительно покидали и без того
бледное лицо. Чэнлуань пронзил его грудь, в то время как демонический клинок
прошёл сквозь тело из-за спины. Лю Цингэ неверящим взглядом смотрел прямо
перед собой.
— Шэнь Цинцю, ты!!
Ло Бинхэ остался стоять позади него, и Шэнь Цинцю не видел его лица. Он даже
не понял, зачем бросился вперёд; уж точно не затем, чтобы его нанизали с двух
сторон, словно барашка на вертел.
Но отчего-то в душе царил безмятежный покой. Он чувствовал, что предотвратил

непоправимую трагедию. Сердце Шэнь Цинцю удовлетворённо прошептало, что
наконец-то ему удалось спасти Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ. Сама мысль об этом
казалась забавной, но разум Шэнь Цинцю не задавался вопросом, как он пришёл
к такому выводу. Лишь в глубине души ощущалось лёгкое предвкушающее
волнение.
Подняв дрожащую руку, он оттолкнул от себя Лю Цингэ, одновременно Чэнлуань

покинул его тело. Кровь продолжала хлестать из открытой раны, но Шэнь Цинцю
даже не заметил. Как правило, совершенствующийся мог пережить один или два
удара мечом, но в его теле столкнулись два могущественных клинка. Шэнь
Цинцю чувствовал, что духовная сеть оказалась необратимо повреждена. Обе
атаки оказались фатальными, не было способа спасти Шэнь Цинцю.
— Это была целиком моя вина... Школа Цан...цюн здесь ни при чём. Все долги...
оплачены...
В мыслях у него крутилось множество вещей, которые так хотелось сказать. Он

всё ещё хотел отчитать Юэ Цинъюаня за его безрассудство, дать хорошего
подзатыльника Лю Цингэ за то, что не послушался старшего, и обоим прочитать
обширную лекцию за то, что подвергли школу риску, явившись сюда за ним. Но
времени почти не осталось. Губы Шэнь Цинцю изогнулись в печальной улыбке.
Нужно было успеть сказать только то, что действительно сейчас имело значение.
— Ци-гэ... Спасибо...
Юэ Цинъюань не ощущал ничего, кроме опустошения. Он так и не смог сделать

ни единого шага, оставшись стоять там же, где и стоял. Горло сдавил
удушающий спазм; всё, чего он желал, это чтобы Шэнь Цинцю примирился с
самим собой, но Юэ Цинъюань никогда не хотел увидеть, чтобы это случилось,
пока названный младший брат истекал кровью.
Шэнь Цинцю вновь поднял руку, хватаясь за лезвие меча Ло Бинхэ, словно
пытаясь тому помешать вытащить его. Он взглянул на Лю Цингэ, который всё
ещё в оцепенении не мог поверить, что пронзил мечом своего шисюна.
— Шиди Лю, иди... Возьми Ци-гэ с собой и возвращайтесь... в школу Цанцюн...

230/1036
Оставляю на вас....
Руки Лю Цингэ дрожали. Впервые в своей жизни он застыл в нерешительности.
— Но ты...
— Считай, что я умоляю тебя, Лю Цингэ! ИДИ!
Шэнь Цинцю взревел, крепче сжав Синьмо. Гордец, которого знал Лю Цингэ,
никогда не просил об одолжении, и то, что тот готов умолять, многое говорило о
серьёзности его просьбы. Сдавшись, Лю Цингэ прикусил нижнюю губу, безмолвно
простившись долгим пристальным взглядом, прежде чем отвернуться и,
подхватив безвольного Юэ Цинъюаня, унестись на Чэнлуане.
Юэ Цинъюань не сопротивлялся, его тело бессильно обмякло в крепких тисках

Лю Цингэ. Лишь когда они пролетели достаточное расстояние, реальность,
казалось, наконец обрушилась на главу школы. Он поднял дрожащие руки, чтобы
прильнуть к спине Лю Цингэ, опасаясь, что упадёт на колени без достаточной
опоры. За всю свою жизнь Лю Цингэ никогда никого не успокаивал, но он крепко
обнял Юэ Цинъюаня. Бессознательно он почувствовал, что Юэ Цинъюань сейчас
слишком уязвим и нуждается в поддержке. Но и сам он слепо искал утешения в
простом присутствии Юэ Цинъюаня, каким бы неустойчивым ни было его
состояние. На лезвии Чэнлуаня не осталось ни малейшей капельки крови, будто
никогда и не было того удара. И всё же горький образ навсегда отпечатался в
памяти.
— Цингэ, Сяо Цзю, он...
— Я подвёл вас...
— Нет! Нет... Это я. Я был неправ. Сяо Цзю хотел остановить меня от
использования Сюаньсу... Поэтому он...
Юэ Цинъюань издал полузадушенный всхлип. Лю Цингэ ни разу в жизни не

приходилось видеть такого сильного человека столь потерянным. Он даже не
подозревал, что Юэ Цинъюань может быть таким хрупким. Но разве можно
винить тех, кто только что стал свидетелем гибели близкого человека?
Уязвимость главы школы лишь подстегнула защитные инстинкты Лю Цингэ. Он
позволил Юэ Цинъюаню уронить голову себе на плечо, мужчина перестал
сдерживать слёзы, и его судорожные рыдания эхом разносились в медленно
светлеющем небе. Лю Цингэ не разжимал объятий, позволяя Юэ Цинъюаню
отпустить нестерпимую боль.
Когда слёзы закончились, Юэ Цинъюань ушёл в себя, угрюмый и подавленный.

Продолжая цепляться за Лю Цингэ, он пробормотал:
— Цингэ, как ты считаешь, какая черта в характере Цинцю является

одновременно его лучшим и худшим качеством?
Бессмертный покачал головой. Он знал хорошие и плохие качества своего

шисюна, но затруднялся выбрать из них одно — лучшее и худшее. Лишь Юэ
Цинъюань мог с уверенностью рассуждать о подобном. Голос Юэ Цинъюаня
почти потерялся в свисте порывов ветра, но Лю Цингэ отчётливо расслышал
каждое слово.
231/1036
— Это то, с какой уверенностью он будет шагать по пути, который выбрало его
сердце, даже если окажется опустошён или сломлен. Безрассудный упрямец... до
последнего вздоха. Даже оказавшись в тупике, он уходил с высоко поднятой
головой.
Лю Цингэ кивнул. Лишь когда Юэ Цинъюань рассказал, почему Шэнь Цинцю

вмешался в бой, Лю Цингэ понял, насколько этот упрямец заботился о своём
старшем брате. Он не сомневался, что Шэнь Цинцю беспокоился о старой травме
Юэ Цинъюаня; эту тайну когда-то он разделил с Горным Лордом Пика Байчжань,
а теперь её знал только Лю Цингэ. Вспомнив, как этот гордец с всегда острым
язвительным языком встретил свой конец в пылу заботы о близком человеке от
его собственного меча, Лю Цингэ с видимым трудом подавил дрожь.
— Вините меня... Это Чэнлуань забрал его жизнь.
Он не увидел, но почувствовал, как Юэ Цинъюань покачал головой. В ушах вновь

зазвучал тихий голос:
— Нет, Цинцю сам выбрал этот путь... Цингэ, не вини себя. Цинцю никого не
винит... Ты видел, как он стоял? Он оставил спину открытой для Ло Бинхэ. Он
даже своего ученика не винит... А иначе как ещё Цинцю может доверить свою
спину другому?... Он выбрал защитить Ло Бинхэ, даже если это означало самому
остаться беззащитным. Он действительно... действительно готов был положить
свою жизнь, чтобы заплатить за то, что совершил.
Наконец, Лю Цингэ понял. Шэнь Цинцю отличался особой осторожностью и

никогда не оставлял спину открытой. То, что он прикрыл своим телом Ло Бинхэ,
означало лишь одно — Шэнь Цинцю стремился защитить ученика, предавшего
его. Бог войны школы Цанцюн надолго замолчал, прежде чем произнести лишь
одно имя.
— Цинъюань.
Он почувствовал, как мужчина в его руках пошевелился. Вполне ожидаемая

реакция, Лю Цингэ никогда раньше не называл Юэ Цинъюаня по имени. Шэнь
Цинцю оставил после себя раны, которые ещё долгое время не затянутся. Вот
только Лю Цингэ не позволит им загноиться. Никто не сможет заменить этого
колючего бессмертного, но Лю Цингэ, открыв для себя новую, беззащитную
сторону лидера, твёрдо решил поддержать Юэ Цинъюаня. Вот только правильно
выразить свою убеждённость словами по-прежнему не умел.
— Положись на меня...
Он ограничился одним предложением. Лю Цингэ надеялся, что Юэ Цинъюань

поймёт то, что он пытался донести. Глава школы не ответил, услышав его слова.
Утомлённый смешок сорвался с губ Юэ Цинъюаня.
— Впервые... кто-то говорит мне такое. Я всегда думал, что должен стать
сильнее, потому что был самым старшим. Где-то по пути... я всё позабыл.
Лю Цингэ что-то невнятно промычал в ответ, давая понять, что слушает.
— Я забыл довериться способности Цинцю позаботиться о себе. Я беспокоился,

постоянно волновался... и уничтожил себя, заставив Цинцю присматривать за
мной. Он ни разу не попросил меня положиться на него... потому что знал. Знал,
232/1036
что я не сделаю этого, поэтому вместо этого он просто изо всех сил старался
ради меня. В конечном счёте, тем, кто стал причиной гибели Цинцю, стал я.
— Ты не позволил мне винить себя, но это не значит, что можешь брать всю вину
на себя. Если тебе никто не говорил этого раньше, тогда я стану тем, кто скажет.
Доверься мне, Цинъюань, — повторил Лю Цингэ. Наконец-то ему открылась
истина. Никто и никогда не видел слабости главы их школы, потому что стойкая
фигура Шэнь Цинцю неизменно скрывала их собой. Он всегда презирал слабых
людей, но Лю Цингэ не смог бы найти в себе сил высмеять Юэ Цинъюаня. Этот
бессмертный, их уважаемый глава, нёс на своих плечах бремя школы Цанцюн; он
был тем, кто не может себе позволить даже слегка приоткрыться другим.
Единственный, кому он смог довериться, стал Шэнь Цинцю, а сейчас не
оказалось и его. Лю Цингэ готов был прикрывать Юэ Цинъюаня вместо него.
Хватка Юэ Цинъюаня на чужом плече стала крепче, Лю Цингэ слегка кивнул. Оба
больше не произнесли ни звука, пока не вернулись на гору Цанцюн. В то же
мгновение, когда они переступили порог главного зала пика Цюндин, им
показалось, будто пелена густой тьмы давно и плотно укутала это место. Ци
Цинци и Вэй Цинвэй, назначенные старшими, встретили их мрачными взглядами.
Неподалёку столпились Гунъи Сяо, временно разместившийся на пике Цинцзин,
Нин Инъин с покрасневшими от слёз глазами и смертельно бледный Мин Фань.
Услышав о прибытии главы школы, все трое вскинули головы, но при виде лишь
двух горных лордов, лица молодых учеников затопило безграничное отчаяние.
Мин Фань приблизился к Юэ Цинъюаню, его руки дрожали, пока он разворачивал
небольшой свёрток:
— Глава школы, примерно спустя два дня после того, как вы ушли... Сюя
Учителя...
Они будто испытали повторение той самой ночи, когда отыскали расколотый
Чжэнъян. Изящный клинок Шэнь Цинцю растерял былой блеск, разбитый на
несколько больших осколков. Стоило увидеть изуродованный Сюя, и
самообладание, которое он с таким трудом восстанавливал по дороге домой,
почти оставило его, но Юэ Цинъюань сумел сдержать эмоции.
— Мне так жаль...
Глухой шёпот набатом прозвучал в безмолвном главном зале пика Цюндин. Нин
Инъин не могла больше сдерживать слёзы, её голова упала на плечо Гунъи Сяо, а
рыдания эхом отражались от высоких сводов. Юноша приобнял её рукой, чтобы
утешить девушку, но и у самого Гунъи Сяо по щекам стекали тихие слёзы. Мин
Фань тоже не заботился о том, как выглядел со стороны; упав на колени и крепко
сжав в руках осколки Сюя, он горько плакал. Некогда торжественный зал
заполнили всхлипы и приглушённые рыдания, ученики главной вершины не
смогли сдержать собственные слёзы при виде скорбящих учеников Пика
Цинцзин.
— Это моя вина. Пусть мне пришлось бы рисковать своей собственной жизнью, я
должен был помочь Старейшине Шэню сбежать, — сокрушался Гунъи Сяо, но Лю
Цингэ перебил его. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он произнёс:
— Я был тем, кто убил Шэнь-шисюна.
Внезапное признание прозвучало как гром среди ясного неба, но Юэ Цинъюань

233/1036
быстро шагнул вперёд.
— Нет, это не так... Это не твоя вина, Цингэ...
Юэ Цинъюань медленно объяснил всё присутствующим в зале. К тому времени,

как он закончил, Ци Цинци с трудом удавалось сохранять спокойствие. Если она
сейчас сломается, всеобщей паники не избежать, хотя уже и так очевидно, как
сильно подкосила Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ смерть Шэнь Цинцю.
— Держать двери Пика Цинцзин открытыми... для него? Учитель, почему...

почему всё ещё готовы принять это животное? Этот полудемон, Учитель
поистине пригрел змею на груди!
Ярость Мин Фаня была понятна. Если бы Ло Бинхэ просто позволил Шэнь Цинцю
уйти, ничего этого бы не произошло. Нин Инъин, которая к тому времени уже
вернула себе привычное самообладание, тихо произнесла:
— Слова Учителя — закон. Если это последнее желание Учителя, я его выполню.
— Шимей, очнись! Это больше не твой шиди!
— Учитель сам признался в том, что столкнул А-Ло в Бесконечную Бездну. Я не

знаю, почему он сделал это, но мы все видели, как он убит горем... А теперь
Учитель добровольно отдал свою жизнь, чтобы А-Ло мог отомстить. Учитель
принёс себя в жертву ради того, чтобы остановить кровопролитие между нашей
школой и А-Ло. Если мы не похороним топор войны, то чем это закончится? Ты
столь мало ценишь жертву Учителя и предпочитаешь, чтобы мы, поправ его
последнее желание, потратили наши жизни на месть, Мин-шисюн?
Несмотря на то, что Шэнь Цинцю не выделял любимчиков, ни у кого не возникало

сомнений — среди всех учениц пика именно Нин Инъин он берёг как зеницу ока.
Никто не ожидал, что кроткая и немного наивная девушка с такой решимостью
выступит против гнева Мин Фаня. На мгновение она напомнила всем Шэнь
Цинцю, когда тот безжалостно обрубал чьё-то мнение беспощадной логикой. На
сердце Ци Цинци лёг тяжёлый груз; будь он здесь, мог порадоваться, как хорошо
воспитал своих дочерей.
— Но! Но разве это справедливо? Уж Ло Бинхэ лучше всех должен понимать, что
Учитель никогда не делал ничего без причины! Ну и что с того, что его
столкнули?! Разве он не любил бросать себе вызов? Разве не поэтому Учитель
позволял ему любое безрассудство? И, даже если он совершил ошибку, неужели
это повод объединяться вместе с дворцом Хуаньхуа, чтобы убить Учителя? Разве
Учитель плохо относился к нему все эти годы... Знает ли он, как пугающе Учитель
смеялся в ту ночь в ущелье Цзюэди? Этот смех не мог принадлежать человеку,
который ради забавы столкнул другого в Бездну!
Горькие слёзы градом стекали по лицу Мин Фаня, его мальчишеская

прямолинейность ярко отличалась от разумных слов Нин Инъин. Девушка
прикусила нижнюю губу, глотая слёзы. Она опустилась на колени перед
шисюном и медленно обняла его за плечи. Её голос, хоть и звучал очень слабо,
услышали все.
— Мин-шисюн... Учитель лучше, чем кто-либо, знал, что справедливости здесь не

найти. Для А-Ло несправедливо, что его толкнули в Бесконечную Бездну, не
объяснив почему. Для Учителя несправедливо, что его поступок должен быть
234/1036
оплачен жизнью. Для всех нас здесь несправедливо, что мы можем только
оплакивать потерю, не понимая, почему всё так обернулось... Учитель, как
мудрый человек, имел возможность предвидеть такое развитие событий... И он
решил озвучить нам свою последнюю волю. Учитель всегда оказывался на шаг
впереди нас.
Холодный и возвышенный пик Цинцзин решил идти своим путём в одиночку. Как
и сказала Нин Инъин, весьма вероятно, что их горный лорд предвидел такой
конец и давно желал переложить все дела на плечи других, когда его главная
задача будет выполнена. Присматривать за школой Цанцюн он доверил Лю
Цингэ, заботу о Ло Бинхэ — Нин Инъин и Мин Фаню.
Вэй Цинвэй, всё это время хранивший молчание, медленно приблизился к двум
скорбящим ученикам. Он осторожно принял осколки клинка из рук Мин Фаня.
— Я починю Сюя. Только дайте мне немного времени.
Для учеников вершины Цинцзин Сюя оставался единственной памятью об

Учителе. Прямо сейчас, когда у них не осталось даже тела, чтобы оплакать, лишь
предложение Вэй Цинвэя могло их утешить. Мин Фань слабо кивнул, охрипшим
от слёз голосом он пробормотал слова благодарности.
Юэ Цинъюань подошёл к Гунъи Сяо. Юноша разделял их боль от потери Шэнь

Цинцю, но не мог не ощущать себя чужим из-за золотых одежд школы, ставшей
причиной их страданий. Тем не менее, Юэ Цинъюань одарил его нежным
взглядом.
— Перед нашим... расставанием... Цинцю заверил меня, что ты станешь хорошим

учеником. Поскольку горного лорда вершины Цинцзин сейчас нет... Готов ли ты
вместо этого стать учеником Пика Цюндин? Тебе не нужно бояться возмездия
дворца Хуаньхуа. Став учеником школы Цанцюн, ты, естественно, окажешься под
моей защитой.
Гунъи Сяо медленно выдохнул, убедившись, что слёзы высохли. На память

пришли все те лестные слова, которыми щедро одаривал его всегда спокойный и
сдержанный горный лорд. Сказать по правде, одна из причин, почему он
поспешил в школу Цанцюн, состояла в неизгладимом впечатлении, которое
произвёл на него Шэнь Цинцю. И отчасти потому, что чувствовал, бессмертный
всегда относился к нему со всей справедливостью, чего ему так не доставало во
дворце Хуаньхуа с тех пор, как там появился Ло Бинхэ. Было бы ложью
утверждать, что Гунъи Сяо не проникся любовью и почтением к Шэнь Цинцю, во
многом превышающими благодарность к вырастившей его школе.
Но он и подумать не мог, что даже в последние минуты жизни Шэнь Цинцю не

забыл замолвить доброе слово о нём перед Юэ Цинъюанем. Он лишь хотел
отплатить за доброту, с которой старейшина школы Цанцюн, казалось, всегда к
нему относился, но в конце концов его усилия оказались напрасны. Отныне он не
мог найти в себе чувств к школе дворца Хуаньхуа. То, чего всей душой желал
Гунъи Сяо, это поддержать школу Цанцюн, особенно в связи с безвременной
кончиной Шэнь Цинцю, весть о которой нанесла им всем сокрушительный удар.
Он полностью посвятит себя тому, чтобы отблагодарить Шэнь Цинцю за веру в
его способности. Гунъи Сяо сбросил верхние золотые одежды и преклонил
колени перед Юэ Цинъюанем.
— Я более чем готов посвятить себя тому, чтобы стать учеником школы Цанцюн.
235/1036
С сегодняшнего дня Гунъи Сяо из дворца Хуаньхуа больше не существует.
Учитель, прошу, направьте этого неопытного ученика.
Лю Цингэ в глубокой задумчивости наблюдал, как Юэ Цинъюань от имени Шэнь

Цинцю принимает Гунъи Сяо в качестве ученика. В памяти возникли смутные
воспоминания о молодом человеке, которого Шэнь Цинцю также высоко оценил,
и сопутствующий его словам едкий комментарий.
За два дня до официальной траурной церемонии прощания с Шэнь Цинцю, Лю

Цингэ вызвал новую волну изумления, вернувшись в школу Цанцюн со своим
новым учеником, Ян Исюанем.
236/1036
26. Оцепенение
Шэнь Цинцю открыл глаза. У него заняло несколько минут, чтобы

упорядочить в мыслях плотный поток воспоминаний Шэнь Цзю. К его удивлению,
посторонняя память довольно органично уживалась с его собственной и
воспоминаниями Шэнь Юаня. Ло Бинхэ под боком всё ещё продолжал сладко
посапывать. Шэнь Цинцю прикрыл ладонью глаза, пытаясь дышать так медленно,
как только мог, чтобы успокоить колотящееся сердце.
«Брат Цзю... Никогда не видел столь удивительного развития персонажа! Прийти

к мысли, что готов заплатить своей жизнью за то, что ты сделал с Бин-гэ, да ты
настоящий мужчина!..»
В какой-то степени он даже ожидал, что самую большую роль в изменениях Шэнь
Цзю сыграет Юэ Ци. Не зря Брат-Самолёт однажды сказал, что они с самого
детства не разлей вода. Но ещё бо́ льшим сюрпризом оказалось, что вторым
спусковым механизмом стал Ло Бинхэ. Теперь Шэнь Цинцю не сомневался: Шэнь
Цзю вполне по силам не вести себя как подонок; его верность в этой жизни
выходила за рамки служебного долга, он способен жертвовать многим ради тех,
кого хотел защитить.
Слишком жаль, что в своей прошлой жизни Шэнь Цзю рос ребёнком, постоянно
подвергающимся насилию, способным учиться только у тех, кто избивал и
использовал его. Недоразумение с «предательством» Юэ Цинъюаня уничтожило
всё хорошее, что в нём ещё оставалось. Юэ Цинъюань мог спасти брата,
вытащить из пучины обид и ненависти, но всепоглощающее чувство вины
привело лишь к тому, что он потворствовал ему и закрывал глаза на любые
злодеяния Шэнь Цзю. Этот второй шанс подарил Шэнь Цзю новую хорошую
жизнь, но судьбу не дано обмануть.
«Он даже сумел выяснить, кто являлся родителями Ло Бинхэ. Если бы он только
знал, что Бинхэ обучался демоническому мастерству у Демона Снов, возможно,
Шэнь Цзю нашёл бы иной выход спрятать Бинхэ. Но, видимо, этой сюжетной
линии не миновать независимо от того, в каком мире мы находимся.»
И всё же, без всепоглощающей ненависти, ревности и предрассудков,

затуманивающих его разум, Шэнь Цзю оказался необычайно проницательным и
мудрым. За то, что смог разгадать тайну прошлого Ло Бинхэ, просто зная о
существовании Су Сиянь и понаблюдав за выражением лица старого главы
дворца, он заслуживал как минимум аплодисментов. У Шэнь Цзю даже хватило
наглости высказать свои подозрения главе дворца Хуаньхуа. Как и следовало
ожидать, оригинальные персонажи мыслили совершенно иначе! Конечно,
отсутствие таких качеств в этом Шэнь Цинцю отчасти объяснялось тем, что
бо́ льшую часть жизни он взирал на мир сквозь линзы читательских очков, строя
неприступную стену из предубеждений, многие из которых оказались крайне
неверными и привели к ряду опасных ситуаций.
«Брат Цзю, надеюсь, ты простишь меня, если я позаимствую твой бесценный

опыт на случай, если вдруг Ло Бинхэ спросит, почему я тогда столкнул его...»
Но теперь, когда ему стали известны мотивы действий Шэнь Цзю, Шэнь Цинцю
столкнулся с другой проблемой. Воспоминания оригинального персонажа
закончились в тот момент, когда старый глава дворца вывел его из Водной
237/1036
тюрьмы и, похоже, развитие сюжета почти на сто процентов повторяет их
собственный мир. Однако Тяньлан Цзюнь до сих пор не дал о себе знать. Шэнь
Цинцю задумался, стоит ли намекнуть о нём Ло Бинхэ и тем самым вмешаться в
развитие сюжета этого измерения.
«Система, могу ли я рассказать Ло Бинхэ о Тяньлан Цзюне, если это напрямую

связано с его падением в Бесконечную Бездну?»
[Персонаж Тяньлан Цзюня всё ещё является закрытой опцией в этом мире. Любые
спойлеры приведут к потере баллов и наказанию.]
«Значит, это будет считаться спойлером?!»
Шэнь Цинцю только собирался всерьёз поразмыслить, как же рассказать обо

всём Ло Бинхэ, не выдав при этом конкретных деталей, когда механический
голос Системы раздался вновь.
[Гнев Ло Бинхэ достиг нуля, миссия выполнена! Владелец аккаунта не получает

награды, поскольку не оказал никакой помощи.]
«Не говори так, будто я бесполезен! Его гнев уже испарился? Значит мне не
придётся ничего делать?»
[Пока Ло Бинхэ не предоставит иную миссию, никаких непосредственных задач

не ожидается.]
Шэнь Цинцю с облегчением перевёл дух. Что бы ни случилось, он надеялся, что

Ло Бинхэ успешно разрешил свои проблемы и теперь отправит их обратно в свой
мир. Примерно в то же время его супруг открыл глаза. Некоторое время он
продолжал неподвижно лежать, и Шэнь Цинцю обеспокоенно пощупал ладонью
его лоб. Ло Бинхэ накрыл его руку своей, продолжая хранить молчание.
— Бинхэ?
— Учитель... Я видел воспоминания Ло Бинхэ этого мира.
Теперь, когда он заговорил об этом, Шэнь Цинцю вспомнил оповещение Системы

о доступе к данным главного героя. Он просто не ожидал, что в эти
воспоминания погрузится его собственный Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю молчал,
терпеливо ожидая, не захочет ли Бинхэ поговорить об этом. Полудемон медленно
приподнялся, принимая сидячее положение, и заглянул своими яркими
пронзительными глазами прямо в глаза Шэнь Цинцю.
— Теперь я понимаю...
Бессмертный окаменел. Он далеко не впервые слышал эту фразу от юноши, и

каждый раз ему было невдомёк, что же Ло Бинхэ в действительности понял.
Дабы избежать возможных недоразумений, Шэнь Цинцю осторожно
поинтересовался:
— Что именно ты понял, увидев его воспоминания?
— То, что Учитель предначертан мне судьбой, — со всей серьёзностью ответил

он. Шэнь Цинцю с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
238/1036
— Этот Учитель задал серьёзный вопрос. Я видел воспоминания Шэнь Цинцю до
того момента, пока его не вывели из подземелий Водной тюрьмы. А что у тебя?
— Мои закончились на том, что он поспорил со своим Учителем и направился в

наш мир, чтобы похитить моего.
Несмотря на то, что всё нутро Шэнь Цинцю взбунтовалось против того, чтобы о
нём говорили, словно о какой-то собственности, к сожалению, это действительно
был единственный способ отличить двух Шэнь Цинцю. Вместо этого он спросил:
— Думаешь, он снова собирается причинить боль Шэнь Цинцю?
К его удивлению, Ло Бинхэ презрительно фыркнул. За долгие годы Шэнь Цинцю

успел повидать своего супруга всяким: властным, дерзким, самодовольным,
порочным, и это далеко не полный список. Но таким ехидным видел его впервые.
Удивительно, каким разносторонним мог оказаться сам Повелитель демонов.
— Он просто глуп, Учитель.
— Ты же понимаешь, что он это ты... Просто из другого мира?
Главный герой, называющий самого себя глупцом — да где это видано? Кроме
того, если сравнивать, Шэнь Цинцю с грустью пришлось бы признать, что его Ло
Бинхэ гораздо бестолковее. Всё же то, что он долгие годы изводил свой дух и
разум, не прошло бесследно. Однако отчасти вина за это лежала на Шэнь Цинцю,
поэтому у него и не было права жаловаться.
— Я отказываюсь признавать нас одним человеком, — надулся Ло Бинхэ. Он

притянул Шэнь Цинцю в свои объятия, пряча лицо у него на груди. — Я могу
понять его обиду. Но его Учитель однажды уже умер. Знаешь, как он вернул свои
воспоминания? Запечатал память в Синьмо. Если бы его задумка завершилась
успешно, он провёл бы свой век, ничего не подозревая о прошлой жизни. Однако
он их вернул... игра закончилась неудачей, когда Учитель столкнул его в
Бесконечную Бездну.
Так вот как Бин-гэ удалось восстановить свои воспоминания. Руки Ло Бинхэ
сомкнулись на талии Шэнь Цинцю, юноша неслышно пробормотал:
— В этой жизни его Учитель хорошо к нему относился... И всё же, он позволил
ненависти своей прошлой жизни ослепить его. Но я уверен, глубоко в его сердце
поселились сомнения. Однако он скорее задушит их на корню, чем признает, что
Учитель заслуживает прощения; он слишком боится снова оказаться преданным.
В этом и состояла самая страшная трагедия, потому что теперь Шэнь Цинцю
знал, что именно Шэнь Цзю в действительности чувствовал в ту зловещую ночь. В
одном мнение оригинальных персонажей совпадало: Шэнь Цзю тоже уверен в
том, что не заслуживает прощения. Эта мысль зародила крошечное зерно
сомнения в его сердце, и он не мог не спросить:
— Бинхэ... Ты тоже не сомневался в этом учителе?
Он услышал, как Ло Бинхэ тяжело вздохнул.
— Этот ученик солжёт, если скажет, что нет. Но, Учитель, между мной и им есть
большая разница.
239/1036
— Разница?
Ло Бинхэ отстранился, не выпуская Шэнь Цинцю из объятий, после чего чуть

наклонил голову, запечатав губы супруга целомудренным поцелуем. Столь
нежные ласки были большой редкостью, и это застало Шэнь Цинцю врасплох.
— Я злился и грустил, но этот ученик ни разу не усомнился в том, что хочет быть
с Учителем. Пока я был нужен Учителю, всё остальное не имело значения, —
прошептал он, невесомо целуя супруга в шею. Шэнь Цинцю немного поёжился,
пытаясь освободиться из объятий, впрочем, безуспешно.
— Тогда о какой разнице ты говорил? — процедил он сквозь зубы. Ло Бинхэ

уткнулся носом ему в шею, словно большой лохматый пёс, пробормотав:
— Он не может решиться сделать шаг, не смеет поверить в того Учителя,

которого знает сейчас. Он предпочитает бороться со своими инстинктами и
делать вид, что всё оказалось ложью. Он — трус.
— И это говорит ребёнок, который трясся от страха, что этот учитель не ответит
согласием на его предложение.
Шэнь Цинцю оттолкнул руку, которая так и норовила скользнуть под его верхние
одежды, для верности хлопнув Ло Бинхэ веером по лбу.
— Веди себя подобающе! Где мы находимся, по-твоему?
Ло Бинхэ нахмурился, снова прижимая его к себе чуть крепче, чем следовало.
— Увидев, как он относится к своему Учителю, этот ученик ощутил невыразимую

печаль. Это пробудило во мне желание побаловать Учителя...
Шэнь Цинцю нахмурился и вновь безжалостно хлопнул по чужим шаловливым

рукам.
— Не время валять дурака, или ты хочешь, чтобы тот Ло Бинхэ зашёл в комнату,
пока этот учитель будет раздет?
Эти слова возымели своё действие, и поползновения чужих пальцев сразу же

прекратились. Будь его воля, он бы спрятал своего Учителя от этого ублюдка,
учитывая, что тот уже имел наглость досаждать Шэнь Цинцю. Он никому не
позволит украсть своего Учителя, даже если этот «кто-то» — он сам из другого
измерения. Наконец, успокоив своего супруга, Шэнь Цинцю собирался дождаться
возвращения хозяина комнаты, но с вездесущей Системой спокойная жизнь ему
только снилась.
[Миссия «Очарование с Третьей Попытки» принята. Цель: уменьшить «???» Ло

Бинхэ до 200 пунктов!]
«Почему миссии принимаются автоматически?! И к чему эта секретность?!»
[В случае, если миссии, заданные Ло Бинхэ, не будут выполнены, владелец

аккаунта не сможет вернуться в свой мир. Это входит в условия секретного
маршрута «Перекрёсток двух миров». Тип значения неизвестен из-за
недостаточной осведомлённости оригинала.]
240/1036
«Недостаточной осведомлённости...? Имеешь в виду, я должен уменьшить что-то,
о чём сам Бин-гэ не имеет ни малейшего представления?»
Шэнь Цинцю потерял дар речи. До этого момента он понятия не имел, что
альтернативное измерение являлось частью так называемого секретного
маршрута, который оказался разблокирован в их последнюю встречу с Ло Бинхэ.
Когда воздух вокруг вдруг завибрировал, и в дальнем углу комнаты появился
видимый разрыв материи, он понял, что оригинальный персонаж вернулся.
Однако то, что он увидел в следующий миг, заставило сердце Шэнь Цинцю
камнем упасть вниз.
Потерянный и потрясённый Ло Бинхэ шагнул в комнату сквозь трещину,

созданную Синьмо. В своих руках он держал окровавленное и обмякшее тело
Шэнь Цинцю. С пальцев руки, которой Бинхэ поддерживал бессмертного под
спину, свисал маленький нефритовый кулон. Шэнь Цинцю медленно втянул
воздух сквозь сжатые зубы, стараясь даже дыханием не издавать лишнего шума.
В голове возникла неуместная мысль, что второй раз он видит, как Ло Бинхэ
держит в своих руках его собственное тело. Теперь он понял, почему гнев Ло
Бинхэ так внезапно исчерпал себя. Шэнь Цинцю каким-то образом вернул ему
нефритовую подвеску.
Бриллиантовые алые капли пропитали одежды на груди, кровь ещё продолжала

стекать с пальцев безвольно свисающей руки Шэнь Цзю. Именно в этот миг Шэнь
Цинцю заметил ужасающую деталь. Положение смертельных повреждений этого
Шэнь Цинцю в точности повторяло раны, которые он когда-то нанёс Ло Бинхэ. Его
супруг, должно быть, тоже понял это, поскольку юноша рядом с ним беспокойно
зашевелился. Ло Бинхэ поднялся с кровати и помог оригинальному герою
переступить разрыв материи со своей ношей, так они и остались стоять лицом к
лицу.
— Ты убил его?..
Ло Бинхэ из альтернативного мира оставил вопрос своего двойника без ответа,

тёмные глаза скрывали хмурые тени. Он просто смотрел на тело в своих руках,
вся ярость, бурлящая в нём до того, как он покинул комнату, рассеялась словно
утренний туман.
— Я не знаю...
Он действительно не знал.
Ло Бинхэ отдавал себе отчёт, что во время сражения его ярость достигла своего
пика; он бы, не задумываясь, убил Лю Цингэ. В своей первой жизни ему так и не
удалось в честной схватке победить Юэ Цинъюаня. Вот почему он заманил главу
школы в ловушку, чтобы наконец забрать его жизнь. Ло Бинхэ понимал, что
окажется в невыгодном положении, если продолжит сражаться с ними
одновременно. Именно поэтому он первым делом собирался покончить с Лю
Цингэ, прежде чем Сюаньсу Юэ Цинъюаня покинет ножны. Всё случилось
слишком быстро, чтобы кто-то смог среагировать. Ло Бинхэ потребовалось
немало времени, прежде чем он наконец осознал, что спина, которую он видел
перед собой, принадлежала Шэнь Цинцю. Синьмо почти наполовину прошёл
сквозь его тело.
Он просто бездумно смотрел, как Шэнь Цинцю схватился за лезвие Синьмо, изо
241/1036
всех сил пытаясь сказать последние слова Лю Цингэ и Юэ Цинъюаню. Они что-то
говорили, но Ло Бинхэ не осознавал слов. Всё, что он чувствовал, это
неописуемую печаль, ноющую в сердце. Неужели он настолько ему
отвратителен, что Шэнь Цинцю даже не захотел на него взглянуть? Это Шэнь
Цинцю поступал не по совести, это его Учитель забыл, что такое доброта по
отношению к нему; то, что сделал Ло Бинхэ — лишь справедливое возмездие. И
всё же мысль о том, что в тяжёлые минуты всё внимание Шэнь Цинцю
безраздельно принадлежало горным лордам школы Цанцюн, отчего-то приносила
невыразимые страдания.
Лю Цингэ забрал с собой Юэ Цинъюаня и ушёл, но Ло Бинхэ не заботило, что с

ними стало. Всё, что имело значение — человек перед ним, который, увидев
наконец, как его братья улетают, сделал несколько шагов вперёд, соскальзывая
с лезвия Синьмо. Ослабевшее тело Шэнь Цинцю опасно покачнулось, словно он
вот-вот рухнет навзничь, когда в сердце Ло Бинхэ вспыхнула новая волна ярости,
и он дёрнул его за руку, заставляя Шэнь Цинцю упасть назад. Ло Бинхэ было
горько, Ло Бинхэ запутался. Шэнь Цинцю ведь сказал, что вернётся вместе с ним
в Водную тюрьму, так почему же в конечном итоге выбрал школу Цанцюн?
Почему школа в полной мере пользуется его расположением, в то время как Ло
Бинхэ заслужил лишь предательство и пустоту. Всё это несправедливо.
Этот человек не мог умереть. Не сейчас, когда у него накопилось так много
вопросов, и в голове крутится великое множество способов заставить его
говорить. Ло Бинхэ попытался влить в него духовную силу, чтобы ускорить
заживление ран, но вскоре понял, что это бесполезно. Шэнь Цинцю, истекающий
кровью на его руках, приоткрыл глаза, чтобы наконец взглянуть на него.
— Почему, ты так удивлён... Ты получил то, что хотел... разрушил моё

совершенствование, разрушил мою жизнь...
Шэнь Цинцю прохрипел еле слышно, его ускользающая жизнь ещё теплилась в
теле лишь благодаря остаткам духовных сил, но и те стремительно оставляли
его.
Ло Бинхэ почувствовал, как его сердце охватывает паника. Он не ожидал, что

Синьмо сумеет повредить совершенствованию Шэнь Цинцю. И без того
полученные травмы оказались смертельными.
— Заткнись, Шэнь Цинцю... Я устал повторять, что не позволю тебе умереть

лёгкой смертью!
Он уже почти приготовился встать и броситься за целителем, когда Шэнь Цинцю

поднял руку, на которой зияла рваная рана, оставленная острым лезвием Синьмо.
Казалось, Шэнь Цинцю собирался дотронуться до его лица, но на полпути рука
резко упала, и вместо этого он схватил Ло Бинхэ за воротник. Взгляд Шэнь
Цинцю вновь вспыхнул живым огнём. Сил у него становилось всё меньше, но
голос Учителя звучал ровно и уверенно.
— Это касается только нас, не вмешивай школу Цанцюн... Ты слышишь меня?

Разве ты забыл, чему я учил тебя? «Око за око», помнишь? Ты должен забрать
лишь мою жизнь...
Школа, школа, школа... Всё, о чём он твердил, это лишь школа Цанцюн; Ло Бинхэ
чувствовал, что сходит с ума. Преданность Шэнь Цинцю школе Цанцюн не
поддавалась объяснению, в прошлой жизни ему не было до неё никакого дела.
242/1036
Он схватил Шэнь Цинцю за плечо и грубо встряхнул, требовательно вопрошая:
— Почему тебя это волнует? Какое имеет значение, что я с ней сделаю?
Шэнь Цинцю долго смотрел на него. Лицо становилось всё бледнее, он потерял
уже слишком много крови. В голове Ло Бинхэ мелькнула внезапная мысль, так ли
выглядел Шэнь Цинцю, когда умирал в первый раз? Бескровные губы Шэнь
Цинцю растянулись в циничной улыбке.
— Дом...
Но прежде чем он успел что-то добавить, Шэнь Цинцю яростно зашёлся кровавым
кашлем, его хватка ослабла, рука безвольно упала. Как только его кисть
коснулась земли, из широкого рукава на землю выпал небольшой предмет.
Взгляд Ло Бинхэ уловил движение и он машинально потянулся пальцами к
пожухлой траве. Его тёмные глаза расширились в неверии, когда он рассмотрел
блеск нефритового кулона Гуаньинь. Причудливая форма и этот изношенный
шнурок — он не мог ошибиться.
Он потерял своё сокровище много лет назад, и это именно Шэнь Цинцю научил
его несмотря ни на что не отпускать в будущем то, что по-настоящему ценно для
него. До предательства и возвращения памяти о прошлой жизни Ло Бинхэ даже
считал Шэнь Цинцю своего рода ценностью. Но увидеть свой давно потерянный
кулон у Шэнь Цинцю оказалось слишком для Ло Бинхэ. Его гнев растаял, оставив
после себя лишь растерянность и страх. Бессознательно его хватка стала более
мягкой, а голос заметно подрагивал, когда он настойчиво спросил:
— Откуда это у тебя?
Взгляд Шэнь Цинцю помутнел, едва способный сфокусироваться на юноше перед

ним. Он изо всех сил пытался разглядеть, что ему показывал Ло Бинхэ, а когда
наконец узнал безделушку, по губам скользнула лёгкая насмешливая улыбка.
— Зачем... хранил его... столько лет...
Его речь звучала бессвязно, но Ло Бинхэ понял. Шэнь Цинцю хранил подвеску
долгие годы, скорее всего, с тех самых пор, как Ло Бинхэ потерял её. Почему он
так долго носил вещицу с собой, почему не вернул её — так много вопросов,
которые требовали ответов. Шэнь Цинцю прикрыл глаза, не подозревая о
бушующих внутри Ло Бинхэ эмоциях. Его пальцы продолжали слабо сжимать
рукав Ло Бинхэ.
— Бинхэ... последний урок этого учителя...
— Какой ещё урок?.. Ты не слышал меня? Я не позволю тебе...
Ло Бинхэ пробормотал это скорее просто по привычке. Шэнь Цинцю ускользал от

него, и он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.
— Отправь старого лиса Хуаньхуа... Туда, где я буду его ждать... В аду...
Он запнулся под конец фразы и замолчал. Ло Бинхэ ещё ожидал продолжения,

прежде чем понял — Шэнь Цинцю ушёл. Его пальцы давно перестали сжимать
ткань рукава. Веки мягко смежились, будто он забылся тихим безмятежным
сном. Но не было ни дыхания, ни сердцебиения. Извечный объект мести Ло Бинхэ
243/1036
умер на его руках. Удушливой волной юношу затопила невыносимая пустота.
То же самое чувство Ло Бинхэ испытал, когда нашёл Шэнь Цинцю мёртвым в

прошлой жизни. Человек, которого он презирал больше всех в этой жизни, уже
умер, но никакого чувства выполненного долга, никакого удовлетворения, даже
облегчения — он не почувствовал ничего. Просто пустота. Даже забавно, он
сделал целью своей жизни месть, не жалея сил оттачивал мастерство, чтобы в
полной мере отплатить своим мучителям. По пути он встречал женщин, которые
ему нравились, и они дарили ему свою любовь, и всё становилось на свои места,
пока он грабил и побеждал, объединял царства просто потому, что так ими было
легче управлять. Но ничто не делало Ло Бинхэ таким счастливым, как
возможность пытать Шэнь Цинцю, слушать его мучительные крики и наблюдать,
как эта мразь корчится от боли и страданий. Как только Шэнь Цинцю умер, Ло
Бинхэ почувствовал себя так, словно у него отобрали любимую игрушку.
Пока он предавался молчаливой скорби, один из адептов пришёл в себя. Он

некоторое время поражённо взирал на Ло Бинхэ, но, увидев тело мёртвого Шэнь
Цинцю, юноша облегчённо вздохнул.
— Молодой мастер Ло, нужно скорее возвращаться во дворец Хуаньхуа.

Позвольте нам позаботиться о теле. Глава дворца будет счастлив, что наконец
сможет назвать вас своим преемником.
Слова адепта поставили Ло Бинхэ в тупик. Смущённый и растерянный, сейчас он

выглядел на свой возраст, а не тёмным, коварным лордом демонов, под стать
своей хмурой душе.
— Преемником..?
— Разве вы не пообещали Главе дворца, что станете его преемником, как только
ваши узы с Шэнь Цинцю будут разорваны? Он с нетерпением ждал этого
момента, даже разработал хитроумный план, чтобы Шэнь Цинцю не смог
помешать вам вступить в школу дворца Хуаньхуа.
Адепт больше ничего не сказал, потому что Ло Бинхэ обезглавил его взмахом
меча. Бушующая тьма угрожала поглотить его разум, желание абсолютного
убийства уступало лишь необходимости узнать полную картину вероломного
покушения на Шэнь Цинцю. Он расправился со всеми бессознательными
учениками, оставив в живых лишь одного. Используя свои способности по
управлению Царством Снов, он запер заложника в его собственном кошмаре,
после чего покинул залитую кровью поляну. Бессознательный ученик оказался
заперт в тайной комнате дворца Хуаньхуа, а сам Ло Бинхэ вернулся в свою
спальню с Шэнь Цинцю на руках.
Вид растерянной пары из альтернативного мира, поднявшейся ему навстречу, в

очередной раз беспощадно напомнил Ло Бинхэ, что человек в его руках мёртв.
Услышав вполне ожидаемый вопрос, он понял, что действительно не знал, как на
него ответить. Шэнь Цинцю погиб от его руки, но Ло Бинхэ не собирался этого
делать. Живой Шэнь Цинцю, казалось, чувствовал его растерянность и
неловкость, и успокаивающе попросил:
— Просто расскажи нам, что произошло? Этот учитель поверит тебе.
В этот момент он почувствовал себя, будто вновь вернулся в школьные годы на

пике Цинцзин, и на краткий миг счастье, что Шэнь Цинцю верил в него, затопило
244/1036
его истерзанное сердце. Ло Бинхэ признался:
— Этот ученик сражался с Лю-шишу. Глава школы Юэ собирался выхватить

Сюаньсу, пока мы готовились нанести смертельный удар... Учитель остановил
главу школы и возник прямо перед нами, мы просто не могли остановиться. Я... я
пока не хотел убивать Учителя....
Услышав его слова, другой Ло Бинхэ, который волею судьбы вот уже несколько
лет пребывал счастлив в браке, недобро усмехнулся.
— Ничтожество. Ты пока не хотел убивать Учителя? Как насчёт того, чтобы

перестать врать самому себе?
— Что ты хочешь сказать?
Как и оригинального Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю немало удивила безжалостная речь

своего супруга. Пока он задавался вопросом, что же имел в виду Ло Бинхэ,
повелитель демонов не собирался ходить вокруг да около:
— У тебя появилась возможность изменить прошлое. Если чувствовал себя таким

жалким, тогда почему ты решил изменить прошлое Шэнь Цзю? Тебе никогда не
приходило в голову вернуться и поменять свою судьбу?
Шэнь Цинцю поспешил скрыть своё удивлённое выражение лица за распахнутым

веером. Слова его Бинхэ попали не в бровь, а в глаз. Ло Бинхэ мог с лёгкостью
изменить свою собственную судьбу и оставить Шэнь Цинцю загнивать в своей
ненависти и обиде; поменяв своё прошлое, он мог бы даже никогда не встретить
своего жестокого и беспощадного учителя.
Бин-гэ потрясённо смотрел в ответ с таким видом, словно его окатили ушатом
ледяной воды. Он зациклился на возвращении Шэнь Цзю, ему и в голову не
пришло изменить судьбу своей приёмной матери, или, возможно, даже найти
своих настоящих родителей и подарить себе шанс на счастливую жизнь.
Похолодевшее тело Шэнь Цинцю грузом ощущалось в его руках, и оно было
единственным, что связывало его с реальностью в данный момент.
Заметив, что его альтернативный двойник не может найтись с ответом, Ло Бинхэ

вновь усмехнулся.
— Позволь мне просветить тебя. Ты можешь ненавидеть Учителя сколько угодно.

Но Ло Бинхэ никогда не сможет без Шэнь Цинцю. Человек в твоих руках, человек
рядом со мной, они — наша судьба. Не существует мира, в котором Шэнь Цинцю
не сбросит Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну. Между твоей и моей жизнями я видел
ещё три. И все они идут по заданному пути. Ты никогда не задавался вопросом,
почему изменение его судьбы повлияет на твою? Забавно, верно?
Шэнь Цинцю поражённо молчал, изумлённый, насколько близко Ло Бинхэ

подошёл к истине. Именно в этот момент он понял, что его супруг вовсе не
шутил, когда утверждал, что Шэнь Цинцю предназначен ему. Возможно,
называть это судьбой было бы преувеличением, но без этого злодея путь Ло
Бинхэ к своему становлению Повелителем Демонов никогда бы не начался.
Судьба Ло Бинхэ всегда заключалась в том, чтобы расцвести цветком на крови и
впитывать человеческие муки вместо утренней росы. Этой доли ему не избежать,
разве что он отречётся от своей судьбы и никогда не встретит на своём пути
Шэнь Цинцю. Но если подобное всё же случится, он может потерять своё место
245/1036
главного героя и оказаться на вторых ролях!
Похоже, Ло Бинхэ попал по больному. Полудемон свирепо зарычал:
— Почему ты так спокоен? Ты сам-то знаешь, почему тебя тогда столкнули?! И

смеешь утверждать, что не держал зла на Шэнь Цинцю, когда он загнал тебя в
ад?!
—Учитель сбросил меня в Бесконечную Бездну, потому что я солгал ему и скрыл
свою демоническую сущность.
Удивительно, но этот Ло Бинхэ действительно знал причину. Или, по крайней

мере, он верил в то, что сказал ему Шэнь Цинцю. Пронзительный взгляд Бин-гэ
устремился к Шэнь Цинцю, который спокойно встретил чужой взор.
— Почему? Почему Учитель был так добр ко мне... Но всё равно предал, ничего не
объяснив?
Шэнь Цинцю какое-то время молчал, но у него уже был готов ответ. Он сложил
веер, не поддаваясь накалу страстей, которые обуревали Ло Бинхэ.
— Ло Бинхэ... Вы оба. Я видел воспоминания другого себя. Поверите ли вы, если

этот учитель скажет, что вас столкнули в Бездну исключительно ради вас самих?
Оба юноши оставили свой спор, внимая каждому слову Шэнь Цинцю.
Бессмертный мысленно попытался успокоить своё неугомонное сердце,
продолжая:
— Подвергнуть кого-то бесконечным страданиям — непростительный поступок.

Но великую силу можно достигнуть лишь ценой великих испытаний. Ты помнишь,
Ло Бинхэ? Этот учитель однажды сказал тебе, что Шэнь Цинцю безропотно
примет свою кару. Он бы никогда не сказал тебе причину, что бы ты ни делал. На
его решение повлияло множество причин... Но, похоже, он все унёс их с собой в
могилу.
Ло Бинхэ вновь надолго замолчал. На память пришло старое воспоминание, один

из тех дней, когда он пытал Шэнь Цинцю. Тогда бессмертный рявкнул какую-то
ерунду; что-то о том, как его бездушные методы обучения сформировали
сегодняшнего Ло Бинхэ. Тёмного, коварного и жестокого демонического лорда.
Стоило подумать об этом как следует, и он понял, что имел в виду этот Шэнь
Цинцю. Он вырос таким же чудовищем, как и негодяй, которого презирал. И
слова Шэнь Цинцю в его первой жизни подтвердили, что бессмертный, вероятно,
сам понимал и признавал: в том, что Ло Бинхэ стал таким, была его собственная
вина.
Ло Бинхэ смерил своего двойника взглядом, будто смотрел на что-то изрядно

неприятное.
— Мой супруг выполнил твои условия. Выполни и ты свою часть сделки.
Шэнь Цинцю неодобрительно покачал головой, пытаясь сгладить чёрствость

своего спутника жизни.
— Бинхэ, ни к чему такая враждебность... Должно быть, это случилось впервые?

Исполнив своё предназначение и став всемогущим правителем, ты первый раз
246/1036
переживаешь подобную потерю?
Ло Бинхэ долго смотрел на тело Шэнь Цинцю в своих руках, пока осознание не
настигло его.
— Это... потеря, — прошептал он, наконец осознав, что значила та зияющая

пустота, которую оставил после себя Шэнь Цинцю, покинув его. Его
замешательство вполне объяснимо. В конце концов, он был главным героем. Он
не только не проигрывал сражений и не ведал неудач с женщинами, но и не
терял ничего с тех пор, как выбрался из Бездны. Ло Бинхэ взлетел на вершину с
таким неистовым блеском, что давно забыл, каково это — что-то потерять.
[Обновление миссии! Уменьшить уровень разбитого сердца Ло Бинхэ на 200

пунктов.]
«Подождите-ка... разбитое сердце? Но это значит, что Бин-гэ...»
После оповещения Системы Шэнь Цинцю понял, почему его супруг столь
нелюбезно отозвался о Ло Бинхэ, называя того глупцом, трусом и лжецом. Бин-гэ
не только не осознавал собственных чувств, но и неосознанно выстроил защиту,
маскируя свои сомнения и нерешительность обидами своей прошлой жизни.
Шэнь Цинцю подозревал, что миссию выполнить будет непросто.
Как ни посмотри, Бин-гэ испытал слишком большое потрясение, чтобы осознать,

какие чувства он испытывает к своему Шэнь Цинцю; он лишь понял, что смерть
этого человека стала для него огромным лишением.
«Он только что осознал свою потерю, именно поэтому скрытое значение миссии
оказалось «разбитым сердцем». Вероятно, Бин-гэ даже не понимает, почему он
чувствует всё это из-за гибели Шэнь Цзю... Если я подлечу его разбитое сердце
вместо оригинального персонажа, сработает ли это?»
Шэнь Цинцю сильно сомневался. В конце концов, тот, кого ценил этот Ло Бинхэ
был не он, а мёртвый человек на его руках. Но если он хотел вернуться в свой
мир, у него не было иного выбора, кроме как попытаться. К счастью, он знал, на
какие рычаги надавить.
Он шагнул к другому Ло Бинхэ, осторожно вынимая нефритовую подвеску

Гуаньинь из его руки. Ло Бинхэ рефлекторно сжал пальцы, но, увидев, что
бессмертный не пытается отобрать кулон силой, ослабил хватку и позволил
забрать подвеску. Шэнь Цинцю аккуратно расправил спутанный шнурок, после
чего вернул подвеску на своё законное место, повязав вокруг шеи Ло Бинхэ.
— Этому учителю неведомо, как ты относишься к Шэнь Цинцю своего мира... Но я

верю, что он был искренен с тобой в определённом смысле. А иначе, разве стал
бы так долго хранить твою подвеску... Ты ведь не хочешь, чтобы всё закончилось
именно так?
— Нет... Но для воскрешения в Священном Мавзолее на теле Учителя не должно

быть повреждений, — пробормотал Ло Бинхэ, всё ещё немного растерянный, и от
того казавшийся непривычно уязвимым. Смерть Шэнь Цинцю нанесла ему
гораздо бо́ льший удар, чем он ожидал, особенно после того, когда он, наконец,
понял, что его беспокойство об Учителе пересилило старые обиды.
Услышав ответ, супруг Шэнь Юаня подошёл ближе, крепко прижимая своего
247/1036
спутника жизни ближе к себе. Он накрыл ладонью безжизненное запястье Шэнь
Цинцю, нахмурившись, изучая состояние тела. Выражение его лица продолжало
источать надменность, но, к всеобщему удивлению, Ло Бинхэ неожиданно
предложил решение.
— Этот Учитель очень усердно занимался своим совершенствованием. Тебе лучше

поспешить и восстановить нарушенные духовные меридианы. Что же касается
тела, попроси Му-шишу исцелить нанесённые повреждения.
Ло Бин-гэ ничем не показал, что принял совет, но перехватил тело Шэнь Цинцю
таким образом, чтобы держать его одной рукой, свободной же — выхватил
Синьмо. Он с силой рассёк воздух, сотворив знакомую брешь в пространстве, и
многозначительно уставился на пару, намекая, что их дела в этом мире
окончены.
[Уровень Разбитого Сердца Ло Бинхэ уменьшен на 200 пунктов. Миссия

выполнена, владелец аккаунта получает 500 баллов!]
Из груди Шэнь Цинцю вырвался вздох облегчения, стоило услышать объявление

Системы. Он позволил Ло Бинхэ утянуть его в образовавшийся пространственный
разрыв, радуясь, что они наконец смогли вернуться в свой изначальный мир. Как
только они оказались на месте, Шэнь Цинцю задал вопрос, долгое время
крутившийся на языке.
— Почему столь враждебно отнёсся к другому себе, ты ведь видел, что он

скорбит?
— Этот ученик лишь выместил своё раздражение за то, что он причинил боль
своему Учителю и судил его за преступления прошлой жизни.
— Тогда... почему ты дал ему совет?
— Если он не вернёт Учителя обратно, он лишится рассудка.
Шэнь Цинцю невольно вздрогнул. Он и сам знал отличный пример сценария, в

котором Шэнь Цинцю сводит Ло Бинхэ с ума. Неизбывное чувство вины вновь
затопило его, он нежно обхватил ладонями лицо своего супруга. Ло Бинхэ,
казалось, смог почувствовать его настроение и улыбнулся, целуя ладонь Шэнь
Цинцю.
— Не испытывайте жалости к этому ученику, Учитель. В конечном итоге... Этот Ло

Бинхэ не сможет отпустить Шэнь Цинцю независимо от того, что произойдёт.
— Даже в другом мире?
Хотя слова успели сорваться с губ, глубоко в душе Шэнь Цинцю уже знал ответ.
Ло Бинхэ со всей присущей ему серьёзностью кивнул. Он притянул Учителя
ближе, настал его черёд спрашивать:
— Учитель, что касается твоего ответа относительно Бесконечной Бездны... Ты

толкнул меня не потому, что ненавидел мою демоническую сущность, а
поскольку знал, что лишь ценой подобного испытания я смогу обуздать своё
наследие?..
Пусть он и ожидал чего-то подобного, Шэнь Цинцю всё же предпочёл бы

248/1036
отложить этот разговор на как можно более длительный срок.
Понимая, что отступать некуда, он кивнул в знак полной капитуляции. По правде

говоря, первая причина больше подходила для оригинального романа; просто
Шэнь Цзю насквозь пропитался ненавистью и неосознанно разбудил лихо. Как
читатель, Шэнь Цинцю знал, что Ло Бинхэ пришлось пройти через столь
мучительный опыт, чтобы пробудить истинную силу. Юноша по-прежнему
пристально смотрел на него, отчего спина Шэнь Цинцю покрылась холодной
испариной. Он мог лишь надеяться, что его супруг разгневается не настолько,
чтобы вручить ему документы на развод.
— Учитель... Если бы ты попросил, я бы с радостью добровольно прыгнул в

Бездну.
Этот ответ не на шутку испугал Шэнь Цинцю, потому что он не сомневался —

юноша действительно был готов на это.
— Бинхэ, вина полностью лежит на этом учителе. Однажды я спросил тебя, готов
ли ты вытерпеть страдания, чтобы стать сильнейшим, и, оказавшись на краю
Бездны, мне на память пришёл твой ответ. В тот момент мне пришлось сделать
выбор. Я бы никогда не смог попросить тебя прыгнуть самому... У тебя есть
полное право обвинять этого учителя, — покаялся он с тяжёлым сердцем. Это
было правдой лишь наполовину, Система вынудила его сделать это. По этой же
причине возможность добровольной просьбы оказалась полностью исключена, Ло
Бинхэ не стал бы тёмным главным героем, если бы добровольно шагнул в бездну.
По крайней мере, тогда это представлялось серьёзной проблемой, поскольку в то
время Шэнь Цинцю всё ещё продолжал свято верить, будто находится в новелле
с главным героем-жеребцом.
— Учитель знал, что мне потребуется вся моя сила, поскольку все
совершенствующиеся этого мира начнут охоту за мной из-за моего наследия.
Учитель действительно всегда думал на несколько шагов вперёд, а я лишь
продолжал...
На глазах Ло Бинхэ выступили слёзы, и Шэнь Цинцю поспешно собрал их губами.

Во-первых, на горьком опыте он знал, что если сейчас не проявит нежность к
своему супругу, тот никогда не перестанет хныкать. А во-вторых, так он хотел
отвлечь Ло Бинхэ, чтобы избежать ещё более неудобных вопросов и неловких
признаний. Позволив Ло Бинхэ прийти к подобным выводам, Шэнь Цинцю окатила
очередная волна жгучей вины. Это всё проклятая Система!
— Всё уже позади, Бинхэ. Не плачь, теперь мы есть друг у друга...
— Учитель, этот ученик так счастлив.
Ло Бинхэ успокоился, теперь настал его черёд осыпать целомудренными

поцелуями лицо своего супруга. Он крепко обнимал Шэнь Цинцю, позволяя
бессмертному рассматривать себя. Бусинки слёз собрались сверкающей росой на
кончиках длинных ресниц, но на красивом лице действительно расцвела нежная
улыбка.
— После всего, через что нам довелось пройти, Учитель выбрал меня. Теперь в
жизни этого ученика есть лишь радость, потому что Учитель со мной.
Шэнь Цинцю слишком смущался сказать то же самое, но в глубине души он

249/1036
согласился с Ло Бинхэ. Они прошли через множество взлётов и падений, но в
итоге обрели счастье вместе. Он мог лишь молиться о том, чтобы Шэнь Цзю и Ло
Бин-гэ тоже удалось обрести свой собственный мир.
Что же касается того, кому предназначались столь благодушные пожелания

Шэнь Юаня, то выпроводив своих чересчур прямолинейных гостей, Ло Бинхэ
аккуратно уложил тело Шэнь Цинцю на свою кровать. Рука ученика лениво
коснулась давно потерянной подвески, пока он скользил взглядом по
неподвижному лицу, медленно планируя свои дальнейшие действия. Длинные
пальцы Ло Бинхэ скользили по безмятежному лицу Шэнь Цинцю, грудь сдавила
чуть ли не обида от того, сколь смиренно он выглядел. Он вдруг вспомнил, как
рука умирающего Учителя потянулась к нему, и вновь задумался, намеревался ли
бессмертный коснуться его лица, прежде чем силы оставили его.
Публичное слушание должно было состояться на следующий день; до тех пор,

пока Ло Бинхэ не разобрался с дворцом Хуаньхуа, ему придётся придумать
правдоподобную причину отложить судебное заседание. Гибель Шэнь Цинцю не
получится скрывать вечно, ему нужно было найти козла отпущения, чтобы
свалить на него вину. Как только он заполучит бразды правления этой школой, то
сможет похитить Му Цинфана, и начнёт процесс восстановления тела Шэнь
Цинцю.
— Учитель... Дождись этого ученика. Между нами скопилось множество

недопониманий, но обещаю, что в этот раз я внимательно выслушаю тебя. Я
поверю словам Учителя. Я верну тебя, поэтому, когда мы встретимся вновь...
Давай поговорим, как раньше.
Его рука невесомо коснулась израненного тела Шэнь Цинцю, пока демон
наблюдал, как кровь, пропитавшая одежды, медленно высыхает. От
воспоминаний, как Шэнь Цинцю безрассудно ухватился за лезвие Синьмо, сердце
Ло Бинхэ вновь болезненно дрогнуло. Его Учитель столь непреклонен в своём
стремлении защитить школу Цанцюн, и причина этому уместилась лишь в одном
слове. Дом. Он никогда бы не подумал, что Шэнь Цинцю проникнется такой
теплотой к этому месту, но, оглядываясь назад, становилось понятно, что школа
— единственное, что у него было. Именно там он воспитал Ло Бинхэ. Будет ли
слишком самонадеянным с его стороны предположить, что, говоря о доме, Шэнь
Цинцю в том числе имел в виду и их общее прошлое?
— У этого ученика накопилось много вопросов... Учитель, ты должен ответить на

них, когда вернёшься.
Наконец, Ло Бинхэ поднялся и покинул комнату. Прежде, чем Шэнь Цинцю

сможет ответить ему, он должен вытрясти ответы ещё из одного человека. И в
случае этого несчастного Ло Бинхэ не станет сдерживать свои демонические
способности, чтобы вдоволь покопаться в чужих воспоминаниях.
250/1036
27. Обещание
Мир совершенствования захватили смятение и беспокойство, когда

дворец Хуаньхуа объявил о внутренних разногласиях, которые могут помешать
проведению публичного судебного разбирательства. Дворец попросил у
основных школ отсрочку сроком ещё на пять дней. Хотя храм Чжаохуа и Тъяньи
не возражали, тишина школы Цанцюн удивляла. Все ожидали, что хребет
Цанцюн воспротивится такому промедлению. Пять дней прошли в атмосфере
всеобщей тревоги.
Когда пять дней истекли, разгорелся новый скандал. Дворец Хуаньхуа объявил о
несправедливом убийстве Шэнь Цинцю во время его нахождения под стражей. Ло
Бинхэ попытался отомстить за своего учителя, но старый глава дворца сбежал,
оставив школу без лидера. В отместку Ло Бинхэ объявил, что занимает
должность главы дворца. Для ученика считалось вполне естественным отомстить
за несправедливо опозоренного учителя, но факт того, что он занял место главы
школы, не принадлежащей ему, стал примером вопиющего бесчинства. Пока мир
совершенствующихся негодовал, школа Цанцюн продолжала безмолвствовать.
Они направили во дворец Хуаньхуа лишь одно сообщение с требованиями
вернуть тело Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ уставился на письмо в своих руках. Он не мог не задаться вопросом,

откуда у них такая уверенность, что он непременно сохранит тело. Нельзя
сказать, что они ошиблись, но наблюдать за тем, как школа Цанцюн продолжала
бороться за возвращение Учителя, было забавно. Эти люди и так довольно долго
безраздельно владели Шэнь Цинцю, разве сейчас они не могут оставить Ло Бинхэ
в покое и позволить ему сохранить тело Учителя у себя?
— В этой жизни школа Цанцюн так ценит Учителя. Какая разительная перемена
по сравнению с прошлой...
Он сидел возле постели. Остов кровати был изготовлен из особого нефрита,

отличающегося особыми духовными целебными свойствами. Это было
единственное, что он мог сделать в данный момент, чтобы сохранить тело Шэнь
Цинцю от дальнейшего разрушения. Ло Бинхэ намеревался применить свою
духовную силу, чтобы сохранить мёртвое тело нетронутым, но, стоило ему
попытаться, открытые раны начинали кровоточить. Из-за этого Шэнь Цинцю до
сих пор оказался облачён в свои потрёпанные и пропитанные кровью одежды.
Длинные пальцы задержались на чуть побледневших отметинах на шее Учителя.
Ло Бинхэ пришёл в неконтролируемую ярость, когда узнал, как Шэнь Цинцю

получил эти синяки. Той ночью он надел свою лучшую дружелюбную маску и
направился на встречу с главой дворца, сообщив об успешном выполнении
«плана». Старый мастер, хоть и казался удивлённым его осведомлённостью,
обрадовался поддержке. До публичного разбирательства оставалось не так
много времени, чтобы придумать более-менее правдоподобное объяснение
скоропостижной смерти Шэнь Цинцю, поэтому он предложил мастеру объявить о
внутренних разногласиях для отвлечения внимания. Старый бессмертный
продолжал видеть в Ло Бинхэ неизменного союзника, поэтому, ни о чём не
подозревая, с готовностью согласился.
— Глава дворца, простите мне моё любопытство... Почему вы разработали этот

план за моей спиной?
251/1036
— Ах, это... Ты был столь непреклонен в своём нежелании ничего слышать о том,
чтобы присоединиться к дворцу Хуаньхуа, пока Шэнь Цинцю оставался жив,
поэтому я беспокоился, что в твоём сердце остались чувства к наставнику. Я
подумал, что должен помочь тебе устранить это досадное препятствие в твоё
отсутствие, чтобы тебе больше не пришлось беспокоиться о его мнении.
Старый бессмертный издал тихий смешок, не понимая истинных чувств,

скрывающихся под слабой улыбкой Ло Бинхэ. Увидев, как этот человек осмелился
вмешиваться в его собственные дела и поступать, как вздумается ему,
прикрываясь отговоркой, что действует во благо Ло Бинхэ, юноша впервые
ощутил отвращение к старому бессмертному. Тогда Ло Бинхэ не имел ни
малейшего понятия, насколько отвратителен ему станет его бывший тесть по
мере претворения в жизнь его плана по установлению истины.
Как только заявление об отсрочке было обнародовано, полудемон проник в

сновидения старого главы. На этот раз приходилось проявлять особенную
осторожность, этот человек не зря считался одним из самых сильных
совершенствующихся. Демон Снов оказал неоценимую помощь в усилиях Ло
Бинхэ; воспользовавшись приподнятым настроением старого мастера дворца
после гибели Шэнь Цинцю, как приманкой, он усыпил его «грёзами» о событиях,
которые произошли в последний вечер пребывания Учителя в Водной тюрьме.
Начало разговора уже показалось достаточно тревожным. Ло Бинхэ понятия не

имел, кого имел в виду Шэнь Цинцю, говоря о человеке, похожем на свою мать.
Однако же старый глава дворца не стал спорить и даже отметил, что Шэнь
Цинцю напоминает ему ту, которую когда-то держали здесь, в Водной тюрьме. В
своём резком ответе Шэнь Цинцю упомянул имя женщины. Су Сиянь. Наблюдая
за чужими воспоминаниями, Ло Бинхэ заметил, что на какое-то время лицо Шэнь
Цинцю исказилось и приобрело очертания лица молодой женщины. Сходство
оказалось слишком поразительным, чтобы игнорировать. Образ бессмертного
заменило изображение женщины, очень похожей на Ло Бинхэ.
Он сразу догадался, что Шэнь Цинцю говорил о нём, а значит Су Сиянь была его
матерью. Именно тогда Ло Бинхэ обратил внимание на главу дворца. Тот, что
сейчас видел сны, смотрел с обожанием; но этот человек из воспоминаний
глядел с тоской, сетуя, что Шэнь Цинцю не обладал её красотой. В тот же миг
смутный образ Су Сиянь рассеялся, вновь являя Шэнь Цинцю с выражением
неприкрытого отвращения на лице.
К удивлению Ло Бинхэ, его Учитель потребовал от главы дворца Хуаньхуа

рассказать, чего он хочет от его ученика. Именно тогда Ло Бинхэ наконец узрел,
что для старого мастера означало его присутствие в школе. Бессмертный
действительно был готов отдать ему всё, лишь бы тот согласился стать его
учеником. Он никак не мог взять в толк, почему это столь важно для главы
дворца, пока брошенная Шэнь Цинцю реплика не открыла ему глаза.
— Он не его мать.
Как и в случае с Шэнь Цинцю, для Ло Бинхэ стало полнейшей неожиданностью,

что глава дворца попытается задушить беззащитного пленника. Сила, с которой
он сжимал пальцы, не оставляла сомнений в том, что он намеревался довести
задуманное до конца, попутно извергая проклятия о попытках Шэнь Цинцю
украсть у него Ло Бинхэ, заявляя свои права на его мать и вспоминая о её
предательстве. В этот момент ярость Ло Бинхэ уже достигла своей точки
252/1036
кипения. Подумать только, этот человек осмелился обойтись так с Учителем в его
отсутствие, и даже посмел смотреть на его родную мать столь оскорбительным
образом!
Наконец ему стало ясно, почему Шэнь Цинцю оставался столь непреклонным в
своём стремлении оградить его от дворца Хуаньхуа. Из их разговора Ло Бинхэ
понял одно — глава дворца видел в нём продолжение Су Сиянь. Разделив
красоту своей матери, он пробудил в старом бессмертном желание обладать им
так же, как ранее Су Сиянь. Он никогда не замечал и подумать не мог, что его
видят подобным образом.
Мысль, что когда-то в прошлой жизни этот человек стал его тестем, и Ло Бинхэ
невольно исполнил его желание, женившись на маленькой хозяйке и унаследовав
дворец Хуаньхуа, внезапно причинила мучительную боль. Шэнь Цинцю оказался
прав, когда сказал, что Ло Бинхэ запятнал себя, просто переступив порог этой
школы. Юноша чувствовал себя грязным лишь от осознания, что старый мастер
смотрел на него так же, как и на его родную мать. Одновременно сердце
кольнуло сожаление, ему с самого начала следовало прислушаться к
предупреждению Шэнь Цинцю.
Глава дворца в своих воспоминаниях наконец отпустил Шэнь Цинцю, бросив ему
напоследок:
— Горный лорд Шэнь, ты оказался прав. На самом деле Ло Бинхэ согласился

подумать о моём предложении, но два дня назад ты сказал ему, что это случится
только «через твой труп». Я пришёл, чтобы устранить это препятствие.
Возможно, его всего лишь застигли врасплох, пока он пытался откашляться

после удушья, но глаза Шэнь Цинцю в воспоминаниях главы дворца слегка
приоткрылись от неверия. Такая реакция оказалась понятной, после всех тех
слов, сказанных Учителем несколько дней назад, что он скорее примет смерть от
своего клинка, нежели увидит, как Ло Бинхэ станет частью дворца Хуаньхуа. Ло
Бинхэ неосознанно сжал кулаки. Он упомянул об этом мимоходом, давая понять
старому мастеру, что дальнейшие разговоры об этом не принесут никакой
пользы. Разве мог он подумать, что глава дворца воспримет его слова как
руководство к действию, хотя Ло Бинхэ и не думал давать своего согласия
становиться преемником школы Хуаньхуа. Он беспечно полагал, что за время его
отсутствия никто не осмелится действовать за его спиной. Именно его
небрежные слова привели Шэнь Цинцю к неизбежной гибели.
Он ожидал, что Шэнь Цинцю воспротивится или устроит потасовку, но

бессмертный лишь высоко поднял подбородок, со всем достоинством встречая
надвигающуюся погибель. Ло Бинхэ хотелось схватить его за грудки и
хорошенько встряхнуть. О чём только думал Шэнь Цинцю, позволяя этому
безумцу творить, что вздумается? Он вспомнил свой разговор с Шэнь Цинцю. Тот
с самого начала не сомневался, что встретит свою смерть в Водной тюрьме. У Ло
Бинхэ болезненно сжалось сердце, когда на память пришли слова другого Шэнь
Цинцю об Учителе и карме.
Неосознанно он продолжал сравнивать этого Учителя с тем, которого знал, но,

думая об этом, он вспомнил, что Шэнь Цинцю из его прошлой жизни тоже ни разу
не обмолвился ни словом, будто не заслуживает испытанных страданий. Этот
Шэнь Цинцю также направился в тюрьму, пребывая в полной уверенности, что Ло
Бинхэ вернётся расправиться с ним.
253/1036
И вновь Шэнь Цинцю удалось удивить Ло Бинхэ, когда бессмертный потратил
своё последнее желание на то, чтобы узнать про него, Су Сиянь и кого-то по
имени Тяньлан Цзюнь. Ло Бинхэ слышал это имя всего несколько раз, но знал, что
он являлся могущественным демоном. Тяньлан Цзюнь стал Повелителем демонов
задолго до его появления на этом свете, и обрывочные знания демонической
расы лишь кратко описывали его выдающиеся таланты, однако, кончину лорда
демонов отметили лишь как поражение в бою против армии
совершенствующихся. Он догадался, что информация обладает достаточной
ценностью, поскольку старый глава дворца долго не решался заговорить. Однако
Шэнь Цинцю оказался достаточно сообразителен, чтобы убедить его. Ло Бинхэ не
мог не признать исключительную хитрость Учителя, который не гнушался
использовать даже свою собственную смерть в качестве козыря.
То, что описал Шэнь Цинцю, оказалось очень любопытно, если не сказать больше.
Ло Бинхэ по праву чувствовал себя оскорблённым тем, как глава дворца
использовал его родную мать. Но главное потрясение его ждало вовсе не в
запутанных отношениях между главой дворца и его матерью, а в связи Су Сиянь
с Тяньлан Цзюнем. Шэнь Цинцю с такой убеждённостью заявил, что его мать
выбрала Повелителя демонов; горный лорд, должно быть, давно не сомневался в
этом. Он даже принял во внимание возраст Ло Бинхэ, и это значит, что у Шэнь
Цинцю давно появились подозрения об истинной личности отца своего ученика.
Мысль Ло Бинхэ заработала с удвоенной силой. Шэнь Цинцю стал свидетелем

пробуждения его демонических способностей в ущелье Цзюэди. Он знал о том,
что произошло с Су Сиянь, а значит, вполне мог сделать соответствующие
выводы. Неужели его Учитель столкнул его в Бесконечную Бездну, потому что
догадался о его родственной связи со Святым Правителем демонов? Его
размышления прервал старый глава дворца, наконец, явивший своё истинное
лицо. Бессмертный в приступе полнейшего восторга расписывал, как обманул Су
Сиянь и заточил в подземельях тюрьмы, обнаружив, что под сердцем она носит
ребёнка, плоть и кровь Тяньлан Цзюня.
При этом глава дворца, который продолжал видеть сны, наблюдал за

происходящим с лёгкой грустью, в исступлении шепча:
— Ах, Бинхэ... Если бы я только знал тогда, что ты вырастешь таким же, как она.
Выражение его лица, хоть и несло на себе отпечаток искренней печали, не

вызвало ничего, кроме ощущения мурашек по коже. Ни разу за все свои две
жизни он не встречал настолько невменяемого человека, который бы свято верил
в свои собственные заблуждения. Даже Шэнь Цинцю, бессмертный, который
никогда не расставался со своей ледяной маской, почувствовал настолько
сильное отвращение, что даже не видел смысла открыто насмехаться над
безумным стариком. Их разговор продолжал вращаться вокруг судьбы матери Ло
Бинхэ, пока одна фраза, брошенная главой дворца, окончательно не выбила
почву из-под ног юноши.
— Да, я предоставил ей выбор: увидеть Тяньлан Цзюня или сохранить

неродившееся дитя.
Его матери пришлось выбирать между ним и его отцом. Су Сиянь использовали,
предали, заключили в темницу... Словно то, что произошло с Шэнь Цинцю, стало
повторением трагедии Су Сиянь. Ло Бинхэ оставался безучастным, но в глубине
души он понял выбор своей матери. Всё предельно логично. Когда у одной из
жён в его гареме случился выкидыш, он не почувствовал большой потери. Для Ло
254/1036
Бинхэ не составило труда зачать ещё одного ребёнка; Су Сиянь, должно быть,
думала так же. Но маленькая частичка его сердца, самая нежная, оставшаяся от
юного Ло Бинхэ, который ещё не вернул свои воспоминания, почувствовала укол
одиночества. Пусть он и понимает её выбор, но какой ребёнок будет счастлив
услышать, что его мать отказалась от него?
Вот почему он пришёл в такой трепет, когда Шэнь Цинцю выбрал его. Он
почувствовал себя нужным, потому что Учитель заметил его среди многих
других. Но воодушевление и радость обернулись страданиями. Он сам заставил
Шэнь Цинцю выбрать его, чтобы они могли воссоединиться. Его счастье
оказалось лишь искусной паутиной лжи, которую он своими руками соткал для
себя. Его Учитель выбрал его не потому, что хотел, а потому что «Хуа Цин»
просил об этом. Теперь Ло Бинхэ наконец понял. Той ночью, когда Шэнь Цинцю
затеял разговор об оставлении школы, он лишь следовал словам Хуа Цина. Пусть
он ничего не обещал, но всё же покорно пытался выполнить просьбу. Мысль о
том, что Шэнь Цинцю целиком и полностью посвятил себя делу, порученному ему
таинственным незнакомцем, с которым они встретились всего один раз в жизни,
обожгла Ло Бинхэ жгучей волной ревности, хотя этим незнакомцем был он сам.
Но Шэнь Цинцю, должно быть, всё же заботился о нём, попытался он утешить

себя. Будь ему всё равно, разве стал он так беспокоиться о скрытых связях Ло
Бинхэ с дворцом Хуаньхуа. Шэнь Цинцю, несомненно, заботился о нём, иначе не
стал бы столько лет хранить нефритовую подвеску Гуаньинь. Как иронично, он
смог вернуть себе своё старое сокровище, лишь потеряв единственного человека,
который стал важен для него после потери кулона. Казалось, сама судьба не
готова позволить Ло Бинхэ обладать больше чем одной драгоценностью. Вот
только теперь он знал — всё это дело его собственных рук.
Наблюдая за тем, как старый глава дворца открыто восхищается собственным

коварством, в красках расписывая свои намерения больше никогда не позволить
Су Сиянь увидеть Тяньлан Цзюня, Ло Бинхэ ощутил, как горло сводит от горечи.
Подобное бесчеловечное предательство было ему знакомо; всё равно что
смотреть на себя со стороны, когда он заманивал Юэ Цинъюаня в ловушку парой
отрезанных ног Шэнь Цинцю. Он был таким же, как этот отвратительный старый
ублюдок, и внезапно Ло Бинхэ испугался самого себя. Он больше не хотел
оставаться здесь, он хотел вернуться в мирные дни пика Цинцзин. Когда старый
мастер проронил, что лишил Су Сиянь всего лишь затем, чтобы она поняла, что у
неё есть только он, что-то щёлкнуло в голове Ло Бинхэ.
Поразительное сходство, не так ли?
Во имя мести и справедливости он одну за другой отрывал конечности Шэнь

Цинцю, вырвал язык и выдавил глазное яблоко, сжёг свою школу до основания,
убил единственного человека, которого ещё заботила эта мразь. И всё же Ло
Бинхэ так и не нашёл покоя. Независимо от того, что он у него забирал, Шэнь
Цинцю лишь плевался ядом. Он так и не признал власть Ло Бинхэ над ним, его
преимущество над своим жалким состоянием... До последнего отказывался
признавать, что у него в жизни осталось лишь то, что он ненавидел больше всего.
Ло Бинхэ отнял у Шэнь Цинцю всё, но его Учитель так и не признал, что
полудемон — единственное, что у него осталось. Юноша неуверенно прикрыл рот
дрожащей рукой.
Наблюдая за главой дворца, Ло Бинхэ слишком поздно сумел взглянуть на самого

себя со стороны. Неужели он, уподобившись старому мастеру, возжелавшему Су
Сиянь, в действительности хотел лишь Шэнь Цинцю? И они оба не гнушались
255/1036
ничем, чтобы подрезать им крылья и заточить в клетку. Ло Бинхэ всегда верил,
что его одержимость причинить Шэнь Цинцю невыносимые страдания была лишь
местью, но, наблюдая за безумием старого хозяина дворца, он ужаснулся от
несомненного сходства. Ло Бинхэ не мог смириться со смертью Шэнь Цинцю, он
оказался готов прожить свою жизнь заново, лишь бы возродить объект своей
мести.
Но в этот момент с запоздалой ясностью Ло Бинхэ осознал, что ненависть

оказалась не единственной причиной. Он стремился обладать Шэнь Цинцю так
же, как и этот старый развратник желал обладать его родной матерью. Это вновь
обретённое осознание свирепой лавиной обрушилось на Ло Бинхэ; он ощутил
болезненную тошноту, ему хотелось пронзить себя своим же клинком, только бы
избавиться от этих отвратительных мыслей. Ло Бинхэ не хотел становиться
таким же, как этот отвратительный подонок, причинивший вред его родной
матери, отцу, учителю... всем, о ком он должен был волноваться, если бы только
его жизнь сложилась правильно.
Если бы не предостережение Демона Снов, в котором тот убедил его не

показывать Синьмо свою уязвимую сторону, Ло Бинхэ с превеликим
удовольствием расправился бы с главой дворца самым жестоким, мучительным
способом. В прошлой жизни старый бессмертный сумел обвести его вокруг
пальца; вероятно, слюни пускал от одной лишь мысли, что заманил
несмышлёного ребёнка туда, где когда-то расправился с его родителями. Да,
кровь Шэнь Цинцю была на его руках, но Ло Бинхэ не собирался снимать с главы
дворца ответственность за всё, что привело к смерти Учителя. Мерзавец Шэнь
Цинцю из его прошлой жизни, возможно, причинил ему достаточно боли, но это
не шло ни в какое сравнение с грехами, которые старый хозяин дворца совершил
против Ло Бинхэ и его родной семьи.
Всё дальнейшее происходило быстро. Он обездвижил главу дворца, но

позаботился о том, чтобы тот сохранил свои духовные силы и не смог умереть
слишком легко. Старый бессмертный проснулся от сладких грёз и обнаружил
себя закованным в подземелье Водной тюрьмы. Ло Бинхэ возвышался над ним с
выражением холодного равнодушия на лице. Сказать, что подобное пробуждение
стало сюрпризом, было явным преуменьшением. Глава дворца казался искренне
смущённым и не удержался от вопроса:
— Бинхэ, что ты делаешь?
Ло Бинхэ не сдержал пренебрежительного смешка. Старый дурак настолько

уверовал в свои заблуждения, что даже не допускал мысль, будто Ло Бинхэ
способен причинить ему вред. Как же раздражала его собственная
самоуверенность! Он действительно оказался слеп, Шэнь Цинцю неоднократно
предупреждал его, а Ло Бинхэ ничего не замечал, ослеплённый обидами своей
прошлой жизни. Старый глава дворца когда-то был его тестем, и этот факт Ло
Бинхэ ненавидел сейчас до мозга костей.
— Вам ни к чему знать, что я делаю. Аха-ха, глава дворца, ваша способность
пускать пыль в глаза поистине превосходна. Но, к счастью, у этого ученика
оказался очень мудрый учитель.
Может, он и простился со своим здравым смыслом, но старый мастер, казалось,

ещё сохранил остатки разума. Его лицо озарилось запоздалым пониманием, он
торопливо забормотал:
256/1036
— Но... Но он мёртв!
Конечно же, он мёртв, Шэнь Цинцю из его воспоминаний сам сказал «Мертвецы
ничего не могут рассказать». Уже слишком поздно, чтобы Ло Бинхэ мог узнать
правду от своего учителя, и всё же действия Шэнь Цинцю, пока он оставался
жив, невольно подсказали ему способ всё выяснить. То, как небрежно глава
дворца отозвался о смерти Шэнь Цинцю, разожгло исступлённое негодование Ло
Бинхэ с новой силой. Он похлопал старого мастера по плечу, и тот с надеждой
взглянул на него. Юноша тепло улыбнулся и в следующий момент вырвал чужую
руку из плеча. Главе дворца Хуаньхуа потребовалось несколько долгих секунд,
чтобы осознать, что произошло, и тёмные лабиринты Водной тюрьмы
содрогнулись от мучительного крика; кровь продолжала фонтаном хлестать из
открытой раны, обильно заливая каменный пол. Ло Бинхэ одарил бессмертного
взглядом, полным отвращения, и зашвырнул оторванную руку в неподвижные
воды, наблюдая, как плоть и кость растворились в мгновение ока. Вид
причинённых увечий успокоил его душу только на короткий миг.
Вновь помрачневший, Ло Бинхэ покинул Водную тюрьму. Этот способ оказался

лишь жалкой имитацией того, что он сотворил с Шэнь Цинцю в их прошлой
жизни, но пока что в его планы не входила смерть старого главы дворца. Он
ощущал лишь разочарование и скуку, желая как можно быстрее избавиться от
старейшины, потому что никто не стонал от боли слаще, чем Шэнь Цинцю. На
этой мысли Ло Бинхэ остановился, чтобы отвесить себе хорошую пощёчину. Его
Учитель сыграл важную роль в раскрытии мрачных тайн дворца Хуаньхуа, а он
всё ещё продолжал предаваться мечтаниям, каким бы он мог стать пленником?
Такой ход мыслей напугал Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю, без сомнения, стал объектом
одержимости, независимо от того, как складывались отношения между ними в
тот момент. Ло Бинхэ чувствовал, как всё его тело охватывает нечеловеческая
алчность, отражающая ненасытность старого бессмертного. Шэнь Цинцю из
прошлой жизни оказался абсолютно прав; он — животное.
Поблуждав немного по коридорам дворца, дабы успокоить угрюмые мысли, Ло

Бинхэ вернулся в свои покои к Шэнь Цинцю. Он уставился на бескровное лицо,
почти нехотя пробормотав:
— Тебе следовало рассказать мне всё, что ты узнал, Учитель. Не стоило доводить
до этого...
Но в его голосе не было ни намёка на обиду. Оказалось, Шэнь Цинцю знал его
лучше, чем ему казалось. Учитель догадывался, что застилающая глаза
ненависть не позволит Ло Бинхэ поверить ему, что бы он ни сказал. И Шэнь
Цинцю решил намёками пробудить любопытство Ло Бинхэ, не пытаясь
объясниться или заключить сделку. Как сказал другой Шэнь Цинцю, Учитель унёс
все тайны с собой, потому что рядом не осталось никого, кто бы его выслушал.
— Прости меня, Учитель... Этот ученик не может отправить этот мусор туда, где
ты сейчас. Он этого не достоин. Но не волнуйся, как только ты вернёшься,
сможешь мучить его сколько захочешь...
Ло Бинхэ отчитался перед Учителем, как в былые времена. Он так разозлил Шэнь
Цинцю своим выбором в пользу дворца Хуаньхуа, хотя именно Учитель всё это
время был прав. Он надеялся, старый бессмертный послужит неплохим
примирительным подарком, как только его Учитель вернётся. После того, как
глава дворца якобы пропал без вести, он мог со спокойной душой свалить всю
вину на него и приступить к выполнению основного плана. Похитить Му Цинфана
257/1036
при помощи Синьмо не составило особого труда, тем более, что с Чжэнъяном
защитные барьеры распознавали его как ученика школы Цанцюн и позволили
беспрепятственно пересечь границы.
Му Цинфан всегда был больше целителем, нежели бойцом, он не оказал

сопротивления Ло Бинхэ. Как только бывший ученик школы привёл его к
мёртвому телу Шэнь Цинцю и выдвинул свои условия, тот долгое время просто
смотрел на своего мёртвого старшего брата, не решаясь озвучить мысли.
— Если ты хочешь исцелить тело Шэнь-шисюна, почему бы тебе не вернуть его и

самому не вернуться в школу Цанцюн? — прямо спросил он, бесстрашно глядя на
воинственного ученика.
Ло Бинхэ невесело рассмеялся, в свою очередь вопрошая:
— Вернуться? Они все устроят охоту за моей головой из-за крови, что течёт по
моим венам, и попытаются казнить за то, что приложил руку к гибели Учителя.
— Это не так. Перед гибелью Шэнь-шисюн взял с Чжанмэнь-шисюна обещание,

что двери школы всегда останутся открыты для ученика Ло. Если ты решишь
когда-нибудь вернуться.
Услышав слова горного лорда вершины Цяньцао, Ло Бинхэ потерял дар речи. Он
не мог не спросить, почему Шэнь Цинцю оставил такие распоряжения. Му
Цинфан, осматривая состояние мёртвого тела Шэнь Цинцю, задумчиво
проговорил:
— Шэнь-шисюн раскрыл Чжанмэнь-шисюну правду о том, что произошло во время

собрания Союза бессмертных. Я не знаю, о чём думал Шэнь-шисюн, но, мне
кажется, он хотел показать школе, что ты имел полное право отомстить ему за
его поступок. Это касается лишь ученика Ло и Шэнь-шисюна. Думаю, он не хотел,
чтобы это повлияло на твоё отношение к школе.
Ло Бинхэ совершенно не ожидал, что Шэнь Цинцю столь откровенно признается

кому-то в том, что своими руками столкнул его в Бездну. Но стоило Му Цинфану
упомянуть его отношение к школе Цанцюн, Ло Бинхэ вспомнилась
непреклонность Шэнь Цинцю в своём стремлении заставить его покинуть дворец
Хуаньхуа. Его Учитель позаботился о том, чтобы у него оставалось место, в
которое он мог бы вернуться. Зная Юэ Цинъюаня, тот бы выполнил последнее
желание Шэнь Цинцю и позволил Ло Бинхэ вернуться на вершину Цинцзин, даже
если остальные были против. Его Учитель в очередной раз продумал всё на
несколько шагов вперёд, отчего сердце Ло Бинхэ неспокойно сжалось, побудив
сменить тему.
— Сейчас это не столь важно. Му-шишу, возможно ли сделать то, о чём я

попросил?
Му Цинфан продолжал хмуриться, не самый хороший знак.
— Шэнь-шисюн умер от потери крови. К счастью, похоже, кроме лёгких никакие

жизненно важные органы не задеты. Зашить открытые раны несложно, но тело
мертво уже слишком давно, кости и плоть не срастутся сами по себе. То, о чём ты
просишь, ученик Ло, возможно только для живых.
Ло Бинхэ молчал, он тихо взял Шэнь Цинцю за руку, позволяя духовной энергии
258/1036
плавно перетекать в чужое тело.
От притока энергии цвет мёртвого тела принял более тёплый оттенок, и кровь
вновь проступила из открытых ран. Глаза Му Цинфана округлились, и он
немедленно поднял руку, чтобы остановить Ло Бинхэ, прежде чем Шэнь Цинцю
потеряет больше крови.
— Ученик Ло, ты... Ты не просто используешь свою духовную силу, чтобы

поддержать его тело. Ты пытаешься вернуть его к жизни, но мёртвому телу
потребуется намного больше энергии, чем то, что ты используешь сейчас, если
собираешься поддерживать его в таком состоянии на протяжении всего процесса
исцеления. Кроме того, это не единственная проблема. Мы должны дать ему
лекарство, чтобы остановить кровотечение и восполнить запасы крови, но это
тело мертво и-
— Если это удастся, тело Учителя получится исцелить?
Ло Бинхэ неучтиво перебил целителя, не желая принимать «нет» в качестве

ответа. Его шишу некоторое время молча наблюдал за ним, пытаясь оценить,
насколько тот серьёзен. Увидев непоколебимый взгляд Ло Бинхэ, Му Цинфан
медленно кивнул:
— Если у тебя есть ответы на все вопросы, тогда я могу постараться что-нибудь
сделать для Шэнь-шисюна. Однако весь процесс займёт около двух недель. В
течение этого времени тебе придётся наполнить его организм достаточной
духовной силой, чтобы поддерживать естественное исцеление плоти. Приток
энергии не должен прерываться даже на мгновение, иначе придётся начинать
всё с начала. Тебе это под силу?
— Разумеется.
Ни секунды колебания перед твёрдым ответом. Му Цинфан, поставив задачу, не

стал терять времени. Он разложил инструменты и завязал рукава. Ло Бинхэ,
готовый помогать и слушаться целителя во всём, спокойно ожидал указаний. Его
шишу отсыпал две таблетки из стеклянного сосуда и передал ему.
— Одна таблетка, чтобы остановить кровотечение. Другая — пополнить его

кровь, — объяснил Му Цинфан, наблюдая за юношей. Ему, как целителю, было
любопытно, как Ло Бинхэ собирался заставить мёртвое тело принять лекарство.
Даже в процессе возвращения к жизни мёртвое тело не могло переварить
медикаменты естественным путём.
Полудемон раздавил таблетки в руке и высыпал порошок в рот Шэнь Цинцю.

Наполнив тело своей духовной энергией, он приказал демонической крови,
которую когда-то оставил в этом теле, бежать по организму. Кровь демона могла
оказаться чрезвычайно полезна, способная доставить лекарство ко всем органам.
Очень точная операция его кровяных паразитов заняла некоторое время, но
довольно скоро лекарство подействовало, и кровотечение прекратилось.
Му Цинфан не терял времени впустую, промыв раны чистой родниковой водой,

прежде чем продеть в иглу шёлковую нить шелкопряда индиго. Нити этого
шелкопряда могли растворяться в человеческой плоти после заживления ран,
что делало их незаменимыми для целителей. Помимо латания ран их часто
пропитывали и растворяли в целебной мази. Целитель убедился, что сломанные
кости правильно установлены, и начал наносить небольшие и точные швы, не
259/1036
обращая внимания на кровь, в которой оказались испачканы его руки. Вся
операция проходила в полной тишине, концентрация Му Цинфана достигла такой
силы, что он даже перестал замечать присутствие Ло Бинхэ.
Сшивание ран на груди Шэнь Цинцю заняло почти два шичэня [1], и даже тогда
Му Цинфан не проявил никаких признаков усталости или потери концентрации.
Он жестом показал Ло Бинхэ, чтобы тот скормил Шэнь Цинцю ещё одну таблетку,
а затем осторожно перевернул тело, чтобы позаботиться о ранах на спине.
Процесс проходил гладко, к большому облегчению Ло Бинхэ. Не стоило
недооценивать целительские навыки горного лорда пика Цяньцао. Сам Ло Бинхэ
не был знаком с искусством исцеления, поэтому всё, что ему оставалось, это
верить, что способности Му Цинфана оправдают его ожидания.
К тому времени, когда каждая рана оказалась зашита, день почти подошёл к
концу. Му Цинфан спокойно вымыл окровавленные руки, будто не он только что
провёл больше двенадцати часов, зашивая мёртвое тело своего старшего брата.
Обычно Ло Бинхэ не трудился даже разговаривать с тем, кто не представлял для
него интереса, и всё же, Му Цинфан исполнил то, о чём его попросили; похоже,
он не испытывал неприязни к бывшему ученику школы. В отсутствие своего
Учителя и не испытывая особой заинтересованности в остальной части дворца
Хуаньхуа, Ло Бинхэ подумал, что целитель может стать тем, с кем он сможет
поговорить.
— Пока Учитель не будет полностью исцелён, мне придётся побеспокоить Му-

шишу, чтобы он задержался здесь ещё ненадолго.
Му Цинфан издал неопределённый звук, вероятно, не уверенный, должен ли он

соглашаться или же мнение пленника никто не спрашивал. Он придвинулся
ближе, чтобы протереть мокрой тканью тело Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ не
позволил ему дотронуться до своего Учителя. Ему требовались исключительно
целительские навыки бессмертного, забота о Шэнь Цинцю была целиком его
обязанностью. Возможно, сыграли роль горько-сладкие воспоминания о его
подростковой привязанности к наставнику, особенно принимая во внимание, что
его собственная ошибка загнала Шэнь Цинцю в этот угол. Для раскрытия тёмных
секретов старого главы дворца было слишком поздно, но Ло Бинхэ наконец
прозрел. Тени его одержимости нависали над ним, насмехаясь над сходством с
монстром, который разрушил всё, что у него могло быть.
Ло Бинхэ изо всех сил старался контролировать свою привязанность к Шэнь

Цинцю, не желая становиться таким же, как старый глава дворца. Его
одержимость тенью ложилась на светлый лик бессмертного, который с такой
заботой воспитывал его в этой жизни; у него не было права вести себя так,
словно он единственный, с кем поступили несправедливо. Только не после того,
как узнал правду о своей семье, и настойчивых попыток Шэнь Цинцю добраться
до истины. Его учитель хотел выяснить правду ради него, он больше не мог
притворяться, будто не замечает заботы Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ обязан вернуть
Шэнь Цинцю его жизнь. Возможно, он хотел слишком многого, но он надеялся,
что ему позволят остаться рядом с ним хотя бы ещё раз. Полученные после
просмотра воспоминаний старого главы дворца знания, похоже, нанесли
непоправимую трещину непоколебимой уверенности Ло Бинхэ в своей
абсолютной власти.
Вне всякого сомнения, он чувствовал себя грязным. Да, он обладал властью, но

власть эта строилась на абсолютной тирании. Вспоминая свои мирные дни на
пике Цинцзин, Ло Бинхэ вдруг задумался: почему он вообще удивился, как мог
260/1036
Шэнь Цинцю из прошлого и настоящего оказаться одним человеком? Разве и сам
он не казался двумя совершенно разными людьми? Жестокий тиран,
сопровождаемый сотней женщин, а теперь — одинокий юноша, самые
счастливые воспоминания которого связаны с днями, которые он провёл в своей
школе, в то время как в прошлом он видел одни лишь страдания на пике
Цинцзин. Самым большим лицемером здесь был он сам.
Прежде чем Ло Бинхэ успел это понять, Шэнь Цинцю изменил его. После смерти
Учителя Ло Бинхэ наконец очнулся от хмельного оцепенения. Лишь сейчас он
обрёл достаточно спокойствия, чтобы собраться с мыслями, и мог уверенно
признаться самому себе — его пугал тот, в кого он успел превратиться. Ло Бинхэ
невесело рассмеялся. Он знал, что на его руках много крови, потому что никто не
сумел остановить его, и, вероятно, в этой жизни тоже никто не мог. Лишь один
человек, несмотря на все перенесённые страдания, отказался потушить искры
неповиновения в своих глазах. И теперь тот же самый человек оставил для него
открытой дверь в лучшее место на земле. Ло Бинхэ потрясли откровения,
увиденные в воспоминаниях главы дворца Хуаньхуа; теперь этот небольшой
лучик надежды, подаренный ему Шэнь Цинцю, казался очень заманчивым.
Впервые начав эту игру, Ло Бинхэ просто подумал, что сможет вернуть всё как
было, если его план не увенчается успехом. Но теперь он понял, что больше не
желал любви тысячи жён, трёх царств или власти управлять чужими жизнями.
Дважды испытать эту пустоту оказалось достаточно, чтобы понять — он всего
лишь искал счастья. В этой жизни Ло Бинхэ осознал, что его понятие счастья
практически не изменилось с того времени, как он вернул свои воспоминания.
Медленно скользя мокрой тканью, он смывал следы крови с тела Шэнь Цинцю и
не спеша перевязывал раны, Ло Бинхэ тихо обратился к горному лорду:
— Му-шишу, те три года, пока меня не было... Чем был занят Учитель?
— Шэнь-шисюн... После собрания Союза он попросил восстановить меч ученика

Ло и больше не расставался с ним. Вскоре после этого дворец Хуаньхуа направил
в школу подарки, полагающиеся тебе как победителю. Я слышал, Шэнь-шисюн
пришёл в такую ярость, что раздал их все. Спустя какое-то время он вернулся к
своему обычному состоянию и снова начал преподавать. В целом, ничего не
изменилось, разве что горный лорд пика Цинцзин стал везде появляться с двумя
клинками, да отсутствие его самого близкого ученика, — поведал Му Цинфан со
всей присущей ему честностью. Конечно, теперь, когда им стало известно, что
именно Шэнь Цинцю столкнул Ло Бинхэ в Бесконечную Бездну, он не понимал,
зачем бессмертный в первую очередь распорядился перековать Чжэнъян. Что же
касается его презрения к дворцу Хуаньхуа, то, похоже, неприязнь Шэнь Цинцю
имела под собой веские основания, учитывая последние события. Выслушав
объяснения, Ло Бинхэ распорядился проводить бессмертного в отдельную
комнату, сам же остался наедине с телом Учителя.
— Вот как... Значит, я занял первое место.
Ло Бинхэ мог по праву гордиться этим достижением, если бы не потерял всё в ту

решающую ночь. Он всё ещё не знал, почему Шэнь Цинцю столкнул его в Бездну,
но хотел верить, что тот, по крайней мере, сделал это не из злого умысла. Он
издал тяжёлый, полный отчаяния, вздох, размышляя, помнит ли Шэнь Цинцю
обещание, которое он взял с него перед собранием Союза бессмертных. Его
представление о счастье не изменилось с тех пор, равно как и то, что он
собирался спросить у своего Учителя.
261/1036
— Подумать только, этот ученик боялся, что Учитель придёт в ярость, если я
расскажу ему... После всего, что случилось, будет настоящим чудом, если ты не
разозлишься.
В руке, которую он держал, почти не ощущалось тепла, но он вновь направил

кровяных паразитов к внутренним органам, чтобы кровообращение
способствовало исцелению тела. Даже в свою бытность приближённого ученика
Ло Бинхэ никогда не доводилось касаться руки Шэнь Цинцю вот так. Ему
нравилось, что он мог дотрагиваться до своего Учителя, и никто не мешал им.
Лишь отсутствие реакции на его прикосновение отнимало всю радость. Доведись
Ло Бинхэ из прошлого увидеть его сейчас, тот решил бы, что он вконец обезумел.
Однако это уже не имело значения. Ничего не имело. Ло Бинхэ уже получил
новую жизнь; если таково желание Шэнь Цинцю, он хотел вернуться. Наконец он
готов отпустить груз обид на своего Учителя, похоронить годы своего славного,
но кровавого правления, чтобы начать всё заново. Забавно, что Ло Бинхэ
почувствовал истинное желание начать всё сначала, прожив почти двадцать лет
в полученной им второй жизни. Но никому в этой новой жизни не было ведомо
его безумие и его кровавое царство. Ему хотелось убежать, притвориться, что их
прошлые жизни никогда не случались, и прожить эту жизнь рядом с Учителем. С
его стороны будет лицемерием и ложью попытаться в одночасье смыть свои
грехи, но ведь никто никогда не узнает правды. Ло Бинхэ готов пойти на это,
чтобы просто похоронить свои грязные подвиги. Шэнь Цинцю можно вернуть,
ещё не вся надежда потеряна. Он вновь хотел стать тем неунывающим юношей
из прошлого. Хотя сейчас Шэнь Цинцю не мог его услышать, Ло Бинхэ не
удержался от того, чтобы наклонившись к самому уху, прошептать:
— Учитель, то, о чём я хотел поговорить, я скажу тебе сейчас. Этот ученик
мечтает всегда оставаться рядом с тобой. Ты обещал, что не станешь злиться и
выслушаешь меня. Я с нетерпением буду ждать ответа, когда ты вернёшься.
==================================
[1] шичэнь - в древности сутки в Китае делили на 12 временных отрезков

«шичэнь» (по 2 часа каждый), которые непременно принимались во внимание
китайскими врачами, поскольку, согласно теории традиционной китайской
медицины, работа всех внутренних органов человека активизировалась
поочередно именно в определённые часы (прим.пер.)
262/1036
28. Первые два года
Шёл первый год после смерти Шэнь Цинцю.
Усилия Ло Бинхэ окупились: тело Шэнь Цинцю восстановилось, и раны вновь

затянулись. Однако довольно длительное время его тело подвергалось
разрушительному влиянию смерти, прежде чем Му Цинфан приступил к лечению.
На месте ранений остались три заметных шрама. На ладони Шэнь Цинцю тоже
виднелся рубец — там, где бессмертный схватился за лезвие Синьмо. Следующей
заботой юноши стал призыв души Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ почувствует себя в
безопасности только в том случае, если душа его Учителя упокоится рядом с ним,
как когда-то, когда он умер впервые.
Но попытка призыва завершилась провалом.
Он не понимал, почему потерпел крах; ритуал призыва душ он знал, как свои
пять пальцев. Он пытался снова и снова. В разгар очередной неудачи Ло Бинхэ в
двери дворца Хуаньхуа постучал Лю Цингэ. Под вежливым «стуком в дверь»
подразумевалось, что бог войны уничтожил почти всю охрану дворца, после чего
потребовал вернуть ему тело Шэнь Цинцю и освободить Му Цинфана. Надо
заметить, он пришёл вовремя. Ло Бинхэ как раз искал, на ком бы сорвать свою
злость.
— Лю-шишу...
Ло Бинхэ собирался назвать его просто по имени, наплевав на уважение, но

вспомнил прощальные слова Шэнь Цинцю. Проглотив недовольство, он заставил
себя соблюдать правила старшинства. Лю Цингэ, похоже, тоже не обрадовался
такому обращению, тем более, что виновником их затяжного конфликта стал сам
юноша.
— Шэнь-шисюн и Му-шиди. Отдай их, — бросил он, переходя сразу к делу.
— Му-шишу я скоро отпущу, но не сейчас. Что касается Учителя, почему ты

хочешь забрать его тело? Почему не можешь позволить ему остаться со мной?
Лю Цингэ презрительно фыркнул. Он ни капли не доверял Ло Бинхэ, уж таким он

был человеком. Стоило кому-то произвести на него плохое впечатление, было
сложно доказать обратное. В случае с Ло Бинхэ он скорее поверит, что
мальчишка настоящий демон, чем ученик, уважающий Шэнь Цинцю.
— Этот человек уже ушёл. В нашей школе принято хоронить горных лордов в
месте последнего упокоения на горе Цанцюн. Верни его нам. Шэнь Цинцю
заслуживает достойной могилы. Всяко лучше, чем гнить у тебя дома.
Ло Бинхэ мрачно усмехнулся; Лю Цингэ был резок, пожалуй, даже больше, чем
бывал с ним когда-то Шэнь Цинцю в этой жизни. В отместку Ло Бинхэ собирался
довести его до белого каления, он ухмыльнулся:
— Беспочвенные обвинения Лю-шишу ранят этого ученика. Я делал всё

возможное, чтобы сохранить тело Учителя, и Му-шишу очень помог мне в этом.
263/1036
Разве я не могу оплакивать моего Учителя?
Терпение оставило Лю Цингэ, и он выхватил Чэнлуань.
— Как ты смеешь нести подобный вздор..? В этом виноват ты, и ты не имеешь

права оплакивать Шэнь Цинцю!
На этих словах Ло Бинхэ растерял своё игривое настроение, медленно доставая

из-за спины Синьмо. Уж кому, но точно не Лю Цингэ упрекать его.
— Это у меня нет права? Ты забыл, Лю Цингэ? Чэнлуань тоже внёс свою лепту в
убийство Учителя. Так что хватит лицемерить, — прорычал он, глаза сверкнули
недобрым рубиновым светом.
Горный лорд некоторое время молчал, после чего поднял Чэнлуань в боевой
стойке.
— Ты прав. Я виноват в этом. Именно поэтому я должен позаботиться о его

останках. Думаешь, ты единственный, кто скорбит? Даже сейчас остались люди,
ожидающие возвращения Шэнь-шисюна. Сотворённое твоими руками зло привело
твоего учителя на этот путь, и даже после его смерти ты собираешься отнять его
у школы? Ты его не заслуживаешь.
С самого начала он дал себе слово, что не даст прямолинейности Лю Цингэ

задеть его, но, возможно, это вновь судьба сыграла с ним злую шутку. Строгий
выговор горного лорда обнажил привычную неуверенность Ло Бинхэ, вскрыл
старые раны обескураживающей правды, что именно его собственные действия
привели к гибели Шэнь Цинцю, и тот, даже вернувшись из цепких лап смерти,
никогда больше не захочет его видеть.
Возможно, если бы Ло Бинхэ рассказал правду о том, что Шэнь Цинцю можно
вернуть, Лю Цингэ усмирил бы свою ярость, но тот не задумался о такой
возможности ни на секунду. Сама мысль о том, что Лю Цингэ одобрит
использование его демонических способностей по возвращению человека к
жизни, казалась немыслимой. Горный лорд пика Байчжань скорее обречёт Шэнь
Цинцю на смерть, чем позволит Ло Бинхэ попробовать запретную технику. Да и к
тому же, Ло Бинхэ не мог позволить кому-то даже на время забрать Шэнь Цинцю.
У него не получалось призвать его душу, если он лишится ещё и тела, Ло Бинхэ
боялся, что океан беспощадной неуверенности поглотит его целиком.
— Ты не получишь то, за чем пришёл, Лю Цингэ. Убирайся с моих глаз.
Эта битва стала первой по счёту в бесконечной череде сражений между Лю

Цингэ и Ло Бинхэ, в будущем им не раз предстояло скрестить мечи. Пока что Ло
Бинхэ не торопился отпускать Му Цинфана потому, что хотел удостовериться,
известен ли лекарю какой-то способ призыва души, или может причина его
неудачи крылась в повреждениях тела. Однако Му Цинфан являлся лишь
целителем, его познания в других областях оказались довольно ограничены. Ло
Бинхэ даже обращался за советом к Демону Снов, известному знатоку
человеческих душ. Но, несмотря ни на что, все попытки вновь и вновь
оканчивались неудачей. Душа Шэнь Цинцю не являлась на зов, и это рождало в
сердце Ло Бинхэ такое беспокойство, которое он думал, ему уже не под силу
испытать.
— Ученик Ло, боюсь, одного этого нефритового ложа недостаточно для

264/1036
поддержания тела Шэнь-шисюна, даже с притоком вашей духовной энергии. Как
только энергия рассеивается, его тело становится излишне восприимчиво к
окружающей среде. Возможно, было бы лучше перенести его в более холодное
место, например, в пещеру.
Му Цинфан уже привык к своему заточению во дворце Хуаньхуа, да и Ло Бинхэ

обращался с ним, как с почётным гостем, пока он не пытался сбежать. Бывший
ученик школы Цанцюн наотрез отказался прибегать к помощи лекарственных
препаратов, чтобы забальзамировать труп, упорно сохраняя мёртвое тело Шэнь
Цинцю в первозданном виде. Ло Бинхэ также отказывался объяснять, зачем он
это делает, но, после того, как Му Цинфан стал свидетелем нескольких его
бесплодных попыток призыва души, у него зародилось слабое подозрение.
Лучшее, что он мог сделать сейчас, это попытаться сохранить тело хотя бы из
соображений собственной безопасности. Ненадолго это успокаивало нрав этого
опасного человека. Внезапно Ло Бинхэ осенило.
— Холод, говорите... Нет необходимости переносить куда-то Учителя. Вместо

этого, я доставлю зиму к нему.
Ло Бинхэ покинул дворец Хуаньхуа, оставив горного лорда пика Цяньцао

заботиться о теле Шэнь Цинцю. Спустя несколько дней он вернулся в компании
ещё двух людей. В первом целитель без труда опознал демона благодаря
степенной и горделивой осанке. Лицо другого показалось слишком знакомым.
Тот выглядел очень взволнованным, увидев Му Цинфана, даже выступил вперёд,
схватив целителя за руку.
— Му-шиди, ты в порядке!
— Шан-шисюн? Но как...
Он бросил быстрый взгляд на двух демонов, стоящих немного позади Шан

Цинхуа. Незнакомый демон сделал шаг вперёд, заставив Шан Цинхуа пугливо
вздрогнуть. Горный лорд пика Аньдин больше не смел пошевелиться, застыв на
своём месте и дрожа как осиновый лист. Ло Бинхэ быстро устал от этой
маленькой сцены и приказал:
— Мобэй Цзюнь, иди за мной. Шан-шишу... можешь рассказать пока всё Му-шишу.
После этих слов оба демона покинули горных лордов.
Шан Цинхуа немедленно скис, но Му Цинфан не собирался его торопить. Оба

заняли места на скамьях возле низенького столика, пока целитель, не спеша,
заваривал чай. Шан Цинхуа с благодарностью принял чашку и сделал несколько
больших глотков, несмотря на поднимающийся над ней жар. Некоторое время он
бесцельно вертел пустую чашку в руках, после чего в отчаянии швырнул на стол.
Этот горный лорд всегда был немного неуклюжим, несколько легкомысленным и
простодушным. Однако Му Цинфан никогда не видел его с таким печальным
выражением лица, гадая, с какой же целью демоны похитили Шан Цинхуа?
Бессмертный закрыл лицо ладонями, пробормотав:
— Му-шиди... Ты возненавидишь меня, если узнаешь, что я предатель?
Внезапный вопрос привёл обычно спокойного Му Цинфана в замешательство.
— Шан-шисюн, я не понимаю... Что ты имеешь в виду под «предателем»?

265/1036
Чувствуя внутреннее напряжение Шан Цинхуа, Му Цинфан добавил несколько
капель успокаивающих трав в следующую чашку чая, протягивая её старшему
брату. Не колеблясь, Шан Цинхуа залпом опустошил чашу, не заботясь о том, что
может обжечь горло. Горный лорд пика Аньдин широкими шагами мерил
комнату, пока Му Цинфан терпеливо ждал, когда лекарство подействует.
Наконец Шан Цинхуа снова вернулся на своё место. Он повернулся к младшему

товарищу с выражением безраздельной скорби на лице, готовый поговорить.
— Второй демон известен как Мобэй Цзюнь. Под его властью находится северная
область Царства Демонов, — пустился он в объяснения. Му Цинфан кивнул, не
спеша перебивать. Шан Цинхуа вновь поднял свою чашку после того, как
младший услужливо наполнил её. Он не испытывал жажду, но так нервничал, что
пытался занять себя хоть чем-то, да и травяной настой, казалось, успокаивал.
— Он напал на колонну нашего пика в городе и убил всех. Я умолял его пощадить
меня в обмен на то, что стану его шпионом. Мне приходилось постоянно
доказывать, что я могу быть полезен, чтобы спасти свою шкуру... Он не должен
был, у него не было никаких оснований разоблачать меня, и всё же он...
Бессвязная речь обернулась безумным признанием, которое Му Цинфан оказался

не в состоянии принять. Некоторое время он размышлял, прежде чем неуверенно
спросить:
— Тогда, Шан-шисюн... Нападение во время собрания Союза бессмертных было?..
Шан Цинхуа порывисто вскочил на ноги, глаза его нездорово блестели.
— Да, да, и это моих рук дело! Я просто хочу жить, что плохого в том, чтобы
пытаться сохранить свою собственную жизнь?! Я не хотел этого делать,
понимаешь? Я мог лишь попытаться уменьшить наши потери! Откуда мне было
знать, что они выпустят столь смертоносных существ..? Даже сам Мобэй Цзюнь
явился, потому что слышал, насколько сильны наши шисюны...
Проще говоря, демоны решили прибегнуть к помощи столь тёмных существ,

чтобы убить как можно больше адептов, прежде чем старшие
совершенствующиеся, известные своими боевыми навыками, успеют прийти
вовремя, чтобы остановить бойню. Му Цинфан вспомнил, что в ту ночь школа
Цанцюн понесла наименьшие потери; тогда он думал, что это в равной степени
заслуга их навыков и удачи. Но сейчас всё встало на свои места; Шан Цинхуа,
приложивший руку к трагедии, изо всех сил старался защитить людей из
собственной школы. Он не мог в полной мере осудить старшего, особенно
учитывая то, что его принуждал демон столь высокого ранга.
—...Шисюн, всё это дела давно минувших дней. Ты внёс неоценимый вклад в
школу, к тому же за всем этим стоял Мобэй Цзюнь. Уверен, Чжанмэнь-шисюн
проявит милосердие, — попытался успокоить его Му Цинфан, протягивая
очередную чашку чая. Ло Бинхэ тоже удерживал его против воли. Разница
состояла лишь в том, что юноша не заставлял его поступать против совести. Шан
Цинхуа всё ещё не решался поднять взгляд, но выглядел сейчас куда спокойнее,
чем раньше. Он уставился в пустоту, пробормотав:
— Я лишь хотел жить, высоко подняв голову... Но до этого я должен был

убедиться, что смогу выжить. Я полагал, если спасусь, смогу добиться
266/1036
уважения... даже на пике Аньдин, — фыркнул он, насмехаясь над самим собой.
Очевидно, сам Шан Цинхуа не мог подобрать добрых слов о собственной
вершине.
— Так раздражает... Все смотрят на меня сверху вниз лишь из-за моего пика. Я
действительно плох в битвах, но совершенствуюсь в мастерстве Зарождающейся
Души, ты знал? Мои таланты как совершенствующегося лишь немногим уступают
другим горным лордам. Даже мои собственные адепты не ценят меня, поэтому я
решил, что мне всё равно нечего терять, стану я перебежчиком или нет. Может
быть, однажды люди наконец поймут, насколько я ужасен, — лорд пика Аньдин
оставался смертельно спокоен в своём признании. Возможно, сказывался эффект
лекарственных трав. Му Цинфан мог только слушать, не зная, что сказать. Почти
всю свою жизнь он провёл в изучении медицины, коммуникативные навыки не
входили в число его сильных качеств.
— Но... Ты и Шэнь-шисюн сделали мою жизнь немного проще. Ты был

единственным, кто никогда не умалял мой статус. Сначала я побаивался Шэнь-
шисюна. Ворчливый и острый на язык, он внушал страх всем своим видом, но весь
его пик относился к нему так, будто он сделан из золота и самого превосходного
нефрита. Этот человек обладает способностью проникать под кожу людей. Без
Шэнь-шисюна я, наверное, не стал бы стремиться повысить репутацию вершины
Аньдин. Думаю, он хорош в мотивации людей, возможно, поэтому дети так любят
его, — бормотал Шан Цинхуа, словно захмелевший. Му Цинфан готов был
поклясться, что не добавлял в чай никаких подозрительных лекарств; возможно,
Шан Цинхуа наконец-то встретил человека, которому может излить душу, не
боясь встретиться с осуждением.
— Поэтому, я стал жаден... Теперь, когда я могу на что-то сгодиться, я хотел

остаться в школе, тем более, что и Мобэй Цзюнь в последнее время не часто ко
мне обращался... Я думал, может он забудет обо мне, и мы пойдём каждый своей
дорогой, как и должны были с самого начала. Кто бы мог подумать... Он не
только проник в нашу школу, но и схватил меня на глазах у многих людей, во
всеуслышание заявив, что я его лазутчик. Ахаха, полагаю, это моя расплата за
жадность, — Шан Цинхуа издал короткий смешок. Он снова поднялся, на этот раз
глядя на Му Цинфана.
— Мне больше некуда идти... Но я продолжаю цепляться за жизнь. Я вверил свою

судьбу Мобэй Цзюню. Мне придётся найти другие способы оказаться полезным,
поскольку он уже растоптал мою репутацию. Было приятно узнать, что с тобой
всё в порядке. Похоже, ученик Ло хорошо с тобой обращается.
Слова прозвучали как прощание, и, учитывая то, что уже произошло с Шэнь
Цинцю, Му Цинфан, казалось, не решался даже на время покинуть Шан Цинхуа.
— Ты уверен, что следовать за Мобэй Цзюнем безопасно? Он ведь заставил тебя

шпионить, верно?
Шан Цинхуа на мгновение задумался над его вопросом, а затем пожал плечами.
— Конечно, он регулярно лупит меня, обращается со мной как с личным рабом,

заставляет выполнять мелкие поручения и сопровождать его в опасных
поездках... Но теперь, когда я размышляю над этим, кроме ночи собрания Союза
он не заставлял меня совершать что-то настолько пугающее. Сомневаюсь, что я
вообще представлял для него какую-то ценность, и от того вдвойне неясно, зачем
ему переманивать меня на свою сторону. Кроме того, нахождение рядом с ним
267/1036
тоже принесло определённую пользу. Мой господин оказался тем, кто вдохновил
меня на завершение системы транспортировки. К тому же, сейчас он
подчиняется ученику Ло, возможно, я могу ожидать чуть больше сострадания,
чем раньше.
— Подчиняется ученику Ло?
Это стало любопытной новостью для Му Цинфана. Шан Цинхуа кивнул, возвращая
себе привычное безразличие. Он продолжил:
— По дороге сюда я осмелился спросить, что произошло, на что мой господин

ответил, что ученик Ло доказал ему свою силу и заслужил его преданность.
После чего они явились в школу Цанцюн, чтобы похитить меня, прежде чем
прибыть во дворец Хуаньхуа, поскольку ученику Ло потребовались ледяные
способности моего господина.
При упоминании ледяных способностей для Му Цинфана всё стало на свои места.
Очевидно, Ло Бинхэ завербовал Мобэй Цзюня, чтобы создать идеальную среду
для сохранения тела Шэнь Цинцю. Поскольку было не похоже, что Шан Цинхуа
так уж противился подчинению Мобэй Цзюню, да и, видимо, демон не ставил
перед ним невыполнимых задач, Му Цинфан решил более не возвращаться к этой
теме.
Вскоре взглядам двух горных лордов предстала комната, почти полностью

окутанная демоническим льдом. Это обеспечило идеальную прохладную среду
для тела, уязвимого к теплу. Шан Цинхуа наконец имел возможность воочию
узреть Шэнь Цинцю, которого не видел после злосчастных событий в городе
Цзиньлане. Он ничего не сказал, лишь вздохнул:
— Он выглядит таким живым благодаря усилиям ученика Ло... Я почти могу

увидеть, как он сидит и жалуется на стужу, — поделился он с Му Цинфаном,
когда они покидали спальню. Ло Бинхэ не хотел впускать в комнату лишних
людей; ему нужен был только Му Цинфан, чтобы оценить температуру. Юноша
всерьёз опасался, что слишком сильный мороз мог навредить телу.
— На самом деле, думаю, он собирается попытаться вернуть Шэнь-шисюна к

жизни.
— Что? Му-шиди, ты ведь знаешь, что это невозможно.
— Знаю... Но ученик Ло настойчиво пытается призвать его душу с тех пор, как
тело оказалось полностью восстановлено. Однако ни одна из его попыток так и
не увенчалась успехом.
Слова Му Цинфана заставили Шан Цинхуа недоумённо почесать голову. Он не мог

назвать себя экспертом в вопросах души, но когда-то провёл немало
исследований, пытаясь изобрести транспортный массив. До сих пор его успех
заключался в транспортировке материальных предметов без какой-либо формы
энергии, таких как книги или предметы снабжения, отдельно же проводилась
транспортировка нематериальных вещей, включая саму душу. Идея родилась,
когда ученики пика Аньдин размышляли над способом сделать само путешествие
более безопасным, и этот метод сработал для существ, созданных из одной лишь
энергии, таких как обиженные призраки.
Пункт назначения телепортации следовало обезопасить сдерживающими зло

268/1036
талисманами, что должно было помочь обойти возможные засады во время
спуска с вершины Аньдин для торговли в городе.
— Конечно, всё зависит от обстоятельств, но если душа отказывается ответить

на призыв, это не может значить ничего хорошего...
— Скажи на милость, Шан-шишу... Что, по твоему мнению, мешает призвать

Учителя?
Шан Цинхуа подпрыгнул от внезапного голоса за спиной. Му Цинфан тоже

удивился, но его реакция оказалась более сдержанной. Ло Бинхэ стоял позади
них, он внимательно смотрел на двух своих шишу. Шан Цинхуа уже собирался
было вздохнуть с облегчением, но, вспомнив, как жестокий Мобэй Цзюнь
подчинился Ло Бинхэ, быстро осознал иерархию власти и почтительно кивнул
воинственному бывшему ученику.
— Ученик Ло... Хм, как много тебе известно о душе и причинах, которые могут
помешать её вызову?
Он задал вопрос, не желая тратить время и повторять то, что Ло Бинхэ, вероятно,
и так уже известно. Юноша приподнял бровь, но соизволил ответить:
— Только то, что душа не может ответить на призыв, если находится в

неподходящих условиях, когда её призвал кто-то другой или душа оказалась
запечатана.
— Аа-а... тогда я не стану останавливаться на этих деталях. Извините, что говорю

это, но... если Шэнь-шисюн ушёл без страданий, его душа должна сохраниться в
хорошем состоянии. Если его никто не призвал и не запечатал его душу, он мог
перевоплотиться в новое тело. Шэнь-шисюну не удалось вознестись в этой
жизни, но уровень совершенствования его души несомненно соответствует более
высокому перерождению. Душа является формой энергии, поэтому, найдя новый
сосуд, она становится на якорь и не может покинуть тело без специального
вмешательства. Причина либо в этом, либо... Маловероятно, но в случае
истинного просветления, он мог покинуть все шесть сфер перерождения.
Конечно, если следовать учению храма Чжаохуа, — поспешно добавил Шан
Цинхуа, увидев потемневшее выражение лица Ло Бинхэ.
Их воинственно настроенный ученик не стал продолжать разговор и сразу ушёл.

Это явно был не тот ответ, который он хотел услышать. Ло Бинхэ пытался
успокоиться; не было ничего непоправимого в том, что он не смог призвать душу
Шэнь Цинцю. Пока он достаточно силён, чтобы войти в Священный Мавзолей, он
сможет возродить своего Учителя. А до тех пор его приоритетом было
обеспечение безопасности тела Шэнь Цинцю.
К концу первого года он вновь отбил атаку Лю Цингэ и отпустил Му Цинфана

вместе с горным лордом пика Байчжань. Ради Шэнь Цинцю, который называл
школу Цанцюн домом, Ло Бинхэ постарался выполнить своё обещание и
освободить горного лорда вершины Цяньцао. В своей прошлой жизни он
разрушил школу до основания; теперь же это стало местом, которому он
принадлежал. Он не хотел войны там, где можно обойтись миром.
Второй год он полностью посвятил восстановлению духовных меридианов Шэнь

Цинцю и захвату новых земель в Царстве Демонов. В разгар своей
завоевательной кампании он столкнулся с одной из своих бывших жён, Ша
269/1036
Хуалин. Она стремилась внести свой вклад в его победу, и Ло Бинхэ не стал ей
препятствовать. Глядя на то, какие взгляды бросала на него девушка, нетрудно
было догадаться, о чём она думает. Ша Хуалин хорошо понимала его потенциал
стать правителем Царства Демонов, она стремилась помочь ему достичь великой
цели и постараться занять место супруги, чтобы править от его имени. Однако
Ло Бинхэ не планировал надолго задерживаться в Царстве Демонов. Как только
он получит доступ в Священный Мавзолей, и пыльный склеп выполнит своё
предназначение, он собирался передать бразды правления Мобэй Цзюню и
вернуться в школу Цанцюн вместе с Шэнь Цинцю.
С мечом Синьмо Ло Бинхэ не было нужды беспокоиться о том, чтобы надолго

оставлять тело Шэнь Цинцю. Иногда Шан Цинхуа оставался проследить за
состоянием тела, пока он отправлялся вместе с Мобэй Цзюнем, чтобы подчинить
своему влиянию Северные земли. Его шишу с удивительной стойкостью
справлялся с отведённой ему ролью, хотя и считался вынужденным предателем.
Даже Ло Бинхэ не смог скрыть удивления, когда впервые услышал от Мобэй
Цзюня о том, что этот довольно робкий горный лорд оказался лазутчиком, но
быстро понял довольно печальную вещь. Шан Цинхуа просто знал — на его
стороне остались лишь демоны. Кроме того, Шан Цинхуа гораздо ближе знал
Шэнь Цинцю, чем ожидалось, и был совершенно не против того, чтобы
присматривать за ним в отсутствие Ло Бинхэ, поэтому он подарил бессмертному
определённую степень свободы. Что же касается Синьмо, клинок обливался бы
горючими слезами, если бы только мог. Знаменитый меч с устрашающей
репутацией, а превратился в простой вид транспорта!
Завершив очередное сражение, Ло Бинхэ оставил Мобэй Цзюня во главе войска, а

сам вернулся во дворец Хуаньхуа. В полном одиночестве он переступил порог
комнаты, где находился бессмертный, который вырастил его. Шэнь Цинцю сидел
в кресле, сложенный веер покоился рядом на небольшом столике. Глаза
прикрыты, выражение лица безмятежно. Волосы бессмертного свободно
струились по плечам, несколько непослушных прядей упали на лицо. Лишь
смерть могла подарить Шэнь Цинцю умиротворённый покой вдали от всех
мирских страданий, что преследовали его на протяжении жизни.
— Учитель, этот ученик вернулся.
Это уже стало привычным ритуалом: он прощался с Шэнь Цинцю перед тем, как
уйти, и приветствовал, когда возвращался. Мёртвое тело выглядело так, словно
бессмертный с минуты на минуту мог подняться, если бы не безжизненность
кожи, отдающей нездоровой бледностью — верный признак того, что тело
больше не способно двигаться. Ло Бинхэ не нравилось, когда Шэнь Цинцю всё
время оставался в постели; это каждый раз напоминало ему, что его Учитель
мёртв, стоило ему только войти в комнату. Вот почему он иногда перемещал
мёртвое тело, усаживал в кресло или оставлял сидеть на кровати. Это создавало
иллюзию того, что в комнате находился живой человек, несмотря на ледяной
воздух, и помогало Ло Бинхэ не терять надежды в своём стремлении вернуть
Шэнь Цинцю к жизни.
Присев на стул рядом с бессмертным, Ло Бинхэ взял его за руку и принялся

кропотливо восстанавливать меридианы Шэнь Цинцю. Ещё один ритуал, который
он неотступно выполнял в течение всего прошлого года. Как только Шэнь Цинцю
вернётся, юноша надеялся, они вновь смогут безмятежно проводить время
вместе, на этот раз на пике Цинцзин.
270/1036
29. В преддверии третьей годовщины
Шёл третий год после смерти Шэнь Цинцю.
Восстановление совершенствования человека — процесс сложный и трудоёмкий.

По правде говоря, доселе никому не удавалось исправить нечто столь важное,
как совершенствование. В случае обычных заклинателей, если их
совершенствование окажется разрушено, им навсегда уготована участь обычных
смертных. Однако Ло Бинхэ был не только полудемоном, но и чрезвычайно умным
полудемоном. Ло Бинхэ из другого мира посоветовал ему исправить то, что
разрушено, а значит, способ есть. Немного покопавшись в хранилищах
демонических знаний, он наметил план действий.
Уже почти три года, как его Учитель умер. Первый год Ло Бинхэ провёл,
закладывая фундамент для установления полного контроля над дворцом
Хуаньхуа. Те, кто безропотно подчинились, стали поддерживающей силой
обновлённой школы. На тех же, кто осмелился не повиноваться — а именно,
маленькую хозяйку дворца и её ближайшее окружение — у Ло Бинхэ не было
времени. Даже забавно, как мало сейчас занимала его мысли та, что когда-то
была его женой. Повелитель демонов просто распахнул двери сокровищницы и
швырнул ключ ей под ноги.
— Забирай, что хочешь и убирайся, дворец теперь мой.
Ло Бинхэ не было никакого дела до сокровищ, он нуждался во дворце Хуаньхуа

как в опоре, пока не выполнит то, что задумал. Для того, чтобы создать школу с
нуля, потребовалось бы слишком много времени. Он решил пойти простым путём
— захватить уже существующую. При этом он проявил достаточно милосердия,
чтобы подарить дезертирам жизнь и возможность забрать с собой всё
необходимое. А помимо всего остального, это станет очередным гвоздём в
крышку гроба заветных амбиций старого главы. Как только Шэнь Цинцю
вернётся, Ло Бинхэ планировал вверить судьбу дворца и старого мастера в руки
Учителя.
Стоило Ло Бинхэ превратить дворец Хуаньхуа в свою крепость в Царстве Людей,

у других демонов вошло в привычку приходить и уходить, когда вздумается. В
целях маскировки их всех заставляли носить золотые одежды дворца Хуаньхуа,
за исключением Мобэй Цзюня и Шан Цинхуа. Первый со своими способностями
мог появиться почти где угодно, не используя входную дверь, и умело скрывал
своё присутствие, если того требовали обстоятельства. Что же касается Шан
Цинхуа, его похитили в одеждах школы Цанцюн. В равной степени из
соображений практичности и сентиментальности бывший горный лорд пика
Аньдин отказался менять их на цвета дворца Хуаньхуа. А кроме того, золотой
цвет, на его взгляд, был довольно безвкусным.
Школа Цанцюн никогда открыто не выступала против Ло Бинхэ и, вспоминая

последние слова Шэнь Цинцю, он не сомневался, они никогда первыми не
направят на него оружие. Единственным исключением, пожалуй, стал Лю Цингэ,
не устающий бросать ему вызов в сражениях за тело Шэнь Цинцю. Само собой,
имели также место неофициальные стычки между учениками двух школ, когда
они наталкивались друг на друга во время ночной охоты, но они случались
слишком редко, чтобы обращать на них внимание. Школа Цанцюн заботилась о
своих людях как о настоящей семье, сейчас Ло Бинхэ это уже не казалось
271/1036
недоступным для понимания. Его единственное желание состояло в том, чтобы
как можно скорее выполнить свою задачу и вернуть Шэнь Цинцю. До раскаяния и
возвращения в школу Цанцюн пока далеко. Чувство долга Ло Бинхэ не
распространялось на всю школу, ему было до неё дело лишь потому, что Учитель
беспокоился.
Да и к тому же Ло Бинхэ не вынес с пика Цинцзин ничего, кроме Чжэнъяна. Ни

один из горных лордов, с кем когда-то общался Шэнь Цинцю, не знал причину, по
которой бессмертный брал с собой меч ученика, куда бы ни пошёл. Молодой лорд
демонов гадал, было ли это одним из секретов, которые его Учитель забрал с
собой в могилу. Бросив взгляд на свой старый меч, на память пришла его
недавняя беседа с Шан Цинхуа. Бывший горный лорд случайно упомянул, что Сюя
постигла та же участь, что и Чжэнъян.
— Та же участь?
— Да, Чжэнъян нашли разбитым... в ту ночь... Шэнь-шисюн попросил Вэй-шисюна

выковать его заново для него. А потом... той ночью... Сюя оказался расколот. Всё
же, потеряв духовную связь с владельцем, клинок становится бесполезен. Ради
ваших товарищей Вэй-шисюн починил Сюя, вернув ему первоначальную форму.
Шан Цинхуа с виртуозностью дипломата избегал упоминания о конкретных

событиях, но Ло Бинхэ без труда догадался, что тот говорил о событиях в ущелье
Цзюэди и о той ночи, когда он убил Шэнь Цинцю. В ущелье его меч сломал Мобэй
Цзюнь. Но в случае с Шэнь Цинцю клинок раскололся сам, когда его владелец
погиб от рук своего младшего брата и ученика. Теперь настала очередь Ло Бинхэ
носить два меча. Но, в отличие от Шэнь Цинцю, который носил свой клинок и меч
Ло Бинхэ, владыка демонов носил свой главный меч Синьмо и брал с собой
Чжэнъян, когда ему требовалось тайком проникнуть в школу Цанцюн. Пусть он и
давно не использовался по назначению, его первый клинок хранился в той же
комнате, где спал вечным сном Шэнь Цинцю.
Отчего-то Ло Бинхэ не представлял себе Шэнь Цинцю без меча. На вершине

Учитель не носил клинок, но он никогда не забывал взять с собой Сюя, когда бы
ни покидал пределов пика Цинцзин. Всё же, он был достаточно осторожным
человеком по натуре и потому избегал посещения незнакомых мест безоружным.
Когда Шэнь Цинцю возродится, возможно, он будет чувствовать себя в бо́ льшей
безопасности, если рядом обнаружит Сюя. Конечно, он не надеялся, что
бессмертного чересчур успокоит его предусмотрительность, но в данный момент
Ло Бинхэ нечем было заняться, кроме восстановления духовных меридианов
совершенствования Учителя да создания комфортных условий для его
возвращения. Поэтому он принял решение забрать Сюя с пика Цинцзин.
Он дождался наступления ночи, прежде чем рассечь воздух демоническим мечом

и оказаться напротив бамбуковой хижины, которую не видел больше пяти лет. Ло
Бинхэ обвёл взглядом незамысловатый пейзаж, залитый бледным лунным
светом. Вполне ожидаемо в самой хижине стояла непроглядная темнота.
Очертания бамбукового домика во мраке пробудили полузабытые воспоминания.
В юности Ло Бинхэ провёл бесчисленное число вечеров, наблюдая, как гаснет
тёплое мерцание свечей в окошках хижины Учителя, прежде чем отправиться
спать самому. Хижина пустовала уже долгие годы, и чувство беспросветной
потери затопило сердце юноши.
Ещё будучи наивным ребёнком он понял, что все его мысли занимает Шэнь
Цинцю. Однако стоило задуматься, что причиной его бессознательного
272/1036
возбуждения могла стать болезненная одержимость, как Ло Бинхэ содрогнулся
от страха. Если раньше его обуревали сомнения в отношении мотивов и чувств
Шэнь Цинцю, то теперь центром всех этих сомнений оказался он сам. Даже
мысленно, он не осмеливался называть свою привязанность искренней; он всё
это спланировал и организовал сам, начиная с их первой встречи. Ло Бинхэ
затеял эту игру в первую очередь, чтобы увидеть, способен ли Шэнь Цинцю
оказаться достойным человеком, тогда Ло Бинхэ вовсе не собирался спасать его
от страданий.
Но его Учитель действительно доказал, что способен стать человеком, которого

юный Ло Бинхэ, лишённый мучительных воспоминаний детства, станет
боготворить. И всё же никому оказалось не под силу избежать Бесконечной
Бездны. Восстановивший свою память Ло Бинхэ предпочёл смести со стола всю
хорошую еду в страхе перед возможным ядом и грызть застарелые кости обид.
Предательство бессмертных знакомо ему не понаслышке, поэтому он, несмотря
ни на что, пытался доказать свою правоту; Шэнь Цинцю был подонком, не
заслуживающим пощады. В противном случае, возможно... лорд демонов не
сможет оправдать свои бесконечные пытки Шэнь Цинцю перед самим собой. Ему
придётся признать, что эта мразь заслужила наконец свободу от терзаний. Тогда
Ло Бинхэ не мог его отпустить. Но в этот раз, узрев наконец уродливое лицо
своей давней одержимости, юноша собирался попытаться поступить правильно.
Не дожидаясь, пока недостижимые грёзы вновь поглотят его, Ло Бинхэ бесшумно

ступил на порог хижины и огляделся. Он окинул быстрым взглядом гостиную и,
не увидев того, что искал, направился к спальне. Однако во второй комнате Ло
Бинхэ ожидал сюрприз. Сюя висел на стене, но перед стеной на полу оказалась
расстелена импровизированная постель, на которой под тонким одеялом спала
молодая девушка. Ло Бинхэ узнал в ней одну из своих старших сестёр со времён
ученичества. Сон девушки оказался неглубок и беспокоен, она тревожно
зашевелилась, как только полудемон шагнул в комнату. Девица несколько раз
моргнула, прогоняя сон, прежде чем её глаза расширились от удивления, и она
вскочила на ноги.
— Шицзе...
— Что ты здесь делаешь?
— Я не намерен причинять вреда. Я просто хочу одолжить Сюя на некоторое

время...
Он не желал лишнего шума, но девушка, похоже, неверно истолковала его

намерения. Она сняла Сюя со стены и крепко сжала в своих объятиях,
свернувшись калачиком на полу так плотно, как только могла. Ло Бинхэ немало
удивила такая реакция, и он попытался протянуть руку, но отпрянул от чужого
пронзительного крика:
— Если хочешь забрать Сюя Учителя, тебе сначала придётся убить меня!
Ло Бинхэ отшатнулся будто от внезапной пощёчины. Он действительно ощущал

почти физическую боль, причинённую резкими словами шицзе. Неужели она
действительно допускала мысль, что он способен убить её, свою названную
старшую сестру, только бы заполучить меч Шэнь Цинцю? На его сердце тяжёлым
грузом легло чувство вины; она была не так уж далека от истины. Будь это
прежний Ло Бинхэ, он не остановился бы перед убийством, едва заметив намёк
на неповиновение. Не дожидаясь объяснений Ло Бинхэ, девушка горячо
273/1036
выпалила то, что, вероятно, уже долгое время не давало ей покоя.
— Зачем тебе Сюя? Тебе мало того, что ты убил Учителя? Ты даже не вернул
тело, чтобы мы смогли воздать ему последние почести. Сюя — единственное, что
у нас осталось... Умру, но не позволю тебе забрать его!
Ло Бинхэ не сумел подобрать правильных слов. Раньше его уста с лёгкостью

рождали всевозможную ложь, но сейчас губы словно онемели, не способные
произнести простую правду. Ло Бинхэ застыл в нерешительности, и в этот
момент услышал за спиной торопливые шаги, когда кто-то ворвался в комнату.
Два знакомых голоса раздались в унисон.
— Ло Бинхэ!
— А-Ло!
Мин Фань пылал праведным гневом, рука твёрдо накрыла рукоять меча. Однако
на его ладонь легла рука Нин Инъин; девушка выглядела искренне счастливой,
вновь увидев своего шиди. Стоило Ло Бинхэ обернуться к ним, как шицзе
закричала:
— Он пришёл, чтобы забрать Сюя!
Мин Фань метнул в него яростный взгляд, в то время как яркая улыбка Нин Инъин
померкла.
— Ты вернулся не для того, чтобы остаться? — робко спросила она, твёрдо

придерживаясь последнего наказа Шэнь Цинцю.
Её открытость и честность застигла Ло Бинхэ врасплох, она не осуждала его, как

все остальные. Его безжалостное сердце смягчилось от вида своей бывшей
супруги, первой, кто проявил к нему доброту в этой школе во время его
предыдущей жизни.
— Вы поверите мне, если я скажу, что однажды вернусь вместе с Учителем?
Горькая ирония состояла в том, что именно в этот момент он в полной мере
осознал, почему Шэнь Цинцю не сказал ему ни слова правды. В условиях
сложившейся ситуации, кто в здравом уме поверит в это? Вот только Нин Инъин,
казалось, была готова выслушать его.
— Шицзе, я позабочусь об А-Ло. Спасибо, что присматриваете за Сюя.

Пожалуйста, отдохните и давайте сделаем вид, что этого никогда не
происходило. А-Ло, поговорим в боковой комнате.
Мин Фань открыл было рот, чтобы поспорить, но Нин Инъин решительно пресекла
любые возражения. Все трое перешли в боковую комнату, чинно усевшись возле
небольшого столика. На губах девушки вновь расцвела нежная улыбка. Ло Бинхэ
не видел сестрицу много лет, и за это время она успела превратиться в
прекрасную молодую леди.
— А-Ло, это правда? Ты вернёшь тело Учителя и вернёшься на пик Цинцзин?
Ей требовалось услышать подтверждение небрежно брошенных слов. Некоторое

время Ло Бинхэ хранил молчание, но, увидев полный надежды взгляд, кивнул,
274/1036
после чего спросил:
— Нин-шицзе... Разве ты не винишь меня в том, что случилось с Учителем?
— Думаешь, в этом твоя заслуга? Если бы не Учитель, который попросил нас

вновь принять тебя, когда бы ты ни решил вернуться, не видать тебе подобного
снисхождения! — презрительно сплюнул Мин Фань. Нин Инъин нахмурилась в
ответ на враждебность старшего брата, но тут же добавила:
— Учитель... Мы все слышали, что это правда, он толкнул А-Ло в Бесконечную

Бездну. Поскольку Учитель решил искупить вину своей жизнью... Как его
ученики, что ещё мы можем сделать? Но что бы он ни совершил, я уверена,
Учитель всегда заботился о тебе. Как воспитанница Учителя и твоя старшая
сестра, я верю, что правильный выбор — следовать желанию Учителя. Ты
принадлежишь этому месту как последний ученик Учителя... Никто не имеет
права запретить тебе приходить сюда. Возможно, у тебя пока есть причины не
возвращаться... Но я оставлю ворота открытыми для тебя и Учителя.
Нин Инъин всегда была своенравной девицей, взваливающей на свои плечи

больше, чем могла унести. По крайней мере, такой Ло Бинхэ запомнил её из
своей прошлой жизни. Он и подумать не мог, что настанет день, когда его
бывшая жена и шицзе распустится таким стойким и трепетным цветком, далёким
от капризной и непостоянной женщины, на которой он женился. Ло Бинхэ
никогда не задумывался об этом, но по мере того, как Шэнь Цинцю рос и
развивался как личность, он также распространял это своё влияние и на
окружение. Кто бы мог подумать, что невинная маленькая девочка, ставшая
объектом низменных желаний их подлеца-учителя в прошлой жизни, вырастет с
чувством безграничного доверия и уважения к тому самому человеку? Поверить в
то, что Ло Бинхэ этой жизни мог убить Учителя, оказалось сложно. Но то, что Нин
Инъин убила Шэнь Цинцю в прошлой жизни, теперь казалось абсолютно
невероятным.
Её зрелые рассуждения немного усмирили нрав Ло Бинхэ после вспышки гнева

старшей сестрицы. Только теперь он понял, что причинённый им вред не
затронул лишь одного Шэнь Цинцю. Подобно кругам на водной глади озера от
брошенного камня, зло расходится дальше и наносит вред другим. Шэнь Цинцю
стал маяком в ночи не только для него, но и для остальных учеников на этой
вершине. Он ни разу не задумался о последствиях, лишь выбирал способ
посильнее причинить вред Шэнь Цинцю. Где-то внутри тяжело заворочалось
чувство вины, но Ло Бинхэ поспешно отмахнулся от него. Он твёрдо решил
свернуть с этого пути и отказывался смотреть на тропу, которая, как он уже
знал, никуда не вела.
— Нин-шицзе, тебя не пугает то, что я наполовину демон?
— Глупый, почему я должна бояться собственного шиди? — Нин Инъин

рассмеялась в ответ на его сомнения. Мин Фань неопределённо фыркнул, но
промолчал. Ло Бинхэ видел, что юноша всё ещё злится, но не мог винить его. В
голову Ло Бинхэ вдруг пришла сумасшедшая идея, внезапная необходимость
доказать, что он говорит правду, заверить их, что нет нужды так скорбеть,
потому что он вернёт Шэнь Цинцю обратно. Он обнажил Синьмо, заставив Мин
Фаня с опаской передвинуть руку поближе к ножнам. Ло Бинхэ рассёк воздух,
указывая на образовавшийся в пространстве разрыв.
— До рассвета не так много времени... Хотите встретиться с Учителем?

275/1036
Нин Инъин и Мин Фань обменялись взглядами. Ученики даже не стали тратить
время на кивок, без колебаний запрыгивая в трещину. Как только они
приземлились на ноги с другой стороны разрыва, первое, что они почувствовали,
это ледяной воздух. Осмотревшись, ученики пика Цинцзин поняли, что очутились
в незнакомой комнате, почти полностью утопающей в густой темноте, не считая
небольшого огонька свечи на столе. Ло Бинхэ шагнул в комнату следом за ними и
сразу направился к закрытой тяжёлым балдахином кровати. Он приподнял ткань
с одной стороны и выжидающе оглянулся на бывших товарищей. Мин Фань,
внезапно испугавшись, что всё это может оказаться сном, на негнущихся ногах
приблизился к кровати, встревоженная Нин Иньин робко встала рядом.
Его чёрные волосы разметались по подушке, казалось — протяни руку и пальцы

утонут в их мягкости. Обычно суровое выражение лица сменилось безмятежным
покоем, которое доселе никому из них видеть не приходилось. Создавалось
ощущение, что Шэнь Цинцю просто спал, а не застыл навечно в безжалостных
тисках смерти. Это казалось нереальным — увидеть Учителя спустя столько лет.
Будто осознав, что всё происходит на самом деле, на глаза Нин Инъин
навернулись слёзы, и она безуспешно пыталась подавить рвущиеся наружу
рыдания. Так горько она не плакала со дня траурной церемонии прощания с
Учителем. Мин Фань пытался держаться, но слёзы градом текли по его щекам от
облегчения, что наконец вновь может увидеть наставника.
Ло Бинхэ замер в стороне, тихо наблюдая за ними. Шэнь Цинцю этой жизни
любили и почитали, и, вспоминая всё, что сделал бессмертный, он, несомненно,
заслужил уважение своих учеников. И это в свою очередь безотчётно влекло Ло
Бинхэ к Шэнь Цинцю, пока не вернулись воспоминания о прошлых обидах. Вот
почему так важно было вернуть Учителя. Не просто ради того, чтобы отплатить
Шэнь Цинцю за доброту, но и потому, что бессмертный стоил каждого мига этих
кропотливых усилий.
— А-Ло... Скажи, почему ты не можешь вернуть тело Учителя в школу Цанцюн?

Похоже, ты создал хорошие условия, чтобы он упокоился с миром.
— Нин-шицзе, Мин-шисюн. Если я скажу, что могу вернуть Учителя к жизни...

Даже если это будет означать использование демонических искусств, вы примете
это?
Нин Инъин и Мин Фань остолбенели, услышав ответ Ло Бинхэ. Первым взял себя в
руки Мин Фань, торопливо спросив:
— Что ты имеешь в виду под демоническими искусствами? Жертвоприношение?
Ло Бинхэ покачал головой.
— Нет, я говорю об использовании демонической энергии в особом месте Царства

Демонов. Ни одна жизнь при этом не пострадает.
К его удивлению первым отреагировал Мин Фань.
— Это всё? Почему ты тогда сомневаешься?
Нин Инъин яростно закивала рядом с ним. Похоже, для этих двоих метод не имел
особого значения до тех пор, пока не вредил другим и был способен вернуть
Шэнь Цинцю к жизни.
276/1036
Ло Бинхэ ощутил, словно невыносимый груз упал с плеч. По крайней мере, ещё
оставались люди, которые верили в него. Пожалуй, впервые за долгое время Ло
Бинхэ почувствовал благодарность за своё демоническое наследие. В противном
случае он никогда бы не узнал, как вернуть Шэнь Цинцю. Старшие ученики из его
бывшей школы доверяли ему, даже после всех сказанных им слов и того, что он
сделал с Учителем. Ло Бинхэ с облегчением почувствовал, что и сам может
довериться им.
— Потребуется время, ибо вход в это место будет открыт лишь тому, кто достоин.
Я смогу зайти и провести ритуал лишь тогда, когда стану достаточно силён,
когда мою силу признают.
— Тогда почему ты не можешь просто оставить тело Учителя в Зале Памяти на

горе Цанцюн, после чего провести ритуал?
Мин Фань задал вполне резонный вопрос, но Нин Инъин воскликнула:
— Глупый Мин-шисюн! Что скажут наши старейшины, когда узнают? После того,
что произошло в Цзиньлане они особенно чувствительны ко всему, связанному с
демонами. Даже если способ А-Ло безопасен, они никогда не дадут своего
согласия. Вот почему А-Ло делает это тайно, верно?
Она повернулась к юноше, ища подтверждения. Ло Бинхэ не мог не улыбнуться

подобной непоколебимой уверенности. Он давно не чувствовал себя столь
расслабленным.
— Нин-шицзе, ты права. Сначала я хочу вдохнуть в Учителя жизнь, прежде чем

вернуться в школу Цанцюн... Поэтому, пожалуйста, подождите ещё немного.
— Не заставляй нас ждать долго. Как только Учитель вернётся, он наверняка

встанет на твою защиту перед старейшинами, но не удивляйся, когда сполна
получишь от старших учеников за то, что натворил, — пригрозил Мин Фань, но в
его словах уже не звучало былой злобы.
Стоило узнать, что Шэнь Цинцю может вернуться живым, его сердце
возликовало, а демонический то был путь или нет — пока он никому не вредил —
юношу волновало в последнюю очередь. Что же касается того, что именно Ло
Бинхэ суждено претворить этот план в жизнь, Мин Фань считал это отчасти
справедливым, потому что именно по его вине всё так обернулось.
Ло Бинхэ кивнул, после чего замер на мгновение, но всё же спросил то, что уже
долгое время не давало ему покоя:
— Почему шицзе... ночевала в спальне Учителя?
Никто не осмеливался входить в комнату Шэнь Цинцю без разрешения, а тем

более расстилать на полу самодельные постели и тайком ночевать там.
Ликование Мин Фаня заметно стихло, а сияющий взгляд вновь потух. Он сел за
стол, пристально глядя на Ло Бинхэ.
— Я не могу обвинять тебя сейчас, когда узнал, что ты планируешь сделать,

пытаясь исправить свою ошибку. Но Учитель... Кому, как не тебе знать, как все
дорожили им. Услышать о его гибели само по себе оказалось сокрушительным
ударом, но нам даже не представилось возможности увидеть его в последний
277/1036
раз, чтобы сказать слова прощания... Будто мы вновь вернулись во времена пика
Линтан.
— Пик Линтан [1]?
Ло Бинхэ вздрогнул, услышав зловещее название, но последовавшие за этим

объяснения Нин Инъин, вызвали совершенно противоположные эмоции. Девушка
вновь опустила глаза на безмятежное лицо Учителя, взгляд затуманился, словно
её полностью захватили воспоминания.
— Когда А-Ло ушёл... Учителя словно подменили. Он не расставался с Чжэнъяном,

и мы никак не могли его утешить. Стоило нам увидеть Чжэнъян, мы вспоминали
А-Ло. Всем нам хорошо известно — Учитель никогда не показывал своих истинных
чувств, он взвалил все печали на свои плечи... Это заставило нас всех
поволноваться о его состоянии. Наш пик стал таким мрачным, что заработал себе
прозвище пик Линтан. Вот почему, несмотря на признание Учителя в том, что сам
столкнул тебя... Я не могу поверить, что Учитель сделал это без достаточной
причины. Он всегда так заботился об А-Ло.
Каждое слово причиняло острую боль. Всем вокруг казалось очевидным, что
Шэнь Цинцю был для него хорошим наставником, и всё же он ничего не мог
поделать с тем, что старые обиды перевешивают чашу весов с хорошим
обращением, которое он видел в этой жизни. Мин Фань не заметил его
неловкости, продолжая:
— Вэй-шишу перековал Сюя вновь, после того, как он раскололся, когда... В

любом случае, клинок — единственное, что у нас осталось от Учителя. Мы не
могли себе позволить потерять ещё и его. Учитель несомненно отчитает нас,
если узнает, как долго мы скорбим... Но этот меч стал для нас опорой. С Сюя мы
чувствовали, будто Учитель всё ещё присматривает за нами. Мы смогли взять
себя в руки и двигаться дальше. Но мы всё ещё скучаем по Учителю... Вот почему
многие из нас часто собираются в бамбуковой хижине во время занятий, иногда
мы уединяемся тут для медитаций. Хижина стала тем местом, в котором мы
ощущаем присутствие Учителя больше всего, благодаря Сюя. А потом ты взял и
похитил Му-шишу.
Это правда. Ло Бинхэ почти забыл об этом, потому что прошло уже достаточно
времени с тех пор, как он вернул целителя в школу Цанцюн. Мин Фань покачал
головой, добавив:
— Мы волновались, что ты вернёшься обыскать дом Учителя. Вот почему приняли

решение ночевать там по очереди, чтобы не спускать глаз с Сюя. Кто же мог
знать, что ты действительно явишься, чтобы попытаться украсть клинок?
Демонический лорд опустил взгляд в пол; он и не подозревал, что ученики

вершины Цинцзин увидят в Сюя замену потерянному Учителю. Ничего
удивительного, что шицзе отреагировала столь бурно на его появление. У него
всё ещё оставалось тело Шэнь Цинцю, хоть какое-то утешение, несмотря на то,
что он не мог призвать его душу. Но у его бывших товарищей не осталось ничего,
кроме меча. Они не могли позволить себе потерять всё.
— Так вот почему... Прошу, передайте мои извинения шицзе. Можете её

заверить, я никогда больше не попытаюсь забрать Сюя.
Ло Бинхэ отнял многое, когда убил Шэнь Цинцю. Несмотря на то, что он не
278/1036
собирался в ту ночь убивать бессмертного, именно его желание отомстить за
предательство привело к последующим событиям. Гибель Шэнь Цинцю не
принесла облегчения, равно как и его первая смерть. Сомнения, связанные с той
ночью на краю Бесконечной Бездны, ещё не оставили его, но гнев Ло Бинхэ
давно угас. Он просто хотел знать почему, и был полон решимости вытянуть
ответ из Учителя. Та ночь выбивалась из общей картины всего, что Шэнь Цинцю
когда-либо делал для него, и он больше не хотел никаких недопониманий.
С наступлением рассвета Нин Инъин и Мин Фаню пришлось вернуться на

вершину Цинцзин, прежде чем их отсутствие обнаружат. Нин Инъин на
несколько долгих секунд задержала холодные пальцы Шэнь Цинцю в своей
ладони, облегчение на её лице соседствовало с безграничной тоской.
— А-Ло, даже одного раза в год будет достаточно... Мог бы ты позволять нам
видеться с Учителем? — робко попросила Нин Инъин, её глаза решительно
встретили чужой взгляд. Это несложно, учитывая способность Синьмо. К тому же
было бы несправедливо прятать Шэнь Цинцю от его ближайших учеников,
особенно после того, как он узнал, что те находят утешение в покинутом клинке
Учителя.
— Но только раз в год. Боюсь, у вершины Цинцзин возникнут неприятности, если

в школе узнают, что вы оба тайно посещали дворец Хуаньхуа, — уступил Ло
Бинхэ. Они договорились встретиться в этот же самый день ровно через год.
Другие ученики непременно потребовали бы допустить их к Учителю, если бы
только прознали об этом, поэтому Мин Фань скрепя сердце принял решение
сохранить эту тайну между ними тремя. Незадолго до наступления рассвета Ло
Бинхэ, прибегнув к помощи Синьмо, отправил их обратно. Мин Фань и Нин Инъин
пообещали по возвращению на пик Цинцзин успокоить остальных учеников и
терпеливо дожидаться благих вестей.
С тяжёлым сердцем Ло Бинхэ неторопливо вернулся к постели Шэнь Цинцю.

Присев на край, он коснулся руки, которую держала Нин Инъин несколько минут
назад. Ледяная, как он и думал. Мёртвые не излучают тепла.
— Учитель, теперь есть ещё два человека, с нетерпением ожидающие твоего

возвращения. Этот ученик будет стараться изо всех сил, чтобы исполнить
задуманное.
Он разговаривал с ним так, будто ему вот-вот ответят. Вот только ответом в
очередной раз послужила невыносимая тишина. Но Ло Бинхэ всё равно говорил и
говорил, потому что, если бы он этого не делал, то услышал бы, как в ушах вновь
зазвенят пронзительные обвинения его шицзе.
— Кто бы мог подумать... Было время, когда ты был подонком, а я считался

героем. Сейчас же я стал злодеем, а ты — их истинный солнечный свет.
==================================
[1] Пик Линтан - Пик Траурного зала, это название уже встречалось ранее в 18-й
главе (прим. авт.)
279/1036
30. Грядёт четвёртый год
Перешагнув четырёхлетний рубеж после гибели Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ

заметил, что время пролетает быстрее, чем раньше. К этому времени духовные
меридианы Шэнь Цинцю оказались полностью восстановлены. Всё, что ему
оставалось — покорить Царство Демонов в очередной раз. Его сражения с Лю
Цингэ стали обычным делом, и ему пришлось признать, что тот оказался
достойным противником.
Бессмертный не переставал оттачивать мастерство, и несколько раз ему

удавалось ранить горного лорда. Хотя он сознательно принял решение —
сохранить свои планы в тайне от Лю Цингэ, Ло Бинхэ с нетерпением ждал
возможности привести Шэнь Цинцю обратно в школу Цанцюн и доказать всем,
что всё это время они совершенно напрасно докучали ему.
Однако вспомнив прошлогоднюю встречу, Ло Бинхэ моментально протрезвел от

нахлынувших фантазий. Его шицзе столь безотрадно горевала, потеряв Учителя и
не имея возможности должным образом попрощаться с его телом. Силы демонов
также оказывали гораздо более упорное сопротивление, чем он ожидал. Оно и
понятно, ведь за его плечом больше не стоял сонм [1] многочисленных жён и
наложниц из Царства Демонов, упрашивающих и убеждающих свою родню
подчиниться правлению Ло Бинхэ. Даже в первой жизни ему потребовалось
несколько лет, чтобы взойти на трон Святого Правителя, который дал ему право
пересечь порог Священного Мавзолея. Его не волновало, сколько времени
потребуется, чтобы захватить власть в этот раз, но он не хотел заставлять своих
товарищей ждать слишком долго.
— Глава дворца, этот Лю Цингэ вновь явился сеять разрушения!
К этому дню даже его последователи привыкли к почти ритуальным сражениям.

Должно быть, для Лю Цингэ это стало делом чести. Сам же Ло Бинхэ привык
находить в поединках с горным лордом своего рода утешение. Было между ними
кое-что общее. Их навсегда связало воедино чувство вины за то, что довели Шэнь
Цинцю до порога смерти. Никто не собирался наказывать их за этот грех, поэтому
эти битвы стали возможностью заставить друг друга расплатиться за содеянное.
Ло Бинхэ почти вальяжным шагом направился к воротам, где Лю Цингэ,
несомненно, поколачивал учеников дворца.
Не обманувший его ожиданий, Лю Цингэ почти закончил с отрядом охраны, когда

появился Ло Бинхэ. Серьёзный взгляд пригвоздил юношу к месту, такой же
острый, как и лезвие клинка Бога войны. Вне сомнений, он по-прежнему
недолюбливал своего шишу; тот, подобно чуме, постоянно преследовал его
Учителя во время юности Ло Бинхэ. Он не ведал всех обстоятельств отношений,
связывающих двоих в этой жизни, помнил лишь, что в прошлой Шэнь Цинцю убил
своего шиди. И, поскольку в его ранних воспоминаниях Лю Цингэ был всего лишь
мертвецом, он мало что знал о нём. И всё же, его неприязни с лихвой хватило для
привычного обмена любезностями.
— Лю-шишу, хоть ты и неутомим, но я вот немного устал.
— Хорошо. Тогда верни тело.
— Четыре года... Прошло четыре года, а ты всё никак не сдашься.

280/1036
— Я пообещал, что верну его. Только тогда Цинъюань и остальные... Они смогут
двигаться дальше.
Ло Бинхэ не собирался тратить время на сентиментальные размышления, но Лю

Цингэ, размахивая Чэнлуанем, продолжал:
— Не говоря уже о том, что ты вновь похитил Му-шиди, ты, скотина!
Какие бы слова не крутились на кончике языка Ло Бинхэ, гневный окрик не

позволил язвительным речам сорваться с уст. Ясные глаза взирали с подлинным
замешательством. На этот раз обвинения оказались поистине безосновательны.
— Что ты имеешь в виду под «похитил ещё раз»? — недоумённо переспросил он,
на что Лю Цингэ лишь недобро усмехнулся.
— Решил прикинуться дурачком? Он исчез с вершины примерно неделю назад.
— Я вернул Му-шишу; мне больше ни к чему его навыки. Я не делал этого, для
меня его похищение не имеет никакого смысла, — холодно парировал Ло Бинхэ.
Он сомневался, что Лю Цингэ поверит ему; когда дело касалось логических
выводов, лишь Шэнь Цинцю отдавал приоритет тонким умозаключениям. Лю
Цингэ угрожающе прищурился, не желая уступать.
— Если не ты, тогда кто это сделал?
— Откуда мне знать? Почему ты вообще подозреваешь меня? Где

доказательства? — Ло Бинхэ наконец нашел в себе силы, чтобы возразить.
— Доказательств нет... Как и в первый раз, когда ты похитил его, — огрызнулся

горный лорд Байчжань, стиснув зубы.
— И всё же, когда ты в первый раз пришёл штурмом отвоёвывать его, я не стал
отпираться. В противном случае, вы бы так и не узнали, что именно я похитил Му-
шишу. Я действительно заточил его здесь, но никогда не подвергал Му-шишу
жестокому обращению и вернул его, как и обещал. Или ты сомневаешься в моих
словах лишь потому, что во мне течёт кровь демона, Лю-шишу? Какая
узколобость, — в сердцах плюнул Ло Бинхэ.
На память пришли рассуждения Учителя о демонах, и Ло Бинхэ ощутил, что ему

очень не хватает Шэнь Цинцю. Когда он отрицал свою причастность к эпидемии в
городе Цзиньлан, его Учитель безоговорочно поверил ему. Ло Бинхэ не смел
предположить, говорило ли за него давнее чувство долга наставника, но, по
крайней мере, Шэнь Цинцю принимает во внимание мотивы и последствия чужих
действий, пытаясь определить виновника. Он никогда не обвинит Ло Бинхэ в чём-
то просто потому, что тот родился полудемоном.
— Если бы не твоя демоническая кровь, где ещё во всём мире сыскать человека,
заманившего в ловушку учителя, вырастившего его? Возможно, Шэнь Цинцю
далёк от идеала, но как наставник... Я признаю, он не имел себе равных, — почти
незаметно голос Лю Цингэ смягчился, но он почти сразу взял себя в руки,
внутренне подобравшись. — Вот почему никто и подумать не мог, что он взрастит
такого белоглазого волка, как ты, — прорычал он.
Ло Бинхэ усмехнулся. «Непревзойдённый наставник», слышал бы это Шэнь Цинцю

281/1036
из прошлого. Тот человек был мелочной, злопамятной и эгоистичной мразью; Лю
Цингэ возненавидел бы его всей душой, вспомни он свою прошлую жизнь. Но в
этом всё и дело. Тот Шэнь Цинцю когда-то являлся частью его прошлого, и даже
после того, как Бесконечная Бездна разверзлась под ногами, ему не стоило
торопиться осуждать этого Учителя. Особенно, когда тот с лихвой доказал, что
отличается от предыдущего. У Ло Бинхэ так и чесался язык доказать Лю Цингэ,
что люди и вполовину не столь благородны, как ему кажется. Он был бы рад
показать горному лорду старого главу дворца, который томился сейчас в
подземельях Водной тюрьмы, и разоблачить его порочность. Но время пока не
пришло, безмолвно успокоил себя Ло Бинхэ. Ему нужно дождаться возвращения
Шэнь Цинцю, прежде чем выводить старого мастера на чистую воду.
Почувствовав, что разговоры никуда не приведут, мужчины сошлись в

молчаливом поединке. Сражение завершилось победой Ло Бинхэ, хотя Лю Цингэ
и удалось ранить его. Тот, казалось, был не против принести эту небольшую
плату; сегодня ночью он ждал гостей.
Ло Бинхэ не хотел, чтобы Шэнь Цинцю выглядел столь болезненным в своей

постели, как и раньше. Он помог своему Учителю надеть лучшие одежды, сменив
привычный лёгкий халат, позволяющий держать тело в постоянной прохладе.
Усадив его на стул, Ло Бинхэ, не торопясь, прядь к пряди расчесал волосы Шэнь
Цинцю, собрав в аккуратную причёску. Ему показалось, что уложить волосы как
обычно, будет слишком официально для посещения учеников, поэтому Ло Бинхэ
взял на себя смелость собрать шелковистые пряди в один простой, не слишком
высокий, хвост. Будь Шэнь Цинцю жив, он никогда и никому не позволил бы
обращаться с собой таким образом. Но он по-прежнему оставался нефритовым
изваянием, поэтому Ло Бинхэ дал волю своим желаниям.
Теперь Учитель выглядел должным образом, не считая того, что его глаза
оставались закрытыми, создавая иллюзию, будто бессмертный задремал, сидя на
стуле. До вечера оставалось немного времени, поэтому Ло Бинхэ решил
использовать его, чтобы поделиться своими обидами с Шэнь Цинцю. Он уселся
напротив него так, чтобы хорошо видеть Учителя.
— Учитель, этот ученик действительно не знает, что ты нашёл в Лю-шишу. Он —

твоя полная противоположность. Простак, не умеющий пользоваться мозгом,
который торопится осудить кого-то на основании его наследия — он тебе и в
подмётки не годится, — горько пожаловался он. Ло Бинхэ словно наяву видел,
как Шэнь Цинцю усмехается в ответ, пряча усмешку за раскрытым расписным
веером, и выражает встречное сочувствие по поводу отсутствия у Ло Бинхэ
элементарных навыков наблюдательности, поскольку, это же очевидно, что
именно Лю Цингэ тянется к Шэнь Цинцю.
Любой, ставший свидетелем этой картины, решил бы, что Ло Бинхэ лишился
рассудка, раз ведёт беседы с мертвецом. Однако Повелителю Демонов не было
дела до чужого мнения. Если у него отберут возможность разговаривать со своим
Учителем, одиночество схватит его, словно хищник, ожидающий подходящего
момента, чтобы наброситься на свою жертву. Ло Бинхэ рассматривал их
разговоры как своего рода медитацию, а также репетицию того момента, когда
Шэнь Цинцю вернётся. Они поговорят, выяснят все недомолвки и заблуждения и,
наконец, вернутся к тому, чтобы вновь стать учителем и учеником в своей школе.
И всё же иногда в голову Ло Бинхэ закрадывались тревожные мысли, что Шэнь
Цинцю может отказаться с ним разговаривать. Его Учитель ушёл из жизни,
уверенный, что Ло Бинхэ не поверит ни одному его слову, а Шэнь Цинцю сложно
переубедить, если уж он решился на что-то. Безотчётная тревога снедала его до
282/1036
тех пор, пока не настало время отправиться на вершину Цинцзин.
Нин Инъин и Мин Фань уже ожидали перед бамбуковым домиком. Оба сжимали в
руках плетёную корзину, чем немало удивили Ло Бинхэ. Как только они
благополучно переступили порог морозной спальни Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ не
выдержал и спросил, что они принесли с собой.
— Нам стало так жаль всех, кто до сих пор не подозревает, что Учитель может
вернуться, поэтому мы предложили им приготовить что-нибудь для Учителя, —
объяснила Нин Инъин.
Мин Фань добавил:
— Конечно, мы сказали, что отнесём это на мемориальную плиту наставника. Мы

принесли всё сюда... как молитву от всех нас скорейшему возвращению Учителя.
Нин Инъин улыбнулась неподвижному Шэнь Цинцю. Обычно улыбки возле

мёртвого тела выглядели жутко. Но, благодаря стараниям Ло Бинхэ, их Учитель
выглядел живым, лишь немногим бледнее обычного человека. А кроме того, Нин
Инъин верила — важно показать Шэнь Цинцю, что у них всё хорошо, они
терпеливо дождутся его возвращения. Её жизнелюбие всегда было частью её
обаяния.
— Впервые вижу Учителя с такой причёской. Он выглядит намного моложе! Я бы

так хотела нарисовать его сейчас, — посетовала девушка. И правда, с волосами,
собранными в незамысловатый хвост, и безмятежным выражением лица Шэнь
Цинцю выглядел совсем юным. Они могли лишь предполагать, выглядел ли их
Учитель так в свою бытность учеником на вершине Цинцзин.
Зная, что Ло Бинхэ — единственный, кто заботился о теле Шэнь Цинцю, Мин Фань
неодобрительно нахмурился. С самого детства Ло Бинхэ всё делал по-своему, не
спрашивая разрешения, и вместо того, чтобы обуздать эту дурную привычку, он
решил применить её на Учителе. В глубине сердца Мин Фань принял решение
самым недостойным образом наябедничать о безрассудных экспериментах с
причёской Учителя, как только тот проснётся.
Незаметно разговор перешёл к подношению, которое они принесли. В корзине

оказалось великое множество даров для Учителя. Цветы, картины, поэзия —
почти все подарки оказались результатом их обучения на вершине Цинцзин.
Один из учеников даже положил бутылочку специально приготовленной
цветочной настойки. Хотя Учитель не мог их слышать, Мин Фань и Нин Инъин
терпеливо описывали каждый подарок и ученика, который его преподнёс.
Запутанные эмоции, царящие в душе Ло Бинхэ, забурлили с новой силой. По его
губам скользнула печальная улыбка, когда юноша проронил:
— Знай я раньше, я бы тоже что-нибудь приготовил.
Нин Инъин успокаивающе потрепала его по руке.
— Ну что за глупости ты говоришь, А-Ло. Ты и так много делаешь, пытаясь

вернуть Учителя. Этого более чем достаточно.
Спустя четыре года спокойствия и созерцания у Ло Бинхэ хватило деликатности

изобразить раскаяние.
283/1036
— Нет, это... Это моё покаяние. То, что я должен сделать.
Мин Фань фыркнул, грубовато парируя:
— Ну, по крайней мере, ты это осознаёшь. Бо́ льшее, что мы можем ожидать от
человека, закрывшего глаза на заботу Учителя.
Если Ло Бинхэ и смутила бесцеремонность Мин Фаня, у него не было возможности

вступить в препирательства, потому что в этот момент Нин Инъин вскрикнула от
удивления:
— Я почти забыла! А-Сяо передал мне письмо для Учителя.
Сказав это, она вытащила из складок плаща письмо, сложенное несколько раз,
будто тайное послание. Девушка вложила письмо в корзину, сладко пропев:
— Учитель будет рад прочитать письмо А-Сяо, когда вернётся.
— А-Сяо?
Мин Фань взял на себя труд развеять замешательство Ло Бинхэ.
— Гунъи Сяо. После событий той ночи он оставил дворец Хуаньхуа и

присоединился к школе Цанцюн. Сейчас он — главный ученик пика Цюндин.
Эта новость немало удивила Ло Бинхэ. В последние годы его интересовали лишь
значительные события Царства Людей, в основном юношу заботило положение
дел в Царстве Демонов; он совершенно забыл о существовании Гунъи Сяо.
Стоило вспомнить, сколь любезно ученик дворца обходился с Шэнь Цинцю в
городе Цзиньлан, грудь обожгло незнакомое доселе чувство. Ло Бинхэ попытался
усмирить охватившее его раздражение и спросил:
— Почему именно Цанцюн? Он мог присоединиться к любой другой школе.
— Именно благодаря Гунъи Сяо глава школы Юэ смог успеть на гору Байлу
вовремя. Видимо, Учитель беспокоился о его будущем, поскольку то, что он
сделал — равносильно предательству дворца Хуаньхуа; он попросил главу школы
принять Гунъи Сяо учеником школы Цанцюн. По правде говоря, если бы не он,
Учитель, вероятно, умер бы от рук учеников дворца Хуаньхуа. Глава школы и Лю-
шишу смогли предотвратить убийство...
Мин Фаню хватило деликатности не заканчивать свою мысль. Они предотвратили

убийство, но явился Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю умер, несмотря ни на что.
Достаточно сообразительный, чтобы почувствовать надвигающуюся неловкость,
Мин Фань торопливо сменил тему:
— Кстати говоря, ты слышал, что Му-шишу пропал?
— Да, Лю-шишу приходил ко мне и требовал его освобождения. Вот только я тут
ни при чём, — настроение Ло Бинхэ вновь испортилось, когда он вспомнил об их
последней встрече.
Голос Нин Инъин дрожал от беспокойства:
— А-Ло, у тебя есть предположения, кто бы мог это сделать? Может ты слышал
284/1036
что-нибудь в Царстве Демонов?
Услышав вопрос шицзе, Ло Бинхэ серьёзно задумался. Окажись это какой-то

другой демон, к чему ему кого-то похищать? Они просто расправились бы с
совершенствующимся сразу на вершине Цяньцао. Тому могла быть лишь одна
причина: им нужен именно Му Цинфан. Было ли дело в его личности или же в его
способностях, он не знал наверняка.
— Я слышал, что никаких следов не нашли. Как Му-шишу пропал?
— Защитные барьеры оказались не нарушены, и никаких признаков борьбы не

нашли. Будто Му-шишу просто растворился в воздухе!
Краткое описание Нин Инъин действительно напоминало момент, когда Ло Бинхэ

похитил Му Цинфана. Он просто появился на вершине Цяньцао и забрал с собой
целителя. И всё же, способности Мобэй Цзюня позволяли ему появляться в школе
Цанцюн незамеченным. Единственным желанием ледяного демона, когда он
присягнул на верность Ло Бинхэ, стало разрешение взять с собой Шан Цинхуа, и
при этом он не отказал себе в удовольствии устроить настоящее представление.
Учитывая все обстоятельства, демон, совершивший подобное, не уступал уровню
Мобэй Цзюня или выше.
Ло Бинхэ сразу отмёл возможность того, что это совершил человек, из-за
высокого уровня сложности злодеяния. Возможность проникнуть незамеченным в
школу Цанцюн стремилась к нулю; за каждым человеком, пришедшим на гору,
устанавливалось самое пристальное наблюдение, не говоря уже о том, что
количество посещений было строго ограничено. А кроме того, им пришлось бы
воспользоваться специальной техникой, позволяющей оставаться незамеченным.
Шан Цинхуа стал первым человеком в мире совершенствования, у кого
получилось изобрести транспортный массив для материальных предметов, но
даже ему не удалось достичь уровня, при котором на расстояния могли
перемещаться живые существа. Именно поэтому он исключал любую
возможность использования заклинаний для побега с вершины.
Сейчас его мысли находились далеко от таинственной личности

могущественного демона, промышляющего похищением горных лордов школы
Цанцюн, однако, Му Цинфан хорошо послужил его цели возвращения Шэнь
Цинцю к жизни. А кроме того, на память Ло Бинхэ сразу же пришёл ещё один
случай, в котором Му Цинфан также стал мишенью.
— Цзиньлан... — выдохнул он.
Мин Фань сразу же ухватил ход его мыслей.
— Верно... Имена Учителя и Му-шишу опорочили в городе... Цзиньлан! Хочешь

сказать, эти случаи связаны?
— Пока не могу сказать с уверенностью, — не стал делать выводов Ло Бинхэ, но

Нин Инъин, похоже, поняла, что у него на уме.
— Но если они связаны... Разве это не значит, что следующим станет Учитель?
Если это так, проблема окажется гораздо серьёзнее, чем казалась вначале. В
завершение разговора, прежде чем отправить старших учеников на пик Цинцзин,
Ло Бинхэ дал слово, что попытается во всём разобраться.
285/1036
— А-Ло, если ты что-нибудь узнаешь или тебе понадобится помощь, помни, что ты
всегда можешь вернуться на пик Цинцзин! — подбодрила его напоследок Нин
Инъин.
Теперь, когда гости ушли, Ло Бинхэ вновь приступил к переодеванию Шэнь

Цинцю в одежду для сна. Глухое раздражение, душившее его, пока он слушал о
подвигах Гунъи Сяо, вернулось с новой силой после возникновения
предположения, в основе которого лежали события в городе Цзиньлан.
Он не простит того, кто нацелился на его Учителя. Школа Цанцюн сильно

дорожит Шэнь Цинцю; Ло Бинхэ лишь хотел позволить им быть рядом, потому что
это место стало для него с Учителем домом. От мысли, что какой-то чужак
прибегнул к столь низменной тактике с целью добраться до Шэнь Цинцю, глаза
Ло Бинхэ вспыхнули красным. Его разум пытался подавить столь знакомую
вспышку яростных эмоций, но контроль в последнее время ослабевал. Он
слишком привык к тому, что Шэнь Цинцю принадлежит только ему. Сама мысль о
незнакомце, возжелавшем этого бессмертного, вновь пробудила неутолимую
одержимость.
Ло Бинхэ уложил драгоценного человека на кровать и глубоко вздохнул. Он

подошёл к столику и сложил все подношения для своего Учителя. Некоторое
время лорд демонов мерил шагами комнату, после чего вернулся к кровати и
присел на край, наблюдая за бледным лицом Шэнь Цинцю. Он научился лучше
сдерживать свои порывы, но к этому времени Ло Бинхэ уже усвоил урок. Не
существовало способа, которым он мог полностью подавить эту слепую тягу.
— Шицзе и шисюн говорят со мной так, будто я вернусь на пик Цинцзин. Я хочу
этого, очень хочу... Раньше мне казалось, что это возможно. Но Учитель, как
только ты проснёшься, ты позволишь мне?
Шэнь Цинцю оставил свои распоряжения на пороге смерти. Конечно, тогда он не

ожидал, что сможет вернуться к жизни. Хотя его последние пожелания ясно
указывали на то, что его Учитель, вероятно, переживал о том, как последствия
содеянного повлияют на Ло Бинхэ, всё может измениться, как только Шэнь
Цинцю вернётся. Что если Шэнь Цинцю передумает и решит изгнать Ло Бинхэ из
школы после своего возрождения? Сама мысль об этом привела Ло Бинхэ в ужас.
Он ненавидел быть один, а он действительно останется в одиночестве, если

Учитель оставит его. Конечно, Ло Бинхэ всегда мог найти союзников и вновь
окружить себя цветником прекрасных женщин, но сердце продолжало упрямо
шептать лишь одно сокровенное желание. Он не хотел видеть рядом никого,
кроме Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ знал, что это означает — его одержимость никуда
не исчезла. Разве это неправильно, желать остаться рядом с человеком, который
вырастил его и заботился с самого детства? Пусть всему положили начало его
собственные интриги, и Шэнь Цинцю, вероятно, лишь пытался исполнить слово,
данное Хуа Цину, Ло Бинхэ не хотел верить в то, что Шэнь Цинцю ничего к нему
не испытывал.
Кому как не ему знать, что он чувствовал, когда был совсем юным мальчиком.
Восстановив свои воспоминания, он осознал всю значимость того, что разделил
своё сновидение во время испытания Демона Снов именно с Шэнь Цинцю. В
прошлой жизни он разделил свои видения с Нин Инъин, потому что тогда
девушка была ему ближе всех. В этой жизни самым близким человеком для него
стал Шэнь Цинцю. Это казалось почти невероятным, особенно когда Ло Бинхэ
286/1036
вспомнил мерзавца Шэнь Цинцю из прошлой жизни. Но проблески воспоминаний
Шэнь Цзю, которые он уловил, просматривая душу бессмертного, подсказали ему,
что тот, хотя и был подонком, стал таковым не по своей воле.
— Я так сильно тебя ненавидел. И всё же...
Ло Бинхэ не смог найти в себе сил оставить Шэнь Цинцю. Его переполняли
горькая зависть и обида на Ло Бинхэ из другого мира за то, что получил «лучшую
версию» Шэнь Цинцю, он хотел себе такого же. Нежного, доброго и тёплого Шэнь
Цинцю. Возможно, его собственная жизнь обернулась бы к лучшему рядом с
таким Учителем, как Шэнь Цинцю из другого мира. Вот почему Ло Бинхэ ввязался
в эту игру — чтобы исполнить собственные желания. Оглядываясь назад,
становилось понятно: этого Шэнь Цинцю нельзя назвать нежным, добрым, и уж
точно, тёплым человеком. Он был строг, хитёр и сдержан. Одного лишь взгляда
на то, как он учил своих учеников давать отпор обидчикам хватало, чтобы
понять, что он за человек.
Но Ло Бинхэ и не хотел иного. Ничего не подозревающий мальчик привязался так

сильно, словно его сердце приковали к чужому цепями. Несмотря на то, что этот
Шэнь Цинцю оказался совсем не таким нежным как тот, другой, Ло Бинхэ был
счастлив. Потому что, даже если он этого не показывает, Шэнь Цинцю не всё
равно. И это было его главное отличие от Шэнь Цзю. Тот человек испытал
нечеловеческие страдания от несправедливого обращения, впитал в себя яд
своих мучителей и передал другим, словно проклятие. Ло Бинхэ оплатил чужой
долг десятилетиями страданий. Пусть он и ненавидел этого человека до мозга
костей, он устал от стольких лет мести.
Сейчас его неистовая ненависть оказалась направлена на главу дворца за всё

совершенное им зло, и всё же у Ло Бинхэ не возникало желания заточить его на
долгие годы для мучительных пыток. Он просто запер его под замок до
возвращения Шэнь Цинцю. Была ещё одна причина, по которой он не желал
видеть старого мастера больше, чем нужно; каждый раз, когда он испытывал
желание истязать старого негодяя, ему казалось, будто он наказывает себя, и
это заставляло Ло Бинхэ чувствовать себя довольно неловко, когда он стоял
перед главой дворца.
Столь разительное отличие в отношении к своему самому заклятому врагу,

расставило всё на места. Всё возвращается. Добро — добром, зло — злом. И Ло
Бинхэ оплатил свои долги сторицей. Тот, другой, Шэнь Цинцю умолял его
отпустить Шэнь Цзю, позволить тому найти утешение в смерти. Это было
возможно тогда, пока он не осознал всю глубину своего наваждения. Однако
больше Ло Бинхэ не желал закрывать глаза на правду. Его разум был готов
выстраивать множество логических цепочек, чтобы оправдать возвращение
Шэнь Цинцю, но сердце знало — он не мог позволить бессмертному погрузиться в
муки забвения. Не сейчас, когда Ло Бинхэ наконец понял, в чём заключается его
счастье. Пусть это жестоко, но он не был готов уступить Шэнь Цзю покою
загробной жизни.
Его рука медленно потянулась и заправила выбившуюся прядь за ухо, открывая

взгляд на безмятежное лицо.
— Учитель, можете бранить меня, бить меня, но не заставляйте покидать себя.
Смехотворные слова, особенно из уст Ло Бинхэ, который вдоволь хлебнул

беспричинных наказаний от Шэнь Цинцю в прошлой жизни. Но Учитель в этой
287/1036
жизни никогда не прибегал к наказаниям без достаточных на то оснований, и Ло
Бинхэ с готовностью примет каждое, не жалуясь, лишь бы ему позволили
оставаться там, где он наконец сможет обрести счастье. До тех пор, пока Шэнь
Цинцю с ним, он уничтожит всё, что попытается встать между ним и Учителем.
=============================
[1] сонм - толпа, множество, муж. род
288/1036
31. Пятый круг миновал
С момента смерти Шэнь Цинцю прошло уже пять лет.
Этот год оказался несколько сумбурным для Ло Бинхэ. Он встретил немало

препятствий на пути своего становления Повелителем Царства Демонов,
большинство демонов оказали сопротивление, и главная причина состояла в том,
что Ло Бинхэ был наполовину человеком. Никто не знал, что его родословная
вела своё начало от Святого Правителя Тяньлан Цзюня; все предполагали, что он
родился от неизвестного демона, достаточно недалёкого, чтобы спутаться с
человеком. Ло Бинхэ не стал тратить силы на то, чтобы переубедить их, он
просто уничтожил тех, кто использовал грязные слухи, чтобы высмеять его, а
затем подавил сопротивление остальных. Им так и не суждено было узнать, что
он не собирался использовать в своих целях славу великого отца в своём
завоевании Царства Демонов.
По крайней мере, радовало, что создания, населяющие Царство Демонов, во

многом отличались от людей, и главное отличие состояло в их неумении
объединяться против подавляющей силы. Ло Бинхэ завоёвывал территории одну
за другой, прежде чем те успевали додуматься заключить союзы друг с другом, а
после использовал свою растущую мощь, чтобы запугивать тех, кто не желал
добровольно подчиниться его воле. И всё же, это была лишь часть северных
районов Царства Демонов, остальные области пока не подчинились влиянию
нового повелителя.
Его расследование случившегося в городе Цзиньлане также не принесло

результатов. Всех сеятелей предали огню без дальнейших расспросов, так как
почти все совершенствующиеся не сомневались в виновности Шэнь Цинцю.
Однако после того, как по округе разнеслась новость о гибели Шэнь Цинцю от
руки старого главы, под подозрения попал дворец Хуаньхуа. Но этот след
оказался давно похоронен стараниями Ло Бинхэ. Его попытки обнаружить
сеятелей в Царстве Демонов оказались бесплодны. Отправленные им лазутчики
так и не вернулись. Как бы ни хотелось ему привлечь Ша Хуалин или Мобэй
Цзюня, оба представляли слишком большую ценность, чтобы заставить их
покинуть поле битвы.
Что же касается Мобэй Цзюня, около полугода назад произошло нечто

поразительное. Обычно холодный, как по способностям, так и по темпераменту,
демон появился во дворце Хуаньхуа, пылая от гнева. Ло Бинхэ столь необычное
поведение соратника поразило настолько, что он удосужился поинтересоваться,
что случилось; в любом другом случае ему было бы наплевать на любого, кроме
его Учителя.
— Ты видел Шан Цинхуа? — процедил Мобэй Цзюнь. Ло Бинхэ задумался. Его

никогда не связывали близкие отношения с другими горными лордами, да и Шан
Цинхуа оказался очень дальновидным человеком. Он хорошо разобрался в
личности Ло Бинхэ и старался не попадаться лишний раз на глаза, если только
тот не нуждался в нём.
— Нет. Это же ты притащил его, разве не так?
Если память ему не изменяла, Мобэй Цзюнь привёл Шан Цинхуа ради исполнений
незначительных поручений. Во всяком случае, это Ло Бинхэ следовало спросить
289/1036
Мобэй Цзюня, как ему вообще взбрело в голову разыскивать Шан Цинхуа во
дворце Хуаньхуа. Ледяной демон надолго замолчал, на его лице застыло
нечитаемое выражение. Ло Бинхэ уже собирался уйти, если Мобэй Цзюнь не
заговорит, однако Шан Цинхуа слишком много знал о текущем положении вещей.
Конечно, утечка информации не нанесёт ему ощутимого вреда, но лучше
перестраховаться, чем потом сожалеть. Повелитель демонов усилием воли
сдержал тяжёлый вздох и знаком велел подчинённому продолжать.
— Он ушёл.
Всё оказалось довольно просто. Однако же яснее не стало.
— Говори. Сейчас же.
Ло Бинхэ был не в настроении вытягивать из него слова в час по чайной ложке; в

этот миг он в полной мере понял раздражение своего Учителя, когда он также в
детстве ходил вокруг да около. Мобэй Цзюнь никогда не был разговорчивым, но
если Ло Бинхэ приказывал, он не мог ослушаться.
— Я отправился уничтожить логово, как ты и приказал. И потерял Шан Цинхуа. Я

обыскал все окрестности, но его нигде не было... Я подумал, что он мог вернуться
сюда.
— Ты отправился на задание три дня назад.
— Именно столько его уже нет...
— Можешь взять столько людей, сколько нужно, прочеши хоть весь лес целиком.
Если повезёт, возможно, сможете обнаружить его тело.
Складка между бровями Мобэй Цзюня стала заметнее после неосторожного

комментария Ло Бинхэ. Его кулак сжался вокруг бамбуковой трубки с такой
силой, что та почти треснула; это оказалось то устройство связи, которое изобрёл
Шан Цинхуа. Мобэй Цзюнь ушёл, чтобы сделать именно так, как подсказал Ло
Бинхэ. К счастью, тело так и не нашли. Ни капли крови, ни клочка ткани.
Казалось, Шан Цинхуа просто испарился, будто его и не существовало.
Единственным, кого беспокоило местонахождение Шан Цинхуа, оказался Мобэй

Цзюнь. Ло Бинхэ же больше беспокоило не «куда», а скорее «кто». Если горного
лорда пика Аньдин не убили и не съели живьём, оставался единственный
вариант, что его шишу оказался похищен. И это дело рук того, кто забрал Му
Цинфана с пика Цяньцао. Хотя он понятия не имел, почему Шан Цинхуа стал
мишенью, его и Му Цинфана связывала одна общая черта. Оба горных лорда
взаимодействовали с Шэнь Цинцю после его смерти.
Если он окажется прав, у Ло Бинхэ были все причины волноваться. Это значит,
кто-то желал заполучить Шэнь Цинцю. Мысль, что личина его невидимого
противника для него до сих пор оставалась тайной, приводила его в тревожное
беспокойство и глухое раздражение. После того, как столь многое изменилось из
его прошлой жизни, он уже ни в чём не мог быть уверенным.
— Учитель... Я сделал так, что ты прожил рядом со мной десятки лет. Кто бы мог
подумать, что половину десятилетия я проведу рядом с мёртвым телом?
290/1036
Шэнь Цинцю сидел на своей кровати. Свет в комнате был приглушён, лицо
бессмертного тонуло во мраке теней от ниспадающего тяжёлого балдахина. Но
Ло Бинхэ не требовалось видеть, чтобы убедиться — умиротворённое выражение
лица не изменилось с тех пор, как он умер. Иногда столь миролюбивый облик
Учителя приводил его в возмущение — как тот мог оставаться спокоен, пока Ло
Бинхэ приходилось бороться со своими желаниями и преодолевать тернии
препятствий? Возможно, самой большой помехой между ними стала не смерть, а
именно различие в их эмоциях. Несмотря на то, что тело его здесь, из-за
безмятежности на лице Шэнь Цинцю казалось, что Учитель ускользает от него.
Отчаяние окутывало Ло Бинхэ, словно непроницаемый плащ. Изнурительная

ноющая боль, пронизывающая его куда глубже одержимости, отступала лишь
рядом с Учителем. Юноша присел на край кровати и обхватил Шэнь Цинцю
руками, тяжёлое тело прислонилось к его груди, голова бессмертного прижалась
к шее. Ло Бинхэ держал его осторожно, но крепко, грудь ощущала приятную
тяжесть тела и холод кожи, которой так легко коснуться.
— Все пять лет ты был рядом со мной, но мало что изменилось... Здесь так тихо
от того, что ты не можешь мне ответить.
Если бы Шэнь Цинцю очнулся в этот самый момент и поколотил Ло Бинхэ за столь
беспардонное обращение, юноша, скорее всего, просто расплакался бы от
облегчения. Исступлённая боль, сопровождающая его нечеловеческую
одержимость, стала ему старым другом. С момента своей прошлой жизни Ло
Бинхэ не испытывал подобных мучений. Он опустил взгляд и зарылся носом в
мягкие волосы Шэнь Цинцю. Никогда бы ему не позволили оказаться так близко к
Учителю, но сейчас это стало единственным противоядием от преследующей его
боли.
— Здесь так одиноко без Учителя... Этот ученик так долго с вами наедине, но это
чувство лишь усиливается.
Ло Бинхэ всегда окружали его женщины и дети, империя, которую он выстроил

на костях и крови. Он давно забыл, каким болезненным бывает одиночество.
Прошло слишком много времени с тех пор, как он полностью исключил это слово
из своего лексикона. Ло Бинхэ не составляло труда найти себе компанию; Ша
Хуалин хоть в тот же миг с готовностью выступила бы добровольцем.
Удовольствие в женских объятиях давно стало рутиной для лорда демонов,
эмоциональная привязанность, которая наверняка будет сопровождать его,
станет ничем иным, как обузой сейчас, когда Ло Бинхэ следовало
сосредоточиться на своём стремлении стать Святым Правителем Демонов ради
— Учитель... Шэнь Цинцю. Я проиграл, потерпел полное поражение. В этой жизни

ты стал победителем.
Его хриплый шёпот прозвучал на грани слышимости. Для него не составит труда
вернуться, чтобы вновь исправить прошлое, но теперь у этого Ло Бинхэ было то,
от чего он не мог отказаться. Шэнь Цинцю стал для него хорошим учителем; он
не мог обменять его на призрачный шанс, если вдруг решит снова перезапустить
этот мир. Решаясь на эту авантюру, он не ожидал многого. Но, внезапно для
самого себя, Ло Бинхэ обрёл то, что хотел; никто не мог обещать, что второй раз
он получит того же самого Учителя. Он не мог рисковать.
Старые обиды нелегко прощать. Ло Бинхэ потребовалось пять лет наедине с

291/1036
мёртвым телом, чтобы понять — Шэнь Цинцю стал ему дорог так сильно, как он и
представить себе не мог. Когда-то он хотел, чтобы этот человек сдался, признал
Ло Бинхэ лучшим. Сейчас Шэнь Цинцю казался послушным, как ягнёнок, тихим и
ручным; для Ло Бинхэ этого должно было быть более чем достаточно. Этот
бессмертный больше не сможет воспротивиться его желаниям. И всё же такой
результат не принёс Ло Бинхэ ничего, кроме страданий.
Этот человек одновременно стал причиной и лекарством от одиночества, что

довелось пережить Ло Бинхэ. Другими словами, Шэнь Цинцю стал
олицетворением счастья полудемона в этой жизни. Ло Бинхэ своими руками
запустил столь запутанную цепочку изменений, заставившую его дожидаться
милости от Шэнь Цинцю.
— Учитель, я скучаю по тебе. Возвращайся скорее... — прошептал юноша с

безграничной тоской в голосе, несмотря на то, что возвращение Шэнь Цинцю
целиком лежало на его плечах. У него не было времени на жалость к себе, дела
Царства Демонов отнимали все его силы.
От Нин Инъин и Мин Фаня ему стало известно, что в ближайшее время основные
школы совершенствующихся собирались созвать совет, чтобы определить статус
дворца Хуаньхуа в обществе совершенствующихся. Пусть Ло Бинхэ и объявил
себя главой дворца, едва ли он находил время для тривиальных дел Царства
Людей. Его репутация, если не принимать во внимание узурпацию власти, пока
оставалась незапятнанной. Память его души вкупе с методиками
совершенствования дополнил опыт прошлой жизни, теперь Ло Бинхэ не было
нужды беспокоиться о пагубном влиянии Синьмо. Помимо этого, пропала
необходимость в похищении людей, дабы уравновесить демоническую энергию.
И всё же, события в городе Цзиньлане и последовавшая за ними смерть Шэнь

Цинцю, невиновного до тех пор, пока его вина не доказана, бросили тень на
дворец Хуаньхуа. Слухи о том, что в Ло Бинхэ текла демоническая кровь, так же
не удавалось полностью пресечь. Пусть это и была правда, никому, кроме школы
Цанцюн сей факт не мог быть известен. Мин Фань любезно сообщил, что,
опираясь на последнее желание Шэнь Цинцю оставить двери вершины
открытыми для его ученика, школа Цанцюн старалась сохранить тайну
демонического наследия Ло Бинхэ, дабы не допустить распространения слухов о
связи школы с демонами. Мало кто принимал обвинения, прозвучавшие в
Цзиньлане, на веру, но и обратного также доказано не было. Подозрения,
нависшие над школой Цанцюн, казались лишь немногим легче обвинений,
предъявленных дворцу Хуаньхуа.
Ло Бинхэ сделал первый шаг, чтобы отвести от себя подозрения, добровольно

явившись в храм Чжаохуа и предоставив собственное тело для проверки на
наличие демонических сил. Всё же наполовину он являлся человеком, поэтому
мог не беспокоиться о том, чтобы разоблачить их маленькие уловки. Однако
самым любопытным казалось происхождение слухов о его демоническом
наследии. Будто кто-то сознательно пытался бросить тень на его репутацию.
Поверившие в его невиновность монахи с готовностью предложили свою помощь
в попытке отследить источник грязных слухов среди совершенствующихся, Ло
Бинхэ мог больше не беспокоиться о лазутчиках в Царстве Людей.
Проблемы, независимо от того, насколько они незначительны, превратятся в

неразрешимые, если их накапливать. Ло Бинхэ разрывался между попытками
расширить захваченные в Царстве Демонов территории, желанием проводить
время с Шэнь Цинцю и необходимостью решать возникающие проблемы в
292/1036
Царстве Людей. Одной из таких проблем стал Лю Цингэ. Бессмертный наотрез
отказывался сдаваться, приводя Ло Бинхэ в состояние слепого бешенства. Его
бессменная преданность Шэнь Цинцю разжигала жгучую ревность Ло Бинхэ. Он
почти поддался соблазну заявить Лю Цингэ, будто тело Шэнь Цинцю рассыпалось
в прах, но это лишь пробудит в боге войны стремление убивать. Пока
воспоминания о Шэнь Цинцю, словно тень, возникшего между ними во время
обмена смертельными атаками, свежи в памяти, ни один из них не собирался
доводить другого до смерти.
— Глава, Лю Цингэ ворвался во дворец! Он направляется к личным покоям!
Встревоженные голоса снаружи требовали его вмешательства. Ло Бинхэ с

досадой вздохнул, мысленно осыпая Лю Цингэ самыми страшными проклятиями
за то, что посмел прервать момент его уединения с Шэнь Цинцю. Он укрыл тело
своего Учителя тонким покрывалом, не находя в себе сил оставить его.
— Извините вашего ученика... этот Лю Цингэ вновь помешал, — прошептал

напоследок Ло Бинхэ, после чего покинул комнату, скованную морозом.
Он должен был заставить Лю Цингэ уйти, прежде чем тот зайдёт достаточно
далеко, чтобы выяснить, где находится тело Шэнь Цинцю. Противники
столкнулись в главном зале дворца. Впервые Лю Цингэ переступил этот порог за
долгие годы своих поисков тела Шэнь Цинцю. Сегодня Ло Бинхэ не был настроен
на долгие разговоры, он выхватил Синьмо, полный решимости вышвырнуть Лю
Цингэ из дворца Хуаньхуа. Лю Цингэ понял его без слов и ответил тем же.
В этот раз сражение оказалось в разы ожесточённее, чем раньше. Лю Цингэ

удалось несколько раз достать Ло Бинхэ, в последнее время его
совершенствование, очевидно, вышло на новый уровень, некогда хаотичные и
резкие движения обрели сдержанность и выдержку. Ло Бинхэ стиснул зубы,
понимая, что пришло время биться всерьёз, если он хотел избежать серьёзных
травм. Бой затянулся, этот поединок оказался самым продолжительным из всех,
что они разделили. Однако Повелитель Демонов не мог в полной мере
сконцентрироваться.
Какая-то неясная мысль крутилась у него в голове, отвлекая и мешая собраться.

Глубоко в душе зарождались смутные предчувствия, но, как ни силился, он не
мог понять, что они означают, тем более, что Лю Цингэ, почувствовав его
замешательство, усилил атаки. Лишь когда Ло Бинхэ отбросил горного лорда на
десяток шагов, ему удалось сосредоточиться и ощутить лёгкое покалывание.
Похолодев, он осознал, что это паразиты демонической крови.
Резко повернувшись на каблуках, Ло Бинхэ ринулся к комнате и распахнул двери.

Ледяной воздух паром выпорхнул ему в лицо, но на этом всё. Лю Цингэ бросился
за ним, теряясь в догадках, что привело повелителя демонов в такую панику, и
заглянул через плечо. Его взору предстала плохо освещённая комната, но не
более того. Комната оказалась пуста. Ло Бинхэ издал разъярённый рёв, хватая
первого попавшегося под руку адепта, требовательно вопрошая:
— Кто заходил сюда?!
Ученик дворца Хуаньхуа перепугался до безумия от ярости в чужом голосе, ему

потребовалось собрать всё своё мужество, чтобы не заикаться:
— Н-нн-никто ничего не видел! По приказу главы дворца никто не осмеливается

293/1036
приближаться к этой комнате..!
Стоило увидеть столь нехарактерный для Ло Бинхэ всплеск эмоций, в сердце Лю

Цингэ закралось зловещее предчувствие. Он осторожно спросил:
— Что ты здесь хранил?
Не обратив внимания на то, что бессмертный вслед за ним последовал к ледяной

спальне, Ло Бинхэ прорычал в ответ:
— Учитель спит в этой комнате! Его нет, кто-то его забрал!
Лю Цингэ сразу отбросил возможность того, что Ло Бинхэ лжёт, слишком

неподдельной казалась его реакция. Это была настоящая паника того, кто
совершенно не ожидал, что всё пойдёт не так. Пропавшее тело было лишь одной
частью проблемы.
— Кто его забрал?
Ло Бинхэ тоже хотел бы знать. Он по-прежнему ощущал присутствие кровяных

паразитов в теле Шэнь Цинцю, не в силах точно почувствовать их
местонахождение.
До сих пор он не сталкивался с чем-то, что могло помешать его демонической

крови отследить носителя; вот почему Ло Бинхэ потребовалось некоторое время,
чтобы распознать необычные ощущения. Что-то отрезало нить его крови и этого
времени хватило, чтобы похитить тело. Даже сейчас присутствие, которое он
ощущал, было необычно слабым, будто тусклый огонёк в густом мраке, время от
времени мерцая, будто стремительно удаляясь от дворца Хуаньхуа. Юноша вновь
зарычал, вскакивая на меч и с быстротой молнии пускаясь в погоню за слабым
сигналом, который он пока ещё чувствовал. Лю Цингэ, не теряя времени даром,
бросился вслед за ним, догадавшись, что Ло Бинхэ пытался выследить тело Шэнь
Цинцю.
Не успели они оставить дворец Хуаньхуа позади, как подверглись нападению

кучки демонов. Очевидно, их целью было задержать Ло Бинхэ так долго, как
смогут. Препятствия лишь усиливали смятение повелителя демонов, который с
яростью расправлялся с любым, кто посмел встать у него на пути. Лю Цингэ не
стремился помогать Ло Бинхэ, но без колебаний уничтожил демонов,
задерживающих их продвижение. У юноши хватило здравого смысла, чтобы
оставить одного из них живым.
Невидимая глазу энергия хлынула в тело врага, удерживая того на весу в

воздухе, глаза Ло Бинхэ побагровели от переизбытка демонической силы,
переполняющей тело.
— Кто подослал тебя? Говори и, возможно, я пощажу тебя.
Окажись демон крепким орешком, им пришлось бы нелегко. К счастью, этот

оказался не из таких. Он ценил свою жизнь куда сильнее, нежели преданность.
— Ц-Цзючжун-цзюнь послал нас!..
Имя показалось Ло Бинхэ знакомым. Получив ответ на свой вопрос, Ло Бинхэ

сжал кулак, и голова демона разлетелась на куски. Цзючжун-цзюнь приходился
294/1036
отцом Ша Хуалин, которого она без колебаний продала, когда не смогла убедить
присоединиться к Ло Бинхэ по доброй воле. Старый демон пропал после того, как
собственная дочь опозорила его, отдав предпочтение полукровке. Он не
сомневался, что однажды тот решит отомстить, однако, не подозревал, что тому
известно о Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ посвятил в свои планы лишь Нин Инъин и Мин
Фаня, остальным было известно лишь то, что он забрал тело Учителя, но не то,
что именно он намеревался с ним сделать. Возможно, глупый демон собирался
использовать против него тело Шэнь Цинцю?
— Цзючжун-цзюнь?
Лишь тогда Ло Бинхэ осознал, что Лю Цингэ увязался за ним. Он проигнорировал

вопрос бессмертного, поворачивая обратно в сторону дворца Хуаньхуа. Горного
лорда такое положение вещей, очевидно, не устраивало, он требовательно
спросил:
— Ты собираешься сдаться?
Попытка провокации удалась. Ло Бинхэ резко обернулся, пылая взглядом.
— Заткнись, ты ничего не знаешь! Уходи, пока я случайно не прибил тебя.
— Убьёшь меня? Ха, ну попробуй.
Как бы ни хотелось Ло Бинхэ последовать совету, он не мог терять времени. Он

вновь решительно проигнорировал Лю Цингэ и поспешил обратно во дворец
Хуаньхуа. Не желая упустить маленького кретина из вида, Лю Цингэ последовал
за ним. Ученики дворца Хуаньхуа не знали, что и думать, увидев как заклятые
враги возвращаются бок о бок в повисшей между ними напряжённой тишине. Ло
Бинхэ рявкнул:
— Позовите Ша Хуалин и всех её подчинённых!
Лю Цингэ недоверчиво прищурился, но встал в сторонке, чтобы понаблюдать,

воспользовавшись тем, что его не спешили выгонять из зала. Совсем скоро
комната наполнилась самым разномастным сбродом. Ша Хуалин заметно
нервничала, искренне надеясь, что Ло Бинхэ не станет обвинять её в
исчезновении тела Шэнь Цинцю.
— Мой господин, Ша Хуалин явилась по приказу, — девушка низко поклонилась,

заботясь лишь о сохранности собственной шкуры. Она не смела поднять голову,
опасаясь встретиться с неприветливо сверкающими глазами Ло Бинхэ.
Демонический лорд, казалось, не торопился сменять гнев на милость и не
спешил позволять ей подняться с колен.
— Ша Хуалин. Я спрошу лишь один раз. Среди тех, кто служит под твоим
началом, есть те, что всё ещё хранят верность твоему отцу?
Молодая демоница не сразу поняла, к чему он задал этот вопрос, прежде чем её
осенило.
— Неужели... Неужели господин подозревает моего отца?
— Подозреваю? Я знаю это. Отвечай на вопрос, — Ло Бинхэ не ведал жалости. Лю

Цингэ уже догадался, что Цзючжун-цзюнь приходился женщине-демону отцом.
295/1036
Как бы то ни было, он собирался остаться и выяснить, как вернуть Шэнь Цинцю. В
глубине души Ша Хуалин вовсю проклинала своего бесполезного отца
последними словами, она торопливо ответила:
— Господин, все демоны верны твоей цели. Пусть когда-то они служили под
началом моего отца, они знают, когда нужно выбирать сторону. Чтобы доказать
свою преданность, мы собираемся выследить его и доставить моему господину.
То, с какой лёгкостью дочь отказалась от своего отца могло любого выбить из
колеи, но Лю Цингэ напомнил себе, что все они были демонами. Его не удивляло,
что те готовы были воткнуть нож в спину даже членам собственной семьи.
Холодный взгляд Ло Бинхэ остался непроницаем. Ему было глубоко наплевать,
если Ша Хуалин вздумается преподнести ему голову Цзючжун-цзюня на золотом
блюде.
— Найди его и приведи ко мне. Учителя я разыщу сам, — отрезал он, после чего
знаком велел всем убираться.
Пусть сигнал остался слабым и прерывистым, это не означало, будто Ло Бинхэ не

под силу отследить его. Судя по ощущениям, оставленным кровяными
паразитами, расстояние между ним и Учителем с каждой минутой увеличивалось.
Не было никакого смысла прибегать к помощи Синьмо, когда направление могло
измениться в одно мгновение. Он дождётся подходящего момента, когда они
остановятся на месте, прежде чем отправиться за Шэнь Цинцю.
Лю Цингэ не спускал с Ло Бинхэ ястребиного взора, недоумевая, как тот

собирался отыскать Шэнь Цинцю, если за всё это время не двинулся с места. Он
решил дождаться, пока демон начнёт действовать и устроился в ближайшем
кресле, чтобы предаться медитации. Ло Бинхэ, как обычно, проигнорировал его
существование, сосредоточив своё внимание на том, чтобы уловить след
кровяных паразитов. Все вокруг казались сбитыми с толку таким положением
вещей, но поскольку глава дворца не выказывал намерений прогонять горного
лорда пика Байчжань, они решили оставить всё как есть.
Прошло несколько дней, прежде чем Ло Бинхэ смог наконец ощутить точное
местонахождение тела Шэнь Цинцю. Глаза Ло Бинхэ неверяще распахнулись,
рука с силой сомкнулась на рукояти Синьмо. Однако же вопреки его приказу
пространство не разверзлось. После нескольких бесплотных попыток он
догадался, почему. Лишь одни чары могли оказаться настолько
могущественными, чтобы стать препятствием для силы Синьмо.
— Священный Мавзолей...
***
Тело не могло продержаться долго без постоянной низкой температуры,

поддерживающей его в привычном состоянии. Чжучжи Лан продвигался к
Священному Мавзолею так быстро, как только мог, непрерывно питая тело Шэнь
Цинцю духовной энергией, как будто оно стало одной из его собственных
конечностей. Он не останавливался даже перевести дух, не смея позволить себе
ни минуты промедления. Чувствуя, что кровавые паразиты Ло Бинхэ пришли в
беспокойство, стоило ему лишь впервые поднять тело на руки, Чжучжи Лан не
видел иного выхода, кроме как напоить Шэнь Цинцю собственной кровью,
используя кровяных паразитов, чтобы подавить и лишить контроля кровь Ло
296/1036
Бинхэ.
Как только ему удалось ослабить связь тела с Ло Бинхэ, Чжучжи Лан направился
к Священному Мавзолею. Лишь Святой Правитель и тот демон, которого он
признал, имели доступ к этому месту. Те же, кто попытаются пробраться тайком,
немедля обратятся в пепел. Шэнь Цинцю был мёртв; единственное исключение из
правила, позволившее змеиному демону пронести тело в прославленную
гробницу демонического рода. Единственное живое существо в Святом Мавзолее
с интересом вглядывалось в обескровленное лицо.
— Так значит это он говорил с тобой о Сиянь?
— Да... Уверен, мастер Шэнь с готовностью расскажет то, что Цзюнь-шан хочет
знать.
Глаза демона загорелись от предвкушения, вспыхивая красноватым светом в

тёмных омутах.
— Тогда нет смысла более медлить. Давайте приступать.
297/1036
32. Приходи, сладкая Смерть
«Мне кажется, лучшее, что я могу — закончить всё и уйти навсегда»

© Komm, süßer Tod
Последние четыре года Шан Цинхуа почти бездействовал.
Он перепугался до смерти, когда этот демон без предупреждения похитил его

из-под носа Мобэй Цзюня. Он никогда не считался искусным бойцом; ему ничего
не оставалось, кроме как полагаться на ледяного демона, чтобы тот мог
защитить его от более жестоких существ, с которыми ему и подавно не под силу
было справиться. И всё же тот демон вырос, словно из-под земли; Шан Цинхуа
вырубили задолго до того, как он успел открыть рот, чтобы закричать. Когда он
пришёл в себя, то встретился взглядом с Му Цинфаном.
— Му-шиди, ты спас меня?
— Нет, не совсем... Тебя принёс сюда Чжучжи Лан.
— Чжучжи Лан?
Имя ничего не говорило Шан Цинхуа. Тогда Му Цинфан терпеливо рассказал ему
о демоне, который похитил его, и по какой причине их собрали вместе. Сам Му
Цинфан к тому времени провёл в этом небольшом домике более года под
неусыпным присмотром и при сомнительном гостеприимстве Чжучжи Лана.
Оказалось, Чжучжи Лан и был тем таинственным существом, с которым они
столкнулись в темноте грота на горе Байлу. Шан Цинхуа всё понял. Так значит,
чтобы отблагодарить за доброту, Чжучжи Лан спас их от надвигающегося хаоса,
который наверняка вскоре постигнет Царство Людей. Шан Цинхуа схватывал всё
на лету.
— Верно... Итак, этот Чжучжи Лан решил спасти Му-шиди от грядущей трагедии,
которая неминуемо настигнет Царство Людей. Тогда зачем же он и меня
похитил? Я ничего не сделал, чтобы заслужить его доброту.
Слова горного лорда Аньдин имели смысл. Со стороны двери раздался

вкрадчивый голос.
— Мастер Шан произнёс добрые слова и не таил намерений убивать. Моё сердце
успокоилось, увидев столь сострадательное отношение к такому существу, как я,
с... подобной личиной. Этот Чжучжи Лан часто вспоминал вашу доброту.
Шан Цинхуа резко обернулся, впервые встретившись лицом к лицу со змеиным

демоном. Стоящий перед ним красивый, немного смущённый юноша мало чем
походил на то бесформенное существо, что они встретили когда-то в лесу под
горой Байлу. Большие глаза выделялись на приятном лице словно жёлтые
фонари, своей чистотой и ясностью они напомнили Шан Цинхуа об озере в
затерянном гроте.
Справедливости ради следует отметить, что доброта здесь ни при чём. Шан
Цинхуа просто по-настоящему пожалел существо, которому волею судьбы
298/1036
довелось появиться на свет столь безобразным. Кому как не ему знать, каково
это — жить, преодолевая отсутствие таланта или красоты; над ним насмехались
точно так же.
— Понятно... Тогда, Чжучжи Лан, могу я спросить, сколько вы собираетесь

продержать нас здесь?
У Чжучжи Лана хватило деликатности состроить извиняющееся лицо, когда он

ответил:
— Пока цель моего господина не достигнута, мне придётся побеспокоить

Мастера Му и Мастера Шана, и настаивать на их присутствии здесь.
— Вот как... Просто любопытно. Но разве с тех пор, как я подчиняюсь Мобэй
Цзюню, меня не должен машинально миновать будущий хаос Царства Людей?
Шан Цинхуа действительно хотел узнать ответ на свой вопрос. Он побаивался

Мобэй Цзюня, но никогда не испытывал ненависти к демону, которому волею
судьбы пришлось служить. Конечно, иногда его приводила в возмущение
привычка демона смотреть на горного лорда вершины Аньдин свысока, хотя он
не мог отрицать — реакция Мобэй Цзюня мало чем отличалась от реакции всех
остальных. Кроме того, до сего дня ему с успехом удавалось вынести осуждение
ледяного демона и выжить.
И всё же, никто не мог с уверенностью сказать, как долго верность Шан Цинхуа
будет вознаграждена щедростью Мобэй Цзюня в его протекции от других
демонов и совершенствующихся теперь, когда его личность как шпиона
оказалась раскрыта. Вот почему он начал работать над транспортным порталом и
разработал специальную форму с защитными доспехами — чтобы увеличить свои
шансы на выживание, если однажды Мобэй Цзюнь устанет от него. Если настанет
тот день, когда его услуги, несмотря на всю их скудность, больше не
потребуются, и Мобэй Цзюнь решит просто отпустить его, Шан Цинхуа будет
безмерно счастлив. На тот случай же, если демон решит обрубить концы, Шан
Цинхуа провёл множество ночей, ломая голову и раздумывая над тактикой,
которая позволит ему защитить свою маленькую жизнь до тех пор, пока не
удастся сбежать.
— Ну... Мобэй Цзюнь тебя бьёт, — тихий голос Чжучжи Лана поразил Шан Цинхуа
в самое сердце. Конечно, тот никогда не прикладывал достаточно силы, чтобы
по-настоящему навредить, но Шан Цинхуа действительно часто доставались
тычки и подзатыльники. Не сказать, чтобы этому всякий раз находились веские
причины, скорее ледяной демон просто срывал на нём дурное настроение. Шан
Цинхуа готов был поклясться, он бы давно успел умереть несколько раз, если бы
не продолжал совершенствоваться. Тот факт, что кто-то это заметил, настолько
тронул Шан Цинхуа, что горный лорд на мгновение забыл, что демон перед ним,
вероятно, намного старше его и дружелюбно похлопал того по голове, фыркнув:
— Ты очень сострадательный, Чжучжи Лан.
Чжучжи Лан не знал, как реагировать на подобное. Он просто остался стоять и

смущённо позволил Шан Цинхуа трепать его по макушке, пока тот наконец не
убрал руку. Довольный собой, горный лорд пика Аньдин заявил:
— Поскольку Чжучжи Лан приложил столько усилий, я воспользуюсь его

гостеприимством ещё немного.
299/1036
Непреклонность Шан Цинхуа в своей благодарности немало порадовала змеиного
демона. Шан Цинхуа здраво рассудил, что под присмотром демона, достаточно
сильного, чтобы украсть его из-под носа Мобэй Цзюня, он будет в безопасности;
конечно же, он готов остаться.
— О, так значит, этого человека забрал Мобэй Цзюнь? Никогда не угадаешь, чем
в этом клане руководствуются при выборе супруга.
Раздавшийся внезапно голос заставил Шан Цинхуа немного отступить, когда

незнакомый человек вошёл в маленький дом. Волосы на затылке встали дыбом.
Вошедший оказался несравненно привлекательным мужчиной, в чьих глазах
плясали весёлые искорки смеха. И всё же, интуиция бессмертного подсказывала,
что этот человек гораздо опаснее, чем все, кого ему приходилось встречать
ранее. После стольких лет рядом с Мобэй Цзюнем инстинкты Шан Цинхуа
заметно обострились. Чжучжи Лан опустился на одно колено, торжественно
приветствуя:
— Цзюнь-шан.
— Этот... Этот господин, обладающий столь богоподобной аурой — тот, кому ты

служишь, Чжучжи Лан?
Осторожность не раз спасала шкуру Шан Цинхуа, даже когда он волею судьбы
оказался заперт во дворце Хуаньхуа. Чжучжи Лан с благосклонностью воспринял
его тщательно продуманную лесть, и кивнул в ответ, довольный тем, что
бессмертный безоговорочно признал величие его господина. Тот, кого Чжучжи
Лан нарёк Цзюнь-шанем, используя титул, предназначенный лишь для самых
благородных, улыбнулся, наблюдая за Шан Цинхуа. Тот поёжился от столь
изучающего взгляда и попытался скрыть нервозность, нерешительно озвучив
свой вопрос:
— Неужто... Цзюнь-шан разглядел что-то интересное в этой скромной персоне?
Он не осмелился спросить имя, особенно учитывая, что ни один из демонов не

торопился его называть.
— Просто стало любопытно. Интересно, что же такого разглядел в тебе Мобэй

Цзюнь, если держит рядом с собой?
На память пришли недавние слова о клане ледяного демона и присущем им вкусе

при выборе супругов. Должно быть, это ему показалось или же он что-то не так
понял; в любом случае, горный лорд предпочёл оставаться в неведении и
сдержанно отметил:
— Если быть полностью честным, ваш покорный слуга также не имеет ни

малейшего представления. Всему положила начало случайная встреча, и с тех
пор я вынужден служить ему.
Казалось, в распоряжении Цзюнь-шана была уйма свободного времени. Он уселся

на стул и жестом предложил Шан Цинхуа продолжать, по-видимому,
чрезвычайно заинтересованный историей их знакомства.
Хотя тот с комфортом устроился на стуле, Чжучжи Лан не сдвинулся с места и,

естественно, двое бессмертных не осмелились сидеть в присутствии
300/1036
могущественного демона без соответствующего разрешения. Шан Цинхуа
продолжил говорить с того места, где стоял, пустившись в объяснения:
— Наши пути пересеклись в то время, когда я ещё не был главным учеником.

Господин появился перед нашим обозом, когда мы направлялись на рынок в
город, и убил почти всех. Мой старший товарищ предложил на откуп меня, чтобы
спасти свою жизнь, но оказался убит. Естественно, чтобы спастись, я пообещал
свою верность Господину. Получив травму после нападения адептов дворца
Хуаньхуа, мой Господин потерял сознание. У меня не было иного выбора, кроме
как спрятать его и ухаживать за ним, пока он не выздоровел. Конечно, я сам
загнал себя в угол, поклявшись быть полезным в обмен на собственную жизнь...
На этом всё.
В комнате воцарилась тишина. Наконец Му Цинфан нарушил молчание, задав

вопрос, который, вероятно, у всех крутился на языке:
— Шан-шисюн... Если он оказался столь слаб после ранения, почему ты не

воспользовался случаем и не сбежал?
Шан Цинхуа помедлил. Несколько долгих минут он взвешивал варианты,

раздумывая над тем, сказать правду или солгать. Безопасность и защита,
предложенная Чжучжи Ланом, ослабила его бдительность, и он решился.
— Жизненная сила демона намного превышает человеческую. Откуда мне было

знать, что он действительно без сознания? Что если он проверяет меня, а затем
убьёт, если попытаюсь сбежать? Поэтому я остался. В конце концов, сбегать
сразу после того, как присягнул на верность это дурной тон. Нет, не думайте, это
вовсе не означало, будто я наслаждался своим предательством! Всё началось с
того, что меня самого предали, — немного обиженно закончил он.
Чжучжи Лан ласково улыбнулся.
— Мастер Шан, несомненно, очень благороден — протянуть руку раненому,

несмотря на его демоническое наследие.
Шан Цинхуа отмахнулся от похвалы.
— В этом не было ничего благородного. Независимо от наших шатких отношений,

я не могу отрицать, что мой Господин стал моим благодетелем и залогом моего
нынешнего статуса.
Мобэй Цзюнь обладал способностью загадочно появляться, вырастая как из-под

земли; именно наблюдения за этой его способностью позволили бессмертному
успешно завершить своё первое изобретение. Косвенно Мобэй Цзюнь
действительно поспособствовал повышению статуса пика Аньдин.
— Ваши мотивы довольно понятны, горный лорд Шан. Тем не менее, то, что вы
рискнули собственной жизнью, чтобы укрыть демона и вылечить его, по-
прежнему достойно восхищения. Ничего удивительного, что он выбрал вас в
качестве супруга. Напоминает мне старые легенды о тайных возлюбленных из
вражеских кланов, — радостно заявил Цзюнь-шан.
Всё-таки не показалось. Шан Цинхуа остолбенел; кажется, слова о супруге

оказались не просто плодом его воображения. Почувствовав воцарившуюся в
комнате неловкость, Чжучжи Лан поспешил вмешаться:
301/1036
— Я прошу прощения, Цзюнь-шан увлекается поэзией и спектаклями Царства
Людей.
Шан Цинхуа не знал, как следует реагировать на это. Ленивая манера разговора
Цзюнь-шана делала его скорее похожим на богатого вельможу, проводившего
день за днём в праздности. И всё же он не мог выбросить из головы ауру
опасности, которую ощутил, как только впервые увидел демона. Горный лорд с
притворным безразличием заметил:
— Цзюнь-шан, разве героями этих романов не выступают мужчина и женщина?

Разумеется, это совершенно неприменимо ко мне и моему Господину.
Мужчина издал тихий смешок, его глубокий голос звучал усладой для чужих
ушей.
— Не вижу в этом ничего необычного. Разве кто-то сказал, что двое мужчин не
могут стать партнёрами на тропе совершенствования? Хотя должен признать,
предок Мобэй Цзюня перевернётся в могиле, если узнает, что его сын выбрал
человека. Ну, во всяком случае, это лучше, чем поступок отца, который похитил
жену своего собственного брата.
Горный лорд пика Аньдин и подумать не мог, что в этот день ему станут
известны столь личные подробности семейного древа Мобэй Цзюня. Отец,
укравший жену своего брата — что за немыслимый скандал разразился бы в
Царстве Людей! Пока Шан Цинхуа переваривал информацию, Чжучжи Лан мягко
осадил своего господина:
— Цзюнь-шан, прошу, не стоит больше дразнить мастера Шана.
Его господин, однако, лишь улыбнулся в ответ на скромную просьбу своего

подчинённого.
— К чему лишняя скромность? Это касается и тебя, мой дорогой племянник.

Когда же ты наберёшься смелости взять за руку бессмертного, о котором только
и думаешь?
Насмешка застала Чжучжи Лана врасплох. Он густо залился краской, воскликнув:
— Цзюнь-шан, прошу, не бросайтесь такими словами так легко!
Цзюнь-шан оставил Чжучжи Лана в покое, обратив своё внимание на Му

Цинфана:
— Ладно, ладно. Я пришёл сюда не за этим. Горный лорд Му, если позволите.
Му Цинфан приблизился к Цзюнь-шану. Он развязал верхние одежды лорда

демонов, приспуская ханьфу с чужих плеч. Шан Цинхуа испуганно вздрогнул,
увидев тело Цзюнь-шана. Суставы покрывали загрубевшие рубцы, кожа местами
почернела, а вены вздулись — даже для демона такое тело не казалось
нормальным.
Му Цинфан проверил гибкость конечностей Цзюнь-шана, надавил на грудь и

верхнюю часть живота, проверяя общее состояние. Повелитель демонов
безропотно позволял целителю делать, что требуется, пока Чжучжи Лан
302/1036
наблюдал в полном молчании. Удовлетворённый результатом обследования, Му
Цинфан помог Цзюнь-шану одеться.
— Похоже, лечение духовной энергией эффективно замедляет разрушения,

вызванные демонической. Суставы немного ослаблены, возможно, потребуется
вновь подкрепить их. Чжучжи Лан, могу я попросить вас собрать всё
необходимое?
Чжучжи Лан улыбнулся в ответ:
— Какие бы медикаменты ни потребовались мастеру Му, я с удовольствием их

соберу. Я должен поблагодарить мастера Му за его заботу о Цзюнь-шане.
Му Цинфан покачал головой в ответ:
— К сожалению, сделать большее не в моих силах. Кроме того, наблюдение за

телом Цзюнь-шана внесло большой вклад в мои исследования цветка росы луны и
солнца.
— Горный лорд Му, я восхищаюсь вашей преданностью целительству. Кроме того,

я благодарен за столь нежное отношение к моему племяннику, хотя он, должно
быть, вселял лишь сострадание и отвращение, когда вы встретились впервые.
Комментарий Цзюнь-шана не отличался деликатностью, и Шан Цинхуа против

воли почувствовал укол жалости. Даже если это правда, и Чжучжи Лан в своей
первоначальной форме производил довольно удручающее впечатление, не
стоило говорить подобного в его присутствии.
Выражение лица Му Цинфана не изменилось, когда он ответил:
— Цзюнь-шан, я уже неоднократно повторял, нет нужды упоминать это. Для меня
не имеет значения, как тогда выглядел Чжучжи Лан, он нуждался в помощи.
Шан Цинхуа бросил взгляд на молчаливого Чжучжи Лана, нежно-розовые

лепестки румянца уже начали расцветать на его щеках.
— Но разве он не показался тебе безобразным? Даже мне, его родному дяде, не

доставляло удовольствия смотреть на него.
Цзюнь-шан продолжал настаивать, но, как если бы он уже слышал это тысячу
раз, Му Цинфан с безграничным терпением твёрдо ответил:
— Нет, не показался.
Шан Цинхуа решил, что пришла пора вмешаться и добавил:
— Как ни странно, но в мире совершенствующихся можно встретить зрелище и

похуже. Сначала я подумал, что к подобному привела неправильная тренировка
духовных техник. Некоторые бессмертные, потерпевшие неудачу, становились
поистине ужасным зрелищем, так что вид Чжучжи Лана ещё не самое страшное...
Мне так кажется. Кроме того, сейчас он стал довольно привлекательным
юношей.
— Мастер Шан, прошу, не нужно дразнить меня, — прошептал змеиный демон,

почти пунцовый от смущения. Му Цинфан заметил его неловкость и постарался
303/1036
сменить тему.
— Чжучжи Лан, я дам тебе список всего необходимого. Он пока не готов; не

составишь ли мне компанию?
Чжучжи Лан что-то тихо промычал в знак согласия, после чего направился вслед
за Му Цинфаном в соседнюю комнату. Цзюнь-шан немедленно поманил Шан
Цинхуа, который послушно приблизился.
— Только взгляни на моего безнадёжного племянника. Как думаешь, когда он

признается горному лорду Му?
— Эм... Откуда Цзюнь-шану знать, что это не обычная благодарность?
От Шан Цинхуа не укрылась застенчивость Чжучжи Лана, когда дело доходило до

откровенного мнения Му Цинфана о нём. В конце концов, кто бы отказался
услышать, что его не самый лучший вид вовсе не то, о чём стоит беспокоиться?
Цзюнь-шан задорно улыбнулся, весёлые искорки в тёмных глазах делали его
почти юным на вид, когда он спросил:
— Ты знал, что горный лорд Му когда-то давно вручил ему контейнер с

лекарствами? Пилюли давным-давно закончились, но он всё ещё носит коробочку
с собой. Разве не это люди называют безумной влюблённостью?
Мысль, что перед ним благородный демон, на мгновение выскользнула из головы,

и Шан Цинхуа искренне кивнул.
— Вот как... Цзюнь-шан, разве вы не против того, что ваш племянник полюбил
человека?
— Ну, по крайней мере, горный лорд Му хороший человек. А что насчёт тебя,
горный лорд Шан? Тебя не беспокоит, что демон влюблён в твоего шиди?
— Ахах, я уже предал своих братьев-совершенствующихся ради служения

демону, разве у меня есть право кого-то осуждать? Кроме того, совершенно не
ясно, как Му-шиди к этому отнесётся; его мысли всегда занимали лишь лечебные
травы и искусство целительства.
Цзюнь-шан и Шан Цинхуа пустились в рассуждения, словно две соседки-

сплетницы. Из разговора бессмертный выяснил, что они здесь не случайно;
недалеко от их домика находилась легендарная гробница расы демонов,
Священный Мавзолей, в котором нашёл своё убежище Цзюнь-шан. Горным
лордам, как представителям человеческой расы, путь туда был закрыт. Чжучжи
Лан по нескольку раз на дню ходил из Мавзолея в их дом и обратно, чтобы
проверить самочувствие Цзюнь-шана и горного лорда, который когда-то его спас.
Когда же Цзюнь-шан полностью удовлетворил свою потребность в светской

беседе, а Чжучжи Лан отправился на поиски необходимых медикаментов для Му
Цинфана, Шан Цинхуа наконец устало опустился на колени. То, что демон так
легко мог переступить порог Священного Мавзолея, могло означать лишь одно —
он являлся ни кем иным, как Святым Правителем. А поскольку никаких известий
о том, что в Царстве Демонов взошёл на трон новый Правитель, не появлялось,
значит, Цзюнь-шан и Тяньлан Цзюнь, на долгие годы запечатанный силами
могущественных заклинателей, это один и тот же демон. Колени Шан Цинхуа
мелко тряслись, стоило вспомнить, как небрежно он позволил себе вести
304/1036
разговор с печально известным Святым Правителем. Он не уставал благодарить
небеса за то, что догадался мимоходом добавить немного лести в свою речь; в
противном случае Чжучжи Лан мог и не отнестись к нему с такой
доброжелательной благосклонностью.
— Му-шиди, ты точно в порядке? Ты знаешь, кто на самом деле этот Цзюнь-шан?
Му Цинфан, вернувшийся в комнату, задумчиво выглянул в окно.
— Да, в моём распоряжении было много времени поразмышлять над этим.
Му Цинфан был не менее смущён, когда Чжучжи Лан впервые привёл его сюда.
Долгое время он твердил лишь о том, как Му Цинфан однажды спас его, и он
пытался погасить этот долг. Так продолжалось до тех пор, пока в домике не
появился Цзюнь-шан, расспрашивающий его отчего-то в основном о первом
впечатлении о Чжучжи Лане; именно тогда целителю стала известна истинная
личность демона. Тогда же Му Цинфан заметил необычное состояние тела
повелителя демонов и попросил разрешения обследовать его.
Он потерял дар речи, когда узнал, что само тело — продукт цветка росы луны и
солнца, ему даже удалось пополнить свои знания об этом растении новыми
бесценными сведениями. Особенной пользой для Му Цинфана обладала
информация, что тело, созданное этим семенем, пригодно к использованию лишь
целиком и не способно заменить определённые части тела. С небольшим
сожалением он отметил, что растение, которое росло сейчас на пике Цяньцао,
вероятно, давно перезрело и засохло; этому телу никто не найдёт применение.
Одной из причин, почему он столь охотно согласился оказать помощь Цзюнь-

шану в поддержании его тела, стала собственная потребность целителя
побольше узнать о неизведанном доселе растении, хотя, его, скорее всего
причислили бы к предателям, прознай кто об этом. Изучив свойства цветка, он
без особого труда определил истинную личность Цзюнь-шана. Другая же причина
состояла в том, что он не сомневался, сколько ни пытайся поддерживать тело,
созданное растением, разрушение от демонической энергии в конечном итоге
уничтожит его. В силах Му Цинфана лишь отсрочить неизбежное. Это напомнило
ему о том времени, которое он провёл во дворце Хуаньхуа. По крайней мере, у
него появилась возможность изучить растения и травы Царства Демонов. Когда
ещё выпадет подобный шанс? Не самый способный боец Му Цинфан счёл, что его
удачу невозможно обратить против людей его школы.
Взамен, горный лорд пика Цяньцао достиг неимоверного прогресса в

исследовании медицины и травничества Царства Демонов. Если существуют
ресурсы, подходящие для использования совершенствующимся, Му Цинфан без
колебаний овладеет подобным мастерством.
Он всегда видел предназначение своей вершины в том, чтобы удалиться от

мирских забот и сосредоточиться на помощи другим. Чжучжи Лан с такой же
тщательностью относился к собственным обязанностям, принося для изучения Му
Цинфану старинные свитки и лекарственные травы. В тех редких случаях, когда
у змеиного демона выдавалось свободное время, он охотно сопровождал Му
Цинфана в поисках растений для исследований. Чжучжи Лан, конечно, не давал
ему возможности сбежать, однако казалось невозможным не испытывать
симпатии к столь скромному и гостеприимному демону, пусть тот и похитил его
самым бесцеремонным образом прямо с пика Цяньцао.
305/1036
Демон отличался добротой, но всё же его доброжелательность имела границы;
он не стал дважды раздумывать над просьбой Му Цинфана разрешить ему
предупредить школу Цанцюн о надвигающейся опасности.
— За хорошие дела следует благодарить, то же самое относится и к ужасным

поступкам.
Убедившись в своих подозрениях относительно личности Цзюнь-шана, само собой

разумеется, Му Цинфану не приходилось гадать, о каких ужасных поступках шла
речь. Мало кто из совершенствующих не слышал легенды о великой битве, когда
Тяньлан Цзюнь оказался побеждён. Теперь, когда великий демон вернулся, месть
неизбежна. Он мог лишь сожалеть о том, что не в его силах оказалось отговорить
двух могущественных демонов от их затеи, а пребывание под неусыпным
присмотром Чжучжи Лана не позволяло отправить даже весточку в школу
Цанцюн.
Поэтому внезапное появление Шан Цинхуа стало для него небольшим

утешением. Горного лорда пика Аньдин более чем устраивало полученное
расположение Чжучжи Лана. Он тоже не славился боевыми навыками, а его
вынужденное предательство научило его с лёгкостью приспосабливаться к
меняющимся обстоятельствам. Время от времени, однако, он разворачивал
письмо, спрятанное в трубке для передачи связи, после чего лицо его принимало
весьма озадаченное выражение.
Когда Чжучжи Лана не было поблизости, за их домом вели наблюдение

несколько патрулей демонов; Му Цинфан занимался тем, что целыми днями
изучал медицину, а Шан Цинхуа в основном бездействовал. Однако, если дело
касалось исследования растений, он не мог отказать Му Цинфану. В чём они
точно не испытывали недостатка, так это во времени. В итоге Шан Цинхуа
накопил поистине неисчерпаемый запас знаний о земле Царства Демонов. Он
даже добился того, что смог вырастить свои любимые дынные семена в столь
неблагоприятных условиях. Казалось, его навыки достигли новых высот в чуждых
землях, к небывалому огорчению горного лорда вершины Аньдин.
В тот день они оба находились в главной комнате, один занимался

исследованиями, в то время как другой проверял взошедшие семена дыни.
Услышав звук отпирающихся дверей, они одновременно повернулись к выходу. В
дверном проёме возвышался Чжучжи Лан с телом мужчины на руках. Му Цинфан
поднялся навстречу и подошёл поближе, чтобы получше рассмотреть и невольно
отпрянул, увидев знакомое лицо.
— Шэнь-шисюн!
Шан Цинхуа вздрогнул, услышав имя, и внимательно всмотрелся в черты лица

бессознательного тела. Чёрные волосы безвольно спадали на лицо и плечи,
окутывая руки Чжучжи Лана шёлковыми прядями. Однако ошибки быть не могло.
Горный лорд последовал вслед за Чжучжи Ланом вглубь дома, когда демон
подошёл к кровати, не спеша укладывая Шэнь Цинцю на покрывало.
— Мастер Му, простите за беспокойство. Цзюнь-шан использовал артефакт

воспоминаний души, чтобы вернуть мастера Шэня к жизни. Однако он, похоже,
не просыпается. С разрешения Цзюнь-шана я принёс мастера Шэня, чтобы вы
могли его осмотреть, — терпеливо объяснил Чжучжи Лан. Шан Цинхуа бросил
мимолётный взгляд на своего старшего товарища. Безмятежное выражение лица
Шэнь Цинцю сменилось довольно тревожным, да и цвет кожи теперь напоминал
306/1036
живого человека. Его грудь также медленно поднималась и опускалась в такт
дыханию, верный признак жизни. Как бы Му Цинфан ни хотел восхититься столь
божественному чуду, он не изменял своим приоритетам и первым делом
осмотрел тело своего шисюна. Спустя несколько долгих минут он нахмурился,
озвучивая диагноз.
— Шэнь-шисюн в порядке. Больше похоже на то, что он спит. Однако для него
довольно странно не проснуться от подобного шума.
Чжучжи Лан собирался было ответить, но вдруг Шан Цинхуа внезапно оживился,
крикнув:
— Осторожнее!
Он бросился к Му Цинфану, сбивая того с ног. В следующий миг в пространстве

образовалась широкая брешь, клинок ринулся в сторону Чжучжи Лана. Хозяин
меча не заставил себя долго ждать. Рука, сжимающая рукоять клинка,
принадлежала Ло Бинхэ, выражение его лица представляло собой смесь ледяной
ярости и тревоги. К несказанному удивлению обоих горных лордов, следом в
комнату шагнул Лю Цингэ.
Му Цинфан не мог не прошептать:
— Шан-шисюн, как ты узнал?..
Шан Цинхуа тихо рассмеялся в ответ:
— После путешествий с моим Господином, поневоле научишься издалека

распознавать убийственные намерения.
Ло Бинхэ перевёл взгляд на трёх горных лордов, упавших на кровать. Глаза

почти незаметно сузились, но Шан Цинхуа ощутимо вздрогнул от неистовой
ярости, плещущейся в тёмных глазах, быстро отвлекая внимание:
— Ученик Ло, нужно поторопиться и скорее покинуть это место! Шэнь-шисюн

сейчас самое важное!
Хотя Шан Цинхуа и не имел ничего против того, чтобы оставаться под защитой
Чжучжи Лана, он не видел ничего предосудительного и в том, чтобы вернуться с
Ло Бинхэ. Почувствовав намерения горных лордов сбежать, Чжучжи Лан принял
извиняющийся вид и тихо проговорил:
— Я прошу прощения за причинённую боль... Но, если возможно, пожалуйста, не

уходите.
Стоило Шан Цинхуа подняться на ноги, как всё тело пронзила невыносимая боль,
словно его проткнули тысячи раскалённых игл, колени подогнулись от
невыносимой пытки.
— Лю-шиди!
Горный лорд пика Байчжань предпочёл бы больше никогда не слышать голос

предателя, но Шан Цинхуа звал его с такой настойчивостью, что он вынужден
был остановить атаку, направившись к своим товарищам горным-лордам.
Изменник потянул его за рукав и прошептал:
307/1036
— Помоги Му-шиди подняться, нам пора выбираться отсюда. Твоя обязанность —
в первую очередь спасти нас, ведь так?
«Вот только понятие «нас» тебя не касается», — хотелось усмехнуться в ответ

Лю Цингэ, но время действительно поджимало. Он недовольно хмыкнул,
подхватывая Му Цинфана на спину. Когда все были готовы покинуть временное
пристанище, Шан Цинхуа вновь повысил голос.
— Ученик Ло, пора уходить!
Ло Бинхэ зарычал, недовольный, что кто-то смеет приказывать ему, но, увидев,
что Шэнь Цинцю в безопасности, пришёл в себя и, прежде всего, постарался
помочь покидающим комнату людям. Отражая одну из атак Чжучжи Лана, он
взмахнул Синьмо, раскрывая брешь в пространстве. Шан Цинхуа поспешно
призвал Лю Цингэ отправляться первым — казалось, Му Цинфан испытывал
поистине нестерпимую боль. Стоило этим двоим скрыться в образовавшемся
проходе, как брешь затянулась. Шан Цинхуа поражённо отпрянул, но Ло Бинхэ
очередным взмахом клинка вновь рассёк воздух, на этот раз утягивая двух
горных лордов за собой. Спустя мгновение все трое приземлились прямиком в
главном зале дворца Хуаньхуа. Шан Цинхуа собирался было вздохнуть с
облегчением, однако, нечитаемое выражение лица Ло Бинхэ, увидевшего живого,
дышащего Шэнь Цинцю, перепугало его до глубины души. Горный лорд
торопливо поднялся, как только боль немного утихла, докладывая:
— На Шэнь-шисюне использовали артефакт воспоминаний души Священного

Мавзолея. Он вернулся к жизни, но до сих пор не проснулся.
Одной этой новости оказалось достаточно, чтобы отвлечь Ло Бинхэ. Он не

удостоил Шан Цинхуа и взглядом, его одежды величественно взметнулись, когда
он поспешил в сторону спален с телом Шэнь Цинцю на руках. Осмотревшись, Шан
Цинхуа подтвердил свои подозрения: Ло Бинхэ действительно отправил Лю Цингэ
и Му Цинфана в другое место. Горный лорд мог лишь надеяться, что они в
безопасности.
Только ему показалось, что он мог действительно перевести дух, как чья-то
стальная ладонь обхватила его горло и подняла в воздух. Шан Цинхуа в панике
схватился за чужую руку, разглядев свирепое лицо Мобэй Цзюня.
— В-Ваше Высочество...
— Хватило смелости вернуться после того, как сбежал?
Голос Мобэй Цзюня звучал даже холоднее, чем обычно, воздух в комнате,
казалось, затрещал от свирепого мороза. Неспособный сделать даже глоток
воздуха, Шан Цинхуа попытался выдавить из себя осмысленное объяснение.
— По...похищен... Уч...Ло...сп..спас..!
Прозвучало довольно бессвязно, но, главное, сработало. Мобэй Цзюнь некоторое

время обдумывал ответ, прежде чем бесцеремонно уронить своего человека на
пол. Зная Шан Цинхуа, тот не посмел бы использовать имя Ло Бинхэ, чтобы
солгать. Бессмертный изо всех сил пытался отдышаться, жадно глотая воздух,
когда Мобэй Цзюнь обиженно заметил:
308/1036
— Ты мог бы отправить мне сообщение.
От несправедливого обвинения в побеге и незаслуженном наказании пленника

поневоле в сердце Шан Цинхуа вспыхнуло праведное негодование. Он не смог
удержаться от колкости:
— Мой Господин никогда не обращает внимания на мои слова. Что я говорил о

расстоянии между устройствами? Ничего бы не вышло! Меня схватили прямо
перед вашим носом, частичная ответственность лежит на ваших плечах!
Он пожалел о своей невоздержанности сразу же, стоило неосторожным словам

сорваться с губ. До этого он не позволял себе огрызаться, опасаясь за своё
здоровье. Как и следовало ожидать, лицо демона потемнело. Ещё успев
подумать, успеет ли записать свою последнюю волю перед смертью, Шан Цинхуа
влетел в мраморную колонну. Удар оказался достаточной силы, чтобы заставить
его закашляться кровью и почувствовать во рту знакомый металлический
привкус, ломота в теле вернулась. Мобэй Цзюнь бросил на него нечитаемый
взгляд, но больше ничего не сказал и покинул зал. Шан Цинхуа проводил
удаляющуюся спину взглядом, прежде чем усмехнулся собственной наивности.
— А я уж было подумал... что он обо мне волновался.
Он пробормотал ещё несколько слов себе под нос, доставая из-за пазухи
бамбуковую трубку. Шан Цинхуа вытащил изрядно помятый листок бумаги и
взглянул на него, аккуратно расправляя на коленке. Должно быть, демон послал
его, когда Шан Цинхуа всё ещё находился в пределах досягаемости устройства,
что немало удивило его — он всегда считал, что Мобэй Цзюнь даже не слушал
его объяснений. Чего он никак не ожидал, так это того, что первой реакцией
демона станет попытка связаться с ним. Сейчас, вновь перечитывая эти два
слова, он мог только удивляться — с чего вообще придумал себе, будто Мобэй
Цзюнь беспокоился.
В записке была одна лишь фраза: «Где ты?»
***
В данный момент главное, что заботило Ло Бинхэ, это состояние Шэнь Цинцю, а
вовсе не вопросы кто это сделал и зачем его Учителя возвратили к жизни. Шэнь
Цинцю вернулся, но отказывался просыпаться. Что-то пошло не так. Ло Бинхэ
принёс Учителя в его комнату, бережно укладывая на кровать и забираясь
следом за ним. Ему не потребовалось много времени, чтобы затянуть Шэнь
Цинцю в Царство Снов, однако, представшие его взору запертая дверь и
заслоняющая её фигура Старейшины Мэнмо стали для него настоящим
сюрпризом.
— Где Учитель?
На лице Демона Снов застыло нечитаемое выражение.
— Даже не знаю, должен ли я гордиться этим талантливым учеником или

разозлиться от того, что тебе удалось обмануть меня и заставить поверить, будто
ты искренне пытаешься вернуть к жизни своего Учителя.
Порядком измученный разум Ло Бинхэ вновь столкнулся с неразрешимой

309/1036
задачей; слова Старейшины смутили юношу.
— Что вы имеете в виду? Кому как не Старейшине знать, как сильно я этого
желаю, — настаивал он, на мгновение почувствовав себя оскорблённым тем, что
Демон Снов обвинил его в неискренности. Старый демон вздохнул, складывая
руки на груди, после чего заглянул в лицо своего ученика:
— Да, знал. Но после того, как ситуация сложилась подобным образом, должен
ли я поверить, что ты превзошёл все мои ожидания и оказался непревзойдённым
лжецом, окончательно уничтожив Шэнь Цинцю, притворяясь, будто оплакиваешь
его? Или же мне стоит поверить, что это Синьмо временно взял верх над твоим
разумом и сотворил с твоим Учителем то, о чём ты сам долгое время
бессознательно задумывался?
Окончательно уничтожил Шэнь Цинцю?
Какое-то время до него не доходил смысл сказанных слов. Он застыл на месте,

словно громом поражённый. Но быстро придя в себя, замотал головой и
воскликнул:
— Что вы хотите сказать?! Я понятия не имею, о чём толкует Старейшина!

Скажите мне, что с Учителем, почему он не может проснуться?!
Казалось, Демон Снов задумался. Он видел упорство этого мальчика, ему не

понаслышке известно, что не в стиле Ло Бинхэ — притворяться, особенно, перед
ним. Во всяком случае, он знал Ло Бинхэ как упрямого и дерзкого ребёнка. Демон
протянул руку, взялся за медную дверную ручку позади себя и медленно отворил
дверь. Шаги Ло Бинхэ замерли в тот самый момент, когда его нога пересекла
порог. Он будто вновь оказался в прошлом, во мраке сырой и беспросветной
темницы.
В самом центре камеры Шэнь Цинцю, или вернее то, что от него осталось, свисал
на металлических цепях, оставшаяся рука вяло свешивалась вдоль тела, а
единственный глаз безжизненно смотрел прямо перед собой.
310/1036
33. Новый виток души
«Будто спрашивая: «Где же мне отыскать жизнь?» ты пытаешься найти своими

пальцами меня» © Soul’s Refrain
От увиденного Ло Бинхэ утратил дар речи. Он чуть было не лишился рассудка,

разум опустел, не желая принимать того, что видел. Старейшина не делал
попыток вывести его из оцепенения, вместо этого предпочитая говорить, будто с
самим собой:
— Это то, что осталось от исконной сущности Шэнь Цинцю. Его душа разрушена.
Вот почему он никак не проснётся.
После слов, что душа Шэнь Цинцю разбита вдребезги, Ло Бинхэ прошиб холодный
пот. Он лишь слышал о том, насколько ужасна подобная участь, но никогда не
задумывался над тем, какие последствия влечёт за собой или чем это может
быть вызвано. Отчаянно пытаясь сохранять спокойствие, он спросил:
— Старейшине известно, почему... Что происходит с разбитой душой?
Демон Снов поднял перевёрнутый стул и сел, мрачно уставившись на то, что
осталось от разбитой души.
— Я чувствую, что воспоминания твоего Учителя полностью уничтожены. Мне не

ведомо, как именно это случилось, если ты продолжаешь настаивать на своей
невиновности, но что-то причиняет его памяти невыносимую боль и страдание.
Иначе его душа не испытала бы мучений столько, что не смогла этого вынести и
разрушилась после смерти. Душам не ведомо понятие боли; они не умеют
бояться. Говорят, что разбитой душе суждено бесконечно бродить без единого
проблеска надежды; плутать, запутавшись в бессменном цикле страданий, не
имея возможности возродиться. И так до тех пор, пока душа окончательно не
рассеется.
«Рассеяться» для души означало полное разрушение. Ло Бинхэ наконец понял,

что имел в виду Демон Снов, когда обвинил его в том, что решил полностью
уничтожить Шэнь Цинцю; его душу невозможно спасти. Ло Бинхэ не было нужды
гадать, что могло настолько травмировать душу его Учителя, что он не выдержал
и сломался. Всего лишь несчастный случай, этого не должно было произойти.
Откуда Ло Бинхэ мог знать, что удар Синьмо способен пробудить старые
воспоминания Шэнь Цинцю. Наиболее вероятное объяснение состояло в том, что
память, которую он запечатал в лезвии клинка, нашла отклик в душе Шэнь
Цинцю и пробудила воспоминания его Учителя, когда тот находился на грани
смерти.
— Это объясняет, почему он не откликался на призыв души, — Ло Бинхэ не желал

более слышать бесстрастный голос Старейшины. Душу Шэнь Цинцю никто не
ловил и не прятал, она слишком разрушилась, чтобы отвечать на зов. Он долго и
пристально вглядывался в это измождённое и измученное лицо, столь отличное
от того, что он привык видеть. Заплывшее единственное веко, пересохшие и
потрескавшиеся губы, тут и там запеклась кровь напополам с грязью,
единственный глаз Шэнь Цинцю слегка приоткрыт. Ни одного проблеска
311/1036
сознания не проскальзывало в уцелевшей глазнице, словно это бесполезная
тусклая бусина, не достойная сравнения даже с кукольными глазами. Ло Бинхэ и
предположить не мог, что ему снова доведётся увидеть Шэнь Цинцю в подобном
сломленном состоянии. Нет, это оказалось хуже, намного хуже. Раньше, по
крайней мере, Шэнь Цинцю ощущал собственную боль и даже оставался способен
время от времени выплёвывать ядовитые слова. Осколок души перед ним ничем
не напоминал человека, которого он когда-то знал.
Сердце его заполнил безотчётный детский страх. Он не за тем это всё затеял,
чтобы увидеть разбитого и потерпевшего поражение Учителя, без единой
надежды на вызволение из плена собственной боли.
— Есть ли способ спасти его? — потребовал Ло Бинхэ, тон не оставлял сомнений,

что он не потерпит отрицательного ответа. Демон Снов с отвращением сплюнул,
видя столь вопиющую неблагодарность этого грубияна. Он вытянул руку и указал
куда-то за спину искалеченного бессмертного на ещё одну дверь, почти скрытую
мраком тюремной камеры. Дверь оказалась плотно завешана цепями без
малейшей возможности открыть её.
— Тебе повезло, ведь если и существует во всех трёх мирах более упрямое
существо, чем ты, так это бессмертный, известный как Шэнь Цинцю. Раньше я не
видел в нём ничего особенного, но разве обычный человек сможет противостоять
разрушению собственной души? Его разум, будь он в порядке или искажён,
обладает невероятной волей. Душа его оказалась разбита до такой степени, что
изначальный дух принял подобную форму. Единственная причина, по которой он
не развеялся в пыль за эти пять лет, заключается в том, что сокрыто за этой
дверью. Ты тоже это чувствуешь, не так ли?
Способности Ло Бинхэ в Царстве Снов ничем не уступали мастерству

Старейшины Мэнмо. Естественно, он понял, о чём говорил Демон Снов. За этими
дверями он ощущал необычайную силу, странное чувство опасности. Должна
быть причина, почему двери замурованы. Резкое замечание Старейшины об
упорстве Шэнь Цинцю немного успокоило его. Учитель поистине отличался
завидным упрямством, когда выступал против всего, что стояло у него на пути,
даже против жестокости Ло Бинхэ. И кульминацией этого стало изуродованное
тело Шэнь Цинцю.
— Говори. Что мне сделать, чтобы восстановить душу Учителя?
Его невежество в очередной раз стоило Шэнь Цинцю времени. Ло Бинхэ больше
не мог вынести этого. Он действительно по-настоящему уничтожил всё, что
принадлежало Шэнь Цинцю. Если он не сможет искупить каждую из своих
ошибок, Ло Бинхэ не знал, что сделает с собой. Однако, похоже, немного удачи
на его долю всё же ещё осталось. Демон Снов, хотя и передал почти все свои
знания Ло Бинхэ, всё же обладал намного большим опытом, чем юноша.
— Может его душа и разрушена, но память, что надёжно запечатана сейчас за

этими дверями, держит осколки вместе. Прямо сейчас, ключ от его памяти
заключен в страданиях, которые причиняют ему спутанные воспоминания. Тебе
придётся погрузиться в его разум и пережить мучительные эпизоды жизни
своего Учителя. Другими словами, тебе предстоит принять удар на себя. Как
только давление на искалеченную душу Шэнь Цинцю ослабнет, его воспоминания
придут в порядок, и печати спадут. Когда это случится, память, спрятанная за
дверями, освободится; тебе останется лишь молиться, чтобы его душа вновь
стала целой.
312/1036
Успех этой затеи никто не мог предсказать, но лучше небольшой шанс, чем
вообще ничего. Ло Бинхэ по-прежнему переполняла решимость. Прежде чем
погрузиться в глубину сна, он коснулся растрепавшихся волос Шэнь Цинцю,
пытаясь бережно откинуть их с лица. Эта оболочка человека находилась в куда
более плачевном состоянии, нежели мёртвое тело, которое он пять лет хранил
подле себя. Ло Бинхэ не знал, плакать ему или смеяться над жестокой иронией
судьбы. Его никогда не волновало, как вернуть Шэнь Цинцю к жизни,
единственное, что имело значение — он должен жить. И вот спустя пять лет
неусыпной заботы о мёртвом теле перед ним встаёт новое препятствие.
— Учитель, дождись этого ученика. Я верну твою душу, — прошептал он,

наклонившись к безжизненному лицу, после чего погрузился в темноту своего
творения.
Воспоминания Шэнь Цинцю оказались рассыпаны на отдельные фрагменты; Ло

Бинхэ мог рассмотреть любое из них, только руку протяни. Он понятия не имел,
что повлекут за собой страдания его Учителя, но был привычен к боли. Он
вытерпит. Юноша обнаружил себя во дворе, который выглядел смутно знакомым.
Ему потребовалось несколько долгих минут, прежде чем Ло Бинхэ вспомнил —
это дом семьи Цю, истинное начало Шэнь Цзю, или, скорее, начало его
бесконечного кошмара.
— Этот бесполезный недоумок!
Следом за чужим голосом последовал глухой удар. Ло Бинхэ повернулся к

источнику звука и увидел двух прислужников, которые по очереди награждали
пинками и тумаками юного мальчика. Ребёнок смотрел на них исподлобья, явно
настороженно; он опасался открыто оказывать сопротивление, однако глаза его
смотрели дерзко и вызывающе. Кулаки слуг обрушили бесконечный град ударов
на его спину и живот, но тот безропотно снёс побои, не издав ни звука. Это
оказался юный Шэнь Цзю.
— Лишь потому, что юная леди любит тебя, думаешь, что можешь смотреть на
нас свысока?
— Рабский крысёныш, сегодня узнаешь своё место!
Уже имея ранее возможность заглянуть в чужие воспоминания, Ло Бинхэ знал,

что Шэнь Цзю купила семья Цю и на него положила глаз младшая дочь семьи, Цю
Хайтан. Ему было известно, что молодой мастер семьи безостановочно мучил
Шэнь Цзю, однако он понятия не имел, что даже слуги оказались столь
беспощадны к юноше, которому предстояло стать будущим мужем их хозяйки.
Избиения продолжались до тех пор, пока женщины с кухни не позвали на
помощь.
Как только негодяи ушли, Шэнь Цзю неуверенно поднялся и, пошатываясь,

направился в сторону комнат. Если раньше он просматривал эти воспоминания с
безразличной отстранённостью, сейчас разум Ло Бинхэ до краёв заполняла
глухая ярость. Его Учитель был таким же как он, страдал от необъяснимой
несправедливости со стороны людей, которые продолжали смотреть на него
свысока. Ло Бинхэ беззвучно последовал за Шэнь Цинцю в комнату, отметив, что
все полки оказались заставлены элегантными украшениями, а в самой спальне
витал приятный аромат; это оказалась женская спальня. Шэнь Цзю свернулся в
клубок на полу возле кровати, стараясь не двигаться и не разбередить свежие
313/1036
раны. Вскоре в дом вошла молодая девушка, в которой Ло Бинхэ без труда узнал
одну из своих бывших жён, Цю Хайтан, хотя сейчас она казалась намного
моложе.
Суженая Шэнь Цзю после нанесённой ей бессмертным смертельной обиды вышла

замуж за Ло Бинхэ в знак благодарности, когда он добился правосудия, которого
она много лет искала. В действительности, хотя Шэнь Цзю никогда не проливал
свет на своё прошлое, в его душе тоже ядовитой змеёй свернулась горькая
обида. Лицо молодой девушки просветлело при виде Шэнь Цзю в своей комнате,
она сладким голосом пропела:
— Сяо Цзю, ты снова здесь! Ты устал?
Шэнь Цзю не ответил, только кивнул. Цю Хайтан хихикнула, девичий голос чем-то
напомнил Ло Бинхэ юную Нин Инъин.
— Сяо Цзю — мой будущий муж. Хотя отец и брат не одобряют твоего
нахождения в моей комнате, я не возражаю. Вот почему, если когда-нибудь
почувствует усталость, Сяо Цзю всегда может отдохнуть в постели Тан-эр. Тан-эр
знает, уроки брата отличаются суровостью. Сяо Цзю, отдохни здесь до обеда.
Вскользь брошенное утверждение, что обучение молодого хозяина семьи

отличалось жестокостью, было явным преуменьшением. Вот только этого так
никто и не узнал. Шэнь Цзю убил любого, кто мог пролить свет на эту историю.
Мальчик уставился на Цю Хайтан усталыми глазами, медленно забираясь на
кровать, прежде чем свернуться в уголке, чтобы немного отдохнуть. Ло Бинхэ
наблюдал за происходящим с нечитаемым выражением лица. В былые годы он
побывал в бесчисленном множестве женских постелей, но наблюдать за молодым
Шэнь Цзю, даже если тот и не таил никаких неподобающих намерений, оказалось
довольно необычно.
Подобные сцены продолжали повторяться. Похоже, у Шэнь Цзю вошло в

привычку находить убежище в комнате Цю Хайтан сразу же после избиения или
когда он понимал, что его вот-вот изобьют. Никто не осмеливался переступить
порог её комнаты; Ло Бинхэ понимал, почему. Они не хотели оставлять ни
единого доказательства своей нездоровой жестокости. Какой же унизительной,
должно быть, для гордого нрава мальчика казалась отсрочка от побоев,
полученная подобным образом. Ло Бинхэ стиснул кулаки. Ему вновь приходилось
наблюдать, как Шэнь Цзю превращается в подлую мразь, но сейчас эти
воспоминания лишь душили его. Ло Бинхэ никак не мог повлиять на ситуацию,
ему приходилось лишь оставаться призрачным зрителем жалкого прошлого
своего Учителя.
Направившись вслед за Шэнь Цзю, он заметил, что декорации сменились. Яркая

карусель красок и какофония звуков привела их в один из борделей города. Ло
Бинхэ знал, что Шэнь Цзю часто посещал подобные места под руководством
своего первого учителя, ещё до того, как стал главным учеником. Он с затаённой
грустью подумал, насколько болезненными окажутся для него эти воспоминания,
но юный Шэнь Цзю, не ведая о его терзаниях, прошёл мимо его невидимой
фигуры. Несмотря на юные годы, на его лице уже пролегала горькая печать
многих лет пыток и разочарований. Девушка в тонком, почти прозрачном
одеянии с нежностью обратилась к нему:
— Молодой мастер Шэнь, Сяо Хун готова принять вас.
314/1036
Юноша тихо кивнул, проходя в комнату, к которой его проводили. Ло Бинхэ
помедлил, прежде чем войти следом, пока двери не закрылись. Вуайеризм не
входил в число его наклонностей, и ему определённо не доставляло
удовольствия наблюдать за близкими отношениями его Учителя с другими, но он
не мог оставить Шэнь Цзю одного. Куртизанка, известная как Сяо Хун,
улыбнулась гостю.
— Молодой мастер Шэнь, подать вино? Или может быть лёгкие закуски?
Шэнь Цзю покачал головой.
— Нет... Как обычно.
Последнюю фразу он проговорил, развязывая пояс верхних одежд; Ло Бинхэ

прикусил нижнюю губу почти до крови, готовясь сдержать себя. Однако ничего
непотребного не произошло; Шэнь Цзю забрался в постель и свернулся
калачиком. Сяо Хун устроилась рядом с кроватью, наигрывая успокаивающую
мелодию на своей пипе. Его сон на этот раз казался намного спокойнее, чем в тот
раз, когда он прятался в комнате Цю Хайтан.
«Какой жалкий вид, должно быть, я из себя представляю...»
Слова, эхом прозвучавшие в ушах, на мгновение ошеломили Ло Бинхэ. Голос

принадлежал Шэнь Цзю, но юноша в данный момент крепко спал под тихие
переливы струн пипы. Голос раздался вновь.
«Я даже не могу как следует выспаться, если рядом нет женщины... Теперь и
удушающий запах дешёвых румян успокаивает меня, я безнадёжен.»
Происходящему находилось лишь одно объяснение. Голос звучал из глубины

сердца Шэнь Цзю. С самого детства Шэнь Цзю мог чувствовать себя в
безопасности лишь в присутствии женщины, с тех самых пор, как само
существование Цю Хайтан защитило его от боли. Пока Ло Бинхэ наблюдал за тем,
как Шэнь Цзю в своих воспоминаниях вновь облачается в форму, он понял, что
его Учитель не мог находиться рядом с мужчинами, даже столь безобидными, как
учителя школы Цанцюн; он скорее отправится в город, чтобы отыскать там
публичный дом, в котором он сможет безмятежно поспать, пока куртизанка
напевает рядом тихие серенады.
Лишь многие годы спустя, достигнув определённого уровня совершенствования,

бессмертный мог проводить свои дни без отдыха. Этот небольшой эпизод помог
Ло Бинхэ осознать, что Шэнь Цзю требовалось присутствие женщины в своей
постели, чтобы не только обеспечить себе хороший сон, но и успокоить
взволнованный дух. Страдания его детства нанесли душе незаживающую рану.
Хотя почти все женщины, с которыми он контактировал, оказались куртизанками
или проститутками, Шэнь Цзю ни разу не коснулся их неподобающим образом.
Казалось, он относился к ним с достоинством, которое не мог себе позволить по
отношению к другим.
Эта мысль отдалась в сердце Ло Бинхэ глухой болью, и в то же время он не мог

не задаться вопросом, как Шэнь Цзю из этого юноши смог превратиться в горного
лорда, слухи о блудливом поведении которого на вершине не стихали ни единого
дня. Будто в ответ, декорации вновь сменились, и на этот раз ситуация
показалась знакомой. Здесь он впервые столкнулся с Шэнь Цзю, который пытался
заставить Нин Инъин войти в его покои после наступления темноты. Ло Бинхэ
315/1036
стал случайным свидетелем и спас девушку, чем вызвал ещё бо́ льший гнев
своего Учителя. Не сумевший заполучить свою любимицу, Шэнь Цзю попытался
завлечь других учениц, однако, своевременное предупреждение Нин Инъин
вовремя спасло их. Именно отсюда брала своё начало его репутация развратного
мерзавца, наконец, вспомнил Ло Бинхэ. Ученики пика Байчжань вовсю
распространяли слухи, что горного лорда часто видели в квартале красных
фонарей, чем только раздували бушующее пламя.
Увидев, как попытка бессмертного в очередной раз закончилась неудачей, Ло

Бинхэ оставалось лишь безмолвно наблюдать, как его Учитель кипит от
негодования, в одиночестве возвращаясь в спальню. Ло Бинхэ нестерпимо
хотелось выяснить, что превратило Шэнь Цзю в беспринципную сволочь, хотя он
всегда с уважением относился к женщинам. Словно призрак, он последовал за
ним в личные покои Шэнь Цзю и увидел, как бессмертный гневно сбросил с себя
верхние одежды, сворачиваясь калачиком в углу своей кровати.
«Твою мать! За каким демоном я становился горным лордом, если не могу

отдохнуть спокойно?! Следить за своим поведением? Проклятый лицемер...
Спасибо ублюдкам с пика Байчжань, теперь я даже не могу спуститься в город,
чтобы найти успокоение!»
Голос Шэнь Цзю резко оборвался. Даже достигнув столь высокого статуса,
бессмертный не ведал покоя.
«Почему ученицы просто не могли послушать и посидеть рядышком спокойно?!

По крайней мере, тогда... тогда...»
Шэнь Цзю мог лишь обманом пытаться заманить их в свои покои. Ему казалось
слишком постыдным признать, что их присутствие в комнате играло роль
снотворного. Без сомнения, они, должно быть, неправильно поняли его,
разглядев за его просьбой далеко не самые невинные намерения. Именно в тот
момент из угла, где Шэнь Цзю сжался в клубок, обнимая руками свои колени и
уткнувшись в них лицом, раздался дрожащий вздох, подозрительно
напоминающий всхлип. Ло Бинхэ ощутил, как тупая ноющая боль в груди
вернулась при виде столь печальной картины его Учителя, сжавшегося в углу
точно так же, как и сам он это делал, будучи маленьким мальчиком.
«Я так устал... разве я не заслужил немного покоя... просто немного... Это всё из-
за этого маленького зверёныша. Если бы он не вмешался, мне бы удалось
убедить Нин Инъин... Всё из-за него... У него уже и так есть всё, чего ещё он
хочет!»
Сильная эмоциональная привязанность к прошлому пошатнула психику Шэнь

Цзю, его терпение и нрав с каждым днём становились всё хуже, и без
возможности обрести душевное спокойствие оставалось лишь дождаться того
дня, когда это его сломает. Ло Бинхэ вздрогнул, услышав как Учитель
вспоминает его голосом, полным обиды. К этому времени он уже успел узнать
Шэнь Цзю достаточно хорошо, чтобы запомнить: этот человек никогда не тратит
время на то, чтобы объяснить свои поступки, хорошие или плохие. Даже не имея
под собой дурных намерений, его действия твердили обратное. Ло Бинхэ и Нин
Инъин лишь усугубили ситуацию, тайно распространяя слухи о беспутстве
Учителя, дабы заставить своих товарищей осознать опасность и защитить себя от
Шэнь Цзю. Хотя действия самого Шэнь Цзю послужили причиной возникших
недоразумений, нельзя отрицать, что ученики оклеветали и даже очернили его
репутацию.
316/1036
Неудивительно, что Шэнь Цзю, измученный своим усталым разумом, направил
свой гнев и разочарование на Ло Бинхэ. И всё же, для Ло Бинхэ стало
откровением услышать, что Учитель думал, будто у него есть всё. У Ло Бинхэ не
было ничего. По крайней мере, в то время у него не было даже хорошего
наставника. Когда Шэнь Цзю наконец поднял лицо от коленей, отчаяние на его
измученном лице застало Ло Бинхэ врасплох. Он мог по пальцам одной руки
пересчитать моменты, когда Шэнь Цзю демонстрировал свою уязвимость, и этот
оказался одним из них. Он выглядел таким маленьким и одиноким, пока весь мир
что есть сил вопил, вешая на Шэнь Цзю ярлык развратника, павшего столь низко,
чтобы засматриваться на своих учениц. Он не мог облегчить свои страдания,
даже обрубив все связи со школой Цанцюн своими сомнительными поступками.
Шэнь Цзю сам накинул петлю себе на шею, но именно ученики затянули её,
загнав его в угол.
Осознав, что незаслуженно обидел своего Учителя, Ло Бинхэ невольно

прошептал:
Он непроизвольно шагнул вперёд, забыв, что исполнял лишь роль призрака в

этой постановке. Однако голова Шэнь Цзю вдруг резко повернулась в его
сторону. Горный лорд забился ещё глубже в угол, воскликнув:
— Кто ты?! Как ты вошёл?!
Потрясённый тем, что Шэнь Цзю смог увидеть его, Ло Бинхэ быстро рассудил, что
это не просто воспоминания, он здесь с какой-то целью. Он решил подчиниться
велению своего сердца и приблизился к кровати. Застигнутый врасплох, Шэнь
Цзю не делал попыток атаковать, а, возможно, оказался напуган тем, что ему
некуда бежать.
— Убирайся! — выкрикнул он ещё раз, обхватив себя руками.
Ло Бинхэ оставался терпелив, аккуратно присев на край чужой кровати и

протянув руку.
— Учитель, если эти женщины отказываются, то этот ученик готов. Я присмотрю

за вами, чтобы никто не смог причинить вам вред.
Однако Шэнь Цзю лишь сильнее сжался, глаза налились кровью.
— Ложь, я не верю тебе! Ты здесь, чтобы избить меня, пока никого нет!
Протянутая рука Ло Бинхэ замерла. Причина, по которой Шэнь Цзю не

сопротивлялся, теперь стала ясна. Он заверил себя, что не в силах дать отпор,
когда началась эта нездоровая зависимость. Если рядом не было женщины, Шэнь
Цзю полагал, что не сможет защитить себя. То, что Учитель продолжал кутаться
в эту странную смесь страха и неповиновения странным образом разбудило в Ло
Бинхэ злость. Тиран в нём с расчётливой яростью холодно одобрил то, что Шэнь
Цзю убил их всех и отомстил за себя; его месть была оправдана. Но Ло Бинхэ не
желал, чтобы его видели таким же, как и прежних мучителей его Учителя. Он
попытался ещё раз, уговаривая:
— Пожалуйста, поверьте мне, я не обижу вас.

317/1036
Зрачки Шэнь Цзю слегка расширились, но губы изогнулись в жестокой усмешке:
— Как будто я могу! Я никогда не поверю! Все люди отвратительные монстры,

лжецы и звери! Откуда мне знать? Да потому что я сам один из них!
В конце своей речи Шэнь Цзю издал тихий смешок как безумный, напугав Ло
Бинхэ. Даже в своей первой жизни он не видел своего Учителя в таком
состоянии. Он попытался дотронуться до Шэнь Цзю, но кровать внезапно
прогнулась под их весом, и Ло Бинхэ обнаружил себя, наблюдающим за сценой
смерти Шэнь Цзю. Он уже видел это однажды, но никогда не задумывался над
увиденным. Нин Инъин мокрыми от слёз глазами взирала на искалеченное тело
Шэнь Цзю, она крикнула:
— Почему вы продолжаете мучить А-Ло? Разве вы не достаточно натворили?
Изуродованный бессмертный устремил свой единственный глаз на бывшую

ученицу. У него уже не было языка, чтобы говорить, но Ло Бинхэ ясно расслышал
его мысли.
«Я? Я мучаю его? Как забавно. Я так старался подавить его таланты, но он ни
разу не потерпел неудачу. Как ты можешь утверждать, словно я его мучил?»
Лишь по чужим губам скользнула циничная улыбка, от чего казалось, будто он с

презрением относится к Нин Инъин. В очередной раз Ло Бинхэ остолбенел. Для
Шэнь Цзю истинным оскорблением считалась потеря таланта или, как в его
случае, невозможность в полной мере использовать собственные врождённые
способности. Мучения Шэнь Цзю не прекращались ни на один день. Его супруга
казалась оскорблённой его действиями до глубины души.
— Как смеешь ты насмехаться надо мной!
Она окинула темницу диким полубезумным взором и, увидев сломанный Сюаньсу,

подняла его не задумываясь, и вонзила в самое сердце Шэнь Цзю. Лишь спустя
несколько мгновений она, казалось, пришла в себя и испугалась, увидев, что
натворила. Нин Инъин бросила растерянный взгляд на Шэнь Цзю, прежде чем
убежать. Даже если его золотое ядро не пострадало, ни один бессмертный не
выживет после такого обильного кровотечения. По мере того, как жизнь
постепенно ускользала из него, на губах Шэнь Цзю появилась улыбка.
«Хорошая девочка, Ин-эр... Прости, мне всё ещё потребовалась женщина для
спасения...»
Он никогда не винил её. Для Шэнь Цзю женщины стали источником утешения и
его спасителями. Нин Инъин навсегда останется его любимой ученицей,
избавившей учителя от вечных страданий от рук Ло Бинхэ. Повинуясь минутному
порыву, Ло Бинхэ попытался вытащить Сюаньсу из груди Шэнь Цзю, чтобы
предотвратить смерть, но рука прошла сквозь рукоять. Из лужи крови под ногами
медленно начало подниматься что-то продолговатое, в то время как
непроглядная чернота заволакивала пространство вокруг.
Сердце Ло Бинхэ пропустило удар, стоило поднять неясный предмет с земли. Это
оказалась одна из ног Шэнь Цзю; ног, которые не смогли увести его прочь от
страданий. Тёмные клубы тумана постепенно приняли форму лестницы, и он
поднялся по ступеням, вновь очутившись в темнице, где Старейшина Мэнмо
318/1036
наблюдал за измученной душой его Учителя. Не говоря ни слова, он поднёс ногу к
израненному телу, наблюдая, как она вновь загадочным образом прирастает к
своему месту. Теперь тело комично клонилось на одну сторону, так как на другой
стороне конечности полностью отсутствовали, но трагедия всей картины не
вызывала желания улыбаться.
Демон Снов удержался от комментариев, молча указав на очередную дверь в

противоположном конце камеры. Ло Бинхэ в свою очередь тоже не стал тратить
времени на разговоры, понимая, что для восстановления тела Шэнь Цинцю ему
потребуется ещё четыре человеческих органа. Каждый из них отрывал и
выбрасывал он сам своими собственными руками.
Он миновал следующую дверь, теряясь в догадках, куда она его приведёт. Ло

Бинхэ шагал уже довольно долго, прежде чем понял — темнота вокруг не
отступала, будто он шагал по неосвещённому склепу. Он остановился. Вскоре
мимо повелителя демонов эхом пронеслись чужие поспешные шаги; множество
совершенствующихся торопливо прошли, держа в руках зажжённые талисманы.
Похоже, они что-то искали.
— Где этот вор?
— Этот проклятый У Яньцзы и его оборванец, однажды нам придётся привести их

в главную школу для наказания!
Похоже, у совершенствующихся что-то пропало, и виновником был У Яньцзы. У Ло

Бинхэ осталось лишь смутное впечатление об этом человеке. Ещё впервые
взглянув на воспоминания Шэнь Цзю, он узнал, что этот совершенствующийся
взял Шэнь Цзю под своё крыло, безразлично наблюдая, как юноша расправляется
с людьми из семьи Цю. Последним, что он помнил о нём было то, что Шэнь Цзю
убил своего учителя, чтобы спасти Юэ Цинъюаня. У Ло Бинхэ создалось
впечатление, что первый мастер его Учителя был человеком беспринципным и
жестоким, с лёгкостью приказывая своему ученику грабить и убивать.
Вскоре совершенствующиеся скрылись в запутанных коридорах; именно тогда Ло

Бинхэ услышал облегчённый выдох прямо возле своих ног. Он взглянул вниз: чуть
повзрослевший Шэнь Цзю свернулся калачиком в тени пыльных старых полок. В
своих ладонях он крепко сжимал небольшой мешочек. Лицо его не выражало
ничего, кроме подавленного уныния, несмотря на то, что ему только что удалось
избежать преследователей. Он ловко поднялся и выскочил из укрытия; Ло Бинхэ
следовал по пятам. Шэнь Цзю встретился со своим мастером и послушно передал
добычу.
— Отлично сработано. Некоторые сокровища довольно ценные. Конечно, здесь

мы продать их не сможем. Отправимся в следующий город.
Хотя слова звучали как похвала, Шэнь Цзю совершенно не выглядел счастливым.
Его лицо не выражало ничего, кроме пустого безразличия. Ло Бинхэ с лёгкостью
мог догадаться, что у него на сердце. Когда У Яньцзы впервые принял его в
ученики, Шэнь Цзю, вероятно, питал в душе надежду и желание начать новую
жизнь. «Этим он был в какой-то степени немного похож на меня», — размышлял
повелитель демонов. И точно также, как сам Шэнь Цзю растоптал его надежды, У
Яньцзы медленно, но верно, разрушал мечты этого гордого юноши.
Его обучали лишь самым основным способам контроля своих способностей.

Гораздо больше времени У Яньцзы уделял тому, чтобы познакомить Шэнь Цзю с
319/1036
грязью этого мира. И в первую очередь научить убивать. Совершенствующийся с
восторгом наблюдал, как подросток зарезал более половины семьи Цю.
Очевидно, У Яньцзы ожидал, что Шэнь Цзю, не колеблясь, повторит это. Но как
только он вложил меч в руку Шэнь Цзю для его первого убийства под
руководством мастера, юноша лишь тупо уставился на оружие.
— Чего ты ждёшь? Разве не ты с радостью убивал, когда я забрал тебя?
— Тогда я... Те, кого я убил, были животными, не людьми... Почему я должен
убивать твоих врагов для тебя?
Несмотря на безжалостное истребление своих обидчиков, Шэнь Цзю сохранил

остатки совести. Он не хотел трогать невинных людей, пока те не перешли ему
дорогу. Заметив его сомнения, мастер положил руку на плечо юноши. По
безжалостно смятым складкам на одежде Ло Бинхэ догадался, что мужчина, не
жалея сил, сжимает пальцы. Между бровями Шэнь Цзю пролегла глубокая
морщина, но выражение лица юноши не изменилось.
— Если зовёшь меня Мастером, то должен повиноваться. Шэнь Цзю, ты видел, на

что я способен. Не сомневаюсь... тебе не хочется оказаться следующим?
В итоге, выбор стоял: они или он. На самом деле, У Яньцзы не оставлял ему
выбора, и Шэнь Цзю никогда не пожертвует своей жизнью ради других. В
глубине его сознания всё ещё теплилась небольшая цель; Шэнь Цзю крепче сжал
меч. Он принял решение и ринулся в бой. Ло Бинхэ тихо наблюдал, как его
Учитель отмахивается от собственных принципов, насмехаясь над самим собой,
что Шэнь Цзю, по крайней мере, колебался. Когда он сам выбрался из
Бесконечной Бездны, Ло Бинхэ, не сомневаясь, отнимал чужие жизни.
Следующим шагом стало научиться воровать. Совершенствующиеся — это не

обычные люди, естественно, у них непросто что-то стащить, особенно, если это
ценные травы или духовные камни. У Яньцзы давно промышлял мошенничеством,
он не заботился о чести или достоинстве. Если он видел возможность украсть, он
крал. Его окружало множество недругов, но он всегда находил способ
расправиться с ними, будь то своими руками или при помощи Шэнь Цзю. Похоже,
годы неотступного следования за У Яньцзы ожесточили сердце юного Шэнь Цзю.
Юноша вырос молчаливым и замкнутым, храня в себе огонь ярости. На его лице
обычно не отражалось никаких эмоций, но Ло Бинхэ видел — Шэнь Цзю, как
всегда, тихо страдал. Точно так же, как и в те времена, когда он послушно
переносил трудности в доме семьи Цю. У Яньцзы также приучил его к частым
посещениям публичных домов. Этот урок оказался единственным, который Шэнь
Цзю принял без возражений. Ло Бинхэ не знал, что думал о своём ученике У
Яньцзы, однако, теперь он знал наверняка, Шэнь Цзю с облегчением отыскал
себе безопасное место для сна.
Повелитель демонов, по правде сказать, не мог разобраться в собственных

чувствах. Картины того, как его Учитель терпит издевательства своего Мастера,
заставили его вспомнить о своих прежних отношениях учителя-ученика с Шэнь
Цзю. Этот человек стремился уничтожить его, хотя по стандартам Шэнь Цзю, ему
это не удалось. Оказаться угнетённым завистью собственного учителя причиняло
немыслимые страдания. Однако наблюдая, как безнравственность У Яньцзы
медленно разрушает Шэнь Цзю, Ло Бинхэ чувствовал, что запутался. Говорят, что
все люди несчастны по-своему, но между Шэнь Цзю и У Яньцзы — чей метод
обучения оказался хуже? Если уроки Шэнь Цзю казались жестокими ударами,
320/1036
путь У Яньцзы просачивался сквозь кожу, оседая на сердце, будто отрава.
— Но Учитель никогда бы не выбрал слабака...
Женщин и тех, кого он считал не заслуживающим своего внимания, Шэнь Цзю не

тронул. Возможно, таким способом юноша пытался показать, что всё же оказался
на голову выше, чем У Яньцзы. Наблюдая за его жалким существованием бок о
бок с лживым мастером, сложно не задаваться вопросом, почему Шэнь Цзю не
отправился своим путём. Теперь, когда он наконец освободился от гнёта семьи
Цю, угрюмому юноше следовало уйти, оставив У Яньцзы.
Наблюдая за тем, как его Учитель в очередной раз спасается от

преследователей, грязный и неопрятный от того, что вынужден был
передвигаться ползком и постоянно прятаться, Ло Бинхэ надеялся услышать, что
же твердит сердце Шэнь Цзю. Как мог человек, которого он знал, вынести
подобное унижение своей гордости? Картина вновь сменилась, и взору Ло Бинхэ
предстало полутёмное незнакомое место, где подросток распивал спиртное с
другим юношей. Не заметив ни следа сражений, Ло Бинхэ предположил, что
незнакомец, возможно, является другом, но, оказалось, он ошибался.
— Как информатор, я многое повидал. Шэнь Цзю, прими этот бесплатный совет. У
Яньцзы — не тот человек, которого ты должен держаться. Однажды, когда он
закончит пользоваться тобой... ты сам знаешь, чем всё закончится.
— Я каждый день вынужден видеть эту мразь, ты думаешь, я этого не осознаю?
— Твои способности довольно неплохи, почему ты не идёшь своим путём?
Шэнь Цзю помедлил, услышав вопрос информатора. Но, казалось, вино немного
развязало ему язык, юноша фыркнул:
— Он убьёт меня, если я попытаюсь. Мне слишком многое о нём известно. Кроме
того... несмотря на гнилую репутацию, его навыков хватило, чтобы продержаться
так долго, и он может пробраться в такие места, куда другие не посмеют...
«Как иначе я отыщу Ци-гэ в этом мире?..»
Для Ло Бинхэ оказалось полной неожиданностью услышать это имя прямо сейчас.
Он видел проблески воспоминаний Шэнь Цзю ранее и знал, что его Учитель и этот
Ци-гэ разделили обещание, которое тот так и не исполнил. Ему также было
известно, что этим Ци-гэ на самом деле является Юэ Цинъюань, и во время их
первой после долгого расставания встречи Шэнь Цзю убьёт своего мастера ради
него. Он и подумать не мог, что Шэнь Цзю терпеливо выносил все издевательства
своего учителя ради Юэ Ци. Внутренности обожгло предчувствие дурного.
Опустошив ещё одну чашку вина, Шэнь Цзю продолжал молчать, но его сердце
говорило за него, открывая для Ло Бинхэ то, что долгое время не давало юноше
покоя.
«Он не вернулся тогда... Но Ци-гэ никогда не лгал мне. Мир столь огромен, как
он, такой наивный и беззащитный, справится без меня? Что если что-то
случилось? У Ци-гэ никого нет, кроме меня...»
Ло Бинхэ замер.
321/1036
Ло Бинхэ, что по твоему мнению способно помочь выстоять перед лицом великих
невзгод и невообразимых страданий? Это вера? Или же ненависть?
Будто он услышал эти слова только вчера. Искренние мысли Шэнь Цзю
ошеломили Ло Бинхэ. Независимо от того, сколько ненависти хранил в себе Шэнь
Цзю, он терпеливо сносил все издевательства У Яньцзы и продолжал бороться.
Шэнь Цзю выбрал тот же ответ, что и Ло Бинхэ. В его памяти ещё свежи были
воспоминания о безысходном смирении в глазах Шэнь Цзю, с которым он
наблюдал, как полыхает дом семьи Цю.
И всё же, он продолжал верить в Ци-гэ. Вся преданность и вера Шэнь Цзю
предназначалась Юэ Ци. Для него Ци-гэ стал единственным добром, которое он
знал в этом мире. Лишь ради одного единственного блика света Шэнь Цзю был
готов ползти по земле, как утонувшая канализационная крыса, чтобы броситься
ему на помощь. Даже если он превратится в жестокого, безнадёжного человека,
Юэ Ци того стоил. Однако Ло Бинхэ уже знал цену веры, которую Шэнь Цзю так
стремился защитить. Ему так отчаянно хотелось взять Шэнь Цзю за руки и увести
прочь. Но его призрачные пальцы лишь в очередной раз прошли сквозь плечо
Шэнь Цзю.
«Он не вернётся! Лишь виновато взглянет на тебя, когда ты найдёшь его! Ты

будешь жалеть об этом!»
Но, в отличие от предыдущих воспоминаний, его голос не достиг ушей Шэнь Цзю.
Ло Бинхэ с неистовой силой стиснул кулаки, пока ладони не стали кровоточить
там, где он изо всех сил впивался в кожу ногтями. Когда-то он ненавидел Шэнь
Цзю. Когда его впервые столкнули в Бесконечную Бездну, он поклялся, что
отплатит в стократном размере. В следующей жизни Ло Бинхэ вновь позволил
ненависти захватить свой разум, даже несмотря на то, что Шэнь Цинцю хорошо к
нему относился. Но Шэнь Цзю, когда его в первый раз все бросили, не сдался,
охотно перенося всевозможные трудности и мучения, только бы найти Юэ Ци и
спасти, если тому требовалась помощь. Из всех людей, даже Шэнь Цзю отыскал в
себе способность прощать.
Сила, с которой Шэнь Цзю держался за свою веру, казалась безграничной, но при
этом бесплодной и безнадёжной. Если раньше единственной эмоцией, которую
Ло Бинхэ испытывал к Юэ Цинъюаню, была ревность, то сейчас к ней
примешалась ещё и злость на Главу школы Цанцюн. Воспоминания сменились той
самой сценой, в которой Шэнь Цзю убил своего мастера. Этого человека он
ненавидел и боялся, но следовал по его стопам, впитывая искажённое учение до
последней капли; Шэнь Цзю удалось уничтожить У Яньцзы. И всё это ради Юэ Ци.
Ради человека, который дал обещание вернуться, но так и не вернулся, вместо

этого представ при следующей встрече в благородной одежде и изысканном
величии. И всё это, пока Шэнь Цзю страдал в доме семьи Цю, безропотно ожидая
его возвращения. И когда он уже больше не мог ждать, он продолжал верить, что
Юэ Ци не смог вернуться из-за того, что столкнулся с бедой; он смирился со
своей грязной и неблагодарной судьбой ради того, чтобы отыскать брата. Ло
Бинхэ прикусил дрожащие губы, чувствуя, как сердце затопила глубокая обида
на Юэ Ци за то, что оставил на Шэнь Цзю эту несмываемую метку отчаяния.
Как только спор между Шэнь Цзю и Юэ Ци подошёл к концу, Юэ Ци собрался

увести его, без сомнения, в школу Цанцюн. Ло Бинхэ не мог позволить своему
Учителю отправиться вслед за этим человеком, он сделал ещё одну попытку
схватить его за руку. И в этот раз попытка увенчалась успехом. Шэнь Цзю с
322/1036
изумлением взирал на незнакомца, появившегося словно из ниоткуда, который
держал его за руку так крепко, будто собирался сломать.
— Не ходи.
Шэнь Цзю вырывался, награждая Ло Бинхэ пинками и ударами, требуя отпустить

его, но повелитель демонов так и не разжал руку.
— Да кто ты, мать твою, такой!?
— Учитель, он не стоит этого. Пожалуйста... не ходи за ним, — Ло Бинхэ готов

был умолять. Шэнь Цзю, кажется, заметил, что Юэ Ци исчез, и в панике
огляделся. Его глаза, хоть и злые от гнева и подёрнутые дымкой отчаяния, всё
ещё светились подобием эмоций. Ло Бинхэ не удержался, и притянул Шэнь Цзю в
свои объятия, прикрывая эти непокорные глаза ладонью.
— Ты, отпусти меня! — Шэнь Цзю продолжал безуспешно вырываться, но Ло

Бинхэ не собирался отпускать юношу.
— Учитель, взгляни, во что ты превратился. Ради него ты готов был жить как
беглец, убивать и грабить, следуя за У Яньцзы по пути к собственному
разрушению... Но он не вернулся. Юэ Ци не заслуживает твоей преданности.
Выбери меня, Учитель. Пойдём со мной, давай сбежим. Я никогда не позволю,
чтобы такие, как У Яньцзы или Юэ Ци пользовались тобой, — взмолился Ло Бинхэ,
крепко стискивая Шэнь Цзю в объятиях. Где-то на уровне его груди раздался
тихий смешок.
— Один был моим братом. Другой — моим учителем. Они оба уничтожили меня...
Чем такой незнакомец, как ты, окажется лучше?
Вскоре Ло Бинхэ понял, что Шэнь Цзю исчез из его объятий, вместо этого в его
руках оказалась ещё одна нога. Там, где он мог набраться смелости сбежать, он
предпочёл врасти корнями в землю и переносить трудности ради того, о ком
продолжал заботиться. Если бы только Шэнь Цзю разочаровался в Юэ Ци, он не
стал бы жить в тени такого мерзавца, как его мастер. Он прожил жизнь, полную
предательства и страха, впустую.
Повелитель демонов безмолвно приложил оторванную конечность к

человеческой палке, которую сотворил своими руками. После того, как
большинство конечностей вернулись на свои места, тело заключённого в темницу
Шэнь Цинцю наконец стало напоминать человека. Однако лицо его оставалось
безжизненным и бесстрастным. Ло Бинхэ не знал, сколько страданий ему удалось
отогнать от своего Учителя, но одно он чувствовал наверняка — его собственная
боль неуклонно росла.
Пусть он и ненавидел Шэнь Цзю за то, что тот причинил ему столько страданий,
теперь, когда его собственное сердце склоняло весы в сторону Учителя, Ло Бинхэ
всё больше чувствовал себя бесполезным и несчастным. До этого момента он
увидел лишь два главных эпизода из жизни Учителя. Тот, который доказал, что
Шэнь Цзю всегда оставался благородным в своём отношении к женщинам, и
другой — ясно показавший, как он уничтожил самого себя под руководством
ядовитого мастера. Но и сейчас стало очевидным, прошлое и мотивы Шэнь Цзю
оказались слишком запутанными, чтобы просто наречь его мразью.
Но этого так никто и не узнал. Вплоть до следующей жизни Шэнь Цзю никто
323/1036
ничего не узнал. Шэнь Цзю окончил свою жизнь холодной и одинокой смертью,
ни разу не испытав человеческого тепла и проблеска самой обычной доброты.
Какое бы благо он ни видел от Юэ Ци, всё оно обратилось прахом с его
предательством. И поэтому сердце Ло Бинхэ болело за своего Учителя.
— Учитель... Не волнуйтесь, этот ученик вернёт вас. И в этой жизни вы сможете

положиться на меня. Я в состоянии дать вам то, в чём вы нуждаетесь.
Его шёпот звучал глухо в наступившей тишине, но Ло Бинхэ переполняла

непреклонная решимость. Он думал, что, стоит лишь увидеть воспоминания
Учителя, и его ненависть к Шэнь Цзю проснётся с новой силой, но теперь он мог
спокойно встретиться с ними лицом к лицу. Ло Бинхэ наконец-то мог с
уверенностью сказать — независимо от того, что ему пришлось вытерпеть от
Шэнь Цзю, сейчас он был в состоянии встретиться с этими воспоминаниями и
отпустить их.
324/1036
34. Если я не могу быть твоим
Количество тяжёлых металлических цепей, преграждающих путь к

главной двери, заметно уменьшилось, стоило Ло Бинхэ вернуть часть органов
Шэнь Цинцю. Обе ноги теперь находились на своих местах, благодаря чему
аномально короткое тело приобрело очертания взрослого мужчины. Несколько
долгих секунд Ло Бинхэ не сводил взгляда с запертой двери. Он коснулся цепи,
слегка потянув, от чего звенья мелодично звякнули. Но, как он и ожидал, оковы
не сдвинулись с места. С той стороны возведённого барьера теплилась
незнакомая энергия.
— Старейшина, как думаешь, что за этой дверью? Способно ли одно лишь

воспоминание удерживать осколки израненной души вместе?
Демон Снов недоумённо приподнял бровь. Порой Ло Бинхэ мог поспорить с

легендарными правителями, демонстрируя неистовую жестокость, а иногда
задавал столь простодушные вопросы, словно несмышлёный малыш.
— У души без воспоминаний нет эмоций. Если нет эмоций, не будет энергии.
Конечно, подойдёт не любая память. Если говорить о людях, то это должны быть
незаурядные, особенные воспоминания. Говоря человеческим языком, речь идёт
о надежде. Другими словами — вера. Этому Шэнь Цинцю повезло, он выстроил
барьер из своей веры и его не втянуло в тот беспорядок, который ты сейчас
пытаешься разгрести. Но в то же время... Не будь он столь скрытен и замкнут,
его душа, возможно, изначально бы не разбилась. Я уже давно не видел столь
интересную человеческую психику, — пробормотал он.
— Да, Учитель особенный...
Старейшина с отвращением фыркнул:
— Не вздумай расслабляться лишь потому, что вернул ему пару ног. Ступай. Или
полагаешь, безопасно оставлять своё физическое тело без присмотра надолго?
Этот Старейшина тебе не курица–наседка.
Вняв предупреждению, Ло Бинхэ послушно спустился по очередным, сотканным

из иллюзии сознания, мрачным ступеням, погружаясь в память Шэнь Цинцю.
Его окружал знакомый пейзаж. Это оказалась резиденция на горе Цанцюн. Ло

Бинхэ оглянулся и заметил Шэнь Цзю, стоящего возле окна. Суровое выражение
его лица осталось таким же, как и раньше, холодным и подавленным. Принимая
во внимание всё, что он успел увидеть до сих пор, правитель демонов мог лишь
догадываться, сколько боли скрывало сердце его Учителя. Он оказался облачён в
простую форму ученика, и юные черты лица явно указывали на то, что он ещё не
достиг того возраста, когда стал горным лордом. Ло Бинхэ подошёл ближе и
проследил за чужим взглядом. Снаружи на тренировочном поле оттачивал
боевые навыки Лю Цингэ. Сердце в очередной раз затопила разъедающая горечь.
Ло Бинхэ понятия не имел, что интересного в том, чтобы наблюдать за этим

человеком. С лица Шэнь Цзю не сходил презрительный хмурый взгляд, пока он
издалека разглядывал своего шиди.
— Он ведь тоже тебе не нравится, Учитель. Какое удовольствие наблюдать за

325/1036
тем, кого ты не любишь? — пробормотал он, к этому времени его односторонние
разговоры с Шэнь Цзю уже превратились в привычку. Учитель хранил молчание,
погрузившись в раздумья; он никогда не отвечал. Ло Бинхэ мог лишь наблюдать,
как воспоминания разворачивались, будто картонные декорации, вокруг сцены,
которая станет первым столкновением Шэнь Цзю и Лю Цингэ.
Полные противоположности; эти двое были, словно лёд и пламя. Ло Бинхэ по

праву мог считать себя первоклассным лжецом; он легко считывал людей и мог
предугадать чужую реакцию. Сложно было найти более типичного
совершенствующегося, чем Лю Цингэ, праведного до безрассудства, яростно
преданного и честного. В то же время он был дерзким, простодушным и прямым.
Шэнь Цзю же, с другой стороны, считался лживым интриганом, широко
пользующимся грязными приёмами. Ло Бинхэ с лёгкостью мог сказать, что таких
людей Лю Цингэ считал ниже своего достоинства; достаточно было лишь
заметить отголосок отвращения на чужом лице всякий раз, стоило зверю с пика
Байчжань завидеть змею с вершины Цинцзин.
Абсурдность всей ситуации состояла в том, что Шэнь Цзю разделял величайшую
добродетель Лю Цингэ — безмерную преданность. Вот только, как Ло Бинхэ уже
успел увидеть из предыдущих воспоминаний, доверие его оказалось втоптано в
грязь. В этом мире не осталось никого, кому он бы мог хранить верность.
Единственная добродетель Шэнь Цзю оказалась похоронена под обломками его
покинутой веры. Оставшись в одиночестве, Шэнь Цзю мог лишь искать способы
успокоить раненного зверя внутри себя, не желая ни с кем разделять свои мысли
и бремя.
Ло Бинхэ наблюдал за тем, как вражда его Учителя с Лю Цингэ нарастала; чего он
никак не ожидал, так того, что этот деревянный чурбан даже последует за Шэнь
Цзю в бордель, чтобы уличить в распутстве. С самой их первой встречи у Лю
Цингэ успело сложиться негативное мнение о Шэнь Цзю, дальнейшие выводы
лишь укрепляли его в своём неодобрении. Шэнь Цзю, казалось, прекрасно знал,
какими глазами на него смотрел Лю Цингэ, осаживая бессмертного лишь колкими
саркастичными замечаниями. Он больше не знал, как свернуть с пути, по
которому шёл; Шэнь Цзю стало всё равно, каким его видели другие.
Но каждая оскорбительная фраза Лю Цингэ застревала в сердце Шэнь Цзю

ржавым гвоздём. Услышав, как Лю Цингэ умаляет заслуги Шэнь Цзю в
совершенствовании, тот мог лишь мысленно раз за разом повторять злые слова,
что набатом отдавались в ушах Ло Бинхэ.
«Да что ты знаешь? Семья, талант, возможности... ты, у кого есть всё, что ты
можешь знать обо мне?..»
Шэнь Цзю рос без семьи. Свою возможность стать лучше он упустил долгие годы
назад. Что же касается таланта, ему никогда не раскрыть свой потенциал
полностью. Бесталанный человек способен жить, не задумываясь об этом, но тот,
кто знает, что растратил свой дар впустую, будет жалеть об этом всю жизнь.
Таким был Шэнь Цзю. Лю Цингэ же оказался с рождения одарён во всём, чего
Шэнь Цзю уже никогда не достичь; неудивительно, что каждая встреча с
воинственным лордом лицом к лицу казалась ему невыносимой. Ло Бинхэ
полностью принимал сторону Шэнь Цзю; высокомерие человека, у которого есть
всё, о чём только можно мечтать, а он этого даже не осознаёт, не забывая
хвалиться своими заслугами, порой ощущалось действительно словно бельмо на
глазу.
326/1036
Учитывая порочную натуру Шэнь Цзю, он, несомненно, желал смерти Лю Цингэ.
Пусть Юэ Ци и пытался убедить своего младшего брата в том, что Лю Цингэ
запомнит его по добрым делам, Шэнь Цзю был не из тех, кто будет стараться
ради человека, который неоднократно его унижал. Ло Бинхэ помнил, что в их
первую жизнь почти никто не сомневался в низости Шэнь Цзю во время
медитации в пещере Единства душ. Бессмертный упомянул тогда, что Лю Цингэ
испытал искажение Ци; он не видел иного выбора, кроме как убить его.
Но в то, что сейчас разворачивалось прямо перед его глазами, Ло Бинхэ почти не
мог поверить.
Кто бы ни решил отправить этих двоих на миссию вместе с Шан Цинхуа, на чьи
плечи легло материально-техническое снабжение, они оказались либо слепы,
либо действительно не ведали о непримиримой ненависти между Лю Цингэ и
Шэнь Цзю. Если говорить об истреблении, эти двое действительно более чем
достойны поставленной задачи, вот только Ло Бинхэ почти видел натянутую
между ними тонкую нить напряжённости, в любой момент грозившую лопнуть. И
у него совершенно не было причин усомниться в своём зрении.
В момент минутной небрежности Лю Цингэ именно Шэнь Цзю расправился с

тёмным существом. Прикрывая чужую спину, в пылу атаки Шэнь Цзю случайно
задел клинком плечо Лю Цингэ. Места для манёвра оказалось катастрофически
мало, Сюя лишь скользнул по чужой руке, разбередив старую рану. Мстительный
дух успел рассеяться после атаки, не оставив ни следа своего существования.
Находясь в слепой зоне, Лю Цингэ, естественно, не мог его увидеть. Сделав свои
собственные выводы, мужчина в своей привычной манере свысока осудил
попытку Шэнь Цзю подкрасться к нему со спины.
«Неблагодарный», — в сердцах прошипел Ло Бинхэ, от души желая пожертвовать

Лю Цингэ часть своих мозгов. Повелитель демонов собирался было пересмотреть
своё отношение к Шан Цинхуа, когда горный лорд пика Аньдин воскликнул:
— Лю-шиди, ты ошибаешься... — но осёкся, повинуясь жесту Шэнь Цзю,

заставившему его замолчать. Его Учитель, очевидно, так сильно сердился, что
держал свою книгу вверх ногами; Ло Бинхэ улыбнулся, заметив столь
очаровательную оплошность. Однако вскоре улыбка исчезла. Хотя его снедала
затаённая злость за несправедливое обвинение, Шэнь Цзю не позволил Шан
Цинхуа говорить за него.
Любой, кто полагал, что успел изучить Шэнь Цзю, предположил бы, что
бессмертный использует оказанную услугу с целью шантажа Лю Цингэ. По
правде говоря, именно так и поступил бы Ло Бинхэ. Однако, наблюдая за этой
ситуацией со стороны и вспоминая, как Шэнь Цзю вёл себя в своей второй жизни,
Ло Бинхэ ощутил давящую тоску.
«Учитель никогда не признаётся в своих добрых делах...»
И сердце этого человека объяснило Ло Бинхэ причину.
«Шан Цинхуа, ты веришь, потому что видел своими глазами. Лю Цингэ? Даже
если расскажешь, гордец вроде него никогда не смирится с подобным... Да и
никто тебе не поверит... По их мнению, на что ещё я способен, кроме
предательства?»
Повелитель демонов стал ещё мрачнее. Конечно, Шэнь Цзю сам отдалился от
327/1036
всех, и в глубине души он, несомненно, оставался интриганом. Однако в тот
момент он действительно спас Лю Цингэ, да и вовсе не собирался на него
нападать. И всё же Лю Цингэ, не выслушав объяснений, сделал свои выводы. Это
напомнило Ло Бинхэ, как горный лорд пика Байчжань осудил его, лишь узнав, что
в его венах течёт кровь демона. Из-за того, что Шэнь Цзю пытался схитрить в их
первом поединке, кредит доверия оказался исчерпан. Лю Цингэ привык делить
мир на белое и чёрное. Для этого праведника не существовало серых полутонов.
Наблюдая за расстроенным выражением лица Шэнь Цзю, Ло Бинхэ не удержался
от попытки утешить его, которая, впрочем, оказалась тщетной.
Ло Бинхэ сошёл с телеги вслед за Шэнь Цзю и огляделся — немного впереди

вырисовывались очертания пещеры Единства душ. Так значит, впереди его ждёт
то самое воспоминание, которое укутало последнюю встречу Шэнь Цзю и Лю
Цингэ плотной завесой тайны.
Конечно же, Шэнь Цзю находился рядом. Он не переставал осматриваться, и Ло

Бинхэ, прислушавшись, уловил тяжёлое дыхание, эхом отражающееся от
каменных сводов. Его Учитель, вероятно, пытался определить источник звука. Он
последовал за бессмертным в сторону уединённой пещеры. Шэнь Цзю осторожно
заглянул за каменный уступ, сразу же заметив сгорбленную фигуру Лю Цингэ.
Мужчина, казалось, испытывал нестерпимую боль, поддавшись искажению Ци.

Так значит, часть об отклонении духовной энергии оказалась правдой, Ло Бинхэ
не мог не вздохнуть с облегчением. Оказалось довольно сложно сохранить хотя
бы каплю сомнений лишь из-за того, у Шэнь Цзю не сложились дружеские
отношения с Лю Цингэ, особенно учитывая то, что ему известно сейчас.
— Проклятье, из всех людей...
Шэнь Цзю повернулся, чтобы уйти, но замер на полпути. Он всей душой

ненавидел Лю Цингэ; Ло Бинхэ стало интересно, отчего же он колебался.
Сомнения Учителя за него озвучило его сердце.
«Но ведь это искажение Ци, ситуация рискованная... Проклятье, как сильный
идиот вроде него сумел оказаться в подобной ситуации? Успеет ли прийти
помощь?»
У Ло Бинхэ самым недостойным образом отвисла челюсть. Достаточно одного

взгляда, чтобы понять, как сильно эти двое недолюбливали друг друга. Кто мог
знать, что Шэнь Цинцю от всей души захочет помочь Лю Цингэ лишь потому, что
знал, насколько опасным является искажение Ци? Основываясь на своём
первоначальном представлении о «мерзавце» Шэнь Цзю, Ло Бинхэ рассмеялся бы
в голос, скажи ему кто-то подобное, но, видимо, он совершенно не знал этого
человека. И он очень сомневался, что кто-либо вообще в этом мире знал. Шэнь
Цзю, тем временем, похоже, принял решение и осторожно вошёл в пещеру.
Голова Лю Цингэ резко дёрнулась, он смотрел прямо на него налитыми кровью
глазами и не видел. Шэнь Цзю не дрогнул перед лицом откровенной ненависти:
— Лю-шиди... ты поддался искажению Ци. Ранее Чжанмэнь-шисюн помог мне

преодолеть это состояние, возможно, я смогу помочь.
Он намеренно упомянул имя Юэ Цинъюаня, чтобы достучаться до разума Лю

Цингэ.
Но вместо того, чтобы успокоиться, горный лорд пика Байчжань издал глухой
328/1036
утробный рык и бросился вперёд. Шэнь Цзю уклонился от атаки и попытался
покинуть пещеру, однако, Лю Цингэ направил Чэнлуань к выходу и заблокировал
отступление. Шэнь Цзю выругался себе под нос и оказался вынужден забиться
вглубь каменных уступов, в то время как Лю Цингэ перехватил Чэнлуань обеими
руками, бдительно охраняя единственный выход. Ло Бинхэ не оставляло дурное
предчувствие; он видел, что искажение Ци привело Лю Цингэ в
неконтролируемую ярость при виде человека, которого он и без того ненавидел
сильнее всех, хотя Шэнь Цзю действительно пытался просто помочь. Лю Цингэ
обладал невероятной силой; особенно в состоянии бешенства, подобном этому;
Шэнь Цзю пришлось пустить в ход все свои навыки, чтобы избежать серьёзных
повреждений. Лю Цингэ медленно загонял Шэнь Цзю в угол; Ло Бинхэ не
сомневался — этот человек твёрдо вознамерился не дать ему сбежать, чтобы
убить. Похоже, Шэнь Цзю тоже это почувствовал, он гневно выкрикнул:
— Лю Цингэ, ты идиот! Возьми себя в руки! И не стыдно тебе, что допустил

искажение Ци? Приди в себя!
Попытка Шэнь Цзю воззвать к гордости Лю Цингэ оказалась тщетной. У

бессмертного закончились аргументы и он направил Сюя отразить мощный
прицельный удар. Разоружённый и недостаточно способный к ближнему бою по
сравнению с Лю Цингэ — казалось, это всего лишь вопрос времени, когда горный
лорд пика Байчжань исполнит задуманное. Ло Бинхэ, несомненно далёкий от
объективности, всерьёз начал обдумывать убийство Лю Цингэ. Даже принимая во
внимание искажение Ци, Ло Бинхэ едва ли мог поверить, что в действиях Лю
Цингэ не было злого умысла; достаточно вспомнить, как решительно он помешал
Шэнь Цзю покинуть пещеру, отрезая пути к спасению. Чэнлуань вышел из-под
контроля, дико и беспорядочно летая по пещере, в то время как сам горный лорд
обменивался духовными ударами с Шэнь Цзю. Его Учитель изо всех сил пытался
отразить нападения сразу с двух фронтов, без малейшей возможности
выбраться.
Всё произошло в одно мгновение.
Чэнлуань устремился прямиком к Шэнь Цзю, бессмертный немедленно бросился

на землю и перекатился на бок, больше не заботясь о том, как выглядит со
стороны. Он не ожидал, что Лю Цингэ сразу же ринется за ним. В этом оказалась
его роковая ошибка. Направление Чэнлуаня некому было изменить; Лю Цингэ
даже не успел понять, что произошло, когда его собственный клинок прошёл
сквозь тело, ударив со спины. Глаза Шэнь Цзю потрясённо расширились, он не
мог поверить в то, что случилось на его глазах. Бессмертный приблизился к
рухнувшему телу Лю Цингэ, проверяя пульс. Ло Бинхэ ожидал увидеть на его
лице облегчение, но вместо этого оно исказилось болезненной яростью
напополам с печалью.
— Почему... Проклятый идиот, я не хотел этого! Не хотел...
«Я не хотел никого убивать...»
Несмотря на пожирающую его ненависть, Шэнь Цзю не собирался никому

причинять вреда. Сердце Ло Бинхэ болезненно сжалось; насколько же Учитель,
должно быть, презирал его, если решился столкнуть в Бесконечную Бездну. Он
невольно задумался, испытывал ли Шэнь Цзю к Лю Цингэ что-то ещё, помимо
примитивной ненависти? Юноше не хотелось этого признавать, но он завидовал;
погибший бессмертный уже дважды удостоился милости Шэнь Цзю, но всё
прозевал и даже после своей смерти умудрился очернить репутацию Шэнь Цзю.
329/1036
Он упал на свой собственный меч, но вся вина легла на плечи Шэнь Цзю. И даже
несмотря на то, что горному лорду пика Цяньцао удалось обнаружить следы
искажения Ци, подтверждая правдивость слов Шэнь Цзю, с тех самых пор шёпот
за его спиной не смолкал ни одного дня.
Репутация Шэнь Цзю с самого начала оставляла желать лучшего. Но даже если
он изначально знал, что его дурная слава никому и никогда не позволит поверить
в его невиновность, лицо Шэнь Цзю превратилось в холодную маску, стоило Юэ
Цинъюаню голосом, полным смирения, произнести:
— Цинцю действовал так, как того требовали обстоятельства. Это несчастный

случай.
На лице Шэнь Цзю не дрогнул ни один мускул, однако, сердце его обливалось
кровью.
«Значит, ты тоже сомневаешься во мне, Юэ Цинъюань... Отлично. Отлично,

выходит, нет смысла пытаться.»
Шэнь Цзю сдался в своём стремлении стать лучше. Люди делали свои выводы,
основываясь на слухах и домыслах, даже не допуская мысли, что Шэнь Цзю
способен на добродетельные поступки. Ло Бинхэ смотрел в спину Учителя,
прямую и одинокую. Пусть их былые отношения с Юэ Цинъюанем не вернуть, он
всё ещё надеялся, что человек, который знал его с юных лет, поверит ему. Ло
Бинхэ ненавидел предательство Юэ Ци, он ненавидел, как подкосили Шэнь Цзю
сомнения Юэ Цинъюаня. Неосознанно Ло Бинхэ понял, что настал тот самый
единственный раз, когда он может поговорить с призраком прошлого, и тот его
услышит. Возможно, опыт предыдущих двух раз подсказал ему.
— Учитель, я тебе верю.
Шэнь Цзю обратил к нему острый взгляд. Его веер прикрывал добрую половину
лица, но голос не смог скрыть подозрительности:
— Кто ты такой? У меня нет такого ученика.
Ло Бинхэ шагнул вперёд, не осмеливаясь протянуть руку, чтобы ненароком не

напугать. То, что тот не признал в нём ученика немного ранило, но ничего не
поделаешь. Шэнь Цзю не мог знать, как он будет выглядеть в будущем.
— Кто я, не имеет значения. Я верю в тебя, Учитель, — прошептал он. Семя

доброты Шэнь Цзю, лишённое тепла и влаги, засохло в первой жизни, но дивно
расцвело в следующей. Ло Бинхэ тоже был в числе тех, кто не хотел доверять,
отказывался поверить в то хорошее, на что оказался способен Шэнь Цзю. Он
оказался ничем не лучше остальных, кто отгородился от этого искалеченного
человека и перечеркнул все его попытки побороть укоренившиеся привычки.
Ученик протянул руку своему Учителю.
— Пойдём со мной. Этот ученик обещает никогда не отвергать твою доброту.
Шэнь Цзю захлопнул веер и стукнул им по ладони Ло Бинхэ, губы его растянулись
в холодной высокомерной улыбке:
— Что за чушь ты несёшь? Если ты действительно ученик... Тогда должен знать,

что тёмных закоулков сердца Шэнь Цинцю не касался ни единый проблеск света.
330/1036
В этом подонке не осталось ничего нравственного.
Он повернулся, чтобы уйти, заставив Ло Бинхэ бессознательно ухватить его за

руку. Он так и остался стоять там с чужой рукой, Шэнь Цзю исчез вместе с
воспоминанием, которое подошло к концу. Хотя моменты, когда он протягивал
кому-то свою руку, считались чрезвычайной редкостью, похоже, судьба играла с
Шэнь Цзю злую шутку, иначе как объяснить, что его добрые намерения никогда
не достигали цели. К тому времени, когда Ло Бинхэ наконец смог взять Учителя
за руку, для Шэнь Цзю оказалось уже слишком поздно.
Подавив растущее разочарование, Ло Бинхэ вернул руку на своё место. Чем

больше он просматривал чужие воспоминания, тем тревожнее становилось у него
на душе. Он должен был облегчить участь этой души, хотя бы на мгновение. Вот
только Ло Бинхэ имел шанс вмешаться лишь тогда, когда всё было кончено, и
Шэнь Цзю уже нельзя было спасти. И при каждой их встрече в прошлом Шэнь
Цзю раз за разом отклонял его попытки помочь. Хотя восстановление
искалеченной души Шэнь Цинцю, казалось, шло хорошо, Ло Бинхэ не мог не
поддаться сомнениям, а правильно ли он всё делал. Все конечности Учителя
теперь оказались на месте, хотя он и выглядел как неопрятная тряпичная кукла,
вывешенная во дворе для просушки. Его единственный полуоткрытый глаз
оставался безучастным, до сих пор в нём так и не промелькнуло ничего похожего
на проблески сознания. Подумать только, когда-то он приходил в восторг,
наблюдая за таким Шэнь Цинцю, сломленным и потерпевшим полное поражение.
Однако сейчас Ло Бинхэ не испытывал ничего, кроме горьких страданий.
— Учитель, осталось всего два... Пожалуйста, потерпи.
Остались лишь глаз и язык. Исходя из того, что он успел увидеть, следующий
фрагмент души также связан с новым человеком из прошлого Учителя. Он
поспешно миновал тьму и клубящиеся тени, оказываясь в тускло освещённой
комнате. Израненный юный Шэнь Цзю корчился на полу комнаты, прижимаясь
спиной к двери. Ло Бинхэ уже видел это воспоминание; именно тогда Юэ Ци
пришёл пообещать Шэнь Цзю, что вернётся за ним. Большинство воспоминаний
об этих двоих он просмотрел раньше, впервые проникнув в душу Учителя, следуя
совету другого Шэнь Цинцю. Эта жестокая сволочь из семьи Цю выкупила Шэнь
Цзю, потому что тот ввязался в драку, помогая Юэ Ци спасти их собрата-раба от
молодого господина, хотя изначально и пытался отговорить Юэ Ци от этой затеи.
Ло Бинхэ усмехнулся от мысли, что именно Юэ Ци положил начало всем
бедствиям, постигшим Шэнь Цзю. Несмотря на то, что Шэнь Цзю снедала обида, и
он даже лгал о своём собственном состоянии, чтобы пристыдить Юэ Ци, он всё
равно не переставал заботиться о старшем брате.
Ло Бинхэ хотелось накрыть Шэнь Цзю глаза ладонью, когда тот попросил хотя бы
ещё один раз увидеть Юэ Ци перед тем, как он уйдёт. Он не мог смотреть на
беспокойство Шэнь Цзю, особенно теперь, когда знал, что доверие его Учителя
будет предано. Шэнь Цзю безропотно сносил все издевательства в семье Цю,
потому что верил — Юэ Ци вернётся. Гнев Ло Бинхэ по отношению к Юэ Ци
достиг критической отметки, стоило воспоминаниям обернуться той роковой
ночью, когда Шэнь Цзю расправился со всеми мужчинами в доме семьи Цю.
Замкнутый юноша, наконец-то погасивший в сердце пламя лютой мести, пустыми
глазами наблюдал за пылающим особняком. Голос его сердца выплеснул
накопившееся разочарование.
«Ци-гэ, больше нет смысла ждать... Ты никогда не вернёшься.»
331/1036
Вот только демон знал, что Шэнь Цзю не полностью разочаровался в Юэ Ци. Он
попытается убедить себя, что Юэ Ци столкнулся с непредвиденными
обстоятельствами, что с его старшим братом случилась беда, и Шэнь Цзю —
единственный, кто сможет помочь. Вот почему Ло Бинхэ оказалось так сложно
просматривать воспоминания их воссоединения. Его Учителя оставили позади не
один раз, а дважды. Какое же отчаянье, должно быть, постигло Шэнь Цзю,
вынужденного сравнивать своё собственное жалкое состояние воришки и убийцы
и старшего брата, не только пребывающего в добром здравии, но и облачённого в
безукоризненные одежды главной школы? Что он почувствовал, вверив свою
верность одному единственному человеку, только чтобы оказаться преданным?
Неосуществимые мечты оказались бессильны перед лицом разбитых надежд.
Горло Ло Бинхэ перехватило от негодования, стоило стать свидетелем того, как
его Учитель пострадал от человека, которому доверял в этом мире сильнее всего.
Должно быть, Шэнь Цзю ощущал сейчас то же самое, что почувствовал он сам,
когда Шэнь Цинцю вновь столкнул его в Бесконечную Бездну. И всё же Ло Бинхэ
начинал понимать, что у его Учителя могли быть свои причины для этого. Пусть
он ничего не отрицал и не просил прощения, этот человек принял решение
вручить ему свою жизнь в качестве оплаты. Юэ Цинъюань мог лишь извиняться и
вести себя так, словно чувствовал свою вину; стараясь улучшить долю Шэнь Цзю,
он привёл его в школу Цанцюн и с тех пор продолжал смотреть на все
проявления его безудержной тирании сквозь пальцы, словно это могло всё
исправить. Впервые за все просмотренные эпизоды чужой памяти, его мысли
оказались поглощены вторым действующим лицом больше, чем своим Учителем.
Его ненависть к Юэ Цинъюаню лишь росла по мере того, как он углублялся в их
совместные воспоминания; он уже не скрывал своего неодобрения этим
человеком, которого по его мнению следовало не уважать, а поднять на смех.
— Ты можешь сколько угодно делать вид, будто тебе жаль, но лишь

отвратительнее выглядишь со стороны. Думаешь, сможешь заслужить покаяние,
если позволишь Учителю стать маленьким монстром? Ты стоял в стороне и
позволил ему уничтожать всех на своём пути, лишь для того, чтобы тебе самому
стало легче — не ему. Он всё ещё пытался доверять тебе, но ты предавал его
снова и снова, Юэ Цинъюань. Мой Учитель уничтожил себя, вручив тебе свою
верность.
Увидев бо́ льшую часть воспоминаний Шэнь Цзю, Ло Бинхэ начал понимать, что им
движет. Хотя Шэнь Цинцю в своей второй жизни вновь причинил ему боль,
сбросив в Бесконечную Бездну, Ло Бинхэ не утратил желания выслушать и,
возможно, отступиться от своей ненависти, если бы только Учитель сказал ему
правду. В этом они с Шэнь Цзю, вероятно, оказались похожи. Шэнь Цзю мог
оставить все обиды позади, если бы Юэ Цинъюань честно признался, почему не
смог вернуться за ним. Шэнь Цинцю знал, что творил непростительные вещи, а
Юэ Цинъюань всё продолжал извиняться. Какой прок от его вины, если она
никогда не принесёт Шэнь Цзю спокойствия? Раз за разом Учитель слышал, что
его старший брат сожалеет, но какова причина этих сожалений, ему не узнать
никогда. Его вина никогда не станет равной страданиям, которые довелось
пережить Шэнь Цзю, когда тот продолжал верить в своего Ци-гэ, несмотря ни на
что.
Даже в тех воспоминаниях о Юэ Цинъюане, когда он почти испытал искажение

Ци, его сломленный Учитель всё ещё пытался держать себя в руках. Эпизод с
гибелью Лю Цингэ стал для Шэнь Цзю показательным. Он больше не мог
доверять Юэ Цинъюаню, но где-то в глубине души надеялся, что Юэ Цинъюань —
один из всех — поверит ему. Возможно, тогда круг замкнётся, и он сможет
332/1036
обрести покой. Вот только цепи невыразимой вины и нарушенных обещаний
слишком тесно связали этих двоих. Юэ Цинъюань открыто потворствовал
ядовитым привычкам Шэнь Цзю, от чего Ло Бинхэ мог испытывать лишь
презрение к Главе школы. Почему покаяние этого человека должно быть
оплачено страданиями других? Шэнь Цзю научился пользоваться чувством вины
Юэ Цинъюаня в своих целях, вот только падение Шэнь Цзю по наклонной на пути
становления ненавистной мразью мог остановить единственный человек,
который знал и обладал подобной силой. Ло Бинхэ вспомнил, как заманил в
ловушку и убил этого человека в прошлой жизни. Теперь, когда он знал, каким
бременем оказался Юэ Цинъюань для его Учителя, он думал, что это была одна
из лучших смертей, которую он организовал.
Ло Бинхэ с немым удивлением наблюдал, как декорации вновь сменились на

сырые и холодные стены Водной тюрьмы. Этот временной отрезок показывал
воспоминания, когда он уже схватил Шэнь Цзю и, похоже, Юэ Цинъюань приехал
навестить пленённого бессмертного. Хотя Шэнь Цзю находился в плену, его тело
ещё не носило следов увечий. Выражение лица демонического лорда
помрачнело, стоило услышать, как Шэнь Цзю, не стесняясь в выражениях, бранил
его, назвал маленьким ублюдком и точно предсказал, что Ло Бинхэ не
остановится на том, чтобы просто уничтожить Шэнь Цзю. Но его эмоции вновь
пришли в смятение, когда Учитель обронил, что считает своей единственной
ошибкой то, что не убил своего ученика много лет назад.
Ло Бинхэ прожил всю жизнь, уверенный, будто Шэнь Цзю намеревался

уничтожить его, толкнув в Бесконечную Бездну. И всё же последние слова
Учителя звучали так, словно он не хотел никого убивать. Вспомнив, как сильно
горевал его Учитель после гибели Лю Цингэ, он невольно поддался зыбким
надеждам — а вдруг Шэнь Цзю не собирался его убивать тогда, на краю Бездны?
Стоило Юэ Цинъюаню упомянуть о смерти Лю Цингэ, которую Ло Бинхэ в то
время использовал как предлог для заключения Учителя под стражу, выражение
лица Шэнь Цзю на долю мгновения превратилось в застывшую маску. Ло Бинхэ
знал: в этот миг Учитель вспомнил, что Юэ Цинъюань не поверил ему. Вспомнив
давно минувшую гибель Лю Цингэ, глава школы в очередной раз усомнился в
искренности Шэнь Цзю, тем самым навсегда оттолкнув его от себя.
Напоследок Юэ Цинъюань задал ещё один вопрос. На этот раз он хотел знать,
задумывался ли когда-нибудь Шэнь Цзю, как всё могло обернуться, если бы он
относился к Ло Бинхэ лучше. Его Учитель мог лишь рассмеяться в ответ. В пылу
горячих криков о бесполезности вздорных размышлений, потому что никому не
дано изменить прошлое, он с горечью признал — во всём, что происходит с ним
сейчас, виноват лишь он. Сердце Ло Бинхэ похолодело, когда на память пришли
слова Шэнь Цинцю из другого мира о том, что Шэнь Цзю всегда осознавал
последствия своих действий и молча принимал своё наказание. Вот только,
вопреки надеждам бессмертного, Ло Бинхэ не подарил ему скорую смерть.
Долгожданное избавление обернулось годами и десятилетиями мучительных
пыток. Юноша как раз собирался предаться очередному сеансу самобичевания,
вспомнив, в какое чудовище превратился, когда услышал мысли Шэнь Цзю к
уходящему Юэ Цинъюаню, и потрясённо замер.
«Если ты можешь спастись... беги. Беги так далеко, как только можешь, глава
школы Юэ. И никогда больше не вспоминай о Шэнь Цинцю...»
Пусть слова из его уст отталкивали Юэ Цинъюаня, сердце всё ещё беспокоилось
о нём. Он, словно гончая, взявшая след крови, чувствовал исходящую от Ло Бинхэ
опасность. Но гораздо больше Ло Бинхэ поразило искреннее желание Шэнь Цзю
333/1036
обеспечить безопасность Юэ Цинъюаня. После всего, что было сказано и сделано,
после того, как Юэ Цинъюань столько раз предал его доверие и предпочёл
оставаться сторонним наблюдателем, пока его младший брат разрушал и
уничтожал самого себя, Шэнь Цзю всё ещё нашёл в себе силы простить его.
Будь это прежний Ло Бинхэ, он заставил бы Юэ Цинъюаня страдать от боли, в

десятки раз страшнее той, которой он когда-то подверг Шэнь Цинцю. И всё же
Шэнь Цзю оказался готов простить его, и даже то, что он сделал в отместку Юэ
Цинъюаню меркло по сравнению с невысказанным предательством. Ло Бинхэ
ощутил, как сердце сжала стальная ладонь чёрной зависти. Он не мог
отделаться от мысли, что Юэ Цинъюань несправедливо заслужил прощение Шэнь
Цзю. Юэ Цинъюань не заслуживал искренности и привязанности Шэнь Цзю; всё,
что он мог — это попытаться выяснить правду, когда оказалось уже слишком
поздно. «Трус», — в сердцах плюнул Ло Бинхэ.
Следующая сцена, последнее воспоминание о Юэ Цинъюане, оказалась именно

тем эпизодом, от которого Ло Бинхэ нестерпимо хотелось отвести взгляд. Он
видел тень себя, беззаботно переступающего порог тюрьмы. К этому моменту
Шэнь Цзю уже лишился глаза и обеих ног. Пару конечностей Ло Бинхэ
использовал, чтобы заманить Юэ Цинъюаня в ловушку и расправиться с ним. Всё
это время Шэнь Цзю казался безучастным, но сердце, как всегда, говорило за
него; чужие мысли отдались в груди Ло Бинхэ тупой болью, когда стало очевидно
— Шэнь Цзю по-прежнему беспокоился о Юэ Цинъюане.
«На его месте... на его месте должен быть этот маленький зверёныш. Юэ
Цинъюань, я ведь заставил тебя уйти в прошлый раз. Ты никогда не возвращался.
Почему сейчас? Почему ты решил вернуться именно сейчас?..»
Шэнь Цзю издал полубезумный смешок, сердце Ло Бинхэ тревожно сжалось — он

всё ещё отчётливо помнил, что произошло после этого.
— Ло Бинхэ, ты — ублюдок, тебе это известно?
В тот момент мысли Ло Бинхэ занимало лишь уничтожение четырёх главных

школ. Он не знал, какие отношения связывали Шэнь Цзю и Юэ Цинъюаня. Однако
на уровне инстинктов ощутил, что пытки не приносят результата, словно разум
Шэнь Цзю занимал кто-то другой. Теперь он знал, что мысленно Шэнь Цзю тогда
находился вместе с Юэ Цинъюанем. Ло Бинхэ смотрел, как его двойник держит
только что оторванную руку, борясь с желанием отвести взгляд; много воды
утекло с тех пор, как мучения Шэнь Цзю доставляли ему удовольствие. Его
призрак из воспоминаний отбросил в сторону расколотый Сюаньсу, и вниманием
Шэнь Цзю полностью завладели осколки клинка.
«Ци-гэ... Этого не должно было случиться. Ты не должен был умирать так...»
Да, когда-то ему удалось подавить неповиновение Шэнь Цзю, и всё же Ло Бинхэ
не чувствовал радости. Вместо этого ему хотелось выть от горя, обнаружив, что
до самого конца в сердце Шэнь Цзю оставался только Юэ Цинъюань; гордость Ло
Бинхэ оказалась втоптана в пыль. Его болезненная одержимость Шэнь Цзю
сейчас напоминала раненое животное, хотя та и оставалась послушной хозяину
долгое время. В своей второй жизни он даже великодушно позволил Юэ Ци
последовать за Шэнь Цзю в школу Цанцюн, потому что верил — никто лучше него
не присмотрит за Учителем. Знай он тогда, что Юэ Цинъюань значит для
бессмертного намного больше, Ло Бинхэ никогда не допустил бы подобного.
Сейчас он сильно сомневался, что когда-нибудь сможет взглянуть на Юэ Ци, не
334/1036
впадая в ревнивый гнев.
Прямо сейчас ему следовало заговорить с Шэнь Цзю, чтобы закончить этот виток
воспоминаний, но голос внезапно пропал. Двойник Ло Бинхэ давно покинул
тюрьму, бросив Шэнь Цзю напоследок, что тому предстоит вытерпеть ещё
множество страданий за всех обиженных им людей. Вот только гибель Лю Цингэ
оказалась случайностью, к смерти Юэ Цинъюаня привели козни самого Ло Бинхэ;
он не имел права судить Шэнь Цзю, когда своими собственными руками
превратил Три Царства в кровавые руины. За одну жизнь, погубленную Шэнь
Цзю, Ло Бинхэ убивал тысячами.
Его Учитель оказался прав; Ло Бинхэ — настоящий зверь, не способный

направить свои зверства лишь на тех, кто причинил ему боль. Юэ Цинъюань,
уважаемый глава школы, нанёс обиду Шэнь Цзю, и всё же Ло Бинхэ использовал
Шэнь Цзю как приманку в западне, чтобы уничтожить Юэ Цинъюаня, да ещё и
обвинил его сволочную натуру в том, что он тащит всех за собой к погибели.
Никто не заставлял его опускаться до подобной низости, вот только собственная
тьма Ло Бинхэ уже не поддавалась спасению. Он превратился в того, каким
когда-то считал Шэнь Цзю, и его Учитель понимал это. Шэнь Цзю не видел
никакого смысла сожалеть, он выбрал участь сопровождать Ло Бинхэ в качестве
жертвенного агнца в его падении на стезе деспотического правления. Не только
Шэнь Цзю, Ло Бинхэ тоже оказалось не под силу остановить этот бесконечный
цикл насилия и подлости.
И всё же он не мог перестать пытаться достучаться до Шэнь Цзю. Особенно

сейчас, когда он так близок к тому, чтобы восстановить душу Шэнь Цзю. Юноша
выступил вперёд, привлекая внимание сломленного бессмертного. Шэнь Цзю
хранил молчание, но заметил чужое присутствие. Ло Бинхэ не знал, чем можно
утешить в такой ситуации. Его сообразительность и красноречие оказались
полностью бесполезны перед этим человеком.
— Учитель... простите, — слова извинения сорвались с уст раньше, чем он смог

обдумать их. Единственный глаз Шэнь Цзю ярко сверкнул.
— Простить?.. Ха, что животное вроде тебя может знать о прощении?
— Простите, этот ученик всё исправит, я обещаю...
— Исправишь? Что ты можешь исправить? Мои ошибки? Мою жизнь?! Хватит

извиняться, словно Юэ Цинъюань, хотя на самом деле не можешь сделать
ровным счётом ничего!
Это было возможно, Ло Бинхэ однажды совершил подобное, но прежде чем он

смог убедить Шэнь Цзю, бессмертный сорвался на крик.
— Я плачу за собственные ошибки! Потому что хочу! Но ты! Ты, ублюдок, не мог
остановиться на одном человеке!! Прекрасно, что учитель, что ученик, одного
поля ягоды! Что ты можешь обещать?! Я не желаю больше слушать никаких
обещаний, я не хочу больше говорить с тобой!
Единственной рукой Шэнь Цзю вырвал собственный язык и бросил его в грудь Ло
Бинхэ. Стоило повелителю демонов поймать тёплую, влажную плоть, яростный
облик Учителя рассеялся, словно туман. Руки юноши дрожали, пока он бережно
держал язык Шэнь Цзю. Несмотря на весь источаемый яд и шипы, которые он
извергал в сторону Юэ Цинъюаня, Шэнь Цзю стремился удержать его подле себя.
335/1036
Оставив позади ненависть и разочарование, невыполненные обещания и
извинения, Шэнь Цзю решил попытаться спасти Юэ Цинъюаня. И Ло Бинхэ убил
единственного, о ком его Учитель по-настоящему заботился, используя чужую
смерть, чтобы наказать Шэнь Цзю.
Усилием воли он унял дрожь в пальцах, осторожно приоткрыв рот Шэнь Цинцю и
возвращая язык на место. Ещё несколько цепей, сковывающих таинственную
дверь, растаяли в воздухе. Внезапно Ло Бинхэ ощутил, что ему страшно узнать,
что же кроется за ней. Если окажется, что так тщательно взлелеянная и
спрятанная надежда связана с Юэ Цинъюанем, он не знал, сможет ли это
вынести. Шэнь Цзю никогда не переставал заботиться о Юэ Ци, да и в этой жизни
между ними сложились близкие отношения. Он причинил Шэнь Цинцю гораздо
более мучительную боль, чем когда-либо мог причинить Юэ Цинъюань. Вот
только Юэ Цинъюань оказался прощён, а как насчёт его самого?
— Не стой столбом. Ступай. Осталось лишь глазное яблоко, — голос Мэнмо вывел
юношу из оцепенения. Ло Бинхэ повернулся к Старейшине, растерянно и чуть
беззащитно глядя на старого демона, словно враз вернулся в юные годы, когда
только начал обучаться под его руководством.
— Старейшина... Ты видел эти воспоминания, — на грани слышимости спросил он.
Демон Снов ответил не сразу. После чего тихо кивнул. Когда Ло Бинхэ выстроил
воспоминания Шэнь Цинцю, старый демон, являясь тем, кто научил его
мастерству сновидений, с лёгкостью смог получить к ним доступ. Сначала
увиденное изрядно смутило его, в особенности в сравнении с текущими
событиями. Опытному демону потребовалось совсем немного времени, чтобы
подобрать ключ к этой тайне. Во время отсутствия Ло Бинхэ, он смог взглянуть на
воспоминания, заточённые в Синьмо. Старейшина всегда полагал, что клинок
столь податлив в подчинении, признав полудемона своим хозяином. Вот только
Демон Снов увидел не только чужие, но и свои потерянные воспоминания. Он
устроил подбородок на раскрытой ладони, задумчиво наблюдая за владыкой
демонов.
— Может тебе и удалось объединить Три Царства, но этот старик должен

сказать, что ты, должно быть, обезумел, пытаясь переписать историю при
помощи Синьмо.
— Я не жалею...
Демон Снов давно попал в зависимость от Ло Бинхэ, ему нужна была эта сила,
чтобы выжить; это был всего лишь вопрос времени, когда он задумается над тем,
что увидел, и вернётся к своим собственным воспоминаниям о первой жизни.
— Ты думаешь, Учитель простит меня?..
— Нет смысла возлагать слишком большие надежды, вот что я скажу. Но в

конечном итоге принимать решение предстоит этому человеку, и, чтобы
услышать ответ, тебе придётся сначала вернуть его.
Слова Старейшины имели смысл. Ло Бинхэ волновался, но беспокойство ничего

не изменит. Даже если Шэнь Цинцю ненавидел его после всего, что он натворил,
ему просто нужно приложить больше усилий, чтобы убедить своего Учителя, что
он может измениться; он изменился, чтобы дать Шэнь Цинцю всё, что тот
пожелает. С вновь обретённой решимостью повелитель демонов направился к
336/1036
завершающему фрагменту воспоминаний.
337/1036
35. Бесконечные объятия
«Я хочу быть любимым; сейчас я хочу разделить эти чувства с тобой».

© Infinite Embrace
Первым, что он увидел, оказался юный Ло Бинхэ, преклонивший колени перед

Шэнь Цзю. Печальные, горькие воспоминания. Последний фрагмент памяти Шэнь
Цзю оказался о нём. Ло Бинхэ внутренне приготовился к этому; он собирался
вновь пережить всю ту боль, которую ему причинили. Но кроме этого его снедало
любопытство — что же заставило Шэнь Цзю так сильно возненавидеть его с
первого взгляда? По крайней мере, Ло Бинхэ чувствовал, что, получив ответ на
свой вопрос, сможет наконец понять Шэнь Цзю.
Его юная версия как раз только что ответила на вопрос, заданный Учителем. Ло
Бинхэ влачил жалкое существование после смерти своей приёмной матери; он
проделал весь путь до школы Цанцюн в надежде начать новую жизнь. Впервые
увидев воспоминания Шэнь Цзю, он узнал, что Учитель выделил его из толпы,
услышав бесцеремонный комментарий Лю Цингэ. Ло Бинхэ оказался не готов так
скоро услышать истинные мысли Шэнь Цзю.
«Талант, подходящий для совершенствования возраст... и мать, которая любит

его. Чем этот оборванец заслужил всё это..?»
Зависть Шэнь Цзю обжигала, как брызги кислоты. Неопрятный ребёнок, вряд ли
более высокого положения, чем Шэнь Цзю в его возрасте — любой бы обвинил
Шэнь Цзю в безнравственности за то, что обратил свою зависть против ребёнка,
которому чуть больше повезло. Но, пройдя все ступени чужих воспоминаний, Ло
Бинхэ оказался не чужд сломленных желаний Шэнь Цзю. Талант этого человека
оказался растрачен впустую, он упускал возможности раз за разом в ожидании
предательства, и на протяжении всего уединённого пути, с детства и до самой
смерти, так и не встретил любви. Лишь боль, разбитые надежды и ушедшие
обещания.
У Шэнь Цзю был шанс выбраться, но он отказался от этой возможности в тот

самый миг, когда оказался в руках семьи Цю и пообещал дождаться Юэ Ци. На
чей-то взгляд причина, возможно, незначительная, но именно столь обыденный
выбор в судьбе становится самым жестоким и трудным для принятия. Пройдя по
стопам Шэнь Цзю сквозь его трагическое прошлое и вновь столкнувшись с
мучениями, уготованными ему Учителем, Ло Бинхэ почувствовал лишь
одиночество. Его гнев потух давным-давно. Если бы только он мог раньше узнать
об отчаянии Шэнь Цзю, если бы только Шэнь Цзю знал, что он тоже одинок; Ло
Бинхэ не сомневался, что мог бы положить весь мир к ногам своего Учителя.
Хотя, наверное, было уже слишком поздно; Шэнь Цзю давно пересёк точку
невозврата. Ло Бинхэ с тоской наблюдал за тем, как мелькают кадры его
обездоленного детства, но страдания, которые он испытал тогда, оказались
ничем по сравнению с мучениями человека, которого он любил. Ему так часто
хотелось поймать руки Шэнь Цзю, заверить его в том, что он может доверять
юному Ло Бинхэ, что он никогда не предаст его. Он хотел, чтобы Шэнь Цзю
перестал причинять себе боль и загонять в угол. Но каждый раз, когда Ло Бинхэ
пытался, его пальцы хватали только бесплотный воздух.
338/1036
Ничего удивительного, что ребёнок в воспоминаниях Шэнь Цзю всё сильнее
ненавидел учителя, растоптавшего его невинные надежды на добросердечного
наставника и мирную школу, в которой он мог бы обрести дом. Ло Бинхэ оказался
не первым талантливым ребёнком, которого Шэнь Цзю превратил в
подавленного, незаметного и безразличного ко всему ученика. Угнетающая аура
горного лорда оказалась настолько властной, что далеко немногим удалось
избежать столь разрушающего влияния. Лишь те, кто оказался полностью
предан делу Шэнь Цзю, как Мин Фань, да ученицы смогли избежать жестокого
обращения. Что же касается того, почему девушки избежали подобной участи, Ло
Бинхэ больше не было нужды сомневаться в истинных намерениях Шэнь Цзю.
Пейзаж вновь сменился, и Ло Бинхэ оказался рядом с Шэнь Цзю, наблюдающим

за юным Ло Бинхэ и Нин Инъин. На лице его Учителя залегла мрачная тень.
Молодые люди в этих воспоминаниях выглядели довольно интимно. Ло Бинхэ
вспомнил, что он тогда как раз только прошёл испытание Демона Снов и
сблизился со своей шицзе. Нин Инъин всегда относилась к нему с добротой, его
тянуло к её теплу. Ло Бинхэ сдержал вздох. В своей второй жизни он прошёл это
испытание вместе с Шэнь Цзю, и бессмертный оказался не менее достойным
партнёром, которому можно без страха доверить спину. Но всё это он разрушил
своими руками.
«Ин-эр в последнее время так сблизилась с этим маленьким ублюдком... И почему

его совершенствование неумолимо улучшается? Оно уже должно было
обернуться безумием! Почему он не сдаётся?!»
Его маленькая любимица ускользала; конечно же, Шэнь Цзю пришёл в бешенство
от того, что она раз за разом выбирает этого незнакомца вместо того, чтобы
прислушаться к советам своего Учителя. Услышав высказывание Шэнь Цзю о его
успехах, Ло Бинхэ довольно равнодушно вспомнил, как ему преднамеренно
вручили неправильное руководство по совершенствованию. Именно после
встречи с Демоном Снов он, наконец, получил возможность совершенствоваться
должным образом. К тому времени в сердце молодого Ло Бинхэ не осталось
ничего, кроме ненависти к Шэнь Цзю. Сейчас, когда вся ненависть испарилась,
осталась лишь горькая печаль. Повелитель демонов попытался накрыть ладонью
руку Шэнь Цзю, что расслабленно покоилась на подоконнике, но пальцы вновь
прошли насквозь. Это не помешало Ло Бинхэ искренне заверить Учителя:
— Учитель, не нужно меня ненавидеть... Пожалуйста, не надо... Я могу быть так

добр к тебе.
Ответом ему послужила тишина. С несокрушимой стеной ненависти между ними,

разве кто-то из них мог заметить чужую боль? Юный Ло Бинхэ, как губка, впитал
в себя озлобленность и губительный яд Шэнь Цзю, привыкнув к жестоким мыслям
по отношению к своему наставнику. Ло Бинхэ встал рядом с Учителем, наблюдая,
как лицо Шэнь Цзю приобретает всё более мстительное и безжалостное
выражение, пока тот смотрел на мальчика, который рос как на дрожжах,
несмотря на все мучения, которые выпали на его долю. Что бы он ни делал, Ло
Бинхэ находил способ избегать ловушек, или же Нин Инъин помогала ему их
обойти. Он уже обрёл наставника в лице Старейшины Мэнмо, больше не имело
значения, что Шэнь Цзю так и не удосужился стать ему хорошим учителем.
Юный Ло Бинхэ оказался достаточно осторожным, чтобы спрятать свои когти до

поры до времени, стараясь лишь соответствовать общим требованиям, не более.
Именно это побудило Шэнь Цзю выбрать его для участия в собрании Союза
339/1036
бессмертных. Всё это время сердце Шэнь Цзю хранило молчание, не торопясь
раскрывать истинных мыслей своего хозяина незнакомцу, вмешавшемуся в чужие
воспоминания. Уже имея представления о филигранной жестокости Шэнь Цзю,
Ло Бинхэ понял его намерения. Его Учитель надеялся, что на испытаниях его
собьют с ног не раз и не два, а, возможно, даже нанесут травму или увечье.
Событие, которое юный Ло Бинхэ рассматривал как возможность заявить о себе,
для повзрослевшего Бинхэ стало одним из самых горьких воспоминаний. Именно
этот переломный момент толкнул его за край.
— Ты так сильно ненавидел Лю Цингэ, но всё же пытался спасти его... Учитель,

неужели ты настолько меня ненавидишь, что готов погубить?
В сердце будто вогнали холодный клинок. Он мог понять зависть Шэнь Цинцю. Но
если говорить о зависти, разве не ставило это их с Лю Цингэ на одну ступень?
Почему же Лю Цингэ заслужил его милость, а Ло Бинхэ, его ученик, нет? Как бы
не хотелось ему припереть Шэнь Цинцю к стенке и убедить, что лучше
вознаградить своей благодатью этого ученика, а вовсе не призрак шиди, в этом
времени он оказался бессилен. Страдания его, казалось, только множились,
стоило им прибыть в ущелье Цзюэди.
Неужели настало время, когда он должен наконец услышать, как сердце его
Учителя объявит о своей ненависти и презрении к Ло Бинхэ на краю пропасти
Бесконечной Бездны? Бесчисленные грехи и обиды, через которые он заставил
пройти Учителя в своём непреклонном стремлении к мести, зашли слишком
далеко; Ло Бинхэ оказался невероятно уязвим к жгучему презрению в глазах
своего самого дорогого человека. Он действительно боялся узнать истинные
мысли Шэнь Цзю, которые привели к тому, что он столкнул Ло Бинхэ в
Бесконечную Бездну.
Как бы ни хотелось Ло Бинхэ отвернуться и не смотреть, он мог лишь

последовать за Шэнь Цзю туда, где его юный двойник из последних сил сражался
с демоническим существом. Учитель, осознавший, что в венах Ло Бинхэ течёт
кровь демона, тихо наблюдал издали. Будто шёпотом сердце Шэнь Цзю озвучило
его предположения.
«Так значит его талант берёт начало из родословной? Ахах...Не только дар и
семья... Даже его наследие впечатляет. Так... Так ярко, что слепит».
Слова сочились ядовитым сарказмом и горечью. Отрешённая тьма омрачила

взгляд Шэнь Цзю. Слова Ло Бинхэ застряли в горле, и виной тому стали не только
истинные чувства Учителя. Воспоминания Шэнь Цзю приоткрыли завесу над тем,
что нельзя увидеть невооружённым глазом. Там, где стоял измученный Ло Бинхэ,
образ более хрупкого, более короткого тела, казалось, перекрывал фигуру
молодого человека.
Бессмертный шагал легко и беззвучно. Юного Ло Бинхэ должно было это

насторожить, но он только что завершил сражение, которое заставило его
демонические способности пробудиться, оставшейся энергии юноше хватало
лишь на то, чтобы удержаться на ногах. По мере приближения Шэнь Цзю воздух
вокруг него становился всё холоднее и безмолвнее. Наблюдая за вкрадчивым
приближением Учителя, Ло Бинхэ не мог оторвать взгляд от раскрывающейся
перед ним картины.
Он всё ещё оказался не готов услышать из уст своего Учителя об испытываемой к

нему ненависти, однако Ло Бинхэ понимал — прошлое неизбежно и неизменно. С
340/1036
другой стороны, если бы не вражда между ними, Ло Бинхэ не оказался бы в
Бесконечной Бездне и не нашёл Синьмо. Клинок сломал печать его демонической
крови, и лишь тогда Ло Бинхэ обрёл силу, способную подчинить всё на своём
пути.
Ло Бинхэ ощутил непреодолимый холод, наполнивший грудь, когда увидел, как

рука Шэнь Цзю, наконец, потянулась, чтобы столкнуть юного Бинхэ в пучину
Бездны. Но когда молодой человек повернулся, чтобы взглянуть на злодея, Ло
Бинхэ оцепенел. Накладываясь на его собственное лицо, призрачная эфемерная
фигура также обладала собственными чертами. Это оказался юный и колючий
Шэнь Цзю. Как только тело сорвалось с края, исчезнув в багряной пропасти, Шэнь
Цзю опустился на колени.
— Почему... Почему я никак не могу перестать видеть тебя, почему?! Как я мог
быть так глуп... Исчезни, провались пропадом! Почему это наваждение не
исчезает!! Я никогда... Никогда не стану как...
Во взгляде, устремлённом в пропасть, читалась затаённая зависть. Но и не

только — отпечаток страстного желания там соседствовал с полной
капитуляцией. Шэнь Цзю тяжело вздохнул, издавая тихий мрачный смешок:
— Наконец всё ушло. Мои сожаления наконец похоронены... Ло Бинхэ, переход на

другую сторону — долгий путь. У тебя иная дорога. Если тебе повезёт, возьми
это, мать твою, и оставь меня в покое. Забирай это с собой и уходи.
«Желать давно потерянное... Самый настоящий дурак. Кто я такой, чтобы

смеяться над чужой глупостью?»
Ло Бинхэ, стоящий рядом, расслышал каждое слово, произнесённое Шэнь Цзю.

Лицо его превратилось в застывшую маску, гнев Шэнь Цзю на самого себя открыл
взору демонического лорда полную картину. Подобная призраку фигура, которая
следовала за молодым Ло Бинхэ, словно тень, явила правду. Будто одержимый,
Ло Бинхэ попытался схватить запястье Шэнь Цзю, но пальцы вновь поймали лишь
пустоту. В груди вспыхнуло острое разочарование, грозясь хлынуть на сердце
коварной волной. До чего же невыносимое ощущение — желание обнять родную
душу, которая находилась так близко, но всё же оставалась недосягаемой.
— Ты не испытывал ненависти ко мне, Учитель. Ты не собирался меня убивать,

верно? Всё это время... Ты видел себя. То, что ты ненавидел больше всего... Тот,
кого ты хотел уничтожить... Призрака, которого видел во мне..!
Ло Бинхэ бормотал, словно безумец, но слова его падали, словно опавшие

пожелтевшие листья, уносимые порывами ветра. Зависть Шэнь Цзю оказалась
гораздо глубже той, которую он испытывал к Лю Цингэ, и теперь повелитель
демонов наконец понял почему.
Бессмертный всегда видел в Ло Бинхэ то, чего не мог достичь сам. Но по мере
того, как ученик взрослел, возможности, которыми обладал Ло Бинхэ, чудесно
расцвели даже под гнётом давления Шэнь Цзю. Для Шэнь Цзю это стало
настоящей пыткой — видеть возможный путь собственного будущего. Наблюдать
за ростом Ло Бинхэ оказалось равносильно тому, чтобы увидеть, каким мог стать
он. Этот человек переступил черту, откуда не было возврата. Его собственный
ученик неуклонно напоминал Шэнь Цзю о юношеском стремлении, пылком
желании, которое сумело лишь похоронить бессмертного под огромным пластом
боли и сожалений.
341/1036
Вот почему Шэнь Цзю чувствовал удовлетворение, сжигая чужой талант и
желание развиваться своих наиболее одарённых учеников; он успешно
уничтожал призрак своих разрушенных мечтаний. Только Ло Бинхэ оказался
другим, вызывая удушливый гнев и причиняя Шэнь Цзю невыразимые страдания.
Несмотря на все полученные оскорбления, талант Ло Бинхэ не дрогнул. Пусть
Шэнь Цзю вновь и вновь лишал его возможностей, те нашли способ принести свои
плоды в обход желаний его Учителя. Призрак кошмаров Шэнь Цзю, его
нескончаемое сожаление, преследующее его на протяжении всей жизни, росли
вместе с Ло Бинхэ.
Кого не сведёт с ума необходимость каждый день видеть перед собой то, чего
хотел достичь сам, понимая, что шанс давно упущен? Как старый глава дворца,
который так и не смог заполучить Су Сиянь, как Ло Бинхэ, которого пугала даже
простая мысль о том, что доведётся увидеть, как Шэнь Цинцю выберет Юэ
Цинъюаня, так и Шэнь Цзю не мог смотреть, как Ло Бинхэ становится тем, кем он
уже никогда не будет. Видениям возможного будущего, которому не дано
сбыться, так и суждено преследовать его. И больше всего Шэнь Цзю ненавидел в
себе эту тщетную надежду и то, что оказался настолько глуп, что не мог просто
сдаться; бессмертный ненавидел человека, которым стал.
Жизнь Шэнь Цзю уже протекала в агонии, поскольку самым большим

напоминанием крушения его надежд стало его безотрадное «Я»; Ло Бинхэ
оказался соломинкой, сломившей спину верблюду. С появлением Ло Бинхэ
зависть и обиды вернулись. Однако вовсе не Ло Бинхэ стал объектом этой
ненависти; лишь мёртвые мечты, которые Шэнь Цзю всегда видел в Ло Бинхэ. На
самом деле он всегда ненавидел самого себя за то, что не мог сдаться, видя
талант в других. Для него свет, которым сиял Ло Бинхэ, оказался ослепительным.
Он толкнул своего ученика в беспощадную пасть Бесконечной Бездны, чтобы
заглушить это сияние, убрать с глаз долой раз и навсегда.
Как бы жестоко это ни звучало, его мало волновали жизнь или смерть Ло Бинхэ.
Он всего лишь стремился задушить призрака, которого видел в тени своего
ученика. И всё же, последние слова Шэнь Цзю противоречили его мыслям о
выживании Ло Бинхэ. Если сможет, ему лучше принять своё демоническое
наследие. До тех пор, пока он не мозолил глаза Шэнь Цзю, бессмертного не
волновала чужая судьба. И самым искажённым способом Ло Бинхэ неосознанно
исполнил эти мысли, вернувшись ради мести человеку, который пытался его
убить.
Учителя не заботила его жизнь, но всё же, нельзя сказать, что Шэнь Цзю
искренне желал ему смерти. За свою озлобленность и равнодушие он заслужил
репутацию мерзавца, его намерение причинить вред Ло Бинхэ обернулось
проступком, заслуживающим возмездия. Но за всем этим скрывалась его
застарелая ненависть к самому себе и его испорченность, стремящаяся
уничтожить все следы неискоренимой тоски. Своим разрушительным поведением
Шэнь Цзю подражал собственным мучителям, потому что знал — в том, чтобы
сломать чью-то жизнь, эти способы оказались незаменимы.
— Учитель! Учитель, ты мог использовать меня! Этот ученик подарил бы тебе всё
— славу или состояние, всё, что мог получить! Это всё была не... Ненависть,
которую ты испытывал, была не ко мне... Это не...
Глаза Ло Бинхэ нестерпимо жгло, зрение затуманилось. И всё же слёзы, которые

он пытался сдержать, не упали; возрастающая тревога в ожидании
342/1036
воспоминаний не давала им пролиться. Шэнь Цзю никогда не будет доволен,
даже если бросить целый мир к его ногам. Этот человек всегда отличался
настойчивостью и решимостью двигаться вперёд; он никогда не опустится до
того, чтобы принять подачку Ло Бинхэ. Осознание того, к кому на самом деле
испытывал ненависть его Учитель, не принесло облегчения, как долгожданный
живительный ливень после засухи; Ло Бинхэ оказался в тупике. Он не знал, как
спасти кого-то от самого себя.
Он погнался за стремительно удаляющимся силуэтом, исчезающим в кромешной

темноте, вновь оказавшись в сырых коридорах Водной тюрьмы. Это случилось
много десятилетий назад, однако Ло Бинхэ всё ещё хорошо помнил эту сцену. В
конце концов, в прошлой жизни его увлечением стало причинять боль Шэнь Цзю.
Каждое воспоминание о его муках и страданиях, хриплых криках Учителя и
пронзительных воплях — всё это было словно изысканное угощение для
изголодавшегося Ло Бинхэ. Сейчас же эти воспоминания напоминали оживший
кошмар. Ло Бинхэ попытался сбежать и притвориться, что его не существует; не
в этой жизни. Но его личный кошмар не отставал и вновь настиг его в образе
Шэнь Цзю.
Ло Бинхэ оцепенело наблюдал за тем, как другая его версия отрывает ноги Шэнь
Цзю, с удовлетворением улыбаясь брызгам крови, упавшим на землю. Демон в
воспоминаниях присыпал чем-то рану, чтобы остановить кровотечение, но не
агонию. В его планы не входило, чтобы мерзавец Учитель умер так быстро, когда
впереди оставалось много нетронутых конечностей и органов. И хотя рот Шэнь
Цзю извергал проклятия, сердце продолжало хранить молчание. Ло Бинхэ
предпочёл бы услышать, как Шэнь Цзю осуждает его глубоко в душе.
Однако стоило ему добраться до воспоминаний, где он отрывает руку Шэнь Цзю,
ту самую, которую он вернул после эпизода, связанного с Юэ Цинъюанем, мысли
Шэнь Цзю потрясли Ло Бинхэ. Его Учителя, всегда мятежного и резкого на язык, в
глубине души волновали совсем другие вопросы. Насмешки над Ло Бинхэ и его
смешанной кровью свободно срывались с уст Шэнь Цзю, он обзывал его зверем и
ублюдком, но в глубине своего сердца бессмертный оставался намного
спокойнее, чем казался снаружи.
«О чём сожалеть?.. Он стал таким как я. Этот Ло Бинхэ — результат моих

собственных действий. Я сам создал монстра по своему образу и подобию. Сейчас
я просто пожинаю результаты своих трудов, не более. Но... Ахах, его блеск
наконец достаточно потускнел, чтобы я мог взглянуть на него».
Ло Бинхэ не ожидал услышать подобные мысли. Он всегда считал Шэнь Цзю

ублюдком, далёким от раскаяния, особенно после жестоких слов, будто ученику
стоит рассыпаться в благодарностях Шэнь Цзю за то, что привёл его туда, где
оказался. Повелитель демонов принял брошенную фразу за сарказм, причём
довольно дурного вкуса, но сейчас, взглянув со стороны, Ло Бинхэ наконец
понял, что имел в виду Шэнь Цзю. Он превратился в тирана, даже вступил в
сговор с человеком, когда-то возжелавшим его родную мать, чтобы разрушить
все основные школы совершенствования. Он превратился в гораздо более
устрашающее чудовище, чем когда-либо был Шэнь Цзю; масштабы разрушения,
причинённого им, не сравнятся ни с одним поступком во всех Трёх Царствах.
Достаточно; он видел достаточно. Полудемон хотел лишь забрать Шэнь Цзю

отсюда. Знания того, что ненависть Учителя не всегда была направлена на него,
оказалось более чем достаточно; Ло Бинхэ хотел, чтобы боль Шэнь Цзю
прекратилась. Но он был всего лишь бесплотным призраком в этой кошмарной
343/1036
постановке, что он мог сделать? Он оказался не в силах остановить самого себя и
уберечь от дальнейших страданий бессмертного, который своими руками
разрушил свою жизнь, но всё же никогда не винил в собственных мучениях Ло
Бинхэ. Шэнь Цзю, как и тот, кто изменился в этой жизни, всегда знал, за что
платит.
В прошлой жизни сердце Шэнь Цзю молча оплачивало счёт, выставленный его
телу и духу, несмотря на то, что слова его твердили иное. Получив второй шанс,
Шэнь Цинцю не изменил своим принципам, вновь предлагая свою жизнь в
качестве оплаты. Ло Бинхэ предпочитал думать, что имеет дело с двумя разными
людьми, хотя на самом деле душа оставалась неизменной.
Единственное отличие состояло в том, что жизнь, которую они вели, открывала
им разные возможности выразить это. За рукой последовал язык, а после — ещё
одна рука. У Шэнь Цзю осталось лишь туловище да одинокое глазное яблоко.
Жестокость, которой повелитель демонов открыто наслаждался, превратилась в
зверство, на которое Ло Бинхэ едва мог решиться взглянуть. Несмотря на
истязания и пытки, дух Шэнь Цзю оставался твёрд. Мужчина кричал, и слёзы
падали на землю от невыносимых мук крупными каплями, но, спустя время, Шэнь
Цзю привыкал к боли и собирался с силами вновь. И так до тех пор, пока всё не
кончилось.
Ни одна из просьб не достигла слуха Шэнь Цзю, ни одно прикосновение не

достигло того, кого он когда-то пытал. Увидев столь дикую степень
безжалостности, которую мало кто способен вынести, он пришёл в такую ярость,
что почти потерял способность двигаться. И Шэнь Цзю пытался вынести это всю
свою жизнь в одиночку. Ло Бинхэ стоял неподвижно, когда видение Нин Инъин
пронеслось мимо него после того, как девушка нанесла Шэнь Цзю смертельный
удар. Увидев чужую жизнь, Ло Бинхэ наконец понял, почему Шэнь Цзю был так
благодарен и ласков с ней в последние минуты. Она подарила Шэнь Цзю
спасение, первое и единственное в его жизни.
«Независимо от того, каким монстром он стал, ещё есть люди, которые его
любят. Ахах... Где в этом логика? Думаю, там, куда я направляюсь, Ци-гэ уже не
будет ждать меня».
Его голос дрожал, когда пальцы Ло Бинхэ наконец коснулись холодеющего тела.
Шэнь Цзю больше не мог говорить, его единственный глаз медленно
поворачивался в глазнице, чтоб взглянуть на него. Ло Бинхэ потянулся обнять
его, но с бесчисленными ранами на теле и Сюаньсу в сердце любой контакт мог
лишь причинить дополнительную боль. Хотя они, наконец, могли дотронуться
друг до друга, Ло Бинхэ даже не мог прикоснуться к Шэнь Цзю. Он осторожно
убрал волосы, чтобы взглянуть на оставшийся глаз.
— Учитель, скоро станет лучше. Этот ученик всё исправит, хорошо? Клянусь,
никаких нарушенных обещаний. И никто никого не оставит... Поэтому,
пожалуйста... Пожалуйста, не покидайте меня...
Шэнь Цзю вперил в него твёрдый и неумолимый взгляд. То, что осталось от его
тела, медленно обращалось пеплом и рассеивалось невидимым порывом ветра.
Его оставшееся глазное яблоко выкатилось из глазницы и упало на ладонь Ло
Бинхэ. Вызывающий взгляд этих глаз всю жизнь преследовал его, но на самом
деле он ничего так не хотел, только бы видеть его вечно. Не в силах оторваться
344/1036
от дерзкого взгляда, Ло Бинхэ продолжал смотреть на глаз в своей ладони,
вернувшись в комнату изначальной души Шэнь Цзю.
Аккуратно приподняв утопленное веко, он постарался не прикладывать слишком

много силы, вставляя глазное яблоко обратно. Когда восстановление души Шэнь
Цзю оказалось завершено, последний комплект цепей упал на землю с тяжёлым
лязгом. Дверь за неподвижной фигурой Шэнь Цинцю наконец оказалась открыта.
Демон Снов смерил юношу тяжёлым взглядом.
— Должно быть, там хранится самое глубокое, самое дорогое воспоминание

твоего учителя. Это самая важная часть надежды, которой оказалось под силу
удерживать его душу. Так иди и выпусти его.
Ло Бинхэ глубоко вздохнул. У него не было предположений, за какое

воспоминание Шэнь Цинцю держался так крепко, что даже разрушение души не
причинило ему вреда. Крохотная часть его ревнивого сердца горячо молилась,
чтобы это не оказался Юэ Цинъюань. Он сомневался, что сможет принять правду,
если Юэ Ци продолжал занимать место в сердце Шэнь Цинцю даже после столь
тяжёлых испытаний, постигших его душу. Повелитель демонов тихо открыл
дверь и вошёл.
Место, в котором он очутился, показалось знакомым; это оказались личные покои

Шэнь Цинцю. Воспоминание описывало ту самую ночь много лет назад. Тогда он
ещё не вернул себе воспоминания о прошлой жизни и отчаянно цеплялся за ноги
Шэнь Цинцю, задыхаясь в рыданиях. Он ясно помнил, что после разговора с Шэнь
Цинцю отправился на кухню. Но сейчас, прямо перед его глазами, пока его
собственный двойник склонил голову в смущении, на лице его Учителя играла
удивлённая улыбка, нежнее которой он не видел ничего в обеих жизнях.
Воспоминанием оказалось не событие, а мысленные образы искренних чувств

Шэнь Цинцю в тот самый момент. Ло Бинхэ понял это по тому, что прежний он
давно ушёл, но ребёнок в этой сцене по–прежнему рыдал у ног Учителя. Шэнь
Цинцю наклонился и усадил плачущего мальчика на колени, обеими руками
обхватив тело Ло Бинхэ в нежном объятии. Хотя образ не произнёс ни слова,
голос эхом отразился в глубине его разума, подлинным отражением самых
сокровенных мыслей.
«Безнадёжный ребёнок. Когда-нибудь ты будешь сожалеть, что восхищался кем-

то вроде меня. Но... до тех пор, пока ты чувствуешь, что должен оставаться под
моей опекой, этот учитель будет с тобой... По крайней мере, у тебя буду я».
Шэнь Цинцю считал себя недостойным того, чтобы оставаться с кем-то рядом, но
лишь для Бинхэ, который разделял его участь нежеланного, он сделал
исключение; он хотел побаловать этого несчастного ребёнка. Он будет выбирать
Ло Бинхэ до тех пор, пока тот сохранит его в своём сердце.
Но вскоре изображение поглотило море пламени, нежная картина перед его

взором сгорела, сменяясь той, что стала личным кошмаром Ло Бинхэ. Шэнь
Цинцю стоял на краю Бесконечной Бездны. Сердце юноши встрепенулось,
озарившись надеждой наконец узнать, почему его Учитель столь беспощадно
столкнул его. И всё же, Ло Бинхэ так и не услышал причину; голос истинных
мыслей Шэнь Цинцю размышлял о чём-то совершенно ином.
«Я оказался так глуп. Посмел подумать, что я достоин. Обманывался, думая, что
смогу измениться. И всё же оказался достаточно бессердечным, чтобы загнать
345/1036
его в ад... Ахаха, собственными руками оттолкнул то, что хотел оставить себе —
я, должно быть, сошёл с ума! Ахаха!»
В смехе Шэнь Цинцю сквозило отчаяние на грани истерики. Душу Ло Бинхэ

захватили неописуемые эмоции, когда он наконец понял, чего желал Шэнь
Цинцю. Открыв своё сердце Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю позволил себе крохотное
упование, что, возможно, он достоин искупления. Однако на краю Бесконечной
Бездны произошло то, что заставило Шэнь Цинцю отбросить даже самую
сокровенную надежду и столкнуть Ло Бинхэ вниз. Вот почему, хотя
воспоминания, которые довелось увидеть Ло Бинхэ, и казались личными, они
оказались оторваны от его души. Шэнь Цинцю намеренно сорвал их, словно
лепестки, полагая, что больше не заслуживает этого.
Он не мог оторвать взгляд от развернувшейся перед ним картины и невольно

отшатнулся назад, словно от удара. Как только двери сомкнулись, скрывая
изображение, он повернулся и, пошатываясь, направился к тому месту, где
находилось подвешенное тело Шэнь Цинцю. Руки Ло Бинхэ мелко тряслись, когда
он рвал металлические цепи, будто те сделаны из тончайшего пергамента, и они
падали к его ногам, выпуская из тисков трепещущую, уже завершённую душу
Ни единого раза Ло Бинхэ не думал о подобной возможности.
Видя эти запутанные сигналы, что посылал ему Шэнь Цинцю, он принимал их за
проявления нечистой совести. Но этот строго охраняемый лоскуток памяти,
которую Шэнь Цинцю не доверил даже своей собственной душе, доказал, что Ло
Бинхэ, вне всякого сомнения, оказался не прав.
— Шэнь Цзю...
Хотя его душа наконец восстановилась, краски не вернулись на пепельно–серое

лицо. Душам незнакомо понятие температуры, но Ло Бинхэ отчего-то продолжал
глупо верить в то, что Учителю холодно, и крепко сжимал его в объятиях. Дрожь
всё не проходила. Он боялся, так боялся, что своими руками уничтожил
единственного человека, кто с давних времён хранил его в своём сердце. Вот
почему Учитель стремился умереть от его рук. Он вручил свою преданность и
жизнь в руки Ло Бинхэ более десяти лет назад, и по этой причине Учитель
позволил своему ученику разобраться с его предательством так, как тот
посчитал нужным.
— Шэнь Цинцю...
По-прежнему никакого ответа. Возможно, Шэнь Цинцю действительно

отказывался возвращаться к жизни из-за Ло Бинхэ. Ребёнок, которому он
позволил проникнуть в самый уязвимый уголок своего сердца, обнажил клыки,
нанеся ему смертельную рану и уничтожив душу. Кто с готовностью вернётся в
такие руки? В сердце Ло Бинхэ начала подниматься неистовая паника. Он
просунул руку под колени Шэнь Цинцю и крепко сжал чужое тело, прижимая к
груди; дорожки горячих слёз стекали по его щекам. Он не плакал так горько уже
много лет; одного небольшого толчка оказалось достаточно, чтобы прорвать
плотину, сдерживающую эмоции.
— Учитель, прошу, вернитесь. Я видел всё; вы не сможете больше лгать мне.

Учитель, ты никогда не произносил этого, но твоё сердце сказало, что позволишь
мне остаться, если я захочу. Учитель, ты так нужен сейчас этому ученику, прошу,
346/1036
вернись... Умоляю, Учитель, можешь бранить меня, отлупить меня, но не
оставляй...
Он всё ещё был растерян после смерти Шэнь Цинцю и не понял, что имел в виду
тот, другой Ло Бинхэ, когда говорил, что Шэнь Цинцю предначертан ему судьбой.
Лишь теперь Ло Бинхэ в полной мере осознал значение загадочных слов.
— Ло Бинхэ может любить Шэнь Цинцю... Ло Бинхэ может Шэнь Цинцю

ненавидеть... Но я никогда не смогу оставить тебя. Начиная с прошлой жизни до
сего дня, вся моя жизнь... Ты, Учитель, определил мою судьбу. Другой я оказался
прав, ты — моя судьба. Без тебя у меня нет будущего.
Полные невысказанного горя рыдания эхом отразились от каменистых сводов

пещеры. Сколько бы он ни пытал Шэнь Цинцю в своей прошлой жизни, он всегда
был осторожен, чтобы оставить его в живых. Он даже выдумал для себя
подходящий предлог — продлить страдания своего мучителя. Запутанный узел в
его душе наконец разрублен; теперь Ло Бинхэ знал, что в действительности
чувствует. Даже если когда-то он презирал бессмертного, он ни дня не мог
прожить без Шэнь Цинцю. Он, не колеблясь, пожертвовал своим будущим с
многочисленными жёнами и детьми и целым миром возле ног ради возможности
ещё раз встретиться с Шэнь Цинцю. Столь же незыблемая, как жизнь и смерть,
траектория судьбы Ло Бинхэ оказалась предопределена в тот миг, когда он
встретил Шэнь Цинцю.
— Я скучаю, Учитель, вернись со мной домой...
Его шёпот не стихал, его не волновало даже то, что безутешные слёзы солёными
каплями падали на щёки и губы Шэнь Цинцю. Глядя на безжизненное лицо
своего Учителя, Ло Бинхэ ощутил, как отчаяние грозится затопить его с головой,
и невольно зажмурился, желая отогнать первобытный страх. Ни в одной из своих
жизней он не чувствовал себя настолько беспомощным. В полной темноте что-то
коснулось уголка его глаза и мягко погладило.
— Шумный болван... Столько лет прошло, почему ты всё ещё рыдаешь...
Глаза Ло Бинхэ распахнулись, яркие звёзды в его взоре поймали в свой плен
приоткрытые глаза напротив. Несмотря на слабость, Шэнь Цинцю всё же удалось
принять раздражённый вид, отчитывая Ло Бинхэ и вытирая с лица чужие слёзы.
Прежде чем он успел добавить что-то ещё, ученик прижал его к груди.
— Учитель, конечно, я плачу! Разве могу я не плакать? Ты не просыпался...
— Разве не твоя в том вина?
Вопрос резко оборвал эйфорию, охватившую Ло Бинхэ после пробуждения Шэнь

Цинцю. Его Учитель восстановил свои прошлые воспоминания из-за резонанса с
памятью Ло Бинхэ, запечатанной в Синьмо. И это означало, что Шэнь Цинцю
помнил всё, включая неукротимую злобу неблагодарного ученика. Но Шэнь
Цинцю, казалось, не замечал повисшей неловкости. Его веки вновь смежились,
когда он еле слышно пробормотал:
— Этот учитель устал, перестань шуметь...
Спустя несколько мгновений он уже крепко спал. Мэнмо, наблюдающий за

разворачивающейся сценой с первых рядов, негромко кашлянул, привлекая
347/1036
внимание Ло Бинхэ.
— Его душа только что восстановилась, больше ей ничего не угрожает. Прежде

всего ты должен позволить ему выздороветь, — Старейшина не предполагал, что
настанет день, когда ему придётся взять на себя роль свахи. Окружающий их
фон вновь поменялся, принимая очертания личных покоев. Старый демон
довольно быстро узнал в них комнату Шэнь Цинцю на вершине Цинцзин.
Ло Бинхэ аккуратно уложил Шэнь Цинцю на кровать, накрывая хрупкую душу

тонким покрывалом. По правде говоря, душа не нуждалась в подобной иллюзии;
всё это лишь ради того, чтобы удовлетворить любые желания Шэнь Цинцю. И всё
же, предыдущие слова Шэнь Цинцю продолжали преследовать Ло Бинхэ, будто
призрак непрерывно нашёптывал на ухо его сомнения и страхи. Чтобы дать себе
время подумать, Ло Бинхэ покинул Царство Снов и вернулся к реальности.
Шэнь Цинцю покоился на кровати, такой же безмятежный как во сне. Однако от

юноши не укрылось, что краски жизни вернулись на его щёки. Ло Бинхэ
почувствовал неизмеримое облегчение, заметив улучшение состояния
бессмертного. Однако его радость длилась недолго. За пределами комнаты
раздались встревоженные голоса:
— Глава дворца! Вновь явился Лю Цингэ!
Ло Бинхэ нахмурился. Пять дней назад он уже отправил этого человека обратно
на гору Цанцюн, и тем не менее горный лорд пика Байчжань вернулся снова,
чтобы изводить его. Но на этом плохие вести не закончились.
— Вместе с ним прибыл Глава школы Юэ!
348/1036
36. Конец строки
Ло Бинхэ был не в настроении принимать гостей. В особенности

незваных вроде Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня. После того, что ему довелось увидеть,
его неприязнь к этим двоим лишь усилилась. Не ему бросаться лицемерными
словами, но они причинили боль его Учителю в прошлой жизни, почему же сейчас
остаются на его стороне друзьями и соратниками?
— Не позволяйте никому входить в мои покои, — холодно распорядился он,

прежде чем стремительным шагом направиться в главный зал. Лю Цингэ,
возможно, и не сумеет пробиться сквозь возведённые барьеры, но Юэ Цинъюань
— совсем другая история. С их объединёнными силами преодоление
многоуровневой защиты уже не казалось чем-то невозможным. Чёрные одежды
колыхались в такт стремительным шагам Ло Бинхэ, когда он пересёк порог
главного зала и увидел двух горных лордов, непринуждённо переступающих с
ноги на ногу, будто явились с повседневным визитом.
— Я всё это время уважал желание Учителя и не трогал школу Цанцюн. И тем не
менее, вы продолжаете приходить снова и снова. На этот раз даже уважаемый
глава школы Юэ явился собственной персоной.
Фальшивая вежливость лишь для галочки. Взмахом руки Ло Бинхэ приказал

остальным адептам покинуть комнату, в зале остались только трое. Всегда
спокойное выражение лица Юэ Цинъюаня омрачала глубокая складка между
бровями. Лю Цингэ, как всегда, держал Чэнлуань наготове. Стоило ему заметить
меч, Ло Бинхэ охватила неисчерпаемая ненависть. Пронзил Учителя, убил
собственного владельца; для него теперь этот клинок считался проклятым, почти
на том же уровне, что и Синьмо.
— Му-шиди сообщил нам, что Цинцю... что Цинцю вернулся. Ученик Ло, мы можем
его увидеть?
Спокойная просьба Юэ Цинъюаня казалась разумной; но в данный момент Ло

Бинхэ оказался не готов к переговорам. На его эмоции по-прежнему оказывали
сильное давление остатки бремени, которые он взвалил на себя, чтобы
восстановить душу своего Учителя. Он прищурился, надменно взирая на горных
лордов.
— Вот как? Однако, видимо, Му-шишу забыл упомянуть, что в настоящее время
Учитель остаётся без сознания. Я только что закончил процесс исцеления, вы не
можете нарушить его покой, — ядовито парировал он, под вполне благовидным
предлогом пытаясь сдержать очевидное неприятие их присутствия.
— У нас нет причин верить тебе, пока мы не увидим Шэнь-шисюна своими

глазами. В противном случае, ты не имеешь права препятствовать его
возвращению, — прервал его Лю Цингэ. Ло Бинхэ почувствовал, как от голоса
этого человека голову сдавил железный обруч мигрени. Он не уставал
удивляться, как его Учитель мог выносить простоту этого человека. Шэнь Цинцю
из прошлого оказался прав, когда называл Лю Цингэ безмозглым; Ло Бинхэ
полностью разделял его точку зрения. И к тому же эта его бестактность! Трудно
поверить, что этот вспыльчивый бессмертный и Лю Минъянь являлись кровными
братом и сестрой.
349/1036
— Мои причины забрать Учителя к себе домой вас не касаются. Теперь, когда я
думаю об этом... Если бы я отдал вам Учителя тогда, несколько лет назад, он и по
сегодняшний день покоился бы под неподъёмными плитами могильного камня в
сводах горы Цанцюн, — возразил Ло Бинхэ. Но прежде, чем Лю Цингэ успел
ответить, Юэ Цинъюань заговорил. Лицо его помрачнело, от чего глава школы
выглядел намного более уставшим, чем обычно.
— Этот дворец... Этот дворец причинил шиди Цинцю незаслуженную обиду. Это
не его дом. Ему здесь не место.
Слова ударили повелителя демонов по больному, он зарычал:
— Где Учителю следует находиться, решать не тебе, Юэ Цинъюань!
Юэ Цинъюань отказывался отступать:
— Это решать и не тебе, Ло Бинхэ.
Будто чувствуя разгорающийся конфликт, Лю Цингэ предусмотрительно положил

ладонь на рукоять Сюаньсу, взмахивая Чэнлуанем.
— Цинъюань, позволь мне разобраться с этим, — заявил он, явно стремясь

оградить Юэ Цинъюаня от схватки. Глава школы нахмурился от столь
бестактного вмешательства и прошептал:
— Я могу сражаться и не вынимая Сюаньсу из ножен, Цингэ.
Ло Бинхэ тоже не спешил выхватывать Синьмо из ножен. Он пообещал Шэнь

Цинцю не трогать школу Цанцюн, но если они сами явились искать проблем, кто
сможет обвинить его, если он отправит их обратно полуживыми?
Напряжение в воздухе стало настолько ощутимым, что, казалось, его можно было
порезать ножом. Обе стороны наблюдали друг за другом, не спеша проявлять
инициативу. Совершенствующиеся школы Цанцюн рассчитывали свои шансы на
успех в атаке против повелителя демонов. Что же касается Ло Бинхэ, тот
раздумывал, на кого из них обрушить свой первый удар. Все трое обменялись
взглядами; оружие приготовилось воспарить в воздух.
— Прекратите.
Лишь слово, но голос звучал резко и пронзительно. Все движения разом

прекратились, головы с надеждой повернулись на голос. У входа в зал стоял
Шэнь Цинцю, стройный и почти хрупкий на вид, он оказался облачён лишь в
тонкие спальные одежды, накинув сверху тёмно-синий плащ, отороченный
сероватым меховым воротником. Прежде чем кто-то успел произнести хоть
слово, бессмертный вошёл в зал, его шаги ложились на каменные плиты так же
уверенно и элегантно, как и прежде. Плащ дрожал при каждом движении, будто
волны на воздушных одеждах императрицы. Бессмертный смерил взглядом обе
враждующие стороны, а затем усмехнулся в присущем ему стиле.
— Мне помнится, когда мы в последний раз собирались подобным составом,

потребовалась моя смерть, чтобы уладить конфликт. Кто же знал, что
возвращение этого учителя придётся именно на этот момент?
Все мечи сразу же вернулись в ножны. Довольно грязный приём со стороны Шэнь
350/1036
Цинцю, но воспоминания о той ночи разбередили незаживающую травму. Меньше
всего они хотели вспоминать сцену смерти Шэнь Цинцю. Довольный тем, что
приручил эту воинственно настроенную троицу, просто надавив на больное, Шэнь
Цинцю несколько потерянно взглянул на собственную ладонь, будто сожалея,
что в данный момент не мог привычно распахнуть свой веер.
— Лю-шиди, Чжанмэнь-шисюн. Уходите.
Одного этого приказа хватило, чтобы оба в оцепенении застыли на месте, в то

время как на губах Ло Бинхэ расцветала довольная улыбка. Его Учитель прогонял
незваных гостей. Лю Цингэ, очевидно, отказывался смиряться с поражением.
— О чём ты говоришь? Раз мы уходим, то и ты тоже. Если этот отброс удерживает

тебя в заложниках, ему придётся иметь дело с нами!
Его переполняла решимость вернуть Шэнь Цинцю обратно, но шисюн не стал его
слушать.
— Шиди Лю, если собираешься продолжать сражаться, тогда вперёд. Но тогда

вам придётся найти другой повод, поскольку меня спасать уж точно нет нужды!
Что касается тебя, глава школы Юэ... этот младший брат уже не раз просил вас
не тратить время на столь тривиальные вопросы. Вернитесь в школу Цанцюн, где
вам и подобает находиться.
— Сяо Цзю, школа Цанцюн это и твой дом тоже. Как я могу уйти, оставив тебя?
Мягкой просьбе Юэ Цинъюаня, казалось, удалось затронуть нужные струны в

глубине души Шэнь Цинцю. Его Учитель на какое-то время замолчал, от чего в
сердце Ло Бинхэ зародилось тягостное беспокойство. Шэнь Цинцю
действительно считал школу своим домом; если он твёрдо решил вернуться, то,
по крайней мере, должен взять Ло Бинхэ с собой. Но бессмертный, казалось, всё
обдумал и ответил лишь двумя простыми словами.
— Ци-гэ, пожалуйста...
— Нет, ты не... Это нечестно, Сяо Цзю!
Юэ Цинъюань знал, если Шэнь Цинцю называет его «Ци-гэ», он подталкивает

своего старшего братца к тому, чтобы тот побаловал его.
Шэнь Цинцю никогда не нравились нежности; то, что он решил прибегнуть к

подобной тактике могло означать, что он серьёзно вознамерился остаться с Ло
Бинхэ. Он знал, что Юэ Цинъюань не мог отказать такой просьбе, да и сам объект
хитроумных манипуляций никогда не жаловался. Шэнь Цинцю, как видно, вовсе
не чувствовал раскаяния, он махнул Лю Цингэ рукой, словно тот был мальчиком
на побегушках.
— Как видишь, шиди Лю, глава школы не в состоянии контролировать

собственные эмоции. Если он продолжит в том же духе, то окажется под угрозой
искажения Ци. Отведи его обратно.
— О чём ты?..
Разговор начинал принимать неприятный оборот для Лю Цингэ. К тому же, это
оказался далеко не первый раз, когда его просили увести Юэ Цинъюаня. И
351/1036
тяжесть этих слов всё ещё связывала его независимо от того, знал Шэнь Цинцю
об этом или нет.
— Как видишь, с момента воскрешения и до сего дня моё здоровье в хорошем

состоянии. С этим учителем ничего не случится. А теперь ступай, пока мой
провинившийся ученик всё ещё слушается меня. Немного... дисциплины не
повредит. Этот мастер даст о себе знать, когда уладит все вопросы здесь.
Он говорил так, что никто не осмелился возражать. Если требуется заставить

кого-то замолчать одними лишь словами, доверьтесь Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань,
похоже, не очень хотел уходить, но он повиновался, когда Лю Цингэ взял его за
руку и потянул за собой.
Стоило этим двоим пропасть из виду, Ло Бинхэ с улыбкой повернулся к своему

Учителю. Стоило увидеть, что тот благополучно пришёл в себя, с его груди будто
свалился невыносимый груз, да и то, что Шэнь Цинцю решил остаться, не могло
не радовать. Но прежде чем бесконечный поток слов счастья соизволил
сорваться с уст, бессмертный обратил к нему холодный взгляд.
— Итак... Ты собираешься закончить начатое, на этот раз вонзив Синьмо

прямиком в моё сердце? Или же вернёмся в старые добрые деньки Водной
тюрьмы?
Ло Бинхэ оторопел. Напомнив себе, что к бессмертному, вероятно, вернулась

память о прошлой жизни, он постарался взять себя в руки:
— Учитель, пожалуйста... Этот ученик никогда не собирался убивать или

навредить тебе... Я просто счастлив, что ты в добром здравии.
— Хах, если ты столь добр, то с тем же успехом мог бы позволить мне вернуться с
ними.
Слова сочились сарказмом. Шэнь Цинцю явно не верил, что Ло Бинхэ так легко
его отпустит. Но всё это Ло Бинхэ пропустил мимо ушей, уловив лишь просьбу
Шэнь Цинцю об освобождении. Бурлящее внутри беспокойство хлынуло через
край длинной тирадой, которую он выпалил на одном дыхании, словно капризный
ребёнок:
— Учитель всегда думает лишь о Юэ Цинъюане и школе Цанцюн! Почему бы вам

просто не забыть о них и проявить побольше заботы обо мне? Этот ученик был
тем, кто прошёл сквозь глубины вашего сердца и забрёл в лабиринты вашей
души, чтобы вернуть домой! Я знаю, что Учитель хранит меня в своём сердце! Я
— тот, кто любит тебя, я не позволю, чтобы кто-то другой держал тебя за руку!
Эта детская истерика выглядела довольно неприглядно, но если это

единственный способ достучаться до Шэнь Цинцю и заставить того остаться, ему
было всё равно.
Однако стоило Ло Бинхэ замолчать, оказалось, что настал черёд Шэнь Цинцю
взорваться.
— И ты ожидаешь, что я поверю, будто кто-то может полюбить МЕНЯ?! — голос

Шэнь Цинцю звенел, как натянутая струна. Он запустил дрожащую руку в
волосы, растрепав аккуратную причёску, и это, пожалуй, впервые, когда его не
заботил свой внешний вид. Маска на его лице треснула, являя печальный лик с
352/1036
выражением нестерпимой муки, и необъяснимая волна спокойствия захлестнула
повелителя демонов.
Ло Бинхэ наконец понял, что узнаёт себя в Шэнь Цинцю. Даже увидев в
воспоминаниях, что Шэнь Цинцю отчасти видел в нём себя, Ло Бинхэ не до конца
понимал всю глубину их сходства. Затравленный взгляд его Учителя переполнял
знакомый голод. Нежеланный, нелюбимый, всегда ищет то, что удовлетворит эту
жажду. И, не осознавая этого, оба выбрали путь самоуничтожения, потому что не
умели любить; даже заведя обширный гарем, Ло Бинхэ мог поклясться, что его
сердце никогда так не болело и не страдало.
Он убедил себя, что ему просто не нравилось, когда шли против его воли. Чем
больше Шэнь Цинцю противился, тем сильнее он стремился завладеть этим
человеком. Осознание обрушилось в этот момент, выбивая почву из-под ног;
струны души Ло Бинхэ тронул взрыв эмоций Шэнь Цинцю, он больше не
сомневался, что действительно влюблён. Разве это не любовь, когда Ло Бинхэ не
мог оставить надежду, не мог прекратить преследовать Шэнь Цинцю несмотря
на всё, что происходило между ними, и на всю ту боль, которую они причинили
друг другу?
Как он мог оставаться на месте, когда его Учитель выкрикивал все эти слова,
уверенный, что не заслуживает того, чтобы его любили? Несмотря на всё, что Ло
Бинхэ сотворил во время своего правления, его жёны всё же любили его. У Шэнь
Цинцю же не было никого, он никому не позволял подойти достаточно близко.
Лишь сейчас Ло Бинхэ понял, хотя в прошлом он и вёл себя как мерзавец, Шэнь
Цинцю обладал искажённым чувством ответственности за свои поступки; он всё
ещё продолжает наказывать себя за них. Этот потерянный взгляд, измученный
страданиями, причинял ему почти физическую боль; и одного этого Ло Бинхэ
хватило, чтобы понять — ему нужно, чтобы этот человек оставался рядом с ним
до конца жизни. Он сделал шаг к Шэнь Цинцю, и его сердце, наконец, не
дрогнуло.
— Да.
— И ты сможешь любить меня после всего, что я натворил? Так просто сможешь
меня простить?
Прощения, пожалуй, никто из них не заслуживал. И Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ

искали способы причинить друг другу боль. Но пока Шэнь Цинцю наносил раны в
основном его сердцу (а те, что на поверхности тела, легко заживут), Ло Бинхэ без
преувеличения разорвал его на части, разлучив тело и разум. Даже рухнув на дно
пропасти Бесконечной Бездны, что само по себе стало ужасным испытанием, он
понимал, что Лю Цингэ оказался прав, когда говорил о милосердии Шэнь Цинцю.
С другой же стороны, запланированные Ло Бинхэ для Шэнь Цинцю бесконечные

мучения отличались чрезмерной жестокостью. Он разрушил не только самого
человека, но и всё, что у него оставалось. Даже почти смешно слышать, как Шэнь
Цинцю спрашивал, сможет ли Ло Бинхэ простить его, потому что Шэнь Цинцю,
казалось, пребывал в полнейшей уверенности, что совершённое им
непростительно. Что же тогда говорить о жестокости Ло Бинхэ? Он не смел
просить, мог лишь надеяться, что Шэнь Цинцю так или иначе полюбил его,
заботился о нём достаточно, чтобы ждать от него прощения, когда это Ло Бинхэ
был тем, кто с самого начала должен был умолять о помиловании.
— Прощать или нет, этот ученик не достоин решать. После всего, что я сделал...
353/1036
Я слишком многое забрал у своего Учителя. Я забрал так много... и вот я здесь,
осмеливаюсь просить о бó льшем.
Они оба знали, о чём просил Ло Бинхэ.
— И ты смеешь предполагать, что я могу что-то там хранить в своём сердце? Что
я могу любить тебя?!
Это выходило за пределы его мечтаний. Несмотря на своё ворчливое поведение,

частую ложь и привычку держаться в отдалении от других людей, Шэнь Цинцю
действовал, следуя своему собственному кодексу чести. Он относился к
женщинам с достоинством; он восхищался сильными людьми, даже если скорее
умрёт, чем признается в этом. Шэнь Цинцю был способен на это; он просто не мог
поверить в себя. Кто бы посмел утверждать, что его Учитель ничего не хранил в
своём сердце, когда он так заботился о своей школе и учениках после всего, что
было сказано и сделано? Как мог Ло Бинхэ осмелиться сказать иначе, когда Шэнь
Цинцю грудью бросился на их клинки, чтобы защитить то, что ему дорого?
Был ли он способен полюбить Ло Бинхэ? На этот вопрос не существовало

однозначного ответа. Однако юноша вспомнил то, что увидел в самых затаённых
уголках души Шэнь Цинцю. С его стороны будет нечестно использовать своё
знание, но Ло Бинхэ больше не хотел отпускать. Нежный цветок надежды
распустился в сердце Ло Бинхэ, и он, повинуясь порыву, бросился вперёд,
заключив Шэнь Цинцю в объятия. Вложив всю свою душу, чтобы выразить
пережитые боль и разочарование; его Учитель не сопротивлялся, и это заставило
сердце Ло Бинхэ замереть в ожидании. Он почти благоговейно склонил голову,
прошептав:
— Да.
Он ощутил, как человек в его руках напрягся, а после по чужому телу пробежала
мелкая дрожь. Когда рука, всё ещё слишком сдержанная, чтобы обнять его,
вместо этого устроилась поверх его руки, Ло Бинхэ почувствовал, как сердце его
почти разрывается от счастья. Он усилил объятия, словно боялся, что Шэнь
Цинцю может выскользнуть из его рук. Лишь слегка отклонил голову, чтобы
взглянуть на своего Учителя, который крепко сжал губы, но глаза по-прежнему
пылали дерзким огнём, и лишь слабый румянец, окрасивший щёки, выдавал его
истинные чувства.
— Что такое?
— Учитель.
— Что этот учитель говорил о бессмысленном повторении слов?
Предостережение прозвучало довольно слабо, и Ло Бинхэ не смог сдержать

волнение. Он не получил в ответ улыбку или тихое согласие, но Шэнь Цзю
разговаривал с ним. Он всегда был единственным Учителем для Ло Бинхэ и до
сих пор остаётся. И ему этого сполна хватало, теперь Шэнь Цинцю действительно
принадлежит ему.
— Учитель... пожалуйста, полюби меня.
354/1036
Ло Бинхэ не стал колебаться, чтобы задать вопрос; к этому времени он уже
понял, что оставленные ими недосказанности имели катастрофические
последствия; он хотел услышать признание от Шэнь Цинцю. Он знал, что
безнадёжно влюблён в своего Учителя, но всё ещё чувствовал неуверенность и
отчаянно нуждался в том, чтобы Шэнь Цинцю развеял его сомнения. Просто
полагаться на своё знание, — коварное знание глубочайшего секрета в сердце
своего Учителя — было бы полнейшим самодовольством. Ло Бинхэ не мог
позволить себе небрежность.
Шэнь Цинцю посмотрел на него долгим и пристальным взглядом, отчего в сердце

Ло Бинхэ поднялась затаённая тревога — до сих пор никто не осмеливался
сомневаться, услышав признание опытного героя-жеребца, словно сошедшего со
страниц дешёвого романа. Шэнь Цинцю усмехнулся и отвёл взгляд, нарушив
зрительный контакт с Ло Бинхэ.
— Где на всём белом свете сыщется сумасшедший, который откажется от целого

мира и более шести сотен прекрасных женщин ради одного мужчины?
Ло Бинхэ нечего было на это ответить.
— Полагаю, лишь такому, как я, не повезло настолько, чтобы заполучить одного.
Это был ответ в стиле Шэнь Цинцю, нечестный и не прямой. Но то, что он
исходил от такого человека, как он, уже говорило о многом; это было
равносильно тому, чтобы услышать «да» в ответ. Ло Бинхэ наклонился,
захватывая в плен чужие губы. Поражённый поцелуем, Шэнь Цинцю
инстинктивно попытался отстраниться, но Ло Бинхэ был слишком опытен, чтобы
позволить ему сбежать. Полудемон, одной рукой поддерживая его под затылок,
лаская, не упустил возможность просунуть язык, когда Шэнь Цинцю приоткрыл
рот, чтобы глотнуть воздуха. Шэнь Цинцю наконец расслабился и позволил
молодому человеку с жадностью целовать его. Сплетая их языки в запутанном
танце, Ло Бинхэ без усилий прижал хрупкое тело к одной из колонн, от чего плащ
соскользнул с чужих плеч. Это, казалось, отрезвило Шэнь Цинцю, который вновь
начал вырываться, требовательно вопрошая:
— Что это, по-твоему, ты делаешь?
— Учитель, этот ученик слишком взволнован... Учитель виноват в том, что

фантазии этого ученика вышли из-под контроля, пожалуйста, возьми на себя
ответственность.
— Что ты несёшь? Где мы, по-твоему, находимся, ты, маленький зверёныш?!
В прошлом он бы воспринял подобные слова как оскорбление своей

демонической крови. Но прямо сейчас Ло Бинхэ мог лишь с предвкушением
обдумывать все возможные способы, в которых он покажет себя настоящим
животным со своим Учителем. Несмотря на то, что в этой жизни Шэнь Цинцю
достиг более высокого уровня совершенствования по сравнению с прошлой
жизнью, у него всё ещё не было никаких шансов против Ло Бинхэ, который с
лёгкостью удерживал его. Он прижал Шэнь Цинцю к груди и взмахнул Синьмо.
— Если это место не по вкусу Учителю, мы можем переместиться в более

укромное. Тогда Учитель сможет убедиться, маленький ли я зверь или нет...
— Ты нахальн...
355/1036
Что бы ни хотел сказать Шэнь Цинцю, слова потонули в очередном поцелуе, и
забылись окончательно, когда они упали на кровать. Излишне говорить, что Ло
Бинхэ нашёл возможность умелыми действиями завлечь Учителя в гораздо более
увлекательное занятие, нежели бессмысленные споры. И конечно же, он не
забывал быть особенно осторожным и нежным с человеком в своих руках. В тот
момент, когда Ло Бинхэ почувствовал, что Шэнь Цинцю под ним стал податливым
и мягким как глина, его сердце до краёв затопило неисчерпаемое счастье, и он
позволил себе окунуться в удовольствие момента.
***
Как только эти двое исчезли в пространственном разрыве, Шан Цинхуа, наконец,
осмелился выйти из бокового коридора, где он и находился всё это время. Его
никто не заметил, а у Шан Цинхуа хватило здравого смысла, чтобы понять —
появиться в разгар подобной сцены стало бы верхом неловкости. Поэтому он и
скрывался в спасительном полумраке коридора, пока все не исчезли.
Он случайно проходил мимо личных покоев Ло Бинхэ, когда за приоткрытой

дверью заметил Шэнь Цинцю. Бессмертный понятия не имел, что сделал Ло
Бинхэ, чтобы разбудить Шэнь Цинцю, который не просыпался в течение пяти
дней; само собой, столь внезапное появление поразило Шан Цинхуа до глубины
души. Шэнь Цинцю, казалось, обрадовался, увидев знакомое лицо после
пробуждения, и прямо спросил своего шиди, что происходит. Шан Цинхуа готов
был тут же пуститься в подробные объяснения, в красках описывая всё безумие,
случившееся за пять долгих лет — наконец его равнодушный, но всегда готовый
слушатель вернулся.
Но он быстро пришёл в себя, потому что прямо сейчас Ло Бинхэ собирался

сразиться с Лю Цингэ и Юэ Цинъюанем. Шан Цинхуа, как никто, знал, что ничто
не приводило Шэнь Цинцю в бо́ льшее раздражение, чем люди, не следующие его
указаниям. Поэтому, несмотря на текущую ситуацию, Шан Цинхуа немедленно
сообщил, что его ученик и товарищи по школе вновь собрались вступить в бой.
Как и ожидалось от его сурового шисюна, все вопросы о собственном состоянии
оказались забыты; Шэнь Цинцю лишь сдержанно поинтересовался, где их найти.
Шан Цинхуа не стал медлить и проводил своего старшего товарища,

предварительно услужливо притащив откуда-то плащ и накинув на плечи
шисюна. Не понаслышке зная о гордости Шэнь Цинцю, горный лорд пика Аньдин
не сомневался, что тот придёт в ярость, если ему придётся появиться перед кем-
то лишь в тонких спальных одеждах. Самая малость предусмотрительности,
безусловно, сможет немного смягчить настрой Шэнь Цинцю, не говоря уже о том,
что он не мог упустить возможность выслужиться перед старшим братцем. Само
собой, он не решился предстать перед главой школы и горным лордом пика
Байчжань, предпочитая укрыться в тени. Лишь небесам известно, что сотворит с
ним Лю Цингэ, если увидит!
И всё же, учитывая все обстоятельства, меньше всего Шан Цинхуа ожидал стать
свидетелем горячего признания и последующих довольно интимных
прикосновений. Хотя нельзя сказать, что он оказался сильно удивлён. Скорее,
бессмертный бы усомнился в здравомыслии Ло Бинхэ, если бы тот делал всё, что
делал ради Шэнь Цинцю, не испытывая при этом сильных чувств. Во имя чести и
достоинства своего шисюна Шан Цинхуа поклялся унести эту тайну с собой в
могилу. Ну и дураком, бездумно ищущим смерти, он тоже себя не считал; Шан
356/1036
Цинхуа оказался не настолько глуп, чтобы просто признаться в том, что стал
свидетелем их тайных поцелуев.
Он поднял забытый плащ с каменных плит, тщательного его отряхивая. Когда-то

Мобэй Цзюнь любезно вручил его ему, бессмертный тогда чуть не замёрз до
смерти в ледяной стуже родных земель демона. Ло Бинхэ забрал с собой Шэнь
Цинцю довольно давно, вряд ли в ближайшее время этот плащ кому-то
понадобится. Повернувшись, чтобы уйти, он столкнулся взглядом с морозными
глазами Мобэй Цзюня, от чего невольно схватился за сердце, опасаясь, что оно
выскочит из груди.
— В-Ваше Величество!
Шан Цинхуа прикусил губу, чтобы случайно не выпалить ледяному демону, что
бесшумно стоять за чьей-то спиной неминуемо ведёт к чьей-то скоропостижной
смерти. Мобэй Цзюнь смерил его пронзительным взглядом. Между ними повисло
тягостное молчание, но бессмертный не посмел первым нарушить тишину. Демон
пребывал в относительно неплохом настроении после устроенной Шан Цинхуа
взбучки, когда они только вернулись во дворец; меньше всего ему хотелось
вывести Мобэй Цзюня из хрупкого равновесия.
— Ты отдал его ему.
— Ч-что?
Мобэй Цзюнь указал на плащ в его руках.
— Я дал его тебе. Но ты отдал его ему, — повторил он. Бессмертный на секунду
задумался, пытаясь понять, что имел в виду Мобэй Цзюнь.
— О, Вы имеете в виду плащ? Нет, я просто одолжил... Эм, Ваше Величество, как
Вы...узнали, что я сделал? — голос Шан Цинхуа чуть было не перешёл в
визгливый писк от того, насколько смиренно он пытался говорить.
— Видел.
— Вот как...
Похоже, Мобэй Цзюнь совершенствовался в своих навыках, Шан Цинхуа ни разу

не заподозрил, что за ними кто-то наблюдает. Мобэй Цзюнь, вероятно, следовал
за ними с того самого момента, как он встретил Шэнь Цинцю, и то, что он не
сумел заметить этого, пока ледяной демон не проявил себя, было довольно
жутко. Похоже, Мобэй Цзюнь намекал, что в любой момент сможет убить Шан
Цинхуа, а бедняга этого даже не заметит.
— Брось его.
— Подожди, почему?! Он всё ещё годится, чтобы его носить, и он чистый! Да и

Шэнь-шисюн надел его всего лишь раз, — не удержался Шан Цинхуа. В список
обязанностей пика Аньдин входила также разработка униформы, естественно, он
хорошо разбирался во всех видах тканей. Для создания плаща, который Мобэй
Цзюнь дал ему, использовалась высококачественная ткань, к тому же она
отлично сохраняла тепло. Это же пустая трата средств — просто выбросить
такую хорошую вещь! Мобэй Цзюнь проигнорировал реплику Шан Цинхуа, легко
вырывая плащ из чужих рук. В мгновение ока ткань с лёгким треском покрылась
357/1036
толстым слоем льда и, встретившись с каменным полом, разлетелась на мелкие
осколки.
Печаль от столь расточительной порчи имущества быстро сменилась ужасом,

стоило представить, что произойдёт, если Мобэй Цзюнь заморозит его самого;
Шан Цинхуа лишился дара речи. Однако в следующее мгновение его щеки
коснулось что-то мягкое, и он недоумённо перевёл взгляд на Мобэй Цзюня.
Ледяной демон снял собственный плащ и накинул его на плечи Шан Цинхуа.
Глаза бессмертного комично распахнулись, и он, запинаясь, выдавил:
— В-Ваше Величество? Разве я сделал сегодня что-то, чтобы заслужить награду?
— Это тебе... Никогда больше не отдавай его никому.
«Я его одолжил, а не отдавал», — хотелось возразить Шан Цинхуа. Но он

предпочёл кивнуть, чем вступать в бессмысленный спор, и тихо поблагодарил
Мобэй Цзюня за подарок. Мобэй Цзюнь прошёл несколько шагов, после чего
обернулся, нахмурившись, когда увидел, что тот остался на месте. Догадавшись,
что его повелитель хочет, чтобы он последовал за ним, Шан Цинхуа поспешил
догнать демона. Плащ оказался великоват, отчего подол немного неприглядно
волочился за ним по полу. Шан Цинхуа, сочувствуя такому великолепному
предмету одежды, собрал на руках щедрые складки ткани и всё-таки сумел
подобрать длину плаща, соответствующую его росту.
Он бесшумно следовал за Мобэй Цзюнем, теряясь в догадках, куда они держат

путь.
— Я не знал, что этот горный лорд — супруг командира.
Во–первых, одно то, что Мобэй Цзюнь сам завёл беседу, уже могло считаться
настоящей редкостью. А, во–вторых, то, что он не гнушался обсуждением
сплетен, стало вдвойне удивительным. В–третьих же, он, должно быть,
совершенно не ценил собственную жизнь, раз осмелился назвать Шэнь Цинцю
чьим-то супругом! До сего дня Шан Цинхуа и не подозревал, что подавиться
воздухом вполне реально. Мобэй Цзюнь устремил на него невозмутимый взгляд,
пока Шан Цинхуа добрых пять минут пытался откашляться. Не желая навлекать
на себя чужой гнев, Шан Цинхуа осторожно переспросил:
— Ваше Величество... что заставило Вас так думать?
Ледяной демон сегодня казался, на удивление, разговорчивым:
— Он заявил о своих правах на Шэнь Цинцю.
— Ваше Величество... Не думаю, что Ученик Ло, эм, заявлял о чём-то. Скорее
всего, он нас вообще не заметил. Он просто... ухаживал за Шэнь-шисюном? —
Шан Цинхуа терялся в догадках, что сегодня пошло не так. Лю Цингэ и Юэ
Цинъюань дружно приняли решение сдаться и отправились домой, Шэнь Цинцю
пришёл в сознание. Этот день мог считаться удачным, но Шан Цинхуа чувствовал
себя не в своей тарелке, обсуждая столь неловкую тему именно с Мобэй Цзюнем.
Обычно ледяной демон не интересовался подобной ерундой, но, похоже, сегодня
настроение располагало к разговорам.
— Все ли человеческие ухаживания таковы?
358/1036
Шан Цинхуа прошиб холодный пот. И как ответить на этот вопрос, не вдаваясь в
запутанные перипетии человеческих отношений?
— Ваше Величество... разве ухаживания демонов сильно отличаются?
— Демонстрация силы. Доминирование. Принуждение. Запугивание, — отрывисто

перечислил ледяной демон. Шан Цинхуа пожалел, что спросил, вспомнив, как
собственный отец демона похитил его родную тётю, чтобы сделать своей женой.
Он внезапно почувствовал себя невероятным глупцом, решив рассуждать о
вещах, в которых не разбирается. Мобэй Цзюнь услышал его вздох и нахмурился.
— Разве это неэффективно и в отношении людей?
— Ваше Величество, вы же понимаете, люди — хрупкие существа. Конечно,

некоторых девушек привлекает проявление силы, но остальных это скорее...
напугает. Всё же, процесс ухаживания это не завоевание, партнёры должны
находиться на равных позициях. Разве вы не почувствуете себя оскорблённым,
если кто-то станет относиться к вам, как к низшему?
Это был гипотетический вопрос, но Мобэй Цзюнь, похоже, не понял.
— Ко мне всегда относились как к верховному, — ответил он, словно одно это
опровергало заявление Шан Цинхуа. «Ну конечно, ты же лорд и привык
размахивать кулаками направо и налево, словно тиран!» — хотелось возразить
Шан Цинхуа, но он благоразумно промолчал. Если задуматься, у кого хватит
смелости относиться к Мобэй Цзюню как к равному? За своими размышлениями
Шан Цинхуа не сразу заметил, что они вернулись в его комнату.
— Ваше Величество, вам что-то нужно от меня? — решил уточнить он. Мобэй
Цзюнь не удостоил его ответом, вместо этого подхватил на руки и бросил на
кровать. Ледяной демон сразу же забрался следом под низкий полог и оказался
почти вплотную к Шан Цинхуа из-за небольшого размера ложа. Бессмертный
замер, потрясённый неожиданными действиями.
— Ваша светлость? Это...
— Я сплю...
— Само собой, но для чего тут я?..
Мобэй Цзюнь, должно быть, съел что-то не то. Шан Цинхуа в этом почти не
сомневался. Ледяной демон приоткрыл глаза, на долю секунды приобретая
схожесть с большим и ленивым котом.
— Ты же сам сказал, что я должен приглядывать за тобой. Поэтому ты остаёшься.
Шан Цинхуа остолбенел. Он не говорил таких слов, но вспомнил, как после

своего возвращения рявкнул Мобэй Цзюню, что всё произошедшее — результат
его небрежности. Неужели демонический лорд пытался исправить свою ошибку
чрезмерной бдительностью? Это было очень трогательно, учитывая, с кем
приходилось иметь дело. Немного воодушевлённый необычайной мягкостью
Мобэй Цзюня, горный лорд осмелился спросить:
— Ваше Величество, я благодарю вас. Могу ли я осмелиться спросить?
359/1036
Мобэй Цзюнь взглядом позволил ему продолжать; похоже, он с нетерпением
ждал возможности поспать и, не колеблясь, обрушит свой гнев на Шан Цинхуа,
если тот ляпнет чепуху.
— Учитывая годы, которые я служу под вашим началом... Может ли мой господин
больше не бить меня с такой силой?
Он выпалил эти слова слишком быстро, после чего напрягся и приготовился

снести любые удары, если просьба придётся ледяному демону не по вкусу.
— Что позволило тебе думать, будто ты вправе торговаться?
Привычный холодный тон заставил Шан Цинхуа вжаться в кровать, пытаясь стать
как можно незаметнее:
— Это не торги, как бы я посмел! Я просто пытался воззвать к милосердию моего

господина...
Мобэй Цзюнь ещё пристальней вгляделся в лицо напротив. Спустя несколько

долгих секунд он просто закрыл глаза, перекинув руку через тушку
бессмертного. Шан Цинхуа вздрогнул от чужого прикосновения, но боли не
последовало. Он подождал минуту, прежде чем понял, что демон действительно
уснул. И что это должно означать, он согласен или нет? Мобэй Цзюнь сегодня сам
на себя не похож, но Шан Цинхуа решил пока не задумываться над этим. Он
наконец позволил себе расслабиться, порадовавшись сквозь подступающую
дрёму, что подбитый мехом плащ коконом обернулся вокруг него, спасая от
холода, исходящего от тела Мобэй Цзюня.
Даже с присущей ему настороженностью Шан Цинхуа не мог не признать, что

место рядом с Мобэй Цзюнем для него являлось самым безопасным.
360/1036
37. Кнут и пряник
До сего дня не бывало случая, чтобы Ло Бинхэ проспал. Воспитанный в

строгости пика Цинцзин, он, несомненно, привык твёрдо придерживаться
установленного распорядка. После смерти Шэнь Цинцю он и вовсе позабыл о том,
что такое крепкий сон, закрывая глаза лишь на несколько часов. Спустя долгих
пять лет непрерывного подпитывания тела Учителя собственной духовной
энергией, проведя пять дней в Царстве Снов, пытаясь восстановить душу Шэнь
Цинцю, Ло Бинхэ смог наконец-то выдохнуть и погрузиться в мирный сон.
Открыв глаза, он понял, что совершенно не имеет представления, который час.

После того, как прошлой ночью он, наконец, сделал Шэнь Цинцю своим,
утомлённые, они оба забылись крепким сном. Ло Бинхэ как раз собирался ещё
раз насладиться сладостью ночных утех, когда понял, что место рядом с ним
пустует. Он мгновенно сел, весь сон как рукой сняло. Паразиты крови в чужом
теле немедленно сообщили своему хозяину, что Шэнь Цинцю в безопасности во
дворце Хуаньхуа. Прямо сейчас он находился в своей ледяной комнате.
Демон накинул простой халат и направился в личные покои Шэнь Цинцю, изо
всех сил стараясь не срываться на бег. Дверь в комнату оказалась закрыта, но он
чувствовал, что его Учитель внутри. Ло Бинхэ медленно толкнул дверь, тихо
приветствуя:
— Учитель?
Шэнь Цинцю сидел за столом, заставленным знакомыми корзинами с дарами

учеников пика Цинцзин. Рядом чинно восседал Шан Цинхуа, сверкая сине-
фиолетовым фингалом под глазом. Услышав знакомый голос, Шэнь Цинцю поднял
голову, встретившись взглядом с Ло Бинхэ. Взор его оказался остёр и
беспощаден, и поражённый Ло Бинхэ немного отступил. После того, что
произошло под покровом ночи, он, мягко говоря, рассчитывал на более тёплый
приём. Бессмертный поднялся на ноги, решительно припечатывая:
— Этот учитель возвращается в школу Цанцюн.
Сердце Ло Бинхэ пропустило удар, он невольно потянулся к Шэнь Цинцю. Горный

лорд безжалостно хлопнул сложенным веером по чужой ладони, протянутая рука
замерла на полпути. Шэнь Цинцю распахнул веер, привычно скрыв нижнюю часть
лица.
— Думаешь, отвертишься так легко? Ты поистине простак, который позабыл всё,

чему тебя учил этот учитель. Назови хоть одну причину, почему я должен
остаться?
Шэнь Цинцю говорил спокойно, и всё же, Ло Бинхэ чувствовал за его обманчивой
безмятежностью скрытую опасность. Он попытался успокоиться и найти
подходящий ответ, но, как на зло, застигнутый врасплох, не мог придумать
ничего путного. Увидев, что ученик потерял дар речи, его Учитель усмехнулся:
— В Цзиньлане ты растоптал мою репутацию. Будто смерти от твоих рук

оказалось недостаточно, мою душу разобрали и собрали вновь, словно детскую
игрушку. И, словно этого мало, ты нацелил на меня свои волчьи когти и
осквернил моё тело. А теперь назови этому мастеру хоть одну вескую причину,
361/1036
чтобы я остался с тобой!
— Учитель, но ты... Этот ученик...
Ло Бинхэ был уверен, что случившееся прошлой ночью произошло по взаимному

согласию. Бессмертный чтил собственную гордость больше всего на свете, он
никогда не позволил никому опозорить себя, если бы только не хотел того же. Ло
Бинхэ не принуждал его; он готов был сдержать себя, если бы Шэнь Цинцю
действительно того пожелал. Но вчера, посопротивлявшись немного, его Учитель
подчинился. Ло Бинхэ не хотел хвастаться, но ему приходилось делить ложе с
достаточным количеством женщин, чтобы научиться определять, испытывает его
возлюбленный ответное желание или нет. Словно прочитав чужие мысли, Шэнь
Цинцю с отвращением прищёлкнул языком, добавив:
— Кто знает, сколько женщин прошло через эту постель за те пять лет, что я был
мёртв? Коллекционируешь добродетели людей, словно трофеи?
Он решительно направился к выходу из комнаты, но Ло Бинхэ быстро встал

поперёк дороги, преграждая путь. Его и без того уязвимое сердце беспощадным
кинжалом пронзили ядовитые слова Учителя. Он хотел оправдаться, но знал, что
сейчас неподходящее время, чтобы спорить.
— Учитель, этот ученик знает, что был неправ. Пожалуйста, позволь мне
искупить вину, дай мне помириться с Учителем. Я сделаю всё что угодно, только
не уходи.
Подумать только, всемогущий демонический лорд умолял! Шан Цинхуа на

секунду подумал, что повелитель демонов готов опуститься на колени и
схватиться за подол одежды Учителя, как обезумевшая от горя жена. Сам он
предпочёл мудро хранить молчание и пытался слиться с окружающим фоном,
несмотря на то что находился менее чем в десяти чи [1] от разыгравшейся сцены.
Шэнь Цинцю прищурился в ответ на восклицание ученика.
— Всё что угодно? Действительно, всё?
— Да... Всё.
Никакая цена не казалась слишком высока, чтобы отдать её за Учителя. Шэнь

Цинцю ненадолго задумался, прежде чем кивнуть.
— Очень хорошо. Тогда будешь подчиняться каждому моему слову, пока я не

решу, что ты заплатил достаточно за свою ошибку.
Ло Бинхэ мигом просиял, словно заключённый в камере смертников,

заслуживший прощение, пусть и с небольшими условиями.
— Да, Учитель!
Шэнь Цинцю вернулся на своё место и распорядился:
— Тогда прими ванну и приведи себя в порядок. Мы отправляемся в школу

Цанцюн.
Его планы вернуться в школу не поменялись, но, по крайней мере, он собирался

взять с собой своего ученика. Ло Бинхэ послушно кивнул и со всех ног бросился в
362/1036
сторону купален. Шан Цинхуа метнул взгляд ему вслед и вздохнул:
— Айщ, Шэнь-шисюн. Если ты намерился проявить характер, по крайней мере,

ради достоинства ученика Ло, делай это, когда меня нет рядом... Он совершил
невозможное, чтобы спасти тебя, позволь ему хотя бы сохранить достоинство.
— Что за ерунду ты городишь? Именно потому, что ты здесь, этот мастер должен
был устроить ему взбучку, — тихо ответил Шэнь Цинцю.
Шан Цинхуа не потребовалось много времени, чтобы разгадать смысл его слов.
Горный лорд кивнул, задумчиво протянув:
— Вот как, понятно... Так вот почему ты задержал меня здесь! Тогда придётся
следовать своей роли.
— Твоя способность приспосабливаться не устаёт восхищать этого мастера. Если

у тебя остались незавершённые дела, советую их закончить. Ты отправляешься с
нами, — приказал Шэнь Цинцю, не давая горному лорду возможности отказаться.
Подобная перспектива привела Шан Цинхуа в смятение. Он и подумать не мог,
что сможет ещё хоть раз переступить порог школы Цанцюн, но Шэнь Цинцю
твёрдо вознамерился вернуть его. Словно долгожданный выход из тюрьмы после
долгих лет заточения. И всё же, как бы ему не хотелось, он не мог просто
отправиться паковать сумки.
— Шэнь-шисюн... Боюсь, в нынешней ситуации мой господин навряд ли меня

отпустит...
Шэнь Цинцю в ответ на его беспокойство лишь рассмеялся.
— Мобэй Цзюнь? Он сейчас подчинённый Бинхэ; если его повелитель

отправляется, у него нет иного выбора, кроме как последовать за ним.
— Ты имеешь в виду... Ты и его возьмёшь в нашу школу?
— Если он твой питомец, это твоя обязанность — заботиться о нём. Кроме того...
этот мастер может в конечном итоге и ему найти применение.
Только Шэнь Цинцю могло прийти в голову назвать Мобэй Цзюня «питомцем»
Шан Цинхуа. Ещё более высокомерным казалось заявление горного лорда о
намерении использовать демона! Если бы Шан Цинхуа носил шляпу, он
немедленно снял бы её в знак безграничного уважения.
— Шэнь-шисюн, пытаясь использовать моего господина... Как ты собираешься

заставить его слушаться?
Вопрос звучал разумно; зачем Мобэй Цзюню повиноваться человеку и, более того,
совершенствующемуся. Горный лорд вершины Цинцзин спрятал усмешку за
раскрытым веером, лукаво заметив:
— Разве он не находится под командованием моего ученика? Я собираюсь сполна

насладиться унижениями, которые он испытает, когда его заставят слушаться
моих наставлений.
Когда-то он потерпел бесславное поражение от рук ледяного демона. Хотя он не

отступил от желания одолеть Мобэй Цзюня в равной битве, идея вынужденной
363/1036
покорности демона казалось довольно привлекательной. Шан Цинхуа немного
вздрогнул, заметив темнеющую ауру, сгустившуюся вокруг шисюна; он казался
гораздо коварнее, чем раньше. Тем не менее, бессмертный понимающе кивнул и
отправился искать Мобэй Цзюня, дабы сообщить, что они уходят.
Как только Шан Цинхуа покинул стылую комнату, Шэнь Цинцю вернулся к
распечатанному письму. Все фразы выведены чётким аккуратным почерком,
признак хорошего образования. Судя по проставленной в углу письма дате,
написано оно было больше года назад. Что удивительно, отправителем значился
Гунъи Сяо. Из письма Шэнь Цинцю смог получить более-менее ясное
представление, как все эти годы поживала школа Цанцюн.
«Шэнь-шишу, этот ученик надеется, что где бы ни пребывала сейчас ваша душа,
вам там хорошо. Немного странно писать письма тому, кого уже нет на свете, но
я благодарен деве Нин за то, что она подала мне эту идею. Новость немного
припозднилась, но благодаря щедрости Шэнь-шишу я оказался принят в качестве
ученика в школу Цанцюн на вершину Цюндин. Как неоднократно уверял Шэнь-
шишу, в школе ко мне относятся хорошо и ценят мои способности. С большой
радостью спешу сообщить Шэнь-шишу, что в этом году меня официально
назначили главным учеником пика Цюндин. Я буду продолжать усердно
работать, чтобы оправдать доверие, оказанное мне Шэнь-шишу. Дальнейшее
развитие событий я непременно опишу в следующем письме на будущий год».
Второе письмо пришло около полугода назад.
«Шэнь-шишу, миновало пять лет. Учитель до сих пор часто думает о вас, но Лю-
шишу всегда оставался рядом с ним. Они часто устраивают поединки. Учитель
упомянул, что Лю-шишу пообещал ему вернуть Шэнь-шишу, поэтому пытается
помочь по мере сил, тренируясь с Лю-шишу. Что касается меня, то всё моё время
отнимают обязанности главного ученика пика Цюндин. До того, как я
официально стал учеником, меня разместили в качестве гостя на пике Цинцзин.
С тех самых пор дева Нин всегда была чрезвычайно добра ко мне. Мне больно от
того, что мои усилия спасти Шэнь-шишу не увенчались успехом, но, несмотря на
её собственные печали, дева Нин часто подбадривала меня. Этот младший
слышал от Мин Фаня, что дева Нин всегда занимала особое место в сердце Шэнь-
шишу. Пожалуйста, простите этого ученика за то, что вынужден обратиться к
вам через письмо, но этот ученик просит благословения Шэнь-шишу. Если на то
будет воля девы Нин, я надеюсь послать хорошие новости в следующем письме».
Шэнь Цинцю приподнял бровь, дочитав второе письмо. Вспомнив, что в своей
первой жизни Нин Инъин стала женой Ло Бинхэ, он пришёл к однозначному
мнению, что Гунъи Сяо будет гораздо лучшим выбором. Бессмертный не
сомневался, что по крайней мере многообещающий совершенствующий не
найдёт себе ещё шестьсот жён и не станет пренебрегать его милой ученицей.
Конечно, после возвращения в школу Цанцюн, ему предстоит долгий разговор с
Гунъи Сяо, во всяком случае, он обязан взять с него твёрдое обещание, что
юноша никогда не обидит Нин Инъин. Остальное уже останется на усмотрение
девушки. И всё же саму новость он воспринял вполне благосклонно, склоняясь к
мысли, что из них выйдет хорошая пара.
Он проснулся задолго до Ло Бинхэ, и потратил несколько часов на размышления.

Воспоминания Шэнь Цинцю оказались путанными и расплывчатыми, но он
догадывался, что между его гибелью и пробуждением прошло достаточно
времени. Первым, с кем он столкнулся, оказался Шан Цинхуа, который успел
сообщить ему, что прошло долгих пять лет. Кроме того, он рассказал, что все эти
364/1036
пять лет Ло Бинхэ провёл, неустанно заботясь о его мёртвом теле и терпеливо
ожидая возможности войти в Священный Мавзолей демонов, чтобы вернуть его к
жизни. Пять лет не слишком долгий срок для бессмертного, но Шэнь Цинцю лишь
тихо прошептал:
— Так значит борьба длилась пять лет...
Воспоминания за то время, что Шэнь Цинцю был мёртв, не отличались чёткостью,

что было довольно неестественным. Неестественным хотя бы потому, что у него
вообще не должно быть никаких воспоминаний после смерти. Но стоило ему
испустить последний вздох, множество образов наводнило его разум. Первой его
реакцией стало замешательство. Сцены невообразимой жестокости проносились
мимо, словно ураган отточенных ножей, никто не дал Шэнь Цинцю возможности
перевести дух, поскольку безнадёжность каждого воспоминания ядовитым
пламенем обжигала открытые раны и заставляла их гнить в абсолютном безумии.
Как только сознание окончательно утонуло в этой выгребной яме, его душа
пришла к постепенному пониманию, что всё это когда-то случилось с ним.
Осознание, что он оказался способен на подобную всепоглощающую жестокость,

ребёнок, которому он предложил собственную жизнь в качестве расплаты за
десятилетия испытанных им мучений — это оказалось больше, чем Шэнь Цинцю
мог выдержать. Его душа пошла уродливыми трещинами, словно забрызганное
грязными каплями стекло, задрожала и осыпалась сверкающими осколками в
темноту сознания, но где-то в глубине разума продолжала теплиться мысль, что
он пребывает в вечном хаосе. Всепоглощающее отчаяние от осознания степени
собственной беспощадности заставило Шэнь Цинцю погрузиться в кромешную
тьму; несмотря на то, что он всегда осознавал собственные недостатки, он и
подумать не мог, что может достигнуть такой глубины падения.
Будь у него голос, он бы мог беспомощно рассмеяться от неизбывного горя,

оплакивая гибель своей надежды. Однажды он уже умер, когда столкнул Ло
Бинхэ в Бесконечную Бездну, но, узнав о бесчисленных невинных жизнях,
погубленных его собственными руками в первой жизни, он не имел права
надеяться на искупление. Когда-то боль от разрушенных желаний казалась ему
невыносимой. Но это было в прошлой жизни, где он лишился всего, и Шэнь
Цинцю не знал иного пути, кроме как загнать самого себя в тупик; для него
больше не существовало выхода.
Но это мучение оказалось не единственным, с чем столкнулась его душа. Шэнь

Цинцю и подумать не мог, что Ло Бинхэ решится на такие крайности. Душа
помнила, как повелитель демонов исследовал его воспоминания, он и не
подозревал, что Ло Бинхэ настолько безумен. До того, как его душа оказалась
разорвана на лоскуты воспоминаний, Шэнь Цинцю думал о Ло Бинхэ лишь как о
ребёнке, любви и внимания которого он не заслуживал. Вернув память, он уже не
мог воспринимать этих двоих как одного человека.
Он презирал то, что разглядел в повелителе демонов; тот провёл годы, истязая
человека. Но что бы он ни испытал от рук Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю знал, он
заслужил всё это сполна.
Бессмертный не мог до конца понять, зачем Ло Бинхэ зашёл так далеко.

Повелитель демонов держал в своих ладонях целый мир; что он получил,
поменяв прошлое? Чего он достиг, помогая Шэнь Цзю? Шэнь Цинцю оказались не
подвластны мысли безумца; в то же время он не мог смириться с тем, что тот
мальчик, которого он подверг бесчисленным пыткам, в этой новой жизни сам
365/1036
стал для него источником надежды. Бессмертный не мог понять мотивов Ло
Бинхэ, и в конечном итоге непреднамеренная доброта вкупе с отчаянием
разрушили его душу; он всегда знал, что не имеет права надеяться на
искупление.
Его израненная душа погружалась в сознание, словно придавленная тоннами

морской воды, и, задыхаясь, выныривала на поверхность, чтобы глотнуть ещё
немного воздуха. Он едва помнил, что видел, и не мог даже собрать
воспоминания в правильной последовательности. Разбитая душа ведала лишь
смятение, то корчась в агонии от жестокости собственной натуры, то сжимаясь
от страха перед добротой с возможным двойным дном. То защищалась от
приятных воспоминаний, которые, как ей было теперь известно, она не
заслуживала ни капли, то тянулась к давно потерянному теплу. В этом состоянии
не было чувства времени, лишь смутное ощущение воспоминаний, вызванных
собственным безумием.
Казалось, это длится целую вечность; казалось, это длится мгновение. Возможно,
прошёл лишь день после его смерти. Возможно, прошло не одно десятилетие.
Душа не ведала ничего из этого. Но в одно мгновение всё изменилось. Появилось
ощущение, словно что-то зовёт его, тянет из этой засасывающей глубины. Он уже
оказался сломлен, сопротивляться не было сил. Душа плыла туда, куда её звали,
привязанная к физическому сосуду. Дни или годы тянулись, но что может знать
сгусток энергии о времени? Кажется, его кто-то окликнул, когда что-то врезалось
острым осколком в самую его сердцевину.
Шэнь Цинцю, плывущий в океане сознания, медленно приходил в себя. Он

понятия не имел, что происходит, но воспоминания становились ближе. Каждый
раз, когда ему удавалось восстановить контроль над хаотичным фрагментом
памяти, его душа чувствовала нежное присутствие, нашёптывающее туманные
слова. Как только восстановление его души почти завершилось, Шэнь Цинцю
наконец смог разглядеть того, кто столь мягко убаюкивал его всё это время. Это
оказался Ло Бинхэ, вверяющий ему свои искренность и верность. Юноша
выглядел таким растерянным.
Души не ведали ни усталости, ни боли, ни времени, но Шэнь Цинцю чувствовал,

как энергия вновь наполняет его. Мягкий прилив стал долгожданной
передышкой после безумного калейдоскопа обрывков и образов. Он так хотел
погрузиться глубже и поглотить всё до капли, но раздражающий голос его
разбудил. Он приоткрыл глаза лишь на мгновение, чтобы упрекнуть Ло Бинхэ за
то, что тот снова почём зря проливает слёзы, даже не удосужившись понять, что
бормотал его ученик между всхлипами.
Лишь когда он встретил Шан Цинхуа после своего пробуждения, он узнал, что
провёл в бессознательном состоянии более пяти лет. Шэнь Цинцю сразу
догадался, что тем, кто прошёл сквозь несоизмеримые трудности, чтобы
исцелить его душу и вернуть к жизни, оказался Ло Бинхэ. Мальчик, которого он
так мучил в прошлой жизни, спас его. Он был тем небольшим лучиком надежды,
что всё ещё оставался в его второй жизни, и Шэнь Цинцю очень хотелось
поверить в него. Тем не менее, не понимая истинных мотивов того, кто когда-то
сам пострадал от его рук и всё же пожертвовал многим, чтобы спасти его, он не
мог себе позволить потерять бдительность. Восстановив воспоминания о своей
прошлой жизни, он не сомневался — Ло Бинхэ тоже всё помнил.
Беспокоясь о безопасности Юэ Цинъюаня и, пусть и не желая в этом

признаваться, Лю Цингэ, свою главную обязанность Шэнь Цинцю видел в том,
366/1036
чтобы заставить их уйти. По крайней мере, если что-нибудь случится, пострадает
он один. В пылу спора с учеником, тот признался, что заглянул в чужие
воспоминания. Он увидел, он узнал, что в этой жизни для своего ученика в
сердце Шэнь Цинцю нашлось особое место.
Бессмертный пришёл в ярость, он оказался взбешён и смущён одновременно.

Пять лет он провёл в смятении, не сомневаясь в гнили собственной души и
задыхаясь от отчаяния после мучительного осознания собственных грехов. Тем
не менее, на каждый вопрос Ло Бинхэ ответил без колебаний. От каждой его
неуверенности юноша отмахивался, будто они ничего не значили. Решимость
Шэнь Цинцю дрогнула, когда Ло Бинхэ попросил его о самой бесполезной вещи
из когда-либо существовавших. Он попросил любви такого подонка как Шэнь
Цинцю.
Вернув наконец воспоминания, он догадался, что Хуа Цин — это Ло Бинхэ.

Независимо от намерений, повелитель демонов оградил его от нищеты и
мучений. Ло Бинхэ дал Шэнь Цинцю то, чего он хотел больше всего на свете —
шанс совершенствоваться с самого детства и место, которое он мог назвать
домом. Даже когда его душа оказалась разорвана в клочья, и он не помнил
ровным счётом ничего, бессмертный уже знал, что именно Ло Бинхэ залатал его
душу, утешил и спас от собственных страданий. И Шэнь Цинцю наконец отпустил
себя.
Его желание оказалось исполнено этим юношей, его одиночество успокоено

чужим обожанием. Ло Бинхэ всё ещё хотел быть с ним. Теперь Шэнь Цинцю знал,
что сможет и дальше сохранить своего ученика в самом безопасном месте — в
своём сердце. Так долго странствуя бесплотной усталой душой, он жаждал
чувствовать. Когда Ло Бинхэ опустил его на постель, Шэнь Цинцю недолго
сопротивлялся, да и то лишь для того, чтобы утешить свою гордость. Чувства
пылкого ученика удерживали его на месте, пока тот горячими губами пил его
запах, скользил языком по коже, вонзал сильные пальцы в его плоть; Шэнь
Цинцю наконец-то по-настоящему почувствовал себя живым.
Он забылся недолгим сном, но проснулся довольно рано после их первой

совместной ночи. Похоже, пяти лет для Шэнь Цинцю хватило, чтобы выспаться на
годы вперёд. Ло Бинхэ крепко спал рядом с ним, не выказывая ни малейшего
недовольства от того, что Шэнь Цинцю всю ночь использовал его вытянутую руку
как подушку. «Даже повелитель демонов устаёт», — подумалось Шэнь Цинцю.
Довольно комичное зрелище, если задуматься. Кто бы мог предугадать, что они,
готовые перегрызть друг другу глотки и подвергающие бесчисленным мукам и
страданиям, в итоге станут друг для друга истинным спасением?
Больше всего Шэнь Цинцю удивляло, что глубоко укоренившуюся потребность Ло

Бинхэ почувствовать себя нужным не смогла удовлетворить ни одна из его
многочисленных жён. Вместо этого он выбрал настоящего мерзавца вроде Шэнь
Цинцю. Бессмертный осторожно коснулся лица Ло Бинхэ, погладив тыльной
стороной ладони нежную щёку. Повелитель демонов не шевелился, долго
сдерживаемая усталость наконец настигла его. Это первый человек в обеих его
жизнях, который по-настоящему нуждался в нём. Ло Бинхэ несомненно лишился
рассудка, раз возжелал кого-то вроде Шэнь Цинцю. И всё же Шэнь Цинцю был не
против такого безумия, если его ученик и дальше будет среди всех остальных
выбирать его одного. Он провёл большим пальцем по нежной коже,
сопротивляясь желанию ущипнуть.
367/1036
«Ло Бинхэ, если ты действительно хочешь меня, тогда я готов... Но, если я не
надену на тебя поводок прямо сейчас, маленький зверёныш, в будущем ты
совсем отобьёшься от рук. Вот увидишь, звание горного лорда пика Цинцзин я
получил не за красивые глаза...»
Он мог лишь догадываться, сколько привычек из своей прошлой жизни юноша

перенял. Однако, если Ло Бинхэ показалось хорошей идеей сразу после
признания повалить его на кровать, Шэнь Цинцю не сомневался — нужно
приструнить этого непослушного ребёнка как можно скорее, прежде чем
мальчишка решит, что это в порядке вещей. Он и сам желал этого, но не
собирался потворствовать чужим инстинктам. Да и помимо этого у Шэнь Цинцю
нашлось, о чём поразмыслить.
Он тихо поднялся с кровати, поморщившись от ноющей боли в теле. Бессмертный

как раз собирался отыскать ванну, когда вновь встретил Шан Цинхуа. Последний
что-то пробормотал о своём господине, который проснулся слишком рано из-за
голода и тому пришлось кормить его, но Шэнь Цинцю не было до этого ровным
счётом никакого дела. Он заставил Шан Цинхуа отвести его к купальням и найти
ему сменную одежду, а затем усадил шиди напротив себя, вынудив подробно
изложить все события за последние пять лет.
К его удивлению, Шан Цинхуа принёс ему одежду их школы. И горный лорд
впервые задумался, что у него нет совершенно никаких вещей в этом чуждом для
него месте.
— Твой ученик приказал сшить это. Не считая формы нашей школы, он заставил
меня сшить ещё несколько комплектов ханьфу на каждый день. Все они хранятся
в твоей комнате, — Шан Цинхуа воспользовался возможностью, чтобы
пожаловаться на Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю не смог скрыть удивления.
— У этого мастера здесь есть своя комната?
Он проснулся в комнате Ло Бинхэ, поэтому ожидаемо предположил, что его всё

время продержали именно там.
— Конечно же, Шэнь-шисюн. Ученик Ло, безусловно, не переставал подпитывать

ваше тело духовной энергией, но это не меняет того факта, что труп мог сгнить
при первой возможности. Вот почему по совету Му-шиди он создал специальную
комнату, чтобы обезопасить тебя.
Шан Цинхуа привёл его в ледяную комнату, в которой даже стены искрились от
лёгких кристалликов инея. Шэнь Цинцю осмотрел помещение и обнаружил на
низком столике и даже на некоторых полках множество безделушек, очевидно,
подарки от своих учеников. Шан Цинхуа не знал, как они туда попали, поэтому
бессмертный отложил их в сторону и вместо этого заставил своего шиди
пересказать всё, что произошло после его смерти. Вполне естественно, что в
ходе рассказа Шан Цинхуа не смог обойти стороной и тему своего предательства.
Горный лорд постарался как можно более осторожно объяснить, что у него на то
нашлись свои причины. Шэнь Цинцю молча слушал и кивал. Шан Цинхуа не
заметил движения, а после резко перестал видеть одним глазом. Правый кулак
бессмертного взметнулся молниеносно, угодив прямиком в левый глаз Шан
Цинхуа.
368/1036
Прошло много времени с тех пор, как Шэнь Цинцю в прямом смысле использовал
свои кулаки в драке. Это оказалось на удивление освежающее ощущение. Шан
Цинхуа завопил и прикрыл рукой стремительно заплывающий глаз. Шэнь Цинцю
принял глубоко оскорблённый вид, изящно постучав веером по краешку стола.
— Как второму по важности человеку в школе Цанцюн, мне следовало бы живьём

снять с тебя шкуру, а тушку высушить под палящим солнцем за твоё
предательство... Но, если быть до конца откровенным, глубина твоих ошибок не
так уж велика. Поэтому считай на этом тему наказания закрытой.
Шан Цинхуа кивнул, в глубине души вздохнув с облечением, что Шэнь Цинцю
оказался достаточно великодушным, чтобы ограничиться одним ударом. Хотя,
конечно, стоило заранее предупредить, прежде чем махать кулаками, но Шан
Цинхуа не собирался заглядывать в зубы дареному коню. Теперь, когда эта тема
оказалась закрыта, Шан Цинхуа терпеливо продолжил описывать сложившуюся
ситуацию в Царстве Демонов, Царстве Людей, а также подробно поведал о
Чжучжи Лане и его повелителе.
Сказать, что Шэнь Цинцю был удивлён, это ничего не сказать. Однако ему
удалось спрятать изумление за маской задумчивости. Он полагал, что Чжучжи
Лан собирается потратить полученные семена на себя. Бессмертный и
предположить не мог, что семя послужит для создания целого физического
сосуда, не говоря уже о том, что Тяньлан Цзюнь успешно возродится в одном из
них. Если верить Шан Цинхуа, то в Царстве Демонов что-то задумали против
Царства Людей, а его шиди не было нужды лгать.
— Что произошло со старым главой дворца? Кто-нибудь знает, где он сейчас,

после того как сбежал?
Шан Цинхуа мог лишь беспомощно пожать плечами.
— Одно можно сказать совершенно точно — ученик Ло, вероятно, последним

видел главу живым. После этого он занял его место во дворце. Это породило
множество слухов о возможной причастности ученика Ло к убийству старого
мастера, и о том, что он выбрал его козлом отпущения в отместку за вашу смерть
и с целью захвата власти. Вроде как убил двух зайцев одним выстрелом... Шэнь-
шисюн, вы позволите этому скромному шиди высказать своё честное мнение?
— Продолжай. Твои догадки могут пролить свет на эту запутанную историю, —

благосклонно разрешил бессмертный.
Шан Цинхуа пустился в размышления:
— Я не уверен в мотивах, но думаю... подозрение, что ученик Ло расправился с

главой дворца, может оказаться правдой. Захватив власть, он прогнал прочь
дочь старого мастера и её приспешников. Если допустить мысль, что старик
действительно сбежал, он давно должен был уже воссоединиться со своей
дочерью и требовать справедливого судебного разбирательства в одной из школ.
Не сомневаюсь, что даже нависшее над его головой подозрение в твоей смерти
не остановило бы старого мастера, поскольку и репутация ученика Ло не так уж
чиста. Даже если не принимать во внимание его связи со школой Цанцюн, не
стоит забывать и о происшествии... в городе Цзиньлан.
Похоже, предположение Шан Цинхуа оказалось не так уж далеко от истины.

Шэнь Цинцю согласился с большинством его выводов, ощутив мстительное
369/1036
удовлетворение от мысли, что старый барсук действительно принял смерть от
рук Ло Бинхэ. Но впереди оставалось ещё много загадок.
— Ты рассказывал ещё кому-то, что инцидент в городе Цзиньлан — дело рук

Чжучжи Лана? — тихо спросил он. Шан Цинхуа покачал головой.
— Насколько мне известно, лишь я да Му-шиди в курсе. Но я не могу поручиться

за то, что Му-шиди не рассказал об этом кому-нибудь в школе Цанцюн.
Шэнь Цинцю постарался собраться с мыслями. В данный момент и дворец

Хуаньхуа и школа Цанцюн не могли похвастаться своей репутацией в мире
совершенствующихся. Старый глава дворца, по-видимому, пустился в бега, хотя,
следуя логике Шан Цинхуа, весьма вероятно, что дряхлая кляча мертва. Причины
Ло Бинхэ для убийства старой лисицы оставались неясны, но пока что Шэнь
Цинцю решил не ломать голову над этим. В то время как Ло Бинхэ контролировал
значительную часть демонов, с большой вероятностью можно предположить, что
Тяньлан Цзюнь управлял остальными. Святой Правитель что-то задумал, и,
учитывая, что именно он вернул к жизни Шэнь Цинцю, бессмертный обладал чем-
то, в чём нуждался Тяньлан Цзюнь. Вспомнив свой разговор с Чжучжи Ланом во
время их встречи посреди леса Байлу, он догадался, что весьма вероятно, это
связано с информацией о судьбе Су Сиянь.
Столь плодотворная разминка для ума сразу после возвращения к жизни

пришлась Шэнь Цинцю по душе. Шан Цинхуа собирался было откланяться, но
горный лорд не отпустил шиди. Он уже накормил ученика пряником, настало
время ему отведать кнута. Было бы ложью сказать, что беспощадное сердце
Шэнь Цинцю не защемило от того, как быстро Ло Бинхэ согласился на
выставленные условия. Конечно, можно было посвятить ученика в свои планы,
но, поскольку в качестве ставки выступал он сам, Шэнь Цинцю решил, что
благоразумнее хранить молчание. Более того, пусть даже ради его спасения, Ло
Бинхэ уже перевернул вверх дном все его воспоминания. Не было ничего, что он
мог бы скрыть от него, и отчасти это приносило облегчение, соседствующее с
невыразимым смущением и раздражением из-за того, что его собственную душу
обнажили столь бесцеремонным способом. Шэнь Цинцю не допустил и толики
сомнений, запугивая Ло Бинхэ; разумнее установить границы дозволенного уже
сейчас, чем позже столкнуться с неразрешимыми проблемами.
***
Шан Цинхуа не потребовалось много времени, чтобы отыскать Мобэй Цзюня. Он

просто бродил по окрестностям, высматривая ледяного демона. Отчего-то после
вчерашнего разговора его преследовало стойкое ощущение, что Мобэй Цзюнь
окажется неподалёку. Полностью оправдывая ожидания, ледяной демон
предстал перед его взором сразу же, как только его окликнули. Демон выглядел
раздражённым, по-видимому, его отвлекли от несомненно важных дел, но весь
гнев как рукой сняло, стоило увидеть заплывший глаз горного лорда. Шан
Цинхуа даже не успел как следует поздороваться, когда Мобэй Цзюнь крепко
сжал его челюсть ладонью и задрал вверх голову.
— Кто это сделал?
— Эм, Шэнь-шисюн, но...
Хватка на его челюсти усилилась, заставив Шан Цинхуа вздрогнуть.

370/1036
— Он — супруг командира.
От неожиданности Шан Цинхуа даже перестал чувствовать боль. Да и кто бы не

удивился столь резкой смене темы! Возможно, Мобэй Цзюнь пытался сказать, что
раз Ло Бинхэ — его командир, а Шэнь Цинцю — его партнёр по
совершенствованию, то ему позволено бить Шан Цинхуа? Но, в таком случае,
Мобэй Цзюнь не пришёл бы в подобную ярость. Горный лорд осторожно похлопал
ладонью по руке демона, надеясь, что тот ослабит хватку достаточно, чтобы он
смог вымолвить хоть слово. Пусть не сразу, но Мобэй Цзюнь подчинился, хотя к
тому времени Шан Цинхуа почти не сомневался, что заработал себе ещё парочку
синяков.
— Я рассказал Шэнь-шисюну о своём... предательстве школы Цанцюн. Это моё

наказание.
— Он на той же стороне. Какое право он имел тебя наказывать?
Шан Цинхуа лишь покачал головой в ответ на высокомерные слова Мобэй Цзюня.
Этот демон может и могущественный, но он понятия не имеет, с кем связался. И
дело тут вовсе не в боевых навыках горного лорда, а в подчинённом положении
звена Мобэй Цзюня в этой «пищевой цепи», как верно заметил Шэнь Цинцю.
— Шэнь-шисюн по-прежнему является самым влиятельным человеком в школе

Цанцюн после Чжанмэнь-шисюна. Мне ещё повезло, что он ограничился одним
ударом, простив мне мой проступок, — рассуждал вслух Шан Цинхуа.
— Ему больше не дозволяется бить тебя, — возразил Мобэй Цзюнь, всё ещё
гневно хмурясь. Шан Цинхуа поневоле задумался: не это ли имеют в виду люди,
когда говорят, что щенка может наказывать лишь хозяин и никто другой? Но
Шэнь Цинцю тоже стоял на ступень выше его в школе, его без труда можно было
причислить к непосредственному начальству. Шан Цинхуа понял, что
окончательно запутался.
— Ваше Величество, но ведь нет никакой разницы. Вы меня тоже бьёте.
К тому же, большинство этих ударов он получил без малейшей на то причины, но

об этом горный лорд решил благоразумно промолчать.
К его удивлению, холодный взгляд Мобэй Цзюня стал ещё морознее, цепкая рука
выпустила его подбородок из захвата, чтобы сомкнуться на плече ястребиной
хваткой.
— Что значит «нет разницы»?
Ледяной голос вызвал дрожь вдоль позвоночника Шан Цинхуа, и горный лорд
поторопился оправдаться:
— Мой господин тоже бьёт меня, когда хочет наказать! Я имею в виду, Шэнь-
шисюн поставил мне фингал, но ведь вы ломали мне рёбра, разве это не одно и
то же?
Поддавшись нервозности, он выболтал несколько больше деталей, чем

планировал, но Шан Цинхуа чувствовал себя поистине сбитым с толку внезапным
гневом Мобэй Цзюня.
371/1036
Ледяной демон, казалось, собирался ответить, но не мог подобрать нужных слов.
Шан Цинхуа воспользовался заминкой, чтобы добавить:
— У меня есть сообщение! Ученик Ло и Шэнь-шисюн отправляются в школу

Цанцюн; мы также приглашены, Ваше Величество. Должны ли мы
присоединиться к ним прямо сейчас?
Пока мысли Мобэй Цзюня занимали важные дела, он не отвлекался на мелочи.

Шан Цинхуа хорошо успел изучить его, не зря же он десятилетия провёл бок о
бок с ним! Хотя настроение демона оставалось непредсказуемым, а действия —
порой необъяснимыми, бессмертный уже достаточно хорошо знал его, чтобы
суметь прочесть чужое настроение по малейшим изменениям на
невыразительном лице и коротким жестам. По крайней мере, он знал, когда
нужно замолчать, чтобы ненароком не ляпнуть лишнего.
Ледяной демон не сдвинулся с места, не спуская нечитаемого взгляда с Шан

Цинхуа. Бессмертный нахмурился; иногда ему начинало казаться, что он
нянчился с ребёнком, когда дело доходило до общения с Мобэй Цзюнем.
Непредсказуемый нрав, незрелость, приступы гнева всякий раз, когда ему что-то
не нравилось — он вёл себя словно избалованный сынок из богатой семьи.
Горный лорд осторожно снял со своего плеча руку Мобэй Цзюня, успокаивающе
похлопав по ней ладонью.
— Ладно-ладно. Я больше не позволю Шэнь-шисюну бить меня. А теперь

пойдёмте, пока нас не отругали за опоздание, — Шан Цинхуа потянул Мобэй
Цзюня следом за собой, опасаясь, что в противном случае тот так и останется
стоять столбом.
Когда он вернулся в промозглую комнату Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ уже успел

принять ванну и ждал вместе со своим Учителем. Взгляд юноши потух, да и сам
он выглядел как в воду опущенный, в то время как самого Шэнь Цинцю, казалось,
ни капельки не беспокоил унылый вид своего ученика. Шисюн бросил на него
быстрый взгляд, слегка нахмурив брови. Шан Цинхуа понятия не имел, почему
Шэнь Цинцю так на него смотрит, но, поскольку тот ничего не сказал, предпочёл
тоже хранить молчание.
— Отправляемся, — объявил благородный бессмертный. Ло Бинхэ взмахнул

Синьмо, рассекая пространство. Он протянул руку Шэнь Цинцю, с робкой
надеждой глядя на Учителя. У Шан Цинхуа сердце кровью обливалось от жалкого
вида бывшего ученика их школы, когда Шэнь Цинцю смерил равнодушным
взглядом чужую ладонь, прежде чем отодвинуть её в сторону сложенным веером
и шагнуть в пространственный разрыв в одиночестве. Шан Цинхуа собирался
было сказать юноше несколько утешительных слов, но Мобэй Цзюнь уже потащил
его за собой.
Ло Бинхэ посмотрел на свою руку, которую Шэнь Цинцю только что оттолкнул. Он
давно привык к тому, что Учитель относится к нему холодно. Но прямо сейчас, это
заставило его почувствовать себя ужасно неловко. Умом он понимал, что это
своего рода наказание от Шэнь Цинцю, но то, что Учитель отказался принять его
руку, заставило Ло Бинхэ ощутить смутную тревогу. Больше всего он боялся, что
ему вновь придётся увидеть, как Шэнь Цинцю страдает в одиночестве, а он не в
силах ничем помочь. В то же время Ло Бинхэ боялся остаться один. И никто,
кроме Учителя, не мог спасти его от одиночества. Юноша стиснул кулак,
отбросив невесёлые мысли. Шэнь Цинцю пообещал остаться, пока он будет
372/1036
слушаться, а Ло Бинхэ под силу вновь стать маленьким послушным учеником. И
всё же, с его губ сорвался невольный вздох.
— Учитель... Пожалуйста, не отталкивайте этого ученика слишком долго. Я

провёл нескончаемые пять лет без надежды на ответ.
=================================
[1] чи - единица длины Древнего Китая, находящаяся в диапазоне от 27,9 см. до

40 см.
373/1036
38. Экстра: Обеспокоенный дядюшка
Тяньлан Цзюнь не мог понять, почему Чжучжи Лан отказался раскрыть

свою истинную личность Му Цинфану. Впервые он заметил перемены в своём
племяннике несколько лет назад, когда изуродованный и едва живой
получеловек-полузмей отыскал его под горой Байлу. Его ясные глаза сверкали
намного ярче, чем прежде. Раньше глаза Чжучжи Лана заволакивала пелена
отчаяния. Его глупый племянник испробовал разные способы, чтобы облегчить
его страдания, в том числе и приносил духовную воду откуда-то из глубин леса.
Чжучжи Лан был слишком слаб, чтобы покидать пределы леса Байлу, и уже не
мог находиться под палящим солнцем. Но в этот раз он, к немалому удивлению
демона, принёс лекарственные пилюли. Медицинские препараты приносили лишь
мимолётное облегчение, и всё же оно длилось дольше, чем воздействие воды.
Возможно, у него просто разыгралось воображение, но он расслышал слабый
лекарственный аромат, исходящий от удлинённого тела змеи.
Измотанный годами заключения, как правило, Тяньлан Цзюнь не искал

разговоров со своим генералом. И всё же любопытство Святого Правителя взяло
вверх:
— Где ты достал это лекарство?
Он не мог не спросить, ведь лекарство неспроста появилось в непроходимом лесу

Байлу. Чжучжи Лану хватало благоразумия не нападать на совершенствующихся
в своей нынешней форме, он бы просто стал чьей-то лёгкой добычей. К
сожалению, Чжучжи Лан не мог говорить. И всё же, к тому времени Тяньлан
Цзюнь уже провёл несколько лет, лицезрея это безобразное существо. Он едва
мог поверить своей собственной догадке, но, если бы Святому Правителю
потребовалось описать чужие эмоции, казалось, будто его племянник едва
сдерживал восторг. Запас пилюль был ограничен. Тяньлан Цзюнь никогда не
жаловался, но Чжучжи Лан, казалось, чувствовал, когда повелителю демонов
становилось хуже, после чего скармливал новую порцию. Пилюли довольно скоро
закончились, но Тяньлан Цзюнь заметил, что Чжучжи Лан почти не расстаётся с
пустой коробочкой. Учитывая, что его глупого племянника никогда не заботило
ничего, кроме его собственного благополучия, это было крайне любопытно. Увы,
змеиный демон по-прежнему не мог говорить.
Тяньлан Цзюнь смог удовлетворить своё жгучее любопытство лишь спустя

несколько лет, когда вырастил новый сосуд при помощи семян цветка росы луны
и солнца. Именно тогда он понял, отчего Чжучжи Лан светился от радости; он
заполучил семя и всё это время тщательно заботился о ростке, пока оно не
принесло свои плоды в виде нового тела для Тяньлан Цзюня. На этот раз он был
вынужден признать, что упорство Чжучжи Лана достигло цели. И первым делом
он восстановил человеческую форму своего горемычного племянника.
Понимая, что оставаться в Царстве Людей будет не самой лучшей идеей, они
вернулись в Царство Демонов. Ради абсолютной безопасности Тяньлан Цзюнь
решил обосноваться в Священном Мавзолее. Ни один человек или демон не
может пересечь порог святого места. И вот, наконец, как-то на досуге он
попросил племянника рассказать, что произошло за последние несколько лет, и
как он сумел добыть семя цветка и лекарство.
Именно тогда Чжучжи Лан поведал правителю демонов о своей встрече с

374/1036
горными лордами школы Цанцюн. Само собой разумеется, их милосердие немало
удивило Тяньлан Цзюня. Они входили в состав союзных войск, когда-то
разгромивших Великого Святого Правителя. Вдвойне удивительно было
услышать, что один из них не побрезговал дотронуться до Чжучжи Лана в его
первозданном облике.
— По правде говоря, ты выглядишь довольно отталкивающе в своей

первоначальной форме, и всё же он не побоялся дотронуться до тебя, как до
обычного человека? Я непременно хочу встретиться с этой отважной душой, —
весело хлопнул в ладоши Тяньлан Цзюнь. Даже он находил истинный облик
своего племянника довольно неприятным и никогда не скрывал этого. Подумать
только, праведный совершенствующийся не только позаботился о ранах демона,
но и одарил запасом лекарства! Насколько же святым был этот человек? Тяньлан
Цзюнь хотел знать наверняка.
Чжучжи Лан не стал скрывать имена горных лордов, которые оказались столь
добры к нему, и, зная о планах своего повелителя уничтожить Царство Людей во
имя мести, змеиный демон потребовал спасения для троих совершенствующихся
в качестве благодарности. Он даже выпросил разрешения привести их в Царство
Демонов ради их безопасности. Тяньлан Цзюнь охотно согласился, желая
удовлетворить своё любопытство и встретиться с Му Цинфаном, оказавшимся
столь бесстрашным перед лицом первоначальной формы Чжучжи Лана, и с Шэнь
Цинцю, который, казалось, знал о Су Сиянь слишком многое. Что касается Шан
Цинхуа, они уже успели выяснить, что тот тесно связан с преемником старого
благородного клана демонов, Мобэй Цзюнем. Тяньлан Цзюнь непременно хотел
познакомиться с тем, кто открыто благоволил угрюмому демону.
К сожалению, небольшой эксперимент в городе Цзиньлане прошёл не так, как

задумывали демоны. Из-за непредвиденного стечения обстоятельств все три
горных лорда, которых они хотели освободить, оказались в руках Ло Бинхэ.
Впервые Тяньлан Цзюнь узнал о существовании сына, а Чжучжи Лан впервые за
долгое время почувствовал, как у него опускаются руки. Шэнь Цинцю погиб, Му
Цинфан оказался похищен ради возвращения к жизни мастера Шэня, а Шан
Цинхуа пополнил ряды сторонников Ло Бинхэ. Лишь несколько лет спустя
Чжучжи Лану, наконец, удалось выцарапать Му Цинфана из цепких лап школы
Цанцюн и утащить в Царство Демонов.
Тяньлан Цзюнь с нетерпением ожидал личной встречи с целителем. Тот

полностью оправдал его ожидания, горный лорд оказался чрезвычайно
практичным. Реально оценивая свои силы, он не стал затевать борьбу за свободу,
заранее обречённую на провал. Му Цинфан также оказался довольно кроток и
гораздо ближе к образу праведного совершенствующегося, чем многие
известные ему заклинатели. Одно то, что он не проявлял никакой враждебности
по отношению к похитившим его демонам, уже произвело хорошее впечатление
на Святого Правителя.
Но больше всего Тяньлан Цзюню импонировало, как самоотверженно лекарь

посвящал себя искусству исцеления, заинтересовавшись даже изучением
медицины Царства Демонов. Горный лорд пика Цяньцао также вызвался помочь
Тяньлан Цзюню в поддержании его человеческого сосуда, хотя и не скрывал, что
истинной причиной такой заботы стала возможность понаблюдать за поведением
искусственно выращенного тела вблизи. Именно в ходе разговора с горным
лордом Святой Правитель догадался, что Чжучжи Лан скрыл свою истинную
личность от Му Цинфана.
375/1036
Он понятия не имел, что задумал его племянник. Целитель однажды уже не
дрогнул перед лицом его отталкивающей внешности, что тут скрывать? Поэтому
Тяньлан Цзюнь решил взять на себя труд поведать Му Цинфану причину, по
которой Чжучжи Лан настаивал на его спасении. Сказать, что Му Цинфан
оказался удивлён, это ничего не сказать. Но первое потрясение вскоре сменилось
тихой задумчивостью, целитель размышлял вслух:
— Так то была его истинная форма... Ему нет нужды скрывать подобное.
Тяньлан Цзюнь был полностью согласен. Он весело заметил:
— Горный лорд Му, полностью поддерживаю. Тебе следует сказать это Чжучжи
Лану, когда вы встретитесь в следующий раз. Это наверняка немного его
успокоит.
Совет исходил исключительно из искренних побуждений. Он видел, что

племянник продолжал хранить коробочку из-под пилюль, которую вручил ему Му
Цинфан много лет назад. Чжучжи Лан крайне редко демонстрировал столь явную
привязанность к вещам; а если быть точным, Тяньлан Цзюнь впервые видел нечто
подобное.
Возможно, его и нельзя назвать хорошим дядей, но это не отменяло того факта,
что он заботился о своём племяннике, когда возникало подобное желание.
Особенно Тяньлан Цзюня беспокоило, что Чжучжи Лан, похоже, сам не до конца
осознавал свои чувства, а сам он не сомневался, что Му Цинфан сможет
позаботиться о его глупом племяннике, если с ним что-нибудь случится.
Так или иначе, но он маялся от безделья; все хорошие книги давно прочитаны, а
новых написать не успели. Поэтому скучающий повелитель демонов завёл себе
новое хобби — наблюдать, как Чжучжи Лан пытается общаться с Му Цинфаном.
Особенно забавной стала сцена, в которой Му Цинфан, не теряя времени даром,
решил применить на практике знания, которыми с ним поделился Тяньлан Цзюнь
во время своего предыдущего визита. Чжучжи Лан как раз принёс свежую
писчую бумагу и чернила, когда целитель посмотрел прямо на него и
— Уже слишком поздно спрашивать об этом, но оказалось ли лекарство

полезным?
Чжучжи Лан вполне ожидаемо удивился.
— Какое лекарство?
— То, которое я оставил тебе в лесу Байлу, — честный ответ горного лорда
заставил змеиного демона потерять дар речи. Он выглядел, словно воришка,
пойманный на месте преступления с поличным. Чжучжи Лан всерьёз
задумывался над тем, чтобы самым позорным образом сбежать, но серьёзный
взгляд Му Цинфана будто пригвоздил его к месту. Целитель отнёсся к нему со
всей добротой, несмотря на то, что его истинная форма представляла из себя
поистине жалкое зрелище. Горный лорд оказался, вероятно, одним из немногих,
кто не выказывал отвращения при виде его безобразной личины. Да и к
остальным можно было причислить разве что двух оставшихся горных лордов,
которых им пока не удалось заполучить.
Но даже если и так, он не хотел, чтобы Му Цинфан узнал об этом. Демон-змей

376/1036
поклялся тысячекратно воздать за доброту целителя, но то, что Му Цинфан
никогда не боялся его истинной формы, делало его добросердечие неоценимым.
И всё же его страх никуда не исчез. Чжучжи Лан боялся, что Му Цинфан
проникнется отвращением, когда узнает, что его человеческий облик лишь дело
рук Тяньлан Цзюня и его демонических способностей.
Голос Чжучжи Лана звучал мягче, чем обычно, когда он спросил:
— Как вы узнали, что это был я?
Му Цинфан, похоже, не понимал истинных причин беспокойства демона.
— Цзюнь-шан рассказал мне. Он также упомянул, что вас немного успокоит, если
я узнаю об этом.
В некотором смысле, это было правдой. Больше Чжучжи Лану не придётся

беспокоиться о сокрытии истины. Хотя то, что свет на его истинный облик пролил
собственный дядя, вызывало противоречивые чувства. На всякий случай Чжучжи
Лан предпочёл думать, что тот решил оказать племяннику добрую услугу.
Змеиный демон молчал так долго, что Му Цинфан было подумал, что тому есть,
что скрывать.
— Чжучжи Лан, если у вас что-то болит, прошу, расскажите мне. Может я и
совершенствующийся, но я не могу безучастно наблюдать за страданиями того,
кто не причинил мне вреда.
Чжучжи Лан торопливо покачал головой, желая заверить Му Цинфана в том, что с
ним всё в порядке.
— Нет-нет, всё хорошо. Я просто вспомнил, сколько пользы принесло лекарство

Мастера Му... Вы даже не побрезговали коснуться кого-то вроде меня... — он
запнулся, не отрывая взгляд ярких, словно бумажные фонарики, глаз от
бессмертного напротив. Демон невольно почувствовал себя виноватым, столь
бесцеремонно прощупывая чувства Му Цинфана, но что ещё оставалось делать,
если целитель никогда не стремился показывать своих истинных эмоций. Горный
лорд склонил голову, словно пребывая в замешательстве.
— Как бы я смог позаботиться о вашем состоянии, не дотрагиваясь? — прямо

спросил он. Долг целительства для него всегда стоял на первом месте, именно
поэтому Му Цинфан не обращал внимания даже на границы рас, проявляя
добросердечность по отношению к Чжучжи Лану.
— Разве Мастер Му не посчитал мою истинную форму отвратительной?..
Почти неслышно спросил демон-змей, чувствуя, что готов провалиться сквозь

землю прямо в этот момент. Больше всего он боялся, что его опасения
подтвердятся, но не мог не спросить. Между бровями Му Цинфана залегла
глубокая складка.
— Я видел перед собой только раненого, ничего больше... Вы волновались, что

мне не по себе от вашего облика?
Тяньлан Цзюнь, наблюдающий за этой сценой из своего надёжного укрытия, с

интересом прислушался. Для скучающего Святого Правителя это оказалось столь
же захватывающе, как смотреть увлекательную пьесу. Тем временем Чжучжи
377/1036
Лан смиренно кивнул в ответ.
— С самого рождения... все избегали меня и унижали за мою истинную

внешность. В том, что я могу поддерживать эту форму, исключительно заслуга
Цзюнь-шана. Вот почему я волновался... Возможно, мой истинный облик доставил
Мастеру Му неудобства, но доброта Мастера Му не позволила ему признаться в
этом.
Некоторое время Му Цинфан хранил молчание, обдумывая признание Чжучжи

Лана. Может его и не беспокоили подобные мелочи, но он понимал, как важна
внешность для общества в целом. Он не мог говорить от имени всего
человеческого рода, но сам не видел ничего неприятного в змеином облике
демона, в любой его форме. Целитель никогда не мог похвастаться
красноречием, поэтому задумался, как донести свои мысли так, чтобы они
достигли чужого сердца. В конце концов, бессмертный решил, что самое верное
— это быть искренним.
Он посмотрел прямо в глаза Чжучжи Лану и твёрдо сказал:
— Нельзя отрицать, что люди обращают внимание на внешность, но такие вещи

для меня мало что значат. Пожалуйста, не думайте, будто какой-то из ваших
обликов, каким бы он ни был, может вызвать у меня неприятные чувства. По
крайней мере, я могу пообещать вам, что они не повлияют на моё восприятие. И я
думаю... несмотря на то, что меня привели сюда против моей воли, я не могу
считать вас дурным человеком, Чжучжи Лан. Хотя нельзя отрицать, что в
некоторых вопросах мы не сходимся во взглядах, я верю, что вами движут
искренние добрые намерения.
Конечно, эти добрые намерения порой находили отражение в довольно

сомнительных жестах, но змеиный демон действительно никогда не делал ему
ничего дурного. И Му Цинфан был ему за это признателен.
Тем временем змеиного демона настолько поразила речь бессмертного, что все
заготовленные слова вылетели у него из головы. С самого начала Чжучжи Лана
неимоверно заинтриговал этот целитель, который добровольно прикоснулся к
нему в его самом безобразном облике без малейших признаков отвращения. Но
услышать недвусмысленное признание Му Цинфана, что он примет Чжучжи Лана
в любом обличье, оказалось слишком для демона. Речь его вдруг стала невнятна,
а щёки расцвели лепестками лёгкого румянца. От целителя это не укрылось, и он
прижал руку ко лбу Чжучжи Лана, чем и вовсе выбил почву из-под ног бедного
демона.
— Вы выглядите немного покрасневшим... И, похоже, поднялся жар. Вам

нездоровится?
Изящную руку, нежно накрывшую лоб, он уже не мог вынести; Чжучжи Лан
отшатнулся назад, запинаясь, пробормотал, что с ним всё в порядке, и как
ошпаренный выскочил из домика, где он разместил бессмертного. Му Цинфан
только и мог, что в замешательстве посмотреть вслед демону, пока Тяньлан
Цзюнь оплакивал столь бездарно упущенную возможность. Именно на этом
месте, согласно всем прочитанным им любовным романам, Чжучжи Лан должен
был признаться в своих тайных чувствах! И всё же, его несносный племянник
предпочёл сбежать, какое разочарование.
По крайней мере, у Святого Правителя появилось новое развлечение. Всякий раз,

378/1036
когда ему становилось скучно, Тяньлан Цзюнь сбегал из Священного Мавзолея,
чтобы тайно понаблюдать за встречами Чжучжи Лана и Му Цинфана. К вящему
огорчению дядюшки, племянник оказался совершенно безнадёжным, когда речь
заходила о сердечных делах. Его генерал с готовностью выполнял все просьбы
Му Цинфана, таская ему книги и растения для изучения. Он мог часами сидеть и
обсуждать с целителем состояние медицины в Царстве Демонов.
Вот только беседы никогда не отклонялись от этой темы; разговор протекал

довольно по-деловому и совершенно обыденно. Святой Правитель уже готов был
прийти в негодование, словно матушка, ожидающая, когда её сын приведёт в
дом достойную жену. Хотя он никогда не понимал преданности Чжучжи Лана,
ему довелось провести бок о бок со своим племянником достаточно долго, чтобы
заметить — Му Цинфан, несомненно, значил что-то особенное для змеиного
демона. Не зря ведь Му Цинфан стал единственным человеком, о котором
Чжучжи Лан заботился.
И, если уж речь зашла об этом, манера, с которой Му Цинфан держался рядом с

Чжучжи Ланом, тоже пришлась Тяньлан Цзюню по душе. В тот момент, когда
целитель заверил, что не боится его племянника, Тяньлан Цзюнь не сомневался
— симпатия Чжучжи Лана лишь окрепла. Пусть и преследуя свои собственные
исследовательские цели, целитель покорно следовал обычной рутине, следя за
тем, чтобы его растительное тело прослужило намного дольше. Несмотря на то,
что Му Цинфан не одобрял затею их мести Царству Людей, расхождение во
взглядах не мешало целителю использовать собственные знания.
Тяньлан Цзюнь пришёл к мнению, что ему определённо нравится этот горный
лорд. Он одобрял выбор Чжучжи Лана. Догадывался ли Му Цинфан о чужих
чувствах? Даже сам Святой Правитель не мог сказать с уверенностью, но
целитель, без сомнения, оказался единственным, кто заслужил привязанность
его племянника. Спустя несколько дней после позорного бегства от горного
лорда пика Цяньцао, демон вернулся, нагруженный несколькими древними
свитками. Тяньлан Цзюнь подозревал, что таким способом Чжучжи Лан пытался
отвлечь целителя от мыслей о его подозрительном поведении. Му Цинфан с
благодарностью принял свитки, ни слова не сказав о предыдущей встрече.
Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, после чего

целитель сунул руку в рукав и вытащил небольшую коробочку. Точно такую же,
как ту, которую Тяньлан Цзюнь не раз видел в руках у Чжучжи Лана. Горный лорд
вручил её змеиному демону, который долго молча смотрел на коробок, не
решаясь взять в руки. Увидев, что Чжучжи Лан никак не реагирует, Му Цинфан
взял чужую ладонь и вложил в неё вещицу.
— Ранее вы упомянули, что лекарство оказалось полезным, поэтому я подумал,

что оно ещё может пригодиться. С тех пор прошло уже несколько лет, да и
пилюль в том коробкé оставалось немного. Должно быть, они все уже кончились,
— терпеливо объяснил Му Цинфан. Обычно хладнокровный Чжучжи Лан
чувствовал, как кончики его ушей вспыхнули, а пальцы, которых касался Му
Цинфан, покалывали от необъяснимого жара. Он поспешно поблагодарил:
— Я не заслуживаю милости Мастера Му!
Тяньлан Цзюнь ощутил непреодолимое желание приложить себя ладонью по лбу.

Его племянник безнадёжен; ситуация подарила ему столько возможностей
прошептать сладкие слова благодарности, но вместо этого тот решил
придерживаться скромности. Он уже вполне серьёзно начал задумываться над
379/1036
тем, чтобы отправить Чжучжи Лана в Царство Людей за учебным материалом в
виде романтических пьес и стихов мечтательных поэтов. Подавив минутный
порыв, повелитель демонов решил остаться в своём укрытии, продолжив
незаметное наблюдение за своим племянником и его вероятным ухаживанием.
Му Цинфан выглядел немного удивлённым пылкостью чужих слов, но затем
улыбнулся. Это был один из самых редких моментов; целитель почти никогда не
улыбался. Обычно его лицо выражало безмятежность или хмурую
сосредоточенность в разгар обучения.
Чжучжи Лан вновь потерял дар речи, он почти пропустил мимо ушей следующие
слова бессмертного:
— Я — целитель. Даровать исцеление нуждающимся — моя обязанность. Хотя это

противоречит моим убеждениям совершенствующегося, призванного защищать
Царство Людей... Надеюсь, этот жест сможет отговорить вас от ваших замыслов,
— его голос звучал твёрдо. Му Цинфан по-прежнему не отказался от попыток
убедить Чжучжи Лана оставить идею мести Царству Людей.
Услышав чужие слова, змеиный демон вернул себе привычное спокойствие. Он

покаянно склонил голову. Не в его силах спасти всех людей, да он и не собирался
этого делать. Они подвергли его и Тяньлан Цзюня неописуемым страданиям, и не
существовало на свете демона, который отказался бы от своей мести. Даже само
похищение Му Цинфана стало своего рода исключением, к которому он решился
прибегнуть с одобрения Тяньлан Цзюня в знак признательности за доброту
горного лорда.
— Мне жаль, но это невозможно. Пока Цзюнь-шан желает того, будущее

неизбежно. Мастер Му, я понимаю, сейчас вам трудно принять это. Я лишь
искренне желаю вашего счастья, даже если сейчас вас это огорчает... Поэтому...
Он чувствовал, что недостоин заботливых жестов Му Цинфана, и попытался даже

вернуть лекарство, которое всё ещё сжимал в руках. Однако целитель лишь
покачал головой и накрыл ладонью руку Чжучжи Лана, заставляя сжать пальцы
вокруг коробочки.
— Возьмите это, Чжучжи Лан. Я не могу покинуть это место, поэтому не смогу
помочь, если что-нибудь случится. Возможно, этого недостаточно, но в
чрезвычайных ситуациях любая помощь может оказаться незаменимой, —
настоял целитель. Чжучжи Лан покидал дом со смешанными чувствами,
напоследок ещё раз поблагодарив Му Цинфана.
Тяньлан Цзюнь прикрыл глаза, смакуя горьковато-сладкий исход этой встречи.

Он не хотел гадать, искренен Му Цинфан или нет, но все его действия до сих пор
казались направлены исключительно на поддержание благополучия повелителя
демонов и Чжучжи Лана.
Увидев, что целитель не проявил ни одного намёка на враждебность, даже

убедившись в преданности Чжучжи Лана идеям своего дяди, Святой Правитель
был весьма тронут. Его собственные отношения обернулись катастрофой, но
Тяньлан Цзюнь надеялся, что для Чжучжи Лана ещё не всё потеряно. И, как
заботливый дядюшка, он знал, что следует сделать.
— Вывести Мастера Му на прогулку?
— Верно, он находится в Царстве Демонов более полугода. Должно быть,

380/1036
невыносимо каждый день проводить взаперти. К тому же, если ты отправишься с
ним, нет нужды волноваться, что горный лорд Му может сбежать.
Тяньлан Цзюнь вскользь упомянул о своей идее, будто хотел лишь облегчить
участь Му Цинфана; в глубине души он всё ещё лелеял идею отправить этих
двоих на свидание. Му Цинфан почти всё время проводил в одиночестве в своей
резиденции, исследуя основы демонической медицины, и это место тщательно
охранялось демонами-стражами, которых оставил Чжучжи Лан. Бо́ льшую часть
времени змеиный демон проводил в услужении Тяньлан Цзюню, он не собирался
рисковать и давать Му Цинфану возможность сбежать в те дни, пока он не мог
оставаться рядом, чтобы присматривать за целителем.
Чжучжи Лан некоторое время обдумывал слова своего дяди и в итоге нашёл их
довольно разумными. Хотя Му Цинфан никогда не жаловался на свой
вынужденный домашний арест, демон понимал, что заключение может стать
очень неприятным опытом. Не зря он долгие годы имел возможность
понаблюдать за нелёгкой судьбой своего повелителя. Придя к подобному выводу,
он попросил освобождения от своих обязанностей на один день, что Тяньлан
Цзюнь весьма охотно предоставил. Змеиный демон направился к дому,
воздвигнутому возле Священного Мавзолея. Дословно передав слова Тяньлан
Цзюня целителю, он поинтересовался, существует ли место в Царстве Демонов,
которое Му Цинфану хотелось бы посетить.
Немного удивлённый, Му Цинфан кивнул. Возможность увидеть Царство Демонов

изнутри это редкая удача, даже если он оказался здесь не по своей воле.
— В таком случае, могу ли я посетить место под названием Ущелье Сансары?
Выбор целителя показался демону несколько неожиданным. Он кивнул в ответ,

но не удержался от вопроса:
— Могу ли я узнать, почему Мастер Му хочет посетить подобное место?
— Я многое узнал о медицине Царства Демонов из старинных свитков, которые

вы мне принесли. Следующим шагом должно стать наблюдение за
лекарственными растениями в естественной среде их обитания. Можно многое
узнать, увидев, в каких условиях они произрастают, — объяснил бессмертный,
вновь сосредоточив своё внимание на стремлении к знаниям. Чжучжи Лан
улыбнулся; ему очень нравилась преданность Му Цинфана целительскому
искусству. Сколько бы горный лорд ни настаивал, что в этом прежде всего
состоял его долг как врача, змеиный демон не сомневался, что именно характер
Му Цинфана делал его таким прекрасным человеком и целителем.
Несмотря на то, что Тяньлан Цзюнь мысленно горько сокрушался полному

отсутствию гибкости своего племянника и его неспособности озвучить своё
приглашение, не упоминая имени повелителя демонов, он был немало
взволнован перспективой понаблюдать за их общением в непринуждённой
обстановке. Святой Правитель и правда заскучал, это был один из немногих
доступных ему способов развлечения. Само собой разумеется, что он последовал
за этими двумя, которые пешком отправились к ущелью.
По правде говоря, Тяньлан Цзюнь сомневался, что его племяннику хватит

смелости начать разговор, оттого он вдвойне был рад услышать, как Чжучжи Лан
справляется о состоянии здоровья Му Цинфана после долгого заключения. Му
Цинфан упорно придерживался своего стремления предупредить школу Цанцюн
381/1036
о надвигающейся опасности, но к тому времени успел понять, что Чжучжи Лан
был не в силах исполнить его желание. Несколько мрачно начавшийся разговор
постепенно плавно перетёк к искусству исцеления, и Му Цинфан стал более
откровенным, чем обычно. Чжучжи Лан готов был вечно слушать рассуждения
бессмертного в его непрекращающемся стремлении к знаниям в медицине.
Тяньлан Цзюнь вынужден был признать, что в мастерстве искусного слушателя
его племяннику действительно не было равных.
Змеиный демон кивал, мягко улыбался, время от времени переспрашивая, когда

ему становилось любопытно. Наблюдая со стороны, Святой Правитель пришёл к
мнению, что между этими двумя установилась достаточно тёплая атмосфера.
Посередине фразы Му Цинфан вдруг замолчал, по губам скользнула смущённая
улыбка.
— Простите, я немного увлёкся, — покаялся он, но Чжучжи Лан лишь покачал

головой в ответ.
— Нет-нет, пожалуйста, продолжайте. Я нахожу рассказы Мастера Му очень

увлекательными.
Мысленно Тяньлан Цзюнь аплодировал, наконец-то его племянник выбрал

действенную тактику! В большинстве романов проявление интереса к
увлечениям объекта своей привязанности неизбежно приводило к завоеванию
сердца.
Тем не менее, Му Цинфан не стал возвращаться к своей излюбленной теме,

вместо этого в свою очередь спросил:
— В таком случае будет справедливо, если я спрошу Чжучжи Лана о его

интересах.
То, что целитель захотел узнать больше о змеином демоне, Тяньлан Цзюнь
расценил добрым знаком. Разве это не означало заинтересованность? Однако
вопрос, казалось, поставил Чжучжи Лана в тупик. Его брови сосредоточенно
нахмурились, будто он серьёзно обдумывал свой ответ. Му Цинфан тихо
наблюдал за ним, теряясь в догадках, когда змеиный демон наконец выпалил:
— Забота о Цзюнь-шане.
Шаги Тяньлан Цзюня замерли. Он с трудом поборол искушение выскочить из

своего укрытия и как следует встряхнуть Чжучжи Лана. Никакое это не
увлечение, а лишь одержимость его племянника и его добровольный долг. К тому
же, насколько бездушным нужно быть, чтобы упомянуть о ком-то третьем в
разговоре с милым твоему сердцу человеком? Меньше всего ему хотелось учить
жизни своего племянника, но даже такому беззаботному демону, как Тяньлан
Цзюнь, наблюдение за этой социальной катастрофой на прогулке причиняло
почти физическую боль. Сейчас он корил себя за прежнюю безрассудность. Разве
мог он и дальше поступать, как ему вздумается, если его племянник представлял
из себя по-настоящему трагичное зрелище, когда дело доходило до заботы о
самом себе?
Но чудеса случаются, потому что Му Цинфан задумчиво кивнул в ответ.
— Ты очень заботишься о своём дяде, — заметил он.
382/1036
Чжучжи Лан в ответ кивнул со всей серьёзностью.
— Цзюнь-шан оказался единственным, кто проявил ко мне доброту и участие. Он

разыскал меня, хотя всё, что нас связывает, это его кровное родство с моей
матерью. Он даже подарил мне новый облик и силу. Ради Цзюнь-шана я могу
пожертвовать всем, даже своей жизнью.
Святой Правитель сдержал вздох. Глупый мальчишка! Он догадывался о

преданности своего племянника, и зачастую это искренне его беспокоило, потому
что змеиный демон, похоже, и вовсе не знал иной жизни, кроме как следовать за
ним.
— Такое сыновнее почтение сложно встретить даже среди людей. Цзюнь-шану

повезло с таким благочестивым племянником. Но вы не должны столь легко
высказываться о своей жизни, он заботится о вас. Его расстроит, если он узнает,
что тот, о ком он так искренне волнуется, столь дёшево ценит собственную
жизнь, — Му Цинфан говорил чётко и ясно. Его взгляд встретился с яркими
глазами Чжучжи Лана, который с трудом выдержал чужой взор. Чжучжи Лан
вовсе не обесценивал собственную жизнь; он действительно верил в то, что
выживание Тяньлан Цзюня стоило его существования. Но он оказался неспособен
признать это под пристальным взглядом Му Цинфана. Как целитель, горный лорд
ценил любую жизнь.
Чжучжи Лан всё-таки решился признаться в ещё одном, более недавнем своём
увлечении, его щёки вновь приобрели знакомый оттенок розового.
— Я также наслаждаюсь беседами с Мастером Му...
Му Цинфан изумлённо моргнул, после чего на его губах расцвела тёплая улыбка.
— Мне также доставляет удовольствие говорить с Чжучжи Ланом, — ответил он.

Атмосфера между ними пропиталась нежностью, Тяньлан Цзюнь откровенно
наслаждался. Он уже не сомневался, что воссоединение этих двоих не за горами,
но к его досаде, момент оказался упущен, стоило им прибыть к месту
назначения.
Му Цинфан увидел то, что искал — чёрно-красный цветок с вкраплением

пурпурных лепестков, расцветающий на дне ущелья. Склон скалы оказался
довольно крутой, а у Му Цинфана не оказалось под рукой меча, поэтому
спуститься и взглянуть вблизи не было никакой возможности. Цветок Ущелья
Сансары получил своё название благодаря особенностям роста. Цветы питались,
поглощая обиду и негативную энергию живых существ, которые падали в овраг и
медленно погибали без возможности выбраться.
— Вы хотите собрать цветы, Мастер Му?
— Я читал, что сок этого растения используют в качестве яда и нейтрализатора.

Цветок несомненно стал бы интересным образцом для изучения, но до него никак
не добраться. Мне хватит и простого наблюдения на расстоянии.
Несмотря на то, что Му Цинфан не выказал желания набрать цветов, Чжучжи Лан
без промедления прыгнул на дно оврага. Поражённый бессмертный замер, в
беспокойстве поглядывая на склон ущелья. Он видел, что змеиный демон
собирал цветы, но больше его волновало, как Чжучжи Лан собирался выбраться.
Му Цинфан приготовился броситься к своему небольшому домику, чтобы позвать
383/1036
на помощь, когда его спутник обратился в огромного змея. Ошеломлённый
целитель наблюдал, как змея неуклонно скользит вверх по крутому обрыву.
После того, как Чжучжи Лан вернул себе человеческий облик, от него не
укрылось странное выражение лица Му Цинфана. Сердце сжала ледяная рука
паники; что если его облик напугал горного лорда?
— Я прошу прощения, Мастер Му... Должно быть, это пугающее зрелище, — тихо
пробормотал он, сжимая в руках сорванные цветы.
Му Цинфан серьёзно кивнул в ответ, но Чжучжи Лан не успел ощутить всю горечь
разочарования, когда целитель вновь заговорил.
— Да, я места себе не находил от беспокойства, когда вы без предупреждения

спрыгнули вниз. Чжучжи Лан, это действительно меня испугало. Я ведь без меча
и не могу подняться в воздух. Если бы с вами там что-нибудь случилось, как бы я
смог помочь? Если в следующий раз соберётесь поступить необдуманно,
пожалуйста, предупредите заранее.
Лишь парой фраз Му Цинфан развеял все тревоги и неуверенность Чжучжи Лана.
Змеиный демон ощутил, как по груди разлилось непривычное тепло; он мог лишь
послушно кивать, словно нашкодивший ребёнок.
— Простите... Я заставил вас волноваться.
Он протянул собранный букет цветов Ущелья Сансара, будто в знак примирения.

Тяньлан Цзюнь довольно потирал руки, наконец хоть что-то, похожее на
романтические истории, которые он читал.
Му Цинфан осторожно спрятал цветы в дорожную сумку, поблагодарив демона за

потраченные усилия. После чего целитель бережно взял руки Чжучжи Лана в
свои, внимательно осмотрев чужие ладони:
— Цветы покрывает невероятно сильная энергия инь. Вы собирали их голыми

руками, с вами всё хорошо?
Змеиный демон с трудом подавил в себе желание отстраниться, смущённо

пробормотав:
— Да, я же демон. У меня высокое родство с энергией инь.
Наблюдая издалека, Тяньлан Цзюнь мысленно призвал своего племянника

проявить немного больше инициативы. Нельзя вечно играть роль стеснительной
барышни; Чжучжи Лан мог быть поистине страшен, когда занимался
официальными делами. Если как следует постарается, его племянник сможет
покорить сердце Му Цинфана.
К его безграничному разочарованию, никакого дальнейшего развития событий

ему увидеть не удалось, так как горный лорд и демон повернули обратно. Му
Цинфан ещё раз повторил слова благодарности, в очередной раз напомнив
Чжучжи Лану, что тот не должен совершать ничего безрассудного, не
предупредив его. Змеиный демон покорно согласился. Они расстались на пороге,
но увидев, как одинокий силуэт Му Цинфана удаляется, Чжучжи Лан неожиданно
выпалил:
384/1036
— Могу ли я посещать вас чаще, Мастер Му?
Му Цинфан удивлённо приподнял бровь. Разве ему требовалось разрешение, ведь

это демон привёл его сюда? И всё же бессмертный кивнул в ответ:
— Конечно. В конце концов, меня посещаете лишь вы да Цзюнь-шан.
Нельзя сказать, что его жизнь на пике Цяньцао кипела и могла похвастаться
изобилием событий, но, по крайней мере, там его окружали ученики. Чжучжи Лан
ненадолго замолчал, услышав ответ. Спустя три месяца он привёл Шан Цинхуа.
Этот горный лорд тоже весьма понравился Тяньлан Цзюню. Шан Цинхуа
представлял собой образец равновесия; не слишком сдержан, но и не чрезмерно
бесцеремонен. Ему нравилось вести беседы с этим бессмертным, сочувствующим
сирым и убогим демонам. Расстраивало лишь, что Мобэй Цзюнь, кажется, понятия
не имел, как стоит относиться к собственному супругу. И всё же главной заботой
Тяньлан Цзюня оставался Чжучжи Лан. Хотя его племянник давно планировал
взять Шан Цинхуа под опеку, Святой Правитель не сомневался, что змеиный
демон немного форсировал события, дабы у Му Цинфана появилась компания.
В любом случае Тяньлан Цзюнь пришёл к однозначному мнению, если Чжучжи

Лан выбрал в спутники своей жизни Му Цинфана, за него можно не волноваться.
Если бы только он не стеснялся показывать свои истинные чувства, сокрушался
повелитель демонов, вновь отправляясь в дом горных лордов. К сожалению,
никто из них не знал, что к тому времени мирные деньки оказались сочтены.
385/1036
39. Безмятежный цветок
Шэнь Цинцю почти не мог поверить, что с момента его смерти прошло
целых пять лет. За эти годы Цинцзин, казалось, совсем не изменился. Листья
бамбука всё так же мягко покачивались на ветру, вокруг царили тишина и
спокойствие. Ничего не поменялось. Теперь, когда его память соседствовала с
воспоминаниями прошлой жизни, бессмертного постигло небольшое откровение.
В прошлом, пусть это и был его пик, он не видел тут ни минуты покоя. В своей
первой жизни он слишком зациклился на собственной боли, чтобы замечать кого-
то ещё. Теперь в сердце Шэнь Цинцю медленно расцветал бутон ностальгии.
Он вернулся домой.
Полностью отдавшись этому незнакомому нежному ощущению, Шэнь Цинцю

медленно направлялся к своей бамбуковой хижине. Именно тогда из-за двери на
брусчатую дорожку выступила тень, а спустя мгновение лучи солнца мягко
коснулись чужого лица, раскрывая личность юноши. Шаги Мин Фаня замерли при
виде Шэнь Цинцю, свитки выпали из ослабевших рук. Шэнь Цинцю знал, что Мин
Фаню было известно о его возвращении; в числе даров кроме письма Гунъи Сяо
он нашёл и послание Мин Фаня. В своём последнем письме Мин Фань довольно
подробно излагал успехи пика Цинцзин, свои ожидания и надежды Нин Инъин на
его возвращение, а также жаловался на внезапную дурную привычку Ло Бинхэ
играть с его волосами, пока он спал мёртвым сном.
Он как раз собирался окликнуть юношу, когда оцепенение покинуло Мин Фаня,
он со всех ног бросился к Шэнь Цинцю, воскликнув:
— Учитель!
Он обхватил Учителя за талию и крепко обнял, не желая отпускать. В их первой

жизни этот молодой человек также славился дурным характером, но и тогда он
твёрдо следовал за Шэнь Цинцю. Неудивительно, что обладая воспоминаниями
обеих жизней, Шэнь Цинцю проникся особенной теплотой к Мин Фаню. Но к тому,
что даже его главный ученик, проигнорировав все мыслимые рамки приличия,
заключит его в медвежьи объятия, он оказался совершенно не готов.
Он как раз собирался сделать выговор Мин Фаню за отсутствие манер, когда ещё
пятеро учеников выглянули из приоткрытой двери бамбуковой хижины. Шэнь
Цинцю понятия не имел, откуда в его домике взялась целая толпа людей. Горный
лорд вознамерился отчитать их всех, но быстро понял, что это не самая удачная
идея, учитывая, в каком положении его застигли. Ведь Мин Фань обнимал его
сейчас у всех на глазах! Единственный ученик, который, несмотря на свою
преданность, уважал личное пространство Шэнь Цинцю достаточно, чтобы не
бросаться с объятиями, как Ло Бинхэ или Нин Инъин.
— Вы все...
Пытаясь сдержать их, он сделал только хуже. Со всех сторон раздались

радостные окрики: «Учитель!» Все ученики бросились к нему, обнимая Шэнь
Цинцю. В своей прошлой жизни он не мог похвастаться столь верными
учениками. Да и в этой жизни не подозревал, что они успели так к нему
привязаться. Противоречивые чувства захлестнули оцепеневшего Шэнь Цинцю,
пойманного в ловушку объятий уже в голос рыдающих учеников.
386/1036
Вскоре шум привлёк и других адептов в окрестностях. Стоило Шэнь Цинцю
подумать, что ему удалось стряхнуть их, как новая группа учеников обняла его,
громко рыдая. Перед лицом столь непритворных страданий и неподдельного
облегчения даже такой жестокосердный человек, как Шэнь Цинцю, не мог найти
в себе сил оттолкнуть детей. Он никогда не встречал столь искренней любви и
внимания, никогда не пытался воспитывать учеников так самоотверженно, как в
этой жизни. Среди тех, кто сейчас открыто радовался его возвращению, он
заметил немало детей, которых он изводил в своей прошлой жизни. Увидев, как
искренне они приветствуют его, Шэнь Цинцю не хватило духу ударить их по
рукам. Новая жизнь, в которой он с особой тщательностью взращивал эти
саженцы, посеяла мягкость в его сухом нраве.
В любом случае, Мин Фань уже нарушил негласное табу. Главный ученик,
которому следовало соблюдать все приличия, подавая пример, первым
приветствовал Шэнь Цинцю с распростёртыми объятиями. После этого никто не
смог себя сдержать. Шэнь Цинцю оставалось лишь неловко замереть на месте,
переминаясь с ноги на ногу, пока его ученики стекались, словно голуби, к горстке
зерна. Ло Бинхэ замер в отдалении, задумчиво наблюдая за происходящим.
Мобэй Цзюню было откровенно плевать, Шан Цинхуа же искренне проникся
счастьем за вершину Цинцзин, хотя, признаться, всё же немного завидовал. Он
не сомневался, что его собственные ученики после возвращения бессмертного не
почувствуют радости.
Когда марафон объятий наконец завершился, Шэнь Цинцю расправил помятые

одежды. Некогда чистый ханьфу теперь пятнали разводы от чужих слёз.
Выражение лица бессмертного оставалось жёстким и неумолимым. Его острый
взгляд устремился к толпе хныкающих юнцов, с нетерпением взирающих на него.
— Кто позволил всем вам войти в мою обитель без разрешения? — строго спросил
бессмертный. Никакого ответа. Конечно же, никто и не спрашивал, ведь
владелец хижины был давно мёртв! Шэнь Цинцю повторил, стиснув зубы:
— Кто вошёл без разрешения учителя? Признайтесь честно.
Все ученики подняли руки. Шэнь Цинцю почувствовал, как в висках

запульсировала глухая боль, верный признак начинающейся мигрени. В прошлом
о нём никто не заботился. У него не было сердца, чтобы самому заботиться о
других. Но теперь его разум пребывал в полнейшем беспорядке; он отсутствовал
всего пять лет, а эти дети уже творили всё, что вздумается!
— Десять кругов вокруг вершины! Как только вернётесь, я ожидаю, что копия
«Расширенного издания бестиария тёмных существ» будет готова к этому
вечеру!
Наказание встретил оживлённый хор голосов:
— Да, Учитель!
Как только все ученики шумной толпой отправились выполнять своё наказание,
Шэнь Цинцю вновь задумался, отчего ученики так обрадовались полученному
нагоняю. Пожалуй, единственное, чего он до сих пор не мог понять.
Пока дружная толпа спускалась по холму, пара учеников стремительно

пробежала мимо них, направляясь в сторону Шэнь Цинцю. Это оказались Нин
387/1036
Инъин и Гунъи Сяо, только что прибывшие с соседней вершины. Глаза Нин Инъин
расширились при виде её Учителя. Точь-в-точь повторяя действия Мин Фаня
ранее, она нырнула в объятия Шэнь Цинцю и заплакала. Для этой ученицы у
Шэнь Цинцю всегда находилось местечко в сердце, особенно сейчас, когда он
вспомнил, что именно её милосердная рука избавила его когда-то от бесконечных
страданий. Он смягчился, осторожно погладив Нин Инъин по макушке.
— Учитель, вы наконец-то вернулись! Ин-эр так долго ждала, мне столько нужно
вам рассказать!
— Ну, будет тебе... Ин-эр, следи за своими манерами. Ученик Сяо смотрит, —
мягко пожурил Шэнь Цинцю. Зная о чувствах Гунъи Сяо к Нин Инъин, он,
естественно, постарался оградить её от неловкости перед ним. К его удивлению,
девушка с улыбкой ответила:
— А-Сяо тоже сильно скучал по Учителю! Подойди, не стесняйся! Мин-шисюн уже

сказал, что каждый может обнять Учителя.
Прежде чем Шэнь Цинцю успел возразить, что всё это безобразие началось с
лёгкой руки самого Мин Фаня, Нин Инъин потянула за собой Гунъи Сяо, который с
потрясённым видом замер на почтительном расстоянии.
— Шэнь-шишу, могу я?..
Бессмертный смягчился. Этот юноша сослужил ему достойную службу и оказался

достаточно почтительным, чтобы спросить разрешения. У него не сохранилось
никаких воспоминаний о молодом человеке из его прошлой жизни, но зная, что
Ло Бинхэ проник во дворец Хуаньхуа и заполучил власть, женившись на дочери
старого дурака, он мог лишь догадываться, что прошлая жизнь Гунъи Сяо вряд
ли закончилась благополучно. Как только Ло Бинхэ уничтожил все основные
школы совершенствования, он сомневался, что всех, кого он имел
неудовольствие знать до становления Повелителем демонов, за исключением
многочисленных жён, ожидала хорошая участь. Откуда Шэнь Цинцю вообще знал
о подвигах демона? Что ж, тот оказался вполне разговорчивым мучителем. Все
новости о своих зверствах его отвратительный ученик в прошлой жизни
преподносил ему словно прогноз погоды.
В итоге Шэнь Цинцю медленно кивнул, не заметив унылого выражения на лице

Ло Бинхэ. Гунъи Сяо осторожно завёл руки за спину Шэнь Цинцю, когда Нин
Инъин крепко обняла их обоих, радуясь долгожданному воссоединению. Как и
ожидалось, Гунъи Сяо почти сразу отстранился, извинившись за грубость.
Горному лорду этот юноша нравился всё больше и больше. Как и в прошлой
жизни, он всё-таки больше ценил послушных детей, таких как Мин Фань и Гунъи
Сяо.
— Я слышал, ты стал главным учеником на вершине Цюндин. Позволь этому

мастеру испытать твои навыки, — предложил Шэнь Цинцю, весьма
заинтригованный способностями преемника Юэ Цинъюаня. Нин Инъин тотчас же
скрылась в бамбуковой хижине, после чего вернулась, сжимая в руках Сюя.
— Учитель, вот ваш клинок. Все ученики на вершине заботились о Сюя, —

послушно сообщила она, передавая меч владельцу.
Шэнь Цинцю почти с облегчением вздохнул, когда его рука вновь привычно
обхватила рукоять меча. Сюя, казалось, был солидарен с хозяином, легко
388/1036
завибрировав в его руках. Гунъи Сяо обнажил меч, кивая со всей серьёзностью.
— Этот ученик с нетерпением ожидает наставлений Шэнь-шишу, — поклонился

он перед тем, как вступить в схватку. Навыки Гунъи Сяо оказались достойны
всяческих похвал. Он умело совмещал приёмы дворца Хуаньхуа с мастерством
школы Цанцюн, нарушая привычный ход боя, знакомый Шэнь Цинцю. В очередной
раз убедившись, что талант Гунъи Сяо оказался поистине неоценим для их
школы, Шэнь Цинцю изящно отбил чужую атаку и закончил бой, разоружив
юношу. Щёки ученика слегка заалели от затраченных усилий, но глаза
восторженно блестели. Гунъи Сяо поднял свой клинок, низко поклонившись Шэнь
Цинцю.
— Этому ученику ещё многому предстоит научиться. Я благодарен Шэнь-шишу за

урок.
Шэнь Цинцю убрал Сюя в ножны, довольный этой маленькой разминкой. Он

почувствовал в сердце укол сожаления, что Гунъи Сяо не пополнил ряды
учеников пика Цинцзин, но, оглядываясь назад, понимал, что никто лучше него
не подходил на роль главы школы в будущем.
Он распахнул веер, скрывая задумчивый взгляд.
— Глава школы Юэ поистине мудр, выбрав тебя главным учеником. Этот мастер
отсутствовал пять лет, но я всё ещё не вижу в этой школе ученика талантливее
тебя.
Бессмертный выразил своё искреннее мнение; он действительно не видел иных

талантов на вершине Цюндин. Яркие ученики — возможно, но истинный дар
считался большой редкостью. Гунъи Сяо являл собой идеального ученика,
обладающего как талантом, так и стремлением к совершенствованию. И вновь
горный лорд не заметил, как выражение лица Ло Бинхэ становилось всё более
несчастным. Первое потрясение его ученик испытал, увидев своего обычно
угрюмого Учителя, охотно позволяющего другим ученикам обнимать себя, так
теперь тот вдобавок открыто восхвалял этого проходимца, который даже не
числился учеником пика Цинцзин!
Будто этого оказалось мало, в конце тропы показалась фигура ученика в

безупречных одеждах, который окликнул своего товарища:
— Гунъи-шисюн! Я кое-что забыл на собрании... — юноша запнулся, как только

его взгляд упал на фигуру Шэнь Цинцю. Даже горный лорд замер в удивлении,
он совершенно не ожидал встретить молодого человека здесь. Мгновение они в
полном молчании рассматривали друг друга. Словно пробудившись ото сна,
юноша расплылся в яркой улыбке, широкими шагами направляясь навстречу
Шэнь Цинцю и шумно восклицая:
— Шэнь-шишу! Я знал это, я всегда это знал, что ничто не способно удержать
Шэнь-шишу навсегда!
Горный лорд недоумённо приподнял бровь. Конечно, он был бессмертным, но это

не означало, что любой совершенствующийся в любой момент мог вот так просто
воскреснуть из мёртвых. Ему и самому всё ещё было сложно поверить в то, что он
вернулся.
— Ян Исюань... Так ты покинул обыденный мир, чтобы следовать по пути

389/1036
совершенствования?
Он легко вспомнил юношу, хотя бы потому, что случай в городе Цзиньлане

оказался последним его воспоминанием перед смертью, не считая его
отвратительного опыта с Водной тюрьмой и путешествием в загробный мир. Ян
Исюань вежливо поприветствовал горного лорда, прежде чем ответить:
— Сначала я не задумывался об этом, много сил уходило на то, чтобы

восстановить город Цзиньлан. Но Учитель пришёл за мной, чтобы привести в
школу Цанцюн; он сказал, что Шэнь-шишу упоминал о моём потенциале в
совершенствовании.
Услышав объяснение юноши, Шэнь Цинцю не сдержал недоверчивый взгляд.

Единственный, кому он говорил подобное, это Лю Цингэ. Одинокий бог войны
пика Байчжань, который не выбрал себе собственноручно ни одного ученика,
принял Ян Исюаня лишь из-за его мимолётного замечания? Мысленно
бессмертный насмешливо усмехнулся. Вот так Лю Цингэ! Говорил горшку
котелок: уж больно ты чёрен, дружок, а сам-то! Веер мелко затрепетал, умело
скрывая выражение лица горного лорда.
Шэнь Цинцю промолвил:
— Должно быть, ты единственный ученик шиди Лю. Но, согласно обычаям пика
Байчжань, на их вершине не выбирают главного ученика. Преемником
становится ученик, сумевший победить действующего горного лорда.
На этих словах к беседе присоединился Гунъи Сяо.
— Пик Байчжань возлагает большие надежды на Ян-шиди. Возможно, пока ему

не достаёт опыта, но его мастерство на высоте. Вы ведь знаете, Лю-шишу...
Довольно темпераментный человек, так что именно Ян-шиди доводит до
всеобщего сведения всю важную информацию и инструкции от имени своего
Учителя на собраниях, а также берёт на себя многие другие задачи.
Ян Исюань вырос в семье владельца оружейного магазина, он не был чужд

выполнению самых разных поручений. Шэнь Цинцю никогда бы не поверил,
скажи ему кто-нибудь, что на пике Байчжань появится ученик, искусный в чём-то,
помимо грубой драки! Неудивительно, что остальные ученики охотно слушаются
Ян Исюаня, он во многом превосходил всех остальных. Шэнь Цинцю медленно
закрыл веер, подзывая юношу.
— Этот учитель недостаточно размялся. Ученик Ян, позволь этому мастеру

убедиться в том, что шиди Лю хороший учитель.
Ян Исюань просиял; он уже вполне освоился с принципами обучения пика

Байчжань. Не теряя времени даром, он выхватил клинок и без колебаний нанёс
удар, несмотря на то, что Шэнь Цинцю оставался безоружен. Бессмертный
неспешно парировал атаку сложенным веером. Излюбленный аксессуар, некогда
заряженный духовной энергией, силой мог поспорить даже с Сюя. Лишь одно это
превращало Шэнь Цинцю в смертоносного противника. В итоге Ян Исюаню так и
не удалось одолеть горного лорда пика Цинцзин.
— Ты хорошо держался, — утешил Гунъи Сяо, однако, тень разочарования

омрачила красивое лицо Ян Исюаня.
390/1036
— Шэнь-шишу даже ни разу не выхватил Сюя! — пожаловался он, чувствуя, что
недостаточно преуспел, если даже не смог заставить Шэнь Цинцю выхватить
клинок из ножен. Бессмертный скрыл улыбку, вновь распахивая веер.
— Ученик Ян, тебе предстоят ещё десятилетия обучения, если ты намереваешься

заставить этого мастера обнажить меч. Кроме того, ты начал свой путь
совершенствующегося всего пять лет назад. Сражаться с тобой, используя Сюя,
было бы крайне нечестно, шиди Лю не преминул бы обвинить меня в
издевательстве над его учеником.
Однако Шэнь Цинцю по достоинству оценил возможность юноши так долго

продержаться во время поединка после столь короткого срока
совершенствования; похоже, его оценка способностей Ян Исюаня оказалась
верной. И всё же именно Лю Цингэ заполучил его, было ли это своего рода
возмездием за то, что он когда-то увёл у него из-под носа Ло Бинхэ? На
мгновение бессмертный задумался, как повернулась бы судьба, если Ло Бинхэ
стал бы вместо этого учеником Лю Цингэ. По крайней мере, Ло Бинхэ из прошлой
жизни был бы доволен. Лю Цингэ был справедливым учителем.
Ян Исюань собирался ответить, когда его взгляд остановился на высокой фигуре

Ло Бинхэ. Он мгновенно пришёл в ярость, направив клинок на повелителя
демонов, и гневно воскликнул:
— Что здесь делает этот маленький ублюдок?
Упомянутый «маленький ублюдок» опасно прищурился, не сводя глаз с юноши,

посмевшего открыто оскорбить его. Шан Цинхуа благоразумно помалкивал. Как
только весть о том, что Ло Бинхэ погубил собственного учителя,
распространилась по свету, в школе Цанцюн его называли не иначе как
маленький ублюдок, белоглазый волк, вероломная скотина и прочими
оскорбительными прозвищами. Шэнь Цинцю со своей стороны счёл ситуацию
довольно ироничной. Теперь, когда он прекратил награждать Ло Бинхэ
оскорбительными прозвищами, другие люди, казалось, с удовольствием
переняли эстафету.
— Ученик Ян, он со мной, но пока не обращай на него внимания, — коротко

распорядился Шэнь Цинцю. Благодаря силе Синьмо ему удалось вернуться,
опередив Лю Цингэ и Юэ Цинъюаня. У него появилась возможность привести в
порядок свои дела в школе Цанцюн, прежде чем перейти к обсуждению
серьёзных дел. И одно из «неотложных дел» находилось сейчас прямо перед ним.
Его взгляд остановился на Гунъи Сяо, тот с любопытством посмотрел в ответ, но
удержался от вопроса.
— Ученик Сяо... Я получил твои письма.
Юноша на мгновение замер, прежде чем удивление на его лице сменилось

потрясением. Он рухнул на колени перед Шэнь Цинцю, чем вызвал немалое
удивление всех присутствующих. Сложив руки в уважительном жесте, Гунъи Сяо
со всей серьёзностью провозгласил:
— Шэнь-шишу, прошу вас простить наглость этого ученика! Я не должен был

пытаться решить столь важный вопрос в обычном письме. Пожалуйста, позвольте
мне ещё раз смиренно умолять о благословении Шэнь-шишу!
По правде говоря, горный лорд полагал, что это лишнее, но столь

391/1036
всепоглощающее уважение нарушило все планы Шэнь Цинцю. Если он решит
испытать Гунъи Сяо после того, как молодой совершенствующийся проявил столь
несгибаемую волю и торжественность, Нин Инъин непременно возненавидит его.
— Встань, ученик Сяо. Не столь важны мои благословения, как воля человека. Ты
достигнешь того, чего желаешь, как только Ин-эр будет готова.
Нин Инъин моргнула, услышав своё имя. В этот момент Гунъи Сяо поднялся и
повернулся к девушке, на лице его серьёзная решимость соседствовала с
нервозностью. Он отвязал кисточку своего клинка, вручая его девушке, и
церемонно провозгласил:
— Дева Нин, твоя трепетная и решительная душа коснулась моего сердца. Если
ты согласна... Пожалуйста, позволь мне заботиться о тебе до конца своей жизни.
Заявление застигло Ло Бинхэ врасплох. Пусть он больше не испытывал к девушке

романтических чувств, увидеть, как другой признаётся в своих чувствах его
бывшей жене, оказалось довольно необычным опытом. Шэнь Цинцю же
почувствовал лёгкое раздражение. Несомненно, он дал добро, но это не
означало, что Гунъи Сяо должен был приступить к выполнению задуманного
немедленно. Даже на взгляд Шан Цинхуа выбор момента оказался крайне
неудачен. Что же касается молодой леди, Нин Инъин некоторое время смотрела
на Гунъи Сяо, прежде чем на её лице вспыхнул нежный румянец. Она развязала
кисточку своего меча и вложила её в ладонь Гунъи Сяо. Чувствуя, как её щёки
горят, девушка тихо ответила:
— Я... Если ты станешь мне достойным спутником... Я согласна, Сяо-гэгэ.
Юные лица осветили яркие улыбки, пока остальные невольные свидетели этой
сцены пребывали в смешанных чувствах.
— Шэнь-шисюн, отчего у меня ощущение, словно меня накормили собачьим

кормом? — прошептал Шан Цинхуа, на что заслужил любезный толчок локтем в
бок от горного лорда. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда его шисюн
прошептал в ответ:
— Тихо, и без тебя тошно.
Похоже, Ян Исюаня единственного не коснулось всеобщее настроение, он

сердечно рассмеялся, поздравляя товарищей. Только тогда те, кажется,
осознали, что они не одни, у Нин Инъин хватило такта покраснеть.
— У-Учитель, я..!
— Если это выбор Ин-эр, этот учитель не станет возражать, — поспешно выпалил
Шэнь Цинцю, избавляя свою ученицу от дальнейшего смущения. Теперь, настало
время донести до сведения каждой вершины весть о своём возвращении.
Переговорить с каждым один на один представлялось ему гораздо лучшей идей,
нежели привести их всех в состояние паники одновременно.
Зная, что лидеры пиков Цюндин и Байчжань отсутствовали, он решил нанести

визит вершине Сяньшу.
— Этот учитель опасается, что его внезапное появление приведёт остальных

горных лордов в смятение. Ученик Ян, ученик Сяо, идите вперёд и сообщите
392/1036
горным лордам о моём визите. Этот мастер сначала отправится на вершину
Сяньшу, — распорядился он, будто это было для него самым обычным делом. Ян
Исюань и Гунъи Сяо почтительно поклонились, отправляясь выполнять
поручение. Нин Инъин последовала за ними, и ученики решили разделиться,
чтобы скорее справиться с поручением.
Шэнь Цинцю как раз собирался направиться к Радужному мосту, когда заметил,
что Ло Бинхэ остался на месте. Мобэй Цзюнь ожидаемо остался рядом, и Шан
Цинхуа, естественно, не посмел пошевелиться, раз его господин не сделал ни
шагу. Едва сдерживая раздражение, Шэнь Цинцю рявкнул:
— Чем ты там занят? Собираешься целый день здесь проторчать?
Угрюмый настрой демонического лорда немного развеялся, стоило бессмертному

обратить на него внимание. Он поспешил к своему наставнику.
— Учитель, ты позволишь этому ученику последовать за тобой?
— Пф, а как иначе? Даже столь юный ученик, как Ян Исюань, назвал тебя
маленьким ублюдком в лицо; вполне очевидно, какой славой ты пользуешься во
всей школе. Оставь тебя одного — это неизбежно закончится катастрофой, —
проворчал Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ вновь помрачнел, но не посмел рискнуть расположением Шэнь Цинцю.

Шан Цинхуа знал о тайных помыслах Шэнь Цинцю. Он было хотел сказать
ученику несколько слов ободрения, чтобы немного утешить, однако, Мобэй
Цзюнь, казалось, остался не в восторге от того, что задумал Шан Цинхуа, смерив
горного лорда пика Аньдин хмурым взглядом, стоило тому лишь дёрнуться в
сторону Ло Бинхэ. Заметив недружелюбный взгляд ледяного демона, Шан Цинхуа
мог лишь отступить и покорно последовать за Шэнь Цинцю, оставив Ло Бинхэ
позади.
Полудемон боролся с желанием сдаться и заставить Учителя взглянуть на

ситуацию своими глазами. Все обвинения, которые Шэнь Цинцю бросил ему в
лицо, оказались правдой, и он всё ещё невообразимо далёк от полного
исправления своих ошибок. Ло Бинхэ никогда не мог похвастаться терпением.
Гнилая привычка, которую он приобрёл ещё в прошлой жизни. Он всегда получал
всё, что хотел. С сожалением он готов был признать, насколько далёк он от того,
чтобы сравниться с благородным и стойким духом его прекрасного Учителя.
Наблюдая, как прямая спина Шэнь Цинцю отдаляется, Ло Бинхэ невольно
позволил семени сомнения зародиться в глубине души.
— Учитель... Тебе всё ещё нужен этот недостойный ученик?
393/1036
40. Закладывая фундамент
Первым делом Ци Цинци размахнулась и выбросила вперёд сжатый

кулак.
Шэнь Цинцю элегантно уклонился от яростного удара.
Он неодобрительно покачал головой, скрывая снисходительное выражение лица

за изящным веером.
— Ну же, Ци-шимэй. Неужели и остальные горные лорды успели заразиться

неконтролируемой жестокостью шиди Лю, пока этот мастер отсутствовал?
Несмотря на охватившие её потрясение и радость, увидев его, шимэй пришла в

неописуемую ярость и даже направила в атаку свой клинок, который
бессмертный отбил лишь взмахом веера, поскольку видел — сражалась она не
всерьёз. Ци Цинци взревела:
— Жестокость? Я покажу тебе жестокость, дай только закончить с тобой, Шэнь-

шисюн! Вся школа скорбела, будто сам основатель ушёл в мир иной, и тут ты
заявляешься, словно ничего не случилось, да ещё и приводишь с собой главную
причину случившейся катастрофы! И этого предателя прихватил! ДАЙ МНЕ ЕМУ
ВРЕЗАТЬ!
Несмотря на гневные крики, Шэнь Цинцю, конечно же, не позволил ей нанести

удар. Он проворно уклонялся от всех атак, пока она, наконец, не выпустила пар.
Всё время, пока длился этот фарс, Ло Бинхэ не вмешивался. Учитель непременно
рассердится, если он будет путаться под ногами. Шан Цинхуа тем временем
просто мечтал провалиться сквозь землю, ловя на себе неловкие взгляды. Хотя
бежать ему было некуда, особенно, пока величественная фигура Мобэй Цзюня
возвышалась за спиной. Ци Цинци не сдержала раздражения:
— Кстати говоря, ты не вовремя. Чжанмэнь-шисюна и шиди Лю сейчас нет... Они

отправились за тобой, после того, как шиди Му рассказал о твоём пробуждении.
— Этот мастер знает; мы уже встретились. Я вернулся раньше, чтобы уладить

некоторые вопросы. Полагаю, всё было в порядке, пока я отсутствовал? —
поинтересовался Шэнь Цинцю, как всегда спокойный и невозмутимый. Будто и не
покидал никогда школу Цанцюн. Девы пика Сяньшу тепло улыбались, озаряя
главный зал сверкающей аурой, словно нежные бутоны прекрасных цветов по
весне.
Хотя в прошлом горный лорд пика Цинцзин славился не самой хорошей

репутацией, молчаливый и резкий, они не могли не почувствовать, насколько
обнадёживающим стало само его появление. Шэнь Цинцю без преувеличения
играл роль костяка их школы.
— Ты хотя бы посетил свою вершину и успокоил учеников? — в свою очередь

спросила Ци Цинци. Лишь Небесам ведомо, насколько сломленным и
обезумевшим от горя стал пик Цинцзин после потери своего Учителя. К его чести,
Шэнь Цинцю кратко кивнул.
Хорошо, по крайней мере, этот человек знает, что первым делом следует
394/1036
вернуться к своим детям; она, наконец, позволила себе вздохнуть с облегчением.
Горный лорд вершины Сяньшу заняла своё место перед низким столиком, когда в
зал плавной походкой вошла Лю Минъянь с подносом. Её взгляд на несколько
мгновений устремился к Ло Бинхэ, но тот был полон решимости притвориться,
что вокруг не существует никого, кроме его Учителя.
Шэнь Цинцю ничем не дал понять, что заметил чужой взгляд. В прошлой жизни
она стала женой Ло Бинхэ и была полна решимости отомстить за смерть
старшего брата. Для него не стало неожиданностью, что ученик по-прежнему
привлекает девушку, хотя то, что в этой жизни Лю Минъянь оказалась куда более
разумной, чем в прежней, стало приятным сюрпризом. «Возможно, жизнь бок о
бок с Ло Бинхэ вызывает помутнение рассудка», — саркастично подумал он. Да и
ему не удалось избежать этих последствий, с горечью вынужден был признать
— Школа с большим трудом восстановила былое величие. Твоя гибель пробила

огромную брешь в привычной жизни, а потом этот предатель оставил нам ещё
одну. Всем нам пришлось сплотиться гораздо сильнее, чем прежде; после того,
что случилось во дворце Хуаньхуа... Кто знает, какие угрозы он таил? От демонов
можно установить барьеры, но как быть с людьми? Тех, кто носит ту же кожу, что
и мы, не так легко вывести на чистую воду, — пустилась в объяснения Ци Цинци,
всё ещё не сводя глаз с формы, в которую оказался облачён Шан Цинхуа.
Бессмертный неловко переступил с ноги на ногу, но не мог найти в себе силы

оправдаться, что совершил всё против своей воли, уж точно не перед Мобэй
Цзюнем. Он бросил взгляд на шисюна в поисках поддержки. Шэнь Цинцю
приподнял бровь, поворачиваясь к Ци Цинци. В испуганном сердце Шан Цинхуа
вспыхнул небольшой лучик надежды; его шисюн готов был замолвить слово в его
защиту! Скорее всего, этот человек потом выставит ему счёт, но горный лорд
пика Аньдин более чем готов, только бы Шэнь Цинцю спас его из этого
затруднительного положения.
— Этот мастер слышал о подвигах Шан-шиди. Его ошибка непростительна, но

искупление всё ещё возможно. В отсутствие Чжанмэнь-шисюна этот мастер
позволит Шан-шиди вернуться на своё законное место горного лорда школы
Цанцюн.
— Шэнь-шисюн, его действия привели к гибели тысячи людей! — негодование Ци

Цинци можно было понять.
«А моё отношение к Ло Бинхэ когда-то разрушило Три Царства», — иронично

подумал Шэнь Цинцю. Заслуживал Шан Цинхуа наказания или нет, уж точно не
ему судить. Он и сам далеко не святой; кто он такой, чтобы заботиться о тех
безликих смертях? Конечно, смерть его собственных учеников стала
безотрадным горем, но школа уже проявила соответствующее достойное
уважение и скорбь на траурной церемонии. Этим смертям суждено лечь тяжёлым
грузом на плечи Шан Цинхуа, а вовсе не школы. Да и какой толк обвинять Шан
Цинхуа в предательстве? Если другие крупные школы считают приемлемым
замять свои старые грешки, так почему школа Цанцюн не могла этого сделать?
Шэнь Цинцю не видел в этом ничего предосудительного.
Случай на собрании Союза бессмертных произошёл восемь лет назад; стоит

разворошить старое, и это нанесёт серьёзный удар по всему хребту Цанцюн,
особенно теперь, когда на них оказывают давление другие школы после событий
в городе Цзиньлане. И это не сулит ничего хорошего для дальнейших планов
395/1036
— Эти смерти стали результатом атаки демонов. Восемь лет назад мы

уничтожили всех, кроме двух. И эти двое теперь стоят за спиной этого мастера.
Ты понимаешь, что это значит?
На этих словах взгляд Ци Цинци метнулся к Ло Бинхэ и его подчинённому. Шэнь

Цинцю невозмутимо продолжал:
— Эти смерти мы компенсировали как могли. Если сейчас разбередить старые

раны, мы породим волну, которая в итоге накроет нас всех с головой. Прознав,
что виновником является адепт нашей школы, боюсь, эти дворняги не
остановятся только на Шан-шиди. И после того, как я пострадал от рук адептов
дворца Хуаньхуа... Этот мастер может с уверенностью сказать, что мир
совершенствующихся гораздо более беспринципный, чем ты думаешь.
Шэнь Цинцю захлопнул веер, явно подчёркивая свою позицию.
— Он также сделал всё возможное, насколько позволяли силы, чтобы смягчить

причинённый ущерб, и его вклад в дела нашей школы сыграл плодотворную роль
для дальнейшего сохранения жизни наших учеников. Наказать его и забрать
одну маленькую жизнь, чтобы заплатить за грехи прошлого, или позволить ему
принести пользу будущему; нужно ли этому мастеру и дальше объяснять?
Если бы мог, Шан Цинхуа в тот же самый миг опустился бы на колени, чтобы
выразить свою искреннюю благодарность Шэнь Цинцю. Как и следовало ожидать
от его красноречивого старшего брата, он сумел обернуть сопротивление Ци
Цинци против неё. Лишь Шэнь Цинцю мог заставить замолчать уста, твердившие
о его предательстве. Хотя в сердце Ци Цинци всё ещё клокотал гнев, она не была
совсем уж бесчувственной. Му Цинфан поведал им об обстоятельствах, которые
привели к предательству Шан Цинхуа. Даже если природа человеческих
помыслов и нравов до сих пор оставалась загадкой, Ци Цинци не могла отрицать,
что подобное грубое обращение с горным лордом пика Аньдин может довести и
не до таких крайностей.
Она тяжело вздохнула и пригубила зелёный чай из небольшой чашечки.
— Шэнь-шисюн слишком добр.
Шэнь Цинцю вновь распахнул веер, позволяя ему трепетать с необычайной

лёгкостью.
— Ци-шимэй стоит пересмотреть своё понятие доброжелательности. Репутация

школы Цанцюн под угрозой, насколько я слышал. Этого мастера просто
беспокоит выживание школы, а вовсе не прощение Шан-шиди.
Шан Цинхуа нисколько не обидело, что о нём отзывались в подобной манере; его
скорее испугала бы излишняя доброта Шэнь Цинцю. Даже если стремления его
шисюна были продиктованы заботой о школе Цанцюн, он всё ещё получил
больше, чем мог просить. Ци Цинци мрачно кивнула, переходя к более серьёзным
вопросам:
— Ты вернулся в нужное время. Через неделю в храме Чжаохуа пройдёт крупное

собрание, чтобы решить, действительно ли дворец Хуаньхуа является скопищем
демонов и стоит ли его изгонять из нашего общества. Нам до дворца нет
396/1036
никакого дела, но теперь, когда твой ученик вернулся с тобой...
Чистые глаза Шэнь Цинцю сверкнули, он казался весьма заинтересован этой

новостью.
«Ха, изгнать? Забудьте о том, чтобы избавиться от дворца Хуаньхуа. В прошлой

жизни вы приняли предложенные условия игры, что и привело вас к гибели».
Теперь, когда он восстановил свои прошлые воспоминания, Шэнь Цинцю с трудом

мог удержаться от саркастических замечаний. Однако он должен был признать,
что время подобрано идеально для его предстоящей колоссальной затеи.
— Естественно, этот мастер будет присутствовать, и Бинхэ пойдёт со мной. Нам

многое стоит объяснить. Разве нет?
Когда Учитель спустя долгое время вновь заговорил с ним, холодная маска на
лице Ло Бинхэ растаяла в мягком молчаливом согласии:
— Конечно, как прикажет Учитель.
После этого короткого обмена фразами между учеником и учителем вновь

повисла тишина. Шэнь Цинцю покинул пик Сяньшу, направляясь на другие
вершины в сопровождении своей небольшой свиты. Каждый пик приветствовал
его возвращение улыбками, потрясение сменялось невыразимой радостью. Его не
ведающее восторга сердце невольно сравнивало столь тёплый приём со своей
прошлой жизнью, и вновь Шэнь Цинцю напомнил себе, что именно Ло Бинхэ
изменил его жизнь.
Повелитель демонов, вероятно, лишь собирался поиграть с ним; но последствия

его вмешательства в судьбу Шэнь Цзю оказали весьма реальное и ощутимое
влияние на всех бессмертных. Он знал, что в страданиях своей прошлой жизни
виноват он сам, и даже смерть Юэ Цинъюаня на его руках. Вот почему ему было
так сложно поверить в чувства Ло Бинхэ. Как мальчик вообще мог что-то
почувствовать к нему после всей его жестокости в прошлом?
Несомненно, его жизнь стала результатом его собственного выбора, но он не мог

не признать, что Ло Бинхэ, вернее «Хуа Цин», подарил ему шанс пройти этот
путь. И независимо от намерений демона, он, наконец, смог пройти по дороге, о
которой в прошлой жизни мог лишь мечтать. Шэнь Цинцю чувствовал
искренность в принесённой ему клятве, и его деяния говорили сами за себя.
Юноша признался, что видел его воспоминания, но жар чужих прикосновений
доказал Шэнь Цинцю, что любовь его ученика рождена не из сочувствия. И это
оказалось последним толчком, подтолкнувшим Шэнь Цинцю к принятию
решения.
Возможно, он не достоин Ло Бинхэ, но пока юноша хотел оставаться с ним, Шэнь

Цинцю был полон решимости оправдать усилия молодого человека. Потому что
даже несмотря на боль, которую Повелитель демонов причинил ему когда-то,
сердце Шэнь Цинцю оказалось заполнено до краёв; Ло Бинхэ заслужил всё, что
мог предложить бессмертный. И это включало в себя всё, что Шэнь Цинцю мог
ему дать, даже если бы ему пришлось пожертвовать чем-то своим. Не из
благодарности своему ученику за то, что изменил его жизнь, вовсе нет. А потому,
что в душе его, бессердечной и отчаявшейся, трепетно билось ответное желание
с той самой ночи, когда юноша открыл ему своё сердце.
397/1036
Для кого-то быть желанным ничего не значит, но для Шэнь Цинцю это, возможно,
имело такое же, если не бо́ льшее значение, что и для Ло Бинхэ его отчаянное
стремление быть любимым. Хотя он никогда бы не признался в этом вслух,
ученик, возможно, уже давным-давно подобрал ключ к его жалкой душе. В
противном случае разве был бы Шэнь Цинцю столь открыт и снисходителен к
нему? Но что сделано, то сделано, и бессмертный твёрдо решил идти вперёд, не
оглядываясь. Ло Бинхэ уже и так знал всё, что ещё он мог скрыть?
Любой стыд и смущение оставлены позади; в глубине души Шэнь Цинцю

чувствовал лишь отголоски былой обиды на то, что юноша размахивал своим
знанием его сокровенного, будто боевым знаменем. Отсюда и его гнусное
наказание; раз уж мальчишка так уверен, что Шэнь Цинцю никогда его не
покинет, небольшое пренебрежение станет лишь безобидной шуткой. Но было и
ещё кое-что. Он хотел убедиться в абсолютной верности. Убить двух зайцев
одним выстрелом.
Как только они достигли вершины Цяньцао, молчаливые размышления Шэнь

Цинцю развеялись, словно утренний туман.
— Подождите здесь. Этому учителю нужно обменяться парой слов с Му-шиди с

глазу на глаз, — распорядился он. Шэнь Цинцю уединился с Му Цинфаном в
отдельной комнате. Целитель с облегчением увидел, что оба его старших брата в
целости и сохранности. Его снедало любопытство, что именно Шэнь Цинцю хотел
обсудить лично с ним; возможно обстоятельства, связанные с его возвращением к
жизни, ведь целитель лично присутствовал почти на каждом этапе этого пути.
Однако он понял, что его предположения далеки от истины, когда услышал
вопрос Шэнь Цинцю:
— Что случится, если совершенствующийся примет яд, опасный только для

демона?
На мгновение целителя охватило подозрение, что Шэнь Цинцю принял яд,

предназначенный для Ло Бинхэ. Но его шисюн выглядел совершенно здоровым,
так что он поспешил отбросить эти мысли. Он глубоко задумался, прежде чем
спросить:
— Есть ли ещё сведения? К примеру, что это было — случайность или

уничтожение демонических паразитов?
Странная вспышка озарила сознание Шэнь Цинцю при слове «паразит». Он

замолчал на мгновение, прежде чем поднести веер к губам. Спрятав лицо за
элегантным опахалом, Шэнь Цинцю уточнил:
— Например, совершенствующаяся носит дитя демона и приняла отраву, чтобы

прервать беременность.
Глаза Му Цинфана заметно расширились, он быстро догадался, с чем связан

интерес шисюна.
— Это имеет какое-то отношение к ученику Ло?..
— Пока что не могу сказать, но я дам тебе знать, как только получу все ответы.
Это связано с тайной его рождения, — ответил Шэнь Цинцю.
Неудивительно, что он хотел поговорить с глазу на глаз. Му Цинфану не

398/1036
приходилось выполнять обязанности акушера, потому он не был знаком с риском
беременности и родов. Однако, что касается воздействия яда, здесь его познаний
хватало. Уже сами обстоятельства звучали зловеще, особенно если учитывать,
что речь шла об отравлении молодой женщины. Моральные принципы Му
Цинфана как целителя, несомненно, не могли принять подобного, даже если речь
шла о плоде демона.
— Демоны, как известно, более склонны к энергии инь. Если нужно найти яд,
который бы действовал исключительно на демонов, то выбор весьма ограничен.
Как правило, энергия ян является для демонов своего рода отравой, которая
окажет менее пагубное влияние на человека из его природной совместимости с
этим типом энергии. Тем не менее, яд остаётся ядом. Хотя смерти можно
избежать, побочные эффекты неизбежно проявятся.
— Каковы гарантии, что такой яд погубит демонический плод?
— Не могу сказать наверняка, пока не определю тип яда, но в обычных

обстоятельствах убить зародыш, будь то демон или нет, не составит особого
труда, — со всей серьёзностью ответил Му Цинфан. Если вопрос имел отношение
к Ло Бинхэ, он мог только предположить, что в младенчестве их бывшему
ученику пришлось пережить гораздо более неприятные обстоятельства, чем он
мог вообразить. Шэнь Цинцю, казалось, задумался, прежде чем спросить:
— Можно ли выжить без противоядия? Давайте предположим, что ребёнок

пережил яд. При каких условиях это могло произойти?
Вне всяких сомнений речь шла о Ло Бинхэ. В этом случае у Му Цинфана были
плохие новости для Шэнь Цинцю относительно матери мальчика. Он сдержал
тяжёлый вздох и ответил:
— Опять же, всё зависит от разновидности яда. Но, естественно, чтобы

достигнуть плода, яд должен сначала циркулировать по материнской системе.
Если мать занимается совершенствованием, как утверждает Шэнь-шисюн,
существует несколько способов предотвратить попадание отравы в её ребёнка.
Излагая свою мысль, целитель развернул свиток с изображением схемы

человеческого тела. Шэнь Цинцю устроился на стуле, внимательно наблюдая за
Му Цинфаном, который тем временем указал на схему пищевода, пустившись в
объяснения:
— Попадая в горло, яд должен пройти через ряд внутренних органов, прежде чем
достичь матки. Используя расположенные поблизости меридианы, можно
использовать духовную энергию, чтобы заставить яд собраться в одном месте. Но
если удерживать его там слишком долго, это приведёт к омертвению тканей и
необратимым последствиям.
Му Цинфан отложил схему, продолжая:
— Даже без существенного риска это может привести к отказу внутренних

органов, однако, как я и упоминал ранее, энергия ян обычно не наносит вреда
людям. И всё же насильственное подавление такой энергии само по себе
становится губительным. Думаю, Шэнь-шисюну прекрасно известно, что
происходит, когда тело человека испытывает слишком сильный жар? Подавление
энергии ян вызывает похожие симптомы, только последствия гораздо хуже.
Слабость в теле, кровотечение, нерегулярное сердцебиение, путанность
399/1036
сознания, рвота; эффекты поистине неисчислимы, — Му Цинфан замолчал на
мгновение. Его взгляд помрачнел, когда он подвёл итог:
— Проще говоря, матери придётся отдать свою жизнь в обмен на жизнь ребёнка.
Если в таких условиях малышу удастся выжить, выносливость матери должна
быть поистине необычайной.
— Довольно поучительно... Этот мастер в ближайшее время вновь придёт

повидаться. Кроме того, шиди Му...
— Да?
— Сообщи, если Чжучжи Лан найдёт тебя. Мне нужно с ним кое-что обсудить.
Услышав откровенную просьбу Шэнь Цинцю, Му Цинфан оторопел. Он не мог не

спросить:
— Даже если Чжучжи Лан уже похищал меня раньше... С чего Шэнь-шисюн взял,
что он вернётся?
Бессмертный был наслышан о похищении Му Цинфана и Шан Цинхуа. Чжучжи

Лан, хотя и стремился обеспечить их безопасность, всё же не удержался от того,
чтобы причинить Му Цинфану боль при попытке удержать. Восстановив
воспоминания, Шэнь Цинцю наконец понял, как он это сделал. Лишь одна мысль
о том, что кто-то ещё, кроме Ло Бинхэ, мог использовать могущественную силу
Священной крови демона, вызывала у него мучительную тошноту.
— Судя по тому, что я услышал от Шан-шиди, его, похоже, переполняет

решимость защитить тебя от любого возможного вреда. Если его намерения
касательно уничтожения Царства Людей остались неизменны, этот мастер
полагает, что он вернётся, чтобы снова тебя похитить. Прежде чем это
произойдёт, постарайся удержать его и послать за мной. Должна быть какая-то
причина, по которой они вернули меня к жизни; этот мастер надеется, что он
захочет встретиться со мной, чтобы, по крайней мере, обсудить это.
Му Цинфан задумчиво кивнул. Он не ожидал вновь встретиться с Чжучжи Ланом

после своего возвращения в школу Цанцюн, но целитель не сомневался, что
демон–змей найдёт способ обойти защитные барьеры. Мысленно возвращаясь к
дням своего заточения, он не мог сказать, что испытывал неприязнь к демону;
скорее, он действительно наслаждался общением с нежным по темпераменту
Чжучжи Ланом. Если Шэнь Цинцю удастся отговорить Цзюнь–шана и его генерала
от зловещего замысла, Му Цинфан лишь рад был помочь. Он сердечно
попрощался с Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа, прежде чем вернуться к занятиям.
Их последней остановкой стал пик Аньдин, где Шэнь Цинцю кратко изложил
представителю вершины, что их горный лорд вернулся, и его преступления
прощены. Шан Цинхуа и Мобэй Цзюнь остались на пике Аньдин, в то время как
горный лорд Цинцзин вернулся вместе с учеником на свою вершину. Ло Бинхэ не
ведал, когда закончится наказание, уготованное ему Шэнь Цинцю, но был
счастлив хотя бы тому, что мог снова остаться наедине со своим Учителем.
Когда они достигли вершины Цинцзин, почти все ученики собрались возле
бамбуковой хижины, заполнив собой всю площадку перед домиком. Стоило их
увидеть, как головная боль Шэнь Цинцю вновь вернулась.
400/1036
— Что вы все здесь делаете так поздно?
Строгий тон нисколько не смутил учеников. Единственная спасительная

благодать заключалась в том, что все они соблюдали порядок и тишину,
изображая послушание. Лицо Мин Фаня лучилось счастьем, когда он протянул
Учителю стопку сделанных копий учения о тёмных существах.
— Мы закончили наше наказание, Учитель! Завтра нас ожидают занятия с

Учителем?
Ученики в нетерпении заглядывали в лицо Шэнь Цинцю. Он относился к ним с

вопиющей несправедливостью в прошлой жизни, но сейчас эти дети смотрели на
него, как на настоящего учителя. Бессмертный мысленно одёрнул себя —
размышления о прошлом бессмысленны, да и вспоминать былое было не в его
характере. И всё же, несмотря на то, что у него за плечами уже имелся опыт
заботы о Юэ Цинъюане, мысль, что он вновь несёт ответственность за этих
детей, вызывала мигрень. Но если уж быть до конца откровенным, Шэнь Цинцю
скорее любил свою должность преподавателя. По крайней мере, в этой жизни в
его сердце нашлось местечко для подобных мелочей.
— Завтра пройдут уроки игры на гуцине и живописи. Передай всем, Мин Фань.
Оставь рукописи в библиотеке; этот учитель проверит их на следующий день.
Надеюсь, никто из вас завтра не опоздает, — приказы звучали коротко и ясно,
ответом ему стал чёткий хор голосов. Приходилось признать, ему нравилось
возвращаться к своей работе и принимать на себя ответственность за пик
Цинцзин. Теперь здесь был дом Шэнь Цинцю. Как только ученики разошлись,
рядом остался только Ло Бинхэ. Сейчас его своенравный ученик напоминал
послушного ягнёнка; Шэнь Цинцю мог бы обмануться его невинным обликом,
если бы не ведал, какая бездонная тьма могла скрываться в душе Ло Бинхэ.
— Что Учитель хочет на ужин?..
Ло Бинхэ нарушил повисшую между ними тишину, неуверенно прощупывая почву.

Шэнь Цинцю уставился на него. Он долгое время практиковал инедию, ему не
требовалась пища. С другой стороны, он был мёртв в течение пяти лет. Его душу
разорвало в клочья. Шэнь Цинцю чувствовал, что хотел бы вернуться в мирные
времена и напомнить полузабытые ощущения своему возрождённому «Я». Он
кивнул, добавив:
— Приготовь что-нибудь лёгкое.
Просияв, Ло Бинхэ радостно направился на кухню, ободрённый ответом своего

Учителя. Тем временем Шэнь Цинцю вернулся в свою обитель.
Вернувшись в бамбуковую хижину спустя пять лет, он с удивлением обнаружил,

что внутри ничего не изменилось. Всё оставалось в том состоянии, в каком он
оставил свой дом, будто отсутствовал несколько часов. Его ученики потрудились
на славу, поддерживая его комнату в чистоте и порядке. Не считая реакции
окружающих людей, казалось, что и не было этих пяти лет. Шэнь Цинцю достал
гуцинь и поставил музыкальный инструмент на низкий столик в центре комнаты.
Стоило потратить время на практику, прежде чем вернуться к преподаванию; он
должен убедиться, что не забыл своё мастерство. Как только из бамбуковой
хижины донёсся глубокий перелив струн, казалось, что всё вернулось на круги
своя. Услышав знакомые мелодии, многие ученики остановились, чтобы
послушать, предавшись воспоминаниям. На лицах некоторых играли улыбки
401/1036
облегчения, другие же украдкой смахивали слёзы.
Звуки музыки достигли даже слуха Ло Бинхэ на кухне, тот сразу понял, что Шэнь
Цинцю решил попрактиковаться в игре на гуцине. Прошло восемь лет. Восемь лет
с тех пор, как он в последний раз чувствовал спокойствие пика Цинцзин,
скользящее, словно невесомая дымка вуали по его коже. Ло Бинхэ потребовалось
много лет, чтобы понять, чего он хочет на самом деле. Но теперь он наконец
вернулся туда, где всегда хотел быть — к Шэнь Цинцю. Пока его тело двигалось
само по себе, шинкуя продукты и замешивая тесто, память возвращала его
назад, к воспоминаниям сегодняшнего дня.
До сих пор Ло Бинхэ не представлялось момента обдумать происходящее, но чем

больше он думал, тем беспокойнее становилось на душе. Кому как не ему знать,
насколько ученики пика Цинцзин ревностны в своём послушании и
привязанности к Учителю, он ведь был одним из них. Но стоило услышать, как
Шэнь Цинцю высоко оценил мастерство Ян Исюаня и Гунъи Сяо, как грудь будто
стянуло железным обручем. Даже в свою бытность учеником Ло Бинхэ не получал
столь искренней и неприкрытой похвалы. Если бы не наказание Шэнь Цинцю, он с
удовольствием продемонстрировал этим юнцам, кого в действительности выбрал
его Учитель.
Умом он понимал, что они соскучились по Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ не хотел

делиться. Они могли и дальше продолжать радоваться возвращению
бессмертного, но не стоило подходить ближе, чем следовало. Он и без того
испытал огромное потрясение, когда Учитель позволил им обнимать его. Когда
Шэнь Цинцю запретил прикасаться к нему, в голову Ло Бинхэ невольно закралась
мысль, что сейчас, вернув свои воспоминания, бессмертный просто не мог
находиться рядом с мужчинами. Однако сегодня молодой демон имел
возможность убедиться в своей неправоте, отчего внутренняя
неудовлетворённость лишь росла; он всё ещё не мог дотронуться до своего
Учителя, хотя другим позволялось обнимать и трогать его.
В особенности этот Гунъи Сяо! Ло Бинхэ скрипнул зубами, вспомнив о юноше. В

отличие от всех остальных, кто нахально набрасывался с объятиями, этот
попросил разрешения, и Шэнь Цинцю благосклонно позволил ему. Он охотно
разрешил обнять себя! Пусть юноша и лелеял романтические планы в отношении
Нин Инъин, Ло Бинхэ чувствовал, что уважение к Шэнь Цинцю занимает особое
место в его сердце. Ему до сих пор не довелось узнать, как пути этих двоих
пересеклись, за исключением того раза, когда он увидел их вместе в городе
Цзиньлане. И этот Ян Исюань. Что это за мальчишка, заслуживший столь высокую
оценку Шэнь Цинцю, да к тому же набравшийся наглости прилюдно оскорбить
его?
Практически закипая от гнева, Ло Бинхэ призвал себя успокоиться и отправился

отнести Учителю приготовленную на пару рисовую кашу с овощными клёцками.
Шэнь Цинцю без слов принял ароматное блюдо. Великий и могучий демон вновь
превратился в ребёнка перед лицом человека, которого любил; как и всегда, со
своим Учителем он становился совсем ручным. Закончив ужин, Шэнь Цинцю
бесцеремонно заявил:
— Этим вечером ты больше не потребуешься этому учителю. Можешь идти.
Несомненно, юноша ожидал бо́ льшего, но Ло Бинхэ уговорил себя проявить

терпение. Он повернулся, чтобы уйти, когда Учитель окликнул его.
402/1036
Голос юноши, казалось, стал выше, взлетев вместе с его настроением, но Шэнь
Цинцю в очередной раз удивил его.
— Куда ты направился?
— Этот ученик думал вернуться в общежитие...
— Ты, должно быть, совсем дурак, если думаешь, что можешь заявиться туда как
ни в чём ни бывало. Даже если другие ученики не схватятся за оружие, кто
поручится за твоё благоразумие, — прямо заявил Шэнь Цинцю. Слова обожгли не
хуже пощёчины. Голос Ло Бинхэ чуть подрагивал, когда он спросил:
— Учитель думает, что я причиню вред своим собратьям?
— Этот учитель не ты; откуда мне знать, что ты сделаешь? Возможно тебе
придётся обороняться, и ты не сможешь сдержать силу. Пока оставайся в
боковой комнате.
— Хорошо... — чувства Ло Бинхэ пребывали в смятении. На душе стало теплее от

мысли, что он мог остаться в этой комнате, как и тот другой Ло Бинхэ. Но радость
заметно омрачала причина подобного разрешения.
Учитель, похоже, не доверял его самоконтролю, хотя в глубине души ему очень
хотелось верить, что таким способом Шэнь Цинцю просто хотел оградить его от
дальнейших оскорблений. Как только Ло Бинхэ переоделся ко сну и забрался в
кровать, тёмные глаза решительно уставились на тонкую стену, отделявшую его
от Учителя. Он должен лучше стараться и доказать Шэнь Цинцю, что достоин
прощения как можно скорее.
***
В отличие от этих двоих, Шан Цинхуа столкнулся с затруднительным положением

совершенно иного рода. Стоило Шэнь Цинцю удалиться, удручающая тишина на
его собственной вершине опустилась непроницаемым куполом. Горный лорд
подавил горестный вздох. Он знал, что столкнётся с подобным приёмом.
Почтительное уважение, с которым к нему относились ученики, оказалось
потеряно в тот самый день, когда Мобэй Цзюнь явился по его душу. До сих пор он
так и не понял, зачем демон раскрыл его личность шпиона и забрал его с
вершины, хотя это и никак не повлияло на отношения между ними.
— Могу ли я получить информацию о последних событиях пика?
Даже просто озвучив просьбу, он ощутил, как заныли губы после долгого
молчания. Будучи горным лордом пика Аньдин он обязан следить за
благополучием вершины. Собираются ли его ученики слушаться, это уже совсем
другая история. Присутствующие молча переглянулись, Шан Цинхуа терпеливо
ждал. Сейчас он ничем не отличался от отверженного, несмотря на своё
положение горного лорда. Кому как не ему знать, что это результат его
собственного выбора, но сердце упорно отказывалось подавить волну угрюмого
негодования. Кто изобрёл защитные барьеры, спроектировал для них новую
защитную форму? Кто проводил бесчисленные бессонные ночи в бесконечных
исследованиях? Кто?
403/1036
Пусть Шан Цинхуа и делал всё это ради самосохранения, но он делился своими
изобретениями и достижениями с пиком Аньдин. Он пытался поднять их
самооценку и восстановить репутацию вершины; неужели он заслужил подобное
отношение? Он собирался принести искренние извинения и дать им некоторое
время прийти в себя, чтобы принять тот факт, что он вернулся, но стоило
открыть рот, как вместо слов изо рта вырвалось облачко пара. Потрескивая,
корка серебристого инея медленно накрывала некогда пышные зелёные поля. На
лицах всех присутствующих, включая Шан Цинхуа, вспыхнул неприкрытый ужас.
На секунду забыв, что перед ним его господин, он обернулся, гневно вопрошая:
— Что ты творишь?!
Температура быстро падала, из-за чего остывший воздух клубился густым

туманом, укутывая ноги. Ледяной демон выглядел намного более недовольным,
чем обычно.
— Твои подчинённые плохо выполняют свою работу, — равнодушно ответил

Мобэй Цзюнь, не намереваясь останавливаться. Бедному горному лорду хотелось
схватиться за голову и разразиться рыданиями. Причина, почему они не хотят
выслушать меня — это ты, мой демонический лорд, растоптавший мою
репутацию! Шан Цинхуа готов был плакать кровавыми слезами, но кому как не
ему знать, что слёзы на ледяного демона никогда не действовали.
И всё же он не мог просто оставаться в стороне и позволять ему и дальше

запугивать людей своего пика. Шан Цинхуа, готовый к новой порции побоев,
потянул Мобэй Цзюня за рукав.
— Ваше Величество, прошу, остановитесь. Они не сделали ничего плохого, не

нужно устраивать сцен в школе Цанцюн!
Конечно же, демон с силой стиснул его запястье и подтащил к себе, вперившись
острым взглядом в лицо.
— Смеешь приказывать мне?
— Н-нет... Недостатки учеников — ответственность горного лорда. Ваше

Величество, вы можете просто возложить вину на меня, как и всегда. Кто-нибудь,
предоставьте мне отчёт позже! Давайте вместо этого пройдём в мою скромную
обитель!
Шан Цинхуа удалось увести Мобэй Цзюня, прежде чем он действительно

высвободил свою силу и начал без разбора крушить всё подряд. По крайней мере,
если уж и быть битым, он предпочитал, чтобы его избили вдали от чужих глаз и
позволили сохранить остатки собственного достоинства. Мобэй Цзюнь позволил
человеку отвести туда, где обычно проходили их тайные встречи, в безопасность
его дома.
Шан Цинхуа вошёл первым, чтобы проверить состояние комнат. Вид

собственного жилища привёл горного лорда в уныние. Кто-то несомненно
поддерживал тут чистоту, но, очевидно, не слишком старался. Мысленно глубоко
вздохнув, он отряхнул деревянный табурет и вынес из дома.
— Прошу прощения, Ваше Величество... Эта скромная обитель долгое время

404/1036
оставалась без должного присмотра. Мне придётся попросить вас подождать,
пока я не приберусь тут, — посетовал Шан Цинхуа, оставив стул для Мобэй
Цзюня, после чего вернулся в дом, принимаясь за уборку. Ледяной демон
нахмурился, не удостоив предложенный табурет и взглядом. Он занял место у
входа, когда Шан Цинхуа начал суетиться вокруг, смахивая пыль с мебели.
— Даже у горного лорда пика Аньдин напрочь отсутствует чувство собственного

достоинства, раз он вынужден заниматься грязной работой, — заметил демон.
«Будто мне есть, кому её поручить», — мысленно проворчал Шан Цинхуа, не
решаясь произнести это вслух. Не отвлекаясь от работы, он ответил:
— С этим ничего не поделаешь. Я — печально известный предатель; вполне

объяснимо, что все стараются держаться на расстоянии. Несмотря на то, что
Шэнь-шисюн замолвил за меня доброе слово, на моей совести жизни тридцати
девяти учеников. Я рад хотя бы тому, что не пришлось заплатить за это своей
жизнью.
Глубокая складка между бровями демона никуда не исчезла.
— Подави их сопротивление силой, заставь их повиноваться.
Предложения Мобэй Цзюня звучали настолько дико, что Шан Цинхуа чуть было не
рассмеялся от обуревающего его раздражения. Если нужен жестокий и
прямолинейный совет, обратитесь к этому лорду демонов.
— Ваше Величество, вы думаете, люди похожи на демонов? Запугивание — один

из худших методов управления... Если уж на то пошло, отчего вы так
разозлились, Ваше Величество?
Мобэй Цзюнь уставился на Шан Цинхуа немигающим взглядом. Если его господин
не хотел отвечать, он не собирался настаивать. Но ледяной демон всё же
удостоил его коротким ответом:
— Ты казался явно недовольным их неподчинением.
Шан Цинхуа оторопел и чуть было не выронил метлу из рук. Будет ли слишком
самонадеянным предполагать, что на самом деле Мобэй Цзюня разозлило то, как
с ним обращались? Шан Цинхуа быстро замотал головой, прогоняя непрошенные
мысли и вновь возвращаясь к уборке. Всего лишь глупая фантазия, да и не стоит
забывать, что именно его связь с Мобэй Цзюнем привела к столь плачевным
последствиям. По правде говоря, он и не ожидал, что Мобэй Цзюнь поймёт, даже
если он попытается объяснить.
Применив парочку незамысловатых заклинаний, Шан Цинхуа удалось закончить

уборку гораздо быстрее, чем он ожидал. Вздохнув с облегчением, он повернулся
к Мобэй Цзюню:
— Теперь можете войти, Ваше Величество.
Как и ожидалось, ледяной демон направился прямиком к кровати. Горный лорд

прошёл мимо него, отчего демон недовольно нахмурился:
— Куда ты?
Шан Цинхуа оглянулся на Мобэй Цзюня, склонив голову в замешательстве.

405/1036
— Собираюсь достать несколько запасных простыней... Надеюсь, мой господин не
столь жесток, чтобы заставить меня спать на голом полу?
Ранее это случалось достаточно часто. На этот случай он всегда держал запасной
набор постельного белья в домике, но, похоже, за время отсутствия его забрали.
— Иди сюда, — рявкнул Мобэй Цзюнь, кивая в сторону постели. Шан Цинхуа
испытал стойкое чувство дежавю, когда его схватили за грудки и швырнули к
изголовью кровати. — Ты должен быть на виду. Не заставляй меня повторяться,
— прорычал демон, заставив бессмертного торопливо кивнуть.
Действия демона сбивали с толку, но Шан Цинхуа решил, что ему, вероятно,
придётся привыкать к новым условиям. По крайней мере, его больше не пинали
на пол, когда Мобэй Цзюнь занимал кровать. Небольшое утешение, но всё же
лучше, чем ничего. Бессмертный здраво рассудил, что он не в том положении,
чтобы жаловаться, когда демон обнял его, и покорно принял странную
утешительную прохладу, исходящую от Мобэй Цзюня.
406/1036
41. Неудачное похищение
Му Цинфан целые дни напролёт проводил в своей уединённой обители,

изучая записи о медицине Царства Демонов. С тех пор, как вернулся, он не
переставал усердно изучать сделанные заметки, сравнивая целительские
искусства обоих миров. Ученики вершины с радостью встретили весть, что их
горный лорд возвратился в целости и сохранности. Хотя то, что он принёс с собой
настоящие сокровища в виде бесчисленных свитков знаний Царства Демонов,
немного сбивало с толку. Тем не менее, ученики пика Цяньцао не уступали Му
Цинфану в своём стремлении овладеть искусством исцеления, они сделали
немалое количество копий, делясь друг с другом новой информацией.
После того, как Ло Бинхэ доставил их к подножию горы Цанцюн, у Му Цинфана

было время подумать. Он сообщил Юэ Цинъюаню и остальным о возрождении
Шэнь Цинцю, добавив, что горный лорд пика Цинцзин пока что находится в
бессознательном состоянии по неизвестным причинам. Глава школы и горный
лорд вершины Байчжань немедленно выдвинулись в сторону дворца Хуаньхуа,
оставив Вэй Цинвэя за главного. До воссоединения с Шэнь Цинцю Му Цинфан
проводил дни, сортируя сделанные заметки и размышляя о природе болезненных
спазмов в животе, которые ему довелось испытать.
Поначалу он не был уверен, что это было, потому в поисках причины ему
пришлось обратиться к самым древним, ветхим летописям своей вершины.
Именно тогда Му Цинфан подтвердил свои опасения — подобный эффект
оказывала Священная кровь демона. Теория также нашла своё подтверждение в
его наблюдениях за работой Ло Бинхэ во время их совместного исцеления тела
Шэнь Цинцю. Теперь он знал, что Ло Бинхэ приходится сыном Тяньлан Цзюню,
Чжучжи Лан сообщил ему об этом во время одной из их случайных бесед. Чудеса
медицины, которых можно было бы достичь при правильном использовании
демонической крови, казались весьма заманчивы.
Однако Му Цинфан моментально отрезвел от дивных картин своего причудливого

воображения, стоило подумать, каким путём кровь Чжучжи Лана попала в его
тело. Он должен был предварительно проглотить кровяных паразитов, что
означало, что в какой-то момент демон добавил свою кровь в пищу, которой
кормил его и Шан Цинхуа. Целитель пустился в глубокие размышления; ему
очень не хотелось подозревать демона-змея в злом умысле, хотя все
доказательства находились прямо перед его носом. Помимо того, что кровь
демона часто использовалась в качестве орудия для пыток, основным школам
мало что было о ней известно. На самом деле, именно благодаря наблюдению за
действиями Ло Бинхэ Му Цинфан осознал, что кровяные паразиты могут принести
гораздо больше пользы, чем боли.
Решив непременно расспросить об этом Ло Бинхэ при следующей встрече, горный

лорд пика Цяньцао вновь сосредоточился на своих исследованиях. Не прошло и
недели, как Гунъи Сяо постучал в ворота его пика, объявив о возвращении Шэнь
Цинцю. Му Цинфан был рад видеть своего шисюна в добром здравии, к тому же
его мучило любопытство, что же стало причиной столь затянувшегося сна.
Поэтому его столь удивил внезапный интерес горного лорда. Ни для кого не
секрет, что бессмертный особенно выделял Ло Бинхэ среди остальных, и теперь
целитель не мог не задаться вопросом, собирается ли Шэнь Цинцю связать свою
судьбу с жизнью Ло Бинхэ ещё крепче.
407/1036
На следующий день Му Цинфану нанёс визит Шан Цинхуа, именно от него
целителю стало известно, с чем пришлось столкнуться Шэнь Цинцю. Страшно
даже представить, что душа горного лорда пика Цинцзин оказалась разбита на
множество осколков.
Независимо от того, в какой прекрасной форме находится тело, если душа

расколота, всё не имеет смысла. Слушая речи Шан Цинхуа, восхваляющие
заслуги Ло Бинхэ, Му Цинфан мог только поразиться, насколько непостижимым
оказался их бывший ученик.
Занятый повседневными хлопотами, Му Цинфан совершенно позабыл о Чжучжи

Лане, однако, как ни странно, прогнозы Шэнь Цинцю оказались верными. Это
случилось на третий день после возвращения Шэнь Цинцю. Ночи стояли тёплые,
и окна обычно оставляли открытыми, чтобы ветер приносил немного прохлады.
Му Цинфан понял, что он в комнате не один, когда длинная тень упала на него со
стороны окна.
— Чжучжи Лан? — позвал целитель, не двигаясь со своего места. Тень оставалась

неподвижна. Он медленно обернулся, заметив фигуру возле окна. Му Цинфану
стало вдруг интересно, признается ли Чжучжи Лан, как ему раз за разом удаётся
обходить защитные барьеры, если он вздумает спросить.
— Мастер Му...
Казалось, Чжучжи Лан не решался сделать шаг, возможно, боялся, что Му

Цинфан бросится наутёк. Поразмыслив, Му Цинфан указал на стул подле себя.
— Для начала присаживайтесь, Чжучжи Лан, — предложил он. Демон вежливо

принял приглашение, усевшись на почтительном расстоянии от целителя. Его
большие, похожие на бумажные фонарики, глаза как всегда смотрели
внимательно, скрывая намерения демона.
— Должно быть, вы догадываетесь, для чего я пришёл, Мастер Му, — слова

Чжучжи Лана не требовали ответа. Му Цинфан кивнул, но поднял руку, прося
подождать.
— Сначала я хотел кое-что узнать.
— Если это в силах вашего покорного слуги, я непременно отвечу.
— Зачем вы напоили меня демонической кровью?
Вопрос застал змея-демона врасплох. Чжучжи Лан выглядел немного

растерянным и одновременно виноватым, его мягкие черты, казалось,
потускнели во мраке обуревающих его эмоций. Му Цинфан терпеливо дожидался
ответа. Он не ожидал правды; услышать отговорку казалось более вероятным.
Тихий шёпот, похожий на шелест крыльев бабочки, сорвался с губ демона, Му
Цинфан недоумённо взглянул на него. Он склонил голову, искренне
признавшись:
— Простите, боюсь, я не расслышал. Не могли бы вы повторить?
Румянец, покрывающий бледную кожу Чжучжи Лана стал более глубоким, почти
алым на фоне его белоснежных рук.
408/1036
— Я не хотел упускать из вида мастера Му...
— Прошу прощения?
Му Цинфан не видел связи. Чжучжи Лан пытался подобрать слова, его

непривычное волнение делало демона более человечным, чем он обычно казался.
Немного сожалея, что привёл змея в подобное состояние, целитель протянул
тому чашку чая. Демон с благодарностью принял чашу, пригубив дымящийся
напиток. Они представляли собой странное зрелище, если не сказать больше.
Увидев, с каким гостеприимством бывший заложник принимает своего
похитителя, Лю Цингэ зашёлся бы кровавым кашлем.
Немного успокоившись, Чжучжи Лан глубоко вздохнул и признался:
— Кровяные паразиты позволяют мне почувствовать, где вы находитесь. Я вовсе

не хотел использовать свою кровь, чтобы навредить Мастеру Му.
После этих слов целитель заметно оживился. Чжучжи Лан ожидал увидеть на
чужом лице испуг или отвращение, но вместо этого прочёл лишь академический
интерес. Му Цинфан принялся засыпать его вопросами:
— Даже в соседнем Царстве? Насколько далеко распространяется контроль? В

наших ограниченных записях говорится лишь об использовании крови демонов в
качестве орудия пыток, но я видел, что использование кровяных паразитов
выходит далеко за эти рамки.
Немного ошеломлённый столь усердной тягой целителя к знаниям, Чжучжи Лан

не смог удержаться от улыбки. Му Цинфан не переставал удивлять его.
— Чтобы их контролировать, паразиты должны находиться на определённом

расстоянии. Как правило, это возможно, когда носитель находится в поле зрения
владельца крови. Но я чувствую Мастера Му, где бы вы ни были. В конце концов,
вы носите внутри себя частичку меня. По правде говоря... я впервые использовал
демоническую кровь на горных лордах. Известно множество способов её
использования, но, боюсь, я не очень хорош в этом... Я не хотел причинять вам
боль, — его голос звучал совсем тихо, когда он закончил, демон выглядел
искренне виноватым, вспомнив их последнюю встречу.
— Чжучжи Лан, я не могу понять, почему вы всё-таки пошли на это, если не

хотели. Неужели отпустить нас было столь невыносимо, что вы решили
прибегнуть к этому методу? Мне известны ваши чувства к Царству Людей, но я
также видел доброту, на которую вы способны. Разве мне не под силу вас
убедить? — спросил Му Цинфан со всей серьёзностью, на какую только был
способен. Если Шэнь Цинцю удалось убедить Ло Бинхэ остаться с людьми, Му
Цинфан подумал, что он мог хотя бы попытаться, тем более, что Чжучжи Лан
казался ему достаточно сговорчивым.
Змеиный демон низко опустил голову. Его ответ полностью соответствовал

самым мрачным и реалистичным ожиданиям Му Цинфана:
— Простите меня, Мастер Му, за неспособность выполнить вашу просьбу. Но я

верен Цзюнь-шану. Прошу, пойдёмте со мной, я лишь хочу погасить свой долг
перед вами.
Несмотря на искренность просьбы, Му Цинфан уже успел понять, что Чжучжи Лан
409/1036
не гнушался и более грубыми способами, если потребуется увести его против
воли. Целитель мысленно вздохнул. Ну почему его окружают сплошные упрямцы?
Целитель не сдвинулся с места, вместо этого заявив:
— Прошу, задержитесь ненадолго. Шэнь-шисюн настаивал на встрече с вами.

Сейчас уже довольно поздно, поэтому, если возможно, не могли бы вы
подождать, пока я завтра не приведу его сюда?
Изящные брови Чжучжи Лана изумлённо взлетели. Мало того, что его появления
ожидали, так ещё и Шэнь Цинцю хочет встретиться с ним лицом к лицу. Демон,
немного поразмыслив, кивнул:
— Если Мастер Шэнь желает поговорить, я согласен. Должен ли я подождать

снаружи до того, как он придёт?
Му Цинфан покачал головой:
— Тогда я не буду знать, где вас найти. Можете спрятаться у меня, пока я не
пошлю кого-нибудь за ним утром. Не стесняйтесь использовать мою кровать.
Демон поспешно покачал головой:
— Не стоит, мне не требуется кровать. Как я могу позволить Мастеру Му уступить

мне комфорт собственного жилища? Где бы тогда вы спали?
Му Цинфан пожал плечами.
— Возможно, я просижу за изучением записей до самого утра. Мне кровать не

потребуется. Пожалуйста, нет необходимости чувствовать, будто вы
навязываетесь мне. Я ведь сам это предложил.
Чжучжи Лан категорически отказывался сдаваться. В итоге они прекратили

бессмысленный спор, вместо этого проговорив о медицине до самого утра. И
демон, и бессмертный, казалось, старались избегать тем, в которых ни один не
мог убедить другого. Как только взошло солнце, Му Цинфан поднялся, чтобы
отослать ученика на вершину Цинцзин, особенно подчеркнув, что горный лорд
должен явиться один. Чжучжи Лан не последовал за ним, искренне веря, что
целитель не предаст его и не обратится вместо этого за помощью.
Когда он приходил сюда в последний раз, чтобы похитить горного лорда пика
Цяньцао, у него не было времени осмотреться. Однако теперь демон мог в
полной мере ознакомиться с местом, в котором жил Му Цинфан.
Его комната скорее походила на аптеку, нежели на жилое помещение. Помимо

кровати, тут стоял книжный шкаф, занимавший почти всю стену и забитый
свитками и книгами, и многочисленные полки с различными ящиками,
подписанными названиями лекарственных трав. Банки, инструменты для очистки
примесей и небольшие весы оказались аккуратно сложены вдоль столов, которые
больше походили на прилавки — столько на них было многочисленных
лекарственных трав и духовных камней. Книги небольшими стопками оказались
сложены ещё на одной полке, прямо у подножия кровати. Если бы не умелая
организация пространства, Чжучжи Лан сильно сомневался, что Му Цинфан
вообще смог бы передвигаться по комнате, не врезаясь каждый раз в свой
письменный стол.
410/1036
Как и в целом весь пик Цяньцао, спальню Му Цинфана окутывал слабый травяной
аромат. Больше никаких запахов не было. В комнате даже нигде не было видно
курильницы. Прекрасно зная о тщательности методов Му Цинфана в медицине,
Чжучжи Лан подозревал, что целитель не хочет, чтобы посторонние запахи
мешали его обонянию, пока он очищал лекарственные препараты. Прошло совсем
немного времени, прежде чем сам целитель вернулся, сжимая в руках поднос с
небольшим чайником и закусками. Му Цинфан всё ещё чувствовал себя несколько
неловко, принимая у себя в гостях демона, но это всяко лучше, нежели
бессмысленное кровопролитие.
— Шэнь-шисюн вскоре прибудет. Надеюсь, вы ничего не имеете против еды

Царства Людей?
— Я благодарен Мастеру Му за щедрость, — искренне поблагодарил Чжучжи Лан.

Он был доволен, просто наблюдая за целителем в непосредственной близости; у
бессмертного не было повода относиться к нему столь добросердечно. Му
Цинфан поставил поднос, неторопливо расставляя тарелки и чашки.
— Чжучжи Лан заботился обо мне во время моего пребывания в Царстве Демонов.
Это лишь обычная вежливость, чтобы воздать за доброту. Кроме того, за всё
время, что мы провели в компании друг друга, нам не довелось разделить обед. К
сожалению, блюда нашей вершины, в основном, носят лечебный характер... —
застенчиво признался бессмертный. Столь непривычное выражение лица делало
его ещё более милым в глазах демона, который улыбнулся в ответ.
— Мастер Му привык иметь дело с травмами и болезнями, несомненно, здоровье

должно быть на первом месте, — заметил он, с лёгкостью игнорируя горечь
некоторых овощей или грубую землистость трав, пробуя предложенные закуски.
Единственный, с кем он когда-либо делил трапезу, это Тяньлан Цзюнь во время
их странствий по Царству Людей давным-давно. Для Чжучжи Лана возможность
завтракать за одним столом с Му Цинфаном станет воспоминанием, которое
можно будет лелеять в памяти в течение многих лет. Он мог лишь надеяться, что
когда-нибудь это повторится; если бы только горный лорд понял, что воля
Тяньлан Цзюня непоколебима, и в интересах Му Цинфана уйти вместе с Чжучжи
Ланом. Возмездие Святого Правителя могло быть страшным, заслужить же
милость Тяньлан Цзюня считалось благословением, и Му Цинфан в полной мере
заслуживал её.
Казалось, даже звон столовых приборов был приглушён, демон и бессмертный

наслаждались тихой атмосферой. Похоже, они не испытывали нужды в словах.
Поэтому, когда Шэнь Цинцю переступил порог обители Му Цинфана, его глазам
предстала странная картина — демон и бессмертный, сидящие бок о бок в
полной тишине и гармонии. Горному лорду пика Цинцзин нечего было сказать на
это; в конце концов его собственный ученик оказался демоном. Оставив мысли о
Ло Бинхэ точно так же, как чуть ранее он заставил своего ученика остаться на
вершине, Шэнь Цинцю шагнул вперёд; цепкий взгляд бессмертного остановился
на Чжучжи Лане. Шэнь Цинцю внимательно изучал демона, пока веер скрывал
выражение его лица.
— Вижу, ты восстановил свой облик.
Краткого заявления оказалось более чем достаточно, чтобы показать

осведомлённость Шэнь Цинцю о том, как выглядит змеиный демон в обоих своих
ипостасях. Чжучжи Лан поднялся со своего места и вежливо поклонился:
411/1036
— Мастер Шэнь. Это вторая наша официальная встреча. Мастер Му сообщил, что
вы хотите поговорить с этим покорным слугой.
Шэнь Цинцю выразительно приподнял бровь. Благодаря тому, что ему довелось
услышать от Шан Цинхуа, он уже имел представление о характере Чжучжи Лана,
но лишь теперь он имел возможность убедиться в этом лично. Демон воистину
мог похвастаться прекрасными манерами. Однако когда-то много лет назад ему
довелось воочию увидеть его жестокость в сражениях с людьми, и теперь
бессмертный не знал, как ему стоит относиться к змею-демону. Отвесив лёгкий
кивок, горный лорд занял своё место за столиком и сразу же перешёл к делу:
— Этот мастер полагает, что вы вновь собираетесь похитить шиди Му?
Му Цинфан немало удивился, услышав столь внезапное заявление, но Чжучжи

Лан торжественно кивнул, добавив:
— Будет совсем идеально, если Мастер Шэнь и Мастер Шан тоже отправятся со
мной.
Видя подобную одержимость возместить добрый поступок, Шэнь Цинцю

задумался, а может всё дело было именно в одержимости, вне зависимости от
того, за добро или зло пытаются воздать демоны. Не нужно далеко ходить,
пример Ло Бинхэ был прямо перед его глазами — полудемон не только долгие
годы оставался верен своей мести, но и обладал довольно дурным вкусом,
отказываясь десятилетиями избавляться от объекта своей ненависти. Горный
лорд пика Цинцзин же предпочитал придерживаться принципа «если
ненавидишь что-то, избавься от этого как можно скорее».
— Этот мастер хотел бы пообщаться с Тяньлан Цзюнем. Полагаю, то, что он

решил использовать силу священной земли демонов, чтобы вернуть меня к
жизни, было чем-то бо́ льшим, нежели актом благосклонности, — осторожно
предположил он.
Чжучжи Лан не стал отрицать:
— Да, мастер Шэнь, вы помните, что рассказали мне в гроте под горой Байлу?..
Это заинтересовало Цзюнь-шана. Если Мастер Шэнь не против вернуться вместе
со мной, может быть, мы заодно прихватим с собой Мастера Шана?
Энтузиазм демона заметно угас, стоило бессмертному элегантно поднять ладонь,

пресекая дальнейшие предложения. С выражением лица холодным, как всегда,
Шэнь Цинцю покачал головой в ответ на слова Чжучжи Лана:
— Прежде чем этот мастер сможет встретиться со Святым Правителем, нужно

разобраться с одним делом. Я бы хотел попросить вас дождаться, пока не
пройдёт собрание четырёх главных школ. Этот мастер настоятельно просит вас
не вмешиваться в собрание, которое состоится в ближайшие несколько дней.
Возможно, всё дело было в его манере держать себя или в безмолвной
безжалостности, которая, казалось, намертво приросла к прекрасному лицу, но,
глядя на бессмертного, Чжучжи Лан внезапно вспомнил о женщине, при виде
которой его шестое чувство каждый раз подавало ему предупреждающие
сигналы.
412/1036
Он хотел довериться Шэнь Цинцю, который подарил ему возможность возродить
Тяньлан Цзюня, но однажды пережить предательство, в результате которого
объединённые силы четырёх главных школ чуть было не уничтожили его
господина, оказалось более чем достаточно. Большие жёлтые глаза
настороженно следили за надменным бессмертным, от которого, казалось, не
укрылись мысли демона. Взмахнув веером и скрывая смиренную улыбку, Шэнь
Цинцю поинтересовался:
— Позволь этому мастеру угадать, ты вспомнил о Су Сиянь?
Неловкость, заставившая Чжучжи Лана стыдливо опустить ресницы, сказала всё

за него, хотя Шэнь Цинцю по-прежнему отказывался признавать их сходство.
Фантазий старого дурака из дворца Хуаньхуа ему хватило с лихвой.
Шэнь Цинцю захлопнул веер, хлопок гулким эхом отразился от стен в тишине
комнаты. Му Цинфан понятия не имел, кто такая эта Су Сиянь, но даже от него не
укрылось, что одно упоминание этого имени заставляет Чжучжи Лана
нервничать. Внешний облик его шисюна не выдавал никаких эмоций, осанка
оставалась прямой и горделивой, как и всегда. Заметив, что Чжучжи Лан не
решается заговорить, бессмертный продолжал:
— Если ты мне не доверяешь, этот мастер предлагает тебе прокрасться и

взглянуть на тот фарс, который я собираюсь затеять в храме Чжаохуа через три
дня. Я не настолько глуп и наивен, чтобы полагать, будто вы слепо доверите мне
вести переговоры, не заручившись гарантиями.
— Н-нет, Мастер Шэнь... Я прошу прощения, если расстроил вас, поставив под
сомнения ваши добрые намерения. Просто... Так уж необходима встреча с
основными школами? Мастер Шэнь намекнул нам на возможность обмана, что
если... Что если, на этом обман не закончится?
Несмотря на сдержанные слова, неловкость Чжучжи Лана казалась почти

ощутимой. Шэнь Цинцю отдалённо подумал, что в этом мире ещё множество
чудес; он и подумать не мог, что когда-нибудь встретит змея, неспособного
скрыть свои собственные чувства. Но в ответ горный лорд пика Цинцзин лишь
скривил губы в лёгкой усмешке. Му Цинфан немного встревожился, почувствовав,
что атмосфера разительно изменилась, но вскоре понял, что эта насмешка
предназначалась вовсе не демону.
— Интуиция демонов никогда не подводит, обмана действительно не избежать.

Вот только лгать будет этот мастер. Что же касается осады горы Байлу, собрание
школ может пролить свет на некоторые тайны, которые интересуют Тяньлан
Цзюня. Этот мастер, возможно, не имеет никакого отношения к жизни твоего
господина, но я должен разобраться в этой загадке, чтобы отплатить главе
дворца за то, что старый лис пытался сделать со мной, — заявил Шэнь Цинцю
тоном, не предвещающим ничего хорошего. Возможно, с годами он и стал мягче,
но это никак не повлияло на его злопамятность.
Взгляд Чжучжи Лана светился пониманием.
— То есть... Мастер Шэнь тоже затаил обиду на главу дворца? Но я слышал, что
вы погибли от руки Ло Бинхэ.
Му Цинфан никогда не говорил ничего подобного, но демонам и без того всё было
известно. Вне всякого сомнения, их информаторов не стоило недооценивать.
413/1036
Шэнь Цинцю насмешливо фыркнул, губы его растянулись в неприятной улыбке.
— Это правда, что смерть настигла меня от его клинка, но этот мастер не
встретил бы столь нелепую смерть, если бы не вмешательство старого барсука.
Даже если оставить в стороне интриги, разве смог бы я стерпеть его насмешки?
Он до сих пор не мог этого забыть. Пусть сам момент длился всего лишь
мгновение, это было одно из самых оскорбительных и унизительных
переживаний, которые Шэнь Цинцю довелось пережить. Му Цинфан подавил
тяжёлый вдох, мысленно сокрушаясь о грубой несправедливости, которую Шэнь
Цинцю довелось вынести. Кто бы мог подумать, что старый глава дворца станет
так смотреть на его шисюна? Даже Чжучжи Лан не мог скрыть своего удивления,
принимая сочувствующий вид. Оказывается, у Шэнь Цинцю тоже имелся
незакрытый счёт с их заклятым врагом. Значительно успокоенный, змеиный
демон наконец отступил.
— Должно быть, нелегко вынести подобное... Теперь мне ясны намерения

Мастера Шэня. Я всё объясню Цзюнь-шану. Намерен ли Мастер Шэнь встретиться
с Цзюнь-шаном сразу после собрания?
— Нет, это вызовет подозрения. Думаю, ночь после того, как мы вернёмся на гору
Цанцюн, подойдёт лучше всего. Нам придётся вновь отправиться в Царство
Демонов, чтобы увидеться с ним?
Шэнь Цинцю получил утвердительный ответ. Бессмертный молча обдумывал

варианты, чувствуя, что пребывание в Царстве Демонов может стать довольно
рискованным предприятием, даже если не придётся сражаться. Кроме того, для
такого путешествия потребуется время, а сейчас для него время — это
непозволительная роскошь. Чжучжи Лан удивился, когда бессмертный отверг эту
идею, однако, к опасениям относительно встречи с демонами это не имело
никакого отношения.
— Мы можем встретиться на нейтральной территории? Путешествие в Царство

Демонов займёт слишком много времени. Я не смогу долго отсутствовать, не
вызывая подозрений, — кратко пояснил он.
Чжучжи Лан в замешательстве склонил голову:
— Разве не будет разумным, если ваш ученик использует способность Синьмо?
Теперь настал черёд Шэнь Цинцю удивляться. Он не собирался втягивать в это

Ло Бинхэ, да и сомневался, что ему вот так просто позволят взять с собой,
пожалуй, самого влиятельного человека в их школе. Шан Цинхуа уже успел
сообщить Шэнь Цинцю о плачевном состоянии Тяньлан Цзюня. Горный лорд, хотя
и имел представление о былом величии Святого Правителя, всё же в случае, если
доведётся сражаться с ослабевшим демоном, был склонен сделать ставку на
своего ученика. Шэнь Цинцю некоторое время размышлял, прежде чем его
осенило.
— Тяньлан Цзюню известно, кто такой Ло Бинхэ?
— Да, мы выяснили это после расследования случая в городе Цзиньлане.
Название злополучного города сорвалось с языка Чжучжи Лана, словно само

собой разумеющееся. Лицо Му Цинфана потемнело; ему всё ещё сложно давалось
414/1036
принятие правды. Оказалось непросто соотнести столь гнусный поступок с
благородным демоном напротив. Шэнь Цинцю бросил мимолётный взгляд на
змеиного демона. Согласно принятым правилам следовало тотчас же уничтожить
змею, посмевшую поставить под угрозу Царство Людей. Но с тех злополучных
дней миновало уже пять лет. Призрак вины за случившееся по-прежнему незримо
то витал над его головой, то маячил за спиной исчезнувшего главы дворца
Хуаньхуа.
— Этот мастер совсем упустил это из вида. Чжучжи Лан, ты ведь знаешь, что за
попытку обвинить ни в чём неповинных людей следует наказание?
Бессмертный остановил свой пронзительный немигающий взгляд на демоне.

Чжучжи Лан беспомощно взглянул в ответ.
— Я лишь хотел помочь Мастеру Шэню и Мастеру Му выбраться из Царства

Людей. Я намеревался вызволить обоих горных лордов, но к тому времени Мастер
Шэнь оказался доставлен...
— Чтобы воздать за наши добрые дела? Какие сладкие слова слетают с этого
раздвоенного языка. Стоило спросить этого мастера, чего он желает взамен, —
Шэнь Цинцю не знал пощады. Му Цинфан украдкой взглянул на своего шисюна,
немного обеспокоенный его громкими обвинениями. Чжучжи Лан, однако,
нисколько не обиделся, вместо этого спросив:
— В таком случае, есть ли что-то, что может этот скромный слуга исполнить для
Мастера Шэня?
Горный лорд пика Цинцзин сделал вид, что задумался, после чего заявил:
— Запретить людоедство в вашем мире. Если кто будет протестовать, убейте

недовольных. Тогда долг будет считаться погашенным.
Его шиди, мягко говоря, удивила столь маловероятная просьба, равно как и
Чжучжи Лана. Оба уже привычно обменялись безмолвными взглядами. Демон–
змей колебался, его глаза нерешительно метались из стороны в сторону, не в
силах встретиться с беспощадным взором Шэнь Цинцю.
— Мастер Шэнь, почему вы просите меня причинить вред моему народу? — слабо
пробормотал он. Отвратительная правда состояла в том, что даже если с
моральной стороны это было крайне неверно, он действительно собирался
исполнить просьбу горного лорда. Его благодарность Шэнь Цинцю значила для
Чжучжи Лана гораздо больше, нежели безликие расы, поедающие человеческое
мясо.
— Пытаясь заставить нас покинуть Царство Людей, ты, в свою очередь, заставлял
нас идти против нашего рода. Всего лишь возвращаю должок, око за око. После
того, что произошло в Цзиньлане, человек моего положения должен был
немедленно расправиться с тобой при первой же встрече.
— Пока ваш народ воздерживается от своих отвратительных пищевых

экспериментов, я, так и быть, закрою глаза на ваши прошлые прегрешения. До
тех пор, пока число жертв не сравняется с убитыми в городе Цзиньлане. А кроме
того, люди обычно не расхаживают по Царству Демонов, они не входят в
обычный рацион демонических созданий. Если не желаете смерти своим
сородичам, придётся отучить их от столь пагубной привычки, — жёстко
415/1036
припечатал Шэнь Цинцю; и что самое удивительное, Му Цинфан видел разумное
зерно в рассуждениях шисюна.
Как демонам удалось распробовать людей, когда существование оных в их среде

обитания было крайне скудным, если не считать случайного странника,
заплутавшего на границе? Почти то же самое происходит, когда обезьяны учатся
красть еду с алтаря, распробовав вкус подношений и запомнив, где её можно
найти. Целителя до глубины души поразил урок, который Шэнь Цинцю пытался
преподать Чжучжи Лану: не поступай с другими так, как не хочешь, чтобы
поступили с тобой. Его шисюн совершенно заслуженно носил титул
прославленного преподавателя.
Му Цинфан чувствовал, что его уважение к Шэнь Цинцю выросло ещё на одну
ступень. Он лишь слегка удивлённо переспросил:
— Шисюн, почему ты не попросил демонов перестать и вовсе причинять вред

людям, вместо того, чтобы просто помешать употреблять их в пищу?
Бессмертный бесстрастно покачал головой, не пытаясь скрыть неодобрение в

голосе:
— Прекращение огня лишь на одной стороне? Это равносильно просьбе о смерти.

Думаешь, если демоны перестанут вредить людям, те со своей стороны окажутся
столь понимающими, чтобы просто опустить оружие? Поставь шутов во главе
цирка, и те не упустят случая прослыть героями, восприняв это как призыв
собирать головы демонов, пока те не оказывают должного сопротивления. Не
стоит недооценивать людскую жестокость.
Казалось, Чжучжи Лан оживился после этих слов. Оказалось, его благодетель
вовсе не собирался проявить бессердечие к его роду. Наблюдая за тем, как
светлеют ясные глаза демона, Шэнь Цинцю невольно подумал, что из них двоих
он больше походил на змею.
— Мы отвлеклись. Значит ли это, что Тяньлан Цзюнь изъявил желание

встретиться с Ло Бинхэ?
— Зависит от того, будет он сопровождать Мастера Шэня на встречу или нет.
Шэнь Цинцю недоумённо приподнял бровь, но предпочёл промолчать. Он

поднялся на ноги, оправляя полы одежд. Вновь распахнул веер, скрывая
выражение лица.
— Очень хорошо. Будем считать, мы договорились. Место встречи?
Чжучжи Лан озвучил своё предложение:
— Резиденция, в которой пребывали Мастер Му и Мастер Шан. Он знает, где это.
Небрежно кивнув, Шэнь Цинцю направился к выходу. Перед тем как покинуть
дом целителя, он бросил последний взгляд на демона и сказал:
— Само собой, наше соглашение означает, что пока ты не можешь забрать с

собой шиди Му.
В наступившей тишине Му Цинфан почувствовал, как теплеют его щёки. Слова

416/1036
Шэнь Цинцю звучали так, словно он уже согласился отправиться вместе с
Чжучжи Ланом. Змеиный демон тоже приуныл, но совсем по другой причине. Он
выглядел довольно безрадостным, хотя его путешествие и нельзя назвать совсем
уж бесполезным.
— Мастер Му, с нетерпением буду ждать нашей следующей встречи. В таком

случае, мне пора.
Как только Чжучжи Лан ушёл, Му Цинфан понял, что змеиный демон ожидает
увидеть его на месте назначенной Шэнь Цинцю встречи. С одной стороны, будет
неправильно отпускать Шэнь Цинцю туда в одиночестве, особенно учитывая, что
он только что вернулся в школу Цанцюн. С другой — целитель довольно критично
рассматривал пользу от своего присутствия. Если грянет битва, он лишь станет
бременем для своего шисюна. Смирившись со своей долей, Му Цинфан занялся
приготовлениями к предстоящей встрече с Тяньлан Цзюнем.
Что же касается горного лорда пика Цинцзин, бессмертный вернулся на свою

вершину, обдумывая следующий шаг своего плана. Лицо Шэнь Цинцю оставалось
по-прежнему бесстрастным, но глубоко внутри он безрадостно подсчитывал свои
шансы. Встреча в храме Чжаохуа была настоящей рулеткой, исход которой
напрямую зависел от его актёрских способностей и силы Ло Бинхэ. Вся эта
ситуация оказалась не лишена горькой иронии. Однажды Шэнь Цинцю бросил
своего ученика в Бесконечную Бездну, чтобы защитить школу Цанцюн, теперь же
Ло Бинхэ уготовано сыграть ключевую роль в защите их школы от возможных
угроз.
Не успел он вернуться на пик Цинцзин, как человек, занимающий все его мысли,
предстал перед ним, с любопытством заглядывая в лицо. Юноша вновь
переоделся в форму вершины Цинцзин, Шэнь Цинцю невольно поймал себя на
мысли, что столь свежий вид довольно приятен глазу. Прошло много лет с тех
пор, как он видел Ло Бинхэ в одежде иных расцветок, нежели красный и чёрный.
Мягкая бело-зелёная униформа наделила юношу мальчишеским очарованием,
впрочем, впечатление это было обманчивым. Шэнь Цинцю лучше, чем кто-либо
знал, какую разрушительную жестокость способен нести этот волк в овечьей
шкуре, точно также, как Ло Бинхэ известно, какой он гнусный и жалкий червяк.
— Учитель, что-то произошло во время визита к Му-шишу?
— И почему это должно тебя касаться?
— Просто... Учителя, похоже, что-то беспокоит, — послушно озвучил свои мысли

Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю смерил его нечитаемым взглядом. «С каких это пор ты
научился читать по лицу этого учителя?» — удивился бессмертный, но
подсознание услужливо подсказало: с тех самых пор, как ты проявил к нему
благосклонность много лет назад. Ему не хотелось этого признавать, но юноше
действительно хватало одного лишь взгляда, чтобы догадаться, о чём он думает.
По крайней мере, это избавляло его от необходимости тратить время на слова.
Шэнь Цинцю указал в сторону бамбукового дома:
— Нужно кое-что обсудить. Пойдём.
Юноша последовал за своим учителем, словно послушный пёс. Кто бы мог

подумать, что демонический лорд, наводящий ужас на Царство Демонов
последние несколько лет, станет подобен покорному животному возле ног
Учителя?
417/1036
Они заняли свои места возле небольшого столика в личных покоях Шэнь Цинцю,
и бессмертный, проигнорировав обычную в таких случаях чайную церемонию,
перешёл сразу к делу:
— Скажи мне правду, Бинхэ. Что случилось со старым главой дворца?
Вопрос Шэнь Цинцю удивил Ло Бинхэ, но, учитывая самые невероятные сплетни,
опутывающие таинственное исчезновение старого мастера, он понимал, что это
всего лишь вопрос времени, когда Учитель решит удовлетворить своё
любопытство.
— Сейчас он находится под стражей в Водной тюрьме. Мои подчинённые

пристально за ним следят.
Шэнь Цинцю ожидал чего-то подобного, и всё же не преминул заметить, что у его
ученика довольно сомнительные вкусы, если дело касается мести. С другой
стороны, он никогда не замечал, есть ли у Ло Бинхэ другие увлечения, помимо
истязаний своих недругов.
— Полагаю, твоя склонность к заточению врагов не ограничивается только этим

учителем.
Горный лорд всего лишь довольно бесцеремонно выпалил то, что пришло ему на
ум, ничего более. Тем не менее, Ло Бинхэ ощутимо задрожал, словно Шэнь Цинцю
вновь выплеснул чай ему на голову.
— Нет, это не так... Он несправедливо поступил со мной и сильно обидел Учителя,

этот ученик сохранил ему жизнь, чтобы Учитель мог решить, как с ним поступить,
— пробормотал юноша, изо всех сил стараясь не отводить взгляд. Отчего-то он
чувствовал, что стоит отвести глаза, и это станет своего рода признанием вины.
— Значит, ты уже понял, почему этот учитель велел тебе покинуть дворец?
Шэнь Цинцю не было нужды расспрашивать, под влиянием какой-то неведомой

силы Ло Бинхэ сам искренне во всём признался.
— После того, что случилось с Учителем, я вернулся во дворец Хуаньхуа. Я

покопался в воспоминаниях старого главы и видел его разговор с Учителем, и что
он сделал с тобой... Он заслужил смерть тысячу раз за то, что сотворил, но этот
ученик не забрал его жизнь только потому, что... Сейчас я понимаю, что был не
прав, когда отказывался послушаться. Этот ученик не мог так просто позволить
ему умереть, пока он в полной мере не отплатит за то, что сделал с тобой.
Шэнь Цинцю усмехнулся, изо всех сил борясь с желанием стукнуть своего
ученика по лбу веером.
— Этому учителю всерьёз пришлось бы побеспокоиться о твоём здравомыслии,

если бы ты по-прежнему нашёл причину доверять мне после того, как я сбросил
тебя в Бездну. Итак, этот старый дурак ещё жив. Кстати говоря... Как тебе
удалось увидеть его воспоминания?
Пристальный взгляд пронзал острее, чем заточенный клинок, Ло Бинхэ и сам не

заметил, как выболтал всё своему учителю. Внутренне он был готов к тому, что
Шэнь Цинцю захочет узнать самые незначительные детали после своего
418/1036
пробуждения, особенно после того, как он сболтнул ему про воскрешение его
души.
Юноша рассказал, что произошло после встречи с Демоном Снов, и как он

перенял большинство его способностей. Когда Шэнь Цинцю услышал, что
мастерство включает в себя возможность проникнуть в Царство Сновидений,
заглянуть в бессознательное и получить доступ к воспоминаниям, бровь
бессмертного заметно дёрнулась. Внутри его обуревали самые разные эмоции, в
том числе и мгновенное понимание истинных способностей Ло Бинхэ, и
запоздалое осознание, как юноше когда-то давно удалось выстоять против его
издевательств.
Когда он дал Ло Бинхэ неверное руководство по самосовершенствованию, Шэнь

Цинцю ожидал либо полное разрушение способностей к совершенствованию,
либо того, что отсутствие прогресса расстроит Ло Бинхэ до такой степени, что он
свернёт с этого пути. Но спустя долгое время, когда длительная неправильная
практика уже любого могла довести до неминуемой смерти, мальчик, вопреки
всем ожиданиям, казался здоровым и сильным, Шэнь Цинцю пребывал в полном
замешательстве. Он с нетерпением ожидал момента, когда мальчик сдастся,
чтобы отправить его с глаз долой. Чего горный лорд не ожидал, так это того, что
Ло Бинхэ станет практиковаться до изнеможения, и выглядеть при этом будет
так, словно всего лишь вышел на утреннюю пробежку.
Тогда бессмертный явно недооценил упрямство своего ученика. Теперь он

наконец понял, что Ло Бинхэ удалось противостоять недобрым помыслам Шэнь
Цинцю под руководством Демона Снов. Это знание отрезвляло. Неужели тогда он
и в самом деле был готов довести Ло Бинхэ до смерти? Шэнь Цинцю вдруг понял,
что вполне мог сделать это неосознанно, если бы мальчик, отказываясь
отступать, продолжал заниматься по неправильной практике
совершенствования, как и многие способные ученики до него. Если бы тогда Ло
Бинхэ погиб, вина за его смерть целиком легла бы на его плечи. В тот самый миг,
когда он заметил их сходство, он должен был догадаться, что Ло Бинхэ не
позволит ничему встать на его пути к цели. Сам Шэнь Цзю, вероятно,
тренировался бы столь же отчаянно, даже столкнувшись с риском смерти.
«Возможно, если бы Шэнь Цзю всё-таки погиб в своей первой жизни, многих
удалось бы спасти», — отстранённо подумал он. Однако, как и прежде, он
продолжал придерживаться мнения, что история не знает сослагательного
наклонения.
Отбросив мысли о прошлом, он догадался, что ученик воспользовался теми же

способностями, когда он не мог проснуться. Но то, что больше всего выбило Шэнь
Цинцю из колеи, так это осознание, что узнай он об этом раньше, и всё могло
обернуться совершенно иначе в ущелье Цзюэди. Знай он, что Ло Бинхэ уже
понемногу начал овладевать демонической силой, Шэнь Цинцю мог рискнуть и
исчезнуть вместе со своим учеником в Царстве Людей, пока тот не станет
достаточно силён, чтобы противостоять угрозам их праведного мира и дворца
Хуаньхуа. Возможно, ему не пришлось бы прибегать к столь кардинальному
способу и толкать ребёнка в Бесконечную Бездну. Достаточно было спрятать его
и убедиться, что он освоил своё наследие. Но к тому моменту, как человек это
понимает, все эти «если бы» уже бесполезны; Шэнь Цинцю знал это как никто
другой.
Не в силах противостоять обуревающему его раздражению, Шэнь Цинцю всё-таки

размахнулся, и веер аккуратно приземлился на макушку Ло Бинхэ с гулким
хлопком. Его ученик, решив, что его наказывают за то, что посмел довериться
419/1036
старому главе дворца, вместо Учителя, безропотно принял наказание. Учитель
поднялся, холодно бросив:
— Оставь меня, этому мастеру есть над чем поразмыслить.
Учитель, то тёплый, то холодный, как февральский лёд, уже сам по себе являлся
достаточным наказанием; вдобавок ко всему, Ло Бинхэ и так достаточно долго
проявлял терпение. Он схватил бессмертного за рукав, состроив самое жалкое
выражение лица, на которое был способен:
— Учитель, когда закончится моё наказание?..
В отличие от другого Шэнь Цинцю, этот, казалось, вмиг раскусил его фарс.
Горный лорд выдернул рукав из чужих рук, лёд его голоса мог посоперничать с
холодом Мобэй Цзюня.
— Я провёл десятилетия, не прося пощады, а ты скулишь уже через несколько

дней?
Бессмертный искренне негодовал, что у Ло Бинхэ хватило наглости вернуться к

старой привычке вести себя, будто белый лотос. Юноша быстро понял, что
Учитель всё ещё ведёт учёт их былых ссор и недомолвок, и смолк в мгновение
ока. Не став раздумывать, что же заставило мальчишку стать кротким и
послушным, Шэнь Цинцю приподнял бровь и без капли сочувствия бросил:
— Вон.
Шэнь Цинцю действительно было о чём подумать; не время разбираться с

нетерпеливым возлюбленным. Вся эта ситуация, над которой бессмертному
денно и нощно приходилось ломать голову, так или иначе связана с Ло Бинхэ.
Горный лорд мысленно прикидывал, как могут развернуться события, оценивая
свою способность находить выход из затруднительного положения. Шэнь Цинцю
и не подумал бы ввязываться в столь опасную авантюру, будь это не ради Ло
Бинхэ. Ребёнок и без того уже занимал почти все его мысли, и если бы он не
одёргивал своего ученика время от времени, Шэнь Цинцю давным–давно потерял
бы контроль над ситуацией.
— Тьфу ты... я стал отвратительно мягким, — проворчал он себе под нос, даже
просто присутствие этого мальчишки отвлекало! Он размышлял и строил планы
до тех пор, пока не задремал. Шэнь Цинцю понял, что заснул, когда услышал
тихий голос, зовущий его по имени:
— Шэнь Цинцю...
Однако стоило открыть глаза, как его взгляду предстала причудливая картина.
Прямо перед собой он увидел Ло Бинхэ, который сидел возле кровати, не отрывая
взгляда от спящего. Присмотревшись, Шэнь Цинцю с удивлением узнал самого
себя, забывшегося глубоким сном.
420/1036
42. Во сне и наяву
Юноша хранил суровое молчание. Приблизившись, бессмертный

заметил, что его ученик держит спящего Шэнь Цинцю за руку. Спустя несколько
мгновений он догадался, что Ло Бинхэ передаёт ему духовную энергию.
Осмотревшись, бессмертный узнал ледяную комнату во дворце Хуаньхуа. Было
ли это видение его прошлого? В те дни он спал непробудным сном, не сохранив
ни проблеска воспоминаний; Шэнь Цинцю занял кресло у письменного стола, не
отрывая взгляда от Ло Бинхэ.
Наблюдать за собственным двойником, лежащим в постели, оказалось довольно

странным. Равно как и странным было видеть собственного ученика, который в
былое время ненавидел его до зубовного скрежета, столь молчаливым и
полностью сосредоточенным на том, чтобы оградить мёртвое тело от
разложения. Задумчивый взгляд бессмертного блуждал по невозмутимой фигуре
юноши. Случись это до того, как он восстановил свои воспоминания, Шэнь Цинцю
скорее бы поверил в то, что Ло Бинхэ изрубит его мёртвое тело на мелкие
кусочки, чтобы скормить псам и демонам. По правде говоря, даже сейчас он
внутренне почти ожидал этого, если бы не знал, через что юноше пришлось
пройти, чтобы собрать его душу заново из уцелевших осколков.
Немного раздражённый тем, что с его места не разглядеть выражения лица Ло

Бинхэ в тускло освещённой комнате, Шэнь Цинцю отошёл от стола, чтобы
присесть перед повелителем демонов возле кровати. Любопытство заставило его
бросить взгляд на своё собственное мёртвое тело. Несмотря на то, что чужая
энергия поддерживала его в хорошем состоянии, одного взгляда оказалось
достаточно, чтобы понять, что это мертвец, а не живой человек. Нездоровая
бледность кожи говорила сама за себя.
На шее ещё виднелись светло-пурпурные отпечатки чужих пальцев, которые не

мог скрыть даже воротник спального халата. Шэнь Цинцю нахмурился, вспомнив
о мерзавце, который оставил эти синяки. Тело, лишённое силы вервием
бессмертных, потеряло способность к заживлению; его убили, а уродливые следы
остались. Они едва виднелись из-за потоков духовной энергии, которая
циркулировала по мёртвому телу, возвращая ему естественный цвет кожи.
Взгляд Шэнь Цинцю упал на их скрещённые руки, бессмертный заметил, как

большой палец Ло Бинхэ медленно выводит круги на тыльной стороне ладони его
мёртвого тела.
— Даже не знаю, стоит беспокоиться за него или просто пожалеть? —

бессмертный не сдержал сокрушённого вздоха, уверенный, что призраку из
прошлого не дано его услышать. И всё же Ло Бинхэ ещё раз позвал его по имени:
— Шэнь Цинцю.
Бессмертный застыл как вкопанный, прежде чем запоздало понял — юноша

разговаривает с мёртвым телом. Что этот мальчишка возомнил, раз позволяет
себе просто называть учителя по имени? Шэнь Цинцю не одобрял подобного
обращения. Ло Бинхэ просунул руку под верхнюю часть тела Шэнь Цинцю,
осторожно приподнимая. Он позволил окоченевшему телу прислониться к груди,
пока подтягивал подушки поближе к изголовью кровати.
421/1036
Не меняя своего положения, юноша вытащил из складок своей мантии костяной
гребень, и, спрятав голову Шэнь Цинцю в изгибе шеи, медленно пропустил через
него шёлк волос Шэнь Цинцю. Собрав длинные пряди в аккуратный хвост, Ло
Бинхэ стянул красную ленту со своих волос и завязал волосы Шэнь Цинцю. Лишь
тогда он позволил чужому телу откинуться на подушки, усадив в вертикальном
положении.
— Так немного лучше, Учитель. Не такой серьёзный, — тихо заметил юноша.
Шэнь Цинцю, наблюдавший за всем этим непотребством со стороны, мог лишь

закрыть лицо рукой.
— Беру свои слова обратно. Я просто сбит с толку. Тебе нравилось болтать, когда
ты разрывал меня на части; никогда бы не догадался, что твой рот не замолкнет
ни на секунду, даже если я не смогу тебе ответить. Ты что, поганец, всё-таки
спятил?
Слова бессмертного сочились ядом, но выражение лица оставалось таким же

спокойным, как и неподвижная гладь озера. Он наблюдал за проявлениями чужой
любви с почти безразличным любопытством.
— Мне нужно ещё немного времени, прежде чем я смогу получить доступ к
Священному Мавзолею, — произнёс Ло Бинхэ в тишине, будто отвечал на
незаданный вопрос, хотя во всей комнате находилось лишь одно живое существо.
Один — мертвец, другой — призрак в этом сне. В тусклом освещении Шэнь Цинцю
разглядел отпечаток неумолимой жёсткости на лице своего ученика, будто
юноша пытался сдерживать эмоции.
— Ты вернул себе прошлые воспоминания. Полагаю, ты поистине безумен, раз

решил возродить меня к жизни, мучаясь от своей горькой обиды, — размышлял
повелитель пика вслух.
Ло Бинхэ не слышал ни слова. Вместо этого он сказал кое-что, что пробудило

почти забытые воспоминания у бессмертного.
— Кстати говоря, Учитель. Ты знал? Нефритовую Гуаньинь, которую ты вернул

мне, подарила мне мама. Когда ты вернёшься, мне придётся спросить тебя, где
ты её нашёл... И почему так долго хранил у себя.
Юноша рассеянно провёл рукой по груди; несомненно, нефритовый кулон сейчас

при нём, спрятан под нижней рубахой. Даже понимая, что его не услышат,
Учитель всё равно ответил ему:
— Легко; он находился прямо перед твоим носом. Дети никогда не научатся

смотреть под ноги. Ума не приложу, что вы все будете делать, если ночное
существо нападёт в условиях плохой видимости? Я забрал его, так как ты был
слишком занят, притворяясь благородным... И просто забыл вернуть его тебе, —
пробормотал горный лорд. Это было правдой лишь отчасти, он действительно
забыл. К тому времени Ло Бинхэ, казалось, перестал искать подвеску, и Шэнь
Цинцю просто-напросто не задумывался о том, что должен вернуть её, пока не
увидел, как Ло Бинхэ заботился о больной матери в мире своих грёз.
Мальчик не расставался с кулоном с самого детства, не сложно догадаться, кто

подарил его ему, и какую трогательную ценность он представляет. Однако
мальчик, казалось, больше не беспокоился о потере, и каким-то образом Шэнь
422/1036
Цинцю привык носить кулон в своём рукаве. Когда жизнь утекала из него по
капле на поляне во мраке леса Байлу, он и не вспомнил про кулон, пока тот не
выпал из рукава. К счастью, люди дворца Хуаньхуа не удосужились отнять его,
когда заточили Шэнь Цинцю под стражу в Водную тюрьму, поскольку
безделушка, очевидно, была старой и бесполезной.
Ло Бинхэ принял немного извиняющийся вид.
— Шицзе и шисюн с нетерпением ждут встречи с Учителем... Что они скажут,

если узнают, что мне потребуются годы, чтобы вернуть вас? Я уверен, они будут
ждать... Все ждут. Кто бы мог подумать, что столько людей будут ждать тебя, —
его голос звучал глухо, но Шэнь Цинцю расслышал. Он усмехнулся, отчасти
жалея, что в руках нет любимого веера, чтобы он мог от души треснуть Ло Бинхэ
по лбу.
— Кому как не тебе знать, что обычно люди относятся ко мне отнюдь не
благосклонно; этот учитель поистине не имеет представления, о чём ты думал,
выбирая меня. Лишь за то, что я относился к тебе, как учителю дó лжно
относиться к ученику, пока не вернул свои воспоминания? Действительно,
безнадёжный несчастный маленький проказник...
Слова его сочились отравой, но горечь их казалась не сильней, чем

свежезаваренный чай. Хотя его ученик говорил о других людях, ожидающих
возвращения учителя, Шэнь Цинцю без труда смог прочитать выражение лица
юноши. Никто не ждал его так отчаянно, как сам Ло Бинхэ. Он собственноручно
взвалил себе на плечи это непосильное бремя, понимая, что придётся
потрудиться не один год, прежде чем его усилия принесут плоды. Ещё даже не
прошло пяти лет, а он казался таким одиноким. Шэнь Цинцю в раздражении
покачал головой. Он бы не удивился, узнав, что Ло Бинхэ обезумел в череде
бесплодных попыток вернуть его из мёртвых. Вмешательство Тяньлан Цзюня
оказалось неожиданным, но оно избавило мальчика от огромного бремени.
Бессмертный полагал, что Святой Правитель заслужил благодарность хотя бы за
то, что сократил годы страданий его ученика.
Очнувшись от дум, он увидел, как Ло Бинхэ приподнял мёртвую руку и припал к

ней, прижимая холодную и безжизненную ладонь к своим щекам. Юноша больше
не говорил, но пронзительный взгляд его глаз выдавал безграничное
нестерпимое желание. Этот грозный повелитель демонов целиком и полностью
находился во власти Шэнь Цинцю, добиваясь его милости. Бессмертный
вздохнул, мимоходом пытаясь вспомнить, не мог ли он когда-то ненароком
повредить голову Ло Бинхэ? Иначе как юноша умудрился не обрести искомого,
даже обладая гаремом из более чем шести сотен красавиц, вместо этого
усмотрев это в жалком человеке вроде него.
— Смех да и только. Что хорошего в объятиях с мертвецом? Если хочешь, рука, к

которой можно прислониться, прямо здесь, — пробормотал Шэнь Цинцю,
прижимая ладонь к другой щеке Ло Бинхэ. Он — всего лишь бесплотный призрак
в этом сне, поэтому его действия были лишены смысла. Довольно глупо пытаться
побаловать своего ученика во сне, оправдывая себя тем, что пока не мог этого
сделать в обычном мире. Спустя некоторое время Шэнь Цинцю отстранился и
выпрямился, равнодушно бросив в пустоту:
— Итак, эта замысловатая постановка окончена?
— Проклятье... Я подозревал, что тебя непросто провести.

423/1036
Шэнь Цинцю слегка наклонил голову в знак уважения к тому, кто, как он знал,
обладал удивительными познаниями.
— Старейшина Мэнмо, чем обязан честью получить доступ к воспоминаниям

своего ученика?
Фигура Старейшины выступила из густых клубов мрака, на лице его застыло

угрюмое выражение.
— Брюзга, — беззлобно пробормотал старый демон, усаживаясь за стол.
— Этот мастер примет это за комплимент, — беззастенчиво отозвался Шэнь

Цинцю, возвращаясь к своему месту возле кровати. Как только Ло Бинхэ покинул
покои, бессмертный спросил:
— Это какой-то обмен? Предложение примирения от мальчишки, который

беззастенчиво порылся в моих воспоминаниях?
Демон Снов покачал головой.
— Ты переоцениваешь паршивца, если полагаешь, что он столь искусен в

Царстве Снов. Если говорить о способностях, у этого старика всё ещё явное
преимущество. Я могу прочесть всё, как только вхожу в чей-то сон, мальчику по-
прежнему приходится плавать вокруг да около, пока он не найдёт то, что нужно.
И, в отличие от меня, мальчик смотрит воспоминания, словно пьесу. Я же могу
сразу прочитывать эмоции, перелистывая сновидения, будто книгу, — хвастался
он; хотя, учитывая предполагаемый возраст Мэнмо, весьма вероятно, что он ни
капли не преувеличивал различия в навыках. Шэнь Цинцю помолчал несколько
минут, обдумывая услышанное, после чего с сомнением спросил:
— Лишь воспоминания?..
Старый демон фыркнул. Его терпимость к чужому невежеству, очевидно, была

столь же низкой, как у бессмертного.
— Я могу читать воспоминания, а не мысли. Конечно, эмоции, которые я ощущаю,

дают мне представления о мыслях людей в те значимые для них моменты, но это
в основном догадки. Если воспоминания не являются достаточно острыми, чтобы
отразить мысли, никто не может знать, о чём человек думает во время этих
воспоминаний. Послушай, зачастую люди сами не помнят, о чём думали в те или
иные моменты, что уж говорить о чужаке, вроде меня?
Эти слова имели смысл. Шэнь Цинцю внезапно посетила мысль: что если мальчик
просто не так понял его мотивы? Но он тут же одёрнул себя. Ради претворения в
жизнь его плана будет лучше, если Ло Бинхэ пока будет оставаться в неведении.
Пренебрежение, возможно, не пойдёт на пользу лорду демонов, но мальчик

столь отчаянно пытался доказать свои чувства! Шэнь Цинцю был готов пройти
эту проверку преданности до конца и посмотреть, насколько сильна их связь; по
крайней мере, бессмертный мог поспорить, что он уж точно не сломается первым.
В глубине души Шэнь Цинцю вполне отдавал себе отчёт, что неспособность
сдаться всегда была главным из его пороков.
— Ты так и не сказал почему.

424/1036
— Даже спустя столько лет странствий впервые вижу кого-то столь упрямого и
непостижимого, как ты. Неужели совсем ничего не чувствуешь, глядя на этого
жалкого простака?
Подумать только, старый демон пытался воззвать к жалости Шэнь Цинцю! По

правде говоря, горный лорд счёл это довольно забавным. Он и сам видел, что Ло
Бинхэ представлял из себя довольно печальное зрелище, но ему стало
любопытно, почему Демон Снов так настаивал, чтобы он увидел это:
— Какое это имеет значение, чувствую я что-то или нет?
Он закинул наживку, чувствуя себя уже довольно комфортно в мире грёз, хотя и
находился рядом со своим мёртвым телом. Как он и думал, демон издал глубокий
вздох, подгибая под себя ногу и усаживаясь поудобнее.
— Если что-нибудь случится с этим мальчишкой, от меня сразу же избавятся.

Довольно разумно — заботиться о судне, на котором плывёшь. Я не понимаю, что
за игры ты затеял... Ладно, хорошо, может отчасти и понимаю. Желание немного
отомстить парню, который годами заставлял тебя страдать — вполне ожидаемая
реакция, но Ло Бинхэ — не просто какой-то парень. Он владеет силой Синьмо, и
не только мы окажемся в опасности, если его психическое состояние пошатнётся.
Упоминание о демоническом мече Ло Бинхэ заставило Шэнь Цинцю гораздо

внимательней прислушаться к словам старого демона. Заметив, что взгляд
бессмертного стал острее, Демон Снов понял, как привлечь внимание этого
человека. Он не стал терять времени, добавив:
— Легенда о Синьмо веками передавалась из уст в уста! Уж тебе точно

приходилось слышать о судьбах, постигших прежних владельцев клинка.
Бессмертный коротко кивнул; он не зря прочёл бесчисленное число свитков и

древних фолиантов. Синьмо мог стать грозным оружием, только если его
владелец не оказывался поглощён его мощью.
— Ло Бинхэ отлично справляется, удерживая его под контролем, но что если твоя
затея с расплатой приведёт его в бешенство? Тебя не волнует, что он может
показать свою слабость Синьмо в момент небрежности, и этот проклятый меч
просто проглотит его?
Шэнь Цинцю удивлённо вскинул бровь. Он не сомневался в том, что Мэнмо не

солгал, заявляя, что в первую очередь заботится о сохранении собственной
жизни, и всё же, это звучало так, будто старый демон волновался об этом
несносном ребёнке. Какое-то время он размышлял над подобной вероятностью,
но всё-таки оказался не в силах поверить, что такое возможно. В ответ он
покачал головой, заметив необычайно тихим голосом:
— Нет, он не уступит Синьмо.
Демон Снов скептически приподнял бровь.
— Ты что, пытаешься мне сказать, что веришь в него? Тот, кто собственноручно
сжимает его сердце в ладонях и превращает его в жалкого дурака?
Шэнь Цинцю усмехнулся, неторопливо разглаживая складки на рукавах.

425/1036
— Жалкий дурак? Хорошо сказано, Старейшина. Ло Бинхэ был обречён страдать,
когда выбрал меня. Однако это не вопрос веры... Он уже проявил достаточно
безумия, когда устроил всю эту неразбериху. Этот демон мечу Синьмо не по
зубам. Иначе... Как Ло Бинхэ не поддался этому клинку за все пять лет, что я был
мёртв?
Точёный профиль юного, но усталого лица по-прежнему оставался свеж в его

памяти. Ло Бинхэ постоянно приходилось бороться с собственной
неуверенностью, но в конце концов ему удалось выстоять. Тонкие пальцы Шэнь
Цинцю рассеянно постукивали по краю кровати, скучая по ощущению привычного
веера в ладони. Как мог старый демон оказаться настолько беспечным, что
призвал его в этот сон, не позволив захватить любимый аксессуар! Он вновь
бросил взгляд на собственное тело, высокий конский хвост, который завязал ему
Бинхэ, напомнил ему о днях юности. Не такой серьёзный, сказал мальчик. Он бы
предпочёл, чтобы Шэнь Цинцю выглядел не таким серьёзным, как обычно? Губы
искривила лёгкая улыбка раздражения. У мальчишки несомненно был дурной
вкус, к чему выбирать человека, который не соответствует твоим стандартам?
Именно поэтому Шэнь Цинцю отринул все сомнения.
— Ло Бинхэ не проиграет, если продолжит выбирать меня. Если и наступит день,

когда он подчинится Синьмо, то лишь потому, что возжелает силы меча больше,
чем меня. Этот мастер никогда не считал себя нарциссом, ослеплённым
собственным величием, но вероятность того, что это произойдёт, на данный
момент стремится к нулю, — заявил он, словно это само собой разумеющееся.
— Ох, ты поистине отвратителен. Поступаешь, как вздумается, зная, что этот

мальчик всё равно выберет тебя. Я поражён, что ты до сих пор не встал на путь
демона! На самом деле.... этого старика это и правда удивляет. Ты вырос под
началом учителя, который владел тёмным искусством, и прекрасно понимал, что
следование тёмному пути могло дать тебе всё, что бы ты ни пожелал... Отчего ты
столь упорно продолжаешь ступать по праведному пути? Даже если всё твоё
поведение говорит об обратном.
Демону Снов действительно было любопытно. Шэнь Цинцю обладал

темпераментом демона. Увидев, что этому человеку когда-то довелось испытать,
он искренне удивился, как ненависть и отчаяние не столкнули Шэнь Цинцю во
тьму. Он видел бесчисленное количество людей, которых на эту стезю привели и
менее страшные страдания, особенно, когда те чувствовали, что не способны
достичь больших успехов на пути праведного совершенствования. Даже У
Яньцзы использовал тёмные талисманы, и всё же Шэнь Цзю, будучи его учеником
и впитавший множество его отвратительных учений, не пошёл по его стопам.
Демон не мог понять Шэнь Цинцю. С одной стороны, он был столь же
презренным, как и они. И всё же в этой печальной душе продолжал сверкать
неопровержимый осколок благородства. Возможно, именно эта глубоко
похороненная частичка и привлекла Сюя к этому бессмертному. Если же нет, то
Демон Снов всерьёз начинал сомневаться в выборе величественным и
элегантным клинком своего обладателя.
Для Шэнь Цинцю подобный вопрос стал неожиданностью. Он задумался над

ответом, которого у него, по правде говоря, не было. Эта мысль просто никогда
не приходила ему в голову. Однако у совершенствующего была одна догадка,
отчего всё сложилось так, а не иначе:
426/1036
— Потому что я был дураком, полагаю. Пытался стать тем, кем не являлся, —
откровенно признался он. Те дни давно прошли безвозвратно, всё уже не имело
смысла. Старейшина, казалось, понял, что он хотел сказать, и вновь
презрительно фыркнул.
— Только не говори, что всё ещё прикрываешь спину главы школы? Маленькому
паршивцу не понравится, если он узнает.
Возможно, он никогда не задумывался о выборе тёмного пути, потому что всегда

стремился к свету. Шэнь Цинцю, как никто другой знал, что его собственное
свечение давно потускнело, но когда-то он пообещал самому себе сделать всё,
чтобы шагать с Юэ Цинъюанем на равных. Воздать за всё добро, что он когда-
либо получил от своего старшего брата.
— Старейшина, ты слишком много думаешь. Чжанмэнь-шисюн никогда не сможет

соперничать с Ло Бинхэ.
Демон недоверчиво взглянул на него.
— Я видел воспоминания твоей прошлой жизни, эти слова меня не убедят.
— Почему этот мастер должен пытаться тебя убедить?
— Потому что, если мне не понравится ответ, я сдам тебя мальчишке.
Шэнь Цинцю мысленно разразился проклятиями. Он успел забыть, что Демон

Снов обладал тактическим преимуществом. Старейшина открыто злорадствовал,
греясь в лучах своего превосходства над Шэнь Цинцю, прекрасно понимая, что
совершенствующий ничего не может с этим поделать, особенно в Царстве Снов,
где все декорации были в его власти.
— Так значит, если я расскажу, ты сохранишь всё случившееся в тайне? —

процедил он сквозь зубы.
Демон Снов ехидно осклабился:
— Один ответ в обмен на всё. Неплохая сделка, не так ли?
Шэнь Цинцю не нравилось, что его обвели вокруг пальца, а тем более,
принуждали к чему-то. Разъярённый таким поворотом событий, Шэнь Цинцю
ощутил невыразимую горечь. Этот старец всё-таки сумел отыскать слабое место
бессмертного, что неудивительно, учитывая разницу в их возрасте и опыте. И всё
же, логические рассуждения не могли убедить Шэнь Цинцю. Лишь спустя
несколько долгих минут горный лорд смог привести мысли в порядок и уступил
старому демону.
— Бинхэ преуспел там, где он потерпел неудачу; это всё, что нужно знать.
— И что же это?
— Он просто не отпускал.
Когда Шэнь Цинцю оттолкнул Юэ Цинъюаня, тот легко позволил Шэнь Цзю
сделать это и отступил в сторону. Но Ло Бинхэ оказался совсем из другого теста.
Он продолжал возвращаться, и не важно, к хорошему или к плохому.
427/1036
— Он как бешеная собака, которая вцепится зубами и ни за что их не разожмёт.
Разве кто-то способен оставаться равнодушным к подобной одержимости?
Он не удержался от циничного замечания, но лицо Шэнь Цинцю оставалось

чистым от эмоций, разве что искра решимости ясно горела в его глазах.
— Мальчик сказал, что знает, будто я храню его в своём сердце. В таком случае
Ло Бинхэ, должно быть, чётко это запомнил. Пока он этого хочет, он останется
там. Зная этого упрямца, сдаться — это последнее, что он сделает... В противном
случае, я не сбросил бы его, — последние слова бессмертный почти прошептал,
но старый демон всё равно услышал. Его глаза расширились, он требовательно
спросил:
— Так вот почему ты едва не погубил нас, швырнув в Бесконечную Бездну? Ты

верил, что Ло Бинхэ достаточно упрям, чтобы вернуться обратно? Ты
сумасшедший?!
— Я сделал то, что должен! Мне есть о чём волноваться и помимо него. Я не мог
рискнуть всем и скрывать демона, не умеющего справляться с собственной
силой; особенно, когда этот старый енот крутился поблизости и мог его унюхать.
А потом этот мастер вдруг узнаёт, что всё это время он тренировался, чтобы
научиться использовать свою демоническую силу под твоим началом! Да, я сошёл
с ума... Я возлагал несоразмерные ожидания на этого идиота! Сейчас ты
доволен? — на одном дыхании выпалил Шэнь Цинцю. Он никогда не отказывался
от вины за совершённое им, но слышать, как Демон Снов говорит об этом так,
словно он не искал других решений, звучало страшным оскорблением, которое он
не мог стерпеть. Тогда Шэнь Цинцю и правда думал, что старый глава дворца
Хуаньхуа, возможно, захочет расправиться с Ло Бинхэ, узнав, что отец мальчика
— демон, против которого он однажды сражался, и родила его женщина, к
которой он испытывал совсем неоднозначные желания. Кто же мог подумать, что
одержимость дряхлого дурака распространится и на Ло Бинхэ?
К его немалому удивлению, старый демон смотрел так, будто понимал, что
беспокоит Шэнь Цинцю. Он уже видел воспоминания бессмертного, и в какой-то
мере мог предсказать мотивы поведения горного лорда. Старейшина Мэнмо
вздохнул и провёл рукой по копне седых волос.
— Сумасшедший ребёнок заставил весь мир идти по одному и тому же пути во

второй раз. Я не удивлюсь, если на твою возмутительную уверенность повлияли
подсознательные воспоминания твоей души. В конце концов, это далеко не
первый раз, когда он выбирается из Бездны?
— Да, не первый...
И они оба знали исход первого чудесного спасения. Ощущая небольшую

неловкость, словно ему невольно приходится вновь причинять страдания этому
человеку, которому пришлось пройти даже через разрушение собственной души,
чтобы вернуться в царство живых, старый демон прочистил горло и предложил:
— У тебя впереди ещё несколько часов до утра. Считай это дополнительной

услугой, желаешь взглянуть на другие воспоминания мальчика?
Зная этого интригана, тот не упустит возможности запастись дополнительным

материалом для шантажа. Шэнь Цинцю и без того достаточно осторожен, так что
428/1036
Демон Снов не сомневался — Ло Бинхэ никогда не узнает об этой небольшой
вольности Старейшины. И всё же, ответ горного лорда сумел его удивить.
Выражение лица Шэнь Цинцю смягчилось, но он не стал тратить время на

раздумья:
— Тогда покажи мне его годы в Бесконечной Бездне, — озвучил он свой выбор.
Демон не удержался от вопроса:
— Ты серьёзно? Почему так хочешь увидеть, как он страдает?!
Бессмертный поднялся со своего места, подошёл к столу и занял место напротив

Старейшины.
— Если кто и имеет право знать, что ему довелось там пережить... так это я и
никто другой, — отрезал Шэнь Цинцю, голос его звучал твёрдо и ясно. Демону не
было нужды спрашивать почему. Потому что именно Шэнь Цинцю столкнул Ло
Бинхэ в Бесконечную Бездну, и это был его способ принять последствия своих
действий. Это своеобразное благородство Шэнь Цинцю никогда не переставало
удивлять Демона Снов.
— Хорошо, тогда не вини меня за неприятное зрелище.
Спящее тело Шэнь Цинцю оставалось неподвижным, дыхание заставляло грудь

мерно подниматься и опускаться. Яркие глаза, сверкающие, будто мириады
ночных звёзд, голодным взглядом жадно следили за каждым движением.
Сколько бессонных ночей он провёл вот так, наблюдая за безжизненным телом,
прежде чем смог наконец увидеть, как тело это дышит и просто живёт? Ло Бинхэ
немало удивило заявление Демона Снов, когда тот объявил, что собирается
поговорить с Шэнь Цинцю и завладеть его сознанием на ночь, поэтому он просто
бросил ему: «Делай, как пожелаешь». Усилия старого демона были похвальными,
но нынешний Ло Бинхэ вёл себя слишком осторожно, опасаясь нанести невольное
оскорбление своему Учителю. Боль от того, что его выставили из бамбуковой
хижины, всё ещё не утихла. Столь безропотная покорность не свойственна для
него, но любое искушение испарялось без следа, стоило только допустить мысль,
что Шэнь Цинцю оставит его и вернётся к своему прежнему, властному
поведению.
Это было совсем не похоже на то, что он испытывал к своим многочисленным

жёнам в прошлой жизни. Они могли уйти в любой момент, и он не моргнул бы и
глазом; на их место пришли бы новые. Если Шэнь Цинцю решит оставить его, Ло
Бинхэ не сомневался, что пойдёт на всё, лишь бы удержать Учителя рядом с
собой. И бессмертный позволял ему оставаться рядом при условии полного
послушания Ло Бинхэ, пока наказание не закончится. Притворяться кроткой
овечкой для него не впервой, но он уже распробовал своего Учителя на вкус, а
теперь Ло Бинхэ был вынужден снова ждать, пока Шэнь Цинцю вновь не
позволит ему прикоснуться к себе.
Но раз Демон Снов утянул сознание Шэнь Цинцю за собой в Царство Сновидений,
никто не узнает, если он позволит себе слегка дотронуться, верно? Ло Бинхэ не
мог устоять перед искушением. Стоило этой мысли возникнуть в голове, и жажда
вновь почувствовать под ладонями шёлк и мягкость чужой кожи уже не
отпускала его. Ради успокоения совести он предпочитал думать об этой
небольшой вольности, как о награде за примерное поведение. Длинные пальцы
429/1036
обрисовали линию вдоль воротника спального халата Шэнь Цинцю, звук, с
которым острый ноготь прошёлся по ткани, гулко прозвучал в полной тишине
комнаты. Когда Ло Бинхэ медленно потянул за ворот, взгляд юноши упал на
знакомую отметину. На гладкой груди его Учителя две тонкие линии оставили
уродливый след. Один был длиннее, но тоньше. Это шрам от Синьмо. Другой,
более широкий, чем первый рубец, оставил Чэнлуань.
Ло Бинхэ скривился как от зубной боли. Он терпеть не мог знак, оставленный

другим человеком на безупречной коже Шэнь Цинцю. Стоило лишь увидеть, и это
приводило его в такую ярость, что он вновь и вновь оставлял новые метки на
теле своего учителя; по крайней мере, эти отметины будут сделаны им. Они
всегда будут напоминать Шэнь Цинцю о нём. И по той же причине Ло Бинхэ
ненавидел сам факт существования другого шрама. Он бы выгрыз его зубами,
если бы не боялся навредить Шэнь Цинцю.
— Учитель... Я отыщу способ избавиться от этого шрама. Му-шишу должен знать

метод... До тех пор, позволь мне покрыть его свежими метками.
Его низкий голос промурлыкал последнюю фразу прямо на ухо Шэнь Цинцю.
Горный лорд не шевелился, его разум казался полностью поглощён миражами
Демона Снов. Юноша опустил голову к самой груди бессознательного
бессмертного и языком проследил очертания уродливого шрама. Он вспомнил,
как в самый первый раз Шэнь Цинцю отреагировал на это, пытаясь уйти от
прикосновения, недоумевая, почему из всех возможных мест Ло Бинхэ
вздумалось облизать именно старые рубцы.
Как и прежде, сильные руки обвивали спину бессмертного, заключая в объятия,

пока демон вгрызался в края неровной плоти, ведя языком вдоль выпуклой
бороздки шрама. Всё его существо заполнило сладкое удовольствие, стоило
вспомнить, как Шэнь Цинцю дрожал от его прикосновений. Будь его воля, он бы
всю ночь безжалостно дразнил своего Учителя, доводя до исступления, но сейчас
он не мог оставлять видимых следов, которые мог заметить его возлюбленный.
Ло Бинхэ, недовольный сдерживающими рамками, всё же решился стиснуть зубы,
прикусив нежеланный шрам. Накрыв губами шелковистую плоть, он с силой
втянул кожу, надеясь, что новый укус сможет скрыть горькую отметину.
Шэнь Цинцю, как и прежде, оставался неподвижен, но разум Ло Бинхэ с

лёгкостью заменил безмятежное спящее лицо на Шэнь Цинцю из своих
воспоминаний, подрагивающего в его руках, изо всех сил пытающегося бороться
с собственным незнакомым доселе удовольствием. Даже жаль, что Шэнь Цинцю
глубоко спит. Какое поистине изумительное зрелище представляют из себя его
подрагивающие влажные губы, когда он старается не издавать ни звука! Когда
Ло Бинхэ наконец отстранился, шрам, оставленный Чэнлуанем, приобрёл более
глубокий красноватый оттенок благодаря стараниям повелителя демонов. Этого
явно недостаточно, но это бо́ льшее, что он мог себе сейчас позволить.
Ло Бинхэ ловко расслабил пояс на одеждах Шэнь Цинцю, приспустив спальный

халат с плеч до самой талии. Он перевернул своего Учителя на живот, обнажив
белоснежную спину. На гладкой алебастровой коже виднелись те же отметины.
Прежде чем продолжить своё занятие, Ло Бинхэ уткнулся носом в основание шеи
Шэнь Цинцю, наслаждаясь ароматом свежей бумаги. С ранних лет он удивлялся,
как горному лорду их пика всегда удавалось источать аромат пергамента;
вероятно потому, что он все свободные часы проводил в окружении книг и
свитков.
430/1036
Пряди длинных чёрных волос разметались по подушке, словно беспорядочные
мазки туши на белоснежном листе. В голове Ло Бинхэ родилась безумная мысль,
губы его растянулись в хитрой улыбке. Позволив кончикам пальцев ласкать
беззащитную кожу, демон осторожно собрал волосы Шэнь Цинцю и отвёл в
сторону, расчищая безупречный холст на спине Учителя. Крепко переплетя их
пальцы, Ло Бинхэ не выпускал из ладони чужую руку, пока рисовал россыпь алых
лепестков своими губами. Шэнь Цинцю никогда не придёт в голову
рассматривать свою спину; у бессмертного даже зеркала не было.
Юноша начал с шеи, кончик его языка обрисовывал ленивые круги на тёплой,
гибкой плоти, прежде чем позволить зубам втянуть кожу, чуть посасывая. Если
бы Шэнь Цинцю не спал, он бы давно грубо оттолкнул Ло Бинхэ за то, что тот
вздумал кусать его, словно кусок сырого мяса. Он легко поймал чужую руку и
прижал к себе, хотя сейчас в этом не было нужды. Непослушный ребёнок ласкал
языком только что оставленную метку, успокаивая кожу. Продолжая свой путь,
Ло Бинхэ спустился поцелуями вдоль лопаток; по всей спине Шэнь Цинцю он
оставлял следы поцелуев, гордо расцветающие на бледной коже, словно цветки
вишни ранней весной. Ему не удалось украсить спину своего любимого в первый
раз, так что это можно считать достижением. Жаль, что Шэнь Цинцю спал и не
мог оценить результат его трудов. Мягкий поцелуй, оставленный за ушком
спящего; демон томно прошептал:
— Учитель... Шэнь Цинцю... Прошу, позволь мне вернуться, пока эти метки не
исчезнут...
Жалкая просьба Ло Бинхэ не была услышана; он и не ожидал иного. После этих

нескольких дней он наконец понял: он боялся вовсе не наказания от своего
Учителя. Он боялся пренебрежения. Ло Бинхэ не нравилось, что его оставили в
стороне, даже если это касалось официальных вопросов. Это заставило его вновь
ощутить себя маленьким, чувствовать себя покинутым и никому не нужным.
Оставленным позади. Он заключил тёплое тело в свои объятия, перевернув так,
чтобы заглянуть в лицо Учителя. Обычно равнодушное выражение лица
смягчилось, окутанное невесомой дымкой спокойствия. Губы Ло Бинхэ изогнулись
в лёгкой полуулыбке, стоило представить, как это лицо неодобрительно
вытянется, если Шэнь Цинцю обнаружит, что его ученик безраздельно касался
его, пока он спал. Но даже это лучше, чем остаться вообще без внимания
Учителя.
К сожалению, эта тайная встреча подарила Ло Бинхэ лишь несколько часов,

после чего он был вынужден вернуть одежду на место и замести все следы
своего присутствия до того, как Шэнь Цинцю проснётся. И всё же этот маленький
момент украденной близости лишь усугубил тревожную неуверенность,
настигшую его с рассветом.
431/1036
43. Воссоединение и откровение
Шэнь Цинцю разбудил знакомый аромат завтрака. То, как точно Ло

Бинхэ подгадал со временем его пробуждения, даже пугало; он всё ещё хорошо
помнил привычки своего Учителя. Бессмертный принял вертикальное положение,
пытаясь привести мысли в порядок. Опыт прошедшей ночи оказался интересным,
если не сказать больше. Он получил возможность воочию наблюдать за мрачной
тенью на лице Ло Бинхэ, искажённым в неприкрытой ненависти к самому себе.
Слова, которые мальчик, схвативший наконец Синьмо, исступлённо бормотал: «Я
должен был знать, должен был знать, эта мразь и не собиралась меняться»,
рождали в сердце бессмертного необъяснимые чувства.
В душе он полностью согласился; он был подонком, столкнувшим ребёнка в

Бесконечную Бездну независимо от причин, которые двигали им. Шэнь Цинцю
оказался готов к подобному сокрушительному презрению, даже если бы не
пришлось восстановить воспоминания о своей прошлой жизни. Демон Снов
оказался прав в одном: на действия в его нынешней жизни в определённой
степени повлияла жизнь прошлая. Его душа сохранила отпечаток былых
инстинктов, хотя в новой жизни подобным воспоминаниям не было места. После
того, как Шэнь Цинцю увидел, что довелось Ло Бинхэ испытать на дне
Бесконечной Бездны, бессмертного ещё сильнее поразила резкая смена
поведения мальчика. Похоже, ему так и не дано понять, как всепоглощающая
ненависть Ло Бинхэ обернулась отчаянным желанием его привязанности.
Что же касается его самого, вчера он сказал Старейшине демонов правду. Но в

довершение всего, Шэнь Цинцю «забыл» упомянуть, что именно настойчивость
юного Ло Бинхэ доказать свою преданность сломала защитные барьеры. Он стал
уязвимым перед искренними эмоциями мальчика, прежде чем успел что-то
вспомнить. К тому времени, как память о прошлой жизни вернулась, Шэнь Цинцю
уже оказался в ловушке. Пока никто из них ничего не помнил, они построили
мост друг к другу. Тот, который он разрушил, бросив Ло Бинхэ в Бездну, и чьи
останки пали под яростным огнём демона, стоило тому выбраться из ада.
Шэнь Цинцю ждал смерти и получил её; он и подумать не мог, что Ло Бинхэ столь
кропотливо, шаг за шагом, восстановит то, что горный лорд неминуемо должен
был потерять навсегда, когда сделал свой решающий выбор. Именно этот старый
покосившийся мостик, который они возвели в тот период их мирной жизни, пока
оба находились в блаженном неведении, позволил Шэнь Цинцю добровольно
прийти к Ло Бинхэ. Это маленькое, зароненное ими когда-то семя любви прошло
через невообразимые бедствия, чтобы произрасти в нечто поразительно чистое
для них обоих. Шэнь Цинцю никогда не оглядывался назад и отказывался
сожалеть о своём выборе. Ло Бинхэ же оказался достаточно безумен, чтобы
оставить позади всё ради человека вроде него. И, преодолев множество невзгод
и лишений, Шэнь Цинцю оказался готов сделать для него то же самое. Так или
иначе, но он никогда не винил Ло Бинхэ в собственной гибели. Пусть он и был
подонком, но, по крайней мере, осознавал вес собственной вины. Преодолеть
любые обиды мальчика оказалось легче, чем отбросить собственную зависть.
Но в этой жизни источник зависти исчез, и виной тому тоже стал Ло Бинхэ.
Несмотря на то, что для юноши это было всего лишь прихотью, жизнь Шэнь
Цинцю кардинально изменилась. С его лёгкой руки Шэнь Цзю получил шанс на
другое будущее, но мальчик, к его удивлению, никогда не размахивал этим
фактом, словно победным стягом, и не требовал благодарности.
432/1036
Возможно, именно по этой причине Шэнь Цинцю не мог не смягчиться по
отношению к Ло Бинхэ; к тому, кто видел его худшие проявления, кто не видел от
Шэнь Цинцю доброты, и который всё ещё жаждал обладать его сердцем.
Глупый, отчаянный мальчик. Но теперь Шэнь Цинцю считал этого безнадёжного

идиота своим, и натура его была такова, что он стремился жадно сохранить то,
что принадлежало ему, любой ценой.
И сейчас, похоже, лишь мир совершенствующихся стоял у него на пути.
Шэнь Цинцю почувствовал, как голову сдавил металлический обруч

пульсирующей боли лишь от мысли, что придётся как-то найти управу на этих
праведных дураков, когда услышал стук в дверь.
— Этот учитель и не надеялся, что у тебя всё ещё хватит манер, чтобы постучать,
Бинхэ, — саркастический комментарий сорвался с губ почти рефлекторно, он с
любопытством ожидал ответную реплику. Однако вместо этого дверь
приоткрылась, являя улыбающееся лицо Нин Инъин:
— Надеюсь, Ин-эр не разочарует Учителя тем, что она не А-Ло?
На мгновение он потерял дар речи. Аромат приготовленного завтрака показался

слишком знакомым, он машинально предположил, что Ло Бинхэ вернулся к своим
служебным обязанностям, как только они снова оказались на хребте Цанцюн. К
счастью, Нин Инъин спасла своего Учителя от смущения и вошла с подносом, на
котором стояла тарелка с дымящимся рисовым отваром и тарелки с закусками.
Она весело объяснила:
— Мы застали А-Ло во время того, как он готовил завтрак для Учителя. В

наказание за то, что причинил нам столько волнений, мы заставили его
приготовить завтрак для нас всех, а Ин-эр заслужила честь принести Учителю
его завтрак.
Шэнь Цинцю быстро восстановил самообладание и кивнул настолько элегантно,

как только мог. Он умылся прохладной водой и быстро сменил спальный халат на
привычный ханьфу в боковой комнате, пока ученица накрывала на стол.
Приведя себя в порядок, горный лорд вернулся в комнату и первым делом

спросил:
— Ты завтракала, Ин-эр?
Вопрос был скорее формальностью, все они практиковали инедию. Но так уж

случилось, что кулинария Ло Бинхэ обладала столь необычайным вкусом, что
время от времени возникала необходимость побаловать себя. Нин Инъин
покачала головой, зардевшись румянцем, и ответила:
— Я перекушу после утренней тренировки... Вместе с Сяо-гэгэ...
Пунцовые щёки выдавали влюблённую девушку с головой. Шэнь Цинцю искренне

порадовался, что ученица окажется в надёжных руках, Гунъи Сяо во многих
аспектах заслуживал высочайшего одобрения. Бессмертный тихо кивнул,
приступая к завтраку.
433/1036
Нин Инъин сидела подле него, неспешно рассказывая, как проходили ночные
охоты, пока его не было. Шэнь Цинцю слушал, не перебивая; многие ученики
делали то же самое. Он и не ожидал, что его отсутствие повлияет на них до
такой степени, хотя и не совсем одобрял столь чрезмерную сентиментальность и
несдержанность эмоций. И всё же, Шэнь Цинцю оказался не столь бессердечным,
чтобы отмахиваться от их радостного чирикания, словно от какой-то чепухи. Он
видел, что им достаточно того, что он их просто слушал; вдоволь высказавшись,
довольные, они уйдут также, как и пришли.
Однако спустя некоторое время жизнерадостный щебет его любимой ученицы

сменился нежной улыбкой молодой женщины. Эта улыбка почти ослепила Шэнь
Цинцю; внезапно он осознал, что пропустил целых пять лет их взросления,
стоило заметить эти небольшие изменения.
— Ин-эр неведомо, почему Учитель сделал что-то подобное с А-Ло... И почему А-

Ло поддался своему желанию отомстить. Но теперь, когда я вижу Учителя и А-Ло
дома и в безопасности, я так счастлива. Мин-шисюн сказал, что всё дело в моей
наивности, но я всегда верила, что вы оба сможете простить друг друга, —
призналась она. Хотя вершина Цинцзин не осталась вовсе без руководящей руки,
в основном, именно Мин Фань и Нин Инъин поддерживали дух и побуждали своих
собратьев двигаться дальше. Её неутихающий оптимизм не раз служил
подспорьем остальным.
— Наша ненависть исчерпала себя, былые печали преодолены.
Поразмыслив, Шэнь Цинцю принял решение остановиться на нейтральном

комментарии. Он не солгал; другие эмоции в конце концов взяли верх над
обидами, но не было совершенно никакой необходимости сообщать об этом Нин
Инъин. Однако его ученица прихлопнула в ладоши, весело воскликнув:
— Итак, всё, что остаётся лелеять — это любовь!
Бессмертный чуть было не поперхнулся глотком рисового супа, полную ложку

которого имел неосторожность зачерпнуть. Пытаясь сохранить остатки
достоинства, он через силу проглотил обжигающий бульон. Медленно
повернувшись к Нин Инъин, Шэнь Цинцю вкрадчиво поинтересовался:
— Что заставило тебя так подумать, Ин-эр?
Нин Инъин, похоже, не заметила полного изумления взгляда своего Учителя,

добавив:
— Разве это не правда? Ни для кого не секрет, что Учитель очень предан А-Ло.
Что-то в этой фразе казалось совершенно неправильным. Шэнь Цинцю

отказывался считать это преданностью. Вдоль позвоночника пробежала крупная
дрожь, стоило только допустить мысль, что люди вокруг всерьёз полагали, будто
он всей душой посвятил себя этому мальчику. В его прошлой жизни люди
показывали на него пальцем и называли коварным, расчётливым ублюдком за его
спиной. Бессмертный не собирался этого отрицать, и он на полном серьёзе
сомневался в умственных способностях каждого в этой жизни, кто не смог
разглядеть в нём те же самые качества. Горный лорд даже допустил
возможность, что Нин Инъин, поддавшись романтическому чувству, на всё в этой
жизни предпочитала смотреть сквозь розовую пелену.
434/1036
— Ин-эр... Этот учитель одинаково относится ко всем ученикам, не выделяя
никого из них. Это касается и Ло Бинхэ, несмотря на некоторые недопонимания в
прошлом, — произнёс он медленно, будто это могло помочь его ученице лучше
его понять.
В ответ девушка моргнула, провозгласив:
— Но, Учитель, книга... — ученица испуганно осеклась на полуслове, словно чуть

было не раскрыла огромный секрет. Шэнь Цинцю склонил голову к плечу,
недоумённо переспросив:
— Книга?
— Я-я-я имею в виду, что осталось множество книг, которые Учитель, вероятно,
ещё не читал. Мин-шисюн составит список рекомендаций! Ах, я опаздываю на
тренировку, Ин-эр должна идти!
Она поспешно собрала столовые приборы и скрылась из комнаты, словно

воришка, застигнутый на месте преступления. Что-то в реакции Нин Инъин
насторожило Шэнь Цинцю, но он не стал преследовать её. Она была
взрослеющей молодой девушкой, и, несомненно, существовали секреты,
которыми она не собиралась делиться со своим учителем. С женщинами Шэнь
Цинцю по-прежнему становился чрезвычайно мягким и внимательным. Ло Бинхэ
обливался бы горючими слезами, если бы прознал про это.
Ему не было необходимости посылать за своим учеником, Ло Бинхэ спустя

некоторое время появился в бамбуковой хижине. В этот день в школу должны
были вернуться Юэ Цинъюань и Лю Цингэ, но перед этим Шэнь Цинцю
предстояло решить несколько вопросов со своим учеником.
— Бинхэ, тебе известно, что в храме Чжаохуа скоро состоится собрание основных
школ? Этот учитель собирается принять участие; ты думал о том, как объяснить
моё присутствие?
Вопрос Шэнь Цинцю был логичен. Несомненно, им будут задавать вопросы, а

потому их истории должны совпадать, а не противоречить друг другу.
Поддавшись утешающей ностальгии при виде Учителя, продумывающего
стратегию, Ло Бинхэ коротко кивнул. Позволив себе вчера дотронуться до Шэнь
Цинцю, он пребывал в гораздо более хорошем расположении духа, да и
бессмертный, казалось, не ведал о его небольшой шалости.
— Этот ученик собирался сказать, будто Учитель вообще никогда не умирал, но

получил тяжёлые травмы, которые требовали тщательного целительства. Думаю,
до Учителя уже дошли слухи, что старый глава дворца повинен в вашей смерти?..
Они не разговаривали об этом с Шэнь Цинцю, но, увидев его беседующим с

горным лордом пика Аньдин, он почти не сомневался, что Учитель в курсе
последних событий. Когда Ло Бинхэ вернулся, он застал Шэнь Цинцю за чтением.
Нежные утренние лучи проливали хрустальный свет на сияющую кожу, которая
не видела солнца пять долгих лет, придавая образу Шэнь Цинцю небывалую
мягкость, несвойственную горному лорду. Это зрелище пробудило полузабытые
воспоминания. Будучи совсем ещё ребёнком, Ло Бинхэ любил смотреть на своего
Учителя, который выглядел, порой, словно ожившая картина. Не замечая
благодарного взгляда своего ученика, Шэнь Цинцю медленно переворачивал
страницы книги в своих руках.
435/1036
— Попал в руки старой лисицы и получил серьёзные травмы, после чего мой
прославленный ученик захватил дворец Хуаньхуа и приютил своего умирающего
учителя. Неплохая история, но что ты намерен сделать с отсутствием
убедительных доказательств?
Шэнь Цинцю знал, что мог положиться на Ло Бинхэ, когда дело дойдёт до
создания правдоподобной версии событий. В конце концов, он был
непревзойдённым белым лотосом, скрывающим своё почерневшее сердце в
прошлой жизни; только дурак не постарался бы воспользоваться
сообразительностью собственного ученика в подобной ситуации. Бессмертный
размышлял над тем, что делать с возникшей проблемой, поскольку всегда
оставалась вероятность, что их обвинят в сговоре с целью подорвать репутацию
дворца Хуаньхуа, даже если это не слишком далеко от истины. В подтверждение
мыслей Шэнь Цинцю, у Ло Бинхэ уже было готово решение.
— Учителю не о чем беспокоиться. Под стражей всё это время содержится

человек, способный очистить имя Учителя. Он был частью... сопровождения,
когда привёз тебя в лес Байлу, — пояснил юноша. В своё время он пощадил
адепта лишь по этой единственной причине.
Вспомнив, что охранников было явно больше одного, Шэнь Цинцю спросил:
— Ты их всех заключил в тюрьму?
— Нет. Одного вполне достаточно; остальных я убил, — откровенный ответ Ло

Бинхэ заставил руки бессмертного замереть над страницами. Он понятия не
имел, что спровоцировало Ло Бинхэ на столь хладнокровную расправу, но горный
лорд неодобрительно покачал головой.
— Будь их больше, было бы убедительнее. Нужно было оставить в живых хотя бы

нескольких; если кто-то прознает, что ты убил их, твоя и без того шаткая
репутация будет окончательно разрушена.
— Учитель, нет нужды волноваться о репутации этого ученика. Я убил их,

поскольку они пытались причинить вред моему Учителю.
Всего лишь справедливое возмездие, ответил полудемон, на что Шэнь Цинцю

мысленно поаплодировал. Так значит в этом состояла причина истинного
коварства Ло Бинхэ. Действительно, взгляд на ситуацию напрямую зависел от
точки зрения. Пока Шэнь Цинцю выбирал обходные пути в своём стремлении
защитить Ло Бинхэ, его ученик действовал.
Шэнь Цинцю отложил книгу и повернулся, чтобы взглянуть на Ло Бинхэ. Юноша

пристально смотрел на него, будто ожидая чего-то:
— Хорошо, в таком случае возьми этого человека с собой, когда мы отправимся в

храм Чжаохуа, — распорядился он. У горного лорда не было уверенности,
соответствует ли история заключённого их версии, но он не сомневался, что Ло
Бинхэ сумеет осуществить задуманное, раз уж так давно это планировал. На
память ему также пришли слова Шан Цинхуа, что Ло Бинхэ по-прежнему скрывал
свою личность полудемона, хотя сплетни всё же гуляли по всему миру
совершенствующихся. В текущей ситуации горный лорд также полагал разумным
сохранять этот факт в тайне, по крайней мере, до тех пор, пока его конечная
цель не будет достигнута.
436/1036
— Если будешь и дальше оставаться послушным, этот учитель завершит твоё

наказание после встречи в храме Чжаохуа.
События могут принять совершенно неожиданный оборот, поэтому Шэнь Цинцю

принял решение пообещать своему ученику вознаграждение, дабы мотивировать
юношу. Ло Бинхэ просиял в нетерпеливом предвкушении, его глаза заблестели,
когда он торопливо кивнул в ответ. Такой глупый ребёнок, подумал бессмертный,
не осознавая потока безотчётной нежности, затопившего его разум. На
мгновение в голове юноши родилась мысль, мог ли Шэнь Цинцю использовать это
наказание как возможность оградить его от участия в собрании в храме Чжаохуа,
но решил не задумываться над этим. Всё, что имело значение, так это то, что его
Учитель намеревался вскоре его отменить.
На этом обсуждение плана подошло к концу, и Шэнь Цинцю направился на пик

Цюндин, где остальные горные лорды ожидали возвращения своего лидера
аккурат к встрече, посвящённой предстоящему собранию в храме Чжаохуа. Он
оказался последним, кто прибыл в просторный зал главной вершины, остальные
уже были на месте. Даже Шан Цинхуа находился тут, совершенно измученный,
он бросал робкие взгляды на Мобэй Цзюня за своей спиной. Шэнь Цинцю
изумлённо приподнял бровь, теряясь в догадках, что должны были подумать
остальные, увидев, как демон переступает порог их школы через сотни лет после
её создания.
— Шэнь-шисюн, — Вэй Цинвэй приветствовал со всем почтением, бросив краткий

взгляд на Ло Бинхэ, который следовал за учителем вместе с Мин Фанем. Шэнь
Цинцю кивнул; его изрядно порадовала подобная реакция на своего заблудшего
ученика, он по-прежнему не оставлял попыток ослабить неприязнь своих
товарищей к Ло Бинхэ. Всего через несколько дней, бессмертный собирался
поставить на кон их жизни. Будет лучше для всех, если они смогут преодолеть
своё недоверие к полудемону, поскольку именно Ло Бинхэ суждено стать залогом
его шансов на успех.
Они не успели обменяться и словом, поскольку в зал вошли двое мужчин. На Юэ

Цинъюане и Лю Цингэ не было лица, когда те соскочили с мечей. На протяжении
всего пути обратно они изо всех сил пытались справиться с отказом, полученным
от Шэнь Цинцю. Что они скажут ученикам пика Цинцзин? Несмотря на
обуревающую его ярость, Лю Цингэ был вынужден подчиниться и повернуть
назад, хотя и понимал, что Юэ Цинъюань пострадал гораздо сильнее. Он на
мгновение поймал ладонь главы школы в свою, неистовый взгляд встретился с
чужим, удивлённым.
— В следующий раз я верну его, нравится ему это или нет.
Обещание оказалось коротким и прямолинейным, но этого хватило, чтобы

складка между бровями Юэ Цинъюаня немного разгладилась.
— Ты же знаешь, что он возненавидит тебя, если ты его заставишь.
— И что? Он причинил нам достаточно горя.
437/1036
Резкий ответ Лю Цингэ немного облегчил тяжесть на его сердце. Он мог лишь
молиться за безопасность своего шиди и переступил порог главного зала, только
чтобы увидеть того самого человека прямо перед собой. Шэнь Цинцю, не
имеющий ничего общего с тем болезненным хрупким существом, одетым лишь в
спальный халат, обрёл своё прежнее великолепие, облачившись в элегантную
форму традиционных цветов вершины Цинцзин. Даже сама поза этого
совершенствующегося, слегка обмахивающего лицо изящным веером, возродила
яркие воспоминания о славе бессмертного, владеющего исполненным величия
клинком Сюя. Юэ Цинъюань не мог поверить своим глазам, и пробормотал,
заикаясь, словно глупец:
— Сяо Цзю?
Шэнь Цинцю нахмурился. Он надеялся, что когда-то давно они пришли к

молчаливому согласию никогда не упоминать это имя на публике. Должно быть,
шисюна настолько поразило внезапное появление его шиди, что он перестал
следить за словами.
— Чжанмэнь-шисюн, — коротко поприветствовал Шэнь Цинцю, тонко напомнив

главе школы, где они находятся. Впрочем, безуспешно, поскольку в следующий
миг Юэ Цинъюань уже вновь взревел:
— Сяо Цзю!
С этим криком он бросился вперёд, заключая явно сбитого с толку Шэнь Цинцю в
свои объятия. Первой реакцией бессмертного было попытаться оттолкнуть Юэ
Цинъюаня, когда рукоять Сюаньсу вонзилась ему под ребро.
Горный лорд уныло уставился на меч. В памяти возникли почти забытые образы
разбитых осколков. Несмотря на его мелочность и бессмысленные обиды, брат,
который несмотря ни на что отказывался отпустить его, заплатил за это самую
несправедливую цену. Юэ Цинъюань не заслуживал такого ужасного конца, уж
точно не ради такого мерзавца, как он. Он не мог ясно думать, когда только
очнулся, главным приоритетом была их безопасность. Но теперь Шэнь Цинцю
запоздало осознал, что Юэ Цинъюань жив и здоров. Им удалось встретиться ещё
раз после столь трагичного конца. Стоило Шэнь Цинцю услышать рыдания
старшего брата, позабывшего о необходимости поддерживать образ достойного
главы школы, и ожесточённое сердце бессмертного смягчилось; он решил, что
только однажды, лишь однажды, Юэ Цинъюань заслужил искренний ответ. За
всё, через что он заставил пройти этого человека.
— Ци-гэ...
Его голос был тих, не громче комариного писка, и Шэнь Цинцю позволил себе
обхватить руками спину Юэ Цинъюаня. В своей груди он ощущал невыразимую
тяжесть, совершенно противоположную облегчению, которое он почувствовал.
Юэ Цинъюань жив, и один лишь вес этого факта связывал Шэнь Цинцю с этой
реальностью. Он отвечал за благополучие Юэ Цинъюаня в этой жизни, и он будет
нести это бремя до конца. Это было самое меньшее, что он мог сделать в
благодарность за веру своего старшего брата в него.
— Шэнь Цинцю!
Чужой голос нарушил гармоничное воссоединение, и Шэнь Цинцю оглянулся,

столкнувшись взглядом с совершенно разъярённым и опустошённым Ло Бинхэ.
438/1036
Юэ Цинъюань казался немало удивлённым такой реакцией, Лю Цингэ же
выхватил Чэнлуань, прижимая лезвие к шее полудемона в ответ.
Горный лорд пика Цинцзин прищурился:
— Ло Бинхэ, что ты себе позволяешь?
Его ученик сник, будто сам вопрос нанёс ему глубокую обиду.
— Ты обнял его! Я уже говорил тебе, что никому не позволю забрать...
Шэнь Цинцю вырвал ладонь из руки ученика, одновременно приподнимая

подбородок юноши кончиком расписного веера.
— Ло Бинхэ, не забывай, в чём ты поклялся этому учителю по возвращении в

школу Цанцюн! Ты собираешься отказаться от своих слов? — дерзко бросил он
вызов повелителю демонов. Ло Бинхэ, казалось, хотел что-то сказать, но плотно
сжал губы, помня о своей клятве послушания.
Даже услышав признание Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю лишь схватился за ворот его
одежд, но посмел столь тепло обнять Юэ Цинъюаня в ответ! Успев привыкнуть к
тому, что, достигнув статуса повелителя демонов, он всегда с лёгкостью получал
желаемое, Ло Бинхэ отказывался смириться с этим чувством неуверенности. Ему
не нравились эти сомнения, но он не мог не поддаться жгучей ревности, увидев
Юэ Цинъюаня в опасной близости от своего Учителя. Зная о привязанности Шэнь
Цинцю к этому человеку, демон испытывал невыразимые страдания от столь
разительного отличия в обращении. Он был тем, кто любил Шэнь Цинцю; именно
ему должно было принадлежать его безраздельное внимание. Тем не менее, этот
простой жест причинил ему больше боли, чем любые обидные слова или
оскорбительные действия, которые ему когда-либо приходилось вынести.
Ло Бинхэ дрожал от негодования, чувствуя, как из глубины души поднимается

неизбывный страх. Что если Шэнь Цинцю поменял своё решение, вернувшись в
школу Цанцюн? Он доблестно пытался не поддаваться безрадостному отчаянию,
но мысль о том, что Шэнь Цинцю обнимал другого человека, не позволяя ему
даже прикоснуться к себе, нещадно била по его самооценке. Даже вчера ему
удалось дотронуться до своего любимого лишь при помощи обмана! Если в этом
состояло наказание его учителя, он готов был с горечью признать эффективность
выбранного метода. Раненный тигр спрятал когти, но на лице юноши залегла
глубокая печать страдания.
Шан Цинхуа, прекрасно понимающий, что происходит, с жалостью взглянул на

бывшего ученика, не замечая острого взгляда Мобэй Цзюня. Юэ Цинъюань всё же
уговорил Лю Цингэ отозвать Чэнлуань. Хотя ситуация, казалось, была решена,
обстановка по-прежнему оставалась накалённой. Шэнь Цинцю распахнул
изящный веер, оборвав натянутую нить напряжения. Он вернулся к своему
невозмутимому поведению, объявив:
— У нас нет в запасе целого дня, предлагаю вернуться к собранию.
Понимая, что Шэнь Цинцю не собирается обсуждать, что произошло только что
на их глазах, горные лорды двинулись в сторону главного зала.
Вновь вернувшись к своим обязанностям, Шан Цинхуа объявил повестку дня,

вынужденный оставить своего демонического лорда в стороне. Ни один из
439/1036
горных лордов не высказался против того, что демон останется присутствовать
на их закрытом собрании. Если ни Юэ Цинъюань, ни Шэнь Цинцю не видели в
этом проблемы, они посчитали Мобэй Цзюня меньшим из зол, игнорируя саму
парадоксальность подобного термина. Само собой, главной темой дня стало
предстоящее собрание в храме Чжаохуа.
— Судя по непреклонному выражению лица Шэнь-шисюна, очевидно, что он

собирается защитить дворец Хуаньхуа от обвинений в становлении демонической
школой, — цинично фыркнула Ци Цинци со всей присущей ей элегантностью.
Шэнь Цинцю покачал головой, поправив её:
— Не собирается, у этого мастера просто нет иного выбора. Мой ученик теперь
глава дворца... Не стоит отзываться о нём, как о логове демонов, до поры до
времени.
— До поры до времени? — приподнял бровь Вэй Цинвэй. Он задумался, не

позабыл ли часом его шисюн все страдания, с которыми ему пришлось
столкнуться после обвинений в причастности к демонам, не говоря уже о Шан
Цинхуа, который на самом деле оказался среди них. Ло Бинхэ хранил молчание,
всё ещё не полностью оправившись от инцидента ранее. Ему было всё равно,
узнает ли кто-нибудь правду, осудит ли его демоническое наследие; имело
значение только мнение Шэнь Цинцю.
К облегчению Ло Бинхэ, Учитель, похоже, не считал, что его демоническая

сущность требовала особого внимания. Горный лорд пика Цинцзин высокомерно
приподнял подбородок, заявив:
— Рано или поздно мир узнает правду о Ло Бинхэ, сколько бы мы ни пытались это
скрыть. Даже если в прошлом совесть этого учителя была чиста, слепцы из
нашего общества, вероятно, не упустят возможности обвинить меня в соучастии
демонам, когда узнают правду. Несмотря на мою репутацию, это может задеть
всю школу. Наш путь предопределён ещё со времён событий в городе Цзиньлане.
При упоминании города Лю Цингэ недобро покосился на Ло Бинхэ. Если бы этот

демон не затеял подобную неразбериху и не запятнал Шэнь Цинцю несмываемым
подозрением, они, возможно, не пришли бы к этому. Ло Бинхэ тоже пришли на
память упрёки Шэнь Цинцю в том, что он разрушил его репутацию, а потому он
только и мог, что крепко держать язык за зубами. Юноша не сомневался, что его
учитель уже наметил план действий, он же со своей стороны обеспечит полное
сотрудничество, чтобы искупить свою вину. И Шэнь Цинцю действительно сделал
это, нашёл идеальное решение. В некотором смысле ему даже повезло, что в
этой жизни он заботился и оберегал Юэ Цинъюаня, поскольку добровольно
принятая на себя роль защитника наградила его зорким взглядом и
бдительностью.
— Этот мастер нашёл способ решить эту проблему... Пока я не могу раскрыть все
карты, лишь прошу позволения Чжанмэнь-шисюна позаботиться об этом. От вас
требуется просто сидеть там и выглядеть достойно, — манера, с которой
изъяснялся Шэнь Цинцю, казалась необычайно откровенной для того, кто строил
планы за их спинами. Юэ Цинъюань безоговорочно согласился; разве мог он
противиться просьбе своего драгоценного шиди? На протяжении многих лет ум и
смекалка Шэнь Цинцю в полной мере служили на благо школы Цанцюн, с годами
ничего не поменялось.
440/1036
— Подожди, Шэнь Цинцю. Я понимаю, что Чжанмэнь-шисюн верит в тебя, но не
мог бы ты, по крайней мере, посвятить нас в свои планы? — один из горных
лордов всё же осмелился подать голос. Шэнь Цинцю задумался. Будучи
полностью откровенным, бессмертный допускал, что его план предполагал
множество непредсказуемых вариантов развития событий. Он не пророк, и
несмотря на то, что проживал свою вторую жизнь, всё могло пойти не так. Была
лишь одна вещь, в которой он был уверен.
— Если что-то пойдёт не так, и мир окажется объят пламенем, по крайней мере,
этот мастер обеспечит дальнейшее существование школы Цанцюн.
Он тайком бросил взгляд на Му Цинфана и Шан Цинхуа. Шэнь Цинцю успел

обменяться с ними парой фраз; даже удивительно, что никто из них не
обмолвился ни словом о том, что Тяньлан Цзюнь вернулся к жизни. После
чудесного освобождения Му Цинфана высадили на горе Цанцюн. Дабы не
подвергать Чжучжи Лана опасности, целитель скрыл личности похитивших его
демонов, вместо этого сообщив школе радостную весть о возвращении Шэнь
Цинцю. Он хотел поговорить о демонах с Юэ Цинъюанем с глазу на глаз, но так
уж вышло, что Шэнь Цинцю опередил его.
Что касается Шан Цинхуа, никто не удосужился спросить его. Как только они
вернулись, он успел один лишь раз попасть под тяжёлую руку Мобэй Цзюня, но
на этом всё. Мысли Ло Бинхэ занимал один лишь Шэнь Цинцю, и, не имея в
пределах видимости ни одного человека с мало-мальски функционирующим
мозгом, горный лорд пика Аньдин принял мудрое решение дождаться Шэнь
Цинцю и спросить его совета. Ло Бинхэ несомненно знал, что кому-то удалось
получить доступ к Священному Мавзолею, чтобы вернуть Шэнь Цинцю к жизни,
но горный лорд отчего-то пребывал в полной уверенности, что юноша ничего не
ведал о возвращении Тяньлан Цзюня. Во всяком случае, демон, вероятно,
предполагал, что на сцену взошёл новый претендент на место Святого
Правителя, чья личность на данный момент оставалась неясной.
Горные лорды хмурили брови в ответ на заявление Шэнь Цинцю, но никто не

осмеливался перебивать. Собравшиеся лидеры лишь со всей присущей им
серьёзностью кивнули, соглашаясь с предложенными правилами игры и вверяя
свои судьбы в чужие руки. От мысли, что собратья, которые когда-то в прошлой
жизни отвернулись от него, оставив в полной изоляции, теперь зависят от него,
Шэнь Цинцю не мог не почувствовать толику злорадного удовлетворения от
обладания подобной властью. И в то же время он остро ощущал вес всех этих
жизней, даже больше, чем прежде, когда не мог справиться со своей
собственной судьбой. Потребуется время, чтобы добраться до храма Чжаохуа,
поэтому отправиться следовало уже на следующий день.
Закончив с наиболее серьёзной темой, собравшиеся перешли к обсуждению

более незначительных вопросов, вроде выслушивания жалоб каждого пика.
Удивительно, но как только подняли тему новой униформы, озвучив свои
пожелания вершине Аньдин решить эту проблему как можно быстрее, Шан
Цинхуа с негодованием поднялся со своего места, заявив:
— Если вам нужна форма, дайте моей вершине стимул! Это ваша вина, что вы
столь небрежно обходились со своей униформой и вам так скоро потребовались
новые комплекты! Этот горный лорд не для того создавал защитные одежды,
чтобы ваши ученики в приступах безрассудного ребячества истрепали их до
нитки! Вы хоть знаете, сколько ресурсов и времени уходит на производство
новых одежд? Думаете, можете издеваться над вершиной Аньдин, пока меня
441/1036
нет? Приоритет отдаётся пикам Цюндин, Цинцзин и Цяньцао; остальные могут
либо определить очерёдность голосованием, либо предложить что-то ценное,
чтобы раньше всех получить свой комплект!
Несмотря на довольно шаткое положение из-за недавно восстановленного

статуса, ученики пика Аньдин, которые сопровождали своего учителя на встречу
горных лордов, одарили Шан Цинхуа восхищёнными взглядами, полными
надежды. Наконец кто-то решил отстоять их интересы на собрании! Шан Цинхуа
пришлось собрать всю свою храбрость в кулак, чтобы отважиться на столь
вызывающие слова, дабы хоть немного поправить свою репутацию среди
учеников, показать им, что он не слабак. А кроме того, Мобэй Цзюнь по-прежнему
не сводил с него взгляд, он не мог и не посмел бы потерять перед ним лицо своей
привычной кротостью. К тому же, было неожиданно приятно оказаться по другую
сторону баррикад и стать тем, кто выдвигает требования, поэтому Шан Цинхуа с
лёгкостью вступил в диалог.
Под градом справедливых замечаний Шан Цинхуа удивлённые горные лорды

могли лишь пробормотать неловкие слова согласия. Лю Цингэ недовольно
нахмурился; само собой разумеется, ученикам пика Байчжань из-за постоянных
драк чаще всего требовалась новая форма. Шан Цинхуа притворился, что не
замечает прожигающий его взгляд, и вновь вернулся на своё место, довольный,
что смог отстоять интересы своего пика, как и всегда мечтал. Когда дело дошло
до последнего вопроса на повестке дня, тонкие брови Шэнь Цинцю удивлённо
взлетели вверх:
— Запрет книг? Что это за книги, которые требуют такого строгого осуждения?
В зале воцарилась гробовая тишина. Подобная реакция показалась Шэнь Цинцю

достаточно подозрительной, он пытливо оглядел присутствующих за общим
столом. Никто не желал встречаться с ним взглядом, даже Юэ Цинъюань.
Настроение Лю Цингэ ещё больше ухудшилось, хотя казалось, что хуже уже
некуда, он открыто нахмурился. Судя по названиям, это были обычные сборники
поэзии или древних сказаний. Горный лорд пика Цинцзин взглянул на сидящего
рядом с ним Шан Цинхуа:
— У тебя есть эти книги?
Шан Цинхуа остолбенел. Самое страшное заключалось в том, эти книги у него
были. Информируя его о необходимости запретить недостойные их школы
произведения, ученики передали бессмертному несколько копий для
ознакомления. Само собой разумеется, теперь он хорошо понимал всеобщее
смущение.
Под вопросительным взглядом своего великодушного и коварного шисюна, Шан

Цинхуа мог лишь вскинуть белый флаг, признавая поражение, и медленно
кивнуть. Шэнь Цинцю лениво взмахнул веером, одним жестом говоря: «Давай
сюда».
Горный лорд пика Аньдин вздохнул, покорившись судьбе, и вытащил из

наплечной сумки две потрёпанные книжки. Только Шэнь Цинцю собирался
поближе рассмотреть первую, как Юэ Цинъюань бесцеремонно вмешался:
— Шиди, ты уверен, что хочешь читать подобные... труды?
Напряжение в комнате стало почти ощутимым, что ещё сильнее разожгло

442/1036
любопытство Шэнь Цинцю.
— Я, позволю себе напомнить, преподаватель литературных искусств. Даже если

темы подобных сочинений неприемлемы, разве не должен я хотя бы
ознакомиться с их содержанием, прежде чем подписать соответствующий
запрет, — высокомерно бросил он, протягивая руку к первой книжице.
«Баллада о Нефритовом Ледяном Кувшине и Осенней Луне» — название звучало

довольно элегантно, Шэнь Цинцю мог поклясться, что впервые слышал о
подобном произведении. Знакомый с искусством аллегории, он без труда
догадался, что идиомы «кувшин нефритового льда» и «осенняя луна»
применялись для описания безупречного и чистого человека, но баллада с таким
названием доселе была ему не известна. Любопытство вспыхнуло с новой силой,
что же за героическая фигура заслужила столь романтического названия.
Книжка оказалось тоненькой, Шэнь Цинцю рассудил, что сможет быстро
просмотреть содержимое. Стоило лишь открыть первую страницу, до его слуха
донеслось несколько тихих вздохов. Не обращая внимание на очевидное
напряжение, повисшее в воздухе, горный лорд углубился в чтение.
Однако по мере того, как Шэнь Цинцю читал, лицо его принимало всё более
озадаченное выражение. Ну а как иначе! Горный лорд задавался вопросом, кто
же из праведных совершенствующихся оказался столь популярен, чтобы
заслужить чести стать героем баллады, и это оказался он сам! И самым
удивительным было то, что, хотя большинство упомянутых в тексте событий
являлись правдой, все его помыслы неизменно описывались как чистые и
добродетельные, достойные лика целомудренного небожителя! Хуже того,
сюжет баллады оказался посвящён его так называемой преданной страсти к Ло
Бинхэ, и любовь этого вымышленного «Шэнь Цинцю» оказалась столь горяча, но
благородна и непорочна, что он пожертвовал своей жизнью, дабы вернуть Ло
Бинхэ на праведный путь.
Справедливый наставник, который выбрал Ло Бинхэ за его незаурядные таланты,

тщательно воспитывал ребёнка и безумно любил юношу, с детства не знающего
иной семьи, как и он сам когда-то... Да почему, ради всего святого, люди
продолжают считать, что он балует мальчика?! А потом произошла печально
известная трагедия в ущелье Цзюэди. Будто молодая вдова, он заявляет во
всеуслышание о своей преданной любви, не расставаясь с клинком Ло Бинхэ,
словно стараясь сохранить целомудрие ради единственного, кого любил. Но его
невысказанная страсть подвергается испытанию, когда ученик внезапно
возвращается живым, предавая своего учителя и принимая сторону другой
школы. Попав в тиски зла, Шэнь Цинцю отказывается от шанса доказать свою
невиновность, вместо этого вверяя свою жизнь в руки негодяя, чтобы помочь
своему ученику осознать свои ошибки и вернуться на путь истинный. Вот так
благородный и безупречный Шэнь Цинцю и его стойкая, но трагическая любовь
оказались увековечены в этой балладе.
Неверие плескалось в широко распахнутых глазах, несмотря на пугающе пустое

выражение лица. Он вовсе не собирался отрицать молчаливой терпимости к Ло
Бинхэ, которой он якобы обладал; Шэнь Цинцю больше удивил этот чужак в
балладе.
Кто этот человек, который относился к своему телу как к драгоценному нефриту?
Разве эти люди не слышали, что на свете нет ничего безупречного? Этот образ
оказался не просто полной противоположностью его грязному и коварному «я»;
поклонение достигло таких нелепых масштабов, что Шэнь Цинцю больше не мог
443/1036
оставаться равнодушным.
Низкий сдавленный смешок раздался в оглушающей тишине. Присутствующие

смотрели во все глаза, разинув рты. Это был второй раз, когда они услышали
смех Шэнь Цинцю. Даже сам бессмертный, казалось, понимал, что подобное
совершенно не соответствует его образу, но ничего не мог с собой поделать, и
звонкий смех всё-таки сорвался с губ. Он держал в руках книгу, в которой его
описывали как скандально известного учителя, испытывающего невысказанные
чувства к своему ученику, несмотря на добродетели, которые он проповедует.
Над чем тут смеяться? Сам же Ло Бинхэ впервые слышал смех Учителя и видел
его искреннее веселье.
— Учитель?.. — позвал он, немного захмелевший от потрясающей красоты

подлинной улыбки Шэнь Цинцю. Испытанная ранее боль оказалась забыта при
виде ослепительного великолепия Учителя.
Шэнь Цинцю наконец смог взять себя в руки. Он и подумать не мог, что увидит в
своей жизни нечто столь нелепое, что не сможет сдержать смех. Вся история
оказалась настолько возмутительной и надуманной, что он действительно не
смог удержаться.
— Какая чепуха; этот учитель может лишь поднять на смех абсурдность этой
выдумки. Какая часть меня кажется им безупречной и добродетельной? Будь
этот учитель настолько праведным персонажем, я бы давно вознёсся на небеса,
— фыркнул Шэнь Цинцю, всё ещё приходя в себя от невероятной безупречности
своего литературного прототипа.
Однако большинство присутствующих посетила мысль совершенно иного рода;

разве больше ему нечего сказать? А как же тот факт, что его обвинили в
нездоровой страсти к своему ученику?
Но все сомнения, вызванные нетипичным для Шэнь Цинцю отсутствием гнева

внезапно испарились, стоило ему взять в руки вторую книгу. Взгляды всех
присутствующих горных лордов обратились на Юэ Цинъюаня, который сидел с
таким видом, словно его вот-вот собирались отвести на казнь. Вторая книга
носила название «Ода Иве и Горной вершине».
— Ц-Цинцю-шиди! Не мог бы ты оставить чтение остальных книг на другой

день?.. — выпалил Юэ Цинъюань, не в силах более сдерживаться. К большому
сожалению, его явная нервозность лишь больше распалила любопытство Шэнь
Цинцю. Если подумать, название этой книги содержит тот же иероглиф, который
использовался при написании фамилии главы школы. Бессмертный открыл
первую страницу книги, и, словно по мановению руки, все отвели взгляд от главы
школы.
Вскоре любопытство бессмертного в полной мере оказалось удовлетворено, но

ответом на него стало потрясение, гораздо более ошеломляющее и совершенно
иного рода по сравнению с испытанным ранее. Когда рука горного лорда пика
Цинцзин, сжимающая книгу, принялась мелко подрагивать, Вэй Цинвэй и Шан
Цинхуа, которые сидели к нему ближе всех, немедленно сорвались со своих мест,
предпочитая убраться подальше, словно перепуганные кролики. Ему не
потребовалось много времени, чтобы пролистать книгу, или, скорее всего, он
просто не мог больше этого выносить. Даже для человека, который слыл
извращённым и развратным в своей прошлой жизни, содержание этого
низкопробного произведения казалось чересчур распущенным!
444/1036
Не только сама история попирала все возможные формы приличия, но и
персонажи, чьи имена использовались для заглавия произведения, угадывались
более чем легко. Бессмертный захлопнул книгу, вызвав полный любопытства
взгляд Ло Бинхэ, который теперь оставался единственным в комнате, который не
понимал, что происходит. Всё ещё сжимая в руках непристойную книгу, Шэнь
Цинцю, не скрывая недоверия, повернулся к Лю Цингэ, его рука подрагивала от
едва сдерживаемого негодования, когда он взмахнул потрёпанной книжкой,
вопрошая:
— Эти вещи... То, что здесь описано, ты делал это?
Юэ Цинъюаня столь бестактный вопрос сильно огорчил, судя по выражению его

лица. Очевидно, для самого главы школы содержание книги давно не было
секретом. Кем бы ни был автор этого возмутительного произведения, но он
осмелился описывать влиятельного главу школы в столь компрометирующих
позициях, и этим воспользовался не кто иной, как горный лорд, который и
думать-то мог лишь о тренировках, не более того! К несказанному облегчению
Шэнь Цинцю, Лю Цингэ покачал головой. Но обрадовался он преждевременно.
— Пока нет.
Кто-то из горных лордов поперхнулся чаем. Даже Мин Фань отступил на шаг от
своего Учителя, заработав полный удивления взгляд Ло Бинхэ. Если даже Мин
Фань казался испуганным, теперь ему действительно стало любопытно. Шэнь
Цинцю ошеломлённо смотрел прямо перед собой; кто мог знать, что Лю Цингэ
заинтересует нечто подобное? С этого человека станется ринуться в пещеру,
полную обнажённых соблазнительных сирен, не моргнув и глазом! Шэнь Цинцю
подобная сцена, разумеется, не растрогала, но сейчас это было не главное.
— В каком смысле «пока нет»? — повторил он медленно, будто оставалась

вероятность, что в первый раз Лю Цингэ его не правильно понял. Судя по
упрямому выражению лица бессмертного, он действительно сомневался, что бог
войны пика Байчжань хоть что-то понимал.
— Если бы дальнейшие тренировки не дали результатов, я бы пошёл на это, —

честно ответил Лю Цингэ, не сводя пристального взгляда с Ло Бинхэ.
Почувствовав открытую провокацию, юноша обернулся, обжигая в ответ ледяным
взором, пока Шэнь Цинцю, как и остальные горные лорды, пребывал в явном
замешательстве. Он знал, что Лю Цингэ терпел поражение от Ло Бинхэ всякий
раз, когда являлся, чтобы забрать его тело; Шан Цинхуа оказался чрезвычайно
полезным информатором, полностью оправдывающим своё звание шпиона.
— Подожди-ка, какое отношение имеет твоя неспособность одолеть моего

ученика... к этому?! — требовательно спросил Шэнь Цинцю.
— Совместное совершенствование способствует ускоренному развитию

способностей.
В оглушающем молчании, которое последовало вслед заявлению Лю Цингэ,

наверное, с лёгкостью можно было расслышать звук падения булавки. Ци Цинци
первая потеряла терпение:
— Что это, по–твоему, такое?
445/1036
Лю Минъянь отвела глаза, уже догадываясь о ходе мыслей старшего брата.
Подтверждая подозрения девушки, Лю Цингэ искренне ответил:
— Разве это не руководство по совместному совершенствованию? Я понятия не

имел, что это запрещённые материалы. Эта техника не соответствует методам,
принятым в нашей школе?
Шэнь Цинцю не мог подобрать слов. Он совершенно потерял дар речи после
простодушного заявления Лю Цингэ, впервые в своей жизни. С одной стороны,
ему было смешно, что этот человек оказался настолько дремучим, чтобы всерьёз
принять подобную похабщину за руководство по совместному
совершенствованию. С другой — его приводила в ярость сама мысль, что Лю
Цингэ думает о Юэ Цинъюане как о своего рода трамплине для того, чтобы стать
сильнее. Услышав термин «совместное совершенствование» Ло Бинхэ, наконец, в
полной мере осознал всю ситуацию. Ему приходилось читать произведения
сомнительного содержания о себе и Шэнь Цинцю в другом мире, но он и
подумать не мог, что в его собственном персонажами таких книг станут Лю
Цингэ и Юэ Цинъюань. Признаться, Ло Бинхэ эта мысль немало порадовала;
одним махом он избавился от обоих соперников. Он почти поддался искушению
подначить Лю Цингэ, чтобы тот смог заполучить Юэ Цинъюаня себе поскорее.
Пока Шэнь Цинцю изо всех сил пытался найти подходящие слова, Ци Цинци
пришла ему на помощь. Она ткнула пальцем в Лю Цингэ, воскликнув:
— Шиди Лю! Кто такой, по-твоему, Чжанмэнь-шисюн? И никакое это не

руководство! Совместное совершенствование это не игрушки! Думаешь, можешь
просто... — она запнулась, но быстро взяла себя в руки и продолжила: —
Думаешь, можешь просто выполнить совместное совершенствование с Чжанмэнь-
шисюном и уйти после того, как всё закончится?
— Нет, хватит! Прекратите... Цингэ не имел в виду ничего подобного...
Когда, казалось, все вокруг начали терять терпение, Юэ Цинъюань наконец

нашёл в себе смелость высказаться. Его лицо раскраснелось, а голос звучал
глухо, когда Шэнь Цинцю перевёл свой пристальный взгляд на главу школы, тот
едва слышно прошептал признание:
— Я готов.
Книга выпала из ослабевших рук Шэнь Цинцю, лицо его не выражало ничего,
кроме чудовищного потрясения, и Шан Цинхуа мог ясно прочитать на нём: «Что,
демоны вас побери, случилось, пока я отсутствовал в течение пяти лет?!»
Абсолютно равнодушный к всеобщей шумихе, Лю Цингэ степенно поднялся со

своего места и поравнялся с Юэ Цинъюанем. Бог войны с пика Байчжань объявил:
— Мы с Цинъюанем уже обсуждали это. Когда ты был ещё мёртв... — он бросил

на Шэнь Цинцю обвиняющий взгляд, словно возвращение горного лорда пика
Цинцзин из мёртвых свело все его усилия на нет. — Я пообещал Цинъюаню
вернуть тебя домой. После того, как мы проведём надлежащую траурную
церемонию, мы должны были провести официальную церемонию и стать
партнёрами по совершенствованию.
— Цинцю-шиди. Ци-шимэй. Я понимаю и ценю ваше беспокойство... Но Цингэ —

очень благородный человек. Он не станет... — Юэ Цинъюань прочистил горло,
446/1036
смутившись, что ему приходится произносить такие слова, но всё же продолжил:
— Он не использует меня. Мы дали друг другу обещание, так что... Вполне
естественно, что его партнёром по совместному совершенствованию стану я.
На мгновение в зале воцарилась тишина. В отличие от всех остальных, Ло Бинхэ

молча наслаждался происходящим. Прекрасно, возьмитесь за руки и убирайтесь
за пределы досягаемости Шэнь Цинцю! Ситуацию спасла Лю Минъянь,
почтительно сложив руки, она произнесла:
— Поздравляю, гэгэ. Глава школы, пожалуйста, позаботьтесь о моём брате.
Юэ Цинъюань поспешно вернул вежливый жест, ответив:
— Нет-нет, это я должен быть благодарен. Цингэ всегда заботился обо мне.
Остальные горные лорды также выразили свои искренние поздравления. Стоило

задуматься над этим, и вот уже двое самых могущественных заклинателей в
школе Цанцюн в качестве партнёров на стезе самосовершенствования не
казались чем-то невероятным! Было бы сложнее подобрать кому-то из них двоих
более подходящего человека!
Шэнь Цинцю столкнулся с внутренним конфликтом. Он не мог не согласиться с

тем, что сложно было отыскать более надёжного человека, кому он мог вверить
заботу о Юэ Цинъюане. И в то же время, он не затем оставлял на полях
сторожевого пса, чтобы эта псина выкопала самый ценный урожай и бросилась с
ним наутёк! Сначала его шиди и демоны, преследующие их, словно свора
бешенных собак, потом его ученица и её ухажёр, теперь вот шисюн и его шиди.
Если завтра кто-то вскружит голову Ци Цинци, Шэнь Цинцю прочно уверится в
том, что гору Цанцюн охватила весенняя лихорадка! Но пока у него не было ни
сил, ни желания разбираться с подобными вопросами, встреча в храме Чжаохуа
оставалась приоритетной.
Поравнявшись с шисюном и шиди, Шэнь Цинцю сказал лишь одно:
— Как только мы вернёмся из храма Чжаохуа... Этот мастер собирается

поговорить с вами обоими. Один на один.
447/1036
44. Открытое столкновение
Первое, что бросилось в глаза Шэнь Цинцю, так это то, что в храме
Чжаохуа собралось людей гораздо больше, чем он ожидал. Похоже, в собрании
принимали участие не только четыре основные школы, но и множество
небольших разрозненных кланов. Вернее три школы, мысленно поправил себя
Шэнь Цинцю, так как представителей дворца Хуаньхуа посчитали разумным не
приглашать. Конечно, подобные предосторожности оказались напрасны,
поскольку действующий глава дворца присутствовал в составе делегации от
школы Цанцюн. Непрерывный гул голосов в главном зале стих, стоило толпе
заметить высокую фигуру Ло Бинхэ за плечом Шэнь Цинцю.
Прошло пять лет, многие совершенствующиеся никогда не видели Шэнь Цинцю

лично, понятия не имели, кем был этот человек, не говоря уже о том, чтобы
узнать его. Однако Учэнь, заручившийся поддержкой Шэнь Цинцю и Му Цинфана
в городе Цзиньлане, сразу же узнал бессмертного. Остальные старейшины храма
Чжаохуа и вершины Тяньи догадались о личности горного лорда, увидев Сюя на
чужом поясе.
— Горный лорд Шэнь? Да благословит вас Будда, но как?..
В отличие от своего собрата по школе Увана, который встретил возвращение

горного лорда с выражением явного презрения на лице, Учэнь приветствовал
того весьма искренне и благодушно. Шэнь Цинцю уважительно ответил на
приветствие, после чего повернулся к Юэ Цинъюаню. Глава школы понял намёк и
обратился ко всем присутствующим лидерам:
— Я прошу прощения за то, что заставил всех ждать. Прежде чем мы приступим к
сегодняшней дискуссии, я хотел бы поделиться радостной вестью о возвращении
моего шиди Шэнь Цинцю. Полагаю, все жаждут более подробного объяснения,
которое предоставит мой шиди, — объявил он, передавая эстафету Шэнь Цинцю.
Стоило главе Цанцюн произнести во всеуслышание имя горного лорда, зал

наполнила беспорядочная какофония голосов. Хотя в храме собрались сплошь
благородные и достойные совершенствующиеся, надменное сердце Шэнь Цинцю
не воспринимало их иначе, как безголовых цыплят. В конечном итоге, эти якобы
уважаемые заклинатели нисколько не беспокоились о том, что даже малейший
шёпот беспрепятственно достигал его ушей. Бессмертный довольно ясно мог
слышать, как они обмениваются вопросами, каким образом он тут оказался, если
давно должен быть мёртв, были ли обвинения, выдвинутые против старого
мастера дворца ложными и тому подобную ерунду. Бормочут бесцеремонные
глупости, да к тому же так, что объект обсуждения мог их услышать,
бессовестные создания! Шэнь Цинцю и до этого знал, что сообщество
благородных совершенствующихся не славилось порядком, но в последнее
время, похоже, оно успело превратиться в самый настоящий базар.
— Посчитав собрание подходящим моментом, этот мастер, наконец, может вновь

представиться.
— Но сегодняшнее обсуждение посвящено дворцу Хуаньхуа?! Почему он здесь?!
Речь, очевидно, шла о Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю бросил быстрый взгляд на своего
ученика, безмолвно напомнив, что тому не следует вступать в разговор до
448/1036
получения разрешения. Ло Бинхэ понял невысказанный намёк, молча стерпев
брошенные обвинения. Шэнь Цинцю раскрыл веер, привычно скрывая за его
складками нижнюю половину лица и не давая прочесть свои эмоции, после чего
ответил:
— Именно поэтому. Самый высокий по положению человек должен

присутствовать, чтобы дать объяснения деяниям, совершённым дворцом и во имя
дворца Хуаньхуа. Но прежде чем мы начнём, должен ли этот мастер объяснить
своё присутствие?
— Вне всякого сомнения. Просветите нас, горный лорд Шэнь. Как вернуться из
мёртвых?
Мастер Уван вызывающе смотрел прямо на него, не обвиняя во всеуслышание, но

и не скрывая обуревающих его подозрений. Шэнь Цинцю повернулся к своему
ученику, который, наконец, поднялся и взял слово. Прежде всего, Ло Бинхэ
вежливо приветствовал старейшин, после чего перешёл к объяснениям:
— Учитель никогда не уходил из жизни. Старый глава дворца тяжело ранил

Учителя, этому ученику понадобилось пять лет, чтобы исцелить его. Я держал в
тайне состояние Учителя, чтобы лишённый власти старый мастер не получил
второго шанса убить Учителя.
— Значит ты настаиваешь, что глава дворца совершил покушение на убийство

бессмертного? Однако это не объясняет твоего самовольного захвата власти во
дворце Хуаньхуа! — справедливо заметил Уван, по толпе заклинателей вновь
прокатился несвязный ропот. Очевидно, большинство присутствующих оказались
настроены крайне негативно по отношению к школе Цанцюн и Ло Бинхэ. На лице
Лю Цингэ залегла хмурая тень, но он предпочитал не вмешиваться, пока Юэ
Цинъюань не казался обеспокоенным подобными замечаниями. Лицо Ло Бинхэ
оставалось неподвижно, словно вырезанное из чистейшего нефрита, красивое, но
холодное. Ему не требовалось ничего говорить, поскольку Шэнь Цинцю ответил
вместо него.
— То, что сказал мастер Уван, это истинная правда. Этот ребёнок самый
непослушный и упрямый из всех, кого мне когда-то доводилось обучать. Этот
учитель находился в бессознательном состоянии все эти годы, пока мой ученик
пытался меня исцелить. Поэтому этот мастер не мог должным образом обучить
моего заблудшего ученика. Естественно, я понимаю, что он просто пытался
исправить свои ошибки, поскольку его ссора со мной стала причиной, по которой
я попал в руки старого главы дворца. Он занял это место, полагая, что было бы
уместно использовать ресурсы дворца Хуаньхуа для моего исцеления. И всё же,
мнение уважаемого мастера недалеко от истины, — бархатный голос Шэнь
Цинцю юркой змейкой скользил по коже присутствующих заклинателей.
Подтвердив обоснованность заявлений Увана, он повернулся к своему ученику,

смерив того ледяным взглядом, и ещё более равнодушным голосом приказал:
— Ло Бинхэ, встань на колени и принеси извинения за то, что попрал основные

устои нашего благородного общества.
Все, в том числе и сам Ло Бинхэ, оторопели. Юноша открыл было рот, чтобы
возразить, но осёкся под холодным взглядом бессмертного. Он, повелитель
демонов, покоривший Три Царства, должен встать на колени перед этими
незначительными совершенствующимися, которые когда-то все полегли от его
449/1036
руки? Он не совершил ничего дурного; гордость Ло Бинхэ не позволила ему
признать, что всё совершённое им, было ошибкой. От Шэнь Цинцю не укрылись
сомнения юноши, но он не стал тратить времени на уговоры:
— Ты собираешься ослушаться своего учителя, Ло Бинхэ?
Он сам пообещал Шэнь Цинцю, что сделает всё, чтобы искупить свою вину.
Прикусив губу, Ло Бинхэ медленно опустился на оба колена, приготовившись
стерпеть унижение от подобного публичного наказания.
— Я... Этот ученик смиренно просит прощения за своё безрассудство у

благородных старейшин...
Голова почти упала на грудь, мальчик оказался не в силах поднять взгляд на

того, кто выбрал ему это наказание. Глядя на его сгорбленную жалкую фигуру,
одна из женщин-заклинательниц, не скрывая искреннего сочувствия, тихо
произнесла:
— Горный лорд Шэнь... Не слишком ли это сурово? Как вы и сказали, ваш ученик
совершил всё это ради вас из самых лучших побуждений.
— Этого мастера не интересует мнение посторонних о том, как наказывать

своего ученика, — холодно отмахнулся он. Но после прозвучавшего замечания
многим совершенствующимся показалось, что Шэнь Цинцю излишне бессердечен
к своему ученику, который пусть и совершил ошибку, но сделал это ради него.
Сыновье благочестие юноши по отношению к своему учителю нельзя оставлять
без внимания. Тем не менее, мастера Увана эти слова, похоже, не убедили. Монах
даже осмелился спросить:
— Ведомо ли горному лорду Шэню истинное сердце своего ученика? Как вы

можете быть уверены, что он не использует вас в качестве предлога для захвата
дворца Хуаньхуа?
Шэнь Цинцю удивлённо приподнял бровь, задаваясь вопросом, что побудило

Увана вести разговор в подобном русле.
— Мастер Уван, мы можем ходить вокруг да около до самого вечера, но этот

мастер предпочитает потратить это время, наблюдая за тем, как опадает золотая
листва в моём бамбуковом лесу, нежели за бессмысленными разговорами.
Неужели почтенному монаху вашего положения стоит опускаться до намёков?
Слова горного лорда звучали явной провокацией, особенно резкое замечание о

трате своего времени. Как и ожидалось, выражение лица монаха потемнело от
нанесённого оскорбления, он без промедления поделился своими подозрениями:
— Я говорю о том, что Ло Бинхэ — полудемон, намеревающийся разрушить

дворец Хуаньхуа во имя мести за своего отца!
Резкий выкрик вернул всех к истинной цели сегодняшней встречи, а именно,

изгнание дворца Хуаньхуа из состава основных школ за вступление на путь
демонических искусств. Слухи о том, что Ло Бинхэ являлся демоном, давно
свирепствовали среди людей, но он каждый раз доказывал обратное, проходя
испытания в храме Чжаохуа. Так почему же этот самый храм не побоялся
выдвинуть обвинения в его демоническом наследии и, более того, жаждет мести?
Шэнь Цинцю, как всегда спокойный, остался невозмутим даже перед лицом
450/1036
подобного откровения. Почтенный монах Уван принадлежал к старшему
поколению совершенствующихся; ничего удивительного, что тому всё известно.
Но чтобы знать наверняка, бессмертный решил прикинуться ничего не
понимающим дурачком и спросил:
— Этот мастер не совсем понял. На чём основаны ваши обвинения?
— Горный лорд Шэнь, тогда ты, верно, был ещё совсем юн, но этот монах не
позволит тебе сделать вид, будто ты забыл! Хоть ты всего лишь наблюдал за
ходом битвы со стороны, как самый последний трус, но всё же участвовал в
осаде горы Байлу!
Обвинённый в трусости ни с того ни с сего, бессмертный стиснул кулак так, что

почувствовал боль от впившихся в кожу ногтей. Пока он изо всех сил пытался
унять охватившую его ярость, Ло Бинхэ, похоже, не собирался мириться с
открытыми оскорблениями в адрес Учителя, намереваясь подняться с колен. В
тот же миг на его плечо опустился веер Шэнь Цинцю, заставив ученика
оставаться на коленях, бессмертный сурово припечатал:
— Кто дал тебе разрешение встать?
Юноша поднял на него взгляд, пытаясь возразить, но Шэнь Цинцю коротко

отрезал:
— Тишина!
Горный лорд взял себя в руки и, повернувшись в сторону Увана, спросил:
— Этому учителю неведомо, как осада под горой Байлу относится к нашему делу,
смиренно умоляю старейшину просвятить этого неосведомлённого.
— Всё ещё смеешь дурачиться? Или же эти людские баллады, что распевает на
улицах простой люд, правдивы? Что твоя преданность принадлежит лишь этому
демону?
Шэнь Цинцю потерял дар речи; он никак не ожидал, что та сомнительная

книженция окажется предметом обсуждения на таком серьёзном собрании.
Горный лорд презрительно фыркнул, выплюнув:
— Великому монаху, оказывается, ничто человеческое не чуждо. Этот мастер

наивно полагал, что сутры являются вашим единственным материалом для
чтения. Или же вы просто не осмеливаетесь рассказать мне правду об осаде горы
Байлу?
Мастер Уван затрясся от переполняющей его ярости, и Учэнь поспешил

вмешаться, примирительно проговорив:
— Горный лорд Шэнь, пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Этот скромный

мастер уверен... Все, кто участвовал в осаде горы Байлу помнят, с чего всё
началось. В особенности от тех из нас, кто хорошо помнит, как выглядела Су
Сиянь, не укрылось, что Ло Бинхэ как две капли воды похож на свою мать. А...
демоном, у которого могли быть с ней особые отношения, был Тяньлан Цзюнь.
— Су Сиянь? Тяньлан Цзюнь..? Кто эти люди?
451/1036
Вопрос прозвучал из уст одного из заклинателей молодой и немногочисленной
школы. Ничего удивительного, что эти имена им незнакомы. Шэнь Цинцю чинно
поправил одежды, возвратившись на своё место. Он указал сложенным веером
на Увана, заявив:
— Поскольку великий мастер был тем, кто выдвинул подобные обвинения,

предлагаю позволить ему ещё раз проинформировать нас о столь важных
подробностях прошлого. В конце концов... Именно эти два обстоятельства стали
причиной того, что Ло Бинхэ узурпировал дворец Хуаньхуа, следуя вашим
словам.
— Прекрасно! Если горный лорд Шэнь настаивает, этот монах изложит все факты
предельно просто и понятно. До того, как Ло Бинхэ завладел дворцом Хуаньхуа, у
главы дворца обучалась блестящая главная ученица. Её звали Су Сиянь. Она
славилась невероятным талантом, суровостью и подавляющей аурой. Учитель
ценил её больше всех, а она заботилась о своём учителе, который лелеял её,
будто она драгоценная жемчужина. Она шла по стопам главы дворца, чтобы с
годами стать его преемницей.
«Драгоценная жемчужина»; если бы только жемчужина, тихо размышлял Шэнь

Цинцю. Лишь ради неё он разжёг это пламя, уже зная, к чему ведёт этот
разговор. Со своего места бессмертный мог видеть, как костяшки Ло Бинхэ
медленно побелели — так сильно он сжал кулаки. В Царстве Снов юноша видел
его разговор с главой дворца, словно наяву; он заглянул в глаза безумию,
которое запятнало честь его матери и отправило её на верную погибель. Шэнь
Цинцю мог лишь надеяться, что мальчик выдержит это испытание, как и всегда
это делал, пока они не смогут нанести ответный удар.
— Однажды они оба отправились на истребление демонов в старом городе вниз

по течению реки Ло. Город наполняли тёмные существа, но во время охоты Су
Сиянь повстречала юношу. В подобном неспокойном месте молодой человек,
устроившись под раскидистым клёном, читал сборник стихов. Су Сиянь это
показалось странным, и она, обменявшись с юношей ничего не значащими
фразами, не преминула сообщить об этом главе дворца, — продолжал между тем
мастер Уван.
Остальная часть истории была хорошо известна тем, кто в своё время
неоднократно слышал её из уст старого главы дворца. То, как он отправил Су
Сиянь разузнать о таинственном молодом человеке и обнаружил, что тот
является никем иным, как Тяньлан Цзюнем — Святым Правителем Царства
Демонов. Су Сиянь и Тяньлан Цзюнь достаточно сблизились, пока тот не посвятил
юную деву в свой грандиозный план всемирной резни и разграбления основных
школ совершенствования. Всё это старый глава дворца, если верить истории,
слышал своими собственными ушами; он не мог больше полагаться на учеников,
поскольку Повелитель Демонов с лёгкостью уходил от любой слежки, и поэтому
старый мастер самолично следовал за ними по пятам.
По толпе прокатился приглушённый ропот, в то время как горный лорд пика

Цинцзин изо всех сил сопротивлялся желанию самым недостойным образом
закатить глаза. Как человек, который своими глазами видел силу Тяньлан Цзюня,
Шэнь Цинцю находил всю эту историю до крайности нелепой. Этот Святой
Правитель в одиночку добился подчинения множества великих школ, ему не
было нужды искать поддержки или вербовать лазутчика во вражеском лагере.
Всё, что ему требовалось, это собрать под своим знаменем отряд демонов и
нанести сокрушительный удар по основным школам, а после забрать всё, что
452/1036
захочется.
— И вот, сильнейшие совершенствующиеся приняли решение объединить усилия,

дабы окружить Тяньлан Цзюня и подавить его общими силами. Что касается
осады горы Байлу, об этом лучше расскажет глава школы Юэ. В конце концов,
именно его учителю удалось одолеть генерала, сопровождающего Тяньлан
Цзюня, — подвёл итог мастер Уван, глядя на Юэ Цинъюаня. Глава школы бросил
короткий взгляд на Шэнь Цинцю, тот слегка кивнул в знак одобрения. Этот обмен
взглядами не остался незамеченным. Кто такой этот Шэнь Цинцю и откуда у него
такая власть над главой своей школы, что тот не мог вступить в разговор, не
получив разрешения?
— Не могу добавить ничего существенного. Вместо встречи с Девой Су Сиянь,

Тяньлан Цзюня ждала западня, устроенная ему заклинателями, и с ним
находился лишь один генерал, Чжучжи Лан. Несмотря на могущество, в конце
концов, их оказалось всего лишь двое против силы сотен совершенствующихся.
Атака моего учителя настигла Чжучжи Лана, заставив того вернуться в
первоначальную форму. Демон успел спастись, в то время как Тяньлан Цзюнь
оказался схвачен и запечатан под горой Байлу, — спокойно поведал Юэ
Цинъюань, не скрывая того факта, что они сумели одолеть Святого Правителя
лишь подавляющим числом. Едва ли это можно считать справедливой победой,
что разительно отличалось от причудливых легенд, из уст в уста передающихся
старшим поколением.
Стоило Му Цинфану услышать, что в действительности произошло с Чжучжи

Ланом, сердце лекаря болезненно сжалось. Он лишь знал, что демоны потерпели
сокрушительное поражение от войска совершенствующихся, но не ведал об
истоках вероломного обмана, который привёл к столь трагическим событиям. Это
ещё больше смутило целителя, поскольку он совершенно не мог связать образ
Тяньлан Цзюня с тем коварным деспотом, который, как все говорили, одурачил
благородную Су Сиянь. Цзюнь–шан показался ему господином с причудами, но
если вся эта история правдива, неудивительно, что они преисполнились
желанием отомстить людям. Решимость Му Цинфана во что бы то ни стало
поддержать мир совершенствующихся пошатнулась, пусть всего лишь на
мгновение. Чжучжи Лан и его повелитель не заслуживали стать жертвами
устроенной на них облавы.
— Но наследие Тяньлан Цзюня продолжает жить, потому что у него остался сын,
его плоть и кровь, который разделяет его желания, — торжественно добавил
мастер Уван, сведя брови к переносице. Присутствующие совершенствующиеся в
замешательстве обменялись тревожными взглядами. Не обращая внимания на
растерянный шёпот, Уван продолжил:
— Этот скромный монах верит, что её воля была тверда в самом начале. Тем не
менее, демоны всегда были искусны в обмане, и единственная ошибка могла
сбить молодую девушку с пути истинного. К моменту битвы она уже была
беременна, а что касается ребёнка... Он стоит на коленях перед всеми
присутствующими — Ло Бинхэ!
— Но разве Су Сиянь не должна была просто обмануть его?..
— К тому же, разве у демона и человека вообще могут быть дети?
Неуловимый ранее шёпот перерос в настоящий гвалт. Что касается самого

объекта жарких обсуждений, Ло Бинхэ не двигался, оставаясь полностью
453/1036
равнодушным ко всему происходящему. Стоило всеобщей болтовне набрать силу,
совершенствующийся, не скрывая самодовольного вида, спросил:
— Однако, стоило Су Сиянь узнать, что понесла дитя от демона, разве юную деву
не охватили сожаления?
— Если бы Су Сиянь не дала жизнь этому ребёнку, Ло Бинхэ не стал бы причиной

многих бедствий!
— Какой позор, настоящий стыд! Неудивительно, что сейчас никто не знает имя
предполагаемого преемника дворца Хуаньхуа. Если бы столь могущественная
школа не умолчала об этом скандале и не скрыла предателя, как бы они вновь
могли показаться на людях?
Шэнь Цинцю надел лучшую из своих масок безразличия, ожидая подходящего

момента, чтобы бросить всем правду в лицо, словно мокрую тряпку. Однако,
оказалось, мастеру Учэню тоже было что сказать. Он сложил ладони перед собой
в молитвенном жесте, прежде чем взять слово:
— Этот вопрос не столь однозначен. Дева Су Сиянь скончалась, и в этом деле

замешана репутация молодой женщины, однако, оставлять его неразрешённым
неразумно... Демоническая кровь крайне сильна, попытка прервать беременность
подвергла бы риску жизнь Девы Су. Будучи гордой и свободолюбивой девушкой,
она бы не допустила даже мысль о подобном. Полагаю, её учитель дал ей отраву,
которая могла навредить лишь демонам. Забрав яд с собой, она покинула
пределы дворца Хуаньхуа... Во имя милости Будды я смиренно прошу всех
присутствующих проявить уважение к мёртвым.
Бессмертный удивлённо приподнял бровь. Так значит Учэнь всё знал? Более того,
заметив его секундную заминку, Шэнь Цинцю всё понял. Монах сам рассказал,
что Су Сиянь покинула дворец Хуаньхуа, и в то же время утверждает, что
девушка скончалась. Горный лорд догадался, что обнаружил недостающий
фрагмент в этой запутанной истории. Но даже предупреждение мастера Учэня не
могло заставить злые языки замолчать.
— Подумать только, нежеланный даже своей матерью... Но он — плоть и кровь

демона, не удивительно, что она оказалась столь холодна даже к собственному
ребёнку...
— Если бы она не поддалась обманчивым речам Тяньлан Цзюня, её ждало такое

многообещающее будущее!
Ло Бинхэ стоял там же, но им было всё равно, слышал он или нет эти вздорные
сплетни. Шэнь Цинцю знал, каково это, когда чувствуешь себя нежеланным; он
бесчисленное количество раз слышал от человека, который купил маленького
раба, что он даже не человек — товар. Но даже тогда ему не доводилось
испытывать на себе давление беснующейся толпы и, стоило бессмертному
увидеть, через что приходится проходить его ученику, сокрушительная волна
ненависти поднялась в его душе. Прежде чем он успел сказать хоть слово,
совершенствующийся, который задал вопрос ранее, произнёс:
— Так значит... С начала и до конца не существовало ни одного доказательства

замыслов Тяньлан Цзюня, и основой всего, что случилось, послужили только
лишь слова Главы дворца?
454/1036
Многоголосый шум внезапно прекратился. Не обращая внимания на
воцарившуюся неуютную тишину, совершенствующийся продолжал:
— Это, конечно, лишь моё мнение. Но организовать осаду такого масштаба,

основываясь лишь на словах одного человека? И, возможно это лишь подозрение,
но отчего мне кажется, словно это похоже на реакцию девушки с разбитым
сердцем? Если глава дворца так хорошо к ней относился, зачем ему обучать её
премудростям обмана? Как он мог позволить юной девице приблизиться к
опасному демону, а затем вручить яд для прерывания беременности и заставить
уйти с такими сожалениями на сердце? Полагаю, столь гнусные поступки
недостойны настоящего учителя. Адепты школы Баци никогда не опустились бы
до подобного уровня.
Шэнь Цинцю с трудом подавил желание подняться в полный рост и не

разразиться аплодисментами. Этот невзрачный совершенствующийся из мало
кому известной школы своим мнением удивительно точно попал не в бровь, а в
глаз. Даже у Шэнь Цинцю не получилось бы сказать лучше. Как произошло, что
заклинатель небольшой школы мог видеть всё это с такой отчётливостью, а
остальные не смогли? Эта частичка здравого смысла во всём смехотворном
балагане стала глотком свежего воздуха, так необходимого Шэнь Цинцю. Однако
его воодушевлению не суждено было продлиться долго, потому что Уван взревел:
— Глупец! Демоны всегда нападали на нас на протяжении всего их

существования! Вы хотели, чтобы мы смиренно дожидались того момента, когда
Тяньлан Цзюнь зальёт наше Царство кровью, прежде чем мы начнём
действовать?! Почтенный Мастер занимал почётное место главы дворца
Хуаньхуа, какая ему выгода от этого обмана? Что же касается этого ублюдка,
очень жаль, что его не выжгло отравой, пока он был ещё зародышем. Мы не
можем позволить ему жить! Он уже захватил дворец Хуаньхуа, чтобы отомстить
за своего павшего отца!
Его пылкая речь была встречена воодушевлёнными овациями. Вот почему Шэнь
Цинцю ненавидел иметь дела с миром совершенствующихся. Они пьянели лишь
от одной мысли о своей праведности. Он поднялся на ноги, готовый дать отпор,
когда кое-кто другой выступил вперёд, и заговорил, повысив голос в
нехарактерной для себя ярости. Лицо Му Цинфана стало ярко-красным от
переполняющего его гнева, здравый смысл и сдержанность отступили на второй
план от вида творящейся несправедливости.
— Отвратительно, все вы отвратительны! Подумать только, и вы называете себя

монахом, который должен проповедовать сострадание? Как смеете вы называть
себя образцом справедливости, призывая к смерти ребёнка, находящегося в
утробе матери? Нет ничего праведного в людях, осуждающих невинного на
смерть! Бесстыдники! Безнравственные! Разжигатели войны!
Обычно кроткий Му Цинфан не мог позволить себе ругательств, он просто не знал

подобных слов. Фразы, что срывались с его уст, были самыми сильными
оскорблениями, которые он выучил за всю жизнь, но на душе легче не стало.
Вспомнив свой разговор с Шэнь Цинцю, целитель легко догадался, на что
пришлось пойти Су Сиянь, чтобы спасти своего ребёнка, находясь на пороге
смерти. Му Цинфан не мог вынести клеветы в адрес этой благородной женщины.
Бывший ученик их школы также не сделал ничего, чтобы заслужить смертный
приговор, он не мог стерпеть подобной несправедливости.
— К тому времени она уже находилась на таком сроке беременности, когда

455/1036
делать аборт было опасно, разве одно это не означает, что она хотела сохранить
своего ребёнка? Её малыш был желанен, и всё же глава дворца дал ей принять
яд, чтобы прервать беременность! Он вручил ей отраву на таком критическом
сроке, и всё-таки наш ученик выжил. Как практикующий врач могу с
уверенностью утверждать, что Дева Су приняла на себя всё губительное
воздействие яда! Она не была бездушной женщиной, как все вы утверждаете!
Пытаетесь опорочить беременную и добропорядочную женщину даже после её
смерти... Я говорю не только от имени школы Цанцюн, как целитель я говорю от
лица тех, кто ценит жизнь. Вам всем должно быть стыдно за себя!
Сильные и убедительные слова потрясли это скопище праведников, и Шэнь

Цинцю не стал упускать полученную возможность. Он подошёл к шиди и покачал
головой:
— Му-шиди, не трать свои силы на дворняжек... Великий мастер Учэнь и

рассудительный господин из школы Баци. Видите ли... все остальные не видят
никого, кроме себя, поэтому не замечают зла.
В тот же самый миг Сюя со свистом вылетел из ножен. Уван, рассудив, что клинок
направлен на него, инстинктивно поднял свой посох, чтобы парировать атаку, но
элегантный меч ловко отклонился и стремительно ринулся за его спину, чтобы
пронзить чьё-то тело, подбросив в воздух.
Толпа ахнула и бросилась врассыпную от того места, где в воздухе завис Сюя с
нанизанным на лезвие телом. На мгновение всем показалось, что Шэнь Цинцю
лишился рассудка и убил совершенствующегося, но, присмотревшись, они
разглядели у существа, пронзённого Сюя, признаки демона! Даже Шэнь Цинцю
не сразу заметил их. Он совершенно случайно обнаружил нарушителей
спокойствия, пока наблюдал за толпой, пытаясь уловить всеобщее настроение во
время пламенной речи Увана.
Он почти поддался искушению позволить демону завершить задуманное, но Ло

Бинхэ, чья личность полудемона так не вовремя оказалась раскрыта, всё ещё
находился тут. Горный лорд не хотел давать этим праведным выродкам повода
обвинить его в попытке устроить засаду.
— Бинхэ.
— Да, Учитель...
Когда Ло Бинхэ поднял голову, глаза юноши заволокла тьма. Не было смысла
сердить его, поэтому Шэнь Цинцю успокоил его мягким, почти невесомым
прикосновением к задней части шеи, отдавая распоряжение:
— Ты, несомненно, заметил то же, что и этот учитель?
Ло Бинхэ поднялся с колен, догадавшись, чего Шэнь Цинцю ждал от него. Прямо
сейчас у него был всего лишь один вопрос:
— Вы хотите, чтобы они все умерли, Учитель?
— Хм... Оставь двоих для допроса. Остальных оставляю на твоё усмотрение.
Совершенствующиеся, казалось, пришли в замешательство, услышав этот обмен

короткими репликами, но ненадолго. Ло Бинхэ хватило одного взмаха рукой.
456/1036
Поскольку его уже объявили демоном, он больше не пытался скрывать свои
способности. После одного мановения руки, почти два десятка фигур зависли в
воздухе. Тела существ испускали хорошо заметный глазу ореол тёмной Ци. Даже
Шэнь Цинцю впечатлило подобное проявление силы, он мстительно подумал, что
этим совершенствующимся не помешает напомнить, что его ученика следует
опасаться. Юноша сжал кулак, и тишину зала прорезал тошнотворный треск.
Одним движением руки шеи почти двадцати существ оказались сломаны, будто у
неразумных цыплят. Оставив двоих в живых, полудемон выволок их к ногам Шэнь
Цинцю, заставив встать перед горным лордом на колени. Став свидетелями
могущества Ло Бинхэ, совершенствующиеся притихли, подарив Шэнь Цинцю
необходимую тишину для допроса демонов.
— Этот мастер не ожидал увидеть демонов в окружении такого числа

совершенствующихся. Попытка свести счёты с жизнью, надо полагать?
Демон оставался бесстрашным даже перед лицом смерти, открыто усмехаясь в

лицо бессмертному:
— И почему я должен отвечать тебе? Не думай, что наш господин не знает, как
ты вернулся! Человеческая грязь, подобная тебе, осмелилась насладиться
благодатью наших почитаемых земель... Подстилка демона!
Заявление прозвучало, будто гром среди ясного неба, его расслышали все до
единого в огромном зале. В следующее мгновение демон захлебнулся
собственной кровью, когда голову его пронзило блестящее лезвие Сюя, проткнув
череп насквозь. Ло Бинхэ как раз собирался раздавить демона голыми руками за
то, что осмелился разговаривать так с его Учителем, но Шэнь Цинцю оказался на
шаг впереди.
— Хм... Не стоит смотреть на куртизанок свысока. Эти яркие молодые леди стó ят
намного больше вас, мразей.
Услышать хвалу женщинам лёгкого поведения из уст уважаемого

совершенствующего само по себе было вопиющим фактом, но гораздо более
тревожным оказалось раннее заявление.
— Горный лорд Шэнь, почему вы не пытаетесь объясниться? Что имел в виду этот
демон? И посмотрите на Ло Бинхэ, он наконец показал своё истинное лицо! —
потребовал Уван. Шэнь Цинцю уже открыто усмехался, отбросив свою привычную
маску равнодушия.
— Вы забыли, мастер Уван? Это далеко не первый раз, когда меня оговаривают
демоны. Подозреваю, его повелитель также несёт ответственность за события в
городе Цзиньлане... Полагаю, они добиваются моей смерти по причине, которая
пока неведома этому мастеру. В знак доброй воли можете забрать оставшегося
демона для допроса. Что же до способностей моего ученика, вам всем стоит быть
благодарными, что ему в одно мгновение удалось справиться с демонами, в
противном случае, здесь начался бы настоящий хаос. Бинхэ, эти люди боятся
тебя. Прояви немного уважения и встань на колени.
Ему было прекрасно известно, что именно Чжучжи Лан стоял за тем, что
произошло в Цзиньлане, но поскольку этот появившийся из ниоткуда демон так
удачно подвернулся, горный лорд с радостью воспользовался возможностью
свалить вину на некоего безликого врага. В настоящий момент гораздо важнее
было заставить Ло Бинхэ сыграть роль послушного ученика.
457/1036
Ло Бинхэ замер в замешательстве, обиженно взирая на Шэнь Цинцю, но тот
стойко выдержал чужой взгляд. Разве не хватило ему оскорблений, так отчего
Учитель считал целесообразным дальнейшее унижение? Даже Му Цинфан
вступился за него; по правде говоря, он рассчитывал, что Шэнь Цинцю изменит
своё мнение после того, как позволил ему разобраться с демонами. Увидев, что
Шэнь Цинцю оставался равнодушным к его чувствам, даже не потрудившись
уговорить или утешить его, юноша ощутил, как в груди поднялась горечь обиды.
Но, если подумать, разве ранее он не заставил Шэнь Цинцю пройти через ту же
боль и унижение? Осознав этот простой факт, Ло Бинхэ молча признал
совершенные им деяния и преклонил колени.
Несколько совершенствующихся выдохнули с облегчением, увидев, как послушно

демон следует приказам Шэнь Цинцю. Бессмертный не желал больше
откладывать обсуждение, возвращаясь к прерванной теме:
— Му-шиди ранее привёл веские аргументы, и почтенный господин из школы

Баци внёс блестящий вклад в установление истины. Теперь позвольте этому
мастеру ответить на вопрос уважаемого мастера Увана. Вы спросили, что
выгадал глава дворца от этого обмана? Старый мастер пытался убить меня
именно потому, что этому учителю стала известна правда.
Пришло время действовать.
458/1036
45. Спасение утопающих — дело рук самих
утопающих
Заявление, прозвучавшее как гром среди ясного неба, застало всех

врасплох. Даже Уван и Учэнь не ожидали подобного развития события.
— Прежде чем обвинять этого мастера в заговоре, давайте послушаем

свидетеля... или, я бы даже сказал, сообщника покушения на убийство. Шиди Лю,
— кивнул бессмертный горному лорду, который покинул зал и вскоре вернулся,
волоча за собой явно испуганного юношу, одетого в классическую мантию дворца
Хуаньхуа. Это оказался тот самый совершенствующийся, которого Ло Бинхэ
держал в заключении больше пяти лет и при помощи Синьмо доставил сюда
аккурат перед тем, как они отправились на это собрание. Шэнь Цинцю пообещал
сохранить ему жизнь, добавив сверху внушительную сумму золотых монет. Всё,
что от него требовалось — лишь сказать правду.
Лю Цингэ подтолкнул юношу к центру, где к нему подошёл мастер Уван.
— Говорят, ты пытался убить горного лорда Шэня. Это правда? Не нужно бояться
возмездия, присутствующие совершенствующиеся обеспечат тебе достойную
защиту.
В ответ бывший пленник яростно закивал, восклицая:
— Правда! Это правда, я бы не осмелился солгать... Глава дворца так и сделал...

Он приказал нескольким из нас отвести горного лорда Шэня в лес Байлу,
представив это так, будто он сбежал из Водной тюрьмы и пал во время
преследования демонами!
Будто самого этого откровения оказалось недостаточно, Юэ Цинъюань нашёл,

что добавить.
— Мой главный ученик был адептом дворца Хуаньхуа до того, как присоединился
к школе Цанцюн. Гунъи Сяо покинул дворец Хуаньхуа по собственной воле, когда
обнаружил готовящийся бесчестный заговор и поспешил сообщить нам, чтобы мы
могли спасти Цинцю-шиди... Но мы опоздали или, вернее, думали так, пока не
узнали правду не более недели назад. Гунъи Сяо может всё подтвердить, если
потребуется. Поэтому, пользуясь случаем, я хотел бы попросить присутствующих
прекратить распространять ложные слухи о том, как мой ученик стал частью
нашей школы.
То, что совершенствующийся менял школы, уже само по себе было неслыханным
фактом, особенно, если он являлся главным учеником. Гунъи Сяо долгое время
вынужден был терпеть насмешки и злые сплетни за спиной, как только впервые
появился в форме школы Цанцюн. Многие осуждали его за то, что не стоял на
своём и не стал бороться за свою законную позицию главного ученика, когда
появился Ло Бинхэ. Его решительный отказ рассказать об обстоятельствах,
которые заставили его присоединиться к школе Цанцюн, только вызывал лишние
подозрения. Никто и подумать не мог, что причина его ухода из прежней школы
может оказаться столь серьёзна.
— Но... Но за что?! Какую обиду затаил глава дворца против горного лорда Шэня,
что дошёл до такого? — ошеломлённо воскликнул монах Уван. Он до сих пор
459/1036
отказывался верить, что его давний союзник прибегнет к такой низменной
тактике, чтобы избавиться от одного человека. Пленник поспешил ответить:
— Старый глава дворца хотел, чтобы Ло Бинхэ стал его преемником! Но Ло Бинхэ
отказался предать своего учителя, поэтому... Поэтому глава дворца решил
избавиться от горного лорда Шэня, чтобы проложить путь Ло Бинхэ к своему
наследию!
Когда толпа громко ахнула от потрясения, Шэнь Цинцю не стал упускать

возможность нанести ответный удар, предпочитая ковать железо, пока горячо.
— Проще говоря, после моей предполагаемой смерти дворец Хуаньхуа и так уже
по праву принадлежал Ло Бинхэ, хотел он того или нет. Никто не захватывал
власть. Что же касается того, почему старый лис настаивал именно на крайних
мерах, это имеет прямое отношение к тайне, которую сумел раскрыть этот
мастер. Именно поэтому глава дворца принял решение избавиться от меня.
Сейчас вы готовы меня выслушать, мастер Уван?
Осознав, что обстоятельства обернулись против него, мастер Уван не видел иного
выбора, кроме как подчиниться. Он не мог отказаться выслушать возможное
объяснение, когда настроение толпы ясно указывало на то, что люди хотят знать
правду.
Поймав полные ожидания взгляды, Шэнь Цинцю вновь уселся на своё место.
Настало время действовать.
— Перед тем, как этот мастер начнёт... Мастер Уван, мастер Учэнь. Кажется, вы
оба хорошо помните Деву Су... Скажите, она похожа на меня?
Монах угрюмо покачал головой.
— Её красота лишала дара речи, подобного вам не видать. Но если говорить о её

деспотичном нраве, то, должен признать, горный лорд мог бы сойти за её давно
потерянного родного брата.
Это должно было прозвучать оскорблением, но Шэнь Цинцю лишь отмахнулся.

Деспотичность можно счесть за комплимент, стоило только вспомнить о его
прошлой жизни. Учэнь в своих суждениях оказался намного мягче, как истинный
монах:
— Дева Су славилась своей находчивостью и умом, она была несомненно

талантлива во многих отношениях. Хотя внешностью она напоминала Ло Бинхэ,
ваши личности несомненно обладают поразительным сходством.
— Старый мастер дворца сказал то же самое, когда впервые посетил этого

мастера в дни его заключения в Водной тюрьме.
Присутствующие совершенствующиеся оказались сбиты с толку. Зачем главе

дворца говорить подобное Шэнь Цинцю?
Бессмертный, ещё будучи рабом, с малых лет привык притворяться, выдавливая

фальшивые слёзы, чтобы заслужить сочувствие окружающих и вымолить у них
монетку-другую. И теперь, повзрослев, он превосходно овладел силой слов,
которые могли вызвать неподдельную жалость, хотя полузабытые навыки и
давались ему тяжело. Он уставился вдаль, словно погрузившись в болезненные
460/1036
воспоминания.
— Он сказал, что образ этого мастера, заключённого под стражу в подземельях

Водной тюрьмы всколыхнул в нём воспоминания о Деве Су. К тому моменту меня
уже обуревали подозрения о бесчестных помыслах старого мастера по
отношению к Су Сиянь, иначе он бы не позволил моему ученику переступить
порог его школы. Кто бы мог подумать... Он даже осмелился на непристойные
замечания по причине нашей схожести, — горный лорд низко опустил голову,
словно пытаясь спрятаться от позора.
Реакция Юэ Цинъюаня, который впервые слышал об этом, оказалась самой что ни

на есть искренней. Его голос подрагивал от напряжения, когда он чуть ли не
потребовал:
— Цинцю, что произошло? Что он... Что сделал старый глава дворца?
— ...Цинцю не хочет этого вспоминать. Этот мастер лишь хочет сказать, что глава
дворца повёл себя недостойно, увидев во мне продолжение Девы Су. Цвет
синяков, оставленных его руками, всё еще преследует меня в кошмарах. Бинхэ
пришёл в настоящую ярость, когда увидел их... Разве это не так, Бинхэ?
По правде говоря, Шэнь Цинцю лишь раз видел оставленные старым главой
дворца отметины на своей шее — во сне, в котором Ло Бинхэ заботился о его
мёртвом теле. Но то, с какой убеждённостью он говорил, звучало так, словно
бессмертный с ног до головы оказался покрыт страшными ранами, и он
благосклонно позволил воображению толпы сделать всё за него. При нормальных
обстоятельствах поделиться подобным опытом вслух стало бы для него
невыносимым унижением. И всё же, Шэнь Цинцю так долго ждал возможности
растоптать репутацию старого мастера, что не остановился даже перед
раскрытием своей собственной личной боли ради максимального эффекта. На его
счастье, Ло Бинхэ выглядел поистине разгневанным упоминанием о прошлых
днях.
— Этот ученик искренне сожалеет, что не сумел защитить Учителя. Багряные

следы так явственно выделялись, должно быть, он схватил Учителя с
немыслимой силой... Никакое наказание не отменит тех страданий, что довелось
испытать Учителю..!
Людские умы так легко поддаются внушению. Заклинатель школы Баци уже в
полный голос восклицал:
— Совершить подобные злодеяния лишь из-за небольшого сходства! Может ли

случиться, что старый глава дворца испытывал невысказанные чувства к своей
ученице и повёл себя, как обманутый возлюбленный?
Шэнь Цинцю всё больше и больше нравился этот человек, который не боялся
выказывать вслух свои подозрения, независимо от того, причиняли они
неудобство другим или нет. Ему было только на руку, что подобные заявления
исходили от непредвзятой стороны, и это превращало незнакомого
совершенствующегося в идеального союзника. Горный лорд торжественно
кивнул, толпа вторила ему испуганным вздохом.
— Меня посещали догадки относительно личности моего ученика... Просто

совпадение, но однажды я заметил странные взгляды, которые этот старый лис
бросал на мальчика. Вспомнив, что Дева Су исчезла без следа из мира
461/1036
совершенствующихся ещё до осады горы Байлу... Я начал подозревать, что его
посещали непристойные мысли по отношению к своей ученице. Я даже
предполагал, что он позволил Ло Бинхэ стать учеником своей школы, поскольку
тот являлся его истинным наследником во многих аспектах.
Ло Бинхэ никогда не задумывался об этом, но, принимая во внимание сроки,

такая возможность действительно существовала. Он почти почувствовал
благодарность за свою демоническую кровь, потому что, по крайней мере, он
являлся сыном выдающейся личности. Обвинения в том, что он был нежеланным
ребёнком, не просто ранили — они причинили ему сильнейшую душевную боль,
благо логические размышления Му Цинфана помогли немного успокоить
измученную душу. Он предполагал, что его мать приняла решение пожертвовать
им ради возможного будущего с его отцом. Однако слова Му Цинфана подарили
Ло Бинхэ небольшую надежду на то, что Су Сиянь действительно заботилась о
своём ребёнке до такой степени, что была готова обменять свою жизнь на его
спасение.
То, что Шэнь Цинцю заставил его прилюдно встать на колени, нанесло ему
глубокую обиду, но пока Ло Бинхэ мог лишь наблюдать, чтобы понять истинные
намерения своего Учителя. Он незыблемо верил в свою любовь, не желая
отступать от своей веры даже перед лицом тяжёлого испытания. Когда-то в
прошлом он уже столкнулся с подобными сомнениями, но тогда люди не до конца
смогли разглядеть его ядовитую личину. Тело его пробила крупная дрожь,
стоило допустить мимолётную мысль: что если бы обстоятельства сложились
иначе, и он оказался бы вынужден столкнуться один на один со всем миром
совершенствующихся? На его стороне больше нет поддерживающей силы его
многочисленных жён; и Учитель тоже не на его стороне.
— Вы хотите сказать, что в то время не подозревали о демонической натуре

своего ученика?
Уван всё ещё пытался подловить Шэнь Цинцю на лжи; горный лорд, не моргнув
глазом, ответил:
— Да, этот мастер не знал об этом. Лишь как только я потребовал от главы
дворца ответить, чего он хочет от моего ученика... Старый развратник посмел
даже засматриваться на Ло Бинхэ, чтобы окунуться в прежние фантазии,
которые он питал к Деве Су. Поверьте, мне тоже это показалось нелепым, но,
испытав на собственном опыте его извращённые помыслы, этот мастер больше
не подвергал сомнению чужое безумие. Одна только мысль о том, что моего
ученика, сына Девы Су, он был готов подчинить своим омерзительным желаниям,
причиняла мне боль! Мой ученик, как и его семья, стали жертвами козней
старого главы дворца!
Шэнь Цинцю не дал им времени прийти в себя, пламенно воскликнув:
— Он был словно в бреду, обвиняя Тяньлан Цзюня в похищении Су Сиянь, обвиняя

меня в том, что я отнял у него Ло Бинхэ. Он даже признался, что не стал бы
заставлять Деву Су принимать яд, если бы знал, что её сын вырастет таким, как
она. Видите ли, почтенные совершенствующиеся, осознавая, что я уязвим и
беззащитен, глава дворца поддался своему высокомерию и показал своё
истинное лицо. Когда он раскрыл всю правду о беременности Су Сиянь, лишь
тогда я узнал, что отцом Ло Бинхэ является Тяньлан Цзюнь.
— Но... Но это не отменяет того факта, что он полудемон! — поспешил вмешаться

462/1036
один из совершенствующихся, и Шэнь Цинцю, не скрывая неприкрытого
отвращения, захлопнул веер.
— Быть демоном сейчас считается грехом? Что с того, что его отцом является
Тяньлан Цзюнь? Этот мастер ещё даже не дошёл до лучшей части этой истории.
Этому мастеру неведомо, сколько было лжи, сколько было подлинного. Но в
конце концов Дева Су выбрала Тяньлан Цзюня. Вывод господина из школы Баци
оказался недалёк от истины, этот старый развратник вёл себя, словно
оставленный возлюбленный, но он никогда не являлся таковым в глазах Су
Сиянь. Он не смог смириться с тем фактом, что женщина, которую он желал,
выбрала другого мужчину... Но его соперником стал не кто иной, а Святой
Правитель демонов, с которым справиться своими возможностями было ему не
под силу. Вот так и родился этот искусно разработанный план.
Лю Цингэ не довелось принимать участие в осаде горы Байлу, но мало встретишь

людей, кому не известна эта история. Сейчас он выглядел почти оскорблённым,
услышав, что нечто столь священное, как великая битва, могло начаться по
такому тривиальному и низменному мотиву.
— Хочешь сказать, что он солгал всем, чтобы заручиться поддержкой?
— Очень проницательное наблюдение, шиди Лю. Ты прав, одно лишь упоминание

о Тяньлан Цзюне приводило людей в трепет. Старый глава дворца
воспользовался этим, чтобы разжечь всеобщий страх, и, одним словом, собрал
силы всех совершенствующихся ради бессмысленной битвы, из которой
единственным победителем вышел бы он сам. Он завоевал уважение за
раскрытие так называемого всемирного заговора демонов, уничтожил
возлюбленного своей ученицы, и сумел сохранить женщину, которую так
жаждал. Все участвующие в осаде горы Байлу были не более, чем марионетками,
исполняющими прихоти сумасшедшего, потерявшего остатки разума в пламени
ревнивой ярости. Но его презренное признание на этом не окончилось, —
продолжал Шэнь Цинцю.
— Как уже великодушно сообщил мастер Уван, Дева Су тогда уже носила
ребёнка. Она доблестно сопротивлялась пыткам и допросам, страдала в
подземельях Водной тюрьмы в своём ослабленном состоянии. Тем не менее, она
выстояла ради Тяньлан Цзюня. И в конце концов, старый глава дворца поставил
её перед выбором. На чашах весов перед ней оказалась возможность ещё раз
увидеть Тяньлан Цзюня либо сохранить ребёнка. Как уже ранее пояснил мой
шиди, она приняла весь удар от яда на себя... Дева Су, вероятно, знала, какому
риску подвергает свою жизнь. Она приняла яд и сбежала из дворца Хуаньхуа. Но
всё оказалось напрасно. Она прибежала к месту, которое указал ей старый
учитель, но он солгал. К тому времени, как она получила свободу, Тяньлан Цзюнь
давно был запечатан. Её обманули, чтобы она потеряла не только своего
избранника, но и ребёнка... Очевидно, именно на это надеялся старый лис. Она
пожертвовала своей жизнью ради благополучного рождения Ло Бинхэ.
Молчание, воцарившееся в зале, оглушало. Шэнь Цинцю наслаждался неловкой

атмосферой, безжалостно вбивая последний гвоздь в репутацию старого главы:
— Значит, вы утверждаете, что демонов следует уничтожать? Возможно, мораль

этого мастера сильно исказилась... Но между ложно обвинённым повелителем
демонов и совершенствующимся, который лгал, вводил в заблуждение и
пожертвовал несколькими невинными жизнями... Интересно, кто из них поистине
коварен?
463/1036
Во всех Трёх Царствах он последний человек, которому стоит проповедовать
мораль, но Шэнь Цинцю понимал, никто не усвоит этот урок, если этих
совершенствующихся не ткнуть лицом в то, что, по их мнению, является
непреложными истинами.
Вопрос его остался без ответа. После всей их бравады о победе над ненавистным
демоном ради высшего блага, респектабельный совершенствующийся,
являющийся частью их почтенного общества, раскрыл подобные отвратительные
подробности, и хотя доказательства оказались косвенными, нашлись даже
свидетели — добавить тут было нечего. Не верить Шэнь Цинцю казалось ещё
более абсурдным, чем поверить старому главе дворца, которому в то время
действительно нечем было подкрепить свои слова. Уван воскликнул:
— Кто знает, сколько во всём этом рассказе правды?
Шэнь Цинцю, казалось, ожидал сомнений. Не зря он потратил несколько часов на

то, чтобы сформулировать доступное пошаговое объяснение, которое подтвердит
правдивость его беседы с главой дворца. Его слова в конечном счете также были
лишены доказательств, всё зависело исключительно от того, насколько
убедительным актёром окажется Шэнь Цинцю. Он больше не нуждался в
тщательном плане, нащупав золотую жилу в этом обсуждении.
— Верно, старый лис заключил этого мастера в темницу, и он говорил со мной

наедине... Но что касается достоверности моих слов, несомненно, мастер Учэнь
знает лучше?
Услышав имя своего собрата по школе, Уван оторопел. Учэнь выразительно

взирал на Шэнь Цинцю, но молчаливая просьба не тронула бессмертного.
— Мастер Учэнь... Отчего вы столь уверены, что Дева Су скончалась? Если вам
что-то известно, самое время рассказать. Этот обман и так слишком затянулся, —
настаивал Шэнь Цинцю на раскрытии истины. Неуважение к мёртвым и без того
уже достигло крайней степени; и он, и Ло Бинхэ натерпелись достаточно
унижений от хитрости старого мастера, какая ещё правда могла причинить им
боль? Учэнь наконец кивнул, деревянные протезы издавали глухой звук в такт
его шагам, когда он выступил вперёд.
— Горный лорд Шэнь столь безжалостно ищет истину, но, возможно, это наконец
успокоит душу Девы Су. Ваш покорный слуга пообещал ей держать всё в тайне,
но её сын теперь здесь и нуждается в ответах... Этот день станет днём, когда я
нарушу свой обет молчания. По правде говоря, всё, что знает этот скромный
монах, я слышал из уст самой Девы Су. Горный лорд слышал правду из уст главы
дворца. Дева Су оказалась вынуждена вернуться во дворец Хуаньхуа, где она
уже не смогла скрывать того факта, что носит ребёнка, и подверглась наказанию
в Водной тюрьме. Её переполняла решимость бросить вызов учителю, который
воспитывал её более десяти лет, и она отказалась заманить Тяньлан Цзюня в
ловушку...
Никто не мог с уверенностью сказать, когда предположительно чёрствое и

коварное сердце Су Сиянь изменилось, но она испытывала неподдельные и
искренние чувства к Тяньлан Цзюню, не убоявшись неминуемого наказания. В
наступившей тишине Учэнь продолжал:
— Она изо всех сил отказывалась избавляться от ребёнка. Принудительный аборт

464/1036
мог обернуться гибелью Су Сиянь, поэтому глава дворца протянул ей миску с
отравой. Он пообещал, что она сможет вновь увидеться с Тяньлан Цзюнем, если
примет яд, причиняющий вред только демонам и таким образом убьёт зародыш.
Шэнь Цинцю тихо внимал каждому слову, молча размышляя о скрытой

несправедливости. Если бы не внезапная прихоть Ло Бинхэ поиграться с
прошлым, вся эта давняя история оказалась бы глубоко похоронена с костями
всех, кто знал правду. И старый развратник так и продолжал бы наслаждаться
своим положением тестя Ло Бинхэ, радостно потирая ладошки. Что изменилось
так сильно, что все эти трагедии наконец вышли на чистую воду в этой жизни?
Шэнь Цинцю не посмел бы предположить, что его присутствие оказало такое
колоссальное влияние на ход событий. Взгляд вновь остановился на прямой
спине Ло Бинхэ. Выражение лица юноши оставалось безучастным, словно его
совершенно не трогала эта история. В течение двух своих жизней он не знал
своих родителей. Даже Шэнь Цинцю оказалось не под силу предсказать, что его
ученик почувствует, узнав столь безвыходную истину.
Учэнь тоже не мог избавиться от ощущения, будто Ло Бинхэ ошеломлён

услышанным. С тяжёлым сердцем монах засвидетельствовал:
— Хотя ей позволили уйти, Дева Су не ведала, что ей указали неверный пункт

назначения... Ваш покорный слуга повстречал её на подходе к горе Байлу.
Прошло совсем немного времени, как она приняла яд, её тело было покрыто
кровью, и с каждым шагом она оставляла на земле кровавый след.
Му Цинфан сжал руки в кулак от этих слов. У него всё ещё оставалась надежда,
какой бы призрачной она ни была, но в конечном итоге его предположение
оказалось верным. Су Сиянь использовала свои способности
совершенствующегося, чтобы яд не причинил вреда её будущему ребёнку.
Впервые в своей жизни целитель начал немного понимать Шэнь Цинцю в его
неприятии справедливости. Если люди считали себя вправе потребовать смерти
ребёнка, единственным грехом которого было демоническое наследие, Му
Цинфан отказывался разделять знамя подобной праведности.
— Я слышал её бессвязное бормотание и не мог больше скрывать от неё правду.

Я честно рассказал Деве Су, что время и место засады на Тяньлан Цзюня, которое
ей сообщили, оказалось ложным... Что всё давно закончилось. Впервые она
осознала, что учитель обманул её. После этого ваш покорный слуга выполнил
просьбу Девы Су помочь ей спрятаться от преследования учениками дворца
Хуаньхуа и направил её вверх по течению реки Ло. На этом моменте следы Девы
Су обрываются. Вашему покорному слуге неведома степень чувств главы дворца
к своей ученице, поэтому не смею давать суждения. Но рассказ горного лорда
Шэня об обмане, жертвой которого стала Дева Су, полностью совпадает с тем,
что я слышал от самой молодой леди, — заключил Учэнь. Хотя он не видел своими
глазами гибель Су Сиянь, её раны оказались достаточно тяжёлыми, чтобы
увериться, что долго она не продержится.
Странно, но от сердца Шэнь Цинцю отлегло. Его предположение о гибели Су

Сиянь на лодке теперь казалась более правдоподобным, чем когда-либо. Сам он
не видел ни толики сходства между собой и этой женщиной. Вокруг полно людей,
таких же властных и жестоких. Лишь в одном аспекте их мнения совпадали.
Услышав, как отчаянно она пыталась удержать свою любовь и сохранить
ребёнка, Шэнь Цинцю готов был горько рассмеяться, глядя на самого себя. Вот
он, прямо сейчас старается изо всех сил спасти и школу Цанцюн, и Ло Бинхэ. Он
больше не желал отпускать то, что дорого ему в этой жизни. И ради этого Шэнь
465/1036
Цинцю должен был рискнуть и поставить на карту всё ради победы. Если ничего
не выйдет, то проиграть должен только он и он один, лишь бы школе Цанцюн и
Ло Бинхэ ничего не грозило.
Никто не знал, что следует говорить или сделать в подобной ситуации; стало
очевидным, что давние грехи дворца Хуаньхуа вышли на поверхность. Лишь
спустя некоторое время совершенствующийся школы Баци, казалось, пришёл к
какому-то решению и предложил:
— Прошлое никому не дано изменить. Но, глядя на эту ситуацию в перспективе,

это не отменяет того факта, что Ло Бинхэ наполовину демон. С ним во главе
дворца Хуаньхуа мы всё ещё можем считать дворец прибежищем демонического
культа или нет?
Шэнь Цинцю не предполагал, что истинная личность Ло Бинхэ окажется

раскрыта на этом собрании, это немного изменило направление его планов.
Уважаемый бессмертный поднялся, привлекая внимание каждого. Вопреки всему,
он собирался завершить первый этап своего плана.
— Если вы определяете демонический культ как организацию, возглавляемую

демоном, этот мастер предполагает, что вы можете использовать это понятие по
отношению к дворцу Хуаньхуа. Но даже если это так, что с того?
— Что с того? Горный лорд Шэнь, ты себя слышишь? Речь идёт о демоническом
культе!
Один из совершенствующихся гневно повысил голос, будто это могло изменить

мнение Шэнь Цинцю. Бессмертный снисходительно улыбнулся, положив ладонь
на голову преклонившего колени Ло Бинхэ, будто гладил огромного пса.
— Разве мы только что не убедились, что закоренелые предубеждения

относительно морали людей и демонов оказались неверны? Какой вред они могут
причинить, если не собираются этого делать? Взгляните на моего ученика; он
способен уничтожить больше двадцати демонов одним ударом, и всё же он такой
ручной под моей ладонью.
В мгновение ока образ жертвы горного лорда пика Цинцзин, казалось, сменился
совершенно иной маской. Хотя Ло Бинхэ, стоило ему впервые переступить порог
этого зала, подвёргся оскорблениям и унижению, после его самоотверженной
помощи против лазутчиков и раскрытия трагических тайн его рождения в глазах
совершенствующихся он представлял несчастное и душераздирающее зрелище.
Даже его полная покорности поза возле ног учителя вызывала жалость.
Некоторые даже почувствовали возмущённое негодование, видя, как Шэнь
Цинцю, осведомлённый о прошлом своего ученика, неоднократно унижал его,
заставив упасть на колени перед всеми присутствующими.
— Горный лорд Шэнь, даже если... Даже если это ваш ученик, Ло Бинхэ и может
считаться исключением, но вы не можете сказать того же о других демонах! Что
вы планируете делать с этим культом? К тому же, если Ло Бинхэ до сих пор
считается учеником школы Цанцюн, он должен оставить дворец Хуаньхуа и
позволить правопреемникам восстановить школу. Возможно, в то время его
переполняли обиды... Но в этом случае он должен попросить компенсации у
истинного наследника дворца Хуаньхуа, — упрекнул совершенствующийся
вершины Тяньи. Шэнь Цинцю и подумать не мог, что настанет день, когда он
почувствует удовлетворение от того, что с ним обращаются, как со злодеем, но,
466/1036
вид того, как люди дают нужную ему реакцию, повинуясь его замыслам, словно
послушные марионетки, принёс ему невыразимое удовольствие. Наблюдать за
тем, как они пляшут под его дудку, оказалось довольно необычным
развлечением.
Горный лорд сделал вид, что задумался, но решительно возразил:
— Нет. Ло Бинхэ уже пять лет успешно управляет дворцом Хуаньхуа. Что мешает
ему оставаться главой дворца и моим учеником одновременно? Кто истинный
наследник школы Хуаньхуа? Маленькая хозяйка дворца? Ей стоит быть
благодарной, что мой ученик не знал всей правды и не потребовал погасить долг
крови жизнью. То, что довелось перенести Ло Бинхэ никому не удастся
возместить. Или же вы боитесь, что управление Ло Бинхэ приведёт к слиянию
двух самых больших школ мира совершенствующихся? Боитесь, что школа
Цанцюн станет... на сторону демонов?
— Как вы смеете, горный лорд Шэнь?
Уван больше не мог оставаться безучастным и поднялся во весь рост, но

владелец Сюя не дрогнул. В детстве ему приходилось противостоять и гораздо
более страшным людям, чтобы защитить себя.
— Этому мастеру следует поправить себя. Моя цель не в том, чтобы

сочувствовать демонам... Всё, что я желаю, это при помощи одной-двух школ
заключить перемирие с Царством Демонов. Мой главный козырь уже здесь, —
торжественно провозгласил он, вновь нежно поглаживая макушку Ло Бинхэ.
Заявление прозвучало как гром среди ясного неба; никто никогда не думал о том,
чтобы пересечь границы Царства Демонов, не говоря уж о заключении
перемирия. Со всех сторон вновь раздался тихий шёпот, твердивший, что Шэнь
Цинцю мечтал о невозможном; может Ло Бинхэ являлся лишь орудием в руках
коварного совершенствующегося, или же тот сам грезил о становлении новым
Святым Правителем, используя своего ученика для покорения Царства Демонов.
Предположения становились всё невероятнее. Представитель вершины Тяньи

повернулся к Юэ Цинъюаню, восклицая:
— Глава школы Юэ, прошу, обуздайте своего шиди! Разве вы не слышите

безумные идеи, которые он излагает?!
Но прежде чем глава школы Цанцюн смог ответить, из уст Шэнь Цинцю вырвался
язвительный смешок:
— Думаете, глава моей школы сделает мне выговор?
Словно в подтверждение, Юэ Цинъюань безмятежно кивнул.
— Нужно решить вопрос так, как предлагает Цинцю, — постановил он, и все
внезапно вспомнили взгляд Юэ Цинъюаня, который он бросил на Шэнь Цинцю
перед тем, как заговорить. Должно быть, этому коварному бессмертному уже
удалось заполучить всю школу Цанцюн в свои когти, прежде чем кто-либо успел
это понять!
— Ты... Ты не безупречный совершенствующийся, каким тебя рисуют книги! Ты —

ядовитая гадюка, горный лорд Шэнь! — возмущённое заявление эхом отразилось
от каменных стен, все согласно закивали. Подобно тому, как змеи любили
467/1036
прятаться в зарослях бамбука, так и Шэнь Цинцю, словно самая злобная чёрная
гадюка, обитал в лесах вершины Цинцзин. Наконец-то люди начали понимать его
истинную природу, хотя упоминание о его идеальном образе из книг внушало
некое беспокойство. Насколько же глубоко укоренилась в чужих умах эта
бестолковая баллада?
Казалось, всё сообщество совершенствующихся пребывало в потрясении;

подумать только, использовать своего ученика, а затем и шисюна, чтобы держать
в своих руках бразды правления двумя могущественными школами, и всё это
ради перемирия с демонами! Единственный, кому, казалось, удалось сохранить
спокойствие, был Учэнь. Тихий, но ровный голос монаха, взлетел к высоким
сводам из резного камня, когда он обратился к бессмертному:
— Ты ищешь мира, горный лорд Шэнь?
Шэнь Цинцю проникся уважением к старому монаху, по крайней мере, тот не

впадал в панику, подобно остальной бесхребетной толпе.
— Моя цель не так высока, Великий Мастер Учэнь. Подобно тому, как людям не
под силу контролировать своё общество, демоны не смогут объединиться в
единую силу. Не существует способа полностью объединить эти два Царства, и
этот мастер не настолько глуп, чтобы взвалить на свои плечи подобный подвиг.
Но даже снижение кровопролития способно послужить этой цели, пусть для
этого и придётся создать логово демонов в своём собственном Царстве. Мне
лишь нужно, чтобы остальные навязчивые глупцы держались подальше, пока
моя школа и школа моего ученика выполняют эту задачу. Было бы... неприятно,
если мои усилия пойдут прахом по вине какого-то благонамеренного, но
легкомысленного праведника. Хватит с нас и осады горы Байлу, — добавил Шэнь
Цинцю с нескрываемым отвращением, напомнив собравшимся, что они повторят
ту же самую ошибку, если сунутся туда, куда не просят.
Учэнь обдумал эти слова, после чего улыбнулся и поклонился Шэнь Цинцю.
— Шагать рядом с теми, кто отличается от нас — тяжёлое испытание для обеих
сторон. Если горный лорд преуспеет, это послужит прекрасным примером
остальным. Амитабха Будда наблюдает за всем.
Уван не нашёл столь же добрых слов. Хотя сама идея позволить демоническому
культу пустить корни в Царстве Людей казалась ему возмутительной, он не был
настолько бесстыдным, чтобы уподобиться старому главе дворца и напасть на ни
в чём не повинных людей. Вместо этого он предупредил:
— Когда потерпите неудачу, не ждите ни капли сочувствия со стороны

праведного пути, который отвергли!
Шэнь Цинцю усмехнулся в ответ, его невесомые одеяния всколыхнулись, когда он

резко развернулся.
— Тогда будем считать собрание оконченным. Бинхэ, идём. Мы уходим,

Чжанмэнь-шисюн, увидимся в школе.
Ло Бинхэ поднялся с колен и, как только они покинули храм Чжаохуа, взмахнул
Синьмо; в мгновение ока они оказались на вершине Цинцзин. Шэнь Цинцю
требовалось обсудить с Ло Бинхэ предстоящую встречу с Тяньлан Цзюнем. Он
уже собирался направиться к бамбуковой хижине, когда понял, что юноша не
468/1036
последовал за ним, словно прирос к тому месту, где стоял.
— Что ты делаешь? — обратился бессмертный к юноше, но тот лишь безучастно

уставился себе под ноги.
— Учитель, я заслуживаю находиться рядом с тобой?..
— Что?
Шэнь Цинцю отказывался верить своим ушам.
Ло Бинхэ был откровенно напуган. Когда-то он завоевал Три Царства, залил всю
землю потоками горячей крови, мощь этих праведных совершенствующихся для
него ровным счётом ничего не значила. Причина его страха и уязвимости крылась
в другом. Шэнь Цинцю приходилось брать на себя вину за то, что приютил своего
ученика-полудемона. Он не ожидал, что его Учитель с такой решимостью примет
его, но разве он уже не становился свидетелем целеустремлённости этого
бессмертного по отношению к людям, заслужившим его преданность?
— Учителю достаточно попросить, и я могу ещё раз завоевать Три Царства,

сделать так, что никто и никогда не сможет поставить мне в вину моё наследие
или оскорбить тебя за то, что защитил меня. Но если я сделаю это... ты всё ещё
будешь держать мои окровавленные руки?
Чтобы достигнуть этого, ему пришлось бы пройти по следам своего тёмного

господства на пути чрезмерной жестокости. После того, как Ло Бинхэ подвергся
прилюдным издевательствам, вынужденный преклонить колени перед большими
и маленькими школами, всё это вдруг показалось смешным. Даже сотни часов на
коленях не смогут исправить всего, что он натворил в прошлом. Пытаясь помочь
преодолеть проблемы, с которыми столкнулся его Учитель, Ло Бинхэ мог лишь
совершить то, что уже удавалось ему в прошлом, но это сделает все усилия Шэнь
Цинцю бессмысленными.
Несмотря на то, что Шэнь Цинцю заставил его опуститься на колени за все те
ошибки, что он совершил, в конечном итоге именно бессмертного людская молва
осудила за это наказание. Похоже, что Шэнь Цинцю на роду было написано раз за
разом сталкиваться с несправедливостью, пока Ло Бинхэ оставался рядом.
Повелитель демонов не желал отпускать его, но смотреть на то, как его Учитель
вынужден терпеть подобное обращение лишь потому, что он находился рядом,
было невыносимо; это терзало душу Ло Бинхэ. А ещё бесконечно пугало, его
грудь тревожно вздымалась лишь от мысли, что именно его существование будет
продолжать толкать Шэнь Цинцю на дорогу, по которой ему не следует ступать.
Он не хотел причинить вред этому прекрасному бессмертному, просто находясь
подле него, но Ло Бинхэ оказался слишком жаден, чтобы даже допустить мысль
о том, чтобы его оставить. Шэнь Цинцю, казалось, смог ощутить его смятение и
повернулся, чтобы приблизиться к ученику. Он приложил руку к его груди, будто
для того, чтобы успокоить, когда открытая ладонь захватила в пригоршню ворот
чужого одеяния, и Шэнь Цинцю впился безжалостным взглядом в красивое лицо
напротив.
Подобный напор ошеломил Ло Бинхэ, но Шэнь Цинцю не дал ему времени прийти
в себя. Твёрдая рука обхватила челюсть юноши, заставляя взглянуть в лицо
бессмертного. В дерзких глазах, в этих решительных глазах, которые так долго
восхищали Ло Бинхэ, бушевала неистовая буря.
469/1036
— Ло Бинхэ, так ты хочешь меня или нет? И нет, этот учитель не желает слышать
слов, так что кивай или качай головой.
Всё ещё изумлённый Ло Бинхэ мог лишь слабо кивнуть.
— Рад видеть, что ты всё ещё не потерял желания. Что надоумило тебя на
подобную чепуху? Отвечай, — голос Шэнь Цинцю звучал резко, теперь он больше
походил на прежнего себя, Шэнь Цзю.
Теряясь в том противоречивом разнообразии эмоций, которое ему пришлось

испытать, демон тихо признался:
— Учитель, путь вместе со мной окажется нелёгким. Этот ученик может сделать
его намного легче, хотя он будет кровавым. Но, когда это произойдёт, я боюсь,
что превращусь в прежнего себя, озлобленного и жестокого тирана... Боюсь, что
стану противен тебе, я буду тебя недостоин.
Этот страх, казалось, существовал глубоко внутри него всегда, именно в нём
крылась причина его враждебности к Юэ Цинъюаню. Ло Бинхэ боялся, что даже
тот, кто дважды предал Шэнь Цинцю, был его более достоин, чем когда-нибудь
сможет стать он. Юноша во многом мог соперничать с Юэ Цинъюанем, но из-за
невыносимого бремени старых грехов повелитель демонов не мог не страшиться
того, что Шэнь Цинцю выберет того, с кем он мог становиться лучше.
Услышав рассуждения ученика, Шэнь Цинцю распахнул глаза в очевидном

неверии. Возможность увидеть Учителя с подобным беззащитным выражением
лица было настоящей редкостью.
— Неужели я встряхнул тебя слишком сильно, и ты растерял остатки умственных

способностей? — ядовитые слова сорвались с чужих губ. Ло Бинхэ не получил
возможности объясниться, когда бессмертный, не ослабляя хватки, вновь
встряхнул его. — Думаешь, стань ты тем, кем был в прошлом, будешь недостоин
меня? Тогда, следуя той же логике, с самого начала я был недостоин тебя, но
будь проклята та логика, которая не позволит мне получить то, что хочу!
Юноша не сдержал поражённого вздоха, услышав чужие слова; он никак не

ожидал, что Учитель выпалит признание ему в лицо в разгар спора. Но упрёкам
Шэнь Цинцю не было видно конца, щёки бессмертного пылали от гнева.
— Ты спрашиваешь, будет ли этот учитель держать твои окровавленные руки? Не

будь глупцом, твои руки всегда были грязными. Взгляни правде в глаза, ты
проживаешь вторую жизнь, но и ей не под силу стереть того, что ты натворил в
прошлом. Ну и что с того? Я также разрушил множество судеб в своей
предыдущей жизни. На моих руках тоже кровь, но какое имеют значение глупые
цифры? Это не какое-то соревнование! Что сделано, то сделано; всё, что мы
можем, так это расхлёбывать последствия. И независимо от того, собирался ли
ты сделать это или нет, ты начал с чистого листа, изменив ход моей жизни... И
теперь ты, Повелитель Трёх Царств, боишься того, кем был когда-то?
Ло Бинхэ мог лишь кивнуть в ответ на тихий вопрос. Он пытался сбежать от

самого себя, но Шэнь Цинцю оказался прав. Стоило ему только подумать, что он
может начать всё заново со своим Учителем, похоронив их прошлое, как
воспоминания Шэнь Цинцю вернулись.
470/1036
Его прошлая жизнь никогда не покидала его и никогда не отпустит. Он боялся не
только того, кем стал; его пугало, что это заставит этого мужчину отвернуться от
него. Ло Бинхэ приводила в ужас мысль, что Шэнь Цинцю, который должен
ненавидеть его до глубины души за всё, что он совершил, оставит его, как только
всё вспомнит. Однако его учитель просто закатил глаза, размышляя, не позабыл
ли мальчик ненароком, что именно по его вине Ло Бинхэ той жизни стал таким.
Рука вновь поднялась, на этот раз поглаживая чужой подбородок, словно
заглаживая вину за нечаянно причинённую боль. На его губах блуждала
циничная улыбка, словно Шэнь Цинцю думал о чём-то неприятном.
— Так значит, ты наконец осознал, что ты подонок? Какое совпадение, я тоже.

Пара, созданная на небесах, не находишь? Если тебе всё ещё ведом страх, ты
можешь лишь попытаться не омыть это будущее кровью на своих руках. Даже
если нераскаявшийся мусор, вроде меня, смог зайти так далеко, тебе это тем
более под силу, — насмешливо протянул он, однако Ло Бинхэ мог с уверенностью
сказать, что Шэнь Цинцю отнюдь не шутил. Демон не желал слышать, как этот
бессмертный отзывается о себе подобным образом, но его сердце дрогнуло,
когда Учитель сказал, что они созданы друг для друга. Несмотря на то, что чужие
фразы казались пропитаны сарказмом, это были слова, которые он всегда хотел
услышать. Однако Шэнь Цинцю не закончил, войдя в раж. Притянув Ло Бинхэ
поближе, бессмертный прошептал ему на ухо, опаляя горячим дыханием:
— Ты не можешь отрицать прошлое, но лишь ты и я знаем, что оно действительно

существовало. Ты хочешь скрыть его от остальных, чтобы никто не увидел
жестокости, которая овладела тобой? Тогда ты поступаешь крайне неверно,
стремясь отдалиться от меня; тебе стоит сделать меня своим союзником.
От низкого чувственного голоса у Ло Бинхэ пересохло в горле и подкашивались

колени. Ему стало любопытно, что же случилось с Шэнь Цинцю, раз он стал
настолько откровенен. Он казался таким соблазнительным, хотя и открыто
насмехался над Ло Бинхэ за его неуверенность в себе. Юноша обхватил руку
Учителя, которая всё ещё сжимала его одежды.
— Учитель, ты уверен, что не отпустишь? Я никогда не смогу... И неважно, через

какую боль тебе придётся пройти в этой жизни, как спутнику демона.
В прошлой жизни он грубой силой отсекал все возражения. Кто осмелится

сказать хоть слово, если великий демонический лорд одним щелчком пальцев
мог сломать им шеи? В этой жизни он не мог поступать столь опрометчиво,
отчего Шэнь Цинцю суждено подвергаться насмешкам и колкостям за его
слабость. Ло Бинхэ и подумать не мог, что жить во второй раз окажется сложнее,
чем в первый, но Шэнь Цинцю стоил всех трудностей.
Шэнь Цинцю не зря славился своей сообразительностью. В момент, когда он

услышал вопрос Ло Бинхэ, бессмертный задумался, могло ли собрание так
повлиять на мальчика. Горькая ирония состояла в том, что этот ребёнок мог
справляться с любыми ситуациями в своей прошлой жизни, но оказался столь
уязвимым в этой. Неужели Демон Снов оказался прав, когда утверждал, что Ло
Бинхэ не ведал о его истинных намерениях и эмоциях? То, что Ло Бинхэ
сомневался в нём по совершенно нелепым причинам, разозлило бессмертного.
Ради чего в таком случае Шэнь Цинцю принял его руку, когда тот впервые ему
признался, если бы не сделал свой окончательный выбор, отринув всё, что когда-
то произошло между ними.
Взгляд горного лорда, острый и беспощадный, не отрывался от лица Ло Бинхэ. Он

471/1036
ненавидел неуверенность и терпеть не мог, когда его решение вновь и вновь
подвергалось сомнению. Шэнь Цинцю был полон решимости раз и навсегда всё
прояснить и развеять тревоги этого неразумного ребёнка.
— Если ты всё ещё настолько глуп, что готов усомниться в своём учителе,
раскрой уши и слушай внимательно, потому что столь очевидный факт прозвучит
из моих уст только один раз. Трудный путь, говоришь? С кем, по-твоему, ты
разговариваешь? Что может быть сложнее, чем путь, который я проделал
раньше? Я и не надеялся на жизнь без препятствий. Дорога, по которой мы
шагаем сейчас, может привести куда угодно. И несмотря ни на что, я с тобой. Ты
достоин, потому что я выбрал тебя, Ло Бинхэ, и, поверь, я заставлю тебя
пожалеть, если всё это время ты водил меня за нос.
Он подтвердил всю серьёзность своих намерений жёстким поцелуем, потянув

голову Ло Бинхэ вниз и немного неумело впечатывая свои губы в его. Должно
быть, он укусил ученика, Шэнь Цинцю ощутил металлический привкус на языке,
пока настойчиво пытался заставить юношу приоткрыть рот навстречу ему.
Ошеломлённый Ло Бинхэ пришёл в себя, лишь когда почувствовал, как язык Шэнь
Цинцю оглаживает контур его губ. Прижав хрупкое тело к двери бамбуковой
хижины, рукой он ловко приподнял острый подбородок, пока его язык с
энтузиазмом врывался в чужой рот, оглаживая язык Шэнь Цинцю с безумной
несдержанностью. Ло Бинхэ позволил своему Учителю вести, пока тот
самозабвенно исследовал его дёсны, пробегая языком по гребню зубов резкими
движениями от очевидной неопытности, которая лишь сильнее распаляла
желание Ло Бинхэ. Только когда воздуха стало не хватать, Шэнь Цинцю наконец
оторвался от него.
К подобной страсти Ло Бинхэ оказался не готов, уж точно не после того, как

Шэнь Цинцю на долгие дни подверг его наказанию изоляцией и воздержанием.
Сердце Ло Бинхэ всё ещё колотилось где-то в горле, грозя выпрыгнуть из груди,
после искренних слов бессмертного, столь решительно выразившего стремление
остаться на его стороне. Его сердце таяло от одного взгляда на этого человека,
который даже поцеловал его первым, хотя до сих пор любая инициатива
исходила от Ло Бинхэ. Но, стоило задуматься, и то, как с ним обращались в
последнее время, совершенно не соответствовало открытому признанию Шэнь
Цинцю. Устроив широкие ладони на чужой талии, повелитель демонов не мог не
спросить:
— Учитель так ласков сейчас, но отчего ты подверг этого ученика унижению,

заставив опуститься на колени перед этими людьми? Тебе нет дела до моего
достоинства?
Шэнь Цинцю снова фыркнул, на сей раз выражение его лица казалось более
открытым, чем раньше.
— Ты пытал меня десятилетиями, но не мог стерпеть нескольких дней мучений от

рук этого учителя?
Услышав это во второй раз, юноша смог стойко выдержать удар и покачал
головой в ожидании иного ответа. Ладонь горного лорда скользнула по его шее,
вызвав невольную дрожь. В глазах Шэнь Цинцю зажёгся огонёк веселья, когда он
добавил:
— Ты хочешь меня, Ло Бинхэ? Лишь в обмен на ошейник. Если бы этот учитель не

разыграл этот спектакль, держа тебя на привязи, остальные школы
472/1036
совершенствующихся не отступили бы столь легко. В противном случае, не то что
твоей полной послушания позы на коленях, даже рассказа о моём унизительном
опыте со старым енотом не хватило бы, чтобы ослабить их бдительность.
Ответ казался довольно логичным, и в то же время Ло Бинхэ осознал:
— Ты хочешь сказать... Ещё до того, как мы покинули дворец Хуаньхуа, ты это

спланировал? Всё это разыгранный спектакль? В том числе и то, что ты был столь
холоден со своим учеником?
Шан Цинхуа стал свидетелем сцены, когда Шэнь Цинцю объявил о своём
наказании. Вполне возможно, люди школы Цанцюн оказались невольно втянуты в
этот обман. Под пристальным взглядом Шэнь Цинцю признался:
— Если этому учителю удастся обмануть тебя, то нет никого, кого бы мне не
удалось ввести в заблуждение. Однако идея наказания отчасти была верной.
Этот учитель не любит непослушных детей.
Ло Бинхэ не ответил. Вместо этого его длинные пальцы легко пробежались вдоль
изящного ворота бессмертного, оттягивая ткань вниз, и он тихо уткнулся лбом в
изгиб плеча, наслаждаясь еле слышным ароматом прохладной кожи. Горный
лорд ощутил несколько неприятных покалываний, понимая, что этот бродячий
пёс, должно быть, укусил его. Он сознательно спустил ему это с рук, посчитав,
что мальчик заслужил небольшую награду за то, что ему пришлось вынести.
— Что, теперь ты решил выместить гнев на этом учителе?
Ответом ему послужили глухое рычание и тихие слова:
— Разве я не имею права? Я бы добровольно надел ошейник, если бы только

Учитель честно рассказал мне о своих планах. Этот ученик огорчён тем, что ты
обманул меня.
— Пф, огорчён? Несколько преувеличено.
Шэнь Цинцю осуждающе покачал головой и отошёл, входя в бамбуковую хижину,

не удостоив больше своего ученика ни единым взглядом. Если бы он рассказал, в
чём тогда смысл наказания? Ло Бинхэ, всё ещё немного раздражённый, остался
снаружи, мстительно собираясь проверить, как далеко зайдёт его Учитель, чтобы
убедить последовать за ним. Горный лорд застыл в полуобороте и
многозначительно приподнял бровь в ответ на детскую выходку. Если мальчишка
думал, что может переспорить бессмертного, то его ожидал сюрприз. Решив
немного расшевелить демона, Шэнь Цинцю спрятал коварную улыбку за
складками изящного веера.
— Думаешь, тебя надолго хватит?
— Учитель так уверен, что сможет уговорить этого ученика? Что ж, внимательно
слушаю, — Ло Бинхэ бросил откровенный вызов. Ему действительно хотелось
посмотреть, на что готов пойти Шэнь Цинцю. Его Учитель пообещал свою любовь,
но рядом с ним он всегда становился жадным, поскольку это лишь заставляло его
желать бо́ льшего. Ни слёзы, ни хитрость не могли тронуть этого человека,
поэтому демон собирался воспользоваться выпавшим ему шансом, пока ещё мог.
Шэнь Цинцю аккуратно сложил веер и тихо двинулся вглубь хижины, но
остановился, чтобы обернуться и взглянуть на юношу.
473/1036
— Считая обе мои жизни, Ло Бинхэ... Ты единственный, кому удалось зайти так
далеко.
Шэнь Цинцю говорил медленно, растягивая слова, и осознанно очертил пальцами

следы укусов на бледной шее. Смысл его фразы был очевиден, эту битву Ло
Бинхэ суждено было проиграть. Он не мог называться мужчиной, если бы сейчас
не клюнул на эту приманку. Повелитель демонов перешагнул порог, захлопнув
дверь взмахом руки, и подталкивая Шэнь Цинцю в сторону спальни с жадным
нетерпением.
— Учитель, ты действительно... Не вини меня в несдержанности, — голос Ло

Бинхэ звучал напористо, его руки крепко сжимали запястье и талию Шэнь Цинцю,
притягивая того ближе. Разве кого-то способно оставить равнодушным
недвусмысленное заявление возлюбленного, что он стал первым, кто овладел им?
Бессмертного почти удивило, как крепко, но вместе с тем осторожно Ло Бинхэ

обнимал его, стаскивая одежду с пугающей скоростью. Торопливые действия его
ученика внезапно замерли, когда знакомый кулон попал в поле зрения их
взглядов, стоило Ло Бинхэ снять собственную мантию. Шэнь Цинцю видел тот сон
всего несколько дней назад, и вопрос всё ещё был свеж в памяти, но он, конечно
же, не ожидал, что Ло Бинхэ и вправду задаст его:
— Учитель, я никогда не спрашивал тебя с тех пор, как ты вернулся. Что

заставило тебя так долго хранить подвеску?
Столкнувшись с тревожной откровенностью Учителя незадолго до этого, он

ожидал, что Шэнь Цинцю прольёт свет на эту тайну. Вопреки его ожиданиям,
бессмертный просто сказал:
— Прошло много времени, и этот учитель просто забыл.
Он не собирался рассказывать мальчику, что носил с собой нефритовую подвеску

так долго, что это превратилось в привычку. Похоже, Ло Бинхэ избаловало его
временное снисхождение; ученик сладко промурлыкал:
— Этот ученик не верит, что горный лорд вершины Цинцзин, который с лёгкостью
мог продекламировать на память десятки классических произведений, забыл
нечто столь важное.
Не скрывая раздражения, Шэнь Цинцю ответил:
— В таком случае почему бы тебе не сказать этому учителю, когда твои чувства к
нему поменялись?
Он и не думал сомневаться в этом безумце, который готов был сдвинуть миры,

чтобы заполучить желаемое, но бессмертного не отпускали подозрения
относительно переломного момента, который заставил Ло Бинхэ хвостиком
следовать за своим учителем.
Повелитель демонов некоторое время молча разглядывал своего учителя. Лицо,

которое он так и не смог забыть, преследующее его годами. Он медленно ласкал
чужие губы, скулы, прямую линию носа самыми кончиками пальцев, будто это
был сон, и бессмертный мог исчезнуть в любой момент. Признание ученика
прозвучало неразборчиво, еле слышно.
474/1036
— Желание существовало всегда...
Но желание это просто желание, оно в любой момент могло обернуться

одержимостью, как это произошло в случае старого главы дворца.
— Но я никогда не осознавал его, пытался подавить более сильными эмоциями,

отрицал, что оно вообще существовало. Когда Учитель вернул мне подвеску... Это
напомнило мне слова моей мамы, что всегда нужно оставаться хорошим
человеком. Я потерял её так много лет назад, я всё позабыл...
Шэнь Цинцю, казалось, без подсказок догадался, что Ло Бинхэ имел в виду и их
первую жизнь в том числе. Его ученик взял в руку чужую ладонь, рассечённую
шрамом, и сжал вокруг искусственного нефрита, согретого теплом его тела. Он
хотел донести до него, что это Шэнь Цинцю вернул его из пучины одиночества,
где у него не было ничего, кроме завоёванных кровью ненужных сокровищ.
— Это воспоминание вернуло меня на другой путь, который я мог выбрать, и

помогло преодолеть мой гнев, мою боль... Напомнило, что Учитель не причинил
мне зла в этой жизни. Потребовалось время после гибели Учителя, но... я
смирился со своим собственным желанием. Пока Учитель отсутствовал, я понял,
что хочу твоего признания. Я хотел твоей любви.
Бессмертный был бесцеремонен и груб, хотеть внимания подобного человека

казалось немыслимым. Но Ло Бинхэ знал глубину всеобщего заблуждения об
истинной природе Шэнь Цинцю, и каким счастьем было бы заполучить всё это
себе. И он искал этого, алчный настолько, чтобы желать, ревновать к каждому,
кто разделял его скрытые чувства к этому человеку.
— У тебя была хорошая мама...
Однажды Ло Бинхэ сказал, что у него лучшая мама в мире. Шэнь Цинцю видел её
лишь один раз в своих снах, но одно то, что лишь воспоминанию о ней удалось
удержать Ло Бинхэ на краю безумия, говорило о её несомненной важности в его
жизни.
Она поистине должна быть святой, чтобы суметь оставить столь глубокий след в
памяти Ло Бинхэ. Тихие слова Шэнь Цинцю в свою очередь заставили Ло Бинхэ
вспомнить, что у его Учителя не было в жизни такого человека, и единственный
близкий ему старший брат в итоге предал его ожидания. Он принялся быстро
осыпать лицо Шэнь Цинцю поцелуями, лёгкими, словно крылья бабочки,
выдохнув:
— Учитель, этот ученик будет относиться к тебе так же хорошо, даже лучше!
Шэнь Цинцю тихо усмехнулся, привычно отводя взгляд:
— Кто захочет, чтобы с ним обращались, как со своей матерью?
Несмотря на уклончивый ответ, Ло Бинхэ ярко улыбнулся, заключив Шэнь Цинцю

в крепкие объятия и падая вместе с ним на постель. За окном солнце только
начало клониться к горизонту, но никто не задумывался о времени. Широкая
ладонь скользнула под нижние одежды Шэнь Цинцю, лаская крепкие бёдра. К
удивлению юноши, бессмертный не собирался сопротивляться, с готовностью
приподнимаясь и послушно позволяя Ло Бинхэ раздевать его. Демона обуял
475/1036
сладостный трепет от осознания чужой покорности. Должно быть, его наказание
наконец подошло к концу, и это был способ Шэнь Цинцю вознаградить его за
послушание.
Оставшаяся одежда быстро оказалась на полу, и Ло Бинхэ на мгновение

залюбовался совершенно обнажённым бессмертным под ним. Его бледная кожа,
прозрачностью напоминающая драгоценную жемчужину, оставалась нетронутой,
за исключением шрамов прошлого. Взгляд демона упал на рубец, оставленный
Чэнлуанем; вновь поддавшись раздражению, он впился в него зубами, чуть
посасывая кожу, точно так же, как сделал это недавно ночью. Грудь Шэнь Цинцю
вздрогнула от незнакомого ощущения. Ло Бинхэ поднёс чужую ладонь к губам,
неторопливо выцеловывая длинный рубец. Шрам, оставленный Синьмо, всегда
будет напоминать ему, как именно подвеска вернулась к нему, заставив
осознать, что всё это время полудемон упрямо продолжал закрывать глаза на
доброту Шэнь Цинцю.
— Учитель, ты всё ещё не сказал этому ученику... — тихо напомнил Ло Бинхэ о

своём вопросе, в очередной раз демонстрируя завидное упрямство. Вместо
ответа Шэнь Цинцю сердито потребовал:
— Ты пытаешься допросить меня или уложить в постель?
Он не пытался уклониться от ответа, бессмертного действительно выводила из

себя неспособность ученика сосредоточиться на поставленной задаче. Ло Бинхэ
недоумённо моргнул, но после усмехнулся. Поговорить можно и позже,
настоящее поражение он потерпит, если испортит настрой Шэнь Цинцю. Он
переплёл свои пальцы с пальцами Шэнь Цинцю, вжимая того в кровать.
— Простите неуважение этого ученика к рвению Учителя... Вы позволите мне

позаботиться о вас?
476/1036
46. Неистовый
Когда Шэнь Цинцю проснулся, вокруг царила непроглядная темнота —

за окном стояла глубокая ночь, а свечей с вечера они не зажигали. Первым, что
он почувствовал, было ощущение чего-то тёплого и липкого в своём самом
уязвимом месте. Горный лорд пробормотал проклятия себе под нос; этот ребёнок
осмелился провалиться в сон, даже не покинув его тело! Медленно
перекатившись к краю кровати, он с трудом подавил тягучую дрожь в
утомлённых мышцах, чувствуя, как опавший член легко выскальзывает из него, а
из слегка пульсирующей дырочки вытекает струйка чужой спермы. Подняв
тонкий нижний халат, в спешке сброшенный на пол хижины несколько часов
назад, Шэнь Цинцю набросил его поверх истерзанного ласками тела. Он отдавал
себе отчёт, что сам спровоцировал юношу, но, по правде говоря, не ожидал, что
Ло Бинхэ впадёт в настоящее безумие и заставит его выдержать четыре
демонических оргазма подряд.
Шэнь Цинцю готов был объявить, что с него хватит и он уходит уже после того,
как Ло Бинхэ во второй раз наполнил его своим семенем. Бессмертный не
собирался баловать мальчишку, не говоря уже о том, что смертельно устал. Если
не пресечь подобное своеволие с самого начала, Ло Бинхэ ещё, чего доброго,
решит, будто ему всё позволено. К его досаде, полудемон, словно ненасытное
животное, всё ещё пытался уговорить своего учителя раскрыться перед ним в
третий раз.
— Ты не понимаешь, что значит «Нет»? — огрызнулся горный лорд, пытаясь

оттолкнуть руками нависающее над ним тело демона. Если раньше Шэнь Цинцю
наивно верил, что его наказание научило Ло Бинхэ повиновению, сомнения
развеялись, словно пыль на ветру, стоило убедиться, что послушание Ло Бинхэ
простиралось лишь до порога их спальни.
— Но ведь в Учителе по-прежнему столько энергии, он, конечно же, не сможет

оставить этого ученика в одиночестве? — юноша не ведал жалости в своих
настойчивых ласках, его руки искусно заставляли тело Шэнь Цинцю реагировать,
чутко отзываясь на каждое прикосновение. Пара непослушных рук, играющих на
его теле, как на диковинном музыкальном инструменте, стала гораздо смелее,
чем в их первую близость, украшая багровыми отметинами некогда безупречную
плоть. Ло Бинхэ знал, где касаться и с какой силой, чтобы не причинить боли
своему Учителю, нежность сменялась грубостью, приносившей лишь сладкую
истому и тягучее наслаждение. Шэнь Цинцю стиснул зубы в бессильной злобе на
самого себя, не способный вырваться из этого сладостного плена. Ему следовало
остановиться, пока его уязвимое тело не предало его, сдавшись без боя
настырным рукам Ло Бинхэ.
Бессмертный яростно вывернулся из объятий; что с того, если он сохранял

выносливость? Это не значит, что он должен возложить все её остатки на алтарь
ненасытной страсти Ло Бинхэ! На лице юноши вспыхнула зловещая улыбка в
ответ на чужую попытку к бегству; демон приподнял тело Шэнь Цинцю, почти
усаживая себе на колени. Горный лорд даже не успел возмутиться, когда Ло
Бинхэ стянул ярко-красную ленточку со своих волос и ловким движением
привязал чужие тонкие запястья к изголовью кровати.
— Ло Бинхэ, ты! — Шэнь Цинцю собирался добавить гневное «развяжи меня»,

когда почувствовал, как твёрдый налитый кровью член скользит вдоль ложбинки
477/1036
между ягодиц, плавно проскальзывая внутрь. После того, как его тщательно
растянули и уже дважды сполна насладились его телом, мышцы привыкли к
огромным размерам члена Ло Бинхэ и не оказали никакого сопротивления,
послушно раскрываясь навстречу.
Отрывистые вздохи и стоны слетали с его губ, пока любовник бесцеремонно и

размеренно толкался в него сзади. После нескольких часов любовных утех он уже
был растянут до предела и как следует смазан, Ло Бинхэ не видел
необходимости сдерживаться. Его бёдра дрожали от усилий, которые он
прилагал, чтобы удержаться на коленях, боясь, что ноги предадут его, и он
полностью опустится на горячую пульсирующую плоть, позволяя безжалостно
пронзать его снова и снова. Шэнь Цинцю сдержал подступающие слёзы от резкой
боли, когда потянул за связанные запястья, хватаясь за изголовье кровати для
равновесия. Демон полностью сосредоточился на равномерных движениях своих
бёдер, время от времени замедляясь, чтобы украсить спину Учителя багровыми
поцелуями. Любовные укусы, которые он оставил несколько ночей назад уже
побледнели, сейчас самое подходящее время, чтобы расписать бархатистую
кожу новыми отметинами. Получив полную свободу действий, демон пребывал в
приподнятом расположении духа, даже осмеливаясь дразнить своего Учителя.
— Видишь, Учитель? Твоё тело так сладко принимает меня...
Руки беспорядочно блуждали по его телу, поглаживая, пощипывая; широкая

ладонь обхватила чужой возбуждённый член, двигаясь верх-вниз в такт
собственным размашистым движениям мощных бёдер. Шэнь Цинцю всё ещё не
оставлял попыток развязать себе руки, пытаясь зубами распутать узлы, несмотря
на то, что всё его тело сотрясалось от силы толчков демона.
И всё же он предпочтёт умереть, нежели сломает деревянную перекладину в

изголовье кровати, и будет вынужден попросить пик Аньдин починить её. Плотно
сомкнутые на ленте зубы приглушали его постыдные крики, но краем глаза
бессмертный видел, что Ло Бинхэ наблюдал за его бесплодными попытками
освободиться со снисходительной улыбкой, не прекращая движения и раз за
разом попадая по сладкому местечку глубоко внутри него.
Ло Бинхэ чувствовал переполняющую его любимого злость, ощущая, как

внутренние мышцы, плотно обволакивающие его член, то и дело сокращались.
Пьянящее сочетание удовольствия и лёгкой боли лишь сильнее кружило голову,
заставляя с удвоенной силой вбиваться в податливое тело Учителя. Он ощутил
нотку сожаления, что рот Шэнь Цинцю оказался занят лентой, ему очень
хотелось услышать, как его любимый выражает свои бурные эмоции. Но один вид
этого гордого бессмертного, не оставляющего попыток вырваться из
опутывающей его запястья ленты, пока член его ученика пронзал его раз за
разом, рождал в глубине души демона грязное желание заполнить его своей
спермой до краёв. Движения ладони на члене Шэнь Цинцю ускорились,
приближая Учителя к долгожданной разрядке.
Зубы Шэнь Цинцю плотно сомкнулись на полоске ткани, чтобы удержаться от

постыдных стонов, разорвав узел в тот самый момент, когда ученик заставил его
кончить, семя мокрым пятном растеклось по смятым простыням. Оргазм обострил
все его ощущения до предела, заставив тело дрожать и содрогаться, приведя Ло
Бинхэ к кульминации. Хватка длинных пальцев на его талии усилилась, юноша
сделал ещё несколько глубоких толчков, наполняя Шэнь Цинцю горячим
семенем. Бессмертный затаил дыхание от ошеломляющего удовольствия и
переполняющего его гнева, каким-то образом пребывая в абсолютной
478/1036
уверенности, что Ло Бинхэ рассчитал всё до того момента, когда ему удастся
освободиться из захвата.
Но он был слишком измучен, чтобы выяснять отношения с этим зверем. Шэнь

Цинцю едва держался на своих дрожащих коленях, когда ненасытное животное
позади него ухватило его руками под колени и приподняло, прижимая Учителя
спиной к своей груди. Ло Бинхэ держал колени бессмертного высоко поднятыми
и прижатыми к груди горного лорда; его член продолжал оставаться глубоко
внутри. Щёки Шэнь Цинцю вспыхнули, когда он понял, что монстр внутри него
всё ещё наполовину твёрд, хотя кончил всего несколько минут назад. Понимая,
что мальчишка не упустит этот шанс, он предпринял попытку вырваться из
железной хватки Ло Бинхэ.
— Отпусти меня! — пальцы глубоко вонзились в предплечья, которые

удерживали его ноги прижатыми к груди, не заботясь о том, что его ногти
скребли, оставляя после себя тёмно-красные полосы.
Шэнь Цинцю с нарастающим ужасом почувствовал, как и без того внушительный

член внутри него начал неумолимо твердеть. Ему не было нужды спрашивать,
что так завело юношу, поскольку следующие слова дали ему ответ на
невысказанный вопрос:
— Ах, Учитель... Разве это не напомнило тебе... Как я оставил клятву на своей
коже?
Его язык дразняще коснулся кончика уха Шэнь Цинцю, обводя плавные очертания
ушной раковины, прежде чем горячие губы сомкнулись вокруг нежной мочки,
медленно посасывая. Его Учитель изо всех сил старался не реагировать, но,
услышав следующие слова, уже не мог притворяться равнодушным.
— В следующий раз напишешь что-нибудь на моём теле при помощи Сюя?
— Т-ты... совсем рехнулся?!
Бессмертный подавился вдохом, совершенно уверенный, что Ло Бинхэ

окончательно лишился рассудка. Неужели мальчишке до такой степени
нравилась боль, что он готов был подставить собственное тело под его клинок?
Шэнь Цинцю начинал думать, что безумие Ло Бинхэ не ограничивалось тем, что
он выбрал его; бессмертный просто угодил в западню этого демона, одержимого
с самого начала. Однако все его мысли так и остались при нём. Ло Бинхэ
уткнулся носом в его шею, словно несмышлёный птенец, игриво покусывая
оставленные ранее покрасневшие отметины, сейчас совершенно не похожий на
хищника, вгрызающегося в добычу.
— У тебя есть шрам от моего меча... Если подумать, это похоже на клеймо. Этот
ученик тоже хочет получить знак того, что он принадлежит Учителю, —
пробормотал он, кожу Шэнь Цинцю слегка покалывало от чужого горячего
дыхания.
Как насчёт того, чтобы я действительно выжег на тебе клеймо, мысленно

возмутился бессмертный. Все его возражения потонули в очередном стоне.
Плавно скользя рукой вверх, Ло Бинхэ зажал пальцами набухшую горошину
соска, медленно растирая. Плоть давно стала тёмно-красной от постоянных
посасываний и покусываний. Шэнь Цинцю непроизвольно дёрнулся, когда ученик
поскрёб сосок ногтем, тело невольно напряглось. Бессвязное ругательство
479/1036
сорвалось с губ, стоило почувствовать пульсацию затвердевшего члена у себя
внутри в ответ на его непроизвольное сжатие мышц. Ло Бинхэ издал утробный
рык, с очевидной улыбкой в голосе заметив:
— Учитель так нетерпелив...
— Замолчи, ты, ненасытное животное! — резко отозвался Шэнь Цинцю, отчасти

из-за неудовлетворённости тем, что оказался в столь невыгодной позиции,
отчасти из-за гнева на непослушание мальчишки.
Ло Бинхэ метания бессмертного, казалось, совершенно не беспокоили; вторая

рука медленно провела по члену Шэнь Цинцю, размазывая его собственную
сперму по стволу, заставляя опавший член снова затвердеть. Горный лорд
отвернулся в сторону, не желая смотреть, как собственное тело предаёт его,
отвечая на умелые ласки с нетерпением девственника. Он был почти оскорблён
великолепными навыками демона в любовных утехах, поскольку, в противном
случае, он мог бы, по крайней мере, отчитать того за неопытность!
— Учитель должен взять на себя ответственность, ведь это по твоей воле мне
пришлось воздерживаться так долго, познав вкус твоей сладости, —
промурлыкал маленький дьявол, очерчивая большим пальцем набухшую головку,
ногтем проскальзывая в щель уретры. Ло Бинхэ издал короткий довольный
смешок, почувствовав, как тело, пойманное в ловушку его объятий, подрагивает
в ответ на смелые действия.
— Мнн, неудивительно, что ты обзавёлся гаремом из нескольких сотен женщин,

похотливая скотина! — Шэнь Цинцю всё же не удержался от саркастического
замечания, от которого полудемон пришёл в неописуемый восторг. Уж не
завидует ли Шэнь Цинцю его бывшим жёнам?
— Ты ревнуешь, Учитель?
Шэнь Цинцю не ответил, и Ло Бинхэ замер в ожидании, что гордый бессмертный

примется отрицать и притворяться, будто ему всё равно. В очередной раз
Учитель обманул все его ожидания, горячо ответив:
— Да, этот учитель ревнует. Будь у меня хотя бы половина женщин, которых ты
укладывал в постель, этому мастеру не пришлось бы беспокоиться о бессонных
ночах, — откровенно поведал Шэнь Цинцю своему ученику. Хотя Ло Бинхэ
прекрасно знал, что его возлюбленный не таил неподобающих замыслов, он не
желал даже допускать мысль, что кто-то будет составлять Шэнь Цинцю
компанию в постели, нежно убаюкивая перед сном. Его неосторожная насмешка
обернулась против него, бумерангом ударив под дых вспышкой
собственничества.
Пальцы Ло Бинхэ впились в бёдра Шэнь Цинцю, достаточно сильно, чтобы

оставить синяки вдобавок к тем, что уже россыпью украшали чужое тело. Он
приподнял по-девичьи тонкую талию своего возлюбленного и, когда его
напрягшийся член уже почти собирался выскользнуть из разгорячённого тела,
резко толкнулся сразу на всю длину. От внезапной свирепости с губ Шэнь Цинцю
сорвался удивлённый вскрик, внушительный член вторгался в его тесную
глубину, растягивая плотные стенки кишечника до предела и вызывая
мучительное ощущение заполненности.
— Учитель, прошу, даже не пытайся воплотить в жизнь эту идею... Я

480/1036
единственный, кто имеет право согревать твою постель, слышишь?
За недовольным рыком последовали яростные толчки, пока ученик практически

насаживал его на свой налившийся кровью член.
Ло Бинхэ словно наказывал его, и заданный темп оказался слишком

безудержным для порядком оскорблённой пятой точки Шэнь Цинцю, которая
отзывалась пошлым смачным шлепком каждый раз, когда Ло Бинхэ опускал его
вниз.
— Пп-помедленнее... Проклятье..! — он едва мог связно говорить, а о том, чтобы

составлять цельные фразы, извиваясь от пыток проникновения с такой
безжалостной скоростью, даже речи не было. Голос Ло Бинхэ раздался прямо над
его ухом, прошептав, почти касаясь порозовевшей щеки губами:
— Ты действительно хочешь медленнее?.. — по какой-то причине участливый тон

вовсе не успокаивал.
Шэнь Цинцю одолевало плохое предчувствие. Прежде чем он успел ответить, Ло

Бинхэ действительно остановился. Вместо этого он повращал бёдрами, задевая
длинным членом чувствительные мышцы Шэнь Цинцю, от чего его уставшие
бёдра скручивало от сладострастных спазмов. Настойчиво прижимая набухшую
головку к тому самому местечку, из-за которого перед глазами Шэнь Цинцю то и
дело вспыхивали и взрывались звёзды, Ло Бинхэ удовлетворённо зашипел,
чувствуя, как обволакивающая его теснота нетерпеливо сжалась. Сейчас, когда
его ученик замедлился, бессмертный впервые по-настоящему осознал и в полной
мере прочувствовал размеры орудия, пронзающего его тело. Это оказалось
гораздо мучительнее, чем ожидал Шэнь Цинцю. Впечатляющая длина Ло Бинхэ
вызывала невыносимое тягостное ощущение, и каждый цунь, пока член скользил
обратно в скользкое растраханное отверстие, отзывался сладостным
томительным чувством.
— А-ах... Ты делаешь это нарочно..!
— Разве Учитель сам не просил помедленнее?
Всё-таки это оказалась плохая идея. Измотанный Шэнь Цинцю просто хотел,
чтобы эта сладостная пытка завершилась, после чего он мог бы проспать целый
день.
— Хватит дурачиться, — потребовал он, сам насаживаясь на чужой член со

звонким шлепком. Это оказалось неплохим стимулом, его ученик резко выдохнул
сквозь сжатые зубы.
— Так значит теперь ты хочешь быстро? — вращения бёдер замедлились в

ожидании ответа Учителя.
— Я просто хочу закончить и лечь спать, — Шэнь Цинцю вновь опустил бёдра, на
резкое движение ученик отозвался счастливым поскуливанием от глубокого
проникновения.
Ло Бинхэ выскользнул из тела Шэнь Цинцю, прижимая того к кровати. После

длительного растяжения его дырочка неловко дёрнулась от ощущения внезапной
потери, усиливая смущение Шэнь Цинцю, но у того не было времени раздумывать
над этим, когда его любовник навалился сверху, врываясь в его тело одним
481/1036
слитным движением.
Тело Шэнь Цинцю содрогнулось, заставив того кусать губы почти до крови,
пытаясь сдержать громкий крик. Ло Бинхэ голодным взглядом уставился в
раскрасневшееся лицо под собой, ладони твёрдо удерживали талию
бессмертного на месте, пока он врывался сильно и быстро. Ему не терпелось
проверить, как долго его Учитель сможет выдержать. Ло Бинхэ быстро учился; он
уже успел изучить все слабые места Шэнь Цинцю. Демон не видел нужды
пресекать бесплодные попытки возлюбленного закрыть себе рот, не сомневаясь,
что сможет добиться от бессмертного сладострастных стонов. Просунув ладони
под поясницу и приподняв талию, Ло Бинхэ немного изменил угол
проникновения, чтобы проникать ещё глубже в покрасневшую дырочку.
Неприличные хлюпающие звуки, наполняющие небольшую спальню, когда его

анус приоткрывался, силясь принять в себя внушительные размеры Ло Бинхэ, и
громкие шлепки бёдер по его ягодицам, достигали слуха Шэнь Цинцю, заставляя
его извиваться от невыносимого удовольствия. Он уже был так близок к
разрядке, когда Ло Бинхэ протянул руку, сжимая его истекающий смазкой член у
самого основания. Полуприкрытые глаза Шэнь Цинцю распахнулись, он с
негодованием уставился на ученика, хотя взгляд и вполовину получился не таким
грозным, как он надеялся, из-за исказившего лицо бессмертного желания.
— Т-ты... отпусти..!
— Учитель... Подожди меня...
Ло Бинхэ издал глухой стон, его бёдра словно жили своей собственной жизнью и
продолжали двигаться, неистово вбиваясь в и без того истерзанную задницу
Шэнь Цинцю. Бессмертный протянул свободные сейчас руки к ладони ученика,
пытаясь заставить ослабить хватку. Его тело полностью обессилило, истощённое
волнами нахлынувших ощущений, лишивших его способности
сконцентрироваться на чём-либо, кроме внушительного члена, пронзающего его.
Хватка Ло Бинхэ оставалась крепкой; этого оказалось достаточно, чтобы не
причинить ему боли, но ощущение приближающегося экстаза казалось
невыносимым, особенно когда он не видел выхода, чтобы ослабить эту муку. Из
горла Шэнь Цинцю вырвался недовольный вскрик, ладонь в слепом раздражении
ударила ученика в грудь.
Гнев делал Шэнь Цинцю удивительно красивым, щёки раскраснелись от

напряжения. Взгляд пылал от ярости, на ресницах подрагивали крупные
блестящие слезинки; даже в такой момент он словно бросал вызов. Видеть того,
кого он желал всем сердцем, таким уязвимым под собой, оказалось невыносимо
заманчивым зрелищем; демон ощутил, как жар в паху становился всё горячее. Из
горла Ло Бинхэ вырвалось гортанное рычание, когда он ещё сильнее качнулся в
тело, пойманное в ловушку его рук. Нагнувшись в поисках поцелуя, Ло Бинхэ
проглотил все до единого звуки, срывающиеся с чужих губ, наконец отпустив
напряжённый член, чтобы обеими руками прижать к себе податливое тело ещё
ближе в слепой неодолимой тяге. Бессмертный обхватил демона ногами, сомкнув
лодыжки за поясницей, подмахивая в такт резким толчкам. Шэнь Цинцю не
сдержал пронзительного вскрика, когда кончил, горячая сперма выплеснулась на
и без того испачканный живот. Ло Бинхэ сладко простонал, кончая глубоко
внутри бессмертного в четвёртый раз. Руками он плотно обхватил чужую
поясницу, словно желая убедиться, что Шэнь Цинцю не сможет двинуться, пока
Ло Бинхэ не опустошит себя в него до последней капли.
482/1036
После этого Шэнь Цинцю провалился в сон, не обращая внимания на попытки
своего ученика заговорить с ним, и проснулся только сейчас, гораздо бодрее, чем
был в последние несколько дней. Теперь, когда его никто не отвлекал, он мог
спокойно обдумать слова Ло Бинхэ прошлой ночью и, вспомнив слова Демона
Снов, пришёл к выводу, что мальчик действительно не мог читать его мысли. Все
свои действия он обдумывал, исходя из предположения, что Ло Бинхэ
безоговорочно понимает его и действует в соответствии с его убеждениями.
Отчасти именно поэтому он не удосужился сообщить мальчику свои планы
относительно собрания в храме Чжаохуа, не сомневаясь, что тот не подведёт.
Демон действительно выполнил всё в точности, как он и предполагал, но, скорее
всего, это зависело от его природной способности к адаптации, а не от
понимания мыслительных процессов Шэнь Цинцю.
Чем больше Шэнь Цинцю размышлял над этим, тем больше смысла приобретали в
его глазах его собственные действия, когда он впервые проснулся и находился в
состоянии, граничащим с безрассудным лихорадочным сном. Душа его оказалась
разбита на сотни мельчайших осколков и вновь восстановлена; неудивительно,
что он не полностью продумал долгосрочные последствия своего поведения с Ло
Бинхэ. Он лишь подумал — «да пропади оно всё пропадом, всё равно этому парню
всё известно», и отбросил всякую осторожность. А иначе позволил бы он Ло
Бинхэ столь безрассудно и бесстыже заполучить его с первой попытки?
Но понял он всё это слишком поздно; действия Шэнь Цинцю уже оставили свой
след. Всё вернулось на круги своя, а точнее, он сам проложил этот путь. Теперь
уже бессмысленно пытаться что-то скрыть, так как он просто позволил демону
взять себя, не прилагая ни малейших усилий. Будь прокляты его застарелая
неуверенность в себе и желание быть нужным, подумал Шэнь Цинцю без тени
сарказма. В противном случае он не позволил бы Ло Бинхэ с такой лёгкостью
уложить его в постель. Конечно, никто не стал бы его обвинять, ведь он лишь
недавно вернулся к жизни, но гордость Шэнь Цинцю не дала ему так просто
признать свою уязвимость.
А теперь мальчишка пребывал в непоколебимой уверенности, что в любой

момент может затащить его в постель, да к тому же посмел заснуть, не вытащив
из него свой член! Шэнь Цинцю поёжился от неприятного ощущения, чувствуя,
как что-то липкое сочится из его ноющей пятой точки. Он с ног до головы
выпачкан физиологическими жидкостями, покрыт ссадинами и укусами.
Настоящее дикое животное, мысленно проклинал горный лорд. Больше всего на
свете прямо сейчас Шэнь Цинцю хотел понежиться в тёплой воде, и кого волнует
сколько сейчас времени. Он как раз собирался подняться, когда крепкая рука
обхватила его за талию, а горячие губы прижались к спине.
— Учитель, ты куда? — низкое урчание демонстрировало явное нежелание

оставаться одному. Шэнь Цинцю сурово шлёпнул по чужой руке.
— Пусти, не твоя забота, — огрызнулся он.
Ло Бинхэ хмыкнул и привстал, лишь сильнее обхватывая руками.
— Ты, на пол и на колени, сейчас же! — прорычал Шэнь Цинцю, отказываясь и

дальше идти на поводу у своего бесстыжего ученика. К его чести, мальчишка
послушно встал с кровати и опустился перед ним на колени, всё ещё
обнажённый. Взгляд бессмертного упал на чужой вызывающе торчащий член,
вспыхнув от негодования, Шэнь Цинцю накрыл его сверху ступнёй. Удивление,
мелькнувшее на лице его ученика, почти вызвало у него улыбку, пока он сидел
483/1036
на краю кровати, одной ногой крепко прижимая мужское естество Ло Бинхэ.
— Не думай, что этот учитель не накажет тебя, если не будешь следовать

приказам, — не удержался Шэнь Цинцю от угрозы.
Любой мужчина относился к этому уязвимому месту с особым трепетом, опасаясь

боли и травм. Ло Бинхэ стоило бы научиться почаще удерживать свой член в
штанах, иначе Шэнь Цинцю всерьёз начинал беспокоиться, что его поясница не
выдержит. Повелитель демонов какое-то время хранил молчание. Но когда Ло
Бинхэ вновь посмотрел на него, на его губах играла странная улыбка.
— Учитель, тебе стоило использовать обе ноги.
Шэнь Цинцю подумал, что ослышался. Тем временем Ло Бинхэ поднял его вторую
ногу, устраивая на своей промежности, руки по-хозяйски легли на чужие бёдра,
когда он втиснул себя между ног Шэнь Цинцю.
— Что за...
Ло Бинхэ протянул руки к его талии, медленно развязывая тонкий пояс и разводя
в стороны полы нижнего халата, бросая взгляд на его мягкий член и россыпь
засосов на бёдрах. Вид любовных отметин на теле бессмертного оказался
невероятно опьяняющим, смесь слабых оттенков пурпурного и багрового стали
очевидным доказательством, что этот человек всецело принадлежит ему. Горный
лорд изо всех сил пытался сбросить чужие руки, но безрезультатно; Ло Бинхэ
перенёс свой вес на ноги. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Шэнь
Цинцю потрясённо осознал, что плоть под его ступнями неумолимо твердеет.
Зажатый телом Ло Бинхэ так, что лишь его лодыжки могли свободно двигаться,
он попытался дёрнуть пяткой, но пальцы его ног невольно обвились вокруг
исходящей соком головки. Бессмертный потерял дар речи. Неужели этот хищный
монстр возбуждался от того, что он наступил на него? Он не желал знать, откуда
у мальчишки столько выносливости, и ещё меньше — получал ли он удовольствие
от боли. После высказанного Ло Бинхэ желания подставиться под клинок Сюя,
Шэнь Цинцю не нравилось, в каком направлении текли его мысли.
— Уйди, этот учитель устал, у него нет сил. Справляйся своими силами, —
откровенно заявил Шэнь Цинцю, но чуткие пальцы Ло Бинхэ продолжали нежно
ласкать его поясницу, будто всё это ровным счётом ничего не значило. И, видимо,
так оно и было.
— Учителю нет нужды беспокоиться об этом, этот ученик знает тело Учителя
лучше, чем своё, — ответил своенравный ребёнок, втискивая затвердевший член
между его ступней. Шэнь Цинцю на своём веку повидал немало распутных
шалостей, но впервые видел, чтобы кто-то использовал ноги — мало того, его
ноги, — чтобы порадовать себя. Его гнев разгорелся с новой силой после участия
против воли в столь унизительном опыте, когда нижнюю половину его тела
обожгло неясное жжение.
Немного похоже на слабый зуд, отчего нестерпимо хотелось почесаться,

расцарапать, этакое лёгкое, но устойчивое покалывание. Словно кто-то
дотронулся до него там, где кожа наиболее чувствительная, и осторожно разжёг
пожар. К его удивлению, вялый член дёрнулся в ответ на прикосновения Ло
Бинхэ, хотя Шэнь Цинцю не сомневался, что у него совершенно не осталось сил
после изнурительной ночи. Вид его собственной эрекции, медленно набирающей
силу, когда ученик нежно прихватил губами головку, заставил его содрогнуться
484/1036
от ощущения неправильности. В голове вспыхнуло смутное воспоминание, словно
он испытывал нечто подобное однажды целую жизнь назад. Бессмертный в
ярости дёрнул Ло Бинхэ за прядь волос, требовательно вопрошая:
— Когда ты успел напоить меня своей кровью?
Кожа на голове едва ощутимо покалывала, но Шэнь Цинцю мало волновали

чужие неудобства. Обуреваемый яростью, мужчина ненароком усилил нажатие
ступней, создавая приятное трение. Ло Бинхэ и подумать не мог, что
бессмертный окажется столь талантлив в подобном. Он качнул бёдрами,
проталкивая свой член вверх, чувствуя его нетерпеливую пульсацию, когда
пальцы Шэнь Цинцю рефлекторно дёрнулись и царапнули кончик. Однако на
самом деле его возлюбленный метался между ощущением безграничного ужаса
и бесконтрольного гнева, не оставляя попыток высвободить ноги. Ему было
совершенно невдомёк, что его борьба привела лишь к тому, что член демона
неумолимо твердел от меняющегося давления его ступней, а восхитительные
прорехи между его мягкими пятками и подушечками пальцев открывали
невероятные перспективы для толчков Ло Бинхэ.
— Как учитель понял, что это кровь? — промурлыкал он, целуя кончик
полувставшего члена Шэнь Цинцю, после чего сомкнул губы над головкой, слегка
посасывая. На этот раз его нижняя половина определённо отреагировала куда с
бо́ льшим энтузиазмом, заставив Шэнь Цинцю пробормотать проклятие себе под
нос.
— Как иначе я мог бы почувствовать возбуждение, если я совершенно выбился из

сил... Ло Бинхэ, остановись..!
Демон зажал рукой основание его члена, продолжая языком дразняще

поглаживать щель уретры и наслаждаясь терпким мускусным ароматом своего
возлюбленного. Шэнь Цинцю извивался всем телом, но он изначально находился
в невыгодном положении, от чего сдерживаться становилось всё сложнее.
— Бинхэ, о-отпусти..! Проклятье, как ты вообще смог возбудиться от моих ног?!
— Учитель... Каждая твоя частичка кажется мне соблазнительной. Это таким

образом ты пытался призвать меня к порядку? Мой Учитель так хорош в том,
чтобы заводить других, это беспокоит этого ученика, — игриво проворковал Ло
Бинхэ, наслаждаясь волнами скрытой паники, которая через край плескалась в
широко распахнутых глазах напротив. Бессмертный проклинал себя за сомнения,
пока его член уже практически истекал предэякулятом, а всё потому, что Ло
Бинхэ воспользовался демонической кровью, чтобы пробудить его желание.
Будто одного этого было недостаточно, Шэнь Цинцю чувствовал, как липкая
предсеменная жидкость пачкает подошву его ступней, горячая и пульсирующая
плоть прижималась к пяткам всё теснее, пока мокрый кончик пытался нырнуть в
узкую расщелину пальцев ног. Он больше не вырывался в полную силу, поскольку
его нога всё-таки соскользнула, и невероятное ощущение твёрдого горячего
члена, потирающего его ступню, оказалось слишком ошеломляющим.
С того места, где Ло Бинхэ преклонил колени, ему открывался прекрасный вид на
живот Шэнь Цинцю. На бледной коже, испачканной потом и спермой, маленькая
аккуратная впадинка привлекла его внимание. Решив, что живот Учителя
незаслуженно оказался обделён вниманием, Ло Бинхэ оторвался от
подрагивающего члена, чтобы скользнуть юрким языком в глубину пупка. В тот
же миг тело Шэнь Цинцю мелко затряслось в капкане чужих рук; бессмертный
485/1036
низко опустил голову, пытаясь скрыть выражение лица за ниспадающим
водопадом волос, и прижал ладонь к губам от неожиданного ощущения.
Ло Бинхэ удивлённо взглянул на бессмертного, на лице которого застыла маска

недоверия. Красивое лицо озарила яркая улыбка, будто он совершил великое
открытие. На этот раз Ло Бинхэ сомкнул губы на коже и нырнул языком глубже в
пупок Шэнь Цинцю, пытаясь заполнить его целиком. Учитель изгибался в его
руках, щёки горели от мучительных сладострастных импульсов, которые
движения пылкого языка посылали вдоль позвоночника. Похоже, ему удалось
найти ещё одно слабое место Шэнь Цинцю, зловещая улыбка Ло Бинхэ стала
шире. Он продолжил безжалостно атаковать милый пупок Учителя, чувствуя, как
мышцы живота дрожат и сокращаются под кончиком языка, пока он нежно
обводил контур впадинки, несколько раз неглубоко погружаясь, прежде чем
нырнуть до самого конца.
Шэнь Цинцю предпринял ещё одну попытку дёрнуть наглеца за волосы, но силы
давно оставили его. Кто бы мог подумать, что его самым слабым местом
окажется эта небольшая впадинка в животе, на которую даже сам Шэнь Цинцю
не обращал внимания до сегодняшнего дня. Его член тоже не оставляли без
внимания, широкая ладонь ученика ласкала Шэнь Цинцю жёсткими
размашистыми движениями. Большой палец прочертил выступающие венки,
прежде чем рука обхватила основание, несильно сжимая. Постоянное трение
затуманивало разум, а волнующие искры удовольствия от плавных движений
языка в пупке заставляли его дрожать от смущения. Он слабо шлёпнул Ло Бинхэ
по плечу, в ответ юноша несильно прикусил кожу на животе. С его губ сорвался
приглушённый всхлип, который, к его огорчению, не остался незамеченным.
Юноша улыбнулся, будто сам получал незабываемое удовольствие, и один взгляд
на эту улыбку вызвал ощутимую дрожь вдоль позвоночника Шэнь Цинцю.
Горный лорд сомневался, что его ещё можно чем-то удивить, однако, этому
испорченному ученику это удалось! Ло Бинхэ ласкал его своим ртом и рукой, пока
удовлетворял самого себя его ногами! Шэнь Цинцю чувствовал, что его
мировозрение в очередной раз пошатнулось благодаря бесстыдным действиям
этого безумца. Выносить дразнящее вылизывание пупка становилось по-
настоящему невозможно, когда к нему присоединилось размеренное
поглаживание влажного от смазки члена. Хотя Шэнь Цинцю и чувствовал себя
униженным от столь беспутных действий, он всё ещё пытался выдержать
сладострастную атаку на свой изнеженный пупок.
Почувствовав, что Учитель уже на грани, Ло Бинхэ наконец отстранился, толкая

бессмертного на спину и наваливаясь сверху. Прижав колени своего Учителя к
груди, повелитель демонов скользнул членом между ягодиц Шэнь Цинцю, мягко
потирая набухшее отверстие. Его анус не нуждался в подготовке, он всё ещё
оставался влажным и хорошо растянутым после жаркой ночи. Шэнь Цинцю
хватило сил придать своему голосу уверенности, когда он зарычал:
— Ты не понимаешь человеческий язык, животное?
Однако, учитывая его позу, слова прозвучали далеко не так угрожающе, как он
надеялся. Лицо, покрасневшее от ярости и бесстыдного желания, было ещё
менее убедительным. Тем не менее, Ло Бинхэ позволил себе удовольствие пойти
на поводу у вздорного нрава своего Учителя, продолжая дразнить его вход
лёгкими нажатиями, но не проникая дальше.
— Учитель, если ты ответишь на мой вопрос, этот ученик обещает, что прекратит,
486/1036
— предложил он, лицо Шэнь Цинцю ещё больше помрачнело.
— Ты можешь просто спросить, как нормальный человек? Не обязательно

прибегать к подобному. Что за вопрос заставил тебя так обращаться со своим
учителем? — слова горного лорда имели смысл, хотя нельзя сказать, что его
ученика это переубедило.
Ло Бинхэ оставался глух к чужому возмущению, он опустился ниже к лицу Шэнь

Цинцю, с расстановкой прошептав:
— Я хочу знать, что заставило тебя поступить так в ущелье Цзюэди.
Бессмертный окаменел, услышав чужую просьбу; заметив нахмуренные брови, Ло

Бинхэ с лёгкостью мог представить, как Шэнь Цинцю мысленно перебирает
возможные варианты. Он не собирался отпускать своего Учителя без ответа,
поэтому торопливо добавил:
— Я спрашиваю лишь об этой жизни. Мне действительно нужно знать. Я лишь

понял, что тобой двигала вовсе не ненависть... Пожалуйста, прошу, помоги мне
успокоить мои тревоги, Учитель.
Его просьба шла от самого сердца, и на этот раз она достигла Шэнь Цинцю.
Взгляд бессмертного, казалось, немного смягчился, но выражение лица
оставалось серьёзным.
— Это будет не тот ответ, которого ты ждёшь, — начал повелитель пика, но Ло

Бинхэ был готов услышать подобное. Он кивнул, немного отодвигаясь, чтобы
помочь бессмертному принять сидячее положение. Ло Бинхэ выглядел
необычайно торжественно, когда промолвил:
— Пока это истина, этот ученик будет внимать каждому слову.
Увидев столь открытое проявление искренности, горный лорд немного

расслабился. В конце концов, именно Ло Бинхэ пострадал сильнее всех. Он имел
право знать правду, и он требовал ответы.
— Ты помнишь собрание, на котором обсуждалась осада горы Байлу и роль,

которую сыграла твоя мать в этих событиях?
— Да... Учитель, когда я видел воспоминания старого главы дворца, у меня

возникли подозрения, но... Ты уже тогда знал, что Тяньлан Цзюнь мой отец?
У Шэнь Цинцю совершенно вылетело из головы, что мальчик видел его разговор
со стариком. В ответ он кивнул, пустившись в объяснения:
— Во время собрания Союза бессмертных этот учитель увидел реакцию старого

мастера на твоё лицо. Я думал, что внешностью ты пошёл в Деву Су, поэтому его
реакция пробудила во мне ряд подозрений... Но, когда ты потерял над собой
контроль в ущелье Цзюэди, именно тогда я полностью уверился в том, что твоим
отцом был Тяньлан Цзюнь. Далеко не каждый демон мог приблизиться к Су Сиянь
и уйти невредимым. Этот учитель также наблюдал за ходом осады, поэтому я не
сомневаюсь в силе твоей крови. Я представил себе возможные разрушения,
которые неминуемо бы случились, если школа Цанцюн решила бы укрывать тебя,
пока ты был не в состоянии контролировать свои силы.
487/1036
Горный лорд ни на миг не спускал своего взгляда с лица юноши, несмотря на
жестокие слова, которые слетали с его губ:
— Будь то твоя бесконтрольная сила, или старый дурак, строящий из себя

лжепророка, всё это в одночасье могло растоптать нашу школу... Ты угрожал
безопасности хребта Цанцюн. Я выбрал сперва защитить школу. Что касается
тебя... Прятать тебя казалось практически невозможным, учитывая мощь и
ресурсы дворца Хуаньхуа. Поэтому для всех ты должен был умереть и сгинуть с
лица земли в ту самую ночь.
— Поэтому ты спрятал меня в Бесконечной Бездне?..
Шэнь Цинцю усмехнулся наивности чужого вопроса.
— Спрятать? Какая позитивная формулировка. Я сделал это, зная, что ни одному

человеку не удалось спастись, хотя и думал, что в случае наследников
демонической крови всё возможно.
— Но ты думал, что я вернусь, — пробормотал юноша, вспомнив их давний

разговор в подземелье Водной тюрьмы. Шэнь Цинцю верил, что он сумеет
возвратиться из Бездны. Возможно, остатки воспоминаний их прошлой жизни
вселили в него эту уверенность, даже если он не понимал почему. Его Учитель
говорил так, словно ожидал осуждения, и Ло Бинхэ, возможно, придерживался
бы того же мнения, если бы не заглянул в глубины его памяти. Несмотря ни на
что, Шэнь Цинцю принял решение спрятать его. Он сделал упор на важности
школы, но Учитель не понимал, что его слова подразумевают кое-что ещё. От Ло
Бинхэ не укрылось, что помимо побуждения защитить школу, бессмертный
стремился не дать ему угодить в лапы старого главы дворца. Шэнь Цинцю
принял во внимание возможность того, что даже школа может его подвести, и
решил пойти самым действенным путём.
Его кулаки что есть силы сжимали простыни, а сердце колотилось в ожидании,
как безумное. Шэнь Цинцю сделал ставку на его демоническое наследие; он
знал, что безопасность Ло Бинхэ зависит от его силы.
— Учитель, ты думал... Бесконечная Бездна разбудит мою кровь демона? — голос

звучал хрипло, юноша старался смотреть так твёрдо, как только мог. Шэнь
Цинцю поджал губы, словно готовый признать это. Однако вместо этого ответил:
— Твоя демоническая кровь к тому времени уже пробудилась, но ты не мог

держать её под контролем. Увидев, что Бесконечная Бездна разверзлась, этот
мастер подумал, что она может стать искусственно созданным божественным
бедствием для тебя. Я осознавал риски, но всё же принял решение сбросить тебя
в ад, — по губам скользнула горькая улыбка после воспоминаний о роковом
решении.
Божественные бедствия были общеизвестны в их мире. Это путь, который

следовало пройти каждому совершенствующемуся, чтобы достичь нового уровня
духовных навыков. Любая форма скорби смертельна, многие
совершенствующиеся погибли, пытаясь преодолеть самих себя. Шэнь Цинцю
заставил его пройти через это испытание в отчаянной попытке овладеть
собственным наследием. Ошеломляющее осознание потрясло Ло Бинхэ. Он
чувствовал, словно оказался на седьмом небе; его Учитель действительно
заботился о нём, пусть и не совсем привычными методами. И всё же страх, что он
может значить в сердце своего Учителя не так много, не отпускал его. Спрятав
488/1036
своё огромное облегчение за маской серьёзности, вместо этого юноша
недовольно нахмурился.
— И снова эта твоя школа... — проворчал Ло Бинхэ. Он был счастлив услышать

истинную причину, но упоминание о хребте Цанцюн стало ложкой дёгтя в этой
бочке мёда. Шэнь Цинцю выбрал более безопасный путь для школы по сравнению
с тем, что он уготовил своему ученику. Горный лорд, однако, не видел причин
для жалоб.
— Школа Цанцюн — это дом, в который Хуа Цин... то есть ты, привёл меня, —
кратко возразил он. Он отказывался понимать, отчего Ло Бинхэ вздумалось
жаловаться на то, что он вручил ему собственными руками. Бессмертный очень
сомневался, что Ло Бинхэ привёл бы его в место, к которому сам испытывал
отвращение. Хотя с другой стороны, Шэнь Цинцю напомнил себе, что его ученик
также питал слабость к сомнительным способам расправы над своими врагами.
Само собой, этот глупый ребёнок понял его слова совершенно превратно. Шэнь
Цинцю дорожил школой Цанцюн, потому что это был подарок Ло Бинхэ! Похоже,
склонность бессмертного к недоразумениям не уменьшилась ни на йоту. Столь
непривычно искренняя и наивная фраза из уст его Учителя заставила сердце
юноши жарко трепетать, повелитель демонов больше не мог сдерживаться.
Одним плавным движением Ло Бинхэ потянул Шэнь Цинцю на себя, погружаясь в
горячую тесноту его тела.
— Шэнь Цзю... Шэнь Цинцю... Ты и правда сводишь меня с ума!
Ло Бинхэ бормотал эти имена, словно в бреду, будто он раз и навсегда попал под
колдовские чары, крепко прижимаясь к стройным бёдрам бессмертного, лаская
член в такт быстрым толчкам. Шэнь Цинцю уже с трудом удавалось удерживать
себя в вертикальном положении, а тем более сопротивляться ненасытным
движениям своего ученика, чувствуя, как его исполинский член попадает по
простате с каждым ударом бёдер. Грубые движения заставили его Учителя
задыхаться, ловя ртом обжигающий воздух. Восхитительные, покрасневшие от
застывших жемчужин слёз глаза прищурились, глядя на негодяя перед собой
сквозь поволоку острого желания, и бессмертный бессильно ударил кулаком по
широкой груди, старательно игнорируя, насколько на самом деле мощными были
мышцы демона под его ладонью.
— Т-ты маленький придурок... Хватит называть меня по имени, угх... Ты обещал

слезть с меня! — вскрикнул Шэнь Цинцю приглушённым голосом, изо всех сил
стараясь не запинаться от ощущений того, как обжигающая плоть Ло Бинхэ
пронзает его многострадальную пятую точку.
К его досаде Ло Бинхэ лишь улыбнулся, улыбка становилась всё шире от

чувственных волн наслаждения, порождённых тем, как гладкие внутренние
стеночки призывно сжимались вокруг него, несмотря на все протесты. Всё тело
его возлюбленного блестело от пота в тусклом предутреннем свете, лаская взор
и давая в полной мере насладиться видом любимого тела. Как мог Ло Бинхэ
позволить Шэнь Цинцю избежать его когтей?
— Я слез, сейчас ты сверху. К тому же... — он сделал паузу, чтобы медленно

толкнуться вверх, заставив Шэнь Цинцю подавиться вдохом, когда горячий член
проскользнул ещё глубже; бессмертный чувствовал, как он почти растягивал его
живот. — Ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Учителем в постели? Этот
ученик рад подчиниться, — усмехнулся он.
489/1036
Горный лорд испытал огромное искушение ударить демона по лицу, если бы не
внезапное осознание. Он совершенно не заметил, что Ло Бинхэ продолжал
называть его Учителем во время их любовных утех, настолько он привык к этому
обращению. Краска смущения залила щёки и шею бессмертного, стоило осознать
этот факт.
— Тогда замолчи и н-н... никак меня не зови..! — прошипел Шэнь Цинцю, пытаясь
спасти жалкие крохи своего достоинства. Ученик вгляделся в его лицо, на губах
вновь заиграла та самая улыбка, которая вгоняла горного лорда в дрожь.
— Шэнь-гэгэ...
Тело бессмертного напряглось после услышанных слов. Ло Бинхэ хрипло

простонал, его член пульсировал, требуя разрядки в глубине напряжённого тела
— Тебе понравилось, Шэнь-гэгэ? — соблазнительно промурлыкал он, от чего

щёки его Учителя окрасились малиновым румянцем.
— Как ты можешь быть столь бесстыден? — отрезал Шэнь Цинцю, его мысли
путались, и бессмертный совершенно не знал, как реагировать на интимное
обращение этого нахального мальчишки, особенно учитывая, что до этого
момента его никто и никогда так не называл. Ощущение огромного члена,
непрерывно пронзающего его нутро с такой мощью, что Шэнь Цинцю всерьёз
опасался, что тот может пробиться сквозь живот, и подавно не способствовало
ясности мысли. Одна из ладоней Ло Бинхэ соскользнула с искусанного бедра,
небрежно поглаживая впадинку пупка. Пьянящее чувство погружения
необъятным пламенем охватило Шэнь Цинцю, пока он безотчётно наблюдал, как
большая ладонь ласкает его слабое место.
— Хм... Так значит, у Шэнь-гэгэ ещё достаточно энергии для нравоучений?
Подушечка большого пальца игриво прижалась к впадине пупка, заставляя

Учителя извиваться на его коленях.
— Шэнь-гэгэ восхитителен, не знал, что тебе нравится, когда я играюсь с ним, —

поддразнил Ло Бинхэ, лишая Шэнь Цинцю дара речи и в то же время слегка
проводя ногтем по краешку пупка. Одновременно он возобновил неистовые
движения своих бёдер, погружая свой требующий разрядки член в волнующий
жар тела Шэнь Цинцю. Бессмертный слегка качнулся вперёд, вынужденный
упереться рукой в широкую грудь своего ученика, чтобы удержать в равновесии
подрагивающее тело на коленях Ло Бинхэ.
Не в силах решить, за какое из нахальных действий обругать ученика в первую

очередь, Шэнь Цинцю замешкался, и с губ бессмертного сорвался мучительный
стон, пока он изо всех сил пытался оттолкнуть распутную ладонь от своего пупка
и прекратить сладострастную пытку. Это лишь ещё больше раззадорило Ло
Бинхэ, который теперь вовсю ласкал подтянутый живот Шэнь Цинцю, пока его
большой палец раз за разом погружался в аккуратную впадинку, оттягивая
краешки пупка. Короткие прерывистые вздохи — это всё, на что горный лорд
оказался способен в данный момент, каждое отрывистое движение бёдер его
возлюбленного выбивало воздух из его лёгких, по спальне эхом разносились
грязные звуки шлепков по коже. Его собственный напряжённый член подрагивал
в такт движениям тела, пачкая живот демона.
490/1036
Почувствовав двойное унижение от того, что его называли столь фривольно в
постели и от постоянной стимуляции пупка, Шэнь Цинцю не мог найти слов, из
последних сил он пытался сохранить лицо, пока Ло Бинхэ продолжал с диким
пылом истязать его покрасневшую дырочку. Стоило ученику оставить его
измученный пупок в покое и погладить изнывающий от возбуждения член, Шэнь
Цинцю накрыло неукротимой волной удовольствия. Тишину комнаты пронзил
низкий протяжный крик, когда бессмертный излился на живот, рука обессиленно
дрожала, пока он пытался удержаться в вертикальном положении. Содрогаясь от
наслаждения, Шэнь Цинцю невольно сжал глубоко внутри себя плоть Ло Бинхэ,
который удерживал ладонями талию своего Учителя, вновь заполняя горячей
спермой. Переизбыток ощущений затуманил сознание горного лорда, он рвано
выдыхал раскалённый воздух из лёгких. Ощущение обжигающей внутренности
жидкости заставило Шэнь Цинцю поёжиться, он попытался отодвинуться, чтобы
избавиться от неприятного чувства.
Для него стало полной неожиданностью, что Ло Бинхэ одним резким движением
поменяет их местами и прижмёт его к постели.
— Шэнь-гэгэ, тебе нравится, когда тебя так называют? — низкий глубокий шёпот
раздался над самым его ухом, вызывая дрожь вдоль позвоночника, горячие руки
лениво ласкали бёдра. Шэнь Цинцю был слишком измотан для разговоров, просто
мечтая, чтобы демон вышел из его тела и дал ему поспать. Поясница ныла, и
вряд ли у него получится подняться даже для того, чтобы посетить купальню.
— Шэнь-гэгэ, не игнорируй меня, — вновь заскулил Ло Бинхэ, наклоняясь к лицу

Шэнь Цинцю, пытаясь встретиться взглядом с полузакрытыми глазами.
— Что... заставило тебя думать.. будто я позволю так себя называть..?
Бессмертный всё же запнулся на последних словах, почти уверенный, что на этот

раз полностью выбился из сил. Их постель оказалась полностью пропитана потом
и семенем и простыни неприятно липли к коже.
— Ты не позволил бы мне называть тебя по имени. И ты считаешь, что для твоего

ученика слишком бесстыдно звать тебя Учителем в постели... В таком случае,
«гэгэ» лучше всего?
Шэнь Цинцю дёрнулся, ощутив пульсацию распухшего ануса, всё ещё

растянутого вокруг неприлично огромного члена внутри него.
— Слышать такое от тебя... у меня мороз по коже...
Слова горного лорда звучали неумолимо, если бы не его измождённый

соблазнительный вид, придавший фразе совершенно иной оттенок. Ло Бинхэ
пропустил мимо ушей чужое раздражение, его яркие, будто полуночные звёзды
глаза потемнели от желания.
— Этот ученик полностью согласен. Конечно, Учитель по-прежнему Учитель...
Услышав, как этот дерзкий щенок величает его учителем как ни в чём не бывало,
Шэнь Цинцю пришёл в ещё бó льшее возмущение.
— Всё ещё смеешь называть себя моим учеником, хотя даже не в силах
подчиниться простейшим наставлениям?
491/1036
Для того, чтобы находиться в статусе возлюбленных, равно как в отношениях
учителя и ученика, требовался тонкий баланс сил, но он, само собой, уже дал
понять, у кого в руках будут находиться бразды правления.
Ло Бинхэ склонил голову к плечу, но его невинный взгляд не тронул сердце Шэнь
Цинцю, по-прежнему не оставляющего попыток вырваться из объятий демона.
Юноша нежно покачал головой, будто наблюдал за вознёй игривого котёнка, и
зажал руки Учителя в тиски над его головой.
— Этот ученик уже дал согласие носить ошейник на публике. Думаю, будет
справедливым, если я останусь главным в постели. Разве я не сделал всё ради
твоего удовольствия?
Он подчеркнул свои слова, поцеловав рубец на груди Шэнь Цинцю. Долгие часы
любовных утех сделали Шэнь Цинцю мягким и податливым, успокаивающее
сердцебиение под кожей участилось после этого утреннего марафона. Ему до сих
пор было мало. Осознание того, что этот человек теперь по-настоящему
принадлежит ему, что Шэнь Цинцю пообещал прожить эту жизнь с ним, опьяняло
Ло Бинхэ не хуже самого крепкого вина и наполняло голову ощущением
головокружительного счастья.
Всё, что он хотел сейчас — это вновь и вновь брать этого человека, пока не
насытится, заклеймить его внутри и снаружи, чтобы все знали, что Шэнь Цинцю
принадлежит ему. Ло Бинхэ хотелось применить весь свой накопленный опыт,
чтобы доставить удовольствие своему Учителю, пока тот не сможет
пошевелиться от умопомрачительной неги и ласки. Конечно, с его стороны
немного подло удерживать Шэнь Цинцю, когда бессмертный уже полностью
выбился из сил, но он ничего не мог с собой поделать. Если бы горный лорд не
раздразнил его, рассказав, что Ло Бинхэ стал его первым, он бы не поддался
слепой алчности. Но теперь, когда мысль об этом теплилась в груди где-то слева,
всё его существо горело от необходимости увериться, что он так и останется
единственным, кому довелось познать Шэнь Цинцю.
Не догадываясь о мыслях Ло Бинхэ, его Учитель слабо заворочался, пытаясь

оттолкнуть юношу.
— Если хочешь доставить этому мастеру удовольствие, дай ему поспать, —

проворчал он, пытаясь не думать о том, что демон всё ещё находится внутри, к
тому же вся ещё тёплая вязкая жидкость оставалась в нём, не имея возможности
покинуть его тело. Мысленно проклиная чудовищную силу демона, зажавшего
его руки будто в тисках, он подумывал о том, чтобы вырваться, но быстро
смекнул, что это плохая идея, пока Ло Бинхэ всё ещё оставался внутри него.
Шэнь Цинцю не желал ожидать милости от своего ученика; старые привычки
умирают с трудом, но, по правде говоря, он не так уж был против идеи позволить
Ло Бинхэ главенствовать в постели. Лишь бы мальчишка научился себя
сдерживать!
Если всего лишь неделя воздержания заставила этого парня потерять контроль,
Шэнь Цинцю всерьёз рассматривал возможность того, чтобы устанавливать
правила и максимальный темп, прежде чем они вообще лягут в постель. Только
он собирался вновь оттолкнуть мальчишку, Ло Бинхэ вспомнил о его шрамах.
Более того, ученик решил использовать свои губы, чтобы вытворять
невообразимые вещи на чужой груди. Его влажный язык скользил по неровным
рубцам, ласково оглаживая кожу. Слегка сжал зубами, вызывая мурашки на
492/1036
оголённой спине. Тепло дыхания Ло Бинхэ на прохладной коже откликалось
колючим жаром, медленно вспыхивающим внутри. Юноша поцеловал раз, ещё
один, выцеловывая следы, напоминающие о том, что Шэнь Цинцю однажды умер
от его руки; нежность прикосновений словно почтительное поклонение этому
человеку. Трепетные и ласковые прикосновения полностью отличались от
прежнего натиска.
Упрёк, готовый сорваться с губ Шэнь Цинцю, так и остался невысказанным. Он

сделал всё, чтобы Ло Бинхэ не догадался, насколько он хотел быть кому-то
нужным, и намеревался и дальше хранить это в тайне. Это нелепое в своей
наивности детское желание давным-давно оказалось похоронено под суровыми
реалиями этого мира, только чтобы вдруг возродиться из пепла и воплотиться в
жизнь волею этого мальчишки, который однажды, целую жизнь назад, шёл по
пути, способном растоптать его собственный. Шэнь Цинцю мог лишь посмеяться
над иронией злой судьбы. Его спас тот, кто когда-то уничтожил. Всё началось
вовсе не с любви, а с желания быть кому-то нужным. Но с самого детства Ло
Бинхэ не оставлял попыток доказать учителю своё обожание и безоговорочную
преданность, и его сердце невольно оттаяло. И всё же гордость Шэнь Цинцю не
позволяла ему признать своё поражение.
Видя, что юноша не устаёт демонстрировать свою любовь, Шэнь Цинцю

почувствовал, что рассудок отказал ему достаточно, чтобы ответить взаимностью
на этот искренний жест. Позже он всегда мог оправдать своё нетипичное
поведение тем, что потерял способность связно мыслить после безудержной
силы любви полудемона пять раз за ночь.
— Бинхэ... Отпусти мои руки, — скомандовал он, но голос оставался мягким. Ло

Бинхэ решил поверить, что его Учитель не собирается вырываться, выпуская
чужие запястья из захвата.
Шэнь Цинцю опустил руки, чтобы нежно коснуться лица Ло Бинхэ. Пальцы плавно
очертили линию челюсти, слегка поддев подбородок. Ло Бинхэ послушно
придвинулся к Учителю, сгорая от любопытства, что же собирался сделать
бессмертный, когда почувствовал легчайшее, как крыло бабочки-однодневки,
прикосновение к губам. Сверкающие глаза неверяще распахнулись, и Шэнь
Цинцю, довольный произведённым эффектом, вновь наклонил голову, чтобы
подарить своему ученику целомудренный поцелуй. Он отличался от того
поцелуя, в который он утянул своего ученика ранее той ночью; тот был вызван
его желанием показать своё господство. Это невинное прикосновение к губам
являлось ничем иным, как признанием безумной мягкости, для демонстрации
которого потребовалась огромная сила воли от Шэнь Цинцю. Никто не мог
назвать его нежным человеком, и он сомневался, что когда-нибудь он таким
станет. Он мог лишь явить частичку этой мягкости, повинуясь мимолётной
прихоти.
Стоило Ло Бинхэ заслужить столь ненавязчивую ласку всегда сурового

бессмертного, разум полудемона затуманился. Он знал, что его Учитель резок по
натуре, и его это полностью устраивало. Одного сердца Шэнь Цинцю более чем
достаточно, даже без открытого проявления нежности, поскольку Ло Бинхэ
давно научился распознавать ласку в мимолётных взглядах и бесстрастных
действиях бессмертного. Именно поэтому столь бесхитростный жест застал его
врасплох. Он поспешно подался навстречу, прижимаясь сильнее, в слепой тяге
желанного тепла долгожданных прикосновений Шэнь Цинцю. Ставший вдруг
враз неуклюжим Ло Бинхэ прикусил чужие губы, углубляя поцелуй и проталкивая
горячий язык в рот.
493/1036
Шэнь Цинцю попытался отстраниться, но его собственный язык уже попал в
горячий плен; ученик старательно вылизывал его рот, посасывал и покусывал
язык, ласкал нёбо и щёки, неумолимо втягивая чужой язык в безумный танец,
пока из уголков рта не потекла струйка слюны. Шэнь Цинцю всё же сумел
разорвать томительный поцелуй, чтобы сделать глубокий вдох, когда
почувствовал, как что-то твёрдое расширило чувствительное колечко мышц. В
тот же миг щёки бессмертного окрасил гневный румянец, он обвинительно
бросил:
— Ты что, не можешь даже поцеловаться, чтобы не завестись?
Это же всего лишь один поцелуй! Ло Бинхэ честно покачал головой, захныкав,
словно потерянный щенок, отлучённый от сладких губ своего Учителя.
— Не могу, пока что нет. Просто я хочу тебя так сильно... Пожалуйста, ещё один
раз, ещё разок этой ночью...
— Если я скажу «нет», ты остановишься?
— Нет...
Словно для того, чтобы подчеркнуть свои намерения, Ло Бинхэ обхватил

ладонями талию Шэнь Цинцю, надавливая и двигая немного на себя. Горный
лорд раздражённо нахмурился, его внутренние нежные стеночки непроизвольно
сжимались вокруг горячего члена. Возмущённый тем, что Ло Бинхэ отказывается
сдерживаться, он попытался отстраниться, пока мальчишка не разбудил
паразитов демонической крови, скрытых в нём, чтобы продолжить эти
мучительные пытки.
— Если тебя не интересует мой ответ, какой смысл спрашивать? Ты непослушный

маленький...
— Так значит я могу делать всё, что хочу, верно?
Радостный Ло Бинхэ приподнял бёдра, вновь не уловив истинного смысла. Шэнь

Цинцю прошипел, почувствовав горячую плоть, вонзившуюся в самую глубину
чувствительного местечка, его голова гудела от истощения и бессилия. И всё же
он не оставил попыток прояснить недоразумение, хлопая открытой ладонью по
голой спине этого своенравного ребёнка и яростно восклицая:
— Это не то, что имел в виду этот учитель! Проклятье, ты столь жаден до
любовных утех, развратная скотина?
Он ожидал дерзости в ответ или того, что мальчишка не упустит возможности

подразнить бессмертного за то, что явно уступает ему в выносливости. Вместо
этого Ло Бинхэ заглянул в глаза Шэнь Цинцю потемневшим взглядом. И слова,
которые прозвучали следом, поразили бессмертного, будто удар молнии.
— Я жаден до тебя, Шэнь-гэгэ. Я всегда голоден. И мне никогда не насытиться. Я

хочу больше, всего тебя... Я хочу тебя так сильно, что сгораю в пламени своего
желания. Пожалуйста, прошу, отдайся мне...
Шэнь Цинцю молча проклинал себя за слабость, не способный сопротивляться

искреннему признанию. Ему всё труднее было сказать «нет», сердце неумолимо
494/1036
предавало его, обернувшись внезапной нежностью в груди, уговаривая
побаловать ребёнка и на следующий день притвориться, будто ничего не
случилось. Он точно умрёт от унижения, если Ло Бинхэ когда-нибудь прознает,
что ему так же, как и демону, хочется быть нужным и желанным. Возможно, его
разум действительно помутился от усталости и долгих занятий любовью, но
Шэнь Цинцю не смог оттолкнуть Ло Бинхэ. Нацепив лучшую из своих сердитых
масок, он процедил сквозь стиснутые зубы:
— Просто дай мне поспать, когда закончишь. И хватит использовать своих

долбанных паразитов!
К сожалению, Шэнь Цинцю так и не понял, что его маски никогда по-настоящему
не скрывали его истинные намерения, поскольку Ло Бинхэ расценил это
сдержанное молчаливое согласие как проявление искренней привязанности.
Излишне упоминать, что их «ещё один раз» этой ночью оказался очень и очень
долгим.
495/1036
47. А поутру они проснулись
Шэнь Цинцю не отпускало чувство стойкого дежа-вю, когда он во второй

раз пробудился затемно. За окном по-прежнему стояла густая мгла, но лёгкая
прохлада в комнате подсказала бессмертному, что понемногу занимался рассвет.
Первой мыслью, которая посетила Шэнь Цинцю, было «как он, мать вашу, до сих
пор не умер от перенапряжения?» Тело ощущалось словно чужим, уставшим и
безвольным. Шэнь Цинцю даже не удосужился подняться, сформировав ручные
печати, призвал Сюя и подцепил лезвием клинка сумку для хранения.
Добравшись до заветной котомки, совершенствующийся завозился, прежде чем
выудить на свет искомую бутыль.
Открутив крышку, Шэнь Цинцю закинул в рот пилюлю для восстановления сил и
почти вздохнул с облегчением, когда мышцы наконец перестало сводить от
переутомления, и он смог размять конечности. Что-то было крайне неправильное
в ситуации, когда после ночи любви приходилось принимать лекарства, но ради
здоровья своего собственного тела бессмертный решил, что пришла пора
затянуть ошейник потуже, и принял сидячее положение. Уже готовый
прикрикнуть на своего непослушного щенка, совершенствующийся вдруг с
удивлением заметил, что кровать рядом с ним пустует. Он уже проснулся и
первым отправился принять ванну? Шэнь Цинцю только собирался вздохнуть с
облегчением, тихо порадовавшись, что этот маленький бунтарь не крутится
вокруг него с самого утра, когда смятые простыни вдруг взметнулись в воздух,
являя его взору взлохмаченную макушку, и немного заспанный, но мелодичный
голос пробормотал:
— Учитель..?
Остальная часть одеяла плавно соскользнула, обнажая румяное личико

очаровательного ребёнка, сонно моргающего, пока тот глядел на Шэнь Цинцю
снизу вверх. Бессмертный плотно завернулся в одеяло, как в кокон, скатываясь с
кровати и отскочив, по крайне мере, на пять чи, на лице его отразилось
выражение неподдельного ужаса.
— Дитя, откуда ты взялся? — он говорил настолько мягко, насколько

бессмертный вообще мог разговаривать; кого он уж точно не ожидал увидеть в
своей постели после ночи бесстыдных плотских утех, так это неизвестного
малыша.
— Дитя? Учитель, я...— мальчик запнулся. Ребёнок выпутался из простыней,

рассматривая пухлые пальчики. Шэнь Цинцю пристально наблюдал за ним,
поэтому очень скоро заметил удивительное сходство с одним очень ему хорошо
знакомым учеником.
— Ло Бинхэ?..
На свой вопрос он получил в ответ тихий вздох, а затем кивок.
— Да, Учитель... Это я, — посетовал малыш. Шэнь Цинцю не стал изменять

самому себе, удивлённо приподнимая бровь.
— Объясни! — потребовал он, возможно, слишком резко, внутренне вздохнув с

облегчением, что его худшие опасения не подтвердились. Ребёнок капризно
496/1036
надулся, хотя его недовольство скорее было направлено на себя, чем на учителя.
— Я не думал, что это произойдёт и в этой жизни тоже... Учителю не о чем

беспокоиться. Это следствие отклонения Ци.
Шэнь Цинцю внутренне подобрался при одном упоминания отклонения Ци; он не

понаслышке знал, что ничем хорошим этот недуг не заканчивается. И всё же
возвращение в свою детскую форму на первый взгляд казалось не таким
опасным?
— Даже прославленному одарённому герою не удалось избежать отклонения Ци,

— Шэнь Цинцю отреагировал довольно безэмоционально, учитывая сложившиеся
обстоятельства. Ло Бинхэ был бы рад заметить признаки беспокойства на лице
своего Учителя, особенно прекрасно зная о том, какую роль искажение духовной
энергии сыграло в жизни этого человека. Однако то, что ему пришлось предстать
столь уязвимым перед величественным горным лордом, которого он всегда хотел
впечатлить, лишь расстроило мальчика. Ребёнок надулся, пробубнив:
— Учитель сам виноват, что соблазнил этого ученика и отвлёк от правильного

направления энергии во время совершенствования.
Несмотря на возмущение несправедливым обвинением, Шэнь Цинцю задумался.

Спустя пару мгновений бессмертный разразился глубоким злорадным хохотом, от
чего настроение ребёнка только ухудшилось.
— Должно быть, это божественное возмездие. За то, что не можешь удержать

его в штанах! Ещё смеешь обвинять этого учителя? Тебе следует поразмыслить
над своими поступками, и начать думать головой, а не яйцами, — усмехнулся
Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ впал в настоящее отчаяние и глухое раздражение от
суровой отповеди учителя, предпочитая отмалчиваться, чтобы потушить
недовольство, вспыхнувшее в груди. К большому сожалению его задумчивость
сыграла с ним злую шутку, Ло Бинхэ с надутыми капризными губами выглядел
ещё более очаровательным ребёнком, чем раньше. Его маленькая сгорбленная
фигурка встрепенулась, когда мальчик почувствовал, как прохладная ладонь
коснулась его спины, и ощутил приток духовной энергии.
Всё-таки Шэнь Цинцю было не всё равно, подумал Ло Бинхэ. Он поднял свои
сияющие обсидиановые глаза на Учителя, бесстыдно привлекательный в своей
детской форме.
— Учитель, ты волнуешься? — застенчиво спросил он, бессознательно ища

подтверждения своей догадке. Бессмертный, вернув самообладание,
равнодушно взглянул на маленького бесёнка.
— Осталось лишь две десятых твоей энергии. Поздравляю, Ло Бинхэ. Ты довольно

успешно продвинулся в том, чтобы разрушить мои планы, — упрекнул его
Учитель.
Ребёнок встревоженно моргнул, взмахивая пышными ресницами, прежде чем в

отчаянии вскинуть крошечный кулачок, восклицая:
— Учитель, почему тебя совсем не волнует этот ученик? Какие планы настолько
важны, что ты думаешь о них вместо того, чтобы беспокоиться обо мне?
Бессмертный ощутил подступающую мигрень. Стоило Ло Бинхэ прознать о его

497/1036
намерениях остаться рядом, как мальчишка обрёл невиданную смелость и стал
гораздо требовательнее, чем прежде.
— Именно потому, что этот план касается тебя, он так важен, — коротко ответил
горный лорд; многое в его задумке действительно зависело от того, насколько
хорошо Ло Бинхэ будет готов к бою, не говоря уже о его способности
использовать Синьмо. И всё же, таинственные неведомые силы продолжали
искажать смысл сказанного Шэнь Цинцю самым неведомым образом, потому что
Ло Бинхэ слышит: «Я делаю это ради тебя». Мальчик в мгновение притих,
несказанно радуя Учителя своим послушанием.
Текущая ситуация, впрочем, мало способствовала разговору. Лицо бессмертного

превратилось в застывшую маску, когда он ощутил, как очередная тоненькая
струйка жидкости покинула истерзанное отверстие. Запахнув невесомый
спальный халат, он завернул маленького ученика в одежду, которая теперь
стала слишком велика для своего владельца. Шэнь Цинцю по-прежнему
чувствовал слабость в ногах, поэтому принял решение долететь до купален на
Сюя. К одним из преимуществ статуса горного лорда с лёгкостью можно было
причислить наличие отдельного горячего источника, полностью скрытого от
посторонних глаз. Да и в столь ранний час Шэнь Цинцю сомневался, что им
встретится хоть одна живая душа. Весь путь до купален Ло Бинхэ проделал на
руках своего учителя, пока сам Шэнь Цинцю удобно расселся на своём
величественном клинке; стоять у него просто не нашлось сил. Понемногу Ло
Бинхэ разглядел преимущества своего нынешнего облика, поудобнее
устраиваясь в чужих объятиях и стараясь не издавать ни одного лишнего звука
из опаски, что Шэнь Цинцю в приступе раздражения высадит его на полпути.
Добравшись до горячих источников, горный лорд бесцеремонно подтолкнул

своего ученика к тёплым камням, коротко бросив: — Будь осторожен, не упади,
если не умеешь плавать. — После чего предоставил его самому себе. Мальчик
смущённо поджал губы, хотя не ясно, кому предназначалось это жалостливое
зрелище, ведь его учитель уже давно отвёл взгляд. Он пробормотал:
— Учитель так холоден к этому ученику.
Бессмертный оставался невозмутим, словно скала:
— Вот что случается, когда выбираешь бессердечного мастера. Не говори, что

этот учитель не предупреждал, так что теперь не жалей о своём выборе.
Шэнь Цинцю небрежно отмахнулся от жалоб ученика, но ребёнок явно боялся,

что у бессмертного сложится о нём неверное впечатление. Ло Бинхэ со всех ног
бросился к своему Учителю, обнимая ручонками и восклицая:
— Я не пожалею об этом! Учитель не может оставить меня, ты меня слышишь?
Бессмертный застыл на мгновение, но вскоре приказал:
— Бинхэ, отпусти.
Ученик отказался сдвинуться с места, прижимаясь ещё сильнее, вскинув

влажный взгляд на своего Учителя. Маленькие ручки могли похвастаться на
удивление крепкой хваткой, когда дело доходило до того, чтобы удержать
горного лорда.
498/1036
— Этот ученик не отпустит, почему ты хочешь оттолкнуть меня?
С большим трудом Шэнь Цинцю удалось оторвать от себя эту маленькую

обезьянку, и в итоге бессмертный зажал непослушного ребёнка подмышкой,
процедив сквозь стиснутые зубы:
— Да потому что этот учитель грязный, а ты прицепился ко мне, как репей!
Вид ребёнка, чьё лицо находилось в столь опасной близости от его промежности
во время объятий казался ему почти невыносимым, учитывая его отвращение к
старикам, открывающим охоту на юных созданий. Даже если этим мальчиком был
никто иной как Ло Бинхэ, одна мысль о подобном вызывала у него тошноту.
— Хватит надоедать мне и прими ванну. Сегодня нам многое предстоит сделать,
— распорядился он, вручая мальчику ковшик для воды. Ло Бинхэ вяло зачерпнул
воду, всем его вниманием завладел бессмертный, расположившийся неподалёку.
Шэнь Цинцю полностью растворился в расслабляющих потоках воды, обливая

себя с ног до головы. Он вспомнил, что Ло Бинхэ несколько раз обильно кончил в
него, но бессмертный скорее весь день напролёт промучится проблемами
желудка, нежели начнёт выгребать остатки спермы на глазах у ребёнка. Тёплая
вода смыла бó льшую часть усталости и неприятного липкого ощущения, и теперь
Шэнь Цинцю чувствовал себя гораздо бодрее, чем раньше. Он успел
порадоваться, что на его теле не осталось следов прошедшей ночи, которые не
могла скрыть одежда. Смыв грязь с тела, бессмертный ступил в воды горячего
источника в ожидании приятной неги. Жар живительной влаги творил настоящие
чудеса с его измученными мышцами.
Всё это время он не обращал внимания на Ло Бинхэ, который безмолвно отдавал

дань восхищения телу своего Учителя, или, скорее, результатам своего труда.
Кожу Шэнь Цинцю покрывали пурпурные лепестки горячих поцелуев, словно
широкие сильные мазки кисти художника, отметины зубов, больше
напоминающие укусы животного, нежели человека, тут и там расцветали
фиолетовые бутоны синяков и отметин от чужих жадных пальцев. Довольная
улыбка коснулась губ Ло Бинхэ, когда он понял, что художественные уроки,
полученные им на этой вершине, не пропали даром. Но его приподнятое
настроение быстро пришло в упадок, стоило вспомнить, что ему предстояло
около месяца оставаться запертым в теле ребёнка, и что это значило для него.
Почувствовав безутешную обиду на столь неудачно сложившиеся
обстоятельства, Ло Бинхэ проскользнул в горячие источники вслед за Шэнь
Цинцю, устраиваясь рядом с ним.
Однако, забывшись, он явно недооценил глубину водоёма и полностью

погрузился под воду. Учитель некоторое время наблюдал, как мальчик
барахтается, внутренне сокрушаясь, что Ло Бинхэ, вернувшись в свою детскую
форму, полностью потерял остатки разума, прежде чем протянуть руку и
схватить своего ученика за шею. Поза, когда его, словно неразумного котёнка,
держали за шкирку над водой, явно казалась мальчику унизительной, и жалобы
вот-вот готовы были сорваться с губ Ло Бинхэ, когда Учитель выудил его из
потоков воды и вновь поставил на горячие камни.
— Разве этот учитель не просил тебя перестать приносить неприятности? —

усмехнулся Шэнь Цинцю, хотя глубоко в душе его даже позабавило то, каким
беспомощным казался сейчас полудемон, если бы не тот факт, что благодаря
этому превращению его планы готовы были с треском провалиться.
499/1036
Прохладное отношение своего возлюбленного ещё больше обидело Ло Бинхэ.
Мальчик нахмурился и в ответ укусил руку Учителя. Впадать в истерику было на
него не похоже, но Шэнь Цинцю остался равнодушен, щёлкнув пальцем по лбу Ло
Бинхэ, заставив мальчика разжать зубки.
— Маленький щенок решил, что его укусы могут мне навредить? — Шэнь Цинцю
продолжал придерживаться болезненного мнения, что вряд ли что-то могло
причинить ему настоящую боль после того, как ему пришлось потерять почти все
жизненно важные органы. Укусы этого крошечного ребёнка для него были не
страшнее укусов комара.
Ло Бинхэ ещё сильнее нахмурился, и, несмотря на молодой голос, его тон звучал
неимоверно серьёзно и требовательно:
— Учитель, этот ученик страдает от искажения Ци. Почему Учитель не

беспокоится и не заботится обо мне?
— До тех пор, пока кровь не хлещет из всех семи отверстий и ты не утратил

способность связно мыслить, твоё искажение Ци не так уж серьёзно. Тебя можно
считать счастливчиком. Кроме того, случись нечто подобное, думаешь, я бы стал
возиться с тобой? Я бы тут же отправил тебя к Му-шиди, — спокойно ответил
Шэнь Цинцю. Даже этот невинный облик не мог обмануть его! Ло Бинхэ тихо
проклинал воспоминания своего Учителя; он мог лишь винить Лю Цингэ и Юэ
Цинъюаня в том, что на фоне их смертельного отклонения духовной энергии, его
искажение Ци казалось невинной шалостью. Ребёнку было невдомёк, что Шэнь
Цинцю чувствовал невероятное спокойствие и тепло, пока Ло Бинхэ слёзно
умолял его о внимании. И всё же, бессмертный решил, что вознаградит мальчика
только за хорошее поведение. Система послушания и вознаграждения Шэнь
Цинцю уже доказала свою состоятельность; он лишь избалует ребёнка, если
будет добр к своему возлюбленному без веской на то причины, тем более, что
последний всё ещё являлся его учеником. Прознай Ло Бинхэ об этом, он бы
постарался отыскать способ убедить Шэнь Цинцю отказаться от этого метода; но,
увы, похоже эта модель поведения останется надолго.
Хотя, надо признать, дулся Ло Бинхэ недолго. Шэнь Цинцю не привык отводить
долгое время на водные процедуры, особенно зная, что ему предстоит посвятить
мальчика в свои планы. К удивлению ребёнка, его учитель осушил его тело от
капелек воды одним мановением руки, сложив пальцами несколько простых
печатей. Он почти ожидал, что бессмертный бросит ему полотенце, приказав
обсушиться самому. Подходящей одежды для Ло Бинхэ, само собой, не нашлось,
поэтому Шэнь Цинцю пришлось обернуть его в один из своих запасных спальных
халатов. Окружённый запахом своего возлюбленного, зверь внутри Ло Бинхэ
успокоился и утробно заурчал, довольный мальчик проворно закатывал рукава,
путаясь пальцами в широких слоях ткани. Он даже не был против, что его
учителю приходилось таскать его подмышкой, как свёрток, поскольку
мешковатая одежда путалась под ногами и не давала сделать ни шагу. Любой
жест Шэнь Цинцю, сделанный ради его удобства, сердце Ло Бинхэ принимало с
трепетом, душа его заливалась певчей птицей, что учитель заботится о нём,
несмотря ни на что.
К тому времени, когда Шэнь Цинцю вернулся в бамбуковую хижину, солнце уже
поднялось над лесом, задевая кромку деревьев; ученики должны были уже
проснуться. Горный лорд как раз собирался позвать Нин Инъин, пока не
переступил порог своей спальни. Запах похоти и желания ударил ему в нос,
500/1036
стоило окинуть взглядом смятую постель. Запутанные и запятнанные простыни,
одежда в полном беспорядке разбросана по комнате, подушки свисают с
кровати. Он абсолютно точно не мог позволить своим ученикам стать
свидетелями подобного разврата. Усадив Ло Бинхэ за стол, бессмертный
распахнул окно и проветрил спальню, после чего затолкал грязную одежду в
холщовый мешок, чтобы постирать потом. Шэнь Цинцю использовал простое
заклинание, чтобы привести кровать в порядок, стерев следы прошедшей ночи
на одеяле и подушках, не особенно разбираясь, потому что не мог уже
вспомнить, что действительно было испачкано, а что нет.
Довольный тем, что его спальня наконец-то приняла привычный

презентабельный вид, горный лорд на минуту удалился, чтобы позвать Нин
Инъин. Ло Бинхэ не стал возражать, всё ещё с наслаждением вдыхая аромат
одежды Шэнь Цинцю. Когда ещё ему выпадет такой шанс, ребёнок пустился в
размышления о новых открывшихся ему возможностях. Если он будет хорошо
себя вести, Учитель мог даже позволить ему спать с ним в одной постели.
Оставив позади неприятные события в храме Чжаохуа, Ло Бинхэ позволил себе
сосредоточиться на более счастливых моментах. Шэнь Цинцю довольно быстро
вернулся в сопровождении своей ученицы.
Глаза Нин Инъин засияли при виде маленького Ло Бинхэ. Она ласково погладила
мальчика по вихрастой макушке, хихикнув:
— Этот А-Ло даже меньше, чем был, когда впервые поступил на обучение в
школу! Ин-эр перепугалась, когда Учитель упомянул об искажении Ци, но
возможность увидеть такого восхитительного шиди того стоила!
— Нин-шицзе, пожалуйста... Я уже и так достаточно смущён...
Шэнь Цинцю мысленно усмехнулся, мстительно думая, что мальчишка заслужил

это после всего, через что этот демон заставил его пройти прошлой ночью.
— Ин-эр, этот мастер может рассчитывать на тебя?
— Предоставьте это мне, Учитель! Я перешью комплект старой формы для А-Ло, и
попрошу шицзе спуститься в город, чтобы купить больше одежды его размера!
— Хорошо, также дай знать Мин Фаню, что меня не стоит сегодня беспокоить, и
сообщите, когда остальные вернутся после собрания в храме Чжаохуа.
Нин Инъин вежливо поклонилась Шэнь Цинцю, покинув бамбуковую хижину.

Только тогда горный лорд наконец занял своё место за столом.
— Бинхэ, этому мастеру следовало обсудить это с тобой вчера... Но, что
случилось, то случилось. Я расскажу тебе, ничего не тая. Этот учитель
собирается встретиться с Тяньлан Цзюнем, — выпалил Шэнь Цинцю. Как он и
ожидал, брови ребёнка удивлённо взлетели при упоминании своего
предполагаемого отца. Тяжёлую атмосферу разговора немного сглаживал
невинный облик Ло Бинхэ. Ребёнок всё ещё терялся в запутанных эмоциях, не
понимая, как относиться к предыдущему Святому Правителю демонов, который
волею судьбы приходился ему отцом. Лишь вчера он услышал правду о том, что
случилось с великим демоническим лордом, а сегодня Учитель говорит, что
собирается с ним встретиться.
— Но я думал, что он был запечатан, а его тело разрушено?

501/1036
— Этот учитель думал так же до недавнего времени. Как думаешь, кто вернул
меня к жизни, при этом похитив Му-шиди и Шан-шиди...
— Я думал... Когда похититель ворвался во дворец и забрал тело Учителя,

демоны, что помешали мне преследовать его, назвали имя Цзючжун-цзюня, отца
Ша Хуалин. Этот ученик допускал мысль, что он похитил Учителя, чтобы
отомстить мне... — поделился мыслями Ло Бинхэ, воспоминания о горечи того
момента всё ещё причиняли ему боль. В тот момент он испытал настоящий ужас,
испугавшись, что потеряет Шэнь Цинцю навсегда. Его ярость достигала
невообразимого уровня, это настоящее чудо, что дворец Хуаньхуа не взлетел на
воздух от переполняющего его гнева. Захватив территорию старого демона и
заслужив верность его дочери, полукровка предположил, что Цзючжун-цзюнь
обнаружил его слабость и решил использовать её, похитив тело Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю впервые слышал имя Цзючжун-цзюня, и поэтому не видел причин

беспокоиться о нём. Какую роль этот неизвестный демон сыграл в похищении,
затеянном Чжучжи Ланом, его не волновало. Бессмертный с громким щелчком
распахнул веер, задумчиво протянув:
— Пока этот мастер может лишь сказать, что непреднамеренно мы

поспособствовали возвращению Тяньлан Цзюня. Кажется, это разожгло его
любопытство. Как только вернётся Му-шиди, мы должны встретиться с ним в том
самом доме, где ты спас своих шишу в прошлый раз. И всё же, я должен
спросить, в своём текущем облике ты способен применить силу Синьмо?
Так значит Шэнь Цинцю не шутил, когда говорил, что впереди ещё много
вопросов, о которых нужно позаботиться. Ло Бинхэ был не против, особенно,
когда учитель признался, что это напрямую имеет отношение к полудемону.
— Этот ученик уже долгое время пользуется Синьмо, проблем возникнуть не

должно. Однако моя духовная сила может оказаться под угрозой, если мне
придётся управлять клинком, — откровенно ответил ученик. На протяжении
долгих лет своей первой жизни, сражаясь с влиянием Синьмо, Ло Бинхэ успел
узнать, что последствия возможной потери контроля не стоит недооценивать.
Задумчивый горный лорд уже не выглядел столь суровым и не отпускал резких

комментариев о том, что ученик пустит все его планы под откос, вместо этого
спросив:
— Если этот мастер поделится с тобой духовной энергией, это как-то поможет?
— Да, если поток силы будет постоянным и стабильным.
Контроль Ци числился в списке тех талантов Шэнь Цинцю, которым он овладел в

совершенстве, подобное требование его не пугало. Он небрежно кивнул, давая
понять, что для него это не составит труда. Ученик некоторое время молча
взирал на него, звёздное сияние его больших глаз стало ещё отчётливее и ярче в
сочетании с широко распахнутым взглядом, присущим лишь детям. Некоторое
время спустя Ло Бинхэ, кажется, обрёл голос, и проявил любопытство:
— Учитель, зачем ты собираешься встретиться с Тяньлан Цзюнем? Неужели ты

говорил всерьёз, когда сообщил собравшимся в храме Чжаохуа, что желаешь
заключить перемирие с Царством Демонов?
502/1036
Шэнь Цинцю вновь вернул себе привычный равнодушный вид, наполняя чашки
зелёным тёплым чаем. Сделав небольшой глоток, бессмертный ровным голосом
прояснил:
— Чепуха, разве этот учитель делал что-нибудь бескорыстно?
Ло Бинхэ чуть было не ответил «Да»; Шэнь Цинцю мог быть чрезвычайно
самоотверженным, когда дело касалось того, что было для него важным, но
предпочёл оставить свои мысли при себе, не решаясь перебивать Учителя.
— Столь высокие цели мне неведомы. Для начала, думаю, мне стоит встретиться
с ним, чтобы выразить благодарность и ответить на интересующие его вопросы.
К тому же... необходимо выяснить, как он намеревается уничтожить Царство
Людей.
Услышав окончание фразы, Ло Бинхэ удивлённо приподнял бровь. Его

предполагаемого отца подставили и причинили невыразимые страдания за то,
чего он не совершал, неудивительно, что Святой Правитель искал возмездия.
— Учитывая, что мы... освободили его, похоже, он пообещал пощадить Му-шиди,

Шан-шиди и этого мастера. Моя главная цель — убедить его сменить объект
своей мести, если же это не удастся... по крайней мере, выторговать
безопасность школы Цанцюн.
Шэнь Цинцю подавил лёгкий вздох. Речь шла о демоне, который осмелился
влюбиться в печально известную Су Сиянь; он боялся, что это будет нелёгкой
задачей. Ло Бинхэ понимающе кивнул.
— Вот почему во время собрания Учитель отделил школу Цанцюн и дворец

Хуаньхуа от общего стада. Ты готов пожертвовать остальными, пока наша школа
в безопасности?
Будь это кто-то другой, методы Шэнь Цинцю можно было расценить как
жестокие и бессердечные. Если бы другие учителя знали, что он планирует, вряд
ли они с такой лёгкостью доверили бы ему свои жизни, понимая, какой ценой это
им обойдётся. Но тем, с кем горный лорд разговаривал, был Ло Бинхэ; тот, кто
собственными глазами видел жестокость во всех её проявлениях и лично
приложил руку ко многим зверствам. Вероятно, он был единственным существом
в этом мире, готовым поддержать Шэнь Цинцю, если бессмертный решит пойти
этим путём.
— По правде говоря, этот учитель надеется, что до этого не дойдёт, — Шэнь

Цинцю лениво взмахнул веером. Его пальцы рассеяно обвели ободок чашки, знак
того, что он глубоко задумался.
Подобного Ло Бинхэ не ожидал.
— Учитель беспокоится о них? После всего, что они посмели наговорить про тебя?
Даже понимание, что Шэнь Цинцю собственными руками организовал весь

спектакль, не сделало повелителя демонов счастливее. Всё это не меняло того
факта, что его Учитель подвергался насмешкам из-за него. Вопрос ученика,
похоже, привёл его учителя в раздражение, поскольку горный лорд усмехнулся:
— Ты, как и всё остальное неразумное стадо, полагаешь, что этот мастер чист и
503/1036
невинен? Почему меня должно волновать, что они говорят; будто я не слышал
слов и похуже в своей прошлой жизни. Этого мастера волнуют лишь
последствия. Если остальные школы совершенствующихся падут, нам придётся
справляться своими силами во время ночных охот, не говоря уже о том, что всё
общество самосовершенствования наверняка заподозрит неладное, заметив, что
лишь школа Цанцюн устояла под натиском возмездия Святого Правителя. Когда
это произойдёт, война в мире совершенствующихся станет вполне реальной, и
тогда наступит настоящий хаос. Вот почему идеальным раскладом станет, если
Тяньлан Цзюнь обратит свою месть на истинного виновника.
Прозвучавшие слова немного выбили мальчика из колеи. Если в предыдущей

жизни Шэнь Цинцю и слышал слова похуже, то лишь потому, что Ло Бинхэ
спровоцировал эти слухи. Мальчик догадывался, что Шэнь Цинцю так и не понял
этого, иначе не удержался бы от резкого комментария в его сторону.
Бессмертный никогда не причислял себя к хорошим людям, именно поэтому он
безропотно принимал всё, что получал, будь то насмешки в свою сторону,
отвращение или боль. Ну и что с того, если он не хороший человек? У Ло Бинхэ не
было права судить, был он хорошим или плохим. Ему будет достаточно и того,
если Шэнь Цинцю будет хорошо относиться лишь к нему одному. Именно
поэтому, даже если его Учитель временами бывал резок или груб, Ло Бинхэ мог
лишь вспылить в ответ, не собираясь всерьёз требовать бó льшего. Его сердце
успокоилось, и демон вернул разговор в первоначальное русло.
— Для этого тебе нужен старый глава дворца, — заметил он, теперь понимая
интерес Шэнь Цинцю к судьбе старика.
Бессмертный кивнул в ответ, ненадолго задумавшись, прежде чем спросить:
— Старого дурака ещё хватит, чтобы поторговаться?
— Да... У него лишь руки не достаёт, — если вопрос и застал Ло Бинхэ врасплох,
тот вполне умело скрыл своё смятение.
Шэнь Цинцю, похоже, остался доволен ответом, элегантные пальцы приподняли

глиняный чайник, чтобы вновь наполнить чашки душистым напитком. Однако
следующие слова вышибли воздух из груди Ло Бинхэ.
— Мм, по крайней мере, у него всё ещё остались ноги и язык. Какой толк от
мести, если он окажется разорван на части без возможности умолять о пощаде.
Ребёнок больше оказался не в силах этого выносить, его голос звучал чуть
слышно, когда он спросил:
— Учитель, ты винишь меня?..
Он видел всю глубину воспоминаний Шэнь Цинцю и прекрасно знал, что в душе
бессмертного не было ни намёка на обвинение. Но, услышав, как горный лорд
столь небрежно высказывается о прошлых страданиях перед лицом своего
мучителя, Ло Бинхэ вдруг нестерпимо захотелось услышать, как Шэнь Цинцю сам
отрицает это, спасая его от очередной волны неуверенности в себе.
Перво–наперво бессмертный резко захлопнул веер и несильно стукнул ребёнка

по макушке. Горный лорд заговорил:
— Что хорошего в том, чтобы обвинять тебя? Сколько раз этот учитель должен
504/1036
повторить, что прекрасно осознавал последствия? Я знал, что всё это моя вина, в
том числе рождение монстра, которым ты так боишься стать. Всё это результат
моих собственных действий, ты стал лишь одним из последствий.
Пока Шэнь Цинцю говорил, взгляд его стал задумчивым, и Ло Бинхэ догадался,
что горный лорд вспомнил об одном непредвиденном исходе своих действий.
Смерть Юэ Цинъюаня, организованная демоном, но повисшая грузом вины на
плечах бессмертного.
Невзирая на свой нынешний небольшой рост, Ло Бинхэ покинул своё место и

приблизился к Учителю, обнимая его со спины. Демон готов был зарычать в
приступе безнадёжного раздражения своим детским обликом, он даже не мог
должным образом обнять своего возлюбленного. Мальчик услышал ответ,
который хотел, но это побороло его неуверенность лишь ценой возросшей
ненависти к себе.
— Не всё было твоей виной, Учитель. Я никогда не допущу, чтобы это

повторилось... Пожалуйста, — мягкие мольбы были лишены конкретной просьбы,
но Шэнь Цинцю успел достаточно изучить этот особенный тембр голоса, чтобы
без труда догадаться, о чём именно просил Ло Бинхэ.
— Этот учитель предупреждал, что скажет это лишь один раз. Поистине, ты стал
таким капризным ребёнком, даже осмеливаешься выдвигать требования.
Несмотря на раздосадованный тон, в завершение фразы Ло Бинхэ ощутил мягкое

прикосновение тёплой ладони к своей макушке.
505/1036
48. Утки мандаринки
Делегация школы Цанцюн вернулась около полудня и, согласно отчёту

Мин Фаня, Лю Цингэ пребывал в отвратительном настроении, а Юэ Цинъюань
даже не потрудился сообщить о результатах обсуждения, отправившись следом
за взбешённым горным лордом пика Байчжань, переложив на плечи Му Цинфана
все объяснения. Услышав доклад, Шэнь Цинцю вовсе не выглядел
обеспокоенным, так или иначе он собирался поговорить с ними позже. В первую
очередь ему следовало встретиться с Му Цинфаном, прежде чем отправиться на
поиски Тяньлан Цзюня. На данный момент, однако, ему предстояло заручиться
боевой мощью другого человека, учитывая что Ло Бинхэ в своём нынешнем
облике не мог сражаться в полную силу.
Подобные мысли привели его на вершину Аньдин. Пик постоянно находился в

движении, будь то мелкий ремонт или снаряжение каравана на городской рынок.
Шэнь Цинцю не мог не признать — несмотря на то, что горный лорд Аньдин
отсутствовал почти всё то время, пока бессмертный находился за чертой жизни и
смерти, Шан Цинхуа почти сразу влился в рабочий ритм своего пика.
Взору Шэнь Цинцю открылось довольно занимательное зрелище: в то время как

горный лорд корпел над рабочей документацией, его лорд демонов устроился
недалеко позади него, смиренно наблюдая за работой человека.
Шан Цинхуа не ожидал увидеть своего шисюна в компании ребёнка, но, узнав,
что это на самом деле Ло Бинхэ, немного успокоился и терпеливо выслушал
объяснения Шэнь Цинцю о своих намерениях встретиться с Тяньлан Цзюнем.
— Я правильно расслышал? Ты хочешь, чтобы мы сопровождали тебя, Шэнь-

шисюн? — Шан Цинхуа задумчиво переспросил, озадаченный неожиданным
исходом их разговора. Подобный выбор компании был не только необычен, но и
довольно внезапен.
Сам горный лорд справедливо считал себя бесполезным для встречи с демоном,
но Мобэй Цзюнь не казался таким уж странным выбором, учитывая, что он
являлся правой рукой Ло Бинхэ.
— Шэнь-шисюн, я могу понять присутствие моего Господина, но к чему там я?

Вероятно, от меня в реальном бою не будет никакой пользы, — добавил он
голосом, плохо скрывающим нервозность. Он был бы только счастлив, если Мобэй
Цзюнь отправится один; по крайней мере, он сможет ненадолго вздохнуть
спокойно! С тех пор, как они вернулись, ледяной демон ни на шаг не отходил от
него. Правда, благодаря зловещей ауре Мобэй Цзюня ученики его пика довольно
быстро обучились послушанию, так что не всё было так мрачно. Некоторые из его
учеников даже осмелились поинтересоваться, как ему удалось выстоять под
таким давлением, Шан Цинхуа мог лишь неловко улыбаться в ответ. Разве он
стал бы предателем, если бы смог устоять под напором!
Похоже, на пике зародилась новая форма уважения к своему лидеру, вызванная

тем, что он мог находиться в непосредственной близости от смертельного
демона без вреда для жизни. Втайне его ученики были счастливы, что именно
Шан Цинхуа приходилось общаться с Мобэй Цзюнем, и всякий раз, когда ледяной
демон, казалось, находился в шаге от того, чтобы устроить трёпку ученикам или
покалечить кого-нибудь из них, их горный лорд всегда мог вмешаться. Когда-то
506/1036
презрительное, теперь всеобщее настроение вершины к их горному лорду
кардинально поменялось. Хотя Шан Цинхуа высоко ценил производимый Мобэй
Цзюнем эффект, демон неустанно действовал ему на нервы, постоянно находясь
рядом и просто наблюдая за ним! К счастью, пинки и затрещины прекратились,
хотя горный лорд понятия не имел, почему Мобэй Цзюнь перестал распускать
руки. Будто он ждал, когда Шан Цинхуа ошибётся и даст повод устроить ему
выволочку.
Сказать по правде, Шэнь Цинцю тоже не испытывал сильного желания тащить с

собой парочку с пика Аньдин. Если что-то пойдёт не так, чем меньше людей, тем
проще отступить. Му Цинфан должен был присутствовать лишь в качестве
эмоционального рычага давления на Чжучжи Лана; только слепой не заметил бы
нежный взгляд змеиного демона, обращённый на целителя. Если он приведёт с
собой Мобэй Цзюня, Шэнь Цинцю боялся, что Тяньлан Цзюнь разглядит в этом его
намерение сбежать, если потребуется. Вот почему он изначально не включал
Шан Цинхуа и Мобэй Цзюня в свои планы. Однако вся его затея пошла коту под
хвост, стоило Ло Бинхэ вернуться в свой детский облик.
После пересмотра планов ему придётся сражаться бок о бок с Мобэй Цзюнем,
если что-то пойдёт не так, защиту Му Цинфана доверили Ло Бинхэ и Шан Цинхуа.
Горного лорда пика Аньдин нельзя было назвать способным бойцом, если он
вообще осмелится достать меч. Но с другой стороны, он путешествовал рядом с
Мобэй Цзюнем достаточно долго, чтобы накопить опыт ведения боя, к тому же в
его арсенале было множество артефактов и приспособлений, которые могли
пригодиться для побега. Горный лорд пика Цинцзин не хотел вести разговор в
подобном ключе, но с его стороны было бы безрассудно надеяться на
оптимистичное развитие событий, особенно учитывая, что все его знания о
Тяньлан Цзюне ограничивались рассказами его шиди.
— Можешь быть уверен, этот мастер берёт тебя с собой не для участия в
сражении. Тяньлан Цзюнь, кажется, проникся к тебе симпатией, разве от тебя
убудет, если ты навестишь его вместе со мной?
Слова могли прозвучать вежливо и доброжелательно, если бы не стальной блеск

во взгляде Шэнь Цинцю, пресекающий любые возражения Шан Цинхуа. Горный
лорд мысленно выбросил белый флаг и бросил взгляд на Мобэй Цзюня, словно в
поисках поддержки.
— Полагаю, нам придётся отправиться с ними, Ваше Величество.
Мобэй Цзюнь взглянул на маленькую фигурку Ло Бинхэ, будто ожидая новых

приказов. Холодный взгляд в ответ подтвердил, что слова его Учителя не
обсуждаются, Мобэй Цзюнь не осмелился возразить. Лишь тогда ледяной демон
коротко кивнул, сетуя про себя, что Ло Бинхэ поистине выбрал себе супруга,
который полностью соответствовал его безжалостному характеру.
Как только горный лорд пика Цинцзин ушёл, Мобэй Цзюнь наконец раскрыл рот,
и его реакция оказалась, как всегда, непредсказуемой.
— Почему это Святой Правитель проникся к тебе симпатией?
Шан Цинхуа удивлённо приподнял бровь, почти ощущая дежа-вю — когда-то

Цзюнь-шан спрашивал его, что Мобэй Цзюнь в нём нашёл.
— Я и сам не уверен... Наверное, потому что со мной он мог вести беседы, не

507/1036
впадая в смертную скуку?
Горный лорд ответил искренне. Не то чтобы он проводил много времени с

Тяньлан Цзюнем, и стал вдруг понимать, о чём думает Святой Правитель, но
успел узнать его достаточно, чтобы разбираться в том, какую литературу тот
предпочитает.
Однако вопрос заставил Шан Цинхуа задуматься, и, однажды проявив

пытливость, он уже не мог так просто отбросить эту мысль. В конце концов, он
сдался своему любопытству и спросил:
— Ваше Величество, что вы... Что вы думаете обо мне? Я имею в виду, я служил
вам десятилетиями, хотя в последнее время моя роль шпиона стала излишней из-
за... обстоятельств и прочего. Что я..?
Что он значил для Мобэй Цзюня, хотел спросить он. И, хотя вопрос уже готов был
сорваться с губ, смущение вдруг накрыло его с головой, поскольку на память
пришла неосторожная шутка Цзюнь-шана о супружестве с ледяным демоном, и
вопрос повис в воздухе.
Мобэй Цзюнь уставился на маленькую фигурку перед собой. Горный лорд казался
действительно крошечным по сравнению с его соплеменниками, лишь немногим
выше Ша Хуалин. Он не был так уж неправ; Шан Цинхуа знал Мобэй Цзюня и
следовал за ним с тех пор, как они впервые встретились, когда
совершенствующийся ещё даже не стал главным учеником своего пика. Демон
испокон веков чувствовал отвращение к слабакам, особенно к тем, кто молил о
пощаде. Всему виной случайное стечение обстоятельств; когда он потерял
сознание от причинённых травм, вместо того, чтобы прикончить его, как на его
месте поступил бы любой разумный заклинатель, этот малыш спас его.
Тогда демон, следуя велению небольшой прихоти, решил подождать и позволить

этой рыбёшке пожить ещё немного. Он ждал, чтобы увидеть, сколько Шан
Цинхуа продержится, прежде чем предаст его, на первый взгляд он казался
гнусным типом именно такого сорта. Но, к его удивлению, ученик с пика Аньдин
выцарапывал свой путь к вершине с упорством, разительно несоответствующим
его трусливому «Я», и, несмотря на то, что его регулярно использовали в своих
интересах, да к тому же то и дело награждали подзатыльниками, стойко
держался на ногах. Учитывая все обстоятельства, заполучить Шан Цинхуа в итоге
казалось неплохой сделкой.
— Трусливый и мелкий. То, что я могу оставить себе.
Он и не подозревал, что его ответ с точностью ударит по самым болезненным

точкам Шан Цинхуа.
— О... — горный лорд скрыл своё разочарование под мягким восклицанием. В

глубине души он надеялся, что первое впечатление могло измениться за
прошедшие годы. Мобэй Цзюнь действительно присматривал за ним, пока он
служил ему, их отношения были взаимовыгодными. К тому же, в последнее время
оскорбления и побои стали значительно легче, за исключением того раза, когда
Ло Бинхэ спас его, и Мобэй Цзюнь ударил его действительно сильно в порыве
ярости от предполагаемого предательства.
Шан Цинхуа не знал, какой ответ он ждал, но отчего-то чувствовал внутри

звенящую пустоту. Не то чтобы он поверил шутке Тяньлан Цзюня, но, возможно,
508/1036
немного надеялся, что Мобэй Цзюнь хотя бы считает его кем-то близким,
учитывая годы, которые они провели рядом. Но он был даже не кем-то, а «чем-
то».
Шан Цинхуа остановил самого себя, немного напуганный тем, куда могли завести
его подобные мысли. Он что, действительно ждал привязанности этого лорда
демонов, после всего, что было сказано и сделано? Неужели он и в самом деле
осмелился надеяться на небольшую взаимность за подчинение, которое
собственноручно возложил на алтарь много лет назад? Он долгое время следовал
за Мобэй Цзюнем и, очевидно, знал его лучше, чем соплеменники. Это случилось
задолго до того, как он сблизился с Шэнь Цинцю и смог привести в жизнь все
свои идеи, чтобы повысить репутацию вершины Аньдин и, наконец, найти опору
для самоуважения в своей школе.
Увлечься этим жестоким, неблагодарным и непостижимым ребёнком Царства

Демонов? Нет уж, увольте! Шан Цинхуа всерьёз опасался, что бесконечные удары
могли нанести безнадёжный урон его мозгу, несмотря на то, что по голове его
никто никогда не бил. Горный лорд поспешно отбросил непозволительные мысли,
пытаясь сосредоточиться на том, чтобы закончить работу до того, как настанет
время отправляться в путь.
— Что ж, Ваше Величество, думаю, я вернусь к своим обязанностям...
И на этот раз Шан Цинхуа совершенно не беспокоил взгляд Мобэй Цзюня, лениво
скользящий по его спине.
Му Цинфан только что закончил обходить вершины, которые не присутствовали

на собрании, доводя до их сведения итоги конференции. Солнце давно село,
когда он закончил. Обычно эти обязанности выполнял Юэ Цинъюань, но никто
кроме него оказался не в состоянии справиться с кошмарным нравом Лю Цингэ, в
противном случае кто-нибудь из учеников пика Байчжань неминуемо бы
пострадал. Целитель покачал головой, сокрушаясь, отчего совершенствующиеся
оказались столь беспечны.
Им показалось мало того, что они оклеветали Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, они пали
так низко, что посмели намекнуть на то, что Шэнь Цинцю мог соблазнить старого
главу дворца, стоило его шисюну покинуть собрание вместе со своим учеником.
Будто один этот комментарий не был достаточно постыдным, кто-то осмелился
добавить, что, возможно, в его постели также побывал и Юэ Цинъюань, уступив
место истинного главы школы Цанцюн своему шиди. Лю Цингэ пришёл в
неописуемую ярость не только из-за клеветы на доброе имя школы Цанцюн, но и
за оскорбление, нанесённое Юэ Цинъюаню.
Даже если публика до сих пор не ведала, что эти двое значили друг для друга, но
осмелиться высмеять наречённого на глазах Бога Войны пика Байчжань? Эти
совершенствующиеся поистине не ценили собственные жизни. Му Цинфан и сам
почувствовал себя настолько оскорблённым, что даже позабыл остановить Лю
Цингэ от поспешных действий. В конце концов, всё ещё добродушно
настроенный Юэ Цинъюань не позволил Лю Цингэ пролить кровь в храме
Чжаохуа, но даже целитель распознал в голосе главы школы с трудом
сдерживаемое недовольство.
— Прошу извинить Цингэ за его проступок. Он лишь защищал честь своей школы
и своего будущего партнёра на стезе совершенствования. Я готов сделать вид,
что ничего плохого не услышал, но боюсь, стоит принести извинения за гнев
509/1036
Цингэ.
— Так значит те книги не лгали?.. Эти двое действительно состоят в подобных

отношениях?!
Горному лорду пика Цяньцао хотелось спрятать пылающее лицо в ладонях. Мало
того, что эти непристойные брошюры всё же вышли за пределы горы Цанцюн, так
эти неисправимые сплетники осмеливались отпускать столь безнравственные
комментарии перед лицом тех, кому только что нанесли незаслуженную обиду,
почти не снижая голос до шёпота. Лю Цингэ не понимал намёков, но его
звериные инстинкты подсказали ему, что он стал предметом всеобщих
насмешек. Острое лезвие Чэнлуаня отбрасывало сверкающие блики, стоило
клинку покинуть ножны; несколько совершенствующихся были вынуждены
прикрыть глаза от ослепительного света. Но, конечно же, никто не осмелился
взглянуть на смертоносный блеск в глазах горного лорда пика Байчжань.
— Глава нашей школы не тот, о ком вы можете болтать, что вам вздумается,
своими грязными языками. Если посмеешь, тогда подойди и повтори мне это в
лицо ещё раз!
Это была не насмешка, это был приказ. Лю Цингэ пришёл в состояние

исступлённого бешенства, он действительно в любой момент мог кинуться на
любого, независимо от того, кто бросался обидными словами. Юэ Цинъюань
опустил руку на плечо Лю Цингэ, уговаривая опустить Чэнлуань. На губах его
блуждала изящная улыбка, словно его ничуть не беспокоили грязные насмешки,
отпущенные в его адрес.
— Цингэ, оставь их. Нам стоит оставаться верными самим себе. Мы не обязаны
ничего объяснять. Вспомни, как они относились к шиди Цинцю; они не поймут,
если вообще захотят, — слова убеждения возымели должный эффект, а скрытый
удар по присутствующим — тем более. Му Цинфан ощутил благоговейный трепет;
несомненно, Юэ Цинъюань стал главой их школы не за красивые глаза, он всегда
с готовностью вставал на защиту каждого из них.
В конце концов, Учэнь принёс свои извинения за недостаточно уважительное

отношение к гостям, хотя Му Цинфан искренне полагал, что из всех
присутствующих он оставался самым вежливым и понимающим. Тем не менее, из-
за этого небольшого инцидента, Лю Цингэ пребывал в ярости, и Юэ Цинъюань
провёл весь вечер, пытаясь успокоить его, переложив свои обязанности на Му
Цинфана. Целитель отправился обходить вершины, оставив Лю Цингэ в умелых
руках Юэ Цинъюаня.
К этому времени Юэ Цинъюань уже свыкся с нездоровой привычкой Лю Цингэ.

Так уж вышло, что тот умел лишь физически выражать свои эмоции. Довольно
забавно, если подумать, что путь совершенствующегося — это путь самоконтроля
и умеренности, а Лю Цингэ совершенно не умел контролировать свой гнев.
Разреши ему вернуться на пик Байчжань, и не успеет солнце склониться за
горизонт, как его ученики выстроятся в ряд на вершине Цяньцао за
лекарственными мазями, поэтому глава школы принял решение вернуться вместе
с Лю Цингэ на вершину Цюндин. Они направились прямиком на тренировочную
площадку. Юэ Цинъюань обернулся с тёплой улыбкой на устах:
— Цингэ, не желаешь поединок?
Лю Цингэ никогда не откажется от предложения боя, исходящего от

510/1036
единственного человека в школе, которого ему так и не удалось победить (не
считая Ло Бинхэ, но в этом он никогда не признается), тем более, что его
обуревал безудержный гнев после собрания в храме Чжаохуа. И всё же он
приложил все силы, сопротивляясь желанию кивнуть, вместо этого ответил:
— Я не хочу вымещать злость на тебе.
Его шисюн засмеялся тихим и мелодичным, словно звон колокольчиков, смехом,

один звук которого, казалось, успокаивал.
— Так значит ты признаёшь, что вымещаешь злость на других? Какая разница,

если ты попытаешься победить меня, вместо того, чтобы бросаться на тех, кто не
в силах справиться с твоим нравом? — прямо спросил Юэ Цинъюань, его улыбка
оставалась спокойной и безмятежной.
Именно тогда Лю Цингэ встретился с ним взглядом, на его глаза легла тень
отчаяния.
— Мой гнев возник из-за обиды за тебя, какой прок в том, чтобы вымещать его на
тебе же? Я не могу спустить им это с рук, Юэ Цинъюань.
Улыбка главы школы смягчилась, он взял ладонь своего наречённого в свою.

Недавно он узнал, что Лю Цингэ становился особо восприимчив к физическому
контакту, когда был зол, и теперь вовсю пользовался своим знанием. Горный
лорд пика Байчжань успокаивался значительно быстрее, если он касался его.
— Что и кому ты не можешь спустить с рук, Цингэ?
Ответная хватка Лю Цингэ оказалась крепкой; это было почти больно.

Бессмертный зарычал:
— Я не могу защитить тебя от стаи волков! Почему бы мне просто не выбить из

них всю ту грязь, что они посмели наговорить о тебе? Я не такой, как Шэнь
Цинцю, способный заткнуть их парой язвительных слов, и это выводит меня из
себя!
То, как Лю Цингэ продолжал переживать из-за чужих слов, могло показаться
даже милым, и Юэ Цинъюань почувствовал, как на сердце потеплело. Но как
лидера школы, его волновало совершенно другое. Обращать внимание на глупые
сплетни было неразумно и могло привести лишь к ненужным конфликтам. Он
издал короткий смешок, потирая большим пальцем сбитые костяшки Лю Цингэ в
своей руке.
— Тебе и не нужно походить на Цинцю. В некоторых сражениях тебе нет нужды

воевать вместо меня. Я заменю тебя там, где тебе будет чего-то не доставать. А
там, где не справлюсь я, ты заменишь меня. Я счастлив тем, как всё идёт сейчас,
тебе нет нужды прыгать выше своей головы.
Но его словам не удалось успокоить Бога Войны, который до сих пор выглядел
взбешённым, если бы только не покусывал слегка губы; жест, подсказавший Юэ
Цинъюаню, что на самом деле он впал в самое настоящее уныние.
— Я не смог вернуть тебе тело шисюна, хотя обещал. Когда он проснулся и

просто отослал нас, я не смог настоять на своём и вступить в бой. Я ненавижу
это, ненавижу нарушать свои обещания, — прошипел Лю Цингэ, изо всех сил
511/1036
стараясь не повышать голос, несмотря на свой необузданный нрав. Обычно ему
было всё равно, но ради Юэ Цинъюаня он хотел хотя бы попытаться.
Лёгкое прикосновение к губам заставило его удивлённо замолкнуть, ощущая

тепло того самого человека, который заставил его испытывать всю эту бурю
неизведанных доселе эмоций. Улыбка главы школы исчезла, но выражение лица
по-прежнему оставалось мягким.
— Цингэ, ты не нарушил ни одного обещания. Ответственность за возвращение

Цинцю лежала целиком на моих плечах, но ты решил взвалить её на себя. У меня
нет права требовать от тебя чего-то бó льшего, а тем более обвинять в чём-то.
Когда Цинцю велел нам уйти, ты поступил правильно. Ты принял решение
выполнить данное ему обещание, и я знаю, что ты сделал это и ради меня тоже.
Я всегда был плох в самоконтроле, поэтому приходится продолжать беспокоить
тебя. Если бы я решил остаться и сразиться... Кто знает, какой урон я мог
причинить?
Довольно иронично слышать такое из уст главы школы, в то время как

окружающим казалось, что ниша безрассудства давно и прочно занята
импульсивным Лю Цингэ. Бог Войны пика Байчжань вздохнул, наконец отпустив
накопившееся за эти дни напряжение. Храм Чжаохуа стал последней каплей.
Лишь Юэ Цинъюань оказался способен погасить это пламя, не прибегая к силе.
Теперь он мог сосредоточить своё внимание на других насущных вопросах.
— Я приму твоё предложение поединка. После этого... давай обсудим

подходящую дату для свадебной церемонии, Цинъюань. Но никто из
присутствующих на этом сборище приглашён не будет!
Юэ Цинъюань рассмеялся над подобной целеустремлённостью, с благодарностью

принимая бурный шквал чувств Лю Цингэ. Открыто объявив о своих намерениях
во время собрания, его будущий супруг, очевидно, полагал, что настало время
двигаться дальше, особенно учитывая, что никаких задержек не предвидится
после благополучного возвращения Шэнь Цинцю в школу. И Юэ Цинъюань
совершенно не видел причин противиться стремлениям Лю Цингэ.
— Как пожелаешь. Но сначала, помни, перед нами стоит задача заключить

перемирие с Царством Демонов...
Му Цинфан чувствовал приятную усталость после выполнения возложенной на

него миссии; до сего дня он никогда не занимался доставкой новостей на другие
вершины. Вернувшись наконец в свою обитель, целитель вздрогнул, увидев
длинную тень на стене. Он быстро вернул себе самообладание, узнав в
незнакомце Чжучжи Лана. Прежде чем он осознал это, на губах целителя
расцвела улыбка облегчения.
— Чжучжи Лан, я думал, ты возвратился к Цзюнь-шану, чтобы подготовиться к

сегодняшней встрече?
— Я... вместо этого послал гонца. Когда мастер Шэнь предложил мне
понаблюдать за обсуждением, я позволил себе послушать издалека, — ответил
демон-змей. Это напомнило целителю об атаке демонов и побудило спросить:
— Чжучжи Лан, устроенная засада... Вам известно, чьих это рук дело?
512/1036
Накануне Шэнь Цинцю попросил его не вмешиваться в обсуждение, но и без того
интуитивно Му Цинфан верил, что Чжучжи Лан не прикладывал к этому руку.
Генерал демонов кивнул и, приблизившись к горному лорду, ответил:
— Да, они подчинённые Цзючжун-цзюня.
— Цзючжун–цзюнь?..
Видя, что Му Цинфану это имя незнакомо, Чжучжи Лан пустился в объяснения:
— Он входил в число дворян Царства Демонов, в чьих руках находились бразды

управления северными территориями. Его изгнали, когда он отказался служить
Ло Бинхэ. Цзючжун-цзюнь спустился к Южным землям, близким к территории
Цзюнь–шана, и пытается собрать силы, чтобы занять его место. Поскольку Цзюнь–
шан не считает его угрозой, мы разрешили ему делать всё, что он хочет.
Когда он похитил тело Шэнь Цинцю, чтобы сбить Ло Бинхэ со следа, он приказал
своим подчинённым задержать преследование и, если их схватят живыми,
солгать, что их господином являлся именно Цзючжун-цзюнь.
Даже если Тяньлан Цзюня не беспокоило существование этого демона, в

обязанности Чжучжи Лана всё ещё входило сделать так, чтобы его господину
ничего не угрожало. Он воспользовался этой возможностью, чтобы подставить
благородного демона; если ему повезёт, Ло Бинхэ разберётся с устроенным
беспорядком. Само собой, никто не ведал о планах Чжучжи Лана. Как только
змеиный демон закончил объяснение, он перевёл взгляд на целителя. В глазах
Му Цинфана отражались нечитаемые эмоции, отчего Чжучжи Лан из
любопытства наклонил голову, моргая своими круглыми желтоватыми глазами в
ответ. Му Цинфан изо всех сил пытался найти слова, но потребовалось некоторое
время, прежде чем он смог выразить обуревающее его горе.
— Я... не знал, что вам пришлось испытать такое несправедливое отношение.

Это... — Му Цинфан чувствовал досаду из-за того, что не мог подобрать нужных
слов. Какой смысл спрашивать, причинило ли это боль, конечно же, это ранило
Чжучжи Лана до такой степени, что он был вынужден вернуться к своей
первоначальной форме. Знай он, что ему придётся так много обсуждать с кем-то
темы, не связанные с медициной, он, на примере Шэнь Цинцю, уселся бы за
изучение классической литературы и освежил свой словарный запас.
Демон удивлённо моргнул, но после его губы тронула застенчивая улыбка, на

сердце потеплело от искреннего сочувствия Му Цинфана.
— Мастер Му слишком добр, его огорчают страдания даже такого ничтожного,

как я. Мой опыт ничто, по сравнению с несчастьем Цзюнь–шана.
Му Цинфан нахмурился, его рука потянулась, чтобы удержать лицо Чжучжи Лана,
если тот захочет отвести взгляд.
— Я понимаю, что Цзюнь–шан испытал невыразимые страдания в заключении, но

вам не следует использовать чужую боль, чтобы измерить свою собственную.
Болевой порог у каждого разный, но не стоит умалять свой собственный опыт. Вы
никогда не сможете узнать, какие действия могут поставить под угрозу вашу
собственную жизнь, — сделал ему строгий выговор целитель, расстроенный тем,
что демон всё же отказывался признавать несправедливость, которую ощущал
глубоко в сердце. Иначе, как ещё он мог проникнуться идеей возмездия Царству
513/1036
Людей? К его удивлению, Чжучжи Лан застыл соляным столпом. Му Цинфан
удивлённо склонил голову, размышляя, что вдруг нашло на демона.
Потребовалась долгая пауза, прежде чем горный лорд вспомнил, что всё ещё
продолжал обхватывать пальцами чужое лицо, какая непростительная грубость с
его стороны!
На его щеках до самой шеи расцвели красные пятна румянца, целитель не

уставал мысленно ругать себя за то, что позабыл манеры, и попытался было
отстраниться, когда змеиный демон вдруг накрыл чужую руку ладонью,
прижимая к своей щеке. Щёки Чжучжи Лана потеплели, пунцовый румянец в этот
момент сделал его больше похожим на человека, чем когда-либо. Никто не знал,
что следует сказать, чтобы преодолеть неловкость. Му Цинфан отчётливо ощутил
прохладную кожу подушечками пальцев, внезапно почувствовав невиданное
смущение, хотя до сего дня ему не раз приходилось общаться с бесчисленным
количеством людей, незнакомыми или нет. Не имея возможности отнять свою
ладонь, ему оставалось только не двигаться и ждать, пока демон что-нибудь
скажет. Чжучжи Лан вёл не менее непримиримую борьбу с самим собой,
искренне желая, но не осмеливаясь произнести идущие от сердца слова. Он
понимал, что такой добрый человек, как Му Цинфан, находился вне его
досягаемости, но он привык чувствовать признательность ко всем, кто хорошо к
нему относился.
— Я...
Он сделал паузу, не решаясь закончить фразу. Демон не мог себе позволить

произнести то, что лишь причинит лишние беспокойства Му Цинфану, но
целитель ободряюще кивнул. Ему прощали его эгоизм, и это было ужасное
чувство; Чжучжи Лан знал, что не должен говорить дальше и замолчал. Вместо
этого Му Цинфан поднял вторую руку, теперь полностью обхватывая щёки
демона, будто это могло придать тому смелости говорить. Если бы он не являлся
от природы хладнокровным существом, Чжучжи Лан не сомневался, что давно бы
вспыхнул, объятый пламенем. В конце концов он признался, не в силах более
выносить это странное и непреодолимое тепло, плотно свернувшееся в груди под
сердцем.
— Меня... утешает доброта Мастера Му. Даже если боль моего прошлого была
мучительной и невыносимой, она стала поворотом судьбы, который позволил нам
встретиться. Независимо от моего облика и действий, Мастер Му желает... —
Чжучжи Лан замолк, его пальцы сжали ладонь Му Цинфана. Взгляд печальных
глаз медленно скользнул вверх, встречая ошеломлённый взгляд горного лорда.
Бессмертный всегда казался тихим и скромным, его страсть и огонь разгорались
лишь, когда дело доходило до медицины и исцеления. В этом благородстве и
устойчивости принципов Чжучжи Лан видел истинную несравненную красоту.
Перед лицом великолепия Му Цинфана змей иногда чувствовал, что не может
смотреть прямо на него, словно вернулся во времена обитания в своей
первоначальной форме во мраке леса Байлу, и лучи света отзывались
нестерпимой болью. Он громко сглотнул, запутавшись в словах, но всё же сказал:
— Мастер Му желает приблизиться без злого умысла или предубеждения. Даже

сейчас меня приводит в трепет, как Мастер Му без колебаний дотронулся до
меня. Я очень ценю это.
Это оказалась, пожалуй, одна из самых сладких речей благодарностей, которую

Му Цинфану приходилось слышать в свою бытность целителя. Он шёл по пути
совершенствования и считал своим долгом лечить больных и ухаживать за
514/1036
раненными, получая в ответ лишь благодарность и не ожидая награды, как
предписывало их учение. Многие из его пациентов рыдали от признательности, и
Му Цинфан принимал это как должное. В конце концов, он делал то, что должен.
Но слова Чжучжи Лана звучали так, словно жест Му Цинфана относился к разряду
какого-то редкого магического действа. От того, сколь серьёзно Чжучжи Лан
высказал своё мнение, стало даже немного неловко.
— Я... я действительно не знаю, что сказать. Я не так хорош, как описывает меня
Чжучжи Лан. То, что я делаю, это лишь следую своему учению. Быть
справедливым по отношению ко всем живым существам, помогать
нуждающимся... Я не представляю из себя ничего особенного, лишь
совершенствующийся, идущий своим путём, — целитель тихо поделился своими
мыслями, но Чжучжи Лан покачал головой, преданно глядя на бессмертного.
— Мастер Му, очевидно, вам не ведомо, как легко произнести подобные слова, но
как сложно им следовать. Взять хотя бы совершенствующихся с недавнего
собрания — ни один из них не обладает и толикой вашего темперамента и
терпения. В конце концов, только школа Цанцюн... Лишь Мастер Му отстаивал
невиновность жизни, несмотря на её родословную. Вне всякого сомнения, вы
особенный.
Змеиный демон мягко улыбнулся, полностью уверенный в своих словах. Му

Цинфан почувствовал, как на щеках выступает предательский румянец. Он
привык заниматься медициной, учиться искусству исцеления, посвящать все свои
усилия спасению людей. Ему редко выпадал шанс настолько сблизиться с кем-то
за пределами школы, поэтому он не привык к столь открытой похвале. Его руки
всё ещё обхватывали лицо демона, и Чжучжи Лан по–прежнему крепко держал
одну из его ладоней. Любопытство всё же взяло над ним верх и, казалось, что
даже застенчивость немного отступила:
— Вам... нравится моя рука?
Услышав вопрос, змеиный демон озадаченно захлопал ресницами, словно

внезапно осознал свои действия, и быстро отступил, выпуская ладонь Му
Цинфана.
— Простите, Мастер Му! Я был слишком груб!
На бледном лице вновь распустились пунцовые пионы румянца, Чжучжи Лан

растерялся. Отчего-то целитель ощутил смутное удовольствие, увидев, что
демон испытывает такое же смущение, как и он сам. Действительно, чем они тут
занимаются? Му Цинфан издал мягкий смешок, наконец вернув себе привычное
спокойное расположение духа.
— Чжучжи Лан... Я понимаю ваше желание требовать возмездия. Но всё же, я не

могу принять выбранный Цзюнь–шаном способ мести. Я могу понять стремление
бросить вызов совершенствующимся за нанесённую ему несправедливую обиду,
но призвать к ответу всё Царство Людей... Я не могу остаться в стороне и просто
наблюдать за этим. И школа Цанцюн тоже не станет. Я надеюсь, Шэнь–шисюн
сможет достичь согласия в переговорах с Цзюнь–шаном.
Целитель выразил свою искреннюю надежду, и в этот момент Му Цинфана

обуревала странная уверенность, что его шисюну под силу совершить
невозможное. Чжучжи Лан тихо кивнул, хотя и не мог согласиться.
515/1036
— Мастер Му, я не знаю, удастся ли Мастеру Шэню переубедить Цзюнь–шана, но я
буду защищать вас, что бы ни случилось. Пожалуйста, не уходите, — мягко
попросил он, но смысл его слов оставался безжалостным. Это означало, что все
остальные могли умереть. Му Цинфан стоял на своём, отказываясь отступать от
принципов. Целитель не был груб, но остался непреклонен.
— Независимо от результата я поддержу школу Цанцюн.
— Мастер Му, я никогда не смогу причинить вам вред... Почему вы не можете

остаться там, где вы будете в безопасности?
Тон Чжучжи Лана оставался мягким и умоляющим. Его желание не причинять

боль Му Цинфану исходило от самого сердца. От целителя это не укрылось. Он не
хотел разочаровывать демона, который с такой добротой относился к нему, но,
как и большинство горных лордов, Му Цинфан продолжал защищать то, что ему
было дорого, и до последнего стоял на своём.
— Чжучжи Лан, у вас есть человек, которому вы служите и ради которого готовы
умереть. Я такой же. Моя жизнь и смерть принадлежат школе Цанцюн. Даже
если я смогу пережить бедствие, зная, что ничего не сделал, чтобы остановить
его, какой смысл для меня оставаться в живых? Возможно, я смогу продолжать
свой путь целителя... Но если моя привычная жизнь окажется разрушенной, я
никогда не буду прежним.
Ни один не был готов уступить, и при всём тёплом общении между ними, в этом
они не могли достичь согласия. Атмосфера становилась всё тягостнее,
напряжение прервал изящный голос:
— Му–шиди.
Му Цинфан торопливо поднялся, распахивая дверь, чтобы впустить в дом Шэнь

Цинцю, маленького Ло Бинхэ, а также Мобэй Цзюня и Шан Цинхуа. Все четверо
прошли в комнату, и демоны недовольно покосились на Чжучжи Лана. Шэнь
Цинцю, казалось, нисколько не удивился его присутствию, в то время как Шан
Цинхуа наградил змеиного демона приветливой улыбкой.
— О, так вы тоже здесь, Чжучжи Лан? Вы сопроводите нас к месту встречи с

Цзюнь–шаном?
— Мастер Шан, рад видеть, что вы в добром здравии. Мастер Шэнь, —

поприветствовал Чжучжи Лан. Он смерил Ло Бинхэ удивлённым взглядом,
недоумевая, откуда здесь взялся ребёнок. Маленький демон холодно взглянул в
ответ, его память твёрдо запечатлела змея как того, кто приложил руку к
похищению тела Шэнь Цинцю. Благодаря этому его Учитель, возможно, вернулся
к жизни быстрее, чем планировалось, но это были два взаимоисключающих
вопроса для обезумевшего от ярости ученика.
— Давайте приступать, — провозгласил Шэнь Цинцю, принимая решение за всех.

Исчезнув под покровом ночи, он надеялся, что они смогут вернуться к утру. Ло
Бинхэ кивнул, обхватив маленькой ладошкой широкую ладонь своего Учителя.
Достаточно сказать, что глаза Му Цинфана и Шан Цинхуа расширились,
становясь похожими на глиняные блюдца, когда они стали свидетелями того, как
горный лорд пика Цинцзин сжал пальцы на нежной ручке. Никаких дальнейших
комментариев не последовало, полудемон взмахнул мечом, открывая
пространственный разрыв.
516/1036
Присутствующие обменялись взглядами. Демонстрируя добрую волю, Му Цинфан
первым шагнул в открывшийся проход, за ним последовал Чжучжи Лан, чтобы
поприветствовать своего господина. Следом вошли Шан Цинхуа и Мобэй Цзюнь, в
комнате остались только Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ. Маленький ученик лучезарно
улыбнулся бессмертному, крошечные пальцы обвились вокруг его собственных,
словно тот был настоящим ребёнком. Даже учитывая всю серьёзность
предстоящей встречи, Ло Бинхэ, казалось, был просто счастлив держать Шэнь
Цинцю за руку.
— Учитель, не отпускай, — предупредил он, хотя и не было никакой объективной

причины держаться за руки. Его учитель знал это не хуже него, но не стал
спорить. Шэнь Цинцю настороженно следил за тем, что лежало за пределами
пространственной прорехи; то, что ученик старался держаться поблизости, могло
сыграть решающую роль, если другая сторона попытается напасть, не говоря
уже о том, что его духовная сила, вероятно, понадобится Ло Бинхэ для
удержания контроля над Синьмо. Рука в руке, учитель и ученик вместе сделали
шаг в пустоту.
========================
О названии главы: китайская поговорка о любящей паре гласит: «Две

мандаринки, играющие в воде». Утками мандаринками декорируют помещение
для китайской свадьбы, что символизирует пожелание вечной верности и счастья
в браке (прим. пер.)
517/1036
49. Когда отец тоже большой ребёнок
Первое впечатление Шэнь Цинцю о Тяньлан Цзюне можно было описать

одним словом: поразительный. Стоило им ступить с другой стороны
пространственного разлома, они увидели Святого Правителя, в праздной позе
предающегося безделью на мягком диване с книгой в руках. Возможно, дело
было в его осанке, ауре или просто неземной красоте, но даже столь ленивая
поза производила впечатление хищника, прячущего когти до поры до времени.
До этого момента бессмертный никогда не ощущал подобного давления, которое
заставило бы его внутренне подобраться, словно готовясь к защите. Принимая во
внимание боевое мастерство демона, осторожность Шэнь Цинцю возросла в
несколько раз.
— Почтенный горный лорд пика Цинцзин, я с нетерпением ожидал встречи с

вами, — радостно приветствовал Тяньлан Цзюнь, не удостоив Ло Бинхэ и
взглядом. Его внимание, казалось, полностью сосредоточилось на горном лорде.
Не дожидаясь приглашения, Шэнь Цинцю занял место за столом, сразу отбросив
мысль остаться стоять в присутствии великого демона и проявить хоть какую-то
форму уважения. Если им предстоит вести переговоры, они должны быть на
равных. Если Святой Правитель чувствует себя столь непринуждённо, чтобы
валяться на диване в их присутствии, то и ему, несомненно, позволено сесть.
Присаживаясь, бессмертный выпустил чужую ладошку из руки, и мальчик
покорно занял место позади него. Лицо горного лорда, казалось, словно покрыто
морозной коркой инея, ни тени эмоций не тронуло черты красивого лика. Он не
собирался давать этому демону козыри, которые тот мог обернуть против него.
— Этот мастер должен выразить свою благодарность за внезапное спасение. Но с

чего столь внезапный каприз, Тяньлан Цзюнь? — поинтересовался он, хотя уже и
знал ответ, просто хотел услышать подтверждение из уст самого Святого
Правителя.
Тяньлан Цзюнь отложил книгу, принимая вертикальное положение. Как только он

поменял позу, его правая рука в самом буквальном смысле с мягким стуком упала
на диван. Неожиданный инцидент застал их врасплох, Шэнь Цинцю с трудом
подавил желание пристально уставиться на упавшую конечность. Он уже по
праву мог считаться специалистом в области оторванных частей тела, но
впервые видел, чтобы рука отвалилась сама, словно перезревшая слива,
падающая с ветвей. Му Цинфан нахмурился и прежде, чем кто-то успел
сдвинуться с места, целитель уже приблизился к Святому Правителю. Достав
аптечку из холщовой сумки, он с упрёком заметил:
— Ваши суставы очень хрупкие, сколько раз я предупреждал вас быть

осторожнее? Я ведь говорил, что демоническая энергия несовместима с вашим
телом, не будьте столь безответственны. Меня не было всего-то чуть меньше
месяца.
Шэнь Цинцю не понаслышке знал, что Му Цинфан всегда сурово отчитывал

непослушных пациентов, но видеть, как его шиди устраивает выговор правителю
всего Царства Демонов, будто несмышлёному ребёнку, одновременно восхищало
и пугало. Тяньлан Цзюнь мягко улыбнулся, когда целитель, закатав рукава,
приладил руку на место, закрепив уверенными стежками нитей шелкопряда.
— Теперь мы можем продолжить наш разговор. На чём мы остановились? Ах да,

518/1036
на том, почему я решил вернуть горного лорда Шэня обратно, — как ни в чём не
бывало продолжил демон. Горный лорд тихо наблюдал за ним, задаваясь
вопросом, сколько в его реакции подлинного, а сколько спектакля,
рассчитанного произвести впечатление. Он позволил Му Цинфану приблизиться,
чтобы показать, что безвреден, или он был готов использовать целителя в
качестве заложника, если потребуется?
— Конечно, мой племянник тоже сыграл немалую роль. Видите ли, Чжучжи Лан
довольно необычен. Стоит ему почувствовать себя обязанным человеку, и он
преисполнится готовностью тысячекратно отплатить за проявленное к нему
добро. Я здесь лишь благодаря готовности горного лорда Шэня поделиться
семенами. Поэтому я согласен с Чжучжи Ланом в том, что ваша доброта должна
быть вознаграждена. Кто же знал, что произойдёт небольшая неприятность?
Похоже, даже Священному Мавзолею оказалось не под силу это исправить. Это
первая причина.
Горный лорд приготовился выслушать остальные причины, но Тяньлан Цзюнь

сделал паузу, обернувшись, чтобы взглянуть на Мобэй Цзюня.
— Кстати, юноша. Ты уверен, что тебе стоит находиться здесь? Разве не пора
поспешить в поместье своего клана?
Беспечный вопрос заставил ледяного демона недоумённо приподнять бровь,

самая большая реакция, которой он мог удостоить великого демона. Шан Цинхуа
задал вопрос вместо него:
— Цзюнь–шан, вы имеете в виду..?
— Глава клана на смертном одре? Да, я именно об этом. Разве не следует

вернуться и принять бразды правления?
Резкое заявление, брошенное в лицо, ошеломило присутствующих, но повелитель

демонов говорил так, словно рассуждал о погоде за окном. Шан Цинхуа
вспомнил, как Тяньлан Цзюнь в прошлый раз пошутил, что отец Мобэй Цзюня
перевернётся в могиле; оказывается, на тот момент тому лишь предстояло туда
попасть! Складка между бровями Мобэй Цзюня стала глубже, и сопровождающий
его горный лорд без труда мог угадать обуревающие его эмоции. Прошло какое-
то время, прежде чем демон спросил:
— Откуда вам известно, что он умирает?
При звуках чужого голоса Тяньлан Цзюнь снисходительно улыбнулся, будто имел
дело с упрямым ребёнком.
— Пусть это и захолустье, но всё же кое-какие новости сюда доходят. В конце

концов, я — Святой Правитель, что от меня можно утаить? Особенно, если речь
идёт о смене лидера известного клана.
Будто проводя урок, Тяньлан Цзюнь с обаятельной улыбкой повернулся к Шан

Цинхуа, широко распахнутыми глазами следящему за всем происходящим, и
объяснил:
— Ледяные демоны долго не живут. Мороз их демонической способности

проникает в сердце и медленно убивает; исцеление приносит лишь истинная
любовь, которая, по слухам, способна отогреть их замёрзшие сердца. Забавно,
519/1036
правда? Демоны и без того едва могут найти настоящую привязанность, не
говоря уже о клане, чей темперамент холоден и чужд любви. Хотя, говорят, его
отец был совсем другим. К большому сожалению, его жена умерла совсем
молодой. Словно сами их способности несут проклятие. Вот почему большинство
из них предпочитают оставаться в тени. Те, кому нечего наследовать, живут
долго, те же, кто обрёл истинную любовь — даже дольше. Но не мне это вам
объяснять, верно?
Шан Цинхуа словно прирос к земле, не решаясь спросить, с чего это Святой
Правитель рассудил, будто он не нуждается в объяснениях. Если он
предположил, что Мобэй Цзюнь делился с ним сведениями о своей личной жизни,
то даже Святой Правитель мог ошибаться. Бессмертный медленно поднял голову,
бросив взгляд на Мобэй Цзюня. Взгляд демона оставался суров, он отчего-то
выглядел сердитым. Шан Цинхуа затруднялся сказать, рассердило ли его то, что
бессмертный теперь знал секрет его клана, или же он был зол на Тяньлан Цзюня
за случайное раскрытие семейной тайны. Но то, как прославленный демон
открыто насмехался над неспособностью клана Мобэй Цзюня отыскать истинную
любовь, обидело бессмертного. По какой-то причине Шан Цинхуа чувствовал, что
Тяньлан Цзюнь намеренно вёл себя подло, что обычно было ему несвойственно.
Он нерешительно переступил с ноги на ногу, теряясь под взглядами двух

демонов. Шан Цинхуа не знал, почему Тяньлан Цзюнь всё ещё улыбался ему, и не
понимал, отчего Мобэй Цзюнь продолжал бросать на него короткие взгляды.
Обычно за Мобэй Цзюня говорил он, но тема разговора казалась слишком
серьёзной, чтобы предугадать мысли своего господина. Он понятия не имел, как
складываются отношения отцов и детей в мире демонов, но Мобэй Цзюнь
совершенно точно не обрадовался, услышав известие о смерти своего отца. В
соответствии с тем, что горный лорд уже успел узнать о нраве ледяного демона,
это почти наверняка означало, что демон не остался равнодушным. Шан Цинхуа
взвесил шансы на успех и всё же набрался смелости, чтобы спросить:
— Ваше Величество, понадобится некоторое время, чтобы добраться до

территории вашего клана. Мы не знаем, насколько всё серьёзно, может быть, нам
следует отправиться как можно скорее?
— Шан–шиди.
Предупреждающий тон в голосе Шэнь Цинцю был едва различим, но Шан Цинхуа,
как никто чувствительный к угрозам, ясно расслышал предостережение,
прозвучавшее словно тревожный колокольный звон в ночи. Он извиняюще
склонил голову перед шисюном, но чей–то отец умирает, пока они тут вели
праздные беседы, и Шан Цинхуа не сомневался, что даже без них переговоры с
Тяньлан Цзюнем пройдут успешно. В любом случае, решение оставалось за Мобэй
Цзюнем. Бессмертный вновь взглянул на своего господина, но на этот раз с
удивлением заметил яркую вспышку света в его глазах.
Прежде чем он успел хоть что–то понять, Мобэй Цзюнь уже зажал Шан Цинхуа
подмышкой, словно мешок с картошкой, поворачиваясь, чтобы покинуть комнату,
не произнося ни слова.
— Прошу прощения за внезапный отъезд, Цзюнь–шан! Если повезёт, свидимся

снова! — напоследок крикнул бессмертный, исчезая из дома вместе с Мобэй
Цзюнем. Пальцы Шэнь Цинцю незаметно сжали веер. Это шло вразрез с его
затеей. И без того ненадёжный запасной вариант пришёл в негодность. Входило
ли это в планы Тяньлан Цзюня, чтобы убрать со сцены потенциального бойца и
520/1036
свести на нет возможное сопротивление? Он сделал мысленную пометку лишить
Шан Цинхуа всех богатств пика Аньдин в отместку за длинный язык. Однако
внешне горный лорд пика Цинцзин сохранял спокойствие, скрывая мысли за
непроницаемой маской равнодушия.
— Продолжайте, Тяньлан Цзюнь, — кивнул он, наблюдая за действиями Му

Цинфана. По крайней мере, в его распоряжении оставалась информация,
которую он почерпнул из разговоров со своими шиди. С таким телом Тяньлан
Цзюнь долго не проживёт, а использование демонических способностей лишь
усугубит положение. Однако он не мог слепо расценивать это как перевес сил в
их пользу, пока не увидит, на что действительно способен Святой Правитель.
Улыбка великого демона стала немного странной. Не слишком тёплой, но и
недостаточно холодной, чтобы считаться неискренней.
— Вы поделились с Чжучжи Ланом некоторыми интересными деталями. О том,

как старый глава дворца водил всех за нос, и как он прознал о моих встречах с Су
Сиянь, — пробормотал он, в глазах неуловимо мелькнула тоска.
Шэнь Цинцю сделал паузу, оставив вопрос без ответа, закидывая наживку для
Тяньлан Цзюня. Горный лорд привычно обмахивался веером, вопрошая:
— Прежде чем я отвечу, не просветите ли этого мастера, какую расплату вы

запланировали?
Святой Правитель кивнул, готовый поделиться своими планами. Руки Му Цинфана

порхали над швом, но было очевидно, что ему также любопытен ответ Тяньлан
Цзюня. В конце концов, они знали лишь, что великий демон задумал сравнять с
землёй Царство Людей, но то, как он планировал это сделать, до сих пор
оставалось тайной.
— Видите ли, горный лорд Шэнь, я давно хотел более плотно изучить
человеческую культуру и обычаи. Меня поистине поражают творения Царства
Людей. Кстати, сейчас это одна из моих любимых баллад, — ответил демон и
внезапно тихо запел.
Бессмертный не мог скрыть удивления внезапной сменой темы. Отчего

повелитель демонов вдруг начал петь ни с того ни с сего? Он с трудом подавил
желания бросить вопросительный взгляд на Чжучжи Лана, вместо этого пытаясь
потакать капризам Тяньлан Цзюня. Именно тогда Шэнь Цинцю заметил, что слова
баллады касаются смутно знакомых событий. Ужасающее озарение поразило его
на словах очередного куплета, в которых «подобный льду нефрит обитал
посреди ясного и спокойного бамбукового леса»; тогда-то Шэнь Цинцю с
пугающей ясностью осознал, о чём же поёт Тяньлан Цзюнь. Даже выражение
лица Му Цинфана изменилось, как только он услышал балладу, он с сочувствием
взглянул на своего шисюна.
Единственным, кто не узнал прозвучавшую песню, оказался Ло Бинхэ, которому

долгое время не было никакого дела до всего, что напрямую не касалось
возрождения Учителя. Но, увидев, как у Шэнь Цинцю начала чуть подёргиваться
бровь, мальчик быстро догадался, что горный лорд имеет к стихам какое-то
отношение, а прислушавшись, быстро понял, что в песне речь идёт о Шэнь Цинцю
и о нём самом. К тому времени, как Тяньлан Цзюнь успел закончить шесть
полных куплетов, горный лорд уже был на грани того, чтобы в бешенстве
ударить кулаком по столу. Шэнь Цинцю с трудом подавил своё желание убивать,
вместо этого процедив сквозь зубы:
521/1036
— Откуда... Где вы это услышали?
Тяньлан Цзюнь лучезарно улыбнулся в ответ, доставая книгу из складок мантии.

Шэнь Цинцю чуть не стошнило кровью при виде знакомой обложки. Это
оказалось то самое непотребное чтиво с поэтическим названием «Баллада о
Нефритовом Ледяном Кувшине и Осенней Луне»! Он-то наивно полагал, что,
когда об этой книжке прознало общество благородных совершенствующихся,
хуже быть уже не может, кто бы мог подумать, что Святой Правитель тоже
раздобудет копию?
— Столь элегантная и трепетная работа. Монах бамбуковой рощи, вдовец пика

Цинцзин, и лунный свет, омывающий гору Цанцюн... Так много песен посвящено
вашей преданной любви к моему сыну. Целомудренный, словно синева льда,
чистый, как нефрит, прекрасен, благороден, достоин. Я не мог дождаться, когда
мне доведётся встретиться с таким невероятным персонажем, чья любовь к
своему единственному тиха, но глубока, словно спокойные озёрные воды, и в то
же время мощная и бурная, будто штормовые волны, вынужденная выдерживать
натиск позора и критику общества...
— Хватит, довольно! Хватит этой чепухи... Вы действительно верите этому,

этому...
Шэнь Цинцю совершенно определённо не смог устоять перед открытой

провокацией. Это было настолько невероятно и вместе с тем даже смешно;
увидев, как Святой Правитель зачитывал вслух непристойные стишки перед
лицом Ло Бинхэ, он оказался не в состоянии этого выносить! Его проняла мелкая
дрожь от осознания, что поведение демона совершенно точно не являлось ни
маской, ни его подлинной личностью.
Во время собрания совершенствующихся Ло Бинхэ лишь слышал, как его Учитель

высмеял содержание так называемых запрещённых книг за то, что те
представили его в излишне невинном образе, сам он никогда не читал этих
произведений. Он совершенно не ожидал услышать балладу столь кристальной
чистоты; песнь, что напевал его отец, затрагивала тему незапятнанной и
трогательной любви, сравнимой с классическими романтическими
произведениями. В глубине души он аплодировал автору, намереваясь раздобыть
один экземпляр и для себя, чтобы самому прочитать и оценить бессмертную
верность Шэнь Цинцю. Часть о сохранении целомудрия для любимого
прозвучала, словно мёд, для ушей Ло Бинхэ.
— Горный лорд Шэнь, не поверить гораздо сложнее. Вы даже вошли с ним рука
об руку, — Тяньлан Цзюнь склонил голову, бросив взгляд на маленького Ло
Бинхэ. Шэнь Цинцю вернул лицу непроницаемое выражение и холодно ответил:
— Существуют причины, о которых этот мастер не намерен вам сообщать. Какое

отношение имеет эта безвкусная баллада или ваш интерес к непристойной
литературе к вашим намерениям?
Святой Правитель пропустил мимо ушей оскорбление своего литературного

вкуса, продолжая как ни в чём не бывало:
— Я очень люблю Царство Людей и полагаю, наши расы только выиграют от

более глубокого общения. Если я объединю два мира, это станет отличным
подарком, не правда ли?
522/1036
— Надо понимать, объединить и сосредоточить правление двумя Царствами в
своих руках?
Шэнь Цинцю не совсем понял великую идею, но Тяньлан Цзюнь любезно пояснил:
— Нет, я имел в виду буквальное слияние. Объединить Царства Людей и Демонов

и позволить им свободно сосуществовать вместе.
Глаза Ло Бинхэ слегка расширились. Подумать только — кто-то ещё додумался

до подобного, да к тому же нарёк подобный сомнительный подвиг даром! Для
Царства Демонов это был бы, без сомнения, самый настоящий подарок, благодаря
неограниченным ресурсам Царства Людей, но уж никак не наоборот. Когда-то он
привёл эту идею в исполнение, в результате чего Бесконечная Бездна рухнула на
гору Цанцюн и стёрла с лица земли. Одним ударом он уничтожил место, в
котором хранилось большинство его детских воспоминаний.
Шэнь Цинцю не мог знать о столь трагичной судьбе своей школы, к тому времени
он уже долгие годы искалеченный томился в темнице, а Юэ Цинъюань был мёртв.
После смерти главы и трёх горных лордов школа Цанцюн превратилась в обычное
пушечное мясо. Самая горькая ирония состояла в том, что место, которое ему с
детства казалось адом, много лет спустя Ло Бинхэ превратил поистине в
настоящий ад на земле. Но в этой жизни это место стало ему домом с самыми
сладкими воспоминаниями. Его мало заботила сама школа, но то, что дорого его
Учителю, его шицзе и другим ученикам, Ло Бинхэ собирался защищать до самого
конца.
— Какой подарок? На Земле начнётся настоящий ад, и простые люди, не

способные защитить себя, станут жертвами неуправляемых демонов. Совместное
использование ресурсов принесёт пользу только Царству Демонов. Кто знает,
приведёт ли подобное принудительное слияние к тому, что ты задумал? —
впервые вмешался он в разговор. Когда-то Ло Бинхэ видел всё это своими
глазами, но тогда ему было всё равно. Тирана не трогали страдания других. С тех
пор обстоятельства резко изменились; он изменился. Шэнь Цинцю бросил на
ученика вопросительный взгляд, Ло Бинхэ кивнул. Его Учитель должен знать, что
эта невероятная несбыточная мечта обернётся кошмаром наяву. Было ещё кое-
что, на что следовало обратить внимание, мальчик добавил:
— Достижение столь глобальной цели также потребует огромных затрат энергии.

С твоим нынешним телом, думаешь, ты способен устроить эту резню?
Тяньлан Цзюнь лениво растянул губы в полуулыбке.
— Кто бы мог подумать, что наследник демонической крови будет щебетать о

праведности! Как ты и сказал, в моей нынешней форме для меня это будет
нелегко, поэтому мне следует поторопиться. Возможно, на первый взгляд это
может показаться безрассудным, но мы сначала объединим два царства, а после
уже будем разбираться с последствиями по мере их поступления. Столкнувшись
с резкими изменениями в окружающей среде, даже тем, кто не может быстро
приспособиться, придётся сделать это.
Му Цинфан задрожал, чуть было не выпустив нить из рук. Он не мог поверить, что
Святой Правитель, при всём своём интересе и увлечении искусством Царства
Людей, может с таким безразличием относиться к чужим жизням.
Принудительное слияние миров принесёт с собой сотни тысяч жертв, не говоря
523/1036
уже о том, что не известно, сколько десятилетий уйдёт на то, чтобы люди смогли
приспособиться к новым условиям. Он уже собрался было горячо возразить, но
Чжучжи Лан схватил его за руку и оттащил от Тяньлан Цзюня.
— Отпусти меня! Так вот почему ты говорил о хаосе? Тебе лучше, чем кому бы то
ни было известно, что за этими мнимыми благими намерениями кроется кровавая
бойня, — в отчаянии закричал он. Чжучжи Лан выглядел виноватым, но не
нашёлся с ответом, не решаясь даже поднять взгляд на Му Цинфана.
Святой Правитель покачал головой, мягко увещевая:
— Горный лорд Му, прошу, не будь таким грубым с моим племянником. Это не его
прихоть, он лишь подчиняется моим решениям. Единственный раз, когда он
действительно выразил своё собственное желание, это когда попросил пощадить
вас троих.
Но Му Цинфан отказывался смириться с подобным положением вещей. Несмотря

на то, что Чжучжи Лан всё ещё крепко держал его за руку, он с возмущением
повернулся к Тяньлан Цзюню:
— Объединить два мира? Мне не дано понять, сколько усилий на это

потребуется, но это просто немыслимо! Готов поклясться, если вы просто
попробуете сделать это, то не переживёте и первый год такого слияния. Кто в
таком случае будет отвечать за последствия ваших действий? На чьи плечи
ляжет груз ответственности, если не на тех, кто выжил, но даже сам не понял
зачем?!
Кажется, это была самая эмоциональная речь из уст Му Цинфана, которую когда-
либо слышали от него. Повелитель демонов улыбнулся, уклончиво ответив:
— Что ж, полагаю, Чжучжи Лану и следующему Святому Правителю придётся

завершить начатое.
Ответ полностью соответствовал стилю общения Тяньлан Цзюня, неясный и

туманный. Однако, похоже, Шэнь Цинцю разглядел подсказку за подобной
возмутительной опрометчивостью и его собственной неспособностью разгадать
истинную личность Тяньлан Цзюня, а, самое главное, причину, почему демон
принялся говорить обо всём этом, не задав ни одного вопроса о Су Сиянь.
Бессмертный поднялся со своего места, медленно и изящно складывая веер.

Шэнь Цинцю сделал несколько уверенных шагов по направлению к Тяньлан
Цзюню, встав напротив повелителя демонов. На удивительно красивом лице
блуждала мягкая улыбка, демон не чувствовал угрозы для себя. Никто не
произнёс ни слова; казалось, все в комнате задержали дыхание, не решаясь
прервать молчаливый обмен взглядами. Ло Бинхэ не выдержал тягостного
напряжения, наблюдая, как его Учитель рискует собой, и направился к нему, но
Шэнь Цинцю предупреждающе поднял руку, чтобы остановить мальчика. Спустя
мгновение та же самая рука опустилась, скользнула к горлу Тяньлан Цзюня и
сжалась на чужой шее. Теперь настала очередь Чжучжи Лана сделать шаг
вперёд, но в этот раз Святой Правитель поднял руку, останавливая генерала.
— Что это значит, горный лорд Шэнь? — вопрос прозвучал довольно

непринуждённо, он будто не сомневался, что Шэнь Цинцю ничего ему не
сделает, несмотря на угрожающую позу.
524/1036
— Этот мастер просто подумал, что раз вы так стремитесь умереть, я буду рад
протянуть вам руку помощи. Если удушье вам не по вкусу, могу предложить
быстрый и почти безболезненный удар Сюя, — усмехнулся Шэнь Цинцю, его
хватка на чужом горле стала чуть крепче. Горный лорд источал сильные
противоречивые эмоции, но среди них не ощущалось намерения убить. Тяньлан
Цзюнь покачал головой, всё ещё улыбаясь:
— С чего вы взяли, будто я ищу смерти?
На губах Шэнь Цинцю играла снисходительная улыбка, покрытая корочкой льда,

что своим холодом могла соперничать с морозом Мобэй Цзюня.
— На мгновение этот мастер подумал, что вы непостижимы, Тяньлан Цзюнь.

Оказывается, это вовсе не так. Вам просто недостаёт здравомыслия. Собираетесь
объединить два царства и умереть? Простите мне мою грубость, но я не
собираюсь участвовать в бестолковом плане брошенного всеми создания и
становиться частью грандиозной и бессмысленной похоронной процессии.
Решили умереть? Что ж, тогда умирайте в одиночестве. Это не месть, это
обычная истерика.
Издёвка была более чем очевидна. Тяньлан Цзюнь вздохнул, его улыбка стала
мечтательной. Рука скользнула к подбородку Шэнь Цинцю, пальцы слегка
сжались, чуть наклоняя чужое презрительное лицо, словно демон хотел лучше
его рассмотреть. Если бы взгляды могли убивать, Ло Бинхэ уже испепелил бы
отца на месте. Кто дал ему право касаться таким интимным жестом того, кто
принадлежал ему, будь он хоть Святой Правитель, хоть Владыка всех миров?
Если бы Учитель не находился в непосредственной близости, мальчик напал бы,
не задумываясь ни секунды.
— Кто мог знать, что горный лорд пика Цинцзин может быть столь бессердечным.
Или же твоя ласка и участливость предназначены лишь для возлюбленного? Но
это делает тебя ещё более очаровательным. Холодный и безжалостный, как и
Сиянь... Это мне в ней особенно нравилось, — выдохнул он мечтательно, словно
погрузился в воспоминания. Шэнь Цинцю усмехнулся в ответ:
— Если вы узнали её лишь с такой стороны, Дева Су, вероятно, сильно жалела,
что повстречала вас когда-то. Похоже, она потратила свою жизнь впустую,
пожертвовав ею ради столь неблагодарного существа.
— Что ты имеешь в виду?..
Наконец, он нащупал брешь в его доспехах. Тяньлан Цзюнь выглядел смущённым

и, возможно, Шэнь Цинцю выдавал желаемое за действительное, но в его взгляде
горел проблеск надежды. Бессмертный бросил короткий взгляд на Чжучжи Лана,
который, казалось, все ещё с опаской следил за его действиями, и внезапно сжал
руку на шее его господина.
— Ты ведь присутствовал на собрании? Почему бы тебе не рассказать своему

повелителю истину, стоящую за осадой горы Байлу? — предложил горный лорд.
Увидев Чжучжи Лана в доме Му Цинфана, бессмертный догадался, что змеиному
демону всё известно. Должно быть, он тайно последовал за ними после того, как
Шэнь Цинцю предложил ему стать негласным зрителем собрания. Чжучжи Лан
кивнул в знак согласия. Му Цинфан мысленно вознёс молитвы, полные скрытой
надежды, глядя на Шэнь Цинцю и тихо размышляя, спланировал ли бессмертный
всё это заранее.
525/1036
— Изначально старый глава дворца подослал совершенствующуюся Су
сблизиться с Цзюнь–шаном, поскольку вы совершенно не скрывались и слишком
бросались в глаза. Когда же вы оба начали встречаться за его спиной, он сам
принялся шпионить за Цзюнь–шаном и Девой Су. Он... сообщил обществу
совершенствующихся, что Цзюнь–шан поделился с Девой Су своими планами об
уничтожении и разграблении четырёх главных школ. Деву Су обманули, чтобы
выставить вашей сообщницей, — поведал демон–змей, отчего между изящных
бровей повелителя демонов пролегла глубокая складка. Все понимали причину:
Святой Правитель, должно быть, никогда не произносил подобного в присутствии
Су Сиянь. — Именно поэтому мы попали в засаду под горой Байлу, пока ожидали
совершенствующуюся Су. Старый глава дворца Хуаньхуа солгал и объединил
силы мира заклинателей против Цзюнь–шана.
— Сиянь... Что же тогда сделала Сиянь, если всё это был обман? — в голосе
Тяньлан Цзюня звенело отчаяние. Впервые Ло Бинхэ увидел схожие черты между
собой и своим предполагаемым отцом. Этот безрассудный оптимизм,
подпитывающий искренние надежды и желание доказать, что их вера оправдана.
Мальчик чувствовал, что Тяньлан Цзюнь просто ждёт, пока кто-нибудь скажет
ему, что его возлюбленная не продала его совершенствующимся, как он думал в
течение долгих десятилетий, потраченных впустую в заключении. Это было почти
смешно. За те короткие годы, что он провёл на дне Бесконечной Бездны, он
обратил всю свою ненависть против Шэнь Цинцю. Его отец тоже нашёл выход
скопившейся обиды, пока был запечатан долгие годы в одиночестве. Что отец,
что сын. При первом проблеске невиновности своих возлюбленных оба вслепую
ухватились за эту призрачную нить в попытке узнать истину.
Чжучжи Лан вдруг понял, что не может вымолвить ни слова. Самому ему всё ещё
было сложно поверить, что Су Сиянь оказалась невиновна. Стоило услышать
правду, раскрытую Шэнь Цинцю на собрании совершенствующихся, демон–змей
не смог скрыть удивления. Первая мысль, что пришла ему на ум это «Что же
подумает Тяньлан Цзюнь, когда узнает?». От него не укрылось, что его
повелитель до сих пор глубоко привязан к человеческой женщине, его
рассеянные рассказы о пьесах, которые они когда-то смотрели вместе, стали
поистине печальным зрелищем. Он бросил короткий взгляд на горного лорда,
который по-прежнему сжимал пальцы на горле его господина, безмолвно
сдаваясь. Шэнь Цинцю наконец отнял свою руку с шеи демона, попутно убирая
чужую ладонь от подбородка.
— Деву Су заточили в тюрьме и несколько дней допрашивали. Её мастер, старый

дурак, который всё это затеял, во время наказания узнал, что она ждёт от вас
ребёнка. Она отказалась предать вас, просила отпустить её к вам... В конце
концов ей удалось сбежать. Но лишь после того, как глава дворца предоставил
ей выбор между вами и Ло Бинхэ. Прежде чем позволить ей отыскать вас, мастер
заставил её принять яд, смертельный лишь для демонов, чтобы убить
нерождённое дитя. Но старый глава и не думал отпускать Су Сиянь. Когда она
оказалась на свободе, вас уже запечатали под горой объединённые силы
совершенствующихся. Она выпила яд, но использовала свою собственную жизнь,
чтобы побороть смертельные последствия и дать жизнь вашему ребёнку. Этот
мастер не может говорить от её имени, и я никоим образом не претендую на
понимание её поступков. Но будь я проклят, если мужчина, на алтарь любви к
которому она положила свою жизнь, окажется капризным и несерьёзным
глупцом, способным сомневаться в ней, несмотря на то, что полюбил именно за
беспощадный нрав, — заявил он, прекрасно понимая, что его слова для
Повелителя Демонов, словно красная тряпка для быка.
526/1036
Раз уж Тяньлан Цзюнь сумел хорошо узнать Су Сиянь, то давно должен был
смириться с её холодностью и беспощадностью, чтобы влюбиться. Если, конечно,
его чувства были подлинными, мысленно добавил Шэнь Цинцю. Для
бессмертного стало полной неожиданностью, когда Тяньлан Цзюнь схватил его
за плечи и внезапно притянул к себе, его маска мстительного повелителя
демонов, ищущего возмездия, треснула, явив взор, полный безумного отчаяния:
— Это правда? Это то, что на самом деле случилось с Су Сиянь?
Ло Бинхэ ощетинился, увидев, как демон смеет обращаться с его Учителем, но

бессмертный оставался удивительно спокоен даже под натиском Тяньлан Цзюня.
Шэнь Цинцю не ждал, что Тяньлан Цзюнь с готовностью отступится от своей

мести, но ему удалось доказать, что Су Сиянь поистине много значила для
Святого Правителя. Похоже, его ставка всё ещё могла сыграть, и одна эта мысль
воодушевила горного лорда, учитывая, что обычно он готовился к худшему из
возможных сценариев. Он обхватил рукой одно из бледных запястий на своих
плечах, крепко сжимая. Шэнь Цинцю не прерывал зрительного контакта с
Тяньлан Цзюнем, подчёркивая, что каждое сказанное им слово является правдой.
— У нас есть два человека, которые могут это подтвердить. При одном условии,
Тяньлан Цзюнь. Оставьте свою истерику. В обмен на это этот мастер не только
раскроет вам правду, но даже преподнесёт преступника, дабы удовлетворить
ваше желание мести.
527/1036
50. Погружение в сумерки
Молчание стало настолько густым, что, казалось, его можно было

разрезать ножом, словно масло. Рука Ло Бинхэ прочно легла на эфес Синьмо,
мальчик настороженно замер, готовый ринуться в бой, невзирая на свой облик.
Он догадался, что Шэнь Цинцю оценивал Тяньлан Цзюня, и лишь ради этого
заставил себя стиснуть зубы и набраться терпения. Святой Правитель не сводил
взгляда с горного лорда, между изломанными бровями пролегла глубокая
складка. Шэнь Цинцю упрямо хранил молчание, несмотря на маску недовольства
демона. Если их переговоры — прогулка по тонкому канату над бездонной
пропастью, то сейчас он достиг самого сложного отрезка пути. Но он и не
ожидал, что будет легко. Так было всегда, с тех пор, как родился Шэнь Цзю. В
прошлом, однако, ему было всё равно, споткнётся он или полетит с верёвки
кубарем вниз, он безрассудно шагал по беспросветному мраку без цели и смысла
существования.
Жизнь со вновь обретённой надеждой стала по-настоящему хлопотной. Но в этот

раз Шэнь Цинцю был готов сделать эти маленькие, осторожные шаги, если
ожидание того стоило. Напряжение вокруг, казалось, звенело, как натянутая
струна. Шэнь Цинцю внутренне подобрался, готовый, если потребуется,
избавиться от Тяньлан Цзюня и заставить Ло Бинхэ занять его место. Придержав
до поры до времени своё стремление убивать, острый, как нож, ум бессмертного
заработал с новой силой, пытаясь предугадать ответ Тяньлан Цзюня. Прошло
достаточно времени, прежде чем демон наконец произнёс:
— Хм, звучит довольно подозрительно, разве нет? Откуда мне знать, что это не
очередная засада?
Горный лорд пика Цинцзин кратко кивнул; чужие сомнения были вполне
оправданы.
— Тогда каковы ваши условия?
На этот раз Тяньлан Цзюнь ответил, не задумываясь:
— Гарантии. Например, жизнь Ло Бинхэ в качестве страховки.
— Отказываюсь.
Ответ Шэнь Цинцю не заставил себя ждать. Он почти физически ощущал спиной
пристальный взгляд своего ученика и недовольно повёл плечами. Без сомнения,
Ло Бинхэ, должно быть, вновь что–то неправильно понял. Тяньлан Цзюнь
улыбнулся в ответ, не удержавшись от замечания:
— Всё же баллады не лгут, твоя привязанность к моему сыну невероятно сильна.

Однако столь яростное несогласие может сорвать переговоры, ты ведь это
понимаешь?
От высокомерного взгляда горного лорда повеяло стужей, когда он холодно

процедил:
— И вы готовы сделать своего сына объектом ставок сразу после того, как я
поведал вам, что Су Сиянь пожертвовала ради него своей жизнью? Даже не
528/1036
собираетесь отдать дань уважения последнему выбору в её жизни?
— Если горный лорд не солгал, она выбрала меня, — услышав дерзкий ответ,
Шэнь Цинцю с трудом удержался от того, чтобы не хлопнуть мужчину веером по
макушке.
— Она выбрала то, что было важнее всего для неё в этой жизни. Она могла
пожертвовать своим ребёнком и пойти к вам; возможно, в будущем у вас обоих
были бы ещё дети. Но вместо этого Дева Су выбрала Бинхэ. Она знала, что умрёт,
и намеревалась доверить своего ребёнка — вашего ребёнка — вам после своего
побега. Не нужно быть гением, чтобы понять это, — почти зло выплюнул Шэнь
Цинцю. Су Сиянь предпочла будущее, в котором её любимый и сын смогут жить в
безопасности, даже в ущерб своей жизни. Почему он, совершенно посторонний
человек, должен объяснять это мужчине, который её любил? Разве это не
очевидно?
Тяньлан Цзюнь отнял руки от плеч Шэнь Цинцю, только чтобы вновь поймать его
подбородок своими цепкими пальцами и не дать отвести взгляд.
— Почему она не видела будущего со мной? Почему это должны были быть
только я и Ло Бинхэ? — его голос звучал ровно, однако неистовый ураган в
бездонных глазах выдавал обуревающие демона эмоции. На этот раз горный
лорд действительно вздохнул:
— Не спрашивайте меня, этот мастер не Су Сиянь. По крайней мере, этот мастер

может лишь предполагать, что она мечтала о будущем с вами, когда держала на
руках вашего ребёнка. Но кое–кто отнял всё это у вас троих. Это возвращает нас
к основному предмету обсуждения. Этот мастер отклонил ваше предложение, у
вас есть альтернатива или готовы сделать прыжок в неизвестность?
— Горный лорд Шэнь... Как я могу поверить твоим словам? Однажды меня уже
подставил один совершенствующийся, и заточили на десятки лет ещё сотни
подобных ему. Разве это честная сделка: отказаться от их убийства в обмен на
доказательство истины и личность виновного?
— Кто говорит об отказе от убийства?
Слова бессмертного стали полной неожиданностью для всех присутствующих. Му

Цинфан в панике обернулся к Шэнь Цинцю; что он этим хотел сказать? Разве он
не пришёл сюда, чтобы остановить беспощадную бойню? Даже Чжучжи Лан,
казалось, был озадачен, но не посмел вмешаться в разговор. На недавнем
собрании совершенствующихся он стал свидетелем, как Шэнь Цинцю ловко
отделил школу Цанцюн и дворец Хуаньхуа от остального общества
заклинателей. Змей невольно задумался, а не входило ли и это в планы
бессмертного? Лицо горного лорда оставалось бесстрастным, похоже, его
совершено не беспокоило, что повелитель демонов находился от него в столь
опасной близости.
— Этот мастер лишь просил оставить в стороне истерику, которая затрагивает

всё Царство Людей. Если собираетесь разобраться лично с теми, кто участвовал в
осаде, я не собираюсь вас останавливать. Однако этот мастер смеет надеяться,
что ваша благосклонность, подаренная трём горным лордам, простирается и на
всю школу Цанцюн. Если собираетесь сразиться с кем-нибудь, чтобы отомстить,
вам сначала придётся пройти через меня. К тому же, горных лордов, которые
когда-то сражались против вас, уже давно нет. Что касается дворца Хуаньхуа,
529/1036
ваш сын уже разобрал его по камушкам и собрал свою собственную школу, но вам
это уже должно быть известно. Храм Чжаохуа... Возможно, вы захотите пощадить
их благодаря одному монаху, который протянул Су Сиянь руку помощи в её
последние минуты. Вершина Тяньи, что ж... За исключением трёх основных школ,
осталась лишь одна. Не так уж много, но можете ни в чём себе не отказывать.
Уничтожение, вымогательство, компенсация. Всё, во что вы оцениваете
перенесённые когда-то страдания.
Му Цинфана пугали слова Шэнь Цинцю, будто Тяньлан Цзюнь волен поступать,
как ему вздумается со школами, которые когда-то заставили его страдать, но он
также понимал, что его шисюн делал всё, чтобы уменьшить возможные жертвы.
Святой Правитель надолго задумался, после чего глубоко вздохнул и сказал:
— Горный лорд Шэнь довольно любопытно ведёт переговоры. Даже смеет столь
вольно распоряжаться дарованным милосердием вам и вашим товарищам, но не
вашей школе?
Шэнь Цинцю позволил мимолётной ухмылке скользнуть по губам.
— Разве лорд не хотел вознаградить мою доброту? Этот мастер лишь пытается
продать добродетель по максимально возможной цене.
— Ах, поистине немыслимая жестокость, — пробормотал демон, погладив

подушечкой большого пальца острый подбородок Шэнь Цинцю, прежде чем
улыбнуться и отпустить. Бессмертный с трудом подавил содрогание от игривого
прикосновения, особенно остро ощущая неправильность происходящего от того,
что знал — мужчина перед ним, вероятно, до сих пор без памяти влюблён в Су
Сиянь. После долгих споров Тяньлан Цзюнь наконец кивнул в знак согласия:
— Лишь потому, что вы мне очень нравитесь, я соглашусь на ваши условия. Но

если узнаю, что это была ловушка... Тогда все обещанные блага будут отменены.
Это достаточно справедливо?
— Согласен, — Шэнь Цинцю демонстративно оставил без внимания первую часть

предложения, торопясь закрепить сделку.
Ло Бинхэ с облегчением перевёл дух, когда переговоры наконец подошли к

концу, хотя в душе кипела буря негодования от столь явной благосклонности
Тяньлан Цзюня к его Учителю. Он по-прежнему отказывался признавать Святого
Правителя своим отцом, хотя, надо признать, и тот не спешил проявлять к нему
отцовские чувства; и всё же мальчику нестерпимо хотелось что было силы
завопить, что нельзя так фривольно прикасаться к будущему супругу своего
сына! Не подозревая о чужих мыслях, Шэнь Цинцю повернулся к мальчику и
протянул Ло Бинхэ руку.
Ученик просиял так, что слепило глаза. Проигнорировав преданный взгляд, с

обожанием взирающий на него, Шэнь Цинцю распорядился:
— Бинхэ, отправь нас в храм Чжаохуа.
Мальчик недоумённо вскинул голову:
— Не во дворец Хуаньхуа? Ведь там...
— В первую очередь этот мастер хочет показать твоему отцу воспоминания

530/1036
мастера Учэня. С твоими способностями, которые позволили тебе увидеть мои,
должен быть способ заглянуть в чужую память, — объяснил Шэнь Цинцю. Он
мудро предпочёл не уточнять, как прознал о его способностях; это случилось,
когда Демон Снов позволил ему взглянуть на воспоминания Ло Бинхэ. Ученик
понимающе кивнул.
— Учитель, тогда нам нет нужды рисковать и появляться в окрестностях храма

Чжаохуа. Мощности моей силы хватит, даже если мы останемся во дворце
Хуаньхуа. Давайте вместо этого отправимся туда?
Если охват способностей Ло Бинхэ простирается столь далеко, это избавит их от

необходимости многократного использования энергии Синьмо. Шэнь Цинцю дал
своё разрешение. Тёплые волны духовной энергии его Учителя дарили
спокойствие и утешение, и пусть он не нуждался в постоянной подпитке,
мальчик упорно хранил молчание, позволяя бессмертному направлять мягкий
поток сквозь их переплетённые пальцы. А иначе разве Шэнь Цинцю позволил бы
держать его за руку у всех на глазах? Он почти поддался желанию обернуться и
одарить Тяньлан Цзюня злорадной ухмылкой, но поборол недостойный порыв и
вместо этого выхватил Синьмо, чтобы проложить путь ко дворцу Хуаньхуа.
Пара учителя и ученика первой покинула комнату, следом направился Тяньлан

Цзюнь. Чжучжи Лан собирался последовать его примеру, когда вспомнил, что всё
ещё сдерживает Му Цинфана. Змей поспешно разжал пальцы, на его лицо
набежала тёмная тень сожаления, стоило увидеть, как по руке Му Цинфана
расползаются красные пятна, носящие очертания его длинных пальцев. Он и не
думал, что держал так крепко.
— П–простите, вам больно? — покаянно пробормотал он, от всей души желая, но

не осмеливаясь взглянуть на оставленный синяк поближе, на случай, если вдруг
снова неосознанно причинит целителю боль.
Му Цинфан покачал головой, прикрывая руку свободным рукавом ханьфу. Он

смерил Чжучжи Лана тяжёлым взглядом, и демон невольно вздрогнул, как от
пощёчины. От бессмертного не укрылась чужая реакция, сердце защемило от
тоски, но он не собирался отступать.
— Чжучжи Лан... Ранее Цзюнь–шан упомянул, что у тебя нет права голоса и
собственной воли. Это правда?
Демон–змей медленно кивнул, добавив:
— Воля Цзюнь–шана — моя воля, — Чжучжи Лан решил, что так будет с того дня,
как Тяньлан Цзюнь нашёл и спас его.
Целитель опустил взгляд, услышав ответ. Он ожидал подобного, не понаслышке

зная особую преданность Чжучжи Лана своему дяде за проявленную доброту.
Даже если выбранные им методы бывали довольно сомнительны, демон всегда
оставался предельно серьёзен в своей благодарности. И всё же по какой–то
причине горному лорду не хотелось думать, что путь Чжучжи Лана исключал
любые сомнения, если на кону окажется его собственная жизнь. Но что бы он ни
сказал, его словам не дано достигнуть сердца змеиного демона.
— Если воля Цзюнь–шана заключается в том, чтобы разрушить этот мир и

умереть, ты умрёшь вместе с ним? Даже если он оставит тебя, чтобы разбираться
с последствиями?
531/1036
Чжучжи Лан застыл, он не ожидал услышать подобный вопрос. Но прежде чем он
успел найтись с ответом, Му Цинфан покачал головой.
— Прошу, забудь, что я только что спросил. Это не моё дело, у меня нет права
навязывать свой выбор, — утомлённо пробормотал он. Сделав несколько шагов,
он приблизился к оставленной Синьмо бреши в пространстве; Му Цинфан
остановился на короткое мгновение и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
— Чжучжи Лан, спасибо за гостеприимство и доброту, с которыми ты относился

ко мне. Твой долг оплачен более чем достаточно, поэтому.... Нет нужды больше
беспокоиться обо мне. Ты должен оставаться рядом с дядей и убедиться, что он
не совершит ничего безрассудного.
Он шагнул в пространственный разлом один, оставив Чжучжи Лана в

одиночестве. Демон замер растерянный, словно его огрели чем-то тяжёлым по
голове. Он почти ждал, что Му Цинфан продолжит злиться, вновь отчитывая его
за безрассудное отношение к своей жизни. Чего он никак не мог ожидать, так это
того, что целитель велит ему вернуться к Тяньлан Цзюню и оставить свою заботу
о горном лорде. В груди отчего-то стало тесно, за рёбрами поднялся
томительный жар, обжигая горло, но с губ не сорвалось ни единого звука.
Безотчётный страх сковал голос демона. Неужели Му Цинфан разозлился так
сильно, что больше не желал видеть Чжучжи Лана?
Вероятность такого исхода казалась столь высокой, что змеиного демона охватил
неподдельный ужас лишь от одной мысли об этом. Он всего лишь старался
защитить Му Цинфана. Ему нравилась деликатная стойкость целителя, а ещё ему
всегда было приятно находиться в его обществе. Чжучжи Лан боялся, что Му
Цинфан оттолкнёт его. Он стал первым человеком, который принял его в
первозданной форме, не боясь прикоснуться к нему. Целитель стал для него
особенным, таким же особенным, как его дядя. Он чувствовал острую
необходимость поговорить с Му Цинфаном, вымолить прощение за любые
проступки, которые вольно или невольно мог совершить. Чжучжи Лан не мог
представить, что Му Цинфан оттолкнёт его.
Он поспешил вслед за горным лордом, шагнув с обратной стороны

пространственной трещины в главный зал дворца Хуаньхуа. Все уже собрались, и
после прибытия Чжучжи Лана Шэнь Цинцю заговорил:
— Му–шиди, вернуть тебя обратно в школу Цанцюн?
Му Цинфан не видел дальнейшего смысла в своём пребывании здесь, кивая в

знак согласия. Он повернулся к Тяньлан Цзюню:
— Цзюнь–шан, благодарю за то, что выслушали предложение Шэнь–шисюна. Если

обстоятельства позволят, я вновь осмотрю состояние вашего тела. Прошу, не
перенапрягайтесь больше.
Чжучжи Лан торопливо проговорил:
— Мастер Му, пожалуйста, позвольте мне сопровождать вас.
Голос звенел от переполняющего беспокойства, и Тяньлан Цзюнь, расслышав

нотки паники, многозначительно приподнял бровь, но его ожидания в пух и прах
разбил вежливый, но решительный отказ Му Цинфана.
532/1036
— Цзюнь–шану предстоит решить ряд вопросов с Шэнь–шисюном. Будет лучше,
если вы останетесь рядом с ним.
Теперь настала очередь Шэнь Цинцю сокрушаться. Если бы его шиди просто
сказал «да», он со спокойной душой отправил бы с ним Чжучжи Лана, и это хоть
немного ослабило бы силы Тяньлан Цзюня. Бессмертный не собирался
раскрывать все карты, пока не будет полностью уверен в том, что повелитель
демонов отказался от своей глупой затеи возмездия, потому что в одном Му
Цинфан оказался абсолютно прав — разбираться с последствиями придётся
именно тем, кто выживет.
— Горный лорд Му, если не затруднит, вы не могли бы задержаться на некоторое

время? Мне нужно обменяться парой слов с племянником, — с улыбкой попросил
Тяньлан Цзюнь. Целитель кивнул и сделал несколько шагов в сторону выхода из
зала, чтобы оставить двух демонов наедине.
Проводив фигуру бессмертного взглядом, Святой Правитель схватил своего

генерала за локоть и хрипло прошептал:
— Что ты с ним сделал?
Чжучжи Лан покачал головой, он по-прежнему выглядел потерянным. Если бы

Тяньлан Цзюню потребовалось описать в данный момент своего генерала, он
подобрал бы всего одно слово: «испуганный».
— Я...я думаю, что мог как–то обидеть Мастера Му, но не знаю, чем именно... Он
попросил больше не беспокоиться о нём...
Тяньлан Цзюнь потрясённо уставился на него. Повелитель демонов тяжело

вздохнул, прикрыв лицо ладонью.
— Чжучжи Лан, как? Как тебе это удалось? Горный лорд Му — самый нежный
цветок на горе Цанцюн, не считая горного лорда Шана, но об этом малыше уже
заботится Мобэй Цзюнь. Кто ещё будет так волноваться за тебя, если ты его
разозлишь?
Шэнь Цинцю на секунду ощутил себя зрителем посредственной пьесы, невольно

задаваясь вопросом, почему они вынуждены отложить решение серьёзных
вопросов на потом из-за подобного? Ло Бинхэ же, с другой стороны, не
интересовало ничего, кроме большой, тёплой ладони, сжимающей его пальцы.
— Я-я... Он сказал, что мой долг сполна оплачен, поэтому мне следует оставаться
рядом с Цзюнь–шанем. Но я не...
Тяньлан Цзюнь ободряюще кивнул, с надеждой ожидая, что Чжучжи Лан,

наконец, осознал, что его чувства к Му Цинфану далеки от благодарности,
которую он испытывает к своему дяде. Шэнь Цинцю, ставший невольным
свидетелем то ли фарса, то ли трагикомедии, мысленно возопил: «Ты «не» что?
Не достаточно погасил долги? И ты чертовски прав; если выставить счёт за
постоянное медицинское обследование Тяньлан Цзюня, вам по гроб жизни не
расплатиться». Но бессмертный благоразумно хранил молчание. Если Тяньлан
Цзюнь сумеет убедить Чжучжи Лана отправиться следом за Му Цинфаном, ему
это только на руку.
533/1036
— Невозможно измерить заботу Мастера Му о Цзюнь–шане. Я всё ещё
недостаточно воздал за его доброту.
В отчаянии Шэнь Цинцю чуть было не хлопнул себя ладонью по лбу; подумать
только, его предположения попали в яблочко! Тяньлан Цзюнь, казалось,
полностью разделял его разочарование, покачав в недоумении головой. После
чего повернулся к Шэнь Цинцю:
— Горный лорд Шэнь, если вы собираетесь использовать Синьмо, чтобы вернуть

горного лорда Му, не согласитесь ли вы доставить их обоих лишь до половины
пути? Боюсь, моему племяннику потребуется время, чтобы исправить некоторое
недоразумение с вашим шиди.
Бессмертный и не подозревал, что эта разновидность помешательства присуща

чуть ли не всем представителям демонической расы, но Шэнь Цинцю не
собирался сдаваться так легко.
— Уверен, Тяньлан Цзюнь понимает, что этот мастер не даст своего согласия
лишь по доброте душевной?
— Горный лорд Шэнь, а ты умеешь торговаться...
— Речь идёт о моём шиди, само собой, этот мастер должен всё как следует
обдумать. Что мы выиграем от того, что Чжучжи Лан разрешит все свои
недоразумения с Му–шиди?
Тяньлан Цзюнь задумался. Если говорить по правде, они-то как раз многое
выиграют. Мало кто мог похвастаться столь героической решимостью и
преданностью; он не сомневался, что если он примет решение сражаться до
конца, Чжучжи Лан останется с ним, несмотря ни на что. Немыслимая глупость со
стороны его племянника, но иметь верного соратника вроде него можно было
считать настоящим благословением. Хотя сейчас обстоятельства изменились.
Чжучжи Лан встретил того, к кому он, возможно, испытывал более глубокие
чувства, нежели его клятва верности и благодарность своему повелителю, но
глупый мальчишка до сих пор отказывался это признавать.
Чжучжи Лан не смог разгадать природу своих чувств к Му Цинфану, и это

приводило Тяньлан Цзюня в необъяснимое раздражение. Его тело уже
находилось в весьма плачевном состоянии; всего лишь вопрос времени, когда оно
рассыплется в пыль. Когда это время наступит, у Чжучжи Лана не останется
никого, на кого он сможет положиться, кроме целителя и, как следствие, школы
Цанцюн. Возможно, в скором времени ему предстояло узнать всю правду о
судьбе Су Сиянь, и Тяньлан Цзюнь не знал, как отреагирует на эту истину. Но, по
крайней мере, пока его племянник, который с самого детства не знал доброты и
хорошего обращения из-за неприглядного облика, понемногу менялся и
открывался новым эмоциям, Святой Правитель собирался сделать ему одолжение
и обеспечить безопасное место, где он сможет найти приют в будущем.
— Ну, если всё пройдёт как надо, и я, в конце концов, покину этот мир, ты
приобретёшь в его лице сильного союзника.
Горный лорд пика Цинцзин подозрительно прищурился. Если это предложение

альянса, то он не знал иного союза, рождённого из столь же абсурдного повода.
Он кратко кивнул в знак согласия, бросив взгляд на своего маленького ученика.
Ло Бинхэ понял намёк и взмахнул Синьмо снизу вверх, рассекая пространство.
534/1036
— Му–шиди, этот мастер не может позволить своему ученику потратить слишком
много энергии на использование клинка. Поэтому половину пути до школы
Цанцюн придётся проделать пешком. Ради твоей безопасности Чжучжи Лан
будет сопровождать тебя. В случае, если мы не вернёмся в течение следующих
нескольких дней, пожалуйста, поставь в известность Чжанмэнь–шисюна, —
распорядился Шэнь Цинцю, не упустив случая выдумать на ходу подходящую
ложь и демонстрируя готовность сотрудничать.
Навязанная компания Чжучжи Лана застала Му Цинфана врасплох, хотя его вовсе
не удивила забота Шэнь Цинцю о Ло Бинхэ. Мальчику пришлось испытать на себе
искажение Ци. Вполне вероятно, что частое применение сокрушительной силы
Синьмо было бы крайне неразумным. Целитель с пониманием отнёсся к
благоразумию своего шисюна и, слегка кивнув на прощание Тяньлан Цзюню, он
шагнул сквозь пространственную брешь. Чжучжи Лан бросил короткий взгляд на
дядю, на что Святой Правитель лишь одарил его тёплой улыбкой, жестом
призывая следовать за Му Цинфаном. Больше он ничем не может помочь; змею
придётся поговорить с Му Цинфаном самому.
Как только генерал Святого Правителя покинул комнату следом за целителем, в

зале воцарилась тишина. Ло Бинхэ наконец взглянул на своего отца, холодно
процедив:
— Предлагаю перейти в более уединённое место, прежде чем мы начнём.

Следуйте за мной.
Тяньлан Цзюнь смерил мальчика долгим взглядом, будто впервые по-настоящему

заметил, что он здесь. Ребёнок смело встретил чужой взгляд, незаметно заведя
за спину руку, обхватывая рукоять Синьмо. Если отец всерьёз планировал
объединить два царства, он наверняка нашёл бы шанс украсть меч. Стоило
повелителю демонов податься к нему, мальчик невольно напрягся, но Тяньлан
Цзюня, вопреки его ожиданиям, заинтересовал вовсе не клинок.
— Хмм... Наверное именно так выглядела Сиянь в детстве. Очаровательно, —

промурлыкал Тяньлан Цзюнь, тиская пухлые щёчки Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю
отрешённо наблюдал за общением отца и сына, который, казалось, разрывался
между ощущениями унижения и замешательства и, в конце концов, принял
решение звонким шлепком оттолкнуть чужую руку.
— Даже Учитель никогда меня так не трогал! — прошипел Ло Бинхэ, потирая

покрасневшие щёки. Он никак не ожидал, что прикосновения отца окажутся
такими мягкими, даже если причина внезапной нежности крылась в необычайном
сходстве Ло Бинхэ со своей матерью. Мальчик до сих пор терялся в эмоциях,
которые испытывал к своему отцу. Бессмертный сделал вид, что не слышал
последнюю фразу, хотя в душе вынужден был признать, что всё–таки коснулся
нежных щёчек Ло Бинхэ, пока тот спал. Мальчишке это знать было совершенно
не обязательно. Шэнь Цинцю опасался, что самоуверенность его ученика
раздуется совершенно до непомерных размеров, после чего и без того
непослушный ребёнок и вовсе отобьётся от рук.
— И такой же холодный, даже к своему отцу, — посетовал Тяньлан Цзюнь, он в

любом мимолётном жесте узнавал черты Су Сиянь, даже в том, как
неодобрительно прищурился Ло Бинхэ. По своей красоте она не уступала ему,
поэтому их сына, без сомнения, можно было считать красивым.
535/1036
— Достойная цена за попытку поставить жизнь собственного сына на кон.
Оставьте свои дурачества на потом, нам уже пора, — презрительно фыркнул
Шэнь Цинцю. Пока Ло Бинхэ пытался перебороть своё раздражение от того, что
Святой Правитель обращается с ним, как с ребёнком, Шэнь Цинцю легко
подхватил его на руки, словно он ничего не весил.
— Учитель, поставь меня!
При нормальных обстоятельствах, он пришёл бы в настоящий восторг от крепких

объятий своего возлюбленного. Но сразу после того, как Тяньлан Цзюнь добрых
пять минут самым бесстыжим образом щипал его за щёки, Ло Бинхэ испытывал
невыразимое смущение от того, что все видели в нём несмышлёного малыша,
особенно Учитель. Шэнь Цинцю, однако, не обратил на недовольство своего
ученика ровным счётом никакого внимания.
— Твои ноги слишком короткие, ты не успеваешь за моими шагами. Радуйся, что

этот учитель решил понести тебя, вместо того, чтобы посадить в корзину, как
перезрелый баклажан.
Он не кривил душой. Бессмертный давно заметил, что Ло Бинхэ то и дело

норовил отстать, не поспевая за ним. Он был не настолько чутким, чтобы
подстраиваться под шаг своего ученика, а Ло Бинхэ не просил об этом. И всё же,
необходимость раз за разом наблюдать, как ребёнок отстаёт, а затем неловко
суетится, пытаясь догнать его, невероятно смущала. Шэнь Цинцю рассудил, что
лучше будет держать Ло Бинхэ поближе к себе, с удивлением обнаружив, что
мальчику идея не пришлась по душе. Впрочем, он решил проигнорировать
протесты Ло Бинхэ, целенаправленно направившись к пустующему залу
заседаний.
Горный лорд жестом пригласил Тяньлан Цзюня присесть, прежде чем усадить
ученика подле себя, занимая соседнее кресло по правую руку от Ло Бинхэ.
— Отдохните немного, Тяньлан Цзюнь. Мы скоро увидимся, — голос Шэнь Цинцю

звучал ровно; вовсе не жест гостеприимства, лишь инструкция к применению.
Святой Правитель понял, что от него требуется, кивая с мимолётной улыбкой.
Прошло совсем немного времени, прежде чем все трое покинули телесные
оболочки, погрузившись в Царство Сновидений. Повелитель демонов окинул
раскинувшийся перед ним мир восхищённым взором.
— Я мало что знаю об этом Царстве, но, должен признать, довольно реалистично.
Похоже, Старейшина хорошо обучил моего сына, — отметил он. В ответ
незамедлительно прозвучало грубоватое:
— Подумать только, не знал, что доживу до встречи с тобой. Никогда не знаешь,

как повернётся жизнь.
Судя по всему, Демон Снов и Тяньлан Цзюнь были знакомы, что неудивительно,
учитывая почтенный возраст Старейшины Мэнмо. Три гостя в Царстве Снов
неторопливо миновали раскинувшиеся на уступе склона редкие подлески,
оставили позади кустистую рощу, охваченную осенним пожаром красных клёнов,
пока пейзаж не превратился в молчаливый лес, потонувший в густых сумерках.
Недалеко впереди них Шэнь Цинцю разглядел фигуру монаха, медленно
шагающего по неширокой тропинке. Это был мастер Учэнь, выглядящий намного
моложе, чем сейчас. Чтобы не нарушать ход воспоминаний, они следовали на
некотором расстоянии, наблюдая издалека. Подойди они слишком близко, и
536/1036
спящий мог ненароком заметить их присутствие. Как раз в этот момент Учэнь
настороженно остановился, заслышав шаркающие по опавшей листве шаги.
Шэнь Цинцю невольно задержал дыхание; если Учэнь не солгал, сейчас они
должны встретить человека, ради которого погрузились в чужие сновидения.
— Это... Это ты, Дева Су?
Из окутывающей поляну чернильной темноты выступила фигура, принимая

очертания женщины с округлившимся животом, даже в полумраке на светлом
ханьфу проглядывали грязно–бурые пятна. Черты её лица были гораздо мягче,
но, глядя на молодую женщину, Шэнь Цинцю не мог не поразиться сходству Ло
Бинхэ с матерью. Красивое лицо портили затуманенный взгляд и стиснутые зубы,
словно от нестерпимой боли. Карминно–красные пятна на одежде и стекающие
по ногам алые ручейки резко бросались в глаза, мантия казалась почти
неузнаваемой. Бессмертный почти мог слышать острый металлический запах
крови с того места, где он наблюдал за происходящим.
Предположение Му Цинфана оказалось верным; у женщины открылось

кровотечение из ушей, рта и носа — страшные последствия попыток сдержать
отравляющие действия яда. Она почти поравнялась с монахом, когда из уголков
её глаз тонкими алыми ручейками стекли капли крови.
— Сиянь...
Имя камнем упало с губ затаившего дыхание Тяньлан Цзюня.
В их мимолётные встречи с возлюбленной он ни разу не видел Су Сиянь в таком

ослабленном, бесславном состоянии. Она всегда шагала с высоко поднятой
головой, высокомерная и гордая. Неужели ей пришлось пережить подобные
страдания в последние минуты жизни?
Бессознательно повелитель демонов шагнул вперёд, но Шэнь Цинцю схватил его

за руку, заставляя оставаться на месте. Взгляд горного лорда потемнел, но слова
оставались беспощадны:
— Не вмешивайтесь в сновидение. Это всего лишь воспоминание, вы ничего не

сможете изменить.
Только воспоминание. Женщина, которая, как он всегда думал, предала его,

умирала на его глазах, потому что её довели до подобного плачевного состояния.
А всё это время он, падший Тяньлан Цзюнь, оплакивал своё собственное
поражение, даже не ведая, что с ней случилось.
Су Сиянь прищурилась, пытаясь сфокусировать зрение, когда она, казалось,

узнала путника.
— Мастер Учэнь... — её дыхание сбивалось, голос дрогнул; она едва ли была в

состоянии связно говорить. И всё же она добралась сюда с одной единственной
целью. Девушка неустойчиво покачнулась, и монах торопливо подался вперёд,
предлагая свою руку для поддержки.
— Дева Су, как вы оказались здесь? Разве вы не..? — он не осмелился закончить

предложение, всё ещё ошеломлённый внезапным появлением окровавленной
девушки. Её дрожащие пальцы мёртвой хваткой вцепились в его предплечья,
вкладывая последние силы и несгибаемую волю.
537/1036
Когда мутный взгляд девушки остановился на Учэне, Тяньлан Цзюнь увидел
свирепый блеск в чужих глазах. Она была не из тех, кто сдавался без боя, и
злость непостижимым образом делала её лицо необычайно прекрасным,
несмотря на жалкое состояние.
— Мой учитель... дал мне демонический яд для ребёнка... Он не отпустил бы

меня... Если бы я не... — она хрипела, брызги крови попадали на мантию монаха,
пока она говорила. Учэнь остолбенел, осознав что именно услышал.
— Но глава дворца сказал, что вы уже прервали беременность и покинули дворец

Хуаньхуа.
Багрово-красные от свежей крови губы растянулись в безумной улыбке,

выражение лица Су Сиянь застыло между гневом и беспомощностью.
— Он...? Он просто отпустил меня... После того, как заставил выбрать..! — едва
сдерживаемый гнев прервался отрывистым кашлем, женщина сплюнула на
землю мутную густую кровь. Увидев страдания Су Сиянь, Тяньлан Цзюнь ощутил
неодолимое желание бросить всё, обнять её и утешить. Учэнь также не скрывал
беспокойства, понимая — что–то должно было пойти не так, если яд,
направленный на уничтожение демонической крови, воздействовал на Су Сиянь
столь губительным образом.
— Тогда почему ты здесь, Дева Су? Позволь этому старику сходить за лекарем-
— Нет!.. Нет времени... Мне нужно отыскать Тяньлан Цзюня... и ради этого дитя
тоже...
Она осторожно обняла руками живот, не слишком большой, но всё–таки

заметный, хотя свободная одежда немного скрадывала очертания фигуры. Ло
Бинхэ ощутил, как перехватило горло от горькой мысли, что в этот момент Су
Сиянь носила его под сердцем. Когда–то он думал, что мать принесла его в
жертву ради встречи со своим возлюбленным. Он даже находил оправдания
этому жестокому решению, оцепенев от собственной безжалостности. Но, увидев
мать, которую доселе не знал, испытывающую невыразимые страдания, он
задрожал от слепой ярости, на секунду вспомнив о старом мастере, запертом в
подземельях Водной тюрьмы. Учэнь стал белым как полотно, практически
удерживая ослабевшую Су Сиянь на руках, он медленно спросил:
— Почему тогда вы направляетесь этой дорогой?
— Учитель сказал... он будет в городе...
От Шэнь Цинцю не укрылось, что девушке приходилось прилагать все силы,

чтобы просто удержаться на ногах, не взирая на то, что вся духовная энергия
уходила на защиту своего нерождённого ребёнка. Он восхищался её упорством и
оплакивал потерю вместе с ней.
Женщина, которую полюбил Святой Правитель, и которая дала жизнь

следующему, была поистине необыкновенной личностью. Размышляя о
блестящем будущем, которое ждало эту талантливую девушку, он невольно
вспомнил об отравленных руках, взрастивших её. Если бы она осталась в живых,
жизнь многих людей — и всего мира совершенствующихся — полностью бы
изменилась.
538/1036
Монах оглядел молодую женщину с головы до ног, жалкая фигура напоминала
бездомную собаку, измученную жестокими детьми, кровь пропитала её одежды и
разводами окрасила открытые участки кожи, и он прикрыл глаза, сдаваясь.
— Дева Су... Тяньлан Цзюня не будет в городе, где вы когда–то впервые

встретились. Вы больше не сможете его найти. Мы сразились с ним недалеко
отсюда, на горе Байлу, почти две недели назад. Мы понесли потери, но Тяньлан
Цзюнь потерпел поражение и оказался запечатан...
Тяньлан Цзюнь своими собственными глазами видел, как бледное лицо Су Сиянь
вытянулось в неверии, ослабевшая рука соскользнула с предплечья Учэня.
Девушка покачивалась из стороны в сторону, словно готовая потерять сознание.
Монах поспешил протянуть руку помощи, но Су Сиянь оттолкнула её. Глаза,
истекающие аурой слепого гнева, казалось, теперь покраснели вовсе не от крови.
— Он солгал. Заставил меня выбирать между ребёнком и его отцом, и всё равно
солгал.... Ахахах-ха.
Горный лорд узнал этот смех. Несмотря на предположительно связывающее их

смутное сходство, Шэнь Цинцю внезапно почувствовал родство именно с этим до
жути спокойным смешком. Его разум будто вновь вернулся в ту роковую ночь в
ущелье Цзюэди. Несмотря на слабость, она внезапно схватила Учэня за воротник,
истошно крича:
— Ложь! Всё это! Никто из вас никогда не собирался дать мне уйти! — её плечи
вздымались от яростного крика, она внезапно бросила взгляд через плечо. — У
меня всё ещё есть...
Её рука рассеянно огладила изгибы круглого живота.
На лице Учэня застыло выражение искреннего беспокойства.
— Дева Су, ещё не поздно... Если мы поспешим, мы можем спасти вас...
— И обречь моего ребёнка на смерть..? Эта жизнь соткана из его крови и моей
плоти! Никто не может решать, будет ли этот ребёнок жить или умрёт, кроме
меня! И я... я хочу этого ребёнка.
Слова прозвучали так тихо, что, если бы не безветренная ночь, они не

расслышали бы ни звука. Но они услышали, и Ло Бинхэ почувствовал, будто
внутри него что–то оборвалось. Он был желанным, его мать хотела оставить его,
несмотря на беспочвенные заявления других заклинателей о её жестокости.
Своими собственными губами она произнесла слова, которые пронзили сердце её
сына разящей стрелой, потрясая до глубины души. На лице Тяньлан Цзюня
застыла маска отчаяния и одиночества. Холоднее нефрита и крепче алмаза —
именно так эта женщина всегда подавала себя. Но в глубине души он знал, что
внутри Су Сиянь ярким пламенем полыхала жгучая гордость и горячая страсть —
та часть её, которую лишь он мог коснуться, когда они занимались любовью. Как
он мог позволить годам боли и унижения стереть то, что он знал о ней?
Шэнь Цинцю одарил задумчивым взглядом отца с сыном, прежде чем вновь
обратить свой взор на Су Сиянь. Если у него и была мать, то он, должно быть, был
слишком мал, чтобы запомнить её, потому что всё, с чем были связаны самые
ранние воспоминания Шэнь Цинцю — это нищенское существование, когда он,
539/1036
подобно домашнему скоту, вынужден был вымаливать гроши в грязи и холоде.
Ему было неведомо это чувство, когда кто-то разделяет с тобой плоть и кровь,
даёт понять, что твоя жизнь желанна. Зато бессмертный не понаслышке знал
вкус отчаяния, и был уверен, что именно эта мрачная безжалостная волна
безнадёжности поглотила отца и ребёнка, пока чужие воспоминания неумолимо
близились к своему завершению.
Су Сиянь сплюнула кровь, прежде чем крепче сжать ворот монаха в своей горсти,
глаза её сверкнули гневным огнём.
— Мне нужно уйти, прежде чем другие ученики найдут меня... Отведи меня к
реке Ло... Я не позволю тебе сказать мне «нет»... Ты должен мне... Вы все должны
мне..!
Если говорить по правде, Учэнь мог отказаться, будь на то его воля. Но свирепая
решимость женщины и причинённые ей страдания были слишком серьёзными,
чтобы просто отмахнуться от чужой просьбы. Даже если их связывали тесные
отношения с демоном, никто не заслуживал подобной участи. Поддавшись
порыву сострадания и чувства вины, одновременно догадываясь, что глава
дворца, возможно, не был с ними до конца честен, Учэнь тихо кивнул.
Дальнейшее путешествие продолжалось в полной тишине. Су Сиянь не могла

лететь; даже будь у неё с собой меч, она не удержалась бы на нём. Учэнь
поддерживал её ослабевшее тело, пока они пробирались сквозь тёмный лес,
медленно продвигаясь к берегам реки Ло. Резкий порыв колючего ветра
подсказал Шэнь Цинцю, что они достигли своей цели. Су Сиянь одарила Учэня
ещё одним взглядом, но в нём не было ни намёка на благодарность монаху,
который не оставил её в трудную минуту. Все они были в одной лодке для неё, и
в том, что Учэнь сделал, она видела не более, чем простое покаяние.
— Что бы ни случилось сегодня, не говори ни единой душе... Никто не должен

знать, где ты видел меня...
— Понимаю. Дева Су... Этот старик не достоин произносить такие слова, но... Да
будет ваш путь защищён милосердным Буддой.
Су Сиянь холодно улыбнулась в ответ на сердобольное напутствие.
— Если в этом мире и существовал бог, он давно оставил меня. Прощай, мастер
Учэнь. Мы больше никогда не встретимся...
Молодая женщина забралась в небольшую лодку, оттолкнувшись от берега, и

спустилась вниз по реке. Тело Тяньлан Цзюня будто двигалось само по себе,
взгляд ни на миг не покидал хрупкую фигуру. Ноги несли его вдоль берега реки,
следуя за скользящей посудиной, пока она не исчезла из вида; на этом
закончились воспоминания последнего человека, который видел Су Сиянь живой.
Мир вокруг вновь потемнел, Шэнь Цинцю дал им время, чтобы привести мысли в
порядок. Царство Сновидений было непостоянным; он не мог подвергать риску их
жизни ради бесплотного духа. Ло Бинхэ, казалось, всё ещё пытался осознать тот
факт, что Су Сиянь так отчаянно боролась за его жизнь, хотя было очевидно, что
она не в силах пережить предстоящее испытание его рождения. Тяньлан Цзюнь
всё ещё продолжал вглядываться в безжизненную даль, где в клубах
прозрачного тумана исчезла лодка, лицо его оставалось пустым.
540/1036
Женщина, которую он любил и в которой сомневался, доказала свою преданность
и даже больше; увидев Су Сиянь такой уязвимой, он оказался бессилен. Всё, что
ему оставалось — это помнить, как она сражалась в полном одиночестве в своей
последней битве; эта мысль острым осколком воспоминаний рассекла
поджившие было раны.
— Горный лорд Шэнь... Вы действительно ожидаете, что я помилую

совершенствующихся, когда Сиянь затаила на них такую обиду?
Его голос пронизывал беспощадный холод, Шэнь Цинцю впервые слышал такой
пронизывающий лёд из уст Тяньлан Цзюня.
— Её возмутило, что они направили оружие на вас. В конце концов, они тоже
оказались обмануты... Чтобы поквитаться, нужно отрубить руку, которая ими
управляла, — его ответ был столь же холоден. Тяньлан Цзюнь прищурился. Его
сердце корчилось от судорожной боли прошлых воспоминаний, но он не мог не
признать, что в словах Шэнь Цинцю присутствовало зерно истины. Думая о
совершенствующихся, которые заточили его под горой, он не чувствовал ничего.
Единственное сокрушительное горе Тяньлан Цзюня состояло в неспособности
защитить её; его огромная сила и способности ни к чему не привели. С её
сладкими речами и острым языком Су Сиянь проскользнула песком сквозь
пальцы, и он осознал это только сейчас.
— Где эта рука? — его сердце объял необъяснимый жар. Это в корне отличалось
от безрассудного плана сжечь дотла свою собственную жизнь и оба царства в
придачу. Тяньлан Цзюня охватила гораздо более тёмная, смертельная жажда.
Шэнь Цинцю украдкой бросил взгляд на Ло Бинхэ, задаваясь вопросом, как его
ученик воспринимал увиденное. Мальчик обхватил своей маленькой ладошкой
его руку, стиснув с такой силой, что пальцы почти свело судорогой. Ло Бинхэ
порой посещала мысль глубже погрузиться в воспоминания старого главы
дворца, чтобы хоть краешком глаза увидеть, как выглядит его мать. Но он
сдерживал в себе эти порывы, подсознательно опасаясь того, что он может там
увидеть. Шэнь Цинцю тогда был мёртв; никто не смог бы остановить его, если бы
воспоминания кровного врага вызвали эмоциональную нестабильность, и он в
конечном итоге потерял бы контроль над своей силой.
Продолжая цепляться за своего Учителя, как за якорь, Ло Бинхэ тихо спросил:
— С чего нам следует начать?..
Позволить им увидеть слишком многое означало рискнуть их эмоциональной

стабильностью, что было крайне нежелательно, особенно учитывая, что Ло Бинхэ
по-прежнему боролся с последствиями искажения Ци. Другая причина
заключалась в том, что Шэнь Цинцю не желал, чтобы любовь всей жизни и сын
увидели Су Сиянь распутными глазами старого барсука. Это обесчестит память
об этой храброй женщине.
— Стоит выбрать что–то короткое и немногословное. Давайте взглянем на

момент её противостояния со старым главой дворца сразу перед её
освобождением, — предложил он. По крайней мере, они должны удостовериться
в том, что старый мастер обманул её, чтобы иметь все козыри на руках.
Ло Бинхэ кивнул, продолжая их путешествие по владениям сновидений. В

темноте вырисовывались очертания печально знакомой тюрьмы, окружённой
541/1036
ядовитыми водами. Су Сиянь уже была там, в самом центре темницы, где когда–
то Шэнь Цинцю стоял на коленях, пока его держали под стражей. Её одежды,
хотя и не пребывали в столь плачевном состоянии, как в предыдущих
фрагментах памяти, всё же несли на себе обильные следы её крови. Слухи о её
жестоком наказании, по–видимому, оказались правдивы.
Опутанное вервием бессмертных, её тело, естественно, стало восприимчиво к

чужой духовной энергии и воздействию холода, что представляло немалую
опасность для ребёнка, которого она носила. Руки женщины были связаны за
спиной, пока она сидела, скрестив ноги и слегка нагнувшись вперёд, словно
чтобы скрыть округлившийся живот. Вид у Су Сиянь был изрядно утомлённый, но
в глазах Тяньлан Цзюня ничто не умаляло её красоты. Шорох перекатывающихся
камней и гравия предсказал появление того, кого они ждали. Старый глава
дворца переступил порог темницы, в руках он держал маленькую глиняную
миску с тёмно–бурой жидкостью. Резкий лекарственный запах, возможно, и мог
убедить кого-то, что это всего лишь лечебный настой, если бы они не знали
истину.
— Сиянь, как ты себя чувствуешь? — любезно поинтересовался глава дворца.

Зубы наблюдателей за чужими воспоминаниями свело не только из-за сказанных
слов, слетевших с уст того, кто собственноручно заточил девушку в темнице,
сколько из-за неподдельной заботы, которую он якобы проявлял. Он
действительно беспокоился о Су Сиянь и в то же время заставлял её проходить
через подобные нечеловеческие испытания в столь уязвимом для женщины
положении. Старый совершенствующийся не стал возлагать надежды на
несчастный случай и ждать, пока у неё случится выкидыш; нет, старый лис
решил взять всё в свои руки.
— Учитель, — кратко ответила Су Сиянь. После жестокого наказания и

неоднократных принуждений к обману Тяньлан Цзюня, её способность звать
этого старого дурака учителем поистине поражала. Он ласково покачал головой,
будто пожурил капризного ребёнка, отчитывая её:
— В тюрьме холодно, а с вервием бессмертных твоё совершенствование не может

противостоять влиянию суровых стихий. Как долго ты собираешься упрямиться?
Учитель принёс тебе то, что поможет твоему телу. Сиянь, давай... Выпей это,
учитель специально приготовил это для тебя...
Ло Бинхэ пришёл в настоящее негодование. Его пальцы мелко подрагивали в

ладони Шэнь Цинцю, и мальчик с ужасом осознал, что выражение явного безумия
на лице старого главы дворца — точная копия его собственного из воспоминаний
о том, как Шэнь Цинцю подвергался многолетним пыткам. Если даже он находил
подобное зрелище отвратительным, не было нужды смотреть вверх, чтобы
узнать, что об этом думают остальные.
Су Сиянь отказалась пить, вместо этого попросила:
— Учитель, пожалуйста, отпусти меня к нему... Разве я о многом прошу?
Старый глава дворца нахмурился, но не разозлился. Старик вздохнул. Он являл

собой прообраз настоящего умудрённого опытом учителя, и Тяньлан Цзюнь не
был удивлён, что даже Су Сиянь обманулась благородным видом
совершенствующегося; все его эмоции были подлинными. Его действия были
пропитаны ложью и далеки от того, что он на самом деле чувствовал, но
фальшивая искренность главы дворца делала его слишком убедительным.
542/1036
— Сиянь... для тебя быть рядом с Тяньлан Цзюнем действительно превыше всего?
— Да.
Она не колебалась ни секунды. Сердце Святого Правителя на мгновение согрела

простодушная гордость, хотя он и знал, что не должен чувствовать подобного.
Старый глава дворца вновь поднял чашу.
— Мы перехватили его сообщение для тебя. Если хочешь узнать содержание,

будь хорошей девочкой и выпей лекарство, — уговаривал он.
Заинтересованная вестью о Тяньлан Цзюне, Су Сиянь позволила себе ослабить

бдительность. Взглядом она попросила развязать её, но глава дворца покачал
головой и вместо этого поднёс чашу к губам, осторожно наклоняя. Ощутив
горький лекарственный вкус, глаза девушки расширились в недоумении, но Су
Сиянь послушно выпила микстуру до капли, исполнив желание своего учителя,
чтобы получить желаемое. Старый глава даже достал из рукава носовой платок и
нежно промокнул её губы, словно заботливый отец. Лица всех троих невольных
свидетелей исказились от брезгливого отвращения, каждый подумал о своём
способе обрубить конечность, посмевшую коснуться Су Сиянь, даже если речь
шла всего лишь о платке.
— В его послании упоминалось, что место встречи переносится в город, в

котором вы впервые встретились. Сначала я не решался сообщить тебе, но
поскольку ты сделала свой выбор и приняла справедливое наказание, ты
заслужила своё право узнать об этом.
Тело женщины уже кричало об опасности, но было слишком поздно.
— Какой выбор?..
— Ты хотела увидеться с Тяньлан Цзюнем, и учитель освободит тебя. Но ты так

плохо себя вела, даже собиралась покинуть дворец Хуаньхуа. Ты заслужила
наказание. Тяньлан Цзюнь и ребёнок — всё это результаты твоих ошибок.
Поскольку ты выбрала Святого Правителя, учитель мог лишь помочь тебе
исправить свою вторую ошибку.
То, насколько легко и складно произносил он безжалостные слова, вызывало

тошноту. Он зашёл за спину Су Сиянь, провёл пальцами по рукам, затянутым в
рукава ученического ханьфу.
— И ты послушно приняла яд против демонической крови; это поможет тебе

избавиться от паразита этого демона.
Пока он говорил, на лице Су Сиянь недоверие сменялось ужасом. Старый

совершенствующийся неторопливо ослаблял узлы на вервии бессмертных.
— Ступай, пока у тебя ещё есть время. Не пугайся, когда Тяньлан Цзюнь
откажется от тебя за убийство своего потомства. Возвращайся во дворец
Хуаньхуа. Учитель простит тебе все твои ошибки, Сиянь.
Последние узы вервия бессмертных упали к ногам девушки. Не теряя времени Су

Сиянь стремглав бросилась из тюрьмы, прикрыв рот рукой, будто чувствовала
нестерпимую тошноту. Глава дворца наблюдал за её бегством с раздражением
543/1036
наставника, вынужденного иметь дело с капризным и своенравным ребёнком.
— Сиянь, возвращайся скорее домой. Учитель бросит к твоим ногам всё, пока ты
помнишь, что я тот, кому ты на самом деле принадлежишь...
Шэнь Цинцю понимал чувства Су Сиянь. Он ощутил нестерпимое желание встать

под бегущие струи воды, чтобы смыть с себя откровенную грязь, свидетелем
которой стал. Даже в этом старый дурак умудрился солгать! Он не ставил Су
Сиянь перед выбором, он обманом заставил женщину принять яд! Невозможно
понять эмоции, которые она испытала, получив одновременно сокрушительный
удар по своему организму, своей гордости и чувствам. Образы прошлого
внезапно исказились, словно рябь прошла по спокойной глади озера, и
бессмертный поспешно положил руку на плечо Тяньлан Цзюня.
— Не будь опрометчивым! Если ты разрушишь мир грёз, рискуешь нанести вред

его духу и душевному равновесию, — предупредил Шэнь Цинцю, но повелитель
демонов не разделял его спокойствия. Тяньлан Цзюнь в свою очередь схватил
горного лорда за руку и притянул к себе, требуя:
— Ты сказал, что я могу разобраться с ним, как пожелаю. Почему бы мне не

уничтожить его здесь и сейчас?
Ло Бинхэ приподнял руку, собираясь вмешаться, но Шэнь Цинцю успокаивающе

обхватил его ладонь своей, останавливая от необдуманных поступков, пока он
оставался единственным, кто контролировал мир снов.
— Если уничтожишь его сейчас, то рискуешь застрять в этой выгребной яме

навсегда. И к тому же... Если ты погасишь сознание, его тело перестанет
реагировать на физическое наказание, — поделился Шэнь Цинцю собственным
горьким опытом. К сожалению или к счастью, но, пережив первое отчаяние после
образов сломленной Су Сиянь, его разум вернулся к своему бесстрастному
состоянию; ему было нечего терять, оставалось лишь сохранять бесполезное
сейчас здравомыслие.
Тяньлан Цзюнь внял его рассуждениям, немного успокоившись. Он никогда не

прибегал к пыткам или длительным мучительным наказаниям. Он считал это
ниже своего достоинства, но сейчас впервые увидел привлекательность такой
расправы. Старый глава дворца опутал паутиной своей лжи не только Су Сиянь,
но и весь мир совершенствующихся. Пик его злого умысла и результат интриг
пришёлся как раз на последнее воспоминание. Старик посмел обмануть Сиянь,
причинить ей несоизмеримый вред и довести до неминуемой гибели — простая
смерть будет слишком лёгким исходом для того, кто провозгласил себя её
единственным хозяином.
— Горный лорд Шэнь, считай, что сделка заключена.
— Этот мастер рад, что вы понимаете ход моих мыслей.
— Учитель, разве ты не хочешь тоже отомстить этому ублюдку? Он причинил

тебе боль, он осмелился прикоснуться к тебе!
Восклицание Ло Бинхэ привлекло внимание его отца, он бросил взгляд на Шэнь

Цинцю. Сжатые в тонкую линию губы бессмертного и взгляд, полный
раздражения, сказали Тяньлан Цзюню достаточно; даже горный лорд пострадал
от несправедливости их общего врага.
544/1036
— Я готов поделиться частью добычи, горный лорд Шэнь... В качестве
благодарности за то, что показал мне виновника нечеловеческой боли Сиянь, —
предложил он. Горный лорд собирался отрицательно покачать головой; эта месть
касалась только тех, кого Су Сиянь считала своей семьёй. Но Шэнь Цинцю по
праву считал себя мстительным человеком, и его специальностью были
человеческие мучения.
— Этот мастер обычно желает скорой смерти тем, кого презирает. Вместо этого
вы можете разделить свою месть с сыном. Однако... Я верну свой долг.
Старейшина Мэнмо, ты можешь прикрыть меня иллюзией Су Сиянь?
— Вот значит, что ты задумал... Конечно, я не против веселья. Мне нравится твоя
изобретательность, — эхом прозвучал голос старика, и в мгновение ока между
Тяньлан Цзюнем и Ло Бинхэ появилось изображение Су Сиянь. Она ухмыльнулась
привычной усмешкой Шэнь Цинцю, объявив:
— Позвольте этому мастеру сначала нанести удар по его рассудку. Довольно

ощутимо для мучений, но недостаточно, чтобы свести с ума. Бинхэ, пробуди
сознание старого дурака.
Ло Бинхэ исполнил просьбу Учителя, уже догадываясь, что Шэнь Цинцю

собирался использовать образ Су Сиянь, чтобы явиться к старому главе дворца
ночным кошмаром. Бессмертный зашёлся криком:
— Учитель, Сиянь здесь. Учитель... — его голос успешно подражал голосу

молодой женщины. Совсем скоро однорукий человек на полу тюремной камеры
встрепенулся и, спотыкаясь, помчался сквозь тьму, крича в ответ:
— Сиянь?! Сиянь, это ты?
Неистовое отчаяние в голосе старого мастера не имело ничего общего с нежным

утешением в воспоминаниях, свидетелями которых они стали. Шэнь Цинцю,
примеривший личину Су Сиянь, улыбнулся, когда из мрака выступила неопрятная
фигура совершенствующегося. В тот же миг бессмертный обвил рукой руку
Тяньлан Цзюня, рассчитав время так, что старый глава дворца мог увидеть
мирную картину, по мере приближения к ним.
— Спасибо учителю за то, что освободил меня. Мне удалось отыскать Тяньлан
Цзюня, и теперь мы счастливы вместе, — эта маленькая ложь стоила искреннего
наслаждения Шэнь Цинцю уродливым выражением лица старого главы дворца.
Тяньлан Цзюнь подхватил игру, наклонившись ближе, чтобы воссоздать
безмятежную картину близкой пары.
— Н-невозможно! Он был побеждён! Запечатан! Ты никак не могла его найти! —

старый дурак взвизгнул, выдавая себя с головой. Его агония достигла апогея
просто от вида Су Сиянь и Тяньлан Цзюня вместе; Шэнь Цинцю не мог отказать
себе в удовольствии добавить последние штрихи к своему полотну.
Он поднял ошеломлённого Ло Бинхэ на руки и прижал мальчика к себе,

мелодичный голос молодой женщины журчал весенним ручейком:
— Видишь, учитель? Наш ребёнок вырос таким здоровым и красивым. Ты так

старался, но всё напрасно... Мне удалось сбежать от тебя и отыскать то, что
хотела. Я принадлежу тебе? Твои отвратительные фантазии не значат ровным
545/1036
счётом ничего, — холодно припечатала Су Сиянь, на её красивом лице всё ещё
играла нежная улыбка, адресованная супругу и сыну. Заключительной иллюзией
Шэнь Цинцю вбил последний гвоздь в самообладание старого главы.
— Нет, нетнетнетнет... Сиянь, он лжёт! Он не может получить тебя! Никто не

может! Я дал тебе всё, ты моя!
Безумные крики старого главы дворца мёдом лились в уши Шэнь Цинцю. Хотя
настоящей Су Сиянь не довелось пережить козни своего учителя, Шэнь Цинцю
был уверен, она будет довольна, узнав, что возлюбленный и сын добились её
отмщения. В этом состоял его способ отплатить за собственные невзгоды и
лишения; для старого мастера самой страшной пыткой стали картины счастья Су
Сиянь. Единственная горькая ирония состояла в том, что её счастье оказалось
украдено давным–давно, но Шэнь Цинцю не собирался позволять старому еноту
этому порадоваться.
Старый мастер пытался преследовать их, но расстояние не сокращалось. Его

безумные крики превратились в разъярённые вопли, старик плевался с пеной у
рта от переполняющей его ярости. Троица медленно исчезла из его поля зрения,
покидая Царство Снов, но старый глава дворца ещё долго продолжал бродить в
непроглядной темноте своего ночного кошмара, пытаясь отыскать следы
драгоценной ученицы.
Первое, что почувствовал Шэнь Цинцю, распахнув глаза, это сильная хватка
сердитого мальчика, который изо всех сил вцепился в него и вопил:
— Учитель, как ты мог! Я ведь говорил, что не позволю тебе обниматься с кем–то
ещё!
Ло Бинхэ переживал один неприятный опыт за другим, но этот стал настоящей

вишенкой на торте. Он ещё мог смириться с тем, что Шэнь Цинцю принял облик
его матери, но нежничать с его отцом! Это уж слишком!
— Он ведь мой отец, как можно быть настолько бесстыдным, чтобы соблазнить
его! — от переполняющей ярости слова сорвались с губ сами собой. Шэнь Цинцю
не удивился, хотя и не ожидал услышать признание так скоро. Он оттолкнул от
себя рыдающего ребёнка, чтобы перестал и дальше унижать себя на глазах у
отца.
Тяньлан Цзюнь оставался мрачен, даже разыгравшаяся перед ним нелепая сцена
не могла заставить его улыбнуться.
— Горный лорд Шэнь, вы заслужили мою благодарность. Если бы не вы, я никогда

бы не смог узнать правду. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями... Мне
придётся побеспокоить вас ещё и попросить присмотреть за моим сыном, —
пробормотал он. Должно быть, повелитель демонов был глубоко влюблён в Су
Сиянь. Ему требовалось время, чтобы осознать истину и свыкнуться с очередной
болью. Шэнь Цинцю коротко кивнул, когда Тяньлан Цзюнь их покинул.
Стоило повелителю демонов выйти из комнаты, Шэнь Цинцю наконец поставил

Ло Бинхэ на ноги и сделал выговор:
— Ты только что увидел воспоминания о своей матери, и первая мысль,

посетившая твою бестолковую голову — вот эта? Настоящий стыд...
546/1036
Ло Бинхэ не обращал внимания на ругань и продолжал цепляться за ноги
Учителя, но его слова значили гораздо больше, нежели простая детская
истерика:
— Я только что стал свидетелем страданий моего отца от потери матери..! Я не

хочу закончить, как он; я не хочу потерять тебя, но ты вытворяешь такое... Как я
должен реагировать? Он явно благоволит тебе, что, если он решит украсть тебя у
меня?
— Не решит.
— Откуда тебе знать?
— Потому что он такой же, как ты. Одержим до глупости. Тяньлан Цзюнь может
благосклонно относиться к этому мастеру, но никогда не посмотрит на кого–то
теми же глазами, какими он смотрел на Су Сиянь, — откровенно ответил Шэнь
Цинцю. Он тяжело вздохнул, удивляясь, отчего Ло Бинхэ продолжал
беспокоиться о таких вздорных вещах.
— Тяньлан Цзюню потребуется время, чтобы справиться с правдой. Полагаю,

стоит набраться терпения. Пора готовиться ко сну. Все эти рассуждения утомили
этого мастера.
Ло Бинхэ нахмурился, схватившись за руку своего Учителя.
— Учитель, ты разрешишь этому ученику спать с тобой в одной постели этой

ночью?
Шэнь Цинцю собирался было покачать головой, но остановился, как только

вспомнил, что не только Тяньлан Цзюню пришлось сегодня столкнуться с горем.
Ло Бинхэ, возможно, не знал Су Сиянь, но ребёнок столкнулся с дилеммой
совершенно иного толка, вынужденный наблюдать, как его мать пожертвовала
своей жизнью ради него. Хотя боль Ло Бинхэ не шла ни в какое сравнение с
муками Тяньлан Цзюня, он, скорее всего, сейчас вёл собственную борьбу с
противоречивыми чувствами, и в его состоянии после пережитого искажения Ци
было бы лучше не разжигать застарелую неуверенность. В конечном итоге
горный лорд вновь подхватил своего ученика на руки, позволив Ло Бинхэ обрести
покой в его объятиях. Стоило мальчику растаять в тёплых руках Учителя, Шэнь
Цинцю всё же не удержался от ложки дёгтя.
— Только пока не закончится период восстановления после искажения Ци, Бинхэ.
547/1036
51. Принципы верного предателя
Прошло больше пяти дней с тех пор, как они покинули Южные земли.
Никто из них не знал, насколько серьёзна болезнь, от которой слёг отец Мобэй
Цзюня, и в результате демон бежал без отдыха три дня и три ночи. Всё это время
Шан Цинхуа тряпкой болтался подмышкой своего господина. Хотя движения
демона отличались плавностью, дорога не всегда была прямой, скорость же
оставалась стремительной. Совершенствующий мысленно возносил хвалу
небесам, что долгое время практиковал инедию, поэтому не чувствовал голода. В
противном случае он бы уже либо потерял сознание от недоедания, либо его
стошнило от мучительного головокружения.
Как только они прибыли во дворец клана, Шан Цинхуа бесцеремонно бросили у
входа, в то время как Мобэй Цзюнь в одиночку отправился вглубь схваченных
морозом комнат. Бессмертный поёрзал от студёных порывов ветра. Он уже бывал
в землях, принадлежавших клану Мобэй Цзюня, но никогда его нога не ступала
на порог главного дворца. Бó льшую часть времени они проводили в суровой
тундре, когда Мобэй Цзюню нужно было уладить свои дела, либо в личной
усадьбе демона. Не будь он совершенствующимся, то давно умер бы от резкого
падения температуры.
Как однажды выразился сам бессмертный — он не боец, но всё ещё оставался

достойным совершенствующимся. Усилив циркуляцию внутренней энергии, чтобы
согреться, он наконец перестал дрожать, как осиновый лист. Шан Цинхуа даже
почувствовал облегчение от того, что его оставили на улице, несмотря на унылый
пейзаж и неодобрительно поглядывающих в его сторону слуг. Горный лорд не
посмел бы нарушить уединение сына с умирающим отцом. Его воспитание всё
ещё позволяло уважать чужие границы, даже если Мобэй Цзюнь их не уважал.
Кроме того, общение Мобэй Цзюня со своим отцом его и подавно не касалось; он
даже не знал, как на самом деле сложились их отношения.
Шан Цинхуа не собирался бродить вокруг, оставшись без защиты своего

господина и испытывая судьбу. Он взвалил на свои плечи сложную задачу
ожидания. Холод был повсюду; на крыльце было лишь немногим лучше, потому
что, по крайней мере, студёный ветер не мог до него добраться. Он не знал,
сколько придётся ждать, и Шан Цинхуа принялся медитировать, сидя на полу,
чтобы не замёрзнуть.
На пятый день Мобэй Цзюнь вышел из дворца, чтобы отыскать Шан Цинхуа,
сидящего возле входа в позе лотоса. До этого дня ему не приходилось видеть
бессмертного за практиками совершенствования. Это могло означать только то,
что он изо всех сил пытался противостоять холоду его земель. Ледяной демон
прижал палец к открытому лбу, заставив Шан Цинхуа подпрыгнуть от
неожиданности, его глаза испуганно распахнулись.
Он не заметил, что демон уже вышел, и по-настоящему испугался, когда его

неожиданно ткнули в лоб. Однако в тот же миг он ощутил, как чудесным образом
леденящий кровь холод, казалось, вытянулся из-под кожи, оставив тело
полностью неуязвимым для непогоды. Инстинкты Шан Цинхуа подсказали ему,
что это вовсе не простое совпадение. Крайне благодарный за эту небольшую
милость, бессмертный расцвёл застенчивой улыбкой:
— Благодарю, Ваше Величество.

548/1036
Он давно привык проявлять благодарность за такие маленькие жесты ради
обеспечения их дальнейшего мирного существования. Мобэй Цзюнь некоторое
время молча взирал на чужую мягкую улыбку (случаи, когда она была обращена к
нему, можно было пересчитать по пальцам) и наконец кивнул. Только тогда Шан
Цинхуа вспомнил о причине их визита, и с тревогой заглянул через плечо демона.
— Ваше Величество, ваш отец..?
При упоминании своего отца Мобэй Цзюнь не нашёлся с ответом. Что бы тот ни
сказал сыну, о существовании которого позабыл на долгие годы, эти слова не
предназначались для чужих ушей. Его отец покинул этот мир, но, по крайней
мере, Мобэй Цзюнь успел увидеть его в последний раз на смертном одре. Сейчас
его обуревали сомнения, должен ли он вернуться после скитаний и найти себе
место под командованием Ло Бинхэ.
Его отец, по словам Тяньлан Цзюня, был довольно своеобразным демоном. Мобэй
Цзюнь никогда не ладил с отцом, особенно после нанесённой в детстве травмы.
Сердце старого демона оставалось равнодушным, недостаточно холодным для их
рода, недостаточно тёплым для типичного отца. Святой Правитель, вероятно,
попал в яблочко, когда утверждал, что его жена умерла слишком рано как для
мужа, так и для ребёнка. Сердце отца Мобэй Цзюня, потеряв свою половину,
стало неполноценным, а его собственное — не полностью развитым. Он вырос,
познавая страх, недоверие и гнев — именно в этом порядке. С их врождёнными
способностями холода, Мобэй Цзюнь с ранних лет привык к мысли, что обречён
на короткую жизнь.
Но он встретил Шан Цинхуа. Именно тот тип личности, который демон всегда
презирал, представитель расы, которую люто ненавидел, и всё же бессмертный
пошёл против всех, оставаясь на его стороне десятилетиями. Демонам под силу
оставаться рядом долгие годы, не допуская мысли о лжи и предательстве, но
человеку? Мобэй Цзюнь почти не сомневался, что ни один человек и демон не
сосуществовали вместе так долго, как он и Шан Цинхуа. Когда бессмертный стал
главой пика, он предполагал, что этот трус от природы воспользуется его
помощью, чтобы избавиться от конкурентов. Кто мог знать, что Шан Цинхуа так
сильно боится его нрава, что предпочтёт продвигаться ползком и мелкими
шажками, полагаясь на свои собственные способности, нежели переложить на
плечи демона быструю и грязную работу?
Мобэй Цзюнь был груб и несдержан в обращении с Шан Цинхуа, лишь стараясь
уберечь того от поистине смертельных травм и опасностей, потому что хотел
продолжать и дальше наблюдать за бессмертным. В некотором смысле он просто
ждал, когда Шан Цинхуа докажет его правоту; люди не достойны доверия. Он
выжидал, когда горный лорд предаст его, и тогда он с радостью убьёт
бессмертного своими руками. Возможно, Шан Цинхуа спасли его острый ум или
же врождённая трусость; бессмертный так ни разу и не решился на
предательство. На протяжении многих лет ледяной демон разрывался между
желанием признать, что некоторые люди отличаются от других, и тем, что он
находит подчинение Шан Цинхуа привлекательным. Он не знал, откуда
появилось это желание, но со временем Мобэй Цзюнь начал замечать, что
стремится держать бессмертного ближе к себе, несмотря ни на что.
Совершенствующийся уже зашёл так далеко, что мог бы следовать за демоном до
конца своей жизни. А значит, рядом с Мобэй Цзюнем будет находиться хотя бы
одно существо, к которому он сможет без опаски повернуться спиной.
549/1036
Страх сделал Шан Цинхуа послушным на многие годы, которые он верой и
правдой служил Мобэй Цзюню; демон верил, что это беспроигрышный способ
заручиться верностью бессмертного. Тычки и подзатыльники тоже принесли свою
пользу; Шан Цинхуа не осмелился бы найти себе другого демона, пока Мобэй
Цзюнь продолжал демонстрировать свою силу. Но, когда горный лорд исчез
почти на полгода, он испытал необъяснимые эмоции. Не то чтобы Мобэй Цзюнь
не привык находиться без Шан Цинхуа, но от мысли, что его человек находился
вне его досягаемости, на душе становилось скверно.
Он терялся в догадках, что могло случиться с бессмертным, и вопреки

бесцеремонному замечанию Ло Бинхэ о возможном убийстве Шан Цинхуа, Мобэй
Цзюнь склонялся к мнению, что смерть это не самый худший вариант. Потому что,
если Шан Цинхуа не умер, то он сомневался, что сможет с лёгкостью принять
возможность его побега или предательства. Не хотелось верить, что робкий
бессмертный решился на подобное, особенно после того, как он заставил Шан
Цинхуа разорвать все связи со своей школой, чтобы горный лорд остался с ним
навсегда. Врождённое недоверие Мобэй Цзюня почти полностью завладело его
рассудком к тому времени, как Ло Бинхэ вернул Шан Цинхуа, и его первой
реакцией было наказать, при этом сохранив жизнь. Ледяной демон обезумел от
ярости, но в то же время ему стало легче. Всё же бессмертный его не предал.
Тем не менее слова Шан Цинхуа в пылу момента их встречи имели смысл. Мобэй
Цзюнь допустил небрежность, результатом которой стало похищение Шан
Цинхуа, несмотря на то, что находился поблизости. Демона переполняла
решимость исправить досадную ошибку, чтобы защитить свою собственность. Но
Шан Цинхуа, казалось, стал искать общества других людей. Облегчение Мобэй
Цзюня испарилось так же быстро, как появилось, стоило ему увидеть, как
бессмертный отдаёт Шэнь Цинцю его подарок, подбитый мехом плащ. Грудь
сдавило неприятное тягостное ощущение, которое прошло, лишь когда он
заменил ставший бесполезным дар своей собственной накидкой.
Задолго до их разговора о способах ухаживания, Мобэй Цзюнь наконец осознал,

что его истинное желание состоит в том, чтобы сделать бессмертного своей
парой. Демону не нравилось видеть покорность бессмертного рядом с другими.
Горный лорд зачем-то беспокоился о Ло Бинхэ, хотя у его командира был свой
супруг, который волновался и заботился о нём; более того, бессмертный позволил
Шэнь Цинцю ударить его. Мобэй Цзюнь завидовал: Шан Цинхуа безропотно
принял этот удар, но вздрагивал и зажмуривался каждый раз, стоило Мобэй
Цзюню замахнуться.
Прошло немного времени, когда из их будничной беседы ледяному демону стало

известно, что все его небольшие жесты, направленные на сохранение верности
Шан Цинхуа и убеждение его в том, что он являлся подходящим спутником
жизни, расценивались последним как наказание и не более. Впервые Мобэй
Цзюнь остро ощутил, как мало они знают друг о друге. После всех этих лет Шан
Цинхуа продолжал вздрагивать в его присутствии лишь из-за этого небольшого
недоразумения. Он вдруг осознал, какое шаткое положение занимает в сердце
Шан Цинхуа; его методы были неэффективны с самого начала. Хотя Мобэй Цзюнь
и преуспел в завоевании чужой преданности, он потерпел сокрушительное
поражение во всём остальном. Неудивительно, что горный лорд продолжал
тянуться к другим более сильным личностям; как и сказал Шан Цинхуа, он
находил демонические способы ухаживания неприемлемыми.
Его гордыня никогда не позволит ему прямо сказать этому скромному человеку,
что он ценит его компанию настолько, что видит в качестве своей пары. Мобэй
550/1036
Цзюнь мог лишь прибегнуть к другим способам по завоеванию симпатии Шан
Цинхуа. Ледяной демон прислушался к жалобам горного лорда на его
небрежность в своих попытках защитить его. Он пресекал малейшие попытки
Шан Цинхуа проявить интерес к любому другому человеку. Он был готов
устроить взбучку всему пику Аньдин за их неповиновение горному лорду, но сам
Шан Цинхуа остановил его от бессмысленной жестокости. Даже смешно, отчего
простому человеку так сложно угодить?
С другой стороны Шан Цинхуа за эти годы научился читать Мобэй Цзюня, как
открытую книгу. Вероятно, совершенствующийся не догадывался, что если бы не
его решительность, Мобэй Цзюнь вряд ли успел повидаться со своим отцом в
последний раз. Демон не любил задумываться и размышлять над такими вещами,
да и не был хорош в этом. Шан Цинхуа ничего не ведал о его отношениях с
отцом, но суждения бессмертного, как правило, были справедливы, и Мобэй
Цзюнь, несмотря на свою реакцию, всегда прислушивался к чужим словам. Его
маленький толчок подарил демону шанс проводить отца в последний путь,
редкая возможность для большинства демонов. Если в его сердце и остались
старые обиды на отца, последний разговор разрешил все недоразумения. И
решающую роль во всём этом сыграло присутствие Шан Цинхуа, он не мог не
признать, что бессмертный заслуживал награды.
Мобэй Цзюнь поднял руку, и Шан Цинхуа застыл, размышляя, не оскорбил ли

случайно демона неуместным вопросом. Но вместо удара или затрещины ощутил
мягкое похлопывание по голове. На долю секунды бессмертный подумал, что ему
это снится, и возможно, рука с минуты на минуту схватит в горсть волосы на
макушке, но боли не было. На первый взгляд выражение лица демона оставалось
холодным, но, проведя с ним годы, Шан Цинхуа по чуть приподнятым уголкам
глаз мог с уверенностью сказать, что Мобэй Цзюнь немного расслабился. Как бы
то ни было, он, казалось, пребывал в лучшем расположении духа, нежели обычно.
Господин даже погладил его по голове! Горный лорд улыбнулся, несмотря на
ситуацию, ощущая небольшой всплеск гордости за то, что у демона было
хорошее настроение, даже если он и не догадывался, чем это вызвано.
— Ваше Величество?
Он позвал ещё раз, прежде чем Мобэй Цзюнь кратко кивнул в ответ.
— Мы пробудем здесь семь дней, после чего вернёмся в лагерь командира, —

объявил он. «Лагерем» командира демон обычно обозначал то место, в котором в
данный момент находился Ло Бинхэ, а значит Мобэй Цзюнь собирался вернуться
в школу Цанцюн, когда завершит свои дела в родовом поместье. Шан Цинхуа
машинально последовал за демоном, когда тот направился обратно во дворец.
Слуги вокруг них казались ужасно напуганы, разбегаясь в стороны при их
приближении, словно спасались бегством. Бессмертного несказанно удивила
подобная реакция, но, увидев, что Мобэй Цзюнь оставался невозмутим, он решил,
что может и дальше следовать за своим господином.
Они продолжали плутать по извилистым коридорам, пока не достигли особенно

студёной комнаты; Шан Цинхуа, которому Мобэй Цзюнь вернул тепло,
почувствовал, как холод ледяной коркой проникает под кожу. Двери
распахнулись, являя их взорам возвышение, на котором лежало бездыханное
тело. Горный лорд пика Аньдин сдержал вздох, понимая, что перед ним
предыдущий глава клана. Не было необходимости задавать вопросы, он быстро
собрал в голове все части мозаики, складывая в единую картину. Настал черёд
Мобэй Цзюня унаследовать власть своего предшественника, и на то ему,
551/1036
вероятно, потребуется семь дней. И всё же Шан Цинхуа не мог понять бегство
слуг. Погребальная церемония демонов представляла из себя приватное событие
лишь для членов семьи? Однако Мобэй Цзюнь позволил ему присутствовать, так
что, вероятно, этот обряд не настолько тайный.
Несмотря на снедающее его любопытство, Шан Цинхуа не решался спросить,

опасаясь вывести Мобэй Цзюня из себя глупым вопросом. Да и не стоило
отвлекать ледяного демона в момент его скорби.
— Ваше Величество, я займусь патрулированием залов снаружи, — предложил

он, опасаясь, что его беспокойство может вызвать гнев демонического лорда.
Мобэй Цзюнь прищурился, но после минутного размышления смягчился:
— Возвращайся, как только закончишь.
Он почувствовал, что таким способом Шан Цинхуа пытался продемонстрировать

свою преданность, и от этой мысли складка между его бровями немного
разгладилась. Демон поднялся по небольшим ступеням к платформе с телом,
чтобы приступить к ритуалу наследования сил; Шан Цинхуа тихо покинул
комнату через дверь, в которую они вошли.
Незнакомый с территорией совершенствующийся мог только бродить взад–

вперёд по извилистому коридору. Он заглянул в комнаты, прилегающие к залу, в
котором закрылся Мобэй Цзюнь, но те производили впечатление нежилых
помещений. Похоже, все слуги действительно разбежались. Возможно ли, что
они пришли в ужас от того, что трон перешёл к Мобэй Цзюню? Конечно, тот не
отличался кротким нравом, а иногда вёл себя и вовсе как испорченный ребёнок,
но Шан Цинхуа искренне верил, что демоны могли справиться с буйным норовом
своего молодого хозяина. В первые годы, которые они провели вместе, Мобэй
Цзюнь то и дело ломал ему рёбра, но раз он смог это выдержать, другие демоны
тоже могли справиться с насилием Мобэй Цзюня. В конце концов, от рождения их
тела отличались стойкостью и выносливостью. Возможно, причина крылась в их
нежелании служить капризному господину? Шан Цинхуа сухо усмехнулся про
себя, уверенный наверняка, что будет серьёзно покалечен или вовсе убит, если
его господин когда-нибудь услышит его внутренний монолог.
Завершив патрулирование, он послушно вернулся в холодную комнату. Мобэй

Цзюнь сидел неподвижно, поглощая способности своего отца. «Поглощение»,
пожалуй, лучшее слово для описания этого ритуала, поскольку в глазах Шан
Цинхуа эта сцена выглядела как высасывание жизненной энергии из добычи
демона, а вовсе не передача силы. Его господин не заметил его возвращения, и
это было к лучшему. Шан Цинхуа не хотел знать, что случится, если он случайно
нарушит концентрацию Мобэй Цзюня. Он прождал около дня, прежде чем решил,
что не может и дальше оставаться сторонним наблюдателем. Повелитель
демонов, застывший каменным изваянием, со стороны походил на великолепную
нефритовую скульптуру, лицо его оставалось подавленным; Шан Цинхуа
чувствовал, что с его стороны было вопиющей грубостью наблюдать за кем-то в
момент его скорби, но не мог не смотреть. То, что он мог свободно двигаться,
пока другой оставался неподвижным, странно смущало. Будь у него достаточно
смелости, он мог бы решиться на что-то невероятно грубое, и ему всё сошло бы с
рук, но искушение быстро испарилось, стоило вспомнить о жестоком наказании,
которое неминуемо настигнет его после.
— Ваше Величество, я ещё раз обойду окрестности и вернусь, — он почти икнул,

вздрогнув от внезапного пристального взгляда Мобэй Цзюня. Бессмертный
552/1036
выскользнул из комнаты, пискнув, что скоро вернётся, избегая неловкости.
Сбежав, Шан Цинхуа отступил к выходу. Он продолжил ходить взад–вперёд по
коридору, гордо именуя это патрулированием. В любом случае вокруг не было ни
души; ему просто был нужен повод сбежать. Однако внезапно в конце коридора
показалась тень, заставив Шан Цинхуа испуганно вздрогнуть. Из тени выступила
внушительная фигура демона. Губы незнакомца растянулись в широкой улыбке,
впрочем, не трогающей его глаз, когда он промурлыкал:
— Ойя? Не ожидал встретить тут человека.
Горный лорд пика Аньдин растерялся, издав неловкий смешок, он осторожно

заметил:
— Ахах, мой господин приказал мне дождаться его. Могу ли я узнать имя
молодого господина..?
Демон сдержанно рассмеялся:
— Молодой господин, говорите? Вы мне льстите. Меня зовут Линьгуан Цзюнь, я

прихожусь Мобэй Цзюню дядей.
Шан Цинхуа удивлённо моргнул. Он ничего не знал о родословной своего лорда и

до сих пор считал, что семья демона ограничивалась лишь отцом.
— О, дядя? Прошу простить меня за грубость, добрый господин. Мой лорд

никогда не рассказывал мне... — он осёкся, но вежливая улыбка Линьгуан Цзюня
не померкла.
— Мои земли далеко отсюда, ничего удивительного, что он не упоминал обо мне.
Хотя не могу не признать, что это расстраивает, учитывая, каким
очаровательным ребёнком он был, постоянно цеплялся за меня, когда был
маленьким.
Шан Цинхуа и подумать не мог, что ему доведётся в этой жизни услышать, как
кто-то описывает жестокого ледяного демона как «очаровательного». Но с
другой стороны, это было мнение дяди о собственном племяннике, любящее
сердце, должно быть, воспринимало всё иначе.
— Старый слуга принёс мне вести о смерти брата. Я пришёл, чтобы выразить
дань уважения, если позволите? — добавил Линьгуан Цзюнь, морозное голубое
свечение, сверкнувшее в тусклом свете дворцового коридора, не оставляло
сомнений в его родстве с Мобэй Цзюнем.
Бессмертный замешкался, не уверенный, что Мобэй Цзюнь позволит Линьгуан

Цзюню войти в поминальный зал. Недобрый огонёк в чужих глазах пробудил в
его груди нехорошие предчувствия, но Шан Цинхуа списал это на волнение. Как
бы то ни было, Мобэй Цзюнь, казалось, находился в добром расположении духа,
да и дядя от него без ума. В конце концов бессмертный всё же покачал головой и
ответил:
— Я уверен, что в этом не будет проблемы, но, пожалуйста, сначала позвольте

мне спросить моего господина, — он поспешил прочь, придерживаясь своей
привычной линии поведения, прежде чем принять решение. Шан Цинхуа
проскользнул в приоткрытую дверь.
553/1036
— Ваше Величество, пришёл гость, который желает воздать последние почести
вашему отцу, — объявил он, словно был не уважаемым главой пика, а
мальчишкой–пажом. Мобэй Цзюнь прищурился, явно недовольный вторжением.
— Избавься от него, — бросил он, даже не удосужившись спросить, кто именно

пожаловал во дворец. Шан Цинхуа собирался было добавить, что прибыл его
дядя, когда почувствовал, как холодные пальцы сомкнулись на его плече в
стальной хватке, а над его головой раздался чужой голос.
— Как грубо, а ведь ты был таким милым ребёнком в детстве.
Выражение лица ледяного демона резко изменилось, стоило тому увидеть, кто
стоял рядом с Шан Цинхуа.
— Ты позволил ему войти? — казалось, холод в его голосе был способен

заморозить горного лорда. Бессмертный ощутил, как в душе поднимается жгучая
обида; можно подумать, двери в зал были плотно закрыты и заперты! Даже если
бы захотел, Шан Цинхуа очень сомневался, что мог остановить демона, близкого
по своим способностям к Мобэй Цзюню.
— Нет, но... — все дальнейшие объяснения пресёк единственный приказ.
— Убирайся.
Повелитель демонов уставился на Шан Цинхуа, взгляд оставался неумолимым.

Пронизывающий холод, казалось, проникал в самые кости Шан Цинхуа, впиваясь
стальными когтями в беззащитное сердце. Он слышал подобный тон лишь
однажды, не так давно. Когда вернулся во дворец Хуаньхуа, и Мобэй Цзюнь
пришёл к выводу, что он предал его и сбежал. По тому, как он отреагировал,
бессмертный мог ясно сказать, что в отношениях дяди и племянника не всё было
столь однозначно. Очевидно, Мобэй Цзюнь в очередной раз заподозрил его в
предательстве.
— Ваше Величество, пожалуйста, выслушайте меня! — взмолился Шан Цинхуа, с

его маленького лица схлынули все краски от морозного воздуха и резких слов,
брошенных демоном. Он уже пресытился обвинениями в предательстве от того, с
кем по собственной воле оставался долгие годы и ради кого отвернулся от всех
остальных.
— Убирайся с глаз долой!
Пока Линьгуан Цзюнь с любезной улыбкой на губах возвышался за спиной Шан

Цинхуа, Мобэй Цзюнь не мог в полной мере поверить ему. Увидев единственного
человека, которому, как он думал, мог доверять, рядом с тем, кому когда-то по
ошибке доверился, демон не смог подавить старые обиды и подозрения. Будто
почувствовав раскол в отношениях этих двоих, Линьгуан Цзюнь успокаивающим
движением огладил плечи Шан Цинхуа.
— Мой племянник совершенно тебя не ценит. Придёт день, и он заменит тебя

сторожевой собакой получше. Знаешь, его пристрастия так быстро меняются.
Ступай, мне нужно перекинуться с ним парой слов, — шёпот достиг ушей Мобэй
Цзюня, как и задумывалось. Шан Цинхуа не нравилась идея оставлять Линьгуан
Цзюня наедине с Мобэй Цзюнем, но всё же ядовитые слова достигли своей цели.
Шан Цинхуа всегда был и остаётся расходным материалом для Мобэй Цзюня.
554/1036
Если даже двадцать с лишним лет рядом с этим демоном не убедили его в
преданности бессмертного, Шан Цинхуа сомневался, что когда-либо сможет
изменить чужое мнение. Он выжидал подходящего момента, чтобы оставить
демона и вернуться к своим обязанностям горного лорда, и Мобэй Цзюнь стал
тем, кто сам его прогнал. Чем больше он думал об этом, тем сильнее ныло его
раненное сердце. После того, как ему пришлось перенести столько обид и
лишений бок о бок с Мобэй Цзюнем, в глазах демона он остался не более, чем
потенциальным предателем. Бессмертный первым допустил ошибку, приписав
демону человеческие чувства, и ожидал, что ему ответят тем же, позволят
подойти ближе после стольких лет проведённых рядом. Против воли в его душе
зародились теплота и мягкость к этому испорченному дитя демона, он сильно
просчитался, добровольно вручив своё сердце.
Шан Цинхуа прикусил нижнюю губу, внезапно ощутив, что его одурачили. Но тот,
кто это сделал, был он сам, смехотворный паяц, который не мог провести черту.
Какой ещё шпион, какой, к демонам, последователь? Может Мобэй Цзюнь и
даровал ему безопасность, но для демонического лорда бессмертный был всего
лишь инструментом и не более того. В их отношениях с самого начала не было
равенства, и Шан Цинхуа оказался настоящим дураком, поверив, что когда-
нибудь всё изменится. Шан Цинхуа когда-то лишили достойного детства, пик
Аньдин стал вершиной исцеления от подавленной горечи. Он тоже не умел
доверять другим. И всё же, на краю этой пропасти бессмертный наконец осознал
своё безотчётное доверие к Мобэй Цзюню. И впервые Шан Цинхуа узнал, каково
это, когда доверие остаётся безответным.
Если он сейчас уйдёт, пути назад не будет. Вот только Линьгуан Цзюнь был прав:
даже если он исчезнет, Мобэй Цзюнь с лёгкостью найдёт ему замену. Его рот на
мгновение приоткрылся, пока он подыскивал подходящие слова прощания, но, в
конечном итоге, Шан Цинхуа понял, что не может произнести ни звука. У него не
было сил даже взглянуть на Мобэй Цзюня, он так и продолжал стоять, низко
склонив голову. Не говоря ни слова и не видя ничего перед собой, бессмертный
развернулся на каблуках и выскочил из комнаты, не заметив, как ледяной демон
расширенными глазами провожал удаляющуюся спину.
Линьгуан Цзюнь усмехнулся, заметив выражение лица Мобэй Цзюня.
— Отчего ты так удивлён, Мобэй Цзюнь? Ты надеялся, что горный лорд пика
Аньдин примется вымаливать у тебя прощение? Возможно, в его подчинении не
самая значительная вершина, но бессмертному всё ещё не чуждо достоинство.
Удивительно, но до меня дошли слухи, что ты стал необычайно мягок в последнее
время. Кто знал, что ты всё тот же, что и раньше. Презираешь людей, не в силах
никому довериться. Видишь, куда это тебя привело? Все уходят, все тебя
предают. Увидев, как ты вопишь на маленького человека, я ничуть не удивлён,
что он сбежал. Он ещё долго продержался. Кажется, дольше всех, если не
ошибаюсь? — протянул демон.
— Никто не говорил, что ты можешь остаться, — прорычал Мобэй Цзюнь. Его

настроение резко упало, когда Шан Цинхуа действительно повернулся и ушёл.
Он втайне надеялся, что бессмертный примется всё отрицать и успокоит его
сомнения; он никак не ожидал, что тот оставит его. Глубоко в душе он знал, что
виноват сам, отдав свой жестокий приказ, но разум, под влиянием обманчиво
мягких речей дяди, мог лишь беспомощно повторять свои опасения. Линьгуан
Цзюнь пребывал в весёлом расположении духа, увидев, что ядовитые речи
достигли цели. Он сотворил стул изо льда и вальяжно уселся, наблюдая за
загнанным в угол Мобэй Цзюнем, прекрасно зная, что тот не может уйти, пока
555/1036
ритуал поглощения сил не завершится.
— Хотя должен признать, твой выбор охранника довольно необычен, не в твоём

характере. Этот горный лорд слишком слаб и наивен, чтобы оказаться полезным.
Я лишь представился твоим любящим дядей, и он ослабил бдительность, будто
кровные отношения на самом деле для меня что-то значат, — усмехнулся
Линьгуан Цзюнь. Люди такие доверчивые. В некотором смысле Шан Цинхуа
повезло, что он не стал чинить демону препятствия; в противном случае, тот
просто мог избавиться от слабака. Мобэй Цзюнь продолжал хранить молчание, но
на сердце стало неспокойно. В груди поднималась постылая горечь, и демону не
приходилось гадать, что причина крылась в совершенствующемся, который
оставил его. Глупый человечек не ведал, что его вероломный дядя мог явиться
лишь с дурными намерениями, разве можно обвинять Шан Цинхуа в том, чего он
не знал? Но уже слишком поздно для сожалений, он сам оттолкнул бессмертного
своими беспочвенными подозрениями.
Чего у его дяди не отнять, так это умения удачно выбирать время, ленивый голос
продолжал дразнить Мобэй Цзюня.
— Наслышан о твоих маленьких приключениях в Царстве Людей. Забавно, что из

всех именно ты стал работать вместе с ними. Неужели так ничему и не научился?
Когда ты заплутал в Царстве Людей и оказался в заключении в Водной тюрьме
дворца Хуаньхуа, я думал, что с тобой покончено, да и твой отец через десять
дней успел позабыть о твоём существовании! Люди странно непостоянны; они
презирают демонов лишь за одно существование, но не смогли расправиться с
тобой, поскольку ты тогда был всего лишь ребёнком. А иначе ты был бы мёртв,
стоило лишь попасть к ним в руки.
Мобэй Цзюнь нахмурился в приступе острого отвращения к бесстыдным словам

Линьгуан Цзюня, наступившего на больную мозоль.
— Заплутал? Похоже, преступнику чуждо чувство собственного достоинства, —

заметил он с неприсущим ему сарказмом. Попытка убить законного наследника
всегда считалась страшным преступлением. Но даже тогда, поскольку никакого
существенного вреда ребёнку не причинили, его отец принял решение даровать
прощение своему кровному брату, который преднамеренно бросил его сына в
Царстве Людей.
Именно в этом крылась причина его растущего недоверия и страха

предательства, с тех пор он так и не нашёл общего языка со своим ныне
покойным отцом. Он стал таким по вине дяди, и всё же демону хватало наглости
использовать неприглядный случай для насмешек над ним.
— Можешь говорить, что хочешь, дорогой племянник. С нетерпением жду

седьмого дня, — улыбка Линьгуан Цзюня потемнела, с головой выдавая его
нечестивые намерения. Мобэй Цзюнь догадывался, что он задумал, его охватила
бессильная ярость от того, что не мог заставить своего дядю замолчать или
прогнать с глаз долой. Образ Шан Цинхуа промелькнул перед глазами, и обруч
тупой боли стянул голову.
Мобэй Цзюнь яростно отталкивал возникшую мысль, внутренне возмущаясь,

почему ушёл именно бессмертный, а не этот стервец, волею судьбы
приходившийся ему родственником. Он хотел, чтобы Шан Цинхуа вернулся. До
сих пор он не ведал холода, от которого пробирала дрожь, но сейчас всё его тело
мелко подрагивало, словно пронзённое тысячами разрядов молний. Мобэй Цзюнь
556/1036
чувствовал это, арктический яд, с которым он появился на свет, медленно
проникал в его сердце. Он успел позабыть это ощущение и не вспоминал, пока
этот человек не покинул его.
На протяжении семи дней Мобэй Цзюнь мог лишь оставаться на месте, пытаясь
обуздать силу, которую впитал. Ему не удавалось сосредоточиться должным
образом, всё, о чём он мог думать — это то, что будет делать Шан Цинхуа после
того, как оставил его.
Логично предположить, что он вернётся в школу Цанцюн. Но что после? Он лишь

недавно укоренился в своём стремлении сделать Шан Цинхуа своим спутником
жизни и не собирался сдаваться так легко. Что если бессмертный найдёт себе
потенциального партнёра на одной из вершин или, того хуже, станет супругом
другого демона? Шан Цинхуа сильно привязался к Ло Бинхэ, да и Святой
Правитель оказывал ему благосклонность.
Одна лишь мысль об этом заставляла всё нутро Мобэй Цзюня сжиматься от
нетерпения и ярости. Не следовало отпускать Шан Цинхуа. Несмотря на
обуревающие его подозрения, лорд демонов никогда не сомневался в том, что
Шан Цинхуа принадлежит ему. Но у его человека, его робкого бессмертного
хватило смелости просто уйти, не пытаясь даже опровергнуть его привычное
недоверие. Ему никогда не приходило в голову, что Шан Цинхуа, возможно, устал
от плохого обращения, хотя Мобэй Цзюнь искренне пытался порадовать его
небольшими проявлениями ласки, чтобы сломать стену между ними. Настоящее
чудо, что лорд демонов ещё не испытал искажение Ци с таким-то ужасным
нравом. Он сумел сохранить контроль над собой благодаря решимости сражаться
за своё наследие с Линьгуан Цзюнем до смерти, если потребуется, только
потому, что был одержим идеей отыскать Шан Цинхуа; отыскать и запереть.
Благодаря этой мстительной мысли, удерживающей его в полном рассудке,
Мобэй Цзюнь смог выдержать присутствие своего лживого дяди на протяжении
всего ритуала.
Седьмые сутки близились к завершению, осталось лишь два шичэня. Он

чувствовал нарастающее предвкушение Линьгуан Цзюня, поджидающего
удобного случая, когда Мобэй Цзюнь завершит свой обряд, чтобы нанести
сокрушительный удар. Именно в этот момент двери зала c тихим скрипом
приоткрылись, к удивлению обоих демонов впуская Шан Цинхуа. Бессмертный
выглядел потрёпанным сильными порывами ветра, щёки слегка побледнели от
низкой температуры окружающей среды. Старший демон не удержался от
вопроса:
— Почему ты здесь? Разве ты не сбежал?
Шан Цинхуа моргнул, благодаря круглым, как у испуганного совёнка, глазам

заклинатель выглядел гораздо моложе своих лет. Он стряхнул налетевшие
хлопья снега с одежд и прочистил горло. Если он и дрожал от страха, то внешне
это не было заметно, кулаки его были крепко сжаты.
— Я... Ну, я подумал, что, по крайней мере, за всё то время, что Мобэй Цзюнь
заботился обо мне, я должен отплатить ему напоследок. Не следует уходить на
такой ноте, верно? — от нервозности слова звучали путано и торопливо. Не было
нужды смотреть на лорда демонов, чтобы понять, что тот не сводит острого
взгляда с Шан Цинхуа, словно пытаясь заглянуть в чужие мысли.
Линьгуан Цзюнь хмыкнул, брови довольно изогнулись.

557/1036
— Так значит малыш жаждет мести? Милости прошу, могу лишь предположить,
сколько страданий мой племянник заставил тебя вытерпеть своим невыносимым
поведением.
— Ахах, зерно истины в том, что иногда он может быть просто невыносим,
безусловно, присутствует, но... За все те годы, когда он не позволял никому
запугивать меня, я не могу просто стоять в стороне и смотреть, как его родной
дядя издевается над ним!
Согласие Шан Цинхуа с насмешливым заявлением своего дяди отозвалась в

сердце Мобэй Цзюня глухой болью, но его глаза удивлённо распахнулись, когда,
выпалив вторую фразу, бессмертный проворно отскочил назад, метнув маленькое
зёрнышко в сторону Линьгуан Цзюня.
Старший демон оказался достаточно быстр, чтобы увернуться. Никто не ожидал,

что невзрачное семечко, коснувшись земли, взорвётся огромным столпом
пламени, заставив Линьгуан Цзюня отступить. Это оказалось вовсе не обычное
оружие, учитывая, что пожар, вспыхнувший сокрушительными золотистыми
языками пламени, продолжал полыхать животворным огнём даже в условиях
безжизненных северных земель. Единственное зёрнышко воздвигло надёжный
барьер между Мобэй Цзюнем и его дядей, хотя и не без слабых мест. Вот только,
чтобы добраться до своего племянника, Линьгуан Цзюню пришлось бы миновать
Шан Цинхуа.
Демон рассмеялся, глядя на трясущегося от страха горного лорда.
— Святые небеса, идиот нашёл себе ещё одного идиота! Моему племяннику
посчастливилось завести себе верного пса, который вернётся, чтобы умереть за
него, — выплюнул он. Одного взгляда на бессмертного хватало, чтобы понять: он
не привык сражаться и никак не мог одолеть Линьгуан Цзюня. Мобэй Цзюнь
стиснул кулаки, размышляя, действительно ли Шан Цинхуа намеревался отдать
за него жизнь. Он позволил этому совершенствующемуся оставаться рядом во
время обряда вознесения, потому что доверял ему. Но из-за этого доверия и его
склонности к подозрительности, человек оказался вынужден сражаться на
передовой в одиночестве. Из-за обуревающих его сомнений его бывший шпион
собирался сразиться с противником, чьи силы во многом превосходили его
собственные.
— Я не собираюсь умирать... Но знаю, что у меня не получится причинить вред

Линьгуан Цзюню, а тем более победить. Со своими жалкими способностями я,
вероятно, не смогу продержаться и нескольких минут. И всё же... у меня нет
выбора, кроме как попытаться, и в том ваша вина, — заявил Шан Цинхуа, его
слова сочились затаённой обидой. Линьгуан Цзюнь не сдержал насмешливого
смеха, полностью соглашаясь с утверждением бессмертного.
— Так значит ты всё же знаешь собственные пределы. Так почему бы просто не

уйти? Оставь моего племянника, если хочешь сохранить жизнь, — рассуждал он
обманчиво миролюбиво. В ответ Шан Цинхуа покачал головой и медленно
вытащил меч. Может он и не был первоклассным бойцом, но во время своих
долгих приключений с Мобэй Цзюнем он научился гораздо лучше владеть
оружием. Если хочешь выжить, нельзя просто полагаться на милость
демонического лорда. Он расстегнул свой плащ и швырнул его на каменный пол,
бросая вызов.
558/1036
— Вы, вероятно, не понимаете: в том, что я вернулся действительно целиком и
полностью ваша вина.
Шан Цинхуа искренне собирался уйти. Но кандалы привязанности мешали

сделать шаг. Бессмертный хотел отвесить себе пощёчину, чтобы прийти в себя.
Отчего-то он не желал уходить, хотя должен был ощутить облегчение от того,
что ему больше не придётся выносить угнетающую ауру демонического лорда.
Именно эта короткая заминка изменила его решение. Не догадываясь о его
присутствии прямо за дверью, демоны разговаривали между собой. То, что
услышал Шан Цинхуа, привело его в трепет. Для него не стало секретом, что
Мобэй Цзюнь был одиноким по своей природе, редко держал кого-то рядом с
собой. Однако горный лорд и подумать не мог, что причина этого крылась в том,
что все рано или поздно оставляли или предавали демона, если верить словам
Линьгуан Цзюня. Он с трудом удержался на ногах, когда услышал насмешки
демона в адрес Мобэй Цзюня за его сотрудничество с представителем
человеческой расы, несмотря на детскую травму. Ответное изобличение из уст
его господина заставило Шан Цинхуа немедленно пожалеть о своём решении
оставить его наедине с вероломным родственником.
Неудивительно, что Мобэй Цзюнь так презирал людей. Неудивительно, что его
сердце терзали сомнения. Эти шрамы рассекали душу его господина с самого
детства. Постигнув запутанное сердце своего демона, Шан Цинхуа понял
наконец истинный смысл слов Мобэй Цзюня, когда тот признался, что горный
лорд для него стал тем, кого он может оставить себе. Да, бывало его лупили, но
никогда не причиняли реального вреда. Он держал Шан Цинхуа рядом с собой,
несмотря на то, что сердце его было омрачено жестокостью людей и
предательством дяди. Его господин так и остался невоспитанным, дурным
ребёнком, потому что не было никого, чтобы вести его за руку сквозь годы
бурного детства. Он уже привязался к этому безнадёжному демону; зная всё это,
разве мог Шан Цинхуа оставить Мобэй Цзюня на милость дяди? Его собственная
ценность в глазах ледяного демона оставалась, в лучшем случае, сомнительной,
но горный лорд мог закрыть глаза на чужие методы, особенно сейчас, зная, что
Мобэй Цзюню не раз пришлось переступить через себя, чтобы удержать
бессмертного рядом.
Поэтому Шан Цинхуа не лгал, когда утверждал, что в том, что он вернулся была
вина Линьгуан Цзюня. Не подслушай он их разговор, он бы никогда не повернул
назад. И тогда он просто так потерял бы Мобэй Цзюня. Его господину
потребовалось семь дней, чтобы завершить ритуал, и его дядя кружил вокруг,
словно голодный хищник, выжидая удобного момента для нападения. Шан
Цинхуа хватило смекалки догадаться, что обряд нельзя прерывать, и это
означало, что Линьгуан Цзюнь собирался расправиться с Мобэй Цзюнем в тот
самый момент, когда поглощение силы завершится, чтобы вступить в
полноправное наследие. Иначе, зачем дядя появился как раз во время обряда
вознесения, если не ради захвата власти? Он не питал иллюзий о возможной
победе над демоном благородной крови. Всё, что ему нужно — это выторговать
немного времени, пока Мобэй Цзюнь не завершит ритуал. Вот почему он не
вернулся сразу, перебравшись поближе к северным границам и запасаясь
боевыми снарядами для своего плана.
Линьгуан Цзюнь открыто насмехался над совершенствующимся, готовясь

нанести первый удар. Шан Цинхуа едва успел выставить перед собой меч,
парируя поток демонической энергии, чувствуя, как его запястья немеют от
мощной атаки демона. Удары Мобэй Цзюня теперь казались комариными укусами
по сравнению с силой кулака Линьгуан Цзюня, и внезапно горного лорда
559/1036
затопило невысказанное чувство благодарности за то, что его господин
потрудился сдерживать силу, когда награждал его тумаками. Во второй раз ему
не так повезло; Шан Цинхуа опоздал на два шага, и удар старшего демона
пришёлся ему в солнечное сплетение. В момент, когда внушительный кулак
врезался в него, он услышал тошнотворный треск, зайдясь кровавым кашлем. Вне
всякого сомнения Мобэй Цзюнь всё это время просто забавлялся с ним, если
удары его дяди были столь беспощадны!
— Какой смелый мышонок! Похоже, совершенствование Зарождающейся души на

что–то сгодилось, — задумчиво протянул демон. Шан Цинхуа ощутил острую
неприязнь к Линьгуан Цзюню. Если старый демон надеялся, что один удар убьёт
его, то он очень сильно заблуждался. Годы, проведённые бок о бок со
вспыльчивым демоном, не прошли зря, и может его боевые навыки оставляли
желать лучшего, он всё ещё был горным лордом. Линьгуан Цзюнь довольно
смело заявлял, что навыки Шан Цинхуа хромают, но даже если и так, это было уж
точно не его заботой. Бессмертный сплюнул кровь, свирепо взирая на демона.
— Удар кулаком? Я думал, что такой элегантный лорд, как Линьгуан Цзюнь,
отдаёт предпочтение заклинаниям, — усмехнулся он.
Мобэй Цзюнь не мог взять в толк, чего пытается добиться Шан Цинхуа;
провоцировать кого-то, намного превосходящего бессмертного по силе, было
слишком непохоже на осмотрительного горного лорда. Он всё ещё не мог
двигаться, но было что-то странно завораживающее в том, чтобы наблюдать за
тем, как Шан Цинхуа сражается за него, хотя вид серьёзного ранения,
нанесённого бессмертному, заставил Мобэй Цзюня стиснуть кулаки в отчаянии.
Не обращая внимания на неподвижного наблюдателя, Линьгуан Цзюнь проглотил
наживку. Он направил в сторону Шан Цинхуа вихрь ледяных острых стрел, от
которых тот мастерски увернулся. Заклинатели вершины Аньдин отвечали за
обеспечение снабжением линии фронта во время сражений; вполне естественно,
что уклонение от вражеских атак являлось частью их ежедневных тренировок.
Линьгуан Цзюнь начал терять самообладание, вынужденный гоняться за

постоянно ускользающим крысёнышем. Наконец ему удалось приблизиться к
горному лорду и выстрелить ледяной энергией практически в упор. Мобэй Цзюнь
почти сорвался со своего места, но быстро увидел что его беспокойство
оказалось напрасным. Линии сутр мягко светились на одеждах горного лорда,
энергия сгущалась, образуя плотный барьер, отражённое заклинание мощным
пламенем врезалось прямо в грудь Линьгуан Цзюня, не готового к контратаке.
Мысленно Шан Цинхуа вознёс хвалу небесам за то, что новые одеяния оказались
поистине незаменимы в бою, хотя такую атаку можно было использовать всего
лишь один раз, после чего сутры требовали очищения. Мобэй Цзюнь не знал об
оборонительных функциях его формы, поскольку ледяной демон никогда не
наносил ему ударов демонической энергией, предпочитая использовать кулаки —
и за это он тоже был благодарен своему господину.
— Ты... коварный маленький..!
Демон пришёл в ярость, теперь он был настроен серьёзно. У Шан Цинхуа не было
шансов; разве мог он сравниться в силе с благородным демоном. Горный лорд
растянулся на земле после череды ударов, тело его было покрыто
множественными рваными ранами и кровоподтёками, окровавленная одежда
свисала грязными тряпками, каждый вздох причинял нестерпимую боль из-за
сломанных в нескольких местах рёбер. Шан Цинхуа истекал кровью, сплёвывая
560/1036
тёмные кровяные сгустки, отползая от Линьгуан Цзюня, который насмешливо
наблюдал за его жалким состоянием.
— Только взгляни на себя. Паразит, способный только ползать. С удовольствием

заберу твою жалкую жизнь на глазах у моего никчёмного племянника.
Мобэй Цзюнь с пугающей ясностью расслышал каждое слово, он собирался

подняться, и будь проклято это наследие. Но, заметив неистовый огонь в обычно
робком взгляде Шан Цинхуа, не смог сдвинуться с места. От вида столь сильного,
уверенного в себе горного лорда, в груди Мобэй Цзюня растеклось томительное
тепло. Шан Цинхуа оставался всё тем же, но впервые Мобэй Цзюнь оказался
очарован бессмертным.
Шан Цинхуа ничего не ответил, все его силы уходили на то, чтобы увеличить
расстояние между ним и Линьгуан Цзюнем. От вида побеждённого бессмертного,
который слабо извивался на земле, словно какой-то червяк, настроение старого
демона заметно улучшилось.
Линьгуан Цзюнь плавной поступью направился в сторону совершенствующегося,

который пытался подползти к плащу, сброшенному на землю перед началом
атаки. Мантия бессмертного таила в себе множество опасных секретов, как уже
имел неудовольствие убедиться Линьгуан Цзюнь, он не собирался больше так
глупо рисковать. Демон в несколько широких шагов преодолел разделяющее их
расстояние и наступил каблуком на плащ, не давая Шан Цинхуа поднять его.
Горный лорд прижался к земле, будто раненный зверёк; его замутнённый взгляд
встретился с чужим самодовольным. Протянув дрожащую руку, Шан Цинхуа всё
ещё цеплялся за краешек плаща, пытаясь подтянуть к себе. В ответ Линьгуан
Цзюнь с силой наступил на ладонь горного лорда, вдавливая каблук и
наслаждаясь приятным хрустом. Как минимум три пальца сломаны, невесело
подумал Шан Цинхуа.
— Жалкий крысёныш, думаешь, я снова попадусь на твои фокусы?
Бессмертный вздрогнул, но лишь сильнее вцепился в мантию, и глаза,

исполненные решимости, вспыхнули вдруг пламенем непокорности.
— Да... Да, именно так я и думаю.
Не успел он договорить, как земля под ногами Линьгуан Цзюня воспламенилась.

Разъярённый рёв ещё какое-то время эхом отражался от каменных сводов зала,
когда фигура демона рассеялась в воздухе. Шан Цинхуа уставился на пустое
пространство, неуверенно поднимаясь на ноги. Он начертил заклинание
транспортного портала на внутренней стороне плаща и соединил его с самыми
отдалёнными границами северных земель, которых только смог достичь. Он
провёл три дня, выбирая самый глухой район, а затем ещё три дня потратил на
то, чтобы вернуться во дворец Мобэя.
По правде говоря, это был огромный риск. До этого момента Шан Цинхуа не
пробовал использовать транспортные порталы на живых существах. Он обманом
заставил Линьгуан Цзюня наступить на пентаграмму заклинания и активировал
портал в надежде, что это сработает. Когда речь шла о его собственной жизни,
его не беспокоило, что портал мог сработать неправильно, и Линьгуан Цзюнь
окажется переправлен в бесконечный космос, в пустоту или даже расчленён на
полпути. Если бы план провалился, Шан Цинхуа, по крайней мере, мог сказать,
что сделал всё, что мог. Но, увидев, что портал работает и даже поглощает
561/1036
Линьгуан Цзюня целиком, горный лорд слабо улыбнулся, несмотря на
нестерпимую боль, пронизывающую всё его тело.
— Я сделал это... Транспортный портал сумел перенести живое существо! Ваше

Величество, я сделал это...
Он как раз собирался поделиться своей радостью с Мобэй Цзюнем, который с

искренним восхищением во взгляде взирал на красоту своего потрёпанного
помощника, худшего из победителей. Шан Цинхуа запнулся на полуслове, на
память пришёл злой окрик его господина, велевший ему убираться с глаз долой.
Горный лорд тихо переступил с ноги на ногу, пробормотав:
— Я отплатил за вашу доброту, Мобэй Цзюнь... Надеюсь, это уравняет наш счёт.
Прошу прощения за вторжение, сейчас я уйду.
Хорошее настроение от того, что Шан Цинхуа рисковал собственной жизнью ради
него, испарилось в мгновение ока. Мобэй Цзюнь зарычал:
— Посмеешь уйти?!
Он всё ещё планировал поймать горного лорда и запереть, и не собирался

отказываться от задуманного. Ему показалось, что бессмертный вернулся к нему,
но, похоже, он выдавал желаемое за действительное.
Раздражение Шан Цинхуа тоже вернулось:
— А почему бы и нет? В этом состоял ваш последний приказ.
— Тогда сейчас я приказываю тебе остаться! — сердито возразил Мобэй Цзюнь.

Будь он проклят, если придётся ещё раз увидеть, как Шан Цинхуа уходит от
него. Если бы не жалкие часы, которые оставались до завершения ритуала,
демонический лорд тотчас же схватил бессмертного.
— Благодарю за то, что позволили этому ни на что не способному бессмертному

оставаться на вашей стороне, но я уже получил один приказ, когда вы велели
мне убираться. Вы больше не можете держать меня подле себя. Назовите хоть
одну вескую причину, почему я должен остаться?
Со стороны было немного нечестно загонять Мобэй Цзюня в угол, когда его
действия сдерживал ритуал вознесения, но он и правда хотел знать. Мобэй
Цзюнь смог переступить через раны своего прошлого, позволить Шан Цинхуа так
долго оставаться рядом с ним, но без колебаний оттолкнул его. Теперь же он
хотел, чтобы бессмертный снова остался. Если Шан Цинхуа не прояснит всё раз и
навсегда, его страдания никогда не кончатся.
Мобэй Цзюнь прикусил нижнюю губу, но всё же вымученно произнёс:
— Ты обещал мне. Когда мы впервые встретились...
Он упрямо отказывался признавать свою вину, вместо этого напомнив Шан

Цинхуа его собственную клятву. Горный лорд удивлённо моргнул. Демон с
первого дня смотрел на него свысока, бессмертный никак не мог ожидать, что
Мобэй Цзюнь вспомнит, как однажды он пообещал ему верность на всю жизнь.
Ледяной демон, запомнивший старую клятву, по правде сказать, напоминал
ребёнка, который помнил обронённое вскользь обещание и теперь неистово
562/1036
держался за него. Конечно, думать о Мобэй Цзюне как о ребёнке могло
посчитаться неслыханной грубостью с его стороны, но образ, который нарисовала
фантазия Шан Цинхуа, надо признать, получился довольно милым.
Его демонический лорд на самом деле был простым ребёнком, который остро
нуждался в поддержке. Стоило Шан Цинхуа почувствовать удовлетворение от
этой мысли, он понял, что пропал.
Он тихо вздохнул и медленно направился к двери.
— Ты... Ты всё ещё собираешься уйти?!
Мобэй Цзюнь и в самом деле попытался подняться, до глубины души

возмущённый пренебрежением бессмертного к собственным обещаниям, но
замер, услышав ответ Шан Цинхуа.
— Конечно, собираюсь. В поминальном зале слишком холодно для моего

повреждённого тела. Я собираюсь подлечить раны и подождать вас... Ваше
Величество, я буду снаружи, если понадоблюсь, — сердитый тон выдавал его с
головой, но было довольно неприятно признаваться самому себе, что в конечном
итоге он не мог просто взять и покинуть Мобэй Цзюня. Он заслуживал, по
крайней мере, немного потрепать нервы демону и, не дожидаясь, пока Мобэй
Цзюнь ответит, бессмертный притворил за собой двери.
И всё-таки Шан Цинхуа был вынужден признать, что Мобэй Цзюнь знал, когда
нужно сдерживать силу, после боя с его дядей на нём и живого места не
осталось. Если бы только его господин и вовсе мог избавиться от этой дурной
привычки, посетовал горный лорд, вытряхнув несколько пилюль из небольшого
сосуда и закидывая в рот. Лишь сосредоточившись на циркуляции духовной
энергии по телу, Шан Цинхуа почувствовал себя немного лучше. Оглядываясь
назад, он не мог не признать, что вспыльчивый характер Мобэй Цзюня сделал его
более устойчивым к побоям. До конца ритуала оставалось менее половины
шичэня. Он медленно поплёлся к выходу, собираясь ещё раз обойти окрестности
на всякий случай. Шан Цинхуа всё ещё ликовал, что его план сработал, и
позволил себе ослабить бдительность.
Он пребывал в состоянии блаженного восторга, пока не рухнул на землю, как

подкошенный, и рассвирепевший демон бросился на него, вжимая в каменный
пол.
— У тебя и правда кишка не тонка! — взревел Линьгуан Цзюнь. Испуганный Шан

Цинхуа никак не ожидал увидеть его здесь так быстро, не сдержав удивлённого
вскрика:
— Н-но как?!
По его подсчётам, чтобы добраться от северных границ потребуется не меньше

одного дня даже для демона с такими способностями, как у Мобэй Цзюня.
Линьгуан Цзюнь свирепо усмехнулся, сжимая руки на его горле.
— Не знаю, что за уловки ты использовал, но ты слишком наивен, решив

отправить меня лишь за черту города. Прямо сейчас я заставлю тебя пожалеть о
том, что встал у меня на пути!
Сердце Шан Цинхуа камнем ухнуло вниз. Перемещение Линьгуан Цзюня удалось,
563/1036
но расстояние сократилось больше, чем вдвое, да и демон вернулся целым и
невредимым. Всё-таки транспортный портал требовал доработки, не стоило
надеяться, что всё получится с первой попыткой. Линьгуан Цзюнь немедленно
бросился назад во дворец, одержимый жаждой мести. На данный момент это
было единственное преимущество Шан Цинхуа. Пока демон занят расправой над
ним, он мог попросту забыть, что Мобэй Цзюнь всего в нескольких шагах
пытается завершить обряд вознесения. Прежде чем бессмертный успел
произнести хоть слово, Линьгуан Цзюнь одной рукой рванул ханьфу Шан Цинхуа,
стаскивая и без того порванные одежды. Краска стыда залила бледные щёки,
горный лорд испуганно пискнул, стыдливо пытаясь прикрыться.
— Ч-что вы пытаетесь сделать?!
— Лучше уничтожить твою одежду, прежде чем ты вновь выкинешь какой-нибудь

трюк.
Откровенный ответ подарил Шан Цинхуа лишь кратковременную передышку, и

пальцы демона со всей силы стиснули горло. Отчаянно пытаясь отсрочить
собственную смерть, он прохрипел:
— П-почему... Почему ты так обижен на собственную семью..?
Лицо Линьгуан Цзюня скривилось в нескрываемом презрении. Понимая, что

горный лорд теперь полностью в его власти, он благосклонно удовлетворил его
любопытство:
— Почему я должен испытывать добрые чувства к подонку, который украл мою

любовь, и его никчёмному ребёнку?
Шан Цинхуа вспомнил, что отец Мобэй Цзюня действительно похитил

возлюбленную своего брата. Значит тот, о ком говорил Тяньлан Цзюнь, это на
самом деле Линьгуан Цзюнь? Он не знал отца Мобэй Цзюня, но невольно
почувствовал жалость к этому демону.
— Я думаю... Даже если твой брат поступил неправильно, его ребёнок тут ни при
чём! Кроме того, разве в Мобэй Цзюне не течёт кровь твоей любимой женщины..?
Он не успел договорить, когда кулак Линьгуан Цзюня со всей силы врезался в

каменный пол, кроша холодный мрамор в пыль, прямо рядом с его головой. Кровь
схлынула с лица Шан Цинхуа. Если бы этот удар пришёлся в цель, его голова
раскололась бы, словно спелый арбуз.
— Именно из-за этого..! Мы любили друг друга, и всё же мой брат мог забрать её
просто потому, что стоял во главе клана! Как будто одного этого недостаточно,
ей пришлось родить ему наследника! Мой племянник — живое напоминание её
позора. Она умерла молодой, потому что ненавидела свою жизнь!
Линьгуан Цзюнь влачил на своих плечах груз собственных обид, злость на брата
уступила место ненависти к племяннику. Однако Шан Цинхуа не мог найти в себе
и капли сочувствия. Он ничего не знал об отношениях внутри этой семьи, но от
мысли о том, что Мобэй Цзюнь был одинок с юных лет, вынужденный страдать от
козней родного дяди, он не мог не чувствовать, что его господин тоже стал
жертвой чужих страстей.
— Тогда почему вы просто не сбежали с ней? У вас есть право винить своего
564/1036
брата, но почему мой господин должен сносить издевательства за то, что ему
неподвластно? Вы просто срываете на нём злость!
Шан Цинхуа не сомневался, что все дурные привычки Мобэй Цзюнь перенял от
своего дяди. Внезапно горный лорд понял, что больше не может вымолвить ни
слова от боли, ледяные штыри, пробив кости насквозь, пригвоздили его запястья
к земле. Шан Цинхуа подавил крик, но не сумел сдержать хлынувших из глаз
слёз.
Его лицо представляло из себя страшное месиво из крови, соплей и слёз; жалкий
вид бессмертного бальзамом пролился на мстительную душу Линьгуан Цзюня. Он
зажал в горсти пряди волос Шан Цинхуа, приподнимая чужую голову, на его лице
читалось откровенно брезгливое презрение:
— Не понимаю, о чём думает жалкое насекомое вроде тебя, решив пожертвовать

своей бесполезной жизнью ради моего никчёмного племянника. Думаешь, он
оценит твой жест? Или надеешься на богатство и славу?
Шан Цинхуа уже не мог связно думать из-за острой боли в обеих ладонях и
раздражающей ломоты в затылке от того, что за волосы постоянно тянули. Его
втоптали в пыль, а всё потому, что он решил, что может послужить Мобэй Цзюню
щитом. Действительно, по сравнению с этими демонами, он был жалок. Даже те
несколько часов, которые он выторговал для своего господина, окажутся сущей
мелочью, если Линьгуан Цзюнь убьёт их обоих. Он ненавидел боль, он боялся
смерти. Но, как ни странно, Шан Цинхуа охватило умиротворённое спокойствие.
Он сделал выбор по собственной воле и не собирался ни о чём сожалеть. Не о
таком завершении жизни он мечтал, но разве кто-то обещал, что будет легко?
Боль прояснила его мысли, породив ощущение неизбежного и принятия
неотвратимой судьбы.
— Возможно, когда-то надеялся. Но после долгой службы вашему племяннику... Я

понял, что на самом деле он мелочный, безнадёжный, неблагодарный, ленивый,
несерьёзный, властный, вспыльчивый и жестокий молодой господин. Тот, кто
постоянно действует мне на нервы, пока я стараюсь заниматься своими делами в
Царстве Людей, — с его дрожащих губ сорвался короткий смешок. Линьгуан
Цзюнь поднял заинтересованный взгляд на распростёртого под ним человека.
— Довольно точное описание. Я подозревал, что люди глупы, но нужно быть

настоящим дураком, чтобы следовать за ним, даже зная, насколько он
безнадёжен, — размышлял демон. Он почти не сомневался, что Шан Цинхуа
отчасти безумен, если добровольно выбрал службу его невыносимому
племяннику. Шан Цинхуа замер, прежде чем на его избитом лице появилась
слабая улыбка.
— Это верно, он безнадёжен. Мой господин — беспомощный простак, даже если я

следую за ним. Не представляю, что он будет делать без меня... Я был обречён в
тот самый миг, когда мы встретились. Полагаю.... По крайней мере, я могу
сказать, что у него был человек, который оставался с ним до конца.
Если бы им пришлось сразиться во время их первой встречи, Шан Цинхуа, вне

всякого сомнения, ждала смерть. Шан Цинхуа гибель подстерегала всякий раз,
когда он, следуя за Мобэй Цзюнем, попадал в бесчисленные опасные ситуации, и
неминуемо погиб бы, но всё же демонический лорд не жалел усилий, чтобы
защитить его. Как ни крути, похоже, Шан Цинхуа с самого начала был обречён на
болезненный конец. Встреча с Мобэй Цзюнем стала для него роковой.
565/1036
Линьгуан Цзюнь с отвращением хмыкнул, скрывая отголоски зависти глубоко в
сердце. Он прижал ладонью грудь бессмертного, отбирая остатки греющего
тепла.
— Глупый и верный, смотреть противно. В качестве благодарности за твоё

мудрое замечание я, пожалуй, заморожу твоё жалкое тело и вскрою грудную
клетку. Возможно, как только мой племянник увидит твоё неподвижное сердце,
он поймёт, что не заслуживает ничего хорошего в этой жизни, — нестерпимый
холод медленно обволакивал бессмертного, он с нарастающим ужасом наблюдал,
как кожа постепенно бледнела, приобретая синюшный оттенок по мере того, как
тело покрывалось тонкой корочкой серебристого инея. Губы Шан Цинхуа
посинели, составляя потрясающий контраст с краснотой его носа и приоткрытого
рта. Свет постепенно утекал из его глаз, по мере того, как сознание Шан Цинхуа
ускользало, проваливаясь в спасительную темноту.
Однако ликованию демона не суждено было продлиться долго, болезненный удар

настиг его со спины и пробил грудную клетку насквозь. Мощная сила отбросила
Линьгуан Цзюня прочь от тела Шан Цинхуа. Демон распластался на земле,
истекая кровью и беспокойно оглядываясь, пытаясь разглядеть, кто напал на
него. Мобэй Цзюнь во весь рост возвышался над ним, зрачки сузились от ярости, и
демоническая энергия придавала его глазам яркое голубое сияние. Линьгуан
Цзюнь грязно выругался; его тяжёлое ранение и власть, которой теперь обладал
Мобэй Цзюнь не оставляли ему шансов. Старший демон не стал рисковать и
сбежал, растворяясь в потрескивающем от демонической энергии воздухе;
единственная причина, по которой его племянник не пустился за ним в погоню,
заключалась в том, что неподвижное тело бессмертного по-прежнему лежало на
земле.
Мобэй Цзюнь раскрошил в пыль ледяные гвозди, удерживающие запястья Шан

Цинхуа, и обхватил измученное тело руками. Как только ритуал завершился, он
выбежал из поминального зала, чтобы отыскать бессмертного; для него стало
неприятной неожиданностью, что его дядя успел вернуться и уже склонился над
бессознательным горным лордом. Одежды порваны, неподвижный, кожа бледнее
окружающего льда — от вида замученного и униженного Шан Цинхуа сознание
Мобэй Цзюня помутилось. Он яростно бросился в атаку, желая разорвать старого
демона в клочья, но всё это не имело значения. Он поспешно рассеял ледяную
ауру, проникающую в каждую частичку хрупкого человеческого тела, и слегка
встряхнул горного лорда. Безжизненный цвет лица Шан Цинхуа оставался таким
же мёртвенно-бледным, никак не отзываясь на попытки Мобэй Цзюня. Лёгкий и
безвольный, он обмяк в руках демона, грудь больше не поднималась и не
опускалась в такт тихому дыханию.
Впервые с момента своего пугающего детского опыта Мобэй Цзюня охватил

тошнотворный безотчётный страх. Горный лорд добросовестно нёс охрану вплоть
до самого окончания обряда вознесения, но Мобэй Цзюнь никогда не желал,
чтобы он заплатил за это ценой своей жизни. Гнев на Шан Цинхуа за то, что
вопреки его приказу покинул зал, давно рассеялся. Он вытянул могильный холод
из его тела, но живительное тепло не возвращалось. Демонический лорд
подхватил неподвижное тело на руки и поспешно покинул дворец; редкие
демоны, повстречавшиеся ему на пути, в страхе разбегались в стороны, они
впервые видели своего господина в таком смятении.
Мобэй Цзюнь вспомнил, что возле отдалённых северных границ его земель
находились горячие источники. Его род издревле избегал этих мест, но Шан
566/1036
Цинхуа как-то упоминал о них, назвав чем-то вроде рая на земле или подобной
поэтической мутью. Бессмертный даже соорудил себе небольшую хижину возле
одного из таких источников, чтобы понежиться в тепле всякий раз, когда
приходилось задерживаться на его землях. Мобэй Цзюнь видел лишь один способ
вернуть горного лорда к жизни и стремглав бросился к границам. Он не знал,
сколько сможет продержаться в подобном состоянии совершенствующийся вроде
Шан Цинхуа, но понимал, что нужно спешить.
Со вновь обретённой силой у главы Северных земель не заняло много времени,

чтобы добраться до убежища горного лорда. Горячий воздух, клубившийся над
низинами, заставил Мобэй Цзюня недовольно скривиться. Он с немалым трудом
подавил проснувшееся раздражение и опустил Шан Цинхуа в воду. Демон
усилием воли рассеял ауру своих сил, боясь неосторожным движением понизить
температуру источника, родниковая вода оставляла ожоги на его руках, пока он
аккуратно поддерживал ослабевшее тело возле каменных уступов. Для Мобэй
Цзюня было невыносимо даже находиться на открытом воздухе в погожий
летний день, что уж говорить о бурлящих водах природного источника. Под
влиянием жара пронизывающий холод отступил, одновременно открылись раны
на ладонях, оставленные ледяными кольями, вызывая обильное кровотечение.
Волны насыщенного багряного цвета омывали бледное тело Шан Цинхуа, рисуя
завораживающие, но вместе с тем зловещие картины.
Мобэй Цзюнь быстро сообразил поймать в свою ладонь запястья обеих

безвольных рук и приподнять над уровнем воды, но от вида тонких малиновых
струек, стекающих по нежным локтям, сердце демона ухнуло камнем вниз.
Травмы, нанесённые демонам, как правило, заживают сами через какое-то время,
но раны совершенствующегося излечить не так легко, особенно, когда он не
способен пользоваться своей духовной энергией. Он боялся, что Шан Цинхуа
истечёт кровью на его руках, но не умел перевязывать раны — просто не
представлялось случая научиться. Его собственная беспомощность лишь
угнетала Мобэй Цзюня; всё, что он мог, это лишь мягко поддерживать Шан
Цинхуа. Телу бессмертного не нанесли смертельных ранений, и
совершенствующийся его уровня должен быть в состоянии выдержать
обморожение. Он не умрёт так легко; Мобэй Цзюнь отказывался верить, что
бессмертный настолько хрупок, не зря он сумел дать достойный отпор Линьгуан
Цзюню. Демонический лорд почувствовал, что руки немеют от долгого
воздействия горячих вод, когда тело в его объятиях зашевелилось. Он
неосознанно задержал дыхание, наблюдая, как Шан Цинхуа медленно открывает
глаза.
Человек в замешательстве сморгнул тёплые капельки с ресниц. В какой-то

момент он был готов принять свою смерть, и внезапно проснулся в приятном
утешительном тепле, если бы только уютную истому не нарушал тот факт, что он
был насквозь мокрым, а влажная одежда неприятно липла к телу. Шан Цинхуа
вздрогнул от внезапной боли, вспомнив об оставленных демоном ранах на
ладонях. Взгляд невольно скользнул к его окровавленным кистям и натолкнулся
на большую руку, безопасно удерживающую их над поверхностью воды, чужую
ледяную кожу покрывали нездоровые красноватые пятна ожогов. Неверящим
взглядом Шан Цинхуа скользнул по руке, наконец заметив позади себя Мобэй
Цзюня, бережно удерживающего его на плаву в знакомом горячем источнике.
Мобэй Цзюнь незнакомым обеспокоенным взглядом скользил по его лицу, но Шан
Цинхуа сейчас волновало совсем не это. Полностью развернувшись к демону, он
— Ваше Величество, ваши руки! Эта вода слишком горячая для вас, скорее
567/1036
отойдите!
Горный лорд прекрасно знал об особенностях тела ледяного демона. Для него
опустить руки в горячий источник было подобно тому, что испытывают креветки,
брошенные в кипяток.
А после Шан Цинхуа вообще перестал что-либо соображать. Мобэй Цзюнь, не

проронив ни слова, рывком вытащил его из воды, чтобы резко прижаться своими
губами к сухим потрескавшимся губам бессмертного. В голове Шан Цинхуа стало
пусто, после чего, сбросив оцепенение, бессмертный понял, что его целуют.
Горный лорд оказался не в состоянии принять столько новой информации сразу,
первой его реакцией стало оттолкнуть и вырваться из чужих объятий. Мобэй
Цзюнь издал глухой рык, крепче сжимая бьющееся тело в руках, пытаясь
удержать Шан Цинхуа на месте и прикусывая нижнюю губу бессмертного,
призывая разомкнуть губы. Разъярённый подобным животным проявлением
эмоций, Шан Цинхуа позабыл всякий страх, а раздражение придало ему
невиданной доселе смелости. Он принялся бесцеремонно отпихивать и пинать
ногами Мобэй Цзюня, пытаясь выразить своё недоумение и обуревающую его
злость. Не то чтобы это испугало демонического лорда, но он всё же с неохотой
отстранился, чтобы увидеть, как Шан Цинхуа уставился на него таким взглядом,
будто за это время он отрастил себе лишнюю голову.
— Что вы творите?
— Ухаживаю за тобой...
Шан Цинхуа ощутил острое желание спрятать лицо в ладонях, если бы его руки
по-прежнему не удерживал Мобэй Цзюнь. Он подозревал, что демоническому
лорду недоставало благоразумия, но не до такой же степени! Возможно, сыграло
роль близкое ощущение смерти, но бессмертный не задумывался о последствиях,
когда требовательно спросил:
— Вам вообще известно, что существует такое понятие как «подходящий

момент»? Нельзя просто вытащить меня из воды и делать, что вздумается! Не
говоря уж о том, что поцелуи не считаются ухаживанием! Поцелуи разрешены
только в том случае, если чувства взаимны, и я не припоминаю, чтобы вы когда-
либо... испытывали ко мне подобные эмоции?!
Оставив в стороне то, насколько он сам был неравнодушен к демоническому

лорду, Шан Цинхуа всё ещё не мог принять этот жест, не понимая, что сподвигло
Мобэй Цзюня на это. Ледяной демон надолго замолчал, будто изо всех сил
пытался найти ответ на заданный Шан Цинхуа вопрос. Бессмертный уже не
надеялся на реакцию, когда тот наконец открыл рот, только чтобы произнести:
— Я хочу ухаживать за тобой.
Мобэй Цзюнь пристально уставился на Шан Цинхуа, будто ожидая, что горному
лорду хватит одной лишь фразы, чтобы всё понять. Это стало последней каплей;
этот непроходимый идиот не понимал ни намёков, ни сарказма. После того, как
Линьгуан Цзюнь избил его до полусмерти, пробудив трепетную нежность к
суровому ледяному демону, Шан Цинхуа обнаружил в себе невиданные доселе
храбрость и гнев, стоило только вспомнить, что добровольно вручил свои
искренние чувства этому сумасбродному остолопу.
— Я тебе не верю. Ты лупил меня, сломал мне два ребра, заставлял спать на полу
568/1036
и оплачивать наши поездки! Ты обращался со мной как с мальчиком на
побегушках, это вовсе не похоже на ухаживания! Ты даже ни разу не назвал меня
по имени, не говоря уже о том, чтобы обращаться со мной, как с равным! Мобэй
Цзюнь, ты настоящая скотина и ты всерьёз ожидаешь, что я поверю в твои
намерения ухаживать за мной?
Шан Цинхуа никогда не позволял себе общаться с ним на повышенных тонах, и,

следуя старой привычке, Мобэй Цзюнь приподнял руку, чтобы наградить
бессмертного оплеухой. Вместо того, чтобы вздрогнуть и, как обычно, вжать
голову в плечи, бессмертный ощетинился и в приступе безрассудной храбрости
— Видишь, твоя первая реакция — ударить меня! Мне не известно, как ведут себя
демоны во время ухаживаний, но могу заверить, людей такое поведение лишь
отпугивает. Я и так уже чуть не умер, можешь завершить начатое.
После того, как Мобэй Цзюнь провёл ритуал наследования силы, Шан Цинхуа не
сомневался, что один удар демона не оставит от него и мокрого места. Однако
Мобэй Цзюнь вновь замолчал.
— Шан Цинхуа.
Горный лорд неверяще приоткрыл рот. Не получив ответа, Мобэй Цзюнь, должно
быть, предположил, что звучал недостаточно убедительно.
— Цинхуа... Цинхуа.
— Д-да?
Он что, подумал, что бессмертному просто не понравилось, как он его назвал,

потому решил перейти на имена? Демон даже дважды позвал его, будто хотел
убедиться, что всё делает правильно. Кто-то должен был научить Мобэй Цзюня,
как строить отношения, но сейчас определённо было не время и не место для
обучения; из-за потрясения от происходящего да и просто по привычке Шан
Цинхуа невольно отозвался. Мобэй Цзюнь сам себе кивнул, довольный, что его
подход, похоже, приносит свои плоды. Демон, по-прежнему не выпуская запястья
бессмертного из тисков своих пальцев, добавил:
— Ты уже довёл до моего сведения, что принятые в обществе демонов

ухаживания тебе не подходят. Я перестал тебя бить. Я делю с тобой кровать. Что
ещё нужно, чтобы ты был доволен?
Шан Цинхуа не нашёл в себе сил захлопнуть приоткрытый в удивлении рот. В

последнее время он и правда стал замечать, что Мобэй Цзюнь был странно
доброжелателен, но ему и в голову не могло прийти, что на самом деле демон
пытался за ним ухаживать. За ним! Он же тот типичный представитель людей,
который, по словам Мобэй Цзюня, он ненавидит до зубовного скрежета!
Недоумение горного лорда можно понять; кто бы мог подумать, что тот же самый
демон, который неоднократно унижал его, теперь признавался в том, что решил
за ним приударить? Шан Цинхуа вообще не мог уловить логику во всём
происходящем.
Молчание бессмертного нервировало демона, между бровями залегли глубокие

складки. Не прерывая зрительного контакта, он заявил:
569/1036
— Я хочу, чтобы ты стал моим супругом, и готов сражаться даже с командиром и
его мужем, если потребуется, чтобы заявить свои права.
Если до этого мировоззрение Шан Цинхуа лишь пошатнулось, то после этого

заявления, казалось, весь привычный мир обрушился прямиком ему на голову. Он
беспомощно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, но так
и не смог произнести ни звука. Мысленно он продолжал прокручивать в голове
последнее предложение. Как изъявление намерений об ухаживании привело к
предложению руки и сердца? У него даже не было времени почувствовать себя
польщённым, настолько он был ошеломлён происходящим. Даже если отбросить
смятение, то какую роль во всей этой истории сыграли Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю,
если Мобэй Цзюнь всерьёз рассматривал возможность бросить им вызов в случае
необходимости?! Шан Цинхуа что, какой-то приз в соревновании? В таком случае,
разве Мобэй Цзюнь не должен победить всех одиннадцать горных лордов, чтобы
заполучить лорда вершины Аньдин?
Логика, очевидно, хромала. Слишком много важных деталей Мобэй Цзюнь решил
упустить, например, когда, как и почему. Но главная странность состояла в том,
что Шан Цинхуа не хотелось возражать. Отсутствие опасений, страха или
беспокойства по поводу близких отношений с этим властным демоническом
лордом стало ответом на все терзания бессмертного. Он тяжело вздохнул,
понимая, что все дальнейшие рассуждения просто бессмысленны.
— Безнадёжно... — пробормотал он, отсекая прочь докучливые мысли. Глава его

школы и горный лорд, подставивший ему плечо в трудные времена, собираются
стать партнёрами на пути совершенствования, он от них не так уж далеко ушёл.
Если подумать, Тяньлан Цзюнь в конечном итоге оказался прав.
Однако его полная капитуляция для Мобэй Цзюня приобрела совершенно иной
смысл. Его брови странно изогнулись, из-за чего он принял взволнованный и
немного беззащитный вид и, прежде чем Шан Цинхуа успел удивиться, Мобэй
Цзюнь вновь прижал его к груди, обрушиваясь на него с ещё более отчаянным
поцелуем, чем раньше. В лихорадочных прикосновениях сквозило неподдельное
безумие, бессмертный в безмолвном протесте выставил вперёд колено, упираясь
демону под рёбра. Мобэй Цзюнь неохотно оторвался от чужих припухших губ, но
не спешил отстраниться, кончики их носов почти соприкасались.
— Я не позволю тебе уйти! Я сделаю тебя своим супругом! — глухо прорычал он,
повторяя своё желание. Губы Шан Цинхуа уже саднили от поцелуев, он мысленно
вознёс молитву небесам.
— Но я не думал возражать, Ваше Величество!
— Тогда почему ты сказал, что всё безнадёжно?
Мобэй Цзюня вне всякого сомнения расстроили слова бессмертного. Было видно,
что демон принял жалобы Шан Цинхуа близко к сердцу. Он прислушался к совету
горного лорда и поступил в соответствии с его предпочтениями. Что было у
других, чего не было у него? Он мог лишь раз за разом повторять своё желание
добиться внимания Шан Цинхуа, пока бессмертный не ответит взаимностью. К
его удивлению, Шан Цинхуа вновь громко вздохнул. Горный лорд склонил голову
и застенчиво прошептал:
— Я не имел в виду вас... Просто думал, что само обсуждение не имеет значения.
В конце концов, мы провели долгие годы бок о бок.
570/1036
Так значит это была ложная тревога. С огромным облегчением успокоенный
Мобэй Цзюнь потянулся, чтобы заключить Шан Цинхуа в объятия, но бессмертный
покачал головой и мягко попросил отпустить его. Демонический лорд в тот же
миг подозрительно прищурился:
— Куда ты хочешь сбежать на этот раз?
Шан Цинхуа хватило сил принять искренне оскорблённый вид, он бесцеремонно

шлёпнул ладонями по груди Мобэй Цзюня, щедро размазывая кровь по чужим
одеждам.
— Ваше Величество, прошу, помилуйте своего супруга, если вы всерьёз

планируете связать со мной свою жизнь. Мои ладони всё ещё кровоточат, я
раздет, промок и замёрз. Если вы не отпустите меня, как я смогу переодеться и
обработать раны?
Они оба слишком увлеклись выяснением отношений и совершенно забыли о

плачевном состоянии Шан Цинхуа. Лишь тогда Мобэй Цзюнь покорно поставил
своего будущего супруга на ноги, тихо помогая раскрыть холщовую сумку, чтобы
бессмертный мог отыскать необходимые лекарства.
Шан Цинхуа высушил себя простым заклинанием, направив поток духовной

энергии, залечил рваные раны на ладонях и аккуратно перевязал их, после чего
смог наконец одеться, не запачкав ханьфу кровавыми разводами. Мобэй Цзюнь,
до сих пор ликующий, что заполучил бессмертного в супруги, скинул свой плащ и
плотно закутал хрупкую фигурку. Горный лорд заметил всё ещё покрасневшие
ладони демона и осторожно коснулся их. Разве не являлось достаточным
подтверждением искренности чувств демона то, что Мобэй Цзюнь добровольно
опустил руки в кипяток? Кажется, только сейчас Шан Цинхуа по-настоящему это
понял.
— Ваше Величество, засучите рукава. Позвольте мне обработать ожоги целебной

мазью, — предложил он. Несмотря на неоднократные жалобы Шан Цинхуа, что с
ним обращались как с мальчиком на побегушках, он был не против маленьких
жестов покорности, если речь шла о его будущем супруге. Мобэй Цзюнь
отказался, эти пустяковые ожоги скоро заживут сами по себе. Вместо этого он
вновь притянул горного лорда в свои объятия. Жёсткий величественный взгляд
снова вернулся, а красноречие испарилось, будто его никогда не существовало.
Однако Шан Цинхуа не зря потратил десятилетия, наблюдая за Мобэй Цзюнем.
Бессмертный смягчился и привстал на цыпочки, потянувшись, чтобы подарить
демоническому лорду ласковый, абсолютно заслуженный поцелуй.
Примечание к части
К этой главе также есть прекрасный арт авторства mooschkas:
https://vk.com/club190007171?w=wall-190007171_95%2Fall
571/1036
52. Воздвигая мосты
Обычно молчание между ними было уютным.
Однако на этот раз Чжучжи Лана сковывал тревожный страх. С другой стороны,
Му Цинфана, казалось, гнетущая атмосфера совершенно не беспокоила,
выражение его лица отражало глубокую степень задумчивости. Целитель тихо
направился вперёд, стоило им пройти сквозь пространственный разлом,
созданный Синьмо, змеиный демон следовал на три шага позади. Царство Людей
к тому времени плотно окутала непроницаемым покрывалом ночь, луна
цеплялась за верхушки деревьев, отбрасывая серебристые блики на фигуру
целителя.
Бездумно следуя по пятам, Чжучжи Лан не знал, куда Му Цинфан держит путь,
но не посмел спросить. Он знал, что им придётся поговорить, но слишком
опасался услышать ответ; демон боялся, что бессмертный, который когда-то
принял его таким, какой он был, отвергнет его.
За многие годы он привык проводить долгие часы, составляя компанию Тяньлан

Цзюню, пока Святой Правитель предавался чтению романтической поэзии и
романов Царства Людей; нельзя сказать, что Чжучжи Лан пребывал в полном
неведении, какие эмоции зарождались в его душе. Его врождённое чувство
неполноценности сдерживало непозволительные мысли, заставляя в одиночку
переживать обуревающие его чувства. Как он мог довериться своим эмоциям,
когда знал, что не сможет вынести непомерную цену возможной потери? Если он
родился змеем, которому на роду написано ползать, то Му Цинфан был
величественным бессмертным, парящим меж облаков. Чжучжи Лан ведь даже не
чистокровный змей; он не смел и мечтать о том, чтобы стать драконом,
способным достичь Небес, и лелеял этот невинный цветок, довольный тем, что
может восхищаться его красотой издалека.
Шаги Му Цинфана замерли возле постоялого двора. Похоже, он намеревался

остаться на ночь, прежде чем продолжить путь в школу Цанцюн. Не говоря ни
слова, Чжучжи Лан следовал за ним, словно тень. Хозяин двора немало удивился
поздним гостям и расстроился намного больше, услышав желание горного лорда
снять две комнаты на ночь.
— Мне жаль, почтенный господин, но вы пришли слишком поздно. Свободной

осталась всего одна комната, — с сожалением ответил он. Демон только
собирался предложить, что переночует в окрестностях, когда Му Цинфан твёрдо
сказал:
— В таком случае одна комната подойдёт.
Его нежные глаза поймали взгляд Чжучжи Лана, и змей понял, что не в силах
противостоять невысказанной просьбе. Оба путника последовали за хозяином
гостиницы в свою комнату, и, как и ожидалось, там была только одна кровать.
— Мастер Му, прошу, ложитесь спать. Я останусь стоять на страже, — вызвался

демон. Пока это было в его силах, он не мог позволить горному лорду испытывать
какие-либо неудобства. Му Цинфан покачал головой, не желая принимать чужую
жертву.
572/1036
— Кровать немного мала, но я могу подвинуться, чтобы мы поместились на ней
вдвоём. Вы и так тратите своё время, провожая меня в школу Цанцюн. Я должен
как-то отблагодарить Чжучжи Лана за его доброту.
К этому моменту Чжучжи Лан уже успел достаточно узнать целителя, чтобы
понимать — если он скажет «нет», они будут спорить до утра, и ни один из них
не заснёт. Но прежде чем он уступит этому маленькому жесту доброты, демон
собирался выяснить, что Му Цинфан действительно не против делить с ним столь
ограниченное пространство.
— Мастер Му... Вы сердитесь на меня? Вы просили меня больше не беспокоиться

о вас... Я... я вас чем-то обидел..?
Спрятанные в рукавах пальцы мелко подрагивали. Чжучжи Лан плотно сомкнул

веки, страшась увидеть в глазах Му Цинфана отвращение, хотя сердце верило,
что добрый человек вроде него не способен на подобное. Бессмертный окинул
взглядом поникшую фигуру демона, который низко повесил голову, словно
ребёнок, ожидающий наказания. Он терялся в догадках, почему Чжучжи Лан так
боялся его; горный лорд и не подозревал, что, вероятно, единственный обладал
невероятной властью уничтожить генерала демонов одним лишь жестоким
словом. Удача находилась на стороне Чжучжи Лана, поскольку Му Цинфан
никогда бы так не поступил. Бессмертный вспомнил их первую встречу, когда он
подарил утешение демону перед тем, как покинуть неприветливые горы.
Он подошёл ближе и аккуратно взял ладонь Чжучжи Лана в свою, слегка сжимая.
Змей чуть было не подпрыгнул от внезапного тёплого прикосновения, глаза
широко распахнулись в удивлении. Смятение на лице демона почти заставило
горного лорда улыбнуться, если бы не унылое расположение духа. Продолжая
держать демона за руки, словно опасаясь, что он сбежит, Му Цинфан
— Я думаю... Вы всё это время просили меня поступить вразрез со своими

принципами. Вы раз за разом просите меня не уходить, но тот, кто на самом деле
собирается уйти — это вы, Чжучжи Лан. Вы так долго верой и правдой служили
Цзюнь–шану, кому как не вам знать, что у него на уме. Что же касается его
планов... Несмотря на то, что вы всё это время полностью осознавали
последствия, и всё же пытались убедить меня уйти с вами... Я не знаю, что и
думать.
Целитель сделал паузу, стальная рука одиночества крепко стиснула его сердце,
стоило вновь подумать об этом.
— Если этим планам суждено сбыться, и вы погибнете вместе с Тяньлан Цзюнем,

разве это не значит, что вы оставите меня одного где-то в неизвестности? Если
мне придётся пережить подобное, я бы предпочёл разделить судьбу,
уготованную моей школе... Даже если это означает смерть от мстительной руки
Цзюнь–шана. К счастью, Шэнь–шисюну, похоже, удалось отговорить Цзюнь–шана
от его беспощадных планов. Будущее не так безотрадно. Но ваш дядя из рук вон
плохо заботится о себе, поэтому будет лучше, если вы посвятите своё время
заботе о нём. Не стоит уделять мне так много внимания лишь из чувства
благодарности.
Чжучжи Лан потерял дар речи. Он и подумать не мог, что Му Цинфан посмотрит
на это под таким углом, равно как и не думал, что в итоге именно он станет тем,
кто оставит целителя. Он привык к мысли, что у горного лорда всегда останется
573/1036
школа Цанцюн, но ведь если план Тяньлан Цзюня сработает, Му Цинфан
окажется в этом неприветливом мире по-настоящему одинок. Он так
сосредоточился на том, чтобы уберечь целителя от угрозы, уготованной его
дядей, что совершенно не задумывался о том, что будет после. Пока Му Цинфан
не озвучил свои мысли, Чжучжи Лан и не подозревал, что чуть было не обрёк
своего благодетеля на вечное одиночество. К горлу подкатил ком, его пальцы
порывались сжать чужие ладони, но слишком поздно — Му Цинфан уже убрал
руки.
Горный лорд с опозданием почувствовал смущение из-за непривычно пылкой

речи и торопливо скинул сапоги, забираясь на кровать и сворачиваясь клубочком
в углу.
— Рано утром нам предстоит отправиться в путь. Я лягу первым... Спокойной

ночи, Чжучжи Лан, — торопливо прошептал он и закрыл глаза. Целитель
довольно быстро провалился в сон, но Чжучжи Лан ещё долго не двигался с
места, даже после того, как Му Цинфан задремал. Он пытался справиться с
потрясением, буравя взглядом спину целителя, когда что-то выползло из-под
верхнего халата ханьфу.
Движение во мраке комнаты было едва заметным, почти невидимый бугорок

скользил вдоль одежд Му Цинфана, пока не достиг ворота — из выреза
воротника появились головы двух небольших змей.
Змеи высунули раздвоенные язычки, будто упрашивая. Спустя некоторое время

демон наконец сдался и тоже проскользнул в кровать. Он мягко провёл большим
пальцем по треугольным головам змей и прошептал:
— Я слышал тебя, и тебя тоже. Сейчас я здесь... Продолжайте защищать Мастера

Му, даже в моё отсутствие.
Змеи приходились своего рода фамильярами Чжучжи Лану. Он тайно велел им

присматривать за Му Цинфаном, чтобы защитить, если возникнет такая
необходимость. Змеи были маленькими, бесшумными и чрезвычайно проворными,
но смертельно ядовитыми, чтобы в случае чего суметь отразить нападение. До
сих пор им удавалось прятаться в одеждах бессмертного и успешно избежать
обнаружения.
Если бы не убеждения двух змей, демон, застывший соляным столпом в

оцепенении, никогда бы не осмелился приблизиться к кровати. Осознав, на
какую судьбу чуть было не обрёк Му Цинфана, он почувствовал себе
недостойным даже приближаться к нему.
Но Чжучжи Лан не смог противиться искушению своих фамильяров и прилёг на

покрывало, которым укрывался Му Цинфан, рядом с горным лордом. Кровать
была узкой, и демон совершенно не хотел тревожить сон целителя, поэтому
почти половина тела осталась свисать с кровати. Змеи бросили на него
обвиняющие взгляды, но Чжучжи Лан проигнорировал их. Он бы ни за что не смог
набраться смелости скользнуть под одно одеяло, особенно когда любым
неосторожным движением мог разбудить бессмертного. Казалось, демонические
змеи услышали его предательские мысли, потому что ещё одна змейка
выскользнула из его рукава и молниеносно оставила на шее Му Цинфана лёгкий
укус. Чжучжи Лан подскочил вне себя от гнева, схватил виновницу и воскликнул:
— Кто научил тебя неповиновению?

574/1036
Змея тут же обмякла в кулаке, притворяясь напуганной и послушной. От всего
этого шума горный лорд даже не пошевелился. Да и как бы он смог, если змея
впрыснула в ранку сонный яд. Укус змеи пришёлся на жизненно важные точки и
гарантировал, что Му Цинфан не проснётся, пока не взойдёт солнце. Чжучжи
Лан, несомненно, понимал, что это значило. Его бледные щёки зарумянились,
пока он бросал раздражённые взгляды на своих подчинённых. Теперь все три
змеи были в сборе, и ни одна не чувствовала раскаяния, судя по размеренному
покачиванию треугольных голов. Они шипели в унисон, и что бы ни пытались
сказать, понимал только Чжучжи Лан. Демон одарил их укоризненным взглядом,
но змеи плавно скользнули в одежды Му Цинфана, сворачиваясь клубком на
груди бессмертного в явной провокации.
Чжучжи Лан оказался на перепутье. Кто бы мог подумать, что в его рядах
вспыхнет мятеж? Подчинённые ему змеи пустили в ход всю свою хитрость, да к
тому же, обратили своё коварство против повелителя. Демон не знал, следует ли
ему осуждать их или огорчаться, что змеи научились бросать ему вызов и
подстрекать к действиям. Но его глаза продолжали медленно скользить по
неподвижному телу горного лорда, наблюдая за тем, как безмятежно он
выглядел, пока спал, Чжучжи Лан мог легко коснуться его, стоило только
протянуть руку. Кончики пальцев слегка покалывало от свежих воспоминаний о
том, как целитель держал его за руки. Стараясь не потревожить Му Цинфана,
даже если знал, что горный лорд не проснётся, он отвёл в сторону мягкие
распущенные волосы, чтобы получше разглядеть профиль бессмертного.
Умиротворённое лицо могло подарить ему покой и безмятежность, если бы
только Чжучжи Лан сумел обуздать шёпот собственной страсти.
С самого рождения он был одинок. Помимо покорной благодарности, которую он

испытывал к Тяньлан Цзюню, Чжучжи Лан мог с уверенностью сказать, что он и
правда напоминал змею: холодный и почти ко всему равнодушный. Неистовый
ураган эмоций, захвативший демона, был совсем ему не свойственен, и это
испугало Чжучжи Лана. Он боялся, что не сможет это контролировать, но в то же
время ему было любопытно узнать, сколько он сможет выдержать. Все эти
противоречивые мысли сводили змея с ума. В конце концов он не выдержал и
сдался на волю чувств, пытаясь успокоить запутавшееся сердце. Чжучжи Лан
осторожно приблизился, пока спина Му Цинфана не оказалась вплотную прижата
к его груди. Аккуратно приобнял рукой целителя, дрожа от бесстыдства за то,
что находился в такой рискованной близости. Маленький, едва заметный
змеиный укус выделялся на молочно-белой коже горного лорда, словно дерзкая
насмешка. Чжучжи Лан некоторое время прожигал его взглядом, почти сгорая от
зависти. После минуты созерцания он прижался губами к отметине и блаженно
прикрыл глаза.
***
Во дворце Хуаньхуа Шэнь Цинцю проснулся с первыми лучами солнца, но понял,

что не может сдвинуться с места из-за небольшого, тёплого комочка рядом с ним.
Для горного лорда осталось загадкой, как это произошло, но за ночь Ло Бинхэ
успел сделать себе подушку из его руки. Даже сейчас растрёпанная голова
ребёнка покоилась на сгибе его локтя, не оставляя никакой возможности
бессмертному покинуть нагретую постель. Уже третий раз Шэнь Цинцю
просыпался задолго до того, как его ученик откроет глаза, но не мог винить
мальчика в лености. Неважно, насколько безобидным это могло выглядеть со
стороны, Ло Бинхэ всё-таки испытал отклонение Ци, лишившись бó льшей части
575/1036
своих сил. Ему понадобится время, чтобы прийти в себя, и бессмертный пришёл к
мысли, что если они собираются устроить себе небольшой отдых, то сейчас самое
время, учитывая, что Тяньлан Цзюнь согласился на их условия.
Шэнь Цинцю требовалось время, чтобы обдумать свой следующий шаг. Когда он
впервые озвучил эту идею, у него не было намерений заключать перемирие
между Царством Людей и Царством Демонов. Скрытая угроза, которая крылась
за этим праведным замыслом, была обоюдоострым клинком. Возможно, это
помешает остальным школам безрассудно обвинять школу Цанцюн в
укрывательстве демона, но это также обособит их школу от всех остальных. Если
они допустят ошибку, мир совершенствующихся в конечном итоге может
объединиться, чтобы уничтожить школу Цанцюн и дворец Хуаньхуа одним
ударом, дабы, с точки зрения слепой справедливости, устранить угрозу в
зародыше. Бессмертный не признался бы в этом даже под страхом смерти, но он
не позволит никому и ничему помешать ему сохранить свою школу и своего
возлюбленного. Даже если ему придётся преступить через все мыслимые законы
Царства Людей и Царства Демонов. Шэнь Цинцю всегда мог похвастаться
завидным упрямством, когда приходилось бороться за то, что ему дорого. С юных
лет он привык сражаться изо всех сил, чтобы получить желаемое, лишь масштаб
событий со временем изменился.
Пока он лежал в постели, первые очертания будущего плана уже начали

вырисовываться в голове. Так и не найдя в себе сил куда-то идти, Шэнь Цинцю
вновь закрыл глаза, размышляя над тем, как претворить замыслы в жизнь. Все
мечты об отдыхе, по крайней мере для него самого, отошли на второй план.
Немного спустя Ло Бинхэ беспокойно завозился под боком, его юные глаза
светились искренним обожанием, когда он обнаружил, что Шэнь Цинцю одолжил
ему свою руку в качестве подушки. Алчный до касаний и присутствия своего
Учителя даже будучи в облике ребёнка, Ло Бинхэ воспользовался своими
компактными размерами и прижался к уютному боку Шэнь Цинцю. Он блаженно
впитывал тепло большого тела, когда прямо над головой раздался хриплый ото
сна голос:
— Этот учитель не помнит, чтобы заводил пиявку.
Ло Бинхэ демонстративно проигнорировал брошенную колкость, приподнявшись

и звонко целуя своего Учителя в уголок губ. Ло Бинхэ внутренне был готов
услышать очередную издёвку, но к его удивлению Шэнь Цинцю мирно принял
поцелуй. Это только улучшило настроение мальчика, который вновь, словно
липучка, прижался к Шэнь Цинцю. Возможно, причина такого снисхождения
крылась в его детском облике, но недуг его оказался благополучно забыт.
— Всё ещё ленишься? Этот ученик позабыл правила вершины Цинцзин?
Шэнь Цинцю попрекал его леностью, но голос самого бессмертного звучал томно
и вальяжно. Кто бы стал винить его Учителя, прекрасно зная, что горный лорд
вложил все силы в разработку плана и воплощение задуманного в жизнь? Вместо
этого Ло Бинхэ снисходительно улыбнулся и заметил:
— Но ведь сейчас мы во дворце Хуаньхуа, Учитель. Мы измотаны решением

важных вопросов, Учителю тоже стоит ещё немного отдохнуть.
Мальчик ощутил укол сожаления; выражение, которое обычно казалось

чувственным на этом красивом лице, в его нынешнем возрасте выглядело всего
лишь очаровательно. Бессмертный вздрогнул от непривычной пустоты, когда
576/1036
онемевшую руку наконец выпустили из плена. Хотя его глаза были закрыты,
разум всё это время бодрствовал, пока не проснулся Ло Бинхэ. Мысленно он
задавался вопросом, кого этот коварный демон пытался обмануть, когда пытался
вести себя как ребёнок лишь потому, что выглядел мальчишкой. Шэнь Цинцю
поразила внезапная мысль, что это могло стать великолепной возможностью
попытаться сблизить Тяньлан Цзюня и Ло Бинхэ. Один оказался лишён сына, у
второго не было детства; Су Сиянь, возможно, хотела бы увидеть эту картину,
будь она жива. Если они навестят главу дворца сегодня, любое напоминание о
ночном кошмаре станет внушительным ударом. Шэнь Цинцю с предвкушением
ждал страданий старика, хотя ему не было дела до того, сколько мучений
выпадет на долю старого совершенствующегося. Бессмертный уже отыгрался на
нём прошлым вечером, теперь это было местью отца с сыном.
Вспомнив, что его методы пыток пришлись Демону Снов по вкусу, Шэнь Цинцю
предположил, что они вполне могут поладить. Старейшина Мэнмо был стар, и
опыт его поистине казался безграничен. Горный лорд просто не мог упустить
возможность почерпнуть неоценимые знания от такого древнего существа, как
он. Его мысли потекли совершенно в иное русло, Шэнь Цинцю встал с постели и
наполнил глубокую миску прохладной водой из глиняного высокого кувшина.
Освежив лицо, он заметил, как Ло Бинхэ делает то же самое. Закончив
умываться, бессмертный осмотрел своего ученика, чтобы убедиться, что
использование Синьмо не ухудшило его состояния после отклонения Ци.
Всё это время Ло Бинхэ оставался тих и покорен, смиренно наслаждаясь

безраздельным вниманием Шэнь Цинцю. Он даже лениво, словно маленький
пушистый котёнок, свернулся на руках у бессмертного, как и вчера. Шэнь Цинцю
и подумать не мог, что настанет день, когда ему придётся таскать Ло Бинхэ на
руках, но привык к этому гораздо быстрее, чем ожидал. Ему всё-таки пригодился
опыт, который он приобрел, когда воспитывал маленькую Нин Инъин. Пусть от
этого его репутация была под угрозой, но он здраво рассудил, что это всяко
лучше, чем разгуливать с корзиной повсюду. Что же до того, чтобы позволить Ло
Бинхэ передвигаться самостоятельно, Шэнь Цинцю не собирался подстраиваться
под маленькие шажки мальчика. Гораздо быстрее и удобнее, если он понесёт
ребёнка на руках.
К сожалению, блаженное утро Ло Бинхэ самым бесцеремонным образом

оказалось нарушено его собственным отцом. После ночи отдыха Тяньлан Цзюнь
выглядел гораздо лучше. Стоило старому демону увидеть пару, его губы
растянулись в приторной улыбке; старейшина направился им навстречу,
несмотря на очевидное предупреждение в глазах сына.
— Горный лорд Шэнь, Бинхэ. Просыпаться, чтобы увидеть знакомые лица,

оказалось неожиданно приятно, — дружелюбно приветствовал он, и Шэнь Цинцю
коротко кивнул в ответ. Верный тому, как Шан Цинхуа и Му Цинфан описывали
его, Святой Правитель выглядел скорее как беззаботный молодой господин, чем
Старейшина демонов. Во всяком случае, Тяньлан Цзюнь ничем не выделялся во
дворце Хуаньхуа, если не принимать во внимание внушительную ауру Святого
Правителя.
— Раз уж мы все в сборе, как насчёт завтрака? — предложил Властелин демонов

с беззаботной усмешкой, в очередной раз заставив Шэнь Цинцю задуматься, как
получилось, что Ло Бинхэ плоть и кровь этого мужчины. Беззастенчивая улыбка
Тяньлан Цзюня казалась ему такой искренней по сравнению с улыбкой его
ученика, «белого лотоса, скрывающего в тени почерневшее сердце». Шэнь
Цинцю долгое время практиковал инедию, он вполне мог обойтись без утреннего
577/1036
приёма пищи, к тому же плохо ориентировался во дворце Хуаньхуа. Он бросил
взгляд на Бинхэ, который холодно взирал на своего отца, выражение его лица
смягчилось лишь после того, как он поймал взгляд Шэнь Цинцю. Ребёнок
правильно расценил вопросительный взгляд и ответил:
— Если вы хотите позавтракать, столовая находится этажом ниже.
Он жестом попросил опустить его на землю, но бессмертный не спешил

подчиняться.
— Куда ты собрался?
— Как может этот ученик позволить посторонним готовить еду для Учителя?
— И ты думаешь, этот учитель позволит тебе разгуливать по кухне в твоём

нынешнем облике?
Хотя его сердце давно огрубело, нося отпечаток жестокого монстра, которым он
был в прошлом, Ло Бинхэ ощутил нежный трепет от беспокойства Учителя.
Иногда он почти не мог поверить, что всё это происходит с ним, что Шэнь Цинцю
был так ласков и снисходителен к нему, несмотря на то, что они пережили. Даже
сарказм и язвительность горного лорда не могли его оттолкнуть.
Шэнь Цинцю тем временем просто не мог взять в толк, как этот мальчишка
собирается управляться на кухне, когда едва мог дотянуться до стола. Лучше
пусть готовкой займётся кто-то ещё, прежде чем Ло Бинхэ перепортит всю
кухонную утварь или причинит вред себе или другим.
— Горный лорд Шэнь умеет готовить?
Спонтанный вопрос Тяньлан Цзюня заставил Шэнь Цинцю обратить на него

странный взгляд.
— Каким образом это касается вас?
— Я читал об этом в книгах. Разве у людей не принято, что невесты готовят для
свёкра? Поскольку мой сын сейчас не может заняться готовкой, естественно, эта
задача ложится на плечи его супруга, — ответил Святой Правитель так, будто это
само собой разумеется.
Ло Бинхэ ощутил, как Шэнь Цинцю застыл в оцепенении, но мысленно не мог не

аплодировать своему отцу. Всё правильно, Шэнь Цинцю принадлежал ему,
поэтому Тяньлан Цзюнь должен научиться держать дистанцию! Горный лорд в
свою очередь стоял, будто громом поражённый, и по нескольким причинам. Во-
первых, он напрочь позабыл, что его отношения с Ло Бинхэ привели к тому, что
Тяньлан Цзюнь перестал быть ему незнакомцем. Во-вторых, они с учеником не
женаты, какая к демонам невеста?! Никто под этой крышей не собирался
жениться, особенно он!
После изнурительной внутренней борьбы Шэнь Цинцю подавил желание

выхватить Сюя и сдержанно произнёс:
— Должно быть, произошло какое-то недоразумение, Тяньлан Цзюнь. В этом

дворце нет никаких невест, и этот мастер не является супругом вашего сына.
578/1036
Он почти физически ощутил встревоженный взгляд Ло Бинхэ, но бессмертный и
бровью не повёл. В конце концов он говорил правду, речь о свадьбе даже не
стояла. Тяньлан Цзюнь выглядел удивлённым, но после задумчиво кивнул:
— Что и следовало ожидать от целомудренного Монаха Бамбукового Леса.

Хочешь сказать, вы с моим сыном ещё не практиковали парное
совершенствование?
На этом терпение Шэнь Цинцю кончилось, и он прорычал:
— Вам вообще хоть что-то известно о приличиях, Тяньлан Цзюнь? Как у вас
вообще язык поворачивается спрашивать о подобном?
Даже Ло Бинхэ обидела подобная беспардонность; какое дело его отцу, делали
они уже это или нет? Бросив весёлый взгляд на их мрачные лица, Святой
Правитель вновь с радостью вытащил из-за пазухи эту проклятую книженцию и,
размахивая ею, заявил:
— Мне было любопытно, как далеко зашли ваши отношения с Ло Бинхэ. В конце
концов, эта баллада закончилась на том, что ты угодил в лапы дворца Хуаньхуа.
Продолжение обещает выйти гораздо позже, поскольку вы лишь недавно
вернулись к жизни, поэтому и подумал, что лучше спросить лично. А кроме того,
разве обязанность отца состоит не в том, чтобы заботиться о своём сыне?
Но ведь не так же! Ни один отец не посмел бы спросить сына, как далеко он
зашёл в соблазнении своего возлюбленного! Хотя, надо признать, некоторые
пошли гораздо дальше — отводили своих благородных отпрысков в бордели, как
только те достигали совершеннолетия, для получения соответствующего
образования! На языке Шэнь Цинцю крутилось множество язвительных фраз, и он
с трудом проглотил каждую. Горный лорд рассудил, что разумнее поощрять
стремления Тяньлан Цзюня проявить заботу по отношению к Ло Бинхэ, несмотря
на нелепость его поведения. В его планах было объединить Царство Демонов;
союз двух могущественных нынешних правителей в будущем может оказаться
выгодным. Смирившись с мыслью, что ради успеха ему придётся потерпеть, Шэнь
Цинцю закусил нижнюю губу, прежде чем ответить:
— Нет... Мы никогда не занимались двойным совершенствованием.
Размышляя об этом, горный лорд ощутил укол сожаления. Вместо того, чтобы
бездумно валяться в постели, он бы предпочёл потратить эти бесконечные шесть
заходов на двойное совершенствование. По крайней мере, бессмертный смог бы
поднять самосовершенствование на один уровень, а не потратить его впустую во
время любовных утех.
Ло Бинхэ не умел читать мысли, но понял, что Шэнь Цинцю не лгал, ответив
искренне. Строго говоря, они действительно никогда не занимались двойным
совершенствованием, хотя уже разделили постель. В одном мальчик был
совершенно уверен, он не хотел, чтобы его отец узнал об этом, поэтому позволил
своему Учителю ответить за них обоих. Полудемон больше не был настроен так
враждебно по отношению к Святому Правителю, но по-прежнему не знал, как ему
следует общаться с Тяньлан Цзюнем. Как никак, он не знал своего отца ни в
одной из своих жизней. В прошлой жизни Тяньлан Цзюнь, вероятно, оказался
похоронен в месте своего заточения, когда Ло Бинхэ объединил три царства,
если вообще ещё оставался жив к тому моменту.
579/1036
Что бы они ни думали, Тяньлан Цзюню, казалось, не было до этого никакого дела.
Вместо этого его глаза вспыхнули опасным огоньком любопытства, но не успел
он вымолвить ни слова, как Шэнь Цинцю быстро впихнул Ло Бинхэ ему в руки,
заставив повелителя демонов рефлекторно подхватить ребёнка. Бессмертный не
сомневался, что того и гляди сам испытает искажение Ци, если услышит ещё
одну подобную чепуху.
— Этот мастер приготовит что-нибудь. Молитесь, чтобы это оказалось

съедобным, — он сорвался с места, оставляя обоих демонов позади. Не сказать,
что выбранный им способ бегства можно назвать удачным, ведь теперь ему
придётся трудиться на кухне. В последний раз Шэнь Цинцю готовил в свою
бытность главным учеником, и теперь ему предстояло вспомнить полузабытые
кулинарные навыки.
Ло Бинхэ проводил задумчивым взглядом удаляющуюся спину Учителя. Синьмо

был надёжно спрятан в тайнике его комнаты, чтобы Тяньлан Цзюнь не смог его
украсть. Он всё ещё не полностью доверял своему отцу, который в свою очередь
задумчиво наблюдал за мальчиком.
— Ты уже можешь отпустить меня, — пробормотал он, однако Тяньлан Цзюнь не

собирался исполнять его просьбу. Перехватив мальчика покрепче, он отправился
неспешно прогуливаться по коридорам дворца.
— Разве так отец должен относиться к своему сыну? Горный лорд носит тебя на
руках, поэтому и я буду.
Ответ не таил в себе глубокого смысла, и всё же Ло Бинхэ не удержался от

колкости:
— Ты вообще хоть раз думал обо мне как о сыне?
Тяньлан Цзюнь остановился на мгновение. На его лице залегла печать

сострадания и неизбывной печали. Взгляд Святого Правителя устремился вдаль,
скользя по кронам редких деревьев за окнами дворца.
— Я не задумывался об этом. Сиянь дала жизнь моему ребёнку. Всё. Я не видел

необходимости заботиться о потомстве женщины, которая предала меня. Зачем
пытаться, когда это лишь разбудит болезненные и давно похороненные
воспоминания? По крайней мере... так я думал, пока горный лорд Шэнь не
раскрыл мне глаза.
Несмотря на свои юношеские причуды, в момент этого разговора Тяньлан Цзюнь

выглядел гораздо старше из-за усталости, сквозившей в голосе.
— В этом мы с тобой похожи, словно настоящие отец и сын.
Услышав последнюю фразу, Ло Бинхэ замер, как громом поражённый. Глаза его
отца были отражением его собственных, в них горел пронзительный
беспощадный огонь.
— Наверное, ты поймёшь меня, если я скажу, что это похоже на то, как ты решил
отомстить своему Учителю, когда он столкнул тебя в Бесконечную Бездну. Я... Я
не достоин произносить этого, но я любил её. Предательство глубоко оскорбило
меня, и вся моя огромная любовь превратилась в месть. Мысль о том, что Сиянь,
возможно, никогда по-настоящему не любила меня, оказалась слишком
580/1036
мучительной, даже если она держалась за меня, пока... Я довольно толстокожий,
верно? Осмелюсь сказать, что любил твою мать, хотя сначала сомневался в ней,
— тихий рокот голоса Тяньлан Цзюня для Ло Бинхэ был сродни подземным
толчкам, настолько его потрясло то, что он услышал.
Он слишком хорошо понимал смятение своего отца. Случай Ло Бинхэ оказался

более запущенным, поскольку своей местью он взыскивал старый долг, за
который Шэнь Цинцю дорого заплатил кровью, страданиями и, в итоге, смертью.
Ничто не наносит такой урон гордости демона, как обман и предательство, но
самую страшную боль причиняют те, кого демоны впустили в своё сердце.
Они предпочли бы уничтожить весь мир, чем встретиться со своим страхом лицом
к лицу и спросить «за что», потому что в глубине души слишком боялись узнать,
что эту любовь они себе всего лишь придумали. Тяньлан Цзюнь тихо вздохнул,
размышляя вслух:
— Любить кого-то так сложно, Бинхэ. Ты согласен?
Мальчик промолчал, но тихо кивнул. Любовь, что такое любовь? Ло Бинхэ даже
не знал, что это, пока не убил Шэнь Цинцю. Он лишь думал, что знал, даже завёл
себе целый дворец писанных красавиц. В конечном счёте, их предназначение
состояло лишь в том, чтобы подлатать почерневшее сердце. Ло Бинхэ тогда
впервые в жизни осознал, что любовь — не всегда мила и снисходительна.
Попытавшись преодолеть свою собственную ненависть и наконец расколоть
обугленную раковину своего сердца, чтобы возродить давно похороненные
эмоции, он осознал, что его болезненная одержимость Шэнь Цинцю превратилась
в долгожданное спасение. В этот переломный момент Ло Бинхэ постиг природу
изменений своего сердца.
— Горный лорд Шэнь поистине оказал мне неоценимую услугу. По правде говоря,
мне действительно нравятся люди. Когда я смотрю на горного лорда Му, горного
лорда Шан. И когда вспоминаю Сиянь... Я чувствую, что моя любовь к людям того
стоит. Если бы он не открыл мне правду, я бы продолжил страдать, слишком
одержимый, чтобы отступить. Мне нужно было увидеть всё своими глазами,
чтобы продолжать любить Сиянь. Я по-настоящему восхищаюсь людьми.
Некоторые из них действительно могут довериться вслепую и полюбить кого-то,
не требуя доказательств, — посетовал демон. — Это может прозвучать глупо, но
в моём сердце найдётся место для сына, теперь, когда я знаю, что причина моей
обиды на твою мать крылась в моей неуверенности.
Ло Бинхэ надолго замолчал. Кровь не водица, и слова отца в очередной раз это
доказали. Кто знал, что даже десятилетия заточения под горой не могли
помешать Тяньлан Цзюню любить Су Сиянь. Но так же, как и его сыну, агонию
предательства следовало похоронить вместе с неостывшей обидой, иначе боль
становилась невыносимой. Родственные души, кровное родство — называйте это,
как хотите.
— Я никогда не знал отца, — почти безжалостно вымолвил ребёнок. Тяньлан

Цзюнь мягко промурлыкал что-то невнятное, соглашаясь; он и не ждал, что его
сын сможет сразу всё принять, особенно, имея перед глазами плохой пример в
его лице. — ...Я не знаю, как подобает вести себя сыну.
— Вот как?..
Святой Правитель издал тихий вздох удивления.

581/1036
— Мне... Мне стоит называть тебя отцом?
В голосе сквозила неуверенность, едва ли подходящая деспотичному молодому

лорду, возглавившему кампанию по захвату северных территорий Царства
Демонов. И всё же он оказался на перепутье. С самого детства Ло Бинхэ знал
лишь одну мать; отыскать своих родных родителей и узнать, что его родная мать
не бросала его, а до самого конца дорожила своим сыном, стало огромным
потрясением. Рассуждения отца нашли свой отклик в душе Ло Бинхэ, он знал, что
это значит — быть ослеплённым одним единственным человеком и не замечать
ничего помимо него. Он неуверенно протянул эту оливковую ветвь мира в обмен
на честность Тяньлан Цзюня.
По губам мужчины скользнула тёплая улыбка, когда он взглянул на угрюмого

мальчишку и приподнял руку, чтобы ущипнуть мягкие щёчки.
— Как же ещё, если не отцом? Для меня обрести сына тоже новый опыт, будем
учиться вместе.
— Эй, я не давал разрешения щипать меня!
Такими их и застал Шэнь Цинцю, царящая вокруг атмосфера казалась

несравнимо теплее, чем раньше. Бессмертный понятия не имел, что привело к
таким изменениям, но это всё же лучше, чем если бы они вцепились друг другу в
глотки. Его небольшое приключение на кухне тоже завершилось благополучно,
да благословят Небеса силу памяти Шэнь Цинцю. Его простые блюда явно
уступали золотым стандартам ученика, но, по крайней мере, он был уверен, что
никого не стошнит. Единственная истинная ценность горного лорда на кухне
заключалась в приготовлении лекарственных бульонов, навык, который он
приобрёл, чтобы быть готовым к любым недугам Юэ Цинъюаня, если возникнет
необходимость.
На столе появились несколько мисок с рисовым отваром, вяленым мясом и

овощами. Это на самом деле оказалось не сложно, всего и делов-то — отварить
бульон и закинуть содержимое банок с маринованными овощами, которые он
отыскал на кухне. Шэнь Цинцю впился в демонов взглядом, безмолвно
предупреждая, чтобы никто не смел шуметь во время трапезы. Для Ло Бинхэ вкус
блюд не имел никакого значения, главным было то, что его Учитель приготовил
их специально для него. Среди учеников было принято угождать горному лорду,
ребёнок не сомневался, что Шэнь Цинцю раньше никогда не готовил для других.
Мальчик с радостью наклонился к своей миске, пока Тяньлан Цзюнь пытался
придерживаться этикета, изящным движением поднимая палочки. К облегчению
бессмертного завтрак прошёл в тишине. Однако стоило взглянуть на ситуацию со
стороны, его переполняло странное смущение. Кто бы мог подумать, что
совершенствующийся будет делить со Святым Правителем демонов завтрак,
приготовленный самим горным лордом. Им стоит проявить благодарность,
надменно размышлял Шэнь Цинцю. Кто мог ещё похвастаться тем, что довелось
отведать готовки горного лорда, если только это не горный лорд пика Цуйсянь,
демонстрирующий свои навыки, или Му Цинфан, принудительно пичкающий кого-
то лекарственными отварами.
Оба демона, к удовольствию Шэнь Цинцю, опустошили свои миски. Чай и вовсе не
стал проблемой; такой знаток, как он, прекрасно разбирался в искусстве
заваривать крепкий ароматный напиток. К сожалению, Тяньлан Цзюнь выбрал
именно этот момент, чтобы поделиться впечатлениями:
582/1036
— Я впечатлён, горный лорд Шэнь поистине прекрасно готовит.
Рука, сжимающая изящный веер, дрогнула, на мгновение поддавшись желанию

шлёпнуть повелителя демонов по макушке также, как его сына.
— Радуйтесь, что этот мастер соизволил накормить вас рисовым отваром, а не

горьким лекарством, Тяньлан Цзюнь, — безразлично ответил он. Ло Бинхэ,
извечный хитрец и бесстыдный интриган, вплотную придвинулся к своему
Учителю, широко распахнув глаза на невинном детском личике.
— Этот ученик благодарит Учителя за трапезу. Прошу, дождитесь, когда я

немного поправлюсь, тогда я смогу служить Учителю, как всегда, — пообещал он,
вовсю пользуясь своим милым детским обликом.
— Кстати о здоровье, почему Бинхэ стал ребёнком?
Шэнь Цинцю взглянул на него с лёгким недоверием во взгляде, удивляясь, отчего

Тяньлан Цзюню потребовалось так много времени, чтобы заметить очевидное.
— Небольшая ошибка в совершенствовании.
В ответ старший демон задумчиво кивнул.
— Понятно. Я уж было подумал, что вы каким-то образом заставили его вернуться

в детство, чтобы вызвать у меня симпатию, — добавил он небрежно. Именно в
этот миг бессмертный осознал всю глубину проницательности Святого
Правителя. Если Тяньлан Цзюнь подозревал их в скрытых планах, значит он всё
это время с настороженностью относился к горному лорду пика Цинцзин. Это
лишь укрепило Шэнь Цинцю во мнении, что нельзя недооценивать демонов,
особенно легкомысленных повелителей демонов с довольно сомнительными
литературными пристрастиями.
— Тяньлан Цзюнь, что вы планируете делать дальше?
— Зависит от намерений горного лорда Шэнь. Предполагаю, что ваши дотошные

планы не ограничиваются лишь желанием остановить меня. Но сначала... Нужно
завершить сделку. Где я могу отыскать старого главу дворца?
Температура в комнате, казалось, ощутимо упала, сопровождаемая журчанием

шелковистого голоса Тяньлан Цзюня. Стало очевидно, если демон чего-то хочет,
он непременно этого добьётся. Шэнь Цинцю вновь вспомнил о неукротимой силе,
скрытой под маской беззаботной личности.
— Бинхэ, проводи его к старому дураку.
Наставления были встречены коротким кивком, но мальчик не удержался от

пытливого взгляда.
— Учитель, ты не пойдёшь с нами?
— У этого учителя есть кое-какие дела. Кроме того, я бы предпочёл не портить

себе настроение видом жалкого старикашки. У вас есть незакрытые вопросы с
ним. Боюсь, если увижу его, не удержусь от убийства.
583/1036
В голосе Шэнь Цинцю сквозило неприкрытое презрение к старому главе дворца,
поэтому демоны не стали настаивать. На этот раз Ло Бинхэ получил возможность
шагать самостоятельно, его короткие ножки без устали петляли по извилистым
лабиринтам Водной тюрьмы. Тяньлан Цзюнь безмолвно восхищался усилиями,
затраченными на создание темницы, но весь восторг испарился, стоило
вспомнить, какие страдания пришлось вытерпеть его возлюбленной в
неприветливых стенах тюрьмы.
Вскоре отец и сын достигли запечатанных врат. Стоящие на страже демоны

низко поклонились благородным лордам их расы в знак почтения и отступили,
повинуясь велению лидера. Эта дверь оставалась запертой почти пять долгих
лет. Заключённый устремил свой невменяемый взгляд в направлении шума,
только для того, чтобы встретиться с парой одинаковых глаз. Тяньлан Цзюнь
смаковал изумлённое выражение, вспыхнувшее на морщинистом лице,
наслаждаясь ужасающим осознанием, заполняющим каждый дюйм чужого тела.
— Вы! — воскликнул старый бессмертный, его взгляд метался между двумя

демонами. Хотя чертами лица Ло Бинхэ пошёл в мать, глаза свои он унаследовал
от отца, и сейчас в них ясно читалось нескрываемое презрение к своему
заключённому. В бессмысленном бормотании мастера дворца он мог уловить
лишь слова «сон» и «настоящий», после чего бессмертный вновь поднял голову,
требовательно вопрошая: — Где Сиянь?
Уродливая насмешка омрачила равнодушное выражение лица Ло Бинхэ.

Казалось, вчерашним кошмаром Шэнь Цинцю удалось обвести старого дурака
вокруг пальца, заставив поверить в реальность происходящего.
Ступив в холодное, влажное подземелье, Тяньлан Цзюнь с лёгким интересом

огляделся. Ядовитые воды, окружающие темницу, казались обманчиво
безопасными, но Святой Правитель не зря славился всесторонним образованием.
Измождённый старик с охотой применил эти зловещие орудия пыток на своей
любимой ученице, от чего тёмные глубины души закованного перед ним
бессмертного казались ещё более непостижимыми. Одного лишь воспоминания
об увиденных вчера образах хватило повелителю демонов, чтобы ощутить горечь
на языке. Стоило услышать, как имя его любимой слетает с этих грязных губ, и
приподнятое настроение сменилось мрачной угрюмостью.
— Она навечно вне твоей досягаемости, бывший глава дворца. Ты недостоин

даже говорить о ней.
— Если бы не ты! Подлый демон, развративший мою Сиянь! Она была моей
лучшей, самой послушной... Ты украл её у меня... Ты должен гнить под горой
Байлу!
И без того мрачное лицо Тяньлан Цзюня ещё сильнее потемнело от напоминания
о несправедливом наказании.
— Я бы и правда... Я бы умер, мучаясь от обиды на Сиянь, если бы не сбежал из

заключения. Мне повезло, я оказался благословлён добротой других людей и
своего прекрасного сына, — задумчиво промолвил демон, его рука мягко
погладила макушку Ло Бинхэ. Немного раздосадованный бесцеремонностью
отца, ребёнок всё же смиренно позволил тому делать всё, что посчитает нужным,
лишь бы это принесло больше страданий монстру, который довёл его мать до
неминуемой гибели и разбросал их всех по миру. Глаза хозяина дворца
изумлённо расширились, когда он пристально вгляделся в лицо ребёнка.
584/1036
Казалось, он был в здравом уме, но слова, которые сорвались с его губ, заставили
их усомниться в его рассудке.
— Ах... ах, Сиянь... Хорошая девочка, иди к учителю...
В следующий миг Ло Бинхэ имел возможность воочию увидеть способности

своего отца. Неприкрытый гнев лишь украсил и без того прекрасные черты лица
Тяньлан Цзюня, когда, повинуясь поднятой ладони, невидимая сила сдавила
горло мастера дворца. Ребёнок смотрел почти с сожалением; он надеялся своими
руками задушить бывшего главу дворца в качестве расплаты за то же деяние,
совершённое по отношению к его Учителю. Демон согнул пальцы, и от каменных
сводов пещеры отразились нечеловеческие вопли старого бессмертного,
сопровождаемые оглушительным треском. Челюсть старика теперь, вероятно,
сломана, отдалённо подумал Ло Бинхэ. Он не мог избавиться от мысли, что
старый лис легко отделался.
— Я ведь уже сказал, ты недостоин произносить её имя. И ты смеешь в моём

присутствии порочить своими грязными мыслями Сиянь и Бинхэ?
Несмотря на царящие в тюрьме уныние и сырость, в груди Ло Бинхэ зародилось

небольшое тепло. Он всё ещё не мог воспринимать этого незнакомца, как своего
отца, ведь они встретились всего несколько дней назад. Он понимал, что
причина привязанности Тяньлан Цзюня крылась в его верности памяти Су Сиянь.
И всё же, стоило трепетному свету достигнуть угрюмого сердца, как его
затопила неизбывная надежда обрести давным-давно потерянное. Его матери
покинули этот мир, но обе любили его всем сердцем. А теперь появился отец,
готовый сражаться ради своей семьи.
— Отец...
Мальчик довольно приподнял бровь, заметив безумное изумление, граничащее с

отчаянием, на лице их пленника, когда отец повернулся к нему. По губам
Тяньлан Цзюня скользнула лёгкая улыбка, на фоне беспросветного уныния сырой
темницы сияющие глаза мальчика стали отрадой для опечаленных глаз.
Понемногу он начинал привыкать к мысли, что у него есть сын. Если бы его
спросили, Святой Правитель не стал бы кривить душой, признавшись, что
предпочёл, чтобы на месте ребёнка оказалась его возлюбленная. Но Су Сиянь
давно покинула этот мир, потратив остатки своей ослепительной жизненной
силы, чтобы Ло Бинхэ мог выжить. Хотя повелитель демонов был готов в любой
момент умереть и присоединиться к ней в загробной жизни, их сын стал её
прощальным подарком. В любом случае, впереди у Тяньлан Цзюня осталось не
так уж много времени, он решил, что лучше потратить его на то, чтобы подарить
Ло Бинхэ будущее, о котором мечтала Су Сиянь. Ему и без того уже нравился этот
ребёнок, а его выбор возлюбленного и подавно. Должно быть, он унаследовал
свой прекрасный вкус от отца, с гордостью думал Тяньлан Цзюнь.
— Да, сын?
В темноте тюремной камеры вспыхнули две пары сверкающих багряных глаз,

похожих как две капли воды не только сиянием, но и переполняющей их
неприязнью. Отец и сын, на ощупь пройдя извилистый путь в своём стремлении
узнать друг друга, впервые нашли общий язык в этом неприветливом
подземелье. Все долги должны быть погашены.
585/1036
53. Сердечные узы
Шэнь Цинцю не было нужды спрашивать, как прошёл день, стоило

увидеть довольное личико своего ученика. Бессмертный отказался от ужина, и
Тяньлан Цзюнь проявил достаточно деликатности, чтобы не докучать ему. На
лице повелителя демонов застыло задумчивое выражение, голову Святого
Правителя, должно быть, занимали совсем другие мысли после того, как он
разорвал старого мастера на кусочки. Однако у горного лорда пика Цинцзин
накопились вопросы к своему ученику.
— Бинхэ.
Большие, широко распахнутые глаза Ло Бинхэ в ожидании взирали на него. Шэнь

Цинцю не догадывался, что именно тот ожидал услышать, и продолжал
неумолимо рушить надежды мальчика.
— Отчего ты с такой уверенностью рассуждал о последствиях слияния миров во

время спора с Тяньлан Цзюнем?
Он никак не мог стереть из памяти ледяной взгляд Ло Бинхэ, когда тот

равнодушно описывал отцу результаты катастрофы. Вопрос, похоже, застал
юношу врасплох. На короткое мгновение радость на его лице сменилась
беспокойством, когда он нехотя признался:
— Я сделал это в прошлой жизни. При помощи Синьмо.
Шэнь Цинцю изящно приподнял бровь. Это многое объясняло. Бессмертный никак
не мог этого знать, к тому времени он уже давно гнил в тюрьме, безмолвный и
безвольный. Но теперь, узнав, что совершил его ученик, он не мог противиться
охватившему любопытству:
— Как именно сливаются миры? Всё произошло именно так, как ты говорил?
Похоже, Учитель спокойно воспринял его прошлые «подвиги», Ло Бинхэ с

немалым облегчением выдохнул, только сейчас заметив, что неосознанно
задержал дыхание.
— Если бы этому ученику пришлось описать происходящее, то это было похоже

на смешивание трёх слоёв разноцветного теста. Каждый цвет проявится на
поверхности, но вот где именно — предсказать невозможно. Царство Демонов не
может похвастаться своими ресурсами, они жаждут изобилия Царства Людей.
После слияния воцарился хаос. Со временем люди научились приспосабливаться,
но... — Ло Бинхэ не договорил. Не то чтобы его беспокоило, как именно люди
адаптировались в новом мире, который он сотворил. Он занимал слишком
высокое место в пищевой цепи, чтобы заботиться о незначительных муравьях
под своими ногами, да и его правление после слияния миров не продлилось
долго, потому что вскоре после создания нового Царства Шэнь Цинцю умер. По
правде говоря, он понятия не имел, как той оставшейся горстке людей вообще
удалось выжить.
Учитель, казалось, не заметил его смятения, погрузившись в задумчивую тишину.

586/1036
Это значило, что бессмертный вновь сосредоточился на чём-то важном, не
торопясь никого посвящать в свои планы. Ло Бинхэ твёрдо вознамерился
искоренить дурную привычку горного лорда обо всём умалчивать и прямо
спросил:
— Учитель, о чём ты думаешь? Должно быть, это что-то важное, если ты столь
серьёзен.
Горный лорд приподнял бровь, глядя на мальчика, но не стал отрицать.
— Этот учитель думал о том, что это может сыграть ключевую роль в заключении
перемирия между двумя мирами.
Ответ стал полной неожиданностью для Ло Бинхэ. Он резко выпрямился:
— Учитель, этот ученик думал, что ты упомянул об этом не всерьёз.
— В самом начале этот учитель и вправду не задумывался о подобном.

Достаточно было лишь отговорить Тяньлан Цзюня от задуманного да заручиться
негласной поддержкой Царства Демонов, чтобы удержать праведные школы от
попыток поднять оружие против школы Цанцюн. Известно ли тебе, что в
открытую воспитывать демона — дело нелёгкое?
Брошенный вскользь ответ Шэнь Цинцю привёл сердце мальчика в трепет. Разве
мог кто-то обвинить Ло Бинхэ в том, что он так сильно желал своего Учителя,
когда этот человек продолжал выбивать у него почву из-под ног подобными
заявлениями? Оказалось, горный лорд не собирался прятать своего ученика или
обращаться с ним как с внушающим ужас монстром, держа за семью печатями.
Шэнь Цинцю не скрывал намерений помочь Ло Бинхэ заработать достаточно
весомую репутацию, чтобы другие школы не посмели оспаривать его присутствие
в обществе праведных совершенствующихся, несмотря на его сущность демона.
Больше всего в тот миг демон мечтал толкнуть своего возлюбленного на кровать,
доводя до исступлённого удовольствия вплоть до самого утра, но в своём
нынешнем плачевном облике от него не было никакого толка. Ло Бинхэ мог лишь
с негодованием проглотить своё недовольство и мысленно вести учёт долгов,
чтобы стребовать их со своего Учителя, как только полностью восстановится.
Не ведая о затейливых мыслях своего ученика, Шэнь Цинцю не только пытался

найти возможность закрепить неоспоримую позицию Ло Бинхэ. Как только его
ученик заручится поддержкой Царства Демонов, которой, как щитом, сможет
прикрыть школу Цанцюн, его дом будет в безопасности. Ради этого стоило
попытаться, а Шэнь Цинцю всегда был большим собственником. Он никому не
позволит ничего отнять у себя, уж точно не сейчас, когда сумел наконец обрести
то, за что хочется держаться. Неторопливо он добавил:
— Но теперь, когда Тяньлан Цзюнь, до сих пор считающийся правителем Царства

Демонов, стал нашим добровольным союзником, идея перемирия не кажется
такой уж невозможной. Это если считать всех демонов, которые находятся под
твоей властью и подчиняются твоему отцу. К тому же, перемирие будет
взаимовыгодным. Стоит только приспособленцам из мира совершенствующихся
осознать свою выгоду, их руки будут связаны. Собрание в храме Чжаохуа уже в
полной мере продемонстрировало, насколько легко они меняют своё мнение.
В голосе сквозила неприкрытая насмешка. И всё же Ло Бинхэ бросил осторожный

взгляд на Учителя. Его мало беспокоили другие. Ему всё равно, кто они — стадо
587/1036
овец или стая диких обезьян — в глазах Шэнь Цинцю. Стоит бессмертному лишь
пожелать, чтобы они плясали под его дудку, он сделает всё, чтобы исполнить его
желание. Как уже сказал его Учитель — они созданы друг для друга. Полудемон
мог вполне поспорить с горным лордом в коварстве и равнодушии, дополняя
незаурядные способности бессмертного.
— Учитель, тогда как ты планируешь привести в исполнение свой план? —

поинтересовался он.
Шэнь Цинцю было отрадно видеть Ло Бинхэ серьёзного и внимательного к

стоявшей перед ними задаче. Взмахнув веером, он неторопливо пустился в
размышления:
— Ты упомянул ресурсы. В летописях недаром выделяют торговлю в качестве

сильнейшей мотивации для заключения мирных договоров. Наша главная
проблема заключается в том, что обмен предполагает равенство. В противном
случае, это будет выглядеть так, будто Царство Людей отдаёт дань Царству
Демонов; история знает немало примеров, когда односторонняя торговля
порождала недовольство. Этот мастер недостаточно хорошо знаком с Царством
Демонов, чтобы подумать о подходящем товаре для торговли.
Мальчик улыбнулся, услышав размышления Учителя. Он вновь наполнил чашки

ароматным напитком, прежде чем заявить:
— Тогда Учителю следует просто спросить этого ученика. Моих знаний из

прошлой жизни должно хватить.
Спешка последних дней наконец осталась позади, учитель и ученик

наслаждались спокойствием, мирно обсуждая рутинные вопросы, пребывая в
полном взаимопонимании, как в те дни, когда Ло Бинхэ был совсем юным
учеником на вершине Цинцзин.
***
Где-то в гостинице на расстоянии двух дней от города Му Цинфан проснулся с

первыми лучами солнца, и первым, что увидел, был сервированный стол и
аппетитно выглядящий завтрак. Немного взволнованный Чжучжи Лан сидел в
задумчивой тишине.
Бессмертный покинул тепло уютной постели, тихо извиняясь:
— Доброе утро, Чжучжи Лан. Прошу прощения, обычно я не сплю так крепко.
Должно быть, я заставил тебя ждать, — поспешил заверить его целитель, на что
демон быстро замотал головой. Вина за то, что Му Цинфан оказался одурманен
ядом его змеи, лежала целиком на его плечах, но он слишком боялся признаться
в том, что посмел позволить себе вчера. Большинство не усмотрело бы в его
поступке ничего особенного, но для Чжучжи Лана одно то, что он тайно обнимал
горного лорда без ведома последнего, уже казалось более чем возмутительным.
— Пожалуйста, нет нужды в извинениях. Вот, умойтесь.
Точно также, как он привык служить Тяньлан Цзюню, он покорно поднёс кувшин
с водой, чтобы Му Цинфан мог умыться.
588/1036
Бессмертный тихо кивнул, послушно освежив лицо, но на сердце всё ещё было
неспокойно. Чжучжи Лан старался делать так, чтобы окружающие чувствовали
себя спокойно и комфортно, но Му Цинфана обуревало беспокойство, было ли это
отражением его собственных желаний, или же он чувствовал себя обязанным
быть полезным другим.
— Чжучжи Лан, вы... Вы не являетесь учеником пика Цяньцао, нет нужды

прислуживать мне. Вы мой друг, вы ведь знаете это? — он всё ещё не решался
твёрдо называть их друзьями, ведь их позиции по-прежнему оставались
неопределёнными до тех пор, пока Тяньлан Цзюнь и Шэнь Цинцю не придут к
взаимному согласию. Тем не менее, целитель не смог подобрать лучшего слова,
ведь врагами они тоже не были.
Чувство вины демона лишь усилилось, когда Му Цинфан назвал его другом. Друг
абсолютно точно не сделал бы того, что он позволил себе вчера. Боясь потерять
расположение бессмертного, он мог лишь покачать головой и стараться не
вызывать подозрений. Даже подчинённые ему змеи притаились в одеждах Му
Цинфана, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и горный лорд, похоже,
до сих пор не ведал об их существовании.
— Мне это нравится... Нравится помогать вам. Это моё собственное... желание, —
запинаясь от волнения, признался Чжучжи Лан.
Целитель думал, что он делает это лишь из чувства долга, и отчасти это было
правдой, но ему действительно хотелось быть полезным бессмертному.
Получив заверения Чжучжи Лана, что на то была его собственная воля, никак не
связанная с обязанностями, Му Цинфан не стал настаивать. Лицо горного лорда
озарила слабая улыбка, развеяв беспокойство демона.
— Хорошо, только прошу, не заставляйте себя. Давайте завтракать и отправимся

в путь. Подозреваю, что в школе Цанцюн поднимется переполох, когда они
обнаружат, что трое горных лордов пропали без вести.
На этот раз в дружелюбной тишине они принялись за еду. К тому времени, когда
путники покинули постоялый двор, улицы полнились разномастным людом, а
торговцы открыли палатки, выставив самый разный товар. Запоздало Му Цинфан
вспомнил, что они впервые путешествовали вместе по Царству Людей. Всё своё
пребывание в Царстве Демонов он находился под домашним арестом, лишь
однажды они выбрались исследовать леса демонических земель. Он незаметно
бросил взгляд в сторону демона и заметил, что тот с интересом поглядывает в
сторону небольшого магазинчика.
В лавке продавались украшения и аксессуары, женщины и несколько мужчин с

любопытством рассматривали выставленные на прилавке товары. Хотя Му
Цинфан не интересовался ювелирными украшениями, он привык рассматривать
драгоценные изделия. Бессмертный без труда мог отличить подлинные товары
от поддельных, поэтому сразу отметил, что все выставленные украшения
являлись настоящими.
— Чжучжи Лан, тебе нравятся украшения? — он первым завёл разговор, надеясь,

что это немного сгладит неловкость от их вчерашнего пассивного
противостояния. Змеиный демон в ответ покачал головой:
— У меня нет особых предпочтений, но в нашем мире такое мастерство высоко

589/1036
ценится. Изделие может быть выполнено из недорогих материалов, но пока оно
достаточно красиво, даже небольшая брошь будет пользоваться спросом.
Му Цинфан задумчиво кивнул в ответ. Хоть он и провёл в Царстве Демонов

достаточно времени, он никогда не видел жизнь и быт тёмных существ своими
глазами и поэтому ничего о них не знал. Оглядываясь назад, он осознал, что
Чжучжи Лан действительно обращался с ним, как с почётным гостем, даже
позволил получить доступ к ценным медицинским знаниям. Хотя демон сделал
это по доброй воле, стремясь скрасить его дни пребывания под домашним
арестом, целителя охватило робкое смущение и сожаление, что до сих пор не
ответил ни на один из этих сердечных жестов. Совершенно неподобающие
горного лорда манеры, это следовало немедленно исправить. И бессмертный
увидел подходящую возможность сделать это. Воодушевлённый Му Цинфан
поманил Чжучжи Лана за собой в торговую лавку.
Поддавшись любопытству, демон послушно последовал за бессмертным в

магазин. Те немногие клиенты, что уже находились внутри, устремили на них
вопросительные взгляды. Не так часто в их краях можно было встретить
праведного совершенствующегося. Чжучжи Лан плотнее закутался в плащ,
поэтому его личность осталась неизвестна. Му Цинфан не придал никакого
значения чужим пытливым взорам, направившись прямиком к прилавкам, чтобы
взглянуть на товар.
— Чжучжи Лан, что, по-твоему, легче всего носить из украшений? — спросил он.
Демон заинтересованно заглянул через плечо целителя на выставленные
аксессуары, уверенный, что тот собирается выбрать что-то подходящее для себя
и чрезвычайно польщённый тем, что бессмертный решил поинтересоваться его
мнением перед покупкой. Чжучжи Лан со всей присущей ему серьёзностью
задумался над вопросом, прежде чем наконец остановить свой выбор на одном
из аксессуаров.
— Браслет, поскольку нет необходимости возиться с проколами в ушах или с

застёжкой ожерелья.
Му Цинфан, казалось, был доволен его выбором и принялся рассматривать

выставленные на продажу товары. В конце концов он остановился на изящном
нефритовом браслете, отливающем глубокой синевой, переплетённом с золотой
спиралью в виде дракона. Украшение могло похвастаться тонкой работой и
качеством выбранных материалов. Целитель решительно повернулся к Чжучжи
Лану, спрашивая:
— Что вы думаете об этом?
Змеиный демон искренне одобрил выбор, хотя и пребывал в некотором

замешательстве, отчего Му Цинфан предпочёл именно браслет, украшенный
драконом, о чём не преминул поинтересоваться. Именно тогда целитель
застенчиво улыбнулся и ответил:
— Ну... Я выбрал его в качестве подарка за всю доброту, которую получил от вас.
Чжучжи Лан оторопел. Горячий румянец обжёг щёки, сердце колотилось как
сумасшедшее, норовя выскочить из груди. Он понимал, что целитель не мог
знать, что значило подарить драгоценности демону благородной крови; даже в
Царстве Демонов этот обычай не столь распространён, поскольку был
предназначен лишь для высших слоёв общества. Чжучжи Лан никогда бы во
590/1036
всеуслышание не назвал себя аристократом, но благородную родословную его
матери никто не сможет изменить. Демон оказался на перепутье, встав перед
выбором: посвятить Му Цинфана в тонкости обычаев и отклонить подарок или же
отказаться от украшения, ничего не объясняя. А может всё-таки тихо принять
дар, наполненный искренними намерениями целителя, дабы утолить свои
собственные нездоровые желания? Демоны, заявив об ухаживании за
возлюбленным, дарили друг другу украшения, которые каждый мог носить
открыто, как символ заявленных уз. Неудивительно, что Чжучжи Лан был так
взволнован: принять браслет означало ответить согласием на предложение Му
Цинфана, если бы горный лорд и правда вкладывал в свой подарок такой смысл.
— П-почему браслет, Мастер Му?
Его волнение соседствовало с неудержимым предвкушением, которое он изо всех

сил пытался удержать под контролем. В первую очередь Чжучжи Лан собирался
выяснить, отчего целитель решил преподнести ему подарок. Му Цинфан, похоже,
понял причины его нерешительности. Целитель объяснил:
— Ты рассказал, что в вашем Царстве ценятся красивые украшения, поэтому я

подумал, что браслет может стать хорошим и долговечным подарком... Я
перестарался? — чуть склонив голову, неуверенно поинтересовался он, внезапно
ощутив сомнения в своём выборе.
Чжучжи Лан торопливо выпалил:
— Нет, вовсе нет, я просто..! Я имею в виду... Это будет слишком ценный подарок,
— демон и сам удивился, что сумел выразить свои мысли довольно связно, не
пустившись в бессвязное бормотание. Чжучжи Лан, прославленный генерал
Святого Правителя, за свою жизнь сталкивался с бесчисленными
могущественными врагами, сражаясь на стороне своего господина, но ни один из
них не приводил его в столь необъяснимый трепет, как горный лорд пика
Цяньцао, да так, что ладони потели, а сам он начинал путаться в словах и
заикаться.
Му Цинфан неодобрительно покачал головой, он ожидал чего-то подобного.
— Нет ничего более ценного, чем знания, а вы позволили мне приобщиться к

многовековому опыту Царства Демонов. Вполне логично, что я захочу вернуть
ваш добрый жест. Браслет же, помимо его художественной ценности в вашем
мире, не представляет из себя ничего особенного.
Проблема заключалась вовсе не в цене, а в скрытом значении самого дара в

культуре демонов. Чжучжи Лан застыл в нерешительности, сомневаясь
совершенно по иным причинам, чем представлял себе Му Цинфан. Стены,
которые он годами упорно возводил в своей душе, медленно рушились, и
началось это со вчерашней ночи. Хотя все эмоции были надёжно спрятаны за
маской холодного спокойствия, видимо, всё его существо источало
испытываемые необъятные чувства, поскольку его непослушная змейка
почувствовала эти изменения. Он мягко подтолкнул её глубже в рукав, не
чувствуя угрызений совести. Чжучжи Лан ещё не совсем потерял голову от
искушения, но в этот капкан он вполне способен шагнуть самостоятельно. Лучше
всего, если Му Цинфан никогда об этом не узнает. Как и в случае вчерашнего
согрешения, пока целитель пребывал в неведении, Чжучжи Лан оставался в
безопасности.
591/1036
Проглотив ком в горле, мысленно проклиная себя и запинаясь на каждом слове,
демон умудрился выдавить:
— М-могу я и вам подарить один?
Целитель изумлённо моргнул, не совсем понимая вопроса. Увидев, что демон

указывает на прилавок, бессмертный наконец понял, что тот имел ввиду. Настала
очередь Му Цинфана замереть в замешательстве.
— Но разве мой подарок будет считаться, если я сам получу его..? — задумался
он, на что Чжучжи Лан поспешил заверить:
— За то, что признали меня своим другом! Могу ли я... Могу ли обменяться
подарками с Мастером Му?
Идея обмена подарками отозвалась в сердце Му Цинфана непривычным теплом,

но он быстро отогнал от себя эту мысль. Он и раньше обменивался дарами с
другими горными лордами и не видел в этом ничего предосудительного. Кроме
того, ему доставило несказанное удовольствие, что змеиный демон принял его
дружбу, несмотря на их противоречия. Бессмертный кивнул, не заметив
загадочного блеска в ярко-жёлтых глазах.
— Тогда... Какое украшение нравится Мастеру Му?
Му Цинфан не стал выбирать, ответив, что с благодарностью примет любой

подарок. После непродолжительной беседы с владельцем лавки Чжучжи Лан
остановил свой выбор на тонкой цепочке ожерелья с мерцающими янтарными
бусинами и изящной подвеской в виде оленя, вырезанного из нефрита, добытого
на горе Куньлунь, если верить словам торговца.
Они оплатили свои покупки и покинули лавку. Му Цинфан передал изысканную

подарочную коробочку Чжучжи Лану. Демон, не мешкая, надел браслет, заставив
целителя рассмеяться над его пылкостью.
— Руки Мастера Му незаменимы в вашем искусстве, я боялся, что любое

украшение будет только мешаться. Надеюсь, мой подарок вам понравится, —
застенчиво прошептал Чжучжи Лан, что разительно отличалось от того, как он
разговаривал с владельцем магазина. Во время путешествий с Тяньлан Цзюнем
по Царству Людей все переговоры ложились на его плечи; он давно научился
делать покупки в этом мире. Неприкрытое восхищение на лице бессмертного
заставило сердце демона подскочить в груди.
— Янтарь и нефрит славятся своими целебными свойствами. Вы остановили свой

выбор на этой подвеске, потому что я целитель?
— Ох, я не знал об этом... Я выбрал её, поскольку торговец упомянул, что

драгоценный камень добыли в горах Куньлунь, а я слышал, что это одно из самых
почитаемых мест для паломничества среди совершенствующихся.
В глубине души Чжучжи Лан тайно поблагодарил владельца магазина за

полезные рекомендации и подумал, что ожерелье стоит заплаченного за него
золота. С другой стороны, сердце Му Цинфана грела мысль, которую демон
вложил в свой дар. Он собрал волосы, оголяя шею, и выжидающе взглянул на
своего спутника. Какое-то время змеиный демон просто безмолвно наблюдал за
ним, прежде чем догадался, что значил этот жест. Он надел ожерелье на шею
592/1036
бессмертного, мягко застёгивая защёлку. Цепочка была короткой, поэтому
подвеска доставала лишь до отворота ханьфу горного лорда. Чжучжи Лан не
стал прятать кулон под одежду.
— Мастер Му, если какие-то демоны с Южных земель станут докучать вам в
будущем, сообщите им, что эта подвеска — подарок от меня. Они поймут, что вы
— наш союзник, — лгал он сквозь зубы, наконец-то впервые в жизни поступая,
как настоящий змей, как бы выразился Тяньлан Цзюнь.
Ни о чём не подозревая, Му Цинфан кивнул. Они пешком успели достичь границ

города, когда бессмертный предложил:
— Будет гораздо быстрее, если мы отправимся в школу Цанцюн на мече. Чжучжи

Лан, вы не против?
Змей пожал плечами в знак того, что у него нет особых предпочтений хотя бы
потому, что он никогда раньше не пробовал. Он лишь спросил:
— В таком случае, не должны ли мы сначала взять меч напрокат?
Не успел демон договорить, как Му Цинфан призвал свой клинок. Он издал

лёгкий смешок, сложив пальцы в простую печать и приказав мечу зависнуть над
землёй.
— Возможно, я не сильно хорош в бою, но навык полётов на мече всё ещё мне под
силу. Отправляемся в путь, — объявил он, легко запрыгивая на меч, прежде чем
протянуть руку Чжучжи Лану.
Демон ощутил слабость в коленях; Му Цинфан одним своим жестом мог выбить
почву у него из-под ног, даже не пытаясь. С немалым трудом вернув себе
самообладание, он принял предложенную руку и занял место на мече позади
бессмертного, пытаясь убедиться, что его пальцы не дрожат. Стоило поднять
руку, золотая вязь на его новом браслете поймала лучи солнца, и дракон ярко
замерцал, рождая в груди змеиного демона странное чувство гордости, несмотря
на коварный смысл, который он вкладывал в этот невинный дар.
— Если будет сложно балансировать, не стесняйтесь держаться за меня, —

посоветовал Му Цинфан, не ведая, на какие душевные муки обрекает своего
спутника простодушным замечанием. Чжучжи Лан кивнул в приглушённой
тишине, нерешительно взявшись за рукава ханьфу горного лорда. Он и без того
позволил себе вопиющее бесстыдство, обняв Му Цинфана во сне без его согласия.
Демон не смел искушать судьбу, потакая своей алчности, их обмен подарками
уже стал достаточным примером его беззастенчивого эгоизма.
Му Цинфана, всё же, немного беспокоило то, что демон почти не держался за
него. Его боевые навыки во многом уступали его старшим товарищам с пика
Байчжань или вершины Цинцзин, он не был уверен, что сможет поймать демона в
воздухе, если тот поскользнётся и упадёт. Он завёл руку за спину, на ощупь
находя холодные пальцы Чжучжи Лана и чувствуя, как они напряглись от
внезапного контакта.
— Простите меня, но я всё-таки беспокоюсь, что вы можете упасть. Пожалуйста,

потерпите, — искренне извинился Му Цинфан, направляя меч в сторону школы.
Чжучжи Лан ничего не сказал, но и не отнял руку, которую, не встретив
сопротивления, сжимал Му Цинфан. По правде говоря, к тому моменту искра
593/1036
разума змея уже потухла от неожиданного прикосновения. Он потерял дар речи,
не в силах выдавить ни звука в страхе, что может выпалить что-то совершенно
неуместное.
Горный лорд не стал давать себе передышки и продолжал лететь всю ночь.
Поскольку Чжучжи Лан не сказал ни слова об отдыхе, Му Цинфан рассудил, что
тот не возражал. Демоны всегда обладали лучшей выносливостью, чем
заклинатели. Даже Му Цинфан мог без устали лететь только один день, несмотря
на статус горного лорда. Демон продолжал хранить молчание, но целитель не
чувствовал необходимости заводить разговор. Даже тишина с Чжучжи Ланом
казалась уютной. Му Цинфан пребывал в более бодром расположении духа, чем в
предыдущие дни, искренне надеясь, что его старший товарищ по школе сумеет
найти выход из их затруднительного положения. Если это случится, ему и
Чжучжи Лану не придётся враждовать.
Хотя они летели уже довольно долго, змеиный демон даже не следил за тем, где
они пролетали. Тепло от руки Му Цинфана, проникающее сквозь кожу, было
единственным, что отпечаталось в его мыслях. Чжучжи Лан не смел
пошевелиться, боясь, что всё это окажется просто иллюзией, которая разрушит
волшебный момент; ему казалось, что он даже дышал громче, чем следовало. Той
ночью в гостинице он совершил огромную ошибку. Наконец он понял, почему
отрицательные герои в книгах Царства Людей, которые читал его повелитель,
никогда не останавливались на достигнутом. Стоило лишь познать вкус, и теперь
Чжучжи Лан оказался целиком во власти своих желаний. Лёгкие объятия с Му
Цинфаном заставили его сердце колотиться так оглушительно, что это пугало.
Он был не более чем бывшим пациентом и другом для бессмертного; демон знал,
что не должен испытывать ничего, кроме благодарности к горному лорду
вершины Цяньцао. И всё же, его упрямый разум нашёптывал, что, возможно, он
может позволить себе задержаться в этой фантазии ещё немного. Но если
Чжучжи Лан каждый раз будет сдаваться своей слабости, куда это его приведёт?
Он не смел рисковать и больше всего боялся обидеть Му Цинфана. Демон уже
оставил свою метку на бессмертном, он не уставал корить себя за свою вольность
и безуспешно пытался убедить, что на этом стоит остановиться. Никто, кроме
него не узнает, и он надеялся, что так и останется. Пока Му Цинфан носил
подарок Чжучжи Лана, ему этого достаточно.
Мысленный бесконечный спор продолжал изводить разум змеиного демона, пока

они не достигли школы Цанцюн. Стража у подножия горы смерила его
настороженным взглядом, но заверения горного лорда заставили их смягчиться,
позволив Чжучжи Лану впервые войти в школу Цанцюн через главный вход.
— Прошло два дня, сначала нужно сообщить Чжанмэнь–шисюну, чтобы унять его
беспокойство. Также следует объяснить отсутствие Шэнь–шисюна. Проводите
меня до пика Цюндин?
Демон с готовностью кивнул:
— Конечно, я отправлюсь с Мастером Му. Моё присутствие убедит их в

безопасности переговоров Тяньлан Цзюня и Мастера Шэня.
Они поднялись по ступеням каменной лестницы, направляясь в главный зал

школы Цанцюн. Душу Му Цинфана грело смутное ощущение выполненного долга,
возможно, потому, что смог увидеть, как Чжучжи Лан пересекает порог его
школы без необходимости проникать окольными путями. Его спокойствие долго
594/1036
не продлилось. Как только они прибыли на пик Цюндин, Гунъи Сяо вежливо
приветствовал своего шишу и направился за учителем. Вскоре после этого в
главном зале появился Юэ Цинъюань вместе с Лю Цингэ. Горный лорд пика
Байчжань нахмурился при виде Чжучжи Лана, без труда узнав демона, с которым
пришлось сражаться во время вызволения своих товарищей из плена. Он
приготовился выхватить Чэнлуань, но Му Цинфан поспешил заслонить Чжучжи
Лана собой. Картина перед глазами вызвала болезненное ощущение дежавю, Юэ
Цинъюань и Лю Цингэ невольно отшатнулись.
— Чжучжи Лан...
Юэ Цинъюань довольно спокойно воспринял присутствие демона. Большие

желтоватые глаза змея устремились на него. Он узнал бессмертного перед
собой. В конце концов, именно этот совершенствующийся заставил Чжучжи Лана
вернуться в его истинный жалкий облик. Воздержавшись от необдуманных
действий, Чжучжи Лан вспомнил о манерах и сложил руки в приветственном
жесте:
— Глава школы Юэ, сколько лет прошло.
Юэ Цинъюань вернул приветственный жест, его поза со стороны могла

показаться непринуждённой, вот только от Лю Цингэ не укрылось, что спина
главы школы оставалась напряжённой, как натянутая тетива.
— По правде говоря, ваше присутствие меня несколько удивило, учитывая итог

нашей предыдущей встречи, — задумчиво проговорил он, осторожно избегая
упоминания истинной формы демона. Чжучжи Лан по достоинству оценил
тактичность совершенствующегося.
— Я сопровождаю Мастера Му по официальному делу.
— Чжанмэнь–шисюн, Лю–шисюн. Прошу прощения за свой внезапный отъезд.

Шэнь–шисюн не хотел никого тревожить, поэтому он тайно забрал Шан–шисюна и
меня для посещения Царства Демонов. Он собирался договориться с... Тяньлан
Цзюнем, нынешним Святым Правителем Царства Демонов, — не теряя времени,
объяснил Му Цинфан. Он почти назвал повелителя демонов Цзюнь–шаном по
привычке, но это породило бы ненужные вопросы, поэтому он остановил свой
выбор на известном всем имени Святого Правителя. Выражение лица Юэ
Цинъюаня слегка изменилось при упоминании могущественного демона, тогда
как Лю Цингэ пребывал в смятении.
— Разве Тяньлан Цзюня не заточили под горой Байлу? — горный лорд пика
Байчжань имел весьма отдалённое представление об этой старой истории, даже
если слышал её суть во время последнего собрания в храме Чжаохуа. Своим
вопросом он выразил, вероятно, будущий вопрос всех совершенствующихся.
От замечания шисюна кончики ушей Му Цинфана запылали. Зная о роли, которую

Юэ Цинъюань сыграл в осаде Байлу, главу школы мог ужаснуть тот факт, что его
шиди, сами того не подозревая, каким-то образом вернули повелителя демонов к
жизни.
— Чжанмэнь–шисюн, прошу, выслушай этого шиди. По странной иронии судьбы

мы с Шэнь–шисюном и Шан–шисюном непреднамеренно спасли Цзюнь–шана и
Чжучжи Лана. Так как Цзюнь–шан вернул себе бразды правления в Царстве
Демонов, Шэнь–шисюн отправился договориться с ним о перемирии. Учитывая,
595/1036
что Цзюнь–шан готов был выслушать нас из чувства благодарности, шисюн
пришёл к мысли, что нельзя упускать такой шанс. Похоже, в данный момент они
достигли определённого согласия и обсуждают детали во дворце Хуаньхуа. Я
вернулся первым в сопровождении Чжучжи Лана, чтобы сообщить положение
дел. Если всё пройдёт хорошо, Шэнь–шисюн вернётся в школу после завершения
всех обсуждений.
Юэ Цинъюань покачал головой, слегка приподняв брови от беспокойства. Он

вздохнул:
— Цинцю–шиди, вот правда... Почему он всегда решает такие важные вопросы,

никому не сказав?
Му Цинфан собирался объяснить, что, скорее всего, Шэнь Цинцю не хотел

рисковать и впутывать в это большое количество людей, когда вмешался Чжучжи
Лан:
— Мастер Шэнь вернулся. Глава школы Юэ, возможно, захочет спросить самого
мастера.
Целитель бросил на него удивлённый взгляд.
— Чжучжи Лан, как ты узнал?
Змей виновато наклонил голову к самому уху бессмертного и прошептал:
— Моя кровь...
Глаза Му Цинфана изумлённо распахнулись. Он уже знал, что демон готов был
пойти на всё, чтобы защитить их, но и не подозревал, что Чжучжи Лан успел и
Шэнь Цинцю напоить своей кровью.
Бессмертный наклонился к собеседнику и прошептал в ответ:
— Думаю, пока лучше сохранить это в секрете от Шэнь–шисюна. Он очень злится,

когда действуют за его спиной.
Чжучжи Лан чуть было не вздохнул от облегчения, услышав, что его не обвинили
в бессовестном смешивании демонических паразитов с благородной кровью
бессмертных, и лишь коротко кивнул. Как и сказал Чжучжи Лан, вскоре после
этого в главный зал пика Цюндин вошёл Шэнь Цинцю. Компанию ему составляли
немного подросший Ло Бинхэ и невероятно красивый мужчина с величественной
аурой. Никто в зале не узнал его, кроме Юэ Цинъюаня.
Шэнь Цинцю чинно поприветствовал присутствующих, прежде чем заявить:
— Этот мастер видит, что Му–шиди вернулся. Полагаю, он объяснил ситуацию?
— Объяснил. Цинцю, тебе следовало поставить нас в известность, прежде чем

пытаться решить всё самостоятельно, — мягко упрекнул Юэ Цинъюань. Глава
школы пропустил направленный на него взгляд Ло Бинхэ, полный обжигающего
презрения, который, впрочем, не укрылся от Лю Цингэ, приведя горного лорда в
состояние праведного гнева.
— Шэнь Цинцю, тебе пора прекратить кокетничать с демонами всякий раз, когда
596/1036
выдаётся свободное время, — сквозь зубы процедил он. Горному лорду пика
Байчжань было невдомёк, что Тяньлан Цзюнь приходился Ло Бинхэ отцом, и всё,
что делал Шэнь Цинцю, он делал ради своего ученика.
В ответ его шисюн поднёс раскрытый веер к лицу, скрывая очевидную

презрительную усмешку.
— Где твои манеры, шиди Лю? Не помню, чтобы этот мастер давал разрешение
обращаться к себе по имени. Тем не менее, похоже, ты занялся образованием.
Этот мастер никогда бы не подумал, что тебе знакомо слово «кокетничать», —
усмехнулся он в своей обычной манере. Лю Цингэ вскипел:
— Всё благодаря книгам, которые отправил Шэнь–шисюн! Жаль, что тебе не

хватило ума понять, что переговоры о перемирии не стоит вести в одиночку. Ты
слишком безрассуден!
— Хах, ты последний человек в этом мире, от которого этот мастер ожидал

услышать обвинения в безрассудстве! Если уж говорить начистоту... ни у тебя, ни
у Чжанмэнь–шисюна нет права называть меня безрассудным. И что же понимает
в вопросах заключения мира мой шиди, который все вопросы привык решать
исключительно силой? Твой сарказм достоин похвалы, но тебе ещё есть, куда
расти, — фыркнул Шэнь Цинцю, одержав безоговорочную победу в их словесном
поединке.
На мгновение Юэ Цинъюань позабыл о посетившем их школу демоне, поспешно

вмешавшись:
— Цинцю, не будь так груб. Цингэ всего лишь заботится о безопасности всех вас.
Вы трое так внезапно пропали без вести, естественно, он волновался.
Шэнь Цинцю одарил его многозначительным взглядом, но больше к спору не

возвращался.
— Похоже, согласие в заключении перемирия будет достигнуто гораздо быстрее,

чем этот мастер рассчитывал. Вот почему я и привёл с собой Тяньлан Цзюня, — он
демонстративно проигнорировал сварливого горного лорда, возвращаясь к
официальным вопросам. Юэ Цинъюань и Тяньлан Цзюнь наконец удостоили друг
друга вниманием.
— Так значит ты сейчас глава школы, Юэ Цинъюань.
Тяньлан Цзюнь заговорил первым, растянув губы в доброжелательной улыбке.
— Тяньлан Цзюнь... Удивлён, что вы меня помните.
Юэ Цинъюань немного склонил голову в знак уважения к гостю школы.
— Воспоминания становятся только чётче, когда память — это всё, что вам
остаётся, — пробормотал повелитель демонов, от чего взгляд главы школы
потемнел. Кому как не ему знать, что Тяньлан Цзюнь имел в виду своё
несправедливое заключение. — Но я достаточно милосерден, чтобы прощать
ошибки невежественных, скажите за это спасибо горному лорду Шэню. Похоже,
после заключения мира нас ждут долгие годы успешного сотрудничества, —
любезно продолжил он. Юэ Цинъюань искренне улыбнулся.
597/1036
— Этот младший смиренно принимает ваше прощение. Мы постараемся сделать
ваше пребывание в школе комфортным, — пообещал он, проявляя душевное
гостеприимство. В этот момент вмешался Шэнь Цинцю:
— Он приходится отцом моему ученику. Само собой разумеется, он остановится

на моей вершине. Хотя я бы хотел вернуться к обсуждению перемирия как можно
скорее, это невозможно без присутствия Шан–шиди.
Лю Цингэ недоумённо приподнял бровь.
— Разве он не с тобой?
— Питомец похитил Шан–шиди для решения семейных вопросов. Должен

признать, его методы дрессировки совсем никуда не годятся. Бинхэ считает, что
они вернутся в течение недели, если судить по поведению отбившегося от рук
питомца, — ответил Шэнь Цинцю.
— Что ж, решено. Тяньлан Цзюнь станет гостем пика Цинцзин. Будут ли у

Чжучжи Лана какие-то предпочтения о том, где остановиться? —
поинтересовался Юэ Цинъюань. Демон собирался было заявить, что не оставит
Тяньлан Цзюня, когда поймал заинтересованный взгляд своего дяди. Взгляд
Тяньлан Цзюня горел неподдельным восторгом, скользя от Чжучжи Лана к Му
Цинфану и обратно. Ло Бинхэ смерил его озадаченным взглядом, недоумевая, что
же интересного он там увидел, когда, казалось, тоже понял, что привлекло
внимание его отца.
Яркая улыбка вспыхнула на лице Тяньлан Цзюня.
— Чудесно, Чжучжи Лан. Не ожидал, что ты добьёшься таких успехов. Ты

опередил Мобэй Цзюня и даже моего собственного сына!
Став объектом всеобщего внимания, змеиный демон покраснел как варёный рак,
инстинктивно обхватывая ладонью браслет на запястье.
— Нет, нет, Цзюнь–шан! Всё не так, вы всё неправильно поняли..! Это не то, что
вы подумали!
Удивлённый столь настойчивыми отрицаниями, Му Цинфан с любопытством

уставился на него. Чжучжи Лану казалось почти невыносимым то, как невинно
целитель заглянул ему в глаза. Демон сопротивлялся изо всех сил, отводя взгляд,
только бы не выглядеть ещё более виноватым, чем он уже был.
Тяньлан Цзюнь пропустил мимо ушей слова своего племянника, вместо этого с
воодушевлением поворачиваясь к горному лорду пика Цяньцао:
— Великолепное ожерелье, которое носит горный лорд Му, это подарок моего
племянника?
Не замечая выражения полного отчаяния на лице Чжучжи Лана, Му Цинфан

кивнул с нежной улыбкой на устах:
— Да, мы обменялись подарками в память о нашей дружбе. В последнее время

мы с Чжучжи Ланом часто не сходились во мнении, но так как заключение мира
не за горами, я хотел бы верить, что ничто не помешает нашим дружеским
отношениям, — с теплотой в голосе поведал он.
598/1036
Шэнь Цинцю незаметно покачал головой, заметив выражение лица Лю Цингэ, не
скрывающего неодобрения доброжелательностью своего товарища к демону,
который посмел похитить его. Тем временем, лицо Тяньлан Цзюня ошеломлённо
вытянулось, пока он выслушивал объяснения Му Цинфана, он перевёл взгляд на
своего генерала.
— Чжучжи Лан, это правда?
— Да, Цзюнь–шан. Всё, как говорит Мастер Му, — обречённо подтвердил демон–
змей. Он был слишком небрежен. Как он мог забыть, что Тяньлан Цзюнь, будучи
сам демоном благородных кровей, непременно заметит украшения? А учитывая
склонности его дяди к бульварным романам, нет никакого сомнения, что он успел
сложить довольно однозначное представление об отношениях, которые
связывают его и Му Цинфана. Тяньлан Цзюнь задумчиво кивнул, после чего
объявил с очаровательной улыбкой:
— Горный лорд Му, боюсь, придётся ещё немного побеспокоить вас. Думаю,
Чжучжи Лану следует остановиться на вершине Цяньцао. Он обладает
неоценимыми знаниями в области ядов, может с лёгкостью проходить через
густые и труднопроходимые леса, не говоря уже об уникальном обонянии.
Уверен, он принесёт пользу во время своего пребывания на вашем пике. Не
стесняйтесь привлекать его для ваших исследований.
— Ну что вы, Цзюнь–шан! Я не собираюсь заставлять своего друга работать, пока

он мой дорогой гость. Но не сомневайтесь, я буду рад видеть Чжучжи Лана на
своём пике, — не задумываясь, согласился Му Цинфан. Настал его черёд
проявить гостеприимство, и он не собирался упускать такой шанс.
— Цзюнь–шан, у меня всё ещё есть обязанности, — попытался возмутиться

Чжучжи Лан. — Думаю, мне стоит остаться с вами.
Демон не имел ни малейшего понятия, что задумал его дядя, и поторопился

напомнить о своём долге. Тяньлан Цзюнь лишь беспечно пожал плечами.
— Нет нужды беспокоиться обо мне. Тем более, что рядом будет мой сын и
горный лорд Шэнь. Тебе пора позаботиться о себе... Понимаешь, о чём я?
Намёк был более, чем прозрачен, но понял его только Чжучжи Лан. Демон
заметно поник под пристальным вниманием своего повелителя. Для целителя их
разговор остался загадкой, но он прекрасно понимал обеспокоенность Тяньлан
Цзюня тем, что его племянник вынужден всегда следовать за ним. Решив, что
настала очередь позаботиться и о Чжучжи Лане, Му Цинфан мягко взял того за
руку и осторожно потянул за собой. Он всякий раз неосознанно прибегал к этой
тактике, когда требовалось убедить Чжучжи Лана выслушать его, не осознавая,
какой оглушительный эффект производили его действия на демона.
— Путешествие, должно быть, измотало вас. Давайте вернёмся на вершину

Цяньцао, я распоряжусь о том, чтобы вас разместили со всеми удобствами, —
предложил он.
Плечи Чжучжи Лана поникли, он оказался бессилен против интриг Тяньлан

Цзюня и невинной доброты Му Цинфана. Демон кивнул и направился вслед за
горным лордом, всё больше сомневаясь в своей способности сопротивляться
обуревающим его тайным желаниям, пока целитель относился к нему с такой
599/1036
теплотой. Святой Правитель воспользовался представившейся возможностью,
чтобы наклониться ближе к своему сыну и прошептать:
— Похоже, в этот раз твой двоюродный брат превзошёл тебя.
Ло Бинхэ нахмурился, тихо возразив:
— Чжучжи Лан сам признался, что имел в виду совершенно другое, так что это не
считается.
Однако разыгравшаяся перед глазами сцена напомнила ему о полузабытом

обычае. В своей прошлой жизни он прибегал к нему довольно редко, когда делал
предложение жёнам демонической расы. И все дары те непременно возвращали
обратно после свадебной церемонии.
Пустившись в размышления над подходящим подарком, Ло Бинхэ намеревался

покинуть пик Цюндин и чем скорее, тем лучше.
— Учитель, мы тоже вернёмся на пик Цинцзин?
Однако, вопреки его надеждам, Шэнь Цинцю покачал головой.
— Возвращайся и возьми с собой Тяньлан Цзюня. Передай Мин Фаню, чтобы

позаботился об удобстве нашего гостя.
Отдав приказ, бессмертный с громким щелчком захлопнул веер и убрал его за

пояс — верный признак надвигающихся неприятностей. Острый взгляд упал на
замершего поодаль Юэ Цинъюаня, по губам скользнула коварная улыбка.
— Как этот мастер и говорил, нам есть о чём потолковать. Ведь так, Чжанмэнь–
шисюн?
600/1036
54. Экстра: Когда ива пускает корни
До своего назначения горными лордами совершенствующиеся

пользуются именами, данными при рождении, китайские семьи используют один
и тот же первый иероглиф имени для целого поколения. По аналогии с родной
сестрой Лю Минъянь Лю Цингэ до своего становления горным лордом носил имя
Лю Мингэ. [прим. авт.]
======================================
Семья Лю Мингэ обеспечила ему хорошее образование и соответствующее

воспитание. Тем не менее, его характер несколько отличался от темперамента
детей его возраста. Он не любил уступать и, будь он чуть более гибким, стал бы
прекрасным представителем своего рода. Помимо миловидной внешности этот
ребёнок, с годами обещающий превратиться в прекрасного юношу, мало чем
напоминал податливую и элегантную иву. Даже во время обычных занятий Лю
Мингэ, несмотря на вполне сносные оценки, мог игнорировать уроки, которые
ему были попросту не интересны.
Наконец его родители, пребывая в полнейшей растерянности, напрямую

спросили ребёнка, чем он хочет заниматься в жизни, и Лю Мингэ честно ответил:
— Я хочу заниматься совершенствованием. Хочу увидеть, как далеко я могу зайти

и попытаться вознестись на Небеса.
Слышать подобные фразы от маленького ребёнка, могло показаться немыслимым

высокомерием, но в словах их сына слышалась неподдельная решимость вкупе с
уверенностью в своих силах. Лю Мингэ не проявлял совершенно никакого
интереса к образу жизни своей семьи. Возможно, именно такова была звезда, под
которой он родился — путь совершенствования.
Не желая бездумно тратить потенциал своего сына, родители приняли решение

отправить его на обучение в одну из знаменитых школ совершенствования на
хребте Цанцюн. Являясь семьёй достаточно обеспеченной и вращаясь в высших
кругах общества, они прекрасно знали, что эта школа состояла из двенадцати
вершин, каждая из которых специализировалась на отдельном искусстве.
Надеясь, что их сын сумеет отыскать путь, для которого он предназначен,

родители Лю Мингэ остановили свой выбор на школе Цанцюн.
Лю Мингэ уважал решение своих родителей, но он также не привык отступать от

поставленных целей. Он редко возвращался домой на выходные, предпочитая
всё своё время посвящать духовным практикам. К счастью, в их семье он был не
единственным сыном, и его старший брат взял управление семейным хозяйством
на себя. А вскоре в их семье родится дочь, которая в будущем присоединится к
своему брату в школе Цанцюн, но это совсем другая история. Лю Мингэ никто бы
не посмел назвать бездельником, и он упрямо игнорировал хитрые окольные
тропинки в погоне за бессмертием, отдавая предпочтение прямому пути, в
котором он мог лишь усердно трудиться с утра до ночи.
Горная вершина Байчжань стала его судьбоносным призванием. Тренировки тела

и ума приводили к оттачиванию духа. Теории этого пика оказались очень просты
и подходили Лю Мингэ, предпочитающему прямые дороги, как нельзя лучше;
601/1036
юноша не признавал других способов. Лю Мингэ видел окружающий мир в чёрно-
белом свете, и поэтому неминуемо должен был столкнуться с теми, кто видел
мир иначе. Его первая встреча с учениками другой вершины закончилась
довольно плачевно из-за одного угрюмого книжного червя по имени Шэнь Цзю.
Неукротимые тренировки пика Байчжань обеспечили ему победу, и Лю Мингэ не

мог удержаться от насмешек над противником. Что с того, что пик Цинцзин —
второй по значимости в школе Цанцюн, если его ученик не может одолеть его в
поединке? Спор вот-вот грозил перерасти в самую обычную драку, если бы не
вмешался третий ученик. Перво-наперво добропорядочный юноша отвёл в
сторону Шэнь Цзю, терпеливо уговаривая его тихим шёпотом, после чего тот,
стиснув зубы и бросив свирепый взгляд на Лю Мингэ, удалился в сопровождении
учеников своего пика. Лю Мингэ дерзко встретил чужой взгляд; колкости,
брошенные Шэнь Цзю, жалили не хуже осы, но он ни за что бы не признал этого
вслух.
Юноша повернулся к нему, Лю Мингэ расправил плечи в ожидании неминуемого

выговора. Он собирался огрызнуться в ответ, когда старший ученик мягко
улыбнулся, пустившись в объяснения:
— Пожалуйста, прости Шэнь Цзю за его слова. Возможно, он не выглядит таким

со стороны, но он очень азартен. Думаю, поражение лишь побудит его трудиться
усерднее. Надеюсь, шиди Лю не примет его неосторожные слова близко к сердцу.
Лю Мингэ немного опешил.
— Шисюн знает моё имя?..
Вопрос был излишним, поскольку перед началом поединка обоих противников

представили друг другу. Любой, кто стал свидетелем боя, знал их имена. И всё
же юноша не стал смеяться, его мягкий голос звучал также искренне, как и
прежде, когда он тепло отозвался:
— Думаю, мало кто не знает шиди Лю. Самый прославленный ученик пика
Байчжань, откровенный в словах и доблестный в бою. По правде говоря, в данный
момент не многие способны составить шиди Лю достойную конкуренцию. Твой
талант в совершенствовании и владении мечом заслужил похвалу многих
преподавателей.
В этот момент юношу окликнули, и тот поспешно попрощался, отправляясь вслед

за другими учениками. Лю Мингэ не любил лесть, но подсознательно чувствовал,
что старший ученик действительно подразумевал именно то, что сказал. Он
схватил за руку первого пробегающего мимо ученика вершины Байчжань,
спросив испуганного юношу:
— Кто этот парень?
Его сверстник осуждающе покачал головой в ответ:
— Вот что происходит, когда все дни проводишь за тренировками. Это был Юэ
Ци, главный ученик пика Цюндин. Не позволяй дружелюбным улыбкам сбить тебя
с толку, его навыки на высшем уровне. Слышал, его прочат на место следующего
главы школы Цанцюн.
Эта информация привлекла внимание Лю Мингэ. Если этот Юэ Ци — преемник

602/1036
школы Цанцюн, то он непременно должен быть могущественным.
Неудивительно, что с того дня он стал искать возможности посетить пик Цюндин,
дабы лично испытать навыки молодого человека.
Вскоре такая возможность представилась; когда его мастер собрался с визитом к

главе школы, Лю Мингэ вызвался сопровождать его. Пока оба горных лорда вели
дискуссии в главных покоях, молодой адепт пика Байчжань заприметил Юэ Ци,
добросовестно выполняющего обязанности главного ученика. Не теряя времени
на раздумья, он подошёл к юноше и заявил:
— Сразись со мной, Юэ–шисюн!
Юэ Ци было известно, что горный лорд пика Байчжань прибыл в сопровождении

своего главного ученика, но откровенный вызов стал для него полной
неожиданностью. Он принял извиняющийся вид, на юном лбу пролегла мягкая
складка.
— Лю–шиди, прошу прощения, но у меня всё ещё есть обязанности. Хм... Через
три дня я отправляюсь на ночную охоту у подножия горы. Как насчёт того, чтобы
спросить разрешения своего учителя и присоединиться ко мне? После охоты мы
можем провести бой, прежде чем вернуться в школу.
Предложение было встречено немедленным согласием. Лю Мингэ никогда не

уклонялся от вызова, да и не собирался упускать возможность принять участие в
ночной охоте. Он терпеливо дождался, пока его учитель закончит обсуждение,
после чего сразу же спросил позволения мастера, не услышав в ответ никаких
возражений. Горный лорд пика Байчжань верил в то, что навыки реального боя
следует оттачивать не в теории, а в настоящем поединке, а то, что главный
ученик пика Цюндин предложил поделиться опытом, его ученику пойдёт лишь на
пользу.
Помешанный на битвах Лю Мингэ ни разу до этого момента не ожидал ночной

охоты с таким нетерпением. Ощущение опасного азарта становилось лишь
острее от предвкушения предстоящей схватки с сильнейшим на вершине
Цюндин. Мингэ хотел увидеть, как далеко он сможет зайти. Три дня пролетели
незаметно, и вот уже они вдвоём сошли с телеги у подножия горы. Они почти не
разговаривали, разве что Юэ Цинъюань кратко ввёл его в курс дела относительно
ночного существа, на которое им предстояло открыть охоту. Лю Мингэ с
нетерпением жаждал сложных поединков, но поскольку с тех пор, как он стал
главным учеником своего пика, ему не приходилось проигрывать, в глубине души
он не сомневался в своей несокрушимости. Вероятно, именно поэтому он с самого
начала недооценил способности Юэ Ци, и от того, что увидел, у юноши захватило
дух.
Юэ Ци первым обнаружил и загнал свою добычу. К тому времени, как Лю Мингэ

добрался до места схватки, он даже позабыл о необходимости призвать меч. Его
старший товарищ двигался ловко, но ни одного движения не было потрачено
впустую. Полшага, чтобы увернуться, одна рука взметнулась вверх, атакуя
россыпью талисманов и оглушительным потоком духовной силы. Будто Юэ Ци
закружился в мистическом ритуальном танце, элегантный и невозмутимый. Но
каждый удар достигал своей цели, лишив существо возможности сопротивляться
в считанные минуты. Знаменитый Сюаньсу висел на талии главного ученика,
послушный и не покинувший своих ножен ни на мгновение.
603/1036
Искусность движений, точность навыков — в мастерстве Юэ Ци не было
недостатков. Лю Мингэ не мог назвать себя ценителем искусства, но впервые в
жизни увидел красоту в боевых навыках кого-то помимо своего мастера. Почти
ровесник, обладающий такими блестящими способностями — одно лишь это
заставило кровь Лю Мингэ закипеть. Юэ Ци заметил его присутствие, и тёплая
улыбка коснулась чужих губ, как при их первой встрече.
— Лю–шиди, нам стоит вернуться и доложить...
Он осёкся на полуслове, стоило заметить, что Лю Мингэ призвал Чэнлуань. В

непостижимой бездне глаз горела пылкая решимость, взгляд пронизывал Юэ Ци
до глубины души.
— Шиди Лю?..
— Юэ–шисюн, сразись со мной.
Вызов был короток и прост, ноги оттолкнулись от земли, когда юноша бросился в
атаку, прежде чем Юэ Ци успел выхватить клинок. Это была вовсе не трусость со
стороны Лю Мингэ, он прекрасно знал, что его шисюну не потребуется так много
времени. Юэ Ци не обманул чужих ожиданий и повернулся на пятках, ловко
уклонившись от лезвия Чэнлуаня. Лю Мингэ почти ждал, что противник призовёт
меч, но Юэ Ци парировал все атаки, используя талисманы в качестве барьера. В
любой другой день Лю Мингэ воспринял бы нежелание использовать клинок как
оскорбление своих способностей. Стоило юноше увидеть, на что способен Юэ Ци,
его сердце затопило предвкушение. Он хотел посмотреть, как далеко он сможет
продвинуться, и способен ли он заставить Юэ Ци выхватить Сюаньсу из ножен.
После обмена ударами, Юэ Ци сосредоточенно нахмурился. Их добыча осталась

полностью забыта. Юноша всё ещё сжимал ножны Сюаньсу, блокируя мощные
удары Чэнлуаня. Искры летели всякий раз, когда их клинки встречались, но
духовная сила Юэ Ци была столь велика, что на ножнах до сих пор не было ни
царапины. Лю Мингэ наносил удары безжалостно, не ведая пощады, и в
сочетании с грубой силой стал грозным противником даже для Юэ Ци. Замах
встретил очередной блок, поток духовной энергии прошёл по касательной.
Вскоре все окрестности проведения поединка оказались усеяны следами взрывов
и обуглившейся травой после обмена ударами.
Улучив момент, Юэ Ци стремительно ворвался в зону атаки Лю Мингэ и одним

слитным движением выбил Чэнлуань из его руки, слишком быстро, чтобы
младший успел среагировать. Азарт борьбы не сразу покинул его вены, кровь
стучала в ушах, от адреналина сердце готово было выскочить из груди. Впервые
в своём стремлении овладеть безумной силой Лю Мингэ остановился, чтобы
насладиться этим чувством. Он должен был ощущать горечь и злость на
собственную слабость после поражения, его гордость ранее не знала подобного
удара. И всё же, он не чувствовал ничего, кроме восхищения. Юэ Ци был
противником, которому не стыдно проиграть; тот, кого он признал, поистине
являлся достойным преемником школы Цанцюн.
Для Юэ Ци его мысли остались тайной. Старший ученик подхватил с земли

Чэнлуань, передавая его Лю Мингэ, в его глазах плескалось искреннее
беспокойство. Ясные тёмные глаза вглядывались в красивое и ошеломлённое
лицо напротив:
— Шиди Лю... С тобой всё в порядке?

604/1036
Ученик пика Байчжань принял свой меч, прежде чем сложить руки в
почтительном жесте. Казалось, океан спокойствия накрыл Лю Мингэ с головой, в
его остром взгляде читалось безграничное уважение.
— Юэ–шисюн, спасибо за поединок, — он не произнёс ничего, кроме слов

благодарности, но Юэ Ци чувствовал, что взгляд юноши изменился.
С тех самых пор Лю Мингэ не упускал старшего товарища из вида. Юэ Ци стал

единственным человеком, достойным его восхищения. Уважение привело к
абсолютной преданности и готовности всегда прислушаться к словам своего
шисюна. Старшие ученики пика Байчжань скрипели зубами от злости, глядя на
то, как одним своим словом главный ученик пика Цюндин способен заставить Лю
Мингэ слушаться, в то время как они и всей вершиной не могли обуздать этого
дикого парня. Не то чтобы он неуважительно относился к тем, кто был выше его
по рангу, но уверенность юноши в своём превосходстве над ними придавала
любой его покорности мятежный дух. Оттого Лю Мингэ не пользовался
популярностью на своей вершине, к счастью, на пике Байчжань всегда ценили
способности человека, а не личные качества.
Вскоре одарённый ученик сумел нанести три удара своему мастеру и был
назначен преемником. Именно тогда он получил имя Лю Цингэ. Учитель лишь
немного изменил его прежнее имя на принятое в их школе. Юэ Ци и Шэнь Цзю к
тому времени уже давно получили свои имена — Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю
соответственно. Его отношения с мелким и подлым Шэнь Цинцю оставались
такими же напряжёнными, как прежде, Лю Цингэ то и дело кружил вокруг пика
Цинцзин, словно ястреб над воробьиным гнездом. Он был готов сражаться до тех
пор, пока Шэнь Цинцю не сможет доказать не только на словах, но и на деле, что
его превосходство истинно. Их поединки продолжились и после того, как оба
заняли места горных лордов своих вершин, когда во время одного из сражений
ученики Шэнь Цинцю принялись в открытую насмехаться над Лю Цингэ.
Юэ Цинъюаню пришлось лично явиться на пик Цинцзин, чтобы разнять их, пока
честный поединок не перерос в уличную драку.
— Лю–шиди, не следует всякий раз прибегать к насилию. Все разногласия,

которые можно разрешить словами, следует решать мирным путём.
Лю Цингэ полученный ответ весьма озадачил. Он предполагал, что как и в любом

конфликте, Юэ Цинъюань примется урезонивать обе стороны. Несмотря на
безграничное уважение, которое он питал к главе школы, Лю Цингэ не мог
понять его пристрастия к Шэнь Цинцю. От этой мысли в груди рождалось
болезненное ощущение обиды, которую он не понимал и оттого раз за разом
приписывал негодному шисюну, который и без того терзал его нервы при каждом
удобном случае.
Несмотря на их разногласия с Шэнь Цинцю, этот невыносимый шисюн каким-то

удивительным образом стал связующим звеном между Лю Цингэ и Юэ
Цинъюанем. Всё началось с происшествия в пещере Лин Си. Преисполнившись
решимости отблагодарить горного лорда пика Цинцзин он, само собой
разумеется, направился за советом к Юэ Цинъюаню. Будь на месте главы кто-то
другой, Лю Цингэ скорее всего решил бы обойтись своими силами и потерпел бы
неминуемую неудачу, но было что-то в безмятежном характере их главы школы,
что успокаивало бунтарский нрав Бога Войны. По крайней мере, он мог не
опасаться насмешек или подлости.
605/1036
— Ты спрашиваешь, что делать с дарами Цинцю–шиди?
Юэ Цинъюань улыбнулся в ответ на затруднения Лю Цингэ. Главе школы было

прекрасно известно об их обмене подарками, поскольку он сам иногда отправлял
Лю Цингэ отнести вести на вершину Цинцзин. Лю Цингэ чопорно кивнул.
Несмотря на то, что он высоко ценил ответную любезность Шэнь Цинцю, он
действительно пребывал в полном недоумении, что делать со всем этим
множеством предметов искусства, которым он не мог найти достойного
применения. Изысканные блюда и свитки с бестиариями ночных существ были
единственными подарками, которых коснулся Лю Цингэ.
Глава школы поднялся со своего места, отряхивая одежды.
— Предлагаю отправиться на пик Байчжань. Возможно, я лучше пойму ситуацию,

когда увижу проблему своими глазами, — предложил он, на что Лю Цингэ
согласно кивнул. Оба бессмертных отправились в главный зал на вершине
Байчжань, где горный лорд обречённо обвёл рукой растущую коллекцию
сувениров от Шэнь Цинцю. Шисюн взял в руки несколько предметов, с
любопытством просматривая книги и картины. Он восхищённо кивал, отмечая их
первоклассное качество, пока Лю Цингэ молча наблюдал за тем, как мужчина
ходит от одной полки к другой, рассматривая изысканные произведения
искусства.
— Лю–шиди, полагаю, ты собираешься сохранить их, если обратился ко мне за

советом, — задумчиво протянул он.
—...Будет невежливо, если они так и будут копиться горой, покрываясь плесенью,
— тихо согласился горный лорд. Он не настолько чёрствый, чтобы выбрасывать
чьи-то подарки, но с Лю Цингэ станется просто забыть об их существовании и
оставить гнить на многочисленных полках. Лёгкий смешок сорвался с губ Юэ
Цинъюаня, брови Бога Войны недовольно нахмурились.
— Прошу прощения, Лю–шиди. Я смеялся не над тобой, — заверил его глава

школы, но Лю Цингэ оставался непреклонен.
— Тогда над чем ты смеялся, Чжанмэнь–шисюн?
— Оказывается, тебе тоже не чуждо столь очаровательное беспокойство.
Ответ застал Лю Цингэ врасплох. Не заметив ошеломлённого выражения лица

своего шиди, Юэ Цинъюань продолжал:
— Я рад узнать, что помимо тренировок что-то ещё занимает твоё внимание. Му–
шиди сообщил мне об искажении Ци. К счастью, Цинцю–шиди вовремя протянул
руку помощи. Когда пытаешься достичь бó льшего в короткие сроки... это может
плохо закончиться.
Взгляд главы школы заволокло странным туманом задумчивости, но он развеялся

так же быстро, как и появился. Замечание пришлось по больному месту, и хотя
Лю Цингэ знал, что Юэ Цинъюань беспокоился о нём, тихо возразил:
— Цель моей жизни — достичь вершины своих способностей. Ничто другое меня
не интересует.
606/1036
По губам шисюна скользнула нежная улыбка.
— Совершенствование до вознесения означает уход от всех мирских путей. В

некотором смысле, Лю–шиди может быть ближе всех к достижению этой цели,
поскольку твоё внимание не рассеивается. И всё же... в чём тогда истинная
сущность совершенствования, как не осознать природу окружающего мира и
себя самого и превзойти всех?
Что-то незнакомое мягко всколыхнуло глубины души Лю Цингэ, до сих пор ему не
приходилось вести столь серьёзных разговоров с Юэ Цинъюанем на тему
совершенствования.
— В таком случае, что по мнению Чжанмэнь–шисюна, является правильным путём

совершенствования?
Его действительно интересовало мнение главы школы. Не зря тот настолько

силён, он просто должен был знать какой-то секрет! Юэ Цинъюань мягко покачал
головой, выражение лица оставалось безмятежным, будто ничто не могло
вывести этого бессмертного из себя.
— Шиди Лю, нет единого истинного пути. Двенадцать вершин горы Цанцюн —
лучшее тому доказательство. Хотя совершенствование всех вершин основано на
владении мечом, на этом сходство заканчивается. На вершине Байчжань
преимущество отдаётся грубой силе. Пик Цинцзин оттачивает искусство и
мудрость. Вершина Ванцзянь полностью следует пути клинка. Шисюн хочет
сказать — не важно, как именно ты совершенствуешься, но, когда ты слишком
усердно стараешься в одиночку, ты заставляешь меня волноваться.
Лю Цингэ недоумённо моргнул. Он не ожидал, что кто-то будет волноваться о его

благополучии. Суровое лицо с выражением искреннего замешательства вызвало
очередной взрыв смеха.
— Когда совершенствование считается законченным определяет не сам

совершенствующийся. Природа человека многогранна, некоторые части себя он
может познать, только общаясь с другими. Лю–шиди, полагаю, искажение Ци
научило тебя тому, что опрометчивость в совершенствовании может привести к
непоправимым последствиям. Это то, что я хотел сказать. Хотя вознестись всем
предстоит в одиночку, путь к этому не должен превращаться в одиночное
путешествие. Поэтому я счастлив, что ты наконец-то пытаешься сблизиться с
Цинцю–шиди, — закончил Юэ Цинъюань, оставаясь сияющим главой школы,
направляющим сверстников на путь истинный. В глазах главы Лю Цингэ,
стремящийся преодолеть прошлые разногласия, ознаменовывал позитивные
изменения не только для себя, но и для всей школы.
Горный лорд пика Байчжань надолго замолчал, а после пробормотал:
— Я всё ещё предпочитаю разговоры с Чжанмэнь–шисюном общению с Шэнь–

шисюном.
Ответом ему послужил тёплый смешок:
— Для меня большая честь заслужить одобрение шиди Лю. А теперь пришло
время разобраться с этими сувенирами, не так ли?
В конце концов, Юэ Цинъюань предложил выложить все подарки на всеобщее

607/1036
обозрение. Даже если сами обитатели пика Байчжань не могли по достоинству
оценить произведения искусства, их посетителям это непременно понравится.
Что же касается книг, то лучше всего их хранить там, где любой может выбрать
себе понравившуюся, чтобы прочитать на досуге. Проблема оказалась
благополучно решена, но Лю Цингэ чувствовал, что самым большим достижением
стала беседа с главой школы. Возможно, они впервые общались на такие
глубокие темы.
С тех пор время от времени они продолжали беседовать, порой о процессе

обучения, иногда обсуждая эксцентричность Шэнь Цинцю, но чаще всего решая
официальные вопросы. Возможно, всё дело в неосторожном замечании Лю Цингэ
о беседах с Юэ Цинъюанем, но вскоре глава школы пригласил его на ночную
охоту.
Бог Войны пребывал в томительном предвкушении. Ночная охота с главой школы

означала сложные сражения, и ожидание Лю Цингэ сполна оказалось
вознаграждено. Бессмертные очистили целую деревню от тёмных существ. Как
всегда Юэ Цинъюаню даже не пришлось доставать Сюаньсу из ножен. За всю
свою жизнь Лю Цингэ лишь однажды видел, как Юэ Цинъюань выхватил меч — во
время официальной церемонии получения титула главы школы. Блеск клинка
ослепил почти всех присутствующих, и Лю Цингэ сразу понял — хранить такой
меч, как Сюаньсу, в ножнах — настоящее преступление. Непостижимая сила,
скрытая за добродетельной улыбкой Юэ Цинъюаня, пылала, словно огонь,
привлекающий неразумного мотылька. Лю Цингэ хотел подобраться как можно
ближе.
Глава школы тоже не скрывал своего удовольствия от охоты.
— Шиди Лю, ночные охоты это не соревнование... Но мне понравилось. Если я

отправляюсь на охоту с тобой, мне гораздо проще обуздать грозных существ, вне
зависимости от их численности, — чуть виновато признался он. Лю Цингэ
понимал его чувства. Юэ Цинъюань был главой школы, ему редко выпадал случай
поучаствовать в ночных охотах, как правило, он стремился предоставить
возможность другим набраться опыта. Однако без регулярных тренировок
навыки Юэ Цинъюаня могли ухудшиться. Ему требовалась практика, чтобы
оттачивать мастерство, и Лю Цингэ, как никто, понимал его.
Волна гордости затопила сердце Лю Цингэ, поскольку слова Юэ Цинъюаня

означали, что тот видел в нём равного; того, кто мог выдержать темп главы
школы в битве и прикрыть спину. Прошло всего несколько дней с тех пор, как
Шэнь Цинцю отвесил ему пинок по голени, своеобразный жест, и всё же,
очевидно, этот неприветливый шисюн признал в Лю Цингэ равного Юэ
Цинъюаню. Бог Войны мог по праву гордиться своими достижениями.
— Чжанмэнь–шисюн, если тебе когда-нибудь потребуется партнёр для ночной

охоты, я всегда в твоём распоряжении. Сражения бок о бок с главой школы —
всегда ценный опыт, — заверил его Лю Цингэ, за острым и внимательным
взглядом угадывалось плохо скрываемое рвение.
Губы его старшего товарища вновь растянулись в лёгкой улыбке.
— Бог Войны школы Цанцюн готов поделиться добычей?
Скажи это кто-то другой, Лю Цингэ принял бы слова за насмешку, но весёлые

искорки в мудрых глазах Юэ Цинъюаня говорили об обратном.
608/1036
— Нет нужды делиться. Мы всегда можем попытаться превзойти друг друга во
время охоты, — предложил Лю Цингэ, в очередной раз ставя перед собой высокие
цели. Сразиться с Юэ Цинъюанем за лучший результат в охоте станет очередным
вызовом его собственным способностям. Лю Цингэ наслаждался преодолением
трудностей. Юэ Цинъюань с готовностью кивнул:
— Лю–шиди, я очень ценю твоё предложение, равно как и компанию. Непременно

приглашу тебя, когда почувствую необходимость в тренировке.
Для человека, который всё своё время привык тратить на совершенствование

боевых навыков и духа, это был огромный шаг вперёд. Теперь он часто охотился
на съедобных монстров, чтобы преподнести их Шэнь Цинцю в качестве сувенира,
и тот никогда не отказывался, несмотря на то, что выражение его лица порой
ставило под сомнение истинность заверений Лю Цингэ, что это мясо пригодно к
употреблению в пищу. Он также взял за правило время от времени
тренироваться с Юэ Цинъюанем, который с добродушной улыбкой принимал его
приглашения. Лю Цингэ отказывался принимать подарки от главы школы, считая
возможность поучаствовать в совместной ночной охоте лучшим, что он мог
получить. Такие случаи выпадали редко, но каждый раз они выкладывались на
полную. Лю Цингэ никогда не сдерживался во время охоты, да и Юэ Цинъюань
получал шанс проявить все свои способности, поскольку не было необходимости
беспокоиться о безопасности окружающих.
— Цингэ.
На мгновение Лю Цингэ не узнал собственное имя. На губах Юэ Цинъюаня играла

застенчивая улыбка, жесты стали гораздо небрежнее, чем раньше, с тех пор как
их вылазки на ночные охоты стали регулярными.
— Слишком фамильярно?
До сих пор Юэ Цинъюань всегда называл его «Лю–шиди». Сам Лю Цингэ никогда
и не думал называть Юэ Цинъюаня как-то ещё, кроме как «Чжанмэнь–шисюн».
Других горных лордов он звал по титулу или же полным именем в зависимости от
настроения. Единственный человек, которого глава школы когда-либо называл по
имени, был Шэнь Цинцю, и не секрет, что эти двое были знакомы ещё до того,
как присоединились к школе. Он обдумал предыдущий разговор и пришёл к
мнению, что совсем не возражает. Обращение, как к близкому другу, могло
означать, что Юэ Цинъюань ему доверяет. Лю Цингэ покачал головой.
— Чжанмэнь–шисюн вправе звать меня, как ему угодно. Я просто немного

удивился, вот и всё.
В улыбке Юэ Цинъюаня отчётливо читалось облегчение.
— Я давно не заводил близких друзей. Спасибо, Цингэ, — немного застенчиво

поблагодарил совершенствующийся, заставляя Лю Цингэ недоумённо приподнять
бровь.
«Любой... был бы счастлив назвать Чжанмэнь–шисюна своим другом», — подумал

он, прежде чем озвучить свои мысли. Лю Цингэ видел в других горных лордах
лишь товарищей, а некоторых вообще мог выносить с большим трудом. Стать
чьим-то другом было для него незнакомым опытом, но услышать от Юэ
Цинъюаня, что у него давно не было друзей, было вдвойне удивительно. Глава
609/1036
школы всегда был открыт для общения и дружелюбен, да и вряд ли отталкивал
людей в отличие от него самого. Кто не захочет подружиться с таким?
Юэ Цинъюань фыркнул.
— Я благодарен тебе за кредит доверия, но моё положение возводит некоторые

границы. Есть товарищи, есть подчинённые, есть социальные связи и недруги. Во
всяком случае, долгое время я мог назвать Цинцю своим единственным близким
другом, пока не узнал тебя лучше, Цингэ. Где ещё я найду того, кто посреди ночи
готов сопровождать меня на охоте? — добавил он с озорным огоньком в глазах.
Эту сторону главы школы до сих пор никому не удавалось увидеть, кроме Лю
Цингэ, и тот лишь недавно открыл её для себя во время ночных охот. Откладывая
в сторону свой титул, Юэ Цинъюань становился по-безрассудному отважным, и
это было восхитительное зрелище. Хотя Лю Цингэ всё ещё называл его главой
школы, во время таких ночных охот границы титулов между ними стирались.
Старшинство рангов никто не отменял, но втайне Лю Цингэ был весьма доволен
тем, что Юэ Цинъюань относился к нему как к равному.
Но вскоре горный лорд узнал, что заслуженное им доверие было ещё далеко от
того, которым обладал Шэнь Цинцю. Во время злосчастного собрания Союза
бессмертных он ощутил, как сомнение скользкой змеёй свернулось возле сердца,
когда шисюн походя раскрыл секрет старой травмы Юэ Цинъюаня. Учитывая
настойчивость Шэнь Цинцю, чтобы он сохранил это в секрете, у Лю Цингэ
возникло подозрение, что эта деталь была известна только двум людям.
Слабость главы школы нельзя выносить на всеобщее обозрение, это он понимал.
Чем меньше людей знают, тем лучше. И всё же Лю Цингэ не мог побороть это
липкое чувство беспокойства, прочно поселившееся в груди. Неясное
разочарование продолжало грызть его изнутри, пока он предавался невесёлым
размышлениям, мог ли Юэ Цинъюань сознательно скрыть от него свою тайну, и от
одной этой мысли его настроение необычайно портилось.
Однако известие о пропаже Ло Бинхэ отодвинуло все беспокойства на второй

план. Школе пришлось разбираться с последствиями роковой ночи, и какое-то
время Лю Цингэ был занят собственными делами, а Юэ Цинъюань с головой
окунулся в проблемы школы, пытаясь держать всё под контролем. Прошло
немало времени, прежде чем жизнь на хребте Цанцюн вернулась в привычное
русло.
Лю Цингэ направился с визитом на вершину Цюндин, чтобы сообщить последние

новости и проведать главу школы. Устроившись за низким столиком, они
приступили к обсуждению официальных проблем, пока горный лорд тихо
размышлял, как перейти к интересующему его вопросу. Его беспокойство
оказалось напрасным, поскольку Юэ Цинъюань сам перешёл к обсуждению
других тем.
— Я рад, что школа наконец зажила своей привычной жизнью. Уже много лет на
нашу долю не выпадало подобных бедствий.
— Жизнь и смерть идут бок о бок на пути совершенствующегося. Мы сделали всё,

что могли.
Утешение Лю Цингэ было неуклюжим, но это лучшее, на что он оказался

способен. Губы Юэ Цинъюаня изогнулись в сдержанной улыбке.
610/1036
— Ты прав, Цингэ. Даже настроение Шэнь–шиди, кажется, в последнее время
улучшилось. Му–шиди и Шан–шиди отправляются в путешествие, чтобы собрать
лекарственные травы, надеюсь, это поможет ему отвлечься от горя.
Не было нужды упоминать, о каком горе шла речь; все стали свидетелями
безумного хохота Шэнь Цинцю в ту трагическую ночь. Учитывая их непростые
отношения с горным лордом пика Цинцзин, Лю Цингэ с особым вниманием
относился к происходящим в нём изменениям.
Он понимал чрезмерное беспокойство Юэ Цинъюаня как самого близкого друга

Шэнь Цинцю, но глава школы упускал из внимания кое-что важное.
— Что насчёт тебя?
— Мм?
Рассеянная реакция, более чем очевидно, передавала состояние души Юэ

Цинъюаня.
— Ты несколько недель не покидал вершину, Чжанмэнь–шисюн... Предлагаю

проверить границы недалеко от школы, — будто невзначай обронил он. Лю Цингэ
не сомневался в том, что снедающее Юэ Цинъюяня беспокойство требовало
выхода. Горный лорд пика Байчжань не был уверен, что выбранный им способ
подходит всем, но сам давно привык избавляться от духовного напряжения,
участвуя в боях. Хотя, справедливости ради стоило признать, что беспокойство
его одолевало редко. По бó льшей части он был раздражён или полон боевого
пыла.
Юэ Цинъюань беспомощно улыбнулся, мягко качая головой.
— Должно быть, я и правда неважно выгляжу, если ты решил меня подбодрить,

Цингэ, — заметил он, отчего горный лорд растерялся и поспешил возразить:
— Я не пытаюсь подбодрить, Чжанмэнь–шисюн! Я-я просто только что заметил,

что ты давно не тренировался!
Сдержанный ответ не сумел сбить с толку Юэ Цинъюаня, не зря он столько

времени провёл с Шэнь Цинцю.
— Хорошо, я составлю тебе компанию в небольшом патруле. Спасибо, Цингэ, —

мягкий голос чуть подрагивал от искренней благодарности.
Лю Цингэ не мог выбросить из головы старую травму своего старшего товарища.

В его привычки не входило пустое беспокойство, и всё же он не знал, где та
точка невозврата, после которой травма Юэ Цинъюаня вновь даст о себе знать. И
всё же глава школы всегда жёстко контролировал свою силу, не ему отсчитывать
меры чужих действий. Вопрос умер так же быстро, как и родился. Горный лорд
подавил острое желание расспросить о былой травме, веря, что Юэ Цинъюань
расскажет сам, когда будет готов. По крайней мере, он надеялся на это. Лю
Цингэ крепче сжал ножны Чэнлуаня, пытаясь отогнать липкое, недостойное
горного лорда ощущение, что он в чём-то уступает Шэнь Цинцю. Ему всё ещё не
нравилось быть на шаг позади.
.
.
611/1036
.
.
— Подожди. Остановись.
Лю Цингэ замолчал.
— Этот мастер потребовал объяснить, когда именно ты начал преследовать

Чжанмэнь–шисюна. К чему было углубляться так далеко в прошлое, и какого
демона моя фигура то и дело мелькает в твоём рассказе?!
Лицо Шэнь Цинцю походило на каменную маску, он и сам был не уверен, что
хочет услышать ответ. Он пытался узнать у Лю Цингэ, как тот сумел подобраться
к Юэ Цинъюаню без его ведома, но тот действительно принялся описывать всё
крайне подробно, не забывая упоминать и о своём недовольстве поведением
Шэнь Цинцю. Обычно люди старались скрыть свою досаду, но простота и
честность Лю Цингэ не знали границ. По крайней мере, теперь Шэнь Цинцю
узнал, что Лю Цингэ видит в нём соперника, и счастливее его данный факт уж
точно не сделал.
Горный лорд непонимающе взглянул на Шэнь Цинцю.
— Я всегда находился подле Цинъюаня. Без тебя же не обойтись, поскольку ему

всегда нравилось говорить о тебе.
Горный лорд пика Цинцзин сделал глубокий медленный вдох.
— Для начала, позволь этому мастеру уточнить. Ты потакаешь его стремлению

обсуждать меня..?
Неужели не нашлось других тем для разговора? Лю Цингэ простодушно кивнул,

добавив:
— Забота Цинъюаня о твоём благополучии понятна, поскольку вы оба близки, как

братья. В то время... я также пытался исправить некоторые недоразумения в
своём отношении к тебе, поэтому эти разговоры приносили ощутимые плоды.
Бессмертный чувствовал, как забурлила кровь. Шэнь Цинцю и подумать не мог,

что недопонимание между ними станет поводом для его шиди сблизиться с
шисюном.
— Кроме того, Цинъюань назвал меня другом, которого у него не было уже очень
давно. Я подумал, что ему нравится разговаривать со мной, не беспокоясь о
наших рангах или темах для беседы.
Шэнь Цинцю не сомневался, что если и дальше продолжит в негодовании кусать

губы, точно пойдёт кровь. Давно ли Лю Цингэ стал таким вдумчивым и
внимательным? И всё это началось, пока он был ещё жив, ради всего святого!
Однако у него всё ещё оставалось слабое подозрение, что Лю Цингэ не до конца
понимал природу собственных чувств. Из прозвучавшего рассказа он не
усматривал ничего, кроме впечатляющего уважения и детской преданности его
шиди к шисюну. Зная Лю Цингэ, тот скорее увидит в Юэ Цинъюане соперника,
которого хочет превзойти, нежели возлюбленного. Да и кто бы мог обвинить его в
предубеждённости, когда Лю Цингэ всякий раз демонстрировал перед ним все
грани примитивного и необузданного нрава?
612/1036
— Шиди Лю, ты наверняка имел в виду, что увидел в Чжанмэнь–шисюне старшего
товарища, которого следует уважать и прислушиваться к его мнению? — рискнул
он, мысленно сокрушаясь, что нельзя просто вскрыть черепную коробку Лю Цингэ
и посмотреть, что там.
Бессмертный не знал, смеяться ему или плакать, когда шиди вновь кивнул. Но
затем Лю Цингэ решительно покачал головой. Глаза, взирающие на
воинственного лорда поверх изящного веера, опасно сузились.
— Лю Цингэ, в таком случае, этот мастер в замешательстве. Откуда тебе знать,

что ты не спутал уважение с любовью? — не отступал Шэнь Цинцю. Он имел
достаточно хорошее представление о преданности Лю Цингэ, и с неохотой готов
был признать, что стойкость этого человека достойна восхищения. Но это не
имело ничего общего с чувствами, которые его шиди якобы испытывал к Юэ
Цинъюаню.
Настойчивость бессмертного была понятна, он действительно хотел убедиться,

что его брат занял место в сердце Лю Цингэ, как возлюбленный, а не простое
дополнение в его стремлении к истинному бессмертию. Когда Лю Цингэ поднял
голову, его глаза были поразительно ясны, ни намёка на сомнения.
— Мой взгляд никогда не оставлял Цинъюаня. Ты спросил меня, когда это

началось, Шэнь–шисюн. Я ответил. Мои глаза устремлены к вершине, к которой я
стремлюсь; он является частью моего будущего. Как шиди, как горный лорд, я
уважаю его положение и способности. Но мне также приятно быть равным ему и
стать тем, кому он может доверять.
Шэнь Цинцю не знал, что его больше изумило — пылкое признание или то, что Лю
Цингэ сумел выстроить ряд последовательных предложений без плохо скрытого
сарказма.
— Я и сам не понял, как и когда. Место Цинъюаня в моём сердце оставалось

неизменным, менялось лишь положение, которое он занимал. Я вижу его в
качестве спутника на протяжении всего пути совершенствования. Я привык к
тому, что Цинъюань всегда рядом со мной. И он тоже... Иногда мне приходится
защищать его от самого себя. Думаю, Шэнь–шисюн понимает это, учитывая,
насколько вы близки.
Конечно, он слишком хорошо понимал, что имеет в виду Лю Цингэ. Юэ Цинъюань

мог быть бесконечно мудр, но совершенно беспомощен в некоторых вопросах, и
это мнение лишь укрепилось с тех пор, как Шэнь Цинцю вернул воспоминания о
своей прошлой жизни. Его брат мог быть импульсивен и безрассуден, поэтому
Шэнь Цинцю долгое время старался не спускать с него глаз, беспокоясь, как бы
Юэ Цинъюань не угодил в ловушки собственных ошибок. В сердце бессмертного
странное одиночество от того, что кто-то посторонний становится семьёй его
близкому человеку, соседствовало с щепоткой обиды от того, что этот человек
был его давним соперником. Но преобладало в его душе всё же облегчение. Юэ
Цинъюаню больше не придётся ходить по пятам за ним, словно большому
потерянному щенку, размахивающему хвостом; он нашёл своё собственное
место.
Шэнь Цинцю медленно выдохнул, опустив сложенный веер на раскрытую ладонь.
— Этот мастер всё ещё сомневается в твоих намерениях по отношению к

613/1036
Чжанмэнь–шисюну, но свой проходной балл ты заработал. Не буду прибегать к
пустым угрозам. Не сомневайся, стоит тебе когда-нибудь причинить ему вред, и я
выставлю твою голову на серебряном блюде в главном зале школы. Конечно же,
Сюя с честью отделит твою черепушку от шеи, — предупреждение звучало
поистине зловеще благодаря привычному спокойному тону.
— Понял.
Лю Цингэ был краток, но это всё, что Шэнь Цинцю нужно было знать. Теперь он
не сомневался, что горный лорд серьёзен. Бессмертный почти усмехнулся своим
мыслям: когда Лю Цингэ вообще был несерьёзен? Отчасти причина этих
расспросов крылась в его собственной чрезмерной опеке, а не в неверии в
подлинность чувств Лю Цингэ.
— Но... Если нужно дать конкретный ответ, то моя уверенность окрепла в тот
момент, когда я обнаружил это руководство по двойному совершенствованию и
понял, что мне не так уж претит идея стать партнёром Цинъюаня на стезе
двойного совершенствования.
Одна эта фраза отправила все хорошие впечатления Шэнь Цинцю от разговора
псу под хвост.
— ЛЮ ЦИНГЭ, БОЛВАН, Я ТЕБЯ ПРИКОНЧУ!!
======================================
В названии главы содержится отсылка к имени Лю Цингэ: Liǔ — ива, Qīnggē

— чистая песня (прим. пер.)
614/1036
55. Экстра: На горной вершине тают снега
С момента прибытия в город Цзиньлан, Юэ Цинъюань был сам не свой.

Нехорошие предчувствия с каждым днём лишь усиливались. Появление Ло Бинхэ
не предвещало ничего хорошего, хотя он никогда не мог похвастаться шестым
чувством. Но одно то, что его обуревал неосознанный страх, несомненно,
означало нечто ужасное. Ученики пика Цяньцао продолжали оказывать
посильную помощь заражённым людям, Му Цинфана было решено отправить
обратно в школу после того, как он оставил все необходимые инструкции по
исцелению. После того, как Шэнь Цинцю взяли под стражу и заточили во дворце
Хуаньхуа, школа Цанцюн не могла рисковать и оставлять Му Цинфана без
присмотра, особенно учитывая, что в деле оказались замешаны демоны.
Он лично сделает всё возможное, чтобы все совершенствующиеся, которые

приняли участие в том злополучном собрании Союза бессмертных представили
всю информацию об инциденте. Юэ Цинъюань безоговорочно верил в
невиновность Шэнь Цинцю, но то, с какой покорностью его шиди принял
обвинения дворца Хуаньхуа слишком разительно отличалось от его обычного
поведения, и это немало расстраивало главу школы. Зная своего младшего брата
с самого детства, он догадывался, что это каким-то образом связано с Ло Бинхэ.
В дверь его кабинета постучали, ученик смиренно объявил, что прибыл горный
лорд пика Байчжань. Юэ Цинъюань поднялся на ноги, кивнув адепту, чтобы
проводил своего шишу к нему. Не прошло и мгновения, как Лю Цингэ вошёл в
кабинет, твёрдый и непоколебимый, как и прежде. Вид незыблемой фигуры
горного лорда привнёс спокойствие в душу Юэ Цинъюаня, которому наконец
удалось отвлечься от забот.
— Цингэ, ты ведь уже подготовил отчёт о событиях в городе Цзиньлане. Что

привело тебя сюда?
Лю Цингэ несколько замешкался, но в конце концов произнёс:
— Му–шиди упомянул, что ему не нравится цвет твоего лица. Он отправил через
меня лекарства, а с пика Цуйсянь передали несколько блюд для бодрости духа.
Мне... мне нечего предложить, но если Чжанмэнь–шисюну понадобится какая-
либо помощь, просто скажи.
Пыл, с которым он произнёс свою речь, наконец заставил Юэ Цинъюаня

улыбнуться. То, что они стали частью школы Цанцюн, поистине стало их
благословением, ведь им удалось обрести столь верных товарищей. Кроме него
никто не мог взвалить на свои плечи ношу главы школы, но каждый горный лорд
делал всё возможное, чтобы помочь облегчить его бремя. Лю Цингэ, несмотря на
свои заявления в бесполезности, сделал более чем достаточно одним своим
присутствием рядом, внушая Юэ Цинъюаню безграничное чувство спокойствия.
Было даже странно, что глава школы черпал ощущение надёжности в

присутствии горного лорда, хотя должно быть наоборот, но Юэ Цинъюань уже
давно не чувствовал подобного умиротворения. Наличие друзей, готовых всегда
подставить плечо, дорогого стоило. Он высоко ценил помощь Лю Цингэ, даже
одно его присутствие успокаивало.
— У тебя есть ещё дела?

615/1036
— Нет, мой пик не нуждается в строгом надзоре.
Юэ Цинъюань тихо рассмеялся, услышав ответ; именно подобное отсутствие

надзора привело к многочисленным жалобам учеников других вершин на адептов
пика Байчжань. Когда-нибудь он собирался помочь своему шиди заняться
организацией учебного процесса, но на данный момент были другие неотложные
вопросы, требующие его внимания.
— Цингэ, составь мне компанию за обедом, будет настоящим кощунством

пробовать изысканные блюда пика Цуйсянь в одиночку. И, если тебя не
затруднит, буду благодарен, если ты поможешь мне просмотреть отчёты для
судебного слушания, — смиренно попросил глава школы, на что Лю Цингэ
согласился без колебаний. Он терпеть не мог всего, связанного с бумажной
рутиной, но никогда не отказывал просьбе Юэ Цинъюаня о помощи. Обед
проходил в тишине, отчасти из-за того, что Лю Цингэ не мог подобрать слов,
отчасти из-за путанных мыслей. Водная тюрьма печально славилась
способностью превращать даже самых стойких в испуганных заключённых.
Меньше всего Юэ Цинъюань хотел, чтобы Шэнь Цинцю оставался там дольше
положенного. Как старший, он должен был заботиться о Шэнь Цинцю. Его
собственные ошибки дорого обошлись ему и его драгоценному брату. Юэ
Цинъюань не мог позволить Шэнь Цинцю пострадать даже от малейшей
несправедливости, особенно учитывая, как много он сделал ради защиты их
школы.
Лю Цингэ, казалось, почувствовал его смятение, мужчина отложил палочки в

сторону. Глава школы с удивлением взглянул на него, когда горный лорд
наконец заговорил:
— Чжанмэнь–шисюн, нет нужды так сильно переживать. Шэнь–шисюн сильнее,

чем ты думаешь.
Палочки для еды в руках Юэ Цинъюаня замерли над одной из мисок, по губам
скользнула мягкая улыбка. Он терялся в догадках, то ли виной всему то, что он
ослабил контроль над своими эмоциями, или же Лю Цингэ действительно
научился читать его, как открытую книгу. Тем не менее, он ответил:
— Он никогда не сдаётся. Но именно это меня и беспокоит. Он всегда умалчивает

о том, что его тревожит, потому что не хочет заставлять никого волноваться.
Брови Лю Цингэ сошлись на переносице, он не удержался от выговора:
— В этом вы похожи, Чжанмэнь–шисюн. Я... Мы сделаем всё возможное, чтобы ты

смог немного отдохнуть. Ты — глава школы, но держишь хребет Цанцюн на своих
плечах не в одиночку. Ты сам когда-то мне говорил это.
Юэ Цинъюань замер, ошеломлённый. Он и не ожидал, что именно Лю Цингэ

упрекнёт его в том, что взвалил всё бремя ответственности на свои плечи. Не в
силах удержаться, он звонко рассмеялся, мигом развеяв угрюмую атмосферу.
— Я растоптан, Цингэ. Подумать только, я забыл свой собственный совет.

Спасибо, что напомнил об этом.
Брови его шиди разгладились, да и собственное беспокойство отступило. Остаток

616/1036
дня Юэ Цинъюань провёл вместе с Лю Цингэ, просматривая отчёты и пытаясь
восстановить хронологию событий в ущелье Цзюэди. К сожалению, все их усилия
оказались напрасными, а спустя несколько дней Юэ Цинъюаня постигло
настоящее отчаяние.
Он никогда не мог представить себе жизни без Шэнь Цзю, они с самого детства
сносили все радости и горести вместе. Юэ Цинъюань успел поверить, что они бок
о бок проживут остаток жизни в этой школе, независимо от того, вознесутся ли
или просто тихо покинут этот мир.
Он чувствовал отвращение к себе за непозволительную слабость, но разум тихо

нашёптывал жестокие слова о том, что именно он стал причиной смерти своего
шиди. Если бы не смертельная ошибка в совершенствовании, Шэнь Цинцю не был
бы столь безрассудным в своём стремлении остановить его от использования
Сюаньсу. Он остался бы жив, а Юэ Цинъюаня не захлестнула бы неизбывная
ненависть к самому себе за то, что уже никому не дано изменить.
Из них двоих он не мог похвастаться исключительной силой духа, и единственная

причина, по которой Юэ Цинъюань не утонул в жалости к себе, состояла в
присутствии рядом Лю Цингэ. Несмотря на то, что горному лорду приходилось
постоянно мириться с чувством вины от своего непосредственного участия в
гибели Шэнь Цинцю, он с твёрдой решимостью продолжал поддерживать главу
школы. Юэ Цинъюань стыдился предстать перед ним жалким и сломленным,
особенно, пока его шиди нуждался в том, чтобы услышать заверения в том, что
он ни в чём не виноват.
С той судьбоносной ночи, когда Лю Цингэ дал понять Юэ Цинъюаню, что на него
можно положиться, в их отношениях произошли незначительные изменения. В
течение всего месяца после завершения траурной церемонии Лю Цингэ каждый
день появлялся на пике Цюндин, чтобы повидаться с Юэ Цинъюанем. Он не
говорил ни слова, пока к нему не обращались, просто стоял за плечом главы
школы, словно безмолвная тень. Его преданность была трогательной, но Юэ
Цинъюаня пугали подобные жесты. В конечном итоге именно верность привела
Шэнь Цинцю к смерти, он не хотел, чтобы Лю Цингэ пошёл по его стопам. Он не
заслужил такой преданности и, несмотря на то, что его положение главы школы
обязывало, Юэ Цинъюань, скорее всего, предпочёл бы оказаться и вовсе без
поддержки.
— Цингэ... Думаю, тебе стоит остановиться. Нет нужды постоянно оставаться

подле меня, — медленно высказал он свои мысли, когда Лю Цингэ вновь вызвался
сопровождать его. Они возвращались с пика Цяньцао на вершину Цюндин, только
что получив известия об исчезновении Му Цинфана. Им не удалось обнаружить
никаких следов похитителя, но события в городе Цзиньлане по-прежнему
оставались свежи в памяти, и поэтому подозрения пали на Ло Бинхэ. Лю Цингэ
упрямо покачал головой:
— Мы только что получили вести о пропаже Му–шиди, не думаю, что ты в

порядке.
Возможно, эта новость стала последней каплей. Страх Юэ Цинъюаня взял над
ним верх, его трусость и ненависть хлынули через край, грозясь затопить с
головой, и вырвались криком, полным отчаяния.
— Нет! Я не... я не достоин твоей преданности! Я боюсь, что лишь доведу кого-то
ещё до смерти, как Цинцю! Я не могу позволить себе потерять ещё кого-то!
617/1036
Горный лорд в ответ нахмурился:
— Цинъюань, мы уже прошли через это. Вина за его гибель лежит на всех нас.
— Нет, ты не понимаешь! Цингэ, я не стою ни толики твоего уважения... Цинцю

не хотел, чтобы я использовал силу Сюаньсу, и умер, пытаясь остановить меня.
Он пытался удержать меня, потому что знал, что случится, если я это сделаю. Я
совершил большую ошибку на пути совершенствования. И теперь Сюаньсу
поглощает годы моей жизни всякий раз, когда я достаю его из ножен. Если бы не
моя непростительная оплошность, Цинцю не поступил бы столь безрассудно,
пытаясь остановить меня... И поэтому я совершенно точно не заслуживаю твоего
почтения...
Ни для кого не секрет, что Лю Цингэ уважал чужую силу, но могущество Сюаньсу
стало результатом собственных грехов Цинъюаня. В этом не было ничего
благородного, сплошное притворство, и он не ощущал ничего, кроме жгучего
стыда, признавшись в своей слабости человеку, который долгие годы видел в
нём пример для подражания. Наверняка он разочаровал Лю Цингэ своей
многолетней ложью. Плечи Юэ Цинъюаня судорожно поднимались и опускались
после постыдной вспышки, ресницы затрепетали, скрывая потухший взгляд. За
эти годы он привык к ненавязчивой заботе Лю Цингэ; слишком страшно было
взглянуть вверх и увидеть в чужих глазах отвращение.
— Как получилось, что ты коснулся запрещённого совершенствования?..
Голос Лю Цингэ оставался смертельно спокоен, и это лишь ещё больше пугало
Юэ Цинъюаня.
— В молодости я был слишком опрометчив... Мне никак не удавалось установить

контроль над мечом, но для того, чтобы достичь своей цели помочь своему
самому близкому человеку, я захотел как можно быстрее преуспеть... Я выбрал
неправильный метод, и всё обернулось так, как обернулось. Лишь Цинцю знал об
этом, именно поэтому он взвалил на свои плечи ответственность за то, чтобы я
больше никогда не доставал Сюаньсу из ножен. Я знал, знал это, и всё же... В тот
момент, если бы только я...
Голос задрожал, и Юэ Цинъюань запнулся. Какой смысл думать о том, как всё
могло обернуться, если Шэнь Цинцю уже не вернуть? Он застыл на одном месте,
как вкопанный, в ожидании сурового приговора своего шиди. Возможно, это к
лучшему: Лю Цингэ будет держаться на разумном расстоянии, и, в конце концов,
никто не умрёт из-за глупости Юэ Цинъюаня. Крепкие объятия стали для него
полной неожиданностью. Ошеломлённый Юэ Цинъюань мог только сдавленно
выдохнуть:
— Ц-Цингэ?!
Остальные слова потонули в бессвязном бормотании, когда Лю Цингэ прижал его

голову к своей шее.
— Цинъюань... Ты думал, что я возненавижу тебя из-за твоей ошибки? Много лет
назад, если бы Шэнь–шисюн не помог мне... Если бы не твои советы... Я мог пойти
тем же путём. Твоё прошлое научило тебя как стать лучше, это и меня удержало
от падения за край. Даже без использования Сюаньсу ты всегда был силён.
Именно твоя собственная мощь завела тебя так далеко. Тебе нет нужды покаянно
618/1036
склонять голову передо мной, никогда.
Губы Юэ Цинъюаня задрожали, он глубоко вздохнул, силясь сдержать неверие и

возрастающую надежду. Тепло тела Лю Цингэ проникало под кожу, успокаивая
бушующий ураган эмоций.
— Шэнь–шисюн не сказал мне истинную причину, но рассказал, что тебя мучает

застарелая травма, попросив убедиться, что ты не перенапрягаешь себя. Теперь
я понимаю почему. Ты не должен скрывать это от меня. Как я и сказал в ту ночь,
положись на меня, Цинъюань. Если ты не позволишь мне взять хотя бы часть
твоей ноши, тогда я просто подхвачу на руки тебя и всё, что ты взвалил на себя,
— его глубокий завораживающий голос оставался твёрд. Столь громкие слова,
брошенные главе школы, могли прозвучать высокомерно, но для Юэ Цинъюаня
ничто не звучало более воодушевляющее, чем обещание Лю Цингэ, глаза
наполнились горячей влагой.
— Пожалуйста, я не могу позволить, чтобы кто-то ещё пострадал из-за меня.

Цингэ, пообещай мне, что всегда будешь уделять первоочередное внимание
своей безопасности. Если продолжаешь настаивать на своей поддержке, прошу,
не давай мне поводов для беспокойства, — настойчиво повторил он, хотя по-
прежнему оставался безутешен из-за собственного эгоизма. Он позволил себе
расслабиться, зная, что кто-то стоит за его плечом, но одновременно его душу
обуревало неистовое беспокойство, что близкий человек снова может
пострадать; Юэ Цинъюань чувствовал, что запутался. К чести Лю Цингэ стоит
признать, что он, кажется, понимал его смятение.
— Если тебя это беспокоит, то я обещаю. В свою очередь, Цинъюань, в моё

отсутствие ты не можешь вести себя безрассудно, — кратко напомнил Лю Цингэ.
Наконец, разобравшись со своими тревожными мыслями, Юэ Цинъюань
неуклюже выбрался из объятий Лю Цингэ, смущённый своей уязвимостью. Лю
Цингэ, с другой стороны, похоже, совсем не возражал.
— Я, кхм... не ожидал, что ты станешь мне так близок, — признался Юэ

Цинъюань. Ему казалось, он хорошо знал горного лорда пика Байчжань, но и не
думал, что тот с такой лёгкостью мог обнять другого человека.
Горный лорд замолчал на мгновение, но не стал медлить с объяснением:
— Ты выглядел очень расстроенным. Я подумал... возможно, тебя утешит, если я

обниму тебя, как раньше.
Конечно же, он говорил о событиях той самой ночи. Юэ Цинъюаню показалась

безумно трогательной внимательность Лю Цингэ, пока он предлагал всё, что мог,
утешая его. Тихий смешок сорвался с губ. Юэ Цинъюань и подумать не мог, что у
него найдётся повод рассмеяться в ближайшее время, но только что его шиди
смог подарить ему один. Его израненная душа наконец освободилась от гнёта
беспокойных мыслей, и он искренне поблагодарил:
— Спасибо, Цингэ. Твоё присутствие придаёт мне смелости.
Лю Цингэ ответил простым кивком, встреченным очередной улыбкой Юэ

Цинъюаня. Лишь взяв с Лю Цингэ обещание, Юэ Цинъюань наконец-то позволил
бессмертному отправиться во дворец Хуаньхуа, чтобы потребовать обратно тело
Шэнь Цинцю и освободить Му Цинфана. Юэ Цинъюань порывался лично
отправиться во дворец, но на коллективном собрании горные лорды рассудили,
619/1036
что в глазах всего мира совершенствующихся глава школы, посещающий дворец
Хуаньхуа, вызовет ненужные подозрения и слухи. После первой попытки глава
школы ждал возвращения своего шиди у ворот школы Цанцюн. Бог Войны
вернулся с пустыми руками, но Юэ Цинъюань был рад хотя бы тому, что тот
избежал серьёзных травм и увечий.
В течение следующих нескольких лет глава школы и горный лорд сблизились

ещё сильнее, когда на школу Цанцюн обрушился новый удар — они столкнулись с
предательством Шан Цинхуа. Лю Цингэ так и не отступил от своих намерений
вернуть тело Шэнь Цинцю, и каждый раз, когда он отправлялся в путь, Юэ
Цинъюань провожал его до ворот. И всякий раз, когда горный лорд возвращался
обратно, глава школы встречал его первым. Те дни, которые Лю Цингэ не
посвящал одиночной медитации, он проводил в тренировках с Юэ Цинъюанем,
пытаясь отточить боевые навыки. Видеть этих двоих вместе теперь стало
привычным зрелищем для всей школы, многие размышляли, что их сблизила
трагедия, которая произошла с Шэнь Цинцю.
Несмотря на то, что отчасти это было правдой, какая-то часть Юэ Цинъюаня
хотела возмутиться, заверив всех, что их с Лю Цингэ всегда связывали тёплые
отношения. Но всякий раз он стоял возле входа в школу Цанцюн, терпеливо
ожидая возвращения своего шиди. Поначалу Лю Цингэ пытался уговорить главу
школы дожидаться его возвращения на своём пике; он вернётся и доложит как
положено, вместо того, чтобы заставлять Юэ Цинъюаня ждать у ворот, но вскоре
понял, что его уговоры бесполезны. В этот раз его затея в очередной раз
провалилась, к тому же Ло Бинхэ изрядно потрепал его в сражении. На дворе
стояла глубокая ночь, но глава школы бдительно ожидал его возвращения. Зная,
что шиди рискует своей жизнью ради них, Юэ Цинъюань не мог оставаться
спокойным, пока не увидит собственными глазами, что Бог Войны хребта Цанцюн
благополучно вернулся домой.
— Цинъюань... прости, — первыми с губ Лю Цингэ всегда слетали извинения.

Никто не винил его, ни для кого в школе Цанцюн не было секретом, что даже
вдвоём они не смогли одолеть полудемона той страшной ночью. Юэ Цинъюань
покачал головой:
— Ты уже привёл Му–шиди обратно, одно это можно считать подвигом. Кроме
того, похоже, Ло Бинхэ... хорошо заботится о теле Шэнь Цинцю. По крайней мере,
мы знаем, что он в безопасности. Я и сам просил тебя воздержаться от
безрассудства, нет необходимости извиняться, я рад тому, что ты каждый раз
возвращаешься благополучно.
Он был почти уверен, что не возьми он со своего шиди то клятвенное обещание,

Лю Цингэ с большой вероятностью бился бы до конца, рискуя собственной
жизнью.
— Уже поздно, но позволь мне сперва взглянуть на твои раны. Идём, Цингэ.
Лю Цингэ подчинился, следуя за Юэ Цинъюанем в его резиденцию. Он никогда не

возвращался с серьёзными травмами; несмотря на интенсивность их сражений,
Ло Бинхэ старался не оставлять глубоких ран. Никто не знал, что на уме у
демона, но время от времени Юэ Цинъюань предавался размышлениям о гибели
Шэнь Цинцю, и как это отразилось на его ученике. Убедившись, что с его шиди
всё в порядке, глава школы покинул комнату и вернулся с подносом,
заставленным блюдами, от которых поднимался ароматный пар, чем немало
удивил Лю Цингэ.
620/1036
— Мы ведь практикуем инедию, не было необходимости кормить меня, —
пробормотал горный лорд, но Юэ Цинъюань пропустил все возражения мимо
ушей.
— Инедия это одно, но горячий ужин ещё никому не повредил. Кроме того, зная
тебя, ты, должно быть, сразу отправился в обратный путь. Поужинай, а после
отдохни, это заставит тебя почувствовать себя лучше, — уговаривал Юэ
Цинъюань. Лю Цингэ выглядел немного виноватым, когда всё же принялся за
еду. Его шисюн составил ему компанию, и трапеза проходила в уютном молчании,
все обитатели школы давно уже спали в столь позднее время, и тишина ночи
резко контрастировала со звуками столовых приборов. Ближе к концу обеда Лю
Цингэ задумчиво протянул:
— Не знал, что твои ученики не спят так поздно.
— Они спят.
— Но тогда... эта еда?
Юэ Цинъюань улыбнулся в ответ на любопытство Лю Цингэ.
— Как я мог разбудить учеников ради своей прихоти? Конечно же, я сам готовил.
Лицо горного лорда изумлённо вытянулось.
— Цинъюань, ты умеешь готовить?
— Мои ученики не смогли совладать со съедобными монстрами, которых ты

приносил, поэтому я отправился на пик Цуйсянь, чтобы попросить совета. На
данный момент, я единственный на пике Цюндин умею готовить твои мясные
дары, — со смехом пояснил глава школы. Не все умели готовить съедобных
тёмных существ, а Юэ Цинъюань не любил бездумно тратить ресурсы. Он
заручился помощью своего младшего товарища с пика Цуйсянь, и с тех пор
исключительно сам разделывал все подношения Лю Цингэ. Он вполне сносно
научился готовить ещё будучи учеником, дополнительные знания не доставляли
хлопот. Лю Цингэ некоторое время молча разглядывал еду в тарелке, а затем
медленно кивнул.
— Таланты Чжанмэнь–шисюна поистине не знают границ, — пробормотал он,

отправляя в рот очередной кусок сочного мяса, заставив Юэ Цинъюаня
безудержно рассмеяться над тем, как его шиди старался подобрать подходящие
слова.
Однако с того самого момента, как в обиходе школы появились книги

сомнительного содержания, их отношения с Лю Цингэ резко изменились. Всё
свободное время Юэ Цинъюаня занимали дела школы; мелкие проблемы обычно
ускользали от его внимания. Лишь поймав несколько неосторожных взглядов, он
поинтересовался у своего главного ученика, отчего младшие с таким интересом
взирают на главу школы. Для него стало полной неожиданностью, когда Гунъи
Сяо рухнул на колени, касаясь лбом земли.
— Этот ученик смиренно просит прощения за то, что не смог сдержать бесчестие,
позорящее имя Учителя!
621/1036
— Сяо–эр, о чём ты? Поднимись, давай, что за беда заставила тебя опуститься на
колени, будто ты винишься перед лицом своих предков?
Юэ Цинъюаня немало поразила реакция Гунъи Сяо. Юноша с первого дня показал
себя воспитанным и талантливым учеником, достаточно убедительно
доказавшим свои способности, чтобы стать главным учеником пика Цюндин всего
за несколько лет. Обычно он старался сохранять хладнокровие, такая паника
была совершенно не похожа на Гунъи Сяо.
— Вставай и объясни мне всё спокойно, — предложил Юэ Цинъюань. Молодой

человек затаил дыхание, будто боялся сказать лишнего, глаза его оставались
стыдливо опущены. Он явно был слишком взволнован, чтобы встретиться
взглядом со своим учителем.
— В последнее время в школе распространились несколько неподходящих

материалов для чтения... Этот ученик пытался отследить источник и постараться
пресечь насаждение постыдных книг, но безрезультатно...
— Неподходящие материалы для чтения? В таком случае следовало сразу же

сообщить мне. Кто бы не распространял эти книги, всё наверняка прекратится,
как только мы проведём собрание и официально запретим их, — рассуждал глава
школы. Предложение звучало логично, да и Гунъи Сяо не придётся сбивать ноги
в кровь, чтобы пытаться отловить нарушителя. Однако щёки ученика запылали
стыдливым румянцем. Юноша почти запнулся, но всё-таки заставил свой голос
звучать ровно, когда ответил:
— Эти книги... Они порочат достоинство Учителя, поэтому никто не осмеливался

сообщить о них Учителю... Мы пытались решить этот вопрос самостоятельно, но,
похоже, Учитель всё-таки заметил...
Юэ Цинъюань изумлённо приподнял брови. Что за книги могли так сильно

смутить его ученика и завладеть всеобщим вниманием в школе?
Кажется, Юэ Цинъюань позабыл, что любопытство сгубило кошку.
— У тебя есть эти книги?
От простого вопроса глаза юноши испуганно округлились. Гунъи Сяо послушно

кивнул, добавив:
— Я пытался отбирать всякий раз, когда находил...
Глава школы задумчиво кивнул, рассеяно отмечая про себя, что внимательность
Гунъи Сяо сделает его великим лидером в будущем.
— Пожалуйста, отправь мне копию для изучения. Я хочу посмотреть, что за книги
вызвали столько шума.
Он ждал ответа, но мальчик не нашёл подходящих слов. Гунъи Сяо извинился и

торопливо покинул кабинет Юэ Цинъюаня, немного спустя вернувшись с тонкой
книгой в руках. Он быстро вручил брошюру учителю, пробормотал извинения и
выскочил из комнаты, словно пойманный с поличным воришка. Юэ Цинъюань
приподнял бровь, удивлённый странным поведением ученика, но после обратил
всё своё внимание на книгу. Непримечательная тёмно-синяя обложка гласила
«Начало Светлой Песни». Мысленно усмехнувшись и недоумевая, что в книге
622/1036
могло так страшно напугать Гунъи Сяо, Юэ Цинъюань открыл первую страницу.
Ему потребовалось не более четверти шичэня, чтобы закончить чтение,

совершенствующийся отложил книгу, пребывая в глубокой задумчивости.
Неудивительно, что ученики его школы бросали на него странные взгляды, и
Гунъи Сяо пришёл в такое волнение, раскрывая правду! Юэ Цинъюань
отреагировал бы так же или даже хуже, если бы ему пришлось вручить кому-то
блудливую романтическую историю сомнительного происхождения, в которой
фигурировали глава школы и горный лорд пика Байчжань. Гунъи Сяо нисколько
не преувеличивал, когда говорил, что изо всех сил старался сохранить
достоинство Юэ Цинъюаня, пытаясь уладить проблему, пока слухи не дошли до
его учителя.
Юэ Цинъюань поверить не мог, что кто-то мог писать подобные книги. История о
тайной любви, о том, как его нежность смогла обуздать зверя в душе Лю Цингэ —
уже на этой главе Юэ Цинъюань не знал, плакать ему или смеяться. Его шиди мог
быть очень порывистым, но никто не назвал бы его зверем. Бессмертный свято
чтил законы и следовал установленному порядку, даже если не гнушался
применением силы. Глава школы также не мог согласиться со своим нежным
образом, который ему пытались приписать в книге, хотя и не знал, имеет ли
право судить собственный нрав, ведь со стороны всегда виднее.
Будто драматическое вступление сомнительной книги показалось автору

недостаточно захватывающим, история продолжила детально описывать
растущее чувство Лю Цингэ к своему шисюну и их редкие тайные ночные
свидания, ставшие настоящим испытанием для их решимости уважать границы
друг друга, ведь они всё ещё были товарищами по школе. Юэ Цинъюань готов
был схватиться за голову от охватившего его отчаяния, поскольку это могло
означать только одно — кто-то прознал про их совместные ночные охоты. Его
сердце охватило жгучее смущение за своего шиди, ведь его описали
безрассудным влюблённым, жаждущим заполучить сердце своего шисюна.
Самое большое разочарование, однако, ожидало его ближе к завершению

истории, где сам Юэ Цинъюань предстаёт добродетельной женой, ожидающей
безопасного возвращения своего супруга всякий раз, когда Лю Цингэ бросал
вызов Ло Бинхэ, демону, ставшему причиной трагедии, которая сблизила их
когда-то. Почувствовав, что лёд в сердце его шисюна немного оттаял, Лю Цингэ
решил рискнуть и признался, а Юэ Цинъюань принял его чувства. Счастье от
взаимной привязанности разжигает давно подавляемое желание Бога Войны,
который начинает загонять его в угол и...
Юэ Цинъюань не без оснований полагал себя зрелым человеком, но против воли

ощутил горячий прилив крови к щекам. Кто бы ни писал эти книги, они оказались
явно слишком изобретательны в описании сексуальных сцен. Оглядываясь назад,
Юэ Цинъюань был вынужден признать, что его приводит в возмущение не
столько само бесстыдство замысла, сколько неточность в описании характера Лю
Цингэ. Его шиди совершенно точно не потерял бы разум в муках страсти и не
опустился бы до грубости, особенно в любовных делах. Юэ Цинъюань осёкся,
внезапно осознав, что такие мысли просто неуместны, разве вправе он
предполагать, как Лю Цингэ поведёт себя с кем-то, к кому он испытывает
глубокие чувства?
Это чтиво являло собой безобразный образец пародии на литературу. Юэ

Цинъюань абсолютно не мог позволить подобным книгам и дальше находиться в
свободном доступе, иначе однажды они могли попасть на глаза Лю Цингэ. Зная
623/1036
крутой нрав этого человека, он мог сравнять с землёй половину школы, дабы
предотвратить распространение бесстыдных сочинений. В этот самый миг в
кабинет постучал один из адептов, сообщив, что старшие ученики хотели бы
провести тренировку в присутствии учителя. Юэ Цинъюань торопливо сунул
книгу в стопку бумаг на столе, после чего поспешил за учеником, надеясь
развеять ненужные образы в голове. Глава школы не обратил внимания, что
книга торчала под странным углом, выставляя заголовок на всеобщее обозрение.
Наблюдение за поединками учеников несколько успокоило его, хотя статная

фигура его главного ученика неустанно напоминала Юэ Цинъюаню о том, что
осталось надёжно заперто в кабинете. Он не знал, сумеет ли взглянуть в глаза
Лю Цингэ после прочтения столь непристойных описаний, жгучее чувство
неловкости красочным пионом расцветало где-то под сердцем. Пребывая в столь
противоречивых размышлениях и гадая, стоит ли ему некоторое время
держаться на расстоянии, чтобы успокоить слухи, Юэ Цинъюань распахнул дверь
в кабинет лишь для того, чтобы обнаружить там человека, с самого утра не
покидающего беспокойные мысли и держащего в руках ту самую злополучную
книгу.
Взгляд Лю Цингэ обратился к вошедшему, лицо было багровым от гнева.
— Цинъюань, это...
Разум главы школы опустел, когда тот замер на месте, ошеломлённый яростью
на лице совершенствующегося. Опасаясь неосторожным словом привести
товарища в состояние неистового бешенства и не желая, чтобы шиди смотрел на
него таким нечитаемым взором, Юэ Цинъюань выпалил первое, что пришло в
голову:
— Это любительское руководство по совместному совершенствованию!
Его самого испугала собственная нелепая ложь, но, стоило Юэ Цинъюаню

увидеть, что его слова возымели действие, главу школы охватила безрассудная
храбрость, и он добавил:
— Мне не известно, кто автор сего издания, но руководство представлено

упрощённо, в виде рассказа, чтобы студенты могли лучше понять все нюансы,
хотя надо признать, что у автора действительно плохой вкус, и данная книга не
соответствует методам совершенствования нашей школы, поэтому было решено
запретить дальнейшее распространение!
Он произнёс всё на одном дыхании, но закончив, Юэ Цинъюань успел глубоко

пожалеть о своих словах. Лю Цингэ разозлится лишь сильнее, когда узнает, что
из него попытались сделать дурака! Кто вообще в здравом уме поверит в
подобную ерунду, сокрушался бессмертный, когда Лю Цингэ медленно положил
книгу на стол. Спустя минуту мучительного молчания он спросил:
— Они взяли нас за образец практикующих... Это благодаря нашему высокому

положению в школе?
Юэ Цинъюань готов был разразиться виноватыми рыданиями; кто бы мог

подумать, что Лю Цингэ окажется настолько простодушным в подобных
вопросах, что безоговорочно поверит в околесицу Юэ Цинъюаня, рождённую в
приступе паники. Увидев, как глава школы оцепенело кивает в ответ, Лю Цингэ
больше решил не возвращаться к этой теме, переходя к цели своего визита.
624/1036
.
.
.
— Так значит по твоей вине этот идиот поверил в подобную чепуху?!
Юэ Цинъюань покаянно опустил голову, мучимый угрызениями совести, вот

только Шэнь Цинцю не было до этого никакого дела. Почти ввязавшись в драку с
Лю Цингэ, на этот раз он решил расспросить Юэ Цинъюаня, и теперь почти жалел
о своём решении. Бессмертный не желал выслушивать весь этот фарс. Подумать
только, главу их школы обвели вокруг пальца, как какого-то простака! Мало того,
оказывается, что непристойная запрещённая поэзия, по сути была уже второй
публикацией об этих двоих! Шэнь Цинцю грубо выругался себе под нос, от Юэ
Цинъюаня он не ожидал подобного безрассудства. Угрюмый бессмертный уже со
страхом ожидал дальнейшего развития событий.
— А дальше? Судя по твоему рассказу, Лю Цингэ пока не совершил ничего

сумасбродного. Да и ты, похоже, не испытывал каких-то особых чувств в тот
момент? — процедил Шэнь Цинцю сквозь зубы. Кто знал, что его боевые
товарищи, с которыми он долгие годы стоял плечом к плечу, окажутся способны
на подобные глупости? Неужели слабые умственные способности прямо
пропорциональны боевым навыкам? И теперь ему суждено всю свою жизнь
присматривать за ними в качестве наказания за прегрешения прошлой жизни?
Его мрачные думы оказались прерваны дальнейшим объяснением Юэ Цинъюаня.
.
.
.
.
.
Глава школы оказался на перепутье, обманом ему удалось сохранить их честь и

достоинство. По крайней мере, Лю Цингэ покидал пик Цюндин без дальнейших
расспросов, но тягостное чувство сожаления продолжало грызть Юэ Цинъюаня.
Меньше всего он хотел лгать своему другу, но боялся увидеть в глазах шиди
отвращение; страшней всего, если бессмертный начнёт сторониться главу
школы, опасаясь дальнейших недоразумений. За последние несколько лет Лю
Цингэ успел стать ему близким другом, и Юэ Цинъюань не хотел его терять.
К его удивлению, через несколько дней Лю Цингэ вернулся, и выглядел он ещё

суровей, чем обычно. Юэ Цинъюань внутренне подобрался, готовый к тому, что
шиди распознал его ложь. Казалось, бессмертный не знал, как начать разговор, а
глава школы не мог отыскать в себе смелость заговорить первым. После долгого
молчания Лю Цингэ, похоже, принял решение и прямо взглянул на своего
шисюна. Юэ Цинъюань, застывший под пристальным взглядом, оказался не в
состоянии отвести взгляд.
— Цингэ?..
— Я уделил этому вопросу достаточное внимание.
— И?
Юэ Цинъюаню стало любопытно.
625/1036
— Увидев это руководство, я растерялся. Раньше я не подозревал, что совместное
совершенствование возможно между двумя мужчинами. — Сердце бессмертного
чуть было не выпрыгнуло из груди. Лю Цингэ не заметил чужого смятения,
продолжая: — Я спрашивал Минъянь, и она сказала, что в этом нет ничего
необычного, поскольку на вершине Сяньшу практикуется совместное
совершенствование между двумя женщинами.
С лица Юэ Цинъюаня схлынули все краски. Он мог понять повышенное внимание

Лю Цингэ ко всему, что связано с совершенствованием, но и подумать не мог, что
тот станет задавать подобные вопросы собственной младшей сестре. Однако,
судя по спокойному ответу Лю Минъянь, в голове главы школы мелькнула было
мысль, что возможно это именно он слишком остро реагирует.
— Теперь, когда мне это известно, я немало думал о будущем. Чжанмэнь–

шисюн... Стань моим партнёром по совершенствованию.
В голове Юэ Цинъюаня стало пусто. Он всегда знал, что Лю Цингэ — человек

немногословный, но всё–таки не мог понять, как его принятие факта двойного
совершенствования между мужчинами вылилось в предложение Юэ Цинъюаню
вступить в законный брак. Подобное заявление прозвучало для него, словно гром
среди ясного неба, он отступил на несколько шагов, грузно опускаясь в кресло.
Брови Лю Цингэ беспокойно сошлись на переносице, но именно на бессмертном
лежала вина за волнения главы школы.
— Цингэ... ты понимаешь, что означает стать партнёрами по

совершенствованию? И для начала... какое вообще это имеет отношение к
совместному совершенствованию?
— Совместное совершенствование должно практиковаться только с партнёром, с

которым вы делите свою жизнь. Я никогда не задумывался о подобном, но эти
недавние... знания побудили меня задуматься о поиске партнёра. И я не могу
думать ни о ком другом, кроме тебя.
Логика в объяснении Лю Цингэ трещала по швам, но от того сердце его шисюна

лишь неспокойно затрепетало. С тех самых пор, что существовали школы,
становление партнёрами на пути совершенствования означало гораздо больше,
нежели просто двойное совершенствование. Иными словами, это был брак в
обществе совершенствующихся. Совместные практики не исключали интимные
отношения, Юэ Цинъюань не хотел даже думать, что его шиди, выбирая
партнёра для совершенствования, не задумался об эмоциональных последствиях
такой близости. Он глубоко вздохнул, успокаивая сердцебиение.
— Цингэ, ты спрашиваешь, потому что хочешь найти партнёра для двойного

совершенствования? Или, ну... Ты хочешь разделить со мной всё, что влечёт за
собой становление такими партнёрами?
Он чётко проговаривал каждое слово, поскольку не понаслышке знал о

преданности Лю Цингэ. Однако Юэ Цинъюань верил, что бессмертный не
настолько бесчувственный, чтобы просто бездумно предложить подобное.
В ответ глаза шиди опасно сузились. Может он и был простодушен, но не

настолько глуп. Лю Цингэ приблизился к главе школы, опускаясь перед креслом
на одно колено, устанавливая зрительный контакт.
— Цинъюань, ты пытаешься сказать, что я предложил тебе стать партнёрами на

626/1036
пути совершенствования лишь ради того, чтобы мне было с кем разделить
совместные практики?
Вопрос был беспощаден, и Юэ Цинъюань торопливо покачал головой, поспешив

заверить, что в его глазах шиди вовсе не такой расчётливый.
— Я не думаю, что ты такой бездушный человек, Цингэ, но в то же время... Я не

понимаю, почему. Быть партнёрами на стезе самосовершенствования непросто, и
когда ты сказал, что рассмотрел этот вопрос, осознав возможности метода
самосовершенствования между мужчинами... Прости за сомнения относительно
серьёзности твоих намерений, — пробормотал вконец смущённый Юэ Цинъюань.
Лю Цингэ не разозлился. Он всерьёз задумался над словами Юэ Цинъюаня, его

прекрасные черты немного смягчились.
— Я осознаю вес своих слов, Цинъюань. Стать партнёрами на стезе

самосовершенствования означает идти по одному и тому же пути до конца
нашей жизни, будь то в поисках истинного бессмертия или погибели. Делиться
всем, чем обладаем в жизни и за её пределами. Моя цель продвинуться как
можно дальше на этом пути не изменилась. Но моя просьба никак не связана с
тем, что я открыл новые возможности в совершенствовании. Я сделал своё
предложение потому, что это открытие заставило меня осознать моё желание. Я
хочу, чтобы ты разделил со мной этот путь, равно как я разделил твой. Если ты
не хочешь практиковать двойное совершенствование, то больше не будем
упоминать об этом.
Не нарушая зрительного контакта, бессмертный положил руку на колено Юэ

Цинъюаня. Глава школы замер от прикосновения, но тепло, которое он
почувствовал сквозь ткань, принесло знакомое, утешающее ощущение. Лю Цингэ
продолжал:
— Цинъюань, почти всю свою жизнь я провёл, рассматривая тебя как цель,
которую нужно достичь. Но повзрослев, я начал наслаждаться возможностью
идти плечом к плечу. Ты силён и недосягаем, но благодаря тебе я узнал, что
никто не безгрешен... Ни ты, ни я. Я хочу продолжать поддерживать тебя, нести
твоё бремя и делиться своей силой. Юэ Цинъюань, я хочу, чтобы ты прошёл эту
жизнь со мной рука об руку. Ты готов?
Это была, без сомнения, самая длинная речь, которую когда-либо произносил Лю
Цингэ. Похоже, он неоднократно её репетировал, чтобы не запнуться и не
запутаться в словах. Представив себе такую картину, Юэ Цинъюань был тронут
до слёз. Лёгкий смешок сорвался с его губ. Этот суровый горный лорд так
дорожил им, но он оказался слишком слеп, чтобы это заметить. Как только
постыдная книга попала ему в руки, Юэ Цинъюань поддался панике, но в глубине
души его это не пугало. Всё, чего он боялся, так это разрушить узы, которые
связали его с Лю Цингэ, но, как выяснилось, его беспокойство было совершенно
безосновательным.
Глава школы тихо опустил голову, пока их носы не соприкоснулись. Ладони

вспотели, беспокойно комкая ткань ханьфу, руки мелко подрагивали, и всё же
Юэ Цинъюань всегда действовал по велению сердца.
— Цингэ, даже без двойного совершенствования... Быть партнёрами на стезе

самосовершенствования подразумевает нечто подобное. Ты уверен? — тихо
спросил он, медленно приближаясь, пока не убедился, что его шиди чувствует
627/1036
дыхание на своей коже. Почти невесомым, мягким прикосновением Юэ Цинъюань
легко коснулся чужих губ. Он не хотел испугать Лю Цингэ, но в следующее
мгновение горный лорд обхватил его затылок ладонью, прижимаясь порывистым
неопытным поцелуем.
Глаза Юэ Цинъюаня поражённо распахнулись — он и сам не заметил, как

зажмурился, прижимаясь губами к губам Лю Цингэ — встречаясь с
необъяснимым неудовольствием в чужом взоре.
— Я не настолько невежественен, Цинъюань. Я знаю, что происходит между

мужем и женой, — немного оскорблённый, проворчал тот. Юэ Цинъюань мог лишь
задаваться вопросом, отчего Лю Цингэ, зная обо всём, всё же купился на нелепое
объяснение непристойной книженции. В конечном итоге он пришёл к выводу, что
Лю Цингэ всё-таки слишком чист и невинен, чтобы почерпнуть свои знания об
интимной близости где-то ещё, кроме соответствующих учебников.
Наконец, по его губам скользнула несмелая улыбка.
— Цингэ, я принимаю твоё предложение. Если ты видишь во мне подходящего

партнёра, с которым ты готов связать свою жизнь, для меня будет большой
честью стать твоим спутником до конца наших дней. Что же касается двойного
совершенствования... я не против. Просто твой напор немного ошеломил меня, —
честно признался Юэ Цинъюань. С плеч Лю Цингэ, казалось, упал тяжёлый груз,
мужчина шумно выдохнул. Его ладонь всё ещё покоилась на шее Юэ Цинъюаня,
большой палец выписывал круги на чужой горячей коже. Редкая улыбка осветила
обычно хмурое лицо Лю Цингэ.
— Тогда... Тогда всё решено. Цинъюань, я тебя не разочарую.
.
.
.
.
.
От услышанного Шэнь Цинцю чуть было не закашлялся кровью, несмотря на то,

что у него самого уже был возлюбленный. Застенчивое счастье, которым лучился
Юэ Цинъюань, лишь всё усложняло. Он бы порадовался тому, что его названный
брат встретил свою судьбу, если бы не комический антураж всей истории, от
которой у мрачного бессмертного разыгралась мигрень. С немалым усилием
Шэнь Цинцю сдержал очередной саркастический комментарий, дабы позволить
главе школы сохранить достоинство, и заметил:
— Значит именно так и начался тайный роман Чжанмэнь–шисюна и шиди Лю.
Юэ Цинъюань поспешно возразил:
— Сяо Цзю, всё вовсе не так! Мы и не собирались скрывать это, мы лишь

продолжали вести себя, как раньше. Цингэ не из тех, кто публично проявляет
ласку, поэтому до сегодняшнего дня всё оставалось тайным...
Стоило Юэ Цинъюаню вспомнить, как их отношения стали достоянием

общественности, как его щёки залились малиновым румянцем. Шэнь Цинцю
устало потёр виски, оставался ещё один вопрос, который следовало решить.
628/1036
— Чжанмэнь–шисюн... Этот мастер не хотел этого говорить, но тебе стоит
уладить все недопонимания с этим недоумком. Даже мне неловко смотреть, как
взрослый мужчина ошибочно принимает эротические рассказы за руководство по
совершенствованию. Я, конечно, понимаю всеобщее стремление сохранить разум
Лю–шиди... кхм... невинным, но с ужасом представляю себе, что он будет
рассматривать любые непристойные книжки в качестве учебного пособия.
Его старший брат покраснел как маков цвет и виновато кивнул; кажется, его всё
ещё одолевало чувство вины за этот обман. Шэнь Цинцю всего лишь выслушал,
как эти двое по очереди рассказывают, как именно они оказались вместе, но в
конце беседы он чувствовал, что совершенно обессилел. Решив, что сейчас самое
время вернуться на вершину Цинцзин и немного успокоиться,
совершенствующийся поднялся со своего места. Юэ Цинъюань поспешил следом,
намереваясь проводить. И всё же главе школы нашлось, что добавить.
— Сяо Цзю, для нас будет многое значить твоё благословение. Я знаю, ты не
большой любитель произносить речи, и не собираюсь заставлять. Если ты не
возражаешь, мне этого более чем достаточно.
— Полагаю, что перемирие с Царством Демонов сгодится в качестве свадебного

подарка.
Виденных им страданий хватит ещё на три с половиной жизни. Пусть Шэнь

Цинцю и не собирался признавать этого, он был счастлив увидеть, что Юэ
Цинъюань нашёл свою пару. И, как бы порой он не выводил его из себя, Лю Цингэ
был тем, на кого без опасения можно было положиться.
— С–Сяо Цзю..!!
— Хватит причитать... И оставь свои объятия для других... Да чтоб тебя! Я пну
тебя сейчас, клянусь!..
======================================
В названии главы содержится отсылка к имени Юэ Цинъюаня: Yuè — высокая

гора, Qīngyuán — чистое происхождение (прим. пер.)
629/1036
56. Шаг за шагом
Пролетела неделя, Шан Цинхуа всё ещё не вернулся. Шэнь Цинцю мог
лишь бездумно проводить свои дни в рутинных обязанностях. Возможно, это
была девятая или десятая по счёту ночь, когда он проснулся с ощущением, что
рука онемела — Ло Бинхэ упорно продолжал использовать её в качестве
подушки. Похоже, что эта привычка никуда не исчезнет. Примерно пять дней
назад его ученик решился застенчиво спросить, что привело Шэнь Цинцю в столь
благодушное расположение духа, если он предлагал свою руку в качестве
подушки всякий раз, когда они укладывались спать. На что его Учитель лишь
презрительно усмехнулся, небрежно бросив:
— Думаешь, у меня есть выбор?
Лишь недавно Шэнь Цинцю понял, что сам подсознательно выработал эту
привычку. Стоило ему убрать свою руку, как Ло Бинхэ устраивался у него на
груди, словно ленивый кот, придавливая немаленьким весом. Шэнь Цинцю
просыпался посреди ночи и грубо отпихивал мальчика, возвращая ребёнка в
исходное положение. Но, будто зверёныш, подсознательно жаждущий тепла,
спящий мальчишка, не открывая глаз, снова карабкался на него. Тогда Шэнь
Цинцю приходилось вновь откидывать свою руку, позволяя Ло Бинхэ устроиться
макушкой на сгибе локтя, и лишь тогда мальчик, наконец, затихал и
проваливался в крепкий сон. Конечно, можно было поступить проще — просто
вернуть мальчишку в его кровать, но, как бы прискорбно это ни звучало, Шэнь
Цинцю успел привыкнуть спать с тёплым комочком под боком. Бессмертный уже
преподал хороший урок послушания своему ученику, и теперь предпочитал
пожинать плоды.
К этому времени мальчик выглядел уже на свои четырнадцать, именно в этом

возрасте он начал своё преданное служение Шэнь Цинцю. Верный своей детской
форме, Ло Бинхэ занялся привычными делами лишь с одним разительным
отличием — теперь его день начинался с пробуждения в тёплых объятиях Шэнь
Цинцю. Как бы сильно ему ни нравился новый ритуал, юноша твёрдо
вознамерился предложить то же самое своему возлюбленному. Шэнь Цинцю,
пусть и немного удивлённый предложением, не стал сопротивляться и порой
засыпал на любезно подставленной руке Ло Бинхэ. Всё же когда-нибудь наступит
утро, когда позиции полностью поменяются.
— Учитель, Ин-эр хотела бы высказать просьбу касательно сегодняшнего

занятия. Учитель готов выслушать?
С возвращением Шэнь Цинцю занятия на пике Цинцзин возобновились. Ученики

чувствовали, что жизнь вернулась в привычное русло, а мрак, долгие годы
окутывающий вершину, рассеялся, будто его никогда и не было. За исключением
посещения его личных покоев без разрешения, во всём остальном ученики
полностью придерживались оставленных им заветов. Остальные горные лорды
при поддержке Мин Фаня вместе с Нин Инъин успешно поддерживали
установленный порядок. Зная о благоразумии своих учеников, Шэнь Цинцю
рассудил, что ему не повредит прислушаться к просьбе своей ученицы. Он тихо
кивнул девушке, после чего Нин Инъин взволнованно хлопнула в ладоши и
вытащила из рукава листок. На пергаменте красовался достаточно простой
набросок Шэнь Цинцю, выполненный обычной кистью, но волосы бессмертного,
вопреки обыкновению, оказались собраны в высокий хвост.
630/1036
— Ин-эр хотела бы нарисовать портрет Учителя с этой причёской.
— Шимей, ты! Это разве не..?!
Мин Фань узнал этот рисунок. Нин Инъин нарисовала его сразу после того, как
они вернулись от Шэнь Цинцю, тогда ещё бездыханного. Девушка сделала этот
довольно грубый набросок, основываясь исключительно на собственных
воспоминаниях об Учителе с причёской, в которую Ло Бинхэ убрал его длинные
волосы. Остальные ученики нестройно зашумели, очевидно заинтересованные
предложением старшей сестрицы. Ло Бинхэ же замер испуганной мышью,
мысленно вознося молитвы небесам, чтобы Шэнь Цинцю не решил
поинтересоваться, откуда, во имя всех богов, в голове Нин Инъин зародилась
подобная идея. Он, несомненно, и понятия не имел, что Мин Фань давным-давно
всё подробно изложил Шэнь Цинцю в одном из своих писем.
Учитель окинул взглядом набросок в руках девушки. Стряхнув несуществующую

пылинку со своих одежд, он поманил своего ученика.
— Чего ты застыл, Бинхэ? Долго ещё собираешься заставлять ждать своих

старших товарищей? — холодно поинтересовался он.
Ло Бинхэ ошеломлённо застыл, но, как только понял смысл фразы бессмертного,
с готовностью поспешил к Шэнь Цинцю. Он осторожно распустил аккуратную
причёску своего Учителя, длинные пряди блестящими волнами рассыпались по
плечам, скользили меж пальцев, словно нежнейший шёлк. Нин Инъин достала из
рукава деревянный гребень и услужливо протянула своему шиди. Ло Бинхэ
провёл гребнем по волосам Шэнь Цинцю, сердце заполошно колотилось в
грудной клетке от того, что ему было дозволено ухаживать за Учителем на виду у
всех. Он замешкался, подыскивая, чем можно завязать собранный хвост. Шэнь
Цинцю, казалось, почувствовал его смятение, хотя и не мог видеть лица
мальчика.
— На рисунке Ин-эр изображена красная лента. Кажется, этот мастер видел

похожую на твоих волосах?
Маленький демон ощутимо дрожал от охватившего его восторга. Он понятия не

имел, что задумал Шэнь Цинцю, но будь он проклят, если не это люди обычно
называли открытым флиртом.
— Конечно, Учитель. Простите невежество этого ученика, — нараспев произнёс

он, одним быстрым движением распуская собственный высокий хвост. При
помощи атласной ленты он наконец добавил последние штрихи к новой причёске
Шэнь Цинцю. Было что-то интимное в том, что Шэнь Цинцю добровольно носил
вещь, принадлежащую ему, на глазах у всех, и одно это уже приводило Ло Бинхэ
в исступлённое ликование. Учитель коротко кивнул, после чего повернулся к
другим ученикам.
— Этот мастер собирается насладиться книгой. Рисуйте в тишине, —

распорядился он, все послушно закивали, готовя свитки и стараясь при этом
производить как можно меньше шума.
С того места, где расположился Ло Бинхэ, ему был отлично виден белоснежный
изгиб шеи Шэнь Цинцю, едва скрытый высоким хвостом. Хотя ему нравилась
новая причёска, мысленно он отметил, что не стоит посторонним разглядывать
631/1036
эту всегда скрытую часть тела его возлюбленного. Подавив желание прикрыть
ладонью изящную шею бессмертного, он уселся и послушно взялся за свою кисть.
С волосами, собранными в высокий хвост, Шэнь Цинцю выглядел гораздо моложе
своих лет. Несмотря на то, что губы по-прежнему были сурово сжаты в тонкую
линию, багровый оттенок ленты для волос придавал величественному лицу
бессмертного чувственную яркость. Бледный, словно жемчуг, блеск его кожи
дарил облику их Учителя почти эфирное сияние.
Даже оставив в стороне свою предвзятость, Ло Бинхэ мог с уверенностью

сказать, что Шэнь Цинцю стал ещё прекраснее, мысленно сокрушаясь, что не
может просто взять и спрятать своего Учителя от посторонних глаз. И теперь
каждый мог написать картину такого Учителя, сохранив светлый образ в памяти.
К большому сожалению, он ничего не мог с этим поделать, поскольку вздумай Ло
Бинхэ воспротивиться просьбе Нин Инъин, он не сомневался, что Учитель встанет
на сторону шицзе. Всё же, как бы Шэнь Цинцю не отрицал этого, она оставалась
его любимицей. Ло Бинхэ подавил тяжёлый вздох, кто бы мог подумать, что в
этой жизни он станет завидовать своей бывшей жене.
Помимо всего прочего, за прохождением урока наблюдал один их почётный

гость. Когда обитатели пика Цинцзин впервые услышали, что легендарный
Святой Правитель временно найдёт пристанище на их вершине, многие
затрепетали от страха. В конце концов, если верить многочисленным слухам,
своей силой он мог сравниться с сотней мастеров; мало ли, что могло произойти?
Надо отдать должное Мин Фаню, который со всей ему присущей старательностью
выполнял распоряжение Шэнь Цинцю, исполняя все нужды Тяньлан Цзюня, дабы
сделать пребывание отца А-Ло на вершине как можно более комфортным.
До сего дня Тяньлан Цзюню не выпадала возможность понаблюдать за процессом

обучения в школе. Его интересовало всё, связанное с культурой Царства Людей,
поэтому он позаимствовал немного бумаги и краски, чтобы приступить к
собственному наброску. Во время урока живописи Шэнь Цинцю даже не смотрел
на учеников. Его полностью захватили сочинения, которые он пропустил за пять
лет своей смерти, он часами мог сидеть неподвижно, как каменное изваяние,
только пальцы невесомо порхали над книгой, перелистывая страницы. На взгляд
большинства художников он представлял из себя идеального натурщика.
Вряд ли кто-то всего несколько лет назад способен был представить себе столь
мирную идиллию. Память Шэнь Цинцю вновь обратилась к бурной истории его
прошлого, в последнее время он часто задавался вопросом, что же такого
сделал, чтобы удостоиться чести прожить эту новую жизнь. Он и сам понимал,
что не заслужил этого. Но Шэнь Цинцю не собирался увязать в делах минувших
дней. Он приподнял глаза от книги, чтобы взглянуть на ребёнка, который когда-
то забрал у него так много, но вернул сторицей. Ло Бинхэ встретился с ним
взглядом. Казалось, полудемон научился улыбаться одними глазами, и то, каким
безоговорочным обожанием сияли его мерцающие обсидиановые глаза, даже
немного смущало. Забавно, ведь они занимались и более постыдными вещами,
чтобы сейчас краснеть от простых взглядов друг на друга. Шэнь Цинцю
прищурился, скрывая за веером длинных ресниц откровенный вызов, после чего
вновь вернулся к чтению.
Когда урок подошёл к концу, ученики принялись с видимым удовлетворением

рассматривать результаты своих трудов. На каждом холсте бессмертного
изобразили с разного ракурса и в различных оттенках, но всё это был Шэнь
Цинцю с книгой в руках, статный и величавый, словно божественно красивый
учёный. Работа Ло Бинхэ вполне могла составить конкуренцию остальным;
632/1036
несмотря на долгое пребывание в Царстве Демонов, уроки, полученные на пике
Цинцзин, не прошли даром. Кое-кто, однако, всё-таки сумел превзойти его.
— Горный лорд Шэнь, к моему вящему удовольствию я смог применить ваш урок
на практике. Что думаете о моей картине? — бесстыдно поинтересовался
Тяньлан Цзюнь. Вопрос мог прозвучать скромно, но весь вид повелителя демонов
источал незыблемую уверенность в собственных силах. Первоначально Шэнь
Цинцю собирался дать сухую оценку таланту Святого Правителя, когда ему в
глаза бросилась одна существенная деталь.
На глаза изображённого на картине Шэнь Цинцю набежала тёмная тень, словно

завеса грозовых облаков в погожий летний день. Бессмертный доблестно
поборол желание сердито нахмуриться, дабы не терять репутацию самого
равнодушного горного лорда школы Цанцюн.
— Тяньлан Цзюнь, на что был устремлён ваш взгляд, если вы умудрились столь
неточно передать изображение? — холодно бросил он. В то время как все
изображали Шэнь Цинцю со взглядом, прикованным к книге на своих коленях,
Тяньлан Цзюнь изобразил бессмертного, смотрящего прямо на живописца.
Строгий взгляд мог показаться достаточно знакомым, если бы не лёгкий изгиб
губ Шэнь Цинцю. В сочетании с яростным мятежным взором весь вид
бессмертного превратился в откровенную провокацию. Без тени раскаяния в
голосе повелитель демонов ответил:
— Мне довелось стать свидетелем данного зрелища чуть раньше, и мне

показалось, что я поймал тень улыбки горного лорда Шэня, поэтому я не
удержался, добавив несколько творческих штрихов. Без ложной скромности,
должен признать, что моя картина гораздо лучше рисунка сына.
Ло Бинхэ прекрасно понял, в какой момент Тяньлан Цзюнь успел увидеть этот
взгляд, и был крайне недоволен. Он вынужденно признал, что его превзошёл
собственный отец, поскольку кокетливый взгляд Учителя вне всякого сомнения
притягивал всеобщее внимание. Во что бы то ни стало он должен был заполучить
эту картину. По рядам учеников пролетел восхищённый шёпот. Многие зарделись
смущённым румянцем, поскольку до сих пор никому не приходилось видеть Шэнь
Цинцю с таким открытым выражением лица. Ло Бинхэ уже всерьёз раздумывал,
как половчее выкрасть картину после урока. Никому, даже его собственным
школьным товарищам, не дозволялось видеть его Учителя таким искренним и
беззащитным, подобные интимные моменты предназначены только для него.
Шэнь Цинцю ощутил, как лоб сдавил тонкий обруч головной боли, вызванной
новоиспечённым нарушителем спокойствия. Правду говорят, яблочко от яблони.
Эти двое не остановятся ни перед чем, когда дело доходит до собственного
превосходства. Настоящие кретины, Шэнь Цинцю проглотил готовые сорваться с
языка ругательства. Отчего они не могут вести себя воспитанно и достойно, как
Чжучжи Лан, мысленно сокрушался он. Настоящая проблема крылась не в том,
что демон дорисовал несуществующие детали, а в искажении его подлинной
сути.
— Этот мастер готов похвалить технику исполнения, но вычтет баллы за

неспособность верно передать выражение лица. Более того, я изымаю эту
картину, прежде чем вы начнёте оказывать плохое влияние на моих учеников, —
добавил он. Лучше пресекать подобное на корню, проклятая баллада уже успела
нанести существенный ущерб его репутации.
633/1036
Тяньлан Цзюнь пожал плечами, не собираясь вступать в спор с Шэнь Цинцю. В
любом случае, если ему захочется, он всегда мог нарисовать ещё одну картину.
На этом урок живописи подошёл к концу, и Шэнь Цинцю вернулся в бамбуковую
хижину, в то время как Ло Бинхэ направился на кухню готовить обед.
Бессмертный успел полностью погрузиться в чтение, когда ученик вернулся с
подносом, заставленным множеством блюд, от которых исходил неописуемый
аромат. Поставив поднос на стол, Ло Бинхэ уставился на Учителя долгим
взглядом. Шэнь Цинцю, почувствовав чужое пристальное внимание, раздражённо
дёрнул плечом и вопросительно взглянул на ученика. Юноша тепло улыбнулся,
усаживаясь подле ног Учителя и устроив голову на коленях Шэнь Цинцю.
— Учитель, тебе это ничего не напоминает?
Шэнь Цинцю сразу понял, о чём говорил Ло Бинхэ. Это было словно повторение
той самой ночи, когда его ученик впервые дал волю своему отчаянному желанию
быть нужным. Именно тогда Шэнь Цинцю впервые решился в ответ приоткрыть
створку в своё сердце. Он позволил Ло Бинхэ поступать как вздумается; отгонять
его больше не было никакого смысла, тем более что он подозревал, что
мальчишка, будучи ярым мазохистом, просто приползёт обратно. Полузабытый
образ возродил ещё одно старое воспоминание, хотя тогда мальчику было
семнадцать, а не четырнадцать, как в его нынешнем облике. Ло Бинхэ
наслаждался молчаливым присутствием Шэнь Цинцю, оттого совсем не ожидал,
что Учитель заговорит.
— Этот учитель всегда выполняет свои обещания. В тот раз ты занял первое
место на собрании Союза бессмертных. Говори. То, что хотел мне сказать тогда.
Ло Бинхэ застыл. Он и не думал, что Шэнь Цинцю помнит об этом, тем более что
тогда Учитель лишь сухо пообещал, что рассмотрит такую возможность, так и не
дав чёткого ответа. В груди его стало тесно, будто она уже не могла вместить
всю ту любовь, что он чувствовал. Ло Бинхэ медленно взял руку Шэнь Цинцю в
свою, нежно поцеловав шрам на ладони. Лицо ученика светилось от бесконечной
нежности. Блестящие глаза благоговейно смотрели на бессмертного, голос мягко
прошептал:
— Я не желал ничего, кроме как быть с тобой. Я просто хотел, чтобы ты позволил
мне остаться с тобой навсегда.
Брови Шэнь Цинцю удивлённо взлетели. Сейчас всё стало гораздо сложнее, ведь
он знал, что Хуа Цин — это Ло Бинхэ. Стоило вспомнить об этом, как у него
возникало досадное чувство, будто его обвели вокруг пальца. Тонкие пальцы с
обманчивой мягкостью заскользили по щекам Ло Бинхэ, а потом вдруг с силой
ущипнули мягкую кожу в приступе внезапного гнева.
— Нахальный ребёнок! Если бы тот другой никогда не появился, куда бы ты

делся? Ты ведь уже считался учеником школы Цанцюн, и никто бы не явился к
нашему порогу, чтобы прибрать тебя к рукам, — упрекнул он. Даже болезненный
щипок не смог испортить приподнятое настроение Ло Бинхэ. Ведь его
возлюбленный только что признался, что никогда не позволит своему ученику
покинуть его. Хотя было немного обидно слышать, что Шэнь Цинцю всерьёз
задумывался о том, чтобы отдать его Хуа Цину, если бы тот когда-нибудь явился
за ним, но поскольку «Хуа Цин» был всего лишь его фальшивой личиной, он
решил не задумываться над этим.
— Шэнь–гэгэ, могу я тебя поцеловать?

634/1036
Ответом на вопрос ему послужил хлопок сложенным веером по лбу. Учитель
наградил его холодным взглядом, презрительно бросив:
— Вернёмся к этому, когда подрастёшь, бесстыжий ребёнок.
Ло Бинхэ сдержанно вздохнул; Шэнь Цинцю действительно обращался с ним как

с ребёнком, пока он находился в этой форме. По крайней мере, ему позволили
устроить голову на коленях, что уже само по себе казалось невероятным. Всякий
раз, когда он пытался сделать то, о чём и помыслить не мог в своей прошлой
жизни, его сердце охватывало необъяснимое волнение, и, несмотря на ворчание,
Шэнь Цинцю позволял ему это. Это было слишком непривычно, чтобы выразить
словами, но в сухом ответе Учителя ему послышалось невысказанное обещание.
Кажется, именно в этом незнакомом доселе ощущении безопасности и крылась
причина, по которой он каждую ночь спал, как убитый. Но, как бы ему не
нравилось нежиться в объятиях Шэнь Цинцю, юноша чувствовал, что на карту
поставлена его гордость ученика, а значит ежедневные обязанности никто не
отменял.
Их относительно мирные деньки закончились, когда в школу Цанцюн вернулся

Шан Цинхуа. Что-то в облике горного лорда казалось непривычным. Для начала,
волосы Шан Цинхуа больше не были стянуты в аккуратный пучок — они
тяжёлыми волнами спадали на плечи, лоб овивала тонкая диадема из серебра, в
центре которой сверкал бледно-голубой топаз. Лицо его стало более спокойным,
хотя в глазах по-прежнему плескалась лёгкая тень волнения. Что же до его
спутника–демона, на запястье Мобэй Цзюнь носил схожий браслет из зелёного
золота, в центре которого был закреплён молочно–белый нефрит.
При виде обоих Тяньлан Цзюнь расплылся в добродушной улыбке:
— Поздравляю, горный лорд Шан. Похоже, теперь всё официально.
Шан Цинхуа потребовалось несколько долгих мгновений, прежде чем до него

дошёл смысл слов повелителя демонов, его щёки раскраснелись.
— О-ох, да. Благодарю за поздравления, Цзюнь–шан. Мне ужасно жаль, что в

прошлый раз нам пришлось столь внезапно вас покинуть... Приятно видеть, что
вас гостеприимно приняли на вершине Цинцзин. Пик Аньдин может и не столь
известен, но я сделаю всё возможное, если Цзюнь–шан нас когда-нибудь посетит,
— дружелюбно предложил он. Расслабленная манера общения Шан Цинхуа со
Святым Правителем, очевидно, не понравилась Мобэй Цзюню, потому что демон
поспешил притянуть горного лорда поближе к себе, с внезапной гордостью
заявив:
— Украшение, которое я ношу, выполнено руками моего супруга.
Все разговоры вокруг замолкли. Шан Цинхуа с трудом подавил желание спрятать
лицо в ладонях от смущения, воскликнув:
— Ваше Величество, так уж было необходимо упоминать об этом?!
Тяньлан Цзюнь же просто рассмеялся в своей привычной добродушной манере.

Само собой, от него не укрылась ревность Мобэй Цзюня, демоны благородной
крови, как правило, стараются продемонстрировать своё превосходство перед
лицом своей пары. Отголоски старого хвастовства. Под вопросительным
635/1036
взглядом Юэ Цинъюаня голос Шан Цинхуа нервно задрожал, когда он добавил:
— Что ж... Наш союз можно рассматривать как первый шаг к перемирию..?
Шан Цинхуа ловил пронзительные взгляды не только со стороны учеников

Аньдин, но и от учениц вершины Сяньшу. Пик Сяньшу, вероятно, осудил его
жизненный выбор, но горный лорд прекрасно знал собственных учеников — их,
должно быть, обрадовала перспектива заручиться поддержкой мощного
покровителя. Если изначально по возвращении в школу Цанцюн он собирался
немного перевести дух, то сильно ошибся, поскольку почти сразу его пригласили
на собрание горных лордов.
Плетущийся в хвосте группы, которая направлялась в конференц-зал пика

Цюндин, Тяньлан Цзюнь наклонился к Ло Бинхэ и заговорщически прошептал:
— Ну, сынок... Похоже, даже Мобэй Цзюнь опередил тебя. Когда же вы узаконите
отношения с горным лордом Шэнем?
Ло Бинхэ холодно взглянул на отца, он не нуждался ни в чьих советах. Со дня на

день он с нетерпением ожидал возвращения Ша Хуалин из Царства Демонов с
той вещицей, которую уже распорядился изготовить.
По возвращении Шан Цинхуа наконец состоялась официальная встреча для

обсуждения условий перемирия. Впервые помимо горных лордов в собрании
приняли участие демоны. Тяньлан Цзюнь и Ло Бинхэ представляли Царство
Демонов на правах истинного Святого Правителя и его наследника. Чжучжи Лан
занимал позицию генерала и правой руки повелителя демонов, а Мобэй Цзюнь
служил Ло Бинхэ. Кроме того, он был официально помолвлен с Шан Цинхуа, что
ещё более укрепило его позиции. Шэнь Цинцю не стал терять времени даром,
выдвинув своё предложение о перемирии, основанном на взаимной торговле.
— Несмотря на то, что Царству Демонов не хватает ресурсов по сравнению с

Царством Людей, существуют предметы, уникальные лишь для другого мира.
Некоторые из них могут оказаться полезными для людей, особенно для
совершенствующихся, — добавил Ло Бинхэ к объяснению горного лорда. Шэнь
Цинцю повернулся к Шан Цинхуа, который с большим восторгом следил за
обсуждением, справедливо полагая, что теперь и его господин немало
заинтересован в заключении мира.
— Пик Аньдин — наша связь между двумя мирами, вот почему мы дожидались
возвращения Шан–шиди. Никто не знает законы торговли лучше, чем он, —
рассуждал Шэнь Цинцю, отчего его шиди изумлённо вытаращил глаза, ведь
теперь всеобщее внимание горных лордов оказалось приковано к обычно
незаметному и недооценённому бессмертному.
Притихший бессмертный украдкой бросил взгляд на Мобэй Цзюня; демон,

казалось, оставался холодным и безучастным, если бы не мимолётный намёк на
довольную улыбку, притаившуюся в уголках его губ, которую лишь Шан Цинхуа
сумел разглядеть. Ощутив блаженное спокойствие, горный лорд на некоторое
время задумался, ученики в ожидании замерли за его спиной. Если сейчас всё
сделать правильно, это заметно скажется на репутации вершины Аньдин.
Наконец Шан Цинхуа, казалось, всё обдумал и уверенно покачал головой.
— Этого недостаточно.
636/1036
В своей прошлой жизни Ло Бинхэ не видел этого шишу после собрания Союза
бессмертных; он, честно говоря, понятия не имел, на что способен Шан Цинхуа.
— Шан–шишу, пожалуйста, просветите этого ученика, чего же не хватает?
Бессмертный, казалось, немного ушёл в себя, но продолжил:
— Совершенствующимся долгое время удавалось удерживать демонов в стороне,

поэтому, очевидно, наше общество должно извлечь выгоду из этого перемирия. И
в то же время, если что-то пойдёт не так, первыми пострадают простые люди. Во
время путешествия с моим господином я видел бедность ресурсов, поэтому могу
с уверенностью заявить, что не только совершенствующиеся могут участвовать в
торговле. Если мы сосредоточимся лишь на заклинателях, то у простого люда не
будет стимула в установлении мирных отношений с демонами. Такой мир не
продлится долго.
Рассуждения казались весьма здравыми, Ци Цинци даже на мгновение

усомнилась, что человек перед ними действительно Шан Цинхуа.
Шэнь Цинцю задумчиво протянул:
— Как мы и думали, никто не знает принципы торговли лучше, чем Шан–шиди.

Чем, по-твоему, это можно исправить?
Му Цинфан отозвался со своего места:
— Я достаточно далеко продвинулся в исследовании медицины Царства Демонов.

Ученик Ло прав в своём высказывании о ресурсах их мира. При должной
осторожности в обращении и подготовке, нам удастся излечить множество
болезней Царства Людей. Если мне представится шанс изучить болезни Царства
Демонов, есть вероятность, что это будет обоюдовыгодное сотрудничество.
Испокон веков повелось, что исцеление должно приносить пользу всем живым
существам. Разве не так мы сможем убедить обе стороны, что готовы учиться
друг у друга?
— Горный лорд Му внёс прекрасное предложение. Новые знания наряду с

использованием старого опыта — самый действенный способ установить
взаимовыгодные отношения. Как и упомянул горный лорд Му, лекарство от всех
болезней станет отличным примером. Однако существует одна проблема — не
все целители разделяют подобную страсть к спасению независимо от форм
жизни. Страх и предубеждение по-прежнему являются нашими сильнейшими
соперниками, одного этого толчка всё ещё недостаточно, — поделился своими
мыслями Тяньлан Цзюнь. Несомненно, ему очень импонировало, что идея Му
Цинфана ставила своей целью благо всех миров. Поистине, его племянник будет
настоящим глупцом, если не заявит свои права на столь прекрасного кандидата в
будущие супруги.
К счастью, Шан Цинхуа выступил с новым решением.
— Само по себе предложение Шэнь–шисюна и ученика Ло не лишено смысла, но,

скажем так, ему чего-то не достаёт. Вдобавок к этой идее и совету Му–шиди, мы
могли бы ввести в обиход мелкие сделки. Простому народу Царства Демонов
давно по душе ремесло Царства Людей, даже самые простенькие аксессуары.
Если не считать лекарственные травы или высококачественные материалы,
которые могут предоставить только совершенствующиеся или представители
637/1036
знати, простой народ может охотиться на мелких зверей. Их выделанные шкурки
или изделия из меха тоже могли бы стать частью торговли. Однако, принимая во
внимание дисбаланс ресурсов, меня беспокоит, что будет довольно сложно
поддерживать торговлю, — посетовал Шан Цинхуа. Со времён своего
ученичества бессмертный успел повидать немало, путешествуя по землям и
совершая покупки для нужд школы.
Тяньлан Цзюнь одобрительно кивнул.
— Беспокойство горного лорда Шана вполне оправдано. По правде говоря,

Царство Демонов совсем не подходит для сельского хозяйства, а того, что всё же
вырастает, явно недостаточно. Нехватка продовольствия — одна из причин, по
которой демоны продолжают совершать набеги на Царство Людей, — рассеянно
заметил он, мудро обходя вопрос о сеятелях. Шан Цинхуа растерянно почесал
подбородок, вслух удивляясь:
— Интересно, можно ли тогда добавить к медицинским навыкам и улучшение

сельскохозяйственных условий?
Святой Правитель взглянул на Шан Цинхуа с нескрываемым удивлением.
— Горный лорд Шан... Вы видели состояние Царства Демонов. Полагаю, есть

предел любым улучшениям, — неуверенно протянул он, немало поражённый
идеей, которая посетила голову Шан Цинхуа. Горный лорд не сумел удержать
гордую улыбку:
— Цзюнь–шан, вы позабыли, что мне удалось посадить семена дыни в Царстве

Демонов и даже собрать урожай? Вне всякого сомнения, мне потребовалось на
это некоторое время, но это вполне посильная задача.
Все невольно прислушались. Даже Ло Бинхэ с интересом подался вперёд; он

никогда не рассматривал вопрос улучшения условий Царства Демонов с такой
стороны. Когда-то он решил пойти по лёгкому пути и просто объединил Три
Царства. Мобэй Цзюнь впервые видел, чтобы его человек рассуждал с таким
пылом, он обратил всё своё внимание на слова Шан Цинхуа, которые могли
пролить свет на состояние Царства Демонов.
— Пока это лишь теория, но поскольку в Царстве Людей в изобилии съедобная

растительность, надеюсь, я на правильном пути. Для начала... Всем нам
прекрасно известно, что Бесконечная Бездна находится в пространственном
разрыве между Царством Демонов и Царством Людей, и какие там водовороты
хаотичной энергии. Что если... богатство энергии Ян Царства Людей
естественным образом защитило его от пагубного влияния Бездны, но Царство
Демонов лишено такой защиты? Заметив, что наши привычные растения плохо
приживаются в Царстве Демонов, я сначала подумал, что проблема в почве. Но,
как оказалось, не только в этом. Растения, животные, даже бесы — на мой
взгляд, всё в Царстве Демонов столь сильно отличается именно благодаря
сильному влиянию энергии Бесконечной Бездны. Все мы с давних времён
замечали эти искажения, похоже, сама природа научилась приспосабливаться к
невидимой ядовитой скверне.
Впервые Шан Цинхуа рассуждал как истинный совершенствующийся. Даже Шэнь

Цинцю, несмотря на то, что ему уже приходилось обсуждать изобретения со
своим шиди, казался немало впечатлённым его дальновидностью. Шан Цинхуа
ощутимо волновался, пытаясь донести свою мысль, поэтому не заметил, что все
638/1036
смотрели на него совершено иными глазами.
— И вот, после целого ряда проб и ошибок, я понял, что стоит возвести нехитрый
барьер при помощи простых талисманов, чтобы обуздать скверну, и почва внутри
барьера станет пригодной для посадки. Конечно, качество такой земли всё ещё
оставляет желать лучшего, поэтому без удобрений не обойтись, чтобы растения
принесли плоды. Ещё предстоит провести ряд экспериментов, чтобы увидеть,
можно ли использовать этот способ в больших масштабах. Однако, если всё
получится, сотрудничество со стороны совершенствующихся будет иметь
решающее значение из-за необходимости установки защитных барьеров.
Перспектива возможности выращивать пищу в своём собственном мире,
безусловно, станет огромным стимулом для демонов, чтобы поддерживать
установленное перемирие. Если удастся убедить заклинателей, что помощь
демонам в решении проблемы их продовольствия поможет привести к
уменьшению случаев вторжений демонов в Царство Людей, они также с
готовностью поддержат идею перемирия.
Шан Цинхуа казалось, что это ощутимый шаг вперёд. Всё, что обычно волновало
простой люд, это было ли у них достаточно еды и хватит ли её на следующий
день. В детстве ему пришлось столкнуться с немалыми лишениями, так что эту
сторону жизни он знал не понаслышке.
Юэ Цинъюань, не скрывая гордости, смотрел на своего шиди — даже смутьяны

могли со временем исправиться. Шэнь Цинцю одобрительно кивнул Шан Цинхуа,
совершенствующийся в полной мере доказал свою ценность. Вместе с тем он
наградил долгим взглядом своего ученика. Ло Бинхэ виновато понурился в ответ
на красноречивый взор Шэнь Цинцю: Шан Цинхуа оказался намного полезнее,
чем этот повелитель демонов. Но воодушевлённее всех отреагировал Тяньлан
Цзюнь, не скрывающий своего восторга.
— Горный лорд Шан, даже небольшой деревеньке сложно прокормиться в

одиночку, но с твоим предложением, возможно, даже целые города со временем
смогут выращивать собственную продукцию. Если задумка увенчается успехом,
ты станешь легендарной фигурой среди демонов. Мобэй Цзюнь не прогадал, взяв
тебя в свои супруги. Даже жаль, что ты не оставил его, когда он так скверно с
тобой обращался, я бы не отказался, чтобы ты стал частью нашей родословной.
Комплимент Святого Правителя шёл от чистого сердца. Шан Цинхуа с

благодарностью выслушал демона, но стоило тому так неосторожно упомянуть
Мобэй Цзюня, вдоль его спины выступил холодный пот. После того, как демон
услышал, что его супругу довольно неоднозначно предложили оставить его,
взгляд Мобэй Цзюня потемнел страшнее грозовой тучи. Юэ Цинъюань
обеспокоено приподнял бровь:
— Скверно обращался?..
Шан Цинхуа поспешил загладить эффект после неосторожного замечания

Тяньлан Цзюня, он торопливо поднялся со своего места:
— Это всё давно в прошлом, правда! То есть, если бы я действительно хотел уйти,
я бы не ответил согласием на предложение моего господина. К-кроме того, кто
бы посмел попытаться составить пару ученику Ло... — закончил он нервным
смешком, искренне надеясь, что Шэнь Цинцю не подумает, будто он
вознамерился вступить в борьбу за его ученика. Одного Мобэй Цзюня ему хватало
с лихвой, Шан Цинхуа даже боялся себе представить, что может произойти, если
639/1036
Ло Бинхэ окажется втянут в эту историю из-за сущего недоразумения. Тяньлан
Цзюнь рассмеялся над его жалким видом.
— Кто сказал, что я говорил про него? Чжучжи Лан тоже часть моего рода.
При внезапном упоминании Чжучжи Лан смущённо потупился. Змеиный демон

опустил глаза в землю в явной неловкости, совершенно не представляя, как
реагировать на подобное заявление, и Шан Цинхуа, как никто, понимал сейчас
его состояние.
— Цзюнь–шан, пожалуйста, не стоит так шутить. Мастер Шан — будущий супруг

Мобэй Цзюня. Это преступление даже для кого-то вашего положения, — по тому,
как устало прозвучал голос демона, Шан Цинхуа догадался, что это был далеко
не первый раз, когда Чжучжи Лану приходилось предостерегать своего
господина от необдуманных речей. Шэнь Цинцю предупреждающе постучал
сложенным веером по краю стола.
— Довольно этой чепухи. Вклад Шан–шиди неоценим. Но прежде чем мы

продолжим, нам потребуется обсудить это с остальным миром
совершенствования, — отметил горный лорд.
Брови Вэй Цинвэя сошлись на переносице, когда он обеспокоенно спросил:
— Шэнь–шисюн, учитывая результат предыдущего собрания, думаете, они будут

готовы выслушать?
Шэнь Цинцю изящно распахнул веер, пряча презрительную усмешку.
— Вэй–шиди, перемирие между двумя Царствами, несомненно, исторический

момент. Их гордыня не позволит им остаться в стороне. На данный момент от нас
требуется спланировать всё должным образом и определить меру
сотрудничества других школ. Это займёт время, и этот учитель настаивает,
чтобы мы вернулись к обсуждению после полного выздоровления Бинхэ. Мы не
должны позволить им прознать о его недуге.
— Значит, решено. Сделаем так, как предложил Цинцю–шиди. Шан–шиди,

спасибо, что вернулся в школу Цанцюн, твоя рассудительность в очередной раз
выручила нас, — подытожил Юэ Цинъюань. Он всегда с большой теплотой
относился ко всем горным лордам. Лю Цингэ нахмурился, но промолчал. Если
Шан Цинхуа решил искупить свои ошибки должным исполнением своих
обязанностей, он не собирался возражать. Шан Цинхуа смущённо склонил голову
и, запинаясь, пробормотал:
— Нет-нет, всё благодаря милости Чжанмэнь–шисюна, который простил мне мои

проступки и позволил вернуться, чтобы вновь служить на благо школе.
— Шан–шиди покинул школу Цанцюн не по своей воле. На это ушло время, но

этот мастер видит, что тебе наконец-то удалось обуздать своего... компаньона, —
Шэнь Цинцю почти открыто насмехался над Мобэй Цзюнем. Ледяной демон
ощетинился, но вскоре стало очевидно, что ему придётся иметь дело не только с
Шэнь Цинцю. На губах Юэ Цинъюаня блуждала привычная спокойная улыбка, но
статную фигуру плотно окутывала скрытая всесокрушающая сила, пока он
неторопливо приближался к демону.
— Мобэй Цзюнь, поскольку вы теперь обручены с Шан–шиди и являетесь нашим

640/1036
важным союзником, я не стану принимать во внимание дела минувших дней.
Однако за любое жестокое обращение с нашим шиди вам придётся нести ответ
перед всеми горными лордами школы Цанцюн, — в голосе главы школы звучало
неприкрытое предупреждение. Шан Цинхуа почти тронула забота Юэ Цинъюаня
о его благополучии, если бы Мобэй Цзюнь не выглядел таким оскорблённым.
— Этот скромный шиди благодарен Чжанмэнь–шисюну за его заботу. Прошу, нет

нужды волноваться, мой господин и я уже разрешили все недоразумения. Ведь
так, Ваше Величество?
Шан Цинхуа поспешил успокоить демона, потянувшись, чтобы невесомо провести

пальцами по щеке Мобэй Цзюня. За время их совместного нелёгкого пути он
успел твёрдо усвоить: его господин отличался чрезвычайной обидчивостью.
Касаниями отвлечь демона было гораздо проще. Настоящий ребёнок, мысленно
пожурил он с неприкрытой нежностью. Шан Цинхуа оказался поистине искусным
укротителем, нрав Мобэй Цзюня заметно улучшился благодаря его чуткости. Тот
не издал ни звука, но потеплевший воздух стал верным признаком того, что
демон вернулся в хорошее расположение духа. Шэнь Цинцю мысленно
выругался, он был сыт по горло всем этим фарсом. Почему все вокруг здесь и там
решили пережениться вместо того, чтобы заняться делами?
Неизвестно, преднамеренно ли горный лорд пика Цуйсянь проигнорировал

царящую атмосферу или по незнанию, но бессмертный весело добавил:
— Весьма обнадёживающе видеть, как это перемирие движется в правильном

направлении. Моему пику придётся несладко, когда придётся готовить
праздничный пир сразу на две свадебные церемонии!
Шэнь Цинцю понял, что терпение Юэ Цинъюаня на исходе, когда взгляд Тяньлан
Цзюня вспыхнул пытливым интересом. Горный лорд твёрдым шагом направился к
выходу из зала заседаний, но успел услышать, как Святой Правитель невинно
— Ойа? А разве ещё кто-то, кроме горного лорда Шана, женится?
641/1036
57. Экстра: Эксцентричные гости школы Цанцюн
Если Шэнь Цинцю и научился чему-то за годы плетения интриг и своей

неусыпной заботы о Юэ Цинъюане, так это тому, что всегда нужно правильно
расставлять приоритеты и выбирать лучший вариант, независимо от личных
предпочтений. Он понял, что настало время применить полученные знания, когда
проснулся от того, что Ло Бинхэ мягко покусывал его за плечо. Полы его ночного
халата оказались распахнуты, и горячие руки ученика исступлённо скользили по
телу, оглаживая голую кожу.
Шэнь Цинцю отмахнулся от игривых рук, строго выговаривая:
— Этот учитель ведь предупреждал не будить меня, пока я сплю.
На лице повелителя демонов не промелькнуло ни капли раскаяния. Юноша

проворно обвёл языком мочку уха своего Учителя, жарко выдохнув:
— Этот ученик проснулся сегодня пораньше и хотел немного побаловать своего

возлюбленного.
С момента собрания горных лордов прошло почти десять дней, и теперь Ло Бинхэ
выглядел на семнадцать. Достаточно зрелый, чтобы возобновить свои
неуместные прикосновения к Шэнь Цинцю, хотя ради скорейшего выздоровления
от искажения Ци бессмертный по-прежнему запрещал тому заходить дальше
простых касаний.
И всё же, Ло Бинхэ приятно удивили слова Шэнь Цинцю, которые можно было
расценивать как разрешение прикоснуться к нему позже. Похоже, горный лорд
долго обдумывал свой ответ, прежде чем решиться на этот компромисс.
Бессмертному уже пришлось испытать на себе все беспощадные последствия
долгого воздержания демона, а ведь тогда он отказывал ему в близости всего
лишь не больше недели. Шэнь Цинцю боялся даже представить, что произойдёт,
если Ло Бинхэ и дальше придётся сдерживать своё либидо. Дабы хоть как-то
компенсировать жадные позывы плоти своего ученика, совершенствующийся
каждый день кормил ребёнка тофу [1]. Если после своего выздоровления тот
будет продолжать настаивать на своём, Шэнь Цинцю собирался с полным правом
воспользоваться Сюя за непослушание.
— Если ты проснулся раньше учителя, то должен был немедленно приступить к

исполнению своих обязанностей, — раздражённо отозвался горный лорд,
намереваясь подняться с постели. Ло Бинхэ отказывался разжимать объятия;
похоже, его более чем устраивал этот сказочный период совместных
пробуждений. Он уже достаточно вырос, и его Учитель ни словом не обмолвился
о том, чтобы он возвращался в соседнюю комнату, что лишь придавало
решимости Ло Бинхэ в его порывах, хотя он и пытался быть не слишком
настойчивым, дабы не напоминать Шэнь Цинцю о данном им разрешении —
позволить ученику спать в его кровати лишь до полного выздоровления.
— Оставайся в постели, Учитель. Ещё слишком рано.
— Возможно, но у этого учителя есть ряд вопросов, которые следует обсудить с

твоими шишу. А поскольку Мин Фань отсутствует, тебе придётся взять на себя
его обязанности.
642/1036
Напоминание Шэнь Цинцю оказалось своевременным, хотя и без того Ло Бинхэ
прекрасно об этом помнил. Что же касается того, почему Мин Фань, главный
ученик пика, отсутствовал, так тому нашлась поистине удивительная причина.
Всё началось с того, что Шэнь Цинцю закрепил за Мин Фанем заботу об их
почётном госте — Тяньлан Цзюне. Личность легендарного Святого Правителя не
была ни для кого секретом, поэтому и приём ему должно оказать
соответствующий. Их Учитель никогда не терял своего достоинства, несмотря на
высокий статус гостя, поэтому при первой встрече Мин Фань отбросил
неуверенность и, прочистив горло, представился:
— Добро пожаловать на вершину Цинцзин, Цзюнь–шан. Моё имя — Мин Фань,

главный ученик горного лорда Шэнь Цинцю. Учитель поручил мне заботиться о
ваших нуждах. Прошу, дайте знать, если вам что-нибудь понадобится.
Тяньлан Цзюнь ослепительно улыбнулся, и будь Мин Фань девушкой, то не смог

бы устоять перед такой улыбкой. К счастью, он девицей не был и всего лишь
подумал, что Тяньлан Цзюнь выглядел гораздо внушительнее и мужественнее,
чем его сын. К удивлению Святого Правителя, Мин Фаню хватило смелости
высказать свои мысли вслух.
— Я наслышан о знаменитом пике Цинцзин. Поистине школа

совершенствующихся, которая оттачивает путь мудрости при помощи обширных
знаний — это место стоит того, чтобы увидеть его своими глазами. Боюсь, мне
придётся немедленно побеспокоить тебя, Мин Фань, — воодушевление в голосе
Тяньлан Цзюня застало молодого человека врасплох, он впервые видел столь
беззаботного и энергичного демона.
— Д-да?
— Ты не мог бы принести мне книг для чтения? Сгодится всё, что ты сам можешь
порекомендовать. Ах да, буду рад, если вдруг у вас найдутся вот эти книги... —
Святой Правитель протянул список. Будучи старшим учеником, Мин Фань почти
все названия книг, которыми полнилась обширная библиотека пика Цинцзин,
знал наизусть. Он почтительно поклонился и направился собирать материалы
для чтения. По секрету, главный ученик не мог не похвалить Тяньлан Цзюня за
его вкус к литературе. Лишь мельком взглянув на список, Мин Фань с
уверенностью мог сказать, что демон не ограничивался одним жанром, и читал
всё, начиная с классики до некоторых современных романов, которые пик
Цинцзин никогда не закупит для своей библиотеки (но которые могли найтись у
некоторых наиболее любопытных учеников). Юноша прекрасно знал, что его
Учителю нравились начитанные люди, он даже подозревал, что Шэнь Цинцю так
хорошо поладил с Тяньлан Цзюнем именно благодаря тому, что повелитель
демонов увлекался чтением.
Помимо литературы, Тяньлан Цзюнь не выдвигал каких-то особых требований.

Как только демон закончил первую партию из своего списка для чтения, Тяньлан
Цзюнь, обнаружив, что до сего момента он не разговаривал ни с кем, кроме
Чжучжи Лана, решил завязать беседу.
— Мин Фань, ты читал какую-либо из этих книг раньше?
Главный ученик кивнул в ответ:
— Я прочитал большинство из них.

643/1036
— Какая нравится тебе больше? Пожалуй, я нашёл вот эту историю довольно
интересной, хотя и не совсем согласен с выбором главного героя, который
отказался от своей любви во имя долга, — продолжал Тяньлан Цзюнь, вытаскивая
небольшой томик из стопки, которую успел сложить на своём столе.
Внезапно Мин Фань горячо воскликнул:
— Я полностью согласен!
Смущённый неуместной горячностью, юноша покраснел, как варёный рак, но

Тяньлан Цзюню пришёлся по душе энтузиазм ученика. Вместо того, чтобы
разозлиться, он успокоил его:
— Не беспокойся о формальностях, мне интересно услышать твои мысли об этой

истории.
Найдя единомышленника, Мин Фань с готовностью приступил к подробному

разбору прочитанной книги. Тяньлан Цзюнь впервые встретил кого-то, кто так
взволнованно говорил о своих эмоциях от прочитанного, впервые за долгое время
беседа доставляла ему такое удовольствие. Благодаря этому неожиданному
знакомству и у молодого человека, и у повелителя демонов случались и
сердечные беседы, и горячие споры, и активные дискуссии о хитросплетениях
сюжетов всевозможных книг.
От обсуждения древних легенд и сказок до моральных вопросов в классических

романах — впервые Тяньлан Цзюнь встретил родственную душу. Чжучжи Лан
прекрасно умел слушать, но, поскольку не спешил делиться своим мнением,
беседы с ним выходили несколько скучными. О Ло Бинхэ и говорить нечего, всё
своё время его сын целиком и полностью посвящал своему человеку, вместо того,
чтобы озаботиться досугом родного отца. У всех горных лордов нашлись дела
поважнее, а в список увлечений Шэнь Цинцю, похоже, не входило обсуждение
прочитанных сочинений. Оттого компания Мин Фаня пришлась повелителю
демонов весьма по душе, вскоре главный ученик пика, казалось, и вовсе позабыл
о разнице статусов, открыто обмениваясь с Тяньлан Цзюнем мнениями о
прочитанных книгах.
Они так быстро нашли общий язык, что даже Шэнь Цинцю удивился. Всё своё
время Тяньлан Цзюнь теперь уделял подготовке материалов к предстоящему
перемирию, чтению книг и обсуждению мнения о литературе с Мин Фанем. Что
же касается самого Мин Фаня, тому, похоже, немного вскружило голову то, что
Тяньлан Цзюнь был с ним накоротке. Увидев, что повелитель демонов всегда с
немалым уважением выслушивал его мнение, молодой совершенствующийся
понемногу начал относиться к Святому Правителю, как близкому другу.
— Ты хочешь отправиться в город вместе с Тяньлан Цзюнем?
Шэнь Цинцю было довольно любопытно, отчего просьба исходила от Мин Фаня, а
не от самого Тяньлан Цзюня. Если уж на то пошло, Святому Правителю не
требовалось даже разрешение горного лорда, он мог лишь обозначить своё
желание и мимолётно упомянуть, что собирается взять с собой ученика в
качестве сопровождающего.
— По правде говоря, в городе скоро вновь, спустя много лет, поставят пьесу,
которую Цзюнь–шан когда-то уже смотрел. Этот ученик подумал, что это хорошая
644/1036
возможность для Цзюнь–шана вновь испытать то, что оставило положительные
воспоминания о Царстве Людей, — рассуждал Мин Фань. Он намекал на то, что
это может побудить Тяньлан Цзюня больше ценить людей, Шэнь Цинцю согласно
кивнул. Мин Фань всё-таки не зря занимал место его главного ученика; мальчик
даже постарался придумать правдоподобную причину, чтобы убедить его, когда
на самом деле всё, чего юноша хотел — это поделиться радостью от просмотра
пьесы со своим новым другом.
Шэнь Цинцю вновь степенно кивнул.
— Этот учитель полагает, что наш гость заскучает без развлечений. Ты можешь
сопровождать Тяньлан Цзюня, но не забывай о состоянии его здоровья и будь
осторожен, чтобы его не заметили другие совершенствующиеся, — напутствовал
горный лорд, и вот Тяньлан Цзюнь в сопровождении Мин Фаня направился
поближе ознакомиться с театральным искусством Царства Людей. Бессмертный
не имел ничего против того, как Мин Фань проводил своё личное время, пока он
справлялся со своими обязанностями, к тому же его общение с Тяньлан Цзюнем
могло пойти на пользу старшему ученику.
Чжучжи Лан никак не мог оставить без внимания столь важный вопрос, как
отъезд Тяньлан Цзюня в театр. Однако к тому времени, как эта новость достигла
ушей змеиного демона, Тяньлан Цзюнь уже шагал по направлению к городу,
оставив сообщение, что Чжучжи Лану нет нужды беспокоиться, поскольку у него
теперь есть Мин Фань, который позаботится о нём. Для генерала демонов было
сложно оставаться не у дел, к тому же, его не оставляли сомнения, что Мин Фань
в состоянии справиться с чудаком, который приходился ему и повелителем, и
родным дядей, но после того, как Шэнь Цинцю на всё его беспокойство
невозмутимо приподнял бровь с вопросом: — Считаешь, что мой ученик ни на что
не годен? — Чжучжи Лан благоразумно предпочёл прикусить язык.
.
.
.
.
.
— Чжучжи–цяньбэй [2], благодарим за вчерашний образец яда. Вскоре мы

сможем разработать противоядие, — ученики пика Цяньцао не скупились на
благодарность. Змеиный демон кротко кивнул в ответ, не уставая твердить, что
не мог не протянуть руку помощи в благодарность за радушный приём. Чжучжи
Лан оставался верен идеям Тяньлан Цзюня и старался помочь пику Цяньцао в
меру своих способностей.
Прославленный демон не гнушался ничем — от сбора лекарственных трав до

поиска ядовитых животных.
Му Цинфан был рад видеть, что его друг, казалось, чувствовал себя комфортно
на его вершине, несмотря на первоначальные сомнения. Все его ученики также
приветливо встретили гостя, особенно после того, как прознали о его
гостеприимстве и благосклонности к Му Цинфану, пока тот находился в Царстве
Демонов. Бессмертный с удовлетворением отметил, как искренне ученики
отблагодарили змеиного демона, когда одна из учениц смело подошла к Чжучжи
Лану, протягивая конверт:
— Цяньбэй, пожалуйста, примите это письмо!

645/1036
Губы Му Цинфана почти незаметно дрогнули, когда Чжучжи Лан неловко принял
послание. Горный лорд отметил, что следует напомнить ученикам, что не стоит
вести себя столь непосредственно с этим застенчивым демоном.
Змеиный демон обладал необычайной утончённой красотой, ничего

удивительного, что молодые девушки находили его привлекательным. И всё же,
для девушки лично вручить любовное послание было довольно смелым шагом. Му
Цинфан задумался, связано ли это с теми книгами, которые не так давно стали
пользоваться популярностью в их школе, или же это он просто слишком
старомоден. В этот момент на вершину с визитом прибыл Шан Цинхуа, отвлекая
его от дальнейших размышлений. Горный лорд послал Чжучжи Лану нежный
взгляд и махнул рукой, попрощавшись на время.
Чжучжи Лан кивнул Му Цинфану, прежде чем, извинившись, вернуться в свои

покои. Как только оба исчезли из вида, девушка разочаровано поджала губы.
— Наш Учитель просто святой, он совершенно не подвержен ревности!
В ответ молодой человек, ранее благодаривший змеиного демона, пожал

плечами.
— Всё, что мы можем сделать, это показать нашему горному лорду, какой
замечательный Чжучжи–цяньбэй.
— Но он и так знает, что цяньбэй — хороший, мы не продвинулись ни на шаг! —

вмешался ещё один ученик. Все присутствующие ученики переглянулись и
громко вздохнули.
Когда демон вернулся в свою комнату, Чжучжи Лана обуревали противоречивые

эмоции. Он, несомненно, знал, что это было вовсе не тайное любовное послание.
У него в ящике скопилась уже дюжина писем подобного содержания. И всё же он
не мог позволить себе оставить его непрочитанным, поэтому аккуратно
распечатал конверт. Письмо девушки было написано вежливым формальным
языком, но не это привлекло внимание демона. Тема, которую она затронула,
была очень близка сердцу Чжучжи Лана.
«Чжучжи–цяньбэй, простите дерзость этой смиренной ученицы. Я и многие мои

товарищи заметили, как преданно вы относитесь к нашему Учителю и горному
лорду. Пожалуйста, нет необходимости отрицать, в последнее время школа
Цанцюн стала очень открытой в отношении разделения чувств между людьми
разных рас и полов. Что нас озадачивает, так это ваша неуверенность, когда
совершенно очевидно, что Учитель занимает особое место в вашем сердце.
Возможно, вы этого не замечаете, но вы тоже особенный для него. Мы призываем
вас как можно скорее начать действовать. Знайте, мы поддержим ваши усилия».
Змеиного демона затопило жаркое смущение; он и подумать не мог, что ученики

вершины Цяньцао читают его, как открытую книгу. Всё же он не кто-нибудь, а
генерал демонов. Юные совершенствующиеся питали твёрдую уверенность, что
Му Цинфан не будет возражать, если он проявит инициативу, но его комплекс
неполноценности тяжёлыми кандалами сковывал любые движения вперёд.
Разрываться между чувством надежды и страха быть отвергнутым было очень
неприятно, но всё, что Чжучжи Лан мог сейчас сделать — это замереть между
двумя безднами, не зная, где он в конечном итоге потеряет равновесие, и в
какую из них рухнет камнем.
646/1036
Отложив последнее письмо, он вытянул из стопки ещё одно. Края этого письма
были слегка потрёпаны, как будто его открывали несколько раз и перечитывали.
Узкие змеиные зрачки Чжучжи Лана чуть расширились, когда он просмотрел
содержимое старого послания.
«Чжучжи–цяньбэй, так как вы провели довольно много времени с нашим горным

лордом, вы наверняка заметили, что он полон прекрасных качеств. В то же время
вы, должно быть, не знаете, как наш Учитель обычно ведёт себя на вершине. Он
очень предан медицинскому делу, как и все мы на пике Цяньцао. И предан
настолько, что может не покидать свой кабинет несколько дней кряду,
сосредоточившись на исследованиях.
Это вовсе не значит, что он угрюмый или мрачный человек, а просто тот, кто не
привык пускать всё на самотёк. Однако с тех пор, как вы появились на вершине
Цяньцао, мы заметили, что Учитель стал гораздо более открытым и начал больше
улыбаться. Это всё благодаря вам. Тот, кто способен вызвать улыбку нашего
Учителя, непременно должен быть кем-то особенным для него. Пожалуйста,
будьте более уверены в себе».
Все эти письма объединяло одно — они побуждали его сделать первый шаг. Одни
из самых близких Му Цинфану людей поддерживали его. Чжучжи Лан и подумать
не мог, что он вызывал улыбку на лице целителя. Он привык к мысли, что Му
Цинфан всегда был таким. Это было постыдное проявление алчности с его
стороны, но он жаждал верить, что оказывал какое-то влияние на бессмертного.
Змеиный демон мысленно усмехнулся; он по-прежнему продолжал питать глупые
надежды, что Му Цинфан, возможно, не останется к нему равнодушным, хотя у
самого не нашлось ни смелости, ни намерений стать кем-то бó льшим, нежели
другом. Тонкие пальцы тоскливо обвели изящный браслет на запястье. Ему
следовало радоваться и этой малости.
Однако маленькому секрету суждено было вскоре оказаться раскрытым без

ведома змеиного демона. Конечно же, горный лорд пика Аньдин вовсе не имел
подобных намерений. Му Цинфан и Шан Цинхуа уточняли список позиций,
который они составляли для будущих планов. Мобэй Цзюнь, как и всегда,
находился рядом, приглядывая за своим будущим супругом. Му Цинфан привык
видеть этих двоих вместе везде, куда бы они ни пошли; похоже, ледяной демон
мучился бездельем, если не получал приказа от командира. Кроме того, он лишь
недавно вернулся из Царства Демонов, выполняя приказ Ло Бинхэ поддерживать
порядок, пока разговоры о перемирии не получат официального воплощения. И
теперь этот ледяной демон ходил хвостом за своим супругом, без малейшего
намерения оставить того хоть на мгновение.
Шан Цинхуа уже перестал вздрагивать всякий раз, когда Мобэй Цзюнь находился
поблизости, научившись относиться к нему как к необходимому аксессуару,
поскольку демон не произносил ни слова, пока к нему не обращались, что бывало
крайне редко. Пока люди вокруг выражали свои опасения бездушностью
ледяного демона, Шан Цинхуа ощущал странную теплоту в груди от того, что он
оставался рядом, словно нерушимая стена. Он незаметно сжал ладонью под
столом колено своего господина, краем глаза ловя лёгкую полуулыбку на тонких
губах демона. Похоже, возможность разглядеть намёк на улыбку на
бесстрастном лице господина входила в число уникальных навыков, которыми
обладал только Шан Цинхуа.
— Хорошо, на этом можно закончить. После того, как я соберу списки со всех
647/1036
вершин, нужно будет снова всё перепроверить, — Шан Цинхуа покосился на
свиток, делая какие-то вычисления в уме. Он и так не жаловался на отсутствие
обязанностей, а шумиха вокруг перемирия заставила его и вовсе крутиться, как
белка в колесе. Под глазами уже залегли тёмные тени, ясно говорящие о том, что
он опять взвалил на себя непосильное бремя; по школе даже разлетелись слухи,
что Мобэй Цзюню приходилось каждую ночь относить в кровать заснувшего за
работой супруга. Молва пошла, главным образом, из-за того, что старшие ученики
пика Аньдин были вынуждены собственноручно заполнять оставшиеся
документы под зловещим взглядом будущего мужа своего горного лорда.
Похоже, запугивание Мобэй Цзюня не ограничивалось только Шан Цинхуа.
Му Цинфан что-то утвердительно промычал и, пока шисюн не уехал, поспешил

вручить небольшой мешочек, источающий терпкий аромат лекарственных трав.
— Шан–шисюн, позаботься о своём здоровье. Несомненно, вы совершенствуетесь,

но всё же следует знать предел своих способностей, — посетовал он, добавив,
что отвар из этих трав призван повысить уровень его выносливости. Шан Цинхуа
с благодарностью принял подарок, вздохнув:
— Сейчас я очень сожалею, что не успел воспитать себе преемника. Я

отсутствовал всего несколько лет, и хотя у юноши, который когда-то был моим
помощником, дела идут неплохо, остальные безнадёжны.
Горный лорд был прекрасно осведомлён о слабостях своих учеников.

Большинство из них страдали от переутомления и неудовлетворённости своей
долей, как и он сам. Шан Цинхуа сумел пробиться к вершине лишь благодаря
своему интеллекту, стремлению к успеху и упорству. В остальном, они всё ещё
старались изо всех сил, особенно сейчас, когда хлопоты вокруг перемирия с
демонами ощутимо добавили им работы.
— Мне повезло, что мой господин прекрасно знает, как настроить их на рабочий
лад, когда у меня нет времени, чтобы уследить за всем, — добавил он, посылая
Мобэй Цзюню благодарную улыбку.
— Они просто знают, что последует, если они посмеют ослушаться тебя, —
коротко ответил ледяной демон. Му Цинфан не был уверен, что ему это не
показалось, но Мобэй Цзюнь казался вполне довольным тем, что будущий супруг
ценит его усилия. Целитель не мог не порадоваться, что шисюну удалось
усмирить сурового демона; по крайней мере, Мобэй Цзюнь сейчас заботится о
Шан Цинхуа. Именно в этот момент его старший товарищ повернулся к нему с
понимающей тёплой улыбкой на губах:
— Ах да, я ведь всё ещё не поздравил тебя!
— Поздравить меня? С чем?
— С тем, что Чжучжи Лан наконец-то признался тебе, естественно.
Му Цинфан так сильно удивился, что свитки, которые он держал, выпали у него
из рук.
— Прости, ты о чём?
Шан Цинхуа склонил голову в замешательстве, указывая на кулон, виднеющийся

над воротом ханьфу Му Цинфана.
648/1036
— Об этом, конечно. Разве это не то же самое? — он указал на обруч вокруг
своего лба. — Это ведь Чжучжи Лан подарил его тебе?
Целитель торопливо замотал головой, поспешив заверить:
— Да, это подарил он, но всё совсем не так! Разве украшение Шан–шисюна не
подарок от Мобэй Цзюня по случаю помолвки?
Настала очередь горного лорда пика Аньдин удивляться.
— Мы обменялись украшениями после того, как мой господин сделал мне

предложение, но дело не только в помолвке. Я и сам не уверен насчёт деталей,
но... Ваше Величество? — он повернулся к будущему супругу за разъяснениями.
Мобэй Цзюнь не был душой компании, но всегда подключался к разговору по
просьбе Шан Цинхуа.
— Украшение — символ статуса. Обмен такими подарками означает

принадлежность кому-то, чтобы объект ухаживаний не похитили. После
завершения периода ухаживания драгоценности продолжают носить как признак
верности.
Шан Цинхуа задумчиво кивнул. Мобэй Цзюнь просто сделал ему предложение, у
них не было ничего, что хотя бы отдалённо напоминало период ухаживания.
После их небольшого приключения на церемонии наследования Мобэй Цзюнь
вручил ему этот обруч и объяснил, что им следует обменяться украшениями в
знак взаимных чувств. У Шан Цинхуа не было приготовлено подарка, поэтому ему
ничего не оставалось, кроме как сделать что-то подходящее своими руками; он
очень сомневался, что Мобэй Цзюню хватит терпения дождаться, пока он
вернётся в Царство Людей, чтобы выбрать подходящий аксессуар. За время
своего обучения на пике Аньдин он научился мастерить своими руками почти всё,
оттого украшение получилось вполне достойным высокого статуса ледяного
демона.
Для целителя всё это оказалось слишком неожиданным, запинаясь, он

— Но ведь всё не обязательно так? Можно ведь просто сделать подарок без
ухаживаний, верно?
Поразмыслив, Шан Цинхуа пришёл к мнению, что рассуждения его шиди имели
смысл и вновь повернулся к Мобэй Цзюню:
— А ведь правда... Как демоны отличают обычные украшения от помолвочных?
Повелитель демонов вновь проявил недюжинное терпение, пустившись в

объяснения:
— На таких украшениях остаётся незаметная подпись, которую могут заметить

только демоны. На ожерелье, которое он носит, есть такая отметка. Кроме того,
этот обычай распространён только среди знати, так как заполучить по-
настоящему ценные украшения в нашем мире нелегко. Насколько я помню,
генерал демонов является племянником Святого Правителя, он не мог этого не
знать.
649/1036
— Чжучжи Лан тебе не рассказал?.. — нерешительно начал было Шан Цинхуа,
почувствовав, что атмосфера стала неловкой. Му Цинфан безмолвно покачал
головой и ответил:
— Он лишь упомянул, что если какие-нибудь демоны с Южных земель будут меня
беспокоить, я должен показать им этот кулон и сказать, что это его подарок,
тогда они примут меня за союзника...
Шан Цинхуа медленно втянул воздух, начиная понимать. Он прочистил горло и

осторожно предположил:
— Возможно, так и было. Поскольку лишь демоны могут чувствовать эту

маркировку, возможно Чжучжи Лан подарил ожерелье в качестве защитного
талисмана в Царстве Демонов?
Мобэй Цзюнь многозначительно приподнял бровь, бросив короткий взгляд на

своего миниатюрного горного лорда, но промолчал. Ухаживания другого демона
— не его дело.
Му Цинфан немного воспрянул духом. Он собрал упавшие свитки, аккуратно

положив на полку.
— Я... я полагаю, это вполне вероятно, Чжучжи Лан всегда вежлив и заботлив...
Это якобы разумное объяснение звучало слабо даже для его собственных ушей.
Шан Цинхуа, воспользовавшись моментом, торопливо извинился и поспешил
оставить целителя одного. Бессмертный оценил чувство такта своего шисюна,
всё ещё потрясённый возможностью того, что Чжучжи Лан мог рассматривать его
в романтическом плане. Теперь, когда он принялся тщательно анализировать
свои воспоминания, во многих случаях реакция демона казалась ему
подозрительной. Особенно в тот день, когда они выбрали подарки друг для
друга.
Он несколько раз покачал головой, не решаясь питать ложных надежд

относительно своей привлекательности. Порой Чжучжи Лан не ведал границ,
когда дело доходило до благодарности. Этот жест вполне мог быть сделан из
самых лучших побуждений. Самый простой способ прояснить эту ситуацию —
спросить Чжучжи Лана напрямую, но Му Цинфан никогда бы не сделал нечто
столь самонадеянное. Со стороны это будет выглядеть так, будто он слишком
высокомерен, чтобы поверить в то, что заслуживает особого внимания со
стороны змеиного демона, когда тот всего лишь относился к нему с тихим
почтением.
Руки, суетливо переставляющие бутылочки с настойками, замерли — Му Цинфан

вновь и вновь мысленно возвращался к словам Шан Цинхуа. Если представить,
что это правда, и Чжучжи Лан действительно испытывал к нему романтические
чувства, целителя удивляла собственная реакция. Ему очень нравился Чжучжи
Лан, как личность. Несмотря на разногласия и противоречивые мнения, Му
Цинфан принимал достоинства и недостатки демона. И целителю действительно
нравился Чжучжи Лан такой, какой он есть. Горный лорд тяжело вздохнул,
заниматься исследованиями больше не хотелось.
.
.
.
650/1036
.
.
— Как узнать, что отношения вышли за рамки дружеских?..
Если бы кто-то спросил мнения Мин Фаня, тот бы сказал, что Чжучжи Лану
следует поступить, как мужчине, и честно во всём признаться. Спектакль,
который они смотрели вместе с Тяньлан Цзюнем, оказался весьма любопытным, и
повелитель демонов взволнованно следил за развитием событий на сцене. В
основе пьесы лежала старая история, получившая новую жизнь в свежем
прочтении спустя много лет. Святой Правитель был счастлив вернуться к жизни
хотя бы ради таких маленьких радостей. Именно во время обсуждения
романтической линии главных героев пьесы оказалась затронута тема
безнадёжной любви Чжучжи Лана, и Тяньлан Цзюнь ощутил острую
необходимость поделиться переживаниями со своим новым другом.
— Договорной брак — это, конечно, хороший способ устроить чью-то личную

жизнь, но слишком уж бессердечный. Я имею в виду, помолвка Шан–шишу
обусловлена их чувствами, но очевидно, что наша школа может извлечь выгоду
из этого союза. Если Цзюнь–шан посчитает ситуацию Чжучжи—цяньбэя совсем
плачевной, вы можете вмешаться, но, боюсь, это причинит боль всем... —
размышлял молодой человек. Если верить многочисленным любовным романам,
во время договорных браков могло расцвести самое чистое и прекрасное
взаимное чувство, но зачастую вымысел не имел ничего общего с реальностью.
Повелитель демонов кивнул в знак согласия.
— Глупый ребёнок думает, что недостаточно хорош. Его род так же знатен, как и
мой, почему он не может быть таким же уверенным в себе и просто взять то, что
хочет?
Мин Фань не зря занимал место главного ученика Шэнь Цинцю. Понимая чувства
своего собеседника, он постарался немного смягчить его бескомпромиссность.
— Цзюнь–шан, ваши способности огромны. Немного несправедливо ждать, что

Чжучжи Лан станет действовать, как вы. Но с другой стороны, что дурного в том,
чтобы не быть идеальным? Ему просто следует стать лучше и попробовать ещё
раз.
Юноша говорил из личного опыта, который приобрёл в период своего увлечения

Нин Инъин. Несмотря на то, что его усилия не принесли плодов, Мин Фань успел
многому научиться за это время. После нескольких бесплодных попыток и
решительных отказов своей шимэй, он постепенно смог отпустить свою детскую
влюблённость и сосредоточиться на обучении. Это звучало жестоко, но,
возможно, получив отказ, Чжучжи Лан сможет в конце концов отпустить свои
чувства к Му Цинфану. Именно таково было мнение Мин Фаня, которым он
поделился с Тяньлан Цзюнем.
— Мой добрый друг, если бы всё было так просто. Демоны нашей крови способны
полюбить лишь раз в своей жизни. Матушка Чжучжи Лана сбежала с демоном-
змеем, несмотря на скандал, который разразился в высших слоях общества. Я... я
всё ещё скучаю по Сиянь. Да и к чему далеко за примером ходить — мой сын.
Разве ты не видел своими глазами, как долго он пытался добиться расположения
горного лорда Шэня? Получив отказ, мой племянник может умереть от душевных
страданий.
651/1036
Мин Фань тихо сглотнул. Да, он всё это видел, но не хотел признавать! Знать, что
его Учитель угодил в загребущие лапы этого животного, который принёс столько
бед своему горному лорду, было невыносимо. Но его Учитель не сопротивлялся и
пока соблюдал осторожность. Юноша несчётное число раз задавался вопросом,
что же нашёл Шэнь Цинцю в Ло Бинхэ, но, прекрасно зная, что его учитель
никогда не скажет больше необходимого, Мин Фань давно отказался от попыток
отыскать во всём происходящем хоть какой-то смысл.
— Полагаю, что именно Му–шишу следует сделать первый шаг... Но вмешиваться

в чьи-то отношения – нехорошо, разве нет?
— Думаю, что Чжучжи Лан произвёл хорошее впечатление на горного лорда Му.
Я изо всех сил старался продемонстрировать лучшие стороны моего племянника,
но, похоже, он не продвинулся дальше дружбы. Хмм, но полагаю, я всё же сам
расскажу правду горному лорду Му, когда настанет время уходить, — отрешённо
заметил Святой Правитель, Мин Фань ощутил укол грусти.
— Прогноз Му–шишу отвёл вам несколько лет. Вы уверены, что не хотите

переселиться в новое тело, когда придёт время, Цзюнь–шан?
Тяньлан Цзюнь улыбнулся. Мин Фань стал вторым после Му Цинфана, кто задал
ему этот вопрос. Иметь друга действительно было отрадно.
— Ты боишься смерти, Мин Фань?
Щёки ученика вспыхнули румянцем, но он медленно кивнул.
— Гораздо сложнее найти того, кто не боится, Цзюнь–шан... И всё же стать

свидетелем чьей-то смерти гораздо страшнее собственной гибели, — Мин Фань
понял это, когда Шэнь Цинцю погиб. Он не мог ручаться за остальных, но его
сердце оказалось разбито, и Чжучжи Лан, несомненно, почувствует то же самое.
Святой Правитель сжал ладонью плечо молодого совершенствующегося, по его
губам скользнула понимающая улыбка.
— Моя жизнь бессмысленна без человека, которого я люблю, жить без сердца
невыносимо. Это величайшее благословение — самому выбрать момент и способ
собственной смерти. Я прожил достаточно долго, мой сын вырос, и я смог
отомстить за себя. Более того, я встретил друга, который составит мне компанию
в небольших радостях жизни, пока я не увижу конец своего пути.
Глаза Мин Фаня увлажнились, юноша совсем не ожидал, что его скромная
компания будет оценена столь высоко. Он сглотнул слёзы, признавшись:
— Именно благодаря энтузиазму Цзюнь–шана я начал получать истинное

наслаждение от литературы. Я... раньше я восхищался учениями пика Байчжань.
Не то чтобы я был недоволен пиком Цинцзин! Вовсе нет! Но разве можно не
завидовать боевым навыкам пика Байчжань? Однако то, с каким
воодушевлением Цзюнь—шан готов был обсуждать прочитанные книги, побудило
меня глубже погрузиться в литературу. Любовь Цзюнь–шана к культуре нашего
Царства вдохновила меня. Я с удовольствием буду и дальше сопровождать
Цзюнь–шана, раз моя дружба обладает такой ценностью.
Юноша никогда не мог похвастаться ни особенной красотой, ни

исключительными талантами, но его преданность подкупала. Тяньлан Цзюнь
652/1036
улыбнулся, по-отечески потрепав Мин Фаня по голове.
— Должен сказать, мне и правда повезло, всю жизнь на моём пути встречаются
люди необыкновенной верности.
Мин Фань остроумно заметил:
— Разве не это называют обаянием? Цзюнь–шан явно не обделён подобным

качеством.
Святой Правитель тепло рассмеялся, и двое таких разных друзей отправились на

очередной спектакль.
***
Дела шли гладко, и теперь Ло Бинхэ с нетерпением ожидал судьбоносного

события. Ша Хуалин вернулась, в точности исполнив поручение. Ло Бинхэ давно
привык к тому, что любой разговор с Шэнь Цинцю превращался в противостояние
умов и попытку заставить бессмертного принять его точку зрения, а это
означало, что Учителя надо было застать врасплох. Для этого он превосходно
справлялся с ролью послушного ученика. Со стороны казалось, что Ло Бинхэ,
словно преданная жена, порхает вокруг своего супруга, стараясь угодить во
всём, от еды и одежды до организации занятий, а всё, что оставалось его
Учителю — щёлкнуть пальцем, и всё будет готово.
Само собой, безукоризненное поведение ученика не ускользнуло от внимания

Шэнь Цинцю. Он почти сразу раскусил Ло Бинхэ; не зря он успел увидеть
множество его масок на протяжении двух жизней. Горный лорд прикрыл
изящным веером задумчивое выражение лица. Он был на семьдесят процентов
уверен, что его ученик что-то задумал, а остальные тридцать твердили, что юный
демон — странно послушный ребёнок исключительно по своей прихоти.
Ему не пришлось долго теряться в догадках. Ужин давно остался позади, когда
Ло Бинхэ вернулся в бамбуковую хижину, сжимая в руках маленькую резную
шкатулку. Шэнь Цинцю терпеливо хранил молчание, ожидая, когда ученик
заговорит. Ло Бинхэ присоединился к бессмертному за столом, мягким
движением пальцев толкая шкатулку по направлению к горному лорду. Шэнь
Цинцю изящно распахнул веер, скрывая лицо, а другую руку протянул, чтобы
приоткрыть крышку шкатулки.
Внутри на белой шёлковой подушке хранились украшения. Изысканный обруч,

пара браслетов, серьги, элегантное ожерелье и что-то подозрительно
напоминающее цепочки на лодыжки. Все они были изготовлены из аналогичных
материалов: переливы серебра, глянцевый чёрный жемчуг и россыпь карминово-
красных драгоценных камней. Цвета, которые обычно предпочитал в одежде Ло
Бинхэ. На мгновение Шэнь Цинцю подумал, что всё это свадебное приданое ему
почудилось, и захлопнул крышку, чтобы отогнать видение. От вида полного
набора украшений его пробрала дрожь. Что всё это значило?
Ло Бинхэ, ничуть не смущённый реакцией Шэнь Цинцю, снова терпеливо открыл

шкатулку.
— Учитель, поскольку ты не знаком с демоническими обычаями, позволь этому

ученику объяснить. Когда демоны признаются в своих чувствах, и симпатия
653/1036
взаимна, мы дарим друг другу украшения, чтобы продемонстрировать всем свой
статус. Уверен, ты заметил аксессуары, которые носят Му–шишу и Шан–шишу?
При упоминании двух горных лордов, Шэнь Цинцю вспомнил, что действительно
заметил незначительные изменения в их облике. Мобэй Цзюнь и Чжучжи Лан,
насколько он помнил, тоже обзавелись аксессуарами, теперь всё стало на свои
места.
— Украшения как символ любовного союза?.. Мастеру это напоминает птиц,

которые исполняют брачный танец, привлекая внимание ярким оперением.
Ло Бинхэ рассмеялся над сравнением, объяснив:
— Этот обычай принят исключительно среди знати и предназначен, главным

образом, чтобы пресечь нежелательные ухаживания, поскольку вмешательство
третьего может... всё испортить.
Шэнь Цинцю недоумённо приподнял бровь. Если остальные демоны хотя бы

вполовину напоминали Ло Бинхэ, он не сомневался, что те будут сражаться со
своими соперниками до последнего вздоха за понравившегося человека. Его
взгляд вновь упал на шкатулку.
— Ты собираешься подарить этому учителю весь набор целиком?
— Естественно.
Первым желанием горного лорда было как следует приложить Ло Бинхэ

сложенным веером по макушке. О чём он думал, вручая ему целую тьму
украшений! Бессмертный и без того устал быть объектом всеобщего внимания
остальных горных лордов, не хватало ещё сверкать, как фестиваль бумажных
фонариков! Горный лорд устало потёр виски, пытаясь ослабить надвигающуюся
головную боль, и всё же решил отвесить подзатыльник этому бестолковому
демону в целях профилактики.
С видом несправедливо обиженного и оскорблённого Ло Бинхэ воскликнул:
— Учитель, за что?!
Они были любовниками, у Шэнь Цинцю не должно быть оснований отклонять его
подарок. Учителю, возможно, не по душе публичное проявление эмоций, но бить-
то за что! Шэнь Цинцю отложил в сторону сложенный веер. Длинные пальцы
подцепили с подушечки одну из серёжек. Верхнюю часть серьги венчала крупная
жемчужина, снизу к которой крепилась витая серебряная петля, с которой
свисала кроваво-красная капелька граната. Жемчуг — очень известный камень
среди совершенствующихся, способствующий накоплению Ци.
Шэнь Цинцю не мог не отметить, что ученик прекрасно знал, чем польстить его
вниманию. Ло Бинхэ подумал было, что Учитель собрался принять его дар, когда
бессмертный протянул руку, чтобы ущипнуть его за ухо, и жало острой боли
пронзило мягкую мочку. Ло Бинхэ остолбенел на мгновение, впервые за долгое
время Шэнь Цинцю действительно причинил ему боль. Однако оказалось, что
Шэнь Цинцю при помощи духовной энергии проколол мочку его уха, а после
продел дужку серьги в сделанный прокол.
— Этот учитель, по-твоему, кто? Юная госпожа? Кто в здравом уме нацепит на
654/1036
себя полный комплект украшений? Не говоря уже о том, что Шан–шиди давно
примерил обруч, Му–шиди — ожерелье, а Чжучжи Лан носит браслет. Этот
учитель определённо не любит повторяться. Раз так сильно хочешь пометить
меня, будешь носить одну из серёжек, — фыркнул Шэнь Цинцю. Даже молодые
девицы не станут обвешивать себя таким количеством украшений в первую
брачную ночь. Демон какое-то время просто бестолково смотрел на своего
Учителя. Медленно его губы растянулись в счастливой улыбке, и в то же самое
мгновение он в свою очередь сжал мочку уха Шэнь Цинцю. Острый укол пронзил
кожу совершенствующегося, но боль ощущалась не сильнее, чем укус комара,
или же просто его болевой порог значительно повысился. Растянув губы в
довольной улыбке, Ло Бинхэ продел серьгу в ухо своего Учителя.
Голос звучал обманчиво ласково, когда юноша промурлыкал:
— Учитель, ты ведь понимаешь, что это значит? К завтрашнему дню вся школа
будет знать о наших отношениях.
Шэнь Цинцю прислушался к своим ощущением: серёжка непривычно оттягивала

мочку уха, похоже, потребуется время, чтобы привыкнуть. Демон перед ним
выглядел ещё красивее, чем прежде, с серьгой, выгодно подчёркивающей
обсидиановые глаза. Похоже, ничто было не способно испортить красоту Ло
Бинхэ. Ощутив едва заметный укол досады, он ущипнул нежную мочку своего
ученика.
— Ты что, не видел эти безнравственные книжки? Я очень сомневаюсь, что для

кого-то это станет сюрпризом. В любом случае, ты ведь задумал это не для того,
чтобы нацепить на меня ошейник, ведь так? — низкий голос звучал почти
соблазнительно.
Ло Бинхэ наклонился ближе, прошептав:
— Учитель, если не захочешь, этот ученик не будет заставлять.
В этот раз лорд демонов был уверен в себе. Единственный раз, когда он заставил
Шэнь Цинцю подчиниться своей воле, это когда напоил его своей кровью, и с тех
пор твёрдо следовал данному себе слову. Никакие угрозы не могли заставить его
Учителя делать то, что он не хотел. Бессмертный не обмолвился ни словом о том,
что Ло Бинхэ может надеть на него серьгу, но юноша верил, что у него есть все
шансы получить желаемое.
Поначалу Шэнь Цинцю казалось довольно унизительным выставлять свои

отношения напоказ. Но вес серёжки внушал странное спокойствие и чувство, что
за его плечом всегда кто-то стоит; это было не самое плохое ощущение. Если Му
Цинфан и Шан Цинхуа могут разгуливать вокруг в украшениях своих демонов, не
чувствуя при этом ни малейшего смущения, то почему он, тот, кто первым
накинул поводок на своего демона, должен из-за этого беспокоиться? Если того
требуют обычаи демонов, Шэнь Цинцю может считать это данью уважения со
своей стороны.
— В таком случае, будем считать обмен подарками завершённым, ведь ты тоже

получил свою метку, о которой так мечтал.
Красивый изгиб губ Ло Бинхэ украсила понимающая ухмылка. Он сгрёб Шэнь

Цинцю в объятия, опаляя горячим дыханием чувствительную после прокола
мочку уха, и горячо прошептал:
655/1036
— Нет, это не считается! Я всё ещё хочу получить подарок от Учителя.
Его рука дразняще провела вдоль широкого ворота ханьфу, прямо над рубцами
на груди Шэнь Цинцю. Учитель нахмурился и поймал чужую ладонь, но тут
ученик, обхватив его за талию, неожиданно подхватил мужчину на руки. Ло
Бинхэ широкими шагами направился в сторону кровати, желая немедленно
продемонстрировать, как сильно он взволнован тем, что его возлюбленный
намерен раскрыть всему миру статус их отношений.
— Ничего, кроме прикосновений! — строго предупредил Шэнь Цинцю ещё до

того, как ученик успел хоть что-то сделать.
Щенячий взгляд Ло Бинхэ никогда на него не действовал, но мальчишка не

оставлял попыток.
— Учитель, благодаря тебе этот ученик почувствовал себя таким любимым.

Прошу, позволь мне отблагодарить тебя!
— Бестолочь, ты хоть понимаешь, насколько высока вероятность, что сотворение

жизненного экстракта отразится на состоянии твоей Ци? Собираешься отложить
восстановление ещё на одну неделю?
Сотворение жизненного экстракта, другими словами, означало выработку

спермы. Именно поэтому Шэнь Цинцю отказывался заходить дальше
прикосновений, не говоря уже о том, что от исцеления Ло Бинхэ напрямую
зависели его дальнейшие планы. Ло Бинхэ глухо простонал, в который раз
сожалея о своей неосторожной ненасытности. Если бы он тогда не накинулся с
неутолимой жаждой на чужое тело, то сейчас мог каждый день понемногу
предаваться неземному наслаждению, вместо того, чтобы впасть в подобное
жалкое состояние. Во всём, что произошло, была лишь его собственная вина, но
всё же Ло Бинхэ не удержался и немного обиженно прикусил кожу на чужом
белоснежном плече. Этой ночью повелитель демонов вновь был вынужден съесть
всю порцию тофу до последней крошки.
============================================
[1] Тофу — употребление тофу влияет на репродуктивную функцию мужчин.
Научно доказано, что при употреблении соевых продуктов хотя бы один раз в
день количество сперматозоидов снижается на 41 миллион.
[2] Цяньбэй — обращение к старшему по возрасту, к старшему коллеге.
656/1036
58. Незаконченные дела: Прелюдия
— Ты действительно собираешься уйти сейчас?
Решение Тяньлан Цзюня застало бессмертного врасплох. Прошла ещё одна

неделя, и Ло Бинхэ вернулся в привычное состояние. Настало время провести
переговоры о заключении перемирия. Юэ Цинъюань уже отправил посланников в
каждую крупную школу и некоторые независимые сообщества
совершенствующих. Шэнь Цинцю совершенно не ожидал, что решение Тяньлан
Цзюня обрушится на него, словно снег на голову. Святой Правитель небрежно
кивнул в ответ на вопросительный взгляд горного лорда.
— Я давно об этом задумывался. Я не мог уйти, пока Бинхэ не поправился. Но

теперь всё в порядке, и я должен исполнить собственное желание, — объяснил
повелитель демонов. Он вдумчиво добавил: — Я уйду, как только Чжучжи Лан
закончит свои дела, и вернусь, когда достигну цели. Кроме того, моё присутствие
во время обсуждения может стать причиной ненужных волнений. Лучше всего
внушить всем ощущение безопасности.
Ло Бинхэ притих рядышком с Шэнь Цинцю. Он предчувствовал, что Тяньлан

Цзюнь не задержится надолго в школе Цанцюн, дабы не навлечь неприятностей,
но причина ухода немало его удивила. Святой Правитель собирался отправиться
на поиски останков Су Сиянь.
Впервые он заподозрил неладное, когда отец принялся расспрашивать его, где

расположен город, в котором прошло его детство. Оказалось, Тяньлан Цзюнь
пытался рассчитать возможное местонахождение тела его матери, исходя из
того места, где прибило к берегу его самодельную колыбель. Ло Бинхэ не
сомневался, что повелитель демонов прочешет весь берег реки Ло, если
придётся.
— Понимаю. Ты собираешься взять с собой только Чжучжи Лана?
Бессмертный решил воздержаться от дальнейших комментариев, вместо этого

приступив к расспросам о деталях поиска. Тяньлан Цзюнь покачал головой,
уточнив:
— Я отправлюсь в путешествие с Чжучжи Ланом, но я знаком с водными

демонами, обитающими в руслах реки Ло. Попрошу их помочь мне в моих
поисках.
Тот, кто слышал эти слова, мог подумать, что их произнёс настоящий безумец. Су
Сиянь была мертва уже много лет. Где бы её тело ни находилось, оно давно
обратилось в кости. Если же её лодку и тело унесло рекой, то и костей могло не
остаться. Кто знает, сколько времени уйдёт на подобные поиски? Однако никто
не посмел высказать ни слова возражения — все понимали, насколько
непреклонным мог быть Тяньлан Цзюнь в своих решениях.
— Тогда, до встречи. Бинхэ, позови Мин Фаня. У этого учителя будет для него
поручение, — распорядился Шэнь Цинцю. Тяньлан Цзюнь, извинившись,
отправился ожидать прибытия Чжучжи Лана, а Ло Бинхэ поспешил выполнить
наказ Учителя. Не прошло много времени, когда оба ученика предстали перед
учителем, и Шэнь Цинцю отослал Ло Бинхэ прочь. Юноша не таил опасений или
657/1036
подозрений в отношении Мин Фаня, но всё же ощутил тень раздражения, когда
его отправили восвояси, будто у его Учителя были от него секреты. Его шисюн, не
чувствующий ни капли сострадания к своему товарищу, полностью сосредоточил
своё внимание на Шэнь Цинцю.
— Учитель, чем этот ученик может быть полезен?
Некоторое время Шэнь Цинцю с молчаливой задумчивостью наблюдал за Мин

Фанем. Его рука небрежно легла на ободок чашки, но бессмертный не спешил
подносить её к губам. После долгого молчания горный лорд спросил:
— Мин Фань, будь честен. Как ты считаешь, у этого учителя есть фавориты?
Вопрос явно застал юношу врасплох. Горный лорд почти видел, как закрутились
шестерёнки в голове ученика в поисках подходящего ответа. Мин Фань довольно
долго обучался под его крылом, ему не понаслышке был известен нрав учителя.
Наконец молодой человек собрался с мыслями.
— Так могут подумать только те, кому неведом образ мыслей Учителя. Этот
ученик не осмелится утверждать, но если такое и случалось, то обычно касалось
либо Ло Бинхэ, либо Нин–шимэй. Нин–шимэй — молодая леди, которая стала
ученицей Учителя в совсем юном возрасте. Вполне естественно, что Учитель
относится к ней немного иначе, и со стороны это можно принять за фаворитизм.
Что же касается Ло Бинхэ, он... он всегда обладал потенциалом, который
требовалось развивать. Учитель уделяет пристальное внимание тому, чтобы его
талант не сбился с пути... это не имеет никакого отношения к предвзятости.
Когда Мин Фань говорил о своём шиди, в его голосе проскользнули оттенки
нерешительности и горечи. Шэнь Цинцю был впечатлён, Мин Фань стал по-
настоящему зрелым юношей, раз нашёл в себе силы объективно оценить Ло
Бинхэ. За время его отсутствия эти дети так выросли...
— Хм... А ты не думаешь, что этот учитель выделяет Ло Бинхэ из-за отношений,

которые нас связывают?
Горному лорду не было нужды уточнять, угрожающий блеск серьги в ухе говорил
за него. Его публичное появление с вызывающим украшением не прошло
бесследно, глава школы ворчал на него не меньше двух шичэней. Мин Фань, не
задумываясь, покачал головой. Его глаза горели праведным огнём, когда он
решительно возразил:
— Никогда! Учитель ни за что не позволил бы подобному повлиять на его мнение.

Неужели люди распускают грязные слухи? Этот ученик расправится со
сплетниками ради чести Учителя!
Шэнь Цинцю покачал головой, заставив Мин Фаня растерянно замолчать. Слова,
которые прозвучали следом, привели юношу в полное замешательство.
— Это правда, что люди говорят, будто этот учитель отдаёт предпочтение Бинхэ
или Ин–эр. Хотя ты выразился довольно верно, я никогда не относился ни к кому
благосклоннее, чем к остальным. Но если быть совсем точным, этот наставник не
был полностью объективен... Единственный, к кому я когда-либо относился по-
особенному, это ты, Мин Фань.
У Мин Фаня голова пошла кругом. Он никогда не думал, что Учитель плохо к нему
658/1036
относился, но также не мог вспомнить ни одного случая, когда Учитель как-то
выделял его среди остальных.
— Ты достаточно способен, но, по правде говоря, твои таланты как

совершенствующегося уступают Бинхэ, а что же до нрава, этот учитель отдал бы
предпочтение Ин–эр. И всё же я выбрал тебя своим главным учеником. Ты знаешь
почему?
Жестокая правда жалила, но Мин Фань не мог избавиться от подозрения, что

Учитель придерживается такого мнения давным-давно. Он постарался успокоить
обуревающие его эмоции и нерешительно пробормотал:
— Нет... Скромный ум этого ученика не способен постичь мысли Учителя.
За самоуничижительный ответ он получил несильный удар сложенным веером по

макушке. Спокойный взгляд Шэнь Цинцю пригвоздил его к месту.
— Этот учитель всегда ценил твоё искреннее уважение. Ты довольно быстро

обучаешься, и твой талант не уступает большинству учеников. Хотя твоему
характеру изначально многого недоставало, но безупречное поведение
позволяет этому учителю верить, что ты вырастешь достойным
совершенствующимся. Помимо всего перечисленного, я выбрал тебя своим
главным учеником за твою благопристойность и преданность, — объяснил
Учитель.
Мин Фань, немного озадаченный откровенностью Шэнь Цинцю, заикаясь,

— Н-но... Несомненно, Бинхэ не уступает во всём, что касается преданности и

уважения..?
Горный лорд усмехнулся.
— Сейчас может и нет, но этот учитель будет с тобой откровенен. Когда вы оба
были совсем юными и поняли, что своего наставника следует опасаться, твоё
уважение к учителю лишь возросло. А что же Ло Бинхэ? Разве не походил он на
потерянного щенка, который, наконец, нашёл себе хозяина?
Мин Фань не нашёлся с ответом, потому что Учитель был совершенно прав.
— И это возвращает нас к первоначальному предмету разговора. Тяньлан Цзюнь

отправляется с Чжучжи Ланом на поиски останков Су Сиянь. Мин Фань,
отправляйся с ними.
Кто знает, сколько времени это займёт, и как долго Мин Фаню предстоит
находиться вдали от школы Цанцюн. Шэнь Цинцю с громким хлопком закрыл
веер, Мин Фань слегка вздрогнул от звука, встречаясь взглядом с серьёзным
взором своего Учителя.
— Ты — мой главный ученик, Мин Фань. Возможно, тебе не достаёт способностей,

но нет недостатка в возможностях. Путешествие с Тяньлан Цзюнем поможет тебе
расширить свой кругозор. Воспользуйся этим шансом, — закончил Шэнь Цинцю.
Мин Фань задрожал, тронутый широким жестом мастера. Учитель вне всякого
659/1036
сомнения заботится о его будущем; это величайшая честь — заслужить милость
Шэнь Цинцю. Он низко поклонился, сложив руки в жесте благоговейной
признательности.
— Учитель, ваш главный ученик вас не разочарует!
— Очень хорошо. Иди, собирайся. Тяньлан Цзюнь отправится в путь, как только
прибудет Чжучжи Лан.
***
Повелитель давно успел сообщить ему о своих планах. Чжучжи Лан не стал
предавать огласке намерения Святого Правителя, следуя распоряжениям
Тяньлан Цзюня, который решил сохранить всё в тайне до того дня, когда придёт
время отправляться в путь. Змеиный демон чувствовал себя странно
подавленным; они не собирались расстаться навечно, но всё же ему придётся так
внезапно покинуть Му Цинфана. В течение всей прошлой недели целитель часто
обращался к нему за помощью, и они целыми днями бродили по лесам и долинам
в поисках лекарственных трав. Такие моменты рождали в сердце змеиного
демона необъяснимое тепло, ведь для него это был знак того, что Му Цинфан
доверял ему.
— Чжучжи Лан, ты хотел мне что-то сказать?
Он попросил горного лорда о встрече в уединении своих покоев, подальше от

посторонних глаз. Выражение лица Му Цинфана оставалось безмятежным;
нежное и умиротворённое лицо, которое Чжучжи Лан привык видеть каждый
день. Он постарается сохранить образ этого человека в памяти до тех пор, пока
не сможет вернуться.
— Мастер Му... я должен буду уйти сегодня, — начал он, Му Цинфан не смог
скрыть своего удивления.
— Уйти? Сейчас, когда решается вопрос о перемирии?
Чжучжи Лан кивнул.
— Цзюнь–шан посчитал, что ему необходимо отдалиться на некоторое время,

пока не удастся преодолеть старые предрассудки. Он намерен использовать это
время для поисков останков совершенствующейся Су, — объяснил змеиный
демон. Тёплый взгляд Му Цинфана осветился пониманием.
— Это займёт некоторое время... Но Цзюнь–шан намерен вернуться, когда его

путешествие подойдёт к концу. До тех пор я... я вынужден попрощаться с
Мастером Му. Пик Цяньцао отнёсся ко мне с невероятной теплотой и
гостеприимством. Этот Чжучжи Лан никогда не забудет вашу доброту.
Демону пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы голос звучал ровно. Он

чуть было не выпалил, что будет скучать по целителю, вместо этого мёртвой
хваткой вцепившись в браслет на запястье. Змей внутренне подготовился к тому,
что любая агония, которую он испытает сегодня, будет вызвана тем, что он
долгое время тайно потакал своим эгоистичным желаниям и питал сомнительные
надежды.
660/1036
Он сам виноват в том, что даже столь кратковременное расставание причиняет
ему такую муку, поскольку доподлинно неизвестно, сколько месяцев или, может
быть, даже лет потребуется им, чтобы исполнить то, что задумал Тяньлан Цзюнь.
Тем не менее, его преданность дяде не позволит ему поставить под сомнение его
волю; Чжучжи Лан никогда не отступит от своих принципов. Несмотря на то, что
самым идеальным решением было бы держать горного лорда пика Цяньцао
поблизости, пока они путешествовали, как в те дни, которые они провели бок о
бок в Царстве Демонов, когда он мог заботиться и о Тяньлан Цзюне, и о Му
Цинфане, демон знал, что больше не сможет похитить Му Цинфана у его
учеников. Горный лорд считал его своим другом, Чжучжи Лан не мог поступить
так против его воли.
Неподвижно замерев, Му Цинфан устремил задумчивый взгляд куда-то мимо

него. Змеиного демона охватило тревожное волнение, не слишком ли внезапно
он обрушил новости на целителя, когда глаза бессмертного решительно
сверкнули.
— Это будет очень непростое путешествие, которое может занять несколько лет.
Его тело может этого не вынести. Мне лучше всех известно состояние Цзюнь–
шана, я пойду с вами.
Чжучжи Лан застыл, как громом поражённый, в душе уверенный, что бредит. Его
большие глаза медленно моргали, неверяще взирая на бессмертного.
— М-мастер Му... готов отправиться со мной?
Горный лорд глубоко вздохнул, словно решаясь на что-то, и ответил:
— Я не покидаю школу навсегда, это лишь временно. Теперь, когда вы являетесь

союзниками и близкими родственниками одного из учеников школы Цанцюн, вы и
Цзюнь–шан для нас, как семья. Конечно, я не могу отсутствовать слишком долго,
поэтому мне придётся время от времени возвращаться в школу. Но, оставив в
стороне заботу о здоровье Цзюнь–шана, думаю, что... совместное путешествие
станет увлекательным опытом. Встретить наступление весны в горах, а лето
провести с тобой и Цзюнь–шаном... вернуться в прохладу золотой осени хребта
Цанцюн и позаботиться о вас обоих на заснеженном пути холодной зимы. Будет
непросто, но подобные трудности меня никогда не останавливали.
Чжучжи Лан едва ли разбирал слова. Он перестал что-либо соображать, стоило

услышать, как Му Цинфан назвал его семьёй. Казалось, целитель не заметил
отрешённого выражения его лица, продолжая:
— Почти всю свою жизнь я посвятил медицине. Помимо сбора трав, помощи
простым людям и расширения накопленных знаний, я никогда не задумывался о
том, чтобы выйти за границы школы. Но с тех пор, как ты привёл меня в Царство
Демонов, я начал наслаждаться такими прогулками. Чжучжи Лан, благодаря
тому, что я смог посетить вместе с тобой множество живописных мест, я начал
понимать, что не настолько оторван от всего мирского, как мне казалось, — на
губах бессмертного расцвела застенчивая улыбка, а щёки залил яркий румянец.
Тоска и уныние последних дней остались позади. Вся его нерешительность

пошла трещинами и осыпалась пылью под ноги от одного этого тёплого взгляда.
На память пришли слова ободрения учеников, твердящих о том, что именно он
заставлял Му Цинфана улыбаться, и обрели вдруг слишком большой вес, чтобы
просто закрыть на них глаза. Чешуйки, крепким панцирем застилающие его
661/1036
сердце долгие годы, наконец, приподнялись, и тело Чжучжи Лана, двигаясь
будто само по себе, вдруг качнулось вперёд, руки обвились вокруг талии Му
Цинфана, заключая целителя в крепкие, словно змеиные кольца, объятия. Мир
вокруг погрузился в темноту, словно в одно мгновение перестало существовать
всё, кроме человека в его руках.
— Мастер Му... В-вы говорите правду..? — его собственный голос дрогнул, конец
фразы почти потонул в еле слышном шёпоте. Му Цинфан устремил на него
пристальный взгляд и медленно кивнул.
То, как его собственная решимость возросла, стоило Му Цинфану сказать, что тот
готов отправиться с Чжучжи Ланом по собственной воле, рождало в груди
демона совершенно новое головокружительное чувство. Это было впервые, когда
целитель принял решение пойти с ним. Даже если он намеревался время от
времени возвращаться в школу Цанцюн, это уже было бó льшее, о чём Чжучжи
Лан осмеливался мечтать. Даже если Му Цинфаном двигало стремление
позаботиться о состоянии здоровья Цзюнь–шана, горный лорд сам предложил
последовать за ним, хотя Чжучжи Лан искренне собирался оставить
бессмертного в школе ради его же безопасности. Змеиный демон оказался
слишком напуган мыслью потерять всё, о чём когда-либо мечтал, чтобы просто
отступить сейчас. Его хищные инстинкты нашёптывали ему, что если он
собирается атаковать, он должен действовать сейчас, захлопнуть западню и
поймать в ловушку свою добычу, прежде чем позволит бессмертному
ускользнуть ещё раз.
— Мастер Му... Му Цинфан, горный лорд вершины Цяньцао... Пожалуйста, станьте

моей семьёй.
Это было неожиданное предложение, учитывая, что Му Цинфан до сих пор

пребывал в блаженном неведении о том, какую постыдную тайну хранил он
доселе в своём сердце. Чжучжи Лан почувствовал, как Му Цинфан вздрогнул в
его руках, испуганный и поражённый его словами. Целитель долго смотрел на
него, прежде чем осторожно переспросить:
— Ты имеешь в виду, не то, как все адепты нашей школы заботятся друг о друге,
как о членах семьи... Но связать себя клятвой и создать дом?
Демон тихо кивнул, задыхаясь от безотчётного страха, сердце заполошно

колотилось где-то в горле. Один лишь кивок в ответ — всё, что нужно, чтобы
спасти его жизнь.
— Я не согласен.
Му Цинфан потратил не один день на раздумья. Он даже отправился за советом к

мудрому главе их школы. Юэ Цинъюань на все его тревоги ответил:
— Мне кажется, шаг от привязанности и симпатии до любви зависит от человека.

В моём случае, это произошло, когда я понял, что Цингэ мне нравится настолько,
что я могу позволить ему поддерживать меня, не чувствуя себя уязвлённым
такой поддержкой.
Ответ Лю Цингэ оказался гораздо более прямолинейным:
— Это чувство постепенно накапливалось в душе, пока я не смог уже помыслить

своей жизни без Цинъюаня.
662/1036
Му Цинфан с благодарностью принял к сведению чужие мнения, хотя в его
ситуации это не сильно помогало.
Несмотря на разницу в их взглядах, Чжучжи Лан всегда поддерживал Му

Цинфана практически во всех начинаниях. Прекрасно зная о безграничной
преданности змеиного демона своему повелителю и дяде, бессмертный понимал,
что не сможет находиться рядом слишком долго, чтобы стать неотъемлемой
частью его жизни. Он попытался проводить больше времени с Чжучжи Ланом,
стремясь разобраться в своих чувствах. После долгих размышлений Му Цинфан
всё-таки принял решение оставить в стороне то, что он узнал от Шан Цинхуа;
должны быть причины, по которым демон решил сохранить истинный смысл
подарка в тайне.
Неожиданная новость о скором расставании невольно разрешила его сомнения.

Нарастающая боль в груди при мысли о разлуке прояснила разум Му Цинфана.
Змеиный демон заверил, что они непременно вернутся, к тому же они могли
обмениваться письмами, пока демоны будут в путешествии. И всё же, от мысли,
что они расстаются на неопределённый срок, в сердце нарастала зияющая
пустота. Му Цинфан и сам не заметил, как разительно поменялась его жизнь за
последние несколько месяцев. Сердце подсказало ответ на невысказанный
вопрос: в его душе давно зародилась трепетная привязанность к Чжучжи Лану, и
он не мог больше закрывать на это глаза.
Горный лорд принимал решение здесь и сейчас. Ему больше не было нужды
делать выбор, ведь теперь они находились на одной стороне. Кто-то мог
обвинить его в жадности, но всё, чего он желал — это продолжать выполнять
свой долг и в то же время оставаться подле Чжучжи Лана так долго, как только
сможет. Его навыки пригодятся Тяньлан Цзюню, и хотя его пожизненная миссия
состояла в том, чтобы помогать нуждающимся, Му Цинфан не мог не признать,
что первое, о чём он подумал — это каким счастливым он сделает Чжучжи Лана,
если сможет спасти Тяньлан Цзюня. Одно лишь это доказывало, с какой
трепетностью целитель стремился побаловать змеиного демона.
Му Цинфан, как мог, пытался продемонстрировать свою привязанность, хотя бы

немного. То, что Чжучжи Лан поднимет столь судьбоносный вопрос прямо во
время прощального разговора, стало для него полной неожиданностью. Демон
даже безропотно принял путанные разъяснения целителя, безмолвно
подтверждая подозрения бессмертного, что действительно испытывал те самые
чувства и питал сокровенные надежды. В отместку горный лорд не удержался от
по-детски капризного замечания. Он не дал Чжучжи Лану шанса ответить и
вырвался из крепкой хватки демона, чтобы упрямо повторить:
— Я не дам своего согласия, пока ты не объяснишь значение подвески, которую

подарил мне! Я...я хочу слышать это не от других людей, а от тебя... Чжучжи Лан.
Несмотря на робость в голосе, взгляд Му Цинфана оставался непривычно

жёстким. На мгновение Чжучжи Лану показалось, что он умрёт прямо там, где
стоял, когда целитель отверг его, но следующие слова бессмертного вонзились в
его сердце разящей стрелой. Всё долгое время сдерживаемое невероятными
усилиями напряжение, казалось, рухнуло на него, демон потерял дар речи,
чувствуя себя так, словно его загнали в тупик, откуда нет выхода.
— Чт-Как... Как вы...
663/1036
Он мог лишь заикаться, охваченный непоправимым чувством вины, как ребёнок,
пойманный с поличным за кражей конфет. Му Цинфан оставался непреклонен.
— Шан–шисюн и Мобэй Цзюнь взяли на себя любезность объяснить суть обычая

обмена драгоценностями у демонов благородных кровей.
Чжучжи Лан совсем сник под пристальным взглядом Му Цинфана. Он мог лишь
беспомощно открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Демон
всегда был слаб перед всепрощающими глазами Му Цинфана. Терпение целителя
достигло своих пределов; увидев, как обезоружили Чжучжи Лана всего лишь
несколько слов, он решил прибегнуть к последнему средству — успокоить
демона прикосновением.
Изящные руки Му Цинфана обхватили лицо демона, заставив змея посмотреть на

себя.
— Хорошо, я больше не буду злиться. Будь послушным мальчиком, скажи мне,

почему?
Тяньлан Цзюнь когда-то сказал, что тот, кого Чжучжи Лан однажды полюбит,
будет вить из него верёвки; похоже, старый демон оказался прав. С видом
нашкодившего ребёнка, получающего заслуженное наказание, демон–змей еле
слышно пробормотал:
— Я... я не хотел... чтобы какой-то демон забрал вас.
Чжучжи Лан выглядел так, словно вот-вот готов был разрыдаться; от столь
плачевного зрелища Му Цинфан невольно почувствовал себя отпетым хулиганом.
Тем не менее, он продолжал мягко уговаривать:
— Тогда... Значит ты не станешь возражать, если меня выберет человек?
Чжучжи Лан сначала тихо кивнул, но, как только Му Цинфан выпустил его лицо
из своих ладоней, демон поспешно вновь прижал чужие руки к своим щекам,
пылко признаваясь:
— Нет! Нет, нет, всё не так! У меня нет права быть таким эгоистом, но я
действительно не смогу... не смогу видеть Мастера Му с кем-то ещё...
Это признание превзошло все ожидания Му Цинфана. Его щёки вспыхнули

румянцем от взволнованного голоса демона.
— Если бы до этого не дошло, ты бы и дальше продолжал тайком держать меня

поблизости так долго, как мог?
Чжучжи Лан робко кивнул, сгорая от стыда. Теперь, когда его закулисные и
бесчестные интриги вышли на чистую воду, Му Цинфан, наверняка, чувствует к
нему брезгливое отвращение. Но, прежде чем демон окончательно погряз в
отчаянии и ненависти к себе, целитель нежно ущипнул его за щёчки, мягко
вопрошая:
— Почему у тебя такой несчастный вид, Чжучжи Лан? Зачем доводить себя до
такого состояния... Ты боишься, что я не приму тебя?
Демон снова кивнул, опасаясь, что голос подведёт его. Му Цинфан медленно
664/1036
вытянул свои руки из захвата чужих ладоней и прильнул к телу демона, крепко
обнимая. Чжучжи Лан, спрятав лицо в изгибе шеи бессмертного, не мог видеть
выражение его лица, но ясно расслышал нежную мягкость в чужом голосе.
— Не бойся.
Шёпот походил на шелест тёплого ветра, поднявшего копну листьев с лесной

тропинки, мимолётный, но оставшийся в памяти на долгие века. Му Цинфан
слегка отстранился, чтобы взглянуть на демона, его ясные глаза светились
неприкрытой нежностью, и змей понял, что пропал безвозвратно. Шёпотом,
чтобы ненароком не испугать Чжучжи Лана, целитель продолжал говорить:
— Отныне и всегда рядом будет тот, кто примет тебя таким, какой ты есть.
Независимо от твоего облика или твоей преданности повелителю. Чжучжи Лан,
ты сумел донести до меня свою искренность. Я тоже хочу доказать тебе свою. Ты
позволишь мне пообещать это тебе?
В горле пересохло. Всё это походило на дивный сказочный сон, но тепло

человеческого тела, прижимающегося к его собственному, было самым что ни на
есть реальным. Руки Чжучжи Лана осторожно скользнули за спину Му Цинфана,
объятие становилось крепче по мере того, как осознание, что всё это происходит
с ним наяву, настигало демона. Му Цинфан не торопил его и продолжал хранить
молчание, терпеливо ожидая ответа Чжучжи Лана. Бессмертный и сам крепко
обнимал демона, спрятав лицо у него на груди. Сверху раздался резкий вздох,
насторожив его, и Му Цинфан попытался взглянуть вверх, но Чжучжи Лан прижал
чужую голову к груди.
— Пожалуйста, не смотрите... Я сейчас очень неприглядно выгляжу.
— И пора уже запомнить, что это меня не остановит.
Слабое оправдание вызвало у бессмертного лишь тёплую улыбку. Он осторожно

отстранился, чтобы взглянуть в лицо демона, щёки того были мокрыми от
безудержных слёз. Му Цинфан мягко рассмеялся, кончиками пальцев собирая
крупные капли в уголках чужих глаз.
— Что скажет Цзюнь–шан, если узнает, что я довёл тебя до слёз?
Змеиный демон залился румянцем, прежде чем ответить:
— Скорее всего Цзюнь–шан рассмеётся и скажет, что давно пора, — Чжучжи Лан
немного склонил голову. Голос по-прежнему звучал хрипло, но теперь слова
рождались сами, слетая с губ легко, гораздо проще, чем во время начала
разговора.
— Мастер Му, мы можем стать семьёй?
— Конечно, но для начала перестань называть меня Мастером Му, — тихо

хмыкнул целитель в ответ. Свет наконец вновь коснулся глаз Чжучжи Лана, и
демон робко кивнул. А Му Цинфан внезапно вспомнил истинную причину их
неожиданно откровенного разговора. — Подожди, мы ведь сегодня должны
отправиться в путь! Мне нужно собрать всё необходимое для путешествия и
оставить наставления ученикам!
В сладостное томительное чувство зарождения чего-то нового беспардонно

665/1036
вмешалась повседневная рутина. Чжучжи Лан послушно вызвался помочь
целителю собрать вещи. Когда горный лорд позвал несколько старших учеников,
чтобы оставить распоряжения на время своего отсутствия, те уже в открытую
поздравляли и беззлобно поддразнивали пару, провожая в путь с наилучшими
пожеланиями. Му Цинфан, заливаясь краской стыда, был вынужден узнать, что
все обитатели пика Цяньцао давно обо всём знали, пока Чжучжи Лан искренне
благодарил всех за благословения и поддержку.
Никто не знал, что заставило Чжучжи Лана так задержаться, но Шэнь Цинцю
решил воспользоваться вынужденной заминкой, чтобы сообщить Тяньлан Цзюню
о том, что Мин Фань отправится с ними. Повелитель демонов был приятно
удивлён, что близкий друг будет сопровождать его в путешествии, тем более, что
Мин Фань гораздо лучше любого демона ориентировался в Царстве Людей. К их
немалому изумлению, Чжучжи Лан появился на вершине Цинцзин в
сопровождении Му Цинфана. Улыбка Святого Правителя стала шире при виде
пары.
— Горный лорд Му, ты пришёл, чтобы проводить нас?
Невинный вопрос заставил обоих покраснеть до корней волос, Шэнь Цинцю

заподозрил неладное.
— Нет, я пришёл потому, что беспокоюсь, ведь Цзюнь–шан непременно забудет о

всякой осторожности, и это неминуемо скажется на состоянии его тела... И я
решил отправиться вместе с Чжучжи Ланом, — решительно заявил Му Цинфан,
его шисюн неверяще приподнял бровь.
— Шиди Му, ты ведь понимаешь, что сейчас очень непростой период для всех
нас? — если бы взгляд Шэнь Цинцю мог метать молнии, давно грянула бы буря.
Целитель постарался успокоить своего старшего товарища:
— Я буду возвращаться каждую шестую луну года. И я оставил своим ученикам

подробные инструкции на время своего отсутствия.
К тому моменту Шэнь Цинцю уже потерял дар речи и оставил всякие попытки
вразумить товарища. Чжучжи Лан тем временем почтительно обратился к
Тяньлан Цзюню:
— Цзюнь–шан, Мас–, я хотел сказать, Цинфан и я решили официально скрепить

наш союз, как только исполним желание Цзюнь–шана и вернёмся в школу
Цанцюн.
Улыбка Святого Правителя стала ещё ярче:
— Чудесная новость! Тогда нам следует поспешить, я не должен задерживать

такое радостное событие. Нужно найти Сиянь как можно скорее. Мы сейчас же
отправляемся в путь, — возвестил он, обращаясь к сыну. Ло Бинхэ с трудом
подавил желание закатить глаза и взмахнул Синьмо, открывая им быстрый путь
к берегам реки Ло. Он наградил отца долгим взглядом, Тяньлан Цзюнь с видимым
сожалением потрепал сына по плечу.
Этот безмолвный диалог остался незамеченным Шэнь Цинцю, который в это

время настойчиво посылал зрительные сигналы Мин Фаню. Главный ученик без
труда расшифровал скрытое послание. Учитель призывал его не терять
бдительность, поскольку, очевидно, все мысли его шишу и цяньбэя оказались во
666/1036
власти крыльев любви. Мин Фань решительно кивнул, твёрдым шагом
направляясь вслед за Тяньлан Цзюнем. Как только пространственный разрыв за
ними закрылся, Ло Бинхэ собирался убрать Синьмо в ножны, но Шэнь Цинцю
остановил его. Он вручил юноше большой пузатый флакон, оставив ему
следующие инструкции:
— Этот мастер пригласил кое-кого во дворец Хуаньхуа. Отнеси это ему, он знает,
что с этим делать. А пока отправь меня в другой мир. Можешь забрать меня, как
только закончите.
Ло Бинхэ оторопело уставился на него, услышав об альтернативном мире из уст

этого Учителя.
— Учитель... ты знаешь о другом мире?
— Как только я вернул себе память, у меня остались смутные воспоминания о

другом Шэнь Цинцю. Этому учителю нужно увидеть его, — откровенно поведал
бессмертный. Отпускать Учителя одного в незнакомый мир не хотелось, но
горный лорд, вне всякого сомнения, был в состоянии защитить себя. Мысленно
пообещав себе как можно скорее выполнить поручение и вернуть Шэнь Цинцю
обратно, Ло Бинхэ кратко кивнул и открыл очередную брешь в пространстве.
— Этот ученик скоро придёт за тобой, Учитель.
Шэнь Цинцю, не задумываясь, шагнул вперёд. Ощущение падения во тьме

длилось немного дольше, чем обычно, и отчего-то показалось смутно знакомым.
Призадумавшись, он понял, что это напомнило ему о мимолётных проблесках
сознания, пока его душа осыпавшимися осколками покоилась где-то в бездне
пустоты.
Падение прекратилось так же внезапно, как и началось, Шэнь Цинцю стоял

посреди тихой бамбуковой рощи. Бессмертный осмотрелся по сторонам, прежде
чем смог узнать место, в котором оказался. Именно здесь он когда-то нашёл
потерянный нефритовый кулон Гуаньинь. Это был пик Цинцзин. Горный лорд как
раз размышлял над тем, где ему искать Шэнь Юаня, когда услышал чьи-то шаги
и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из зарослей бамбука на поляне
появился Ло Бинхэ. Юноша настороженно осматривался, но его взгляд сразу
смягчился, стоило увидеть Шэнь Цинцю. Быстрым шагом он приблизился к
бессмертному:
— Учитель, ты тоже ощутил тёмную энергию Синьмо? Я уж было подумал, этот

ублюдок снова явился, поэтому бросился искать тебя!
Было довольно забавно слышать, как Ло Бинхэ этого мира называет другого себя
ублюдком. Шэнь Цинцю небрежно подцепил кончиком сложенного веера
подбородок Ло Бинхэ, заставив того приподнять лицо. Взгляд демона выдавал
его замешательство, но он, всё же послушно следуя движениям веера, повернул
голову. Бессмертный несильно постучал веером по линии челюсти с левой
стороны лица, после чего повторил то же самое с правой стороной. Независимо
от ракурса, во внешнем облике двух Ло Бинхэ действительно не было никакой
разницы. Смущённый таким пристальным вниманием Учителя, Ло Бинхэ каким-то
лишь ему ведомым путём пришёл к мысли, что возлюбленный оценил по
достоинству его красоту, и нетерпеливо обнял мужчину за талию, притягивая
ближе к себе.
667/1036
— Веди себя соответствующе. Кто дал тебе разрешение прикасаться?
Шэнь Цинцю говорил, не повышая тона, веером быстро и чётко хлопнув по

шаловливым ладоням. Юноша быстро спрятал руки за спину, глядя на него всё
тем же преданным щенячьим взглядом, что и его собственный ученик несколько
ночей назад. Нет нужды говорить, это не возымело ровным счётом никакого
эффекта. Шэнь Цинцю лишь выглядел несколько озадаченным, обнаружив, что
даже в этом демоны оказались похожи. Он ещё раз пустил в ход веер, чтобы
наклонить лицо юноши ближе, и задумчиво произнёс:
— Испорченный ребёнок явно нуждается в перевоспитании.
Ло Бинхэ не понимал, отчего его Учитель вновь казался таким высокомерным и

отдалённым, но в его глазах даже такое невозмутимое поведение выглядело
очаровательно. Строгость и упоминание перевоспитания, казалось, приняли в его
представлении какой-то совершенно иной чувственный подтекст, отчего в горле
пересохло от предвкушения. Ученик вновь попытал счастья, силясь обнять
супруга, когда заметил отливающую серебром серьгу в ухе Шэнь Цинцю. Ло
Бинхэ ещё успел удивиться, когда его Учитель начал носить серьги, когда
тишину рощи прорезали чьи-то торопливые шаги, и раздался тревожный голос:
— Бинхэ!
Демон и горный лорд синхронно повернулись к бессмертному, как две капли

воды, похожему на совершенствующегося перед Ло Бинхэ. Повелитель демонов
опасно прищурился, и торопливо отступил на несколько шагов от Шэнь Цинцю.
Горный лорд лениво наблюдал за тем, как парочка из другого мира встала
плечом к плечу напротив него. Его первоначальное впечатление о другом Шэнь
Цинцю его не обмануло, тот был очень открытым, когда дело касалось эмоций, в
отличие от него самого.
— Ты... Шэнь Цинцю из другого мира?
Его двойник быстро разобрался в ситуации. Шэнь Цинцю одобрительно кивнул,

добавив:
— Этот мастер заставил своего ученика отправить меня сюда. Я хотел взглянуть
в лицо своего отражения, которое не стеснялось в выражениях в день моей
смерти. А кроме того, настоятельно советую отучить своего ученика лезть с
объятиями всякий раз, как он тебя видит.
При упоминании об этом, Ло Бинхэ понуро опустил голову, будто его уличили в
страшном преступлении, и пробормотал:
— Этот ученик бросился искать Учителя, я не думал... Я думал, это Учитель,

поэтому..!
Шэнь Юань сочувственно похлопал ученика по руке.
— Этот учитель знает, нет нужды беспокоиться об этом недопонимании, —

заверил он, после чего повернулся к Шэнь Цинцю. — Как этому мастеру следует
обращаться к тебе, если мы разделяем одно имя..?
Вопрос был кратким, но вежливым. Немного заинтригованный тем, отчего он сам

в этом мире казался совершенно другим человеком, Шэнь Цинцю привычным
668/1036
жестом распахнул веер, скрывая бесстрастное выражение лица.
— Как ты обращался к моему ученику, когда он явился сюда?
— Бин-гэ.
Ответ последовал незамедлительно и звучал довольно незатейливо. Их гость на

мгновение задумался, прежде чем всё же спросить:
— Тогда как вы будете обращаться ко мне?
Шэнь Юань помолчал, а после несмело, будто не был уверен в ответной реакции,
предложил:
— Цзю-гэ?..
Упоминание полузабытого имени отозвалось глухой болью, старые шрамы

заныли, но, учитывая, что его двойник соизволил обратиться к нему, как к
старшему, он решил закрыть на это глаза.
— Этот мастер не против, но твой ученик должен называть меня Учитель Шэнь.
Что касается тебя, то, отдавая должное, что ты изначально принадлежишь этому
миру, этот мастер станет обращаться к тебе «Цинцю», — в свою очередь
предложил он.
— Учитель Шэнь, как насчёт меня?..
Немного успокоившись, Ло Бинхэ с уважением принял предложенные правила.

Цзю-гэ впился в него взглядом. Он не собирался называть его «Бинхэ», это имя
принадлежало лишь его собственному своенравному ученику. В памяти всплыли
всякие унизительные прозвища, вроде стандартного для таких случаев «болван»,
«зверёныш», «скотина» и прочие, но, опять же, всё это лишь в очередной раз
напоминало ему о его Ло Бинхэ. Он мог попытаться быть вежливым и
обращаться к нему по фамилии, но от такой формальности хотелось скрипеть
зубами. Цзю-гэ перебрал в уме все возможные варианты и решил, наконец,
остановиться на чём-то простом.
— Поскольку ты относишься к Бинхэ моего мира, как к старшему, я буду называть

тебя Сяо Бин. [1]
Неготовый услышать внезапно милое прозвище из уст сурового двойника своего

учителя, Ло Бинхэ оторопел, щёки юноши залились румянцем. Шэнь Цинцю,
казалось, слегка нахмурился, но не сказал ни слова. Цзю-гэ либо не заметил
этого, либо сделал вид, продолжая разговор как ни в чём не бывало:
— У этого мастера накопился ряд вопросов, которые следует прояснить...

Должны ли мы перебраться в более укромное место?
В конце концов, все трое отправились в бамбуковую хижину. Ло Бинхэ оставил

Учителя и его двойника наедине, перебравшись в свою боковую комнатку.
— Итак... Чем этот мастер может быть полезен, Цзю-гэ?
— Расплата.
669/1036
Бездушно брошенное слово не помешало Шэнь Цинцю не спеша поднять свою
чашку и сделать глоток. Что и следовало ожидать от его альтернативного «Я», с
уважением подумал Цзю-гэ. Он так же избегал лишней суеты, двигался
размеренно и неторопливо.
— Значит, расплата. И за что? — попытался прощупать почву горный лорд. Цзю-гэ

отставил чай в сторону:
— За то, что набрался наглости устроить ознакомительную прогулку по моей

душе. С тех пор многое кардинально изменилось, но наш счёт пока не закрыт.
— И почему я не удивлён, что ты до сих пор помнишь такие мелочи? И что ты

предлагаешь?
Казалось, Шэнь Цинцю совсем не удивило заявление Цзю-гэ; они представляли из

себя лишь две версии одного и того же человека, он наверняка понимал, что
Шэнь Цзю никогда не забывал ситуации, в которых приходилось чувствовать себя
неловко. Нынешний Цзю-гэ жил по принципу «око за око», его требования
звучали вполне логично.
— Просто позволь этому мастеру просмотреть твои воспоминания, и мы будем

квиты.
То, что возродившийся оригинальный злодей появился в их мире, уже стало

достаточным потрясением, будто вторжений Ло Бин-гэ было недостаточно. Он не
собирался обвинять Ло Бинхэ в том, что спутал их, когда-то он и сам совершил
похожую ошибку. Хотя, признаться, было немного неприятно видеть, как Шэнь
Цзю дразнил неискушённого Ло Бинхэ, но сейчас уж точно неподходящее время,
чтобы задумываться об этом. Как только оригинальный Шэнь Цинцю озвучил свои
намерения, бессмертный воспользовался возможностью и обратился к Системе.
«Если я позволю этому случиться, что произойдёт?»
[Шэнь Цзю будет дозволено увидеть ваши воспоминания только после того, как
вы пришли на замену оригинала, и лишь воспоминания в этом мире.]
«Не покажется ли ему подозрительным, что мои воспоминания начнутся с того

момента, когда я очнулся от лихорадки?»
[Двигатель сюжета обеспечит логическое объяснение ради сохранения в тайне

личности пользователя в целях плавного развития сюжетной линии!]
Какое к дьяволу плавное развитие сюжетной линии, с каких пор этот автор–
душегуб приберёг в рукаве столь благородные функции? Шэнь Цинцю чуть было
не сплюнул в сердцах. С другой стороны, он очень сомневался, что у него
оставался выбор. Если уж явился, Шэнь Цзю навряд ли примет ответ «Нет». Что
ж, если Система позаботится о том, чтобы его личность осталась в тайне, так
тому и быть. В конце концов, за долгие годы Шэнь Цинцю привык пользоваться
любыми подручными средствами, которые окажутся под рукой.
— Бинхэ, — тихо позвал он, уверенный, что супруг услышит его.
Спустя мгновение в комнату вошёл Ло Бинхэ.
— Да, Учитель? — отозвался юноша, наградив того нежным взглядом. Шэнь

670/1036
Цинцю не мог не задуматься, как они сейчас выглядели со стороны; по правде
говоря, он сгорал от любопытства, что произошло между Шэнь Цзю и Ло Бин-гэ с
тех пор, как они покинули альтернативный мир, но не посмел спросить. Вместо
этого он вновь обратил своё внимание на ученика, объяснив:
— Этому учителю понадобится твоя помощь, чтобы Цзю-гэ смог получить доступ
к моим воспоминаниям. Само собой разумеется, тебе смотреть не разрешается.
Шэнь Цинцю не мог допустить, чтобы его ученик заметил хотя бы малейший
намёк на изменения в его характере, и потому мог лишь строго-настрого
запретить тому вмешиваться.
— Я понял. В таком случае, Учитель Шэнь... Вы позволите?
Ло Бинхэ не забывал о манерах даже в отношении Учителя из другого мира, Шэнь

Цинцю невольно ощутил гордость за достойное похвалы поведение ученика.
Цзю-гэ, казалось, тоже был вполне доволен почтительным отношением. Он
сложил руки и закрыл глаза, намереваясь погрузиться в сон прямо в том самом
кресле, где устроился до этого. Шэнь Цинцю ошеломлённо наблюдал за тем, как
безоговорочно Шэнь Цзю доверял Ло Бинхэ, даже не допуская и мысли о
возможном обмане; ему стало вдвойне любопытно, какие отношения связывают
этого человека с его собственным учеником. Его интерес оказался полностью
удовлетворён, когда он скользнул в Царство Снов, и Система объявила своим
раздражающим механическим голосом:
[Секретная миссия пользователя Шэнь Цинцю «Истинная Развязка»

разблокирована. Пользователь хотел бы получить доступ к текущим
воспоминаниям Шэнь Цзю и узнать о том, что произошло в другом мире?]
Хотя обычно Шэнь Цинцю привык относиться с подозрением ко всякого рода

секретным миссиям, сейчас его больше занимало другое. Здесь не было ни
телевидения, ни интернета, и невольно Шэнь Цинцю начал воспринимать
возможность увидеть воспоминания Шэнь Цзю, как домашний кинотеатр. Со
спокойным сердцем он принял миссию и приготовился удовлетворить своё
любопытство. Когда оба учителя погрузились в глубокий сон, Ло Бинхэ остался
следить, чтобы никто не побеспокоил их покой. Он перекинул одну руку через
тело Шэнь Цинцю, крепче прижимая того к себе. Если его Учитель не хотел,
чтобы он украдкой взглянул на чужие воспоминания, повелитель демонов был
полон решимости подчиниться, несмотря на снедающее его любопытство. К тому
же, если уж речь зашла о любопытстве, Ло Бинхэ собирался утолить его в
несколько ином вопросе. Его взгляд устремился на другого Шэнь Цинцю или Цзю-
гэ, как называл его Учитель.
======================================
[1] «Сяо» – обращение к младшему по возрасту.
671/1036
59. Незаконченные дела: Последствия
За пределами бамбуковой хижины царила привычная тишина, ученики

всё своё время уделяли тренировкам, в то время как их учитель и его супруг
мирно отдыхали в домике. Конечно, никто не догадывался о незваном госте,
который в этот момент безмятежно дремал внутри хорошо знакомой ему хижины.
Сколько бы Ло Бинхэ ни смотрел, бессмертный выглядел точно так же, как Шэнь
Цинцю. Заглянув в воспоминания другого Ло Бинхэ, он с какой-то холодной
отрешённостью вынужден был признать, что и сам прошёл бы дорогой людских
страданий и разрухи, если бы Учитель относился к нему так, как Шэнь Цзю
относился к Ло Бин–гэ в их прошлой жизни. Это лишь в очередной раз
подтвердило его подозрения, что причина изменения истории и его жизненного
пути заключалась в поведении Шэнь Цинцю. Разгадка крылась в чужих
воспоминаниях, но Шэнь Цинцю строго-настрого запретил ему смотреть. Как бы
ни хотелось ему узнать о своём Учителе всё, Ло Бинхэ уважал потребность своего
супруга в личном пространстве и решил довериться бессмертному. Если Шэнь
Цинцю полагал, что подобное знание его мужу ни к чему, Ло Бинхэ с радостью
останется в неведении до конца своих дней.
Что же касается Бин–гэ, Ло Бинхэ не было никакого дела до его судьбы, однако,
он не мог не признать, что волновался о Шэнь Цзю, хотя бы потому, что это всё
ещё Учитель, пусть и в альтернативном мире. Окажись на его месте Учитель из
первой жизни Бин–гэ, Ло Бинхэ, скорее всего, увидел бы в нём лишь чудовище,
примерившее кожу его родного Шэнь Цинцю. Но что ни говори, оба Шэнь Цинцю
проявили себя как совершенно разные люди, чьи линии жизни претерпели лишь
незначительные изменения. Шэнь Цзю, как юноша мог судить из воспоминаний
Ло Бин–гэ о второй жизни, оставался статичен, словно зеркальная поверхность
озера в безветренный день, и обладал изящностью тонких стеблей бамбука,
изумрудным полотном покрывающих вершину Цинцзин. Между ним и его
Учителем всё же оставались различия, но нрав Шэнь Цзю изменился достаточно,
чтобы доказать одно — Ло Бин–гэ совершенно напрасно отказывался верить в
успех этой затеи.
Несмотря на то, что они по-разному жертвовали собой, каждый Шэнь Цинцю
заплатил своей жизнью, чтобы вернуть Ло Бинхэ обратно с края пропасти. Ло
Бинхэ аккуратно перевернул ладонь спящего гостя, проследив пальцем
выпуклый неровный рубец. На его собственной ладони виднелся похожий шрам,
который он получил, схватившись за лезвие Сюя. В отличие от повелителя
демонов, который мог излечить эти шрамы, если бы захотел, Шэнь Цзю не
обладал такой способностью. Хотя у совершенствующихся обычно не оставалось
шрамов, Ло Бинхэ прекрасно помнил состояние, в котором находился
бессмертный, когда получил эти раны. Исцелить мёртвого уже само по себе
считалось невероятным подвигом, шрамы были неизбежны.
Их основное отличие заключалось в полученных отметинах, и Ло Бинхэ невольно

задумался, не крылось ли в этом что-то от неизбежности судьбы. Будь то Ло
Бинхэ или Шэнь Цинцю, один из них неизбежно причинит боль другому. И всё же
он давно научился преодолевать препятствия между собой и Учителем, даже
если приходилось носить на теле следы их борьбы. Ради благополучия Шэнь Цзю
он надеялся, что его собственные шрамы того стоили. Несмотря на то, что
условие чужака заключалось лишь в том, что он просмотрит воспоминания Шэнь
Цинцю, и на этом они будут квиты, повелитель демонов тайно позволил своему
672/1036
Учителю заглянуть в чужие воспоминания. Так или иначе, Ло Бинхэ позже мог
просто попросить Шэнь Цинцю рассказать, как Шэнь Цзю и Ло Бин–гэ уладили
своё недопонимание.
Просмотр чужих воспоминаний не занял много времени. Шэнь Цинцю

пошевелился первым, завозился, просыпаясь. Выражение его лица, как всегда,
оставалось безмятежным и невозмутимым. Если бы только то же самое можно
было сказать про состояние разума.
«...Так много серьёзных сюжетных поворотов, которые следовало бы рассмотреть

поближе, но Бин–гэ, этот неизменный главный герой–жеребец, постоянно
отвлекал его... Цзю–гэ, откуда в тебе взялась выносливость на целых шесть
раундов?! Я еле живой всего после двух!»
Он мысленно воздал хвалу стойкости знаменитого совершенствующегося. Что и

следовало ожидать, оригинальные герои сделаны совершенно из другого теста и
способны преодолеть гораздо более жёсткие испытания. Как бы ни хотелось ему
спокойно обдумать увиденное, минуту уединения прервало сообщение Системы.
[Двигатель сюжета успешно подошёл к концу! Пользователь, пожалуйста,

получите подарочное издание сценария своей жизни, которую увидел
оригинальный Шэнь Цинцю]
Шэнь Цинцю ощутил томительное предвкушение, кликая на значок «Открыть

сообщение», да и выбора у него всё равно не было. Полученный результат его
немало удивил. Шэнь Цинцю довольно искренне полагал, что сценарий,
разработанный Системой, во много раз превосходил ту низкопробную писанину,
что когда-то вышла из-под пера автора; Брат-Самолёт неминуемо сгорел бы от
стыда. Обстоятельства детства Шэнь Юаня воспринимались как данность;
Создатель этого мира даровал ему возможность возродиться после гибели,
лишив почти всех воспоминаний прошлого, но при этом открыв глаза на многие
обстоятельства, чем и объяснялось его исключительное понимание некоторых
тайн мироздания. Свободный от оков болезненного детства Шэнь Цинцю,
получивший второй шанс в момент страшной лихорадки, начал понемногу
меняться и постепенно стал другим человеком. Остальное было, как говорится,
историей.
Идея с реинкарнацией не казалась теперь такой уж неправдоподобной — Ло Бин–

гэ, как никак, при помощи Синьмо перезапустил ход целого мира. Иногда
случайные обстоятельства выглядят довольно логично, размышлял Шэнь Цинцю.
Бессознательно его пальцы обхватили ладонь Ло Бинхэ, которая обнимала его, и
супруг с благодарностью сжал её в ответ. На губах бессмертного расцвела
доверчивая улыбка. Когда-то он считал, что оба Ло Бинхэ отличаются друг от
друга, словно день и ночь, но возможность заглянуть в воспоминания Шэнь Цзю
заставила его пересмотреть своё мнение. В глубине души главный герой по-
прежнему оставался маленьким белым лотосом.
Его давно прогнившая совесть внезапно проснулась — или же то была простая

прихоть Ло Бинхэ — и принесла неожиданные плоды. Из того, что удалось
увидеть Шэнь Цинцю, они оба сильно изменили друг друга; или же в случае с
Шэнь Цзю вернее будет сказать, что он восстановил то, что ещё оставалось
нетронутым. Шэнь Цинцю прекрасно понимал, почему Шэнь Цзю упорно
отказывался принимать на веру все благоприятные изменения в Ло Бинхэ. Но на
самом деле он всегда был таким. Глубоко внутри, за плотными слоями грубого
панциря героя–жеребца, всегда скрывался прилипчивый нежный щенок. Мысль,
673/1036
что в этом и крылось настоящее спасение главного героя, казалась довольно
волнующей.
«И всё же... Перемирие, вот значит как. Параллельный мир удивительно

продвинулся вперёд. Интересно, можно ли рассматривать это как продолжение
новеллы? Если в их мире не произойдёт слияния Трёх Царств, означает ли это,
что перемирие станет кульминационным моментом их мира? И это не говоря о
том, сколько супружеских пар у них сложилось! Похоже, стоило главному герою
отказаться от своего гарема, его удача расцвела таким пышным цветком, что
хватило на всех вокруг».
Шэнь Цинцю вынужден был прервать свои размышления, когда Шэнь Цзю
зашевелился в кресле напротив. Открыв глаза, он долго смотрел перед собой.
Заговорив, он прежде всего отослал Ло Бинхэ прочь.
— Этому мастеру есть что сказать твоему учителю. Оставь нас.
Повелитель демонов бросил взгляд на Шэнь Цинцю, тот слегка кивнул. Ло Бинхэ,
извинившись, послушно покинул комнату, позволив бессмертным остаться
наедине. Горный лорд терпеливо ждал, когда гость заговорит, хотя тот, похоже,
всё ещё пребывал в глубоких раздумьях.
— Неудивительно, что ты казался таким осведомлённым. Так значит,

перерождение.
— Мгм...
Итак, Шэнь Цзю собирался начать с этого. Шэнь Цинцю очень надеялся, что не
утратил свою способность плести витиеватую ложь на ходу за годы относительно
мирной жизни.
— Признаться, довольно тревожно видеть, как человек с моим лицом учится

ценить свою маленькую жизнь и бояться смерти, как обычный человек.
«Цзю–гэ, всё потому, что ты с самого начала не питал на свою жизнь великих
надежд. Ты не видел смысла бежать от сделанных страшных ошибок и отчего-то
странно гордился этим, это и привело тебя к мрачному будущему!»
Шэнь Цинцю благоразумно решил оставить свои мысли при себе, он приподнял
веер, скрывая невозмутимое выражение лица, и степенно произнёс:
— Этот мастер почти ничего не помнит о прошлом. Будь то к лучшему или к

худшему... Я ничем не отличался от других и менялся, как и любой другой
человек растёт и меняется со временем. Ты тоже сильно изменился.
Шэнь Цзю размышлял над сказанным, вперив цепкий взгляд в своё зеркальное
отражение напротив. В конце концов он кивнул:
— И всё же, удивительно. Так значит, столь незначительное событие привело в

движение волну, которая ввергла привычный уклад жизни в пучину, изменив
всё... Ты видел происходящие с тобой изменения, поэтому представился как
Шэнь Юань?
Чтобы мысленно отделить себя от призрака, жалкого подобия живого человека,

которым он был в прошлом, вот что подразумевал Шэнь Цзю. Шэнь Цинцю
674/1036
согласно кивнул, какой смысл спорить, если оригинальный персонаж сам
придумал ему подходящее объяснение.
— Мальчик не знает... Ты когда-нибудь собираешься рассказать ему?
Вопрос Шэнь Цзю, очевидно, касался так называемого перерождения Шэнь Юаня.
Но Шэнь Цинцю невольно задумался о своём перемещении в роман и надолго
замолчал, размышляя о последствиях такой откровенности.
Поначалу Ло Бинхэ был очень настойчивым; он не сомневался, что юноша вот-вот

загонит его в угол и потребует рассказать всё как на духу, но в какой-то момент
тот вдруг отступил, приняв решение больше не возвращаться к этой теме. На
память Шэнь Юаня пришли трагичные обстоятельства, которые привели его в
этот мир. У него была семья, которую пришлось оставить позади, и будет ложью
сказать, что он никогда не скучал по ним. Но Шэнь Юань умер. Он так старался
выжить именно поэтому — в случае неудачи его отправят в мир, в котором он
уже мёртв. Когда кто-то из близких умирает, остальные со временем находят в
себе силы двигаться дальше. Шэнь Юань давно смирился с тем, что его жизнь в
собственном мире давно закончилась. Поэтому он и не хотел ничего
рассказывать Ло Бинхэ, это было равносильно тому, чтобы разбередить старые
раны.
Он не мог заставить себя признаться в том, что занял чужое место в этом мире и
полностью изменил течение жизни. Как только Ло Бинхэ узнает об этом, ребёнок
легко сложит два плюс два и догадается, что, если бы не это обстоятельство,
учитель так и продолжил бы ступать по пути становления безжалостным
тираном, а Шэнь Цинцю не мог позволить своему любимому видеть в нём
подобного человека. Другая причина крылась в остатках гордости Шэнь Юаня.
Ради собственного выживания он поглотил и отнял чужую жизнь, хотя и сделал
это помимо воли. Шэнь Юань умер, а всё что от него осталось, изо всех
оставшихся сил впивалось, подобно паразиту, высасывая чужую жизнь, даже
если того, кого он заменил, неминуемо ожидал страшный конец. Самое малое,
что мог сделать Шэнь Юань, чтобы отблагодарить за полученный второй шанс —
это достойно носить имя и личину Шэнь Цинцю до конца своих дней.
— Нет... Это всё дела давно минувших дней. Не вижу смысла рассказывать об
этом Ло Бинхэ.
— Что ты думаешь о словах Юэ Цинъюаня, которые он произнёс на хребте Майгу?
Тихие слова Шэнь Цзю ошеломили Шэнь Цинцю, лишь теперь он понял истинный
смысл задания Системы.
[Шэнь Цзю запустил миссию «Истинная Развязка». Принять или отклонить

миссию?]
Комната на мгновение погрузилась в звенящую тишину, но Шэнь Цинцю

послушно принял миссию. Он даже не видел смысла спрашивать, что
причитается за успешное прохождение. Мог ли он когда-то предположить, что
всё обернётся таким образом, когда в сердцах посетовал, что Юэ Цинъюаню
следовало сказать те самые слова нужному человеку? Несмотря на то, что Шэнь
Цзю тоже переродился, его сердце и душа не изменились. И теперь он здесь.
— Цзю–гэ... что я мог подумать? Кроме того, не было никакого смысла

признаваться мне в этом. С исчезновением большинства воспоминаний я и сам
675/1036
будто стал другим человеком; я даже не мог вспомнить кто я, когда очнулся. Его
усилия... благородные, но напрасные, — неторопливо пояснил Шэнь Цинцю.
Шэнь Цзю язвительно рассмеялся:
— Ты прав. Он всегда опаздывает.
Шэнь Цинцю вынужден был согласиться. Юэ Цинъюаню, каким бы праведным он

ни казался, мешал двигаться вперёд его нерешительный и миролюбивый нрав. Но
на этом Шэнь Цзю не закончил.
— Этот глупец взывал к твоей памяти, но, как ты и сказал, он спросил не того
человека... Юань–эр, ты показал мне кое-что интересное. Как насчёт того, чтобы
я переговорил с Юэ Цинъюанем от твоего лица. Поверь, после этого он оставит
тебя в покое раз и навсегда.
Стоило услышать, как Шэнь Цзю называет его милым прозвищем «Юань–эр» ни с
того ни с сего, и в сердце невольно закрались подозрения, что тот видел эту
ситуацию несколько иначе. Очевидно, бессмертный собирался помочь ему
отстоять своё право жить своей жизнью, а не становиться тем, кем Юэ Цинъюань
хотел его видеть. Предложение звучало заманчиво, и Шэнь Цинцю не видел
причин отказываться. Да и в первую очередь, эти слова с самого начала
предназначались Шэнь Цзю.
— Если это не причинит беспокойства Ци–гэ, я не против.
Его гость поднялся с кресла, преисполненный намерений исполнить свою сделку

с Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ занял привычное место по правую руку супруга,
наблюдая, как Шэнь Цзю удаляется от бамбуковой хижины. Как только их
внезапный посетитель ушёл, горный лорд перевёл угрюмый взгляд на мужа. Тот
заметно стушевался — в последнее время у Шэнь Цинцю нечасто можно увидеть
подобное выражение лица.
— Что-то не так, Учитель? — ожидаемо заволновался Ло Бинхэ, изо всех сил

пытаясь развеять гнетущую атмосферу. Голос Шэнь Цинцю звучал низко, но
чисто, излагая то, что у него на уме; его тревоги были совершенно не связаны с
тем, что затеял Шэнь Цзю.
— Бинхэ, этот учитель почерпнул кое-что важное из воспоминаний Цзю–гэ... Я

пойму, если ты не захочешь ничего слышать, и никогда больше не заговорю об
этом, но... Это касается твоих родителей.
***
На стремительном Сюя добраться до пика Цюндин оказалось достаточно просто.

Никто не заподозрил подмены, и один из учеников торопливо отправился
сообщить главе школы о его прибытии. Старший брат казался приятно
удивлённым неожиданным гостем, но Шэнь Цзю был не настроен вести праздные
разговоры. За неспешной прогулкой они оказались наедине в густой роще хребта
Цанцюн.
— Шиди Цинцю, что-то случилось? — голос Юэ Цинъюаня был пропитан теплом,

несмотря на всё, что увидел Шэнь Цзю в воспоминаниях Шэнь Юаня.
Простодушие этого человека стало последней каплей, губы Шэнь Цзю изогнулись
676/1036
в холодной злой улыбке.
— Чжанмэнь–шисюн, этот шиди пришёл, чтобы прояснить кое-что. Я хочу, чтобы

ты повторил мне то, что сказал на хребте Майгу.
С лица Юэ Цинъюаня схлынули все краски. Он сосредоточенно нахмурил брови, и

всё его лицо, казалось, исказила гримаса боли.
— Ты говоришь про...тот день, Сяо Цзю?
Его робкая попытка позаботиться о чувствах Шэнь Цинцю вывела Шэнь Цзю из
себя, он зарычал:
— Просто повтори это!
Юэ Цинъюань понимал, что Шэнь Цзю собирался стоять на своём до конца, и

плечи побледневшего бессмертного поникли. Вероятно, ему потребовалось всё
его мужество, чтобы признаться в тайне, которую он скрывал на протяжении
стольких лет, и вырвать эти слова с корнем из глубин самого сердца вновь стало
поистине непосильной задачей. На лице Юэ Цинъюаня залегла печать
невыносимой муки, когда он произнёс:
— Я... Я собирался вернуться. Я пытался, но поторопился и всё испортил. Мой

учитель был вынужден запереть меня в пещере Лин Си. К тому времени, когда я
смог выйти, было уже слишком поздно. Ты оказался прав, я всегда позволяю
чувствам взять над собой верх.
Стоило ему начать говорить, как слова полились нескончаемым потоком, будто
Юэ Цинъюань боялся, что Шэнь Цзю в любой момент может встать и отказаться
его слушать.
— Прости... Я знаю, «прости» это пустое и бессмысленное слово, но я лишь хотел,

чтобы ты знал это. Не ради прощения или сочувствия... Я боялся, что если не
скажу, может оказаться слишком поздно, — мужчина с такой силой стиснул
кулаки, что между пальцами проступили рубиновые капельки крови. — Я
искренне... очень хотел вернуться к тебе... Мне очень жаль...
Шэнь Цзю охватила столь безудержная ярость, что он не смог сдержать эмоции.
С его губ сорвался тихий смешок. Наконец этот крошечный кусочек мозаики,
который развёл их с Юэ Цинъюанем в их первой жизни, теперь встал на своё
законное место. И кто бы мог подумать, что в своей второй жизни глупое
безрассудство Юэ Цинъюаня привело к тому, что он вновь наступил на те же
грабли?
— Поздно? Ты прав, ты опоздал. Но ты ведь думал, лучше поздно, чем никогда?

Юэ Цинъюань, ты самый настоящий глупец. Говоришь, не ждал ни прощения, ни
сочувствия? Тогда ради чего всё это? Чтобы ты мог умереть довольный, зная, что
мне наконец известна причина?
Если бы мог, Юэ Цинъюань побледнел бы ещё сильнее.
— Нет, нет, я не это имел в виду...
— Неважно, что ты имеешь в виду! Ты прав, мне не нужны извинения. Было

весело наблюдать за тем, как ты мучился от чувства вины, но кто бы мог
677/1036
подумать, что ты решишься признаться только на смертном одре? Если бы ты не
собрался умирать, ты бы и дальше молчал и смиренно наблюдал, как я раз за
разом выставляю себя на посмешище, проверяя пределы твоей терпимости?
Почему нельзя было рассказать раньше и тем самым избавить нас обоих от
неприятностей? Или было бы лучше, если бы я умер, и тогда ты смело мог унести
свой секрет с собой в могилу? — слова Шэнь Цзю звучали безжалостно и жёстко,
но он уже не мог остановиться.
— Нет, я никогда так не думал... Я бы никому не позволил тебе навредить...
Его шиди лишь насмешливо фыркнул в ответ на слабый протест.
— Думаешь, я поверю такому человеку, как ты? Если бы я правда умер, что бы ты
сделал? Рыдая, исповедовался на моей могиле? Что ж, Юэ Цинъюань, ты не
единственный, кому есть что рассказать, — его ярость была понятна, но
бессмертный не забыл о цели своего визита. — Помнишь ли тот день, когда я
слёг с лихорадкой?
Глава школы лишь слабо кивнул, кроткий и покорный перед гневом своего шиди.
— В тот день во всепрощающем пламени лихорадки сгорело большинство моих

воспоминаний. Я забыл множество эпизодов своей жизни, включая тебя. Даже
забавно, что забыв о прошлом и своей истинной природе, я сумел стать
порядочным человеком. Но тебе просто необходимо было напомнить мне, вылить
на меня всю ту грязь, которую я так упорно пытался оставить позади!
От брошенного в лицо обвинения его шисюн застыл как громом поражённый.

Шэнь Цзю не понаслышке знал, как мучительно упиваться собственным чувством
вины, но сейчас он преследовал совершенно иные цели. Ярость Шэнь Цзю утихла
так же внезапно, как и вспыхнула. Он наконец встретился взглядом с Юэ
Цинъюанем.
— Извинения бесполезны, и всё же это не значит, что твоё объяснение напрасно.

Ты задолжал мне его. Теперь мне гораздо спокойнее, когда я знаю правду. Я
обрёл новую жизнь и оставил прошлое позади. Сопляка, который хвостом
следовал за тобой, больше нет.
Во всём, что случилось, не было вины Юэ Цинъюаня. Вина целиком и полностью

лежала на плечах Шэнь Цзю. Он должен был научиться принимать Юэ Ци, они
должны были пойти каждый своей дорогой в тот самый день, когда расстались в
поместье семьи Цю. Ему следовало оставить Юэ Цинъюаня позади в тот самый
момент, когда они встретились после долгой разлуки, вместо того, чтобы
хранить верность человеку, который не мог выдавить из себя ничего, кроме
пустых извинений. Если бы тогда Юэ Цинъюань признался во всём, Шэнь Цзю
нашёл бы в себе силы оставить обиды и отправиться своим путём. Но Юэ
Цинъюань этого не сделал; и всё же Шэнь Цзю безропотно принял свою долю и
готов был отпустить всё. Он причинил Юэ Цинъюаню достаточно страданий, и
давно переступил через свою обиду, готовый подарить Юэ Цинъюаню прощение
в их последней встрече. Но Шэнь Цзю не мог сдвинуться с места, пока тяжёлые и
душные сожаления Юэ Цинъюаня держали его в ловушке.
— Шисюн, пожалуйста, отпусти меня...
Будто одного отчаянного откровения было недостаточно, после

душераздирающей просьбы лицо Юэ Цинъюаня исказила мучительная агония.
678/1036
Шэнь Цзю больше не давил на него, предоставив главе школы время подумать
над его словами. Это оказалось долгое мучительное ожидание. Наконец раздался
безжизненный голос бессмертного:
— Не мог бы ты назвать меня Ци–гэ в последний раз? Как раньше...
— Если я сделаю это... ты наконец успокоишься?
Юэ Цинъюань кивнул с трагичным выражением лица. Как будто присутствовал на

чьих-то похоронах.
— Ци–гэ... Этого достаточно. Никакое искупление ничего не изменит. Мы

достаточно долго шагали бок о бок на этом пути бед и лишений. Пришло время
оставить меня позади.
Шэнь Цзю позволил себе исполнить это желание, хотя бы потому, что он так же
отпустил Юэ Цинъюаня в своём собственном мире. Человека перед ним била
мелкая дрожь, будто тот пытался подавить сильную волну эмоций, которая
грозила вот-вот подняться и затопить его с головой. Спустя некоторое время Юэ
Цинъюань обрёл видимость контроля над собой и успокоился достаточно, чтобы
спросить:
— Сяо Цзю, ты меня ненавидишь?
Шэнь Цзю приподнял бровь. А его старший брат обладал недюжинным

мужеством, чтобы осмелиться спросить такое, несмотря на свою робость перед
лицом его нрава! И всё же заявление звучало отчаянной глупостью из уст того,
кто полагал, что знает Шэнь Цзю как облупленного.
Уж ему-то должно быть известно, что от тех, кого ненавидел, его шиди
избавлялся в первую очередь! Хотя не стоило забывать, что он говорил с
человеком, который знал его с детства и всё ещё продолжал в нём сомневаться,
Шэнь Цзю не стоило питать особой надежды на чуткость Юэ Цинъюаня.
— Если когда-то и ненавидел, то всё давно позади.
— Ты... теперь счастлив? Он хорошо к тебе относится?
Нетрудно догадаться, о ком говорил Юэ Цинъюань.
— Я не знаю, что такое быть счастливым. Мы вели себя как настоящие ублюдки
по отношению друг к другу, но... Он сейчас мой, и я хочу, чтобы так оставалось и
впредь.
Это был честный ответ. Шэнь Цзю понятия не имел, как выглядит счастье. То, что
должно было вызывать улыбку и заставлять его смеяться, как других людей?
Бессмертный до сих пор не знал ответа на этот вопрос, несмотря на то, что
проживал свою вторую жизнь. Но он стал гораздо спокойнее и не приходил в
ярость по любому поводу, это ведь должно что-то означать. Что же касается
того, как Ло Бинхэ обращался с ним, не было необходимости лгать. Когда-то они
были готовы вцепиться друг другу в глотки, а теперь согревали друг друга в
постели. И Шэнь Цзю был доволен таким положением вещей, потому что, как он
только что сам признался Юэ Цинъюаню, Бинхэ принадлежал ему.
— Ци–гэ, я сделал шаг вперёд. С этого момента ты тоже должен начать думать о
679/1036
себе. Больше нет нужды кого-то спасать, — пробормотал он. Он никогда этого не
заслуживал, да и действительно давно оставил прошлое за спиной.
Воспоминания об этом теперь, когда он знал правду, казались такими
незначительными. Всё больше не имело значения, Шэнь Цзю обрёл новую жизнь
и старается изо всех сил сохранить её. Но всё это потеряет смысл, если
Цинъюань будет продолжать цепляться за него и пытаться удержать подле себя.
Шэнь Юань попытался уйти от того разговора именно поэтому — он чувствовал:
того человека, кого всё ещё пытается отыскать Ци–гэ, больше нет. И Шэнь Цзю
решил вмешаться, чтобы позволить им обоим жить своей жизнью. Небольшая
плата за искупление собственных грехов.
Юэ Цинъюань чувствовал, это неизбежно должно было случиться, и в то же

время это было его самым сокровенным желанием. Шэнь Цзю, предлагающий ему
примирение — это большее, на что он мог надеяться. Но увидев, что бессмертный
всё забыл и обрёл своё счастье, оставляя его в прошлом, Юэ Цинъюань наконец
осознал эгоистичность своего желания. Желания, чтобы Шэнь Цзю продолжал
помнить. Он испытывал невысказанное чувство вины за то, что умышленно
закрывал глаза на то, как привязал своего брата к себе, пока Шэнь Цзю самому
не пришлось просить о свободе. Он сделал это ненамеренно, и всё же слова его
шиди оказались правдой. Какую цель в конечном счёте преследовал Юэ
Цинъюань, он и сам не мог сказать.
Глава школы просто хотел, чтобы Шэнь Цзю знал истину, если он вдруг умрёт. Он
совершенно не подумал о последствиях такой правды и, учитывая, что его
признание вернуло Шэнь Цзю давно забытые страдания, последствия оказались
катастрофичными. И всё же, несмотря ни на что, он нашёл в себе силы отпустить
их прошлое. Гулкая пустота заполнила Юэ Цинъюаня до краёв. Маленький
ребёнок, которого он когда-то оставил позади и которому позволил страдать в
одиночку, в конце концов отыскал свой собственный путь к лучшему будущему.
Он на самом деле не мог ничего сделать для Шэнь Цзю, и это понимание
отрезвило его не хуже ведра ледяной воды, выплеснутого в лицо. Шэнь Цзю
оказался прав, как и всегда. Он больше не нуждался в искуплении Юэ Цинъюаня,
и защита Юэ Цинъюаня ему тоже больше не нужна.
— Сяо Цзю... я понимаю. Все эти годы я... По крайней мере, смог ли я немного
облегчить твою боль?
— Ци–гэ..
— Учитель!
Из тени леса выступила высокая фигура и направилась в сторону Шэнь Цзю.

Глаза Ло Бинхэ горели опасным кроваво-красным огнём, демон выглядел крайне
недовольным уединённой встречей двух горных лордов. Бессмертный никак не
ожидал, что Ло Бинхэ появится так быстро; вполне вероятно, что он снова
игрался со временем, ведь задание, которое он ему поручил, заняло бы никак не
менее двух шичэней. Шэнь Цзю бросил на него короткий взгляд, прежде чем
снова повернуться к Юэ Цинъюаню.
— Ци–гэ, будет лучше направить твою доброту на благо школе, чем тратить её на
меня, — уклончиво, как и всегда, заметил Шэнь Цзю, но смысл оставался ясен.
Хотя бессмертный так и не ответил на вопрос, он повидал много хорошего от
старшего брата. И теперь это великодушие следовало обратить на пользу школы
Цанцюн. Юэ Цинъюань тихо кивнул. Нежная улыбка мелькнула и пропала,
мимолётная, как струйка дыма на губах:
680/1036
— Несмотря ни на что, Сяо Цзю, школа Цанцюн всегда останется твоим домом, —
заверил его шисюн. Они могли оставить прошлое позади, но его снисходительная
мягкость, с которой он всегда относился к младшему брату, никогда не
изменится.
Голос Шэнь Цзю не дрогнул, когда он ответил:
— Не сомневаюсь. Мы ведь принадлежим одной школе. Ци–гэ, на этом простимся,

мне есть что сказать своему ученику.
Юэ Цинъюань смерил Ло Бинхэ долгим взглядом, но послушно оставил их, следуя

просьбе Шэнь Цзю. Это станет последней встречей призраков Юэ Ци и Шэнь Цзю.
Юэ Цинъюаню потребуется время, чтобы принять это, но если глава школы этого
мира хотя бы вполовину напоминал его собственного брата, Шэнь Цзю не
сомневался, что этот человек справится. Лишь тогда он обратил своё внимание
на ученика.
— Зверёныш, — цокнул он языком, неодобрительно качая головой, явно

недовольный, что Ло Бинхэ вмешался в личный разговор. Однако, похоже, его
ученик не чувствовал угрызений совести.
— К нему обращаешься «Ци–гэ», а меня зовёшь зверёнышем? Я вообще-то твой

возлюбленный! — ожидаемо вспылил Ло Бинхэ. Он так торопился в другой мир, а
когда узнал, что его Учитель отправился поговорить с Юэ Цинъюанем, поспешил
сюда, только чтобы застать их обоих в этом укромном уголке! Откровенная
предвзятость Шэнь Цзю по отношению к своему старшему брату приводила его в
неописуемую ярость.
Шэнь Цзю отвернулся, коротко бросив:
— А к тому же мой ученик. Что тут сказать: скотина, зверь... Ты всегда

отзываешься, как бы я тебя ни называл. Так какая разница?
Ло Бинхэ чуть было не взвыл от негодования, заставив своего учителя

недовольно поморщиться.
— Тогда этот ученик отказывается откликаться на зов Учителя, пока тот не

узнает, как правильно обращаться к другим, — с напускной важностью заявил Ло
Бинхэ. Шэнь Цинцю многозначительно приподнял бровь. Отчего-то вид
бунтующего мальчишки, который в последнее время лип к нему, как банный лист,
привёл его в благостное расположение духа.
— Думаешь, можешь угрожать этому учителю?
Верный своему слову, Ло Бинхэ проигнорировал Шэнь Цзю. Бессмертный понизил

голос и соблазнительно прошептал:
— А кого ещё недавно возбуждало, когда его называли животным в постели?

Бесстыдник.
По правде говоря он не собирался опускаться до таких низостей во время

любовных утех, но Ло Бинхэ сам с ходу принял предложенные правила игры. Для
него эти ругательства звучали теперь чуть ли не слаще нежных прозвищ, каким
бы странным это ни казалось для посторонних ушей.
681/1036
—…
К его чести Ло Бинхэ удалось сдержать улыбку. Шэнь Цинцю решил, что за столь
невероятный контроль над собой маленький демон заслужил вознаграждение.
Смягчившись, он позвал юношу:
— Бинхэ.
Взгляд алых глаз вновь остановился на Учителе, прежде чем демон

нерешительно откликнулся:
— Да?..
Судя по слегка раздражённому голосу, он всё ещё дулся. Шэнь Цзю с трудом
подавил желание отвесить избалованному мальчишке подзатыльник.
— Этот мастер сначала должен вернуться на пик Цинцзин и сказать несколько

слов Цинцю. А потом вернёмся домой, — бессмертный не сказал ничего
необычного, но Ло Бинхэ утратил дар речи.
Не секрет, что Шэнь Цзю всегда думал о хребте Цанцюн, как о доме. Кому как не
ему знать, что Учитель делал всё возможное, чтобы и Ло Бинхэ смог остаться там
рядом с ним. Но впервые Шэнь Цинцю говорил о школе как об их общем доме.
— В чём дело? — Шэнь Цзю остановился, увидев, что юноша не спешил следовать
за ним. Бессмертный даже не осознавал веса своих слов, и это лишь доказывало,
насколько естественной для Шэнь Цзю была сама мысль, что Ло Бинхэ
принадлежал тому же месту, что и он сам. В груди что-то болезненно кольнуло.
Ло Бинхэ никогда не волновали мелочи вроде крыши над головой. Всё, чего он
хотел, так это оставаться подле Шэнь Цзю. Однако слова Шэнь Цзю о школе как
об их доме, одном на двоих, задели в его душе неизведанные доселе струны. У
него появилось место, которое он мог назвать домом, и возлюбленный, с которым
он собирался провести там остаток своих дней.
Пустые обиды оказались забыты, глаза жгло от выступившей влаги. Когда-то

давно, когда Шэнь Цзю при первой встрече вылил чай ему на макушку, Ло Бинхэ
пообещал себе больше никогда не плакать. Вместе с последними сверкающими
каплями мальчик выплакал удушающее разочарование и боль от разбитых
надежд, слёз больше не осталось. Много лет спустя Ло Бинхэ уже и не мог
вспомнить, каково это — плакать. Но здесь, в этот самый момент, Шэнь Цзю
вновь вернул ему слёзы. Он уже плакал однажды, но то случилось в Царстве
Снов, и в тот раз горячие капли пробудили Учителя ото сна. Крупные слезинки
катились по щекам, оставляя холодные и мокрые дорожки. Кожа ощущалась
неприятно стянутой, глаза горели от долго сдерживаемых слёз. Из носа потекло,
а горло душили надрывные всхлипы.
В тот день, много лет назад, с его головы стекали чуть тёплые струйки чая,
скрывая беззащитное выражение лица, но сейчас его мокрое неопрятное лицо
оказалось открыто для всеобщего обозрения. Он не мог вспомнить, когда в
последний раз представал перед Шэнь Цзю в столь жалком виде. Пока Учитель
недоумённо смотрел на плачущего ребёнка перед собой, Ло Бинхэ взял руку
Шэнь Цзю в свою. Кончиками пальцев нащупал неровную полоску шрама,
оставленного Синьмо — вечное напоминание, сколько жертв потребовалось,
чтобы они начали доверять друг другу. Но ради того, чтобы Учитель и дальше
682/1036
оставался с ним, он был готов пожертвовать гораздо бó льшим.
— Шэнь Цинцю... Ты не можешь покинуть меня... Никогда, слышишь? Я последую

за тобой до самого края земли и даже дальше, так что лучше не пытайся.
Глупый ребёнок. Ну что за глупый ребёнок.
Именно эти слова готовы были сорваться с губ Шэнь Цзю. Принимая во внимание
мощь Синьмо, угроза преследования до края земли казалась вполне реальной.
Бессмертный мог лишь мысленно усмехнуться.
— И что ты собираешься делать, если я умру раньше тебя? Снова вернёшь мир к
исходной точке?
То, что Ло Бинхэ не намеревался его отпускать, было очевидно с самого начала,
хотя его первоначальная цель заключалась в том, чтобы отыскать способ и
дальше мучить своего пленника. С тех пор намерения ученика поменялись, но
можно с уверенностью сказать, что его одержимость не изменилась ни капли,
возможно, стала только сильнее. Навязчивость мальчишки иногда переходила
все мыслимые границы; бессмертный невольно задавался вопросом, на какие
безумства вновь отважится его ученик, если их вдруг снова что-то разлучит?
Ло Бинхэ продолжал всхлипывать, плечи медленно подрагивали. Шэнь Цзю не

потрудился вытереть его слёзы, лишь коснулся чужих щёк и почувствовал, как
намокла ладонь. Было что-то непередаваемо красивое в том, каким человечным и
уязвимым выглядел в этот момент Ло Бинхэ. С тех пор, как мальчик повзрослел,
он впервые видел, как тот плачет. Мужчина задумался: если бы он увидел слёзы
мальчишки, когда впервые обидел его, смог бы он остановиться? Но, верный
своему характеру, Шэнь Цзю понимал, что бессмысленно размышлять о том, чего
не дано изменить. Прошлое позади, а у него есть всё время их мира, чтобы
справиться с этими слезами.
— Поплачь ещё, приятно видеть настоящие слёзы, — слова можно было принять
за насмешку, если бы не безжизненный голос бессмертного. Сам он никогда не
плакал. Ни в одной из своих жизней. Должно быть, Ло Бинхэ плакал за них обоих.
Юноша нахмурился сквозь слёзы, прижимая ладонь Шэнь Цзю к мокрым щекам.
— Ты всё ещё не ответил мне, — пожаловался он, голос звучал глухо и хрипло
после рыданий. Учитель не изменился в лице, вызывающе бросив:
— Почему я должен тебя слушаться? Если ты не собираешься меня отпускать,

тогда придётся постараться.
Шэнь Цзю вырвал свою руку из хватки ученика, намереваясь отправиться на пик
Цинцзин, но объятия Ло Бинхэ не дали ему сделать и шага.
— Отправимся вместе, Учитель. Путешествие на одном мече гораздо незаметнее,

чем на двух.
Горный лорд позволил Ло Бинхэ утянуть себя на Синьмо, и они взяли путь на
вершину Цинцзин. Повелитель демонов вплотную прижал его к своему горячему
телу, и юноше не приходилось даже повышать голос, чтобы горный лорд слышал
каждое слово, невзирая на свист встречного ветра.
683/1036
— О чём вы говорили с главой школы?
Кажется, Шэнь Юань не стал рассказывать, зачем Шэнь Цзю отправился на пик
Цюндин. Ло Бинхэ появился, когда их разговор уже подходил к концу, и стал
свидетелем лишь нескольких фраз. Бессмертный и без того уловил в
прозвучавшем вопросе явные оттенки ревности, когда повелитель демонов по-
хозяйски обнял его сильными руками. Шэнь Цзю иногда терялся в догадках,
откуда в его ученике столько неуверенности в себе? Даже пожелай он
оттолкнуть чужие руки, сейчас они парили высоко в воздухе и, очевидно, это был
бы не самый мудрый шаг. Вместо этого он решил ущипнуть крепко держащую его
руку. Если бы Ло Бинхэ видел сейчас его лицо, он бы заметил редкое для Шэнь
Цзю умиротворение.
— Просто приводил в порядок кое-что. Всё это дела прошлого, нет нужды
вспоминать.
684/1036
60. Мятеж
Ситуация, в которой две пары близнецов собираются в одной комнате,

до смешного напоминала сюжет старомодной комедии. Именно такие мысли
обуревали Шэнь Юаня. Оба Ло Бинхэ бросали друг на друга короткие взгляды
исподлобья, но их попытка остаться незамеченными с треском провалилась,
поскольку ощутимо натянутая атмосфера не ускользнула от внимания их
учителей. Шэнь Цзю, очевидно, пришёл к мнению, что пока ситуация не
обострилась, её можно со спокойной душой игнорировать. Он сразу приступил к
делу, обратившись к Шэнь Юаню:
— Вопрос решён. Он больше не станет попусту ворошить прошлое.
Шэнь Юань коротко кивнул, мысленно отмечая, что Система начислила бонусные
баллы за успешное завершение миссии, хотя в глубине души он и чувствовал, что
в этом не было необходимости, так как всё, что он сделал — это дал Шэнь Цзю
шанс высказаться. Он всё ещё придерживался мнения, что Юэ Цинъюань
неплохой человек и после того, как оригинальные герои сумели поговорить,
смутно надеялся, что глава школы наконец сможет оставить прошлое позади.
— Цзю–гэ, что ты планируешь делать дальше?
— В данный момент мой мир работает над заключением перемирия с Царством

Демонов. Этому мастеру придётся вернуться и проследить за воплощением
задуманного в жизнь.
Шэнь Юань что-то невнятно промычал в ответ, притворно интересуясь чужими

планами и отчаянно вознося молитвы всем известным богам, чтобы Шэнь Цзю не
догадался, что ранее он уже успел взглянуть на его воспоминания в Царстве
Снов. Оглядываясь назад, он понимал, что это было крайне неразумно. Он
поведал Ло Бинхэ историю Су Сиянь и Тяньлан Цзюня, позволив своему ученику
самому решать, что делать с полученной информацией. Как бы ему ни хотелось
побольше расспросить Шэнь Цзю, он догадывался, что подобное любопытство
покажется подозрительным. Его ученик хранил молчание, и Шэнь Юань не
собирался настаивать. Ло Бинхэ всё ещё боялся принять правду, действительно
ли его мать заботилась о нём настолько, что отдала свою жизнь в обмен на
спасение своего дитя. Даже если Шэнь Юань попытается убедить его, он не
сможет дать никаких гарантий, что всё на самом деле случилось именно так,
хотя оба мира на поверку оказались почти идентичны. Чтобы убедиться во всём
самому, Ло Бинхэ придётся заглянуть в воспоминания монаха Учэня, но он
понимал, что юноша пока не готов к этому.
— В случае удачи перемирие станет непревзойдённым подвигом, достойным,

чтобы о нём помнили многие поколения. Кажется, многое изменилось со времени
нашей последней встречи.
Выражение лица Шэнь Цзю оставалось, как и прежде, неизменным. Увидев чужие
воспоминания, он узнал, что Ло Бинхэ в отчаянных поисках помощи однажды
втянул эту пару в свой мир. Его двойнику тоже пришлось нелегко — он умирал
несколько раз. Этот мир во многом сильно отличался от его собственного; его
неприятно удивило, что Гунъи Сяо и Чжучжи Лан к этому времени уже мертвы.
Стоило лишь задуматься об этом и Шэнь Цзю не мог не признать, что его
реальность оказалась гораздо счастливее. Если бы Ло Бинхэ не затронул своими
685/1036
действиями тонкие паутины чужих судеб, их всех ожидала довольно
неприглядная гибель. Стоит приложить достаточно усилий, и затея с перемирием
не покажется такой уж недостижимой и для реалий Шэнь Юаня, но Шэнь Цзю не
намеревался вмешиваться в этот мир. Он не собирался взваливать на себя
лишнюю ответственность, весь груз принятых решений будет лежать на жителях
этого царства. У Шэнь Юаня свой путь, по которому он следует в параллельном
мире.
— Благих намерений недостаточно. Кто знает, сколько лет уйдёт на то, чтобы
воплотить задуманное в жизнь? Возможно, сама затея не продержится
достаточно долго, чтобы о ней заговорили будущие поколения, — вместо этого
сказал бессмертный.
— Но у тебя и нет намерений превратить это в долгосрочную затею, — резонно

заметил Шэнь Юань. Исходя из своих знаний о характере Шэнь Цзю, что он успел
почерпнуть, эта попытка перемирия в конечном итоге должна стать для Ло Бинхэ
трамплином, чтобы мир совершенствующихся принял его. Что-то сродни тому,
как в их реальности Ло Бинхэ выступил в качестве союзника во время событий на
хребте Майгу. Перемирие должно продлиться достаточно долго, чтобы Царство
Людей привыкло к присутствию повелителя демонов. Если к тому времени сама
идея сохранения мира будет трещать по швам, Шэнь Цзю не станет беспокоиться
по этому поводу, ведь основная цель уже будет достигнута. Его двойник изящно
изогнул бровь, выражая восхищение чужой догадливостью:
— Что и следовало ожидать от этого мастера.
Любые дальнейшие комментарии пресёк острый взгляд Ло Бинхэ, но, вопреки

ожиданиям, сосредоточился он вовсе не на лице Шэнь Цзю. Брови Учителя из
альтернативного мира слегка нахмурились, и он прямо спросил:
— Сяо Бин, на что ты смотришь? Где твои манеры?
Бессмертный не заметил, как благонамеренная маска на лице Ло Бин–гэ пошла

трещинами, пока демон пребывал в справедливом негодовании от того, что его
двойник заслужил безобидное и отчасти милое прозвище в то время, как его по-
прежнему продолжали величать зверёнышем. Пусть он и утверждал, что его
больше не заботило, как его называют, это уже ничто иное, как предвзятое
отношение!
— Почему ты называешь его Сяо Бин, Учитель? — не удержался он от вопроса,

уже не заботясь о том, что раздувает проблему из ничего. Возможно,
вспыхнувшая ревность застилала взгляд, но ему показалось, что на губах Ло
Бинхэ заиграла торжествующая улыбка.
Бессмертный не стал тратить времени на объяснения, вспылив:
— Как вы собираетесь откликаться, если вас обоих зовут Бинхэ? Или ты

предпочитаешь, чтобы я тоже называл тебя Бин–гэ?
Губы Ло Бин–гэ тронула довольная улыбка. Ему нравилась эта игра. Он понизил
голос до соблазнительного шёпота, но всё же говорил достаточно громко, чтобы
остальные присутствующие в комнате их расслышали.
— Конечно нет, ведь называть тебя Шэнь–гэгэ — привилегия этого ученика. Как я
могу позволить гэгэ обращаться ко мне, как к старшему?
686/1036
— Наглец!
Холодный взгляд Шэнь Цзю обратился ядовитым жалом, когда он, не

задумываясь, хлопнул веером своего ученика по макушке. Ло Бинхэ всё ещё не
отводил взгляда, но теперь в его глазах скорее угадывался интерес к
содержанию беседы. Шэнь Юань мысленно мог только поблагодарить
полученные в прошлой жизни навыки игры в покер, благодаря которым ему
удалось сохранить невозмутимое лицо, ничем не выдав то, что он украдкой успел
взглянуть на воспоминания, породившие это трепетное нежное прозвище. К тому
времени ему довелось увидеть достаточно, чтобы понять: Шэнь Цзю присущи
необычные проявления мягкости, подобно тому, как Шэнь Юань был не в
состоянии сопротивляться слезам Ло Бинхэ. Несмотря на обуревающее Шэнь Цзю
недовольство, он до сих пор не потянулся к эфесу Сюя, что уже говорило о его
неимоверной терпимости.
— Учитель Шэнь, я смотрел на серёжку, которую ты носишь…
Шэнь Юань приподнял веер выше, пока над складками не остались видны только
глаза, чтобы лицо ненароком не дрогнуло. Это было одним из самых
значительных изменений в личности Шэнь Цзю, которое он успел заметить;
похоже, угрюмый бессмертный обрёл способность к публичным проявлениям
привязанности. Ло Бин–гэ довольно ухмыльнулся, незаметно наклонив голову и
демонстрируя собственную серьгу.
Озорной блеск украшений отразился в ярких глазах Ло Бинхэ, идентичный

дизайн говорил сам за себя.
— Ты — демон, но не знаешь таких очевидных вещей? Это доказательство наших

с Учителем отношений.
Бессмертный, похоже, не разделял его восторга, он внутренне удивился, отчего

Ло Бин–гэ выглядел таким самодовольным, несмотря на то, что последним из
всех знакомых ему демонических лордов воспользовался древним обычаем.
Ло Бинхэ пропустил бахвальство Ло Бин–гэ мимо ушей. Было видно, как ему
понравилась эта затея, и он широко распахнутыми глазами уставился на своего
супруга в молчаливой мольбе. Шэнь Юань снисходительно кивнул; они уже
женаты, поэтому почему бы и нет? Пара обручальных колец считалась
общепризнанной традицией, которой придерживались все пары. Его муж уже
сиял от молчаливого одобрения, явно пребывая в восторге от предстоящей
перспективы выбора украшений друг для друга.
Глядя на этот беззастенчивый обмен влюблёнными взглядами, возрождённый

владыка демонов, казалось, что-то вспомнил. С угодливой улыбкой он повернулся
к своему Учителю и нежно промурлыкал:
— Этот ученик чуть было не забыл — я выполнил поручение Учителя. Я так

тронут… Я и подумать не мог, что ты серьёзно отнесёшься к моим словам.
Шэнь Цзю опасно прищурился, безмолвно предупреждая ученика о

неподходящем времени для подобного разговора.
— Тихо, ты. Этот мастер посмотрит, когда вернёмся.
687/1036
Ну конечно, в чём тогда вообще смысл провокации, если не разозлить всех
вокруг? Ло Бин–гэ встал со своего места и принялся неторопливо ослаблять пояс
на одеждах, побудив своего двойника немедленно подняться и отвести Шэнь
Юаня на безопасное расстояние. Шэнь Цзю в негодовании захлопнул веер.
— У нас ещё есть время, Учитель, пожалуйста, осмотри дело рук мастера,
которого ты пригласил, чтобы заклеймить этого ученика, — каждое слово было
пропитано неподдельным восторгом. Ло Бин–гэ не стал снимать пояс, лишь
ослабил его, и стянул верх одежд. Шэнь Юань беспокойно напрягся, услышав про
клеймо, но вскоре увидел, что на самом деле имел в виду оригинальный герой.
На пояснице Ло Бинхэ, чуть ближе к его левому боку, виднелось изображение

бирюзово-зелёной змеи в обрамлении витиеватой округлой рамки из бамбуковых
листьев. Самому владельцу татуировки, однако, приходилось запрокидывать
голову далеко назад, чтобы иметь возможность мельком рассмотреть
получившийся результат. Вот почему Ло Бин–гэ пришлось оголить торс, чтобы
показать рисунок.
Лицо Шэнь Цзю оставалось безразличным, но Шэнь Юань не сомневался, что он

близок к тому, чтобы задушить своего ученика его же собственным поясом. В
этом мире такая вещь, как татуировка, не получила широкого распространения,
но считалась одним из традиционных украшений демонов Южных земель,
насколько Шэнь Юань мог вспомнить. Рисунки тату были смешанными по
этнической принадлежности и встречались главным образом в отдельных
племенах. Некоторые из них представляли из себя символы племени, другие
выполнялись в качестве ритуальных рисунков, но идея, лежащая в их основе,
обычно не имела ничего общего с «клеймом», о котором говорил Ло Бинхэ.
При нормальных обстоятельствах ему, вероятно, пришлось бы гадать, что за

бесстыдные игры затеяли эти двое, но он уже имел возможность взглянуть на
воспоминания Шэнь Цзю. Не зная об этом, Шэнь Цзю поспешил прояснить
возможные недоразумения:
— Мальчишка совсем от рук отбился, стоило надеть ошейник. Пришлось

выбирать: либо это, либо шрам от Сюя, как он предлагал.
Не будь они любовниками, ему бы не составило труда разукрасить чужое тело

шрамами от своего меча, но судьбе было угодно сложиться именно так. Ранее
ему случалось видеть разукрашенные тела демонов, и он рассудил, что это
надолго отвадит Ло Бинхэ от жалостливого скулежа. Лучше найти какое-то
решение и заставить демона замолчать раз и навсегда, чем день за днём
выслушивать его нелепые просьбы, именно к такому выводу пришёл Шэнь Цзю
после долгих раздумий.
Он предварительно проконсультировался с Чжучжи Ланом, и демон–змей

представил ему мастера, который выполнял подобные нательные рисунки. Идея
этого маленького трюка принадлежала Тяньлан Цзюню, он же оказался
достаточно щедрым, чтобы применить одному ему известное мастерство и при
помощи крови Шэнь Цзю создать его собственных кровяных паразитов. Хотя их
эффект оказался гораздо ниже, и такую кровь нельзя было отследить, всё же
владелец крови мог почувствовать на расстоянии, жив ли носитель его паразитов
или нет. Сохранив это в тайне от Ло Бинхэ, Шэнь Цзю смешал свою кровь с
обычными чернилами, и передал флакон своему ученику, когда отправил того во
дворец Хуаньхуа. Мальчишка давно напичкал его своими паразитами, поэтому он
не испытывал угрызений совести, скрытно помечая повелителя демонов своей
688/1036
кровью, чтобы, по крайней мере, всегда оставаться в курсе, жив мальчик или нет.
— Оденься, Бинхэ. И с этого момента лучше тебе оставить в стороне свои

бессмысленные требования.
Ло Бин–гэ с готовностью подчинился, приводя в порядок одежду. Всё это время

Ло Бинхэ неотрывно смотрел на татуировку, а затем перевёл робкий взгляд на
Шэнь Юаня, который в то же мгновение жёстко припечатал:
— Забудь об этом. Посмотри внимательно на свою ладонь.
Он был наслышан о том, какую боль таит в себе нанесение татуировок, и не

собирался намеренно причинять её своему супругу, даже если тот будет
упрашивать. Он принёс ему достаточно страданий, когда оставил шрамы на теле
Ло Бинхэ. Шэнь Цзю невольно опустил взгляд на руку юноши и мысленно
сопоставил рубец со своей собственной отметиной, оставленной Синьмо.
Почувствовав чужой взгляд, Ло Бинхэ протянул руку, демонстрируя неровную
полоску. Хотя Шэнь Цзю не до конца понимал, отчего этот щенок вдруг решил
помериться шрамами, он в каком-то бессознательном порыве протянул свою
собственную руку, раскрывая ладонь. Глядя на эту сцену, их спутники невольно
обменялись нечитаемыми взглядами.
При более близком рассмотрении доказательства их страданий всё же имели ряд

отличий. Шрам на руке Ло Бинхэ казался гораздо тоньше и более правильной
формы, что в очередной раз говорило о спокойствии и непреклонности, с которым
он схватился за лезвие Сюя. Рубец, пересекающий ладонь бессмертного,
представлял собой рваную рану, край Синьмо рассёк его руку, когда он неловким
движением ухватился за меч. На лице Ло Бинхэ застыло нечитаемое выражение,
возможно, он пытался подобрать нужные слова, пока не решился прямо спросить
Учителя из альтернативного мира:
— Учитель Шэнь… Тебе было больно?
— Если этот мастер задаст тебе тот же вопрос, что ты скажешь? Это и будет мой
ответ.
Шэнь Цзю уклонился от прямого ответа, поскольку чувствовал, что не следует

обсуждать подобное перед лицом виновника оставленных меток. Особенно
принимая во внимание ненормальную одержимость Ло Бин–гэ этими шрамами. Ло
Бинхэ запальчиво вскочил со своего места и схватил бессмертного за руку,
горячо воскликнув:
— Учитель Шэнь, нет нужды терпеть это!
Прежде чем изумлённый мужчина смог вымолвить хоть слово, его собственный
Бинхэ уже оттащил бессмертного назад, яростно рыча:
— Убери свои грязные лапы от моего Учителя!
— Твои лапы не чище!
— Захлопнись, щенок! Иди приставай к своему Учителю; разве не видишь, что мы

влюблены? Учитель оставил на мне свою метку!
— И что с того? Мы с Учителем в законном браке!

689/1036
Шэнь Юань почувствовал, что голову стянул безжалостный обруч головной боли,
как бывало всегда, стоило двум Ло Бинхэ сцепиться в споре. Создавалось
впечатление, что они были братьями или соперниками, а не точными копиями
друг друга. Шэнь Цзю не мог похвастаться таким же терпением, как Шэнь Юань.
Бессмертный стукнул кулаком по столу, в неприкрытой ярости рявкнув:
— Тихо! Убирайтесь, оба!
Вне себя от гнева, мужчина выгнал демонов из хижины, подарив двум

совершенствующимся столь необходимую передышку и покой. Шэнь Юаню
удалось только предупредить тех, чтобы не ввязывались в драку почём зря. Оба
горных лорда сидели лицом друг к другу в полном молчании. Тишина длилась
недолго, когда Шэнь Цзю, который всё это время скользил внимательным
взглядом по своему альтернативному «я», задумчиво протянул:
— Вы поженились...
Он не обвинял, просто констатировал факт. И всё же, у Шэнь Юаня не было

уверенности, какие мысли блуждали в голове Шэнь Цзю после того, как тот,
вероятно, взглянул на воспоминания о свадебной церемонии и все те смущающие
моменты, которые последовали после. Невольно его душу охватила нестерпимая
обида от того, что кто-то похитил у него нечто столь ценное, но именно в этот
миг бессмертный в полной мере понял стремление Шэнь Цзю отомстить.
Мысленно он поклялся себе в будущем относиться гораздо трепетнее к чужим
воспоминаниям. Поистине «око за око», теперь их мнение в этом вопросе
полностью совпадало. Ему нечего было возразить, поэтому Шэнь Юань ничего не
ответил и тихо кивнул.
— Ты совсем его разбаловал, раз позволяешь так унижать себя.
— Можно подумать, ты не балуешь своего Ло Бинхэ?
— По крайней мере, этот мастер не позволил ему ничего непотребного в постели.
С этим было сложно поспорить. Шэнь Юань прекрасно знал, что Ло Бин–гэ
обладал почти ненасытным либидо, но он ни разу не преступил грань
дозволенного в воспоминаниях Шэнь Цзю. У него же в заднице даже кувшин вина
успел побывать! Горный лорд мысленно гневно вдарил кулаком по столу,
впервые чувствуя горечь поражения. И это не говоря уже о том, что про Шэнь
Цзю в его мире сложили прекрасную романтическую балладу, он же мог
похвастаться лишь низкопробными произведениями, вроде «Песни Бинцю» и
«Сожаления горы Чунь», которые бросили ещё бó льшую тень на его репутацию!
Шэнь Цзю, похоже, вошёл в раж, добавив:
— Ты даже позволил ему называть тебя супругой.
— Он сам выбирает, как ему называть меня, думаешь, этот мастер способен
контролировать его речь?
— Для этого и существуют наказания.
Бессмертный неоднозначно намекал на то, чтобы добиться от Ло Бинхэ

послушания, устроив тому нагоняй, но Шэнь Юань мог лишь наградить его
скептическим взглядом в ответ.
690/1036
— Бинхэ им только ещё больше обрадуется. Разве с твоим не то же самое?
Шэнь Цзю мог лишь беспомощно вздохнуть:
— Проклятье. Почему их возбуждает подобное обращение?
Вне всякого сомнения, ему тоже пришлось столкнуться с Ло Бин–гэ, в

исступлении рассыпающимся в обещаниях стать гораздо послушнее. Шэнь Цзю и
подумать не мог, что доживёт до того дня, когда ему придётся столкнуться с
подобной дикостью, а в придачу со своим двойником, так разительно
отличающимся от него по характеру. Это заставило его задуматься, стал бы он
таким же, если бы не вернул себе воспоминания. Когда он смотрел на Шэнь
Юаня, это казалось почти невозможным. Бессмертный знал, что главная причина,
по которой он начал меняться, заключалась в Ло Бинхэ. В этом они были похожи,
хотя Шэнь Цзю никогда открыто не признается в том, что Ло Бин–гэ повлиял на
него настолько сильно.
— Не стоит критиковать этого мастера. Всего лишь вопрос времени, когда Бин–гэ
начнёт тебя так называть, — заметил Шэнь Юань. Он не сомневался, что юноша
своего не упустит, уж точно не после всего того, на что пошёл ради Шэнь Цзю.
На самом деле, его немало удивило, что Ло Бин–гэ до сих пор не пытался
форсировать события. Возможно, владыка демонов в этом напоминал его
собственного Бинхэ и слишком боялся услышать отказ, но всё же он
недостаточно хорошо знал Ло Бин–гэ, чтобы делать поспешные выводы. К его
удивлению, Шэнь Цзю смерил его странным взглядом, будто за время разговора
тот успел отрастить вторую голову.
— Ты полагаешь, мальчишка хочет жениться на мне?
Шэнь Юань недоумённо моргнул.
— Он подарил тебе серьгу. Ты думаешь, у него нет подобных намерений, если он

открыто заявляет всему миру, что ухаживает за тобой?
— Почему ты вышел за мальчишку?
Вопрос оказался действительно неожиданным. Шэнь Юаню показалось странным

подозрительное поведение Шэнь Цзю, он не мог не спросить:
— Цзю–гэ, тебя что-то беспокоит в Бин–гэ?
— Всё в этом маленьком паршивце беспокоит меня, что за чушь ты несёшь? Этот
мастер просто хочет узнать причину, по которой ты согласился, —
легкомысленно отмахнулся Шэнь Цзю, на его лице по-прежнему не было заметно
ни тени эмоций. Его двойник задумчиво щёлкнул веером, словно пытаясь
собраться с мыслями. Наконец Шэнь Юань снова поднял взгляд, чтобы прямо
ответить:
— Разве нужна какая-то причина? Он сделал мне предложение, и этот мастер

ответил согласием, потому что хотел этого.
Упрямый бессмертный оставил вопрос без ответа, но при этом выглядел так,
словно с головой погрузился в собственные мысли. Шэнь Цзю поднялся со своего
места и, выглянув за дверь, позвал демонов вернуться в бамбуковую хижину. Что
691/1036
бы он ни почерпнул из ответа Шэнь Юаня, бессмертный не имел об этом ни
малейшего понятия. Однако перед уходом Шэнь Цзю выглядел странно
довольным.
— Юань–эр, тебе лучше перестать баловать Сяо Бина, иначе ты испортишь его
больше, чем нужно.
Неожиданный совет застал Шэнь Юаня врасплох, Ло Бинхэ же ревниво

вскинулся, услышав незнакомое имя.
— Юань–эр?..
Шэнь Цзю отдал предпочтение этому имени, потому что уже слышал его в
далёком прошлом. Мысль, что двойник оставил лишь ему право называть его
подобным образом, пришлась бессмертному не по нраву. По крайней мере, Шэнь
Юаню не стоит скрывать такие мелочи от своего ученика.
— Для нас одинаково странно отзываться на одно и то же имя. Когда-то Юань–эр

назвался мне этим именем, ты можешь тоже использовать его в будущем. Сейчас
нам пора. Бинхэ, идём.
Проводив двух нарушителей спокойствия тяжёлым взглядом, Ло Бинхэ

повернулся к своему Учителю.
— Учитель предпочитает, чтобы я звал его новым именем?
— Не имеет значения, как ты будешь меня называть, — ответил Шэнь Юань с

лёгким оттенком грусти в голосе. Ло Бинхэ на мгновение задумался, прежде чем
по его губам скользнула застенчивая улыбка, и красивый юноша вплотную
приблизился к своему супругу, мягко прошептав:
— Юань–гэгэ.
Шэнь Юань залился лёгким румянцем, в смущении хлопнув своего ученика по

макушке сложенным веером. Тихое счастье, поднявшееся в груди от того, что Ло
Бинхэ называл его именем, полученным при рождении, затопила волна
смущения, хотя он и понимал, что ученик не мог знать, в каких именно ситуациях
Бин–гэ называл так своего учителя.
— Не перенимай вредных привычек! — поспешил упрекнуть он, но тихо добавил:

— Ты можешь называть меня этим именем, если хочешь.
Полученный выговор ничуть не омрачил настроения Ло Бинхэ. Юноша и сам не

понимал, что сделало его таким счастливым. Возможно, всё дело было в имени
Шэнь Цинцю, которое знал лишь он один в этом мире. Имя, которое он один мог
назвать, и никто более не был посвящён в эту тайну. Имя Учителя, которое мог
использовать только он на правах его супруга.
— А–Юань… — повторил он, будто пробуя чужое имя на вкус. — Этот ученик
безмерно почитает Учителя и продолжит со всем уважением относиться к нему…
Но когда мы останемся наедине, могу ли я называть тебя А–Юань?
Горячий шёпот обжёг ухо, отчего щёки Шэнь Цинцю запылали с новой силой.
Бессмертный боялся, что голос подведёт его, поэтому мог лишь кратко кивнуть,
после чего позволил себе упасть в объятия сентиментального демона.
692/1036
***
— Учитель, ты вернулся!
Встревоженный окрик Нин Инъин вырвал Шэнь Цинцю из глубоких размышлений.

Перед тем как уйти, он назначил её ответственной, поскольку понятия не имел,
когда вернётся. Девушка постаралась ничем не выдать обуревающего её
волнения и, сложив руки в приветственном жесте, поспешила сообщить:
— Два дня назад, вскоре после ухода Учителя и А–Ло, в школу прибыл посланник
демонов. В отсутствие А–Ло сообщение принял Мобэй Цзюнь. Посланник сообщил,
что значительная часть демонов присягнула на верность новому лидеру, и
теперь они направляются войной на Царство Людей!
— Нелепость какая-то! Если не принимать во внимание небольшие стычки, разве

демоны когда-либо осмеливались идти на людей войной!
Шэнь Цинцю едва мог поверить в услышанное, вот только Нин Инъин никогда не
стала бы шутить подобными вещами. Выражение лица Ло Бинхэ потемнело от
услышанного, брови сошлись на переносице, а сам юноша пустился в глубокие
размышления. Горный лорд велел Нин Инъин отправляться вперёд и сообщить
пику Цюндин, что он собирается немедленно обсудить возникшую проблему.
Однако бессмертный с удивлением был вынужден узнать, что Юэ Цинъюаня
срочно вызвали на собрание в храме Чжаохуа.
Лю Цингэ отправился вместе с главой школы, оставив Вэй Цинвэя за главного.

Шан Цинхуа по-прежнему был занят подготовкой предстоящего перемирия с
Царством Демонов, объединив усилия с горными лордами вершин Цяньцао, Кусин
и Цзуйсянь. Вряд ли его сил и умственных способностей хватит на то, чтобы
вдобавок ко всему заниматься ещё и возможными военными действиями.
Наконец, у Ло Бинхэ, казалось, появилась какая-то идея, в то время как лицо
горного лорда по-прежнему оставалось мрачнее тучи.
— Учитель, я возьму с собой Мобэй Цзюня и Ша Хуалин и на некоторое время

вернусь в Царство Демонов, чтобы получить полное представление о текущей
ситуации. Есть кое-что, в чём я хочу убедиться. Ты собираешься встретиться с
Вэй–шишу, чтобы обсудить возможную оборону?
Шэнь Цинцю кратко кивнул, безмолвно одобряя затею ученика. Лишь Ло Бинхэ
знал, как решать вопросы в Царстве Демонов, бессмертный никогда не
интересовался этим по-настоящему, в отличие от того же Шан Цинхуа.
Ло Бинхэ отправился за Ша Хуалин, которая обычно находилась где-то

поблизости от пика Цинцзин, прежде чем направиться на вершину Аньдин за
Мобэй Цзюнем. Провожая взглядом спину своего шиди, Нин Инъин с тревогой
спросила:
— Учитель, прошло всего два дня… Может стоит послать за Мин–шисюном и Му–
шишу? Если война действительно разразится…
Шэнь Цинцю коротко покачал головой. Он понимал беспокойство девушки, тем

более, что ученикам ещё не приходилось сталкиваться с подобным. Даже над его
поколением никогда не нависала угроза возможной войны, не говоря уже о том,
693/1036
что единственным крупным сражением могла считаться стычка с Тяньлан
Цзюнем, да и та оказалась результатом коварного заговора старого главы
дворца.
Однако было бы разумнее оставить в покое компанию Тяньлан Цзюня. Отправить

кого-то наблюдать за Святым Правителем было необходимой мерой
предосторожности, поэтому не стоило лишний раз поступать опрометчиво. Шэнь
Цинцю даже не подумал попросить Тяньлан Цзюня вернуться; повелитель
демонов был полон решимости держаться подальше от людской суеты, и что-то
ему подсказывало, старый демон выполнит своё обещание, даже при наличии
угрозы войны.
— Ин–эр, этот мастер отправляется на вершину Ваньцзянь, чтобы поговорить с

Вэй–шиди.
Шэнь Цинцю поспешил к третьей вершине хребта Цанцюн. Хотя Вэй Цинвэй и
присматривал за школой в отсутствие главы и его первого заместителя, ему всё
же не хватало темперамента Юэ Цинъюаня и острого ума горного лорда пика
Цинцзин. И всё же, справедливости ради, стоило отметить, что горный лорд
обладал внушительной репутацией. Истинный путь каждого совершенствующего
всегда лежал через вершину Ваньцзянь — дом знаменитых клинков, которые
верой и правдой служили совершенствующимся школы Цанцюн. И стражи этого
пика, вне всякого сомнения, внушали страх и уважение.
Вэй Цинвэй, казалось, ожидал прибытия Шэнь Цинцю, приветствуя того

вежливым поклоном. Горный лорд вернул приветственный жест и, не теряя
времени даром, потребовал последние новости.
— Чжанмэнь–шисюна вызвали на совет. Цели нам не известны, но мы

подозреваем, что это может быть связано с ростом демонической активности в
Царстве Людей. Шэнь–шисюну прекрасно известно, что отразить вторжение
негодяев не составит труда, но… кажется, что время нападения выбрано
слишком удачно, — пробормотал Вэй Цинвэй. Намёк был более чем прозрачен.
Шэнь Цинцю лениво покачивал изящным веером, лёгким шорохом нарушая
напряжённое безмолвие, повисшее в воздухе.
— Хочешь сказать, это не совпадение?
— После появления новостей о легионе демонов, наступающем на Царство

Людей, было бы неблагоразумно думать иначе.
— Граница между двумя Царствами установлена испокон веков, как гласят

древние свитки. До сих пор не было ни одного прецедента подобного масштаба.
Вэй–шиди, что ты думаешь по этому поводу?
Кажется, спокойствие и уверенность Шэнь Цинцю передались Вэй Цинвэю, ему

внезапно показалось, что школа Цанцюн способна выдержать любые бури и
штормы, которые доведётся пережить. Сказать по правде, впервые узнав об
отношениях, которые связывали Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, остальные горные
лорды испытали невообразимое потрясение. Как ни посмотри, а это был
вопиющий случай в мире совершенствующихся. Но со временем бессмертные
собрались с мыслями и единогласно пришли к мнению ничем не выказывать
своего неудовольствия, несмотря на очевидное табу подобной любви. По
прошествии времени даже Юэ Цинъюань и Лю Цингэ стали постепенно
расширять границы своих братских отношений. Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю
694/1036
приходились друг другу учителем и учеником, и это было сродни тому, что
родитель и дитя вступили в романтические отношения, отринув все приличия. И
всё же школа Цанцюн всегда отстаивала своих людей. Даже если эти двое
переступили черту, за которую не следовало заступать наставнику и ученику,
Шэнь Цинцю всегда оставался достаточно осмотрительным, чтобы держать
личную жизнь в тайне. Негласно горные лорды пришли к мнению, что могут
просто притвориться, будто упустили из вида вопиющий случай
безнравственности, допущенный преподавателем их собственной школы.
Горный лорд пика Ваньцзянь отогнал мысли о глупых сплетнях. Он гостеприимно

предложил своему шисюну чашку ароматного чая, прежде чем ответить:
— Создаётся впечатление, будто за всеми этими событиями кто-то стоит. Баланс

между нашими царствами всегда был ненадёжен, но, если взглянуть правде в
глаза, совершенствующимся будет трудно удержать свои позиции, стоит только
демонам объединиться. И всё же, раньше подобного никогда не происходило. Я
привык думать об отсутствии их сплочённости, как о некоем божественном
провидении, заложенном природой с целью сохранения баланса сил.
Шэнь Цинцю пригубил душистый напиток, обдумывая слова Вэй Цинвэя.

Казалось, обманчивое спокойствие гор скрывало тревоги всей школы. До тех пор,
пока Ло Бинхэ не вернётся из Царства Демонов с более ясной картиной
произошедшего, вряд ли они придут к какому-то решению. Задумчивый взгляд
бессмертного скользнул по глубоким долинам, край которых он мог наблюдать из
открытого окна. Внезапно в его голове вспыхнула отчётливая мысль. Нетрудно
догадаться, что когда Юэ Цинъюань погиб в их прошлой жизни, ничто не
помешало неминуемой беде поглотить и сравнять с землёй всю школу, хотя ему и
не выпала возможность увидеть это своими глазами. Главной причиной той
катастрофы стал его маленький демонический питомец, которого он теперь
выращивал на заднем дворе, а значит, нет ни единого шанса, что трагедия снова
повторится. Шэнь Цинцю хладнокровно раздавил ростки сомнения в своём
сердце. Во всяком случае, на этот раз у него есть Ло Бинхэ, который сможет
встать на защиту школы Цанцюн, да и сам горный лорд скорее умрёт, нежели
позволит демонам пройти в двухстах ли [1] от своего дома.
— Поистине, божественное провидение… Если такова их природа… то, что

побудило демонов идти ей наперекор? Если их действительно кто-то надоумил,
этот мастер хотел бы узнать конечную цель, — тихим вкрадчивым голосом
заметил бессмертный, будто владелец голоса обернулся настоящим змеем,
равнодушно разглядывающим своего противника из зарослей бамбука, прежде
чем нанести упреждающий бросок. Вэй Цинвэй невольно поёжился от
посетившего его сравнения; он прекрасно знал, что его боевой товарищ не
прощает никого, кто мог бы стать угрозой их школе. На этом их обсуждение
возможных мотивов подошло к концу, и горные лорды постарались собрать
воедино защитные меры, которые школа успела предпринять на данный момент.
— Исходя из сообщения информатора, мы рассматриваем несколько

направлений, откуда можно ждать вторжения демонов. Поскольку ученик Ло
взял на себя инициативу разведать ситуацию на стороне противника, мы сможем
выбрать подходящую стратегию, когда он вернётся. В настоящий момент пик
Аньдин взвалил на себя основные обязанности, — сообщил Вэй Цинвэй,
безмолвно проникаясь безмерной благодарностью в своём сердце к Шан–шиди.
Они привыкли игнорировать вершину Аньдин в мирное время, забыв об истинной

цели и способностях их отдалённого пика. Шан Цинхуа и без того готов был
695/1036
рухнуть без сил после бессонных ночей планирования торговых путей между
царствами ради достижения перемирия. Не сговариваясь, они пришли к единому
выводу, что должны заранее подготовиться к возможным худшим событиям, у
перегруженного пика Аньдин не было и четверти шичэня для составления плана
предстоящих мероприятий. Решения Шан Цинхуа всегда были просты и
лаконичны - от необходимых поставок до идеального маршрута и способов
транспортировки. Тот, кто с самой юности путешествовал по Царству Людей,
действительно знал, как должным образом организовать торговлю. С запоздалым
сожалением Вэй Цинвэй осознал справедливость возмущения людей с пика
Аньдин, когда другие вершины относились к ним как к сподручным вьючным
мулам.
Шэнь Цинцю бегло ознакомился с приготовлениями Шан Цинхуа и одобрительно

кивнул. Похоже, его немного неряшливый шиди наконец сумел заработать
соответствующую репутацию. Горный лорд лишь ненадолго задумался,
унаследовал ли бессмертный определённые знания от своего альтернативного
«я», чтобы стать таким же находчивым. Из того, что Шэнь Цинцю успел увидеть в
воспоминаниях Шэнь Юаня, он мог сделать вывод, что безответственный
Создатель их мира также прошёл через реинкарнацию и смог изменить свою
судьбу. И тем, кто уготовил им их несчастные судьбы и сам встретил незавидный
конец своей жалкой жизни, оказался именно Шан Цинхуа. Но даже при том, что
ему удалось воплотить эту вселенную в реальность, у этого так называемого
Создателя остались лишь крупицы необходимых знаний и ни одной из
ожидаемых способностей создателя мира.
Стоило вспомнить, как Шан Цинхуа пришлось пройти через тернии обмана и
негодования, чтобы очистить своё имя, и в голову Шэнь Цинцю невольно
закралась мысль, что у него всё же могла остаться какая-то бессознательная
связь с тем переродившимся Создателем, учитывая как легко он накапливал
знания, просто путешествуя по царствам. Но, даже если его подозрения верны,
их Шан Цинхуа не был ни всесильным, ни всемогущим. Пока он использовал свои
знания должным образом, Шэнь Цинцю было всё равно кто он и откуда.
Бессмертный поднялся со своего места, намереваясь направиться к пику Аньдин.
— Шэнь–шисюн собирается навестить Шан–шиди?
По губам Шэнь Цинцю скользнула мимолётная улыбка. Несмотря на, казалось бы,
серьёзную ситуацию, он отчего-то казался довольным, чем немало озадачил Вэй
Цинвэя.
— Этот неумелый шиди наконец продемонстрировал твёрдость характера. Будет

довольно неприятно, если он вдруг решит рухнуть без сил под непосильным
весом обязанностей. Пожалуй, этот мастер отправится на соседний пик и
поделится… столь необходимыми советами и помощью.
Вэй Цинвэй замолчал, теряясь в догадках, о каких советах говорил Шэнь Цинцю.
Предложение помощи от горного лорда пика Цинцзин, безусловно, звучало
обнадёживающе, хотя по какой-то причине зловещая улыбка, казалось, несла
совершенно иной смысл.
===================================
[Мини–театр Автора]
ШЦЦ: Что?! Ты наплела ШЦ, что ШЦХ — это некий перевоплощённый бог?!
696/1036
Система: Не бог, нет, просто создатель мира. И что он потерял все свои силы,
чтобы подчинить мир своей воле, сохранив лишь некоторые знания о своих
творениях.
ШЦЦ: Ты — тупая система! Гениальное оправдание, но ты всё ещё безмозглая
железяка! На счастье Братца–Самолёта, ШЦ не отправился на его поиски, чтобы
расправиться за то, что тот из рук вон плохо описал его жизнь…
Система: Это потому, что ШЦ обладает более благоприятным впечатлением о
ШЦХ своего мира. Боюсь, он отринет свою снисходительность, когда воочию
узрит бесстыдного создателя.
ШЦЦ: … *Определённо нужно сделать всё возможное, чтобы Брат–Самолёт не
узнал об этих межпространственных путешествиях, и я совершенно точно не
могу позволить ШЦ когда-либо повстречать этого бессовестного писаку! *
=================================
[1] Ли — мера длины, равная примерно 0,5 км
697/1036
61. Наступление
Вернувшийся в Царство Людей Ло Бинхэ принёс неутешительные

новости, равно как и возвратившийся с Совета совершенствующихся Юэ
Цинъюань. На всеобщем собрании первым взял слово глава школы, сообщив о
результатах своей поездки. Хотя само путешествие нельзя было назвать
утомительным, их лидер выглядел изрядно уставшим.
Шэнь Цинцю было знакомо это унылое выражение лица — так Юэ Цинъюань
выглядел всякий раз, когда приходилось общаться с неприятными людьми. Каким
бы святым он ни казался, терпение Юэ Цинъюаня не всегда распространялось за
пределы родной школы, а тем более на сборище шутов, с которыми им уже
приходилось сталкиваться на Совете в храме Чжаохуа.
— В последнее время активность демонов необычайно возросла во всём Царстве.

В свете предполагаемого наступления армии демонов, неуклонно движущейся к
границам, есть вероятность, что мятеж направлен на то, чтобы наше Царство
погрузилось в хаос. Учитывая решение, принятое во время предыдущего Совета...
Собравшиеся пришли к единогласному мнению, что школа Цанцюн и дворец
Хуаньхуа должны остановить вторжение, дабы доказать искренность своих
намерений и состоятельность идеи заключения перемирия с Царством Демонов.
Вершина Тяньи, храм Чжаохуа и независимые совершенствующиеся сосредоточат
свои усилия на подавлении беспорядков в пределах Царства.
Шэнь Цинцю коротко кивнул: чего-то подобного он и ожидал. После его

язвительных слов, брошенных в адрес совершенствующихся, разве что такой
святой человек, как Учэнь, встанет на его сторону. Предложения помощи в
устранении внутренних беспорядков уже было вполне достаточно. С другой
стороны, люди продолжали платить заклинателям за свою защиту, вряд ли эти
пройдохи так легко отказались бы от своей прибыли. Горный лорд пика Цинцзин
спрятал лукавую ухмылку за раскрытым веером, взгляд остановился на знакомой
фигуре.
— Бинхэ, какие у тебя новости? С какой численностью нам придётся иметь дело?
Ло Бинхэ захватило ощущение, будто он снова вернулся в далёкое прошлое.

Участие в обсуждении крупномасштабных сражений было одним из самых ярких
воспоминаний тех времён, когда он подавлял восстание в Царстве Людей, однако
присутствующие лица тогда были совершенно другими. Места за столом
переговоров занимали знаменитые демоны со всех сторон света, многие из
которых приходились ему родственниками, благодаря жёнам и наложницам,
которых он заполучил в свой гарем.
А положение его Учителя занимал старый глава дворца, его тесть, так
убедительно играющий свою роль советника по делам Царства Людей. Он всегда
ценил хитрость и коварство старого бессмертного. Вот только теперь он знал
цену его верности.
Отогнав призраки прошлого, повелитель демонов жестом пригласил Ша Хуалин

выступить от его имени. Неприятные воспоминания пробудили в нём застарелый
гнев, и он не мог позволить оскорбительным замечаниям сорваться с языка.
Поддавшись своей пугающей одержимости, Ло Бинхэ протянул под столом руку,

698/1036
чтобы схватить ладонь Учителя в бессознательном поиске утешения. В отличие
от всегда холодного выражения лица бессмертного, его кожа оставалась мягкой
и нежной на ощупь.
Краем глаза он поймал неодобрительный взгляд Шэнь Цинцю, но Ло Бинхэ не

считал себя настолько тактичным, чтобы внять тонкому предупреждению. Даже
вероятность предстоящего наказания не пугала полудемона. Шэнь Цинцю — его
дом, обещанный лишь ему и никому другому. Грудь его наполнило нежное
ощущение тепла, такое неуместное сейчас перед лицом непредвиденной угрозы.
Ло Бинхэ не составит труда выиграть эту войну. Он готов даже выжечь всё поле
битвы до основания, стоило только Учителю попросить об этом, но до настоящего
времени планы Шэнь Цинцю оставались тайной.
— Силы составляют около трети боеспособной части Царства Демонов. В

основном армия мятежников состоит из недовольных дворян, их кланов и
последователей, которые отказываются подчиняться воле моего Господина, но
также... Если верить донесению шпиона, которого мы внедрили, они
отказываются принять идею перемирия с Царством Людей, — отчёт Ша Хуалин
оказался кратким и чётким. Казалось, демонесса пребывала в скверном
настроении, под её красиво очерченными глазами залегли глубокие тени.
Ци Цинци раздражённо постучала пальцами по столешнице. Пусть она и была

женщиной, но её нрав был немногим лучше, чем у Лю Цингэ, что могло означать
только одно — она терпеть не могла интеллектуальные игры.
— Вопрос перемирия всё ещё обсуждается, а они уже собирают восстание?

Похоже, мы недооценили информационные ресурсы мятежников. Кто их лидер?
Горный лорд пика Сяньшу чувствовала, что за всем этим крылось что-то ещё, а
женская интуиция никогда её не подводила.
Ша Хуалин ощетинилась, слабый демонический туман окутал её тело, выдавая

обуревающую девушку ярость. Никто из совершенствующихся ничем не выразил
своего почтения Ло Бинхэ, который занимал место за столом наравне со всеми, а
Лю Цингэ открыто бросал сердитые взгляды в его сторону. Понимая, что
замешательство плохо отразится на репутации её командующего, демоница
быстро подавила опасную ауру, хотя её красивые черты лица по-прежнему
оставались искажены гневом.
— Их главарём выступил мой никчёмный отец — Цзючжун-цзюнь. Он, будучи

главой всего этого сброда, не заслуживает внимания. То, что важно сейчас — их
источник информации. Мы до сих пор не знаем, кто это, но среди наступательных
войск были обнаружены совершенствующиеся.
Она хлопнула ладонью по столу, девичий тон мелодичного голоса чуть дрожал от
переполняющего её возбуждения, когда она яростно воскликнула:
— Вести о перемирии, вне всякого сомнения, разнесли эти мошенники! Даже

ваши сторонники могут вонзить нож в спину, чего и следовало ожидать от
людей!
Настроение Ша Хуалин едва заметно улучшилось, будто мысль о человеческих

пороках приносила ей удовлетворение. Шэнь Цинцю, изо всех сил подавляя
желание отшвырнуть прочь горячую ладонь ученика из опасения, что их
обнаружат, вместо этого со всей силы сжал её почти до боли, при этом его
699/1036
невыразительное лицо не изменилось ни на мгновение.
— Что ты об этом думаешь, Бинхэ?
Повелитель демонов нахмурился, но бессмертный не сомневался — его

беспокоила вовсе не предстоящая война. Пусть в то время он и томился в
заключении тюрьмы, но был наслышан о подвигах тирана, которыми тот не
забывал поделиться во время долгих пыток. Мысль о том, что предстоящее
сражение — всего лишь небольшая неприятность по сравнению с его мрачными
воспоминаниями, принесла Шэнь Цинцю странное утешение. Ло Бинхэ позволил
Учителю и дальше награждать его ладонь болезненными щипками, для него это
ощущалось не более, чем игривые покусывания несмышлёного котёнка.
Полудемон, по-прежнему пребывая в глубокой задумчивости, взглянул на Юэ
Цинъюаня, как на действующего лидера, заявив:
— Я думаю так же. Видите ли, демоны, если они не являются странными
чудаками вроде моего отца, или нечистокровными, как я, любят прятать свои
кинжалы в тени до поры до времени. Собраться огромной толпой и вступить в
сражение под единым знаменем... Где ещё они могли научиться подобному, если
не у людей?
— Совершенствующиеся, объединившиеся с демонами ради борьбы с

перемирием? Похоже, кто-то превзошёл даже меня, — Шан Цинхуа, измотанный
стрессом из-за ежедневной нагрузки, выдал нехарактерное для себя язвительное
замечание. Он не спал десятки ночей, работая над тонкостями плана по
заключению перемирия, и весть о том, что кто-то пытается свести все его
нечеловеческие усилия к нулю, заставила горного лорда пика Аньдин испытать
редкий всплеск подлинного гнева. Он никак не мог позволить затее перемирия
провалиться, иначе все его труды пойдут прахом!
Мобэй Цзюнь, почувствовав страдания своего супруга, со всей уверенностью

заявил:
— Мы уничтожим их.
Он стал свидетелем бесчисленных ночей, которые его маленький человек

проводил, перебирая тексты и безостановочно делая путанные записи; Шан
Цинхуа прерывался разве что на короткий сон и то лишь тогда, когда Мобэй
Цзюнь угрозами заставлял его ложиться в кровать. Несмотря на то, что у него в
подчинении находилось множество учеников, демон ничуть не удивился, когда
горный лорд пробормотал в ответ на его невысказанный вопрос: «Я не уверен,
что на них можно положиться, поэтому должен всё сделать сам». С тех пор
ледяной демон всерьёз взялся за обитателей пика, угрожая им слоем тонких
смертоносных сосулек над головой всякий раз, когда они работали спустя
рукава, чтобы хоть немного облегчить участь Шан Цинхуа и дать тому немного
отдохнуть.
Однако в ответ на его заявление Юэ Цинъюань лишь покачал головой.
— Если мы всерьёз намерены заключить мир с Царством Демонов в будущем,

будет излишним полностью устранить их.
— Чжанмэнь–шисюн прав. Кроме того, нам нужно захватить совершенствующихся

живыми, чтобы представить их суду.
700/1036
Голос горного лорда пика Цинцзин скользил плавно, словно шёлковая лента, и
сочился ядом, как древесная гадюка — как мог Ло Бинхэ не уловить ход его
мыслей? План Шэнь Цинцю предоставлял им возможность обезопасить свои тылы
и заслужить благодарность всех вовлечённых участников войны. Со стороны это
могло показаться даже благородным.
— Может они и превосходят нас по численности, но в вопросах ведения войны

ушли недалеко от новорождённых. Нужно лишь отсечь голову, чтобы их союз
перестал существовать. Захватите зачинщиков живыми, чтобы преподать урок
остальным, и пусть все узнают, что случается, когда в наши планы вмешивается
третья сторона.
Мысль Ло Бинхэ была ясна — следовало использовать эту возможность, чтобы

склонить недовольных на свою сторону.
Лю Цингэ, не знакомый с подобными уловками и не являющийся сторонником

коварных тонких методов, нахмурился ещё сильнее. Хватило короткого кивка
Шэнь Цинцю, чтобы дать понять остальным горным лордам, что он полностью
поддерживает идею Ло Бинхэ. Целью собрания стала будущая стратегия борьбы
с надвигающимися силами мятежников, и лидером будущей борьбы стал ещё
один демон. Он уже мог похвастаться обширным послужным списком битв,
которые провёл, сражаясь за место Святого Правителя. После того, как все карты
оказались раскрыты, стало ясно, что они значительно уступают в численности
импровизированному войску недовольных дворян.
Основная причина состояла в том, что Южные земли отказались встать на

сторону Ло Бинхэ, несмотря на то, что Тяньлан Цзюнь высказался в поддержку
предстоящего перемирия. Демоны открыто не выступали против решения
верховного правителя, но и не торопились выделять бойцов, поскольку Святой
Правитель не оставил на этот счёт никаких указаний. Они не собирались
вставлять Ло Бинхэ палки в колёса, но почти прямым текстом заявили, что это
прекрасная возможность для преемника Святого Правителя доказать свою
состоятельность, избавившись от тех, кто стоит на его пути.
Лишь тогда они смогут по-настоящему признать Ло Бинхэ и встать плечом к

плечу со своим лидером. Именно таким исходом закончился визит Ло Бинхэ в
Царство Демонов, организованный с целью собрать собственные войска,
призванные противостоять надвигающейся волне врагов.
— Что ж, возможно в численности мы уступаем, и это плавно подводит нас к

следующему пункту нашего обсуждения. Открытое столкновение должно
произойти в Царстве Людей на пограничных землях, — предложение Ло Бинхэ
оказалось встречено всеобщим недоумением. Несмотря на то, что эти земли по
бó льшей части считались незаселёнными, разрешить сражение такого масштаба
между совершенствующимися и демонами на человеческой земле казалось
немыслимым. Для подобного решения должна быть весомая причина, и Ло Бинхэ,
поймав быстрый одобрительный взгляд Шэнь Цинцю, поспешил объяснить.
— Чтобы преодолеть разницу в численности, нам придётся сделать ставку на

отсутствие у них военного опыта, и этот аспект станет гораздо более заметен,
если им придётся сражаться в незнакомой обстановке. Довольно сложно вести
боевые действия на чужой территории на равных. Несмотря на то, что на их
стороне несколько предателей, никакая информация не заменит опыта ведения
боя.
701/1036
Юэ Цинъюань быстро ухватил чужую мысль, кивнув в знак согласия.
— Я понимаю, что ученик Ло хочет сказать. Тогда, следует отправить гонца к

пограничным землям и попросить сосредоточиться на эвакуации населения, пока
мы готовимся встретить армию... здесь. — Он указал место на разложенной на
столе карте, демон согласно кивнул. — Тем самым мы не позволим им
продвинуться слишком далеко в Царство Людей, и этого будет достаточно, чтобы
их силам пришлось сражаться в незнакомой обстановке.
— Чтобы повысить наши шансы, моя собственная армия будет продолжать

преследовать мятежников со стороны Царства Демонов. Школе Цанцюн и дворцу
Хуаньхуа придётся выдержать первую волну нападения, после чего мои войска
нападут с тыла. Мы схватим их в клещи союзных войск. Даже с подавляющей
численностью им будет сложно отражать нападение с обоих фронтов. Учитель,
мне придётся повести за собой войска из Царства Демонов. Могу ли я оставить
армию дворца Хуаньхуа под вашим началом?
Что ж, по крайней мере, этот прилипчивый ребёнок мог собраться, когда того
требовали обстоятельства; Шэнь Цинцю был почти впечатлён. Почти, поскольку
не в привычках горного лорда хвалить за то, что должно быть в порядке вещей.
Скорее следовало лишний раз напомнить, что его ученику требовалось больше
придерживаться дисциплины в своём поведении.
— Очень хорошо, тогда этот мастер примет на себя командование небольшим

отрядом дворца Хуаньхуа. Кстати говоря, каковы твои собственные силы? Не
повлияет ли на их мощь незнакомая местность?
Его беспокойство было вполне оправданным, учитывая, что всего несколько

минут назад они рассматривали этот фактор как способ ослабить чужие силы.
Ло Бинхэ в ответ на заданный вопрос покачал головой, отрицая возможность, что

подобная участь настигнет его подчинённых. Он пояснил:
— Даже если бы наши войска находились в равных условиях, элемент

неожиданности придаст моему войску преимущество. Конечно, такой тактики
недостаточно. Нам следует присмотреться к их формированию, чтобы выяснить,
где находится кукловод, а затем подобраться и отсечь голову этой гидры.
— Сразу после задержания лидеров, мы предложим им сложить оружие. Если же

мятежники откажутся, тогда... уничтожьте столько, сколько потребуется, чтобы
они осознали всю тщетность сопротивления, — Шэнь Цинцю оставался
беспощаден, но его ученик понял, что тот хотел сказать. Если демоны ожидали,
что он продемонстрирует силу, которой они смогут подчиниться, Ло Бинхэ не
станет их разочаровывать. Хотя он больше не собирался становиться Святым
Правителем, пока это соответствовало планам Шэнь Цинцю, он мог сыграть по
чужим правилам. Как только ему удастся подавить восстание дворян, никто не
посмеет встать у него на пути.
Юэ Цинъюаню этот метод показался довольно жестоким, но в разработке

стратегии Шэнь Цинцю не было равных. Вне всякого сомнения, он решил
полностью довериться своему шиди. Как только горные лорды обсудили детали
плана, каждый отправился выполнять собственную миссию. Ло Бинхэ предстояло
направиться во дворец Хуаньхуа, чтобы снарядить отряд для объединения с
силами школы Цанцюн. Больше половины школы собиралось выйти на поле
702/1036
битвы, лишь немногие оставались позади, чтобы обеспечить защиту хребта.
Охрану школы поручили трём горным лордам, лидер вершины Кусин был
назначен ответственным.
— Учитель, этот ученик оставит бразды управления в твоих способных руках.

Увидимся на поле битвы.
— По правде говоря, этот мастер удивлён. Не думал, что демоны осмелятся на

восстание. Похоже, я был слишком самонадеян... Многое изменилось, верно?
Казалось бы случайное упоминание Шэнь Цинцю о прошлом было вовсе не

случайным. Он имел ввиду их предыдущую жизнь, когда Ло Бинхэ любил
поговаривать, что всё в этом мире находится в его руках, в то время как всё, что
оставалось Шэнь Цинцю — это гнить в тюрьме. Учитывая уровень хвастовства и
впечатляющие достижения своего ученика, он полагал, что Ло Бинхэ продолжает
держать демонов в стальном кулаке. Юноша хранил молчание, точно зная, что
имел в виду его Учитель.
Наконец он решил признаться.
— Вопросы дипломатии удавались мне гораздо лучше, когда их сёстры или

дочери являлись моими жёнами и наложницами.
Горный лорд многозначительно приподнял бровь, но ничего не сказал. Ему было

неведомо, что ученик прочитал в чужом молчании, но вдруг длинные пальцы Ло
Бинхэ обхватили его подбородок, приподнимая лицо. Краткая мысль о том, что
его поцелуют, промелькнула в сознании, прежде чем Шэнь Цинцю сумел
почувствовать прикосновение тёплых губ и чужое горячее дыхание на коже.
Юноша мягко прикусил его нижнюю губу, отчего мужчина слегка нахмурился и
попытался было оттолкнуть ученика, но другой рукой Ло Бинхэ проворно
обхватил его за талию и притянул к груди. После безрезультатных попыток
выбраться из объятий демона, единственное, что оставалось Шэнь Цинцю, это
попытаться оттолкнуть чужой язык своим собственным. Но и эта попытка борьбы
оказалась подавлена, Ло Бинхэ сполна использовал весь свой многолетний опыт,
мягко и настойчиво исследуя языком чужой рот.
Не обращая внимания на безграничные таланты своего ученика, Шэнь Цинцю

предостерегающе прикусил губы Ло Бинхэ, безмолвно предупреждая, что
откусит ему язык, если тот продолжит. Казалось, ученика эта немая угроза
немало позабавила, глаза юноши изогнулись в лучистые полумесяцы от улыбки.
Рука, которая до этого сжимала подбородок Шэнь Цинцю, скользнула вверх, и Ло
Бинхэ втиснул кончик большого пальца между зубов Учителя. Из горла его
возлюбленного раздалось раздражённое рычание, он продолжал сжимать зубы,
пока на чужой коже не выступила кровь, но Ло Бинхэ не сдвинулся с места.
Вместо этого рот бессмертного наполнил металлический привкус. Внутренне

извергая проклятия, горному лорду ничего не оставалось, кроме как проглотить
всё до капли, иначе он мог просто захлебнуться или начать самым непристойным
образом пускать слюни. От вида того, как Шэнь Цинцю покорно проглотил его
кровь, в душе демона поднялось бушующее пламя, особенно когда он осознал,
что его учитель был прекрасно осведомлён о последствиях таких действий.
Юноша продолжал яростно врываться языком в чужой жаркий рот, жадно глотая
всё, что Шэнь Цинцю мог ему предложить, даже когда изо рта бессмертного
стекала струйка слюны, смешанная с его собственной кровью.
703/1036
Лишь полностью насытившись, Ло Бинхэ немного отстранился, тщательно
вылизав челюсть Шэнь Цинцю от кровавых разводов, ранки на его большом
пальце уже затянулись. Шэнь Цинцю наградил его зловещим взглядом, словно
смотрел на негодяя, заслуживающего сотни ударов палкой, слишком обиженный,
чтобы даже открыть рот и просто поговорить со своим учеником.
Воспользовавшись чужим молчанием, губы демона вновь мягко коснулись чужих
припухших от поцелуев, когда он нежно промурлыкал:
— Отсутствие подобных ресурсов в моём распоряжении лишь незначительная

мелочь. Мне они больше не нужны, победа будет в моих руках. Учителю просто
нужно немного подождать.
— Ты... Лишь ради подобного заявления ты посмел столь неподобающе обойтись

со своим учителем?
Раздражённо взмахнув веером, горный лорд всё-таки сбросил с себя жадные

руки ученика. Повелитель демонов послушно отступил, но довольная ухмылка на
его лице лишь разозлила Шэнь Цинцю.
— Учитель, этот ученик и без того делает всё возможное, пытаясь сдержаться. Я
смогу вновь увидеть тебя лишь после того, как мятеж будет подавлен. Как ты
можешь обвинять меня в том, что я оставил себе небольшое воспоминание об
Учителе, прежде чем уйти?
С тех пор, как вернул себе первоначальную форму, он не прикоснулся к Учителю;

Ло Бинхэ справедливо полагал, что и без того был достаточно терпелив.
Однако это громкое заявление не произвело на его Учителя ровным счётом

никакого впечатления.
— Можно подумать, ты в любое время не можешь отправиться куда захочешь при

помощи Синьмо.
В отливающих багряным светом глазах промелькнул странный блеск, демон

дразняще протянул:
— Значит ли это, что Учитель будет рад видеть меня каждую ночь?
Шэнь Цинцю чуть было не заскрипел зубами в приступе бессильного отчаяния.

Почувствовав слабину в его обороне, мальчишка тут же принимался торговаться.
— Ступай уже, негодник.
Не сказав больше ни слова, Ло Бинхэ ушёл, хотя сияющие глаза полудемона не

могли скрыть его прекрасного настроения. Шэнь Цинцю вернулся на свой пик,
отдав распоряжения ученикам и помощникам, прежде чем присоединиться к
остальным у подножия горы Цанцюн. После долгих лет пик Аньдин наконец
получил шанс засиять во всей красе. Не прошла и половина шичэня, как все
припасы оказались собраны, лошади и необходимое оборудование —
подготовлены.
Отряды, которым предстояло доставлять оружие и предметы первой

необходимости при помощи транспортных порталов, отправились первыми на
своих мечах, ученики пика Аньдин смешались с учениками вершин Цинцзин и
Байчжань в качестве авангарда. Быстрая и эффективная организация была
704/1036
поистине достойна похвалы, и если до этого кто-то ещё сомневался в
состоятельности Шан Цинхуа и его пика, то последние события окончательно
сломали чужие предубеждения. Только бы Шан Цинхуа не выставил себя дураком
в самый неподходящий момент, размышлял Шэнь Цинцю.
Горный лорд потратил немало времени, безуспешно пытаясь убедить своего

супруга уйти вместе с демонами. Мобэй Цзюнь наотрез отказался уходить без
Шан Цинхуа.
— Ваше Величество, армия командира наверняка будет нуждаться в вашей силе,

а я не могу сейчас оставить школу. Уже скоро мы воссоединимся на поле битвы,
прошу, наберитесь терпения, Ваше Величество!
Шан Цинхуа не забыл о данном Мобэй Цзюню обещании, но это ведь была
непредвиденная ситуация! К тому же, он вовсе не собирался оставлять своего
господина, им предстояло всего лишь расстаться ненадолго, чтобы исполнить
свою задачу. Тем не менее, ледяной демон не сдвинулся со своего места,
демонстрируя непоколебимую решимость оставаться подле своего супруга.
Порой Шан Цинхуа готов был рыдать от ослиного упрямства, которым славился
Мобэй Цзюнь. Бессмертный не мог не задаваться вопросом, отчего демон стал
гораздо капризнее и требовательнее с тех пор, как они признались друг другу в
своих чувствах.
Обстановка становилась по-настоящему напряжённой, пока Ло Бинхэ не

распорядился:
— Я оставлю Мобэй Цзюня и его приближённых на хребте Цанцюн. Вести о

перемирии продолжают распространяться, будет подозрительно, если на нашей
стороне не будет замечено ни одного демона. К тому же, не стоит лишний раз
наводить их на мысли о возможной засаде. Нет нужды беспокоиться, Мобэй
Цзюнь прекрасно знает, что делать.
Удовлетворённый приказом своего командира, Мобэй Цзюнь повернулся к Шан

Цинхуа с выражением неподдельной обиды на лице. Выразив свою искреннюю
благодарность воинственному ученику их школы и от всего сердца помолившись
в душе о своей участи, горный лорд пика Аньдин мог лишь взять Мобэй Цзюня за
руку, ласково похлопывая чужую ладонь в успокаивающем жесте. Ледяной демон
довольно прикрыл глаза. Теперь, когда ему разрешили остаться, Шан Цинхуа
никуда не денется.
Атмосфера вокруг становилась всё более неловкой, но когда на глазах у всех

совершенствующихся Мобэй Цзюнь оседлал коня и без малейшего усилия
подхватил горного лорда пика Аньдин, усаживая перед собой, у всех на лицах
застыло одно и то же пустое выражение. Мысленно все согласились в одном: им
следовало поскорее одержать победу в этой войне и найти собственную вторую
половинку, вместо того, чтобы наблюдать за открытым выражением чужих чувств
со стороны! Шэнь Цинцю почувствовал, как голову схватывает стальной обруч
надвигающейся мигрени. Взглядом он отыскал в толпе Нин Инъин и увидел, что
девушка приглядывает за группой учеников пика Цинцзин. Неудачный выбор,
ведь она могла бы потратить эти свободные минуты на то, чтобы обменяться
парочкой нежных слов с Гунъи Сяо. Они оба были учениками разных вершин, нет
ничего удивительного в том, чтобы волноваться за безопасность своих
возлюбленных. Шэнь Цинцю только собирался сглотнуть горький привкус
негодования на языке, когда Гунъи Сяо выступил перед ним и отчитался:
705/1036
— В отсутствие Мин–шиди, Учитель назначил меня участвовать в сражении под
командованием Шэнь–шишу. Шэнь–шишу предстоит повести в бой отряд дворца
Хуаньхуа, поэтому Учитель рассудил, что будет разумно, если кто-то окажет
посильную помощь Шэнь–шишу.
Настроение Шэнь Цинцю заметно улучшилось. Это был очень благоразумный

жест со стороны Юэ Цинъюаня, хотя он и не сомневался, что пик Цюндин вполне
мог справиться и без своего главного ученика. Горный лорд вершины Цинцзин
коротко кивнул в ответ:
— Тогда ты поможешь Ин–эр присмотреть за учениками пика Цинцзин.
Он не собирался проявлять снисхождение к этим двоим, но Нин Инъин всегда

понимала его лучше всех, а Гунъи Сяо вполне под силу было укрепить его
авторитет среди адептов чужой школы.
Да и, по правде говоря, бессмертный был рад освободиться от части

обязанностей. Ему следовало больше внимания уделять дворцу Хуаньхуа, Шэнь
Цинцю всё ещё не обладал о них достаточной информацией. Хотя они боялись и
уважали Ло Бинхэ достаточно, чтобы следовать за ним, несмотря на то, что тот
превратил бывшую главную школу мира совершенствующихся в логово для своих
последователей, будь то демоны или нет, бессмертный прекрасно понимал, что
эти качества не равны преданности. Кто мог поручиться за их верность? Шэнь
Цинцю ценил рабочую силу, но не собирался слепо доверять незнакомцам.
Горный лорд мысленно размышлял над вероятностью того, что Ло Бинхэ передал
командование школой в его руки именно потому, что не сомневался —
подозрительность учителя не позволит ему ослабить бдительность.
Когда всё наконец было готово, Юэ Цинъюань отдал последние распоряжения.
— Когда мы прибудем на поле битвы, нам придётся сдержать первый натиск,

пока ученик Ло не появится с подмогой. Я не прошу вас положить свои жизни
ради этой битвы, вершины Цяньцао и Аньдин сделают всё, чтобы помочь всем
выжить. Если станет опасно, отступите, чтобы получить соответствующее
лечение. Вэй–шиди останется обеспечивать охрану лагеря снабжения и палаток
целителей. Остальные горные лорды будут сражаться на передовой и поведут
своих учеников за собой. Помните, наша главная цель — держать неприятеля в
страхе. Нет необходимости преследовать врагов. Разрешение этого конфликта —
только первый шаг в наше будущее. У каждого из нас многое впереди, защита
собственной жизни — это тоже важная миссия! А теперь давайте отправляться в
путь!
.
.
.
.
.
Новости разлетаются быстро. Прошло совсем немного времени, прежде чем

вести о надвигающемся конфликте достигли небольшой группы путников,
путешествующих вдоль течения реки Ло. Тяньлан Цзюнь, казалось, ничуть не
удивился. Демон задумчиво огладил подбородок.
— Для демонов довольно необычно ввязаться в подобную авантюру, хотя всё

возможно.
706/1036
Его небрежное замечание поразило Му Цинфана. Горный лорд не удержался от
вопроса:
— Цзюнь–шан, вы ожидали чего-то подобного?
— Цинфан, — щёки Чжучжи Лана окрасил нежный румянец смущения, стоило

позвать целителя. Он только начинал привыкать называть Му Цинфана по имени,
но это заставляло его краснеть от счастья всякий раз, когда тот откликался. —
Общество совершенствующихся, вероятно, не осознаёт этого, но влияние Ло
Бинхэ на Царство Демонов пока не слишком устойчиво. Южные земли — это,
главным образом, территории Цзюнь–шана, мы наслышаны о его попытках
подчинить непокорных силой, если не удавалось склонить на свою сторону
уговорами. Хотя результат вполне мог оказаться другим, стоило потратить на это
больше времени, но Ло Бинхэ поспешил и пренебрёг многими... тонкостями
дипломатии демонов.
Мин Фань не посмел вмешаться в разговор, хотя ему было прекрасно известно,
чем была вызвана спешка Ло Бинхэ. Однажды шиди доверился им, поведав о
способе вернуть Шэнь Цинцю к жизни. Статус, который он пытался снискать в
Царстве Демонов, был вовсе не целью, а лишь средством в достижении цели. Из
слов Чжучжи Лана становилось ясно, что Ло Бинхэ пожертвовал осторожностью,
чтобы выиграть побольше времени, хотя и вопрос об эффективности выбранного
способа оставался довольно спорным перед лицом текущей ситуации.
— Он настроил против себя несколько довольно влиятельных кланов Царства

Демонов, особенно дворян старой закалки, которые не собирались мириться с его
свирепостью и... его наполовину человеческой кровью. Наблюдатели, вроде нас,
ожидали, что рано или поздно поднимется сопротивление, но даже Цзюнь–шан
не смог бы предвидеть, что демоны объединятся для нападения на Царство
Людей, — объяснил Чжучжи Лан.
Тяньлан Цзюнь что-то согласно промычал, пока они разбивали лагерь на берегу
реки Ло, ожидая, когда водные демоны откроют им путь к руслу реки.
— Должно быть, вмешалась третья сторона. Горный лорд Му, тебе известно,
почему демоны, несмотря на выдающиеся способности, никогда не совершали
ничего столь безрассудного, как объявление войны людям?
Вопрос поставил Му Цинфана в тупик, но он так и не смог найти подходящего

ответа. Когда он честно покачал головой, Святой Правитель наградил его
снисходительной улыбкой, добавив:
— Тогда я поделюсь своими знаниями. Это окажется полезным, как только ты

станешь супругом моего племянника.
Целитель смущённо потупился, он всё ещё старался свыкнуться со своим новым

статусом. Щёки Чжучжи Лана вспыхнули от поддразниваний Тяньлан Цзюня, в то
время как Мин Фань предпочитал мудро помалкивать и смотреть в сторону. Годы,
проведённые бок о бок с Шэнь Цинцю, не прошли даром. Повелитель демонов
умело делал вид, что не замечает чужого смущения, пребывая в слишком
хорошем настроении от того, что наконец видел этих двоих вместе.
— Потеря. Всё сводится к одному слову. Как уже знает мой дорогой родственник,
Царство Демонов не может похвастаться своими ресурсами. Низший класс
707/1036
обходится тем, что имеет, они не привыкли заботиться о будущем. Именно
дворяне накапливают запасы просто потому, что у них есть такая возможность.
Мин Фань внимательно прислушивался к разговору: мало кому удавалось

получить импровизированный урок о быте и обычаях демонов из первых уст.
— Так вот, даже если на кону стоит борьба с отвратительными им людьми и

возможность захватить новые земли, захотят ли они разбазаривать с таким
трудом накопленные драгоценные запасы? Война, без сомнения, является одним
из самых расточительных мероприятий в глазах демонов. Мало того, что им
придётся потратить свои собственные ограниченные сбережения на
финансирование военной кампании, но и нет никакой гарантии, что победителю
удастся отломить себе кусок добычи побольше. Именно поэтому демоны
предпочитают обходиться короткими набегами. Возможность застать людей
врасплох гарантирует более выгодные результаты, — Повелитель Демонов
говорил так, будто читал лекцию в классе.
Му Цинфан понятия не имел, как реагировать на эту информацию. Облегчение от

того, что демоны предпочитают не ввязываться в открытые военные
столкновения отошло на второй план после осознания того факта, что природа
их расы всегда была более склонна к грабежам. В конце концов он решил
подумать об этом позже и вместо этого спросил:
— В таком случае, стоит ли нам вернуться, чтобы оказать помощь?
В очередной раз Святой Правитель ошеломил горного лорда, когда уверенно

покачал головой.
— Этот беспорядок сотворён руками моего сына, ему с ним и разбираться. Кроме
того, с его способностями, ему это вполне по силам. Пока в руках мальчика
Синьмо, волнение и кровопролитие всегда будут ступать по пятам. Если ребёнок
не сможет подчинить инакомыслие своими собственными силами, ему никогда не
стать повелителем демонов. О, я могу казаться совершенно беззаботным, когда
дело доходит до обязанностей Святого Правителя, но это потому, что я могу себе
это позволить. Ло Бинхэ, мой сын, действительно силён по обычным стандартам.
Но он ещё не достиг даже половины моего нынешнего уровня, не говоря уже о
том времени, когда я находился на пике своих способностей. Эта война станет
достойным испытанием, которое покажет, насколько он готов продолжать свой
путь.
В этот момент Тяньлан Цзюнь казался сам на себя не похож, на мгновение он

прервал свою небольшую речь, чтобы бросить взгляд на Му Цинфана. Целитель
бессознательно склонился ближе.
— Несмотря на вашу благосклонность к нашему роду, горный лорд Му, к

сожалению, наш вид также не лишён предубеждений. Найдутся и те, кто решит
воспользоваться вашей человечностью, чтобы попытаться использовать моего
племянника. То же самое касается горного лорда Шэня и Бинхэ или горного
лорда Шана с Мобэй Цзюнем. Демоны рядом должны быть достаточно
могущественными, чтобы сдерживать происки врагов, или же человек должен
отличаться недюжинной силой и коварством.
Он сделал паузу, приподнимая бровь и задумчиво кивая своим мыслям.
— По правде говоря, глава школы Юэ пока единственный бессмертный, которого

708/1036
я когда-либо встречал, способный победить демонов силой. Однако, если
говорить о хитрости, горному лорду Шэнь нет равных. Но силой лишь двух
бессмертных войну не выиграть. Ло Бинхэ понадобится эта победа, чтобы
проявить себя. Демон, в венах которого течёт кровь человека; демон, который
выбрал человека себе в спутники жизни. Лишь тогда наша раса подчинится и
встанет на защиту людей. Нет необходимости помогать им. А что ты думаешь,
мой друг?
Мин Фань торопливо кивнул в знак согласия. Но дело было вовсе не в том, что он
боялся Тяньлан Цзюня и слепо соглашался с любым его мнением.
— Му–шишу, боевые братья и сёстры пика Цяньцао получили хорошую

подготовку. Глава школы Юэ также заслужил уважение Цзюнь–шана. Кроме того,
Учитель не отправил за нами, хотя ему прекрасно известно наше
местонахождение. Если Учитель не почувствовал необходимости нашего
возвращения, то, безусловно, ситуация под контролем. Я верю, что Учитель
сможет справиться с этим. К тому же глава школы Юэ и Лю–шишу тоже там.
Рассуждения ученика звучали разумно, Шэнь Цинцю непременно послал бы за

ними, если почувствовал такую необходимость.
— Цинфан, если ты волнуешься... Хочешь, я вернусь и взгляну, как обстоят дела?

— предложил Чжучжи Лан, украдкой бросая взгляд на целителя. Он предпочёл
бы не оставлять Тяньлан Цзюня и Му Цинфана одних, но змеиный демон также не
хотел видеть беспокойства на лице своего возлюбленного. После недолгого
размышления бессмертный покачал головой.
— Ученик Мин прав, Шэнь–шисюн сообщит нам, если появится такая

необходимость. Я сосредоточусь на своих обязанностях здесь, Чжучжи Лан. Я
просто надеюсь, что удастся избежать большого количества жертв...
Тяньлан Цзюнь улыбнулся и кивнул, одобряя выбор Му Цинфана.
— Нет нужды волноваться, горный лорд Му. Не стоит бояться кучки демонов,
решивших поиграть в войнушку с моим сыном. Единственное, о чём я волнуюсь,
так это о том, что Ло Бинхэ не оставит выживших, способных поведать миру о его
свирепости. В конце концов, разве без слухов может родиться настоящая
легенда?
709/1036
62. Предатель
Войско неумолимо двигалось вперёд, без задержек и промедлений им

удалось пересечь сравнительно большое расстояние за короткое время. Новости
о возможном нападении демонов распространялись быстро, в результате и без
того скудное население страны близ границ покинуло свои дома. Не зная, чего
ожидать, люди пребывали в постоянном страхе. Шэнь Цинцю с интересом
отметил, что Шан Цинхуа вёл себя гораздо спокойнее, чем он мог ожидать —
вероятно, сказался боевой опыт сражений на стороне Мобэй Цзюня в Царстве
Демонов. Его шиди приобретал всё бó льшую ценность и вес в глазах сторонних
наблюдателей.
Ученики дворца Хуаньхуа присоединились к наступательному отряду, следуя

приказу Ло Бинхэ, хотя уровень их беспокойства казался гораздо выше по
сравнению с остальными. По нескольким осторожным ответам Шэнь Цинцю
догадался, что они с опаской относятся к его командованию. Неужели
обеспокоены тем, что он станет использовать их в качестве живых щитов своего
собственного пика? Идея, несомненно, казалась заманчивой, но после недолгих
раздумий горный лорд вершины Цинцзин всё же был вынужден от неё
отказаться. Если дворец Хуаньхуа собирался в будущем стать резиденцией
демонов, использование их адептов в качестве разменной монеты будет иметь не
самые благоприятные последствия. Эти совершенствующиеся давно привыкли к
присутствию демонов под командованием Ло Бинхэ, подобная атмосфера
благоприятно повлияет на взаимодействие двух рас в свете готовящегося
перемирия.
— Гунъи... Шисюн...
Голос звучал едва слышно в размеренном стуке лошадиных копыт, но острый

слух Гунъи Сяо сумел его уловить. Одна из учениц дворца Хуаньхуа несмело
приблизилась к главному ученику вершины Цюндин, изящные брови растерянно
взметнулись вверх. Внешность девушки показалась Шэнь Цинцю несколько
знакомой, когда Гунъи Сяо коротко кивнул в ответ на приветствие. Стоило
ученику произнести имя девушки, Шэнь Цинцю наконец вспомнил, где видел её
раньше.
— Цинь–гуньян [1], давно не виделись.
Когда-то она была в числе тех учеников, что крутились возле Ло Бинхэ во время
событий в городе Цзиньлане. Хотя Цинь Ваньюэ с уважением обратилась к
юноше, как к старшему боевому товарищу, Гунъи Сяо недвусмысленно дал
понять, что сделал свой выбор в тот роковой день, когда сбросил золотые
одежды. Вместо того, чтобы обратиться к ней как к своей шимэй, он провёл
между ними черту, вежливо, но отстранённо величая юной девой. Нин Инъин,
держащая путь рядом на своей лошади, наблюдала за разворачивающейся перед
ней сценой с почти детским любопытством. Со времён тех злополучных событий в
городе Цзиньлане девушке не приходилось сталкиваться с учениками дворца
Хуаньхуа. Она так и не определилась со своим к ним отношением, хотя и не
испытывала ненависти — во всех преступлениях был повинен старый глава
дворца, а вовсе не его ученики.
— Шисюн... Молодой мастер Гунъи, мы наслышаны о твоих успехах в школе

Цанцюн. Мы рады, что несчастья обошли тебя стороной, — вежливо озвучила она
710/1036
похвалу от лица представителей дворца Хуаньхуа. Юноша недоумённо
приподнял бровь, но выражение его лица оставалось удивительно спокойным.
Верный знак того, что учения Юэ Цинъюаня не прошли даром. Он поудобнее
перехватил поводья. Причина, по которой Гунъи Сяо столь поспешно покинул
дворец Хуаньхуа, для многих оставалась загадкой. Что же касается самих
учеников дворца, то по общему мнению, Гунъи Сяо сбежал, не желая находиться
на вторых ролях после появления Ло Бинхэ, а благосклонность Шэнь Цинцю
помогла ему заполучить безопасное убежище.
В тот день молодой человек сделал свой выбор. Стоило ему впервые появиться
на публике в одежде школы Цанцюн, многие принялись перешёптываться за его
спиной, а некоторые и открыто подвергали насмешкам, выставляя его
неблагодарным адептом, оставившим свою родную школу в трудную минуту. Как
только он занял место главного ученика своего пика, количестве слухов лишь
возросло, на этот раз злые языки утверждали, будто он изначально стремился
лишь к собственному успеху и благополучию, пытаясь преуспеть в школе
Цанцюн. Юноша стойко выдержал людскую молву, не позволяя сплетням сломить
себя. В такие дни Гунъи Сяо напоминал себе, что должен отплатить за доверие
Шэнь Цинцю. Его Учитель, Юэ Цинъюань, также стал незаменимым примером
терпения и настойчивости.
— Дева Цинь, Цанцюн — прекрасная школа, а мой Учитель — уважаемый всеми

наставник. Несчастье — самое последнее слово, которым можно описать процесс
моего обучения. Но мне известно, что дворец Хуаньхуа переживал бурные
времена с тех пор, как я уехал. Как прошли эти несколько лет?
— Господин Ло оказался благосклонен, он позволил нам остаться под крылом

дворца Хуаньхуа. Кроме того, он никогда не обращался с нами плохо, —
смиренно ответила Цинь Ваньюэ, её щёки зарделись малиновым румянцем. От
Шэнь Цинцю не укрылось, что в сердце девушки остались чувства к Ло Бинхэ. Он
чуть было не закатил глаза, наконец вспомнив, что та была одной из его
многочисленных жён в прошлой жизни. Похоже, некоторым чувствам под силу
пересечь время и пространство, чтобы возродиться вновь. В этот момент звонким
весенним ручейком раздался голос Нин Инъин.
— Конечно же, А–Ло благосклонен, его Учитель — мастер искусств с вершины

мудрости нашего пика Цинцзин, горный лорд Шэнь Цинцю. Мой шиди прилежно
впитывал знания и применил то, чему научился, в своих отношениях с другими.
Несмотря на то, что в душе бессмертный хотел бы с благодарностью оценить

щедрую похвалу Нин Инъин, он не мог не отметить, что будь Ло Бинхэ на самом
деле столь прославленным учеником, демон не стал бы бесстыдно красть его
прикосновения при любом удобном случае, словно изголодавшийся зверь. Цинь
Ваньюэ не сразу нашлась с ответом, следя настороженным взглядом за самой
юной ученицей бессмертного. Гунъи Сяо мягко улыбнулся и представил девушку.
— Эта молодая девушка — Нин Инъин, ученица Шэнь–шишу и ещё один пример
его прекрасного наставничества. Она также особенный человек для меня.
Надеюсь, мои бывшие боевые товарищи хорошо примут её.
— К–конечно... Как товарищи под командованием горного лорда Шэня,

пожалуйста, позаботьтесь и о нас, — заикаясь, произнесла Цинь Ваньюэ, наконец
озвучивая истинную цель разговора. Шэнь Цинцю направил свою лошадь вперёд,
собираясь присоединиться к Юэ Цинъюаню и Лю Цингэ. Он не собирался тратить
время на подобную ерунду, хватит и Нин Инъин с Гунъи Сяо. Сейчас перед ним
711/1036
стоял более насущный вопрос для обсуждения, и, судя по обеспокоенному
выражению лица Юэ Цинъюаня, глава школы придерживался того же мнения.
Горный лорд поравнялся с лошадью Юэ Цинъюаня, в то время как с другой
стороны ехал Лю Цингэ.
— Чжанмэнь–шисюн, этот мастер надеется, что нет необходимости напоминать о

том, чего делать не следует.
Обстановка стала ощутимо гнетущей, взгляд Шэнь Цинцю оставался острым и

непреклонным. На мягком лице главы школы залегла печать беспокойства,
поскольку тот понимал, что в этот раз не сможет так легко отступить.
— Цинцю–шиди, мы направляемся на битву, которая потребует от нас всех

усилий. Я, как глава школы, не могу позволить себе сдерживаться.
Его слова имели смысл. Кто знает, как долго сможет продержаться их школа
лишь при поддержке дворца Хуаньхуа? Обладая способностями Юэ Цинъюаня,
они вполне могли переломить ход битвы, если встанет такая необходимость.
Однако горный лорд и слышать не хотел об этом, недвусмысленно озвучив свой
запрет. Глава школы у них один, и хребет Цанцюн неминуемо погрузится в хаос,
если с ним что-нибудь случится. Удивительно, но казалось, Лю Цингэ в этом
вопросе занял сторону Шэнь Цинцю.
— Нет нужды без конца напоминать об этом. Думаешь, я позволю Чжанмэнь–

шисюну совершить что-то безрассудное?
Слова Лю Цингэ могли показаться странными, но шисюн кивнул с твёрдой

уверенностью в своём собственном решении не позволять Юэ Цинъюаню
поступать опрометчиво. Глава школы бросил беспокойный взгляд на
воинственного горного лорда, когда Шэнь Цинцю добавил:
— Шиди Лю, этот мастер запомнит твои слова. На поле битвы всё может
случиться, но помни, что ты пообещал мне.
Лю Цингэ неопределённо хмыкнул, но послушно кивнул. Шэнь Цинцю, довольный

тем, что его шиди согласен держать Юэ Цинъюаня под контролем, справедливо
рассудил, что есть ещё множество дел, требующих его внимания. Стоило
горному лорду пика Цинцзин вернуться к своей группе, Лю Цингэ повернулся к
упавшему духом главе школы.
— Цинъюань, если положение того потребует, делай, как посчитаешь нужным. Я

же сделаю всё возможное, чтобы поддержать тебя.
— Цингэ? Разве ты только что не сказал..?
— Разве бы он отступился, ответь я иначе? Понимаю, Шэнь–шисюн беспокоится о

твоём состоянии. Но ты не тот человек, что будет ставить свою безопасность
превыше всего. Уж точно не в той ситуации, когда безопасность других
находится под угрозой. Мне бы тоже не хотелось видеть, как тебе придётся
воспользоваться Сюаньсу, но никто лучше тебя не понимает собственное тело.
Если ты придёшь к мнению, что пришло время выхватить клинок, я не стану тебя
останавливать. Но я брошусь к тебе, чтобы помочь, и позабочусь о тебе, когда всё
закончится, — немного неловко пообещал Лю Цингэ. Юэ Цинъюань был не только
главой школы, он также был тем, кого он признавал равным себе. Лю Цингэ не
стал бы чрезмерно опекать его в бою, полагая, что Юэ Цинъюань имеет такое же
712/1036
право рисковать своей жизнью, как и он сам. Юэ Цинъюань одарил благодарной
улыбкой своего спутника, который был готов пойти ради него на уступки,
несмотря на зловещую тайну.
— Спасибо, Цингэ. Я буду осторожен. Мы преодолеем это вместе.
Недалеко от места, подходящего для предстоящего сражения, воины спешились

и распаковали поклажу. Ученики пика Аньдин, следующие в авангарде их отряда,
к тому времени уже успели разбить лагерь. Одна часть учеников вершины
Цяньцао занялась оборудованием импровизированной медицинской палатки,
другая — отправилась с группой учеников Аньдин на передовую. Несколько
учеников с каждой вершины остались для защиты основного лагеря, среди них
также затесалось несколько демонов для дополнительной безопасности. Если
оптимистично глядеть в будущее, то это можно считать неплохой проверкой,
насколько хорошо люди и демоны смогут взаимодействовать.
Главная цель и, одновременно, самый быстрый способ разрешить этот конфликт

— уничтожить ядро сопротивления, задержать лидеров и разрушить командную
цепочку. К сожалению, Ша Хуалин находилась в засаде вместе с Ло Бинхэ, и на
их стороне остался лишь Мобэй Цзюнь, способный опознать Цзючжун-цзюня.
Любые попытки ледяного демона хоть как-то описать совершенствующимся его
облик не принесли результата. Мобэй Цзюнь не мог похвастаться талантами в
работе с кистью, поэтому оставался единственный выход.
— В таком случае у нас нет иного выбора, кроме как попросить Мобэй Цзюня
возглавить отряд по поиску местонахождения Цзючжун-цзюня. Ло Бинхэ сказал,
чтобы ты действовал по собственному усмотрению, но, думаю, нет нужды
объяснять, что того требует ситуация?
Несмотря на то, что ледяной демон прекрасно знал о статусе Шэнь Цинцю как
будущего супруга Ло Бинхэ, ему никогда не нравилось самодовольство этого
высокомерного бессмертного. Он не сдвинулся с места, словно упрямый осёл, не
собираясь ни подтверждать, ни опровергать его слова.
Но, конечно же, горный лорд пика Цинцзин даже бровью не повёл. Он в жесте
притворной задумчивости постучал сложенным веером по виску, несмотря на то,
что давно продумал свои следующие слова.
— Захват Цзючжун-цзюня важен для успеха этой кампании и её быстрого

завершения. Пик Аньдин вложил непомерное количество усилий в подготовку
перемирия, на этот раз они также проливают пот и слёзы ради всеобщей
безопасности. Избавление от этой проблемы пойдёт на пользу всем, но особенно
нашим трудолюбивым братьям, которые так давно не видели полноценного
отдыха, — закинул наживку Шэнь Цинцю, продолжая свою речь с невозмутимым
лицом, будто всё это время разговаривал сам с собой. Он успел увидеть
достаточно, чтобы понять, что Шан Цинхуа — единственный человек, которому
под силу оказать влияние на Мобэй Цзюня, кроме его непосредственного
командира Ло Бинхэ. И, само собой, он не чувствовал ни капли угрызений
совести, используя своего шиди в качестве вкусной морковки для упрямого осла.
Шан Цинхуа, ставший свидетелем, казалось бы, сострадательной речи своего

шисюна, видел того насквозь. У Шэнь Цинцю действительно хватило смелости
манипулировать Мобэй Цзюнем! Чего ещё можно ожидать от бессмертного,
покорившего самого яростного демона из всех ныне живущих! Хотя глубоко в
душе горный лорд пика Аньдин не мог не согласиться со словами своего боевого
713/1036
товарища. Шан Цинхуа был бы счастлив, если бы война поскорее закончилась, он
и без того считал удивительным, что до сих пор не поседел от постоянного
стресса.
Горный лорд пика Аньдин уже пресытился сражениями. В отличие от людей,

которые могли долгими месяцами находиться в центре боевых действий, меняя
стратегии и формирования, ради одного единственного сражения, демоны
относились к войне гораздо проще. Они были склонны атаковать, пока одна из
сторон не просила о пощаде или попросту не оказывалась стёрта с лица земли.
Именно так Ло Бинхэ выиграл большинство сражений: атака на предельной
мощности, пока его враги не рухнут на колени, умоляя сохранить то, что
осталось от их жалких жизней. Вооружившись этим знанием, Шан Цинхуа был
уверен, что всё вполне может закончиться за один день, если они приложат
достаточно усилий.
Как и предполагал Шэнь Цинцю, красиво очерченные брови Мобэй Цзюня

сошлись на переносице. Никто не знал, что означал этот хмурый взгляд, кроме
Шан Цинхуа, который, казалось, видел, как вращаются шестерёнки в голове его
господина. Как и ожидалось, ледяной демон повернулся к своему супругу, молча
уставившись на него. На самом деле, было бы лучше, если бы Мобэй Цзюнь
открыл рот и спросил о том, что его интересует, но Шан Цинхуа достаточно
хорошо понимал своего господина, когда дело касалось общения с другими. Он
скромно кивнул и, не дожидаясь подсказки Шэнь Цинцю, добавил:
— Ваше Величество, для всех нас было бы лучше поскорее завершить это
противостояние, не только с точки зрения безопасности, но и принимая во
внимание наши поставки снаряжения и продовольствия.
Горный лорд пика Аньдин стремился говорить с точки зрения всеобщего блага,
но стушевался под пристальным взглядом Мобэй Цзюня. В конце концов,
ледяного демона заботило только то, что имело значение лишь для него.
— Это тебя порадует?
Вопрос звучал глупо, но этого хватило, чтобы смутить новоявленного супруга

демона. Нездоровое воображение Шан Цинхуа почти нарисовало ему мишень
вокруг своей головы, поскольку, похоже, это всё, что имело значение для Мобэй
Цзюня. Жизнь и все их планы оказались поставлены на карту, им приходится
мириться с лишениями и невзгодами, но всё, что беспокоило его господина,
обрадует ли его, если Мобэй Цзюнь поступит, как ему было велено! Прикусив
язык, чтобы не выпалить что-нибудь совершенно неуместное, Шан Цинхуа
покорно кивнул, доблестно пытаясь игнорировать любопытные взгляды вокруг.
Порой он действительно задавался вопросом, отчего Мобэй Цзюнь казался таким

толстокожим. Неужели того вовсе не беспокоило всеобщее внимание? Его
господин вёл себя как влюблённый дурак с того момента, как они покинули
школу, разве у него не осталось чувства собственного достоинства? Шан Цинхуа
изрядно беспокоило, что ледяной демон с твёрдой решимостью игнорировал
каждую его попытку спасти остатки гордости, что лишь в очередной раз
доказывало — Мобэй Цзюнь был совершенно невежественен практически во всех
вопросах, кроме военного мастерства. Совершенствующийся не сомневался, что
единственный момент, когда он стал свидетелем хитрости и здравого смысла
Мобэй Цзюня, был во время засады на собрании Союза бессмертных.
Довольный Мобэй Цзюнь просто кивнул в ответ и больше ничего не сказал. Шэнь
714/1036
Цинцю предпочёл притвориться, что не видел этой странной молчаливой беседы,
вместо этого повернулся к разведчикам, вернувшимся с донесением. Он протянул
записку Юэ Цинъюаню, лицо которого стало по-настоящему торжественным,
стоило бегло просмотреть содержимое свитка.
— Неприятели пересекли границу. Мои боевые братья и сёстры, пришла пора

использовать знания, в которые мы вложили наши души, чтобы проложить путь в
новое будущее, — Юэ Цинъюань редко произносил напыщенные речи, но,
несомненно, его слова сумели поднять всеобщий дух.
Совершенствующиеся окружили главу школы с оглушительным гулом, после чего

отряды с решительным видом ступили на лезвия мечей. Шан Цинхуа остался
следить за лагерем, поскольку его боевые навыки оставляли желать лучшего. Он
не стал просить Мобэй Цзюня проявлять осторожность или давать советы о
проведении совместной операции с совершенствующимися, лишь на короткий
миг слегка прикоснулся самыми кончиками пальцев к чужой холодной ладони.
Мобэй Цзюню это сказало больше, чем любые слова. Ледяной демон слегка сжал
пальцы Шан Цинхуа в ответ и, прежде чем те выскользнули из ладони,
бессмертный почувствовал лёгкий укол холода.
Мобэй Цзюнь вскоре направился к линии фронта, на прощание бросив лишь одну
короткую фразу:
— Жди здесь.
Юэ Цинъюань возглавил линию обороны, позволив ледяному демону выскочить

на поле боя прямо перед лицом надвигающейся атакующей армии.
Совершенствующиеся ещё успели ощутить дыхание морозного воздуха, когда
массивные глыбы колючего льда поднялись, словно неприступные стены, в
мгновение ока отразив авангард вражеских сил. После завершения церемонии
наследования силы Мобэй Цзюня поднялись на совершенно иной уровень,
отметил про себя Шэнь Цинцю. Многие из совершенствующихся, став
свидетелями столь масштабного уничтожения, теперь питали искреннюю
благодарность к Шан Цинхуа за то, что сумел приобрести такого полезного друга
и союзника. Сам Мобэй Цзюнь не ведал о горячих взглядах, прожигающих спину,
его разум сосредоточился лишь на одной цели.
— Мой супруг хочет голову Цзючжун-цзюня. Принесите мне её или умрите.
Больше он не мог использовать подобную всесокрушающую атаку, опасаясь

задеть совершенствующихся, которые уже вышли на поле битвы, и вместо этого
сосредоточился на штурме главных вражеских сил. Похоже, те ожидали
прибытия Мобэй Цзюня — поле битвы окрасилось вспышками голубого пламени,
неприятель использовал огнезащитных демонов в качестве контратаки. Пока
ледяной демон боролся с естественными врагами своей стихии, оставшаяся часть
их отряда вступила в рукопашную схватку, в воздух вихрем взметнулись
талисманы, творились атакующие заклинания. Ещё задолго до начала боя
ученики вершины Цяньцао повязали голубые ленты на оружие демонов–
союзников, чтобы их можно было распознать во всеобщей суматохе. Даже
стараясь изо всех сил, горные лорды продолжали наблюдать за полем битвы,
высматривая любые возможные признаки командования неприятеля. Юэ
Цинъюань не был уверен, применимы ли понятия чести и доблести к демонам, но
уничтожение военачальника неминуемо должно повлиять на их командный дух.
Насколько могли видеть старейшины, кроме демонов, сражающихся с Мобэй

715/1036
Цзюнем, на поле боя не было демонов благородных кровей. Во всяком случае,
первая волна нападения выглядела всего лишь способом проверить их силы.
Совершенствующиеся умело координировали свои атаки, отряды демонов под

командованием Мобэй Цзюня также были хорошо подготовлены, им приходилось
участвовать во многих битвах под знаменем Ло Бинхэ. Наряду с демонами в
союзных войсках принимали участие и демоницы. Их было немного, но не стоило
обманываться их внешней хрупкостью — они были не менее опасны даже по
сравнению со своими собратьями. Некоторые из демониц с лёгкостью взмахивали
топорами в половину собственного роста, словно берсерки, рубящие деревья.
Мужчины–демоны были не менее нетерпеливы, а свирепостью не уступали
женщинам, хотя многие использовали для борьбы лишь голые кулаки.
Если совершенствующиеся окажутся под угрозой, демоны должны будут

послужить их щитом. В этом состоял приказ Ло Бинхэ, отдававший приоритет
выживанию бессмертных. Хотя не каждому совершенствующемуся удастся
помочь, многие были благодарны за прикрытие, предоставленное демонами.
Несомненно, это благоприятно скажется на репутации будущих союзников. Битва
длилась чуть больше двух шичэней, прежде чем обе стороны временно
отступили. Раненные были немедленно отправлены в медицинские палатки, и
лишь немногие из погибших, чьи тела ещё можно было забрать, также были
доставлены в лагерь.
Тех, кому удалось избежать серьёзных ранений, было большинство, но любые

потери пагубно сказывались на демоно–человеческом союзе. Им всё ещё
предстояло продержаться до прибытия Ло Бинхэ, но, к сожалению, между двумя
отрядами не существовало никакой формы связи.
— Цинцю, что ты думаешь о ситуации? — обратился Юэ Цинъюань к главному

стратегу хребта Цанцюн. На лице Шэнь Цинцю не отражалось ни единого намёка
на эмоции, лишь тихое порхание веера выдавало его настроение. Другие горные
лорды терпеливо ожидали его мнения. Разве что Шан Цинхуа отсутствовал — в
настоящее время он обрабатывал ожоги Мобэй Цзюня.
— Должно быть, вы заметили, что во время первого столкновения среди

вражеского войска не было никого, кто хотя бы отдалённо приближался к
статусу Мобэй Цзюня. Так же как мы оцениваем их способности, они
присматриваются к нам. Во время следующей атаки нас ожидает гораздо
худшее. Мобэй Цзюнь хорошо их потрепал; они, вероятно, отправят свои лучшие
силы, чтобы остановить его. Демон достаточно силён, чтобы отвлечь врагов на
себя, это означает, что в тот момент, когда они будут заняты им, наши бойцы
должны устроить засаду и напасть исподтишка. Вэй–шиди станет хорошей
поддержкой. Чжанмэнь–шисюн привлечёт слишком много внимания, как и шиди
Лю, чьё мастерство уже хорошо известно среди демонов. Вы трое должны
рассредоточиться, чтобы не дать вражеским силам собраться и напасть единым
фронтом.
Само собой разумеется, он и сам был достаточно заметной мишенью, но его

уровень славы вряд ли мог соперничать с вышеупомянутыми горными лордами.
Предложение Шэнь Цинцю не встретило сопротивления, и совершенствующиеся
повторно изменили деление и расстановку атакующих отрядов. Численность
противоборствующей стороны, похоже, нисколько не уменьшилась, а лишь
усилилась от появления демонов, не уступающих силой Мобэй Цзюню. Шансы на
победу казались всё призрачнее, учитывая разницу в числе, и их единственная
надежда заключалась в неожиданном появлении Ло Бинхэ. Неплохо, подумал
716/1036
Шэнь Цинцю. Элемент неожиданности сработает даже лучше, когда их враги
будут полностью заняты попытками их уничтожить.
На этот раз обошлось без лишних разговоров. Обстоятельства складывались не в

их пользу; медленно, но верно армия противника теснила их всё глубже на
территорию Царства Людей. Их воины не страшились смерти и были готовы
отбросить свои жизни, если при этом могли забрать совершенствующихся с
собой. В патовой ситуации Юэ Цинъюань предпочитал отступить, отдавая
приоритет сохранению жизни своих боевых товарищей.
В самый разгар ожесточённый битвы Шэнь Цинцю наконец понял, что с врагом
что-то не так. Нин Инъин нахмурилась, плечи слегка дрожали от сильных
порывов пронизывающего ветра.
— Учитель, они... Кажется, демоны движутся не в сторону главы школы или Лю–
шишу, а к нам!
Если бы не поддержка дворца Хуаньхуа, они вряд ли смогли выстоять против

такого числа противников. Гунъи Сяо, казалось, тоже это заметил и неуверенно
высказал своё мнение:
— Шэнь–шишу, может ли быть... Пока ученик Ло отсутствует, они решили

захватить вас, чтобы шантажировать его?
При нормальных обстоятельствах демонам не было бы никакого дела до связи Ло

Бинхэ и Шэнь Цинцю, которая уже вышла за пределы отношений ученика и
наставника. Но поскольку слухи о перемирии распространились далеко за
пределы Царства Людей, да и бессмертный наделал много шума во время
последнего собрания в храме Чжаохуа, весьма вероятно, что предатели передали
эту информацию вражеской стороне. В противном случае, не существовало иного
логического объяснения действиям врагов, игнорирующих главу школы и Бога
Войны школы Цанцюн.
Шэнь Цинцю не понаслышке знал о подобных закулисных методах борьбы. В

конце концов, в прошлой жизни Ло Бинхэ использовал его пару ног, чтобы
заманить в ловушку и убить Юэ Цинъюаня. Однажды побывать в качестве
приманки ему хватило сполна, это и без того был достаточно горький опыт. Он
презирал сам факт, что его считали чьей-то слабостью, и ещё больше ненавидел,
когда его собирались использовать, чтобы причинить боль тому, кто уже занимал
значительное место в его сердце. Но, прежде всего, Шэнь Цинцю не мог снести
подобное оскорбление своим способностям совершенствующегося. Его враги
посмели посчитать его простой добычей, которую легко схватить и использовать
по своей прихоти!
— Слова ученика Сяо имеют смысл. Что ж, эти мерзавцы могут рискнуть. Этот
мастер сложит алтарь из их хладных трупов собственными руками!
Окружающим редко удавалось стать свидетелем гнева Шэнь Цинцю, но сейчас

все вокруг почувствовали его изумительную ауру и всепоглощающую силу.
Юноши и девушки воспрянули духом, увидев, что уважаемый ими старейшина не
допускал мысли о том, чтобы сдаться даже перед лицом такой мрачной
перспективы. Не сговариваясь, они подобрались ближе к горному лорду, не
мешая его атаке, и окружая бессмертного, словно два защитных крыла, не
позволяя врагам захватить его.
717/1036
Несмотря на их силу воли, ситуация оставалась по–прежнему сложной, одной
стойкостью ничего не решить. Такова была неприглядная правда осады
подобного масштаба. Юэ Цинъюань знал, что в будущем его обругают так, что
кровь пойдёт из ушей, но больше не мог смотреть на растущие потери. Он бросил
короткий взгляд на Лю Цингэ, ему не было нужды говорить — боевой товарищ
почувствовал его на уровне животных инстинктов. Лю Цингэ обернулся и увидел,
что Юэ Цинъюань положил ладонь на рукоять Сюаньсу. Он опасно сузил глаза,
Чэнлуань засверкал ослепительным светом.
— Держите оборону, иначе все будете исключены, когда я вернусь!
Ян Исюань не успел сказать ни слова, как Лю Цингэ вскочил на лезвие Чэнлуаня и

умчался прочь. В этот самый момент место, где сражался глава школы вспыхнуло
ослепительным светом, всесокрушающая аура затопила всё вокруг — Сюаньсу
покинул ножны. Но вопреки своему внушающему благоговение виду, тяжёлая
энергия, исходящая от меча, лишала возможности двигаться любого, вставшего
на пути. Многие почти упали на колени от ощущения внезапного давления, будто
неизвестно откуда взявшийся тяжёлый булыжник придавил грудь, не давая
глотнуть спасительного воздуха. На другом конце поля битвы Шэнь Цинцю
собственной кожей ощутил энергию Сюаньсу. Выражение его лица потемнело, на
мгновение он потерял самообладание и, не обращая внимания, что вокруг
находятся ученики, процедил сквозь зубы:
— Этот упрямый баран..!
С этого момента ход сражения набирал обороты с ужасающей стремительностью,

словно несущаяся с гор снежная лавина. Время оказалось подобрано идеально.
Сюаньсу покинул ножны, чем привлёк внимание демонов, которые решили, что
сначала должны расправиться с Юэ Цинъюанем, и эта заминка дорого им
обошлась, поскольку именно в этот самый миг из-за горизонта показался
бесчисленный легион армии союзников — Ло Бинхэ появился на поле боя. Стоило
им ворваться в тыл вражеского войска, выжженные поля потонули в хаосе.
Юэ Цинъюань воспользовался полученной передышкой, чтобы организовать

передачу раненных целителям, без колебаний взмахивая Сюаньсу и рассеивая
очередную волну нападающих по ветру. К тому времени Лю Цингэ уже прорвался
за линию обороны демонов, сияние Чэнлуаня, окрашенное в алый цвет от
кроваво–красных пятен на сверкающем лезвии, отбрасывало блики на поле боя,
усеянное трупами врагов. Ци Цинци тоже не теряла времени даром, избавляясь
от всех демонов, посмевших ступить на охраняемую территорию медицинских
палаток и линии снабжения.
Армия Ло Бинхэ всё больше теснила вражеское войско с тыла, союзные войска
начали смешиваться с линией фронта, и Мобэй Цзюнь наконец заметил отряд
своего командира. В то же мгновение он покинул место схватки, хотя при
обычных обстоятельствах его гордость никогда бы не позволила оставить
противников в живых, и, используя свою способность мгновенного перемещения,
промчался сквозь океан павших на поле брани. Со стороны Мобэй Цзюнь
выглядел словно мстительный призрак, обрушивающий град копий почерневшего
льда на демонов, охраняющих своего главаря. Он принесёт его голову, как и
обещал Шан Цинхуа.
Попав в тиски союзного войска, потерявшие самообладание демоны рванулись к

718/1036
границам поля битвы. Без сомнения, они, должно быть, отчаянно надеялись, что
их единственный путь к спасению состоит в том, чтобы прорваться сквозь
ослабленную линию обороны и суметь скрыться в глубине материка Царства
Людей. К сожалению, они совершенно упустили из вида неукротимую волю
совершенствующихся, которых переполняла твёрдая решимость держать
демонов в страхе теперь, когда прибыла мощная поддержка в лице Ло Бинхэ.
Адреналин будоражил кровь, никто не допускал даже мысли о возможном
отступлении.
Юэ Цинъюань сдерживал почти половину вражеского войска своими

собственными силами. Сверкающий клинок торжествующе пел, возвышаясь над
криками боли и гулом толпы, когда его владелец впервые за всю свою жизнь
сполна впитывал упоительный восторг битвы на пределе собственных сил. Лю
Цингэ сражался рядом с ним, разрушительная сила Чэнлуаня сметала с ног
любого противника, вздумавшего подобраться к главе школы. Вэй Цинвэй
раскидывал врагов направо и налево, заполняя пробелы в обороне, оставленные
Мобэй Цзюнем. Он отвлекал тёмных созданий на себя, не позволяя им пуститься в
погоню за ледяным демоном, поскольку понимал, что перед тем сейчас стоит
гораздо более трудная задача.
Увидев, что над столь тщательно охраняемыми территориями лагеря вновь

нависла угроза, Ци Цинци быстро догадалась, что, похоже, их противники видели
в этом манёвре своё единственное спасение. Вместе с учениками она бросилась
вперёд, заставляя демонов отступить туда, где сражались основные силы
союзников, тем самым отрезая им любой путь к отступлению. Шэнь Цинцю всё
ещё снедала жгучая обида, и ничто так не питало несокрушимую силу
бессмертного, как ярость от презрения, с которым он был вынужден столкнуться.
Всё, к чему он мог прикоснуться, превращалось в снаряд, сжигающий тела его
противников заживо в неистовом ослепительном огне.
Безумная схватка длилась не более половины шичэня, когда, казалось, со всех

уголков поля битвы раздался глубокий голос.
— Ваш уважаемый лидер захвачен. Всё ещё смеете сопротивляться моей мощи?
Голос принадлежал Ло Бинхэ, к тому моменту Синьмо уже успел вдоволь

напиться крови своих врагов. Мобэй Цзюнь возвышался рядом со своим
командиром, его ладонь плотно обвивала шею Цзючжун-цзюня кольцом тонкого
игольчатого льда, свисающего с головы пленника, словно грубо сделанная
корона, в любой момент грозящая разломить тому череп. Воинственный настрой
мятежников заметно угас. Демоны могли продолжать сражаться и дальше, но к
тому моменту они и без того давно потеряли направление битвы, а значит вскоре
им суждено было стать не более, чем обычными машинами разрушения, которые
и вовсе не смогут вспомнить, ради чего бьются. Лишь лидеру было под силу вести
беспорядочную толпу вперёд, подпитывая их общей идеей.
— Если сдадитесь сейчас, обещаем сохранить вам жизнь. Полагаю, вы все

достаточно разумны, чтобы сделать правильный выбор.
Слова звучали холодно и ясно — их помилуют, если они прямо сейчас готовы
отвернуться от своего командира. Даже если им претила сама идея совместного с
людьми будущего и при всей их любви к кровавым битвам, эти демоны были не
настолько глупы, чтобы упускать такой шанс. Всё же в практичности демонам не
откажешь. Ло Бинхэ загнал их в угол, да и жертвы, в основном, понесли вовсе не
демоны, а люди. Несмотря на то, что полукровка собирался сотрудничать с
719/1036
людьми, подобный шаг выставил его в выгодном свете в глазах мятежников — по
крайней мере, он видел смысл в правильной расстановке приоритетов демонов.
Справедливости ради надо отметить, подобное изначально не входило в планы
Ло Бинхэ, но, тем не менее, недопонимание неожиданно сыграло в его пользу.
Медленно один за одним демоны начали опускать оружие. Совершенствующиеся

ещё не успели взять их под стражу, когда рядом с Ло Бинхэ появилась Ша
Хуалин, на лице девушки сияла торжествующая ухмылка.
— Господин, вот эти человеческие крысы, которые спровоцировали мятеж!

Только взгляните на эту надменную сучку, которая осмелилась укусить руку,
когда-то давно даровавшую ей милосердие, — слова демоницы заставили всех
обратить к ней любопытные взгляды. Схваченные люди оказались в центре
внимания, и Цинь Ваньюэ не сумела сдержать поражённого вздоха.
— Маленькая хозяйка дворца!
Маленькая хозяйка дворца, которая была изгнана из своего дома за отказ

поклониться Ло Бинхэ, оказалась далека от своей былой славы. Хотя высокую
причёску, как и прежде, венчали изысканные украшения, ни от кого не укрылось
жалкое состояние молодой девушки, которая когда-то была дочерью одного из
самых выдающихся совершенствующихся Царства Людей. Бывшая хозяйка
дворца презрительно прищурилась, глядя на свою шицзе, и насмешливо бросила:
— Кто это у нас? Уж не беспринципная ли шлюшка, которая предала свою школу

ради мужчины, которого жаждет!
Лицо Цинь Ваньюэ побагровело, но она не нашлась с ответом, безмолвно

подтверждая чужие слова. Маленькая хозяйка дворца и сама питала нежные
чувства к Ло Бинхэ, пока они обучались под крышей одной школы, но события,
последовавшие после случая в Цзиньлане, убили любые ростки привязанности,
оставив после себя лишь жгучую обиду. Шэнь Цинцю многозначительно
приподнял бровь, но ничего не сказал, упрямо игнорируя Ло Бинхэ.
— Те, кто может передвигаться самостоятельно, помогают перенести раненных в

лагерь. Ци–шимэй, посмотри, сможешь ли ты объединиться с Ша Хуалин, чтобы
организовать наблюдение за демонами, пока мы наводим порядок. Вэй–шиди,
займись погибшими. Шиди Лю... Сопроводи Чжанмэнь–шисюна в лагерь. О
дальнейших действиях поговорим позже.
Инструкции звучали кратко, и были встречены радостными возгласами, все тут

же разошлись, чтобы сделать то, что велено. Юэ Цинъюань уже успел убрать
Сюаньсу в ножны, он крепко стоял на ногах, хотя бледность его кожи и вызывала
некоторое беспокойство. Горный лорд пика Байчжань шагал рядом с ним и, лишь
когда они удалились на достаточное расстояние от поля битвы, Юэ Цинъюань
споткнулся и упал в объятия Лю Цингэ. Его шиди, не сказав ни слова, подхватил
главу школы на руки и вскочил на Чэнлуань.
Ледяная маска на лице Ло Бинхэ успешно скрывала беспокойные мысли. Юноша

раз за разом задавался вопросом, следует ли ему сейчас объясниться с Шэнь
Цинцю. Этот человек обладал отменной памятью, повелитель демонов не
сомневался, что Шэнь Цинцю распознал вокруг него некоторых из его бывших
жён. По крайней мере, тех, с кем его Учителю не повезло встретиться в прошлой
жизни. Сам он давно знал о чувствах своей бывшей супруги, но предпочёл
закрыть на них глаза, малодушно не желая тратить время на подобную ерунду.
720/1036
Он не питал ненависти к женщинам, которые согревали ему постель в прошлой
жизни, но и не видел необходимости в том, чтобы заботиться об их судьбе. В этот
момент Шэнь Цинцю обратил своё внимание на него, чем отвлёк от пустых
мыслей.
— Запри предателей, но приведи двух зачинщиков в лагерь для допроса.
— Стойте! Я... я хочу поговорить с горным лордом Шэнем, — неожиданно подала

голос маленькая хозяйка дворца. Принимая во внимание слова Ша Хуалин, она,
вероятно, решила, что разговор с Шэнь Цинцю будет для неё более безопасным.
Горный лорд никогда не мог похвастаться ни сочувствием, ни милосердием, но,
по крайней мере, он не походил на человека, который станет мучить женщин без
излишней на то необходимости.
— Хорошо, этот мастер возьмёт на себя допрос маленькой хозяйки дворца. Бинхэ,
ты позаботишься о Цзючжун-цзюне. Ин–эр, проводи её в лагерь.
Ло Бинхэ согласно кивнул, уводя недовольного отца Ша Хуалин в сторону

разбитого союзниками лагеря. Ша Хуалин осталась на поле битвы вместе с Ци
Цинци, чтобы скоординировать оставшиеся войска, так и не бросив ни единого
взгляда в сторону своего отчаявшегося отца. Нин Инъин повела в сторону
палаток пленённую девушку, чьи запястья оказались плотно связаны вервием
бессмертных. Добрых четверть шичэня все были заняты тем, что обрабатывали
ранения пострадавшим в атаке и пополняли запасы провизии. Цинь Ваньюэ,
похоже, недоставало смелости, чтобы лицом к лицу встретиться со своей шимэй,
вместо этого она присоединилась к целителям, оказывая помощь раненым
ученикам дворца Хуаньхуа.
Шэнь Цинцю наблюдал за обессиленной измученной молодой женщиной перед

ним, задаваясь вопросом, как же следует поступить с дочерью старого главы
дворца. Ему не пришлось ничего говорить, так как девушка заговорила первой.
— Горный лорд Шэнь... Можете ли вы мне ответить, что я сделала, чтобы

заслужить это? Почему Ло Бинхэ выбрал ваше мёртвое тело вместо моего отца?!
Почему меня изгнали из собственного дворца?!
При обычных обстоятельствах её оскорблённый тон непременно бы вызвал

сочувствие, но школа Цанцюн понесла огромные потери в бою, и вина за это
целиком и полностью лежала на плечах этой девицы, ни у кого в сердце не
нашлось ни капли сострадания. У Шэнь Цинцю на этот счёт было своё
собственное мнение. В некоторой степени он мог понять негодование и обиду
молодой хозяйки дворца, чьё единственное прегрешение до этой войны состояло
лишь в кровном родстве со старым мерзавцем. Кажется, Цзючжун-цзюнь увидел
в обиженной девушке лёгкий способ проникнуть в Царство Людей. Очень похоже
на правду, учитывая предыдущую попытку засады в храме Чжаохуа.
— Этот мастер не знает ответа на вопрос, почему мой своенравный ученик

выбрал мертвеца, что же касается твоего отца... Ло Бинхэ имел полное право
вершить своё правосудие. Если ты полагаешь, что дворец Хуаньхуа должен
принадлежать тебе, не стесняйся высказать свои претензии моему ученику,
чтобы вернуть его. Конечно, если общество совершенствующихся согласится
простить ваши преступления против Царства Людей.
Маленькая хозяйка дворца чуть слышно всхлипнула, жалобно воскликнув:
721/1036
— Мой отец был хорошим человеком... Я знаю, что он не мог сбежать! Но... сейчас
у меня нет ничего, кроме этой заколки, которую он мне когда-то подарил...
Связанными руками она медленно вытащила из причёски экстравагантную

заколку. Украшение выглядело странно и неуместно, учитывая немного
неопрятный вид пленницы, но, если это был последний подарок её отца, ничего
удивительного, что девушка не могла с ним расстаться.
Как раз, когда Шэнь Цинцю собирался перейти к вопросу, как и когда девушка
встретилась с Цзючжун-цзюнем, на поляне появился Шан Цинхуа, по-видимому,
доставивший сообщение от Лю Цингэ. Очевидно, оно касалось состояния Юэ
Цинъюаня, и бессмертный замер на полуслове, нетерпеливо поглядывая на
своего шиди. Шан Цинхуа открыл было рот, но вдруг его взгляд остановился на
маленькой хозяйке дворца. Глаза бессмертного внезапно встревоженно
округлились, и вместо сообщения, которое ему было поручено передать, горный
лорд выкрикнул:
— Шэнь–шисюн, берегись!
Шэнь Цинцю среагировал почти молниеносно, всем корпусом отклоняясь назад,

но расстояние не позволило уклонится от удара. Маленькая хозяйка дворца
прыгнула вперёд и, размахнувшись, вонзила шпильку ему в грудь. Испуганный
крик Нин Инъин эхом разнёсся по всему лагерю.
— Учитель!!!
====================
[1] гуньян (gūniang) – девушка, молодая леди.
722/1036
63. Взаимные уступки
Демоны во главе с Ло Бинхэ не стали разбивать лагерь, они сразу

бросились в гущу разгоревшейся битвы. Мобэй Цзюнь оттащил Цзючжун-цзюня за
шкирку, словно несмышлёного щенка, прямиком к палаткам школы Цанцюн.
Когда-то давно, в прошлой жизни, глава именитого клана был всего лишь
очередной ступенью на пути к мировому господству повелителя демонов, но не
более. Пустяковое недоразумение, чьё единственное предназначение
заключалось лишь в том, чтобы послужить на славу его репутации. Но теперь Ло
Бинхэ и подавно не собирался щадить Цзючжун-цзюня. Раз уж его собственная
дочь считала того безнадёжным глупцом, с чего бы Ло Бинхэ думать иначе?
И всё же, в душе юноша не мог не подивиться тому, что этот суетливый
простофиля сумел вступить в сговор с людьми. Он всегда презирал Ло Бинхэ за
его родство с человеческой расой, именно поэтому Цзючжун-цзюнь был
категорически против желания Ша Хуалин стать супругой полудемона в прошлой
жизни. Ло Бинхэ никак не ожидал, что этот борец за чистоту нравов сможет
отбросить своё презрение к более слабой расе, чтобы заручиться их поддержкой.
— Просвети меня, Цзючжун-цзюнь. Какое снадобье сумело излечить тебя от

застарелых предубеждений, раз уж ты опустился до использования помощи
людей и их маленьких хитростей?
Бессердечные слова били не хуже конского хлыста. Казалось, старый демон уже
догадался, что достойного конца ему не видать, и горько усмехнулся.
— Если бы я знал, что люди столь коварны, я бы вступил с ними в сговор гораздо
раньше!
Пылкий выпад пленника не произвёл на Ло Бинхэ должного впечатления. Даже

попытайся тот это сделать, полудемон подозревал, что вряд ли среди людей
нашлись бы желающие довериться этому старому пройдохе. Вместо того, чтобы
вступать в бессмысленный спор, он задал второй вопрос.
— Как ты отыскал отвергнутую маленькую хозяйку дворца и когда решил

использовать её?
Услышав вопрос, Цзючжун-цзюнь недоумённо уставился на него, а после

старейшина демонов разразился хриплым каркающим смехом.
— В тебе действительно течёт грязная человеческая кровь, Ло Бинхэ. Ты столь

наивно готов доверять своему слабенькому наследию! Думаешь, я стал бы
утруждаться, чтобы разыскать это людское отродье ради жалкого союза? Эта
женщина–совершенствующаяся сама нашла меня и предложила привести нас в
Царство Людей, чтобы отомстить!
Лицо Ло Бинхэ не изменилось, хотя в душе он немало удивился словам

старейшины. Не обращая внимания на ледяные выражения лиц обоих младших
демонов, Цзючжун-цзюнь продолжал свою речь с небывалой торжественностью.
— Сделав вид, будто разыскивает своего отца, она присоединилась к допросу

моего подчинённого в храме Чжаохуа. Это была всего лишь уловка, она тайно
расспросила его о моём местонахождении и пообещала даровать мне
723/1036
возможность отомстить. Именно она научила меня, как убедить всех остальных
собраться под единым знаменем и вторгнуться в Царство Людей!
Прежде чем он успел продолжить, с противоположной стороны лагеря раздался

отчётливый женский возглас. С лица Ло Бинхэ в мгновение ока схлынули все
краски, когда он понял, что испуганный крик Нин Инъин предназначался
Учителю. Цзючжун-цзюнь растянул губы в самодовольной ухмылке — похоже, он
уже понял, что произошло.
— Не позволяйте ей выхватить его!
Восклицание Шан Цинхуа прозвучало следом за окриком Нин Инъин. Несмотря на

то, что бессмертный стал жертвой внезапного нападения, Шэнь Цинцю
действовал с молниеносной скоростью, отбив чужую руку, а после отвесил
неслабую оплеуху маленькой хозяйке дворца, заставив ту упасть на землю от
удара. Он успел слегка уклониться, и остриё заколки прошло вскользь, угодив
ему в живот. Не попытайся он увернуться, и кончик заострённого украшения
сейчас торчал бы у него из груди. По крайней мере, его жизни ничего не
угрожало, жизненно важные органы оказались не задеты. Несомненно, случись
так, что удар пришёлся бы в сердце, уровня совершенствования Шэнь Цинцю
хватило бы, чтобы дождаться медицинской помощи. Но всё же
совершенствующиеся, ставшие свидетелем этой сцены, вздохнули с облегчением,
увидев, что до этого не дошло.
Ло Бинхэ примчался на другой конец лагеря почти сразу же. Ему не пришлось
задавать вопросов, стоило увидеть торчащий из живота Шэнь Цинцю кончик
элегантно украшенной драгоценными камнями заколки и маленькую хозяйку
дворца на земле. Молодая женщина внезапно задохнулась, судорожно хватая
ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Она корчилась, царапая
пальцами землю, пока горный лорд пика Цинцзин не рванулся вперёд, но вместо
того, чтобы помочь девушке, он схватил за руку Ло Бинхэ.
— Прекрати, ты убьёшь её!
Предупреждение Шэнь Цинцю действительно заставило Ло Бинхэ на мгновение

ослабить воздействие убийственной силы, но маленькая хозяйка дворца
продолжала дышать частыми короткими вздохами, словно демон не желал,
чтобы она забывала — любое неосторожное движение, и беспощадная длань
смерти настигнет её.
— А почему нет? Она пыталась тебя убить, — голос чуть подрагивал от

клокочущего в душе демона гнева. Свирепое шипение не укрылось от
посторонних, давая понять каждому, что Ло Бинхэ без колебаний убьёт любого,
кто посмеет причинить вред его Учителю.
Шэнь Цинцю приблизился вплотную к Ло Бинхэ и зашептал тому на ухо:
— Этот учитель не умрёт от какой-то заколки. Кроме того, она хорошо подойдёт
на роль козла отпущения для общества совершенствующихся. Ты ведь сам
сказал, что приведёшь предателей, разве есть кто-то, кто сгодится лучше неё?
Нам даже не придётся ничего говорить, репутация старого главы дворца скажет
сама за себя.
К его чести ученик сумел взять себя в руки и присмирел. Шан Цинхуа
воспользовался минутой тишины, чтобы сказать:
724/1036
— Шэнь–шисюн, тебе не стоит двигаться, пока эта штуковина всё ещё торчит у
тебя из живота! Да, она украшена причудливыми кораллами и драгоценными
камнями, но это не простая шпилька для волос. Это скрытое оружие дворца
Хуаньхуа, «цветочный» дротик! Резкие движения приведут к тому, что остриё
внутри пустит корни и разорвёт твою плоть… Нам нужно поскорее привести
старшего лекаря пика Цяньцао, чтобы удалить оружие. Инъин, будь хорошей
девочкой, ступай и найди кого-нибудь побыстрее!
Нин Инъин по-прежнему пребывала в глубоком потрясении из-за случившегося,

но всё же присутствие Ло Бинхэ вселяло уверенность, что больше с Учителем
ничего не случится. Понимая, что юноша никогда не допустит, чтобы с головы их
Учителя упал ещё хоть один волос, она быстро кивнула и поспешила за помощью.
На мгновение холодный взгляд Шэнь Цинцю озарился признательностью. Он

разгадал замысел Шан Цинхуа: тот отослал девушку прочь, чтобы его нежная
ученица не стала свидетельницей неприглядной кары, которая в любой момент
могла настигнуть маленькую хозяйку дворца. Та же более совсем не напоминала
хрупкую и миловидную наследницу знаменитой школы. В её влажных глазах
застыл блеск безумия, неряшливым росчерком перечёркивая прежнюю красоту.
— Не ожидала, что кто-то способен распознать «цветочный» дротик! Горный

лорд Шан поистине достоин звания презренного шпиона.
Бессмертный пропустил оскорбление мимо ушей, невольно почувствовав укол

жалости к девушке. Он узнал оружие лишь потому, что когда-то благодаря ему
состоялась их встреча с Мобэй Цзюнем. Если бы он тогда не спас ледяного
демона от воздействия «цветочного» дротика, всего, что потом произошло между
ними, могло и вовсе не случиться.
— Но ты ошибаешься! Думаешь, я настолько глупа, чтобы всерьёз надеяться на

то, что крошечный дротик способен причинить вред демонической лисице Шэнь
Цинцю?
Бессмертный усмехнулся, услышав очередной смехотворный титул.
— Демоническая лисица? Этот мастер всё же предпочитает зваться змеёй,

потому как демон, за которого вы все так отчаянно боролись, по собственной
воле пошёл за мной.
Шэнь Цинцю не собирался принимать сомнительную честь называться

«демоническим лисом», это было равносильно признанию, что он околдовал и
соблазнил Ло Бинхэ. Бессмертный ценил свою гордость гораздо дороже. Как бы
то ни было, безумная усмешка на бледных губах маленькой хозяйки дворца стала
шире.
— Горный лорд Шэнь… Как вы себя чувствуете? Ваша Ци течёт ровно?
Бессмертный прислушался к своим ощущениям и не почувствовал ничего

необычного. Он подозревал, что кончик дротика предварительно смазали
обезболивающим составом. Однако слова побеждённой мятежницы посеяли в
Шэнь Цинцю зерно сомнения. Выражение его лица не изменилось, пока он
незаметно попытался пустить свою Ци по телу и обнаружил, что его меридианы
оказались заблокированы, словно их запечатала невидимая сила. Шэнь Цинцю
заставил себя сохранять спокойствие и с деланным равнодушием ответил:
725/1036
— Всё в порядке, благодарю за беспокойство. Чего ты надеялась достичь с
помощью этого фарса?
Сумасшедший блеск в глазах маленькой хозяйки дворца был таким же, как у её
отца. С её губ сорвалось по-детски непосредственное хихиканье, вот только
тонкий девичий голосок совершенно не соответствовал словам, прозвучавшим
после.
— Это и есть фарс. Но разве меня должно это волновать? Почему я должна
беспокоиться о том, что сотни или тысячи умрут, пока могу добраться до тебя,
Шэнь Цинцю?! Если бы не твои интриги, застилающие всем глаза, разве подняли
бы они оружие против моего отца?! Если бы не ты, я никогда бы не оказалась в
положении отверженной всеми беглянки! Дворец Хуаньхуа так или иначе будет
процветать! Если мне предстоит потерпеть поражение, то, по крайней мере, я
заберу с собой твою голову, чтобы преподнести её моему отцу на золотом блюде
в загробной жизни!
Услышав звенящие нотки безумия, которыми были пропитаны её слова, Шан

Цинхуа почувствовал, что спина взмокла от холодного пота. Вопрос вырвался
раньше, чем он смог его обдумать:
— Ты хочешь сказать, что вся эта битва и восстание демонической знати были
затеяны лишь ради того, чтобы ты смогла подобраться к Шэнь–шисюну?
Безумный смех стал ему ответом. Пугающий, безудержный хохот того, кто
шагнул за черту отчаяния, того, кому действительно нечего терять, даже свою
собственную жизнь. Маленькая хозяйка дворца искренне была готова
пожертвовать всем, ради одной призрачной возможности добраться до Шэнь
Цинцю и нанести решающий удар.
— Идеальным было бы захватить его в плен в разгар битвы. Ах, вот тогда бы я
смогла вволю повеселиться! День за днём я бы подвергала его всевозможным
унижениям, прежде чем окончательно с ним покончить! Но демоны неожиданно
оказались гораздо бесполезнее, чем я думала, им не удалось даже поцарапать
его на поле битвы. В конце концов пришлось брать всё в свои руки.
Глаза молодой женщины подёрнулись мечтательной поволокой. Случись это в

прошлой жизни, Ло Бинхэ пришёлся бы по душе злобный нрав его жены,
особенно, если это касалось бесчеловечных пыток Шэнь Цинцю. И всё же муки
бессмертного всегда были его личным развлечением, никому не дозволялось не
то что принять участие в персональном удовольствии повелителя демонов —
взглянуть краем глаза считалось величайшим табу. Нынешний Ло Бинхэ, однако,
испытывал непреодолимое искушение разорвать девице горло раз и навсегда,
прежде чем её глотка извергнет на свет ещё хоть одно грубое слово о
возможном позоре Шэнь Цинцю.
— Хотя… этот Цзючжун-цзюнь… Пожалуй, он оказался полезен. Возможно, сейчас

ты чувствуешь себя хорошо, но уже скоро яд, который я нанесла на «цветочный»
дротик, начнёт циркулировать по телу, и тогда смерть покажется настоящим
избавлением!
— Будто одного яда достаточно, не стоит недооценивать славу пика Цяньцао, —

холодно возразил Шан Цинхуа. От былой жалости не осталось и следа, он смерил
девицу перед собой неприязненным взглядом.
726/1036
Маленькая хозяйка дворца хихикнула и уставилась на Шэнь Цинцю снизу вверх.
— Я попросила самую сильную дозу. Всё начнётся с того, что все меридианы
закупорятся, перекрывая доступ к циркуляции Ци. Постепенно твои способности
к совершенствованию будут ухудшаться, пока и вовсе не исчезнут, яд начнёт
поступать в систему кровообращения, внутренние органы начнут выходить из
строя один за другим… Ни одному целителю пика Цяньцао не под силу спасти
тебя, этот яд — лучшее творение Цзючжун-цзюня, даже во всём Царстве Демонов
не сыскать противоядия! Это «Неисцелимый»!
Никогда ещё Ло Бинхэ так сильно не хотелось заткнуть собственные уши, он

сразу понял, что слова мерзавки поразили Шэнь Цинцю в его самое уязвимое
место. Бессмертный какое-то время смотрел на неё пустым взглядом, как будто
истина выбила почву у него из-под ног. Ещё через мгновение Шэнь Цинцю
рассмеялся. От этого хохота у Шан Цинхуа волосы встали дыбом. Это был второй
раз, когда он слышал столь полубезумный смех, первый случился ночью в ущелье
Цзюэди.
Не обращая внимания на слабую боль в животе, Шэнь Цинцю присел на корточки

и поймал подбородок маленькой хозяйки дворца в тиски своих пальцев,
медленно приподнимая и заставляя посмотреть на себя. От кажущейся нежности
этого жеста присутствующих заклинателей обдало ледяной волной. Если бы не
зловещая аура, окутывающая Учителя, Ло Бинхэ тотчас же отрубил любую часть
тела женщины, которой касались пальцы Шэнь Цинцю, даже если инициатором
прикосновения стал он сам. Вот только улыбка горного лорда вовсе не несла с
собой добра, ощущение надвигающейся бури стало почти осязаемым.
— Хорошо, очень хорошо… Как этот мастер мог забыть? Настоящий глупец,
одураченный иллюзией мирной жизни… Как мог этот мастер позабыть столь
чистую незамутнённую ярость, это безудержное пренебрежение тысячами
уничтоженных жизней, положенных на алтарь ради удовлетворения своего
собственного желания? Ты хорошо постаралась, маленькая хозяйка дворца.
Кажется, этому мастеру не требуется и пальцем шевелить, чтобы создавать
монстров по своему образу и подобию.
Судьба Ло Бинхэ сделала круг, и он вернулся на сторону людей, по крупицам

восстановив утерянную человечность. Маленькая хозяйка дворца рухнула с
высоты своего царственного положения в пучину отчаяния, которое её гордыня
не смогла вынести; она стала новым чудовищем, взращенным в тени Шэнь
Цинцю. Это была их первая встреча лицом к лицу, но девушка, не задумываясь,
свалила все свои несчастья и страдания на высокомерного
совершенствующегося, у которого, как ей казалось, было всё, чего только можно
пожелать. Её ненависть к Шэнь Цинцю и породила это полубезумное существо
перед ним.
— Надо же, у тебя даже получилось превзойти Ло Бинхэ. Тебе удалось то, что не
удалось ему. Поздравляю, ты уничтожила Шэнь Цинцю.
Несмотря на все пытки, которым он подвергся в прошлой жизни, Ло Бинхэ не

опустился до того, чтобы лишить Шэнь Цинцю способности к
совершенствованию, поскольку только так он мог продлевать чужие страдания.
Все эти долгие годы источником упорства и единственной гордостью Шэнь
Цинцю оставалось его умение совершенствоваться, и маленькая хозяйка дворца
разрушила его одним махом. Потрясение, должно быть, оказалось столь велико,
727/1036
что бессмертный не потрудился задуматься, существует ли надежда на
исцеление. Шэнь Цинцю удастся сохранить жизнь, но если единственный путь,
которым он следовал с самого детства, окажется для него закрыт, такая жизнь
не будет стоить для бессмертного и ломаного гроша.
Рука горного лорда исчезла в складках ханьфу, через миг в изящной ладони
сверкнул тонкий кинжал. Он всегда носил его на случай, если не сможет
воспользоваться Сюя. Но стоило занести смертоносное лезвие, чья-то рука
обхватила его запястье. Ло Бинхэ неслышно встал за плечом, удерживая руку с
кинжалом. Горный лорд прищурился, недовольный, что его прервали.
— Что ты творишь?
— Не убивай её, Учитель. Не хочу, чтобы ты пачкал свои руки.
— Что?..
Шэнь Цинцю не было нужды обагрять руки столь недостойной кровью. Меньше
всего Ло Бинхэ хотел, чтобы его Учитель оказался запятнан подобной грязью,
особенно учитывая, что его наставник всегда с предельной почтительностью
относился к женщинам. Повелитель демонов не желал, чтобы по вине какой-то
мерзавки Шэнь Цинцю свернул с этого пути. Он поднял вторую руку, мягко
поворачивая лицо Шэнь Цинцю к себе, после чего оставил нежный поцелуй на
лбу бессмертного и бархатным голосом попросил:
— Будь добр, Цинцю, отдай мне кинжал. Если тебе нужна её жизнь, я заберу её
для тебя.
Манера его уговоров походила на сладкие речи генерала, балующего свою

любимую супругу. Не находись Шэнь Цинцю в подобном смятении, он бы
догадался, что Ло Бинхэ вернулся к своим застарелым уловкам, и от души бы
пнул своего ученика, заставив преклонить колени за неподобающее поведение.
Хотя столь бесстыдное проявление любви должно было поставить всех

присутствующих в неловкое положение, они не смогли удержать поражённого
вздоха, услышав искреннее обещание Ло Бинхэ забрать чужую жизнь вместо
своего Учителя.
— Нет нужды беспокоиться о противоядии. Я знаю, как вывести яд.
Не обращая внимания на чужую реакцию, Ло Бинхэ продолжил уговаривать

своего возлюбленного мягкими, успокаивающими словами. Шэнь Цинцю смерил
ученика долгим пристальным взглядом, после чего сильным ударом локтя
оттолкнул в сторону. Бессмертный усмехнулся, направляя кинжал себе в живот.
— Наглец. Кто сказал, что этому учителю нужна её жизнь? Я устал от того, что
мной вертят, как соломенной куклой.
Ученик вновь поймал чужую руку, брови юноши хмуро сошлись к переносице.
— Учитель, ты не обладаешь знаниями учеников пика Цяньцао. Этот ученик

понимает твоё стремление избавиться от неё. Не волнуйся, яд не повлияет на
твои способности. Если это так беспокоит моего Учителя, я даже знаю способ
возместить возможный урон, — губы юноши украшала учтивая улыбка, пока он
что-то горячо шептал на ухо Шэнь Цинцю. Что бы он ни говорил, это явно не
728/1036
предназначалось для чужих ушей, поскольку бессмертный вновь жёстко
впечатал локоть ему под рёбра.
— Наглец!
От дальнейшей брани Ло Бинхэ спасло появление Нин Инъин, которая вела за

собой старшего целителя пика Цяньцао, девушка громко объявила:
— Учитель, я привела помощь! Скорее, идите сюда!
Ло Бинхэ осторожно поднял Шэнь Цинцю на руки и направился туда, где их

поджидала Нин Инъин.
— Нин–шицзе, я оставляю Учителя на тебя. Шан–шишу, ты знаком с этим

оружием, пожалуйста, отправляйся с ними и проследи за лечением.
Шан Цинхуа не стал медлить, отправляясь вместе со всеми в палатку, чтобы

понаблюдать за процессом исцеления Шэнь Цинцю.
Маленькая хозяйка дворца смерила Ло Бинхэ презрительным взглядом и

насмешливо бросила:
— Кто бы мог подумать, что повелитель дворца Хуаньхуа окажется столь

добросердечным, что решит накормить свою подстилку ложью! От
«Неисцелимого» нет противоядия!
Ло Бинхэ мягко улыбнулся в ответ и, прежде чем кто-то успел среагировать, на

землю брызнули рубиновые капли, а лагерь оглушили пронзительные крики
мстительной женщины. Повелитель демонов с отвращением стряхнул кровь с
блестящего лезвия Синьмо, прежде чем вернуть меч в ножны.
— Добросердечный, говоришь? Своей жизнью ты обязана милосердию Учителя,

но никто не говорил, что тебе понадобятся сразу обе руки и ноги. Ты собиралась
отнять смысл жизни Цинцю, я лишь могу вернуть долг и превратить тебя в
немощную калеку. Хотя в одном ты права, от «Неисцелимого» действительно нет
противоядия.
Несмотря на сводящую с ума агонию от рассечённых сухожилий, в ярких глазах

плясали огоньки лютой ярости от охватившего девушку предвкушения. Её
единственная цель была достигнута, маленькую хозяйку дворца больше не
заботило, что случится с ней теперь, когда её месть исполнена. Она лишь хотела
своими глазами увидеть отчаяние Шэнь Цинцю, и его безумный смех привёл её
поистине в сладострастный трепет. Теперь ей и сама смерть была не страшна.
Однако Ло Бинхэ думал иначе. Его глаза, яркие и полные чистого восторга,
мерцали от удовольствия, пока он раскрывал ей суровую правду, о которую её
мечтам было суждено рассыпаться в прах.
— Но я никогда не говорил, что не существует иного пути вывести яд. Какая

жалость, ты впустую потратила свою жизнь. Меня беспокоит, что Учитель порой
вспоминает о прошлом… но полагаю, время от времени важно задумываться о
былом, чтобы не повторять старых ошибок. Его слова заставили меня кое-что
понять: немедленно лишить тебя жизни будет пустой тратой ресурсов. Я не
успокоюсь, пока не увижу, как ты страдаешь в десятки раз сильнее за то, что
пыталась сотворить с Учителем. Цинь Ваньюэ, перевяжи её раны и покрепче
свяжи вервием бессмертных. Да, и заткни ей рот, чтобы мне не пришлось больше
729/1036
слушать эту раздражающую болтовню. Если она умрёт или сбежит… Ты не
отделаешься лишь рукой и ногой.
Предупреждение Ло Бинхэ было ясным как день, и в то же время угроза дала

ясно понять, что Цинь Ваньюэ не значит для него ровным счётом ничего.
Маленькая хозяйка заслужила своё наказание за предательство. Цинь Ваньюэ не
принесёт проблем, пока знает своё место; даже если она будет и дальше
провожать его спину тоскующими взглядами, его сердце не дрогнет. Ша Хуалин
оказалась достаточно сообразительна, заняв место подчинённой, довольная тем,
что могла извлечь выгоду из своего сотрудничества с Ло Бинхэ, пусть и не могла
больше мечтать о статусе его супруги. Нин Инъин давно счастлива с Гунъи Сяо,
возможно, гораздо счастливее, чем когда-либо была с Ло Бинхэ. По крайней мере,
она больше не та капризная и вздорная девица, которой была когда-то. Лю
Минъянь оставалась лишь ещё одной ученицей хребта Цанцюн и ничего больше.
С тех пор, как Шэнь Цинцю стал неизменной частью его жизни, все
многочисленные женщины и мировая слава, которую он обрёл в прошлом, не
имели для него никакого значения. Он легко переступил через них, потому что
ничто не могло сравниться с тем, о чём он всегда мечтал.
Несмотря на отголоски былых чувств к повелителю демонов, среди обуревающих

Цинь Ваньюэ эмоций преобладал страх. Девушка не осмелилась ослушаться,
смиренно поклонилась, а затем поспешила в сторону пленников в сопровождении
нескольких учеников дворца Хуаньхуа. Наконец, уладив беспорядки, Ло Бинхэ
решил продолжить свой разговор с Цзючжун-цзюнем, прежде чем отправиться к
— Эм… Шисюн, ты действительно настаиваешь, чтобы я передал сообщение

прямо сейчас? Разве ты не должен быть… Ну знаешь, без сознания для
проведения операции?..
Горный лорд пика Цинцзин наградил его многозначительным взглядом, и Шан

Цинхуа благоразумно прикусил язык. Одежда бессмертного была аккуратно
разрезана, «цветочный» дротик по-прежнему находился глубоко в теле. Внешне
рана выглядела довольно безобидно, но, учитывая, сколько двигался Шэнь
Цинцю, горный лорд пика Аньдин подозревал, что яд уже пустил свои
отравленные ростки. Если бы не обезболивающий эффект тонкого лезвия, его
шисюн уже метался бы в агонии от чудовищной боли.
Шэнь Цинцю усмехнулся, возразив:
— Мой шиди всё равно использует обезболивающие мази, этот мастер не

почувствует боли при извлечении. Озвучь послание шиди Лю.
Старшему целителю с пика Цяньцао нестерпимо хотелось отчитать строптивого

горного лорда, но ему не понаслышке было известно, что бессмертному лучше не
перечить лишний раз, когда тот пребывал в дурном настроении. Ловкие руки
лекаря уже невесомо наносили прозрачную мазь, чтобы притупить неминуемую
боль, оставалось лишь терпеливо ждать, когда лекарство начнёт действовать.
Знакомый с упрямством своего старшего собрата, Шан Цинхуа мог лишь пожать
плечами в ответ:
— Шиди Лю взял с собой нескольких целителей с пика Цяньцао, чтобы осмотреть

Чжанмэнь–шисюна. Кажется, он переутомился, но в остальном его состояние вне
опасности. Юэ–шисюн выглядит измождённым, ему может потребоваться
730/1036
несколько дней, чтобы прийти в себя. Шиди Лю останется с ним, пока тот не
проснётся.
Он невольно вздрогнул от того, с каким бесстрастным взглядом Шэнь Цинцю

наблюдал за скальпелем целителя, вонзившегося в его плоть. Шан Цинхуа не мог
себе представить, чтобы он с таким же спокойствием наблюдал за процессом,
даже будь он в полузабытье от обезболивающих мазей.
Бессмертного не пугал вид лезвия, вспарывающего его кожу. Когда-то ему

приходилось наблюдать за тем, как его лишали рук и ног, выносить нестерпимые
муки, пока Ло Бинхэ вырывал ему язык и выдавливал глаз — и речь об
обезболивающих мазях даже не шла. Шэнь Цинцю давно успел свыкнуться с
болью и сценами зверств и мучений. Его хладнокровия хватило даже на то, чтобы
спокойно отдавать приказы, пока лекарь с пика Цяньцао аккуратно извлекал
тонкое лезвие дротика.
— После того, как свернём лагерь, этот мастер велит Ло Бинхэ открыть портал к
пику Цяньцао, чтобы доставить тяжело раненных на хребет Цанцюн. Само собой,
в их числе будет и Чжанмэнь–шисюн. После этот мастер и Бинхэ проследят за
возвращением демонов в своё Царство. Пленники отправятся с нами, они будут
взаперти до тех пор, пока в них не возникнет необходимость. Ша Хуалин будет
сопровождать нас, ты можешь забрать с собой Мобэй Цзюня и отправить
демонов–союзников обратно в школу. Остальные могут вернуться тем же путём,
каким и пришли. Ты и шиди Вэй поможете это устроить. Попросите Ци–шимэй
отправить гонцов в основные школы с вестью о нашей победе.
Всё то время, что горный лорд раздавал инструкции, скальпель плавно рассекал
кожу, аккуратно разделяя плоть вокруг раны. Нин Инъин била крупная дрожь, но
она стойко терпела, не смея оставить Учителя. Конечно, девушка видела травмы
и пострашнее, но её всё ещё обуревало мучительное сожаление, что она не
смогла ничего сделать, когда наставнику нанесли подлый удар. Целитель,
стараясь не причинять лишней боли, сделал надрезы и, убедившись, что плоть
раскрыта достаточно широко, извлёк ядовитый дротик. Кончик острия успел
«зацвести» тонкими лезвиями, блестящими от свежей крови.
Шан Цинхуа поморщился, но не смог прогнать непрошенные воспоминания о том,

как он сделал то же самое для Мобэй Цзюня много лет назад. Шэнь Цинцю
наблюдал за действиями целителя с пугающей отрешённостью, лекарственная
мазь хорошо справлялась со своей задачей, не давая ему почувствовать ни
отголоска боли. За его плечами уже имелся опыт ранения двумя боевыми
мечами, горный лорд искренне верил, что больнее уже не будет, даже если его
станут резать и вовсе без обезболивающего. Целитель быстро зашил рану, нанёс
заживляющую мазь, а затем не терпящим возражения тоном объявил, что Шэнь
Цинцю должен оставаться в постели в течение трёх дней.
— Учитель, простите меня… Ин–эр оказалась бесполезной и могла лишь

наблюдать со стороны.
На обычно жизнерадостной девушке не было лица, всегда ясный взгляд потух, а

прекрасные глаза подозрительно покраснели. Шэнь Цинцю покачал головой,
запрещая ей винить себя. Он сам едва успел заметить проблески хорошо
скрытого безумия. Если бы не предупреждение Шан Цинхуа, он вряд ли бы успел
уклониться вовремя. С другой стороны, Шан Цинхуа его же и отвлёк, мысленно
фыркнул Шэнь Цинцю.
731/1036
— Этот мастер будет сопровождать Бинхэ и некоторое время приглядит за
Царством Демонов. Ин–эр, позаботься о вершине Цинцзин и ученике Сяо во время
возвращения в школу Цанцюн. Можешь идти.
Нин Инъин с готовностью кивнула и отправилась на поиски Гунъи Сяо, который

принял на себя командование учениками пика Цинцзин. Шэнь Цинцю остался в
палатке один, чтобы отдохнуть, хотя его разум был далёк от того напускного
спокойствия, которое он демонстрировал окружающим всё это время. Он вновь
попытался пустить свою Ци по телу, поток почти не ощущался, сочился
тоненьким ручейком по меридианам, и реакция тела оставалась довольно вялой.
Беспокойная тревога раздражала, его гордость отказывалась смириться с тем,
что он вновь угодил в ловушку бесконечного колеса причинённых им когда-то
страданий.
Много воды утекло с тех пор, как Шэнь Цинцю ощущал подобную уязвимость,
слишком расслабился в спокойствии мирной жизни и комфорте. Он закусил
нижнюю губу, рассерженный собственной беспомощностью. Шэнь Цинцю не
солгал, когда признавался маленькой хозяйке дворца, что стал изнеженным и
мягким, избалованный небольшими удобствами привычной жизни. Присутствие
Ло Бинхэ стало худшим из отягчающих факторов. В его голове настойчиво звучал
тихий голос, так похожий на его собственный, поднимающий бессмертного на
смех за то, что успел стать таким наивным и снисходительным, и вот пришло
время пожинать плоды.
Его мысли беспокойно метались, смутно перекликаясь с воспоминаниями Шэнь

Юаня. Слова Ло Бинхэ не принесли должного утешения, благодаря памяти его
альтернативного «я», он знал, что влияние яда на Шэнь Юаня можно было
контролировать, но не лечить. Шэнь Цинцю взял себя в руки лишь для того,
чтобы сохранить лицо и не дать маленькой хозяйке дворца насладиться вкусом
победы. Он так и продолжал лежать, предаваясь невесёлым думам, когда в
палатку наконец вошёл Ло Бинхэ. Его одежда внешне оставалась в безупречном
состоянии, хотя Шэнь Цинцю всё ещё мог почувствовать запах крови от юноши.
Повелитель демонов направился прямиком к лежанке, устраиваясь на краю. Он

обеспокоенно оглядел Учителя:
— С твоей раной всё в порядке?
На Шэнь Цинцю была простая хлопковая рубаха светло-зелёного цвета

свободного покроя, не стесняющая движений. Совершенствующийся пристально
посмотрел в ответ, недовольно хмурясь.
— Хм. Какое сейчас это имеет значение? Всё уже бесполезно. Вот что я получил в
ответ за своё стремление стать порядочным человеком. Ха, даже смешно… Стоит
мне забыть о суровой реальности, как она возвращается, чтобы ударить под дых.
Надо было с самого начала просто отправиться прямиком в ад…
Он всего лишь пытался сорвать обуревающий его гнев на своём ученике, и Ло

Бинхэ понял это, мягко, но непреклонно пресекая дальнейшие разговоры.
Ученик прижал палец к чужим губам и устремил на бессмертного редкий хмурый

взгляд.
— Учитель, в твоём поведении не было ничего неправильного… Нам с тобой

обоим прекрасно известно, что доброта это путь в никуда, я понимаю тебя лучше,
732/1036
чем кто-либо.
Дети, которые стали свидетелями ужасающей грязи этого неприветливого мира и

на себе ощутили его беспощадное стремление сломить их. Они быстро учились
подлости и жестокости, если это означало возможность защитить себя и
превзойти других. Однако Ло Бинхэ удалось рассмотреть семя доброты в Шэнь
Цзю, каким бы крошечным оно ни было. Он не потерпит, чтобы кто-то попытался
вновь затащить Шэнь Цинцю в его мрачное и безрадостное прошлое.
— Не твоя вина, что твоей доброте отплатили подобным образом. Почему Учитель
должен чувствовать ответственность за то, что кто-то попытался использовать
его в своих интересах, ведь именно эти неблагодарные люди решили предать
твои благие намерения? Учитель более чем способен отплатить им той же
монетой, нет нужды корить себя. Этот ученик всегда протянет руку помощи, если
потребуется.
Предложение шло от чистого сердца. Ло Бинхэ, не задумываясь, готов был

обагрить собственные руки кровью, если ценой того станет спокойствие Шэнь
Цинцю.
Бессмертный наградил юношу недовольным взглядом, кончиком веера

отталкивая чужой палец. Его гнев, однако, постепенно рассеивался, уступая
место сомнениям, отчего его ученик так упрямо стремился отыскать крупицы
добродетели в ком-то вроде него. В глубине души бессмертный по-прежнему был
убеждён, что когда-то слишком сильно ударил мальчишку, иначе с чего Ло Бинхэ
питать столь неосуществимые фантазии. В конце концов он произнёс:
— Ты противоречишь сам себе, предлагая этому учителю расправиться с врагами

чужими руками. Глупец, — он не оставил Ло Бинхэ времени на возражение, дав
волю обуревающему его сердце негодованию. — Скажи этому учителю правду, от
этого яда ведь не существует лекарства, не так ли?
Повелитель демонов удивлённо моргнул, выражением лица теперь он напоминал

ребёнка, которого неожиданно уличили во лжи. Раздражение, которое было
успокоилось, вспыхнуло с новой силой, сметая с таким трудом выстроенные
бессмертным хрупкие стены от надвигающейся неизбежной опустошённости,
которую несла с собой жестокая реальность. Ло Бинхэ солгал ему. Должно быть,
он упомянул противоядие просто, чтобы успокоить его. Шэнь Цинцю ощутил
горький привкус обиды на языке — похоже, он настолько жалок, что заслужил
это оскорбительное сочувствие — и совсем не ожидал, что Ло Бинхэ вдруг решит
наклониться, уперев руки в кровать по обе стороны от него, практически поймав
Шэнь Цинцю в ловушку. Его обсидиановые глаза мерцали чистым и жадным
пламенем искреннего обожания, не в силах скрыть, как сильно он любил своего
Учителя.
— Учитель, этот ученик никогда не обещает того, чего не может исполнить. Я

сказал, что могу вывести яд, для этого не обязательно использовать
противоядие.
— Откуда у тебя такая уверенность?
Обвиняющий взгляд упал на жизнерадостное лицо Ло Бинхэ. Тот вплотную

приблизился к лицу мужчины и зашептал, почти задевая нежную ушную раковину
губами. Учитель вспыхнул от столь смущающей близости и с силой замахнулся
рукой, сжимающей веер, на самодовольное лицо мальчишки. Взгляд Шэнь Цинцю
733/1036
пылал сокрушительным гневом, будто он и в самом деле был готов убить кого-
нибудь в этот самый момент, и Ло Бинхэ наконец перестал дурачиться, с твёрдой
решимостью подтвердив:
— Этот ученик не шутит. Я действительно серьёзен. Клянусь, что не пытаюсь

воспользоваться состоянием Учителя.
— Вот как, и откуда тебе известно, что это сработает?
Каждое слово Шэнь Цинцю практически сочилось ядом.
— В прошлой жизни одна из моих жён столкнулась с похожей проблемой.
Бессмертный не сводил внимательных глаз с ученика, который твёрдо встретил

чужой взгляд, безмолвно пытаясь доказать свою правоту. Внезапно закончив это
молчаливое противостояние, Шэнь Цинцю вскинул руки и принялся бесцеремонно
стягивать ханьфу с плеч Ло Бинхэ. В этот раз ученик вынужден был поспешно
остановить его, досадливо восклицая:
— Учитель, не сейчас!
— Почему нет? — бессмертный не обратил на его слова ровным счётом никакого

внимания, утягивая юношу на лежанку и пытаясь подмять под себя.
— Ты всё ещё ранен!
— Бывало и похуже, это не причина.
— Целитель предупредил, что тебе нужно три дня отдыха, я уже спросил!
— Разве не ты скулил, когда пришлось голодать чуть больше месяца? Теперь у

тебя есть шанс получить десерт.
— Нет значит нет. Я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока не истекут эти три
дня, — тоном, не терпящим возражений, заявил Ло Бинхэ, после чего укутал
Шэнь Цинцю в одеяло и прижал к груди в крепком объятии. Бессмертный с
обидой взглянул на него, но всё же смягчился, прошипев:
— Лучше тебе сдержать своё слово...
Ло Бинхэ мог только беспомощно кивнуть. В любое другое время он бы

обрадовался подобному энтузиазму, но сейчас действительно не знал, плакать
ему или смеяться. Напор Шэнь Цинцю был связан не с желанием упасть с ним в
кровать, а скорее стремлением восстановить свои способности к
совершенствованию. Довольно ощутимый удар по его самолюбию: Учитель
впервые проявлял инициативу, пытаясь уложить его в постель только потому,
что он был средством в достижении цели. Отчасти в том была его собственная
вина, не стоило дразнить Шэнь Цинцю, зная, насколько болезненна его Учителю
сама мысль о том, что он может утратить способность к совершенствованию. Ло
Бинхэ тихо вздохнул и устроился поудобнее, пытаясь заснуть, но даже во сне он
оставался настороже, готовый пробудиться от малейшего шума. В глубине души
юноша боялся проснуться от того, что Шэнь Цинцю оседлает его, пока тот спит.
Сердце повелителя демонов и без того сильно пострадало, стоило увидеть, что
Шэнь Цинцю ранен, меньше всего он желал, чтобы Учитель усугубил свою
травму, пытаясь заполучить лекарство, которое вполне могло подождать до его
734/1036
полного исцеления.
Следующий день выдался очень хлопотным. Первым делом Ло Бинхэ отправил в

школу тяжело раненных. Шэнь Цинцю наградил многозначительным взглядом Лю
Цингэ, который в этот раз мудро предпочёл держать рот на замке, пока не
скрылся в пространственном портале с бессознательным Юэ Цинъюанем на
руках. Он уже понял, что их обоих ждёт основательный нагоняй от шисюна по
возвращении того на хребет Цанцюн. Несмотря на то, что Шэнь Цинцю тоже был
ранен, он вполне мог передвигаться самостоятельно, настаивая на том, чтобы
отправиться пешком вместе с демонами. Ло Бинхэ не желал и слышать об этом, и
в конце концов они сошлись на том, чтобы отправиться вдвоём в открытой
повозке, которую тянула за собой стая демонических собак.
Конечно, полудемон больше обрадовался бы поездке, будь они только вдвоём, но

Шэнь Цинцю привык пользоваться ситуацией. Он заставил Ло Бинхэ объяснить
ему основную структуру армии демонов, а также кратко познакомить с
подчинёнными, которым тот регулярно отдавал приказы, не считая Мобэй Цзюня
и Ша Хуалин, с которыми уже был знаком. В результате в экипаже помимо них
оказалось ещё около дюжины демонов, его самых верных подчинённых, которые
своим положением лишь немногим уступали Мобэй Цзюню. Из них четверо
находились в прямом подчинении Ша Хуалин, последовав за ней после того, как
отказались присягнуть на верность её отцу.
Эта дюжина демонов оказалась довольно равномерно разделена на мужчин и

женщин, так или иначе, а демонессы никогда не уступали демонам в жестокости
и жажде власти. Некоторые из демониц тайком бросали заинтересованные взоры
на Шэнь Цинцю, несмотря на предупреждающий взгляд Ло Бинхэ. Как человек,
часто посещающий дворцы удовольствий в прошлой жизни, окружённый
женщинами, бессмертный нисколько не чувствовал неловкости и ощущал себя
так, словно вернулся домой. Те же с восхищением взирали на серёжку, которую
носил Шэнь Цинцю, явное указание на публичные романтические отношения. Не
было необходимости гадать о личности спутника горного лорда — в ухе Ло Бинхэ
опасным блеском сверкала такая же серьга.
— Наёмным убийцам поистине есть чему поучиться у мастера Шэнь, —

посетовала одна из женщин. Ни один из демонов до сих пор не позволил себе ни
одного пренебрежительного комментария относительно того, что он
бессмертный или человек, в глубине души Шэнь Цинцю остался доволен тем,
насколько хорошо Ло Бинхэ вышколил своих подчинённых. Выражение его лица
было хорошо скрыто складками элегантного веера, но расслабленный взгляд
явно указывал на то, что он был совсем не против небольшой беседы.
— Прошу, ответьте, чем этот мастер заслужил столь высокую похвалу?
— Конечно же, способностью расправляться с врагами, не пошевелив и пальцем…

Цель наёмных убийц — уничтожать, не будучи обнаруженными, а на стороне
мастера Шэня самый могущественный демон в нашем Царстве, который готов на
всё, чтобы порадовать вас, — прошептала демонесса ему на ухо, не желая, чтобы
её услышал кто-то, кроме Шэнь Цинцю. От столь интимной близости
постороннего к возлюбленному, гнев Ло Бинхэ вспыхнул, словно вощёный
фитиль, но Шэнь Цинцю остался весьма доволен комментарием демоницы.
— Раз сестрица выразила свой интерес, этот мастер немного поделится

мудростью в искусстве, в котором, право же, моё мастерство поистине не так
высоко.
735/1036
Присутствующие демоны, не осведомлённые о тайном разговоре Шэнь Цинцю с
женщиной, обратили своё внимание на него.
— Вы утверждаете, будто у этого мастера есть под рукой столь совершенное

оружие. Оружие — это всего лишь инструмент. Даже если этому мастеру не
придётся шевелить и пальцем, всё ещё остаётся потребность в навыке владения
и сроках использования. Прекрасным цветам, услаждающим сейчас наш взор,
ведь тоже известно, когда они сияют ярче всего? Нет нужды завидовать этому
мастеру.
Присутствующие женщины разразились кокетливым смехом, взирая на Шэнь

Цинцю с неподдельным восхищением.
— Лесть мастера Шэня настолько искренна, я давно не слышала ничего

подобного~
— Неудивительно, что Командир угодил в ловушку, его учителю нет равных в

похищении чужих сердец!
— Мастер Шэнь слишком высокого о нас мнения. Боюсь, повелитель обвинит нас
в том, что мы завладели вашим вниманием.
Слушая поток бесконечных комплиментов Учителю, Ло Бинхэ скорчил кислое

лицо. Эти женщины прекрасно осведомлены о его ревности, и всё же смеют
беззаботно смеяться и вести праздные беседы с его возлюбленным! Неужели они
настолько уверены, что Шэнь Цинцю спасёт их от его праведного гнева, когда он
достигнет своей точки кипения? Самого бессмертного, казалось, ничуть не
тронула чужая похвала, чуть посмеиваясь, он заметил:
— Никакой лести, этот мастер всего лишь сказал правду. Кроме того, если бы я
действительно преуспел в похищении сердец, разве я бы ограничился только
прекрасными цветущими созданиями, — он понятия не имел, что в
действительности демоны думали о нём, и, по правде говоря, в глубине души
Шэнь Цинцю подозревал, что многие смотрят на него свысока за его любовную
связь с Ло Бинхэ, несмотря на то, что ни слова не было сказано о его статусе и
расе. Преданность демонов помогла им удержать язык за зубами, так что, по
крайней мере, за это они заслужили похвалу.
Столь уклончивыми и туманными фразами Шэнь Цинцю тонко пытался выяснить

чужое мнение о нём. Больше всего он ненавидел, когда кто-то смотрел на него
сверху вниз, и отыскивал любые возможности исправить столь нелестное мнение
о себе. Один из демонов покачал головой:
— Как бы мы посмели приблизиться, мастер Шэнь? Командующий такой

собственник, мы подпишем себе смертный приговор, если подойдём ближе
допустимого.
Слова звучали прямолинейно и резко; довольно необычно говорить подобное о

демоне, но он выглядел честным человеком. Его слова не таили скрытой злобы.
— Правильно, лишь женщины могут так расслабленно вести себя в его

присутствии, потому что не боятся гнева командира! — ещё один демон
придерживался похожего мнения. Бессмертный бесшумно сложил веер. Позиция
демонов была предельно ясна: верность подчинённых целиком и полностью
736/1036
принадлежала Ло Бинхэ, а их отношение к Шэнь Цинцю зависело от того, как Ло
Бинхэ хотел, чтобы обращались с его возлюбленным. В некотором смысле, он бы
так или иначе не смог завоевать чьи-то сердца, ведь они уже принадлежали их
командиру. Никто и не пытался соответствовать стандартам Шэнь Цинцю.
— В таком случае позвольте этому мастеру предположить: если бы Ло Бинхэ не

существовало, ваше мнение осталось бы неизменным?
Его отточенная годами подозрительность подсказывала, что демоны не смогут

сдержать презрения даже перед лицом командира. Шэнь Цинцю сомневался, что
присутствие Ло Бинхэ заставит их лгать. Даже если осмелятся, он подозревал,
его ученик найдёт способ добиться правды. Пусть он и не сказал ни слова,
бессмертный ничуть не удивился, что Ло Бинхэ его понял — Учитель хочет
услышать искреннее мнение о себе. Повелитель демонов отвёл взгляд в сторону,
будто его вовсе не интересовал предмет обсуждения.
Этим коротким жестом он дал понять подчинённым, что закроет глаза на

разговор, призывая ответить честно.
Грубоватый демон заговорил первым, его голос не дрогнул, когда он произнёс:
— До тех пор, пока нам не представится случай сразиться, я не узнаю, достойны

ли вы признания.
В прозвучавших словах не было враждебности, и этим он неуловимо напомнил

Шэнь Цинцю Лю Цингэ, за исключением того, что демон был лишён присущего
его шиди высокомерия. Бессмертный кивнул, принимая чужое мнение.
— Я слышал, что мастеру Шэнь принадлежала идея заключить перемирие. Моя

семья довольно бедна, поэтому это много значит для демонов, вроде меня. Даже
без слов Командира в вашу пользу, одно это произвело на меня очень хорошее
впечатление, — демон, выглядящий гораздо моложе всех остальных, казался
более открытым в своих словах и эмоциях. Ещё несколько демонов кивнули в
знак согласия. Казалось, вывод Шан Цинхуа о реакции обычных демонов
оказался точным: многие поддержали идею перемирия. Как человек, который
успел побывать на самом дне, Шэнь Цинцю мог понять стремление ухватиться за
любой шанс выбраться из ямы убогой жизни.
Последний из говорящих демонов был одет гораздо утончённее, чем остальные.

Судя по манерам, по своему социальному статусу он занимал положение, равное
Мобэй Цзюню.
— Сила действительно бесценна для демонов, и я рад, что мастер Шэнь признаёт
и ценит пути нашей расы. Я, однако, отдаю предпочтение интеллекту и мудрости
мастера Шэня. Грубая сила может дать преимущество, но именно ум определяет,
чем закончится битва — победой или поражением. Полагаю, будь у нашего вида
чуть больше мозгов, можно было обойтись и без этой расточительной войны. Тем
не менее, сомнения мастера Шэня оправданы, мудрость всегда должна быть
подкреплена грубой силой для полного превосходства. Я искренне желаю, чтобы
мастер Шэнь одолел несогласных своим проницательным умом, — этот демон
чем-то напоминал совершенствующегося, не слишком льстивый, но и
недостаточно коварный.
На губах Шэнь Цинцю играла лёгкая улыбка. По крайней мере, с верхушкой

командования проблем возникнуть не должно, пусть до полного доверия ещё
737/1036
далеко. Ша Хуалин в некотором смысле можно доверять, молодая женщина
хорошо умела просчитывать собственную выгоду. Мобэй Цзюнь также входил в
число тех, к кому он мог повернуться спиной, хотя бы потому, что главная
слабость ледяного демона находилась в пределах досягаемости Шэнь Цинцю.
Горный лорд не мог похвастаться тонким пониманием демонической природы,
как тот же Шан Цинхуа. Он не ведал цену верности и предательства демонов и
потому прежде всего предпочёл продумать контрмеры на случай, если события
примут дурной оборот.
Увидев, что Шэнь Цинцю наконец остался доволен, Ло Бинхэ выгнал всех
посторонних из экипажа и опустил крышу повозки, скрывая Шэнь Цинцю от
любопытных взглядов. Он подсел ближе к бессмертному, пытаясь обнять, но
Учитель не позволил ему.
— Избавься от запаха уксуса [1], прежде чем приблизишься, — усмехнулся Шэнь

Цинцю, заставив Ло Бинхэ ощетиниться. Его багряные глаза сузились, а
прекрасное лицо скривилось от неудовольствия. И это говорит человек, который
так настойчиво тащил его в постель ещё вчера вечером!
— Ты ведь сам дал мне напиться уксуса! Зачем Учитель позволил этим женщинам
виться вокруг себя?
— Полагаешь, этот учитель настолько легкомысленный, чтобы купиться на столь

очевидное соблазнение? К тому же они и не пытались ничего добиться, лишь
проверяли пределы моего терпения. Налаживание взаимопонимания с демонами
играет решающее значение для наших будущих планов, у этого учителя нет
времени разбираться с твоей бессмысленной ревностью.
Шэнь Цинцю раздражённо отмахнулся от ученика. Он не понаслышке был знаком

с женскими хитростями, за свою жизнь успел повидать многое в борделях и не
только. Демонессы решили испытать бессмертного, чтобы своими глазами
увидеть, есть ли за плечами Шэнь Цинцю нечто бó льшее, нежели просто титул
горного лорда и звание наставника Ло Бинхэ. Слова Шэнь Цинцю на какое-то
время убедили их в его способности оставаться на плаву в неспокойных водах.
Ло Бинхэ замер на мгновение, не в силах найтись с ответом. Он терпеть не мог

женщин, выставляющих напоказ свою способность втираться в доверие к
бессмертному, потому что тот всегда с лёгкостью находил общий язык с
прекрасным полом, но в действительности они не таили намерений соблазнить
его Учителя. Он проглотил горечь негодования, вместо этого спросив:
— Хорошо, тогда давай поговорим о деле, раз Учитель никак не может перестать
об этом думать. Учитель сказал, что хочет проследить за возвращением
пленников в Царство Демонов, но как ты собираешься с ними обойтись? Когда-то
они находились под моим командованием, и, само собой, Учитель вправе
проучить их так, как сочтёт нужным.
Слова ученика звучали жестоко, особенно учитывая, что он лишь недавно

гарантировал мятежникам прощение, пока они следуют его приказам, но
доброжелательность Ло Бинхэ всегда ограничивалась лишь немногими
небезразличными ему людьми.
— Когда-то ты стал повелителем демонов, объединившим Три Царства в своих

руках, полагаю, твоего опыта должно хватить. Можешь и дальше отдавать им
приказы. Однако Южные земли, вероятно, не станут слушать тебя в отсутствие
738/1036
Тяньлан Цзюня и Чжучжи Лана. Думаю, следует установить периметр
наблюдения за несогласными территориями, и, прежде всего, нужно отправить
кого-то к Тяньлан Цзюню, чтобы получить письменное подтверждение того, что
Южные земли переходят под твоё командование. Этот учитель не знаком с
привычками демонов, не уверен, насколько мои предположения верны, но
думаю, нельзя исключать вероятность ещё одного мятежа. Лучше пресечь
подобные попытки на корню.
Стоило Шэнь Цинцю начать говорить о делах, он становился по-настоящему

серьёзен. Его скрупулёзность и внимание к деталям смели остатки дурного
настроения Ло Бинхэ, на место раздражению пришло неподдельное восхищение
дотошной концентрацией любимого. В прошлой жизни его сердце рассыпалось в
прах в бесчувственных ладонях человека, сидящего сейчас перед ним. В те дни
Ло Бинхэ никому не доверял. Он влачил существование одинокого тирана, даже
его многочисленные жёны и дети едва ли могли похвастаться положением
лучшим, чем подчинённые. И всё же, в этот самый момент Ло Бинхэ ощутил, как
непривычное тепло медленно заполняет всё его существо, согревая и успокаивая,
просто потому что Шэнь Цинцю говорил с ним. И говорил на равных, хотя и
продолжал настаивать, что он всё ещё оставался его учеником.
Учитель ценил его опыт и мнение, даже если этот опыт оказался накоплен в те
времена, когда всё, что им оставалось — это раздирать друг друга на части.
Стоило вспомнить, сколько усилий он приложил, чтобы сидеть вот так бок о бок с
Шэнь Цинцю, и Ло Бинхэ затопила безграничная, томительная нежность,
требующая немедленно продемонстрировать свою всепоглощающую любовь
Шэнь Цинцю. Игнорируя предостерегающий взгляд, повелитель демонов вновь
приблизился, и на этот раз крепко обнял своего Учителя. Рука бессмертного,
сжимающая веер, чуть дёрнулась, когда он с деланно безразличным видом
протянул:
— Тебе не хватило, что ты всю ночь обнимал меня, словно ребёнок — мягкую
игрушку?
— Спасибо, Цинцю.
Нежное мурлыкание поразило Шэнь Цинцю до такой степени, что он даже забыл
отругать Ло Бинхэ за то, что назвал его по имени. Руки ученика крепко обвивали
его, чуть сжимая объятия, пока голова покоилась на плече бессмертного. Сбитый
с толку внезапной благодарностью горный лорд не удержался от вопроса:
— И за что же ты столь внезапно решил поблагодарить этого учителя?
— За то, что с таким вниманием отнёсся к положению в Царстве Демонов. Это

стало мне настоящей опорой, — юноша не стал вдаваться в подробности,
ограничившись лишь очевидной причиной. Шэнь Цинцю неопределённо хмыкнул.
— За что тут благодарить, этот мастер всегда действует в соответствии с

собственными интересами.
— И этот ученик входит в число твоих интересов, не так ли?
Шэнь Цинцю не знал, за что ему сильнее хочется огреть Ло Бинхэ веером: за
неслыханную самонадеянность или за то, что посмел произнести столь
бесстыдные слова вслух. Хотя был ли смысл бранить ученика за его дерзость,
если сам Шэнь Цинцю давно упустил все шансы сохранить свои чувства к юноше
739/1036
втайне? Тем не менее, его по-прежнему приводило в глухое раздражение то, что
Ло Бинхэ не упускал случая напомнить ему о постыдной слабости, и бессмертный
сполна выместил своё негодование тем, что постукивал по костяшкам
сжимающих его ладоней сложенным веером. Для Ло Бинхэ это было не более,
чем ласковое поглаживание, но Шэнь Цинцю и в самом деле не знал, какой
уровень наказания следует установить для демона. Прежде ему не приходилось
подвергать подобному испытанию свой талант педагога, ведь что ни говори, а
воспитание ученика и воспитание любовника — это две разные вещи. К тому же
не стоит забывать, что один и тот же человек исполнял обе эти роли.
Ло Бинхэ снова надулся.
— Учитель, почему ты всегда бьёшь меня, когда я тебя обнимаю?
— Стоит дать слабину, как ты тут же станешь причиной неприятностей, этому

учителю следует проявить особенную строгость в твоём обучении. В противном
случае не избежать вредных привычек, например, неуместных прикосновений
ученика к этому учителю, — Шэнь Цинцю оставался беспощаден.
— Учитель, ты совсем не щадишь чувства этого ученика. Разве я прежде поступал

неподобающе на глазах посторонних? Даже наша школа ни о чём не
подозревала, пока мы не надели украшения. Сейчас вокруг нас никого нет, так
почему я не могу обнять своего возлюбленного, как мне нравится?
Слова Ло Бинхэ звучали разумно. В чём была необходимость сдерживать чувства,

когда они наедине? Единственная проблема заключалась в неуверенности Шэнь
Цинцю. С самого детства он рос враждебным и жестоким ребёнком, в этом
состояла его вторая натура — скрывать всё, что кто-то мог использовать против
него. Ло Бинхэ уже давно обнажил его душу и мысли, и отчасти Шэнь Цинцю
разделял одно на двоих желание — испытать искреннее удовольствие быть
любимым после выпавших на его долю страданий. Словно многолетние льды, что
годами копились в его душе, вдруг в одночасье начали таять, и кажется, что
однажды они потопят его с головой. Чтобы в открытую продемонстрировать свою
привязанность требовалось сделать над собой недюжинное усилие. В этот самый
момент Ло Бинхэ просил его подарить крохи своего тепла, и Шэнь Цинцю
подсознательно чувствовал опасность. Бессмертный невольно схватился ладонью
за грудь, сминая ворот ханьфу в дрожащих пальцах, чувствуя, что воздуха
становится катастрофически мало. Это чувство бессилия приводило его в ярость.
Почему он должен бояться самого себя, бояться отпустить свои чувства на волю?
Всё потому, что в минуту его небрежности маленькая хозяйка дворца сумела
нанести ему подлый удар, заставив вновь выстроить заслоны подозрительности
вокруг себя? Он не хотел этого признавать, но в его душе всё ещё оставался
страх, и гораздо проще было потворствовать ему. Бунтовать против всего, что
могло стать угрозой.
— Можно подумать, этот учитель не предупреждал тебя, что не стоит

связываться со мной.
Несмотря на предупреждение, Ло Бинхэ скорее почувствовал, нежели заметил,

что тело Шэнь Цинцю неуловимо склонилось к нему. Он терялся в догадках,
возможно ли, что его беспрестанное нытьё и жалобы повлияли на мнение
бессмертного, но не собирался упускать эту возможность. Довольный демон
вновь обнял Шэнь Цинцю, на этот раз притягивая возлюбленного к своей груди.
Бессмертный не произнёс ни слова, лишь изящные брови хмуро сошлись на
переносице. Ло Бинхэ вдруг рассеянно подумал, что даже вне любовных утех его
740/1036
учитель обладал довольно высокой температурой тела. Несмотря на его
холодный и отдалённый образ, внутри этого человека бушевало живое
неугасимое пламя.
На самом деле Шэнь Цинцю оказался таким тёплым.
Ло Бинхэ чувствовал это мягкое, уютное тепло своей грудью, к которой сейчас
прижимался мужчина. Бесчисленное число раз он держал это тело в руках,
мечтая, чтобы в него вернулось тепло живого человека. В этом не было ничего
удивительного, но отчего же он никогда не задумывался о том, что учитель
теперь действительно тёплый? В круговороте смутных мыслей родился глупый и
отчасти наивный вопрос.
Будет ли излишне самоуверенно с его стороны надеяться, что Учитель тоже

видит в нём источник живительного тепла?
Ученик погрузился в задумчивое молчание. Он продолжал сжимать ладонь Шэнь

Цинцю, помогая тому контролировать потоки Ци, пока они наконец не достигли
места назначения. В Царстве Демонов у Ло Бинхэ по-прежнему оставался
собственный дворец, и по прибытии хватило одного приказа, чтобы все
официальные вопросы оказались улажены. Шэнь Цинцю же, до тех пор, пока по
его меридианам продолжал неумолимо распространяться яд, нарушающий
циркуляцию энергии, решил остаться в стороне и понаблюдать, не вмешиваясь.
Ло Бинхэ поистине соответствовал своему званию наследника Святого

Правителя. Хотя когда-то полудемон вырос диктатором и тираном,
поработившим Три Царства, Шэнь Цинцю не пришлось увидеть эту сторону его
нрава собственными глазами. В те бесконечно долгие дни повелитель демонов
праздно проводил время, упиваясь собственным превосходством и его
мучениями, бессмысленно болтая о гареме и своих сомнительных подвигах.
Бессмертный же тогда, мягко говоря, пребывал не в том настроении, чтобы
интересоваться маленьким мерзавцем.
Но теперь юноша, казалось, обзавёлся истинной аурой правителя, решительно

отдавая приказы и с лёгкостью решая все возникающие вопросы. Даже во время
коротких совещаний по распределению рабочей силы его лицо не покидала
ледяная маска подлинного превосходства. На одном из таких советов Шэнь
Цинцю вдруг поймал себя на мысли, что любуется чётко очерченным профилем
ученика. Изо дня в день он часами наблюдал за тем, как демоны, уважительно
раскланиваясь, приходили и уходили, и никто не обращал внимания на
присутствие бессмертного. Эти встречи продолжались почти неделю, прежде
чем все вопросы, накопившиеся за время отсутствия правителя, наконец
оказались улажены.
С Шэнь Цинцю всё это время обращались, как с почётным гостем и в то же время
полноправным владельцем этого огромного дворца. Он уже успел значительно
расширить свой багаж знаний о Царстве Демонов, и теперь ему совсем нечем
было заняться, кроме как спать или проводить долгие часы за медитацией. Все
эти дни Ло Бинхэ отправлял его спать первым, в то время как сам оставался
разбираться с бумажной рутиной. Горный лорд не видел причин сидеть подле
него, поэтому предпочитал потратить время на исследование бесчисленных
коридоров и башен дворца. В один из таких обходов он обнаружил, что в нижней
части замка притаились подземные горячие источники, и теперь Шэнь Цинцю
предпочитал нежиться в горячей воде на открытом воздухе, нежели
пользоваться ванной, которую обычно готовили специально для него.
741/1036
Бессмертный не желал в этом признаваться, но, похоже, ванны хребта Цанцюн
изрядно его избаловали.
Бросив одежду в заготовленную плетёную корзину, Шэнь Цинцю бесшумно

скользнул в воду. Рана от «цветочного» дротика давно зажила, и бессмертный
чувствовал, что его терпение на исходе, вот только когда-то горный лорд сам
учил Ло Бинхэ отдавать приоритет обязанностям. Он не собирался противоречить
своим же собственным словам и поднимать шум на пустом месте. Вместо этого
бессмертный решил обходиться собственными силами и проводить время за
долгими медитациями, самостоятельно регулируя поток Ци. Распущенные волосы
намокли и потяжелели, на какое-то время мужчина почти полностью погрузился
в воду. Температура источника оказалась самой подходящей для этого времени
года. Шэнь Цинцю расслабил затёкшие плечи, откидываясь спиной на горячие
камни, и какое-то время просто наслаждался теплом, блаженно прикрыв глаза.
Наконец, решив, что настало время вернуться во дворец, бессмертный поднялся
и только собрался выбраться из воды, когда услышал чьи-то неторопливые шаги.
А следом из-за каменных колонн к горячему источнику вышел его ученик.
Совершенно обнажённый.
Шэнь Цинцю поджал губы, не говоря ни слова. Он не раз видел Ло Бинхэ без
одежды, но впервые они оказались вместе в одной ванной, если, конечно, не
брать в расчёт время, когда его ученик стал ребёнком. Что ж, надо признать, тот
случай был довольно запоминающимся. Тогда всё свелось к тому, что
бессмертному пришлось присматривать за купанием своего ученика на время
искажения Ци до тех пор, пока он не пришёл к мнению, что мальчик сможет
справиться с этой задачей самостоятельно и не захлебнуться. Но увидеть Ло
Бинхэ, входящим в воду во всей красе, это уже совсем другая история. Мысленно
разразившись проклятиями, что его ученик поистине вырос самым настоящим
монстром, если говорить о конкретных частях тела, Шэнь Цинцю сурово скрестил
руки на груди и не сдвинулся с места, оставаясь там, где стоял.
Молчаливое приглашение было истолковано верно, юноша неспешно ступил в

исходящую паром воду. Яркие глаза сияли неприкрытым лихорадочным
нетерпением. В обычных обстоятельствах Шэнь Цинцю давно бы отчитал
своенравного ученика за бесстыдство, но сейчас сам ждал его, правда, по
совершенно иным причинам. Ло Бинхэ даже не успел протянуть руки к мужчине,
когда тот сам толкнул его на плоские горячие камни, на губах бессмертного
играла хищная улыбка. Медлительность Ло Бинхэ за последние несколько дней
извела его, терпение Шэнь Цинцю давно было на пределе. Бессмертный больше
не мог выносить эту постыдную слабость, готовый наброситься на чужое тело
сразу же, стоило юноше появиться в купальне.
Дабы немного умерить пыл распалившегося возлюбленного, Ло Бинхэ ловко

вывернулся и подмял бессмертного под себя.
— Учитель, прошло уже два месяца с тех пор, как мы в последний раз делили
постель. Твоё тело не сможет принять меня без достаточной подготовки.
Потерпи немного, позволь мне помочь тебе.
Как бы Шэнь Цинцю не был зол, он понимал, что в словах ученика есть доля
истины. Учитывая размеры полудемона, у них бы сейчас ничего бы не получилось
без смазки, а о том, чтобы полностью вобрать этот огромный член в себя без
предварительной подготовки, и вовсе не могло быть и речи. На лице Шэнь Цинцю
застыло нечитаемое выражение, но он упрямо хранил молчание, обвиняющим
взглядом уставившись на полувставший пенис, прижимающийся к его бедру. Как
742/1036
бы Ло Бинхэ не пытался казаться спокойным, тело предало его самым очевидным
образом.
Сделав вид, что не замечает откровенного осуждения в чужом взгляде, юноша

завёл руку за спину и достал маленький глиняный кувшин с ароматным маслом,
который заранее привязал к ленте для волос. Шэнь Цинцю чуть было не
выругался самым непристойным образом. Вы только посмотрите на этого
благородного господина, который с самым невинным видом поучал его терпению,
а сам заявился в купальни хорошо подготовленным!
Понимая, что Шэнь Цинцю не терпится избавиться от яда в своём теле, Ло Бинхэ
не стал тратить времени даром, обильно смачивая пальцы вязким маслом. Он
приподнял ногу мужчины, которую тот тотчас же прижал к бедру ученика,
открывая лучший доступ и полностью раскрываясь. Ло Бинхэ чуть было не
зарычал от негодования — очевидно, бессмертный рассматривал их соитие как
метод лечения, а вовсе не занятие любовью. Но выбирать не приходилось, к тому
же у него впереди достаточно времени, чтобы убедить своего возлюбленного в
обратном.
Ло Бинхэ протолкнул внутрь один палец, чувствуя, как бессмертный напрягся от

внезапного вторжения. Стоило пальцу целиком проникнуть сквозь плотное
колечко мышц, демон слегка согнул фаланги, дразняще поглаживая
чувствительную плоть изнутри. Он поймал искусанные губы Шэнь Цинцю в плен
своих губ, отвлекая от неприятных ощущений и сразу проскальзывая языком в
горячий рот. Бессмертный попытался было увернуться, но в планы Ло Бинхэ не
входило в ближайшее время выпускать своего любовника из объятий. Демон
резво подхватил вторую ногу мужчины и заставил Шэнь Цинцю оседлать его,
гибкое тело оказалось зажато на весу между плоским камнем и Ло Бинхэ.
Бессмертного в сильных руках била крупная дрожь, его член затвердел,
потираясь о чужую подрагивающую эрекцию.
Юноша ласково прикусил нижнюю губу возлюбленного, втягивая нежный язык

Учителя в причудливый танец, посасывая и покусывая, будто наказывая эти
строгие губы за то, что когда-то бранили его. Ло Бинхэ чувствовал в ответ еле
слышное рычание, поднимающееся из горла Учителя — выговор, несомненно, уже
крутился на кончике языка и давно сорвался бы, если бы ученик так
самозабвенно не смаковал его на вкус. Тем временем второй палец уже
толкнулся в манящую глубину, двигаясь равномерно внутрь и наружу, обильно
смазывая напряжённое отверстие. Чувствовать, как плотное отверстие
постепенно расширяется, поддаваясь навстречу умелым пальцам, ласкающим его
изнутри, было мучительно, но вместе с тем невообразимо сладко. Воображение
Ло Бинхэ рисовало ему чувственные картины того, как эта хорошо смазанная
дырочка примет его на всю длину, обостряя собственное предвкушение от
сладостного момента, когда он сможет погрузиться в обволакивающее тепло
упругого тела возлюбленного впервые за столь долгое время.
Из горла Шэнь Цинцю раздался требовательный рык в знак протеста против

длительной прелюдии, но у Ло Бинхэ на этот счёт было своё собственное мнение.
Он вылил остатки смазки на их возбуждённые члены, сжимая вместе и
размазывая блестящее масло, а после направил руку своего возлюбленного
между их телами и ниже.
— Шэнь–гэгэ, тебе придётся постараться. Боюсь, пока я не буду достаточно

мотивирован, это всё, что ты сможешь получить, — едкий шёпот прозвучал над
самым ухом, пока пальцы дразняще поглаживали самый край растянутого ануса.
743/1036
Если бы взглядом можно было убивать, Шэнь Цинцю в тот же миг лишился бы
своего смертельно опасного ученика.
— Чтоб тебя… В каком месте ты немотивирован?!
Оставив без внимания эту вспышку гнева, Ло Бинхэ накрыл чужую руку своей
ладонью и с силой провёл по всей длине их стиснутых вместе членов. От яркой
вспышки удовольствия колени Шэнь Цинцю подкосились, к счастью,
демонический возлюбленный успел подхватить его. На исключительно
прекрасном лице Ло Бинхэ расцвела дразнящая ухмылка, глядя на которую Шэнь
Цинцю ощутил острое желание приложить того по лицу, особенно, когда демон
лукаво протянул:
— Как ты видишь, мои руки полностью заняты… Шэнь–гэгэ придётся приложить

все усилия.
Одной рукой Ло Бинхэ поддерживал Шэнь Цинцю под ягодицы, попутно

небрежно разминая мягкие округлости, другой же продолжал растягивать
покрасневшие края ануса.
Горный лорд вспыхнул, будто ему нанесли смертельное оскорбление. Этот

строптивый зверёныш осмелился вести себя так, словно всё, в чём отчаянно
нуждался Шэнь Цинцю, это его член. Всё дело в «Неисцелимом», если бы не этот
проклятый яд… Безотрадные мысли каскадом пронеслись в голове бессмертного,
когда он почти неохотно принялся поглаживать зажатые в руке пенисы,
подрагивающие от неприкрытого возбуждения. Ароматное масло стекало вдоль
ладони Шэнь Цинцю, когда он ощутимо сжал члены у основания изящными
пальцами, заставив демона, удерживающего его вес на руках, издать
несдержанный возбуждённый рык. Он впервые испытывал подобные ласки на
себе, полностью отдавшись неизвестному сладостному удовольствию, пока его
пальцы продолжали размеренно вбиваться в чужое разгорячённое тело.
Когда Ло Бинхэ только появился на горячих источниках его эрекция и без того
поражала воображение, а теперь, после стимуляции ладонями Шэнь Цинцю, член
демона налился кровью, набух и достиг поистине ужасающих размеров. Дыхание
бессмертного сбивалось, он коротко дышал, чуть приоткрыв рот, пока изящные
длинные пальцы скользили по членам, оглаживая набухшие головки и
размазывая белёсые капельки предэякулята. Он намеренно сдерживал себя, не
желая, чтобы кто-то из них кончил слишком рано, пока его любовник не
выполнит свою часть сделки. Проворные пальцы Ло Бинхэ основательно его
растягивали, от чего ставшая горячей и податливой дырочка чуть подрагивала от
предвкушения, когда бессмертный вскинул бёдра вверх, призывно прижимаясь к
чужому паху.
— Бинхэ… Сейчас..! — потребовал Шэнь Цинцю, обхватывая руками шею демона

и подкрепив свои слова ещё одним соблазнительным движением бёдер,
посылающим волны жгучего наслаждения вдоль их вплотную прижатых
разгорячённых тел.
— Шэнь–гэгэ, ты и правда… Иди ко мне!
Член Ло Бинхэ ещё больше напрягся, изнывая от страстного желания, стоило

услышать, как Учитель просит заполнить его целиком. Пары́ горячих источников
окрасили щёки Шэнь Цинцю чувственным румянцем, а намёк на слабое
разочарование в потемневших от возбуждения зрачках только обострил желание
744/1036
поскорее заполучить бессмертного. Ло Бинхэ лишь невероятным усилием воли
удержался от того, чтобы не войти в чужое податливое тело одним резким и
слитным толчком. Немного отступив назад, чтобы удержать равновесие, демон
приставил набухшую головку к скользкой растянутой дырочке и заставил себя
медленными толчками проталкиваться внутрь, не останавливаясь, пока не вошёл
на всю длину. Ощущение заполненности было почти невыносимым, но Шэнь
Цинцю глубоко вздохнул и попытался расслабиться.
Ло Бинхэ терпеливо ждал, когда любовник привыкнет к его размерам, вот только
руки его далеко не бездействовали. Скользкие от масла пальцы ласково
поглаживали натянутую кожицу вокруг покрасневшего ануса, одновременно
утешая и дразня. Демон не отводил пламенного взгляда от распростёртого под
ним желанного тела, не уставая удивляться способности Шэнь Цинцю принять
его целиком. Другой рукой он беззастенчиво мял мягкие округлые ягодицы
бессмертного, пока не удостоверился, что на утро на чужом белоснежном теле
останутся лиловые отметины. Несмотря на достаточно долгий перерыв, тело
Шэнь Цинцю не забыло тянущего чувства наполненности внизу живота, и почти
сразу желание расцвело сочными красками.
Шэнь Цинцю нетерпеливо дёрнулся, и Ло Бинхэ послушно откликнулся на

полученное разрешение. Его первые толчки оставались предельно осторожными,
он равномерно покачивался вперёд и назад, пока узенькая дырочка наконец не
сдалась под его напором. Бессмертный не сдержал хриплого протяжного стона,
когда головка члена Ло Бинхэ задела простату, побуждая демона наращивать
темп, раз за разом беспощадно погружаясь в горячее тело любовника. Юноша
ускорился, почувствовав, как Шэнь Цинцю раскрывается ему навстречу, готовый
в пылу сладострастной истомы принять всё, что Ло Бинхэ может ему
предложить. На счастье бессмертного камень под ним был гладкий и влажный, в
противном случае, его спина давно бы превратилась в кровавое месиво, не
выдержав мощного ритма Ло Бинхэ.
Несокрушимая волна удовольствия почти вытеснила из разума все связные

мысли, и Шэнь Цинцю едва сумел удержаться на краю сознания, прошептав:
— От–отрава…
К чудовищным размерам Ло Бинхэ привыкнуть было практически невозможно,

частые толчки почти не давали времени на то, чтобы сделать вздох, когда
исполинский член вонзался в истерзанную плоть с новой силой, заполняя чужое
тело до краёв.
Тихий голос заставил демона чуть замедлиться, позволив измученному

необузданной похотью бессмертному отдышаться.
— Учитель… Попробуй отрегулировать поток своей Ци сейчас.
Ло Бинхэ давно почувствовал, что влияние «Неисцелимого» слабеет, а его

демонические паразиты поглощают отравленные споры яда, но, по правде
говоря, он искренне надеялся, что Шэнь Цинцю не вспомнит об этом в разгар
любовных утех, и он сможет сполна насладиться желанным телом. Сейчас, когда
яд больше не препятствовал движению Ци по меридианам, возможно,
настроение бессмертного изменится к лучшему, подумалось юноше, а может он
даже в благодарность и дальше станет потакать капризам демона. Чего он никак
не ожидал, так это того, что первым делом Шэнь Цинцю направит поток Ци туда,
где соединялись их тела. Ло Бинхэ содрогнулся от потока энергии и наплыва
745/1036
острых ощущений, поднимая озадаченный взгляд на Учителя.
На самом деле это произошло случайно. Шэнь Цинцю почувствовал ни с чем не

сравнимое облегчение, когда ощутил, что поток энергии свободно циркулирует
по меридианам, и сразу же проверил контроль Ци. Он совершенно не ожидал, что
поток энергии вольётся в Ло Бинхэ, оттого искренне удивился, когда ученика
внезапно пробрала крупная дрожь. Ученик притих, после чего ни с чем не
сравнимый всплеск сладострастного восторга и энергии охватил все пять чувств
бессмертного, срывая с его губ несдержанный стон.
Совершенствующийся замер, сбитый с толку собственной неожиданной

реакцией, и Ло Бинхэ поспешил объяснить:
— Учитель, поскольку мы уже этим занимаемся… Позволь этому ученику

познакомить тебя с техниками двойного совершенствования.
Обмен Ци считался начальной стадией парного совершенствования, и если уже

на этом этапе бессмертный испытал головокружительное удовольствие, то
можно было только догадываться, что ожидало дальше. Настоящее искушение.
Напрочь позабыв о том, что эта сладострастная пытка может длиться несколько
дней без перерыва, Шэнь Цинцю медленно кивнул, его тяга к знаниям
пересилила. Губы Ло Бинхэ растянулись в дьявольски коварной ухмылке, демон
наклонился ближе, принимаясь обольстительно нашёптывать секреты парных
техник бессмертному, который всё ещё находился в его крепких объятиях. До
этого Шэнь Цинцю приходилось слышать о том, что определённые техники
двойного совершенствования способны усиливать ощущения физического
удовольствия, но он не имел ни малейшего представления, до какой степени.
В течение следующих четырёх или пяти дней никто не видел повелителя

демонов и его учителя. Лишь из надёжно спрятанных от посторонних глаз
купален порой доносились мягкое рычание и короткие охрипшие стоны, а
плотные клубы пара горячих источников скрадывали очертания переплетённых
тел.
================================
[1] «Хлебнуть уксуса» — китайское выражение, означающее испытывать

ревность. Существует мнение, что родом это выражение пошло из китайской
легенды. Однажды Император династии Тан, пытаясь заручиться поддержкой
канцлера, пожаловал тому прекрасных наложниц. Канцлер ответил вежливым
отказом, сославшись на то, что его супруга обладает властной и ревнивой
натурой. Тогда Император вызвал к себе жену канцлера и поставил перед
выбором — принять наложниц или же выпить отравленного вина. Вопреки
ожиданиям Императора, женщина предпочла умереть, чем всю оставшуюся
жизнь делить мужа с другой. Со слезами на глазах она выпила отравленное
вино. Осушив бокал, супруга канцлера с удивлением обнаружила, что в нём
находился обычный уксус. Узнав о поступке бесстрашной женщины, Император
отменил своё распоряжение, а в народе с тех пор бытует выражение «испить
уксуса», что означает приревновать.
746/1036
64. «Согласен»
…Одно слово, чтобы связать воедино души, один жест, чтобы заполучить его на
всю жизнь.
На вершине Цанцюн свирепствовали студёные ветра.
Колючие морозы остались позади, но вместо тёплого дыхания весны стылые

порывы воздуха доносили лишь морозную пыль. Тем не менее, вовсе не стылая
стужа пугала людей в эти неспокойные времена. Всё внимание оставалось
приковано к передвижениям на границах между Царствами Людей и Демонов.
Простой народ страшила и тревожила весть о готовящемся перемирии. Людской
мир мало знал об иных существах, но даже столь скудных познаний хватало,
чтобы понимать — демонов и совершенствующихся долгие века связывала
непримиримая борьба, а, как известно, свет и тьма не могут существовать
вместе.
И всё же это оказалось возможным.
Имя Ло Бинхэ гремело во всех Царствах, весть о его победе долетела даже до
отдалённых поселений, и люди чувствовали себя обязанными герою за немалый
вклад в защиту Царства от вторжения мятежников. Услышав о столь
легендарном бессмертном, в венах которого текла благородная кровь демона,
многие были вынуждены пересмотреть свои взгляды на основы мироздания,
усвоенные с младых ногтей, и в то же время это убедило их попытаться дать
шанс возможному перемирию. Победа над повстанцами привела не только к
героической славе Ло Бинхэ — из уст в уста среди простого люда передавалась
легенда о знаменитой и трогательной истории любви, вышедшей из-под пера
неизвестного бессмертного, главным героем которой стал всё тот же
прославленный демон.
Как бы странно это ни звучало, но во многом ключевую роль в принятии простым

народом идеи необычной договорённости сыграла именно эта сомнительная
писанина. До сих пор оставалось загадкой, как рассказы о школе Цанцюн
достигли ушей смертных, но рассказчики, почувствовав всеобщий интерес,
суливший им немалые деньги, с готовностью насочиняли ещё больше несуразных
выдумок про непостижимых бессмертных. Романтические баллады всегда
пользовались большой популярностью, а стремительно набирающий обороты
новый жанр, описывающий запретную любовь между двумя расами — особенно.
Самым популярным персонажем в душераздирающих рассказах стал молчаливый

и преданный возлюбленный, ставший героем широко известного произведения
«Вдова пика Цинцзин». Этот заголовок положил начало целому сборнику
рассказов о двух главных персонажах. Как только Шэнь Цинцю узнает об этом,
он зайдётся кровавым кашлем и в неудержимом приступе гнева пригрозит
сравнять с землёй все музыкальные салоны и театры, но всё это случится гораздо
позже. Репутация Шан Цинхуа оказалась немногим лучше после выхода в свет
новой книги, в то время как восторженные читательницы восхищённо воспевали
его самоотверженность, изменившую сурового тирана. Само собой, как человек,
хорошо разбирающийся в законах рынка и торговли, Шан Цинхуа мог лишь сухо
усмехнуться, обнаружив, что книга пользуется большим спросом, не преминув
747/1036
при этом терпеливо и мрачно предупредить о том, чтобы юные девы
остерегались брать с него пример. То, что Мобэй Цзюнь сумел измениться могло
считаться настоящим чудом, не стоило предаваться опасному заблуждению,
будто любому под силу изменить всякого жестокого человека, просто оставаясь
подле него.
Но всё же ни одна история не получила бó льшую известность, чем трагедия

самого первого союза между человеком и демоном, обречённая любовь Тяньлан
Цзюня и Су Сиянь. Никто не знал, каким образом мир прознал об этой старой
истории, но, по-видимому, многие нечистые на руку заклинатели косвенно
подтвердили подлинность легенды, чем немало подогрели интерес читателей к
этой балладе. Мужчины наперебой осуждали трусость и подлость
совершенствующихся, женщины скорбели о чудовищной беде Су Сиянь и её
невыносимой боли. Узнав, что Ло Бинхэ был прямым потомком этой чистой любви,
всё своё сочувствие и поддержку сердобольные читатели направили на юношу,
невольно подталкивая общественное мнение к принятию перемирия. Будь здесь
Шэнь Юань, он бы восхитился силе ореола главного героя, сумевшему обратить в
свою пользу цепочку поистине нелепых событий.
Мин Фань, конечно же, поклялся, что унесёт все тайны с собой в могилу. А
главный секрет заключался в том, что Тяньлан Цзюнь любую свободную минуту
своего путешествия использовал для того, чтобы записать собственную
трагическую историю, а после заставлял Мин Фаня делать копии записей и
продавать на встречных городских рынках. Люди должны были знать, что любовь
всей его жизни — самая лучшая женщина, и его прекрасная супруга заслуживает
того, чтобы её гибель оплакивали всем миром. То, что при этом основные школы
совершенствования получили свою долю порицания и унижения, стало лишь
дополнительным развлечением.
— Супруга?
Тяньлан Цзюнь с довольным видом кивнул в ответ на недоумение Шэнь Цинцю.

Насколько мог вспомнить горный лорд, от союза демона и юной
совершенствующейся родился ребёнок, но влюблённые так и не успели провести
свадебный обряд. До сих пор Тяньлан Цзюнь никогда не называл Су Сиянь своей
женой. Повелитель демонов стал гораздо бледнее с тех пор, как бессмертный
видел его в последний раз — его растительный сосуд не мог справиться с
течением времени и неумолимо разрушался — но, тем не менее, казался самым
счастливым человеком во всём мире, радостно прижимая небольшой шёлковый
кисет к сердцу.
— Горный лорд Шэнь поистине бесподобный наставник. Ты хорошо воспитал не

только моего сына, но и Мин Фаня. Я сумел так быстро отыскать Су Сиянь только
благодаря ему. Именно он помог нам заключить долгожданный союз.
— Это правда? — Шэнь Цинцю вовсе не сомневался в способностях Мин Фаня, но

его захватил неподдельный интерес, что же такого сделал его главный ученик,
чтобы заслужить столь высокую похвалу Тяньлан Цзюня, который своим
самодовольством мог дать фору любому павлину. Мин Фань смиренно кивнул,
скромно объяснив это главным образом тем, что он более знаком с традициями
Царства Людей.
— Этот ученик понимает, что обычаи простых людей не стоит применять к

совершенствующимся, но увидев, что в этом состояло искреннее желание Цзюнь–
шана… Этот ученик провёл свадебный обряд призраков. Даже если в этой жизни
748/1036
им не суждено быть вместе, они обретут друг друга в следующей!
«Свадьбы призраков» получили широкое распространение среди богатых семей,

потерявших единственных холостых сыновей. Безутешные родители, как
правило, выбирали молодую девушку и хорошо платили за то, чтобы девица
связала себя узами брака с их покойным ребёнком. Делалось это или для того,
чтобы обиженная неприкаянная душа обрела покой в загробной жизни, или же
ради того, чтобы нашлось кому позаботиться о родителях покойного после
смерти единственного сына. Мин Фань, юный и порывистый, обратился к
умудрённому опытом старейшине с просьбой обучить его ритуалу свадебного
обряда. На простой, но вместе с тем торжественной церемонии присутствовали
лишь юный ученик, Чжучжи Лан, Му Цинфан да Ша Хуалин, волею судьбы
оказавшаяся поблизости. Чжучжи Лан и Ша Хуалин играли роли родственников
со стороны жениха. Сам Мин Фань и Му Цинфан стали представителями семьи
невесты.
Путешествие в поисках останков Су Сиянь заняло почти всю зиму, да и то, что это
сомнительное предприятие вообще завершилось успехом, само по себе могло
считаться немалым чудом, учитывая, что следы девушки затерялись более чем
двадцать лет назад. Удивительно, что им вообще удалось найти хоть что-то.
Тяньлан Цзюнь до сих пор никому не рассказал, как им удалось разыскать следы
девушки, да и его спутники, похоже, дали обет хранить всё в тайне. Остальным, в
том числе своему собственному сыну, Святой Правитель сообщил лишь, что сумел
отыскать останки Су Сиянь, кремировал их и вернул прах своей любимой вместе с
душой. Как ему удалось призвать чужую душу, по-прежнему держалось в
строжайшем секрете. Старый демон связал себя узами брака с женщиной, чей
прах и остатки души он неусыпно носил с собой в небольшой урне и шёлковом
кисете, но ничто не могло сделать Тяньлан Цзюня более счастливым, чем
наконец обрести Су Сиянь спустя столько лет. Пусть её больше не было среди
живых, но всё, что от неё осталось, теперь будет в безопасности там, где и
должно быть.
Шэнь Цинцю кивнул, небрежно бросив:
— Ты молодец, Мин Фань.
Главный ученик густо залился румянцем от внезапной похвалы, но его

настроение мгновенно упало до нуля с появлением неожиданного гостя.
— Маленький питомец, я снова здесь!
Звонкий голосок Ша Хуалин совсем не соответствовал смертоносному хищному

взгляду, которым она пригвоздила ученика к месту, медленно приближаясь. С
лица Мин Фаня схлынули краски, не тратя времени на раздумья, он выхватил
клинок. Здраво рассудив, что павильон родного пика не лучшее место для драки,
юноша вскочил и жарко воскликнул:
— Оставь меня в покое! Где ты видишь своего питомца?!
— Ты им станешь, как только проиграешь мне!
Став свидетелем того, как демонесса преследует его ученика, горный лорд даже
не успел спросить, что происходит.
— О, не стоит удивляться, — любезно взял на себя труд прояснить ситуацию

749/1036
Тяньлан Цзюнь. — Она не может смириться с тем, что так и не сумела одолеть
главного ученика горного лорда Шэня, его навыки значительно улучшились за
последние годы. Поэтому Ша Хуалин не оставляет попыток заманить Мин Фаня в
ловушку, поклявшись, что превратит его в своего домашнего любимца, если тот
проиграет.
На бесстрастном лице горного лорда не дрогнул ни единый мускул, но мысленно

он не мог не задаться вопросом, отчего пик Цинцзин стал вдруг так популярен
среди демонов?
— Я очень счастлив, что моё возвращение на хребет Цанцюн совпало с

подготовкой к свадьбе главы Юэ. Мне впервые удастся стать свидетелем столь
благоприятного события.
Печально известная маска невозмутимости бессмертного пошла безобразными

трещинами, стоило последним словам слететь с уст Святого Правителя. Свадьба
Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ должна была состояться в следующей декаде. Дату
знаменательного события пришлось перенести по причине заключения
перемирия, и потребовалось немало времени, чтобы в Царстве Людей воцарилось
хоть какое-то подобие стабильности. На данный момент вдоль приграничных
земель раскинулись шатры оживлённого рынка, где люди и демоны смешались в
единую толпу, выставив на прилавки свои товары. Теперь ни одна из школ
совершенствования не станет отсылать неугодных или недостойных учеников в
пограничные земли в качестве наказания. Хотя говорить о процветании этих
земель было ещё преждевременно, но с ростом ощущения безопасности
благоприятное будущее, в котором совместная торговля объединит две некогда
враждующие расы, уже не казалось таким несбыточным. Конечно же, кроме
этого официального предлога, существовала и другая причина для задержки.
— Сотня дней и не меньше!
К тому времени, когда Шэнь Цинцю вернулся в школу Цанцюн из Царства

Демонов, состояние Юэ Цинъюаня заметно улучшилось, и свою первоочередную
задачу горный лорд видел в том, чтобы отчитать главу школы за столь
небрежное отношение к собственной жизни. Само собой разумеется, Лю Цингэ
встал на защиту своего возлюбленного.
— Шэнь–шисюн реагирует слишком остро. Цинъюань прекрасно знает, когда риск

оправдан. Нам удалось одержать победу в войне и, без сомнения, его решение
помогло избежать большого числа жертв.
Несомненно, в глубине души Лю Цингэ тоже беспокоился. Он не отходил от

постели Юэ Цинъюаня ни на шаг, пока бессмертный не пришёл в себя.
Чужие слова лишь заставили Шэнь Цинцю ещё сильнее нахмуриться. Лю Цингэ
легко говорить, ведь он не становился свидетелем опасного безрассудства Юэ
Цинъюаня, в отличие от него самого.
— Цель не оправдывает средства. Я надеялся, что, несмотря на присущее тебе

сумасбродство, ты окажешься достаточно благоразумным, чтобы обуздать
импульсивное поведение Чжанмэнь–шисюна. Этот мастер настоящий глупец,
было излишне самонадеянно с моей стороны ожидать здравых решений от двух
взбалмошных простаков. Очевидно, вы оба просто потакаете безрассудству друг
друга! Нельзя допускать непростительной небрежности, когда речь идёт о
способностях Чжанмэнь–шисюна. Даже если битва завершилась победой, как
750/1036
сильно измотал себя шисюн, если пришёл в себя только на десятый день? Шиди
Лю, ты очевидно предвзят и позволяешь ему поступать, как заблагорассудится.
Вам двоим стоит побыть некоторое время отдельно друг от друга, чтобы
обдумать собственные действия! Вам запрещено видеться и даже появляться на
чужой вершине!
Горному лорду пика Цуйсянь следовало поблагодарить судьбу, что Шэнь Цинцю,
отчитывая своих боевых товарищей, говорил громче, чем обычно, и сдавленный
шёпот потонул в чужом праведном возмущении:
— Отчего Шэнь–шисюн ведёт себя, словно сварливая тёща?..
Бессмертные предпочли оставить чужой вопрос без ответа, им хватило

благоразумия не вмешиваться, увидев, что гнев горного лорда пика Цинцзин
достиг критической отметки, пока тот во всеуслышание отчитывал главу своей
школы.
— Но ведь свадьба… — робкие протесты Юэ Цинъюаня пресёк твёрдый голос

Шэнь Цинцю, не терпящим возражений тоном установив срок в сто дней.
Оглядываясь назад, следует заметить, что, похоже, одностороннее наказание
главы школы пошло всем на пользу, ведь каждому из горных лордов пришлось
сосредоточиться на первоочередных задачах, возникших после заключения
перемирия. В это нелёгкое для всех время глава школы и горный лорд пика
Байчжань сосредоточились на собственных обязанностях, встречаясь лишь во
время общих собраний. Немного неуклюжая неловкость будущих супругов во
время этих редких встреч становилась почти ощутимой и, когда их глаза на миг
встречались, Юэ Цинъюань с печальной задумчивостью провожал Бога Войны
взглядом на несколько мгновений дольше, чем того требовали простые
приличия. В такие моменты Шэнь Цинцю готов был перевернуть тяжёлый
дубовый стол зала заседаний, если бы Вэй Цинвэй и Ци Цинци
предусмотрительно плотно не сжимали его руки под столом. Гунъи Сяо даже под
самыми страшными пытками не признался бы в том, что его Учитель регулярно
продолжал обмениваться со своим суженным письмами и короткими
сообщениями, используя изобретение Шан Цинхуа.
И, говоря о свадьбе, был ещё один человек, не скрывающий своего беспокойства.
Ло Бинхэ упрямо игнорировал насмешливый взгляд отца, и всё же несмолкающие

обсуждения предстоящих свадебных церемоний Мобэй Цзюня и Чжучжи Лана
действовали юноше на нервы. Как получилось, что он, первый демон, открыто
заявивший о своих чувствах к Учителю, так безнадёжно отстал? В сердечных
делах не было места конкуренции, любовь не терпела спешки. До этого момента
Ло Бинхэ старательно обходил этот вопрос стороной, поскольку в глубине души
не сомневался, что Шэнь Цинцю понадобится время, чтобы хотя бы отдалённо
рассмотреть подобную возможность. К тому же, за прошедшие три месяца в их
отношениях воцарился мир и покой.
Вновь вернулось почти позабытое ощущение спокойствия, как в те давние

времена, когда Ло Бинхэ был ещё совсем юным учеником. Они следовали своим
собственным обязанностям, метаясь между Царствами Людей и Демонов, но,
вопреки опасениям, это нисколько не помешало их отношениям. Ло Бинхэ
научился воспринимать столь нелёгкое время как возможность научиться
соблюдать хрупкий баланс долга и личной жизни, границы которых свято чтил
его Учитель.
751/1036
Шэнь Цинцю всё же выполнил свою угрозу и установил строгое расписание их
постельных утех: не более двух раз за ночь, и между каждым вторым днём, когда
они бывали близки, должны оставаться сутки отдыха. Если же им приходилось
разлучаться надолго, Шэнь Цинцю сдавался на милость Ло Бинхэ, или, как он
предпочитал думать, использовал того для парного совершенствования, которое
обычно продолжалось от трёх до пяти дней. На своём многострадальном опыте
бессмертному удалось выяснить, что одного раунда совместного
совершенствования вполне хватало Ло Бинхэ, чтобы сполна им насытиться. Он с
содроганием вспоминал, как демон чуть было не выпил его досуха после
двухмесячного воздержания в тот раз, когда они впервые практиковали двойное
совершенствование.
С тех пор горный лорд научился усмирять ненасытное либидо Ло Бинхэ с пользой
для собственного духовного уровня. Не то, чтобы Ло Бинхэ не пытался нарушить
установленные правила, но Учитель оставался непреклонен — каждый раз
кончик сверкающего лезвия Сюя оказывался в опасной близости от его
промежности, стоило демону всего лишь попытаться уговорить бессмертного на
дополнительный раунд. Лишь одно открытие достаточно успокаивало ученика:
Шэнь Цинцю до сих пор признавал главенство Ло Бинхэ в постели.
Духовно и физически они стали ближе, и Ло Бинхэ пришёл к мнению, что пришло
время задать свой главный вопрос. Но ему предстояло иметь дело с самим Шэнь
Цинцю, что, само по себе, становилось почти непреодолимым препятствием —
простого предложения здесь явно будет недостаточно. Повелитель демонов
провёл немало бессонных ночей, ломая голову над этой задачей, прежде чем
выбрал подходящее время. С приближением свадебной церемонии главы школы,
горный лорд пика Цинцзин, возможно, и сам успел прийти к мнению, что
вступление в законный брак станет следующим шагом в их отношениях.
Решившись, молодой человек отправился на поиски своего Учителя, трепетно
лелея надежды добиться согласия.
Поиски не заняли много времени, Шэнь Цинцю нашёлся в своей бамбуковой

хижине, как обычно. Тяньлан Цзюня нигде не было видно, он ушёл сразу после
разговора с Шэнь Цинцю. В последнее время старый демон часто прогуливался
по лесам хребта Цанцюн, желая провести как можно больше времени наедине с
Су Сиянь среди буйной зелени и малахитовых зарослей бамбука. Ло Бинхэ
бесшумно переступил порог хижины, стараясь не издавать ни звука. Юноше было
невдомёк, что именно эта привычка выдавала его с головой. Бессмертный давно
догадался, что Ло Бинхэ подкрадывался к нему лишь, когда хотел о чём-то
попросить.
— Ну? Чего ты хочешь на этот раз?
Прямой вопрос Шэнь Цинцю немного выбил демона из равновесия, но тот быстро
взял себя в руки — более не было нужды ходить вокруг да около, прощупывая
почву.
— Учитель, приближающиеся события заставили этого ученика задуматься… Не

пора ли и нам подумать о заключении официального союза?
На губах красивого юноши играла невинная улыбка, делая его и без того
безупречное лицо ещё прекраснее, но Шэнь Цинцю как никто знал, что за этими
нарочитыми жестами не было ничего невинного. За долгое время он успел
достаточно изучить своего ученика и мгновенно насторожился. Опасно прищурив
глаза, горный лорд холодно поинтересовался:
752/1036
— Ты имеешь в виду свадьбу?.. Зачем?
Вопрос звучал достаточно неприветливо, но за показным равнодушием Шэнь

Цинцю с успехом скрывал обуревающее его любопытство. В голове вспыхнули
мимолётные воспоминания, как Шэнь Юань и Ло Бинхэ из другого мира связали
свои жизни узами брака, и он с интересом прислушался к собственным
ощущениям. Когда-то он обдумывал свой возможный ответ, но, полагая, что
шансы предложения руки и сердца ничтожно малы, предпочёл не задумываться
о подобном всерьёз. Его и сейчас одолевали сомнения, Шэнь Цинцю так и не
пришёл к единому мнению, к какой из категорий следовало отнести Ло Бинхэ.
Когда-то он был его учеником, а после превратился в кровного врага, теперь же
стал надёжным союзником и весьма раздражающим любовником, но все эти
ярлыки мало подходили, чтобы полностью описать место, которое занимал Ло
Бинхэ в жизни бессмертного. Так уж было необходимо добавлять ему ещё один
титул?
— А что нам мешает? В свете заключения перемирия разве для нас будет не
лучше связать себя законными узами? Более того, даже глава школы и Лю–шишу
скоро обменяются супружескими клятвами, мы тоже должны сделать этот шаг.
Предпочитающий обычно переть напролом Ло Бинхэ впервые обратился к логике.

Он прославился как всемирно известный повелитель демонов, наследник Святого
Правителя. Шэнь Цинцю — горный лорд вершины Цинцзин и второй человек по
значимости в школе Цанцюн. Несмотря на то, что союз наставника и ученика
считался абсолютным табу, с каких пор запреты сдерживали Ло Бинхэ? Вероятно,
в своей прошлой жизни он сломал не одну сотню, когда обзавёлся
многочисленным гаремом. Их свадьба наверняка благоприятно повлияет на
заключение перемирия. Не стоит даже упоминать о том, что их отношения
длились гораздо дольше, чем союз Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, а значит законный
брак станет вполне естественным шагом.
К немалому удивлению Шэнь Цинцю в его груди вспыхнуло яростное

негодование. Бессмертный искренне полагал, что не питал скрытых ожиданий,
но, услышав слова Ло Бинхэ, оторопел. Ему словно плеснули в лицо водой,
холодной и грязной. Рациональный голос в его голове насмешливо оценивал
стратегию юноши, ученик действительно хорошо успел его изучить. Другой
голос, однако, задыхался от гнева, раздражённый исключительным расчётом в
чужих словах, который на корню изживал собственную уверенность в том, что
ученик вообще когда-либо его понимал. На мгновение бессмертному показалось,
что он давно знал ответ, и слова готовы были уже сорваться с губ, но
рассыпались в прах, стоило Ло Бинхэ открыть рот. Шэнь Цинцю захлопнул веер,
устало прикрывая глаза.
— Убирайся.
— Учитель?
Ло Бинхэ оказался не готов к подобной реакции. Юноша сделал шаг вперёд, но

горный лорд вновь решительно взмахнул веером и, указывая на дверь, ещё
громче повторил:
— Проваливай. И не возвращайся, пока не подумаешь о своих словах.
В любой другой день, если бы на кону не стоял столь важный вопрос, Ло Бинхэ не
753/1036
сдвинулся бы с места, упорно пытаясь склонить бессмертного на свою сторону,
но отказ Шэнь Цинцю звучал твёрдо и безоговорочно. Должно быть, он выбрал
неверный подход, другого объяснения быть не могло. Его предложение отвергли,
и острое ощущение неудачи отдалось глухой болью в сердце Ло Бинхэ. Юноша
проглотил горечь обиды и тихо покинул бамбуковую хижину.
Где он ошибся? Ло Бинхэ неустанно задавал себе этот вопрос, бесцельно бродя
по мощёным дорожкам пика Цинцзин. Учитель уже давно не отталкивал его, и
отказ застал юношу врасплох. Полудемон всё же склонялся к мысли, что Шэнь
Цинцю, пусть и неохотно, но ответит согласием. Его возлюбленный был готов
продемонстрировать всему миру их отношения, когда принял серёжку, а значит у
него не было причин отказывать ему, чтобы спасти своё лицо перед боевыми
товарищами. Теряясь в догадках, что вызвало недавний гнев Учителя, Ло Бинхэ
мог лишь безмолвно злиться. По возвращению на пик Цинцзин Нин Инъин и
Гунъи Сяо столкнулись с унылым повелителем демонов, не скрывающим своего
разочарования и наворачивающим круги по тренировочной площадке.
— А–Ло, что случилось? Отчего ты так бледен?
Как всегда, Нин Инъин беспокоилась о своём шиди. Гнев юноши немного утих от
проявленной неприкрытой заботы. Несмотря на то, что он больше не испытывал к
девушке романтических чувств, в глубине его души оставалась глубокая
привязанность за всё то, что Нин Инъин сделала для Шэнь Цинцю, а также за то,
что стала первым человеком, который проявил к нему доброту в неприветливой
школе в его прошлой жизни. Не было смысла изводить себя догадками и
предположениями; Ло Бинхэ вдруг пришло в голову, что, возможно, женская
интуиция Нин Инъин поможет ему найти ответ.
— Нин–шицзе, я должен обсудить с тобой кое-что, желательно наедине. Это

касается Учителя, — смиренно попросил он, не желая мириться с присутствием
Гунъи Сяо. Пусть тот и обручён с Нин Инъин, Ло Бинхэ всё же не мог в одночасье
отбросить свои обиды к юноше, которому удалось с такой лёгкостью заручиться
благосклонностью его Учителя.
Простодушный Гунъи Сяо не почувствовал скрытой агрессии, здраво рассудив,

что разговор касается внутренних дел пика Цинцзин. Он кивнул:
— Инъин, я вернусь на вершину Цюндин. Если я могу чем-то помочь Шэнь–шишу,

обращайся в любое время.
Услышав прощальные слова Гунъи Сяо, Ло Бинхэ ощетинился, словно сторожевой

пёс: не было никакой необходимости в помощи Гунъи Сяо, пока он находится
рядом с Шэнь Цинцю! Нин Инъин помахала жениху рукой, а затем направилась
вслед за Ло Бинхэ в главный зал пика Цинцзин. Юноша не стал терять времени
даром, по пути честно заявив о своём намерении жениться на Учителе и поведав
о своём провальном предложении руки и сердца. Шицзе всегда открыто
поддерживала его симпатию, и сейчас девушка твёрдо заверила Ло Бинхэ, что
сделает всё возможное, чтобы помочь ему.
Стоило юноше закончить свой недолгий рассказ, на лице Нин Инъин застыло
выражение неподдельного ужаса. Ло Бинхэ совершенно не понимал, чем вызвана
такая реакция. Девушка немедля сложила руки на груди — верный признак того,
что она готова прочитать лекцию своему неразумному братцу.
— А–Ло, ты вырос столь красивым и учтивым, так отчего ты такой чёрствый?

754/1036
Неужели в тебе нет ни капли романтики? Неудивительно, что Учитель так
отреагировал!
Кажется, Ло Бинхэ потерпел безоговорочное поражение. Эта юная девушка,

которая когда-то была влюблена в него без памяти, теперь обвиняла его в
отсутствии романтичности — мир действительно встал с ног на голову.
— Шицзе, прошу, просвети этого неопытного…
— Предложение руки и сердца — это самое важное событие для пары! К чему
было вовлекать посторонних людей, когда речь идёт только о вас двоих? Ты что
же, решил сделать предложение, потому что глава школы Юэ женится? Сущая
ерунда! И все эти рассуждения о пользе вашего брака для общего дела —
Учитель наверняка подумал, что тебя интересует только это, а вовсе не он.
В словах Нин Инъин присутствовало зерно истины, и с точки зрения любого

другого человека они звучали бы рационально.
— Но шицзе, ты ведь знаешь, какой Учитель гордый, мне нужно было дать ему
повод оправдать этот шаг, — возразил Ло Бинхэ, он пожертвовал своим
многолетним опытом флирта, чтобы повысить шансы получить утвердительный
ответ, вот только эффект, вопреки его ожиданиям, получился совсем не таким,
как он рассчитывал. Девушка нахмурилась, отчего уголки её глаз немного
опустились, придавая ей несколько угрюмый вид. Она немного помолчала,
собираясь с мыслями. Ло Бинхэ не торопил, терпеливо ожидая ответа Нин Инъин.
— А–Ло, однажды навестив Учителя, я упомянула, как рада тому, что между тобой
и Учителем всё хорошо сложилось. Ты знаешь, что ответил мне Учитель?
— Нет, не знаю, — Ло Бинхэ не стал скрывать любопытства. Шэнь Цинцю никогда

не упоминал ничего подобного, и это могло означать либо, что разговор оказался
несущественным, либо речь шла о чём-то, что бессмертный предпочёл сохранить
от него в тайне. Глаза Нин Инъин потеплели, стоило окунуться в воспоминания.
— Он сказал: «Наша ненависть исчерпала себя, былые печали преодолены».
Нин Инъин не осознавала всей силы этих слов, но Ло Бинхэ замер, словно громом
поражённый. Сколько времени провёл Шэнь Цинцю, размышляя над их, казалось
бы, бесконечными воспоминаниями, к каким выводам он пришёл, что смог так
просто и честно признаться в том, что раз и навсегда оставил позади густой
кромешный мрак, в который они когда-то волоком тащили друг друга? Шицзе не
ведала, какие эмоции одолевали юношу, добавив:
— Учитель действительно гордится своими способностями совершенствования,

равно как и статусом горного лорда пика Цинцзин. Я понимаю тревоги А–Ло.
Несомненно, вам придётся столкнуться со всеобщим порицанием, поскольку вы
приходитесь друг другу наставником и учеником, что само по себе нелёгкое
бремя. Учитель — кладезь всевозможных знаний и, безусловно, осведомлён о
последствиях своих решений. Должно быть, ему нелегко противостоять потоку
собственных чувств, особенно принимая во внимание твоё положение как его
ученика. Но в тот момент, когда Учитель сказал мне эти слова, думаю, он
наконец был готов полностью принять свою судьбу. Возможно, я ошибаюсь, но
мне кажется, Учитель разозлился, потому что давно уже принял решение, в то
время как А–Ло всё ещё пытался найти оправдания своему предложению.
755/1036
Шэнь Цинцю когда-то сказал, что будет с ним всю жизнь. С бессмертным нелегко
сладить, учитывая его угрюмый характер, холодность и демонстративную
отчуждённость. Но даже с его бурным нравом совершенствующийся ни разу не
дал Ло Бинхэ повод усомниться в своих словах. Демон наконец понял, чем
прогневал горного лорда. Ло Бинхэ не гнушался ни интригами, ни коварством,
заманивая сердце и душу Шэнь Цинцю в свои ажурные сети, но те слова, которые
он подобрал, чтобы выразить желание связать с ним свою жизнь раз и навсегда,
были равносильны насмешке над решимостью Шэнь Цинцю.
— Нин–шицзе, спасибо, что открыла мне глаза. Я собираюсь снова поговорить с

Учителем, — твёрдо заявил Ло Бинхэ, направляясь обратно к бамбуковой хижине,
едва дождавшись ободрительного кивка Нин Инъин. Следовало всё исправить, он
должен немедленно всё объяснить Шэнь Цинцю. Он всего лишь отчаянно хотел,
чтобы бессмертный остался с ним на всю жизнь. Похоже, Ло Бинхэ на своём
опыте узнал, что значит перехитрить самого себя. Он придумал хитрый план, но
упустил из вида самое главное — собственные чувства Учителя. Юноша был
настолько одержим идеей добиться согласия Шэнь Цинцю, что даже не
задумался о том, что, возможно, столь крайние меры вовсе и не требовались.
Горный лорд оставался там, где Ло Бинхэ его оставил, чинно расположился за
низеньким столиком, безмолвно смакуя давно остывший чай. Он не потрудился
взглянуть на полудемона, очевидно, всё ещё пылая от ярости. Ло Бинхэ не стал
терять времени и опустился на одно колено перед бессмертным, всем своим
видом выражая искренность и отчаянное желание.
— Учитель, этот недостойный ученик усвоил урок. Прошу, позволь мне повторить
своё предложение. На этот раз я всё исправлю, — взмолился он, надеясь, что
Шэнь Цинцю сменит гнев на милость, увидев его в знакомой раболепной позе.
Горный лорд наградил ученика снисходительным взглядом, однако же не
прогнал восвояси. Ободрённый вспыхнувшей надеждой, Ло Бинхэ не преминул
воспользоваться полученной возможностью.
— Нин–шицзе поведала мне о том, что ты ей сказал. Наша ненависть исчерпана и

печали преодолены. Я разделяю твои чувства, оставив боль и обиды позади, я
хочу разделить с тобой только хорошее… Я мечтаю разделить своё счастье с
Учителем. Вот почему я хочу скрепить наш союз, прошу, стань моим партнёром по
совершенствованию и супругом. Шэнь Цинцю, пожалуйста, раздели со мной
остаток своей жизни.
Он не зря считался бесстрашным, но сейчас сердце Ло Бинхэ заполошно

колотилось в грудной клетке от обуревающего трепетного ожидания. Ранее ему
уже пришлось столкнуться с отказом, он не мог представить, как сможет
пережить подобное дважды. Застарелый страх остаться позади вновь кожаными
ремнями стянул его грудь, как в ту самую ночь, когда Шэнь Цинцю впервые
открыл ему своё сердце. Ло Бинхэ будто снова превратился в неуверенного в
себе мальчишку, единственным желанием которого было вцепиться в своего
наставника и отчаянно рыдать, пока тот не развеет его страхи и сомнения. Ло
Бинхэ непроизвольно вздрогнул, повстречавшись с равнодушным взглядом
бессмертного. Кто бы мог подумать, что человек, который принёс когда-то ему
столько боли, обретёт над ним такую власть? Возможно, это был новый
изощрённый метод Шэнь Цинцю, чтобы и дальше мучить его? Повелитель
демонов и не предполагал, что ожидание ответа на один лишь простой вопрос
способно заставить его чувствовать себя таким беспомощным и потерянным.
— Ты счастлив?
756/1036
Услышав прямой вопрос, Ло Бинхэ в глубине души издал крик, полный
невысказанного отчаяния.
— Разве я не должен?
Ответ последовал без промедления, словно юноше было невдомёк, отчего

бессмертный вообще посчитал нужным спросить нечто подобное. На лице Шэнь
Цинцю застыло нечитаемое выражение. Если бы Ло Бинхэ попросили описать его,
он бы сказал, что это похоже на детское любопытство, будто в его всегда
отдалённом Учителе проснулось давно позабытое ребячество.
— Что значит быть счастливым?
— Учитель…
— Этот мастер не знает, что он должен чувствовать. Знаю только, что, по

крайней мере, меня не огорчает то, что ты рядом со мной. Но быть довольным
вовсе не означает быть счастливым, не так ли?
Шэнь Цинцю не пытался подбирать слова. Именно его неспособность признать

счастье стала причиной молчаливой скорби и невыразимой тоски. Порой
невежество поистине благо, и сердце Ло Бинхэ затопила невыразимая горечь,
когда он понял, что бессмертный с ним искренен. Истинная причина безразличия
Шэнь Цинцю крылась в том, что он не ведал настоящей радости и неподдельного
тепла ни в одной из своих жизней. В этом они были похожи. Единственная
разница между ними заключалась в том, что у Ло Бинхэ, по крайней мере, была
любящая мать. У Шэнь Цинцю не было никого. Бессмертный столкнулся с
предательством задолго до того, как познал счастье. Его Учитель никогда ещё не
казался ему таким очаровательным и беззащитным, сердце демона дрогнуло.
—…Ничего страшного, если ты не знаешь. Прими моё предложение, и мы сможем

научиться быть счастливыми вместе, — Ло Бинхэ наконец вновь обрёл голос,
накрывая своей ладонью руку Шэнь Цинцю, что покоилась на коленях.
Бессмертный недоумённо приподнял бровь.
— Разве это не шантаж?
— Вовсе нет. Учитель несказанно обрадует меня, если ответит согласием и

позволит показать, каково это быть счастливым. Я хочу стать счастливым вместе
с тобой.
Если бессмертный пока не сумел познать того счастья, которое испытывал Ло

Бинхэ, находясь рядом с ним, демон был полон решимости поделиться этим
удивительным чувством с Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ был жаден, и он эгоистично
желал, чтобы возможность обучить этому Учителя стала лишь его привилегией.
Между тем скептицизм в глазах Шэнь Цинцю никуда не исчез.
— Ты уверен, что хочешь связать свою жизнь со мной?
Ло Бинхэ не знал, плакать ему или смеяться. Он занимался любовью с Шэнь

Цинцю, подарил ему свидетельство своей безграничной любви в знак открытого
ухаживания и даже практиковал с ним парное совершенствование! Неужели его
Учитель и в самом деле не догадывался, что после всего этого последует
предложение вступить в брак? Как он мог допустить, что Ло Бинхэ не продумал
757/1036
всё как следует, прежде чем сделать предложение руки и сердца? Повелитель
демонов мрачно рассудил, что недостаточно доказал свою любовь, если Шэнь
Цинцю до сих пор ставит под сомнение его серьёзность.
— Это можешь быть только ты. Я не смогу принять и не приму «нет» в качестве
ответа.
— Хорошо, только не заставляй меня пожалеть об этом, — невнятно пробормотал

Шэнь Цинцю, его веер скользнул к лицу, словно бессмертный невольно пытался
отгородиться от Ло Бинхэ. Юноша не обратил на этот неуверенный жест ровным
счётом никакого внимания, по его лицу расплылась глупая улыбка, стоило
услышать долгожданный ответ. По-прежнему оставаясь возле ног бессмертного,
он потянулся к Шэнь Цинцю, обнимая того за талию, а голову устраивая на
коленях.
— Я хочу, чтобы это произошло как можно скорее, давай выберем благоприятную
дату, — промурлыкал он, словно несмышлёный малыш, который наконец получил
то, о чём давно мечтал, после чего украдкой бросил влюблённый взгляд на
своего Учителя, размышляя, догадывался ли этот человек, каким счастливым
сделал его своим согласием.
Сам бессмертный не имел ни малейшего понятия, чего он на самом деле хотел,

да и были ли у него вообще какие-то пожелания. Шэнь Цинцю в спокойном
умиротворении наблюдал за юношей, который по–хозяйски устроил пушистую
макушку на его коленях. Давным–давно он усвоил простую истину, что
невозможно привязать кого-то к себе против его воли. Шэнь Цзю никогда не
нуждался в том, чтобы человек, чьи благие намерения и невыносимое чувство
вины привели к их общей гибели, покаянно склонял перед ним голову. Но в то же
время какая-то малая часть его души отчаянно желала приобщиться к этому
недоступному доселе теплу и блаженной неге. Шэнь Цинцю не жалел усилий,
чтобы удержать Ло Бинхэ, и хотя бессмертный не уставал повторять, что, пока
демон того желает, он останется рядом, всё же предпочитал не питать
напрасных надежд на то, что его лучший ученик действительно захочет связать с
ним свою жизнь. Он всё ещё сомневался, что достоин этого. Да и, по правде
говоря, Шэнь Цинцю не был уверен, что когда-нибудь станет достойным. И всё
же, не попробовав — не узнаешь. Лишь пройдя этот путь до конца, Шэнь Цинцю
сможет увидеть, под силу ли ему остаться с Ло Бинхэ до конца своих дней.
Горный лорд мягко хлопнул кончиком сложенного веера по ладони Ло Бинхэ,

слегка пренебрежительно бросив:
— Слишком много свадеб, придётся отложить заключение брака по крайней мере

на три декады. Близится церемония Чжанмэнь–шисюна, так что на ближайшее
время можешь забыть об этом.
На этот раз Ло Бинхэ и не думал спорить. Учитель ответил искренним согласием

на его предложение, и это было всё, что ему нужно. Шэнь Цинцю действительно
собирался провести эту жизнь с ним.
758/1036
65. Первое цветение весны
Было даже почти жаль, что торжество свадебной церемонии Юэ

Цинъюаня пришлось совместить с первой официальной встречей сильнейших
демонов и влиятельных совершенствующихся Царства Людей. Казалось бы, как
можно праздновать, ощущая тягостное бремя по-прежнему напряжённых
отношений двух рас, но Юэ Цинъюань с достоинством принял на себя эту
ответственность как истинный глава школы. Лю Цингэ, который однажды во
всеуслышание заявил, что не потерпит на своей свадьбе никого из
совершенствующихся, присутствующих когда-то на собрании в храме Чжаохуа,
даже не пытался скрыть недовольство, но всё же уважал решение своего
жениха.
К этому моменту обитатели школы Цанцюн успели свыкнуться с постоянным

присутствием демонов в своей жизни, как и ученики дворца Хуаньхуа. Дворец
Хуаньхуа больше не окружали сомнительные слухи и пересуды, теперь он стал
ядром заключённого перемирия. Некогда престижная школа теперь включала в
себя не только людей, но и демонов, а кроме того почти каждая из авторитетных
сект выделила своего представителя, вошедшего в состав Совета для надзора за
ходом перемирия, основы которого только-только заложили. Шан Цинхуа,
возглавивший сельскохозяйственные исследования, провёл всё это время в
Царстве Демонов, наблюдая за ходом первых попыток получить урожай на
мёртвой когда-то земле.
Школа Цанцюн, ставшая во главе перемирия, в конечном счёте несла

ответственность за помощь в интеграции обеим сторонам. Впереди предстоял
долгий путь, прежде чем представители некогда враждующих рас отбросят
предрассудки в пользу преимуществ, которые дарует им мир между Царствами
Людей и Демонов. К слову, присутствие Тяньлан Цзюня положительно повлияло
на статус Ло Бинхэ как следующего Святого Правителя, его репутация
стремительно возросла среди демонов. Хотя по-прежнему встречались
осуждающие бывшего владыку за решение подарить человеческой женщине
сына, нашлись и те, кто открыто восхищался смелостью и широтой взглядов
Тяньлан Цзюня. Столь беззаботный образ жизни стал возможен благодаря
несокрушимому могуществу, перед которым его собственный народ
благоговейно склонял головы. Иными словами, Тяньлан Цзюнь был настолько
силён, что в любой момент мог отрезать языки тем, кто решился бы осуждать
правителя за его спиной. Его сын, Ло Бинхэ, унаследовал эту черту своего отца и
ни во что не ставил сплетников, в любой момент готовый заставить замолчать
любого, кто решит пойти наперекор его воле. Теперь образ полудемона внушал
страх даже влиятельным дворянам; это был лидер, которому они могли
подчиниться.
Горный лорд пика Цуйсянь принимал многочисленных гостей, словно радушный

хозяин. «Бессмертным ничто человеческое не чуждо», вот главный принцип,
которого придерживались на этой вершине. Несмотря на то, что большинство
известных совершенствующихся практиковали инедию и, следовательно, не
испытывали сильной потребности в пище, кулинария пика Цуйсянь изобиловала
изысканными продуктами, не только приятными на вкус, но и направленными на
укрепление духовных способностей. Что касается питательности и духовной
силы, ремесло вершины Цуйсянь уступало кулинарии Ло Бинхэ разве что с точки
зрения вкуса, но преимущества перевесили этот небольшой недостаток. Твёрдо
придерживаясь мнения, что общий обед становится началом крепкой дружбы,
759/1036
горный лорд пика Цуйсянь преисполнился решимости свести на нет раскол в
отношениях людей и демонов во время всеобщего празднования, пустив в ход
совершенно новые рецепты блюд, включающих в себя также продукты Царства
Демонов наравне с уже привычными людям, дабы повысить всеобщий интерес к
мастерству своего пика и немного смягчить нрав собственных собратьев. Однако,
само собой, в первую очередь предстояло провести самую важную церемонию
праздника.
— Женихи уже тут! Время начинать!
Юэ Цинъюань не мог похвастаться таким изяществом, как Шэнь Цинцю или Лю

Цингэ, равно как и не мог сравниться красотой с Ло Бинхэ, но глава школы
обладал особой аурой теплоты и доброжелательности, отчего его черты казались
мягкими и чрезвычайно приятными глазу. Сменив привычную тёмную форму
своего пика на сверкающий золотой вышивкой красный свадебный наряд, он стал
словно в разы выше и величественнее. На губах его играла незнакомая доселе
улыбка самого счастливого человека в мире. Ци Цинци заметила тень
неловкости, спрятанную в уголках чужих губ, и её богатое воображение на месте
главы школы тотчас успело нарисовать образ юной скромной девы, которая
наконец встретила своего спутника жизни. Ей потребовалось время, чтобы
отогнать непрошенное видение, ведь Юэ Цинъюань ни величавой статью, ни
фигурой совершенно не походил на молодую деву, но образ как нельзя точно
передал, насколько он взволнован собственной свадьбой.
Не секрет, что Лю Цингэ был необычайно красив, хотя обычно многие не могли
оценить его привлекательность за привычной дерзостью и прямотой, о которые,
словно копья о защитную крепость, сломалось немало благосклонных взглядов.
Подобная участь обошла разве что людей, поклонявшихся силе и репутации пика
Бога Войны с хребта Цанцюн. Сегодня, однако, безупречные черты подчёркивало
сияние ярких одежд и мягкая улыбка, осветившая обычно хмурое лицо. Многие
девушки, присутствовавшие на свадебной церемонии, не могли отвести
восхищённых взглядов от жениха, втайне надеясь, что в будущем им повезёт
встретить столь же благородного мужчину, который пойдёт с ними под руку по
дороге жизни.
Несмотря на то, что бó льшая часть толпы всё ещё боролась с привычными
предрассудками при виде двух братьев по школе, готовящихся связать себя
брачными узами, общее приподнятое настроение оказалось слишком
заразительным, завлекая даже недовольных в праздничную жизнерадостную
кутерьму.
Обоих женихов некому было вести к алтарю, родители давно оставили этот
бренный мир. Именно поэтому влюблённые отдали свои поклоны Миру и Небесам,
поклонились предкам в главном церемониальном зале, дабы предыдущие
поколения школы милостиво закрепили их союз, словно любящие родители, и,
наконец, друг другу. Несмотря на то, что церемония скрепляла узы двух мужчин,
верховный горный лорд, под чьим руководством проводились почти все обряды и
церемонии, строго настоял на том, что все традиции должны быть соблюдены, а
значит будущие супруги не могли видеться до самой свадьбы.
И вот сейчас Юэ Цинъюань сияющим взглядом взирал на своего жениха, и

ослепительный свет, исходящий от него, казался почти невыносимым; никто
раньше не видел Юэ Цинъюаня таким свободным и лёгким, словно не было за его
плечами неподъёмного бремени. Ответная улыбка Лю Цингэ ко всеобщему
удивлению оказалась пропитана невероятной теплотой и нежностью, от чего
760/1036
толпа почти изумлённо ахнула, никому доселе не приходилось видеть во взгляде
этого сурового воина столь неприкрытую ласку.
До самого последнего поклона они не обменялись и словом. Как только самый

заключительный поклон остался позади, они встретились взглядом, и Юэ
Цинъюань накрыл своей ладонью руку Лю Цингэ, переплетая пальцы. Глава
школы чуть склонил голову, позволив их лбам соприкоснуться, глаза лучились от
безграничной нежности.
— Цингэ, отныне ты самый важный человек в моей жизни, — прошептал он. Долг
всегда стоял для Юэ Цинъюаня превыше всего, и эти слова означали, что Лю
Цингэ для него был гораздо важнее и Шэнь Цинцю, и даже школы Цанцюн. Это
было по-настоящему пылкое и весомое признание.
— В этом я всё-таки превзошёл тебя, Цинъюань. Ты всегда был самым важным

человеком для меня, с того самого дня, когда я впервые тебя увидел.
И Лю Цингэ, тот самый совершенствующийся, который всегда с крайней степенью

нетерпимости относился к ненадлежащему поведению, способному опорочить
репутацию своего пика, с необычайной осторожностью склонился чуть ниже,
чтобы встретить губы своего возлюбленного в трепетном и нежном поцелуе на
глазах огромной толпы. Самые смелые тотчас же разразились громкими
аплодисментами, криком и свистом подбадривая жениха. Застенчивые отводили
взгляды в сторону, в то время как другие не знали, куда деться от неловкости, но
всё же не посмев испортить праздник неосторожно брошенной бестактностью.
Шэнь Цинцю изо всех сил старался не сверлить Лю Цингэ свирепым взглядом —
это день их свадебной церемонии, нет ничего предосудительного в том, чтобы
продемонстрировать свои чувства на публике, хотя горный лорд пика Цинцзин
всё же не смог в полной мере отбросить привычное беспокойство о том, как это
повлияет на их репутацию.
Столы ломились от всевозможных угощений, а вино лилось рекой, пир был в

самом разгаре. Юэ Цинъюань рука об руку с Лю Цингэ обходил каждый стол,
чтобы поднять бокалы с ароматным напитком в благодарность за поздравления
гостям, которые пришли благословить их брак. Демоны с интересом взирали на
чуждые их расе традиции, отыскивая общие черты. Как только тосты во славу
новой семейной пары подошли к концу, один из могущественных демонов,
служивший под началом Ло Бинхэ, не поскупился на похвалу:
— Для меня стало большой неожиданностью, когда я увидел двух мужчин,

связывающих себя узами брака. Теперь я убедился, что мир людей наконец
переступил старомодные моральные устои.
Юэ Цинъюань сдержанно улыбнулся, но не стал поправлять гостя. В глубине

души он не сомневался, что бó льшая часть по-прежнему оставалась столь же
«старомодными», как и раньше. Даже его самого обуревали сомнения, пока он
окончательно не убедился, что Лю Цингэ тот самый.
Демоны расценили приглашение самого Главы хребта Цанцюн — пожалуй, самой

влиятельной школы в Царстве Людей, учитывая заслуги в заключении перемирия
— на собственную свадебную церемонию, как признание их несомненной
важности, что немало льстило дворянам. Они открыто наслаждались вниманием
и оказались, как ни странно, весьма благовоспитанными гостями.
Воспользовавшись случаем, Чжучжи Лан объяснил Му Цинфану:
761/1036
— Если хозяева оказывают должное гостеприимство, демоны знатных
дворянских кланов сочтут делом своей чести отблагодарить сторицей за
оказанный им достойный приём независимо от личных предпочтений. Таким
образом, любой может сохранить лицо.
— Этот мир обречён, — тем временем вполголоса пробормотал один из

напыщенных совершенствующихся с вершины Тяньи. Его сосед неодобрительно
покачал головой.
— Даже если ты так думаешь, сейчас не время и не место это обсуждать.
— Почему нет? Я и без того сделал им одолжение, что вообще соизволил прийти.
Пусть школе Цанцюн удалось совершить невозможное, они прибегли к поистине
низменным методам! А теперь, как будто этого было мало, военные братья
сочетаются узами брака и становятся партнёрами по совершенствованию. Их
предки, должно быть, перевернулись в своих могилах.
Хамское заявление казалось вдвойне вопиющим неуважением из-за того, что

слетело с губ гостя, хотя некоторые, ставшие свидетелем этого разговора, в
глубине души разделяли его чувства. Ци Цинци пришла в состояние настоящей
ярости и уже встала со своего места, готовая засучить рукава и поучить уму-
разуму невоспитанных свиней, когда то, что произошло следом, заставило её и
поднявшегося следом Шэнь Цинцю, источающего пугающую убийственную ауру,
растерянно замереть. Кто-то мягко постучал по плечу не в меру болтливого
совершенствующегося, и, как только мужчина обернулся, полная тарелка еды
оказалась размазана по его нарядным одеждам.
— Мне очень жаль, рука дрогнула.
Все, кто находился в то время поблизости, кроме разве что самого виновника
переполоха, успели заметить, как Юэ Цинъюань не позволил своему шиди с
вершины Цуйсянь вмешаться, за мгновение забрав блюдо у него из рук.
Радушный горный лорд кулинарного пика как раз разносил угощение, когда
услышал откровенный поклёп и собирался вразумить наглеца, но вмешался глава
школы. Юэ Цинъюань одним лёгким движением руки перевернул на грубияна
почти полное блюдо, после чего встретил чужой обескураженный взгляд с
извиняющейся улыбкой на лице. Совершенствующийся с вершины Тяньи
выглядел оскорблённым до глубины души, и уже открыл было рот, чтобы
возмутиться, когда снова почувствовал прикосновение к плечу. Оборачиваясь, он
уже готов был разразиться гневной тирадой, когда его окатили чем-то
прохладным и липким. Лю Цингэ возвышался над ним с кувшином вина в руках.
— Кажется, моя рука тоже меня подвела.
Невозмутимость чужого голоса не оставляла сомнений — в том, что произошло не

было ничего случайного.
— Вы! Вы все! — совершенствующийся задохнулся от негодования, не в силах

вымолвить ни слова. Гунъи Сяо поспешил вмешаться, пытаясь сгладить
ситуацию.
— Я прошу прощения от имени своего Учителя и шишу, должно быть вино

ударило им в голову. Прошу, следуйте за мной, я помогу вам почистить одежду.
Когда он почти насильно повёл заклинателя к выходу из зала, подскочил Ян

762/1036
Исюань, забивая последний гвоздь в остатки достоинства благородного
совершенствующегося.
— К сожалению, у нас вряд ли найдутся запасные одежды для столь важного

гостя, поэтому придётся покинуть хребет! Спокойной ночи, господин!
В торжественном зале на мгновение повисла гнетущая тишина, после чего все

присутствующие демоны разразились аплодисментами. Неожиданная реакция
сначала вызвала недоумение и ворчание благородных заклинателей, но уже
совсем скоро оживлённая и благодушная атмосфера праздника вернулась.
Демоны с одобрением обсуждали поступок Юэ Цинъюаня, скорого на расправу с
нахалами, не способными проявить уважение в столь счастливый для него день,
и решительность Лю Цингэ, не потратившего ни секунды на раздумья, прежде
чем встать бок о бок с супругом и поставить на место грубияна.
— Моя оценка — десять из десяти.
— Я бы поставил восемь, было бы замечательно, если бы они для начала пустили

пыль в глаза и ничем не выдали свои намерения.
— Оценю в девять баллов за должное рвение их учеников в стремлении

избавиться от этого мусора.
— Я наконец убедился, что глава школы Юэ не так мягок, как о нём твердит
молва. Если бы он покорно проглотил подобное унижение, он бы не стоил и
толики нашего уважения, — демон, говоривший с Юэ Цинъюанем ранее, кивнул в
знак искреннего одобрения. — Жаль, что вы остановили свой выбор на столь
банальном способе. Я преподнесу вам в подарок слизняков, поедающих плоть, и
кислотную пыльцу демонических цветов, в следующий раз бросайте лучше их...
Демоны были не понаслышке знакомы с предательством, даже среди их

собственной расы нередко находились готовые воткнуть нож в спину, но даже им
не доставило удовольствия наблюдать за безграничной глупостью их якобы
союзников, открыто выразивших переполняющее их недовольство в самый
неподходящий момент. С другой стороны их натуре крайне импонировала
ответная мстительная реакция Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, которые отказались
стерпеть открытое оскорбление.
Тем временем Шэнь Цинцю потерял дар речи, и причин у него для этого было
предостаточно. Он впервые наблюдал демонов, которых привело в восторг
проявление подобной недостойной мелочности. К тому же, бессмертный никогда
не думал, что придёт день, когда ему придётся увидеть своих всегда
сдержанных и благородных боевых товарищей, опустившихся до обыденной
мстительности. Вернее, Шэнь Цинцю никогда не приходило в голову, что эти двое
вообще способны на подобное, да ещё и найдут своим действиям столь глупое
оправдание, когда все их намерения ясны как белый день! Бессмертный всерьёз
задумался, а не стоит ли разлучить Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, пока не стало
слишком поздно, они очевидно оказывали плохое влияние друг на друга.
— Кто бы мог подумать, что придёт день, когда ты женишься?!
Внезапное восклицание завладело вниманием многочисленных гостей. Лицо Лю

Цингэ потемнело, стоило узнать говорившую, и он нахмурился:
— Что ты здесь делаешь?

763/1036
Горный лорд угрюмо уставился на восхитительную женщину, притягивающую
чужие любопытные взоры редкой чувственной красотой. В то же самое
мгновение взгляды всех присутствующих обратились к разворачивающейся на их
глазах сцене. Двусмысленная фраза, слетевшая с уст прекрасной незнакомки,
породила самые разные версии и догадки в чужом воображении. Шэнь Цинцю, в
отличие от многих, узнал гостью и поспешил вмешаться, пока репутация
новобрачных окончательно не полетела псу под хвост.
— Госпожа Мэйинь, этот мастер рад видеть, что вы пребываете в добром

здравии.
— Благодарю за любезное приглашение, мастер Шэнь. Учитывая, как мы

расстались, мне действительно было необходимо увидеть своими глазами, что
эта бессердечная скотина женится, — в бархатном голосе по-прежнему сквозило
недоверие. Ло Бинхэ с подозрением следил за разговором. Когда-то он не раз
наведывался к госпоже Мэйинь, стоило животной страсти взять верх над
разумом, но это было очень давно, в его прошлой жизни. Он мог поклясться, что
Шэнь Цинцю никогда прежде не видел демоницу, и теперь юноша горел
желанием узнать, когда и при каких обстоятельствах они успели познакомиться.
Пока Ло Бинхэ сгорал от мучительной ревности, Лю Цингэ продолжал хмуриться.
— Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, что я недостоин Цинъюаня?
— Достоин? Умоляю тебя, об этом тебе стоит волноваться в последнюю очередь.

Ты даже не мог с достоинством отнестись к молодой деве, которая всего лишь
ожидала каплю нежности в ответ!
— Какое это отношение имеет к тебе? Кто ты такая, чтобы чего-то ждать от
меня? — Лю Цингэ язвительно усмехнулся, и в этот момент каждый из
присутствующих убедился, что вся глубина его чувств поистине навеки отдана
лишь Юэ Цинъюаню, его отношение к супругу и этой красивой женщине
отличались, словно небо и земля. Госпожа Мэйинь и не ждала от Лю Цингэ
благородной обходительности, ей вполне хватило вежливости Шэнь Цинцю. Но
столь открытое оскорбление такая гордая женщина, не привыкшая к подобному
обращению, всё же не могла снести. Нахмурившись, незаметным движением
руки она выхватила из широкого рукава пузатый кувшинчик, и Шэнь Цинцю
проворно отскочил в сторону, уклоняясь от фейерверка брызг. Лю Цингэ на
секунду отвлёкся, после чего зашёлся мучительным кашлем в то время, как
госпожа Мэйинь, воспользовавшись заминкой, в раздражении покинула
торжество.
Хотя природа их опыта в данном вопросе кардинально отличалась, и Ло Бинхэ, и

Шэнь Цинцю было прекрасно известно, что за вещество демонесса распылила в
воздухе. Пока ученик скорбно вздыхал, безмолвно сетуя, что Учитель не успел
вдохнуть немного афродизиака, чтобы всласть потом воспользоваться ситуацией
в спальне, бессмертный почувствовал надвигающуюся головную боль. «Только не
снова» — под нос пробормотал проклятия горный лорд пика Цинцзин.
Обеспокоенный Юэ Цинъюань с тревогой повернулся к супругу:
— Цингэ, ты в порядке?
Тот сжал в ответ запястье возлюбленного, и что-то пробормотал в ответ;

пришлось напрячь слух, прежде чем Юэ Цинъюань смог распознать слова.
764/1036
— Пусти, я схожу за Чэнлуанем.
— Зачем тебе Чэнлуань? Ты же не собираешься преследовать эту молодую деву?
— Подари мне поединок, Юэ Цинъюань. В противном случае, этот ядовитый жар

не утихнет, — процедил Лю Цингэ сквозь сжатые зубы, бессильно злясь на самого
себя, что вновь так опрометчиво попался на ту же уловку. Когда-то Шэнь Цинцю
довольно жестоко избавил его от этого проклятия, не уставая при этом отпускать
ядовитые замечания и потешаясь над его глупостью. Юэ Цинъюань озадаченно
поглядывал на своего мужа, совершенно сбитый с толку неровным дыханием и
покрасневшими щеками всегда хладнокровного воина. Неужели это какая-то
отрава, порождающая в душе неконтролируемую ярость берсерка, если Лю Цингэ
возжелал скрестить мечи в день своей свадьбы? Но если это поможет облегчить
его страдания, Юэ Цинъюань более чем готов пойти на это. Он уже почти сделал
шаг вперёд, когда Шэнь Цинцю осторожно приблизился и что-то прошептал ему
на ухо. Лю Цингэ ревнивым взглядом проследил за своим шисюном, стоящим в
опасной близости от его возлюбленного, и с трудом поборол желание отодвинуть
того рукой.
Юэ Цинъюань сделал глубокий вдох, медленно поворачиваясь к Шэнь Цинцю.
— Шиди, у госпожи Мэйинь есть противоядие?
— Это не яд, в его составе только дикие травы. Когда-то она рассказала, что
лечения не существует, эффект спадёт со временем. Если у тебя есть ванна,
вырезанная из цельного куска нефрита, сейчас самое время её использовать.
Шэнь Цинцю как никто знал, что в окрестностях школы Цанцюн не найдётся
естественного холодного источника, подобного тому, что они нашли в прежней
обители госпожи Мэйинь. Он с плохо скрытым удовлетворением вспоминал тот
случай, когда он пинком столкнул Лю Цингэ в воду, а после оставил его
отплёвываться и обсыхать, словно мокрого пса. Единственный шанс для Юэ
Цинъюаня привести своего супруга в чувство — дать Лю Цингэ погрузиться в
студёную воду, охлаждённую нефритом. Привлечь Мобэй Цзюня для заморозки
пылкой страсти воинственного лорда также казалось вполне хорошей затеей.
Шэнь Цинцю с воодушевлением оглянулся, но обнаружил, что ледяной демон и
его горный лорд куда-то запропастились. Не желая задумываться, чем эти двое
могут быть заняты, бессмертный вместо этого бросил взгляд на главу школы. Юэ
Цинъюань понял его без слов.
— Цинцю, вынужден попросить тебя присмотреть за гостями. Идём, Цингэ, нам

пора.
Глава школы утянул за собой мужа, но местом, куда они направлялись, оказался
вовсе не горный пик Байчжань, где остался верный Чэнлуань, а личная обитель
Юэ Цинъюаня, стараниями юных учениц превращённая в покои для новобрачных.
Лю Цингэ вопросительно взглянул на своего супруга, который отчего-то
старательно избегал его взгляда. Вместо этого он поднёс мужу глиняную чашку,
предлагая супругу испить пряного вина. Смирившись, горный лорд пика
Байчжань переплёл свою руку с Юэ Цинъюанем, пригубив терпкий напиток. Он
бы с удовольствием продлил этот момент, если бы не горячий зуд, грозящий вот-
вот перерасти в нестерпимое желание. Его состояние становилось всё более
очевидным, но Юэ Цинъюань не торопился. В тот момент, когда ласковые руки
принялись медленно развязывать пояс Лю Цингэ, тот пришёл в такое
замешательство, что даже на мгновение позабыл о раздражающем жаре.
765/1036
— Цинъюань?!
— Шш-шшш, тебе лучше пока не двигаться, чтобы не усугублять своё состояние.

Цингэ, ты... помнишь тот раз, когда я пытался прояснить недоразумение вокруг
книг сомнительного содержания?
***
В тот день Юэ Цинъюань внял совету Шэнь Цинцю и решился до конца быть
честным. Вскоре им суждено было стать партнёрами по совершенствованию,
даже маленькой лжи не место между ними. Глава школы не мог скрыть своего
волнения, его беспокоило не только то, что его супруг разозлится, выяснив
правду, но и то, что тот разочаруется в нём, узнав, что Юэ Цинъюань намеренно
его обманул. Но чем больше он размышлял об этом, тем больше склонялся к
мысли, что должен дать понять Лю Цингэ — он выдумал эту бессмыслицу только
для того, чтобы не дать ввести горного лорда пика Байчжань в заблуждение. Юэ
Цинъюань внутренне не уставал повторять, что это для его же блага, пока
готовился исповедоваться во всех страшных грехах.
Горный лорд пика Байчжань покорно оставался в спальне, теряясь в догадках,

что же такого важного глава школы собирался ему сообщить. Он даже допустил
мысль, что речь пойдёт о перемирии между расами, но тут же отбросил её как
несостоятельную — такие вопросы обычно обсуждают на советах, а вовсе не в
личных покоях. Когда Юэ Цинъюань наконец вернулся, у него чуть подрагивали
руки от нарастающего волнения. Глава школы жестом предложил горному лорду
присесть первым, пока медленно расставлял чашки за низеньким резным
столиком и подавал ароматный цветочный чай, словно пытался собраться с
мыслями. Не желая, чтобы Юэ Цинъюань вновь взваливал всё на свои плечи, Лю
Цингэ заговорил первым:
— Цинъюань, что-то случилось?
Глава школы стиснул зубы и глубоко вздохнул, словно перед прыжком в

неизвестность. Он преклонил колени, усаживаясь перед возлюбленным.
— Цингэ, ты помнишь те запрещённые книги, которые... использовали наши

имена в качестве примера?
Горный лорд кивнул. Содержание оказалось довольно вульгарным, вот что

случается, когда дилетанты пытаются составить учебное пособие, не имея
должного опыта: вместо того, чтобы чётко обозначить цель и пользу подобного
метода обучения, автор сосредоточился на достижении мирского удовольствия.
Юэ Цинъюань в смятении закусил губу, прежде чем выпалить:
— Прости меня, я тебе солгал!
— Солгал? О чём? — Лю Цингэ по-прежнему ничего не понимал, его брови

напряжённо нахмурились. На самом деле, ему было сложно даже допустить
мысль, что глава школы мог умышленно сказать хоть слово неправды. С лица Юэ
Цинъюаня сошли все краски.
— Та книга вовсе не была руководством по совершенствованию. Это... эротика.
766/1036
Воинственный лорд их школы всегда вёл настолько добропорядочную жизнь, и
Юэ Цинъюань смутился от одной мысли, что ему придётся признаться в том, что
это был порнографический роман. Поначалу ему показалось, что Лю Цингэ так
ничего и не понял, лишь недоумённо моргнул в ответ. Постепенно его лицо
побагровело от ярости, а рука бессознательно потянулась к поясу, где в ножнах
покоился смертоносный клинок, и главе школы пришлось торопливо броситься к
нему, чтобы помешать выбежать наружу и посеять неминуемый хаос.
— Кто?! Кто осмелился... оклеветать нас?! Я отрежу их грязные языки и скормлю

демоническим птицам! — Лю Цингэ взревел наполовину от ярости, наполовину от
стыда за то, что купился на глупое оправдание, которое выдумал Юэ Цинъюань.
— Цингэ, тебе не удастся отыскать автора этих книг! Мы можем лишь запретить
их дальнейшее распространение... Прости, что скрыл это от тебя, и если ты
злишься, можешь выместить свой гнев на мне!
Юэ Цинъюань внутренне приготовился к любому возмездию, он по праву

заслужил это. Но Лю Цингэ покачал головой, успокаивая клокочущую ярость и
ласково обнимая главу школы. Довольно унизительно попасться на такую глупую
ложь, но не в характере Юэ Цинъюаня обманывать без достойной на то причины.
Меньше всего Лю Цингэ хотел причинить ему боль или в чём-то обвинять, но всё
же хотел услышать искреннее объяснение.
— Цинъюань, почему ты скрыл это от меня?
— Прости, я просто запаниковал... Я испугался, что между нами возникнет

неловкость, и я потеряю тебя. Я действительно не ожидал, что ты в это
поверишь... а потом я испугался, что ты разозлишься, узнав правду, поэтому я
запретил эти книги и понадеялся, что они просто исчезнут, и всё забудется, —
невнятно пробормотал Юэ Цинъюань куда-то в плечо Лю Цингэ, пока супруг
мягко обнимал его.
Теперь Лю Цингэ знал правду. Слишком поздно что-то исправлять, и Юэ

Цинъюань мог лишь попытаться смягчить ситуацию.
— Шэнь–шисюн всё знал... Шицзе Ци тоже всё знала. Вот почему они так
отреагировали, я прав?
Впервые в жизни Бог Войны с пика Байчжань почувствовал, что действительно

заслуживает насмешек Шэнь Цинцю. Может он и не видел до этого непристойных
книжек, но всё же было слишком наивно с его стороны купиться на подобное. Юэ
Цинъюань смущённо кивнул в ответ. Оставалось лишь согласиться, что таким
нехитрым способом глава школы всего лишь хотел сохранить их дружбу, Лю
Цингэ просто не мог на него злиться.
— Я понимаю. Нет нужды винить себя, я был слишком невежественен.
— Цингэ, кстати об этом... Не хотел бы ты восполнить пробелы в знаниях прямо

сейчас?
— В каких знаниях?
— Постельных...
Лю Цингэ чуть было не задохнулся от смелости прозвучавшего предложения,

767/1036
щёки Юэ Цинъюаня вспыхнули. Стало ясно, что ему стоило немалого мужества
произнести нечто столь возмутительное. Прежде чем горному лорду хватило ума
выпалить «зачем?», он всё же нашёл в себе силы нерешительно возразить:
— Н–но мы ещё не обменялись супружескими клятвами, не стали партнёрами на

стезе самосовершенствования!
Юэ Цинъюань кивнул, но всё же продолжал стоять на своём:
— Я подумал, что нам не помешает узнать друг друга. Я никогда не был ни с кем
близок, я волнуюсь, что могу испортить нашу брачную ночь...
Его опасения были понятны, и Лю Цингэ не нашёл в себе сил отказаться. Он не

смог даже опознать непристойные книжки, о каком уж тут опыте в спальне могла
идти речь! Всё, что он знал, так это то, что сам процесс напоминал практики
двойного совершенствования, но он никогда должным образом не изучал
подобные руководства. Чем-то сродни тому, когда он уважительно признавал
силу незнакомого стиля меча, но не мог понять, как добиться того же эффекта.
Он оставил в стороне всё своё смущение, собрав остатки мужества, чтобы
кивнуть. В ближайшее время им предстояло стать партнёрами на стезе
совершенствования, такая близость будет для них привычным делом. Если они
чего-то не знали, этому следовало научиться. Лю Цингэ был готов к обучению, и
ради Юэ Цинъюаня тоже.
— С чего нам следует... начать?
Юэ Цинъюань готов был рассмеяться над его неопытностью, если бы не тот факт,
что все его собственные знания также ограничивались лишь книгами да чужими
рассказами. Но главное, что богатых мирских знаний, которыми он обзавёлся в
прошлом, должно было хватить на то, чтобы направлять Лю Цингэ. Несчастный
шиди казался таким неуклюжим, Юэ Цинъюань невольно ощутил укол совести.
— Думаю, для начала нужно раздеться, — любезно предложил он, медленно

стягивая одежды с плеч. Лю Цингэ бессознательно кивнул, неловко возясь с
поясом и узлами, словно несмышлёный трёхлетний ребёнок. К тому времени,
когда он справился с верхним халатом, Юэ Цинъюань остался почти обнажён. На
губах шисюна играла лукавая улыбка, когда он потянулся руками к Лю Цингэ,
ловко избавляя его от враз ставших ненужными слоёв ткани. Лю Цингэ с
видимым трудом пытался побороть смущение, оставшись в одних нижних
одеждах.
Горный лорд довольно неуклюже взгромоздился на широкую кровать, смутно

догадываясь о том, что всё должно произойти именно там. Когда-нибудь Юэ
Цинъюань непременно расширит его кругозор, поведав, в каких удивительных
местах они предавались страсти по сюжету запрещённых книг, но это случится
гораздо позже. Когда Юэ Цинъюань опустился на постель следом, Лю Цингэ
повело, словно в глиняных чашках был разлит не цветочный чай, а пряное вино, и
алкоголь вдруг разом ударил в голову.
— Цингэ, расслабься. Мы научимся всему вместе, я тебя не съем. Если станет

неловко, мы можем остановиться в любой момент, — заверил Юэ Цинъюань,
втайне забавляясь неуверенностью своего всегда решительного шиди. В свою
бытность рабом ему приходилось часто посещать бордели вместе с хозяевами, и
в то время он успел насмотреться на столь же неопытных юношей, готовых
окунуться с головой в омут страсти взрослой жизни. Единственное отличие
768/1036
заключалось в том, что те молодые люди стремились попробовать что-то новое, в
то время как Лю Цингэ, как правило, не сдерживал свои желания и теперь
напоминал ребёнка, брошенного в клетку с тигром.
Лю Цингэ кивнул, но его плечи оставались напряжёнными. По своему опыту Юэ

Цинъюань знал, что действия на его шиди оказывали гораздо более сильное
влияние, нежели слова. Его рука мягко скользнула в ворот нижних одежд Лю
Цингэ, провела по груди вверх, притягивая того для поцелуя. Горный лорд
неосознанно подобрался от неожиданного прикосновения, но мягкий поцелуй
подарил долгожданное спокойствие и уверенность. Юэ Цинъюань игриво
прикусил чужую нижнюю губу, призывно приоткрывая рот. Иного приглашения и
не требовалось, Лю Цингэ не заставил себя ждать, углубляя поцелуй.
Некоторое время они просто лениво целовались, пока руки Юэ Цинъюаня

исследовали подтянутый живот и грудь Лю Цингэ. Горный лорд притянул Юэ
Цинъюаня к себе на колени, трогая и жадно прикасаясь везде, куда мог
дотянуться. Почувствовав, что волнение осталось позади, Юэ Цинъюань сдался
напору своего шиди, полностью стягивая нижние одежды. Лю Цингэ в
замешательстве уставился на обнажённое тело в своих руках. Юэ Цинъюань
мягко провёл пальцами по чужим волосам, массируя кожу головы круговыми
движениями, успокаивая.
— Прикоснись ко мне... Можешь руками или ртом, делай всё, что посчитаешь
нужным. Ты мог бы... воплотить в жизнь то, о чём прочитал в тех книгах.
Лю Цингэ попытался воспроизвести в памяти картины, которые когда-то был

полон решимости похоронить навеки, и вновь вернулся к исследованию чужого
тела. Взгляд невольно упал на розовые бусинки сосков, и Лю Цингэ вдруг
отчётливо понял, что до сих пор ни разу даже не видел своего возлюбленного
принимающим ванну, а сейчас он в его руках, полностью обнажён. Неуверенно он
прикоснулся к горошинкам сосков, те затвердели под его пальцами, а Юэ
Цинъюань ощутимо задрожал.
Лю Цингэ резко вскинул взгляд, пытаясь убедиться, что не причинил боли своему
возлюбленному, но малиновый румянец на чужих щеках говорил об обратном.
Воодушевлённый реакцией, Лю Цингэ принялся уже смелее сжимать и
поглаживать соски. Юэ Цинъюань дал своему возлюбленному полную свободу
действий, в бессознательном поиске ласки он вскинул руку, обхватив чужую
шею, слегка прижимая мужчину к груди. Лю Цингэ склонился ниже, кончиком
языка пробуя набухшую горошину соска, прежде чем обхватить его губами и
шумно втянуть в рот. Юэ Цинъюаня словно пронзили тысячи маленьких иголок,
настолько острыми оказались ощущения. Его впервые касались так, в голове не
укладывалось, что подобное с ним вытворял именно Лю Цингэ.
Он прильнул ближе к Лю Цингэ, в бессознательном порыве потираясь бёдрами.

От бесстыдных движений тело мужчины напряглось, до этого момента он не
испытывал ничего подобного. Юэ Цинъюань лукаво ухмыльнулся и повторил
движение, чувствуя под бёдрами затвердевший член, чужое тело не способно
лгать. Щёки горного лорда окрасил слабый румянец, но неловкое смущение лишь
побудило Юэ Цинъюаня поддразнить его ещё немного.
— Цингэ, я позволю тебе выбрать... Ты хочешь прикоснуться ко мне спереди или

сзади..?
Поистине, только ужасный человек станет дразнить своего неопытного партнёра,

769/1036
но Юэ Цинъюань убедил себя, что делает это для общего блага. Уж лучше пусть
он всему обучит Лю Цингэ, несмотря на собственные довольно скудные познания,
чем это сделает кто-то другой.
Лю Цингэ тяжело сглотнул. Он пытался взвесить оба варианта, мысленно

возвращаясь к непристойной книге, чтобы выяснить какой из них лучше. В
конечном итоге, красный как маков цвет, он выпалил:
— Сзади...
Если всё сказанное в книге не было ложью, Юэ Цинъюаня предстояло

подготовить, Лю Цингэ меньше всего хотел причинить ему боль. Тот слегка
кивнул, отстраняясь, чтобы дотянуться до прикроватной тумбы. Юэ Цинъюань
достал из небольшого ящичка глиняный кувшинчик с маслом и полностью
разделся. В горле Лю Цингэ пересохло, стоило увидеть своего любимого
полностью обнажённым, бессмысленным взглядом он наблюдал за тем, как Юэ
Цинъюань вновь возвращается на кровать. На мгновение горный лорд оторвался
от столь восхитительного зрелища, снова становясь серьёзным, потому что хотел
убедиться.
— Цинъюань, ты уверен, что хочешь быть... принимающей стороной... Я пойму,

если ты решишь поменяться ролями.
Лю Цингэ неосознанно действовал согласно сюжету низкопробной писанины, где

он неизменно оказывался сверху, но он также был готов уступить, если это
нанесёт непоправимый урон гордости Юэ Цинъюаня. Нельзя сказать, что его
полностью устраивала обратная роль, но он был готов пойти на подобную жертву
ради любимого человека. Однако Юэ Цинъюань решительно покачал головой.
— Уверен, если это будешь ты.
Для Юэ Цинъюаня на первом месте стояла вовсе не гордыня, а безопасность.

Нельзя отрицать, что Лю Цингэ был высокомерным и заносчивым, и если вдруг по
незнанию Цинъюань причинит ему боль, тот будет слишком упрям, чтобы
показать свою слабость, и лишь продолжит безмолвно терпеть. Он откупорил
бутылочку и щедро вылил масло на ладонь Лю Цингэ, обильно смазывая чужие
пальцы. От столь непривычного интимного жеста сердце в груди горного лорда
заходилось бешеным гулом, того и гляди выскочит из груди. Но уже через
мгновение чужая ладонь пропала, оставляя после себя ощущение пустоты.
— Позволь мне сначала попробовать... Потом можешь делать со мной всё, что
пожелаешь, — похоже, Юэ Цинъюань не отдавал себе отчёта, насколько опасно
прозвучало подобное разрешение, ведь его любовником был никто иной, как Лю
Цингэ.
Он и сам порядком нервничал, но понимал, что ему придётся справиться с этим,

если он хотел заполучить Лю Цингэ целиком и без остатка. Юэ Цинъюань шумно
выдохнул — он и не заметил, когда успел задержать дыхание — и медленно
протолкнул один палец внутрь. Ощущения казались непривычными, но не
слишком болезненными, он попытался сосредоточиться на том, как его мышцы
сокращаются от внезапного вторжения. Юэ Цинъюань сделал глубокий вдох и
немного вытащил палец, чтобы вновь скользнуть обратно, пытаясь ощутить, как
его тело сдаётся и открывается навстречу. Другой рукой он вцепился в плечо
своего любовника, пытаясь удержаться.
770/1036
Стоило увидеть такого Юэ Цинъюаня — горячего, решительного, податливого — и
Лю Цингэ чуть было не растерял всё самообладание. Шисюн со всей присущей
ему щедростью предлагал ему себя, так почему он должен сдерживать свои
желания, стремясь отказаться от того, на что они имели полное право? Отбросив
всякие сомнения, Лю Цингэ потянулся вперёд, проводя языком по чужой шее и
чувствуя слабый солоноватый привкус, а после несильно сжал зубы на ключице.
Измазанная в масле ладонь скользнула между их телами, оглаживая чужой
полувставший член, сразу плотно обхватывая и с силой проводя по всей длине.
Юэ Цинъюань инстинктивно толкнулся в руку, сбитый с толку внезапной
решительностью любовника. Лю Цингэ никогда не занимался подобным даже
наедине с собой, что уж говорить про другого человека. Он мог лишь пристально
следить за чужой реакцией, и вспыхнувшие щёки Юэ Цинъюаня подсказали ему,
что он всё делает правильно. Действия стали смелее, рука жёстко заскользила от
самого основания к набухшей головке.
— Цингэ, ах... нежнее...
Всё, чего ему хотелось, это доставить Юэ Цинъюаню удовольствие, поэтому он

послушно ослабил хватку, вместо этого сосредоточившись на коротких, мощных
движениях. Он разжал зубы, неторопливо зализывая место укуса, и принялся
медленно подниматься поцелуями к подбородку Юэ Цинъюаня, опьянённый
безграничной верой возлюбленного, столь доверчиво подставившего открытую
шею. В объятиях любимого человека Юэ Цинъюаня трясло, словно в лихорадке.
Он медленно отнял чужую руку от своего истекающего смазкой члена и потянул
себе за спину.
— Сейчас... Ты можешь попробовать добавить внутрь ещё один палец, — шёпот

стал игривым, былое послушание испарилось, словно горьковатый дым от
курительницы для благовоний. Если бы только мир узнал, каким истинным
демоном во плоти мог быть Юэ Цинъюань, от его репутации не осталось бы и
следа. К счастью, таким главу школы дозволено было видеть только Лю Цингэ.
Он медленно протолкнул палец, чувствуя изнутри бархатное тело своего

возлюбленного, на мгновение замирая, чтобы насладиться сбившимся дыханием
Юэ Цинъюаня и тем, как выгнулись его брови от смущения и лёгкой боли. Лю
Цингэ не двигался, мягкими поцелуями отвлекая бессмертного, пока Юэ
Цинъюань сам не двинулся навстречу пальцам внутри себя. Лю Цингэ оказался
способным учеником, принимаясь плавно двигать ладонью, с каждым разом всё
больше растягивая узкое отверстие. Незнакомое ощущение чего-то постороннего
внутри лишало воздуха, отчего дыхание Юэ Цинъюаня стало рваным и хриплым.
Тем временем Юэ Цинъюань скользнул руками под пояс свободных штанов

своего любовника, обхватывая пальцами напряжённый член. Лю Цингэ сдавленно
зашипел от внезапно нахлынувших ощущений, незнакомая волна чувственного
удовольствия почти накрыла его с головой вместе с прикосновением ласковых
прохладных пальцев. Ладонь Юэ Цинъюаня продолжала свою мучительную
пытку, пока тот, держась из последних сил, стиснул зубы, пытаясь подавить
рвущееся наружу животное желание повалить Юэ Цинъюаня на смятые простыни
и взять всё, что тот может ему дать. Всё же самоконтроль Лю Цингэ оказался
сильнее, первым сдался Юэ Цинъюань. Он крупно задрожал, прижимаясь
влажным членом к подтянутому животу Лю Цингэ. Всегда собранный глава
школы нетерпеливо потёрся своим членом о чужой пах, исступлённо прошептав:
— Цингэ... сейчас.
771/1036
Кто бы смог противостоять туманному взгляду, пухлым искусанным губам и
хриплому шёпоту на грани слышимости? Лю Цингэ такой выдержкой
похвастаться не мог. Он лишь кивнул в ответ, уверенный, что голос подведёт его.
Нежная улыбка Юэ Цинъюаня заставила сердце пуститься вскачь, когда мужчина
вывернулся из его объятий и соскользнул с колен. Он лёг на живот, устроившись
щекой на небольшой подушке и призывно приподнял бёдра в открытой и
уязвимой позе. Лицо и шею Юэ Цинъюаня заливал стыдливый румянец.
— Я слышал... В первый раз будет легче, если сделать это сзади, — коротко
объяснил он, в смущении прикрывая глаза.
Юэ Цинъюань постарался расслабиться, но совсем не ожидал, что Лю Цингэ

вдруг обхватит его бёдра руками и войдёт одним сильным слитным толчком, чуть
ли не разрывая изнутри. Мучительный крик сорвался с губ, бёдра задрожали от
невероятной боли, когда его грубо заставили раскрыться навстречу горячему
члену. Лю Цингэ упёрся ладонью в кровать возле головы Юэ Цинъюаня и
трепетно обнял подрагивающее тело, обхватив поперёк талии.
— Прости... Я думал, что лучше один раз вытерпеть боль, — Лю Цингэ и сам почти
не узнал собственный голос, Юэ Цинъюань от боли так сильно сжал его изнутри,
что ему пришлось собрать всё своё самообладание, чтобы не кончить в тот же
самый миг. Как человек, закалённый в боях, он рассудил, что лучше один раз
получить удар ножом, нежели терпеть боль, пока в твоё тело медленно входит
клинок. Лю Цингэ медленно поглаживал рукой низ живота Юэ Цинъюаня,
представляя, что где-то внутри этой плоти находится его собственный член. Его
возлюбленный под ним затих, но по-прежнему глубоко дышал, зажмурившись.
— Если ты злишься, можешь выместить свой гнев на мне, — прошептал Лю Цингэ,

наклонившись к самому уху, предварительно убедившись, что этим не причинит
лишней боли. Обычно эту фразу ему говорил Юэ Цинъюань, но этим вечером они
поменялись ролями. Подтверждая свои слова, Лю Цингэ аккуратно поцеловал
кончик чужого уха, в то же мгновение вспыхнувшего от жара и стыда.
Юэ Цинъюань не ответил, вместо этого он схватил руку горного лорда и ощутимо

вцепился зубами в запястье. Лю Цингэ напрягся всем телом, голодным взглядом
наблюдая за своим пылким возлюбленным. Укус его не беспокоил, он бы с
радостью позволил Юэ Цинъюаню откусить от него кусок мяса, если бы тот
пожелал. Когда бессмертный выпустил чужое запястье изо рта, на нём не было
крови, но остались отчётливые следы зубов. Юэ Цинъюань с обвинением взглянул
на горного лорда через плечо.
— Я не сержусь... Но в следующий раз буду признателен, если ты меня

предупредишь, — упрёк был более чем справедлив, а укус стал своего рода
предупреждением. Лю Цингэ торопливо кивнул, ласково целуя округлое плечо.
Юэ Цинъюань мрачно подумал, что больнее, чем в пещере Линси, уже не будет.
Оба терпеливо ждали, пока агония немного утихнет, и для человека, который
впервые занимался чем-то подобным, Лю Цингэ неплохо справлялся, нежно целуя
и лаская Юэ Цинъюаня, пока тот не почувствовал, что готов. Он слегка кивнул,
позволяя Лю Цингэ медленно двигаться. Горный лорд осторожно выскользнул из
разгорячённого тела, пока внутри не осталась только головка члена, а после
плавно толкнулся внутрь. Юэ Цинъюань дрожал под ним, пытаясь вытерпеть
боль, которую испытывал впервые в жизни. Горный лорд хотел было спросить, в
порядке ли он, но не понаслышке знакомый с упрямством главы школы,
сомневался, что услышит правду. Всё, что он мог, это как можно мягче и
772/1036
медленнее входить в узкое колечко мышц.
Неторопливый темп наконец позволил Юэ Цинъюаню привыкнуть к немаленькому

размеру Лю Цингэ. Притерпевшись к незнакомым ощущениям, бессмертный
решил, что довольно ему оставаться пассивным участником. На пробу он
приподнял бёдра, двигаясь навстречу горячему члену Лю Цингэ, и в тот же миг
чуть было не рухнул обратно на кровать от нахлынувших острых ощущений,
когда пенис задел что-то внутри него. Реакция Юэ Цинъюаня напугала Лю Цингэ,
который немедленно перестал двигаться, чтобы убедиться что его любимый не
пострадал.
Сейчас Юэ Цинъюань мало напоминал того благородного бессмертного, которого

они привыкли видеть в школе Цанцюн — обнажённый, потный, покрытый
красными отметинами засосов и укусов. И при этом до невозможности
соблазнительный. Он едва мог сфокусировать мутный взгляд, когда сбивчиво
прошептал:
— Так... Сделай так ещё раз. Цингэ...
Лю Цингэ не пришлось просить дважды. Он мягко приподнял чужую талию и

вновь резко толкнулся, попадая по простате, отчего спина Юэ Цинъюаня
изогнулась, словно натянутый тугой лук.
С приоткрытых губ сорвался протяжный стон, и Юэ Цинъюань изо всех сил

вцепился в подушку, пока первая волна удовольствия грозила затопить его с
головой. Лю Цингэ проявлял чудеса выдержки, теперь он полностью
сосредоточился на удовольствии Юэ Цинъюаня, разгорячённого и раскрытого
перед ним. Собственное голодное желание застилало глаза, и ему потребовалось
всё немалое самообладание, чтобы не подчиниться своим инстинктам,
безжалостно втрахивая Юэ Цинъюаня в кровать. Теснота и жар тугой плоти
возлюбленного вытеснили все мысли, и в голове воцарилась блаженная пустота.
С каждым толчком член горного лорда проникал всё глубже, рваные стоны Юэ
Цинъюаня превратились в безостановочное жалкое поскуливание.
Всякий стыд и смущение остались позади. Юэ Цинъюань полностью отдался во

власть Лю Цингэ, ошеломлённый незнакомым ощущением потери контроля над
собственным телом. Устремив влажный взгляд на мужчину позади себя,
бессмертный взмолился слабым голосом, охрипшим от бесконечных криков:
— Цингэ, прикоснись ко мне..!
Лю Цингэ поспешил исполнить желание возлюбленного. Ладонь с огрубевшими

от владения мечом пальцами скользнула вдоль подрагивающего живота и
обхватила твёрдую плоть. Рваным движениям Лю Цингэ не доставало опыта, но и
этого хватило, чтобы перед глазами Юэ Цинъюаня заплясали белые пятна от
нахлынувшего острого удовольствия, а неистовые движения бёдер горного лорда
в тесной глубине тела подвели к черте безумия.
— Мнн... Цинъюань!
Юэ Цинъюань прижимался в слепой неодолимой тяге стать ещё ближе к

любовнику. Ушей достигло глухое рычание, а хватка Лю Цингэ на бёдрах стала
крепче, почти причиняя боль. Но боль на грани удовольствия делала ощущения
острее, и глава школы запрокинул голову, желая принять возлюбленного в себя
ещё глубже.
773/1036
Через несколько хаотичных движений Юэ Цинъюань с глухим стоном излился в
руку своего любовника, испачкав ладонь жемчужно-белой жидкостью. От
долгожданной разрядки натруженные мышцы непроизвольно сжались, заставив
Лю Цингэ кончить в тесную глубину. Юэ Цинъюань тяжело дышал, пытаясь
справиться с незнакомыми ощущениями, но на его губах играла довольная
улыбка.
— Думаю... Для первого раза не так уж плохо?
***
Теперь, немного собравшись с мыслями, Лю Цингэ не мог не задуматься, что в тот

раз Юэ Цинъюань оказался довольно осведомлённым. Или все мужчины должны
были знать что к чему? Но всё это показалось ненужным и незначительным,
когда сладкие воспоминания заставили одну определённую часть тела
отреагировать самым однозначным образом. Ярко-малиновый румянец залил
щёки Лю Цингэ, преданного собственным телом. Мысленно он снова разразился
проклятиями в адрес демонессы, напичкавшей его странным снадобьем. Всё же
стоило провести поединок, чтобы вывести отраву из организма.
— Цингэ, от яда, который использовала на тебе госпожа Мэйинь не поможет бой

на мечах, — словно прочитав его мысли, сказал Юэ Цинъюань. — Ты чувствуешь
всепоглощающий жар и неосознанное желание, я прав?
Лю Цингэ ограничился коротким кивком. Это чувство было сродни тому, когда он
не мог провести хороший бой или освоить новую технику, и неудовлетворённость
сжигала его изнутри. Он не знал, как справляться с подобным. Всё, что он умел —
это сражаться. На губах Юэ Цинъюаня появилась беспомощная улыбка. Он
наклонился ближе, и Лю Цингэ ощутил слабый аромат ладана, исходящий от его
тела, когда услышал:
— Не злись, но... она облила тебя весенним зельем.
Совершенствующийся в потрясении отшатнулся, широко распахивая глаза. Он

никогда не был рабом страстей, откуда Лю Цингэ мог знать, с чем ему пришлось
столкнуться. Разум помутился, стоило запоздало припомнить первый раз, когда
он испытал на себе действия этого яда.
Он собирался использовать Шэнь Цинцю в качестве боксёрской груши, на что его

шисюн лишь презрительно фыркнул и пинком столкнул его в ледяной источник.
Этого оказалось достаточно, чтобы привести его в чувство, хотя Лю Цингэ до сих
пор отказывался признавать, что шисюн заслужил благодарность за этот
поступок. Но теперь, по крайней мере, реакция Шэнь Цинцю становилась
понятна. Неудивительно, что тот испытал отвращение. И Лю Цингэ не стал бы с
уверенностью утверждать, чем больше было вызвано презрение шисюна — его
состоянием или дремучим невежеством. Стало понятно, почему Юэ Цинъюань
опасался его гнева, но Лю Цингэ оказался слишком напуган и одновременно
рассержен, чтобы вообще хоть как-то отреагировать. Он не знал, чего ему
хотелось больше — схватить Чэнлуань и нашинковать кубиками госпожу Мэйинь
или же похоронить себя на пике Байчжань и никогда больше не показываться на
людях. А ещё одна, самая низменная его часть, желала всё-таки как следует
отделать Шэнь Цинцю в тайной надежде, что его шисюн потеряет воспоминания
о постыдной неудаче Лю Цингэ. Однако больше всего сейчас его заботил супруг,
774/1036
взволнованным взглядом следящий за сменой эмоций на чужом лице.
Лю Цингэ осторожно прочистил горло, подыскивая слова, его мысли по-прежнему

находились в полном беспорядке, пока он не мог решить, стоит ли ему броситься
в погоню за госпожой Мэйинь, извиниться за свою неосторожность или
попытаться отыскать решение проблемы. Но, похоже, Юэ Цинъюань уже давно
нашёл решение. Шисюн протянул руку, неспеша снимая их свадебные головные
уборы и откладывая в сторону, а после аккуратно вынимая нефритовую шпильку,
поддерживающую высокий хвост Лю Цингэ.
— Весеннее зелье не причинит вреда, — мягко заговорил он. — Я слышал, что

эффект сойдёт на нет через какое-то время, но мне больно видеть твои
страдания. Сегодня наша первая брачная ночь, почему бы нам просто не решить
эту проблему?
Последние слова Юэ Цинъюаня почти растворились в неслышном шёпоте от

смущения. Его супруг немедленно покачал головой.
— М-мы не знаем, как долго это продлится!
— Что ж... Разве это плохо? Цингэ, позволь мне помочь тебе. Разреши мне, своему
партнёру на стезе самосовершенствования, помочь тебе вывести яд. Ты
прислушался ко мне в наш самый первый раз... Сегодня я буду слушаться тебя.
Супруг мой, скажи мне, как ты меня хочешь.
Шёпот Юэ Цинъюаня был самым настоящим дьявольским искушением; демоны,

присутствующие на церемонии с радостью бы это подтвердили. Глава школы,
похоже, был полон решимости побаловать своего возлюбленного, прекрасно
понимая, что гордость Лю Цингэ никогда не позволит ему поддаться воздействию
весеннего зелья. Именно по этой единственной причине он привёл его в
свадебные покои. Им в любом случае предстояло провести брачную ночь вместе,
небольшая примесь афродизиака лишь обострит ощущения. Всяко лучше, чем
позволить этой небольшой неприятности испортить свадьбу, подумал Юэ
Цинъюань. Да и, по правде говоря, чрезмерно возбуждённый Лю Цингэ, горячий и
немного неуклюжий, всё же был гораздо привлекательнее перспективы того,
чтобы просто смиренно дожидаться окончания действия зелья до конца брачной
ночи.
Верный своим убеждениям, Лю Цингэ был категорически против идеи позволить

зелью одолеть его, но всё же возбуждённое тело с готовностью отзывалось на
вкрадчивые уговоры супруга. Воспоминание об их первой ночи лишь сильнее
обострило чувства, и Лю Цингэ понял, что этот поединок он проиграл. Весеннее
зелье не способно причинить существенного вреда, и лишь его любимому
человеку под силу помочь ему справиться с последствиями. Медленно выдохнув,
Лю Цингэ хрипло прошептал:
— Я хочу, чтобы ты... лёг на спину...
Супруг поспешил исполнить его просьбу, он мягко подвёл Лю Цингэ к широкой

кровати, прежде чем самому улечься на расшитое покрывало. Горный лорд
привык держать всё под контролем, но от столь открытого повиновения кончики
пальцев на руках ощутимо покалывали. Сердце сжалось от безотчётного страха,
он так хотел подарить Юэ Цинъюаню незабываемую ночь, но боялся, что не
сможет обуздать животную страсть и снова причинит боль.
775/1036
Запретив себе спешить, Лю Цингэ решил начать с поцелуев. Невинное
прикосновение губ потонуло в дымке демонического зелья, когда язык Юэ
Цинъюаня погрузился в его рот, втягивая в жаркий и мокрый поцелуй. Горный
лорд подался вперёд, страстно покусывая и посасывая припухшие губы своего
возлюбленного, языком вылизывая щёки и втягивая чужой язык, отчего Юэ
Цинъюань протяжно застонал ему в рот и обхватил шею руками. Мысли Лю Цингэ
сосредоточились на ощущении, как нежный язык Юэ Цинъюаня дразняще
проводит по его губам, пока руки слепо нащупывали чужой пояс.
Грубые ладони рисовали на теле хаотичные линии, заставляя Юэ Цинъюаня

изгибаться, чтобы продлить желанное прикосновение. Возможно, всё дело было в
весеннем зелье, но отчего-то этой ночью руки Лю Цингэ казались ему особенно
горячими, и от каждого касания кожей к коже, похоже, оставались самые
настоящие ожоги. Лю Цингэ никогда не был болтуном, но сейчас, кажется, и
вовсе разучился говорить, его рот с жадностью пил дыхание возлюбленного, а
руки исступлённо скользили по великолепному телу под ним. Ему нравилось это
гораздо больше, чем он мог себе представить. Нравилось чувствовать, каким
податливым становился глава школы под его руками.
Мысленно вернувшись в тот самый день, он обратил всё своё внимание на

розовые соски супруга. Юэ Цинъюань задрожал, когда проворные пальцы
сомкнулись на твёрдых горошинах, несильно сжимая и растирая. Бессознательно
он впился пальцами в спину Лю Цингэ, но ощущение слабой боли лишь сильнее
того распалило. Их губы наконец разомкнулись, оставляя между ними тонкую
ниточку слюны, и Лю Цингэ припал поцелуями к обнажённой груди. Он покусывал
горячие и твёрдые соски, оставлял несильные укусы на пылающей и влажной
коже, сразу же зализывая следы зубов.
Лю Цингэ старался не торопиться, и на груди, ключицах, шее и плечах Юэ

Цинъюаня расцветали красные лепестки укусов. Он оставлял собственнические
метки на белоснежном холсте, словно неуправляемое дикое животное. Руки
прижимали Юэ Цинъюаня ещё ближе, оглаживая и ощупывая везде, куда могли
дотянуться. По-хозяйски устроив ладонь на чужой заднице, Лю Цингэ крепко
прижал возлюбленного к кровати, разводя гладкие бёдра в стороны и грубо
толкаясь вперёд. Прикосновение шёлковой ткани к эрекции отозвалось
болезненным удовольствием, Юэ Цинъюань дёрнулся, но не смог сдвинуться с
места — Лю Цингэ держал крепко. Мужчина с энтузиазмом отвечал на каждое
прикосновение, но тот факт, что Лю Цингэ всё ещё оставался одет, безмерно
выводил его из себя. Юэ Цинъюань потянул за пояс, разводя полы нижнего
халата в стороны и скользя взглядом по молочно-белой коже Лю Цингэ.
Движения Лю Цингэ замедлились, он нырнул рукой в складки широкого рукава и

достал небольшую баночку. Юэ Цинъюань с изумлением обнаружил, что его
супруг оказался гораздо более подготовленным, чем он ожидал. Лю Цингэ
наконец смог вернуть себе некоторую ясность ума и медленно объяснил:
— Я спросил Минъянь, как сделать процесс менее болезненным. Она дала мне эту
мазь и объяснила, что на пике Сяньшу её готовят из лекарственных трав,
которые помогают облегчить боль практикующим двойное совершенствование.
Юэ Цинъюань рвано выдохнул. Этот разговор мог подождать, но он и в самом

деле собирался провести со своим супругом разъяснительную беседу, о чём
можно, а о чём не следует беседовать со своей молодой незамужней сестрой. И
разве пик Сяньшу занимался производством подобных мазей? Будучи долгое
время главой школы он впервые слышал об этом. Стоит расспросить об этом Ци
776/1036
Цинци при случае, мысленно сделал пометку Юэ Цинъюань.
— Цинъюань... могу я?
Дыхание Лю Цингэ стало тяжёлым, он постепенно терял концентрацию из-за

постоянной борьбы с ядом в своём организме. Будь он один, он бы выдержал это,
но здесь рядом с ним — под ним — Юэ Цинъюань, покрытый алеющими
отметинами засосов, наблюдал за ним открытым доверчивым взглядом. Юэ
Цинъюань видел, что супруг долго не выдержит, его член уже истекал
естественной смазкой. Лю Цингэ, казалось, уже не слышал ничего, грохот
собственного сердца отдавался в голове набатом, застилая разум, но он не мог
позволить себе причинить вред Юэ Цинъюаню. К счастью, супруг понимал его без
слов.
— Я знаю, что ты держишься из последних сил, Цингэ. Тебе не нужно больше

сдерживаться... Иди сюда.
Ради этого он и привёл Лю Цингэ в свадебные покои этой ночью, он не собирался

изводить и мучить своего супруга долгим ожиданием. Юэ Цинъюань покорно
раздвинул ноги, безмолвно разрешая всё. В любых других обстоятельствах Лю
Цингэ подивился бы смелости своего возлюбленного, но сейчас на раздумья
просто не осталось сил, член в предвкушении дёрнулся от раскинувшегося перед
ним соблазнительного вида. Он больше не мог сказать, где заканчивалось
действие зелья госпожи Мэйинь и где начиналось его собственное желание
обладать Юэ Цинъюанем. Он щедро смазал пенис мазью, по комнате растёкся
тягучий цветочный аромат, который, на взгляд Лю Цингэ, мало соответствовал
ситуации, но не в его случае выбирать.
Лю Цингэ приподнял талию Юэ Цинъюаня, приставляя головку члена к

сморщенной дырочке и несдержанно толкаясь внутрь. Горный лорд гортанно
захрипел, когда тугие стенки плотно обхватили толстый пенис, принимая в себя.
Он не стал тратить время на подготовку, поэтому опасался причинить боль,
упрямо игнорируя животное желание, побуждающее позабыть обо всём и
безжалостно накинуться на податливое тело. Борьба с самим собой сводила Лю
Цингэ с ума, но Юэ Цинъюань избавил его от этой дилеммы, обхватывая ногами
за талию и толкаясь навстречу. С губ сорвался рваный вдох, но Юэ Цинъюань
держался крепко.
— Весеннее зелье... становится невыносимым, поэтому... Ммнн!
Долгожданное разрешение почти толкнуло Лю Цингэ за край, он с трудом

удержался от того, чтобы не начать вбиваться в горячее тело с несокрушимой
силой. Лишь последние крохи здравомыслия удержали его на границе сознания,
и он вложил всё обуревающее его безумие в грубый поцелуй, отнимая у Юэ
Цинъюаня дыхание. Распухшие искусанные губы того уже саднили от укусов, но
Лю Цингэ не ведал пощады.
— Цинъюань... Ты и правда... Играешь с огнём!
Лю Цингэ на мгновение будто вновь вернулся к своему строгому пуританскому

тону, до глубины души возмущённый безрассудством супруга. Руки Юэ Цинъюаня
взметнулись к его плечам, взгляд почти умолял:
— Ах... Я лишь хотел немного ослабить твою жажду... Цингэ, это не так уж
больно...
777/1036
Он оставил несколько утешающих поцелуев на щеках своего любовника. Резкие
толчки действительно причиняли боль, но мазь пика Сяньшу притупила
ощущения, поэтому он не чувствовал боль так остро, как в первый раз. В
подтверждение своих слов Юэ Цинъюань слегка качнул бёдрами. Это оборвало
последнюю нить сознания в голове Лю Цингэ.
Сильные пальцы до синяков впились в белоснежные бёдра Юэ Цинъюаня, когда

Лю Цингэ выскользнул из горячей тесноты его тела только для того, чтобы с
удвоенной силой толкнуться вновь, вырывая мучительный гортанный стон у
мужчины под ним. Пьянящий жар, высасывающий из него последние силы, не
отпускал. На лице горного лорда застыло свирепое выражение, он не сводил
острого взгляда с покрасневшего лица Юэ Цинъюаня, его грудь быстро
поднималась и опускалась короткими вздохами от охватившего его напряжения.
В прошлый раз Лю Цингэ не мог видеть лица Юэ Цинъюаня в момент
удовольствия, но теперь собирался рассмотреть всё вплоть до малейших
проблесков эмоций. С каждым толчком Юэ Цинъюань откидывал голову назад,
прикусывая нижнюю губу, чтобы не кричать.
— Цинъюань... Не сдерживайся. Дай мне услышать твой голос...
Зарычав, Лю Цингэ ускорился. Готовый умереть от смущения, Юэ Цинъюань

перестал кусать губы и после очередного глубокого толчка издал протяжный
чувственный стон, подливая масла в огонь и без того пламенной страсти Лю
Цингэ. Юэ Цинъюань в ошеломлении держался за плечи своего супруга, опасаясь,
что поток нахлынувших чувств просто сметёт его. Лю Цингэ же казалось, что он
окончательно сошёл с ума. Он подтянул талию Юэ Цинъюаня выше, беспощадно
вколачиваясь в него; всё, что он хотел сейчас видеть и чувствовать — это Юэ
Цинъюань в его руках.
По телу Юэ Цинъюаня пробежала крупная дрожь, когда он почувствовал струйку

тёплой жидкости, пачкающей бедро. Следовало ожидать, что Лю Цингэ не
выдержит долго, учитывая помешательство, вызванное зельем госпожи Мэйинь и
природную чувствительность. Его собственный член всё ещё оставался твёрдым,
и он протянул руку, чтобы довести себя до разрядки, когда Лю Цингэ перехватил
его запястье и прижал к кровати.
— Цин...гэ?
Дыхание Цинъюаня сбилось, вдоль позвоночника словно прошёлся разряд

молнии. Лю Цингэ по-прежнему находился глубоко внутри него, и глава школы
запоздало понял, что его всё ещё предстоит насытить. Несмотря на то, что он
только что достиг оргазма, желание Лю Цингэ никуда не пропало. Твёрдый член
толкнулся снова, будто горный лорд хотел убедиться, что Юэ Цинъюань готов ко
второму раунду, перед глазами мужчины заплясали сверкающие искры.
— Нежнее, мнн... Цингэ, пожалуйста..!
Просьба пропала впустую, Лю Цингэ и не думал замедляться. Юэ Цинъюань

затруднялся сказать, переступил ли он черту и всё-таки пробудил самые
низменные животные инстинкты своего супруга, или же действие яда госпожи
Мэйинь оказалось гораздо сильнее, чем они думали. Комнату наполнили
влажные хлюпающие звуки, и Лю Цингэ подтянул бёдра супруга выше, чтобы
бессмертный смог увидеть, как толстый член скользил вглубь и обратно из
распухшего покрасневшего ануса. Юэ Цинъюань отрывисто всхлипывал,
778/1036
прикрывая рот рукой, опасаясь кричать даже в безопасном полумраке
собственной спальни. Он не сомневался, что сгорит со стыда, если кто-нибудь из
его учеников услышит, чем он занимается со своим мужем.
Лю Цингэ нахмурился, недовольный тем, что Юэ Цинъюань снова принялся

сдерживать стоны. Досадливо что-то проворчав, он приподнял измождённое
ласками тело Юэ Цинъюаня, усаживая себе на колени. С губ мужчины сорвался
протяжный крик, когда твёрдый член пронзил измученную плоть ещё глубже.
Почти задыхаясь, Юэ Цинъюань обнял Лю Цингэ, влажные глаза умоляли о
пощаде. Лицо Лю Цингэ немного смягчилось, и он наклонился, одарив супруга
мягким поцелуем, полным нерастраченной нежности. Руки огладили желанное
тело, утешая и отвлекая от боли. Лю Цингэ пришёл в себя достаточно, чтобы
сурово пробормотать:
— Увидим, посмеешь ли ты снова дурачиться...
Но Юэ Цинъюань не был бы Юэ Цинъюанем, если бы испугался. Немного переведя

дух, он лишь тихо рассмеялся. Руками он обхватил шею Лю Цингэ, игривым
тоном, без малейшего следа раскаяния, протянув:
— Но... Мне даже понравилось... Цингэ, если это то, чего ты хочешь, я готов...
Слова потонули в хриплом стоне, когда он обхватил ногами талию своего мужа,
скрестив лодыжки за спиной. Губы растянулись в слабой улыбке:
— Если это то, чего ты на самом деле хочешь, я это выполню... в меру своих
способностей, — Юэ Цинъюань сорвался на короткие хрипы, двигая бёдрами, в
неудержимом желании доставить своему возлюбленному ещё больше
удовольствия.
Обезоруженный подобной искренностью, Лю Цингэ мог лишь сдаться. Если

супруг готов был нести полную ответственность за то, что сводил его с ума,
тогда, как настоящий муж, он не мог не исполнить его желания. Стоны Юэ
Цинъюаня стали громче, Лю Цингэ играл на его теле, как на изящной флейте,
старательно отдавая столько же удовольствия, сколько получал. Проворные
пальцы скользили по напряжённому члену, лаская и оглаживая по всей длине от
основания до распухшей головки, большой палец потирал щель уретры, доводя
Юэ Цинъюаня до исступления.
— Цингэ..!
Дойдя до грани, Юэ Цинъюань беспомощно вскинул руки, запутавшись в чёрном

водопаде шёлковых волос, сжимаясь изнутри так, что Лю Цингэ больше не нашёл
в себе сил терпеть. С именем своего супруга на устах Юэ Цинъюань кончил,
пачкая руку и живот Лю Цингэ белёсой жидкостью. Бёдра дрожали, и
бессмертный хрипло застонал, чувствуя, как Лю Цингэ снова изливается в него.
Пытаясь привести дыхание в норму, довольный и расслабленный Юэ Цинъюань
погрузился в тёплые объятия своего супруга. Рука Лю Цингэ пробежалась по его
волосам, безмолвно благодаря и успокаивая. Его лицо наконец разгладилось,
стоило влиянию яда госпожи Мэйинь ослабнуть.
— Цинъюань.
— Мм?
779/1036
— Я хочу ощутить тебя в себе...
Юэ Цинъюань потерял дар речи. Похоже, расслабляться было преждевременно.
===================================
~ 1. Мини–театр: Мошан ~
ШЦХ: Ваше Высочество, вы уверены, что мы можем просто вернуться в комнату

прямо в разгар празднования?
МБЦ: Мы уже засвидетельствовали обмен поклонами. Больше нет необходимости
оставаться.
ШЦХ: Но ведь все остальные демоны ещё тут. Так уж необходимо набирать с
собой еды и возвращаться на мою вершину, чтобы поужинать?
МБЦ: (Маленький болван, ты и без того перегружен работой и по-прежнему
хочешь остаться и развлекать толпу?) ... Мм. Я ненавижу скопления народа.
Никто не может указывать, где мне поесть. *мягко стряхивает крошки с щёчек
ШЦХ*
ШЦХ: Ну, раз мой господин этого хочет... (Кажется, он в хорошем настроении???)
~ 2. Мини–театр: Бинцю ~
ЛБХ: Учитель, похоже, ты хорошо знаком с этой женщиной, даже пригласил её на

свадьбу шишу.
ШЦЦ: Когда-то она вызвала небольшой переполох, но этот мастер пригласил её,
главным образом, чтобы позлить Лю Цингэ. *зловещая ухмылка*
ЛБХ: Вот как..? Кстати говоря, как ты с ней познакомился?
ШЦЦ: ... *многозначительно приподнял бровь* Она тебе понравилась?
ЛБХ: Чт– Нет. Нет! Этот ученик вовсе не это имел в виду!
ШЦЦ: Тогда какое имеет значение, откуда этот мастер её знает? Мм?
780/1036
66. Экстра: Дьявол носит... то, в чём мать родила
Его первое впечатление о ней было далеко не самым лучшим: дерзкая

демоница, пытающаяся откусить больше, чем в состоянии съесть, и посмевшая
подумать, будто может просто вломиться на хребет Цанцюн и уйти, как ни в чём
не бывало. Увидев её, Мин Фань впервые узнал, что бывают демоны, которых не
отличишь от людей. Несмотря на застенчивое обаяние демонической девушки,
юноша не позволил беззащитной внешности сбить себя с толку и ни на
мгновение не ослаблял бдительность. Хотя в поединке Ша Хуалин сумела
превзойти Лю Минъянь, она совершенно точно была не ровня его Учителю, всегда
элегантному горному лорду пика Цинцзин. Девица не иначе как искала смерти,
раз осмелилась напасть исподтишка! Когда её одежды порвались самым
непристойным образом, открыв белоснежную кожу, Мин Фань испытал столь
невиданное доселе потрясение, что немедленно прикрыл глаза ладонями. На их
пике Шэнь Цинцю преподавал шесть видов искусств и не забывал повторять, что
юноши в любой ситуации должны оставаться благородными.
Этикет и манеры отличают настоящего мужчину, именно этому учил их

наставник. Конфликта всегда можно было избежать, всё зависело от того,
насколько убедительны вы можете быть, особенно, когда предстояло иметь дело
с простыми людьми, считающими совершенствующихся своего рода
волшебниками, которым достаточно взмахнуть рукой и все проблемы рассеются,
как будто их и не было. Мин Фань с младых ногтей успел убедиться, что Шэнь
Цинцю не слишком высоко ценит людей, не отличающихся умом. Это научило его
держать язык за зубами, когда сказать было нечего.
Сам Мин Фань не представлял из себя ничего особенного. Он родился в

благополучной семье и поначалу даже не помышлял о том, чтобы связать свой
путь с совершенствованием. Мин Фань рос избалованным и капризным ребёнком,
именно эти черты характера годы спустя позволили ему собрать под своим
крылом таких же ребят, чтобы запугивать Ло Бинхэ. Наверное, именно
убеждённость мальчика в том, что ему всё по плечу, и привела Мин Фаня на
вступительное испытание школы Цанцюн, а после и к встрече с Учителем. Что же
заставило его измениться?
Во-первых, несмотря на высокомерие, Мин Фань всегда с должным уважением

относился к старшим. Вторым, но при этом самым важным фактором, был подход
Шэнь Цинцю к преподаванию. По правилам школы Цанцюн, если горный лорд не
отбирал ученика лично во время испытания, все кандидаты, сдавшие
вступительные экзамены, были вправе выбрать вершину для обучения, пока кто-
нибудь из старейшин не соизволит принять их под своё крыло.
Мин Фань прошёл отбор, и его выбор пал на вершину Байчжань, вот только
воинственный пик проводил ещё одно испытание, на котором всякого, кому не
удавалось одолеть самого младшего ученика, объявляли непригодным и с
позором выгоняли с пика. Пережив подобное унижение, Мин Фаню ничего не
оставалось, кроме как отправиться на вторую по значимости вершину школы —
пик Цинцзин. Учения вершины Цинцзин делали упор на интеллект и манеры, и
Мин Фань полагал, что ему не составит труда приспособиться. С ранних лет он
рос волевым и упорным мальчишкой, уверенный, что другие ему и в подмётки не
годятся.
— Поверхностный. Самоуверенный. Пытаешься стать лучше других и даже не

781/1036
понимаешь зачем.
Прямолинейно и жёстко. Резкие слова не на шутку перепугали Мин Фаня, но

величественный и холодный горный лорд пика Цинцзин не щадил даже
маленьких детей. К своему стыду, в тот раз Мин Фань спрятался в своей комнате
и проплакал полдня. Будь на месте Шэнь Цинцю один из его прежних
наставников, которых нанимали ему родители, Мин Фань давно устроил бы
истерику, но аура, которую источал учитель, казалась слишком подавляющей для
юного Мин Фаня, чтобы даже просто допустить подобную мысль.
Как бы то ни было, если бы Мин Фань умел только бояться, он не стал бы тем, кем
в итоге стал. Несмотря на обуревающий его ужас, внутри зародилось незнакомое
доселе упрямство. Никто раньше не осмеливался разговаривать с ним подобным
образом, даже родители, с самого детства потакающие любому его капризу.
Внутренне страшась очередного потока насмешек, Мин Фань взял себя в руки и
вернулся к Шэнь Цинцю. Маленький кулачок беспокойно комкал написанное
кривым почерком эссе, бумага взмокла от пота. Набравшись мужества, Мин Фань
приподнял подбородок и с трудом заставил свой голос не дрожать:
— Этот ученик наивен и недостоин. Смиренно прошу шифу поделиться

мудростью и дать указания относительно правильного написания этого эссе.
Великолепное лицо Шэнь Цинцю, казалось, было выточено из тончайшего

нефрита, изящные черты не исказил ни единый намёк на эмоции и чувства.
— Объяснений этого учителя показалось тебе недостаточно, раз ты просишь

повторить?
Ледяной голос не предвещал ничего хорошего. Мин Фаня прошиб холодный пот,
стоило подумать, что ему вновь сделают безжалостный выговор, да к тому же
перед лицом сверстников. Но для того, чтобы окончательно не потерять лицо,
даже если придётся в очередной раз вытерпеть издёвки учителя, Мин Фань
должен был понять, где он ошибся.
Несмотря на то, что мальчик изо всех сил старался не показать свою робость,
голос звучал едва слышно.
— Этому ученику не хватило разума понять объяснения наставника.
Взгляд горного лорда пригвоздил его к месту не хуже стрелы, выпущенной из

гибкого лука. Ребёнок ощутимо вздрогнул, но его опасения оказались напрасны,
когда Шэнь Цинцю снова заговорил, на этот раз, чтобы наставить и обучить его.
— Не пиши того, чего не понимаешь. Всё, что вам нужно будет знать, вам
объяснят на уроках. Твоя задача — продемонстрировать то, что ты уже умеешь.
На этот раз этот учитель понятно объяснил?
Вдохновлённый Мин Фань завершил эссе до конца дня. Когда он, трепеща от
волнения, передавал его наставнику, горный лорд без слов принял работу.
Отсутствие реакции немного сбивало с толку, но к этому моменту Мин Фань
успел увидеть Шэнь Цинцю в совершенно ином свете. Учитель не отказал ему в
объяснении и принял исправленное эссе Мин Фаня, не принимаясь бранить его
почём зря, он был поистине мудрым наставником.
Мальчик поспешно кивнул, бережно сохраняя наставления Шэнь Цинцю в сердце.

782/1036
Вспышка беспокойного волнения отступила, его наставник был человеком,
который не станет относиться к нему, как к несмышлёному ребёнку, больше не
будет бездумного потворства, к которому он так привык дома. Тем не менее, Мин
Фань был впечатлён — учитель относился ко всем одинаково, невзирая на их
положение. Это произвело на мальчика действительно неизгладимое
впечатление, заставив поверить: этот горный лорд поистине достоин уважения,
на него можно положиться. Именно тогда он твёрдо решил следовать за этим
учителем, воздавая ему должное почтение и поклонение. Его усердие окупилось
сполна. Всего лишь несколько лет спустя Шэнь Цинцю объявил, что примет Мин
Фаня своим личным учеником. Мальчик с трудом сдерживал слёзы радости, но
сумел подавить эмоции, ограничившись лишь исполненным достоинства кивком.
Всё же он был способным ребёнком, так чему же тут удивляться?
— Учитель, этот ученик благодарен за оказанную честь и продолжит следовать

за Учителем!
Став непосредственным учеником, Мин Фань впервые назвал Шэнь Цинцю

Учителем. Он ни разу не отступил от своих слов, искренне верил в учение своего
Учителя и стремился соответствовать его ожиданиям. Хотя Мин Фань не мог
похвастаться особыми талантами, его искренность в достаточной степени это
компенсировала. Несмотря на то, что в будущем Мин Фань будет довольно
беспощаден к своим младшим товарищам, нельзя отрицать, что он собственным
трудом и усердием заработал звание главного ученика Шэнь Цинцю, а значит
наставник сам избрал его на место следующего горного лорда. В тот день Мин
Фань заперся в своей комнате и снова разрыдался, но на этот раз от счастья.
Конечно, не всё шло так гладко, как хотелось бы. Стоило узнать, что Шэнь Цинцю
лично выбрал себе ученика прямо во время испытания, как сердце сковала
ледяная рука беспокойства. За долгие годы Учитель успел доказать свою
беспристрастность, никогда ещё он не выделял кого-то без причины. Мин Фань
исправно продолжал исполнять роль старшего ученика пика, но всё же, глядя на
Ло Бинхэ, не мог не задаваться вопросом, что же такого сделал этот тщедушный
ребёнок, если Шэнь Цинцю практически выхватил его из рук горного лорда пика
Байчжань. Мин Фань вдруг понял, что непозволительно расслабился. За
несколько лет привыкнув к статусу главного ученика пика, он наивно полагал,
что никто не поставит его положение под угрозу.
И всё же, всего за несколько лет навыки Ло Бинхэ выросли настолько, что в бою
он мог превзойти многих старших товарищей. Когда этот ребёнок только
появился в школе, он не знал, как правильно держать кисть в руке, а теперь его
способности к каллиграфии поражали воображение. А хуже всего было то, что Ло
Бинхэ, казалось, без особого труда мог покорить сердце любого человека. Скрепя
сердце Мин Фаню всё же пришлось признать всю глубину скрытых талантов
своего шиди. Можете считать это предчувствием или инстинктом, но Мин Фань
знал, что вскоре Ло Бинхэ превзойдёт всех на пике Цинцзин. Его гордость
отказывалась это принимать. Как мог мальчишка, гораздо позже него
поступивший на обучение, так быстро не только догнать, но и превзойти его! Он
был главным учеником Шэнь Цинцю, но теперь, казалось, Ло Бинхэ наступал ему
на пятки.
Тут нечем гордиться, но за годы обучения Мин Фань успел перенять некоторые
не самые лучшие черты характера своего Учителя, и мелочность в том числе.
Поддавшись своим низменным желаниям, юноша собрал вокруг себя ещё
нескольких учеников, чтобы изводить и задирать маленького шиди. В конце
концов, что может случиться, если Шэнь Цинцю об этом не узнает? Но все его
783/1036
усилия пошли прахом, когда Ло Бинхэ ввязался с ними в потасовку. Шэнь Цинцю
не сказал ни слова, но его ледяного взгляда оказалось достаточно. Учителя не
так легко было провести, он слышал и видел всё, что творилось на вершине. Вне
всякого сомнения, бессмертный почувствует, если его продолжат водить за нос.
Больше всего на свете опасаясь ненароком оскорбить Шэнь Цинцю, Мин Фань
отказался от своей закулисной борьбы с шиди и сосредоточился на выполнении
обязанностей старшего ученика.
Хотя прогресс мальчика не шёл ни в какое сравнение с ростом Ло Бинхэ, всё же

его усилия заслуживали похвалы. Мин Фань по-прежнему не выносил своего
шиди, но всё же сумел проглотить горечь зависти и смириться, доверившись
чутью Шэнь Цинцю. До сих пор Учитель ни разу не поднял вопрос о смене
главного ученика, и Мин Фань не собирался своими неосторожными действиями
подводить его к этому решению. Так прошло несколько лет, и, несмотря на
неизбежные трудности на пути совершенствования, это были хорошие, мирные
годы. Мин Фаня не заботило ничего, кроме собственного прогресса, и он бы не
отказался, если бы так оставалось и дальше. Но ему, как и всем остальным,
вскоре предстояло столкнуться с суровой реальностью, когда острый клинок
трагедии рассёк их жизни на «до» и «после».
В тот день мальчика, как и других учеников, беспокоило лишь достойное

выступление на собрании Союза бессмертных. Разве мог он ожидать, что всё, что
останется утром от Ло Бинхэ — это осколки меча, а Шэнь Цинцю нарушит тишину
ущелья Цзюэди жутким хохотом; Мин Фань дорого бы заплатил, чтобы больше
никогда не слышать этого леденящего душу смеха. Впервые Мин Фань убедился,
что его Учитель действительно относился к своему последнему ученику по-
особенному. Вот так вот своими глазами увидеть, что его всегда непогрешимому
горному лорду не чужды человеческие чувства, перепугало его не на шутку, но
именно это избавило Мин Фаня от пережитков былой детской наивности. Он всё
ещё оставался главным учеником вершины Цинцзин и должен был поддерживать
Шэнь Цинцю и свой пик, пока всё не придёт в норму.
О бо́ льшем он не смел и мечтать, но даже это желание не так-то просто было
исполнить. Когда наконец всё вернулось на круги своя, в школу пришла просьба
о помощи из города Цзиньлана. «На время отсутствия этого Учителя заботы об
основных вопросах станут твоей обязанностью. Старейшины позаботятся обо
всём остальном». Отправляясь на ночную охоту, Шэнь Цинцю всегда оставлял
Мин Фаня за главного, этот раз не стал исключением. Вот только Мин Фань и
подумать не мог, что эти слова окажутся последними, которые скажет ему
Учитель.
В следующие дни произошло слишком много всего: предательство Ло Бинхэ,

последние слова Шэнь Цинцю. Забота о будущем пика Цинцзин легла на его
плечи, и следующие годы для Мин Фаня пролетели незаметно. Он не мог
похвастаться особыми талантами, бывали времена, когда всё падало из рук и
ничего не получалось, в такие дни он приходил в спальню своего Учителя и тихо
сидел, не сводя глаз с перекованного сверкающего Сюя, будто величественный
клинок мог поделиться с ним мужеством и мудростью. Знаменитый меч стал
последним прощальным подарком Шэнь Цинцю, который им остался на память об
Учителе. У Мин Фаня даже не было времени перевести дух, чтобы справиться с
собственной потерей, лишившись наставника, которого он искренне любил и
уважал всем сердцем.
Лишь когда Ло Бинхэ снова объявился и позволил им взглянуть на тело Учителя,

Мин Фань, наконец, снова почувствовал в себе волю к жизни. Несмотря на всю
784/1036
кажущуюся абсурдность и невыполнимость плана своего шиди, Мин Фань готов
был простить все грехи своего младшего побратима, если это позволит им
вернуть Учителя. Средства не имели значения до тех пор, пока они не причиняли
вреда другим; Шэнь Цинцю заслужил второй шанс. Все они с нетерпением
ожидали возвращения Учителя, особенно он и Нин Инъин.
Мин Фань в очередной раз взял себя в руки, чтобы стать опорой пика Цинцзин.
Шэнь Цинцю не придётся краснеть за него, когда он вернётся. Жизненная
дорожка, какой бы извилистой она ни была, наконец вернулась на круги своя. Но
так было ровно до тех пор, пока на его пути не появилось очередное
препятствие.
— Цель уничтожена…
Мин Фань с успехом завершил ночную охоту, готовясь доставить пойманного

демонического зверя на пик Цяньцао. Беспорядочно бегающие по лесу тёмные
существа могли причинить достаточно беспокойства простому люду, но
пойманный зверь оказался не совсем обычным, его отличали редкие целебные
свойства, которые целители соседнего пика могли использовать в мазях и
снадобьях. Теперь перед учеником стала новая задача — постараться доставить
тушку на вершину в целости и сохранности. Стоило подумать, что в пылу погони
он успел оставить позади остальную группу учеников, как ноги обдало волной
ледяного воздуха. Мин Фань инстинктивно выхватил клинок, резко
поворачиваясь, одновременно отражая ряд острых шипов, метивших точно в
лицо. Стальные штыри со звоном опали на землю, но следующий поток
демонической энергии чуть было не сбил его с ног, юноше пришлось отбросить
демонического зверя и выхватить защитные талисманы. Неясная тень ринулась в
сторону, отступив от Мин Фаня на безопасное расстояние.
Юноша пристально вглядывался в темноту, пока не заметил хрупкую фигурку в

воздушных одеждах. Имя робко сорвалось с его губ:
— Ша Хуалин?..
— Удивлена, что маленький главный ученик пика Цинцзин помнит меня~
Её голос звучал всё так же кокетливо. На самом деле Мин Фань и сам немало
удивился, что смог узнать демоницу, с момента её вторжения на пик Цинцзин
прошло несколько лет.
— Что ты тут делаешь?..
Юный совершенствующийся не терял бдительности. Когда-то способности

молодой демонессы уступали силе его Учителя, но кто знает, насколько выросли
её навыки за эти годы. С губ девушки сорвался беспечный смешок, заставивший
Мин Фаня ещё больше насторожиться, но прозвучавшие следом слова развеяли
опасения.
— Всего лишь выполняю небольшое поручение господина Ло. Так уж случилось,

что я проходила мимо и решила заглянуть. Поскольку ты старший братец
господина Ло, я подумала, что стоит зайти и проведать тебя. Хотя, признаться, я
удивлена, как ты меня узнал?
— В прошлый раз твой броский вид наделал много шума, такое сложно забыть.
785/1036
Так значит, демоница была подчинённой Ло Бинхэ. Убедившись, что Ша Хуалин
не таит недобрых намерений, Мин Фань с облегчением выдохнул. Должно быть,
Ло Бинхэ сообщил ей, что они на одной стороне. Вот только молодой человек
сомневался, что шиди посвятил её в свои тайные планы. Он уже собирался убрать
клинок в ножны, когда Ша Хуалин неожиданно вновь нанесла удар. Юному
совершенствующемуся даже не представилось возможности возмутиться столь
неоправданным оскорблением, он ловко уходил от града атак, чтобы не угодить в
ловушку.
До этого Мин Фаню не выпадал шанс сойтись в схватке с человекоподобным

демоном, по крайней мере, с кем-то уровня Ша Хуалин. В какой-то степени их
можно было даже назвать союзниками, никто не сражался с намерением нанести
серьёзный вред, хотя они бились в полную силу. После обмена ударами Ша
Хуалин наконец отступила, и, кажется, девушка выглядела достаточно
довольной поединком. Мин Фань не мог не спросить:
— Для чего это?
Рубиново-красные губы лукаво изогнулись в кокетливой улыбке.
— Как я и сказала, чтобы испытать шисюна господина Ло. По правде говоря, твои
навыки оставляют желать лучшего. У меня не так много времени, поэтому
продолжим в следующий раз, — промурлыкала Ша Хуалин, после чего
стремительно подхватила заточённого в пространственном мешочке
демонического зверя и была такова. Мин Фань мог лишь разразиться
возмущёнными проклятиями, но демонессы с его добычей уже и след простыл.
Мин Фань мог лишь сокрушённо вздыхать, но в конце концов махнул рукой. Пик
Цяньцао не просил у него демонического зверя, юноша просто рассудил, что тот
станет хорошим подарком. Что его уязвило сильнее всего, так это замечание Ша
Хуалин о его боевых навыках. Само собой, он не собирался раскрывать все карты
в бою, но и сам понимал, что демоница сражалась далеко не на пределе своих
возможностей.
— В самом деле… Чем старше я становлюсь, тем меньше понимаю женщин…
Как оказалось, это была далеко не последняя их встреча. Второй раз они
встретились через год или около того, и Ша Хуалин пребывала в отвратительном
расположении духа, когда наткнулась на Мин Фаня. Юный совершенствующийся
с удивлением наблюдал за приближением демоницы, и хотя тонкие облегающие
одежды вряд ли позволили бы скрыть оружие, он всё же решил держать ухо в
остро.
— По делу в наших краях, Ша Хуалин?
— Тц, это тебя не касается… Слышал о каких-нибудь необычных движениях

демонов в Царстве Людей в последнее время?
Брови Мин Фаня недоумённо изогнулись. Итак, теперь Ша Хуалин вздумалось

использовать его в качестве источника информации? Учитывая, что она
подчинялась непосредственно Ло Бинхэ, юноша был не против обменяться
новостями. Он ненадолго задумался, не распорядился ли шиди отыскать новые
следы происшествия в городе Цзиньлане. Сам он пытался что-то разведать, но
безрезультатно.
— Что ты подразумеваешь под «необычным»? Начнём с того, что в Царстве

786/1036
Людей не так много демонов, подобных тебе, — ответил он, пытаясь прощупать
почву. Девушка недовольно нахмурилась, скрещённые на груди руки выдавали
обуревающее её нетерпение.
— Всё сгодится. Скажем так, мы ищем предателя. И ты удивишься, узнав,

сколько мне подобных разбросано по вашему Царству. Вы же так любите
истреблять нас, словно гончие на охоте.
В ответ на раздражённое фырканье Мин Фань наградил её нечитаемым

взглядом. Он понимал гнев Ша Хуалин, но со всей справедливостью полагал его
неоправданным.
— Если бы твои сородичи не причиняли неприятностей на наших землях, нам бы

не пришлось решать эту проблему. Неужели так необходимо везде, где
появляетесь, сеять хаос? Вам больше нечем заняться?
— Люди сами виноваты, что так слабы и не могут сполна воспользоваться

обильными землями. Что плохого в том, что более сильная раса грабит их? Тот,
кто не в состоянии защитить своё имущество, его не заслуживает!
— Общество устроено не так, неужели обязательно красть, если можно купить, —

Мин Фань пожалел о своих словах почти сразу же, как только они слетели с губ.
Но Ша Хуалин, казалось, видела его насквозь, её красивые полные губы
растянула злая ухмылка.
— Мы подвергаемся гонениям с незапамятных времён, законы общества на нас

не работают. Единственная причина, почему я смирилась, это потому что мой
командир приказал мне.
В воздухе повисла неловкость. Мин Фань неуклюже почесал щёку, и всё же

решил избежать бессмысленного спора.
— Сейчас, когда ты заговорила об этом, мы действительно давненько не видели

демонов, вроде тебя. Всё чаще попадаются неупокоенные души и демонические
звери… если это тебе чем-то поможет, — неуверенно закончил он. Не слишком
ценные сведения, но, похоже, Ша Хуалин осталась довольна. Демоница кивнула и
отправилась прочь, небрежно бросив через плечо.
— Когда мне опять потребуется информация, я навещу тебя снова, маленький

главный ученик.
— Меня зовут Мин Фань! По крайней мере, называй меня по имени!
Он и подумать не мог, что их следующая встреча произойдёт в его собственном

доме. Вскоре вернулся Шэнь Цинцю, к счастью для всех учеников и
несоизмеримому облегчению Мин Фаня. Он с радостью принял наказание своего
Учителя за непозволительные объятия, даже усталость от десятков кругов вокруг
пика не шла ни в какое сравнение с ощущением безграничного счастья от того,
что их горный лорд вернулся. Юноша позволил себе расслабиться, полагая, что
Ло Бинхэ и Мобэй Цзюнь были единственными демонами, сопровождавшими его
Учителя и шишу на хребет Цанцюн, и потому чуть было не позволил застать себя
врасплох, когда шагал через бамбуковую рощу к тренировочному полю. Похоже,
Мин Фань уже начинал привыкать.
— Твоё приветствие непременно должно быть таким недружелюбным, Ша

787/1036
Хуалин?!
— Ты сумел заметить меня, неплохо~
— Я не видел тебя подле Ло Бинхэ, как ты пробралась на пик Цинцзин?
— Что за глупый вопрос. Я — та, на кого командир больше всего полагается,

естественно, я буду следовать за ним на расстоянии, пока не понадоблюсь, —
фыркнула Ша Хуалин. Конечно, она предпочла умолчать о том, что Ло Бинхэ
отправился прямиком на вершину, где прошло его детство, воспользовавшись
силой Синьмо, а ей пришлось проделать весь путь пешком. Как женщина, она
догадывалась, отчего Ло Бинхэ не хотел, чтобы она отправилась с ними. Её
господин беспокоился, что Учитель станет ревновать!
Ша Хуалин умела смотреть правде в лицо. Она видела, что Ло Бинхэ оставался к
ней равнодушным, как бы она ни старалась привлечь его внимание, но Ша
Хуалин была не только умной, но и дальновидной. У полудемона впереди были
широкие перспективы, гораздо более заманчивые, чем у кого-либо, кого она
когда-либо видела, включая её бесполезного отца. Это и стало залогом
преданности Ша Хуалин. Пусть она и не умела видеть будущее, но демоны
всегда уважали силу; если ей удастся выжить, Ша Хуалин, без сомнения, займёт
высокое положение в Царстве Демонов.
Оставив бесполезные размышления, Ша Хуалин взмахнула ладонью, украшенной

острыми ногтями, Мин Фань невольно вздрогнул.
— Раз тебе всё равно нечем заняться, почему бы не развлечь меня немного? Разве
гостеприимство хозяина состоит не в том, чтобы его гостям не было скучно?
Она не стала дожидаться ответа и без предупреждения бросилась в атаку. Ша

Хуалин привыкла видеть мощь таких демонов, как Ло Бинхэ и Мобэй Цзюнь, в её
глазах Мин Фань годился разве что на роль игрушки. Вскоре ей предстояло
убедиться, как сильно она недооценила главного ученика Шэнь Цинцю. Ша
Хуалин ожидала лёгкой победы, но забава быстро переросла в длительное
сражение, более того, Мин Фань со временем стал брать верх.
— Это нечестно, ты не должен был оказаться таким стойким, Мин Фань!
Мимолётная радость от того, что демонесса запомнила его имя, быстро

улетучилась, стоило юноше уловить смысл её восклицания.
— Не стоит быть такой тщеславной, Ша Хуалин! Я был назначен главным

учеником пика Цинцзин не просто так!
За то время, пока Шэнь Цинцю не было, Мин Фань тренировался, не жалея себя.
Юэ Цинъюань и Лю Цингэ щедро делились своими навыками, и он не упускал
возможности, чтобы набраться опыта. Не только статус главного ученика двигал
им, неосознанно это стало для него возможностью справиться с невыносимой
потерей.
Таланта ему может и не доставало, но учения трёх величайших горных лордов не

прошли даром. Возможность наравне сражаться с демонессой, близкой
подчинённой Ло Бинхэ, отозвалась в сердце приятным трепетом. Мин Фань готов
был закончить этот поединок, нанеся решающий удар, когда одно лёгкое
небрежное движение привело к тому, что и без того тесные одежды Ша Хуалин
788/1036
треснули и расползлись по швам. Сцена до смешного напоминала их первую
встречу, но в этот раз Мин Фань стоял непозволительно близко. Юноша поспешно
отскочил назад.
— Т-ты, надень это!
Мин Фань заикался, словно в одночасье превратился в идиота. Разозлившись на

самого себя, юноша стащил с плеч верхний ханьфу и бросил его Ша Хуалин, щёки
залились стыдливым румянцем. Такая реакция показалась девушке забавной, но
была не в новинку. Ей не раз приходилось оставаться нагой в разгар сражения,
одежда просто не могла выдержать пыла схватки. Демоница беззастенчиво
приняла ханьфу и накинула халат на обнажённый стан, нисколько не стесняясь
своей наготы.
— К чему так смущаться? Я знаю, что красива. Прекрасно пойму, если ты

захочешь посмотреть.
Ша Хуалин нашла себе новое развлечение. Видимо, ей доставляло ни с чем

несравнимое удовольствие дразнить молодого человека. Он выглядел так, будто
впервые видел обнажённую женщину. Демонесса рассмеялась, заметив, что Мин
Фань покраснел, как маков цвет.
— Г-глупости, какое это имеет значения, красивая ты или нет? Достойный

мужчина никогда не станет вести себя неподобающе по отношению к женщине!
— Зачем приплетать сюда ваши моральные устои? Я — демон, да и к тому же не

против, это происходит не впервые.
Ша Хуалин усмехнулась, но раздражённый окрик Мин Фаня застал её врасплох.
— Ты незамужняя молодая дева, неважно демон или нет! Относись к себе с

бóльшим уважением!
Чувство неловкости стало почти нестерпимым, и Мин Фань поспешил убраться

восвояси, оставив так называемую «молодую деву» наедине с собственными
мыслями. Демоница на мгновение настолько опешила от чужих слов, что не
нашлась с ответом. За всю жизнь Ша Хуалин называли по-разному, но молодой
девой — никогда. Во всяком случае, она терпеть не могла напыщенных
благородных демонов, которые пытались смотреть на неё свысока, словно она —
ни на что не годный трепетный цветок под ногами. Однако в словах юного
совершенствующегося она не усмотрела ни тени насмешки. Он был полностью
серьёзен, когда пытался защитить её целомудрие. Ша Хуалин уловила
исходящий от верхнего ханьфу Мин Фаня слабый аромат зелёного чая. Она
никогда не любила чай, но отчего-то невесомый цветочный оттенок успокаивал.
— Ну что за глупый человечишка...
«Глупый человечишка», Мин Фань, вскоре благополучно выбросил эту встречу из

головы, потому что на его плечи свалились проблемы гораздо серьёзнее. Учитель
привёл на вершину важного гостя — Святого Правителя Тяньлан Цзюня, и на
долю главного ученика выпала задача позаботиться о владыке демонов. Всё, что
о нём было известно, так это то, что он приходился отцом Ло Бинхэ, и больше
ровным счётом ничего. Никто даже не подозревал, как он может выглядеть, что
уж говорить о его способностях и могуществе. Было бы ложью сказать, что Мин
Фань не боялся, но Учитель никогда не ставил перед ним непосильных задач.
789/1036
Юный совершенствующийся взял себя в руки и приготовился стиснуть зубы, но,
как оказалось, его опасения были напрасны.
Тяньлан Цзюнь, на удивление, оказался дружелюбным и беззаботным. Если не

брать в расчёт несколько довольно необычных просьб, с верховным демоном
было легко найти общий язык. Мин Фань и подумать не мог, что когда-нибудь
ему доведётся водить дружбу с самим Святым Правителем Царства Демонов, но
искренне дорожил их отношениями. Шэнь Цинцю сразу предупредил, что не
стоит обманываться внешним видом Тяньлан Цзюня, опыт и сила демона
поистине несравненны. И хотя поначалу Мин Фань дрожал, словно осиновый
лист, ощущая себя муравьём перед неприступной горой, мудрость, которой с ним
поделился Тяньлан Цзюнь, была бесценна.
— Благодарю за то, что составили мне компанию на тренировке, Цзюнь–шан, —

выпалил юноша, глотая воздух и пытаясь отдышаться. Тяньлан Цзюнь одарил
мягкой улыбкой своего юного друга — измотанный и почти полностью лишённый
сил ученик упал в изнеможении на землю, клинок остался позабыт где-то в
стороне. Священному Правителю и пальцем не пришлось шевелить, всего лишь
капля крови и несложные заклинания, чтобы призвать призрачных зверей
поиграть с Мин Фанем. Вовсе не из злого умысла, а по личной просьбе
амбициозного юноши.
Тяньлан Цзюнь с самого рождения обладал почти несокрушимой мощью, а потому

не видел нужды подбирать слова.
— Какая жалость, что твоё совершенствование продвигается так медленно.
К этому времени Мин Фань уже успел достаточно хорошо узнать своенравного
демона и понял, что тот всегда говорит, что думает, будь то описание
безобразной внешности собственного племянника или же чьих-то способностей.
Скажи подобное кто-то другой, Мин Фань пришёл бы в ярость, но сейчас лишь
смиренно поклонился.
— Я не столь талантлив, как другие старшие ученики. Но я не могу подвести

Учителя, поэтому должен стараться изо всех сил.
На самом деле Мин Фань был слишком строг к себе. Он входил в число самых
талантливых учеников школы, хотя, конечно, не секрет, что все лавры
доставались двум юношам, на которых также когда-то обратил внимание Шэнь
Цинцю. Первым был Гунъи Сяо, которому изначально прочили роль наследника
дворца Хуаньхуа. Дабы почтить память Шэнь Цинцю, он покинул свою
предыдущую школу, чтобы присоединиться к хребту Цанцюн. Будь Шэнь Цинцю
тогда жив, Мин Фань не сомневался, что пик Цинцзин стал бы богаче на ещё
одного ученика, но судьба распорядилась иначе, и юноша оказался под крылом
Юэ Цинъюаня, став главным учеником вершины Цюндин.
Несмотря на то, что пик Байчжань не выбирал главных учеников, многие

называли Ян Исюаня следующим кандидатом на роль горного лорда вершины.
Мало того, что он оставался единственным личным учеником Лю Цингэ, он также
обладал неоценимым опытом мирской жизни и со многими задачами справлялся
лучше, чем любой другой ученик пика Байчжань, а скорость его развития стала
самым большим доказательством верности суждений Шэнь Цинцю о талантах
мальчика, когда они впервые встретились в городе Цзиньлане. Неудивительно,
что Лю Цингэ проделал такой путь, чтобы привести юношу в школу.
790/1036
К этому времени Мин Фань стал достаточно зрелым, чтобы суметь признать свою
слабость. Когда-то он был настолько ослеплён несравненными талантами своего
шиди, что чуть было не погряз в бессмысленной ненависти, а после ему на
собственном опыте пришлось прочувствовать всю тяжесть бремени главного
ученика, пока Шэнь Цинцю был мёртв. Он больше не собирался повторять
прежних ошибок; если он хочет чего-то добиться, ему придётся постараться как
следует, вместо того, чтобы мелочно сетовать на успехи других. Если он и мог
изменить что-то в этом несправедливом мире, то начинать следовало с себя
самого. Он понял это, наблюдая за тем, как Нин Инъин из своевольной и
капризной девчушки выросла в разумную и спокойную девушку. Даже его шимэй
смогла измениться, так что мешало Мин Фаню сделать то же самое?
— Нет нужды беспокоиться. По крайней мере, ты достаточно хорош, чтобы

играться с Ша Хуалин, — услышав лукавый смешок Тяньлан Цзюня, Мин Фань
подскочил, словно ужаленный. В последнее время демоница повадилась
устраивать засады, втягивая его в бессмысленные поединки. Несмотря на то, что
бои можно было рассматривать как некое подобие тренировочных занятий, от
вида демонической девушки у Мин Фаня уже начиналась мигрень, поэтому он изо
всех сил старался избегать расставленных ловушек. Не будь его учителем Шэнь
Цинцю, признанный мастер хитрости и коварства, он бы уже не раз неминуемо
попался в сети Ша Хуалин. К слову сказать, пока что на его стороне было больше
побед или же он просто старался закончить поединок с равным счётом — на
самом деле он просто слишком боялся узнать, чем ему грозит поражение.
По крайней мере, Ша Хуалин не преследовала остальных учеников, хотя Мин

Фань и терялся в догадках, чем же удостоился такой сомнительной чести. И даже
это было не самое худшее.
— На самом деле… Мне всегда было любопытно, Цзюнь–шан… Почему её одежда

неминуемо рвётся в клочья во время поединка? Она не умеет подбирать платья
по размеру?
Нервы Мин Фаня уже были на пределе; всякий раз, когда одежда Ша Хуалин
повисала бесполезными лохмотьями, обнажая безупречное тело, он чувствовал
себя настоящим мерзавцем. К его чести, он всегда успевал отвести глаза,
прежде чем мог хоть что-нибудь рассмотреть, но это по-прежнему оставалось
поводом для беспокойства. Шэнь Цинцю воспитывал в своих учениках
благородство и уважение к женщинам, и Мин Фань всегда стремился
придерживаться учений своего наставника. Вот только победить Ша Хуалин
одновременно означало ещё и раздеть её, и внутренняя борьба с самим собой
грозилась вконец измотать юношу.
— Ах, малышка Ша Хуалин… Видишь ли, её одежда это вовсе не одежда в

общепринятом смысле, а сеть защитных заклинаний. У меня нет привычки
комментировать женщин и их выбор одежды, но её наряд — это результат
демонического совершенствования. Чем выше уровень демонического
совершенствования, тем труднее использовать магические артефакты или же
броню. Это был разумный выбор — использовать защитные заклинания в
качестве одежды вместо того, чтобы попытаться добиться неуязвимости при
помощи подручных приспособлений. Полагаю, что он способен выдержать даже
бóльший урон, нежели зачарованные доспехи. Единственный недостаток в том,
что заклинания рассеиваются после достаточно сильного удара.
Мин Фань не уставал удивляться обширным познаниям Тяньлан Цзюня. Так

значит, Ша Хуалин не настолько легкомысленна, как ему показалось поначалу.
791/1036
Поразмыслив, Мин Фань всё же решил на всякий случай носить с собой комплект
запасной одежды для Ша Хуалин, хотя и сомневался, что девушка оценит этот
жест. По крайней мере, следовало подобрать что-то из тонкого, но прочного
материала, размышлял он. К большому сожалению, его трепетная забота не
смогла смягчить нрав Ша Хуалин.
Отправляясь в путешествие вместе с Тяньлан Цзюнем, он искренне надеялся, что

наконец настанут спокойные времена. Его Учитель одарил его бесценным
пониманием, что все эти годы он был истинным фаворитом Шэнь Цинцю, и его
наставник не уставал искать для него возможности стать ещё лучше. Учитель
готов был подарить ему шанс стать совершенствующимся, достойным звания
горного лорда пика Цинцзин. Вот только, как оказалось, зная, что Тяньлан Цзюнь
собирается исследовать берега реки Ло, найти их будет не так уж сложно.
Юноша не ожидал увидеть Ша Хуалин в роли посланницы Ло Бинхэ, а заявление

демонессы и вовсе заставило его усомниться в её здравомыслии. Возможно ли,
что, пытаясь избегать их стычек, он привёл демоницу в состояние бешенства?
— Чтобы сделать поединки ещё более захватывающими, предлагаю ставку. Если

я одержу победу, я сделаю тебя своим маленьким питомцем! — заявила девица,
ничуть не смущаясь присутствия двух верховных демонов и Му Цинфана. К слову,
целитель не скрывал своей обеспокоенности судьбой ученика, но в ответ на его
тревоги Тяньлан Цзюнь лишь махнул рукой, мол, волноваться нет причины.
Чжучжи Лан со своей стороны поспешил заверить бессмертного, что вряд ли
ситуация успела принять серьёзный оборот.
— Снова забыла, как меня зовут?! К тому же, у меня нет причин участвовать в
этом фарсе!
Ша Хуалин преследовала Мин Фаня, забавляясь, словно кошка с полевой мышью,

и на этот раз юноша был полон решимости избежать цепких коготков демоницы.
Он искренне недоумевал, отчего Ша Хуалин преисполнена решимостью
испортить ему жизнь. Что он сделал такого, чтобы вывести её из себя? Разве что
раз за разом пытался избежать открытого столкновения? Тяньлан Цзюнь в ответ
на его сомнения лишь смеялся, но Мин Фань был благодарен своему новому
другу за регулярные тренировки. По крайней мере, это помогало ему сохранить
незначительное преимущество над Ша Хуалин.
Как и следовало догадаться, Тяньлан Цзюнь во всей этой непростой ситуации

видел очередное развлечение, однажды он поинтересовался:
— Раз ты утверждаешь, что у тебя нет причин соглашаться на её условия, почему

бы тебе не выдвинуть собственную ставку? К примеру, ты можешь заставить её
пожалеть, что она вообще осмелилась бросить тебе вызов.
— Если я не смогу её утихомирить, она пойдёт искать себе противников среди

моих шиди и шимэй, ведь так? Они не столь хорошо знакомы с её уловками, к
тому же, я не могу позволить, чтобы по её прихоти они превратились в
вынужденных прислужников, — Мин Фань не скрывал беспокойства судьбой
своих сверстников на пике Цинцзин, но другая его причина немало удивила
Тяньлан Цзюня. — Кроме того, с моей стороны будет нечестно ставить условия,
ведь на моей стороне существенное преимущество. Молодая дева будет
вынуждена выполнить то, что она, вероятно, предпочла бы не делать, а
благородные юноши так не поступают. В любом случае, она ещё не нанесла мне
никакого существенного ущерба, так что, думаю, лучше пока оставить всё как
792/1036
есть.
Мысли Святого Правителя так и остались для всех тайной, но его улыбка стала
шире. Чжучжи Лан мысленно посочувствовал Мин Фаню.
К этому времени над Царством Людей нависла угроза войны. Мин Фань не мог не
волноваться о судьбе своей школы, но решил довериться своему Учителю и
остаться подле Тяньлан Цзюня. Ша Хуалин больше не появлялась, очевидно, её
тоже с головой захватила военная кампания. За судьбу демоницы Мин Фань не
сильно переживал, он успел достаточно хорошо её изучить, чтобы
удостовериться — отменная изворотливость и коварство уж точно не дадут ей
пропасть. Их следующая встреча состоялась, когда Ша Хуалин доставила
очередное послание Тяньлан Цзюню — Ло Бинхэ требовалось письменное
подтверждение передачи ему временного контроля над южными землями
Царства Демонов на время отсутствия Святого Правителя. Что-то в обычно
вспыльчивом нраве девушки неуловимо изменилось, но Мин Фань никак не мог
взять в толк, что именно. Он с облегчением выдохнул, осознав, что, похоже, на
этот раз удастся избежать западни и внезапных атак, но всё же не удержался от
вопроса:
— Что-то пошло не так? Ты… сама не своя.
Ша Хуалин недоумённо приподняла бровь, но ответила в присущей ей

легкомысленной манере:
— Всё как обычно. Ну… если не брать в расчёт бесполезного папашу, который
доставил всем неприятности, всё в полном порядке.
— Твой отец?.. — Мин Фань впервые слышал о нём, и это вдруг заставило его
осознать, что у демонов тоже есть родители и даже целые семьи. Отчего-то
даже близкое общение с Тяньлан Цзюнем не навело его на эту мысль, он всё же
воспринимал Ло Бинхэ скорее человеком, нежели демоном — сказались долгие
годы, проведённые бок о бок в одной школе. Мобэй Цзюнь и другие демоны
никогда не упоминали о своих семьях, потому-то он и не смог сдержать
любопытства, услышав, как Ша Хуалин говорит о своём отце. — Он что-то
натворил?
— Натворил? Пошёл войной на людей, наслушавшись истеричных визгов

безмозглой свиноматки, вот что он натворил. Этот глупец постоянно стоит у меня
на пути, — прорычала Ша Хуалин, её красивое лицо скривилось в холодной
усмешке. Очевидно, она не питала добрых чувств к своему отцу, но человечность
Мин Фаня всё же не позволила ему остаться в стороне.
— Учитывая масштабы содеянного, это поистине сложно простить, но…

Несомненно, его ждёт суровое наказание. Тебя это не беспокоит? Всё-таки он
твой отец.
— И что с того? Собираешься рассказать мне, что родителей не выбирают? Я

ничего не чувствую к тому, кто привык относиться к своей дочери, как к
разменной монете, которую можно обмануть или предать, лишь бы насытить
свою жажду власти! Он просто старый дурак, который по-прежнему живёт в
иллюзиях, отказываясь идти в ногу со временем, так за какие заслуги мне
называть его отцом?
Если до этого момента атмосфера была лишь слегка неловкой, то теперь стало и
793/1036
вовсе неуютно. Мин Фань успел давно пожалеть, что затеял этот разговор. Не во
всех семьях царили мир и гармония, с его стороны было излишне самонадеянно
делать столь смелые предположения об отношениях Ша Хуалин с отцом.
Несмотря на то, что девушка не выглядела расстроенной, резкого тона хватило,
чтобы Мин Фань догадался — затронутая тема ей крайне неприятна.
— Извини, если мой вопрос обидел тебя. Я не подумал, что он мог быть… не
самым хорошим отцом, — юноша поспешил признать свою ошибку. Демоница и
без того пребывала в не самом добром расположении духа, не стоило злить её
ещё больше. Кокетливые бездонные глаза с мгновение оценивающе взирали на
юного совершенствующегося. А после пухлые малиновые губы тронула лукавая
улыбка.
— В таком случае я требую компенсацию.
Кажется, события принимали совершенно неожиданный оборот.
— К-какую компенсацию? — настороженно поинтересовался Мин Фань, ладонь

неосознанно легла на эфес клинка.
— Стань моим питомцем!
— И где тут связь?!
По крайней мере, настроение девушки заметно улучшилось, хотя и перспектива

снова стать добычей не казалась Мин Фаню такой уж радостной. Занятый своими
переживаниями юноша совершенно упустил из вида лихорадочный блеск глаз
своего нового друга, хотя к тому моменту даже от Му Цинфана не укрылся
интерес Тяньлан Цзюня к отношениям главного ученика пика Цинцзин и Ша
Хуалин.
Через несколько месяцев их поиски наконец завершились успехом, когда Мин

Фаню удалось раздобыть завершающие кусочки мозаики, и картина, где им
отыскать останки Су Сиянь, сложилась полностью. Хотя он с самого начала был
полноправным участником этой импровизированной поисковой группы, юноша
ощущал себя несколько неуместно, словно одним своим присутствием он самым
бесцеремонным образом вмешивался в личную жизнь своего друга, пытался
заглянуть в самые сокровенные уголки его души. Он тихо наблюдал за тем, как
трепетно Тяньлан Цзюнь баюкал в руках останки скелета уже после того, как
бесплотный дух упокоился с миром; видел отголоски нежности в тёмных
глубоких глазах и по-настоящему восхищался повелителем демонов. Даже среди
людей нечасто можно встретить столь бесконечную преданность. Мин Фаня
неимоверно злила собственная беспомощность, он хотел сделать хоть самую
малость, чтобы облегчить боль своего друга.
После долгих раздумий он отправился в близлежащий городок и попросил

местного шамана обучить его тонкостям свадебной церемонии, связывающей
нити судьбы живого с призраком. Совершенствующиеся, как правило, обходили
стороной народные традиции и суеверия простых людей, к тому же такие обычаи
зачастую противоречили учениям бессмертных. И всё же Мин Фань слишком
сильно хотел увидеть искреннюю улыбку на лице Тяньлан Цзюня, чьё счастье с
Су Сиянь так бесцеремонно растоптали. В этот раз юноша был даже рад увидеть
Ша Хуалин.
Молодая демоница вновь явилась доставить послание для Святого Правителя, а

794/1036
между делом — подразнить Мин Фаня, но вместо этого оказалась на свадебной
церемонии. Сама ситуация казалось до смешного странной, союз между
человеком и демоном сам по себе мог стать неслыханным событием в обоих
Царствах, не говоря уже о свадьбе между миром живых и мёртвых! Чего только
не придёт в голову людям, размышляла Ша Хуалин.
Мин Фань лишь обрадовался, что теперь со стороны жениха и невесты на

свадебной церемонии будет присутствовать равное количество гостей. Было
лишь немного жаль, что ни он, ни Му Цинфан не приходились Су Сиянь
настоящими родственниками. Ша Хуалин заметила его воодушевление и, не
удержавшись, фыркнула:
— Чему ты так радуешься? Это ведь не ты женишься.
Юноша пожал плечами, но всё же ответил:
— А почему я не могу порадоваться? Возможность подарить счастье своему

другу — чем не повод для радости? Даже если это свадьба с призраком, это всё
ещё радостная церемония. Отчего бы не отпраздновать соединение двух
любящих сердец? Поэтому твоё прибытие очень своевременно.
— Хм… И тебе не кажется странной идея свадьбы человека с демоном и, более

того, брак живого с уже умершим?
Мин Фань чуть подался вперёд. Пожалуй, он впервые столь мирно беседовал с
Ша Хуалин.
— Разве не ты когда-то рассуждала о необходимости идти в ногу со временем? В

самом разгаре заключение перемирия между двумя царствами, возможно, это
всего лишь вопрос времени, когда люди и демоны станут жить бок о бок, пусть и
полностью разногласий избежать не удастся. Взгляни на мою школу. Шан–шишу,
и… ну ты знаешь, Му–шишу и Чжучжи–цяньбэй… Есть ещё мой Учитель. Я смог
стать друзьями с Цзюнь–шаном, и даже научился терпеть твои капризы… Думаю,
в конце концов я понял, что демоны не так уж отличаются от людей. То, чему
положат начало Цзюнь–шан и Дева Су, возможно, когда-то станет обычным
явлением. А что насчёт тебя? Я думал, ты не жалуешь людей?
— Всё ещё не жалую, но, полагаю, некоторых можно и потерпеть, — ответила Ша

Хуалин и отчего-то пристально посмотрела на Мин Фаня. Юноша внутренне
вздохнул от восхищения: под воздействием её девичьих чар лицо стало поистине
очаровательным, даже обычно жёсткий и цепкий взгляд неуловимо смягчился.
— Никаких ловушек и поединков на сегодня. Всё-таки это важный день для

Цзюнь–шана, — Мин Фань не дал обворожительной улыбке обвести себя вокруг
пальца.
Но даже перемирие не помешало Ша Хуалин продолжить свою охоту за бедным

Мин Фанем. Кажется, теперь его работа состояла в том, чтобы продолжать
выполнять свои обязанности главного ученика пика и при этом не попадаться на
глаза демоницы. К слову, как её командир, Ло Бинхэ палец о палец не ударил,
чтобы приструнить девицу. Мин Фань почти не сомневался, что шиди сделал это
ему назло. Но как бы он ни старался избегать Ша Хуалин, удача не может
длиться вечно.
— Ты, в самом деле… Надень это.

795/1036
Это уже почти превратилось в привычку — быстро отвести взгляд и протянуть
Ша Хуалин какую-нибудь одежду после очередной неудачной попытки девушки
одолеть его в бою. Однако сегодня демоница так и осталась лежать на земле,
прикрытая чужой накидкой. Она недовольно надула губы, взирая снизу вверх на
Мин Фаня.
— Я подвернула лодыжку и не могу пошевелиться. Помоги мне, разве ты не

благородный совершенствующийся?
Что ж, если Ша Хуалин ранена, тут действительно ничего не поделаешь. Мин

Фань вздохнул и как раз собирал подать ей руку, когда демоница резко
отбросила накидку в сторону. Юноша инстинктивно отвёл взгляд и, прежде чем
успел хоть что-нибудь понять, оказался на земле. Шею сжимали ловкие пальцы с
заострёнными когтями, а Ша Хуалин с победной улыбкой на лице оседлала
своего пленника. Мин Фань разрывался между яростью и смущением, он крепко
зажмурился, наотрез отказываясь открывать глаза и гневно возопил:
— Это обман!
— Только не говори, что никогда раньше не пользовался небольшими уловками,

мой маленький питомец ~
От самодовольства, переполняющего мелодичный голос Ша Хуалин, Мин Фань

чуть было не разрыдался.
— То было во время схватки! Ты же обманула меня уже после того, как бой
прекратился! К-к тому же, поднимись с меня и прикройся чем-нибудь наконец!
Такая близость между двумя неженатыми людьми неприлична!
Демонесса звонко рассмеялась, довольная тем, каким беспомощным и

послушным стал теперь Мин Фань.
— Что может быть неприличного между молодой девушкой и её питомцем?
Тем не менее, Ша Хуалин всё же поднялась и закуталась в плащ, ей не терпелось

поскорее отыскать Ло Бинхэ и объявить, что Мин Фань теперь принадлежит ей.
Однако на этот раз юноша оказался быстрее. Вскочив на ноги, он поспешил
найти Шэнь Цинцю, чтобы пожаловаться на вопиющую несправедливость, с
которой только что столкнулся.
Горный лорд мирно наслаждался чтением в блаженной тишине, когда Мин Фань
бесцеремонно ворвался в бамбуковую хижину, взъерошенный ученик был сам на
себя не похож. Бессмертный даже не успел потребовать объяснений столь
неуместному поведению, когда юноша завопил:
— Учитель, помоги мне! Ша Хуалин провела меня и теперь считает своим

питомцем!
Брови Шэнь Цинцю недоумённо взлетели, а многозначительный взгляд, само

собой, устремился к Ло Бинхэ, который, как и всегда, находился поблизости. С
опозданием Мин Фань заметил, что и Тяньлан Цзюнь также был здесь. Для
хорошего друга, которым искренне считал его юноша, тот проявил до обидного
мало сочувствия затруднительному положению, в котором волею судьбы
оказался главный ученик пика.
796/1036
— Ты так кричишь, как будто быть питомцем это что-то плохое, Мин Фань. Чтобы
ты знал, я очень хорошо забочусь о своих домашних животных.
Демоница, одетая лишь в мантию с плеча Мин Фаня, вошла в бамбуковую хижину
почти следом за учеником. Шэнь Цинцю ничем не выказал своего удивления, но и
рассматривать полураздетую девушку не собирался. Бесстрастный взгляд вновь
вернулся к раскрытой книге, горный лорд лишь вполголоса пробормотал:
— Следующий горный лорд вершины — питомец демона? Репутация пика

Цинцзин полетит коту под хвост задолго до того, как ты сам умудришься
напортачить. Бинхэ, сделай с этим что-нибудь.
Ша Хуалин не оценила сарказм Шэнь Цинцю и недовольно нахмурилась, но Ло

Бинхэ, казалось, в этой ситуации принял сторону демоницы и мягко покачал
головой. Он взирал на Мин Фаня с нечитаемой улыбкой на губах.
— Учитель, нет нужды беспокоиться о Мин–шисюне. С ним или его репутацией

ничего не случится.
— Ло Бинхэ, предатель! Почему именно я, Ша Хуалин?! Почему ты так упрямо

желаешь заполучить в питомцы именно меня?! Я думал, мы подружились!
Мин Фаня душила нестерпимая обида. Разве мог он смириться с тем, что стал для
юной демоницы кем-то вроде домашней собачонки? Ло Бинхэ в ответ на
брошенное обвинение лишь закатил глаза. Сам того не понимая, его шисюн
разгадал причины настойчивости Ша Хуалин. К счастью, его отец оказался более
разговорчивым.
— Мин Фань, мой мальчик, не так уж много существует причин, побуждающих

юных девушек сделать первый шаг. У нас с тобой схожий вкус к литературе, ты
наверняка догадаешься.
Глаза Мин Фаня округлились, словно глиняные блюдца. Подобное никогда не

приходило ему в голову, да и резковатые нападки Ша Хуалин мало походили на
проявление романтических чувств. С тех пор, как его детское увлечение Нин
Инъин сошло на нет, юноше не представлялось ни времени, ни шанса испытать
похожие эмоции. Подсознательный комплекс неполноценности Мин Фаня
полностью исключил подобную возможность — разве могло столь прекрасное
создание, как Ша Хуалин, заинтересоваться невзрачным совершенствующимся
вроде него?
— Ты хочешь сказать… всё это время… Ты ухаживала за мной? — неверяще

спросил он, будто с минуты на минуту ожидая, что все присутствующие
разразятся хохотом и уверят его, что всё это неудачный розыгрыш. Ша Хуалин в
ответ недовольно надулась, её щёки пылали от негодования и смущения.
— Поверить не могу, Мин Фань! Только идиот мог заявить о таком во

всеуслышание! — вспыхнула девушка и повернулась, чтобы уйти. Ша Хуалин уже
успела покинуть хижину, когда Мин Фань всё же пришёл в себя и бросился
вдогонку. Ша Хуалин даже не пыталась скрыть своё разочарование. — Убирайся,
я тебе безразлична! Всего лишь ещё один надоедливый демон…
— Разве я говорил подобное? Ты… Хуалин, тебе не нужно пытаться превратить

меня в своего питомца, чтобы заинтересовать. Мне и правда не нравится идея
797/1036
становиться домашним животным, но… — Мин Фань неуверенно прочистил горло,
он и сам не понимал, отчего так волнуется, но увидев, что Ша Хуалин
выжидающе наблюдает за ним, юноша почувствовал, как заполошно
заколотилось сердце в груди. Стоило подумать, что все их споры и перебранки
были проявлением её симпатии, и Мин Фань понял, что полностью пропал. — Я не
против быть твоей парой… Если ты тоже не против, Хуалин.
На мгновение Ша Хуалин капризно надула губы.
— И тебя не волнует, что я демон?
— Нисколько.
— Ты всегда будешь добр ко мне?
— Безусловно.
— И будешь меня слушаться?
— В разумных пределах, — осторожно заметил Мин Фань, почувствовав, что

вступает на опасную территорию. Пока демоница всеми правдами и неправдами
пыталась убедить юного совершенствующегося согласиться на её условия, Шэнь
Цинцю с нескрываемым любопытством наблюдал за разворачивающейся перед
ними сценой. Он и не думал подсматривать, но Мин Фань так торопился, что не
удосужился захлопнуть дверь.
— Не припомню, чтобы воспитывал его таким наивным, — задумчиво протянул он.
— Удивительно, что Мин–шисюн не догадался с самого начала, — не удержался

Ло Бинхэ. Тяньлан Цзюнь тихо рассмеялся. Он бы не дал стопроцентной гарантии,
насколько его предположения верны, но подозревал, что Ша Хуалин опасалась,
что Мин Фань не примет её из-за предубеждений против демонической расы или
простого упрямства, а потому попыталась медленно, но верно стать неизменной
частью его жизни. Даже небольшая вспышка смущения была хорошо
отрепетирована, чтобы подтолкнуть Мин Фаня к нужному решению. Осторожные
расспросы Ша Хуалин в значительной степени подтверждали его наблюдения, он
почти не сомневался, что всё это был тщательно продуманный спектакль,
гарантирующий, что Мин Фань ответит взаимностью на её чувства. Тяньлан
Цзюнь готов был разразиться аплодисментами коварству и сообразительности
Ша Хуалин, наблюдая за тем, как пара бок о бок возвращается в бамбуковую
хижину.
Может она и уступила Мин Фаню в схватке, но одержала победу в борьбе за его
сердце.
798/1036
67. Миг блаженства
Не будет ни малейшим преувеличением сказать, что свадебная

церемония, которая должна была состояться сегодня, станет самым ожидаемым
событием века. Минуло несколько лун с тех пор, как отгремела грандиозная
свадьба главы хребта Цанцюн, и вот уже второй по значимости человек в школе
готовился связать себя узами брака. Но в данный момент публичный статус
мужчины, облачённого в праздничные красные одежды, меньше всего беспокоил
публику. Главным было то, кем были этот прославленный бессмертный и его
жених. То, что предстоящая церемония завладела вниманием даже земного
мира, стало наглядным доказательством того, насколько большие ожидания все
возлагали на этот союз.
Ло Бинхэ, наследник трона Святого Правителя, собирался связать свою жизнь с

горным лордом второй по важности вершины школы Цанцюн — Шэнь Цинцю.
Даже если оставить в стороне то, что это станет первым официальным союзом
между демоном и человеком, непревзойдённым бессмертным горы Цанцюн и
повелителем Царства Демонов, они приходились друг другу учителем и
учеником. В любом мире подобный союз считался непререкаемым табу, словно
родитель вступил в греховную связь с собственным ребёнком. Если бы не
чудесные сочинения, удивительным образом сыгравшие на руку сторонникам
перемирия, вряд ли общество оказалось столь благосклонно к предстоящему
смешанному браку, даже невзирая на его исключительную политическую
важность.
В данный же момент всё внимание общества было сосредоточено на

преобразившемся повелителе демонов Ло Бинхэ, который, невзирая на все
невзгоды и препоны, наконец сделал предложение своему Учителю. Наставнику,
который долгие годы осторожно и трепетно направлял юное поколение на
дороге взрослой жизни, ошеломляя читателей своей неизменной преданностью;
благочестивому бессмертному, который привык держать свои глубокие эмоции в
узде в дань уважения укоренившимся традициям. И вот наконец, ответив на
предложение своего ученика, вдова пика Цинцзин перестанет быть вдовой.
Бессмертный больше не будет одинок.
Шэнь Цинцю отмахивался от липких сплетен и любопытных взглядов, как от

грязной половой тряпки. Он бы уже зашёлся кровавым кашлем, если бы не пустой
желудок. Все остальные горные лорды вежливо отводили взгляды от своего
шисюна, опасаясь, что гром падёт на их головы. Ци Цинци стала единственным
исключением, даже Юэ Цинъюань не смел проверять границы терпения своего
шиди в такой день.
— Ци–шимэй... Этот мастер надеялся, что на тебя-то, по крайней мере, можно

положиться, когда речь заходит о рамках приличия. А ты решила заполонить мир
подобной нелепицей?
Пожалуй, следовало отдать должное самообладанию единственной женщины

школы Цанцюн. Мало кто мог похвастаться возможностью с таким хладнокровием
выдержать вспышку гнева высокомерного бессмертного с пика Цинцзин. Горный
лорд пика Кусин вполголоса заметил, что почти видел клубы пара,
поднимающиеся от его макушки.
799/1036
— Шисюн... это было нашей последней надеждой.
— Последней надеждой?
— Представь себе реакцию людей на то, что человек и демон — мало того,
ученик и наставник — становятся партнёрами на стезе совместного
самосовершенствования. Именно благодаря божественному провидению и
благоприятному стечению обстоятельств наш парадный вход ещё не закидали
гнилыми помидорами! Разве не сам Шэнь–шисюн неоднократно повторял, что
чужой разум нельзя подчинить, а лишь направить? Людям уже хорошо известна
эта баллада, осталось лишь умело использовать её ради того, чтобы сохранить
лицо и репутацию!
Прямолинейная и резкая Ци Цинци не могла похвастаться изворотливостью и

гибкостью ума. Идея принадлежала её лучшей ученице Лю Минъянь, и хотя
наставнице предложение тоже пришлось не по душе, затея была не лишена
смысла. Воспитанницы пика Сяньшу претворили план «воздействия на
общественные умы» в жизнь, тайно распространяя новую короткую брошюру,
посвящённую искренним стремлениям Ло Бинхэ заставить Шэнь Цинцю
преодолеть незримый барьер в их отношениях и стать его партнёром по
самосовершенствованию.
И вот народ, и без того изрядно задобренный сборниками романтичных

рассказов, заполонивших книжные лавки, проглотил новую историю, и глазом не
моргнув, неистово возопил, что пара Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю — союз,
заключённый на небесах. Стародавние предрассудки оказались забыты и
отброшены в сторону, равно как и совершенствующиеся оставили застарелые
обиды, пытаясь протянуть руку дружбы Царству Демонов. В целом, план
оказался успешным. Случись иначе, и вряд ли Ци Цинци нашла бы в себе
смелость признаться во всём во время этой встречи.
Горный лорд пика Цинцзин задохнулся от негодования, его бледные щёки

окрасились малиновым румянцем, и неприветливый бессмертный всерьёз
задумался о том, чтобы вновь удалиться в пещеру Линси и не выходить
ближайший десяток лет. К счастью, Ло Бинхэ не присутствовал при этом
разговоре, а иначе ему не удалось бы избежать тяжёлой руки своего будущего
супруга. Вместо этого весь удар пришлось принять на себя Юэ Цинъюаню, пока
Шэнь Цинцю не перевернул вверх дном стол переговоров и не попытался сорвать
гнев на первом же попавшемся горном лорде.
Шэнь Цинцю не стал откладывать и вскоре после свадьбы Юэ Цинъюаня и Лю

Цингэ объявил на всеобщем собрании, что он и Ло Бинхэ собираются стать
партнёрами по самосовершенствованию. И, надо признать, шумиха той
знаменательной встречи ещё не утихла. Несмотря на то, что в мочке уха горного
лорда сверкал очевидный признак заявленных прав алчного демона,
окружающие предпочитали тактично не замечать столь явное доказательство
романтического увлечения Ло Бинхэ своим наставником, далёком от должного
почитания учителя. Пожалуй, Лю Цингэ не ограничился бы молчаливым
осуждением, если бы сам к тому времени не был партнёром Юэ Цинъюаня, а его
супруг твёрдо решил уважать выбор Шэнь Цинцю так же, как младший брат
когда-то поддержал его.
Му Цинфан, ставший одним из немногих свидетелей упорной борьбы Ло Бинхэ за

возвращение Шэнь Цинцю в мир живых, лишь улыбнулся и тепло поздравил
своего шисюна. После того, как целителю пришлось увидеть поступки гораздо
800/1036
более низменные и презренные, греховные отношения между учителем и
учеником перестали казаться чем-то существенным. Шан Цинхуа, конечно,
ничего не сказал по этому поводу и не собирался комментировать. В тот момент,
когда Мобэй Цзюнь с гордостью поставил всех перед фактом их помолвки, он уже
не видел смысла сопротивляться. Если говорить начистоту, он с радостью бы
поздравил Шэнь Цинцю с пополнением братства «супругов демонов». Шан
Цинхуа сомневался, что его рассудок выдержит, если бы ему пришлось в
одиночку нести столь непосильное бремя, учитывая благородную родословную
Мобэй Цзюня и их влияние в обоих Царствах.
Несмотря на обуревающую его ярость, бесстрастный рассудок Шэнь Цинцю с

холодной ясностью принимал всю абсурдность сложившейся ситуации. Его
репутация оказалась запятнана возмутительными образами второсортной
баллады, но закрыть глаза на преимущества и полученную выгоду не получится.
Общественные настроения теперь играли им на руку, миру бессмертных уже не
так-то просто будет обвинить в чём-то Ло Бинхэ, чтобы избавиться от
полудемона. Пусть его репутации снова был нанесён непоправимый урон,
лопасти мельницы людской молвы, казалось, крутились в нужном им
направлении. Нахмурившиеся брови едва заметно разгладились, горный лорд
мог только догадываться о том, что острые сплетни распространяются гораздо
быстрее, а запоминаются легче, чем холодные, безжалостные факты.
Конечно, это помогло мало, и всё же факт налицо — Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю
собирались стать партнёрами по самосовершенствованию. Никто не упоминал о
том, была ли предстоящая свадьба продиктована политическими мотивами, или
же за этим стояло нечто гораздо более личное. Некоторые вопросы лучше
оставить на личное усмотрение каждого. Да и к тому же, излишняя
настойчивость неминуемо вызовет подозрение. Поэтому-то нелепые последствия
закулисной манипуляции общественным сознанием получили неожиданное
одобрение в виде абсолютного молчания Шэнь Цинцю. Теперь винить
бессмертному было некого, разве что себя самого.
В конце концов, невозмутимый бессмертный оставил в стороне гнев, неохотно

принимая услугу, оказанную своей названной сестрицей. Встреча завершилась
вполне мирно, оставив на челе Шэнь Цинцю тень суровой задумчивости. Стоило
горному лорду вернуться на свой пик, и он окунулся в привычный шум и суету
снующих вокруг учеников, занятых подготовкой к предстоящему торжеству. Он
подозревал о нездоровом энтузиазме, с которым ученики его вершины отнеслись
к будущей свадьбе, и как сильно они стремились его порадовать, но для него по-
прежнему оставалось загадкой, отчего им так хотелось увидеть его в браке с Ло
Бинхэ. Стыдно признаться, но он боялся, что ученики будут испытывать
отвращение, разочаруются в своём наставнике и примутся презрительно
шептаться за его спиной. Подобное уже случалось когда-то давно, в его прошлой
жизни. Тогда, несмотря на то, что Шэнь Цинцю ни разу не коснулся своих учениц
неподобающим образом, он приобрёл славу мрачного извращенца, причиняющего
своим ученикам лишь страдания.
Возможно, причина крылась в том, что он собирался связать свою жизнь с

мужчиной? Взгляд бесстрастных серых глаз стал задумчивым. Пусть лучше один
подонок объединится с другим таким же подонком, прежде чем пострадают
женщины. Шэнь Цинцю усмехнулся своим мыслям. Бессмертный всех мужчин
считал отъявленными мерзавцами, и даже в этой жизни привык придерживаться
того же мнения, пока не доказано обратное. Ло Бинхэ и сам он не были
исключением; Шэнь Цинцю упорно придерживался позиции, что лишь
представительницы слабого пола заслуживают бережного и трепетного
801/1036
отношения. Он мстительно подумал, что идея свести на нет всю мужскую
половину населения уже не кажется такой уж абсурдной.
— Учитель, ты вернулся. Стоит ли донести какие-то важные сведения до Царства

Демонов?
Поначалу Шэнь Цинцю собирался мысленно начислить Ло Бинхэ десять баллов из

возможных десяти за должное отношение к обязанностям, но тут же поспешил
вычесть четыре, взглянув на умильно-сладкое выражение лица собственного
ученика. С того момента, как Шэнь Цинцю ответил согласием на его
предложение, Ло Бинхэ, казалось, враз поглупел, начисто позабыв про другие
эмоции, поскольку на его лице, словно приклеенная, постоянно играла эта
ласковая улыбка, а чётко очерченные брови изгибались дугой над
пронзительным распахнутым взглядом. Он пребывал в столь благостном
расположении духа, что даже согласился обсудить с отцом предстоящую
свадебную церемонию. Несмотря на то, что на данный момент старый демон был
самым старшим в школе, он не приходился родственником Юэ Цинъюаню, а
потому не смог испить ароматного чая, причитающегося старейшине во время
свадебной церемонии. Однако теперь всё иначе. Его собственный сын собирался
взять в мужья своего возлюбленного, и Святой Правитель, увлечённый
человеческой культурой и обычаями, с нетерпением ждал момента, когда на
правах тестя получит из рук Шэнь Цинцю чашу с душистым напитком. Горный
лорд ощутил надвигающиеся неприятности, стоило краем уха услышать, как
Святой Правитель с энтузиазмом читает сыну лекцию о подобающем выкупе за
невесту. Шэнь Цинцю счёл за благо притвориться, что ничего не слышал, ради
собственного же здравомыслия. Он попытался раз и навсегда стереть
услышанное из памяти и отвлечься, в очередной раз бросив вызов Лю Цингэ. К
слову, бессмертный снова потерпел неудачу, и от досады даже пнул своего
новоявленного шурина.
— Ничего важного. Что за переполох на вершине Цинцзин?
— Ах, это... Шисюн и остальные ученики разбирают и сортируют приданое,

которое я доставил из Царства Демонов. Старейшины тем временем обсуждают
приём гостей и как им организовать досуг гостей-демонов на пике Цинцзин.
Воспоминания, которые Шэнь Цинцю столь старательно пытался стереть из

памяти, нахлынули с новой силой, и он сразу же пожалел о том, что вообще
спросил. Словно одного этого было недостаточно, издалека Нин Инъин энергично
махала ему рукой, взволнованно восклицая:
— Учитель, с одеждой закончили! Быстрее, посмотрите, всё ли мы правильно

разложили!
Внутренне сдавшись, совершенствующийся мог лишь сдержать слова

негодования и подчиниться, следуя за своей ученицей во внутренний дворик,
возведённый для горного лорда, пока бамбуковая хижина стараниями учениц
оказалась превращена в свадебные покои.
Юные ученицы в одночасье превратились в армию швей и портних, которые

молча кроили, стригли и вышивали. Их сосредоточенные взгляды ни на секунду
не отрывались от рукоделия, пока острые иглы невесомыми стрекозами порхали
над тканью. Когда весть о готовящейся свадьбе разнеслась по вершине, Нин
Инъин возглавила всю подготовку, настояв на том, чтобы ученики
собственноручно подготовили свадебные одеяния и постельное бельё для пары в
802/1036
качестве свадебного подарка. Шэнь Цинцю переступил порог временной обители,
где трудились его ученицы. Девушки с благоговением развернули свадебные
одежды, с нетерпением ожидая, пока их Учитель закончит переодеваться за
ширмой. Бессмертный с удивлением понял, что руки не слушаются его, пока он
медленно развязывал пояс привычного ханьфу. Ощущение нереальности
происходящего вдруг заставило его почувствовать, что всё это происходит не с
ним, а с кем-то другим.
Восторженный голос Нин Инъин вырвал его из раздумий, и взволнованная стая

цыплят, умело принимающих вид юных учениц, обступила его, на разный лад
нахваливая безупречную красоту своего Учителя, которому, как оказалось,
невероятно шёл непривычный яркий цвет. Свадебные одежды сидели
безупречно, струящиеся складки изящными волнами спадали к ногам, очерчивая
высокую грациозную фигуру. Вышитый сверкающими камнями пояс обрамлял
узкую талию, а тонкая материя выгодно подчёркивала широкие плечи. Девушки
очень гордились результатом собственных трудов, к тому же они удостоились
чести первыми взглянуть на Шэнь Цинцю в свадебных одеждах. Его младшая
ученица тоскливо вздохнула:
— Хотелось бы и мне так выглядеть в красном...
Если бы не его любимая ученица Нин Инъин, которая когда-то нанесла ему удар
милосердия, кто знает, сколько бы ещё Шэнь Цинцю пришлось томиться в
подземельях тюрьмы, медленно умирая от гноящихся ран и теряя рассудок от
мучений? Всего лишь маленький камешек, оставивший круги на воде ровной
озёрной глади, но эта мелкая рябь затронула все их жизни. Шэнь Цинцю никогда
не сумеет отблагодарить эту маленькую девочку за подаренное освобождение.
Шэнь Цинцю непривычно ласковым жестом погладил Нин Инъин по голове и
торжественно пообещал:
— В таком случае этот Учитель пошьёт свадебный наряд для Ин–эр, как только
ученик Сяо попросит твоей руки.
Нин Инъин залилась густым румянцем, заставив остальных девушек вздыхать от

зависти. В конце концов, Шэнь Цинцю пришлось всех успокоить, не преминув
заметить, что никаких свадеб не будет, если ему не понравятся юноши,
пожелавшие заполучить в свои сети его прелестных учениц. Сам того не
осознавая, он невольно подтвердил оказавшиеся пророческими слова Ци Цинци о
том, что он медленно, но верно превращается в безумного папашу.
Чтобы скрыться от неловкости, вызванной внезапным поддразниванием Учителя,

Нин Инъин подхватила со скамьи сложенный отрез ткани.
— Ин–эр уверена, что Учитель будет вдвойне прекрасней под этой вуалью!
Шэнь Цинцю твёрдо вознамерился отказаться — в конце концов, он не женщина,

чтобы скрывать своё лицо перед алтарём. Но прежде чем слова протеста успели
сорваться с губ, бессмертный заставил себя проглотить недовольство. Стоило
подумать об этом хорошенько и в душу Шэнь Цинцю закрались сомнения — а
настолько ли он толстокожий, чтобы встать перед тысячами гостей и во
всеуслышание заявить, что Ло Бинхэ теперь принадлежит ему? Сможет ли он это
вынести, если даже сейчас сомневается, что ему будет под силу удержать
бесстрастную маску на лице? Идея надеть вуаль показалась вдруг вполне
здравой. Шэнь Цинцю коротко кивнул в ответ, пальцы неуверенно погладили
прохладный атлас в руках. И вдруг в сознании вспыхнула ясная мысль.
803/1036
До свадьбы осталось всего три дня.
Ло Бинхэ, казалось, вообще ничего не заботило. С тех самых пор, как Шэнь
Цинцю кивнул в ответ на его предложение руки и сердца, он пребывал на
седьмом небе от счастья. Уже давно повелитель демонов не испытывал столь
чистой незамутнённой радости. Порой ему даже начинало казаться, что он
вернулся в дни своей юности, а его боевые товарищи стали настоящей опорой и
поддержкой во время подготовки к свадьбе. В своей прошлой жизни даже во
время самой первой свадебной церемонии ему не приходилось испытывать столь
головокружительного счастья. Пока шла подготовка к свадьбе, менялось и его
отношение к отцу. Праздничное нетерпение стало связующим звеном между
ними, хотя, надо признать, природа их энтузиазма несколько различалась. Ему
удалось собрать почти все самые ценные и лучшие сокровища, которыми были
знамениты земли Царства Демонов для своего приданого, но, к счастью, Тяньлан
Цзюнь вовремя остановил его.
— Сынок, хотя я понимаю твоё стремление утопить своего жениха в богатстве,

боюсь, ты забыл о знаменитой гордости горного лорда Шэня. Если ты одаришь
его самыми ценными и редкими артефактами, какие только сможешь найти, что
останется ему? Как быть, если семья невесты не может ответить равноценными
подарками? Не думаю, что глава школы Юэ поскупится на приданое, но всё же не
стоит полностью затмевать чужие дары. Кроме того, учитывая, что вам обоим
предстоит жить под одной крышей, любые твои сокровища, так или иначе, станут
принадлежать ему.
Совет казался разумным. Ло Бинхэ одарил Тяньлан Цзюня понимающим взглядом

и внёс соответствующие поправки в список подарков. Особенно забавно было
наблюдать за тем, с каким воодушевлением одна из его бывших жён, Нин Инъин,
восприняла идею их свадьбы. Пришлось долго ждать этого дня, и Шан Цинхуа
взял на себя труд пояснить, что в их мире старшие братья сочетаются брачными
узами в первую очередь. После того, как глава школы связал себя узами с Лю
Цингэ, настала очередь Шэнь Цинцю, второго по старшинству в школе Цанцюн. И
вот Ло Бинхэ, который сделал своё предложение последним, полностью
облачённый в багряно-красный цвет стоял в этот день в церемониальном зале
рядом с человеком, о котором, казалось, мечтал не одну свою жизнь.
Обитатели школы Цанцюн трепетали от волнения, в то время как остальные

гости испытывали смешанные чувства. В конце концов, в отличие от церемонии
Юэ Цинъюаня, место старейшины перед парой не пустовало, и его занимал
самый могущественный демон из ныне существующих. Тяньлан Цзюнь выглядел
ослепительно и пребывал в отличной форме, благодаря тщательным усилиям Му
Цинфана. Глубокий взгляд тёмных глаз и мягкая доброжелательная улыбка
притягивали чужие взоры.
Внимание же тех, чьи взгляды не похитил отец жениха, оказались прикованы к

самому новобрачному, со всех сторон раздавались многочисленные
мечтательные вздохи. Получеловек-полудемон, обладающий непревзойдённой
красотой, способной покорить сердце любой женщины, и острым взглядом,
похожим на взгляд своего отца — Ло Бинхэ оставался олицетворением
настоящей мечты в умах многих девиц. То, что сегодня он станет навсегда
принадлежать кому-то другому, могло стать настоящей трагедией для
прелестниц, если бы не один немаловажный факт — похитит завидного жениха
не кто-нибудь, а прославленный бессмертный, сейчас занимающий место по
левую руку от демона. Никто не видел выражения лица Шэнь Цинцю, скрытого
804/1036
под яркой алой вуалью, украшенной серебристым витым обручем. Помимо
элегантного свадебного ханьфу и тщательно подобранного головного убора
бессмертный в этот день позволил себе украшения. Кроме ставшей уже
привычной серьги, его запястья украшали браслеты схожего стиля, а на шее
сверкало витиеватое ожерелье. Только в этот день Шэнь Цинцю надел полный
набор украшений, которые Ло Бинхэ вручил ему в качестве символа своих
серьёзных намерений. Сияющий блеск серебра удивительным образом сочетался
с карминово-красным цветом свадебных одеяний. Первоначально бессмертный не
собирался всё это надевать, но Ло Бинхэ настоял, чтобы Шэнь Цинцю примерил
весь ансамбль в этот особенный для них день.
— Первый поклон — Небесам и Земле.
Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю встали лицом к главному входу и опустились на колени

перед бесконечным куполом лазурного неба и малахитовыми лесами хребта
Цанцюн, склоняясь лбом к земле, безмолвно признавая над собой власть
природы. И пусть всему виной стало его собственное упрямство в стремлении
удержать этого мужчину рядом с собой, не остановившее его даже от того, чтобы
повернуть время вспять, Ло Бинхэ всё же со всей искренностью мысленно
поблагодарил все божественные силы, которые помогли ему встретить Шэнь
Цинцю на своём пути.
— Второй поклон — родителям.
Молодожёны поднялись с земли, повернулись лицом к сияющему от радости

Тяньлан Цзюню и снова опустились на колени, чтобы выразить свою
благодарность родителю и роду. Хотя Тяньлан Цзюнь и Су Сиянь, с чьим прахом
Святой Правитель теперь не расставался, не имели возможности наблюдать за
взрослением своего сына, по крайней мере, они смогли побывать на его
свадебной церемонии. Глядя на склонившую перед ним головы пару, Тяньлан
Цзюнь нежно погладил небольшой мешочек, который всегда носил у груди, как
будто Су Сиянь плакала от счастья, и он утешал её, осушая хрустальные слёзы.
— Третий поклон супругов — друг другу.
Наконец, Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю повернулись лицом к лицу. С того момента, как
Шэнь Цинцю спустился из своего паланкина, он не издал ни единого звука, и Ло
Бинхэ продолжал бороться с детским предвкушением, мысленно продумывая
слова, которые скажет своему супругу наедине. Вуаль оказалась поистине
незаменимой, скрывая Учителя от пытливых посторонних взглядов, но сейчас Ло
Бинхэ искренне жалел о том, что не может видеть выражения его лица. Вот
только, даже не имея возможности взглянуть в глаза своего супруга, увидеть,
как Шэнь Цинцю по собственному желанию становится на колени, чтобы
обменяться с ним поклонами, оказалось более чем достаточно, чтобы у Ло Бинхэ
перехватило дыхание.
Будь его наречённый женщиной, после церемонии невесту сразу же проводили

бы обратно в свадебные покои, в то время как супруг остался бы развлекать
гостей до поздней ночи. Но Шэнь Цинцю был мужчиной, и поэтому он
присоединился к своему мужу, обходя гостей и принимая поздравления. Он по-
прежнему не произнёс ни слова, просто время от времени подносил чашу ко рту,
скрытому вуалью, чтобы сделать глоток терпкого вина, и Ло Бинхэ пребывал в
сладостном умиротворении. Он желал остаться единственным, кто мог видеть и
слышать Шэнь Цинцю в день их свадьбы, и они смогут сполна насладиться друг
другом в безопасной тишине собственных покоев.
805/1036
Только теперь Шэнь Цинцю сумел в полной мере ощутить преимущества вуали.
Он чувствовал нервные подёргивания лицевых мышц, хотя его выражение лица
ни капли не изменилось. Каким бы красноречием не отличался горный лорд,
сейчас он мало доверял словам. Он ни за что не признался бы в этом вслух, но
Шэнь Цинцю был растерян. Да и что он мог сказать? Спасибо, что пришли?
Поблагодарить за благословения? Ни то, ни другое его не волновало, но всё же
хотелось, по крайней мере, сохранить лицо. В подобной ситуации казалось
благоразумным спрятаться за плотной завесой, чтобы избежать смущения и
неловкости. Несмотря на то, что Шэнь Цинцю вполне мог передвигаться без
посторонней помощи, он покорно позволил Ло Бинхэ взять себя за руку и
провести сквозь толпу. Столь гармоничной сцены оказалось вполне достаточно,
чтобы гости тактично удержались от неприятных вопросов. Однако
осторожность была излишней — ещё свежи были воспоминания гостей о
случившемся на свадебной церемонии Юэ Цинъюаня. Больше глупцов, желающих
выставить себя на посмешище, не нашлось.
Молодожёнам пришлось развлекать гостей до глубокой ночи, и к тому времени,

как над хребтом Цанцюн повис тонкий серп луны, Ло Бинхэ начало казаться, что
они потратили слишком много драгоценного времени на бессмысленные
разговоры. Он с облегчением перевёл дух, когда ему наконец удалось похитить
своего супруга из праздничного зала. К счастью, у него всё ещё был Синьмо, и Ло
Бинхэ перенёс их прямиком в свадебные покои. К этому моменту проклятый
клинок утратил свою печально известную способность поглощения жизненных
сил владельца. Шэнь Цинцю не мог видеть своего супруга, но чувствовал, как
мелко подрагивают пальцы юноши, крепко сжимающие его ладонь, пока Ло
Бинхэ осторожно вёл его за собой в спальню. Горный лорд двигался скованно,
словно деревянная кукла. После оглушающей кутерьмы оживлённого праздника
его с головой окутал кокон непроницаемой тишины бамбуковой хижины.
Ло Бинхэ осторожно ухватил пальцами край вуали, медленно приподнимая. Как

только супруг отвёл плотную ткань от его лица, Шэнь Цинцю поднял взгляд,
встречаясь с тёплыми блестящими глазами Ло Бинхэ, полными неподдельного
обожания и самой ласковой улыбкой. Не совсем мужчина, но уже не ребёнок —
кажется, Шэнь Цинцю впервые видел Ло Бинхэ таким взрослым и
величественным в ярких свадебных одеждах, пестрящих золотой вышивкой. На
мгновение бессмертному стало интересно, каким его видит сам юноша. Он
очнулся от своих мыслей, когда ученик втянул его в нежные объятия и потянулся
за поцелуем, и быстро приложил палец к чужим губам.
— Мы ещё не испили вина, — напомнил он. Ло Бинхэ, по-прежнему

расслабленный и вальяжный, неторопливо подвёл Шэнь Цинцю к столу и
наполнил две чаши терпким вином. Сладковатый фруктовый аромат алкоголя
взбудоражил кровь и обострил чувства. Шэнь Цинцю думал, что за вечер уже
достаточно выпил, но свадебный напиток обладал поистине неповторимым,
особенным букетом, разительно отличаясь от вина, которое подавали на
свадебном торжестве. Мужчины переплели руки и осушили чаши с пряным вином
до последней капли.
Ло Бинхэ смущённо признался:
— Тебе нравится это вино, Цинцю? Я сам изготовил его и больше пяти лет хранил
только для тебя.
Юноша осторожно прощупывал границы терпения своего супруга, пытаясь

806/1036
угадать, разрешит ли Учитель, по крайней мере, в этот день обращаться к нему
по имени. Он изготовил это вино в первый год смерти Шэнь Цинцю; само собой,
тогда ему и в голову не могло прийти, что они разделят напиток в свадебную
ночь, полудемон всего лишь намеревался приберечь его для поздравительного
тоста, когда вернёт Шэнь Цинцю к жизни. Вот только в тот раз Тяньлан Цзюнь
спутал все его карты. Стоило имени сорваться с чужих губ, Шэнь Цинцю
вынырнул из приятной истомы, тёплыми объятиями укутывающей в блаженную
тишину спальни.
— Ты знаешь, а ведь я ненавидел это имя.
Это был даже не риторический вопрос, простое утверждение. От внимания Ло

Бинхэ не ускользнул угрюмый тон супруга, и он знал, в чём кроется причина. Он
видел воспоминания бессмертного, но всё же спросил, чтобы удостовериться:
— Это из-за слога «Цю»?
Имя человека, который когда-то сломал его судьбу и растоптал его самого —
Шэнь Цинцю навсегда запомнит имя своего мучителя. Горный лорд рассеянно
кивнул. Пусть всё это случилось в прошлой жизни, бремя тяжёлых воспоминаний
по-прежнему окольцовывало его шею тяжёлым ошейником, и при малейшем
неосторожном движении зазубренные края впивались прямиком в незащищённое
горло. Праздничные свадебные цвета почти пробудили полузабытые
воспоминания об осени. [1]
— Какая ирония... Мастер как-то сказал, что по темпераменту я холоден, словно

лютая стужа, но внешностью напоминаю бамбуковую рощу во время весенних
морозов... Он говорил, что красный мне к лицу. Вот почему он нарёк меня этим
именем.
Ярко-красный осенний костёр как символ молчаливого упрямства, которое

пылает в груди Шэнь Цинцю несмотря ни на что.
— Этот ученик думает, что предыдущий горный лорд был не лишён

проницательности. Учитель поистине великолепен в красном. Но тебе больше нет
нужды беспокоиться о его значении. С этого дня красный цвет будет
ассоциироваться у тебя со мной. Ты отмечен мной, Шэнь Цинцю. Серьга,
малиновый знак моей любви, красные свадебные одежды и даже алый румянец
на щеках... Это всё моё. Так что, не забывай, Учитель... Осень в твоём имени
окрашена в мои цвета.
Он вытеснит эту тёмную, безжизненную тень из памяти любимого, сотрёт и

заменит её своим собственным существованием. Блеск ярко-красных
драгоценных камней, которые он так тщательно подбирал, походил на сложную
головоломку, лабиринт, навеки заточивший Шэнь Цинцю в паутине Ло Бинхэ.
Сияние алых одежд оттеняло бледную кожу его Учителя тёплым малиновым
оттенком, отчего тот выглядел по-настоящему очаровательно. Учитель наградил
Ло Бинхэ тёплым взглядом, беззлобно бросив:
— Высокомерный наглец.
Ло Бинхэ ухмыльнулся, довольный, что Шэнь Цинцю снова стал собой.
— Ты задел мои чувства, мой дорогой супруг. Поскольку ты столь жесток, этому
мужу не остаётся ничего, кроме как самым постыдным образом добиться твоего
807/1036
внимания.
Послушного и несчастного Шэнь Цинцю не составило бы труда побаловать, но

юноша хотел видеть его счастливым, именно поэтому Ло Бинхэ когда-то подарил
ему своё сердце.
— Не только высокомерный, но и бесстыдный, хуже не придумаешь, —

усмехнулся Шэнь Цинцю, снимая тяжёлый головной убор и украшения. Нелегко
было таскать всё это на себе. Ло Бинхэ, любезный супруг, послушно помог
сложить все драгоценности обратно в сундук, оставив лишь серёжку, которую
горный лорд носил всегда, и браслеты на лодыжках, которые Шэнь Цинцю
поленился наклониться и снять. Их маленький словесный поединок ещё не
завершился, несмотря на царящую вокруг гармонию.
— Но ты меня любишь.
Смелое заявление, и немало раздражающее. Будто Ло Бинхэ всё ещё хотел быть
уверенным, даже после того, как они выполнили свадебные поклоны.
— Разве иначе этот мастер позволил бы облачить себя в подобные цвета?
Он так и не произнёс заветных слов, но Ло Бинхэ был доволен и этим. Шэнь

Цинцю никогда не требовались слова, чтобы донести свою мысль. Юноше было
нелегко научиться его слышать, но отныне он больше никогда не оставит
Учителя в этой болезненной темноте. Ловкие пальцы обхватили подбородок
бессмертного, полудемон слегка наклонился и наконец поймал чужие губы в
трепетный поцелуй. Довольный отсутствием сопротивления Ло Бинхэ даже
позволил себе тихо рассмеяться:
— Учитель сегодня так уступчив, этот ученик тронут до глубины души.
— Хммм, этот учитель просто решил пощадить тебя, ведь сегодня твоя брачная
ночь.
Исполненный гордости ответ был встречен мягким смехом и шелковистым

шёпотом:
— Как и твоя, Цинцю.
— В моём случае ещё и первая, чего нельзя сказать о тебе.
Сладкая истома момента рассеялась в мгновение ока, словно от порыва осеннего

пронзительного ветра. Спина Ло Бинхэ взмокла от холодного липкого пота.
— Уч–читель... ты сомневаешься во мне?
— Вовсе нет, просто напомнил о твоём богатом послужном списке.
Правда резала не хуже заострённого клинка. Ло Бинхэ действительно мог

похвастаться внушительным списком, количество записей в котором тянуло по
меньшей мере на трёхзначное число. Его что, подозревали в измене в первую
брачную ночь?
— Иного не появится, этот ученик клянётся!
808/1036
Шэнь Цинцю никогда не казался ему ревнивым человеком, но любые сомнения
лучше искоренять на корню. В других обстоятельствах Ло Бинхэ с удовольствием
поддразнил бы своего супруга, но собственная дурная слава свела все шансы на
нет. Наличие списка из более чем шести сотен бывших жён, в числе которых, по
крайней мере, от трёх до восьми оказались знакомы его нынешнему супругу —
всё это, очевидно, доставляло мало радости Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ не
сомневался, что с него шкуру живьём спустят, если он только осмелится шутить
по этому поводу. В особенности, учитывая особое отношение его Учителя к
прекрасному полу. Он скорее осудит Ло Бинхэ за невоздержанность плотских
желаний, чем заподозрит в чём-то подобном хоть одну женщину.
— Жизнь долгая, кто знает, что произойдёт в будущем.
По правде сказать, ревность это последнее, что могло бы прийти в голову Шэнь
Цинцю. Он вытянул на свет эту стародавнюю историю лишь затем, чтобы
понаблюдать, как Ло Бинхэ собирается выкручиваться. Ошеломлённое
выражение лица супруга того стоило. Похоже, дерзость его ученика оказалась
заразительной. Когда-то ему нравилось дразнить Ло Бинхэ в память об
испытанной горечи и бессильной злости, но теперь он задирал его лишь потому,
что мог себе это позволить.
— Тогда... Тогда я просто докажу Учителю, что буду верен лишь ему всю свою
жизнь!
Ло Бинхэ выпалил эти слова, как на духу, но даже ему они показались столь
неубедительны и наивны, что юноша сосредоточенно нахмурился, размышляя о
более надёжном способе успокоить своего супруга. В груди Шэнь Цинцю
потеплело от странной смеси самодовольства и удовлетворения.
— Не надейся, что тебе удастся расслабиться под моим присмотром.
Это было уже не просто косвенное обещание оставаться вместе до самого конца,
а от выражения лица бессмертного у Ло Бинхэ захватило дух. Изгиб красиво
очерченных бровей горного лорда смягчился, серые глаза затопил мягкий тёплый
свет, но самой поразительной оказалась ласковая улыбка на губах Шэнь Цинцю.
Учитель источал ауру неподдельного блаженства. Кажется, Ло Бинхэ молчал
слишком долго, мимолётная улыбка Шэнь Цинцю сменилась вопросительным
хмурым взглядом.
— У меня что-то на лице?
Ло Бинхэ наконец понял. Его возлюбленный когда-то сказал, что не знает, как
выглядит счастье, Шэнь Цинцю не стыдился жизни, далёкой от этого знания, он
был доволен хотя бы тем, что на этом жизненном пути ему не пришлось
столкнуться с невыразимой мукой и страданиями. Но эта улыбка была, без
сомнения, счастливой. Моменты, когда Шэнь Цинцю улыбался искренне, можно
было пересчитать по пальцам одной руки, но все они были величайшей
драгоценностью для Ло Бинхэ. Юноше удалось добиться того, что доселе никому
не было подвластно — Шэнь Цинцю чувствовал себя с ним счастливым.
Бессмертному ещё предстояло узнать, как распознать истинное счастье, но всё
же редкие, захватывающие дух улыбки скользили по губам бессмертного лишь в
присутствии Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю уже познал своё счастье; всё, что
требовалось от Ло Бинхэ, это научить видеть его, и, возможно, уговорить своего
любимого Учителя улыбаться почаще.
809/1036
Грудь Ло Бинхэ сдавили невидимые тиски, уголки глаз отчего-то нестерпимо
жгло. Невольно юноша прижал ладонь к груди, словно опасаясь, что бешено
колотящееся сердце выскочит. Борясь с желанием немедленно утопить Шэнь
Цинцю в горячих поцелуях, Ло Бинхэ с обвинением бросил:
— Шэнь Цинцю, ну в самом деле! Только не говори, что я не предупреждал тебя о

том, чтобы ты был поосторожнее со словами!
Когда-нибудь он скажет своему супругу: «Ты всегда умел быть счастливым,

просто не сразу смог это заметить». Семя уже упало на благодатную почву, Ло
Бинхэ с трепетной заботой взрастит свою драгоценную маленькую рассаду.
Шэнь Цинцю не заметил задумчивого молчания Ло Бинхэ и предупредил:
— Если снова потеряешь контроль, этот учитель проткнёт тебя Сюя. До сих пор я
лишь нарочно промахивался.
— Разве ты не обещал пощадить меня в брачную ночь?
Ло Бинхэ не мог отказать себе в удовольствии поддразнить Шэнь Цинцю.

Бессмертный с трудом удержался от того, чтобы не отвесить ученику
подзатыльник.
— Ну что ты за животное? К чему такая спешка? У нас впереди полно времени.

Нет нужды выпивать меня досуха, маленький зверёк, — Шэнь Цинцю мысленно
усмехнулся, теперь Ло Бинхэ действительно полностью соответствовал своему
прозвищу. Совершенствующиеся придерживались принципа сдержанности во
всех мирских желаниях, поэтому он не без оснований подозревал, что именно
демоны создали сексуальное влечение.
— Учитель, разве ты не понимаешь, что делаешь только хуже?
Слова о том, что у них впереди полно времени, из уст Шэнь Цинцю звучали
обещанием оставаться рядом до тех пор, пока их свадебная клятва в силе. Разве
можно обвинять Ло Бинхэ в несдержанности всякий раз, когда Учитель
нашёптывает ему столь сладостный ядовитый мёд? По-видимому, Шэнь Цинцю
надеялся подразнить своего супруга и думал, что это сойдёт ему с рук.
— А что если и так? Озвереешь?
Губы Ло Бинхэ растянулись в жутковатой улыбке.
— Что ж, принимая во внимание хрупкость тела моего супруга, полагаю, этому

ученику следует пойти на компромисс и ввести некоторые... ограничения. Но и не
надейся на спокойные ночи.
Сегодня его первая брачная ночь, и если ему не дозволяется всласть заниматься
любовью со своим супругом — будь проклят его комендантский час! — тогда
придётся отныне тащить Шэнь Цинцю в постель каждую ночь, чтобы
компенсировать понесённые потери. Бессмертный нерешительно кивнул,
предоставляя своему ученику полную свободу действий.
Наконец, все вопросы были улажены, а одежда аккуратно сложена. Ло Бинхэ

успел насмотреться на обнажённое тело Шэнь Цинцю, но всё равно не смог
удержаться от восхищённого взгляда на великолепного возлюбленного. Ло Бинхэ
810/1036
с лёгкостью подхватил супруга на руки и направился в сторону кровати, но в
последний момент бессмертный вывернулся из крепких объятий и толкнул Ло
Бинхэ спиной на подушки, склоняясь над чужим пахом. Вплоть до сегодняшней
ночи любая инициатива в постели принадлежала юноше, совершенствующийся
никогда не делал первый шаг, разве что щипал или толкал Ло Бинхэ, когда чужая
страсть выходила за рамки.
Ло Бинхэ не осмеливался поверить картине перед своими глазами, но ещё

больше боялся спугнуть Шэнь Цинцю любым неосторожным движением или
звуком. Его Учитель, всегда гордый и высокомерный, опускающийся перед ним на
колени и заглатывающий член — слишком редкое зрелище, чтобы от него
отказаться. Лишь от одного невыразимо развратного вида возлюбленного пенис
Ло Бинхэ дёрнулся и налился кровью. Если в этом Шэнь Цинцю видел способ
побаловать своего супруга в первую брачную ночь, Ло Бинхэ был более чем готов
откинуться на подушки и получить свою награду.
Бессмертный мало представлял, что нужно делать, и всё потому, что Ло Бинхэ
отличался раздражающей привычкой стараться угодить ему всеми возможными
способами. Пытаясь воспроизвести в памяти, что с ним вытворял Ло Бинхэ, Шэнь
Цинцю приготовился этой ночью доставить своему супругу удовольствие.
Мужчина несмелыми движениями огладил языком член, помогая себе рукой.
Должно быть, он делал всё правильно, потому что пенис демона после неумелых
мокрых ласк заметно напрягся. Шэнь Цинцю обильно смочил налитый кровью
ствол слюной, после чего облизал губы и мягко погрузил головку в рот. На языке
чувствовался мускусный солоноватый привкус, но в этом ощущении не было
ничего невыносимого. Бессмертный огладил языком головку члена, чередуя
быстрые движения с медленными и томными. На мгновение он замедлился и
скользнул кончиком языка в щель уретры, и сверху раздался прерывистый вздох.
Довольный, что добился реакции, Шэнь Цинцю осмелел и постарался принять

глубже. Мысленно осыпав проклятиями матушку–природу, что так щедро
одарила его супруга, мужчина указал рукой на прикроватную тумбу. Ло Бинхэ,
всё ещё ошеломлённый зрелищем, на ощупь нашёл кувшинчик с маслом и
передал Учителю. Шэнь Цинцю вылил немного вязкой жидкости на ладонь и сжал
скользкие пальцы вокруг основания массивного члена. Он двинул головой вверх
и вниз, крепко сжимая губы, пока кончик языка старательно ласкал крепкий
член. Взять пенис целиком в рот оказалось ему не под силу, поэтому Шэнь Цинцю
использовал смазанные маслом руки, поглаживая ствол и лаская яички в тёплых
ладонях.
Ло Бинхэ тяжело сглотнул, сопротивляясь постыдному желанию положить

ладонь на затылок Шэнь Цинцю и направить вниз, чтобы тот принял член
целиком, до самого горла. Возможно, в будущем его супруг обучится и этому, но
сегодня ночью Ло Бинхэ был благодарен и малому, поэтому позволил любимому
действовать в своём собственном ритме. Теснота и жар чужого рта уже почти
заставили его потерять рассудок от удовольствия, несмотря на несмелые и
аккуратные движения Шэнь Цинцю, когда тот старался не задеть нежную плоть
зубами. Из груди демона раздавалось приглушённое рычание всякий раз, когда
супруг кончиком языка дразнил набухшую головку, слизывая выступившие капли
предэякулята.
Шэнь Цинцю впервые ласкал кого-то так откровенно, его челюсть онемела от
усилий. На мгновение бессмертный отстранился, чтобы перевести дух, и вместо
этого обхватил чужой член смазанными пальцами и продолжил ласкать мощными
рывками. Пока Шэнь Цинцю наблюдал за тем, как налитый кровью ствол обильно
811/1036
истекает смазкой, его переполняло чувство, сродни ощущению выполненного
долга — ему удалось сделать с Ло Бинхэ то, что этот паршивец обычно вытворял
с ним.
— Подожди... Цинцю, передвинься немного. Позволь мне тоже прикоснуться к

тебе.
В комнате раздавалось тяжёлое прерывистое дыхание. Кожа Ло Бинхэ взмокла, а

щёки окрасил горячий румянец; что бы ни делал с ним Шэнь Цинцю, он неплохо с
этим справлялся. Бессмертный нахмурился, пытаясь справиться с невиданным
смущением — он и без того был раскрыт и обнажён перед своим супругом, а
теперь тот почти уложил его на себя, и его вздёрнутый зад почти упирался
полудемону в лицо.
— Ч-что ты делаешь?..
Шэнь Цинцю беспокойно завозился, но Ло Бинхэ лишь успокаивающе погладил

его по ягодице.
— Ты можешь продолжать то, чем занимался... Я тоже попробую кое-что новое.
Нехорошее предчувствие не отпустило Шэнь Цинцю, но он всё же вернулся к

прерванному занятию, продолжая размеренно двигать рукой по скользкому от
смазки члену, оцепенело размышляя, как этот чудовищный монстр, которого ему
едва удавалось обхватить рукой, ещё не разорвал его пополам. Он почувствовал,
как большие ладони Ло Бинхэ немного раздвинули его ягодицы, и вздрогнул,
ощутив прикосновение чего-то влажного и горячего. Шэнь Цинцю обдало жаром,
и он в изумлении отшатнулся, но Ло Бинхэ держал крепко. Юноша активно
работал языком, оглаживая складки кожи вокруг сморщенной дырочки. Он не
пробовал подобного раньше, опасаясь смутить своего любовника, ныне супруга.
Но сейчас, когда Шэнь Цинцю почувствовал, что готов уделить его члену особое
внимание, полудемон обрёл уверенность, что тоже может позволить себе кое-что
бó льшее.
Несколько раз широко мазнув языком, он скользнул кончиком языка внутрь

скользкого колечка мышц, дразняще обводя ободок. Шэнь Цинцю в его руках
била крупная дрожь, и юноша чувствовал, как Учитель пытается вырваться из
крепкой хватки. Ло Бинхэ провёл рукой по чужому подтянутому животу и
большим пальцем погладил слабое местечко Шэнь Цинцю. Он скользил
подушечкой пальца по краешку пупка, чувствуя, как сопротивление супруга
заметно слабеет. Пусть и неохотно, но бессмертный расслабился в его руках, и Ло
Бинхэ с радостью продолжил облизывать подрагивающую дырочку.
Движения языка отвлекали, и Шэнь Цинцю сбился с ритма, его пальцы ослабли от
неспособности сосредоточиться. Бёдра подрагивали от смелых прикосновений Ло
Бинхэ, с губ сорвалось мучительное шипение, когда бесстыдный демон скользнул
языком в тесное колечко мышц. Шэнь Цинцю даже не нашёл в себе сил
возмутиться, чувствуя, как язык Ло Бинхэ проникает в него всё глубже. Он хотел
было остановить несносного ученика, но колени мелко дрожали, и пришлось
приложить все силы, чтобы и вовсе не рухнуть на постель. Ло Бинхэ довольно
усмехнулся и поцеловал покрасневший анус, прежде чем снова продолжить
вторгаться языком.
Шэнь Цинцю выпустил член из рук, но Ло Бинхэ не стал бы его винить, понимая,
что бессмертный полностью утонул в ощущениях, которые дарил его умелый
812/1036
язык, и весьма гордился этим. Завершая своё небольшое исследование, он нежно
толкнулся внутрь напоследок, а после продолжил бесстыдно рисовать мокрые
узоры на мошонке, вырывая у Шэнь Цинцю прерывистые вздохи и стоны.
Возбуждение достигло высшей точки, и бессмертный хлопнул ладонью по чужим
бёдрам, взмолившись:
— Пусти... Отпусти..! Я хочу... по-другому.
Наконец, пришла пора приступать к основному блюду, Ло Бинхэ решил всё же

пощадить своего супруга и позволил Шэнь Цинцю сменить позицию. Его
приподнятое настроение после поддразнивания горного лорда на мгновение
дрогнуло — Шэнь Цинцю не позволил ему подняться.
Бессмертный упёрся ладонями в живот Ло Бинхэ, кажется, намереваясь снова

что-то попробовать. Юноша под ним шумно сглотнул, этот вечер оказался богат
на сюрпризы. Шэнь Цинцю вдруг оседлал его, и если во время прежних забав
член Ло Бинхэ был уже достаточно крепким, то теперь стал твёрже скалы лишь
от мысли, как его Учитель скачет на нём верхом. Бессмертный приподнялся,
аккуратно направляя возбуждённый член в себя. Его тело уже начинало
привыкать к исполинским размерам, но первое проникновение по-прежнему
оставалось болезненным.
Шэнь Цинцю чуть качнулся, помогая себе рукой, брови сосредоточенно сошлись
на переносице, а эластичные стенки медленно растягивались навстречу
чудовищному пенису. Шэнь Цинцю глубоко и тяжело дышал, пока горячие ладони
Ло Бинхэ ласкали его бёдра. Бессмертный с облегчением выдохнул, как только
набухшая головка проникла в тело, и медленно качнулся вниз, полностью
принимая член.
— Почему ты такой огромный?
Всё же Шэнь Цинцю не удержался от недовольного ворчания, чувствуя себя

чучелом, распятым на жерди. Его супруг, напротив, наслаждался каждым
моментом, в его голосе не было ни капли раскаяния, когда он улыбнулся в ответ:
— Всё лишь ради твоего удовольствия, Учитель.
Бессмертный шлёпнул ладонью по чужому напряжённому животу в наказание за

нахальные слова, но всё же эта шутливая перепалка дала ему достаточно
времени, чтобы привыкнуть к ощущениям. Шэнь Цинцю попробовал приподнять
бёдра и медленно опуститься. Ему потребовалось несколько попыток, чтобы
найти подходящий темп, и он энергичнее задвигал бёдрами. Горный лорд ни за
что не признался бы в этом вслух, но его тело научилось подстраиваться под
чудовищные размеры Ло Бинхэ; ощущая лёгкость и приятную наполненность, он
скользнул ниже, принимая в себя так глубоко, как только мог.
Тишина спальни наполнилась короткими вздохами и протяжными стонами. Ло

Бинхэ устроил руки на бёдрах Шэнь Цинцю, глядя на него жадным голодным
взглядом, пока супруг плавно двигался на нём. Ло Бинхэ видел, что бессмертный
пытается найти это приятное местечко внутри, и решил, что позволит ему ещё
немного попытаться, прежде чем возьмёт дело в свои руки и заставит Учителя
рыдать от головокружительного удовольствия. Невероятное зрелище того, как
любимый ублажает его, породило в голове Ло Бинхэ целый кладезь идей, как бы
половчее извлечь выгоду из спонтанного желания супруга побаловать его.
813/1036
Кому как не ему знать, что Шэнь Цинцю скуп на слова привязанности. Ло Бинхэ
был доволен и тем, что есть, но это вовсе не значит, что он перестанет
испытывать судьбу. Он ведь всего лишь капризный ребёнок, который никогда не
устанет пытаться. Как говорится, попытка не пытка.
— Этот ученик знает, что Учитель не привык говорить прямо, особенно, когда это
касается его собственных желаний. Но сегодня наша свадьба. Позволь этому
ученику узнать, как сильно его хотят, насколько сильно мой супруг нуждается во
мне.
Игра слов не укрылась от Шэнь Цинцю. Он никогда не признавался ученику в

любви. Никогда не произносил этих простых слов. И всё же, сегодня их первая
брачная ночь, и если не сегодня, то когда? Шэнь Цинцю на мгновение
замедлился, на лице мелькнуло смущение. Потребовалось время, но он нашёл
верные слова. Слова, которые способен был понять только его муж.
— Ло Бинхэ...
Он резко опустился, упираясь головой в плечо мужа, водопад чёрных волос

невесомой вуалью накрыл их обоих. Потемневшие от желания глаза Шэнь Цинцю
встретились с пылающим взглядом малиновых глаз, их носы почти
соприкасались, а губы пили дыхание друг друга.
— Люби меня...
Любить Шэнь Цзю было не так-то просто.
А всё дело в том, что после тернистого, запутанного пути, который ему пришлось
пройти, он так и не научился любить себя.
Лишь от одной этой простой фразы в груди Ло Бинхэ стало тесно, словно
переполняющие его эмоции хлынули через край, грозя затопить с головой. Это
было гораздо больше, чем банальное признание в любви. Шэнь Цинцю обнажил
перед ним самую уязвимую часть себя и позволил прикоснуться к самому
сокровенному. Только Ло Бинхэ будет позволено исполнить его волю. Этот
мужчина, которого он взял сегодня в супруги, разрешил ему взглянуть на своё
глубоко скрытое желание. То самое, в котором гордость Шэнь Цинцю и его
неспособность поверить в то, что он заслуживает счастья, никогда и никому не
позволили бы признаться. Несмотря на обуревающие его сомнения, Шэнь Цинцю
попросил Ло Бинхэ любить его. И эти два коротких слова стали величайшим
признанием, о котором он когда-либо мог мечтать. Только Ло Бинхэ мог понять
истинный смысл этих слов, потому что именно об этом он попросил Шэнь Цинцю,
когда тот вернулся к жизни.
Он приподнялся, поймал чужие искусанные губы своими, медленно раздвигая

языком и скользя внутрь. Поцелуй был нежным и неторопливым, Ло Бинхэ
медленно изучал горячий рот, скользил кончиком языка по кромке зубов, тягуче
сплетаясь с чужим влажным языком. Шэнь Цинцю полностью растворился в
поцелуе, подчиняясь и следуя за Ло Бинхэ, одновременно возобновив
размеренное покачивание бёдер. Он не сдержал разочарованного стона, когда
Ло Бинхэ разорвал поцелуй, между влажными губами повисла тонкая ниточка
слюны. В глазах Ло Бинхэ плясали сполохи золотого неповторимого сияния, так
хорошо знакомого Шэнь Цинцю.
— Шэнь Цинцю... я люблю тебя.

814/1036
Он еле слышно выдохнул эти слова в чужие губы, но признание на этом не
закончилось.
— Я буду беречь тебя.
За каждой фразой следовал короткий целомудренный поцелуй.
— Останься рядом.
Ло Бинхэ убрал руки с гладких бёдер Шэнь Цинцю и обхватил горячими ладонями
чужие порозовевшие щёки.
— Хочу тебя...
Подушечками больших пальцев он медленно погладил нежную кожу щёк,

оглаживая черты любимого лица.
— Мне потребовалось две жизни, чтобы отыскать дорогу к тебе.
Губы Ло Бинхэ тронула нежная улыбка, прекраснее которой Шэнь Цинцю не

видел до этого дня. Глаза его супруга светились неподдельным умиротворённым
счастьем. Бессмертный на мгновение задумался, возможно ли, что спокойствие
его мужа сродни тому, что царило в его душе в этот момент.
— Я не отпущу тебя, больше никогда. Поэтому, мой дорогой супруг... ты никогда

не будешь один.
Шэнь Цинцю. Его Учитель, заклятый враг и мучитель, его жертва, пленник и
любовник, и, наконец, супруг и партнёр на всю жизнь. У этого человека
бесчисленное число граней и все они принадлежали ему. Сердце Ло Бинхэ
обожгло нестерпимое желание, и он нетерпеливо потянул супруга вниз, чтобы
ещё раз поцеловать, на этот раз с горячим несдержанным пылом. Шэнь Цинцю
беспомощно заскулил, бёдра мелко подрагивали от мощных толчков Ло Бинхэ,
отзывающихся в сознании ослепительными вспышками удовольствия.
Бессмертный чуть отстранился, выпрямляясь, чтобы принять чужой член ещё
глубже.
Из горла Ло Бинхэ раздалось утробное рычание, в паху словно разгорелся

яростный огонь от бесконтрольного желания подмять под себя, покорить этого
гордого мужчину. Он вновь устроил ладони на бёдрах Шэнь Цинцю, направляя
немного неумелые движения своего супруга. Юноша глубже вколачивал
изнывающий от страсти член в мягкую податливую плоть, бессмертный хрипло
беспомощно всхлипнул. Шэнь Цинцю, предчувствуя надвигающуюся волну
удовольствия, стиснул чужие бёдра. Истекающий смазкой член Шэнь Цинцю
подпрыгивал в такт резким толчкам, щедро пачкая живот Ло Бинхэ
предэякулятом, но этого всё ещё было недостаточно, чтобы обеспечить
долгожданную разрядку.
От демона не укрылось нестерпимое желание его супруга кончить, и юноша

решил проявить милосердие. Ло Бинхэ взял в ладонь руку Шэнь Цинцю,
заставляя обхватить собственный член, голодным взглядом наблюдая за тем, как
его учитель ласкает себя. Шэнь Цинцю проглотил слова возмущения, позволив
ученику направлять его руку. Пока он пытался довести себя до разрядки, Ло
Бинхэ под ним чуть замедлил темп, раз за разом попадая по маленькому пучку
815/1036
нервов внутри него. Шэнь Цинцю зажмурился, почти теряя рассудок от
болезненных волн удовольствия, пронизывающих его тело. Мышцы бёдер
сокращались под обжигающими ладонями, но демон лишь сильнее вскидывал
бёдра, чтобы ещё крепче прижаться к Шэнь Цинцю. Не в силах сдерживаться,
бессмертный откинул голову назад, обильно кончая. Струйка мутной белёсой
жидкости брызнула на живот Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю проследил ошеломлённым
взглядом за сотворённым беспорядком.
— Бинхэ...
Закончить фразу ему не позволили, когда Ло Бинхэ резко поменял их местами,

продолжая яростно вбиваться в разгорячённое тело своего супруга, каждым
толчком выбивая воздух у того из лёгких.
Шэнь Цинцю, не успев прийти в себя после оглушительного оргазма, беспомощно

схватился за руки своего мужа, содрогаясь всем телом от очередной волны
удовольствия. Казалось, рассудок окончательно оставил его, тело непроизвольно
качнулось вверх, навстречу резким движениям Ло Бинхэ в бездумной погоне за
сладострастной негой. Демон с наслаждением наблюдал за тем, как его супруг
двигается с ним в унисон, он подхватил ноги бессмертного под коленями, чтобы
пульсирующий член проникал ещё глубже, пронзая податливые мышцы. Шэнь
Цинцю выгнулся дугой после очередного мощного толчка, обнажая беззащитное
горло на глазах безжалостного хищника. Ло Бинхэ не преминул воспользоваться
открывшейся возможностью и жадно впился зубами в изгиб изящной шеи,
пальцы до синяков ухватились за истерзанное сладострастной мукой тело,
удерживая на месте, пока член, повинуясь мощным движениям бёдер,
продолжал с силой пронзать тугую влажную плоть.
— Цинцю... Это всё твоё..!
Каждое движение, стоило их плоти соприкоснуться, отзывалось болезненным

жжением, когда Ло Бинхэ наконец прижался вплотную, из горла раздалось
утробное рычание, и Шэнь Цинцю почувствовал, как его нутро заполнил влажный
липкий жар. Ло Бинхэ не позволил пролиться ни единой капле, оставшись
глубоко внутри.
Прийти в себя им удалось не сразу, один пытался восстановить сбившееся

дыхание, в то время как другой грелся в блаженном удовольствии от того, что
его Учитель так искренне потворствует его самым потаённым желаниям. Но
постепенно ощущение неземной радости сменилось необъяснимой печалью.
— В моём сердце есть место лишь для одного человека. И этот человек — ты,
Цинцю. Наконец-то, ты целиком и полностью мой. А я целиком и полностью
принадлежу тебе, Цинцю, поэтому... не отказывайся от меня.
Он не сразу понял, что его щёки мокрые от слёз. Шэнь Цинцю растерянно
смотрел на плачущего Ло Бинхэ, он очнулся, лишь когда обжигающие капли
упали ему на грудь.
— В самом деле... так уж необходимо рыдать в наших свадебных покоях? Заметь,

это не тебя только что чуть ли не напополам разорвали. И что значит отказаться
от тебя? — проворчал Шэнь Цинцю, но нежность, с которой он промокнул слёзы
Ло Бинхэ, разительно отличалась от недовольства его слов.
Его ученик и супруг ласково перехватил чужую ладонь, выцеловывая каждую

816/1036
косточку.
— Я всегда хотел, чтобы рядом был кто-то особенный. В прошлой жизни меня
окружало множество людей, но... всё это не принесло мне счастья. Возможно, это
прозвучит самодовольно, но мне казалось, что никто не видел меня настоящего.
Всё, что мне требовалось, это сказать лишь слово, и все подчинятся. Лишь один
человек, глубоко поселившийся у меня в сердце, наотрез отказывался
покориться, и это раздражало меня.
Шэнь Цинцю усмехнулся и крепче сжал руку Ло Бинхэ.
— Этот учитель уже предупреждал, во что ты ввязываешься, оставаясь со мной.

Разве я не стал причиной твоих бесконечных страданий и унижения? Всё же, ты
слишком легкомысленный.
Ло Бинхэ покачал головой.
— Я не хочу ворошить прошлое. Мы совершили ошибки, но мы за них сполна

заплатили. В этой жизни ты на многое открыл мне глаза. Я хотел, чтобы меня
любили, чтобы меня принимали таким, какой я есть... И больше всего я хотел,
чтобы это был ты. Цинцю, ты всё это подарил мне сегодня, и в то же время, ты
никогда не станешь мне подчиняться. Хотя я всё ещё твой ученик, ты относишься
ко мне как к равному. Ты принял меня, но сделал это осознанно. А потом... Ты
взял меня за руку, не думая о том, что я могу предложить тебе взамен, кроме
своего сердца. И помимо этого... Ты ничего не хочешь от меня, в отличие от всех
остальных. Вот почему мне страшно. У меня ничего нет, кроме этого глупого
сердца, что если однажды этого не хватит?
Слёзы Ло Бинхэ были вызваны затаённой тоской и страхом. На смену бурной и

страстной ночи пришла неизбывная неуверенность. Что, если это когда-нибудь
закончится? Всё было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, и
неконтролируемый ужас пролился жгучими слезами. Шэнь Цинцю уставился на
юношу нечитаемым взглядом. Он нахмурился, брови сосредоточенно сошлись на
переносице. Он сжал подбородок Ло Бинхэ, пальцами стирая влажные дорожки.
— Это должно быть какая-то шутка? Разве не я должен задавать тебе этот
вопрос? Ты много ждёшь от этого учителя, но я вовсе не добрый самаритянин.
Этому мастеру нечего предложить, кроме своего насквозь прогнившего нутра.
Кто поручится, что в один прекрасный день тебе это не наскучит? Ло Бинхэ, ты
сам только что сказал, я могу не бояться остаться один. В таком случае, разве ты
забыл, что этот учитель когда-то сказал тебе? Даже если ты отправишься
прямиком в ад, этот мастер последует за тобой. Не заставляй меня повторяться.
Юноша заметно успокоился, хотя покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.
— Прости, этот супруг опозорился в нашу первую брачную ночь.
— Этот мастер однажды сказал, что ты можешь плакать сколько хочешь. Но ради
всего святого, хотя бы не каждый день.
Горный лорд провёл руками по груди Ло Бинхэ, задевая тёмно-розовые горошины

сосков. Демон вздрогнул, ощущение тоски испарилось из глубины обсидиановых
глаз. Шэнь Цинцю игриво приподнял брови:
— Что-то не так? Значит тебе можно, а мне нет?

817/1036
Словно в подтверждение своих слов, бессмертный ущипнул затвердевшие соски,
потирая пальцами. Похоже, этой ночью Шэнь Цинцю решил отпустить все
потаённые желания и вдоволь наиграться с телом Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю был не из тех, кто ложился в постель, словно покорный ягнёнок;
словами не передать, как его раздражали восхитительные навыки Ло Бинхэ в
постели. Он больше не желал оставаться в неведении и был серьёзно настроен
улучшить своё мастерство хотя бы для того, чтобы стереть самодовольную
ухмылку с лица мальчишки. Возможно, всё дело было в том, что сегодня
состоялась их брачная церемония, и Шэнь Цинцю набрался достаточной
уверенности, чтобы попробовать что-то новое, отринув всякий стыд и смущение.
Какая может быть неловкость между супругами?
По крайней мере, так убеждал себя Шэнь Цинцю. Он и без того оказался
достаточно скромен, используя своего законного супруга в качестве подопытного
кролика, тогда как Ло Бинхэ затащил в постель такое количество женщин, что
вполне хватило бы, чтобы заполонить весь хребет Цанцюн. Взглянув на
потрясённое лицо своего ученика и весьма довольный произведённым эффектом,
Шэнь Цинцю приподнялся, обнимая демона за спину, и припал губами к одному
из сосков. Всему этому он научился от Ло Бинхэ, приправив свои знания изрядной
долей кокетства, которое подметил, посещая квартал красных фонарей в
прошлой жизни.
На пробу он обвёл кончиком языка твёрдую горошину, прежде чем зажать сосок
зубами и слегка потянуть. Шэнь Цинцю не знал, сколько силы можно приложить,
но, судя по участившемуся дыханию юноши, для новичка он неплохо справлялся.
Несмелые движения языка раздразнили Ло Бинхэ гораздо сильнее, чем он мог
предположить. Влажный язык выписывал витиеватые узоры вокруг истерзанного
соска, зубы оставляли заметные отметины на нежной коже в отместку за всё
время, когда его непослушный питомец пробовал его на вкус. Руки бессмысленно
ласкали взмокшую от пота спину юноши, пальцы оставляли небрежные штрихи
вдоль жёстких изгибов мышц под горячей кожей.
Ло Бинхэ стиснул кулаки так, что простыни затрещали, опасаясь, что если
схватится за Шэнь Цинцю, неминуемо оставит тёмно-фиолетовые синяки. Он и
без того побывал на вершине блаженства, когда всегда гордый Учитель
порадовал его своим горячим ртом, но бессмертный пытался доставить ему
удовольствие даже в этой неудобной позиции, и это вызывало по-настоящему
необузданное вожделение. Член Ло Бинхэ снова окреп и пульсировал глубоко
внутри Шэнь Цинцю, сейчас демона сдерживало лишь желание подольше
насладиться ласками своего супруга. Будто этой сладкой пытки было
недостаточно, Шэнь Цинцю неловко дёрнулся, и член немного выскользнул, но
вскоре полностью погрузился в соблазнительную глубину, когда демон вновь
вплотную прижался бёдрами, наслаждаясь мучительным ощущением
нестерпимого соблазна, но не позволяя себе бó льшего.
— Я и в самом деле выбрал верного человека. Мой Учитель самый лучший...
— Разве ты не хотел бы кого-то, вроде Юань–эра?..
Хриплый голос звучал ровно, несмотря на то, что Шэнь Цинцю остро чувствовал,
как твёрдый член его супруга нетерпеливо подёргивался глубоко внутри него. Ло
Бинхэ по-прежнему не знал, что когда-то он видел его воспоминания и слышал
слова, которые он прошептал на ухо Шэнь Цинцю из другого мира. Бессмертный
818/1036
всё ещё хотел убедиться, что ученику нужен именно он. Скорее привычка, чем
настоящее подозрение. К его лёгкому удивлению, Ло Бинхэ ответил, не
задумываясь, презрительно хмыкнув:
— Ха, это не сработает. Он может и Шэнь Цинцю, но совсем не похож на тебя...

Когда он увидел меня, его глаза переполняло отвращение, словно он увидел
чудовище.
Во взгляде Шэнь Цзю когда-то давно он читал негодование и издёвку. Он

смотрел на Ло Бинхэ сверху вниз. Не сказать, что это сильно его волновало, какое
ему было дело до никчёмного подонка. Но когда демон впервые попал в другой
мир, он встретил тёплого и нежного Шэнь Цинцю. И, пожалуй, всего лишь на
мгновение, он позволил себе робкую надежду. Тем не менее, когда правда
раскрылась, ласковый взгляд сменился испуганным, осторожным и отчуждённым.
Как будто он осуждал Ло Бинхэ за то, кем он был.
— Так значит... Ты думал, лишь чудовище способно полюбить другое чудовище?
Возможно, слова Шэнь Цинцю могли прозвучать резко, если бы не искренность, с

которой он признавался в собственных пороках, и ясный взгляд, направленный на
Ло Бинхэ. Полудемон так и не определился, стоит ли ему переубедить
бессмертного или же согласиться с ним, в конце концов он наклонился и с
нежностью оставил на лице Шэнь Цинцю россыпь невесомых поцелуев-бабочек:
— Ты меня создал, теперь неси ответственность.
На губах бессмертного мелькнула ироничная улыбка, он склонил голову к плечу,

удивлённый чужим коварством.
— Знал бы, создал что-то более оригинальное, чем существо по моему образу и
подобию... Я бы выбрал...
Конец фразы потонул в сердитом поцелуе. Ло Бинхэ не мог стерпеть, что его
супруг даже в шутку размышлял о выборе кого-то вместо него. Их путь оказался
слишком извилистым и тернистым. Возможно, когда-то Ло Бинхэ представлял
себе жизнь без Шэнь Цзю наивысшим благословением, но сейчас весь смысл его
мира сузился до существования одного единственного человека, и он уже не мог
представить себе жизни без него.
Но в чём Шэнь Цинцю не ошибся, так это в опытности Ло Бинхэ по части

семейной жизни. Его первую, вторую и третью свадебные церемонии можно было
даже назвать особенными. Тогда Ло Бинхэ казалось, что наконец-то он нашёл
кого-то, с кем можно разделить жизнь. Но так или иначе, со временем свадьбы
стали не более, чем привычной церемонией вступления в многочисленный гарем.
Порой он даже думал, что всё это неимоверно утомительно. Если и без свадьбы
любая будет готова войти в его дворец, то в чём вообще смысл? Он и соглашался-
то лишь потому, что жёны продолжали настаивать на пышных церемониях.
Ло Бинхэ сбился со счёта, сколько раз успел примерить свадебные красные

одежды, прежде чем наконец понял истину. Стоило взять за руку этого человека,
который раз за разом ускользал из его ладоней, словно талая вода, и осознать,
что отныне он будет связан с Шэнь Цинцю до конца своих дней, и это
перевернуло его жизнь с ног на голову. Не сразу ему удалось понять, что Шэнь
Цинцю всегда был его человеком и останется таким навсегда. Неудивительно,
что брак потерял всякий смысл для Ло Бинхэ. Истинную ценность свадьбы он
819/1036
познал, глядя на бессмертного, который стоял перед ним в таких же ярких
свадебных одеждах.
Ценность самой жизни, боль и унижение, десятикратная агония и страдания — и

в конце этого неистового вихря осталась лишь пара безумцев, впервые узревших
одиночество друг друга. Загрубевший панцирь приоткрылся, явив по-настоящему
живое человеческое сердце, и они, наконец, отыскали шанс на искупление.
Бессмертный окружил теплом каждую его частичку после того, как жестоко
отверг когда-то давно, целую жизнь назад; конечно, ни Ло Бинхэ, ни Шэнь Цзю
никогда и подумать не могли, чем всё закончится. Затевая всю эту авантюру
игры со временем, Ло Бинхэ и не надеялся на подобную сказку со счастливым
концом.
— Цинцю, ты всё ещё смеешь думать о ком-то другом, даже если и в шутку? Этот
супруг, должно быть, не сумел доставить тебе удовольствие, если ты всё ещё в
состоянии мыслить... Позволь мне исправить эту досадную ошибку.
Хищная улыбка, осветившая чужое лицо, пока крепкие руки жадно сминали
ягодицы, не предвещала ничего хорошего. Эта ночь принадлежала им двоим, и
Ло Бинхэ намеревался взять от неё всё.
— Бинхэ, ты..!! А-аах..!
Возмущённый вскрик Шэнь Цинцю потонул в чувственном стоне, когда супруг

прижался вплотную, окутывая своим теплом и неповторимым запахом. Горячее
дыхание демона опалило нежное ушко, когда тот хрипло прошептал:
— Ты – мой человек. Тебе запрещено оставлять меня и подыскивать кого-то

другого. Тебе не разрешается даже думать об этом. Я убью любого, кто
попытается украсть тебя у меня.
Уровень собственничества граничил с идиотизмом. Но, как ни крути, собачий

поводок работает в обе стороны. Правда, бессмертный свой ошейник предпочёл
бы спрятать от посторонних глаз под меховым воротником. Позволить Ло Бинхэ
догадаться, что Шэнь Цинцю думает о своём ученике гораздо чаще, чем
показывает, означало ещё больше его разбаловать. Вот только горный лорд ещё
не понял, что изрядно опоздал с предосторожностями.
— Тц... сколько же от тебя хлопот... Где уж мне сравниться с таким бабником! А

кроме того, кому понадобится подонок, вроде меня? Разве что такому
законченному мазохисту, как ты.
В глубине души Ло Бинхэ знал, что это не правда. Даже когда Шэнь Цзю
действительно вёл себя как подонок без малейшей надежды на спасение, всё
ещё оставался человек, готовый рисковать своей жизнью ради него. Но стоило
подуть ветрам перемен, и Шэнь Цзю обрёл судьбу, соответствующую его душе.
Это больше был не комочек грязи, не застрявшая в болотной трясине прогнившая
устрица. Это была любовно взлелеянная драгоценная жемчужина,
притягивающая восхищённые взгляды. Струны, которые он затронул, не
ограничились лишь сердцем Ло Бинхэ. Но на этот раз юноша не стал исправлять
крамольные слова своего неотразимого сокровища, лишь медленно кивнул.
Уродливый зеленоглазый монстр ревности в глубине души Ло Бинхэ приподнял
голову, впиваясь взглядом в человека, который крепко держал его за поводок.
820/1036
— Верно... Только я буду обладать тобой. Цинцю, моё сердце бьётся только у тебя
в руках. Спасибо... за то, что выбрал меня.
Ни один мускул не дрогнул на лице Шэнь Цинцю, когда тот услышал чувственное
признание, но руки медленно обвили чужую шею, притягивая ближе. Юноша
только сейчас начинал замечать, что его супруг предпочитал проявлять ласку
незначительными жестами, хотя и продолжал утверждать, будто чужд любым
проявлениям нежности. Глаза Шэнь Цинцю поймали взгляд глубоких
обсидиановых глаз, и с его губ сорвались слова, сладким мёдом согревшие чужую
душу.
— Спасибо? За что ты меня благодаришь?.. Ведь это ты выбрал меня первым.
Лишь под лучами непрестанного, бесконечного обожания Шэнь Цзю и сам

научился любить. Две измученные и уставшие души слились в одно целое в новой
жизни.
===========================
[1] Цю — «осень» (кит.)
821/1036
68. Сказка первая
Он был сумасшедшим.
Он был самым настоящим безумцем, отправившимся на поиски останков

женщины, которая умерла больше двадцати лет назад.
Но кто бы что ни говорил за его спиной, Тяньлан Цзюнь полностью отдавал отчёт
своим действиям. Возможно, он и в самом деле потерял рассудок за годы своего
заточения под горой Байлу. В мучительном потоке боли и темноты остались лишь
неясные тени одиночества и мимолётные воспоминания о когда-то прекрасной
мечте Святого Правителя. Несмотря на то, что его тело оказалось погребено под
руинами, физическая боль не шла ни в какое сравнение с эмоциональными
страданиями Тяньлан Цзюня.
Он так и не узнал, что подтолкнуло Су Сиянь к предательству. Без сомнения, она

была резкой и безжалостной женщиной, но никогда не выглядела бесчестным
человеком, способным на удар в спину. Всё то время, что он оставался в
сознании, он потратил на то, чтобы понять, почему она его обманула. Он был
великим правителем демонов, но в действительности, его мало заботили власть
или богатство. Стоило Су Сиянь только пожелать, и он бы отдал всё, что угодно,
за три серебряника. Да что там, Тяньлан Цзюнь охотно продал бы свою
собственную жизнь за эту цену. Но мысль о том, что его предали без веской на то
причины, выводила его из себя.
Дни сменились месяцами. Месяцы превратились в годы.
С годами вынужденного заточения желание докопаться до правды стало слабее.

Что изменится, если он узнает причину предательства Су Сиянь? И его
израненное сердце, омрачённое невыносимой болью и страданием, выбрало себе
новую цель — месть. Тяньлан Цзюнь не питал оптимистичных надежд на побег,
но на случай, если этот подвиг ему удастся, он поклялся в сто крат возместить
всему миру за испытанное унижение. Если недалёкие людишки вдруг решили,
что могут безнаказанно покарать и опозорить его, то Тяньлан Цзюнь заставит их
пожалеть о своей глупости.
Да, он не сумел простить предательства Су Сиянь, но так и не смог забыть, что

всё ещё любит её.
Решимость Тяньлан Цзюня не дрогнула, даже когда Чжучжи Лан так

неосторожно упомянул Су Сиянь в разговоре, как только их долгие мучения
остались позади. Хотя демон и не собирался отрицать, что родное имя
отозвалось в груди глухой болью. Он не имел ни малейшего понятия, что
случилось с Су Сиянь спустя столько лет, и всё же Тяньлан Цзюнь решил оставить
праздное любопытство позади. Повинуясь велениям трезвого рассудка,
повелитель демонов вычеркнул девушку из своей жизни, заклеймив предателем,
но запутавшееся одинокое сердце оказалось слишком напугано реальностью,
самой возможностью того, что она всё это время где-то счастлива без него.
И всё же Шэнь Цинцю так искусно закинул приманку, что Тяньлан Цзюнь просто
не мог не попасться на крючок. Поначалу имя горного лорда показалось ему
незнакомым, но Чжучжи Лан не зря славился навыками в сборе информации.
Новый горный лорд пика Цинцзин, молчаливый и равнодушный, словно ожившая
822/1036
величественная нефритовая статуя в бледно-зелёных одеждах. Несмотря на то,
что Шэнь Цинцю славился чистой и благородной репутацией, от внимания
Святого Правителя не ускользнули осторожные перешёптывания смертных.
Слухи о том, что суровый, холодный нрав бессмертного растаял от греховной

страсти к погибшему ученику.
На красивом лице демона заиграла циничная улыбка. Впервые Тяньлан Цзюнь по-
настоящему задумался, какова цена преданности бессердечного человека? Если
бы Чжучжи Лан не попросил о спасении горных лордов и не поручился за их
доброту, мысль о том, чтобы встретиться с ними и — тем паче! — пощадить,
никогда даже не пришла бы ему в голову. Воздавая должное своему генералу,
Тяньлан Цзюнь позволил ему поступать так, как тому угодно. Отчего бы не
позволить ему это небольшое развлечение в преддверии их масштабной мести?
И всё же, каким бы осторожным ни был Чжучжи Лан, план города Цзиньлана
провалился из-за внешнего вмешательства. Обвинённый в сговоре с демонами и
попытке убийства своего собственного ученика, который чудесным образом
вернулся из самых глубин ада, Шэнь Цинцю оказался в заточении Водной тюрьмы
Хуаньхуа, в то время как охрана Му Цинфана и Шан Цинхуа значительно
усилилась после внезапного заточения под стражу их шисюна. Его племянник
был полон решимости вызволить Шэнь Цинцю из лап дворца Хуаньхуа, но всё
пошло наперекосяк, когда горный лорд погиб от рук приспешников дворца.
Вскоре после этого Му Цинфан оказался похищен, а Шан Цинхуа добровольно
вступил в ряды демонов.
Полудемон Ло Бинхэ. Он родился наполовину демоном, наполовину человеком,

которому удалось выбраться из пекла Бесконечной Бездны, но самой важной
новостью, которую принёс ему Чжучжи Лан, оказалось странное сходство этого
юного выскочки с Су Сиянь. Не нужно было быть гением, чтобы сложить два и
два. Ло Бинхэ был сыном его и Су Сиянь. К его собственному удивлению первой
мыслью, всплывшей в сознании Тяньлан Цзюня, было вовсе не благополучие
ребёнка, и даже не возможность обзавестись наследником. На память ему
пришёл слух о коварстве Шэнь Цинцю, решившем сбросить своего так
называемого любимого ученика в Бесконечную Бездну.
«Надо думать, цена преданности не так уж высока».
Нетрудно было представить себе причину, по которой Шэнь Цинцю пытался

убить Ло Бинхэ. Должно быть, совершенствующийся каким-то образом узнал о
демоническом наследии своего ученика и решил от него избавиться. Тяньлан
Цзюнь с сожалением подумал, что для наследника его рода такое предательство
выглядит слишком жалким. Несомненно, Ло Бинхэ казнил своего палача. И
Тяньлан Цзюнь в полной мере понимал степень невыразимого страдания, которое
довело юношу до столь глубокого отчаяния. Любовь к ледяному цветку может
оказаться настолько изумительной, что вам будет достаточно просто наблюдать
издалека и наслаждаться его красотой до тех пор, пока лепестки не завянут и не
опадут, вот только сердце, в котором проросли ядовитые семена, уже никогда не
сможет исцелиться.
Тяньлан Цзюнь верил в это ровно до тех пор, пока Чжучжи Лан не добыл ему
одну любопытную книжицу в Царстве Людей. Это оказалась баллада,
рассказывающая историю «Вдовца пика Цинцзин», ныне покойного горного
лорда вершины Цинцзин. Первая половина истории, с которой Тяньлан Цзюнь уже
оказался знаком, описывала скорбь бессмертного, который добровольно носил
823/1036
меч своего злополучного ученика. Его внимание больше привлекла та часть,
которая последовала за гибелью Шэнь Цинцю в плену. Хотя причина их ссоры так
и не была раскрыта, сказание представило Ло Бинхэ в образе белоглазого волка,
который плёл интриги с главой дворца Хуаньхуа, и Шэнь Цинцю пришлось
пожертвовать собственной жизнью, чтобы вернуть Ло Бинхэ на праведный путь.
Довольно шаблонный сюжет. Хотя, надо признать, Тяньлан Цзюню скорее

понравилось, как за время повествования герой Ло Бинхэ образумился, пусть и
ради этого Шэнь Цинцю пришлось принести себя в жертву. Был ли бессмертный в
самом деле настолько чист и благороден, как его описывала баллада? Какое-то
время Тяньлан Цзюнь действительно вполне серьёзно обдумывал эту мысль.
Свои ответы он получил лишь тогда, когда попытка Чжучжи Лана похитить Му
Цинфана, наконец, принесла плоды, и целитель на все расспросы отвечал
предельно откровенно. Кажется, горный лорд пика Цяньцао не видел
необходимости что-то утаивать, даже если не знал, что именно Тяньлан Цзюнь
собирался делать с полученной информацией. Так в голове повелителя демонов
зародилась идея вернуть Шэнь Цинцю к жизни. Стоило этой мысли
сформироваться в сознании старого демона, как в пустых коридорах Святого
Мавзолея раздался оглушительный хохот, эхом отразившийся от каменных стен.
Смех, предвкушающий небывалое веселье. С самого начала Тяньлан Цзюнь
намеревался возродить Шэнь Цинцю, следуя просьбе Чжучжи Лана, но
постепенно желание узнать правду пересилило. Если горный лорд мог пролить
свет на тайну, окутывающую судьбу Су Сиянь, Тяньлан Цзюнь был полон
решимости узнать истину. Для него стало полной неожиданностью, что всё это
время Ло Бинхэ тоже пытался вернуть Шэнь Цинцю к жизни, и лишь ради этого
он пытался стать новым Святым Правителем.
Му Цинфан кратко описал истинные обстоятельства смерти Шэнь Цинцю.

Несмотря на почти комичность его гибели, горный лорд действительно хотел
сдаться на милость своему ученику, которого якобы предал. Теперь перед
Тяньлан Цзюнем оказалась ещё одна загадка. Если Шэнь Цинцю был тем, кто
столкнул Ло Бинхэ в Бездну, неужели он настолько глуп, чтобы по доброй воле
шагать навстречу собственной гибели? Неужели такой холодный и безжалостный
человек, как горный лорд пика Цинцзин, оказался не чужд раскаянию, и эта
смерть стала своеобразным искуплением? Если бессердечный Шэнь Цинцю был
способен почувствовать свою вину… дальше Тяньлан Цзюнь запрещал себе
развивать эту мысль.
Она уж точно не была столь великодушной, иначе он не томился бы годами в

мучительном заключении под горой Байлу.
Помимо простого любопытства, Тяньлан Цзюня весьма озадачивали мотивы Ло

Бинхэ. К чему полудемону возрождать Шэнь Цинцю? Он сожалеет о совершённой
мести? Святой Правитель не испытывал никаких отцовских чувств к своему
юному отпрыску, но в тот момент словно смотрел на своё отражение. Они оба не
сумели смириться с потерей своих возлюбленных. Тяньлан Цзюнь не умел читать
мысли, но вполне мог понять горечь Ло Бинхэ, когда всё, чего он желал,
ускользнуло сквозь пальцы, несмотря на испытанную когда-то боль от
предательства. Тяньлан Цзюнь всё ещё не мог осмелиться произнести её имя
вслух, опасаясь, что уже не сможет противостоять собственному желанию. Ему и
без того потребовались годы, чтобы вырвать из сердца ростки нежных чувств к
Су Сиянь, он не собирался рисковать иллюзией своего спокойствия.
Тяньлан Цзюнь немного воспрянул духом, стоило узнать, что Шэнь Цинцю
824/1036
оказался всё-таки не лишён совести, и его непробиваемый панцирь уступил
напору трепетных чувств Ло Бинхэ. Возвращение бессмертного к жизни всё-таки
оказалось не напрасным, и Святой Правитель по-новому взглянул на уже
полюбившуюся балладу. Казалось, автор прекрасно знал совершенствующегося и
его нрав — настолько точно он передал характер персонажа. Теперь старый
демон имел возможность в полной мере оценить популярность культового
произведения — читатели просто не могли сопротивляться столь
противоречивым персонажам, а витиеватость сюжета не позволяла оторваться от
чтения!
И всё же, даже самые абсурдные рассказы, которыми демон привык

зачитываться на досуге, не смогли подготовить Тяньлан Цзюня к сокрушительной
истине, которую он так искал, но которую боялся узнать.
Су Сиянь никогда не забывала его.
За его плечами были долгие годы величия и опыта, но всё же эхо голоса Шэнь
Цинцю, открывшего ему истину, привело Тяньлан Цзюня в состояние неизбывного
трепета и предвкушения. Он успел свыкнуться с мыслью, что за долгое время
заточения воспоминания, как хорошие, так и болезненные, намертво
запечатались в его сердце. Тяньлан Цзюнь и подумать не мог, что его память о
Су Сиянь напомнит о себе столь неожиданным образом. Отчуждённый
презрительный взгляд, тонкие губы, что кривились в насмешливой улыбке —
Шэнь Цинцю действительно мог сойти за родного брата Су Сиянь, столь же
безжалостный и жестокий. Ностальгия с лёгким привкусом горечи охватила
Тяньлан Цзюня, но вид тонкой фигурки в крови, окутанной пеленой отчаяния и
обречённости, бредущей к берегу, выбил почву у него из-под ног.
Несмотря на безнадёжность ситуации, в родных глазах не угасло знакомое пламя

яростной борьбы. Яд разрушал её тело, и, тем не менее, мысли Су Сиянь с того
самого момента, как она покинула Водную тюрьму, и пока добиралась до
побережья реки Ло занимал только Тяньлан Цзюнь. Неужели и Ло Бинхэ также
сильно любил своего учителя, задумался вдруг повелитель демонов. Мысль о
том, что столь гордая душа расцвела только для него, рождала в сердце
неподдельную гордость и совершенно восхитительную дрожь — его любви
оказалось под силу растопить лёд этого жестокого великолепия.
Но именно это самоотверженное чувство обрекло Су Сиянь на гибель,

предначертав смерть в одиночестве, и единственным живым существом,
скрасившим её последние часы, оказался её ребёнок. Пока Тяньлан Цзюнь
наблюдал за тем, как её сгорбившаяся фигурка спускалась к побережью в
полном одиночестве, его охватило ощущение незнакомой доселе жалкой
беспомощности. Судьба сыграла поистине отвратительную шутку, подарив
Святому Правителю власть во всех Трёх Царствах, но лишив способности
защитить то единственное, что он любил больше всего на свете. Тяньлан Цзюнь
невольно восхитился упорству своего сына, который бросил вызов собственной
одержимости, чтобы вырвать Шэнь Цинцю из лап смерти.
Этот робкий лучик света сумел разжечь в измученной душе демона огонёк
надежды. Сердце Тяньлан Цзюня всегда могло вместить лишь одного человека, и
оно с самой первой их встречи принадлежало Су Сиянь. Но Шэнь Цинцю бил не в
бровь, а в глаз — его возлюбленная пожертвовала собственной жизнью ради
своего ребёнка, его плоти и крови, которого носила под сердцем. Стоило
запоздало убедиться в преданности Су Сиянь, как все мрачные мысли и обиды
перестали иметь значение. Месть этим жалким совершенствующимся утратила
825/1036
всякий смысл перед лицом последнего послания возлюбленной, которую донесли
до него пророческие уста горного лорда.
Тяньлан Цзюнь был готов дать шанс Ло Бинхэ. Хотя его безутешное сердце вряд
ли сможет в полной мере полюбить собственного сына, как того желала Су
Сиянь. И всё же Тяньлан Цзюнь постарается полюбить его как сокровище,
последний подарок, который его любимая оставила для него. Святой Правитель
не видел иного способа убить время до того момента, как смерть распахнёт для
него свои холодные объятия. Для кого-то, обладающего столь поразительной
живучестью, Тяньлан Цзюнь удивительно смиренно принял мысль о том, что его
дни на этом свете сочтены. Раньше единственной причиной, по которой он
цеплялся за жизнь, была месть. Он хватался за любой шанс, готовый
использовать даже растительное тело для того, чтобы исполнить задуманное.
Однако теперь он часто ловил себя на мысли, что с нетерпением ждёт смерти как
момента воссоединения с любимой женщиной.
Пусть он и смирился с судьбой, но Святой Правитель вовсе не собирался сидеть

оставшиеся года сложа руки, своим безрассудством неоднократно вызывая
праведный гнев Му Цинфана. Тяньлан Цзюнь в глубине души лишь радовался —
это могло стать подходящей темой для разговора между целителем и его
племянником. Что же касается того, на что он собирался потратить оставшуюся
жизнь, то изначально он собирался взвалить всё на плечи Чжучжи Лана. Смелый
план Шэнь Цинцю по заключению перемирия между двумя Царствами открыл
прекрасные возможности перед Тяньлан Цзюнем, который всегда хотел
использовать богатую культуру людей для расширения мировоззрения демонов и
обогащения их собственного наследия. Неожиданные знания и неоценимый
вклад Шан Цинхуа быстро возвели его в ранг постоянного фаворита Святого
Правителя. Тяньлан Цзюню всегда нравились люди, и он с радостью побаловал
бы троих горных лордов, которые заслужили его милость, если бы не одно «но».
Просмотр человеческой драмы, разворачивающейся на его глазах в реальном
времени, оказался гораздо более увлекательным.
Его родные люди обрели своё счастье, а у него появился верный друг, с которым
он мог разделить своё легкомысленное увлечение — о бó льшем Тяньлан Цзюнь
не смел и мечтать. Разве что обрести любовь всей своей жизни.
Перед его глазами по-прежнему стоял хрупкий силуэт Су Сиянь во время самой
последней битвы в её жизни — такой, какой он запомнил её, взглянув на
воспоминания Учэня. Тоска Тяньлан Цзюня напоминала мерцающее пламя, она
отказывалась стихать даже под порывами суровых ветров и осенних стылых
дождей. Тусклый свет, который чуть было не потух, вспыхнул с новой силой.
Именно тогда Тяньлан Цзюнь признал, что сошёл с ума.
Кого волнует, что это ничего не изменит? Тяньлан Цзюнь твёрдо вознамерился
отправиться в путешествие, чтобы отыскать Су Сиянь, пока не истекли
отмеренные ему дни на этой земле. Он должен был сделать это, также как она
когда-то встретила свою смерть ради него. И когда он в следующий раз вернётся
на эту бренную землю человеком, Чжучжи Лан будет волен прожить свою жизнь
так, как того захочет сам. Святого Правителя не волновала горечь утраты
верного генерала, ведь он торопил его с ухаживаниями за Му Цинфаном, по-
своему заботясь о сердце змеиного демона. То, что рядом с ним оказались верные
соратники, готовые составить ему компанию в его путешествии, уже стало
настоящей удачей.
Не секрет, что Тяньлан Цзюнь был большим эгоистом. Услышав вести о начале
826/1036
мятежа, он не озаботился тем, чтобы отвлечься от своей задачи и послать
помощь, не говоря уже о том, что демон был предельно серьёзен, когда
утверждал, что Ло Бинхэ следует доказать свою состоятельность в качестве
следующего Святого Правителя. Он не знал, каково это — быть отцом, но всё же
понимал, что его ребёнок должен доказать, что способен всего добиться своими
силами, не полагаясь на чужую славу.
Он не надеялся вернуться из путешествия живым, но даже смирение со своей

долей не смогло омрачить приятное путешествие. Мин Фань в любой момент был
готов обсудить сюжеты новых книг, Чжучжи Лан заботился о них, а
прирождённая способность Му Цинфана привести своего возлюбленного в трепет
одним лишь словом или жестом, сама по себе стала настоящим спектаклем.
Другими словами, это была неторопливая, но приятная прогулка, пунктом
назначения которой должна была стать судьба Тяньлан Цзюня.
За долгие годы бурное течение реки Ло вынесло на берег несколько тел,

раскопать которые оказалось несложно, а участие в их поисках Му Цинфана
стало и вовсе счастливым благословением. Как целителю, горному лорду пика
Цяньцао не составляло труда опознать тела, даже если от тех остались только
хрупкие кости. Бессмертный терпеливо объяснил, что по строению и состоянию
скелета мог с лёгкостью узнать, являлись ли эти люди при жизни
совершенствующимися или нет. Пока что все тела, что им попадались, оказались
останками смертных людей, которые, вероятно, утонули по случайному стечению
обстоятельств или, возможно, их сбросили в реку намеренно, чтобы скрыть следы
преступления.
Именно тогда Тяньлан Цзюнь стал использовать любую свободную минуту, чтобы
записать историю их печальной любви с Су Сиянь. От его возлюбленной не
осталось ни тела, ни могилы — ни единого следа её пребывания на этой бренной
земле. А значит, увековечить память о ней было его обязанностью —
обязанностью человека, который помнил её в самые яркие мгновения и тёмные
времена. Мин Фань подхватил его идею, согласившись помочь и сделать
несколько копий рассказа; юноша покорно распространял книги среди простых
людей на базарах и ярмарках. Этим они убили сразу несколько зайцев:
заработали денег, опорочили имена недобрых людей, которые растоптали когда-
то невинную любовь, и увековечили имя Су Сиянь в людских сердцах. Тяньлан
Цзюнь казался неимоверно довольным.
Ветер перемен поднялся внезапно. Это случилось, когда Мин Фань вернулся на
постоялый двор, где они остановились, его юное лицо выражало крайнюю
степень озабоченности.
— Цзюнь–шан, сегодня я отправился собрать информацию о любых странных

случаях у реки, — он отчитывался также, как обычно докладывал Шэнь Цинцю.
Юноша завёл привычку расспрашивать местных жителей всякий раз, когда они
набредали на очередное поселение на побережье реки Ло. Он ни за что не
озвучил бы причину своих расспросов при Святом Правителе, опасаясь, что это
обидит его. Мин Фань старался не думать об этом, но всё же допускал, что,
столкнувшись с невосполнимым горем и чёрной несправедливостью, даже такая
великая женщина, как Су Сиянь, могла оказаться неспособна преодолеть оковы
нестерпимой обиды и задержаться на земле неупокоенным призраком.
Не дожидаясь, пока Тяньлан Цзюнь ответит ему, Мин Фань продолжил:
— Недалеко отсюда, где берёт начало река Ло, раскинулся лес на берегу
827/1036
пресноводного болота. Жители деревни раньше часто собирали в лесу хворост и
редкие ягоды, но, говорят, в последнее время народ опасается ходить в чащу.
Говорят, однажды ночью разыгралась страшная буря, и наутро там поселился
монстр. Любой, кто уходил в лес, возвращался, перепуганный до смерти, и с этих
пор мало кто осмеливается приближаться к нему. Лес никогда не приносил
особого дохода, поэтому никому из жителей не пришло в голову попросить
землевладельца осмотреть местность или пригласить заклинателей… Ну, да это
не столь важно. Самое главное, эта буря произошла более двадцати лет назад.
Мин Фань замолчал, уверенный, что Тяньлан Цзюнь придёт к таким же выводам,
что и он.
Повелитель демонов долго не произносил ни слова. Его взгляд потемнел, а брови

сосредоточенно нахмурились. Мин Фань мудро хранил молчание. Проведя
длительное время с Тяньлан Цзюнем, он прекрасно понимал искреннее желание
нового друга отыскать следы своей возлюбленной. Он не осмелился бы подавать
ложные надежды, подпитываемые неясными слухами. Наконец, словно
очнувшись, Тяньлан Цзюнь задумчиво кивнул.
— Тогда нам следует отправиться туда и осмотреться. Даже если это не то, что
мы ищем, по-прежнему существует угроза, которую необходимо устранить. Кто
знает, может быть, когда ты совершишь героический поступок, какая-нибудь
прекрасная девушка подарит тебе своё сердце.
Мин Фань запнулся, поторопившись убедить старого демона, что действует

исключительно из добрых побуждений, а вовсе не руководствуется скрытыми
мотивами. На следующий день они отправились на болото, вооружённые лишь
знанием, что там что-то есть. Один из старейшин деревни упомянул, что если они
осмелятся зайти глубоко в чащу, то их слуха достигнет невнятное бормотание и
неясное жуткое гудение. Взяв эту информацию за ориентир, Чжучжи Лан
возглавил поиски, в то время как Мин Фань замыкал их небольшую поисковую
группу, прикрывая тылы. Возможно, всё дело было в зловещих слухах, но лес и
правда казался мрачным и тёмным, несмотря на то, что солнце было ещё высоко.
Чем дальше они уходили в лес, тем более водянистой становилась почва, уже
приходилось подолгу отыскивать клочки земли, чтобы наступить, когда их
окружил колючий нечеловеческий шёпот. Мин Фань не терял бдительности и
сразу понял, что отсутствие устойчивой поверхности станет большой проблемой
для манёвра. Он искренне понадеялся, что чем бы оно ни было, оно не станет
нападать внезапно. Тяньлан Цзюнь прислушивался к почти неразличимым
звукам, и вдруг замер, словно узнав что-то, краски схлынули с его лица. Не сказав
ни слова, он пробежал мимо Чжучжи Лана и бросился прямиком в гущу мрачных
теней болота.
— Цзюнь–шан?
Чжучжи Лан тоже узнал неземную мелодию. Это были те самые стихи, которые
он множество раз слышал в заточении из уст Тяньлан Цзюня, сюжеты пьес,
которые Святой Правитель смотрел вместе с Су Сиянь, и песни музыкальных
спектаклей, которые они посещали вместе.
— Чжучжи Лан, скорее за ним! — торопливо выкрикнул Му Цинфан, чувствуя, что

воздух вокруг неуловимо изменился.
Генерал послушно подхватил целителя на руки и бросился вслед за Тяньлан

828/1036
Цзюнем, Мин Фань поспешил за ними.
Демон не позволял себе ложных надежд, но этот пронзительный шёпот нежити

захватил душу Тяньлан Цзюня, прежде чем он успел это понять. Его тело
двигалось, словно само по себе, или, возможно, это бешеный стук собственного
сердца заставил его сорваться с места. Но эти строки, эти стихи — не могли же
они раздаться посреди безлюдного болота без веской на то причины? Если
только Мин Фань наконец не отыскал её. Святой Правитель, не помня себя,
бросился на звук. Он застыл посреди широкой поляны, где кустистые ветки
деревьев склонились над землёй, образуя затенённый альков. Почва оказалась
затоплена, кроны деревьев раскинули пушистые лапы, словно раскрытые
объятия, а из плотного сгустка густых теней тянуло могильным холодом.
Мин Фань разглядел смутный силуэт призрака: тонкая размытая фигурка лишь
отдалённо напоминала человека, которым когда-то была. Обиженный дух,
привязанный к месту своей гибели нестерпимой обидой и пронзительной болью,
давно забыл, как когда-то выглядел.
— Сиянь, это ты..?
Видеть неприкрытое отчаяние Тяньлан Цзюня было нестерпимо мучительно. Му

Цинфан и Мин Фань не имели ни малейшего представления о том, как Святому
Правителю удалось распознать бесплотного призрака, но Чжучжи Лан слишком
долго наблюдал за развитием их отношений, чтобы обмануться. Он призвал
горного лорда держаться на безопасном расстоянии, и в этот момент обиженный
призрак внезапно оборвал свою песнь на полуслове и бросился на Тяньлан
Цзюня.
Отрезанная рука, которая и без того в любой момент могла отвалиться,

безжизненно упала на землю. Тяньлан Цзюнь, казалось, не ведал боли, в его
отчаянных глазах отражался лишь мстительный призрак, готовый разорвать его
на части.
— Цзюнь–шан, отойдите! — закричал Мин Фань, но, казалось, его слова никто не
услышал.
Повелитель демонов поднял другую руку, желая дотронуться до обиженного

духа, и эту руку неминуемо постигла бы та же печальная участь, если бы Чжучжи
Лан не превратился в гигантского змея и не обернулся вокруг своего повелителя.
От яростной атаки он лишился нескольких чешуек на своей коже, но в остальном
был невредим. Му Цинфан выдохнул с видимым облегчением, усилием воли
удерживая себя на месте, прекрасно понимая, что ничем не поможет Чжучжи
Лану, лишь доставит хлопот.
— Ученик Мин, у тебя есть опыт общения с обиженными духами?
Пусть целитель и был совершенствующимся, но всё же был более осведомлён в

искусстве исцеления, нежели заклинательства. Хотя все понимали, что изгнание
обиженного духа тут не поможет — если Тяньлан Цзюнь оказался прав, и перед
ними призрак Су Сиянь, их руки были связаны. Тяньлан Цзюнь, казалось,
нисколько не возражал против гибели от рук разгневанного призрака. Если бы не
Чжучжи Лан, великий повелитель демонов был бы уже давно мёртв.
Мин Фань кивнул в ответ, вытаскивая из холщовой сумки небольшую деревянную

фигурку.
829/1036
— Есть несколько способов, но ради Цзюнь–шана лучшее, что подойдёт — это
успокоение духа. Это возможно, только если мы знаем, как справиться с обидой
связанной болью души, но у меня есть лишь одна идея… Чжучжи–цяньбэй,
держитесь! Цзюнь–шан, попробуйте поговорить с ней!
Демону–змею приходилось нелегко, но Чжучжи Лан никогда не ставил под

сомнения свою обязанность защищать Тяньлан Цзюня. Он не сдвинулся с места,
несмотря на атаки разбушевавшегося духа. Принимая во внимание прочность его
чешуи и родословную, у простого призрака не было шанса причинить ему
реальный вред. Мин Фань призвал Тяньлан Цзюня говорить, надеясь, что дух
расскажет о своём горе и сам подскажет, как его успокоить.
Тяньлан Цзюнь выпрямился в тугих змеиных кольцах, сверкающий блеск

надежды в его глазах сиял ярче, чем когда-либо.
— Прости меня, я опоздал. Сиянь, я здесь, чтобы отвести тебя домой, — он

говорил мягко, но призрак не разбирал человеческих слов. — Во… Возвращайся…
ко мне..!
Робкие слова потонули в истошном визге, неистовая ярость призрака снова

набирала силу. Но этого было достаточно для Мин Фаня, который был наслышан
об их истории. Су Сиянь овладело неистовое желание вернуть себе то, что у неё
отняли, и юноша догадывался, что бы это могло быть. К большому несчастью,
истерзанный обидами дух больше не мог узнать Тяньлан Цзюня. Демон никогда
бы не причинил ей вреда, готовый с радостью принять смерть от её рук, если это
сделает Су Сиянь счастливой. Тяньлан Цзюнь хотел бы обнять душу Сиянь и
утешить, излечить её от непоправимого горя и обиды. Но ему всегда с трудом
удавалось контролировать свою силу; любое неосторожное движение и Святой
Правитель рисковал уничтожить её. Тем не менее, Тяньлан Цзюнь отказывался
опускать руки. Он скорее выберет смерть, чем снова оставит Сиянь одну. Из
глубины защитного кокона Чжучжи Лана он слышал обрывки песни призрака.
Возможно, её душа многое позабыла, но воспоминания о том времени, когда они
были вместе, всё ещё не стёрлись из её памяти. Даже в этой форме она всё ещё
не забыла его.
Голос Тяньлан Цзюня, казалось, привёл призрака в смятение, беспорядочные

атаки прекратились. Она выглядела так, словно пыталась распознать слова,
которые всё это время бездумно напевала в своей тёмной водяной могиле. Эта
мимолётная заминка подарила Мин Фаню достаточно времени, чтобы добежать
до Чжучжи Лана, проскальзывая сквозь плотные тугие кольца.
— Цзюнь–шан, волосы! Дайте мне прядь своих волос! Кровь тоже сойдёт…
Юный совершенствующийся не успел договорить, как почувствовал, что в его

руку легла мягкая прядь, а после чужая кровь щедро обагрила ладонь. Мин Фань
тяжело сглотнул, не желая даже знать, как именно Тяньлан Цзюнь пустил себе
кровь. Он быстро смазал кровью деревянную фигурку и повязал на ней волосы.
Торопливо произнеся заклинание, он зашвырнул фигурку в сторону замершего

призрака, крикнув:
— Покойная Су Сиянь, я возвращаю вам вашу плоть и кровь — Ло Бинхэ.

Пожалуйста, примите наше смиренное подношение и успокойте старые обиды!
830/1036
Призрак подхватил фигурку, не дав ей коснуться земли, безликий силуэт
непонимающе уставился на то, что Мин Фань называл «Ло Бинхэ». Му Цинфан
вышел из своего укрытия, он поднял руку Тяньлан Цзюня и приблизился, Чжучжи
Лан быстро вытянул хвост, чтобы обернуть своего возлюбленного в оберегающем,
трепетном жесте.
— Ученик Мин, это… Техника подмены?
— Да, всё как и сказал Му–шишу. Конечно, в идеале заменитель должен обладать
характеристиками оригинала, но Ло Бинхэ нет рядом, поэтому у меня не было
иного выбора, кроме как использовать кровь и волосы самого близкого
родственника, Цзюнь–шана… К тому же, техника подмены наиболее эффективна,
когда на заменителе записано истинное имя и время появления на свет человека,
но этого никто не знает… Мы можем только надеяться, что Дева Су признает в
подмене своего ребёнка, — Мин Фань шумно сглотнул, в напряжении наблюдая
за реакцией духа. Если женщина погибает болезненной и одинокой смертью, её
последним желанием должно было быть стремление увидеть свою семью.
Тяньлан Цзюнь прямо перед ней, но она не могла больше его узнать, а Ло Бинхэ
сейчас далеко. Мин Фань мог лишь создать духовную подмену в надежде, что в
этом призрак обретёт утешение.
Дух дрогнул, сгустки энергии обрели форму призрачных ладоней, баюкая

маленькую фигурку. Свист зловещих порывов ветра постепенно начал стихать,
когда Тяньлан Цзюнь покинул укрытие змеиных колец. Энергия жгучей обиды,
окутывающая тонкий силуэт, рассеялась, а размытая фигура постепенно обрела
форму, близкую к человеческой. Святой Правитель слабо улыбнулся, снова
протягивая руку.
— Сиянь, с нашим ребёнком всё хорошо, он в безопасности. Давай вернёмся,

теперь мы можем отправиться домой вместе.
Наконец его голос достиг её. Последние сгустки ненависти растворились в

воздухе, и перед Тяньлан Цзюнем предстала душа Су Сиянь, чистая и
прозрачная.
На её лице, казалось, играла безмятежная улыбка, душа наконец-то могла

покинуть место своей гибели. Не поворачивая головы, Тяньлан Цзюнь спросил:
— Мин Фань, у тебя есть с собой сумка для переноса душ?
Му Цинфан сразу понял, что задумал Святой Правитель, но, когда Мин Фань
бросил на горного лорда взгляд, полный тревоги, он лишь покачал головой.
Лучшим выбором было бы позволить душе упокоиться с миром, но Му Цинфан
видел достаточно безумия в глазах Ло Бинхэ, когда погиб Шэнь Цинцю. Он
просто не нашёл в себе сил помешать Тяньлан Цзюню забрать с собой Су Сиянь.
Не встретив возражений, Мин Фань протянул Тяньлан Цзюню небольшой

мешочек. Повелитель демонов с благодарностью принял духовный артефакт и
направил душу Су Сиянь в пространственное хранилище. Закончив, он завязал
тесьму и убрал мешочек за пазуху, поближе к сердцу. Там, где их души были
тесно связаны. Тяньлан Цзюнь огляделся. В глубине природной ниши из земли
проросло множество грубых корней, долгими годами создавая вокруг
естественную защиту от чужих глаз. Любая одежда и остатки плоти давным-
давно сгнили, и всё, что осталось от изломанного судёнышка после крушения —
это груда человеческих костей, оплетённых тонкой лозой.
831/1036
Тяньлан Цзюнь, пригнувшись, заглянул в нишу, осторожно сметая уцелевшей
рукой останки возлюбленной в складки одежд, после чего вернулся к остальным.
— Горный лорд Му, позвольте вас побеспокоить…
Вопрос застал Му Цинфана врасплох, особенно после того, как Святой Правитель
с такой горячностью признал мстительного духа, но всё же бессмертный
согласно кивнул и взглянул на обветренные кости.
—…Исходя из прочности костей и строения скелета я могу с уверенностью

сделать вывод, что это останки женщины, которая занималась
совершенствованием. Кости рёбер полностью потемнели, классический признак
глубокого отравления…
Установить по таким редким признакам личность человека было практически

невозможно, но все эти отдельные подсказки точно соответствовали тому, что
они знали о последних моментах жизни Су Сиянь. На губах Тяньлан Цзюня
заиграла улыбка облегчения.
— Благодарю, горный лорд Му. Не будете ли так любезны присоединить мне руку
обратно? Довольно трудно держать Сиянь одной рукой.
Му Цинфан не стал откладывать, ловко достал походную аптечку, чтобы

выполнить уже ставшие привычными действия. Чтобы немного уменьшить
процесс разрушения растительного тела, горный лорд направил внутрь слабый
поток духовной энергии.
Возвращение в деревню проходило в странном молчании, Тяньлан Цзюнь теперь

использовал обе руки, чтобы держать в объятиях кости Су Сиянь, в то время как
остальные заняли роль безмолвных наблюдателей. Когда они вернулись на
постоялый двор, повелитель демонов велел Чжучжи Лану сложить погребальный
костёр и попросил Мин Фаня приобрести на деревенском рынке подходящую
урну. Тем же вечером повелитель демонов предал священному огню останки Су
Сиянь и собрал пепел.
— Мин Фань, мой добрый и юный друг. Не знаю, что ещё сказать, но ты так много
сделал для меня и Сиянь. Я боялся, мне не хватит всей жизни, чтобы отыскать её,
но прошло чуть больше трёх месяцев, и она вернулась ко мне. Спасибо, мой
дорогой друг, — это была самая искренняя похвала, которую когда-либо слышали
из уст Тяньлан Цзюня, и предназначалась она не его сыну, не генералу и не
горному лорду, который помог ему установить истину, но молодому
совершенствующемуся, который, откровенно говоря, во многом уступал всем, с
кем когда-либо приходилось сталкиваться Святому Правителю.
Главный ученик пика Цинцзин неловко почесал щёку, в глубине души уверенный,
что не заслужил столь искренней похвалы, ведь всё, что он делал, это
действовал так, как привык вести себя во время ночной охоты, по крупицам
собирая информацию. Хотя им не дано было узнать, как именно лодка Су Сиянь
оказалась в этом болоте, он подозревал, что шторм, о котором твердили слухи,
вызвал разлив в реке и затянул судёнышко в пресноводное болото.
Со стороны даже могло показаться, что Тяньлан Цзюнь обезумел — он не

расставался с урной и с тканевым мешочком для души, сияя так, словно обрёл
истинное сокровище человечества.
832/1036
— Я сделал то, что должен был, Цзюнь–шан, и, отправляя меня сюда, Учитель
велел помочь Вам получше узнать Царство Людей. Цзюнь–шан… Я оставлю вас
вместе с Девой Су. Мне предстоит ещё кое-что сделать.
Мин Фань покинул постоялый двор, Му Цинфан уединился с Чжучжи Ланом в

соседней комнате, обрабатывая его раны. Тяньлан Цзюнь остался наедине с Су
Сиянь. Её душа была в его руках, но он не был мастером духовного общения.
Чтобы поговорить с ней ему придётся подождать подходящей возможности. В её
нынешнем облике его возлюбленная оказалась лишена голоса, но Святому
Правителю было спокойно просто находиться рядом с ней. Он продолжал любить
её, независимо от того, какую форму она приняла. Женщина, которая любила его
до самого конца. Нежная и трепетная любовь, которую ощущал Тяньлан Цзюнь к
Су Сиянь, не поддавалась описанию, хотя она оставалась лишь эфемерным духом
в мешочке, прикосновением к урне, холодившим кончики пальцев. Судьба
оказалась к ним беспощадна, но всё же боги не отвернулись от них полностью и
вернули ему Су Сиянь.
Меньше всего Святой Правитель ожидал, что Мин Фань вернётся вместе с Ша
Хуалин, перехватив на полпути к повелителю демонов с отчётом о последних
событиях. Но предложение молодого совершенствующегося оказалось поистине
непредсказуемым.
— Свадьба призраков..?
— Да, Цзюнь–шан, возможно, не знает, но в Царстве Людей существует обычай

заключения брака между живым и умершим. Главным образом эта традиция
существует для того, чтобы успокоить дух того, кто умер слишком молодым, или
же для того, чтобы узаконить давнюю помолвку, если таково желание невесты…
На самом деле, это не так уж много, просто я подумал…
Мин Фань не успел договорить, как Тяньлан Цзюнь рывком поднял его на ноги и
принялся похлопывать по плечу в порыве неописуемого восторга.
— Восхитительно! Царство Людей поистине не зря славится богатой культурой!

Подумать только, свадьбы с умершими! Я действительно горжусь тем, что могу
назвать тебя своим другом, Мин Фань. Давай же поспешим, нельзя терять ни
минуты!
Демонический лорд успел повидать многое в свою бытность Святым Правителем,

но даже в самых смелых мечтах не мог представить нечто подобное в Царстве
Людей. Что может быть бо́ льшим счастьем, чем воссоединиться с Су Сиянь в
жизни и после смерти? Следуя указаниям Мин Фаня, они быстро подготовились к
церемонии, Чжучжи Лан и Ша Хуалин представляли семью жениха. Как
представители семьи невесты, Мин Фань и Му Цинфан совершили обмен
скромным приданым и принесли душу невесты к алтарю для обмена обетами.
Сама свадебная церемония прошла тихо, да и не могло быть иначе, ведь на
праздновании присутствовали всего пять человек и одна душа, но даже это не
могло омрачить воодушевление Тяньлан Цзюня. Как только обмен клятвами и
скромная церемония завершились, а деревянная кукла, изображающая Су Сиянь,
была предана огню, как того предписывали традиции, они официально стали
мужем и женой.
После свадьбы Тяньлан Цзюнь преподнёс Мин Фаню в подарок изящный золотой
медальон с вкраплением чёрных опалов.
833/1036
— Я действительно в долгу перед тобой, Мин Фань. Разве мог я подумать, что,
пережив многолетнее заточение, смогу воссоединиться со своей возлюбленной,
обрету давно потерянное счастье… и найду незаменимого друга в твоём лице.
Прими этот подарок в знак дружбы Святого Правителя.
Медальон совсем не походил на дешёвую безделушку, но у Мин Фаня и вовсе

подкосились колени от страха и благоговения, стоило услышать объяснение
Чжучжи Лана.
— Это знак безмерной благосклонности Святого Правителя; любой благородный

демон, увидев этот медальон, станет относиться к вам как к почётному гостю и
истинному союзнику демонов. Пожалуйста, не сомневайтесь и примите его,
молодой мастер Мин. Не считая мастера Шэня, вы действительно тот, чья дружба
принесла Цзюнь–шану великое счастье. Ваш Учитель мудро выбрал своего
преемника.
Славная компания вернулась на хребет Цанцюн, их миссия подошла к

завершению, и Тяньлан Цзюнь находился на седьмом небе от счастья от того, что
ему выпала удача поучаствовать в свадебных церемониях в качестве гостя, его
сердце полностью освободилось от бремени невыносимой печали и затаённой
боли. В первую же ночь, когда он вернулся в школу, Тяньлан Цзюнь, сгорая от
нетерпения, уговорил Демона Сновидений навестить его во сне. Ему не
требовалось прибегать к помощи Ло Бинхэ, чтобы призвать Старейшину; демон
был достаточно силён, чтобы услышать его зов. К тому же старик оказался
достаточно мудр, чтобы сразу догадаться, чего хотел от него Тяньлан Цзюнь.
— Чёрт возьми, и правда, яблочко от яблони! Она — всего лишь дух, и хотя я могу
ненадолго призвать её в Царство Снов, не советую злоупотреблять этим, ведь так
ты истощишь и себя, и её. Вот ведь унылые нытики, вы оба!
Старик ещё немного поворчал, но всё же исполнил то, чего хотел от него Тяньлан
Цзюнь, и вскоре тот увидел себя на широкой равнине. В беседке с видом на
мерцающую в свете полной луны реку, на фоне сияющего россыпью звёзд
ночного неба и спокойного безветренного пейзажа, его ждала молодая девушка.
Демон Сновидений действительно знал толк в создании прекрасной атмосферы,
в точности воссоздав сцену тех времён, когда Тяньлан Цзюнь тайно встречался
со своей возлюбленной на берегу реки Ло.
— Сиянь!
Словно безнадёжно влюблённый юнец, Тяньлан Цзюнь подбежал к девушке и

заключил в крепкие объятия, одновременно стараясь не причинить боли. Силы и
мастерство Старейшины действительно оказались на высоте — ощущение её
нежной кожи, её иллюзорного тепла и тихого дыхания, всё это тяжёлым якорем
легло на его любящее сердце. Су Сиянь слегка отстранилась с мягкой улыбкой,
прежде чем приподнять руку и безжалостно ущипнуть мужчину за левую щёку,
насмешливо протянув:
— Полагаешь, было благородным просто стоять и позволить мне отрубить тебе

руку?
Боль от щипка казалась настолько реальной, что у Тяньлан Цзюня едва не

навернулись слёзы на глазах от того, что он снова мог почувствовать её
прикосновение.
834/1036
— Я не мог… Я не хотел навредить тебе.
— Думаешь, я этого хотела?
— Сиянь…
За строгими словами крылось искреннее беспокойство, и девушка разжала

пальцы, вместо этого накрывая щёку Тяньлан Цзюня тёплой ладонью. Она
хранила молчание, но нежное сияние глаз говорило больше, чем слова, щёки Су
Сиянь окрасил мягкий румянец. Ласковая ладонь скользнула ему на шею, и
девушка обхватила её рукой, притягивая Тяньлан Цзюня как можно ближе к себе.
Он в ответ также крепко обнял её, утыкаясь лицом в шею.
— Я уже обидела тебя однажды.. Не позволяй мне повторить это снова, —

пробормотала она, сжимая пальцы на его одежде. Он впервые видел Су Сиянь
такой взволнованной, такой уязвимой.
— Всё хорошо, я всё знаю… Теперь знаю. Прости меня, Сиянь, за то, что
сомневался в тебе… Оставил тебя, когда был нужен больше всего. Это была не
твоя вина. Но сейчас ты дома, со мной ты в безопасности.
Тяньлан Цзюнь ласково погладил её по голове, утешая возлюбленную,

пострадавшую от страшной несправедливости, да так, что её дух впал в
состояние мстительной ярости. Но, конечно, Су Сиянь оказалась сильнее этого.
Женщина взглянула на него, и прежняя мягкость сменилась выражением
высокомерного упрямства.
— Молодой повеса, которого можно купить за несколько серебряников,

осмелится отвезти меня домой?
Она никогда не умела долго предаваться сожалениям или хранить обиды,

возвращаясь к привычной гордыне и отчуждённости. Даже сейчас она не
изменяла себе, именно такой Тяньлан Цзюнь полюбил Су Сиянь.
— Не будь так жестока, Сиянь. Никакой я больше не повеса, теперь мы законные

муж и жена.
Ответом его застенчивым словам стал насмешливый взгляд.
— Так и есть. Мой молодой муж одновременно стал и вдовцом. Глупец, что же
хорошего в свадьбе с мертвецом?
— Я не вдовец. Просто подожди немного, и я присоединюсь к тебе в загробной

жизни как твой супруг.
Не успел он закончить, как почувствовал ощутимый хлопок по спине. Су Сиянь

презрительно посмотрела на него.
— Не смеши меня. Я сама погоню тебя из ада, если решишь прийти раньше, чем
нужно. У нас ещё есть… Наш сын. У него всё хорошо? Как ты его нашёл?
Святой Правитель надулся, немного обиженный тем, что приходилось делить

внимание Су Сиянь с кем-то ещё, но всё же великодушно сдержал своё
недовольство.
835/1036
— Это наш сын нашёл нас благодаря своему любимому человеку. Сейчас он
счастливее, чем многие в этом мире. У Бинхэ действительно всё хорошо, тебе не
о чем беспокоиться.
— Бинхэ… В то время я даже не успела подарить ему имя… Ты сказал, что у него
есть любимый человек. Кто эта счастливица?
Сердце Тяньлан Цзюня затопило безграничное тепло от того, что он снова мог
сидеть рядом с ней и разговаривать обо всём на свете. Пара устроилась бок о бок
в отдалённой беседке, взирая на сверкающую речную гладь, они держались за
руки, переплетя пальцы, поистине любящие друг друга супруги.
Ло Бинхэ не знал, что Тяньлан Цзюнь прибегнет к помощи Царства Сновидений,

чтобы пообщаться со своей женой, с чьей душой он теперь не расставался, пока
его не позвал Мэнмо и не указал на женщину, похожую на него. Сердце юноши
трепетно сжалось, а в горле пересохло. Ло Бинхэ оказался абсолютно не готов к
встрече со своей родной матерью. Су Сиянь внимательно смотрела на него, и Ло
Бинхэ вдруг почувствовал непреодолимое желание свернуться калачиком у её
ног, уткнувшись в тёплые колени, словно ребёнок, которого уличили в шалости.
Это кардинально отличалось от встречи с отцом. Его сердце оказалось
беззащитным перед женщиной, которая называла себя его матерью, и он отчего-
то боялся разочаровать её.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рука Су Сиянь упала на его
макушку, ласково поглаживая.
— Ты действительно похож на меня. Вырос таким красивым юношей, — её голос

оказался глубже, чем предполагал Ло Бинхэ, но он удивительно соответствовал
её образу крепкой и жёсткой заклинательницы. Уголок рта полудемона
нерешительно дёрнулся, он всё ещё не мог избавиться от ощущения
нереальности происходящего, несмотря на то, что это действительно был сон. Су
Сиянь мягко улыбнулась, кажется, неправильно истолковав его молчание.
— Всё в порядке, тебе не нужно заставлять себя и называть меня матерью–
— Нет! Я имею в виду… Я бы хотел. Можно..?
Ло Бинхэ уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал такую неловкость.

Он жутко боялся, что молодой женщине это не понравится, но кажется, что и у
матери, и у ребёнка, не было причин для волнения. Су Сиянь кивнула, и её
реакция немного успокоила юношу.
— Мама... Мама, я… Должно быть трудно иметь такого ребёнка, как я, — на

одном дыхании выпалил он. Недовольная чужой угрюмостью, Су Сиянь слегка
потянула его за щёки. Её брови досадливо нахмурились.
— Нечего смеяться над усилиями своей матери. Ты никогда не был для меня
обузой.
Строгий взгляд и величие в каждом движении; теперь Ло Бинхэ начал понимать,

отчего Тяньлан Цзюнь видел её отражение в Шэнь Цинцю. Он бездумно кивнул,
покорный рукам своей матери, словно несмышлёный щенок. Су Сиянь довольно
улыбнулась, прежде чем продолжить уже гораздо мягче.
836/1036
— Ты вырос совсем без нас... Я слышала, что тебя зовут Бинхэ?
Ло Бинхэ снова кивнул, всецело наслаждаясь материнским вниманием.
— Да, мам… Моя мама назвала меня так.
Несмотря на то, что его биологической матерью была Су Сиянь, в своём сердце
Ло Бинхэ всегда считал матерью ту, которая воспитала его с самого детства. Он
хотел было объяснить, но Су Сиянь, кажется, сама всё поняла.
— Она хорошо тебя воспитала. Мне даже не удалось дать тебе имя…
— Я как раз хотел предложить Сиянь дать тебе имя, как будущему Правителю
Царства Демонов. У меня есть второе имя монарха, как и у наследника клана
Мобэй. Человеку твоего положения тоже понадобится подобное имя, которое
станет известно в Царстве Демонов, — наконец произнёс Тяньлан Цзюнь,
который до сих пор молча наблюдал за их воссоединением. Правители их статуса
добавляли к своему имени «Цзюнь», что свидетельствовало о власти и высоком
положении. Мобэй Цзюнь немного выбивался из общего правила, в том смысле,
что наследник клана отказался от имени, данного ему при рождении, чтобы
принять имя клана. Во времена своего единоличного правления в прошлой жизни
Ло Бинхэ никогда не пользовался таким именем, но меньше всего ему хотелось
расстраивать вновь обретённую маму. Теперь у него будет имя, подаренное
каждой из своих матерей — разве мог он мечтать о бо́ льшем. Юноша благодарно
склонил голову, на губах его играла тёплая и ласковая улыбка.
— Я буду только рад, мама.
Пока Тяньлан Цзюнь безмолвно сокрушался, отчего его сын не может быть к нему
столь же снисходителен, Су Сиянь уже начертила на песке имя, которое давным-
давно придумала для своего сына.
— Сяолан. Ты навсегда останешься Ло Бинхэ, но пусть демоны узнают будущего

Святого Правителя под именем Сяолан Цзюнь.
Окончание имени «Лан» было таким же как в имени его отца, а «Сяо» означало
«рассвет» — противоположно иероглифу «закат» в имени его матери. Су Сиянь
мягко улыбнулась.
— Теперь, когда всё благополучно завершилось, я слышала, ты женился на своём

Учителе?
Больше всего на свете Шэнь Цинцю хотелось отвесить Ло Бинхэ подзатыльник,

когда его втянули в Царство Сновидений всего за несколько часов до рассвета
после их выматывающей брачной ночи. Он и без того еле стоял на ногах,
полностью истощённый своим учеником, и что могло быть хуже, чтобы
проснуться после утомительных любовных утех и встретиться с родителями
своего мужа? Шэнь Цинцю действительно собирался сурово наказать Ло Бинхэ
после пробуждения; к сожалению, он не имел ни малейшего понятия, что всё это
было дело рук Су Сиянь, решившей застать горного лорда врасплох.
Су Сиянь, очевидно, не видела необходимости в безликом обмене любезностями,

без лишних разговоров она сжала подбородок бессмертного пальцами, заставляя
его наклониться. Шэнь Цинцю безропотно снёс столь фамильярное обращение,
про себя задаваясь вопросом, откуда у родителей Ло Бинхэ эта ужасная
837/1036
привычка — хватать посторонних людей за лицо? Спустя некоторое время Су
Сиянь разжала пальцы и задумчиво протянула:
— Шэнь Цинцю. Прошло много лет с тех пор, как я видела тебя в последний раз.
Бессмертный уважительно поклонился.
— Дева Су, полагаю, последний раз мы виделись на Совете бессмертных, —

спокойно произнёс он. Некоторое время молодая женщина, казалось,
размышляла о чём-то, затем кратко кивнула. Это случилось за несколько лет до
трагедии, все преемники своих горных лордов так или иначе были знакомы.
Неудивительно, что они узнали друг друга.
— Кто бы мог подумать, что мой сын войдёт в ворота школы Цанцюн и попадёт
под твою опеку. А теперь он женился на тебе, своём Учителе.
Бессмертный внутренне подобрался, размышляя, что имела ввиду Су Сиянь, но

Ло Бинхэ продолжал хранить молчание, поэтому, вероятно, она не имела ввиду
ничего дурного. Шэнь Цинцю смиренно ожидал её следующих слов. Будь то
оскорбления или обвинения в безнравственности, горный лорд готов был
безропотно снести всё. Он давно привык к резким замечаниям в свой адрес, но не
собирался позволять кому-то встать у него на пути, даже если это будет мать его
супруга. Тем не менее, его ожидания не оправдались, когда Су Сиянь с
понимающей улыбкой на губах покачала головой.
— Пусть мой сын напоминает меня внешне, характером он пошёл в своего отца.
Чтобы осмелиться связать жизнь со своим наставником, отчуждённым и
безжалостным владельцем Сюя, Бинхэ должен быть либо настоящим глупцом,
либо отчаянным храбрецом. Либо и тем, и другим, как Тяньлан Цзюнь.
Ло Бинхэ нахмурился, услышав сравнение с отцом, но Тяньлан Цзюнь энергично

закивал головой, горячо поддерживая. Даже их одержимость одним человеком
делала их похожими как две капли воды. Выражение лица Шэнь Цинцю не
изменилось, он колко добавил:
— Этот ученик, без сомнения, не лишён подобных качеств. У этого мастера нет
иного выбора, кроме как прожить с ним до конца своих дней, — бессмертный изо
всех сил старался игнорировать направленный на него горячий взгляд, полный
искреннего обожания, глубоко в душе надеясь, что юноша не выставит себя
дураком перед собственной матерью.
— Я уже мертва, и мне нечего сказать. Но, оставив в стороне все услуги, которые
ты оказал нам, и непреклонный выбор Бинхэ, я верю в тебя, Шэнь Цинцю. Лучше
бы тебе доказать, что мой сын оказался прав.
Одобрение прозвучало более, чем неожиданно, даже всегда отчуждённый Шэнь

Цинцю ненадолго запнулся. Он не нашёлся с ответом, и Тяньлан Цзюнь весело
провозгласил:
— Чайные церемонии для родителей жениха проводят на следующий день после

свадьбы. Я искренне надеюсь получить свою чашку после того, как вы
проснётесь. Конечно, Сиянь не сможет присутствовать там лично, поэтому
устроим чайную церемонию прямо сейчас, — объявил он, и Ло Бинхэ послушно
воссоздал вокруг них привычную бамбуковую хижину с надлежаще накрытыми
местами для родителей и готовым чайным сервизом.
838/1036
В сердце Шэнь Цинцю невольно закралось подозрение, а не в этом ли состояла
истинная цель их встречи. Бессмертный и подумать не мог, что когда-нибудь
окажется в подобной ситуации. Сама мысль о том, что теперь у него есть свёкр и
свекровь, казалась, по меньшей мере, невероятной. Хотя о каких нормальных
вещах вообще могла идти речь, если его супругом стал Ло Бинхэ.
— Цинцю, иди сюда, — тихо поманил его Ло Бинхэ, и они оба преклонили колени
перед Тяньлан Цзюнем и Су Сиянь, протягивая ароматный цветочный чай в
аккуратных расписных глиняных чашках.
Тяньлан Цзюнь с огромным волнением принял чашу, в то время как Су Сиянь

держалась гораздо более изящно. Она знала, что это была идея Тяньлан Цзюня —
он был решительно настроен вовлечь её в жизнь собственного сына и помочь
стать ближе к ребёнку, которого она никогда не знала. Когда последний глоток
чая был сделан, Су Сиянь вдруг снова заговорила, заставив троих мужчин
вопросительно взглянуть на неё.
— Мама, ты хочешь пригласить Демона Сновидений?
— Конечно. Старейшина тебя многому научил, к тому же его способности

сослужили нам добрую службу. И это не говоря уже о том, что он присматривал
за тобой все эти годы, когда никого из нас не было рядом. Старейшина Мэнмо
заслуживает того, чтобы ему тоже подали чай, — слова Су Сиянь звучали
убедительно, и Шэнь Цинцю пришлось согласиться. К тому же, если бы не эти
способности, юноша вряд ли смог получить шанс на вторую жизнь. Увидев, что
его супруг не возражает, Ло Бинхэ мысленно позвал старого демона, который
появился почти мгновенно.
Очевидно, демон прислушивался к их разговору, потому как предстал весьма

нарядным и выглядел при этом чересчур самодовольным. На его лице отчётливо
читалась мысль, что, по крайней мере, один человек из присутствующих уважал и
ценил его так, как он того заслуживал. Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю поднесли чай
Старейшине Мэнмо, который, поддавшись настроению момента, торжественно
провозгласил:
— Вы, молодые люди, самые большие безумцы из всех, кого я успел повидать на
своём веку! Но, должен признать, за вами довольно интересно наблюдать в те
времена, что вы не выводите меня из себя. Полагаю, с вами скучать не придётся,
но будь я проклят, если вы, ребята, собираетесь воспринимать мои навыки и
знания как должное. Во всяком случае, должен сказать пару слов напутствия
вашей семейной жизни, как истинный старейшина. Будьте счастливы, вы оба,
чтобы и я мог продолжать жить спокойно!
Ответом ему стал громкий смех, под аккомпанемент которого супруги безмолвно
обменялись взглядами.
— Ты счастлива, Сиянь?
— Странно говорить подобное, если ты уже мертва… Но да, Тяньлан Цзюнь. Я

счастливее, чем когда-либо была при жизни.
— Отныне так будет всегда. Я никогда не оставлю тебя одну.
— Я знаю… Я буду ждать тебя.

839/1036
840/1036
69. Связанные узами и вином
Свадебная церемония Шан Цинхуа требовала гораздо больше

подготовки, чем можно было подумать, поэтому его решение уступить
первенство очереди старшим горным лордам было вполне уместным. Его свадьба
должна была состояться в Царстве Демонов, мало кто бы решился пустить толпу
могущественных существ в земли людей даже ради столь радостного события.
Мобэй Цзюнь занимал довольно высокое положение в своём мире, потому было
решено, что церемония состоится в соответствии с обычаями и традициями их
клана, и на этот раз настала очередь демонов принимать гостей.
Всё это не имело ровным счётом никакого значения для Шан Цинхуа. Ему и без
того хватало забот с подготовкой к свадебному обряду. Если раньше, глядя на
взаимный обмен «любезностями» во время церемоний и суматоху с приданым, он
искренне сочувствовал своим шисюнам, то, столкнувшись воочию с истинным
наследием демонов, впору было пожалеть себя. Несмотря на то, что Мобэй Цзюнь
мог показаться отчуждённым и одиноким, за его плечами находился целый
могущественный клан старейшин, а также множество отдалённых ветвей
потомков братьев и сестёр правителя предыдущего поколения. Догадавшись, что
Мобэй Цзюнь не испытывал ни малейшего желания вдаваться в тонкости
собственной родословной, один из старейшин взял на себя труд заполнить
пробелы в истории для Шан Цинхуа.
— Традиции Северных земель? — непонимающее переспросил горный лорд.
Старейшина проявлял чудеса выдержки и терпения; он был одним из немногих

подданных Мобэй Цзюня, который не сбежал, увидев на пороге дворца Шан
Цинхуа. Не то чтобы бессмертный внушал им такой благоговейный ужас, просто
большинству из демонов было прекрасно известно: раз этот немного неуклюжий
человечек здесь, значит и Мобэй Цзюнь где-то поблизости, и меньше всего им
хотелось сталкиваться нос к носу со своим вспыльчивым правителем, если только
того не требовали семейные дела. К Шан Цинхуа они относились со сдержанным
уважением. Многочисленные слухи рисовали образ бессмертного, как обладателя
щедрой руки, способной даровать спасение многим поколениям их потомков, но
вместе с тем приписывали ему черты беспощадного божества, способного
оборвать эту золотую нить надежды одним лишь щелчком пальцев.
Шан Цинхуа наслаждался восхищением и почётом, но в то же время с

нарастающим ужасом оценивал, сколько сил и времени ему придётся вложить,
чтобы заработать себе должную репутацию. Трудоголизм Шэнь Цинцю казался
ему чем-то недосягаемым, ему поистине было невдомёк, как его шисюн находил
в себе силы столь планомерно и упорно трудиться ради туманных будущих
перспектив.
— Кто-то должен научить его жить в своё удовольствие, — проворчал себе под
нос горный лорд пика Аньдин, благополучно пропустив мимо ушей добрую
половину лекции достопочтенного старца.
— До того, как наш род приспособился жить в гармонии с этими землями, холод
стал суровым испытанием даже для самых могущественных представителей
нашего клана. Традиции свадебной церемонии берут начало из тех древних
времён, когда демон, предлагающий руку и сердце, должен был доказать свою
способность позаботиться о будущей семье, обеспечив кров и очаг, а после
841/1036
преподнести недавно убитого хищника с богатым мехом в знак того, что он
может обеспечить супругу пропитанием и одеждой.
В глубине души Шан Цинхуа даже нашёл этот обычай довольно практичным и по-
странному милым в своей заботе о будущей семье. На первый взгляд в этом не
было ничего сложного, или же он был просто наивен. Старейшина любезно
продолжал:
— Будущая невеста готовит из добытого мяса сытный ужин, а из меха ей

предстоит сшить одеяло для свадебного ложа и подбить накидку, которую она
наденет во время церемонии. Это должно стать доказательством того, что
навыки будущей жены соответствуют ожиданиям жениха.
На губах Шан Цинхуа по-прежнему играла безмятежная улыбка, хотя в глубине

сознания он уже рухнул на колени и, стуча кулаком по воображаемой земле,
вопил в приступе безумного отчаяния: «Да сколько ещё мне предстоит вынести!»
— Несомненно, в последние несколько десятилетий, благородные дамы, которым

не довелось получить… должного образования, обычно прибегали к помощи
своих более опытных замужних родственниц в изготовлении одеяла и
приготовлении ужина…
— Не берите в голову… Разве станет для меня испытанием какое-то блюдо или
простая накидка… Я практически всю жизнь только этим и занимаюсь…
При воспоминаниях о годах угнетения пика Аньдин, сердце Шан Цинхуа

болезненно заныло, но демоны, очевидно, восприняли его заявление как
подтверждение преданности горного лорда и его готовности с честью вынести
все испытания при подготовке к церемонии. По губам ледяного демона
мелькнула слабая улыбка, но и этого уже оказалось достаточно, чтобы привести
всех остальных представителей клана в головокружительный восторг — им не
так часто приходилось видеть на лице своего повелителя хотя бы намёк на
радость! Однако эта улыбка промелькнула и так же быстро исчезла,
одновременно с продолжением истории, предназначенной для ушей его
несчастного будущего супруга.
— Как только соглашение о браке будет достигнуто, жених и невеста должны

заручиться благословением семей. Семья жениха объявляет тематику, в которой
должна быть выполнена свадебная накидка и, как правило, за основу берётся
какой-то благоприятный символ, который должен принести благополучие
молодожёнам. Жених со своей стороны должен исполнить задачу, поставленную
перед ним семьёй невесты, чтобы доказать, что способен обеспечить невесте
безоблачную супружескую жизнь, — нотки веселья в голосе старейшины
заставили Шан Цинхуа насторожиться, и интуиция в который раз его не подвела.
— Поскольку будущий супруг повелителя не имеет кровных родственных связей,
его согласие можно считать безоговорочным. Однако в отсутствие ближайших
кровных родственников повелителя… вам придётся снискать одобрения
Линьгуан Цзюня.
Теперь стало понятно, отчего Мобэй Цзюнь был таким угрюмым. Шан Цинхуа
готов был пасть на колени и умолять почтенного старика о благословении.
Линьгуан Цзюнь однажды уже чуть было не убил его, а теперь, чтобы связать
свою жизнь с Мобэй Цзюнем, ему придётся заручиться поддержкой этого
негодяя? Это казалось вдвойне страшней, чем попросить одобрения Шэнь Цинцю,
поскольку горный лорд пика Цинцзин, по крайней мере, снизошёл до простого
842/1036
кивка, внутренне предаваясь тайным планам использовать ледяного демона в
своих интригах! В последнее время Шан Цинхуа был так занят, что и думать
забыл о Линьгуан Цзюне. Истекая кровью на ледяном полу в
полубессознательном состоянии, он плохо понимал, чем закончилась битва. В тот
роковой день бессмертный почти превратился в ледяную скульптуру, и сознание
вернулось к нему лишь в густом обволакивающем жаре горячего источника.
Похоже, настало время справиться о судьбе Линьгуан Цзюня, ведь вполне может
случиться, что Мобэй Цзюнь давно расправился со своим дядей. Внутренне
страшась возможного ответа, горный лорд несмело поинтересовался:
— А что, если… Линьгуан Цзюнь не даст своего благословения?
Старейшина нахмурился.
— Тогда не будет никакой свадьбы. Церемония не состоится, пока Линьгуан

Цзюнь не одобрит этот брак.
— Я не могу попросить благословения у более отдалённой ветви семьи?
Шан Цинхуа чуть было не разрыдался горючими слезами, когда старик в ответ
лишь покачал головой, а прочитанная ему только что лекция о том, как жизнь в
условиях суровой зимы сплотила их клан и потому требовала одобрения
ближайших родственников, просвистела в сознании, словно выпущенная из
тетивы гибкая стрела. Мобэй Цзюнь не считал нужным скрывать своего
недовольства этой идеей.
— В его одобрении не возникнет необходимости, если он будет мёртв, ведь так?
Присутствующие демоны тревожно охнули, в страхе опустив глаза. Даже

старейшина, до сего момента с готовностью принимающий участие в
обсуждении, онемел от негодования перед лицом готовящегося вопиющего
зверства.
Шан Цинхуа мягко провёл рукой по тыльной стороне ладони ледяного демона,
незаметно успокаивая бушующий в чужой груди гнев. Пусть он и в полной мере
разделял неприязнь к опасному родственнику, довольно неразумно с такой
лёгкостью рассуждать об убийстве собственного дяди, особенно в присутствии
клана. Нетерпеливый молодой демон слишком привык к тому, что все потакали
его малейшим прихотям.
— Ваше Величество, я смогу убедить Линьгуан Цзюня. Нет нужды в

кровопролитии, — Мобэй Цзюнь поймал себя на мысли, что тихий мурлыкающий
шёпот на ухо слушать неимоверно приятно, но вот в самих словах было мало
убедительности.
Наследник клана цепко ухватил пальцами подбородок Шан Цинхуа и повернул

его лицо так, чтобы встретиться взглядом с бессмертным. Он отчего-то не
сомневался, что этот трусливый человечек, бок о бок с которым он провёл не
одно десятилетие, не станет всерьёз относиться к их традициям. Его мало
заботило благословение Линьгуан Цзюня. С каких пор Мобэй Цзюню вообще
требовалось чьё-то одобрение? Он просто не мог позволить Линьгуан Цзюню
приблизиться к Шан Цинхуа после того, что произошло во время обряда
вознесения.
843/1036
— Ты решишься отправиться к нему?
Зная характер Шан Цинхуа, он был уверен, что бессмертный побоится снова
встретиться лицом к лицу с демоном, который чуть было не убил его. Всё, что ему
требовалось, это сказать лишь слово, и Мобэй Цзюнь переступит порог своей
семьи рука об руку с Шан Цинхуа, даже если не получит благословений. Однако
Шан Цинхуа, похоже, не догадывался о намерениях Мобэй Цзюня. Он с
готовностью кивнул:
— Если я сумел найти решение проблемы продовольствия Царства Демонов, я не

сомневаюсь, что убедить Линьгуан Цзюня мне вполне под силу.
Шан Цинхуа старался выглядеть уверенно, хотя в глубине души понимал, что это
станет самым серьёзным испытанием, с которым ему приходилось сталкиваться.
По крайней мере, проблема с продовольствием не несла никакой угрозы его
жизни. Вот только с тех пор, как Мобэй Цзюнь принял наследование кланом,
Линьгуан Цзюнь не показывался никому на глаза. Можно ли предположить, что
благородный демон усвоил урок? Что ни говорите, а ему не хотелось испытывать
на себе сокрушительную ярость Мобэй Цзюня, если тот не получит желаемого,
поэтому ему придётся постараться.
Погрузившись в глубокие думы, Шан Цинхуа не заметил брошенного на него

довольного взгляда ледяного демона, глубокая складка между чужими бровями
наконец разгладилась. Ответ бессмертного немало удивил Мобэй Цзюня, но его
странно будоражила мысль, что этот маленький человечек был готов зайти так
далеко ради него. Он сжал пальцами чужой подбородок, потянув возлюбленного
на себя для поцелуя. Ещё недавно подобные публичные проявления
привязанности заставляли Шан Цинхуа краснеть и смущаться, но очень скоро он
понял, что Мобэй Цзюнь никому и ничему не позволял встать между ним и его
желаниями, особенно, когда это касалось его будущего супруга.
Поэтому горный лорд довольно быстро сдался, с готовностью отвечая на

поцелуй, смакуя прохладные губы Мобэй Цзюня. Ну и пусть демоны смотрят,
сказал он самому себе; рано или поздно они к этому привыкнут, так же как и
ученики его собственного пика. Надо признать, реакция демонов оказалась более
чем сдержанной; возможно, они действительно были более прогрессивны в
вопросах личных отношений или же просто менее нравственными, нежели люди.
Повелитель демонов теперь полностью игнорировал свою свиту, а значит
собрание можно было считать законченным. Представители клана тихо покинули
дворцовый зал, оставив пару наедине. У демонов наверняка нашлись дела
поважнее, чем наблюдать с первых рядов за чужими поцелуями; с тех пор, как
план по заключению перемирия начал претворяться в жизнь, даже в самых
отдалённых северных землях произошли существенные изменения в политике и
управлении.
Вечная мерзлота и суровые погодные условия делали невозможным посадку

зерновых культур. С другой стороны, недостаток провизии сполна восполнялся
добычей редких минералов и ценных животных, что способствовало расширению
торговых путей. Уже едва живой от постоянных нагрузок и стресса Шан Цинхуа
уделял северным территориям особое внимание, учитывая, что правителем этих
земель являлся его будущий супруг. Хотя, справедливости ради стоит отметить,
что Мобэй Цзюнь бывал тут слишком редко, чтобы действительно что-то решать.
Наконец-то Шан Цинхуа сумел в полной мере раскрыть свои таланты в

организации рынка и торговли, с лёгкостью разрабатывая долгосрочные планы
844/1036
для будущих союзных отношений. Отдавая должное опыту и мастерству
бессмертного, Мобэй Цзюнь не задавал никаких вопросов, безмолвно позволяя
действовать на своё усмотрение. Конечно же, нашлись и недовольные, но
отдельные протесты не сыскали поддержки и быстро сошли на нет. И всё же Шан
Цинхуа благоразумно предпочёл заручиться помощью горного лорда пика
Цуйсянь, чтобы построить небольшое убежище для бессмертных вблизи горячих
источников — недалеко от того места, где сам когда-то соорудил для себя
скромную хижину.
Источники оказались богаты духовной энергией, к тому же это было одно из

немногих мест, где среди зимы всегда царило тепло. Тихий и уютный отдых на
горячих источниках, приправленный изысканной кухней пика Цуйсянь —
возможно, Шан Цинхуа и уступал в хитрости и коварстве Шэнь Цинцю, но в том,
чтобы делать деньги из ничего ему не было равных. Мобэй Цзюнь оказался не в
восторге от идеи, что маленькую хижину Шан Цинхуа теперь будут окружать
дома других бессмертных, построенные ради коммерческой выгоды, и он возвёл
отдельный небольшой коттедж вблизи собственного горячего ключа,
предназначенный для личного пользования будущего супруга. Шан Цинхуа
немало удивился тому, что Мобэй Цзюнь проявил интерес к этим «адским
землям», но его сердце сладко замерло, когда он узнал, что ледяной демон
сильно дорожил этим местом, потому что именно там он сделал предложение.
Если подумать, повелитель демонов мог быть довольно милым, раз ценил такие
воспоминания.
— Если встреча окончена, думаю, мне стоит вернуться к своим обязанно...
Он не успел договорить, как мир перед его глазами перевернулся, и он

обнаружил себя распластанным на столе для переговоров. Мобэй Цзюнь
возвышался над ним, руки упирались в столешницу по обе стороны от его головы,
полностью отрезая путь к бегству. Глаза Шан Цинхуа изумлённо распахнулись,
он инстинктивно обхватил своё тело руками. Ледяной демон утробно зарычал,
недовольно сведя брови к переносице. Температура в комнате ощутимо упала,
реагируя на изменение настроения демона.
— Ваше Величество, мне действительно нужно вернуться к работе, иначе мы

отстанем от графика, — горному лорду с трудом удавалось скрыть дрожь в
голосе, вот только его протесты оказались напрасны. Демон обхватил запястья
Шан Цинхуа широкой ладонью и завёл ему за голову.
— Кажется, ещё в самый первый раз, Цинхуа, я довольно ясно дал понять, что
между своей работой и мной ты должен отдавать приоритет мне, как своему
супругу.
Прозвучавший над самым ухом низкий глубокий голос вызвал по телу Шан
Цинхуа невольную дрожь. Он не мог поверить в происходящее! После всего, что
ему пришлось вынести, влача жалкое существование шпиона, а потом и усердной
работы ради того, чтобы собрать свою репутацию по крупицам и стать немного
лучше, дабы стать достойным своего супруга, он и подумать не мог, что Мобэй
Цзюнь окажется настолько мелочным, чтобы закатывать ему истерики всякий
раз, стоило ему отдать предпочтение своим обязанностям! Однако же нельзя
сказать, что вся вина целиком ложилась на плечи ледяного демона. За годы
угнетения пика Аньдин Шан Цинхуа слишком привык работать за шестерых,
бессмертный всегда подсознательно стремился трудиться на пределе своих
возможностей, хотя и продолжал роптать на неподъёмную нагрузку. Он и сейчас
не оставил своей привычки работать с утра до ночи, совершенно позабыв, что его
845/1036
своенравный господин также требует внимания своего возлюбленного.
Чаще всего Мобэй Цзюнь молчаливой скульптурой восседал рядом с ним, в какой-
то момент просто сгребая в охапку и утаскивая Шан Цинхуа в постель, чтобы
горный лорд мог немного отдохнуть. Он тренировал или, вернее, третировал
учеников пика Аньдин в надежде, что бессмертный переложит на их плечи
больше обязанностей, но казалось, что горный лорд просто позабыл о
существовании других людей, пытаясь справиться со всем в одиночку. Эта
дурная привычка брала своё начало ещё со времён зарождения их
сотрудничества; тогда горный лорд опасался, что если станет прибегать к
помощи других учеников, то нить, связывающая его с Мобэй Цзюнем, ослабнет.
По этой же причине он был единственным горным лордом, у которого не было
прямых учеников, он всегда предпочитал обходиться своими силами.
Стоило Мобэй Цзюню прознать об этом, он тут же рассудил, что ситуацию нужно
срочно исправлять. Он не ожидал, что Шан Цинхуа с таким упорством станет
сопротивляться любой идее немного расслабиться. Ледяной демон всего лишь
хотел, чтобы бессмертный проводил время в своё удовольствие и, конечно же,
использовал любую свободную минуту, чтобы уделить ему внимание, в котором
он так остро нуждался. Казалось, что Шан Цинхуа опасался, что всё пойдёт
совершенно не по плану, стоит ему ослабить контроль над ситуацией, даже
несмотря на то, что сам постоянно жаловался на усталость. Горный лорд любил
повторять: «Ситуация с перемирием стабилизируется через несколько лет. Когда
это случится, я смогу бездельничать столько, сколько захочу!»
Вот только Мобэй Цзюнь отказывался ждать так долго; он не какая-то

наложница, вынужденная томиться в ледяном дворце одинокими ночами. Он был
правителем этих земель, и если он хочет своего супруга, он его получит.
— Забудь. Мы потом вместе со всем разберёмся. А пока обрати своё внимание на

меня.
— Прямо на столе переговоров?
— Наш первый раз тоже случился на столе, так какая разница?
Горному лорду пика Аньдин неистово захотелось разрыдаться. Если ему

предстояло отдаться ненасытному демону, он, по крайней мере, предпочёл бы,
чтобы это случилось в более подходящей обстановке, а точнее на кровати.
Сдаться на милость демону на неудобной столешнице уже само по себе казалось
ужасной затеей, но делать это на столе для переговоров в дворцовом зале
казалось ещё более унизительным. Упоминание об их первом опыте разбудило
неловкие воспоминания. Сказать по правде, он никогда не задумывался над тем,
каким должен быть их первый раз. Это случилось вскоре после подавления
мятежа, и раненые вернулись в школу Цанцюн. Шан Цинхуа сбился с ног, с
головой окунувшись в свои обязанности, строя планы и чертя диаграммы, и
поэтому полностью пропустил предупреждающие об опасности сигналы.
Мобэй Цзюнь и не предполагал, что настанет день, когда Шан Цинхуа будет
полностью его игнорировать. С тех пор, как планы по налаживанию торговых
путей между двумя царствами начали претворяться в жизнь, его маленький
бессмертный стал ключевой фигурой происходящего. Вот только гордость,
которую он испытывал за своего возлюбленного, весьма омрачало то, что Шан
Цинхуа, заваленный работой, с каждым днём всё больше отдалялся от него,
оставив в одиночестве дожидаться крупиц чужого внимания. Мобэй Цзюнь даже
846/1036
начал привыкать радоваться моментам, когда ему удавалось урвать для себя
редкие моменты близости, взваливая измождённого работой Шан Цинхуа на
плечо и утаскивая отдыхать.
Если бы он знал, что бессмертный предпочтёт ему свои обязанности, Мобэй

Цзюнь сделал бы всё, чтобы его будущий супруг провёл свою жизнь в праздности
и безделье, тратя всё своё время лишь на то, чтобы угождать ледяному демону.
Упомянутый выше горный лорд и не догадывался о том, какие мысли занимали

голову ледяного демона. А точнее, он и не задумывался об этой стороне их
отношений. Он охотно отвечал на прикосновения и поцелуи, не подозревая о том,
что Мобэй Цзюнь с нетерпением жаждал гораздо бо́ льшего. Вот почему, когда
демон швырнул бессмертного на его же письменный стол, отпихивая в сторону
исписанные ровным почерком листы пергамента и кисти, Шан Цинхуа лишь
смерил его недоумённым взглядом.
— В-ваше Величество?
— Ничего не хочешь мне сказать?..
Ледяной демон казался весьма расстроенным. После того памятного дня, когда
завершился обряд вознесения, а их отношения перешли на совершенно иной
уровень, Мобэй Цзюнь почти никогда не смотрел на него с таким кислым
выражением лица, отчего Шан Цинхуа ещё больше растерялся.
— Я… я что-то забыл?
В глазах, напоминающих по цвету синий весенний лёд, на секунду промелькнуло

странное выражение и, прежде чем бессмертный это осознал, его ханьфу
оказалось разорвано на куски. Мобэй Цзюнь никогда не пускал в ход духовную
энергию, если дело касалось Шан Цинхуа, поэтому можно было не опасаться, что
одежда бессмертного активирует защитные талисманы, но в данный момент это
было последнее, что волновало горного лорда.
Испуганный вскрик бессмертного потонул в утробном рычании демона, когда тот

ощутимо прикусил чужую шею, тело Шан Цинхуа вздрогнуло, соприкоснувшись с
холодной кожей — он и не заметил, когда Мобэй Цзюнь успел ослабить пояс
своего халата. Ноги горного лорда оказались широко разведены в стороны, и
демон втиснулся между ними, прижимаясь к своему возлюбленному так близко,
насколько это возможно. Шан Цинхуа изо всех сил пытался глотнуть воздуха,
пока Мобэй Цзюнь зло целовал его, агрессивно проскальзывая в горячий рот
языком и чередуя поцелуи с укусами. Когда демон наконец дал бессмертному
вздохнуть, он почти задыхался, растерянно моргая.
— Я принёс голову Цзючжун-цзюня, как и обещал. Тем не менее, ты отказался

признавать заслуги своего будущего мужа, — категорически заявил Мобэй
Цзюнь, не скрывая недовольства. Эти слова мгновенно отрезвили несчастного
горного лорда, он вскинул руки, мягко проведя ладонями по щекам демона,
бессознательно пытаясь успокоить. Неудивительно, что Мобэй Цзюнь дулся;
демон успел напридумывать себе, что Шан Цинхуа не оценил его усилия. Он по-
прежнему оставался всего-навсего ребёнком, требующим внимания своего
маленького человека, отчаянно желая, чтобы тот похвалил и оценил его подвиги.
Шан Цинхуа обхватил лицо Мобэй Цзюня ладонями, нежно поглаживая щёки
изящными пальцами.
847/1036
— Мне очень жаль, я не собирался вас игнорировать… Ваше Величество, вы
превзошли самого себя, никакие слова похвалы не способны выразить моей
признательности. Я как-то могу загладить свою вину?
Одних слов явно было недостаточно, чтобы успокоить гнев и обиду демона. Он и
без того довольно долго сдерживался, упуская возможность поговорить с Шан
Цинхуа из-за того, что тот валился с ног от усталости, часто засыпая прямо за
чтением очередного документа. Мобэй Цзюнь обхватил рукой своего
возлюбленного за талию и прижал к себе ещё ближе, довольно однозначно
заявляя о своих намерениях. По крайней мере, твёрдая горячая выпуклость,
упирающаяся в бедро бессмертному, не оставляла сомнений в том, какие именно
желания обуревали демона.
— Я хочу свою награду. Я хочу тебя.
Щёки Шан Цинхуа горячо вспыхнули, хотя тот изо всех сил пытался мыслить
трезво. В любом случае, они собирались пожениться, не было ничего
удивительного в том, что Мобэй Цзюнь испытывал к нему влечение, да и он
отнюдь не причислял себя к целомудренным монахам. Увидев, что складки между
бровями Мобэй Цзюня стали глубже, Шан Цинхуа понял, что сопротивляться нет
никакого смысла. Он коротко кивнул, расслабляясь. Наблюдать за тем, как
разгладилось лицо Мобэй Цзюня, было почти забавно, и Шан Цинхуа чуть было не
улыбнулся, как вдруг демон рывком стащил с него штаны, намереваясь взять его
без подготовки.
— П-подождите, что вы делаете?
Он упёрся ладонями в грудь Мобэй Цзюня, удерживая над собой, чем вызвал
недовольное рычание ледяного демона. Шан Цинхуа прошиб холодный пот после
внезапной догадки, он робко спросил:
— Ваше Величество, вы… знаете, что делать?
Взгляд Мобэй Цзюня стал растерянным, но он упорно хранил молчание. Шан

Цинхуа воспринял это как отрицательный ответ. Он неуверенно пожевал губы,
прежде чем задать другой вопрос.
— Вы когда-нибудь видели, как это делается?
Демон замер, после чего медленно кивнул. К сожалению, его будущему супругу
от этого было ни горячо, ни холодно. Шан Цинхуа всегда был далёк от плотских
удовольствий из-за напряжённого графика, но всё же не был настолько
невежественен, чтобы не понимать, что секс это нечто гораздо бо́ льшее, нежели
попытка просто засунуть свой член в другого человека.
Мысленно он поблагодарил автора эротических книг о главе их школы и Боге

Войны, в противном случае Шан Цинхуа не получил бы даже базовых знаний.
Всего лишь счастливое стечение обстоятельств, которое только что уберегло его
пятую точку от болезненного вторжения.
Ему хватило благоразумия не интересоваться о причине отсутствия опыта у

Мобэй Цзюня. Вместо этого он осторожно заметил:
— Это мой первый раз… Я не хочу испытывать боли.

848/1036
Этой подсказки должно было хватить. С присущим ему великолепием Мобэй
Цзюнь полностью разрушил все ожидания Шан Цинхуа.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Вполне логичный вопрос. Ледяной демон был готов исполнить любую просьбу
Шан Цинхуа, если это сделает того счастливым, поэтому маленькому человечку
нужно было просто сказать, чего он хочет. Шан Цинхуа, испытывая помимо
жгучего стыда ещё и лёгкий ужас вкупе с чувством жалости к собственному
невежеству, рассудил, что стоит изъясняться предельно ясно, в противном
случае Мобэй Цзюнь рисковал потерять лицо, а он — свою многострадальную
задницу от дикой боли.
— Ваше Величество, я — не женщина, и даже если бы я ею был, нельзя просто

раздеться и взять меня.
Мало того, что ни о какой прелюдии не шло и речи, так ещё и атмосфера в целом
оставляла желать лучшего. Пожалуй, впору было порадоваться своему
привилегированному положению, если Мобэй Цзюнь позволял бессмертному
жаловаться и диктовать свои условия, но в последнее время его своевольный
господин действительно упорно работал над своим характером, меньше всего
Шан Цинхуа хотелось разочаровывать своего будущего супруга.
— А сам ты знаешь, что делать?..
Шан Цинхуа недоумённо приподнял бровь. Техническую сторону вопроса он

почерпнул из запрещённых порнографических книг на хребте Цанцюн, но всё же
кивнул. Пусть это всего лишь вымышленная писанина, по сравнению с
неопытным демоном он находился в более выигрышном положении. Для него
стало полной неожиданностью, когда по комнате пронёсся порыв ледяного
воздуха, а иней тонкой плёнкой осел на разгорячённой кожей под угрожающее
потрескивание мороза.
— Где ты научился?
Глаза Мобэй Цзюня опасно сверкнули, а в глубине души заклокотала

неудержимая ярость от одной лишь мысли, что Шан Цинхуа успел где-то
обучиться подобному без его ведома, хотя только что утверждал, что был
девственником. Быстро оценив обстановку и вполне реальную угрозу
собственной жизни, бессмертный торопливо выпалил:
— Я читал об этом в книгах!
Ощущение опасности немного рассеялось, хотя выражение лица демона

оставалось по-прежнему напряжённым. Мобэй Цзюнь немного отодвинулся,
ослабляя хватку и давая Шан Цинхуа немного пространства.
— Тогда научи меня.
Вес отданного приказа едва не придавил обескураженного бессмертного. Этого

хватило, чтобы ненадолго выбить горного лорда из колеи, Шан Цинхуа оторопело
уставился на демона. Высокомерный и упрямый повелитель просит помощи?
Возможно Шан Цинхуа бы даже прослезился от умиления, если бы не предмет

849/1036
обсуждения. Он неуверенно предложил:
— Ваше Величество, когда в Царстве Людей юноши достигают совершеннолетия,

семьи, не стеснённые в средствах, обычно отправляют их в бордели, чтобы
женщины обучили их плотским удовольствиям… Может быть и вы захотите…
Он так и не успел закончить свою мысль, натолкнувшись на тяжёлый взгляд

Мобэй Цзюня, воздух вокруг потрескивал от невидимой энергии. После столь
недвусмысленного предупреждения Шан Цинхуа мудро предпочёл захлопнуть
рот, стараясь не смотреть на исполинский столп, гордо возвышающийся между
ног демона.
— Я хочу только тебя и никого больше. Ты смеешь позволять женщинам

прикасаться к тебе?
— Н-нет… Ваше Величество, никто из нас не может похвастаться опытом. В таком

случае, вы пообещаете остановиться, если это причинит мне боль, — потребовал
горный лорд, чувствуя, что лучше пойти на компромисс, иначе Мобэй Цзюнь
придёт совсем в скверное расположение духа. Демон безмолвно приподнял бровь
и не сказал ни слова, вместо этого его большие ладони ласково огладили бёдра
Шан Цинхуа. От ощущения острых ногтей на нежной коже бессмертный
задрожал. С этим нужно что-то делать, он не позволит Мобэй Цзюню дотронуться
до него, пока тот не отстрижёт эти когти.
Шан Цинхуа обхватил руками шею ледяного демона и приподнялся, оказываясь

лицом к лицу с Мобэй Цзюнем. Кто бы мог подумать, что ему придётся взять
инициативу на себя, но сейчас ему следовало успокоить своего господина.
Бессмертный глубоко вздохнул и накрыл губами прохладные губы демона в
чувственном поцелуе. В голову закралась мысль, что будет довольно неловко,
если он закроет глаза будучи тем, кто всё это затеял, но Мобэй Цзюнь поймал его
растерянный взгляд и больше не отпускал, их глаза и губы оказались прикованы
друг к другу. Сильная рука легла на затылок Шан Цинхуа, удерживая того на
месте, прохладный язык настойчиво раздвинул чужие губы, агрессивно вторгаясь
в глубину горячего рта.
«Разве не ты только что просил обучить тебя?» — возмущённо завопил Шан

Цинхуа мысленно, хотя он и не подумал сопротивляться, покорно раскрывая губы
навстречу требовательному языку, чьи прохладные прикосновения пускали по
его телу волны сладкой дрожи. Что ж, для неопытного, Мобэй Цзюнь справлялся
довольно неплохо. Он знал, как заставить Шан Цинхуа стонать в поцелуе, прося
большего. Демон прислушивался к робким вздохам и тяжёлому дыханию,
чувствуя, как пальцы бессмертного путаются в его волосах, стоило ласково
огладить внутренние стенки щёк.
Горный лорд, полностью увлечённый поцелуем, не сразу заметил тонкие красные

полосы на своих бёдрах, когтистая хватка Мобэй Цзюня стала крепче, когда он
притянул своего возлюбленного ближе к себе, яростно вдавливаясь между его
бёдер. Резкий толчок отозвался сладкой дрожью вдоль позвоночника, но сухое
трение не приносило должного удовольствия. Шан Цинхуа подтянул к себе
порванный ханьфу, принимаясь рыться в рукавах. Его манёвр не остался
незамеченным, и демон немного отстранился, позволяя горному лорду взять то,
что ему нужно. Шан Цинхуа вздохнул с облегчением, отыскав пузырёк с
лекарственной мазью.
Всё ещё смущаясь, Шан Цинхуа прижался ближе к Мобэй Цзюню, обнимая его и
850/1036
склоняя голову, чтобы оставить россыпь лёгких поцелуев-укусов на бледной шее.
Он мог не беспокоиться о том, что упадёт, потому что демон крепко держал его,
подхватив под бёдра одной рукой, а другой поддерживая под спину. Крепкие
мышцы демона так и манили укусить их, и Шан Цинхуа не видел причин
сдерживаться. Из горла Мобэй Цзюня доносилось мурлыкающее рычание, пока
налившийся кровью член гордо упирался в живот бессмертного.
Укусы и любовные метки помогали отвлечься, Шан Цинхуа сомневался, что

сможет выдержать сейчас взгляд ледяного демона. Он активно вылизывал чужую
шею, одновременно нанося густую мазь на чужой член. Его рука едва могла
обхватить пульсирующий ствол, отчего горный лорд внезапно отчётливо осознал
ужасающую разницу в их размерах. Если он не умрёт сейчас, когда эта
штуковина пронзит его насквозь, он неминуемо помрёт позже, оставалось разве
что пуститься в бегство, дабы предотвратить неизбежное.
Шан Цинхуа храбро сдерживал слёзы, двигая скользкими пальцами вдоль

толстого члена, кончики его пальцев чувственно поглаживали выступившие
венки, отчего Мобэй Цзюнь рычал над самым его ухом, словно дикое животное.
Это было странное ощущение — контраст жара его собственной кожи и прохлады
любовника под его ладонью. Тело бессмертного коротко вздрагивало, когда
демон приподнял его за талию, бесконтрольно двигая на себя в рваном темпе.
Только так Мобэй Цзюнь мог справиться с головокружительным ощущением
нарастающего возбуждения под неуверенными поглаживаниями своего
возлюбленного. Его дыхание стало тяжёлым и неровным, и Шан Цинхуа обхватил
руками оба их члена, щедро размазывая жирную мазь по всей длине. Чем
сильнее он двигал рукой, тем жёстче становилась хватка Мобэй Цзюня на его
пояснице, пока демон бездумно толкался в чужую ладонь.
Мягкие вздохи звучали, словно песня для чужих ушей, Мобэй Цзюнь откровенно
наслаждался ими, а ещё удивительно пошлыми хлюпающими звуками, которые
рождали движения ладоней Шан Цинхуа. Краем глаза он заметил, как
бессмертный медленно отнял руку от его шеи, откидываясь назад. Губы
бессмертного медленно скользили от его ключицы к горлу, оставляя цепочку
поцелуев и лёгких укусов. Мобэй Цзюнь вонзил свои когти глубже в мягкую кожу
поясницы бессмертного, по воздуху разлился лёгкий металлический запах
капелек крови там, где его острые ногти оставили след. Он призвал всю свою
волю, сдерживаясь из последних сил, но рваные движения руки Шан Цинхуа не
оставляли ему ни единого шанса.
Почувствовав, что Мобэй Цзюнь уже на пределе, бессмертный завёл руку за

спину, осторожно проникая в себя одним пальцем. Он вошёл без особого
сопротивления, но прикосновения к себе невероятно смущали, особенно
учитывая, что приходилось растягивать себя на глазах у любовника. Но стоило
вообразить эти острые когти внутри себя, и Шан Цинхуа приходил в такой
неописуемый ужас, что согласен был вытерпеть любой стыд. Его щёки горели,
пока он одной рукой размазывал смазку по напряжённому члену, а другой —
неторопливо растягивал себя.
Увлечённый попыткой ввести второй палец Шан Цинхуа не заметил жадного

блеска в глазах Мобэй Цзюня и очнулся лишь тогда, когда почувствовал, что его
вновь уложили спиной на стол. Демон подхватил руками его под коленями и
широко развёл ноги в стороны.
— В-ваше Величество? — просипел Шан Цинхуа еле слышно, потные щёки

вспыхнули жарким румянцем, когда бессмертный осознал, в каком положении
851/1036
распластался перед своим господином. Ухмылка на лице Мобэй Цзюня не
предвещала ничего хорошего.
— Как ты собираешься учить меня, если я ничего не вижу?
Никогда ещё горный лорд пика Аньдин не мечтал о мгновенной смерти так
сильно, как в этот самый момент, когда его бесцеремонно схватили, широко
раздвинув ноги, и все его интимные части тела оказались выставлены на
всеобщее обозрение, а сам он замер с двумя пальцами в заднем проходе. От
испуга он едва не испустил дух, но лёгкие покалывания от когтей демона,
рисующих красные линии на его ногах, привели бессмертного в чувство. Мобэй
Цзюнь коротко приказал:
— Продолжай.
Ледяной демон и не собирался щадить чувства Шан Цинхуа, откровенно

наслаждаясь зрелищем и сводящим с ума металлическим запахом крови от
оставленных его когтями мелких царапин по всему телу бессмертного.
Шан Цинхуа вздрогнул под пристальным взглядом, медленно возобновляя

движения пальцев, вот только сосредоточиться никак не получалось. Он мог
видеть собственное бесстыдное отражение в глазах Мобэй Цзюня и поёжился от
того, насколько сосредоточенным взглядом тот наблюдал за действиями своего
возлюбленного. Бессмертный прикусил нижнюю губу, пытаясь сдержать громкие
стоны и хныканье от стимуляции пальцами. Тело казалось охваченным огнём под
жарким взглядом, отчего Шан Цинхуа хотелось немедленно провалиться сквозь
землю.
Его собственный возбуждённый член подрагивал, а тело била лёгкая дрожь под
тяжёлым взглядом потемневших глаз. Шан Цинхуа нерешительно двинул
пальцами в надежде ослабить сопротивление ануса. Мобэй Цзюнь продолжал
хранить молчание, но его глаза лучились весельем, пока он жадным взглядом
скользил по нежному телу беззащитного существа перед ним, словно тот был
изысканным блюдом на его праздничном ужине. Когда его взгляд задержался в
той самой точке, где находились сейчас пальцы Шан Цинхуа, бессмертный не
сдержал короткого вскрика, после чего смущённо прикрыл лицо рукой.
— П-пожалуйста… Не надо, не смотри…
Он больше не мог выносить ощущение беспомощного стыда, чувствуя себя

совершенно опозоренным из-за того, чем ему приходилось заниматься на глазах
у демона. И всё же его пальцы не переставали двигаться, когда наконец
нестерпимая боль не сменилась лёгким удовольствием. Теперь Шан Цинхуа
чувствовал себя отъявленным негодяем — получал удовольствие от
прикосновений к себе и при этом умолял не смотреть на него.
Мобэй Цзюнь недовольно нахмурился.
— Убери руки, сейчас же.
Его маленький возлюбленный задрожал от властного голоса, послушно отнимая

руку от лица и вытаскивая пальцы. Ледяной демон поймал чужое запястье
широкой ладонью и медленно поднёс к губам. Шан Цинхуа был настолько
потрясён зрелищем, что даже не сумел издать испуганный писк, растерянно
наблюдая за тем, как Мобэй Цзюнь облизывает и посасывает пальцы, которые
852/1036
только что побывали в его теле. Бессмертный вздрогнул, чувствуя прохладу
языка, осторожно оглаживающего каждый дюйм его кожи. То, что Мобэй Цзюнь
выглядел при этом так, словно наслаждался самым изысканным угощением,
выглядело невероятно бесстыдно, и Шан Цинхуа с удивлением понял, что его
собственное желание растёт. Увлечённый зрелищем Шан Цинхуа не сразу
почувствовал, как сильная рука обхватила его за талию и притянула вплотную к
демону.
— Постой, подожди..!
Демон проигнорировал его мольбу, прижимая налившуюся кровью головку к

плотному отверстию, губы бессмертного покинул острый, болезненный вздох,
когда лишь кончик члена проник внутрь. Прежний позор оказался забыт, и Шан
Цинхуа неосознанно дёрнулся, пытаясь уйти от болезненного прикосновения, но
что мог сделать маленький человек против повелителя демонов? Ему оставалось
только задыхаться в агонии от болезненного вторжения, пока его разрывали на
две части. Ледяной демон замер только тогда, когда вошёл на всю длину,
напряжённым взглядом следя за тем, как его возлюбленный пытается справиться
с нестерпимой болью. Мобэй Цзюнь мягкими поцелуями собрал капельки слёз в
уголках чужих глаз.
Этот нежный жест немного успокоил бессмертного, Шан Цинхуа медленно и

глубоко дышал, пытаясь привыкнуть к незнакомому ощущению заполненности.
Прохлада внутри немного ослабила боль, и это напомнило горному лорду совсем
о другой проблеме. Широко распахнутые, заплаканные глаза испуганно
моргнули, и Шан Цинхуа с тревогой взглянул на Мобэй Цзюня:
— Ваше Величество… не горячо ли внутри меня?.. Д-должно быть это…

неприятно?..
Хотя холод Мобэй Цзюня притуплял болевые ощущения, для ледяного демона
горячее тело могло стать настоящей пыткой. Шан Цинхуа беспокойно вскинулся,
заметив нахмуренные брови Мобэй Цзюня, не подозревая, что своими словами
пробудил безумие совершенно иного рода.
— Твой жар… единственный, который я согласен вытерпеть…
Красивые речи всегда давались ему с трудом, и он не видел иного способа, кроме
как лаской выразить, как сильно тепло плоти Шан Цинхуа пробуждало в нём
желание исследовать каждый дюйм этого тела, пока огонь Шан Цинхуа
удерживал Мобэй Цзюня в своём плену. Он хотел увидеть, как много он может
получить, прежде чем сгорит дотла.
Демон немного отстранился, прежде чем снова вонзиться, на этот раз с бóльшей
осторожностью. Мобэй Цзюнь боялся, что Шан Цинхуа попросит его остановиться,
если он причинит ему ещё больше боли. Несмотря на то, что в этот раз Шан
Цинхуа был готов, его маленькое тело всё ещё не привыкло к исполинским
размерам. Бессмертный зажмурился, стараясь успокоить разрывающую нутро
боль. Он не издавал ни звука, но руки, крепко обхватывающие спину Мобэй
Цзюня, безмолвно побуждали демона продолжать.
Шан Цинхуа не нашёл бы в себе сил открыто признаться в этом, но он был очень
польщён тем, с какой бережностью Мобэй Цзюнь относился к нему. Вместо этого
он обнимал повелителя демонов так крепко, как только мог. Позволив
бессмертному немного привыкнуть к ощущениям, Мобэй Цзюнь принялся
853/1036
энергично двигаться, тишину комнаты нарушили пошлые звуки шлепков кожи о
кожу. Шан Цинхуа тяжело дышал, рвано выдыхая сквозь приоткрытый рот, пока
массивный член раз за разом пронзал его в бешеном ритме.
Несмотря на то, что его тело, наконец, начало привыкать к чудовищным

размерам чужого пениса, рваные толчки всё ещё приносили жгучую
пульсирующую боль, и Шан Цинхуа готов был возносить молитвы всем известным
богам, чтобы Мобэй Цзюнь кончил как можно скорее. Но в этот момент демон
приподнял его талию выше, чтобы войти ещё глубже, и бессмертный вздрогнул
от совершенно нового ощущения, дразнящего импульса удовольствия,
пробежавшего вдоль позвоночника. Его реакция не осталась незамеченной, и
Мобэй Цзюнь повторил своё движение, направляя свой член вновь по той же
самой точке, отчего Шан Цинхуа закатил глаза от наслаждения.
— В-ваше Величество!
Пульсирующий сгусток боли и удовольствия рассыпался сверкающими брызгами

в глубине сознания бессмертного, он хотел, чтобы Мобэй Цзюнь немного
замедлил темп, но того, казалось, занимало совершено иное.
— Нет, не так!
— Не так, тогда… Тогда как?!
Слова Мобэй Цзюня вынудили Шан Цинхуа проглотить надрывные стоны и

недоумённо моргнуть. Демон сбился с ритма, наклоняясь, чтобы заглянуть в лицо
бессмертного. Его будущий супруг умён, он наверняка поймёт, вне всякого
сомнения.
— Цинхуа… По-прежнему только я могу так тебя называть?
Услышав тихий вопрос, Шан Цинхуа замер, его сердце пропустило удар. Он не
ожидал, что Мобэй Цзюнь отнесётся к этому так серьёзно, и теперь чувствовал,
что в этот раз был совершенно несправедлив к ледяному демону.
— Мобэй Цзюнь?..
Должно быть, его догадка оказалась верной, поскольку любовник ухмыльнулся и

продолжил безжалостно врываться в и так порядком истерзанное тело. Шан
Цинхуа снова изумлённо вскрикнул. Вспышки удовольствия отчего-то пугали,
особенно учитывая, что Шан Цинхуа был гораздо более привычен к боли. Его руки
неосознанно выпустили Мобэй Цзюня из объятий, чтобы слепо ухватиться за край
стола. Мысленно он молил богов даровать ему сил вынести всю тяжесть бремени
занятий любовью с этим диким зверем, который сейчас неистово толкался в него.
— Мобэй Цзюнь, пожалуйста… Пожалуйста, помедленнее!
Шан Цинхуа выстанывал просьбы вперемешку со всхлипами, стол безудержно

скрипел, норовя вот-вот рухнуть под мощью, с которой Мобэй Цзюнь пронзал тело
Шан Цинхуа своим членом. Горный лорд беспомощно вцепился в столешницу,
наполовину опасаясь за свою жизнь, наполовину — за то, что стол всё-таки не
выдержит энергичных толчков демона. Глаза Мобэй Цзюня сверкали тлеющими в
них угольками желания, демон наклонился опасно близко, впитывая
ошеломлённые эмоции своего возлюбленного.
854/1036
— Так… хорошо?
Бессмертный едва ли расслышал шёпот, слишком увлечённый фейерверком

чувств и пронзительного удовольствия, он очнулся лишь, когда Мобэй Цзюнь
толкнулся в него особенно сильно и снова хрипло спросил:
— Тебе хорошо?
— Да, да… очень хорошо, ты хорош!
К этому моменту Шан Цинхуа уже почти перестал соображать, лишь бездумно
выпалил то, что Мобэй Цзюнь хотел услышать. Этим он неосознанно подписал
свой смертный приговор, потому что щедрая похвала лишь ещё больше
раззадорила демона. Мобэй Цзюнь с удвоенной силой продолжил врываться в
истерзанное разгорячённое тело, даже несмотря на то, что страх Шан Цинхуа
перед незнакомым доселе плотским восторгом заставлял того рыдать и умолять
о пощаде, вперемешку с ворохом похвал, которые так желал услышать
повелитель демонов. И это лишь заставляло Мобэй Цзюня двигаться в нежном
теле ещё сильнее, толкаться ещё усерднее — порочный круг, из которого не
выбраться.
Демон всем телом прижимался к своему возлюбленному, бессмысленно толкаясь

в поисках долгожданной разрядки, откровенно наслаждаясь бессвязным
бормотанием и всхлипами Шан Цинхуа, растерянного и утонувшего в новых
ощущениях. Несмотря на отсутствие опыта, Мобэй Цзюнь заставил Шан Цинхуа
испытать оргазм, ни разу не коснувшись его члена, после чего демон позволил
себе поддаться завораживающей горячей тесноте любовника и длинным
медленным движением толкнулся на всю длину, отпуская себя. Именно так,
грубо и жёстко, лорд Северных земель впервые взял своего будущего супруга на
столе в его собственном кабинете.
Не стоит говорить, что следующие несколько дней Шан Цинхуа был вне себя от
злости и обиды, придя к неутешительному выводу, что Мобэй Цзюнь ужасен в
занятиях любовью даже несмотря на то, что ему было не с чем сравнивать.
Конечно, он никак не проявлял своих эмоций, но каким-то образом Мобэй Цзюнь
обо всём догадался. С тех пор демон использовал любую возможность, чтобы
завалить бессмертного на подходящую горизонтальную поверхность, пытаясь
продемонстрировать, что он может лучше. К его чести стоит признать, что с
каждым разом Мобэй Цзюнь действительно всё больше пытался сдерживать свою
страсть, чтобы доставить удовольствие будущему супругу, и пара, пусть и в
присущей им довольно неуклюжей манере, сумела превратить количество в
качество.
Шан Цинхуа теперь знал, что Мобэй Цзюню нравится, когда он зовёт его по
имени, и ещё больше он любил слышать похвалу в постели, потому что только
так повелитель демонов мог быть уверен, что всё делает правильно. Горный лорд
отказывался часто его баловать, потому что и без того довольно богатый опыт
любовных утех со своим пылким любовником подсказывал — стоит излишне
перехвалить Мобэй Цзюня и следующие несколько дней он просто не сможет
встать с постели. Вспомнив об этом, горный лорд мысленно тяжело вздохнул.
Вряд ли ему удастся когда-нибудь отучить Мобэй Цзюня заниматься подобным
там, где ему взбредёт в голову, тем более, что ледяной демон, казалось, получал
какое-то странное удовольствие, вгоняя бессмертного в краску.
Горный лорд сдался, лишь пробормотав:

855/1036
— Не забудь о своём обещании, Мобэй Цзюнь. У меня будут проблемы, если мы
выбьемся из графика.
— В моём присутствии никто не посмеет и слова тебе сказать. Ты слишком об

этом беспокоишься, Цинхуа, — парировал Мобэй Цзюнь, приступая к более
приятному занятию по доставлению удовольствия своему возлюбленному.
За окнами уже опустилась ночь, когда демон и бессмертный всё же должным

образом закончили со своими обязанностями после всего того беспорядка, что
они устроили в зале заседаний. Для Шан Цинхуа давно установили
невысказанное правило — засыпать строго в постели и не засиживаться за
работой, пока не свалится от усталости. Иногда Мобэй Цзюнь мог быть даже
чрезмерно заботлив по отношению к своему будущему супругу.
— Так ты собираешься встретиться с Линьгуан Цзюнем?
Хотя ему льстило то, с какой серьёзностью его возлюбленный отнёсся к их

предстоящему браку, в глубине души Мобэй Цзюня всё клокотало от ярости при
мысли о мерзавце, который волею судьбы приходился ему родным дядей. Шан
Цинхуа медленно кивнул.
— Наверное, всё будет хорошо… Мне не обязательно с ним встречаться в

одиночку, верно?
— В обычных обстоятельствах невесту сопровождает уже женатый член семьи,

вот только…
— Семья значит… Если считать моих боевых товарищей семьёй, то выбор сузится
до трёх, — тихо размышлял горный лорд. В некотором смысле, они с Мобэй
Цзюнем были похожи гораздо сильнее, чем ему казалось; у них обоих были
проблемы с доверием. Даже в этот момент ему пришлось серьёзно задуматься,
действительно ли бессмертные из его школы считали его своим, принимая во
внимание всё, что он когда-то натворил, и его довольно скромный статус. Ему
ещё предстоит упорно потрудиться, чтобы закрепить то уважение, которое он
успел снискать.
— Я отправлюсь с тобой в школу Цанцюн. К тому же мне ещё надо попросить их

благословения.
— Ты спросишь их? Но они даже не… В смысле, ты и правда собираешься их

просить?
Даже сама идея о том, что ледяной демон, который скорее бы уничтожил своего
дядю, чем позволил тому помешать его планам, отправится с визитом уважения в
школу Цанцюн, казалась невероятной. Мобэй Цзюнь мог просто заявить, что у
Шан Цинхуа нет семьи и тем самым избавить себя от лишних неприятностей.
Ледяной демон нахмурился, сильнее укутывая своего маленького человека в
шерстяное одеяло.
— А почему нет? Ваш глава школы угрожал мне. Я всего лишь успокою их, а
взамен пусть кто-нибудь из них проводит тебя к Линьгуан Цзюню, — кратко
объяснил Мобэй Цзюнь. В такие моменты Шан Цинхуа вспоминал, что Мобэй
Цзюнь мыслит несколько иначе, чем другие.
856/1036
— Ты действительно принял слова Чжанмэнь–шисюна близко к сердцу, да?
Их путешествие оказалось относительно коротким. Пусть в их распоряжении и не

было столь мощного артефакта, как Синьмо, навыки и скорость Мобэй Цзюня
позволили им добраться до места назначения довольно быстро. Ледяной демон
вышагивал с таким видом, словно пик Аньдин давно и всецело принадлежал ему,
равно как и остальная школа Цанцюн, после чего ворвался в главный зал пика
Цюндин, выпалив с порога, что прибыл просить благословения для своего брака с
Шан Цинхуа. Горный лорд пытался сохранять спокойствие и не замечать
вспыхнувшую мучительную головную боль, одновременно задаваясь вопросом,
отчего Мобэй Цзюнь всегда просил об одолжении с таким видом, словно это ему
все должны? Шэнь Цинцю оказался прав, он действительно совершенно не умел
справляться со своим будущим мужем.
К счастью, Юэ Цинъюань не оскорбился на громкое и не самое уважительное

заявление. На губах главы школы играла привычная безмятежная улыбка, когда
он поманил своего супруга. Лю Цингэ наклонился, выслушав указания старшего
военного товарища. Через мгновение он кратко кивнул.
— Мобэй Цзюнь, пожалуйста, следуй за мной. Есть моменты, которые нам следует
обсудить.
Ледяной демон кивнул, бесстрашно принимая приглашение главы школы и

поравнялся с совершенствующимся. Шан Цинхуа двинулся было за ними, но Лю
Цингэ остановил его.
— Мы отправляемся на пик Цинцзин.
— Мы — что?
В итоге на Шэнь Цинцю, как снег на голову, свалились незваные гости, а Лю

Цингэ объяснил, что в этом заключалось испытание Юэ Цинъюаня для жениха —
провести целый день вдали от несчастной будущей невесты. Горный лорд пика
Цинцзин хлопком раскрыл веер, смерив посетителей недовольным холодным
взглядом. Мин Фань послушно сервировал стол закусками и разлил по чашкам
ароматный зелёный чай, поскольку Ло Бинхэ отсутствовал, занятый делами в
Царстве Демонов, а значит сам не мог позаботиться о своём Учителе. Тихо
потягивая чай, Шан Цинхуа отстранённо думал, что они впервые за долгое время
собираются в таком неловком составе со времени их первой и единственной
совместной миссии.
— Подумать только, он всерьёз намерен жениться на тебе… Иногда я совершенно

не понимаю демонов, — внезапно пробормотал Шэнь Цинцю, ни к кому конкретно
не обращаясь. Лю Цингэ прищурился, в то время как ещё один будущий супруг
демона лишь неловко почесал щёку. Шан Цинхуа прекрасно понял, что
бессмертный имел в виду; представители этой расы выбирали себе в спутники
жизни тех, кого, казалось, на дух не переносили. Взять хотя бы выбор Ло Бинхэ,
Мобэй Цзюня и Ша Хуалин.
— Не могу не согласиться, Шэнь–шисюн… Но, кто знает, возможно, в скором

времени мне и вовсе не удастся жениться.
Горный лорд пика Аньдин неуверенно пожал плечами и замер, заметив, что
теперь все взгляды за столом обращены к нему.
857/1036
— Разве этот демон не явился, чтобы просить благословения? Ты хочешь сказать,
его родня доставляет тебе неприятности?
Такое пристальное внимание со стороны Лю Цингэ немало удивило Шан Цинхуа,

похоже, нелюдимый бессмертный в последнее время стал куда более
общительным. Брак с Юэ Цинъюанем действительно поменял его в лучшую
сторону. Совершенствующийся поспешил заверить, что никто его не притесняет,
и вкратце обрисовал ситуацию с Линьгуан Цзюнем, от которого сейчас зависела
судьба его брака.
К концу повествования даже холодный бессмертный с горы Цинцзин утратил

свою невозмутимость. Однако прежде чем он успел хоть что-то сказать,
вмешался Лю Цингэ:
— Ты рисковал своей жизнью ради него?
В голосе воинственного горного лорда отчётливо слышалось недоверие, и это

было вполне объяснимо. То, что Шан Цинхуа, который никогда не мог
похвастаться храбростью, ринулся в бой, уже само по себе казалось
невероятным. А в то, что он сумел одолеть высшего демона, и вовсе было
невозможно поверить. Это был самый настоящий подвиг. Обычно кроткий горный
лорд замер, робко уставившись в собственную чашку. Затем на его губы легла
мягкая застенчивая улыбка.
— Когда тебе единственному известны чьи-то плюсы и минусы, разве это не

делает этого человека особенным для тебя?
Тем временем Мобэй Цзюня привели на пик Аньдин, прямо на то самое место,
откуда он всегда наблюдал за работой Шан Цинхуа.
— Хотя мы всего лишь боевые братья, Шан–шиди является незаменимой частью

братства школы Цанцюн. Я не стану препятствовать счастью Шан–шиди, если это
его выбор. Моё единственное условие — на сегодня ты должен занять его место
и в течение дня выполнять чужие обязанности. Если так ты сможешь лучше
понять бремя на плечах Шан–шиди и будешь хорошо с ним обращаться, я не
стану возражать. Если что-то будет не понятно, не стесняйся обращаться за
советом. В конце дня я приду проверить, как обстоят дела. До встречи, Мобэй
Цзюнь, — озвучив свои условия, Юэ Цинъюань вернулся на свой пик.
Демон с тоской оглядел аккуратную пачку документов на письменном столе. Он

достаточно часто наблюдал за своим возлюбленным за работой, но совершенно
ничего не знал об обязанностях Шан Цинхуа. Пока он размышлял над тем, как же
справиться с поставленной задачей, чей-то звонкий голос объявил о своём
присутствии.
— Мой господин, глава школы попросил меня помочь вам сегодня!
Титул был привычен, вот только он вовсе не был горным лордом. Тем, кто вошёл в
комнату, оказался недавно назначенный старшим учеником Шан Цинхуа юноша
по имени Оуян Цзычжэнь. Необходимость в главном ученике назрела давно, да и
к тому же на кого-то нужно было оставлять управление пиком, пока горный лорд
отсутствовал в Царстве Демонов.
Оуян Цзычжэнь был редким экземпляром на пике Аньдин, настоящим солнечным

лучиком и, возможно, одним из немногих, кто не уклонялся от неподъёмной
858/1036
груды обязанностей, возложенных на него горным лордом, и не прятался, когда
Мобэй Цзюнь совершал очередной обход. Заметив трудолюбие ученика, Шан
Цинхуа более не сомневался в выборе кандидатуры на место старшего. Мобэй
Цзюнь по-прежнему не сильно жаловал представителей человеческой расы, но,
по крайней мере, относился к Оуян Цзычжэню относительно вежливо, хотя бы
потому, что этот юный совершенствующийся готов был принять на себя груз
обязанностей, а значит, его учитель мог больше времени уделять Мобэй Цзюню.
— Что мне с ними делать?..
— О, эта кипа документов на подпись. Планы уже утверждены, требуется только

печать горного лорда. Вот эти бумаги нуждаются в пересмотре планов, а после
предварительного одобрения Учителя глава школы должен вынести
окончательное решение. В этой стопке собраны новые задачи. Учитель должен
оценить уровень требуемых мер, а затем составить план перед отправкой их на
рассмотрение.
Ученик объяснял коротко и по делу, но один момент всё же привлёк внимание

Мобэй Цзюня. Он выхватил бумаги из третьей стопки, просматривая беглым
взглядом. Не поворачиваясь к своему помощнику, он недоумённо переспросил:
— В чём разница между второй и третьей партией, если ему всё ещё предстоит
составлять план с нуля для последующего утверждения?
В таком случае следовало просто сгрудить всё в одну кучу, от планирования до

окончательного одобрения. Молодой человек бесстрашно покачал головой,
пускаясь в объяснения:
— По правде говоря, после своей оценки Учитель должен соответствующим

образом распределить обязанности, а затем принять результаты работы. Но
Учитель всегда предпочитает делать всё самостоятельно. На самом деле очень
печально, что он не может доверить нам разработку собственного плана.
Невинное замечание больно укололо Мобэй Цзюня. Шан Цинхуа долгие годы
провёл в роли шпиона, неудивительно, что он привык никого не подпускать
близко к себе, опасаясь разоблачения.
Демон так долго держал эту птицу в клетке, и к тому времени, когда он наконец
открыл дверцу, она просто разучилась летать.
Другими словами, во всём, с чем сейчас приходилось сталкиваться Шан Цинхуа,

косвенно был виноват именно он, и любые последствия долгожданной свободы
горного лорда стали результатом неосторожных действий Мобэй Цзюня.
Повелитель демонов не видел причин и дальше размышлять об этом, он быстро

сунул кипу бумаг в руки Оуян Цзычжэня, кратко приказав выполнить эту часть
работы для него. Как ученику Шан Цинхуа, рано или поздно ему придётся
научиться самостоятельности. Сам Мобэй Цзюнь взялся за другие документы,
попутно пытаясь придумать, что он мог сделать, дабы хоть немного снять груз
ответственности с плеч своего будущего супруга.
Сам Мобэй Цзюнь не видел особых проблем в том, чтобы с каменным выражением
лица спихнуть часть своей работы на подчинённых. Как его супругу, Шан Цинхуа
не пристало волноваться о подобных пустяках, и поэтому Мобэй Цзюнь был полон
решимости научить своего возлюбленного использовать других людей. За такими
859/1036
мыслями он провёл весь день, одновременно разбираясь с накопившейся
документацией, но всё же выполнил условие Юэ Цинъюаня и смог
воссоединиться с Шан Цинхуа на пике Цюндин. Всё, что осталось — это нанять
одного из горных лордов в качестве сопровождающего для встречи с Линьгуан
Цзюнем, но ещё до того, как Мобэй Цзюнь успел вставить хоть слово, Лю Цингэ
объявил, что отправится с ними в Царство Демонов.
Даже Шан Цинхуа, казалось, был немало удивлён таким предложением, но Лю

Цингэ не потрудился объяснить причины, которые им двигали. Бог Войны с пика
Байчжань лишь кратко пояснил, что, услышав рассказ Шан Цинхуа, принял
решение его сопровождать. Присутствие рядом доблестного шиди само по себе
казалось более чем обнадёживающим, и бессмертный с радостью принял
предложение.
Вся остальная подготовка заняла до смешного мало времени. Мобэй Цзюнь

послал гонца, чтобы пригласить Линьгуан Цзюня в свою обитель, хотя вряд ли у
кого-то повернулся бы язык именовать это «приглашением». Ледяной демон
никогда бы не отпустил Шан Цинхуа к своему дяде, пусть и в сопровождении Лю
Цингэ. Вместо этого он пригласил странствующего дядюшку на свою территорию,
где даже Линьгуан Цзюнь вряд ли бы решился совершить нечто безрассудное.
Старейшины всё-таки помешали Мобэй Цзюню встретиться с Линьгуан Цзюнем
лично, должно быть они всерьёз отнеслись к недавним угрозам расправиться с
нерадивым родственником. И вот Шан Цинхуа смиренно ждал прибытия гостя,
рядом настороженно застыл Лю Цингэ; тихий и угрюмый, по суровости
выражения лица он мало чем отличался от окружавших его демонов, но горный
лорд пика Аньдин радовался хотя бы тому, что воинственный шиди не стал
ввязываться в бессмысленные драки, с него и так достаточно неприятностей.
— Вижу, ты наконец купаешься в славе и богатстве, о которых так мечтал.
Брови Шан Цинхуа изумлённо выгнулись, и он с трудом выдавил из себя кривую

улыбку.
— Добро пожаловать, Линьгуан Цзюнь. Мы вас ждали. Пожалуйста, следуйте за

мной.
Горный лорд мысленно призвал на помощь все запасы терпения, проявляя

удивительную вежливость к демону, который чуть было его не убил. Лю Цингэ же
следил за Линьгуан Цзюнем настороженным взглядом, вне всякого сомнения
оценивая чужие навыки. Они вошли в большой зал, и незаметные служанки
подали ароматный чай, снова торопливо скрываясь в лабиринтах коридоров
дворца. Шан Цинхуа понимал их, как никто другой. Не будь на кону его
собственная свадьба, он бы и сам первый сбежал из этой комнаты, в которой
собрались двое настоящих безумцев.
И всё же, проглотив опасения, горный лорд обратился к гостю с искренней

речью.
— Должно быть, вам уже известно о цели вашего визита. Поскольку вы

единственный прямой родственник Мобэй Цзюня, я обязан просить вас о
благословении нашего союза. Пожалуйста, не торопитесь с ответом. Если вам
нужно время подумать, я сделаю всё возможное, чтобы заверить вас в том, что
достоин вашего племянника.
Это скорее напоминало деловое предложение, нежели просьбу о благословении

860/1036
брака, но Шан Цинхуа действительно понятия не имел, как ему следует вести
себя с этим демоном. Похоже, Линьгуан Цзюнь понимал, какая власть нежданно-
негаданно попала ему в руки, его губы изогнулись в самодовольной ухмылке. Он
недовольно протянул:
— Это важный вопрос, так почему здесь присутствует третий? Ты — тот, кто ждёт
решения, а я же наделён всеми полномочиями его дать. Сначала избавься от
него, а потом мы поговорим.
Лю Цингэ ощетинился, его рука сомкнулась на рукояти Чэнлуаня. Шан Цинхуа

поспешил вмешаться, прежде чем случится что-то, после чего ни о какой свадьбе
уж точно не будет и речи.
— Шиди, не мог бы ты подождать за дверью? Если… Ну, если действительно что-

то случится, я, вероятно, успею нанести удар или даже два и позову на помощь.
Я ведь не настолько беспомощен, верно?
Горный лорд пика Байчжань нахмурился, услышав шёпот над самым ухом, он
явно был недоволен таким раскладом. Зачем тогда он вообще приезжал, если
Шан Цинхуа может пострадать? И всё же меньше всего он хотел всё испортить
своим вмешательством. Как оказалось, этот брак очень много значит для Шан
Цинхуа, раз он даже готов пойти на такие жертвы; Лю Цингэ совершенно
запутался. Он до сих пор не мог понять, отчего его боевой товарищ выбрал в
спутники жизни чужака, демона, который когда-то причинил много бед
бессмертным. Одна из причин, по которой он пришёл, состояла в том, чтобы
лично убедиться в ценности Мобэй Цзюня. В том, что Шан Цинхуа действительно
выбрал достойного.
— Хорошо… Но если я что-нибудь услышу, я выбиваю дверь и нападаю без

лишних вопросов, — горный лорд одарил Линьгуан Цзюня угрожающим взглядом,
прежде чем покинуть комнату, плотно затворив за собой дверь. Бессмертный,
который и без того уже трясся от страха, словно беззащитный мышонок, был рад
услышать, что, по крайней мере, помощь будет неподалёку. Он всё ещё ощущал
фантомную боль в ладонях от ледяных штырей, которые когда-то вогнал ему под
кожу демон, сидящий сейчас напротив.
Взгляд Линьгуан Цзюня задержался на нём, сейчас он напоминал хищника,

наблюдающего за своей добычей.
Шан Цинхуа отвёл глаза, нервно теребя пальцы. Он ждал, пока демон заговорит,
а тот, казалось, впитывал чужой страх, как губка. Неторопливо смакуя зелёный
чай, Линьгуан Цзюнь наконец обратился к бессмертному, который когда-то
смешал ему все карты и разрушил цель его жизни.
— Что ты планируешь делать, если я скажу нет? Как думаешь, это отродье
сильно взбесится?
Грубость вопроса заставила бывшего шпиона недовольно покачать головой.
— Кажется, мы оба знаем, что случилось в последний раз, когда это произошло.
Линьгуан Цзюнь скривился от воспоминаний, и Шан Цинхуа плотно сжал губы,

понимая, что ступил на опасную почву. Демон усмехнулся, глядя на
бессмертного, разом растеряв свой шутливый тон:
861/1036
— Давай начистоту. Ты хочешь, чтобы я кивнул, и твоя свадьба с этим грязным
отродьем прошла как по маслу.
Горный лорд молча кивнул, чувствуя несказанное облегчение оттого, что демон
наконец-то перешёл к делу. Насмешки над Мобэй Цзюнем он пропускал мимо
ушей, он не даст спровоцировать себя на ответную грубость.
— Как насчёт того, чтобы встать на колени и поклониться мне? Умоляй меня и,
возможно, я подумаю над твоей просьбой.
Лю Цингэ, стоящий за дверью, чётко расслышал каждое слово. Разъярённый Бог

Войны уже готов был вынести дверь и наброситься на демона, который позволил
себе так унизить одного из людей их школы, но замер, услышав ответ Шан
Цинхуа.
— Если я сделаю это, могу ли я быть уверенным в том, что ты сдержишь слово?
Очевидно, горный лорд всерьёз обдумывал возможность принять это

возмутительное предложение. Ответом ему послужил неприятный лающий смех.
— В самом деле сделаешь это? У тебя совсем нет гордости? Неудивительно, что
этот паршивец выбрал тебя.
— Ну… Какое это имеет значение по сравнению с будущим, которое я хочу?
Моральные ценности Шан Цинхуа до сих пор оставались под вопросом, какая ещё
гордость? Будь на его месте Шэнь Цинцю или Лю Цингэ, они скорее всего снесли
бы Линьгуан Цзюню голову с плеч прежде, чем тот успел бы закончить свою
просьбу. Однако горного лорда пика Аньдин мало беспокоила радость демона от
того, что он увидит поклон слабого человечка, вроде него. Скорее уж, он даже с
облегчением примет подобное условие. По крайней мере, это небольно. Гордость
всего лишь разменная монета и, похоже, в этом Линьгуан Цзюнь просчитался,
ведь для этого невзрачного бессмертного она не играла никакой роли. Ответ
горного лорда привёл демона в настоящую ярость, тот смерил бессмертного
взглядом, полным отвращения.
— Разве ты не один из двенадцати горных лордов хребта Цанцюн? Что они

вообще в тебе нашли?
— Это хороший вопрос, Линьгуан Цзюнь. Иногда я тоже задаюсь вопросом, что
мой господин увидел во мне.
— С этим-то как раз всё ясно — прекрасную грушу для битья. Совершенно не
понимаю твоих мотивов, слабак. После всего, что он тебе наговорил и как с тобой
обращался, ты всё ещё выбираешь его? Из преданности? Меня от тебя тошнит.
Лю Цингэ с удвоенным вниманием прислушался к разговору. Возможно, сейчас он

получит ответы на свои вопросы и сможет принять Шан Цинхуа после его
предательства. Поначалу он думал, что Юэ Цинъюань просто был слишком мягок,
с такой лёгкостью простив своего шиди. Но к его несказанному удивлению, Шэнь
Цинцю, который презирал любую угрозу для своей школы, тоже легко спустил
ему это с рук. Лю Цингэ видел мир в чёрных и белых тонах, и для того, чтобы
простить Шан Цинхуа, он должен был понять его мотивы. Несмотря на то, что его
шисюн внёс неоценимый вклад в будущее их школы и мира в целом, Бог Войны
всё ещё был далёк от того, чтобы списать все долги.
862/1036
В этот момент в коридоре появился Мобэй Цзюнь. Словно не веря своим глазам,
что Шан Цинхуа остался наедине с Линьгуан Цзюнем, он уставился на
предполагаемого сопровождающего. Демон попытался было войти в зал, но Лю
Цингэ быстро заслонил ему путь. Ледяной демон был уже близок к тому, чтобы в
ярости отшвырнуть назойливого человека прочь, когда услышал голос своего
будущего супруга из-за двери.
— Мы ведь уже говорили об этом, не так ли? Я, как никто, знаком с его
недостатками, пороками и жестокостью… Я действительно собирался оставить
его. Поскольку думал, что после всех десятилетий, которые я провёл возле него,
я всё ещё оставался обычной пешкой.
Повелитель демонов настороженно замер, прислушиваясь. Сердце болезненно

заныло при упоминании о том, как Шан Цинхуа хотел покинуть его. Тем
временем Лю Цингэ уже был в шаге от того, чтобы призвать Чэнлуань. Теперь он
и вовсе ничего не понимал. Если всё сказанное — правда, то почему после всего
этого Шан Цинхуа по-прежнему выбрал Мобэй Цзюня? Похоже, Линьгуан Цзюнь
испытывал похожие затруднения, все трое оказались немало озадачены ответом
Шан Цинхуа, последовавшим за этим откровением.
— Я бы сказал, это ты виноват в том, что я вернулся.
— Я виноват? Хочешь сказать, моё намерение расправиться с племянником

пробудило в тебе жалость?
Линьгуан Цзюнь не сомневался, что когда-то Мобэй Цзюнь просто слишком

сильно ударил этого шута по голове. Шан Цинхуа и правда безмятежно улыбался,
лишь безумец захочет оставаться рядом с человеком, который причинил ему
столько боли.
— Я тоже далеко не безупречен. Я не мог даже мечтать о том, чтобы Мобэй

Цзюнь меня выбрал. Не думаю, что смогу найти себе более достойную пару. И
тем, кто заставил меня это понять, был ты. Вернее, ваш разговор с моим
господином. Я полагал, что провёл с ним достаточно времени, но на самом деле я
совершенно ничего не знал о нём.
На самом деле Шан Цинхуа всегда думал, что именно он полюбил первым,
именно он первым вложил всю свою душу и сердце в эти отношения задолго до
того, как они начались.
— Слушая тебя, я всё понял. Мобэй Цзюнь не только совершал ошибки, он и сам
страдал от этого не меньше. Конечно, я всё ещё придерживаюсь мысли, что
довольно неразумно срывать свои обиды на других… но он менялся. Он пытался
победить свои страхи и неуверенность, и я понял, что он старается стать лучше
для меня… Ради меня. Человек скорее может сдвинуть горы, нежели изменить
свою природу. И Мобэй Цзюнь выбрал наиболее сложный путь. Я был всего лишь
безнадёжным слабаком, который влюбился, несмотря на чужие недостатки, он
же пытался измениться и стать тем, кого хочется полюбить всей душой. Может
быть, я обычный влюблённый простак, но сейчас я хочу стать достойным его. И
даже если ради этого мне придётся встать на колени и умолять, так что с того?
Лю Цингэ поджал губы. Мысли горного лорда пика Байчжань так и остались
загадкой, но после он бросил короткий взгляд на Мобэй Цзюня и, развернувшись,
отправился прочь, словно случайно стал свидетелем чего-то очень личного. Сам
863/1036
же ледяной демон замер на месте, неспособный пошевелиться. Впервые Шан
Цинхуа был настолько откровенен в своих чувствах, а может разговор с
незнакомцем, чьё мнение не имело для него значения, помог ему раскрыться.
Он прекрасно отдавал себе отчёт, что не мог похвастаться выдающимися

умственными способностями, но в этот момент наконец понял, что двигало его
супругом, когда тот работал, выматывая себя до изнеможения. Шан Цинхуа
стремился стать лучше, стать достойным Мобэй Цзюня. Ледяной демон уже готов
был ворваться в комнату. Он скорее разрушит все известные традиции, чем
позволит своему будущему супругу унижаться ради их совместного будущего.
Но, услышав слова дяди, остановился.
— Отвратительно. Любое унижение теперь потеряло всякий смысл.
Шан Цинхуа внезапно посетила мысль, что, возможно, то, что приводило
Линьгуан Цзюня в такую ярость, когда дело касалось его племянника, была не
только растоптанная любовь к покойной жене, но и то, что он видел в Мобэй
Цзюне и чего не доставало ему самому — решимости что-то менять. Несмотря на
свою любовь, Линьгуан Цзюнь повиновался традициям клана и передал любимую
в руки своему брату вместо того, чтобы поправ все мыслимые и немыслимые
правила, попытаться спасти её. Это сожаление, вероятно, продолжало
преследовать демона и по сей день. Внезапно бессмертный ощутил укол жалости
к старому демону. Но сейчас у него были более важные дела.
— Тогда… Что мне сделать, чтобы заручиться твоим одобрением?
Линьгуан Цзюнь с неприязнью поморщился. От вида робкого бессмертного,

который осмеливался с таким воодушевлением рассуждать о великой любви, к
горлу подступала тошнота. Сейчас он и в самом деле хотел покончить со всем
этим фарсом, прежде чем окончательно выйдет из себя и раздавит это
надоедливое насекомое каблуком.
— Безумец встретил себе подобного, какая чудесная пара! Иди и вышей мне
парочку гусей, или что там обычно делают в таких случаях, раз уж ты серьёзно
настроен!
Это было настолько неожиданно, что глаза Шан Цинхуа удивлённо распахнулись.
— Линьгуан Цзюнь, ты готов благословить нас?
— Он теперь правитель этих земель, а значит, его голова стала лакомым куском
для множества амбициозных дураков. И как только он женится на тебе, ты
станешь его единственной слабостью. Я с нетерпением буду ждать того дня,
когда он сойдёт с ума, потеряв тебя.
Разве можно представить что-то больнее, чем получить, а потом потерять

любовь? Линьгуан Цзюнь знал об этом не понаслышке. Он мстительно думал о
том, как однажды Мобэй Цзюню доведётся познать такие же страдания.
Старый демон недовольно выпалил своё согласие и выскочил из комнаты, сытый

по горло всем этим фарсом. Шан Цинхуа безучастно взирал на распахнутую
дверь, на мгновение почти не осмеливаясь поверить в то, что всё благополучно
завершилось. Не прошло и минуты, как в комнату вошёл Мобэй Цзюнь с
привычным бесстрастным выражением лица. Шан Цинхуа светло улыбнулся при
виде него, готовый сообщить радостные новости.
864/1036
— Ваше Величество, больше нет нужды беспокоиться. Линьгуан Цзюнь, он–
Его самым бесцеремонным образом прервали, заключив в крепкие объятия.

Горный лорд недоумённо замер, пытаясь припомнить, не разозлил ли кто-то
снова ледяного демона.
— Через три дня я принесу домой тушу самого лучшего зверя для тебя. Свадьба
состоится, как только ты закончишь накидку, — мягкий шёпот над самым ухом
вызвал лёгкую дрожь вдоль позвоночника Шан Цинхуа. Для него не было
секретом, что демон с нетерпением ждал церемонии, но чтобы до такой
степени… Неужели препятствие в виде Линьгуан Цзюня так сильно его
тревожило? В любом случае, горный лорд счастливо кивнул в ответ. Лучше
закончить с этим поскорее, пока не нашлись ещё недовольные.
Как Мобэй Цзюнь и обещал, спустя три дня он вернулся с тушей диковинного
хищного зверя, напоминающего огромного волка, чем вызвал восхищённые
вздохи своих соратников. Его супруг не мог похвастаться столь обширными
познаниями в распознавании демонических зверей, как Шэнь Цинцю, но даже он
знал, насколько редко подобное существо встречается в природе. Пока он с
восхищением рассматривал огромную тушу, раздумывая, как же к нему
подступиться, ледяной демон наклонился и прошептал ему на ухо несколько
слов, отчего Шан Цинхуа изумлённо приподнял брови.
— Думаешь, это приемлемо? Не слишком ли грандиозная затея..?
— Ты — равный мне. И ты заслуживаешь всего величия, которое только

возможно.
Шан Цинхуа терялся в догадках, что настроило Мобэй Цзюня на столь

романтический лад, но сердце волнительно затрепетало, когда демон назвал его
равным себе. Невольно гордясь своим достижением, горный лорд, призвав на
помощь всю свою удачу, приступил к следующему изнурительному испытанию.
Он не был столь талантлив в обращении с кистью, поэтому поспешил отправить
послание своему шисюну, используя самую уважительную речь, на которую
только был способен, ведь дело предстояло иметь не с кем-нибудь, а с самим
Шэнь Цинцю. Кто же мог знать, что спустя всего несколько дней горный лорд
самолично посетит ледяные земли, прибыв из дворца Ло Бинхэ.
Ему поспешно был оказан самый гостеприимный приём, достойный супруга

будущего Святого Правителя. Шан Цинхуа ожидал, что Шэнь Цинцю просто
передаст необходимое с гонцом. Он и не надеялся, что шисюн явится лично.
Кажется, неловкая улыбка не смогла скрыть его недоумения, бесстрастный
горный лорд пика Цинцзин положил свиток на стол со словами:
— Считай это свадебным подарком для моего шиди.
Вышеупомянутый шиди поспешил рассыпаться в самых искренних

благодарностях, бережно разворачивая свиток.
Восхищённым взглядом он окинул прекрасную картину — пара изящных гусей,

парящих на фоне пушистых перистых облаков, выполненных в бледно-жёлтом и
розовом цвете, словно купающихся в лучах рассвета. Шан Цинхуа мог лишь
только тихо вздохнуть с благодарностью.
865/1036
— Премного благодарен, Шэнь–шисюн, за столь прекрасный эскиз вышивки. Но
как ты узнал, что следует остановиться именно на весенней палитре? Не
припомню, будто упоминал, что свадебные халаты будут выполнены именно в
этих цветах…
В отличие от традиций Царства Людей и основной территории Царства Демонов,

свадебная одежда северных районов, как правило, была выполнена в оттенках
ярко-зелёного, розового и жёлтого, символизируя весну, давно покинувшую эти
земли. Лишь традиции ещё хранили память о тёплых днях и ярких душистых
цветах.
— Нет, ты ничего мне не говорил. Этот мастер сделал свой выбор в пользу
именно этих цветов, чтобы изобразить сезон перелёта птиц. Кстати говоря, этот
Линьгуан Цзюнь... Должно быть, он изрядный мазохист, раз выбрал такой символ
для племянника, которого презирает.
— О чём ты..? Я, конечно, слышал, что он должен был выбрать символ,

благоприятный для супружеской жизни, но, по правде сказать, я точно не знаю,
что означают гуси.
Шэнь Цинцю безмолвно смерил Шан Цинхуа нечитаемым взглядом, затем

сокрушённо покачал головой, раскрывая веер.
— Во всей школе Цанцюн этот мастер единственный читает книги?
У Шан Цинхуа, по крайней мере, хватило совести смутиться.
— Не соблаговолит ли уважаемый Шэнь–шисюн наставить невежественного шиди

на путь истинный?..
Горный лорд пика Цинцзин поначалу собирался просто оставить неразумному

собрату поэтический сборник, но всерьёз опасался, что попав в руки людям, не
обладающим ни талантом, ни тягой к искусству, вся иносказательность окажется
лишь пустым звуком.
— Гуси выступают классическим символом супружеской верности, поскольку они,

как известно, выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. Линьгуан Цзюнь,
должно быть, упивается жалостью к себе, раз решил благословить вас подобным
символом, поскольку считается, что гуси готовы защищать свою вторую
половинку до самой смерти.
Шан Цинхуа изумлённо выдохнул. Только теперь он понял, что имел ввиду Шэнь
Цинцю, когда назвал Линьгуан Цзюня мазохистом.
— Т-тогда почему шисюн выбрал весенние цвета для своей картины?
Шэнь Цинцю с трудом удержался, чтобы не треснуть бестолкового шиди веером

по голове, но сдержался и пустился в объяснения. Если его свадебный подарок
не смогут оценить по достоинству, он станет совершенно бесполезен. И если
случится подобное, это нанесёт неоценимый урон его гордости.
— Гуси, летящие на север, являются предвестниками наступающей весны. Вместо

травы и листвы этот мастер изобразил облака, а при помощи цвета передал
тёплый сезон.
866/1036
— Так значит, я привнёс весну в жизнь Мобэй Цзюня?
На этот раз Шэнь Цинцю не выдержал и швырнул в Шан Цинхуа первой

попавшейся книгой. На его удачу, тот ловко увернулся от атаки. Проводив
угрюмого бессмертного, который на дух не переносил всю эту «романтическую
муть», Шан Цинхуа сосредоточился на испытаниях для невесты. Мясо зверя было
освежёвано, подвешено и как следует высушено, а иначе вряд ли удалось бы
сохранить его свежесть до дня свадебной церемонии. Осталось дождаться, пока
шиди с пика Цуйсянь отправит ему несколько хороших рецептов.
Тёплым пушистым мехом зверя Шан Цинхуа подбил одеяло для их свадебного
ложа. Суровый мороз северных земель не даст сырой шкуре испортиться, хотя в
этом случае всегда оставалась опасность замёрзнуть самому. Независимо от
того, как скоро Мобэй Цзюнь хотел провести церемонию, самая быстрая выделка
шкуры займёт, по крайней мере, две недели. День за днём Шан Цинхуа проводил
за рукоделием, стараясь успеть ко дню свадьбы, в то время как за пределами
дворца вовсю шли приготовления ко встрече гостей из Царства Людей. Мобэй
Цзюню по-прежнему не было никакого дела до людей, поэтому на свадебной
церемонии на правах ближайших родственников присутствовали только
бессмертные школы Цанцюн. В отсутствие горных лордов защиту школы приняли
на себя их главные ученики. Единственными, кто прибыл на церемонию вслед за
учителями, были Оуян Цзычжэнь, поскольку он приходился главным учеником
одного из будущих супругов, и Мин Фань, да и то лишь потому, что Ша Хуалин
совершенно бесстыдно добавила его в список гостей на правах близкого
соратника Мобэй Цзюня.
С этого момента время стремительно летело вперёд. Шан Цинхуа не успел и

глазом моргнуть, как свадебные одежды были готовы. На правах старшего Юэ
Цинъюань оставил за собой возможность повести Шан Цинхуа к алтарю.
Свадебные испытания так вымотали несчастного бессмертного, что последние
недели все его мысли оказались сосредоточены не столько на самом браке,
сколько на стрессе, вызванном всей подготовкой, и к тому времени, когда он всё
благополучно закончил, оказалось, что незаметно настал день самой церемонии.
Именно тогда на Шан Цинхуа ливневой стеной снизошло осознание
происходящего, а с ним и тревога, всё ли пройдёт, как задумано. Он всё ещё не
привык к обычаям северных территорий, и сомнения начали неумолимо
затуманивать его разум.
От внимательного взгляда Юэ Цинъюаня не укрылось, как пальцы его шиди с

тревогой сжимают край свадебного плаща, лицо побледнело от охватившего
бессмертного отчаяния. Глава школы положил руку на плечо Шан Цинхуа и
ободрительно улыбнулся, когда тот рассеянно взглянул на него:
— Шан–шиди, согласись, этот день стоил всех трудов по его подготовке?
Шан Цинхуа застыл, пытаясь обдумать вопрос шисюна, круговорот тревог и

волнений медленно отступил, словно ночной прилив. Он вспомнил всё, что
сделал ради этого большого дня, и того, ради кого он всё это совершил.
Медленно спокойствие вернулось к нему, горный лорд уверенно кивнул. Щёки
Шан Цинхуа покрыл малиновый румянец, стало совестно за столь недостойную
вспышку паники. К счастью, шисюн, для которого день свадебной церемонии и
связанные с ним волнения остались уже позади, помог ему вовремя взять себя в
руки.
Мобэй Цзюнь, напротив, пребывал в поразительном спокойствии, редком для его

867/1036
непостоянного нрава. Он видел, как его будущий супруг усердно трудился над
подготовкой к свадьбе. Всё это время они были вынуждены провести по
отдельности. Когда невеста приступала к рукоделию, им с женихом не
разрешалось оставаться наедине согласно обычаям северных земель, а также из-
за беспокойства, что невеста будет отвлекаться от своей задачи. Но вот этот
день настал, и через несколько мгновений он действительно станет его
единственным сокровищем. Мобэй Цзюнь с удивлением обнаружил, что готов
ждать даже намного дольше, если его суженый останется с ним, как и обещал.
Гости уже заняли свои места, с нетерпением ожидая прибытия невесты. Тяньлан
Цзюнь с широкой улыбкой наблюдал за весельем, занимая почётное место
действующего Святого Правителя. Здесь же присутствовал и Чжучжи Лан на
правах генерала и предполагаемого преемника южных земель. Расстановка сил в
Царстве Демонов теперь была такова: Мобэй Цзюнь занимал самые северные
территории, южные земли находились под управлением Тяньлан Цзюня, тогда
как под властью Ло Бинхэ находились недавно образованные центральные
территории, расположенные вдоль границ северных и южных земель,
захваченные им на пути его становления Святым Правителем.
В некотором смысле свадьба Мобэй Цзюня, на которой присутствовали все

благородные демоны, должна была стать свидетельством прочных связей между
правителями Царства Демонов. Это было высочайшее проявление мощи, и
демоны замирали от предвкушения, гадая, каким же человеком окажется
будущий супруг ледяного демона — совершенствующийся Царства Людей,
которому оказалось под силу заставить силы природы Царства Демонов
подчиниться его прихотям. Пугающая репутация Шан Цинхуа росла день ото дня,
но сам горный лорд оставался в блаженном неведении.
— Встречайте невесту!
Глубокий тембр голоса Юэ Цинъюаня взлетел к сводам свадебного зала,

объявляя о прибытии Шан Цинхуа. Бессмертный переступил порог, одетый в
свадебный халат освежающих оттенков, предвещающих приход ранней весны,
давно покинувшей эти земли. Пока горный лорд неторопливо шёл к алтарю,
подол его одежд равномерно колыхался, отчего казалось, что там, где ступал
бессмертный, расцветали первые весенние бутоны. Но более всего привлекал
внимание свадебный плащ. На плечах накидка была оббита мехом того самого
зверя, которого жених добыл на последней охоте, а там, где должен был
находиться капюшон, виднелась внушающая благоговейный страх волчья голова,
настолько большая, что скрывала больше половины лица Шан Цинхуа. Свадебная
накидка, струящаяся по плечам, пока Шан Цинхуа шаг за шагом приближался к
Мобэй Цзюню, являла любопытным взорам изящную пару вышитых диких гусей,
призванных благословить будущее их союза.
Тем, кто хорошо знал Шан Цинхуа, этот образ мог показаться излишне свирепым
для обычно кроткого горного лорда, но гостям, впервые лицезревшим будущего
супруга Мобэй Цзюня, казалось, что властная звериная мощь подходит
бессмертному, словно вторая кожа. Шан Цинхуа поравнялся с Мобэй Цзюнем, и
ледяной демон властно откинул капюшон волчьей головы, ухмыляясь от
нескрываемого удовольствия, когда увидел, что широко распахнутые глаза
бессмертного в ожидании смотрят прямо на него.
Демоны не приносили молитв о благословении; большинство сложных обрядов,

которых придерживались люди в своих церемониях, были им чужды. Для
закрепления союза жениху и невесте лишь требовалось разделить вино в кругу
868/1036
членов своих семей и друзей. Вёл церемонию тот самый старейшина, который
когда-то обучил Шан Цинхуа всем тонкостям свадеб демонов, Линьгуан Цзюнь
ожидаемо отсутствовал. Две чаши наполнили вином, в чашу жениха добавили
кусочки корня женьшеня, а в чашу невесты — палочки корицы. Для этих суровых
земель эти травы считались настоящей роскошью, что делало таинство распития
вина для закрепления союза неотъемлемой частью каждой церемонии.
Му Цинфан изумлённо приподнял брови, мысленно задаваясь вопросом, стоит ли

говорить Шан Цинхуа, что эти травы обычно используются для улучшения
детородной функции. В конце концов, он решил держать язык за зубами, всё же
традиции следует чтить, а питательные вещества для здоровья никогда
лишними не будут.
Мобэй Цзюнь и Шан Цинхуа пригубили терпкий напиток в знак благословения

семей, собравшихся отпраздновать рождение нового союза. Корица придавала
вину слегка пряный, сладковатый аромат, смягчая горечь алкоголя в горле.
— Теперь обменяйтесь чашами, дабы принести клятву, что супруги разделят все
невзгоды и радости в своей семейной жизни, — торжественно объявил
старейшина.
Молодожёны обменялись чашами и допили вино. Поздравительные возгласы

доносились до ушей Шан Цинхуа, словно издалека. Он совершенно позабыл о
том, что хотел завоевать признательность старейшин, лично предложив им
изысканные блюда, вместо этого взвалив обязанность по их развлечению на Оуян
Цзычжэня. Всё, что он видел сейчас — это полный гордости взгляд Мобэй Цзюня.
Он не смог выдавить из себя ни единого звука, когда Мобэй Цзюнь рывком

отшвырнул от себя пустой кубок и завернул Шан Цинхуа в его же свадебный
плащ, бесцеремонно похищая невесту прямо в разгар праздника.
— Пожалуйста, наслаждайтесь вечером! — издалека донёсся до гостей

приглушённый голос Шан Цинхуа, пока жених стремительно удалялся прочь. В
зале воцарилось неловкое молчание, вызванное внезапным бегством
молодожёнов, а старейшины клана Мобэй Цзюня изо всех сил старались
сохранить лицо перед столь вопиющим пренебрежением своего лидера. В этот
момент гнетущую тишину нарушил глубокий грудной смех, и Тяньлан Цзюнь
поднялся со своего места, с улыбкой поднимая кубок вина.
— Молодая пара изнывает от желания, и старейшинам придётся повеселиться в

их отсутствие. Этот тост за всех присутствующих и за первую брачную ночь
невесты и жениха!
Ошеломлённая толпа с облегчением рассмеялась над словами Святого

Правителя, гости вскинули вверх чаши с вином, а старейшины втайне вздохнули
с облегчением, поблагодарив Тяньлан Цзюня за предусмотрительность. Под шум
весёлого застолья Ло Бинхэ загадочно улыбнулся своему Учителю.
— Мне стоило поступить также, вместо того, чтобы тратить драгоценные часы на
разговоры с гостями, — прошептал он на ухо своему супругу, в ответ Шэнь Цинцю
хлопнул веером по чужой бесстыжей руке, неуклонно ползущей вверх по его
бедру. Горный лорд недобро усмехнулся:
— Если бы выкинул что-то подобное, спал бы на полу.
869/1036
Щёки и шея Шан Цинхуа покрылись красными пятнами от смущения. К счастью,
закутанный в плащ от чужих взглядов, он мог не бояться насмешек. Сбежать в
разгар свадебного пира — бессмертный и подумать не мог, что Мобэй Цзюнь
может совершить что-то настолько бесцеремонное. Ледяной демон медленно
опустил небольшой кулёк в своих руках на меховое одеяло и, словно подарок,
принялся разворачивать края плаща, пока полностью не освободил своего
супруга от слоёв плотной ткани. Шан Цинхуа предупреждающе выставил перед
собой руку:
— Давай сначала разденемся, хорошо?
Будет неимоверно жаль, если свадебные одежды превратятся в ненужные

лохмотья, хотя, стоило признать, в последнее время Мобэй Цзюнь гораздо лучше
контролировал свои порывы. Демон с готовностью подчинился приказу своего
маленького супруга, торопливо сбрасывая ханьфу.
Бессмертный с любопытством наблюдал за нетерпеливым демоном, он устроил

ладонь на чужой груди, заставляя Мобэй Цзюня замереть на месте. Тот
непонимающе нахмурился, но Шан Цинхуа вовсе не собирался сбивать настрой.
Горный лорд взял в ладонь локон чужих волос и ловко связал две их пряди в
прочный узел.
— Человек никогда не наносит вреда своему телу, потому что наша жизнь
считается величайшим подарком от родителей, — объяснил он. — Поэтому даже
наши волосы нельзя стричь… Лишь однажды, в день свадьбы. У людей есть
традиция связывать пряди волос вместе, как признак наших переплетённых
судеб… Мы можем обрезать и после сохранить эту связанную воедино прядь, как
напоминание о наших клятвах.
Лёгким движением руки Мобэй Цзюнь срезал узел острым ногтем и любовно сжал
в ладони. Это был символ их союза, связанный собственноручно Шан Цинхуа.
Бессмертный застенчиво улыбнулся демону, зная, что Мобэй Цзюнь наверняка
поймёт, что он пытался сказать этим жестом. То, что они чувствовали друг к
другу, было сложно выразить словами, но Шан Цинхуа всегда мог доказать свою
привязанность в действиях, как это делал Мобэй Цзюнь. Демон с осторожностью
убрал локоны волос в небольшую тумбу возле кровати, одновременно доставая
пузатый флакон с маслом и толкая супруга на пушистый ворс.
— Подожди, накидка ещё на кровати!
— И что с того? Я так сильно тебя оттрахаю, что она пропитается нашим запахом.
От неприкрытого бесстыдства этого заявления щёки Шан Цинхуа залились

малиновым румянцем. Всё же это был его свадебный плащ, а не белоснежный
шёлк, призванный стать свидетелем потерянной девственности в первую
брачную ночь! Увы, когда дело доходило до постели, бессмертный полностью
утрачивал контроль над своим возлюбленным. Мобэй Цзюнь, словно дикий кот,
игриво дразнил свою жертву, прежде чем расправиться с беззащитной добычей.
Демон не терял времени даром, уже проталкивая первый смазанный палец в
узкое колечко мышц. Шан Цинхуа безмолвно приоткрыл рот и вздрогнул от
контраста холодных рук и ставшего вдруг горячим и липким воздуха. Жар его
тела скоро согреет смазку и пальцы Мобэй Цзюня, но первое прикосновение
всегда было неожиданным и чувственным.
На левой руке демона больше не было острых ногтей, после их первой ночи он
870/1036
понял, что Шан Цинхуа не позволит прикоснуться к себе, пока существует угроза
для его жизни. Хотя ногти на пальцах, растягивающих сейчас тесную дырочку,
были аккуратно подстрижены, когти правой руки оставались опасно
заострёнными, потому как демон всё же не мог отказать себе в удовольствии
впиваться ногтями в мягкую податливую плоть и наблюдать за тем, как Шан
Цинхуа дрожит от лёгкой боли, а узкие дорожки багровых капель окрашивают
белоснежные бёдра.
В том, как Мобэй Цзюнь касался Шан Цинхуа, не было ничего нежного, но без
этой лёгкой грубости он уже не представлял свою жизнь. Бессмертный
приоткрыл рот, беспомощно глотая воздух, и супруг прильнул к распухшим губам
в жадном поцелуе. Языки сплетались и толкались, лаская друг друга, и Шан
Цинхуа блаженно прикрыл глаза, постанывая в поцелуй. Демон наслаждался
своей властью, вылизывая самые потаённые местечки чужого рта, сцеловывая
полузадушенные вздохи и всхлипы бессмертного под ним. Губы ещё хранили
вкус свадебного вина, добавляя сладким поцелуям чуть горьковатые нотки.
Горячие, влажные стеночки ануса сжались, плотно обхватывая пальцы Мобэй

Цзюня, когда он задвигал ими, стараясь найти то самое местечко, от которого
стоны Шан Цинхуа становились настоящей музыкой для его ушей. Его маленький
возлюбленный терпеливо переносил небольшую боль, вонзая ногти в широкую
спину демона. Шею обожгло волной горячего воздуха, когда Мобэй Цзюнь
наклонился и оставил россыпь бордовых отпечатков на шее бессмертного,
прекрасно зная, где нужно укусить, а где поцеловать, чтобы бессмертный
метался в его руках, потерявшись в ощущениях. Шан Цинхуа выдвинул
множество требований к его поведению в постели, но, как только он выполнял их
все, его супруг становился чрезвычайно отзывчивым и податливым. Вот и теперь
он послушно выгибался в спине, подставляя шею под укусы Мобэй Цзюня. Зубы
демона терзали нежную кожу, оставляя тёмные следы, словно метки
собственности, клеймо на своём суженном.
— Мобэй Цзюнь, нежнее…
Ответом на робкую мольбу стал пристальный взгляд морозных глаз, а затем

последовало короткое:
— Неверно.
Шан Цинхуа охватило ощущение дежавю, лёгкое подрагивание пальцев,

сжавшихся на широких плечах, с головой выдавало его волнение и
предвкушение.
— Супруг?
Формальный тон спровоцировал вспышку гнева Мобэй Цзюня, и тот в отместку

добавил третий палец, отчего лицо его возлюбленного сморщилось от боли.
Другой рукой ледяной демон скользнул меж их телами, оглаживая давно
вставший член. Большой палец медленно обвился вокруг распухшей головки,
несколько раз скользнул вдоль щели, а после ладонь крепко обхватила пенис,
резкими размашистыми движениями скользя вверх и вниз.
Бессмертный отчаянно извивался под ним, но Мобэй Цзюнь не ведал пощады,

одновременно растягивая анус и лаская член рваными движениями. Острые
вспышки удовольствия отвлекали от болезненных ощущений, и вот уже три
пальца легко скользили внутри Шан Цинхуа, но бессмертного не оставляло
871/1036
ощущение, что демон не прекратит мучить его, пока не услышит верный ответ.
— М–муженёк..? — бессмертный дышал через раз, затуманившимися от

удовольствия и боли глазами наблюдая за своим мучителем. Любой другой
сказал бы, что выражение лица Мобэй Цзюня не изменилось, но горный лорд ясно
увидел скользнувшую по губам демона довольную улыбку. Наградой Шан Цинхуа
стали два длинных пальца, мягко ласкающие простату. Комнату заполнили
неудержимые стоны, бессмертный уже вовсю извивался под умелыми руками
демона, пальцы скребли по плечам мужа, оставляя тонкие красные царапины.
Мобэй Цзюнь в восторге зашипел от лёгкой боли, не прекращая дразнить

чувствительное местечко пальцами и одновременно лаская истекающий смазкой
член, отчего Шан Цинхуа заходился отчаянным криком, в исступлении называя
его своим мужем. Маленький горный лорд находился почти на грани безумия, но
повелитель демонов остановился лишь за мгновение до того, как он достиг
блаженства. Вместо этого ласковые руки исчезли, оставив после себя лишь
пустоту, и Мобэй Цзюнь хрипло прошептал ему на ухо:
— Встань на колени и раскройся передо мной.
Бессмертный наградил его мрачным взглядом, но всё же послушно перевернулся

на живот, согнул ноги в коленях и раздвинул руками ягодицы.
Его лицо горело огнём от унизительности позы, но по своему опыту он знал, что
от выполнения таких маленьких просьб в постели пострадает разве что его
гордость. Шан Цинхуа уткнулся лицом в мех, запоздало вспомнив, что это его
свадебная накидка, а когда на память пришло самодовольное обещание Мобэй
Цзюня, его затопила очередная волна безудержного стыда. Его стоящий колом
член истекал смазкой и тёрся о ткань, и бессмертный подсознательно попытался
приподнять талию повыше, чтобы не испортить результат многодневных трудов,
но ощущение сильной руки, оглаживающей его талию и бёдра, а следом —
толстого члена, растягивающего стеночки тесного ануса, отодвинуло все
остальные тревоги на второй план.
Когда дело касалось занятий любовью, Мобэй Цзюнь не знал полумер. Он

замедлял темп, но ни на секунду не прекращал двигаться; его руки легко
поддерживали Шан Цинхуа, который чуть было не рухнул навзничь от жёстких
размашистых толчков. Твёрдый член вошёл на всю длину и, не дав бессмертному
привыкнуть, снова толкнулся вперёд. Шан Цинхуа потерялся в ощущениях,
ошеломлённый неуклонно растущей силой толчков демона, и мог только
пронзительно вскрикивать и дрожать в сильных объятиях.
Мобэй Цзюнь был словно одержим, он не мог перестать двигаться, судорожно

толкаясь, будто в лихорадке, в податливое тело своего маленького
возлюбленного. Лишь это тепло он готов был ощущать всегда, погружаться в
него, теряясь в ощущениях до тех пор, пока уже не сможет чувствовать, где
заканчивается его собственный холод и начинается жар плоти Шан Цинхуа. Не
останавливаясь, он стал двигаться более плавно, постепенно расширяя узкую
дырочку, чтобы это любимое тело смогло принять его целиком, как того
требовало яростное, неутомимое желание.
— М-медленнее, муженёк, прошу, медленнее! — всхлипывал Шан Цинхуа, его

сердце неистово колотилось, готовое вот-вот вырваться из груди, но
безжалостный супруг, распробовав вкус чужих страданий, лишь ухмылялся,
наблюдая за тем, как глаза возлюбленного наполняются слезами.
872/1036
Демон прочертил красные линии на бёдрах бессмертного, хрипло прошептав:
— Тебе ведь нравится, когда я беру тебя так, — каждое слово он подкреплял
сильным чувствительным толчком.
Шан Цинхуа предпочёл сделать вид, что вовсе не его молчаливая покорность
привела к этому, и возразил:
— Эт-то п-потому, что тебе нравится… Ин-наче я б-бы…
Мобэй Цзюнь замер. Комнату заполнил студёный воздух, и на короткий миг

бессмертный запаниковал, подумав, что сказал что-то не так. Вскоре он понял,
что источником мороза стал толстый слой синего льда прямо возле ложа,
определённо созданный его демоном. Мобэй Цзюнь наклонился ближе и
прошептал ему на ухо, почти задевая нежную мочку губами:
— Вот как?..
Сильные руки подхватили бессмертного под ноги, и Мобэй Цзюнь, приподняв

Шан Цинхуа, усадил того себе на колени, прижав спиной к своей груди. В то же
самое мгновение совершенствующийся понял, что видит собственное отражение
на кристально чистой поверхности льда и инстинктивно отвернулся, но Мобэй
Цзюнь обхватил пальцами его подбородок и заставил вновь взглянуть в
наколдованное зеркало.
— Смотри… Это разомлевшее от счастья лицо человека, который задыхается от

удовольствия. И это твоё лицо, мой супруг.
Заплаканные глаза, румяные щёки, капельки слюны в уголках рта; Шан Цинхуа
выглядел нестерпимо испорченным и опьянённым от наслаждения. Он
зажмурился от испытанного унижения.
— Нет, нет… Не заставляй меня смотреть…
— Не отворачивайся. Так ты выглядишь, Цинхуа, всякий раз, когда я беру тебя.

Вот так, смотри, как мы становимся единым целым, — повинуясь томному
шёпоту, Шан Цинхуа невольно перевёл взгляд вниз. Туда, где его бёдра удобно
устроились на бёдрах его мужа, мокрый пульсирующий член почти полностью
погрузился в красную распухшую по краям дырочку, влажную от смазки. Шан
Цинхуа дрожал, и в ответ мышцы его ануса заметно сокращались, плотно
обхватывая толстый пенис. Это не укрылось от его взгляда, и чувства смущения и
унижения нахлынули с новой силой. Вот только Мобэй Цзюнь с ним ещё не
закончил.
Демон поймал его запястье и направил руку вниз, туда, где их тела оказались
плотно связаны. Шан Цинхуа попытался вывернуться, но Мобэй Цзюнь заставил
его коснуться краешка покрасневшего ануса и провёл кончиками пальцев по
сморщенной кожице там, где демон вошёл в него. Больше всего на свете Шан
Цинхуа хотелось отвести глаза, но пристальный ледяной взгляд мужа словно
приковал его к себе и не отпускал, и бессмертный не осмелился ослушаться.
— Смотри, как я делаю тебя своим.
Мобэй Цзюнь поудобнее перехватил его бёдра и принялся вбиваться в

873/1036
измождённое тело, комнату наполнили порочные звуки шлепков. То, что Шан
Цинхуа видел всё, что демон вытворял с его телом, лишь усиливало возбуждение.
Он в исступлении бессвязно выкрикивал имя своего мужа, пока в отражении член
демона раз за разом погружался в измученную плоть до самого основания, а на
его собственном лице застыло всё то же бесстыдное выражение нестерпимого
удовольствия.
— Неверно! — недовольно взревел Мобэй Цзюнь, продолжая безжалостные

толчки, наказывая Шан Цинхуа за его ошибку.
— М-муженёк, остановись, я не могу… я…я правда больше не могу!
Горестные всхлипы чередовались со вздохами и горловыми стонами демона,

который с таким усердием насаживал своего возлюбленного на себя, что давно
позабытый свадебный плащ вовсю впитывал их пот и семя. Шан Цинхуа не смел
отвести взгляд, будто поражённый колдовским заклинанием ледяного демона,
загипнотизированный отражением их плотского единения, пока все эти безумные
ощущения не взорвались белой вспышкой, и бессмертный, пронзительно
вскрикнув, кончил с такой силой, что его семя мутными брызгами разбрызгалось
по ледяному зеркалу.
Горный лорд едва успел сделать вздох, когда почувствовал, что Мобэй Цзюнь,
сделав особенно сильный толчок, излился глубоко внутри него, и внутренности
обожгло горячей спермой. Внутри всё пульсировало от несдержанности чужого
дикого желания. Шан Цинхуа невнятно скулил, вздрагивая всем телом, но
повелитель демонов, похоже, всё понял по-своему. Мобэй Цзюнь нахмурился,
заподозрив неладное.
— Тебе было хорошо?..
Это был страшный вопрос. Беспощадный. Шан Цинхуа попытался сделать вид,
будто не расслышал, изнывая от усталости, но попытка с треском провалилась.
Рука Мобэй Цзюня нежно огладила низ его живота, и он вновь спросил своим
низким грудным голосом.
— Это было лучше, чем в прошлый раз?
—…
— Цинхуа.
Шан Цинхуа знал, что бы он не ответил, это не доведёт его до добра.
Обливаясь глубоко в сердце горючими слезами, он устало кивнул.
— Да, это было… П-подожди, муженёк, позволь мне немного отдохнуть, муженёк,
пожалуйста?!
874/1036
70. Экстра: Вечная молодость обманчива
Даже в таком тихом и спокойном месте, как пик Цяньцао, где студенты
каждый день были заняты тем, что проводили медицинские исследования,
иногда происходили несчастные случаи. Так уж повелось, что катастрофы не
избежать, если в деле замешаны три горных лорда. И, по удивительному
стечению обстоятельств, именно в этот день Му Цинфан получил в своё
распоряжение удивительно редкое растение из Царства Демонов, которое ему
любезно доставили Шан Цинхуа и Шэнь Цинцю.
Чтобы разобраться в том, что именно это за растение, пришлось даже обратиться
к архивам пика Аньдин; Шэнь Цинцю руку бы дал на отсечение, что внутри
скоплена вся тысячелетняя мудрость этого мира. Неудивительно, что пик Аньдин
был одним из старейших, его основатель славился неиссякаемой тягой к знаниям
и сбору информации. По приказу Шан Цинхуа Царство Демонов перекопали вдоль
и поперёк, но успешно отыскали это удивительное растение и передали Му
Цинфану для исследования. Что же касается того, отчего горные лорды лично
приложили руку к этому маленькому приключению, то у каждого из них была
своя цель.
Шан Цинхуа собирался выяснить, можно ли выгодно продать растение, которое,

по слухам, способно было даровать вечную молодость.
Шэнь Цинцю вмешался исключительно из академического любопытства и

возможности заглянуть в знаменитые архивы пика Аньдин.
Му Цинфана интересовали потенциальные целебные свойства столь редкого

ботанического сокровища.
К сожалению, единственное, что удалось найти в архиве — один древний свиток

с изображением и общим описанием мест обитания растения. Шэнь Цинцю внёс
кое-какие дополнительные записи и как раз пытался донести свои мысли до Му
Цинфана, когда это произошло.
— Му–шиди, цветок, он… растворяется, — Шан Цинхуа, не мигая, наблюдал за

небольшой урной, в которой очищался маленький отросток, пока двое других
горных лордов были заняты обсуждением. Целитель немедленно приблизился,
вооружившись кистью и приготовившись делать заметки.
— Он не растворяется, а испаряется… Интересно, что состав растения гораздо

более хрупкий, чем ожидалось…
Острый взгляд Шэнь Цинцю пристально следил за происходящими изменениями.
— Если растение испаряется, безопасны ли для нас его пары?
— При такой скорости процесса сами пары не должны представлять для нас
никакой опасности, но я всё же открою окна, чтобы немного проветрить
помещение, — ответил его шиди, отрываясь от записей. Им просто не повезло,
что Шан Цинхуа решил подняться в то же самое время и врезался в стол, одним
махом сметая всё оборудование.
С губ Шэнь Цинцю успело сорваться лишь одно довольно вульгарное

875/1036
ругательство, прежде чем продукт их трудов взорвался и поглотил их в облаке
пурпурного тумана.
Когда горные лорды не вернулись к указанному времени, один из учеников пика

Цяньцао поспешил сообщить остальным бессмертным и благородным демонам,
что с ними что-то случилось. Само собой разумеется, их супруги бросили всё и
вместе с остальными бессмертными кинулись на место происшествия, ведь если
трое горных лордов исчезают одновременно, должно быть, произошло нечто
поистине ужасное.
Однако, как только они прибыли, их взглядам предстала странная картина: трое
детей в окружении учеников пика Цяньцао. При этом двое адептов уже катались
по земле, сжимая голени и поскуливая от боли, в то время как один из детей,
подхватив полы слишком больших для него одежд, угрожающе пододвигал к
себе стул:
— Отвалите, попробуйте только ещё раз прикоснуться ко мне и я выбью вам все
зубы!
Как бы дико это ни звучало, вряд ли это была пустая угроза; очевидно именно
этого ребёнка следовало винить в причинённых ученикам травмах.
Двое других детей, кутаясь в мятые мешковатые одежды, наблюдали за

разворачивающейся вокруг ситуацией с разной степенью равнодушия. Лицо
мальчика было немного моложе, чем помнилось Ло Бинхэ, но первым
отреагировал Юэ Цинъюань. Он растолкал толпу зевак, изумлённо прошептав:
— Сяо Цзю?..
Ребёнок зарычал, его первым побуждением было замахнуться своим

импровизированным оружием. Но жест замер в воздухе, как только он увидел Юэ
Цинъюаня. Все затаили дыхание, гадая, нападёт ли мальчишка на Главу школы.
Медленно маленький дикарь опустил стул, гнев на его лице сменился
выражением растерянности.
— Ци–гэ?..
Игнорируя потемневшее лицо одного небезызвестного повелителя демонов, Юэ

Цинъюань опустился на колени перед мальчиком, словно настоящий старший
брат.
— Как ты стал таким? Что произошло?
— О чём ты? Это я хочу узнать, отчего ты так внезапно состарился?
Казалось, этой путанице не будет конца, если бы один из учеников не вышел

вперёд, держа в руках стопку исписанных заметок. Он неловко пробормотал:
— Мы нашли это, когда прибежали сюда на звук взрыва! Согласно записям

Учителя, они занимались исследованием растения Царства Демонов, которое
якобы дарует вечную молодость. Растение начало испаряться, и на этом записи
обрываются… Мы предполагаем, что эксперимент пошёл не так, как
задумывалось.
Тяньлан Цзюнь протиснулся сквозь толпу, его лицо осветила лёгкая улыбка.
876/1036
— Ах, вот оно что! Ахаха, горным лордам повезло, что они вдохнули лишь пары
этого растения. Слухи о вечной молодости не так уж далеки от истины, но всё же
больше этот цветок оказывает влияние на течение времени для тех созданий,
что отведают его на вкус. Воспоминания и пережитый опыт при этом обнуляются.
Если употреблять это растение в пищу каждый день, то можно остаться
молодым, но на самом деле человек просто застынет в одной точке. А если
съесть слишком много за один раз, то можно начисто стереть своё собственное
существование.
На висках Ло Бинхэ вздулись вены, стоило услышать объяснение.
— И что из этого так тебя обрадовало? Твой зять чуть было не обратился в ничто,
играясь с этой травой!
— Именно поэтому я и сказал, что им повезло. Эффект недостаточно сильный,

поэтому, думаю, что со временем всё придёт в норму. Так значит, это маленький
горный лорд Шэнь? Такой пылкий мальчик, очень милый. Тогда должно быть, эти
двое — горные лорды Му и Шан?
Святой Правитель наклонился, чтобы поближе взглянуть на мальчишек. Шэнь

Цинцю, или, точнее, Шэнь Цзю, настороженно ощетинился, его яростный взгляд
ни на мгновение не отрывался от любопытного демона. Остальные мальчики
тоже с любопытством поглядывали вокруг, и было почти больно видеть,
насколько они оказались лишены привычных эмоций.
Шэнь Цзю на вид было около одиннадцати лет, в то время как Му Цинфану было
девять, а Шан Цинхуа, возможно, только-только исполнилось восемь. Юэ
Цинъюань терпеливо пересказал Шэнь Цзю упрощённую версию ситуации, в
которой они оказались, и мальчик, на удивление, быстро ухватил суть вставшей
перед ними проблемы.
— Значит, я должен был быть таким же старым, как ты… Но меня превратило в
ребёнка какое-то волшебное растение?.. В самом деле? Есть ли что-нибудь
невозможное в этом треклятом мире?
Даже в детстве Шэнь Цзю был остёр на язык, и ни положение, ни возраст Юэ

Цинъюаня не спасли того от оскорблений.
Привыкший к чужой агрессивной манере общения его старший брат лишь мягко
улыбнулся:
— Похоже, скоро всё вернётся на круги своя. Наберись терпения, Сяо Цзю, скоро
все воспоминания вернутся. Но до этого времени, думаю, будет лучше, если за
тобой кто-нибудь присмотрит…
— Глава школы, я позабочусь об этом.
Холодный голос Ло Бинхэ прозвучал совсем рядом, по его губам скользнула

улыбка, не достигнув, однако же, глаз. Ребёнок настороженно уставился на
незнакомца, полный желания стереть эту ухмылку с чужого лица.
— Ты ещё кто, нахрен, такой?
Шэнь Цзю явно не понравился такой расклад. Он не узнавал никого, кроме Юэ

877/1036
Цинъюаня, и, естественно, всех остальных воспринимал как врагов. В мгновение
ока лицо демона разгладилось, стоило ему присесть рядом с ребёнком, чтобы их
глаза оказались на одном уровне.
— Я твой ученик, Ло Бинхэ. Учитель… Ты ведь знаешь моё имя?
В глазах Шэнь Цзю промелькнула тень узнавания, но вместо ответа он вновь

повернулся к Юэ Цинъюаню, вопросительно приподняв бровь. Глава школы понял
его без слов и утвердительно кивнул.
— Это он. Ты выполнил своё обещание.
Если Ло Бинхэ и был раздражён тем, что его так открыто игнорировали, то умело
не подавал вида. Тем более, что в жёстком взгляде Шэнь Цзю ярко вспыхнул
свет, который на время смягчил его воинственный вид.
— Так значит… Тот парень вернулся?
— С тех пор он так и не появился, — ответил его старший брат. Всем, кроме Ло
Бинхэ, было невдомёк, о ком они толковали. Конечно, демон знал, о ком шла
речь, ведь именно он всё это затеял. Их встреча с таинственным незнакомцем
состоялась всего один раз, так почему Шэнь Цзю всё ещё думает о нём?
Повелитель демонов против воли ощутил прилив жгучей ревности, не в силах
понять, отчего этот угрюмый мальчишка так обеспокоен мимолётной встречей.
Он подхватил сопротивляющегося мальчика на руки, холодная улыбка на губах
безмолвно обещала гибель всякому, кто осмелится вмешаться.
— Учитель здесь замёрзнет, этот ученик вернёт его на пик Цинцзин и

позаботится о надлежащей одежде.
Стоило им исчезнуть из вида, Мобэй Цзюнь не стал терять времени и повернулся

к своему супругу в облике маленького ребёнка. Если то, что сказал Святой
Правитель, правда, этот маленький Шан Цинхуа не помнит его. Сердце ледяного
демона тревожно сжалось от предчувствия угрозы их отношениям из-за
предполагаемой амнезии, и он нерешительно позвал:
— Цинхуа?
Демон увидел отражение собственного бледного лица в широко распахнутых

глазах мальчика, но ни проблеска узнавания не только Мобэй Цзюня, но и
собственного имени.
В этот момент неожиданно вмешался Лю Цингэ.
— Он получил своё имя после того, как стал наследником горного лорда пика
Аньдин. Сейчас Шан–шисюну оно ничего не говорит.
Это объяснение мало помогло Мобэй Цзюню. Ему было неведомо имя Шан Цинхуа,
данное тому при рождении, равно как и бессмертный не знал его истинного
имени. Мобэй Цзюнь всегда был уверен, что унаследует титул, а значит и имя
лидера клана, поэтому его мало интересовало собственное детское имя.
Но к всеобщему удивлению ребёнок нерешительно произнёс:
— Это моё имя?..

878/1036
— Да, — поспешно подтвердил Мобэй Цзюнь, желая закрепить свой крошечный
успех.
— Вы мой владелец? …Отец всё-таки продал меня?
Неожиданный вопрос едва не заставил сердце Мобэй Цзюня остановиться.
— Зачем ему продавать тебя? — спросил демон, глядя сверху вниз на мальчика,
который открыто встретил чужой взгляд. Но это вовсе не было проявлением
бесстрашия, Шан Цинхуа просто был ребёнком, которому нечего терять. Он
смотрел на Мобэй Цзюня, потому что ничего не чувствовал.
— Нашей семье почти нечего есть. Папа очень несчастен. Если он продаст меня,
то выручит деньги на еду и, к тому же, избавится от лишнего рта.
По тому, как он говорил, стало понятно, что этот ребёнок, несмотря на свою
внешность, намного старше. Шан Цинхуа лишь выглядел молодо, но на самом
деле он был таким же, как Шэнь Цзю. Они оба не выглядели на свой возраст,
потому что это были истощённые, несчастные, оголодавшие дети. Мальчик,
казалось, пришёл к твёрдому убеждению, что его продали в качестве раба Мобэй
Цзюню, но не проронил ни слезинки и вообще не устраивал суеты по этому
поводу, видимо, давно смирившись со своей судьбой. Неестественное
спокойствие этого болезненного ребёнка настолько шло вразрез с обычным
поведением горного лорда, что ученики пика Аньдин не на шутку
разволновались. Однако больше всех оказался расстроен Мобэй Цзюнь.
Повелитель демонов обхватил маленькое тельце, словно это было самое

драгоценное сокровище, и произнёс с величайшей нежностью, на которую только
был способен.
— Я не твой владелец. Меня зовут Мобэй Цзюнь, и я тот, кто будет заботиться о
тебе до конца твоей жизни. Я исполню всё, что ты пожелаешь.
Маленький Шан Цинхуа недоумённо моргнул. Он всё ещё сомневался, что имел в
виду демон, в любопытстве склонив маленькую головку.
— Всё, что пожелаю? Даже если я захочу много-много еды?
— Столько, сколько захочешь.
Глаза ребёнка восторженно заблестели, но вместо того, чтобы что-то сказать, он

внезапно чихнул. Шан Цинхуа смущённо вздохнул и зябко потёр ладошки.
— Холодно… — пробормотал мальчик, теряясь в догадках, откуда взялась эта

пробирающая до костей стужа. Вокруг воцарилась оглушительная тишина, все с
любопытством ожидали, как на простодушное заявление отреагирует ледяной
демон. Но, по-видимому, брак действительно сильно изменил Мобэй Цзюня,
потому что лорд демонов без лишних слов снял свой плащ, обернул в него Шан
Цинхуа, прежде чем серьёзно спросить:
— Так что бы ты хотел съесть?
— Жареные пельмени и сладкий бульон!
879/1036
Мигом позабыв прежнее уныние, мальчик просиял, впервые широко и ярко
улыбаясь. Обрадованный такой реакцией, Мобэй Цзюнь развернулся и
направился в сторону резиденции пика Аньдин. Несколько учеников столпилось
поблизости, остальные в спешке направились за помощью на пик Цуйсянь.
Знакомые не понаслышке с неустойчивым нравом супруга их горного лорда, они
не сомневались, что на их хребте зима может настать не по сезону, если только
блюда, которые потребовал Шан Цинхуа, не доставят вовремя.
Теперь остался только Му Цинфан, который кардинально отличался от Шан

Цинхуа.
— Где мои родители?
На мгновение люди вокруг оторопело замолчали, не в силах придумать ответ.

Лишь один только Чжучжи Лан продолжал сохранять спокойствие. Он поднял
маленького целителя на руки, обернув хрупкое тельце полами его же длинного
ханьфу.
— Они отправились собирать лечебные травы, их не будет несколько дней, —

объяснил змеиный демон. Му Цинфан рассказывал ему немного о своём прошлом,
поэтому для него не составило труда найти общий язык с ребёнком. Точная копия
себя старшего, может быть, лишь немногим тише, мальчик послушно кивнул.
— А кто вы?
— Можешь звать меня Чжучжи Лан. Если тебе что-то потребуется, пожалуйста,
не стесняйся говорить мне. Можно узнать твоё имя?
— Му Цин. Родители обычно называют меня Сяоцин–эр. У вас найдётся для меня
одежда?
Чжучжи Лан до боли прикусил щёку изнутри, изо всех сил сопротивляясь
желанию потискать своего маленького супруга; простодушный Му Цинфан даже
сообщил ему своё детское прозвище.
— Цяньбэй, мы принесём одежду в дом Учителя, — с готовностью предложила

одна из учениц, её глаза сияли при виде очаровательного малыша, в которого
волею случая превратился их горный лорд. Кто-то из учеников предложил
остаться и помочь убраться на месте взрыва, другие пообещали принести что-
нибудь вкусное, книжки или игрушки, чтобы занять ребёнка. Чжучжи Лан всегда
был безмерно благодарен ученикам пика Цяньцао за их самоотверженную
поддержку.
Юэ Цинъюань повернулся к рассеянной толпе и твёрдо кивнул.
— Кажется, за ними есть, кому присмотреть. Нам тоже следует вернуться, Цингэ.
— Ты им доверяешь? — Лю Цингэ не скрывал сомнений по поводу успехов этой

авантюры, даже если заботу о горных лордах примут на себя их законные мужья.
Пожалуй, единственный, кто заслуживал доверия, это Чжучжи Лан, который,
несмотря на своё грозное звание, обладал незапятнанной репутацией в школе
Цанцюн. Глава школы лишь неопределённо хмыкнул, увлекая Бога Войны за
собой.
— Тогда что ты предлагаешь? Собрать наших шиди и воспитать как своих

880/1036
собственных детей?
— Почему бы и нет?
— Цингэ… Для начала тебе стоит попрактиковаться на собственных учениках.
Ученики пика Байчжань, ставшие свидетелем этого разговора, с видимым

усилием попытались подавить дрожь. Попытка Главы школы превратить их
Учителя в достойного наставника может стать их концом. Неважно, насколько
хорош Лю Цингэ в военном мастерстве, его талант педагога катастрофически
хромает, а его необходимость изъясняться как нормальный человек, казалось,
теперь и вовсе легла на плечи супруга. Представление Лю Цингэ о том, чтобы
быть хорошим учителем, в основном сводилось к подсчётам, как быстро ученики
могли подняться на ноги после особенно сильной атаки. Любые попытки Юэ
Цинъюаня наставить его на более продуктивный путь, обычно заканчивались
неудачей, частично из-за нехватки в характере Лю Цингэ милосердия, частично
из-за того, что на пике преобладали в основном жаждущие сражений хулиганы,
которые больше привыкли к сражениям, нежели к рутинным занятиям.
Тем временем Тяньлан Цзюнь предавался искреннему сожалению, что ему не под
силу разделиться на три части и понаблюдать за всеми. И поэтому он видел лишь
один выход.
— Почему это я должна шпионить за вашим племянником? — взвилась Ша

Хуалин, словно позабыв, что перед ней Святой Правитель. Такую мелочь он
вполне мог поручить кому угодно, да взять хоть бы тех же учеников пика
Цяньцао. Тяньлан Цзюнь оставил без внимания вспышку гнева и наклонился,
чтобы прошептать девушке на ухо несколько слов. В душу Мин Фаня закралось
нехорошее предчувствие. Он ощутил острую потребность как можно скорее
вернуться на пик Цинцзин и убедиться в том, что о его маленьком Учителе
заботятся должным образом. И прежде чем кто-то спросит, присутствие там Ло
Бинхэ совершенно не успокаивало главного ученика.
— Если я это сделаю, Ваше превосходительство действительно подарит мне

столь ценный артефакт?
— Несомненно. Как только мы закончим, я сразу же отправлюсь в мавзолей,

чтобы забрать его.
Юный совершенствующийся не знал, что только что пообещали его даме, но

яркие глаза Ша Хуалин мерцали от скрытого ликования. Её губы растянулись в
сладкой улыбке, и она кокетливо поклонилась Святому Правителю.
— Если эта подчинённая будет должным образом вознаграждена, — совсем по-

другому запела она, — я с радостью исполню ваше поручение.
Тяньлан Цзюнь не успел ещё повернуться к нему, а Мин Фань, кажется, уже
дословно знал, что услышит.
— Друг мой, прошу, понаблюдай за моим сыном и своим горным лордом ради
меня, хорошо?
Мин Фань на мгновение замешкался, раздумывая, стоит ли поинтересоваться

причинами, но после махнул рукой. Коротко кивнув, он наскоро простился с Ша
Хуалин и Тяньлан Цзюнем и направился на пик Цинцзин. Что бы ни двигало его
881/1036
хорошим другом, он будет только счастлив самостоятельно позаботиться о
безопасности Шэнь Цинцю. Помня о том, что этот демон не гнушается даже
обращаться с мертвецами, будто с куклами, Мин Фань не испытывал ни капли
доверия к Ло Бинхэ.
Сам же Тяньлан Цзюнь решил взвалить на свои плечи задачу понаблюдать за

самым враждебным из трёх демонических супругов, Мобэй Цзюнем. Нельзя
сказать, что он так уж сильно беспокоился, он не сомневался, что Шан Цинхуа
будут баловать, учитывая, что вся любовь и теплота демона были предназначены
бессмертному. Святой Правитель без особого труда пробрался незамеченным на
пик Аньдин. Будь на его месте кто-то другой, его бы давно обнаружили, но это
был Тяньлан Цзюнь. Не сумей он переплюнуть этого юного нахального короля, не
избежать ему позора на свою седую голову.
Маленький Шан Цинхуа теперь был одет в одежду по размеру, но даже сейчас
она висела на нём мешком. Мальчик восседал на коленях Мобэй Цзюня, и тот
кормил его пирогом и отпаивал чаем, пока основные блюда в спешке
доставлялись прямиком с пика Цуйсянь. Несмотря на то, что ледяной демон был
не на шутку обеспокоен безопасностью своего супруга, впервые увидев ребёнка,
он был приятно удивлён, что мальчик не выказал ни тени страха.
Словно маленький мышонок, Шан Цинхуа старательно покусывал кусок пирога,

усыпая крошками и себя, и колени Мобэй Цзюня. Ледяной демон вовсю
потворствовал беспорядку, наблюдая за мальчиком с неприкрытой нежностью.
Горный лорд и сейчас оставался довольно субтильным, но, увидев, каким худым
был его супруг в детстве, Мобэй Цзюнь несказанно расстроился. Он и вправду
собирался позволить Шан Цинхуа есть столько, сколько захочется, да и вообще
исполнять любые его прихоти, как и надлежало любящему супругу.
Молчание нельзя было назвать неловким, но ребёнок, похоже, к такому не

привык. Он бросил взгляд на мужчину, который заботился о нём и, словно
вспомнив о чём-то, поспешно отломил половину от куска пирога, который сжимал
в ладошках, и протянул его Мобэй Цзюню.
— Старший брат, вы тоже должны поесть, ведь вы так добры ко мне.
Хотя вся еда за этим столом была неимоверно аппетитной, Шан Цинхуа собрался
оставить немного местечка и для пельменей. Он со всей серьёзностью протянул
кусок сладкого десерта, полагая, что этот хороший старший братик тоже должен
отведать вкусного лакомства.
Мобэй Цзюнь не любил сладкое, но послушно открыл рот, позволяя ребёнку

покормить его. Приторная сладость почти оглушила вкусовые рецепторы, но
такой трепетный и ласковый Шан Цинхуа мог вить из своего мужа верёвки.
Мобэй Цзюнь взял с подноса небольшое печенье и поднёс к губам мальчика, тот с
радостью откусил песочное лакомство. Шан Цинхуа игра явно понравилась, он с
готовностью повторил действия демона.
Маленький супруг, кормивший его с руки, вызывал в душе Мобэй Цзюня гораздо
более приятные ощущения, чем он мог предположить. Это стоило того, чтобы на
время подавить собственную морозную ауру. Демон стряхнул крошки с нежных
разрумянившихся щёчек, смакуя солнечную улыбку, осветившую
сосредоточенное до этого лицо Шан Цинхуа. На мгновение брови мальчика
нахмурились, а после он обхватил чужую большую руку своими ладошками, в
очередной раз удивляя Мобэй Цзюня своей активностью.
882/1036
— Старший брат, вы плохо себя чувствуете?
Демон недоумённо моргнул.
— С чего ты взял?
Шан Цинхуа снова озабоченно нахмурился и, позабыв о крошках, погладил

своими крошечными липкими пальцами его руку.
— Ваша рука ледяная. Это верный признак простуды.
Этот незнакомец был очень добр к нему, и потому мальчик, как бы молод он ни
был, чувствовал необходимость проявить заботу в ответ. Ребёнок (слишком
юный, чтобы понять, что перед ним демон) попытался согреть руку Мобэй Цзюня,
и этот жест его маленького супруга, потерявшего о нём всякие воспоминания,
был таким ласковым, что Мобэй Цзюнь невольно почувствовал, как его сердце
сжимается от любви к этому очаровательному существу, сидящему у него на
коленях.
Он поспешил утешить ребёнка, скормив ему очередное печенье, чувствуя, как

весь его мир сжимается до одного маленького Шан Цинхуа. Бесстрашного,
открыто любящего и послушного. Мобэй Цзюнь поневоле задумался, был ли
способ заставить Шан Цинхуа так открыто зависеть от него, как только тот
вернёт себе взрослую форму. Пока ледяной демон предавался размышлениям о
том, как сделать своего супруга более податливым и, желательно, заставить весь
день напролёт проводить у него на коленях, вернувшиеся ученики пика Аньдин
ошеломлённо застыли, поражённые открывшейся перед ними картиной. Разве
это не их горный лорд и Мобэй Цзюнь, страшный ледяной демон, кормят друг
друга закусками?
Лишь всегда оптимистично настроенный главный ученик и, по совместительству,

первый романтик их пика Оуян Цзычжэнь быстро приспособился к ситуации.
Подавая на стол запрошенные блюда, он весело заметил:
— Цзюнь–шан, а вы умеете обращаться с детьми. Учитель такой тихий и

послушный с вами.
Сверстники смерили его недоверчивыми взглядами. Мобэй Цзюнь казался таким

пугающим, они не сомневались в том, что будь на месте Шан Цинхуа обычный
ребёнок, он бы давно рыдал от страха.
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно, только посмотрите, как доволен Учитель, — честно ответил главный

ученик. Дети по своей природе очень чувствительные, они не умеют
притворяться. Лёгкие складки между бровями Мобэй Цзюня заметно
разгладились, и он наградил Шан Цинхуа особенно нежным взглядом. Мальчик,
набив живот до отвала, медленно моргал, изо всех сил отгоняя сон, но пушистая
мягкость подбитого мехом плаща, в который его закутали, оказалась слишком
большим искушением.
— Цинхуа, ты думаешь, я добр к тебе?
Внезапный вопрос заставил ребёнка сонно поднять голову. Шан Цинхуа не

883/1036
потратил ни секунды на раздумья, быстро кивнув.
— Старший брат очень мил со мной. Вы дали мне еду и одежду… С вами мне
тепло…
Конец предложения он уже невнятно пробормотал — мальчик, наконец, сдался

своим желаниям и уютно свернулся калачиком в меховых складках плаща. Мобэй
Цзюнь надолго замолчал. Он аккуратно поднял тёплый свёрток со своих колен,
чтобы подыскать мальчику более удобное место для сна. Самая большая ирония
состояла в том, что ребёнок нашёл уют и тепло в руках демона, который мог
заморозить любого одним только взглядом. Тем не менее, от одних только этих
слов он и сам почувствовал знакомое тепло в груди.
Неприкрытая мягкость чужих движений заставила всех утратить дар речи. Оуян
Цзычжэнь, казалось, почувствовал изменение в атмосфере и поспешил выгнать
всех из резиденции горного лорда, прежде чем затворить за собой двери. По
крайней мере, теперь он был уверен, что его сверстники смогли воочию
убедиться в доброте Мобэй Цзюня. Разве могла кого-то оставить равнодушным
нежная улыбка, с которой ледяной демон смотрел на своё драгоценное
сокровище?
.
.
.
.
.
Тем временем, на пике Цяньцао царили спокойствие и гармония. Правда, теперь

между супругами было гораздо меньше разговоров — как оказалось, Му Цинфан
в детстве был не слишком разговорчивым ребёнком. После того, как его
переодели и сытно накормили, мальчик устроился с книгой на коленях, а Чжучжи
Лан наблюдал за ним со стороны. Он не пытался отвлечь мальчика от его
занятия, полностью довольствуясь ролью молчаливого опекуна.
За исключением того, что Му Цинфан спросил у Чжучжи Лана, можно ли ему

позаимствовать кое-какие травы, он не произнёс больше ни слова. Змеиный
демон с готовностью объяснил, что лекарственные растения, да и вся комната
целиком отданы в его полное распоряжение, поэтому нет нужды спрашивать
разрешения. Мальчик коротко кивнул в ответ и вернулся к чтению. Несмотря на
юный возраст, Му Цинфан не выказывал никаких затруднений с терминологией
сложного текста. Демон за время знакомства с целителем привык к роли
молчаливого зрителя и теперь сидел рядом, кутаясь в уютную тишину. Преданно
наблюдая за ребёнком, он напоминал мраморную статую, внутренне
подивившись тому, что мальчика не пугал его неподвижный внимательный
взгляд.
Спустя некоторое время Му Цинфан подошёл к расфасованным коробкам и

выбрал несколько сушёных трав. Он принёс растения и, немного пошатываясь,
забрался на табурет, чтобы добраться до стола. Чжучжи Лан торопливо
поднялся, немного обеспокоенный тем, что ребёнок не справится, когда стул
опасно качнулся, и мальчик поскользнулся. Демон, двигаясь с молниеносной
скоростью, успел поймать Му Цинфана и почувствовал, как испуганной птичкой
колотится его маленькое сердечко в грудной клетке. Чжучжи Лан мало чего
боялся, но в этот момент понял, что его жизнь в миг сократилась на несколько
лет!
884/1036
— Ты в порядке, Сяоцин–эр?
Мальчик нерешительно кивнул, а затем, помолчав, добавил:
— Простите.
— Всё хорошо, пока ты в безопасности. Если тебе что-то понадобится, просто

скажи мне.
— Мама всегда говорила, что мне не стоит беспокоить других людей, — ответ
мальчика неимоверно расстроил одного большого змея. Это хорошо, когда дети
учатся самостоятельности, но Му Цинфан казался слишком зрелым для своего
возраста, уже понимая, что не должен доставлять другим беспокойства. То, что к
нему относятся также, как к любому другому незнакомцу, заставило змея
поёжиться. Руки, которыми он всё ещё обнимал мальчика, сжались крепче.
Чжучжи Лан приподнял ребёнка, чтобы установить с ним зрительный контакт.
— Сяоцин–эр, если когда-нибудь тебе понадобится помощь, не стесняйся просить

меня. М-мы всё-таки семья, — змеиный демон готов был обругать себя
последними словами за это неловкое заикание, они женаты уже несколько лет,
но он по-прежнему трепетал от головокружительного восторга, называя себя
семьёй Му Цинфана.
К сожалению, воображение ребёнка не смогло представить себе такой вариант

развития событий. Он в замешательстве склонил голову к плечу.
— Семья? Мои родители вас усыновили?
— Н-нет… — змей окончательно поник, хотя чего удивляться, ведь ребёнок

утратил все воспоминания о будущем.
— Но ты можешь относиться ко мне как к своей семье, и я не буду против, если

ты станешь немного больше зависеть от меня, — поспешно, почти умоляюще
добавил он. Самым неприятным в этой ситуации для Чжучжи Лана было
отсутствие доверия, особенно принимая во внимание, что его вторая половинка
стал ребёнком, которому помощь сейчас была просто необходима.
Му Цинфан недоумённо смотрел широко распахнутыми глазами на змея-демона.
— Чжучжи–гэгэ, вы хотите быть моей семьёй?
Откровенно говоря, из уст ребёнка этот вопрос звучал крайне неправильно, но

демон пылко кивнул, стараясь передать свою искренность. От неуловимой
нежности в голосе Му Цинфана его лицо вспыхнуло. Он ещё не успел толком
осознать, что его только что назвали «гэгэ», когда следующие слова мальчика
вернули его в суровую реальность:
— Даже моя мама так не волнуется за меня, Чжучжи–гэгэ не нужно так сильно
беспокоиться.
Чжучжи Лан чувствовал, что совершенно сбит с толку.
— Конечно же, она волнуется, она ведь твоя мама. Разве в таком случае она бы
885/1036
попросила нас позаботиться о тебе, отправившись собирать травы вместе с твоим
отцом.
— Гэгэ, мы сейчас в школе Цанцюн, ведь так?
— Верно.
— Значит, мои родители, должно быть, умерли.
Внезапное заявление совершенно выбило Чжучжи Лана из колеи, но ребёнок не

выказывал ни злости, ни печали. Му Цинфан оставался спокойным, на самом
деле, даже слишком спокойным для ребёнка. Мальчик, уткнувшись куда-то в
плечо демону, продолжал говорить, словно с самим собой:
— Мама и папа всегда говорили, что целители посвящают свою жизнь другим.
Без лекарей невозможно спасти жизни тех, кого ещё можно спасти. Вот почему
они всегда оставляют меня, когда отправляются за лекарственными травами.
Если с ними что-нибудь случится, я должен отправиться в школу Цанцюн и стать
учеником пика Цяньцао. Тогда я смогу занять их место и стать лекарем, чтобы
использовать свою жизнь и свой дар на благо нуждающихся.
С самого первого дня, когда ребёнок научился воспринимать речь, его родители,
известные лекари, подчёркивали важность своего долга целителей. Они
воспитывали своего сына в соответствии со своими принципами, уверенные, что
ребёнок однажды пойдёт по их стопам и тоже станет целителем.
— Мама всегда заботилась о моей безопасности, поэтому у неё не было причин

волноваться обо мне. Она знала, что со мной всё в порядке.
Теперь всё стало на свои места. Зрелость ребёнка и его равнодушие к

окружающему миру были результатом воспитания. Его родители, оба целители,
были настроены вырастить из своего сына достойного преемника, который будет
готов посвятить свою жизнь другим. Возможно, всё сложилось бы иначе, не
прояви ребёнок с самого детства недюжие таланты, с ранних лет его глаза и
обоняние с лёгкостью распознавали лекарственные травы, хотя большинству
учеников на это требовались долгие годы обучения. Его родители решили, что в
этом состоит предназначение их сына, и вырастили его соответственно.
Однажды они могут погибнуть, пытаясь помочь людям, но их сын должен
выжить, чтобы продолжить их дело.
Намерения были благородными, но Чжучжи Лан поневоле ощутил ни с чем

несравнимую душевную боль, услышав, что с самого детства его возлюбленный
был так одинок. Губы Му Цинфана не оставляла лёгкая улыбка, пока он говорил о
преданности своих родителей делу и о том, как это его вдохновило. Но со слов
ребёнка становилось ясно, что его родители, хотя и делали это из лучших
побуждений, на самом деле не оставили Му Цинфану выбора. Родители Чжучжи
Лана бросили его, поэтому он не мог назвать себя экспертом в делах семейных,
но он успел многое почерпнуть из книг Тяньлан Цзюня, и здравый смысл
подсказывал ему, что обычно родители поступают иначе. Разве не лучше
воспитывать ребёнка также, как и других детей, позволяя наслаждаться
беззаботным детством?
Чжучжи Лан обнял мальчика, чувствуя, что сейчас просто не в силах его
отпустить.
886/1036
— Не волнуйся, Сяоцин–эр, я не оставлю тебя одного.
Мальчик замер в его руках, по-видимому, не понимая истинного смысла заботы

демона, но вскоре Му Цинфан вернул объятия, прошептав робким, неуверенным
голосом:
— Чжучжи–гэгэ, вы действительно будете моей семьёй?
Каким бы зрелым он ни казался, Му Цинфан всё ещё оставался ребёнком, и в этот

момент он искренне верил, что родители погибли, а его самого отправили на
хребет Цанцюн. Видимо, сказались усталость и эмоциональное истощение, веки
мальчика потяжелели и медленно сомкнулись, где-то рядом раздался шелест
чешуйчатой кожи, но ребёнок уже крепко спал, чтобы это заметить.
Он дал обещание, а Чжучжи Лан никогда не нарушал своего слова, особенно,

если дело касалось его возлюбленного. В комнате, где огромный питон свернулся
клубком вокруг маленького одинокого ребёнка, раздалось тихое шипение:
— Я всегда буду с тобой…

.
.
.
.
.
Шэнь Цзю был в гневе — Юэ Цинъюань вот так просто позволил этому Ло Бинхэ
забрать его. Если он действительно был его старшим братом, то должен был что-
то сделать, а не доверять первому встречному! Если пророчество Хуа Цина
исполнилось, то Шэнь Цзю, должно быть, действительно стал горным лордом
пика Цинцзин и принял этого юношу своим учеником.
Он бы, наверное, так и продолжил дуться, позабыв даже переодеться, если бы не

уговоры одной бодрой девушки, которая называла себя его будущей ученицей
Нин Инъин. Шэнь Цзю всегда больше доверял представительницам слабого пола
после того, как в детстве о нём заботилась старшая сестрица, после проданная в
рабство. Хотя, сказать по правде, он до сих пор отказывался полностью поверить
в россказни Юэ Цинъюаня. Неужели это действительно место, в котором он
живёт, и всего этого он достиг сам? Несмотря на очевидные доказательства,
Шэнь Цзю скептически отнёсся к сложившейся ситуации.
— Учитель в детстве был таким милым ребёнком, — ворковала Нин Инъин, с

замиранием сердца оглядывая мальчика. Для приличия Шэнь Цзю надел маску
послушного ребёнка, обратив скромный взгляд на свою предполагаемую ученицу.
— Нин–шицзе… Это правда? То, что все говорят? Они все действительно мои
ученики, а я хороший учитель?
Сердце девушки чуть было не остановилось, стоило услышать, как Шэнь Цзю так
застенчиво величает её старшей сестрицей.
— Да, учитель строгий, но просто замечательный и очень образованный! Все

ученики просто обожают Учителя, и, конечно же, А-Ло твой самый преданный
ученик, поскольку он…
— Шицзе, я вернулся.
887/1036
Пылкую речь Нин Инъин прервал Ло Бинхэ, который вошёл в комнату, держа в
руках поднос, заставленный восхитительно ароматными блюдами. Шэнь Цзю
наотрез отказался его слушаться, поэтому ему пришлось обратиться за помощью
к Нин Инъин, чтобы помочь мальчику переодеться. Вот и пригодилась одежда,
которую носил сам Ло Бинхэ, когда страдал от искажения Ци. Сам же повелитель
демонов, памятуя о том, что путь к сердцу Учителя лежит через желудок, решил
применить испытанный способ по укрощению строптивого Шэнь Цинцю и
отправился на кухню.
Мин Фань вошёл на кухню и, увидев Ло Бинхэ, яростно что-то шинкующего

острым ножом, смерил того подозрительным взглядом.
— Шисюн, зачем явился?
Ло Бинхэ бросил на юношу угрюмый взгляд, он всё ещё злился после того, как
узнал, что именно Мин Фаня Шэнь Цинцю считал своим любимым учеником. Тогда
Мин Фань справедливо возразил, что Ло Бинхэ и так стал мужем их Учителя, так
что уж точно не ему жаловаться на свою долю.
— Слежу за тобой на случай, если ты решишь что-нибудь подсыпать Учителю в

еду.
Резкий ответ заставил Ло Бинхэ раздражённо прикусить язык, но он не нашёл

слов, чтобы возразить. Хотя сейчас у него не было таких намерений, память
услужливо напомнила ему о том дне, когда он напоил Шэнь Цзю кровью демона
под видом лечебного отвара, и в глубине души демон проклинал внезапную
проницательность Мин Фаня.
— Какая ерунда... Зачем мне поступать так с собственным мужем?

— пробормотал демон, нанося последние штрихи к приготовленному блюду.
Главный ученик пика Цинцзин невозмутимо приподнял бровь.
— Если вспомнить твою любовь к мертвецам, как знать, какие ещё извращения у
тебя на уме?
Ло Бинхэ чуть было не споткнулся, оторопев от чужой откровенности. Всё это

были дела давно минувших дней, но лишь теперь Ло Бинхэ представилась
возможность узнать, что его старший брат действительно думает о нём!
— Мин–шисюн, не знаю, что тебе взбрело в голову, но меня подобное не

интересует. Всё, что меня волнует, это тело Учителя.
Сегодня выдался явно не его день, поскольку оправдания Ло Бинхэ, очевидно,

никого не убедили. Брови Мин Фаня удивлённо поползли наверх, выражение
лица стало насмешливым. Ему даже не было нужды ничего говорить, в глазах
читалось: «Ты хоть понимаешь, как это звучит?»
С трудом подавив желание зарычать от охватившего его негодования, Ло Бинхэ

схватил поднос и торопливо покинул кухню, опасаясь, что иначе не сможет
удержаться и точно поколотит своего шисюна. Когда он вошёл в комнату, Нин
Инъин, как мудрая женщина, торопливо поднялась с места, помахала Шэнь Цзю
на прощание, и, объявив, что возвращает Учителя под неусыпную заботу А-Ло,
ушла. В тот же миг благодушное настроение покинуло Шэнь Цзю, и к нему
888/1036
вернулся привычный хмурый вид.
Минуло уже несколько лет с тех пор, как Шэнь Цинцю последний раз смотрел на
него с таким выражением лица, и настроение молодого человека немного
испортилось. Как бы то ни было, он взял себя в руки и поставил поднос с самой
нежной улыбкой, на которую только был способен.
— Учитель, должно быть, вы голодны. Этот ученик принёс перекусить.
Перед Шэнь Цзю оказалось блюдо с горкой воздушного жемчужно-белого риса,

тарелка ароматного куриного супа с корнем имбиря и приготовленный на пару
тофу с мясным фаршем.
Мальчик поднял взгляд на юношу, склонившегося перед ним в раболепной позе,

прежде чем осторожно взять палочки и приступить к трапезе. В тот момент,
когда кусочек мясного фарша растаял на языке, Шэнь Цзю, как ни старался, не
сумел скрыть отпечаток благоговения на лице. Он сделал вид, будто продолжает
медленно жевать, но Ло Бинхэ-то видел, с какой скоростью уменьшалась порция
риса на тарелке. Демон скрыл довольную улыбку, радостно наблюдая за тем, как
ребёнок наслаждается едой. Вскоре все тарелки опустели, а Шэнь Цзю изо всех
сил старался выглядеть равнодушным.
Он смерил Ло Бинхэ надменным взглядом, и тот невольно восхитился — похоже,

Шэнь Цзю оттачивал свою знаменитую ауру чистого высокомерия с ранней
юности.
— Так ты… действительно тот самый Ло Бинхэ? — теперь, когда мальчик был
переодет и накормлен, его голос звучал не так враждебно. Ужин удался на славу,
демон дружелюбно кивнул и тепло улыбнулся.
— Да, Учитель. Уже много лет вы заботитесь обо мне.
Шэнь Цзю эти слова всё ещё не убедили. Несмотря на то, что Юэ Цинъюань стал
живым доказательством его обнадёживающего будущего, он действительно не
мог представить себя в роли хорошего учителя.
— В таком случае, известно ли тебе, в чём заключалось пророчество Хуа Цина?
— Известно, но объяснить подобное немного неловко. Боюсь, Учитель

рассердится на меня, если этот ученик раскроет правду, — без малейшего
угрызения совести выкрутился Ло Бинхэ. Когда-то это жалкое оправдание в виде
пророчества стало ничем иным, как надуманным предлогом, который он сочинил
с единственной целью — убедиться в том, что спустя много лет Шэнь Цзю
разыщет его. Но со временем необходимость в этом отпала, теперь у Ло Бинхэ
есть гораздо более веские доказательства чужой привязанности. Как и
следовало ожидать, мальчик пришёл в ярость, услышав отказ.
Этот симпатичный юноша раздражал его, но Шэнь Цзю никак не мог взять в толк
почему. Ему инстинктивно претило то, как фривольно с ним обращался Ло Бинхэ.
— Я тот, кто принял тебя, а ты теперь утверждаешь, что я не заслуживаю знать

правду?
Несмотря на юный возраст, рычание Шэнь Цзю звучало вполне угрожающе.

Конечно, Ло Бинхэ это внушало далеко не страх, скорее наоборот, он находил эту
889/1036
попытку казаться грозным удивительно очаровательной. И пока Демон Снов
продолжал задаваться вопросом, где его повелитель успел обронить своё
достоинство, лицо демона приняло неуверенное выражение — в искусстве
притворства ему не было равных.
— Учитель обещает не ругать меня? Обещает не злиться, если новость повергнет

его в шок?
Воображение мальчика, каким бы хитрым и коварным он не был, всё же имело

свои пределы. Шэнь Цзю уверенно кивнул. Разве могло быть что-то более
шокирующее, чем его амбициозное будущее и всеобщая любовь к его угрюмой
личности? И в этот момент Ло Бинхэ окончательно выбил почву у него из-под ног.
— Потому что мы с Учителем созданы друг для друга. В будущем, о котором ты не

можешь вспомнить, мы женаты. Я твой ученик, но кроме этого, ещё и твой
супруг.
Шэнь Цзю застыл, словно громом поражённый. Он был настолько ошеломлён, что
смог вымолвить только:
— Ты лжёшь!
Ему хотелось потребовать объяснения, подвергнуть сомнению здравомыслие

этого странного человека перед ним, да и вообще много чего сказать, но из-за
перенесённого потрясения ребёнок, казалось, утратил дар речи. Коварный
повелитель демонов не дал мальчику прийти в себя и переварить услышанное,
загоняя свою жертву в угол.
— Помнишь тот момент, когда Хуа Цин вырезал клятву на своей коже?
Ло Бинхэ ослабил пояс, и Шэнь Цзю подскочил как ошпаренный. Вот только
мужчина, называвший себя его мужем, никуда не торопился, он спустил верх
ханьфу и обернулся. Мальчик почти позавидовал скульптурным мускулам и
фигуре этого раздражающего человека, но что сразу бросилось в глаза, так это
замысловатый узор чуть выше поясницы с левой стороны. Изумрудная змея
свернулась в угрожающей позе, скользя среди тонких ветвей бамбука. Шэнь Цзю
не знал, как это объяснить, но он чувствовал, как в рептилии, навеки
запечатанной в чужой плоти, бьётся его собственный пульс.
— Это твоё клеймо на мне, Учитель. Это знак того, что я принадлежу тебе. Я
попросил тебя сделать меня своим, и ты исполнил моё желание. Подобно тому
человеку, который соединил наши судьбы, мы связали себя клятвой,
увековеченной на плоти. Если ты всё ещё сомневаешься, Глава школы Юэ со всей
любезностью подтвердит мои слова. Но, Учитель… Полагаю, ты должен
понимать, что значит добровольно принадлежать кому-то?
В намёках не было нужды. Несмотря на юные годы, Шэнь Цзю всё понимал.
Когда-то он был рабом, даже не человеком, а вещью. В любой момент его могли
купить, стоило только предложить подходящую цену. Он до дрожи ненавидел
своё положение, но добровольно отдаться на волю другому, даже во имя любви…
Шэнь Цзю не сомневался, что даже в зрелом возрасте он никогда не станет с
лёгкостью относиться к подобной жертве. От мысли, что Ло Бинхэ добровольно
пошёл на такое, у мальчика пересохло в горле.
— Ты безумен...
890/1036
По удивительной иронии реакция Шэнь Цзю оказалась в точности такой же, как и
в тот день, когда Хуа Цин вырезал клятву на своей руке. Но, как и в тот раз, Ло
Бинхэ знал, что это означало — ему поверили. Он привёл в порядок свою одежду,
старательно скрывая торжествующую улыбку.
— Теперь ты веришь мне, Учитель?
Признавать то, что он только что категорически отрицал, было неловко, поэтому
Шэнь Цзю сделал то, что у него получалось лучше всего. Он презрительно
усмехнулся, отводя взгляд.
— Даже если это правда, тебе лучше держаться от меня подальше!
Ло Бинхэ просто улыбнулся и кивнул, думая о том, что маленького Учителя никто
бы не осмелился назвать милым. Оставшиеся часы прошли в относительном
спокойствии, Шэнь Цзю развлекался тем, что осматривал окрестности своего
будущего дома под бдительной опекой Ло Бинхэ.
Но, как только наступила ночь, мальчик поднял невообразимый шум, услышав,
что этот самодовольный полудемон собирается спать с ним в одной постели.
— Учитель, ты находишься под действием паров демонической травы. Мы до сих

пор не знаем, к каким последствиям это может привести. Я должен оставаться
рядом с тобой, чтобы в случае возникновения чрезвычайной ситуации прийти на
помощь, — справедливо заметил Ло Бинхэ, и Шэнь Цзю в негодовании стиснул
зубы, не найдя, что возразить. В итоге мальчик свернулся калачиком в самом
дальнем углу кровати, заставив Ло Бинхэ лечь на самом краешке.
Повелитель демонов невольно ощутил укол обиды. Разве он как-то обидел

маленького Шэнь Цзю, так отчего тот настроен так враждебно?
Но все его вопросы оставались без ответа. Ло Бинхэ, как и всегда, безропотно
снёс проявление дурного нрава своего супруга и закрыл глаза. Выждав
некоторое время, ребёнок медленно сел на кровати. Шэнь Цзю бесшумно
придвинулся ближе к своему так называемому мужу. В лучах тусклого лунного
света он несколько долгих минут пристально смотрел на то, как равномерно
поднимается и опускается его грудь, после чего, убедившись, что спящий крепко
спит, протянул руку и тонкими пальцами отвёл непослушную прядку с чужого
лба.
Он внимательно смотрел на точёный профиль и тонкие черты лица, Шэнь Цзю

всегда хорошо видел в темноте.
— Удивительно красивый, — невольно сорвалось с губ. Шэнь Цзю готов был

поклясться, что никогда не встречал столь безупречного человека, и лицо юноши
могло бы показаться обманчиво мягким, если бы не мощная аура его глаз. Шэнь
Цзю протянул руку и коснулся чужого ханьфу там, где под слоями ткани
свернулась опасная змея.
— И такая красота принадлежит мне... Он мой.
Ребёнок издал тихий восторженный смешок, головокружительное

самодовольство переполняло грудь мальчика. Шэнь Цзю зажал в кулачке ткань
халата над татуировкой и, тихонько прижавшись к спине Ло Бинхэ, погрузился в
891/1036
объятия сновидений. Когда дыхание Шэнь Цзю стало ровнее, пара налитых
кровью глаз распахнулась в темноте. Ло Бинхэ до боли стиснул кулак и, прикрыв
лицо ладонью, тихо простонал:
— Я беру свои слова обратно. Разве может существовать ребёнок милее, чем
Учитель?
Пытаясь отогнать волнующий трепет, повелитель демонов провёл остаток ночи,

докучая Демону Снов и упрашивая показать ему воспоминания Шэнь Цзю и то,
какое выражение лица у него было в тот момент, когда он издал тот
восхитительный смех.
К счастью для всех, через несколько дней состояние горных лордов пришло в
норму. Воспоминания о днях, проведённых в облике детей ни у кого из них не
сохранились, что привело к череде недоразумений…
— Подожди-ка, что?! Муженёк, я совершенствующийся, но не чудотворец. Как я

могу отыскать способ забеременеть?!
Но Мобэй Цзюнь отказывался так легко сдаваться.
— Благодаря тебе в Царстве Демонов собирают урожай. Когда-то это тоже

считалось невыполнимой задачей. Цинхуа, я верю в тебя.
У Шан Цинхуа в прямом смысле слова отвисла челюсть. Ему никогда не пришло
бы в голову, что Мобэй Цзюнь окажется таким семейным.
— Ты меня извини, но даже твоя вера не гарантирует абсолютного успеха.
Тем временем Му Цинфан, который всегда ценил стойкость своего супруга, в этот
раз всё же немного…
— Чжучжи Лан… Милый, я не могу пошевелиться, когда ты так крепко меня

держишь.
Ниже пояса его супруг обернулся змеем и теперь кольцами обвивал тело
целителя. Чжучжи Лан издал тихий вздох, похожий на шипение, и прошептал:
— Тогда считай это эгоизмом с моей стороны… Я хочу побыть так ещё какое-то
время.
Раньше Му Цинфана немало беспокоило то, что Чжучжи Лан почти никогда не
просил чего-то для себя. У горного лорда не осталось иного выбора, кроме как
расслабиться в чужих горячих объятиях и отложить запланированную работу на
неопределённый срок.
Шэнь Цинцю и раньше знал, что Ло Бинхэ невероятно быстро возбуждается, но

сейчас он действительно не мог взять в толк, отчего его супруг приходил в
трепет всякий раз, когда бессмертный касался спины демона, случайно или
намеренно.
— Ты принял какое-то неправильное лекарство? — бесстрастно поинтересовался

он, но в этот раз Ло Бинхэ действительно не чувствовал за собой никакой вины.
— Учитель… Твой ученик и супруг не вёл бы себя так, если бы ты не был таким
892/1036
милым!
— Что может быть милого в прикосновении к спине? У тебя снова отклонение Ци?
Ша Хуалин получила обещанную награду, которой к удивлению Мин Фаня

оказалась пара ручных зеркал.
— В чём сила этих зеркал? — не смог он сдержать любопытства. Будь это

простые безделушки, он и сам мог купить ей такие. Девушка очаровательно
улыбнулась, прикрыв одно зеркальце ладонью.
— Кто первым приходит тебе на ум, когда тебя спрашивают о человеке,

занимающем твоё сердце?
Мин Фань недоумённо моргнул, но не успел сказать ни слова, как в зеркале

перед ним появилось отражение Ша Хуалин. Девушка самодовольно
ухмыльнулась, пряча второе зеркальце за пазуху.
— Эти зеркала обладают силой показывать человека, которого хранит ваше

сердце. Так что я всегда могу следить за тобой, куда бы я ни пошла, —
промурлыкала она. Совершенствующийся задумчиво погладил подбородок, затем
сказал:
— Но… Тебе нет нужды проверять меня, Лин-Лин. Хотя это очень полезный
подарок от Цзюнь–шана. По крайней мере, я могу убедиться, что ты в порядке,
когда мы в разлуке.
Он произнёс эти слова так обыденно, но они тронули самые искренние струны
души Ша Хуалин. «Мой мужчина так быстро взрослеет», — подумала девушка и
мстительно ущипнула Мин Фаня за то, что заставил её сердце взволнованно
трепетать в груди. И всё же, что ни говорите, а больше всех выгоды из этого
приключения извлёк Тяньлан Цзюнь, который несколько дней с упоением
записывал свои наблюдения.
Да благословят боги школу Цанцюн, когда свет увидят новые книги.
===================================
Горные лорды немного подросли, но превратились в двадцатилетних учеников.
«МоШаны»
ШЦХ: Т-т-т-ты утверждаешь, что я и мой повелитель женаты? ЭТО ВЕДЬ ШУТКА
МБЦ: Разве похоже, что я шучу?
ШЦХ: *съёжился* Н-нет, совсем нет…
МБЦ: … (он снова меня боится) Иди сюда! *обнимает*
ШЦХ: *теряет сознание от ужаса*
«ЧжуФаны»
МЦФ: М-мой супруг… О боги, разве это возможно…

ЧЧЛ: Цинфан… (; _ ;)
МЦФ: Нет, я имел в виду, что не мог и представить, будто кто-то захочет связать
893/1036
со мной свою судьбу.
ЧЧЛ: Значит мне неимоверно повезло, что я первым тебя нашёл…
Ученик пика Цяньцао: (Ух ты, и когда только Чжучжи–цяньбэй научился так
складно говорить? Казалось, только вчера он заикался, когда признавался в
любви.)
«БинЦю»
ЛБХ: Давай, назови меня гэгэ ~

ШЦЦ: *рычит* И с чего бы мне это делать?
ЛБХ: Мы женаты. К тому же сейчас ты моложе меня. Давай, всего один раз!
ШЦЦ: … *наклоняется*
ЛБХ: … *оживился*
ШЦЦ: *шепчет*…Бинхэ. Думаешь, я паду так низко? Лишь. В. Твоих. Мечтах.
*ухмыляется и уходит*
ЛБХ: … *возбуждён до предела* Этот вызов в глазах и то, как он назвал меня по
имени…
Демон Снов: … (Этот сопляк безнадёжен, точная копия своего папаши в
будущем…)
894/1036
71. Мужество
Как ни странно, но из всех горных лордов, возможно, именно Му Цинфан

лучше всех понимал природу своего партнёра. Ло Бинхэ долгие годы оставался
учеником Шэнь Цинцю, прежде чем открылась правда о его демоническом
наследии, а Шан Цинхуа несколько десятилетий работал на своего повелителя
демонов. Му Цинфан только начинал узнавать Чжучжи Лана, но, надо признать,
хотя демон-змей, безусловно, был необычайно очарователен и при этом до
смешного неуклюж в сердечных делах, бессмертный вряд ли бы справился без
помощи одного не в меру энергичного и услужливого демона.
Тяньлан Цзюнь искренне удивился, узнав о намерении Му Цинфана добровольно

покинуть школу Цанцюн. Хотя главным предлогом стала необходимость
заботиться о его растительном теле во время долгих и тщетных поисков праха Су
Сиянь, Святой Правитель подозревал, что истинной причиной целителя являлась
возможная разлука с Чжучжи Ланом. В глубине души Тяньлан Цзюнь был
безмерно горд собой, оттого, что именно он невольно подтолкнул бессмертного
броситься в объятия своего племянника. Теперь всё было в руках змея. Главное —
не отпускать.
Эх, если бы ещё только его племянник перестал быть таким скромником всякий
раз, когда горный лорд брал инициативу в свои руки.
Святому Правителю было невдомёк, что его опасения беспочвенны, ведь этот так
называемый скромник вовсю флиртовал в ответ. Чжучжи Лан больше не
отшатывался, когда Му Цинфан тянулся за объятиями, хотя и по-прежнему
неохотно проявлял инициативу. Не помогало и то, что Тяньлан Цзюнь старался
как можно чаще оставлять их наедине — очередная уловка старого демона,
чтобы позволить им побыть вместе. Мин Фань усиленно делал вид, что не
замечает этого фарса, и подыгрывал старшему приятелю, опасаясь стать третьим
лишним.
Чжучжи Лан был и рад воспользоваться любой предоставленной возможностью,

его сердце и без того казалось переполнено чувствами до краёв, готовое
разорваться всякий раз, когда Му Цинфан брал его за руку. Он и представить
боялся, что случится, если они попробуют зайти дальше. В тот день, когда Му
Цинфан впервые встал на цыпочки, чтобы поцеловать его в лоб, Чжучжи Лан
застыл соляным столпом в приступе невероятного смущения. Целитель тогда
подумал, что и без того проявил чудеса невероятного такта и внимания, когда
решил оставить поцелуй на лбу, а не на губах змея, но, похоже, его партнёру и в
этом случае требовалось какое-то предварительное уведомление.
Десятки мастеров самосовершенствования, принявшие участие во время осады

под горой Байлу, рыдали бы от стыда, прознай они, что этот грозный генерал
демонов оказался побеждён одним только поцелуем, сведя на нет все их усилия
в борьбе с Чжучжи Ланом.
Эта застенчивость немного беспокоила Му Цинфана, но при этом и казалась

безумно очаровательной. Разве мог он подумать, что настанет день, когда он
будет всерьёз рассматривать лечение любовной тоски Чжучжи Лана, словно
настоящую болезнь. Вот только симптомы, которые демонстрировал демон,
казались весьма серьёзными, и бессмертному приходилось проявлять крайнюю
осторожность, назначая возможное лечение.
895/1036
Ткань ханьфу пошла мелкой рябью, и две крошечные змейки высунулись из-за
воротника Му Цинфана. Они весьма осмелели с тех пор, как бессмертный узнал о
существовании своих маленьких телохранителей, и теперь всякий раз нахально
добивались внимания Му Цинфана. Эти двое, которых целитель назвал Чжуе и
Чжусунь, теперь вели себя, словно избалованные маленькие дети, игриво
потираясь треугольными головками о подбородок горного лорда. Всякий раз
целитель отвечал коротким смешком на эти застенчивые просьбы о ласке, мягко
поглаживая маленькие головки, после чего змейки снова исчезали в складках
одежд.
Помимо всего прочего, это был также их своеобразный способ

продемонстрировать Чжучжи Лану, что бояться нечего, прикосновение к Му
Цинфану не оставит на целителе ожогов. Однако их господин мог лишь бросать
тоскливые взгляды на своевольных подчинённых, в глубине души сокрушаясь,
что в своё время не выбрал других змей для охраны своего возлюбленного. Хотя,
сказать по правде, разве нашлась бы змея, способная устоять перед нежными
прикосновениями Му Цинфана. Сам целитель тоже не боялся своих юрких
соглядатаев, ему даже нравились его новые маленькие друзья.
Вот только главный секрет Чжучжи Лана заключался в том, что дело было не
просто в его неопытности — он боялся.
С самого рождения он не слышал ни слова похвалы. Его матушка, принцесса

благородных кровей, бросила своего ребёнка, который уродился безобразным
существом, чтобы отправиться вслед за своим возлюбленным змеем, а после
смерти любимого вернулась к своей семье. Её единственное участие в судьбе
сына заключалось в том, что она всё же не забыла о его существовании, и
отправила ребёнка к его родному дяде.
Тяньлан Цзюнь вполне мог проигнорировать просьбу своей сестры, особенно

учитывая, что его племянник появился на свет таким неказистым, но проявил
несвойственные себе милосердие и благосклонность, которые Чжучжи Лан
запомнил на всю свою жизнь. Не считая причудливой доброжелательности своего
дяди, Чжучжи Лан находил доброту чуждым себе понятием. С детства он
понимал, что это самое прекрасное чувство, которое он когда-либо испытывал, и
вкус которого впервые познал, благодаря Тяньлан Цзюню. И такой подарок
должен быть вознаграждён сполна всей силой, которой он обладал.
Именно по этой причине Чжучжи Лан испытывал жгучую благодарность к трём

горным лордам, которые когда-то не стали высмеивать его чудовищный облик, но
доброта Му Цинфана оказалась поистине безграничной, ведь он решился даже
прикоснуться к нему. Чжучжи Лану тогда ещё только предстояло узнать, что
дело было вовсе не в том, что он особенный, в глазах целителя все существа
были равны и заслуживали милосердия. Но это не помешало демону боготворить
горного лорда пика Цяньцао, в его глазах Му Цинфан был самым невинным и
непорочным бессмертным, достойным благословения Небес.
Он даже в своих самых смелых мечтах не осмеливался надеяться на что-то

большее, но Му Цинфан вдруг по собственной воле ответил на его чувства
взаимностью. Бо́ льшего демон не смел и желать. Он не привык к любви, и
ощущения, которые рождались в глубине его сердца, казались волнующими и
пугающими. До некоторых пор Чжучжи Лану было незнакомо такое понятие, как
«ревность», пока Чжуе и Чжусунь не взяли в привычку ласкаться к Му Цинфану.
Именно тогда демон впервые ощутил тёмную сторону глубины собственных
896/1036
чувств.
Его обуревали противоречивые эмоции. Он мог использовать кровяных

паразитов, чтобы вывести змей из строя, хотя бы для того, чтобы отплатить за
верность и обезопасить от собственного мрака, но Чжучжи Лан приходил в
настоящий ужас от самой возможности, что в его голове может зародиться мысль
о том, чтобы причинить вред Му Цинфану. Целитель, к его чести стоит признать,
никогда не переступал границ и не совершал ничего, что могло вывести его
возлюбленного из душевного равновесия, терпеливо дожидаясь, пока Чжучжи
Лан приспособится к новым для себя чувствам.
С тонких губ сорвался тихий вздох, глаза слабо светились в тусклом свете
сумерек желтоватым светом.
От внимания его дяди не ускользнули эти горестные вздохи, и в мыслях невольно

зародились сомнения, а всё ли так радужно в их райском уголке.
— Чжучжи Лан, у людей есть поговорка — с каждым тяжёлым вздохом

ускользает немного счастья. Это как-то связано с горным лордом Му? Ну, если не
брать в расчёт твоё бездействие, — Тяньлан Цзюнь многозначительно
нахмурился, намекая Чжучжи Лану, что именно в этом и кроется корень главной
проблемы.
Мысль о том, чтобы довериться Тяньлан Цзюню, чьи советы и так называемый
жизненный опыт строились в основном на прочитанных стихах и просмотренных
пьесах в Царстве Людей, внушала немалые опасения, но так уж вышло, что он
оказался единственным, у кого был хоть какой-то опыт семейных отношений. К
тому же время для признаний было самое что ни на есть подходящее — Му
Цинфан и Мин Фань с самого утра отправились пополнять припасы в соседнее
поселение.
Изящный, как и всегда, Чжучжи Лан недоумённо приподнял брови, после чего
нахмурился. Он смиренно склонился перед дядей, выкладывая как на духу всё,
что долгое время бременем лежало на сердце.
— Цзюнь–шан, я… боюсь, я становлюсь слишком жадным.
Святой Правитель невольно вскинул бровь.
— Жадным?
— Я должен быть счастлив тем, что Цинфан согласился стать моим, но в

последнее время, когда я вижу, что он может быть ласков с другими… в моей
груди становится тесно. Мне больно от того, что я не могу дать ему этого. Я
действительно хочу, но боюсь… Я чувствую, что не смогу удержать в узде свои
желания и в конечном итоге могу причинить ему боль. Боюсь, что моё желание
станет невыносимым для Цинфана, — низкий голос Чжучжи Лана дрожал. Он и не
думал, что признаваться в своих порочных страстях будет так стыдно.
Яркие живые глаза Тяньлан Цзюня вспыхнули неподдельным негодованием. Он

театрально вздохнул.
— Племянник, мой безнадёжный племянник, неужели ты так ничему и не

научился после того, как столько лет составлял мне компанию за чтением книг и
просмотром бесчисленных спектаклей?
897/1036
Чжучжи Лан снова тяжело вздохнул. Выражение лица Тяньлан Цзюня внезапно
стало серьёзным, он похлопал ладонью по плечу своего племянника.
— Но этого следовало ожидать. Ты слишком много времени провёл в своей

раковине.
Демон-змей недоумённо моргнул, но следующие слова дяди расставили всё по

своим местам.
— Твоё сердце много лет провело в спячке, и лишь тепло другого человека
пробудило его от вечного сна. А ты, маленькая змейка, опьянённая первым
весенним цветением, пока ещё не осознал, что жажда обладать этим теплом это
вполне естественное желание.
Старый демон выпрямил спину, прежде чем твёрдо заявить:
— Желание отвратительно.
Эти слова поразили Чжужчи Лана гораздо больше, чем вся речь ранее. Тяньлан
Цзюнь погрузился в тягостное молчание, но в его глазах разгорались
непостижимые эмоции.
— В противном случае, разве вознесение на Небеса на пути к просветлению не

предусматривало бы отказ от всех мирских желаний?
Несмотря на горы прочитанной чепухи, он был достаточно образован во многих

сферах, включая религиозные учения Царства Людей.
— Желание… Любовь… Если любовь всегда прекрасна, почему людям приходится

идти ради неё на уродливые поступки? Если бы любовь была чистым добром,
разве допустил бы я мысль, что Сиянь предала меня? Все те желания, которые
овладевают сейчас твоим сердцем, Чжучжи Лан, естественны. И как ты
поступишь с ними, зависит полностью от тебя, но не стоит из-за этого
волноваться или игнорировать их. Прими это как часть твоей любви к горному
лорду Му, а затем поступай, как считаешь нужным. Если ты боишься, что не
справишься в одиночку, поделись своими тревогами со своим возлюбленным. И,
что бы он не решил, я сомневаюсь, что ты пойдёшь ему наперекор, — совет мог
показаться даже излишне жёстким, ведь повелитель демонов фактически
предложил Чжучжи Лану вручить свою судьбу в руки Му Цинфану.
Но в этом и заключалась их природа. Демоны были существами, движимыми

желаниями, и те, кому не повезло унаследовать небесную родословную демонов,
несли на своей судьбе отпечаток проклятия жертвенной преданности и
порабощающей любви.
В глубине души Чжучжи Лан понимал, что совет Тяньлан Цзюня был вполне
разумен. Му Цинфану хватило бы лишь одного слова, одного запрета, чтобы змей
сумел обуздать свои желания ради своего возлюбленного. Напоследок Святой
Правитель мрачно добавил:
— Если тебе нужен совет, постарайся впоследствии не пожалеть о своих

решениях. Ты и без того довольно простодушен, и если в твоей душе поселятся
сомнения, боюсь, они станут бременем до конца твоих дней.
898/1036
И отец, и сын годами таили обиды на своих самых любимых людей, хотя у обоих
нашлось для этого достаточно причин. Возможно, из-за примеси звериной крови
Чжучжи Лан и был таким наивным, как описывал его дядя. Он только учился
распознавать эти запутанные и сложные эмоции, потому что именно Му Цинфан
пробудил их в нём. До сих пор он не ведал горечи сожалений, и будь это в силах
Тяньлан Цзюня, он предпочёл бы, чтобы его маленькому невинному племяннику
никогда не пришлось познать их вкус.
В конечном итоге Чжучжи Лан кивнул и решил честно и добросовестно

последовать совету Святого Правителя.
Эту проблему не следует решать в одиночку, но ему потребуется время, чтобы

поразмыслить над тем, как воздвигнуть барьеры в собственном сознании на
случай, если он когда-нибудь потеряет контроль над собой. К несчастью для
змеиного демона, его дядя был безмерно любопытен, а вдобавок ещё и падок на
сплетни, словно престарелая тётушка из переулка по соседству, хотя демоны и
никогда не водили таких сомнительных знакомств.
Всё началось с поистине благого намерения помочь Чжучжи Лану. Когда дело
касалось племянника, Тяньлан Цзюнь становился гораздо осмотрительнее, хотя
бы ради того, чтобы отплатить за самоотверженную преданность этого глупого
ребёнка. Не будь Чжучжи Лана, не было бы и вестей от Шэнь Цинцю. И он не
отправился бы сейчас в долгую дорогу, пытаясь разыскать останки Су Сиянь. И
вот, отыгрывая роль примерного дяди до конца, Тяньлан Цзюнь решил сам
поговорить с Му Цинфаном.
На этот раз они добрались до небольшого городка и сняли на постоялом дворе

отдельные комнаты. Чжучжи Лана под благовидным предлогом отправили в
город, а Мин Фань направился собирать информацию. Тяньлан Цзюнь решил
воспользоваться этой возможностью и пригласил Му Цинфана в свою комнату для
разговора. Горный лорд с готовностью принял приглашение, здраво рассудив,
что это подходящий шанс для того, чтобы оценить состояние растительного тела
Святого Правителя. Повелитель демонов удовлетворённо хмыкнул.
— Вы прекрасный совершенствующийся, горный лорд Му. Уверен, что могу

оставить Чжучжи Лана в ваших руках.
Целитель сдержанно кивнул. Он был, как никто, хорошо знаком со смертью. И,

несмотря на то, что ему было жаль расставаться с повелителем демонов, горный
лорд с уважением относился к чужому решению самому выбирать, когда
покинуть этот бренный мир.
— Горный лорд Му, помните, я говорил, что сейчас он способен сохранять свой
нынешний облик лишь благодаря моей энергии?
— Да.
— Как только я умру, магия в конечном итоге рассеется, и он вернётся в свою

первоначальную форму.
Му Цинфан снова тихо кивнул.
— Мне безразлично, какую форму он примет, это всё ещё Чжучжи Лан. Я буду
хорошо заботиться о своём супруге.
899/1036
Им ещё предстояло провести свадебную церемонию, но Му Цинфан всегда
серьёзно относился к вопросам семьи. Чжучжи Лан со всей искренностью
предложил ему своё сердце, а Тяньлан Цзюнь доверил ему своего племянника, и
целитель собирался со всей присущей ему ответственностью ответить тем же.
Его будущий родственник одобрительно кивнул.
— Конечно же, в будущем мой сын не откажет в помощи, но было бы лучше, если
Чжучжи Лан научится использовать свою демоническую силу для сохранения
облика. Даже если вы готовы провести с ним всю свою жизнь, принимая его
таким, какой он есть, гордость моего племянника не выдержит, если горный
лорд Му будет страдать. Эх, одни проблемы с этой полузмеиной кровью…
Звериная энергия темпераментна и обычно требует определённой практики,
прежде чем он сможет изменять свою внешность по своему желанию. Этот
ребёнок никогда по-настоящему не пробовал использовать свою силу, а
смешанная кровь будет только замедлять любой прогресс, но существует метод,
который позволит ему быстро продвинуться в своём совершенствовании. И этот
метод потребует вашей помощи.
Горный лорд всегда с особым вниманием относился ко всему, что касалось его
будущего супруга. Увидев, что Му Цинфан сосредоточенно слушает, Тяньлан
Цзюнь добродушно улыбнулся и выпалил:
— Двойное совершенствование.
Целитель удивлённо моргнул. Некоторое время он хранил молчание, затем

серьёзно кивнул.
— Цзюнь–шан имеет в виду, что я смогу направлять энергию Чжучжи Лана и

помочь взять контроль над своими способностями посредством двойного
совершенствования. Это звучит разумно.
Повелитель демонов не знал, плакать ему или смеяться. Предложи он такое

Шэнь Цинцю, и ему пришлось бы уворачиваться от смертоносного клинка; Шан
Цинхуа, вероятно, покраснел бы как маков цвет, изо всех сил отгоняя возникшие
фантазии. И только Му Цинфан воспринял это известие со всей серьёзностью
врача, выслушивающего жалобы пациента.
Всё же Святой Правитель рассудил, что это даже к лучшему, и продолжил

подливать масла в огонь.
— Я понимаю, Чжучжи Лан ужасно неловкий, но вы не должны позволить

сомнениям остановить себя. Он неопытен, поэтому нет нужды сдерживаться в
том, чтобы стать ещё ближе друг к другу. Если приходится иметь дело с такой
черепашкой, которая при малейших признаках прикосновения прячет голову в
панцирь, вам следует быть более напористым, чтобы он мог скорее к этому
привыкнуть.
С губ бессмертного сорвался тихий смешок. Тяньлан Цзюнь, как истинный

поклонник романтической литературы, вовсю подталкивал Му Цинфана к тому,
чтобы вести себя, как пылкий влюблённый, добивающийся робкую скромницу.
— Я и сам неопытен, но изо всех сил постараюсь всему научиться, — горячо

пообещал Му Цинфан. Прежде чем уйти в свою комнату, он сварил травяной
отвар, предназначенный для питания растительного тела, строго-настрого
900/1036
запретив Святому Правителю злоупотреблять своим хрупким сосудом, попусту
растрачивая демоническую энергию.
Целитель с младых ногтей привык прилежно учиться, и если ему чего-то не

доставало, он со всем усердием принимался восполнять пробелы в знаниях. Те,
кто имел дело с медициной, должны были пополнять знания постоянно. Понимая,
что ему потребуется время, чтобы всему обучиться, а также осознавая
необходимость того, что Чжучжи Лану следует как можно скорее научиться
поддерживать свой облик, Му Цинфан собрался с силами и написал письмо
своему самому знающему шисюну с просьбой о помощи.
Будь это письмо от кого-то другого, Шэнь Цинцю разорвал бы его, не читая. Но
его шиди подробно описал затруднительное положение, в котором оказался
Чжучжи Лан и, вспомнив кроткий нрав змея, горный лорд пика Цинцзин
окончательно уверился в том, что инициатива со стороны Му Цинфана может
оказаться не такой уж плохой идеей. Принимая во внимание то, что Тяньлан
Цзюнь не сможет долго поддерживать свой сосуд, единственным сдерживающим
фактором для Чжучжи Лана останется Му Цинфан. Шэнь Цинцю здраво рассудил,
что благоразумнее затянуть ошейник, пока демон с готовностью подставляет
шею.
Мало кто мог сравниться с Шэнь Цинцю в образованности; он довольно быстро

составил несколько подробных свитков и руководств по двойному
совершенствованию и отправил их своему шиди, воспользовавшись услугами
юркого почтового голубя по имени Ша Хуалин. Несмотря на то, что демоница
затаила обиду на горного лорда за столь пренебрежительное к ней отношение,
она могла рассчитывать только на поддержку Мин Фаня. Ло Бинхэ казался
окончательно ослеплённым своим Учителем и позволял бессмертному
использовать собственных подчинённых по своему усмотрению. Помимо того, что
его держали в качестве домашнего питомца, бедняга Мин Фань и не
догадывался, что стал к тому же ещё и жилеткой, в которую можно было
поплакаться, натерпевшись от его высокомерного Учителя.
К слову, когда позже Ло Бинхэ обнаружил внезапный интерес Шэнь Цинцю к

изучению текстов о двойном совершенствовании, в их паре возник небольшой
переполох, вызванный этим недоразумением, но это уже совсем другая история.
Иными словами, вмешательство Тяньлан Цзюня породило настоящую бурю из

хаоса в мирных гаванях некогда спокойных пар.
Это была ночь, когда Тяньлан Цзюнь обнаружил останки Су Сиянь, их призрачная
свадьба только что подошла к концу. Завершение поисков означало их скорое
возвращение в школу Цанцюн, и Чжучжи Лан невольно задумался о том, что
последует за этим: их собственная свадебная церемония. От одной лишь мысли
об этом в груди перехватывало дыхание, он и не догадывался, что время
пролетит так быстро. Да и кто бы мог подумать, что почти невыполнимая цель,
которую поставил перед собой Святой Правитель, будет достигнута за столь
короткий срок.
Несмотря на нервозность, Чжучжи Лан готов был броситься в омут с головой. В

скором времени они станут супругами, сейчас не до сомнений. И, словно сами
боги решили испытать его, именно в этот самый момент в комнату вошёл Му
Цинфан.
— Чжучжи Лан, твои ранения зажили?

901/1036
Смятение демона ускользнуло от взгляда целителя, всё внимание которого
сейчас занимали небольшие раны демона, которые он получил, не успев
увернуться от атак Су Сиянь, ставшей мстительным духом. Это были всего лишь
царапины, они зажили бы и без вмешательства Му Цинфана, но горный лорд пика
Цяньцао не мог оставаться в стороне, когда дело касалось медицины. Он усадил
Чжучжи Лана, собираясь нанести немного целебной мази.
Демон благодарно улыбнулся, заметив:
— Это всего лишь ссадины, исцеляющая сила демона легко с этим справится.
Лицо бессмертного осветила лёгкая улыбка, он заметно расслабился, услышав,

что раны оказались несерьёзными. Му Цинфан не смог помешать Чжучжи Лану
заслонить их своим телом, необходимость жертвовать собой уже вошла в
привычку, укоренившись где-то под кожей демона. Всё, что мог целитель — это
сделать всё возможное, чтобы исцелить змея, и ради этого ему пришлось пойти
на компромисс с самоотверженностью Чжучжи Лана.
— Завтра мы отправимся в школу Цанцюн. Я и не ожидал, что вернусь так скоро.
— Да, события приняли удивительный оборот, удача поистине на стороне Цзюнь–

шана. Цинфан, должно быть, ты скучаешь по школе и своим ученикам, — на
память сразу пришёл аромат лекарственных трав на пике Цяньцао и
нетерпеливые ученики. К тому же, Му Цинфан в любом случае собирался
провести весну на хребте Цанцюн. Чжучжи Лан несмело протянул руку и
обхватил самые кончики пальцев своего возлюбленного, не решаясь сжать
сильнее. Бессмертный не стал уклоняться от прикосновений, сжимая чужую
ладонь в ответ. Немного ободрённый такой реакцией, Чжучжи Лан робко
— Тебе не терпится увидеть весеннее цветение на хребте?
— Да, в это время на пике Цяньцао собирают урожай лекарственных трав... К

тому же я не ожидал, что смогу встретить весну дома с тобой, — щёки Му
Цинфана вспыхнули в тёплом мерцании свечей, освещавших комнату, и
очаровательный румянец сделал его робкое признание ещё бесценнее.
Бессмертный никогда не смущался своих слов, но, прекрасно знакомый с
застенчивостью Чжучжи Лана, нечасто пытался облечь свои чувства в слова,
довольствуясь тем, что искренне говорил всякий раз, когда того требовала
ситуация. А поскольку все его мысли последнее время были заняты демоном, Му
Цинфану не приходилось себя заставлять. Он и без того был готов искупать
Чжужчи Лана в любви и нежности.
Однако этим вечером Чжучжи Лан застал целителя врасплох, вдруг порывисто
притянув к себе бессмертного; его бледная кожа вспыхнула малиновым
румянцем. Ладони демона взмокли от пота и казались ещё холоднее, чем обычно,
когда он переплёл свои пальцы с нежными пальчиками бессмертного, и Му
Цинфан кожей почувствовал нервное биение пульса змея. Он терпеливо ждал
следующего шага Чжучжи Лана, опасаясь ненароком спугнуть робкого
возлюбленного. Чжучжи Лан, воодушевлённый благородной терпимостью
любимого к собственной неуклюжести, трепеща от захватывающего дух
изящества хрупкой фигурки рядом с собой, прошептал:
— Цинфан, могу я тебя поцеловать?

902/1036
Демон сосредоточенно хмурился, задав свой вопрос со всей серьёзностью, на
которую только был способен, а Му Цинфану показалось, что ничего более
милого он в своей жизни не видел. Он кивнул в ответ, изо всех сил пытаясь
сохранять серьёзный вид и не рассмеяться над неловкостью этого
очаровательного змея. Целитель прикрыл глаза, предоставляя Чжучжи Лану
возможность сделать первый шаг.
От вида такой трепетной покорности Чжучжи Лан шумно выдохнул. Он и не

заметил, что успел задержать дыхание. У него не было абсолютно никакого
опыта в любви, а тем более в такого рода близости. Хотя, конечно, дремучим его
тоже нельзя было назвать. Он родился с инстинктами животного, и там, где не
хватало опыта, природа возьмёт своё. Но именно по этой причине змей боялся
самого себя. Он опасался, что не сможет обуздать свои инстинкты, если они
зайдут слишком далеко. Чжучжи Лан придвинулся ближе и прикоснулся к губам
Му Цинфана с такой осторожностью, будто вот-вот готов пасть ниц перед
неземным божеством, слезами выторговав себе разрешение возносить
благочестивые молитвы небесам на языке, понятном только им двоим.
Прикосновение было целомудренным, но тепло губ оказалось слишком

пленительным, и горный лорд сам обвил руками талию демона, прижимаясь
ближе. Му Цинфан немного наклонил голову, чтобы полнее насладиться
прохладными губами, когда почувствовал прикосновение чего-то влажного. Он
невольно приоткрыл губы, позволяя хищнику проскользнуть языком в его рот.
Движения Чжучжи Лана были немного неуклюжими, впервые он позволил себе
зайти так далеко. Вкус мягких губ Му Цинфана оказался невыносимо сладким, и,
словно плотоядное животное, впервые испробовавшее вкус мяса, Чжучжи Лан не
смог удержаться и толкнул бессмертного на кровать, почти с ожесточением
пытаясь справиться с непривычными движениями собственного языка, который,
видимо, годился только для разговоров и ничего больше.
Нежный поцелуй становился всё горячее, острый клык неосторожно задел

влажную нежную кожу губ целителя, и аромат греховного искушения пробудил
самые острые желания демона. Он постарался отстраниться, но Му Цинфан не
позволил, его ресницы мягко трепетали, когда он приоткрыл глаза и увидел, как
выражение паники на лице напротив сменяется стыдливым румянцем.
— Т-тебе лучше отпустить меня, я могу тебя отравить, — в отчаянии воскликнул

демон, разом вспомнив, что родился ядовитым змеем. Он мог впрыскивать яд по
своему желанию, но боялся, что может случиться непоправимое, если он хотя бы
на мгновение ослабит контроль над собственным разумом.
Однако его невинный возлюбленный на поверку оказался весьма смелым

соблазнителем, его пальцы нетерпеливо скребли по спине Чжучжи Лана.
— Разве ты забыл? У меня всегда наготове противоядие... Но я уверен, что оно

мне не понадобится. Я не боюсь, Чжучжи Лан... Я знаю, что ты никогда не
позволишь никому и ничему причинить мне боль, — его голос немного дрожал, и
целитель совершенно не замечал, как его губы становятся влажными от
выступившей капельки крови. Он смело утянул демона в очередной
головокружительный поцелуй, и восхитительный вкус крови заполнил рот
Чжучжи Лана. От металлического привкуса сознание змея затуманилось, с таким
усилием выстроенные барьеры самоконтроля пошли трещинами. Он кусал и
посасывал, размазывая малиновую кровь по чужим губам, но почти сразу же с
жадностью слизывая сочный нектар.
903/1036
Бессмертный впервые видел такого агрессивного Чжучжи Лана, но не мог
оторвать от него взгляда. Целитель слишком привык к послушному и робкому
демону, и эти новые грани чужого характера, казалось, пробудили что-то и в нём
самом. Его пальцы путались в шелковистых волосах, притягивая змея ещё ближе,
вознаграждая за дерзость. Чжучжи Лан вдруг будто очнулся и снова попытался
отстраниться от Му Цинфана, в его жёлтых глазах плескались тревога и стыд.
— Пожалуйста, Цинфан, если ты не хочешь, оттолкни меня...
Он был готов умолять, и сердце бессмертного болезненно сжалось от жалости.

Му Цинфан нахмурился, не в силах понять, почему Чжучжи Лан до сих пор с
таким упорством продолжал возводить неприступные стены между ними.
— Но я хочу...
— Е-если ты не остановишь меня сейчас, я могу тебя проглотить!
Окрик возымел должный эффект, и Му Цинфан замер, во все глаза глядя на змея.
Он вспомнил, как ярко отреагировал Чжучжи Лан на вкус его крови, напомнил
себе, что перед ним всё-таки демон, а не человек, и несмело спросил:
— Ты хочешь меня съесть?..
До сих пор лишь немного румяные от смущения щёки Чжучжи Лана теперь
полыхали, словно лесной пожар. Демон несмело кивнул и низко склонил голову
от невыносимого стыда. Он всё ещё прижимал своим телом Му Цинфана к
кровати, но, похоже, змей не собирался открывать рот в ближайшее время.
Сдержав мученический вздох, целитель нежно скользнул руками к чужому лицу,
мягко обхватил горящие щёки и нежно прошептал:
— Чжучжи Лан, помнишь, что я сказал тебе, когда ты сделал мне предложение?
И это применимо ко всем ситуациям... Откуда ты знаешь, что я тебе отвечу, если
ты отказываешься говорить со мной?
Не бойся.
Му Цинфан тогда сказал ему эти слова, широко распахивая руки для объятий и
позволяя прильнуть к своей груди. Незаметно и неторопливо он свил гнездо в
самом сердце демона. Бессмертный стал для Чжучжи Лана настоящим домом. Он
стал тем местом, где можно было не бояться своих желаний, а значит змей
никогда не должен бояться отказа. В глубине души он ненавидел эту часть себя,
которая всё ещё норовила свернуться клубком от чувства собственной
неполноценности. Чтобы справиться с ним поистине требовалось недюжинное
терпение, как у Му Цинфана.
— Цинфан, я... я действительно хочу проглотить тебя, но я не сделаю этого! Это

не значит, что я хочу тебя съесть!
Растерянный и смущённый этим признанием Му Цинфан с удивлением

обнаружил, что любопытство в нём сильнее страха. Он мягко провёл кончиками
пальцев возле покрасневших уголков глаз змея, его возлюбленный был
настолько расстроен, что вот-вот готов был разрыдаться.
— Так это происходит у змей? Означает ли это, что... Ты извергнешь меня, когда
904/1036
будешь удовлетворён?
Это звучало не так ужасно, как расписывал Чжучжи Лан, к немалому облегчению
Му Цинфана; по крайней мере, это означало, что демон не придерживался
человеческой мясной диеты.
Чжучжи Лан застенчиво помотал головой, немало успокоенный тем, что Му

Цинфан на первый взгляд не испытывал отвращения к его тайным желаниям.
— Я никогда не задумывался о подобном, но, когда я похитил мастера Шана, я не

мог не задуматься... каково бы это было... Если бы я вместо него...
Глаза бессмертного изумлённо распахнулись, а после обычно нежный взгляд

вспыхнул.
— Хочешь сказать, что ты проглотил моего шисюна... Но решил, что я на это не

соглашусь?
Будь здесь Тяньлан Цзюнь, он бы поведал Чжучжи Лану, что его ненаглядный
целитель, самый невинный из всех ныне живущих, впервые в своей жизни
испытал горечь ревности.
Увы, поскольку его дядя отсутствовал, демон не обратил внимания на всполохи

незнакомых эмоций, вместо этого пустившись в дебри подробных объяснений,
что в обоих случаях, когда он похищал, или, что вероятнее, спасал Шан Цинхуа и
Шэнь Цинцю, ему пришлось бежать изо всех сил. Лучше всего для быстрого
скольжения подходит змеиный облик, а без конечностей его единственной
возможностью было проглотить свою ношу, чтобы выплюнуть всякий раз, как
только достигнет места назначения. И теперь он смиренно выпрашивал у Му
Цинфана разрешения на некоторое время удержать своего возлюбленного
внутри своего тела, просто чтобы утолить своё тайное желание. Демон и не
догадывался, что его путанное объяснение лишь пробудило любопытство
горного лорда. Особенно, если учитывать тот факт, что оба его шисюна уже
испытали это на своём опыте, а он отчего-то до сих пор оставался в стороне.
Чжучжи Лан почти задрожал от радости, когда Му Цинфан согласился и даже

предложил попробовать прямо сейчас, пока никого нет рядом. Конечно же, он не
понаслышке знал о доброте и жертвенности бессмертного, но, по правде говоря,
не ожидал что Му Цинфан подарит ему возможность утолить свою страсть.
— В этой комнате немного тесновато для моего истинного облика... Может быть,
нам стоит пойти в лес?
Му Цинфан никогда бы не простил себе, если они разрушат этот уютный

постоялый двор, поэтому с готовностью кивнул, и пара направилась к выходу.
Их исчезновение не осталось незамеченным. Мин Фань озадаченно моргнул,

пытаясь понять, зачем отправляться на ночь глядя на окраину города.
— Му–шишу собирается поискать лесные травы?
Ша Хуалин, всё ещё взбудораженная после необычной свадебной церемонии

Святого Правителя, очаровательно усмехнулась. Её яркие девичьи глаза
светились нехорошим огнём, когда она снисходительно похлопала Мин Фаня по
макушке.
905/1036
— Должно быть, у них возникли срочные дела, требующие абсолютного
уединения. Иногда ты такой наивный, Мин Фань!
Парочка добралась до наиболее тёмного уголка леса, чтобы избежать возможных

свидетелей. Будет крайне печально, если по округе поползут слухи о змее-
людоеде из-за случайного недоразумения. Му Цинфан послушно сел возле камня,
размышляя о том, каково это — оказаться зажатым гибкой плотью змея, и
насколько необычными окажутся эти ощущения. Пытаясь успокоить целителя,
Чжучжи Лан постарался подробно объяснить, что его внутренние стенки
испускают фермент, заставляющий возможную жертву терять сознание, чтобы
она не сопротивлялась, когда змей её заглатывает. Это происходило
рефлекторно, поэтому Му Цинфан не станет исключением.
Разрываясь между лёгким разочарованием от того, что упускает такой

необычный опыт, и интересом к чудесам анатомии Чжучжи Лана, Му Цинфан,
затаив дыхание, наблюдал за тем, как человеческое тело вытягивается,
становясь в несколько раз больше. Он видел истинную форму демона лишь
однажды, когда Чжучжи Лан прыгнул в ущелье, чтобы собрать для него редкие
цветы. От нахлынувших воспоминаний на губах целителя заиграла лёгкая
мечтательная улыбка, и он нежно погладил змея по треугольной голове. Ничто
не напоминало о том, что величественный змей был когда-то человеком, за
исключением этих кристально чистых глаз, сверкающих, словно зеркальная гладь
того самого озера, где они впервые встретились.
Змей мягко толкнул Му Цинфана головой, ожидая, пока человек закроет глаза,
после чего огромные челюсти распахнулись, заглатывая его одним махом.
Никакой борьбы не последовало, и, верный своему слову, Му Цинфан покорно
проскользнул вдоль пищевода. Разум Чжучжи Лана оказался затуманен
бурлящей звериной кровью, пока хладнокровная рептилия наслаждалась живым
теплом податливого тела. Он боготворил это тело, и больше всего на свете хотел
укрыть его в собственной плоти навсегда. Му Цинфан зажёг искру в сердце
Чжучжи Лана. Тяньлан Цзюнь вовсе не ради красного словца описал
бессмертного, как источник тепла, растопивший чувства демона, окаменевшие от
суровости окружающего мира. Это было действительно так.
Но, как бы ему ни хотелось удержать этого человека внутри себя навсегда, чтобы
больше никогда не ощущать гнетущего чувства безысходности, ни одно живое
существо не могло бы выжить в таких условиях. И даже если бы ему удалось
сохранить это драгоценное тепло, Чжучжи Лан знал, что ему будет не хватать
нежных улыбок Му Цинфана и долгих бесед с ним. Гигантская змея в последний
раз насладилась человеческим теплом, контрастирующим с его холодной плотью,
после чего осторожно скользнула к пологому берегу реки, где с неохотой
изрыгнула своё сокровище. Длинный влажный язык скользнул по лицу
бессмертного, пока змей дожидался, когда Му Цинфан придёт в сознание.
Чжучжи Лан никогда не замечал за собой желания отведать человеческого мяса,
но, возможно, Му Цинфан действительно был особенным, потому что горный лорд
казался ему довольно аппетитным.
Когда Му Цинфан пришёл в себя, первой его мыслью было, что его жажда нового
опыта обернулась тем, что он покрыт слюной с головы до ног. Нелепость
ситуации, в которой он никогда бы не оказался, живи он нормальный жизнью,
внезапно рассмешила бессмертного. С самого детства он привык плыть по
течению, но знакомство с Чжучжи Ланом открыло ему новые горизонты и сильно
изменило его. Он ощущал ни с чем несравнимую свободу и радость от того,
906/1036
сколько незнакомых путей открываются перед ним. Демон подарил ему нечто
гораздо бо́ льшее, чем любовь. Чжучжи Лан наделил его мужеством.
Чжучжи Лан ощутил ни с чем несравнимое облегчение от того, что Му Цинфан не

стал относиться к нему иначе после всего, что ему пришлось вынести, и немало
удивился, увидев, что бессмертный даже смеётся. А после пережил настоящее
потрясение, когда целитель мягко чмокнул его прямо в чешуйчатый нос, а потом
начал раздеваться прямо у него на глазах. Му Цинфан рассмеялся уже в полный
голос, когда змей свернулся в тугой шар, пряча голову в кольца от неописуемого
смущения.
— Чжучжи Лан, ты ведь привёл меня к реке, чтобы я мог привести себя в
порядок? Я сейчас искупаюсь и снова верну себе приличный вид.
Когда обнажённое тело полностью погрузилось в прохладную воду, Чжучжи Лан

снова принял человеческий облик, схватил испачканные одежды Му Цинфана и в
спешке бросился в укрытие прибрежных валунов.
— Я-я отстираю твоё ханьфу...
Му Цинфан внезапно понял, как сильно ему нравится дразнить своего жениха, но
всё же решил не переступать границ. Тем не менее, до ушей Чжучжи Лана по-
прежнему долетал чужой звонкий смех. Даже вечерние сумерки не могли
спрятать обжигающий румянец на его щеках, а сердце громко стучало в груди,
реагируя на мелодичные переливы родного голоса и поразительную смелость его
возлюбленного. Он развёл огонь, чтобы просушить ханьфу, пока Му Цинфан
переодевался в сменную одежду. Вернувшись, бессмертный мирно заснул в
объятиях своего демона под куполом сверкающих звёзд, а когда они вернулись
на следующее утро, Ша Хуалин встретила их многозначительной улыбкой, хитро
подмигнув при виде другой одежды, в то время как Мин Фань, благослови Небеса
его невинность, не заметил ровным счётом ничего.
Опять же, будь Тяньлан Цзюнь здесь, он бы сразу отметил кое-что неправильное
в этой картине: отчего тот, кто в буквальном смысле проглотил своего
возлюбленного, сейчас вёл себя, словно скромная барышня, впервые увидевшая
неприличные иллюстрации? К большому сожалению, Святой Правитель упустил
один из самых захватывающих моментов в наблюдении за любовной жизнью
своего племянника, и, благодаря удачному стечению обстоятельств, Чжучжи Лан
сумел сохранить чувство собственного достоинства.
После этой ночи Чжучжи Лан стал менее уязвимым перед небольшими жестами
привязанности и открытым проявлением любви, хотя его застенчивость никуда
не исчезла. Му Цинфан по достоинству оценил совет Тяньлан Цзюня и втайне
решил понемногу приучать генерала демонов к физической стороне их
отношений, иначе их первая брачная ночь станет ещё одним непреодолимым
препятствием для Чжучжи Лана. И вот, со всем присущим ему прагматизмом
прирождённого врача, целитель принялся изучать свитки, посвящённые
двойному совершенствованию, особое внимание уделяя анатомии мужчин во
время любовных утех и при этом не чувствуя ни капли неловкости. У него не было
времени сокрушаться по поводу собственной неопытности, бессмертным
овладело горячее желание убедиться, что он сумеет внушить Чжучжи Лану
уверенность и доставить удовольствие, когда этот момент наступит. Именно в
таких случаях и проявлялся истинный характер и душевная стойкость Му
Цинфана.
907/1036
Их свадебная церемония прошла на хребте Цанцюн сразу после свадьбы Шан
Цинхуа, и оказалась довольно скромной. Чжучжи Лан уже много лет считался
верным последователем и правой рукой Тяньлан Цзюня, никто в Царстве Демонов
не осмеливался оспаривать его место первого генерала. Ему не было нужды
ничего доказывать своим собратьям-демонам. Всё, чего он хотел, это заключить
брак с Му Цинфаном в тесном семейном кругу. Горный лорд пика Цяньцао
придерживался такой же позиции, он воспринимал супружеские клятвы со всей
присущей ему серьёзностью и ставил счастье своего демона превыше всего.
Целитель был даже счастлив тому, что им не пришлось устраивать из своей

свадебной церемонии цирковое представление или доказывать кому-то свою
состоятельность, и в некотором смысле это, как выразился позже Юэ Цинъюань,
было истинным благословением.
Во время подготовки к свадебной церемонии обитатели пика Цяньцао также

были заняты ремонтом резиденции их горного лорда. Обитель Му Цинфана
представляла из себя смесь его личных покоев, лаборатории по перегонке
лекарственных препаратов и аптечной лавки. Самому бессмертному в такой
обстановке было комфортно, но вот Чжучжи Лану требовалось гораздо больше
пространства. Конечно, для начала пришлось подать запрос на пик Аньдин с
просьбой перестроить резиденцию. В результате строительных работ кабинет
горного лорда стал гораздо больше, а спальня обзавелась более широкой
кроватью. На вопрос, зачем ему потребовалось ложе, способное вместить
пятерых взрослых людей, Му Цинфан серьёзно ответил, что это на случай, если
Чжучжи Лан захочет провести ночь в облике змеи. Демону больше не
требовалось глотать его, чтобы почувствовать тепло чужого тела, вместо этого
бессмертный часто просыпался в тесных объятиях змеиных колец.
Совершенно не осознавая, какой эффект возымели его слова, целитель не

заметил ни полные любопытства взоры своих учеников, ни смущённый румянец
своего возлюбленного, ни благоговейный взгляд Шан Цинхуа. Как только слухи
об этом достигли ушей Шэнь Цинцю, его маска невозмутимости осталась на
месте, но в сердце он твёрдой рукой вычеркнул имя Чжучжи Лана из и без того
небольшого списка разумных существ. Всё-таки ни одному демону нельзя
доверять.
В день свадебной церемонии Му Цинфан, как и его шисюн, накинул

полупрозрачную вуаль, вот только причины для этого были совершенно иные.
Если Шэнь Цинцю стремился избежать излишнего внимания и неловких вопросов,
Му Цинфан был вынужден спрятать лицо под малиновым покрывалом, потому что
Чжужчи Лан выглядел так, будто вот-вот упадёт в обморок, если увидит
прекрасный лик своего возлюбленного. Демон с самого утра был как на иголках,
и его безжалостно дразнили все, кому не лень, за то, что ведёт себя словно
невеста, которую отдают в чужой дом. Даже Тяньлан Цзюнь не смог удержаться
и со всей любезностью попросил горного лорда позаботиться о его нерадивом
племяннике.
К тому времени, как молодожёны покинули церемониальный зал, Чжучжи Лану

уже пришлось выдержать шквал издёвок и подтруниваний, и его щёки полыхали
пунцовым румянцем. Руки демона заметно дрожали, когда он снял невесомую
ткань, чтобы взглянуть на сияющий лик своего супруга. Но, прежде чем Му
Цинфан успел протянуть руку, чтобы успокоить своего любимого, вуаль
пылающим водопадом упала к его ногам, и Чжучжи Лан порывисто обхватил
ладонями лицо Му Цинфана. На его глазах выступили бусинки непролитых слёз.
Взгляд демона затуманился от горячей влаги, но он не мог оторвать глаз от
908/1036
благородного лица напротив.
— Ты мой... Наконец-то ты стал моим.
Змей всё ещё скользил по земле между камней, но он больше не желал

становиться драконом. Ведь какой в этом смысл, когда истинная красота сама
спустилась к нему с Небес, чтобы упасть в его объятия?
Бессмертный положил руки на слегка прохладные ладони и легонько сжал. Му

Цинфан тихо прошептал:
— Теперь мы — семья, Чжучжи Лан. Поэтому ничего не бойся, ты — мой, и я буду

защищать тебя всю свою жизнь.
Целитель нежно улыбнулся, одновременно опуская руки и принимаясь медленно

распутывать завязки свадебного ханьфу. Чжучжи Лан замер, дыхание
перехватило, и слёзы высохли в одно мгновение.
— Ц-Цинфан?
Заикался он просто очаровательно. Демон не нашёл в себе сил сопротивляться и

покорно позволил своему супругу раздевать его, пока Му Цинфан мягко
приговаривал:
— Я сделаю всё возможное, чтобы не причинить тебе вреда, но ты должен

сказать мне, если тебе станет больно. Я постараюсь быть нежным...
Змеиный демон на мгновение усомнился в своём слухе, но, судя по откровенному

поведению бессмертного, становилось ясно, что он намеревался взять
инициативу в свои руки. В этом не было ничего удивительного, учитывая, как
долго змей ходил кругами, слишком боясь навредить любимому. Чжучжи Лан
крепко сжал эти тёплые руки, уверенный, что наконец настал тот момент, когда
он должен доказать свою надёжность.
— Цинфан... Согласишься ли ты довериться мне и позволишь ли положиться на

свои инстинкты, чтобы доставить тебе удовольствие этой ночью?
Му Цинфан растерянно замер, а после кивнул. Он долго ждал, когда демон-змей

признается в собственных желаниях, и если Чжужчи Лан хочет дать волю своей
звериной крови, целитель без колебаний позволит это своему супругу. На его
стороне всё ещё было существенное преимущество в теории, и он не сомневался,
что в необходимый момент сможет направить демона, если это потребуется.
Чжучжи Лан неторопливо избавил его от свадебных одежд и отнёс в постель, к
бокалам с терпким вином так никто и не прикоснулся.
Горный лорд никогда не выказывал страха перед чешуйчатым телом, давно

привыкнув к облику гигантского змея, не вздрогнул он и при виде нынешней
формы своего супруга, полузверя–получеловека. Тело Му Цинфана обвили
пульсирующие крепкие кольца, горячая кожа покалывала от контраста с
прохладными чешуйками. Бессмертный с готовностью распахнул свои объятия,
позволяя Чжучжи Лану наклониться и поцеловать его. Змеиный демон
значительно усовершенствовал свою технику поцелуя, что стало результатом
кропотливых усилий Му Цинфана, активно поощряющего их практику.
Он ласково покусывал припухшие губы, стараясь не повредить нежную кожу, изо

909/1036
всех сил сопротивляясь соблазну утянуть супруга в более страстный, глубокий
поцелуй. Похоть почти полностью затуманила разум Чжучжи Лана, и тому было
уже не до прелюдий. В этот момент он, ведомый инстинктами, действовал,
словно дикое животное, едва не позабыв нанести мазь на ладонь, прежде чем
протолкнуть первый палец. С губ бессмертного сорвался тихий вздох, но Му
Цинфан, как человек, хорошо знакомый с анатомией, постарался расслабиться.
Он тщательно контролировал своё дыхание и сокращение мышц, пытаясь
уменьшить сопротивление собственного тела Чжучжи Лану.
Тонкие пальцы погрузились в мягкую плоть, подготавливая любимого к тому, что

вот-вот должно было произойти. Тяжёлое дыхание бессмертного вскоре
сменилось короткими вдохами, когда к первому пальцу присоединились ещё два,
растягивая тесный проход. Теряясь в незнакомых ощущениях, Му Цинфан
приоткрыл глаза, и его туманному взору предстала широкая щель в нижней
части гладкого живота его супруга, из которой появилось нечто совершенно
чудовищных размеров. Внушительный пенис надолго лишил бессмертного дара
речи, после чего он выпалил совершенно невпопад:
— Я думал, у змей два..?!
Потрясённый целитель, казалось, немного успокоился, потому как от мысли, что

ему предстояло вместить в себя два исполинских пениса, даже бесстрашный Му
Цинфан приходил в неописуемый ужас.
Чжучжи Лан залился смущённым румянцем под чужим пристальным взглядом.
— Это правда, что у змей их два, но... Используется только один...
Он не был уверен, почему природа наградила змей двумя детородными

органами, но, по сути, во время оплодотворения они использовали лишь один,
если только в результате несчастного случая не лишались пениса. Му Цинфан в
глубине души выдохнул с облегчением. Мысленно он уже подготовил себя к тому,
что придётся иметь дело с двумя сразу, вот только не думал, что размеры
окажутся настолько чудовищными.
— Цинфан, могу я..?
Чжучжи Лану пришлось собрать всё своё самообладание, чтобы задать этот
единственный вопрос; он не был уверен, что сумеет сдержаться, если полностью
уступит своим желаниям. Му Цинфан сморгнул влагу на ресницах и с нежностью
взглянул на демона.
— Я доверяю тебе, Чжучжи Лан.
Эти слова, казалось, разрушили невидимый барьер в сознании змея, и его тело
отреагировало так, как было заложено в нём природой. Чжучжи Лан сжал
запястья Му Цинфана у изголовья кровати, чтобы помешать сбежать, сильные
кольца обвили тонкую фигурку, когда змей прижал член к хорошо смазанному
входу.
Му Цинфану не пришлось даже двигаться; он изумлённо ахнул, когда гибкое тело

Чжучжи Лана притянуло его ближе, насаживая на твёрдую плоть. Целитель
крепко сжал губы, пытаясь заглушить рвущийся наружу крик боли, когда в его
тело проник чужой пенис. Вторжение, казалось, длилось целую вечность, и
вскоре пульсирующий напряжённый член оказался внутри целиком, зажатый
910/1036
плотными влажными стеночками. От ощущения головокружительной
заполненности бессмертный почти потерял сознание, но змей медленно принялся
двигаться, проникая глубже в горячую обволакивающую плоть. Демон двигался
осторожно, он раз за разом покачивал корпусом, пока член не начал размеренно
и плавно скользить внутри.
Му Цинфан, прижатый к кровати тугими змеиными кольцами, изо всех сил

пытался отвлечься от ощущения разрывающей его изнутри боли, когда демон
повернулся и задел глубоко внутри него что-то, от чего в сознании вспыхнули
яркие всполохи неописуемого удовольствия, а дыхание стало прерывистым.
Чжучжи Лан, почувствовав это, отбросил всякую осторожность и набросился на
супруга, полностью отдавшись своей страсти.
Звериная природа двигала чувствами Чжучжи Лана, и его длинный змеиный

хвост плотно обвивал тело Му Цинфана, насаживая на стоящий колом член. Руки
целителя, прижатые над головой, онемели, и демон врывался в него с такой
силой, что Му Цинфан мог только бессильно всхлипывать, теряясь в нахлынувшем
наслаждении. Член гигантской змеи проникал глубоко внутрь него, с каждым
толчком пронзая его тело, проталкиваясь всё глубже в горячую обволакивающую
тесноту и с каждым разом безжалостно стимулируя простату снова и снова. Му
Цинфан рефлекторно сжал ноги в попытке отстраниться и сбежать от этой
сладкой муки, но всё, что ему удалось сделать — это лишь прижать жилистый
сильный хвост ещё ближе к себе.
Демон, казалось, читал все тайные желания Му Цинфана, змей с ещё бóльшим
энтузиазмом обвился вокруг него, чередуя размашистые движения с мелкими
толчками. Мускулы Чжужчи Лана дрожали под кожей, особенно заметно там, где
чешуйчатый хвост касался нежной кожи его супруга. Но Му Цинфан не замечал
ничего вокруг, полностью сосредоточившись на размеренных толчках твёрдого
члена внутри. Его разум затуманился, бёдра неудержимо дрожали от сводящей с
ума сладостной пытки, а его девственную плоть охватило незнакомое доселе
желание.
— Пожа... Пожалуйста... Муж мой, пожалуйста...
Неизвестно, понял ли Чжучжи Лан лихорадочное бормотание, но медленный

темп, изводящий своей неспешностью, сменился короткими и быстрыми
толчками, пенис выскальзывал, чтобы с новой силой вонзиться в Му Цинфана. С
губ бессмертного сорвался резкий вскрик, сменившийся томными стонами, когда
Чжучжи Лан, казалось, вспомнил о том, что одна рука у него всё ещё свободна.
Прохладная ладонь ласкала горячую кожу, липкую и влажную от пота, бесцельно
поглаживала и сжимала налившийся кровью член супруга. Для Му Цинфана этого
оказалось слишком много, он издал жалобный стон, одновременно пачкая руку
мужа собственным семенем. Юркий раздвоенный язык Чжужчи Лана скользнул
меж влажных губ, пробуя воздух на вкус.
Витающий вокруг аромат похоти пробудил вожделение змеиного демона с новой

силой, он придавил бессмертного собственным весом, заставляя того дрожать
под ним в нахлынувших волнах оргазма. Твёрдый член толкнулся в тесную
глубину до самого предела, комнату заполнили влажные непристойные хлопки.
Му Цинфан отчаянно хотел заткнуть себе уши, чтобы не слышать бесстыдных
звуков, но его руки всё ещё оставались скованы. Он даже не мог запретить себе
издавать эти постыдные стоны, впервые его тело подвергалось столь
безжалостной, но такой желанной пытке удовольствием. Когда змей излился
глубоко внутри него, заполняя горячим семенем, сознание бессмертного почти
911/1036
затерялось в нечёткой дымке всепоглощающего блаженства и в гуле бешенного
сердцебиения.
Его грудь тяжело вздымалась от напряжения, и Му Цинфан наслаждался

временной передышкой. Ему безумно хотелось прижать супруга к себе, но его
запястья всё ещё были прикованы к подушкам над головой. Чжучжи Лан
неторопливо ослабил хватку змеиных колец, наконец отстраняясь от
измученного лаской тела своего возлюбленного. Целитель залился краской
стыда, почувствовав, сколько обильной густой жидкости сочится из места
соединения их тел. Он был вынужден признать, что делить ложе с человеком и
со зверем это совершенно разные вещи, количество спермы оказалось полностью
пропорционально исполинским размерам. Смазанный собственным семенем змей
плавно выскользнул из тела бессмертного, щедро размазывая вытекшую
жидкость по дрожащим бёдрам.
Уголок рта Чжучжи Лана дёрнулся, но демон не издал ни звука. Вместо этого
между губ снова выскользнул кончик длинного раздвоенного языка. Му Цинфан
был слишком заворожён этим невероятным зрелищем и не заметил, как змеиный
хвост снова медленно заскользил по кровати, дотянувшись до его рук. Когда он
почувствовал живую петлю, крепко стянувшую запястья, было уже слишком
поздно.
— Чжучжи Лан, я не убегу...
Кажется, он сорвал голос, и сейчас тот звучал приглушённо и хрипло, но его

супруг, кажется, совсем разучился понимать человеческий язык. Гибкое тело
скользнуло вверх, чуть царапая человеческую кожу, и узкие зрачки Чжучжи Лана
не мигая уставились в покрасневшие глаза супруга, гипнотизируя желтоватым
огнём.
Змеиный язык невесомо прошёлся по губам горного лорда, прежде чем

неторопливо проскользнуть между ними. Чжучжи Лан почти застенчиво накрыл
своими губами рот Му Цинфана, но его язык был длиннее человеческого и
гораздо более изобретательным, искусно дразня медленными и тягучими
ласками. Раздвоенные кончики оглаживали язык Му Цинфана, ластясь и царапая.
Бессмертный уже стонал в полный голос, не сдерживаясь, и змей нетерпеливо
глотал каждый пленительный звук. Улучив момент, лекарь перехватил
инициативу, посасывая язык демона, услышав в ответ тихое довольное шипение
Чжучжи Лана, который в приливе чувственного возбуждения прижался ещё
ближе.
Пока рот был занят, гибкое тело Чжучжи Лана двигалось так, как было под силу
только зверю, мускулы рептилии подрагивали, пока шероховатые чешуйки мягко
потирали возбуждённые соски Му Цинфана. Инстинкты целителя кричали о
необходимости сопротивляться и вырваться из сильной хватки, но Чжучжи Лан
крепко обвивал горного лорда и наотрез отказывался отпускать свою жертву.
Нежные поглаживания чешуек вызывали невыносимый зуд, с которым Му Цинфан
не мог справиться, он извивался, пытаясь избежать мучительного
прикосновения.
Змей чувствовал, как пленник бьётся в его объятиях, чешуйчатый хвост рисовал
всё новые узоры на любимом теле. Му Цинфан мелко вздрагивал от прохладных
ласк, окончательно потеряв голос и сдавшись на милость жадным поцелуям
демона. Его связанные запястья оказались бессильны против звериной нежности
змея, он мог лишь беспомощно впиваться пальцами в ткань подушек. Будь он
912/1036
добычей для пропитания, Чжучжи Лан не пожалел бы времени на охоту ради
такого лакомства. Гибкое тело извивалось, плотно скользя вокруг запястий и
груди бессмертного, демон обладал абсолютным контролем в постели.
Словно забыв, как пользоваться своим человеческим телом, змей неуклюже

скользнул рукой между ними, пытливо лаская чужой живот, как будто проверял
готовность аппетитного блюда. Му Цинфан терял голову от контраста нежных
прикосновений и настойчивых толчков возбуждённого члена внизу его живота,
порождающих трепетную дрожь вдоль скованного тела. Из его рта вырвался
очередной несдержанный стон, и змей настороженно вскинулся, внимательный к
любой реакции своей жертвы.
Бессмертный вздрогнул, почти теряя сознание от наплыва головокружительного

удовольствия, чувствуя, как нежные пальцы дразнят его член лёгкими, как
поцелуи бабочки, прикосновениями. Чжучжи Лан обхватил оба их члена,
оглаживая чуть шершавыми ладонями. Му Цинфан невольно подался бёдрами
навстречу, чтобы полнее насладиться ошеломительным ощущением. Накал
чувств становился почти болезненным, он будто балансировал на краю пропасти,
но Чжучжи Лан продолжал удерживать его на границе истинного безумия, не
давая сорваться вниз. Пальцы змея дразнили чувствительную головку, и Му
Цинфан, позабыв о гордости, нетерпеливо толкался навстречу настойчивой
ладони.
Обжигающее желание, горячим клубком разгорающееся внизу живота, заманило

целителя в искусно расставленную ловушку, отвлекая внимание, пока он,
наконец, не почувствовал, как что-то плотное и прохладное медленно проникает
внутрь него. С его припухших губ сорвался тихий вздох, сразу же сменяясь
несдержанными стонами. Кончик змеиного хвоста Чжучжи Лана двигался в его
теле, безжалостно потираясь о чувствительное местечко. Словно живое
существо, обладающее собственным разумом, кончик хвоста проталкивался в
узкий проход, медленно отстранялся, прежде чем с новой силой толкнуться
внутрь.
Му Цинфану хотелось кричать что было сил, но демон жадно сглатывал все
рвущиеся с его губ звуки. Его нежная покрасневшая дырочка подрагивала в
ответ на каждое движение шершавого хвоста, ощущения казались слишком
сильными для неопытного бессмертного. От макушки до кончиков пальцев ног
Чжучжи Лан задушил возлюбленного в страстных объятиях. Змей чувствовал, как
добыча бьётся в крепкой хватке, и, не торопясь, смаковал вкус этих новых для
себя эмоций; все его мысли сосредоточились на том, чтобы доставить
удовольствие своей второй половинке. Малейший отклик Му Цинфана приводил к
тому, что Чжужчи Лан принимался поглаживать и покусывать чувствительное
местечко, зачарованно наблюдая за сверкающими бусинками слёз наслаждения,
затуманивающего взгляд его возлюбленного.
Раздвоенный язык слизывал солёные капли, и демон на секунду замедлился,

даря Му Цинфану долгожданную передышку, достаточную для того, чтобы
целитель вымолил:
— Чжучжи Лан, позволь мне... Я хочу кончить, пожалуйста..!
Бессмертный извивался, упираясь пятками в мускулистый чешуйчатый хвост,

рыдая и моля в бессознательной попытке избежать сладкой муки. Его просьбы,
наконец, достигли ушей демона, и змей отстранился ровно настолько, чтобы
приставить головку возбуждённого члена к покрасневшей растянутой дырочке,
913/1036
проникая в податливое тело одним слитным движением. Му Цинфан
одобрительно замычал, его внутренние стеночки крепко сжимали тугой пенис,
захватывая Чжучжи Лана в горячий плен.
Бессмертный обхватил ногами змеиный хвост, приподнимаясь и опускаясь в такт

ритмичным толчкам ошеломляющего удовольствия. Под натиском ласк Чжучжи
Лана бессмертный излился во второй раз, но змей не дал ему передышки,
продолжая безжалостно вбиваться в истерзанное неземным наслаждением тело.
Бессмертный захлёбывался ощущениями от накатывающего волнами оргазма,
когда горячее семя Чжужчи Лана снова заполнило его.
Демон отстранился от почти бессознательного целителя, пресытившись

удовольствием и довольный тем, что его супруг теперь был полностью окутан его
запахом. Звериная кровь отказывалась отступать, демон полностью принял свой
первоначальный облик и заснул, свернувшись клубком вокруг своего
драгоценного возлюбленного.
Проснувшись, Му Цинфан обнаружил себя в центре чешуйчатого клубка из

змеиных колец. От воспоминаний о событиях прошедшей ночи его щёки
окрасились стыдливым румянцем. У него не было повода волноваться, Чжучжи
Лан определённо знал, что делать! Пока он сопротивлялся желанию смущённо
прикрыть лицо руками, огромный змей рядом зашевелился, просыпаясь и вновь
принимая человеческий облик. Чжучжи Лан взглянул в лицо своего супруга и
тоже покраснел до корней волос.
Наконец, Чжучжи Лан тихо пробормотал:
— Н-нам стоит принять ванну.
Внезапно ощутив прилив смущения, Му Цинфан не смог выдавить из себя ни

слова и сумел только кивнуть в ответ. Он попытался подняться, но обнаружил,
что ноги совсем его не держат. Но прежде чем он смог упасть, супруг поймал его
в объятия, добавив:
— Я отнесу тебя.
Целитель что-то согласно мурлыкнул, но больше никакого движения не

последовало.
— Чжучжи Лан?
Вдоль его живота скользнули большие подрагивающие ладони. И голос Чжучжи

Лана, взволнованный и нежный, прозвучал над самым ухом бессмертного. Супруг
обнял его со спины, умоляюще прошептав:
— Могу я... Могу я попробовать ещё раз? Пожалуйста, на этот раз в человеческой
форме.
В комнате всё ещё витал запах их ночных ласк, и демон чувствовал нестерпимое
сожаление от того, что заставил своего супруга так страдать во время их первой
брачной ночи. Чжучжи Лану отчаянно хотелось исправить это, но Му Цинфан
совершенно не догадывался о его благих намерениях.
Мысли ошеломлённого Му Цинфана так и остались секретом, но, в конце концов,

бессмертный заключил своего супруга в крепкие объятия, прошептав:
914/1036
— Только давай постараемся не опоздать на чайную церемонию...
915/1036
72. Занавес
— Бинхэ, ты готов?
На восхитительный лик его прекрасного мужа набежала тень печальной тревоги.

Шэнь Цинцю не мог винить юношу — за плечами Ло Бинхэ были лишь
безотчётный страх да опыт бесчисленных разочарований в самых близких людях,
и его учитель не стал исключением. Даже сегодняшнее решение было
результатом многодневных усилий Шэнь Цинцю, направленных на то, чтобы хоть
как-то исправить ситуацию, сгладить те моменты, когда он, будь то осознанно
или нет, но подводил своего ученика, а ещё — помочь Ло Бинхэ избавиться от
этого безотчётного страха.
Шэнь Цинцю мог подарить ему преданность возлюбленного и супруга. Однако,

несмотря на то, что он долгие годы воспитывал Ло Бинхэ, как своего ученика,
ему не под силу заживить шрамы, полученные, когда юноша узнал историю своих
родителей. Стоило ненароком заглянуть в воспоминания Шэнь Цзю, и
бессмертному открылась вся правда о Тяньлан Цзюне и всё то, что горный лорд
из иного мира выяснил о детстве Ло Бинхэ. И каким бы скудным ни казался свет
вспыхнувшей надежды, он всё же был.
В тот же день Шэнь Цинцю отвёл Ло Бинхэ в сторону и откровенно рассказал обо
всём увиденном. Он боялся, что разуму и сердцу юноши и без того причинили
достаточно страданий, и постоянное чувство вины не позволит тому спокойно
принять правду, не говоря уже о том, чтобы просто поверить в это. Как он и
ожидал, полудемон лишь слегка улыбнулся, скрывая истинные эмоции за
привычной маской. Будто Ло Бинхэ не верил в то, что ему могла улыбнуться
такая удача. Безмерная усталость, сквозящая в каждой чёрточке красивого лица
супруга, отозвалась невыразимой тоской в глубине сердца бессмертного. Именно
по его вине ученик больше не верил в свой успех, а все добрые намерения Шэнь
Цинцю, казалось, лишь частично замаскировали непредсказуемую боль и обиды.
— Возможно, мне не под силу вернуть тебе отца, но, по крайней мере, я смогу
помочь избавиться от цепей, сковавших твоё сердце. Если, исцеляясь, ты будешь
истекать кровью, этот учитель поддержит тебя и защитит от боли. Ты мне
доверяешь?
Изначально Ло Бинхэ не собирался ввязываться в это. Его родители давно

умерли, и с самого детства он жил с мыслью, что недостоин любви, пока не
встретил Шэнь Цинцю. Любые проявления смутной тоски оказались растоптаны
во время бесчеловечного разоблачения в храме Чжаохуа и после вопиющего
пренебрежения со стороны Тяньлан Цзюня, и теперь лорд демонов твёрдо
уверился, что нуждается только в привязанности учителя. Он просто не мог, не
осмеливался поверить в тот призрачный намёк на любовь Су Сиянь, который
Шэнь Цинцю сумел разглядеть в чужих воспоминаниях.
Его сердце смягчилось только благодаря Шэнь Цинцю, чей глубокий взгляд
заставил повелителя демонов наступить на горло своему упрямству и проявить
решимость, раз и навсегда поставив точку в этом вопросе. «А–Юань так
беспокоится обо мне, у этого мужа, естественно, нет причин отказываться», —
тихо пробормотал он, нежно целуя учителя в висок. Даже если в результате
этого открытия он превратится в один сплошной оголённый нерв, Ло Бинхэ был
готов к этому, потому что Шэнь Цинцю всё ещё оставался рядом, чтобы
916/1036
заключить в объятия и дарить любовь, несмотря ни на что.
Получив согласие Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю занялся подготовкой. Тяньлан Цзюнь в

прямом смысле слова разваливался на части, он просто мог не дождаться
логического конца этой истории. Повелитель пика Цинцзин заручился
поддержкой Шан Цинхуа, чтобы как можно быстрее вырастить еще один
растительный сосуд. Беспокоясь, что Святой Правитель, вероятно, сам не
стремится к долгой жизни, Шэнь Цинцю отринул всякую жалость и тайно
раздобыл образец крови Тяньлан Цзюня для того, чтобы вырастить новое тело.
Чтобы всё получилось, ему пришлось попросить Му Цинфана нанести визит от его
имени под предлогом осмотра умирающего сосуда Святого Правителя. Шэнь
Цинцю не уточнил, зачем ему нужна кровь демона, путано объяснив, что это
касается Ло Бинхэ. Му Цинфан решил не задавать лишних вопросов, со всем
уважением согласившись исполнить просьбу шисюна. Когда целитель вдруг
внезапно задержался на две недели, Шэнь Цинцю не мог сдержать беспокойства,
опасаясь, что с лекарем что-то случилось. Но вскоре его шиди благополучно
возвратился, признавшись, что отвлёкся на сбор редких лекарственных трав.
Поистине, когда дело доходило до медицины, Му Цинфан становился просто
одержимым.
Подготовка заняла почти полгода, хотя Шан Цинхуа несомненно заслужил

большую похвалу за то, что усовершенствовал своё волшебное удобрение для
более быстрого и безопасного роста нового сосуда. Этого времени хватило Ло
Бинхэ, чтобы постепенно примириться с возможной истиной и более не бояться
взглянуть правде в глаза. Когда двойники из иного мира снова нанесли
неожиданный визит, Шэнь Цинцю решил воспользоваться подвернувшейся
возможностью. Хотя по мнению полудемона, Ло Бингэ всего лишь явился
похвастаться заключённым браком с Шэнь Цзю.
И всё же мощь ореола главного героя нельзя недооценивать — разве можно

придумать момента лучше, чем этот? Ради того, чтобы помочь Ло Бинхэ Шэнь
Цинцю проглотил недовольство в адрес незваных гостей и отозвал Шэнь Цзю в
сторону, пока два демона взахлёб хвалились своими заслугами на супружеском
поприще.
— Ты о чём-то хотел поговорить? — поинтересовался Шэнь Цзю, внимательным

взглядом окидывая напряжённого человека напротив. Шэнь Юань из последних
сил сопротивлялся желанию прикрыться веером, не зная, какой реакции
ожидать.
— Цзю–гэ... Тебе известен способ примирить Ло Бинхэ с Тяньлан Цзюнем?
— Тяньлан Цзюнем? Удивлён, что он ещё не рассыпался на куски в этом мире... И

с чего ты решил, что этот мастер может тебе помочь?
Шэнь Цзю был слишком проницателен; возможно, это был единственный человек,
кого Шэнь Цинцю было не под силу перехитрить. Дабы сохранить жизнь и
вымолить пощаду, Шэнь Юань поспешил признаться, что позволил себе
заглянуть за полог чужих воспоминаний. Холодные глаза Шэнь Цзю не
выказывали никаких эмоций, но он протянул руку и зажал чужой подбородок в
крепкие тиски пальцев, достаточно, чтобы причинить боль, но всё же
недостаточно, чтобы раздробить кость.
— А тебе не откажешь в смелости, Юань–эр. Может быть тогда сам придумаешь,

917/1036
как Цзю–гэ может наказать тебя за твою дерзость?
Такое обращение было весьма оскорбительным, но бессмертного можно понять —

кому понравится, когда в твои воспоминания суёт свой любопытный нос
незнакомец? Тем не менее, Шэнь Цинцю стойко выдержал все издевательства и
покорно произнёс:
— Этот мастер примет любое наказание Цзю–гэ, но если ты всё же можешь

помочь...
Выслушав чужую просьбу, Шэнь Цзю не удержался от сокрушённого вздоха.

Подумать только, его альтернативное «я» воистину ни перед чем не остановится,
чтобы побаловать Ло Бинхэ. И этот Шэнь Цинцю ещё имеет наглость удивляться,
что его супруг недостаточно послушен!
Бессознательно сжав виски, словно от головной боли, Шэнь Цзю всё же решил
проявить великодушие и пощадить своего более слабого двойника.
— Эти двое — два сапога пара, а ты решил их помирить? Мастер сомневается, что
будет легко этого добиться. Однако я могу поделиться с тобой одним козырем.
С этими словами Шэнь Цзю сообщил Шэнь Цинцю местонахождение останков Су

Сиянь и рассказал немного о том, что произошло после их обнаружения.
Информация могла оказаться невероятно полезной, это не только сработает в
качестве рычага давления на Тяньлан Цзюня, но и, возможно, ослабит
застарелую, но вездесущую душевную боль Ло Бинхэ.
Кто знает, чем ещё оригинал запугал переселенца, но к тому времени, когда
необычайно угрюмый Шэнь Цинцю появился из своей хижины, Шэнь Цзю
выглядел весьма довольным собой. Их супруги между тем продолжали
препираться.
— Ты что, маленькая скотина, до сих пор тут шумишь? Мы уходим, — резкий тон
положил конец нешуточной перебранке, и Ло Бингэ, недовольный тем, что ему не
довелось сказать последнее слово в их детском споре, поспешил добиться
справедливости.
— Учитель, я ведь лучший муж, правда?!
Шэнь Цинцю не знал, плакать ему или смеяться от мысли, что жестокий и
мрачный главный герой изменился до такой степени, что готов был до хрипоты
спорить со своим двойником, кто из них лучший супруг, совершенно позабыв, что
они сделаны из одного теста.
Но настоящее потрясение его ждало позже, когда он услышал ответ.
— Конечно, ты лучший.
Ло Бингэ потерял дар речи на несколько долгих мгновений, прежде чем на его
красивом лице появилась дьявольская ухмылка. Супруг искренне и открыто
хвалил его, без единого намёка на сарказм. Шэнь Цзю действительно считал, что
его демон гораздо лучше, поэтому отбросил ложную скромность. Прежде чем
Шэнь Цинцю успел прийти в себя от потрясения и вмешаться, на губах Шэнь Цзю
заиграла поистине раздражающая усмешка.
918/1036
— Этот мастер укрощает волка, а Юань–эр выращивает собаку. Разве можно их
вообще сравнивать?
Несмотря на то, что Шэнь Цинцю чувствовал своё превосходство над

оригинальным персонажем во всех отношениях, включая характер, в этот момент
он почувствовал, что его гордости нанесён непоправимый урон. Шэнь Цзю явно
намекал на его несостоятельность как учителя, и, видя перед собой сильного и
зловещего Ло Бингэ, Шэнь Цинцю не нашёл в себе сил опровергнуть чужие слова.
Стоило Ло Бинхэ услышать, как Шэнь Цзю сравнил его с собакой, в глазах
задрожали капельки непролитых слёз. В душе он знал, что этот бессмертный был
для него незнакомцем, но, стоило увидеть, как слова насмешки срываются с
таких знакомых губ, и демон ощутил, как сердце до краёв заполняется
невыразимой горечью. Но на этом Шэнь Цзю не остановился, и бессмертный
приподнял подбородок Ло Бинхэ кончиком своего веера.
— Но в некоторой степени собаки гораздо лучше волков. Тебя можно обучить

слушаться, в отличие от этого негодяя. Жаль, что Юань–эр всегда слишком щедр
на похвалу вместо того, чтобы должным образом обучать тебя. Сяо Бин, может
быть, этому мастеру стоит придать огранку твоей форме ради твоего Учителя?
Как педагог, Шэнь Цзю имел в виду всего лишь отношения «наставник–
воспитанник», насмехаясь над некомпетентностью этого дуэта учителя и
ученика: учителя — за неспособность к должной строгости, а ученика — за
непослушание. Однако его утончённый сарказм удивительным образом
превратился в провокационное двусмысленное приглашение, в ответ на которое
Шэнь Цинцю чуть было не возмутился в полный голос, а Ло Бинхэ торопливо
замотал головой, воскликнув:
— М-мастер Шэнь, я не могу! Единственный наставник этого ученика — Учитель, я

останусь ему верен!
Отстранённый бессмертный удивлённо приподнял бровь; о какой верности

бормочет этот щенок? Он и Шэнь Цинцю это один и тот же горный лорд пика
Цинцзин, какое отношение преданность имела к тому, что наставник из другого
мира преподаст ему несколько строгих уроков?
Сполна хлебнув пресловутого уксуса отчаянной ревности, Ло Бингэ бесцеремонно

притянул Шэнь Цзю к себе, на губах его застыла натянутая улыбка вместо
прежней торжествующей ухмылки.
— Учитель, мы женаты всего два дня и две ночи, а ты уже осмеливаешься

соблазнять другого мужчину на глазах у своего супруга?
Шэнь Цзю недоумённо приподнял бровь.
— И что из того, что сказал этот мастер, звучало как соблазнение? Это всё твои
домыслы...
Теперь уже оба демона глотали слёзы нестерпимой горечи; похоже, кое в чём их
Учителя полностью совпадали. Ло Бингэ не сомневался, что выиграл этот глупый
спор только благодаря неожиданному вмешательству Шэнь Цзю. У него не было
иного выбора, кроме как мысленно признать, что он, вероятно, как и другой Ло
Бинхэ, не способен до конца завоевать своего Учителя, но он ни за что бы не
признался в этом вслух. Повелитель демонов притянул Шэнь Цзю в свои объятия
и твёрдо заявил:
919/1036
— У меня нет времени целый день возиться с избалованным щенком. Пойдём,
Учитель, я хочу отвести тебя ещё в одно место.
И после этого они просто ушли.
Шэнь Цинцю тяжело вздохнул: словно ураган, они приходят и уходят, когда
вздумается. По крайней мере, этот визит оказался плодотворным. С тех пор
прошла неделя, и за это время они приняли решение переселить душу Тяньлан
Цзюня в его новое растительное тело и отправиться на поиски останков Су
Сиянь. Будет нелегко убедить погибающего демона, который, казалось, давно
устал от тягот этого мира, особенно после того, как его наперсник, Чжучжи Лан,
погиб. Этим вечером они собирались погрузиться в Царство Снов и подтолкнуть
Тяньлан Цзюня к тому, чтобы он сам увидел воспоминания Учэня.
Изначально старый демон воспринял это предложение в штыки, заявив, что

разговор с Учэнем и без того дал ему достаточно пищи для размышлений. Пока
бессмертный раздумывал, как убедить старейшину, его супруг бросил одну
единственную фразу, попав по самому больному:
— Ты не хочешь увидеть Су Сиянь ещё раз?
Слабый свет вспыхнул в усталых потускневших глазах при упоминании

возлюбленной, о судьбе которой он не знал абсолютно ничего вплоть до
решающей битвы, когда мир чуть было не превратился в абсолютный хаос, пока
Тяньлан Цзюнь подыгрывал своему сыну, притворяясь самым страшным злодеем.
Вскоре знакомая тьма окутала их плотным покрывалом, из клубов тьмы возникло

и медленно приблизилось к ним искалеченное тело. Тяньлан Цзюнь, исчерпав
свои силы на хребте Майгу, был на последнем издыхании в своём потрёпанном
растительном сосуде. Шэнь Цинцю даже испугался, что тот сейчас осыплется
пылью себе под ноги.
— Вижу, что всё готово. Итак, приступим?
Отчего-то он больше не казался легкомысленным, несмотря на радушное

приветствие, возможно, просто слишком устал от всего. Шэнь Цинцю внезапно
вспомнил момент, когда Ло Бинхэ также отказался от этого мира и остро ощутил
сходство между этим старым демоном и его сыном. Бессмертный схватил супруга
за руку, бессознательно стараясь успокоить.
Юноша в ответ крепко сжал пальцы на тонкой руке. Шэнь Цинцю видел
воспоминания Шэнь Цзю; он знал, что его ждёт, и всё же оказался не готов к
резкому металлическому запаху крови, ударившему в ноздри, когда в поле
зрения появилась Су Сиянь, измученная и окровавленная. На красивом лице
Тяньлан Цзюня застыла маска недоверия, старейшина не ожидал увидеть свою
возлюбленную в таком плачевном состоянии. В отличие от Святого Правителя в
альтернативном мире, который сразу же направился к своей израненной
любимой женщине, Тяньлан Цзюнь словно прирос к земле, неспособный сделать
ни шагу.
— Учэнь никогда не говорил… Что это было так…
Шэнь Цинцю сдержал тяжёлый вздох, скрывая задумчивое выражение лица за

веером.
920/1036
— Взгляните на себя. В любой момент вы готовы обратиться в пепел; великий
мастер Учэнь, скорее всего, боялся, что вы не сможете вынести груз подобного
сожаления. Как ваш друг, он хотел избавить вас от подобной боли.
До сердца великого демона с трудом доходил смысл высокопарных слов, глаза не

могли оторваться от одинокой спины Су Сиянь.
Каждый фрагмент истории разыгрывался точно по такому же сценарию, как

бессмертный видел в воспоминаниях своего двойника, и он почувствовал, что Ло
Бинхэ охватила крупная дрожь в тот момент, когда юноша услышал, как Су Сиянь
в твёрдой убеждённости воскликнула:
— И оставить моего ребенка умирать…? Эта маленькая жизнь создана из его

крови и моей плоти! Никто не вправе решать, выживет ребёнок или умрёт, кроме
меня! И я ... я хочу этого ребёнка.
Юноша так сильно сжал руку Шэнь Цинцю, что наверняка остались синяки.
Зрение Ло Бинхэ затуманилось, он чувствовал себя отвратительно слабым и
жалким, проливая слёзы перед этим призраком, существующим только в чужих
воспоминаниях, но Су Сиянь искренне желала его рождения. Она действительно
хотела этого ребёнка, что разительно отличалось от всей той клеветы и лжи,
запятнавшей её доброе имя во время собрания бессмертных. Его родная мать
любила его, и это откровение оказалось настолько ошеломительным, что Ло
Бинхэ рухнул бы на колени, если бы его возлюбленный не держал его за руку.
Учитель рядом с ним был необычайно тихим, лишь украдкой смахивал слёзы.
Потерявший дар речи Тяньлан Цзюнь был бессилен что-либо изменить, он мог
только смотреть, как в воспоминаниях старого монаха Су Сиянь поднялась на
борт лодки, готовясь к своему последнему путешествию. Выйдя из оцепенения,
Тяньлан Цзюнь бросился к ней, но в отчаянии великий демон забыл, что он теперь
калека, и трогательно споткнулся, упав плашмя лицом вниз. Демона нисколько
не волновало, что он предстал таким немощным перед своим ребёнком и зятем;
из последних сил он приподнялся и, словно забыв, как пользоваться своими
изуродованными ногами, принялся ползти вперёд, помогая себе руками.
— Сиянь, не уходи… Сиянь! Я был неправ, я был неправ, пожалуйста... Не

оставляй меня...
Его глаза наполнились слезами, и, прежде чем он осознал это, по щекам Тяньлан
Цзюня проложили след влажные дорожки, он ничего не мог поделать, кроме как
смотреть, как его любимая отплывает в полном одиночестве за туманный
горизонт реки Ло. Ясное видение её образа, пусть это и был всего лишь мираж,
оживило в нём их общие воспоминания, наполнив его сердце невероятной болью.
Раны его давно закостеневшего сердца вновь открылись, и Святой Правитель был
способен думать только об одном.
Он всё ещё любил её; всем сердцем и душой он всё ещё безумно сильно любил Су
Сиянь.
Сердце Шэнь Цинцю преисполнилось горечью, бессмертный жалел о том, что

истина о последнем разговоре Су Сиянь и хозяина дворца никогда не станет
известна, поскольку старый совершенствующийся давно нашёл свою смерть в
мавзолее. Полудемона, стоящего рядом, охватило необычное ощущение. Видеть
своего предполагаемого отца, всегда равнодушного и отдалённого, таким
921/1036
разбитым было непривычно; впервые Ло Бинхэ почувствовал нечто, подобное
кровному родству между ними.
Тяньлан Цзюнь медленно поднялся на ноги. Его самая любимая женщина

боролась до последнего вздоха, а он здесь просто бездельничал, прожигая жизнь
в бессмысленных битвах, слишком напуганный, чтобы взглянуть правде в глаза.
— Горный лорд Шэнь, за что ты так жесток ко мне? Теперь я хочу лишь одного —
чтобы смерть забрала меня быстрее, а ты предлагаешь мне продлить свою жизнь
с новым растительным сосудом?
Сломленный голос и тихие бормотания отозвались в душе Шэнь Цинцю

искренним сочувствием, но горный лорд не мог позволить ему умереть легко, как
бы жестоко это ни было.
— Вы видели решимость Девы Су. Она отдала свою жизнь за Бинхэ и желала
разыскать вас; в этом заключалось её последнее желание — увидеть своего сына
и любимого в целости и сохранности, даже если за это пришлось заплатить
собственной жизнью. Из-за непредсказуемых поворотов судьбы, включая
бездумное вмешательство этого мастера, долгое время вы и Бинхэ видели друг в
друге только врагов. Этому мастеру не под силу заставить двух взрослых мужчин
наладить отношения, но есть кое-что, что вы оба должны увидеть, и на этом
этапе пути ваше нынешнее тело не сможет этого выдержать. Если
расследование этого мастера завершится успешно... Это касается старшей Су.
Совершенствующийся не стеснялся жонглировать знаниями, которые почерпнул

от Шэнь Цзю. В какой-то степени он действительно был мерзавцем, лгал ради
достижения собственных целей. Но если это способно подарить его супругу
немного надежды и покоя, Шэнь Цинцю не сомневался, что может солгать кому
угодно, лишь бы сделать Ло Бинхэ счастливым. Как он и предполагал, Тяньлан
Цзюнь резко отреагировал на упоминание имени Су Сиянь, его закоренелая
броня не могла устоять перед напором подобной самоотверженной любви к нему.
В конце концов, Шэнь Цинцю удалось убедить его воспользоваться новым

растительным сосудом, который Шан Цинхуа так старательно выращивал. Его
товарищ по несчастью ничего не знал о том, что происходит в их альтернативной
вселенной, но интуитивно ему удалось уловить, что происходит нечто важное,
поэтому он легко выразил свою готовность сотрудничать, несмотря на то, что
почти всё время был занят своей добровольной миссией по переписыванию
новеллы «Путь Гордого Бессмертного Демона» с правильным сюжетом и
счастливым концом. Теперь, когда ему не приходилось идти на компромисс с
собственной совестью, чтобы удовлетворить желания читателей, которые платят
за чтение глав, он мог следовать велениям своего сердца.
.
.
.
.
.
— А–Юань.
— Мм?
Всё шло слишком легко, что не могло не насторожить полудемона. Застарелые

922/1036
шрамы ныли от привычного уже страха, и он, словно ребёнок, потёрся головой о
грудь Шэнь Цинцю.
— Мне страшно, — мягкий голос отозвался тянущей болью в груди бессмертного.

В этот момент уязвимости Ло Бинхэ он крепко обвил сгорбленную фигуру руками.
Страх юноши понятен. Самые большие надежды человека в какой-то миг могут
обернуться самыми колоссальными страхами. Потеря семьи всегда оставалась
ядовитой иглой в сердце Ло Бинхэ; возможно, такой подход к исцелению был не
самым верным, поэтому всё, что ему оставалось, как верному супругу и человеку,
который убедил Ло Бинхэ сделать первый шаг — это стоять рядом с ним и крепко
держать за руку. Шэнь Цинцю тихо замурлыкал какую-то мелодию, утешая
своего ученика и мужа, а после поцеловал макушку.
— Я буду с тобой, Бинхэ. Всё это время я буду рядом.
Они сопроводили Тяньлан Цзюня из храма Чжаохуа и помогли ему сменить

растительное тело прежде, чем смогли начать переход по реке Ло. В отличие от
другой реальности, Синьмо в этом мире был разрушен, поэтому они не могли
просто перенестись к месту назначения. Хотя, по мнению Шэнь Цинцю, это было
к лучшему — несмотря на нерадостный повод за время этого путешествия отец и
сын могли лучше узнать друг друга. Оба были каждый по-своему покрыты
шрамами, и в силах Шэнь Цинцю было указать им путь, но не было никакой
уверенности, что они пойдут по нему.
Прошло не так уж много времени с тех пор, как Шэнь Цинцю путешествовал со
Святым Правителем и его племянником, а теперь отправился в дорогу с
повелителем демонов и его сыном. Атмосфера в пути была исключительно тихой
и тяжёлой, но неловкости не было, да и молчание повисало в основном из-за того,
что оба демона были полностью погружены в свои мысли. Хозяин пика Цинцзин
чувствовал, что ему не следует вмешиваться и решил придерживаться роли
проводника.
Ло Бинхэ уже было известно о пункте назначения и о том, что они должны были
там найти, если оба мира разделяют общую историю. Именно поэтому его голову
занимали мысли, что произойдёт, если они действительно обнаружат человека,
которого искали. Он имел полное право бояться, потому как раз за разом его
отвергал собственный отец, так и не признавший его. Пусть полудемон и
говорил, что с ним всё в порядке, пока Учитель рядом, Шэнь Цинцю ясно видел
сквозь пелену чужого одиночества, что по-прежнему существуют тёмные уголки
сердца, безжизненные после перенесённых бесчисленных разочарований.
Неуверенность убивает, а Ло Бинхэ всегда был слишком занят, раздумывая, что

нужно сделать для достижения собственных целей, поэтому просто исключал из
жизни людей, причиняющих ему боль, даже если этим человеком был его так
называемый отец. Только Шэнь Цинцю он никогда бы не смог отпустить. И сейчас
когда-то отсечённый ломоть пытался снова занять место в его сердце; юноше
потребовалось всё его безграничное мужество, чтобы начать разговор. Когда они
её найдут, им придётся взглянуть правде в лицо, и Ло Бинхэ хотел заранее
узнать немного о Су Сиянь.
— Какой… была мама?..
Вопрос прозвучал на грани слышимости, словно комариный писк, но его всё равно
услышали. Это был первый раз на памяти Тяньлан Цзюня, когда Ло Бинхэ
открыто признал Су Сиянь своей матерью. Старый демон внимательно посмотрел
923/1036
на своего сына, по-видимому, впервые осознав, насколько Ло Бинхэ похож на неё.
Некоторое время он обдумывал что-то, прежде чем уголки его бескровных губ
приподнялись, и на лице появилась тусклая улыбка.
— Хотя она не могла похвастаться такой же непостоянностью, как горный лорд

Шэнь, они похожи в своей жестокости. Приходят и уходят по собственной
прихоти, невзирая на то, как мы тоскуем по ним... Ах, но стоило ледяной
красавице ощутить жар любви, и морозная зима уступила место цветущей весне.
Сиянь ... самая могущественная и великолепная женщина, которую я когда-либо
знал.
Упомянутый Шэнь Цинцю крепко поджал губы; он никого не мог обвинять в том,
что его считали жестоким, ведь его собственные действия столько раз
подталкивали Ло Бинхэ за грань.
— Если подумать… Твоя любовь к горному лорду Шэнь лишний раз доказывает,
что ты — моя плоть и кровь.
Сказать по правде, бессмертный не ожидал, что демон так быстро это признает.
Ло Бинхэ, похоже, полностью разделял чужое мнение, но Святой Правитель
просто улыбнулся, загадочно добавив:
— Одиночество — неприятная вещь. Полагаю, таких, как я, в человеческом мире

принято называть стариками, а?
Что бы это ни значило, Ло Бинхэ, похоже, уловил основную мысль, и уже гораздо
смелее принялся расспрашивать о Су Сиянь. На этот раз Тяньлан Цзюнь с
радостью ответил, рассказав драматическую историю о встрече под дождём,
когда его возлюбленная героически истребляла монстров.
Бессмертный скрыл свою улыбку за распахнутым веером, тихо радуясь тому, что
его ученик наконец пребывал в приподнятом настроении.
Шэнь Цинцю справедливо опасался, что путешествие может привести к

конфликту и упорному отказу принять друг друга, но, к счастью, беспокойство
оказалось напрасным. Два демона, не считая внешнего сходства, разделяли
ранимую нежность своих сердец. И как только Ло Бинхэ решился
продемонстрировать собственную уязвимость, Тяньлан Цзюнь последовал его
примеру и тоже раскрыл собственную душу. После потери племянника у него
остался только сын и его супруг, чтобы скрасить существование в этом мире.
Святой Правитель вспоминал годы своего заточения и сводящего с ума
одиночества. По сравнению с той разрушительной тьмой, чья-то компания,
особенно человека, который так сильно напоминал Су Сиянь, могла стать
настоящим утешением, хотя Тяньлан Цзюнь и упорно отказывался признавать
это.
Если бы бессмертному пришлось выразиться на современный лад, демоны

напоминали двух собак, жертв жестокого отношения бесчеловечных хозяев,
которые медленно принюхиваются и узнают друг друга. Так же неторопливо Ло
Бинхэ и Тяньлан Цзюнь продвигались в своём общении. Путешествие в целом
прошло без приключений, и Шэнь Цинцю понимал, что за это следует
поблагодарить Шэнь Цзю. Не имея за плечами этой важной информации, они
могли бы блуждать годами, прежде чем смогли бы отыскать какие-то следы.
Несмотря на то, что совершенствующийся знал, что их ждёт, он неосознанно
напрягся, стоило им приблизиться к печально известному пресноводному болоту.
924/1036
В другом мире эту часть путешествия совершил сам Тяньлан Цзюнь,
воспоминания Шэнь Цзю больше не могли им помочь. Ветки сомкнулись над их
головой, и лесная чаща стала по-настоящему зловещей; до их слуха донеслись
жуткие напевы как раз одновременно с тем, как Шэнь Цинцю ощутил потоки
отрицательной энергии — явный признак присутствия зла. Тем не менее, прежде
чем они успели хоть что-то заметить, с лица Тяньлан Цзюня схлынули все краски,
и он с невообразимой скоростью помчался к источнику звука. Ни бессмертный, ни
полудемон не понимали, что происходит, но оба бросились вслед за повелителем
демонов, прибыв как раз вовремя, чтобы стать свидетелями нападения жуткого
призрака.
Шэнь Цинцю мгновенно ринулся в бой, посылая вперёд россыпь талисманов,

чтобы прикрыть Тяньлан Цзюня от яростных когтей мстительного призрака.
Огороженный барьером запечатанный дух взвыл от гнева и заметался в потоках
воздуха, словно пытаясь решить, следует ли ему продолжать бесполезную атаку.
— Вы собрались умереть? — нахмурившись, горный лорд повернулся к старому

демону. К его удивлению, Святой Правитель в ответ огрызнулся:
— Если она хочет моей жизни, я с радостью отдам её! Я лучше умру и буду
сопровождать Сиянь в загробной жизни, чем снова останусь один. Ты же видел
моего сына, неужели мне всё ещё надо объяснять очевидные вещи..?
Наблюдая за этой редкой вспышкой гнева, Шэнь Цинцю изо всех сил
сопротивлялся желанию отвесить Святому Правителю хорошую оплеуху.
— Собираетесь запятнать её душу грехом убийства человека, которого она

любила? Подумайте, ваша задача сейчас не умереть за неё, а спасти её от
страданий! Бинхэ!
Мысленно признавая, что отец и сын действительно сделаны из одного теста, он

окликнул супруга, который прекрасно знал, что делать. Ло Бинхэ надкусил
большой палец, собственной кровью питая талисман. Он направил лист бумаги в
цель мягко, будто не хотел причинить вред призраку, облик которого был едва
ли узнаваем. Это был Талисман Успокоения, специально предназначенный для
ритуалов упокоения беспокойных духов. Тяньлан Цзюнь, которого всё ещё
сдерживал бессмертный, почувствовал, как силы покидают его. Затаив дыхание,
он наблюдал за тем, как талисман сразил тот сгусток энергии, в который
превратилась Су Сиянь.
Талисман не оттолкнул призрачное существо, а завис перед беспомощно

протянутыми тонкими руками. Окровавленное заклинание светилось ярко-
красным, словно взывая к разгневанному призраку. Трое мужчин изумлённо
наблюдали за тем, как привязанный к земле дух оборвал полные горечи вопли,
вцепившись хрупкими пальцами в талисман, и в этот миг они наконец
почувствовали, как негативная энергия развеивается. Одновременно рассеялся
обезображенный облик призрака, являя мягкий лик истинной души, красавицы,
отдалённо напоминающей Ло Бинхэ. Очищенная душа распахнула глаза, и в тот
момент, когда её взгляд выхватил в сумерках фигуру молодого человека, нежная
улыбка осветила бледное лицо, и женщина протянула руки.
— Мой малыш...
Скрипучий голос превратился в мелодичный перезвон колокольчика.

925/1036
Очарованный голосом, который взывал к нему с такой безусловной любовью, Ло
Бинхэ поспешно бросился к Су Сиянь, но её бестелесная форма прошла сквозь
руки любимого сына. Тяньлан Цзюнь встал рядом и потянулся, чтобы
прикоснуться ладонью к щекам бесплотного духа.
— Сиянь… Прости, я опоздал…
Вымученный шёпот привлёк внимание призрака, Су Сиянь почувствовала

видимое облегчение от его появления, и её фигуру охватило тусклое сияние —
признак того, что дух отпустил тяготы и бремя этого мира и готов отправиться в
подземный мир. Святой Правитель прищурился и обратил свой взгляд к сыну и
хозяину пика Цинцзин.
Он сомневался, получится ли у них, но, похоже, у обоих миров оказалось гораздо

больше общего, чем можно было подумать. Шэнь Цинцю безмолвно перебросил
мешочек для ловли души в руки Тяньлан Цзюня, который быстро заточил дух
внутрь ловушки. Его руки дрожали, и в этот момент он был искренне благодарен
за то, что получил новое растительное тело. Его предыдущий сосуд гнил и мог не
выдержать силы души Су Сиянь. Он обвёл взглядом лесную рощу, заметив
полуразрушенную лодку, почти заросшую виноградными лозами. Не обращая
внимания на потоки холодной болотной воды, заливающей сапоги, Тяньлан
Цзюнь направился к останкам женщины, которую когда-то любил. На его лице
застыло нечитаемое выражение, когда в поле зрения появился обветренный
скелет.
Как и его сын, повелитель демонов прикусил большой палец, пустив капельку
крови. С помощью своей силы он мог создавать демонические формы: рубиновые
капельки крови превратились в тонкие красные нити, которые рассекали воздух
ажурными лозами и сплетали сеть из подобных сухожилиям суставов, удерживая
части скелета вместе. Тяньлан Цзюнь бережно держал скелет в объятиях,
безмолвно возвращая в сухую землю любовь всей своей жизни. Когда-то он
думал, что больше никогда её не увидит, и теперь был благодарен за
подаренный шанс. Всего лишь один взгляд — когда-то он думал, что ему этого
хватит. Но ещё раз увидев улыбку Су Сиянь, Тяньлан Цзюнь понял, как сильно
ошибался. Ему этого мало, ему всегда будет мало. Остатки души и куча костей —
вот и всё, что осталось, но сейчас его возлюбленная снова находилась в его
объятиях, и он сделает всё, чтобы в будущем так и было.
Ло Бинхэ нечитаемым взглядом наблюдал за тем, как Тяньлан Цзюнь всё дальше
углубляется в болотные топи.
— Учитель… Кажется, я гораздо больше похож на него, чем мог подумать, —

тихое бормотание достигло только слуха Шэнь Цинцю. Его ученик ясно
расслышал слова отца, обращённые к бессмертному, и не мог не задуматься о
тех моментах, когда предпочёл бы пострадать от рук Шэнь Цинцю, если это
порадует Учителя. Горный лорд, казалось, прочитал его мысли, и постарался
выбить подобную ерунду из чужой головы быстрым ударом веера по макушке. Он
смерил супруга неодобрительным взглядом.
— Ло Бинхэ, ты целый месяц будешь спать в боковой комнате, если не отбросишь

эти глупости.
От проявленной заботы супруга на сердце растеклось привычное тепло, и

довольный Ло Бинхэ кивнул с мягкой улыбкой. Улыбка исчезла с его лица, когда
на поляне снова появился Тяньлан Цзюнь с целостным скелетом Су Сиянь в
926/1036
руках. Юноша действительно с лёгкостью мог поставить себя на его место. Он бы
сделал то же самое, если бы эти белые кости принадлежали Шэнь Цинцю. Ло
Бинхэ однажды уже приходилось держать в руках его мёртвое тело. Мириады
эмоций, переполнявшие сейчас душу Святого Правителя, были ему хорошо
знакомы. Именно поэтому он решил оставить отца наедине со своими мыслями,
пока они направлялись к ближайшему селению.
Тяньлан Цзюнь бережно нёс останки любимой женщины; он с тоской погладил

череп, всё ещё не желая расставаться с тем, что от неё осталось. Однако меньше
всего он хотел и дальше мучить Су Сиянь, поэтому сложил погребальный костёр,
чтобы предать очищающему огню то немногое, что осталось от тела, трепетно
храня в небольшом мешочке чужую душу до тех пор, пока не подберёт для неё
лучшего вместилища.
— Бинхэ… — тихо произнёс он, и без подсказок полудемон понял, чего хотел от
него отец.
Вернувшись под крышу скромного постоялого двора, они погрузились в сон,

вскоре вновь встретившись в Царстве Снов старейшины. Вдалеке два демона и
один бессмертный разглядели силуэт женщины, горделивая осанка выдавала
непреклонность и внутреннюю силу. Неожиданно рядом с ней оказался Демон
Снов, на лице которого застыло мрачное выражение. Они обменялись парой
фраз, и старейшина бросил взгляд за спину женщины, заставив ту обернуться.
Она была по-настоящему красива; ничего удивительного, что Ло Бинхэ родился с
такими правильными чертами лица. Су Сиянь была поистине прекрасной
женщиной с лёгким оттенком отчуждённой резкости, придававшей её облику
уникальное великолепие.
Тяньлан Цзюнь потерял дар речи, увидев свою возлюбленную именно такой,
какой она была при жизни. Больше всего на свете демон хотел заключить её в
свои объятия и бросился к ней в тот же миг, когда Су Сиянь сделала шаг к ним
навстречу. Это выглядело, словно сцена из романтического романа, пара
встретилась на полпути, но в тот момент, когда Шэнь Цинцю ожидал сердечное
воссоединение влюблённых, Су Сиянь внезапно размахнулась и со всей силы
врезала Тяньлан Цзюню кулаком в живот. Это стало для него полной
неожиданностью, и демон практически согнулся пополам. Ло Бинхэ пришёл в
такое замешательство от увиденного, что даже не решился подойти.
— С-Сиянь?..
Предположительно трогательная сцена закончилась, так и не начавшись, когда

Су Сиянь схватила своего возлюбленного за грудки и рывком подняла на ноги, её
красиво очерченные брови нахмурились.
— Тяньлан Цзюнь, и у тебя хватило наглости запугать нашего сына? А сейчас

осмелился показаться мне на глаза с этим глупым выражением лица после того,
как причинил ему столько боли?
Гневная отповедь женщины заставила всех присутствующих потерять дар речи.

Откуда Су Сиянь узнала об этом? Демон Снов невинно пожал плечами.
— Она хотела знать, как вы жили всё это время, поэтому для начала я показал ей
воспоминания старшего отродья.
«Старшее отродье», как Мэнмо окрестил Тяньлан Цзюня, внезапно почувствовал,

927/1036
что Демон Снов чем-то напоминает свёкра, души не чаявшего в своей невестке.
Су Сиянь была духом, и, само собой, она находилась под контролем Демона Снов
в его Царстве; в этом и заключалась природа способностей старейшины. Демон
Снов с лёгкостью мог заглянуть за покровы воспоминаний людей, ему не
составляло труда извлечь и воспроизвести память Тяньлан Цзюня для Су Сиянь.
Испытанная душевная боль, вызванная страданиями возлюбленного, отошла на

второй план, стоило женщине увидеть воссоединение отца и ребёнка, а вскоре
переросла в праведный гнев, стоило ей узнать, как бездушно Тяньлан Цзюнь
подыгрывал безумию Ло Бинхэ. Принимая во внимание, какую жертву пришлось
принести Су Сиянь, чтобы подарить жизнь своему сыну, будет невероятно
сложно убедить её сменить гнев на милость. Шэнь Цинцю не изменился в лице,
но мысленно подбадривал девушку, а Ло Бинхэ, весьма сбитый с толку, даже
попытался защитить своего немного бесполезного отца перед матерью.
— П-папа вёл себя не очень хорошо, но он просто… Он действительно потерял

рассудок, лишившись тебя. Он просто... Очень любил тебя... мама...
Под конец фразы его голос стал еле слышен, внезапно полудемона охватил
страх, не перешагнул ли он невидимую грань, назвав Су Сиянь матерью. Вот
только выговор, которого он так боялся, не последовал. Вместо этого женщина
схватила Тяньлан Цзюня за ухо, словно непослушного ребёнка, выговаривая:
— Нет нужды вступаться за этого дурака. Если бы он действительно любил меня,

разве смог бы обидеть тебя? Мой сын появился на свет из моего чрева, а Тяньлан
Цзюнь всё равно осмелился причинить тебе боль! Разве поймёт он, в чём был
неправ, если я не преподам ему урок?
Сказав это, заклинательница повернулась к своему окончательно запутавшемуся

любовнику, приготовившись исполнить собственную угрозу. Что бы ни уготовила
ему Су Сиянь в качестве наказания, Тяньлан Цзюнь был искренне готов это
принять. Она снова дёрнула его за ухо, притянув к себе, чтобы прошептать:
— Меня больше нет среди живых… Ты должен прожить до конца своих дней и
позаботиться о нашем сыне.
Сердце Тяньлан Цзюня, казалось, пропустило удар. Он мог видеть её, обнимать,
чувствовать, но её не было среди живых. Су Сиянь никогда не сможет вернуться
с того света, в отличие от Шэнь Цинцю, и лучшее, на что он мог надеяться — это
редкие встречи, которые мог подарить ему Демон Снов, да и те не могли
происходить слишком часто, поскольку души в Царстве Снов тратили слишком
много энергии, а Су Сиянь, и без того ослабевшая после превращения в
мстительного призрака, была слишком истощена, несмотря на то, что при жизни
считалась известной заклинательницей.
Реальность внезапно неподъёмной горой обрушилась на его плечи, и Святой

Правитель не смог сдержать слёз, рыдая от настигшего его неотвратимого горя.
Он заключил Су Сиянь в свои объятия и дал волю чувствам, вспоминая всё, чего
они лишились и всё, что могли бы иметь. Су Сиянь растерянно распахнула глаза,
а потом нерешительно приподняла руки, обнимая возлюбленного в ответ.
Наблюдая за тем, как его родители наконец-то честны друг с другом, Ло Бинхэ не
смог сдержать рыдания. Настала очередь Шэнь Цинцю сполна почувствовать
собственную беспомощность, пока он нежно обнимал своего мужа и чувствовал,
как ханьфу на плече намокает от пролитых слёз.
928/1036
— Посмотрите на себя, рыдаете из-за ерунды. Наш сын похож на меня внешне, но
характером пошёл в тебя, — с упрёком произнесла Су Сиянь, но её жесты
расходились со словами, когда она мягко обхватила лицо Тяньлан Цзюня
ладонями, смахивая чужие слёзы. Ло Бинхэ только громче завыл в объятиях
Шэнь Цинцю, растроганный словами Су Сиянь. Она без колебаний признала
своего сына, ни на мгновение не подвергая сомнению его обращение к ней как к
матери. Горный лорд давно привык к слезам Ло Бинхэ, но в этой ситуации юноша
имел полное право не сдерживать эмоции.
Тяньлан Цзюнь взял руки Су Сиянь в свои и прижал к груди. В глазах его застыл
полубезумный взгляд, который напомнил Шэнь Цинцю о тех временах, когда Ло
Бинхэ собирался предложить нечто из ряда вон выходящее, и в этот момент
Святой Правитель выпалил:
— Не отчаивайся, Сиянь. Я никогда не оставлю тебя одну, с этого момента мы

никогда не расстанемся. Жди меня, и мы вместе отправимся в подземный мир,
когда придёт время. Выходи за меня замуж, Су Сиянь, чтобы мы могли разделить
ещё три жизни после этой!
Предложение прозвучало, словно гром среди ясного неба. Су Сиянь не скрывала

своего удивления, а после прищурилась.
— Что за чушь ты несёшь! Я мертва, кого ты собрался брать в жёны? Урну с

прахом?
— Если потребуется, я каждую ночь буду спать в обнимку с твоим прахом! При
жизни я ничего не смог тебе дать, но в этом мире, каким бы мимолётным он ни
был, я могу подарить тебе всё. Что сложного в том, чтобы провести свадьбу во
сне? Принести клятвы быть вместе всю жизнь, пусть даже в этом иллюзорном
пространстве. Неужели оно того не стоит? Какая разница, что это иллюзия, если
это приносит счастье?
Демон Снов обиженно подумал, что повзрослевший щенок рассуждает так, будто
сам собирается всё устроить, хотя на самом деле ему придётся просить помощи у
старого демона. Старейшина надменно фыркнул, решив не спорить. Провести
свадьбу для него и в самом деле было проще простого.
Шэнь Цинцю наконец нарушил молчание и обратился к женщине.
— Дева Су, если позволите, замечу, что свадьбы с призраком — не такая уж

редкость. Несмотря на ваши опасения... Я считаю, что Бинхэ пойдёт на пользу,
если вы оба испытаете счастье в браке.
Полудемон бросил робкий взгляд на Су Сиянь, его глаза покраснели и опухли от

пролитых слёз. Она, как и любая любящая мать, чувствовала, что не в силах
отказать своему ребёнку. Хотя Су Сиянь хотела многое высказать Шэнь Цинцю, в
душе она была благодарна за его заботу о своём сыне. Такая гордая
заклинательница, как Су Сиянь, естественно, не потерпит, если Ло Бинхэ
заклеймят внебрачным ублюдком. Он был желанным плодом большой любви. И
хотя, по её мнению, вступать в брак после смерти было довольно бессмысленным
занятием, она очень хотела подарить своему сыну полноценную семью.
В конце концов, она кивнула.
Демон Снов тонко почувствовал изменившуюся атмосферу и в один миг украсил

929/1036
обстановку вокруг в яркие праздничные цвета, одновременно облачив жениха с
невестой в роскошные красные свадебные наряды. Вокруг них зазвучали шумные
барабаны и музыка, но старейшина оказался достаточно тактичен, чтобы не
привлекать безликих марионеток к этому радостному событию. Весьма
довольный собой старец сменил собственное облачение на изящные нарядные
одежды и двинулся к алтарю, взяв на себя роль духовника.
Ло Бинхэ второй раз присутствовал на свадьбе, и, несмотря на скромность

церемонии, его глаза светились детским нетерпением. Он казался таким
красивым и таким радостным, что Шэнь Цинцю не смог удержаться и поднёс руку
мужа к своим губам, целуя тонкие пальцы. Бессмертный сдержал тихий смешок,
наблюдая за тем, как Ло Бинхэ заливается краской от этого нежного жеста, и
мягко подтолкнул к паре перед ними.
Тяньлан Цзюнь просиял и опустился на колени, когда Демон Снов торжественно

объявил:
— Первый поклон — Небесам и Земле!
— Второй поклон — родителям!
Родители пары, конечно же, не могли присутствовать на празднике, старейшина

сказал это скорее формально, следуя ритуалу церемонии. Он никак не ожидал,
что Су Сиянь и Тяньлан Цзюнь повернутся и поклонятся ему в ноги. Демон
шмыгнул носом, растроганный тем, что в нём видят родителя, но быстро взял
себя в руки, помня об образе, который всё ещё нужно поддерживать. Демон Снов
украдкой смахнул влагу с ресниц и выкрикнул:
— Третий поклон жениха и невесты — друг другу!
Склонившись в поклоне, Тяньлан Цзюнь протянул руку, чтобы стянуть вуаль с Су

Сиянь. Никогда ещё она не казалась ему прекраснее, чем сегодня, её улыбка,
напоминающая свежие весенние цветы, наполняла её захватывающую красоту
нестерпимым сиянием. Вся боль, непонимание, страдания, их несчастья и
препятствия между ними оказались забыты, и в этот момент они поняли, что всё
это не имело никакого значения. Сила, которой он обладал, власть, которую ей
пообещали — всё это потеряло всякий смысл перед лицом их любви. Всё, чего они
хотели на самом деле — это быть друг у друга. Сердце Су Сиянь дрогнуло,
стоило ей увидеть эту глупую улыбку на лице своего любимого. Она снова
схватила его за ворот свадебного халата и потянула вниз, но на этот раз, чтобы
поцеловать.
Ло Бинхэ, не привыкший видеть проявления любви других людей, залился

стыдливым румянцем, поражённый смелостью собственной матери. Невольно он
с надеждой взглянул на своего супруга, но Шэнь Цинцю непреклонно закрылся
веером. Он определённо не собирался вытворять нечто столь предосудительное
перед лицом собственной свекрови, к тому же во время их свадебной церемонии!
Как оказалось, горный лорд не ошибся, в следующую минуту их поманила Су
Сиянь. Пара послушно приблизилась. Все события последних дней остались
позади, и Су Сиянь смогла хорошенько взглянуть на своего сына. Её взгляд
лучился нежностью, а прикосновение руки к щекам юноши было мягким, словно
прикосновение крыльев бабочки.
— Бинхэ… Ты совсем вырос. Я не смогла тебе ничего дать, но ты вырос таким

большим.
930/1036
Несмотря на её суровый вид, голос Су Сиянь выдавал обуревающие её эмоции,
отчего на глазах Ло Бинхэ снова выступили слёзы. Он нерешительно протянул
руки, точно так же, как совсем недавно, когда пытался поймать душу Су Сиянь,
поддавшуюся безотчётному страху и боли. Женщина отринула любые сомнения,
раскрывая объятия и крепко прижимая к себе сына. Она держала Ло Бинхэ на
своих руках только один раз в жизни, и то лишь для того, чтобы опустить
новорождённого малыша в таз для стирки, не в силах запеленать ребёнка ничем,
кроме тряпок. Слишком опасно было закутывать мальчика в окровавленные
одежды из-за страха, что одежда её школы может выдать личность ребёнка и
навлечь на него беду.
Но её малышу, наследнику небесных демонов, была уготована нелёгкая судьба.

Су Сиянь не просила ничего, кроме счастливого и благополучного будущего для
своего ребёнка. На долю Ло Бинхэ выпало много невзгод, но сейчас он наконец
был в безопасности. И теперь, когда она наставила Тяньлан Цзюня на путь
истинный, она надеялась, что её сын станет счастливее в будущем. Женщина
позволила своему драгоценному ребёнку с рыданиями повиснуть на ней,
утешающе поглаживая того по спине. Тяньлан Цзюнь взирал на это глазами
брошенного щенка, невольно сравнивая и чувствуя разницу в отношении, но
принял мудрое решение оставить своё возмущение при себе, стоило Су Сиянь
бросить на него короткий взгляд.
Когда Ло Бинхэ наконец успокоился, Су Сиянь отстранилась и вытерла следы

слёз с его лица. Даже немного смешно: отец и сын никогда не встречались до
недавнего времени, но в глаза в первую очередь бросалось их сходство. Она
нежно погладила юношу по щекам, а затем со всей серьёзностью произнесла:
— Однажды я должна выразить свою благодарность человеку, который дал тебе

имя и вырастил тебя.
Возможно, если ей повезёт, она встретит в загробной жизни женщину, которая

подарила её ребенку материнскую любовь, заменив родную мать.
Ло Бинхэ кивнул, глотая слёзы, беззащитный перед искренними словами матери.

Его вторая мама заслуживала всяческого обожания; он был счастлив и
благодарен за то, что Су Сиянь приняла и оценила её роль в жизни сына. Тяньлан
Цзюнь наконец не выдержал и вмешался в разговор, обвивая руками талию Су
Сиянь со спины. Он немного дулся из-за того, что его отодвинули на второй план
сразу после свадьбы, и больше всего не хотел, чтобы его жена грустила. Вместо
этого Святой Правитель предложил:
— Ты можешь наречь нашего сына вторым именем или титулом. Его влияние в
Царстве Демонов неуклонно растёт, а «Бинхэ Цзюнь» звучит не так элегантно,
как «Тяньлан Цзюнь».
Су Сиянь слегка шлёпнула его по губам в наказание за хвастовство.
— Если ты не возражаешь, Бинхэ… Я оставлю это решение за тобой.
Больше всего на свете она хотела бы оставить своему ребёнку хоть что-то, что он
смог бы пронести с собой на протяжении этого длинного пути, но Су Сиянь
исчезла из его жизни сразу после рождения и теперь оправданно опасалась
преувеличивать собственное положение в сердце Ло Бинхэ. Глаза её сына
изумлённо распахнулись, после чего он пылко замотал головой. Юноша встал
931/1036
перед женщиной на колени и обхватил её маленькие ладони своими руками,
улыбаясь самой милой улыбкой, на которую только был способен.
— Мам, этот сын очень хочет получить от тебя такой подарок, — кокетливо
проворковал он, словно разговаривал с Шэнь Цинцю. Су Сиянь по натуре была
суровым человеком, её было нелегко смягчить подобными уловками, но этот
ребёнок улыбался настолько очаровательно, что она не устояла перед желанием
его немного побаловать, дабы немного возместить своё отсутствие в его жизни.
Она кивнула, и палочкой для благовоний начертила несколько символов на песке.
— «Хань», а следующий символ — «Лан» от имени твоего отца.
Шэнь Цинцю с любопытством прочёл получившееся имя.
— «Хань» означает время перед рассветом?
Су Сиянь кивнула. Она нежно погладила Ло Бинхэ по макушке, тепло

улыбнувшись, когда её сын недоумённо моргнул широко распахнутыми глазами.
— Ханьлан, твоя жизнь до сих пор, несомненно, была полна страданий. Пусть это
имя напоминает тебе, что даже в самой непроглядной мгле всегда остаётся всего
лишь шаг до полосы света. Никогда не отказывайся от будущего, которого ты
хочешь достичь, даже если на пути к нему ты можешь споткнуться и упасть.
Темнее всего перед рассветом, и если ты когда-нибудь заблудишься, то,
возможно, встретишь в этом мраке кого-то, кто поведёт тебя за собой.
Сказав это, она бросила многозначительный взгляд на Шэнь Цинцю, и

бессмертный церемонно кивнул. Он опустился на колени рядом с Ло Бинхэ, чтобы
принести клятву перед лицом родителей своего супруга.
— Пока я жив, я не позволю никому обидеть Ло Бинхэ.
Юноша почувствовал, как на глазах снова наворачиваются горячие слёзы, но

сумел взять себя в руки, смело улыбнулся и взял учителя за руку. Его любящий
муж и его родители сейчас рядом с ним, благословляли их и присматривали за
ними. Ло Бинхэ давно миновал тот возраст, когда забота и внимание родителей
жизненно необходимы, но, ощущая на себе полные гордости взгляды родителей,
почувствовал, что на свете не существует ничего, теплее семьи. И всё это он смог
обрести благодаря своему возлюбленному Учителю. Прекрасный юноша слегка
наклонился и прошептал:
— Этот супруг никогда не сомневался, что А–Юань создан именно для меня.
Горный лорд на некоторое время задумался, прежде чем закрыть глаза и

степенно кивнуть, давая понять своему ученику, что он придерживается того же
мнения.
Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ.
Шэнь Цзю и Сяолан.
Шэнь Юань и Ханьлан.
Всё это ветви одного и того же дерева, которые пережили неистовые бури и
шторм, явив миру великолепные цветы.
932/1036
Шэнь Цинцю тепло улыбнулся. Не такой уж плохой финал для запутанного
сюжета.
===========================
[Послесловие]
— Итак, вижу, вы обратились за помощью к горному лорду Му, чтобы заполучить

мою кровь для нового растительного сосуда. Думаю, мне следует нанести ему
визит, чтобы выразить благодарность.
Тяньлан Цзюнь теперь проживал на пике Цинцзин, но, хотя он и мог свободно
бродить где угодно в пределах хребта Цанцюн, ему всё ещё требовалось
разрешение, чтобы отправиться на другие вершины. Шэнь Цинцю пообещал
сделать всё возможное, чтобы демон смог побывать на вершине Цяньцао. Однако
Ло Бинхэ, услышав эту новость от Учителя, не смог скрыть удивления.
— Папа ещё не был в гостях у Му-шишу? Странно...
Тогда что это была за слабая демоническая аура, которую он смог почувствовать
от Му Цинфана, когда они недавно встретились?
Если кого-то заинтересовало, кому же принадлежит таинственная демоническая

аура, которую ощутил Ло Бинхэ от Му Цинфана, то об этом можно прочитать тут
https://ficbook.net/readfic/10228472
933/1036
73. Экстра: Ради предложения благородный
господин готов на всё
— Мин Фань, ты безнадёжен!
Не успел гневный крик стихнуть, как из комнаты стремительно выскочила

разъярённая Ша Хуалин, оставив Мин Фаня горестно вздыхать. Нин Инъин и
сопровождающий её Гунъи Сяо стали свидетелями этой неоднозначной сцены.
— Мин–шисюн, ты не собираешься отправиться вслед за Хуалин-цзецзе [1]?
Как правило, после каждой ссоры именно Мин Фань был тем, кто первым шёл
мириться. Юноша медленно покачал головой.
— Всё немного сложнее… Шимэй, ты не могла бы побыть с ней немного?
Нин Инъин кивнула и послушно направилась вслед за демоницей. Гунъи Сяо

утешительно похлопал Мин Фаня по спине. Женщины по своей природе были
загадочны, что уж говорить о столь пылкой девушке, как Ша Хуалин — Мин Фаню
можно было только посочувствовать.
— Она снова задала тот самый вопрос?
Мин Фань лишь печально кивнул. Из раза в раз одно и то же. Насколько известно
Гунъи Сяо, последние два года это стало их извечным камнем преткновения.
Прошло пять лет с тех пор, как Мин Фань и Ша Хуалин стали парой. На третьем
году их совместной жизни девушка принялась намекать Мин Фаню, что пора бы
их отношениям перейти на следующий уровень. Сложно сказать, действительно
ли он не понимал прозрачных намёков или всего лишь делал вид, но ему
удавалось успешно избегать неловкой темы в течение года, пока Ша Хуалин
окончательно не потеряла терпение и прямо не потребовала ответить, когда же
Мин Фань намеревается жениться на ней.
Будь Тяньлан Цзюнь жив, и он, как заядлый любитель романтического чтива,
наверняка побился бы об заклад, что Мин Фань попросит руки своей
возлюбленной в тот же самый момент, стоит только Ша Хуалин проявить немного
настойчивости. Увы, молодой совершенствующий мягко, но твёрдо дал ей понять,
что время ещё не пришло, особенно когда Ша Хуалин стала настаивать на
женитьбе вскоре после смерти его лучшего друга. Мин Фань всё ещё соблюдал
траур по Тяньлан Цзюню, и — чего и следовало ожидать, — терпение Ша Хуалин
лопнуло.
Вне всякого сомнения, то была их первая по-настоящему крупная ссора. С тех

самых пор не проходило и месяца, чтобы они не принимались спорить, но Мин
Фань так ни разу и не согласился произнести долгожданные слова вслух. Так
незаметно подкрался пятый год с тех пор, как они вместе.
— Ты ... не собираешься рассказать ей, почему так долго тянешь? — спросил

Гунъи Сяо. Мин Фань покачал головой.
— Я сказал ей, что сделаю это, когда буду готов. Не понимаю, почему она так
спешит.
934/1036
— Не заставляй её ждать слишком долго, она и без того уже выглядит так, будто
готова кого-нибудь разорвать на куски, — благодушный совет был встречен
скептическим взглядом.
— Ойя? И это говорит мне тот, кто до сих пор не ударил и пальцем о палец ради
вечного счастья моей шимэй?
Будучи главным учеником Шэнь Цинцю, Мин Фань, похоже, многому научился у
своего Учителя. Удар пришёлся не в бровь, а в глаз, и на красивое лицо Гунъи Сяо
набежала тень вины.
— Инъин готова подождать, и тебе прекрасно известно, почему я всё ещё не

готов.
По правде сказать, Мин Фань действительно знал о причинах задержки Гунъи

Сяо. Он утешительно похлопал товарища по плечу.
— Гунъи-шисюн, от души желаю тебе удачи в твоей затее.
Тем временем поиски Нин Инъин увенчались успехом, и она увидела кипящую
гневом девушку на отдалённой поляне бамбукового леса. Уединённое место
навевало воспоминания. Именно здесь Мин Фань когда-то попытался произвести
на неё впечатление и ввязался в драку с Ло Бинхэ. Подумать только, прошло
более десяти лет, время летит так быстро. Выкинув неловкие детские
воспоминания из головы, Нин Инъин сосредоточилась на более насущных
вопросах.
— Хуалин-цзецзе, Мин Фань-шисюн снова напортачил?
Бледные щёки Ша Хуалин вспыхнули гневным румянцем. Она злилась всякий раз,
когда что-то шло вразрез с её планами, а если причиной дурного настроения
становился её возлюбленный — это приносило ещё больше горестной досады.
— Любит ли он меня на самом деле?! Почему тогда медлит?!
Они были вместе уже достаточно долго, чужие доводы о том, что она слишком
торопится, были просто смешны!
Наблюдая за демоницей, которую она теперь благоговейно величала старшей

сестрицей, Нин Инъин вновь погрузилась в воспоминания. Их дружба зародилась
благодаря Мин Фаню, хотя Ша Хуалин об этом и не подозревала. Однажды шисюн
сам подошёл к Нин Инъин и попросил стать тем самым человеком, которому он
сможет доверить самое дорогое в случае необходимости. У демоницы, которая
находилась в подчинении Ло Бинхэ, была своя должность и подчинённые, но Мин
Фань успел заметить, что ей явно не хватало дружеского плеча рядом.
Задача оказалась не из лёгких, сама Ша Хуалин, возможно, понятия не имела о

дружбе. Для неё все социальные связи сводились к подчинению и
доминированию, пользе и потреблению; Мин Фань оказался первым человеком,
которого она посчитала равным себе. Юноша неосознанно преодолел годами
выстроенные барьеры Ша Хуалин, отказавшись подпадать под любую из
установленных ею категорий и постепенно найдя своё, особенное, место в чужом
сердце.
935/1036
И теперь этот самый человек, которому Ша Хуалин позволила занять место в
самом светлом уголке своего сердца, упирался рогом в землю, отказываясь дать
конкретный ответ на простой вопрос о супружестве. Будучи молодой девушкой,
Нин Инъин искренне сочувствовала ей. Она и сама не могла взять в толк, почему
Мин Фань тянет с таким важным делом, но, как младшая сестра, она была
обязана помочь своему шисюну и успокоить его будущую супругу.
— Насколько я знаю шисюна, он из тех, кто упорно трудится ради достижения

своих целей. Мин-шисюн очень дорожит тобой, уверена, он очень старается ради
цзецзе! Ты не спрашивала его, почему он не хочет жениться?
— Конечно, спрашивала! Он сказал, что собирается сделать предложение, но не

сейчас. Мы вместе уже пять лет, разве сейчас не самое подходящее время?
Ша Хуалин горько зарыдала, всё ещё злясь на Мин Фаня за нерешительность.

Нин Инъин видела, что на этот раз она всерьёз обижена. Никто бы не поручился
за жизнь её шисюна сейчас, если бы она не отправилась сгладить ситуацию.
Она поспешила напомнить:
— Н-ну, А-Ло и Учитель тоже довольно долгое время были вместе, прежде чем
поженились!
Ша Хуалин опасно прищурилась.
— Начнём с того, что сначала они были только учителем и учеником, затем они
провели три года в разлуке, после чего ваш Учитель помер на пять лет, но они
поженились в течение года после его возрождения. Через. Один. Год!
Что ж, то был действительно не лучший пример.
Нин Инъин попыталась исправиться, торопливо добавив:
— Тогда давай спросим Мин-шисюна, почему он так медлит. Если заставить

шисюна чувствовать себя виноватым, он обязательно ответит! Если же он по-
прежнему станет ходить вокруг да около, я помогу Хуалин-цзецзе выбить из
шисюна дух!
Ша Хуалин вскинула голову, её глаза опасно блеснули, когда она схватила Нин
Инъин за руки почти в сестринском жесте, если бы не чудовищная сила её
хватки. Кровожадное выражение лица испарилось, а на губах расцвела
приторно-сладкая улыбка:
— Инъин, моя милая мэймэй [2]… Если он так и не даст чёткого ответа, ты
поможешь мне связать его, погрузить в телегу, запряжённую парочкой ослов,
пока я лично попрошу лорда Ло открыть нам путь в Царство Демонов, чтобы я
могла сделать его своим наложником?
Похоже, если этот вопрос не решить миром, Мин Фань всё-таки обречён стать её
единственным домашним животным. Заклинательница, постаравшись скрыть
нервозность, кивнула, в душе горячо молясь, чтобы её шисюн поскорее пришёл в
себя и всё исправил.
Когда Гунъи Сяо увидел Ша Хуалин, шагающую обратно в сопровождении Нин

Инъин, он почтительно отступил на шесть шагов от Мин Фаня. Ему хватало такта
936/1036
и здравого смысла не вмешиваться — тех, кто оказывался на линии огня в пылу
любовной ссоры, как правило, ждала ужасная участь. Стоило демонице войти в
комнату, как он тут же подхватил Нин Инъин под руку и поспешил откланяться,
оставив Мин Фаня в одиночку противостоять дикому нраву своей возлюбленной.
К этому времени она уже находилась на грани помешательства. Не сказать,

чтобы демоница никогда не задумывалась о методе, который только что сама
предложила Нин Инъин, но с ужасом понимала, что стала достаточно мягкой и
наивной, давая Мин Фаню возможность медлить снова и снова.
— Мин Фань… Я даю тебе последний шанс. Неужели я… действительно ни капли

тебе не нравлюсь? Почему тогда ты не можешь признать, что я тебе просто не
нужна?
Это была испытанная и верная тактика. Ша Хуалин не прибегала к ней с тех

самых пор, как поймала своего мужчину в западню, а Мин Фань всегда был с ней
предельно честен, поэтому она уже и не думала, что придётся снова
воспользоваться привычными уловками. На красивом лице робкая неуверенность
соседствовала с выражением стойкого негодования — разве мог её
возлюбленный устоять перед этим?
Как и ожидалось, на лице Мин Фаня застыло нескрываемое беспокойство.

Учитель воспитывал в нём благородство, и заставить женщину чувствовать
вопиющую несправедливость это худшее, что он мог сделать. Он сдался даже
быстрее, чем она ожидала, нежно обнял Ша Хуалин, стремясь успокоить.
— Лин-Лин, ты ведь знаешь, что это неправда. Я принадлежу тебе с тех пор, как
ты подарила мне доказательство своих чувств, — юноша указал на свою шею, где
на виду у всех было надето чёрно-красное колье. Ша Хуалин, как демоница
благородных кровей, давно отметила своего мужчину дорогим украшением в
знак ухаживаний. Сама она, не снимая, носила кольцо, которое Мин Фань
подарил ей в ответ. Девушка подняла на него влажные глаза, в душе кляня на
все лады за то, что заставляет её опускаться до такого, чтобы сломить чужое
упрямство.
Он тяжело вздохнул, сокрушаясь, что выбрал в качестве спутницы жизни столь

сильную женщину. Пожалуй, его плану всё-таки не суждено остаться тайным.
— Я... На самом деле я хотел, чтобы это стало сюрпризом. Женщине

позволительно иметь более низкий или равный статус со своим супругом, но
благородный господин всегда должен соответствовать своей жене. Ты —
демонесса с благородной родословной, вне зависимости от того, как тебя видят
остальные члены твоего клана и поступков твоего отца. Несмотря на то, что я
главный ученик пика Цинцзин, у меня за плечами нет весомых достижений, и
единственный способ компенсировать свои недостатки — это приготовить
достойный выкуп за невесту.
Признание прозвучало, словно гром среди ясного неба. Пик Цинцзин славился
своими сокровищами и богатствами, но Ша Хуалин вскоре поняла, что Мин Фань
имел в виду.
— Я не хотел одалживать у школы; а иначе как я смогу доказать свою ценность

как твоего спутника, если пойду лёгким путем? Я потихоньку собираю
необходимое, и мне хотелось тебя удивить, когда я был бы готов. Но если это
действительно так сильно огорчает тебя… Лин-Лин, я хочу дать тебе всё самое
937/1036
лучшее. Ты готова подождать?
Было бы ложью сказать, что сердце Ша Хуалин не дрогнуло от искренних

намерений её наивного возлюбленного. Она всегда была эгоистичной, но ей даже
не приходило в голову, что Мин Фань прекрасно знал об этом и стремился
потешить её гордость. Гнев в душе тотчас же утих, девушка надула губки,
капризно протянув:
— И как долго ждать?
В этот момент совершенствующийся печально поник, и, заикаясь, пролепетал:
— Т-три года…?
Было странно видеть, как такая энергичная девушка теряет дар речи. Мин Фань
глядел на неё глазами виноватого маленького ребёнка, затаив дыхание и молясь,
чтобы гром и молния поразили его на месте раньше, чем на него обрушится гнев
его возлюбленной. Однако произошло нечто более ужасающее. Ша Хуалин
улыбнулась ему.
— Мин Фань, я дождусь тебя... Но, само собой, я потребую компенсацию за то, что
заставил женщину ждать так долго.
— О... К-конечно...
— На этот раз ты исполнишь всё, что я попрошу, так?
— Естественно…
Мин Фаню не хватило духу отказаться. Он сам загнал себя в угол, и Ша Хуалин не
терпелось воспользоваться открывшейся возможностью.
— Тогда собирайся, мы отправляемся в короткое путешествие в Царство Демонов.

Ты позволишь мне делать то, что мне вздумается, а за это я прощу тебя за то, что
хранил от меня секреты и заставляешь ждать предложения ещё три года!
Теперь глаза девушки искрились неподдельным восторгом, и, несмотря на

поднимающиеся в душе подозрения, Мин Фань невольно почувствовал
головокружительное счастье при виде её улыбки.
Чего он не ожидал, так это того, что его отвезут в секретное убежище и запрут
на неделю.
Мин Фань придерживался традиционных нравов и отказывался даже взглянуть

на свою невесту без одежды до тех пор, пока они не вступят в официальный
брак, но, увы, Ша Хуалин оказалась хитрее. К тому времени, когда его, наконец,
освободили из заключения, Мин Фань тихо всхлипывал и лепетал, что больше не
может жениться, пока полностью довольная Ша Хуалин с любовью гладила его
лицо, приговаривая:
— К чему беспокоиться о подобных пустяках? Я возьму на себя ответственность и

буду заботиться о тебе до конца твоей жизни.
И хотя отношения этих двоих совершили значительный скачок за такой короткий

промежуток времени, темп Нин Инъин с Гунъи Сяо оставался умеренным, но
938/1036
стабильным. Усилия Шэнь Цинцю по воспитанию учеников, неукоснительно
соблюдающих требования надлежащего этикета, принесли свои плоды, и они до
сих пор не переступили границы дозволенного, несмотря на то, что Нин Инъин
родилась от природы энергичной и смелой девушкой. Её природное обаяние
делало её живой и решительной, не признающей душных ограничительных
рамок.
Гунъи Сяо всё ещё отчетливо помнил момент, когда понял, что влюблён.
Впервые они встретились, когда юноша бросился в школу Цанцюн, чтобы тайно
поведать о печальной участи, уготованной Шэнь Цинцю. До тех пор, пока Юэ
Цинъюань и Лю Цингэ не вернулись из своей спасательной миссии, его временно
разместили на пике Цинцзин. Мин Фань занимался бо́ льшей частью вопросов,
связанных с его кратковременным проживанием, но именно Нин Иньин стала
первым человеком, который заговорил с ним. Девушка подошла к нему, чтобы
расспросить о самочувствии Шэнь Цинцю в неволе, а также о том, как жил Ло
Бинхэ все эти годы, пока прятался во дворце Хуаньхуа.
— А-Ло — мой шиди, конечно, я волнуюсь о нём.
Именно это она ответила, когда Гунъи Сяо прямо спросил, отчего она
продолжает беспокоиться о неблагодарном ученике, который просто стоял в
стороне и наблюдал, как Учитель подвергается такой вопиющей
несправедливости, не сказав ни слова в его защиту. Ло Бинхэ был её
единственным шиди и, как сестра, у которой был только один младший брат, она,
естественно, хотела продолжать о нём заботиться, хотя Нин Инъин и не могла
понять, чем вызваны поступки Ло Бинхэ. Видеть хотя бы одного человека,
который всё ещё хорошо отзывался о Ло Бинхэ, было почти приятно, ведь все
остальные кипели от недовольства неоднозначным поведением юноши в
Цзиньлане.
Гунъи Сяо тогда подумал, что Нин Инъин немного наивна.
Но когда глава школы вернулся с вестями о гибели Шэнь Цинцю, он смог

убедиться в её зрелости и силе. Тогда Нин Инъин, отринув собственную боль и
скорбь, смогла взять себя в руки, пресекая истерику Мин Фаня. Столкнувшись со
злодеяниями собственного брата и потеряв из-за него наставника, Нин Инъин
продолжала смотреть на ситуацию непредвзято и с холодным разумом. Будучи с
детства окружённым мягкосердечными девушками и выросший в компании
изнеженной маленькой хозяйки дворца Хуаньхуа, Гунъи Сяо впервые увидел
перед собой сильную и волевую девушку.
В тот же день он стал учеником Юэ Цинъюаня и должен был переехать на пик

Цюндин. Когда все трое вернулись на пик Цинцзин, Мин Фань неуверенно
произнёс:
— Я… я пойду и сообщу старейшинам, а затем подумаю, как рассказать об этом

нашим товарищам-ученикам. Шимэй, иди, помоги Гунъи-шисюну с переездом.
После чего главный ученик направился вперёд, оставив Нин Инъин помогать
Гунъи Сяо собирать вещи.
Несмотря на мрачную и гнетущую атмосферу, он не забыл о манерах и смиренно

поблагодарил Нин Инъин, когда они совместными усилиями привели в порядок
его скудные пожитки. Девушка в ответ покачала головой, голос её звучал на
939/1036
грани мягкого шёпота в оглушительной тишине ночи:
— Это меньшее, что я могу сделать, учитывая, как Гунъи-шисюн рисковал, чтобы
подарить нам немного надежды.
Она великодушно величала дурные вести надеждой, но Гунъи Сяо был более
строг к самому себе. В глубине души он был уверен, что не заслужил и толики
этой благодарности.
— Какая надежда… От меня никакого толка, а теперь я ещё и стал учеником

школы Цанцюн. Я всего лишь презренный шакал, — невесело фыркнул он, крепче
сжимая меч.
Нин Инъин заметила его сведённые у переносицы брови и мягко покачала

головой.
— Шисюн, если бы ты не пришёл, Учитель не успел бы передать свои последние

слова главе школы Юэ. Не будь так строг к себе, твои усилия не прошли даром.
Гунъи Сяо бросил на неё осторожный взгляд и, увидев, сколько горечи и

невысказанной печали скрывают ясные глаза девушки, мысленно обругал себя.
Кто он такой, чтобы жалеть себя в такой момент, когда больше всего пострадали
именно ученики Шэнь Цинцю? Вспомнив, как Нин Инъин плакала у него на плече,
он вдруг осознал, что несмотря на то, что она держалась стойко и мужественно,
девушка всё ещё пытается принять горькую реальность.
— Извини, я сказал, не подумав, ведь ты и весь пик Цинцзин — те, кто больше
всего оплакивает уход наставника. Нин-шимэй, не… Не сдерживайся ради меня.
Нет необходимости держать лицо передо мной.
Девушка недоумённо приподняла бровь, услышав эти слова, но мгновение спустя

на её глаза навернулись слёзы, и Гунъи Сяо понял, что неосознанно снова
подставляет плечо. Между ними не было неловкости, хотя они только что
познакомились; хрупкая молодая дева подле него разбудила в нём желание
оберегать её от любых бед и несчастий.
Позже его тепло приняли новые сверстники на пике Цюндин, частично из-за того,
что Гунъи Сяо был чем-то вроде памятного подарка от Шэнь Цинцю главе Юэ, но
он никогда не забывал о вершине Цинцзин, чувствуя себя в неоплатном долгу
перед его погибшим хозяином. Он также помнил о гостеприимстве учеников
этого пика, по мере сил стараясь сделать всё возможное, чтобы поддержать Мин
Фаня и других адептов, которые волею судьбы остались без своего наставника.
Им потребовалось целых два года, прежде чем они свыклись со своей утратой и
наконец вернули на пик Цинцзин подобие нормальной жизни. Хотя Гунъи Сяо
завёл много знакомств и теперь считался своим в школе Цанцюн, он по-прежнему
ближе всего общался с Нин Инъин и Мин Фанем, с которыми разделил горькие
слёзы и горе в ту роковую ночь. С девушкой его связывали лишь крепкие узы
дружбы до той памятной ночной охоты.
Гунъи Сяо прибыл со своими товарищами по пику Цюндин, и это должна была
быть очередная, ничем не примечательная, охота. Случайно их небольшая группа
встретилась с командой учеников с пика Цинцзин, среди которых была и Нин
Инъин. Те довольно успешно загнали нечисть в ловушку, а группа Гунъи Сяо
уничтожила тёмных существ. В этот момент их внимание привлекла небольшая
940/1036
компания заклинателей, которые, не стесняясь, громко и демонстративно
перешёптывались.
— Разве это не Гунъи Сяо..?
— Ты имеешь в виду собачонку-предателя, сбежавшую из дворца Хуаньхуа,

поджав хвост?
— Кто знает, что он сделал, чтобы выслужиться и попасть в школу Цанцюн, и

даже на пик Цюндин?
Они злорадно ухмылялись, больше даже не пытаясь понизить голос. Кажется,

они решили воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы унизить его.
Ученики вершины Цюндин старались не ввязываться в распри — сказывалось
воспитание миролюбивого Юэ Цинъюаня. Сам Гунъи Сяо сомкнул ладонь на
эфесе меча и поджал губы. Не было смысла спорить с людьми, которые избрали
его объектом травли.
Для него стало полной неожиданностью, когда Нин Инъин вышла вперёд,
возмущённо нахмурившись, и громко провозгласила:
— Ваши злые языки оскорбили Гунъи-шисюна. Я требую извинений за грубость!
Тогда она была не так известна за пределами школы, поэтому заклинатели

взглянули на неё, не скрывая презрения. Они, вероятно, думали, что перед ними
всего лишь ещё одна простая ученица школы Цанцюн.
— Откуда взялась эта маленькая девочка?
— Тц, разве мы неправы? В твоей школе наверняка полно добросердечных людей,

раз они решили пустить негодяя вроде него на порог.
Гунъи Сяо не беспокоило, когда кто-то пытался унизить или открыто оскорбить
его самого, но он не мог позволить кому-то оскорблять тех, кто когда-то так
тепло и открыто принял его. Он уже был готов поставить их на место, но
изящный профиль и твёрдый взгляд Нин Иньин отчего-то удерживали его на
месте. Она не стала выходить из себя или отвечать грубостью на грубость,
искренне воскликнув:
— Гунъи-шисюна лично принял в ученики наш Глава. Мы все можем подтвердить,

что он не использовал подлые трюки или уловки, чтобы попасть в школу Цанцюн.
Шисюн и раньше считался талантливым заклинателем, его быстрый прогресс в
нашей школе был вполне ожидаем, а его повышению в ранге предшествовали
многочисленные испытания. Беспочвенные обвинения в адрес Гунъи-шисюна —
это не только клевета, но и оскорбление непредвзятого мнения главы школы Юэ.
Как ученица школы Цанцюн я прошу вас воздерживаться от распускания слухов,
ставящих под сомнение мудрость нашего лидера.
Нин Инъин действовала инстинктивно — девушка знала, что единственный

способ заставить злые языки замолчать, это использовать имя Юэ Цинъюаня.
Шэнь Цинцю выучил своих учеников сражаться в битвах, используя не только
силу, но и смекалку, и этот способ хорошо работал и в тех случаях, когда
противниками оказывались люди. Товарищи девушки по школе Цанцюн
сплотились вокруг неё, безмолвно поддерживая. Теперь они просто не могли
остаться в стороне, ведь они отстаивали честь главы школы.
941/1036
Заклинатели, быстро смекнули, что, если начнётся потасовка и станет известно,
что они косвенно нанесли оскорбление Юэ Цинъюаню, это может обернуться
большими неприятностями. Они напряжённо переглянулись и торопливо
ретировались с поляны. Однако Гунъи Сяо этого совсем не заметил. Всё это
время он, затаив дыхание, не сводил взгляда с этой отважной молодой девы,
которая за вежливыми манерами скрывала столь яростное сияние и
самоотверженный дух. Гунъи Сяо почувствовал, будто сердце в груди пустилось
вскачь.
В тот самый миг Нин Инъин захватила сердце Гунъи Сяо в свой нежный плен.
Юный бессмертный почувствовал, что у него появился ещё один стимул стать
лучше, хотя и опасался задумываться о чём-то бо́ льшем. Он всё ещё не мог
выдавить из себя ни звука, и терялся в сомнениях, увидит ли когда-нибудь Нин
Инъин в нём кого-то, кроме старшего брата с соседней вершины. Гунъи Сяо
твёрдо решил продолжать свой путь наверх и незаметно привлечь внимание Нин
Инъин, но его цель заключалась не только в исполнении своих мирских желаний.
Гунъи Сяо оставался твёрд в своей клятве положить жизнь во благо школы
Цанцюн.
Его усилия сполна окупились, поскольку ещё два года спустя Гунъи Сяо был
назначен главным учеником пика Цюндин, что невольно вызвало восхищение и
зависть других. Ещё во времена своей учёбы во дворце Хуаньхуа он был очень
талантливым совершенствующимся, и то, что он занял место старшего ученика
за такой короткий период, не вызывало удивление, но вместе с тем оставалось
подвигом, достойным уважения. Втайне он был очень счастлив, когда Нин Инъин
не только поздравила его, но и вручила амулет на удачу. К тому же, во время
небольшой беседы девушка предложила ему принять участие в сборе
подношений на пике Цинцзин, чтобы увековечить память их Учителя.
— Шисюн теперь главный ученик пика Цюндин, но почему-то я просто не могу

воспринимать Гунъи-шисюна как ученика другой вершины. Возможно, это оттого,
что шисюн раньше был гостем и товарищем пика Цинцзин? Но Учитель всегда
лестно отзывался о Гунъи-шисюне, поэтому мне кажется правильным попросить
шисюна присоединиться к нам и сделать подношения в память об Учителе.
Нин Инъин казалось естественным относиться к Гунъи Сяо, как к одному из них,
хотя сама она и не могла понять природу своих мыслей. Однако, вспоминая ту
самую ночь, когда Гунъи Сяо позволил ей плакать на своём плече, девушке
отчего-то казалось, что она может разделить с ним свои радости и печали. Хотя
она и не могла раскрыть Гунъи Сяо секрет предстоящего возвращения Шэнь
Цинцю к жизни, Нин Инъин очень хотелось, чтобы он стал его частью.
Она собственными руками изготовила амулет, чтобы отпраздновать его успехи, и

вплела в него тайное защитное заклинание. Нин Инъин стала свидетелем
множества человеческих предрассудков за эти несколько лет; она знала, что
Гунъи Сяо невольно стал объектом язвительных пересудов о том, каким же
таким загадочным образом он заполучил место ученика секты Цанцюн. Её
Учитель пал случайной жертвой чужих козней, о Ло Бинхэ также ходила
печально известная молва. Девушка могла лишь молиться, что ей больше не
придётся никого терять из-за чужой корысти и жестокости.
Не догадываясь о мыслях Нин Инъин, Гунъи Сяо написал письмо, в котором

выразил свою безграничную благодарность и поведал о недавних достижениях,
942/1036
которые стали возможны благодаря тому, что когда-то Шэнь Цинцю признал его
талант. Юноша был признателен Нин Инъин за предоставленный шанс облечь
свои чувства в слова, стараясь не задумываться о том, возможно ли, что с её
стороны это было больше, нежели простая вежливость.
— Нин-шимэй, хоть я и не являюсь учеником пика Цинцзин, я всегда буду твоим

товарищем и союзником. Каждый раз, когда почувствуешь, что тебе нужна
поддержка, помни — я рядом.
Отчего-то, услышав искренние слова Гунъи Сяо, девушка почувствовала, как

теплеют щёки от смущения. Невольно она почувствовала, что слишком
расслабилась в последнее время, раз позволила себе так зависеть от другого
ученика, который даже не принадлежал её вершине.
— Я-я... Надеюсь, я не доставила тебе хлопот, Гунъи-шисюн…
Увидев, как девушка взволнована, красивый молодой человек улыбнулся:
— Быть особенным для Нин-шимэй — привилегия, доступная немногим. Если у

тебя возникнут какие-то трудности, я только рад буду помочь.
Гунъи Сяо, кажется, и сам не осознавал двусмысленность своего заявления, но

Нин Инъин ощутила, как жар хлынул в лицо. Единственное, что она могла
придумать, это извиниться и уйти, прежде чем собственное тело предаст её
стыдливым румянцем.
То, что происходило после, неоднократно описывалось на страницах

романтических книг и любовных историй, когда юношу и девушку влечёт друг к
другу, но оба не осмеливаются допустить мысль, что другой чувствует то же
самое. Вот только Гунъи Сяо не собирался почивать на лаврах, очарование и
теплота Нин Инъин привлекала многих, и кто мог поручиться, что в будущем у
него не появятся соперники? Когда в следующем году он написал второе письмо
давно ушедшему Шэнь Цинцю, юноша нашёл в себе смелость попросить
дозволения шишу ухаживать за его самой дорогой ученицей. Сам себе он дал
обещание быть предельно откровенным и открыто ухаживать за Нин Инъин.
Его решимость пропала даром с удивительным возвращением Шэнь Цинцю к

жизни, но такая неудача ни капли его не расстроила. Гунъи Сяо был так тронут
встречей, что решил взять быка за рога и тут же признался, а Нин Инъин, которая
давно питала к нему нежные чувства, мгновенно ответила взаимностью. С тех
пор влюблённые были почти неразлучны, но, конечно, принимая во внимание
строгость Шэнь Цинцю, они были крайне осторожны и соблюдали границы
дозволенного. Достаточно было взглянуть на изысканные манеры Мин Фаня,
чтобы понять, как сильно Шэнь Цинцю ценил благородное поведение. Гунъи Сяо
не собирался обманывать чужих ожиданий.
Оглядываясь назад, можно сказать, что их отношения длились почти пять лет, но
страсть была больше похожа на текущую ключевую воду, разительно отличаясь
от пламени между Ша Хуалин и Мин Фанем. Ни одна история любви не была
идеальной, просто так сложилось, что все четверо были очень разными по
темпераменту. Если Ша Хуалин напоминала птицу, постоянно кочующую вслед за
летним солнцем, то Нин Инъин была цветком, ожидающим прихода весны.
Единственное сходство двух пар заключалось в том, как именно мужчины

решили попросить руки своих женщин. Они обратились за советом к одному и
943/1036
тому же человеку всего лишь через год после того инцидента.
— Чтобы доказать, что ты достоин Инь'эр, ты вызвал этого мастера на дуэль?

Ученик Сяо, если бы я был хотя бы вполовину серьёзен, ты не смог бы даже
приблизиться. Но... Лет через семь или около того можешь попытаться. Этот
мастер может быть достаточно благоразумен, когда дело касается счастья
Инь'эр. Если ученик Сяо искренне хочет взять её в жёны, тебе лучше
подготовиться; ты получишь моё одобрение, как только сумеешь хотя бы раз
задеть в поединке, но, очевидно, тебе требуется не только моё согласие.
— Смиренно благодарю Шэнь-шишу за ценный совет… Когда я буду готов, прошу,

сразитесь со мной снова.
Увидев, как Гунъи Сяо покидает бамбуковый домик, Ло Бинхэ торжествующе

ухмыльнулся. Его ладонь мягко скользнула вдоль тыльной стороны руки Шэнь
Цинцю и вверх к его затылку, зарываясь в волосы, а вторая притянула Учителя в
объятия.
— Учитель стал настолько опытен в вопросах брака, что теперь раздаёт советы?
Шэнь Цинцю презрительно фыркнул на грани слышимости, пресекая

поползновения чужой осмелевшей руки.
— Ты сам виноват в том, что наша церемония оказалась такой яркой, что теперь
никак не выходит у меня из головы. Инь'эр — моя ученица, этот мастер не может
допустить, чтобы ученик Сяо доставил ей хлопоты своими неуклюжими
приготовлениями к свадьбе.
— Ах, Нин-шицзе по-прежнему свет твоих очей, — насупился Ло Бинхэ, но Шэнь

Цинцю прервал его жалобы сухим тоном.
— Почему ты продолжаешь повторять одно и то же? Будь это так, я давно бы

сделал её главной ученицей пика.
— Учитель, но теперь получается, что Мин-шисюн — твой любимчик...
Шэнь Цинцю нечего было на это сказать.
Подозрительное молчание заставило повелителя демонов резко прекратить

поддразнивание. Это была всего лишь шутка, но бессмертный не торопился
отшучиваться в ответ.
— Учитель... Ты ведь не хочешь сказать, что он и в самом деле твой любимый

ученик, да?
Горный лорд пристально посмотрел на мужа.
— А если бы этот мастер сказал «да»? Что ты собираешься с этим делать?
Его ребячество бумерангом вернулось к нему, и Ло Бинхэ оставалось лишь молча

глотать горечь ревности, пока Мин Фань сам не заявился всего несколько дней
спустя, чтобы одолжить несколько величайших сокровищ для воплощения в
жизнь своего плана по завоеванию Ша Хуалин. Юноша не хотел полностью
полагаться на пик Цинцзин, желая собственными усилиями доказать, что он
подходит на роль её спутника жизни. Шэнь Цинцю, очевидно, был не против
944/1036
помочь главному ученику, но Ло Бинхэ не собирался упрощать жизнь своему
шисюну.
— Ша Хуалин — моя подчинённая. Даже если это Мин-шисюн, я не могу просто

кивнуть головой и пустить всё на самотёк. Гунъи-шисюн недавно вызвал Учителя
на дуэль, и главным условием предстоящей помолвки станет победа. Шисюн,
если ты хочешь взять Хуалин в жёны, я выставляю точно такие же условия!
Кто не знал о боевой доблести Ло Бинхэ, вне всякого сомнения, различие в силе
по сравнению с поединком Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо было колоссальным. В этот
момент в нём снова проснулся маленький хулиган. Но Мин Фань всегда был
упрям, когда дело касалось Ло Бинхэ, он наотрез отказался отступать и громко
— Принято! Когда я выиграю, Хуалин будет уверена во мне!
Шэнь Цинцю, наблюдавший за всем этим фарсом со стороны, тихонько приподнял

веер. Казалось, Мин Фань искал быстрой смерти, принимая вызов, брошенный
сгоряча его шиди.
— Не сомневайся, Мин Фань. Достаточно потратить время и приложить усилия, и

тебе будет подвластно всё.
Их Учитель никогда не питал напрасных надежд, и это только распалило огонь

Ло Бинхэ.
— Учитель, ты что, на его стороне? Так ты не шутил, когда намекнул, что Мин
Фань — твой любимчик?
Полные неприкрытой ревности слова заставили брови Мин Фаня поражённо

взлететь, но он был слишком взбешён чинящим ему препоны демоном, поэтому и
сам не собирался его жалеть.
— Ха, какие ещё намёки? Учитель однажды прямо сказал мне, что я его любимый
ученик! И следи за своим тоном, для тебя я — Мин-шисюн!
— Я отказываюсь верить в это, ты не можешь быть любимчиком Учителя! —

протянул Ло Бинхэ обиженным тоном, как будто и вправду мог претендовать на
то, чтобы считаться самым любимым учеником Шэнь Цинцю. Мин Фань смерил
своего шиди внимательным взглядом, до совершенства копируя классический
презрительный взгляд Учителя. В этом аспекте он действительно мог считаться
лучшим учеником своего наставника, Мин Фань точно знал, что Шэнь Цинцю
плакс не любит.
— Как насчет того, чтобы пойти взглянуть в зеркало и задать себе этот вопрос
ещё раз, а? Кроме того, ты уже женат на Учителе, чего тебе ещё нужно? Тц,
только взгляни на себя! Ты стал партнёром Учителя на стезе совершенствования,
но до сих пор не понимаешь, что наставник никогда не смешивает личные и
деловые отношения. Ха, похоже, тебе ещё далеко до того, чтобы стать
достойным супругом. Не думаешь, что Учитель вышел за тебя просто из жалости?
Мин Фань с гордостью нанёс победный удар, а для Ло Бинхэ эти слова стали
настоящей пощёчиной; учитывая опыт прошлой жизни, на его счету уже было
более шестисот свадеб, но на деле эта бессмысленная цифра не значила
абсолютно ничего. В пылу ссоры юноши совершенно не заметили невозмутимого
945/1036
выражения лица своего Учителя, который мысленно задавался вопросом, какого
демона он всё ещё сидит здесь и слушает эту детскую перепалку.
— Довольно. Этот мастер уже дал слово. Иди, выбери сокровища, которые тебе
нужны, и отправляйся в путь, Мин Фань.
Как только его шисюн ушёл, Ло Бинхэ повернулся к супругу с видом смертельно
обиженной жены. Шэнь Цинцю просто приподнял бровь и потянулся за книгой,
чтобы окунуться в приятное чтение. Не испугавшись чужого равнодушного
взгляда, демон заключил супруга в медвежьи объятия, обвиняюще взирая на
своего бесстрастного Учителя.
— Шэнь Цинцю, скажи мне честно, ему тоже нашлось место в твоём сердце?
Пробыв более года замужем за этим мальчишкой, горный лорд к этому времени
уже почти привык к беспокойному нраву. Привычка постоянно требовать
внимание к своей персоне порой доставляла немало проблем, и Шэнь Цинцю
постепенно овладел искусством с лёгкостью отмахиваться от жалоб своего мужа.
— Моё сердце не такое большое, там есть место только для одного человека.
— Т-так значит, твой любимый ученик…
— Всё ещё Мин Фань.
— Шэнь–гэгэ… В таком случае не вини меня, если сегодня вечером я не смогу

сдержаться…
— О, у этого желторотого сопляка ещё хватает смелости угрожать этому

мастеру? Хорошо, тогда вечером отправишься спать в покои отца.
— Даже не в боковой комнате?!
.
.
.
.
.
С тех пор юноши старались изо всех сил, чтобы стать достойными дам своего
сердца, и, прежде чем они это осознали, прошло долгих восемь лет. Наконец они
оказались готовы бросить свой решающий вызов, и этого дня все ждали с
нетерпением. Обе дуэли назначили на один день, поскольку Шэнь Цинцю твёрдо
постановил:
— Удача приходит не одна, парные битвы принесут вам двойной успех перед
Небесами.
Первая дуэль должна была состояться между Шэнь Цинцю и Гунъи Сяо. Под
опекой Юэ Цинъюаня Гунъи Сяо стал отличным совершенствующимся, проявляя
всё больше и больше качеств, достойных будущего главы школы Цанцюн. Нин
Инъин следила за поединком полными затаённой надежды глазами, понимая, что
это скорее формальность, чем настоящая битва. Шэнь Цинцю высоко ценил
талант Гунъи Сяо, и для него главный ученик пика Цюндин был наилучшей
кандидатурой в партнёры по совершенствованию своей ученицы.
946/1036
Как и ожидалось, Шэнь Цинцю не стал чинить особенных препятствий Гунъи Сяо,
но и сдерживаться не собирался. Ради счастья Нин Инъин и будущего школы
хозяин пика использовал эту возможность, чтобы тщательно проверить
способности главного ученика Юэ Цинъюаня. Нельзя сказать, что Гунъи Сяо
сильно уступал в силе, но Шэнь Цинцю всё же был могущественным
бессмертным, которому ещё только предстояло достичь пика своих
способностей. Конечно, его возможности тоже не безграничны, но он всё ещё
был выше на голову.
Их поединок завершился, когда Гунъи Сяо наконец отыскал брешь в защите

горного лорда. Понимая, что означает эта победа, толпа взорвалась
аплодисментами, все наперебой принялись поздравлять Нин Инъин, которая в
тот момент улыбалась своему любимому мужчине самой яркой из своих улыбок.
Чужое счастье оказалось настолько заразительным, что многие ученики
принялись громко радоваться и смеяться от души, а некоторые горные лорды
отпускали замечания, что самая дорогая дочь Шэнь Цинцю наконец выходит
замуж.
Вторая битва оказалась гораздо напряжённей. Как только Мин Фань женится на
Ша Хуалин, в будущем поколении пика Цинцзин появятся полукровки с
демонической кровью. Да к тому же, Ло Бинхэ выглядел довольно угрожающе,
демонстрируя неприкрытую агрессию. Для всех осталось тайной, что его дурное
настроение было вызвано именно его дорогим супругом, ведь Шэнь Цинцю
открыто оказывал поддержку Мин Фаню и даже попросил Ло Бинхэ, когда придёт
время, как можно убедительней поддаться тому в пылу битвы, чтобы позволить
шисюну достичь своей цели. Ему претила сама мысль, чтобы позволить Мин Фаню
так легко отделаться.
Их поединок оказался затяжным и яростным. Зрители ясно видели, сколько

усилий прикладывал Мин Фань, но сила Ло Бинхэ казалась почти несокрушимой.
Ша Хуалин затаила дыхание, в глубине души считая, что Мин Фань в очередной
раз проявил несусветную глупость, бросая вызов её повелителю, и в то же время
с надеждой ожидая его победы. Не для того она ждала восемь лет, чтобы Ло
Бинхэ свёл все её усилия к нулю.
Шэнь Цинцю нахмурился; супруг явно позабыл изначальный план,

заключающийся в том, что предложение Мин Фаня должно пройти гладко. Как бы
ему не хотелось этого делать, но бессмертный решил, что пришло время
вмешаться в бой самым бесцеремонным способом, дабы спасти Мин Фаня от
позора и заодно наказать Ло Бинхэ за своенравность. Всё внимание публики было
приковано к поединку, никто не обращал внимания на ложу, где сидели
верховные лорды, и всё это играло на руку Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ украдкой взглянул на место, где должен был находиться Учитель, и

земля чуть было не ушла у него из-под ног. Ханьфу его «всегда чопорного и
серьёзного на публике» Шэнь Цинцю больше не сидело на нём как влитое,
плотно затянутое вокруг торса, а вместо этого свободно свисало с плеч. Его чётко
очерченные ключицы и плавный изгиб грудных мышц оказались выставлены на
всеобщее обозрение, и как можно было быть уверенным, что ни у кого другого
ещё не нашлась свободная минутка, чтобы бросить взгляд на ложу, где
находился хозяин пика Цинцзин. Будто одного этого вида оказалось
недостаточно, Шэнь Цинцю поддел кончиком сложенного веера свисающую
серьгу, солнечный свет отбрасывал яркие блики, отражаясь в серебре, а красный
драгоценный камень ослепительно мерцал, словно горному лорду вдруг
947/1036
вздумалось похвастаться украшением.
За восемь лет характер Шэнь Цинцю тоже сильно изменился. Он успел узнать,
что Ло Бинхэ боготворил его тело, поэтому грех было не воспользоваться этим
способом манипуляции. Проще говоря, бессмертный решил использовать
собственное тело в качестве приманки. И рыбка с готовностью угодила на
крючок.
Сказать, что Ло Бинхэ был в ярости — ничего не сказать. Даже когда он вёл себя
наилучшим образом, Шэнь Цинцю крайне редко смотрел на него таким пылким
взглядом, а сейчас его супруг осмелился выставлять себя напоказ на публике! А
то, что Учитель сделал это лишь для того, чтобы отвлечь от битвы с Мин Фанем,
стало последней каплей. Повелитель демонов тихо скрежетал зубами, мысленно
поклявшись себе, что сегодня вечером кто-то будет умолять о пощаде.
Заметив, что движения шиди внезапно сбились с ритма, Мин Фань, не теряя
времени даром, воспользовался подвернувшейся возможностью. Он понятия не
имел, почему Ло Бинхэ внезапно стал таким рассеянным, но разве мог бы Мин
Фань считать себя истинным учеником Шэнь Цинцю, если бы не использовал
подаренный шанс. Ему удалось лишь слегка задеть Ло Бинхэ, распоров одежду
на плече, но и этой единственной царапины хватило. Мин Фань и сам не поверил
своей удаче, ошеломлённо застыл, прежде чем оглушительные восторженные
крики вернули его к реальности.
— Мои поздравления, Мин–шисюн. Я больше не собираюсь отнимать твоё время.
Коротко кивнув, Ло Бинхэ спрыгнул с арены и взлетел в зрительскую ложу пика

Цинцзин. Демон подхватил Шэнь Цинцю на руки и вскоре исчез в открывшемся
пространственном разломе, созданном взмахом Синьмо. Мин Фань мог лишь
предположить, что его шиди собирался поплакаться о понесённом поражении
Учителю, но был слишком занят, чтобы как следует задуматься об этом или
позлорадствовать. Он и сам поспешил с арены туда, где его ждала Ша Хуалин, и
улыбнулся самой счастливой улыбкой, на которую только был способен.
— Лин–Лин, пойдём со мной. Я хочу тебе кое-что показать.
Не дожидаясь ответа, Мин Фань взял девушку за руку и повёл за собой, сердце в
груди заходилось бешеным стуком, словно в душе бушевал пожар, рождённый
ослепительной улыбкой Ша Хуалин. Они шли через бамбуковый лес, выбирая еле
заметные тропки, пока не оказались в незнакомом дворе. К утопающему в
пышной зелени светлому дому вели несколько рядов тёмно-красных цветов.
— Я всегда думал, что, когда мы станем мужем и женой, мне нужно будет найти
нам хороший дом, который придётся тебе по душе. Бамбуковая хижина —
обитель Учителя, так что... Знаю, что тебе не понравились бы покой и
безмятежная обстановка. Это розы, но их естественный цвет не такой глубокий.
Я потратил несколько лет, чтобы вырастить сорт, который бы подходил твоему
нраву.
Мин Фань обладал особым талантом, если дело касалось растений: не зря он
долгие годы выращивал чайные листья на пике Цинцзин. Он не испытывал
недостатка во времени, терпеливо выводя сорт за сортом, пока, наконец, не
распустились трепетные бутоны любимого винного оттенка Ша Хуалин. Глядя на
изумлённое выражение лица спутницы, Мин Фань не мог не улыбнуться. Его
сюрприз оказался удачным.
948/1036
— В будущем мы будем жить здесь одной семьёй. Конечно, это не единственный
подарок, который я приготовил. Ты часто возвращаешься в Царство Демонов по
долгу своих обязанностей, и я знаю, что у тебя там есть свои апартаменты во
дворце Ло–шиди. Но я по-прежнему считаю, что это не лучшее место для жизни,
поэтому...
Она подозревала, что эти восемь лет юноша не сидел, сложа руки, но даже в
своих самых смелых мечтах Ша Хуалин не могла предположить, что Мин Фань на
самом деле подготовит для неё дом в Царстве Демонов, в комплекте с двумя
демонами–прислужниками. Он превзошёл все её ожидания!
— Ты… Как ты…
— Что ж, следует отдать должное пограничным рынкам, торговля процветает,

поэтому заработать достаточно, чтобы обеспечить себе надлежащий выкуп за
невесту, оказалось несложно. В конце концов, я — главный ученик, и должен
озаботиться собственной резиденцией, как будущий глава пика. Что касается
нашего дома в Царстве Демонов, он, конечно, не сравнится с твоим родовым
поместьем, но, поскольку ты не очень-то жалуешь свою родню, я подумал, что
нам вполне подойдёт домик поменьше только для нас. Конечно, мне немного
помогли приобрести недвижимость и даже порекомендовали слуг, которых я
нанял для обслуживания дома в наше отсутствие.
Не успело пройти первое удивление, как Мин Фань снова нежно взял невесту за
руки:
— Мне пришлось заставить тебя подождать, но я наконец могу сказать это. Ша

Хуалин, благородный господин всегда держит своё слово. Но то, что он не может
выразить словами, он должен доказывать действиями. Мы с тобой не всегда
понимаем друг друга, но я верю, что в моих силах сделать тебя счастливой.
Давай поженимся.
Казалось, ничто и никогда не могло смутить эту демоницу, но в этот момент Ша

Хуалин чуть было не потеряла дар речи под напором искренних слов Мин Фаня.
Постепенно смущение отступило, уступая место безграничному счастью, мягкой
негой растекающемуся по телу. Её уверенность в себе и своей любви наконец
нашла своё подтверждение, и Ша Хуалин в который раз убедилась, что обладает
по-настоящему прекрасным навыком выбирать для себя всё самое лучшее.
Наконец, она снова обрела голос и ответила на предложение в присущей ей
манере.
— Ты пожалеешь, если когда-нибудь подведёшь меня!
.
.
.
.
.
Гунъи Сяо остался вместе с Нин Инъин, чтобы понаблюдать за битвой Мин Фаня.
Влюблённые искренне радовались за пару своих друзей, и, когда бой завершился,
Гунъи Сяо увёл Нин Инъин прочь, чтобы обсудить детали предстоящей
церемонии. Им предстояло заключить брачный союз между учениками разных
вершин, поэтому достаточно обмена подарками. С этой точки зрения, им
949/1036
пришлось гораздо проще, чем Мин Фаню.
Нин Инъин была взволнована не только своей предстоящей свадьбой — она вдруг
вспомнила обещание, данное ей Шэнь Цинцю.
— Учитель обещал сшить мне свадебный наряд, не могу дождаться, чтобы

увидеть это!
Представив себе стойкого и сурового бессмертного, занимающегося рукоделием,

Гунъи Сяо невольно фыркнул. Шэнь Цинцю никогда открыто не проявлял
мягкость или снисхождение по отношению к адептам, но, стоило только
услышать о подобных моментах, как становилось понятно, как много нежности
горный лорд в действительности питал к своим ученикам.
— Шэнь–шишу души в тебе не чает, и как твой спутник жизни я клянусь лелеять
тебя всю оставшуюся жизнь. Инъин, ты согласна следовать за мной, пока я жив?
— Сяо–гэгэ, куда бы ты ни пошёл, я отправлюсь с тобой, — искренний ответ Нин

Инъин был всем, в чём он нуждался.
— Инъин… Когда мы поженимся, как ты смотришь на то, чтобы отправиться в

путешествие по миру? Чтобы расширить кругозор и увидеть неизведанные места.
Он занимал место главного ученика вершины Цюндин; в конце концов, когда-

нибудь он станет главой школы, и тогда у него совсем не останется времени,
чтобы следовать своим желаниям. До этого Гунъи Сяо хотел создать со своей
супругой как можно больше прекрасных воспоминаний, но лишь в том случае,
если бы она дала согласие. Он даже немного опасался озвучивать свою идею,
поскольку знал, как сильно Нин Инъин привязана к пику Цинцзин и школе; само
предложение могло показаться ей оскорбительным.
Но все опасения оказались не более, чем плодом его воображения. Переливчатый

смех Нин Инъин прозвучал, словно звон серебряных колокольчиков, отражая её
восторг гораздо ярче слов. Она схватила ошеломлённого Гунъи Сяо за руки,
прижимаясь в объятии и пряча лицо в изгибе чужой шеи. Иногда она гадала, под
какой счастливой звездой родилась, если ей посчастливилось встретить на своём
пути столько хороших мужчин. И теперь самая яркая звезда на её небосклоне
попросила её всегда быть рядом с ней, разве могла Нин Инъин желать бо́ льшего?
— Куда бы ты ни пошёл, даже если решишь отправиться за край мира, я буду с

тобой!
.
.
.
.
.
Среди шума и суеты пиков, готовящихся к радостному событию, Мин Фань улучил
минутку, чтобы улизнуть с кувшином вина. Он твёрдо шагал по узкой горной
тропе, пока не вышел к семейной усыпальнице у подножия пика Цинцзин. На
небольшом холме возвышалось три надгробия, и одно из них, прямо посередине,
носило знакомое имя.
Совершенствующийся разлил вино по двум чашкам, поклонившись в знак

950/1036
приветствия, после чего осушил свою чашу. Затем, снова отвесив поклон, он
пригубил вино из второй чаши. Разделив праздничный пряный напиток вместе со
своим старым другом, Мин Фань тепло улыбнулся.
— Цзюнь–шан, уже поздно, но я здесь, чтобы сообщить, что наконец-то женюсь.

Большое вам спасибо за вашу помощь в поисках дома в Царстве Демонов и
подборе слуг. Пока что я не успел показать Лин–Лин её новый дом, но думаю, ей
понравится. Как обычно, твой сын ведёт себя из рук вон плохо и ставит мне палки
в колёса, но, к счастью, Учитель держит его в узде.
Когда он впервые начал планировать своё предложение Ша Хуалин, Мин Фань

попросил помощи Тяньлан–цзюня в поиске подходящего места для жизни в
Царстве Демонов. Святой Правитель выбрал красивую резиденцию на разумном
расстоянии от дворца Ло Бинхэ и в престижном районе Царства, что не могло не
потешить гордость Ша Хуалин, а после даже порекомендовал двух демонов,
которые могли исполнять обязанности как домработников, так и телохранителей.
Зная, что заклинатель является близким другом Святого Правителя, те поклялись
в абсолютной преданности Мин Фаню, заверив его в том, что будут предельно
надёжны в своей службе Ша Хуалин в будущем.
— Просто… Мне жаль, что Цзюнь–шан не дождался этого момента. Но у нас всё в
порядке, твой сын и твой племянник, мой Учитель и шишу, Царство Демонов
тоже... Мы все живём хорошо. Когда всё уляжется, я приду снова, чтобы показать
Цзюнь–шану свою супругу, а ещё принесу новую книгу. До новой встречи.
Налив Тяньлан–цзюню ещё одну чашу вина, Мин Фань снова поклонился могиле
перед тем, как уйти. Стоило ему спуститься с холма, как он увидел Ша Хуалин,
ожидающую его в конце пути. Демоница не сказала ни слова, лишь бросила
привычный надменный взгляд. Мин Фань тепло улыбнулся, взял девушку за руку,
и бок о бок пара направилась прочь от усыпальницы.
=================================
[1] Цзецзе (jiéjiè) — кит. старшая сестра (прим. пер.)
[2] Мэймэй (mèimei) — кит. младшая сестра (прим. пер.)
Если кого-то заинтересовало, кому же принадлежит таинственная демоническая

аура, которую ощутил Ло Бинхэ от Му Цинфана в предыдущей главе, то об этом
можно прочитать тут https://ficbook.net/readfic/10228472
951/1036
74. Эпилог: Предназначенные судьбой
На следующий день после свадьбы Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю немного

понежились в горячем источнике, после чего всё же привели себя в порядок для
чайной церемонии. Обычное здравомыслие Шэнь Цинцю немного пошатнулось
прошлой ночью, когда его внезапно втянули в Царство Сновидений для встречи с
роднёй сразу же после того, как его муж, образно выражаясь, почти слопал его
целиком в постели. Говоря по правде, бессмертный не сомневался, что мало кто
был способен сохранить хладнокровие в подобной ситуации. Только что он,
обнажённый, наслаждался ласками в постели, а уже через мгновение при полном
параде должен был предстать перед родителями своего супруга.
Тяньлан Цзюнь пребывал в полнейшем восторге от второй чайной церемонии;

казалось, он был даже счастливее, чем настоящая супружеская пара. Покончив с
делами на хребте Цанцюн, они отправились в Царство Демонов, чтобы завершить
оставшиеся формальности. Власть Ло Бинхэ устоялась сравнительно недавно, но
с его опытом границы владений удерживались прочно, и, как сын Святого
Правителя, он к тому же пользовался значительной поддержкой. Как его супруг,
Шэнь Цинцю официально обладал равной властью в их царстве. За всей этой
суетой никто и не заметил, как день подошёл к концу; всё-таки женитьба это
весьма хлопотное дело. Не успел горный лорд порадоваться тому, что наконец-то
можно отдохнуть, как на следующий день его утащили в альтернативный мир
просто потому, что Ло Бинхэ захотел похвастаться тем, что и он, наконец, тоже
стал семьянином. Первым порывом Шэнь Цинцю было отвесить своему ученику
смачный подзатыльник, но, вспомнив, как беззастенчиво Шэнь Юань шнырял в
его воспоминаниях, бессмертный посчитал, что это станет достойным наказанием
для его двойника за неуместное любопытство.
Он понятия не имел, какая муха укусила Ло Бинхэ, но им пришлось вернуться

раньше, чем они планировали, когда демон принялся чуть ли не плеваться
уксусом от ревности к Сяо Бину. Когда они выходили из межпространственного
разлома, ученик всё ещё крепко обвивал рукой его талию, собственнически
прижимая Шэнь Цинцю к себе. Бессмертный раздражённо постучал сложенным
веером по чужой нахальной руке, но Ло Бинхэ и бровью не повёл. Юноша
прижался к нему ближе, загадочно ухмыляясь.
— Учитель, я и не знал, что ты видишь во мне волка. Неужели этот ученик так
неукротим?
Шэнь Цинцю подавил желание неодобрительно нахмуриться, но не забыл

предупреждающе ущипнуть ладонь, которая уже многозначительно поглаживала
изгиб его поясницы.
— Не смеши меня. Будь ты действительно таким, этого брака могло бы и не

случиться. Волк и змей никогда не уживутся вместе.
Ло Бинхэ поджал губы. Он не был уверен, стоит ли напоминать своему Учителю,

что его добрый кузен Чжучжи Лан был как раз плодом союза змеи и
человекоподобного демона, который поначалу считался невозможным. После
недолгих раздумий, повелитель демонов всё же решил не упоминать
постороннего мужчину в разговоре со своим супругом, вместо этого спросив:
— В таком случае, если я не похож на волка, то кто же я?

952/1036
Серые глаза Шэнь Цинцю пристально оглядели супруга. Его ученик
выжидательно смотрел на него, словно гадая, что же придумает Учитель. Если
вопрос касался этого назойливого негодяя, существовал единственный ответ,
который мог прийти на ум горному лорду.
— Кем ещё мы можем быть, кроме людей? Самые неразумные из существующих

животных.
У Ло Бинхэ перехватило дыхание, и юноша на какое-то время позабыл, как

вообще пользоваться своими лёгкими. Слишком привык к тому, что горный лорд
бросается оскорблениями и навешивает нелестные ярлыки, даже «маленький
зверёныш» со временем стало милым домашним прозвищем для его ушей. Вот
почему искренние слова Шэнь Цинцю о том, что и он сам, всегда неумолимый и
строгий к себе, и Ло Бинхэ, которого бессмертный в прошлой жизни не называл
никак иначе, кроме как животным, были людьми, застигли юношу врасплох.
Видя, что ему удалось ненадолго лишить Ло Бинхэ дара речи, Шэнь Цинцю
почувствовал немалое удовлетворение, сбросил чужую руку с талии и пошёл
прочь, но вскоре его вновь бесцеремонно схватили в охапку и прижали к
крепкому стволу ближайшего дерева. В следующее мгновение горячие губы Ло
Бинхэ поймали в плен его собственные, целуя неистово и глубоко. Шэнь Цинцю
нахмурился, понимая, что их легко могут увидеть, и попытался отвернуться,
избегая жадных губ. Ответом ему стал приглушённый смешок, а следом длинные
пальцы крепко обхватили затылок бессмертного, чтобы тот перестал ёрзать.
Усилием воли Ло Бинхэ подавил свой неутолимый голод, и неистовые поцелуи
сменились нежными прикосновениями. Несмотря на лёгкую досаду на то, что его
снова лишают свободы передвижения, Шэнь Цинцю с неохотой должен был
признать, что этот сопляк научился хоть какой-то сдержанности, и, скрепя
сердце, сдался. Ажурное кружево теней от кудрявой листвы надёжно скрывало
силуэты двух мужчин, которые неторопливо обменивались трепетными ласками.
Сменивший гнев на милость Шэнь Цинцю наконец посчитал, что достаточно

наградил Ло Бинхэ, с трудом подавил желание облизать губы и спросил:
— Ты сказал, что хочешь отвести этого наставника в одно место?
Неимоверным усилием воли ученик отвлёкся от манящих влажных губ, всерьёз

раздумывая над тем, что именно сейчас был совсем не против снова стать
маленьким голодным монстром. Шэнь Цинцю напрягся, заметив опасные
всполохи в чужих глазах, но, к немалому облегчению бессмертного, Ло Бинхэ
лишь кивнул. Весьма довольный тем, что Учитель стал всё чаще его баловать,
повелитель демонов наконец вспомнил, что он планировал сделать. Они вышли
из пространственного разлома и оказались на окраине города. Местность
показалась Шэнь Цинцю знакомой, но на память ничего конкретного не
приходило. Ло Бинхэ взял его за руку, и они вместе вошли в селение. Хотя их
имена получили широкую известность благодаря нечестивым книжкам, их лица в
обычном мире мало кому были знакомы. Пальцы Шэнь Цинцю дрогнули, но Ло
Бинхэ держал крепко. Бессмертный смог лишь поднять раскрытый веер, чтобы
скрыться за ним от смущения. Что же касается молодого повелителя демонов,
тот был абсолютно уверен, что нет ничего плохого в том, чтобы держаться за
руки на публике — они ведь были женаты!
Не в силах сопротивляться настойчивости Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю покорно

следовал за ним, когда заметил, что ученик по пути скупает множество
953/1036
подношений с молитвенными принадлежностями. В его сердце зародилось
слабое подозрение, которое нашло своё подтверждение, когда Ло Бинхэ привёл
его на небольшую возвышенность, поросшую дикой травой и сорняками. Все
покупки юноша переложил в одну руку, другой по-прежнему крепко обхватывая
ладонь мужа. Он отпустил чужую руку, лишь когда они достигли могильного
холма, и наклонился, чтобы немного очистить запущенную могилу, срывая
сорняки голыми руками.
Первым, что бросилось в глаза, был надгробный указатель, но с годами грубо

высеченная резьба стёрлась, слова стали неразборчивыми. Ло Бинхэ молчал,
старательно выдирая сорняки и высокую траву. Шэнь Цинцю не знал, что
сказать; вместо этого он достал многочисленные свёртки Ло Бинхэ и выставил
молитвенные подношения перед могилой. Прошло около половины шичэня, и
когда они наконец закончили, ветхий надгробный памятник и небольшой курган
больше не выглядели заброшенными. На лице Ло Бинхэ появилась робкая
улыбка.
— Мама, я привёл к тебе самого важного человека.
Не успел он замолчать, как учитель наградил его ощутимым подзатыльником, а

из-за спины донеслось равнодушное фырканье:
— Лжец.
Ло Бинхэ открыл было рот, чтобы возразить, но Шэнь Цинцю перебил его:
— Госпожа, лежащая здесь, — вот твой самый важный человек.
Будучи тем самым человеком, который собственноручно довёл Ло Бинхэ до тьмы

и безумия, Шэнь Цинцю успел увидеть в нём самое худшее. И в этом густом
мраке всё, что потребовалось, чтобы спасти заблудшего ребёнка — это память о
покойной матери. По мнению бессмертного, она занимала самое важное и ценное
место в сердце его мужа; он не смел даже сравнивать себя с ней.
— Учитель… — Ло Бинхэ оторопел от такой откровенности. Ему было прекрасно

известно, что Шэнь Цинцю не знал материнской ласки, его наставник признавал
только природную доброту женщин, которая позже побудила его защищать и
оберегать их. Юный демон не мог не задаться вопросом, были ли слова
бессмертного данью уважения его приёмной матери как к женщине, или же всё
дело в том, что умершая прачка была его матерью. Однако все вопросы были
оставлены на потом, Шэнь Цинцю поджёг палочки ладана и отдал половину из
них Ло Бинхэ.
Вместе они совершили молитвенные поклоны у старой могилы. Сполна выразив

своё почтение, Шэнь Цинцю спросил:
— Сколько времени прошло с того момента, как ты последний раз был здесь?
Судя по запущенному состоянию могильного кургана, горный лорд предположил,

что молодого человека здесь не было как минимум десять лет. Вопреки его
ожиданиям, Ло Бинхэ медленно покачал головой, его глаза затопило чувство
неизбывной вины.
— Я… я не был здесь очень давно. В своей прошлой жизни я забыл её... Нет, не
так. Я сам решил забыть её. Когда я стал тем, кем стал… Я подумал, что
954/1036
недостоин её чистой любви. Что я недостоин вообще чьей-либо любви, я
завоёвывал чужое восхищение силой и обманом. Я никогда не думал... что когда-
нибудь вернусь, чтобы увидеть её.
Когда-то он полностью позабыл дорогу сюда; даже в прошлой жизни Ло Бинхэ ни

разу не пришёл на могилу после того, как похоронил свою мать. Всё так же не
отрывая взгляда от надгробия, Ло Бинхэ на ощупь нашёл руку мужа.
— В этой жизни всё изменилось. Учитель вернул мне воспоминания о ней. А ведь
я едва не пошёл по тому же пути ещё раз.
Без кулона Гуаньинь к нему не вернулась бы ни капля совести, а незримая

шёлковая нить спасения прошла бы сквозь пальцы.
— Ты сожалеешь о том, что сделал?
— Нет. Я знал, на что иду, и делал это по собственной воле.
Шэнь Цинцю окутал Ло Бинхэ саваном боли и страдания, но именно Ло Бинхэ

решил подняться над окружающей грязью с разрушительной силой и
жестокостью. Сказать, что Шэнь Цинцю приложил руку к созданию этой
испорченной и порочной души, было правдой, но утверждать, что Шэнь Цинцю
заставил его пойти по этому пути — было бы ложью. Ло Бинхэ встречал на своём
пути бессердечных людей задолго до того, как переступил порог школы Цанцюн;
Шэнь Цинцю лишь стал именно той соломинкой, которая переломила спину
верблюду. Учитель понимающе кивнул.
— Этот наставник от тебя мокрого места бы не оставил, осмелься ты сказать, что

сожалеешь. Однако, если это так, почему ты всё время спрашиваешь, винит ли
тебя этот учитель?
Сказать по правде, этот вопрос уже довольно давно не давал покоя Шэнь Цинцю.
Если бы Ло Бинхэ действительно не сожалел о своих деяниях, разве стал бы он
задавать этот вопрос, тем самым демонстрируя раскаяние за свою месть учителю
в их прошлой жизни.
— Я не сожалею ни о своей прошлой жизни, ни о своих поступках... Но этот

ученик действительно жалеет о том, что не смог отпустить обиду, даже когда
возмездие давным-давно превзошло все разумные пределы.
Око за око — это то, чему Шэнь Цинцю научил его в этой жизни, и этому же
правилу Ло Бинхэ придерживался в своей прошлой. Мин Фаню, который истязал
его, он подарил мучительную, но быструю смерть. В случае Гунъи Сяо, который
осмелился желать его женщину, Ло Бинхэ оказался достаточно любезен, и всего
лишь изгнал того в пограничные земли. Он соизмеримо расплачивался за
подаренные крупицы тепла и причинённое зло, вот только Шэнь Цинцю он
удерживал рядом до последнего. Встретив своего жестокого двойника,
известного как старый хозяин дворца, Ло Бинхэ наконец понял, что сожалеет о
содеянном. Эта всепоглощающая ярость родилась не просто из жажды мести,
она стала плодом его собственной одержимости. В ответ он получил ещё один
неумолимый шлепок от учителя.
Шэнь Цинцю усмехнулся. Его ученик, кажется, стал гораздо наивнее.
— Ты настоящий глупец, если полагаешь, что для мести должна быть причина.
955/1036
Посмотри только, куда тебя завела твоя одержимость. Я застрял тут с тобой. Тебе
не нужно ни о чём сожалеть. Эта жизнь стала результатом не только твоей
прихоти. Каждое решение, плохое или хорошее, повлечёт за собой последствия.
Такова судьба. Что посеешь, то и пожнёшь. Я пожал своё, ты — своё. Мы выбрали
свой путь и сполна заплатили долги. Так о чём тут сожалеть?
— Цинцю… ты ни о чём не жалеешь?
Воцарилась подозрительная тишина, и в глазах Шэнь Цинцю застыло неясное,

отстранённое выражение. В это самое мгновение Ло Бинхэ уже знал ответ, даже
не услышав его. Между красиво очерченных бровей залегли глубокие морщинки,
воздух вокруг, казалось, заискрил от напряжения, и повелитель демонов
проскулил:
— Снова он! Этот супруг не позволяет тебе думать о нём!
— Ты сам спросил, — невинно пожал плечами Шэнь Цинцю. Именно Ло Бинхэ

виноват в том, что поднял эту тему. Бессмертный мог со всей искренностью
признаться, о чём единственном он сожалеет, кажется, это было высечено на его
костях ещё в прошлой жизни. — Пусть всё давно решено, мы всегда будем носить
эти шрамы, — пробормотал он. Но не будь их, Шэнь Цинцю, возможно, никогда не
узнал бы, как преодолеть собственные страхи. Эти рубцы напоминали
бессмертному о том, каким человеком он был, и указывали путь, чтобы он не
забыл, кем мог стать.
В следующее мгновение Шэнь Цинцю снова заключили в тёплые объятия, а

супруг прижался своим лбом к его.
— Я вытерпел достаточно боли. Я боролся до тех пор, пока ничего больше не

осталось. Если шрамы остались, значит так тому и быть. Потому что я всё это
преодолел.
На губах, которые прошептали эти слова, вспыхнула несмелая, но яркая улыбка,

и тут же отразилась солнечными бликами в сверкающих глазах.
— У этого ученика теперь даже есть любимый человек, с которым он связан

узами супружества. Учитель, я смог превзойти твои ожидания?
Та самая фраза, с которой всё началось.
Небольшой толчок в спину, заставивший юношу броситься в погоню за

человеком, которого ему было не под силу догнать в обеих жизнях. В какой-то
момент он догнал свою цель и некоторое время думал, что это и было победой. А
потом понял, что брести в одиночку по этому пути было невыносимо. Он
остановился, блуждал, пока не вернулся снова к исходной точке, и теперь уже
мог идти бок о бок с любимым человеком.
Шэнь Цинцю был почти готов выйти из себя, но к этому моменту он уже успел
привыкнуть к бесстыдному поведению ученика, годами преследующего своего
хладнокровного наставника. Тем не менее, старое упрямство зашевелилось
глубоко в душе сонной древесной гадюкой, и бессмертный с силой ущипнул Ло
Бинхэ за поясницу в отместку за кокетливый тон.
— Этот наставник чуть было не потерял дар речи от твоего бесстыдства. Всего
лишь «превзошёл ожидания»? Разве не ты нарушил все известные законы
956/1036
природы ради того, чтобы достичь своей цели?
— Мм... Пожалуй, я превзошёл даже свои собственные самые смелые надежды,

чтобы оказаться там, где счастлив быть сейчас.
— И всего этого ты добился своими силами. В благодарности нет нужды.
Было довольно самонадеянно полагать, что Шэнь Цинцю спас Ло Бинхэ, сохранив
кулон Гуаньинь; возможно, многих бедствий можно было бы избежать, верни он с
самого начала амулет своему владельцу. Безумие Ло Бинхэ сохранило ему жизнь.
Любовь Ло Бинхэ к своей матери сохранила жизнь им всем. Шэнь Цинцю не дал
своему мужу ещё одной возможности заявить об обратном, поспешно добавив:
— Сюда от школы Цанцюн путь неблизкий. Возможно, будет лучше, если мы

приведём твою маму домой?
— Привести её… домой?
Ошеломлённый Ло Бинхэ замер. Он никогда не рассматривал этот вариант; когда

он был ребёнком, предать её земле было и без того самым бó льшим, что он мог
сделать. Он рыдал и умолял гробовщика, пока не выпросил самый простой,
ветхий гроб, чтобы похоронить её. Кто же знал, в каком жалком состоянии
окажется этот дешёвый гроб спустя столько лет, не говоря уж о её теле? Ло
Бинхэ всегда думал, что этим наносит своей приёмной матери нестерпимую
обиду, но это было всё, что в его силах.
Шэнь Цинцю, казалось, неправильно расценил его молчание и продолжил

объяснять:
— Этот мастер знает о трудностях, которые тебе пришлось вынести. Госпожу

удалось похоронить только здесь, потому что у тебя не было денег, чтобы найти
подходящий участок для захоронения, разве что бросить в братскую могилу. Нет
ничего плохого в том, чтобы повторно захоронить останки, наших средств теперь
хватит на то, чтобы устроить достойные похороны. Но перед этим нам нужно
будет выбрать подходящее место для новой могилы, а затем рассчитать
наилучшую дату для захоронения. В любом случае, в таком деле не следует
спешить.
Повелитель демонов, казалось, утратил дар речи и смог только тупо кивнуть.
Инстинктивно Ло Бинхэ повторил движения Шэнь Цинцю и снова низко
поклонился могиле.
— Тогда пора возвращаться. Как только все приготовления будут завершены, мы

сможем отвезти её домой.
Составив план, горный лорд немедленно объявил об их отбытии. Ло Бинхэ

безмолвно уставился в спину уходящему Шэнь Цинцю, и одна единственная
непрошеная мысль заполнила все укромные уголки его разума. Спина его
Учителя была по-прежнему широкой, прямой и безжалостной, как и пять лет
назад. Горло перехватило от эмоций, любовь к своему единственному мужчине
душила рвущиеся наружу слова, и Ло Бинхэ вряд ли смог связно сформулировать
хоть одну мысль. Действительно, всё это стало возможным лишь потому, что он
этого неистово хотел и ради этого был готов пойти на всё. Но если бы не Шэнь
Цинцю, он никогда не пустился бы в подобную авантюру и уже никогда бы не
обрёл место, которое мог назвать своим домом.
957/1036
— Шэнь Цинцю.
Что-то в голосе юноши показалось бессмертному странным, и он обернулся,

чтобы взглянуть на Ло Бинхэ. Нечасто ученик называл его полным именем, это
было даже немного любопытно.
— Тебе не нужна моя благодарность, поэтому я не стану благодарить. У тебя уже

есть моё сердце и всё, что я только могу тебе дать.
Безупречно выглядящий юноша тепло улыбнулся и нежно взял мужа за руку.
— Учитель, как насчёт того, чтобы добраться до дома более коротким путём?
В конце концов, Ло Бинхэ снова спрятал искренность за мишурой пустых слов. Да

и разве могли обычные слова сполна передать то, что он чувствовал? Он мог
доказать это Учителю только своими делами. Юноша выпустил запястье Шэнь
Цинцю из ладони, но чужие пальцы тотчас же сомкнулись на руке ученика. То, о
чём бессмертный умалчивал, он тоже привык демонстрировать жестами.
— Как пожелаешь, ты и без того привык таскать этого мастера повсюду.
.
.
.
.
.
[Поздравляем владельца аккаунта! Достигнута Истинная концовка в

дополнительной игре, на ваш аккаунт зачислено 500 баллов и один бесплатный
бонус «Сбежать от смерти»!]
Шэнь Цинцю не стал сдерживать рвущиеся наружу ругательства и проклятия.
«В САМОМ ДЕЛЕ ТАК УЖ НЕОБХОДИМО ОБЪЯВЛЯТЬ ОБ ЭТОМ В СЕРЕДИНЕ НОЧИ,

КОГДА ВСЕ НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ СПЯТ, ЧТО ЗА НАХРЕН?!»
Они с супругом поселили Тяньлан Цзюня на пике Цинцзин, и как раз прилегли
отдохнуть после того, как Ло Бинхэ долго и со вкусом выражал свою
безграничную благодарность в постели. И Шэнь Цинцю никак не ожидал, что его
разбудит металлический голос Системы, озвучивший внезапное объявление.
Сонный разум едва понимал смысл сказанного.
— С-сб… Сбежать от смерти? Что это, Монополия?
[Проникающий удар ножом в жизненно важные органы, падение со скалы,

отравление смертельным ядом — при помощи этого бонуса можно свести к нулю
любую смертельную ситуацию. Применяется автоматически при обнаружении
угрозы смерти владельцу аккаунта.]
Выходец из иного мира на какое-то время задумался, прежде чем его мозг
наконец начал работать.
«Подождите-ка... Истинная концовка? Значит, для тебя альтернативный мир

всего лишь очередная игрушка, дерьмовая ты Система!»
958/1036
[Пожалуйста, не поймите неправильно. Это не игра, это визуальная новелла.]
«Можно подумать, ты понимаешь разницу! Всё равно ведь воспринимаешь всё,

как игровой процесс! И неужели эта информация не могла подождать до утра?!»
[Истинная концовка достигнута. Для предотвращения беспорядочных

путешествий во времени альтернативным Ло Бинхэ, его единственный прыжок
через пространство будет привязан к заданному маршруту. Система предлагает
вам занять места в первом ряду для просмотра эпилога альтернативного мира Ло
Бинхэ и Шэнь Цинцю.]
«В прошлый раз Цзю–гэ чуть было не вышиб мне мозги за самоуправство.

Предлагаешь мне снова примерить на себя роль вуайериста?! Боюсь, что тогда
мне не избежать его железных когтей!»
[Но вы же хотите знать, как именно Система завершит эту арку?]
Любопытная кошка в глубине души Шэнь Цинцю подняла голову и наградила

невидимую Систему обиженным взглядом. Конечно, ему хотелось узнать, как
именно эта глючная Система намеревалась завершить весь наведённый
беспорядок! И если увиденный результат ему не понравится, он на полном
серьёзе собирался подать несколько жалоб в техподдержку и заспамить Систему
за то, что разбудила его в этот безбожный час. В пустом пространстве раздался
механический писк, и Шэнь Цинцю почувствовал, как его сознание погружается в
густую чернильную темноту, совсем как в тот раз, когда Демон Сновидений
показал ему воспоминания Шэнь Цзю.
.
.
.
.
.
Когда Шэнь Цинцю пришёл в себя, он обнаружил, что бесцельно блуждает в

темноте. Бессмертный никак не мог вспомнить, как оказался здесь. Поразмыслив,
он понял, что это должно быть Царство Снов.
— Что-то не так...
Бессмертному нечасто приходилось бывать в Царстве Сновидений, но даже он

мог почувствовать, что это был не совсем обычный сон. В обычных сновидениях
не могло ощущаться такого мощного демонического присутствия. Как правило,
Ло Бинхэ не старался подавить энергию магического пространства в этом
Царстве; обычно он просто позволял Старейшине Мэнмо делать всё, что тому
заблагорассудится и менять окружающие пейзажи по своему усмотрению.
— Вокруг ничего нет… Энергия этого мальчишки нестабильна?
Единственная причина, которая пришла Шэнь Цинцю в голову, это то, что Ло
Бинхэ случайно затащил его в Царство Снов, утратив контроль над собой.
Насильственное прерывание такого сна могло нанести вред разуму Ло Бинхэ,
единственный способ уйти — это найти выход самому или дождаться, пока Ло
Бинхэ проснётся. Делать было нечего, горный лорд направился вдоль тёмного
коридора. Ни рядом, ни вдалеке не было видно вообще ничего, что указывало бы
959/1036
на то, действительно ли Шэнь Цинцю вообще сдвинулся с того места, где очнулся
— такой непроницаемой и густой была зыбкая тьма, окутывающая его плотным
покрывалом. Он как раз подумал, стоит ли ему просто сесть и заняться
медитацией, пока этот сон не закончится, когда различил вдали слабое
пятнышко света.
Бессмертный неторопливо последовал за единственной путеводной нитью в

совершенно пустом и негостеприимном лабиринте Царства Снов, но его шаги
замерли, когда он переступил порог мрачного грота. Сырой воздух с трудом
проходил в горло, а тускло освещённая пещера, окружённая водой, вызвала у
бессмертного стойкое ощущение дурного предчувствия, которое лишь усилилось,
стоило увидеть тяжёлые цепи, упавшие на землю. Он быстро повернулся, чтобы
уйти, и в то же самое время чья-то рука вырвалась из густой темноты, ухватила
Шэнь Цинцю за шею и рывком швырнула на пол. Горный лорд подавился
воздухом, закашлялся от силы удара, инстинктивно хватая запястье душившей
его руки. Едва придя в себя, Шэнь Цинцю заставил себя открыть глаза и увидел
леденящую жилы улыбку, кровавой раной расчертившую обворожительное лицо
Ло Бинхэ.
— Т-ты…!
— Учитель, какой сюрприз! Вы снова здесь. Я думал, одного раза вам хватило,
чтобы испугаться до смерти, — протянул самовлюблённый ублюдок ленивым
тоном. Шэнь Цинцю изо всех сил пытался вспомнить, когда он мог посетить
подобное место в Царстве Снов, но его инстинкты тревожно вопили изо всех сил,
что этот Ло Бинхэ ему слишком знаком. Как будто он и в самом деле оказался
наедине с чудовищным монстром, с которым провёл десятилетия в этой Водной
Тюрьме.
— Что значит… снова..?!
— Вы не помните? Этот ученик обижен... Может быть, нужно немного освежить

вашу память?
Не переставая улыбаться, Ло Бинхэ обхватил крепкой ладонью ногу Шэнь Цинцю

и рванул на себя, бессердечно разрывая мягкую плоть и кости, словно ребёнок,
отрывающий лапки муравья ради забавы. Бессмертный нечеловеческим усилием
воли подавил мгновенное желание завопить, вместо этого прикусив губы.
Открытые раны горели огнём, чудовищная боль, смешанная с кошмарным
ощущением онемения мёртвых нервов и мучительной агонии после безжалостной
пытки, билась в сознании Шэнь Цинцю спятившей птицей, вот только он
испытывал подобное далеко не в первый раз. И бессмертный наотрез отказался
доставить этой маленькой скотине удовольствие своим криком.
Капли холодного пота выступили на его лбу, губы давно были искусаны до крови.
Шэнь Цинцю наконец понял, что Ло Бинхэ совершил ошибку. Его ученик думал,
что снова столкнулся с Шэнь Юанем; Шэнь Цинцю видел в воспоминаниях своего
альтернативного «я», как этот жестокий повелитель демонов также играючи
оторвал руку и ногу Шэнь Юаня. Горный лорд бездушно рассмеялся, вызывающе
прищурившись:
— Ты, должно быть, ослеп, маленький зверёныш. Протри глаза!
Ло Бинхэ, похоже, позабыл всё, что было между ними, продолжая проживать
свою прошлую жизнь в этом сне; он даже не смог узнать своего супруга. Шэнь
960/1036
Цинцю внезапно осенило — мог ли его ученик испытать отклонение ци, в
результате чего Царство Снов вышло из-под контроля? Это было единственное
разумное объяснение происходящего. Шэнь Цинцю тихо выругался. Похоже, его
ученик страдал от искажения ци чаще, чем следовало бы. Бессмертный дал себе
слово, что в течение следующего месяца непременно заставит Ло Бинхэ
практиковать воздержание от всех мирских желаний, дабы исправить ошибки,
допущенные в совершенствовании.
Но сейчас перед Шэнь Цинцю стояли гораздо более насущные проблемы. Ему
следовало успокоить неустойчивый ум Ло Бинхэ и направить его в нужное русло,
чтобы не стало хуже. Вне всякого сомнения, этот сон был порождением
внутренних демонов Ло Бинхэ. Бессмертный ни капли не удивился, осознав, что и
сам стал частью кошмара юноши — в конце концов, когда-то он приложил руку к
созданию этого чудовища. Если этот Ло Бинхэ был всё таким же, то Шэнь Цинцю
имел смутное представление о том, как можно всё исправить.
На лицо повелителя демонов упала мрачная тень. Он крепче сжал горло Шэнь
Цинцю, на этот раз другой рукой обхватив локоть ненавистного Учителя.
— Какой сюрприз. Так это действительно ты.
Он редко затягивал Шэнь Цинцю в Царство Снов. Повелителю демонов претила

сама мысль о том, чтобы слиться с разумом коварного чудовища, обычно он
предпочитал более практичный подход к пыткам своего врага. Иногда он запирал
Шэнь Цинцю во сне, в котором пытал его, заставляя подонка снова и снова
переживать чудовищную боль в этом кошмаре. Повелитель демонов так и не
осознал, что все его действия были проявлением бессознательного страха
увидеть и признать в своём Учителе человека, который имел над ним такую
сильную власть, потому и не допускал того слишком глубоко в свой разум.
— Ты в этом мире находишься в моей власти, и у тебя всё ещё хватает смелости
говорить со мной в таком тоне?! Этот ученик почти впечатлён твоей
безрассудной храбростью.
Шершавые пальцы впились в нежную кожу, похоже, Ло Бинхэ готовился оторвать

ему руку. Шэнь Цинцю проигнорировал пульсирующую боль в культе на бедре,
изогнув губы в болезненной усмешке. До тех пор, пока он остаётся жив в этом
Царстве Снов, травмы и боль не повредят его рассудку; это был риск, на который
он был готов пойти. Горный лорд поднял руку, в глубине души наслаждаясь
выражением удивления в расширившихся глазах демона, когда его ладонь легла
на холодную щёку.
— Разве я неправ? Как ещё мне следует называть ученика, так сильно
желающего заполучить своего Учителя, если не маленьким зверьком?
Ло Бинхэ рефлекторно оттолкнул чужую руку с таким оскорблённым видом, что

Шэнь Цинцю почти поверил, что в этой реальности он остался мужчиной,
испытывающим желание только к прекрасным женщинам. К сожалению, горный
лорд уже достаточно настрадался от навязчивой привязанности Ло Бинхэ, чтобы
понять — это далеко не вся правда. Даже истерзанный и окровавленный Шэнь
Цинцю почувствовал своего рода извращённое удовольствие, наблюдая за тем,
как его действия повлияли на Ло Бинхэ. Повелителя демонов полностью
захватили воспоминания прошлой жизни.
Хватка сильных пальцев на предплечье бессмертного усилилась, словно демон

961/1036
боролся с желанием немедленно оторвать её, хотя и чувствовал, что ему не
доставит удовольствия видеть, как Шэнь Цинцю корчится от боли. Краткое
воспоминание о Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ из другого мира мелькнуло в его голове,
но повелитель демонов досадливо отмахнулся от неясных образов. Он просто
играл с этими двумя никчёмными двойниками. Ни в одном из миров не
существовало Шэнь Цинцю, который был бы добр к нему; не было того, по кому
Ло Бинхэ искренне бы тосковал.
— Аха-ха, ты совсем спятил, Шэнь Цинцю? Думаешь, твоя смазливая мордашка

спасёт тебя?
— Я всегда подозревал, что ты глуп, но не знал, что настолько. Разве красотой

можно пронять такого бездельника, как ты, у которого за спиной целый дворец,
наполненный прекрасными цветами?
— Ты..!
Рука Шэнь Цинцю взметнулась вверх и обхватила шею Ло Бинхэ, изо всех сил он
дёрнул ученика вниз и впился в его губы. Это был вовсе не поцелуй, а скорее
звериный укус. Ошеломлённый Ло Бинхэ ослабил удушающий захват, и только
когда почувствовал вкус крови во рту, он смог вернуть себе привычное
самообладание и отпрянул от обезумевшего наставника. Отчаянно скрывая
удивление, повелитель демонов нахмурился, возмущённо взирая на мерзавца,
который осмелился допустить подобную вольность.
— Шэнь Цинцю, ты действительно не боишься смерти! — Ло Бинхэ зарычал,

маскируя противоречивые эмоции в своём сердце привычной яростью.
К его изумлению, мерзавец рассмеялся, как будто увидел во всём происходящем

что-то забавное.
— Это ведь твой сон, где всё подчиняется твоим желаниям. Что тебя так
удивляет? То, что я подчиняюсь твоей воле в Царстве Снов? Или то, что этот
мастер явил свету твои грязные желания?
Бессмертный насмехался над ним, смотрел свысока, будто ему было ведомо то, о
чём сам демон и не догадывался. Между припухших губ Шэнь Цинцю мелькнул
юркий розовый язык, и бессмертный вдруг подался наверх, чтобы облизать
покусанные губы Ло Бинхэ, намеренно сглатывая кровь демона. Ло Бинхэ
почувствовал, как в голове что-то щёлкнуло при виде этого зрелища, и прежде
чем он смог осознать, что творит и остановить себя, повелитель демонов уже
впился в чужие губы ещё одним жарким поцелуем, целуя сразу глубоко и грязно,
наполняя горячий рот ненавистного подонка своей кровью. Его внутренний зверь
утробно зарычал от одобрения, когда Шэнь Цинцю послушно проглотил всё до
капли, и, слишком нетерпеливый, чтобы насладиться причудливым развитием
событий, Ло Бинхэ разорвал ворот ханьфу бессмертного, принимаясь
беспорядочно целовать и вылизывать чужую шею.
Он ненавидел признавать правоту подонка Учителя, но имел полное право

получить всё, что хотел в Царстве своего сна; даже Шэнь Цинцю, который был
готов раздвинуть ноги для своего ученика.
— Мои грязные желания? Ха... И что же это значит, Учитель? Если вы хотели,
чтобы этот ученик осквернил вас, следовало сказать гораздо раньше, — горячий
шёпот сопровождался ласковым движением медленно скользящей вниз ладони
962/1036
вдоль обнажённой талии. Ло Бинхэ нехотя признал — он был охвачен безумным
любопытством, желая увидеть, какое выражение лица будет у Шэнь Цинцю,
когда он осквернит это тело.
— Пошёл прочь от него!
Волна демонической энергии несокрушимой лавиной обрушилась на Ло Бинхэ,

отбросив его от распластанного на полу Шэнь Цинцю. Ещё один незваный гость
ворвался в Царство Снов, и они оба не смогли скрыть удивления, увидев, что ещё
один Ло Бинхэ переступил порог Водной Тюрьмы. Новоявленный повелитель
демонов, не тратя времени на разговоры, швырнул горсть огненных талисманов в
лицо своего двойника, прежде чем подхватить Шэнь Цинцю на руки и броситься
наутёк. Ло Бинхэ вынырнул из сна до того, как талисманы вспыхнули жадным
пламенем, и огляделся — он снова был один, на большой холодной постели. Этой
ночью он предпочёл спать в одиночестве, ни одна из жён или наложниц не
скрашивала его досуг. Он задумался, вспоминая свой сон. Ещё один Ло Бинхэ
явился на помощь горному лорду. Неужели это был действительно другой Шэнь
Цинцю?
Окончательно сбросив с себя оковы сна, повелитель демонов наконец

почувствовал, что во всём этом что-то было не так. Он поднялся с постели и тихо
спустился в Водную Тюрьму. Его кровяные паразиты на какое-то время перестали
реагировать на своего хозяина, и Ло Бинхэ окончательно уверился в своих
подозрениях. Окоченевший труп Шэнь Цинцю оставался неподвижен, словно
деревянный пень, висящий на цепи. И если бы не свежая кровь, стекающая из
раны в его сердце, и расколотая рукоять Сюаньсу, вонзённая в грудь, было бы
почти невозможно распознать в этом изуродованном теле человека. Кто-то убил
этого подонка Учителя, пока он спал. Упрямый ублюдок, которого Ло Бинхэ так
долго отказывался отпускать, всё-таки ушёл. Жизнь Шэнь Цинцю ускользнула
легко, словно терпкий дым сквозь пальцы, не принеся ни облегчения, ни
удовлетворения.
Жизнь Шэнь Цинцю принадлежала ему.
Если Шэнь Цинцю умер, то неужели его дух проник в сон Ло Бинхэ, чтобы
поиздеваться над ним в последний раз?
Ло Бинхэ отвернулся от неприглядных останков, тёмные глаза вспыхнули

безумием. Шэнь Цинцю не удастся так легко сбежать от него. Даже умирая,
мерзавец умудрился оставить последнее слово за собой, он осмелился дразнить
повелителя демонов! Безрассудная храбрость Учителя поистине не знала границ.
Что ж, тогда Ло Бинхэ составит ему компанию в этом фарсе. Он найдёт способ
вернуть Шэнь Цинцю и наиграется с ним до смерти!
Образ того другого Ло Бинхэ, уносящего с собой Шэнь Цинцю, пробудил в нём
мечты о другом мире. Бессознательно демон в предвкушении облизнулся. Для
начала следует захватить душу этого подонка, а потом уже нанести небольшой
визит своему двойнику...
.
.
.
.
.
963/1036
Где-то в далёком будущем, на втором круге этого мира, Шэнь Цинцю проснулся,
вздрогнув, и обнаружил, что находится в объятиях обеспокоенного Ло Бинхэ.
— Учитель, ты в порядке?!
Бледный от беспокойства ученик помог горному лорду подняться и сесть в

постели. Тот нахмурился и постарался привести в порядок свои мысли. Поначалу
Шэнь Цинцю думал, что Ло Бинхэ страдает искажением ци, и он всего лишь
решил немного подыграть, чтобы состояние ученика не стало хуже. Он никак не
ожидал, что откуда ни возьмись появится настоящий Ло Бинхэ и заберёт его.
Тогда тот Ло Бинхэ, который был близок к тому, чтобы овладеть им на холодном
каменном полу — было ли это всего лишь иллюзией сна?
Бессмертный немного грубо обхватил запястье юноши, проверяя поток его ци. Он
ощутил слабые колебания, но в остальном энергия казалась стабильной.
Ледяным взглядом он пригвоздил Ло Бинхэ к месту и резко спросил:
— Что это было?
Честно говоря, Ло Бинхэ был потрясён не меньше. Это было так давно, что он и
думать забыл об этом сне. Сновидение, разжигавшее его ненависть, его
болезненную одержимость — именно тогда он начал желать возрождения Шэнь
Цинцю. По крайней мере, тогда он думал, что это был всего лишь сон. Этой
ночью, когда его затянуло в беспросветную незнакомую темноту, он не имел ни
малейшего представления о том, что происходит. Когда он случайно увидел
самого себя, прижимающего Шэнь Цинцю к земле, воспоминания бурным потоком
хлынули в сознание. Ло Бинхэ, наконец, вспомнил этот сон, но никогда, даже в
своих самых смелых мечтах он не мог вообразить, что Шэнь Цинцю в том сне был
не просто плодом его воображения или последней насмешкой его мерзавца
Учителя, но истинным сознанием горного лорда, который в это время спал с ним в
одной постели.
Учитель, похоже, забыл, или, что вернее, просто не знал об этом тогда. Руки Ло
Бинхэ мелко дрожали, когда он робко обхватил лицо Шэнь Цинцю, всё ещё не
осмеливаясь поверить в происходящее. Он встретил этого Шэнь Цинцю задолго
до того, как повернул время вспять. Разве это не означало, что то видение,
которое Ло Бинхэ впервые увидел в своей предыдущей жизни, на самом деле
было своего рода пророчеством? Какой ещё смысл мог нести этот сон, если не
знамение прекрасного будущего, которое было возможным для них с самого
начала? Им суждено было быть вместе; им суждено было получить второй шанс
достичь этого счастья.
— Учитель, этот ученик… Я думал, что это был всего лишь сон… Но это —
доказательство моей правоты. Я был прав, избрав этот путь.
Ло Бинхэ создал это будущее, пойдя на поводу у мимолётного сна, ещё не ведая
тогда, что это было видение их будущего.
Горный лорд понятия не имел, о чём бормотал Ло Бинхэ. Удостоверившись, что

совершенствованию ученика ничего не угрожает, он не видел нужды больше об
этом беспокоиться. Шэнь Цинцю снова попытался лечь, но поморщился от
неприятных ощущений — давала о себе знать фантомная боль после потери ноги.
Ло Бинхэ заметил, как болезненно изогнулись брови бессмертного, и сразу же
принялся нежными движениями массировать чужое бедро, надеясь развеять
иллюзию боли. Повелитель демонов невольно вздохнул с облегчением, увидев,
964/1036
что Шэнь Цинцю не испытывает отвращения от его прикосновений, учитывая, что
совсем недавно эти же самые руки причинили ему столько боли.
Шэнь Цинцю лежал в тишине, наблюдая за тем, как Ло Бинхэ поглаживает его
бедро в том месте, где всё ещё ощущались отголоски пульсирующей боли.
Вскоре и они исчезли, но бессмертный не спешил останавливать своего ученика.
Перед глазами снова встал образ повелителя демонов, которого он встретил во
сне, и даже если он уже знал ответ, он всё ещё не мог не задаться вопросом: как
тот жестокий тиран превратился в это?
Очевидно, Ло Бинхэ тоже думал об этом сне. Прикосновения его рук становились
всё более ласковыми и вкрадчивыми, он осторожно скользил по бедру
бессмертного, словно прося разрешения. Юноша немного помедлил, прежде чем
спросить:
— Могу я... продолжить?
Стоило увидеть, как его двойник силой вынуждает истерзанного и

окровавленного Учителя к близости, и его охватила необузданная ярость, но
покорность возлюбленного в такой момент, несомненно, возбуждала. Услышав
тихий вопрос, Шэнь Цинцю склонил голову к плечу, а затем поманил своего мужа
ладонью. Ло Бинхэ придвинулся ближе и получил несильный шлепок по щеке.
Юноша неверяще застыл, уже очень давно Учитель не поднимал на него руку.
— Посмотрим, посмеешь ли ты ещё раз принять меня за Юань-эра.
Ло Бинхэ покорно принял наказание. Не каждый день удавалось распробовать

ревность Шэнь Цинцю, и он собирался сполна насладиться этим чувством, пока
выдалась такая возможность. Повелитель демонов ласково улыбнулся, нежно
целуя своего супруга.
— Этот муж допустил ошибку, пожалуйста, позволь мне исправить эту досадную
оплошность…
Шэнь Цинцю усмехнулся, но не стал мешать Ло Бинхэ. Немного удовольствия —

тоже хорошее лекарство от боли.
А повелитель демонов мог только втайне порадоваться, ведь Учитель полностью

забыл, что Ло Бинхэ уже израсходовал свою квоту на два раза за ночь, которую
Шэнь Цинцю установил на неделю после свадьбы.
===========================
Шэнь Юань: ...Система, ты никогда не думала о том, чтобы бросить свою

дерьмовую работу и стать писателем?
Система: Как вы думаете, в чём предназначение этой Системы? Именно в том,
чтобы залатать сюжетные дыры! ^^
Шэнь Юань: ...Чёрт возьми, ты права.
965/1036
75. За линией горизонта
— Закончилась...
Му Цинфан задумчиво осмотрел полки в аптечном хранилище. Он как раз

проводил инвентаризацию, и его шёпот звучал немного задумчиво. Поглощённый
своей работой, он совершенно не заметил движения позади себя, пока чья-то
рука нежно не обхватила его запястье. Без единого намёка на испуг или
удивление горный лорд мягко улыбнулся.
— Чжучжи Лан, ты закончил разговор с Цзюнь–шаном?
Демон-змей кивнул, мельком взглянув на список в руке Му Цинфана. Почти за три

года, что они были женаты, Чжучжи Лан обосновался на пике Цяньцао в качестве
супруга хозяина пика, в то время как Тяньлан Цзюнь продолжал проживать на
пике Цинцзин, поэтому генерал демонов часто навещал Святого Правителя.
— Тебе снова нужна трава-падальщик, Цинфан?
Это были те самые травы, о которых как раз думал Му Цинфан. Он рассеянно
кивнул с отсутствующим выражением лица. Чжучжи Лан улыбнулся:
— Просто скажи, и я принесу тебе ещё.
— Я знаю, что ты предложишь собрать их для меня, но это трудная и опасная

задача…
Именно поэтому Му Цинфан крайне редко просил достать именно эту траву из
Царства Демонов. Это было редкое растение, произрастающее из глубоких ран
живых существ, словно паразит, оно цвело, пока хозяин не умирал. Поскольку
носители этой травы продолжали цепляться за жизнь и постоянно находились в
движении, было чрезвычайно трудно выследить существ, на коже которых
пустили стебли паразитические травы. По иронии судьбы, это растение обладало
весьма полезными целебными свойствами при местном применении, поэтому
повелитель пика Цяньцао часто использовал его в своих снадобьях.
Чжучжи Лан, как и все остальные представители его рода, был совершенно
одурманен любовью к своему мужу, поэтому не жалел сил, чтобы исполнять
любые желания Му Цинфана.
— Для кого-то вроде меня это пустяковое дело. В конце концов, наши
подчиненные в Царстве Демонов не пожалеют сил ради Сяшу Цзюня, —
уговаривал он, искренне желая побаловать своего милого и заботливого супруга.
«Сяшу Цзюнь», именно под этим титулом Му Цинфан был широко известен в
Царстве Демонов, почувствовал, что не в силах сопротивляться
обезоруживающей улыбке своего супруга. Чжучжи Лан со временем становился
всё искуснее в речах, открыто и безо всякого стеснения выражая свои мысли.
«Сяшу Цзюнь», это был титул, который Тяньлан Цзюнь даровал Му Цинфану
после того, как Шэнь Цинцю и Шан Цинхуа, не сговариваясь, отказались от
громких званий «Хозяек дома» в Царстве Демонов. Затем среди жителей
Северных земель появилась тенденция именовать Шан Цинхуа Чанчунь Цзюнем,
«вечной весной», за его жизненно важные сельскохозяйственные разработки в
966/1036
Царстве Демонов. Ему уже почти поклонялись, словно небесному божеству, и, без
сомнения, он был самым известным бессмертным в этом царстве. Само собой
разумеется, что демоны северных территорий очень гордились тем фактом, что
их король сделал Шан Цинхуа своим супругом, и даже удостоили его
собственного титула, открыто превознося своего короля за дальновидность и
мудрость. Мобэй Цзюнь, конечно же, был весьма доволен уважением, которым
пользовался его супруг, и официально провозгласил «Чанчунь Цзюнь» в качестве
титула Шан Цинхуа в своём королевстве.
Прознав про это, демоны Центральных земель решили, что не желают уступать,
и, поскольку их лорд Ло Бинхэ считался самым могущественным демоном в
царстве, его супруг должен был быть удостоен равной чести. Само собой, Ло
Бинхэ выдумал невозможно романтичный титул — Цюйсюэ Цзюнь, «осенний снег»
—, проведя незримую параллель между двумя сезонами, которые олицетворяли
супружескую пару. К тому времени, когда Шэнь Цинцю узнал об этом, уже было
поздно что-то менять, все в их дворце и ближайших землях уже привычно
использовали этот титул, обращаясь к бессмертному. Как поговаривают,
знаменитый укротитель демонов с пика Цинцзин наказал своего супруга, отлучив
от супружеской спальни на две недели. Но титул прижился, и Шэнь Цинцю с
негодованием был вынужден смириться с «Цюйсюэ Цзюнем».
Для более открытых и не связанных никакими условностями демонов Южных

земель всё это казалось праздными забавами. То и дело возникали предложения
относительно титула добродетельного супруга их будущего главы, но ни к
какому окончательному решению так никто и не пришёл, поскольку в основном
эти земли населяли демоны, лишённые таланта к грамотности и витиеватому
сложению слов. Тяньлан Цзюнь милостиво пришёл им на помощь и даровал Му
Цинфану титул Сяшу Цзюня, что означало «долгожданный летний дождь», за его
вклад в искусство исцеления в Царстве Демонов. Как и предсказывал Му Цинфан,
знание медицины в Царстве Людей привело к новым открытиям в Царстве
Демонов, а в благоприятной тёплой среде их королевства весьма быстро
развивалась область лекарственных ресурсов и целительства. Это стало
совершенно новым веянием в Царстве Демонов, поскольку обитатели
королевства привыкли выздоравливать, полагаясь на собственные природные
способности; у них не было привычки записывать свои методы исцеления, и они
даже не подозревали, что своевременное лечение может спасти жизни.
Демоны глубоко уважали повелителя пика Цяньцао, а также старших учеников,

которые теперь открыто взаимодействовали с ними. Эти ученики часто
объединялись в небольшие команды с демонами Южных земель, чтобы добывать
пропитание, поскольку демоны считались отличными проводниками, а
совершенствующиеся были по своей натуре добродушными целителями, что
неудивительно, ведь росли они под присмотром Му Цинфана. Ради своего
нежного Сяшу Цзюня они без колебаний рискнули бы своими жизнями, чтобы
помочь ему отыскать всё, что бы тот ни захотел. Прекрасно это понимая, Му
Цинфан залился румянцем.
— Конечно, это очень важно, но всё же нет острой необходимости. Не нужно

заставлять их искать эти травы.
Чжучжи Лан пошёл на уступки.
— Припоминаю, что во дворце Хуаньхуа оставался некоторый запас. Позже я

пойду и попрошу немного у Ло Бинхэ, — предложил он, и Му Цинфан наконец
кивнул. Через несколько дней демон-змей отправился во дворец Хуаньхуа, чтобы
967/1036
собрать траву-падальщика. Он не солгал, когда говорил, что на территории
школы Ло Бинхэ остались запасы, просто забыл упомянуть, что они свежие и
требуют деликатной процедуры сбора урожая. Демоны на страже чинно
приветствовали своего генерала, когда тот прошёл мимо них в коридоры
тюрьмы, волею насмешливой судьбы превратившейся в теплицу для редких трав.
Сузившиеся зрачки апатично осмотрели грядку живых растений. Время от

времени со стороны саженцев раздавался бредовый шепот, но слов было не
разобрать. Чжучжи Лан отстранённо подумал, что Му Цинфан не сможет
сдержать слёз, если когда-нибудь узнает, где именно была собрана часть его
трав, а значит, он должен сделать всё, чтобы и дальше держать возлюбленного в
неведении. Быстрая смерть оказалась бы для этого заключённого слишком
лёгкой. Мастеру дворца несказанно повезло, что когда-то Тяньлан Цзюнь
собственной жизнью заплатил за все смерти, которые повлёк за собой его
коварный обман, а сейчас, как истинный совершенствующийся, старый
бессмертный оказался просто идеален в качестве удобрения для ценной травы.
Чжучжи Лан терпеливо обрезал листья, стараясь не повредить корни, после чего
тщательно напитал их духовной водой, прежде чем покинуть Водную тюрьму
вместе с травами. Возможно, на обратном пути он ещё успеет собрать букет
полевых цветов для своего любимого целителя.
.
.
.
.
.
— Цзюнь–шан, что это?..
Мин Фань недоумённо крутил в руках карту, которую вручил ему хороший друг.
Судя по тому, что он видел, это был наспех составленный чертёж леса Байлу.
Тяньлан Цзюнь лишь неопределённо улыбнулся. Состояние его сосуда неуклонно
ухудшалось, и теперь его ноги практически пришли в негодность. Святой
Правитель был вполне доволен тем, что всё ещё мог сидеть в тени раскидистых
деревьев напротив умиротворяющего пейзажа пика Цинцзин в компании
нескольких хороших книг.
— Мне придётся побеспокоить тебя небольшим поручением, Мин Фань. Довольно

неловко признавать, но... Думаю, я совсем размяк, раз не могу позволить своему
сыну или племяннику сделать это вместо меня.
Мин Фань почувствовал, что его собираются посвятить в страшную тайну. С

мрачной решимостью он кивнул и твёрдо заявил:
— Я — друг Цзюнь-шана. Будь то одна небольшая услуга или даже две — мне это
не составит труда.
— Стоит кому-то перенести свою душу в этот растительный сосуд, его

первоначальное тело останется не у дел. Как ты помнишь, я был заключён в
тюрьму в отдалённом районе леса Байлу… Там же я оставил своё запечатанное
тело. Все печати должны были потерять свою силу в тот самый момент, когда я
«умер» внутри. Если дикие животные до сих пор не растащили мой труп на части,
что-то должно было остаться. Я хотел бы, чтобы ты помог мне вернуть мои
останки, — мягко попросил Тяньлан Цзюнь. Мин Фань всегда был сообразителен,
в дальнейших объяснениях не было необходимости.
968/1036
На несколько долгих мгновений Мин Фань утратил дар речи, а когда наконец
снова обрёл голос, немного хрипло спросил:
— Цзюнь-шан, ты готовишься?..
Повелитель демонов не смог скрыть довольную улыбку, Мин Фань никогда не

обманывал его ожиданий. Он не стал кивать и не покачал головой, но его
следующие слова сказали всё за него.
— Я уже присмотрел неплохой участок земли, но будет довольно прискорбно,

если придётся придать земле иссохшие останки этого растительного сосуда,
когда наступит этот день. Не волнуйся, у тебя ещё будет достаточно времени,
чтобы вернуться и проводить меня, — Тяньлан Цзюнь именно так и видел свою
смерть, естественной и неумолимой. Хотя все вокруг знали о надвигающемся
конце, все реагировали по-разному. Чжучжи Лан, несомненно, страдал больше
всех, поскольку именно он дольше всех прожил со своим дядей. Принятие
непреклонного отказа Святого Правителя жить дальше далось ему тяжело, и он
смог смириться с этим лишь благодаря поддержке Му Цинфана; случись иначе, и
Мин Фань не сомневался, что демон-змей скорее сам стал бы частью
погребального инвентаря для Тяньлан Цзюня. На первый взгляд отношения Ло
Бинхэ с отцом не складывались, но всё же и на лице сына порой проскальзывала
смесь колебаний и сложных эмоций. Он обрёл своего отца лишь на эти несколько
коротких лет, но как его плоть и кровь, Ло Бинхэ мог понять, почему Тяньлан
Цзюнь не хотел дальше жить.
Мин Фань, конечно, тоже был весьма опечален этим, но он не мог не уважать
решение своего друга. Тяньлан Цзюнь не собирался усложнять жизнь детям
своего клана, поэтому мог лишь обратиться с подобной просьбой к Мин Фаню.
Однако после нескольких лет их короткой, но тесной дружбы такая просьба
стала честью для Мин Фаня. Когда его Учитель и Ло Бинхэ решили возвести
семейный склеп в уединённом месте пика Цинцзин, он уже догадался, кому
будет отведено там место, особенно после того, как останки приёмной матери Ло
Бинхэ были повторно захоронены в своём последнем пристанище.
— Цзюнь–шан, тогда я сообщу Учителю о своём отъезде и отправлюсь в путь.
Мин Фань поклонился и покинул скромную обитель Святого Правителя. Ша

Хуалин молча ожидала снаружи. Она всегда появлялась, когда Мин Фань
собирался куда-то уезжать. Зеркала, которые отражали влюблённых друг в
друга, подаренные им когда-то Тяньлан Цзюнем, стали хорошим подспорьем в
отслеживании Мин Фаня. Она протянула ему руку, словно то, что она идёт с ним,
было давным-давно решённым делом, и Мин Фань тепло улыбнулся, несмотря на
печальную цель его предстоящего путешествия. Он взял её ладонь в свою, и они
вместе отправились в путь. Тяньлан Цзюнь наблюдал за молодыми людьми с
мечтательной улыбкой, после чего ласково погладил спрятанный в мантии возле
груди холщовый мешочек с душой.
— Осталось совсем недолго... Ещё немного, и я смогу взять тебя за руку и уйти с
тобой, Сиянь.
.
.
.
.
969/1036
.
Поскольку Мин Фань отсутствовал, а Шэнь Цинцю отправился по делам,

управление пиком Цинцзин перешло в умелые руки Нин Инъин. Для молодой
девушки это оказалось новым опытом, но предыдущих десяти лет хватило с
лихвой, чтобы научить её справляться с насущными делами пика Цинцзин в
отсутствие учителя и старшего ученика. Все воспитанники Шэнь Цинцю были
вполне самодостаточными, поэтому у них никогда не возникало серьёзных
проблем.
Когда выдалась свободная минутка, Нин Инъин попросила Гунъи Сяо

потренироваться с ней. Несмотря на многие добродетели, её навыки владения
мечом были не такими выдающимися. И, хотя учителя не уставали повторять, что
нельзя быть идеальной во всём, сама Нин Инъин не хотела становиться обузой
для своих товарищей и будущего супруга. Несмотря на то, что Гунъи Сяо никогда
не относился небрежно к их тренировкам, он всё же оставался крайне осторожен,
чтобы случайно не задеть Нин Инъин.
Поединок закончился тем, что Нин Инъин потеряла равновесие и выронила меч
из рук, но возлюбленный быстро подхватил её на руки, прежде чем девушка
упала на землю. Опасность битвы и адреналин в крови почти заглушили голос
разума, а близость чужого тела и шумное сбившееся дыхание опьяняли не хуже
крепкого вина, пока одна из старших сестёр не решилась любезно напомнить:
— Вы двое, не забывайте, что вы тут не одни!
Гунъи Сяо густо покраснел и быстро выпрямился, запинаясь, пробормотав, что

они всего лишь тренируются. Другой ученик пика Цинцзин, наблюдавший за
битвой неразлучной парочки, покачал головой и не забыл упрекнуть:
— Умоляю, мы и так вынуждены лицезреть воркующих голубков со всех сторон.

Конечно, мы не против того, что вы оба влюблены без памяти, но пожалейте
наши глаза!
— Нин-шимэй, дальше мы справимся сами! Почему бы вам не воспользоваться

предоставленным шансом, когда учителя и шисюна нет в школе, и не
отправиться на небольшую прогулку с Гунъи-шисюном?
— Я-я не могу подвести Учителя и переложить свои обязанности на других!
Нин Инъин продолжала стоять на своём, хотя её щёки уже были пунцовыми от
беззлобного подтрунивания товарищей.
— Подожди минутку… Кстати об ответственности, Гунъи-шисюн, разве у тебя нет

своих обязанностей на пике Цюндин?
Улыбка Гунъи Сяо немного померкла.
— Ах, об этом… Почти все обитатели пика Цюндин отправились на другие

вершины или ушли на ночную охоту. Кроме старших и старейшин, которые ни при
каких обстоятельствах не могут покинуть свои посты, в ближайшие две недели
никто не собирается возвращаться.
Эта новость стала большой неожиданностью для учеников пика Цинцзин; они не
слышали ни о чём, что потребовало бы от учеников первой вершины личного
970/1036
участия. Главный ученик пика Цюндин в ответ на вопросительные взгляды
пояснил:
— Помните, как Лю шишу принёс яйцо чудовища в качестве охотничьего трофея

для Учителя?
Ян Исюань очень хорошо помнил этот случай. Именно из-за этого яйца бо́ льшая
часть учеников пика Цюндин нашла убежище здесь, на его родном пике
Байчжань.
— Как ты думаешь, к настоящему времени оно благополучно вылупилось? —

задумчиво протянул один из учеников. Они знали об этих подарках не
понаслышке. Сувениры с монстрами Лю Цингэ уже стали притчей во языцех;
обычно они предназначались либо для Юэ Цинъюаня, либо для Шэнь Цинцю.
Вариантов было множество, но обычно это были съедобные подарки.
Буквально на днях лорд пика Байчжань преподнёс в дар своему супругу то, что
он посчитал яйцом духовного фазана, где-то услышав, что оно якобы очень
питательно. Чего он никак не ожидал, так это того, что, когда он как раз
собирался передать яйцо в чужие руки, оно начнёт раскачиваться само по себе, и
тогда Юэ Цинъюань немедленно вызвал Шэнь Цинцю, который считался уже
почти ходячей энциклопедией для всех необычных существ. Шиди хватило лишь
одного беглого взгляда на яйцо, после чего он оскорбительно бросил в сторону
Лю Цингэ:
— Ты — идиот. Как ты можешь сражаться с таким количеством демонических

зверей, но не смог понять происхождение этого яйца?
До того, как словесная перепалка успела перерасти в настоящую драку, Тяньлан

Цзюнь весело провозгласил:
— Поздравляю, это живое яйцо чжэнь-няо. Похоже, плод всё ещё развивается
внутри, он реагирует на духовную ауру горы Цанцюн.
Затем Шэнь Цинцю показал, что вдоль скорлупы проходит тонкая зелёная линия,
которая и отличает его от обычного яйца духовного фазана, за которое и принял
его Лю Цингэ. Чжэнь-няо был весьма редким зверем, и многие ценители хотели
заполучить его в свою коллекцию, вот только всё его тело и перья были покрыты
смертельным ядом, и, честно говоря, никто не знал, что произойдёт, если он
вылупится. По совету Тяньлан-цзюня ради безопасности большинство жителей
пика Цюндин были эвакуированы на другие вершины и спустились с горы для
выполнения миссий на две недели, оставив Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ
разбираться с возможными последствиями.
— Эй, а вы знаете, что некоторые птенцы начинают считать своей матерью того,
кого первым увидят после своего вылупления на свет? Как думаете, чжэнь-няо
будет таким же?
Брошенная идея пробудила нескончаемое любопытство учеников, и вся

дискуссия внезапно превратилась в площадку для ставок на то, кого именно
птенец будет считать своей матерью — Лю Цингэ или Юэ Цинъюаня.
— Тем не менее, никто не знает, как именно он вылупляется. Нам действительно

стоит покинуть пик на две недели? — пустился в размышления другой ученик
пика Цюндин. Он и не думал жаловаться, так как это больше походило на
971/1036
двухнедельный отпуск, но всё же не мог не беспокоиться за главу школы, если
демонический птенец действительно мог оказаться таким опасным.
Ученик Лю Цингэ тихо вздохнул и покачал головой:
— Разве вы не поняли? Вероятно, это уловка главы школы Юэ, чтобы на какое-то
время удержать наставника подле себя. Управление школой и текущие дела
совершенно не дают им возможности побыть наедине.
Стоило Ян Исюаню замолчать, и вокруг воцарилась звенящая тишина. Придя в

себя от потрясения, ученики пика Цюндин встрепенулись и решили, что должны
отстоять честь своего наставника. Их скромный и добродетельный глава школы
Юэ Цинъюань никогда не опустился бы до такого коварства лишь для того, чтобы
побыть наедине со своим партнёром по совершенствованию.
— Что значит уловка?! Учитель не стал бы ничего выдумывать, всё, что ему
нужно было сделать, это попросить, и шишу Лю бросил бы всё к его ногам! Все мы
знаем, что шишу Лю за наставника готов землю вверх дном перевернуть!
Воинственные ученики пика Байчжань наотрез отказались признавать мягкость и

уступчивость своего наставника и горячо возразили:
— Наш учитель не такой слабак! Он прямолинеен и твёрд, лидер школы Юэ,

вероятно, сейчас сильно занят, но он отбросит в сторону все дела, чтобы
сосредоточиться на Учителе! — торжественно заявил Ян Исюань. — Возможно,
глава школы Юэ отослал нас всех восвояси ради нашего же блага. Кто знает, на
что способен Учитель, учитывая его агрессивность… Цзюнь-шан сказал, что он
установил срок в две недели как раз после прочтения этой книги.
Стоило ему достать из-за пазухи небольшую книжку в тёмно-синем переплёте,

все ахнули.
— Ян-шиди, ты смерти ищешь?! Разве это не та самая книга, которую недавно

запретили?!
— Цзюнь–шан сам дал мне её. Кроме того, это просто сборник лирических стихов,
в котором глава школы и учитель представлены в качестве гармоничной пары
партнёров по совершенствованию. Лидер школы Юэ, вероятно, просто запретил
её, чтобы успокоить наставника. Но поскольку Цзюнь-шан ограничил срок после
прочтения именно этой книги, я подумал, что глава школы Юэ действительно
хочет побыть наедине с учителем…
Не ведая о мыслях этих доверчивых детей, Тяньлан Цзюню просто захотелось

весёлого шоу, и он случайным образом установил этот временной отрезок в две
недели, чтобы посмотреть, что же произойдёт с двумя горными лордами, если
оставить их наедине. К тому же, если из яйца действительно вылупится чжэнь-
няо, никто не сможет поручиться за последствия. К сожалению, доверчивые по
своей природе Юэ Цинъюань и Лю Цингэ весьма серьёзно отнеслись к
предупреждению, и все эти две недели выхаживали яйцо, словно две заправские
наседки.
Они построили искусственное гнездо, сложенное в соответствии с описанием

Шэнь Цинцю типичной среды обитания этих птиц, приготовили корм, любезно
предоставленный гурманом с соседней вершины, и запас противоядий от Му
Цинфана на случай, если что-нибудь случится, и они получат отравление ядом
972/1036
только что вылупившегося чжэнь-няо. Обиженный тем, что не сможет лично
наблюдать за процессом из-за других неотложных обязанностей, Шэнь Цинцю
несколько раз весьма настоятельно повторил, чтобы Юэ Цинъюань написал
подробный отчёт о вылуплении яйца ради пополнения библиотеки знаний пика
Цинцзин.
— Цингэ, почему ты так нервничаешь?
— Я не нервничаю, просто не люблю ждать.
Юэ Цинъюань спрятал улыбку, пригубив чашку ароматного чая. Лю Цингэ

расхаживал взад-вперёд, а то, что заставляло горного лорда так волноваться,
лежало в центре комнаты, которую они выделили для будущего птенца. За эти
несколько дней яйцо напиталось духовной энергией, и в этот момент скорлупа
уже пошла трещинами. Некоторые божественные птицы вылуплялись в своей
окончательной форме, а некоторые при этом обладали чрезвычайно агрессивным
характером. Они не обладали обширными знаниями о повадках и облике чжэнь-
няо, кроме общей информации о среде обитания, пищевых привычек и ядовитого
тела. Именно поэтому наставники предпочли отправить большинство учеников
подальше на две недели. Те же, кто остались, были в основном стражниками и
старейшинами, которые знали, как защитить себя на случай, если что-нибудь
случится.
Прошло два шичэня, и, если не считать трещин, яйцо просто раскачивалось из

стороны в сторону, не подавая никаких признаков вылупления. Терпение Лю
Цингэ было на исходе.
— Может, мне просто расколоть его?
Этому горному лорду действительно не хватало выдержки, если это не касалось

открытой борьбы или совершенствования, на что его супруг лишь мягко покачал
головой.
— Шиди Цинцю хотел получить подробный отчёт, а значит, мы должны выяснить,

сколько именно времени необходимо яйцу для самостоятельного вылупления.
Иди сюда и присядь рядом, Цингэ.
Прознай об этом ученики пика Байчжань, и они были бы вынуждены признать,

что проиграли спор, поскольку Лю Цингэ покорно подошёл, как его и просили.
Опять же, следует должным образом отметить, что вся покорность и терпение в
мире, которыми когда-либо обладал этот своевольный мужчина, были полностью
отданы во власть его супруга. Юэ Цинъюань тепло улыбнулся и взял шиди за
руку. Словно уговаривая непослушного ребёнка, глава школы нежно провёл
большим пальцем по костяшкам пальцев Лю Цингэ. Гнев Бога Войны потух, вот
только полностью успокоиться не давало ощущение нежных пальцев его
Чжанмэнь-шисюна, рисующих запутанные линии на его ладони.
Кожа от этих прикосновений покалывала, и странное ощущение, казалось,

проникало из ладони вверх по руке и отдавалось вдоль позвоночника, заставляя
Лю Цингэ почувствовать странный зуд в груди. Он схватил Юэ Цинъюаня за руку
и взглянул на бессмертного. Тот невинно смотрел в ответ, после чего немного
наклонился, чтобы лучше видеть лицо Лю Цингэ, из-за чего их колени немного
соприкасались. Богу Войны с вершины Байчжань потребовалось два полных года,
чтобы понять, что под благовидной маской Юэ Цинъюань скрывал в себе
изрядную долю озорства, демонстрируя истинное лицо только своему супругу. Он
973/1036
не мог явить эту часть своей личности другим, скованный статусом главы школы,
но был искренним и настоящим со своим партнёром на стезе совершенствования.
Однако суть проблемы заключалась в том, что сам Лю Цингэ не мог похвастаться
острым умом; иногда он не мог отличить простую заботу Юэ Цинъюаня от
флирта. Это был как раз один из таких случаев. Их колени были тесно прижаты
друг к другу, а большой палец ладони Юэ Цинъюаня продолжал рисовать круги
на тыльной стороне руки Лю Цингэ. Вот только это прикосновение больше не
дарило успокаивающий эффект, вместо этого оно подпитывало ещё
несформированное желание чего-то бо́ льшего. Лю Цингэ стиснул зубы, призывая
на помощь остатки силы воли и на чём свет стоит ругая себя за то, что при ярком
дневном свете позволил себе неуместные фантазии. Ему всё ещё было трудно
примириться с тем, что однажды он позволил Юэ Цинъюаню соблазнить его в
непроходимых лесных дебрях после ночной охоты. В ту ночь его партнёр мягко
упрекнул его в том, что шиди продолжает сковывать себя рамками приличия,
даже когда никто не видит, и подавил всё сопротивление Лю Цингэ всего одной
фразой.
— Я хочу поделиться с тобой, Цингэ, всем, что я испытываю через призму своих
семи эмоций и шести органов чувств. С того дня, как мы были связаны узами
брака, я решил, что не буду скрываться и сдерживаться, даже если это разрушит
мой благочестивый образ или заставит показаться уязвимым.
Тогда Лю Цингэ впервые понял, что Юэ Цинъюань оказался значительно более

человечным, чем он думал. Именно он показал Лю Цингэ, что быть собой — это
нормально. Вот только с укоренившимися привычками было трудно бороться.
— Цинъюань… Ты делаешь это специально?
Наконец спросил он хрипло, из последних сил стараясь выставить заслоны,

прежде чем его воображение окончательно захлестнёт остатки здравого смысла.
Внешне Чжанмэнь-шисюн оставался безмятежен, но в его ответе сквозили
озорные нотки.
— В последнее время у нас не получалось оставаться наедине. Полагаю, сама

судьба подбросила тебе это яйцо, иначе мы так и продолжили бы видеться лишь
в спальне под конец дня.
Бессмертный с трудом подавил желание рассмеяться, когда увидел, как слабый

румянец заливает щёки Лю Цингэ. Морщинки между бровями его супруга стали
глубже, и в конце концов тот не выдержал, наклонился и поцеловал Юэ
Цинъюаня. Шэнь Цинцю был прав, когда сказал однажды, что Юэ Цинъюань
оказывает на Лю Цингэ крайне плохое влияние, но их уважаемый глава школы
решил, что ему простительна такая вольность; в конце концов, они были женаты.
Горный лорд придвинулся ближе, готовый отбросить все приличия и отдаться во

власть нахлынувших чувств, когда яйцо внезапно издало громкий стук и
скатилось со своей импровизированной лежанки из душистого сена. Лю Цингэ
рефлекторно протянул руку и вовремя поймал яйцо до того, как оно упало на
землю, но скорлупа всё равно осыпалась в его ладони, и из появившейся прорехи
показалась голова. Птенец недоумённо уставился глазами-бусинками на Лю
Цингэ, который бесстрашно смотрел в ответ, словно пытался заставить птицу
исчезнуть. Птенец отряхнулся, сбрасывая осколки скорлупы и обнажив пушистое,
покрытое пухом тело. Он был тёмно-зелёного цвета с пурпурной ямочкой на
животе и алым клювом. А потом он закричал.
974/1036
Лю Цингэ невольно отшатнулся, озадаченный пронзительным криком, заставив
Юэ Цинъюаня громко рассмеяться. Глава школы принёс поднос с едой, которую
любезно приготовил хозяин пика Цзуйсянь, и осторожно протянул полную ложку
птенцу, который тут же начал с жадностью клевать угощение. В тот момент Лю
Цингэ ещё не осознавал, как сильно ему придётся пожалеть о том, что упустил
возможность побыть наедине с Юэ Цинъюанем, но, опять же, горный лорд в этот
момент понятия не имел, какой проблемой будет вырастить этого птенца и какой
головной болью они обзавелись на год вперёд.
.
.
.
.
.
Однако вырастить птицу было намного проще, чем то, с чем Шан Цинхуа
пришлось столкнуться в Царстве Демонов. Нет, демоны не смели усложнять ему
жизнь, вовсе нет. Лишь поведение Мобэй Цзюня могло стать причиной головных
болей у бессмертного. Шан Цинхуа сдержал тяжёлый вздох, внутренне
напоминая себе, что никто и никогда не сможет исправить властные повадки его
супруга. Судя по тому, что представители клана на собраниях не возражали
против присутствия Шан Цинхуа, тот не счёл возможным упрекнуть Мобэй Цзюня
в том, что тот раз за разом выставляет их отношения напоказ.
Мобэй Цзюнь был собственником по натуре, и не мог удержаться, чтобы не

заявить всему миру, что Шан Цинхуа теперь принадлежит ему. На каждой
встрече, на которой они оба присутствовали, бессмертный был вынужден сидеть
у него на коленях. Старейшины не осмеливались что-то сказать, и выражение
лица Шан Цинхуа оставалось застывшим, словно ледяное зеркало, которое
пугающим образом дополняло гнетущую ауру их правителя. Они и не
догадывались о том, что неподвижное лицо бессмертного было результатом
захвативших его сердце и разум фантазий, например, о том, что создаваемый
ими образ был бы куда намного приятнее для глаз, будь он грудастой
красавицей.
К сожалению, а может и к счастью, он таким не был, да и Мобэй Цзюнь всё равно

не отпустил бы его, поэтому Шан Цинхуа пошел на компромисс. Люди привыкают
ко всему, и Шан Цинхуа со временем обнаружил, что на коленях мужа сидеть
гораздо удобнее, чем на жёстком стуле в такой жуткий холод. Но из-за
отсутствующего выражения лица и всегда ровной напряжённой спины, демоны
были более склонны ошибочно принимать Шан Цинхуа за кого-то столь же
величественного и жестокого, как и его супруг.
Лишь немногие дворцовые горничные знали о его истинном характере.

Стремления Шан Цинхуа к трудоголизму с годами немного ослабли, но он
продолжал усердно работать над одним тайным изысканием, и эти демоницы
сыграли немалую роль в его работе. Он приложил много усилий, чтобы скрыть
свои труды от Мобэй Цзюня, потому что хотел сделать сюрприз, когда эта смелая
затея принесёт ожидаемые им плоды.
— Чанчунь Цзюнь, когда зацветут эти цветы? — спросила одна из дворцовых

горничных, бережно ставя горшок с растением обратно на полку.
— Если все пойдёт хорошо, не раньше, чем через полгода, — промурлыкал Шан
975/1036
Цинхуа в ответ. В суровом климате северных земель вырастить что-то было почти
невозможно. Но в Царстве Людей существовали цветы, которые цвели даже
зимой; это вдохновило Шан Цинхуа снова начать возиться с растениями. Пусть он
и был бессмертным, но всё же не богом, способным принести весну в тундру этих
земель. Однако заставить расцвести цветы на северных землях всё ещё было ему
подвластно.
Совершенствующийся провёл эти несколько лет в кропотливом труде, с

осторожностью вырастив и разведя несколько морозостойких пород, медленно
продвигаясь к своей цели — выведению цветов, которые могли цвести в эту
вечно морозную погоду. На этих землях растения губило не столько
миазматическое искажение почвы, сколько особенности климата, так что ему не
приходилось ломать голову над тем, чтобы сделать грунт пригодным для
обработки. Шан Цинхуа нужно было только вывести растения, подходящие для
этой земли и суровой погоды.
В своём кропотливом исследовании лорд пика Аньдин обнаружил, что

демоническая энергия инь демониц является единственным эффективным
способом адаптировать растения к студёным метелям на землях Мобэй Цзюня.
Само собой разумеется, что его попытки не увенчались успехом с первого раза,
это был постепенный процесс, равно как и все проекты, над которыми он когда-
либо работал. Он хранил свои растения в специальной оранжерее, выращивая и
пересаживая их раз за разом, пока цветы не научились противостоять морозу,
получая влагу из замороженных капелек воды. Он был уже близок к успеху, и,
поскольку пообещал каждой дворцовой горничной, которая помогала ему,
подарить настоящий живой цветок в качестве трофея или подарка для своих
близких, всем хотелось, чтобы это исследование принесло желаемые плоды.
Бессмертный работал с этими демоницами бок о бок уже несколько лет, все они
были его доверенными лицами и горячими сторонниками.
— Ах, будет так романтично, если эти цветы когда-нибудь распустятся на всех
Северных землях, — мечтательно вздохнула одна из служанок.
— Даже если мы никогда больше не увидим солнечных лучей весны, красота

цветов позволит нашим сердцам почувствовать её тепло, — вторила ей другая.
Шан Цинхуа не мог не улыбнуться девушкам.
— Даже если результатом этой партии станут настоящие цветы, всё равно
потребуется ещё несколько попыток, прежде чем мы сможем создать породы,
которые смогут зацвести где угодно без чрезмерной заботы в процессе роста.
Сегодняшние саженцы уже обработаны, следующая обработка будет на
следующей неделе. Спасибо за ваш труд, — произнёс он обычную
благодарственную речь, и служанки, которые стали его верными союзниками в
этом дворце, захихикали в ответ, собираясь вместе покинуть оранжерею.
Но стоило им отворить дверь, как их взглядам предстала устрашающая фигура,

один вид которой, казалось, безмерным ужасом сковал всех дворцовых
горничных.
— Ц-Цзюнь-шан!
Мобэй Цзюнь не произнёс ни слова, но он был явно очень недоволен увиденным

— его супруг выходил из секретной комнаты в сопровождении восьми женщин.
Порывы холодного воздуха заклубились вокруг, грозя перерасти в настоящую
976/1036
снежную бурю, и Шан Цинхуа ощутил приближение паники. Такое резкое
изменение температуры могло пустить все его усилия коту под хвост, если
только Мобэй Цзюнь сейчас же не успокоится. И мысль о том, что его
исследования будут потрачены впустую, привела горного лорда в такое
бешенство, что он закричал, как в тот самый момент, когда впервые открыто
разозлился на своего супруга.
— Мобэй Цзюнь, немедленно прекрати это, или я отправлюсь ночевать в своё

поместье на горячих источниках сегодня же вечером! Без тебя!
Что бы он не собирался сделать, Мобэй Цзюнь остановился на полпути, скорее от

неожиданности, чем от испуга.
— Чанчунь Цзюнь…
Дворцовые служанки робко бросили взгляд на бессмертного, который махнул им

в ответ, давая понять, что они могут идти. Демоницы поспешили проскользнуть
мимо Мобей Цзюня, оставив своего повелителя недоверчиво взирать на то, с
какой снисходительностью его супруг отпустил слуг, несмотря на витающую в
воздухе угрозу.
Шан Цинхуа скрестил руки на груди и сердито надулся, взирая на своего мужа.
— Выйди сейчас же! — он вытолкал Мобэй Цзюня из комнаты и быстро закрыл

теплицу, прежде чем холод смог нанести цветам серьёзный ущерб. Разве мог
Мобэй Цзюнь не почувствовать себя обиженным, столкнувшись с таким
обращением? Демон сгрёб своего супруга в крепкие объятия, словно собирался
проглотить свою добычу целиком.
— Цинхуа, что это значит? Что эти женщины делали там с тобой? Ты посмел
отпустить их, хотя я их ещё даже не допросил?
Бессмертный покачал головой, удивляясь, что его супруг умудрился

приревновать к дворцовым горничным. Учитывая десятилетия, которые они
провели вместе, бессмертный имел полное право выйти из себя. Шан Цинхуа
покосился на Мобэй Цзюня и терпеливо объяснил:
— Я готовлю для тебя сюрприз. Для создания требовалась инь-ци демониц,

поэтому я попросил горничных о помощи. И ты только что чуть благополучно мне
всё не испортил! Это очень деликатный процесс, я сильно разозлюсь, если
благодаря тебе все мои усилия пропадут даром! Пока работа не будет
завершена, тебе нельзя заходить в эту комнату или даже заглядывать в неё!
Если ты испортишь сюрприз, я больше ничего не буду делать для тебя.
Услышав, что Шан Цинхуа готовит что-то особенное только для него,
взъерошенные перья Мобэй Цзюня наконец улеглись. Он всё ещё был немного
обижен тем, что его супруг закрылся в комнате с женщинами, но нависшая
угроза того, что он может в одночасье лишиться сюрприза, оказалась страшнее
ревности. Если Мобэй Цзюнь чему-то и научился за эти годы, так это тому, что
если Шан Цинхуа злится, значит он был действительно в настоящей ярости, и с
того памятного дня, как этот маленький бессмертный угрожал покинуть его,
ледяной демон понял, что тот не бросал слов на ветер. Эта была та грань,
которую он совершенно точно не мог переступить.
— Я понимаю… Тогда, Цинхуа, скажи, когда я смогу увидеть этот сюрприз?

977/1036
— Если больше не случится непредвиденных происшествий… не ранее чем через
полгода.
— Полгода?..
Внезапно атмосфера вокруг ощутимо изменилась. Умиротворённый Мобэй Цзюнь

резко поднял Шан Цинхуа и перебросил через плечо.
— Муженёк?! — бессмертный наивно полагал, что держит ситуацию под

контролем, но кто же знал, что своим ответом он распалит дикий пожар. Мобэй
Цзюнь широкими шагами направлялся к их спальне, держа супруга на руках.
— Ты отругал меня, а сюрприз, который может облегчить мою боль, ждёт меня
ещё не скоро. Супруг мой, ты должен утешить меня своим телом.
— Что?! Утешить телом?! Муженёк, за окнами ещё светло!
Не ведая о том, что Мобэй Цзюнь снова перехватил бразды правления в свои
руки, да и к тому же так удачно использовал этот предлог, чтобы заманить Шан
Цинхуа в постель, горничные дворца, чудом избежавшие печальной участи,
дружно выдохнули от восхищения, припомнив увиденную сцену.
— Слухи оказались правдивы, Чанчунь Цзюнь действительно настолько свиреп и

великолепен, что смог без малейшего сомнения и испуга повысить голос на
самого Цзюнь-шана!
.
.
.
.
.
В отличие от репутации Шан Цинхуа, которая строилась в основном на

недоразумении, если не принимать во внимание его достижения во благо
царства, слава Шэнь Цинцю в Царстве Демонов, хотя и не столь великая, чем у
шиди, была прочно основана на его отчуждённом характере. Его считали
бессмертным, который, как говорили, мог соперничать с демонами в жестокости
и красоте. Хотя встречалось много людей более очаровательных и
соблазнительных внешне, чем этот горный лорд, репутация бессмертного,
околдовавшего самого могущественного Повелителя Демонов их Царства,
несомненно придавала его образу определённую изысканность.
Шэнь Цинцю, со своей стороны, считал слухи просто очередной шуткой всякий
раз, когда демоницы, находившиеся в подчинении у Ло Бинхэ, приходили
нашептать ему о том, что некоторые благородные демоны признавали
бессмертного идеалом, сочетающим необузданный темперамент и внешний вид,
и призывали равняться на него, как на эталон в поиске подходящего партнёра
для жизни. Ло Бинхэ, как повелитель, явно был прекрасно осведомлён о таких
сплетнях, и они в очередной раз льстили его самолюбию, поскольку он был женат
на этом самом человеке. Как бы то ни было, его Учитель на самом деле не
вмешивался в дела демонов, несмотря на власть, которой обладал. Бессмертный
любил повторять, что опыта Ло Бинхэ достаточно, чтобы самому справляться с
Центральными землями, но время от времени тому удавалось уговорить супруга
поприсутствовать на собраниях клана. Ло Бинхэ оправдывал это тем, что для
978/1036
Шэнь Цинцю будет полезно иметь представление об общей административной
структуре на случай, если придётся принимать независимые решения, хотя на
самом деле полудемон просто хотел похвастаться своим безупречным супругом
перед сородичами.
Для демонов присутствие Шэнь Цинцю на их собраниях было весьма пугающим

событием. Они достаточно настороженно относились к этому коварному
бессмертному, но ещё больше боялись непредсказуемого поведения
собственного повелителя в присутствии супруга. Ло Бинхэ мог легко преподнести
голову любого демона на серебряном блюде, если бы только Шэнь Цинцю
попросил, и ему даже не пришла бы мысль сомневаться в обоснованности этого
требования. Повелитель демонов действительно вёл себя как тиран, покорённый
красоткой, когда дело касалось его супруга. Короче говоря, Шэнь Цинцю мог
хладнокровно убить любого из них по своей прихоти, а Ло Бинхэ лишь молча
обтёр бы клинок от крови и отправился бы закапывать трупы.
Лучшими деньками считались те, когда печально известный Цюйсюэ Цзюнь

отсутствовал во дворце. Вторыми по значимости днями считались те, когда он
был во дворце, но не присутствовал на собраниях. Если же бессмертный всё-таки
присутствовал, высшим благословением считалось, если бы он всё время молчал.
Наихудшим сценарием был тот, когда Цюйсюэ Цзюнь всё-таки являл свой
безупречный лик и ему было что сказать. Хотя за эти годы с плеч скатилось
только три головы, эти три обезглавленные во время собрания демонов тела
стали достаточным сдерживающим фактором, чтобы все успели осознать — их
жизни в руках Шэнь Цинцю, а вовсе не Ло Бинхэ.
Однако ни один из этих демонов не догадывался — то, что со стороны выглядело

импульсивной прихотью, на самом деле являлось тщательно продуманным
политическим ходом. Демоны, которые втайне лелеяли планы на смещение с
трона Ло Бинхэ вкупе с желанием Шэнь Цинцю показать, что не стоит его
недооценивать, и породили эту нарочитую демонстрацию явного отсутствия у
совершенствующегося угрызений совести и милосердия. Ло Бинхэ, как его
супруг, несомненно, был полностью посвящён в подоплёку этих уловок. В
глубине души полудемон находил сценарий, в котором его Учитель наводит ужас
на собственных подданных, заставляя повиноваться, весьма забавным, да и кто
он такой, чтобы отказывать своему супругу, если возлюбленный хочет укрепить
контроль над своими подчинёнными? Пусть думают, что он бестолковый лидер,
одержимый своей любовью. Отчасти это было правдой, а также служило
надёжной дымовой завесой, скрывающей истинные глубины более тёмной
природы Ло Бинхэ.
Но наравне с теми, кто дрожал от страха перед безжалостным нравом Цюйсюэ

Цзюня, находились и те, кто был очарован его порочной личностью. Ло Бинхэ
особенно раздражали демоны, которые чувствовали себя комфортно перед
лицом кажущейся причудливой жестокости Шэнь Цинцю; он был совершенно
уверен, что те немногие избранные, открыто одобряющие поведение
совершенствующегося, испытывали нечто бóльшее, чем просто восхищение
бессмертным, из которого получился демон гораздо лучше, чем из некоторых их
сородичей. Однако каждый раз, когда он пытался поднять этот вопрос, Шэнь
Цинцю просто смотрел на него, как на чрезмерно ревнивого параноидального
психа.
— Мой Учитель действительно не понимает, насколько он очарователен…
В этот самый момент упомянутый учитель все ещё находился в школе Цанцюн,
979/1036
стоя перед могилой. Сегодня была годовщина того дня, когда приёмная мать Ло
Бинхэ была вновь захоронена в семейном склепе, который они возвели на
небольшом холме в горах Цанцюн. На данный момент тут был лишь один
надгробный камень, но в будущем будут установлены ещё два. Семья Ло Бинхэ
приняла совместное решение быть похороненными в той же могиле. Шэнь Цинцю
порой приходил сюда, иногда с Ло Бинхэ, иногда один. Он выразил своё
безграничное уважение женщине, которая когда-то спасла его, вернув Ло Бинхэ
остатки здравомыслия, и поклонился, словно примерный зять. Не считая Нин
Инъин, можно было с уверенностью сказать, что приёмная мать его супруга была
второй женщиной, удостоившейся трепетной заботы Шэнь Цинцю. Горный лорд
как раз закончил расчищать могилу от дикой травы и сорняков, когда в
расщелине, порождённой Синьмо, появился его супруг.
Выражение лица Ло Бинхэ смягчилось при виде этого гордого человека, спокойно
занимающегося физическим трудом; таким Шэнь Цинцю мог видеть только он.
— Цинцю, впредь говори мне, если собираешься отправиться приводить это

место в порядок. Это также и моя работа, — он улучил мгновение, чтобы
обтереть руки супруга, наслаждаясь возможностью побаловать своего Учителя.
Спустя столько лет это стало укоренившейся привычкой. Шэнь Цинцю позволял
Ло Бинхэ делать всё, что тому заблагорассудится, между делом лениво
расспрашивая о новостях в Царстве Демонов.
— На данный момент не замечено никаких волнений, полагаешь, что встреча

прошла гладко?
— Конечно, после того, как ты запугал всех в прошлом году, расправившись с

этим интриганом прямо на их глазах, вряд ли кто-то ещё осмелится создавать
проблемы. К настоящему времени все уже должны были понять, что попытка
склонить моего возлюбленного предать меня — самая глупая идея, которая
только могла прийти к ним в головы.
Благодушное настроение Ло Бинхэ при воспоминании о помощи Учителя в

разоблачении готовящегося заговора внезапно испарилось, стоило вспомнить о
событиях, предшествующих его возвращению на пик Цинцзин. Он нахмурился и
обнял Шэнь Цинцю за талию, притягивая к себе.
— Учитель, зачем ты просил разыскать женщин-шпионок? И почему они

отказались мне что-либо объяснять, когда я спросил?
Хотя он прекрасно знал, что хозяин пика не питал никаких чувств к другим, Ло
Бинхэ всё же не мог не ощутить укол обиды, когда вспомнил, как демоницы
хихикали между собой, повторяя, что это особое задание, и они будут
докладывать обо всём только своему дорогому Цюйсюэ Цзюню по его
возвращению в Царство Демонов. Пусть он и занимал место верховного
правителя всех Центральных земель, но те, кто находились под командованием
его возлюбленного Цюйсюэ Цзюня, могли не бояться даже его гнева, пока
оставались верны бессмертному.
Шэнь Цинцю лишь приподнял бровь, но не проронил ни слова. В свободное время

он занимался тем, что давил в Царстве Демонов мелких крыс и отлавливал
лазутчиков, и по большей части сообщал Ло Бинхэ всякий раз, когда сталкивался
с подобными проблемами. Но этот случай был исключением, так как именно Ло
Бинхэ предстояло стать будущей приманкой, и его следует оставить в
неведении, пока противник не сделает свой ход. Бессмертный уже расправился с
980/1036
демоном, который вбил себе в голову, будто сможет убедить
совершенствующегося восстать против собственного воспитанника и мужа.
Поскольку эта попытка провалилась, оказалось, что их следующий план
заключался в том, чтобы подложить красавицу в постель Ло Бинхэ и склонить его
на свою сторону в перерыве между любовными утехами. Шэнь Цинцю поручил
шпионкам следить за ситуацией, чтобы выяснить, какой благородный клан
осмелится отправить своих дочерей или сыновей в спальню правящей пары, дабы
потом призвать тех к ответу. Но до тех пор, пока бессмертный и его шпионы не
обнаружили главного преступника, который посмел наивно полагать, что сможет
управлять Ло Бинхэ, это расследование должно было держаться в строжайшем
секрете.
— Маленьким детям об этом знать ни к чему.
— Цинцю, этот супруг думает, что тебе лучше всех известно, что я уже давно не
ребёнок... Особенно учитывая все те ночи, которые мы провели в одной постели...
— Замолчи, или этот учитель снова выпроводит тебя из спальни. Всё, нам пора
начинать.
Ло Бинхэ не отказался от поиска правды, но решил на время вернуть себе облик

послушного мужа и крепко обнял Шэнь Цинцю, прежде чем войти в очередную
пространственную брешь, порождённую взмахом Синьмо. Их местом назначения
оказался другой мир; оказалось, что Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, живущие в
альтернативной вселенной, по-прежнему переживали изрядные приключения.
Они взяли за привычку посещать своих двойников всякий раз, когда им хотелось
доставить тем неприятности или позлорадствовать; это зависело от настроения
Ло Бинхэ. Его супруг никогда не признавался вслух, но он испытывал некоторую
благодарность к своему альтернативному «я», и Ло Бинхэ также втайне
чувствовал, что частично обязан своим счастьем идее, когда-то предложенной
Шэнь Юанем.
Что касается самого Шэнь Юаня, тот уже привык к этим внезапным визитам. Со
временем он даже начал относиться к ним, как к дальним родственникам,
нагрянувшим без предупреждения. Горные лорды обсудили последние события в
их мирах; Шэнь Цзю не смог скрыть своего удивления, слушая, что Чжучжи Лана
обнаружили живым и со временем он составил пару Му Цинфану, или о том, как
Лю Цингэ неожиданно стал партнёром по совершенствованию Юэ Цинъюаня
после бурного романа, вспыхнувшего, когда Бог Войны вызвался помочь главе
Юэ. Цинъюань когда-то рассказывал о своей проблеме по контролю Сюаньсу, но
детали этой истории они оставили для другой встречи. Шэнь Цзю в который раз
подумал, что сходство в развитии событий двух миров может помочь взглянуть
на их проблемы под другим углом, поэтому он охотно соглашался составить
компанию за чашкой чая Шэнь Юаню всякий раз, когда Ло Бин-гэ приходило в
голову навестить этот мир.
Что же касается двух главных героев, то те пребывали в состоянии постоянного

противостояния либо на словах, либо на кулаках. По своей сути они являлись
одним существом, поэтому их силы были равны. Ни один из них не признался бы в
этом вслух, но они были идеальными партнёрами друг для друга в тренировках,
потому что им не было нужды сдерживать свою силу. Время от времени Шэнь
Юань чувствовал себя так, словно он и Шэнь Цзю были владельцами бойцовых
собак, которые, сидя в парке, праздно обменивались сплетнями и наблюдали, как
их домашние питомцы резвятся на траве. Однако в этот момент мысли о супругах
отошли на второй план, и Шэнь Цзю едва не поперхнулся чаем после очередной
981/1036
неожиданной новости от Шэнь Юаня.
— Ты серьёзно? У Шан Цинхуа этого мира теперь есть дети?
— Стал бы этот мастер шутить подобным? Это царство поистине непостижимо,

даже представить себе невозможно, что такое растение действительно
существует…
Шэнь Цзю не интересовало, как именно мужчины могут иметь детей. Ему на
память сразу пришло воспоминание о том, с какой настойчивостью Мобэй Цзюнь
преследовал Шан Цинхуа, выпрашивая родить ему детей, после того
злосчастного эксперимента несколько месяцев назад, и в одно мгновение в
голову ему пришла чудесная идея. Эта информация могла бы стать отличным
козырем. Шэнь Цзю в душе всё ещё был весьма мелочным человеком, он так и не
простил Мобэй Цзюню того, что демон выставил его дураком на Собрании Союза
Бессмертных много лет назад. Он был готов без колебаний ухватиться за любую
возможность заставить Мобэй Цзюня подчиняться своей воле. Если бессмертный
станет обладателем этой бесценной информации, ледяной повелитель демонов
непременно приползёт к его ногам ради этого бесценного знания.
Постаравшись скрыть свои злые намерения за благодушной улыбкой, Шэнь Цзю

любезно попросил:
— Юань'эр, расскажи этому мастеру подробности об этом так называемом

чудесном растении. Ледяной убл- владыка моего мира как раз искал способы
продолжения собственного рода. Это была бы ценная информация, которую
стоит передать потомкам.
Шэнь Юань в глубине души почувствовал неладное, но, тем не менее, не стал
ничего утаивать. Когда эти двое закончили вести светские беседы, два демона
наконец выдохлись и перестали махать кулаками. Шэнь Цзю сразу заметил, что
его супруг снял серьги, а от взгляда Шэнь Юаня не укрылось, что муж не носит
обручального кольца.
— Учитель, ты можешь угадать, кто из нас твой муж?
Словно однояйцевые близнецы, оба полудемона говорили идеально синхронно,

да и внешне они были абсолютно одинаковыми как в одежде, так и в
ослепительной улыбке. Шэнь Цзю почувствовал, как в груди закипает злость; как
и следовало ожидать, ничего хорошего не выйдет, если оставить этих двух
животных играться наедине. И вот результатом стала эта глупая идея. Шэнь
Юань тоже с трудом подавил желание закатить глаза, взирая на этот шаблонный
трюк, безмолвно гадая, в какой бездарной слэш-беллетристике его супруг
почерпнул вдохновение на эту затею. Затем оба бессмертных обменялись
взглядами. В эту игру могли сыграть не только ученики.
Горные лорды встали рядом и встретились лицом к лицу со своими мужьями.

Бессмертные подняли руки, а затем скрестили их в воздухе, чтобы каждый смог
добраться до своего демона, который оказался ровно по диагонали, легко
похлопав каждого по лбу сложенным веером.
— Да кто в здравом уме смог бы перепутать тебя с этим послушным щенком?
— Да кто в здравом уме смог бы перепутать тебя с этим цепным псом?
982/1036
Воскликнули они одновременно.
Итак, официально эту работу можно считать законченной. Автор обещает ещё
несколько экстр, которые будут переведены по мере написания.
Большое спасибо всем, кто следил за этой историей, строил догадки,

сочувствовал и переживал вместе с героями.
Отдельная благодарность тем, кто оставлял отзывы — вы не давали опустить

руки и помогали находить силы для дальнейшей работы над переводом!
Низкий поклон тем, кто пользовался публичной бетой, исправлял неточности и

опечатки — вы все помогли сделать эту работу лучше!
983/1036
76. Экстра: Равноценный обмен
Шёл четвёртый день после свадебной церемонии, и к этому времени

большинство насущных вопросов было улажено. К счастью, включая
сегодняшний день, оставалось в общей сложности ещё четыре, когда Ло Бинхэ
мог с чистой совестью не выпускать своего супруга из постели. Он с затаённым
наслаждением вспоминал вчерашнюю ночь, когда Шэнь Цинцю позабыл о своём
обещании «не более двух раз в день в течение недели после свадьбы».
Супруг искренне любил Ло Бинхэ, вот только способы, которыми горный лорд
выражал свою привязанность, временами вызывали сомнения. Если не принимать
во внимание роль безумного диктатора и по совместительству повелителя
демонов, Ло Бинхэ был по сути почти как его двойник, послушная и преданная
маленькая домохозяйка. Шэнь Цинцю несомненно нравилась покорность
полудемона, никогда не подвергающего сомнению структуру семьи, в которой Ло
Бинхэ потакал всем прихотям своего возлюбленного.
Жизнь после брака не сильно отличалась.
Ло Бинхэ хлопотал на кухне, готовил ужин. Его «супруга», как он в тайне любил
называть Шэнь Цинцю, принимала ванну после занятий. Сам Ло Бинхэ порой
присутствовал на уроках, а иногда — нет. Это полностью зависело от его
настроения, поскольку после возвращения воспоминаний его собственные знания
уже вышли далеко за пределы того, чему наставник мог научить его. Вдобавок ко
всему, обязанности повелителя демонов никто не отменял.
Но, сказать по правде, Ло Бинхэ нравилось присутствовать на занятиях, ведь ему

ни на минуту не хотелось упускать своего Учителя из вида, и он упорно не
замечал откровенно осуждающих взглядов соучеников, а также
неодобрительного косого взгляда своего супруга, поскольку одурманенный вид
полудемона излучал почти слепое обожание. Атмосферу класса чуть ли не
полностью окутала эта смутная аура, поэтому, кроме Нин Инъин, которую такие
мелочи никогда не беспокоили, все остальные в тайне надеялись, что Ло Бинхэ в
следующий раз окажется слишком занят, чтобы присутствовать на их занятиях.
Повелителю демонов не было ровным счётом никакого дела до того, что думают
о нём другие, его текущая миссия заключалась в том, чтобы подать идеальный
ужин своему супругу. Когда он принёс поднос в их спальню, Ло Бинхэ на долю
секунды оторопел. Шэнь Цинцю только что покинул купальню, и на нём не было
ничего, кроме ночных одежд, верхний халат лишь небрежно накинут на плечи.
Это было восхитительное зрелище, но вовсе не это привлекло внимание его
ученика.
— Цинцю, где твоя серьга?
Учитель ни разу не снимал её с тех пор, как надел; не было ничего удивительного
в том, что это пробудило любопытство демона.
Шэнь Цинцю поднял взгляд, на длинных ресницах всё ещё дрожали капельки
влаги, а фигура супруга отражалась в его тёмных глазах.
— Я снял её перед тем, как принять ванну.
984/1036
Он носил украшение уже очень долго, а любые драгоценности время от времени
нужно было чистить. Вполне разумное объяснение, поэтому Ло Бинхэ не стал
вдаваться в подробности, и они оба разделили трапезу в уютном молчании,
попутно обсудив лишь несколько вопросов о текущей ситуации в Царстве
Демонов. Пока Ло Бинхэ относил на кухню пустые тарелки, его настроение
улучшалось с каждой секундой. Впереди их ждала очередная совместная ночь,
которую полудемон ждал с нетерпением.
Когда он вернулся в их общую спальню, Учитель сидел возле кровати, из-под

подола его ханьфу выглядывали стройные ступни, а вокруг одной лодыжки на
щиколотке сиял серебряный браслет. И без того хорошее настроение Ло Бинхэ
резко взлетело: его супруг снял серьгу, но заменил её браслетом. Юноша,
вероятно, не догадывался о волчьей ухмылке на своём собственном лице, когда
подошёл ближе, но от острого взгляда Шэнь Цинцю это не укрылось, и он
предостерегающе поднял руку. Бессмертный жестом пригласил мужа сесть
перед ним, и Ло Бинхэ привычно опустился рядом на колени, как в свою бытность
учеником.
— Поскольку ты так долго был послушен, этот мастер решил наградить тебя.
Произнеся эту торжественную речь, Шэнь Цинцю опустил изящную ступню на

чужие колени, медленно скользнув вверх, пока пальцы ног не коснулись
промежности. Ещё одна нога подалась вперёд, неторопливо приподняв
подбородок Ло Бинхэ. Кожа на стопе Шэнь Цинцю казалась прохладной по
сравнению с жаром лица Ло Бинхэ. Повелитель демонов понятия не имел, чем
заслужил такую милость небес, он нетерпеливо сглотнул, чувствуя, как в паху
потяжелело от возбуждения.
— Учитель… О какой награде идёт речь?
Шэнь Цинцю усмехнулся, слегка похлопав ступнёй по красивому лицу с

отчётливым отпечатком звериного голода на нём, а затем резко согнул пальцы
ног на той ступне, что лежала на чужих коленях, жёстко вонзаясь в грубую
ткань, преграждающую ему путь. Он уже чувствовал внушительную выпуклость
под пальцами ног.
— Зачем спрашивать, когда и так уже знаешь, только посмотри на своё

бесстыдное выражение лица. Кажется, твоё тело более честное.
Он слегка качнул лодыжкой, и его нежная ступня оказалась прямо между ног Ло
Бинхэ, надавливая до тех пор, пока он не почувствовал член юноши, обретающий
форму под слоем одежды. Ло Бинхэ уже был готов ухватить ногу своего супруга,
чтобы оставить на нежной коже жаркий поцелуй, но Учитель сделал
упреждающий ход. Бессмертный холодно предупредил:
— Держи руки за спиной, пока я не позволю тебе.
Верхняя ступня медленно скользнула вниз по чужой шее, чувствуя, как адамово
яблоко на горле Ло Бинхэ беспокойно двигается, пока тот беззвучно сглатывает;
ступня нежно провела линию вдоль тела демона, скользя вниз, пока не достигла
промежности. Шэнь Цинцю, честно говоря, понятия не имел, что делать дальше,
его опыт в любовных играх остался на том же уровне, как и в те времена, когда
Ло Бинхэ впервые провёл с ним ночь, но сейчас от его ног зависело, сможет ли он
довести демона до разрядки, тем самым сведя их привычные «не больше двух
раз за ночь» до одного. Словно с толикой любопытства, пальцы обеих ног мягко
985/1036
царапали и ощупывали, пока он сжимал и разжимал их, слегка массируя
выпуклость на штанах мужа. Было довольно интересно наблюдать, как член от
этих действий становится твёрже, выпуклость — внушительнее, а Ло Бинхэ
нетерпеливо извивается, изо всех сил пытаясь удержаться и не использовать
руки.
Ученик не отрывал пристального взгляда от пары ступней, ласкающих его, кожа

Шэнь Цинцю здесь, всегда скрытая от солнца, была особенно бледной, а вены
напоминали прожилки нефрита, орошающие белые поля. Несмотря на их почти
одинаковый рост, ступни Учителя отчего-то казались более изящными и
хрупкими. Возможно, это впечатление складывалось из-за того, насколько
маленькой казалась его лодыжка на фоне его собственных бёдер.
Учитель упорно продолжал дразнить его через одежду, и это превращалось в

почти мучительную пытку, Ло Бинхэ жаждал большего. Он поднял умоляющий
взгляд:
— Учитель, пожалуйста, могу я снять одежду?
Больше всего сейчас он желал, чтобы прохладная кожа Шэнь Цинцю охладила
его жар. Бессмертный посмотрел на него и великодушно кивнул, убирая ноги с
чужих колен. Его ученик, не теряя времени даром, стянул штаны и развязал пояс,
оставив верхнюю рубаху в полном беспорядке свисать с плеч. Он снова опустился
на колени, нетерпеливо глядя на своего супруга.
Шэнь Цинцю никогда не уставал дивиться, как щедро природа одарила Ло Бинхэ,
казалось бы, во всех аспектах.
— Немного раздвинь ноги, — скомандовал бессмертный, и Ло Бинхэ немедленно

подчинился. Шэнь Цинцю вынул из рукава небольшой пузырёк, с лёгким хлопком
вытащив пробку.
— Это чайное масло — результат экспериментов Мин Фаня. Обладает лёгким

ароматом и довольно чистым вкусом. Этот мастер посоветовал ему в будущем
отправить несколько образцов на кухню. А пока что…
Повелитель пика опрокинул флакон, щедро поливая маслом гордо

возвышающийся член. А затем, словно пытаясь охватить весь пенис, ступня Шэнь
Цинцю легла на блестящий от масла член, растирая вверх и вниз. Ло Бинхэ издал
тихий стон, когда вторая ступня скользнула вниз, массируя яички. Эта
неподдельная реакция, казалось, весьма понравилась его супругу, который не
торопясь, словно смакуя этот момент, сжал пальцами ног налившуюся кровью
головку и провел нежными пальцами по влажной щели, прежде чем безжалостно
смять толстый член у основания, заставив его коленопреклонного супруга
задохнуться от возбуждения.
Ноги Шэнь Цинцю нельзя было назвать костлявыми, но они не были и слишком
мускулистыми, что делало его походку гибкой и приятной взгляду, и Ло Бинхэ
открыто этим наслаждался. Его Учитель не особенно искусно управлялся
ступнями, но они были весьма изящны на вид, а немного дикая властность Шэнь
Цинцю изрядно пришлась по нраву такому заядлому мазохисту, как Ло Бинхэ. Он
дрожал от восторга, чувствуя, как верхняя часть ступни Шэнь Цинцю ласкает
мошонку, смазанную маслом, пока другая дразнит его полностью вставший
пенис, прижимая пяткой у основания там, где это дарит наивысшее
наслаждение, а иногда наступая на его огромный член стопой целиком.
986/1036
Стоило Шэнь Цинцю увидеть, как лицо ученика покраснело от еле
сдерживаемого возбуждения, его губы украсила самодовольная ухмылка,
которая стала только шире, когда ступни размазали белёсые капли по
разгорячённой коже.
— Бинхэ, что ты хочешь, чтобы я сделал?
Он решил проявить великодушие, привычно управляясь кнутом и пряником,

чтобы приручить своенравного демона. Глаза Ло Бинхэ воодушевлённо
загорелись, словно юноше нравилось находиться в полном подчинении.
— Учитель, умоляю... Пожалуйста, сомкните ноги вместе...
Выполняя желание своего мужа, бессмертный сложил ноги вместе, и Ло Бинхэ

тут же протолкнулся между ними и, отринув всякое достоинство, нетерпеливо
качнулся. Шэнь Цинцю помогал ему, скользя ступнями по всей длине, прижимая
пальцы ног к набухшей головке и несильно сжимая. Пространство между ногами
туго обволакивало пенис, подошвы ступней Шэнь Цинцю плотно охватывали
исполинских размеров член Ло Бинхэ, когда демон наконец бурно излился,
покорно повинуясь велению супруга держать руки при себе до самого конца.
Тёмные глаза Шэнь Цинцю взглянули на мужа из-под длинных ресниц,

тщательно скрывая удовлетворение чужой реакцией, и всё же собственное тело
предало его, нижнее ханьфу собралось неестественными складками в
промежности. От взгляда Ло Бинхэ не укрылась перемена в облике Учителя, и он
взглянул на него с нескрываемой похотью, но почти тут же был вынужден
отвлечься, когда бессмертный вновь огладил его яички своей ступнёй, приподняв
подбородок другой.
— Только взгляни, какой беспорядок ты тут устроил, убери его, — шёпот Шэнь
Цинцю был хриплым, но его голос звучал ровно как и всегда, когда он прижал
пальцы ног к губам ученика.
Ло Бинхэ с нескрываемым удовольствием облизал пальцы ног своего

восхитительного супруга. Браслет на щиколотке, казалось, светился сейчас
особенно ярко, будто издеваясь над демоном, который когда-то преподнёс этот
подарок в знак своей любви. Умелый язык отлично справлялся с поставленной
задачей, неторопливо оглаживая пальцы ног, слизывая остатки масла и спермы.
Стоящий на коленях демон не забывал мягко покусывать округлые кончики
каждого пальца, неторопливо двигаясь языком вниз. Он нежно поцеловал
подошву ступни, слизывая остатки оставленного беспорядка, послушно
вылизывая и медленно потираясь о щиколотку Шэнь Цинцю носом, чтобы мягко
отодвинуть лодыжку в сторону. Вторая нога бессмертного всё ещё поглаживала
тяжёлые яички, отчего кровь снова прилила к члену.
Бессмертный спокойно наблюдал за этим актом преданности, и, не чувствуя

возражений, Ло Бинхэ постепенно осмелел, поднимаясь нежными поцелуями от
лодыжки до середины икры, открыто выражая обуревающие его чувства.
Наконец Шэнь Цинцю решил, что пришла пора отпустить поводок, и опустил
вторую ногу на плечо стоящего на коленях демона. Ло Бинхэ чутко уловил этот
жест и в мгновение ока вскочил на ноги, роняя своего возлюбленного на спину,
одновременно вонзаясь в податливое тело одним слитным движением.
Шэнь Цинцю прикусил губы, сдерживая болезненный стон, и нахмурился. Ему по-
987/1036
прежнему было сложно принимать в себя чудовищных размеров член до конца,
но он догадывался, что супруг не сможет устоять перед соблазном, и был
морально подготовлен к этому.
Ло Бинхэ сразу же заметил, что Шэнь Цинцю не носил нижнего белья, что могло
означать только одно: его любимый знал, чем закончится сегодняшний вечер, и
заранее подготовился, чтобы сэкономить усилия и время своего ученика, и это
по-новой распалило его страсть, иглами разлетающуюся по телу. Он легко
поднял Шэнь Цинцю на руки, не размыкая их бёдер, и забрался на кровать,
прежде чем мягко опустить супруга себе на колени. Тихий стон сорвался с губ
бессмертного, и Ло Бинхэ пришлось собрать в кулак всю свою волю, дабы дать
Шэнь Цинцю немного времени, чтобы перевести дух и привыкнуть к его
размерам, но это не заняло много времени. Тело его возлюбленного было словно
создано для него, они подходили друг другу, будто кусочки мозаики.
Когда демон почувствовал, как Шэнь Цинцю обвил ногами его талию, большие
руки Ло Бинхэ безо всяких усилий подняли чужие бёдра, он двинул тазом, почти
выскальзывая из разгорячённого тела, а затем снова толкнулся на всю длину. К
этому времени Шэнь Цинцю уже успел привыкнуть к сладким пыткам своего
ученика, обычно он вёл себя довольно тихо в постели, и даже такое резкое
движение сорвало с его губ лишь протяжный стон.
— Шэнь-гэгэ, почему ты такой послушный…?
Демон пребывал в неописуемом восторге, всем его прихотям потакал этот всегда
отчуждённый мужчина, он едва мог контролировать себя. Шэнь Цинцю вцепился
пальцами в плечи Ло Бинхэ, опускаясь и приподнимаясь в такт толчкам. Демон
зашипел от удовольствия, когда почувствовал, как ногти его супруга с силой
впились в спину, и пронзил нежную плоть в ответ, чувствуя, как внутренние
стенки Шэнь Цинцю плотно обхватывают его толстый член всякий раз, когда он
толкается внутрь. Учитель не издал ни звука, лишь предостерегающе
нахмурился, сердито глядя на демона, который с таким удобством устроился
внутри него.
Маленькие прозрачные капельки дрожали на его ресницах, отчего глаза Шэнь

Цинцю стали влажными, казалось, будто это Ло Бинхэ всё это время издевался
над ним, а не наоборот. Низкий смешок раздался из груди демона, пока тот
жадно целовал человека в своих объятиях. Бессмертный неловко ответил на
поцелуй, облизывая губы мужа, но Ло Бинхэ заставил его широко открыть рот,
оплетая язык Шэнь Цинцю своим. Приглушённые протесты бессмертного
потонули в глубоком поцелуе; Ло Бинхэ целовал всё настойчивее, словно пытался
проглотить этого человека целиком. Когда Шэнь Цинцю, наконец, сумел
вырваться, чтобы глотнуть воздуха, тонкая сверкающая ниточка слюны повисла
между их губами, которую опьянённый демон с радостью слизнул.
Слух Ло Бинхэ уловил тихие вздохи, пока пенис возлюбленного, словно моля о
внимании, тёрся о его живот во время равномерных толчков. Его бедный Учитель
совсем позабыл о себе, сосредоточившись на том, чтобы побаловать супруга. Ло
Бинхэ с радостью был готов облегчить страдания своего мужа, отвечая на его
безмолвную просьбу рукой. Бессмертный в его руках заскулил от удовольствия и
вонзил ногти глубже в чужие плечи, атакованный с обеих сторон, пока по его
эрегированному члену двигалась горячая рука, а ещё более обжигающий член
безжалостно вонзался в простату. Повелитель демонов ненадолго отстранился, а
затем с силой вошёл настолько глубоко, насколько мог, погружаясь в тело
бессмертного, которого всё ещё держал на своих коленях.
988/1036
Шэнь Цинцю и без того был сильно возбуждён жалостливым выражением этого
красивого лица, пока дразнил демона, с его губ сорвался сдавленный стон, когда
он, наконец, излился в руку Ло Бинхэ, подрагивая от захватывающей эйфории,
рефлекторно хватаясь за чужие плечи, чтобы не потерять сознание от
накатывающей неукротимой волны удовольствия. Вслед за удушающим экстазом
раздалось гортанное рычание, и семя Ло Бинхэ выплеснулось в горячее тело.
Удовлетворённый Шэнь Цинцю позволил своему телу расслабиться и обмякнуть в
держащих его объятиях. Наконец-то он мог заснуть.
— Учитель, почему ты уже закрываешь глаза? Этот муж ещё не закончил, — Ло

Бинхэ тихо промурлыкал ему на ушко, покинув чужое разомлевшее тело, после
чего без предупреждения заставил Шэнь Цинцю встать на колени, прижимаясь
всем корпусом сзади. Бессмертный ощутимо напрягся от этой открытой позы и
немедленно попытался сбежать, но Ло Бинхэ переплёл их пальцы вместе и
прижал сплетённые руки к стене, его ноги оказались прямо между разведённых
коленей Шэнь Цинцю. Они оба сейчас стояли на коленях, только Шэнь Цинцю
едва касался кровати, частично опираясь на бёдра Ло Бинхэ. Ему некуда было
бежать. В таком положении бессмертный отчётливо ощутил, как полутвёрдый
член прижимается к его заднице.
— Ты уже кончил два раза! — горный лорд возмущённо зашипел, у него всё ещё
были силы спорить даже в таком унизительном положении.
Повелитель демонов улыбнулся в ответ:
— Гэгэ, первый раз был наградой, так что это не в счёт.
Шэнь Цинцю мысленно застонал — он действительно во всеуслышание объявил,

что это награда! Ну, скажите на милость, кто его за язык тянул! Ло Бинхэ
несколько раз нежно поцеловал его затылок, пытаясь заставить сменить гнев на
милость, но Учитель явно пребывал не в лучшем расположении духа — он даже
не мог свободно двигаться, поскольку стоило ему дёрнуться, и чужой член
становился всё горячее и больше, дразняще касаясь его ягодиц.
— Тс-ссс, это ведь твоя любимая поза, не так ли?
Кончики ушей бессмертного вспыхнули от бесстыдного шёпота, а его муж-демон

тем временем принялся нежно покусывать и посасывать нежную мочку уха.
Ло Бинхэ не ошибся: Шэнь Цинцю вёл себя намного громче, когда его брали в
этой позе, и имел обыкновение достигать кульминации в одиночку.
Раздосадованный бессмертный уже собирался вытянуть шею, чтобы отхватить
кусок от руки этого нахального демона, когда услышал, как Ло Бинхэ тихо
добавил:
— Тебе не нужно бояться.
Шэнь Цинцю замер. Юноша ласково прижался к его спине макушкой.
— Цинцю, ты не отвергаешь удовольствия и не смущаешься во время двойного

совершенствования. Я знаю это, потому что ты никогда не возражал, когда мы
были вместе. Нет нужды сдерживаться, твоё наслаждение — не то, на чём стоит
экономить. Я здесь, чтобы убедиться, что ты всегда будешь счастлив.
989/1036
Шэнь Цинцю, вероятно, слишком много страдал в своей прошлой жизни, он
понятия не имел, что делать со своей удачей после того, как она свалилась на
него как снег на голову, и втайне верил, что её нужно использовать умеренно,
чтобы ненароком не потратить всю целиком. Ло Бинхэ в какой-то момент
осознал, что его Учитель искренне наслаждался их близостью и удовольствием,
которое приносило двойное совершенствование, потому что бессмертный верил,
что он обменивает их на результаты, полученные Ло Бинхэ от этой духовной
практики, что он обменивает своё счастье, не расходуя его.
Шэнь Цинцю совсем не беспокоился о том, что это приведёт его к физическому
истощению; он боялся лишь, что его драгоценная радость иссякнет, если он
будет активно ею пользоваться.
Конечно, все это было лишь предположением Ло Бинхэ, но он провёл достаточно

времени, наблюдая за самым циничным человеком в своём мире. Слово
«награда» из уст Шэнь Цинцю в основном доказало его правоту. По его мнению,
возлюбленному не нужен был повод, чтобы получить удовольствие, но эта мысль
настолько укоренилась в голове Шэнь Цинцю, что он, вероятно, даже не
задумывался об этом до сих пор.
На короткое время воцарилась тишина, а затем бессмертный мрачно взглянул

через плечо на полностью обнявшего его демона и резко бросил:
— Так чего же ты ждёшь?
Ло Бинхэ ослепительно улыбнулся в ответ, толкаясь бёдрами вперёд, чтобы

прижаться к растянутому проходу и плавно войти в подрагивающее в его руках
тело. Угол и положение их тел вынудили Шэнь Цинцю подчиняться силе тяжести,
он не удержался на ногах и чуть присел, отчего твёрдый член проник ещё
глубже. В приступе внезапного отчаяния бессмертный заскулил.
— Я ненавижу тебя… Я ненавижу тебя, Ло Бинхэ!
— Ммм, я люблю тебя.
Шэнь Цинцю был по натуре одиночкой; он ненавидел, когда кто-то заглядывал

ему в душу, потому что это делало его уязвимым. Однако противоречие
заключалось в том, что он также желал, чтобы рядом был человек, который
всегда будет знать, чего он хочет, и Ло Бинхэ оказался единственным достаточно
настойчивым, чтобы все эти годы оставаться рядом с ним и научиться читать его,
словно раскрытую книгу, даже те страницы, которые Шэнь Цинцю давно склеил и
сам благополучно позабыл о них. Он пришёл в бессильную ярость от того, что его
столь бесцеремонно разоблачили, но его супруг не сомневался, что в дальнейшем
это поможет сердцу Шэнь Цинцю открыться. Поэтому Ло Бинхэ и ухом не повёл
на оскорбительное заявление Шэнь Цинцю, прекрасно зная, что эти слова стали
результатом чужой неуверенности и досады.
Он медленно прижался к горячему телу, которое держал в объятиях, чувствуя,

как человека в его руках бьёт крупная дрожь от каждого толчка. Ло Бинхэ плавно
качнул бёдрами, непрерывно потираясь о простату. Шэнь Цинцю не мог не
признать, что это невыносимое ощущение было ещё и безумно приятным,
невольно с его губ сорвался жалобный стон. Услышав прекрасную мелодию
голоса Учителя, демон ускорился, частота его толчков с каждым разом
неумолимо увеличивалась, неприличные звуки хлопков кожи о кожу звенели в
ушах Шэнь Цинцю. Бессмертный крепко упёрся ладонями в стену, и пальцы его
990/1036
мужа сжались вместе с его пальцами, крепко прижимая его к себе.
— Бинхэ… Пом-медленнее…!
Бессмертный был уже на пределе, каждое из его чувств оказалось сметено

волной невыносимого плотского наслаждения, пока твёрдый член пульсировал
глубоко внутри него. Ло Бинхэ радостно хмыкнул при виде обессиленного Шэнь
Цинцю, измождённой птицей бьющегося в тисках его рук, и, вопреки
сдержанным мольбам, толкнулся сильнее. Разве мог он замедлиться, когда
бессмертный был так близок к тому, чтобы достичь пика, сильно сжимая изнутри
его член. Шэнь Цинцю била ощутимая дрожь, а ритмичные толчки сорвали ещё
больше бесстыдных криков с губ обычно тихого бессмертного. Возможно,
правильнее было бы сказать, что это была любимая поза Ло Бинхэ, а всё
благодаря тем редким звукам, которые он слышал из уст своего возлюбленного.
— Цинцю, мы уже женаты… Что бы ты ни пожелал, просто возьми. Ты никогда не

будешь ни в чём нуждаться.
Неизвестно, услышал ли бессмертный слова Ло Бинхэ среди своих сдавленных

вздохов, но в ответ Шэнь Цинцю сильнее сжал член внутри себя и беспомощно
заскулил, кончая во второй раз. Демон прижал безвольное тело к себе, оставляя
тёмные синяки на округлых ягодицах там, где с силой хватался за них пальцами,
и некоторое время ещё продолжал агрессивно вбиваться внутрь, наслаждаясь
очаровательным выражением лица Учителя, переполненного удовольствием,
которое он ему доставил. Длинный вздох сорвался с губ Шэнь Цинцю, когда он
почувствовал, что его заполнила горячая жидкость, и, наконец, бессмертный
блаженно опустился на постель. Ло Бинхэ аккуратно приподнял обессиленного
супруга и оставил нежный поцелуй на губах, прежде чем аккуратно обтереть
тело.
— Спи спокойно, Цинцю…
Те слова, которые он сказал в эту ночь Шэнь Цинцю, должно быть, достигли
чужого сердца, поскольку бессмертный, кажется, действительно сдался и
больше не бранил ученика, когда тот позволял себе некоторую вольность, а
иногда и сам был тем, кто проявлял инициативу. Шэнь Цинцю также
безоговорочно пошёл на уступки Ло Бинхэ, когда тот принялся жаловаться, что
не хочет заниматься двойным самосовершенствованием всякий раз, когда они на
какое-то время разлучаются, потому что иногда хотел просто заниматься
любовью со своим мужем.
Повелитель демонов какое-то время был весьма доволен собой, но вскоре понял,
что обласканный и довольный Шэнь Цинцю может прожить дни или даже недели
без физической близости. Это открытие больно ударило по Ло Бинхэ, ему даже
пришлось столкнуться с тем, что его довольно долго не подпускали к себе после
очередной насыщенной ночи. Это оказалось намного хуже, чем пресловутые
«дважды в день каждые два дня» перед их свадьбой.
Такое положение дел оказалось весьма неприятно для молодого здорового

полудемона с активным либидо. Прошло всего два месяца, прежде чем Ло Бинхэ
выбросил белый флаг.
— Учитель... мы можем вернуться к нашему предыдущему расписанию в постели?
Шэнь Цинцю не мог скрыть своего удивления этой просьбой; это чудовище в
991/1036
постели, само собой, не сдерживалось ночами, когда они занимались любовью.
Поэтому он разумно предположил, что Ло Бинхэ такой же, как и он —
довольствуется одной сумасшедшей ночью с несколькими днями отдыха между
ними.
— Ты... больше не собираешься угождать этому мастеру?
Прямой вопрос заставил Ло Бинхэ торопливо покачать головой, подавив чужое

подозрение в зародыше.
— Совсем нет, этот ученик вовсе не это имел в виду! Просто... Учитель, я хочу
прикасаться к тебе чаще, и не только ночью...
Неожиданный поворот событий привёл к тому, что несносного мальчишку

пришлось снова обучать подчиняться прихотям Шэнь Цинцю. Что ж, время от
времени заклинатель был совсем не против побаловать своего ученика, ведь в
выигрыше от этого оставались оба.
ссылка на иллюстрацию от автора: https://privatter.net/i/5964228
992/1036
Примечание к части Внезапная экстра от автора! Приятного прочтения~
77. Экстра: Простой и понятный
Ло Бинхэ, несмотря на свою огромную силу и хитрость, не был

всезнающим.
Например, ему было невдомёк, что старшие порой встречаются за его спиной.
Конечно, если бы он не спал так много, это была бы совсем другая история, но,
поскольку он всё ещё восстанавливался после отклонения Ци, их взаимодействие
прошло для Ло Бинхэ незамеченным.
Не то чтобы Демон Сновидений специально искал Шэнь Цинцю; скорее, это

повелитель пика нуждался в его присутствии. Старейшина Мэнмо был древним
демоном, намного старше даже Тяньлан Цзюня, возможно, почти таким же
старым, как день, когда был выкован Синьмо, но он никогда не говорил о своём
прошлом. Демон давно отбросил его вместе со своим физическим телом, решив
существовать как духовная сущность в Царстве Снов. Неудивительно, что он
презирал всех, кто был моложе его, а под эту категорию попадали почти все
остальные.
Единственная причина, по которой старейшина отзывался на призыв Шэнь

Цинцю, заключалась в том, что, в отличие от большинства других, у бессмертного
наблюдалось подобие мозга и здравого смысла. Конечно, были и другие люди,
обладающие такими качествами, но, поскольку они не знали о его
существовании, Демон Сновидений не чувствовал себя обязанным заводить
знакомства. Что же касается Ло Бинхэ, мальчишки, на обучение которого он
положил долгие годы... Что ж, прискорбно было признавать это, но присутствие
Шэнь Цинцю могло либо истощать интеллект Ло Бинхэ, либо подпитывать его.
Увы, первое было более вероятно. Демон Снов предпочитал время от времени
вести нормальный разговор вместо того, чтобы всячески избегать преследования
со стороны юноши с зашкаливающим уровнем гормонов, выпытывающего у него
очередной способ залезть под кожу Шэнь Цинцю или, что ещё хуже, в постель
его Учителя.
— И что же тебе нужно от этого великого демона? Хочешь ещё раз заглянуть в
воспоминания мальчишки?
Два известных хитреца не утруждали себя формальностями и притворством.

Шэнь Цинцю всё ещё таил обиду за тот кошмар, который ему пришлось пережить
более десяти лет назад, в то время как Демон Сновидений знал, что никакие
словесные уловки не сработают на проницательном бессмертном, который любой
фарс видел насквозь.
993/1036
Нижнюю половину лица Шэнь Цинцю скрывал открытый веер, расписанный в
нежных светло-зелёных тонах с росчерком элегантной каллиграфии. Воцарилась
минутная тишина, прежде чем слегка хриплый голос произнёс:
— Ранее ты упомянул, что Бинхэ может лишь улавливать общие эмоции из потока
воспоминаний человека, которые он видит во сне. В обычных снах можно увидеть
только отражение жизненных событий, а не читать мысли и чувства человека.
Он испытал это на себе, когда они просматривали воспоминания мастера Учэня.

Шэнь Цинцю догадался, что Ло Бинхэ должен был быть либо очень умён, либо
хорошо его знать, чтобы почерпнуть чужие эмоции из воспоминаний. Это
разожгло любопытство бессмертного и побудило обратиться за разъяснениями к
Демону Снов.
— Этот мастер не верит, что какие-то видимые подсказки могли дать знать
мальчику о моих эмоциях. Как получилось, что он может с такой уверенностью
заявлять, будто знает, что я к нему чувствую?
Услышав просьбу, старейшина Мэнмо с большим усилием сдержал тяжёлый вздох

— очередная любовная консультация. Мысленно демон тихо утешал себя тем, что
разумные сомнения всяко лучше сумасбродных идей его своевольного хозяина.
Он сотворил из воздуха набор стульев и стол и уселся, приготовившись
произнести грандиозную речь. Демону Сновидений всё ещё нравилось кичиться
своими знаниями перед этим напыщенным и своенравным бессмертным.
— Это нельзя считать обычным исследованием воспоминаний. Твоя душа была

разбита на части, и мальчик прошёлся босыми ногами по этим осколкам.
Совершенно естественно, что он сумел уловить частички твоих эмоций,
просачивающиеся вместе с горечью и болью. Но решающую роль сыграло то, что
он нашёл одно конкретное воспоминание. Известно ли тебе... Нет, вероятно, ты и
понятия не имел, раз так тщательно скрывал его, похоронив глубоко в своём
сердце, чтобы время успело размыть память, как прибрежный песок. Это было
воспоминание о том, как он растерянно цеплялся за твои ноги и плакал после
того, как вы оба выбрались из моей ловушки. Ха! Теперь, когда я вспомнил об
этом, думаю, вы оба должны быть мне благодарны. Если бы не моё испытание,
смогли бы вы с этим отродьем сблизиться и развить такую глубокую
привязанность друг к другу?
Однако, стоило облечь свою мысль в слова, и старейшине Мэнмо сразу же

пришло в голову, что он и сам отчасти повинен в том, что Ло Бинхэ превратился в
приставучего сопляка, беспокоящего его по сущим пустякам, имеющим хоть
какое-то отношение к Шэнь Цинцю. Демон Снов решил как можно скорее
отбросить эту мысль, пока не пожалел о содеянном. Хорошо это или плохо, но
его хозяин-полудемон и ученик в одном лице превратился в самого
могущественного демона из ныне живущих. Как ни посмотри, а в перспективе
это сулило немалую выгоду.
Услышав это, бессмертный не сдержал усмешки.
— Время, когда он был плаксой?
Однако его лицо не выражало и малой доли того пренебрежения, которое

звучало в голосе. Взгляд застилала туманная поволока, скрывающая далёкий
объект его мечтаний. Это было не то воспоминание, к которому он часто
994/1036
возвращался, если вообще когда-либо оглядывался на него. Тем не менее,
подсказка Демона Сновидений вернула полузабытый образ в его разум, не
упуская ни одной детали. Детское желание Ло Бинхэ, наивное и простодушное,
но в то же время ставшее отражением его собственного. До этого момента Шэнь
Цинцю был закоренелым эгоистом, который шёл на компромисс только тогда,
когда это было абсолютно необходимо, чтобы взять верх над общей ситуацией.
Тогда бессмертному не было нужды идти на компромисс, поддавшись рыданиям

сопливого ребёнка.
Тем не менее, на протяжении всего этого сна, когда Ло Бинхэ в ответ распахнул
ему собственную душу, явив искреннее желание быть нужным своему
наставнику, Шэнь Цинцю обнаружил неизвестную часть себя, о наличии которой
даже не догадывался. Прикоснувшись к самой сердцевине слабости Ло Бинхэ в
его кошмаре и насильно вытащив мальчика из него, прочитав ученику лекцию о
жестокости мира, бессмертный на самом деле впервые ощутил себя обычным
человеком, способным понять страдания другого. Несмотря ни на что, Ло Бинхэ
смог заставить его почувствовать, что он способен помогать другим.
Мальчик ничего не ведал о его подлинном порочном нутре, взирая на Шэнь

Цинцю, как на воплощение ожившего Будды, истинную добродетель, перед
которой он мог лишь пасть ниц и просить пощады.
Чувство собственной заурядности — это не открытие посредственности.
Это радость найти общий язык.
Это было воспоминание о чистейшей частичке себя, незапятнанной отбросами

собственной суровой натуры, непорочном светлом пятне, найденном в его душе,
озарённом искренними желаниями юного Ло Бинхэ.
Сначала Шэнь Цинцю решил, что был неспособен на доброту, которую ждал от
него ребёнок, но он был более чем способен научить Ло Бинхэ шагать по миру с
высоко поднятой головой, становиться сильнее и давать отпор всем, кто считал
себя вправе унизить его. Шэнь Цинцю не был сострадательной тенью, дарующей
убежище своему ученику, но он мог научить его, как защитить себя, в обмен на
тот лучик света, который мальчик отыскал для него.
Стоило только допустить такую возможность, и бессмертный перестал быть

просто воспитателем или учителем, который делал лишь то, что требовалось для
поддержания маски честного совершенствующегося. Шэнь Цинцю во всех
смыслах этого слова стал истинным наставником Ло Бинхэ. Он думал, что вполне
доволен тем, как обстоят дела, но годы, проведённые под присмотром этих ярких
глаз, притупили настороженность Шэнь Цинцю.
Вскоре, когда его ученик стал старше, бессмертный обнаружил, что Ло Бинхэ с
его остроумными речами и отчаянной отвагой, постоянно испытывающий его
терпение на прочность, не был одним из тех пресловутых большеглазых «белых
лотосов», и по какой-то причине это открытие весьма порадовало Шэнь Цинцю.
Взамен он обнажил свою резкость, о которой до этого момента знал только Юэ
Цинъюань, желая увидеть, отпугнёт ли это Ло Бинхэ или заставит того
полностью повиноваться. Ученик не сказал ни слова, но спокойно принял его
истинную природу, легко вписав этого сварливого ворчуна в свою жизнь.
Прежде чем бессмертный это понял, маленький целомудренный свет, который Ло

995/1036
Бинхэ оставил в сердце Шэнь Цинцю, превратился в хорошо освещённый уголок,
в котором с комфортом разместился один молодой человек. Угрюмый
бессмертный с удивлением узнал, что за эти несколько лет успел дать своему
ученику так много свободы действий, но пока Ло Бинхэ хотел оставаться рядом,
Шэнь Цинцю не возражал. В любом случае, в этом узком, пустынном углу больше
ни для чего не нашлось бы места.
Повелитель пика знал, что его сердце дрогнуло, когда голову посетила подобная
мысль, но вывод этот был сделан со всем хладнокровием стороннего
наблюдателя. Он был доволен тем, что оставил всё как есть, и, учитывая
приближающееся будущее, когда Ло Бинхэ однажды вынужден будет уйти
вместе с Хуа Цином, Шэнь Цинцю и дальше не собирался размышлять над своим
открытием.
Меньше всего бессмертный хотел привязывать к себе своего ученика; возможно,

уход с Хуа Цином расширит кругозор Ло Бинхэ, и мальчик будет путешествовать
по всему миру, оставив своего учителя далеко позади. Повелитель горного пика
не видел необходимости сдерживать Ло Бинхэ или убеждать своего ученика
вернуться. Если мальчик больше не нуждался в нём, то это значило лишь то, что
он снова стал безликим воспитателем. У Шэнь Цинцю всегда была привычка
готовиться к худшему из возможных исходов.
Всё изменилось после той ночи в ущелье Цзюэди.
Больше не было ни света, ни тепла — Шэнь Цинцю вырвал их с корнем

собственными руками. Бессмертный отказался признать потерю, посчитав себя
лицемером, ведь это было его решение отправить Ло Бинхэ в ад. Он ни о чём не
жалел, спокойно готовясь к тому дню, когда его ученик вернётся. В его сердце
когда-то жил хитрый, дерзкий мальчишка. Если плакса вернётся и потребует
вырвать это самое сердце из груди в качестве компенсации за предательство,
бессмертный отдаст его ему, ни секунды не колеблясь. Вот поэтому он перековал
меч Чжэнъян и держал его поблизости, в ожидании дня, когда лезвие пронзит
его бесполезное сердце.
Ло Бинхэ должен был вернуться, иначе Шэнь Цинцю, возможно, наконец

придётся в полной мере осознать, что означает слово «сожаление».
И теперь, услышав, как Демон Сновидений сказал, что всему виной воспоминание
о той самой ночи, плотно запечатанное в его собственном сердце, Шэнь Цинцю
невольно рассмеялся. Воистину, он был так же смешон, как и в прошлой жизни.
Тогда он не мог перестать видеть тени своих идеалов, даже когда полностью
осознавал, что они были не более чем мёртвыми мечтами. И в этой жизни он по-
прежнему упорно цеплялся за всполохи белого света в своём сердце, несмотря на
искреннюю веру в то, что не заслуживал его. Всё закончилось тем, что его
подсознанию пришлось похоронить этот свет глубоко в тайниках своей души.
Даже такой скептик, как Шэнь Цинцю, неожиданно всё ещё был способен питать
глупые надежды, несмотря ни на что. Невзирая на страдания, которые причиняла
ему эта тщетная надежда.
— Компаньоном дурака может быть только ещё один дурак...
Он открыто смеялся над собой, и старейшина Мэнмо кивнул, искренне

соглашаясь:
996/1036
— Твоя правда.
Возможно, именно этот смехотворно упрямый отказ отпустить и побудил Шэнь

Цинцю вдруг поверить Ло Бинхэ, который попросил его любви. Заблудший лучик
света вернулся в его сердце, преодолев все муки и ненависть.
Получив ответ, повелитель пика покинул Царство Снов. Когда бессмертный

открыл глаза, в поле зрения оказалась растрёпанная макушка, покоившаяся на
сгибе его локтя. Ло Бинхэ крепко спал, выражение его лица было спокойным и
невинным, как будто он всё ещё был защищён от суровых реалий мира,
укрывшись под крылом своего учителя.
Всего несколько дней назад мальчик сказал во время собрания, что хочет, чтобы
ему позволили остаться рядом с его Учителем навсегда. Шэнь Цинцю снова
медленно закрыл глаза, погружаясь в размышления. Даже без воспоминаний о
прошлых жизнях их сплетение, запланированное или нет, было неизбежно.
Шэнь Цинцю хорошо знал самого себя. Предположим, трагедии Бесконечной

Бездны никогда не было, Ло Бинхэ выполнил свою часть сделки и сказал ему те
же слова, глубоко в душе опасаясь, что Учитель разозлится на предполагаемую
попытку связать его…
С губ бессмертного сорвался мягкий выдох, подозрительно похожий на

фырканье. Ресницы Ло Бинхэ невесомо дрогнули от едва заметной вибрации
воздуха.
— Если даже ничего не останется, у тебя всё ещё буду я.
997/1036
78. Экстра: Плодотворные начинания
Это был очень напряжённый день для Северных Земель.
Несмотря на повседневный шум и суету жителей, из-за суровых морозов эта

бесплодная тундра всегда казалась несколько подавленной. Но в этом году всё
оказалось иначе. От кустов с жёлтыми лепестками до пурпурных цветов и
изогнутых стволов деревьев с редкими, но изысканными красными и розовыми
бутонами — пейзаж столицы стал настоящим образцом причудливой
заснеженной весны. В это же время во дворце правителя новоиспечённый
родитель чинил зимний плащ маленькому мальчику.
— Ну вот. Вэньцзюнь, теперь мы готовы к путешествию?
— Да, папочка!
Маленький мальчик, Шан Вэньцзюнь, кивнул со всей серьёзностью, на которую

только способен шестилетний ребёнок, его светлые волосы и глаза были точной
копией своего отца. Шан Цинхуа улыбнулся, весьма удивлённый энтузиазмом
сынишки. Он нежно сжал маленькую ладошку и повёл сына к выходу из дворца,
где их уже поджидала карета. На улице их ждала ещё одна фигура с малышом
на руках. Мобэй-цзюнь нёс их сына Шан Вэньваня, которому недавно исполнилось
три года, сейчас сладко посапывавшего на руках у своего отца. Шан Вэньцзюнь
подбежал к Мобэй-цзюню и поднял обе руки вверх, громко объявляя:
— Папа, высоко в небо!
Это был своего рода их секретный пароль, который Мобэй-цзюнь, по-видимому,

понял сразу, потому что в тот же миг наклонился и легко поднял своего первенца
свободной рукой, усаживая Шан Вэньцзюня к себе на плечо. Сынишка тут же
вцепился ему в волосы. Если бы кто-нибудь увидел эту картину десять лет назад,
он бы не поверил, что перед ним печально известный повелитель демонов,
правивший этими ледяными землями. Не зря легендарный Мобэй-цзюнь славился
не только своей силой и навыками, но и пугающим поведением. И вот он сейчас,
спустя десять лет после женитьбы, с сыновьями на руках.
Шан Цинхуа беспомощно покачал головой, мягко упрекая:
— Муженёк, тебе не следует слишком баловать Вэньцзюня. Он сейчас в том

возрасте, когда беготня поможет ему вырасти.
И кто бы мог подумать, что именно свирепый демон в этой семье потакал любым
капризам своих детей, а Шан Цинхуа оказался гораздо более строгим родителем.
Тем не менее он позволял своему супругу делать всё, что ему захочется,
понимая, что от этого уж точно не будет никакого вреда. Они сели в карету и
направились на городскую площадь, где их давно ждал накрытый стол.
Пока повозка проезжала по улицам, демоны и люди ликовали, рассыпая им вслед

разноцветные зёрна. Это был второй раз, когда Шан Цинхуа встречали с таким
размахом, и он всё ещё не мог привыкнуть к тому, что кто-то мог приветствовать
его с такими почестями. Это резко отличалось от того обращения, с которым ему
приходилось сталкиваться всю свою жизнь, до того, как он стал супругом Мобэй-
цзюня. Повелитель горного пика трудился не покладая рук, чтобы получить
998/1036
такое признание, и мог с уверенностью сказать, что оно того стоило.
Гул оживлённой толпы заставил спящего малыша зашевелиться, и с ещё

сонными глазами Шан Вэньвань протянул руки к бессмертному:
— Папа... Обними.
Шан Цинхуа забрал сына из рук Мобэй-цзюня и заключил в свои объятия,

выглянув за пределы кареты. Мальчик тоже устремил свой любопытный взгляд
на улицы города, с большим интересом рассматривая разноцветные зёрна,
которые люди подбрасывали в воздух.
— Папа, можно я это съем?
Шан Цинхуа усмехнулся в ответ, покачав головой.
— Обычные зёрна можно есть, но эти специально окрашены, поэтому

несъедобны. Потерпи ещё немного, Вэньвань, скоро будет много вкусной еды.
Услышав это, Шан Вэньцзюнь вырвался из хватки отца и забрался к Цинхуа на

колени.
— Папа, а что будет на пиру? Будет ли у них снова пятицветный цветочный торт?
Мне он очень понравился в прошлый раз!
Его сын был в восторге от пиршества, наверное, это была его любимая часть
Фестиваля любования цветами. Мобэй-цзюнь, брошенный своими детьми,
почувствовал себя покинутым и решил заключить всех в свои медвежьи объятия.
Шан Цинхуа издал удивлённый писк, следом раздались радостные хихиканья
сыновей, а после и сам бессмертный рассмеялся над слегка нахмуренными
бровями Мобэй-цзюня.
Он ткнул пальцем в недовольную складку между бровями и поддразнил:
— Не ревнуй к детям, муженёк.
Мобэй-цзюнь проигнорировал чужие подначивания, обнимая троих своих

любимых существ.
— Я не ревную, просто… доволен.
Цена, которую он заплатил Шэнь Цинцю, чтобы отыскать чудесное духовное

дерево, сделавшее возможным существование этой семьи, того стоила. С тех пор
прошло семь лет, поэтому его обида на бессмертного, который так вероломно
утаивал столь ценную информацию, также несколько утихла. Шан Цинхуа
оказался немало удивлён неожиданной сентиментальностью, но мог с
уверенностью сказать, что тоже очень счастлив со своей семьёй.
Бессмертный не ожидал, что Мобэй-цзюнь захочет детей, но, похоже, случай с

его внезапным возвращением в детство зародил в нём зерно этой идеи, и кто мог
знать, что Шэнь Цинцю действительно отыщет способ претворить его задумку в
реальность. Поначалу Шан Цинхуа немного беспокоился, учитывая, что они
всегда были заняты и могли быть не готовы к такому шагу, но Мобэй-цзюнь
оставался непреклонен и поклялся быть хорошим отцом. Мобэй-цзюнь хорошо
обращался с маленьким Шан Цинхуа, баловал его, исполняя любые капризы.
999/1036
Точно так же он баловал и Шан Вэньцзюня, их первенца. Повелитель пика
никогда и подумать не мог, что ему придётся проявлять характер, следя за тем,
чтобы Мобэй-цзюнь не испортил их ребёнка; он уже имел неудовольствие
наблюдать привычки избалованного принца в Мобэй-цзюне и не мог допустить,
чтобы это случилось с их сыном. Он позаботился о том, чтобы Шан Вэньцзюнь
получил надлежащее образование, чтобы его сын мог отличать хорошее от
плохого, умел находить баланс между работой и отдыхом, но при этом старался
не оказывать давления на своего ребёнка.
У Шан Цинхуа не было детства, он не хотел отнимать его и у своего сына.
Именно поэтому пара представляла собой хорошо слаженную команду по

воспитанию своих детей, и старейшины кланов Северных Земель с явным
облегчением обрадовались рождению наследников и были ещё сильнее
благодарны за то, что отцовство несказанно смягчило нрав их сурового
правителя.
Прекрасные думы Шан Цинхуа вмиг рассеялись, когда Мобэй-цзюнь добавил:
— Всё, чего нам не хватает — это дочери.
Шан Цинхуа наградил супруга многозначительным взглядом, но тот предпочёл

сделать вид, что не понимает намёка, невинно продолжая:
— Не пора ли нам завести третьего ребёнка?
Шан Цинхуа вновь пристально посмотрел на него.
— Мобэй-цзюнь, сейчас как раз то время, когда дети не приносят ощутимых

проблем. Подожди, пока они станут подростками, тогда посмотрим, захочешь ли
ты ещё детей.
Его супруг не нашёлся с ответом, к тому же они как раз достигли места встречи.
Семья Мобэй-цзюня вышла из повозки и направилась к накрытым под открытым
небом столам. Их гости уже прибыли, старейшины вовсю развлекали их в
ожидании хозяев. Вспомнив разговор о дочери, Шан Цинхуа сразу же перевёл
взгляд на девочку, которую держал на руках её отец, Святой правитель Ло
Бинхэ.
— Шэнь шисюн, Ло шичжи, спасибо, что пришли, — мягко поприветствовал он

своего старшего товарища и повелителя Центральных Земель, а после помахал
малышке. Су Шэнъин коротко поклонилась, внешностью и манерами почти
точная копия своего отца Шэнь Цинцю. Шан Вэньцзюнь и Шан Вэньвань также
помахали своей подруге, и она им тепло улыбнулась, на мгновение вернувшись в
образ непосредственного ребёнка.
Шэнь Цинцю кивнул в ответ на приветствие и сказал:
— Оставим в сторону любезности, весна в этих суровых землях поистине весьма

занятна. Тебе следует пойти поприветствовать Чжанмэнь-шисюна и остальных.
— Увидимся позже, А–Ин! — Шан Вэньцзюнь помахал рукой на прощание и

побежал вслед за своими родителями. Глаза Су Шэнъин, похожие на широко
распахнутые очи лани, проводили убегающего мальчика, что не укрылось от
разом погрустневшего отца. Ло Бинхэ подавил желание открыто нахмуриться,
1000/1036
вместо этого предпочитая бормотать себе под нос.
— Моя А–Ин! Этот ребёнок слишком сблизился с нашей дочерью…
В ответ Шэнь Цинцю закатил глаза и легонько постучал веером по голове мужа,
возразив:
— Они всего лишь дети. Прибереги это угрожающее поведение, когда Шэнъин
вырастет. И под этим я подразумеваю ещё минимум пятнадцать лет.
Вся эта ситуация была довольно нелепой, учитывая, что именно Шэнь Цинцю
больше всего хотел дочь. У Ло Бинхэ не было особых предпочтений, но его
Учитель хотел завести первой именно девочку. Принимая во внимание отсутствие
у них обоих радостных воспоминаний о собственных семьях, он хотел постепенно
взрастить в себе привязанность к собственному ребёнку. Шэнь Цинцю подумал,
что ему будет легче адаптироваться, если он сначала воспитает девочку, и был
приятно удивлен, когда первой на свет действительно появилась дочка, стоило
им решить, что наконец-то готовы к прибавлению в семье.
Возможно, всё дело было в том, что Су Шэнъин оказалась слишком похожа на
своего человеческого отца, но Ло Бинхэ, поначалу с осторожностью
относившийся к воспитанию детей, отринул все тревоги, став тем самым
примером чрезмерно заботливого родителя, который в будущем обречён
затевать потасовки с женихами своей дочери. Шэнь Цинцю столь же яростно
защищал свою дочь, но, по его мнению, для такого рода бессмысленных тревог
было ещё слишком рано, вот только Ло Бинхэ не разделял его мнения.
— Цинцю, пятнадцать лет пролетят как одно мгновение!
Пока эти двое обсуждали будущее своей дочери, Шан Цинхуа и Мобэй-цзюнь
успели обменяться приветствиями с Юэ Цинъюанем и Лю Цингэ. Повелитель
горного пика Аньдин извиняющимся тоном поинтересовался:
— Я рад, что Чжанмэнь-шисюн и Лю шиди почтили нас своим присутствием, но

это действительно удобно? Разве сейчас не то самое время?
Ради безопасности своих потомков, о духовном дереве знали лишь немногие

избранные; всегда существовал риск того, что дерево станет широко известным
и станет мишенью их врагов, особенно когда детородные плоды приближались к
своей зрелости. Шан Цинхуа было известно о том, что Юэ Цинъюань и Лю Цингэ
скоро ждут ещё одного ребёнка.
Глава школы с улыбкой успокоил своего шиди:
— Всё в порядке, Юэцзинь и Исюань наблюдают за деревом. До их появления на

свет ещё пятнадцать дней, у нас будет достаточно времени, чтобы вернуться.
— Я знаю, что Исюань может выстоять в бою, но разве Юэцзинь ещё не слишком
молодой птенец? Он умеет драться?
Беспокойство Шан Цинхуа не было беспочвенным; Лю Юэцзинь был птенцом

чжэнь-няо, который вылупился в присутствии Главы школы и Бога войны Цанцюн.
Можно было бы подумать, что это обычный духовный зверь, но Тяньлан-цзюнь,
Святой повелитель демонов, ныне отправившийся в Западный рай со своей
женой, торжественно сообщил им, что с обильными духовными ресурсами горы
1001/1036
Цанцюн спустя шестьдесят лет птица сможет принять человеческий облик. К
тому же птенец фактически признал Лю Цингэ как своего родителя, что
означало, что чжэнь-няо сам стремился обрести человеческую форму, чтобы
больше походить на своего отца.
Услышав эту новость, пара приняла решение, что птенец должен быть
официально усыновлён как их первенец, и назвали его Лю Юэцзинь. Хотя дети
должны были наследовать фамилию Лю Цингэ, фамилия Юэ Цинъюань также
вошла в состав имени поколения. Ожидалось, что птенец достигнет зрелости
через восемь лет, но пока что он оставался в форме птицы, и его умственные
способности оставались такими же, как у подростка двенадцати лет.
— У Юэцзиня есть яд, чтобы защитить себя, и я научил его, как уклоняться от
атак, с Исюанем он будет в порядке, — уверенно ответил Лю Цингэ. Лю Юэцзинь,
достигнув возраста зрелости птицы, имел очень красивое оперение, которое
было ядовито на ощупь. Простое прикосновение к чжэнь-няо не может убить, но
стоит яду попасть на слизистую оболочку, и смерть будет мгновенной. Лю
Юэцзинь мог просто позволить своим врагам попытаться укусить его, и те
немедленно умрут мучительной смертью. Но, будучи ответственным отцом, Лю
Цингэ не мог позволить своему сыну действовать столь безрассудно; нельзя
допустить, чтобы это превратилось в семейную черту. Хозяин горного пика
Байчжань обучил своего сына предугадывать чужие движения и уворачиваться
от атак, а птенец, признав в нём родителя, с энтузиазмом принимал участие в
уроках.
— Ну что ж, поверю Лю шиди на слово. Я пойду поговорю с Му шиди, прежде чем

мы начнем пир, пожалуйста, присаживайтесь на свои места, — гостеприимно
предложил Шан Цинхуа, не в силах представить, как пухлый птенчик уклонялся
от ударов и выпадов бессмертного, который не моргнув глазом мог бессердечно
надавать тумаков своим ученикам... «Возможно, материнство… Кхе-кхе,
отцовство научило Лю Цингэ общению с детьми?»
Му Цинфан и Чжучжи-лан как раз учили своего сына названиям окружающих их

цветов, когда Шан Цинхуа нашёл их. Двухлетний Му Цзин был похож на
миниатюрного Му Цинфана, но он явно унаследовал кровь Чжучжи-лана, стоило
только взглянуть в его большие жёлтые глаза или заметить кончик хвоста,
выглядывающий из-под полы халата. Шан Цинхуа не присутствовал лично, но
слышал от Му Цинфана, каким счастливым был Чжучжи-лан во время рождения,
когда обнаружил, что сын не унаследовал его уродливую форму. У малыша были
змеиные глаза, хвост и раздвоенный язык, но его внешний вид был в основном
таким же, как и у любого другого полудемона, что стало большим облегчением
для повелителя демонов Южных земель.
Му Цинфана не сильно беспокоило, как выглядел их ребёнок, но он понимал —

его супруг боится, что их сыну доведётся пережить травлю подобную той, с
которой когда-то столкнулся он сам. Счастье Чжучжи-лана делало счастливым и
самого целителя.
— Чжучжи-лан, Му шиди, спасибо, что пришли. Как ваш малыш?
Приветствие Шан Цинхуа было встречено парой улыбок, а маленький Му Цзин с

энтузиазмом помахал своему другу Шан Вэньваню.
— Дядя Лягух!
1002/1036
Шан Цинхуа рассмеялся над неправильным произношением своего имени. Му
Цзин мог выговаривать только цинва*, так как он всё ещё учился пользоваться
своим слегка раздвоенным языком. Чжучжи-лан виновато улыбнулся, поправляя:
— «Хуа», это Цинхуа. Сяо Цзину нужно больше практиковать свою речь.
Его сын невинно моргнул, не понимая, что он сделал не так, он ведь так и сказал:
«дядя Цинхуа».
— Цзин–цзин! — Шан Вэньван был очень взволнован, увидев своего приятеля.

Двое малышей схватили друг друга за руки, а затем совершили странное
энергичное рукопожатие. Не желая остаться в стороне, Шан Вэньцзюнь
вскарабкался на руки своего отца и повторил такое же рукопожатие с Му Цзином.
Как только со всеми формальными любезностями было покончено, все, наконец,

расселись за большим накрытым столом, и было бы ложью сказать, что
присутствующие на пиру гости не были удивлены, наблюдая за тем, как самые
могущественные люди и демоны двух королевств ведут себя, словно обычные
семьянины; в первую очередь они предпочли покормить своих детей, прежде чем
взяться за собственные палочки для еды. Малыши могли есть и сами, но
подаваемые порции оказались слишком большими, поэтому родители терпеливо
нарезали кусочки поменьше.
Шан Вэньцзюнь, чинно выпрямив спину, сидел рядом с Мобэй-цзюнем, съев

сначала овощи, а затем перешёл на сладости, в то время как Шан Вэньвань
восседал на коленях великого демона, его манеры во время еды всё ещё
оставляли желать лучшего. Мобэй-цзюнь не возражал против пятен на одежде,
весьма довольный тем, что Шан Цинхуа собственноручно скормил ему несколько
кусочков, прежде чем приступил к еде. На протяжении десятилетия их брака не
проходило и дня без того, чтобы они не доставляли дискомфорт всем
присутствующим при их трапезах.
Между тем, Лю Цингэ и Юэ Цинъюань могли свободно наслаждаться едой, но у

вынужденных наблюдателей картины того, как они подкладывали лакомые
кусочки друг другу в тарелки, зубы сводило, словно от приторной сладости. Все,
естественно, знали, насколько свирепым Лю Цингэ был как Повелитель пика
Байчжань, но его забота по отношению к Юэ Цинъюаню заставила некоторых
задуматься, не использовал ли Юэ Цинъюань любовное зелье, чтобы укротить
агрессивного бессмертного.
Су Шэнъин сидела между родителями и ела так изящно, как только могла
двухлетняя девочка, то и дело тщательно вытирая щёки, размазывая соус из-за
своих слегка неуклюжих движений. Ло Бинхэ, Верховный Святой Правитель,
преданно наполнял чаши, словно добровольный слуга супруга и дочери. Гостям
было нечего на это сказать, уже много лет было известно, что Ло Бинхэ
полностью очарован красотой Цюю-цзюня.
Чжучжи-лан усадил Му Цзина к себе на колени, наблюдая за тем, как сынишка

ест, и тщательно следя, чтобы малыш не испачкался. Время от времени Му Цзин
бессознательно протягивал хвост, чтобы взять что-то со стола, но Му Цинфан
вовремя реагировал, поправляя поведение ребёнка за столом. Ему было очень
любопытно, где его сын научился использовать свой хвост, словно третью руку,
учитывая, что даже Чжучжи-лан редко использовал его подобным образом. Да и к
тому же, хвост Му Цзина был слишком коротким, чтобы дотянуться до стола.
1003/1036
Празднества продолжались до вечера, каждый житель северных земель
приветствовал недолгую, но долгожданную весну. Исследование Шан Цинхуа,
изначально задумавшееся как сюрприз для Мобэй-цзюня, переросло в
полноценный проект, в результате которого в столице и других регионах их
очень холодной родины были высажены кусты цветущих растений. Цветы всё
ещё требовали доработки, и для их выращивания требовалась ци демоницы,
поэтому период их полного цветения длился всего около шести недель, а в
остальное время года растения могли похвастаться лишь редкой листвой, но всё
же не погибали, несмотря на суровые погодные условия. Тем не менее для
демонов, которые много тысяч лет не видели ни намёка на тепло в этих землях
вечной мерзлоты, почувствовать дыхание весны было настоящим чудом, и с тех
пор они поклонялись Шан Цинхуа, бессмертному, чьи руки сотворили чудес
больше, чем могло бы сделать божество.
Шан Вэньцзюнь знал историю Фестиваля любования цветами, но мальчик просто

не мог представить свою родину без этих редких, но изящных и красочных
цветов. Эти деревья и кустарники, тщательно выращенные Шан Цинхуа, были
посажены в год рождения Шан Вэньцзюня; их дети выросли, не ведая унылого
пейзажа обжигающего холода, в котором родился их отец, без единого яркого
мазка на сером полотне промёрзлой земли. Кто-нибудь может задаться
вопросом, почему бессмертный столько времени потратил на то, чтобы заставить
обычные растения зацвести, если в этом нет ничего ценного, но именно эта
небольшая забота Шан Цинхуа согрела сердца демонов, которые теперь
ежегодно праздновали сей драгоценный момент, начиная с прошлого года, когда
посаженные растения наконец созрели и полностью зацвели.
Фестиваль по традиции заканчивался избранием Цветочной девы года; это был

почётный титул демоницы, которой оказалось под силу заставить распуститься
самый красивый бутон на специально заготовленной для дружеского
соревнования веточке. Хотя это был неофициальный титул, предназначенный
лишь для того, чтобы оживить празднество, умение заставить цветы красиво
расцвести рассматривалось как черта, близкая к способностям Шан Цинхуа, и
любая демоница, выигравшая это соревнование, впоследствии обретала
повсеместную славу. Цветочная дева прошлого года когда-то была всего лишь
молодой официанткой в гостинице с горячими источниками, которой совместно
управляют пики Аньдин и Цзуйсянь, но после того, как она завоевала громкий
титул, предложения руки и сердца посыпались десятками. Поэтому теперь любая
девушка, мечтавшая об удачном замужестве, с нетерпением ждала этого
момента, чтобы воспользоваться открывшимися возможностями.
— У нас впереди ещё много официальных встреч, поэтому не провожаем.
Мобэй-цзюнь, как всегда, был скуп на слова, он по-прежнему сдержанно

относился к своим союзникам даже после стольких лет. Их гости давно привыкли
к этому, они просто помахали семье Мобэй-цзюня из отъезжающих повозок.
Основное празднование проходило в столице, но и другие регионы северных
земель пожелали иметь честь отпраздновать эту короткую и драгоценную весну
со своими правителями, которые сделали подобное возможным, поэтому
старейшины договорились о том, чтобы Мобэй-цзюнь и Шан Цинхуа посетили
другие города и деревни. На первый взгляд это было сделано для того, чтобы
милостиво исполнить скромные пожелания отпраздновать приход весны со своим
народом, но, конечно же, коварные старейшины втайне лелеяли планы, чтобы
жители Северных Земель смогли в полной мере прочувствовать непоколебимую
верность Мобэй-цзюню и его королевству.
1004/1036
Шан Цинхуа подобное не волновало; это было похоже на короткий отпуск,
которым он мог насладиться вместе со своей семьёй, поэтому он и не думал
жаловаться. Мобэй-цзюнь также рассматривал это как способ избежать своих
повседневных обязанностей, поэтому был только рад выехать из столицы.
Наевшись до отвала и растратив всю энергию на игры с друзьями, Шан
Вэньцзюнь и Шан Вэньвань давно заснули, закутавшись в мягкость роскошных
меховых одеял. В просторной повозке Мобэй-цзюнь притянул Шан Цинхуа к себе
на колени, склонив голову на чужое плечо.
— Наконец-то мы предоставлены сами себе.
Повелитель пика почувствовал лёгкую усталость от переполняющего его

волнения и прижался к широкой груди мужа.
— Семейная поездка на целый месяц. Старейшины такие капризные и

надоедливые, но иногда и от них бывает толк, — прокомментировал Шан Цинхуа,
предаваясь долгожданному безделью. Повозка оказалась достаточно
просторной, чтобы дети могли спать на одной стороне, а они — на другой.
Путешествие в следующий город обещало быть утомительным, и повелитель
пика был совсем не прочь немного отдохнуть.
Он и в самом деле собирался, если бы не бесстыдные руки, украдкой

расстегивающие его одежду...
— М-муженёк, дети здесь…!
— Стук колёс повозки заглушит любые звуки, если мы будем вести себя
достаточно тихо.
Все остальные возражения и лихорадочный шёпот уже совсем скоро потонули в

приглушённых вздохах и всхлипах.
…
..
.
Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю обычно путешествовали при помощи силы Синьмо,

особенно, если дело не терпело отлагательств, но сейчас с ними была Су Шэнъин,
поэтому они всё чаще передвигались верхом или на мечах. Повелитель горного
пика хотел, чтобы его дочь воочию увидела живописные пейзажи и узнала о
мире, в котором выросла. Много путешествовать означало хорошо разбираться в
хитросплетениях мира, и как отец, Шэнь Цинцю считал, что лучшее, что он мог
дать своей дочери — это знания, чтобы Су Шэнъин могла развивать свою
проницательность и в будущем с лёгкостью принимать важные решения.
— Пришло время наведаться на кладбище, Учитель. Хотите вернуться прямо в

школу Цанцюн?
— Да, Шэнъин не видела своих бабушку и дедушку с тех пор, как ей исполнился
месяц.
Су Шэнъин знала, кем были её бабушка и дедушка, хотя и не помнила своего

первого посещения семейного захоронения. Её фамилия отличалась от фамилии
родителей; дочка была названа в честь бабушки по отцовской линии. Малышка
была в том возрасте, когда ещё не могла вникнуть в сложные рассуждения, но
1005/1036
родители пообещали, что объяснят ей всё, когда она станет старше. Ло Бинхэ
однажды опустился на колени до уровня её глаз и, заключив маленькие ладошки
в свои, сказал:
— Это фамилия благородной и смелой женщины, и однажды ты узнаешь, как

сильно она хотела бы встретиться с тобой.
Из всех женатых пар только Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ не спешили с появлением

детей. Когда около семи лет назад Тяньлан-цзюнь поведал им, что благодаря
волшебному дереву они могут завести малышей, то намекнул, что хочет увидеть
внуков перед тем, как покинет этот мир. За всю свою жизнь Шэнь Цинцю
причинил вред бóльшему количеству детей, чем мог сосчитать пальцев на обеих
руках; и он лишь недавно отыскал способ стать уважаемым повелителем пика и
достойным учителем. Бессмертный никогда не рассматривал возможность
потомства, к тому же, учитывая его отчуждённый нрав, Шэнь Цинцю чувствовал,
что пока не готов завести ребёнка.
У Ло Бинхэ уже был опыт отцовства. Он смутно помнил то удивление, которое

испытал, когда держал на руках первенца от своей первой жены. А потом у него
было столько жён и наложниц, столько детей, что он уже и не мог вспомнить.
Некоторые из них, получившие достойное воспитание от прекрасных матерей,
естественно, запомнились больше. Те же, которые выросли с мелочными и
расчётливыми матерями, не вызывали у него никаких чувств, кроме головной
боли. А дети от демонических наложниц были настоящим бедствием,
переменчивые в настроении и готовые убить даже собственных братьев и сестёр
ради выгоды. В то время его настолько утомили постоянные внутрисемейные
распри, что он, повинуясь сиюминутной прихоти, даже объединил миры, просто
чтобы избавиться от их нытья.
Если бы в то время у Ло Бинхэ ещё осталось сердце, он бы осознал свою

безжалостность, разрушившую тысячи жизней слиянием, призванным решить
бытовые неурядицы. Вот только теперь, когда он задумывался об этом, понимал,
что напрасно принимал слепое поклонение его решимости за преданность.
Ему правда нравились его многочисленные жёны и наложницы, он даже любил

их и своих детей, но мало-помалу апатия осиновым колом засела у него в груди,
вытеснив все остальные чувства. Ло Бинхэ осознал, что они любили лишь образ,
известный как «Ло Бинхэ», многие были очарованы его внешностью, его
хитростью, некоторых он принудил при помощи демонической крови, но больше
никто из них не помнил об искренности своих эмоций. И Ло Бинхэ, монстр,
который давно позабыл, что такое любовь, постепенно начал понимать, что его
симпатия, его привязанность могли быть ничем иным, как наградой этим
женщинам за их чувства к нему.
Он испытывал к ним нежность, но больше не было сердца, которое он мог бы

отдать.
Существовало ли когда-нибудь вообще это сердце, если он с такой лёгкостью мог

рассеять свои чувства среди шестисот женщин и называть это любовью?
И, в конце концов, он с лёгкостью предал их всех забвению, списав на тень

истории, которая осталась в прошлом, потому что никогда не произойдёт. Так
существовало ли когда-нибудь это сердце, если Ло Бинхэ смог просто отмотать
время назад и вернуть их все на свои первоначальные позиции, словно фигуры
недавно купленной шахматной доски?
1006/1036
Та жизнь ему не нравилась, и Ло Бинхэ понимал это. Он не имел права быть
отцом, поэтому и не планировал заводить детей в ближайшее время.
Именно Су Сиянь заставила Тяньлан-цзюня прекратить выпрашивать внуков у их

сына и зятя.
— Я понимаю ваши опасения. Бинхэ только начал укреплять свои политические

позиции в Царстве Демонов, а перемирие всё ещё находится в зачаточном
состоянии. При таком количестве скрытых врагов было бы неразумно ставить под
угрозу молодую, уязвимую жизнь в столь критический момент, — поддержала их
тонкая душа, хотя её отчасти верное предположение и не было истинной
причиной волнений, терзающих сердца молодой пары.
Ло Бинхэ взглянул на Шэнь Цинцю с робкой мольбой в глазах, его супруг тихо
кивнул. С молчаливого разрешения Ло Бинхэ улыбнулся своей матери и спросил:
— Если в будущем у нас всё-таки будут дети, можем ли мы попросить тебя

придумать для них имена, мама?
Су Сиянь не смогла дать имя своему сыну, и Ло Бинхэ хотел компенсировать это,
предоставив своей матери честь назвать его детей, даже несмотря на то, что её,
вероятно, не будет рядом, когда они будут готовы стать родителями.
Су Сиянь пришла в замешательство, услышав эту тихую просьбу, но

растерянность быстро сменилась радостью. По крайней мере, она сможет
оставить после себя что-то для будущего поколения, разве могла быть бóльшая
радость для матери Ло Бинхэ.
— Тогда, Шэнъин — имя для вашего первенца.
«Победоносный и бесстрашный» — отражение качеств, которыми обладали

будущие родители. Су Сиянь дала им ещё несколько советов на случай, если они
решат завести несколько детей.
Когда же они решили вопрос с именами и покинули Царство Снов, Шэнь Цинцю
вдруг выпалил:
— Бинхэ... Ты не думаешь, что «Су» будет подходящей фамилией для наших

детей?
Вопрос привёл Ло Бинхэ в замешательство, он был по-настоящему ошеломлён.

Имя ему дала река Ло, так что, строго говоря, это была не его настоящая
фамилия.
— Но, Учитель, а как же твоя фамилия?
Его супруг временами мог быть настолько самоотверженным, что подобная

жертвенность всерьёз беспокоила Бинхэ. Шэнь Цзю покачал головой, словно
говоря, что он не настолько зациклен на том, чтобы оставить свою фамилию
потомкам.
— В прошлом я был рабом, помнишь? Кто знает, откуда взялось это имя? Уж
точно не то, что стоит помнить. Я знаю, что твоя приёмная мать дала тебе твоё
имя, но если бы этого не произошло, ты бы родился с фамилией Су. Этот учитель
1007/1036
подумал, что было бы разумно позволить нашим детям носить эту фамилию.
Это объяснение имело смысл, но гораздо больше, нежели логика, подкупало

трепетное отношение Шэнь Цинцю к своему супругу и уважение к его матери. Ло
Бинхэ был до глубины души тронут этим неловким жестом проявления любви
своего Учителя; он переплёл их пальцы и сильно сжал чужую руку, притягивая к
себе. Заключив любимого в крепкие объятия, Бинхэ с благодарностью взглянул
на супруга; именно тогда они приняли решение завести детей.
— Сделаем так, как ты сказал, назовём нашего первенца Су Шэнъин.
===================================
* Qingwa (цинва) = лягушка, кит. (Му Цзин неправильно произнёс имя Шан Цинхуа
как Шан Цинва), прим. авт.
Автор не обещает написать экстру, в которой будут представлены все дети, но

уже продумала имена детей для всех четырёх пар. Для тех, кому любопытно:
Су Шэнъин (дочь): (2 года)

Су Шэнву (сын):
Су Шэнцзе (сын):
Су Шэнхуэй (дочь):
Шан Вэньцзюнь (сын): (6 лет)

Шан Вэньвань (сын): (3 года)
Шан Вэнькан (дочь):
Лю Юэцзинь (птенец Чжэньняо): (7 лет)

Лю Юэсю (сын): (0 лет)
Му Цзин (сын): (2 года)

Му Си (дочь, близнец):
Му Ле (дочь, близнец):
1008/1036
79. Экстра: Помнишь ли ты любовь
Это было простым стечением обстоятельств.
— Тише, не надо больше говорить об этом.
До Ло Бинхэ донёсся громкий шёпот, и он невольно задумался, неужели

дворцовые горничные не могут говорить тише. Задаваясь вопросом, что же
такого запретного они обсуждают, он спрятался, подслушивая разговор двух
служанок.
— Цюю-цзюнь уже продемонстрировал, что случается с теми, кто пытается

забраться в постель Сяолан-цзюня. И, конечно же, я знаю, что происходит с
людьми, которые желают стать наложницами нашего господина. Нет ничего
плохого в том, что я завидую. Только подумай, сколько найдётся людей,
подобных Цюю-цзюню, способных завоевать любовь и преданность такого
могущественного демона?
Ло Бинхэ улыбнулся про себя, втайне довольный тем, что все вокруг знают об их
взаимной привязанности после трёх лет его настойчивого бахвальства.
— Часть этого следует отнести на счёт заслуг нашего господина. Даже если бы
Цюю-цзюнь был самой очаровательной красавицей во всех известных мирах, его
власть была бы ничем без доброжелательности Сяолан-цзюня и его
прямолинейного характера.
Ло Бинхэ замер, его улыбка на мгновение померкла. Какой честностью и

прямолинейностью он обладал, помимо незамутнённой верности и послушания
своему учителю?
— Конечно, Цюю-цзюнь тоже безмерно влюблён в нашего господина, недаром он

славится чистотой нравов, иначе зачем бессмертному столь яростно защищать
своё положение законного супруга?
Для демонов эти дворцовые горничные были поистине наивны. Словно не знали,
насколько ревностно Ло Бинхэ охранял своё сокровище, и даже посмели
предположить, будто его Учитель оказался настолько легковерным, чтобы
впустить повелителя демонов в своё сердце, просто потому что он оказался
порядочным человеком. Ло Бинхэ хотел было рассмеяться, но обнаружил, что не
может произнести ни звука. Шэнь Цинцю однажды сказал, что принимает все
стороны своего ученика, но будет ли он действительно любить Ло Бинхэ, если
тот окажется сломленным чудовищем?
Шэнь Цинцю никогда ничего не говорил об их прошлом, но на память невольно

пришли воспоминания, как неприлично бессмертный позволил полудемону вести
себя с ним во время того сна, когда он встретил нынешнего Шэнь Цинцю в своей
прошлой жизни. Было ли это свидетельством принятия бессмертным его
истинной сущности?
Тем не менее, для людей, которые испытали ни с чем не сравнимые страдания,

было естественно сталкиваться с обратной стороной счастья.
У любого могли возникнуть сомнения.

1009/1036
И для Ло Бинхэ наступил именно этот момент.
Неуверенность, проистекающая из его болезненного прошлого, и размышления о

собственной жестокости не так-то легко излечить, несмотря на безоблачное
пребывание в полном блаженстве в течение последних нескольких лет. Он
вспомнил о своём пророческом сне, размышляя о том, что случилось бы, если бы
он не спас своего супруга от своего прошлого «я». Зная себя, он бы щедро
предавался чувственным удовольствиям, стоило только распробовать Шэнь
Цинцю на вкус, приняв это за новый способ мучить своего пленника.
Болезненное любопытство повелителя демонов — устроил бы Шэнь Цинцю такой

исход или нет, учитывая его странную потребность быть принятым своим
возлюбленным, —породило возмутительный план. Когда в будущем Шэнь Цинцю
узнает обо всём, он решит, что этой затеей Ло Бинхэ всего лишь выпрашивал
хорошую трёпку. Но для того, чьи мысли были заняты страхом малейшей
вероятности того, что Шэнь Цинцю не полюбит своего ученика в его самых
уродливых проявлениях, всё казалось гораздо серьёзнее. Ло Бинхэ хотел
удостовериться в обратном, а значит, предстояло ещё раз проверить пределы
терпимости Шэнь Цинцю. По сути, он так и остался, как неоднократно заявлял
Шэнь Цинцю, дерзким мальчишкой, которому нравилось выходить за рамки
возможного.
Для Шэнь Цинцю это был относительно обычный день, когда он заснул или,
точнее, задремал после утомительных дел. Ему редко снились сны, которые
обходились без участия Ло Бинхэ, и ещё реже он видел сны, затрагивающие его
болезненное прошлое. Перед ним на коленях стоял маленький ребёнок, в руках
он сжимал чашку тёплого чая. Шэнь Цинцю уставился в чашку, обдумывая своё
желание воспроизвести события прошлого. Иронично, но без этой бессмысленной
жестокости он, в конечном счёте, не достиг бы того, чем стал сегодня. Облить
чаем склонённую голову Ло Бинхэ было тем, что он мог и должен был сделать
даже во сне. Тем не менее, в конце концов, повелитель пика отставил чашку в
сторону. Его любопытство узнать, как Ло Бинхэ повёл бы себя без столь
унизительного опыта, победило.
— Не думал, что тебе не чуждо милосердие.
Лениво растянутые слова насторожили Шэнь Цинцю, бессмертный обернулся и

почувствовал, как что-то мощное врезалось в него, сбивая с ног и прижимая его
руки к земле. Ло Бинхэ, прищурившись, смотрел на него сверху вниз, в его глазах
бушевала плохо скрываемая злоба. Шэнь Цинцю посмотрел на своего ученика и
супруга и рявкнул:
— И что, по-твоему, ты творишь?
Сначала он заподозрил, что это очередная шаловливая прихоть его ученика, но

следующие слова прозвучали как гром среди ясного неба.
— В последний раз, когда мы встречались, я оторвал тебе только одну ногу, и ты

умолял о наказании, Учитель. Этот ученик вернулся, чтобы исполнить грязные
желания учителя.
Шэнь Цинцю потребовалось несколько долгих минут, чтобы понять, о чём он

говорит, и бессмертный замер в замешательстве, вспомнив тот странный сон, в
котором он видел двух Ло Бинхэ. Его супруг в тот раз выдал смутные и
1010/1036
непонятные объяснения, но так ничего и не объяснил. Сам бессмертный в конце
концов предположил, что Ло Бинхэ, который вёл себя как кровожадный
мучитель, был частью сновидения, которое бессознательно вызвал его ученик, а
потом он просто-напросто позабыл этот сон.
Прошлые догадки Шэнь Цинцю вновь всплыли в его голове, и он пришёл к

вероятному выводу.
Это был сердечный демон Ло Бинхэ.
Его глупый возлюбленный боялся того, кем он стал, а неконтролируемый страх

совершенствующихся обычно проявлялся в виде сердечного демона, чтобы
искушать и подвергать опасности процесс совершенствования. И для повелителя
демонов, обладавшего столь обширными способностями в Царстве Снов, его
собственный сердечный демон мог стать заложником сна, чтобы впоследствии
мучать своего хозяина. Но практика Ло Бинхэ всегда была стабильной; неужели
это расстроило сердечного демона до такой степени, что он обратил своё
внимание на ближайшего к Ло Бинхэ человека и вместо этого использовал Шэнь
Цинцю, чтобы попытаться пошатнуть развитие Ло Бинхэ?
Ввиду того, что Шэнь Цинцю долгое время и сам был подонком, взрастившим
собственного сердечного демона, он решил, что вероятность того, что его
догадка окажется правдой, очень высока.
Несмотря на уязвимое положение, в котором находился, бессмертный

усмехнулся, слова его сочились неприкрытым презрением:
— И зачем же ты вернулся, маленький зверёныш?
Он намеренно насмехался, желая испытать пределы терпения этого демона. В

своей предыдущей жизни ему довелось испытать худшее от этого злобного
животного, и любые пытки уже не станут неожиданностью. Он ожидал, что вот-
вот лишится пары конечностей, но вместо боли пальцы Ло Бинхэ, которые
медленно раздвигали отвороты его спального халата, принесли волнующую
дрожь. Несмотря на то, что столкнулся с противником, который был опасен как
для него, так и для психики его ученика, Шэнь Цинцю не мог не закатить глаза.
Являясь частью души его супруга, этот сердечный демон оказался столь же
неисправимо развратным.
С другой стороны, основой его личности послужил Ло Бинхэ, который обладал

гаремом из более чем шестисот жён; его либидо изначально было безудержным.
Шэнь Цинцю взвешивал все возможные варианты, задаваясь вопросом, должен
ли он подыгрывать спектаклю и использовать этот шанс, чтобы на некоторое
время успокоить сердечного демона, дабы стабилизировать развитие своего
безнадёжного мужа, или же сражаться, как он сделал бы в своей прошлой
жизни. Тем временем бесстыдные руки, освобождающие его от одежды,
ослабили пояс, спуская халат с плеч. Шэнь Цинцю ощутил горячий прилив
раздражения, стоило увидеть, как сердечный демон Ло Бинхэ облизнул пухлые
губы, словно увидел перед собой аппетитный кусок мяса. Он разом отбросил все
сомнения и замахнулся ногой, чтобы как следует вмазать демону по лицу.
— У тебя разве нет более шестисот красоток, готовых обслужить тебя в постели?
Выглядишь так, словно годами не трахался, смотреть противно, — прорычал
повелитель пика, бесцеремонно подпирая пяткой лицо демона.
1011/1036
Шэнь Цинцю ожидал вспышки гнева или потери конечности, но вместо этого
увидел жестокую улыбку на лице Ло Бинхэ, наполовину скрытую его ступнёй.
Внезапно бессмертный почувствовал, как что-то туго обвивается вокруг его
запястий, взглянул наверх и увидел, как его руки стягивает вервие бессмертных,
крепко связывая их вместе. Лишившись духовной энергии, Шэнь Цинцю на
мгновение отвлёкся на сбивающее с толку давно позабытое ощущение
беззащитности.
Теперь, когда у него оказались свободны обе руки, Ло Бинхэ поймал поднятую
ногу Шэнь Цинцю за лодыжку и, просунув руку под колено другой ноги, прижал
их к чужой груди, выставляя спрятанную хризантему на всеобщее обозрение.
Унизительное положение только ещё больше разозлило бессмертного; не то
чтобы он никогда не бывал в такой ситуации, но эта ухмылка на лице Ло Бинхэ
просто выводила его из себя. Сердечный демон втиснулся между его ног, не
давая Шэнь Цинцю возможности прикрыться.
Мозолистый кончик пальца обвёл сморщенный вход, а затем грубо ворвался

внутрь. Шэнь Цинцю тихо выругался себе под нос, сначала проклиная себя за то,
что привык к забавам мужа, а затем осыпая проклятьями эту тень тирана за то,
что осмелился проникнуть внутрь него безо всякой смазки. Сухой палец вызывал
дискомфорт из-за трения, но его движения казались отработанными, он легко
проникал всё глубже в тёплый и влажный внутренний проход.
— Этому ученику кажется, что всё скорее наоборот, и это Учитель давно не
предавался постельным утехам. Чувствуешь, как твоя дырочка открывается для
меня? — съязвил Ло Бинхэ, без колебаний добавляя ещё два пальца. Он не
скрывал своего удовольствия от вида того, как Шэнь Цинцю нахмурился,
почувствовав тянущую боль, вызванную внезапным растяжением.
Три пальца совершали лёгкие поступающие движения, продвигаясь глубже в

поисках того самого потайного местечка, в ожидании момента, когда Учитель
добровольно сдастся в его руки. Мастерство любовника, который делил ложе с
сотнями женщин, было поистине непревзойдённым, и вскоре боль превратилась в
непреодолимый зуд желания.
— В отличие от тебя… Э-этот мастер никогда не проводил праздно время!.. —

бессмертный нахмурился, его лицо покраснело от напряжения. Опустив
связанные руки, Шэнь Цинцю попытался оттолкнуть своего ученика, но
внезапная вспышка удовольствия пронзила его, заставив прикусить губы, чтобы
сдержать стон. Ло Бинхэ торжествующе ухмыльнулся, вытя

Kak Vospitat Svoego Sen Cincu

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Kak Vospitat Svoego Sen Cincu

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Ссылка на материал: https://ficbook.

Как воспитать своего Шэнь Цинцю

КАКАЯ ЧАСТЬ ШЭНЬ ЦИНЦЮ КАЖЕТСЯ ТЕБЕ МИЛОЙ?? ПРОТАГОНИСТ, ТЫ ОСЛЕП?!

Публикация на других ресурсах:

❦ Великолепный арт к 51 главе фанфика от mooschkas

С тех пор, как оригинальный Ло Бинхэ оставил их в покое, Шэнь Цинцю

Он покинул хижину, чтобы просто прогуляться и подышать свежим воздухом, и

— Он сделал что-нибудь с тобой?!

Лорд демонов, должно быть, почувствовал разрыв пространства, вызванный

«СИСТЕМА, НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ОБЪЯСНИТЬ ЭТО, ПОЖАЛУЙСТА?!»

Шэнь Цинцю отказывался принимать, что Ло Бинхэ мог просто разгуливать

[Ключевой элемент оригинальной настройки преодолел пространственный

«Как это остановить?»

[В наличии опция уничтожения ключевого элемента. Тем не менее, уничтожение

Ситуация была безвыходная. Если следовать пути, предложенному Системой, для

— Учитель, я снова пришёл увидеть тебя.

Повелитель демонов чувствовал повисшее в воздухе напряжение и, казалось,

— И чему я обязан такой чести, Ло Бинхэ?

— Я не знаю никого столь же умного, как Учитель, поэтому пришёл просить

«С кем ты меня сравнивал, интересно», — мрачно подумал Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ

Когда до Ло Бинхэ этого мира дошло осознание происходящего, он пришёл в

— Ты... Ты убил Учителя?

— Подумать только, из всех людей — именно меня — удержать на коротком

— Отвечай мне! Ты убил Учителя?! — проревел Ло Бинхэ, пока оригинальный

— Если бы тебе повстречался этот Шэнь Цинцю, ты бы в ярости плевался на того,

— Этому учителю нужно время подумать. Дай мне четыре часа.

Шэнь Цинцю огляделся. Не хотелось бы, чтобы кто-то из подчинённых заметил

— Бинхэ, присмотри за гостем. Этот учитель должен... обдумать варианты.

— Учитель, зови меня, если этот ученик будет нужен.

Шэнь Цинцю направился в маленькую комнату дальше по коридору и

«Система, это очередная миссия?»

[Альтернативное измерение находится вне управления данной Системы. Однако

[Знания - это запретный плод, однажды попробовав, уже не забыть.

Определение миссии могло стать сдерживающим фактором, но, учитывая тот

«Система, как много ты можешь мне рассказать об альтернативном Шэнь Цинцю?

[Доступ к информации ограничен. Для доступа к Системе должен быть составлен

Шэнь Цинцю замешкался. Это была чёртова Система, которая никогда не

[Шэнь Цинцю завершил чтение данных. Хотите просмотреть и обновить текущий

Во время своих препирательств с главой школы Шэнь Цинцю многое узнал о

Увидев бо́ льшую часть прошлого оригинального персонажа, он внутренне

[Для более полного восприятия Система запустила Улучшенное Издание Малого

«Это что ещё за херня?! Я не просил этих экстрафункций!!»

«Вот чёрт, всему виной отсутствие коммуникативных навыков! Подумать только,

«Жестокость порождает жестокость, всё идёт по кругу. Я-то по простоте

Даже если не принимать во внимание сомнительные литературные вкусы Шан

«Система... как мой совет повлияет на другой мир? Это в пределах

[Сюжетная линия альтернативного мира завершена в связи с отсутствием автора.

«Когда я в последний раз проверял, это был обычный гаремник с дерьмовым

[Ключевой элемент способен использовать такую опцию.]

«…Система, какую цель преследует оригинал?»

[Системе под силу распознавать лишь поверхностные желания Ло Бинхэ. Он

[Эволюция персонажа находится за пределами параметров, разрешённых

[Никакого наказания со стороны Системы.]

Однако то же самое нельзя было сказать про оригинального героя, которого

Ло Бинхэ молча наблюдал за своей альтернативной версией, пока тот, сидя за

— Прежде, чем этот Учитель ответит, тебя не затруднит объяснить причину,

— А что если причина Учителю не понравится?

— Предпочтения этого учителя ничего не значат. Если ты не будешь честным, как

Альтернативный Ло Бинхэ, которого Шэнь Цинцю про себя привык именовать

«Похоже, Система оказалась права насчёт его основной цели...»

— Учитель, ты сам сказал, твои предпочтения ничего не значат. Тогда какая

— Так ты планируешь стать таким же, как и Шэнь Цинцю, жестоким и

— Этот учитель всё понимает, месть обиженных и оскорблённых... Но он уже

— Да что ты знаешь? Я не буду доволен, пока его глаза... эти вызывающие