Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
************
Protege moi
https://ficbook.net/readfic/7229349
***********************************************************************************
************
Направленность: Слэш
Автор: gincranberry (https://ficbook.net/authors/776420)
Описание:
| Protect me from what I want |
Студенчество – золотое время. По крайней мере, так принято считать. Чуя Накахара
ждёт каждого семестра с замиранием сердца, а вдруг именно в этот раз появится такой
студент, чтобы и жажда знаний, и огонь в глазах, и язык не на уровне тапка? И такой
появляется. Только огня в глазах нет. У него красивые руки и нахальное выражение
лица. Чую он раздражает и нервирует, а учить его не хочется от слова "совсем". |
Студенческое AU
Комментарий к 1 пара
WARNING! Вы собираетесь прочитать художественное произведение по мотивам
выдуманной истории, где главные действующие лица являются также выдуманными
персонажами. Работа не поощряет и не имеет ничего против каких-либо сексуальных (и
не только) практик, не пропагандирует их, не является призывом к действию. Не имеет
связи с реальностью (даже отдаленной) и не хочет ее иметь. Вы предупреждены и, если
ущемитесь в процессе чтения, большая просьба: сделайте это молча :З
Студенчество — золотое время. По крайней мере, так принято считать. На деле, первый
же семестр в любом мало-мальски приличном университете развеивает все иллюзии
бывших абитуриентов о том, что студенческие годы — это пора исключительно веселья,
пьянок, вписок и отходняков по понедельникам.
Чуя Накахара, вообще, всегда удивлялся, чем студенты думают? Сам он, в это шальное
время, посвящал себя исключительно предмету своего пожизненного воздыхания —
французской литературе. Он не припомнит ни одного раза, не считая выпускного, когда
позволил себе ужраться в хлам, а потом полностью разбитым идти на пары. Хотя в тот
день и стояли занятия, но были они лишь для проформы.
Нет, бокальчик красного за ужином — это святое. Накахара был ценителем тех вечеров,
которые проводил в студенчестве не на подработке, а с какой-нибудь книгой,
потягивая благородный напиток, развалившись на своём любимом кресле. А если ещё
жабка не душила, и комплектом шли фрукты, шоколад или сыр, то вообще праздник.
А нынешние студенты, почему-то, были уверены в том, что если не ходить на пары, а
появляться лишь к экзамену, то оценка образуется как-нибудь сама. И непременно
положительная. Удовлетворительно? Но как же, я вам всё ответил с листочка.
Нет, Чуя никогда намеренно не занижал оценок студентам. В конце концов, он со всей
кафедры был самым молодым, и память о сучных преподах была ой как свежа. Если
знаешь — получишь соответствующую оценку. Даже если ты не знал весь семестр, но
ходил и выучил — поставит. Четыре. Но вот если не ходил, если Чуя лица студента ни
разу не увидел за все пять-шесть месяцев…ну, каждый выбирает сам. Ты выбрал
вечеринки вместо лекций по зарубежке.
А вот те, кто вообще ни разу не появлялся, ну, или пару раз, на первых парах, и
чьих лиц Накахара ни разу не видел на семинарах, отхватывали по полной. За ними
Накахара следил особенно тщательно. Только дёрнешься под парту за телефоном —
встретимся на комиссии. А если какие-то сверхразумы и умудрялись списать, то при
ответе должны были продемонстрировать знания, как минимум, всего курса зарубежки за
семестр, и непременно, с примерами-цитатами из оригинальных произведений,
историческим бэкграундом, ну и собственным мнением, которое Накахара выслушивал для
галочки у себя в голове. Мол, я всегда открыт для чего-то нового. Только если всё
ответишь, можешь выстрадать себе четыре. Пропустил больше сорока процентов занятий?
Хоть запой тут, как соловей, на французском, об отлично и не мечтай. Как минимум,
половина курса прошла мимо. Значит, на пять ты не знаешь.
Накахара, на самом деле, каждого семестра ждал с замиранием сердца. А вдруг, именно
в эти полгода, к нему на лекцию придёт кто-то особенный. Чтобы язык был не на
уровне тапка, чтобы живой интерес и любовь к предмету. Одним словом, такой, каким
Чуя когда-то был сам.
Нет, конечно, и ему попадались талантливые студенты. У него, вон, весь четвёртый
курс — очень неплохие ребята. Только вот к этому четвёртому курсу, у них не то,
чтобы огонь в глазах, у них там жизнь-то едва-едва теплится. У них времени, бывает,
нет не то, чтобы домашнюю работу сделать, а чтобы поспать. И Чуя их прекрасно
понимает. Сам всё студенчество провёл на подработках.
Размышляя об этом, парень заходит на кафедру, скрипнув дверью. И когда тут уже
петли смажут? Сонный методист устало ему кивает, Чуя кивает в ответ. Он сидит в
уголочке за столом, за своим компьютером, что-то щёлкает, печатает — Акутагава.
Хороший, на самом деле, парень. Правда, какой-то вечно мрачный и кашляет круглый
год.
Чуя, будто что-то вспомнив, смотрит на часы. Какой кошмар, он ведь сам назначил
консультацию! И сам забыл. Прекрасно.
Он в этот университет пришёл только полгода назад, отвёл семестр спокойно, всем
понравился, а потом нарисовался четвёртый курс и теория перевода. И, вообще, группа
действительно была просто прекрасной. На двадцать человек два троечника и два
отличника. Остальные — твёрдые хорошисты. А, бывало, и на пятёрки всё сдавали. Что
не задашь — половина группы так точно сделает. И посещаемость хорошая. Кроме одного
субъекта.
Он там, если можно так сказать, главная звезда. Дазай Осаму, собирается получить
красный диплом, при этом ходя по острию ножа. Едва только Накахара его увидел,
понял, что пять он ему ставить точно не хочет. Но паскуда оказался действительно
сообразительным. На французском говорил бегло, литературы читал много, правда,
всякой разной, не только по предмету. Как Чуе потом рассказал Анго — историк, он
сюда поступил от безысходности. Вообще не собирался вышку получать, пару лет где-то
прошлялся, подал документы в последний момент. И относился он к своему образованию
соответствующе.
Но настоящими проблемами запахло спустя две недели после начала семестра, когда Чуя
огласил темы курсовых и объявил, что у него по нагрузке шесть человек. Кто хочет
писать у него — вэлком. Остальные на кафедру. Староста группы тут же предоставила
ему список желающих и, чёрт возьми, первой же строчкой был Дазай.
Сенсей старался его от себя отвадить. Тему дал самую запарную, такую, что надо кучу
книг в оригинале перелопатить; надеялся, что Осаму испугается и сбежит к кому-
нибудь с кафедры. Да к тому же Анго, например. Но Дазай был упрямой задницей.
Спустя уже неделю у Чуи на почте висело примерное содержание, и просьба ответить,
правильно ли он всё делает. Да кто, доучась до четвёртого курса, требует вообще у
преподов консультаций? Ладно ещё перваки, они не знают, как такое писать и
оформлять, но эти-то!
И вот как раз эти его и ждали уже двадцать минут перерыва в одной из пустующих
аудиторий. Чуе было к третьей паре и, вообще, до неё ещё двадцать минут, хорошо,
что он пришёл пораньше, хотел распечатать задания для практического. Не тут-то
было. Пиздуй-ка, Накахара, консультируй.
***
Пара идёт уже минут десять, а он — Чуя — застрял в пустой аудитории, удерживая
распечатку первой главы в руках и принципиально выискивая несостыковки. Ну, или
хотя бы намёк на то, что всё это — галимое списывание. Ну, может, первый параграф
действительно откуда-то и стизнут, но, как минимум, перефразирован. А дальше там и
вообще не придраться. Идут примеры из рандомных оригинальных произведений, видно,
что сам читал.
— А что не так? — распахивает глаза Дазай, что сидит прямо перед ним за партой,
которая стоит вплотную к преподавательскому столу. — Я всё сам искал.
— Вот об этом и хотел спросить. Дело в том, что я ухаживаю за больной бабушкой, и у
меня не всегда есть возможность прийти на занятие. Но я всё-всё учу, — взгляд карих
глаз становится совсем уж каким-то заоблачно щенячьим. — Хотите, принесу справку,
что оформлен уход?
Чуя смотрит в эти самые блестящие глаза, на это симпатичное, ладно уж, лицо, на
тонкие руки, умотанные в бинты, на длинные пальцы, что скрещены в замок и лежат на
столе, и не верит.
— Не ставлю, — кивает Чуя. — И об этом я сам говорил на первой же лекции, которую
вы пропустили.
Осаму тут же опускает глазки в стол, как-то странно улыбаясь. Это не смиренное
лицо, это кровожадная улыбка, парень уверен.
— Что ж, если это всё, — поднимаясь, вздыхает Чуя. — Увидимся на четвёртой паре.
***
Занятия идут как-то совсем лениво. В университете, вдобавок, прохладно. Студенты
все голодные, как никак, уже третья пара подходит к концу, Чуя тоже не против
поесть. Даже, скорее чаю попить. Интересно, есть у Акутагавы или Анго чай?
Едва звенит звонок, Накахара, кутаясь в кардиган, при этом прижимая к себе
методичку и журнал, плетётся на кафедру. Кажется, у него с собой есть что-то
сладкое. Надо только найти горячее.
— Рюноске, у нас есть чай? — с порога спрашивает Чуя, проходя в кабинет. — О,
привет, Анго.
— Ага, — садясь рядом с ним, пока Акутагава подорвался со своего места и что-то
ищет по ящикам, кивает Накахара.
Тут Акутагава подходит с кружкой, что так приятно дымится, и ставит её на стол. Чуя
с удовольствием придвигает напиток к себе. Травяной. Самое то зимой. Анго, заметив
чаёк, тоже просит.
— Ага.
— Тут ещё есть кто-нибудь? — спрашивает Чуя, с удовольствием грея холодный нос над
паром.
— Нет, после второй все разошлись. Это только мы с тобой такие счастливые, —
вздыхает Сакагучи. — В пятницу и с третьей по пятую тут торчать. Наказание.
— Да ну, брось, — хмыкает Накахара, выдвигая ящик стола Анго, чтобы достать оттуда
чистую пепельницу и сигареты. — Зато выспался.
Чуя думает, что у него выдался отличный перерыв. Наверное, это карма воздаёт ему за
нервотрёпку с консультацией. Чертовски хорошо пить горячий чаёк и курить. Только
вот…
— Насколько пораньше?
— Насколько можете.
— Ладно, буду через пять минут, — вздыхает сенсей, проклиная свою карму. Только
стоило немного расслабиться, налетели студенты. Деловые, блять. Торопятся. Пока
весь семинар не выстрадают, хрен он их пораньше отпустит.
— У тебя хорошие отзывы, — делится мужчина. — Всем нравишься. Даже, вон, до
четвёртой пары высидели ради твоего семинара.
Студентов в коридорах уже почти нет, ибо ставить пары во второй половине дня в
пятницу? Какой смысл? Многие не придут просто потому, что уедут к родителям,
например. Половина студентов живёт в общежитиях. Помнится, Чуя этой участи избежал,
но избежал он её ценой изнурительных подработок, особенно на первых порах, когда
ещё не знал, как люди с его навыками могут зарабатывать нормальные деньги,
прикладывая минимум физических усилий.
Пара стоит в самой дальней аудитории по этажу. Она небольшая, но группа тут
умещается свободно. Солнце за окном уже окончательно скрылось, а студенты так и не
додумались включить свет. Сидят, ждут его. Кто-то пьёт сок, кто-то жуёт печенье,
кто-то чатится, кто-то говорит по телефону, и лишь одна студенточка сидит над
своими распечатками с выделителем. Хорошо, её сегодня спрашиваем в последнюю
очередь.
— На десять минут раньше начинаем? — спрашивает Наоми, пока остальные убирают
печенье и прочее, а Чуя устраивается за развёрнутой в обратную сторону партой.
— Да. Как закончим семинар — все свободны. Так что, поторопиться сегодня в ваших же
интересах, — говорит Чуя, открывая журнал. — Отметимся.
На самом деле, Накахара сходу понял, кого нет, но он всегда отмечает точно по
списку. Своеобразная проверка на вшивость. Первые две недели студенты думают, что
преподавателя легко наебать. Поэтому, могут и вякнуть за кого-нибудь с задней
парты. Но с Чуей такого не проходит. На каждое имя он упорно поднимает глаза в
аудиторию и смотрит, кто конкретно говорит. Да и запоминает студентов быстро. Смысл
так наёбывать был бы, будь это потоковая лекция. Когда перед тобой в огромном
помещении сидит сто двадцать человек, особенно не доебёшься, но Чуя всё равно
умудрялся, когда видел, что наполняемость почти никакая. Да, долго. Зато
эффективно. Воспитательные меры, так скажем.
«Лес рук», как говорится. По факту, конечность с задней парты тянет лишь один
каланча. Видимо, распределили вопросы между собой.
Чуя позволял пользоваться распечатками при ответе, даже планшетами, и даже, о боги,
нет, телефонами. Хотя, последние большинство преподов бесили. Но зачитывать «с
листочка» нельзя. Надо рассказывать. Тех, кто скатывался в чтение, Чуя сажал.
«Читать мы здесь все умеем, а вы поясните, что поняли так, чтобы и остальным было
понятно.»
На самом деле, Накахара не видел особенно смысла в этих семинарах. Они больше не
для разбора сложных моментов нужны, а для контроля. Чтобы понимать, кто работает, а
кто нет. Самое интересное у него происходило на лекциях. Там Чуя не читал, а
рассказывал, просил не записывать дословно, а лишь конспектировать, а презентации,
которыми он пользовался, где и был обозначен краткий план по каждому вопросу, юноша
всегда студентам скидывал. Какой смысл заставлять их это всё от руки писать? Лучше,
пусть слушают и впитывают. Писанину Накахара и сам раньше ненавидел. И, таким
образом, поразительно, но посещаемость лекций у него была гораздо лучше, чем
посещаемость семинаров, хотя логичнее делать наоборот. Точнее, профита от этого
больше. На семинаре ты получаешь оценку, а на лекции знания. И пройденный материал
всегда можно изучить самостоятельно.
— Что ж, — бубнит Чуя, постукивая кончиком ручки по столу, когда Дазай смолкает. До
него только теперь доходит, что он вообще не вслушивался в то, что говорил этот
парень. У Накахары бывает такое, что он задумывается и отключается от реальности.
— Спасибо, можете сесть.
Осаму, явно разочарованный, что его идеальный ответ тупо пропустили мимо ушей,
садится демонстративно на первую парту, хотя до этого сидел на последней. Выходят
другие студенты, кто-то отвечает получше, кто-то похуже, периодически обращаются к
«помощи зала». В итоге, за первую половину они заканчивают с теоретической частью.
— Тогда остаются те, кто не был на прошлом семинаре и не сдали мне самостоятельную
работу. Остальные свободны.
На кафедре никого нет, судя по всему, Рюноске уже ушёл, а у Анго и самого пара. Чуя
спокойно залезает в шкаф и, пока Дазай стоит рядом, достаёт книги, что складывает
ему в руки.
— Ну, поздравляю вас, — пожимает плечами Чуя. — Какое это ко мне имеет отношение?
— Мне красный диплом светит, а в этом году я не могу ходить на все пары.
Преподаватели пошли мне навстречу, а вот вы…
— Ну, это не моё дело, — вздыхает Чуя, беря из шкафа сразу три книжки. — Я всегда
иду навстречу студентам и не выдвигаю заоблачных требований. А идти отдельно
каждому — тогда какой из меня преподаватель?
— Я не прошу за каждого, только за себя, — Осаму приторно улыбается, глядя точно в
глаза. Чуя сжимает зубы и хлопает дверцей шкафа.
— Ну, — Осаму смотрит в сторону, удерживая книги в руках. — Теория перевода — это
такой предмет…
— К сожалению, на других уже всё было переполнено, — вздохнул юноша. — Мне этот
перевод вообще никуда не впёрся, если честно. И я английский больше люблю.
— Ваше право, — пожимает плечами Чуя, стараясь не закипеть от злости. Очень сложно,
когда твою дисциплину называет бесполезной человек младше тебя. — Я ничего не могу
поделать с тем, что вы не заинтересованы. Остальным студентам нравится…
— Бога ради, — в итоге, выдаёт он. — Но если хотите получить у меня на экзамене
положительную оценку, придётся вам выкроить время на мои занятия.
С того разговора Осаму перестаёт быть вежливым. Он ходит к Чуе почти на все пары,
на лекциях только его и слышно, на семинарах он выказывает открытое пренебрежение.
Спросишь — отвечает, конечно, но он в этот момент может демонстративно выпросить у
одногруппницы ответы, а потом выйти с таким лицом, будто сам готовился.
Поразительно. Когда заинтересован в оценке, но не заинтересован в предмете.
— Что у тебя с Дазаем не так? — спрашивает как-то Анго. У них у обоих окно, и
проводят они его в кафетерии, обедая, пока студенты занимаются и не образовывают
очереди.
— А что не так? — удивляется Чуя, делая глоток кофе из картонного стаканчика, за
которым он сгонял в кофейню через дорогу.
Накахара усмехается.
— Ну, а что? Предмет он знает, отвечает, когда надо, контрольные пишет. Тем более,
я же у него с первого курса веду. У него хорошая репутация.
— Ну, характер у него, да, — задумывается Анго, подпирая подбородок ладонью. — Но
он умный. Этого не отнять.
— Надо было выбирать другой курс, когда ещё места были, — пожимает плечами
преподаватель.
— Тогда какой в этом смысл? — вскидывает брови Чуя. — Сам рвался и сам ходить не
может, — юношу посещает страшная догадка. — Может, это я неинтересно рассказываю?
— Да нет, — улыбается Анго. — Просто, предмет такой. Что там интересного можно
рассказать? Краткий экскурс в историю перевода? Или о ложных друзьях переводчика?
Через десять минут звонок с пары; в окнах кафетерия, что выходят на внутренний
двор, уже начинают мелькать первые студенты. Сейчас тут народу будет столько, что
не продохнуть. Пора сваливать.
У них остался кофе, поэтому, кутаясь в пальто и потягивая горячий напиток, Чуя идёт
по внутреннему двору за своим коллегой, что-то неспешно обсуждая. Как из-за угла
выворачивает нечто. Нечто это что-то увлечённо рассказывает девушке с младшего
курса, что идёт рядом с ним. Чуя не ожидает такого резкого поворота событий, тоже
увлечённый разговором с Анго, поэтому, сильный толчок и жгучую боль в области
левого предплечья замечает не сразу, а только, когда Анго спрашивает, всё ли в
порядке.
— Не волнуйся, сейчас застираешь, к концу дня уже высохнет, — забирая из рук друга
горячий стакан, инструктирует Анго. Дазай, тем временем, стоит с девушкой напротив.
Она, отойдя от шока, тут же спрашивает, всё ли в порядке, принимается извиняться, а
Осаму делает вид, что сливается с местностью. Вот хам.
Студентка ещё что-то говорит, но Чуя врёт, что они торопятся. Преподаватели быстро
избавляются от странной парочки и, пройдя двор, оказываются в курилке. Студентов
тут сейчас нет, так как пара ещё идёт, а те, кто свободны, пошли в кафетерий.
Отлично.
Чуя и сам не любил такие дни. После подобных занятий он выходил из аудитории с
чувством опустошённости. Может, он и не сильно любил преподавать, но являлся очень
ответственным человеком. И если занятие его не удовлетворяло, то чувствовал Чуя
себя не лучшим образом.
Это замечали и другие преподаватели. Когда Чуя давал открытые пары, к нему всегда
шли с интересом. Крайне редко можно было в такие дни увидеть посредственную
подготовленную работу. Накахара, в большинстве своём, не предупреждал студентов о
том, что предстоит открытое занятие. Он лишь, настоятельно рекомендовал тщательно
подготовиться, полностью уверенный в своих учениках.
Тем не менее, бывали неудачные дни. Именно сегодня и наметился такой. Чуя на паре
хотел быть ещё меньше, чем его студенты. Было скучно, медленно, лениво. В итоге,
половину пары ребята работали самостоятельно, пока Накахара настраивался на
следующее занятие с ебучим четвёртым курсом.
На пару тогда Осаму не пришёл, что выбесило ещё сильнее. И как ему хватало наглости
попасться на глаза и не прийти?! Говна кусок.
— Пожалуйста, только четвёртый курс, — просит зав. кафедры. — Второй возьмёт Анго-
сенсей.
— У него пары в это время, — качает головой мужчина. — А что? У вас какие-то
проблемы с четвёртым курсом?
Чуя мнётся.
— Ну вот и здорово. Это ненадолго. Первая пара в понедельник, третья во вторник и
третья в четверг.
***
Когда Чуя заканчивает вторую пару и собирается уже, по инерции, пойти домой,
довольный тем, что на сегодня всё, ему на глаза попадается Наоми и…внутри
зарождается мысль о том, что он что-то забыл.
Это что-то ждёт его на кафедре — распечатка плана занятия с четвёртым курсом.
Точнее, конечно, не со всем разом, а лишь с одной его подгруппой. Десять человек. И
Накахара намеренно не интересовался, какие именно десять человек ему попадутся.
Он берёт в руки листы, которые для него распечатал Рюноске, пробегается по плану.
Он его, вообще-то, уже наизусть выучил, едва скинули на почту, но всё равно, внутри
как-то неприятно зудит волнение, будто он не преподаватель в университете, а
студент-бакалавр на первой практике. Так иногда бывает. Все мы люди, в конце
концов.
Когда Накахара подходит к нужной аудитории и видит кучку студентов, его почти
отпускает, потому что Дазая среди них нет. Но стоит ему открыть дверь и впустить
внутрь недоумевающих ребят, мумия в пиджаке является. И, подобно остальным, слегка
стопорится на пороге.
— Добрый день, — вздыхает Чуя, когда все усаживаются. — Ямада-сенсей заболела. И её
временно заменю я.
— Но…вы разве не… — спрашивает Тачихара, тот самый один из двух троечников.
— У меня двойной профиль, точно также, как и у вас, — раскладывая распечатки,
поясняет Чуя. — Танизаки, вы не напишите мне список?
В общем-то, ничего сложного. Также, как с французским. Проблема в том, что Чуя не
вёл практических дисциплин, предпочитая теоретические, так как не был в себе
достаточно уверен. Одно дело — передача знаний, а вот брать на себя ответственность
за формирование вторичной языковой личности он очень не хотел.
— Теперь я раздам вам материал, — вещал Чуя по-английски, когда услышал от каждого
вполне себе чёткое и аргументированное мнение по поводу того, эффективна ли
групповая терапия относительно лечения зависимости. — Тут лексика по теме, —
передав листы рядом сидящему Дазаю, чтобы он передал остальным, сказал Накахара.
— Сейчас мы с ней поработаем, а к следующему занятию, пожалуйста, выучите. Будет
диктант.
Студенты, не привыкшие к такому темпу, к концу занятия были приятно удивлены тем,
что пара прошла так быстро. Чуя собой тоже был доволен.
— Имейте совесть, мне надо успеть проверить и выставить оценки. А у нас первая пара
в понедельник.
Звенит звонок, ребята со спокойной совестью начинают копошиться, собирая свои вещи,
Накахара тоже собирается. Ему надо убрать технику, отнести ноутбук и колонку
обратно на кафедру, а вместе с тем удлинитель и зарядник. Он возится дольше. И не
замечает, как остаётся в аудитории одни на один с…кто бы сомневался.
— Вы что-то хотели? — сухо интересуется Чуя, видя Дазая, что остановился у его
стола с боку и наблюдает, как Чуя сматывает провода.
— Что, простите?
— Скорее первое, чем второе, — честно сознаётся Дазай. — Я рад, что смогу проводить
с вами времени на три академических часа в неделю больше.
Осаму скалится, чуть щуря глаза. Накахару прошибает холодком по спине. Он его что,
клеит?
— Мне казалось, что вас моё общество лишь напрягает, раз к моему предмету вы
относитесь с открытым пренебрежением.
— Чтобы вам два раза не ходить, — снова улыбается Осаму. — Это на кафедру нести?
— На кафедру, — беспомощно выдыхает Накахара. Он ждёт, когда Дазай заберёт технику,
хватает свои листы и колонку, а потом покидает кабинет, закрыв его на ключ.
Он намеренно идёт медленно, надеясь, что Дазай занёс всё и ушёл, но, чёрт возьми,
тот стоит там — кафедра закрыта.
Накахара открывает дверь и вносит свои вещи. Дазай, сложив всё в шкаф, судя по
всему, не торопится уходить.
— Накахара-сенсей.
— Всё в порядке.
— Обещаю, раз вы так просите, — шепчет он, опаляя горячим дыханием с запахом
сигарет ухо. — До завтра.
***
Чуя, сколько себя помнит, был геем. И, в общем-то, никогда этого особенно не
скрывал, но и не афишировал.
В младшей школе, когда мальчики дёргали девочек за косички, Чуя отсиживался в углу
в обнимку с плюшевым зайцем, которого изъездил до такой степени, что он в итоге
порвался.
В средней школе, когда пошли первые разговоры о детских свиданиях, а мальчики
начали кидать девочкам в спину вожделенные взгляды, Чуя сидел с книгой. Нет, он не
был затворником, у него были друзья, даже своя компания. Правда, когда в этой
компании зашёл разговор о порнушке, Чуя честно сказал, что ему такое не нравится.
Парни не поняли, но допытываться не стали.
Себя он к ним не причислял довольно долго, до выпускного класса старшей школы так
точно. Тогда к ним перевёлся новенький, который свёл Накахару с ума своей
внешностью. Чуе чертовски нравились его руки, его фигура, его лицо. Он не показывал
этого, но всегда краем глаза наблюдал. И в один прекрасный день это заметили.
Друзья спросили его открыто, мол, с девушками не встречаешься, порно тебе не
нравится, вечно отмалчиваешься, ты гей? Накахара пожал плечами и автоматически
лишился друзей. Но он не жалел.
В институте, на втором курсе, у него случился первый опыт съема. Причем, снимали
его. До «того самого» так и не дошли. Чуя был неопытным, парень это видел и не
настаивал. Парочка свиданий по кафе и разошлись.
Европа, более свободные нравы, другая внешность — всё это быстро отвлекло Чую. Да и
пар уже было не так много, как на бакалавриате, пускай, и учился он очно. Освоение
в новой стране, новые знакомства, и Чуя не замечает, как оказывается в квартире
своего одногруппника. У них всё идёт, как по маслу, Накахара возбуждается и хочет
его, а выходит в итоге, как-то не очень. Француз кончает с громким писком, а
Накахара пытается не расплакаться от боли.
После этого Чуя решает, что однополый секс, наверное, не для него. Может, он
вообще, актив? Но когда случай выпадает снова, активную роль занять не получается.
Но и на пассивную он не соглашается. Обходится взаимным минетом и пока.
После магистратуры возвращение в Японию и поступление в аспирантуру, куда его
приняли с распростёртыми объятьями. Короткий отпуск в Лондон, чтобы
попрактиковаться во втором языке, полное разочарование в погоде, но неожиданная
любовь к чаю. И обратно, домой. А потом, едва заканчивается последняя ступень
обучения — предложение выйти на работу, так как сразу два преподавателя с кафедры
ушли в декрет, а такой кадр, пускай и без опыта, на вес золота.
За последние полгода, что Чуя здесь работает, он успел уже прочувствовать всю гамму
ощущений во время недотраха. Дрочка три раза в неделю стала уже чем-то обыденным,
как в спортзал сходить, чтобы яйца не болели. А вот на секс как-то желания нет.
Точнее, желание есть, но страшно. И стрёмно. Чуя, вообще, симпатичных никого вокруг
себя не видит. Ну, кроме одного субъекта.
Тонкие кисти и длинные пальцы Осаму Накахара рассмотрел сразу. Красивая фигура,
приятное лицо. И всё хорошо, вот только, характер, ну…ну пиздец. Оставалось только
надеяться, что Дазай не догадался. Чуя старался за собой следить и слишком
вожделенных взглядов не кидать, но чёрт его знает, с его привычкой витать в
облаках.
Анго, к слову, заметил сразу, что Чуя немного другой. Как-то Накахара рассматривал
через телефон мужскую коллекцию одежды, думал заказать пальто, только вот, слишком
увлёкся рассматриванием модели в длинном кардигане. Этот кардиган, в итоге, Чуя и
купил. Правда, отдавал в мастерскую, чтобы укоротили немного.
— Ты по мальчикам, да? — спокойно и даже дружелюбно спросил тогда Анго. Чуя опешил,
покраснел, испугался. Успел себя покрыть трёхэтажным матом за такую реакцию и за
то, что не соврал. И всё это за пару секунд! Но Анго быстро его успокоил. — Не
волнуйся, всё в порядке. Я никому не скажу. И нормально к этому отношусь.
Вообще, Накахара заметил, что те, кто побывал в Европе, или как-то общался с
иностранцами, они всегда проще воспринимали такую информацию. А вот мамкины
мальчики, которых воспитывали на принципах «школа, работа, семья», воспринимали
такое в штыки. Именно поэтому Накахара не афишировал то, что был геем.
А вот Осаму Дазай, напротив, геем точно никогда не был. Но и натуралом он себя
назвать бы не осмелился. Ему, в общем-то, всегда нравились девичьи формы, их
длинные волосы и милые лица. Правда, в постели с ними Осаму скучал, понимая, что
слишком разогнаться с таким хрупким созданием не может. А вот с проституткой —
запросто. А ещё, как-то раз, на пьяной вписке Дазай целовался с парнем — мальчик с
первого курса, Ацуши Накаджима. Премилое создание, но в тот раз они всего лишь
перебрали.
Зато, когда в начале нового семестра в аудиторию вошёл парень с крупными медными
кудрями, одетый в зауженные чёрные брюки, рубашку и пиджак, во рту резко пересохло.
А когда это создание осмотрело своими невероятными глазами всю аудиторию,
улыбнувшись уголком аккуратных губ, в штанах резко образовалось шевеление. И стоило
этому юноше открыть рот, заговорить своим хрипловатым приятным голосом,
перелистывая тонкими пальчиками странички журнала, шевеление превратилось в стояк.
Осаму впервые на кого-то так запал. Так быстро и так сильно.
Осаму, почему-то, был перманентно уверен, что Накахара гей. Ну, би так точно. Не
бывает таких утончённых натуралов. И нет, он ничуть не похож внешне, это, скорее,
интуиция. Внутреннее чутьё. А ещё оно подсказывало, что Чуя, должно быть, очень
продвинут и активен в постели. В плане, пассивно активен. Осаму несколько раз
дрочил, представляя, как это рыжеволосое существо садится перед ним на колени,
смотрит пронзительным взглядом, а потом берёт в рот, сразу до горла. О, да. Это бы
Чуе пошло гораздо больше, чем сидеть и читать лекцию. А его ноги и зад? Это же
вообще произведение искусства. Как-то раз, когда Дазаю удалось выкроить момент и
рассмотреть его сзади, пришлось сваливать из института, чтобы потрахаться. И как на
Чуе в тот день сидели его обтягивающие джинсы!
Когда первый шок у Дазая прошёл, он понял, что надо что-то делать. Но Накахара
оказался принципиальной задницей и пары прогуливать не разрешал. Не мог же Дазай
ему открытым текстом сказать «я хочу тебя выебать 24/7, какая нахрен теория
перевода?!»
Но, после стадии принятия, которая прошла очень и очень быстро, Дазай вообще
нисколько не стеснялся своих желаний, дальше в ход пошли логика и холодный расчёт.
Узнать хоть что-нибудь о Чуе стоило Осаму двух бутылок коллекционного коньяка. Одну
он подогнал Акутагаве, а вторую — Анго. Последний рассказал лишь о том, что Чуя сам
рассказал ему, а насчёт ориентации — спроси. Впрочем, такой ответ был более, чем
исчерпывающим. А вот Рюноске смог показать копии его дипломов, наград, а также,
научные публикации, которые Дазай прочитал и почти выучил, едва они попали к нему в
руки.
Проблема была, как оказалось, лишь в характере Чуи. Как-то он совсем не вписывался
в личный идеал Дазая, хотя внешне подходил по всем параметрам. Но и в его холодном
взгляде и гневных выражениях, когда он пытается держать себя в руках рядом со
студентами, в его ответственном отношении к работе и старании, Осаму смог
рассмотреть нечто совершенно очаровательное. Тогда ему и захотелось Чуей обладать.
На пары хотя и тяжело было ходить, но уже заметно приятнее. А индивидуальные
консультации по курсовой, ммм…такой интимный момент. Ради него стоило
заморачиваться с ебучей темой.
— Зря ты так, — вздыхает Анго, когда они вместе с Осаму выходят покурить. Чуя не
знает, что они когда-то вместе работали в одной кафешке, и это к лучшему. Иначе
закроется ото всех и вся. Вроде и цветочек, а колючий. С таким надо аккуратно.
— Чуя не терпит издевательств и манипуляций.
— А кто собирается играть и забыть?! У меня, может, первый раз такое.
— Ага, — хмыкает Анго. — У тебя таких «первых» уже миллион было. Оставь. Ему и так
тяжело тут.
— Ну, — Анго пожимает плечами и ёжится, затягиваясь. — Душа не лежит, что ли. Не
хотел он преподом быть, понимаешь?
— Ну пожалуйста.
— Ладно-ладно, — закатывает глаза студент. — Только выясни для меня, что он любит.
Может, виски какой или кофе. Выяснишь?
Анго не успевает ответить, как Дазай встаёт, быстро выкидывает бычок и уходит,
кинув напоследок «спасибо, друг».
Чуя выглядит озадаченно и не пытается это скрыть, когда тема заходит об алкоголе, и
Анго как-то слишком неестественно пытается у него выспросить, что Накахара пьёт. Но
парень не вдаётся в подробности.
— Вино.
— Ладно, тогда какое? — Анго уже и самому интересно. Так неожиданно, но невероятно
увлекательно что-то узнавать о Накахаре. Особенно, когда он не против рассказать.
— Лелею надежду на то, что рано или поздно моя коллекция перестанет выпиваться. Это
дорогое хобби.
— Не говори мне, — просит Анго. — Иначе я разочаруюсь во всём, что пил до этого
момента.
Чуя смеётся и, взяв методичку с журналом, выходит с кафедры. Акутагава как-то
странно косится на Анго из своего угла, но тот никак не комментирует этот странный
разговор. Наверное, Рюноске и так додумкал, чего он тут вынюхивает. Только ещё
слепой не догадался, что Осаму на Чую слюни пускает.
***
Четвёртый курс сегодня удивляет. Мало того, их даже половины на пару не пришли, так
ещё и поголовно все не готовы. Зато Осаму, блять, тут как тут. Главный прогульщик.
И, надо же, тоже не может ответить по семинару. Невнятное мыканье Танизаки
надоедает преподавателю уже через десять минут пары.
Староста пожимает плечами, отводя взгляд. У неё лицо сегодня какое-то отёкшее, а
глаза покрасневшие. И это она ещё приличнее всех выглядит, не считая Дазая.
— Не понимаю, — бурчит Накахара. — Давайте начистоту, — просит он. — Кто сегодня
точно готов?
Ему бы хотя бы одна рука, хоть кто-нибудь, но студенты тупят глаза в парты и
молчат.
— Ну, знаете, — Чуя чертовски возмущён. — Мне казалось, что к четвёртому курсу
важность выполнения домашнего задания объяснять уже не надо.
— Накахара-сенсей, — берёт слово Мичизу. Ему тут по виду хуже всех. — Просто, у
Цубаки вчера день рождения был…
— Теперь понятно, чего её тут нет, — скрещивает руки на груди Чуя. Он осматривает
студентов ещё раз. Ладно, детки, не хотите по-хорошему, будет по-плохому.
— Доставайте тетради. Раз никто не может мне ответить на вопросы, запишем эту
лекцию ещё раз.
— А вы чего хотели? — удивляется Накахара, пытаясь найти свои лекции. Но, кажется,
он их сегодня вообще не брал. — Я к паре с вами подготовился. Кстати, тем, кого
сегодня нет, передайте, что за ними долг. Кто не сдаст, на экзамен могут не
приходить.
Лекций найти не получается, поэтому Чуя читает на память. У него нет с собой
слайдов, плюс он берёт достаточно быстрый темп. Ребята страдают, пытаясь всё
записать, а те, кто даже не пытаются, отхватывают отдельных люлей и всё равно
пишут. Но то, что Чуя умеет читать на память, да ещё и почти дословно, ребят
впечатляет.
После занятия парень негодует. Он возвращается на кафедру очень злым. Тут уже
никого нет, он последний, поэтому Накахара считает за благо открыть окно и
покурить.
Внутри вибрирует противное чувство того, что он что-то забыл. Юноша пытается
представить, как сейчас спустится в метро, проедет пару станций, выйдет под снег,
зайдёт в кафе — поужинать, а потом домой. И дома его будет ждать…ничего и никто.
Нечего дома делать, он, вроде, все дела уже закончил.
Тут в дверь стучат, Накахара не успевает спрятать сигарету, как внутрь заглядывает
каштановая голова с виноватым видом. Чуя хмыкает. А вот и то, что он забыл. Он же
забыл, как Осаму вчера его клеил.
— Вы что-то хотели? — затягиваясь, строго осведомляется Накахара. Дазай, при виде
курящего Чуи, едва на ногах устоять может. Он так классно это делает!
— Да, — уверенно входя и прикрывая за собой дверь, кивает юноша. — Ну, прежде
всего, извиниться. Мы как-то не подумали, что отмечать день рождения перед
семинаром не очень разумно.
— Будете думать в следующий раз, — надо признать, что извинения даже от одного
студента ощутимо сглаживают злость. Они, конечно, если снова так случится, опять
напьются и о семинаре не подумают, но, по крайней мере, хотя бы кто-то готовым
придёт. — Это всё?
Дазая, при виде такой ледышки, аж всего колотит. Так и хочется подойти, развернуть
и засосать, чтобы сбить с него этот напускной холод. Чтобы скулил в губы и умолял
взять себя…
— Что, простите?
— Мне, правда, очень стыдно. И за то, что облил, и за то, что не извинился должным
образом сразу. Пожалуйста, разрешите угостить вас кофе. Или ужином. Уже поздно.
Накахара в ступоре с минуту. Смотрит своими глазищами перед собой и не шевелится.
Сигарета медленно тлеет в пальцах, доходя до фильтра. Чуя встряхивает кудрями,
чтобы прийти в себя.
— Это лишнее.
Чуя понимает, что следует отказаться, но ему сегодня и правда нечего делать. И есть
тоже хочется. А ужинать в одиночестве он уже не может. Особенно, когда каждая
вторая так и норовит подсесть к нему в кафе и познакомиться.
***
Осаму, почему-то, ничуть не удивлён, когда они идут в итальянский ресторан. Он
точно знал, что это будет не азиатская кухня. Вообще, представить Накахару,
поедающего рамен как-то не получается. А вот пасту — легко.
Ресторан недалеко, но на улице снег. Чуя кутается в куртку, которая у него сегодня
вместо испорченного пальто, и так он вообще, как подросток выглядит. Ещё и шапка-
носок — прелесть. И носик от мороза покраснел немного, ну, само очарование!
В кафе Дазай просит им дальний столик желательно у окна, забирает у Чуи его одежду
и отдаёт в гардероб. Внутри довольно много народа, но не битком. В основном сидят
парочки, о чём-то болтая. В такую погоду только по таким местам и ходить.
Чуя чувствует себя немного неловко, когда их провожают за столик на двоих в самом
конце зала у окна, но место ему нравится. Тут уютно, не особенно яркий свет и всю
улицу видно. Девушка приносит им меню, Чуя тут же просит винную карту.
— Немного, — пожимает плечами Чуя. — Ничего, что мы пришли сюда? Студентом я не мог
себе позволить ужинать в таких заведениях.
— Правда? Где?
— Вот как, — скучающе произносит Накахара. — Вы не очень любите французский, верно?
— Не очень, — морщится Осаму. — Не вижу в нём смысла, английский практичнее. Но
звучит французский очень приятно.
Юноше хочется добавить, «особенно, когда говорите вы», но он одёргивает себя. Пока
рано для таких заявлений.
После того, как приносят пасту, разговор как-то стопорится. Чуя спокойно ест,
стараясь не думать о том, с кем он ест. Нет, сидеть в компании, безусловно,
приятнее, чем в одиночестве, но никак не получается забыть, что эта самая компания,
мало того, полила уже пару раз грязью предмет, который ты преподаёшь, но и
демонстрировала наглость и нахальство. Более того, которая продолжает не особенно-
то и лестно отзываться о деле всей твоей жизни — французском. И, хотя язык, как
таковой, не является объектом любви Чуи, но вот за французскую литературу он, как
говорится, готов бить ебало. Только, что-то не сильно он бьёт. Статус не позволяет.
Какой бы был скандал, избей Чуя своего студента. Вот бы старпёры с факультета
поржали, когда он бы писал увольнительную по собственному желанию.
— Вы давно были заграницей? — к середине тарелки спрашивает Осаму, понимая, что
разговор зашёл в тупик. Чуе требуется время, чтобы вспомнить точно.
— Нет, летал в отпуск. Надо же было посмотреть страну, язык которой я учил почти
всю жизнь.
— И французский, и английский, — кивает Чуя. — Я учился в языковой школе, плюс
репетиторы.
Осаму намеренно подвёл всё к этой теме. Ему хочется посмотреть, как Чуя начнёт
откровенничать. И вообще, получится ли его вывести на такой разговор.
— А куда с таким образованием? — пожимает плечами Чуя. — Я занимался переводом в
студенчестве, как фрилансер, это были неплохие деньги, даже сейчас периодически
выполняю заказы, но работа довольно нестабильная. А мне хотелось, чтобы были чёткие
часы, оклад и премии. И как раз в университете образовалась вакансия. Почему нет?
— Нет, конечно, нет. Перед тем, как выйти на работу, я, конечно, изучил вопрос.
Почитал методики преподавания языков, но до недавнего времени мне это не особенно
пригождалось. В университетах очень удобная, с точки зрения преподавателя, система
обучения. Вот теория, вот практика. Кому надо — тот выучит. Кому не понятно —
спросят.
— А вы? — решает перевести тему юноша, снова пригубив вина. — Не слишком
старательный студент, но с грантом на обучение и вполне себе незаурядными знаниями.
Так и подмывает спросить «что с вами не так?»
Осаму слегка в шоке от вопроса, но быстро отходит. Он не привык, что его могут о
чём-то спросить напрямик.
— Ну, я сдал экзамены, так как спустя два года после окончания школы родители
начали очень активно капать на мозги. Мол твой свободный год затянулся. А потом
оказалось, что у меня высокие результаты, предложили учиться бесплатно. Кто от
такого откажется? — поясняет Дазай, ковыряя вилкой недоеденную пасту.
Чуя пытается вспомнить тех, кто ведёт французский и понимает, что эту дамочку и
этого дядечку не переносит больше всех. Они чаще всех прочих его критикуют. Именно
поэтому, на высказывание юноша коротко пожимает плечами.
— Расскажите о том, как жили во Франции, — просит Осаму. — Говорят, я пропустил всё
самое интересное на ваших лекциях.
— Жил, как и все. Днём в универе, вечером гулял. Периодически брал подработки. Но
моя мать живёт в Париже, поэтому проблем с жильём не было.
— Я никогда не бывал там. В Лондоне только разок, со школой на неделю. Освободилось
место, и меня взяли, как отличника.
— Вот как.
Снова пауза. Официантка уносит тарелки, спрашивает про десерт, Чуя отказывается,
Дазай аналогично. Они допивают вино и, оплатив счёт, идут на выход.
— Да, — кивает Чуя, закидывая рюкзак на плечо. Так как от привычного аутфита
пришлось отойти в силу того, что пальто сохнет, то и портфель пришлось заменить на
нечто более подходящее к куртке. — Увидимся в понедельник.
— Такси дорогое, — фыркает Чуя. Ему немного стыдно. Он, как бы, при деньгах, но
цены на такси в Японии просто заоблачные. Ему просто здравый смысл не позволяет
быть таким расточительным.
— Вот как.
Чуе хочется спросить, тогда какого хрена он попёрся провожать его аж через две
станции? Но вовремя понимает, что лучше этого не делать. Он и так знает, зачем этот
обмудок за ним тащится, а слушать завуалированные намёки он не вынесет.
Но, как ни странно, когда они доходят до его подъезда, Осаму ни словом, ни делом не
выдаёт, что на что-то рассчитывает. Он благодарит за ужин и ещё раз извиняется за
пальто. Надо же, какие манеры! И где он их оставляет, когда заходит на территорию
университета?
Юноша, глядя на него, про себя вздыхает и скулит. Снег, кажется, стал ещё сильнее.
Волосы Дазая, прижатые шарфом, уже все мокрые от мелких колючих снежинок — он без
шапки. И даже перчаток нет. А в метро сейчас ещё хуже. Чуя проклинает свою
жалостливую натурку.
Дазай в шоке от предложения. Посмотрите-ка, ледышка-Чуя оттаял под снегом! Или это
он в толпе пассажиров? Хотя нет, наверное, парень от вина поплыл.
Накахара прикусывает язык и молится, чтобы Осаму хватило такта промолчать. Дазай
же, едва не облизываясь, из последних сил сдерживается. Чуя — такая благодатная
почва для пошлых шуточек, но пока не время. Сейчас одно неверное движение и
спугнёт.
Они молча поднимаются на третий этаж. Проходят по тихому подъезду. Тут, наверное,
достаточно дорогие квартиры, потому что во дворе есть даже будка охраны, а у самого
дома наверняка подземная парковка.
— Вы давно тут живёте? — интересуется Осаму, пытаясь стряхнуть с волос влагу.
— Нет, месяца три назад переехал. Хотелось поближе к работе, но ничего ближе не
удалось найти, — открывая дверь, вздыхает Накахара.
Накахара, тем временем, заваривает эрл грей, привезённый из Лондона, на две чашки.
Наверное, если Дазай был в Англии, то будет не против, хотя бергамот приходится по
вкусу не всем. Но Чуя убеждён, что вечером и в такой холод — это самое оно.
У него, правда, ничего нет сладкого к чаю, поэтому он относит чашки в гостиную так.
Тем более, они только что поужинали. Едва ли Осаму голоден.
— У вас большая коллекция, — кивает на книжный стеллаж парень, пригубив горячего
напитка.
— Да, но это не вся. Часть пришлось раздать при переезде.
— Накахара-сенсей.
Чуе требуется несколько секунд, чтобы понять, в каком именно контексте спрашивает
Дазай. И понять так и не удаётся.
— У вас довольно однозначная реакция, — распахивает глаза парень. Чуя вздыхает,
прикрыв глаза, и откидывается на спинку дивана.
— К чему всё это? Ваши извинения и прочее. Если вы думаете, что я буду предвзят на
экзамене из-за нелепой случайности с кофе, то…
— Я совершенно не думаю об экзамене, — отрезает Дазай. — Мне важно, что вы скажете.
Я вам нравлюсь или нет?
— Почему?
Чуя сжимает свой чай сильнее, устроив чашку на коленях. Он не смотрит на него,
ощущая, как Осаму по правую руку придвинулся слишком близко. Ему хочется
зажмуриться, посчитать до десяти, а потом открыть глаза, и чтобы все монстры
исчезли. Но что-то подсказывает, что именно этот монстр никуда не денется.
— Вы правда так считаете? — шепчет Осаму так близко, что ещё чуть-чуть и коснётся
губами маленького ушка. Юноша мгновенно дёргается, отшатываясь от него. Чай не
разливается только чудом, именно поэтому Чуя отставляет чашку на столик.
— Да, — уверенно кивает Дазай. — Я не шучу, вы мне очень нравитесь. И я уверен, что
тоже вам в какой-то мере нравлюсь.
— В какой-то мере? — вскидывает брови преподаватель. — Вы меня раздражаете, Дазай.
Вы меня бесите одним своим видом. Но это никак не скажется на вашей итоговой
оценке, не волнуйтесь. Если вы затеяли весь этот цирк только из-за этого…
— Мне плевать на мою итоговую оценку, — начинает раздражаться Осаму. — Я уже
сказал, что вы мне очень нравитесь. Настолько, что мне приходилось прогуливать ваши
пары, иначе бы это кто-то заметил.
Чуя сначала не понимает о чём он, а потом кидает короткий взгляд в область его
ширинки и резко осознаёт. Щёки как-то против воли заливает румянец. Юноша и слова
сказать не может на такое откровенное признание.
— Если вам не нравится, то оттолкните, — говорит он, а потом касается губами его
шеи.
— Стой!
— А тебя ничего не смущает, да? — тон становится увереннее, чёрт. Накахара начинает
приходить в себя.
— Я не хочу.
— Это и было коротким помутнением, — фыркает Накахара. — Я не буду спать со своим
студентом.
— Из ума выжил? — начинает беситься Чуя. — Проваливай. И больше видеть тебя не хочу
нигде, кроме пар.
Дазай медленно и недовольно убирает руку. Накахаре кажется, что он сейчас встанет,
поэтому он уже готов расслабится и выдохнуть, как его снова целуют в губы. В этот
раз требовательно и очень жёстко, чуть ли не насилуя маленький аккуратный ротик.
Осаму утробно рычит, когда Чуя пытается его отпихнуть, прикусывает губу и отпускает
сам.
— Я всё равно возьму, если мне надо, — заявляет Дазай, поднимаясь. — Тебе же лучше
сдаться добровольно.
— Ладно, — рявкает Чуя. — Но если до конца семестра не захочу — ты мне за эту
выходку не только всю теорию перевода наизусть выучишь, но и свою курсовую. И на
сессии тебя ебать буду я, а не наоборот.
Анго Чую, бывало, за это журил. Мол, ну ты ж сам был студентом. Да, был. И Чуя
получал автоматы почти каждую сессию. По практическим курсам он и вовсе на экзамены
не являлся, передавая с кем-нибудь зачётку. Но именно это знание о том, что
происходит с отличниками, его и останавливало от такой поблажки. Даже если учили в
семестре — повторение — мать учения. Знания размываются за несколько месяцев, а вот
повторишь перед экзаменом — отложится намертво. И таких студентов, кто мог бы
получить автомат, ставь их Накахара, на экзаменах он не напрягал. Помогал
наводящими вопросами, если студент путался, да и так, не требовал заученных
наизусть определений. Сам разобрался и хорошо.
Но вот что-то подсказывало, что теперь его принцип под большой угрозой, потому что
Чуя проиграл ещё до того, как они поспорили. И оба это прекрасно знали.
Соревнование тут лишь в том, кто упрямее. Если Чуя продержится и не даст, то ему
даст Дазай. Причём, будет давать и на защите курсовой, и на экзамене. О да, как он
его там выебет. Анально, блять, казнит за такие выходки.
Нет, дело не в том, что аморально. Чуя не видит в этом ничего такого. Дело в том,
что ему страшно до дрожи. Перед глазами так и встаёт душная квартира, довольное
лицо, а ноздри забивает отвратительный запах пота. И влажный язык по телу, и
простреливающая боль внизу, как будто поясницу протыкают чем-то длинным и горячим,
а потом это самое горячее ещё и крутят, и ковыряют, причиняя только больше боли. И
стыдно признаться, но Накахара не знает, как этого кошмара избежать. Может,
анальным сексом занимаются только двинутые мазохисты? Чуя пытался изучить вопрос.
Оказывается, далеко не все «заднеприводные». Тридцать два процента геев вообще
такой секс не практикуют. Наверное, Чуя из числа тех самых тридцати двух. И что-то
ему подсказывает, что Дазай сам тоже не сильно осведомлён о трудностях анального
секса. Наверное, будет действовать, как с девушкой, и всё закончится слезами.
Точнее, не будет. Чуя уверен, что сможет вытерпеть. Близко не подпустит, а в
универе руки особенно и не распустить. Да и вообще, он находится в том удобном
положении, когда может диктовать условия. Например, выгнать с пары. Вот тогда ему
точно никакого автомата не светит.
— То есть ты проехал две станции от своего дома, чтобы купить мне кофе, вручить его
и вернуться обратно на пары? — уведомляется Чуе, беря рукой в перчатке горячий
латте. Мм, с пенкой, сладенький, как он любит. Неужто обмудок рассмотрел, чем он
его обливал?
— Ну, ради твоей компании с утра можно и встать на полчасика пораньше, — скалится
Дазай, шагая рядом.
— А с чего ты взял, что я составлю тебе компанию? Тебе не кажется, что это будет
выглядеть по меньшей мере странно, если мы вместе придём? — спрашивает
преподаватель, даже не обращая внимания на то, что они как-то незаметно оставили
формальности.
— На паре и узнаешь, я объявлю рейтинг, — сюрпая кофе последний раз, а затем
затягиваясь, упирается Накахара.
Он сегодня как-то иначе выглядит. Более собранно, что ли? Он что, волосы уложил?
Они, конечно, всегда у него чистые, но сегодня и лежат как-то больно ровно. И
пальто, и шарф, и даже перчатки. И весь такой пафосный, с сумкой. Мечта, а не
мужчина. И выглядит старше самого Накахары.
— Ну скажите результаты, — морщит нос Дазай. Ему из принципа хочется узнать до
пары. Надо же получить хоть какое-то преимущество. Ему хочется потешить своё эго,
мол вот он — такой особенный, смог подобраться к неприступному Накахаре ближе всех,
хотя он точно знает, что девушки с разных курсов тоже пытались. И подарки, и
конфеты, и приглашения на свидания. Но ледышка-препод всем отказывал.
— Ты готов потратить целое состояние всего лишь за то, что узнаешь свои результаты
раньше на час? — вскидывает брови парень. Дазай задумывается. Кажется, он пытается
представить, сколько примерно должно стоить любимое вино Чуи и понять, готов ли
выложить такие деньги. — Ладно, расслабься, ты в тройке, — улыбается Накахара, пока
Дазай не развёлся на бутылку за девятьсот баксов. А то его же совесть сожрёт за то,
что так обобрал студента.
В давке Осаму окончательно теряет страх и без зазрений совести начинает зажимать
Чую в углу, делая вид, что это толпа давит. Он уже даже почти умудряется поцеловать
его в шею, как получает локтем по рёбрам и очень свирепый взгляд.
— Ещё одно поползновение и прибью, — рычит преподаватель, пока Дазая реально к нему
придавило толпой.
Чуя сегодня на паре собирается ебать Дазая во все щели, он собирается во время
диктанта стоять у него за спиной и смотреть, чтобы не списывал, он собирается
доёбываться до каждого его слова и каждой ошибки, он у него на практике речи
сегодня не заткнётся, будет говорить по каждому вопросу и, как ни странно, так и
происходит. Только Дазай, после объявления результатов, довольно узнав, что он
действительно лучший, напополам с Танизаки, пиздит, как заведённый. Какую бы тему
Чуя не завёл, Осаму первый отвечает. Одногруппники на него странно косятся, им бы
тоже не мешало попрактиковаться в английской речи, но Дазай с Чуей вступают в
дебаты относительно толерантности различных стран к наркотикам, и переходят на
такую речь, что у ребят голова начинает кипеть, они не успевают.
Накахара одёргивает себя лишь к середине пары, включает видео и даёт вопросы по
нему. После него он намеренно не спрашивает Дазая, давая другим возможность
выговориться. И всё, в общем-то, заканчивается благополучно, если бы Осаму, блядь,
не остался помогать отнести технику. И почему именно в этой аудитории нет
собственного компьютера, как в остальных, и приходится таскать кафедральный?
Чуя и договорить не успевает, как оказывается со спины прижат к столу. Чужие руки
проскальзываю к животу и притискивают к их обладателю. Накахара чувствует задом
чужой член и…чёрт. Как же он его хочет. Хотя, наверное, он хочет любого. Дело не в
самом Дазае, а в факте недотраха, да. Так и есть.
— А если я запорю тебе красный диплом? — не поддаётся Накахара. Он косится на
дверь. Слава боже, закрыта. Но не на ключ!
— Диплом — отмашка для родителей. Поспорил, что получу красный. Но я, так и быть,
готов проспорить отцу, если вы мне поддадитесь.
— Ты капризный ребёнок, Дазай. У тебя здесь спортивный интерес, не более. И меня
подобное не интересует.
Преподаватель говорит так холодно и спокойно, что с Осаму вся спесь слетает. Он
хватает ноутбук, провода и колонку, а затем уходит на кафедру. Чуя медленно
собирает свои распечатки и журнал, закрывает кабинет и уходит. А когда входит на
кафедру, то встречается с ошарашенным взглядом Анго. О, нет.
***
Сидя в курилке уже гораздо дольше перерыва, звонок был минуты три назад, Анго так и
не собирается говорить, что хотел. Чуя его не торопит, закуривает вторую, немного
морщится от ветра, а затем поджигает автогенкой сигарету с ягодной кнопкой.
Сакагучи, слегка на него покосившись, тоже снова закуривает.
— Что у вас всё движется, — вздыхает парень. — Что у вас может двигаться? — смотря
точно в глаза, спрашивает Анго.
— Работали вместе в одном кафе, я ещё студентом был, а он школьником. Копил себе на
компьютер, так как родители отказались покупать. Он за неделю мог семь баб сменить.
Семь! По одной на день.
Чуя хмурится — злится. Он, конечно, догадывался, что Осаму та ещё блядь, но не
думал, что настолько. Понятно, что он так просто развлекается, но вот ещё минут
пятнадцать назад он Накахару убеждал, что у него всё серьёзно.
— Я не идиот, — фыркает в итоге юноша. — И без тебя вижу, что он такое.
— Да брось, карьера меня волнует в последнюю очередь, — снова затягиваясь, отрезает
Чуя. — Просто…странно такое говорить тебе.
— В смысле? Чего? — тут же загорается Анго. Чуя уже жалеет, что подвёл разговор к
этому. Но сказал «а», говори и «б».
— Я не очень опытен в плане…ну, в том самом, — делится юноша. — У меня опыт был
только один, и тот неудачный. Я не занимаюсь сексом.
— Ну, вообще-то, нет. Они, как и натуралы. Но я, видимо, какой-то неправильный гей.
— Первый.
***
Всю следующую неделю Дазай не особенно отсвечивает. Он умудряется прогулять лекцию
и одну пару по английскому, но Накахара впервые на него за это не злится. Ему
хочется отдохнуть от его общества. Кажется, недавно Чуя думал, что его жизнь
скучная? Он берёт свои слова назад.
К середине недели Чуя понимает, что перестал его воспринимать, как своего студента.
Он ему…да непонятно, кто. Он его всё ещё в какой-то мере раздражает, но теперь
Накахара рассматривает его и в другом контексте…оказывается, Дазай его сексуально
привлекает.
Вообще, преподаватель изначально рассмотрел в нём «свой тип». Чуя западал на руки.
Все его первые симпатии начинались с того, что он смотрел на чужие руки. Они должны
были быть аккуратными, не слишком маленькими, не слишком большими, с длинными
изящными пальцами, с узкими запястьями и, желательно, с тонкой кожей, чтобы можно
было рассмотреть ниточки вен под ней. И не дай боже, если с обкусанными ногтями.
Нет-нет. Только коротко стриженные аккуратные ноготочки. У Дазая они были как раз
такими. Вот только, по середину ладони руки скрывали бинты непонятного
происхождения. Но такая странная деталь, что первое время сильно бросалась в глаза,
быстро притёрлась взгляду и, в общем-то, даже вопросов уже не вызывала. Хотя, ими
бы стоило задаться. У Осаму и шея в бинтах, и руки. Что он под ними прячет? Почему
Накахара не поинтересовался? Хотя, наверное, он бы не ответил. И ляпнул бы что-то в
духе «сними и узнаешь».
К концу недели Осаму всё же соизволил появиться на учёбе. Правда, вёл себя тише
мыши. Вообще никак не проявлял себя на парах, приходил перед звонком, уходил сразу
же после. Чуя начал думать, что спугнул его своим неверием. Но потом решил, что это
даже к лучшему. Никаких проблем, спокойная жизнь и чистая голова.
И всё же, проблему с недотрахом надо было как-то решать, потому что скоро из
фонового дискомфорта она грозила перерасти в самый, что ни на есть первостепенный.
В пятницу Чуя решает сходить в бар и попробовать кого-нибудь снять.
Дорога до нужного места занимает сорок минут на метро. Это достаточно далеко и от
работы, и от его квартиры. Место он специально прогуглил перед дорогой. Это не гей
бар, но в отзывах писали, что там и парням есть, что ловить. Таким образом, даже
если его и спалит кто-то с работы — не доебаться.
Внутри обстановка очень даже ничего. Дорого. Мебель антикварная, музыка — тихий
джаз, всё под Запад. Никакого неона, караоке и шума — то, что нужно. Избалованный
Европой Чуя доволен. Он стаскивает шарф и шляпу, расстёгивает пальто и усаживается
за пустой столик недалеко от бара, чтобы иметь представление о посетителях. К нему
тут же подбегает официантка, спрашивает о заказе, Чуя просит только винную карту.
Теперь понятно, чего тут так немного народа и все прилично выглядят, никаких
студентов-подростков — цены кусаются. Но понимая толк в хорошем вине, Накахара
готов выложить за бокал хорошего каберне двести баксов. В конце концов, он себе не
часто такое позволяет. Девушка предлагает к заказу какое-нибудь блюдо, но Чуя
мотает головой. Он спрашивает о том, можно ли курить, но девушка говорит, что нет.
Очень жаль. А раньше можно было курить везде!
Юноша выбирается из верхней одежды окончательно, пока ждёт заказ. Да, надо было всё
же рубашку надеть, вписывался бы лучше, а так выглядит слишком молодо.
В баре несколько мужчин и женщин. Мужчины все только старше него, но не сильно.
Правда, у пары человек уже проступает седина на висках, эти сразу нет.
Ещё через четверть часа к нему подходит один. Ему максимум тридцать-тридцать два,
присутствует небольшая щетина, но она не портит. Мужчина просит разрешения
подсесть, Чуя кивает, делая маленький глоток вина. У незнакомца в пальцах
неразбавленный виски со льдом.
Когда Чуе надо, он — само очарование. Воплощение манер и воспитанности. Мечта,
одним словом.
— Вы не против, если составлю вам сегодня компанию? Кажется, ваш спутник так и не
пришёл?
— А с парнями?
Чуя хитро улыбается, делает глоток вина и немного ведёт плечами. Был бы девушкой,
за него все местные альфа-самцы подрались бы. И так, половина из них точно слюни
пускает.
— Вы свой?
— Сегодня — да, — кивает Ода. — Но у него есть сменщик. Подрабатывает тут на
полставки. Он студент, не может брать полные смены, а хозяину удобнее — платить
меньше.
— Бар-классика, как я его называю, — тоже затягивается Сакуноске. — Не многим такое
по душе, да и выпивка элитная. Хозяин не хочет работать в убыток, но это место —
его дитя.
Вообще, он когда-то подумывал о том, чтобы открыть своё дело. Тоже, может, бар. Или
кафе-пекарню где-нибудь в Провансе. Но тогда ему надо было учиться не на лингвиста.
Какой смысл было тратить восемь лет на образование, если он не будет по нему
работать? Чушь. Хотя, у Чуи и были интересные идеи, относительно концепции
заведения, он не понимал, окупятся они или нет. Хотя вот иметь винный погреб, а ещё
лучше виноградник…мечты-мечты. Может, в старости…
Мысли о неладном Осаму лезут очень не вовремя. Ода это чувствует и разрывает
поцелуй. Предлагает вернуться в зал и заказать ещё выпить. Отличная идея!
Ближе к полуночи остаются только пара столов и человек пять в баре. Чуя понимает,
что тянет кота за яйца неприлично долго, поэтому сам предлагает уйти. Ода смотрит с
недоверием, но соглашается.
Когда поднимается, Накахара понимает, что перепил. Он долго возится с пальто. Кое-
как его надевает, пуговицы застегнуть даже не пытается, лишь уматывается шарфом и
собирается надеть шляпу, как его тут же ведёт. Сакуноске быстро подхватывает его за
локоть и аккуратно обвивает рукой сбоку.
— Отлично, — мотает головой юноша. — Сейчас выйду на воздух и тут же станет легче.
Но выйти на воздух они не успевают. Едва делают шаг, слышится звон колокольчика.
Помещение подвальное, так что посетитель является не сразу. Накахара едва видит,
кто спускается, тут же трезвеет и деревенеет.
— О, а это тот самый второй бармен… — говорит Ода оживлённо. — Привет, Дазай, —
улыбается он, продолжая поддерживать Чую за талию.
Взгляд Осаму — бесценен. Он смотрит сначала обычно, а потом понимает, что видит и
тоже застывает за две ступени до конца лестницы. Преподаватель мгновенно бледнеет,
видя своего студента. Его начинает сильно мутить. Доигрался. Хотя, по факту, он
ведь ничего ему не должен? Но чувство всё равно какое-то мерзкое.
Игнор. Ну, что же, ожидаемо. Чуя незаметно выпутывается из чужой хватки.
— Я подожду на улице, — тихо бурчит он, делая шаг мимо Осаму, но резко
останавливается, когда его хватают за локоть и тормозят.
Накахаре хочется очень матерно возмутиться, но Дазай на него даже не смотрит, мило
улыбаясь Оде.
— Я погреться зашёл, — мотает головой Дазай. — Но завтра работаю, так что,
заскакивай, хорошо?
— Тебе какое дело? — жмурится Чуя, потирая ушибленный затылок. Студент резко
замечает, что юноша без перчаток. Быстро достаёт из кармана куртки свои и
натягивает на маленькие ручки. Они, естественно, велики. Накахара даже не
находится, что сказать, на такую не то дерзость, не то заботу. Но они вязанные,
довольно длинные и тёплые. А на улице и правда метель.
— Вы в отель собрались, верно? — всё же отойдя на шаг, закуривает Дазай. Они под
навесом, на улице темно, народа почти нет. И от этого Чуе становится не по себе.
— То, с кем я сплю — это моё личное дело. А твой глупый челлендж меня не касается.
— Челлендж? — бесится Осаму. — Что мне, блять, сделать, чтобы ты понял, что это не
спортивный интерес?
— Я тебе всё равно не поверю, — фыркает парень, затягиваясь снова. Ему холодно и
ветер в лицо дует, шляпу приходится постоянно придерживать. — Ты, кажется, обещал
проводить меня домой?
Дазай закатывает глаза и, схватив своего преподавателя под локоть, ведёт по улице.
Они кое-как успевают на последний поезд. Чуя рад, что они успели, потому что счёт с
Одой они поделили пополам, а ещё и поездки на такси его кошелёк может не вынести. И
так в нём уже образовалась финансовая дыра, которую проел, подобно серной кислоте,
дорогой алкоголь.
Он размышляет о том, что теперь чувствует себя ещё хуже, секса хочется сильнее, как
в голову приходит неожиданная мысль.
Осаму странно на него косится. Пытается понять, это какими такими путями пьяная
накахаровская мысль пришла к подобной теме.
— Ну, в баре я работаю ночью, а в школе вечером. Вам какое вообще дело? — включает
суку парень.
— Оно того стоит? Так упахиваться? — вскидывает брови Накахара. Его смеряют каким-
то странным взглядом.
Чуя не понимает, но решает больше тему не развивать. Он дремлет остаток пути, всё
же уложив голову на чужое плечо, пока Дазай пытается успокоиться и окончательно не
разочароваться в своём выборе. Нет, конечно, они ни о чём не договаривались, но
Осаму казалось, что Чуя не шлюха. По крайней мере, шлюховатым не выглядит. А Дазай
он…ну…у него вообще вставать на кого бы то ни было перестало. Зато вот на это
рыженькое создание, как по часам. Стоит появиться ему в поле зрения, как настроение
тут же «поднимается».
Когда они всё же добираются до дома, Дазай даже без приглашения заходит внутрь. Но
Накахара не против. У него совсем нет сил. Парень его раздевает, стаскивает обувь,
а потом практически на руках относит на диван в гостиную.
Из «попить» у Накахары тут целый бар, но Дазай приносит ему бутылку воды. Чуя
поднимается на локтях, пьёт, а потом сваливается обратно на диван и прикрывает
глаза.
Чуя что-то мычит и мотает головой. Его накрывает обидой, что он такой жалкий.
Напился, обременяет чужих людей. А Оде, наверное, ещё обиднее. Весь вечер окучивал
его, чтобы Чуя в итоге напился и ушёл с другим.
Ну, «хочешь» — это довольно громкое слово. Скажем так, Осаму его привлекает в том
самом плане. Но до «хочешь» он, как минимум, должен Чуе отсосать.
На самом деле, Накахаре кажется, что если он расскажет, то сам отвадит от себя
Дазая. Тот, наверняка, рассчитывает на первоклассный анальный секс. Но Чуя такого,
к сожалению, дать не может. Его бы кто подобным обеспечил.
— И как ты меня представляешь, ну… — Чуя отводит взгляд. — Во всём этом?
— Как того, кто может напиться и уйти с незнакомым человеком в отель, — фыркает
Дазай. — А вот если бы это был не Одасаку? Наткнулся бы на извращенца.
— Почему?
Юноша пожимает плечами, делает глоток кофе и снова закуривает. И как вот ему
объяснить? Потом же не отмыться.
— Насколько неудачный?
— Я никогда с ними не спал, — сознаётся Дазай. — Но я гуглил, как это делается.
— А зря. На форумах в основном. Я имею представление, как это неприятно, если не
подготовиться.
— Ну, первое время и не собирался, — соглашается Осаму. — Но если не строить суку и
говорить прямым текстом, то я пойму.
— Сам как думаешь? — шипит Накахара. Он уже недостаточно пьян, чтобы спокойно о
таком говорить. Кофе помог, прекрасно.
Дазай задумывается. Ему, вообще-то, даже искренне жаль Чую. Такой красивый, вполне
успешный, но до сих пор без партнёра. Вообще, Дазая это сразу смутило. Он грешил на
раздражающий характер, но, кажется, дело не в нём. Чуя не бесит, он скорее, просто
темпераментный. И это даже может сойти за привлекательную черту.
— Ну, хочешь, я тебе помогу? — спрашивает Осаму. И понимает, что зря ляпнул, но тут
же собирается. — Рукой. Только рукой.
Чувствуется, что он давно терпит. Осаму очень жалко его. Такой весь милый и
сексуальный, но такой неудовлетворённый.
— Поднимись.
Им жарко и томительно. Чуя пытается притиснуться к нему ближе, чтобы хоть как-то
коснуться члена, но Дазай не даёт.
— Ты же хочешь почувствовать разницу, так? — шепчет он, прикусывая мочку. Накахара
снова скулит, сжимает его плечи. Ему так жарко, но хорошо. Он, будто, снова пьяный.
Осаму, тем временем, спускается одной рукой между их тел, а второй ниже, по спине.
Хватает одну ягодицу в руку, второй начинает обводить головку. Накахару аж всего
трясёт. Он снова целует, мокро и развязно, пока Осаму незаметно перемещает пальцы
на тугое колечко.
Чуя тут же отрывается от него, хочет покрыть отборным матом и выгнать, но Дазай
начинает быстро-быстро двигать рукой на члене. Юноша воет, кусает его за плечо и
понимает, что это просто охуенно.
Сзади его гладят, спереди дрочат, в шею целуют, позволяют трогать, где хочет.
Чертовски хорошо. Крышу срывает быстро, Чуя стонет, хмуря бровки. Дазаю он так
нравится таким искренним. Ему очень хочется просунуть пальцы, но у них нет смазки,
а отвлекаться на то, чтобы облизать их — момент неподходящий. Чуя на пределе.
— Я рад, что тебе понравилось. В следующий раз попробуем что-нибудь ещё.
Накахара хочет возразить, но тут до него доходит, что он сам сидит на чужом стояке.
— А ты…
Чуя усмехается в кулачок. Потом подаётся вперёд и касается губами за ухом Дазая.
У Осаму чуть пар из ушей не валит. Он отправляет Чую спать, а сам срывается в душ,
под звонкий смех Накахары.
Комментарий к 4 пара
Я не уверен насчёт статистических данных. 32% взялось не с потолка, но я это
где-то слышал довольно давно. Возможно, на сегодняшний день цифры другие.
Когда Чуя просыпается утром в своей кровати, он готов пообещать самому себе, что
пить больше не будет, но сам же и понимает несостоятельность такого решения. У него
болит голова и, вообще, чувствует он себя разбитым, но, как ни странно, сегодня
определённо легче, чем вчера.
Дома пусто. Юноша проходит на кухню, чтобы выпить воды, идёт в ванную, умывается,
продирает волосы, закалывает их в хвостик и…слышит, как дверь открывают ключом. У
преподавателя на секунду ноги подкашиваются, вдруг, грабитель, но когда он выходит
из ванной, то на пороге застаёт Дазая, что пытается отряхнуть волосы от снега.
Чуя резко осекается. Наверное, это действительно очень грубо с его стороны.
— Чем накормишь, то и съем, — растягивает губы в улыбке юноша, наблюдая за тем, как
Накахара начал копошиться на кухне.
Наблюдать за ним — одно удовольствие. Весь такой домашний, милый, мягкий. Так и
хочется сжать, чтобы рёбра захрустели. Но Чуя не выглядел женственным. Напротив,
он, удерживая в зубах сигарету, совершенно спокойно разбивал яйца, периодически
вытаскивая двумя пальцами крошечные скорлупки, которые туда падали. Затем он
взбивает всё венчиком, добавляет молока, рвёт в них шпинат, добавляет специи и
заливает в форму. Затем в духовку. У него кухня крошечная, Дазаю бы тут было тесно
готовить, вся техника встроенная, а вот Накахаре, кажется, в самый раз. Он сюда
очень органично вписывается.
— Я не девушка, — напоминает преподаватель. — И обхаживать меня так же, как их, не
нужно.
— Окей, а как насчёт свидания? — видя ступор Накахары, предлагает Дазай. — Кино, к
примеру.
— Чем же? — удивляется Осаму. — Я же говорил, что серьёзен. И моя серьёзность
подразумевает не только круглосуточный секс и утренний кофе. Ты мне весь нравишься.
Чуе дорогого стоит не покраснеть. Ему никогда не говорили нечто милое так искренне.
Дазай сейчас с ним открыт, и это подкупает.
— Мама часто ездила по миру, первое время оставляла меня здесь, а потом и с собой
начала брать. Ему это не нравилось. Они не особенно хорошо ладили. Даже не
поженились, жили всегда отдельно, можно сказать.
— Нет. То есть, он звонит мне в день рождения, поздравлял со всеми дипломами, даже
приезжал на церемонию вручения, когда я окончил бакалавриат. Дарит подарки. Я могу
ему позвонить, если мне нужны деньги, но это всё. Он женился несколько лет назад,
но без детей. Видимо, меня ему хватит на всю жизнь, — пожимает плечами Накахара.
Осаму понимает, что смысла развивать тему нет. Видно, что юноше не нравится об этом
говорить. Но Чуе теперь самому интересно, как обстоят дела в семье Дазая.
— До института жил с отцом и мачехой, — пожимает плечами парень. — Ну, то есть, как
жил. Я редко появлялся дома. А когда поступил — переехал.
— У тебя плохие отношения с мачехой? — растягивая сыр и отправляя омлет в рот,
интересуется Чуя.
— С ними обоими, — усмехается Дазай, жуя черри. — Мы никогда с ним не ладили, он
говорил я в мать. Её я не помню. Он рано овдовел. А его новая жена совсем тупая. На
уме только деньги. Я был для неё дырой в бюджете, и она мечтала побыстрее от меня
избавиться.
— И отец нормально на это реагировал? — уточняет Чуя, несколько шокированный такими
подробностями.
— Ну, кажется, её он любит больше меня. По крайней мере, она ему, хотя бы, даёт. А
я только нервы треплю. Но сейчас всё не так плохо, раз я живу отдельно и финансово
независим от них. Даже приглашают меня на ужины периодически, — спокойно говорит
Осаму. — Не смотри так, меня это не трогает. Я никогда не страдал из-за недостатка
родительского внимания. Мне больше нравилось самостоятельно познавать мир.
Они молча завтракают, допивают кофе и курят. Накахара идёт в душ, переодевается, а
потом они вместе гуглят какие-нибудь выставки. Интересных нет, поэтому ребята
возвращаются к предыдущему варианту с шоппингом.
— А если нас кто-то заметит из универа? — интересуется Чуя, закрывая дверь.
— Ну, знаешь, — фырчит Накахара, сунув руки в карманы пальто. — В случае чего, это
меня назовут совратителем и извращенцем.
***
Погода в эту субботу, как ни странно, даже радует. От ночной метели остались только
снежные шапки на припаркованных машинах, и те, начали уже подтаивать, покрываясь
коркой. Солнца нет, но на улице тепло. Чуя страдальчески скулит — зря надел пальто.
Они идут к станции. Сейчас там только поддатые мужчины и женщины, что возвращаются
домой после бурного вечера, а есть и те, кто с отёкшими лицами уже едут на работу.
Чуя никогда не понимал этой повальной тяги к алкоголю в таком количестве. Конечно,
вчера он и сам перебрал, но он не каждую пятницу в таком состоянии, да и пил юноша
благородный напиток, а не простое пиво.
Осаму прошибает от одного его вида. Вообще, прямо сейчас и в этом вагоне, Накахара
застывает недвижимым изваянием. Смотрит перед собой и не моргает, чтобы не обращать
внимания на мерзкие постные рожи. Дазая так и тянет щёлкнуть пальцами у него перед
носом, чтобы дёрнулся и отмер, но он делает иначе. Юноша наклоняется сбоку и шепчет
почти в ухо.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня прямо сейчас.
— Ты идиот?
— Забудь. Ты совершенно точно идиот, — шепчет Чуя, хватая левой рукой за ворот
куртки.
Он тянет ещё ниже, не потому что не может дотянуться, а потому что Чуе надо
показать, что это не его заставили, а он соизволяет. Перед поцелуем здравый смысл
летит мёртвым грузом куда-то из горла в лёгкие и вышибает весь воздух, Накахара
случайно судорожно выдыхает, прикрывая глаза, и резко накрывает…темнота.
Но только эти двое из всего вагона её почти не заметили, одновременно опустив веки.
Они целуются, переплетая языки и наслаждаясь этим моментом. На фоне шумят рельсы,
кто-то разговаривает в другом конце вагона, кто-то подсвечивает телефоном, а эти
два странных субъекта: высокий юноша и симпатичный рыжеволосый парень, просто
целуются.
Губы размыкаются ровно в тот момент, как темнота заканчивается. Они открывают глаза
и даже не щурятся. В арктических водах Чуи искрится лава, что тушится коньяком
Дазая и горит только сильнее.
***
Едва двери вагона открываются, Накахара вылетает из него, будто ошпаренный. Осаму,
сунув руки в карманы куртки, идёт спокойно позади, растягивая губы в довольной
полуулыбке.
Стоит только выйти к месту для курения, Чуя резко тормозит и закуривает. Он
раздражён до скрипящей челюсти. Дазай предусмотрительно помалкивает, стоя рядом, и
стараясь не обращать внимания на озлобленные взгляды, которые с периодичностью в
две затяжки кидает на него преподаватель.
Чуя впервые совершил нечто такое. Ему настолько страшно и стыдно, что ноги
подкашиваются. Кажется, что он удерживает себя на ногах только благодаря злости. На
Осаму и на себя. И как он поддался? Да и на что? Провокация была совсем детской. А
он повёлся. Его же даже «на слабо», чёрт возьми, не брали. Ему приказали. И он
сделал. От этого оправдать себя никак не получается. Он сделал, потому что хотел. И
просто чудо, что был тоннель. Потому что его отсутствие Накахару бы не остановило.
Юноша начинает понимать, что имел в виду Анго. Осаму на него пагубно влияет. Он
только что мог просрать свою карьеру и едва-едва установившуюся репутацию. Ну, и
оклад вместе с ними. А ещё друзей и самоуважение. Хотя, последнее, кажется, уже с
неделю назад было спущено в унитаз. Когда он начал позволять такие дерзости.
Мысли об этом слегка отрезвляют. Но тут перед глазами начинает мелькать тот самый
торговый центр, в который они и решили пойти. Тут весь первый этаж — кафе. Накахаре
хочется зайти, но он, чёрт возьми, не голодный и даже не замёрз.
— Иди нахуй, — без зазрений совести отрезает Чуя. Бранные слова — как бальзам на
его израненную душу. О, да. Как же хорошо. Надо ещё как-нибудь обозвать и можно
дальше жить. — Ты в край охамел, обмудок.
— Фу, как грубо, — морщит нос Дазай, буквально подпихивая Накахару в крутящуюся
дверь. Чуя автоматически замедляется, но не сильно. У него фобия на такие двери, он
боится быть придавленным заживо, хотя, вообще-то, народа сейчас тут немного.
Суббота, утро. Но всё равно. — Не по статусу вам так выражаться, Накахара-сенсей.
Как-никак учитель словесности…пускай, и не японской.
— Могу выражаться, как хочу, — фыркает парень. — Куда теперь? — стоя посреди
огромного холла, заполненного запахами выпечки и кофе из всех этих кафешек,
спрашивает Чуя.
— Ты же сам хотел в магазин, — удивляется Дазай. — Значит, тебе надо что-то купить?
Осаму страдальчески вздыхает. Ему, вообще-то, интересно было, где отоваривается сын
достаточно известного дизайнера, чтобы ну…можно было примерно знать, где покупать
рубашки и свитера на праздники и годовщины. А он, оказывается…
— Ага, — игнорируя подкол о росте, кивает Чуя. — Но у меня есть знакомый с руками
откуда надо, которые перешивает вещи под меня.
— Как удобно! — удивляется Дазай. Ему, как обладателю модельного роста и фигуры,
вообще ни разу в жизни не приходилось запариваться с подгонкой вещей под размер.
Как правило, то, что он на себя примерял, садилось идеально. Поэтому, зачастую
парень просто брал понравившуюся вещь и нёс на кассу. А в интернете и того,
вероятно, удобнее. Тыкнул на кнопочку, и всё принесли. Если нравится — берёшь.
Нет — никто не заставит.
После того, как Чуя получает своё мороженое с печенюшкой орео и горой сиропа, они
поднимаются на второй этаж. Там аллея с магазинами, но народа меньше, чем внизу.
Ребята стоят у перил ограждения над фонтаном, Дазай несёт какую-то чушь, а Накахара
поедает маленькой ложечкой мороженое из картонной креманки. Его пальто расстёгнуто,
так как тут вообще комнатная температура, а волосы убраны на одно плечо, но всё
равно короткие пряди очень мило обрамляют лицо.
— Идиотское какое-то свидание, — выносит свой вердикт Чуя, когда мороженое доедено,
а креманка летит в урну.
— Мы только начали, — почти обиженно говорит Осаму. — Может, что-то из книг нужно?
Канцелярия?
Накахара задумывается. Нет, в книжный ему нельзя. Уйдёт опять с пачкой, а он едва-
едва стеллаж освободил. И вообще, зря он себе планшет купил? У него места, блять,
для бумажных книг нет. А жить среди стопок и завалов, как в каком-то аниме, он не
хочет.
У студента долго не может уложиться в голове, что Накахара, выйдя на свидание, как
бы между прочим заскакивает в магазин и берёт себе мак, с подачки предприимчивого
консультанта. Он даже особенно, ведь, не вслушивается в то, как перед ним этот
соловей заливается, нахваливая их самый дорогой компьютер. А если брать его в
кредит, то проценты совсем ничтожные! Предложение действует только неделю!
— Ну тебе же он для работы, так? — уточняет Осаму, отведя преподавателя в сторонку
от назойливого продавца.
— А у нас в институте все компьютеры и ноуты на винде. А этот на IOSе. Гемора не
оберёшься.
— Это не должно быть решающим аргументом, — настаивает Осаму. — Если так хочешь
себе яблочную электронику, возьми айфон или айпад.
— У меня есть, — хмурится Накахара. — Почему ты меня отговариваешь? Я могу себе это
позволить. Ну, по крайней мере, он не будет обновляться по миллиону лет в самые
неподходящие моменты.
— Окей, — вздыхает Дазай. — Давай возьмём мак, но только не этот. Он тебе сейчас
впарит какую-нибудь дерьмовую комплектацию.
— Изучить вопрос.
Изучением вопроса они занимаются на первом этаже в кафе. Дазай берёт телефон
Накахары, пока тот размышляет между кофе и мохито /подлечиться исключительно/, и
лезет на ютуб. Они смотрят несколько видео, воткнув по наушнику, пока Чуя тянет
смузи, а Осаму пьёт горячий ягодный чай.
В итоге, вопрос решается спустя полчаса. Чуя так впечатлён, что хочет уже побыстрее
себе купить, поставить и выкинуть свою старую тарахтелку. Оказывается, эта штука
занимает совсем немного места, а вот комплектацию легко выбрать другую, и цена
будет другой. Дазай хотел снизить ценник, но Накахара так воодушевлён, что когда
ему предлагают ещё более дорогой вариант, а он соглашается, студент молчит. Ему ещё
пытаются впарить какие-то ненужные примочки, но тут Осаму вступает в бой. Он
требует установить только офис и антивирус, и всё. «Этого достаточно, Чуя. Ты не в
пентагоне работаешь, а в универе. Статейки писать — хватит.»
Когда Чуя расплачивается телефоном, и ему выдают на кассе чек на очень круглую
сумму, впарив ещё и премиум доставку по указанному адресу, Осаму почти плачет. Он,
чёрт возьми, упахивается на двух работах, а этот золотой мальчик берёт и
просаживает такую сумму денег за раз!
— Почему ты так недоволен? — спрашивает Чуя. — Я дам тебе посидеть за ним, если
хочешь.
— А в чём?
— Я думал мы погуляем, поедим и отлично проведём время. А в итоге, ты теперь хочешь
вернуться домой и установить эту золотую херовину на свой стол из Икеи?
Чуя фыркает, подкуривая. Сигарета последняя, чудно. Он немного оскорблён, тем, что
Дазай намекнул на то, что мебель у него дешёвая, но! Накахаре просто, очень
нравится этот стол. Он, вообще, фанат простой и функциональной мебели. У него всё,
блять, из Икеи. И если Дазай думает, что это дёшево, то он сильно ошибается.
— Может, пообедаем? — предлагает Чуя, пытаясь заглянуть в его лицо. Он, почему-то,
всё же чувствует вину. Наверное, не стоило заниматься покупкой техники на свидании.
— Хочешь, я угощу тебя?
Чуя столбенеет. Дазай так сильно расстроен? Он хочет как-то его тормознуть, хотя бы
попрощаться не на такой идиотской ноте, но не успевает. Парень выскакивает через
служебную дверь внутрь здания, а у Накахары в пальцах медленно тлеет половина
последней сигареты.
***
В итоге, юноша возвращается домой, а через час ему привозят новый компьютер.
Обходительный доставщик всё сам устанавливает, включает и демонстрирует оплаченные
программы, которые ему поставили в магазине. Работает лучше часов, Накахара
доволен. Доставка оплачена, поэтому после установки парень просто уходит.
Накахара уже заранее полностью освободил рабочий стол от старого ноута и ненужной
чепухи. Ему чертовски комфортно и хорошо сидеть за новеньким компьютером, но, чёрт
возьми, настроение всё равно паршивое.
Глянув на часы, парень понял, что слишком долго провтыкал, времени уже двенадцать
ночи. Вообще, надо бы заняться планом занятия на понедельник. У него последняя пара
английского с четвёртым курсом, да и так. Тесты надо проверить, придумать им какую-
нибудь подставу, составить проверочную для наглого первого курса, чтобы сильно не
расслаблялись. Полно дел, на самом деле. Но заниматься ими не хочется.
Ночью юноше не спится. Он сначала читает, потом просто лежит, обнимая подушку,
потом курит, потом идёт в горячий душ, размокает, и снова лежит. Часам к пяти утра
он понимает, что уснуть ему не даёт прошедший по какому-то идиотскому сценарию
день. И, вообще, его очень обижает, что пока Чуя бесился и был раздражён,
настроение Дазая было нормальным, но чуть что пошло не так, как он хотел — всё,
сливаемся. Неужели он такой капризный ребёнок, что всё, что ему не нравится,
воспринимает в штыки? Ну, в конце концов, не маленький ведь.
Чую прямо злость с этого берёт. Полшестого он, всё же, поднимается с кровати. Идёт
на кухню и начинает варить кофе. Думает приготовить завтрак, но ему лень. Он лучше
дождётся часов девяти и пойдёт в кафе или закажет еду на дом. И надо прекращать
думать об этой идиотской ситуации. В конце концов, идея со свиданием изначально
была провальной. Продумай они её лучше, может, что-нибудь бы и получилось, а так…да
и вообще, как другие люди ходят на свидания? Это оказалось так сложно и
утомительно, что Чуя больше не хочет. Кладя сахар в чашку, парень задумывается о
том, что в этом он схож с Дазаем. То, что ему не нравится или утомляет, пробовать
больше не хочется. Что секс, что отношения. Браво, Накахара. Тебе уже за двадцать
пять, а ты так и не научился взаимодействовать с людьми в «том самом» плане. Женись
на своих научных публикациях и будешь счастлив. Не зря же ты на всё это дерьмо
восемь лет убил?
Когда Чуя делает первый глоток, он уже готов разочароваться во всей своей жизни,
образовании, сделанном выборе и даже собственном поле, но тут в домофон звонят.
Парень кидает взгляд на микроволновку — даже шести нет, кого принесло?
— И что ты здесь забыл? — интересуется преподаватель, сюрпая кофе. Одной рукой он
придерживает локоть второй, что держит чашку. Он выглядит в этот момент…победно. И
в половину не так помято, как должен, если его только что подняли с кровати.
— Что за тон? — чашка ставится на стол очень резко и с характерным звенящим стуком.
— Приходишь ко мне домой и агриться смеешь?
— Да, смею, — взмахивает руками Осаму, задев при этом свою чашку. Горячий кофе
разливается небольшой лужицей по светлой столешнице, от чего хозяин квартиры
хватает микроинфаркт, но он терпит, решая послушать, что скажет этот обмудок. — Я
пригласил тебя на свидание, хотя я никого на них не приглашаю, а ты повёл себя, как
сука, — речь Дазая сейчас лишена каких-либо острот и подколов, поэтому слушать его
просто. Но от этого ситуация выглядит какой-то совсем сюрреалистичной. Он не
собран. Чуе кажется, что он смотрит на представление в загибающемся театре. И
отыгрывает актёр совсем никак.
— Не понимаю, что такого «сучного» я сделал, — решает гнуть свою линию Чуя.
— Что? — вскидывает брови Дазай. Он быстро затягивается и шумно выдыхает дым. — Я
собирался сводить тебя в кино, или прогуляться по торговому центру, а ты упёрся,
как будто тебе это всё неинтересно. И пошёл за своим ебучим компом! Как вообще
можно потратить такую кучу денег? — не унимался парень, глядя теперь в столешницу.
— Откуда у тебя, ты же препод. Богатые родители отсыпали? Или что?
— Кажется, это не твоё дело, — скрещивает руки на груди Чуя. Разговор его уже не
просто раздражает, а порядком бесит. Это уже не перепалка, не просто
обзывательства. Попахивает серьёзными оскорблениями с переходом на личности. Ну, и
последующим скандалом и выставлением пьяной рожи за дверь.
— Не моё? — удивляется Осаму. — А ты представь, какого мне, блять! Всю жизнь всё
упирается в эти ебучие деньги! И стоит мне кем-то заинтересоваться, всегда, сука,
всё заканчивается ничем, потому что «деньги, деньги, деньги». И ты, оказывается,
такой же. Тебя не радует кофе с утра в снегопад или мороженое с печенькой, зато вот
комп за хуиллиард тысяч йен, сиюминутно поднимает настроение. Фу, блять.
— Я пошёл на вторую работу, потому что на тебя мне не жалко потратить силы и время,
а ты, как сука себя ведёшь, — тем временем продолжал монолог Дазай. Чуя прослушал
какую-то его часть, и теперь не понимал о чём конкретно речь, но перебивать не
решался. — Вот нахуя ты вообще мне сдался? Капризная сучка. Ещё и золотой мальчик.
Бля…
Он обходит его сзади, одним резким движением выдвигает стул, стараясь не думать о
том, что мог поцарапать паркет, поднимает пьяную тушку под руки и тащит в ванную.
Раздевать обмудка сложно, особенно, когда он не особенно-то и помогает, но стоит
дойти до бинтов, пьяное создание тут же приходит в себя. Дальше он «сам». Чуя
оставляет его одного, забрав одежду. Приносит самую свою большую, а именно — шорты
с футболкой оверсайз, и шлёпает убираться на кухню. Заваривает крепкий чай,
допивает свой кофе, выкуривает сигарету, а когда Дазай возвращается и, пряча
взгляд, пытается найти свою одежду, ставит перед ним чай.
Дазай не перечит и пьёт чай молча. Потом молча идёт за Накахарой. Ему думается, что
отправят спать на диван, на жёсткую диванную подушку, а укрываться каким-нибудь
старым пледом, но его ведут в спальню. Там Чуя поправляет кровать, укладывает
заново подушки, откидывает уголок одеяла и кивает. Осаму довольно плюхается, его
прошивает колючим приятным расслаблением и лёгкой болью от холодных простыни и
одеяла. Он так устал за весь этот день на ногах, что возможность полностью их
вытянуть принимает за благо, прикрывает глаза и потягивается, по нос забравшись под
одеяло.
Накахара, краем глаза наблюдая за ним, пока зашторивает окно тяжёлой плотной
шторой, внутренне себе кивает. Вот так. Именно так и должен выглядеть нормальный
человек, когда ложится в кровать. Значит, видимо, есть в этом существе что-то
человеческое и не всё потеряно. Отлично.
Осаму почти спит, когда чувствует, что соседняя половина кровати прогибается под
чужим весом. Он хочет открыть глаз и посмотреть, но ему не удаётся — слишком устал.
Чуя же спокойно себе укладывается на живот, обнимает рукой подушку, а вторую
протягивает к спящему Дазаю. Гладит его зачем-то по голове, прекрасно понимая, что
тот ещё способен это почувствовать, теребит волосы. А потом, положив руку ему на
грудь под одеялом, и сам быстро проваливается в сон. Хорошо.
***
Когда Осаму открывает глаза и понимает, что находится в тёмной комнате, ему
требуется минута, чтобы вспомнить, как он тут оказался. И едва вспоминает, почти
скулит. Пиздец, приехали.
— Обнимаю тебя, — информирует студент, подгребая тушку к себе ещё, как бы намекая,
что обнимает и отпускать точно не собирается, что бы она там не сказала сейчас.
Теперь уже Дазай хочет спросить, что Чуя делает, но он буркает что-то вроде «спи»,
и тыкается носом под подбородком.
Осаму в этот момент хочет сжать его сильнее, поцеловать, укусить, облизать, но
держится. Он лежит спокойно ещё час, поняв, что уже не сможет заснуть — выспался.
Чуя же всё пытается ухватиться за неясные очертания того приятного сна, из которого
он попал, надо сказать, в не менее приятные объятия, но не выходит. Вскоре и
Накахара окончательно просыпается.
Он тут же отмечает, что уже вечер, хотя за Дазаем окна ему не видно. Они уснули
рано утром и провели всё воскресенье в постели, прекрасно. И, чёрт, ладно бы они
тут чем-то интересным занимались, но они же просто спят.
— Ты мне должен кофе в знак извинений, — решает сообщить Чуя, когда окончательно
просыпается. Он уже минуты три разглядывает съехавшие бинты на шее Дазая, теребя их
пальцами. Осаму заметил, но молчит.
— Экзекуция откладывается?
— Как скажешь, — целуя куда-то в висок или волосы, улыбается парень. — Я рад, что
ты меня не выгнал.
***
— Как насчёт доставки? — спрашивает Чуя из гостиной, потягивая кофе, усевшись за
свою адски дорогую машину.
Осаму, тем временем, вышел из душа. Он только что думал, что ему пора домой, потому
что он не ночевал там уже две ночи, но рыжую, чем-то довольную субстанцию, кажется,
ничего не смущает. Выгонять он его так точно не собирается.
— Хм, вот как, — Чуя отворачивается обратно к компьютеру. — Ты не можешь сделать
домашку здесь? — на тон тише. Накахара смущается. Ух ты, ух ты.
— Может, закажем пиццу? — предлагает он, решив сменить тему. Чуя победно
ухмыляется, щёлкая мышкой по сайту доставки.
Комментарий к 5 пара
большое спасибо всем за отзывы, да и в целом, за отклик. я чертовски рад, что
вам заходит эта работа ^^
за пб тоже отдельное спасибо.
следующая глава в вс, она разгоночная. скоро начнутся основные события :з
Вскоре сильно теплеет, весна уже дышит в спину своим тёплым и даже горячим
дыханием. Чуя с ужасом думает о сезоне дождей и том кошмаре, который предстоит
пережить его волосам.
Чуя не находится с ответом. Вообще, он воспринимает всё это как спор, соревнование.
Именно поэтому не подпускает слишком близко. Осаму недовольно фыркает.
— Я не лезу, потому что у нас сейчас букетно-конфетный период, и ты должен его
прочувствовать.
— Зачем? — снова повторяет Чуя. В его голове отношения — это ненужный этап. Всё
равно, в однополых парах они нужны только для секса, разве нет?
— Весь — это не всё тело, а весь ты. Твоя личность, привычки…характер, конечно,
ужасный, но без этого было бы совсем просто и скучно.
Юноша так и не понимает, как реагировать. Внутри него никак не может утрамбоваться
знание о том, что они встречаются. Это такое привлекательное, но далёкое для него
слово, что он даже поверить своему счастью не может. Он всегда хотел встречаться.
Но когда-то, на пути его взросления и становления личности, мысль о том, что
отношения бесполезны и ведут лишь к сексу, глубоко пустила свои корни в
неискушённое в этом вопросе существо. Дазаю Чуя видится совсем невинным ангелочком
по части романтики, влечения и всего остального. А вот он сам уже давно во всём
разобрался. Он Чую не просто хочет, а хочет во всех смыслах. И видит только один
логичный исход.
Весь тот вечер Накахара непривычно молчалив, задумчив и смущён. Они после кафе идут
к нему, Дазай включает какой-то фильм на той самой «золотой херовине», которой
пользуется уже чаще её владельца. Они устраиваются на диване. В руках у них
глинтвейн, сваренный Чуей. Зима подходит к концу, надо успеть ухватить у неё все
упущенные радости, вроде имбирного печенья и тёплых алкогольных напитков.
— Что значит? — Осаму задумывается. — Ну, с твоей стороны нужно немного. Обожать
меня, восхищаться мной и целоваться.
— Что?
— Но рано или поздно я всё равно увижу, что под ними. Я считал, что у меня нет
права спрашивать, но раз ты говоришь, что мы встречаемся, то я хочу знать.
— Давай так, — юноша улыбается. — Когда дело дойдёт до того самого, ты их снимешь и
сам посмотришь. Там и поговорим.
— И когда у нас до этого дойдёт дело? — тонкие бровки хмурятся к переносице, взгляд
льдинок прямой и пронзающий. Ух, как мы умеем.
— Ауч, — рычит Дазай, касаясь губами его шеи. — Даже на этом диване?
— Тут чаще всего, — нахально говорит Чуя, зарываясь пальцами в мягкие каштановые
волосы.
— Покажешь?
— Легко.
Дазай поначалу теряется, когда Накахара быстро и даже как-то по-хозяйски стягивает
через голову свитер, оставаясь сверху ни в чём. Его крупные кудри падают на шею и
плечи, и Осаму буквально сам чувствует, как они щекотнули ему кожу.
— Что? — Осаму смаргивает, пытаясь понять, что он сейчас услышал и надеясь, что ему
показалось, но Чуя не даёт сообразить. Он резко переползает к нему ближе и
хватается пальцами за ремень Дазая.
Юноша не верит своему счастью, когда видит, как проворные пальчики быстро
расправляются с ремнём, пуговицей и молнией. Он, вообще, тоже своего тела не
смущается, но нынешняя ситуация как-то совсем неожиданно выбивает почву из-под ног.
Он почти уже собирается остановить Чую, как тот резко стаскивает с него штаны
вместе с бельём. Осаму шумно сглатывает и прикрывает глаза, стараясь не сгореть со
стыда. Он возбуждён, но чувство такое, что на осмотре у венеролога.
— Ты смущаешься? — удивляется юноша, принимаясь руками оглаживать всё, что начало
очень быстро вставать. — Какая прелесть!
— Не разделяю твоего восторга, — шипит Дазай, ощущая, как одна рука спустилась на
мошонку и начала мять и оглаживать там. Чёрт.
Чуя, видя такую реакцию, лишь довольно хмыкает. Он, вообще, мастер в дрочке, но к
своему возрасту Осаму, наверное, таким не удивить. Впрочем, если брать во внимание
то, какой он блядун, его вряд ли вообще чем-то можно удивить. Но Накахара хочет
попробовать.
Дазай не видит, как он наклоняется, продолжая руками всё трогать, и открывает глаза
лишь когда ощущает щекотку от прохладных мягких кудрей. Парень хочет тормознуть
заигравшегося Чую, но уже слишком поздно. Он берёт в рот быстро и глубоко.
— Ты уже это делал, — оглаживая его по щеке, пока Чуя снова взял в рот и активно
работает языком, утвердительно говорит Осаму. Накахара молча прикрывает глаза и
берёт глубже, руками трогая мошонку.
Дазай снова рычит, когда юноша выпускает член изо рта и, надрачивая его рукой,
спускается ниже языком, чтобы вылизать всё там.
— Может, я смотрел много порно, — хмыкает Чуя, а потом втягивает губами яичко,
осторожно посасывает и выпускает, принимаясь за второе.
— Чёрт, — выдыхает Дазай, откинув голову на спинку дивана, а рукой снова зарывшись
в огненные волосы.
Накахара даже не удивлён, что у него самого стоит. Ему нравится делать минет,
особенно нравится, как на него реагируют. Он полностью расслабляется, снова берёт в
рот, начиная активно двигать головой и позволяя толкаться себе в горло, а руками
оглаживает бёдра. Чуя сейчас просто вне себя от радости, что, наконец, они
сдвинулись с мёртвой точки, а Дазай выключил суку. Подколов он бы не вынес.
Наверное, Осаму это понимает и тактично молчит. Но по факту дело было несколько в
другом.
Юноша был так ошарашен и удивлён, что даже не находился, что сказать. Он от Чуи
такого не ждал, и вообще, подобное ощущал впервые. Минет от левой девушки — это
одно. Минет от Чуи — это совсем другое.
К такому юноша был не готов, но, когда тебя за волосы крепко держат и не дают
отстраниться, выбора особенно и нет. Не желая портить чужой оргазм, Чуя спокойно
всё принимает, а когда ему дают отстраниться, глотает. Он быстро вытирает губы
тыльной стороной ладони и поднимает взгляд. Дазай в тот момент выглядел…непривычно.
Он полностью расслаблен, тяжело дышит, а глаза блестят так влажно, будто он вот-вот
заплачет. Чуя испугался.
— Что? Я сделал больно? — спрашивает Накахара. Да, опыт у него был, но не большой.
Мало ли, мог задеть где-нибудь зубами.
Осаму ничего не говорит, он молча притягивает Чую к себе на колени и целует его в
губы. Накахара пытается отпихнуть, неприятно же, наверное, но Дазай не даёт,
продолжая самозабвенно его целовать и прижимать к себе.
— Так, тебе понравилось? — когда Осаму всё же его выпустил, спрашивает Чуя.
Чуя довольно хмыкает и растекается по нему довольной лужицей, ощущая, как по спине
водят кончиками прохладных пальцев.
***
Совместные вечера, свидания, да и вообще, новый распорядок жизни, настолько прочно
входит в привычку, что Дазай начинает забываться. Он может подойти в институте
перед парой и спросить о планах на вечер, он может зайти на кафедру и позвать
попить кофе, он может выцепить во дворе и утащить курить. Чуя первое время
теряется, а потом ему это кажется нормальным. Оно бы так и казалось, два друга, что
такого, если бы не одно «но».
— Не будем обобщать, — уклончиво говорит Хиротсу. — Но на это есть причины.
Зав. кафедры вздыхает. Накахара всегда говорит прямо, не важно, кто перед ним —
студент, коллега или начальник.
— Даже мне очевидно, что за этот семестр вы с ним подружились. Не подумайте, в этом
нет ничего плохого, но вы всё же преподаватель и в пределах университета…
— Я вас понял, Хиротсу-сенсей, — обрывает Накахара. — Приношу вам свои извинения,
если как-то скомпрометировал вас, я знаю, вы за меня поручились. Этого больше не
повторится.
— Чуя, — оставляя формальности, вздыхает старик. — Я давно тебя знаю и хорошо к
тебе отношусь. Но преподавательский состав настроен к тебе очень критично.
Пожалуйста, будь внимательнее.
— Вы правы, — кивает Накахара. — Возможно, я и правда где-то позволил себе лишнего.
Обещаю, этого больше не повторится.
После этого разговора, Чуя вылетел в коридор, как ошпаренный. Пара идёт уже
двадцать минут, и ему надо на неё вернуться, а ещё ему надо срочно покурить. Зайдя
к студентам, юноша дал им самостоятельное задание, а сам спустился в курилку. Так
как до перерыва ещё пятнадцать минут, студентов там нет.
Вздохнув, юноша сел на скамейку и закурил. Нет, ну как он мог это допустить? Чтобы
его отчитывал Хиротсу, и за что? За несоблюдение субординации — нонсенс! Поначалу
Чуя даже и не понял, на чём они прокололись, но прокрутив в голове последние
несколько недель до него вдруг резко дошло. Конечно, ни в какой связи, кроме
дружеской, их не заподозрили, но Чую уже отчитали. И это было очень неприятно.
Возможно, карьерой юноша не сильно и дорожил. Вообще, если бы перед ним встал
выбор, то он бы поставил на отношения, но пока не на эти. Пока Дазай был
недостаточно надёжным в глазах Чуи. И он не готов лишиться работы, репутации и
оклада из-за него. Да и то, что Хиротсу лично за него поручился и хорошо относился
играло свою роль. Старика Накахара всегда уважал и разочаровывать хотел в последнюю
очередь.
***
— Накахара-сенсей, — зовёт юноша застывшего каменным изваянием препода. Чуя снова
задумался, и это уже четвёртый раз за эту пару.
— Вы слушаете? Может, мне в другое время подойти? — участливо интересуется мальчик.
Он такой милый, что Чую совесть колит. Всегда у всех поинтересуется, как дела, всё
ли в порядке. Никогда не навязывается и старается готовиться к занятиям. Только
постоянные опоздания его вечная проблема. Ну и пару раз он проспал настолько
сильно, что пропустил весь день. По нему видно, что учиться мальчику сложно, но он
упорный и старательный, что не понимает — пытается разобраться. Он не самородок,
нет, да и языковая база у него хромает. Правда, ко второму семестру, вроде,
подсобрался.
Чуя вздыхает и достаёт телефон, открывает там своё расписание. Когда же у него
посвободнее день?
— Две.
— Вот и здорово. Приходите на третью к четвёртому курсу, там лекция, как раз и
напишете, — гася экран дорогого гаджета, удовлетворённо кивает самому себе Чуя.
— Удобно?
Парень как-то сам улыбается в ответ, даже не замечая. Юноша такой светлый и
хороший, старательный. Жаль, что не у всех есть возможность учиться в полную меру
своих сил. Наверняка, оканчивал общеобразовательную, со средним уровнем
английского, и то, при самом удачном раскладе. Без репетиторов ещё, наверное,
поступил. Таких было много в универе, и те, кто старался нагнать остальных,
вызывали у Чуи симпатию и уважение, а те, кто плыл по течению, потом, как правило,
отчислялись, или переводились на другие факультеты, где требования к студентам
ниже. Но если старается, то грех не помочь и не поддержать.
К тому моменту, как Чуя вернулся на кафедру, он осознал, что звонок, который он
слышит, звенит на пару. У него они закончились, но что-то он слишком долго возится.
Обычно, к этому моменту он уже вылетал из здания универа и размышлял над тем, где
бы ему поужинать.
Разговор с Хиротсу заметно подпортил юноше настроение. Хорошо ещё, что с Дазаем он
сегодня нигде не пересёкся, а то ему-то не объяснишь, что случилось. По крайней
мере, в двух словах.
На этих словах Накахаре натурально вступает в голову. Эти студенты его с ума
сведут.
— Накахара-сенсей, — резко вскидывает голову девушка, едва не плача. — Вы мне очень
нравитесь. Пожалуйста, примите.
— Кирако, уберите это сейчас же, — рычит рыжеволосый юноша. — Вы хоть
представляете, как выглядите?
— Дело не только в этом, — на тон тише говорит Чуя. — Кирако, я уже состою в
отношениях и не могу принять от вас подарок. Более того, меня это скомпрометирует,
как преподавателя…
— Что бы ты не сказал — не здесь, — решает расставить все точки над буквами Чуя.
— Я ещё ничего не сказал, — фыркает парень, сунув руки в карманы пальто.
Юноша выдыхает.
***
Вообще, смутно припоминая разговор накануне, они собирались зайти в кафе, там и
обсудить курсовую, потому что Дазай окончательно запутался. Он до сих пор не выбрал
произведения, по которым будет делать анализ. И пока он даже сам не понимает, как
именно их надо анализировать. Чуя, естественно, согласился помочь, но после
сегодняшнего дня он с Осаму вообще нигде отсвечивать не хочет. Его утомил этот день
настолько, что кажется, до метро он добраться просто не в состоянии. И неожиданное
приглашение Дазая зайти к нему приходится очень кстати.
Чуя до этого не бывал у него в квартире. Осаму лишь объяснил, где живёт. Сказал,
что снимает студию. От универа десять минут пешком. Когда-то Дазай упоминал, что
жил одно время в общежитии, но после первого курса съехал, так как ходить с
похмелья на пары уже становилось невозможно.
Дойдя до улицы с жилыми домами, студент продолжает молчать, а Чуя, не видя никого в
поле зрения, позволяет себе закурить. Погода хорошая, но не солнечная, да уже и
темнеть начало. Парень думает о том, чтобы зайти в магазин, купить что-нибудь
поесть, у Осаму наверняка ничего нет, а они оба голодные, но решает всё же
промолчать. Вообще, после сцены у кафедры Накахаре страшно заводить любые беседы.
Он не уверен, слышал ли Дазай разговор, но в коридоре было тихо, так что, вполне
возможно, и слышал. Тогда чем он так недоволен?
— У меня дома только кофе, — когда они проходят мимо комбини, подаёт голос юноша.
— Ты голоден?
Осаму молча идёт дальше. Вообще, тема ужинов, еды и прочего у них несколько
больная. После того, как Чуя понял, что Дазай имеет комплексы по поводу своего
материального положения, он старается не заострять на этом внимания, но тогда
заострять его начинает Осаму. У него никак не уляжется в голове, что Чуя тоже был
студентом и понимает, что такое почти не иметь денег, хотя он и мог всегда
попросить у родителей, но из принципа этого не делал. А вот Дазай был почему-то
уверен, что Накахара рос исключительно в роскоши, золотых игрушках и покупал себе
экзамены. С чего он это взял, Накахара вообще не понимал.
Когда речь заходила о еде, Чуя старался брать расходы на себя. Дазай злился и
упирался: либо они делят счёт пополам, либо он оплачивает его весь. И если Накахара
старался где-то ужаться и заказать в кафе, например, подешевле, то всё это сию
секунду просекалось и выливалось в претензию. Сейчас же, преподаватель прекрасно
видел, что Дазай голоден. И видел, что он не хочет тратиться на доставку. Наверное,
подошёл срок оплаты квартиры и счетов, у него, может, сейчас денег нет, поэтому и
позвал к себе, а последние он точно попытается спустить им за еду на вынос. Но Чуя
сегодня был не в том настроении, чтобы идти у него на поводу. Он просто закажет и
оплатит с карты, пусть попробует только изъебнуться.
Чуя идёт за ним через калитку, наблюдает за тем, как Осаму открывает дверь подъезда
ключом и поднимается за ним на второй этаж.
Он, конечно, ожидал, что жильё скромное, но к такому даже Чуя оказывается не готов.
Маленькая прихожая, где только обувь и можно поставить, встроенный шкаф, куда
вмещаются от силы два пальто да куртка, поэтому своё Чуя пронёс в комнату. Там
везде татами, сложенный в углу футон, ещё один встроенный шкаф, обеденный крошечный
столик, на котором стоит ноутбук, и уголок, отведённый под кухню, состоящую из
маленького холодильника, варочной панели в две конфорки, одной тумбы, раковины и
шкафчика под посуду над ней.
— С твоим образом жизни, думаю, этого достаточно, — тактично отходит от темы Чуя,
усаживаясь на стул. Да уж. Дазаю тут, наверное, жутко тесно. Даже учебники особенно
хранить негде. Часть из них стоит на маленькой полке над футоном, а часть на
подоконнике. И холодно.
— Без разницы, — бросает Дазай, пройдя к шкафу, чтобы достать свой старенький
обогреватель.
Накахара, тем временем, выбивает в приложении доставки две пиццы. Чтобы Осаму
слишком не бузил, что дорого. Да и сытно. Чуе самому хочется фаст-фуда.
— Не надо было за мной возвращаться, — бубнит Чуя, теребя в руках телефон.
— Сегодня холодно.
— Ты не принял подарок, потому что преподаватель или потому что гей? — спрашивает
напрямую Осаму, садясь за стол и закуривая.
— Ох, ты так взбесился из-за неё? — усмехается Чуя, пытаясь заглянуть в лицо Дазая.
— Как мило!
— За тобой тоже, — подпирая костяшками пальцев щеку, улыбается Чуя. Тут юноше нечем
крыть. — Ты не угостишь меня кофе? У тебя тут жуткий холод.
Парень что-то недовольно бурчит, зажимает в зубах сигарету и встаёт ставить чайник.
Пожалуй, разговор о субординации можно и отложить. Настроение заметно улучшается.
***
Чуя, конечно, пробовал себя в роли репетитора, но он уже успел подзабыть, во что
может вылиться индивидуальное занятие, если ученик в упор не понимает, что от него
нужно. Спустя час обсуждений второй главы, Накахара понимает, что погорячился с
темой. Ещё полчаса он тратит на обдумывание того, корректно ли предложить Осаму
немного её поменять. С его графиком он не успеет разобраться. Курсовая по
стилистике французского, но у него ещё только идёт эта дисциплина, он разберётся с
анализом, дай боже, к концу семестра. А тогда садиться за вторую главу уже поздно.
— Ты шутишь? — вскидывает брови Дазай. — Я два месяца копаюсь в этом дерьме, чтобы
ты потом взял и изменил тему?!
— Я не меняю её полностью, я предлагаю её сузить. Тебе нужно будет только немного
откорректировать первую главу, а второй у тебя вообще нет, ты ничего не потеряешь.
— Но первая глава готова, — упирается Осаму, резко встав, закурив и начав мерить
шагами комнату. — Ты сам сказал, что там даже править нечего, всё идеально.
— Не из головы. Но она рассчитана на то, что ты уже должен пройти курс стилистики,
а он у тебя только идёт. Тебе просто не хватает знаний. Это не твоя вина.
— А если я попрошу разъяснить мне анализ Хиротсу-сенсея? Нужен просто план, верно?
Чуя вздыхает и качает головой. Зря он это предложил. Теперь Дазай точно не
согласится изменить тему. Чёрт, он сейчас нарушил все свои принципы, чтобы
облегчить ему задачу, а этот обмудок ещё и упирается!
— На французском.
— Ладно, время ещё терпит, — вздыхает Чуя. — Подумай над произведениями, которые ты
читал. Выберем из них. Но если через две недели дело не сдвинется с мёртвой точки,
тебе придётся поменять тему.
— Мог бы, — фыркает Чуя. — Но тогда я снова начну думать, что ты пытаешься получить
от меня лишь профит по учёбе.
— А как же безвозмездная помощь своему партнёру? — удивляется Осаму. — Вот если бы
мы учились на одном курсе, допустим, и ты бы попросил помочь, я бы помог просто
так.
Чуя закусывает губу. Вообще, ему не жалко сесть и хоть сейчас написать всю курсовую
и даже текст защиты, но оценивать самого себя ему чертовски не хочется.
— Я твой преподаватель, — решает расставить все точки над буквами, Накахара. — И
пока ты не получишь диплом, я могу помочь тебе только как научный руководитель, уж
извини.
— Так и знал, что ты так скажешь, — полуобиженно фырчит Осаму. — Ладно, сам
попробую разобраться.
— Всё равно обдумай, что я тебе предлагаю. В следующем году тебе писать диплом, и,
скорее всего, писать тебе его у меня. Эта тема — очень удачная именно, как
дипломная, хорошо, если уже будут наработки, потому что в следующем году будет
зарубежка, а когда есть зарубежка, времени вообще ни на что нет, — предупреждает
Чуя.
— Я не знаю, как нужно изъебнуться, чтобы сдать зарубежку на пять, — пожимает
плечами Накахара. — Даже у меня была по ней четвёрка. Хотя я знал на тот момент
всё, а лирику и вовсе наизусть.
— За всю.
— Ну, я подумаю, — хмыкает Чуя. — Но к тебе у меня на экзамене будут особые
требования. Повышенная сложность. Тогда, возможно, и поставлю «отлично». Сколько
там четвёрок в красном дипломе допускается?
Тем временем февраль подходил к середине, а это означало, что скоро настанет день
всех влюблённых. Чуя даже как-то и забыл об этом празднике, пока не пришёл на
работу и не обнаружил на своём столе два подарочных шоколадных набора. Один был
даже сделан вручную. Подписей не было, лишь номера групп. Чёрт.
Прокручивая в руках конфеты, Накахара косится на Акутагаву, что сидит в своём углу
и делает вид, что занят. Только Рюноске мог пустить сюда студентов. Либо, он мог
оставить кафедру открытой. Накахара и он сегодня здесь единственные с первой пары,
ключи только у них. И кому понадобилось приходить в такую рань, чтобы заниматься
такими глупостями? Ну, судя по всему, кому-то с первого курса, правда, разных
профилей подготовки.
Вдохнув поглубже, Чуя идёт к расписанию, чтобы посмотреть, где ошивается третий
курс, как понимает, что что-то там не так. Почему-то первая пара у третьего курса
закрыта. В смысле?
— Тааак, — тянет Чуя недовольно. Отличный, нахуй, день. — И что мне делать полтора
часа?
— Можете чаю попить, — сухо предлагает Акутагава. Оба кидают короткий взгляд на два
сладких подарка.
«Дохуя, блять, шутник», — думает Чуя, вылетая с кафедры, чтобы найти себе каких-
нибудь студентов. У него сейчас прямо настроение такое, чтобы учить. Не важно даже
кого. В идеале четвёртый курс, который у него последней парой. Вероятность,
конечно, что они в универе — крайне мала. А то, что они ничем не заняты, если и
тут, ещё меньше. Но Накахаре везёт, он замечает в коридоре Танизаки, что идёт со
стаканчиком кофе в руке и зевает. Отлично, если хотя бы пять человек наберут, можно
проводить.
— Я тут учусь, — недоумевает Наоми. Чуе стоит неимоверных усилий не закатить глаза.
— Нет, — она качает головой, а потом как-то меняется в лице. — А что? Вы что-то
хотели?
— Почти, Дазая ещё нет. Но я уже позвонила и наорала, он обещал подойти скоро.
Накахаре его почти даже жаль. Бедный Дазай, после ночной смены только сердечки и
вырезать.
— Где вы кучкуетесь?
— Ну, вот и здорово. Собирай там всех, я сейчас подойду, — уже разворачиваясь,
чтобы взять методичку с кафедры, сияет Накахара.
***
Сидя на парте и вырезая сердечко, Чуя начинает ностальгировать по тем временам,
пока он был студентом. И вспоминает, что когда-то им тоже удавалось уболтать
препода так, чтобы пары не было. Интересно, и как он на это согласился? Известно
как, за кофе из Старбакса и обещание проштудировать весь материал, который он
скинет им на почту.
— Так последней пары в итоге не будет? — всё же уточняет Тачихара, что ещё с парой
человек рисует огромную растяжку.
— Неа, — зевает Чуя, кидая очередное ровное сердечко в кучку таких же. — Нет у меня
сегодня сил с вами до вечера торчать. Да и у вас, скорее всего, тоже.
— Наоми, я надеюсь у тебя есть очень веская причина, почему ты заставила меня сюда
притащиться в такую рань, — рычит Осаму. Он хочет сказать что-то ещё, как замечает
кучу любовной чепухи вокруг и в центре этого хаоса Чую, сидящего на парте, а ногами
упирающегося в стул. Всё плохое настроение сдувает ветром. — Как у вас тут
весело, — лыбится Дазай.
— Присоединяйся, — хмыкает Чуя, прожигая взглядом яркую коробочку, когда Осаму
приближается. — А вот мне две подарили. И даже ручную работу, — хвалится он,
намеренно делая это перед одногруппниками, чтобы Дазаю не пришло в голову устроить
сцену.
— Ну, день только начался, — пожимает плечами Осаму. — К пятой паре…
— А пятой пары не будет, — улыбается Тачихара, который этому больше всех рад. — Она
идёт сейчас.
— Ну, у меня окно, а я всё равно пришёл, — пожимает плечами Чуя, вырезая теперь
звёздочку из серебряной бумаги. — Вы тут, я тоже тут, материалы на почте. Кто
притворится глухим и не выучит, будет до конца семестра отвечать на каждом
семинаре, — совершенно спокойно выдаёт Чуя, сосредоточенно вырезая лучики звезды.
— Всем ясно?
Дазай довольно хмыкает, радуясь тому, что день закончится раньше и он поспит,
садится рядом с преподавателем и берет его стаканчик. Жест получается настолько
естественным, что никто даже не обращает внимания, откуда Осаму попил. Чуя
страдальчески про себя скулит и вспоминает об отложенном разговоре. Надо
обязательно провести беседу, но не в такой же день, когда всё дышит любовью.
— А ты подаришь мне шоколад? — шепчет Дазай Чуе на ухо, когда на них никто не
смотрит.
Чуя реагирует совсем бесшумно, делает вид, что не обратил внимания, но когда он
наклоняет голову, Дазай замечает покрасневшее ушко. В штанах у него случается
коллапс в этот момент. И как теперь тут сидеть, когда Чуя такой? Когда Чую надо
срочно где-нибудь зажать и поцеловать. И потрогать. Везде. Чёрт!
***
День всех влюблённых уже к концу второй пары превращается в день дичайшего абсурда.
Чуя пытается вести пару одновременно у первого курса лингвистов и третьего
историков, так как дисциплина всё равно одна, а их объединили ввиду того, что
третий курс был освобождён от первой пары по причине, которую Накахаре до сих пор
не озвучили.
— Вот что, — вздыхает парень, положив телефон на стол, который до этого сжимал в
руке. — Давайте-ка кое-что проясним, детки.
Народ, который тут набился, как рыбки в банку, заметно тушуется. Несколько девушек
с задних парт хихикают и краснеют, кто-то опускает глаза. Всё с ними понятно.
— Я, конечно, понимаю, что могу сойти за вашего одногодку, но, как вы можете
догадаться, это совершенно не так. И даже если бы было так, — прерывая самую
нахальную третьекурсницу, которая было открыла рот, продолжает Чуя, — я — ваш
преподаватель. Даже если каждый из вас мне по фуре шоколада притаранит, я не обращу
на это внимания. Всем ясно?
— Сейчас я выйду на десять минут, а когда вернусь, этого всего тут быть не
должно, — отрезает Чуя, хватая телефон. — Мне польстило, честно. Я оценил ваше
внимание. Но принять его не могу и не хочу.
Никто не видел, как Накаджима Ацуши положил этот пакетик ему на стол, дождавшись,
когда большая часть группы выйдет из душной аудитории на перерыв. Вообще-то, он
просто так, из благодарности за то, что ему пошли навстречу с аттестацией. И даже
позволили прийти на пару к четвёртому курсу завтра, чтобы написать самостоятельную.
Он постеснялся бы подарить просто так, а в такой день Накахара-сенсей, может и не
заметил бы, но принял. А теперь как такое убрать?
— Хорошо, — сияет парень. — Спасибо вам ещё раз за помощь и…за понимание.
— Конечно, я приду.
***
В такой романтичный день даже погода радует влюблённых вышедшим, наконец, солнцем.
Накахара потягивает чай, залипнув на полоску света, что нарисовалась на его столе.
У окна сборище преподавателей, все хвалятся своими двумя-тремя наборами
«формальных» конфет. Больше всех, разумеется, хвалится Хиротсу. Студенты любят
старика, ему притаранил по подарку чуть ли не каждый курс, у которого он не только
ведёт, но и вообще, когда-либо вёл.
У Накахары в группе самого такие учились. Староста была особенно старательной. Чуя
был уверен, что как минимум паре преподам она отсосала. А на вид тихоня. Такие,
обычно, самыми бешеными оказываются. Интересно, что с ней стало? Вроде, где-то на
фейсбуке он видел, что она родила…
— Ну, до Хиротсу-сенсея мне ещё расти и расти, — хмыкает Накахара так, чтобы старик
услышал. Тот довольно улыбается, кажется, действительно расслышав. — Но зато у
меня, — Чуя наклоняется ниже и почти шепчет, — шоколад неформальный.
— Это тебе можно сказать, что ничего не значит, а меня, за то, что с Дазаем кофе
пару раз попил, уже на ковёр вызывали, — делится юноша.
— Он-то нормальный, а эти мегеры не слишком со мной дружат, как ты мог заметить.
Сакагучи тоже на них странно косится и, положив пакетик в кружку, всё же заваривает
себе чай.
***
Обедать печеньками было не лучшей идеей, но это Накахара понимает лишь к началу
четвёртой пары. Кафетерий уже не работает, а больше еды взять неоткуда. Разве что,
из автомата, но там тоже сладкое.
Чуя страдальчески обхватывает руками желудок, чтобы сильно не урчал, пока студенты
пишут контрольную, как в кабинет вваливаются Танизаки с Дазаем.
— Ух, как интересно, — лыбится Осаму, проходя между парт, раздавая листочки и
умудряясь кому-то там что-то подсказать.
— Дазай, — рычит Накахара. Ему почему-то кажется, что у этой шпалы вечеринка уже
успела начаться. Четвёртый курс вообще учился сегодня? — Сейчас рядом сядете и тоже
писать заставлю.
— Мы ещё не всё, — хмыкнул Осаму, подойдя к столу Чуи. — Это вам. Тоже приходите.
Всю апатию, как рукой сняло. И Накахаре было даже плевать на то, что он далеко не
студент. Кого это волнует?
***
До конца учебного дня Чуя с Осаму больше ни разу не пересёкся. Он проверил телефон,
перед тем, как уходить из универа, но сообщений или пропущенных не было. И чёрт с
ним, встретятся на вечеринке.
Накахара справедливо рассудил, что раз Дазай сам вручил ему приглашение, значит, он
хочет, чтобы Чуя пришёл. И…для Чуи это было ещё одним новым опытом в их отношениях.
Он бывал на вечеринках, но никогда не бывал на них с таким статусом. Он, конечно,
понимал, что они с Дазаем себе позволить ничего не смогут, но на вечеринках часто
можно где-нибудь спрятаться. А учитывая то, что Осаму сотрудник, он знает обо всех
потайных местах. Но всё же, Чуя беспокоился. Он знал, что какая-то часть студенток
пускает на него слюни. И, хотя это было даже близко не взаимно, и вообще они ему
нахуй никто не сдался, со своим бы разобраться для начала, но мало ли. Каждый может
перепить.
Дома Чуя идёт в душ, варит кофе, сушит волосы, заказывает себе ужин, копается в
интернете, размышляя, что бы заказать. И он впервые собирается заказать не себе.
Он хочет подарить Дазаю что-нибудь. Вообще, Осаму всегда выглядит хорошо, опрятно,
ухожено, рубашки гладит, но гардероб у него весьма скудный. Из того, что Чуя успел
заметить — один костюм, две рубашки, кардиган, свитер, две футболки, одна пара
джинсов. Из обуви всего лишь зимние ботинки и обычные найки. А из верхней одежды
пальто и зимняя куртка. Понятно, что ему на одежду как-то не с руки тратиться, но
всё же. Она имеет свойство изнашиваться, а межсезонной одежды у Дазая особо и не
было. Может, он планировал себе что-то купить, но одной вещью меньше, одной
больше — не повредит.
Чуя пока не придумал, в честь чего подарит эту футболку, но решил, что додумает
позже.* Или вообще, соврёт про размер. Да, так и сделает.
После интернет-шоппинга, Чуя озаботился тем, что надеть ему. Джинсы, конечно,
только какие? У него, вообще, оставались ещё с дырками, причём достаточно крупными,
но в них Чуя ходил только летом. И совсем сходил за подростка. Поэтому выбор пал на
тёмно-синие, узкие. Дальше Чуя покопался по полкам. Надевать рубашку не хотелось,
но у него нашлась футболка с длинным рукавом и довольно большим вырезом, чёрного
цвета. Рукава, правда, немного длинные, но это ничего. На шею привычный чокер. К
нему даже в универе как-то привыкли, даже уже не косились. А с кофтой смотрелся
просто здорово. Дальше обувь. Тут Чуя залип. Он долго думал, какая лучше, но
остановился на классических вэнсах. В баре точно не промокнет, так хоть не жарко
будет. Наверх была найдена тёмно-зелёная парка для весны нараспашку. Так, на всякий
случай.
Без пятнадцати восемь парень решил выдвигаться. Вообще, добираться около получаса,
но не приходить же вовремя, верно? И нет, дело не в том, что на свидание
опаздывают. Дело в том, что он хотел незаметно прийти.
Уже выходя, юноша в очередной раз покосился на шоколадку, что лежала на столе. Она
была с миндалём, лежала там с момента, как Накахара вернулся. Он так и не понял,
зачем её купил. Он серьёзно собрался дарить Дазаю шоколад? Признать себя пассивной
стороной? Но он и есть пассивная сторона. Но не девушка же. Плюнув, Чуя всё-таки
сунул шоколадку в большой карман парки, решив, что потом разберётся, что с ней
делать.
***
Накахара никогда, кажется, не видел столько сердечек, звёздочек и белых пёрышек
вокруг. Он стоит на входе и минуты три пялится на то, как всё это колышится под
потолком из-за толпы танцующих внизу. В баре просто битком, тут светомузыка и почти
нет столов. Удивительно, как можно легко преобразить любое место, пустив туда
пьяных студентов. На входе с него требуют довольно внушительную сумму за вход, но у
юноши нет налички. Он предлагает расплатиться безналом, но охранник машет рукой и
пропускает. Чуя обещает ему, что компенсирует это в баре.
По пути он успевает заметить парочку знакомых лиц, но они не успевают заметить его.
Он так увлечён тем, чтобы не вмазаться в кого-нибудь, что не замечает, как Наоми
выводит его к столикам.
Они сегодня все у стены и за ними сидят разные компании, делятся в основном по
группам. За столом четвёртого курса Чуя обнаруживает Дазая, что выпивает абсент,
который ему поджигает Тачихара.
— Как у вас тут весело, — стаскивая куртку, говорит Чуя. Музыку перекричать сложно,
но его всё равно слышат. Студенты улюлюкают и приглашают за стол, Дазай вообще чуть
ли не светится и незаметно для всех усаживает юношу рядом с собой.
— Я рад, что ты пришёл, — наклонившись к его уху, говорит Осаму. — Что хочешь?
— Я подожду, когда в баре станет потише и выберу сам, — говорит Накахара.
— Не, не, не, — пытаясь ухватить Осаму за футболку, пока он встаёт и куда-то
уходит, орёт Чуя, но не успевает.
В его руках бутылка Шато Лафит-Ротшильд, Франция, и когда Чуя видит год,
представляет его стоимость, почти хватается за сердце.
— Ты его не любишь? — наливая вино в бокал, причём очень профессионально это делая,
вскидывает брови Осаму.
К тому моменту, как Чуя выпивает первый бокал, большинство студентов возвращаются
за столик. Музыка сменяется на что-то медленное, поэтому ребята пользуются
передышкой. К ним ещё подсаживаются студенты с других курсов, перепутав столик, но
никто не против. Правда, некоторые ребята, особенно те, кто не часто появляется на
парах Чуи, слегка тушуются, замечая его за столом.
— А что вы пьёте? — спрашивает вроде бы, слегка отошедшая Наоми, что подсела к Чуе
с другой стороны.
— Ого, — удивляется кто-то со второго курса, заметив бутылку. — Не знал, что наши
преподы так прилично зарабатывают.
— А есть разница между вином за десять тысяч йен и сто тысяч йен? — спрашивает
Ацуши, который каким-то чудом тоже тут оказался. И даже, вроде, трезвый. Правда,
уже весь в блёстках.
Попробовать резко хочется всем, но Дазай тормозит их. Он откуда-то приносит ещё
один бокал, наполняет его наполовину и разрешает сделать каждому по глотку, не
больше. Судя по лицам ребят, они разочарованы. Наоми и вовсе кривится.
— Как вы это пьёте? — удивляется девушка.
— Это легко, если привычно, — хмыкает Накахара и осушает бокал залпом, облизав
губы. — Видишь? Оно вкусное. Для меня загадка, как вы пьёте ром, — кивая на бокалы,
усмехается Чуя, пока Дазай снова наливает ему.
— Вы такой утончённый, — тянет Цубаки. — Когда окончу универ и найду приличную
работу, тоже буду пить дорогие вина.
Ребята подшучивают, мол с её знаниями работу она не найдёт, и самый лучший для неё
вариант — это удачно выйти замуж, а тем временем, Осаму незаметно обвивает Чую за
талию.
— Напротив, — юноша слегка смущённо улыбается такому вниманию. — Но тут душно, я бы
вышел покурить.
— Пошли?
— Нет, — качает головой Чуя. — Я не выпущу эту бутылку из виду, пока она не
опустеет.
— Брось, — шепчет Дазай. — Не стоит переживать за каждую потраченную мною йену.
— А мне обломится сегодня твоё внимание? — почти уже уткнувшись носом в его шею,
мурлыкает Дазай.
— Непременно.
К концу бутылки Чуя уже заметно расслаблен и готов выйти из-за стола. Дазай хватает
со спинки дивана его парку, как их замечает Наоми.
— Вы куда?
Чуя накидывает парку на плечи и закуривает. Дазай и Наоми без верхней одежды,
заметно, что Танизаки сильно мёрзнет и как-то странно поглядывает на Чую с его
курткой, но он не собирается её отдавать. Парень, конечно, джентльмен, но не
самоубийца, чтобы проделывать такое при Осаму.
Через минуту на улицу вываливаются ещё и Тачихара, девушка и ещё пара парней с
Ацуши зачем-то, хотя он не курит, просто стоит.
— Накахара-сенсей, — как-то укоризненно тянет Цубаки. — Вы всё-таки приняли от
кого-то шоколад?
Ацуши резко разворачивается, уже даже заранее краснея, но замечает, что дело не в
его печенье. Из кармана Чуи торчит шоколадка в подарочной обёртке. Это дорогой
шоколад, бельгийский, и судя по присвисту Тачихары, он об этом в курсе.
Дазай всё это время молча курит, но взгляд его как-то темнеет. Он зол, Накахара
спиной чувствует. Но сейчас он и сам чертовски разозлён.
— Да ещё и с миндалём, — тянет Наоми, вытащив шоколадку, пока Чуя не заметил.
— Накахара-сенсей, вы обязаны нам сказать, кто ваш воздыхатель, раз вы всё-таки
пошли на уступку.
Ацуши что-то бубнит, считая своим долгом выгородить любимого препода, но его даже
Чуя не слышит. Он проклинает себя за то, что взял с собой и не вручил.
— С таким подкатом и попробуй не уступить, — смеётся кто-то из парней, чьего имени
преподаватель не помнит. — Зря вы девчонки старались, лепили свои конфеты. Путь к
сердцу Накахары-сенсея лежит через дорогие подарки.
Ребята снова засмеялись, и лишь Чуе было не до смеха. Он, удерживая одной рукой
себя за локоть, а второй затягиваясь, молча наблюдал за тем, как студенты его
сейчас назвали продажной сукой. И Дазай о нём ведь точно также думает.
— А вас злость берёт, детишки, что пока ещё позволить себе ни дорогих напитков, ни
дорогих сладостей не можете? — полушуточно, полусерьёзно спрашивает Чуя. — Вы не
расстраивайтесь, настанет ещё ваше время. И Романе Конте попробуете не сморщившись,
и бельгийский шоколад. Может, к тому времени, и мозгом обзаведётесь.
— Что есть из приличного виски? — спрашивает он сходу. С полок убран весь очень
элитный алкоголь, который Накахара рассмотрел в прошлый раз, значит, ребята
разливают из того, что закупили студенты.
— Капитан Морган, — самодовольно фыркает один из ребят. Чуе больших усилий стоит
его не поправить, и не сообщить о том, что это ром.
— Джек.
— Джонни Уокер.
— С не колотым льдом, — требует Чуя.
Ему быстро всё организуют, и Накахара делает первый глоток. Он всё равно не
понимает, как люди это пьют, но после бутылки вина и со злости, идёт даже почти
нормально. Он хочет накидаться и уехать. Чёртовы глупые студенты. И как теперь
Дазаю объяснять? Он же на говно изойдётся из-за того, что всех с обычными конфетами
он отшил, а дорогой шоколад от кого-то принял. Наверное, думает о нём, как о
золотом мальчике. В общем-то, он и так о нём так думает, но теперь ещё сильнее.
— Повтори.
Чуя хочет ему это всё сказать прямо сейчас, но едва разворачивается от бара, на
него кто-то налетает и, весело хохоча, просит не двигаться. Парень застывает
машинально. Девушка с какой-то баночкой макает туда пальцы и мажет ими по лицу
Чуи — переносица, под глазами, немного щёки и губы.
— Круто! И ошейник классный! — сияет она, а потом уходит. Причём, буквально сияет.
Накахара проводит пальцами по лицу и понимает, что его только что измазали
глиттером. Может, ему и хорошего настроения кто-нибудь на блюде принесёт?
Чуя уже почти собирается с мыслями, чтобы уйти, как видит на другом конце стойки
знакомую фигуру. И, если откровенно, он сильно удивлён, что её видит, но всё же
подруливает.
— Подходишь, — кивая на пустой шот, говорит Акутагава. — Как они тебя сюда
приволокли?
— Думается мне, что ты решил нагнать пропущенное, — прося второй шот для Чуи,
говорит Акутагава.
Они умудряются урвать себе столик почти в углу, там даже не так гремит музыка и
можно поговорить. Парни болтают о какой-то ерунде, пока Рюноске методично
напивается, а Накахара пытается на нём не заснуть.
— Технически не все.
— А я тебе расскажу, как, — хмыкает Чуя. — Пригласили мы его как-то на вечеринку,
когда я только в аспирантуру поступил…
Тут у него в кармане начинает звонить телефон. Парень достаёт гаджет и пытается
рассмотреть номер, но он уже настолько пьян, что ни пизды не видит. Смайлика оленя
рядом нет, значит не Дазай. И хрен с ним.
— Я не курю.
— Я научу.
***
У пожарного выхода очень неудачно кучкуются несколько студентов. Правда, они курят
уже не сигареты, но Накахара не вмешивается. Взрослые люди, в конце концов. Они с
Рюноске отходят в сторону, и преподаватель пытается научить младшего товарища
искусству курения, попутно объясняя его эстетику. Про последнее Акутагава не
слишком понимает, но затянуться у него получается со второй попытки, а так как они
ментоловые, то идёт очень даже ничего.
Чуя вскидывает брови, удерживая одной рукой сигарету, а другую сунув в карман
джинсов и пытаясь втянуть голову в плечи так, чтоб не мёрзнуть. Ему, почему-то, не
приходит в голову, что с таких слов обычно начинают не самые приятные беседы.
— Слушаю.
— Мы тут всё думаем, — присоединяется второй, — о том, что вы сказали.
— Про шоколад и мозги. Вы нас, вроде как, безмозглыми назвали, — уже более
агрессивно, говорит один из парней.
— Есть такое, — как бы невзначай замечает один из студентов. — Мы вас, вроде, по
доброте душевной пригласили, а вы нам так хамите.
— Мм, вот оно как, — выпуская дым, тянет Накахара. — И чего вы ждёте? Извинений,
наверное?
— Можно извинений, а можно моральной компенсации, — делая шаг к Чуе, говорит один
из парней. Рюноске предупреждающе покашливает в кулак, но на него не обращают
внимания. — Вам как удобнее, материально или натурой?
— Вы, ребята, совсем ёбу дали? — всё же вмешивается Акутагава. — В кумарах остатки
мозга оставили? Не со шпаной говорите, а с преподавателем.
— А тут стесняешься? — затягиваясь последний раз и выкидывая бычок, спрашивает Чуя.
Парни непонимающе переглядываются. — Вот что, детки, — вздыхает юноша. — Я сегодня
добрый и могу забыть всё, что вы тут сейчас мне наплели. Но при условии, что я вас
больше сегодня не увижу.
— Мне? Нет. Думаешь, раз препод, то не врежу? — Чуя наклоняет по птичьи голову и
сверкает глазами. Он сейчас не выглядит таким уж безобидным, даже несмотря на
телосложение. Аура вокруг него такая, что готов живьём сожрать.
— И что?
— И что? — повторяет Чуя, вскидывая брови. — Мне по барабану, мы тут, вроде как,
без оглядки на статусы общаемся, вечеринка, все дела. Так что? Как расходимся?
Мирно или тупо?
Один из парней от такой наглости буквально свирепеет и, подлетя к Чуе, хватает его
за грудки. Тут дверь резко открывается и на улицу вываливается курить ещё одна
компашка. Среди них Тачихара, Наоми и Ацуши. Они смотрят ошарашенными глазами на
то, как студент держит препода за воротник, а тот только нахально ухмыляется, и
даже рук из карманов не вытаскивает.
Парень, не обратив внимания, собирается Чую ударить, но тот пинает его в колено с
такой силой, что у бедного аж ноги подкашивается. И для верности пинает ещё раз
несильно, чтобы упал. Затем придавливает ботинком к земле и смотрит.
— Конфликт исчерпан? — спрашивает Накахара.
— Да я тебя, чмо, из-под земли достану! — орёт обкурыш, но никак не может убрать с
себя ногу. — Ты хоть знаешь, кто я?
— Чуя, — предостерегающе взяв юношу за плечо, зовёт Акутагава. — Тебе нужны эти
проблемы?
Пользуясь шоком студента, Чуя уходит, решив, что пора валить с вечеринки. Но
свалить не получается. Накахара пробирается к бару и пытается добиться своей
куртки, но никто не может её найти. Тем временем, танцы как-то плавно перетекают в
потасовку. Двух парней кто-то разнимает, вроде, всё успокаивается, но обстановка
уже не такая радужная. Большинство расходится по кучкам, кто-то уходит, а Чуя всё
никак не может добиться своей куртки. Он уже почти даже решает вызвать такси и хрен
с ней, как его кто-то разворачивает от бара и бьёт в нос.
Ориентиры тут же теряются, и так нетрезвое сознание заволакивает острой болью, Чуя
хватается за нос и пытается отсморкать кровь, но тут его бьют в солнечное
сплетение, правда, попадают в пресс, который юноша успевает напрячь. Он быстро
выпрямляется и вытирает рукавом кровь. Парень перед ним — тот самый обкурыш. Он
замахивается для ещё одного удара, но Чуя уворачивается. Тот влетает в стойку.
Тут перепалку замечают ребята, какая-то девушка визжит, когда Накахара снова
уворачивается от очередного удара, к ним подлетает Тачихара и пытается оттащить
ебнувшегося математика, но тот вырывается и продолжает лезть, а Чуя только масла в
огонь подливает, стоит и ухмыляется кровавыми губами.
— Какого хрена? — слышится где-то слева голос Дазая. Он замечает, что у Чуи всё
лицо в крови и от него пытаются оттащить какого-то ублюдка.
Тут стихает музыка и включается основной свет. У выключателя стоит Ацуши, который
решил, что события начали приобретать опасный оборот. Народ резко стихает и
замечает сцену у бара.
— Скучно тут у вас, — вытирая тыльной стороной ладони кровь с носа, говорит Чуя.
— Хреновые развлечения, так что, больше не зовите, — всё же плюнув на куртку,
говорит Накахара, разворачиваясь к выходу.
— Я тебя всё равно найду, паскуда! — заорал студент, которого уже трое пытались
удержать. Чуя даже не обернулся на него, показав средний палец.
Комментарий к 7 пара
*в Японии на 14 февраля принято дарить шоколад, причём, девушка дарит парню. но
какими-то другими подарками они, вроде бы, не обмениваются, поэтому я не стал
приписывать валентинов день, как повод.
я вспомнил о том, что не выложил главу в черновик пол 3 ночи, пришлось экстренно
форматировать, и третий раз я её уже не вычитывал. извините заранее за все ошибки и
опечатки, пб, как всегда, моя зая.
вы могли заметить, что я часто юзаю имя "Цубаки", но я это понял уже
после того, как всё закончил и начал выкладывать. так что менять не буду.
а, и тут довольно много "подглав", но так надо, извините, если это кого-
то бесит.
как и обещал, пошёл разгон. дальше начнутся проблемы. это ещё даже не половина
<_<
спасибо всем, кто читает, ждёт и пишет отзывы, обожаю вас :з
Накахара очень хотел взять себе отгул, потому что у него болела голова и болел нос.
Но у Ацуши аттестация, он обещал принять у него долг. Вообще, юноша хотел снять
пары и прийти только ради долга, но если уж он придёт на работу, то надо
поработать.
Нос был, слава господи, не сломан, поэтому синяков не было. Разве что, отёк, но всё
это дело ликвидировалось контрастным душем. Почти даже незаметно, что кутил.
Вообще, была ещё одна причина, почему Чуя должен был пойти в универ. Если его всё
же уволят за потасовку со студентом, то он предпочтёт узнать об этом, как можно
раньше. По дороге до универа он даже план обдумал, что будет делать, если потеряет
работу. Для начала сгоняет к матери в Париж, а потом вернётся к фрилансу. И никаких
тебе студентов, курсачей, долгов и нервотрёпки.
Пара у Чуи была только третья в этот день, именно с его уже не таким уж и любимым
курсом, но в конце концов, он препод или где? Ещё щенков он всяких не стыдился.
К слову, на паре были почти все. Видимо, соизволили прийти, чтобы посмотреть на
Чую. Явится-не явился. А вот Ацуши, золотой ребёнок, явился. И выглядел виноватее
всех, хотя по факту, ничего не сделал.
— Лекция, — зевнув, объявляет Чуя. Ребята уже начинают доставать ноуты и тетради,
как Накахара добавляет: — Начнётся через пять минут. Накаджима, подойдите.
— У вас десять минут, — предупреждает Чуя. — А теперь лекция, — сняв айпад с
блокировки, снова зевает юноша.
— Не совсем, — вздыхает девушка и поднимается. — Мы очень переживаем из-за того,
что вчера произошло. И, если вдруг что-то случится, мы готовы подтвердить, что вы
не ввязывались в…
— Танизаки, сядьте, — обрывает её Чуя. — То, что вчера случилось — моя вина. И не
если, а когда она вскроется, я понесу соответствующее наказание. Ваши подтверждения
ни к чему.
— Но как же? — вскакивает Мичизу. — Он же сам на вас полез! И ударил. Мы видели.
— Почему же? — неожиданно подаёт голос Осаму. Накахара старался на него до этого не
смотреть, но теперь не может. Он кидает на него короткий взгляд и потирает глаза.
— А вам не ясно? Студент в моём присутствии, напился, накурился, а я его мало того,
не остановил, но и спровоцировал. Мне следовало отправить его в вытрезвитель, а не
выяснять отношения. Это единственный верный вариант. А теперь, пожалуйста, вернёмся
к лекции.
— Надолго?
— Вот что, — вздыхает Чуя, подзывая его к себе. — Лекция на планшете. Чтобы
записали всю. Накаджима, вы закончили?
***
Атмосфера на лекции стоит весьма напряжённая. Нет, Акутагава и раньше подменял
таким образом преподавателей, которые по каким-то своим причинам не могли прийти на
пару, но никогда он не сталкивался с таким настроением в группе.
Спустя двадцать минут пары читать лекцию становится почти невозможным. Ребята не
то, чтобы не относятся к Акутагаве неуважительно, нет, но они взбудоражены
последними событиями и, судя по всему, очень переживают за сенсея. Именно поэтому
постоянно слышатся какие-то шепотки и переговоры, на которые методист уже устал
отвлекаться, чтобы завалили. И в итоге Дазай не выдерживает, поднимает руку.
— И так всем ясно, что лекцию никто не пишет. Лучше скажи, кто позвал Накахару, —
просит Осаму. Он старается вида не показывать, но у него от волнения за Чую руки
дрожат.
— А вы зря не пишите, — фыркает юноша. — Он потом с вас эту лекцию наизусть
потребует.
— Если его сегодня не уволят, — шипит кто-то с задней парты.
— Сказал, что это полностью его вина, — чуть не плача, говорит Наоми. — Но мы же
все видели, что он не виноват.
Но тут в дверь снова стучат, внутрь заглядывает Ацуши. Он как-то непривычно бледен.
Рюноске хмурится на него, он должен был уйти почти полчаса назад.
Хиротсу, что стоит возле окна и курит в него, машет студентам войти. Ацуши не
знает, надо ли ему, но Наоми подпихивает кохая внутрь, и он встаёт за спину Осаму.
На кафедре много народа: возле одного из столов сидит Чуя, закинув ногу на ногу и
скрестив руки на груди, в двух метрах от него разукрашенный студент с физ-мата, а
за парой других столов разные преподаватели, включая Анго и информатика с физиком.
Первые пару минут все молчат, каждый что-то обдумывает, пока Тачихара не подаёт
голос, кашлянув в кулак. Хиротсу смотрит на них как-то устало и раздражённо. Мол
«чего припёрлись?», но говорит он на удивление спокойно и даже дружелюбно.
— Конечно, нет! — выходит вперёд Наоми, решив взять ситуацию в свои руки. — Мы не
видели начала конфликта, но видели, как Накахара-сенсей попытался мирно
урегулировать все разногласия, а потом собрался уходить, но Масато напал на него с
кулаками.
— Нет, — качает головой Тачихара. — Я подошёл, чтобы успокоить Масато. У Накахары-
сенсея шла кровь из носа, но он не дрался.
Преподаватели хмурят брови, Хиротсу тушит сигарету, Чуя вздыхает и опускает обе
ноги ровно на пол.
— Тогда почему у меня всё лицо синее?! — начинает рычать Масато. — Я помню, что это
он меня ударил! Я тебе говорил, что достану тебя из-под земли, думаешь, тебе всё
дозволено, раз…
Хиротсу машет на них рукой, что свободны, но никто из них не двигается с места.
Дазай решает подать голос, прежде чем его отсюда выставят.
— Я не был свидетелем начала драки, но Акутагава сказал мне, что зачинщиком был
Масато.
Накахара уничтожающе посмотрел на Дазая, но тот не обратил внимания, смотря точно в
глаза зав. кафедры.
***
Даже после окончания пары четвёртый курс не сдвинулся с места. Конечно, не весь, но
главные активисты с упорством ослов тёрлись в коридоре, ожидая, пока с кафедры кто-
нибудь выйдет. Вместе с ними были Накаджима, Акутагава и парочка студентов из
других групп, до которых уже дошли слухи. Разумеется, не все тут переживали за
судьбу преподавателя, половина и вовсе просто хотела узнать, чем закончится, но вот
Дазай очень переживал. Он хотел покурить, но терять из вида кафедру не хотел, пока
из неё не вышел Анго. Тут юноша, что называется, воспользовался ситуацией.
— Что там? — подойдя к старому другу, спрашивает Осаму. Сакагучи как-то странно на
него смотрит, он выглядит очень уставшим. Даже привычно затянутый галстук сейчас
немного расслаблен.
— Пошли, покурим.
Дазай кивает ребятам, чтобы ждали, а сам уходит с историком вниз. Они проходят к
курилке во внутреннем дворе, и Сакагучи закуривает.
— Попробуй — докажи. Да и Чуя — упрямая задница. Такое чувство, что он хочет, чтобы
его уволили.
Осаму вздыхает. Он в смешанных чувствах. Вчера он решил, что надо дождаться, пока
сам остынет, да и Чуе дать остыть, прежде чем спрашивать, кто там ему дарит дорогой
шоколад, но пока Дазай «остывал», начал происходить какой-то пиздец. Надо было,
чёрт возьми, раньше его найти и увезти куда-нибудь. Успокоились бы, поспали, всё
обговорили… Осаму, конечно, сомневался в том, что готов был «разговаривать», когда
Чуя действительно показался ему избалованной сучкой, снизошедшей до них — смертных,
но учитывая его трепетное отношения ко всему, что касалось отношений, он был
уверен, что у Накахары найдётся какое-нибудь правдоподобное объяснение этому
шоколаду.
— Кстати, — Анго тушит сигарету и смотрит на него как-то загнанно. — У вас с ним
как всё?
— Было?
— Ага.
***
Чуе думается, что в душе он, всё же, ребёнок, а ещё пока не взрослый человек,
которым пытается казаться, если из-за такой ерунды психанул и спрятался. Конечно,
укрытием свою собственную квартиру назвать сложно, при желании его тут найдут, но
даже если и так — точно не ворвутся.
У него не было телевизора, да и так, никаких увлечений, кроме учёбы, тоже никогда
не было. Хотя, в школе Накахара занимался плаванием, и одно время, когда вышел на
работу, ходил в спортзал. Но работа тянула из него много сил, скорее даже не
физических, а моральных, поэтому свой полугодовой абонемент парень так и не
отходил, периодически только посещая бассейн, чтобы размяться.
Теперь же ему ничего не мешало прочитать недавно вышедшие романы любимых зарубежных
писателей, новую книгу Мураками и, так, чисто из праздного интереса, чекнуть, что
же такое эти «Голодные игры».
С последними парень явно погорячился, потому что потратился сразу на все книги в
твёрдом переплёте — была скидка, но уже после половины первой, понял, что не его от
слова «совсем». Теперь же, осилив Мураками до конца, юноша перечитывал один из
своих любимых сборников стихов вслух.
Французская речь расслабляла и успокаивала Чую, даже если он читал сам, и тут он
снова возвращается к мысли о том, что можно слетать в Париж. Загранник есть, а с
визой ему не откажут, так как у матери гражданство. Было бы неплохо, но не сейчас.
Он не может просто так всё это оставить. И самое неприятное в этой ситуации было —
подвешенное состояние относительно Дазая.
А ещё было одно «но», которое тоже говорило не в пользу прежнего места работы — это
Дазай. Как бы Чуя себя не убеждал, что он трезво мыслит относительно этого обмудка
и многое на него не ставит, это было не так. Да, отношения у них были не слишком
долгими, не слишком гладкими, но Накахаре они нравились. Ему нравилось быть «не
одному». Ему хотелось больше проводить с ним времени, даже несмотря на ставшие
постоянными стычки относительно разного материального состояния. Надо лишь
подождать. А в универе, когда он смотрит на тебя блестящими глазками, держать
оборону очень тяжело. В последние недели именно это выматывало Чую больше, чем
ебаный преподавательский состав.
От чего защищать — Чуя пока не понимал до конца, но чувствовал, что ему этого
хочется. Поддерживать, помогать, заботиться.
Из мыслей Чую выводит стук в дверь. Он, подскочив на месте, идёт к двери и по
старинке спрашивает «кто?»
Осаму мнётся у порога, не решаясь зайти. Чуя психует, берёт у него свою парку и
вешает в шкаф. Теперь ему больше нечем прикрываться, так что пусть выкладывает
зачем пришёл.
— Хочу.
Пока юноша варит кофе, разливает его по чашкам и ставит их на стол, проходит,
кажется, вечность. Осаму, тем временем, осматривается. Ему в глаза сразу бросился
лёгкий беспорядок, вроде неубранных книг, сушащегося полотенца на спинке дивана,
чашки у компьютера. Всё это выдавало в Чуе апатию и, как минимум, плохое
настроение, потому что обычно Накахара не терпел беспорядка. А сейчас он даже не
постеснялся не помыть турку сразу, а просто закинул её в раковину.
— Ты не появляешься в универе, — решил начать с самого очевидного Осаму, сделав
глоток горячего кофе. — Не думаешь, что сейчас не лучший момент, чтобы складывать
лапки?
Чуя пожимает плечами и смотрит в сторону. Перед ним тоже чашка кофе, но он не пьёт,
сложив руки на колени и теребя пальцами рукава водолазки.
— Нет, — качает головой Осаму. — Но ты временно отстранён от занятий, пока всё не
разрешится. Тебе пытались об этом сообщить, но судя по всему, нет необходимости.
Накахара снова пожимает плечами и делает глоток кофе, морщится. Чёрт, он забыл
добавить сахар, поэтому встаёт, берёт две ложки и ставит сахарницу перед Осаму. Тот
не хочет, поэтому пьёт чёрный, а потом закуривает. Преподаватель подтягивает одну
ногу к себе на стул и обнимает колено двумя руками, уложив на него подбородок.
— Это подразумевалось, — закатывает глаза Чуя. — Я знаю, что ты так примерно и
думаешь, ты сам говорил.
— Не думай обо мне плохо. Просто, я всю жизнь был материально стеснён. Мне всегда
было сложно с этим, я не понимал, почему чтобы чего-то добиться, обязательно нужны
деньги. В моей жизни всё в это упиралось. Я старался абстрагироваться от этого,
старался не переваливать свои комплексы на тебя, но у меня не слишком получилось, —
Осаму смотрит на Чую, разглядывая собранные в хвостик волосы. — Посмотри на себя.
Ты обеспечен, успешен, красив. Любишь вина, цена которых вышибает у меня почву из-
под ног. Тебе нравятся дорогие вещи, и это нормально. Но я тебе их дать не смогу.
— Почему ты думаешь, что от тебя мне нужно это? — вскидывает брови Чуя. — Да, я
родился в обеспеченной семье, но я в этом не виноват. И да, сейчас я прилично
зарабатываю, но чтобы так жить, мне понадобилось восемь лет. Я очень сильно
постарался, чтобы мои дипломы кормили меня. И мне не хочется чувствовать за это
вину.
Осаму закусывает щёку изнутри и опускает глаза. Чуя прав, бесконечно прав. Дазай не
имеет права осуждать его за успех. Но как он может быть с ним на равных, когда
между ними такая пропасть?
— С днём всех влюблённых, — сухо говорит Чуя, усаживаясь обратно на своё место.
Дазай пялится на подарок с минуту, крутит его в руках, а потом вздыхает и
зарывается руками в волосы, низко опустив голову.
— Прости.
— За что? Ты же ничего не сказал, — пожимает плечами Накахара. — Но тебе стоит
знать, что в тот день я принял шоколадное печенье от Ацуши.
Дазай что-то бубнит, берёт шоколадку в руки и разворачивает. Нюхает её, отламывает
кусочек, а потом придвигает чашку Чуи, так как свой кофе он выпил, и начинает есть.
Накахара тоже отламывает себе кусочек, рассасывает на языке. Вкусно, и много
орехов. Дазаю, судя по всему, тоже вкусно.
— Чуя, — дожевав шоколадку, Осаму протянул через стол руку и ухватился ею за ладонь
Накахары. Юношу аж дрожью прошило. Кажется, будто он его очень давно касался в
последний раз. — Расскажи мне, что тогда произошло?
— Перепил парень, вот и всё. Полез на меня. Такое бывает. А пока я пытался забрать
из бара куртку, подлетел, развернул и разбил нос. Я не трогал его, но сейчас это не
важно. Если я замешан в этом, мне не дадут работать, тем более…
— Ты о том, что Хиротсу отчитал тебя из-за меня? — Чуя непонимающе на него смотрит,
а Осаму поглаживает большим пальцем его ладонь, щекотя. — Анго сказал мне. Хотя я
должен был услышать это от тебя.
— Не до того было, — пожимает плечами преподаватель. — Тем более, этот «ковёр» —
результат предвзятого ко мне отношения. Не запрещено дружить со студентами.
— Но мы не дружим.
Осаму усмехается, а потом встаёт из-за стола и проходит к Чуе. Он сначала просто
смотрит, а потом целует его в щёку, в нос, в шейку, в губы. Накахаре щекотно, он
зажимается и обнимает его за шею. Дазай так соскучился, что тоже обнимает его и
поднимает на руки, несёт в комнату, чтобы усадить себе на колени и ещё поцеловать.
Они долго так сидят и просто целуются. Внутреннее напряжение постепенно отпускает
Чую, ему даже дышать становится, как будто, легче. Теперь самая главная проблема,
которая его ела всё это время, вроде как, разрешилась. А остальное — чёрт с ним.
Как же, оказывается, просто, когда расставляешь приоритеты.
— Не совсем, — вздыхает Осаму. — Бар был закрыт несколько дней, там нужно убраться,
а на клининг хозяин тратиться не хочет. Придётся этим заняться мне.
— Хочешь, я тебе помогу? — спрашивает Чуя.
— Хочу, — Дазай улыбается. — Я ещё Одасаку позвал. Он очень переживает, что ему
негде пить.
— У меня кое-что есть для тебя, — взяв со стола канцелярский нож, говорит
преподаватель.
Он проходит к коробке, что лежит возле компьютера, вскрывает её, достаёт обёрточную
бумагу, вытаскивает из неё кофту и срезает с неё бирку.
— Подарок.
— Просто так, — пожимает плечами Накахара. — Почему ты можешь угостить меня дорогим
вином, а я не могу тебе что-то купить? — он смотрит в сторону, надеясь, что Осаму
сейчас не закатит сцену.
Дазаю как раз и хочется снова возмутиться, но он решает, что одна кофта не уронит
его достоинства. Он переодевается в неё и оказывается, что она точно по размеру, а
ещё чертовски ему идёт и полностью скрывает бинты на руках.
— Спасибо, — целуя Чую в щёку, улыбается парень. — Но только не надо делать мне
такие подарки слишком часто.
— Как скажешь, — пожимает плечами юноша, удерживая в руках его рубашку. — Оставайся
в ней, тут пуговицу надо перешить. Заодно постираю.
Выйти из дома после даже нескольких суток сычевания в квартире — хорошо. Но когда с
улицы попадаешь в засранный в говно бар, хочется вернуться обратно в свою чистую
квартирку.
Накахара волновался, вообще-то, из-за реакции Сакуноске, но Дазай, видимо, ему что-
то объяснил, потому что мужчина доброжелательно ему улыбается и пожимает руку.
Вообще, тут дохрена работы. Надо снять всё дерьмо с потолка, собрать украшения с
пола, помыть все столы, стулья и диванчики, расставить на место, вымыть полы, но
самое страшное, что видится Дазаю — это убраться за стойкой. И, так как Накахаре с
его ростом как-то несподручно по потолкам лазить, он вызывается вернуть бар в
прежнее состояние.
Ему показывают кладовку, куда и был перенесён весь элитный алкоголь и, едва
оставшись там один, Чуя теряется. Забыв про работу, он ожидаемо залипает за стеллаж
с винами, рассматривает их, берёт на заметку. Тут, оказывается, целая коллекция,
любовно разложенная по годам и маркам. Самые пыльные бутылки Чуя старается не
трогать, трепетно желая сохранить их самобытный вид.
— А что случилось? — интересуется хозяин. Чуя так и не запомнил, как его зовут.
— Насколько?
— Теперь его хотят немножко уволить. Это при самом оптимистичном раскладе, — всё
ещё фырчит Дазай. Вот ему вообще это увольнение никуда не впёрлось. Ему нравится
учиться у Чуи, и он ещё не всё попробовал с ним в универе, что хотел.
К вечеру, когда мебель вымыта и стойка уже тоже приведена в божеский вид, они
решают заказать поесть. В это время Дазай моет полы и там, где он уже закончил,
Сакуноске с Чуей расставляют столы. К тому моменту, как является доставка, бар уже
сверкает. Только у заднего входа целая гора мешков с мусором, но хозяин сам ими
займётся.
Все сильно устали, поэтому, поев, решили разойтись. Чуе, всё же, налили бокал
красного каберне под мясо, а вот Дазай так и не понял, в чём смысл пить вино под
еду.
***
Спустя неделю, когда через Дазая с Накахарой всё же с горем пополам связываются и
просят явиться в универ, он не просто упирается, он буквально упирается. Ногами в
пол собственной квартиры, пока Осаму, силком его одев и причесав, собирается взять
за шкирку и вышвырнуть в подъезд, если это недоразумение не прекратит скользить
подошвами дорогих ботинок по светлому паркету в прихожей.
Накахара матерится, упирается, выламывает руки и жмурит глазки, потому что за всё
это время вспомнил свои студенческие годы и что такое быть сычом. И ему
понравилось! Еду на дом приносил Дазай, как и свою компанию. Кажется, он в квартире
у себя последний раз дня три назад ночевал.
— Ну почему ты такой упёртый? — скулит студент, плюнув утянуть за руки и пытаясь
обхватить сзади за туловище, чтобы поднять и уволочь. — Ты взрослый, — юноша пыхтит
от натуги, — человек.
— На увольнение — плевать, — Накахара деловито суёт руки в карманы той самой лёгкой
и уже стиранной парки, чтобы достать сигарету с зажигалкой. — А лимит «ковров» за
последний месяц я исчерпал на десять лет вперёд.
Дазай снова тяжело вздыхает и забирает у него из рук пачку. Садится на пол спиной к
комнате, чтобы не разуваться, и закуривает. Чуя стоит и думает, как бы его
поудачнее перешагнуть и вернуться.
— Думаю, они могут выслать мне какое-нибудь уведомление об увольнении или повестку
в суд, если всё совсем плохо, — размышляет преподаватель, присев на краешек
тумбочки, что у двери.
— Я почти уверен, что тебя не уволят. До конца года так точно.
— Попросил Анго, так что соврать я не могу, — сообщает Осаму. — Всё равно не
поверит. И заявится сюда. Ну давай, скажи, что ты хочешь за то, что сходишь в
универ?
Чуя задумывается. Ему, пожалуй, даже нравится ощущать себя капризной сучкой. Дазай,
на самом деле, многое может, но речь сейчас не о материальных благах. Это всё ещё
больная тема, которую затрагивать никто не будет.
— Договорились, — хмыкает Осаму, протягивая ему руку для того, чтоб закрепить
сделку.
После этого они оба докуривают и, всё же, выходят на улицу. День сегодня очень
солнечный.
***
Всю дорогу Накахара, как на иголках. Осаму думает, что стоило взять такси и не
смущать народ, который странно поглядывает на рыжеволосого молодого человека. Как
будто котёнка первый раз посадили в переноску. Мечется из угла в угол и смотрит
бешенными глазами.
На самом деле, когда они поднимаются на четвёртый этаж, Чуя как-то теряется. А его
куда вообще вызывали? В деканат? На кафедру? Ректорат? Дазай пожимает на
вопросительный взгляд плечами и, пока никто не видит, чмокнув преподавателя в
щёчку, ретируется на английский. Он просит написать или позвонить, как закончит.
Чуя обещает, что так и сделает.
— Давай, рассказывай, где мне подписать, чтобы без истерик вышвырнули, — устало
заваливаясь за свой стол, который уже кто-то из преподов успел приватизировать под
хранение ненужной макулатуры, интересуется Чуя.
— Тихо-тихо, — мотает головой Чуя. — С какого перепуга? Этот обмудок не стал
заявление писать?
— Нет. И отчислился.
— Чего?
— Я не знаю, как это произошло, — искренне пожимает плечами Акутагава. — Но в один
день все на ушах стояли, а потом даже и заикнуться обо всём этом не смели. Хиротсу
только с тобой поговорить хочет. Но у него пара. Позвать?
— Не, подожду, — откидываясь на спинку своего неудобного кресла и хватая со стола
разряженный айпад, выдыхает Чуя. — Чаю не заваришь?
***
Разговор с Хиротсу вообще никак не проясняет ситуацию. Старик напряжён и
неразговорчив. Он просит вернуться к занятиям и приносит свои извинения. Говорит
максимально формально. Накахару это вообще из колеи вышибает. И, в общем-то, на
сегодня он свободен.
Решив прояснить ситуацию хоть как-то, Чуя вылавливает Анго, но тому известно ещё
меньше. Делится лишь, что в универ кто-то приезжал. Поговорил с Хиротсу, потом с
этим студентом, который заявление всё же написал. А после этого — всё стихло.
Заявление забрали, претензий больше не имеют. Парень отчислился.
Поначалу Накахара даже и не понял, кто это мог быть. За него некому впрягаться, а
потом решил включить телефон. Так как трубка была давно уже разряжена, Чуя пошёл её
подзарядить и заодно дождаться, когда у Дазая пары закончатся.
Пропущенные начали приходить, едва трубка сообразила, что снова жива. И два
пропущенных были с незнакомого номера. Причём, скрытого. Уже догадываясь, кто бы
это мог быть, юноша набрал его. Трубку подняли через три гудка.
Разговор с отцом прояснил вообще всё. Как оказалось, это он звонил Чуе, когда тот
был на вечеринке, хотел встретиться, кое-что обсудить. А когда через пару дней
позвонил в университет, чтобы найти сына хотя бы там, так как его телефон был
отключен, ему сообщили, что Чуя отстранён. Дальше звонок декану, выяснение ситуации
и полностью безболезненное разрешение конфликта при личной встрече.
Когда после пар Осаму с Чуей спустились во двор покурить, и преподаватель объяснил
ему, что произошло, Дазай посмотрел на него как-то странно.
— Вообще, он хотел мне сообщить, что развёлся, — пытается перевести тему Чуя. — Мне
не нравилась его жена, хотя мы особенно и не общались с ним. Мне не хотелось, чтобы
его репутация сказывалась на моей. Поэтому я ношу другую фамилию.
— Тогда приезжай сразу ко мне, всё равно так ближе. Я скорее всего уже дома буду.
— Да нет, рад. Просто, чувство паршивое, — пожимает плечами Чуя. — Ладно, я пойду,
не хочу опаздывать. Увидимся вечером.
***
Если совсем откровенно, то Накахара не очень хотел ехать на встречу с отцом. Он
его, как бы, немного стыдился. И стыдился этого факта тоже.
Мать, которая быстренько и со скандалом разошлась с ним, всю жизнь Чуе вдалбливала,
что Мори Огай — плохой человек. И вообще, он их бросил. Уже повзрослев и услышав
обе версии истории, юноша сделал вывод, что бросили скорее Огая. И не просто
бросили, а ещё и сына у него из-под носа утащили.
Но папа тосковал не слишком долго. Лет, может, десять. Потом женился. Шикарная
молоденькая девушка по имени Элис. Накахара даже не был уверен, было ли ей двадцать
на тот момент, как они с Мори заключали брак. И, естественно, десятилетний Чуя с
огромными глазищами, в милых шортиках, а ещё в обнимку с серым зайцем, чуть ли не
больше его самого, пассию отца сразу же воспринял в штыки. Чем и воспользовалась
Кое, вообще запретив им общаться. И только годам к двадцати, когда она уехала
заграницу, юноша осмелился открыто нарушить запрет.
Они встречались не часто. Не больше пары раз в год. Как правило, это был ужин в
честь дня рождения Чуи или его какой-то особой заслуги. Огай был занятым человеком
и часто его не было в городе.
Выходя из такси, Чуя тут же замечает охрану у входа, суёт руки в карманы и подходит
к двум мужчинам в чёрных костюмах. Ребята тут же ему кланяются и пропускают внутрь.
Чуя замечает Огая за дальним столиком у окна. Тут почти везде опущены римские
шторы, чтобы особенно не просматривалось помещение, а на столиках стоят небольшие
светильники. Они все сервированы, но занят только один. За стойкой бармен и
официантка, смиренно стоят, в ожидании указаний от главного босса.
— Отлично выглядишь, — улыбается Огай, когда юноша подходит к столу. Мужчина даже
поднимается и обнимает его. Тут же подлетает девушка и забирает у Чуи куртку.
— Напитки?
Официантка кланяется и уходит. Чуя решает, что ему вряд ли что-то будет, если он
закурит, и не ошибается. Ему вскоре приносят пепельницу.
— У неё были кое-какие напряги с площадью, попросила помочь, выражаясь её словами
«раз уж я вырастила твоего сына».
— Она много нервничает в последнее время, — чуть поведя плечом, бубнит Накахара.
Мори всё никак не может насмотреться на сына. Он у него такой очаровательный, что
прямо сердце сжимается. А каким Чуя был ребёнком! Как котёнок, ей-богу. Глазищи
огромные, личико милое, вечно со своей игрушкой обнимался и с рук не слезал, если
поднимешь. А теперь такой красивый и взрослый.
Каким бы успешным и влиятельным человеком не был Мори Огай, всё же, Чую он считал
своим главным достижением и самой большой гордостью.
— Меня удивляет, что ты сам не позвонил, — наблюдая за тем, как им несут вино,
говорит Огай. — Надо было сразу сказать и не трепать себе нервы.
— Ну, может, не до конца взрослый, — сдаётся юноша. — Но у меня уже есть свои
ученики и даже те, которые меня любят.
— И не учился там. Я бы не стал прикладывать столько усилий к тому, что мне не
интересно.
— Знаю, — мягко улыбается Огай. Его таким никто не видит, кроме Чуи. Даже Элис. С
ней мужчина был воплощением силы и крепкой опорой. А с Чуей он может быть ласковым
родителем.
Вскоре приносят еду. Чуя думает о том, что правильно говорят — аппетит просыпается
во время еды. Он поедает салат и рассказывает о своей работе. У отца
предусмотрительно ничего не спрашивает. Отчасти, сам знать не хочет, отчасти, он не
сможет сказать ему многого.
Чуя прикусывает губу и делает глоток вина. Отец в курсе, что его сын гей. Как он
узнал — Накахара даже не спрашивал. Он не хотел даже думать об этом, но Огай не был
предвзятым человеком. У него и самого были те фетиши, которые не одобряет общество,
а местами и законодательство. Да и в жизни он многое повидал, у него только в
Йокогаме четыре заведения с милыми мальчиками на любой вкус. Сын-гей его ничуть не
расстраивает, напротив, даже как-то спокойнее. Никакая сука себе не заграбастает,
привязав ребёнком. Тем более, как человек науки, Мори в курсе, что «гей» — это не
болезнь и не дефект.
— Только обязательно, — настаивает Мори. — Я должен знать, кому мне отрезать
голову, в случае, если с тобой что-то случится.
Чуя вскидывает брови, Огай улыбается. Они оба смеются, пригубив вина.
***
Общество отца заметно расслабляет Чую. После вкусной еды и хорошего вина, он решает
прогуляться, чтобы немного проветрить голову. На улице уже начинает темнеть, Дазай
сейчас на работе и, скорее всего, Чуя придёт раньше него. А ключей нет.
Именно поэтому пешая прогулка превращается в прогулку до школы Осаму. Она совсем
рядом с домом Чуи, небольшое помещение на первом этаже жилого здания. Ещё рядом
кофейня, именно там Накахара и обосновывается.
Он пьёт кофе, копаясь в телефоне и читая новости, и даже не замечает, как проходит
полтора часа. Официантка пытается ему подпихнуть свой номер, но юноша открещивается
от неё милой улыбкой.
Когда парень подходит к зданию, Осаму почти уже закончил. Он объясняет домашку
школьникам. И едва выходит из кабинета, накидывая на плечо сумку, замечает Чую в
коридоре.
— Ого, какой сюрприз, — улыбается юноша.
— Очень.
Осаму очень интересно то, как прошла встреча с родителем. Он, вообще, ещё до конца
не переварил, что сейчас идёт рядом с сыном одного из самых могущественных и
опасных людей Йокогамы, если не Японии. И Чуя ещё открещивался от звания «золотого
ребёнка» и «избалованной сучки». Свежо, блять, предание.
— Да нормально всё прошло, — закуривая уже почти возле дома, бубнит Накахара.
— Рассказал про развод, спросил про работу, — юноша как-то странно покосился, —
поинтересовался о партнёре.
— Тебя тоже уже женить на ком-нибудь пытаются? — усмехается Осаму. — По возрасту
уже пора.
— Правда?
Дазай хереет с опозданием и тормозит, пытаясь переварить ещё один кусок новой и
неожиданной информации. А ещё он пытается понять — хорошо это или плохо.
— Чему ты удивлён? — хмуро замечает Чуя. — Он же в курсе того ну…как моя учёба
заграницей проходила. Полагаю, так как-то и выяснил.
— Тихо-тихо, это значит, что ты можешь меня ему представить? — взгляд Дазая
начинает блестеть. Нет, это определённо, очень хорошая новость. Он-то всё думал,
что у них не будет такого серьёзного шага, как знакомство с родителями,
неотъемлемая и самая важная часть отношений, а оказывается, это всё можно
организовать?!
— Только после того, как ты представишь меня своим, — встаёт в позу Чуя. — Не важно
как.
А вот это плохие новости.
— Пораскинь мозгами, Осаму. Мы с тобой, вроде бы, уже не в игрушки тут играем. И,
хотя, я та ещё черепаха, относительно развития отношений, но даже я знаю, что
знакомство с родителями — это важно. А если мы решим остаться вместе навсегда? Так
и будешь меня прятать? Или, может, в девушку переоденешь? — на этой мысли Чуе
становится смешно. — Уверен, рано или поздно ты бы мне это предложил.
В этот вечер уже Дазай выглядит очень озабоченным. Он, как бы, ну…не ожидал такого.
Он вообще, ещё не думал о том, чтобы остепениться. Нет, безусловно, Чуя прекрасен,
любим и бесподобен, до умопомрачения им обожаем, но чтобы задумываться о «на всю
жизнь»? Дазай, наверное, пока не готов.
Странно, что его ничуть не смущает познакомиться с отцом Чуи, но он пока даже не
представляет, что там дальше. Чёрт возьми, они ещё даже не переспали, хотя, надо
сказать, Накахара мастерски научился компенсировать этот нюанс их отношений
крышесносными отсосами.
Но, чёрт…отношения на всю жизнь? А вдруг Дазаю когда-нибудь захочется детей и жену?
А Чую уже просто так не бросишь. И, вообще… Осаму себя как-то переоценил. Да, Чуя
ему нравится, у него член на других даже не дёргается, у него такое вообще впервые
в жизни, но надолго ли? А у Чуи, кажется, надолго. И такое положение вещей юношу
сильно пугает.
Он не может уснуть всю ночь. Он ворочается рядом с Чуей, пытается его не разбудить,
а потом всё же встаёт и начинает одеваться.
— Я испугал тебя, да? — стоя у спальни и подпирая плечом косяк, спрашивает
Накахара.
Дазай пугается, причём буквально, но спрашивают его явно о другом.
— Осаму, — наблюдая за тем, как юноша застёгивает пуговицы рубашки, зовёт Чуя.
— Пожалуйста, давай начистоту.
— Кажется, я погорячился.
— Возможно.
— Я вижу это. Для тебя отношения — свидание, фильмы, секс…ну и так далее. Ты пока
не смотришь в перспективе. Собственно, особых перспектив нам и не отсвечивает.
— Пойми правильно, Чуя, — вздыхает Осаму. — У меня такое тоже впервые. То есть, с
парнем. Поцелуи на вечеринках в бутылочку не в счёт. Ты изначально такой, ты
никогда не смотрел на девушек. А я смотрел, и они мне нравятся. Сейчас ты мне
нравишься больше чем все, кто у меня когда-либо был, но я не знаю, изменится это
или нет.
— Да уж, у тебя больше выбора, — внутри у Накахары начинает колоть тупой злостью,
но он старается не подавать вида. Он хочет просто всё прояснить. — Видишь ли, у
меня есть возможность представить тебя родителям. У меня есть возможность получить
их одобрение. У меня есть возможность построить семью с тем, с кем я захочу. И я ею
непременно воспользуюсь, когда пойму, что готов к этому.
— А я так не могу, — упирается Осаму. — Я действительно хочу ходить с тобой на
свидания, хочу видеться в универе, смотреть фильмы, пить твоё невкусное вино,
целоваться и заниматься сексом. Но я даже представить не могу, можем ли мы
съехаться, могу ли я показать тебя родителям. Я только думаю об этом и у меня
волосы на затылке дыбом встают — это дико, — юноша не выдерживает и закуривает.
— Ты очень классный, Чуя. Я никогда таких не встречал. Это как…я не знаю,
помешательство. Я не могу ни на кого смотреть, кроме тебя, но если сейчас я не
тормозну, и мы пойдём дальше, а потом это изменится, как я тебя оставлю?
— Ох, как мы заговорили, — фыркает Накахара. — Не надо меня жалеть, Дазай. Думай о
себе. Пока ещё ты можешь себе такое позволить. Как ты сказал, конфетно-букетный
период? Это несерьёзный этап отношений, сейчас мы можем всё безболезненно
прекратить. И если ты хочешь, мы можем даже переспать, чтобы тебе ничего не
бередило душу.
Осаму закусывает губу и смотрит перед собой. Он думает минут пять, пока сигарета не
кончается, но Чуя его не торопит. Пусть определяется мальчик.
— Я очень тебя хочу, — в итоге выдаёт Дазай. — Но не так. И раз я не готов что-то
тебе предложить, банально, хотя бы попытаться построить серьёзные отношения, я
этого не заслуживаю.
— Ты так говоришь, потому что знаешь, что для меня это не будет очередным перепихом
или потому что действительно так относишься к сексу со мной? — решает уточнить
Накахара.
— И то, и другое. Ты для меня важен сам по себе. И я не буду поступать с тобой, как
мразь.
Чуя заинтересованно поднимает взгляд и его губы тут же ловят в поцелуй. Дазай
целует аккуратно и нежно, без надрыва. Очень трепетно. Юноша не удерживается от
того, чтобы шумно выдохнуть ему в губы, после того, как поцелуй заканчивается.
— Дазай, — уже на пороге, окликает его Накахара. Тот оборачивается, всунув один
рукав куртки.
— Что?
После хлопка входной двери Чуя чувствует, как внутри у него что-то отваливается и
падает с громким треском.
Комментарий к 9 пара
* это блюда французской кухни. нисуаз, если не ошибаюсь, салат, а клафути - это
десерт.
я не стал выписывать сюда пояснение за Шато Петрюс, так как вино упоминалось в
каноне. в общем, кто забыл, это чертовски дорогое французское вино.
______________________________________________________
да, тут мой любимый хэд о том, что Мори - отец Чуи. и то, что Чуя - папина
корзиночка. обожаю это.
мы почти подобрались к середине.
мне кажется, что людям скучно читать эту работу, но с другой стороны, это
"учебные заведения", впихнуть чего-то очень активного в повседневность я
и не хотел, соу. надеюсь, вам не скучно)
и да, я в последнее время чутка припаздываю с главами - сильный загруз на учёбе и
работе.
После ухода Осаму Чуя тоже не спит. Сначала он всё сидит в позе лотоса на диване и
таращится в пустоту, а потом у него по щекам начинают катиться слёзы. Он быстро их
смахивает и встаёт. Варит кофе, закуривает, пытается обдумать ситуацию. Наверное,
он зря решил так всё прояснить, да и вообще, сказал о своих намерениях. Но с другой
стороны, когда ещё о них говорить? Когда он предложит съехаться, а у Дазая начнётся
истерика? Нет, так даже лучше.
К утру юноша осознаёт, что у него пары с обеда, да ещё и с четвёртым курсом, ммм.
Может, Дазаю хватит ума не явиться сегодня? Ведь Чуя-то прогулять не может.
Он так и не смыкает глаз, идёт в душ, пьёт крепкий кофе, закидывает в рот мятную
жвачку и надевает выглаженную белую рубашку. Новый день, новая жизнь.
Заходя в аудиторию четвёртой парой, Чуя бегло оглядывает студентов и, слава богу.
Его тут нет. Студенты рады, что Накахару не уволили, а тот, жуя уже пятую мятную
жвачку, почти расслаблен и в хорошем настроении ведёт пару.
***
Юноша слышал, что расставание переживать тяжело, но он не думал, что настолько. За
неделю Чуя спит всего три раза по шесть часов, а всё остальное время пытается это
делать. Он постоянно прокручивает в голове, а как могло бы быть и дрочит в душе.
У них, конечно, до секса так и не дошло, но вот сосал Дазай круто. А как он его
трогал, как умел поцеловать, чтобы сразу всё встало, как сжимал. Чуя даже порно
теперь не смотрел, только на эти воспоминания и надрачивал.
С Дазаем они за неделю увиделись два раза и один раз списались по электронной
почте. У него, вроде, всё легче пошло с курсовой, даже по первоначальной теме, а
вот на парах его было не видно, не слышно. Чуя этому радовался и спокойно себе
строил учебный процесс, пока…
Пока Осаму не начал слишком часто маячить с одной первокурсницей. Той самой,
которая разок к Чуе подкатила. Как её там… Кирако Харуно. То в кафетерии вместе
сидели, то Осаму к ним в аудиторию на перерывах заглядывал, то просто, шли по
коридору. И Дазай ещё, паскуда, всегда улыбается, смеётся, что-то шутит. Быстро же
он переключился. Может, Чуе тоже стоит?
Теперь уже поездка к матери не кажется такой уж заоблачной идеей. В конце концов,
он может взять себе отпуск. Да, отгулов у него нет, но отпуск уже точно должен
быть. А может просто «заболеть»? Попросить отца, тот позвонит кому надо и оформят
ему больничный. Только в путь.
Чуя даже начал всерьёз об этом думать, смотреть цены на билеты, погоду в Париже,
собирался даже уже документы в визовый центр нести, но тут Анго зовёт его выпить.
Когда парни заходят в бар, за стойкой действительно только хозяин. Он кивает обоим
в знак приветствия, и Анго рассказывает, что часто тут выпивает. И друг у него сюда
часто захаживает, правда, сегодня его нет.
На самом деле, выпивать с Сакагучи, это примерно то же самое, что и пить с ним чай
на кафедре. Разговоры строятся вокруг их общего интереса — работы, с плавным
перетеканием в подшучивание над коллективом, который раздражает обоих, но историк,
в силу характера, отличается большими терпением и толерантностью, чем Чуя.
Потом они переходят на тему путешествий, Анго жалуется, что хочет в отпуск, но пока
не может придумать куда — к морю и солнцу или в Америку, на Мачу Пикчу, а юноша
делится тем, что подумывает смотаться в Париж.
— Нет, но я не думаю, что это займёт много времени. Я уже билеты присмотрел, —
кивая бармену, чтобы налил ещё вина, говорит Чуя. — Но что-то…не отпускает.
Накахара вздыхает.
— Мы…эм…расстались.
Чуя ведёт плечами и отводит взгляд в сторону. Тут подходит хозяин и с одной руки
наполняет бокал. Юноша благодарно ему кивает и просит оставить бутылку.
— Ох, как мило ты выглядишь в муках первого расставания, — тоже слегка опьянев,
тянет историк. — Почему вы расстались?
— Но всё шло неплохо. Я был бы не против, задумайся Дазай над серьёзными
отношениями. Но он не хотел. Тогда какой смысл держать его рядом с собой? — Чуя
делает глоток и ставит бокал на место. — Лучше расскажи, с кем ты встречаешься?
Говорят, четырнадцатого февраля ускакал на свидание.
— Нет времени, — качает головой Анго. — Скоро практика ещё эта летняя, а я как
всегда руководитель. Вот мне в кайф студентов по лесам и горам таскать целый месяц,
в песке копаться и комаров кормить.
— На меня ведь практику не повесят? — щурится юноша. — Я только теоретические
дисциплины веду.
— Кто знает, — разводит руками Сакагучи. — После твоих финтов Хиротсу не слишком
дружелюбно настроен.
— Надо было тогда и его позвать, — усмехается Накахара, допивая второй бокал.
— Старик лучше нас всех вместе взятых отжигать умеет.
— Можешь мне не рассказывать, — смеётся Анго.
— Ух ты, — удивляется парень. — У вас тут кафедра сегодня гуляет?
Накахара хихикает в кулак, пытаясь поудобнее натянуть парку на плечо, пока Анго
безуспешно пытается подкурить.
— Если осторожно, — улыбается Анго. — У тебя ведь есть с собой деньги? А то сейчас
эта неженка закажет ещё чего-нибудь с пятью нулями и оплачивать придётся натурой.
— Можешь мне не рассказывать, я уже с ним пил, — хмыкает Сакуноске. — И готов
угостить неженку ещё раз.
— Ох, тогда может Шато Петрюс? — с надеждой спрашивает Чуя, затягиваясь.
— Зависит от года. Я видел там бутылку 2007. Думаю, около шестисот тысяч.
Вернувшись в бар, Чуя всё-таки пьёт виски. Он уже достаточно пьян и ему, в общем-
то, всё равно. Разговор снова возвращается к работе, и Накахара пытается выяснить,
кем работает Ода.
— В порту, — улыбается парень. — Долги вышибаю, по мелочи всякую грязную работёнку
беру.
— Ммм, — тянет Накахара. Кажется, Дазай что-то об этом говорил? Или нет? Чуя не
помнит. — Я думал, портовые нормально зарабатывают.
— Ну, если чем похуже долгов заниматься, то нормально, — делая глоток, говорит
мужчина.
— Как, а вы разве…
— Досадно.
— Почему?
— Вы мило смотрелись вместе. Да и Дазай как-то изменился, в лучшую сторону.
Слова Оды, как соль на рану, поэтому, допив свой стакан, Чуя решает уйти.
— Не переживай, я отведу его домой, — прослеживая взгляд юноши на спящего Анго,
улыбается Сакуноске. — Ты сам точно доберёшься?
— Точно. Прогуляюсь, протрезвею. Как придёт в себя, передай ему, что вино было
вкусным, и в следующий раз угощаю я.
— Непременно. Увидимся.
***
Чуя наутро, сидя на кафедре в обнимку с минералкой и привалившись головой к ещё
более разбитому Анго, думает, что они вчера накаркали. Практику всё же повесили на
Чую. А почему? Потому что у кого-то там очередной декрет. Слава богу, в лес
переться не заставят. Но вот гемора на него свалилось, всё равно — будь здоров.
Тем временем, идёт уже пятнадцать минут пары, а эти двое не шевелятся, почти уже
уснув. Они не замечают, как на кафедру кто-то входит. Акутагава пытается разбудить
их деликатным покашливанием, но это не помогает, поэтому он подходит и пинает Анго
по ноге. Тот дёргается, Чуя валится с него и просыпается, чуть не выронив бутылку.
— Анго-сенсей, — слышится откуда-то голос Дазая. Ох, как неудачно. — У нас пара
будет сегодня или нет?
— Накахара-сенсей, — подаёт голос Рюноске, пока Анго пытается найти свои материалы
и журнал. — У вас, вообще-то, тоже пара.
— А что, Накахара-сенсей в этом году руководит ею? — интересуется Дазай, пока Анго
собирается с мыслями и глотает таблетку аспирина.
— К сожалению, — буркает он. — Дазай, сообщите группе не расходиться сегодня после
этой пары.
***
Чуя сидит за столом и смотрит покрасневшими яблоками глаз куда-то сквозь
пространство, собираясь с мыслями. Четвёртый курс уже три минуты перерыва сидит и
не двигается, ожидая, когда мысль преподавателя оформится уже хоть во что-нибудь.
Им, вообще-то, уходить пора. У половины подработки, у другой половины свидания, а
кому-то, просто, поспать надо. Чуя бы сам себя отнёс к последним, но он, в общем-
то, выспался, впервые за последние дни. Только лучше ему как-то не стало, а
напротив.
— Кхм, — не выдерживает Танизаки. — Накахара-сенсей.
За закрытой дверью кабинета шумно, студенты галдят и ходят по этажу. Большая часть
сейчас дойдёт до лестницы и больше их на этой неделе никто не увидит, а каким-
нибудь несчастным группам поставили пятую пару. Чуя краем сознания пытается
вспомнить, а есть ли пятая пара у него, но не вспоминает. Окидывает ещё раз
взглядом четвёртый курс, что сидит где попало. Кто за партами, кто на партах, кто
стоит уже у двери, почти держась за ручку. Он вошёл в тот самый удачный момент,
когда человек пять собирались наплевать на его просьбу и уйти. Они еле сидят,
видно, что раздражены. Дазай вообще больше всех раздражён, а кто-то расслаблен и
тычется в телефон. А куда, собственно, этому обмудку торопиться? У него же смена
только в девять начинается. На свидание, паскуда, собрался?
Новости…неожиданные. Так сходу и не поймёшь, хорошие или плохие. Вообще, Чуя успел
зарекомендовать себя адекватным преподом, с адекватными требованиями, даже таким, с
которым можно договориться, но вот практика…это другая материя. Во время практики
всегда возникают какие-то проблемы, потому что время такое — можно пофилонить. Но
не все чувствуют ту тонкую грань, когда простое пинание хуёв превращается в
огромные проблемы всей группы. Тонким чувством, позволяющим ходить по острию ножа,
обладают лишь единицы.
— А в чём она заключалась у вас в прошлом году? — вскидывает брови Накахара.
— Мы ездили в Лондон на неделю, потом писали детальный отчёт и две статьи, —
сообщил кто-то из группы.
Ну, в Лондон их Чуя определённо не потащит. Тем более, практика у них французского.
Вообще, неплохо, можно было бы сгонять в Париж, а потом заставить их месяц
заниматься письменной работой, но нет. Это не наш путь.
— В этом году практика французского языка, — вздыхает Накахара. — И во Францию, как
вы можете догадаться, я вас не потащу. Уже поздно собирать документы.
Ребята тут же заскулили. Синхронный перевод — это такой гемор. А учитывая то, что
французский у них второй язык…
Цубаки, что во время речи преподавателя бледнела всё больше и больше, неуверенно
тянет ручку.
— Да?
— Вы же лингвисты. Владение языком — это не знание всего языка, а умение выражать
свою мысль теми средствами, которыми вы обладаете. В вашем случае есть запасной
аэродром — английский. Если ваши подопечные будут к вам лояльны, они, может, и
согласятся говорить на нём. Тем более, эти люди в Японии не первый раз, кое-кто из
них знает язык на разговорном уровне. Но портфолио я принимаю только на
французском.
— Но…
— К слову, предупреждаю тех, кто может «заболеть», — делает жест кавычек, Накахара.
— Такая удачная для вас неделя — событие разовое. Надеюсь, мне не нужно объяснять,
что если вы пропустите хотя бы день, то восполнить его в другое время не сможете?
— Вы — взрослые люди. И отучились здесь четыре года. Чем вы думали всё это время,
если не учили язык? Вас должны были предупредить, что вы столкнётесь с практикой…
С этими словами Чуя выходит и хлопает дверью. Что странно, никто из аудитории
больше не спешит. Там начинается копошение, кто-то успокаивает Цубаки, как дверь
открывается. Накахара даже внимания не обращает, идёт на кафедру по пустому
коридору, но не успевает дойти, как его хватают за локоть и разворачивают.
— Это ты охамел, — рычит Дазай. — Что она тебе сделала? Неужели нельзя пойти
навстречу?
— Я слишком часто иду навстречу студентам, — тряхнув головой, отрезает юноша.
— Поимейте совесть. Практику придумываю не я. Вы все знали, на что шли, когда
поступали сюда. Так что даже не пытайся давить мне на жалость.
— А как мне сдавать эту ебучую практику? Я не смогу отпроситься с обеих подработок
на целую неделю.
— Это не мои проблемы, Дазай, — глядя точно в разозлённое лицо, распахивает глаза
Накахара. — Тебе стоит расставить приоритеты и выбрать между универом и
подработками. И не думай, что я буду продолжать закрывать глаза на твои снова
участившиеся прогулы. У тебя пропущено уже пятьдесят процентов занятий.
— Мы просим только за Цубаки, она не справится, — вздыхает Дазай. — Чёрт с ним, со
мной, но девчонку сюда родители запихнули, ей здесь учиться — не по зубам. Она сама
это знает.
— Ей не три года, чтобы слушать родителей, — фырчит Чуя, опуская взгляд куда-то
перед собой. — И мне, как преподавателю, виднее, что делать.
***
После этого разговора, настроение меняется. Даже другие курсы начинают смотреть на
Накахару как-то настороженно. Они ему больше не доверяют. Юноша утрачивает свой,
так сказать, имидж. И лишь Ацуши, светлый человек, продолжает смотреть на него с
неприкрытым уважением. Ему плевать, что там говорит четвёртый курс. Ему лично
Накахара-сенсей ничего плохого не сделал.
Спустя несколько дней Анго подсаживается на уши Чуе. Даже идиоту понятно, что его
подослал Дазай. И чего это мы так за Цубаки переживаем? Ему первокурсницы мало? Ещё
одну окучивает?
После двух пар без перерывов, одной из которой в расписании нет, студенты понимают,
что играть с Чуей — это опасно. Кто-то решает нажаловаться на него. Чуя думает, что
это не было коллективным решением, но стукачества он не терпит. Конечно, ему и
слова никто не говорит, так как он волен строить учебный процесс так, как ему
угодно, а такие практические, вообще, предусмотрены программой. Но студенты этого
не знают. И студенты начинают отхватывать. Война, так война.
Теперь привычными становятся опросы каждую лекцию. Чуя даёт несколько вопросов в
конце пары и буквально заставляет учить лекции. Человек пять рассказывают то, что
они записывали без листков. И только после этого начинается следующая лекция.
Которую теперь пишут не тезисами, а дословно. В достаточно быстром темпе. Чуя не
допускает, если кто-то не пишет. Они пытались по очереди записывать на ноутбук, но
если Накахара замечал, что хоть кто-то не уткнут носом в записи, то тормозил до тех
пор, пока не утыкались, а затраченное на паузу время брал от перерывов.
У него четвёртый курс теперь скрипит зубами, скалится, но ходит по струнке. И на
семинарах сказывается. Они заметно лучше ориентируются в материале, правда,
недолго. Выходить с листами теперь тоже запрещено. Хотят по-плохому? Пожалуйста.
Пусть зубрят. Толку от этого, конечно, нет, но после их выходок Накахаре и не
хочется передавать знания качественно. Он натурально просто усложняет им жизнь.
Традицией становятся еженедельные опросы.
Через две недели такой режим утомляет ребят настолько, что они готовы сделать что
угодно, лишь бы Чуя сменил гнев на милость. Они строят милые мордашки, тянут ручки
и с удовольствием выходят отвечать. Но Чуя непреклонен. Он понимает, что они ссут
защиты курсовой, экзамена и практики, но об этом надо было думать раньше. Детки
заигрались.
Причём, остальные курсы вообще не понимают, за что четвёртый так ненавидят
Накахару. Они первое время тоже поддались бунтарским настроениям, но парочка
внеплановых тестов быстро привели их в чувства. С ними Чуя более, чем адекватен.
Учебный процесс строит так же, как и раньше. Но когда дело доходит до совместной
лекции, которую просит провести за него Анго — тому срочно надо отъехать, — третий
курс историков понимает бедный четвёртый курс лингвистов.
— Моя предвзятость никого не смущала, когда я шёл вам навстречу, так как вы мне
нравились, — пожимает плечами препод, открывая лекцию на планшете.
— И что вы мне сделаете? Можете пожаловаться, — пожимает плечами парень. — Хотя,
что мне будет? Технически, эту лекцию ведёт Анго, он не согласовывал замену.
Нехорошо его подставлять, согласитесь?
Занимаются с перерывом, которых четвёртый курс на парах Чуи уже сто лет не видел.
Третий курс лишь жалобно смотрит на бедных студентов. Они пытаются выспросить, за
что он с ними так, но те не могут дать чёткого ответа. Они и сами толком не
понимают. Избаловал их Чуя, избаловал.
Ещё через пару дней четвёртый курс идёт на крайние меры. У одного из студентов,
родители дружны с деканом. Они пытаются закатить скандал. Прямо так и приходят —
мама и папа. Берут за шкирку девочку, идут в деканат, жалуются на то, как плохой
Накахара жизни их дочери не даёт, что вот она целыми днями сидит и только учит,
учит.
Чую вызывают прямо с пары. Причём, с пары у его любимого курса. Они как-то странно
сверкают глазами и склабятся. Всё понятно. Это уже было коллективным решением.
Чуя сидит в деканате и даже особенно не вслушивается в причитания матери, что почти
плачет, рассказывает, как её дочь пьёт успокоительные. Он буравит глазами девушку,
и только в тот момент она понимает, что до этого Чуя их жалел. До этого они просто
ходили по тонкому льду, а сейчас он надломился и готов лопнуть.
— Я не буду менять темп учебного процесса, — после пламенной речи и просьбы декана
прислушаться, отвечает Накахара. — Мне с ними вести практику, а они ни в зуб ногой
в переводе. Они мне так и сказали. Не могут выучить сами, будут учить из-под палки.
Тут отец берёт слово, остаётся один на один с деканом, пока остальные ждут в
коридоре. Мать студентки всё ещё что-то пытается втолковать юноше, но тот
игнорирует её. Когда отец выходит, кивнув жене, вызывают Накахару.
— Вы зарываетесь.
— Я говорю, как есть. Относительно этого курса — ничего менять не буду. Они сами
мне сказали, что практику не сдадут. Я создал им условия для улучшения качества
необходимых знаний. И теперь вы меня вызываете на ковёр за то, что я учу студентов?
— Нет, — отрезает Накахара. — Можете увольнять. Можете просто сменить этой группе
преподавателя. Я менять ничего не собираюсь. Уж простите.
— То есть, как отказывался? — не понимает Тачихара. — Это его работа, ему за неё
платят.
— Ну, у него большая нагрузка, — пожимает плечами Анго, ковыряясь в его айпаде,
который уже чуть ли не достоянием кафедры стал. Кто-то из преподов реально думал,
что это кафедральная собственность. — Он имеет полное право отказаться от парочки
групп. Правда, заменять его некем, и Чуя, исключительно по доброте душевной и
личной просьбе Хиротсу, ведёт то, что по факту, не обязан вести. Включая, теорию
перевода.
— Пока только на сегодня, — улыбается Анго. — Так, что там у вас? Давайте проверим
домашний перевод, а потом пройдёмся по теоретическим вопросам.
***
Чуя сидит на подоконнике и, потягивая кофе, нагло курит в окно. Его ноги касаются
стула Акутагавы, и он ставит носки ботинок на краешек, но Рюноске это бесит, он
постоянно их спихивает.
— Скажи честно, а ты так взъелся на всю группу или лично на Дазая? — что-то
неотрывно печатая, спрашивает методист.
— На всю, — распахивает глаза юноша и сюрпает кофе. — Знаешь, как обидно? Я к ним
со всей душой, сердечки сидел вырезал, пары снимал, отпускал раньше, а они, мало
того, хамят мне по пьяни, так ещё и жаловаться бегут, когда я с них требую то, что
они должны знать.
— Ну, они там умненькие все. В принципе, у них нормальные знания, но Цубаки…чёрт,
она просто выбесила меня. Обленилась в край. «Я не могу». Вот ты хоть раз говорил
преподу «я не могу»?
— Не переживай, — выкинув бычок в окно, сюрпает кофе юноша. — К тебе у меня
претензий нет.
***
После этой пары, которую Чуя отсидел на кафедре, он собирается домой. Он бы мог и
раньше уйти, но мало ли. Вдруг Анго бы тоже решил, что не хочет с ними заниматься.
Но всё прошло тихо, Чуя накидывает на плечи пиджак, забирает телефон со стола,
сигареты с зажигалкой и выходит, как сталкивается нос к носу со своими любимыми
студентами. Тут Тачихара, Танизаки, Дазай и Цубаки. Самых крикливых тут нет. А ещё
из-за спин выглядывает Ацуши. Вот засранцы, притащили любимчика. Разжалобить хотят.
Дазай на него как-то загнанно смотрит. Вообще, у всех у них мешки под глазами и
лица бледные. А Цубаки ещё и заплаканная. Ацуши только ничего не понимает.
— Хах, это не смешно, — откидывая волосы одной рукой, выдыхает Чуя. — Я взяток не
беру.
— Ладно, допустим, я оценил, — вздыхает Накахара. — И что дальше? Чего вы от меня
ждёте?
— Понимаю, — неопределённо тянет Чуя. — И я закрывал на это глаза. Отпускал раньше,
снимал пары, как вы можете помнить. А когда начала отсвечивать практика, что вы мне
заявили? Мы не справимся. Значит, я недостаточно эффективно вас учу.
— Но как же? — удивляется Ацуши. — Мы же все учимся вместе, как я могу не попросить
за ребят?
Ох, ну прямо зайчик, а не ребёнок. Чуя давит улыбку лишь усилием воли.
— Ладно, давайте заканчивать этот разговор, — вздыхает сенсей. — Уже поздно, идите
домой, отдохните, выпейте хорошего вина, на которое вы всё равно потратились.
Выспитесь. Полагаю, Анго-сенсей не утруждал себя тем, чтобы продиктовать вам
домашнее задание?
После разговора Дазай не даёт ребятам вскрыть бутылку и налакаться, как советовал
Накахара. Он забирает её, потому что покупал сам, а сложиться к ней они решили
потом. Говорит, что денег не нужно и шагает домой. Он хочет вернуть её обратно в
бар, хозяин возьмёт, потому что таких расходов Осаму не потянет. Ему скоро за
квартиру платить нечем будет с этими накахаровскими закидонами.
Вообще, он уже давно собирался лично с ним поговорить. Юношу совесть грызёт, ему
кажется, что он только из-за него так на группе отыгрывается. Но здравый смысл
подсказывает, что это не так. Он не будет мешать их разногласия с работой.
Дазай пьёт растворимый кофе и размышляет о том, как классно Чуя сегодня выглядел.
Его привычка накидывать пиджак на плечи очень нравится Осаму. Чуя, вообще, знает,
как выглядеть эффектно. А ещё, как выяснилось, он знает, как эффективно
воспитывать. Даже, казалось бы, взрослых людей.
Надо сказать, что Осаму эти недели очень скучает. Он пытается завести новые
отношения, отвлекается на девушек, но до того самого так и не доходит, а потом
случается апокалипсис с Чуей и всё, времени нет ни на что.
Дазай буквально зашивается и очень мало спит. Он вспоминает, как Чуя говорил думать
о себе, а не о ком-то. Наверное, он сам и подлил масла в огонь, когда начал
защищать Цубаки. И теперь жалеет. А ещё он так и не трахнул его, значит, в сессию
Чуя ему устроит сладкую жизнь. Хотя, фактически спор строился не на этом, Осаму
даже не уверен, помнит ли о нём Чуя, да это и не важно сейчас. Ближе к ночи он
решает, что готов побыть эгоистом и воспользоваться своим знанием его адреса. Он
готов прийти, отдать эту бутылку и попросить только за себя, чтобы сжалился и дал
работать, потому что ему денег взять негде, в отличие от остальных.
Осаму едет к нему около девяти вечера. Бутылка в рюкзаке, волосы ещё влажные после
душа. Он пытается обдумать, что скажет, но в голове никаких мыслей. Он измотан и
сегодня попросил себе выходной в баре, хотя его смена. Он уже так не может.
Чуя открывает ему не сразу. Он чем-то занят. В квартире пахнет готовящейся едой, а
фоном играет музыка.
— Что тебе нужно? — с порога ощетинивается Накахара. Он сейчас в полосатых пижамных
штанах, футболке и с хвостиком. Само очарование. И хмурится, и даже чуть-чуть носик
морщит. Милашка.
— Как с кем?
— Как с человеком.
Осаму сидит за столом в кухне молча, дожидаясь, когда Чуя освободится. А тот
раскладывает блюдо на две тарелки, ставит на середину салатик из овощей и садится
напротив. Дазай достаёт из рюкзака бутылку.
— Ты всё-таки её приволок, — вздыхает парень. — Верни туда, где взял. Тебе не по
карману.
Дазай молча ест. Вкусно. Только, соли маловато, но Накахара, наверное, просто так
привык. После трапезы преподаватель заваривает кофе, моет посуду, а потом молча
садится и закуривает. Дазай тоже закуривает.
— И?
— У меня за всё это время ни одной новой буквы в курсовой, а к лету в баре смен
становится больше, посетители идут. В школе наоборот, работы меньше, ученики
выпускаются, — монотонно бубнит Дазай. — Я сплю по три часа в сутки, и то, если
повезёт.
— Ничем. Поэтому и притащил тебе твоё любимое вино. Возьми его и уступи мне. Не
Цубаки или ребятам, только мне, — отрезает Осаму, смотря точно в глаза.
— Как мы заговорили, — щурится Чуя. — Я бы пошёл тебе навстречу, но момент упущен.
Вы меня достали.
— А как на тебя в группе посмотрят, не смущает? — усмехается Чуя. — Если только
тебе легче житься станет.
— Они все сидят на шеях у родителей. Им платят за обучение и вообще, они время
тратят лишь на репетиторство пару раз в неделю, так, в качестве развлечения. А меня
моя работа кормит.
— Ну и? — туша сигарету, спрашивает Чуя. — От меня чего хочешь? От домашнего
задания освободить? Или от посещения пар? Может, курсовую за тебя написать?
— При чём тут свидания? — бесится юноша. — Ты из-за этого так взъелся, что ли?
— начинает свирепеть студент. — Приревновал?
— Как же?
— Я вам многое позволял, не для того, чтобы вы практику завалили. На меня в универе
пристальное внимание, преподаватели присматриваются к тем студентам, которых я
учил. У них мои дисциплины должны от зубов отскакивать. И пока между нами было
понимание этой ситуации, я давал вам поблажки, — фыркает Накахара.
— Я устал. Можно я лягу спать? — просит он. Даже сильные эмоции его утомили.
Хочется лежать на прохладной чистой постели и просто спать.
— Ты охамел.
Бутылку Шато Петрюс он всё же забирает, но деньги за неё переводит Дазаю на карту.
Нечего так тратится. Всё равно ему его жалко. На самом деле, ему Осаму больше всех
жальче.
Часов в десять юноша идёт в душ, готовит завтрак. Старается сильно не шуметь. Как
только кофе готов, а часы показывают одиннадцать, Накахара решает, что пора будить.
Он тратит какое-то время, чтобы обдумать, как именно разбудить. Раньше он мог
просто перевернуть и начать мять или тёрся носом о щёку, пока Дазай не просыпался,
а теперь надо строить суку. Хотя, как её строить, если он уже его не выставил?
— С какой ты сегодня пары? — интересуется Чуя, как бы, между прочим.
— Со второй.
— К третьей ещё успеешь, — говорит Накахара, выходя из спальни. — На мою можешь не
приходить.
До Дазая минуты полторы доходит, что сказал Чуя, а потом он откидывается обратно на
подушку и прикрывает глаза, потягивается. Может, ну его и вообще сегодня никуда не
ходить? Отоспаться, отдохнуть, курсовую попробовать написать. Только вот он всё
равно не напишет ничего. Что-нибудь образуется, отвлечётся…да и так, он пока не
решил, что в неё дальше писать.
Не дождавшись, когда это недоразумение выползет из спальни, Чуя снова идёт за ним.
— Ты вставать собираешься или нет? — интересуется преподаватель, глядя на то, как
Дазай кутается в одеяло.
Осаму вздыхает, поднимается и встаёт. Вдевает себя в джинсы и рубашку, а потом идёт
на кухню. Там омлетик и вкусный варёный кофий, а не растворимый. Накахара спокойно
ест, он уже даже одет, только волосы мокрые. Осаму тут приходит в голову, что он не
видит бутылку.
— А где…
— Ты на эту сумму можешь месяца три квартиру арендовать, не надо строить из себя
всесильного, — фыркает Накахара и делает глоток кофе. — Мы оба знаем, что ты не
потянешь такой подарок, тем более, один. Будем считать, что ты просто мне её
доставил. За это я угостил тебя ужином и завтраком.
Дазай молчит и опускает взгляд. Признаться, ему теперь даже дышать легче, зная, что
он не спустил все свои деньги, которые откладывал несколько месяцев на такую
глупость, как взятка.
— Ты такой простой, Дазай, я прямо не могу, — офигевает Чуя. — Сколько ты с ней
таскался? Почти сутки? У тебя бы её не приняли.
— У отца так в студенчестве алкоголь элитный пиздил. Прокатывало только с вином,
конечно, но я и выкачивал только по бокалу.
Осаму, представив, как Чуя, сидя на каком-нибудь дорогом ковре в резиденции Мори
Огая, выкачивает шприцом вино из бутылки и переливает себе в бокал, не удержался и
прыснул.
Преподаватель хмыкнул. Какие мы весёлые, когда высыпаемся. Прямо, даже глазки снова
светятся.
— Что с курсовой у тебя? — решает перевести тему Чуя, когда они пьют кофе. — Почему
не пишешь?
— Я всё поправил, а дальше ступор. Вроде, образец анализа есть, а с какой стороны
подобраться к произведению, я не знаю, — признаётся Дазай.
— Ты себя последние недели видел? — фыркая, закуривает Осаму. Он опускает глаза на
столешницу и вздыхает. — Сначала собственную тень напоминал, а потом как давай
зверствовать.
— И главное, на всё железный аргумент. Ребята удивляются, как тебя ещё не уволили.
Они ведь по-разному настучать пробовали.
— Ага, — усмехается Чуя. — Только я сейчас на всю Йокогаму один с нужным профилем и
без карапуза в довесок. Все в декретах, либо в других универах. Приглашать кого-то
из других мест — не хватит денег. А вас гонять им совестно. Вот и вешают всё на
кого могут.
— Нам Анго уже объяснил, — вздыхает Осаму. — Не понимаю я тебя. Отказался бы от
этой практики, да и от наших пар, — пуская колечко, предлагает Дазай. — Раз мы тебя
бесим.
— Вот именно, что ничего ты не понимаешь, — снисходительно тянет Чуя. — Я к вам,
как к взрослым относился, а вас, оказывается, не только учить, но и воспитывать
надо.
— Но ты же не родители.
***
Признаться, Дазай очень тронут тем, что сказал Чуя. Конечно, он ему нравится. И
конечно, с Осаму та же история. Он чертовски скучает. Но, как и сказал Накахара,
ему не нужны несерьёзные отношения, он задумывается уже о чём-то более
основательном. Они правильно поступили, что разошлись в тот момент, когда это было
проще всего. Но…
Всегда есть «но». Говорят, что если этот союз стоит в предложении, то нет смысла
слушать то, что говорят до него. И Дазай так всю жизнь и поступал, а теперь у него
в голове у самого часто проскальзывают мысли с этим самым пресловутым «но».
Ему чертовски хочется вернуться к Чуе. Он ему даже материально как-то помогал. То
есть, не напрямую, конечно, но они всегда могли поделить счёт пополам, а это
выходило дешевле чем, даже если Дазай бы покупал продуктов в магазине или готовое
бенто. Ещё он часто ночевал у Чуи, если ему на работу в школу — на транспорт
тратиться не надо, тут пешком можно дойти. Да и так, крохотная квартирка угнетала,
а у Накахары Дазай всегда чувствовал себя комфортно. С тайм-менеджментом тоже Чуя
помогал.
Он, конечно, упирался, для вида, но мог дать ему готовую домашку, если видел, что
Осаму сильно измотан. Или, мог помочь с конспектом занятия для школьников, найти и
распечатать им какие-нибудь задания, тем более, у Чуи было полно купленных
учебников разных уровней по английскому — он же сам когда-то репетиторством
занимался.
Стыдно, конечно, но Осаму был рад, что Чуя его пожалел, потому что они
встречались. Ещё стыдно было принять от него помощь с курсовой, но сейчас Дазай так
загружен, что ему просто некуда деваться. Он переступил свою гордость и, более
того, чувство сплочённости против одного врага — перешёл на сторону препода.
На самом деле, он изначально был на его стороне. Когда пошли первые разговоры о
том, чтобы нажаловаться, Осаму сразу сказал, что не участвует. Это глупо, а
Накахаре всё равно ничего не будет. «Мозгами пораскиньте, только хуже сделаете».
Так и произошло. А когда его вызвали в деканат, и одногруппники разъяснили Дазаю их
план, он натурально испугался за ребят и за себя. Потому что «ковры» Чуя ненавидел.
И мстить за такое будет очень долго и жестоко.
Но теперь, когда его всё это дерьмо не касалось, когда он знал, что как бы Чуя на
него не вызверился на паре, как бы не пригрозил, сколько бы пар не прогуглял —
Дазаю всё равно ничего не будет и экзамен поставят, ему натурально стало проще
дышать. У него улучшилось настроение и, вообще, стресс как-то сам ненавязчиво
отступил. А ещё он начал ходить к Чуе на консультации — единственный из всей
группы, кто ходил. Приносил им кофе, и они могли целый час потратить на детальный
разбор уже написанного и того, что ещё требуется написать. Хотя, написанного они, в
основном, не касались, так как половину второй главы Чуя написал сам. Он сделал
полный анализ двух произведений, Дазаю нужно было из обычного анализа сделать
сравнительный и оформить.
И вскоре группа заметила, что что-то не так. Ребята начали замечать, что Осаму нет
слишком часто, а Наоми, которая вела свой журнал посещаемости, как староста,
подсчитала, что у него шестьдесят процентов пропусков, а Накахара молчит и не
вешает на него никаких долгов. Они спросили прямо — какого хрена?
— Всё-таки, всучил ему ту бутылку? — не без злобы спрашивает Цубаки. — Подлизал,
да, Дазай?
— Мои долги — это мои проблемы. Я их сдам, когда у меня будет время, — спокойно
отвечает Осаму. — Накахара-сенсей может хоть на говно изойтись, но у меня нет
времени ходить на все его пары, я ему об этом говорю с начала семестра. И, если он
молчит, это значит, что ему похуй, и пиздец будет в конце, а не то, что мне за это
ничего не будет.
— А курсовая? — спрашивает Наоми. Её этот момент больше всего калил. — Ты говорил,
что вторую главу написать не можешь, а недавно полностью весь черновик
распечатывал.
— И что? — вскидывает брови Дазай, пересаживаясь на парте удобнее. — Танизаки, тебе
вообще какое дело, как я пишу этот сраный курсач? Может, у меня прозрение было?
— Ага, скорее деньги у тебя были, чтобы купить, — беззлобно хмыкает Тачихара.
— Ну, может и так, — пожимает плечами Осаму. — Я просто забил и не нервничаю,
потому что нет смысла.
— И как выкручиваться? — вскидывает брови Наоми. — Он же пять тебе не поставит.
***
Вскоре работа над курсовой у них перетекает из плоскости университета, в плоскость
квартиры Чуи. Он буквально стоит над душой и следит за каждым словом, а потом и
вовсе переходит на диктовку. У Дазая закончилась подработка в вечерней школе на
этот год, позвонят, только если появятся желающие заниматься индивидуально, а так,
все перешли на самостоятельную подготовку. Осаму теперь сильно стеснён в средствах.
Он работает почти каждую ночь, у него всего один выходной, и хозяин отказывается
давать больше работы, потому что он просто не потянет столько платить.
— Ну, там же тоже есть документация, плюс оформляют всё чисто. Да и так, у Огая
полно партнёров заграницей, банально — перевод каких-то нюансов. А платят хорошо.
— Не думаю, что я потяну перевод, — размышляет Осаму. — Да и это всё-таки мафия. Не
круто будет вляпаться куда-нибудь.
— Как знаешь, — пожимает плечами Чуя. — Моё дело предложить. А вообще, я до сих пор
не понимаю, почему ты не занимаешься фрилансом. Я только так и жил в твои годы.
— Нужны деньги, чтобы продвинуть аккаунт на бирже, а у меня нет. Да и не факт, что
смогу найти заказчиков, — вставая из-за стола и проходя на кухню, чтобы закурить,
бубнит Осаму. — Мне как-то спокойнее, если работать по факту и получать деньги два
раза в месяц.
— Ты, кстати, реферат мне не сдал, — напоминает Накахара, как бы между прочим
залезая в шкаф в спальне, чтобы достать рубашку.
— Чёрт, я совсем забыл, — проходя к нему, чертыхается Осаму. — Когда надо сдать?
— Ну, за неделю до зачётов уже всё должно быть у меня на столе с оценкой. Можешь
скачать откуда-нибудь, придираться не стану. Только чтобы введение и заключение
человеческие, а не в три строчки.
— Да, — распахивает на него глаза Чуя. — А что? Мы почти закончили с курсовой.
— Эм, ничего, просто… — Осаму смотрит в сторону. — Поздно уже.
— Если хочешь поспать тут, оставайся, — машет рукой Чуя, стаскивая с себя домашнюю
футболку. — Я всё равно скорее всего не приду.
— Например? — не стесняясь при Осаму переодеть штаны и заправить в них рубашку,
интересуется Чуя. — Я взрослый мальчик, Дазай.
— Дело не в том, взрослый или нет. Скажи, с кем ты идёшь на встречу, — требует
парень, скрестив руки на груди.
— Не надо так смотреть, я несколько недель лицезрел тебя в компании первокурсниц. А
потом ты как-то слишком активно начал впрягаться за Цубаки. Я стараюсь не
оглядываться на наши отношения, вот и ты так делай.
— Это сложно, когда мы снова начали проводить вместе время, — фырчит юноша, следуя
за Чуей в комнату, где с журнального столика он берёт часы.
***
Накахара, конечно, понимает, что зря сказал Дазаю про свидание, но он не мог
отказать себе в этой маленькой подлости. По факту, они с Анго снова идут пить. И,
может быть, совсем чуть-чуть, Чуя надеялся, что кого-нибудь подцепит, потому что их
привычная локация «Люпин», сегодня меняется на выбранную юношей локацию «Кактус», а
это ночной клуб.
На самом деле, Чуя не столько выпить идёт или потанцевать, сколько на Сакагучи
посмотреть. Он его в таком шумном и активном месте вообще никак не представляет. И
тот ещё пока не знает, что его ждёт.
Отказаться он не может, Чуя же ему не отказывал, когда тот его потащил именно туда,
где мог бы быть Осаму. Да и платит в этот раз Накахара.
— О, нет, — вздыхает историк, когда замечает Чую возле яркой вывески в виде
колючего пустынного растения.
— О, да, — хмыкает парень, выкинув бычок от сигареты. — Ты когда-нибудь бывал в
клубах?
— Нет, там шумно, — морщится Сакагучи, пока Чуя ведёт его к фейс-контролю.
После бара они поднимаются на этаж в выше — к столикам. Там Сакагучи нравится
больше. А ещё ему очень нравятся местные официантки. Чуя засматривается на толпу
танцующих пустым взглядом.
— Не обидишься? — распахивает свои сапфиры Чуя. Сакагучи заметил за ним, что выпив,
Накахара как-то легче на подъём становится. И милее раза в три. Такого только
тискать, даже натурала прошибить может.
Отсюда можно видеть, как все танцуют, народа много. Чуя двигается достаточно
грациозно и уверенно, его быстро утаскивают в толпу, а потом начинают приближаться
девушки. Правда, Накахара на их поползновения не реагирует. Сам он движется к
какому-то широкоплечему высокому парню. Тот его замечает и когда трек меняется,
зовёт выпить в бар.
Сакагучи поражён, что в клубе можно действительно так легко найти компанию, да ещё
и так быстро. Решив, больше не отвлекаться, парень осматривает столики и замечает,
как на него поглядывает милая брюнетка с другого конца зала. Что ж, отлично.
***
Пока Сакагучи пытается подцепить барышню, Чуя пытается держать себя в руках, чтобы
не уехать в отель. Этот парень, с которым они танцевали, толсто намекает на то, что
Накахара очень даже в его вкусе. Он соглашается заказать ему всё что угодно, и
вскоре перед юношей абсент, который тот, вообще-то, не просил. Ему бы что полегче,
чтобы в себя немного прийти.
Но парень явно настроен не на лёгкий флирт, а на жёсткий секс. Он его спаивает, как
может. Чуя пытается тормозить, но вскоре он теряет счёт. Перед ним постоянно
наполненный шот, и он не понимает, ему уже налили снова или это он ещё старое не
выпил. Парень утверждает, что последнее.
— Бля, — выдыхая жёсткий дым, говорит Чуя. — Как же давно я это делал в последний
раз.
После травы Чую выносит так, что он вообще забывает о том, где и с кем. Он
забывает, что пришёл не один. Его утаскивают в самый угол танцпола и наглым образом
засасывают, а Чуя этого даже не понимает. В кармане надрывается телефон, по телу
гуляют чужие руки, пиджак съезжает с одного плеча, перед глазами разноцветные
пятна.
***
Сакагучи понимает, что его спутник куда-то провалился, слишком поздно. Он,
заговорившись с новой знакомой, теряет счёт времени. Девушка оказывается очень
милой и приятной особой. У них схожие взгляды на жизнь. Анго угощает её парой
коктейлей, а к тому моменту, как им приносят третий, понимает, что прошло уже
полтора часа. И где Чуя?
— Да, был тут один рыженький, — кивает юноша. — Ушёл с каким-то брюнетом в туалет.
— Давно?
Парень идёт к ди-джею. Просит сменить музыку на что-нибудь медленное и даёт ему за
это десять тысяч. Чувак сначала не хочет, но Анго объясняет ситуацию. Ди-джей
соглашается.
Стоит треку смениться, половину танцпола ветром сдувает к бару и на второй этаж.
Так искать гораздо легче. Не рассмотрев никого в толпе, Анго решает пройтись ближе
к стенам и…какая удача. Точнее, какой-то пиздец. Чуя, кажется, уже без сознания,
висит на этом самом парне, с которым танцевал, а тот едва ли не волочёт его к
выходу.
— Я с ним пришёл. И если сейчас же не отпустишь, вызову полицию. От тебя шмалью
тащит за километр.
Парень цыкает и, глянув на Накахару ещё раз, отпускает того. Чуя почти валится. Он
прислоняется к стене и съезжает на корточки, пряча голову в колени. Сакагучи
садится перед ним, пытается запрокинуть голову, но тот не даёт.
Чуя что-то бурчит и кивает. Анго кое-как накидывает на него съехавший пиджак и
поднимает, поддерживая рукой под спину.
— Хороший мальчик, Чуя, — бубнит он, пока Накахара пытается за него получше
уцепиться и идти. — Хороший, но глупенький.
— Чего?
***
Дотащив Накахару до дома и не обнаружив ключей, Сакагучи как-то теряется. Может, он
их в баре проебал? Но Чуя говорит звонить в домофон. Анго, конечно, звонит, но ему
кажется, что это какой-то бред. Парня до сих пор чем-то сильно кроет, он вообще
ничего не соображает, может, «белочку» словил? Но дверь, как ни странно, открывают.
И когда Анго вываливается с едва живым Чуей из лифта, то слегка хереет, видя Осаму.
— Ты меня спрашиваешь? — вскидывает брови Осаму, пытаясь уложить юношу как-то
удобнее. — Ты откуда его такого приволок?
— Эй, посмотри на меня, — просит Дазай, слегка похлопывая Чую по щекам. Тот что-то
мычит и медленно открывает глаза. — Стёкла.
Расспросы Чуи ни к чему не приводят. Анго говорит, что видел его с каким-то парнем,
да и пахнет от него шмалью, но Дазай утверждает, что это точно не трава. Она не
такая забористая.
— Таблетки?
— Скорее всего, — гладя парня по голове, вздыхает Дазай. — Ему бы желудок промыть.
— А смысл? Если что-то и принял, то уже гораздо больше часа назад. Может, скорую
вызвать?
— Нет, надо промыть, — решает Осаму, поднимая Чую под руками, чтобы отвести в
ванную. — У него на кухне есть аптечка, поищи там марганцовку и тащи воды, —
говорит парень Анго.
— Отец, — выдыхает Накахара, откинувшись спиной на Осаму, что сидит на полу ванной
и пытается заставить парня блевать. — Позвони моему отцу.
Дазая вдруг резко осеняет, что он ведь врач! Да еще и не простой, а с очень острым
скальпелем, если так можно сказать. А ещё он легко может покарать того, кто напоил
Накахару таблетками.
Осаму кое-как вытаскивает телефон Чуи из кармана и находит номер. Гудков нет долго,
а потом трубку берёт какая-то девушка:
— Его…друг. Он что-то принял и ему срочно нужна помощь. Он сказал позвонить сюда.
Девушка просит подождать минуту, они ждут, Чую за это время начинает бить судорогой
ещё сильнее, а потом звонок обрывается.
— Давай всё же скорую, — скулит Анго, сжимая свой телефон, но тут трубка Накахары
снова звонит.
— Что с ним?
— Он был в клубе, — быстро говорит Осаму. — Кажется, что-то принял. Он весь
горячий, у него судороги. Мы промыли ему желудок, но…
— Он дома?
— Да.
— Я приеду в течении десяти минут. Напои его солёной водой и оботри чем-нибудь
холодным.
***
Надо сказать, что такой тон очень напоминал Чую, когда он был не в настроении. И не
выполнять указаний просто желания не возникало.
Пока Дазай возился с обтиранием и прочим, Анго всё крутился рядом и нервничал. Он
объяснил другу, кем является отец Чуи, и тот занервничал ещё сильнее. После
обтираний и переодевания в пижаму, было решено перенести его в спальню. Как раз к
тому моменту входная дверь открылась.
Мори Огай, даже для своего возраста, выглядел очень солидным человеком. Он был одет
в костюм, а в руках у него был небольшой кейс. Мужчина молча прошёл в спальню и,
пока Дазай отошёл, начал осматривать сына.
— Чуя, — измеряя ему давление, тянет Огай. — Я тебе что говорил насчёт экстази?
— Это ты маме своей можешь рассказывать, — фырчит мужчина. — Мне тебе сколько раз
говорить, что нельзя? Тем более, с алкоголем…
Юноша что-то пробубнил и снова заскулил в подушку, жмурясь. Огай, измерив давление,
недовольно цыкает и поднимает взгляд на Дазая, что стоит рядом и сжимает в руках
мокрое полотенце.
В это время Мори сидит рядом с сыном и гладит его по волосам. Ему так плохо, что аж
слёзы наворачиваются. И как Чуя умудрился? Он же умный мальчик.
Минуты через три ребята притаскивают икеевскую лампу. Они снимают с неё чехол из
рисовой бумаги, выкручивают лампочку и кое-как прицепляют к ней пакет с каким-то
лекарством.
— Прокапать должно две таких, — сообщает Огай, аккуратно протыкая вену. — Надо
следить, чтобы он не дёргался, иначе игла вылетит. Если у него вдруг образуется
ВСД, то кровь не остановится. Но уже, думаю, не должно.
— Ну, таблетку можно и в бокал подбросить, — пожимает плечами Огай. — Как выглядел?
— Ладно, — трёт глаза Огай. — Я позвоню утром, если спящая красавица уже придёт в
себя и будет чувствовать себя плохо, пусть звонит Йосано, номер есть в его
справочнике. Она его ещё раз осмотрит.
— А универ?
— Я оформлю ему больничный. Он слабенький, ещё несколько дней овощем пролежит, —
Мори смотрит на Дазая. — Будет здорово, если не в одиночестве. Капельницу заменить
сможете? Выткнуть из одного пакета, воткнуть в другой.
Огай вскидывает брови, но ничего против не имеет. Они доходят до прихожей и там
Мори тормозит.
— Мы, вообще-то, расстались, — смотрит в сторону Дазай. — А ещё Чуя мой сенсей.
— Но ты посреди ночи каким-то чудом оказался здесь, — хмыкает Огай, сунув руки в
карманы.
— Ладно, это не моё дело, — вздыхает мужчина. — Если не сложно, присмотри за ним
пару дней. Он будет капризничать и ныть, но не поддавайся. Я буду позванивать
периодически.
***
Анго уезжает, когда Чуя окончательно перестаёт ёрзать. Они перед этим пьют кофе,
историк обещает выгородить Дазая завтра. Пусть лучше с Накахарой сидит. А ещё он
обещает заехать после универа и приготовить им поесть, а то у Осаму ведь руки из
жопы, а Чуя едва ли встанет к тому времени.
Нет, ну вот он ведь как знал, что что-то случится. Ладно, хоть, с Анго был. А вот
если бы один? Нашли бы его в каком-нибудь отеле мёртвым и с разрывом анального
отверстия. Глупый, блин, Чуя.
Тем более, с Накахарой не пропадёшь. Он, пускай и бывают у него вот такие вот
проколы, достаточно взрослый и опытный человек. Он может посоветовать с работой, он
может проконсультировать с деньгами, с квартирой — с чем угодно. Он может
рассказать, как оформляется виза, куда что нести, сколько это занимает времени.
Чуя, пускай, как слепой котёнок по части отношений, но по части самостоятельной
жизни — он профи.
И красивый, и умный, и успешный. Чего Дазаю на месте ровно не сиделось? Его надо
только догнать, по части успешности, и даже проблем больше никаких не будет.
Уже в полусне, обнимая Накахару за туловище, Дазай думает о том, что надо всё
возвращать в прежнюю колею постепенно. А то ведь он упрётся из гордости и обиды.
Пошлёт обратно первокурсниц окучивать. Ещё и предъявит, что сессия близко, вот ты и
зачесался. Осаму улыбается. Он уже его так хорошо знает.
А как классно с Чуей спать. Чего ему, блять, не хватало, когда он решил всё это
прекратить? Идиот, натуральный. Точнее, не совсем натуральный, ну да ладно.
Теперь он Накахару больше от себя не отпустит. Тот может быть с этим не согласен,
его мнение никого не интересует. И папа у него, как оказался, прикольный. Не такой
уж и страшный, понимающий мужик. Ещё и с юмором. А ещё очень удачно, что занятой.
Такой часто не нагрянет. Идеально, одним словом.
Комментарий к 11 пара
середина работы, та-да-да-дам :з
предупреждение: скоро всё снова перейдёт на повседневность, но несколько уже в
другом ключе, чем было вначале)
Дазай же, пытаясь продрать глаза, плетётся на кухню, ощущая боль в пояснице от
пинка пяткой, которым его вышибли с кровати и проскулили что-то про воду. Он ему
это точно когда-нибудь припомнит, но не сейчас.
Когда спящая красавица напивается почти литром воды, она ложится обратно спать, а
Дазая заставляет убрать лампу. Ручка у Чуи болит от иголочки, и он её бережно
сгибает, прячет под одеялко.
Времени уже восемь утра, Дазаю больше не спится. Он идёт в душ, а потом усаживается
за компьютер. Думается ему, что надо решать с едой побыстрее, а то пока Анго
закончит с парами, Чуя тут его с ума сведёт.
Дазай честно пытается в готовку, но у него не выходит, поэтому спасением становятся
фрукты. Он их нарезает и даже художественно раскладывает на тарелку. Заваривает
некрепкий чай и несёт в комнату.
Рыжеволосый юноша всё ещё сопит, но на запах горячего напитка просыпается. Он весь
опухший, у него болит голова, сохнут глаза и вообще, таким разбитым Накахара себя в
жизни не ощущал.
— Что с универом? — хрипло спрашивает Чуя, всё же сев и начав медленно жевать
яблоко.
— А ты?
— Анго отмажет.
Юноша вздыхает, делает маленький глоток чая, морщится. Горло болит. Видимо, из-за
не очень деликатного промывания желудка.
— Не думаю, — пожимает плечами студент. — Он не мог задержаться. Сказал, если
станет плохо, звонить какой-то Йосано.
— Ммм, — жуя яблоко и глядя в одну точку перед собой, мычит Чуя.
— Кто это?
Осаму усмехается и, дождавшись, когда Чуя поест, уходит мыть посуду. Дверь спальни
открыта, а сам Дазай сидит в гостиной за компьютером. Он пьёт кофе и ищет откуда бы
слизать реферат. А ещё он вспоминает, что сегодня у него смена в баре.
Отпрашиваться второй раз как-то неприлично, придётся идти. Наверное, стоит
попросить Анго присмотреть за Чуей?
— Мы были в клубе с Анго, — начинает Чуя, открыв воспалённые глаза и глядя в
потолок. — Выпили, потом я ушёл танцевать. Там меня подцепил какой-то парень,
предложил угостить. Я попросил коктейль, а он начал поить меня абсентом, — Чуя
прикрывает рот ладонью, ощущая, как горло сжимается при воспоминаниях о вкусе.
— Потом позвал курить. У него был косяк. Потом снова были в зале, он меня зажимал,
я начал отключаться, а потом меня забрал Анго. И я не помню, чтобы принимал что-то.
— Скорее всего, — пожимает плечами Чуя и снова прикрывает глаза. — Я плохо переношу
экстази. Его мешают с разным дерьмом, плюс в дуэте с алкоголем и с моей комплекцией
тела…легко передознуться.
— Случалось, мне двадцать два было. Я редко выбирался на вечеринки, а тогда был
выпускной. Попробовал таблеточку, дальше за компанию вторую. А потом скорая,
капельница и долгая лекция. Маме сказали, что отравился алкоголем. Она аж из Парижа
прискакала, перепугалась, бедная, — Чуя снова вздыхает и переворачивается на бок, к
спинке дивана. — Накрой меня чем-нибудь, я посплю.
— Может, в спальню?
— Нет.
***
Огай звонит ближе к вечеру. Причём, на телефон Дазая. Тот описывает ощущения и
состояние, рассказывает, что его рыжеволосое величество соизволило съесть тарелку
фруктов. Жалоб, кроме головной боли, нет. Огай говорит название каких-то таблеток и
просит купить, чтобы его зайчик не мучился. А пиздов он ему вставит, когда вернётся
в Йокогаму, пусть ждёт и боится.
Дазай передаёт слова почти в точности, от чего Накахаре ещё хуже. Он скулит в
подушку и просит сварить кофе. Как раз в это время подруливает Анго. Он приносит
таблетки, которые попросили, планшет и продукты. Чуе теперь есть, чем заняться, он
играет в игрулечку на своём айпадике, держит зоомагазинчик. Дазаю приходит мысль,
что на лекциях он периодически не в конспекты смотрит, а именно играет, пока
диктует на память.
Настроение Накахары заметно улучшается, даже не шпыняет Дазая из угла в угол. Осаму
этим пользуется и закуривает на кухне, так как сегодня Чуя резко перестал
переносить запах табака. Анго варит кашу.
— Ничего нового, — фыркает историк, включая вытяжку над плитой. — А что Чуя?
— А по нему не видно? — хмыкает Дазай. — К слову, ты не хочешь составить ему
компанию на ночь? Мне на работу сегодня.
— На ночь, — задумывается Сакагучи. — Вообще, у меня свидание, но если сильно надо…
— Позвоню.
***
Ночь в баре идёт чертовски медленно, хотя посетителей дохрена. Пятница, как-никак.
Дазай постоянно проверяет телефон, вдруг пропущенный или сообщение, но всё
спокойно. Часам к четырём утра хозяин всё же отпускает парня, видно, что как на
иголках.
Юноша берёт такси и едет к Накахаре. Он заранее взял ключ, чтобы не будить его
звонками, но Чуя неожиданно не спит. Он выглядит уже лучше, не такой опухший, не
так сконфуженно двигается. Сидит на кухне с планшетом, поставив его на чехол, и
пьёт кофе. Что-то там тыкает, от чего по квартире разносятся звуки сыплющихся
монеток. Свет горит только на вытяжке.
— Зачем отвлекать тебя от работы? — бубнит Чуя. — И, вообще, ты из-за меня универ
прогулял.
— Прогоняешь?
— За такое не благодарят, Чуя, — серьёзно говорит Дазай. — Но я хочу, чтобы ты был
осторожен. Я предупреждал, что может случиться всё, что угодно.
— Нет.
***
В субботу к обеду Дазай всё же уходит. Чуя уже окончательно пришёл в себя, только
немного не в настроении. Осаму надо прибраться дома, погуглить какие-нибудь
вакансии, сделать домашнюю работу на выходные, курсач, в конце концов, закончить.
Они встречаются в недорогом кафе возле универа. Наоми заранее забронировала столик
на большую компанию, правда, гуляют не всей группой, только половиной. Той самой
холостой половиной, которой субботним вечером нечего делать.
Ребята пьют пиво, едят закуски, обсуждают всякую мелочь. Наоми рассказывает о своём
репетиторстве, как к ней приставал старшеклассник и пришлось от него отказаться.
Дазай просит дать номер ему, как раз нужны ученики. Тачихара хвалится тем, что,
вроде как, нашёл работу, но упорно не говорит какую конкретно и где. За это и
угощает всех выпивкой, раз при деньгах и скрытный.
Слово за слово, хуем по столу, как говорится, разговор всё же заходит об учёбе, а
там поднимается самая насущная и обсуждаемая тема — Накахара-сенсей. Ребята уже
пьяны и, в общем-то, настроены на откровения.
— Вообще, мне он всегда нравился, — бурчит Наоми. Она уже нормально выпила, у неё
щёки красные и взгляд блестит. — Но он, вроде, такой добрый, а ведёт себя, как
ледышка. А теперь вскрылась его истинная сущность.
— Ой, да хватит тебе, — махает рукой Тачихара. — За дело отхватываем. Ты бы на его
месте, как себя вела?
— Вот ты так говоришь, потому что тебе не о чем беспокоиться, — вставляет слово
кто-то из студентов. Тех, кому есть о чём беспокоиться. — У тебя языки — в крови.
Хватаешь всё на лету. С практикой справишься вот так, — девушка щёлкает пальцами.
— Я была у тебя дома, — смеётся Наоми. — В твоём хаосе могут жить только мыши да
тараканы.
— Мне хочется так думать, — скромно заявляет Дазай, ковыряя сушёного кальмара.
— Накахара-сенсей темпераментный человек. У него сложный характер, он избалован. Но
он всегда чётко понимает ситуацию. Своё положение в университете, положение своих
студентов, заглядывает гораздо дальше в будущее, чем мы обычно это делаем. Вот вы
знаете, что будет после сессии? Думаете об этом?
— Не каникулы, а следующий год. А в следующем году диплом. Знаешь, что он мне как-
то на консультации сказал?
— Он, когда понял, что я тему взял тяжёлую, предложил её сузить. Так, говорит
легче, а в следующем году добавишь главу, рассмотришь шире и будет диплом, да ещё и
с пробацией, потому что у меня уже статья по Де Саду есть. Вот вы вообще могли о
таком задуматься?
— Ну, вот. И относительно нас он так смотрит. Думает, вот сейчас я им уступлю эту
ебучую практику, а в следующем году им сдавать выпускные. А Цубаки, которая ни бе,
ни ме, ни кукаре, так опозорится, как никогда, и если сейчас я её не пну, то она и
не пошевелится. Экзамен себе купит, а потом выпустится с красивой корочкой, в
которой стоит моя подпись, мол курс знает на удовлетворительно, а на первой же
работе выяснится, что ни пизды она не знает.
— Ну вот именно, что он о себе только и думает, — дуется Цубаки. Осаму качает
головой.
— Ничего вы не понимаете.
— Да, — резко впрягается Мичизу. — Чего там понимать? Мы ему свинью подложили, вот
и вся проблема. А так, ахуенный препод.
— Но мы же извинились, — тянет Наоми. — Нам надо ему в ножки кинуться, чтобы он
суку выключил? Я, если честно, рада, что он заболел. А то этому кошмару ни конца не
края.
Ребята за столом переглянулись.
— Ну, а что остаётся? — фыркает студентка. — Я уже не знаю, как к нему
подступиться. Да, мы виноваты и признаём это. А вообще, мой папа говорит, что
успех — это умение воспользоваться моментом. Если Накахара-сенсей сейчас болен, то
мы должны озаботиться его состоянием.
***
В понедельник Чуя всё же выходит на работу. Он шлёпает на стол Хиротсу больничный и
идёт на пару. Вообще, он ещё чувствует недомогание, но оно уже как-то фоном
ощущается. Он хорошо отлежался за эти выходные, причём буквально.
Анго, правда, ещё переживает, даже гоняет ему за кофе на перерыве, но Чуя и тут
мастерски переводит тему на его новую пассию, о которой Сакагучи нагло молчит, аки
партизан. Говорит, что рано ещё рассказывать. Ага, конечно.
— Ну, как же я вас оставлю надолго, — давит фальшивую улыбку Чуя. — Опять
распуститесь.
— Не утруждайся, — Чуя уже собирается выйти, как его ловят за локоть.
— Не стоит.
— Чуя, ты идиот или где? — бесится Дазай. — Думаешь, мне на тебя плевать?
— Должно быть.
— Кто тебе сказал? Если мы расстались, это не значит, что ты мне резко перестал
нравиться, — разъясняет прописные истины Осаму. — Разве у тебя не так?
Чуя закусывает губу и опускает взгляд, пожимает плечами. Дазай не может удержаться
от того, чтобы погладить его по щеке и заправить одну прядку за ушко. Чуя, как по
команде, начинает краснеть и отшатывается.
— Да хоть на приёме у Королевы, — закатывает глаза Дазай. Он одним резким движением
хватает за руку и притискивает недомогающую тушку к себе, обнимая. Нюхает волосы,
пахнущие фруктовым шампунем, проводит ладонями по узкой спине. — Если тебе плохо
или нужна помощь, не важно какая, я хочу, чтобы ты сообщил мне.
— Ещё нет.
— Дружеское одолжение.
***
Когда Дазай после большого перерыва заходит в аудиторию, и все резко смолкают,
внутри начинает зарождаться чувство приближающегося пиздеца. Одногруппники смотрят
на него…по-разному. Одни удивлённо, другие враждебно. Наоми тут же спрыгивает с
парты, на которой сидела, подлетает к нему и залепляет пощёчину. Осаму в шоке.
— Такого! — фыркает девушка. — Ты, Дазай, такое чмо, каких я в жизни не встречала.
— Ты не мне, а всем нам! — говорит Цубаки, что сидит через парту от них.
— А вот мне так не кажется, — Мичизу тоже поднимается и подходит. Он немного ниже,
но не критично. А взгляд у него такой, что любую разницу в росте компенсирует. У
Осаму мурашки по спине бегут. — Я его, по крайней мере, за экзамен не трахаю.
У Дазая в этот момент почва из-под ног уходит. Твою мать. И первая мысль, не то,
что Тачихара его сейчас готов голыми руками в паркет вбить, а то, что Чую уволят. И
с таким скандалом, каких этот универ в жизни не видел. Тут даже Огай шумиху не
утрясёт.
— Что ты несёшь? — одними губами спрашивает парень, глядя точно в его глаза. Внутри
поднимается нечто большое и злое. — Даже не думай…не так, даже не смей мысли
допускать о том, что ты сейчас сказал.
— А что? Боишься, что на сессии проблемы будут? — встревает Цубаки. — Так у тебя же
уже, вроде, всё схвачено. Наоми сама слышала.
— Всё! — орёт девушка. — И как вы зажимались прекрасно видела. А мы всё думали,
чего это тебя Накахара жалеть резко начал месяца два назад. Всё ясно. А как только
Дазай с девушками начал запуливать, у нас резко образовался пиздец и предвзятое
отношение. Но ты, Осаму, умничка, и тут выкрутился. И конфетку съел, и на хуй сел.
Или как там у вас это происходит?
Мичизу бы, на самом деле, не стал, но он тут морду бить собирается, поэтому
закрывает, защёлкивает на замок. Пусть хоть выламывают, пока они тут всё не
выяснят, никто не войдёт.
— А теперь слушайте, — начинает Осаму, сбросив сумку на парту. — Если хоть кто-
нибудь, хоть одна живая душа, включая Чую, узнает о том, что мы сейчас тут
обсуждаем, я…
— Что? — свирепеет Наоми. — Что ты сделаешь?
— Молчи, — рявкает Дазай. — Вы все и тявкать в его сторону сметь не должны, даже
косо посмотреть, хоть как-то выказать недовольство, — Осаму сверкает глазами. — Не
забывай, Танизаки, что я знаю много твоих секретов. И знаю твоего брата.
— А ты мне не угрожай, — вскидывает подбородок девушка. — Мы тут не обо мне
говорим. Вот ты лучше скажи, тебе самому не стыдно? Чёрт с ним даже, что вы
лазурные, дело ваше, но вот то, что он твой препод, ни разу не смутило?
— Вот именно, Дазай, — вставляет слово кто-то ещё. — Сидел тут недавно, с каменным
ебалом доказывал, что поблажек у тебя нет, а у тебя, оказывается, и прогулы
прощаются, и на экзамене не валят, и курсовую за него пишут. Если Накахара и мне
курсач напишет, то я сам у него отсосать готов, не договоришься?
Тут Осаму не выдерживает, подлетает и, как удобно, что ушлёпок сидит в конце
аудитории, одним движением впечатывает его ебало в стену. Тут срывается Тачихара,
оттаскивает Дазая и бьёт в нос. Юноша дезориентируется на секунду, у Мичизу тяжёлый
удар, но от следующего уже уворачивается, ловит руку и выворачивает. Парень скрипит
зубами и рычит от боли.
— А ты не думаешь, что мы тоже можем кое-что о тебе рассказать? — встревает Цубаки.
— Ну и что? — фыркает Тачихара. — Это всё равно не повод так мерзко поступать. С
нами ты, вроде, и против Накахары, а сам с ним ебёшься за оценки. Я такого дерьма в
жизни не встречал, думал, так не бывает.
— Да я даже не понимаю, как мы проглядели, — резко переводит тему Наоми, её прямо
на куски рвёт, хочется об этом поговорить. — И как мы не заметили, что кофе стали
вместе пить, на вечеринке вы вместе торчали, «комплимент от бармена». Это ты ему на
бутылку за двести штук разорился? Бедный, блять, студент.
— Боже, какая же ты тупая, — качает головой Дазай. — Впрочем, мне похуй, что ты
думаешь. Но если Чуя поймёт, хоть как-то заподозрит, что вы о чём-то в курсе, хотя
по факту, не имеете ни малейшего понятия обо всём этом, он тут работать больше не
будет. Именно поэтому, я вам всем напоминаю, что в нём мы сейчас заинтересованы
больше, чем он в нас.
Тут в дверь стучат. Видимо, звонок уже был. Кто-то дёргает за ручку. Осаму, схватив
Мичизу, волочёт его к выходу, тот слегка ошарашен и не сильно сопротивляется. На
пороге Анго.
— Всё норм, давление, — врёт Дазай. — Не отмечай нас, мы, может, вернёмся к
середине.
— Как скажешь, — пожимает плечами Сакагучи, входя в аудиторию и видя, как один
парень на задней парте пытается свои зубы со стены собрать. — Дазай, твою мать!
— взрывается Анго, но догонять их уже поздно.
***
Юноша не отпускает Мичизу до самого первого этажа, только там парень всё-таки
вырывается и дальше идёт добровольно. Идут в самую дальнюю курилку. У Осаму все
руки, лицо и рукава в крови, она ни пизды не вытирается и вытекает. В курилке
Мичизу даёт ему платок, а сам закуривает. Садится и ждёт. Но надолго его не
хватает.
Осаму на него как-то странно косится, вытирает кровь и просит сигарету. Тоже
закуривает.
— Что вам эта курица наплела? — выдыхая дым, спрашивает Дазай, сев на лавочку.
Тачихара, потоптавшись, садится рядом.
— Я тебе сейчас всё скажу, — рычит Осаму. — Если выслушаешь спокойно.
— Да нет, блять, никаких подробностей, — бесится парень. — Вы меня все сейчас
заебись в дерьмо макнули, а сами в чужую постель залезли. Вас вот совесть не
мучает?
— С темы не соскакивай, — снова начинает злиться Мичизу. — Что за херня, Дазай? Ты,
вроде, нормальный парень. Четыре года дружим, из любой херни меня вытаскивал. А тут
только о себе и позаботился. За всю бы группу тогда просил, что ли.
— Ты идиот или притворяешься? Серьёзно думаешь, что это из-за оценок? — глядя на
одногруппника, спрашивает Дазай.
— Да ладно? — вскидывает брови Мичизу. Всю злость, как ветром сдувает от новых
подробностей. — И что дальше? Он проспорил?
— Ну, да.
— А на самом деле тупит, как цветочек. Я его месяц по кафешкам и магазинам таскал.
Он же…ну, — Дазай затягивается снова и выкидывает бычок, — не слишком ему в
отношениях везло. А тут я его своим напором. Мне до сих пор кажется, что он просто
от шока на всё это согласился.
— А хули делать? Мы расстались, мне стояк штаны рвёт. Но, чтобы ты понимал, он даже
и бровью не повёл. Ни на вас, ни на мне не отыгрывался, вообще на учёбе никак не
сказалось. Пиздец начался из-за Цубаки.
— Ну, тупая девчонка, и чего? Не она первая, не она последняя, — фыркает Мичизу и
тоже выкидывает сигарету.
— Это тебе так кажется, а для Чуи могла стать последней. На него весь
преподавательский состав, кроме Анго да Хиротсу волком смотрит. Он открытых занятий
за этот год дал больше, чем они за всю жизнь. И тот случай на вечеринке, его бы
уволили, ты понимаешь? Со скандалом.
— А кто он? Ну, отец Накахары? Подкупил или как? — не понимает Мичизу.
— Ему не надо подкупать, — качает головой Осаму. — Может, ты в курсе, Мори Огай.
Тут глаза Тачихары как-то слишком сильно округляются. Дазай, конечно, ждал такой
реакции, если Мичизу в курсе, но парня аж колотить начинает бедного.
— Эй, ты чего?
— Ну?
— Работа в порту.
— Ну, вот тебе ещё одна причина Чую не палить, — усмехается Дазай. — Мори-сан
расстроится, если Чуя расстроится.
Мичизу решает закурить ещё одну, чтобы не свалиться в обморок. Ох, как нехорошо
получилось. Он ведь о Накахаре такое неприятное говорил…
— Да хули она там могла видеть? — фыркает Дазай. — Пожамкал я его немножко, первый
раз за месяц, между прочим. Только, блять, налаживаться всё начало.
— Бля, притомил. За родителей речь зашла, планы на будущее. Ну, я и струсил. Сам
понимаешь, с парнем отношения строить — не с бабой. Родителям особо не представишь,
не объяснишь, с кем живёшь. А Чуя может.
— В смысле?
— Да в прямом. Чуе, вообще, всё можно. И с мальчиками спать, и мальчикам морду
бить. Папа везде отмажет, даже не спросит, — пожимает плечами Дазай. — Классно, на
самом деле. Вроде, всю жизнь отдельно живут, фамилии разные носят, а я со своими
так и не смог в семью.
— Ладно, Осаму, прости. Если ты это не из-за оценок, то ваше право. Наоборот,
молодцы, что не боитесь.
— Ну, тут ты не совсем прав, — вздыхает Дазай. — Мы, когда прощения просили у него,
я же в тот вечер к нему пришёл. С этим вином ебливым. Зашивался тогда, пиздец.
Школа закрывалась, в баре смен больше, я не спал почти. Говорю, физически не могу
на пары ходить, дай поблажку. Не всем, так мне.
— А он?
— Ну, подло, конечно, — фыркает Мичизу. — Но с другой стороны, хочешь жить — умей
вертеться. Так ты с ним снова хочешь?
— Угу, — бубнит Дазай, теребя в руках кровавый платок. — И вещи дорогие любит, и
еду, и напитки. И в Париж для него слетать проще, чем мне с кем-то в бар сходить.
Но я стараюсь.
— Ну и заебись тогда, — Мичизу хлопает по спине. Всё-таки, у него чертовски тяжёлая
рука. — Только, что теперь с группой делать?
— Да вот чёрт знает, — разводит руками Осаму. — Я серьёзно говорил насчёт того, что
он свалит, если запахнет жаренным. Ему вот эти вот тычки носом и отчитки, как
щенка, нахуй никуда не впёрлись. Он тут работает только потому, что восемь лет на
образование убил. Ну, и стабильность, как он выражается. Хотя с его папашей я не
ебу, чему надо случиться, чтобы ощущать себя «нестабильно».
— Да забей, — машет рукой Осаму. — Он вспыльчивый, но отходчивый. Воспитывает так.
А вообще, если бы никто на него не стучал, давно бы успокоился. Он понимает, что
неприкосновенный, но на «ковры» летать к начальству не любит.
— Да кто же любит? — хмыкает Мичизу. — Ну ты, конечно, и выбрал. Хотя знаешь, я бы,
наверное…
— Но, согласись, Чуя — милое создание. На такого и натуралу можно запасть, даже не
стыдно будет. Собственно, там тебя в этом плане все поняли.
— Не Чуя, а Накахара-сенсей, — бесится парень. — И чтобы даже ноздри не мочил. А
ещё, он не просто милое создание, но и сука капризная. Я столько пинков вытерпел,
чтобы он на меня хотя бы чуть-чуть посерьёзнее смотреть начал, что тебе и не
снилось. А вот Наоми можешь окучить. Трахнешь её, рот заткнёшь…
— А, да мы переспали уже, в прошлом году ещё, — усмехается Тачихара. — Так чё-то
мне с ней и не зашло.
— Наш пострел везде поспел, — смеётся Дазай. — Ладно, чёрт с ним. Но затыкать надо
ребяток срочно. До завтрашнего дня.
— Разберёмся.
***
Группа негодует, когда Тачихара и Дазай возвращаются снова друзьями. Они выбрали
тактику игнорирования. Осаму рассчитывает, что если он самого вспыльчивого и
принципиального убедил, то все остальные убедятся по инерции.
А ещё весь день приходится бегать от Анго. Парня в больницу отправлять пришлось, у
него сотряс и несколько зубов не хватает. Ну, ибо нехуй. А вот группы хватает ещё
на одну пару, а потом Танизаки встаёт в позу.
— Ты что же, Тачихара, тоже в гей-клуб решил вступить? Подмаслиться к Накахаре?
Мичизу, что спокойно собирает вещи, косится на неё, как на прокажённую. Пожимает
плечами. Молчит. Умничка.
— Да что, блять, такое? — не выдерживает девушка. — Реально что ли в очередь на
отсос встал?
— Я, вообще, согласен с тобой, — на тон тише говорит юноша. — Но на Накахару лезть
у меня, извини, яйца не стальные.
— А чего он сделает? — фыркает Наоми. — Оценку занизит? Так его вышвырнут раньше,
чем успеет сказать слово «сессия».
— Глупенькая, — снисходительно тянет Тачихара. — Помнишь историю с дракой на пати?
— Ну?
— Нет.
— Ой, да херня, — фыркает Цубаки. — Знаю я, кто у него мать. Дизайнер. Известная,
но тут влияния не имеет. Одежду, кстати, классную шьёт.
— А отец?
— Что отец?
Дазай, что всё это время в стороне сидит, чуть ли не плачет. Но Мичизу молодец,
отыгрывает, как надо. Даже он бы поверил.
— Нет.
— А ты выясни. Я таких имён даже произносить не буду. Как раз убедишься, что он тут
не от большой нужды работает, — фыркает парень и надевает рюкзак. — Всем пока.
— Эм…не посоветуешь?
— Если мясо, то конфи из утиных ножек очень вкусное. Отец как-то брал, ему
понравилось.
От знания того, что они тут с Мори-саном ужинали, становится ещё хуже. Боже, он
сюда совсем не вписывается. Дазай закусывает губу и кивает Чуе на какой-то вопрос,
когда подходит официантка. Он диктует ей заказ, но Осаму вообще не слышит, что
конкретно они заказывают. Он хочет провалиться сквозь землю и не ощущать себя тут
последней деревенщиной.
— Прекрати так дёргаться, — отдав меню официантке, просит Чуя. — Это просто место,
где люди едят. Ты такой же человек, как все остальные, и тоже пришёл поесть.
— Чуя, тебе не понять, — вздыхает Осаму. — Тут одно блюдо стоит дороже, чем всё,
что на мне надето.
— Ты, вроде, уже не маленький, чтобы все проблемы кулаками решать, — заприметив
сомелье, что идёт к ним, говорит парень.
— Не важно, заслужил или нет. За это тебя могут исключить, ты понимаешь?
— вскидывает брови Чуя, тоже пригубив вина.
Тут им приносят первые блюда, разговор стопорится. Дазай, на самом деле, этому рад.
Он поедает салат с тунцом, который, вообще-то, очень даже вкусный и свежий. Он,
пожалуй, готов заплатить ту цену, которую просит ресторан. Но вот насчёт вина, он
даже не знает, какое это конкретно, сколько бы оно ни стоило, он не готов был бы
выложить больше ста тысяч, пускай и платит не он. Хотя, зная Накахару, бутылка
наверняка раза в три выйдет дороже.
— На самом деле, я думал, что у вас дружная группа, — говорит Чуя, когда им
приносят второе блюдо. У преподавателя это суп, а Осаму те самые утиные ножки.
Правда, «ножки», это громко сказано. Она одна, и та, крошечная. Мяса — на один зуб.
Ну, на это и рассчитаны такие места. Клиенты должны съесть минимум три подачи и,
желательно, заказать что-нибудь ещё.
— Дружная, — пожимает плечами Дазай. — Но есть вещи, которые можно сказать вслух, а
есть такие, что лучше не стоит. И вообще, — Осаму делает глоток вина. Надо
признать, что с мясом идёт просто охуительно. — Ты меня тут воспитывать позвал?
Лучше расскажи, как себя чувствуешь.
Накахара, откинувшись на спинку стула, пожимает плечами. Он пьёт вино, пока Дазай
доедает птицу. Свой суп ему не понравился, хотя раньше он его любил. Может, это всё
ещё из-за передозировки? Еда с сильными запахами как-то совсем не идёт.
— Да нормально всё, — говорит в итоге Чуя. — Я ездил в порт, Йосано посмотрела
меня, дала больничный. Анализы показали, что все ненужные вещества полностью вышли
из организма.
— Странно, я думал, уже никто не ходит по таким местам, — вздыхает Дазай, когда им
приносят десерт. Это нечто похоже на чизкейк по виду, только внутри крупные вишни
без косточек.
— Ну, она упрямая. Но, знаешь, не вспыльчивая, как я. Нет, если довести, то да, а
так, она может смотреть на тебя, как на дерьмо, и уже никакие скандалы не нужны —
плакать хочется, — усмехается Накахара. — Сильная успешная женщина, как ещё её
можно описать?
— Тут ты прав, — усмехается Чуя. — У неё тоже рыжие волосы, но не такие, как у
меня. Прямые полностью. А ещё она очень любит кимоно. Раньше на каких-то праздниках
она редко появлялась в платьях или костюмах, только кимоно. Непременно тяжёлое, с
красивым рисунком. Я маленький часами мог рассматривать карпов или камелии на них.
— Ну, думаю, там ей тоже ничего не мешает носить традиционную одежду, — усмехается
Чуя. — Она…эксцентрична. Делает так, как ей нужно, и ей глубоко плевать, что, кто
подумает. Как-то раз мы сидели с ней здесь. Всё нормально, едим, но заказали разные
десерты. Она просто залезла мне в тарелку и попробовала, а потом подозвала
официанта и потребовала замену. Мол, не испекли, а разогрели. На неё тогда
посмотрели, как на умалишённую. Я вот вообще разницы не видел, мне было вкусно, —
пожимает плечами преподаватель.
— С отцом, наверное, — пожимает плечами преподаватель. — Я провёл почти всю жизнь с
матерью, но она, хоть и любит меня, не позволяла мне капризничать или просто не
слушала. А вот Огай, напротив. Любой каприз. Я мог сидеть у него на приёме и есть
пиццу руками, а он смотрел на меня и улыбался, пока дюжина его партнёров сидели и
ахуевали. С мамой так было нельзя, — что-то вспомнив, улыбается Накахара. — «Локти
на столе», «осанка, Чуя», «причешись», «переоденься, пятна на манжетах», «кто дал
тебе мороженое?», «осанка, Чуя!». Ну, и так далее.
Осаму морщится. Это не лучшая тема для разговора в такой вечер, но раз уж Чуя ему
рассказал, то невежливо будет отмалчиваться.
— Какой ужас, — глядя перед собой, выносит вердикт Накахара. — Я бы распсиховался и
закатил скандал, на твоём месте. Но из дома бы из вредности не двинулся.
— Да я тоже так сначала и делал, — рассмеялся Дазай. — Назло этой мегере перед
глазами мельтешил. А потом мне двадцать, отцу уже нечего ей противопоставить…он
собирался провести со мной беседу, знаешь, из разряда, как мужчина с мужчиной, но я
даже дожидаться не стал, когда он с мыслями соберётся. Сделал вид, что сам решил
переехать и свалил в общагу.
Чуя усмехается, подходит официантка, забирает посуду. Она спрашивает, нужно ли ещё
что-нибудь, Дазай наелся, Накахара тоже. Он просит счёт.
— Зачем?
— Ну, не знаю, поймёшь ли ты. Показать, что ты не один и, в них, в общем-то, больше
нужды нет. Раз они тебя выгнали, то я забираю и больше не отдам. Не знаю, как
объяснить. Чувство такое, будто, они нанесли мне личное оскорбление.
Дазай, сильно опешивший, опускает взгляд на скатерть и краснеет. Так вот, что тогда
имел в виду Накахара. Он хотел заявить о себе не чтобы не прятаться, а в первую
очередь, чтобы его родители знали, что о Дазае есть, кому позаботиться. А он так
сглупил…и почему ему не хватило ума догадаться об этом? Теперь Чуя, вроде бы, не
настроен враждебно, но чёрт его знает, как отреагирует на предложение снова
встречаться. Надо повременить.
— Ты такой милый, Чуя, — всё же выдыхает, Осаму, когда собирается с мыслями.
— Золотой человечек. Я никогда таких не встречал.
Накахара мгновенно смущается, но тут девушка приносит счёт. Чуя, не глядя, его
оплачивает, и они уходят.
Накахара, опешивший, даже сначала теряется, а потом тоже обнимает двумя руками за
спину, положив щёку ему на плечо.
Они ещё с минуту обнимаются. Так хорошо, на самом деле. Чуя вкусно пахнет и сам по
себе мягкий и приятный. Накахаре тоже нравится обнимать Дазая. Он большой и тёплый.
И касается так нежно, будто в руках у него самое ценное сокровище.
Но проводить с ним время так хорошо. Он сейчас не такой, как раньше. Более
расслаблен, что ли. А как смотрит… Чуя буквально плавится под этим взглядом.
Смотрит на него с неприкрытым обожанием. Иногда преподавателю кажется, что самым
большим благом для Дазая будет сидеть с ним рядом, сложив голову на колени и
чувствовать, как Чуя гладит его за ушком. Для Накахары, на самом деле, это тоже
будет высшим благом.
Ему, с одной стороны, и хочется снова ходить на свидания, и хочется проводить время
вместе, хочется целоваться, обниматься и заниматься, уже, наконец, сексом, но с
другой стороны, он только-только начал отходить от того, что случилось. Может,
внешне и было не сильно заметно, но их разрыв стал для Чуи маленьким концом света.
И сейчас он шатается по обломкам, разыскивая что-нибудь, что поможет ему жить
дальше. А оно ведь так и мельтешит перед носом!
***
Утром, зевая, Чуя заваливается на кафедру и стаскивает мокрую насквозь парку. Он
попал под самый ливень, а зонта с собой не было. Просто, блин, чудесно.
Анго над ним подшучивает, мол, Чуя, как мокрый котёнок, за что огребает недовольным
взглядом и обвинением в том, что Анго тогда, как облезлый енот в очках. Историк,
тоже подмоченный ливнем, тут же встаёт в позу и складывает лапки на груди.
Натурально енот.
Они вместе идут в туалет и сушат волосы под сушилкой для рук. Вообще, они бы
сходили в душевые, но там фены слабенькие, а пара вот-вот начнётся.
Девушка встаёт, что-то фыркнув, оправляет юбку и идёт к нему. Садится на первую
парту прямо перед преподавателем и как-то странно его разглядывает. Вообще, они
впервые видят Чую с хвостиком, половина группы, едва заметили, даже сначала
потерялись. Так Накахара выглядит ещё милее. И преподавателю бы хотелось списать их
настроение на свой внешний вид, но он, в конце концов, с улицы зашёл, где дождь
стеной. Могут догадаться, что хвостик — вынужденная мера.
— Расскажите в двух словах о модели Отто Каде. Какие названия использует, опишите
схему, — начинает опрос юноша.
— Цубаки, это не то, — качает головой Чуя, выслушав ответ. Он сегодня заметно
мягче. Точнее, не так. Он сегодня заметно в ступоре и закрывается. Уходит в
оборону. — Я вам каждую неделю задаю один и тот же вопрос, но вы до сих пор этого
не выучили.
Начинать опрос с Цубаки было плохой идеей. Дазай чувствует, что девушку так и
распирает сказать что-нибудь. Но если она сейчас ляпнет какую-нибудь чушь, то
взрыва не избежать. Как отреагирует Накахара — загадка.
— Снова долг? — вскидывает лицо ошарашенная студентка. — Когда мне их сдавать, если
не в учебное время вы не принимаете, а учебного не выделяете?
— Я просто не понимаю её! — взвизгивает девушка. — Мы изучили пять моделей и все
они одинаковые. Меняются только названия.
Чуя вскидывает брови, он в ступоре. Дазай дёргается, понимая, что пиздец настал, а
Тачихара пытается шикнуть на эту суку, но слово не воробей, как говорится.
— Что? — выдыхает Чуя. У него резко начинает болеть голова. — Что вы имеете в виду?
Тишина. Вся аудитория смолкает. Чуя не двигается. Осаму видит его лицо только в
профиль, он не может понять, какое на нём выражение. Цубаки, которая выпалила
лишнего, кажется, осознаёт это, начинает краснеть и что-то бормочет, а потом и
вовсе скатывается в слёзы. Неужели она всегда была такой плаксой?
Танизаки что-то ей шипит, пытается дёрнуть за кофту с задней парты, чтобы та села
на место, но девушку начинает совсем крыть. Чуя сидит неподвижно, глядя своим
пронзительным взглядом перед собой и скрестив руки на груди.
— От чего же? Её слова не похожи на бред сумасшедшего, — отрезает Чуя. — Может,
кто-то ещё желает высказать мне претензии? Не стесняйтесь.
Ребята сначала тушуются, смотрят в парты, Осаму надеется, что им хватит ума сейчас-
то рта не открыть, но какой-то сверхразум всё же не выдерживает.
— И экзамен я ему поставлю, и курсовую я ему написал, — заканчивает Чуя. — И что?
Студенты в ступоре от такого заявления. Преподаватель, мало того, ничего не
скрывает, так и не стесняется ни на грамм.
— Ну, знаете, — возмущается Наоми. — Мы, когда узнали, были в шоке. Но, так как
хорошо к вам относимся, решили промолчать, а вы такое заявляете.
— Я заявляю? — удивляется Накахара. — А по мне, это всё смахивает на смехотворную
попытку запугивания. Думаете, раз хватило ума заглянуть ко мне в постель, теперь
имеете рычаги давления?
— Ну, — пожимает плечами Чуя, — наши отношения с Дазаем, какие бы они ни были,
никак на это не влияют. Единственное преимущество, которое у него было перед вами —
это знание моего домашнего адреса. Но, если постараться, его и на кафедре недолго
выяснить.
— Я не буду объяснять, — качает головой Чуя, не меняя позы. — Но знаете, если до
этого момента я к вам относился со снисхождением, считал нормальными ребятами,
немного зарвавшимися, то теперь вы мне просто отвратительны. Вы мерзкие дети,
которые дожив до своего возраста не научились думать головами, а свои проблемы до
сих пор скидываете на окружающих и родителей. Хотя, — Чуя ухмыляется, — впрочем, я
от вас недалеко ушёл. Но я, по крайней мере, уважаю чужие интересы и личную жизнь.
Мне просто стыдно, что я думал о вас, как об адекватных людях.
— А нам мерзко, что пары ведёт гей! — выкрикивает кто-то из парней.
— Уж вы-то мне расскажете про модель Каде? — что-то помечая в журнале, интересуется
Чуя.
Он, вроде, собравшись с мыслями, начинает отвечать. Чуя задаёт пару уточняющих
вопросов, тот слегка путается в терминах, но Накахара, в общем, удовлетворён.
Сажает его на место. Следующей идёт Наоми. И так вся группа спокойно сдаёт опрос,
даже не поняв, что произошло. Когда очередь доходит до Дазая, Чуя усмехается.
***
То, как Чуя буквально порвал шаблон, вгоняет студентов в такой шок, что они по
инерции затыкаются и даже не думают кому-то сказать. После сцены Мичизу Наоми всё-
таки выяснила, кем является отец Накахары, и сама посоветовала группе помалкивать,
Цубаки сорвалась, потому что была на эмоциях. Но вот после этой пары они и сами
как-то не хотят с ним связываться. У студентов создаётся чувство, что Чуя
неприкосновенный, если ему вообще на всё похуй. Да и так, после его слов им
действительно становится стыдно. В общем-то, подобное в университетах не редкость.
Года два назад девушка вообще залетела от препода, и они поженились. Никаких
скандалов, никто не умер. А тут различие лишь в том, что двое парней. Но они же не
в средневековье живут, люди толерантные. Глупые только.
Правда вот, Чуя как-то не рассчитал с тем, что нехуёво подставил Дазая. После
окончания пары он схватил ещё одну пощёчину, а Мичизу поржал над ним за это. Ему,
вообще-то, тоже хочется автомат.
— А ты договорись, — всё никак не может успокоиться кто-то из ребят. — И диплом
поставит, и практику.
— А мы и будем, — пожимает плечами Осаму, роясь в сумке, пытаясь найти сигареты.
— Не все, конечно. А ещё у нас с ним зарубежка весь следующий год. Он в конце
семестра даст охуенно большой список чтения. Так что, эта теория перевода — херня.
У него ещё будет время оторваться.
— Что?
— То, что мы с ним расстались полтора месяца назад, — говорит парень и выходит из
аудитории, чтобы покурить. Что-то ему подсказывает, что сегодня он отхватит таких
царских пиздюлей, за то, что не предупредил, что гнев группы — капля в море, по
сравнению с тем, что сделает с ним Накахара.
***
И, как ни странно, Дазай не прогадал. У него уже к концу учебного дня на телефоне
сообщение «я тебя прикончу». Правда, следом за ним «после пар в кафе возле
универа». Ух, какие мы злые. Хотя, проблема, в общем-то, решилась. Может, стоило
сразу Чуе сказать? Он вон как умеет на место ставить. Даже бровью не повёл.
Впрочем, сейчас уже поздно что-то делать. Осаму, закуривая на ходу, едва вышел из
здания, идёт в указанное кафе. Вообще-то, место не слишком удачное, потому что там
по жизни тусит куча студентов, они и сами там недавно пили. Нарваться на лишние
глаза — проще простого. Но, если королева приказывает…
— Нормально, — пожимает плечами Осаму. — Они в ахуе, что тебя ничего не смутило. Да
и так, мы с Мичизу постарались их заткнуть, припугнув твоим отцом.
— Всё и так прошло неплохо, разве нет? — удивляется Осаму. Тут ему приносят кофе, и
он сюрпает из чашки, разглядывая Чую, что смотрит в окно. Он жмётся, будто ему
холодно и волосы всё ещё заколоты в хвост. Такой зайчик, что зажать где-нибудь
хочется.
— У меня руки до сих пор трясутся, — выдыхает Накахара после паузы, положив ладони
на стол.
— Ребята не скажут ничего, — качает головой Осаму. — Но с автоматом ты, конечно,
погорячился. Между прочим, если ты не забыл, мы спорили на него.
Чуя пожимает плечами. Он это сейчас как раз и обдумывал. С этой группой у него
очень не сложилось. Он не просто не хочет, он уже не может вести у них пары. А
какой учебный процесс, когда и преподаватель, и студенты так напряжены?
— Закончу этот год, дальше будет видно, — в итоге вздыхает юноша. — Но хороших
отношений у меня с этой группой уже не будет. А я так работать не люблю.
Дазай вздыхает. А ему вот, очень нравится у него учиться. Уверен, ребятам тоже.
Только остыть надо.
— Да ничего, — пожимает плечами Накахара, глядя в окно. — Мне просто с вами
некомфортно. Мало того, они, так ещё и ты. Мне тяжело тебя учить после всего, пора
это признать. Абстрагироваться не выходит. Я после ваших пар возвращаюсь, как
выжатый лимон. Меня даже самые глупенькие так не утомляют. Я постоянно думаю об
этом, загоняюсь сильнее. А с моей нагрузкой, если ещё и дома голову забивать, то
можно с ума сойти.
— Ладно, — тянет Осаму. — Но ты знай, что какими бы идиотами они ни были, ты им
правда нравишься, как преподаватель. Да не только, видимо, раз у них так полыхнуло.
Да, и так, — Дазай отводит взгляд, рассматривая посетителей, — у тебя интересно на
занятиях было, пока всё это не закрутилось.
***
Осаму считает, что сейчас не лучший момент для его поползновений, потому что после
того дня Чуя заметно меняется. На парах уже гораздо спокойнее, он даже перестаёт
зверствовать. И тут студенты понимают, что это ещё хуже. Чуе просто на них плевать.
Он больше не проводит опросов, не шпыняет их домашками. Не сделали — хрен с ним,
разбираем по факту. Ответы он, вроде, слушает, но внимания особо не обращает,
уточнять не просит. Сажает и отмечает, что ответ был. Долги он, всё же, принимает.
Выделив на это целое занятие, Накахара сидит ровно и копается в планшете, пока
Цубаки рассказывает ему ебучую модель Каде. Он совсем не слушает. Насчёт курсовых
аналогично — приносите, что есть, посмотрю. Смотрит, правит и пока. Близится конец
семестра. Тут и вскрывается конфликт.
Точнее, как вскрывается. Это, вроде, секретом и не было, что у Чуи с четвёртым
курсом контры, но тут это как-то доходит до преподавателей. О причинах никто не в
курсе, просто, «невзлюбили». Мегеры с кафедры на него шипят и скалятся. Мол, не
такой уж и хороший препод, раз с таким сильным курсом не сработался, но Чуя не
обращает внимания. Анго начинает переживать за него.
Анго, видя его состояние, предлагает отвлечься и сменить обстановку. Съездить куда-
нибудь на выходные. Свою компанию не предлагает, так как у него свидание. Ох,
отношения. Как же Чуя ему завидует. А ведь всё благодаря той ночи в клубе, а
Сакагучи даже не проставился, говнюк.
Но Чуя уже не слушает. Молча проходит мимо и заходит в кабинет отца. Это большое
помещение. Тут много света, на полу ковровое покрытие, большой стол, антикварный
диван, повёрнутый к окну и есть бар. Но Чуя на него даже не заглядывается, вин там
не водится.
Вообще, когда покупал, парень рассчитывал на то, что на улице жарко и горячий
кофе — не лучший вариант. Но тут пашет кондиционер, и юноше даже прохладно.
— Я не могу прийти к тебе на работу? — вскидывает брови Чуя, беря один стаканчик и
втягивая ледяной напиток.
— Можешь, конечно, — слегка отойдя, улыбается Огай. — Просто, обычно ты очень
занят.
— Да, — распахнув свои невозможно красивые глазки, кивает Чуя. — А что, разве нет?
Кажется, юноше и в голову не приходило, что босс Портовой мафии может быть занят в
субботу днём. В общем-то, он всегда старался выкраивать время на сына, если тот
просил, но сегодня он как-то неудачно попал.
— У меня собрание комитета через пять минут, — несколько виновато улыбается
мужчина.
— Надолго?
— Оно всегда долгое, — вздыхает Мори. — Хочешь, вызову тебе водителя? Съездишь,
развеешься, покатаешься на катере.
— Ну, выбора у меня особо нет, — пожимает плечами Чуя. — Но у меня в голове не
укладывается, что ты занят по субботам. Ты когда-нибудь берёшь выходные?
Ну вот. А он так рассчитывал на морскую прогулку на яхте. Вообще, это можно и так
организовать, но в одиночестве там делать нечего. С Огаем хоть поговорить можно.
— В порт, — бубнит Чуя, а потом поднимает взгляд и застывает. Из зеркала заднего
вида на него смотрят два ошарашенных глаза, а потом их обладатель разворачивается
через спинку сиденья и смотрит теперь в лицо. — Тачихара? — вскидывает брови юноша.
Когда они оказываются в порту, миновав КПП, настроение Накахары заметно улучшается.
Он выходит на пирс и довольно потягивается. Погода солнечная, море сверкает, а
воздух — сказка! Чуя не понимает, почему раньше не выбрался.
— О, это не далеко, — направляясь куда-то вправо, сообщает Тачихара. — Я думал, что
вы тут часто бываете.
— Ты останешься или со мной? — перед тем, как шагнуть в подогнанный катер,
интересуется Чуя. Мичизу мнётся. Вообще, он должен быть только водителем, но ему
тоже хочется такой жаркий день провести у воды.
— Если можно.
Старик, который и охраняет эти лодки, инструктирует Чую, что и как, потом юноша
совершает пробный заезд и, разобравшись, уже готов отчаливать, но ему ещё
приходится выслушать то, куда можно заплывать, а куда нельзя. Тот лишь кивает
головой.
Кататься в море — это просто ахуенно. Чуе ветер в лицо и прохладно, а шум лодки
вышибает вообще все мысли из головы. Так весело, как в детстве, когда он катался с
кем-то из телохранителей Огая.
Мичизу, который восторг явно разделяет, сидит смирно, а потом Чуя тормозит и
предлагает попробовать ему. Судя по всему, юноше тоже всё нравится. Они катаются с
час, Накахара выкручивает штурвал и делает крутые повороты. Ему так весело, что он
вообще забывает обо всех остальных своих проблемах. Но вскоре приходится вернуться,
потому что Чуя голоден, да и вообще, кажется, у него лицо обветрило.
Преподаватель в это время всё пытается пригладить волосы так, чтобы сильно не
торчали, но в итоге плюёт и закалывает в хвостик.
Мичизу задумывается.
— Вы нормально поесть хотите или фаст-фуд?
Вообще, Чуя его почти не ест, исключая пиццу, но сейчас ему неожиданно захотелось.
Они берут два бургера с курицей, нагетсы, картошку, колу и мороженое. Тачихара как-
то сильно сконфужен за столом с ним, а вот Чуя озабочен. Как ему это укусить?
— Ты до вечера собрался голодным колесить? Ешь, тебе говорят, — фыркает Чуя, а
потом всё-таки кусает свой огромный бургер.
Юноша благодарно кивает и начинает поедать куру. Он, на самом деле, чертовски
голоден. Не ел со вчерашнего вечера, как на работе появился. И дома ещё не ночевал,
спать в офисе пришлось, так как босс по каким-то делам мотался, но его помощь
водителя так и не понадобилось. Зато утром случился какой-то пиздец, надо было
отвезти кучу бумажек в разные точки города, позавтракать так и не получилось. И
только Мичизу собрался припарковаться, как звонок о том, что надо кого-то куда-то
отвезти, а потом ещё с ним поездить.
— Ну, в общем, да, — медленно жуя картошку, кивает парень. — На самом деле, я
изначально не собирался по профессии работать. Просто, мне легко с языками, вот и
пошёл в универ. Сейчас думаю, что надо было сразу в порт идти, после школы.
— Ну, да, — смотрит в сторону студент. — Языком я владею, но это как-то само вышло.
Лексику или правила я никогда не учил.
Они сидят какое-то время молча, а потом Тачихара, допив колу, всё же не
выдерживает.
— Накахара-сенсей, можно вопрос?
Мичизу как-то мнётся. Ему неудобно сказать, что он их просто достал и довёл.
Впрочем, это и так ясно.
— Нам тоже казалось, что мы подружились. А на деле оказалось, что вы так только из-
за Дазая, — глядя на столешницу, бурчит Мичизу. Его, вообще, сильно уязвляет
ситуация.
— И что, сам? Ну, рявкнул я на Цубаки, и чего? Вы все серьёзно подумали, что я
девчонку завалю? Поскулила бы она до практики, а там бы получила нормального
подопечного и всё прекрасно сдала. А вы как отреагировали? Решили проигнорировать
мой семинар. Я к занятиям с вами готовлюсь в свои выходные, между прочим.
— Ну, — теряется Мичизу, — Накахара-сенсей, поймите нас. Мы вспылили. Потом ещё раз
вспылили. А сейчас вообще невозможно стало. Лучше уж муштруйте, чем так.
— Ну, а ты, Мичизу, будь на моём месте, не дал бы? — удивляется Накахара. — Сам
ведь знаешь, как он живёт. Тем более, я старался его не распускать. Но вот он
отрабатывает смену ночью, спит час утром, идёт на пары, вечером у него вторая
подработка, а потом домашку делать, хотя вообще уже ничего не соображает. Конечно,
я его пожалел. Не спрашивал, где знал, что не готов, не дёргал особенно. Это просто
одолжение. Так поступают люди в отношениях.
— Вы вообще этих «поблажек» не замечали, пока мы «дружили». А как только я начал
требовать что-то, быстро просекли. За собой бы следили, крысята.
— Я вот всегда на вашей стороне был, — выдаёт Мичизу. — И я хочу дальше у вас
учиться. По-нормальному.
— Ну, спасибо за такой лестный отзыв, конечно, — усмехается Чуя. — Но мне просто
некомфортно вас учить. Тем более, если я каменное ебало состроил, не думай, что
меня ваша выходка не проняла. Если всё это выйдет за пределы вашей группы, то
дерьма придётся разгребать дальше, чем видно. Я просто даже связываться с вами
больше не хочу.
— Ну, вы почти выпускники. Вас уже не построишь, как первокурсников. Всё равно
ощущаете уже себя взрослее, права качаете, требуете. Мне надоело вас воспитывать.
Вы не понимаете, что даже будь мне двадцать два, как вам, вы всё равно не имели
права тявкать в мою сторону.
— Я знаю, — вздыхает Тачихара. — Вы, просто, всегда каким-то своим, что ли,
казались. Вот и занесло.
— Ну, поздно уже что-то говорить, — пожимает плечами Чуя. — Думаю, я откажусь от
вас в следующем году.
— А что остаётся? — разводит руками преподаватель. — Дазай уже пытался спросить
меня, что вам сделать. А я сам не знаю. Вы мне половину семестра нервы трепали. У
меня никогда такого не было.
— Ну, — Мичизу бегает глазами, — а дипломы? Всё равно кто-то писать у вас будет,
так?
— Дазай будет, — кивает Чуя. — Он такую курсовую выстрадал, что я его не пущу
больше ни к кому. Пусть её дорабатывает. И ещё человека три-четыре. Большинство
Анго заберёт, у него нагрузка по часам меньше. И ваши французы-англичане. Тебе
советую идти к ним, раз с языками всё в порядке. Я больше по французской
литературе.
Начинает в итоге Наоми. Она писала у Чуи, поэтому тот особенно не вслушивается.
Вообще, он уже знает, что и кому поставит, если они, конечно, за ночь ничего нового
не придумали. Пока девушка объясняет свою работу по слайдам, Накахара листает
распечатанный вариант, проверяя оформление. Содержание её работы он знает наизусть.
Даже знает, с каких сайтов брала теоретическую информацию.
Дальше идёт пара человек Анго, к ним Накахара прислушивается внимательнее, у них
интересные темы. Чуя задаёт пару вопросов. Следующей идёт Цубаки. Вот тут
начинается плаванье.
Парень чешет затылок и виновато улыбается. Ближе к концу выруливает Дазай. Накахара
за него переживает, как за себя. Они столько выстрадали с этой курсовой, хотя
заканчивал её уже Дазай один.
Анго листает текст, пока Осаму рассказывает, косится на Чую, узнавая его
формулировки в практической части.
— Нет, — качает головой Чуя. — Подумайте над тем, что я вам говорил, относительно
дипломной работы. Тему ещё можно разработать.
Тем временем, студенты, в общем-то, довольны своими оценками. И только одна Цубаки
плачет. Ей стыдно, у неё у единственной тройка.
— Ну сколько можно? — не выдерживает Тачихара настолько громко, что даже
преподаватели на шум разворачиваются. — Ты всего слезами собралась добиваться?
Цубаки ревёт ещё сильнее, Дазай утаскивает Мичизу подальше, пока не запахло
скандалом, а Танизаки пытается её успокоить. Вскоре, остальным тоже надоедает это
нескончаемое нытьё, и Наоми с Цубаки остаются вдвоём.
— Оставь, — рявкает Анго, когда видит, что Чуя тормозит. — Даже не думай.
Накахара вздыхает и идёт за другом, ощущая, как Танизаки прожигает его недовольным
взглядом. Наверняка они думают, что Накахара из вредности подговорил Анго. Вот
засранцы. Хотя, он им сегодня ни одной тройки не поставил, ничего не занизил. Даже
несмотря на их разногласия.
Дослушивать защиту уже всем откровенно лень. Все голодные, преподаватели устали.
Они тормозят на середине пару человек, задают несколько вопросов и ставят оценки.
Заканчивают гораздо быстрее и, в общем-то, все этому рады.
***
После защиты у очного отделения больше нет пар. У них идут зачёты и экзамены, а
потом практика, и Накахара пользуется этим временем. Он ведёт пары у магистров,
правда, загруз у него теперь ещё больше, в универе почти ночует, и даже чаёк
сделать некому, Акутагава-то на парах.
Он, к слову, оказывается очень хорошим студентом лишь с одним недостатком — лишнего
слова не вытянешь. Вроде, и языки у него на уровне, и знания не заурядные, а только
надо что-то сказать по-французски — ступор. Начинает сбиваться, нервничать. Чуя
думает, что у него просто не снят языковой барьер. Видимо, он и раньше на парах не
сильно активничал, а этим никто не озаботился. Именно поэтому к Рюноске пристальное
внимание.
Не видя четвёртого курса, даже не видя остальных своих курсов, находясь в компании
совсем взрослых студентов, а кто-то и ощутимо старше Чуи, парень заметно
расслабляется. Они не трепят ему нервы, на пары ходят почти все, а кто не может
прийти, заранее подходит, предупреждает о причине и спрашивает, как компенсировать
пропуск. Это просто прекрасно! Как хорошо работать с адекватными людьми, которые
сами заинтересованы в качестве своих знаний. Чтобы кто-то пришёл неготовым? Нет.
Чтобы кто-то психовал, когда не понимают? Ещё чего. Спокойно спрашивают, никаких
истерик и «я не могу». Через недельку даже Акутагава подсобирается, уже не так
зажат.
Но вскоре начинает отсвечивать экзамен. Как раз за пару дней до него, когда Чуя
собирается провести прекрасный вечер у себя дома с бокалом вина и новой книгой, ему
приходит сообщение от Дазая. Преподаватель, смотрит отупелым взглядом минут пять
точно, пытаясь понять, ему показалось, или Осаму действительно собирается зайти? Но
зачем? Что опять не так? Чуя только-только отошёл от всего этого дерьма. У него
вообще, может, планы. Но ответить и отказать он не успевает. В дверь звонят.
***
Новость оказывается не просто неожиданной, а повергает Накахару в ступор. Он
несколько секунд стоит и тупо таращится перед собой, пока Осаму пытается не
смотреть на него. Ему чертовски стыдно было сюда прийти. Но он просто не знает,
куда ещё податься. Сегодня ему вообще негде ночевать, а бар, как назло, снят под
мероприятие, и он там не нужен.
Пока преподаватель возится у плиты, Осаму курит. Потом идёт в ванную, умывается,
находит свою щётку, которую Чуя почему-то не выкинул, чистит зубы. Ему становится
заметно легче дышать, когда он уверен, что от него ничем не тащит, вроде запаха изо
рта. К тому моменту, как парень возвращается, на столе тарелка с омлетом, а Чуя
снимает плёнку с овощного салата, который, видимо, готовил до этого. Кофеварка
пищит о том, что нужно сменить чашку, что Чуя и делает. Готовую он ставит на стол
перед Дазаем.
— Итадакимас, — бубнит юноша, сложив руки лодочкой, а потом начинает есть омлет.
Чёрт, как же он голоден.
Когда вторая чашка готова, Накахара садится за стол напротив и, закурив, начинает
пить кофе, наблюдая за Осаму. Он всё пытается вычленить в его внешнем виде какие-то
детали того, что парень ночевал на улице, но, вроде, нет. Из непривычного разве
что, голова немного грязная и бинты у ладоней слегка размохрились.
— Погоди, а договор аренды? — вскидывает брови Чуя. — На каких условиях ты снимал
квартиру?
— Ну, три дня назад я вещи забрал, — пожимает плечами Осаму. — Оставил их пока в
баре. Да и смены так совпали, что я в ночь был. А сегодня работы нет и…идти мне
некуда.
Преподаватель цыкает. Ну вот не идиот ли? Кто же так живёт? Без договора? Да и
вообще, какого хрена он шатался непонятно где, у него друзей нет? Уж пустили бы
переночевать.
— Я просился к Одасаку, — замечая нахмуренные брови, говорит Дазай. — Но у него там
своя ситуация. У Анго — девушка. Я даже спрашивать не стал. А Тачихара с бабушкой
живёт.
Чуя закатывает глаза. Натуральный увалень. Как можно было так проебаться? Не три
ведь года.
— Да, — кивает Дазай. — У меня есть кое-какие сбережения, я копил с тех пор, как в
бар устроился, но за последнее время приходилось оттуда вытаскивать много. Сумма
осталась небольшая, на такие деньги ничего снять сейчас не получается. Абитуриенты
повалили, цены задирают. Я вообще не понимаю, что делать, — зарывшись в волосы
пальцами, выдыхает парень. — Извини, что я так нагрянул. Можно мне просто в душ
сходить?
— Конечно, можно, — сдаётся Накахара. — И, если ты думаешь, что я тебя после двух
смен в ночь выгоню, то ты ошибаешься. Тем более, сейчас сессия. Где готовиться
будешь? На вокзале?
Дазай пожимает плечами. Он вообще вот не ебёт, что ему делать. Всю жизнь как-то
жил, крутился, всё у него получалось. А тут резко чёрная полоса. Он, вообще, до
последнего сюда идти не хотел. Даже не представлял, как в глаза посмотрит, учитывая
ещё все те сцены, которые Осаму ему закатывал по поводу денег. И, да, Чуя — добрая
душа. Дазай заранее знал, что он его никуда не выгонит, накормит и спать уложит, но
ему самому от этого пиздец, как херово. Взрослый, блять, человек, а так глупо
вляпаться.
— Цены до осени не упадут, — бубнит Чуя. — Я могу тебе занять, если хочешь, —
предлагает парень.
— Нет, — тут же отрезает Осаму. — Я не знаю, что будет завтра, не говоря уже о том,
вернусь ли в школу после каникул. Лучше поищу что подальше, но подешевле. Просто,
это не за час делается.
— Можешь мне не рассказывать, — хмыкает Чуя, делая глоток кофе. — Ладно, иди в душ.
Я постельное бельё поменяю.
***
Пока Дазай спит в спальне, Накахара дошибает вино и обдумывает ситуацию. Он с таким
никогда не сталкивался. Видимо, про родительский дом заикаться смысла нет, если
Осаму даже не рассматривает такого варианта. Да и с другой стороны, ему скоро
двадцать пять, родители посмотрят, как на придурка. Кому такой нахлебник сдался?
Чуя думает, что и ему не сдался, но это не правда, конечно. Он Дазая, видимо,
любит. И, видимо, очень сильно. За всё то время, что они разошлись, он даже не
предпринимал никаких попыток с кем-то познакомиться, завести отношения. Не хочется
ему. Да и после опыта в клубе страшновато. Не умеет он быть достаточно осторожным,
чтобы не вляпаться с незнакомыми людьми. То друга парня подцепит, то какого-то
обмудка, который его экстази накормит. Нет уж.
Дальше, чем через станцию от универа, Чуя даже не смотрит. А какой смысл?
Ежедневные расходы на транспорт Дазай явно не потянет. Ладно, хоть какие-то
сбережения у него были. Хотя они, видимо, образовались случайно. Он же упоминал,
что копил на что-то.
Ближе к утру, Накахара всё же засыпает на диване. Ему на пары, блин, к восьми, и он
благополучно забывает поставить будильник. Просыпается только в девятом часу от
звонка Акутагавы.
— У нас пара будет? — спрашивает парень. Чуя сонными глазами пытается рассмотреть
время.
— Бля, — заметив, что схватил не те, выдыхает парень, но у него нет времени искать
другие. Он хватает из шкафа первую попавшуюся футболку и натягивает её, а потом
мгновенно подлетает к зеркалу и, даже не расчёсываясь, собирает кудри в хвост.
— Да. Я надолго, — что-то ища в тумбочке у кровати, говорит Чуя. А потом резко
останавливается и поднимает на него чистый открытый взгляд. — Пожалуйста, не уходи
никуда. Я приду после пар, и вместе подумаем, как тебе быть.
Осаму закусывает губу. Он только решил, что момента удачнее свалить не будет, но с
другой стороны, ему определённо нужна помощь. И ждать её, кроме как от Чуи,
неоткуда.
Осаму ещё слышит, как он чистит зубы, а потом хлопает дверь, и в квартире
воцаряется звенящая тишина.
***
Проспав ещё пару часов, юноша идёт в душ. Он меняет повязки, сушит волосы феном.
Заметив беспорядок, который оставил после себя Чуя, убирается. Парень замечает, что
тут кое-что изменилось с того момента, как он здесь был последний раз.
Например, книг на стеллаже стало больше. Он забит под завязку, а некоторые из них
теперь стоят стопками под журнальным столиком. Он снова начал их покупать. Ещё у
компьютера обстановка заметно другая. Обычно, Чуя не любит никаких нагромождений и
лишних вещей, но сейчас его компьютер обклеен какими-то стикерами. Из вежливости
Дазай не вчитывается. Видимо, он над чем-то работает. Также на столе появились
тетради и ручка. Осаму вообще ни разу не видел в этом доме бумажных тетрадей. Чуя,
обычно, всё делает через компьютер.
Зато на кухне обстановка не сильно изменилась. Дазай заваривает себе кофе через
кофеварку, так как брать дорогущий молотый и варить в турке без спросу стесняется.
Потом моет посуду, влезает в футболку с джинсами не первой свежести, и едет в бар.
Там убирается клининг после весьма бурного мероприятия. Уставший хозяин предлагает
выпить, спрашивает, нашёл ли Осаму ночлег. Они опрокидывают по стопке коньяка,
Дазай врёт, что всё в порядке, переодевается в чистую одежду и едет обратно к
Накахаре. И только когда оказывается там, парень понимает, что Чуя забыл ключи.
Он не уверен, что высидит дома до его прихода, так как наслышан от Анго, сколько у
них сейчас пар, историк и сам зашивается. «Никакой личной жизни!» — причитает он.
Дазай решает отвезти Накахаре ключи, найдя запасную пару, которой сам когда-то
пользовался, на прежнем месте — тумбочка в прихожей.
Доехав до универа, Осаму идёт в Старбакс, покупает кофе и маффин. Чуя позавтракать
не успел, а вырвется ли он на большой перерыв — чёрт знает. Парень ещё курит перед
тем, как зайти, по времени как раз пара кончается. Если не на сорок минут, то хотя
бы на десять то вырвется, перекусить.
Глянув на расписание, Осаму идёт к нужной аудитории. Звонок был, но судя по звукам,
пара ещё идёт. Он ждёт ещё пять минут, а потом открывает дверь и заглядывает.
Чуя, уже гораздо более собранный, чем утром, и уже гораздо более уставший, чем
должен быть, смотрит на него слегка ошарашенно. Потом смотрит на часы и вздыхает.
Закрыв свои записи и забрав телефон, Чуя выходит. Он так забавно выглядит в рваных
джинсах и футболке, что совсем не сходит за препода. Волосы у него уже не торчат,
он их нормально в хвостик зачесал, но вот ноги…у Дазая в горле пересыхает, когда он
смотрит на белоснежную кожу бедра, которую видно через дырку размером с его кулак.
— Ты даже не представляешь, как вовремя с этим, — улыбается юноша, подняв сияющий
взгляд.
***
Сидя в курилке и наблюдая за тем, как голодный Чуя довольно поедает свой маффин,
Осаму думает, что прикармливает зверька. Уже не такого уж и дикого, почти даже
ручного, но всё равно. Такой милый. А ещё он не может оторвать взгляда от его ног.
Встречались бы они, Осаму ему таких пиздов прописал за эти джинсы. Не в универ же
носить, своими лапками ахуенными студентов стращать.
— Будешь? — сделав глоток из стаканчика, предлагает Чуя. — Я всё равно допить не
успею.
Дазай пожимает плечами и делает глоток, потом затягивается снова. Преподаватель уже
расправился со своим перекусом и комкает бумажный пакет, вытерев руки и рот
салфеткой.
— Заочники, — пожимает плечами Чуя. — После начала сессии первые недели три просто
адские. Но так всегда, это норма.
— А потом ещё и наша практика, — тянет Дазай, передавая ему сигареты. — Ты в отпуск
собираешься в этом году?
— Наверное, нет, — чуть морщит носик Накахара, а потом затягивается. — Я хотел в
Париж слетать, но мне не хочется возиться с документами. Да и мама планирует
приехать.
— Это вряд ли, — усмехается Чуя. — Ей не нравятся маленькие квартиры. Скорее всего,
тормознёт у Огая. Ну, или в отеле.
— Нет, это слово к ним не применимо, — фыркает Накахара. — Но, думаю, потрахаться
они захотят, раз уж оба свободны.
Осаму чуть кофе не давится, слыша, как спокойно Чуя говорит подобное относительно
своих родителей.
— Что конкретно?
— Как у тебя дела, — пожимает плечами юноша. — Я тут пытался недавно его к морю
вытащить, а он был занят. Ты знал, что Мичизу работает в порту?
— Ну, он хороший парень, — в итоге выдаёт Чуя. — Будет не круто, если схватит где-
нибудь пулю или перо под ребро.
***
Чуя, решив, что Осаму надо чем-то занять, не спешит отпускать его из универа. Он
его отправляет на кафедру выполнять функции методиста. Дазай не слишком возражает.
По предстоящему экзамену у него автомат, а делать у Чуи дома всё равно нечего.
Чуя же появляется там только перед четвёртой парой, а потом втекает, дико уставший,
после шестой. Он на сегодня последний, поэтому открывает окно и курит прямо там,
сев на подоконник. Осаму, который тут уже освоился, заваривает ему чай.
Чуя сначала удивляется, застывает, а потом вздыхает и кладёт ладонь ему на волосы.
Поглаживает, зарывается пальцами. От них пахнет накахаровским шампунем, и это
преподавателю напоминает то время, когда они встречались. Внутри покалывает болью и
сожалением. Всё-таки, он сильно по нему скучает.
После того, как чай выпит, они едут домой. Там заказывают еду на вынос, вместе
копаются в интернете. Осаму решает, что нет смысла переливать из пустого в порожнее
и вместо квартиры начинает искать ещё какую-нибудь работу. Раз день у него
свободный, значит можно и на дневные смены попытаться. Чуя против.
— А потом? Сейчас устроишься, а осенью не сможешь работать, подведёшь людей. Так не
делается, Дазай.
— У меня нет денег на аккаунт, — рычит Дазай. — Напоминаю, Чуя, мне жить негде.
— Ты стукнулся? — выдаёт в итоге Дазай. — Я — не ты. Вдруг, я где-нибудь накосячу,
испорчу тебе репутацию?
— А на какой язык? — хмурится Дазай. — Если на японский, то это вообще не проблема,
а вот если на английский или французский…
— Ох, какие вы все пугливые, — закатывает глаза Чуя, спрыгнув со стола и, отодвинув
Дазая, склоняется над компьютером.
У Осаму теперь его зад перед самым носом, и он, не придумав ничего лучше, усаживает
Накахару к себе на колени. Преподаватель, до этого что-то печатавший, резко
тормозит и застывает, ощущая, как его удобно усадили на коленочки и теперь обнимают
за живот.
— А ты? — фырчит Дазай. — Головой думай, Чуя, крутишься тут в этих джинсах. Я не
железный.
— Если ты хоть попробуешь сейчас заикнуться, что я из-за жилья подлизываюсь, я тебя
ударю, — заранее предупреждает парень. — Показывай, давай, что ты там хотел.
Чуя, сглотнув, с горем пополам собирает мозги в кучу и вбивает пароль от своего
аккаунта на биржу. У него тут несколько запросов на работу висит. Парень бегло их
просматривает. Парочке сразу отказывает — предлагают копейки, хотят наебать, а вот
несколько предложений очень даже ничего.
— Ну вот первый — мой постоянный клиент. Там документация, куча юридических
терминов, тебе пока за такое рановато браться. А вот остальные, как раз твой
уровень. Статья про наркотическую зависимость, перевод с английского. Перевод
разговоров экстренной службы, с этим уже дольше возиться, но не в плане перевода, а
в плане оформления. Ну, и парочку рецензий на английский перевести. Там даже
перефразировать ничего не надо, язык заранее академический, просто международные
журналы требуют английскую версию. Ты со всем этим можешь за вечер справиться при
желании, — разъясняет Чуя.
Дазай, хмыкнув, подкатывается совсем близко к столу и щёлкает по заказам. Смотрит
размеры статей. В общем-то, Накахара прав. А сколько платят…юноша в жизни не думал,
что перевод может столько стоить.
— На сайте есть валюта, оплачивают в ней, но она легко выводится на карту с
небольшой комиссией. Тут привязана моя, но можем вывести на твою, как закончишь.
— Вот именно, — потрепав юношу по волосам, улыбается Чуя. — Только мне компьютер
сегодня нужен, но я дам тебе логин и пароль, зайдёшь со своего ноута. Он у тебя с
собой?
— Да, — решительно кивает студент, уже размышляя над тем, с какого из заказов
начнёт. А потом резко дёргается и смотрит на Чую. — Спасибо тебе, — обняв юношу
двумя руками, выдыхает Осаму. — Не знаю, что бы я без тебя делал.
— За такое не благодарят, Дазай, — тоже обняв его в ответ, выдыхает в мягкие волосы
парень.
***
Часам к двенадцати ночи, Чуя уже жалеет о том, что дал Осаму свой аккаунт. Этот
обмудок спать не собирается, заняв диван, а вот сам юноша уже чертовски устал.
Дазай говорит, чтобы шёл в спальню и не скулил, он всё равно пока не хочет, и в
случае чего, поспит на диване, не переломится. Чуя старается не думать о том, что
его крохотный диванчик не рассчитан на двухметровых шпал. Но он успокаивает себя
мыслью, что Дазай додумается лечь с ним, если тому будет неудобно.
Сходив в душ и позавтракав, Накахара собирается уже уходить принимать экзамен, как
резко тормозит.
— А ребятам ты как объяснишь, что она уже у тебя? — спрашивает Осаму.
Чуя уже разворачивается и собирается выходить, как его резко тянут обратно за руку,
а щеки касаются сухие губы, пахнущие утренним кофе.
***
По дороге на работу, Накахара думает, что очень погорячился с тем, как отнёсся к
Дазаю и его ситуации. Ему же теперь, блять, ещё тяжелее! И, да, он бы всё равно его
бросить не смог, но надо было как-нибудь впихнуть денег, чтобы снял новое жильё.
Проблема в том, что Чуя и сам не хочет его отпускать.
Ему нравится быть не одному. Раньше Накахаре казалось, что жить отдельно ото всех —
это высшее благо. Но с тех пор, как в его жизнь ворвался Осаму, он уже в этом
совсем не уверен. Тем более, Дазай очень хороший сожитель, как выяснилось. Он
знает, что Чуя любит порядок, поэтому особенно ничего не захламляет и моет посуду.
Он тихо себя ведёт в целом, никаких пристрастий к прослушиваю музыки на полную
громкость или чего-то подобного. Есть какие-то мелкие нюансы, вроде идиотской
привычки не ставить зубную щётку в стаканчик, а класть её рядом с ним, но это
мелочь. И Дазай ничуть не стесняется, Накахара уверен. Он и раньше себя в его
квартире ощущал вполне спокойно.
Чуе, чёрт возьми, нравится с ним жить. Он давно размышлял о том, чтобы предложить
съехаться, но всё же, было рано. Сколько они там встречались? Месяца два? И вообще,
хорошо, что так и не предложил. Дазай бы тогда от него с криками сбежал. А теперь,
вон, кофе по утрам варит да в щёчку целует. Осаму вообще, золото, а не сожитель.
Думая обо всём этом, и пока не понимая, что теперь от Дазая ждать, Накахара не
замечает, как приходит на экзамен. Студенты выглядят очень бледно и помято. Они
чуть ли не трясутся. Конечно, они давно не виделись и, Чуя, в общем-то, успокоился,
а валить их он изначально никого не собирался, но они-то этого не знают. Поэтому и
трясутся, как цыплята. Хотя, казалось бы, за четыре года уже всяких преподов
повидали, а сессия не должна быть для них чем-то из ряда вон.
Ребята перешёптываются, спорят, а потом всё же выбирают первых четырёх жертв. Чуя
всегда первой четвёрке ставит на пол балла выше, за смелость, так сказать. Но тут
Танизаки, что как всегда, вызвалась, закрывает дверь и подходит к его столу, пока
другие трое тянут билеты.
— Там ничего такого, — качает головой Наоми. — Просто, кофе и сладости. Нам очень
стыдно, что так всё сложилось.
Накахара смотрит ей прямо в глаза несколько секунд, а потом подвигает пакет к себе
и заглядывает. Действительно, кофе и пара шоколадок. Молотый, хороший.
— Я и не думаю.
Пока студенты готовятся, Накахара выходит в коридор и забирает у всех зачётки. Он
заранее их заполняет, чтобы потом только вписать оценку, но справляется с этим
быстро. Дальше ничего не остаётся, кроме как, играть в зоомагазинчик. Краем глаза,
правда, приходится поглядывать на студентов. Парочка из них как-то подозрительно
косятся под парту, а вот Наоми что-то активно строчит на черновике с
удовлетворённым лицом. Видимо, выучила.
— Если кто-то уже готов, то можете отвечать, — через двадцать пять минут, говорит
Накахара, заметив, что Танизаки уже всё закончила.
Ребята тупят глаза в парты, а вот Наоми вскакивает и садится прямо перед Чуей. У
неё лёгкие вопросы, отвечает она уверенно. Чуе даже придраться не к чему. Пропусков
почти нет, всё сдано. Пять, молодец, свободна.
С девушкой Чуя застревает надолго. Он, честно, пытается её вытянуть. Даже несмотря
на то, что спалил на списывании, но она снова бубнит, скулит, а потом плачет.
Накахара в смятении. Зато Мичизу, которого это нытьё уже порядком достало, знает,
что делать.
— Цубаки, подбери сопли, ты мешаешь, — совершенно спокойно говорит он. Чуя аж
слегка хереет от такой враждебности. Видимо, стычки с ним не прошли для группы
бесследно.
— Цубаки, сходите умойтесь, выпейте воды. Как придёте в себя — попробуйте ещё
раз, — решает преподаватель. Девушка тут же вскакивает и вылетает из аудитории.
Студенты переглядываются.
— Тогда послушаем ещё одну сцену, — фыркает Мичизу, возвращаясь к своим записям.
Он, как ни странно, прав. Стоит только девушке услышать о том, что она тянет другой
билет, её бодрость тут же ветром сдувает. Она только заглядывает в бумажку,
начинает вопить. Накахара с каменным ебалом слушает её скулёж минут пять, пока
студенты не начинают возмущаться, что она мешает.
Студентка ещё пытается поскулить, но когда понимает, что это не помогает, забирает
свои вещи и вылетает из аудитории. Тачихара ухмыляется, Накахара потирает глаза. И
за что ему всё это?
***
После экзамена у него ещё стоят пары. Дазай написал сообщение о том, что сделал все
заказы и ложится спать, но пусть Чуя его разбудит, как придёт, иначе он проебёт
работу. Сегодня день выдаётся как-то посвободнее, и после второй пары Чуя с Анго
идут обедать.
В кафетерии не протолкнуться, поэтому они решают сходить в кофейню через дорогу.
Там, конечно, плотно не поешь, но, по крайней мере, перекусят. Накахара жалуется
другу на Цубаки. Он, конечно, во время студенчества тоже такое видел, но преподы,
вроде, ставили, так как связываться не хотели. А он, по факту, с её подачи
отношения со всей группой испортил, и поставит ей экзамен только после
вразумительного ответа.
— А это не новость, — Сакагучи ничуть не удивлён. У него сегодня не сильно хорошее
настроение, поэтому он всё косится на официантку, что никак не может донести им
заказ. — Думаешь она только с тобой так делает? Нет.
— Неа, — уверенно качает головой историк, заприметив, что им несут их заказ. — Ну,
наконец-то.
Они молча поедают свой перекус, пьют кофе, а Чуя всё пытается переварить
информацию. И хули ему с ней делать? Вообще, он немного опасается, что она может из
вредности что-то рассказать о них с Дазаем, тем более, момент сейчас такой, что они
живут вместе. Уже не отвертишься, мол попробуйте докажите, что там было в середине
семестра. Но всё же, юноша решает пока не забивать себе голову. Пересдачу назначат
после сессии, как раз на время их практики, а потом ещё одну — на начало нового
учебного года. Там не сдаст — пойдёт на комиссию. Уже не проймёт слезами. По
крайней мере, Чуя на это надеется.
***
Вечером он возвращается непривычно рано. То есть, после четвёртой пары. Накахара
уже и забыл, когда последний раз приходил домой до заката.
Осаму сопит в подушку, будить его ещё рано, поэтому Чуя решает приготовить поесть,
а потом усаживается за компьютер. Он уже вторую неделю планирует в свободное время
их практику. Нужно пообщаться со всеми претендентами, понять их отношение к этому.
Уровень студентов разный, а сдать должны все. Самые тяжёлые и принципиальные
достанутся Дазаю, Наоми и Мичизу, так как у тех язык на самом высоком уровне.
Накахара ещё пытается выяснить, что им интересно посмотреть в Йокогаме, чтобы
студенты заранее продумали маршруты. Конечно, они перед экскурсией с ними и лично
пообщаются, но всё же, мало ли что те им скажут. Такие любят и подшутить над
студентами, сбить с толку.
Ох, если бы только эти студенты знали, как Чуя из-за них запаривается и сколько
тратит времени. Ну, натурально, золотой препод. Чтобы вот хоть кто-нибудь с кафедры
подумал о ребятах так, как о них переживает Накахара? Да ни в жизнь. У них своих
проблем полно, и вообще, личное время — это личное время.
Часам к шести вечера Чуя устаёт сидеть за компьютером, да и Осаму пора поднимать.
Он идёт в спальню и, сев рядом, откидывает с него одеяло.
— Подъём, спящая красавица, — хмыкает он. — Твой первый гонорар ждёт тебя.
Дазай медленно и недовольно разлепляет веки, смотрит на Чую, потом за окно и резко
подскакивает.
— Нет, — качает головой преподаватель. — Часа два назад. Заказчики перевели деньги,
я вывел их на твою карту. Поздравляю с первой прибылью, которую принёс тебе
универ, — потрепав юношу по голове, говорит парень и собирается уже встать, но его
тянут обратно.
Дазаю тоже жарко, но ему плевать. У него «утренний» стояк, а будить пришёл Чуя. Как
тут удержаться? В общем-то, он и не пытается. Зажимает двумя руками, устроившись
каким-то чудом между ног, и целует в шею. Накахара ахает от неожиданности,
вырывается, но получается только выгнуться. И тут ширинкой он чувствует причину
таких внезапных поползновений. Но Дазай не даёт ему возмутиться. Нагло толкается
через ткань, прикусывая при этом мочку.
— Да что, блять, с тобой? — не выдерживает Чуя. Он пытается спихнуть Дазая, но
получается ухватить только край одеяла. Оно сползает с них, открывая доступ к
воздуху и свету.
— Ты просто не в себе, — выдыхает Чуя, широко распахнув глаза. Нельзя сказать, что
ему не нравится то, что делает Дазай, но он не может вот так вот просто поддаться.
К чему это приведёт?
— Нет, — говорит студент, ощущая, как его поглаживают по голове. — Я давно об этом
думаю. Ещё с того дня, как ты приехал с Анго из клуба. Мне не следовало так
реагировать.
— Что? — Накахара в смятении. И, кажется, в бешенстве. Он одним рывком отпихивает
от себя Дазая и выбирается из-под него. Осаму заметно ахуевает, что с ним справился
такой маленький и хрупкий Чуя. — Ты издеваешься?! — орёт преподаватель, вскочив с
кровати.
— Нет, — скрестив ноги, Дазай кладёт руки поверх одеяла и опускает голову. — Я
хотел тебе предложить снова сойтись, но всё вскрылось, и я подумал, что момент
неудачный.
— Да, блять, это был чертовски неудачный момент! — рычит Чуя, вытащив из кармана
пачку сигарет и подкурив. — И сейчас тоже! Ты! — у юноши не хватает слов. — Ты хоть
представляешь, какого мне было всё это время?! Я только привык, а тут ты такое
заявляешь!
— Я знаю! — тоже повышает голос Дазай. — Не только тебе было плохо. Но я сглупил
тогда, теперь понял. Пожалуйста, давай попробуем ещё раз.
— Ещё раз?! — быстро выдохнув дым, ещё сильнее злится Накахара. — А через месяц ты
мне опять заявишь, что не готов к такому? Я не собираюсь строить отношения без
каких-либо перспектив.
— Хорошо! — рычит Дазай, перетягиваясь через кровать и снова хватая Чую за руку,
чтобы сел. — Я хочу попробовать. Чуя, я смотреть ни на кого, кроме тебя не могу, —
теребя пальцы его руки, говорит Осаму. — А сейчас тем более, когда мы в одной
квартире живём.
Дазай опускает голову и поджимает губы. Чёрт, он сейчас такой жалкий, что пиздец.
Но на Чую должно подействовать. И, как ни странно, эффект мгновенный. Накахара
быстро успокаивается.
— Я подумаю, — недовольно фыркает он. — Сейчас у нас есть прекрасная возможность
посмотреть, уживёмся ли мы. Только, чтобы…
— Нет, — качает головой Дазай. — Я буду тебя трогать и приставать. И целовать, и
обнимать и спать мы будем в одной кровати, — заявляет он.
***
Сходив в душ и поужинав-позавтракав, Осаму всё-таки засасывает Чую у выхода, и
только потом, отхватив по рёбрам, уходит. Накахара пытается не взорваться от
радости.
В интернете Чуя застревает надолго. Его сильно понесло. Летние коллекции такие
классные. Дазаю нужны шорты и джинсы, обязательно. Футболки, рубашки, человеческий
кардиган. А ещё бы пиджак, но это лучше по факту покупать. Когда очередь доходит до
обуви, Чуе приходится покопаться в его сумке, чтобы найти хотя бы одну пару и
посмотреть размер. Так в корзину летят ещё кеды. А ещё ветровка не помешает, дожди
не редкость всё-таки.
Для начала хватит, решает Чуя, оформляет заказ и указывает время доставки на завтра
вечером, чтобы они оба были дома, и Осаму всё померил. Перед курьером он сцену
точно не закатит. А ещё надо как-то отпраздновать. Только так, чтобы он ничего не
понял.
Закупившись всем необходимым, Чуя решает отложить готовку, так как Осаму придёт
только к утру. Но юноше не спится. Он пытается поработать, но ничего не выходит.
Чёрт, ему так хорошо. Его вообще ничего не тянет. Учебный год подходит к концу,
скоро начнётся отдых, Дазай под боком и…наверное, они теперь уже смогут, наконец,
сексом заняться. Не сразу.
Чуя закусывает губу и идёт варить кофе. Конечно, нет. Его только при одной мысли об
этом колотит. И хочется, и страшно. Но, по крайней мере, Дазай теперь снова может
его потрогать, возбудить…думая об этом, Чуя и без Осаму прекрасно возбуждается. Он
варит кофе, курит, пытается успокоится, но в итоге всё равно идёт в душ. Часа в
четыре утра, он пишет смс, чтобы разведать обстановку. Дазай спрашивает почему он
не спит, и говорит, что уже заканчивает, скоро придёт. Самое время готовить стейк.
— Я ещё ничего не решил, — тут же хмурит брови Чуя, выключая плиту.
— Дазай, — рычит юноша, пытаясь отпихнуть его локтем. Тому приходится сдаться, так
как огрести горячей сковородой в первый же день их новых отношений ему не сильно
улыбается.
Накахара хмыкает, принимаясь за еду. Стейк у него вышел очень даже неплохим. Он
специально посмотрел видео, как их правильно жарить, чтобы медиум-рэйр, без крови.
Зубчик чеснока и несколько веточек трав, оказывается, решают в этом деле.
— Английский завтра, — запивая стейк вином, сообщает Осаму. — Ой, то есть, уже
сегодня.
Брови преподавателя ползут вверх.
Ну, вообще, он прав. Накахара, помнится, также рассуждал. Тем более, он вчера
нехило и в аудировании поупражнялся, и в письменном переводе.
— Там ещё пара заказов пришли, возьмёшь? — предлагает Чуя, когда наедается.
***
К утру оба хотят спать, но оба уже не видят в этом смысла. Им к восьми в универ, а
времени к шести. И Дазай придумывает им замечательный досуг, как он сам выражается.
Чуя не понимает, как он уволок его в спальню, и не помнит, как на это согласился,
но он ничуть не против того, чтобы Осаму его раздел, усадил себе на колени и
поцеловал. Накахаре в этот момент так чертовски хорошо, что даже голова кружится.
Дазай его гладит и трогает, водит кончиками пальцев по позвоночнику, а спереди
рукой по возбуждённой плоти. Правда, Чуя теряется, когда он засовывает два пальца
свободной руки ему в рот, ненавязчиво надавив на нижнюю губу.
— Ты такой классный, Чуя, — шепчет парень, наблюдая за тем, как за пальцами ото рта
тянется тонкая ниточка слюны.
Юноша не успевает ничего сообразить, как его за поясницу прижимают ближе, а мокрая
рука оказывается сзади. Накахара мгновенно напрягается, но не двигается. Выгибает
спину, прикрыв глаза и что-то скульнув в обмотанное плечо.
— Не бойся, — оглаживая колечко мышц, шепчет Дазай на ухо. — Тебе понравится,
обещаю.
Чуя что-то всхлипывает и прикусывает ему мочку уха. Осаму в дрожь бросает. Это чудо
такое горячее, милое и гладкое, что его только зажимать, тискать и кусать. И оно
само, похоже, не против. Вот только, сейчас не время. Сейчас очень ответственный
момент.
Чуя что-то бурчит, но, в общем-то, быстро успокаивается. Дазай проталкивает палец
глубже. Оказывается, ощущения, хоть и не самые приятные, но нехило поднимают градус
возбуждения. Парень ёрзает, выгибается, ощущая, как спереди рука снова замедлилась.
В общем-то, ответ очевиден. Была бы нормальная смазка… Дазай берёт на заметку, что
надо срочно заиметь.
Чуя мычит, пытается соскользнуть, но Дазай не даёт, убрав вторую руку с члена и
удерживая ею за поясницу.
Чуя бурчит и коротко кивает, зажмурившись. Дазай, снова целуя и покусывая шейку,
проталкивает пальцы дальше. Накахара не издаёт ни звука. Осаму молится всем богам,
которых помнит, лишь бы он сейчас не распсиховался или не расплакался. Мягкими
толчками он проникает глубже, а потом тело в его руках резко дёргается и дрожит.
Чуя удивлённо распахивает глазки и ахает от неожиданности. Осаму едва хватает сил
удержать его на месте.
— Ещё.
Студент рыкает и, вытащив пальцы, резко заваливает его на кровать, а потом нависает
сверху. Если Чуя так и продолжит поскуливать ему в ухо, то он точно его трахнет.
Неожиданно тело сводит судорогой, Чуя кричит, царапая с такой силой, что местами
рвёт бинты. У Дазая на секунду перед глазами всё выключается. Он никогда таких
стонов не слышал. Пальцы выскальзывают из влажного пульсирующего прохода, и только
тогда Дазай понимает, что Чуя кончил. Без рук.
Дазай, не выдержав такого зрелища, стаскивает джинсы и, снова целуя Чую в губы,
доводит себя до оргазма рукой, кончив ему на живот. Получается очень быстро,
учитывая то, что минут пятнадцать он сидел с голым возбуждённым Чуей на коленях.
Большая удача, что он только от его потираний через штаны не кончил.
Осаму встаёт первый, застёгивает джинсы, закуривает, а Чуя всё ещё лежит голый и в
их сперме, рассматривая это безобразие у себя на животе.
— Извини, — протягивая ему бумажные платки, выдыхает дым Дазай. — Не удержался.
— Да нет, — пожимает плечами Чуя, вытирая живот. — Всё норм. Напротив, я тебя
впервые таким видел, — преподаватель распахивает на него свои огромные глазки.
— Мне понравилось.
После быстрого душа и переодевания, пришлось уже выходить из дома. Они успели зайти
за кофе и даже покурить перед станцией, прежде, чем ехать, но чувствовали себя оба
не лучшим образом. Накахара вообще едва на ногах стоял. Он до сих пор не мог
отойти. Ему было так хорошо в момент оргазма, что теперь стало плохо. Никаких сил и
желание спать.
Но, вообще, настроение у него было прекрасное. И усталость эта была приятной. Такое
хорошее чувство расслабления по всему телу. Чёрт возьми, почему он не согласился на
это раньше? Теперь ясно, отчего геи-пассивы так кайфуют.
Осаму тоже вполне доволен, но чем ближе они приближались к универу, тем больше он
озадачивался экзаменом. Он даже не помнит, что конкретно от него потребуется.
Он идёт в нужный кабинет, там уже кучкуется подгруппа. Наоми недовольно на него
смотрит, он почти опоздал. Все ребята сонные, но в сравнении с Дазаем, они —
воплощение бодрости и баланса.
Ребята прислушиваются.
Дазай лезет в рюкзак, чтобы достать, как вдруг понимает, что её нет. Так, блять, и
куда он её проебал? Сонливость, как ветром сдувает, парень начинает активно рыться
в рюкзаке, почти вытряхнув его небогатое содержимое на пол коридора.
— Что такое? — уже собрав с остальных и держа в руках стопку маленьких книжечек,
спрашивает Танизаки.
— А какой экзамен был последним? — сгребая тетради и ручку обратно, поднимается
парень.
Дазай его подгоняет, потому что англичанка не терпит опозданий, а если он сейчас на
экзамен придёт не вовремя, то точно ему хорошей оценки не видать, но Чуя мало того,
соображает сегодня медленно, так и плетётся еле-еле. Того гляди посреди коридора
растянется.
— Иди уже на свой экзамен, — закатывает глаза Чуя. — Я найду и занесу.
Дазай заходит в аудиторию, едва успев. Только он прижимает пятую точку к стулу, как
входит преподша. Причём, не в лучшем расположении духа.
— Да нет, я не к вам, — нагло заявляет парень. У него с этой бабой не то, чтобы
контры. У них взаимная неприязнь.
— В следующий раз постарайтесь решить все свои вопросы со студентами до начала
экзамена, — ворчит сенсей.
Студенты, надо сказать, впервые видят, как его пытаются строить преподаватели
старшего поколения. И только сильнее убеждаются в том, что он, кажется,
бессмертный. Ну, или бесстрашный.
***
Осаму уже в который раз проносит с этим ебливым экзаменом. У него нормальная тема,
и он её уверенно отвечает. Потом работа с текстом, но и этот попадается понятный.
Осаму сдаёт по счёту пятый и получает свою заслуженную оценку. Даже англичанка его
хвалит, мол, отлично идёте в эту сессию. Кто-то из студентов фыркает, но на это не
обращают внимания.
После экзамена Танизаки просит никого не расходиться. Они заканчивают раньше и ждут
другую подгруппу. Точнее, ждут Цубаки. Она, как всегда, последняя. И, как всегда, в
слезах. Зато с выплаканной четвёркой.
— Ну и чего звала? — сидя в пустой аудитории и почти уже растекаясь по парте,
интересуется Осаму.
— А то! — фыркает девушка. — Вы, может, не заметили, но я каждому преподу подарок
перед экзаменами дарила, а кто-нибудь на это скидывался? Нет.
— А чего ты хотел? — фыркает девушка. — Тем более, мы ещё не всю сессию сдали. А я
только на одного Накахару-сенсея тридцать тысяч потратила.
Тут в аудиторию начинают валить первые студенты, у которых тут пара. Ребята просят
подождать и обещают, что сейчас всё освободят. Студенты выкладывают девушке купюры,
пока та быстро их складывает и что-то отмечает у себя в блокноте.
— Займи.
— Мичизу, — разворачивается было парень, но друг показывает ему пустой кошелёк. Вот
блядство.
— У нас пара, пошли вон, — даже не посмотрев, кто тут сидит, заявляет юноша.
Получив деньги Наоми должна бы свалить, но она наблюдает за тем, как Осаму ставит
чайник и залезает в какой-то шкафчик, достаёт оттуда кофе, сахар и кружку в
полоску.
— Я Акутагаву разок заменял, — засыпая сахар и кофе, сообщает парень. — А ты ещё
что-то хотела?
— Поговорить, — присаживаясь на краешек стула, что стоит рядом с тем столом, где
Дазай заваривает кофе, говорит Наоми.
— Ну, говори, — пожимает плечами Дазай. Они тут одни и, по-хорошему, кафедру бы
закрыть, как уйдут, но где взять ключ Осаму не знает, она была открыта.
— Ну, во-первых, извини меня за то, что всё разболтала, — выдыхает девушка. — Я не
подумала.
— Наоборот, — пожимает плечами парень, присев на край стола, пока закипает чайник.
— Ты всё правильно подумала.
— Мне стоило сначала поговорить с тобой, — качает головой староста. — Но я очень
разозлилась. Это не оправдание, но всё же. Я не хотела тебе зла.
— А что изменилось-то? — спрашивает Осаму. — Почему вдруг резко решила извиниться?
— Ну, — девушка смотрит в сторону. — Мичизу сказал, что ты, может, не из-за оценок.
А мне даже в голову не пришло, — она опускает глазки в пол. — А ещё, он говорил с
Накахарой-сенсеем. Он хочет от нас отказаться.
— Ну, что всё с неё началось. Мол, он её смотивировать тогда хотел, чтобы она хоть
как-то постаралась, валить не собирался, а мы следом психанули, да и потом она ему
всё это вывалила. Он поэтому резко на неё агриться начал, — Наоми переходит на
шёпот. — Он рассказывал, как она на экзамене пыталась Накахару слезами обдурить, но
он её так и отправил на пересдачу.
— Как много Мичизу тебе рассказывает, — тоже перейдя на шёпот, удивляется Дазай.
— Вы что же, спите до сих пор?
— Головой думай, — строго рявкает она. — Я к нему с извинениями и за советом, а он…
— Я пробовала, — скрещивает руки на груди Наоми. — Но она и сама Накахару
невзлюбила. Она думает, что это он её из вредности на защите завалил. Да и так, её
прям колотит с него. Она принципиально учить ничего не будет.
— Ну и вышвырнут её тогда отсюда к осени, — пожимает плечами Дазай, беря в руки
кружку. — Пошли, не парься. И не связывайся с этой дурой. Она в последнее время
вообще какая-то психованная.
Танизаки пожимает плечами и идёт следом за Осаму. На пару они входят весьма
вовремя. Чуя дал задание группе и уже почти сопит на парте.
— Ага, а потом выходной устроят мне, бессрочный, — сюрпая кофе, бурчит парень.
— Спасибо.
Они с Наоми идут вместе. Девушка делится последними новостями, рассказывает, что
преподам дарила, спрашивает у Дазая совета, что подарить остальным. Они тормозят в
курилке, обсуждают всякую ерунду. На самом деле, их даже можно назвать друзьями. По
крайней мере, раньше. Танизаки вспыльчивая и часто бывает стервой, но, по крайней
мере, с мозгами. Девичьими, но мозгами.
Выйдя из ворот, оба идут к станции. Наоми всё пытается выспросить, где Дазай теперь
живёт, но тот отнекивается. Не нужно ей знать ничего лишнего. Правда, она сама всё
палит, когда они выходят на одной станции.
— Ты же вроде ещё через одну должна была ехать, — скулит Осаму, которого общество
старосты уже начинает напрягать.
— Не, ты что-то путаешь, — мотает она головой. — Мне вон туда, — она кивает головой
левее того поворота, в который надо Дазаю. Слава богу, они с Чуей не соседи.
— Тогда до встречи?
— Идём, — убрав лэптоп и утягивая полусонного Осаму за руку, зовёт Чуя. — Мы сейчас
отоспимся, как никогда, — утаскивая его в спальню, объявляет Накахара.
***
Просыпается юноша от звонка в дверь. Он смотрит на часы и запоздало вспоминает о
том, что должен был прийти курьер. Чуя поднимается, понимает, что он даже не
разделся, только пиджак стянул, и идёт открывать. Там две коробки с вещами, за
которые Накахара расписывается и оплачивает. Курьер немного в шоке, что мерить не
будут, но Чуя думает, что лучше он отдаст что-то мастеру перешить, если не
подойдёт, чем попытается поднять Дазая и заставить его всё примерять.
Времени восемь вечера и, умывшись, Чуя понимает, что сон отшибло. Он идёт варить
кофе, потом звонит в доставку и заказывает поесть. Пытается вспомнить, работает ли
сегодня Осаму, но, вроде, нет.
— Восемь, — зевнув, сообщает Чуя, с грохотом водрузив турку на плиту. — Там тебе
кое-что привезли. В коробках.
Дазай недоволен, но он вынужден признать, что ему уже давно были нужны новые вещи.
Правда, принимать подачку он всё равно не хочет.
— Это, блять, ещё хуже. Теперь чувствую себя не нахлебником, а твоей сучкой, —
жалуется Дазай.
***
К тому моменту, как Дазай сдаёт оставшиеся экзамены, Чуя уже почти целыми днями
дома. У него сейчас нет пар, экзамены у заочников он принял, и теперь парень
занимается исключительно планированием практики. А ещё злорадством над Осаму.
Чуя вообще, после того раза, как-то сильно смелеет. Он может залезть Дазаю на
колени, пока тот работает над переводом, и в наглую начать скулить. Конечно, тут
уже не до работы. А ещё, когда они спят, наутро Чуя оказывается непременно прижат к
Осаму со спины, и ощущает его утренний стояк бёдрами. Но это, естественно, уже не
его вина.
Чуя начинает позволять Дазаю больше. А когда он натыкается на пузырёк смазки, что
Осаму купил в тайне от него, понюхав, утаскивает того с порога в спальню, так как
пахнет чем-то вкусненьким. Но до конца, к сожалению, они дойти так и не могут.
Впрочем, Дазай и сам не торопится. Чуя привыкает ко всему постепенно, в своём
темпе. Он уже совсем не боится встать в коленно-локтевую и, в общем-то, полностью
себя вверить Дазаю в руки. Он прекрасно знает, что лишнего юноша себе не позволит.
Зато как он при этом стонет! А оргазмы Чуи — это вообще отдельный вид искусства.
Тело дрожит, глазки жмурит, пальчики на ногах поджимает. А временами и кричит.
Рядом с таким держаться чертовски сложно, но Дазай держится.
А ещё он выполняет этот самый большой заказ гораздо раньше дедлайна, берёт другие.
У него достаточно денег, чтобы переехать, но тут у него вдребезги разбивается
телефон. Он хочет купить какой-нибудь простой, но Чуя его разубеждает.
— Тебе сколько лет? Купи нормальный приличный телефон, он тебе лет на пять, если не
разъебёшь.
— И почему нормальный — это именно последний айфон? — вскидывает брови Дазай.
Но, вообще, о покупке парень не жалеет. У него теперь всё под рукой — и деньги, и
почта, и связь, и интернет нормально работает. А то его старая сонька едва фурычила
в последние полгода. Теперь даже карточку с собой не обязательно носить, можно
расплачиваться телефоном. Как удобно!
Правда, денег теперь снова нет. Накахара про себя этому радуется. Конечно, он
понимает, что едва Осаму встанет на ноги, начнёт говорить о переезде. Задерживаться
он посчитает просто невежливым. Но никто из них не хочет разъезжаться. Чуя пока
боится предложить остаться, а Дазай пока не понимает, как об этом поговорить. Так
он и ведётся на аферу с дорогим телефоном.
После закрытия сессии у Осаму есть неделька, чтобы отдохнуть перед практикой. У
Чуи, вроде, тоже всё готово. Он со всеми всё обговорил. Объясняет Дазаю, что и как
будет, кто ему попадётся из подопечных. Но юноша уже не парится. Он каждый день
занимается чем-нибудь связанным с переводом на протяжении нескольких недель.
Оказывается, это существенно подтягивает язык. Лексику, так точно. Но главное —
приносит стабильный доход. И чего он раньше не попробовал?
— Какими судьбами? — сварив ему кофе, спокойно интересуется Чуя. У него засосы на
шее и ключице, которые прекрасно видно, и он их даже волосами скрыть не пытается. У
Дазая руки трясутся, когда он видит, как Мори-сан их разглядывает.
— Заехал навестить сына, — фыркает мужчина, отпивая из чашки. Перед Дазаем тоже
дымится горячий напиток, но он не может пить. Он закуривает вторую сигарету.
— Мама, кстати, не звонила?
— Всё с тобой понятно, — усмехается Чуя, садясь напротив и закуривая. — Она тебе не
сказала, когда прилетает.
— Я не продаюсь, — встряхивает кудрями парень. — Но вот если одолжишь мне машину на
выходные…
— Бери любого водителя хоть сейчас, — начинает было Огай, отставив чашку.
Огай щурится. Смотрит сначала на сына, потом на Дазая, потом опять на сына.
— Чёрт с тобой, — фыркает Мори. — Но, чтобы без глупостей. А то маме расскажу.
Пока Чуя возится, Огай перескакивает на Дазая. Он, вроде, не наседает, но как-то
умудряется выспросить даже то, предохраняются ли они. И просит не пренебрегать
контрацепцией. Осаму не понимает, как его втягивают в этот разговор.
— Я пойду, — получив заветный стикер, встаёт Огай. — Как Кое приедет, заглядывайте
на ужин.
Студент долго не одупляет, что за «машина», да и сам Чуя намеренно молчит, но когда
он в выходные начинает собирать в сумку полотенца и крем от загара, внутри
зарождается чувство тревоги.
Они едут на такси до порта, а там их чуть ли не с поклоном провожают к…яхте. Дазай
никогда не бывал на яхтах, он их даже вблизи не видел, только издали. Он слегка
уязвлён. Чуя, сука, золотой мальчик. Зато он чувствует себя в своей тарелке. Едва
они отплывают, стаскивает футболку и с разбега влетает в бассейн. Они отплывают не
далеко, но звуков порта и города тут не слышно. И вообще, они тут вдвоём, не считая
капитана и немногочисленного персонала.
Дазай любовно натирает узкую спинку кремом, пока Чуя тянет коктейль.
— Расслабься, ладно? — просит Накахара, видя, как нервничает Дазай. — Я специально
попросил отца, чтобы отдохнуть без лишних глаз.
— Легко тебе говорить, — вздыхает Осаму, начиная мазать плечи и руки. — Мне такой
отдых мог только сниться.
— Если ты думаешь, что я тоже тут часто бываю, то нет. Я здесь всего второй раз.
Домой они возвращаются только к ночи, пьяные и уставшие. Чуя слегка обгорел, но это
фигня. Он провёл прекрасный день, а Дазай, кажется, наконец, свыкся с мыслью о том,
что у Чуи богатые родители, и этим можно пользоваться без зазрений совести.
***
Накануне практики Дазаю звонит Наоми и просит его собраться с ними узким кругом.
Она объясняет, что хочет поговорить с Цубаки и вправить ей мозги до того, как она
начнёт творить глупости. Чуя идею воспринимает скептически. У Осаму только-только
выдался денёк без бара, а свои переводы он закончил. Но они и так, блять, вместе
живут. Глупо запирать его и никуда не пускать.
В этот день идёт дождь, и Осаму приходится надеть ветровку, на которую потратился
Чуя. Он, вообще, недавно копался в интернете, случайно открыл вкладку магазина и
интереса ради посмотрел, сколько его обожаемый золотой мальчик тратит на шмотки.
Наткнулся на заказ, который Чуя делал для него, и закатил такой скандал, что
Накахара два дня на него дулся и шипел.
Но, надо сказать, Дазаю роскошь к лицу. Вещи сидят на нём идеально, подчёркивают
все достоинства фигуры. Он выглядит в них так пиздато, что Чуя всерьёз задумывается
о том, чтобы к одногруппникам одеть его в старое.
— Очень смешно, — чмокнув его последний раз в щёку, усмехается Осаму и уходит.
Вообще-то, Чуя говорит серьёзно. Ему кажется, что он уже готов и пора. Он пытается
как-то об этом намекнуть, но Дазай каждый раз тормозит его или вот так вот
отшучивается. Кажется, теперь он и сам боится торопиться.
Идя к метро, Осаму встречает Наоми. Она тут же замечает новые вещи и едва ли не
присвистывает. Говорит, что Дазай выглядит просто ахуенно и все девушки его.
Дазая, на самом деле, так и подмывает рассказать, что они снова вместе. Ему хочется
с кем-нибудь поделиться. Ему хочется на лбу у Чуи написать, что он снова
принадлежит только ему. Безраздельно и навечно, но Анго на глаза не попадается,
Одасаку тоже пропадает в порту, а одногруппникам такого лучше не сообщать. Только-
только начало всё налаживаться.
Мичизу ждёт их у станции, сунув руки в карманы. Парень недоволен тем, что они идут
с Цубаки, но всё равно идёт на поводу у Танизаки. Она берёт его за руку, Тачихара
сначала дёргается, но Осаму делает вид, что не заметил. И чего он шкерится?
Нравится, так в чём проблема? Пусть встречаются. Какая ирония, какая романтика!
Самая прилежная ученица и самый большой распиздяй, работающий на мафию. Уф.
Когда они подходят к кафе, Цубаки уже стоит под навесом и озирается по сторонам. Её
длинные светлые волосы заколоты в высокий хвост, от этого она кажется старше и,
будто, стервознее. По крайней мере, у Дазая создаётся такое впечатление.
Едва она видит друзей, то реагирует примерно также, как Наоми. Так странно, что
девушки замечают подобную чушь. Хотя, Накахара, наверное, тоже замечает. Но он, по
крайней мере, не говорит вслух. Если задуматься, то, что бы Чуя не думал, он
никогда не говорил, что Дазай плохо выглядит или что-то в этом роде. Наверное,
потому что он и не выглядел плохо. Он выглядел обычно.
— Колись, давай, куда устроился? — спрашивает Цубаки, которая решила сделать вид,
что ничего не было, раз с Наоми у них всё наладилось. Они уже сели и ждут заказ.
Так уж выходит, Дазай понимает только сейчас, что Танизаки, вроде, с Мичизу, а
Цубаки, видимо, расценивает, что она с Осаму. — Я таких дорогих вещей у тебя в
жизни не видела, — стаскивая плащ, улыбается девушка.
— На них написано, что ли, что они дорогие? — закатывает глаза Дазай.
Парень лишь плечами пожимает и решает раскрыть тайну своей новой подработки.
— Чего такой хмурый? — спрашивает Дазай, закуривая. Снова идёт мелкий дождь, и им
приходится встать под навес.
— Да мне Цубаки всё покоя не даёт, — сплёвывает Мичизу. Видно, что он сильно
загружен. Даже сильнее, чем обычно.
— Да то, — Тачихара шумно выдыхает дым, смотря под ноги. — Она во всём виновата. У
нас ведь по жизни из-за неё проблемы. Ладно ещё тогда, из-за практики, но сказать
ему такое. Он человек не плохой, такого в своё время натерпелся. Мне про него в
порту рассказали…
— Что? — вот это уже новости. Дазаю казалось, что он про Чую всё знает.
Дазай вздыхает. Оказывается, Чуя ему не всё рассказал о семье. Ну, его право, в
общем-то, хотя и обидно. Странно, что Дазай сам не догадался. Накахаре уже не три
года, а Огай за ним готов любое дерьмо убирать. А если у него такие проблемы с его
женой были, неудивительно, что Чуя из принципа у него ничего не брал. Надо будет
как-нибудь выяснить подробности.
— Ладно, забей, — пытается разрядить обстановку Осаму. — Чуя с ней при желании сам
разберётся. Я вообще не знаю, чего Танизаки всё это затеяла.
***
Под пиво настроение, вроде, поднимается. Ребята пьянеют, общаются, смеются. И даже
Мичизу отходит. Дазай решает успокоить ребят с практикой, мол, Накахара всё сделает
в лучшем виде, но тут же понимает, что зря это сказал. Цубаки мрачнеет мгновенно.
Осаму с Наоми переглядываются, наблюдая за тем, как она залпом допивает свой бокал
пива.
— Да не буду я его сдавать, — скрещивает руки девушка. — Он мне курсовую запорол.
Анго ведь хотел четыре поставить, я видела.
— Ну и что! Но сама-то курсовая у меня нормальная. Я даже там в литературе его
статью указывала.
— Цубаки, тебе же самой будет легче, если ты разберёшься с переводом. Там учить-то
нечего. И тяжелее сдавали. Тем более, он на японском принимает, — пытается
аргументировать Наоми.
— Мне Анго как-то ставить тоже не хотел, — усмехается Цубаки. — А на пересдаче
поставил не глядя. Я уверена, это он так перед группой выёживался.
— Да, — вздыхает студентка. — Но они ведь все прекрасно это знают. Можно и пойти
навстречу. Я по этому диплому всё равно работать не буду…
— Не зарекайся, — советует Дазай, отпивая пива. — Я в своё время тоже много чего
говорил, если помнишь. А в итоге пошёл и в школу работать, и за стойку барменом.
— Ну, у тебя другая ситуация, — пожимает плечами Цубаки. — А вообще, ты меня прости
Дазай, но я тебя даже понимать начала относительно Накахары. Если бы мне автомат с
курсовой просто так поставили…
— А ты на меня слишком часто рыкаешь в последнее время, — заявляет Цубаки. — А мне
вот покоя мысль не даёт, когда Дазай зачётку Накахаре отдал.
Наоми хочет что-то сказать, открывает рот, а потом резко смотрит на Осаму.
— Я сам относил, — пожимает плечами парень. — Я же тебе говорил, что разок за
Акутагаву работал. Вот тогда и припахали, раз автомат, делать нечего, к экзамену
готовиться не надо. Почему вас вообще так волнуют мои взаимоотношения с Накахарой?
Он мне уже поставил всё, что мог. И вам тоже, и даже нигде не занизил.
— Ну, положим, не всё и не всем, — вскидывает брови Цубаки. — Ты нас, вообще-то,
убеждал, что вы уже всё. А сейчас о каких-то взаимоотношениях говоришь.
Тачихара тоже теперь переводит взгляд на Осаму. Он что-то соображает. Дазай почти
слышит, как шестерёнке в его голове работают и связывают его жилищный вопрос с
Накахарой. Приехали.
— Дазай, — осторожно зовёт Наоми. — Тебе если есть, что нам сказать, то говори.
Лучше мы сейчас и от тебя узнаем, чем потом всё не так поймём.
— А как вы можете понять? — щурится юноша. — Ты, кажется, мне уже всё сказала по
этому поводу.
— Ну, я извинилась, — бубнит Танизаки. — Но я думала, что вы уже всё. Ты сам
сказал, что расстались.
— Теперь сошлись, — пожимает плечами Дазай. — Только вы зря думаете, что это из-за
практики или чего-то такого. Он уже предупредил, что на меня самого проблемного
повесит. Чуя меня выручил, как никто. Ну, и само как-то образовалось.
— Не понимаю, — бубнит Цубаки. — Что ты в нём нашёл? Ладно бы ещё из-за оценок. А
так, внешность только?
— Глупая ты, — снисходительно усмехается Дазай. — У меня, может, первый раз такое.
Парень пожимает плечами. Конечно, он, блять, влюблён. Он никого, кроме Чуи, не
видит.
Тут Тачихара недовольно цыкает.
— Только в этот раз без всякого дерьма, Дазай, — строго говорит юноша. — Раз
сошлись, чтобы не разбегались больше.
— Ох, как мы заговорили, — смеётся Наоми. Осаму тоже прошибает на хохот.
— И чтобы говорил, что он там решил насчёт нас, — добавляет Мичизу. — Уговори его
как-нибудь, чтобы от нас не отказывался.
— А это не от меня зависит, — пожимает плечами Осаму. — Вот вы на практике ему
покажите, какие вы умные адекватные детки, может, и простит. Он же показал, что
адекватный препод.
***
Первый день практики, разумеется, начинается с вводной лекции. Чуя распечатал на
кафедре просто тонну разных памяток, заметок, буклетов, чтобы студенты нигде не
потерялись. А также он сам составил и выдал им расписание. То есть, расписал, что в
какие дни они будут делать. Первым делом у них шла конференция, которая будет
послезавтра. Ещё Накахара проработал с ними портфолио, объяснил что, куда писать,
что должно быть на французском, что можно и на японском и, в общем-то, они
уложились в половину пары и были свободны.
Правда, ребята ещё поспрашивали о своих подопечных. Чуя сказал, что всё
распределено только предварительно, и сначала они должны познакомиться с ними на
конференции. Буклеты по каждой конференции Накахара отдал студентам, а также скинул
все ссылки, которые могут их заинтересовать, на почту Наоми.
Ребята что-то ещё остаются обсуждать, а Чуя со спокойной душой идёт на кафедру. Он
относит образец портфолио прошлого года, складывает вещи и собирается уже уходить,
как его на лестнице настегает Дазай.
У них сегодня и завтра свободные дни, а это значит, что можно заняться чем-нибудь
интересным. По крайней мере, так думает Чуя, когда они выходят из метро и с его
подачи идут в магазин. Осаму замечает коробочку презервативов только на кассе,
когда начинает выкладывать содержимое корзины на ленту.
— Рано или поздно они всё равно понадобятся, так? — вскидывает брови Накахара.
— Да, но…
Возразить юноше нечего, тем более, подошла их очередь. Чуя сгребает в пакет покупки
и оплачивает всё с карты телефоном, а потом они молча идут с Осаму домой. Если до
этого его было не заткнуть, то теперь и слова лишнего не вытянешь. Он о чём-то
думает и грузится. Чую это сильно напрягает. Нет, ну сколько уже можно тянуть кота
за яйца? Преподаватель его хочет, а учитывая то, что они вытворяют, секс с
проникновением — это вообще мелочь и глупость. Чуя уверен, что всё будет в порядке.
После ужина он идёт в душ. Торчит там полчаса, тщательно отмывая всё, что может
отмыть. Осаму был перед ним и теперь сидит за компьютером в одном полотенце. Из-за
него атмосфера как-то совсем не располагает к сексу, но либо они переспят, либо у
них так ничего и не сдвинется с мёртвой точки.
— Ты уже всё? — улыбается Дазай, развернувшись от компьютера. Чуя в одном полотенце
и щёки у него розовые от горячей воды. Волосы, когда мокрые, вьются ещё сильнее, он
очень милый.
Осаму вздыхает, подзывает его к себе и усаживает на колени. Накахара ощущает, что
он хочет. Причём, очень сильно.
— Но ты же меня подготовишь, так? — распахивает глаза Чуя. — Ты уже недели три меня
мутузишь, мне всё нравится, и я хочу попробовать нормально.
— Ладно, — нехотя соглашается парень. — Но если вдруг что, ты мне сразу скажешь, и
мы остановимся, хорошо?
Его глазки так блестят, и сам по себе он становится резко довольным, что Осаму не
удерживается от того, чтобы поднять любимую тушку на руки, а потом отнести в
спальню. Он, вообще, заметил, что Накахара не против, когда его носят на руках.
Никогда не сопротивляется.
Аккуратно целуя, при этом устроившись между широко расставленных ножек, Осаму
незаметно достаёт из-под подушки смазку. Это самая новая, с вкусным запахом и
подходит для массажа. А ещё бутылочка очень большая. Дазаю думается, что хватит
надолго, но когда Чуя расставляет ноги и, закусив костяшку пальцев, начинает
поскуливать от возбуждения, парень ухает себе на ладонь слишком много. Ему хочется
это милое похотливое создание всего перемазать в лубриканте, сделать скользим и
липким.
Он аккуратно вводит один палец, рассматривая своё бесценное сокровище. Оно жмурит
глазки и продолжает кусать костяшки. Дазаю слишком нравятся его очаровательные
ручки, поэтому он склоняется над Чуей и целует того в губы.
— Ещё, — шепчет Накахара, когда привыкает от одному пальцу. Дазай вставляет второй
под тихий всхлип, толкается, разводит их ножницами.
Его кожа похожа на молоко, на плечах есть совсем немного бледных веснушек, а на
спине несколько тёмных родинок. Их не видно, если не присматриваться, в основном
они усыпают лопатки. Дазай как-то пробовал их соединить, водя по спинке спящего Чуи
пальцами. Думал, что получится созвездие. Какое-то да получилось, но Осаму такого
пока не знает.
Когда Дазай спокойно может войти и выйти тремя пальцами, он решает, что этого
достаточно. Тянется к тумбочке за презервативом, но Накахара тормозит его.
Он садится на кровати, скрестив ноги, и по-деловому стаскивает с Осаму полотенце.
— Я не очень в курсе, как это делается, — тем не менее, ровно и правильно
раскатывая презерватив, сообщает юноша. Осаму закатывает глаза, когда он проводит
руками сквозь резинку по члену. — Но, видимо, всё правильно, — усмехается Чуя.
Дазай рычит и валит его на кровать, бешено целуя в губы. Накахара довольно ему
отвечает, периодически покусывая за нижнюю губу. Им так хорошо и жарко. Чуе
кажется, что ему будет совсем не больно, но когда Осаму, ухнув ещё смазки,
приставляет к узкому проходу головку, Чуя резко в этом сомневается.
Дазай снова целует его в губы и, стараясь отвлечь на это, медленно входит. Чуя тут
же начинает ёрзать и возится, но Осаму не даёт ему тормознуть. Он знает, что будет
больно. Так будет в любом случае, но также он знает, что обязательно будет приятно.
Он постарается.
Только войдя на половину, Дазай позволяет себе оторваться от Чуи. Юноша что-то
скулит, у него слёзки из уголков глаз катятся на подушку, но Осаму тут же переходит
губами на шею. Он не двигается, ждёт. А Накахаре кажется, что ему в задницу
засунули по меньшей мере биту. Ему и тяжело, и больно, и томительно, но это
совершенно точно не похоже на тот раз. И, как ни странно, неприятные ощущения
быстро уходят.
— Прости, — поймав его лицо двумя руками и целуя каждый мокрый глазик, просит
Осаму. — Давай закончим.
Он понимает, что Накахаре ни разу не приятно, но вот ему хорошо, как никогда. Он
пытается ещё несколько раз мягко толкнуться, но Чуя дёргается на каждое его
движение и плачет.
Осаму опускает взгляд на его почти упавший член. Ага, хочет он, конечно.
— Так лучше? — шепчет Осаму, проводя носом по виску, при этом рукой оглаживая
стремительно встающий член.
— Чуя, — шепчет он, целуя и покусывая лопатки. — Я очень тебя хочу, — говорит
Дазай.
Юноша и сам это прекрасно понимает. У него, бедного, аж руки дрожат от возбуждения,
а он терпит.
— Давай, — перегибаясь через плечо, разрешает Накахара. Его тут же целуют в губы и,
не разрывая поцелуя, делают уверенный толчок.
Тело резко сводит судорогой, в глазах темнеет. Чуя кричит, не понимая, что
происходит. Осаму хватает его двумя руками в охапку, продолжая двигаться. Накахара
стонет в голос, не понимая, хорошо ему сейчас или плохо, тело как-то само
выгибается так, чтобы насадиться сильнее. Нет, ему определённо хорошо, и пусть оно
не заканчивается.
В голове пусто, воздух вокруг горячий. Как будто сквозь воду Чуя слышит тяжёлое
дыхание, но не может понять, чьё оно. Комнату разрезает звук шлепков о кожу. Чёрт
возьми, они з а н и м а ю т с я с е к с о м.
Его тут же разворачивают за подбородок и мокро целуют. Чуя чувствует, что весь
липкий от пота, между ног мокро от смазки, а ещё там чертовски горячо. В животе
закручивается тугой узел. Ему томительно.
Дазай готов его целовать бесконечно. Он чувствует, что Чуе нравится. Он ощущает,
как тот сжимается на каждый поцелуй, как вздрагивает. Он расслаблен и возбуждён.
Может, сам Накахара этого ещё не понимает, но Дазай думает, что он скоро кончит,
поэтому резко ускоряется, намеренно толкаясь так, чтобы задеть простату.
Чуя под ним чуть ли не в истерике бьётся. Он вздрагивает, кричит, а потом резко
напрягается так, что сводит пальцы ног. Осаму зажимает его, притискивает к себе,
кусает в этот момент за лопатку, чувствуя, как горячие стеночки сжимаются вокруг
него. Он с утробным рыком кончает, ощущая, как Чуя дёргается.
А потом оба валятся на кровать. Дазаю не хочется из него выходить, его подташнивает
от сильного оргазма и кружится голова, а Чуя…кажется, Чуя отрубился.
— Эй, спящая красавица, — мягко потираясь у него за ухом, зовёт Осаму. — Мы сделали
это.
Чуя что-то брякает в ответ, не открывая глаз, а Дазай выходит. Чёрт, презерватив
порвался. Во избежание скандалов, Осаму всё сам вытирает и укрывает голого юношу
одеялом. Поразительно, как невинно он выглядит, хотя только что занимался не самыми
невинными вещами.
Дазай, всё ещё голый, садится рядом с ним на кровать и закуривает. Ему нравится
гладить его во сне. Локоны у корней немного влажные, а тело уже остывает и снова
становится бархатным. Чуя — само очарование. Он такой сексуальный и красивый, что
Дазай даже не знает, с кем сравнить. В тот вечер юноша думает о том, что ничуть не
жалеет несколько месяцев нервотрёпки из-за этого золотого мальчика.
***
Чуя ни разу не ожидал, что он из тех, кто кончит и зубами к стенке. Дазай, уже
одетый и после душа, сидит рядом с ним на кровати, дожидаясь, когда взгляд мутных
голубых глазок станет осознанным. Он принёс кофе в постель.
— Это такой шаблон, — бубнит Накахара, с трудом сев и отпивая из чашки. У него
болит поясница и саднит, но тело расслабленно, как никогда. Чуя, определённо,
такого в жизни не чувствовал.
— Так я и не пойму, понравилось тебе или нет, — спустя сигарету, хмурится Дазай.
Чуя усмехается и отдаёт ему чашку. Студент ставит её на тумбочку, а сам подлезает
ближе.
— А по мне не видно? — обнимая его за шею и касаясь губами носа, интересуется
юноша.
Ночью спать не сильно хочется, поэтому они включают какой-то фильм. Оба его уже
видели, они особенно не вслушиваются. Чуя лежит головой на коленях Осаму, а тот
медленно накручивает его локоны на пальцы.
В общем-то, ничего неожиданного. Руки все в порезах. Этого Накахара и ожидал. А вот
на шее шрамы другого рода. Половину одной лопатки как будто свезло. Это ожог. Он
закрывает всё левое плечо и половину шеи практически до кадыка. Чуе сложно
представить, чем так можно обжечься.
— Нет. Мачеха. Она облила меня горячим маслом. Сказала, что случайно. Но я не
уверен.
Чуя вздыхает. Проводит носом по изувеченной шее, а пальцами ведёт к рукам. Там
шрамы уже старые, почти все побелели. Правда, есть парочка свежих. Может, им месяц,
не больше.
— А это?
— Это и так понятно, — недовольно бубнит Осаму. Он знал, что Чуя от него не
отвернётся из-за такой глупости, как эти шрамы, но также он знал, что Чуя спросит о
них.
— Твоя мачеха.
Накахара цыкает.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, — Чуя пожимает плечами. — Я был ребёнком, она тоже. Я приревновал, Огай,
естественно, встал на мою сторону. И она тоже приревновала. Закрыла меня в одной из
комнат и начала пугать. Я там несколько часов просидел, бился в истерике, а потом
меня мама забрала. Пару недель в клинике тогда провёл, но всё обошлось.
— Ну, вообще-то, он мой отец, — недовольно фырчит Накахара. — Но это сыграло не
последнюю роль в наших отношениях.
— Хочу увидеть твою маму, — неожиданно заявляет Осаму. — У тебя есть фотки?
— Да, — распахивает глаза Чуя. — Они переживают. Мне уже двадцать шесть, а я
никогда ни с кем не встречался. Уверен, они оба в курсе моих неудач в отношениях,
но теперь есть ты, и они ждут, что я вас познакомлю.
— Ладно.
Осаму сидит и смотрит отупелым взглядом в ноутбук ещё полфильма. Ему в тот вечер,
почему-то, очень легко. Его вообще ничего не тянет. Накахара вскоре засыпает у него
на плече и довольно сопит в ухо, а Дазай всё никак не может поверить своему
счастью.
В этот вечер его ничего не тревожит. У него есть работа, стабильный приличный
доход, почти закрытая на отлично сессия, а под боком любимый человек. Правда, надо
всё же что-то решить с жильём, но, кажется, его не выгоняют. А если он и заикнётся
о переезде, то сто процентов чем-нибудь переебут по голове. Чуя у него такой.
Вспыльчивый. И любящий. Очень искренний. Осаму осознаёт, что в тот вечер он
полностью и бесповоротно счастлив.
***
Наутро у Чуи были назначены две пересдачи. Одна у четвёртого курса, другая у
первого. Но так как и там, и там было немного человек, Накахара предложил им
объединиться и прийти всем одновременно.
Чуя был удивлён такой предусмотрительности. Но самое главное, что Осаму утром был
без бинтов. И это было просто здорово. Значит, доверяет.
Когда преподаватель зашёл в нужную аудиторию, то там сидели двое с первого курса и
Цубаки. Все вытянули билеты, а Чуя принялся играть в зоомагазин. Он чуть не
проследил время, так как сильно увлёкся. И только деликатное покашливание кого-то с
первого курса привело его в себя.
Начал первый курс. Ребята всё выучили и по ним было видно, поэтому отстрелялись они
буквально минут за пятнадцать. А вот Цубаки сидела и дальше тупила глаза в
столешницу.
— Ну, попробуйте сказать то, что знаете, — предлагает парень. — Вы же ходили, что-
то должно было отложиться.
Девушка пожимает плечами и подходит к нему. Она, вроде, начинает что-то говорить,
Чуя припоминает, что она ему уже отвечала этот вопрос, когда сдавала долги. Тогда
она звучала гораздо увереннее.
— Примеры, — просит Накахара, когда девушка смолкает. Этого, конечно, даже для
тройки мало, но если сейчас скажет хотя бы парочку примеров, то так и быть.
— Я не помню.
Глазки снова на мокром месте. Ну ебаный в рот. Когда уже этот кошмар закончится?
— Я, конечно, понимаю, что вам этот перевод не нужен, но раз уж доучились до
четвёртого курса…
— А вот Дазаю вы просто так поставили, потому что у него тоже ситуация, —
всхлипывает девушка. — Ну вот что вам стоит, Накахара-сенсей?
— Я расскажу о вас, если не поставите, — вдохнув, заявляет девушка. Она смотрит
широко открытыми глазами в столешницу и не шевелится. — О вас с Дазаем.
— Кажется, я уже дал вам понять, что запугивать меня этим бесполезно, — пожимает
плечами Чуя.
Брови Чуи ползут вверх. Осаму рассказал им? Но зачем? Чем он думал, кусок идиота?
***
В тот вечер Чуя сильно загружен. Осаму это видит, но на любые вопросы юноша
отнекивается. Дазай работает в ночь, но он не хочет уходить. Он переживает. Его
обычно плохое настроение окружающих не сильно парит, но Чуя — это не просто
окружающие. Надо выяснить.
Нет, ну точно, он где-то накосячил, и теперь его рыженькая сучка обижена. Только на
что? Утром ещё всё нормально было.
Накахара косится на него краем глаза, а потом снова утыкается в планшет. Осаму
психует, выхватывает дорогую игрушку и убирает на столик.
— Эй!
— Чуя, — рычит парень. — Либо ты сейчас скажешь, в чём дело, либо я опоздаю на
работу.
Накахара снова косится на него. Потом на планшет, потом снова на него. Тонкие
бровки премило сходятся у переносицы, носик немного морщится, а потом юноша
вздыхает.
— А что? — вскидывает брови Чуя. — Ты вообще головой не думаешь? Только всё
устаканилось. Сам ведь говорил.
— Я говорил, что ты можешь не согласиться со мной встречаться из-за того, что всё
вскрылось, а не то, что меня это волнует, — Дазай самым наглым образом пытается
подтянуть Чую к себе, чтобы отхватить свой положенный шмат обнимашек перед рабочей
сменой, но тот выворачивается.
— Тебя-то, понятно, не волнует. А как это на мне скажется? Конец года. Я сейчас
закончу вашу практику, и меня со спокойной душой вышвырнут за шашни со студентом.
— Во-первых, тебя, кажется, это не сильно парит, — удивляется Осаму. — А во-вторых,
они никому не скажут.
— Не сильно, но сейчас мне не хочется ничего менять, — хмурит брови Чуя. — Мне
только начало нравится. И с тобой мы так видимся чаще. А насчёт своих
одногруппников, то ты как-то слишком уверен.
— Сегодня что-то случилось? — уточняет Осаму. — Ты как с пересдачи пришёл, так и
бесишься. Эта сука Цубаки что-то тебе сказала? — догадывается Дазай.
— Потому, — складывает лапки Осаму. — Я тебя добивался не один день. И отдавать
никому не собираюсь. А ты себя в зеркало видел? На тебя не только первокурсницы
заглядываются, если не заметил.
Чуя слегка хереет от такого заявления. Он даже не находится, что сказать. Первые
секунды ему приятно, а вот потом…
— Нет, Чуя, моя, — рявкает парень. — Если надо, я у тебя на лбу напишу, что мы
встречаемся. Тебе за это ничего не сделают, мы не в школе. А этих ублюдков с
кафедры ты и сам затыкать неплохо умеешь.
— Ты себя слышишь? — удивляется парень. — Я не собираюсь уходить с работы. Меня
сейчас всё устраивает, я зарабатываю приличные деньги. А если ты будешь на каждом
углу горланить о том, что мы вместе, то я этого лишусь. Тебе элементарно не стыдно
лишать меня этого?
Осаму, конечно, приятно, что Чуя даже не заикается о варианте расстаться с ним в
пользу работы, но и Дазай уступать не готов.
— Я тебя ничего не лишаю, — выдыхает в итоге студент. — Они ничего не скажут.
Напротив, они даже поддержали меня. Пожалуйста, не переживай из-за этого.
Идти и правда нужно. Парень решает, что тема не закрыта и разговор только отложен.
Он прямо так и говорит, подойдя к Чуе и чмокнув его в щёку на прощанье.
Комментарий к 15 пара
*удачи, дети.
ух, я как-то не ожидал, что мы уже добрались до этой части истории. я, вроде бы,
пытался обозначить, что за главу не пару дней прошло, а примерно месяц, так как
Дазай закрыл сессию. в общем, держите это у себя в голове)
сорян за задержку :з
После звонка парень проверяет баланс на карте. Вообще, у него достаточно денег. Но
он только-только восполнил всё то, что вытащил из своей заначки, ему не хочется
тратить, он же копил. Ну ладно, накопит ещё.
Затягиваясь, парень идёт в сторону магазинов, последний раз глянув на окна третьего
этажа, в которых почти не видно горящего света. Нет, там есть лампа, но основной
свет Чуя включать не любит. Впрочем, Осаму разделяет его нелюбовь.
Погода сегодня просто отличная. Сухо, не слишком душно, свежо. Вечер прекрасный.
Дазай идёт по тротуару, сунув руки в карманы джинсов. Он ловит на себе несколько
оценивающих взглядов идущих мимо школьниц. Жаль, что они ему не интересны.
Перед тем, как зайти в магазин, Осаму тормозит перед большой стеклянной витриной.
Там можно рассмотреть скучающих консультанток, но он оглядывает себя. Вроде,
нормально выглядит. Ещё раз обдумывает, а потом, не давая себе больше сомневаться,
входит внутрь. Девушки тут же оживляются, одна из них подлетает к нему и желает
доброго вечера.
***
Чуя выкуривает две сигареты и выпивает чашку кофе, прежде, чем успокаивается. Потом
ходит по квартире, собирает одежду. Это идиотская привычка Дазая — не складывать в
шкаф, но лучше Чуя сложит сам. Осаму нормально это делать не умеет.
Ему приятно, вообще-то, от того, что Дазай хочет заявить на него права. Ему и
самому хочется на весь мир прокричать о том, что они вместе и счастливы, но чёрт
возьми. Сейчас у Чуи стабильность, приличный оклад, и он может видеть Осаму так
часто, как только возможно. А ещё он может помочь ему получить красный диплом. А
ещё…присутствие кого-то близкого и родного в такой враждебной среде, как
педагогический и студенческий коллектив, очень успокаивает. Конечно, он не хочет,
чтобы Дазай за него где-то заступался, но жить становится проще от одного знания,
что если надо, то он заступится. И Цубаки шуганёт, и так, в целом.
А ещё Чуя думает о том, что сейчас он не может уйти из универа, потому что с его
аккаунта работает Дазай. С тех пор, как он начал это делать расходы на еду,
сигареты и прочую мелочь поделились пополам, но квартира всё ещё на Чуе. Он ведь
совсем не привык ужиматься. А ведь первое время придётся. Да и так, если он лишится
работы, то сам займётся переводом и получится, что дохода лишится Дазай. Сейчас
лето и заказов не так много, как обычно. Вдвоём они просто не смогут. Тем более,
языки у них одни и те же. Знали бы они хотя бы разные…
Размышляя об этом, Чуя решает, что вино необходимо. Он влезает в свои те самые
обожаемые Осаму джинсы в дырку, натягивает хлопковую футболку с длинным рукавом, и
уже идёт обуваться, как дверь открывается. Накахара застывает в паре метров от неё
с ключами и телефоном в руке, а через секунду перед ним вырастает Дазай.
— Ты разве не должен быть на работе? — преподаватель тут же косится на часы. Уже
полчаса, как должен быть, вообще-то.
— Я отпросился.
Осаму непривычно как-то выглядит. У него хорошее настроение, что странно. Они же
только поцапались перед уходом.
Он сейчас волнуется, как никогда в жизни. Он продумывал свои слова всё то время,
что шёл от магазина сюда, но сейчас все мысли разом вышибло из головы. Ещё и
Накахара смотрит на него странно. Настороженно. Будто, ждёт плохих новостей. Хотя,
хрен знает, будут ли для него эти новости хорошими? Осаму встряхивает головой и
шумно выдыхает, чтобы прийти в себя. Не загоняться.
— Но, — Чуя хочет возразить, но прикусывает язык. Он ещё этого не говорил. Теперь
его тоже начинает крыть волнением. — Мне никто не нужен.
— Не сомневаюсь, — Дазай мягко улыбается и прикладывает его руку к губам. — Ты
замечательный. И очень сильно мне помог. Я чертовски жалею, что тогда испугался,
честно. Мы бы не потеряли столько времени, а теперь это будет выглядеть несколько
странно.
Чуя в этот момент хватает микроинфаркт. Он окончательно теряет суть разговора. Что,
блять, такое?
— Ч-что?
Чуя распахивает глаза сильнее. У него на безымянном пальце, том самом безымянном
пальце, в свете настольной лампы поблёскивает кольцо. Оно самое простое, из
розового золота. Тоненькая полосочка, почти серебряная по цвету, но с розоватым
отливом. Не дутая, а ровная, очень изящная. Так и не понятно, девичье оно или
мужское. У Накахары на секунду сердце останавливается.
Он никогда не носил колец. Он, вообще, на руках, кроме часов, ничего не носил. И
теперь эта штука выглядит очень заметной. Она привлекает внимание. Чуя себя
чувствует сейчас не просто меченным, а намертво привязанным. И, если честно, то это
очень приятное чувство. То, которое он всегда хотел ощутить.
Ему тут, вообще-то, очень страшно. Он все губы искусал. Выбирал его хрен знает
сколько. Хотелось такое, чтобы Чуе подходило не только по размеру, а внешне. А там
сплошь грузные перстни для мужчин. Пришлось экстренно бежать в другой ювелирный,
пока не закрылся. Откладывать было нельзя. Иначе, можно было бы и передумать.
— Нравится, — едва слышно бубнит Чуя, продолжая смотреть на украшение. А потом тихо
всхлипывает и начинает тереть глаза. Колечко так естественно поблёскивает при
каждом движении, как будто для него и было отлито.
Осаму тут же подгребает его к себе, гладит по голове, целует. Он думает, что
погорячился. Ещё месяца не прошло, как они сошлись, а он тут с такими
предложениями. И кольцо дарит, то самое. Не помолвочное, а прямо такое. Даже в
мыслях это слово произнести тяжело. Для Дазая, так это пиздец пытка. Он вообще,
никогда в жизни такое дарить никому не собирался.
Юноша облегчённо выдыхает. Ну, хоть не прогадал. Жёлтое золото ему не нравится,
хотя проба была бы выше, а белое не выглядит так, как он хотел. А ему хотелось,
чтобы выглядело непременно, как обручальное. Оно им, по факту, и является. Ему
хочется, чтобы Чуя носил кольцо. Хочется, чтобы оно бросалось в глаза и отпугивало
всех страждущих. А это идеальное. Не жёлтое и не белое. И даже не жалко тех денег,
которые Осаму на него вбухал.
— Да, — беззаботно отзывается парень. — Но это ерунда, если тебе нравится. И если
будешь носить.
— Буду, — бубнит парень, рассматривая украшение. — И когда только размер выяснил?
— Секрет фирмы, — чмокает его в макушку студент. Наверное, лучше умолчать о том,
что он все пальцы у консультанток истрогал, прежде, чем определил, какой из них
больше всего по толщине напоминает Чуен.
***
После трогательных обнимашек, Накахара всё-таки вскрывает вино. Причём, самое
лучшее какое у него есть. То самое Шато Петрюс. Он возится со штопором и надолго
залипает, просто таращась на левую руку. Она чертовски непривычно выглядит. Как
будто не его вовсе. И металл так начищен, что сверкает при любом попадании на него
света. Чуе даже глаза колет.
У него в голове всё никак не может уложиться, как Осаму это решил. Вообще, после
его заскоков, он не думал, что Дазай такое предложит. А ещё он не думал, что так
рано. Они в общей сложности встречались три месяца, а знакомы и вовсе, всего
полгода. Когда одноклассницы Чуи также быстро выскакивали замуж, он думал, что они
идиотки. А теперь…идиот, кажется, он. Самый счастливый на свете.
Может, оно и к лучшему. Меньше лишних вопросов. А если Чую спросят, то он может
сказать, что женат, а на ком — не их дело. На кольце же не написано, что на Дазае-
придурочном-собственнике-Осаму.
Они молча и как-то по-деловому выпивают по бокалу. Чуя чувствует, что ему мало.
Нервы всё никак не могут успокоится. Его рука лежит на столе, и оба на неё косятся.
— Ждёшь первой брачной ночи, паскуда? — щурится юноша, отпивая ещё вина.
— Жду, — улыбается Дазай. Он делает глоток и слегка морщится. — Жаль, что у меня не
хватило на шампанское.
Чуя выдыхает губами и прикрывает глаза. Чёрт, как прийти в себя? Он ну просто
неприлично счастлив. Он себя как будто другим человеком ощущает. Не Накахарой Чуей.
Точнее, другим Накахарой Чуей. Тем, который больше не один. Который больше никогда
не будет один. Которому не обязательно обдумывать и решать проблемы самостоятельно.
Тем, у которого есть Осаму Дазай.
— А? — отвлекается от своих мыслей Чуя. Он теребит кольцо большим пальцем левой
руки, крутит его. Черт, такое блестящее. — Вообще-то, можем.
— Нет, тут, — качает головой Накахара. — Только, это не просто колечко. Это
серьёзнее.
— Ну, — Чуя пожимает плечами и снова отпивает вина. — Мы можем попросить Огая, он
поговорит, с кем надо, и нас просто внесут в один семейный реестр.
Дазай давится вином, когда это слышит. Он как-то совсем забыл о том, что у Чуи есть
родители. И о том, что на него уже не будут смотреть, как на «очередного». Его при
нормальном знакомстве, будут рассматривать и оценивать, как последнего. Ещё и почти
первого, конечно, но тем не менее.
У Дазая, на самом деле, миллион вопросов. А как они скажут Огаю? Как он
отреагирует? Нужно его благословение? Какой подарок подарить? А мама? Понравится ли
он ей? А когда представить Чую? И как вообще это сделать? Но вместо всех этих
вопросов, Дазай задаёт другой:
— В чей?
Чуя сверкает глазами, допивает бокал залпом, а потом встаёт. Ему чертовски приятно
от того, что Дазай не даёт заднюю.
***
В свете Луны из не зашторенного окна в спальне Дазай придирчиво оглядывает Накахару
и думает о том, что выглядит он чертовски сексуально, когда на нём нет ничего,
кроме кольца. Даже в темноте оно бросается в глаза. По крайней мере, первое время
так будет.
Чуя раздвигает ноги шире и выгибается, комкая простынь, пока Осаму прокручивает в
нём пальцы. Он непроизвольно смотрит на руку. Она милая, миниатюрная,
неправдоподобная. Но с его кольцом. Теперь она кажется в разы сексуальнее и
желаннее. Он теперь весь ощущается таким.
Дазай не видит смысла спорить. Он позволяет размотать бинты, ощущает, как Чуя
бережно оглаживает его спину и целует в ключицу. Целует долго, остаётся засос.
Жаль, что его будет не видно, Осаму бы с удовольствием его всем показал.
Звон ремня, когда накахаровские пальчики до него добираются, почти оглушает Осаму.
Он как в бреду сегодня. Он не может насмотреться, натрогаться, оторваться от Чуи.
Его Чуи.
— Ты долго возишься, — рычит юноша, когда Осаму стискивает его рёбра широкими
ладонями. Он такой горячий, что пиздец.
— А тебе не терпится? — проводя ладонью по стоячему члену, мурлыкает парень. — Мне
приятно.
— Рот прихлопни, — фыркает Чуя, но тут же заходится в стоне, когда Дазай берёт у
него в рот.
Он, вообще, не собирался, но орган у Чуи тоже ему очень нравится. Он небольшой,
приятный. Такой хочется брать в рот и трогать руками. Чуя нравится ему весь. Он его
всего хочет.
Преподаватель по привычке кусает костяшку пальцев. Глаз колет блеск от кольца. Тело
выгибается против воли, он толкается в горячее горло. Осаму там, судя по всему,
ничуть не против. Нашаривает левую руку и кладёт себе на волосы. Похоже, у него
новый фетиш.
Пальцы сами сжимаются на волосах, стоны переходят в рык. Юноша почти кончает, когда
Дазай вводит пальцы обратно. Кажется, у него даже внутренности дрожат.
— Сегодня, солнце, — Осаму шепчет, склонившись над ним, — ты будешь кончать только
от моего члена внутри.
— Я тоже.
И больше никаких лишних мыслей. И даже боль проникновения отходит куда-то на второй
план. Теперь только стоны, всхлипы и просьбы не останавливаться. Теперь только его
имя горячечным шёпотом и тихое поскрипывание кровати.
— Ты самый лучший, — разгоняясь с первых осторожных толчков, говорит Осаму. — Я
никому тебя не отдам.
Чуя поднимает левую руку, глядя точно в глаза, и, уцепившись за шею, садится. Он
чертовски пластичный, умудряется даже пересесть удобнее, валит Дазая на кровать. Он
теперь на нём и двигается сам. Медные кудри растрепались, щекочут ему плечи, а
Осаму не может взгляда от них оторвать. Волосы двигаются, в такт Чуе. Он прикрывает
глаза, немного хмурится, кусает губы.
— Иди сюда, — зовёт Дазай, наклоняя его к себе. Чуя тут же целует, зарываясь
пальцами в волосы, а Осаму хватает его за бёдра и насаживает сильнее.
Получаются громкие шлепки и мокрые звуки, но они уже устали терпеть эту чёртову
истому. Чуя прокусывает ему губу, заходясь в оргазме. Осаму сжимает его до хруста
рёбер, кончая внутрь.
Он тяжело дышит и видит цветные круги, его снова тошнит, а Чуя, вертлявая зараза,
быстро спрыгивает и валится рядом. Тычется носом куда-то в шею. Вообще, надо бы в
душ, между ног чертовски мокро. Но так хорошо.
***
Как ни странно, он не врёт. Правда, Чуя хочет сходить в душ. Осаму ни разу не
против. Он берёт его там прямо у кафельной стены, а потом всё же делает минет.
Накахара едва на ногах устоять может. У него колени подламывает, когда кроет
оргазмом, но Дазай поддерживает под бёдра, не давая упасть и всё принимая в рот.
Теперь точно нужна передышка.
С горем пополам Осаму находит круглосуточную доставку еды, пока Чуя, в одном
полотенце развалившись на диване, пьёт вино. Он удерживает бокал в изящных
пальчиках и всё незаметно поглядывает на такое значимое украшение. Дазай это
замечает, но не комментирует. Он думает, хорошо, что решился.
— Мы же почти женаты, — ухмыляется он, опускаясь при этом на член одним резким
движением. — А я всё равно не залечу.
Осаму хватает его за бёдра и говорит что-то вроде «я очень сильно постараюсь», а
потом берёт его ещё два раза. К тому моменту начинает светать и, едва кончив, оба
отключаются.
***
Утро начинается с истерики, потому что они опаздывают. Дазай думает, что Чуя
слишком залип в душе, пока разливает кофе. А у Накахары там дилемма. Он уже три
раза снял и надел кольцо. Ему хочется пойти в нём, но сегодня первый шок отпустил,
и теперь просыпается здравый смысл. Как он это объяснит? Его же спросят. А ещё
попросят представить невесту. Чуя тратит ещё пол минуты, представляя Осаму в фате.
Потом плюёт и надевает кольцо. Пошли все к чёрту.
Едва открывается дверь ванной, туда залетает Дазай. Он что-то говорит о кофе и
столе, а сам скрывается за душевой кабинкой.
Чуя вспоминает, что они, блять, опаздывают. Быстро сушит волосы феном, закалывает
их в хвост, так как времени досушивать нет, почти залпом выпивает кофе. Дазай уже
прикончил свою чашку.
Быстро выложив на кровать одежду для Осаму, Накахара вдевает себя в джинсы и
застёгивает рубашку. Тут влетает Дазай. Он не обращает внимания во что одевается,
пока Чуя накидывает пиджак на плечи. А потом смотрит на себя в зеркало. Он не
помнит этого кардигана.
— Сколько, блять, нудить можно? — взрывается в итоге Чуя. — Я тебе не чужой
человек. Прими подарок и завали пасть.
— Иначе съедем туда, где мне будет по карману оплачивать квартиру в одиночку,
золотой мальчик.
— Нет.
***
Когда троица подходит к нужному зданию, вся группа уже стоит и ждёт их, переминаясь
с ноги на ногу. Накахара смотрит на часы. До начала десять минут.
Наоми по его просьбе тут же оглядывает студентов и говорит, что тут все, так как
нескольких человек Чуя видит впервые — они не ходили на его курс, выбрав методику
преподавания вместо перевода в этом семестре.
Вытащив из сумки пропуск, парень уверенно идёт ко входу, пока студенты плетутся
сзади. Эх, помнится, Чуя и сам выступал в этом помещении как-то раз с докладом. И,
помнится, ему за это вручили нехуёвую стипендию.
По его пропуску все студенты входят в здание без проблем. Чуя смотрит в телефон, на
котором у него вся информация по этим конференциям. Сегодня что-то связано с
историей. Ну, неплохо.
Юноша отводит их к нужному залу и просит занять первые ряды, их освободили для
студентов намеренно. Народа достаточно много, Накахара видит несколько знакомых лиц
с аспирантуры. Анго тоже тут, ничего себе.
— Я вас заждался, — рычит историк, спускаясь к первым рядам. — Ты в курсе, что вы
должны были прийти раньше?
— Я проспал, — вздыхает Накахара, сжимая в руке пропуск и телефон. — Как думаешь,
будет нормально попросить их не расходиться после лекции? Хочу представить
студентов.
— Где?
— Давай потом, — подпихивая друга к краю второго ряда, на котором ещё остались
места, просит Чуя. Он усаживается рядом и намеренно прячет руку. — Я вообще тут ни
при чём.
Осаму, тем временем, получает гневное сообщение от Анго, в котором тот красноречиво
описывает всё, что о нём думает. А также говорит, что свернёт шею, если они сегодня
же не отметят.
— Чего?
— Поздравляю.
***
Чуя, кажется, единственный из своего универа, кто заинтересован в выступлении.
Анго, послушав для вида первые минут десять, говорит, что только вчера читал это
исследование и залипает в телефон. Студенты же, быстро устав от беглой французской
речи, делают вид, что слушают только из вежливости. Кто-то уже в наглую дремлет.
Накахаре за них стыдно.
А вот он слушает и делает заметки на планшете стилусом. А ещё он думает о том, что
казнит их нахуй, если они пропустят хотя бы один пункт из этого доклада, когда
будут писать эссе. В конце концов, речь интересная. И даже читают не заунывным
голосом. Чуя себя снова чувствует студентом. Ему и раньше всё это было жутко
интересно. Он ещё берёт на заметку, что надо почитать вышедшие недавно статьи, а то
вообще от жизни отстал с этим Дазаем.
Полуторачасовое выступление так утомляет студентов, что с лекции они вытекают
никакие. Кто-то тут же предлагает сходить вместе перекусить. Накахара, идя рядом с
Анго, слушает его комментарии относительно доклада. Мол, ничего нового, но пара
интересных мыслей есть.
— Пообедать.
— Я нет, — тут же качает головой Чуя. Он на студенческие сборища ходить зарёкся,
если это не пары.
Ему хочется обозвать Анго идиотом, но тот его буквально тащит за руку. Кольцо, к
которому Накахара уже, вроде, привык, блестит на солнце. Парень замечает, что
несколько студенток обратили внимание и тут же ушли вперёд что-то обсуждать, а вот
Осаму тормознул и идёт с сенсеями.
***
Преподаватель, конечно, догадывался, что в дорогое место они не пойдут, но
Макдональдса он не ожидал. Наоми всех спрашивает, кому что нужно, а потом отходит с
Тачихарой к кассе. Часть группы слилась, и они все умещаются за двумя столиками,
что стоят рядом. Чуя садится к стене, Осаму, естественно, вклинивается к нему.
Здесь же усаживается Анго, напротив Наоми, которая ушла заказывать, и Цубаки.
Тачихаре заняли место за другим столиком, но он, в общем-то, не против. Сидеть с
Цубаки ему не хочется. Чуе, если честно, тоже.
— Ничего ты не понимаешь, — бубнит Чуя, осматривая свой бургер на предмет того, как
бы его получше укусить. У него в фаст-фудах вечно одна проблема.
— Едва ли вам что-то скажет имя, — заготовленный ответ. Вот Накахара специально
отказался идти с ними обедать, потому что знал, что посыплются такого рода вопросы.
Наоми, что до этого жевала бургер, давится. Анго как-то странно на неё смотрит.
Накахара пожимает плечами.
Разговор окончен, но Цубаки всё равно выглядит враждебно. Наоми что-то ей говорит
на ухо, та хмыкает и пожимает плечами.
Дазая так и распирает пошутить про первую брачную ночь, но Анго, видя это, пинает
его под столом. А вот, кстати, не зря пинает. Накахара только утром понял, что они
сильно погорячились, задница до сих пор отваливается. Ему больших усилий стоит
сидеть ровно. Когда опаздывали, как-то не до неприятных ощущений было, а теперь они
накрыли в полной мере. Особенно, после полутора часа в сидячем положении.
***
Весь оставшийся день Чуя залипает за статьями, делая у себя какие-то пометки, а
Осаму, озабоченный своим материальным положением, берёт большой заказ на перевод. И
он полон решимости выполнить его за два дня, а не за неделю.
Накахара с него хереет. Он свои переводы всегда, даже если делал быстро, долго
шлифовал и прорабатывал, а вот Осаму достаточно сделать, один раз перечитать,
подождать пару часов, отвлечься, и ещё раз перечитать. И всё, отправляет. И даже
все довольны. Прямо, самородок.
Вечером звонит Анго. Он, ожидаемо, зовёт отмечать помолвку. Чуя слегка озадачен,
пока собирается. Ну, да, помолвка, но вообще-то, кольцо обручальное. Надо будет
всё-таки окончательно решить, будут они вносить друг друга в реестр или нет. И
Осаму тоже кольцо потом купить надо будет.
Дазай предлагает идти в «Люпин», но Чуя говорит, что нет. Они пойдут праздновать в
более подходящее место, и заказывает столик в ресторане при отеле. Он там бывал
как-то с матерью. Спокойная обстановка, хорошая кухня. Тем более, Анго должен будет
прийти со своей пассией, не тащить же в бар. Может, и Сакуноске кого приведёт.
Туда едут на такси. Чуя, вообще, уже сонный, так как они почти не спали ночью, но
всю сонливость, как рукой снимает, когда он входит в зал и хостес провожает их к
нужному столику.
Когда настаёт время делать заказ, не теряются только Чуя с Йосано. Они оба, в силу
своих материальных возможностей, пробовали почти все блюда, которые представлены в
меню, поэтому советуют и остальным. И так получается, что Ода в итоге чудовищно
палит Акико перед Анго. Он слегка в шоке, но, слава богу, никто не устраивает сцен.
Вскоре приносят вино. Накахара смущается, когда Сакуноске говорит тост. Все их
поздравляют. Так странно. Как будто, обычная пара обручилась.
Осаму что-то шутит, ребята спрашивают, когда они всё решили и успели, Йосано
говорит, что Мори-сан будет очень рад. Дазай на этих словах бледнеет, но Чуя просит
пока ему ничего не говорить, и он скажет сам.
— Как? Ты не знаешь? — прожевав кусочек стейка, спрашивает Акико. — Чуя — сын Мори-
сана.
Тут уже слегка бледнеет Сакуноске. Но Накахара его успокаивает, мол он взрослый
мальчик и всё норм. И вообще, папа у него весьма понимающий. Верит в это, кажется,
только сам Чуя.
Вечер проходит очень приятно. Хорошее вино, вкусная кухня, приятная компания.
Накахара бы никогда не подумал, что у него так будет. По-нормальному. Он, вообще, о
таком задумываться только недавно начал. В конце концов, ему и стабильные отношения
даже в самых радужных снах не снились. А тут…всё как-то резко и само собой
образовалось. Точнее, образовал. Дазай.
— Вот чего Мори-сан в последнее время, как на иголках, — усмехается женщина. — Я,
знаешь, рада, что он развёлся. Элис, она…
— Пока да, — кивает парень, наблюдая за посетителями. — Но мне кажется, что такими
темпами скоро выгонят.
— Не переживай, — возвращаясь к своему бокалу, говорит Йосано. — Не в каменном ведь
веке живём.
— Мне кажется, в то время геям было проще, чем сейчас, — вздыхает юноша.
Когда все доели и уже окончательно опьянели, ребята решают расходиться. Анго ещё
раз поздравляет их с помолвкой, Сакуноске выводит Дазая и что-то говорит, пока Чуя
оплачивает ужин. Йосано ещё спрашивает насчёт раздельного счёта, но Накахара и
слышать ничего не хочет.
К тому моменту, как студенты привыкают слушать французскую речь, Чуя уже
окончательно привыкает к кольцу. Он ничуть не смущается на вопросы о женитьбе. А
ещё он очень много общается с носителями языка.
Он ценит эту возможность больше, чем студенты. А когда переходит на беглую речь во
время обсуждения очередного доклада, ребята из группы радугой кончать готовы. Они,
конечно, слышали, как он разговаривает, но с ними-то он явно планочку пониже
опускает.
Чуя хмурится, но идёт. Может, он накосячил где? Да, вроде, нет. Если только из-за
того, что Цубаки на пересдачу отправил, но она со всего универа не единственная. И
в таком случае вызывать надо её.
Хиротсу торчит в деканате. Там сегодня пусто, даже секретаря нет. Он работает за
компьютером, но только видит Чую, просит его сесть. Смотрит на кольцо.
Рюро вздыхает. Он вызвал его отчитывать вообще-то, а сейчас смотрит в эти открытые
глаза, и даже не знает, как сказать. Чуя, ведь, очень хороший юноша. И очень
талантливый.
— Я вот о чём хотел поговорить, — встаёт из-за стола мужчина и начинает бродить из
стороны в сторону. А потом плюёт, проходит к подоконнику и закуривает в окно. — Ко
мне недавно приходила одна ваша студентка.
— А по какому?
— Удивлены?
— Нет, если честно, — качает он головой. — Ты жил в Европе, да и так, сегодня такое
не редкость. Я с пониманием к подобному отношусь.
— Это, вообще, не моё дело, — бубнит зав кафедры. — Но если бы это был не студент.
— Цубаки сказала, что ты поставил ему автомат и с курсовой помог. Правда? Они так
об этом узнали?
— Не так, — мотает головой парень. — И да, помог. Но вы Дазая знаете. Ему все
преподаватели так или иначе помогают.
— Чуя, ты очень талантливый. Но, как педагог, увы, не состоялся. Я готов тебе
предложить остаться, но при условии, что откажешься от четвёртого курса, и ваши
отношения закончатся.
— А если ваши отношения выйдут за пределы группы? — удивляется Хиротсу. — Цубаки
сказала мне, где гарантия, что не скажет другим?
— А у нас на лбу что ли написано? — раздражается Накахара. — Слухи — это слухи. А с
вами я тут открыто говорю. Тем более, с её отношением, неизвестно ещё, сколько она
тут проучится. Вот вы ей как экзамен поставили?
— А вот я нет. Она только поэтому к вам и прибежала. А группа, вообще, понимающая.
— Это не от меня зависит. Если хотите — уволюсь хоть сегодня. Мне тоже скандал не
улыбается.
— Чуя, — садится за стол старик. — Я давно тебя знаю. Ты учился у меня. И твои
академические знания — на вес золота. Но интрижка со студентом, это…
— Ладно, — рявкает мужчина. — Но если всё вскроется, я сделаю вид, что этого
разговора не было.
***
После этого Накахара вылетает из деканата, а следом и из универа, как пуля. Он
хочет поймать такси и уехать, но понимает, что забыл телефон на кафедре, а кошелька
у него с собой нет. Возвращаться он не собирается, поэтому идёт гулять пешком.
Он шагает под солнцем, размышляя о том, что только-только подумал, что у него всё
наладилось. Помолвка, друзья…все так хорошо к этому относились. А может, они просто
притворялись? Да даже если так — плевать. Он счастлив был, что никаких проблем. Ни
в отношениях, ни в сексе. Последнее его, конечно, особенно сильно радовало. А
теперь? Теперь ему постоянно думать о том, что рано или поздно Цубаки психанёт.
Осенью придётся поставить ей ебучий экзамен, если он не хочет лишиться работы. И
как же, блять, хуёво, что его уела стервозная соплячка.
Надо было сразу, чёрт возьми, делать ебало кирпичом и всё отрицать. Только, тогда
ему не до карьеры было. Тогда на него Дазай смотрел, как будто готов был всех на
куски в этом универе разорвать. В общем-то, он и сейчас, наверное, может, только
какой смысл?
Прогуливаясь по пустым улицам, юноше кажется, что зря он согласился на условия
Хиротсу. Надо было уволиться и найти другую работу. Но ему только-только начало
нравиться. Он с магистрантами, например, отлично проводил время. А когда у
первокурсников на пересдаче весь материал от зубов отлетал, у него внутри очень
хорошо стало. Даже гордостью за них и за себя проникся. Ему нравится, что студенты
после него соображают. Он их как-то вдохновляет учиться своими успехами.
Да и так, как искать другую работу? Чуя себя вообще нигде не представляет. А если
попробует в другой университет устроиться, то на первом же собеседовании зададут
вопрос о причине увольнения. «Совратил студента». Хах, а по факту, так и есть.
Хотя, это с какой стороны посмотреть, конечно, кто кого совратил.
Дойдя до парка, Накахара понимает, что уже устал гулять. Он идёт вглубь, садится
под дерево и закуривает, глядя перед собой. В его голове всё никак не может
устаканиться, что теперь Хиротсу знает. Мозг по инерции обдумывает другие варианты.
«Не состоялся, как педагог». Может, так и есть? Может, это Чуя себе навыдумывал
свой успех, и это вообще не его? А может, это действительно, просто, неудачно
сложились обстоятельства? Наверное, у них бы с Дазаем всё равно бы закрутилось,
если бы они познакомились как-то иначе.
Да, точно. Чуя пытается представить, как он подкатывает к нему в баре, или как в
какой-нибудь манге, они сталкиваются на улице. Любовь с первого взгляда, так
романтично. И такая глупость. Накахара в неё не верит. Желание, да. Но не любовь. У
него самого она появилась только недавно. Точнее, только недавно он её заметил и
принял. Он её теперь ни на какую работу не променяет, даже если у них в итоге и не
сложится. Всё-таки, действительно быстро всё случилось. Полгода всего. Но даже так,
хорошо, что так вышло. А то Чуя бы себе в жизни никого не нашёл. А этот, вроде,
ублюдок, а понимающий оказался. Человечный даже. Вон как к нему трепетно относится.
Может он, конечно, так не с каждым, но Чуя рад, что с ним Дазай именно такой.
Накахара никогда от него не откажется.
***
Когда Осаму возвращается с практики уже под ночь, а дома пусто, он сначала не
понимает, куда Чуя мог деться. Первые полчаса парень думает, что он мог уйти в кафе
поужинать, но судя по тому, как лежат вещи, он не появлялся дома с того момента,
как Осаму ушёл. Его мятую рубашку Накахара бы точно прибрал в стирку.
Юноша варит кофе, курит и ждёт ещё час. Потом начинает обзванивать знакомых, звонит
в бар. Никто его не видел и не слышал. Осаму звонит Акутагаве, может тот знает.
Тот, оказывается знает. Говорит, что Накахара был днём, а потом ушёл. Телефон
забыл. Рюноске специально не стал его забирать, вдруг вернётся.
Дазай недоумевает. Что же такого срочного должно было произойти, чтобы Чуя забыл
свой телефон? Он с ним, обычно, не расстаётся, потому что расплачивается везде
безналом. И как теперь быть?
Спустя ещё час, Дазай собирается с мыслями, чтобы позвонить Мори-сану. Но тот не
может говорить. Парень выдыхает. Оно к лучшему. Но с другой стороны, что теперь
делать? Куда он провалился? Если без телефона, то у него денег ни на метро, ни на
такси с собой нет, кошелёк с наличкой и картой оставлен на тумбочке.
Дазай не может найти себе места, пока ждёт. А вдруг, что-то случилось? Вдруг, его
сбила машина? А если потерялся? Может, обзвонить больницы?
Когда юноша уже хватается за телефон, чтобы всё-таки звякнуть в госпиталь, дверь
открывается. Чуя вваливается домой жутко помятый и уставший. Он не рассчитал и
проходил пешком весь день, а когда понял, что ушёл далеко от дома, пришлось пешком
ещё и возвращаться.
— Что я занят? — проходя в ванную, пожимает плечами Накахара. — Мне не три года, и
я могу отлучиться ненадолго.
— С телефоном отлучайся хоть на неделю, — следуя за ним, продолжает беситься Осаму.
Чуя на секунду теряется от такой враждебности. Он, вообще, не привык, чтобы Осаму
вот так вот с ним обращался. Но, видимо, если разозлить, то он что угодно может
сделать.
— Отвали, — в ответ бесится преподаватель. — Сказал же, блять, что занят был! Хули
тебе ещё от меня надо? — сдёргивая его руки, орёт он.
— Объяснений! Хрен тебя знает, может, ты опять по барам пошёл отжигать! — отпустив
его, орёт Дазай.
— Да, — скрещивает руки юноша. — У тебя с собой ни телефона, ни денег, а пахнет
алкоголем. Опять с кем-то развлекался?
— Знаешь, что, — рычит Чуя. — Мне казалось, что мы с тобой всё выяснили, чтобы ты
меня обвинял в подобном дерьме. По себе людей не судят!
— Можно подумать, это я чуть с первым встречным в отель не упиздовал? Или, может,
это меня в клубе таблетками накормили?
— Кто?
— Почти муж.
— Вот что, почти муж, — язвительно выдавливает парень. — Я чертовски устал.
Отъебись, пожалуйста, от меня. А если что-то не устраивает — дверь там.
Дазаю не верится, что Чуя говорит подобное. Он всего-то потребовал от него внятного
ответа. И что? Истерика? Скандал?
***
Чуя просыпается только к обеду. Дазая в квартире нет. Он так и не приходил, а с
собой у него, видимо, только телефон. Уже отоспавшись и остыв, юноша думает, что
погорячился, но Дазай тоже молодец. Мог же, блять, его не трогать. Ох, как всё
может повернуться всего за один день. Вчера были и работа, и «почти муж». А теперь
ни того, ни другого.
Он торчит там до вечера, надеясь, что Осаму вернётся, но того нет. К ночи Чуя
звонит в бар, но и на работу паскуда не вышел. Он ещё думает о том, чтобы позвонить
ему, но не решается. Скорее всего, просто не возьмёт трубку. А если возьмёт, то
пошлёт нахуй. Чуя бы так и сделал.
Около десяти вечера в дверь звонят. Юноша думает, что это Дазай, но у того, вообще-
то, ключи. Это оказывается Мичизу.
— Он меня попросил кое-что из вещей забрать, — глядя в сторону, бубнит студент.
— Я квартиру недавно снял, — забирая из рук Чуи ноут и рюкзак, сообщает студент.
— Вот он и попросился.
— Я не знаю.
После ухода Тачихары, Чуя пребывает в далеко некультурном шоке. Он пишет Дазаю
сообщение о том, что он чмо последнее, раз друга подослал, и опрокидывает стопку
коньяка, за которым пришлось сходить. Вином особенно не накидаешься, а вот этой
дрянью — запросто. Чую начинает рубить с половины бутылки, и он благополучно
проваливается в сон.
***
От Дазая ничего не слышно ещё два дня. Накахара за это время всё же сгонял в универ
и заполнил свою отчётность. А ещё он выпил бутылку коньяка и две бутылки
коллекционного вина. Одни, блять, убытки.
Чуя вообще не понимал, с какого хера он так взъелся. Сначала дарит кольцо, говорит
что-то про «вместе» и «навсегда», а потом быстро сматывается, едва пахнет первой
ссорой. Хорош, блять, партнёр. А за себя Чуе вдвойне обидно. Как эта паскуда о нём
вообще могла такое подумать? Ну, да, зашёл он в бар, угостил его бармен. Но
исключительно потому что Чуя был уставшим в дерьмо. Выпил и тут же вышел.
Вообще, юноша бы никогда не подумал, что Дазай умеет истерить. Он ему казался
достаточно спокойным человеком. Спокойнее самого Накахары. Да, Осаму мог
перенервничать, переволноваться, но он не мог закатить подобного скандала. Это
просто не в его природе. Видимо, сильно его Чуя вывел. Но даже если это и так.
Подобное — не повод сваливать из дома.
К тому моменту, как Накахара почти созревает для извинений, звонит Кое. Она в
городе, отлично. Чуя уже думает, что сейчас его дёрнут обедать, и чтобы при
галстучке, в приличном костюме, и надень пиджак нормально, Чуя, но мама говорит,
что пока она занята, и сын может не дёргаться. А вообще, она ждёт их на ужин.
Приплыли.
Чуя нервничает. Кое тут не будет вечность торчать, а надо же познакомить. Или, уже
и смысла нет? Может, Дазай там себе решил, что они расстались? Но ведь это надо
обсудить, так? А вообще, если он так и будет при каждой ссоре из дома съебывать, то
нахрен он тогда не сдался. Хотя, с другой стороны, ужин с родителями звучит как
причина. По крайней мере, повод позвонить и осведомиться, принимать ли им
приглашение.
Около часу ночи парень решается позвонить. У него ладони вспотевают, когда он
слышит гудки. Большим пальцем левой руки он нервно прокручивает кольцо на
безымянном пальце. Оно уже совсем привычное. Только бы отдавать не пришлось.
— Да? — спустя четыре бесконечных гудка Осаму берёт трубку. Накахара хватает
микроинфаркт. И с чего начать?
— Говорил.
— Я говорил не так, — закатывает глаза Накахара. — Так ты вернёшься или нет?
— Ты меня специально, блять, маринуешь? — не выдерживает юноша. Его с первого дня
эта мысль не отпускает, как более-менее отошёл.
— Ну, у тебя на лбу не написано, когда ты серьёзно говоришь, а когда нет, — пауза.
Преподаватель тоже не знает, что сказать. — Это всё, что ты хотел?
Тишина. Кажется, он обдумывает предложение. В эту ебучую паузу Чуя готов на стенку
лезть.
— Ладно. Где?
Чую так и подмывает спросить, а куда эта шпала торопится посреди ночи, но
одёргивает себя.
— Успею.
— Тогда увидимся.
***
— Видишь? — хмыкает Осаму.
Мичизу недовольно фыркает и достаёт из кошелька пару купюр. Передаёт этому обмудку.
— Вот ещё бы день, — тянет юноша, вставая из-за стола, чтобы снять чайник с плиты.
— У него не настолько большая выдержка, — улыбается Осаму, заливая в чашки чай из
заварника.
Вообще, Тачихара оказался просто заебись другом. Едва Дазай ему позвонил и
попросился переночевать — пустил без вопросов. Он теперь живёт в нормальной
квартире, от универа одна станция. И места много, хотя это студия, и ремонт
хороший. Ну, и цена тоже кусается, но Мичизу сейчас может себе позволить. И сам
живёт, и бабушке помогает.
Под вискарь он выслушал душещипательную историю о том, как «эта сука даже не сказал
ничего, с порога хуями обложил», а потом начал вправлять мозги. Мол, ты совсем, ёбу
дал, мудила, съёбывать? Но Дазай упёрся, что это воспитательная мера. А вот если
Мичизу и вещи у него съездит забрать, то он даже на неделю не задержится. Так и
поспорили. Осаму дал Чуе три дня, Тачихара верил в него больше и дал четыре.
Ехать до кафе Дазаю полчаса на такси, так что они заваривают чай с ликёром. Вообще,
у Мичизу довольно уютные привычки. Осаму бы о нём такого не подумал. Он, хоть и
любитель по клубам позависать, а дома у него достаточно чисто и уютно. Не так, как
описывала Наоми. Это, скорее, творческий беспорядок, нежели полноценный бардак. И в
шкафу у него целая коллекция чаёв и ликёров, хотя Дазай ожидал, что там будет
вискарь. Да и так, продуманно тут всё. Даже пробковая доска над рабочим столом
висит, с её помощью юноша пытается не забывать, что нужно сделать. А ещё у него
пушистый ковёр на полу и есть много тапочек для гостей.
Выпив чашку горячительного чая, Дазай начинает собираться. Мичизу открыто его
стебёт, когда тот сушит волосы и надевает глаженную рубашку. Мол, посмотрите, кто
на свидание собрался. А что, романтично — ночь, набережная, Луна. Осаму хмыкает. Он
не с потолка место назвал, вообще-то. Правда, хрен его знает, как капризный
засранец будет на продолжение воспитательных мер реагировать, но если выдержит и не
психанёт, прогулка у моря ему точно обеспечена.
К тому моменту, как Осаму входит в кафе, он опоздал уже на десять минут. Чуя сидит
за дальним столиком, смотрит в окно и сжимает в руке телефон. У него грустное лицо.
У Дазая сердце щемит. Господи, какой лапочка. Только бы не сорваться и не зажать.
— Привет, — усаживаясь напротив него, говорит Осаму. Он тут же замечает, что кольцо
на месте, а к своему кофе юноша даже не притрагивался.
— Привет, — бубнит Накахара. Он слегка сжимает телефон, потом кладёт его на стол, а
руки опускает под столешницу. Злится, но сдерживается.
— Ты так и собираешься у Мичизу жить? — всё же задаёт главный вопрос парень.
— Ты… — Чуя опускает глазки под столешницу и теребит там что-то. — Больше не хочешь
жить со мной?
— А как с тобой жить? — фыркает Дазай, глядя в окно. Но там ничего не видно, только
его отражение. — Шляешься непонятно где, а потом просто так меня нахер шлёшь. Как
думаешь, какого мне?
Дазай уже почти позволяет себе победно хмыкнуть, как Чуя поднимает взгляд.
— Но ты тоже хорош! Если я попросил пока меня не трогать, то это не просто так, —
он резко сморит в бок. — А Мичизу за вещами присылать — это вообще верх идиотизма.
Ты каждый раз, как мы поругаемся, из дома будешь сваливать? — Накахара снова
опускает глазки, быстро смахнув слезинку с щеки. — Зачем тогда нужно было это
кольцо?
— Кольцо было за тем, чтобы ты не съебывал, ничего не сказав. Чуя, я больницы уже
обзванивать собирался. Естественно, что я потребовал объяснений, а ты что?
— Я просто гулял, — фыркает Накахара. — И в баре меня бармен угостил, потом я сразу
ушёл. А ты сразу обвинять меня начал. Ты мне не доверяешь? — юноша резко вскидывает
лицо.
Дазая пробирает от его взгляда. Ох, как, наверное, много он передумал за эти пару
дней. Загнался так, что пиздец, бедняжечка. Ну, он же сам позвонил, так? Может, ну
их, эти извинения?
— С трудом, — сдаётся Осаму. — Но я имел право знать, где ты проторчал весь день.
Два слова, Чуя, и я бы упокоился.
Ладно, обязательная программа выполнена. Осаму встаёт из-за стола. Чуя думает, что
он собирается сваливать, пугается, но юноша пересаживается к нему и обнимает за
плечи, уткнув себе в грудь.
— Вот именно, — довольно ощущая, как его тут же обнимают за туловище, улыбается
Дазай. — Больше не перегибай.
Официантка на них странно косится, но Осаму вообще сейчас до фонаря. Пускай. У него
тут Чуя первый раз в жизни за что-то извинился, в пору шампанским отмечать. А это,
кстати, отличная идея.
***
Парочка парней, покупающих шампанское и сигареты в три часа ночи несколько
озадачивает кассира в круглосуточном, но он списывает на сон то, что они держались
за руки.
На улице пусто. Они идут к дикому пляжу, который Дазай нашёл ещё школьником. Там
есть коряга, на которой можно посидеть, и совсем не слышно города. Впрочем, его и
сейчас не слышно.
Чуя курит, наблюдая за тем, как Осаму открывает шампанское. Ему кажется это
одновременно и идиотизмом, и самой естественной вещью — бухать шампанским у моря
посреди ночи. Единственное, что тут очень холодно, но море сегодня достаточно
спокойное, а Дазай достаточно тёплый, чтобы не обращать на такую мелочь внимания.
Он делает глоток прямо из горла, а потом перехватывает у Чуи сигарету,
затягивается, а бутылку передаёт ему.
— Как за что? — распахивает глаза Дазай, усевшись на корягу. — За первую ссору в
браке.
Чуя решает промолчать о том, что брак — это и есть одна большая формальность. Он
делает большой глоток и тут же морщится от того, что газ ударяет в нос.
Юноша присаживается и с удовольствием подныривает ему под руку. Так гораздо теплее
и спокойнее. Чуя по инерции теребит большим пальцем кольцо.
— Я рад, что ты его не снял, — тихо говорит Дазай. — Очень боялся.
— Ещё раз так сделаешь, сниму, — бурчит юноша, а потом делает ещё глоток.
Звучит, как бред, но Чуя не имеет ничего против. Лесенка ненавязчиво перетекает в
гонку. За несколько минут они приканчивают две трети бутылки.
Они сидят молча. Волны шумят, тут гуляет холодный ветер, но очень спокойно. А ещё
на горизонте уже показывается светлая полоска рассвета.
— Я тоже, — улыбается Дазай и затягивается из его пальцев. — Надо утром зайти за
ноутбуком к Мичизу.
— Ох, меня до сих пор не отпускает этот пиздец, — жалуется Чуя и делает свои
положенные шесть глотков. Передаёт бутылку Дазаю, тот делает столько же. И остаётся
совсем немного.
— Не злись, — короткий поцелуй в висок. Потом ещё в щёку, в скулу. Накахара
жмурится и смеётся.
— Щекотно.
— Я тебя спросить хочу, — выдыхает после паузы Осаму. — Но сейчас вообще не до
того.
— Тебя совсем повело, — улыбается Дазай, оторвавшись и ещё раз проводя большим
пальцем по уже влажной нижней губе.
Чуя из-под полуприкрытых век смотрит на его губы. Они тоже блестят от влаги. А как
они целуют, чёрт.
— Я тебя прямо тут трахну, если не прекратишь, — полушутливо предупреждает Осаму,
когда Чуя отрывается от него. Голодный котёнок, ей-богу. А Накахара смотрит как-то
странно, будто, и не против вовсе. Дазай решает не рисковать и берёт в руку
бутылку, которую не помнит, когда воткнул в песок. — Шучу, — улыбается он и
собирается сделать семь глотков, как Чуя говорит:
Осаму дёргается, газ ударяет в нос, и он давится, выплюнув половину того, что было
во рту. Чуя выхватывает у него бутылку и смеётся.
Дазай сначала теряется, а потом обнимает его за плечи, ткнувшись холодным носом в
шею.
Шампанское ещё не отпускает, голова немного кружится, а настроение такое, что надо
обязательно походить. Обязательно за руку.
Они, пошатываясь и смеясь, топают по улице. Их никто сейчас не видит, все спят.
Даже уставшие таксисты в своих жёлтых машинах, что местами встречаются у обочины.
Так легко и спокойно.
Дазай шутит, что сейчас какой-нибудь Хиротсу выпрыгнет с камерой из-за кустов, а
Чуя говорит, что его всё равно уже почти уволили. Осаму не понимает, но не вдаётся
в подробности. Они как-то не замечают, как дошли до дома. Правда, ноги гудят, и
голова уже начинает болеть. Дазай целует Чую, едва они входят, а тот неожиданно не
против, сам тянет его в спальню.
Рубашка быстро падает бесформенным комком на пол в прихожей, они даже до гостиной
не добираются. Осаму усаживает Накахару на кухонный стол и, пытаясь соображать,
расстёгивает его ширинку. Он выгибается и просит быстрее.
Стол неутешительно скрипит, когда Дазай валит на него Чую спиной и широко разводит
стройные ножки. На нём осталась лишь расстёгнутая рубашка, стянутая с плеча. На
ключице у него засос, а в глазах такая похоть, какой Осаму ещё не видел.
Кухню заливает солнечный свет, подсвечивая волосы Чуи почти до белого на кончиках.
Дазай не хочет искать смазку, он опускается на колени и закидывает ножки себе на
плечи. Чуя что-то бубнит, пока юноша не начинает вылизывать его языком. Дальше он
рычит и стонет. Он уже готов кончить, но Осаму не собирается заканчивать всё так
быстро. Он проталкивает в рот Чуи пальцы и намеренно смотрит, как тот их
облизывает. А Накахара специально делает это блядски медленно. Он сам хватает его
за руку, проталкивает дальше в горло, обводит языком и закатывает глаза.
— Хватит возиться, — приказывает Накахара. Ему надоела растяжка. Он, чёрт возьми,
хочет член. И даже готов попросить. — Вставь.
— Как мы заговорили, — фыркает Осаму, но, в общем-то, он и сам считает, что хватит.
Чуя уже привык к сексу, его не надо долго растягивать.
По привычке Дазай его целует и только потом вставляет. Чуя что-то скулит в губы,
сильнее обнимает руками. При первом толчке стол снова скрипит, но им как-то
поебать. У них жаркое примирение после долгой ссоры и не до мебели сейчас.
После того, как Чуя привыкает, он обхватывает Дазая ногами, скрещивая щиколотки на
пояснице. Юноша рычит, вдалбливая его в столешницу. Одна рука упирается в
покрашенную белым древесину, а вторая зарывается в яркие волосы, оттягивает. Чуя в
этот момент открывает глаза и смотрит на него невозможно сексуально. Солнечный свет
выбеляет его радужку до светло-голубого. Создаётся впечатление, что трахаешь не то
слепого, не то ангела*. Накахара закатывает глаза, когда член проходится по
простате.
Осаму рычит и впивается зубами в заголённое плечико. Чуя сжимает его в себе
сильнее, притискивая ногами до упора, а через секунду кричит, бьётся в оргазме.
Одна ножка стола жалобно хрустит, когда Дазай наваливается на него со всей силы,
кончая внутрь, но слава господи, не ломается.
Им нужно несколько минут, чтобы отдышаться и понять, что они сейчас сделали. Но с
осознанием стыдно не становится. Чуя искренне смеётся, а Дазай со всей силы
обнимает его. Блять, какое же это счастье.
***
Днём Чуя убирается, проглотив таблетку аспирина, а Дазай, перевернув стол, пытается
прикрутить ножку. Вообще, там крепление погнулось и надо бы купить другое. «Так
купи», — недовольно фырчит Чуя. Легко ему говорить. Студенту вот вообще в магазин
ехать не улыбается. Но ехать приходится, потому что личный Фэн-шуй Накахары
нарушен, и он не может так жить. А ещё он не соглашается готовить еду, пока не
будет стола.
Зато, когда крепление заменено, а стол стоит также ровно и даже не скрипит, Чуя
жарит стейки. За ними тоже пришлось заезжать Дазаю. «Тебе же всё равно по пути».
Этот день после их маленького сумасшествия, кажется чересчур простым и бытовым. И
это даже хорошо. А ещё Тачихара привозит Дазаю вещи, его за компанию кормят
стейком, в благодарность за то, что помог с ночлегом. Мичизу поначалу неудобно, но
мясо вкусное, а вот от вина он отказывается — за рулём.
После его ухода Накахара, что-то мурлыкая под нос, моет посуду, периодически
возвращаясь к вину, а Осаму сидит за столом и курит.
— Ну, давай без этого, — устало просит Дазай. — Если есть проблемы, надо решать их,
а не отмалчиваться.
Накахара думает, что, вообще-то, он прав. Они, ведь, не только ради потрахушек
встречаются. Проблемы тоже должны быть общими.
Дазай давится вином, когда слышит это. Чуя ухмыляется, подходит к нему и легко
похлопывает по спине, а потом гладит.
— Как?
— Ты предупреждал уже слишком поздно, — хмурится Дазай. — И что теперь делать? Тебя
уволят?
— Ну, пока нет, — пожимает плечами Накахара, прислонившись спиной к раковине и взяв
бокал в руки. — Если никто не узнает, Хиротсу готов закрыть глаза. Поставлю ей этот
ебучий экзамен осенью, откажусь от вашей группы и могу дальше жить спокойно.
— Всё-таки откажешься?
— Требование зав. кафедры. По его мнению, я не состоялся, как педагог, раз закрутил
интрижку со студентом, — разводит руками Чуя.
— Правда? — хмыкает Накахара. — Тогда не планируй ничего на пятницу. Мама зовёт нас
на ужин.
— А вот это, душа моя, — Накахара подходит вплотную и поднимает его лицо за щёки,
заглянув в глаза, — очень правильный вопрос.
***
Дазаю слегка обидно, когда Чуя бракует даже ту его одежду, которую сам покупал. Он
что, так ущербно выглядит? Но Накахара его успокаивает. Просто мать слегка помешана
на внешнем виде. И после этой ремарки, Осаму понимает, откуда растут ноги.
Они едут в магазин, где Накахара выбирает ему рубашку, брюки и пиджак. Это не
костюм, выглядит достаточно неформально, но надо признать, стильно. Брюки заужены,
они орехового цвета и едва прикрывают щиколотку. Рубашка голубая в тонкую полоску,
которую невооружённым взглядом и не рассмотришь, а пиджак тёмно-синий. Осаму
кажется, что он ещё никогда настолько презентабельно не выглядел. Правда, кеды сюда
не наденешь. Приходится покупать обувь. Накахара выбирает ему самые простые
оксфорды тёмно-коричневого цвета и, в общем-то, он удовлетворён. Дазай готов
плакать, когда видит во сколько им это всё обошлось, но тут Чуя заводит тему общего
бюджета.
С парой пакетов они идут в кафе, что находится прямо в торговом центре, и Накахара
объявляет, что пора разобраться с финансовым вопросом. Раз уж Дазай хочет делить
арендную плату за квартиру, Чуя хочет делиться и деньгами тоже, без всяких лишних
сцен.
— Но мой доход гораздо ниже, — напоминает Осаму, наматывая пасту на вилку.
— На самом деле, нет. До конца лета у меня будет примерно такая же зарплата, как и
у тебя сейчас. А что будет в следующем году ещё неизвестно, — прожевав равиоли,
говорит юноша.
— Я хочу завести свой аккаунт, пока позволяют деньги. Думаю, тебе и самому твой
нужен, а ты мне не говоришь.
Накахара пожимает плечами. Ну, да. Осаму прав. Он сейчас возьмёт парочку заказов и
сможет компенсировать весь этот шоппинг. А то его самого начинает напрягать то, что
деньги стремительно кончаются.
— У тебя появились постоянные клиенты, — напоминает Накахара. — Предупреди их, что
меняешь аккаунт и всё.
Юноша морщится, но, в общем-то, Накахара прав. Ему сейчас физически за ним не
угнаться. Но раз уж у них всё серьёзно, он готов принять финансовую поддержку.
Дазай усмехается и снова смотрит на его руки. Левая аккуратно ставит стакан на стол
обратно и берёт вилку. Преподаватель сейчас одет в обычную футболку и джинсы с
дырками, а волосы снова собраны в хвост. Кольцо выглядит так, как будто всегда было
на этом пальце. Осаму чертовски это нравится.
Вот только к пятнице его начинает чуть ли не крупной дрожью бить, когда он
понимает, что Накахара не собирается его снимать перед ужином. Они едут в такси, и
только в этот момент Осаму его замечает.
Он сегодня тоже слегка принарядился. Волосы не просто поднял, а ещё пряди от лица
невидимками убрал и теперь выглядит почти даже на свой возраст. Ну, может, на
двадцать три…не больше. А ещё у него вместо джинсов тоже брюки, только чёрные,
узкие, открывают щиколотку. И лакированные ботиночки на голую ногу с прорезями по
бокам, так, что кожу видно. Рубашка обычная — белая. Ну, и привычный почти чёрный
пиджак на плечах. Он чертовски круто сегодня выглядит. Того и гляди, на лбу надпись
проступит «сын дизайнера».
Народа в зале не очень много, а хостес их ведёт и вовсе к самому тихому столику.
Мори Дазай узнаёт сразу, а вот женщина рядом с ним… Чуя, определённо, в неё. У его
мамы длинные персиковые волосы, заколотые в пучок, красные губы, красивые стрелки и
строгое чёрное платье без рукавов, но с закрытым декольте. Осаму успевает
рассмотреть изящные руки с тёмным маникюром, прежде, чем слышит, как Чуя
здоровается. Кое встаёт с места, оказывается она выше сына, хотя, видимо, дело в
ахуенно высоких каблуках. Женщина его обнимает и что-то говорит, но Осаму так
поражён, что особенно не слышит. Она…очень шикарная. А ещё она тоже не выглядит на
свой возраст. Ей на вид, может, лет тридцать, от силы.
— Добрый вечер, — бубнит Дазай. Кое оценивающе его осматривает и улыбается уголком
губ.
— Добрый.
— Мама, это Дазай Осаму. Уверен, папа тебе уже сказал о нём всё, что нужно, —
присаживаясь за стол, выдыхает юноша.
Дазай хочет его пнуть за такое дебильное представление родителям, но лишь молча
садится рядом. Огай одобрительно хмыкает, Кое возвращается на место. Рядом тут же
вырастает официантка и подаёт меню.
Все четверо спокойно выбирают. Дазай готов поблагодарить Чую за то, что таскал его
несколько раз в дорогие заведения, и теперь юноша хотя бы примерно ориентируется в
названиях. А вот у Накахары настроение для обычной пищи, поэтому он первый
определяется. Просит салат и стейк. Осаму, в общем-то, недалеко ушёл, но он просит
с кровью. Кое недовольно морщит носик, в точности, как Чуя, когда не находит того,
что ей хочется, но Огай просит, и официантка обещает, что всё будет. Сам он берёт
рыбу и произносит название вина, которое Дазаю ни о чём не говорит.
— Он мой студент, — с каменным ебалом заявляет юноша. Мори незаметно усмехается в
кулак, делая вид, что рассматривает обстановку.
Тут им приносят вино. Судя по тому, как Накахара его довольно обнюхивает и делает
глоток, при этом ещё и облизываясь, оно стоит целое состояние. Огай что-то говорит
Кое, но его не слышно. Тут же приносят салат Чуи. Он спокойно начинает есть, но
мать на него недовольно фыркает. Он не обращает внимания. Женщина предупредительно
покашливает. Игнор.
— Манеры — есть манеры, — отрезает женщина. — И ты опять надел пиджак по-идиотски.
— А какие у вас планы после университета? — снова становится милой Кое. Студент
замечает, как Накахара пытается незаметно выловить оливку из салата.
— Не все могут позволить себе «один раз съездить в страну», — говорит Накахара.
— Тем более сам ты получал полное образование.
Тут приносят еду, и Накахара, наконец, может вернуться к своему салату. Пока рты
заняты, всё идёт достаточно спокойно, но как только Кое наедается, она выстреливает
контрольным вопросом в голову.
Чуя давится мясом, которое едва-едва начал есть, и тут же пытается запить его
вином.
— Вот видишь, что бывает, если торопишься во время еды, — вскидывает брови женщина.
— Всё в порядке, — мягко говорит Дазай. Ему резко тоже хочется вина. Желательно
бутылку и залпом, но он ограничивается глотком из бокала. — Мой отец инженер, а
мачеха домохозяйка.
Дазай в ступоре, Мори снова отворачивается к залу, прикрыв рот рукой, пряча улыбку,
зато Чуя собран.
Глаза Кое распахиваются сильнее. Осаму думает, что Чуя чертовски похож на маму.
Только характер не настолько сложный, хотя тут ещё с какой стороны посмотреть.
Тут уже Мори резко поворачивается и удивлённо смотрит на сына. Кое в ступоре, а
Дазай пребывает далеко в некультурном шоке. Разве можно так сразу? Перед глазами
встаёт картина того, как Огай злится, его люди выводят Осаму из здания и за первым
же углом казнят зубами к лестнице и тремя пулями в грудь. Но всё оказывается
гораздо прозаичней. Огай выпивает бокал вина залпом и просит у официантки принести
ещё.
— Чуя не это хотел сказать, — неожиданно чётко говорит юноша. — Вы не против, если
мы поженимся?
— И с этим не будет никаких проблем в университете? — удивляется она, при этом
прожигая Дазая взглядом.
— А где вы хотите пожениться? — всё никак не может успокоиться женщина. Накахара
возвращается к стейку.
— Когда всё это произошло? — отчаивается что-то выяснить мать. — Чуя, почему ты мне
ничего не сказал?
— Сказал. Вот прямо сейчас и сказал, — пожимает он плечами, проглотив кусочек мяса.
— Вот ты всё ему позволяешь, — недовольно хмурится Кое. — А я для Чуи хочу лучшего.
— Лучшее сидит справа от меня, — невозмутимо отрезает он. — И это не обсуждается.
Дазай ахуевает от того, насколько Чуя категоричен. Видимо, у них с матерью что-то
вроде столкновения характеров. Оба сильные личности. Огай же более дипломатичная
натура. По крайней мере, в отношении семьи. А в отношении конкретно сына, просто
чересчур лояльная натура.
— Ох, извините, — тут же обращается Кое к Осаму. — Я не хотела вас обидеть.
Юноша качает головой, мол, всё в порядке, и отпивает вина. Ему, вообще-то, обидно.
Он и сам знает, что не совсем то, что нужно.
Они молча выходят через зал. У входа неподалёку юноша замечает троих мужчин в
чёрных костюмах. Они стоят рядом с машиной. Охрана.
Сигарета в такой момент — это то, что доктор прописал. Причём, почти буквально.
Дазай затягивается глубоко и с удовольствием, шумно выдыхая дым. Мори тоже
подкуривает. Идёт мелкий дождь, но они стоят под навесом.
— Кое сильно напирает, — неожиданно говорит мужчина, глядя куда-то перед собой в
сторону улицы.
Молчание. Вообще, один на один с отцом Накахары как-то тяжелее. По крайней мере,
сейчас, когда Дазай очень заинтересован в его одобрении. По его лицу не понятно,
как он ко всему этому относится. Оно расслабленное и не выражает никаких эмоций.
Это сильно сбивает с толку.
— Я вообще не хотел туда идти. Поступил случайно и сразу гранд. Решил не
отказываться.
— Значит, с мозгами, — бубнит Мори. Осаму ещё теперь хуже. И сигарета, как назло,
заканчивается. Интересно, нормально будет выглядеть, если он закурит вторую? — Не
обращай внимания на Кое. Ты ей нравишься.
— А вы? — затягиваясь, чуть щурится Осаму. — Что обо мне думаете?
— Но Чуя — золотой ребёнок. Что бы не говорил, он привык жить ни в чём себе не
отказывая.
— Непременно.
Когда они возвращаются, Кое налегает на вино, а Чуя сидит со сложенными лапками и
недовольно хмурится. Кажется, они тут тоже кое-что обсудили. У него на пальце
кольцо, а на плечах снова пиджак.
— Тихо, Чуя, — шипит на него женщина. — Дазай, лучше расскажите, как вы выбрали
свою профессию. Для меня до сих пор загадка, как люди к подобному приходят, — она
мило улыбается.
Дальше разговор идёт проще. Осаму включает самую очаровательную версию себя и
деликатно к месту шутит. Кое смеётся. Невооружённым глазом видно, что Дазай нагло
её обхаживает, но это действует. К концу ужина женщина очарована, а Накахара
заметно пьян. Его клонит в сон из-за еды и алкоголя, поэтому он предлагает
заканчивать на сегодня.
Огай предлагает им водителя, но Чуя отказывается. Они вызывают такси. Пока ждут,
мужчина заказывает ещё вина, но его пакуют с собой. Это, видимо, для продолжения
уже приватной вечеринки.
Перед уходом Осаму окончательно хамеет и целует руку Кое, она смеётся и говорит
что-то о том, как хорошо, что не все японцы застряли в прошлом веке. Мори что-то
говорит Чуе на ухо, а потом они окончательно прощаются. Им приходится пообещать,
что до уезда женщины они ещё раз соберутся на ужин.
— Уже нет, — пожимается плечами юноша. — И? Как тебе мои родители?
***
Нервотрёпка компенсируется горловым минетом и сексом на стиральной машинке. Осаму,
в общем-то, почти доволен, но вот этот ужин ещё на пару дней вышибает его из колеи.
Вроде бы, и прошло всё нормально, Чуя уверил, что мать от Дазая в восторге, но он-
то чувствует, что они хотели «лучшего».
Чуя не заострял внимания на денежном вопросе, когда мог себе позволить всё, что ему
хочется, но сейчас дефицит в деньгах стал ощущаться. Он не может купить себе любую
бутылку вина, когда захочет, он не может пройтись по магазинам, не обращая внимания
на ценники, он не может ежедневно есть еду из доставки или кафе. И вот интересно,
так же ли он будет с ним счастлив, когда их проблемы упрутся в деньги? С милым, как
говорится, рай и в шалаше. И, хотя Чуя до сих пор никак не показал, что его что-то
не устраивает, Дазай остро ощущал на себе все перемены, относительно уже их общего
финансового состояния.
Конечно, сейчас у него всё хорошо, относительно заработка, но это если сравнивать с
тем, что было. В баре платят нормально, так как больше смен, а от фриланса он
получает столько же, сколько получал на двух работах. Но этого хватило, если бы он
жил один в старой квартире. Сейчас они будут делить арендную плату, а половина
аренды этой квартиры выходит даже дороже, чем вся аренда предыдущей квартиры Осаму.
Тем более, продукты, сигареты, выпивка — они вместе это покупают. Не поровну,
конечно, выходит, а просто, «кто был в магазине, тот и купил», на этом весь бюджет
Дазая и кончается. Ему думается, что он может брать больше заказов, но сейчас он
переполз на новый аккаунт и перетащил только двух клиентов, которые сделают ему
статистику ну, может, через несколько недель в лучшем случае, а пока придётся
выполнять мелочь за копейки, так сказал Чуя. Вообще, время сейчас не очень удачное.
Ещё раз всё это обдумав, юноша допивает кофе, который уже успел остыть, и идёт
будить Чую. Сегодня у них консультация по практике и портфолио. Он вынесет свой
вердикт относительно их эссе, да и так, работы в целом. Они послушают отзывы
иностранцев о себе.
Накахара вставать не хочет, потому что у него ощущение, что ещё суббота. У него
болит голова от выпитого на ночь вина, и слегка отёкшее лицо, но таблетка аспирина
и душ, в который Осаму вваливается следом, быстро приводят его в чувства. Там Чуя
по-деловому предлагает потрахаться, но Дазай лишь намыливает ему кудри и говорит,
что он не изверг, так изматывать его с утра в понедельник. Накахара, на самом деле,
благодарен Осаму просто за то, что он не похотливое животное, когда не надо. А
когда надо — очень даже.
— Я тебе и тут могу всё сказать, — усаживаясь напротив и закуривая, предлагает
Накахара.
Они вместе едут на метро, а потом вместе идут в аудиторию. В общем-то, Чуя не
сильно волнуется. Он действительно начал врать на вопрос о кольце, что женат, и что
у него жена. Сейчас на них с Дазаем даже не пытались посмотреть как-то иначе,
нежели на хороших друзей. И Осаму пока это принял. Но только до тех пор, пока он не
окончит универ. Потом уже Чуя не будет говорить ни про какую жену.
Они расходятся возле кафедры, Накахара берёт ключ от нужной аудитории. Он слегка
волнуется относительно Цубаки. Ну, наверное, всё пройдёт нормально. Всё равно,
пересдача у неё осенью, и с этим ничего уже не поделать.
Студенты, что сидели до этого на партах, перетекают за столы и готовы слушать. Они,
на самом деле, все хорошо постарались. Даже эта сука Цубаки. Конечно, с таким-то
понимающим подопечным.
Наоми тут же распахивает глазки. А она была уверена, что уж с этим-то справится.
Мичизу, который уже успел задремать, поднимает голову и ошарашенно хлопает глазами.
Наоми слегка сконфуженно его поздравляет, а Осаму скрещивает лапки на груди. Он
хотел быть лучшим.
— Да, — совершенно спокойно говорит Чуя. — Ваш подопечный высоко оценил ваши навыки
владения языком, а также ему понравилась экскурсия, которую вы устроили, и ваша
собранность в неожиданных ситуациях. Вы ни разу не соскочили с французского и
переводили всё, что ему было нужно достаточно быстро и точно. В общем, поздравляю.
Разберётесь с оформлением портфолио и будет отлично.
Тачихара, что до этого был очень сонным, мгновенно взбодрился. Собственный успех
стал для него большой и приятной неожиданностью.
Студент тут же хмурится, а Наоми с задней парты тянет его за рубашку и говорит что-
то ободряющее.
— Впрочем, ваши эссе на уровне, так что, если справитесь с оформлением, тоже
получите «отлично», — говорит Чуя. — А теперь, плохие новости, — выдыхает
преподаватель.
Студенты, не ожидающие такой понятливости от Чуи, слегка в шоке. Они-то думали, что
испортили с ним отношения навсегда. Кто-то спрашивает о зарубежке в следующем году,
когда половина студентов уже вышли, и тут Чуя как бы между делом, складывая айпад,
роняет:
— В следующем году кто-то другой будет вести зарубежку. Так что, список чтения я
для вас не подготовил.
Цубаки, что стоит у двери, довольно хмыкает. Пара человек скашивает на неё взгляд.
Кто-то закрывает дверь, отрезая аудиторию от шума коридора.
— Это был мой первый год в качестве преподавателя. Я понял, с какой нагрузкой
работать комфортно, а с какой тяжело. Вы тут не при чём, не переживайте.
Осаму вздыхает. Ну вот чего они на него насели? Неужели не видят, что он и сам
отказываться не хочет? Впрочем, они, наверное, видят и специально напирают.
— Ребят, это решаю не я, — пытается объяснить Чуя. — Это решает деканат. Я сказал,
чтобы мне уменьшили нагрузку, они убрали вашу группу.
— Ну чего вы, в самом деле? — вставляет слово Цубаки. — Оставьте Накахару-сенсея в
покое.
На девушку косятся несколько человек, Накахара упорно её игнорирует.
— А дипломы? — не может успокоиться Наоми. — Я хотела у вас писать.
Ребята хмурятся, что-то ещё бурчат, но тут уже Чуя решает заканчивать сцену и
собирается выходить, как уже у двери его настегает голос Наоми.
***
После хлопка двери там на какое-то время воцаряется тишина. Дазай сидит молча на
парте, скрестив руки на груди. Одногруппники переводят на него взгляд и чего-то
ждут, но все молчат.
— Кхм, Дазай, — зовёт Танизаки. — Ты нам не хочешь объяснить, что произошло?
— А у кого?
Студентка, что собралась уже выйти, резко застывает в проходе. Вся группа таращится
на неё.
— Давай, Цубаки, — ядовито тянет Осаму. — Расскажи нам, что это значит.
— Не надо меня обвинять, — говорит она. — Я сделала то, что надо было сделать ещё
давно.
— Его должны были уволить, — фыркает Цубаки. — И уволят, если их интрижка выйдет за
пределы группы.
Осаму злобно на неё смотрит, того и гляди зубами сейчас прищёлкнет, как злой пёс.
— Ты просто взбесилась из-за того, что Чуя отправил тебя на пересдачу осенью, —
рычит Дазай.
— Не мог бы! — рявкает Дазай. — Ты всех в этом универе достала своим нытьём. А кому
на нервы не накапала, тех купила. Может, эта ситуация тебя научит тому, что не всё
в этом мире можно купить или выпросить.
— Я так не думаю, — фыркает Цубаки. — И осенью он мне всё спокойно поставит, если
не хочет вылететь. Посмотрим, что окажется весомее, его принципы или его страх
потерять работу.
Тут Наоми, что до этого прибывала в шоке, подлетает к подруге и херачит ей по лицу
такую пощёчину, что та аж к двери отлетает. Тачихара реагирует и оттаскивает
девушку от неё, а вот Дазай даже не дёргается. Может, она ещё раз ей влепит?
— Вот значит как! — фыркает Цубаки. У неё тоже глаза на мокром месте. — Променяла
меня на препода!
— Ну как так можно? — всхлипывая, бубнит Наоми. — Я думала, что она несерьёзно всё
это про Накахару. У неё эта ебучая оценка, а у него работа, репутация. Тем более, к
нам он хорошо отнёсся, помог с практикой, да и на экзамене…
— Да плевать Чуе на эту стерву, — улыбается Осаму. — Одна глупая соплячка ему
погоды не сделает.
— Кажется, нет, — пожимает плечами парень, выпрямившись. — Вот что, Наоми, давай
успокаивайся. У нас троих, вообще-то, есть повод кое-что отметить.
***
Чуя смутно понимает, что произошло, когда дома читает сообщение от Осаму «Буду
поздно, я с группой», но решает не вмешиваться. Ему в тот день хочется побыть
одному.
Чуя стоит посреди комнаты-студии и наблюдает картину маслом. Дазай сопит на диване,
Наоми пытается прибрать беспорядок, явно нетрезвая, а Тачихара разрисовывает спящую
морду маркером, что-то хихикая себе под нос.
— Не удивительно, — фыркает Чуя. — После ночной смены и сразу бухать. Конец
практики отмечали?
Он начинает помогать Наоми убираться, пока Тачихара идёт в душ, чтобы слегка
протрезветь. Девушка на кухне молча моет посуду, а Чуя вытирает её и ставит на
места. В комнате уже всё сверкает, а вот посуды они запачкали чертовски много.
Наоми что-то пытается рассказывать, но настроение у неё явно упало. Не надо быть
семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что Дазай спалил Цубаки. Ну, будет ей
уроком, может быть.
Когда с посудой покончено, а Мичизу почти даже трезвый выходит из душа, Чуя ставит
чайник, чтобы отпоить студентов и привести в чувства. Но тут он видит недопитый
абсент и спрашивает, не против ли они, если он дошибёт. Ребята только за.
Они втроём ещё выпивают по паре шотов, Накахару заметно расслабляет, но не более
того. Кипит чайник.
— Кто знает, — пожимает плечами Накахара, доставая чашки с верхней полки. Ему
приходится встать на носочки, чтобы дотянуться. И хули тут всё так высоко?
— Да хрен знает, — фыркает он. — Мне уже плевать, если честно, — с громким выдохом
достав посуду, сообщает Чуя. — Мы сами виноваты, что спалились.
— Всё равно, — скрещивает руки Танизаки. — У неё одна оценка, а у вас карьера.
— Не волнуйся, жизнь её научит, что не всего можно добиваться деньгами и нытьём.
Рано или поздно, — разливая заварку, бубнит парень.
— Пока нет.
***
Осаму приходит в себя только через два часа. И то, с толчка пяткой по почкам.
Накахаре надоедает ждать, и он решает его разбудить. Юноша хмурится, щурится, но
садится. У него кошачьи усы на щеках чёрным маркером и ободок с ушками на голове.
Выглядит он чертовски умилительно. Даже орать не хочется.
— Чуя? — распахивает глаза Осаму. — Ты что здесь делаешь? Сколько времени?
Юноша что-то бормочет, бубнит, просит. Чуя впихивает ему заготовленную чашку кофе и
закуривает. Осаму тоже просит, но сигарета последняя, и он перетопчется. Приходится
стрелять у Тачихары.
После бодрящего напитка и отмываний от маркера холодной водой с мылом, Дазай быстро
приходит в себя. Он прощается с друзьями, а потом они выходят на улицу.
— Денег нет. Обойдёшься. Гуляй, дыши свежим воздухом, — сунув одну руку в карман
джинсов, рычит Чуя.
Дазай что-то обдумывает, хмурится. Ему стыдно, что у них так мало денег сейчас.
***
Через неделю они наносят визит родителям Чуи. В этот раз уже в более неформальной
обстановке — в доме. У них там бассейн и сад, так что торчат полдня на свежем
воздухе. Кое в закрытом купальнике — это нечто. Осаму в шоке.
Они едят мясо, которое пожарил Чуя, смеются и пьют. Огай спрашивает о свадьбе, мол,
когда планируете и всё такое, но Накахара пожимает плечами. Кое предлагает
пожениться им в Европе и оттуда же слетать на отдых, но Чуя упирается, что пока им
это не по карману.
Спустя месяц после этого, Дазай созревает для того, чтобы познакомить Накахару со
своими. У него отпуск, и он дёргается всю ту неделю, за которую Осаму сообщил ему
об ужине. Он сам был у родителей и предупредил, что кое-кого хочет им представить.
Этот обмудок не предупредил их, что представлять будет будущего мужа.
Накахара в тот день держится чертовски круто. Когда отец отходит от первого шока и
собирается возмутиться, он мастерски его окучивает, а вот мачеха, рассмотрев в
Накахаре богатого и перспективного пасынка, ничуть не против.
Эта женщина Чуе тоже не нравится, зато после первого шока и двух бокалов виски
наедине, с отцом он находит общий язык. Его родители пока не верят в то, что у
Осаму это серьёзно и внуков им не ждать, но они, в общем-то, никогда и не ждали.
В итоге, всё проходит достаточно спокойно. Отец Дазая просит Чую обязательно прийти
к ним на ужин ещё как-нибудь.
Временами денег нет даже на сигареты, Дазаю уже плевать, хватает у него навыков или
нет — он цапает любые заказы и переводит, как может. За лето он нарабатывает себе
репутацию на сайте достаточную, чтобы можно было отказаться от подработки в баре.
Тем более, ему звонят из школы и говорят, что группа снова набирается.
К началу года денежный вопрос более-менее решён. Чуя молчит о том, что Огай
выкупает им квартиру в честь помолвки. Пусть будет сюрпризом. Кое звонит каждую
неделю и хнычет, чтобы они летели в Париж, но они едва-едва уложились в бюджет,
потратившись на осеннюю одежду и на повестке дня у них нормальный ноутбук для
Дазая.
Вообще, два месяца без денег оказались испытанием. Чуя честно старался держаться и
не срываться, Осаму это прекрасно видел и очень ценил. Но когда в какой-то момент у
них кончился кофе, а денег было только на растворимый, Накахара впервые сорвался.
Он разбил чашку, брякнул что-то про «заебало», а потом вылетел из дома. Вернулся в
итоге с двумя стаканчиками из Старбакса и пачкой сигарет. И больше у них денег не
было.
Но рай оказался и в шалаше. Особенно, когда они распродали половину его книг.
Конечно, они продешевили, но зато освободили место и дотянули до денег от заказов.
Эта ситуация даже как-то их сплотила. Дазай тогда собрался уже идти вагоны
разгружать, но Накахара посмотрел на него, как на идиота. Да-да, мол с твоими
знаниями только вагоны и грузить, обмудок. Бери давай свой телефон и фоткай книжки.
Цубаки на пересдачу пришла через неделю после начала семестра. Она смотрела нагло и
не собиралась отвечать. Накахара же решил, что принцип ему дороже, чем работа. Он
открытым текстом сказал, что, либо она отвечает сейчас, либо пиздует на комиссию, а
если у неё язык чешется что-то разболтать, то вперёд и с песней. Но к тому моменту
группа её уже так загнобила, что девушка не решилась что-то сделать и, в итоге,
перевелась на заочное отделение. Конечно, ей там нарисуют в дипломе, что
заканчивала она очно, но это уже Чую не касалось. Перевод она сдала только
комиссии.
Последний год Дазая в институте обещал быть интересным, потому что он почти не
учился, но из-за практики в сентябре парень свалил-таки в Париж. Они его с матерью
целыми неделями дразнили совместными фотками, и юноше пришлось экстренно выцеплять
Огая, чтобы вёз его на яхту. Он тоже хочет отдых! Огай провести с ним выходные
согласился, но только при условии, что Чуя возьмёт машину. На совсем. Пришлось ещё
и парковочное место выкупать. Зато, из аэропорта он Дазая забирал уже на своих
колёсах. И больше никакого метро!
Анго, в итоге, расстался с Йосано, так как она отказалась от его предложения.
Женщина решила, что из порта не уйдёт, а замужество это подразумевало в первую
очередь. Дазай с Одой его неделю по барам успокаивали. И потом пришлось успокаивать
уже Чую, потому что пьяная физиономия ему осточертела.
В целом, всё окончательно устаканилось, и Накахара был этому даже рад. Осаму
обеспечил его не только прекрасным сексом, но и полным душевным равновесием. Это
начали замечать даже студенты. Преподаватель стал как-то легче на подъём. Правда,
он теперь не шёл с ними на слишком близкий контакт — научен опытом. Держал всегда
дистанцию. В общем-то, так и стоило делать с самого начала. Но, с другой стороны,
если бы он придерживался подобного и в прошлом году, то точно бы не подпустил к
себе слишком близко того самого его любимого студента.
***
Сезон дождей наступает внезапно. На улице невыносимая жара и ливень стеной. У Чуи
волосы чертовски вьются, его это бесит. На кафедре никого нет, идёт пара. Юноша
достаёт свою полосатую кружку, купленную исключительно потому, что Накахара фанат
Битл Джуса, заваривает в ней пакетик малинового чая. Через десять минут звонок, а
ему совершенно не хочется выходить на улицу.
— Так и знал, что ты не пойдёшь на улицу, — подходя к окну и, чмокнув юношу в щёку,
говорит парень, а потом закуривает.
— Тебе надо прекращать сюда вваливаться, как будто, так и надо. Мне надоело от
Хиротсу отхватывать, — затянувшись, бурчит Накахара.
Осаму улыбается, берёт его кружку с подоконника и не без удовольствия делает глоток
горячего чая.
Осаму это кольцо, надо сказать, делает на порядок солиднее. Да и вообще, жизнь с
Чуей не прошла бесследно для его внешнего вида. Юноша теперь всегда с иголочки
одет. Всё непременно выглажено и подобрано идеально. Осаму чаще теперь носит
кардиганы, но и пиджаков у него столько, что глаза разбегаются. А вот когда он
влезал последний раз в кеды — не помнит. Накахара сам молча выкладывает ему одежду
на кровать по утрам, а студент даже внимания не обращает, что конкретно надевает —
Чуе виднее. А ещё у него на запястье часы. Они с кожаным чёрным ремешком и
интересным циферблатом — подарок Кое на свадьбу. Хотя, Дазай подозревает, что повод
был притянут за уши, ибо подарков они с Огаем надарили просто немерено. Помолвка —
квартира, перед свадьбой — машина, после свадьбы — путешествие.
Она у них прошла здесь, в Японии. Так и пришлось Кое тащиться обратно в Йокогаму,
чтобы лично одеть сына в сшитый на заказ костюм от Армани. Чтобы собственноручно
заколоть ему волосы, и чтобы он так и не послушал её, относительно пиджака, и всё
равно накинул его на плечи.
Официальной части не было. Был демонстративный обмен кольцами и тихий приём в доме
Огая. А потом Чую просто занесли в семейный реестр Осаму, но фамилию менять не
стали. Решили, что так безопаснее. Он не просто так всю жизнь носил девичью фамилию
бабушки — чтобы никто левый не заподозрил связь с Мори. А тут, какая удача, его
можно приткнуть вообще к левой семье, и попробуй доебаться.
Правда, Мичизу тогда, всё же, отличился. Подарил им фальшивые паспорта с одной
фамилией и штампом. Они до сих пор у них, как сувенир стоят. И теперь, когда они
официально женаты, им уже глубоко поебать, кто что про них скажет в универе. У
Осаму, вообще, наметился постоянный и приличный доход. Мори утаскивает его в порт
потихоньку. Таскает на какие-то встречи. Он говорит, что Дазай ему нужен
исключительно, как переводчик, но Чуя, естественно, не верит.
Как-то раз они были на сделке, переговоры затянулись до поздней ночи, а Дазаю с
утра на предзащиту диплома. Они, в итоге, решив расслабиться, где-то оба
нахерачились. Дазай приехал никакой. И с каким же тогда удовольствием Чуя буквально
анально его карал, отчитывая и доёбываясь до каждой строчки. «И вы посмели
ссылаться в этом кошмаре на меня? Пожалуйста, уберите это цитирование. Моя фамилия
не переживёт такого позора».
Зато теперь этот придурок почти закончил университет. Защита на днях, а у них
сегодня важная дата — год с помолвки. Накахара боится говорить об этом вслух, но не
может оторвать взгляда от руки Дазая. Она сейчас выглядит гораздо старше его
собственной руки. И часы, и кольцо, и манжета. Сейчас ещё пиджак наденет, в машину
сядет и пиздец. Магнат.
Чуя кивает, выдыхая дым. Сегодня они получат реквизиты от своего семейного счёта.
Они решили, что он нужен на всякий случай, мало ли. Будут откладывать туда каждый
месяц. А ещё у них запланирована поездка на Чуин отпуск, хотят в Лондон. Дазай
говорит, что с прошлого года им копит, в бар из-за этого пошёл работать, а в итоге…
В итоге он купил ему кольцо и сделал самым счастливым человеком в мире. У Накахары
теперь вообще всё просто здорово. Он может капризничать и пить Шато Лафит-Ротшильд
хоть каждый вечер. Он может разъебать свой телефон с психу в дребезги, и не ощутить
никакого дискомфорта. Но самое главное — он может подлезть к Осаму под стол, взять
у него в рот до горла, и, непременно, тот отложит все дела, чтобы основательно его
выебать на чём-нибудь, что будет ближе всего. Да хотя бы, на том же столе.
А Дазай теперь может не опускать глаза в пол каждый раз, когда Чуя рассматривает
очередную дорогую шмотку, которая, в общем-то, никому нахрен не сдалась. Он может
свозить его в отпуск, куда захочет. Он может ему кончить на лицо, а потом заставить
встать в коленно-локтевую и просить.
Но то, о чём они не говорят, и даже не думают — они могут выйти из университета,
сесть в одну машину, приехать в их общую квартиру и после целого дня на ногах лечь
в одну постель. Накахара непременно ткнётся носом ему в шею, а Дазай закинет на
него ногу. Когда Чуя уснёт, Осаму прошепчет о том, что он его очень любит, даже
несмотря на то, что ты, сукин сын, не в настроении последний месяц и, вообще, уже
заебал своими закидонами. А Накахара это услышит, но сделает вид, что спит.
— Поехали домой, — туша сигарету, улыбается Чуя.
— Дома и расскажешь, — сверкнув глазами, решает он, ощущая, как его одобрительно
погладили по спинке широкой ладонью.
Комментарий к Последняя пара
*чистосердечно заявляю, что спиздагорил сравнение у Винса. пускай, тут смысл и
в другом, но только на финальной вычитке я заметил не только само сравнение /его я
заюзал осознанно/, но и отсылку к "Слепому" в этом предложении.
и да, у меня тут Наоми вообще любительница по щекам уебать. хз, почему так вышло.
вы в шоке? я, если честно, тоже. почему-то я был уверен, что у меня ещё минимум две
главы. а оказалось, что я разделил всё вот так. планировал закончить в воскресенье,
не знаю почему, а вышло, что в среду. в общем, работа из овер :з
спасибо всем, кто читал, ждал, писал комментарии, напоминал о выкладке, юзал ПБ.
мне понравилось выкладывать всё в срок и получать фидбек) вы очаровательные^^
мне хочется думать, что я ответил на все вопросы и пасхалки, но я не уверен. ах да,
относительно тонкостей с реестром - всё выдумка. мне кажется, что смена фамилии при
смене реестра обязательна, но я это не гуглил и не знаю наверняка.
как вы могли догадаться, за основу была взята система обучения в российском ВУЗе,
но я думаю, что студенты они и в Японии студенты)
мне понравилось писать эту работу, она не особенно напряжная. надеюсь, вам
понравилось её читать.
увидимся в следующих работах и моей сычевальне, конечно)
ещё раз: спасибо за оказанное внимание, отзывы и комментарии ^^