Krakowskie Studia Małopolskie

2022, nr 2 (34)

Piotr Czajkowski1, Oleg Leszczak2

ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ

КАК ОБЪЕКТА ИССЛЕДОВАНИЙ

Основной принцип теории непонятийного психического содер-

жания состоит в том, что некоторые психические состояния мо-
гут быть семиотически или объективно представлены даже в том
случае, когда носитель таких состояний не обладает понятиями,
необходимыми для определения (квалификации и категоризации)
их содержания. Однако среди исследователей нет единого мнения
относительно того, что представляют собой такие содержания как
по своему качеству, так и по формам своего существования в со-
знании (или подсознании) человека. К числу этих видов функций
человеческого опыта исследователи охотнее всего относят разные
виды сенсорных восприятий.
По мнению польского ученого Казимежа Вольного-Зможинь-
ского, «Восприятие – это совокупность когнитивных процессов, их
задача – привести человека в контакт с реальностью, это активная
интерпретация чувственных данных с использованием контекстных
сигналов и ранее полученных знаний»3. Пока оставим в стороне во-
прос когнитивного характера восприятия (поскольку термин «ког-

1 
Doktorant Uniwersytetu Jana Kochanowskiego w Kielcach; piotrczajkowski@pocz-
ta.onet.pl; ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-4628-8666.
2 
Dr hab., prof. Uniwersytetu Jana Kochanowskiego w Kielcach; olegleszczak@o2.pl;
ORCID ID: https://orcid.org/0000-0003-3358-8923.
3 
K. Wolny-Zmorzyński, Jaka informacja. Rzecz o percepcji fotografii dziennikarskiej,
Kraków 2010, s. 116 (здесь и далее перевод цитат наш – П.Ч., О.Л.).
8 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

нитивный» можно понимать и узко, как ‘мыслительно-понятийный’,

и широко – как ‘познавательный’) и сосредоточимся лишь на его
онтологической форме. Процессуальный характер восприятия как
функции, возникающей в чувственном опыте «здесь и сейчас», не
исчерпывает весь характер чувственных проявлений. Действитель-
но, перцептивные функции являются прежде всего деятельностны-
ми и актуалистическими (процессуальными, причинно-следствен-
ными), что принципиально отличает их от понятий, описывающих
и обобщающих их содержание. Однако исследования психофизи-
ологов, психологов и философов уже много лет обращают внима-
ние на саму ту психологическую информацию, которой восприятия
снабжают субъект, дифференцируя ее в количественном и каче-
ственном отношении. Говорят об ощущениях как о первичных
и простейших впечатлениях, возникающих при интеракции опре-
деленного органа чувств с окружающей средой, говорят о более
сложных восприятиях, возникающих как совокупность различных
чувственных данных, обеспечиваемых одним и тем же органом
чувств, а также о сенсорных образах (чувственных представлени-
ях) как сложном комплексе сенсорных данных, возникающих в ре-
зультате соединения данных различных органов чувств, который
уже подвергается определенному концептуальному вмешатель-
ству (некоторые исследователи даже называют такие чувственные
комплексы предпонятиями). Таким образом, восприятие можно по-
нимать двояко – строго процессуально – как психофизиологиче-
скую процедуру, и субстанциально (точнее – результативно) – как
совокупность психической информации, возникающей и сохраня-
ющейся в сознании (или подсознании) субъекта в ходе различных
сенсорных процессов.
Сам психический ресурс, состоящий из актуальных ощущений
и восприятий (в их субстанциальной форме) называют сенсорной
(чувственной) памятью или сверхкраткой памятью: «Сенсорная па-
мять (анг. sensory memory), называемая также сверхкраткой сохра-
няет точные черты чувственных раздражителей несколько секунд
и менее»4 и «Сверхкраткая память (сенсорная) – состоит в сохране-
4 
R. Farbiszewski, R. Kranc, Sensoryka. Układy somatyczno-sensoryczne, Wrocław
2012, s. 56.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 9

нии следа раздражителя в течение короткого времени (секунды

или доли секунды) после того, как он перестал действовать»5.
Генерализация этого вида информации и адаптация ее к поня-
тийным знаниям (установление соотношения между сенсорикой
и когницией) позволяет создавать обобщенные образы, хранящи-
еся в долговременной памяти. Хранение этого типа контента в на-
шей памяти позволяет нам распознавать цвета, запахи, звуки, вкусы,
тактильные, тепловые и кинестетические ощущения, с которыми
мы вновь сталкиваемся в перцептивных процессах (т.е. в контакте
с реальностью). Более того, обладание таким мысленно-чувствен-
ным содержанием позволяет нам представлять определенные яв-
ления действительности даже тогда, когда мы не находимся с ними
в непосредственном контакте (например, вспоминая какое-то чув-
ственное содержание). В то же время зрительные, ароматические,
акустические, вкусовые, тактильные, тепловые или кинестетиче-
ские ощущения как те, что возникает в момент «соприкосновения
с реальностью», так и те, которые являются лишь воспоминанием
о таком соприкосновении, всегда намеренно связаны с какой-то
пространственно-временной энергоматерией.
Однако этого нельзя сказать о такой познавательной форме, как
понятие, т.е. обобщенном знании о каком-то постоянном и значи-
мом фрагменте нашей познавательной системы, т.е. картины мира.
В отличие от чувств как полевых структур понятия представляют
собой когнитивные категоризированные функции, т.е. иерархиче-
ски структурированные классы. Перцептивное ощущение красного
цвета определенного объекта (наблюдаемого сейчас или виденно-
го прежде) не совпадает с обобщенным понятием красного. То же
относится к понятиям о всех перцептивных содержаниях. В этом
смысле способы перцептивного представления играют решающую
роль в процессах референции и демонстрации, а процессы понятий-
ного мышления – в процессах обобщения, осмысления и понима-
ния. Познание объекта в восприятии означает, что человек находит-
ся в непосредственном контакте с этим конкретным объектом как
с объектом опыта, подобно тому как понятийное познание предпо-
5 
Nowa encyklopedia powszechna PWN, red. B. Petrozolin-Skowrońska, t. 4. M-P,
Warszawa 1997, s. 749.
10 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

лагает понимание объекта психического опыта как класса объектов

и как части класса подобных объектов. Восприятие позволяет раз-
личать отдельные объекты, даже если они кажутся идентичными,
а понятия позволяют стандартизировать объекты, которые, каза-
лось бы, не имеют ничего общего. Таким образом, они являются вза-
имодополняющими инструментами в процедурах познания мира.
Существует множество теоретических положений о том, что вос-
приятие не может быть истинным или ложным, так как это просто
сохранение опытной информации (понятно, трансформированное
и адаптированное к потребностям). Даже понятия не могут быть
истинными или ложными. Это всего лишь сведения о фрагментах
картины мира. С этой точки зрения истинным или ложным может
быть только суждение (в результате познания через восприятие), но
не само восприятие и не само понятие о восприятии.
В связи с тем, что чувственные впечатления и восприятия воз-
никают ситуативно и имеют весьма ограниченные обобщающие
возможности, а значит, и ограниченные возможности инварианти-
зации чувственных знаний, восприятие сложно рассматривать как
полноценный инструмент познания. О познании как инструменте
информационного упорядочивания опыта можно говорить толь-
ко на уровне обобщенного и абстрактного знания (оторванного от
происходящей здесь и сейчас ситуации), т.е. на уровне образования
понятий. Такие процессы называются концептуализацией. Концеп-
туализация и перцептуализация опыта связаны в единую систе-
му человеческого познавательного опыта. Как утверждает Елена
Позднякова, «именно в процессе деятельности (в ее широком пони-
мании) происходит и функционирование перцептуальной системы,
и развитие когнитивных способностей, и формирование структур
знаний»6.
Проблема концептуализации чувственного содержания, наряду
с сопутствующими проблемами понятийной квалификации объек-
тов чувственного опыта, обобщения (генерализации) и абстраги-
рования, категоризации предметного поля (классификации и ти-
6 
E.M. Позднякова, Концептуальная организация производного слова, [в:]
Когнитивная семантика: Материалы Второй международной школы-семинара по
когнитивной лингвистике, Тамбов 2000, ч. 2, s. 24.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 11

пологизации понятий), формирования суждений (как понятийных

структур) и организации дискурсивного мышления (т.е. опериро-
вания понятиями), понятийного анализа, семиотизации и вербали-
зации и т.д., не раз становилась предметом как философских, так
и лингвистических и культурологических исследований7. К сожале-
нию, большинство психолингвистических и семантических работ,
посвященных изучению психических процессов и их отражения
в языке и речи, направлены, во-первых, на сугубо понятийное со-
держание, а во-вторых, только на то понятийное содержание, ко-
торое возникает на основе перцептивного содержания. Почти до
конца ХХ века лишь небольшое число философов в своих аналити-
ческих исследованиях поднимали проблему психических состояний
как неконцептуализированного содержания8.
История теории познания знает многовековой период борь-
бы сторонников примата чувственно-предметного познания над
понятийным (сенсористов и эмпириков) со сторонниками проти-
воположного варианта (рационалистов), преуменьшавших роль
чувственного познания. Прорыв в этом отношении совершил Им-
мануил Кант, нашедший третий – антропоцентрический – выход,
поставив познание в зависимость от системы познавательных
способностей человека – как апперцептивных (чувственных), так
и психических (понятийных). Согласно Канту, познание есть про-
7 
Cм.: J. Anusiewicz, Lingwistyka kulturowa, Wrocław 1995; Е.С. Кубрякова,
Концепт. Концептуализация. Концептуальная система или структура, [в:] Краткий
словарь когнитивных терминов, ред. Е.С. Кубрякова, Москва 1996, c. 90–95;
A. Wierzbicka, Język – umysł – kultura, Warszawa 1999; Ю.С. Степанов, Константы:
Словарь русской культуры, Москва 2001; J. Bartmiński, Język w kontekście kultury,
[w:] Współczesny język polski, red. J. Bartmiński, Lublin 2001, s. 13–22; В.И. Карасик,
Языковой круг: личность, концепты, дискурс, Волгоград 2002; В.В. Колесов,
Философия русского слова, Санкт-Петербург 2002; A. Wierzbicka, Słowa klucze. Róż-
ne języki – różne kultury, Warszawa 2007; 3.Д. Попова, И.А. Стернин, Когнитивная
лингвистика, Москва 2007.
8 
И. Кант, Критика чистого разума, [в]: И. Кант, Собрание сочинений в восьми
томах, т. 3, Москва 1994; F. Dretske, Seeing And Knowing, Chicago 1969; T. Burge,
Individualism and psychology, „Philosophical Review” 1986, 95, p. 3–46; S. P. Stich, Au-
tonomous Psychology and the Belief-Desire Thesis, „The Monist” 1978, Vol. 61, No. 4, „The
Philosophy and Psychology of Cognition”, p. 573–591; S.P. Stich, Beliefs and subdoxastic
states, „Philosophy of Science” 1978, 45, p. 499–518; F.I. Dretske, Knowledge and the
Flow of Information, MIT Press. 1981.
12 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

изводное от соотношения этих двух способностей, в которых ин-

теллект находит содержание в чувствах и форму в разуме. В своей
работе «Критика чистого разума» философ писал: «Наше знание
возникает из двух основных источников души: первый из них есть
способность получать представления (восприимчивость к впечат-
лениям), а второй – способность познавать через эти представле-
ния предмет (спонтанность понятий). Посредством первой спо-
собности предмет нам дается, а посредством второй он мыслится
в отношении к такому представлению (как одно лишь определение
души). Следовательно, созерцания и понятия составляют элементы
всего нашего познания, так что ни понятия без соответствующего
им некоторым образом созерцания, ни созерцание без понятий не
могут дать знание»9. Кант понимает понятие (абстрактный мыслен-
ный аналог предмета мысли) следующим образом: «Всякое поня-
тие, правда, надо мыслить как представление, которое содержится
в бесконечном множестве различных возможных представлений
(в качестве их общего признака), стало быть, они ему подчинены,
однако ни одно понятие, как таковое, нельзя мыслить так, будто
оно содержит в себе бесконечное множество представлений»10.
Таким образом, по Канту, понятия представляют собой интел-
лектуальное орудие познания, взаимодействующее с чувственно-
стью (то есть перцептивным непонятийным содержанием), которое
понимается как «рецептивность» познавательной силы человека.
Суть проблемы непонятийного содержания в философии языка
шире развил современный английский философ Гарет Эванс. В ра-
боте «The Varieties of Reference» (1982) он писал: «Информационные
состояния, которые субъект получает посредством восприятия, не-
понятийны, но неконцептуализированное содержание в суждениях,
основанных на таких состояниях, обязательно носит понятийный
характер. При переходе от перцептивного опыта к суждениям
о мире (обычно выражаемым в какой-либо вербальной форме) бу-
дут использоваться навыки, связанные с концептуальной сферой.
(...) Процесс концептуализации и суждения переводит субъекта из

9 
И. Кант, op.cit., c. 89.
10 
Ibidem, c. 66.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 13

одного типа информационного состояния (с определенным типом

содержания, т.е. непонятийного) в другой тип, на этот раз когни-
тивного состояния (с другим типом содержания, то есть концепту-
альным)»11. Эванс утверждает, что содержание нашего перцептив-
ного опыта не похоже на содержание наших убеждений, мыслей
и суждений о мире. В то время как содержание наших убеждений,
мыслей и суждений обязательно требует «концептуализации» или
«применения понятий», содержание нашего перцептивного опыта,
по его словам, «неконцептуально». Считается само собой разуме-
ющимся, что мы часто можем думать об объекте, основываясь на
том, как мы его воспринимаем (более точной формулировкой здесь
было бы «оперировать информацией», чем «думать»). Таким обра-
зом, мы можем заключить, что причинные цепи, связывающие мир
с психическими актами перцептивного образа, выделяют действи-
тельные явления как объекты нашего опыта здесь и сейчас и при-
писывают этим объектам психическое содержание. В когнитивном
контексте каузальные цепи устанавливают отношение содержания
восприятия к совокупности наших знаний о мире преимущественно
неконцептуальным и неописательным образом. Причинная связь
обеспечивает усвоение субъектом содержания непонятийных
перцептивных состояний с участием его эмоциональных, волевых
и познавательных состояний как предметно-сегментационных
процессов. Предметы, выделяемые и индивидуализирующиеся
как явления обобщенного (длительного) опыта, – это не предме-
ты, тождественные с воспринимаемыми нашими органами чувств,
а объекты, соответствующие нашему общему пониманию и эмо-
ционально-волитивному восприятию мира. Тем не менее, следует
подчеркнуть, что существует уровень перцептивной индивидуали-
зации (обособления) объекта восприятия, который еще не предпо-
лагает понятийной концептуализации (обобщений и абстракций),
а лишь связан с ним причинно-следственной цепью, и тем самым
предшествует концептуальной идентификации объекта. Информа-
цию этого типа можно назвать чувственным образом (или нагляд-
ным представлением).

11 
G. Evans, The Varieties of Reference, Oxford 1982, c. 122.
14 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

Наша способность неконцептуально воспринимать разноо-

бразные размытые (плавные) феноменальные содержания прямо
подразумевает, что богатство воспринимаемого содержания пре-
вышает границы наших концептуальных способностей. Тот факт,
что могут существовать способы представления мира, отличные
от концептуальных навыков субъекта, вдохновил к исследованиям
целый ряд ученых, занимающихся изучением невербальных или
паралингвистических возможностей семиотизации непонятийного
содержания.
Картина мира представляет собой разветвленную информа-
ционную систему довольно разнообразного характера. Ее состав-
ляющими являются различные понятия, образы, представления,
следы эмоциональных переживаний, волевых состояний и актов,
чувственные образы, создающие различного рода сочетания как
в виде иерархических классов, так и полевых структур. Некоторые
из них обретают особое значение (значимость) для отдельного че-
ловека или для группы людей (включая целые народы или целые
цивилизации), поскольку служат квалификаторами поведения, кри-
териями оценки, маркерами в поступках, оправданиями поступков
и т. д. Речь идет о т.н. концептах (если это сведения о значимом
фрагменте картины мира) или концептуальных представлениях
(если они носят характер приказов или запретов)12.
Перцептивные переживания не только могут, но и фактически
дают субъекту основания для его представлений о внешнем мире,
даже если содержание таких переживаний неконцептуально 13.
Кристофер Пикок подчеркивал, что это возможно только в том
случае, если субъект обладает способностью рефлексивно рас-
познавать непонятийное содержание на концептуальном уровне14.
Его аргумент основан на неокантианском понимании связи меж-

12 
Подробнее: O. Лещак, Проблема определения когнитивных и семиотических
функций: понятие – концепт, знак – симулякр, „The Peculiarity of Man” 2017, nr 2
(26), s. 133–153.
13 
J.L. Bermúdez, Peacocke’s argument against the autonomy of nonconceptual content.
“Mind and Language”, 9. 1994, p. 402–418.
14 
C. Peacocke, Non-conceptual content: Kinds, rationales and relations, „Mind & Lan-
guage” 1994, 9 (4), p. 419–430.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 15

ду внешним опытом и самосознанием. Учитывая влияние, которое

эти системы оказывают друг на друга, необходимо различать их
перцептивные и когнитивные репрезентации. Подобного мнения
придерживается Давид Касакуберта, который считает, что «некон-
цептуальное – это не то же, что бессознательное. Неконцептуаль-
ное содержание может быть полностью осознанным»15. Не стоит
путать понятийное мышление (т.е. оперирование категоризирован-
ной, обобщенной и абстрактной информацией) с осознанием, т.е.
рефлексией как волевым усилием, вниманием, сосредоточенном
на той или иной части картины мира.
В одной из своих работ польский ученый Павел Пшивара пи-
шет: «Думая, мы можем намеренно «разделить» «образное» и «сло-
весное» и, таким образом, использовать „образы” или „слова”, но
в конечном счете mentalese не является ни последовательностью
„образов”, ни последовательностью «языковых знаков». Это специ-
фический, пластический слой сознания, который, с одной стороны,
соотносится с содержанием нашего опытного восприятия мира,
а с другой стороны, является своеобразным окуляром, с помощью
которого мы можем целенаправленно анализировать наше позна-
ние»16.
Себастьян Колодзейчик также поддерживает идею существо-
вания неконцептуального содержания и, ссылаясь на Уилфрида
Селларса, указывает на то, что: «(…) восприятие каким-то обра-
зом должно входить в состав сложной и обширной когнитивной
структуры субъекта, которая в конечном счете представляет со-
бой понятийно-пропозициональную структуру. „Должно” означает:
восприятие не является автономным и остается во множественных
отношениях с убеждениями, которые на нем основаны»17. A Анита
Пахолик-Журомска отмечает, что: «Перцептивное содержание от-
личается от пропозиционального содержания типом репрезента-
ции. В первом случае это иконические изображения, а во втором
15 
D. Casacuberta, Umysł. Czym jest i jak działa, Warszawa 2007, p. 130.
16 
P. Przywara, „Język myśli” a werbalne komunikowanie, [w:] Komunikologia. Teoria
i praktyka komunikacji, red. E. Kulczycki, M. Wendland, Poznań 2012, s. 189.
17 
S. Kołodziejczyk, Onto-semantyczy wymiar sporu o istnienie treści niepojęciowej,
„Analiza i egzystencja” 2010, nr 11, s. 188.
16 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

– лингвистические. Каждое из них информативно, но не все это

содержание может быть охвачено в понятиях»18.
По нашему мнению, проблема несколько сложнее. Дело в том,
что далеко не все понятия вербализованы и далеко не все пер-
цептивные образы невербализованы (речь идет, например, об оно-
матопеических междометиях и междометных предикативах – иде-
офонах). Поэтому вместо представленной выше дихотомии мы бы
предложили здесь тетрихотомию:
–– перцептивное (непонятийное) несемиотизированное знание
(ментальные восприятия и представления),
–– перцептивное семиотизированное (в т.ч. вербализованное)
знание (невербальные знаки, звукоподражания, хезитации,
паралингвистические языковые приемы эвфонии или эмфазы),
–– понятийное несемиотизированное знание (понятия и сужде-
ния) и 
–– понятийное семиотизированное (в т.ч. вербализованное) зна-
ние (изображения, символы, языковые понятийные знаки –
знаменательные и служебные части речи, а также речевые
предикативные и полупредикативные знаки).
Несколько иначе понимает этот вопрос Катажина Загородна,
которая считает неконцептуальное содержание таковым, «которое
могло бы заключать репрезентативные состояния существ, не зна-
ющих понятий. При таком разделении мысленные представления
можно понимать либо как подобные выражениям естественного
языка, либо как подобные тому, что нам предлагают изображения,
карты или фотографии»19.
Сложно не заметить, что все упомянутые выше ученые, гово-
ря о внепонятийном содержании, сводят его лишь к психическим
и смысловым следам чувственного восприятия, т.е. к информации,
приобретаемой в результате работы сенсорных механизмов. Мы мо-
жем согласиться с ними лишь частично, потому что непонятийное
содержание не ограничивается одним перцептивным содержанием.
Существуют и другие важные для человеческого опыта сведения,
18 
A. Pacholik-Żuromska, Ewolucja języka myśli, „Diametros” 2012, nr 34, s. 89.
19 
K. Zahorodna, Problem reprezentacji umysłowych w rozszerzonych systemach po-
znawczych, Wrocław 2015, s. 33.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 17

которые не носят понятийного характера, но и не являются резуль-

татом чувственного восприятия мира, т.е. де-факто представляют
собой непонятийное содержание нашего информационного опыта.
Мы имеем в виду эмоции и волю. Отсылки к непонятийно-
му содержанию в попытках уловить свойства перцептивных пе-
реживаний кажутся нам очень полезными для дифференциации
объектной информации, но еще более они полезны при попытках
описания информации собственно субъектной, т. е. эмоциональ-
ной и волитивной. Павел Гладзеевский пишет о последней: «Эти
состояния, которые включают в себя убеждения, желания, наме-
рения, ожидания и другие т.н. пропозициональные установки, со-
держат или представляют определенные положения дел»20. Об
эмоциях же в «Словаре по психологии» Норберта Силлами мы чи-
таем, что «это глобальная реакция организма на непредвиденную
ситуацию, на нарушение равновесия в отношениях с окружающей
средой»21. Нетрудно заключить, что и воля, и эмоции суть не энер-
гоматериальные явления, а их информационные представления.
Являясь психическими представлениями определенных нейрофи-
зиологических функций, они имеют определенное содержание,
представляют собой конкретные знания (часто неосознаваемые),
т. е. с онтологической точки зрения фактически являются чисто
информативными. В принципе, мы согласны с Яцеком Унольдом
в том, что «Информация идентифицируется во всех мыслительных
процессах, поэтому все познавательные функции, т. е. восприятие,
мышление, память, обучение, познание, а также эмоции, волевые
функции и сознание в настоящее время характеризуются с точки
зрения обработки информации»22. Точнее, однако, можно было
бы сказать, что все эти функции носят психический характер, так
как термин «когнитивный» подразумевает либо их чисто познава-
тельный, либо собственно понятийный характер. На наш взгляд,

20 
P. Gładziejewski, Wyjaśnienie za pomocą reprezentacji mentalnych – perspektywa
mechanistyczna, Warszawa–Toruń 2015, s. 16.
21 
N. Sillamy, Słownik psychologii, Poznań 1994, s. 66.
22 
J. Unold, Informacja jako przepływ formy, [w:] Systemy wspomagania organizacji
SWO 2008: informatyka ekonomiczna jako dziedzina nauki i dydaktyki, Katowice 2008,
s. 239.
18 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

эмоционально-волевая информация носит практический, деятель-

ностный, а не познавательный характер, она нужна не для познания
мира, а для функционирования в нем субъекта. В отличие от чув-
ственности и понятий как познавательно-информационных меха-
низмов, эмоции и воля являются психологическими механизмами
самоопределения субъекта, его отношения к действительности
и опыту. Этот тезис методологически крайне важен, поскольку не
все исследователи функции человеческого опыта думают одинако-
во. Исследователи, сосредотачивающиеся на каузальном аспекте
генерирования психической информации (т.е. рассматривающие че-
ловека как реактивный механизм), считают, что когнитивные и эмо-
циональные процессы тождественны, поскольку разница между
ними носит количественный характер и касается только «коротких»
(эмоций) или «длительных» путей реакции на раздражители23. Од-
нако антропоцентрическая и функционально-прагматическая ме-
тодологическая установка заставляет понимать человека не как
пассивный организм, а как субъект деятельности, поэтому инфор-
мацию, возникающую в его сознании, следует дифференцировать
по отношению к объектам познания (когнитивная и сенсорная ин-
формация) и к самому субъекту опыта (оценочно-эмоциональная
и деятельностно-волитивная информация).
Как эмоциональные состояния, так и волитивные состояния
и акты определяют, кем мы являемся как субъекты, причем как
субъекты познавательной деятельности, так и субъекты всех дру-
гих процессов, составляющих наш опыт. Страх, гнев, отвращение,
радость, печаль или удивление, а также чувство возможности, же-
лания, долга или ожидания могут влиять не только на наше пред-
метное поведение, но и на нашу познавательную деятельность, но
при этом они ничего не добавляют к знанию об объекте опыта, т.е.
сами по себе они не являются познавательными процессами. Более

23 
M. Drogosz, Emocje jako dynamiczny aspekt poznania, [w:] Zaburzenia i optymaliza-
cja procesów emocjonalnych i poznawczych. Nowe kierunki badań, red. M. Fajkowska-Sta-
nik, M. Marszał-Wiśniewska, G. Sędek, Gdańsk 2006, https://www.researchgate.net/
profile/Marek-Drogosz/publication/312454197_Emocje_jako_dynamiczny_aspekt_po-
znania/links/587d649a08ae4445c06b7125/Emocje-jako-dynamiczny-aspekt-poznania.
pdf, odczyt z dn. 10.01.2022.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 19

того, они даже не дают нам знаний о нас самих. Только концеп-
туализация волевых и эмоциональных состояний (преобразование
их в понятия и суждения) приводит к пониманию себя как психо-
логического, социального, экономического, политического, позна-
вательного, эстетического и т.д. субъекта. Именно они становятся
основанием для возникновения ценностей и процессов оценки,
основой социального, политического, религиозного, эстетическо-
го и отчасти мировоззренческого опыта. Никакие познавательные
процессы не дадут нам убеждения в том, что хорошо, а что плохо,
что красиво, а что безобразно, как должно быть, а чего быть не
должно, чего стоит добиваться, а чего следует избегать. Все это
коренится в наших субъективных суждениях и желаниях, то есть
в нашей эмоциональности и волеизъявлении.
К сожалению, до сих пор психологи четко не отделили эмоции
и волитивные состояния как собственно психические субъектные
функции и понятия об эмоциях и волеизъявлениях как элементы
концептуальной картины мира. То же наблюдается и в лингвисти-
ке, где, во-первых, эмоции и воля рассматриваются не как объекты
вербализации, а как коннотативные компоненты семантики языко-
вых и речевых единиц, а во-вторых, обычно не различаются и трак-
туются как «экспрессивно-эмоциональное значение».
Очень немногие философы обращали внимание на субъектную
сторону человеческого опыта – эмоции и волю. В то время как фи-
лософия восприятия была областью, в которой активно обсужда-
лись различия понятийного и непонятийного содержания (в рамках
эпистемологии и естественных наук), философия чувств (эмоцио-
нально-волевых состояний) сосредоточивалась прежде всего на
исследовании самосознания. В психологии самосознание человека
считается совокупностью представлений о человеке, которая выра-
жается в образе самого себя, а также личной оценке собственной
личности, т.е. самооценке. Эта самооценка служит основой для со-
ответствующих действий личности. Психологический аспект изу-
чения проблемы самосознания, неразрывно связанный с философ-
ским аспектом, предполагает выявление специфики самосознания
как специфического психического процесса человека, направленно-
го на саморегуляцию действий личности в плане поведения и дея-
20 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

тельность, основанную на самопознании и эмоционально-ценнос-

тном отношении к себе. Благодаря самосознанию человек может
произвольно выносить в область сознания определенные элементы
своего психического опыта. Ирина Чеснокова понимает самосозна-
ние как единство трех сторон: ценностно-познавательной (самопо-
знание), ценностно-эмоциональной (установка на личную пользу)
и действенно-волевой (саморегуляция). Она подчеркивает процес-
суальность самосознания, его несводимость к конечному эффек-
ту. Самосознание является процессом накопления знаний о себе,
который не приводит к окончательному, абсолютному самопозна-
нию, а лишь делает это знание все более и более адекватным24.
Согласно Чесноковой, самосознание представляет собой процесс,
суть которого состоит в восприятии человеком многочисленных
образов самого себя в различных ситуациях и объединении этих
образов в одно целостное образование – представление, а затем
и понятие о собственном «Я». Взаимодействуя и общаясь с людьми,
человек отделяет себя от окружающего, чувствует себя субъектом
своих физических и психических состояний, действий и процессов,
выступает для себя как «я», противостоящее «другим» и в то же
время неразрывно связанное с ними. Субъективно опыт облада-
ния собственным «я» выражается прежде всего в том, что человек
осознает свое тождество с собой в настоящем, прошлом и буду-
щем. В результате этого процесса возникает обобщенный «образ
Я». Здесь самосознание представлено как обобщение, при котором
в последовательности образ-восприятие – образ-представление
многих образов устойчиво и непротиворечиво выделяются в раз-
ных ситуациях. Самосознание понимается как единство изменчиво-
го и стабильного в отношении индивида к собственному «Я». Про-
блема самосознания в современной психологии имеет множество
аспектов и уровней исследования (философский, социологический,
психологический). Эта многослойность обусловлена тем, что в сво-
их различных отношениях с миром человек является точкой отсче-
та не только для своих действий, мыслей и переживаний, но и для
других людей и ситуаций.

24 
И.И. Чеснокова, Проблема самосознания в психологии, Мocква 1977.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 21

Открытой остается проблема релевантности понятийного и не-

понятийного содержания разных видов для формирования самосо-
знания. Проблема собственно непонятийного самосознания обсу-
ждалась, в частности, Кристиной Машолт, согласно которой, хотя
такие формы сознания и дают необходимо самоопределяющую
информацию, их не следует рассматривать как средства полного
самопознания, так как они не содержат элемента, непосредственно
относящегося к самому себе (они «не субъектны»). По мнению Ма-
шолт, вместо того, чтобы думать о себе как о (явном) репрезента-
тивном содержании восприятия и проприоцепции, его следует рас-
сматривать как неявное в способе представления25. Строго говоря,
нам кажется это стремление несколько нереалистичным. Напомним,
что всякое познание носит предметный характер и, познавая себя,
мы необходимо отстраняемся от себя, воспринимаем и понимаем
себя как другого. Мы придерживаемся умеренной познавательной
позиции, заключающейся в том, что, с одной стороны, субъектный
опыт индивида (эмотивно-волитивную сторону его психики) следует
строго отличать от его объектного опыта (сенсорно-мыслительного),
а с другой стороны, нет никакой возможности непосредственного
познания субъектного опыта, не превратив его в объектного: лучше
всего процесс самопознания иллюстрирует уроборос.
Восприятие себя через непонятийное перцептуальное содержа-
ние фактически является восприятием только своей телесности,
а не собственной субъектности. Даже концептуализация данных
самовосприятия не позволит отождествиться с воспринимаемым
телом. Прямая познавательная направленность на собственную
эмоциональность и волитивность попросту невозможна, т.к. по-
знающий субъект – это и есть носитель эмоционально-волитивной
информации. Изменчивость и ситуативность эмоционально-воле-
вых состояний также не позволяет говорить о чисто эмоциональ-
ном или волевом личностном самосознании. Личность как таковая
требует формирования в информационном поле опыта постоянных
структур, как характерологических (основанных на волевых меха-
низмах), и аксиологических (во многом основанных на эмоциональ-
25 
K. Musholt, Thinking about Oneself: From Nonconceptual Content to the Concept of
a Self, Cambridge MA 2015.
22 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

ных механизмах), так и собственно познавательных (опирающихся

на сенсорику и понятийный аппарат). Поэтому наблюдается ста-
бильная тенденция к преобразованию инвариантной информации
в понятийную форму. Эту понятийную форму уже можно иссле-
довать, но это не эмоции, и не волеизъявления, а лишь понятия
об эмоциях и волеизъявлениях или целостные концептуальные
системы таких понятий. Все это, однако, не меняет того факта, что
и понимание того, что такое окружающий мир, и понимание своей
собственной субъектности не могут осуществляться при помощи
исключительно когнитивных способностей и основываться исклю-
чительно на процедурах концептуализации. Материалом (и строго
говоря содержанием) всех этих собственно понятийных процедур
всегда является непонятийное, т. е. сенсорное (перцептивное), эмо-
циональное и волитивное содержание. Исследование этого мате-
риала возможно через его невербальную (паралингвистическую)
и собственно вербальную экспрессию, причем как знаковую (напри-
мер, междометия, ономатопея, хезитации), так и модельную (эм-
фаза, эмоциональная, волитивная и сенсорная семантика речевого
и невербального поведения). Для этого необходимо:
–– однозначно признать информационную онтологическую сущ-
ность продуктов всех психических процессов,
–– осознать принципиальное отличие неконцептуализированной
и конциптуализированной информации, а также сущность
процессов концептуализации,
–– четко типологизировать непонятийную (эмоциональную, во-
литивную и сенсорную) информацию,
–– признать существование невербализованной информации
и установить сущность процессов семиотизации и вербали-
зации
–– и, наконец, при исследовании этих процессов не ограничи-
ваться изучением значения тех или иных знаков, а сосредото-
чить внимание на ономасиологической процедуре означива-
ния понятийного и непонятийного содержания в направлении
от непонятийного и понятийного содержания через экспрес-
сивно-коммуникативную интенцию к семиотизированной
форме (вплоть до речевой реализации).
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 23

ЛИТЕРАТУРА

Anusiewicz J., Lingwistyka kulturowa, Wrocław 1995.

Bartmiński J., Język w kontekście kultury, [w:] Współczesny język polski, red.
J. Bartmiński, Lublin 2001, s. 13–22.
Bermúdez J.L., Peacocke’s argument against the autonomy of nonconcep-
tual content, „Mind and Language” 1994, 9, p. 402–418.
Burge T., Individualism and psychology, „Philosophical Review” 1986, 95,
p. 3–46.
Casacuberta D., Umysł. Czym jest i jak działa, Warszawa 2007.
Dretske F.I., Knowledge and the Flow of Information, MIT Press, 1981.
Dretske F., Seeing and Knowing, Chicago 1969.
Drogosz M., Emocje jako dynamiczny aspekt poznania, [w:] Zaburzenia
i optymalizacja procesów emocjonalnych i poznawczych. Nowe kierunki
badań, red. M. Fajkowska-Stanik, M. Marszał-Wiśniewska, G. Sędek,
Gdańsk 2006, https://www.researchgate.net/profile/Marek-Drogosz/
publication/312454197_Emocje_jako_dynamiczny_aspekt_pozna-
nia/links/587d649a08ae4445c06b7125/Emocje-jako-dynamiczny-
-aspekt-poznania.pdf, odczyt z dn. 10.01.2022.
Evans G., The Varieties of Reference, Oxford 1982.
Farbiszewski R., Kranc R., Sensoryka. Układy somatyczno-sensoryczne,
Wrocław 2012.
Gładziejewski P., Wyjaśnienie za pomocą reprezentacji mentalnych – per-
spektywa mechanistyczna, Warszawa–Toruń 2015.
Kołodziejczyk S., Onto-semantyczy wymiar sporu o istnienie treści niepoję-
ciowej, „Analiza i egzystencja” 2010, nr 11, s. 187–210.
Musholt K., Thinking about Oneself: From Nonconceptual Content to the
Concept of a Self, Cambridge MA 2015.
Pacholik-Żuromska A., Ewolucja języka myśli, „Diametros” 2012, nr 34,
s. 79–91.
Nowa encyklopedia powszechna PWN, red. B. Petrozolin-Skowrońska, t. 4,
M-P, Warszawa 1997.
Peacocke C., Non-conceptual content: Kinds, rationales and relations,
„Mind & Language” 1994, 9 (4), s. 419–430.
Przywara P., „Język myśli” a werbalne komunikowanie, [w:] Komunikologia.
24 Piotr Czajkowski, Oleg Leszczak

Teoria i praktyka komunikacji, red. E. Kulczycki, M. Wendland, Poznań

2012, s. 175–190.
Sillamy N., Słownik psychologii, Poznań 1994.
Stich S.P., Autonomous Psychology and the Belief-Desire Thesis, „The Mo-
nist” 1978, Vol. 61, No. 4, The Philosophy and Psychology of Co-
gnition, p. 573–591.
Stich S.P., Beliefs and subdoxastic states, „Philosophy of Science” 1978,
45, p. 499–518.
Unold J., Informacja jako przepływ formy, [w:] Systemy wspomagania orga-
nizacji SWO 2008: informatyka ekonomiczna jako dziedzina nauki i dy-
daktyki, Katowice 2008, s. 239–245.
Wierzbicka A., Język – umysł – kultura, Warszawa 1999.
Wierzbicka A., Słowa klucze. Różne języki – różne kultury, Warszawa 2007.
Wolny-Zmorzyński K., Jaka informacja. Rzecz o percepcji fotografii dzien-
nikarskiej, Kraków 2010.
Zahorodna K., Problem reprezentacji umysłowych w rozszerzonych syste-
mach poznawczych, Wrocław 2015.
Кант И., Критика чистого разума, [в:] Кант, И. Собрание сочинений
в восьми томах, т. 3, Москва 1994.
Карасик В.И., Языковой круг: личность, концепты, дискурс, Волгоград
2002.
Колесов В.В., Философия русского слова, Санкт-Петербург 2002.
Кубрякова Е.С., Концепт. Концептуализация. Концептуальная систе-
ма или структура, [в:] Краткий словарь когнитивных терминов,
ред. Е.С. Кубрякова, Москва 1996, c. 90–95.
Лещак O., Проблема определения когнитивных и семиотических
функций: понятие – концепт, знак – симулякр, „The Peculiarity of
Man” 2017, nr 2 (26), s. 133–153.
Позднякова Е.М., Концептуальная организация производного слова,
[в:] Когнитивная семантика: Материалы Второй международной
школы-семинара по когнитивной лингвистике, ред. Н.Н. Болды-
рев, Тамбов 2000, ч. 2, c. 23–27.
Попова 3.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика, Москва 2007.
Степанов Ю.С., Константы: Словарь русской культуры, Москва 2001.
Чеснокова И.И., Проблема самосознания в психологии, Мocква 1977.
ПРОБЛЕМА НЕПОНЯТИЙНОГО СОДЕРЖАНИЯ... 25

The problem of non-conceptual content as a research object

Summary

Some mental states of a person can be represented semiotically or objectively

even in the case when the subject of such states does not have the concepts
necessary to define (qualify and categorize) their content. There is no consensus
among researchers as to what the essence of such content is, both in terms of
their quality and the forms of their existence in the consciousness (or subcon-
sciousness) of a person. These kinds of functions of human experience include
sensory, emotional, and volitional content. The article presents the attempts of
a number of philosophers and scientists to consider the issues of conceptual
and non-conceptual content. It has been established that most researchers of
the content of human consciousness limit themselves either to the study of
sensory information or to the study of already conceptualized emotional and
volitional content. Moreover, research on emotions and will is often reduced to
the analysis of mental or psychophysiological mechanisms themselves. The au-
thors try to present sensuality, emotions and volitional states as a kind of non-
conceptual information and define its place in the human information system in
relation to conceptual content and in relation to the processes of semiotization.

Keywords: non-conceptual content, sensory, emotional and volitional informa-

tion, conceptualization, semiotization