другой стране, и никто еще не мог позволить себе категорично сообщить правду пятнадцатилетней

сироте. Но она и сама эту правду знала. Будь ее мать или отец живы — нашли бы возможность
связаться с ней. Обязательно нашли бы. Ведь и «пропали» они не посреди джунглей или пустыни, а
в центре огромного мегаполиса. И насколько больно ей бы ни было сейчас, приходилось
заталкивать слезы и эмоции поглубже. Так, чтобы те не вылезли в самый последний момент. И
бороться. Бороться за себя и свою жизнь, которую надо было как-то устроить в этом государстве и
этой системе. И чтобы при этом, та самая система не узнала, что ее бабушка уже давно не может
позаботиться не то, что об Агнии, а и о себе самой. Так что Агнии пришлось взять эту роль опекуна
самой себя в свои же руки. Друзья родителей, такие внимательные и доброжелательные ранее,
облегчили свою совесть соболезнованиями и устными заверениями, и просто пропали из ее жизни.
Агния не сердилась, и даже понимала — горе, боль, лишние обязанности и заботы отпугивают и
обременяют людей. Никому не нужны чужие проблемы.
И потому, возвращаясь уже к ее проблеме воспитания и уважения, она не могла представить,
как сейчас подойдет к этому пожилому человеку и скажет что-то в таком роде: «Здравствуйте,
уважаемый Боров. У меня к вам огромная просьба…»
Какой нормальный человек согласиться после такого не то, что помочь, а хотя бы продолжит
слушать нахальную девчонку?
Решив, что не может так рисковать, Агния осторожно, бочком, приблизилась на два шага к Зое
Михайловне и щуплому человечку. Ее преподаватель сдавленно охнула, не заметив, как Агния
оказалась так близко, и схватилась за сердце, испугавшись. Видимо, приняла ее за бандита,
собравшегося сделать что-то ужасное. Виновато посмотрев на преподавателя, Агния еще на шажок
приблизилась и, немного наклонившись, тронула рукав щуплого сопровождающего.
— Извините, — неуверенно прошептала она, когда тот перевел на нее безразличные глаза. —
Подскажите, пожалуйста, как его зовут. — Агния указала пальцем на Борова. — Ну, по-
настоящему, а не кличку. Не могу же я к нему так обратиться.
Мужчина смерил ее пустым взглядом, в котором Агния ничего не сумела прочесть и
отвернулся.
— Вячеслав Генрихович, — пожав плечами, так же тихо ответил он. — Но на твоем месте, я
не рассчитывал бы, что это чем-то поможет.
Агния поджала губы. Какие же эти люди странные, ей-Богу. Она и не думала никого
«подкупать» обращением, просто не могла иначе. Ну дико для нее было обратиться к человеку —
Боров! И Агния уже едва не начала об этом говорить вслух, когда Зоя Михайловна обратила на нее
предостерегающий и умоляющий взгляд. Похоже, ее преподаватель опасалась привлечь внимание
местного главы раньше времени. А так как Зоя Михайловна была единственным человеком,
который не отказался об Агнии за этот месяц, и искренне беспокоился о ее будущем, она предпочла
промолчать. И послушно вернулась на свое место.
Однако, похоже, ее передвижения не остались незамеченными.
Боров, он же — Вячеслав Генрихович, отвернулся от своего собеседника, отмахнувшись
скупым жестом ладони, и чуть прищурившись, глянул в их сторону. Агния замерла, наблюдая за
тем, как того, с кем этот человек только что разговаривал, настойчиво извлекли из-за стола
помощники, два крепких и плотных мужика. Молодой, как оказалось, парень, что-то отчаянно, но
все так же тихо, продолжал доказывать, будто не замечал того, что его выгоняют взашей. Вячеслав
Генрихович не обращал на это никакого внимания, продолжая пристально изучать их трио. Но у
Агнии вдруг совсем отказала уверенность в себе и смелость. Страх поднялся с коленок на все
члены тела, задрожали, казалось, даже кончики волос, и оттого она никак не решалась перевести