УДК: 94 "1939/45"+94 "1934.01.26" Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып.

Ф. В. Грудаков

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА ПОДПИСАНИЯ ГЕРМАНО-ПОЛЬСКОЙ

ДЕКЛАРАЦИИ О НЕПРИМЕНЕНИИ СИЛЫ ОТ 26 ЯНВАРЯ 1934 г.

Соглашение о неприменении силы в двусторонних отношениях, заключенное 26

января 1934 г. между нацистской Германией и санационной Польшей , безусловно, одна
из важнейших вех истории дипломатии кануна Второй мировой войны. Оно стало
первым шагом на пути к той «дипломатической революции» в Европе, которую осу-
ществило гитлеровское руководство. Для тогдашней политико-дипломатической си-
туации это соглашение имело эффект взорвавшейся бомбы, ознаменовав собою фор-
мирование совершенно новой расстановки сил на европейском континенте. Оно стало
одним из ключевых этапов на пути подрыва влияния Франции в Восточной Европе,
выхода Германии из дипломатической изоляции и, опосредованно, свидетельствовало
о прогрессирующем ревизионизме Версальской и Локарнской политико-дипломатиче-
ских систем.
Для двусторонних отношений Германии и Польши договор означал не только раз-
рядку напряженности, отказ от проводимой сторонами политики балансирования на
грани войны и мира, но и положил начало фактически незавершенному политическо-
му союзу двух государств, который продолжался вплоть до 1938–1939 гг. Хронологи-
чески период германо-польских дипломатических контактов, приведших к заключе-
нию Декларации о неприменении силы, можно разделить на два этапа. Первый этап
начался в мае 1933 г. и продолжался до ноября. Начало ему было положено встречей
А. Гитлера и посла Польши в Германии А. Высоцкого 2 мая 1933 г. и первых «миролю-
бивых» предложений фюрера. Это был этап постепенной, пока еще не явной, разрядки
в напряженных отношениях сторон. После 15 ноября 1933 г. — встречи Гитлера и посла
Польши Ю. Липского — начался период непосредственной подготовки заключения со-
глашения, состоявшегося 26 января 1934 г.
Посвящая статью вопросу дипломатической подготовки подписания Декларации,
мы попытаемся осветить несколько вопросов. Первую проблему можно сформулиро-
вать так: имела ли в условиях 1933 г. проводимая германской стороной в отношении
Польши линия самостоятельный характер, или же она определялась взаимоотноше-
ниями Германии с западноевропейскими соседями? Вторая проблема — чем был об-
условлен выбор германской стороной Польши как партнера? Третий вопрос касается
заключения непосредственно декларации: чего ждала Германия от договора с Польшей
и смогла ли она достаточно эффективно использовать свой шанс, извлечь из него мак-
симум возможного в той обстановке?
По сути дела, прощупывание почвы для сближения сторон предпринималось гер-
манской стороной с весны 1933 г. Зондаж позиций сторон начался еще во время остро-
го напряжения в германо-польских отношениях, начавшегося в период Веймарской
республики и получившего мощный импульс после назначения Гитлера рейхсканц-
лером. Идеи ревизии восточной границы и присоединения Данцига были популярны

© Ф. В. Грудаков, 2012

177
в широких слоях немецкого общества, и НСДАП, которая польским общественным
мнением расценивалась как «одна из наиболее антипольских немецких партий» [1,
s. 10], не собиралась от них отказываться. Преемственность внешнеполитической ли-
нии веймарской и гитлеровской Германии сохранялась не только на востоке, но и на
западе. Новое немецкое руководство продолжало вести интенсивные переговоры
с Францией, на которых рассматривались не только вопросы германо-французских
отношений, но и способы решения германо-польских противоречий. Примером явля-
лась неофициальная встреча крупнейших германских и французских промышленни-
ков, состоявшаяся 29–30 января 1933 г., на которой германская сторона зондировала
мнение Франции по вопросу разрешения территориальных споров на востоке в пользу
Германии [2, vol. 1, p. 3–4]. Данное 12 февраля 1933 г. Гитлером интервью корреспонден-
ту «Sunday Times» Д. Этертону, в котором он отзывался о Польше в крайне резких вы-
ражениях и требовал ликвидации «Польского коридора», лишь подлило масла в огонь
взаимной конфронтации [3, s. 22–23]. Напряженность в отношениях двух государств
была такова, что польский посол в Берлине Высоцкий в своем донесении в Варшаву
открыто заявлял: «Мы находимся в преддверии войны между Германией и Польшей»
[1, s. 21], а германский посол в Варшаве Г. фон Мольтке вполне серьезно анализировал
циркулировавшие тогда слухи о возможной «превентивной» войне Польши против
Германии [2, vol. 1, p. 328–333, 342–343].
Несмотря, однако, на такое угрожающее состояние германо-польских отношений,
этот вопрос был все же для нового правительства Германии вторичным. В отличие от
своих предшественников Гитлер на первое место ставил вопрос развития германских
вооружений и равноправие в этой области как прямой путь к будущей гегемонии Гер-
мании в Европе [4, S. 87–88]. Этот вопрос мог быть решен только в ходе переговоров
Германии с другими великими державами, в первую очередь с Францией. Перенесе-
нию центра тяжести германской дипломатии на западное направление способство-
вала и известная инициатива Б. Муссолини, весной 1933 г. предложившего проект
«Пакта четырех» великих держав (Англии, Франции, Германии, Италии) и создание
своего рода директории, которая будет решать все проблемы между своими участни-
ками. Предложение сулило Германии укрепление позиций в концерте великих держав,
осуществление приоритетной задачи равноправия в области вооружений с прочими
участниками директории и, возможно, даже признание последними ревизионистских
притязаний Германии на польские территории.
Последний вопрос, конечно, очень взволновал Варшаву, которая сразу резко вы-
разила свое неодобрение проекту Муссолини, усмотрев в этом возможность офици-
ального санкционирования немецкого ревизионизма и попытки решать за нее во-
просы, относящиеся исключительно к компетенции польского государства, причем
в прогерманском духе [4, S. 73–75]. Польша демонстрировала готовность пойти на все
возможные меры, чтобы не допустить подписания Германией «Пакта четырех». Как
средство давления использовались распускаемые польской стороной слухи о неиз-
бежной «превентивной войне» против Германии. Гитлер, для которого приоритетом
оставались переговоры с западными державами по вопросам вооружений и «Пакту
четырех», тем не менее не мог игнорировать позицию польской стороны хотя бы пото-
му, что Германия в военном и внешнеполитическом отношении была очень слаба. По-
этому, не прекращая работу на западном направлении, фюрер решает подстраховаться
на случай непредвиденных шагов со стороны Польши и принимает решение «не делать

178
ничего, что дало бы малейший повод к авантюре (Польши. — Ф. Г.), и таким образом
могло бы повредить собственному вооружению» [1, s. 55]. Этого можно было добиться
путем смягчения тона в германо-польском диалоге и демонстрацией готовности к со-
трудничеству.
Германский МИД поддержал позицию канцлера, резюмировав, что главная задача
Германии на востоке — «всемерно избегать провокаций, могущих прервать процесс
вооружения и привести к войне, а цель Польши — получить гарантии своей западной
границы» [2, vol. 1, p. 351–353]. Именно для этого Гитлер сделал послу Польши Высоц-
кому предложения о взаимном смягчении дипломатической конфронтации сторон на
состоявшейся 2 мая 1933 г. встрече. Фюрер не только стремился утихомирить Поль-
шу, заверяя своего собеседника в отсутствии агрессивных намерений, но и прощупы-
вал почву для возможного сотрудничества в будущем. Это доказывают слова Гитле-
ра о компенсации Польше за уступку «коридора» Германии «где-то в другом месте».
Здесь Гитлер, видимо, по собственной инициативе вышел за рамки ограниченной
разрядки в отношениях двух сторон, намекая Польше на возможность сотрудниче-
ства в будущем на более широкой основе. Тем не менее не следует делать вывод, что
уже тогда у главы Германии был план договора с Польшей. До этого было еще далеко.
Встреча с Высоцким должна была разрядить невыносимое напряжение в отношениях
двух стран, устранить угрозу возможной войны Польши против Германии, смягчить
и вместе с тем оставить в подвешенном состоянии вопрос германо-польской границы
и одновременно прозондировать готовность польской стороны к дальнейшим шагам
навстречу Германии.
Не следует полагать, что состоявшаяся 2 мая 1933 г. беседа Гитлера и Высоцкого
и оглашенное сторонами коммюнике по ее итогам означали начало германо-польского
сближения. Резкого улучшения взаимоотношений не произошло. Достаточно просмот-
реть подборку польской и немецкой печати за май 1933 г., чтобы понять, что отноше-
ния соседей были очень далеки от идеальных [5, s. 116–117]. Позиция сторон варь-
ировалась в зависимости от хода переговоров по «Пакту четырех». Успех Германии
на них и включение ее в предлагаемую Муссолини директорию обусловливало бы ее
равноправие в области вооружений и развязывало руки в отношении Польши. Вместе
с тем провал переговоров подталкивал Германию к поиску новых путей решения своих
внешнеполитических задач, и тут «польский вариант» из запасного мог стать основ-
ным. В любом случае Германия главную ставку делала на западное направление своей
политики.
Переговоры великих держав по «Пакту четырех», проводившиеся весной–летом
1933 г., закончились ничем. Вывод, который из них вынесла Германия, заключался
в том, что она не сможет добиться своих внешнеполитических требований в рамках
многосторонней внешнеполитической системы. «Пакт четырех» выявил непримири-
мые противоречия между его участниками. Так, уже 23 апреля 1933 г. заместитель
К. фон Нейрата Б. Бюлов в разговоре с полпредом СССР в Германии Л. Хинчуком под-
черкнул, что Германию устраивает первоначальный план Муссолини, поскольку он
трактует вопрос о вооружениях в духе германских предложений и предусматривает
ревизию положений Версальского договора. Но последующие проекты для Герма-
нии неприемлемы. Особенно не нравился немецкой стороне французский вариант
соглашения, исключавший ревизию границ и сохранявший последнее слово во всех
спорных вопросах за Лигой Наций [6, т. XVI, с. 258–259]. А 28 мая 1933 г. Муссолини

179
подтвердил советскому полпреду в Италии В. Потемкину трудности заключения
«Пакта четырех». По его мнению, Германия требовала слишком многого, настаивая
на конкретизации равенства прав в вооружениях. Упомянул Муссолини и слухи о па-
раллельных четырехсторонним переговорам двусторонних переговорах Германии
и Франции или о попытках их проведения [6, т. XVI, с. 320]. Правда, сам Муссолини
в такой вариант развития событий не верил, но ближайшее будущее показало, что
все пошло именно по такому пути. Противоположное видение сторонами будущего
соглашения практически выхолостило его содержание и сделало «мертвой буквой»
еще до его подписания. В условиях ясно обозначившегося кризиса в системе много-
сторонних переговоров германское руководство постепенно приходило к пониманию
необходимости радикального разрыва с этой системой. Для осуществления своей
внешнеполитической стратегии Германия должна была разработать также собствен-
ную тактику, выразившуюся в курсе на двусторонние переговоры с заинтересован-
ными сторонами. Такой стороной для Германии летом–осенью 1933 г., безусловно,
представлялась Франция, соглашение с которой сулило гитлеровскому режиму уре-
гулирование сразу нескольких вопросов: в первую очередь вопроса о вооружениях,
далее вопроса о спорных аспектах германо-французской границы и вопроса о терри-
ториальной ревизии в Восточной Европе, в основном за счет Польши. Одновременно
Германия не забывала о Польше как возможном запасном варианте. Для этого в тече-
ние лета 1933 г. продолжаются дипломатические жесты сторон навстречу друг другу, а
в сентябре в Женеве состоялись беседы Нейрата и И. Геббельса с польским министром
иностранных дел Ю. Беком [7, s. 48–49]. Они носили характер зондажа немецкой сто-
роной готовности поляков идти навстречу Германии.
Вскоре Германия окончательно определилась со своей внешнеполитической лини-
ей, объявив 14 октября 1933 г. о выходе из Лиги Наций. Этим шагом Германия, с одной
стороны, ставила себя в дипломатическую изоляцию, но, другой стороны, открывала
для себя возможность достижения своих внешнеполитических целей на новой, ничем
не ограниченной двусторонней основе. Главным направлением германской внешнепо-
литической активности оставалась Франция. Неподписанный меморандум германско-
го МИД (вероятно, основанный на записи беседы французского и венгерского послов
в Германии, пересказанной последним статс-секретарю Бюлову) определяет следую-
щие ключевые проблемы в германо-французских переговорах: 1) возвращение Саа-
ра; 2) распространение на Эльзас — Лотарингию положения о правах нацменьшинств;
3) осуществление аншлюса Австрии; 4) возвращение польского «коридора». Француз-
ская сторона расценивала осуществление этих требований как восстановление герман-
ской гегемонии в Европе [2, vol. 1, p. 73]. В принципе она соглашалась дать «отступного»
Германии, но только в рамках существующей европейской («французской») системы
международных отношений. В ответ на настойчивые приглашения Германии к пере-
говорам посол Франции в Берлине А. Франсуа-Понсе заявил Нейрату 10 ноября 1933 г.,
что для решения территориальных проблем Германии с ее восточноевропейскими со-
седями необходимо Восточное Локарно, заключение соглашений Германии с Польшей
и Чехословакией, но только с участием и под патронажем Франции. Это было совер-
шенно неприемлемо для Германии, прочно вставшей на путь двусторонних перегово-
ров. Поэтому Нейрат заявил Франсуа-Понсе, что это условие не может быть принято,
поскольку лишает Германию свободы действий [2, vol. 1, p. 98]. Более того, во время
продолжившихся франко-германских контактов выяснилось, что, несмотря на то, что

180
Франция была бы не прочь ввести Германию в свою орбиту, она тем не менее не готова
санкционировать изменение территориального статус-кво в Восточной Европе в поль-
зу Германии. Глава II департамента МИД Германии Г. Кепке вел переговоры с Франсуа-
Понсе и посвятил им свой меморандум Нейрату. Как явствует из него, Франция была
готова пойти на широкие уступки Германии, даже вопрос Саара представлялся ей ре-
шаемым, но требовала заключения Германией договоров с Польшей и Чехословакией.
В соответствии с французской точкой зрения соглашения должны были гарантировать
интересы последних как ближайших союзников Франции в Восточной Европе и та-
ким образом укрепить связи этих государств со своим покровителем. В свою очередь
это сильно ослабляло внешнеполитические позиции Германии, делало ее уязвимой при
переговорах с французами. Кепке высказал Франсуа-Понсе следующие возражения
германской стороны по этому поводу: 1) нет нужды заключать договоры с Польшей
и Чехословакией, ибо вопросы границ (Германии) нашли свое отражение в Локарн-
ском арбитраже 1925 г.; 2) вопрос о границах Германии на востоке в корне отличает-
ся от вопроса о ее границах на западе [2, vol. 1, p. 110]. Суть германских возражений
на французские предложения лапидарно сформулировал заместитель Нейрата Бюлов
в своей записке от 11 ноября 1933 г.: «он (Франсуа-Понсэ. — Ф. В.) хочет заставить нас
заплатить за легкое вооружение…добровольным признанием территориальных усло-
вий Версальского договора». Отсюда делался вывод: требования Германии — мирная
ревизия границ или равенство всех в вооружениях, или и то, и другое [2, vol. 2, p. 112].
По мере того как переговоры Германии и Франции заходили в тупик, у герман-
ского руководства крепло убеждение начать «с другого конца», т. е. не замыкаться на
западном направлении, а попытаться выйти из внешнеполитической изоляции путем
дипломатических ходов в Восточной Европе. Германская сторона еще со времен пере-
говоров по «Пакту четырех» сделала верный вывод, что Франция в данный момент
не способна создать единый фронт государств против Германии. Это доказывали ее
разногласия по проекту договора с Италией и Англией. Но Франция не могла счи-
тать себя обеспеченной поддержкой союзников в Восточной Европе. Прогрессирую-
щее охлаждение отношений Польши и ее главного союзника на Западе не укрылось
от взора германской стороны. Занятая Францией в общем благожелательная позиция
по вопросу «Пакта четырех» ярко контрастировала с резко отрицательной позицией
Польши и еще больше отдалила два государства друг от друга. Возможность укрепить
свои пошатнувшиеся позиции в Восточной Европе Франция видела в осуществлении
«Восточного Локарно» под своим покровительством. Поэтому, как писал Кепке в сво-
ем меморандуме от 13 ноября 1933 г., нужно лишить Францию этого козыря. Чтобы
не позволить Франции взять Германию в кольцо и нанести по ней удар силами сво-
их сателлитов на востоке (Польши и Чехословакии), нужно отколоть последних от их
главного союзника. При этом можно даже уменьшить собственные ревизионистские
требования. Это не значило, что Германия должна отказаться от переговоров с Фран-
цией. Главный вопрос германской внешней политики — вопрос вооружений, невоз-
можно было решить без соглашения с Францией. Поэтому, делал вывод Кепке, Герма-
ния должна добиваться решения вопроса о вооружениях, увязывая его с признанием
своих восточных границ [2, vol. 2, p. 120–121].
Характер взаимоотношений Германии и Польши летом–осенью 1933 г. был двой-
ственным. Продолжалась неспешная разрядка напряженных отношений, намеченная
встречей Гитлера и Высоцкого в мае. Состояние отношений между двумя государствами

181
можно определить как «ни мира, ни войны». Немецкая сторона видела, что ее расчеты на
отдаление Польши от Франции оправдываются. Польская печать достаточно позитивно
комментировала выход Германии из Лиги Наций, не скрывая своего глубокого недове-
рия к этой организации[8; 3, s. 77]. Очевидно также, что еще в первой половине ноября
1933 г. Гитлер не определился с Польшей как с государством, на котором он опробует
свою новую внешнеполитическую тактику. Интенсивные контакты с французской сто-
роной продолжались. Одновременно германская сторона предприняла зондаж в отно-
шении Чехословакии. Кепке в меморандуме от 15 ноября 1933 г. сообщал о своих пере-
говорах с послом ЧСР в Берлине В. Мастны. Последний писал в своем донесении, что
недавно некая персона из окружения «канцлера», т. е. Гитлера, сделала ему предложение
о заключении двустороннего договора. Однако Мастны сделал следующий вывод: гер-
мано-чехословацкий пакт был бы очень хорош, усилил бы Малую Антанту, укрепил бы
мир в Европе, улучшил отношения Польши и Чехословакии, но…с одним условием — он
возможен только после урегулирования франко-германских отношений и только с со-
гласия Франции [2, vol. 2, p. 128].Чехословакия прочно держалась ориентации на своего
главного союзника, поэтому не подходила Германии в качестве контрагента. Любопыт-
но, что французская сторона была в курсе предпринимаемых Германией отчаянных по-
пыток выйти из международной изоляции. 26 ноября 1933 г. посол Франции в Москве
Ж. Альфан в беседе с заместителем наркома иностранных дел СССР Н. Крестинским как
бы между прочим сказал: «А немцы-то обращаются во все стороны с предложениями
переговоров…» [6, т. XVI, с. 688]. Сделанное в начале ноября 1933 г. предложение че-
хословацкой стороне заключить двусторонний договор с Германией подтверждает в сво-
их мемуарах и тогдашний министр иностранных дел Чехословакии Э. Бенеш [10, s. 24].
Косвенным подтверждением активности Германии на чехословацком направлении была
нервная реакция полькой печати [8; 9], которая усматривала в этом угрозу германо-че-
хословацкого антипольского сговора.
Логика развития событий подталкивала Германию в направлении Польши. 15 но-
ября 1933 г., сразу после обозначившегося провала попытки склонитьЧехословакию
к сепаратному соглашению с немецкой стороной, состоялась встреча Гитлера и недавно
назначенного посла Польши в Берлине Ю. Липского. Несмотря на многообещающие за-
явления сторон решать все спорные вопросы на основе двусторонних соглашений, на-
чальник IV департамента МИД Германии А. Мейер, составивший записку с изложением
этой беседы, предостерег послов Германии в Польше, Англии, Франции, Италии, СССР
от того, чтобы считать результаты беседы неким договором. Это лишь подготовка идеи
декларации о неприменении силы, и не более того [2, vol. 2, p. 130]. Германия явно стре-
милась показать общественному мнению ведущих государств, что этим шагом не вно-
сит в свою политику ничего нового и не собирается пересматривать свои внешнеполи-
тические приоритеты. В условиях начавшейся подготовки к заключению соглашения
с Польшей самой насущной задачей германской стороны было избежать признания
существующей границы с Польшей. Возражения против Восточного Локарно, подоб-
ные тем, что приводил ранее Кепке и которые приведены выше, отражены в неподпи-
санном меморандуме без даты, судя по контексту, однако, составленном по горячим
следам встречи Гитлера и Липского. Невозможность какой бы то ни было ревизии вос-
точных границ Германии, при любых вариантах развития событий, принимается здесь
как аксиома. Более того, подвергается сомнению сам смысл предстоящего договора, т. е.
идея отказа от применения силы в отношениях с Польшей. Между тем Германия еще

182
в 1925 г. в Локарнском договоре декларировала отказ от войны в отношениях с Польшей
и Чехословакией, а в 1928 г. ратифицировала пакт Бриана-Келлога, подтвердив отказ от
политики войны в многостороннем акте. Соглашение же с Польшей могло создать у нее
иллюзию, что Германия готова отказаться от своих ревизионистских постулатов и по-
будить ее к попыткам закрепить это в соответствующей статье соглашения. Не давал
договор Германии выигрыша и в отношениях с Францией, поскольку, будучи двусто-
ронним, никак не повлиял бы на франко-польский договор 1921 г. о военном сотрудни-
честве, вместе с тем связывал Германии руки на срок своего действия.
Стремясь минимизировать эти риски, германская сторона предприняла следую-
щий ход. Соглашение было предложено называть не пактом, а декларацией, что под-
черкивало некую свободу действий, остающуюся за сторонами, позволяло избежать
признания территориального статус-кво, а также не привязывало соглашение к дого-
ворам с третьими странами. Именно такой вариант декларации был одобрен Гитлером
в начале 20-х чисел ноября 1933 г. и препровожден Мольтке с поручением как можно
скорее вручить его Пилсудскому. Одновременно немцы резко свернули контакты с Че-
хословакией, о чем свидетельствует инструкция Нейрата, отправленная в посольство
в Прагу 23 ноября [2, vol. 2, p. 147]. Что касается Франции, то Германия продолжала
с ней переговоры, но в свете новых обстоятельств явно теряла к ним интерес. 24 ноября
Гитлер и Нейрат приняли Франсуа-Понсе. На заявление последнего, что Франция стре-
мится договориться с Германией, Гитлер заметил, ссылаясь на французскую прессу, что
общественное мнение Франции очень дифференцированно подходит к этому вопросу.
Да и сам Франсуа-Понсе признал, что соглашение с Германией возможно лишь при
наличии во Франции сильного правительства, какового не было. Немецкая сторона не
стала сходу отвергать возможность компромисса, снова подчеркнув решаемость про-
блемы Саара и свой отказ от аншлюса Австрии, но одновременно решительно заявив,
что не собирается возвращаться в Лигу Наций в ее нынешнем виде [2, vol. 2, p. 152].
Германо-польское сближение вызвало различную реакцию в соседних государ-
ствах. Она варьировалась от прямой паники, как в Литве, которая расценивала это как
окружение враждебными государствами, до тревоги в Чехословакии и настороженно-
го интереса в СССР. Пожалуй, наиболее точно подоплеку действий германской сторо-
ны оценил полпред СССР в Польше В. Антонов-Овсеенко, так прокомментировавший
23 ноября в беседе с корреспондентом «Gazety Polskoj» И. Матушевским инициативы
германской стороны в отношении Польши: «Они (немцы. — Ф. Г.) стремятся идти че-
рез Варшаву в Париж и Москву» [11, т. VI, с. 206]. И хотя в данном случае о Москве
можно говорить с большой натяжкой, поскольку взаимоотношения с СССР тогда от-
нюдь не были приоритетными для Германии, в целом тенденция германской внешней
политики определена верно. Германия не закрывала для себя возможности договорить-
ся с Францией вплоть до января 1934 г. Даже окончательный отказ от идеи «Пакта че-
тырех» Германия декларировала максимально поздно, в начале января, после поездки
статс-секретаря МИД Италии Б. Сувича в Берлин. Одновременно Гитлер заявил, что
альтернативой этому пакту будут прямые переговоры Германии с Францией [6, т. XVII,
с. 22–23]. Одновременно как Германия, так и Польша прикладывали поистине тита-
нические усилия, чтобы их переговоры по подготовке декларации не стали известны
третьим странам, в первую очередь Франции. Интерес же Германии, состоял, видимо,
в том, чтобы до поры держать французский вариант открытым. Но время работало про-
тив Гитлера, и в этот период все уже зависело от доброй воли польской стороны.

183
 В отличие от немцев поляки чувствовали себя более чем уверенно и могли тянуть
время, набивая цену для будущего договора. В конце ноября 1933 г. Мольтке передал
Пилсудскому немецкий проект декларации, в декабре 1933 г. МИД Германии был уве-
домлен польской стороной об имеющихся возражениях на немецкий проект, и только
9 января 1934 г. Липский передал Нейрату польский вариант декларации. 16 января
министериал-директор Э. Гаус обсуждал с Липским польский вариант договора. Здесь
для германской дипломатии начиналось самое трудное: не срывая подписание декла-
рации, минимизировать или же совершенно устранить неприемлемые польские пред-
ложения. Намерения поляков были просчитаны немецкой стороной еще в ноябре. Как
и предполагалось, поляки предложили не связывать двустороннюю декларацию с за-
ключенными ранее договорами с третьими странами. Чтобы лишить Германию воз-
можности использовать в своих реваншистских целях проживающее в Польше немец-
кое меньшинство, поляки предлагали не распространять декларацию на вопросы, яв-
ляющиеся внутренними проблемами договаривающихся сторон. Требование польской
стороны покончить с наследием ненавистного полякам арбитражного договора в Ло-
карно, переведя отношения на исключительно двустороннюю основу, было противоре-
чивым. Германия сама санкционировала сугубо двусторонний характер переговоров,
но в то же время стремилась сохранить Локарнскую систему как основу своих ревизи-
онистских требований Польше, от которых и не думала отказываться. Самая большая
ревизия Локарно, на которую соглашалась Германия, — это опустить из текста дого-
вора положения, относящиеся к компетенции Лиги Наций [2, vol. 2, p. 366–367]. При
этом Германия ничего не теряла, так как уже не состояла в этой организации! Самое
проблемное для германской стороны заключалось в том, чтобы поляки приняли эти
предложения. Можно предположить, что в случае неуступчивости Польши Германия
резко активизировала бы свои усилия в отношении Франции, что не сулило немецкой
стороне легкого решения прежде всего главного вопроса, интересовавшего француз-
скую сторону, — вопроса вооружений.
В этих условиях польская сторона преподнесла Гитлеру настоящий подарок. По
сообщению Гауса 22 января 1934 г. Нейрату о результатах своей встречи с Липским
20 января, польская сторона предложила не касаться в декларации вопросов, которые
могут быть оценены как внутреннее дело двух государств. Последнее явно было на руку
Германии, позволив ей закрепить принцип двусторонности отношений с Польшей, ис-
пользовать в будущем немецкое меньшинство в Польше в своих интересах и предот-
вратить возможное вмешательство польской стороны в положение евреев в Германии,
поскольку среди последних было немало польских граждан [2, vol. 2, p. 394]. По поводу
договоров с третьими странами был принят компромиссный вариант, делающий упор
не на декларации, а на самих договорах («они никак не препятствуют мирному разви-
тию двусторонних отношений» и т. д.). По ревизии арбитражного договора в Локарно
1925 г. поляки после нескольких дней юридических консультаций приняли следующее
решение. Оба правительства должны решать путем двусторонних переговоров вопро-
сы любого содержания. В исключительных случаях, когда консенсуса не удастся до-
стичь, спорные вопросы будут решены «при помощи таких процедур, которые для по-
добных случаев предусмотрены другими соглашениями» [2, vol. 2, с. 395].
Таким образом, ни Локарно не пересматривалось, ни положения Лиги Наций не
устранялись полностью из регулирования отношений двух государств. При этом по-
следнее было более выгодно Германии, в Лиге Наций уже не состоявшей, а для польской

184
стороны это была некая иллюзия ее защищенности. В итоге 26 января 1934 г. Декларация
о неприменении силы была подписана сроком на 10 лет. Надо отдать должное Германии:
она до самого последнего момента скрывала планируемый договор от третьих стран.
Хотя о готовящемся соглашении циркулировали упорные слухи, вплоть до самых фан-
тастичных, например, о том, что Германия и Польша собираются вступить в агрессив-
ный военный союз против СССР, такие государства, как Франция и Италия, накануне
подписания декларации не верили в ее возможность. Особенно одураченной оказалась
Франция, причем как Германией, так и своим польским союзником. Гитлеру удавалось
до подписания этого документа поддерживать у французской стороны впечатление, что
Германия готова и может договориться если не по всем, то хотя бы по части вопросов
даже с самыми непримиримыми своими противниками, а Польша, несмотря на про-
грессирующее охлаждение отношений с Францией, заверяла последнюю, что не пойдет
на соглашение с немецкой стороной хотя бы из-за вопроса вооружений, которым она
не могла пренебречь. Подобные иллюзии французские руководители высказывали еще
в декабре 1933 г., в частности советским представителям [6, т. XVI, с. 774]. Дезинформа-
ция скоро окупит себя полной мерой.
Приход нацистов к власти в Германии отразился на германо-польских отноше-
ниях весьма ощутимо. Несмотря на оставшуюся в наследство от Веймарской респу-
блики конфронтацию с восточным соседом, внешняя политика нацистского руковод-
ства приобретала все менее «региональный» и все более «глобальный» характер. Ее
вектор перемещался в западном направлении, а главными вопросами, занимавшими
умы Гитлера и его приближенных, становились проблема равенства прав в воору-
жениях и взаимоотношения с ключевыми государствами Лиги Наций — Францией
и Англией. Отношения с Польшей были подчинены этим задачам. Разрядка в отно-
шениях с ней была обусловлена тяжелым международным и внутренним положением
Германии и первоначально понималась как исключительно тактическая мера, под-
страховывающая Германию с востока при ее переговорах с западом. К осени 1933 г.
германское руководство поняло, что не добьется своих внешнеполитических целей
в рамках существующей в Европе системы международных отношений и взяло курс
на ее решительный подрыв, выйдя из Лиги Наций. Многосторонние контакты были
сменены активно применявшейся германской стороной тактикой двусторонних пере-
говоров, посредством которых можно было достигнуть тех же целей. Здесь приорите-
том Германии по-прежнему оставались отношения с Францией и решение вопроса по
вооружениям. Германия должна была также срочно выйти из той дипломатической
изоляции, в которую сама себя загнала провалом переговоров по «Пакту четырех»
и выходом из Лиги Наций. Для этого был нужен двусторонний договор с каким- либо
соседним государством. Конечно, идеальной кандидатурой для этого была бы Фран-
ция, но присутствовали и запасные варианты, например Польша. В конечном счете
эта страна и тут сыграла своеобразную роль индикатора франко-германских отно-
шений. Когда переговоры с Францией зашли в тупик, а Чехословакия отвергла гер-
манские предложения, договор с Польшей для гитлеровского руководства из средства
давления на Францию превратился в способ выйти из внешнеполитической изоля-
ции, подорвать антигерманскую профранцузскую систему союзов в Восточной Евро-
пе и на определенное время законсервировать территориальный вопрос на востоке.
Германская сторона мастерски использовала недоверие между Польшей и Францией,
начавшуюся германо-польскую разрядку, амбиции польского руководства, в том чис-

185
ле антипатию, питаемую поляками к системе многосторонних отношений между го-
сударствами. В результате подготовки заключения соглашения Германия, при том, что
находилась в невыгодном положении и время работало против нее, смогла добиться
фактического принятия польской стороной своей позиции и заключить соглашение
на условиях, в тот момент для Германии максимально благоприятных.

Источники и литература

1. Lapter K. Pakt Pilsudski — Hitler. Warszawa: Ksiazka I wiedza, 1962. 447 s.

2. Documents on German Foreign Policy. Ser. С (1933–1937). Vol. 1, 2. Washington; New-York:
Government Printing Office, 1959. 980, 920 p.
3. Wojciechowski M. Stosunki polsko-niemieckie 1933 — 1938. Poznan: Instytut zachodni, 1965.
574 s.
4. Roos H. Polen und Europa. Studien zur polnischen Aussenpolitik 1931–1939. Tubingen: Deutsche
Verlag Anstalt, 1957. 428 S.
5. Kuzminski T. Polska, Francja, Niemcy 1933–1935. Warszawa: Panstwowe wydawnyctwo nau-
kowe, 1963. 282 s.
6. Документы внешней политики СССР. Т. XVI. М.: Политиздат, 1970. 798 с.; Т. XVII. М.: По-
литиздат, 1971. 810 с.
7. Beck J. Ostatni raport. Warszawa: Panstwowy instytut wydawnyczy, 1987. 347 s.
8. Gazeta Polska. 1933. 17 pazd.
9. Gazeta Polska. 1933. 13 list.
10. Benes E. Pameti. Vol. 1. Praha: Nase vojsko, 2004. 531 s.
11. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. VI (1933–1938). М.:
Наука, 1969. 448 с.

Статья поступила в редакцию 13 октября 2011 г.

186