Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
"Мальчикам из квартиры 5А. Поздравляю. У вас есть ребенок". Вот что говорится в
записке, прикрепленной к брошенной детской переноске. И теперь у трех моих
великолепных соседей большие проблемы. Никто из них понятия не имеет, как
позаботиться о ребенке, оставленном на пороге их дома. К счастью, в доме есть няня.
Я едва могу поверить своим глазам, когда горячие парни по соседству стучатся ко мне
за помощью. По правде говоря, я уже много лет тайно влюблена в парней из 5A, и
теперь у меня наконец появился повод познакомиться с ними. Вот Джек, милый,
занудный дизайнер игр с заразительной улыбкой. Сайрус, кокетливый танцор, чьи
плавные движения превращают мой мозг в липкую массу. И Себастьян, суровый бизнесмен
с горящим взглядом. Каждый день я прихожу к ним в квартиру, чтобы позаботиться о
ребенке. А ночью они заботятся обо мне. Наши отношения не сразу становятся жаркими.
Вскоре я влюбляюсь во всех троих. Это опасная игра. Эти мужчины — мои боссы, а не
бойфренды, и я уже сказала им, что романтические отношения не для меня, но каждый
расплавленный взгляд и захватывающий дух поцелуй заставляют меня все сильнее
напрягаться. А когда работа грозит развалить нашу хрупкую семью на части,
становится ясно одно: Мне надоело быть соседской девочкой. Настало время повысить
эту няню.
* * *
ГЛАВА 1
БЕТ
— ТЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?! — Крик эхом разносится на улице подо
мной. — ОНА МОГЛА УМЕРЕТЬ!
Я наблюдаю из окна, как мой сосед расхаживает взад-вперед перед нашим зданием,
оживленно разговаривая по телефону. Его большие бицепсы напрягаются под рубашкой,
когда он сильно дергает себя за волосы. Он на грани срыва.
Мой лучший друг Бенни наклоняется рядом со мной, чтобы посмотреть на него.
— Ага, ведь ты так хорошо его знаешь. Ты когда-нибудь разговаривала с этим парнем?
Ты хоть знаешь, как его зовут?
— Да, — говорю я, защищаясь. — Его зовут Джек. — Я живу на четвертом этаже, поэтому
смотрю на него сверху вниз, но я с легкостью могу узнать широкие плечи и яркие
светлые волосы Джека где угодно. — И я знаю его довольно хорошо, — упрямо добавляю
я.
Я знаю, что он живет на пятом этаже, в квартире прямо над моей. Я знаю, что у него
есть два неестественно привлекательных соседа по комнате. Я знаю, что всякий раз,
когда я сталкивалась с ним, он был милым и немного застенчивым. И я никогда раньше
не слышала, чтобы он так кричал.
— Что ты делаешь?! — в ужасе шиплю я. — Я не могу кричать ему из окна! Это жутко!
Он качает головой.
— Встреча с мамой и папой. У нас семейный ужин. — Он закатывает глаза. — У одного
из приемных детей состоялся скрипичный концерт или что-то в этом роде.
Джейн и Пол — мои бывшие приемные родители и приемные родители Бенни. Мы с Бенни
познакомились, когда они воспитывали нас обоих в подростковом возрасте. Мы жили у
них почти год, прежде чем они отправили меня обратно в приют и усыновили его.
— Вот что я тебе скажу. — Он хлопает меня по спине и встает, убирая ключи в карман.
— Я угощу тебя пиццей, если у тебя вырастут яйца и ты поговоришь с Джейком.
— Я тебя умоляю. Ты сходишь по нему с ума с того самого дня, как переехала в это
здание.
— Это не значит, что тебе не может понравиться этот мужчина. — Он достает свой
телефон. — У меня есть все твои пьяные сообщения, чтобы доказать это. Ты хочешь,
чтобы я прочитал их тебе? Они довольно позорные. — Он начинает угрожающе
прокручивать нашу переписку. — «Видела, как Блондинистый Бог выносил мусор сегодня
вечером», — читает он вслух. — «Он такой милый. Смайлик с сердечком».
— Я этого не писала.
— Но это так. Я думаю, это та самая ночь, когда ты выпила шесть порций текилы и
размазала хумус по всему ковру. — Он прокручивает страницу вниз. — Ты также писала:
«Клянусь, его линия подбородка примерно девяносто градусов», и, «боже мой, он
совершенно безупречен». — Я пытаюсь ударить его кулаком. Он уклоняется в сторону. —
«Ну, почти безупречен. У него очень симпатичная родинка в форме рыбки на задней
части шеи». Боже, я даже не хочу знать, как ты подобралась достаточно близко, чтобы
увидеть его родинки. У тебя где-то припрятан бинокль?
— Разве ты не сказал, что тебе нужно уходить? Не стесняйся сделать это. Прямо
сейчас.
К сожалению, Бенни прав. Я втайне влюбилась в Джека как только переехала в это
здание. Самое печальное, что я разговаривала с ним всего один раз, в день моего
переезда. Я пыталась втащить в лифт два огромных чемодана, и Джек заметил, как я
мучаюсь. Он наклонился и поднял их, словно они ничего не весили, его голубые глаза
застенчиво выглядывали из-под хипстерских очков. Я сразу же была сражена наповал.
С тех пор он улыбался мне всего пару раз, пока мы ждали лифт или проверяли наши
почтовые ящики, но это был максимум нашего взаимодействия. Не думаю, что он даже
знает как меня зовут.
Я безработная уже почти целый год, с тех пор как прошлым летом обанкротилось мое
старое агентство по уходу за детьми. Поначалу я не слишком беспокоилась, ведь была
уверена, что у меня достаточно сбережений, чтобы продержаться до тех пор, пока я не
найду новую работу. Лондон полон занятых родителей. Насколько трудным может быть
поиск работы няней?
Оказывается, очень трудным. За последний год я отправила заявку на более чем сотню
вакансий, и все безуспешно. Мои сбережения иссякли, а затем и моя кредитка. И
теперь мне осталось около двух недель до того, как я останусь без дома. Мой взгляд
падает на стопку счетов, сложенных на углу моего стола. Она становится опасно
высокой.
Никто никогда не стучит в мою дверь. Мне нравится держаться особняком. Бенни
практически мой единственный друг, и у него есть свой собственный ключ, поэтому он
обычно просто врывается.
— Бетани, — зовет низкий голос снаружи. — Эм, Бетани Эллис? Ты там? Это Джек. Я
живу над тобой, в квартире 5А.
Я остаюсь неподвижной.
— Ты, э-э, возможно, не знаешь, кто я, — продолжает он, его голос приглушен
деревом, — но я и мои соседи по квартире столкнулись с небольшой проблемой. Нам
действительно не помешала бы помощь, если ты там.
ГЛАВА 2
БЕТ
В реальности Джек Инсли еще более сногсшибателен, чем в моих воспоминаниях. Высокие
скулы, квадратная челюсть и ярко-голубые глаза, сияющие из-за очков в темной
оправе. Его светлые волосы торчат из-за того, что он проводит по ним пальцами, на
нем пара Converse с принтом Pacman сбоку. Общий эффект — это очень гик-шик. [2]
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит, затем мое сердце
замирает. Он не помнит моего имени, он только что увидел листовку, которую я
прикрепила к доске объявлений внизу. В последнем акте отчаяния я разместила свои
данные на доске объявлений на случай, если кому-то в здании понадобится уход за
ребенком.
— Эм… да?
Он вздыхает с облегчением.
— О, слава Богу, Себ сказал, что ты наверняка знаешь, как это делать. Не могли бы
мы подняться ко мне на минутку?
— Эм… конечно. Тебе нужно… — Я машу рукой на его голую грудь. — Эм… что-то? У меня
есть несколько оверсайз футболок, которые могут тебе подойти…
Жаль.
— Конечно, — тут же отвечаю я, слишком усердно кивая. — Конечно. Все, что угодно.
— Спасибо. — Он как будто боится, что я передумаю, если он будет ждать слишком
долго, поэтому хватает меня за руку и вытаскивает из квартиры, ведя по коридору. Я
смотрю на его сильные пальцы, сомкнувшиеся вокруг моего запястья.
— Один день, — бормочет он себе под нос. — Она у нас всего один день, и я думаю,
что мы уже сходим с ума. — Он толкает дверь на лестницу и трусцой поднимается по
ступенькам.
Он смотрит на меня краем глаза, затем вытаскивает меня с лестницы в коридор пятого
этажа.
— Я думаю, было бы проще просто показать тебе, — мрачно говорит он, ведя меня по
коридору. Мы подходим к двери, идентичной моей, с выгравированным на дереве номером
5А. Джек рывком открывает ее. И тут же я слышу пронзительный детский плач.
Первое, что я замечаю, это то, насколько лучше его квартира. У меня самый дешевый
вариант: крошечная однокомнатная квартирка с облупившимися обоями и почти без окон.
Я никогда раньше не была в роскошных апартаментах этого здания, а это место
прекрасно, сплошь выложенное кирпичом с металлическими акцентами. Одна стена
полностью сделана из стекла, с видом на город. В комнате полно книжных полок и
кресел, и есть даже широкоэкранный телевизор, висящий на одной стене напротив
длинного черного кожаного дивана.
— Ох, сладкая. Тебе грустно? — Я трусь своей щекой о ее щеку. — Что случилось,
милая?
— Привет, соседка, — мягко говорит он, улыбаясь. Его голос низкий и насыщенный, как
тающий шоколад. — Рад наконец-то познакомиться с тобой. Меня зовут Сайрус. — Он
кивает головой в сторону мужчины в костюме, сидящего рядом с ним. — Это Себастьян.
— Бет, — пищу я.
— Я знаю, кто ты, — бормочет он, его глаза незаметно опускаются с моего лица на
бедра.
Ребенок снова плачет, и я прочищаю горло, снова глядя на нее сверху вниз.
— Ками. Очень красивое имя. — Я целую Ками в щеку. — Очень, очень красивое.
Идеально подходит такой красивой девочке.
— Помогли ей срыгнуть?
Ками содрогается от слез, колотя меня своими крошечными кулачками. Мое сердце
разрывается.
Постепенно ее крики начинают затихать. Я обнимаю ее, бормоча что-то себе под нос,
пока, в конце концов, они не превращаются в грустное сопение.
— Вот так, — тихо говорю я. — Все не так уж плохо, верно? Все в порядке. — Я
вытираю ее щеки насухо. Она сердито прижимается к моей груди, икает. — С ней все в
порядке, — говорю я ребятам. — Ее просто нужно было потискать.
Никто ничего не говорит. Я поднимаю глаза. Все трое мужчин смотрят на меня широко
раскрытыми глазами.
Я моргаю.
— Что?
— Она ведьма, — тихо говорит Сайрус. — Что за черт. Она плакала шесть часов подряд.
Ты хочешь сказать, что все, что нам нужно было сделать, это поддержать ее?
Я хмурюсь.
— Она ребенок, — говорит он. — Мы думали, что они плачут, когда им нужна еда, сон
или новый подгузник. Но мы перепробовали все, и ничего не сработало.
— Так она была отдана нам сегодня утром, — говорит Джек, заламывая руки. — Мы
хотели купить ей что-то, но не знали, с чего начать. У нас все еще нет кроватки или
других необходимых вещей.
— Тот, кто назначил вас, ребята, няньками, должно быть, был в отчаянии? — Я целую
Ками в макушку. Она упирается своими маленькими ножками мне в живот, глядя на меня
огромными глазами. — Кто оставил ее на вас? Сестра? Друг семьи?
— Не совсем.
— Ох. Значит, отец? Он, по крайней мере, должен был оставить ей подгузники. — Я
похлопываю Ками по маленькой попке. — Эти даже не подходит ей как следует. —
Проходят несколько секунд тишины, и я поднимаю на них взгляд. — Ребята? Отец?
Никто не отвечает.
Я хмурюсь.
ГЛАВА 3
БЕТ
Шок пронзает меня насквозь. Автоматически я крепче сжимаю Ками, делая шаг к входной
двери.
— Прошу прощения? — Мой голос звучит на октаву выше, чем обычно. — Вы не уверены?
— Нет! Нет! Один из нас определенно ее отец. Мы просто… не знаем, кто именно.
Двое других кивают, будто это вполне разумное объяснение, а не абсолютное безумие.
— Точно. Да. Хорошо. — Медленно отодвигаясь, я поворачиваюсь к двери. — Я звоню в
полицию.
Третий мужчина встает. Себастьян. Мое сердце начинает биться быстрее, когда он
поворачивается, встречаясь со мной взглядом.
Он… выглядит устрашающе. Все в нем острое и угловатое. Он одет в сизо-серый костюм,
накрахмаленную белую рубашку и тонкий галстук, аккуратно завязанный на шее. Его
медно-каштановые волосы аккуратно уложены, светло-серые глаза холодны и суровы, а
жесткое, скульптурное лицо выглядит так, словно оно высечено из камня.
Единственное, что смягчает выражение его лица, — это рот. Его губы полные и
розовые, почти надутые, когда он подходит к кофейному столику, кладя руку на
автокресло.
— Сегодня утром нам позвонил портье, — говорит он. У него кристально чистый и
резкий голос, как у диктора новостей Би-би-си. — Он был в ярости. Кричал и ругался
на нас по телефону. Мы не могли понять, в чем дело, поэтому спустились в холл. — Он
поворачивает автокресло, и я вдруг замечаю подарочную бирку, привязанную к ручке.
На обороте фломастером нацарапано «кв. 5А». Меня тошнит. — Кто-то оставил
автокресло на пороге здания, — мрачно говорит он. — Внутри была Камилла, пакет с
подгузниками и ее свидетельство о рождении.
Я в полном ужасе сжимаю Ками еще крепче. Она начинает жевать мое платье.
— Нет. — Он берет сложенный листок бумаги и протягивает его мне. — Там было еще и
это.
Я смотрю на бумагу так, словно она может взорваться. Медленно я перекладываю Ками
на одно бедро и тянусь к бумаге, разворачивая ее.
Поздравляю. У вас есть ребенок. Это Камилла (Ками). Ей шесть месяцев. Пожалуйста,
позаботьтесь о ней. Она принадлежит одному из вас.
Я плохая мать. Теперь она ваша. Я знаю, вы будете к ней также добры, как и ко мне.
Аниша.
— Мы понятия не имели, что она наркоманка, — вмешивается Джек. — Может быть, она
начала употреблять наркотики только после того, как мы перестали встречаться. Или,
может быть, она очень хорошо это скрывала. Но она явно вышла из-под контроля с тех
пор, как забеременела.
— Хочешь сказать, что вы, три соседа по комнате, спали с одной и той же женщиной в
течение, скольки, месяца? Пары недель? Это было какое-то соревнование или что-то в
этом роде? Разве это не было неловко?
— Ты серьезно? — Все трое мужчин кивают. Лицо Джека говорит все за него, он
краснеет, как пожарная машина.
— Оу. — Я обдумываю это. — Это… на самом деле имеет гораздо больше смысла. Да.
— Подумай, — говорит Себастьян. — Если бы мы похитили ребенка, мы бы не стали
ломиться в дверь единственного в здании работника по уходу за детьми, не так ли?
Ками ерзает в моих руках, пряча лицо в моей шее. Ее маленькие губки скользят по
моей коже. Я глажу ее по затылку, мое горло сжимается от эмоций.
— Там даже не было одеяла, — ледяным тоном говорит Себастьян. — Сегодня утром было
пять градусов тепла. Ее просто оставили плакать, пока портье не обнаружил ее.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает Джек. — Извини. Я знаю, что это слишком много
информации.
Я закрываю глаза.
Джек оживляется.
— В городе есть лаборатории, которые дают результат в тот же день. Если мы сможем
взять у нее мазок завтра утром, то к вечеру будем знать наверняка.
Я киваю.
Я шмыгаю носом, поспешно вытирая глаза тыльной стороной ладони. Ками отстраняется и
смотрит на мое лицо, ее маленький ротик открывается и закрывается. У меня такое
чувство, что моя грудь вот-вот лопнет.
— Хорошо, — говорю я. — Вот что нам нужно сделать.
ГЛАВА 4
ДЖЕК
Прежде всего Бет звонит портье и требует показать запись с камер видеонаблюдения,
сделанную этим утром. Камеры четко показывают, как Аниша спешит по улице, оставляет
автокресло на ступеньках крыльца и снова убегает. Она не целует Ками. Не плачет. Не
выглядит расстроенной из-за того, что бросила своего собственного ребенка.
От просмотра видео меня тошнит. К счастью, этого достаточно, чтобы убедить Бет, что
мы не похищали этого ребенка. Мы все возвращаемся наверх, и она проводит остаток
дня, читая нам интенсивный ускоренный курс по уходу за ребенком.
Это настоящая катастрофа. Мы совершенно бесполезны. Никто из нас даже не знает, как
держать ребенка на руках, не говоря уже о том, чтобы сменить подгузник или
приготовить бутылочку со смесью. К счастью, у нас есть очень милая, ободряющая
учительница. Какими бы тупыми мы ни были и сколько бы глупых вопросов не задавали,
Бет никогда не теряет терпения и не раздражается.
Как, черт возьми, родители делают это все время? Мы присматриваем за ребенком всего
несколько часов, и все трое уже готовы сдаться. Я оглядываюсь на других парней.
Сайрус стонет, протирая глаза, а Себ обхватывает голову руками.
Бет же такая же жизнерадостная, как всегда. Я смотрю, как она уютно устраивается на
нашем диване, поджав под себя босые ноги, и пишет список того, что нужно купить для
ребенка.
Я все еще не могу поверить, что она действительно в нашей квартире. Сегодня был
самый беспокойный день в моей жизни. Я думаю, что испытал все эмоции на свете с тех
пор, как впервые увидел крошечного ребенка, сжавшегося в автомобильной переноске на
столе портье. И теперь, в довершение ко всему, Бетани Эллис сидит на моем диване,
пьет кофе из одной из моих кружек и строчит в одном из моих блокнотов. Это трудно
переварить.
Если честно, я был немного увлечен Бет с тех пор, как впервые встретил ее. Я помню
этот момент так отчетливо: я встретил ее в холле, когда она пыталась занести багаж
в лифт и с треском провалилась. На ней было белое платье с маленькими красными
сердечками по всей ткани. Ее волосы растрепал ветер, а щеки покраснели от солнца.
Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
С тех пор я собрал о ней всевозможную информацию. Я знаю, что она делает покупки в
местном магазине Lidl[4]. Знаю, что она ужасна в вынимании белья из сушилки. Знаю,
что ей в почтовый ящик кладут больше счетов, чем всем нам троим вместе взятым.
Дело не в том, что я наблюдал за ней. Я просто… знаю ее. Черт возьми, трудно ее не
знать. Каждый раз, когда я прохожу мимо нее в холле или лифте, или вижу, как она
болтает с портье, все мое тело словно наэлектризовано.
Это просто смешно. Мне двадцать девять, черт возьми. Я слишком стар, чтобы
испытывать такую сильную, всепоглощающую влюбленность. Тем более что я почти
уверен, что у нее есть парень. За последние пару лет я сотни раз видел, как к ней в
квартиру врывался высокий, симпатичный темнокожий парень.
И все же, я никак не могу унять нервный трепет в животе, когда смотрю, как она
хмуро смотрит на свой рукописный список, покусывая нижнюю губу. Вечернее солнце
косо светит в окна, лаская ее нежное лицо и зажигая рыжие кудри, словно огонь. Она
совершенно неотразима.
Я вырываюсь из своих грез, когда Ками внезапно кричит в своей кроватке, заливаясь
слезами.
Даже когда я слышу, как она произносит мое имя своим сладким, мягким голосом, по
мне пробегает дрожь. Я пытаюсь игнорировать это, подхожу к переноске и неловко беру
Ками на руки. Ее комбинезон мокрый и в пятнах.
Бет хмыкает.
— Похоже, она немного протекла. Эти подгузники слишком большие. Вам повезло, что
пока не случилось никаких несчастных случаев.
— Один уже случился, — говорит Сайрус, выглядя настолько измученным, что я не могу
удержаться от смеха. — Там, где ты стоишь, раньше был кремовый ковер.
— Ну, это немного чересчур, — бормочет она себе под нос, похлопывая по полотенцу,
которое она разложила на боковом столике. — Давай, Джек. Покажи, что умеешь.
Я осторожно укладываю Ками, и Бет терпеливо рассказывает мне о том, как ее помыть и
переодеть.
— Хорошо, — говорит она, когда я поднимаю оба язычка, снимаю подгузник и начинаю
осторожно вытирать Ками. Ками надувает губы, глядя в потолок. — Ты можешь быть
менее нежным. Ты не причинишь ей вред. Выбрось салфетку сюда. — Она протягивает мне
пластиковый пакет. — Возьми новый подгузник. Подними ее и подсунь под нее…
Идеально. Просто поправь застежки… И все! Теперь нам нужно помыть руки. — Она
оглядывается через плечо. Себастьян ошивается позади нас, внимательно наблюдая. —
Ты не хочешь попробовать, пока она на коврике? Я думаю, Джек и Сай уже освоились с
этим делом.
— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Себ, делая шаг назад.
Ее бровь изгибается.
— Что, если она твоя? Тебе нужно будет знать, как поменять ей подгузник.
— Эм. — Она гладит Ками по волосам. — Разве у вас был не групповой секс?
Он протягивает руку и дергает себя за галстук.
— Я был вовлечен.
Бет хмурится.
— Ну, тогда…
— Кстати, она немного похожа на тебя, — говорит она Сайрусу. Всплеск иррациональной
ревности пронзает меня насквозь. — По крайней мере, у нее твой цвет лица. — Она
гладит светло-коричневую щеку Ками, затем дергает за блестящий черный локон.
— Понятно. — Она чмокает Ками в щеку. — Ты маленькая загадка, не так ли? Всех
запутала.
Ками что-то бормочет ей в ответ, сонно ерзая в своем чистом подгузнике. Бет щекочет
ей ступни, а затем проверяет телефон.
— У меня звонок через пару минут. Ребята, вы не будете возражать, если дальше
будете справляться сами?
Я киваю.
— Мне было только в радость. Я уже сто лет не играла с ребенком. — Она подходит к
двери, хватая ключи. — Если все в порядке, я вернусь утром, чтобы проверить, как у
нее дела. Также, если хотите, могу помочь с выбором кроватки. Вы обязаны избавиться
от этого автокресла.
— Спасибо тебе, Бет. Огромное спасибо. — Я бросаю взгляд через плечо на Сая и Себа.
Они оба увлечены тихим, напряженным на вид спором. Я не думаю, что они меня слышат,
но я все равно понижаю голос. — Послушай, могу я задать тебе вопрос?
— Конечно!
— Зачем ты это делаешь? Почему не сдала нас полиции?
Бет колеблется, теребя связку ключей. Ее глаза затуманены, когда она смотрит в
окно.
— Если она попадет в детский дом, вам может быть сложно вернуть ее обратно, —
говорит она в конце концов. — Не сразу, по крайней мере. Я не хочу заставлять ее
проходить через это, если мы можем этого избежать.
— Что? Почему? Завтра мы получим результаты анализа ДНК. Как они могут забрать ее
после этого?
— Все не так просто. — Она машет рукой по комнате. — Вы, ребята, не готовы к
появлению ребенка. У вас нет ничего из того, что ей нужно. Если бы ее забрали в
приют, вам, вероятно, пришлось бы доказать, что вы способны позаботиться о ней, а
прямо сейчас это не так.
Я в ужасе смотрю на нее, и она ободряюще улыбается мне, протягивая руку, чтобы
коснуться моей руки.
— Все будет хорошо, Джек. Этого не произойдет. — Она наклоняется, чтобы поцеловать
Ками в щеку. — Пока-пока, мармеладка. Хорошего вам вечера. Уверена, что скоро мы
встретимся снова.
Ками протягивает руку и дергает себя за волосы. Взгляд Бет возвращается ко мне, и
что-то сжимается у меня в животе.
ГЛАВА 5
ДЖЕК
— Да, — соглашается Сай. — У нас есть ребенок, и наша соседка чертовски сексуальна.
— Он тычет в меня пальцем. — И он знал, но не сказал мне. Какого черта, чувак?
— Мне было интересно, почему ты всегда поправляешь волосы, прежде чем пройти мимо
нее в вестибюле. Я никогда по-настоящему не смотрел на нее раньше. Теперь все это
имеет смысл.
Ками зевает в моих объятиях, ее глаза полузакрыты. Она только что проснулась после
дневного сна, но, похоже, уже готова снова заснуть. Может быть, она недостаточно
долго спала? Я колеблюсь, затем пересекаю комнату и кладу ее обратно в переноску.
В любом случае, у нас нет никаких игрушек, с которыми она могла бы поиграть. С
таким же успехом она может проспать остаток этого дерьмового дня. Я усаживаю ее в
автокресло, и она поворачивается, прижимаясь пухлой щекой к обивке, устраиваясь
поудобнее.
— Не можешь? Почему? Мы едва знали эту девушку. И у нас было не так уж много
времени, чтобы провести оценку ее психического здоровья между четверничками.
Мы все замолкаем, осознавая происходящее. Через что уже прошла Ками? Ухаживали ли
за ней последние несколько месяцев? Бет сказала, что она выглядела здоровой, она
попала к нам в чистой одежде, с прической, и, судя по ее пухлым конечностям, она
определенно не голодала. Но быть чистой и сытой — довольно дерьмовая основа для
ухода за детьми.
— Нам нужно еще раз поговорить с Анишей. Я позвоню в реабилитационный центр. У них
должно быть какое-то жилье для детей наркоманов.
— Она не может просто положить своего ребенка на порог нашего дома, а потом уйти! —
протестует Себ.
— Нашего ребенка, — указывает Сайрус. — Она принадлежит одному из нас. Она может
быть моей. — Он встает, гнев ожесточает его обычно добродушное выражение лица. — И
я буду пиздецки зол, если ты попытаешься вернуть мою дочь женщине, которая оставила
ее на улице, на холоде, как Гарри, блядь, Поттера. Эта женщина доказала, что она не
прирожденная мать.
— Я не бросал ее в центре Лондона, так что считаю, что в настоящее время у меня
дела идут лучше, чем у нее. У нас всех.
Себ вскидывает руки.
— Мы не смогли даже сменить ребенку подгузник! Что, если она заболеет? Или начнет
плакать, и мы не сможем ее успокоить? С ней действительно может быть что-то не так,
и мы не знаем, что именно! Мы понятия не имеем, как ухаживать за ребенком!
Он стонет.
— Господи. Почему ты должен все так усложнять? Бет безработная. Она живет в
шестидесяти секундах отсюда. Ками она уже нравится. Она нравится Джеку. Сколько еще
знаков Вселенная должна дать тебе?
— Слушай. Я не имею ни малейшего понятия, какого черта мы делаем. Все, что я знаю,
это то, что сегодня мать бросила ребенка. Эту крошечную маленькую девочку. — Он
указывает на Ками. — Она уже потеряла все, а она чертов младенец. Мы должны
позаботиться о ней. Она заслуживает чтобы кто-то это сделал.
Мы все смотрим на Ками. Она вздыхает во сне, ее мягкие кудряшки шевелятся, и она
сгибает свои миниатюрные пальчики. Она выглядит хрупкой, словно кукла.
— Я иду на работу, — бормочет он, наклоняясь над переноской Ками, чтобы поцеловать
ее в щеку. — Не жди меня, красотка, — говорит он ей. — Я задержусь ненадолго.
Он хватает ключи и выходит, тихо закрыв за собой дверь. Как только замок
закрывается, Ками извивается, хнычет, а затем снова начинает плакать.
Я подхожу к переноске и беру ее на руки. Сначала она плачет громче, колотит меня
своими крошечными кулачками, поэтому я немного подталкиваю ее, как это делала Бет.
В конце концов, она со всхлипом успокаивается, пряча лицо у меня на груди. Тепло
разливается по мне, такое сильное и внезапное, что у меня почти кружится голова.
Она такая маленькая. Я наклоняю голову, чтобы поцеловать ее волосы, вдыхая ее
сладкий запах.
Я уже давно не думал о детях. С тех пор, как пару лет назад одна из наших бывших
испугалась беременности. Тогда я отчаянно хотел этого ребенка.
Она шмыгает носом, свернувшись клубочком. Я продолжаю гладить ее по щеке, пока она
снова не расслабляется и не засыпает. Я сажусь на корточки и смотрю на нее.
— Я в порядке, — бормочет он. Его телефон пищит. Он проверяет это, и его рот
сжимается. — Черт. У меня видеозвонок.
Я киваю.
— У тебя есть еще одно сообщение об ошибке, которое нужно просмотреть, — напоминает
он мне, и я проглатываю стон.
— Я поработаю над этим тут. Все в порядке. Ками может мне помочь.
Я не думаю, что существует подходящее время для того, чтобы оставить неожиданного
ребенка на пороге дома, но сейчас довольно неудобно. Я безумно занят. Моя новая
мобильная игра должна выйти менее чем через два месяца, и это чертовски напрягает
меня.
Себ и я основали «Trinity Games» в прошлом году после того, как мобильная игра в
жанре фэнтези, которую я разработал в качестве хобби, взорвала Интернет. Это будет
наш второй релиз, и я потратил тысячи часов на его написание. Все должно быть
идеально.
Ками начинает ворчать примерно через десять минут. Я немного укачиваю ее, печатая
одной рукой, и она успокаивается на минуту или две, но в конце концов ее крики
становятся громче. Я поднимаю глаза, когда до меня доходит запах. Совершенно
очевидно, почему она расстроена.
Ками ревет.
— Значит будет лев. — Я откладываю его в сторону, а затем открываю язычки на ее
грязном подгузнике, осторожно сдвигая его вниз. Когда я заглядываю внутрь, я
замираю. Паника пронзает меня.
О нет.
ГЛАВА 6
ДЖЕК
Себ вылетает из своей комнаты и подходит, чтобы заглянуть мне через плечо. Я
показываю ему подгузник.
Какашки Ками зеленые. Сегодня утром они был нормального цвета. Я не понимаю.
Девочка у нас меньше суток, а мы уже довели ее до болезни. Это из-за чего-то, чем
мы ее накормили?
Пока мы изучаем ее, Ками начинает кричать еще громче, ее кулаки летают в воздухе.
— Сейчас середина ночи, — напоминаю я ему, хватая салфетки и вытирая Ками, как нас
учила Бет. — Шшш, шшш. Все в порядке, детка. Я знаю, что тебе плохо. Скоро ты
почувствуешь себя лучше. — Я пытаюсь погладить ее крошечную ступню. Ее нижняя губа
дрожит, когда она всхлипывает. Блять. Почему мы так плохи в этом?
— Нельзя. Как ты думаешь, что они сделают, когда узнают, что тебя нет в ее
свидетельстве о рождении? Или что ты не знаешь историю ее болезней?
Он ругается. Я беру Ками на руки, пытаясь покачать ее, как это делала Бет. Ее лицо
ярко-красное, когда она ревет.
— Господи. — Я касаюсь ее щеки. — Она так много плачет. Как ты думаешь, ей больно?
Себ бледнеет.
— Позови Бетани. Скажи ей, чтобы она вернулась. Она и раньше ухаживала за
младенцами, она знает, что делать.
Я киваю.
Я чувствую себя абсолютным идиотом, когда стучу в дверь Бет. В коридоре темно и
тихо, все остальные жильцы, очевидно, уже легли спать.
— Тьфу. Дерьмо. Иду! — кричит она хриплым голосом. Я слышу легкие шаги, когда она
отходит от кровати, а затем щелчок замка. Моя небольшая заготовленная речь замирает
на губах, как только открывается дверь.
Боже, Бет выглядит восхитительно. Ее рыжие кудри разметались вокруг лица, на ней
пижамные штаны с вишневым принтом и белая майка. Без лифчика. Я заставляю себя не
опускать взгляд ниже ее лица, но не могу не заметить, как тонкая эластичная ткань
облегает мягкий изгиб ее декольте.
Нормальные люди разозлились бы, если бы их разбудили посреди ночи, но Бет просто
улыбается, прислонившись к двери.
Ее плечи расслабляются.
Она великолепна.
— Похоже, она несчастна, — говорит она. — Может быть, пришло время еще раз
покормить ее, если она так много плачет.
Я стону, думая об ошибках, ожидающих меня. Это слишком. Я никак не смогу исправить
их к завтрашнему утру, если мне придется всю ночь переживать из-за Ками.
— Ты явно ошеломлен, а я твоя соседка. Я не против тебе помочь. И я думаю, что мне
бы очень хотелось когда-нибудь попросить вас об ответном одолжении. — Она хватает
свой телефон и надевает тапочки. На них маленькие заячьи ушки. Это очаровательно. —
Может быть, когда выйдет следующий сезон «Острова любви»[6], я смогу прийти и
посмотреть его по вашему огромному широкоэкранному телевизору или что-то в этом
роде.
Ее глаза сверкают.
— Ты же знаешь, что «Остров любви» показывают шесть раз в неделю? Два месяца
подряд?
— Пошли.
ГЛАВА 7
БЕТ
Я смотрю, как Ками ерзает во сне, сжимая свои маленькие ручки, и у меня болит
сердце.
Ее мама только что бросила ее. Через шесть месяцев она решила, что с нее хватит.
Что стало последней каплей, заставившей ее отказаться от собственного ребенка? Не
просто бросить ее — оставить на ледяном пороге.
Черт.
На мне нет лифчика. Мои соски можно увидеть ясно, словно день, сквозь тонкую белую
ткань. Жар приливает к моему лицу. Я оглядываюсь в поисках одеяла или чего-нибудь
еще, но кто-то, должно быть, прибрался после того, как я ушла, потому что тут
довольно чисто.
— И все же. Мне так стыдно за то, что я привел тебя сюда. — Он взбивает несколько
подушек. — Тем более, что, на самом деле, с ней все в порядке.
Я качаю головой.
— Вот так. — Он выпрямляется, осматривая свою работу. — Думаю, это самое лучшее,
что я могу сделать.
— Все идеально. Спасибо. — Я колеблюсь. — Слушай… эм… у тебя есть джемпер или что-
нибудь, что я могла бы одолжить? — я показываю рукой на свою майку. — Эм, я забыла
захватить что-нибудь.
Я бросаю на Ками быстрый взгляд. Она мирно свернулась калачиком, поэтому я встаю и
иду за Джеком по коридору.
Его квартира намного больше моей. Вдоль коридора тянутся четыре дверных проема: я
предполагаю, что это спальня для каждого из мальчиков, а затем ванная комната. Джек
направляется к двери в дальнем конце коридора, придерживая ее открытой, чтобы я
могла войти.
В его комнате гораздо больше беспорядка, чем во всей остальной квартире. Здесь
разбросана всякая всячина. Плакаты заполонили стены. Скомканная одежда валяется на
его черном покрывале. На столе установлены три разных компьютера: простой ноутбук,
изящный компьютер с большим экраном и массивный белый компьютер, который выглядит
так, словно вышел прямо из восьмидесятых.
— Извини за беспорядок. Последние несколько дней я вносил правки в код. Такие вещи,
как уборка и стирка, как бы выпадают из списка приоритетов.
Я не вижу его лица, но слышу, как его голос смягчается, как будто он улыбается.
Я оглядываюсь по сторонам. Над его столом к стене прибит ряд полок, набитых, как я
предполагаю, книгами. Подойдя ближе, я вижу, что на самом деле это картонные
коробки в форме книг, в которых раньше продавали старые компьютерные игры на
дискетах. У него, на полках, вероятно, сотни таких упаковок.
— Это игра на основе D&D[7], которую я сделал еще в университете. Звучит глупо, на
самом деле.
— Дома, — говорю я.
Я улыбаюсь.
Я не знаю, кто из нас подходит ближе, но внезапно он оказывается прямо передо мной,
так близко, что я вижу, как светодиоды отражаются в его голубых глазах, словно
крошечные бирюзовые звездочки. Мое сердце бешено колотится в груди. Тепло
покалывает мою кожу. Его взгляд скользит вниз к моему рту, и он сглатывает, адамово
яблоко подпрыгивает.
Ками все еще мирно спит в своей переноске. Я вытираю немного слюны с ее щеки и
забираюсь на диван.
ГЛАВА 8
БЕТ
Когда она уже наполовину заканчивает бутылочку я слышу движение и, подняв глаза,
вижу, как Себастьян входит в комнату.
Он качает головой.
— Не спал, — бормочет он, направляясь на кухню. Я замечаю, что на нем все еще
вчерашняя одежда, белая рубашка и серебристый галстук теперь слегка помяты.
— Нет, спасибо.
Солнце медленно поднимается над городом. Не думаю, что многие люди назвали бы
Лондон особенно красивым местом — если вы свернете с туристических районов, то
увидите уродливые дома с завышенными ценами и мокрые улицы, покрытые жевательной
резинкой, — но рассвет смягчает все.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Себастьян смотрит прямо на меня. Его взгляд такой
пристальный, что я вздрагиваю. Как будто его глаза сверлят во мне дыры.
— Хочешь подержать ее? — спрашиваю я. — Я могу показать тебе, как это делается.
— Ладно.
Он прочищает горло.
— Прошу прощения?
— Что? — Мой голос звучит слишком громко. Ками что-то бормочет, прижимаясь ко мне,
и я осторожно раскачиваю ее из стороны в сторону, пока она не успокаивается.
— Разве это не так? Я почти каждый день слышу, как ты слушаешь музыку. Похоже, ты
не выходишь из своей квартиры, чтобы поработать.
— Ты фанат мюзиклов, Тейлор Свифт и Spice Girls. — Он делает паузу. — Ты… поешь с
огромным энтузиазмом.
Мои щеки пылают. О Боже мой. Я думала, что здесь есть звукоизоляция.
Он моргает.
— А есть варианты?
— Существует миллион разных стилей воспитания. Обычно родители выбирают то, что им
нравится, а затем присылают мне, например, миллион статей в блоге.
— Я уверен, что тебе виднее. Мы обсудим детали твоей работы, когда я вернусь домой
сегодня днем. Я попросил своего помощника заказать все товары из твоего списка. Они
должны быть здесь через несколько часов. — Он смотрит вниз на Ками. — Сегодня я
хотел бы уделить приоритетное внимание тесту на отцовство и вакцинации. Я позвонил
частному детскому врачу, у вас назначена встреча на это утро.
Я киваю.
— Ты пойдешь с нами?
Он хмурится.
Я давлюсь слюной.
— Даже если так… она только что появилась тут, Себастьян. Она в новом месте, со
множеством незнакомых ей людей. Ты должен поехать с нами и помочь ей
приспособиться. Может быть, ей будет спокойнее, если с ней будет кто-то из вас.
Он качает головой.
— Спроси других.
— Джек сам себя напугал. Не волнуйся. Я успокоила его и отправила в комнату. Сейчас
он спит.
— А что насчет меня? — спрашивает он. Его голос более хриплый, чем я его помню,
будто он всю ночь кричал. — Какие у меня есть шансы на то, что ты и меня уложишь в
мою постель? — Его глаза пробегают по мне, останавливаясь на толстовке Джека. Его
бровь изгибается.
— Я только что пришел, — жалуется он, наполняя кружку водой и выпивая ее залпом.
ГЛАВА 9
САЙРУС
Шесть часов спустя я захожу в педиатрическую клинику, за мной следуют Бет и очень
ворчливая Ками. Я все еще в тумане после сна, и все мое тело болит. Прошлой ночью у
меня была долгая смена.
Ненавижу такие места, как это. Большую часть своего детства, мои родители таскали
меня по кабинетам врачей. Теперь яркие плакаты и улыбающиеся лесные существа на
стенах выглядят зловеще, а не жизнерадостно.
Бет несет Ками к столу. Она сменила толстовку Джека и теперь одета в узкие синие
джинсы, облегающие ее бедра, и маленькую розовую майку. Она наклоняется над стойкой
регистрации, чтобы поговорить с администратором, и луч солнечного света, льющийся
через окно, отражается в ее рыжих волосах, окрашивая локоны в ярко-оранжевый цвет
заката. У меня перехватывает дыхание. Я едва могу отвести взгляд.
Я видел Бет раньше, в вестибюле и прачечной, но по какой-то причине она никогда по-
настоящему не привлекала моего внимания. Она так далека от моего типажа. Обычно я
нахожу девушек в клубах или барах, но Бет кажется слишком мягкой и милой для секса
на одну ночь. У нее приятная, словно яблочный пирог, атмосфера соседки, от которой
у меня текут слюнки.
Вот дерьмо. Пожалуйста, не говорите мне, что она меня узнала. Не здесь. Не сейчас.
Я опускаю глаза, притворяясь невероятно заинтересованным листовками, разбросанными
по столу.
— Бетани Эллис.
— А вас, сэр?
— Это обязательно для регистрации Ками или что-то в этом роде? — спрашиваю я.
— Эм. Нет. — Секретарша передает мне бланк. — Просто заполните это, пожалуйста. Я
полагаю, вы можете не знать всех ответов, так что просто заполните все, что в ваших
силах.
— Нет, — говорю я ей, хватая авторучку и следуя за Бет в зону ожидания. Мы оба
садимся на пару ярко-зеленых пластиковых стульев.
— Хочешь я прочитаю тебе историю? — спрашивает она Ками, которая игнорирует ее,
оглядывая комнату огромными глазами. Бет это не останавливает. — Это одна из моих
любимых, — говорит она, открывая книгу. — Очень голодная гусеница. Классика. — Она
начинает читать вслух, откидываясь на спинку стула. Наши руки соприкасаются.
— Что мне отмечать тут? — Я тыкаю пальцем в бумагу наугад. Она смотрит.
Ками хихикает.
Правильно. Конечно. Я ставлю галочку в поле «Нет». Бет заглядывает мне через плечо.
— Милый, ты неправильно написал ее имя. Там должно быть одно «м» и два «л» — Она
ерзает на стуле. — Подожди, ее свидетельство о рождении у меня в сумке. — Держа
Ками одной рукой, она вытаскивает лист из сумочки. — Держи.
Я киваю, мое лицо горит, когда я вношу поправку. Я неправильно написал ее чертово
имя. Господи, Бет, должно быть, думает, что я полный идиот.
Внезапно по коридору разносится детский крик, доносящийся из одного из кабинетов
врача.
Я поднимаю глаза.
Бет в настоящее время разыгрывает сцену, где очень голодная гусеница ест буквально
все, черт подери, и притворяется, что грызет хвостик Ками. Крик раздается снова,
громкий и испуганный, а она даже не реагирует.
— Бет.
— Хм?
— Почему этот ребенок плачет? Что, черт возьми, они с ним делают?
Она хмурится.
Крики становятся громче. Я провожу рукой по лицу. Мне это совсем не нравится. Мне
не нравится это место.
— Что, если они захотят сделать с ней что-то, что нам не понравится? — выпаливаю я.
— Мы можем забрать ее и уйти?
Я ничего не говорю.
***
— Она вырастет из этого. Некоторые дети просто рождаются немного толще. Я всегда
предпочту видеть крепкого ребенка, чем слабого. — Она похлопывает по мягкому столу.
— Хорошо. Ложись, дорогая.
Бет осторожно кладет Ками на стол, а затем мы оба стоим рядом, пока доктор проводит
ее через целую гамму тестов. Ками взвешивают, измеряют, обследуют. Все это время
доктор засыпает меня вопросами, на которые я не знаю ответа.
— У нее начали резаться зубки? — спрашивает она, беря мазок со щеки Ками для
анализа ДНК.
Я пожимаю плечами.
— Не уверен.
— Я не знаю.
Женщина бросает на меня тяжелый взгляд. Я чувствую себя дерьмово. Да, это не моя
вина, что я этого не знаю, но кто-то должен был, ради всего святого. Кто-то должен
был заботиться о ней настолько, чтобы следить за всеми ее этапами.
Прием заканчивается тем, что врач делает Ками уколы. Когда она готовит иглу,
хорошее настроение Ками сразу же улетучивается. Она начинает громко плакать, будто
чувствует, что сейчас произойдет. Мое сердце чуть не разрывается, когда я смотрю,
как слезы катятся по ее щекам. Она выглядит напуганной, и это сводит меня с ума.
— Что?
Я смотрю вниз на рыдающую маленькую девочку передо мной. Ее щеки розовые и мокрые,
и она извивается, пытаясь вырваться от доктора. Мое горло сжимается.
Я делаю глубокий вдох и киваю, прижимая одну руку к центру груди Ками.
— Все в порядке, — тихо говорю я ей. — Будет больно, но только чуть-чуть. А потом
мы сможем вернуться домой.
Она плачет еще громче. Я не удивлен. «Возвращение домой» в данном случае — довольно
дерьмовый стимул. Что у нее есть дома? Ни мамы, ни кроватки, ни игрушек — только
три холостяка и чертово автокресло.
Бедная девочка.
— Все в порядке, — снова говорю я ей. — С тобой все будет в порядке. Я обещаю. Я не
позволю, чему-то плохому случиться с тобой.
Ками смотрит на меня красными и полными слез глазами, затем прячет лицо в моей
рубашке. Я не знаю, прячется ли она, хочет утешения или ждет, когда я возьму ее на
руки. В любом случае, я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Я не могу этого
сделать. Я не могу.
— Сай? — Бет кладет руку мне на плечо. — Тебе не нужно присесть? Ты боишься иголок?
Я стискиваю зубы.
— Нет.
— Ты весь белый.
— Говори за себя.
— Отлично. Шутки про рыжих. — Она изучает мое лицо. — Ты выглядишь так, как будто
вот-вот потеряешь сознание.
Я качаю головой.
— Я в порядке.
Она корчится, рыдает и кричит. Мне приходится отвернуться, когда доктор колит ее
иглой, и она начинает реветь от боли.
ГЛАВА 10
БЕТ
Он кивает.
Я передаю Ками ему, и он прижимает ее затылок к своей груди. Она начинает мяукать,
и он целует маленький хвостик, который я сделала ей сегодня утром.
— Нет, — шепчет он. — Нет, нет, все в порядке. Мне очень жаль, я знаю, что это
больно. Все в порядке.
Ками морщит лицо, брызжет слюной и решает успокоиться. Он слегка укачивает ее, его
лицо все еще мрачно.
Может быть, он просто устал. Или у него похмелье. В конце концов, он и правда
провел бессонную ночь.
Он отрывисто кивает.
Он пожимает плечами.
Я смотрю на него, щурясь от солнца. Этот человек так отличается от того Сайруса,
которого я встретила в квартире. Прежний флиртующий плейбой исчез, и теперь он
кажется обычным, заботливым парнем. Невероятно горячим, нормальным, заботливым
парнем.
Будто услышав мои мысли, он искоса смотрит на меня, и медленная улыбка расплывается
по его лицу.
— Нам лучше вернуться домой, — мягко говорит он, его и без того низкий голос
становится глубже. Он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке.
— Ты раскраснелась. Я думаю, ты уже начинаешь сгорать от солнца.
— Я хочу побаловать ее, — решает он. — За то, что она такая хорошая.
— Конечно. Но когда она проснется, ей, вероятно, будет немного больно. Нам нужно
поторопиться, иначе она поднимет шум на весь магазин.
Я киваю и беру Ками с его рук. Как только он исчезает внутри, она начинает
суетиться, поэтому я сажаю ее в переноску и укачиваю, чтобы она снова заснула,
прежде чем проснется.
Сайрус возвращается менее чем через две минуты, держа в руках мягкого на вид белого
кролика с маленьким пушистым хвостом и длинными висячими ушами.
— У меня для тебя подарок, божья коровка, — тихо говорит он, устраивая кролика
рядом с ней. Ками вздыхает, шевелится и хватает его с закрытыми глазами, прижимая к
себе. Улыбка Сайруса освещает все его лицо.
***
— Конечно!
Я подплываю к кухонному столу. Себ жестом приглашает меня сесть, что я и делаю,
внезапно чувствуя себя на собеседовании при приеме на работу. Не помогает и то, что
он безпречно одет: несмотря на то, что он работает дома, он все равно выглядит
элегантно в темно-синем костюме с белой рубашкой и серебряными запонками.
Единственный признак беспорядка — медно-каштановые волосы, падающие на лоб. Он
прочищает горло, откладывая свой ноутбук в сторону.
— Я просмотрел твое резюме. Ты работала в агентстве по уходу за детьми до прошлого
года, верно?
— Ага.
Он кивает.
— Все нормально. Она будет дремать по несколько часов в день, так что у меня будет
пара перерывов, чтобы расслабиться.
Мои брови приподнимаются. Это намного больше, чем я привыкла получать за такую
работу.
— Ага. Медсестра сказала, что результаты должны быть к вечеру. — Я наклоняю голову,
рассматривая его. Теперь, когда я вижу его при полном свете дня, в лице Себастьяна
есть что-то, что напоминает мне Ками. Это определенно не его цвет кожи, но, может
быть, форма его глаз? Его полные, мягкие на вид губы? — Ты все еще убежден, что она
не твоя?
— Да.
— Да, но у всех средств контрацепции есть несколько процентов неудач, не так ли?
— Может быть, тебе стоит просто рассмотреть такую возможность? Я просто не хочу,
чтобы ты сразу отверг ее, если в результатах будет твое имя. Это могло бы…
Себ моргает, как будто он так же удивлен своей вспышкой гнева, как и я, а затем
потирает горло.
— Я… мне очень жаль. Мне нужно кое-что сделать, — бормочет он. Затем, не
оглядываясь, встает, разворачивается на каблуках и уходит обратно в свою комнату.
ГЛАВА 11
БЕТ
Остаток дня проходит без происшествий. Я думаю, визит доктора, должно быть, утомил
бедняжку Ками, потому что она очень хочет спать. Пока она дремлет, я перебираю
коробки, складываю подгузники и стерилизую бутылочки. Когда подходит время ужина, я
думаю, что она, возможно, будет готова попробовать что-нибудь твердое, поэтому
готовлю яблочное пюре по обычному рецепту. Я сажаю ее на стульчик для кормления
рядом со стойкой, и она зачарованно наблюдает, как я чищу и нарезаю яблоки.
— Господи, как вкусно пахнет, — бормочет он, подходя и становясь позади меня, пока
я переливаю смесь в миску для охлаждения. Он кладет подбородок на мою макушку,
заглядывая мне через плечо, и я замираю. — Что делаешь?
Я прочищаю горло.
— Яблочное пюре. Боюсь, оно не для тебя. Сегодня Ками впервые пробует твердую пищу.
Тебе придется самому приготовить себе еду.
Он тяжело вздыхает и наклоняется надо мной, чтобы открыть шкаф над моей головой,
вытаскивая коробку хлопьев. Его грудь прижимается к моей спине, горячая и твердая,
и мой желудок переворачивается. Он медленно отстраняется, направляясь к
холодильнику за молоком.
— Лучше, сладкая?
— Твое похмелье.
— Ох. Прости. Просто… я подумала, раз ты пришел так поздно, а потом проспал большую
часть дня… я подумала, что ты был на тусовке.
Он уклончиво мычит.
— Я не думаю, что у нее были какие-либо побочные эффекты. Она счастливо проспала
большую часть дня.
— Если это первый раз, когда она ест настоящую еду, я хочу участвовать в этом.
— Как к ней можно не привязаться? Она самый милый ребенок, которого я когда-либо
видел. — Он дергает ее за одну из косичек, и она лучезарно улыбается ему, сплевывая
яблочное пюре на подбородок. — Очень женственно, — хвалит он, вытирая ее рот.
— Но… разве ты не боишься быть слишком близко к ней? — интересуюсь я. — Что, если
результаты покажут что она не твоя?
Он размышляет.
Я улыбаюсь ему.
— На сегодня закончили?
— Я думаю, ты должен сжечь ее, — говорит Сай непринужденно, поглаживая щеку Ками
одним из ушей ее кролика. Она хихикает. — В мусорном баке, в переулке за зданием.
Просто сожги ее. Плохо для окружающей среды, но хорошо для человечества.
— Ну, поскольку божья коровка уже готова ложиться спать, почему бы нам не заказать
пиццу и разобрать эти коробки? Я хочу, чтобы сегодня вечером она спала в нормальной
кроватке.
Джек кивает.
— Себ должен выйти через несколько минут. Он как раз заканчивает разговор. — Он
поворачивается ко мне. — Ты можешь идти, если хочешь. Ты, должно быть, уже устала
от нас.
Я качаю головой.
Он хмурится.
Он выглядит озадаченным.
Джек бледнеет.
— Принято к сведению.
***
— Я пойду завтра, если хочешь, — говорю я в трубку. Мой голос, наконец, доносится с
другого монитора, и Сайрус с облегчением вскидывает руки. — Ками, наверное, не
помешала бы прогулка, которая не включает в себя уколы.
— Можно мне пойти с тобой? — спрашивает Джек. — Я бы хотел выбрать вещи для нее.
— Тогда какого черта ты их носишь? У тебя задержка в развитии или что-то в этом
роде?
Сайрус усмехается.
— Это, наверное, потому, что она привыкла проводить весь день с детьми.
Я моргаю. Неужели я уже в беде? Не прошло и суток с того момента, как меня приняли.
Кивнув, я передаю отвертку, которую держу в руках, Джеку и присоединяюсь к Себу у
кухонного стола. Он смотрит на свои руки, его губы плотно сжаты.
— Мне очень жаль, — тихо говорит он. — За то, что я так разговаривал с тобой ранее.
Я в шоке.
Он качает головой.
— Нет, это не так. Мне очень жаль. Я не спал два дня, на работе все разваливается,
а теперь это.., — указывает он на Ками, крепко спящую в своей новой кроватке. — Я
не хотел срываться. Совершенно неуместно так разговаривать с сотрудником. Ты так
нам помогаешь, и я тебе очень благодарен.
Я рассматриваю его. Думаю, я недооценила его. Я была немного сбита с толку, когда
он не захотел прийти на встречу сегодня утром, но кажется, что он все равно
заботится о Ками. Даже если он убежден, что она не может принадлежать ему.
— В чем дело?
Он не отвечает, его глаза сканируют экран. Его руки сжимают стол, когда он тупо
смотрит на ноутбук, его губы приоткрываются.
— Себ? Ты в порядке?
Я пожимаю плечами.
Они оба обмениваются взглядами, затем вскакивают на ноги, толпясь вокруг ноутбука.
Сайрус хватает ноутбук и поворачивает его так, чтобы видеть, его глаза бегают по
сообщению. Его губы несчастно поджимаются.
— Ты хочешь сказать, — медленно произношу я, — что этот человек только что узнал,
что у него есть маленькая дочь, и просто сбежал? Он не прикоснется к ней, не
возьмет ее на руки, не обнимет? Он просто исчез в своей комнате, чтобы поработать?!
Остальные вздыхают. Джек трет глаза. В каждой черточке его тела сквозит
разочарование.
— Тебе нужно отдохнуть, — говорит он. — Мы распаковали почти все и, я думаю, Ками
готова ко сну. — Он расправляет плечи, поглядывая на часы. — Тебе не обязательно
приходить завтра раньше. Я соберу ее и постучу в твою дверь в девять, чтобы сходить
за покупками, хорошо?
Я знаю, что такое конец разговора, когда слышу его. Уверена, ребята хотят немного
побыть одни, чтобы обдумать новости. Я резко киваю, встаю и направляюсь к кроватке.
Ками уже спит, свернувшись калачиком, но я все равно беру ее на руки, прижимаю к
себе и целую в щеку.
Это так несправедливо. Она совсем крошечный ребенок. Она не сделала абсолютно
ничего плохого. Она не просила, чтобы ее родили, но ни один из ее родителей все
равно не хочет ее видеть. Разве это нормально?
Ками просыпается в моих руках, ворча, поэтому я укладываю ее обратно. Мое горло
сжимается от слез, когда я поворачиваюсь к двери, хватая ключи.
— Бет?
Я качаю головой.
Он хмурится.
Я стискиваю зубы.
— Есть или нет — не твое дело. Ради Бога, ты только что узнал, что у тебя есть
чертова дочь. Я не буду помогать тебе игнорировать собственного ребенка. Увидимся
завтра.
ГЛАВА 12
СЕБАСТЬЯН
Я смотрю, как Бет исчезает, затем поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в свою
спальню. Даже когда я закрываю дверь, то слышу, как Ками что-то бормочет на заднем
плане. Ярость пронизывает меня насквозь.
Я расхаживаю взад и вперед по своей комнате, кулаки и челюсти сжаты. Мои мысли
кружатся так быстро, что я едва могу думать.
Аниша не позволила мне увидеть роды. Она не сказала мне, что беременна. Она
оставила мою дочь на холоде, на пороге, с пакетом больших подгузников и дешевым
автомобильным сиденьем.
Последние полгода я занимался своими делами, не зная, что у меня есть гребаный
ребенок.
Я качаю головой, паника нарастает. У меня не может быть ребенка. Ради бога, я даже
не могу прикоснуться к Ками без того, чтобы она не заплакала. Когда мы впервые
принесли ее в квартиру, я попытался взять ее на руки и подержать. Она закричала,
как будто я причинил ей боль. Это так напугало меня, поэтому я снова опустил ее в
кресло.
И теперь она моя. Как, черт возьми, она может быть моей?
Вот как мне нравится хранить вещи. Упорядоченно. Чисто. Аккуратно. Когда внешняя
среда находится под контролем, гораздо легче контролировать внутреннюю среду. И мне
нужно держать себя под контролем. Когда я этого не делаю, люди страдают.
Я опираюсь на стол, мое дыхание становится тяжелым. Я не могу думать об этом. Мне
нужно успокоиться. Я не могу злиться. Не рядом с ребенком. Я причиню ей боль.
***
— Почему?
— Потому что она не твоя.
Я бы хотел, чтобы Ками была его. Хотя бы ради нее, ради всего остального. Сайрус
был бы фантастическим отцом. Джек тоже. Но этот бедный ребенок каким-то образом
вытянул короткую соломинку.
— Как?
— Они не работают.
— Что ж, это был интересный день. Если ты меня извинишь, я должен пойти потрясти
своими яйцами перед лицами некоторых девушек.
— Пока, божья коровка, — говорит он, слегка поглаживая ее по щеке. — Мне очень
жаль, что твой отец такой придурок. В конце концов, он придет в себя.
ДЖЕК
На следующее утро я стучу в дверь Бет ровно в девять утра, очень гордясь собой.
Это были беспокойные несколько часов. Я проснулся в шесть, чтобы покормить Ками,
вымыть ее, одеть, попытаться сменить подгузник, испачкаться какашками, снова вымыть
ее и одеть, покормить остатками из бутылочки и затем помочь отрыгнуть. Затем я
попытался разобраться с коляской, которую Себастьян купил вчера. Она страшно
сбивает с толку. Там куча кнопок, винтов и реверсивное сиденье, поэтому я не мог
решить, должно ли оно быть обращено ко мне или от меня.
Когда я, наконец, собрал его, то положил Ками внутрь, а затем понял, что не смогу
протащить коляску через двери нашего крошечного лифта. В итоге я использовал
слинг[14], чтобы привязать Ками к груди, и покатить пустую коляску вниз по лестнице
на этаж Бет.
Может все это и заняло у меня почти три часа, но я справился. И теперь Ками чиста,
одета в свой новый детский боди и счастливо прижата к моей груди, дрыгая маленькими
ножками, словно лягушка. Я сжимаю ее ногу, когда слышу, как открывается засов, и
Бет распахивает свою дверь.
Жар приливает к моим щекам, когда я вижу ее. Она одета небрежно: в джинсы,
облегающие бедра, и обтягивающую розовую рубашку. Ее волосы собраны сзади в конский
хвост. Она выглядит великолепно.
Она кивает, наклоняясь, чтобы поцеловать Ками в макушку. Я пытаюсь игнорировать тот
факт, что ее губы всего в нескольких дюймах от моей груди.
Я киваю.
— Ты перестанешь так говорить, когда ее стошнит тебе на грудь. — Она проходит мимо
меня и поднимает коляску, легко складывает ее и засовывает под мышку. Я пристально
смотрю. Я даже не знал, что так можно.
Она смеется.
***
Бет везет нас в детский магазин, расположенный недалеко. Войти внутрь — все равно
что войти в другой мир. Очень громкий, ярко освещенный, болезненно красочный мир. Я
усиленно моргаю, оглядываясь по сторонам. Повсюду игрушки. Полки переполнены
плюшевыми мишками, игровыми наборами и конструкторами Lego. Рядом со входом в
магазин вращается детская карусель, на которой играет музыка. Измученные матери
толкают по проходам тележки с подгузниками и детскими кроватками. Некоторые из них
выглядят слишком беременными, чтобы стоять, у других младенцы или малыши сидят в
тележках или привязаны к груди, как у меня. Все вокруг звенит от детских криков,
вздохов матерей и раздражающих звуковых эффектов от этих странных светящихся
игрушек на батарейках.
— Ух ты.
— Слишком много всего, да? — спрашивает Бет, звуча совершенно невозмутимо. — Одежда
вон там. — Она идет впереди, толкая тележку. Я следую за ней, поглаживая спину
Ками. Она счастливо извивается, глядя на все эти яркие огни.
— Серьезно?
Бет фыркает.
— Чушь собачья. Я не буду одевать своего ребе… э-э, ребенка в это. — Я иду по
проходу, рассматривая другие футболки. «Будущий Босс» для мальчиков, и «Милашка»
для девочек. «Я супергерой» для мальчиков и «Рождена, чтобы быть избалованной» для
девочек. Я смотрю вниз на Ками. — Я рад, что ты не умеешь читать.
Бет фыркает.
— Сайрус убьет нас, — замечаю я, бросая футболку с кроликами. — Он сказал мне вчера
вечером, что драгоценные тона лучше всего подойдут к цвету ее лица. — Его точные
слова были: «Не смей одевать мою великолепную дочь-полудеси[15], как белого
зануду», но я сомневаюсь, что он также будет в восторге от животного принта.
Бет смеется.
— Может быть, ему стоит подождать, пока она перестанет блевать молоком, прежде чем
придираться к ее гардеробу. — Она просматривает другую полку. Я замечаю зеленую
футболку с очаровательным мультяшным изображением хамелеона спереди, и мы с Бет
одновременно тянемся к ней. Наши пальцы соприкасаются. Искры пробегают по моей
коже. Она смотрит на меня, ее глаза темнеют, губы смягчаются, и на секунду я
застываю, как вкопанный.
Я помню, как Сайрус, Себ и я начали встречаться с нашей бывшей девушкой Хлоей. В то
время я был ужасен во флирте. Я не понимал, когда девушка флиртует со мной.
Однажды, через несколько недель после того, как мы официально начали отношения с
Хлоей, она разозлилась на меня, и я не мог понять почему. Сай отвел меня в сторону
и очень терпеливо объяснил, что она хотела, чтобы я ее поцеловал, а я продолжал
отшивать ее.
— Она продолжает смотреть на тебя глазами, говорящими «поцелуй меня», — сказал он.
— Чувак, ты что, слепой?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он имел в виду, но в конце
концов я понял. И, если я не ошибаюсь, Бет смотрит на меня глазами, призывающими к
поцелую.
Пока я смотрю, она сглатывает, ее взгляд на долю секунды скользит к моему рту. Я
чувствую желание прикоснуться к ней, будто в мою кожу встроен магнит. Я делаю шаг
ближе, слегка наклоняясь вперед…
— Это, гхм, должно быть достаточно, — заикается она. — Может, посмотрим какие-
нибудь игрушки?
Я киваю, потирая затылок. Очень глупо, Джек. Какого черта ей бы захотелось тебя
поцеловать? Ради всего святого, у нее есть чертов бойфренд.
— Точно, — говорю я. — Да. Показывай дорогу.
***
Спустя пару часов, мы наконец добираемся до кассы. Бет помогает выгружать товары на
конвейерную ленту. Я не могу наклониться, с Ками привязанной ко мне, поэтому веду
ее к ближайшей полке с детскими игрушками, пробегая глазами по всем мягким
игрушкам. Я хочу подарить ей что-нибудь, что бы она обнимала. Я очень приревновал,
когда увидел, как она прошлой ночью прижималась к кролику Сайруса.
— Давай посмотрим, — тихо говорю я, перебирая плюшевые игрушки. — Сай уже купил
тебе кролика, так что их мы отметаем. Мишки — это скучно. — Я замечаю игрушечного
льва, втиснутого прямо в заднюю часть полки, и вытаскиваю его, рассматривая. Он
мягкий и нежный, с пушистой желтой гривой. Я передаю его Ками. — Что думаешь?
Сильный и храбрый, такой же, как ты.
— Здесь много всего, — замечает Бет, когда я протягиваю ей свою кредитную карточку.
— Я надеюсь, Себ отплатит тебе все.
— Я и сам не против заплатить. — Я убираю прядь волос Ками с ее щеки. Она хватает
мой палец и начинает радостно его жевать. Мое сердце тает. Я почти уверен, что уже
влюблен в этого ребенка. — Я куплю тебе столько подарков, сколько ты захочешь, —
тихо говорю я ей.
— Всегда пожалуйста.
— Ишбабади!
Бет ничего не говорит. Я бросаю на нее взгляд. Она наблюдает за мной, на ее лице
написано замешательство.
— Что?
— Разве это не сводит тебя с ума? То, как Себастьян обращается с ней? — Она
скрещивает руки на груди, внезапно выглядя уязвимой. — Он должен быть здесь. Он
игнорирует собственную дочь. Это неправильно. — Ее голос немного дрожит, как будто
она действительно расстроена.
— Себастьян придет в себя. Он хороший человек, просто очень… строгий. У него все
должно быть по плану. Он напуган, когда что-то выходит из-под контроля.
— Нет никакого плана, когда дело касается детей. Необходимо справляться с ударами
жизни. — Ее губы несчастно поджимаются. — То есть, она даже не твоя. — Она машет на
полную тележку. — Почему ты так много для нее делаешь?
Я пожимаю плечами.
ГЛАВА 14
БЕТ
Двадцать минут спустя я сижу за дальним столиком в местном кафе, пытаясь накормить
Ками. Она слишком возбуждена, чтобы есть, каждый раз, когда я подношу к ней
бутылочку, она просто играет с кончиком во рту, а затем выплевывает его обратно.
Она оглядывает кафе широко раскрытыми глазами, любуясь ярким светом и болтающими
посетителями. Я вздыхаю, сдаюсь и сажаю ее обратно в коляску как раз в тот момент,
когда Джек возвращается от стойки, держа поднос, уставленный едой и напитками.
— Один горячий шоколад. — Он ставит чашку передо мной, и я смотрю на нее. Кружка
размером с миску, покрытая снежком из тающих взбитых сливок, посыпанная мини-
зефиром и политая шоколадным соусом. Сверху беспорядочно примостились хлопья. У
меня слюнки текут от одного взгляда на это.
Я ставлю бутылочку Ками, отламываю большой кусок печенья и макаю его в горячий
шоколад, практически проглатывая его.
— Это я должна поблагодарить вас, ребята. Если честно, мне действительно нужна была
эта работа.
Он наклоняется вперед и берет пакетик сахара. Его рука касается моей, и моя кожа
загорается.
— Боже. Кучу месяцев. Прошло больше года с тех пор, как у меня была какая-то
постоянная работа.
Я протягиваю руку, чтобы вытереть лицо Ками. Она хватает салфетку и сжимает ее в
руках, глядя на нее, как на новую очаровательную игрушку.
— Раньше я работала в частной компании по уходу. Все было шикарно. Нам приходилось
носить униформу и давать детям уроки французского.
— Униформа? — Его глаза мерцают.
Я фыркаю.
— Она была отвратительна. Серая юбка до колен и шерстяные колготки. У нас даже были
маленькие шляпки, которые мы надевали, когда водили детей в парк.
— Необычно.
Я киваю.
— Это был хороший бизнес, но он сильно пострадал из-за пандемии. Большинство людей
работали дома, поэтому им не нужен был уход за детьми. Почти все из нас потеряли
работу.
Он хмурится.
Я пожимаю плечами.
Он напевает.
— Вирус распространился всего через несколько месяцев после того, как я уволился с
работы, чтобы заняться разработкой игр. Это пизд… — он бросает взгляд на Ками, —
чертовски напугало меня. Думал, у меня ничего не получится.
Он колеблется.
— Тебе не нужно…
— Тише. Я играю.
— Я должна построить мост? — догадываюсь я. — Мне нужно срезать ветки с дерева или
что-то в этом роде?
— Да. Вроде как все очевидно, но это нужно для того, чтобы игрок привык к
интерфейсу. — Он наклоняется ближе, чтобы показать мне, и его мягкие волосы
касаются моей щеки. Я чувствую, как у меня пересыхает во рту, когда я вдыхаю запах
чистоты, исходящий от него. Его голос звучит мягко, когда он помогает моей героине
строить мост, а затем ведет ее через реку в лес.
— Очевидно, что ты можешь исследовать все, что захочешь, но первый предмет, который
тебе понадобится, находится у водопада, — говорит он, постукивая по экрану.
Я поражена. Я ожидала, что игра Джека будет одной из тех захватывающих, отнимающих
много времени игр, вроде Flappy Bird или чего-то в этом роде, но это целый
фантастический мир, который он построил.
— Я нанимаю внештатного художника, который работает над аспектами дизайна. Но, да.
Сюжетная линия, диалоги, все программирование и инженерия — это я.
— Ты сочинил музыку?
— … да?
Он кивает.
— Твои работы уже потрясающие, — честно говорю я ему. Он смотрит прямо на меня,
голубые глаза темнеют. Воздух гудит вокруг нас. Он достаточно близко, чтобы я могла
его поцеловать, с головокружением осознаю я. Неделю назад я украдкой бросала
взгляды на Джека, когда встречала его в вестибюле, и краснела, когда он улыбался
мне в лифте. И вот теперь я сижу с ним за столом, наши лица всего в нескольких
дюймах друг от друга. Я могла бы прямо сейчас наклониться и прикоснуться своими
губами к его губам. Ничто меня не останавливает.
Его глаза скользят по моему лицу, и мой желудок трепещет. Я сжимаю свои пальцы на
его руке.
Ками вдруг громко начинает бормотать в своей коляске, требуя нашего внимания. Джек
отстраняется, прочищая горло.
Они так хорошо ладят вместе. Их отношения так нежны, терпеливы и добры. Огни кафе
сияют над его головой, придавая золотистый оттенок его светлым волосам и
подчеркивая скулы, когда он осыпает поцелуями ее крошечную щечку, пытаясь отвлечь
настолько, чтобы засунуть бутылочку ей в рот.
Все это так несправедливо. И Джек, и Сайрус уже любят Ками. Они оба хорошо к ней
относятся. Но ее настоящий отец даже не обнимет ее. Он закатил истерику, когда
узнал, что она его дочь.
Я смотрю, как она отбрасывает бутылку, затем зевает и прижимается к шее Джека.
Джек колеблется, глядя на Ками сверху вниз. Прежде чем он успевает ответить, звенит
колокольчик на двери кафе.
— БЕТАНИ САРА ЭЛЛИС, — гремит низкий голос. — ГДЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ БЫЛА?
Джек бросает взгляд через мое плечо и напрягается, его лицо становится жестким.
ГЛАВА 15
БЕТ
— Фу, вау, супер мерзко. — Я встаю и позволяю ему заключить меня в медвежьи
объятия.
— Извини. Это просто безумие. У меня новая работа. С… Джеком. — Я машу рукой Джеку,
который застыл на своем месте. — Возможно, ты его помнишь. Он живет в моем доме.
— Так точно.
Он усмехается.
— Да, — говорит Джек, его голос холодный, когда он пожимает Бенни руку. — Так и
есть.
Я пожимаю плечами.
— Мило. — Его телефон подает звуковой сигнал, и он проверяет его, морщась. — Мне
нужно бежать. Позвони мне. Люблю тебя.
— Оуу, спасибо.
Он прищуривает глаза.
Он стонет.
Я улыбаюсь. У нас есть шутка, что я никогда не говорю, что люблю его. Это не
связано с ним, просто я никогда и никому не говорю: «Я люблю тебя». Я перестала с
тех пор, как несколько лет назад приняла решение прекратить ходить на свидания.
Знаю, что это глупо. Но девяносто девять процентов людей, которых я люблю, уходили
от меня. Родители. Бабушка и дедушка. Приемные родители. Парни. Друзья. Бенни —
единственный человек, который у меня остался. Я не хочу сглазить.
Он кивает Джеку.
— Пока, чувак, — говорит Джек, его голос звучит весело и фальшиво. Я машу рукой,
когда Бенни уходит, затем возвращаюсь к остаткам моего горячего шоколада, слегка
улыбаясь.
Он моргает.
— Тебя удочерили?
Мои щеки горят. Вот почему я не люблю рассказывать людям о своем детстве. Они
каждый раз начинают относиться ко мне по-другому.
ДЖЕК
Возможно, это наименее гладкое начало разговора в моей жизни, но мне все равно. Мои
мысли бегут вперед. У нее нет парня. Она не замужем. А это значит…
Ее губы приоткрываются.
Я киваю. Моя кровь стучит в жилах, когда я вспоминаю мягкий, полный тоски взгляд,
который она бросила на меня ранее в магазине. Я думал, что мне почудилось, но,
может быть, просто может быть…
Фейерверк взрывается у меня перед глазами. Ее губы невероятно мягкие. На вкус она
словно шоколад и взбитые сливки, и я ловлю себя на том, что наклоняюсь вперед,
углубляя поцелуй, слизывая этот сладкий вкус с нее. Она вздыхает напротив моих губ,
запускает руку в мой джемпер и глубоко целует меня в ответ. Это медленный, нежный,
неуверенный и сладкий поцелуй. Ее мягкое тело дрожит рядом с моим. Жар начинает
мерцать под моей кожей. Я прижимаюсь ближе, желая большего.
Бет напрягается, отстраняясь от меня так быстро, что чуть не бьет по лицу. Ее глаза
широко раскрыты и полны ужаса.
— Я… — Она прижимает руку к своей горячей щеке. — Мне все еще нужно в туалет, —
бормочет она, отодвигая стул и практически бегом направляется в женский туалет. Я
смотрю, как она исчезает, и мое сердце замирает.
Я чертовски глуп.
— Я все испортил? — спрашиваю я Ками. Она дрыгает ногами и плачет еще громче.
ГЛАВА 17
БЕТ
Всю обратную дорогу до дома мы с Джеком молчим. Я не знаю, что сказать. У меня
голова идет кругом. Мои губы все еще покалывает от поцелуя. Я не знаю, что мне
делать.
По правде говоря, мне страшно. Боюсь того, как сильно он мне нравится. Мне было
очень комфортно любоваться Джеком издалека, подпитывая этим свою тайную,
безответную влюбленность. Но теперь, когда он сказал мне, что чувствует то же
самое, все кардинально меняется. Будто между нами и правда может что-то произойти.
Когда я поворачиваю на парковочное место, моя голова гудит от возможных сценариев.
Я представляю, как целую Джека, запускаю пальцы в его короткие волосы. Сворачиваюсь
калачиком рядом с ним на диване. Провожу руками по его мускулистой спине, пока он
медленно двигается во мне, его стройное, потное тело прижимает меня к матрасу…
Нет. Нет. Нельзя. Я пообещала себе, что больше не буду ходить на свидания. Кроме
того, как бы наши отношения сказались на моей работе? Если Себ узнает, он может
уволить меня. Нет смысла ставить под угрозу мой источник средств к существованию
ради глупого увлечения.
Я не совсем понимаю, в чем заключается его работа. До сих пор все, что я видела,
это как он спал, ходил в клубы и разгуливал по квартире полуголый. Он явно не
лентяй — бицепсы, выпирающие из-под его футболки, доказывают это, — но я понятия не
имею, чем он занимается весь день.
Я не скрываю под этим упрек, но на его лице так быстро мелькает раздраженный хмурый
взгляд, что на пару мгновений я думаю, что мне причудилось.
Я встаю между ними, пока они не начали соревноваться чей член больше.
Я киваю.
— Джек многое для нее купил. — Я не могу скрыть упрек в своем голосе.
— Я… конечно.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Я качаю головой.
— Ах. — Себ смотрит вниз, волосы падают на его лицо. — Точно. — Он изучает футболку
в течение нескольких секунд, затем складывает и добавляет к куче других.
Я вздыхаю, часть гнева во мне угасает. Я все еще не в восторге от того, как он себя
ведет, но бедняга выглядит измученным. Может быть, мне следует дать ему небольшую
поблажку.
— Слушай, я понимаю, что в последнее время на тебя навалилось много всего, что
очень тяжело переварить.
— Это еще мягко сказано. — Он берет пару крошечных розовых носков и смотрит на них
со странным выражением на лице. Он смотрит с тоской.
— Как это может быть сложно? У тебя был секс, теперь есть ребенок, и ты несешь за
нее полную ответственность.
— Думаю, она проголодалась. Прошло много времени с тех пор, как она ела в последний
раз.
Он вскакивает на ноги.
Я удивлена.
— Ты знаешь как?
— Вот и все, — говорю я ей. — Не волнуйся. Твой папа приготовит что-нибудь поесть.
Из кухни доносится какой-то грохот, затем появляется Себ, передавая мне теплую
бутылочку.
Я качаю головой.
— Мы пытались дать ей утренний перекус вне дома, но она была слишком взволнована.
Себ ничего не говорит, глядя широко раскрытыми глазами на свою дочь, когда она
прижимается к нему, кушая. Медленно, он протягивает руку и пальцем убирает локон с
ее щеки. Она издает радостный звук, дрыгая ногами, и его губы приоткрываются.
Я улыбаюсь.
Себастьян вздрагивает.
— Зачем?
— Младенцы не могут отрыгивать сами по себе. И они глотают воздух, когда пьют.
— Все просто. — Я перекидываю ткань для срыгивания через его плечо, а затем
перекладываю Ками к нему на руки. — Просто похлопай ее по спине.
Он колеблется, затем дает Ками самый трогательный, нежный легкий шлепок, который
только можно себе представить. Он едва прикасается к ней.
Я качаю головой.
— Сильнее, Себ. Если ты не поможешь ей отрыгнуть, она будет чувствовать себя очень
некомфортно.
— Но…
ГЛАВА 18
СЕБАСТЬЯН
Я закрываю за собой дверь спальни и прислоняюсь к ней, моя голова гудит. Сердце
бьется слишком быстро. Моя правая рука покалывает. Я вспоминаю, как хлопал Ками по
спине, и ужас скручивается внутри меня.
Бет ведет себя так, будто это проще простого — ударить хрупкую малышку с нужным
усилием. Но я не знаю, как это сделать. Я не могу ударить свою дочь. Я случайно
сделаю слишком сильный удар. Я причиню ей боль.
Я так чертовски сильно устал. Прошлой ночью я перетащил кроватку Ками к себе — я не
мог оставить ребенка спать в гостиной, там, где мог даже не услышать ее плач, если
бы она в чем-то нуждалась.
Не думаю, что кому-то из нас удалось поспать больше, чем тридцать минут
непрерывного сна за всю ночь. Я закончил работу только в час ночи, и когда же я, в
конце концов, заполз в кровать, то моя голова раскалывалась от начинающейся
мигрени, а Ками начала плакать изо всех сил. И не останавливалась.
Я только успел одеться, как она снова начала кричать. Сообразив, что ей нужно
сменить подгузник, я так и сделал, нарядив ее в новый маленький комбинезон. Как
только я застегнул последнюю пуговицу, она начала кричать, и затем ее вырвало на
одежду. Я как мог, вытер ее детскими салфетками, а затем одел в новый комбинезон. У
меня было достаточно времени, чтобы сделать чашку кофе, прежде чем она снова начала
кричать. Я дал ей оставшуюся половину бутылочки. Затем она снова заполнила
подгузник. И потом она снова испачкала нам обоим одежду и разрыдалась.
В итоге я сидел с ней в кровати, оцепенело держа на руках, пока она кричала и
рыдала, с каждой минутой все больше злясь и расстраиваясь. Я не знал, что делать.
Через сорок минут у меня была запланирована встреча, мой костюм был испачкан,
голова раскалывалась, и ничто, что я мог сделать, не могло заставить моего ребенка
успокоиться. В конце концов, в шесть утра Джек вошел в мою спальню и забрал малышку
у меня, предоставив мне возможность пойти в ванную комнату и выпить обезболивающее.
Мысль о том, что все это придется повторять каждую ночь в течение следующих шести
месяцев, заставляет меня рвать на себе волосы.
Я завален работой с тех пор, как мы с Джеком основали Trinity Games. В отличие от
Джека, я так и не уволился со своей старой работы в компании RedPress Software, а
это значит, что последний год я вкалываю по шестнадцать часов в день. До появления
Ками мне нравился этот вызов; мне было нечего делать, кроме как работать. Но теперь
все это становится абсолютно невыполнимым.
— Брайт, — кричит мой босс. — Ты нужен нам в офисе на совещании по вопросам бюджета
с Марселлусом. Где ты, черт возьми?
— Марселлус? Ты об инвесторе?
Он шипит.
Что было бы прекрасно, если бы он хоть что-то знал о финансах. Или экономике. Или
компьютерах. В данном же случае он совершенно бесполезен; он только и делает, что
задает глупые вопросы, но он чертовски богат, и мы не вправе ему отказать.
Он рычит.
— Я отправил тебе письмо вчера вечером по этому поводу. Хочешь сказать, что не
сделал презентацию?
— Проверь почту, Брайт. А потом тащи свой чертов зад сюда. И не забудь принести
отчет за прошлый квартал. Презентацию можешь подготовить в машине.
Но он прислал. Мне нужно быть в офисе через двадцать пять минут, добираться до
которого как раз двадцать пять минут.
— Твою мать, — бормочу себе под нос я, нажимая на кнопку принтера и передавая на
печать финансовый отчет. Принтер начинает выплевывать бумагу, и я открываю дверцу
своего шкафа, переодеваясь в чистую одежду. Мои руки дрожат, пока я застегиваю
рубашку. Я слышу, как Ками смеется за дверью моей спальни, и этот звук заставляет
меня содрогнуться. Боже, моя гребаная голова. Я тянусь к ящику под столом и
открываю его, отыскивая упаковку ибупрофена. Уверен, что положено выпивать только
две таблетки, но я извлекаю три и глотаю их всухую, потирая горло, пока они колются
внутри пищевода. Принтер подает сигнал, после чего я хватаю бумаги и выбегаю из
спальни.
И тут же спотыкаюсь о что-то. Вид Бет сидящей на полу с Ками, окруженной игрушками,
вызывает у меня странное ощущение и прежде чем я могу что-то предпринять, бумаги
выскальзывают с моих рук и я падаю на пол. Боль пронизывает мою голову, вонзаясь в
глаз, словно ледоруб.
Я стряхиваю ее руку с себя, сажусь и зажмуриваю глаза, ожидая, пока пройдет боль.
— Эм… да, они вроде как разбросаны повсюду, — извиняющимся тоном говорит Бет.
Комната представляет собой подобие мусорной корзины. Пол усеян мягкими розовыми
кубиками, которые бессистемно разбросаны по полу. Мои бумаги вперемешку с ними,
беспорядочно разбросаны. Посреди всего этого лежит Ками на животе, на розовом
коврике и смотрит на меня большими глазами.
Черт.
С трудом расслышав ее, я хватаю свой портфель и выхожу из квартиры. Это будет
хреновый день.
ГЛАВА 19
БЕТ
Мне очень нужна эта работа. Если меня уволят, я окажусь в полной заднице. Мне
придется съехать. Скорее всего, мне придется продать все свои вещи. Мне даже не
хватит денег на аренду камеры хранения.
От одной этой мысли меня охватывает ужас. Весь день и вечер я провела на нервах,
правда, большую часть стресса мне удалось выместить на работе по дому. Себастьян,
разумеется, не может сейчас пожаловаться на беспорядок; я убрала все игрушки Ками,
пропылесосила, вымыла столешницы, помыла посуду и даже прибралась на кухне.
Квартира сверкает. Значит, он не может больше злиться, не так ли?
Я сразу же понимаю, что напортачила. Зашла слишком далеко. Ему не по себе. Что это
за неудачница, на которую накричал начальник, а в ответ она делает генеральную
уборку в его доме?
— Бет…
— Бет. — Он хватает меня за запястье, и я замираю. — Тебе не нужно было все это
делать. Ты не домработница. Я просто не хотел, чтобы вещи разбросаны по полу.
— Бет, прости меня. Я не хотел нападать на тебя. Просто… беспорядок меня напрягает.
И эти документы были действительно важны.
— Она ребенок, — говорю я, мой голос звучит более резко, чем я намеревалась. — Дети
иногда устраивают беспорядок.
Его рот приоткрывается. Он выглядит абсолютно потрясенным. Я беру ключи с тумбочки
у двери и бросаю взгляд на Ками.
Он кивает, и я ухожу.
***
Господи. Почему я все так усложняю? Впервые за год у меня появилась стабильная
работа, а я уже успела поцеловать одного начальника и поссориться с другим. Такое
ощущение, что я хочу остаться без работы и еды.
— Да, и я уважаю твое решение. Но я не знаю, откуда у тебя взялась такая мысль, что
поцелуи равнозначны свиданиям. Ты что, в пятом классе? Если ты возьмешь его за
руку, нам что, придется устраивать свадебную церемонию для вас обоих на детской
площадке? Можно я буду мальчиком с букетом? Я сделаю тебе букет из одуванчиков и
буду бросать листья в тебя, в то время как ты будешь идти к алтарю.
— Нет, это не так. Верни корабль обратно. Поставьте на якорь в своей гавани. А
потом трахни его. — Я дергаюсь. Раздается какой-то шорох, и я слышу приглушенный
крик на заднем плане. — Мне нужно идти. Спасибо, что заставила меня лучше
воспринимать свою хреновую сексуальную жизнь. По сравнению с тобой я Хью
Хефнер[18].
— Всегда пожалуйста?
— Пятничный вечер все еще в силе? Мне нужно купить билеты, пока их не раскупили.
— Конечно.
Какая же я неудачница.
***
Большую часть утра четверга я провожу, разрабатывая новый распорядок дня Ками.
Поскольку Себастьян, очевидно, не может переносить беспорядок, наши совместные
занятия весьма ограничены. Во время лежания ребенка на животе я расстилаю коврик
посередине пола, затем мы обе садимся и рассматриваем ее ящики с игрушками.
Но, естественно, ее отец так не думал. Все, что он заметил, это беспорядок на своем
пути. Мне действительно жаль, что он споткнулся, но он выбежал из своей комнаты, не
глядя, куда идет. Чего он ожидал?
Честно говоря, если бы он был кем-то другим, я бы, наверное, продолжала играть и
следила за тем, чтобы беспорядок был убран до его возвращения домой. Но я
обеспокоена. С тех пор как у него появилась Ками, я не видела, чтобы Себ сделал
хоть какое-то действие, чтобы прикоснуться к ней по собственной инициативе. Я так
боюсь, что он разозлится и решит отослать ее подальше.
Лицо Ками морщится. Мое сердце разрывается от боли. Я притягиваю ее к своей груди и
прижимаю к себе.
— Не плачь, малышка. У тебя есть много игрушек, с которыми можно поиграть. Смотри!
— Я показываю ей погремушку, потряхивая ею.
Ей это не нравится, и она проводит большую часть времени лежа на животике, при этом
она ужасно капризничает, плачет и шлепает руками по мягкому игровому коврику. В
конце концов, я сдаюсь и поднимаю ее обратно на руки.
— Привет.
— Ага. Спасибо. — Он заваривает себе чашку чая, а затем неловко встает у дивана. —
Можно я присоединюсь к тебе?
Он хмурится.
Я прикусываю губу.
— За то, что избегала тебя вчера. За то, что не разговаривала с тобой после… того,
что случилось в кафе. Я повела себя слишком глупо.
— Тебе не за что извиняться. Это я во всем виноват. Мне не следовало тебя целовать.
— Он морщится. — Порой я зацикливаюсь на своих мыслях. Я не всегда умею читать
других людей. Так что, если я неправильно интерпретировал какие-то сигналы, мне
очень, очень жаль. Этого больше никогда не повторится. Я…
Я не планировала говорить это. Слова просто вылетают изо рта без одобрения моего
мозга. Я закрываю рот, пока он смотрит на меня, широко раскрыв свои голубые глаза.
— Прости, что?
Я опускаю свою кружку. Мое сердце бьется так быстро, что я чувствую пульс на своей
коже.
— Да. Но ты тут ни при чем. Клянусь. — Я сжимаю свои пальцы. — Мне жаль, что я
убежала. Я испугалась, наверное. Я не умею строить отношения.
— Это был всего лишь поцелуй, — тихо говорит он. — Я не хотел давить на тебя и
добиваться ничего серьезного. Клянусь, я не пытался обманом пригласить тебя на
свидание, взяв тебя в кафе и заплатив за твой напиток. Черт, похоже, это выглядело
именно так, да?
Я качаю головой.
Он удивленно моргает.
— Правда?
— Да.
— Серьезно?
— Ага.
— Все верно.
— Могла бы, — говорю я, пытаясь выглядеть невозмутимо. — Может быть. Если бы это
был парень, который нравится мне достаточно сильно.
Его рот кривится. Он слегка наклоняется, так что наши руки соприкасаются. Кровь
стучит в моей голове. Срань господня. Он флиртует со мной. В конце концов, его не
отпугивает факт, что я социально неуклюжая чудачка.
Он реагирует мгновенно, обхватывая рукой мою шею и притягивая ближе, сливая наши
губы воедино. Я запускаю руку под его рубашку и подаюсь навстречу ему.
Свист пронзает воздух, и мы оба отстраняемся друг от друга, в то время как входная
дверь с грохотом распахивается.
ГЛАВА 20
БЕТ
Сайрус стоит в дверном проеме и рассматривает нас, ухмыляясь. Он явно только что
побывал в спортзале; его темные волосы влажные, а сам он одет в светло-серую майку,
пропитанную пóтом. Я намеренно не обращаю внимание на его твердые, поблескивающие
бицепсы.
— Я думал, ты уже дома, — комментирует Джек, рисуя круг на моем бедре. Смутившись,
я пытаюсь отстраниться от него, но он лишь крепче прижимает меня к себе, его глаза
горят.
Я моргаю.
— Прости, что?
Джек вздыхает.
— И в результате у нас появился самый милый ребенок на Земле. Лично я бы назвал это
победой. — Он зевает, проводя рукой по волосам.
Я хмурюсь.
— Я что-то упустила?
Сайрус бормочет что-то, что мне трудно понять. Его глаза закрываются. Я смотрю на
его лицо, пока он засыпает, несколько прядей темных волос вьются по его лбу.
— Технически, ты занимаешь его место. Он обожает спать на диване. Просто скинь его
с себя, если не хочешь, чтобы он тебя раздавил.
— Все нормально. — Довольно приятно, что он лежит на мне. Такое чувство, словно
любимая кошка уютно устроилась у меня на коленях. — Он уходит каждую ночь?
Джек колеблется.
С другой стороны, Сайрус очень тактилен. Может, он со всеми такой. Может быть, он
даже не флиртует.
— Не хочешь пойти сегодня на свидание? — лениво говорит Сай, протягивая руку вверх,
чтобы заправить один из моих локонов.
Он фыркает.
— Нет! — говорю я слишком внезапно. — То есть, да! — Оба парня смеются. — То есть,
я не понимаю.
— Но…
Ками хнычет в нескольких футах от нас в своей кроватке, и Сайрус, наконец, садится.
— Все в порядке, божья коровка, — говорит он, оглядываясь по сторонам. — Где твой
кролик?
Я передаю его ему и молча наблюдаю, как он склоняется, щекоча лицо Ками пушистым
хвостом игрушки. Я такая глупая. Я совершенно забыла про Анишу. Они все спали с
ней. «Одновременно», по словам Сайруса. Так что, думаю, парни привыкли делиться.
От этой мысли у меня на щеках вспыхивает румянец. В голове мелькают образы. Я сижу
на коленях у Сайруса, целуя Джека. Я растянулась на кровати, зажатая между ними
обоими. Я стою на коленях на полу, один мужчина у меня во рту, а другой находится у
меня между ног.
Блять.
— Не думай об этом, — тихо говорит он. — Ты хочешь пойти на свидание с нами обоими?
— Господи, какая ты милая. — Он еще раз целует меня в щеку, затем встает и
направляется к кроватке Ками. — Пойдем, божья коровка, — говорит он, поднимая ее на
руки. — Мне нужна помощь в выборе наряда для сегодняшнего вечера. Держу пари, у
тебя отличное чувство стиля, так ведь?
Она обхватывает его шею руками и болтает ногами. Я смотрю, как он уходит, мое
сердце начинает бешено колотиться. От предвкушения у меня сводит живот.
***
Впервые я замечаю, что что-то не так, когда бужу Ками к ужину. Она просыпается со
слезящимися глазами и растерянным лицом, и сразу же начинает плакать. Когда я беру
ее на руки и прижимаюсь губами к ее щеке, я хмурюсь. Ее кожа кажется слишком
горячей. Я касаюсь ее щеки, потом лба, затем несу ее в коридор и стучу в дверь
спальни Джека.
— Джек?
— Блять, — ругается он, затем бросает на меня извиняющийся взгляд. — Черт. Извини.
— Он забирает у меня Ками и заключает ее в крепкие объятия, потираясь своей щекой о
ее. Она лепечет. — Что с ней не так? — спрашивает он.
— У нее больше нет никаких симптомов, и она хорошо ест. Она всего лишь привередлива
и немного уставшая. — Я целую ее в щеку. — Вероятнее всего, это просто простуда.
Может быть, она подхватила ее во время визита к педиатру.
Я уверена, что с Ками все будет в порядке; в промежутках между присмотром за моими
приемными братьями и сестрами я ухаживала за бесчисленным количеством детей с
простудой, и только одному из них потребовалась медицинская помощь. Но меня не
покидает ощущение, что если я оставлю мальчиков с Ками, то не пройдет и часу, они
вызовут скорую. Не то чтобы я могла их винить. Все новоиспеченные родители впадают
в панику, когда их дети заболевают.
Все еще прижимая к себе Ками, Джек достает свой телефон и начинает лихорадочно что-
то печатать.
— Здесь сказано, что если у нее высокая температура и ей меньше шести месяцев, то
мы должны вызвать врача!
— Не смотри туда. Вероятность того, что это случится с ней, очень мала, и даже если
это произойдет, я прошла обучение по оказанию первой помощи младенцам, помнишь?
Если ей нужно будет ехать в больницу, я сообщу. Но очень велика вероятность того,
что она всего лишь простудилась. Нет смысла подвергать ее пребыванию в больничной
палате, с кучей незнакомых людей и уколами, если ей все это не нужно.
Он все еще выглядит неубежденным. Я обвиваю руками его талию и крепко обнимаю,
чувствуя, как его сердце бьется у моей щеки.
Он обнимает меня в ответ. Ками извивается, между нами, шмыгая носом, и он целует ее
в щеку.
САЙРУС
— Мне очень жаль, — говорит Бет, как только я возвращаюсь вечером из спортзала. Она
позвонила и сообщила мне о Ками, и я ушел в середине тренировки, прекратив
поднимать тяжести. Мой тренер рассердился из-за этого, но мне наплевать. Я лишь
хотел увидеть своими глазами, что с Ками все в порядке.
Господи, неудивительно, что родители все время измотаны. Они постоянно боятся, что
с их детьми что-то случится? За нашим ребенком в буквальном смысле следит
профессионал, а я все еще не могу успокоить свое сердце, поглаживая горячую щечку
Ками. Она сопит во сне, и я целую ее лоб.
— Ты не виновата, — бормочу я.
Я качаю головой.
Она хмурится.
— Вдвоем?
— Почему ты думаешь, что я безработный? — Она знакома со мной всего несколько дней.
С чего бы она так решила? Неужели я просто излучаю флюиды ленивого нахлебника?
— Извини, я не думала, что у тебя есть работа. Просто… я была здесь каждый день в
течение недели. А ты, как правило, дремал или занимался спортом, или еще чем-
нибудь.
Это как удар ниже пояса. Она думает, что я всего лишь лентяй. Что я целыми днями
лежу и ничего не делаю.
Она хмурится.
— Я не хотела тебя оскорбить. Нет ничего плохого в том, что у тебя нет работы, я
буквально только что получила ее после года поисков… — Она замолкает, увидев
выражение моего лица. — Я ничего такого не имела в виду, Сай.
Я прикусываю язык.
— Нет. Но у меня есть навык, жизненно важный для компании, которого нет ни у кого
другого. — Я делаю паузу для пущего эффекта. — Я сексуален.
— Нет. — Я качаю головой. — Мы все еще можем организовать свидание сегодня вечером.
Только здесь. Предоставь это мне. — Удерживая Ками на сгибе моей руки, я беру Бет
за плечо и подталкиваю ее к двери в квартиру. — Возвращайся сюда в восемь. Надень
что-нибудь красивое.
Она смеется.
Я прогоняю ее прочь.
— Я отпускаю тебя пораньше. Иди домой, пока мы тебе не надоели, и ты не решила все
отменить.
— Но…
— Иди.
***
Когда я, наконец, убедил Бет уйти, я укладываю Ками, а затем отправляюсь в местный
итальянский ресторан, чтобы заказать еду.
Во время ожидания у стойки выдачи заказов в ресторане мой живот бурлит от нервов.
Что удивительно. Уже и не помню, когда в последний раз женщина заставляла меня
нервничать. Я даже не помню, когда в последний раз водил женщину на свидание.
Обычно с женщинами я веду себя довольно легко; если я встречаю симпатичную девушку
в баре, и мы с ней общаемся, то я веду ее домой. Если она не заинтересована, я иду
дальше.
Но с Бет все по-другому. Я хочу произвести на нее впечатление. Хочу, чтобы она
захотела меня, так же как и Джека.
Господи, прошло уже больше года с тех пор, как мы делили девушку. Я забыл, как
сильно это меня возбуждает. Когда я увидел, как они целуются, мой член практически
превратился в камень.
Работник ресторана вручает мне мой заказ, упакованный в большой бумажный пакет, и я
рассеянно даю ему чаевые, выходя на солнечные лондонские улицы. Мои мысли блуждают,
в то время как я иду домой.
Я немного огорчился, узнав, что мы не можем пойти куда-нибудь сегодня вечером, но,
может быть, так даже лучше. Официальное свидание было бы слишком романтичным. На
собственном опыте я убедился, что женщинам я нужен не для романтики. Я пытался
завести настоящие отношения в прошлом, но общее мнение сводится к тому, что я хорош
для секса, и не более.
Что вполне нормально. Я хорош в сексе. Мне это нравится. Этого более чем достаточно
для меня.
Черт.
Джек выходит из своей спальни, одетый в пару темных джинсов и обтягивающую черную
футболку. Обычно я бы упрекнул его за то, что он не прилагает усилий, но для него
это практически костюм. Он осматривает комнату, приподняв брови.
— Знаешь, она сказала мне, что не хочет отношений. — Он бросает взгляд поверх
тарелок. — Может быть, это немного чересчур.
— Разве это выглядит так, будто я уронил обручальное кольцо на дно ее бокала с
вином? Это не отношения, это просто ужин.
— Я не хочу ее отпугнуть.
— Она нравится тебе. Она нравится мне. Мы оба нравимся ей. Каков наилучший исход
сегодняшнего вечера? — Он ничего не говорит. Я вздыхаю. — Ты не можешь просто так
устроить секс втроем с девушкой. Тем более она наша няня. Она может в конечном
итоге почувствовать себя… Я не знаю, использованной или что-то в этом роде. Кроме
того. — Я распаковываю коробку оливок и ставлю ее на одеяло. — У меня такое
чувство, что она не привыкла к тому, что люди заботятся о ней. Она заслужила это,
проведя последнюю неделю, заботясь о нас. Ты так не думаешь?
— Конечно, думаю, — говорит Джек. — Я просто не могу поверить, что ты тоже так
думаешь.
Я хмурюсь.
— Что это должно значить?
Он качает головой.
— Да ладно тебе, Сай. Это все не похоже на то, как ты относишься к своим любовницам
на одну ночь. — Он наклоняет голову, изучая меня. — Она не хочет отношений. Не
превращай это во что-то, чем оно никогда не будет.
— С ней все в порядке. Температура должна быть намного выше, чтобы мы беспокоились
о враче. — Она оглядывает комнату, рассматривая еду, и я переминаюсь с ноги на
ногу, внезапно смутившись.
— Вау, — тихо говорит она. — Это невероятно. Вы, ребята, сделали все это для меня?
— Все сделал Сай, — говорит Джек, и я борюсь с желанием нахмуриться. Бет смотрит на
меня, ее карие глаза блестят, как корица, в мягком свете. Не думаю, что я когда-
либо раньше встречал рыжеволосую женщину с карими глазами. Это удивительно яркое
сочетание: пряное, жгучее и теплое.
— Ты голодна?
Она подпрыгивает.
— Что?
— Извини. Я просто никогда раньше не была на свидании с двумя парнями. Это странно.
Она колеблется.
— Я полагаю… — Она задумчиво взбалтывает вино и тянет время. — Мне не нравится, кем
я становлюсь, когда встречаюсь с кем-то.
Я хмурюсь.
— Например… — Жар приливает к ее щекам. — Несколько лет назад я поняла, что когда я
с кем-то встречаюсь, я меняю себя, чтобы соответствовать их вкусам. Если им
нравятся тихие люди, я меньше говорю. Если им нравятся шумные люди, я становлюсь
более оживленной. Если им нравится футбол, я тоже учусь его любить. Я ищу все то,
что делает их счастливыми, и подстраиваюсь под них. Я не замечаю, что делаю это,
пока мы не расстаемся, и тогда я понимаю, что совсем не похожа на себя прежнюю. Все
то, что мне нравится и не нравится, попросту исчезает.
Я молчу. Это последнее, что я ожидал услышать от нее. Бет милая, но я бы не назвал
ее покладистой. Она берет на себя инициативу с тех пор, как познакомилась с нами, и
у нее нет никаких проблем с тем, чтобы отчитать Себа.
— Это та часть меня, которой я больше всего стыжусь. Я как хамелеон. И я ненавижу
это. Ненавижу то, что у меня недостаточно сил, чтобы просто быть собой. Ненавижу,
что я настолько угождаю людям, что меняю всю свою личность, только чтобы
понравиться; но, несмотря ни на что, я не знаю, как это остановить. Это приходит
само по себе. — Она неловко пожимает плечами. — Когда я одна, я сама по себе. Я
могу быть собой. Поэтому я думаю, что мне лучше быть одной. По крайней мере, пока я
не пойму, как оставаться собой.
— Когда было твое последнее свидание? — тихо говорит Джек, протягивая руку, чтобы
положить кубик льда в мое вино.
— Когда мне было двадцать два. Так что, около четырех лет назад.
— Да. — Она выглядит смущенной. — Это то, что Бенни продолжает говорить мне. — Она
слабо улыбается. — Даже до этого я никогда по-настоящему не ходила на свидания.
Просто встретила парня, и мы как бы… сошлись. Не думаю, что кто-то когда-либо делал
для меня что-то подобное. — Она машет рукой над едой. — Это действительно мило.
Значит, я был прав. Она не привыкла, чтобы другие люди заботились о ней. От этой
мысли у меня болит в груди. Она целыми днями присматривает за чужими детьми, но у
нее никогда не было кого-то, кто хотел бы присматривать за ней.
Странная волна эмоций поднимается во мне. Я хочу быть таким человеком. Человеком,
который готовит ей ужин, массирует ноги и целует, когда ей грустно. Я хочу
заботиться о ней.
Она моргает.
ГЛАВА 22
БЕТ
Ответ — да. Я фантазировала об этом. Есть нечто такое в мысли о том, чтобы быть в
полном окружении мужчин, прижатой и заполненной со всех сторон, получать
прикосновения по всему телу, и это заставляет мой живот пульсировать от
потребности.
Однако, я никогда не думала, что это случится. Я даже не допускала такой мысли. А
теперь передо мной сидят двое невероятно горячих мужчин, ясно дающих мне понять,
что они хотят поджарить меня на вертеле, до тех пор, пока я не смогу ходить или
говорить в течение недели, а я понятия не имею, как реагировать.
Вспышка жара омывает все мое тело. Я чувствую, как мое платье прилипает к коже от
пота. Мое сердце бьется так сильно, что становится больно.
— Хэй, — тихо говорит Джек, придвигаясь немного ближе к моему правому боку. Его
рука прижимается к моей. Я вдыхаю чистый аромат его стирального порошка, чувствуя
трепетное покалывание между ног. — Это слишком? — тихо спрашивает он. — Если мы
доставляем тебе неудобства…
— Нет, — выпаливаю я. Я не испытываю дискомфорта. Я потрясена. Я была ошеломлена с
той самой секунды, как переступила порог. Энергия в комнате прямо сейчас чертовски
электрическая. Эти парни предлагают мне сексуальные мечты на блюдечке, а я просто
не могу это принять.
Я замираю.
— Я просто шучу. Хотя нет. Не шучу. — Он скользит рукой вверх по моей спине, кладя
ладонь мне за голову. Его пальцы играют с заколкой в моих волосах. — Сними это, —
тихо говорит он.
О Боже.
— Вообще, это моя главная цель, да. — Он потирает мой затылок. Я откидываю голову
назад, позволяя ему запустить пальцы в мои волосы, и он находит заколку,
расстегивая ее. Локоны падают мне на лицо, и он перебирает их, заставляя меня
трепетать. — Твоя очередь, — бормочет он.
Он вздрагивает.
Он выглядит недовольным.
— Приятель, не обижайся, но то, что ты одеваешься как еще один персонаж «Теории
большого взрыва», тебе не очень идет. Купи костюм, сшитый на заказ, и я подумаю об
этом.
— В любом случае, я остаюсь при своем мнении. Я не хочу знать о твоей сексуальной
жизни. Я хочу знать о тебе.
Правда. Сайрус все еще остается для меня загадкой. Забавно, но из трех мужчин он
кажется самым открытым. Он болтлив, кокетлив и тактичен. Но, несмотря на то, что с
ним легко общаться, все наши разговоры были поверхностными. Каждый раз, когда я
задаю ему серьезный вопрос, он отмахивается от него шуткой или намеком. Сегодня,
когда я сказала, что у него нет работы, он явно обиделся, но так и не сказал мне,
чем зарабатывает на жизнь. Я думаю, что, возможно, под своим щитом обаяния он самый
скрытый из всех.
Он выглядит ошеломленным.
Я размышляю.
Он хмурится.
Я встаю.
— Я подогрею ее бутылочку.
— О, господи, нет. — Он ловит мою руку и тянет меня обратно вниз, снова притягивая
к себе. — Иисусе. — Его лицо мрачнеет, пока он думает. Я кладу оливку в рот,
наблюдая за происходящим. — Наверное… ссора с моей семьей? — в конце концов говорит
он. — Я поссорился с ними несколько лет назад, и… ну… Если бы я мог это исправить,
я бы это сделал.
— Почему никто из вас не понимает, что «Правда или действие» — это прелюдия? —
жалуется он. — Это повод поговорить о том, что возбуждает и постепенно снимать
одежду. Для этого она и была придумана.
— Ну… — думаю я. — Я говорила тебе, что выросла в приемной семье. — Сай слева от
меня напрягается. Я опускаю взгляд на свою тарелку. — Я росла со многими другими
детьми и помогала присматривать за ними с самого детства. Просто казалось
естественным сделать на этом карьеру.
Он поворачивает руку, прижимая наши ладони друг к другу, и переплетая наши пальцы.
Это такой милый жест, что у меня переворачивается живот.
— Ага. Даже я, — говорит Сай с ноткой резкости в голосе. Я хмурюсь, сжимая его
пальцы, и он снова расслабляется.
— Мне просто нравится смотреть, как девушки кончают, — вмешивается Сайрус через мое
плечо.
— Правда?
Он улыбается.
— Девушки, как правило, гораздо более… возбуждены, когда на них обращают внимание
несколько парней. На это очень приятно смотреть.
— Не обращай на него внимания, — сухо говорит Джек. — Он был влюблен в Хлою больше,
чем кто-либо из нас.
— Ничего ужасного, — говорит Джек. — У нее был страх беременности. Пару месяцев мы
думали, что у нас будет ребенок.
— Черт.
Он кивает.
Я в замешательстве.
— Наши отношения были совсем не такими. В отношениях должны были участвовать все
трое, чтобы уравновешивать друг друга.
Губы Сайруса кривятся. Джек перегибается через одеяло и поднимает белую коробку с
выпечкой, которую я не заметила.
— Есть место для десерта? Сай купил канноли. — Он откидывает крышку коробки,
открывая двенадцать рулетиков из теста со взбитыми сливками, фисташками и
шоколадной крошкой. У меня сразу же начинают течь слюнки. Я сажусь.
— Да, может быть, у меня осталось еще немного свободного места, — решаю я, и они
оба смеются. Джек берет одну и протягивает мне.
— Осторожнее. А то испачкаешься, — бормочет он. Его глаза потемнели до чернильно-
голубого цвета, танцуя в свете свечей. На заднем плане The Beatles напевают
«Something» через скрипучий проигрыватель.
Я медленно наклоняюсь вперед, позволяя ему кормить меня из своих пальцев. Твердое
тесто хрустит под моими зубами, и теплый, сладкий крем взрывается у меня во рту.
В то же время Сайрус наклоняется ближе, прижимаясь губами к изгибу моей шеи. Жар
разливается во мне. Он улыбается, касаясь моей кожи, обдувая теплым дыханием мое
ухо, и я ахаю, сжимая бедра вместе. Наверное, это самый чувственный момент в моей
жизни.
Я так отвлеклась, что даже не слышу тяжелых шагов по коридору или звон ключей в
замке.
ГЛАВА 23
БЕТ
— Джек говорит, у нее жар. — Он говорит «жар» также, как большинство людей сказали
бы «злокачественная опухоль». — Почему ты не вызвала врача?
Лицо Себа искажено болью. Он смотрит на нас, его глаза, наконец, фокусируются на
нашей обстановке.
— У нас тут ужин и посиделки с твоей няней, — говорит Сайрус, протягивая руку,
чтобы стереть шоколадное пятно с моей нижней губы. — Не стесняйся, присоединяйся к
нам. — Он слизывает шоколад с большого пальца.
— Я забираю ее в свою комнату, — натянуто говорит он. — Кто-нибудь может помочь мне
перенести ее?
Джек вскакивает и несет Ками в спальню Себа, а Себ толкает за собой кроватку. Я
жду, пока они скроются из виду, затем свирепо смотрю на Сая.
Он отмахивается от меня.
Джек появляется снова, мягко закрывая дверь Себа. Я слышу тихое бормотание с другой
стороны.
— Серьезно?
— Бет была сбита с толку тройничком, — добавляет Сайрус, скользя пальцами по моему
позвоночнику.
— Я не осуждаю или что-то в этом роде! — быстро говорю я. — Просто… наверное как-то
странно думать об этом. Не думаю, что мне бы понравилось, если бы кто-то, с кем я
встречаюсь, заводил отношения с другими женщинами.
— В этот раз тебе точно нужно выбрать действие, детка, — лениво говорит Сайрус,
наливая вино в свой бокал.
— Поцелуй его.
ГЛАВА 24
БЕТ
— Ч-что? — заикаюсь я.
Джек пожимает плечами. Сайрус улыбается, затем кладет голову мне на плечо. Его
горячее дыхание обдает паром изгиб моего горла.
— Прямо сейчас?
— Но я…
Я резко закрываю рот. Почему я отказываюсь? Я хочу это сделать. Сайрус смотрит на
меня, его глаза прищуриваются, свет от электрических свечей мерцает на его лице.
Он тут же целует меня в ответ. Его губы горячие и мягкие, и на вкус они словно
сладкое вино, которое он пьет. Вкус опьяняющий. Я впиваюсь пальцами в его воротник,
притягивая его ближе, и он стонет в мой открытый рот. Его язык скользит по моему,
проскальзывая между моих губ. То, что началось как нежный поцелуй, вскоре
перерастает в медленный, страстный поток поцелуев, пока наши тела прижимаются друг
к другу.
Я отстраняюсь, задыхаюсь, словно меня только что вытащили из-под воды. Моя кожа
раскалена и покрыта мурашками. Кровь болезненно пульсирует у меня между ног. Я
хватаюсь за рубашку Сая, словно это спасательный круг, удерживающий меня на плаву.
Позади себя я чувствую руки Сайруса, поглаживающие мои бедра. Они скользят вверх по
моим рукам. Обводят тонкие бретельки моего платья. Мои груди кажутся полными,
набухшими и ноющими, и я вздыхаю с облегчением, когда Сайрус оттягивает вырез моего
платья вниз, позволяя им вырваться наружу. Его большие пальцы сжимают мои
напряженные соски, перекатывая и оттягивая их, и это так приятно, что я стону, мои
бедра дергаются от твердой, как камень, эрекции Джека. Жар разливается внутри меня,
и я отстраняюсь, задыхаясь, сжимая бедра вместе под кружевным платьем. Я так
возбуждена, что не могу даже усидеть на месте.
Джек улыбается, его щеки розовеют. Я смотрю на него в ответ, не зная, что делать
дальше.
— Ты хочешь еще, дорогая? — спрашивает Сайрус у моей щеки, его голос понизился до
низкого шепота. Пальцы нежно скользят по моей коже, возвращая платье на место.
«Нельзя хотеть большего», шепчет голос у меня в затылке. «Это заходит слишком
далеко».
Почему? Я хочу это сделать. И мне так надоело быть хорошей девочкой. Я всегда
хотела нравиться людям. Всегда была вежливой.
— Да, — честно шепчу я. Мне кажется, что я внезапно воспламенюсь, если в ближайшее
время ко мне никто не прикоснется.
Очевидно, Сайрус только этого и ждал. Без лишних слов он обвивает меня руками и
встает, поднимая так, словно я совсем ничего не вешу.
— Ты спортсмен или что-то в этом роде? — спрашиваю я, цепляясь за его шею, пока он
несет меня в коридор, пинком открывая дверь в комнату Джека.
Он смеется.
— Что?
— Как, черт возьми, ты поднял меня и устоял, не потеряв равновесия? Это уже
олимпийский уровень.
— Хватит болтать, помоги мне раздеть ее, — приказывает он, забираясь на кровать
позади меня и притягивая меня в свои мускулистые объятия. Его пальцы находят молнию
на уровне моей шеи и тянут. Джек быстро подчиняется, забирается на матрас и
просовывает пальцы под подол платья. Сай расстегивает мою молнию, и они вместе
срывают белые кружева, прилипшие к моей коже, до тех пор, пока я не оказываюсь на
простынях Джека в одном белье. Джек отстраняется и смотрит на мой бледно-розовый
лифчик и стринги.
С другой стороны от меня Сайрус просовывает руку под мою попку и проводит ею между
ног. Я извиваюсь в его руках. Он хрипло стонет.
Я киваю и извиваюсь под его пальцами, пока он медленно спускает мои трусики. Джек
тянется вперед, и его дыхание касается моей щеки, когда он тянется ко мне за спину,
ловко расстегивая лифчик. Он падает, я сажусь и стягиваю с него футболку. Она
исчезает первой, затем джинсы, и только потом боксеры, пока он не оказывается
передо мной полностью обнаженным.
Его челюсть напрягается. Он кивает, передавая ее, и я тянусь к нему, слегка проводя
пальцами по всей длине. Его губы приоткрываются, а глаза закрываются, когда я
медленно провожу по нему ладонью. Когда я полностью обхватываю его рукой и сжимаю,
его член сильно дергается.
— Тебе лучше перестать дразнить его, Бетти. У бедняги сто лет не было секса. Он
может с этим не справиться.
Джек сползает с кровати и встает между моих ног, прижимаясь своими бедрами к моим.
Его твердый кончик нежно трется между моих складок, презерватив прилипает к моей
влажной коже.
ГЛАВА 25
БЕТ
Его большой палец поглаживает мой затылок, и я расслабляюсь, когда Джек медленно
входит в меня. Я чувствую, как его член растягивает меня. Черт, какой же он
огромный, когда он погружается до конца, заполняя меня до самого основания, я теряю
дар речи. Мне кажется, что я заполнена, растянута и чувствую боль в самом лучшем
смысле этого слова.
Поначалу мне кажется странным, когда на мне две пары рук, но вскоре я утопаю в этих
ощущениях, позволяя им увлечь меня. Джек поднимает одну из моих ног, нежно сжимая
мою ступню. От этой новой позы мои глаза распахиваются, потому что я чувствую его
глубже, чем прежде.
Я помню, у Бенни однажды был секс втроем, и он сказал, что все это было как-то
неловко: никто из них не знал, куда девать руки и ноги, и кто-то всегда оставался в
стороне. Очевидно, что практика приводит к совершенству, потому что эти парни
определенно знают, что делают. Они практически профессионалы.
Моя голова откидывается назад, когда Джек снова глубоко входит в меня, посылая
молнии в мое нутро. Сайрус крепко сжимает мои руки, не давая упасть. Я наслаждаюсь
этим. Ощущение его веса на мне, когда его лучший друг трахает меня. Кажется, что
это неправильно, но при этом очень, очень горячо. Я дрожу, когда он осторожно
наклоняет мое лицо в сторону и начинает крепко целовать меня. Его горячий язык
прижимается к моему, и мы двигаемся вместе, оба раскачиваемся в такт глубоким,
погружающимся ударам Джека. Боже, он так хорошо целуется. Он нежно прикусывает мою
нижнюю губу, и я задыхаюсь от удовольствия. Такое ощущение, что по всему моему телу
пробегает электричество, от которого моя кожа становится слишком чувствительной.
Между поцелуями Сайруса и постоянными толчками Джека внутри меня, я не могу
оставаться неподвижной. Джек издает низкий рычащий звук в задней части своего
горла, когда я отстраняюсь и закрываю лицо, пытаясь перевести дыхание.
— Черт возьми, да, — говорит Сайрус, и оба, словно единое целое, переворачивают
меня на колени.
Мне не нужно сопротивляться. Мне нравится, как они берут контроль, манипулируя моим
телом. Джек не прекращает вколачиваться в меня сзади, его большие руки раздвигают и
сжимают мою задницу, пока он трахает меня по-собачьи. Сайрус стоит на коленях на
матрасе, поднося свой член к моему рту.
— Ты сможешь выдержать это, дорогая? — тихо спрашивает он, поглаживая пряди влажных
от пота волос у меня за ухом.
— Господи, милая. Твой рот так горяч. Чертовски теплый и влажный. — Его бедра
дергаются, когда я лижу, сильно посасывая. — Черт. Могу ли я кончить в тебя?
Испачкать этот очаровательный ротик? Наполнить тебя изнутри?
Я стону, извиваясь, когда Джек впивается пальцами в мои бедра, входя глубоко в меня
снова и снова. Пот стекает с моей кожи. Мое тело извивается между двумя мужчинами,
мои бедра дрожат, пытаясь удержать меня. Рука Сайруса сжимается на моем горле.
— Кончи на меня, — шепчу я так тихо, что сама едва слышу слова. Но каким-то образом
оба мужчины прекрасно меня слышат. Они оба замирают. Мои щеки пылают.
— Да? — говорит Сайрус, вытирая мои губы большим пальцем. — Ты хочешь этого,
сладкая? — Я крепко зажмуриваю глаза. Он повторяет. — Нет. Посмотри на меня. Скажи
это.
Большой палец Сайруса прижимается к моей нижней губе, и я открываю рот, втягивая
его внутрь. Его глаза темнеют, когда я слегка скребу зубами по подушечке.
Я чувствую быстрый поцелуй на своем бедре, а затем Джек выходит из меня, просовывая
пальцы внутрь моего ноющего входа и потирая большим пальцем мой набухший бутон. Его
движения быстрые и неистовые, и я рывком возвращаюсь к нему, пытаясь протолкнуть
его еще глубже, в то время как покалывание в моем животе нарастает до невыносимого
уровня.
Мне становится слишком хорошо. Я кричу, когда кульминация настигает меня, словно
поезд. Пальцы Джека порхают внутри меня, массируя изнутри, а Сайрус щиплет мои
сиськи, облизывает и целует изгиб моей шеи. Я дрожу между ними, мои пальцы крепко
сжимают простыни, из моего рта вырываются странные, нечеловеческие звуки, когда я
сильно прижимаюсь к Джеку. Я продолжаю тереться об него, позволяя волнам горячих
эндорфинов прокатываться через мой мозг и отправлять меня в полет.
Когда наслаждение, наконец, проходит, я все еще сильно дрожу. Оба мужчины целуют и
гладят меня. Я чувствую, как Джек медленно вытаскивает свои пальцы из моей взмокшей
плоти, и не могу удержаться от громкого стона, вырвавшегося у меня изо рта.
Медленно, я переворачиваюсь, чувствуя, как теплая жидкость соскальзывает с моей
спины. Я лежу на мокрых, испачканных простынях, задыхаясь и обливаясь пóтом. Сайрус
опускается на колени рядом с кроватью и начинает осыпать мою грудь неистовыми
поцелуями, посасывая мои большие сиськи, пока я снова не отстраняюсь от него,
задыхаясь. Я чувствую, как Джек сжимает мою лодыжку, а затем что-то холодное и
влажное прижимается к моим бедрам. Наверное, детская салфетка. Мягкие движения
приятно ощущаются на моей перегретой коже, и я дрожу, закрыв глаза, пока мальчики
усаживают меня прямо и медленно вытирают. Когда они заканчивают, Джек опускается
передо мной на колени и откидывает назад мои волосы, его голубые глаза сверкают.
— Правда.
— Твоя очередь, — говорит он мне на ухо. Я извиваюсь, чувствуя, как живот снова
сжимается. Господи. Как я могу все еще быть возбуждена?
— Ваше действие, ребята, вымыть меня как следует. — Я киваю в сторону ванной. — Я
хочу, чтобы вы были очень внимательны.
ГЛАВА 26
БЕТ
Я трахнула двух своих соседей. Причем одновременно. И это был лучший секс в моей
жизни.
Какого черта?
Я пытаюсь сесть. Рядом со мной Джек бормочет что-то непонятное, притягивая меня
ближе. Улыбка расползается по моему лицу. В моей жизни не было случайных половых
связей. И я не уверена, должны ли объятия в них участвовать. К счастью, по крайней
мере, по словам Джека, вполне допустимо яростно обнимать своих партнеров на
следующее утро.
Я прижимаюсь к нему поближе и оглядываю темную комнату. Мое сердце замирает, когда
я понимаю, что другая сторона кровати пуста.
— Сайрус рано встал? — бормочу я.
— Что?
Я расслабляюсь. По крайней мере, Сай не просто улизнул посреди ночи. Мне было бы
крайне неловко. Я поворачиваюсь, чтобы узнать время, которое показывают часы на
тумбочке Джека, и, проглотив вздох, сажусь.
— Твоя работа начинается не раньше восьми, — указывает он. — У тебя есть еще 10
минут.
— У меня есть душ. Там. — Он кивает на свою ванную и зевает, скользя рукой по моему
бедру. — Ты себя нормально чувствуешь? Нигде не болит?
— Пожалуйста? — Его руки скользят по моим бедрам. — Ты так хорошо выглядишь в них.
Я отбиваюсь от него.
Я смотрю вниз. Он просунул палец под мой детский браслет. Он простой: тонкая
золотая цепочка с шармом в форме полоски. На одной стороне выгравировано «Бетани
Эллис», а на другой — «Ты — мое солнышко».
Я ношу браслет с тех пор, как стала достаточно большой, чтобы он не соскальзывал с
моего запястья. Я никогда не снимаю его: ни перед сном, ни перед душем, ни перед
плаванием. Никогда. Он всегда со мной. В детстве бывали моменты, когда только он
помогал мне пережить день. Напоминание о том, что моя мама все еще любит меня, даже
если она не может обо мне заботиться.
— Почему?
Я качаю головой.
— Я ищу свою родную маму с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы
пользоваться компьютером. Сейчас не так часто, но все равно время от времени ищу
ее. Никогда не находила никаких следов ни одной из них. — Я поворачиваю запястье,
наблюдая, как браслет вспыхивает золотом. — Раньше я думала, что моя бабушка
вернется за мной. Когда ей станет лучше. — В субботу в приюте был день посещений, и
каждые выходные я ждала у окна, когда бабушкина машина подъедет к дому. Этого
никогда не происходило. Было тяжело, но я не виню свою маму или бабушку за то, что
они отказались от меня. Карты легли против них. Я верю, что они оставили бы меня у
себя, если бы могли. Мне нужно было в это верить.
Джек переворачивается и нежно целует меня. Его теплая, покрытая щетиной щека,
касается моей.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Я знаю, что мои слова ничего не значат. Но это
так.
— Они значат многое для меня, — честно говорю я, целуя его в ответ.
— Мне нужно идти, — шепчу я, чмокая его в последний раз. — И тебе нужно собрать
вещи в Шотландию. — Я похлопываю его по груди, соскальзывая с кровати. — Не
откладывай это до завтрашнего утра.
***
Сегодня прекрасный день, поэтому после ужина я веду Ками в местный парк. Видимо,
мое хорошее настроение заразительно, потому что она смеется и подпрыгивает всю
дорогу, осматривая цветы и группы прохожих огромными взволнованными глазами. Не
менее четырех женщин останавливают нас, чтобы восхититься ею, и я радостно болтаю с
ними, наслаждаясь ярким солнцем и теплым весенним воздухом. Однако, в конце концов,
Ками устает, и мы возвращаемся домой, но я все еще сияю.
Мой желудок бурлит при виде него. Я ждала его появления весь день. Что же будет
теперь, когда мы переспали? Его флирт станет еще сильнее? Поцелует ли он меня, как
Джек? Обнимет меня?
— Привет.
Он подпрыгивает, как будто даже не заметил, что я стою здесь, затем кивает.
Он неохотно кивает.
Я указываю на шкаф.
— Хочешь кофе?
— Да… — Он косится на аппарат, затем снова смотрит на меня. — Знаешь что, не бери в
голову, — бормочет он, поворачивается и направляется обратно в свою комнату без
лишних слов. Я смотрю ему вслед, мой пузырь надежды лопается и увядает.
— Наконец-то, блядь, закончил, — бормочет он, затем замечает Ками. — Эмм. Наконец-
то, черт возьми, закончил, — поправляет он себя.
Он улыбается.
— За что?
Конечно, ребенок только позаимствован, а мужчина — мой сосед, но я возьму все, что
смогу получить. Я уже на грани того, чтобы заснуть, когда на мой телефон приходит
сообщение от Бенни.
Джек отстраняется.
— Хорошо. Береги себя. Я, наверное, буду работать допоздна, так что, если тебя
нужно подвезти или еще что-нибудь…
— С удовольствием.
ГЛАВА 27
БЕТ
— Ты, блять, издеваешься надо мной? — кричит Бенни полчаса спустя, забыв кусок
пиццы с пепперони на полпути ко рту. Я морщусь, накручивая еще одну прядь волос на
щипцы для завивки. Мы вдвоем в моей спальне. Я сижу на полу, скрестив ноги,
готовясь к выходу, а он растянулся поперек моей кровати.
— Ты можешь говорить потише? — шиплю я. — Судя по всему, они могут слышать все, что
происходит в моей квартире.
Он повышает голос.
— ТЫ ТРАХНУЛА ДВУХ СВОИХ СОСЕДЕЙ, И ЭТО БЫЛ ЛУЧШИЙ СЕКС, КОТОРЫЙ У ТЕБЯ КОГДА-ЛИБО
БЫЛ? И ТЫ УМИРАЕШЬ ОТ ЖЕЛАНИЯ СДЕЛАТЬ ЭТО СНОВА? У ТЕБЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ ПРОПАЛО
ЖЕЛАНИЕ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ В ОДНУ ДЫРКУ? ТЫ… ай! — Он замолкает, когда я бросаю ему
в лицо шарик из теста. — Детка, я не могу в это поверить! Ты никогда не
прислушивалась к моим советам! Я так горжусь тобой!
— Каким образом это был твой совет? Ты всего лишь сказал мне трахнуться с Джеком.
— Последний?
Он хмурится.
— Что такое?
— Ничего. На днях мы вроде как поругались. — Только под ссорой я подразумеваю, что
сидела там, как неудачница, в то время как он кричал на меня, как на непослушного
ребенка.
— На самом деле меня расстроило не то, что он сказал. — Я беру тюбик губной помады
и смотрю на этикетку на дне. Крутая сучка. Это, точно. — Я не постояла за себя и
ничего не сказала в ответ. Просто извинилась, а затем убрала весь его дом. Я
сделала для него кучу работы по дому, Бенни. Такое чувство, что снова стала
десятилетним ребенком, пытающимся произвести впечатление на какого-нибудь
тупоголового приемного родителя. — Я вздыхаю, откладывая помаду. — Я ненавижу,
когда делаю это. Не понимаю, почему я совершенно не способна постоять за себя. Я
такая слабая.
— С каких это пор? Назови хоть один случай, когда кто-то был груб со мной, и я не
превратилась в гребаный изюм. Я ненавижу эту часть себя. Я больше не испуганный,
застенчивый ребенок, я взрослая женщина. Но все еще так отчаянно хочу нравиться
людям. При любом признаке конфликта я становлюсь абсолютно покорной. Это
отвратительно.
Внезапно раздается властный стук в мою входную дверь. Я хмурюсь, глядя на Бенни.
— Ох. Это ты. — Я опираюсь на дверной косяк, моя голова слегка кружится от вина. —
Что такое?
Я смотрю на Ками сверху вниз. Она одета в маленькую розовую детскую кофточку с
изображением овцы. Пока я смотрю, она сонно ворочается, открывая и закрывая рот,
словно маленькая рыбка гуппи.
Мой первый инстинкт — сказать «да, конечно, нет проблем, увидимся позже». Но Бенни
издает разъяренный звук позади меня, и вспоминаю о себе. Я качаю головой.
— Что?
— Я занята.
— Ну, я… — Он смотрит через мое плечо на Бенни. Его лицо становится холодным. — Что
ты делаешь такого важного?
— Я собираюсь погулять.
Я пожимаю плечами.
— Отлично. Но это не имеет ко мне никакого отношения, не так ли? — Я возвращаю ему
переноску. — У меня тоже есть своя жизнь. И я не собираюсь присматривать за
ребенком, в состоянии алкогольного опьянения.
— Но…
— Я твой сотрудник с восьми до семи, пять дней в неделю, — твердо говорю я. — После
этого ты не можешь указывать мне, что делать. Если тебе нужно, чтобы я осталась
сверхурочно, ты должен заранее сообщить мне об этом и попросить моей помощи. Ты не
можешь просто постучать в мою дверь и потребовать. Я работаю сверхурочно без
всякого предупреждения. Я не твоя жена. Этот ребенок — не мой. То, что я удобно
живу в вашем доме, еще не означает, что я твоя постоянная слуга. Ради Бога, возьми
на себя хоть какую-то ответственность за свою собственную дочь.
Он смотрит на меня, открыв рот. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать Ками в щеку, затем
выпрямляюсь, пристально смотрю на него и закрываю дверь перед его носом.
— Он высокомерный ублюдок.
— Я ценю, что ты пытаешься поддержать меня, но мне не хочется думать о том, что мой
босс дрочит.
— Ладно. Выпей еще, надень красивое платье, и мы пойдем в клуб. Поверь мне: через
час ты совсем забудешь об этом придурке.
ГЛАВА 28
БЕТ
Сегодня вечер пятницы, а это значит, что ночные жители уже во всю заполнили город.
Улицы забиты пьяными, кричащими и смеющимися студентами, которые сжимают в руках
пиво и закуски. Бенни берет меня за руку и ведет через пару улиц к шикарному
ночному клубу, которого я никогда раньше не видела. Он выглядит на удивление
шикарно: стены зеркальные, а вход отделен красными бархатными веревками. Над
зданием висит ярко-синяя неоновая вывеска, со словом «TEASE»[20].
Я хочу задать больше вопросов, но знаю, что Бенни ничего не выдаст. Поэтому я
просто плачу фунт, отдаю пальто и позволяю ему провести меня в клуб.
Поначалу я не очень понимаю, что именно здесь происходит. По большей части «Tease»
выглядит как обычный клуб: большая темная комната с освещенным баром, идущим вдоль
одной стены, и танцполом, состоящим из панелей с цветными огнями. Стены практически
вибрируют под песню Рианны «Bitch Better Have My Money», а яркие лазеры рассекают
толпу.
— Д-да, но…
— Расслабься. Я видел несколько видео в интернете, тут нет разврата или что-то в
этом роде. Это обычное шоу. Хочешь несколько Супер Долларов?
— Привет, Антонио, — говорит Бенни, убирая кудри с лица. — Нам, пожалуйста, кувшин
чего-нибудь такого, от чего мы завтра будем жалеть, что не умерли.
Антонио смеется, запрокидывая голову назад. Его белые зубы сверкают в голубом свете
фонарей. Он невероятно горяч; скульптурный и загорелый, с темными волнистыми
волосами и блестящими глазами. Вперед, Бенни.
— Спасибо. На самом деле я не беременна, так что, пожалуйста, дай мне алкоголь. —
Он мне понадобится, если мне придется сидеть здесь и смотреть, как кучка намазанных
маслом мужчин танцует под «Candy Shop». Не поймите меня неправильно, мне нравится
идея стриптиза в теории. Я просто не думаю, что смогу сидеть в комнате с реальными
мужчинами, которые показывают свои прелести, и не лопнуть от смеха. Это звучит так
глупо.
— Сейчас будет. — Антонио берет огромную аквариумную чашу и начинает наливать в нее
шоты и содовую. Я с легким беспокойством наблюдаю, как амаретто, ароматизированная
водка, бурбон и содовая попадают в напиток. Он наполняет чашу горстью шоколадных
вишен и протягивает ее мне через стойку.
Я хмуро смотрю на него. Бенни застыл на месте, его темные щеки раскраснелись.
Никогда не видела его таким. Обычно Бенни — самый спокойный и уверенный в себе
человек из всех, кого я знаю. Он не может выйти из дома, не получив номер телефона
какой-нибудь девушки или парня.
— Может быть, — выдавливает Бенни. — Я, эмм, да. Я, наверное, уйду еще до конца. Не
то чтобы мне не нравилось смотреть, как мужчины раздеваются! Но, да, если мне
станет скучно, или, гм… да. Тогда увидимся, наверное. Да.
Господи Иисусе. Я даю Антонио еще одну улыбку, затем хватаю своего бестолкового
друга и тащу его прочь, пока он не опозорился еще больше.
— Что, черт возьми, это было? — шиплю я, когда мы оказываемся вне пределов
слышимости бара. — У тебя был инсульт? Ты временно забыл английский?
— Да, и то, и другое, — стонет он, проводя рукой по лицу. — Боже. Я не знаю, что в
нем такого особенного. Черт возьми, я еще даже не поцеловал этого парня.
Я замираю посреди пола клуба. Квадратные панели под нашими ногами светятся, освещая
его лицо мягким голубым светом.
— Серьезно?
Он хмыкает и садится за случайный столик, ставя наши бокалы. Я сажусь рядом с ним,
потрясенная. Бенни не ходит на свидания. Он знакомится с людьми в приложениях,
приглашает их на коктейль, а потом возвращается домой. Я никогда не видела, чтобы
он так переживал из-за кого-то.
Он стонет.
— Э-э, да?
— Отвали. У тебя только что был групповой секс со своими соседями. — Он берет одну
из соломинок в рот и делает большой глоток нашего напитка. — Я не знаю. Он просто…
милый. Он мне нравится. Очень.
У меня есть еще около пятидесяти вопросов, но прежде чем я успеваю задать их, все
огни в клубе меняют цвет, переливаясь из синего в белый. Все затихают, когда на
сцену выходит мужчина в обтягивающих кожаных штанах и броском серебристом пиджаке.
— Добрый вечер, дамы и господа, — мурлычет он в микрофон. — Спасибо вам всем, что
присоединились к нам сегодня вечером.
Из толпы доносится крик. В нескольких футах от меня кричит очень пьяная на вид
девушка, запрыгивая на свой столик и опасно покачиваясь на каблуках. Трое ее друзей
бросаются подхватить ее, когда она начинает падать.
Ведущий смеется.
— Меня зовут Сет, и я буду вашим ведущим сегодня вечером. Вы все готовы увидеть
сексуальных мужчин? — Снова аплодисменты. Он лучезарно улыбается нам. — Тогда,
пожалуйста, заказывайте последние напитки и занимайте свои места, потому что кабаре
«Волшебные ночи» вот-вот начнется!
— Мы поговорим об этом позже, — бормочу я Бенни. — Но на заметку: если тебе
повезет, я более чем способна заказать себе Uber и поехать домой одна.
ГЛАВА 29
САЙРУС
Обычно, я бы уже во всю суетился. Поправлял свой костюм, или выпивал шот, или
смазывал себя маслом. Но сейчас я не могу заставить себя успокоиться. Я чувствую
себя дерьмово. Мои мысли постоянно возвращаются к Бет.
То есть, технически я солгал, даже если это всего лишь недосказанность; я убедил ее
в том, что я не стриптизер. И теперь я не могу избавиться от ощущения, что я
обманом заставил ее заняться со мной сексом прошлой ночью.
Тогда мне это не пришло в голову, но когда я проснулся утром и увидел ее,
свернувшуюся калачиком рядом с Джеком, осознание случившегося ударило меня по
голове, словно гребаная кувалда. Они так мило смотрелись вместе, прижавшись друг к
другу, положив головы на одну подушку. Ботаник и девушка по соседству. Они оба
идеально подходят друг другу. Никто из них не раздевается за деньги и не
размахивает своими гениталиями перед лицом других людей, чтобы получать купюры,
засунутые им в трусы. Некоторые из присутствующих здесь парней могут со мной и не
согласиться, но мне кажется, что то, чем мы здесь занимаемся, — своего рода
разновидность проституции. Разве Бет, наша милая, нежная, любящая детей няня с
ароматом яблочного пирога, захотела бы переспать с секс-работником? Она, наверное,
не захотела бы и пальцем ко мне прикоснуться, если бы знала правду.
— Заткнись.
— Поговорим начистоту. Как ты думаешь, как много блесток на моем теле еще можно
оставить?
С площадки клуба доносится приглушенный крик. Я слышу, как люди топают и кричат под
грохот хаус-музыки.
— У нас пять девичников. Очевидно, охране уже пришлось увести пару девушек со
сцены. Они решили устроить для клуба свое собственное би-любопытное шоу[22].
Мой телефон жужжит на туалетном столике, и я бросаю на него взгляд. Моя младшая
сестра Люси только что прислала мне фотографию. Я разблокирую его и вижу фотографию
моей огромной дружной семьи, собравшейся вокруг обеденного стола моих родителей.
Там все: мои родные и двоюродные братья и сестры, тети и дяди, бабушки и дедушки.
Мама сидит во главе стола и широко улыбается. Перед ней стоит праздничный торт,
украшенный горящими свечами.
Л: Помоги. Она заставляет нас снова смотреть все семейные детские видео
Я потираю заднюю часть шеи, жар поднимается по моему лицу. Серьезно? Я ей настолько
противен, что она даже не примет букет чертовых цветов?
Л: Ох, вызывающе
С: Отвали, я имел ввиду определенно[23]
Л: Ты сегодня работаешь?
С: Нет.
С: Люблю тебя
Я закатываю глаза и вскакиваю со своего места. У нас есть планка для подтягиваний,
установленная в углу комнаты, и я запрыгиваю на нее, делая пару повторений. По
моему опыту, существует очень очевидная корреляция между чаевыми и тем, насколько я
накачиваюсь перед шоу. Вот почему я так много времени провожу в спортзале. Эти
бицепсы оплачивают мою аренду.
Раздается стук в дверь гримерки, и в комнату входит ведущий шоу Сет. На нем
блестящий серебристый пиджак и солнцезащитные очки. Он выглядит как абсолютный
придурок.
Я вздыхаю, бросаю турник и занимаю свое место в конце очереди. Сет открывает дверь,
и мы проходим по коридору, направляясь за кулисы. Здесь темно, и музыка играет
невероятно громко, сотрясая стены. Толпа скандирует, чтобы мы вышли. Гарри хлопает
меня по спине и окидывает мои темно-синие брюки полицейского пристальным взглядом,
прежде чем выйти из-за кулис.
Мы занимаем позиции, позируя на фоне темной сцены. Перед тем как включается свет, я
проникаю под боксеры, берусь за конец своего члена и подтягиваю его. Последнее, о
чем я думаю, когда нахожусь на сцене, это секс, так что это поможет разбудить
маленького парня.
Сет начинает представлять танцоров. Один за другим над каждым из нас вспыхивают
прожекторы, освещая нас для зрителей.
— Следующий, дамы, у нас Красавчик Гарри! — ревет он. — Поднимите руку, если
сегодня вечером вам станет жарко, и этот пожарный в форме будет поливать вас из
шланга, пока вы не станете мокрой и счастливой!
Последний луч прожектора с треском падает над моей головой, и я ухмыляюсь, хватаю
свою рубашку и разрываю ее. Пуговицы разлетаются по полу сцены. Крики становятся
еще громче, когда я делаю сальто назад в такт музыке, затем скольжу по полу на
коленях, приземляясь прямо на самом краю сцены. Моя промежность оказывается в двух
дюймах от лица девушки в переднем ряду. Ее ресницы трепещут, и я смутно задаюсь
вопросом, не собирается ли она упасть в обморок, когда я обнимаю ее за талию и
сажаю к себе на колени. Я начинаю тереться о нее бедрами, в такт музыке, и она
громко стонет, прижимаясь ко мне и хихикая. Ее друзья приветствуют и кричат, когда
я переворачиваю нас обоих, перекатываю ее на спину и скольжу своим телом по ее
телу, толкаясь в нее в миссионерском стиле.
Сет смеется.
Я снова обнимаю девушку и осторожно снимаю ее со сцены. Она хватает со своего места
пригоршню Волшебных долларов и засовывает их мне в штаны.
Я смеюсь.
— Спасибо, детка, — кричу я сквозь музыку. Она тянется ко мне, когда я отстраняюсь,
и хватается за пояс. Я целую ее руку, затем бегу обратно в строй. Сет все еще
говорит, когда все парни занимают позиции для нашего первого танца.
— Помните, эти Волшебные доллары — ваш ключ к удаче сегодня вечером, так что пусть
они дождем посыплются на сцену. — Сет делает эффектную паузу. — Ох. И еще кое-что.
Если вы, девочки, будете сегодня вести себя по-настоящему хорошо и будете кричать
по-настоящему громко, эти молодые люди, вероятно, снимут свои штаны.
Вот черт.
ГЛАВА 30
БЕТ
О мой Бог.
Стоя под ярким светом, его мускулистое тело блестит от масла и покрыто капельками
пота, на нем только обтягивающие трусы… у меня изо рта течет слюна. Мои трусики
влажные. Бедра сжались вместе. Я не могу отвести взгляд.
Бенни кричит рядом со мной, и я откидываюсь на спинку кресла, делаю еще один глоток
своего напитка и позволяю себе погрузиться в шоу.
Следующие сорок пять минут проходят словно в тумане. Я никогда еще не получала
столько удовольствия от ночных тусовок. Сет довольно длинный; я насчитала не менее
семи песен. Иногда ребята танцуют все вместе, а иногда выступают сольно. Для одного
номера, который назывался Намочи меня, на сцену вывели танцовщицу. Она и один из
парней исполнили практически порнографический танец в квадратном бассейне. Вода
струями стекала по их почти обнаженным телам, когда они подбрасывали и толкались
друг о друга. Они заканчивают номер насквозь промокшие и задыхающиеся. Как и
большинство зрителей.
— Черт, — бормочет Бенни, когда они встают и кланяются. — Я хочу трахнуть их обоих?
Финалом, конечно же, является «Pony»[26]. Как только толпа узнает мелодию, все
сходят с ума. Ребята делают все возможное. Некоторые втирают детское масло в свой
обнаженный пресс. Некоторые делают сальто. Некоторые опускаются в первый ряд и
начинают заигрывать с девушками. Парень без рубашки висит на качелях, вращаясь в
такт музыке, когда его спускают с потолка. Мигают огни, мерцают стробоскопы, дым
большими клубами стелется по сцене. Когда последний такт песни наконец затихает, я
разгорячена и раскраснелась. Все мое тело поет. Я поднимаю свой бокал и перекатываю
его по груди, затем прижимаю к щеке.
— Итак, дамы! — кричит он. — Перерыв! Закажите еще немного напитков, позвоните
своим парням и сделайте все возможное, чтобы остыть. Мы вернемся через несколько
минут!
Сайрус остается на сцене, осматривая ряды столов. Наши взгляды снова встречаются, и
от выражения его лица у меня холодеет в животе. Его очаровательная улыбка исчезла,
и теперь он выглядит обеспокоенным. Расстроенным. Встревоженным.
Чувство вины переполняет меня. Черт. Я все испортила. Мне не следовало оставаться и
смотреть, как он танцует, мне следовало пойти домой. Есть причина, по которой он
держал свою работу в секрете от меня; он не хочет, чтобы я знала, что он здесь
работает. Одно дело раздеваться перед кучей незнакомцев каждую ночь, но это, должно
быть, совершенно другое чувство, когда делаешь это перед кем-то, кого ты знаешь.
Если бы мы поменялись местами, я была бы в ужасе от его реакции. Я бы испугалась,
что он расскажет об этом другим людям или осудит меня. И не похоже, что он мог
просто уйти со сцены, увидев меня. А это значит, что я, по сути, только что
вынудила его сделать что-то, из-за чего он почувствовал себя очень неловко. Дерьмо.
— Мне нужно в туалет, — бормочу я Бенни, вставая. Мне нужно поговорить с Саем. Мне
нужно все прояснить.
Бенни кивает.
— Не сомневаюсь.
Я прохожу через темный, шумный клуб, проскальзывая мимо столиков и толпы девушек,
сжимающих в руках свои напитки. Когда я прохожу мимо сцены, один из танцоров,
смешивающихся в толпе, ловит мою руку и победно улыбается мне, дразняще проводя
пальцами по своему прессу. Он сверкает под слабым светом. Я уверена, что он весь в
блестках.
— Эм, простите, может быть, позже, — лепечу я, затем бросаюсь к ближайшей двери.
— Ты видела того парня, Ромео? — слышу я, пытаясь проскользнуть мимо них всех. — Он
тот парень с плакатов, верно?
Несмотря на то, что я чувствую себя плохо, я не могу сдержать смешок, который
поднимается внутри меня. Я не могу поверить, что сценическое имя Сая и правда Рэнди
Ромео.
— Это из-за его улыбки, — вздыхает другая девушка. — Надеюсь, он выберет меня для
приватного танца. Я собираюсь полапать его кубики.
Я протискиваюсь мимо них к двери в самом конце коридора. Перед ней стоит
мускулистый охранник и листает свой телефон. Я заглядываю мимо него. На двери
прикреплена табличка с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ». Она слегка приоткрыта, и
я слышу доносящуюся изнутри болтовню низких мужских голосов.
Я улыбаюсь охраннику.
— Я не хочу проникать сюда тайком! Или, гм, делать кому-нибудь минет. Я ищу
Сайруса.
— Сайрус?
Охранник поворачивается.
Охранник фыркает.
ГЛАВА 31
БЕТ
— Антракт закончится через пятнадцать минут, — бормочет он, обхватывая рукой мое
запястье. — Пошли.
— Эй! — зовет кто-то. — Что за черт? Ты не разрешил мне привести сюда мою девочку!
— Извините! — кричу я, зажмурив глаза, пока Сайрус тащит меня через комнату. — Я не
смотрю!
— Заткнись, — огрызается Сайрус. — Она моя соседка. Мне просто нужно поговорить с
ней. — Раздается хор свистов. Сайрус крепче сжимает свои пальцы. — Ребята.
Прекратите. Серьезно.
Неплохо.
— Какой симпатичный чулан, — говорю я, глядя на Сайруса. — Спасибо, что отвел меня
сюда.
— Ты следила за мной? — требует он. — Кто-то из парней сказал тебе, где я работаю?
В них есть какое-то средство для укладки, поэтому, когда он взъерошивает их, они
торчат вверх, превращаясь в беспорядок. У меня чешутся пальцы, чтобы поправить их.
— Это моя работа, — невозмутимо говорит он. — Конечно, я в порядке. Мне блять
чертовски стыдно.
Я вздрагиваю.
Он напрягается.
— Тебе понравилось шоу? — спрашивает он. Его голос кажется более глубоким, чем
секунду назад.
Я отрывисто киваю.
— Да, — шепчу я.
Несколько секунд он молча изучает меня, его карие глаза в тусклом свете кажутся
почти черными.
— Против чего?
— Что я снимаю свою одежду на людях? — Я просто смотрю на него. Он делает еще один
шаг ближе. — Что я раздеваюсь и за деньги поливаю себя маслом? Что в Интернете есть
сотни видеороликов, где я танцую на сцене в одних трусах? Что пять вечеров в неделю
я танцую на коленях у незнакомых женщин и довожу их до оргазма?
О, Господи.
— Правда? Когда?
— Во втором акте.
Я прикусываю губу.
— Неужели? Кто?
— Мои родители. Большинство моих бывших подружек. Почти все женщины, которые мне
когда-либо нравились. — Он показывает на пояс своих брюк. — Пару минут назад я тряс
тем же членом, который ты сосала прошлой ночью, перед толпой других женщин. Тебя
это не злит?
— Не помню, чтобы я подписывала эксклюзивный договор, прежде чем взяла его в рот.
Уверена, что твой член все еще твой, и ты можешь делать с ним все, что захочешь. —
Я судорожно сглатываю. — Думаю, что твое шоу было действительно горячим, Сай.
Он ничего не говорит, его глаза впиваются в мои, в поисках лжи. Я едва могу дышать.
Такое чувство, что это крошечная каморка становится все меньше, смыкаясь вокруг
нас, словно ловушка в стиле Индианы Джонса.
— Эмм, — я тянусь к дверной ручке. — Я думаю, мне нужно… идти. Эм. Увидимся, завт…
Он делает еще один шаг ближе, прижимая меня к стене. Его пряный аромат наполняет
воздух. Сдавленный стон вырывается из моего горла, и его кадык подпрыгивает.
— Н-ну, да? В этом-то и весь смысл, не так ли? Я… — Я заикаюсь, когда он берет мою
руку и проводит пальцем по линиям моей ладони.
— Я думаю, мы уже выяснили, что мне плевать, что ты трясешь своим членом на
публике. Это было бы довольно лицемерно, учитывая, как я наслаждалась, глядя на
это.
Я моргаю.
Я киваю, задыхаясь, и он наклоняется так, что его губы касаются моей щеки.
— Ты хочешь ощутить шоу в полном объеме? — тихо спрашивает он, его дыхание
согревает мои волосы.
— Да, — шепчу я. Жар разливается у меня между ног. Я даже не знаю, что это за
полный объем, но в данный момент этот человек может сделать со мной практически
все, что угодно, и я, вероятно, буду умолять о большем. Моя кожа пылает. Я дрожу
рядом с ним.
— Последний вопрос, — говорит он, его глаза сверкают. Я молча киваю. Трудно
поверить, что это тот же самый человек, с которым я разговаривала десять минут
назад. Как будто туча над его головой рассеялась и вся жесткость и напряженность
исчезла, а он снова стал тем самым кокетливым, обворожительным человеком.
Он наклоняется ближе.
— Я… что?
Его рука скользит вверх по изгибу моего бедра, сжимая мою талию.
БЕТ
Бенни занят перепиской под столом. Я плюхаюсь на сиденье рядом с ним и беру свежий
напиток, стоящий на моем месте, помешивая его соломинкой.
— Что… нет! — Он смотрит на меня, и его глаза сужаются. — Что с тобой случилось?
— Ты выглядишь так, будто у тебя гребаный солнечный ожог, Бет. Что случилось?
К счастью, прежде чем мне приходится довести дело до конца, в комнате гаснет свет.
Я откидываюсь на спинку сиденья, вздыхая с облегчением от того, что темнота
скрывает мои красные щеки. К сожалению, у меня есть всего около двух секунд, чтобы
расслабиться, прежде чем сцена снова загорается, и мое сердце начинает биться в два
раза быстрее.
— Дамы, еще раз добрый вечер! — кричит он. Все кричат в ответ, и он ухмыляется. — Я
надеюсь, что вы все отдохнули и готовы ко второму акту. Мальчикам понадобятся
несколько прекрасных ассистентов для этой части шоу. Есть желающие?
Толпа сходит с ума. Женщины взбираются на столы, скандируют, топают ногами и
кричат. Группа девушек возле сцены задирает свои рубашки, показывая сиськи парням.
Вспыхивает свет, и из динамиков внезапно начинает звучать песня «It's Raining Men».
Все мужчины вскакивают со своих стульев и начинают позировать и танцевать, под
денежным дождем.
Один парень с важным видом подходит к краю сцены, призывая женщин запихивать деньги
ему в штаны. Другой начинает отжиматься на спинке стула. Третий выглядит так,
словно катается по полу.
Я не могу ответить. Я смеюсь так сильно, что не могу дышать. Я всегда думала, что
стрип-клуб будет каким-то убогим и неуклюжим, но это безумно, сексуально и забавно.
Намного лучше, чем обычный клубный вечер.
— Совершенно верно.
На секунду он замирает.
— Ну, тогда иди и возьми его! — Он хватается за спинку моего стула и практически
опрокидывает меня с него, как раз в тот момент, когда Сайрус подходит к нашему
столику. Я падаю прямо в его ждущие объятия.
Сайрус улыбается, убирая волосы с моего лица.
Я делаю глубокий вдох, затем киваю. Он трется своей свежевыбритой щекой о мою.
А потом он перекидывает меня через плечо. Я ахаю, когда яркие огни клуба кружатся
вокруг меня. Он кладет руку на мои голые бедра, чтобы поддержать меня, и я цепляюсь
за воротник его рубашки, пока он трусцой бежит обратно на сцену.
Музыка здесь звучит громче, ритм отдается в стенах и полу. Сай подводит меня к
свободному стулу, прямо посреди сцены, и мягко опускает меня на него. Его щека
касается моей, когда он наклоняется.
Ведущий хихикает.
— Вы можете трогать все, что вам позволит ваш прекрасный джентльмен, но не лапайте
наших бедных мальчиков, хорошо? Или нам придется связать вам руки. Вы ведь не
хотите этого, не так ли?
Снова крики.
Я смотрю на него, и меня охватывает жар. Мой желудок сжимается. Выражение его лица
меняется, на лице вспыхивает боль.
Его губы кривятся, и он крепче сжимает мои пальцы, когда танец, наконец,
начинается. Начинает играть песня Бейонсе «Drunk in love», и у меня пересыхает во
рту, когда он направляет мою руку к своей рубашке, помогая мне медленно расстегнуть
ее. Дюйм за дюймом обнажается его голая, смазанная маслом грудь.
О. Мой. Бог.
Он издает низкий, глубокий стон, откидывая голову назад. Пот блестит у его горла, и
мне едва удается сдержаться, чтобы не податься вперед и не облизать его. Совершенно
синхронно с другими танцорами он соскальзывает со стула, снова хватает мои руки и
подносит их к своему поясу, пропуская мои пальцы под кожаный ремень.
Я едва могу дышать. Мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Я смотрю на
Сайруса. Он тяжело дышит, глаза неестественно темные. Свет на сцене падает на нас,
заключая в пузырь света.
— Ты слышала их, — говорит он, его голос ниже, чем я когда-либо. — Сними его.
— Сильнее.
Я тяну сильнее. Раздается звук рвущейся липучки, и его обтягивающие серые брюки
падают. Мой рот приоткрывается, когда я оказываюсь лицом к лицу с его каменно-
твердой эрекцией.
ГЛАВА 33
САЙРУС
Я практически чувствую дыхание Бет на своих яйцах, стоя перед ней, ее губы в
нескольких дюймах от моей промежности, обтянутой тканью.
Блять. Такое приятное чувство. Слишком хорошо. Я уже собираюсь убрать ее руку,
когда она слегка сжимает пальцами мой стояк.
Срань господня.
Мои бедра дергаются, и я отстраняюсь от нее.
— ДОСТАВАЙ ЕГО! ДОСТАВАЙ ЕГО! — Крик проникает в мои уши, и я вспоминаю о том, что
мы сейчас не одни. Я поворачиваюсь к ним и ухмыляюсь, просовывая руки под пояс
своих боксеров, стягивая их на несколько дюймов. Девушка в первом ряду кричит так
сильно, что у нее срывается голос.
Когда я поворачиваюсь обратно к стулу, Бет смотрит на меня снизу вверх, ее зрачки
расширены, грудь вздымается под облегающим платьем, прикушенные губы, словно бутон
розы. Я тянусь и опираюсь руками о спинку ее стула, толкаясь бедрами. В этой части
песни мне следовало бы уткнуться ей в лицо, но я не могу заставить себя сделать
это. Отчасти потому, что это выглядит неправильным, а еще отчасти потому, что мне
никогда раньше не приходилось танцевать с настолько жестким стояком. Даже мысль о
том, что мягкие губы Бет случайно коснутся моих трусов, слишком возбуждает. Случись
бы это, я бы кончил в штаны, как сраный подросток.
В конце концов, песня достигает кульминации. Как только последний бит разносится по
клубу, я откидываю стул на одну ножку и поворачиваю нас лицом к зрителям, давая им
последнюю ухмылку перед тем, как погаснет свет. Толпа приходит в восторг. Я
чувствую, как на нас падают банкноты и конфетти, засыпая нас деньгами.
Я не обращаю на это внимания. Мимо меня проплывают тела, парни спрыгивают со сцены
и направляются за кулисы, переодеваться. Кто-то хлопает меня по спине. Я не обращаю
на это внимание. Все, о чем я могу думать, — это вздыхающая и прижимающаяся ко мне
Бет, вцепившаяся в мои плечи, словно пиявка
Она стонет мне в ухо, и я вынужден закрыть глаза, и стиснуть зубы, чтобы сдержать
волну возбуждения, которая охватывает меня. У меня чертовски сильный стояк. Я
прижимаюсь губами к ее горлу, и все ее тело начинает трепетать.
К черту.
— У меня скоро заканчивается смена, — говорит он мне. Его взгляд падает на Бет. —
Черт. Ты в порядке? Тебе нужно немного воды? Я и не думал, что сделал твой пунш
настолько крепким.
— Итак, я полагаю, мне не нужно беспокоиться о том, что я заберу твоего друга к
себе и оставлю тебя в опасности?
Она стонет.
Он смеется.
— Принеси ей все, что она захочет, — говорю я ему. — И запиши это на мой счет. — Я
оглядываюсь на сцену. Вынесли большую бамбуковую клетку, и Гарри с Лей борются в
ней, одетые лишь в рваные набедренные повязки. Мне и правда нужно переодеться для
следующего номера.
Остальная часть шоу проходит в тумане света, пота и денег. Я проделывал эту
процедуру так много раз, что она практически выгравирована у меня в голове, и это
очень удобно, потому что моя голова не перестает кружиться. Все, о чем я могу
думать, это мягкие бедра Бет, обхватившие мои. Маленькие пальчики, гладящие мою
грудь. Красные губы, в сантиметре от моего члена.
— Нет. — Я беру бутылку с водой, открываю крышку и выпиваю половину одним большим
глотком.
— Но ты ее знаешь? — он настаивает.
— Она живет в моем доме. — Я хватаю свою рубашку и накидываю ее на себя, оставляя
расстегнутой, затем пытаюсь ускользнуть от него из комнаты. Не хочу оставлять Бет
одну в баре.
— Не уверен, что это так, — весело говорит Гарри со своего стула. Он берет
несколько салфеток с моего рабочего места и начинает счищать блестки со своего
пресса. — Они станут еще более возбужденными, если будут думать, что мы выбираем
женщин из толпы, чтобы с ними целоваться.
Я пожимаю плечами.
— Было странно делать это на ней. Извини, старик. Я все испортил. Больше этого не
повторится. — Я киваю на дверь раздевалки. — Могу я, пожалуйста, пройти? Мне надо
идти.
Он фыркает.
— Конечно. Как скажешь. — Я был настолько рассеянным, что, вероятно, все равно их
не заслужил. Бросив остатки своего барахла в шкафчик, я беру телефон и выхожу.
***
Клуб медленно пустеет, когда я возвращаюсь в главный зал. Танцпол все еще полон, но
многие девушки либо ушли в другой клуб, либо отправились домой, чтобы оттрахать
своих парней. Я замечаю Бет, сидящую у бара и попивающую колу. Она выделяется в
толпе потных, громких посетителей клуба, словно ее освещает прожектор; ее белая
кожа блестит на фоне ярко-красного платья, а огненные локоны рассыпаны по лицу,
словно львиная грива. На секунду я замираю от восхищения. Она — самая красивая
девушка в комнате.
Мне до сих пор не верится, что она не против моей работы. Я никогда еще не встречал
такой девушки. Вот почему я научился держаться подальше от романтики. Женщинам
нравится идея трахнуть стриптизера, но лишь на один раз. Они уж точно не хотят
заводить с ним серьезные отношения.
— Прошу прощения?
Я указываю на Бет.
— Видишь, как она практически свалилась со своего стула, чтобы отодвинутся от тебя?
Она хочет, чтобы ты отвалил. — Я делаю паузу. — Так что отвали.
Парень брызжет слюной, оглядывая меня с ног до головы. На секунду мне кажется, что
он сейчас начнет скандалить — но, к счастью, он решает, что оно того не стоит,
слезает со стула и удаляется. Я смотрю, как он исчезает в толпе.
Терпеть не могу таких парней. Тех, кто понимает, что девушка не увлечена им, но все
равно продолжают пытаться. Это мерзко. Какого черта ты пытаешься уговорить кого-то
трахнуться с тобой?
— Слушай, — тихо говорит она. — Тебе не нужно было этого делать. Он не приставал ко
мне. Он просто флиртовал.
— Хм. Тогда ладно. — Диджей включает какую-то сексуальную песню Арианы Гранде,
усиливая басы до такой степени, что они вибрируют на моих зубах. Бет наклоняется
ближе, и проводит своей рукой по моей.
— Почему у тебя такая мягкая кожа? — бормочет она, сжимая мой бицепс.
Блять. Это выглядит настолько сексуально в моей голове. Бет полностью покрытая
маслом, ее мягкие белые части тела скользкие и блестящие.
Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, затем прячет лицо у меня на груди.
Она прикусывает губу, затем качает головой. Прижавшись к ней, я чувствую, как она
сжимает бедра под платьем.
Я закрываю глаза, пытаясь держать себя в руках. Я должен вызвать нам такси. Мы
должны поехать домой, вернуться в квартиру и трахаться в постели, как взрослые
люди. Бет этого заслуживает.
К черту.
ГЛАВА 34
БЕТ
Сайрус тянет меня за барную стойку, через дверной проем, который я не замечала. На
двери висит табличка «Вход воспрещен», но он не обращает на нее внимания, дергает
дверь и заталкивает нас в другую кладовку. Эта комната, к счастью, больше, чем
чулан в гардеробной; она темная и пустая, забитая полками с освещением и ящиками с
бутылками. К одной из стен приставлен шаткий стол, а возле дверного проема стоит
куча черных стульев.
Сайрус ухмыляется.
— Это клуб, Бетти. Люди трахаются в клубах. Господи, Тони, наверное, прямо сейчас
дает отсасывать твоему другу в туалете. — Он запирает за нами дверь, затем толкает
меня вперед, вдавливая в стол. Я сажусь на него, сбрасывая каблуки, и он смотрит на
розовый лак, сверкающий на моих ногтях. — Ты, — говорит он, — такая милая.
— Боже, да. — Мне становится тяжело дышать, когда он проводит ладонями по моим
бедрам, слегка сжимая их. — Особенно мне понравился эпизод, где ты… ах. — Я
показываю на его промежность, неистово краснея.
Он хмурится.
— Где я что?
До сих пор не могу поверить, что он действительно заставил меня прикоснуться к его
члену во время выступления. Конечно, я трогала его через боксеры, но все же. Мой
желудок переворачивается, когда я вспоминаю, как его сильные пальцы водили моей
рукой по ткани. Жар от его стояка под моей ладонью.
Он невинно моргает.
— Понятия не имею, что ты имеешь в виду. Извини.
Я прищуриваю глаза.
— Я рад, что тебе понравилось, — бормочет он, поднимая юбку моего платья и
прижимаясь еще ближе. Его твердый член толкается между моих ног, и мои глаза
трепещут. Горячие губы касаются моего уха. — Но боюсь, ты не успела увидеть все.
— Есть одно движение, которое я сегодня не показал, — объясняет он, проводя руками
по моим бедрам, просовывая их под платье. Я неловко ерзаю, когда его мягкие пальцы
проводят по кружеву моего нижнего белья. — Я не хотел, чтобы кто-нибудь увидел это.
— Он засовывает пальцы в мои трусики, дразняще стягивая их. Я поднимаю бедра, и он
стягивает их прямо с моих ног, комкает в руке, а затем зарывается в них лицом. Я
охаю. Это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела.
— Что…
Он подбрасывает меня вверх, зажимая мои бедра вокруг своей головы, и я оказываюсь
лицом к лицу с выпуклостью в его брюках. Мои ноги сжимаются вокруг его горла, и он
стонет. Я чувствую его горячее дыхание на внутренней стороне моих бедер, и меня
пронзает шок. Это невозможно. Ведь так?
— Сай… — начинаю я.
— Срань господня, — шиплю я ему в шею. Он смеется, ловя мои губы для глубокого
поцелуя. Я чувствую на нем свой вкус, мускусный и резкий. Он стонет мне в рот,
когда я посасываю его язык, и я смещаю свой вес, чувствуя, как эрекция упирается в
мою задницу. Он твердый как камень.
Поддерживая меня одной рукой, он делает, как я говорю, легко снимая брюки и
боксеры, пока я цепляюсь за него.
— Когда ты вот так извиваешься на мне? — рычит он. — Тебе повезло, что я не кончил
тебе на лицо.
— Боже, блять, Сай. Я близко. — Я чувствую, как мой третий оргазм приближается,
становясь все сильнее и сильнее с каждым толчком, и я впиваюсь ногтями в его спину,
отчаянно пытаясь дотянуться до него. Я уже вижу признаки того, что он начинает
терять контроль над собой. Его ноги и руки дрожат, а сердце бешено бьется рядом с
моим. Пот катится с его виска, стекая по лицу, и я наклоняюсь вперед, чтобы слизать
его. Видимо, этого достаточно, чтобы заставить его переступить черту.
— Блять, — кричит он, входя в меня до упора и взрываясь внутри меня. Его тело
содрогается над моим, голова падает мне на плечо. Видеть, как сильный, мускулистый
мужчина вдруг становится таким слабым, чертовски возбуждает меня, и я прижимаюсь к
нему, зажмурив глаза. Волны удовольствия проходят сквозь меня почти минуту,
наполняя мое тело теплом. Когда они, наконец, исчезают, мы так и стоим, задыхаясь.
— Шшш, — говорит Сайрус. Он целует меня в последний раз, а затем осторожно опускает
на пол и наклоняется, чтобы поднять мои туфли. — Пойдем домой, сладкая. Я хочу,
чтобы сегодня ночью ты была в моей постели.
***
Мы целуемся в такси всю дорогу до дома. В зеркале заднего вида я вижу, как водитель
бросает на нас неодобрительные взгляды, что в обычной ситуации я бы посчитала
постыдным, но сейчас мне все равно. Я бы не оторвалась от Сайруса, даже за крупную
сумму. Когда мы, наконец, спотыкаясь, возвращаемся в квартиру ребят, весь свет
выключен. Кроватки Ками в гостиной нет.
— Себ спит с ней в своей комнате, — шепчет Сай, скользя рукой по изгибу моей талии.
Я удивлена.
— Каждую ночь?
— Со второго дня, как она у нас появилась, да. Бедный ублюдок никогда не
высыпается.
— Ага.
— Черт. Как думаешь, она проснулась? Я очень не хочу, чтобы Себастьян вышел из
своей комнаты и обнаружил, что его сосед по комнате лапает его няню посреди ночи.
— Почему он все еще не спит?! Разве вам, ребята, не нужно успеть на поезд через
пару часов?!
Сайрус целует мою шею.
— Технически, да. — Он лижет мочку моего уха, заставляя мое тело дрожать. — Мм. Ты
такая чувствительная. — Он прижимается ко мне. — В этом весь Джек. Ему нужно, чтобы
игра была идеальной. Каждый отрицательный отзыв выбивает его из колеи.
— Почему? Последняя игра получилась такой хорошей. Конечно, ему теперь можно
немного расслабиться.
— Он как ребенок. У него ужасная самооценка. Ему нужно, чтобы другие люди гладили
его по голове и говорили, что он умный. — Он находит молнию на моем платье и
дразнит ее пальцем. — В предыдущий день релиза нам пришлось конфисковать всю его
электронику, чтобы он перестал навязчиво обновлять информацию на страницах продаж и
рецензий.
Я хмурюсь. Это не имеет никакого смысла. Джек немного неуклюж, но мне он всегда
казался уверенным в себе. С чего бы ему быть таким неуверенным, когда речь идет о
его работе?
ГЛАВА 35
БЕТ
И тут я начинаю хмуриться. Двое? Что-то не так. Я отчетливо помню, что прошлой
ночью трахалась лишь с одним мужчиной.
— Вернись. Останься.
Я стону, плюхаясь на подушки. Два глубоких смеха грохочут над моей головой.
— Господи, — бормочет Джек, — она выглядит разбитой. Что, черт возьми, ты с ней
делал?
— Сайрус танцевал для меня, — говорю я мечтательно. — А потом поедал меня вверх
ногами.
Джек хихикает.
Я чувствую, как два теплых рта целуют мои щеки, а потом я снова отключаюсь.
***
Я просыпаюсь чуть раньше восьми и лежу в пустой кровати Сайруса, сонно оглядываясь
вокруг. Солнечный свет проникает сквозь окно, и я наконец-то могу разглядеть
интерьер его комнаты. Она прекрасна. Темно-красные шелковистые простыни, абажур из
оранжевого стекла, а напротив кровати — большое зеркало в золотой оправе.
Прозрачные жалюзи шафранового цвета превращают лучи утреннего солнца в теплый
желтый свет. Все это производит экзотический и чарующий эффект.
— Я пойму, если… это станет проблемой, — говорю я спокойно. — Если ты хочешь найти
кого-то другого…
— Нет, нет, — говорит он, выглядя слегка ошеломленным. — Все в порядке. Я знал, что
он заинтересован в тебе. — Он бросает взгляд на Ками. Она обиженно смотрит на него.
— Ты остаешься? — с надеждой спрашивает он.
Он кивает, потирая затылок. Я не знаю, может быть, это потому, что он только что
проснулся, но он выглядит совершенно не в своей тарелке. Словно едва понимает, что
происходит.
Я вздыхаю. После прошлой ночи мне не сильно хочется предлагать посидеть с Ками все
выходные, но так как двое других отсутствуют, я знаю, что ему будет трудно
присматривать за ней в одиночку.
— Если мне понадобится помощь, я позову другую няню, — прерывает он. — Повторения
прошлой ночи не будет. — Он встречает мой взгляд, его лицо искреннее. — Было
невежливо вот так врываться к тебе. Я приношу свои извинения.
Что-то скручивается у меня в животе. Он извиняется передо мной уже в третий раз. Я
бы хотела, чтобы он прекратил. Из-за этого становится намного сложнее быть
непреклонной с ним.
***
Выходные проходят медленно. Я уже привыкла к тому, что мои дни заполнены до отказа.
Сейчас, когда Сайрус и Джек уехали, и нет очаровательных малышей, которых можно
обнимать, я чувствую себя бесполезной и одинокой. Большую часть дня я провожу в
постели, смотрю Netflix и жду, когда наступит понедельник. Сайрус и Джек присылают
мне по несколько сообщений, в основном это фотографии, как они находятся на
конференции, покупают еду или тусуются около разных киосков. Сай прислал мне видео,
на котором Джек в гарнитуре VR избивает воздух нунчаками, и я чуть не умерла от
смеха.
Я очень рада, что они находят время написать мне. У меня не было понимания, что
будет происходить после того, как мы переспим. Я думала, что будет неловко. Но они
милы, кокетливы и очаровательны в своих сообщениях, и я не могу не улыбаться как
идиотка каждый раз, когда на моем экране появляется уведомление. Бенни был прав — я
многое упустила, благодаря своим ограничениям на отношения. Если это и есть секс
без обязательств, то я огромный поклонник этого явления.
«Не обращай внимания», говорит голос в глубине моего сознания. «Сегодня твой
выходной. Хватит подстраиваться под него, каждый раз, когда он с тобой
разговаривает. Он сказал, что позвонит кому-нибудь другому, если ему понадобится
помощь».
Но это касается не только его и меня, это касается Ками. Вздохнув, я беру трубку.
— Да?
Он не отвечает. Я слышу, как Ками плачет на заднем плане. Она кажется расстроенной.
— Мы уже обсуждали это. Вне рабочего времени ты не имеешь права мне приказывать.
— Я прошу тебя, — в конце концов вырывается у него. Его голос упал до шепота. —
Пожалуйста. Я бы не стал звонить тебе, если бы думал, что смогу сам присмотреть за
ней. Прямо сейчас я… я не могу должным образом присмотреть за ней. Она должна быть
в безопасности. Пожалуйста, приди.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что она должна быть в безопасности? Себастьян,
почему она не в безопасности?
ГЛАВА 36
БЕТ
— Себастьян? — спрашиваю я.
Он не отвечает. Беспокойство охватывает меня. С ним все в порядке? Он ранен? Я
следую за криком Ками в его спальню, нерешительно открывая дверь.
Я хмурюсь, убирая волосы с его лица. Выражение его лица напряжено от боли.
— Открой глаза, — тихо говорю я. Он качает головой несколько минут, затем стонет и
скручивается, прижимаясь лбом к металлическому ящику. Его пальцы впиваются в брюки.
Что-то действительно не так.
— Мигрень? — предполагаю я.
Он хмыкает.
Черт. Ладно. Я встаю, устраивая Ками у себя на бедре, и проверяю ее подгузник. Она
чиста.
Я вывожу ее в зал, закрывая за собой дверь в комнату Себа. Мне не нравится идея
бросать его корчащимся на полу в агонии, но если у него мигрень, то мне нужно
остановить крики Ками, прежде чем я смогу ему помочь. Она так взвинчена, что
единственное, что, как мне кажется, может ее успокоить, — это смена обстановки.
Поэтому я одеваю ее, кладу в слинг и несу вниз по лестнице, не обращая внимания на
взгляды соседей в холле, пока несу ее на улицу.
Ночь теплая, и воздух прохладный и приятный. Ками нарушает спокойствие улиц своими
криками, но я просто продолжаю идти, покачивая ее на руках и тихонько болтая с ней,
пока она кричит. Думаю, она, скорее всего, испугалась, когда Себастьян перестал
отвечать ей. Бог знает, как долго они оба пролежали на полу.
Я глажу ее маленькие ручки и ножки, пока мы идем по кварталу, показывая на собак,
деревья и кусты. В конце концов, она успокаивается, ее крики превращаются в
печальные вздохи. Она зарывается лицом в мою грудь, сопит, ее глаза закрываются. Я
жду, когда она начнет засыпать, затем несу ее обратно в здание и поднимаюсь в
квартиру ребят, где укладываю ее в кроватку. Она ерзает и хмурится во сне, сжимая
свой маленький кулачок.
Он что-то бормочет.
— Ох, милый. — Слова вылетают у меня изо рта без раздумий. Я ничего не могу с этим
поделать. Ему так больно, и у меня болит сердце. Я снова глажу его по волосам. —
Тебе нужно проблеваться?
— Нет.
— Ты можешь уйти.
— Нет. Неправильный ответ. Попробуй еще раз. — Помню, когда я была ребенком, у
одной из моих приемных матерей каждый месяц случались гормональные мигрени. Я
сидела с ней у кровати и растирала ее виски, пока она ждала, когда начнут
действовать обезболивающие. Я перемещаюсь к изголовью кровати, устраиваюсь позади
него и осторожно притягиваю его голову к себе.
Он стонет.
— Бет… я…
— О, черт.
— Да, я поняла это, гений. — Я начинаю рисовать маленькие круги на его висках,
сильно нажимая. — Двигай моими руками. Тебе легче, когда я надавливаю?
— За что?
— За то, что позвал. Я не хотел. — Его голос мягкий и невнятный. Он звучит словно
пьяный.
Я качаю головой.
Он бормочет что-то непонятное. Я наклоняюсь ближе, и прядь моих волос падает ему на
лицо. Он ловит его и смутно рассматривает.
— Ох. Эмм, спасибо. Мне всегда казалось, что цвет немного напоминает морковь.
Я замираю.
— Эмм. Что?
ГЛАВА 37
СЕБАСТЬЯН
Еще одна волна боли накатывает на меня, проникая за глаза. Я стону, вцепившись
руками в простыни, и чувствую, как маленькие пальцы Бет снова прижимаются к моим
вискам. Я хочу оттолкнуть ее, но мне слишком приятно. Кроме того, я не уверен, что
способен поднять руки.
Я должен был догадаться, что это произойдет. Сегодня утром я чувствовал приближение
мигрени, которая мелькала по краям моего зрения, давила на мой мозг, но я просто
принял таблетки и постарался не обращать на это внимание. Что мне оставалось
делать? Мне нужно было работать и присматривать за ребенком.
Ками проснулась в плохом настроении и проплакала почти весь день. Я пытался сделать
все, чтобы она была счастлива. Читал ей книжки. Пел ей песенки. Обнимал ее. Но все
это только злило ее больше и больше. Она отказалась обедать и не хотела ложиться
спать днем. Чтобы я не делал, я не мог ее успокоить.
С каждым часом боль становилась все сильнее и сильнее, пока, наконец, вечером все
не дошло до предела. Я держал Ками на руках и пытался сменить ей подгузник, когда
на меня нахлынула первая волна. Мне почти удалось одеть ее в чистый подгузник, а
потом я вошел в спальню и просто рухнул на пол, все еще держа ее на руках.
Мне было так страшно. В моей голове крутилась только одна мысль: я сделаю ей
больно. Я мог причинить боль Ками. Я мог уронить ее или ударить обо что-то. Я
потеряю сознание, а она будет лежать на полу голодная, пока завтра не вернутся
ребята. Ей будет больно, и это будет моя вина.
Бет, милой, нежной девушке, в которую полностью влюблена моя дочь. Бет, красивая
девушка из квартиры по соседству, в которую влюблены оба моих соседа по комнате.
Бет, которая ненавидит меня.
Я много думал о ней в эти выходные. Я не могу выкинуть ее лицо из головы. Я не могу
забыть ее широко раскрытые глаза и обиженное, растерянное выражение, когда я кричал
на нее из-за разбросанных игрушек. Я стону от этого воспоминания.
Я напугал ее. Знаю, что напугал. Вот почему она убралась во всей квартире после
того, как я на нее накричал. Я никогда не хотел ее расстраивать, но все же сделал
это, ведь я так груб и неуклюж, что не могу даже выйти из дома, не сорвавшись и не
напугав до смерти какую-нибудь бедную девочку. Бет только и делала, что помогала
нам. Мы были бы в полной заднице, если бы она не позволила Джеку затащить себя в
нашу квартиру на прошлой неделе. А я причинил ей боль. Как и всем.
И теперь я лежу здесь, полностью недееспособный, а она вынуждена заботиться обо мне
и моем ребенке.
Я приоткрываю глаза. Она примостилась на матрасе позади меня, держа телефон в одной
руке. Свет от экрана окрашивает ее бледную кожу в голубой цвет.
— О чем бы ты ни думал. Это выглядит болезненно. Все будет хорошо. — Она проверяет
свой телефон, затем выскальзывает из-под меня, соскальзывает с кровати и идет к
выходу из комнаты. — Одну секунду, — бормочет она, направляясь в гостиную.
Я слышу, как она ходит по кухне, роется в шкафах. Моя голова снова начинает
раскалываться, и я тру глаза. Такое чувство, что кто-то пытается выбить их из моего
черепа изнутри. Я пытаюсь сесть, но мое зрение так сильно затуманивается, что мне
приходится лечь обратно.
Я действительно старался в эти выходные. После того, как Бет отчитала меня в
пятницу вечером, я понял, что она была права. Пока Ками со мной, я должен ставить
ее в приоритет перед своей работой. Я не могу просто нанять няню и игнорировать
собственного ребенка. Все выходные я был сосредоточен на Ками, оставив работу на
ночь, когда она спала. Я очень старался присматривать за ней, но буквально,
физически не мог.
Желудок сводит. Мысль настолько отвратительна, что, кажется, меня сейчас стошнит.
— Вот, — шепчет она, ставя стакан воды и бутылочку с таблетками на мой прикроватный
столик. — Выпей это.
Я стону.
Я закрываю глаза.
— Нет.
Ни за что. Эти обезболивающие влияют на мой мозг. Они делают мои мысли нечеткими и
нескоординированными. Нет ни единого шанса, что я могу принять их, присматривая за
ребенком. Я бы, наверное, уронил ее, или заснул и забыл покормить, или попытался бы
искупать ее и в итоге обжег бы. Столько ужасных сценариев проносится у меня в
голове.
— Нет.
— Прошу тебя.
— Нет.
— Почему?
Она замирает.
И я смотрю. Впервые за этот вечер я действительно смотрю на нее. Она явно прибежала
сюда, как только я позвонил, на ней футболка с пятном, а ее блестящие волосы
собраны в пучок, который ниспадает с одной стороны головы и держится у щеки. Ее
губы сухие, как будто она их кусала, а подводка для глаз размазалась.
Она выглядит абсолютно беспорядочно. Мне кажется, я никогда не видел более красивой
женщины.
— Тебе было больно. — Я это помню. Помню выражение ее лица. Как будто я только что
дал ей пощечину. Чувство вины пульсирует у меня в животе. Я никогда не хотел ее
расстраивать, однако ничего не могу с этим поделать. Неудивительно, что моя
собственная дочь кричит всякий раз, когда я пытаюсь ее обнять. — Извини. Ничего
личного. Я всем причиняю боль.
Я качаю головой.
— Она крепко спит, — говорит она, прищуривая глаза. — Почему ты так боишься держать
ее на руках? Что, по-твоему, должно произойти?
— Нет! Я убью любого, кто попытается! — Я сжимаю челюсти. Пот стекает по затылку. —
Я был так зол, когда увидел ее. В автокресле. Мог бы убить кого-нибудь тогда.
Я не был так зол с тех пор, как мне было двенадцать лет, тогда я ударил маминого
парня Стива по лицу. Возможно, боль дурманит мою голову, потому что воспоминания
настолько отчетливы, что я почти чувствую на своих пальцах теплую кровь.
***
— Этот парень бешеный, — бормочет он, выплевывая выбитый мною зуб. — Черт возьми,
Эллен. Мы расстаемся.
— Стив, пожалуйста… мне так жаль… ради Бога, не бросай меня! В том, что он тебя
ударил, нет моей вины!
Стив идет к двери. Мама бежит за ним, но он захлопывает дверь прямо у нее перед
носом. Она бросается ко мне, ее глаза пылают.
Я стискиваю зубы.
— Он кричал на тебя.
— Да что с тобой не так, глупый мальчишка? Ты хоть понимаешь, как он важен для
нашей семьи? Все, что у тебя есть — твои кроссовки, твой телевизор, твой велосипед,
— все это пришло от него.
— Что ж, твое желание исполнилось, малыш. Теперь он никогда не захочет меня. — Она
в ярости качает головой. — Он был рядом со мной, как я и хотела!
Я хмурюсь.
— Я отсылаю тебя. Я не могу иметь с тобой дело. Ты — угроза. Как мне жить дальше с
таким сыном, как ты?
***
— Потому что ты ужасно милый, — сухо говорит она, пытаясь передать мне таблетки.
Я отстраняюсь.
— Конечно.
— А что?
Я ненавижу эту боль. Лежать в постели, как проклятый инвалид, пока моя няня порхает
вокруг меня с обезболивающими и стаканами воды. Можно подумать, что ребенок, за
которым она присматривает, это я, а не моя дочь.
Моя дочь.
Каждый раз, когда я думаю об этих словах, у меня возникает ощущение, что меня
пырнули палкой для скота. У меня есть дочь. Ребенок. Я отец.
Боже, я не могу сделать это. Вообще не могу. Я хочу оторвать себе голову. Груда
книг о детях, которые я купил в интернете, лежит на моем столе и смеется надо мной.
Дверь в спальню снова открывается, и я слышу легкие шаги Бет, которая подходит к
кровати.
Я прищуриваюсь и открываю глаза. Она держит на руках очень сонную на вид Ками. Моя
малышка хмуро оглядывает темную комнату, ее крошечные розовые губки приоткрыты. Я
чувствую щемящий прилив эмоций в своей грудной клетке. Она так великолепна, что я
едва могу смотреть на нее.
Ками сонно моргает, глядя на меня. Ее губы опускаются, и я готовлюсь к тому, что
она снова начнет плакать. Вместо этого она просто зевает, запускает руку в мою
рубашку и прижимается ко мне, ее тяжелые веки опускаются.
Мне придется отпустить ее. Я не могу заботиться о ней. Это правильно. Но, Боже, не
думаю, что я когда-нибудь с этим смирюсь. Я буду скучать по этому ребенку до самой
смерти.
— Я люблю тебя, — говорю я своей дочери. Слезы катятся по моим щекам, растворяясь в
ее волосах. — Мне так жаль. Я хотел бы оставить тебя у себя. Хотел бы я это
сделать.
ГЛАВА 38
БЕТ
На следующий день Себастьян не выходит из своей комнаты вплоть до двух часов дня. И
в этом отчасти моя вина. Перед тем как отправиться спать на диван прошлой ночью, я
написала Джеку и сказала, что он должен позвонить в компанию Себа и сказать им, что
он берет больничный. Затем я пробралась в комнату Себа, конфисковала его телефон и
украла будильник. Я спрятала его на холодильнике.
Я широко зеваю, помогая Ками отрыгнуть. Между уходом за ней и ее отцом мне едва
удалось поспать. Не то чтобы я возражала.
Он до безумия любит ее. После того, как я принесла Ками к нему, он обнимал ее
больше часа, бормоча успокаивающие слова в ее волосы, пока она спала. Он отпустил
ее только тогда, когда я насильно начала забирать ее.
Очевидно, что он так отчаянно стремится к общению с ней. Так почему же у него ушло
так много времени на то, чтобы понять это?
— Ты сходила в магазин?
Я закатываю глаза.
Я хмурюсь.
— Ты в порядке?
Моя грудь сжимается. Часть меня хочет усадить его за стол, приготовить для него
еду, разогреть суп и нарезать хлеб. Но у меня есть сильное ощущение того, что он
этого не оценит, поэтому я снова обращаю свое внимание на Ками, играющую со своими
руками. Себ тихо перемещается по кухне, наполняет себе миску супа и садится за
стойку, собираясь ее съесть.
— Конечно, вкусно. — Я чмокаю Ками под подбородок. — У меня был отличный су-шеф.
— Как…
— Да?
Он сглатывает.
— Я не знаю, как сказать тебе спасибо.
— Вот. — Прежде чем он успевает испугаться, я протягиваю руки и кладу Ками ему на
руки.
— Я не знаю, как…
— Почему ты так противоречиво относишься к Ками? Прошлой ночью ты так сильно хотел
обнять ее, но когда ты не опьянен болью, то едва прикасаешься к ней. — Я качаю
головой. — Я не понимаю. Ты бесишься каждый раз, когда она плачет, но отказываешься
ее обнимать. Ты подскакиваешь, чтобы приготовить ее бутылочку, но не хочешь с ней
играть. Что происходит в твоей голове?
Я вздыхаю.
Он напрягается.
— Ты не помнишь?
— Не особо. Я помню, что ты уложила меня в постель. И… — Его высокие скулы слегка
окрасились. — Как ты гладила мои волосы. Я не помню, о чем мы говорили.
Он покраснел.
— Когда я был младше, — медленно говорит он, — мне приходилось посещать курсы
управления гневом. Я часто выходил из себя.
Он вздыхает.
— Только одному. — Он смотрит вниз на Ками. — Мой отец ушел, когда мне было
двенадцать. Просто собрал чемодан и не вернулся домой. Он никогда не называл
причину. Мама была разбита. Она не знала, как прокормить нас. Ведь она никогда не
работала. Поэтому она начала встречаться с богатыми мужчинами, чтобы хоть как-то
заработать. — Он аккуратно снимает с волос Ками заколку, распуская ее волосы. — Я
ненавидел их всех.
— Был один мужчина. Сейчас он мой отчим. Стивен. Он был намного старше моей матери
и ужасно богат. Однажды я пришел домой со школы, а он кричал на нее. Обзывал.
Думаю, он узнал, что она встречалась с другими мужчинами. — Он начинает перебирать
пальцами волосы Ками. Она закрывает глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями. — Я
сорвался. Я был так зол. Бросился на него и начал бить. Мне было всего двенадцать,
так что я не причинил большого вреда, но выбил зуб.
— Господи.
Он кивает.
— Моя мама была в ужасе. Она отправила меня на курсы по управлению гневом, и когда
они не помогли, отправила меня в американский военный лагерь. Я был там каждое
лето, до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать. — Он заправляет волосы Ками
за ее маленькие ушки. — Они помогли лучше, чем терапия. Я научился контролировать
себя.
— Держать свои эмоции под контролем. Действовать рационально и логично, так, чтобы
не причинять людям боль. — На его виске пульсирует вена. — Но они не стали
панацеей. Я все еще злюсь. Все еще сопротивляюсь. Думаю, это всегда будет частью
меня.
— И ты все еще думаешь, что если дашь волю гневу, то превратишься в Халка? — Я
качаю головой, гнев бурлит внутри меня. — С самого детства тебе говорили, что ты
какой-то жестокий монстр. Поэтому ты держишь все свои эмоции в себе, пока давление
не становится настолько сильным, что ты начинаешь болеть физически.
— Себастьян. Ты ударил человека однажды, когда был ребенком. Это не делает тебя
чудовищем. — Он не отвечает. Я вздыхаю. — Если бы Сайрус пришел на работу и
обнаружил, что к одной из девушек пристает парень в клубе, как ты думаешь, что бы
он сделал?
— Я не знаю.
ГЛАВА 39
БЕТ
— Не думаю, что смогу стать для нее хорошим отцом, — продолжает он безэмоционально.
— Если бы ты не пришла прошлой ночью, я не знаю, что могло бы произойти. Что, если
бы я потерял сознание и уронил ее? Что, если бы она умерла от голода, потому что я
не смог встать и приготовить ей бутылочку?
Он медленно кивает.
— Тогда учись. У тебя есть два друга, которые готовы помочь на каждом шагу. Даже
три друга.
Он вытирает рот рукой.
— Но что, если у нее будет лучшая жизнь без меня? Что, если ее удочерит семья,
которая действительно знает, что делает? Или пара, которая уже много лет пытается
завести ребенка? Они бы так сильно хотели ее. Они бы понимали разницу между школами
Монтессори и Вальдорф[32], какое детское питание лучше для нее, и следует ли ей
спать вместе с ними или в отдельной кроватке. — Он проводит руками по волосам. — Я
читаю книги с советами по воспитанию детей с тех пор, как у нас появилась Ками,
пытаясь понять, как за ней ухаживать. В них говорится, что то, как воспитываешь
ребенка, влияет на его характер. Именно на этом этапе у нее будут развиваться
страхи, комплексы и тревоги. Что если я буду держать ее на руках слишком много, и у
нее разовьется страх разлуки? Или наоборот, недостаточно, и она вырастет с
ощущением, что ее не любят? Что, если я буду слишком добрым или слишком суровым? Я
могу разрушить ее жизнь, даже не имея на то намерения.
— О, Себ. — Я неуверенно кладу руку ему на спину. — Жаль, что ты не сказал мне, что
переживаешь из-за этих вещей. Я могу помочь тебе разобраться в этом, проще
простого.
— Что бы могло произойти? — спрашивает он, его голос ломается. — Если бы я отдал ее
в опеку?
— Ну, — медленно начинаю я. — Она маленькая, милая и здоровая. Есть большой шанс,
что ее быстро удочерят.
— Разве тебя не удочерили? Твои родители были хорошими? Проверяли ли они их должным
образом? — Я поднимаю бровь. — Сайрус проболтался. Прости, это секрет?
— Было плохо?
Я колеблюсь.
Я тяжело сглатываю.
Он хмурится.
Я прикусываю губу.
— Я слышала, как приемные родители говорили обо мне за моей спиной. Всегда одно и
то же: «Она такая грубая — не предложила помыть посуду». «Учителя говорят, что она
отстает в учебе. Не думаю, что она попадет в программу для одаренных». «Жаль, что у
нее такие волосы. Из-за них она выглядит такой неряшливой». «Ей нужно немного
похудеть». И все в таком духе. Я слышала, как они критикуют меня, и делала все, что
могла, чтобы стать ребенком, которого они хотели. Потому что я так сильно хотела
семью. — Слезы катятся по моим щекам, и я быстро вытираю их. — Я похудела. Я
выпрямила волосы. Я училась как сумасшедшая. В нескольких приемных семьях я каждый
вечер часами выполняла работу по дому. Я готовила ужин, убирала на кухне, в ванной,
пылесосила весь дом, стирала, мыла посуду, убирала все детские комнаты, сидела с
детьми. И это помимо того, что я ходила в школу и делала домашние задания. Я готова
была делать все, быть кем угодно, лишь бы они меня оставили.
— Ты была ребенком. Ты ни в чем не виновата. У них была власть над тобой, и они
превратили тебя в свою личную прислугу.
— Когда я вышла из-под опеки, мне потребовалось так много времени, чтобы поднять
свою самооценку, чтобы считать себя равной другим людям. Мне это удалось только в
течение последних нескольких лет. Иногда я все еще замечаю, что я…
Я хмурюсь.
— Что?
— Пытаюсь расположить к себе других людей. Говорю то, что они хотят услышать. Меняю
себя, чтобы выглядеть так, как им хочется. Делаю слишком много одолжений.
Я киваю, смущаясь.
— Я не так давно ходила к психотерапевту, и она сказала, что это проявление реакции
«бей или беги». Борись, беги, замри или подлизывайся. В стрессовой ситуации я
начинаю подлизываться. Я стараюсь понравиться людям. Это всего лишь рефлекс, и я не
думаю об этом, но это ужасно. У меня меняется голос, манера речи. Я так покорна,
хотя не хочу этого. Я всегда рада делать одолжения и помогать людям, но если я
думаю, что кто-то принимает меня как должное, я становлюсь прежней. Я не хочу снова
быть отчаянным, эксплуатируемым ребенком, Себ. Я не могу.
Он ничего не говорит, бережно обнимая Ками.
Я вздыхаю.
— Прости. Этот разговор не должен быть обо мне. Наверное, я пытаюсь сказать, что…
быть в опеке — это очень, очень печальная вещь в жизни ребенка. — Я смотрю на Себа.
Его серые глаза пылают от напряжения. — Если ты и правда не хочешь Ками, тогда
ладно. Отдай ее. Но не думай, что ее жизнь от этого станет лучше. Даже если ее
удочерят самые добрые люди на планете, ей всегда будет больно осознавать, что ни
один из ее родителей не хотел ее. Это оставит шрам. — Я глажу пухленькую щечку
Ками. Она тянется вверх, обхватывая мой палец своей крошечной ручкой. — Конечно, я
не говорю, что отказ от ребенка — это всегда плохо. Иногда это лучший выбор. Это
был лучший выбор для меня, но я все равно плакала во сне каждую ночь в течение
четырнадцати лет. Так что хорошенько подумай, является ли это лучшим выбором.
Потому что если ты просто боишься, смирись с этим. Прими помощь, которую я и другие
предлагаем, и постарайся ради нее. Я на сто процентов верю, что ты сможешь стать
для нее замечательным отцом.
Он медленно кивает.
— Да?
— Да.
Я разражаюсь смехом.
— Я имела ввиду Ками. Я только что рассказала историю своей жизни, и мне хочется
обнять милого ребенка.
Честно говоря, после всего, что он мне только что сказал, я очень, очень сильно
хочу его обнять.
— Ты устала? — мягко спрашивает Себ. Я чувствую, как его голос гулко отдается в
груди. Он греет что-то внутри меня. — Можешь пойти домой и вздремнуть. Ты провела
здесь всю ночь.
***
— Хм?
Моя подушка шевелится, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что я все еще на диване с
Себастьяном. Он обнимает меня, а я прижимаюсь к его боку. Ками спит на его коленях,
ее маленькие губы слегка шевелятся во сне.
— Я делаю это своей заставкой, — объявляет Сайрус у двери, тыкая в свой телефон. Я
поворачиваюсь и вижу, как он и Джек снимают обувь. Джек сияет, практически
подпрыгивая на месте от возбуждения. Что кажется чрезмерной реакцией, какой бы
милой ни была фотография.
— Что?
Джек кивает.
— Мероприятие будет через две недели, — говорит Себ, сканируя письмо. Он смотрит на
Джека. — Сможешь?
— Придется.
— Ну, сладкая, нет особого смысла посещать конференцию по приложениям, если только
их новое блестящее приложение не работает, не так ли? Количество продаж, которое
они получат от одного только выступления на этой конференции, будет просто
феноменальным. А будущие инвесторы хотят видеть, что именно они покупают.
— Что это значит? Вы запускаетесь через две недели? — Я нахмурилась. — Дата запуска
ведь не раньше, чем через месяц?
— Не смей его портить. Я помещу его в рамку, — настаивает он. — Повешу в своей
спальне.
— Ботаник, — зевает Сайрус, прижимаясь к моей шее, как кот. — Я так скучал по тебе,
— бормочет он мне на ухо, его губы касаются мочки моего уха. — Думал о тебе все
выходные.
Я улыбаюсь ему.
БЕТ
Видимо, все, что Себастьяну действительно было нужно, это принять окончательное
решение о том, что делать с Ками, потому что, как только он решил, что будет ее
отцом, он принялся за работу со всей душой. Он хочет, чтобы я не просто
присматривала за ней, он хочет, чтобы я научила его быть родителем. И у него это
получается. Каждое утро, приходя в восемь, я застаю его в постели с ней, у него
сонные глаза и он зевает, давая ей бутылочку. Я сменяю его и занимаюсь своими
обычными делами: купаю ее, готовлю ей еду, занимаюсь с ней — но теперь, время от
времени, он появляется, чтобы понаблюдать за мной, задать вопросы и сделать записи
в маленьком блокноте, который начал носить с собой. Он всегда ходит со мной на
послеобеденные прогулки в местный парк, и по вечерам чаще укладывает ее спать.
Но это не значит, что все идет легко. Он все еще нервничает рядом с Ками. Меньше
всего ему нравится ее купать. У него есть какая-то странная мысль о том, что он
может случайно уронить ее, и тогда она ударится головой о бортик ванны. Меня бесит,
что его родители внушили мысль о том, что он не может не причинять боль людям.
На самом деле, это так далеко от истины. Чем больше времени мы проводим вместе, тем
больше он ослабляет свой самоконтроль. Оказалось, что когда он расслаблен, он очень
милый и нежный человек. С каждым днем он нравится мне все больше и больше. После
целой недели прогулок в парках и сказок на ночь, я едва могу смотреть на него без
появления бабочек в животе.
Возможно, я стала чаще видеть Себа, но я явно стала гораздо меньше видеть Джека.
Гораздо меньше. Он работает практически без перерыва, с утра до поздней ночи. Он не
ест. Он не занимается стиркой. Сайрус уверяет меня, что в его комнате есть мини-
холодильник, чайник и пожизненный запас рамена, так что он не умрет от голода, но я
не могу не волноваться за него.
На седьмой день его заточения я решаю взять дело в свои руки. В любом случае, я уже
готовлю обед для себя и Себа, поэтому накладываю ему тарелку салата с макаронами и
курицей и стучусь в его дверь.
— Я знаю. Именно это и делает меня такой милой. — Он берет тарелку, и я использую
эту возможность, чтобы проскочить мимо него, заходя следом за ним в его комнату.
Если в прошлый раз, проведенный здесь, комната была захламлена, то теперь это
практически минное поле. Повсюду стоят пустые кофейные чашки, бумаги разбросаны по
столу и полу, а мусорное ведро завалено пустыми баночками из-под энергетических
напитков.
Он стонет.
— Нет, это не так. Ты выглядишь как очень уставший, занятой человек, который
слишком часто засиживается до утра. — Я протягиваю руку, чтобы провести пальцем по
светлой щетине, растущей на его подбородке. Не похоже, что он брился последнюю
неделю. — Мне нравится. Тебе идет.
— Ты молодец, — бормочу я ему на ухо. Мне кажется, ему необходимо это услышать. Его
дыхание замирает в груди. Он прижимается ко мне.
Я улыбаюсь.
— Докажи это.
— Что?
Я кладу руки ему на плечи и толкаю его на стул. Он смотрит на меня, его голубые
глаза широко раскрыты. Меня это не удивляет. Это совершенно не мой стиль… но эй. Я
научилась у Сайруса одному или двум приемам. Нет ничего лучше, чем секс со
стриптизером, для повышения уверенности в себе.
— Прикоснись ко мне, — выдыхаю ему в ухо, проводя губами по его учащенному пульсу.
Он стонет, словно испытывает физическую боль. Возможно, так оно и есть: по мере
того как я переношу свой вес на его бедра, я чувствую, как он напрягается подо
мной.
— Нет, — бормочет он. — Не важнее этой работы. — Он прикасается своим лбом к моему.
— Ты очень мила, но со мной все будет нормально.
Я тяжело вздыхаю.
Я улыбаюсь.
Его обеденный перерыв длится больше часа, до тех пор, пока Ками снова не
просыпается.
***
В течение следующей недели я смотрю еще три выступления Сайруса. Никак не могу
оторваться. Порой я заканчиваю смену, иду домой и не могу перестать думать о том,
как он намазывает себя маслом в раздевалке. Прижимается к незнакомой девушке.
Медленно стягивает с себя одежду. Всякий раз, когда мои мысли движутся в этом
направлении, спустя полчаса я неминуемо оказываюсь в очереди перед клубом «Tease» и
с дрожью жду, когда заплачу за вход. Я никогда не говорю Сайрусу о том, что прийду,
но он каким-то образом всегда замечает меня в темном зале. Каждый раз он подходит к
моему столику и ведет меня к главной сцене, крепко держа за руку.
В мой третий визит он пронес меня через толпу словно невесту, уткнувшись лицом в
мою шею, вдыхая мой запах.
— Что?
В течение нескольких секунд он молча смотрит на меня. Я вижу, как его адамово
яблоко дергается, когда он судорожно сглатывает. Вокруг нас мигают огни, другие
танцоры двигаются синхронно, но он застыл, тяжело дыша.
— Ты влипла по самые уши, — рычит он, срывая галстук. Вместо того чтобы отбросить
его в сторону, он завязывает мне глаза. Я охаю.
— Сай…
Представление становится в тысячу раз жарче, когда я не вижу, что происходит. Все
мои чувства обостряются, поскольку он проводит моими руками по своему твердому,
потному прессу, двигая своими бедрами поверх моих. К тому времени, как шоу
заканчивается, я вся в поту, задыхаюсь и уже почти кончила. Сай не дожидается
выхода на бис, просто хватает меня и тащит на улицу, чтобы поймать такси. Когда мы
возвращаемся в квартиру мальчиков, мои стоны довольно эффективно вытаскивают Джека
из его спальни.
***
— Да? — Я обнимаю Ками, взяв ее на руки. Она радостно ворчит, когда я притягиваю ее
в свои объятия, захватывает в кулак мои волосы и дергает. Я аккуратно распутываю ее
пальцы, прежде чем мои волосы исчезнут. — О чем ты думаешь?
Он трет глаза.
— О коде. Есть ошибка, которая портит одну из точек сохранения. Я всю ночь пытался
воспроизвести ее, но она все время ускользает от меня.
Он пожимает плечами.
— Это очень важно. И, наверное, я в некотором роде перфекционист. Код — это все, в
чем я действительно хорош, так что я чувствую себя довольно дерьмово, когда даже в
этом лажаю.
— Это моя фишка. — Ками я уже наскучила, и она снова тянется к нему. Он забирает ее
у меня и усаживает к себе на колени. — Все мои братья и сестры — спортсмены. Один
из моих братьев играет в полупрофессиональный футбол, другой — в национальной
команде по плаванию, а младшая сестра — гимнастка. Она стремится принять участие в
следующих Олимпийских играх.
— Это потрясающе!
Он кивает, улыбаясь.
Он улыбается и чмокает меня в губы, затем берет со стойки недопитую кружку кофе и
возвращается в свою спальню.
***
Овсяная каша не идет на ура. На самом деле, я думаю, что Ками успевает облизать
только один крошечный кусочек, прежде чем решает, что лучше бы она просто вылила
миску на себя и взяла бутылочку. Вот так я и оказываюсь в ванной, намывая
корчащегося, липкого ребенка.
— Посмотри наверх, — говорю я ей, держа над ее головой игрушку для купания —
маленького кита. — У тебя каша по всей шее.
Она лепечет, игнорируя меня и исследуя свои пальчики на ногах. Я пытаюсь провести
фланелью под ее подбородком, чтобы вытереть детское питание, но она упрямо
прижимает подбородок к груди.
— Значит так? — спрашиваю я. — Хочешь, чтобы у тебя была грязная шея? Откладываешь
завтрак на потом? Знаешь, я могу положить его в контейнер tupperware[33].
— Я купаю Ками, — говорю я. Ожидаю, что кто бы это ни был, он уйдет, но дверь
открывается. Я смотрю на Себа, входящего внутрь. Он выглядит так же, как и на
прошлой неделе: лицо бледное, потное, волосы взъерошены.
— Твои глаза никак не могут сфокусироваться. Выглядишь так, будто у тебя была
какая-то травма головы. Прими лекарства и ложись спать.
Ками замечает его и визжит, возбужденно плескаясь в воде. На его лице мелькает
вспышка боли, но он не обращает на нее внимания и опускается рядом со мной на
колени на коврик в ванной. Он берет мочалку, кладет игрушечного кита Ками на ее
круглый животик и, не говоря ни слова, начинает мыть свою дочь мягкими, плавными
движениями.
— Я рассказал маме о Ками. Подумал, что рано или поздно мне придется это сделать.
— Она… не впечатлена тем, что я держал Ками в секрете. Хочет с ней встретиться. В
эти выходные. — Его губы мрачно искривляются. — Они возненавидят ее. Она и мой
отчим. Они будут смеяться над ней.
— Я знаю, какие они. — Его челюсть сжимается. — Они будут говорить о ней всякое
дерьмо, просто чтобы взбесить меня. Это то, что они делают. Им нравится выводить
меня из себя. К тому же она незаконнорожденный ребенок наркоманки, так что у них
будет много материала. — Он потирает горло. — Я не могу смириться с тем, что они
оскорбляют мою дочь.
Он фыркает.
— Мне не нужно, чтобы ты держала меня за руку, пока я разговариваю с мамой. Я уже
большой мальчик.
Он побледнел.
Наши щеки соприкасаются, и мы оба замираем. Мое сердце начинает биться быстрее,
когда я вдыхаю его теплый аромат. Я чувствую, как участилось его дыхание, его грудь
поднимается и опускается слишком быстро. Медленно он поворачивается ко мне, его
глаза опускаются к моим губам. Мой желудок падает вниз.
Он нервно кивает и встает, слегка касаясь макушки моей головы, прежде чем
повернуться и выйти из комнаты. Я оборачиваю полотенце вокруг плеч Ками и поднимаю
ее из ванны, обнимая ее.
ГЛАВА 41
БЕТ
Себастьян ведет себя неестественно тихо во время поездки к дому своих родителей.
Они живут в Макклсфилде, и дорога до них занимает почти четыре часа. Большую часть
пути Ками спит, успокаиваемая легкой вибрацией двигателя, так что мы
останавливаемся только один раз — на станции техобслуживания, чтобы поменять
малышке подгузник. Большую часть пути я провожу рядом с ней на заднем сиденье,
наблюдая за проплывающими мимо пейзажами.
Я смотрю на него.
Он кивает, сжимая руль так крепко, что костяшки пальцев белеют. Я решаю замолчать и
позволить ему вести машину.
— Боже. А я думала, что тут будет холодно, — бормочу я, обмахиваясь рукой. — Я уже
закипаю.
Себ хватает детскую сумку Ками, и мы поднимаемся по тропинке к дому. Себ так
напряжен, что, наверное, может что-нибудь повредить. Он все время поглядывает на
машину, как будто думает о том, чтобы собрать вещи и уехать.
— Они попытаются подловить меня, — бормочет он. — Заберешь ее, если я рассержусь?
— Нет.
Он моргает.
— Что?
Он сжимает челюсть.
— Тогда не надо.
— Тогда…
— Себастьян! — кричит его мама, в восторге. Себастьян даже не успевает открыть рот,
прежде чем она обнимает его и затаскивает в дом. Он неловко возвращает объятия,
явно чувствуя себя неловко, а я смотрю на это в шоке.
Она улыбается.
— Пожалуйста, называй меня Эллен. — Ее взгляд падает на Ками. Она вздыхает. — А вот
и маленький ангел! Разве ты не прекрасна!
Ками смеется, крутясь в моих руках, как гелиевый шарик. Эллен тянется, чтобы взять
ее у меня, и Себастьян хмурится, делая шаг вперед.
— Мама…
— Тихо, — приказывает она, — дай мне подержать внучку. — Она прижимает Ками к груди
и улыбается ей. — Она такая милая, — воркует она, поглаживая розовые щечки Ками. —
Ну, разве ты не милая маленькая девочка!
Себ закладывает руки за спину, словно солдат, поэтому я протягиваю руку и сжимаю
его ладонь.
— Он всегда был таким, когда был ребенком. Никогда ничего мне не рассказывал. Я
надеялась, что он перерастет это, но с возрастом он стал еще более скрытным.
Эллен моргает.
— Но почему мы стоим здесь? Вы, должно быть, голодны! Ужин уже готов. Я приготовила
куриное жаркое. — Она морщит лоб. — Ты ведь не вегетарианка, дорогая? Извини, я
должна была спросить об этом раньше.
Я качаю головой.
— Я ем все.
— Я познакомился с Бет в нашем доме, — говорит Себ, прежде чем я успеваю ответить.
— Она живет в квартире под моей.
— Позже, — говорит он, следуя за матерью в дом. Я смотрю на его удаляющуюся спину.
Какого черта он творит? Никто не поверит, что Ками — мой ребенок; она совсем на
меня не похожа. А даже если и так, я согласилась приехать сюда в качестве няни
Себа, а не его фальшивой подружки.
Вздохнув, я снимаю туфли, закрываю входную дверь и следую за ним. Эллен ведет нас
по длинному коридору в большую столовую с высоким потолком. В центре комнаты стоит
стол, покрытый белоснежной скатертью и заставленный посудой. За одним из мест уже
сидит сереброволосый мужчина, вероятно, лет шестидесяти. Он ставит свой бокал с
вином и кивает, когда мы все входим в комнату.
— Бет, это мой муж, Стив, — представляет его Эллен, покачивая Ками на руках. —
Стив, это тайный ребенок нашего сына, Камилла.
— Ерунда. Она ведь ест твердую пищу? — Я киваю, и она улыбается. — Тогда я бы
хотела, чтобы у маленькой Камиллы было немного бабушкиной еды.
— Что это? — грубо спрашивает Себастьян, заглядывая ей через плечо, когда она
достает пластиковую миску с оранжевым пюре.
— Посмотри на себя, ты ведешь себя так, будто знаешь, что лучше для ребенка.
Конечно, не добавляла, все просто и вкусно. — Она подводит меня к одному из
стульев. — Присаживайся, пожалуйста.
Я сажусь, и она суетится вокруг стола, подавая нам всем курицу и картофель. Я в
замешательстве. Не такой я представляла себе мать Себа. Эллен, кажется, очень рада
видеть сына и внучку. Я бросаю взгляд на Себастьяна. Он держится прямо, не
двигается, чтобы взять столовые приборы, и с подозрением смотрит, как его мать
повязывает слюнявчик на шею Ками.
Хм.
Я киваю и режу курицу, оглядывая столовую в поисках темы для вежливого разговора.
Стены увешаны фотографиями Эллен и Стива, сделанными по всему миру. На одной из них
они стоят перед пирамидами, Пизанской башней, Великой Китайской стеной.
— Это был не обычный военный лагерь, понимаешь? Это была специальная программа
коррекции поведения. — Она наклоняется вперед, заговорщически понижая голос. —
Себастьян попадал в большие неприятности, будучи моложе.
Себастьян бросает на меня острый взгляд. Эллен хмурится. Я кормлю Ками еще одной
ложкой, и она издает маленькие счастливые звуки «ном-ном», когда поглощает ее.
— Ей очень нравится ваша еда, миссис Брайт. Она все с удовольствием съедает.
— Она такая милашка, — рассеянно говорит она. — Хотя, должна сказать, она не очень
похожа на тебя, милая. — Она бросает на меня взгляд. — Если бы вы поменялись
ролями, я бы обвинила своего сына в том, что он спит с почтальоном!
— Возможно, я должен был упомянуть, — спокойно говорит он, делая глоток воды. — Бет
на самом деле не ее мама.
ГЛАВА 42
БЕТ
Мои брови взлетают вверх. Ничего себе. Меня никогда раньше не называли шлюхой.
Я вмешиваюсь.
— Все в порядке, Себ. Наверное, в каком-то смысле Эллен права. Я использую тебя
ради твоих денег. — Я улыбаюсь его матери. — Я не его девушка, я его няня.
Себастьян сейчас очень занят на работе, и ему нужна помощь, чтобы присматривать за
Ками в будние дни.
— Мы случайно переспали чуть больше года назад, а потом потеряли связь. Несколько
недель назад она отправила мне Ками и сказала, что ей нужно, чтобы я присмотрел за
ней. Оказалось, что она была наркоманкой и проходила реабилитацию.
Наступает очень долгое молчание. Ками радостно болтает, тыча рукой в свою тарелку,
затем смотрит на меня.
— И есть причина, по которой ты не рассказал нам все это сразу? — наконец спросила
Эллен, в ее голосе звучит желчь.
— Я знал, что вы будете смотреть на нее по-другому, когда узнаете, — ровно отвечает
Себастьян. — Я хотел, чтобы вы увидели в ней свою внучку, прежде чем списать ее на
незаконнорожденного ребенка какой-то наркоманки.
— Ну, это правда, не так ли? — Эллен смотрит на Ками, на ее лице написано
отвращение. — Боже правый. Значит, мать принимала наркотики во время беременности!
Ребенок от чего-нибудь зависим? У нее есть какие-нибудь… — она вздрагивает от
чистейшего ужаса, — проблемы с развитием?
— Даже если бы и были, то она не стала бы хуже! Как, черт возьми, зависимость ее
матери может быть ее виной?!
— Ками абсолютно здорова, — вступаю я, улыбаясь так мило, как только могу. — Мы
обследовали ее у педиатра.
Лицо Эллен гневно краснеет. Она склоняется над столом, чуть не опрокинув свой бокал
с вином.
— Тебя отправляли в эти лагеря, потому что ты вел себя как избалованный, жестокий
ребенок, — шипит она. — Не думаю, что это моя вина. Ты думаешь, я хотела отослать
своего сына?
Себ нахмурился.
— Эмиль… ты имеешь в виду Эмиля Уайта? Он был моим лучшим другом, я никогда не бил
его!
— Я схватил его, когда мы играли в футбол. Он упал, поцарапал колено и тут же встал
на ноги.
— Наверное, он был каким-то мазохистом, если учесть то, как часто он приглашал
своего обидчика на ужин…
— Просто хочу сказать. У тебя всегда была склонность к насилию. Посмотри на себя. —
Ее губы кривятся от отвращения. — Мы пытаемся устроить милый семейный ужин. Я весь
день вкалывала на кухне. Но ты не можешь даже десять минут посидеть и поесть, не
повышая на меня голос. Причем в присутствии собственного ребенка. — Она
поворачивается ко мне. — Может, тебе стоит забрать ее из комнаты. Развивающимся
детям вредно видеть, как их родители выходят из себя. Это может привести к разного
рода травмам.
Я улыбаюсь, скрипя зубами.
Эллен фыркает.
— Что ж. Это лишь вопрос времени. На твоем месте я бы внимательно следила за моим
сыном. В большинстве случаев он может контролировать себя, но достаточно всего лишь
одного маленького инцидента. Честно говоря, учитывая его трудности с управлением
гневом, я не могу не беспокоиться о том, годится ли он вообще в родители. Мне бы не
хотелось, чтобы с ребенком что-то… случилось.
— Вот и все, — вздыхает Эллен, глядя ему вслед. — Прошло, сколько, пятнадцать
минут? Раз он не смог продержаться столько времени, не разбив мою стеклянную
посуду, я не понимаю, как он может справиться с ребенком. — Она садится обратно,
скрещивая руки на груди. — На твоем месте, дорогая, я бы серьезно подумала о том,
чтобы позвонить в органы опеки и сообщить им о таком поведении. Я знаю, что это
лишит тебя работы, но так будет лучше для ребенка.
Она моргает.
— Что?
Она фыркает.
Я огрызаюсь.
В дверях раздаются шаги. Себастьян стоит и смотрит на меня, в его руках совок для
мусора, а глаза потемнели. Я знаю, что должна замолчать, но не могу. Я чувствую
себя охваченной пламенем. Еще когда я была в приюте, я видела сотни детей, которых
бросили родители. Родители, которые обещали навещать их по выходным, но никогда не
приходили. Родители, которые обещали погулять с детьми на их дни рождения, а потом
в последнюю минуту отменяли встречу. Родители, которые клялись, что по-прежнему
любят своих детей, но относились к ним как к неудобствам.
И это несправедливо.
Я прерываю ее.
— Я знаю, что он был ребенком, и знаю, что вы наказывали его за его эмоции.
Наказывали так сильно, что он до сих пор боится что-то чувствовать. Ради всего
святого, у него практически случился приступ паники, когда я попросила его помочь
ребенку отрыгнуть. Вы заставили его поверить, что он какой-то монстр, в то время
как на самом деле это вы обращались с ним как с дерьмом. Себастьян — идеальный отец
для Ками. Он умеет адаптироваться, быть любящим и нежным с ней. Он не плохой
родитель. Единственный плохой родитель здесь — это вы.
Проходит несколько секунд, и меня охватывает смущение. Что, черт возьми, со мной не
так? Эта поездка была направлена на установление отношений между Ками и ее бабушкой
и дедушкой, а я все испортила. Я все испортила.
В груди вдруг стало слишком тесно. Мои щеки горят. Горло распухло. Мне нужно
убираться отсюда.
Я делаю шаг назад, едва не споткнувшись, потому что моя нога зацепилась за ножку
стула.
СЕБАСТЬЯН
— Наверху, — бормочет он, наливая себе еще вина. — Первая дверь слева.
— Что ж… — говорит моя мама, прижимая салфетку к губам. — Думаю, тебе нужны советы
по поиску хорошей няни.
Раньше я ненавидел этого человека каждой частичкой своего тела. За то, что он
испортил мою семью. За то, что настроил мою мать против меня. Я ненавидел его так
сильно, что даже почти никогда не разговаривал с ним. Всякий раз, когда я
возвращался домой из лагеря, мы просто игнорировали друг друга.
— Перед тем как жениться на Эллен, я сказал ей, что мне нужна жена, а не проблемный
ребенок. Я не хотел, чтобы ты крутился по дому. Я не хотел каждый день приходить
домой с работы к какому-то раздраженному подростку, который копошится вокруг и
ненавидит меня.
Я медленно киваю.
— Спасибо.
Он закатывает глаза.
— Он уже мужчина, Эллен. Он способен сам увидеть правду. Нет смысла лгать ему.
Перестань оправдываться за то, что ты сделала двадцать лет назад, и двигайся
дальше.
— Но…
— Это была ее идея, — бормочет он. — Я сказал ей, что если ты еще раз ударишь меня,
я уйду от нее. Она подумала, что лагерь для новобранцев подействует.
— Стивен! — шипит моя мама. — Что, черт возьми, ты говоришь? — Она поворачивается
ко мне. — Я всегда старалась для тебя, Себастьян.
— Ты выбрала своего парня вместо меня, — заметил я. — Если это и было твоим
старанием, то оно было весьма дерьмовым. — Я смотрю вниз на Ками. Она дремлет на
своем стульчике. Я глажу волосы, прилипшие к ее влажной щеке, и она сжимает мой
палец, не открывая глаз.
***
— Какого хрена ты здесь делаешь, Брайт? — раздраженно кричит сержант Карсон, глядя
на меня из-за стола.
Я уставился на него.
Он нетерпеливо хмыкает.
— Не в моем кабинете. Какого. Хрена. Ты. Здесь. Делаешь? — повторяет он. Я не знаю,
что сказать, поэтому держу рот на замке. Он устало вздыхает. — Это учреждение для
коррекции поведения. С того самого дня, как ты сюда попал, ты придерживал двери,
говорил «пожалуйста» и «спасибо» и улыбался буфетчице. У нас дети находятся здесь
годами, и большинство из них не выходят такими вежливыми и воспитанными, каким был
ты в свой первый день. Поэтому я хочу знать, какого черта твои мама и папа
отправили тебя сюда?
— Я жестокий, — бормочу я.
Он поднимает брови.
— Нет, сэр.
— Он заслужил это?
— Нет, сэр.
Он тяжело вздыхает.
— Я хочу выгнать тебя отсюда. Мы ничего не можем сделать для тебя здесь. Твои
родители могут с таким же успехом сэкономить свои деньги.
— Нет. Пожалуйста, не надо. — Мама тысячу раз говорила, что мне повезло, что я
здесь. Она говорит, что Стив хотел вызвать полицию, когда я ударил его, но она
убедила его, что вместо этого меня можно отправить в лагерь для несовершеннолетних.
Бог знает, что со мной будет, если меня отправят домой.
Я киваю. Без вопросов. Я не хочу возвращаться домой. Они не хотят меня там видеть.
Ни мама, ни папа. Ни даже Стив. У меня ничего нет дома.
***
— Я постирала твои старые одеяла для кроватки, — тихо говорит мама. — Они всегда
нравились тебе больше, чем наматрасник. — Она протягивает мне сложенную стопку
белья. Я раздумываю мгновение, затем беру их.
— Спасибо.
Она садится на диван и смотрит, как я аккуратно застилаю кроватку, затем укладываю
Ками на новые простыни, вытирая слюни с ее маленькой щечки.
— Мне все равно, как ты со мной обращалась. Мне все равно, была ли ты права или
нет, были ли у тебя причины, или ты сожалеешь. Все это не имеет значения. Сейчас
меня волнует только Ками.
Она усмехается.
— И она — все для меня, — перебиваю я ее. — Все. — Я смотрю на спящее лицо Ками.
Эмоции накатывают на меня, сжимая горло. — Она ни в чем не виновата, — тихо говорю
я. — Говорите обо мне, что хотите. Говорите что хотите о ее матери. Но Ками —
ребенок. Мой ребенок. Ни в чем, что с ней случилось, нет ее вины. И я люблю ее. Я
хочу, чтобы у нее было все.
Она долго молчит.
Я хмурюсь.
— Это неправда.
— Правда. — Я смотрю на нее. Ее серые глаза устремлены вдаль. — Он всегда был твоим
любимчиком. Ты ненавидел меня, когда он ушел. Ты винил меня в разводе. А когда я
попыталась найти кого-то нового, восстановить семью, ты возненавидел меня еще
больше. Я никогда не могла ничего сделать правильно.
— Я не ненавидел тебя.
— Ты молил меня разыскать твоего отца, чтобы он мог оформить над тобой опекунство.
— Она скрещивает руки на груди. — Ты хоть представляешь, каково было мне? Мой муж
не хотел меня. Мой ребенок не хотел меня. Стивен был единственным, кому было не
наплевать, жива я или мертва. Что мне оставалось делать?
— Я привез Ками сюда, потому что она заслуживает семью. Она не общается ни с кем из
родственников по материнской линии. У нее нет ни тетушек, ни дядюшек, ни двоюродных
братьев или сестер. Я хочу, чтобы у нее была бабушка. — Мой тон ужесточается. — Но
если я поймаю тебя на том, что ты лжешь ей, манипулируешь или подстрекаешь к тому,
чтобы она считала себя тем, кем не является — ты больше никогда ее не увидишь.
Никогда. У тебя не будет второго шанса. Не поступай с ней так, как ты поступила со
мной. — Я встаю. — Я собираюсь проверить Бет. Хочешь присмотреть за ней?
— Я… — Она смотрит вниз на Ками. Она спит как маленький ангел, ее пухлые щечки
розовеют. — Да. Хорошо.
— Хорошо. — Я глажу волосы Ками в последний раз, а затем иду искать свою няню.
ГЛАВА 44
СЕБАСТЬЯН
— Бет? Ты в порядке?
Я слышу, как она шмыгает носом. У меня сводит живот. Господи, она там плачет?
Раздается вздох, слышится звук работающего крана, а затем щелкает замок. Бет
открывает дверь и смотрит на меня. Ее щеки и нос розовые, а глаза блестят. Я даже
не задумываюсь, прежде чем заключить ее в объятия. Она так мягка, что это шокирует;
ее кожа, ее грудь, ее волосы — она прижимается ко мне, и кажется, что я утопаю в
пледе с ароматом яблока и корицы.
— Я не знаю. Может быть, у меня ПМС или что-то такое. Я плакала, когда у меня
закончилось молоко сегодня утром. — Она вздыхает, отстраняясь. — Не могу поверить,
что я так разозлилась. Мне очень, очень жаль, Себ.
Непонимающе смотрю на нее. Она извиняется. Извиняется за то, что была первым
человеком, который заступился за меня в течение всей моей жизни.
— Иди сюда. — Я беру ее за руку и веду по коридору, открывая дверь в мою старую
спальню. Она осталась практически нетронутой с тех пор, как я съехал, как капсула
времени моих детских лет. На стене все еще висят мои старые постеры с фильмами, а
полки забиты научно-фантастическими книгами в мягкой обложке. На подоконнике
выстроился ряд коллекционных моделей автомобилей.
— Почему ты расстроена?
— Я скорее смущена. Это было крайне неуместно. — Она смотрит вниз на свои руки. —
Предполагалось, что этот визит будет посвящен Ками, а я все испортила. Я испортила
ее отношения с бабушкой и дедушкой. — Я ничего не говорю. Мое сердце болезненно
сильно бьется в груди. — Я просто так разозлилась, — бормочет она. — Себастьян, они
обращались с тобой как с дерьмом. И даже сейчас, когда ты вырос, они все еще
пытаются залезть тебе в голову. Это несправедливо. Я…
Мне больше не удается сдерживаться. Вся энергия, кипящая в моем теле, наконец-то
освобождается, и я наклоняюсь вперед, обхватываю ее щеки обеими руками и смыкаю
наши рты.
Это не долгий поцелуй — всего лишь одно горячее, твердое прижатие губ, но когда я
отстраняюсь, Бет задыхается, словно побывала под водой.
— Вовсе нет. — Я провожу губами по краю ее розовых губ. Теперь, когда я начал
целовать ее, очевидно, я не смогу остановиться. — Бет. Все свое детство я думал,
что со мной что-то не так.
Я снова целую ее, и на этот раз она целует меня с полной отдачей, запустив руку в
мою рубашку и отвечая на мои прикосновения. Наши рты постепенно становятся
отчаянными, а поцелуй — горячим и тяжелым. Она падает на меня, а я целую ее, снова
и снова, наши языки сливаются воедино, выплескивая недельную порцию желания, похоти
и разочарования.
Господи. Я знал, что Бет заинтересована во мне — девушка не смогла бы скрыть свои
эмоции, даже чтобы спасти собственную жизнь — но я никогда не смел мечтать о том,
что она хочет меня так же сильно, как я хочу ее.
— Ты не против того, что Ками осталась внизу? — спрашивает она между поцелуями.
— Она спит. Я надеюсь, что немного времени, проведенного вместе, поможет привести
маму в чувство. — Я целую ее шею взасос, и ее ресницы трепещут.
Моя рука все еще лежит на ее бедре. Продвигаюсь вверх на дюйм, играя с подолом ее
платья. Она смотрит вниз на мои пальцы, ее дыхание замирает.
Без лишних слов я достаю бумажник из джинсов и раскрываю его, вытряхивая маленькую
фольгированную упаковку.
Бет замирает.
— Возможно.
— Он так не делает.
— С тех пор, как впервые увидел тебя, — признаюсь я. Больше нет смысла лгать.
Ее зрачки расширяются. Она наклоняет рот для еще одного поцелуя, и на этот раз он
горячее, глубже. Еще жарче. Я скольжу рукой вверх к ее груди. На ней нет лифчика, и
я чувствую мягкость и тепло ее груди под легким хлопком платья. Я слегка сжимаю ее,
и ее голова откидывается назад. Рыжие кудри каскадом падают вокруг ее лица.
Кто может винить меня? Именно об этом я мечтал на протяжении нескольких недель. С
тех пор, как Джек и Сайрус пригласили Бет на ужин, и я впервые услышал ее тихие
стоны, проникающие сквозь стены. Последние несколько недель были пыткой. Каждую
ночь я лежал в постели один, представляя, что происходит по ту сторону стены моей
спальни.
— Боже, — бормочет она, уткнувшись лицом в мое плечо. Я чувствую, как ее дыхание
дрожит напротив моего горла. — Боже, Себ. Пожалуйста…
— Просто… — Она выгибает бедра, когда я провожу кончиками пальцев вверх и вниз по
ее влажным губам, делая их скользкими и теплыми. — Прикоснись ко мне. Ты мне нужен.
Я целую ее шею, а затем осторожно ввожу пальцы внутрь. Она издает стон и сжимается
вокруг меня, обхватывая мои пальцы. Я стону, прижимаясь ближе, проникая глубже.
Изнутри она такая горячая и влажная, словно расплавленный мед. Вывернув запястье, я
поглаживаю ее чувствительную плоть, пока кончики моих пальцев не касаются мягкой
ткани на ее внутренней стенке.
— Боже, — шепчет она, ее глаза прикованы ко мне. — Себ, пожалуйста, мне нужно…
Я смотрю на нее какое-то мгновение. Она отстраняется, убирая волосы за уши, пытаясь
поправить свое красивое, покрытое сердечками платье. Ткань сползает вниз по ее
веснушчатым бедрам, прикрывая ее.
Ее глаза расширяются.
— Себастьян, что…
Я просовываю руку обратно под ее платье, задирая его вверх по бедрам, и нажимаю
принять вызов.
— Что ж, полагаю, тебе придется подать жалобу за меня, не так ли? — Марселлус
огрызается. — Я думаю, то, что ты там делаешь, позорно.
— Да? — Я провожу губами по изгибу шеи Бет, касаясь кончиками пальцев ее входа. Она
восхитительно дрожит, сжимая бедра.
— Слушай, я понимаю, что это бедная страна, или как там, но я не понимаю, почему
они получают такую огромную скидку. Вы продаете программы на девяносто пять
процентов дешевле, чем в США или Канаде!
Пожалуйста, произносит она, пытаясь накрыть мою ладонь своим разгоряченным телом. Я
просто целую ее в щеку, проводя пальцами по ее влажной коже.
На линии пауза.
— Подожди. — Мои пальцы не перестают двигаться внутри нее, перебирая нежную ткань
ее скользкой внутренней стенки.
ГЛАВА 45
БЕТ
Если бы я не была так возбуждена, то, наверное, пнула его. Вместо этого я зарылась
лицом в его шею и пытаюсь дышать, пока он погружает пальцы в мою пульсирующую
киску. Мне кажется, что я вот-вот заплачу. Я всегда была громкой во время секса, и
мне никогда не приходилось быть абсолютно безмолвной, пока сексуальный бизнесмен
усаживает меня к себе на колени и долбит по моему сладкому месту, словно
электродрелью. Я извиваюсь на его коленях, все мое тело дрожит.
— Считай это жестом доброй воли, — говорит Себ, зажав телефон между ухом и плечом.
— Ты не хочешь поддержать малообеспеченных студентов, которые пытаются получить
образование?
Я сдерживаю стон, когда он проводит свободной ладонью по моему животу, его пальцы
скользят по моей коже.
К черту. Я сдаюсь. Слишком поздно. Его пальцы в последний раз проникают в меня, и я
опрокидываюсь на край, начиная кончать.
Моя кульминация настолько сильна, что практически неистова. Я вжимаюсь лицом в его
плечо и начинаю трястись все сильнее и сильнее, волны спазматического удовольствия
сотрясают мое тело, все мои мышцы ритмично сокращаются. Я зажмуриваю глаза, слезы
собираются за веками. Я задерживаю дыхание, чтобы не задохнуться, и от недостатка
кислорода у меня кружится голова.
— Кое-что случилось. Я позвоню тебе позже, — бормочет он, кладет трубку и бросает
телефон на кровать. Он обхватывает меня рукой, притягивая ближе, и проникает
пальцами еще глубже внутрь меня, трахая меня до полного освобождения. Наконец я
позволяю себе застонать ему в шею, мягкие, отчаянные звуки удовольствия вырываются
из меня, когда я извиваюсь, двигаюсь и дрожу над ним. Я чувствую, как мое
возбуждение стекает по его руке, возможно, пропитывая простыни.
— Я же говорил тебе подождать, — дышит он мне в ухо, его дыхание обжигает мою шею.
— В с-следующий раз, когда у тебя будет видеозвонок, я з-залезу под… ах! с-стол и
отсосу тебе. Посмотрим, как ты справишься с этим.
Он наклоняет голову и ловит ртом мою грудь, посасывая твердый розовый камешек,
высасывая последние отголоски моего освобождения прямо из меня, заставляя мой
позвоночник выгнуться дугой и прижаться к нему, когда я содрогаюсь. Он даже не
ждет, пока я кончу, прежде чем перевернуть меня и сбросить брюки, нетерпеливо
дергая за кожаный ремень.
Я тянусь вверх, чтобы помочь. Раздается звук, когда отлетает пуговица, но ему,
похоже, наплевать. Спустив трусы, он хватает блестящую обертку и начинает надевать
резинку. Я протягиваю руку, останавливая его. Мне нужна секунда, чтобы просто
посмотреть на него, голого. Он замирает, тяжело дыша, когда я пробегаю глазами по
его длине.
— Черт, — стонет он, его голова откидывается назад. — Бет, пожалуйста. Я долго не
протяну.
Я улыбаюсь ему.
— Теперь ты знаешь, каково это, — отмечаю я, медленно проводя рукой по его стволу.
Его дыхание замирает в груди, и он закрывает глаза, когда я начинаю играть с его
яйцами, нежно перекатывая их в руках, а затем щекоча под ними кончиками пальцев.
Его бедра дергаются. Руки его опускаются вниз, чтобы поймать мою.
Внизу раздается стук, и я слышу приглушенный голос его мамы. Похоже, она поет.
Может быть, колыбельную?
Я задумалась.
— Обычно она спит больше часа после обеда. Но я позволила ей много спать в машине.
И она в незнакомом месте. Меня не удивит, если она скоро проснется.
Я смеюсь.
— Не хочу оставлять маму с ней, когда она не спит, — объясняет он, целуя меня в
ключицу, декольте и проводя линию до пупка. Мне нравится ощущение его мягких,
требовательных губ на моем животе.
— Ммм. — Я обхватываю ногами его бедра, притягивая его ближе. — Быстрый секс в
родительском доме. Снова чувствую себя подростком.
— Это странно?
— Я думаю, это даже сексуально. Как будто я… открыла другой уровень тебя.
Я хнычу, извиваясь.
— Себ…
— Пожалуйста. Поторопись.
Он гладит меня по щеке, переводя взгляд на меня. Я смотрю в его бледно-серые глаза,
когда он выпрямляется и медленно погружается в меня, проникая в мой горячий,
трепещущий центр. Наши тела естественно смыкаются. Он ощущается невероятно: толстый
и твердый, полностью заполняющий меня. Он стонет, когда погружается в меня до
конца.
— Не. Шуми, — рычит он мне в ухо. Я задорно хихикаю, упираясь ногами в его спину.
Он дарит мне еще один глубокий, проникновенный поцелуй, затем берет мои запястья в
одну руку, прижимая их к голове, и продолжает входить в меня, раз за разом. Мое
тело судорожно содрогается от каждого толчка, словно меня бьет током. Он трахает
меня быстро и жестко, и уже через пару минут я чувствую, как мой самоконтроль
ослабевает, а жар снова проникает в меня, нарастая в кипящей, бурлящей морской
волне. Мои запястья дергаются в его хватке.
К счастью, он, похоже, не отстает. Бусинка пота собирается на его виске и стекает
по лицу. Его движения становятся шаткими и неконтролируемыми.
Его дыхание касается моей щеки. Напряжение в моем животе почти невыносимо. Я
извиваюсь и трусь об него, отчаянно пытаясь достичь своего пика.
Он наклоняет голову и прижимается своими губами к моим. Его яйца напрягаются, когда
он, наконец, отпускает себя, изливаясь внутрь меня. Каждый мускул в его теле
напрягается и застывает, превращаясь в твердый камень. Я прижимаю его к себе,
впиваясь пальцами в его горячую кожу, когда похоть врывается в меня, взрываясь,
словно бомба у моего лица. Я подаюсь вперед и заглушаю свой крик удовольствия в его
груди.
Ощущение такое сильное. В ушах гудит, тело изгибается, зрение теряет четкость. И
все же я не могу перестать трахать его. Я продолжаю яростно толкаться бедрами,
сильнее вжимаясь в него, стараясь, чтобы он вошел в меня глубже, даже когда я
хриплю и задыхаюсь. Моя кульминация достигает пика, начинает затухать, а затем
снова нарастает, и я не уверена, то ли это одно и то же высвобождение, то ли один
оргазм переходит в другой. Я бьюсь от наслаждения под Себом, хватаясь за его плечи,
задыхаясь и извиваясь, пока мы тремся друг о друга нашими потными телами. Изголовье
кровати ритмично ударяется о стену, но мне все равно. Мне все равно, что мы
находимся в доме детства Себа. Мне все равно, что его родители могут услышать.
СЕБАСТЬЯН
Как только мы оба полностью обмякли, мы еще мгновение лежим неподвижно, задыхаясь,
прижавшись друг к другу. Мои бедра все еще слегка покачиваются в ней, и она
задыхается от каждого крошечного толчка внутри нее.
Я не знаю, что сказать. Уже не помню, когда в последний раз у меня был такой
хороший секс. Не уверен, что вообще когда-то был. Я будто под кайфом, эндорфины
проникают в меня с такой силой, что голова кружится.
Значит, для нее все было так же хорошо. Слава Богу. Уткнувшись в ее мягкие кудри, я
вдыхаю сладкий яблочный аромат.
— Хм?
Я кусаю ее волосы, и она смеется. Этот звук яркий, счастливый, и во мне разгорается
гордость. Я слышал, как она так смеется с другими. С Джеком, с Сайрусом, и
определенно с Ками. Но это первый раз, когда я сделал ее такой счастливой. Мне
приятно. Опьяняюще приятно. Я целую ее плечо и начинаю перебирать ее локоны.
Я помню, как Саманта, моя бывшая ассистентка, говорила, что ненавидит свои вьющиеся
волосы, потому что не может их расчесать, без того, чтобы они не стали пушистыми.
Наверное, она права, потому что чем больше я расчесываю волосы Бет, тем пушистее
они становятся, превращаясь в ярко-рыжую гриву вокруг ее маленького лица. Милее
этого я еще не видел. Я начинаю распределять локоны по подушке, запутывая в них
пальцы.
Бет не замечает.
— Как так получилось, что ты продержался так долго? — бормочет она, целуя мою
грудь. — Ты, наверное, слышал, как я трахалась с Саем и Джеком. — Она смотрит на
меня сквозь ресницы. — Я специально шумела.
Я фыркаю.
— Я так и думал. В отличие от Сайруса и Джека, мой член обычно находится в конце
списка моих приоритетов.
— Бедный член. — Она прячет голову под одеяло. — Не волнуйся, я забочусь о тебе, —
шепчет она, наклоняясь, чтобы поцеловать его.
— Я только что узнал, что у меня есть ребенок, через несколько недель я запускаю
приложение, а ты — моя сотрудница. Мне показалось, что сейчас не самое подходящее
время… принимать в этом участие.
— А сейчас… — Я не знаю. Увидев то, как она защищает Ками — защищает меня —
заставило задуматься о наших отношениях. Ками любит ее. Джек и Сайрус уже почти
влюблены в нее. И она явно заботится обо всех нас. Больше нет смысла скрывать это
от нее. — Я думаю, что твое место с нами, — тихо говорю я. — Со всеми нами.
Она застывает.
— Что?
— Что такое?
— Ничего.
Я следую ее примеру, натягивая брюки и рубашку. Бет поправляет платье, затем идет к
зеркалу, чтобы рассмотреть себя. У нее открывается рот.
— Что?
— Ты не мог трахнуть меня более незаметно? — Она начинает судорожно перебирать
пальцами свои ярко-рыжие кудри.
— Ты выглядишь прекрасно.
— Я выгляжу так, будто мой босс только что тянул меня за волосы, пока трахал в
своей детской спальне! Что, черт возьми, подумают твои родители?
Она насмехается.
— О да, я уверена, что они в это поверят. Няня очень устала, крича на вас, поэтому
решила вздремнуть, а потом ее слегка ударило током, спасибо за прекрасный ужин? —
Она качает головой и судорожно оглядывает комнату, ее взгляд останавливается на
стопке свернутых плакатов. Она хватает один и снимает резинку, удерживающую его. Я
смотрю, забавляясь, как она закручивает волосы в узел.
— Не хочешь забрать и нижнее белье? — предлагаю я. — Мне кажется, это будет лучшим
намеком, чем твои волосы.
Она оглядывается вокруг, широко раскрыв глаза, и замечает свои маленькие розовые
трусы, свернутые у изножья моей кровати. Она краснеет, поднимает их и пихает мне.
Я чуть не поперхнулся.
— Что?
Она хмурится.
— Себ!
Я снова целую ее, а затем направляюсь к двери, чтобы забрать свою дочь. Я чувствую
себя легче, чем за последние несколько недель. ГЛАВА 47
БЕТ
К тому времени, когда мы возвращаемся домой, уже наступает вечер, и все устали. Мы
с Себом укладываем Ками спать, затем завариваем чай и перебираемся на диван. Я
сворачиваюсь калачиком под его рукой, положив голову ему на грудь.
По телевизору Мэри Берри[37] обсуждает консистенцию теста, а я смотрю, как свет с
экрана мерцает на строгом лице Себастьяна. Его слова эхом отдаются в моей голове.
«Я думаю, что ты должна быть с нами. Со всеми нами.» Страх разрастается внутри
меня, и я яростно подавляю его.
— Что такое?
— Не могу поверить, что они так с тобой обошлись, — тихо говорю я. — Мне не
верится, что они заставили тебя так ужасно себя чувствовать.
Забавно, но все свое детство я так завидовала другим детям, у которых были
родители, дома, братья и сестры. Это все, чего я хотела. Тогда мне даже в голову не
приходило, что у кого-то может быть семья, которая причиняет боль.
— Но…
— Сайрус?
Я сползаю с дивана и подхожу к нему, кладу руку на его плечо. Он напряжен, все его
мышцы вибрируют от энергии.
Я тянусь к нему.
Я дуюсь.
— Боже, мы опять затеяли этот разговор? Нет, меня не волнует, что ты снимаешь свою
одежду на сцене.
— Да, но это всего лишь представление, верно? Хореография. На самом деле там ты не
Сайрус, а Рэнди Ромео. Девушки — это просто часть твоей программы. Если бы ты был
актером, я бы не злилась на тебя за то, что ты целуешь свою коллегу по сцене. — Он
ничего не говорит. Я поднимаю руку и касаюсь его лица, проводя пальцами по линии
его гладкой челюсти. — Я ценю, что ты интересуешься моими чувствами. Я понимаю,
почему это может беспокоить некоторых людей, но тебе не нужно беспокоиться обо мне.
Мне нравится, что у тебя есть работа, которую ты любишь. Мне нравится, что ты
веселишь людей. И мне нравится, что ты приходишь домой ко мне. — Я беру его руку и
кладу ее на свое бедро. — И я получаю истинное наслаждение. Я бы никогда не хотела,
чтобы ты перестал делать то, что любишь, ради меня.
— И?
— Этого было недостаточно. Она все еще ревновала. Все еще не доверяла мне. Я бросил
ради нее всю свою карьеру, вернулся к работе барменом, а она все еще думала, что я,
наверное, цепляю девушек в баре. Потому что именно так поступают мужчины вроде
меня.
— Она должна была доверять тебе, — честно говорю я. — Я даже представить себе не
могу, что ты кому-то изменяешь.
Я фыркаю.
— Сай, я видела женщин на этих шоу. Все они пьяные, у большинства из них на лице
нарисованы пенисы, потому что они на девичнике, и они всю ночь кричат тебе, чтобы
ты вытащил свой член. Не думаю, что там найдется много конкуренток.
Я вздыхаю, когда он нежно целует меня, его губы горячие и нежные. Его большие руки
соскальзывают с моих бедер и опускаются к попке, слегка сжимая ее. У меня был секс
менее четырех часов назад, но я все еще чувствую трепет желания между ног. Все, что
я хочу сделать, это схватить Сая за воротник и оттащить в ближайшую спальню, но
когда он неуверенно приоткрывает мой рот, я все равно чувствую, что что-то не так.
Он все еще чувствует себя неуверенно из-за чего-то. И я не думаю, что секс поможет
это исправить.
Он моргает.
— Что?
— Ты. Я. Сырные чипсы из того сомнительного фургончика на углу и прогулка под луной
у реки. — Я оглядываюсь на Себастьяна, который все еще сидит на диване и смотрит на
нас, как на эпизод своей любимой мыльной оперы. — Ты не против?
Он кивает, его губы подрагивают, словно он пытается не улыбаться.
— Конечно, приглашаю.
— Почему?
— Потому что у тебя была тяжелая ночь, и я безума от тебя. — Я отступаю назад,
сжимая бедра под платьем. — Ну же. Бери пальто. Поехали в город.
ГЛАВА 48
САЙРУС
В итоге мы с Бет гуляем по центру Лондона, идя вдоль извилистой линии Темзы. Мы
прихватили с собой пиво, пирог с курицей и грибами и огромную порцию горячих сырных
чипсов. Пирог уже давно закончился, еще когда мы проходили мимо «Шекспировского
Глобуса»[39], и мы активно поглощаем чипсы. Паб в саду у театра наполнен веселым
смехом, хипстеры и шекспироманы пьют мохито и смотрят на огни города, отражающиеся
в реке.
— Итак… — Я толкаю Бет локтем, пока мы идем. — Ты и Себ? — Она мило краснеет, и я
смеюсь. — В конце концов, это должно было случиться. Он запал на тебя с тех пор,
как ты впервые вошла в нашу квартиру.
Ее румянец становится еще ярче. Она выхватывает у меня из пальцев сырную чипсину и
мило улыбается, когда я бросаю на нее взгляд.
— Откуда ты знаешь?
Я киваю.
— Вся моя семья праздновала. Все, наверное, сейчас в Трафальгаре, смотрят на шоу.
— Но не ты?
— Ленивый? — Она наклоняет голову. — Так вот почему ты так расстроился пару недель
назад? Когда я подумала, что ты не работаешь?
Она смеется.
— Знаешь, что я скажу. Между прочим, довольно дерьмово обижаться на меня за то, что
я думаю, что ты безработный, когда ты буквально утаиваешь от меня свою работу.
Я стону.
— А ты нет?
— Но это же легко, — протестую я. — Стриптиз — это легче, чем офисная работа. Это
проще, чем работать с девяти до пяти, а потом идти домой и всю ночь работать
сверхурочно. Как Себ и Джек.
— Не для меня. Я нахожу работу в офисе в миллион раз проще. Особенно если
сравнивать с твоей. — Она кладет в рот еще одну чипсину. — А как ты вообще начал
заниматься танцами? Джек сказал, что вы познакомились в университете. Ты не хотел
работать в сфере компьютерных наук?
— Изначально так и планировалось. — Мы снова начинаем идти, медленно двигаясь по
улице. — Моя мама — терапевт, а папа — хирург-ортопед. Они предполагали, что я
получу диплом и буду работать в НАСА, или в ЦРУ, или еще в каком-нибудь дерьме.
Она съеживается.
— Что?
— Ничего. — Она достает чипсы и тычет ими в мой рот. — Я не могу представить тебя
сидящим за столом, вот и все.
Я кривлю губы.
— Сай?
Она хмурится.
— Тебе не нравилось?
Не знаю, почему мне так трудно это сказать. Я знаю, что Бет это не волнует. Она
наверняка присмотрела за кучей детей с нарушениями обучаемости.
— Я им не говорил. Мне было неловко. Понимаю, это было глупо. — Я потираю затылок,
мои щеки пылают. Ненавижу говорить об этом. — Просто я так привык к тому, что это
постыдная вещь. Мои родители ненавидели, что у их ребенка «особые потребности». Мы
были частью большой бенгальской общины, и все дети их друзей получали отличные
оценки, становились юристами, врачами, фармацевтами. А их ребенок не мог даже
просклонять слово. — Я чувствую на себе ее взгляд, теплый и добрый, но не могу
заставить себя посмотреть на нее. — Мне поставили диагноз, когда мне было десять
лет, но они не поверили. Они таскали меня по разным специалистам и врачам, пытаясь
выяснить, почему я так плохо учился в школе. Они проверяли мои глаза. Слух. Анализы
крови. Мне делали магнитно-резонансную томографию. Они бы скорее предпочли, чтобы у
меня была проклятая опухоль мозга, чем проблемы с обучением. И, конечно, все
оказалось чисто. — Я понижаю голос. — Извините, мистер и миссис Рэман. Мне грустно
говорить, что ваш сын совершенно здоров, он просто глуп.
— Сай. — Она легонько царапает ногтями мое предплечье. Это удивительно успокаивает.
Ее губы подрагивают.
— Это правда, — признаю я, и она улыбается, перехватывает мою руку и тащит меня за
собой по улице.
— Я переехал к Джеку и Себу. Пока они заканчивали учебу в магистратуре, я целый год
работал барменом, искал работу. Отец все больше и больше злился на меня. Продолжал
настаивать, чтобы я вернулся в университет. Когда я сказал ему, что не хочу больше
заниматься компьютерными технологиями, он сказал, что я должен просто стиснуть зубы
и смириться с этим. Сказал, что все работают на работе, которую ненавидят. — Я
нахмурился. — Да, многие так и делают, но я не думаю, что это то, к чему я должен
стремиться, верно? Это все равно дерьмово. Я ненавидел компьютерные дисциплины.
Даже сейчас, просто думая об этом, я испытываю стресс.
— Тем более, если это повлияло на твое психическое здоровье. Это гораздо важнее,
чем большая зарплата.
Она останавливается.
— Черт.
Я киваю.
— У нас был очень долгий разговор. Я пытался сказать им, что именно это делает меня
счастливым. А они сказали, чтобы я больше никогда с ними не связывался. С тех пор я
с ними не разговаривал.
— Сай, это ужасно. Мне так жаль. — Она обнимает меня за руку, словно плюшевого
мишку.
— Ничего страшного. Я уже взрослый. Я давно съехал. Они мне больше не нужны. — Я
киваю на небо. — Просто такие дни меня раздражают. Когда я знаю, что вся моя семья
собирается вместе и празднует, а я… вычеркнут из общей картины.
— Быть отвергнутым своей семьей — больно, Сай. Ведь это одно из самых тяжелых
поражений. Тебе позволено расстраиваться по этому поводу. — Она слегка улыбается
мне. — Поверь мне. Я эксперт.
У меня щемит в груди. Я провожу пальцами по ее рыжим волосам, наблюдая, как они
переливаются в свете фонарей над водой.
— Нет. Мои сестры считают это забавным. Люси все время пытается уговорить меня
взять ее за кулисы, чтобы познакомить с парнями. Она влюблена в Харрисона.
— Хорошо. — Она встает передо мной. — Именно так все и должно быть. Твоя семья
должна быть счастлива, что ты счастлив. Я вот счастлива.
Она поднимает лицо и целует меня. Это невероятно нежный поцелуй, медленный, мягкий
и ласковый. Не более чем целомудренный поцелуй, но когда она отстраняется, у меня
голова идет кругом, а яйца наливаются кровью.
Озадаченная, она позволяет мне вести ее по улицам, подальше от ярких огней и Темзы.
Мы приходим к станции метро, и я веду ее вокруг, пока мы не доходим до рекламного
щита.
— О. МОЙ. БОГ. — Она делает шаг назад, чтобы рассмотреть всю картину.
— О боже, пожалуйста, сфотографируй меня с ним, — пищит она, суя мне в руки свой
телефон. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Я смеюсь, когда она подбегает к плакату и позирует возле него. Даже в прохладном
ночном воздухе я чувствую тепло во всем теле.
Я не буду извиняться за свою работу. Я искренне верю, что в ней нет ничего плохого,
и мне нравится ее делать. Но я так привык к тому, что люди осуждают меня за то, что
я делаю. Делают предположения о том, кто я.
ГЛАВА 49
ДЖЕК
То есть, на самом деле, она, наверное, еще не закончена. Я уверен, что как только
она будет выпущена, я вспомню о миллионе мелких ошибок в коде, которые пропустил. А
потом начнут поступать отзывы. Нас захлестнет волна однозвездочников, жалующихся на
глюки. Критики ухватятся за них. Люди поймут, что успех первой игры был
случайностью. Фанаты будут разочарованы. Нас выкинут с конференции. И во всем этом
буду виноват я.
Мои руки начинают потеть. Задыхаясь, я подтягиваю клавиатуру ближе. Сейчас уже
слишком поздно менять код, но, может быть, если я смогу найти ошибки, то смогу
исправить их после релиза так, чтобы их не увидело слишком много людей.
— Бет? — Я смотрю на нее, как на мираж. — Что ты здесь делаешь? Разве сегодня не
выходные?
— Что…
Я обрываю свои мысли, когда она практически вбегает в комнату и касается моего
лица. Я вздрагиваю от ее прикосновения, потрясенный внезапным контактом.
Она целует меня в волосы, затем скользит ко мне на колени и обхватывает руками мою
шею. Я застонал, почувствовав, как она прижимается ко мне. Прошло две недели с тех
пор, как мы получили приглашение на саммит AGAME, и с тех пор я прикасался к ней
всего несколько раз.
Она оживляется.
Я ошарашенно моргаю.
— Почистить зубы?
— Да.
Я оглядываюсь.
— Хм…
— Как лошадь?
Она смеется.
— Конечно. Как лошадь. Жеребец. Сексуальный, сонный жеребец. — Ее голос как бы эхом
отдается в моей голове. Что, наверное, не очень хорошо. Может быть, мне стоит лечь
спать.
— По-моему, это называется микросон, — говорит она, снимая с моих плеч рубашку и
проводя руками по моей обнаженной груди. — А разве не говорят, что если ты не спал
три дня, то можешь заявить в суде о своем сумасшествии? Не хочешь пойти ограбить
банк после этого?
Что-то подсказывает мне, что это не правда.
Она хихикает.
— Тебе нужно, чтобы я сняла и твои штаны? — говорит она через плечо.
— Все в порядке, — бормочет она, прижимая меня к распаренной плитке. Она холодит
мою спину, когда Бет переключает мягкую струю на горячий, проливной ливень. —
Просто расслабься.
Я хочу протестовать, но мой мозг кажется тяжелым, а все мои мышцы под горячей водой
размягчаются до состояния пластилина. Она наливает в руку немного мыла и взбивает
его в мягкую пену.
— Мм. Да это я. Мечтательная, как черт. — Она наклоняется вперед и целует мою
грудь. — Я чертовски горжусь тобой, — шепчет она. — Ты так старался. И у тебя все
получилось.
— Прекрати, — говорит Бет, крепко целуя меня. — Малыш, ты ведь понимаешь, что твои
плохие дни похожи на хорошие дни для большинства людей? Ты справишься.
Она кивает.
— Играю, пока Ками спит. Она невероятная. Но я ненавижу тебя за то, что ты вставил
этот лабиринт.
Я смеюсь.
— Фокус в том, что тебе необходимо нарисовать лабиринт по ходу игры, — объясняю я.
— Если у тебя есть какая-нибудь бумага для заметок, ты сможешь отслеживать комнаты
с ключами или ловушками. Если же ты не будешь вести записи, то у тебя не останется
ни единого шанса.
— Ты что, шутишь?
Я смеюсь и наклоняю голову, чтобы поцеловать ее. Мои ноги каким-то образом скользят
по плитке, и она взвизгивает, когда мое тело прижимается к ней, прижимая к стене.
Ее мокрое декольте прижимается к моей груди, и я вздрагиваю, чувствуя, как твердею
от прикосновения к ее мягкому животу.
Она хмыкает, кладет руки мне на грудь и вжимает меня обратно в стену.
У меня нет выбора, я полностью истощен. Я прижимаюсь спиной к кафелю, а она целует
меня, спускаясь вниз по телу, ее влажная кожа скользит по моей, пока, наконец, не
опускается на колени между моих ног.
ГЛАВА 50
ДЖЕК
— Шшш. — Она слизывает капельки воды с моего тела, затем проводит языком по линии
бедра. — Ты похудел, — говорит она с обиженным видом.
— Что?
Она щиплет меня за бедро, и я вздрагиваю, мои руки летят, чтобы запутаться в ее
мокрых волосах.
— Тебе нужно научиться заботиться о себе, — бормочет она. Ее рука обхватывает мой
ствол, и она начинает медленно двигать рукой. Горячая вода, стекающая с ее пальцев,
действует как смазка, делая ее движения скользкими и плавными. Я закрываю глаза и
представляю, как ее горячий, влажный рот смыкается на мне.
С этими словами она открывает рот и заглатывает меня. Мои глаза распахиваются,
когда она начинает сосать мне, ее голова плавно покачивается. Я смотрю на нее,
словно околдованный.
Она выглядит как мечта, распростертая подо мной, ее белоснежные руки скользят и
блестят, волосы разметались по голове и потемнели от воды. Ее макияж начинает
сексуально размазываться вокруг глаз, делая их дымчатыми и темными, а пухлые губы
влажно растягиваются вокруг моего члена. Ее глаза не отрываются от моих, когда она
проводит языком по моим яйцам, ресницы трепещут. Господи, как же она хороша в этом.
Я вздрагиваю, и стон вибрирует во всем ее теле. Она прижимается ближе, впиваясь
ногтями в мои бедра. Я не могу удержаться от рывка бедер вперед, вгоняя свой член в
ее рот.
— Черт. Прости.
— Бет…
Она вздыхает, вытягиваясь, чтобы высосать несколько капель воды со стороны моего
ствола. Я отодвигаюсь, чувствуя, как на шее выступает пот.
— Я знаю, что вы, ребята, считаете меня совсем уж душкой, потому что я работаю с
детьми. Но я не Мэри Поппинс. — Она берет мои руки и кладет их по обе стороны от
своего лица. — Отпусти, — требует она, ее голос строг. — Мне это нравится.
И я отпускаю. Крепко вцепившись в ее челюсть, я позволяю своему телу взять все под
контроль, трахая ее рот. Когда я проникаю в ее горло, я ожидаю, что ее начнет
тошнить, но она не сопротивляется, а только хмыкает, проводя языком по нижней части
моего ствола. Я продолжаю погружаться в нее, с каждым ударом все глубже, а она
вздыхает, горячий пар окрашивает ее щеки в розовый цвет, и она тянется вверх и
перекатывает мои яйца своими маленькими ручками.
Она берет меня еще глубже, наклоняет шею и заглатывает меня, пока я не начинаю
ощущать только горячее, влажное дыхание вокруг себя. В то же время она крутит рукой
у моего основания, сжимая меня до тех пор, пока у меня перед глазами не вспыхивают
белые звездочки. Она хочет, чтобы я кончил ей в рот.
Но я хочу совсем другого. С той самой первой ночи, когда мы переспали, мне снится
она, лежащая в моей постели, горячая и истекающая моей спермой. Кажется, у меня
появилась новая навязчивая идея.
Бет встает, медленно проводя губами от моего бедра к горлу, а затем притягивает мой
рот к своему. Когда вокруг нас клубится пар, а по стеклянным стенкам душевой
струится вода, поцелуй кажется мечтательным и нежным. Я притягиваю ее к себе и
просовываю руку между ее ног.
— Позже. Когда у тебя будет несколько циклов реанимации и бургер размером с твою
голову.
— Нет. — Она снова отстраняется. — Я берегу себя для праздничного секса позже.
Я стону.
Бет смеется.
Я стону и прижимаюсь к ней. Все еще хихикая, она обнимает меня за талию и выводит
из душа. Я быстро вытираюсь, встряхивая мокрыми волосами, затем она тащит меня
обратно в спальню, выключая свет.
— Время спать, — приказывает она, кладет руки мне на плечи и пихает меня лицом
вперед на матрас. Я обхватываю ее за талию и опрокидываю на себя. — Ты хочешь,
чтобы я осталась?
— Если нет, я просто вернусь к компьютеру и заново перечитаю весь свой код.
Я говорю это как игривую угрозу, но на самом деле это грустная, жалкая правда.
Она улыбается.
— С Ками все в порядке? — бормочу я, прижимаясь к шее Бет. — На этой неделе она
стала больше плакать.
Она кивает.
— У нее начали резаться зубки, поэтому она очень сердитая и слюнявая. Не обнимай ее
в красивой рубашке.
— Черт. Ей больно?
— Ох. — Я чувствую себя дерьмово. Моему ребенку больно, а я даже не знал. Потому
что я был больше сосредоточен на видеоигре, чем на ребенке.
У меня замирает сердце, когда она проводит кончиками пальцев по моим губам.
Она смеется.
— Всегда.
— В игре будут ошибки, — говорит она, и мой желудок опускается. — Будут моменты,
которые ты упустил. Большинство людей их не заметят. Большинству из тех, кто
заметит, будет все равно. И тогда несколько высококритичных придирок дадут вам
плохие отзывы. И это нормально, Джек. Ты всего лишь инди-геймер. Ты не можешь
рассчитывать на то, что сможешь сделать такую же работу, как команда из пятидесяти
техников с огромным бюджетом. И подавляющее большинство людей это поймет.
— Но…
— Ты человек, а не робот. И это хорошо для тебя, потому что если бы ты был роботом,
я бы с тобой не трахалась. Так что…
Я задумался.
ГЛАВА 51
БЕТ
По коже волнами разливается тепло. Влажность склеивает мои бедра. Моя киска опухла
и порозовела. Я тихо стону, когда большие руки гладят мое обнаженное тело,
переворачиваюсь и упираюсь лицом в твердый пресс. Ммм…
— Очевидно, что я.
Сон. Да. Должно быть, это какой-то сексуальный сон. Наверняка. Расслабляюсь на
теплой, мускулистой груди. Горячий рот целует мою шею. Большой палец проводит по
нижней губе.
Я открываю, ожидая увидеть во рту член мечты, но вместо этого холодное стекло
ударяется о мои зубы. Сладкие пузырьки взрываются на языке, и я открываю глаза. Я
резко сажусь, прежде чем успеваю поперхнуться. Сайрус прижимает меня к себе и
выливает шампанское мне на губы.
— Я…
— Послушай, все нормально. Я уверен, что любой сексуальный сон, в котором фигурирую
я, невероятно ошеломляющий. — Его темные глаза впиваются в мои, когда он подносит
мои липкие пальцы ко рту и облизывает их дочиста. У меня сводит живот, когда он
проводит языком по моей коже.
— Ешь, — говорит Джек, забираясь на кровать позади меня. В руках у него тарелка с
клубникой в шоколаде. Он прижимает меня спиной к своей груди, затем берет клубнику
и подносит ее к моим губам. — Нам нужно привести тебя в чувство.
— Почти семь. Ты проспала несколько часов. — Он протягивает мне свои покрытые соком
пальцы, которые нужно облизать, затем указывает на чистую футболку и боксеры,
аккуратно сложенные на краю кровати. — Можешь их надеть.
Перед глазами мелькает воспоминание о том, как он переворачивает меня вверх ногами
и обхватывает мою голову ногами. Должно быть, он видит беспокойство на моем лице,
потому что фыркает и поднимает меня, словно пожарный и выносит в холл.
Сайрус устроил пикник, очень похожий на наше первое свидание. Вместо макарон,
видимо, на этот раз мы выбрали стейк; четыре тарелки расставлены на красном
покрывале, от них идет пар под пластиковыми крышками. Он снова достал электрические
свечи, в ведерке со льдом охлаждается пара бутылок шампанского. На заднем плане
играет классическая музыка из одного из плейлистов Ками для сна.
— Это наша новая традиция? — спрашиваю я, глядя на разложенную еду. — Ужин на полу?
— Тебе обычное или розовое? — спрашивает он, глядя на меня. Его рот приоткрывается,
когда он вглядывается в меня, его стальные глаза темнеют. На скулах расцветает
румянец.
— Обычное, пожалуйста, — говорю я, когда Сай усаживает меня на одеяло. Моя задница
едва касается пола, прежде чем Себ протягивает руку и притягивает меня прямо к себе
на колени, прижимаясь к моему рту жестким поцелуем. Когда мы, наконец, отстраняемся
друг от друга, все мое тело снова охвачено жаром.
Он одергивает подол безразмерной мужской рубашки, которую подарил мне Джек, затем
целует меня в шею, проводя теплыми губами по линии позвоночника.
Джек усмехается.
Сайрус фыркнул.
— Что будет дальше? — спрашиваю я, пока Джек накладывает мне в тарелку картофельное
пюре. — Приложение уже доступно? — У меня уже пальцы чешутся поиграть в него. Он
даже не дал мне взглянуть на него.
Он кивает.
— Да, — беззаботно говорит Сайрус. — Я считаю, что мои телодвижения очень украсили
процесс.
— Ты ведь едешь с ними на конференцию, не так ли? — отмечаю я. — Так что я тоже
горжусь тобой. Вы все так усердно работаете. — Они все обмениваются мягким взглядом
поверх моей головы. — Что?
Я морщусь.
— Сай…
Мой телефон снова звонит. Я игнорирую его, проводя большой ладонью Себастьяна по
своей груди. Он прижимает меня к себе, и моя спина выгибается, а с губ срывается
вздох, когда Сай проводит языком по мочке моего уха.
Я хмурюсь.
Б: ОТВЕТЬ НА ЗВОНОК
Б: МНЕ ВСЕ РАВНО, СПИШЬ ТЫ, МЕНЯЕШЬ ПОДГУЗНИК, ИЛИ У ТЕБЯ В КАЖДОМ ОТВЕРСТИИ ТЕЛА
РАЗНЫЙ МУЖЧИНА
— Бет!
Бенни и Антонио уже несколько раз ходили на свидания после ночи в клубе, и Бенни
всю неделю был на седьмом небе от счастья. Я очень рада за него, но сейчас я бы
точно не хотела слышать обо всех подробностях.
— Ни хрена себе, да у тебя теперь целый гарем. И нет. Это не новость, связанная с
причиндалами.
— Нет? Ладно, дай угадаю: он затащил тебя в ванную и трахнул так, что больно
сидеть.
— Хорошо. Ты случайно позвонил не для того, чтобы сообщить мне, что хочешь засунуть
свой язык в его…
— Бетани Сара Эллис, — перебивает он. — Замолчи и дай мне сказать. У меня перерыв
всего несколько минут. Речь идет не обо мне, а о тебе.
— Хм?
ГЛАВА 52
БЕТ
Я замираю.
— Что?!
— Мы говорили о тебе прошлой ночью. Он все время говорил, что ты напоминаешь ему
бывшую коллегу из одного из его прежних пабов, до того как он переехал в Лондон.
Когда я спросил, как ее зовут, он сказал, что Сара Чандлер.
— Очевидно, она вышла замуж и сменила фамилию. Она живет в Корнуолле. Тони знает ее
адрес. — Он делает паузу. — Тебе он нужен?
— Ты в порядке?
— Конечно, подруга. Слушай, мне пора возвращаться на работу, но напиши мне вечером,
хорошо? Мы можем поговорить об этом. И ты можешь рассказать мне о своей новой
полиаморной семье.
— Они не моя…
— Ты живешь с тремя парнями и их ребенком. Не знаю, как еще это можно назвать. — На
заднем плане раздаются какие-то крики, и он ругается. — Прости, прости, мне правда
нужно идти. Фургон вот-вот уедет. Перезвони мне.
В течение секунды я просто стою посреди коридора и смотрю на свой телефон. В моих
ушах стоит гул помех. Мы нашли маму. Я искала ее с четырех лет, и вот, наконец, я
снова могу ее увидеть. Я опускаю взгляд на маленький браслет, мерцающий на моем
запястье.
Ты — мое солнышко.
Я слышу хлопок в соседней комнате, а затем взрыв смеха. Глубоко вздохнув, я опускаю
подбородок и возвращаюсь в квартиру. Я будто во сне.
Ребята все еще сидят на полу и болтают, но когда я захожу в квартиру, они все
останавливаются и смотрят вверх.
Я напряженно моргаю.
— Нет, нет…
— Ты дрожишь, Бет, — тихо говорит он. — Тебе нужна вода или что-то еще?
Я прикусываю губу.
— Я хочу пойти к ней.
— Я хочу увидеть ее. И я хочу, чтобы она увидела меня. — Я с надеждой оглядываю их.
Не знаю, какой реакции я ожидала, но не такой. Я надеялась, что они будут рады за
меня, но они в основном выглядят обеспокоенными. — Что? Думаете, это плохая идея?
— Если ты считаешь, что это нужно сделать, делай. Но… — Он протягивает руку и берет
меня за руку. — Может, ты подождешь, пока мы не вернемся домой? Мы пойдем с тобой.
— Это мило, но я могу пойти одна. Будет немного странно, если я появлюсь на пороге
ее дома с тремя незнакомыми мужчинами. Она, наверное, подумает, что ее дочь —
развратница.
— Или так, — быстро добавляет Джек. — В любом случае, это может быть очень тяжело.
Они думают, что мама не захочет меня видеть. Они думают, что она взглянет на меня и
прогонит.
То есть, я знаю, что это возможно. Конечно, знаю. Но, наверное, я надеялась, что
ребята будут говорить мне: конечно, она захочет тебя увидеть, она была бы
сумасшедшей, если бы не захотела с тобой познакомиться, ты потрясающая и т. д. и т.
п. вместо того, чтобы сразу предполагать, что она меня возненавидит. Мое горло
сжимается. Я делаю глоток шампанского, притворяясь, что это из-за пузырьков у меня
слезятся глаза.
— Эй. — Сайрус касается моего подбородка, подталкивая мое лицо вверх, пока наши
глаза не встречаются. — Мы просто не хотим, чтобы ты пострадала, Бетти. Родители
иногда бывают дерьмовыми. Мои — дерьмовые. У Себа — дерьмовые. У родителей Джека
тоже бывают дерьмовые наклонности.
Я сглатываю, затем киваю. Наверное, я понимаю. Они просто защищают меня. Они хотят
быть рядом со мной.
Вместо ответа Сайрус просто наклоняется и нежно целует меня. Его губы имеют вкус
клубничного сока и шампанского. Я целую его в ответ, наши рты скользят друг по
другу. Его рука проникает под подол моей рубашки, кончики пальцев скользят по
горячей коже.
— Знаешь, — бормочет он, когда мы отстранились друг от друга, — Себ недавно купил
тебе подарок. Может быть, он тебя развеселит.
Я смотрю на Себа.
— Правда?
— В прошлый раз, когда ты пришла ко мне в клуб, я завязал тебе глаза своим
галстуком во время танца. — Он делает паузу. — Кажется, тебе понравилось.
Другая рука касается моего лица, и я осторожно отстраняюсь от Джека, а мой рот
погружается в еще один глубокий поцелуй. Я запутываю пальцы в хрустящей рубашке и
понимаю, что это Себ. Он целует меня умело, долго и сильно. В это же время Сайрус
просовывает руки под мою рубашку и сжимает мою грудь в своих горячих ладонях. Через
несколько секунд Себастьян отстраняется, и Сай приникает к моему рту, игриво
покусывая нижнюю губу.
Сильные руки обхватывают меня, и я чувствую, как меня поднимают с пола. Я зарываюсь
лицом в горячую грудь, к которой меня прижимают, но не могу понять, кто это. Может
быть, Сайрус? Или Себастьян?
Смех Себастьяна выдает его. Я слышу звук открываемой двери, а затем оказываюсь на
мягком одеяле. Себастьян отступает назад, одежда шуршит и падает на пол, когда трое
мужчин раздеваются. Я лежу, раскинувшись на простынях, и сердце колотится в
ожидании первого прикосновения.
ГЛАВА 53
ДЖЕК
— Кто ты? — шепчет она, поглаживая мои щеки, но я не отвечаю, а нежно целую ее. Ее
розовые губы дрожат, когда она целует меня в ответ.
Сайрус и Себ стоят на коленях на полу, сидя справа и слева от нее соответственно.
Ее плечи напрягаются, когда она чувствует их руки на своих бедрах. Мы уже делали
это раньше, с нашей бывшей Хлоей; ей нравилось, когда мы завязывали ей глаза и
делили между собой. Ей больше всего нравилось, когда мы молчали. Это сводило ее с
ума, когда она не знала, кто из нас к ней прикасается. Интересно, понравится ли это
Бет так же сильно?
Мы ждем, пока она не окажется на грани, дрожа и задыхаясь от наших усилий, и тогда
Себ трогает меня за плечо, и я неохотно отстраняюсь, меняя положение. Сайрус
захватывает ее рот, втягивая в пылкий поцелуй, а я сажусь на матрас у ее ног и
затягиваю их к себе на колени, чтобы сделать массаж. Она тает под нашими
прикосновениями.
Мы повторяем этот цикл снова и снова, целуя ее и играя с ней, пока она не
оказывается на грани кульминации, а затем меняемся местами, не обращая внимания на
разочарованные возгласы Бет. К тому времени прошло полчаса, мы все уже были
твердыми, а Бет сходила с ума.
— Я не могу, — тихо говорит она, сжимая ноги и беспомощно вжимаясь попой во влажные
простыни. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Сайрус встречает мой взгляд и кивает между ее ног, и я, подавив ухмылку, встаю.
Сайрус осторожно укладывает ее на спину, и я занимаю позицию между ее согнутыми
коленями, сначала касаясь ее икры, чтобы она знала, что я здесь. Она слегка
подпрыгивает, и я провожу руками по ее мягким ножкам, раздвигая их и открывая
розовый, блестящий секс.
Себ бросает на меня суровый взгляд со своего места на полу, призывая меня
продолжать, но я не могу побороть желание опуститься на колени и попробовать,
скользнув языком по ее скользким складкам. Она задыхается, к моим губам приливает
еще больше влаги, когда я пью из нее, и мне приходится закрыть глаза. Я хочу
остаться здесь навсегда, высасывая все больше ее соков, упиваясь ее возбуждением,
но у меня нет времени растягивать это, как бы мне ни хотелось. Я несколько раз
быстро облизываю ее, наслаждаясь ее вкусом во рту, затем выпрямляюсь и ввожу свой
член ей между ног.
Бет громко стонет, когда я начинаю входить в нее, откидывает голову в сторону, ее
лицо скривилось от удовольствия. Она невероятна: горячая и тугая, но такая
возбужденная, что мои толчки плавные и без трения. Сайрус стоит на коленях у ее
подушки, медленно целуясь с ней, а я наблюдаю за ними обоими, проникая внутрь,
упиваясь тем, как она вздыхает и плавится на его руках. Это умопомрачительно.
Я никогда не пойму, почему многие люди не делают этого. Это как трахать девушку и
одновременно смотреть, как она снимается в порно. Мечта, черт возьми.
Пока я смотрю, Себ начинает пощипывать ее за грудь. Она сжимается вокруг меня, ее
внутренние мышцы обхватывают меня так, будто она никогда не хотела, чтобы я
вырвался. Меня обжигает жар. Я сжимаю ее бедро, немного предупреждая, а затем
ускоряю свой мягкий, перекатывающийся ритм до быстрого, карающего темпа. Я трахаю
ее так сильно, что наши тела сотрясаются от каждого толчка, проникая в ее горячие
глубины. Она встречает мой толчок за толчком, отчаянно вжимаясь в меня бедрами,
трепеща и сжимаясь вокруг меня. Бог знает, сколько времени я провел в ней. Это
может быть тридцать секунд или пять минут. Моя голова кружится от возбуждения. Я
чувствую, как напрягаются и тянутся мои яйца. Мои глаза закрываются. Я должен
кончить. Я должен кончить. Я крепко стискиваю ее бедра, впиваясь ногтями в кожу, и
стону, чувствуя, как оргазм поднимается во мне.
— Нет, — рявкает на меня Себастьян, вставая. Его темные глаза пылают, когда он
смотрит на меня. — Двигайся.
ГЛАВА 54
БЕТ
Я жалобно стону, чувствуя, как твердый член медленно выходит из меня. Я сжимаюсь,
хныча. Мне нужно это. Мне нужно больше. Намного больше. Боже, мне кажется, что я
сейчас сойду с ума. Я никогда в жизни так не возбуждалась. Думаю, возможно, парни
хотят меня убить.
Я лежу на спине и тяжело дышу, пока шесть рук двигаются по моему телу, возбуждая во
мне желание. До встречи с этими тремя мужчинами я даже не подозревала, что секс
может быть таким. Я не знала, что он может быть таким ярким и эмоциональным. Я
никогда не знала, что он может быть таким приятным.
Парни меняются местами, раздаются какие-то шаркающие звуки, а затем палец обводит
мое лицо, поглаживая губы. Не задумываясь, я открываю рот, втягиваю его и провожу
по нему языком.
Это первый раз, когда кто-то из мужчин говорит со мной с тех пор, как мы начали.
Если Себ стоит у меня за спиной, интересно, где Джек и Сайрус?
Я киваю и запрокидываю голову. Мне нравится. Очень. Мне нравится не знать, где меня
будут трогать в следующий раз. Мне нравится, что мужчины используют меня, как
хотят. Трогают все, что хотят, а я даже не знаю, что это они.
— Ты готова к большему? — спрашивает он, его голос хриплый. — Хочешь, чтобы один из
нас был у тебя во рту?
Я судорожно киваю. Он снова гладит меня по щеке и отходит. Снова раздаются какие-то
шаркающие звуки, парни меняются местами, а потом кто-то новый встает между моих
ног, раздвигает бедра и погружается в меня. В это время к моим губам прижимается
гладкая, влажная головка члена. Я глотаю, наслаждаясь вкусом. До встречи с этими
тремя парнями мне никогда не нравился минет. Точнее, мне это нравилось, но не
возбуждало.
А сейчас — да. Теперь я чувствую себя сильной. Важной. Мне нравится пробовать на
вкус каждого из парней, чувствовать, как они дергаются у меня во рту, слышать их
тихие стоны, когда я медленно свожу их с ума.
Я протягиваю руку, и кто-то бесшумно ловит ее, направляя мои пальцы на его твердую
эрекцию. Я нежно глажу и наслаждаюсь его твердостью, слепо прослеживая все его
складки и бугорки.
И вот так мы продолжаем. Я лежу на спине, раздвинув ноги, пока кто-то жестко
трахает меня, одновременно дроча и отсасывая двум другим мужчинам. Каждые несколько
минут, когда моя спина начинает прогибаться, а пальцы ног — загибаться, они
отстраняются и меняют позу. Новый толстый горячий член проскальзывает между моих
складок, проникает в рот, проскальзывает между пальцами. И все начинается сначала:
я неистово трусь и сосу, пока меня долбят изнутри.
А в это время по мне бродят руки. Сжимают мою попку, массируют бедра, перекатывают
груди. Я не могу удержаться. Чувства переполняют меня. Волны удовольствия
накатывают на меня огромными ревущими волнами, голова кружится, тело дрожит. Я
сильно посасываю толстый, набухший член во рту, затем облизываю его, поднимаясь к
гладкой головке и переходя к уздечке. Раздается придушенный звук.
Сайрус. Должно быть, это Сайрус. Сайрус любит, когда я это делаю.
А это значит…
Итак, Себ в моей руке, а Сайрус у меня во рту. А это значит, что Джек ритмично бьет
по моей точке G, словно забивает гвоздь.
Я хочу умолять его, просить, чтобы он, наконец, позволил мне кончить, но мой рот
забит до отказа. Я чувствую, как слезы вытекают из моих глаз, впитываясь в повязку.
С каждым толчком внутри меня все тело сводит судорогой. Мне кажется, что я горю.
Себастьян держит свою руку над моей, дрожащими пальцами подрачивая себе.
Я теряю сознание. Мой оргазм взрывается внутри меня, обжигая вены и воспламеняя все
мои нервы. Я кричу, все мое тело неистово бьется в конвульсиях, пальцы судорожно
цепляются за простыни, и я извиваюсь на мокром месте. Слезы удовольствия
пропитывают мою повязку.
И все это время меня продолжают уверенно трахать. Джек приподнимает мои бедра,
плотнее обхватывая их за талию, и проводит пальцами по моим скользким нижним губам,
поглаживая набухший клитор. Я вскрикиваю от внезапного прилива удовольствия и
отчаянно трусь об него. Я чувствую, как нарастает очередная кульминация, и она
ощущается по-другому. Больше. Сильнее. Я не могу дышать. Пот льется по моему телу.
Но толчки не прекращаются. Толстый член Джека входит и выходит из меня, глубоко
заполняя, пока я не начинаю чувствовать, что вот-вот взорвусь.
Все еще находясь во мне, Джек заползает на кровать и ложится своим горячим телом на
мое. Я впиваюсь в его щеки, когда он опускается, чтобы поцеловать мою шею, и крутит
бедрами раз, два, а затем, с последним содрогающимся толчком, он, наконец,
освобождается, изливаясь в меня. Я поворачиваю голову и глухо вскрикиваю в подушку,
когда мой позвоночник выгибается в последний раз, отрываясь от кровати. Мои руки
падают с плеч Джека, я задыхаюсь, волны наслаждения захлестывают меня, словно
огромный океанский прилив. Я барахтаюсь и задыхаюсь, словно тону в нем, и сильно
бьюсь бедрами. Джек стонет мне в ухо, прижимаясь к моей челюсти, а его тело
содрогается. Долгое время мы прижимаемся друг к другу, потерянные в море. Я
чувствую, как другие мужчины прикасаются ко мне, поглаживают меня по коже, но я
едва замечаю это. Все, о чем я сейчас думаю, это Джек.
Я медленно опускаюсь, возвращаюсь в свое тело, как вдруг Джек накрывает мое лицо и
целует покалывающие губы. Я целую его в ответ, обессиленная, затем поднимаюсь и
дрожащими пальцами снимаю повязку с глаз, глядя прямо в голубые глаза Джека.
— Черт, женщина. Ты словно огненный шар. — Он зарывается в изгиб моей шеи, переводя
дыхание. Себастьян хватает пару боксеров и исчезает, чтобы проверить, как там Ками,
а я прижимаюсь к двум другим мужчинам, полностью удовлетворенная.
Трудно поверить, что всего несколько недель назад я даже не знала этих парней. Я
даже не представляла, какие они замечательные люди.
И что они так потрясающе трахаются. Я думала, что спать с двумя мужчинами — это
сенсация. Но секс с тремя — это… нечто потустороннее. Совершенство, абсолютное
совершенство.
— Подумал, что нет особого смысла возиться с бокалами, — бормочет он, и я смеюсь,
делая большой глоток. Пузырьки шипят в горле и искрятся в мозгу.
Я уже почти уснула, когда на прикроватной тумбочке зазвонил мой телефон. Я глубоко
стону.
— Это, наверное, Бенни. Скажи ему, чтобы перезвонил позже, меня трахнул гарем до
потери сознания.
Я скривила лицо.
ГЛАВА 55
БЕТ
Привет, Мария, я не знаю, каким будет мое расписание этим летом, у тебя есть
крайний срок, к которому нужно дать ответ? Передай Мейзи привет, скажи, что я
скучаю по ней!
Я чувствую дыхание на своем плече и поднимаю взгляд, чтобы увидеть Себа, смотрящего
на экран.
— Ну. Да. Мои данные и прочее доступны. Понятно, что я не могу работать полный
рабочий день, но я бы не отказалась от случайной работы в выходные или вечером.
— Да, наверное.
Я улыбаюсь.
— От меня?
— Да. Ты никогда не говорил мне, как долго ты хочешь, чтобы я нянчила Ками. Если к
лету я тебе надоем, тогда я возьму Мейзи. У нее есть некоторые проблемы с сенсорным
восприятием, и ей, наверное, будет намного легче, если няней будет кто-то, кого она
уже знает.
Я думала об этом некоторое время. Это была не обычная работа няни. Вместо того
чтобы просто заботиться о Ками, я обучала Себа навыкам, как самому ухаживать за
ней. Он научился столь многому и обрел такую уверенность в себе, что скоро я ему
вообще не понадоблюсь, особенно если ему будут помогать Джек и Сайрус. Рано или
поздно мне придется уйти и позволить ему взять все на себя.
Конечно, мне будет не хватать общения с Ками, но я все равно буду видеть ее каждый
день. Я практически живу здесь.
— Блять, Сай…
— Так что? — Я покачиваю телефоном в его сторону. — Есть идеи? Ничего страшного,
если ты хочешь оставить все как есть, но мне кажется, что ты подходишь к моменту,
когда я становлюсь немного лишней. Ты отличный отец. — Я сжимаю его бедро. — Ты
можешь сделать большую часть сам.
Себ молчит несколько долгих мгновений, его лицо в тени. В конце концов, он кивает,
как будто пришел к какому-то решению.
— Моей работе? Ох… — Я вздрагиваю, когда Сайрус нежно покусывает мою шею. — Дай
угадаю. Меня увольняют за то, что я трахнула начальника.
— Что… нет!
Я закатываю глаза.
Я задумалась.
Он сужает глаза.
— Нет. Я знаю, как работает твой мозг. Я не буду танцевать с тобой под «Is This The
Way to Amarillo»[43] или под какую-нибудь песню из мюзикла «Six»[44].
Я ухмыляюсь.
— Что? — шепчу я.
Я рада, что он удивлен так же, как и я. Мы вообще это не обсуждали. Я предполагала,
что всю следующую неделю буду жить в квартире ребят и присматривать за Ками. Я уже
составила расписание наших мероприятий, чтобы она не слишком скучала по отцу.
Себастьян кивает.
Он пожимает плечами.
— Нас ведь трое, не так ли? Я уверен, что мы справимся.
— Но…
— Ты сказала, что я могу позаботиться о ней сам, — твердо говорит он. — Именно это
я и собираюсь сделать.
Он кивает.
— Это решение было принято в последний момент. Понимаю, что это причиняет тебе
неудобства. Мы можем заплатить тебе за то время, что пробудем там.
Я качаю головой.
Сайрус снова начинает разевать рот на мое декольте, заставляя меня дергаться.
— Может, тебе стоит позвонить маме Мейзи, — предлагает Себ со странной ноткой в
голосе.
— Да. Наверное.
— Я сделаю все сама. У нас осталась только маленькая бутылочка. Не могу допустить,
чтобы она выплеснула все на тебя.
Себастьян еще не научился давать детям лекарства, а Ками очень не нравится их вкус.
Я думаю, что одна из его модных рубашек, вероятно, безвозвратно испачкана.
***
Когда я вхожу в комнату отдыха, там темно, только городские огни за окнами и
маленький плюшевый ночник, светящийся у детской кроватки. Ками хнычет в своей
кроватке, потирая розовую щечку своей маленькой ручкой.
— Бедная малышка. — Я беру ее на руки и прижимаю к себе. — Болит, да? Все хорошо,
скоро все прекратится, милая, обещаю.
Она смотрит на меня огромными влажными глазами, потом прижимается к моей груди и
тихонько всхлипывает.
Я держу ее на бедре, пока наливаю ложку лекарства, затем сажусь на мяч для
упражнений, который Сайрус принес домой на прошлой неделе, и легонько покачиваю ее,
уговаривая влить розовый сироп ей в рот. Когда она, наконец, проглотила лекарство,
я, морщась, отправилась с ней на небольшую прогулку по квартире, стремясь успокоить
ее, чтобы она снова уснула. Когда мы проходим мимо комнаты Сайруса, я слышу
разговор ребят.
Я не очень хочу ехать в Америку — я ненавижу перелеты всей душой, — но думаю, что
смогу перебороть свой страх, проведя неделю с этими ребятами. Даже если они будут
работать 24/7, все равно это будет лучше, чем оставаться в полном одиночестве всю
неделю. Себастьян и Джек наверняка будут заняты, но у Сайруса наверняка найдется
свободное время. Мы могли бы водить Ками в зоопарки и парки, может быть, пару раз
поужинать…
— Нет, — говорит Себастьян, с легкостью разрывая мои грезы. — Она не может поехать.
— Бет не будет работать на нас вечно, — продолжает он, его голос тверд. — Нам нужно
перестать так сильно на нее полагаться.
— Я тоже думаю, что ей не стоит приезжать, — тихо говорит Джек. — Она будет только
отвлекать.
— Ну. Она этого не делает. — Джек делает паузу. — Я не хочу, чтобы она там была.
В коридоре загорается свет, и я слышу за спиной шаги. Две сильные руки обхватывают
меня за талию, и я прижимаюсь к твердой, мускулистой груди.
— Пойдем в постель? — говорит Джек мне на ухо, и я киваю, позволяя ему отвести меня
в спальню.
ГЛАВА 56
БЕТ
— Ты уверен, что хочешь сделать это? — спрашиваю я три дня спустя, когда Джек
выносит в коридор последний из семи чемоданов. Мальчики были потрясены, когда вчера
вечером я помогала им собирать вещи, и они поняли, как много всего нужно ребенку
для недельного пребывания за границей.
— Я могу это сделать, — решительно говорит Себ. — Я хочу это сделать. — Он смотрит
на часы. — Машина уже должна быть здесь. Самолет вылетает через четыре часа.
Я поджимаю губы, глядя на Ками. Она прижата к его груди и мирно спит. Длинные
ресницы лежат на ее пухлых щечках.
Я осекаюсь, когда Джек берет меня за щеки и наклоняет мое лицо к себе.
Сегодня он выглядит гораздо лучше: темные круги под глазами исчезли, а щеки снова
приобрели цвет. Несколько дней отдыха и регулярного питания сотворили с ним чудеса,
хотя он настаивает, что именно секс оживил его.
— Все будет хорошо, — твердо говорит он. — У нас все получится. Нас трое. Мы
справимся с одним ребенком.
— Да, мы позвоним тебе, когда все неизбежно пойдет прахом, — говорит Сайрус,
прислоняясь к стене и раскрывая объятия. — Давай, Бетти.
Я делаю шаг к нему, и он крепко обнимает меня. Его теплый, пряный аромат заполняет
мой нос, и я зарываюсь лицом в его рубашку, вдыхая его.
— Я тоже.
— Нас заберет служебная машина, — напоминает мне Себ, и я киваю, чувствуя, как
беспокойство бурлит в моем нутре. Он несколько секунд изучает мое лицо, затем
наклоняется и быстро целует меня, его щетина гладит мою щеку. — Поспи немного, —
тихо говорит он. — Ты не спала всю ночь. Увидимся через неделю.
Она зловеще улыбается мне. Ребята поворачиваются, чтобы уйти, неся свои сумки по
коридору. Я смотрю, как они заходят в лифт, и у меня сжимается горло, когда двери
закрываются за ними.
Что-то не так.
Я знаю, что слишком драматизирую. Ради Бога, это всего лишь неделя. Но почему-то я
не могу избавиться от ощущения, что за время их отсутствия должно произойти что-то
ужасное.
Я трясу головой, пытаясь отогнать все свои глупые, ненужные мысли. Правда в том,
что я плохо переношу прощание. Возможно, это какая-то глубоко укоренившаяся детская
травма, полученная в приемной семье. Я никогда не могу поверить в то, что человек
вернется снова.
Но когда я захожу в свою крошечную ванную комнату, моей зубной щетки там нет.
Наверное, я оставил ее в квартире у парней. Ругаясь, я открываю шкаф под раковиной
в ванной, чтобы проверить, есть ли у меня запасная…
Я нахмурилась. Что-то не так. Я купила их сто лет назад. Помню, пару месяцев назад
в аптеке была распродажа, вот я и запаслась. Не может быть, чтобы с тех пор у меня
не было месячных.
Боже мой.
Вот дерьмо.
ГЛАВА 57
СЕБАСТЬЯН
Пока мы едем в аэропорт, проходим регистрацию и ждем самолет, Ками ведет себя
спокойно. Она ест банановое пюре, пока мы сидим в Costa, а затем дремлет все время,
пока мы идем на посадку. Когда мы устраиваемся на своих местах в самолете, я
испытываю почти гордость. Может быть, я все-таки не такой уж и дерьмовый отец.
Может быть, мне не нужна Бет.
Через час полета я, кажется, оглох. Она кричит мне в ухо, вопит во всю мощь своих
легких с тех пор, как колеса оторвались от земли. Другие пассажиры недоумевают и
хмурятся. Голова начинает раскалываться. Я вытираю ее мокрые щеки и пытаюсь дать ей
пустышку, но она только выплевывает ее и плачет еще громче. Я так расстроен, что
мне хочется кричать. Я не знаю, что я делаю не так.
То, что мы взяли Ками с собой в Америку, должно было стать экспериментом. Бет
замечательная, но она — костыль. Я понял это на днях, когда мы лежали в постели, и
она сказала нам, что все еще берет на себя другую работу. Она присматривает за
другими детьми. Она любит других детей.
Это ударило по мне, как ведро холодной воды: Бет — не наша девушка. Она не мама
Ками. Мы не семья. Ками для нее — работа. Работа, с которой она, возможно, однажды
решит расстаться.
Мне нравится, когда Бет рядом. Но мне нужно иметь возможность заботиться о Ками в
одиночку.
Женщина быстро замолкает. Я отпихиваю его, достаю из сумки ноутбук и ставлю его на
столик с подносом. Когда руки свободны, я наконец-то могу заняться работой. Сразу
перехожу к электронной почте и начинаю просматривать папку «Входящие». На экране
появляется сообщение от нашего арендодателя.
— Ты до сих пор не заплатил свою часть арендной платы, — сообщаю я Саю, сканируя
содержимое письма. — Понял?
— Черт, извини. Да, так и есть. — Он проводит рукой по волосам. — Я тут подумал:
нам, наверное, стоит переехать, да? Наша квартира не очень подходит для ребенка. Мы
можем снять квартиру с детской или игровой комнатой. С появлением Бет и ребенка я
не думаю, что наша трехкомнатная квартира достаточно просторная. — Он прищуривается
в сторону прохода. — Нам нужна одна из тех массивных кроватей, на которых короли
устраивали оргии.
— Согласен. Ками нужно собственное пространство. И я бы хотел, чтобы у нее был сад,
где она могла бы играть. Мы начнем поиски, как только вернемся в Англию. — Я
начинаю набирать сообщение Биллу. — Я скажу ему, что мы будем платить за квартиру
ежемесячно, а не ежеквартально.
— Думаю, нам ничего не нужно, — говорю я ей, и она бросает на Сайруса последний
тоскующий взгляд, толкая тележку мимо нас.
— Полагаю, наличие няни, которая живет с нами — это вполне обычное дело…
Он закатывает глаза.
— Она довольно ясно выразила свое мнение по поводу отношений, — замечаю я. — Много
раз. Было бы неуважительно игнорировать это.
Я колеблюсь. Даже если Бет захочет переехать к нам — в чем я очень сомневаюсь, — я
не знаю, хорошая ли это идея. Ками уже потеряла одну мать; кажется жестоким делать
Бет важной частью ее жизни, когда мы даже не знаем, останется ли она.
Прежде чем я успеваю сформулировать ответ, я слышу знакомый звук причитаний моей
дочери, приближающейся к проходу. Прогулка не успокоила Ками. Она вопит, как сирена
воздушной тревоги. Джек опускается на свое место.
— Это бесполезно, — бормочет он. — Будем честны, мы все знаем, почему она плачет.
Он поглаживает ее по спине, прижимаясь поцелуем к ее волосам.
Она берет зайчика, но потом обиженно роняет его. Сайрус вздыхает, а Джек хватает
свое чучело льва. Они оба наклоняются над ребенком, пытаясь отвлечь ее своими
игрушками.
— Что?
— Мы должны спросить ее, каковы были ее намерения, когда она оставила Ками у нас.
Она так и не сказала, было ли это надолго, или она просто хотела, чтобы кто-то
позаботился о ней, пока она будет приводить себя в порядок.
— А что, если она взглянет на Ками и решит, что хочет ее вернуть? — замечает Джек.
— Кто, черт возьми, не захочет, чтобы она была их дочерью?
— Мы должны поговорить с ней, — настаиваю я. — Мне все равно, лично, по скайпу или
по чертовой электронной почте. Но мы должны знать, что она действительно не хочет
ее. Что она не собирается пытаться вернуть ее обратно.
Даже мысль о том, чтобы потерять Ками, на данный момент ужасна. Я с большим
сочувствием отношусь к наркоманам; зависимость — это болезнь, и к ней нужно
относиться как к болезни. Но, зависимость или нет, мать Ками все равно несет
ответственность за свои поступки. Мое сочувствие не распространяется на то, что
кто-то бросил моего ребенка на пороге дома, где его могли похитить, покалечить или
он замерзнет насмерть.
Я поджимаю губы, набирая текст письма. Я сильно сомневаюсь, что ее мать сможет
вернуть опеку над Ками в ближайшее время; но через год или два, если она останется
чистой и изменит свое мнение, она, возможно, захочет вернуть своего ребенка. Я
знаю, что в делах об опеке суд часто склоняется в пользу матери. Мне нужно знать,
что я могу оставить Ками при себе. Я не могу все детство думать о том, что ее
заберут.
Ребята молчат. Вопли Ками достигают нового крещендо, и до моих ноздрей доносится
очень знакомый запах.
ГЛАВА 58
БЕТ
Как только я понимаю, как сильно запаздывают месячные, я хватаю ключи и бегу в
ближайшую аптеку. Я покупаю три теста на беременность трех разных марок, и кассирша
с сочувствием смотрит на меня, распечатывая чек. Придя домой, я бегу в ванную и
использую их один за другим.
Может быть, это все в моей голове, но я чувствую себя по-другому. Я чувствую себя
по-другому уже несколько недель, но никак не могу понять, в чем дело. Словно что-то
изменилось в моем теле. Я была эмоциональной и распухшей. Моя грудь стала более
нежной. Меня часто тошнило и знобило. А теперь у меня прекратились месячные. Как,
черт возьми, я могу быть не беременна?
Все происходит очень быстро. Я прихожу к врачу в два часа. Он заставляет меня
заполнить анкету о моих симптомах. Там более сотни вопросов, касающиеся всего:
головных болей, приливов жара, перепадов настроения. Когда он читает мои ответы, то
сразу же назначает анализ крови и УЗИ. Я должна лечь в больницу, чтобы пройти
обследование.
К тому же, каким бы ни был результат, мне бы очень хотелось рассказать им все с
глазу на глаз.
На следующее утро мне звонят. К девяти утра я снова сижу в кабинете врача и жду
результатов. Мои руки уже вспотели от нервного напряжения. В ожидании врача я
достаю телефон.
Вчера вечером я получила только одно сообщение от ребят: быстрое фото от Сайруса,
на котором изображены Джек и Себ, раскинувшиеся на большой двуспальной кровати. Себ
держит на руках плачущую Ками, пытаясь накормить ее, а Джек пытается отвлечь ее
своим львом. Они оба выглядят изможденными.
Мне страшно. Я знаю, что если беременна, то оставлю ребенка. Это будет трудно — я
еще не готова, — но я справлюсь. В худшем случае у Ками будет брат или сестра, с
которыми она сможет играть. Верно?
В палату заходит врач с планшетом в руках. Это высокий мужчина с белыми волосами и
густыми усами.
Он колеблется, затем протягивает мне через стол коробку салфеток. Я смотрю на нее,
страх бьется у меня в горле.
Он прочищает горло.
— Боюсь, что анализ крови показал, что у вас проблемы с гормональным фоном. Похоже,
что у вас сейчас преждевременная менопауза.
Я уставилась на него.
Я тяжело сглатываю.
— Так… что это значит? Мне придется принимать гормоны или что-то еще?
Он кивает.
— Да, вам придется пройти курс гормональной терапии, чтобы нейтрализовать возможные
проблемы со здоровьем в дальнейшем. Ранняя менопауза может привести к остеопорозу и
сердечно-сосудистым заболеваниям.
— Но я только сейчас начала чувствовать симптомы. — Мой голос становится все выше,
я начинаю паниковать. — Разве для того, чтобы пройти через менопаузу, не требуется
несколько лет?
— Судя по уровню ФСГ в вашей крови, скорее всего, вы ощущали симптомы в течение
многих лет. Симптомы при менопаузе очень похожи на симптомы предменструального
синдрома.
— Я не могу заморозить свои яйцеклетки, или что-то в этом роде? У меня были
месячные… — Я пытаюсь отсчитать недели назад, но мой мозг заполняется помехами. —
Это было не так давно!
— Поскольку у вас все еще периодически бывают месячные, вполне возможно, что у вас
сохранились жизнеспособные яйцеклетки. Но… — Он колеблется, сочувствие смягчает его
взгляд. — Я бы не надеялся на это, Бет. Шансы невелики. Может быть, если бы мы
обнаружили это раньше…
Она нормальная. Она может иметь ребенка. Почему? Почему? Что у нее есть такого,
чего нет у меня? Я начинаю тяжело дышать, на глаза наворачиваются слезы.
Дождь льет как из ведра. Я сразу же промокаю, когда бегу к машине, прижимая к груди
сумочку. Я забираюсь внутрь, захлопываю за собой дверь и сижу там, промокшая и
запыхавшаяся, слушая, как вода бьется о стекла и двери машины.
В Нью-Йорке сейчас четыре тридцать утра, но я думаю, что у ребят может быть
джетлаг[45]. В любом случае, Себ и Джек никогда не спят. Кто-то должен проснуться.
Мне нужно, чтобы кто-то не спал. Я не могу сделать это в одиночку.
— Эм, привет, — говорю я, в конце концов. — Извини, что звоню тебе посреди ночи.
Знаю, что вы заняты. Когда будет возможность, перезвоните мне, пожалуйста. Спасибо.
— Я делаю глубокий вдох. — Мне просто очень нужно…
В действительности, я знаю, что они не бросили меня. Я знаю, что они просто спят.
Но сидя здесь, под дождем, когда никто не отвечает на мои звонки, я чувствую себя
такой же одинокой, как и всякий раз, когда мои приемные родители отвозили меня
обратно в детский дом. Я чувствую себя такой же ненужной.
Я знаю, что сказала ребятам, что подожду, пока они вернутся, прежде чем связываться
с родной матерью. Но они вернутся только через неделю, и я не знаю, смогу ли ждать
так долго.
У меня сейчас нет никого, кто любил бы меня. Ни мамы. Ни сестры. Ни парня. В конце
концов, эти парни — просто мои работодатели. Друзья с привилегиями. Нас ничего не
связывает. Мне нужен кто-то, кто будет любить меня. Безоговорочно. Тот, кто, я
знаю, не оставит меня.
Я делаю глубокий, судорожный вдох. Что со мной не так? Как жизнь может быть такой
несправедливой? Вселенная как будто смеется надо мной. Сначала меня не хотели
видеть мои собственные родители. Бабушка передала меня под опеку. Бесчисленные
приемные семьи испробовали меня и решили, что не возьмут. Всю свою жизнь я была
совершенно одна. У меня никого не было.
Что я сделала не так? Почему мне нельзя иметь семью? У всех есть, а почему у меня
нет?
У меня никого нет. Вообще никого. Ради всего святого, мне нужен только один
человек. Кто-то, кому не все равно, что мое сердце только что разбилось.
ГЛАВА 59
САЙРУС
Как полные идиоты, мы решили, что получаса будет достаточно, чтобы подготовиться.
Между кормлением Ками, ее срыгиванием, купанием и переодеванием у нас едва хватило
времени, чтобы одеться самим. Я на бегу поправляю запонки, а Себ пытается
одновременно расчесать пальцами волосы и завязать галстук. Несколько шикарно
выглядящих гостей провожают нас взглядом, когда мы проходим мимо них, наши шаги
слишком громки в гулком, сверкающем коридоре.
— Я разработчик игр, — говорит Джек, бросая взгляд на Ками. Она хмурится и краснеет
в своей переноске, но еще не плачет, что, наверное, просто чудо какое-то. — Они
ожидают, что я приду в футболке и джинсах.
— Посмотри на этих людей. — Я машу рукой проходящей мимо паре. Женщина одета в
лабутены и бриллиантовое колье. Она выглядит сногсшибательно. — Ты не мог бы надеть
костюм?
— Да поможет мне Бог, — тихо говорю я. — Если ты еще хоть раз наденешь свою модную
бабочку, я съезжаю. Я отказываюсь появляться на людях с человеком, который
одевается как Доктор Кто.
— Ничего страшного, если тебя стошнит на нее, — говорю я ей шепотом. — Более того,
это поощряется.
Я вздыхаю.
Мы оба смотрим на Джека. Его руки сжаты в кулаки, а лицо белое. Его губы шевелятся,
когда он снова и снова повторяет в голове свою часть сценария. Он явно напуган до
смерти. Я не понимаю, почему он так нервничает. Я играл в «Легенда об Азаране»
много раз, и его работа более чем хороша, чтобы говорить самой за себя. Видимо, он
единственный, кто не видит, насколько это здорово.
— Все будет хорошо, — уверяю я его. — Игра хорошая. Она понравится людям.
— Если бы только у меня было больше времени… — начинает он, а я качаю головой.
— Игра уже вышла. Она великолепна. Перестань пытаться найти в ней ошибки и
расслабься.
Джек обожает этого парня. Он постоянно смотрит все его выступления на TED[46].
Однажды он заставил меня посмотреть одну из них вместе с ним, и я пришел к выводу,
что Хэмиш — высокомерный, отвратительно богатый болван, который заработал слишком
много денег и у которого развился комплекс бога.
Хэмиш слабо улыбается и достает телефон, затем замирает, глядя на Джека. Его взгляд
фокусируется на пропуске, висящем у него на шее.
— Д-да?
— Я знаю, кто вы, — бормочет он. — Я… Боже мой. Я обожаю ваши работы. «Under the
Red Sky» — одна из моих любимых игр.
— Нет, сэр. То есть, да! Я просто думаю, что это невероятно, что вы написали такую
сложную игру в свои двадцать лет. Это очень вдохновляет. Но мне нравятся и все ваши
последующие выпуски. «Knight Takes Rook» была потрясающей, графика изумительная…
Хэмиш ухмыляется.
Хэмиш кивает.
— О. — Джек опускает глаза. — Когда я был моложе, мой отец играл во множество
текстовых игр. Я создавал свои собственные — писал их на клочках бумаги. Когда
учился в школе, я прошел несколько курсов программирования и придумал, как
превратить их в игры для ПК. — Он пожимает плечами. — Потом я просто продолжил.
— Пожалуй, я пас, — говорю я, поправляя волосы Ками. Она смотрит на меня огромными
глазами, потом сморщивает лицо и начинает тихо плакать. Я отстраняю ее от Джека и
прижимаюсь поцелуем к ее щеке, обнимая ее. — Я сам присмотрю за божьей коровкой.
Себастьян хмурится.
— О, так вот почему все ваши сотрудники — мужчины? — спрашиваю я, слегка пощекотав
живот Ками. Себ бросает на меня взгляд. — Что? Это правда.
— Да. Конечно, это не очень политкорректно, но дело в том, что ставить женщин на
высокие посты нецелесообразно.
— Я сейчас потеряю сознание, — слабо произносит Джек. — Что, черт возьми, только
что произошло? Мы идем на ужин с Хэмишем Кавендишем? Что мне надеть?
— Ты пытаешься избавиться от меня? — спрашиваю я ее. — Это твой способ сказать, что
я тебе нравлюсь меньше всего?
— Хорошо. — Джек делает глубокий вдох, проводит рукой по волосам. — Точно. Да.
Закатив глаза, я достаю свой телефон. У меня даже не было времени проверить его с
тех пор, как я проснулся. Пропущенный звонок и голосовое сообщение от Бет. Я
улыбаюсь, когда вижу уведомления, внутри меня все теплеет, а затем пролистываю
экран, чтобы отправить ей ответное сообщение:
С: Похоже, мы останемся еще на несколько дней. По крайней мере, до среды. Джеку еще
нужно поцеловать несколько задниц
С: Созвонимся позже xx
ГЛАВА 60
БЕТ
Я подъезжаю по адресу, который мне прислал Бенни, и сижу в машине, глядя на дом.
Я делаю глубокий вдох. Моя мама явно добилась успеха. Это далеко от моей дешевой,
заплесневелой квартиры. Я уже чувствую себя не в своей тарелке, словно я слишком
бедна, чтобы даже припарковать здесь свою машину.
Я знаю, что ты решила, что я тебе не нужна, но все в порядке, никаких обид! Я
просто хотела воссоединиться со своей биологической матерью. Может быть, обнять ее
раз или два.
Черт. Я не могу ничего этого сказать, потому что буду выглядеть как полная идиотка.
Опускаю солнцезащитный козырек и рассматриваю свое лицо в зеркале. Выгляжу как
дерьмо. Я не накрашена, измотана, волосы вьются вокруг лица. На сегодня в планах
было только посещение врача, а не встреча с давно потерянной матерью. Я пытаюсь
поправить волосы и щипаю себя за щеки. Пусть меня осудят, раз уж я хочу, чтобы мама
считала меня красивой.
Снова бросаю взгляд на дом и замечаю, что одна из кружевных занавесок дергается.
Черт. Меня увидели. Вероятно, я жутко выгляжу, околачиваясь возле их дома, как
преследователь.
Я делаю глубокий вдох и, взяв себя в руки, выскальзываю из машины. Сейчас или
никогда. Я должна это сделать. Меня сильно трясет, пока я иду по дороге, мелкие
круглые камешки хрустят под моими ботинками. Подхожу к двери, зажмуриваю глаза и
быстро прикасаюсь к браслету на удачу.
Затем я нажимаю на дверной звонок. Внутри дома раздается приятный звон. Я слышу лай
собак и взрыв смеха.
Рыжие кудрявые волосы. Веснушки. Она одета в майку и пижамные штаны — ленивая
одежда выходного дня, а ее волосы стянуты в узел. Она выше меня на дюйм или два, ее
бледное лицо слегка помято, но, если не считать этого, она может быть моей старшей
сестрой. У меня сжимается горло.
Это она. Это та женщина, которая назвала меня Бетани. Она вынашивала меня девять
месяцев. Она родила меня.
Я открываю рот.
Она хмурится.
— Простите, мы знакомы?
Я слабо ухмыляюсь.
— Привет, Сара.
Я пожимаю плечами.
Ее глаза расширились.
— Что?
— Дорогая, это уличный продавец? — окликает ее сзади мужской голос. — Нужна помощь,
чтобы избавиться от него?
— Ничего страшного, Карл, — говорит она через плечо. — Просто хотят узнать дорогу.
— Но…
— Почему ты решила, что это нормально? — шипит она. — У меня теперь есть семья! У
меня есть муж, и дети, и дом — я наконец-то устроила свою жизнь! Ты хочешь прийти и
снова все разрушить? Что тебе от меня нужно?
— Я…
— Тебе нужны деньги? Я переведу тебе столько, сколько тебе нужно, если ты сейчас же
уйдешь…
Слезы давят на глаза. Это совсем не то, чего я ожидала. Когда я была маленькой,
социальные работники в детском доме всегда говорили мне: «Твоя мама очень тебя
любит. Просто сейчас она не может о тебе заботиться».
— Я не разрушала твою жизнь, — тихо говорю я. Злость кипит во мне. Годы печали и
сердечных страданий бурлят внутри меня.
— У меня было все, пока ты не появилась. Парень, будущее, карьера… Мне пришлось
отказаться от всего этого, когда я была подростком, из-за тебя. Ради Бога, ты не
можешь вернуться и снова все испортить, когда я наконец-то стала счастлива. — С
заднего двора доносятся визги маленьких детей, и она вздрагивает. — Так что,
пожалуйста, просто иди…
— Да пошла ты! — кричу я. Мой голос эхом разносится по тихой, ухоженной дороге,
заставляя ее подпрыгнуть. — Я не разрушала твою жизнь! Я не виновата в том, что
родилась. Это было твое решение. Твое! Если ты так меня ненавидела, почему просто
не избавилась от меня?
— Я сделала для тебя самое лучшее, на что была способна! — огрызается она. — Я была
ребенком, я не могла дать тебе семью. Поэтому отдала тебя, чтобы новая семья могла
тебя принять! Я поступила правильно! А теперь, ради всего святого, просто…
Я уставилась на нее.
— О чем ты говоришь…
— О.
— Ох.
— Я знала, что это может случиться, поэтому мама сказала мне заморозить яйцеклетки.
Я медленно киваю. Моя челюсть крепко сжата. Мои руки сжаты в кулаки. Я делаю
глубокий вдох через нос.
Это кажется невозможным. Как это возможно? Неужели я настолько ничтожна? Неужели я
так мало значу?
Не успеваю я придумать, что сказать дальше, как раздается стук входной дверь. Мы
обе подпрыгиваем, когда она распахивается, и до боли знакомый голос доносится до
нас.
— Что? Кто не хочет уходить? Ты что, плачешь? — Бабушка выходит на проезжую часть,
и у меня пересыхает во рту.
ГЛАВА 61
БЕТ
Я не видела Нонну с тех пор, как мне исполнилось четыре года, но все еще помню ее
лицо. Как я вообще могла забыть? Несколько лет назад она была, по сути, моей
матерью. Будучи в приюте, я каждый день рождения загадывала, чтобы она приехала и
меня забрала домой.
— Привет, Нонна, — с горечью говорю я. Ее лицо искажается, как будто она проглотила
лимонную дольку.
— Бетани. — Она смотрит на свою дочь и вздыхает. — Полагаю она пришла попросить
деньги. Что на этот раз? Обучение? Долг за квартиру?
Я шиплю.
— Конечно.
— Тебе нужно уйти, — строго говорит она. — Хэтти и Генри гуляют в саду. Я не
позволю тебе расстраивать моих внуков.
Я уставилась на нее.
— И это все? Ты не хочешь спросить, как я? Что я делаю со своей жизнью? Встречаюсь
ли с кем-нибудь, замужем или есть ли у меня есть дети? Тебе наплевать?
Хэтти и Генри. У меня есть родные брат и сестра. Боже, как бы я хотела
познакомиться с этими детьми поближе. Но, видимо, меня считают настолько позорной,
что я даже не могу показаться им на глаза.
— Я не понимаю, почему, — шепчу я. — Почему они достаточно хороши для вас, а я нет?
Нонна фыркает.
— Бетани… — Он смотрит на меня, прищурившись. — Черт, детка, она выглядит так же,
как ты, когда мы только познакомились. Ух, ты. Ребята, вы родственники, что ли?
Он выглядит озадаченным.
— Ты уходишь, — шипит Нонна, таща меня обратно через дорогу. — Сейчас же.
— Но…
— Мне ничего от вас не нужно! — протестую я. — Мне просто было нужно… — Мои ботинки
скользят по гальке, и я спотыкаюсь. Она поднимает меня на ноги и толкает к моей
дешевой, подержанной машине. Я врезаюсь в дверь, ладони щиплет от силы удара. Меня
всю трясет. Я не могу поверить, что это происходит. Со стороны подъездной дорожки
доносятся громкие голоса.
Нонна хмыкает.
— Карл мягкотелый. Если бы он знал, что у его детей есть сводная сестра, он бы
попытался связаться с тобой.
— И тогда все было бы плохо?! Было бы так ужасно, если бы у меня был хоть один
человек, который действительно желает меня видеть рядом?! Неужели так ужасно, что я
узнаю своих чертовых родных брата и сестру?
Ее челюсть сжимается.
— Послушай. — Она садится на корточки и смотрит мне прямо в глаза. — Моя дочь
совершила ошибку, родив тебя. Ей было пятнадцать. Неужели ты думаешь, что она до
конца жизни должна быть наказана за глупую подростковую ошибку?
— Посмотри на это место! Она наконец-то движется вперед по жизни. Она учится. У нее
хорошая работа. Она нашла обеспеченного мужа, который боготворит землю, по которой
она ходит. У нее двое прекрасных, умных, воспитанных детей. У нее не было бы ничего
из этого, если бы она не отказалась от тебя. И она заслуживает хорошей жизни,
Бетани. Она заслуживает всего этого. — Ее ноздри раздуваются. — Я не позволю тебе
испортить ей жизнь. Если я еще раз увижу тебя здесь, я вызову полицию.
Я отдергиваю руку. Мое лицо пылает жаром. Я не могу остановить слезы, катящиеся по
моим щекам.
Я ношу этот браслет всю жизнь. На первый день в школе. При трудоустройстве на новую
работу. На первых свиданиях. Когда меня бросали, отвергали или обижали, я надевала
этот браслет. Каждый раз, когда мне нужна была мама, я смотрела на него, и он давал
мне силы, в которых я нуждалась.
Ты — мое солнышко.
Что за хрень.
Я выбрасываю его из окна, и он падает к ногам Сары. Она начинает плакать сильнее,
всхлипывая в свои руки. Карл что-то кричит мне вслед, но я жму на газ и уношусь
прочь, пока дом моей матери не скрывается из виду.
Долгое время я еду в тишине, не останавливаясь, чтобы включить радио или GPS. Дождь
начинает брызгать на лобовое стекло, и холод заполняет машину. Я почти не замечаю
этого. Голос Нонны крутится в голове, снова и снова, по кругу.
Я останавливаюсь на обочине и оцепенело беру телефон, молясь, чтобы это был один из
мальчиков. Сердце замирает, когда я вижу имя Сайруса. Слава Богу! Я провожу пальцем
по экрану, чтобы открыть сообщение:
Такое ощущение, будто я проглотила глыбу льда. Я звонила им, плача в голосовом
сообщении, и они ответили мне, что продлевают свою поездку.
Вернувшись в свою квартиру, я чувствую себя изможденной. Все тело болит. Я тяжело
опираюсь на дверь и бросаю ключи на стойку. Они скользят по поверхности и
останавливаются рядом с тремя пустыми упаковками от тестов на беременность, которые
я бросила туда вчера вечером.
ГЛАВА 62
САЙРУС
День выдался насыщенным: утром мы уже посетили две конференции, а через несколько
часов нам предстоит выступить с докладом об инди-играх для мобильных приложений.
Не то чтобы его это волновало. Я наблюдаю за ним, сидящим напротив меня с Ками на
коленях. Он кормит ее каким-то отвратительным на вид детским питанием из тыквы и
моркови, которое мы купили в ближайшем магазине. Его нога нервно покачивается,
подкидывая ее вверх и вниз, пока она пытается есть.
С тех пор как мы встретили Хэмиша в лифте, он все время нервничает по поводу их
совместного ужина. Больше он ни о чем не говорит, и это меня бесит. И он, и Себ так
заняты планированием, презентациями и налаживанием контактов, что совершенно
игнорируют огромную проблему, которая стоит перед нами.
Бет.
Прошло уже семь дней с тех пор, как она с нами разговаривала, а я уже схожу с ума.
Последнее сообщение было в первый же день, когда я написал ей о нашем длительном
пребывании. Она ответила через несколько часов.
— Наверное, она просто хочет отдохнуть от нас, — бормочет Себ в пятидесятый раз. —
Серьезно, Сайрус. Бросай.
Я хмурюсь. Себ дуется уже несколько дней, с тех пор как он написал Бет, чтобы
попросить совета, как позвонить маме Ками. Она его проигнорировала, и теперь он
уверен, что она нас ненавидит.
— Что-то не так, — настаиваю я. — Она не стала бы просто так разрывать связь. Это
на нее не похоже.
Я прикусываю губу. Это еще один повод для беспокойства. Мы запланировали разговор
по скайпу с мамой Ками на этот вечер. Я ужасно боюсь его. Даже не знаю, что делать.
Я не могу смириться с мыслью, что Аниша передумает и попытается забрать ее обратно.
Словно разделяя мои чувства, Ками вдруг вскрикивает и опрокидывает свою пластиковую
миску. Оранжевая жижа разливается по столу и забрызгивает мой рукав. Я беру
салфетку и вытираю манжеты, пока Себастьян убирает детское питание со скатерти.
— Бет — наша сотрудница, — продолжает Себ, его голос ровный. — Она в отпуске.
Возможно, она просто захотела отключить телефон и не разговаривать с нами несколько
дней.
Я вздрагиваю.
— Даже если бы она была просто сотрудником, а это явно не так, ты, гре… чертов
идиот, ни за что на свете она не отказалась бы проверить Ками.
— Последний раз, когда я стучался к ней в дверь в ее выходной, она была очень
недовольна мной. Я не собираюсь и дальше преследовать ее.
— Да, потому что ты вел себя, как самоуверенный мудак. — Я качаю головой. — Что-то
не так…
Себастьян огрызается.
— Что действительно не так, так это то, что ты влюбился в нашу чертову няню, после
того как она ясно сказала, что не хочет с тобой встречаться.
Я насмехаюсь.
Бет?
Ты в порядке?
Почему ты не отвечаешь??
Сегодня все прошло успешно. Джек чуть не обмочился на сцене, когда один из зрителей
задал ему вопрос. Было здорово.
БЕТТИ
Ответь, пожалуйста.
Джек вздыхает.
— Сайрус…
— Я не преувеличиваю! — кричу я.
Они оба побледнели. Рука Себастьяна так крепко вцепилась в край стола, что костяшки
пальцев побелели. На мгновение никто ничего не говорит.
— Он этого не сделает, — тихо говорит Джек. — Билл — тот еще мудак. Он не обращает
на нас внимания, если лопается труба, но при каждом удобном случае пытается
выманить у нас деньги. Я очень сомневаюсь, что от него будет какая-то помощь.
ГЛАВА 63
БЕТ
Мне грустно. Мне так грустно, что кажется, будто на моей груди лежит наковальня. Я
просыпаюсь каждый день, и на несколько крошечных секунд мне кажется, что все в
порядке — пока я не вспоминаю визит к врачу. Вспоминаю встречу с мамой. Вспоминаю,
что у меня никогда, никогда не будет той семьи, которую я хотела. И тогда мне снова
становится грустно. Так грустно, что я даже не могу заставить себя двигаться.
Я и раньше испытывала подобные чувства, но это было так давно. Еще в детстве. Я
ощущала это каждый раз, когда приемная семья, которую я успела полюбить, отправляла
меня обратно в приют. Я не знаю, подходит ли для этого слово «депрессия». Думаю,
что «горе» было бы более точным. Я словно в трауре.
Что вполне логично, правда? Я ощущаю себя так, будто потеряла очень много за один
день.
Но, с другой стороны, у меня чертова менопауза, так что, может быть, это просто
гормоны сошли с ума. Или дело в таблетках, которые мне прописал врач. В конце
концов, не так уж важно, что со мной не так, правда? Ничего не имеет значения.
Вообще ничего.
Я еще несколько раз пыталась дозвониться до мальчиков, но никто из них не отвечал.
После первого дня я сдалась. Они явно не хотят со мной разговаривать. Я кладу
телефон куда-то и тут же теряю его среди всего своего хлама. В моей квартире
беспорядок. Я не могу ни есть, ни спать. Я просто лежу в постели целыми днями,
смотрю свой маленький дрянной телевизор и пью дешевое вино.
Он меня убьет.
В конце концов, я отпираю дверь и дергаю ее. На меня смотрит хозяин квартиры. Он
выглядит внушительно, несмотря на то, что его рост — пять дюймов и два фута, и у
него пушистая белая борода, как у Санта-Клауса.
Черт.
— Да.
Я бегу к своему маленькому столу, открываю верхний ящик и достаю чековую книжку. За
всю свою жизнь я выписала только один чек, но, к счастью, он до сих пор лежит у
меня.
Эта мысль ударяет в меня, словно грузовик. Нет никакой гарантии, что Себастьян
захочет по-прежнему работать со мной, когда вернется из США. Он уж явно не
торопится лететь обратно. Или звонить мне.
«Ты слишком остро реагируешь», говорит голос в глубине моего сознания. «Они заняты.
Вот почему они тебе не звонят. Они не бросают тебя».
Дело в том, что это даже не было бы уходом от меня, не так ли? Я не их девушка, я
их работник. Они могут уволить меня, когда захотят.
Пусть так. Если я чему-то и научилась в своей жизни, так это тому, что никогда
нельзя полностью полагаться на кого-то другого. Особенно на того, кто не выходит на
связь уже целую неделю. Всегда нужно иметь запасной план.
— Хм… — Я тру глаза. — Могу я заплатить только за один месяц, а не за весь квартал?
— Нет, Билл.
— Тогда почему все уезжают? Как я должен искать новых арендаторов в это время
года?! Ребята сверху звонили мне и сказали то же самое.
Я смотрю на него.
— О. Ну… Это же Лондон. Я уверена, что ты скоро найдешь новых жильцов. Студентов
или еще кого-нибудь.
Его хмурый взгляд становится еще глубже.
Я перебиваю его.
Он кивает. Я выписываю чек, и он выхватывает его у меня из рук, бормоча что-то себе
под нос, удаляясь по коридору. Я на мгновение замираю, глядя ему вслед. В голове
все крутится, но я слишком устала, чтобы двигаться.
Они уезжают. Даже не предупредив меня. Они хотят уехать. Я медленно закрываю дверь
и прислоняюсь к стене, проводя рукой по волосам. кожа под одеждой буквально горит.
Почему я такая? Почему я в таком отчаянии? Такое ощущение, что я вообще не выросла.
Может, сейчас я и взрослая женщина, но внутри я все та же испуганная,
изголодавшаяся по вниманию девочка. Которая так отчаянно хочет, чтобы ее любили и
заботились о ней, что цепляется за каждого, кто проявляет к ней хоть толику ласки.
Которая за считанные недели влюбляется в одного парня.
А потом в другого.
И еще одного.
Вот почему я старалась не заводить отношения. Потому что я совершенно жалкая. Когда
же я перестану быть чертовой пиявкой и встану на ноги? Очевидно, что это
необходимо; очевидно, что мне никогда не суждено иметь семью. Я должна была быть
одна. Вселенная практически говорит мне об этом. Никаких родителей. Никаких детей.
Мне нужно смириться с мыслью, что у меня вообще может никого не быть.
Мне так чертовски грустно, что я не знаю, что делать дальше. Я хочу рассыпаться на
атомы и исчезнуть.
ГЛАВА 64
ДЖЕК
Нервы переполняют меня, когда я подношу бутылочку к маленькому ротику Ками. Она
хмурится, пряча лицо в моей руке, и я понимаю, что держу ее слишком напряженно. Я
заставляю себя сделать глубокий вдох, расслабляя мышцы.
Пока она пьет, мой взгляд возвращается к костюму, висящему на обратной дверце
шкафа. Сайрус взял его напрокат для меня на сегодняшнюю встречу. Он смотрит на
меня, дразня. Моя нога начинает подпрыгивать, а желудок сжимается от беспокойства.
Я не хочу идти на ужин. Я уже знаю, что провалю его. Я не очень хорошо переношу
собеседования — напрягаюсь, нервничаю и не могу ответить даже на элементарные
вопросы. Обычно это не так уж и важно, ведь люди не ожидают от программиста
общительности. Но сегодня мне придется выложиться по полной.
Боже. Может, мне стоит выпить виски перед тем, как спуститься вниз, или что-то в
этом роде?
Я замираю.
— Прости, детка.
Я знаю, что Сайрус злится на меня за то, что все мое внимание обращено к Хэмишу. Я
уверен, что он считает, что молчание Бет отчасти объясняется тем, что я игнорировал
ее и сосредоточился на конференции. Даже Себ начал сердиться на меня, хотя в
последние несколько дней он в принципе был раздражен. С тех пор как Бет перестала
отвечать на его звонки.
Родители всячески пытались заставить меня быть более общительным. Они прятали мои
приставки. Записывали меня в клубы. Заставляли заниматься спортом. Но ничего не
получалось. Я был вполне счастлив быть интровертом, тихим и занудой, но это не
имело значения: все остальные хотели, чтобы я был таким же, как мои братья и
сестра.
Со временем я привык быть незаметным. Я привык к тому, что мои родители целыми
днями возили остальных детей на тренировки и обратно, а от меня ждали, что я буду
сидеть в автобусе шесть часов, чтобы попасть на игровой съезд. Я привык к тому, что
они проводят все выходные на соревнованиях по гимнастике или футбольных матчах и не
обращают внимания на то, что я выиграл шахматный турнир в округе. Я привык к тому,
что они выкладывают тысячи фунтов в месяц на новые тренажеры, купальники и
индивидуальные занятия, когда мои братья и сестры просят об этом, но отказывают мне
в посещении юношеских курсов по кодингу, потому что плата в пять фунтов в неделю
была слишком велика.
Я получил четкое и ясное послание: то, чего хотел я, было не так важно, как то,
чего хотели мои братья и сестра. И это было нормально, потому что я понимал, что
играю на перспективу. Когда-нибудь я стану успешным и докажу всем, что я не просто
глупый ребенок, играющий в видеоигры. Я докажу, что я действительно хорош в этом
деле. У меня была ценность, даже если они не заметили ее сразу.
Ками допивает свою бутылочку и резко бросает ее ко мне на колени, при этом ее лицо
напрягается. Я прикасаюсь к ее щекам, и она надувает губки, ее большие карие глаза
слезятся.
— О, детка, — бормочу я, когда она снова начинает плакать, промочив переднюю часть
моей рубашки. — Все хорошо. Мы скоро будем дома.
Бедная Ками ненавидит почти каждую секунду этой поездки. Она была грустной и
ворчливой почти все время, пока мы находимся здесь. Я вытираю ей лицо и целую, а
она только сильнее плачет, упираясь кулачками в мою рубашку. Я помогаю ей
отрыгнуть, но даже после этого она продолжает всхлипывать, как будто у нее разбито
сердце.
— Может быть, она не была готова к каникулам, — признаю я. — Наверное, для нее это
странно — быть в новом месте…
Я протираю глаза.
— Бет — опытный специалист. Ты стал отцом всего несколько недель назад. Позволь
себе расслабиться.
— Я недостаточно хорош для нее, — тихо говорит он. Я не уверен, о ком он говорит —
о Бет или о Ками.
Прежде чем я успеваю спросить, у меня звонит телефон. Я опускаю взгляд и вижу, что
на экране высвечивается номер нашего домовладельца. Я сразу же принимаю звонок и
переключаю его на громкую связь.
— У нее был размазан макияж по лицу. Так что, либо она пробует новый образ, о
котором я не знаю, либо она плакала. Ты знаешь, что это не моя работа — шпионить
для тебя?
— Нет. Кажется, она в полном порядке. — Он делает паузу. — Так в чем же дело? Энзо
предлагает вам лучшую цену? Этот ублюдок постоянно пытается увести моих
арендаторов.
— Что?
— Она, видимо, взяла пример с вас. Сказала, что съезжает в следующем месяце.
Устроилась на работу в Бристоле. — В его голосе звучит отвращение. — Да ладно,
Джек. Вы, ребята, живете здесь уже много лет. Разве вы не считаете, что должны быть
мне немного преданными? По крайней мере, ты должен говорить мне, когда какой-нибудь
другой домовладелец пытается меня надуть. Этот мусорщик не дает мне покоя с тех
пор, как я купил это чертово здание. Наверное, это и есть его месть, да?
Мое сердце замирает в груди. Ками поднимает на меня глаза и начинает рыдать.
Бет расстроена. Она игнорирует наши звонки. Она уезжает. Почему? Что, черт возьми,
произошло за последние несколько дней, чтобы она захотела разорвать с нами контакт?
Почему она хочет уйти от нас? Почему она хочет бросить Ками?
— Собираю вещи.
— Но как же ужин…
— Что тебя больше волнует, Джек? Бет или создание чертовых видеоигр?
Сам того не желая, я снова поднимаю взгляд на висящий на двери костюм, из переднего
кармана которого торчит мой пропуск на конференцию. Быть приглашенным на такое
грандиозное мероприятие, как саммит AGAME, когда-то было моей мечтой. Будучи
подростком, я тысячи раз представлял себе, как это будет.
Но теперь я здесь и, если честно, ненавидел почти каждый момент. Все время, пока я
был здесь, я мечтал быть где-то еще. С кем-то другим.
— Бет, — говорю я. — Бет мне дороже. — Я делаю глубокий вдох. — Ты прав. Нам нужно
возвращаться домой.
— Почему? — требует он. — Ты обожаешь свою работу. Чертовски сильно любишь свою
работу. Но ты бросишь ее, чтобы погнаться за Бет. Почему?
— Боже, какой же ты, черт возьми, тупой. — Он пинает свой чемодан. — Будут и другие
возможности для работы. Кто-нибудь, забронируйте места.
ГЛАВА 65
ДЖЕК
Если полет в Америку был плохим, то полет обратно в Англию превратился в мучение.
Мы втроем напуганы и встревожены. Себ массирует виски, а Сайрус ежеминутно
проверяет часы, отчаянно желая, чтобы полет закончился поскорее. Ками чувствует
наше напряжение и непрерывно кричит от взлета до посадки. Очень быстро взгляды и
замечания других пассажиров перерастают в откровенные жалобы. Бортпроводники
сбегаются на помощь, пытаются отвлечь ее игрушками и едой, но ничего не получается.
В конце концов, Себастьян лезет в бумажник, достает несколько купюр и сует их
стюардессе.
— Просто купите всем по выпивке за мой счет, — бормочет он, протирая глаза. — Это
максимум, что мы можем сделать.
Себ настойчиво стучит в дверь Бет. Мы все напряженно ждем. Ками извивается у меня
на руках.
— Открой эту чертову дверь, Бет, — зовет он. — Ради всего святого. Почему ты это
делаешь?
— Бет, открой дверь. Ты не обязана с нами разговаривать. Просто дай нам увидеть
тебя, ради Бога. Ками скучает по тебе. Дай ей хотя бы увидеться с тобой, ты не
можешь просто вычеркнуть ее…
Сзади нас раздается звон. Мы все поворачиваемся и видим, как открываются двери
лифта. Из него выходит Бет, держа в руках два пакета с покупками. У нее открывается
рот, когда она видит, что мы стоим возле ее квартиры.
Она выглядит ужасно. Даже не верится, что передо мной стоит Бет. Неужели она не ела
целую неделю? Она болела? Как же она похудела. Ее волосы спутаны, под глазами
огромные мешки. Ками хнычет у меня на руках и тянется к ней. Бет бросает на нее
взгляд, но остается на месте.
Что-то не так. Что-то очень, очень не так. С ней что-то случилось. Господи, неужели
ее кто-то обидел?
— Ох, — шепчет она. — Мне безумно жаль. Я не хотела портить вам поездку.
Я делаю шаг вперед, передаю Ками Себу, а затем беру ее пакеты с покупками.
Она хмурится.
— Я могу…
Когда я захожу в ванную, чтобы оставить туалетный рулон, на полу валяются влажные,
испачканные мылом полотенца, а мусорное ведро переполнено еще большим количеством
скомканных салфеток. Во всей квартире пахнет сыростью и затхлостью, как будто она
несколько дней не открывала окно.
Я не понимаю, что могло произойти. Кто-то умер? Она внезапно впала в депрессию?
Когда я возвращаюсь в свою квартиру, настроение у меня пугающе мрачное. Бет стоит
посреди гостиной и обнимает Ками. Кажется, что она вот-вот разрыдается. Ками, в
свою очередь, выглядит взволнованной. Она все время пытается прижаться к шее Бет.
Сайрус опирается на барную стойку, на его лице написано разочарование. Себ ходит по
комнате со стиснутой челюстью.
Я делаю шаг к ней и раскрываю объятия. Что бы она ни собиралась нам сказать, я хочу
обнимать ее, пока она это делает. Я уже несколько дней умираю от желания
прикоснуться к ней.
Мое сердце слегка разбивается, когда она отступает назад, прижимая Ками к груди,
словно щит.
— Что с тобой происходит? Почему ты съезжаешь? Или, может быть, тебе стоит начать с
того, какого черта ты игнорируешь наши звонки? — Она ничего не говорит, поглаживая
косичку Ками.
Себ хмыкает.
— Нет, это не нормально. Ты нас до смерти напугала. Как, черт возьми, ты могла
видеть сообщения, которые мы тебе посылали, и не отвечать? Неужели тебе и правда
наплевать на нас?
— Он лежал у тебя на столе, — тихо говорю я. Она смотрит на него, глаза блестят.
Лицо Себа темнеет от ярости.
— У тебя на столе, — повторяет он. — Где черт возьми ты его искала, в холодильнике?
В унитазе? Или ты просто игнорировала нас…
Себ замолкает. Мы все смотрим, как Бет тяжело опускается на диван, прижимаясь
поцелуем к голове Ками.
— Мне очень жаль, — тихо говорит она. — Я не хотела вас пугать. Это последнее, чего
я хотела.
Сайрус напрягается.
— Ты в порядке? Ты больна?
Она открывает рот. Снова закрывает его. Качает головой. Я с ужасом наблюдаю, как
слезы начинают литься по ее щекам и пропитывают мягкие волосы Ками. Сайрус, Себ и я
обмениваемся взглядами.
— Я никогда не была беременна, — полукричит она, фактически затыкая мне рот. Ками
смотрит на нее широко раскрытыми глазами, а потом начинает громко плакать. Лицо Бет
сморщилось.
— Мне очень жаль, — бормочет она, прижимая Ками к груди. Еще больше слез стекает по
ее лицу. — Боже, мне так жаль, пожалуйста, не плачь. — Она трется щекой о голову
Ками и целует ее кудри. — Пожалуйста, пожалуйста, не плачь.
ГЛАВА 66
БЕТ
Ребята пытаются помочь. Джек приносит мне салфетки и воду. Сайрус устраивается на
диване рядом со мной и обнимает, склонив голову на мое плечо. Себастьян забирает у
меня Ками и ходит с ней трусцой, пока она не успокаивается. Его лицо напоминает
маску.
В конце концов, мне удается взять себя в руки и заговорить. Захлебываясь рыданиями,
я рассказываю им, что сказал доктор, и наблюдаю, как бледнеют их лица.
— О, Боже, Бет, — бормочет Джек, прижимаясь губами к моим волосам. — Черт. Мне
очень, очень жаль.
Сайрус кажется убитым горем. Он ничего не говорит, просто кладет голову мне на
колени, зарываясь лицом в мой живот. Я машинально запускаю руки в его волосы,
перебирая блестящие пряди.
— Когда?
— Когда мы были в Америке. — Его лицо холодное и непроницаемое. — Она вышла из
реабилитационного центра. Мы все общались с ней по скайпу. Вместе с Ками.
Себастьян поднимает бровь, как будто я единственная, кто ведет себя неразумно. А не
он, человек, который буквально бросает своего ребенка с женщиной, которая оставила
ее на пороге, словно гребаную корзину для белья.
— Мы. Не. Отказываемся. От. Нее, — повторяет он, медленно произнося каждое слово. —
Мы должны были поговорить с Анишей. Она чиста. Ей становится лучше. И, нравится нам
это или нет, но Ками — ее ребенок.
— Мы от нее не откажемся! — рявкает он. — Сколько раз я должен это повторить? — Его
щеки покраснели от гнева. — Ради Бога, что, черт возьми, я сделал такого, чтобы ты
думала, что я могу так просто отказаться от своей дочери?!
— Это было раньше. До того, как ты сказала мне, что все это дерьмо в моей голове —
неправда, и я могу быть ей хорошим отцом. — Его челюсть сжимается. Он тяжело дышит.
— Ты сказала, что я смогу это сделать. Ты была уверена на сто процентов.
— Я и сейчас уверена. Ты отличный отец.
— Очевидно, нет, если ты думаешь, что я отдам своего ребенка женщине, которая ее
бросила. — Ками гладит его по щеке, улыбаясь, и он делает глубокий вдох, явно
пытаясь успокоиться. — Я позвонил Анише, потому что хотел убедиться в ее
уверенности. Мне нужно было знать, не вернется ли она когда-нибудь и не попытается
ли забрать у нас Ками.
Эти слова выбивают из меня весь воздух. Я смотрю на него, тяжело дыша.
— Она не хочет иметь с ней ничего общего. Она готова отказаться от права опеки. —
Он смотрит вниз на свою дочь. — Ками моя.
— Но что, если бы она сказала, что хочет вернуть ее? Что бы ты тогда сделал?
— Она может быть моим ребенком, но она любит тебя. Ради Бога, Бетани. Я не понимаю,
как после всего, через что ты прошла в подростковом возрасте, ты позволила ей
влюбиться в тебя, а затем решила бросить.
Я моргнула.
— Что?
— Эта маленькая девочка всегда будет важнее нас. Она — наш главный приоритет. И ты
просто хочешь встать и бросить ее ради какой-то другой работы, как только ситуация
становится сложной? На другой должности больше платят, что ли? Ты хочешь повышения?
Я нахмурилась.
— Да отвали ты. Вы тоже переезжаете. Билл мне сказал. Ты не имеешь права на меня
злиться.
Глаза Себа вспыхивают. Он открывает рот, чтобы возразить, но Джек смотрит на него и
берет меня за руку.
— Это не было правильным планом, — шепчу я. — Это была… мера безопасности. Мне
нужно было что-то. На случай…
Я запинаюсь.
— Вдруг я вам уже буду не нужна. Вдруг вы меня бросите. Вы не отвечали на мои
звонки. Билл скыазал мне, что вы трое переезжаете. Я подумала, что если ты решишь
все бросить и уехать, я потеряю всех вас, и Ками, и работу, и почти всех своих
друзей. Мне нужен был запасной план.
— Что? — Сайрус бормочет мне в живот. В его голосе звучит боль. — Что ты, Бетти?
— Бет…
Я вытираю щеки.
— Я не просила называть ее мамой. Мне не нужны были деньги. Я не хотела, чтобы она
относилась ко мне как к своему ребенку. Я просто хотела поговорить с ней. Чтобы…
узнать о своей семье. Я…
— Эта болезнь заложена на генетическом уровне. И я не знала, ведь хотя ей уже сорок
лет, она все еще отказывается смириться с тем, что я ее ребенок. Она могла бы
сказать мне, и я бы заморозила свои яйцеклетки. У нее было более чем достаточно
времени. Но она этого не сделала. — Я судорожно сглатываю. — А моя бабушка… Она
сказала, что пыталась меня полюбить, но не смогла. Что я была невыносимым ребенком.
И… — Я осекаюсь, дыхание сбивается в груди, и я зарываю лицо в ладони. — Я не знаю,
— шепчу я. — Мне стало не по себе. Мне жаль.
— Сладкая. — И тут Сайрус обнимает меня. — Боже мой. Детка. — Он прижимается к моей
шее. — Ты не могла нам сказать?
— Я пыталась. Я звонила столько раз, но вы всегда были заняты. И… — я облизываю
губы. — Это трудно для меня. Постоянно названивать. Я делала это раньше. Сотни раз,
когда я была ребенком. Я цеплялась за приемных родителей, как голодная собака,
выпрашивающая угощение. Теперь, когда я стала старше, я знаю, что это значит. Меня
отвергли все, кого я когда-либо хотела полюбить. — Я смотрю на Себастьяна, слезы
текут по моему лицу. — Так что прости, что я не позвонила. Прости, что я подумала о
переезде. Я не знала, что еще делать.
— Ч-что? — задыхаюсь я.
— Мы любим тебя, — говорит он, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я люблю
тебя. Мы никуда без тебя не поедем.
— Мы хотим, чтобы ты переехала с нами. Нам нужно место побольше. У тебя будет своя
спальня. У нас будет место для Ками. Нормальная кухня, чтобы мы могли сидеть и есть
все вместе. Сад. Мы не хотим растить ребенка в холостяцкой квартире. Мы еще не
начали смотреть дома, мы собирались сделать это вместе с тобой, когда вернемся
домой. Но хозяин дома потребовал арендную плату, и мы заранее предупредили его,
что, возможно, не будем жить здесь в ближайшие три месяца. Вот и все.
— Вы н-не уедете?
— Мы никуда не уедем без тебя. Пока ты хочешь нас, ты — часть нашей семьи. — Он
снова целует меня. — Мы любим тебя, — повторяет он яростно.
— Не могу поверить, что ты боялась сказать нам об этом, — шепчет Сайрус. Я поднимаю
на него глаза. Его карие глаза блестят.
— Тебе было так больно, и ты была совсем одна. — Он хватает меня за руку и сжимает.
— Малышка. Никто из нас не хочет покидать тебя. Я даже не могу представить себе
жизнь без тебя.
Я опускаю взгляд на Ками в своих объятиях. Она счастливо прижимается к моей груди,
уткнувшись в мою футболку. Горло жжет от слез.
Все трое мужчин одновременно стонут. Я делаю глубокий, дрожащий вдох и смотрю на
каждого из них.
— Я люблю вас, — говорю я. Впервые за много лет я произношу эти слова. — Всех вас.
Я люблю вас.
— Мы тоже тебя любим, Бетти, — шепчет Сай, неистово целуя меня в шею. — Мы любим
тебя. Любим тебя, любим тебя, любим тебя.
ГЛАВА 67
БЕТ
Ками ложится спать, а ребята помогают мне привести квартиру в порядок. Я настаиваю
на том, что этого делать не нужно, но они не принимают отказов, и, в конце концов,
я просто сдаюсь и присоединяюсь. Вместе мы наводим порядок и пылесосим. Вынесли
мусор, отнесли в прачечную все грязное белье и одежду. Сайрус даже сбегал в местный
магазин и купил достаточно продуктов, чтобы пополнить мой холодильник. Это
настолько мило, что я немного ошеломлена. Я не привыкла, что люди заботятся обо
мне. Я не привыкла к тому, что люди видят, что мне трудно, и приходят на помощь.
Пока ребята готовят обед, я принимаю тридцатиминутный душ. Впервые за десять дней я
мою волосы. Бреюсь. Наношу увлажняющий крем. Когда я выхожу, Джек уже успел
приготовить нам суп, кофе и тосты. К середине дня мы все располагаемся на диване у
мальчиков, вместе свернувшись калачиком, и я снова чувствую себя наполовину
человеком.
Не то чтобы я была против. Я чувствую себя как завядшее растение, которое поливают
впервые за несколько недель. Каждый поцелуй и ласка подпитывают меня, успокаивают
панический голос в голове, кричащий: «У тебя никогда не будет семьи. Никто тебя не
любит. Никто никогда не любил и не полюбит».
Я сильно качаю головой и зарываюсь лицом в плечо Джека. Он смотрит на меня сверху
вниз, потом начинает гладить меня по волосам, выражение его лица пустое. Я тянусь к
его руке, но он мягко отдергивает ее и снова поворачивается к телевизору.
Как мы и договаривались, сейчас показывают «Остров любви», но громкость при этом
сильно уменьшена. Мы все смотрим, как два очень привлекательных человека небрежно
целуются на экране.
— Она спала в самолете? — бормочу я в толстовку Джека. Все трое мужчин смеются.
— Она почти не спала с тех пор, как мы уехали, — говорит Сай. — Она терпеть не
могла там находиться. Мы не могли ее успокоить. — Он смотрит на кроватку. — Пять
минут здесь, и она уже в отключке.
Я медленно киваю.
— Кроме того случая, когда я на тебя накричал, — бормочет Себ, грохоча стеклянной
посудой. Я качаю головой.
— Это было другое. Я больше беспокоилась о своей работе и о том, что ты отошлешь
Ками. — Я рассматриваю свои неровные ногти. — Честно говоря, во всех моих прошлых
отношениях я боялась, что мой партнер меня бросит. Это была своего рода
подсознательная попытка заставить его остаться. Если бы я была идеальной девушкой,
он бы не ушел. — Я оглядываю трех мужчин. — Но я никогда не испытывала желания
сделать это с вами.
— Нет. По крайней мере, до тех пор, пока вы не уехали в Америку. А потом было уже
слишком поздно. — Я облизываю губы. — Вы никогда не заставляли меня чувствовать
себя неуверенно. Я знала, что нравлюсь вам такой, какая я есть.
— Хорошо, — говорит Себ, ставя стаканы на стойку. Сайрус мурчит еще громче,
улыбаясь, как Чеширский Кот.
Я прикасаюсь к нему.
— Что? Почему?
— Хэмиш не из тех, кто переносит встречи. Ты должен найти время для него, а не
наоборот.
— Именно поэтому мы все должны быть благодарны, что он не нанял тебя, — говорит
Сайрус. — Если он не может даже перенести встречу, когда, черт возьми, добивается
тебя, то, как ты думаешь, каково будет работать на него? — он кивает на койку Ками.
— Ты больше не холостяк. У нас теперь ребенок. И девушка. Ты хочешь каждый вечер
работать сверхурочно, просыпаться посреди ночи, чтобы проверить электронную почту,
и полностью игнорировать собственную семью? Какого черта ты хочешь связать себя с
парнем, который отказывается нанимать женщин, потому что боится, что они
забеременеют и попросят декретный отпуск? — Он треплет Джека по затылку, заставляя
блондина вздрогнуть. — Думаю, что ты увернулся от пули с этим идиотом.
— Даже если так, — говорю я, — ты, наверное, разочарован. Я знаю, что ты был в
восторге от того, что он заинтересовался тобой.
— Бет, если бы мне была важна эта работа, я бы остался в Нью-Йорке, пока остальные
летели обратно, и улетел бы следующим рейсом. Но я не смог. — Я ничего не говорю. —
Я не смог, — повторяет он. — Я не смог бы сидеть на блядском ужине, зная, что тебе
больно. Я должен был быть здесь, с тобой. Я должен был видеть тебя сам. — Он качает
головой. — Я расстроен не из-за Хэмиша Кавендиша. Я расстроен из-за себя.
— Что? Почему?
Он вздыхает.
— Джек, ты ни в чем не виноват. Просто ситуация была очень дерьмовая. Никто из нас
не мог этого предсказать.
— Но…
— Я бы рано или поздно пошла к врачу, — говорю я. — Я бы рано или поздно связалась
с мамой. Да, было бы легче, если бы вы меня поддержали, но, честно говоря, у меня
все равно случился бы какой-нибудь эмоциональный срыв. А как иначе? — я качаю
головой. — Дело было во мне, а не в тебе.
— Все равно…
Я прижимаюсь к нему.
— Пожалуйста, перестань извиняться. То, что ты выбрал меня вместо собеседования,
очень много значит. Мне жаль, что я поставила тебя в такое положение.
Я смотрю на Джека.
Он говорит.
Джек берет мою руку и проводит большим пальцем по центру моей ладони. Мой рот
открывается.
— Ох.
Все трое мужчин смеются, продолжая работать вверх и вниз по моему телу. Вскоре я
превращаюсь в сгусток желе в форме Бет, лежащий между ними без костей.
Недолго думая, их руки начинают блуждать. Сначала Сайрус начинает работать над
моими бедрами, восхитительно сжимая мои ноги. Затем большие ладони Джека
перебираются ко мне спереди, разминая мои груди под футболкой. Я прикусила губу и
зажмурилась, чувствуя, как в глубине души разливается тепло. Я полагала, что после
последних десяти дней мое либидо не будет работать до самого конца, но, видимо, это
не так.
Сайрус замечает это, бросает на меня забавный взгляд и начинает скользить руками
все выше и выше, пока пятка его ладони не упирается мне прямо между ног, задевая
апекс. Я задыхаюсь. Моя рука вылетает и ловит его запястье. Все трое мужчин смотрят
на меня, и я чувствую, как розовеют мои щеки.
— Угадайте, какие таблетки мне назначил врач? — спрашиваю я хриплым голосом. Они
все пожимают плечами. Я прикусываю губу. — Противозачаточные. Так что, думаю, нам
больше не нужно предохраняться, верно?
Губы Джека приоткрываются. Сай делает глубокий вдох. Я протягиваю руку и вожусь со
шнурком на его трениках.
— Он также сделал мне анализ крови, — тихо говорю я. — Вы, ребята, чисты?
Сайрус кладет голову мне на плечо и смотрит на меня сквозь свои невероятно длинные
ресницы. Мое сердцебиение учащается, когда его дыхание касается моих губ.
— Ну. Только в одну, — оправдывается он. Проводя темной рукой по моей руке, он
вызывает линию мурашек. — Ты хочешь этого, милая? Ты хочешь, чтобы мы были внутри
тебя? Все трое?
— Я хочу, чтобы между нами ничего не было, — шепчу я. — Я хочу, чтобы вы взяли… всю
меня.
Я медленно киваю.
— Мы можем это сделать, — говорит он, его голос выше, чем обычно.
— Для нас будет честью трахнуть тебя в задницу, — заявляет он, сдвигая мои ноги с
его коленей и вставая.
— Ты не хочешь?
— Ты нам нужна не только для секса, — говорит он. — Если ты все еще чувствуешь себя
немного…
Я фыркнула.
Я прикусываю губу.
— Я хочу быть рядом с вами. Я хочу чувствовать всех вас. — Думаю, мне это нужно. Я
так долго чувствовала себя одинокой. Мне нужно чувствовать их вокруг себя, их тела,
прижимающиеся к моему. Мне нужно почувствовать их внутри себя.
— Тогда пойдем, — тихо говорит он. — Пойдем, увидишь, как мы по тебе соскучились.
ГЛАВА 68
БЕТ
Я фыркаю.
Он невинно моргает.
— Ты? — Мои внутренности сводит судорогой от желания, даже когда нервы захлестывают
меня. Все мужчины большие, но Джек — совсем другой. Не просто длинный, а толстый.
Не думаю, что моя задница сможет с ним справиться.
— Да, — смущенно отвечаю я, — но ведь это будет похоже на то, как если бы мне в
задницу засунули банку «Монстра»[47].
— Я тебя разогрею, — говорит Джек, и его лицо становится ярко-красным. Это так
мило, что я не могу удержаться, чтобы не потянуться к нему и не притянуть его рот к
своему.
— Ты хочешь меня? — тихо спрашивает он. Я киваю и обхватываю его за шею, скользнув
к нему на колени. Наши груди прижимаются друг к другу. Я чувствую, как бьется его
сердце.
Часть меня хочет затянуть это. Я хочу прикасаться к парням, дразнить их до тех пор,
пока мы все не станем слишком отчаянными, чтобы больше сдерживаться. Но я не думаю,
что смогу это сделать. Потребность, кипящая под моей кожей, слишком настойчива. И
судя по тому, как напряглось лицо Себа, я не единственная, кто испытывает трудности
за последнюю неделю, проведенную нами порознь.
Мышцы на его руках сжимаются, и он ругается, хватаясь за мои бедра и удерживая меня
на месте. Наши глаза встречаются, и на секунду кажется, что между нами промелькнуло
что-то важное и эмоциональное. Он наклоняется вперед и прижимается крошечным
поцелуем к уголку моего рта.
Я вскрикиваю, когда он вонзается в меня. Мои руки впиваются в его шею, царапая
кожу, и я начинаю скакать на нем, раскачивая наши тела вместе. Может быть, дело в
положении, но я могу поклясться, что никогда раньше не чувствовала его так глубоко.
Такое ощущение, что он касается тех частей меня, которых я никогда не касалась.
Позади меня Джек легонько подталкивает меня вперед, так что я оказываюсь на
четвереньках над Себастьяном. Он раздвигает мои ягодицы, и в них появляется теплое,
влажное ощущение, от которого я вздрагиваю. Я понимаю, что он наносит смазку,
размазывая ее по моей тугой дырочке. Она приятно покалывает, согревая мою кожу.
— Я позабочусь о тебе, — обещает он, и я киваю, слезы снова застилают мне глаза. Я
знаю, что он позаботится обо мне. Все мужчины позаботятся.
— Я люблю вас, — шепчу я, и в ответ получаю целый хор голосов, говорящих «я люблю
тебя». Слеза скатывается по моей щеке и тает на простынях. Себ замечает это и
утыкается лицом в ложбинку на моей шее, продолжая вколачиваться в меня бедрами.
Пока Себ трахает меня, Джек прижимает палец к моей заднице, осторожно нащупывая
тугое колечко мышц. Я, честно говоря, не представляю, как он туда войдет, но он
упорно продвигается вперед, массируя меня. В это же время Себ просовывает руку мне
между ног, касаясь пальцами моего влажного, пульсирующего бутона. Я вскрикиваю,
выгибаясь и извиваясь на нем, а он ухмыляется, вжимаясь своими бедрами в мои.
Если он пытался отвлечь меня, то у него это получилось. Я так занята тем, что
отчаянно трусь о его руку, что почти не замечаю, как палец Джека погружается до
первой костяшки.
— Боже!
— Мне кажется, что я сейчас лопну, — шепчу я. У меня никогда раньше не было
заполнено две дырочки. Это… необычно. Я откидываюсь назад, насаживаясь на его
палец.
— Еще?
Я судорожно киваю, чувствуя, как еще один скользкий палец прижимается к моему заду.
От давления я слегка вздрагиваю, и Сайрус придвигается ближе к кровати, опускаясь,
чтобы взять мою грудь в рот. Я забываю о боли, когда он начинает усердно сосать мою
грудь.
Мальчики продолжают заниматься этим, кажется, целую вечность: Себастьян лежит подо
мной и поглаживает мои ноги, трахая меня, а Сайрус стоит на коленях у меня под
боком, покусывая и облизывая мои сиськи. Я так возбуждена, что почти не замечаю,
как Джек добавляет третий палец и вводит их в меня, растягивая мою попку. Это
совсем не больно, только усиливает царящую внутри меня какофонию удовольствия. Я
трепещу от желания между тремя мужчинами, от которого кровь шумит в ушах. Несколько
раз я приближаюсь к кульминации, но парни все время отступают, дразня меня,
заставляя ждать. Это сводит с ума.
Все трое мужчин держат меня неподвижно, пока его толстый член трется о мой задний
проход, скользкий и мокрый от смазки. Я вздрагиваю. Давление нарастает и нарастает,
он все сильнее давит на меня, пока, наконец, мои мышцы не поддаются, и я чувствую,
как он проникает в мою попку.
— Все в порядке?
Он хихикает.
— Только кончиком, милая.
— Ох. — Вопреки себе, я выгибаю спину, желая большего. Джек обхватывает мои бедра и
надавливает вперед. Теперь, когда начальный толчок уже позади, это удивительно
безболезненно, он медленно входит в меня, проталкиваясь все глубже и глубже, пока,
наконец, не входит полностью. Я вздрагиваю, мои глаза расширяются.
— Готова? — спрашивает Себ, касаясь своей щетинистой щекой моей. Я киваю, и он, и
Джек начинают двигаться, отстраняясь, а затем резко втыкаясь в меня.
Один толчок. Это все, что требуется, чтобы оргазм пронесся через меня, сотрясая все
мое тело.
ГЛАВА 69
БЕТ
Все трое мужчин издают негромкие потрясенные звуки. Шесть рук обхватывают меня,
удерживая, пока я бьюсь в конвульсиях. Это короткая, сладкая кульминация, которая
заполняет меня изнутри, словно пузырь, а затем лопается, обдавая меня жаром. Я
задыхаюсь, ошеломленная внезапностью.
— Детка, — воркует Сайрус, в его голосе звучит полный восторг. — Тебе это нравится.
Я смотрю на него, когда спускаюсь обратно. Все мои внутренности покалывает. Я уже
хочу большего.
— Пожалуйста, — говорю я.
— Да? — спрашивает Джек, слегка сжимая мою икру. Я выгибаюсь, заставляя Себастьяна
застонать. — Как ты хочешь, милая? Быстрее? Сильнее?
Такое ощущение, что Себ и Джек бьют в одно и то же чувствительное место внутри
меня, попеременно по обе стороны тонкой мембраны. Я не могу перестать стонать, мои
руки вцепились в простыни, а тело сотрясается от удовольствия. Пот покрывает мою
кожу. Я чувствую, как внутри меня нарастает жар, нарастает и нарастает, пока я не
убеждаюсь, что больше не могу этого выдержать. Мне нужно кончить. Я должна. Живот
сжимается, и я задыхаюсь, готовясь к умопомрачительной кульминации…
— Какого хрена, — ворчит Джек позади меня, когда я стою на коленях, задыхаясь и
горяча, облитая его выделением.
— Хорошая девочка, — тихо говорит Себ. — Боже, ты такая чертовски милая, Бет.
Джек в последний раз вбивается в мой зад, и я теряю сознание. Я вскрикиваю, когда
мое зрение вспыхивает. Себ и Сайрус держат меня, пока я содрогаюсь от наслаждения.
Мое ядро сжимается и расслабляется ритмичными волнами, посылая спазмы в низ живота.
Сайрус наклоняется и берет в рот одну из моих сисек, лаская ее языком, а вторую
сжимает, и я выгибаюсь, отчаянно пытаясь отдышаться. Моя рука вырывается и хватает
Себа за ногу.
Это уже слишком. Джек все еще яростно долбит меня изнутри, и я словно не могу
остановиться. Нет никакого облегчения. Я просто продолжаю кончать, один всплеск
экстаза переходит в следующий, два, три, четыре раза.
Джек вздрагивает, взрываясь внутри меня, заливая мою задницу жаром. Поток спермы
еще больше растягивает мою кульминацию; как только я думаю, что наслаждение
угасает, последняя волна обрушивается на меня с новой силой. Мой рот раскрывается.
Пальцы ног подгибаются. Мышцы болезненно напрягаются. Все мужчины держат меня, пока
я неудержимо трясусь. Сайрус начинает жадно тискать мои груди, стонать, а Джек
продолжает входить и выходить из меня сзади, его удары смазаны его разрядкой. Я
почти ничего не понимаю. Я почти не нахожусь в своем теле. Мой разум где-то в
тишине и пустоте, в гулкой плоскости чистого экстаза. Я погружаюсь в наслаждение,
позволяя ему поглотить меня целиком.
***
Он целует меня в щеку. Сайрус прижимается к моей спине. Себастьян протягивает руку
и сжимает мою ладонь.
ГЛАВА 70
БЕТ
Уже вечер, красно-золотой свет проникает в тусклую комнату сквозь щели в жалюзи
Себастьяна. Я лежу, на секунду коснувшись холодной подушки у своей головы. Теперь,
когда я снова одна, старая грусть снова пробирается ко мне, сжимает горло, давит на
грудь. Я переворачиваюсь на бок, обхватывая рукой живот. Чувство вины давит на
меня.
Я должна быть счастлива. Я так рада, что ребята здесь. Я так рада, что они хотят
быть со мной. Но даже этого недостаточно, чтобы унять боль внутри меня. Понадобится
не одна неделя и не один перепихон, чтобы пережить новость о моем бесплодии.
Но ведь не в этом смысл иметь парня, правда? Люди, которых ты любишь, не должны
исцелять твою боль. Никто не может сделать это за вас. Но они могут поддержать вас,
пока вы справляетесь с этим.
Джек задыхается.
— Она подошла к башне с часами. Это было самое высокое и прочное здание в городе.
Конечно, даже монстр Ками не смог бы опрокинуть такое массивное сооружение!
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает он, его дыхание касается моих волос.
— Прекрасно. Счастливой.
Я ожидаю, что он кивнет и бросит это, но он только хмурится. Его лицо прищурено.
Я опускаю глаза. Мне удается держать себя в руках около двух секунд, прежде чем я
начинаю плакать.
— Бетти.
— Мне все еще больно, — признаюсь я. Мое горло так сжалось, что мне больно
говорить. — Очень сильно.
— Я знаю, — шепчет он. — Мне так жаль. Мне очень жаль, милая.
— Должно пройти какое-то время, чтобы перестало болеть. Может быть, так будет
всегда. — Я фыркаю, и он целует меня в макушку. — Но это помогает.
— Нет. Ну, да, но… — я киваю в сторону гостиной. Мы оба смотрим, как Ками
похлопывает Себа по животу, и он делает вид, что падает на пол, сбитый с ног ее
огромной силой. Она громко смеется. — Вот это да. Я думала, что останусь одна. Но
это не так.
Сайрус долго молчит. Так долго, что мне кажется, он меня не слышал. Потом он
прижимается лицом к моей шее.
Все это время я была настолько захвачена своей собственной дерьмовой драмой, что не
переставала думать о не самых идеальных семейных ситуациях ребят. От Сайруса
отказались. Родители Себа бросили его и лгали ему. Семья Джека игнорировала его в
пользу его атлетически сложенных братьев и сестер. Ни у кого из них не было
идеальных семей, но это не помешало им создать свои собственные.
Он нежно прижимается своими губами к моим. Тепло проникает в меня, как солнечный
свет. Боль в груди немного ослабевает. Я наклоняюсь вперед, пытаясь углубить
поцелуй.
— У нее хороший бросок, — бормочет Джек. — Не волнуйся, милая. Даже если тебе
понравится спорт, я все равно буду тебя любить.
— Думаю, это наш сигнал присоединиться к ним, — говорю я, и Сайрус кивает, берет
меня за руку и ведет к свернутому игровому коврику. Ками сияет, когда мы садимся, и
перекатывается с боку на бок, чтобы приземлиться между нашими коленями. Я глажу ее
маленькие шипы динозавра, и она счастливо извивается.
— Привезли.
Я стону.
— О, Боже. Я не могу смотреть. Насколько все плохо?
— Карл? — мне требуется секунда, чтобы вспомнить это имя, а затем я бросаюсь вперед
и хватаю телефон. Я прижимаю к себе Ками, пока сканирую письмо, и у меня кровь
стынет в жилах.
Привет, Бетани, это Карл, муж Сары. Мы встречались несколько дней назад. Надеюсь,
ты не возражаешь, я нашел твой электронный адрес в онлайн-объявлении о работе.
Сара мне все рассказала. Я понятия не имел, что у нее есть еще один ребенок, и мне
очень жаль, что тебя так плохо встретили в нашем доме. Я не могу представить, что
ты чувствовала.
Близнецы (Хэтти и Анри, им по шесть лет, и они просто ужасны) случайно подслушали
нас, когда мы обсуждали тебя (у них сейчас шпионская фаза), и теперь они умирают от
желания познакомиться со своей старшей сестрой. Они говорят о тебе каждый день.
Если ты хочешь, я с удовольствием организую встречу. Я знаю, что это будет много
значить для них. Я сомневаюсь, что Сара приедет, но я думаю, что очень важно, чтобы
близнецы знали свою семью, и я была бы рада познакомиться с невесткой.
С уважением, Карл
— Что это?
— Муж моей биологической мамы. Он хочет познакомить меня с моими сестрой и братом.
— Я облизнула губы, сердце заколотилось. — Он назвал меня своей «невесткой».
Этого не может быть, не так ли? Я думаю, что я полностью признана дочерью Сары, так
что все обязанности свекра отменяются.
Но, эй. Я не из тех, кто смотрит в рот дареному коню. Он хочет познакомить меня с
моими братьями и сестрами. Они хотят познакомиться со мной. Честно говоря, я могу
расплакаться.
— Наконец-то. Наконец-то кто-то понял, как ему повезло, что он твой родственник.
Мне нравится этот Карл.
— Еда приехала, — говорит Себ, заходя в квартиру и держа в руках два аппетитно
пахнущих пакета с жареной курицей. Мы поднимаемся, и он раскладывает еду и
пластиковые столовые приборы на полу в стиле пикника.
Мы молчим, пока едим. Солнце садится позади нас, заливая гостиную ребят золотистым
светом. Я свернулась калачиком между Джеком и Себом, а Сайрус растянулся на коврике
и кормит Ками своим детским питанием. Может быть, это просто жареная курица на
полу, но это лучшая еда за всю мою жизнь.
Я смотрю вниз и вижу, как Ками сует руку в мою соусницу. Она слизывает ее, а затем
улыбается мне, ее розовые щечки измазаны морковным пюре, ее маленькие косички
растрепаны.
Моя грудь наполняется такой любовью, что я едва могу дышать. Я закрываю глаза.
Солнечный свет согревает мою спину. Кто-то целует меня в щеку, но я не знаю кто.
Три бойфренда, отключенные яичники и тайный ребенок у порога — вряд ли это то, что
я представляла себе, когда представляла свою будущую семью. Но сейчас этого более
чем достаточно.
Гораздо больше.
ЭПИЛОГ
Странно. Обычно я встаю первой. Ну, может быть, второй, если Ками решит, что ей
нужно позавтракать в какой-то безбожный час, или Себу нужно ответить на зарубежный
звонок. Но я даже не помню, когда в последний раз просыпалась раньше, чем один из
моих мужчин, лежащий на кровати рядом со мной.
Прошло немало времени, но в конце концов все мальчики рассказали своим семьям о мне
и Ками. Родители Джека приняли нас обоих с распростертыми объятиями. Может быть,
они и помешаны на спорте, но к отношениям относятся на удивление спокойно. Они
очень гордятся Джеком. Когда он усадил их за стол и объяснил, чем занимается на
работе, они были на седьмом небе от счастья. Его мама пишет мне каждый день, прося
помочь решить новый уровень. Она не очень хорошо разбирается в телефонах, но все
равно стремится играть во все игры своего сына. Это невероятно мило.
Мы виделись с Эллен и Стивом один раз после нашего неудачного визита в Макклсфилд.
Они пришли на ужин через несколько недель после нашего переезда. Я надеялась, что
они извинятся за свое поведение, но они были такими же грубыми и резкими, как и в
прошлый раз. Я выдержала около тридцати минут, в течение которых они оскорбляли
Себа и Ками, прежде чем сдалась и приказала им обоим уйти. Я не позволю им
приходить в мой дом и унижать людей, которых я люблю. Это плохо для Себа, и уж
точно не лучшая обстановка для Ками.
Карла и близнецов я тоже вижу довольно часто: всякий раз, когда он приезжает в
Лондон по работе. Сара никогда не приезжает, но меня это не волнует. Я все равно не
хочу ее видеть. Странная у нас получилась семья, но во многом она лучше кровной. Мы
окружаем себя только теми людьми, которые действительно заботятся о нас. Мы не
обязаны любить тех, кто не любит нас в ответ. О такой семье я мечтала в детстве.
Я пытаюсь заглянуть ему через плечо. Он выше меня на целый фут, так что это не
совсем удается.
Джек колеблется.
Я хмурюсь.
— Как ты взорвал блинчик…
— Все в порядке, детка. Я могу вам помочь с уборкой. — Я пытаюсь протиснуться мимо
него.
— Боюсь, это невозможно, — говорит он, широко раскрыв глаза. — Это слишком позорно.
Ты сразу же разлюбишь меня. Ради наших отношений ты не можешь туда войти.
Я вздыхаю.
— Джек, что происходит? Я просто хочу кофе, мне плевать, если ты пролил немного
теста.
Он выглядит запаниковавшим.
— Слушай, просто…
В дверях появляется Себ и без слов протягивает Джеку две кружки кофе. Облегчение
заливает лицо Джека. Он подталкивает их ко мне.
Я уставился на него.
Сай сидит в своем любимом кресле с Ками на коленях, расчесывает ей волосы и болтает
с ней на смеси английского и бенгальского.
— Ты хочешь одну или две косички? — спрашивает он, собирая ее волосы в пучок на
макушке, а затем повторяет вопрос на бенгальском.
Я фыркнула. Он говорит мне это каждое утро, будь я в нижнем белье или с похмелья в
старой, испачканной пижаме.
— Ты тоже, Ромео.
Он кривит лицо.
— Ты когда-нибудь оставишь это в прошлом?
Как ни печально, но Рэнди Ромео наконец-то ушел на пенсию. После стольких лет
участия в шоу Сайрусу это в конце концов наскучило. Теперь он работает инструктором
по танцам в местном спортзале, а также получает довольно солидную зарплату как
официальный представитель Trinity Games.
— Пивет мамочка, — говорит она, сияя. Я щекочу ее шею, скрывая внезапную боль в
животе. Ками только что исполнилось два года, и ее речь развивается великолепно. К
сожалению, она упорно называет меня мамочка. Я не знаю, с чего она это взяла. Я
никогда не называла себя мамой в ее присутствии. Наверное, она переняла это из
телевизора или книжки с картинками.
Сай кивает.
— Сюрприз? Зачем?
— Сай!
Я стону. Клянусь Богом, эта реклама преследует меня. Это реклама последней игры
Джека, под названием Spear. Компания Trinity Games развивается с каждым днем. У
Джека и Себа теперь двадцать штатных сотрудников, а для своей последней игры они
заключили контракт с крупной рекламной компанией. Теперь рекламный ролик повсюду в
Интернете. Игра потрясающая: нечто среднее между Индианой Джонс и Расхитителем
Гробниц. Единственная проблема в том, что…
— Это мамочка.
Они взяли за основу рисунка для главного женского персонажа меня. Тогда мне это
казалось милым, но теперь мое оцифрованное лицо красуется в рекламе на YouTube, на
постерах и игровых сайтах. Меня даже люди узнают на улице, что мальчикам кажется
забавным.
Он фыркает.
— Пропусти рекламу.
— Заставь меня.
— Хорошо, — радостно говорит Сайрус, покусывая мочку моего уха, пока Джек забирает
Ками из моих рук. Сай ждет, пока она не окажется в безопасности, затем встает,
подхватывает меня на руки и несет в спальню. Я обхватываю его за шею и целую в
горло, пытаясь отвлечь его. Он только ворчит и шлепает меня по попе, проталкиваясь
в дверь нашей спальни. Когда мы заходим внутрь, у меня открывается рот.
Спальня преобразилась. На стенах — розовые серпантины, на прикроватных тумбочках —
вазы с живыми цветами. Вокруг кровати парят гроздья розовых и белых воздушных
шаров. Ками смотрит на них, словно загипнотизированная.
— Ой. Как-то неловко, — говорю я. — Ребята, мой день рождения был в прошлом месяце,
помните? Вы что, все одновременно впадаете в старческий маразм?
— Ками еще не настолько большая, чтобы готовить тебе блины, — объясняет Джек. — Так
что в этом году мы взяли это на себя.
Я смеюсь.
— Что это значит? С какой стати Мармеладка будет готовить мне завтрак?
— Это традиция, — говорит Себ, что совершенно бессмысленно. Тем не менее, я не хочу
смотреть в рот дареному коню. Ками переползает через кровать ко мне, и я укладываю
ее под мышку, отрываю кусочек блина и подношу его ко рту.
— Слава Богу! — Он садится на угол матраса и берет с подноса коробку конфет. — Ками
выбрала это для тебя. — Он улыбается. — Ну. Я держал ее перед полками в конфетном
отделе, и они были первыми, которые она схватила.
— У тебя отличный вкус, детка, — говорю я ей, щекоча ее живот. — Серьезно, ребята,
для чего все это? Я не понимаю. У нас что, просто день благодарности Бет?
Они все переглядываются. Сайрус ударяет Себастьяна локтем в ребра, и тот делает шаг
вперед, опускаясь на кровать рядом со мной.
— Хей. — Я откидываю назад медные волосы, спадающие ему на лоб. — Это была твоя
идея?
— Типа того. — Он нарезает вилкой блинчик и подносит его к моим губам. Я откусываю
кусочек, радостно напевая, когда шоколадная крошка тает на языке. Он улыбается. —
Есть еще один подарок. Ками, не окажешь ли ты мне эту честь?
Я поднимаю глаза и вижу, что Ками держит конверт формата А4, радостно грызя один
уголок. Джек осторожно отнимает его от ее рта.
— Да, это для твоей мамы. Твоей маме. Передай это, детка.
Немного поуговаривав, Ками передает конверт мне. Я просовываю палец под крышку и
разворачиваю его, доставая знакомый листок бумаги.
Я хмурюсь, просматривая страницу. Оно выглядит так же, как и всегда: имя Ками, дата
ее рождения, больница, в которой она родилась. Имя ее отца: Себастьян Тернер Брайт.
— Ох, — шепчу я.
Я не могу дышать. Меня всю трясет. Мужчины вокруг меня смеются. Я слышу хлопок —
кто-то открывает бутылку шампанского. Три пары рук обхватывают меня, и меня
покрывают поцелуями.
— Ты хочешь сказать, что я уже две недели как ее мама, а ты мне не сказал?!
Джек смеется.
— Неужели ты не понимаешь, Бет? Ты была ее мамой целую вечность. С тех пор, как ты
стала относиться к ней как к своей дочери.
Я смотрю на Ками. Она извивается у меня на коленях, напевая себе под нос. Когда она
встречает мой взгляд, она широко улыбается, и мое сердце тает.
Джек прав. Ками уже полтора года как моя дочь. Может быть, это наконец-то законно и
официально, но я уже долгое, долгое время выступаю в роли ее мамы. Я была матерью,
даже не осознавая этого. Бумага не создает семью. Мне приходит в голову мысль,
когда я обнимаю свою дочь и целую ее в волосы.
— То есть, конечно, мы не можем пожениться по закону, но у нас все равно может быть
церемония, кольца и обещания, верно? Я все еще могу называть вас всех своими
мужьями?
— Я просто… я так сильно вас всех люблю. Очень сильно. И я хочу, чтобы вы были
моими. Я хочу, чтобы мы все были семьей. Навсегда.
— Он уже давно хотел спросить тебя, — говорит Джек, смеясь. — Но он ждал, когда ты
будешь готова.
— Да! — я извиваюсь под ним. — Отстань от меня, пока я не умерла. Мне нужно
позвонить Бенни и Тони. Бенни будет в бешенстве.
В прошлом году мой взбалмошный и вечно недоступный лучший друг наконец-то связал
себя узами брака со своим мужем. Их свадьба была потрясающей: Тони организовал
целый бар с коктейлями, и нам подавали разные напитки к каждому из семи блюд ужина.
Я не напивалась так с тех пор, как была подростком. Бедному Себу пришлось
укладывать меня в постель в ту ночь.
— Это не помолвка, — предупреждает он, его лицо серьезно. — У меня еще нет колец.
Я смеюсь.
— Или в Париж, — говорит Себ позади меня. Он обхватывает меня за талию и осторожно
поднимает в вертикальное положение, притягивая к себе на колени. — У нас много
идей.
Он сияет и приподнимает пальцами мой подбородок, нежно целуя меня. У него вкус
шоколадных чипсов и кофе, и я прижимаюсь к нему. Когда мы, наконец, отстраняемся
друг от друга, я смотрю на Себастьяна, по моему лицу катятся слезы.
ПРИМЕЧАНИЯ
7 Dungeons and Dragons (Подземелья и Драконы) — ролевая игра, где люди играют рядом
различных персонажей в воображаемом мире.
8 Игра слов. Слово bug переводится как жук и как баг (ошибка в программе)
12 D20 — ролевая игровая система, опублкованная в 2000 году Wizards of the Coast.
Изначально она была разработана для третьей редакции Dungeons&Dragons. Система
названа по 20-гранному кубику, который является центральным для внутренней механики
и многих действий в игре.
14 Слинг — это тканевая перевязь без застежки, предназначенная для переноски малыша
на себе. Название происходит от английского to sling — вешать через плечо.
20 с англ. — Дразнить
21 Супер Майк (англ. Magic Mike) — фильм о настоящей мужской дружбе в мире
стриптизеров. Главный герой — танцор, который обучает молодого парня, как
необходимо вести себя на сцене.
36 Игра слов. «I thought my nanny was coming» можно также перевести как «Мне
показалось, что няня собирается кончить».
37 Дама Мэри Роза Эллин Ханнингс, профессионально известная как Мэри Берри —
британская кулинарная писательница и телеведущая.
43 Tony Christie — «Is This The Way To Amarillo». Песня, написанная Нилом Седакой и
Ховардом Гринфилдом. Она о человеке, путешествующем в Амарилло, Техас, чтобы найти
свою девушку Мари.
45 Джетла́г (англ. jet lag: jet «реактивный самолёт» + lag «запаздывание»), синдром
смены часового пояса — рассогласование циркадного ритма человека с природным
суточным ритмом, вызванное быстрой сменой часовых поясов при авиаперелёте.
47 Энергетические напитки