***********************************************************************************

************
Беверли
https://ficbook.net/readfic/11792950
***********************************************************************************
************

Направленность: Слэш
Автор: Аксиния Винтер (https://ficbook.net/authors/979986)

Беты (редакторы): огонь внутри

Гаммы: MaRy Christmass
Фэндом: Bangtan Boys (BTS)
Пэйринг и персонажи: Ким Тэхён/Чон Чонгук, Ким Намджун, Ким Сокджин, Мин Юнги, Чон
Хосок, Пак Чимин
Рейтинг: NC-17

Размер: 401 страница

Кол-во частей: 20
Статус: завершён
Метки: 1990-е годы, Буллинг, США, Как ориджинал, Горе / Утрата, Хороший плохой
финал, Первый раз, Развитие отношений, Кризис ориентации, Романтика, Ангст, Драма,
AU, Дружба, AU: Школа

Описание:
Тебе кажется, что ты взрослеешь постепенно, но, черт возьми, однажды это хлестнет
тебя как ветка в лесу, отпущенная впереди идущим.

90s AU

Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки

Примечания:
🚬 Вигуки — основной пейринг.
В работе также упоминаются другие пары.
🚬 В шапке не указаны метки, являющиеся прямыми спойлерами. Если у вас есть
триггеры и вы не уверены, стоит ли вам читать эту работу, то можете написать мне в
личные сообщения на фикбуке или в инстаграме, я дам вам спойлер меток (без
спойлеров сюжета).
Остальные метки просьба прочесть внимательно. Игнорирование этого примечания не
ответственность автора.
❗️Коллективка на книгу «Беверли» открыта до 31 марта в издательстве Wave T.

========== -1- ==========

Комментарий к -1-
Спасибо каждому, кто ждал и поддерживал. Я вас очень люблю. Вы — моё лучшее
вдохновение.
В моей группе Вконтакте есть плейлист к этой работе. Он не обязателен, но поможет
вам сильнее погрузиться в эпоху) https://vk.com/dreamandwine
Ты умрёшь сотни раз, прежде чем станешь взрослым.
Томас Вулф,
«Взгляни на дом свой, ангел»

Новая жизнь Чонгука, начинающаяся прямо сейчас, лёгкой совсем не кажется, ни капли.
Его терзают переживания. В доме царит суматоха, к которой он мог бы уже привыкнуть
за последние недели, но только сегодня эта суета особенная — у них с Намджуном
первый школьный день. Первый в чужой стране, среди тысячи незнакомых людей, которые
кажутся совсем другими, непохожими на них. Глупо отрицать, что он нервничает. У
него потеют ладони каждый раз, когда он представляет себя входящим в учебный класс.
Он растирает ими лицо, блуждает взглядом по собственному отражению и пытается себе
улыбнуться. Получается весьма натянуто. Практически нервно.

— Стать кем-то значимым, — шепчет себе под нос Чонгук как мантру, надеясь, что
самовнушение сработает. — Я общительный. Я не стеснительный. Я найду друзей. Всё
будет совсем не так, как в Сеуле.

— Чонгук, давай поторопись! Сокджин скоро подъедет. — В дверь прилетает кулаком

старшего брата, отчего он вздрагивает, стоя перед зеркалом. Взгляд устремляется в
собственные глаза, испуганно округлившиеся от неожиданности. С губ слетает вздох.

Сокджин — сын друзей их семьи. Он учится в школе западного Беверли, где теперь
будут учиться и они, и это определённо немного успокаивает. Значит, они будут там
не совсем уж чужими. Не сказать, что они с Джином друзья, ведь последний раз
виделись, когда Чонгуку было лет десять, но наличие кого-то знакомого в новой школе
определённо уменьшает его тревожность.

Чонгук прилетел в Штаты вместе с мамой и старшим братом лишь за неделю до начала
учебного года и толком не успел адаптироваться. Семь дней — ничтожно мало. Отец,
переехавший из Сеула в американский Беверли-Хиллз на пару месяцев раньше них, чтобы
решить вопросы по работе, успел приобрести небольшой двухэтажный дом на симпатичной
тихой улице, где в ряд вдоль дороги стоят такие же уютные дома, словно с картинки.
Чонгук только начинает здесь осваиваться. Он всё ещё толком не привык к своей новой
комнате, но она уже приобретает очертания принадлежности подростку, и он чувствует,
что всё это — и дом, и комната, и город, который он успел посмотреть лишь мельком,
— уже ему невероятно нравится. Он мечтал обо всём этом.

Во дворе сигналит автомобиль, и сердце Чонгука падает в желудок, оставляя в груди

неприятное чувство пустоты. Нервно облизав сухие губы и проведя ладонью по волосам,
он ещё раз осматривает себя в зеркале: так непривычно идти в школу в чём-то своём,
а не в школьной форме, но это вызывает у него такой восторг, что он, невольно
расплывшись в улыбке, кивает себе в отражении и цепляет на руки фенечки, которые ни
за что не разрешили бы ему носить на уроки в Корее. Здесь же — свобода. Америка.

Чонгук подтягивает джинсы, поправляет полосатый пуловер и тянется к плееру. Внутри

оставшаяся с прошлого вечера кассета «Бэкстрит Бойз»{?}[Backstreet Boys (1993 —
наст. вр.) — американская музыкальная группа. Начиная с одноимённого дебютного
альбома 1996 года, группа продала около 130 миллионов экземпляров своих записей.],
и он решает её не менять. Цепляет плеер за шлёвку на джинсах, вешает на шею
наушники и покидает спальню, сталкиваясь с Намджуном, выходящим из соседней
комнаты.

— Джин приехал, — сообщает он.

— Да, я слышал. — Чонгук мельком пробегается взглядом по брату. Намджун не то чтобы

принарядился, но выглядит определённо лучше, чем обычно. — Джун, как думаешь, нас
там примут?

Это, пожалуй, одна из самых важных вещей, которые сейчас его беспокоят. Он не
признается, но проворочался без сна половину ночи, прокручивая самые разные
варианты развития событий. В том числе и самые удручающие, где он будет аутсайдером
на все два оставшихся до выпуска года.

Брови старшего брата слегка приподнимаются:

— Просто не нервничай так сильно. Мы не единственные азиаты в школе уж точно, а к

новеньким всегда относятся с осторожностью. Но это не будет длиться вечно. Просто
не парься.
Чонгук примирительно кивает. Становится немного легче дышать.

В их корейской школе Намджун был достаточно популярным: один из лучших игроков

школьной баскетбольной команды, у него было много друзей, и он пользовался
популярностью у девчонок. Даже в классе Чонгука, на год младше Намджуна, все
девочки всегда говорили только о нём. Чонгук такой школьной славой не обладал в
силу своей скромности и необщительности, а также абсолютной непохожести на брата.
Чонгук нормально воспринимал свою внешность, понимал, что вполне симпатичный. Но
знал, что этого зачастую недостаточно — что-то должно идти изнутри. Вот у Намджуна
вдобавок к высокому росту, спортивной фигуре, симпатичному лицу и всегда хорошо
уложенным волосам шёл ещё и отличный характер, общительность, открытость и обаяние.

Чонгук за популярностью сам никогда не гнался, но не отказался бы стать кем-то

более заметным. В то же время, была другая сторона, в которой он, напротив,
предпочитал прятать голову в песок, стесняясь своей непохожести на сверстников. Ему
был не интересен спорт, футбол по телевизору, не интересны были глупые «стрелялки»
на приставке, не интересны девчонки, подреза́вшие нижний край своих школьных юбок. У
него не было даже журналов с картинками эротического содержания, которые имелись
почти у каждого подростка. Но у Чонгука была тетрадка с личными стихотворениями,
песнями и мыслями, сотня разнообразных цветастых браслетов и кулонов, десятки книг
на полках, склонность к излишнему романтизму и непоколебимая фанатская любовь к
группе «Бэкстрит Бойз», за которую он регулярно получал снисходительные усмешки от
брата. И всё это делало его отличным от других парней его возраста.

— Чонгук, съешь хоть ложку риса! — причитает мама, когда они с Намджуном спускаются
вниз с рюкзаками, закинутыми на плечи.

— Не хочу, мам, поем в школе. — Чонгук слишком волнуется, чтобы завтракать — в

животе бурлит. К тому же всё утро он потратил на сборы и моральную подготовку,
поэтому времени на перекус уже и не остаётся.

— Сокджин за вами приехал?

— Да, стоит у дома. — Намджун, завязав шнурки на кроссовках, стучит пальцем по

электронным часам на запястье — времени уже много.

— Пойду хоть посмотрю на него, лет пять не видела! — Мама снимает с шеи фартук и
идёт за ними на улицу.

Пару дней назад они всей семьёй были на ужине в доме Джина, который устроили его
родители в честь их переезда в Америку, но самого Сокджина не было. Его мама
сказала, что он ещё не вернулся из поездки, в которую отправился с друзьями.
Намджун и Чонгук разочаровались, что не смогут пообщаться с ним до начала школьного
семестра, но папа Джина пообещал, что обязует его заехать за ними в первый учебный
день и показать школу, и сдержал своё слово. Чонгук очень надеется, что это не
сильно его обременит.

— Сокджин, — охает мама, когда из автомобиля, припарковавшегося возле их подъездной

дорожки, выходит высокий темноволосый молодой человек в солнцезащитных очках.
Совсем не тот мальчик, которого помнил Чонгук. — Как ты вырос! Такой красавец!

Чонгук мнётся позади Намджуна, глядя, как мама сыплет по-английски комплиментами в
сторону Джина, и чувствует, как пересыхает его горло от мысли, что ему сегодня весь
день придётся говорить не на родном языке. И не только сегодня. В отличие от
английского родителей и Намджуна, его английский был не так совершенен, даже
несмотря на упорное многолетнее изучение. И хоть его семья уверяет, что у Чонгука
всё в порядке, а его акцент очарователен, он не чувствует себя уверенным. Над ним
точно будут насмехаться.
— Привет, парни, — дружелюбно обращается Сокджин к ним, когда его выпускают из
объятий. — Не виделись миллион лет!

Намджун в совсем не корейской манере протягивает Джину ладонь, и они пожимают друг
другу руки. Чонгук, засмотревшись на Сокджина и совсем забывшись, вспоминает о
вежливости только тогда, когда Джин переводит взгляд прямо на него:

— Привет, хён. — Чонгук, по привычке, быстро кланяется и поправляет на себе одежду,

желая произвести хорошее впечатление.

— О, как мило, — расцветает в улыбке Сокджин в ответ на его глупость. — Меня давно
никто так не называл.

У Чонгука зарумяниваются щёки и начинает пощипывать лицо — он совсем забыл, что

здесь так не делают. Он опять ведёт себя странно. Он безнадёжен. Почему у него не
выходит влиться вот так с ходу, как это получается делать у Намджуна?

— Прости, — с запинкой выдаёт Чонгук.

— Да брось, это правда мило! Просто не парься! — делает тот акцент на последней
фразе.

Чонгук испытывает лёгкое дежавю, слыша её второй раз за утро, но думает, что ему и
впрямь нужно расслабиться и просто плыть по течению.

Сокджин, махнув рукой, приглашает их в автомобиль и занимает водительское место.

Намджун закидывает рюкзак назад, а затем плюхается на переднее пассажирское сиденье
сокджиновой машины так, будто каждый день на ней ездит. Чонгук, неловко
потоптавшись, бросает взгляд на маму, усаживается назад и отодвигает рюкзак брата в
сторону. В салоне пахнет кожей и ненавязчивым парфюмом. Чонгук пытается
расслабиться и выдохнуть. Мама машет им рукой, и он выдавливает из себя максимально
счастливую улыбку, смотря через приоткрытое окно.

— Ну, парни, как Америка? — Сокджин убирает ногу с тормоза своего серебристого
крайслера, и они отъезжают от дома.

— Пока непривычно. Совсем не похоже на Корею, — отвечает ему Намджун, дружелюбно

при этом улыбнувшись. Чонгук ничего сказать не решается, всё ещё чувствуя
сковывающую его стеснительность.

— Мне сначала тоже всё казалось странным и чужим, но жизнь здесь быстро затягивает.
Оглянуться не успеете, как будете считать Беверли родным домом. — Джин хохотнул,
обнажив идеально ровные белые зубы, из-за чего Чонгук заворожённо на него
засмотрелся.

Несмотря на то, что Сокджин этнический кореец, родившийся и выросший в Сеуле,

Чонгуку он кажется совершенно другим, не таким, как они с Намджуном. Его лёгкость,
нарочитая пренебрежительность в образе — он выглядит как настоящая кинозвезда,
когда одной рукой подкручивает руль своего явно новенького седана по направлению к
соседнему району.

Намджун и Джин продолжают беззаботно переговариваться, будто у них не было перерыва

в общении длиною в семь лет. Это и неудивительно: Намджун всегда был
непосредственен в общении, коммуникации ему даются легко. Чонгук всю дорогу
предпочитает молча слушать, разглядывая пролетающие мимо него улицы и иногда
переключаясь на рассматривание своего нового хёна. Он, конечно, мог бы назвать его
старым знакомым, но почти не помнит того времени, когда Сокджин с семьёй жил в
Корее. В те времена разница в возрасте в один год ощущалась гораздо отчётливее, чем
сейчас, и с ним больше общался Намджун, чем Чонгук. Может, теперь и он найдёт с
Джином общий язык и они станут приятелями? Им скорее всего придётся часто видеться,
— их родители не только друзья со студенчества, но теперь ещё и будут работать
вместе, ведь маму и папу Чонгука и Намджуна пригласили в «НАСА», что, собственно, и
стало причиной переезда.

Когда на горизонте появляется школа, у Чонгука перехватывает дыхание. Два высоких

этажа, колонны, просторные зелёные газоны в окружении невысоких пальм рядом — он
даже и не представлял, что его новая школа будет выглядеть как кадр из кинофильма.
Их с Намджуном сюда записал отец ещё месяц назад, когда они с мамой и братом только
собирали вещи для переезда. Чонгуку и Намджуну всего лишь требовалось заполнить
анкету и написать письмо на английском. По прибытии в Беверли-Хиллз у них и вовсе
не было времени, чтобы проехаться до старшей школы западного Беверли — они были
слишком заняты документами и обустройством. Зато теперь смогут спокойно всё
рассмотреть и изучить, торопиться больше некуда.

На парковке пока не так много машин — Джин привёз их пораньше, чтобы они успели
получить своё расписание и найти учебные классы. Чонгук с любопытством разглядывает
автомобили, уже занявшие некоторые парковочные места, и понимает, что они приехали
далеко не на самом шикарном. В их прежней школе машины были только у
преподавателей, и они не были чем-то выдающимся. Здесь, судя по всему, многие
старшеклассники имели собственные средства передвижения, и далеко не дешёвые.

— Так, вам сюда. — Джин, закрыв машину, ведёт их в административное крыло и

указывает на дверь кабинета, расположенного ближе всего от входа. — С расписанием
разберётесь у секретаря, а по всем остальным вопросам можете обратиться ко мне в
любое время. У меня сейчас история Америки, потом английский. Не теряйте, если что.

Джин, оставив их у кабинета, салютует им рукой и уходит в противоположную сторону.

С расписанием особых проблем нет — Чонгук, помимо общеобязательных предметов,

выбирает историю искусств и теорию музыки факультативами, а Намджун останавливается
на мировой истории и экономике. Выйдя из секретариата, брат хлопает Чонгука по
плечу:

— Ну, что у тебя сейчас?

— Химия, а у тебя?

— Алгебра. — Намджун складывает расписание и убирает в карман рюкзака.

— Увидимся на ланче? — с надеждой спрашивает Чонгук.

Намджун неопределённо пожимает плечами и разворачивает его в направлении к

кабинетам, подталкивая в спину.

К моменту, когда Чонгук находит кабинет химии, школа уже наполнена гулом и топотом
учеников, что заставляет его начать нервничать больше, чем он делал это ранее.
Намджуна рядом нет, Сокджина — тем более. Ему придётся один на один остаться с
кучей незнакомцев, кучей иностранцев, которые так или иначе не оставят его без
внимания. Раздается звонок, знаменующий начало первого урока, тянуть больше некуда,
и он робко толкает дверь в класс. С досадой обнаружив, что учитель уже на месте,
Чонгук лишь бурчит негромкое «извините» и окидывает взглядом класс, ища, куда
сесть.

Он видит её почти сразу: единственная азиатка в классе, длинные выкрашенные в

каштановый волосы и ярко-розовые солнцезащитные очки на макушке. Безошибочно
разглядев в девчонке кореянку, он спешит к её столу, с радостью обнаружив, что она
сидит одна.
— Извини, я могу сесть с тобой? — сбивчиво и с ужасным акцентом спрашивает он.

Она проходится по нему взглядом с ног до головы, будто сканируя, и Чонгук уже
начинает жалеть, что подошёл именно к ней, но девчонка вдруг начинает широко
улыбаться и убирает со свободного стула свой цветастый рюкзак, залатанный
нашивками.

— Дай угадаю, — она изображает задумчивость. — Ты — Чонгук!

Растерянно сдвинув брови, он кивает, напрочь забыв все английские слова и даже не
спросив, откуда ей известно его имя. Он усаживается рядом и достаёт тетради и
ручки.

— Джин говорил, что у нас будут новенькие.

— О, ты знаешь Джина? — Чонгук выдыхает. В груди моментально становится спокойнее и

теплее.

— Все знают Джина, — фыркает. — Но, вообще-то, он один из моих друзей. Кстати,
Соми, — представляется она и протягивает ему ладонь с красным лаком на коротких
ногтях.

Чонгук сияет и жмёт её руку в ответ, не заметив, как учитель подошёл ближе к их
парте.

— Мисс Мин, я могу начать урок? — с доброй усмешкой интересуется он у его новой
знакомой.

— Извините, мистер Миллер.

— Новые знакомства можно заводить и на перемене, верно?

— Конечно, — кивает Соми.

— Итак. — Учитель откашливается и возвращается к доске, начиная мелом выводить на

ней тему сегодняшнего урока.

Соми, выждав несколько мгновений, придвигает стул к Чонгуку и немного наклоняется,

чтобы её было не так хорошо видно за сидящим впереди парнем.

— Значит, вы переехали из Кореи? Ты и твой брат, да?

— Да, — шёпотом, как и она, отвечает Чонгук. — Его зовут Намджун, он в выпускном
классе.

— Да, Джин говорил.

— Что ещё говорил Джин?

— Не так много, на самом деле. Только то, что ваши с ним родители — друзья уже
много лет и теперь вместе будут работать в «НАСА», а вы будете учиться в нашей
школе. Интересно, наверное, иметь родителей-учёных?

— Да не особо. Зачастую их просто нет дома. Они действительно много работают.

— Тебе уже говорили, что твой акцент очень милый? — На её губах появляется
шкодливая улыбка, и если бы она не была так дружелюбна, Чонгук бы подумал, что она
издевается.
— Он… дурацкий.

— Вовсе нет!

Учитель снова делает им замечание, и, не желая попасть в немилость, они оба

утыкаются в тетради, записывая формулы. На протяжении всего урока Чонгук не
перестаёт переживать о том, что не поспевает из-за того, что ему, в силу языкового
барьера, приходится тратить больше времени на понимание, чем остальным, но Соми
любезно каждый раз двигает к нему свою тетрадь, за что он одаривает её благодарным
взглядом.

— Какой у тебя следующий урок? — спрашивает она после звонка, пока они собирают
свои принадлежности в рюкзаки.

— Класс для усовершенствования английского, — вздыхает Чонгук, понимая, что на этом

их пути расходятся.

— Чёрт, жаль. Но не переживай, думаю, там нормальные ребята.

Чонгук смиренно кивает и поправляет плеер на поясе джинсов.

— Что слушаешь? — Соми кивает на кассетный проигрыватель.

— А… там… — Чонгук не слишком любит распространяться о своих музыкальных

предпочтениях, но в голову не приходит ничего, кроме как тихо выдавить из себя
правду: — «Бэкстрит Бойз».

Соми издаёт нечеловеческий писк, распахнув глаза, и Чонгук не успевает ничего

сообразить, как она уже висит на его шее.

— О, господи, я их обожаю! — восторженно выпаливает она. — Мы должны как-нибудь

послушать музыку вместе!

— Да, конечно. — Чонгук неловко тупит взгляд, а она подхватывает его под руку и
ведёт на выход из кабинета.

Перспектива снова остаться одному среди десятков чужих людей не прельщает, и на

следующий урок Чонгук плетётся без особого энтузиазма. В классе по
совершенствованию английского помимо него ещё четырнадцать иностранцев, но ни
одного корейца. Ребята в основном европейской наружности либо похожи на испанцев, и
заговорить ни с кем он не осмеливается. Лишь только перебрасывается несколькими
фразами с учителем, отвечая на его вопросы.

Время ланча пугает сильнее всего остального. Он жалеет, что не взял ничего из дома,
чтобы просто отправиться во двор и съесть свой обед на свежем воздухе, ни с кем
особенно не пересекаясь. В столовую одному идти не хочется, и он решает выйти на
улицу так, ничего не купив. Совсем не страшно, если он поест когда вернётся домой.

План голодовки нарушает откуда ни возьмись появившаяся Соми. Она снова хватает его
за рукав и тянет за собой.

— Хорошо, что я успела тебя застать, — усмехается она. — Куда собирался на ланч?

— Просто хотел выйти на воздух. А куда мы идём?

— Сначала в столовую за едой, потом за наш столик во дворе.

— Ваш столик? — уточняет Чонгук.

— Я познакомлю тебя с друзьями. Обычно они занимают стол заранее, так что на газоне
не останемся.

Чонгук хочет ответить, что не против даже газона, лишь бы не одному, но решает
промолчать, радуясь, что его вообще позвали. Он и не надеялся, что с кем-то
познакомится в самый первый день, и уж тем более не думал попасть в чью-то
компанию. Даже на Джина не рассчитывал, если учесть, что они разного года обучения
и, скорее всего, не особо часто будут пересекаться в школе.

Столовая уже битком набита людьми, и Соми проталкивается между ними, таща за собой
Чонгука. Стоит им только подойти ближе к очереди, как рядом с ними раздаётся
грохот, от которого Чонгук вздрагивает. Обернувшись, он видит, что поднос с ланчем
какого-то парня лежит перевёрнутым на полу, а на его футболке расползается огромное
мокрое пятно от колы.

— Шевели булками, узкоглазый, — насмехается над ним парень на полголовы выше него.
— Или ты ничего не видишь?

— Пошёл к чёрту. — Пострадавший, показавшийся Чонгуку китайцем, одёргивает намокшую

футболку и спешит убраться оттуда.

— Идём, Чонгук. — Соми дёргает его, застывшего от неожиданности, заставляя идти

дальше по направлению к кассе. — Не обращай внимания.

У Чонгука неприятно шевелится в груди страх и растерянность. Парень, перевернувший

чужой поднос, встает прямо за ними, и он не находит смелости ничего спросить. Соми,
кажется, совсем не удивил и не напугал инцидент: она спокойно выбирает сэндвич,
овощной салат и молоко, словно ничего необычного не произошло. После она
дожидается, пока Чонгук расплатится за свою картошку фри, наггетсы и воду.

Длинные деревянные столы со скамейками, стоящие в школьном дворе, все заняты, но

Соми уверенно ведёт его в самый конец. Чонгук издалека видит компанию, состоящую из
одних парней — они смеются и бурно что-то обсуждают. Среди них он замечает и
Намджуна вместе с Сокджином. Подойдя ближе, Чонгук понимает, что они все корейцы, и
удивляется: что за корейская диаспора?

— Ты где была так долго? — спрашивает у Соми парень в бейсболке, повернутой

козырьком назад.

— Искала Чонгука. Вот, знакомьтесь! Это Чонгук, — представляет она его. — Это Юнги,
он мой брат, — и указывает на того же парня в бейсболке. — Джина ты знаешь, а это
Хосок и Чимин.

Первым ему протягивает ладонь парень, которого Соми представила как Хосока, — на
его голове беспорядок, собранный на лбу повязкой, куча фенечек, браслетов и
подвесок на запястьях и шее, яркая рубашка и не менее яркая улыбка.

— Привет! Добро пожаловать! — Он жмёт его ладонь, а потом по-свойски хлопает по

плечу, будто они сто лет знакомы.

— Я Чимин. — Парень с выкрашенными в светло-русый цвет волосами тоже жмёт ему руку.

Намджуна тем временем представляют Соми, и она втискивается за стол между братом и
Хосоком.

— Вы… все корейцы? — неуверенно спрашивает Чонгук. Он занял место рядом с Намджуном
и Джином, чувствуя себя рядом с ними более чем в безопасности.
— Так исторически сложилось. — Хосок усмехается и подмигивает ему. — Будь как дома.

Он понятливо кивает и приступает к обеду, собираясь снова оставаться сторонним

наблюдателем. Парни продолжают разговаривать о своём, иногда попутно спрашивая что-
нибудь у них, но Чонгук предоставляет возможность отвечать Намджуну. Контакты с
незнакомцами никогда не давались ему легко, и хоть он и всей душой хочет влиться в
школьную жизнь поскорее, но мысленно решает, что один денёчек ещё может побыть
незаметным и тихим.

— Джин, ну пожалуйста. — Чимин дёргает руку Сокджина, тянущуюся к бутылке с колой,

и тот со сдержанной улыбкой закатывает глаза. — Мне больше некого просить! Я не
знаю никого, кто умел бы так хорошо фотографировать, имел классный дорогущий фотик
и с кем мне было бы удобно работать!

— Ну, не знаю, — манерно дёргает плечом Джин. — Это как-то не для меня, — и
прижимается губами к горлышку.

— Школьной газете нужен фотограф. Вся надежда на тебя, Джин!

— Дай объявление в первом выпуске — кто-нибудь откликнется. — Сокджин улыбается.

— Ты себе цену набиваешь!

Парни за столом смеются, у Чонгука тоже невольно появляется улыбка на лице.

— Ладно, Джин, чего ты хочешь?

— А что ты мне можешь дать? — заинтересованно подаётся корпусом вперёд.

— Что я могу тебе дать? У тебя и так всё есть!

— Но есть ещё нематериальные вещи…

— Говори прямо.

Джин жестом просит Чимина наклониться и нашёптывает что-то ему на ухо, из-за чего
тот закатывает глаза и отталкивает друга.

— Подумай о моём выгодном предложении. — Сокджин продолжает потешаться, а Чимин

принимает позицию игнорирования, демонстративно отвернув от него лицо и вздёрнув
подбородок. Чонгуку становится интересно, что такого мог ему предложить Джин.

Хосок лопает здоровенный пузырь из жевательной резинки и уставляется на Чонгука,

принимаясь разглядывать. От внезапного внимания он на мгновение теряется, но,
пересилив свою скромность, начинает рассматривать нового знакомого в ответ. Хосок
посылает ему довольную улыбку и протягивает упаковку жвачки. Вытянув одну
пластинку, Чонгук, забывшись, благодарит его на корейском, и тот улыбается ещё
шире.

— Что делаете в субботу, парни? — Он не сразу понимает, что Хосок интересуется у

них с Намджуном — лишь по тому, как посмотрел на него брат, приподняв брови.

— Я ничего. Абсолютно свободен.

— Тогда приходите на вечеринку. — Достав из рюкзака тетрадь и карандаш, Хосок

записывает адрес и выдирает клочок бумаги, протягивая её Намджуну.

— Мы придём, — кивает Намджун и убирает листок в карман джинсов.

— У Хосока самые крутые вечеринки, — заверяет Соми. — Другие ребята, конечно, тоже
устраивают, но на вечеринки Хосока приходит буквально вся школа.

— Не преувеличивай. — Хосок щиплет её за бок. — Вся школа в мой дом не влезла бы.
На самом деле, приходить могут только те, кому уже есть шестнадцать. Малолеткам
вход закрыт.

— Как хорошо, что мне уже семнадцать, — замечает с улыбкой Чонгук.

— Кстати, — перебивает их Чимин, позабывший об обидах. — Самое главное мы не

обсудили. Вы сегодняшнюю газету уже видели?

— У меня аллергия на газетные новости с некоторых пор, — скептично морщит нос Юнги.

— Однако там можно прочитать много интересного, невежда.

Чимин тянется к своей тряпичной сумке-почтальонке и роется в ней некоторое время,

пока не извлекает сложенную в несколько раз газету. Расчистив центр стола от
подносов, он распрямляет издание и кладёт посредине самой первой полосой Беверли-
Хиллз Уикли. Все ребята заинтересованно склоняются над ней, и Чонгук тоже пытается
вникнуть в заголовок на первой странице, где говорится, что каким-то людям
выдвинуто обвинение по самому громкому делу прошлого года.

Соми тяжело вздыхает, выпрямившись первой.

— Как думаете, Тейлор вернётся? — грустно спрашивает она.

Все молчат, и только Юнги кладёт ладонь на её плечо, слегка его сжав.

***
Во второй половине дня Чонгук снова слышит от ребят о Тейлоре, чьё имя всё больше и
больше кажется ему загадочным. Они идут к парковке из спортивного зала, где их всех
собирал директор, устроив приветственную пятиминутку вместо последнего урока.
Пятиминутка затянулась на добрые полчаса, но никто не был против — это всяко лучше,
чем торчать на занятиях. Джин, к тому же, любезно предложил снова подбросить их с
Намджуном, и они с удовольствием согласились. Настроение Чонгука взлетело до небес.

— Ваш старик совсем ничего не говорил об этих новостях и о Тейлоре? — Хосок

втискивается между идущими впереди него Юнги и Соми.

— У нас эта тема под запретом дома, ты же знаешь, — опускает печальные глаза она. —
Папа ничего нам не рассказывает. Боится, что это либо выйдет нам боком, либо мы
сболтнём лишнего.

— Мы ничего и не спрашиваем, — поддакивает сестре Юнги, кивая. — Я не хочу

создавать отцу лишние проблемы. Это дело и так непростое, он практически живёт в
конторе.

— Но теперь-то будет легче? — спрашивает Чимин. — Эти новости ведь что-то значат?

— Я не знаю, правда. Если бы знал больше, чем вы, то рассказал бы.

Настроение в компании заметно меняется. Лица становятся задумчивыми и невесёлыми.

Чонгука терзают мысли, о чём же они все-таки говорят и кто такой этот Тейлор, и где
он сейчас, но понимает, что расспросы будут крайне неуместными. К тому же, кто он
такой, чтобы они его посвящали в свои дела. Решив, что какая-то информация всё
равно рано или поздно всплывёт, он старается засунуть подальше своё любопытство.

***
Устроившись в постели, Чонгук ставит в плеер кассету «Спайс Гёрлз»{?}[Spice Girls
(«Спайс Гёрлз») — британская женская поп-группа, образованная в Лондоне в 1994
году.], укладывается на подушку и уже собирается воткнуть в уши наушники, как в
дверь его спальни негромко стучат. В проёме показывается Намджун, одетый в шорты и
обычную белую футболку с закатанными рукавами. На его шее висит полотенце — только
вышел из душа.

— Не спишь?

— Пока нет. — Чонгук снова усаживается, сдвигая подушку в сторону.

— Ну, как дела? Как первый день?

— Хорошо! — встрепенувшись и едва сдерживая восторг отвечает он. Наконец-то можно с

кем-то поделиться эмоциями. — Парни такие классные, и школа хорошая. Учителя
понимающие, и в столовой вкусно кормят, ты заметил? Это была лучшая картошка фри в
моей жизни! А Джин-хён, он, он… он просто… вау! Он такой крутой!

На последней фразе Намджун одаривает его долгим и внимательным взглядом, и Чонгук

тут же замолкает, решив, что, наверное, был слишком несдержанным. Но ему правда
понравился первый школьный день. И если не считать пару инцидентов, выведших его из
равновесия, например, ситуация с китайским учеником в столовой, то он мог бы
назвать этот день идеальным. Он ведь даже не надеялся, что всё пройдёт настолько
складно.

— А тебе как? — неуверенно интересуется он у старшего брата, привалившегося плечом

к дверному косяку.

— Нормально. Парни действительно неплохие, — кивнул Намджун.

— Я не ожидал, что у Джина есть целая компания, и они все — корейцы. Это так круто,
правда? И мы теперь тоже её часть, — улыбается. — Я никогда не был частью компании!

— Чонгук, — будто предостерегая, прерывает его брат. — Ты слишком идеализируешь

всё. Однажды это больно тебя ударит.

— Что я идеализирую? Джина и его компанию? Но ты сам согласился, что они хорошие, —
хмурится он.

Намджун вздыхает, обведя взглядом его комнату. Чонгук и забыл, что он не видел то,
как она изменилась: дома, в Сеуле, он стеснялся заниматься подобными видами
самовыражения, и его комната выглядела образцово-показательной. Здесь же он решил
оторваться по полной программе и уже начал заклеивать одну сторону спальни
постерами, вырезками и фотографиями.

— Просто не возлагай на Америку слишком много надежд. Я знаю, они у тебя есть.
Штаты ничем не лучше, понимаешь?

Чонгук ничего не отвечает, размышляя над словами. Возможно, он и правда

воспринимает Штаты как нечто более прекрасное, чем его родина, но он очень долго
мечтал об этом переезде, ещё с позапрошлого года, когда мама сказала, что они,
скорее всего, эмигрируют. Может быть он слегка и идеализирует Америку,
насмотревшись фильмов и сериалов, но пока что всё абсолютно соответствует его
представлениям. Он не думает, что Намджуну стоит дёргать его с этим.

— Как скажешь.

— Спокойной ночи?
— Спокойной.

Брат тянется к выключателю, чтобы погасить свет в его комнате.

— Намджун, — снова окликает его Чонгук.

— Что? — Он оборачивается, оставив ладонь на выключателе.

— О ком постоянно говорят парни? Кто такой этот Тейлор?

Намджун пожимает плечами.

— Их друг. Я не вдавался в подробности. — Свет в комнате гаснет. — Спи.

***
Дом Хосока… внушительный. Чонгук озирается, пытаясь мысленно прикинуть, сколько же
здесь может быть комнат. Выглядит так, будто тут легко можно разместить королевскую
семью целиком, включая принцессу Диану, всех внуков Елизаветы и свиту.

Чонгуку всё ещё неловко и непривычно быть социальным настолько, чтобы влиться в
компанию, и слишком странно быть частью компании Намджуна. Они достаточно близки
как братья, но в Корее разница в возрасте, незначительная здесь, довольно сильно
разделяла их в школьной жизни. Сейчас он не чувствует себя отчётливо младше, ведь
ребята воспринимают его как ровесника. Нет никакого деления на старших и младших. И
даже то, что они с Соми учатся в предпоследнем классе, в то время как остальные уже
в выпускном, совсем не акцентируется.

Его всё ещё немного удивляет, как легко они с Намджуном нашли себе приятелей. В
своей прошлой школе Чонгук за несколько лет не смог ни к кому примкнуть — он не был
даже близко популярным, в отличие от старшего брата. Чонгук в большинстве своём был
зажат, неразговорчив и скромен, что делало его практически незаметным. Даже сейчас,
когда у него появились новые знакомые, он всё ещё держит наблюдательную и
выжидательную позицию, присматриваясь, привыкая к ребятам. Но одно может сказать
точно: от каждого из них он уже в восторге. Греет душу, что те тоже корейцы, как и
он, но они нашли своё место в Америке, слились с ней, чувствуют её своим домом,
значит и у него получится. Он узнал, что из них всех в Штатах родилась только Соми.
Её семья эмигрировала, когда Юнги было всего лишь несколько месяцев от роду. Чимин
переехал с родителями, когда учился в средней школе, а Хосок в ещё дошкольном
возрасте. К слову, история Хосока заинтересовала Чонгука сильнее остальных, если
учесть, что, как оказалась, его мама — известная актриса, которую в Корее и
Голливуде не знает только глухой и слепой. Чонгук сомневается в реальности, когда
временами залипает на Хосоке и думает о том, что общается с сыном голливудской
дивы.

— Так. — На его плечо опускается чья-то рука.

Обернувшись, он видит хозяина дома. Привычный беспорядок на голове Хосока сегодня

выглядит мокрым от количества геля, который держит открытым его лоб, и свисает чуть
длинноватыми прядями по бокам. Он поправляет на переносице очки с желтыми линзами и
быстро оглядывает Чонгука с макушки до пят.

— Чего скучаем, а?

— Да… не знаю, — пожимает он плечами.

Вечеринка уже в самом разгаре: грохочет музыка из колонок «Ямаха» — Чонгук похожие
вживую видел лишь однажды, на концерте «Эйч-о-ти»{?}[H.O.T. — южнокорейский бой-
бэнд, созданный в 1996 году компанией SM Entertainment. Считаются первой айдол-
группой K-pop.]. На задний двор открыты двери, и можно видеть, что кто-то уже
спрыгнул в бассейн, раздевшись до нижнего белья. Раздаются смех и весёлые крики.

— Где твой братец? — Хосок, обнимая Чонгука за плечо, ведёт его вглубь дома.

— С Сокджином был где-то здесь. Они к бассейну собирались вроде.

— Юнги, позови ребят! — кричит он другу. Юнги оборачивается на него и кивает. —

Коктейли будем мешать!

— О-о, легендарные коктейли от Хосока, — растягивает в улыбке губы Соми, подошедшая

к ним и сразу нырнувшая под другую его руку.

Они идут в конец огромной гостиной, наглухо забитой парнями и девчонками из школы,
и Хосок заходит за барную стойку, явно сооружённую здесь только лишь для вечеринки.

— Итак, джентльмен, пока остальные к нам не подтянулись, предлагаю начать, —

обращается к нему Хосок, поставив на стойку несколько разных по форме бокалов. —
Что предпочитаете пить?

— М-м, — мешкает Чонгук. — Пиво?

Хосок практически оскорбляется, из-за чего Соми смеётся и толкает Чонгука в плечо.

— Сделай ему свой фирменный!

— Что ж, — хлопает Хосок в ладоши. — Будем надеяться, что у тебя крепкий желудок.
Шутка!

Самый глубокий бокал начинает наполняться несколькими видами рома, соком и ликёром,
и чем больше Хосок льёт, тем больше округляются глаза Чонгука, до этого
пробовавшего лишь пиво да соджу пару раз. Кинув в коктейль соломинку, он двигает
его к нему, а потом что-то быстро замешивает и взбивает для Соми.

— Слабоалкогольный коктейль для дам, за которыми бдят старшие братья, — протягивает

ей бокал на длинной тонкой ножке.

— Это название такое? — с усмешкой кривит она губы, беря коктейль в руки.

— Нет, его название — «Беллини», но для тебя он может быть чем угодно, — Хосок
подмигивает и достаёт ещё несколько ингредиентов из маленького холодильника под
стойкой. — О, а вот и опоздавшие.

Вместе с Юнги, который ведёт к ним Намджуна и Джина с заднего двора, идёт и Чимин
со своей сумкой наперевес.

— Ну, и где ты был? — скептично интересуется Хосок. — Чаще тебя опаздывает только
Соми.

— Сегодня я не опоздала!

— Ага, потому что Юнги тебя забрал из магазина.

Она в ответ недовольно цокает.

— Я был в школе, над газетой работал, где же ещё? — бурчит Чимин и устало
складывает руки на стойку.

— Вот поэтому ты всё ещё девственник, — ухмыляется Хосок, наливая в низкий бокал
текилы и ставя перед ним тарелку с лаймом и солонку. — Не ночевал бы в своей
редакции, так тебе бы уже давно какая-нибудь девчонка дала. Давай, пей штрафную за
опоздание!

Чимин, закатив глаза, тянется к текиле. Солонка в его руки не попадает — её

перехватывает Джин, облизывает палец, макает его в соль и затем проводит им по
губам Чимина.

— Грёбаные извращенцы, — ворчит он, собирает языком соль с губ, опрокидывает в себя
текилу и закусывает долькой лайма. — Пойду сумку кину наверху.

Пока Хосок готовит коктейли для их компании, к ним подходят другие ребята из школы,
и он с довольной улыбкой угощает их тоже. Соми ударяет своим бокалом по бокалу
Чонгука и просит попробовать коктейль. Напиток не внушает ему никакого доверия
абсолютно, но он не хочет выглядеть невежливым и делает маленький глоток, пытаясь
распробовать. На удивление, ему нравится. Градус хорошо чувствуется, но в то же
время это что-то сладкое, но совсем не приторное.

Чимин возвращается без сумки и расстегнув клетчатую рубашку, под которой виднеется
футболка. Он просит у Хосока ещё шот текилы и виснет у Джина на плече:

— Итак, ты должен был подумать, — объявляет он, крепче сжав друга, чтобы ему некуда
было деваться.

— Подумать? О чём? — изумляется тот.

— Ты знаешь, о чём. Не прикидывайся!

— Не знаю, Чимин, так много вещей, о которых мне приходится думать сейчас…

— Я тебя поколочу, клянусь. — Чимин насупливается.

— Что-то ты не очень дипломатичен для журналиста, — усмехается тот.

— Ну Джин… ты правда мне очень нужен в газете. У нас вот съёмки материала уже на
следующей неделе, а фотографа нет.

— А что снимать будете? — интересуется Хосок, сворачивая прямо на барной стойке

самокрутку.

Чонгук встревоженно переводит взгляд с самокрутки в пальцах Хосока на брата, но

Намджун невозмутимо смотрит на спорящих Чимина и Джина с полуулыбкой на губах.

— В пятницу же отбор в баскетбольную команду, — кивает Чимин на Юнги, капитана

баскетбольной команды старшей школы западного Беверли. — Мы будем делать репортаж.
Будет большая статья на целый разворот, а может даже на два. Напишем пару слов о
заслугах Юнги, покажем кандидатов, расскажем о том, как проходят пробные игры.

— О, отборочные? — заинтересовывается Намджун и обращается к Юнги. — А можно

попробоваться?

— Ты играешь? — Юнги недоверчиво оглядывает Намджуна, хотя, на взгляд Чонгука,

именно Юнги меньше всего похож на баскетболиста. Но, может быть, такой эффект
производят его излюбленные оверсайз-футболки, в которых он выглядит мельче, чем
есть на самом деле.

— Намджун был лучшим центровым среди школьной лиги Сеула на протяжении двух лет, —
вставляет слово Чонгук. В глазах Юнги появляется больше интереса.

— Вот как? Конечно, приходи на отбор. Нам нужны хорошие игроки.

Юнги и Намджун «забиваются», пожав друг другу руки.

— Видишь, там даже Намджун будет участвовать, не только Юнги, а ты отказываешься

нам помочь! — приводит последний аргумент Чимин, обращаясь к Джину.

Сокджин, горестно вздохнув и возведя глаза к потолку, просит у Хосока налить ему
ещё.

— Ладно. Хорошо. Но только потому, что я выпил слишком много алкоголя! Утром я
наверняка пожалею об этом.

— Отказаться будет уже нельзя, — быстро проговаривает Чимин и виснет у него на шее,
начиная сыпать благодарностями.

— Вот же липучка. Мертвеца достанет.

***
Устроившись на большом угловом диване прямо в центре гостиной, они продолжают
поглощать алкоголь и болтать, то и дело перекрикивая музыку. Чонгук уселся рядом с
Соми, которая неустанно рассказывает ему о всякой смешной ерунде. Его успело
немного развезти от алкоголя, поэтому тело ощущается расслабленным, а голова
лёгкой, и он с улыбкой кивает на всё, что ему лепечет девчонка. Чимин закинул ноги
на развалившегося посерёдке Юнги и рассказывает ему примерный план репортажа о
баскетбольной команде. Намджун с Сокджином тоже его слушают, глуша коктейли.

Чонгук даже не заметил, что Хосок какое-то время среди них отсутствовал, пока он не
возникает перед ними и не плюхается на диван между Юнги и Джином, задевая ноги
Чимина и получая от него пинок, не заставивший себя долго ждать. Следом на колени
Хосока опускается девчонка, с которой он спустился со второго этажа дома. На его
шее красуется свежий засос, которого в начале вечеринки Чонгук точно не видел. Он
несколько мгновений разглядывает Хосока с его подружкой, пока Соми не тянет его за
руку:

— Шумно и жарко! Пойдём, на кухне поболтаем.

Чонгук согласно кивает и, пока все увлечены болтовнёй с вернувшимся Хосоком, они
уходят в заднюю часть дома.

Соми прикрывает за ними дверь, оставляя их вдвоём в относительной тишине. Она

заглядывает в холодильник, достаёт оттуда бутылку охлаждённого шампанского и ставит
два бокала на стол, а потом приоткрывает окна, впуская ночной воздух.

— Садись, — указывает она на стулья, стоящие возле кухонного «острова».

Бокалы наполняются игристым, один Соми вручает Чонгуку и усаживается рядом с ним
прямо на мраморную поверхность «острова», отчего её ноги перестают дотягиваться до
пола. Она подтягивает свой топ, лишь прикрывающий грудь, и запахивает на себе
большую просторную рубашку, снятую явно с плеча старшего брата, и едва доходящую до
края её коротких джинсовых шортов. Чонгук неловко отводит взгляд.

— За что выпьем? — Она задумчиво разглядывает пузырьки в своём бокале и кончиками

пальцев касается тонкого чёрного чокера на шее. Он только сейчас понял, что её
настроение изменилось. Соми больше не шутит и не смеётся. Что-то поменялось в её
взгляде.

Чонгук не мастер тостов, более того, ему вообще никогда не приходилось их

произносить. Он думает несколько секунд и неуверенно предлагает:
— За классный вечер?

— Он для тебя классный? Почему?

Чонгук пожимает плечами:

— Мне нравится здесь. Нравится город, школа, и ребята нравятся. Я надеялся с кем-то
познакомиться, когда переезжал сюда, но я не ожидал, что подружусь с кем-то вроде
тебя и парней. В смысле… наверное, рано называть это дружбой, но мне нравится
общаться с вами.

— У тебя остались друзья в Корее?

— Ну… — задумывается. — Нет, наверное. У меня были приятели, знакомые, но прямо

друзья? Не думаю, что я мог кого-нибудь из них назвать другом. Мне было легко
уезжать. Я не скучаю ни по кому. Здесь мне гораздо лучше.

— Тогда давай выпьем за твою новую реальность?

— Звучит, — улыбается.

Они чокаются и отпивают из бокалов. Пузырьки слегка дают в и без того пьяную голову
Чонгука, из-за чего она немного кружится. Он откидывается на спинку стула.

— А подружки там у тебя тоже не было? — спрашивает вдруг Соми.

— Подружки? — Чонгук мешкает, не зная, как лучше ответить. — Ну…

— …или друга? — предполагает она, слегка сощурив глаза.

Чонгук густо заливается краской. От алкоголя и стыда бросает в жар, и он оттягивает

ворот футболки.

— Всё нормально, можешь не отвечать! — быстро заверяет Соми. — Прости, что я так
прямо. — Она шлёпает себя по губам. — Дурацкая привычка лезть, куда не просят.
Просто стало интересно. Можешь ничего не говорить, это только твоё дело. Но, в
любом случае, всё нормально. То есть, если ты, например, гей. Это окей.

— Я не… не знаю. Может быть.

— Не знаешь?

— Ну… я не встречался ни с кем. Ни с девушкой, ни с парнем.

— Так что тут сложного-то? Тебя, вот, привлекают девушки? Женское тело? — она
отставляет свой бокал в сторону и снова распахивает рубашку, оголяя живот и скрытую
тонкой тканью топа грудь. Чонгук смущённо пробегает взглядом по её фигуре и отводит
его в сторону.

— Это красиво, но…

— Но не то?

— Может быть. Я, правда, не знаю, — вздыхает Чонгук и в несколько глотков допивает

шампанское.

— Тогда просто не парься. — Она дарит ему подбадривающую улыбку. — Потом

попробуешь, определишься. А может не определишься, какая разница? Любовь так или
иначе прекрасна, в любом проявлении, да? Вот тебе из «Бэкстрит» кто нравится? —
меняет она тему на любимую.

— Ник, — едва слышно отвечает он, снова смутившись.

— Мне тоже! Согласись, он самый горячий? Что ещё нужно!

— Наверное?

Соми смеётся.

Они ещё какое-то время обсуждают музыку и группы, а Чонгук снова возвращается
мыслями к её словам и размышляет о любви. Наверное, это всё из-за алкоголя, ведь
обычно он не думает об этом слишком много. Ему тоже хочется у неё спросить,
встречается ли она с кем-то или, может, ей кто-нибудь нравится, но он не
осмеливается. Соми выглядит так, словно действительно понимает, о чём говорит, и
ему становится вдвойне интересно, как обстоят дела с её личной жизнью. Но Чонгук
молчит, а она разливает ещё шампанского по их бокалам, не прекращая трещать о
разном.

Дверь открывается и на кухню, слегка покачиваясь, заходит Хосок с зажатой между губ
самокруткой:

— Что, милуетесь? — На его лице возникает понимающая, но насмешливая улыбка. Он

мельком оглядывает Соми, которая так и сидит перед Чонгуком в распахнутой рубашке
брата. — Оставь хоть другим девчонкам шанс. — Он издаёт смешок и указывает на
Чонгука.

Следом в кухню врывается Джин, направляясь прямо к холодильнику с двумя дверцами и

распахивая сразу обе.

— Есть что нормальное пожрать, а? — оглядывает он содержимое.

— Жри у себя дома. На моей вечеринке только пицца и чипсы, — отвечает Хосок и
присасывается к бутылке с водой.

— О, о чём болтаете? — Джин, ничего не найдя, захлопывает холодильник и замечает

Соми и Чонгука. Подойдя к ним, он закидывает руки на их плечи, смотря то на одну,
то на другого. — Сплетничаете, да? Расскажите мне тоже.

— Клянусь, ничего интересного! — смеётся Соми и отталкивает его.

— Вот так, да? Не хочешь делиться? Я тебе припомню, — фыркает Джин.

— Всегда только угрожаешь. — Она спрыгивает на пол и обнимает его, повиснув на шее
и смачно чмокнув в щёку. Джин принимается возмущённо вытирать лицо.

На кухню подтягиваются и остальные: Намджун с маленькой бутылкой пива в руке,

Чимин, Юнги. Чонгук замечает рюкзак на плече Юнги и смотрит на часы — начало
второго. Они с Намджуном обещали родителям, что в два будут дома.

— Раз уж тут все собрались, — говорит брат Соми и оборачивается, проверяя, закрыли
ли за собой дверь на кухню. — Хотел кое-что сказать.

— Звучит интригующе, — хмыкает Хосок и тушит самокрутку о пепельницу.

— То, что я сейчас скажу, прозвучит не менее интригующе.

— Да говори уже, хренов интриган, — торопит его Джин.

Юнги смотрит на них всех по очереди, прежде чем продолжить:

— Когда я вечером ехал за Соми, проезжал мимо дома Тейлора. В окнах горел свет.

Все присутствующие на кухне обеспокоенно переглядываются, за исключением Чонгука и

Намджуна. Намджун остается невозмутимым, а Чонгук приоткрывает рот, усиленно
пытаясь понять, о чём Юнги говорит, что это значит и почему у ребят такая реакция
на его слова.

— Почему ты мне сразу не сказал? — возмущается Соми.

— Говорю сейчас. Всем. Что бы изменилось, если бы я сказал тебе сразу?

— Нельзя такое скрывать от меня!

— Соми, успокойся, — просит её брат.

Несколько долгих мгновений на кухне царит тишина, словно все обдумывают полученную
информацию или пытаются с ней свыкнуться.

— Слушай, — с затуманенным взглядом говорит Хосок. — Ну, в их дом же всё равно

ходит обслуживающий персонал. Дом обслуживается.

— В девять часов вечера субботы? — скептично замечает Джин. — Не думаю.

— Ну, и что это может значить? Почему ты вообще не зашёл к ним тогда? — Чимин,
выпивший больше, чем ему стоило, покачнулся, опёрся о кухонный гарнитур и сложил на
груди руки.

— Не зашёл, потому что посчитал, что не стоит. Кто угодно мог быть там, окей? Кто
угодно.

— А если… если они вернулись? — тихо и несмело предполагает Соми.

— Я не знаю. Правда, не знаю. Я сказал вам, потому что решил, что вы должны знать.
А что это значит… посмотрим. Ладно, Соми, мы домой, — кивает Юнги на выход.

Она расстроенно поджимает губы и выпускает Джина из объятий.

— Парни, до понедельника. — Юнги жмёт всем по очереди ладони, а Соми за ним

обнимает и целует друзей в щёки.

Чонгук с грустной улыбкой их провожает и снова уплывает в размышления о загадочном

Тейлоре, не дающем ему покоя вот уже неделю.

***
— Моя голова до сих пор разрывается, — жалуется Хосок, положив её на стол. — Мне
ещё пришлось вчера в таком состоянии вечернюю смену в кафе отработать. Почему я
вообще должен работать в кафе, которое и так принадлежит моей семье? Что за
воспитательные меры? Издевательство какое-то, — стонет он.

Они обедают во дворе, за их любимым самым дальним столом, и только Хосок ничего не
ест. Весь его рацион с субботней ночи — вода, кофе и кола.

— Ты бы ещё чаще мешал алкоголь с травой, — с насмешкой говорит ему Юнги, закидывая
в рот картошку. — И работа была бы ни при чем.

— Может, тебе сходить в медпункт? — Соми кладёт ладонь на его затылок и зарывается
пальцами в волосы, слегка массируя.
Хосок прикрывает на мгновение глаза и вздыхает.

— Они будут звонить матери за разрешением на таблетку, а она на съёмках.

Перетерплю.

Чонгук посылает Хосоку сочувствующую улыбку. Ему и самому было не очень хорошо в
ночь на воскресенье и большую часть вчерашнего дня: он мучился от жажды, страдал от
такой же головной боли и получал усмешки вместо поддержки от отца, который, конечно
же, не поверил, что он выпил лишь маленькую бутылку пива, как заверял сам Чонгук.
Благо, мама, несмотря на то, что сердилась, дала ему обезболивающую таблетку, после
которой всё прошло. Намджун, умеющий пить всяко лучше него, подобным не страдал.

— Никто больше не проезжал мимо дома Тейлора? — спрашивает Чимин.

— Я вчера вечером туда поехал. — Из всех откликается только Джин. — Постоял немного
на другой стороне дороги. Свет горел. Это было в одиннадцатом часу вечера.

— Ваш отец так ничего и не говорит? — Хосок приподнимает голову со стола и смотрит
на Юнги и Соми.

— Нет. — Соми качает головой. — Но мне кажется, если Тейлор вернулся, он сказал бы
нам. Он же знает, как мы…

Она вздыхает и отворачивается, так и не договорив.

За столом повисает мрачная атмосфера. Никто больше не говорит ни о Тейлоре, ни о

чём-либо другом. Чонгук, оглядев всех, переводит внимание на свой ланч и
сосредотачивается на нём. У Соми, судя по всему, аппетит пропал, и она переставляет
пачку сока и крекеры со своего подноса Чонгуку.

Даже несмотря на то, что они, вроде как, подружились и даже стали проводить время
вместе вне школы, он всё ещё стесняется задавать вопросы и лезть в чужие дела, хоть
и очень интересно. Намджун, судя по всему, тоже не особо много знает, но и
заинтересованным не выглядит. Поэтому Чонгуку остаётся лишь теряться в догадках.
Правда, украдкой он листал отцовские газеты, надеясь найти ещё хоть какую-то
заметку, зацепку, но кроме статьи, показанной им Чимином, об этом больше ничего не
писали.

Унылое настроение витает в их компании почти до самого конца перерыва. Всё меняется
в одно мгновение, когда Соми, блуждающая взглядом по школьному двору, вдруг роняет
из руки ложку, которую до этого крутила в пальцах, а затем медленно встаёт. Она
выглядит настолько обомлевшей, что все синхронно поворачивают головы в ту же
сторону, куда направлен её взгляд. Прямо к ним шагает незнакомый парень в глухих
солнцезащитных очках, скрывающих взгляд, и с тёмными волнистыми вихрами на голове.
Пряжка пояса, продетого в шлёвки его чёрной кожанки, немного звенит при движении.
Он стаскивает очки с переносицы, откидывает назад упавшую на лоб чёлку и со
сдержанной улыбкой уверенным шагом идёт к их столу.

Позже Чонгук напишет в тетради со стихами, что в тот день повстречал самого
невероятного человека в своей жизни.
Комментарий к -1-
Новости, визуализации, трейлеры и прочее здесь —
https://instagram.com/rock.n.dream

https://vk.com/dreamandwine — плейлист к работе и беседа с автором здесь.

https://t.me/+kbRfzZIvsYw1YmVi — телеграм-канал
https://twitter.com/rock_n_dream

Выражаю огромную благодарность чудесному человечку, который помог мне приобрести

улучшенный аккаунт с помощью своей карты, благодаря чему у этой работы есть
обложка!

========== -2- ==========

— Срань Господня, это же Тейлор! — восклицает Хосок, когда Соми, сорвавшись с места
и едва не запнувшись за скамейку ногами, несётся к парню, которого Чонгук видит
впервые.

Тот подхватывает её на ходу и она виснет на его шее. Раздаётся первый громкий визг,
затем не менее громкий всхлип. Ребята почти одномоментно встают из-за стола,
оставив недоеденные обеды, до которых никому больше нет дела. Незнакомец
оказывается зажатым в кольце рук, продолжая держать плачущую на его груди Соми. Его
вразнобой спрашивают о возвращении: когда успел, почему не пришёл раньше, где всё
это время был, но он даже слово вставить не успевает, как его заваливают новой
порцией вопросов, душат в объятьях и говорят, как чертовски сильно его не хватало.

— Ну всё, всё! — Юнги пытается прорваться к нему, минуя прилипшую сестру. — Мы тоже
хотим его обнять! Ты не одна вообще-то!

Соми отступает, и Юнги крепко обнимает парня, стуча ладонью по его спине. Слышатся
облегчённые вздохи. Кроме Соми никто не расчувствовался до слёз, но и без этого
видно, как сильно они все взбудоражены. За Юнги выстраивается самая настоящая
очередь — остальные нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, пытаются друг друга в
шутку отталкивать, будто им тоже просто жизненно необходимо дотронуться до своего
приятеля, чтобы понять, что он и правда реальный. Чонгук наблюдает за ними
изумлённо, точно так же позабыв о своём ланче.

Парень — Тейлор — к огромному удивлению оказывается высоким и симпатичным на лицо

корейцем, что идёт в разрез со всеми его преставлениями о нём. Каждый раз, когда
кто-то из компании упоминал его имя, в голове всплывал образ кого-то
светловолосого, голубоглазого, типично-американской внешности. Теперь он слегка
обескуражен, смотря на смешливые раскосые глаза и аккуратные, почти родные и
привычные азиатские черты. Что-то знакомое, но в то же время совсем новое,
зачаровывающее и не дающее отвести взгляд.

Чонгук заворожённо наблюдает за воссоединением друзей, которое выглядит так, словно

этого парня не было действительно очень долго. Кажется, что даже время вокруг них
замедлилось. С трудом оторвав взгляд от незнакомца, он оглядывается и понимает, что
застыл весь двор. Каждый ученик, проводивший ланч как и они, на улице, устремил всё
внимание к их столику, рядом с которым происходит нечто интересное. Чонгуку
оставалось только догадываться насколько. Люди перешёптываются, показывают пальцем,
округляют глаза — становится не по себе от такого количества наблюдающих. Всё это
ощущается так, будто к ним подошла по меньшей мере знаменитость. Хотя, может, в
этой школе он и есть кто-то вроде знаменитости? Чонгук ведь совсем ничего об этом
не знает. Он с жадностью ловит каждое слово, пытаясь во всём этом разобраться, но
понимает лишь то, что Тейлора действительно ждали. Очень ждали.

— Ты же вернулся не сегодня, да? Колись, сколько ты уже в городе и даже не

объявлялся? — почти с претензией спрашивает у него Джин, складывая на груди руки.

Они наконец-то немного расступились, дав другу чуть больше пространства.

Единственный человек, продолжающий держать Тейлора при себе — снова прильнувшая к
нему Соми. Но тот и сам не торопится отпускать её: обнимает за плечи одной рукой, а
второй принимается перебирать длинные волосы, рассыпанные по спине.
— Я вернулся вчера, честно, — улыбнулся он. — Мама приехала несколько дней назад, а
я только накануне вечером.

— Ладно, поверим! Давайте хоть сядем, до конца перерыва ещё минут пятнадцать есть,
поболтаем, — предлагает Юнги, указывая на стол позади.

Чонгук встречается с Тейлором взглядами и спешит отвести свой, продолжая незаметно

слушать. Он пытается придать себе безразличный вид, но вряд ли у него выходит.

— У меня буквально пара минут. — Тейлор отрывает ладонь от локонов Соми и смотрит
на часы.

— Ты опять уезжаешь? — Она, поджав губы, отстраняется и заглядывает ему в глаза.

— Нет, конечно нет, — качает головой. — Меня мама на парковке ждёт, у нас ещё дел
невпроворот. За год… многое изменилось. Нас будто лет десять здесь не было.

Парни понимающе кивают.

— Так ты в школу заходил, значит? — Хосок опирается бедром о край стола.

— Да, оформлял документы, и мама заходила поговорить с директором. Завтра

возвращаюсь. Официально. — Он снова едва заметно улыбается, и остальные начинают
радостно гудеть.

— Так! — Хосок хлопает в ладоши. — Предлагаю это дело вечером отметить! Тэ, ты как?

— Боюсь, сегодня не получится, мне действительно нужно бежать, — названный «Тэ» с

извиняющимся выражением лица проходится взглядом по каждому из друзей. — Но завтра
я полностью свободен. Можно зависнуть хоть на весь вечер.

— Отлично, тогда завтра все в «Персиковой косточке».

— Подождите, — хмурит брови Сокджин, оборачиваясь на Чонгука и Намджуна, сидящих за

столом и допивающих свою колу. — Мы собирались отметить день рождения Намджуна в
«Косточке». Он ведь завтра.

— О, нет проблем, — взмахнув рукой, заверяет их Намджун. — Серьёзно, всё в порядке.

Я понимаю, вам нужно провести время вместе.

Они переглядываются. Чонгуку становится немного грустно: он очень хотел побывать в

«Косточке» — кафе, которое принадлежит отчиму Хосока и в котором Хосок
подрабатывает. Хотел пообщаться с ребятами, погулять, отдохнуть. Теперь ему хочется
вдвойне — и без того интересная компания стала вдруг ещё привлекательнее.

— Вообще, если ты не против, — произносит Тейлор, обращаясь к Намджуну, — мы могли

бы просто совместить.

Он подходит к столу ближе и протягивает ему ладонь, представляясь:

— Тейлор.

— Намджун, — называет он своё имя и указывает на младшего брата: — Это Чонгук, мой
брат.

Следом Тейлор протягивает ладонь Чонгуку, и тот жмёт её в ответ.

— Привет, хён, — тихо и неловко здоровается он, не зная, что ещё сказать, когда его
уже и так представили.
Уголок губ Тейлора слегка приподнимается на его вежливое обращение. А может это из-
за его дурацкого акцента. Он задерживает на Чонгуке взгляд на мгновение, вгоняя ещё
больше в краску, и снова поворачивается к Намджуну:

— Так что? Ты не против, если я просто присоединюсь к вам завтра? Не хочу нарушать
ваши планы.

— Всё в порядке, если вы хотите встретиться своей компанией, — снова утверждает

тот.

Зная брата, Чонгук уверен: тот ни капли не лукавит. Тем более, что он и вовсе не
хотел отмечать день рождения. Это Джин с Хосоком заявили, что не отвертится.

— Вообще-то ты уже неделю и один день в этой компании. — Хосок деловито поднимает в
воздух указательный палец, а потом тыкает им Намджуна под рёбра.

— Но я серьёзно. — Намджун издаёт смешок, пытаясь увернуться от его руки. — Это не

проблема. Там, скорее, мы с Чонгуком будем мешать вам общаться. Сходим в другой
раз.

— Он сейчас будет до победного изображать благородство и отказываться, — прерывает

его Юнги. — Короче, завтра вечером все в «Косточке». Отказы не принимаются. Все,
ясно?

— Дресс-код будет? — усмехается Тейлор.

— Конкретно от тебя нужно только присутствие.

— Я приду, — обещает он и снова поглядывает на часы. — Мне пора. Рад вас всех
видеть просто невероятно. Пообщаемся завтра.

Они снова обнимаются, ребята хлопают его по спине и треплют по волосам, после чего
Тейлор, показав Намджуну и Чонгуку ладонь в качестве прощального жеста, уходит в
сторону парковки. Его провожает сотня-другая взглядов, но он не обращает на них
никакого внимания. Он уверенной походкой идёт вдоль школьного двора, на котором
внезапно тихо так, что, Чонгук поклясться может, всё так же слышно звенящую пряжку
его кожанки.

***
Мама крутится у плиты, дом наполняется ароматами чего-то с детства любимого,
корейского. Чонгук сидит за кухонным столом, обложившись тетрадями и учебниками, и
пытается сосредоточиться на заданиях по дополнительному курсу английского для
иностранных учеников. Получается у него из рук вон плохо. Мысли блуждают от
домашней работы к окутанному тайнами Тейлору, от Тейлора ко включенному на
телевизоре «MTV»{?}[«Эм-ти-ви» (1981 — наст. вр.) — американский музыкально-
развлекательный телеканал. Целевая аудитория — преимущественно подростки, молодёжь.
Со времени своего основания и до сегодняшнего дня телеканал является одним из
образцов массовой культуры, формирует тенденции, поведение и моду. Его влияние
настолько велико, что в социологии иногда используется термин MTV Generation
(«поколение эм-ти-ви»)], а от него к маме, которая ворчит, что он опять делает
уроки не за письменным столом. Может быть в комнате у него было бы получше с
концентрацией, но он не уверен. В голове слишком много мыслей о парне, которого он
сегодня повстречал. Снова уплывая далеко от заданий по английскому, он задумчиво
кусает карандаш, прокручивая в голове образ, который за короткие минуты успел
впитать в подкорку. Бывает же такое — увидишь кого-нибудь интересного, и всё,
выбросить из головы невозможно.

После ланча у него был совместный урок с Соми. Она, смывшая потекшую тушь в
школьном туалете, светилась от счастья и почти не слушала учителя. Чонгуку на
протяжении всего урока хотелось спросить у неё о Тейлоре, но он всё никак не
решался кинуть ей записку, а после урока они разошлись по разным классам и больше
сегодня не виделись.

Чонгук думал, что с появлением Тейлора сразу найдутся и ответы, но возникло только
ещё больше вопросов. Теперь ему было интересно, кто он для Соми, есть ли между ними
что-то. Может, они встречались? Наверное он мог бы спросить, но ему всё так же
неловко лезть не в свои дела.

— Как успехи? — мама поворачивается к нему и кивает на разлинованную в строчку

тетрадь.

Чонгук, вырвавшись из мыслей, переводит на неё взгляд. Они с отцом недавно

вернулись из научного центра, и она выглядит немного уставшей. Они с Намджуном
предлагали заказать на ужин пиццу, но ей захотелось приготовить что-то непременно
корейское.

— Неплохо, вроде, — безобидно врёт Чонгук. Он от силы сделал около четверти.

— Скоро будем ужинать. Закругляйся потихоньку.

Он кивает и снова пытается вникнуть в учебник.

С заднего двора возвращаются папа с Намджуном в пропитанных потом майках, на что

мама морщится. Папа целует её в щёку, и она пытается его от себя оттолкнуть, грозя
ложкой, испачканной в соусе.

— Ну, и какой счёт?

— Семьдесят — пятьдесят восемь. — Намджун, самодовольно хмыкнув, прокручивает в

руках баскетбольный мяч.

— Теряешь форму, — говорит мама отцу.

— Отработать целый день, а потом соревноваться с неугомонным старшим сыном в

забрасывании мяча в кольцо? Да, пожалуй, я уже не в той форме.

Он отмахивается, достаёт бутылку воды из холодильника, выпивает залпом почти

половину, и они с Намджуном уходят наверх, чтобы привести себя в порядок до ужина.

Пока мама заканчивает с приготовлением, Чонгук пытается доделать хотя бы половину

своей работы, а потом с чистой совестью откладывает учебники. Вернётся к ним
попозже.

Мама просит помочь с ужином. Чонгук без вопросов достаёт посуду и принимается
раскладывать на круглом столе. По телевизору показывают повтор документального
фильма о Фредди Меркьюри{?}[Фредди Меркьюри — (1946 — 1991) британский певец,
вокалист рок-группы Queen. Один из величайших рок-певцов и обладатель одного из
величайших голосов за всю историю музыки, по версии Allmusic. Скончался в возрасте
45 лет от бронхопневмонии, развившейся на фоне ВИЧ-инфекции и СПИД.], который
транслировали недавно в честь его очередного дня рождения, и он периодически
отвлекается на него.

Намджун спускается первым, с зачёсанными назад влажными волосами, и усаживается за

стол. Отец подтягивается следом.

— А что, другого ничего не показывают? — Папа недовольно кивает в сторону

телевизора.
— А что такое? — не понимает мама.

В передаче в это время начинают блок о личной жизни Фредди, раскапывая всё «грязное
бельё». Чонгук не очень понимает, какое это имеет отношение к творческому пути
артиста, но всё равно с интересом слушает рассуждения о его ориентации и всё то,
что накопали на него журналисты.

— Зачем это вообще показывают подросткам? — Отец указывает на Чонгука и Намджуна,

взгляды которых до этого момента были обращены к телевизору. — Они же как губки в
себя всякий бред впитывают.

— Но это ведь великий артист, — в замешательстве возражает Чонгук.

— Артист он, может, и великий, никто не спорит, но транслировать на телевидении для

подростков о его связях с мужчинами — это навязывание вам, глупым детям, искаженных
моральных устоев. Всем известно, как он закончил, и что послужило этому причиной.
Подобные сексуальные связи до добра не доводят — вот это вам должны вталдычивать, а
не демонстрировать как что-то нормальное.

— Дорогой, мне кажется, что ты слишком строг. Это всего лишь фильм о музыканте, —
присоединяется к ним за столом мама.

— Я не считаю это нормой и не хочу, чтобы мои дети это смотрели. Отклонения не
должны преподноситься как норма. А гомосексуализм — это отклонение.

Чонгук удивлённо приоткрывает рот. Обычно у них дома не заходили подобные темы.
Узнать о позиции отца в отношении ориентаций — что-то новое для него. Он хмурится
ещё больше, продолжая слушать спор родителей, пока не ловит на себе внимательный
взгляд брата. Становится неуютно, будто его раздели. Намджун смотрит на него ещё
какое-то время, молча думает о чём-то своём, а потом приступает к ужину.

Вечером, лёжа в постели с наушниками в ушах и перематывая песни «Бэкстрит Бойз» в

плеере, Чонгук всё никак не может выбросить из головы этот странный взгляд.

Голову поочерёдно занимают то дурацкие размышления, то этот взгляд, не дающий

покоя. Он всё думает, прав ли отец и действительно ли гомосексуализм — это что-то
противоестественное. Не то чтобы он в этом разбирается, но ему казалось, что нет
ничего страшного в том, чтобы влюбиться в кого-то своего пола. Разве это наносит
кому-то вред? Но в то же время отец говорит, что подобные связи плачевно
заканчиваются. Чонгук не знает, стоит ли принимать любые высказывания родителей за
чистую монету, но тот факт, что его отец — уважаемый учёный, а значит во многих
вещах разбирается уж побольше его — заставляет задуматься.

А если он, Чонгук, всё-таки гей? Он тоже закончит плохо, как Фредди? А что вообще
скажут родители, если Чонгук вдруг поймёт, что ему так и не начали должным образом
нравиться девчонки? Если ему понравится парень, мужчина?

А что скажет Намджун?

Тяжело вздохнув, Чонгук переворачивается на другой бок, сгребает под себя одеяло,
прикрывает глаза и снова видит перед собой долгий внимательный взгляд старшего
брата.

***
На следующий день Чонгук свой подарок презентует Намджуну с самого раннего утра:
брат получает от него новенькие и очень модные сейчас очки «Окли»{?}[ Oakley —
бренд, занимающийся производством высокотехнологичных солнцезащитных очков,
горнолыжных и мотокроссовых масок, а так же других аксессуаров. В 90-е годы сильно
потеснил на рынке Ray-Ban, став самым популярным брендом солнцезащитных очков среди
молодёжи.]. Чонгук себе тоже хотел подобные, но скопленных карманных денег хватило
только на одни, и он с радостью вручил их имениннику.

Мама оставила на столе торт со свечкой. Рядом оказался праздничный конверт с

деньгами, обещанными Намджуну в качестве подарка на восемнадцатилетие. Родители
уехали в научный центр рано утром, пока Чонгук с Намджуном ещё спали. Брат
поворчал, что ему уже не десять — какие могут быть свечи на торте? — но за
завтраком, под упрашивания младшенького, всё равно задул. Намджун не признался, что
загадал, но Чонгук уверен, что это было что-то вроде «попасть в баскетбольную
команду» или «поступить в Стэнфорд». Неизвестно, насколько серьёзно, но однажды
Намджун сказал родителям, что было бы неплохо тоже стать учёным «НАСА». А в
Стэнфорде точно есть подходящий факультет. Когда они были помладше, отец улетал в
Штаты, чтобы получить докторскую степень в Стэнфордском университете. Их мама,
остановившаяся в своё время на аспирантуре, очень гордилась мужем. Чонгук уверен —
если бы Намджун захотел, то мог бы повторить отцовскую карьеру. Сам Чонгук о таком
даже не думает — это точно не его, да и настолько умным он себя не считает. Не
потянет. Ему бы что попроще. Литература там, педагогика, социология.

С улицы сигналит автомобиль. Чонгук выглядывает в окно и видит ярко-красный

кабриолет, остановившийся вдоль дороги — Хосок называет его «крошкой». Быстро
собравшись, они с Намджуном выходят из дома.

На протяжении всей прошлой недели за ними заезжал Сокджин. Чонгук думал, что это
всё ещё по просьбе его родителей, в качестве помощи новеньким и по старой дружбе,
но, оказалось, всё это было исключительно по собственной инициативе Джина. Этот
факт греет Чонгуку душу. Было приятно вот так просто стать кому небезразличным, так
просто подружиться. Очень воодушевляет, когда ты новенький и не очень уверен в
себе. Он по-прежнему чаще всего чувствует себя немного зажато, зато Намджун с
Сокджином за эту неделю словно лучшими друзьями стали. Вчера после ужина Намджун
занял телефон практически на целый час. Отец пошутил, что Намджун себе уже подружку
нашёл, но, как оказалось, он просто болтал с Джином.

Несмотря на то, что Чонгуку нравилась машина Сокджина, перспектива прокатиться на

автомобиле Хосока — вот что вызвало у него настоящий детский восторг.

— С днём рождения. — Хосок, облокотившийся на капот, улыбается при виде ребят,

распахивает руки и принимает Намджуна в объятья. На нем сегодня широкие джинсы-
трубы, безразмерная футболка, а в волосах запутались маленькие тонкие косички. Ему
такие недавно заплетала Соми за ланчем, и теперь он периодически плетёт их сам из
прядей у лица. Выглядит забавно.

Пока Намджун с Хосоком обмениваются приветствиями, Чонгук довольно кидает рюкзак в

машину и запрыгивает на заднее сиденье.

— Шик, — выдыхает, ладонью проводя по новенькой красивой обивке водительского

кресла впереди себя.

— Я смотрю, ты уже освоился. — Хосок издаёт смешок.

До школы он довозит их с ветерком. У Чонгука сердце из груди рвётся и улыбка на

пол-лица от ощущения ветра в волосах и пролетающих мимо него улиц Беверли. Утренний
город прекрасен. Калифорнийское солнце, морской воздух, свобода.

В школе Намджун с Хосоком, махнув ему рукой, уходят в левое крыло. У них совместный
первый урок. Чонгук, зависнув около своего шкафчика, изучает расписание. Сегодня он
первый раз идёт на историю и поэтому пытается вспомнить, где видел нужный ему
кабинет. Кажется, это было в правом крыле. Почему он не спросил Хосока? Совершенно
вылетело из головы. Вздохнув, он захлопывает дверцу, поворачивает кодовый замок и
плетётся в сторону правого крыла. Время уже поджимает.

Он доходит до самого конца, но кабинет истории так и не находится. По пути он видел

класс мировой истории, но у него-то по расписанию история Америки.

Раздаётся звонок на урок. Ученики в несколько секунд рассасываются по кабинетам, и

Чонгук остаётся посреди школьного коридора один. Накатывает паника — он опаздывает
на урок в школе, которую всё ещё не успел достаточно хорошо изучить, чтобы свободно
ориентироваться, он почти никого в ней не знает и понятия не имеет, где искать
нужную аудиторию. В ушах начинает стучать от волнения. Кое-как взяв себя в руки, он
спешит в противоположное крыло в надежде, что кабинет найдётся там. Остаётся только
уповать на то, что учитель сжалится над ним как над новеньким и не назначит
отработку — у него слишком важные планы на вечер.

— Эй, Чонгук? — раздаётся позади него.

Он оборачивается и видит Тейлора. Тот идёт из секретариата прямо к нему. На плече у

него рюкзак, а в руках расписание.

— Привет, — тихо здоровается Чонгук и добавляет: — хён. — Наверное, он никогда не

избавится от этой привычки. По спине пробегает холодный пот — ему опять придётся
говорить с малознакомым человеком, демонстрируя свой не самый лучший английский.

— Привет. — Уголок губ Тейлора дёргается в улыбке. — Опаздываешь? Я тоже, — он

взмахивает листом со своим расписанием.

— Да, я вроде как… потерялся.

— Потерялся? — Он снисходительно усмехается. — Что у тебя сейчас?

— История Америки. Я был уверен, что класс там. — Чонгук машет рукой в сторону
правого крыла.

— Пошли, провожу тебя.

— Ты тоже опаздываешь, урок уже идёт. Не нужно провожать. Просто скажи, куда идти.

— Ничего страшного. Вернусь эффектно, — ухмыльнулся он. — Идём, нам наверх.

Тейлор показывает на центральную лестницу, ведущую на второй этаж, и Чонгуку ничего

не остаётся, кроме как плестись за ним.

Тейлор идёт на шаг впереди, и Чонгук не может прекратить любопытно его

разглядывать. Он понимает, что очевидно пялится, но ничего не может с собой
поделать. Тейлор выглядит так, будто вышел из телевизора, из сериала, в котором у
него главная роль. Он в той же чёрной кожанке со звенящей пряжкой, в которой был
вчера, а его солнцезащитные очки развёрнуты назад — Чонгук никогда не видел, чтобы
кто-нибудь их так носил. Интересно, не жарко ли ему в куртке и почему он вообще не
оставил её вместе с очками в шкафчике, но Чонгук ничего не спрашивает. Он и так
слишком сильно смущён и от волнения перебирает свои фенечки на запястье пальцами
другой руки.

— Так вы, значит, недавно переехали? В этом году?

Чонгук сглатывает. Окей. С ним хотят поговорить. Этот парень хочет, чтобы он
поотвечал на вопросы. Он может, да. Он может.

Набрав побольше воздуха грудью, он говорит:

— Пару недель назад. Перед началом учебного года.

— А откуда?

— Из Сеула.

— О, так вы жили в Корее?

— Я там родился. И вырос, — кивает.

— А я родился здесь и никогда не был в Корее. Но хотел бы побывать. Может быть

когда-нибудь.

— Думаю, тебе бы понравилось. Хён.

Тейлор поворачивается, встречаясь с ним взглядом, и улыбается, опять заставляя щёки

Чонгука зарумяниться.

— Итак, если за год ничего не изменилось, то тебе сюда. — Тейлор указывает на

кабинет с табличкой «История Америки».

Чонгук уже хочет искренне поблагодарить и попрощаться, но тот ведёт его прямо к
классу, а потом стучит в дверь и открывает кабинет, заглядывая внутрь.

— О, мистер Кэмпбелл, — хмыкает Тейлор. Видимо, здесь за год точно ничего не

изменилось. — Доброе утро. Я вам ученика привёл. Он новенький, заблудился.

Чонгука подталкивают в кабинет, и он с покрасневшими ушами заходит, негромко

извиняясь за опоздание.

— Хорошо… мистер Ким, — удивлённо кивает учитель Тейлору и переводит взгляд на

Чонгука. — Присаживайтесь. Мы только начали.

— Увидимся. — Тейлор посылает ещё одну улыбку и выходит, а Чонгук спешит занять
место в самом конце класса под любопытные взгляды учеников.

Появиться эффектно удалось не только Тейлору.

***
К облегчению Чонгука, перед ланчем у него совместный урок с Соми — химия. Рядом с
ней куда спокойнее. Адаптация на новом месте не проходит для него легко в силу его
характера, поэтому наличие друга рядом придаёт уверенности. Он переключается
целиком на неё и её болтовню: они как обычно обсуждают музыку, и он чувствует себя
куда лучше, чем блуждая по школе в одиночестве. Позже у него, скорее всего,
появятся приятели и в тех классах, которые по расписанию не совпадают с Соми, но
пока что их совместные занятия — его отдушина.

Убрав лишнее в шкафчики и поменяв тетради на нужные, они идут на школьный двор.
Ребята пообещали взять им обед, поэтому они могут пока занять стол.

Соми, как и весь оставшийся вчера день после возвращения Тейлора, не перестаёт
улыбаться. Она едва ли не порхает, заражая этим настроением и Чонгука тоже.

— Какой прекрасный день! — Она улыбается, подставляет лицо под солнечные лучи и
снимает заколку с волос, позволяя им свободно упасть на плечи. — Поверить не могу,
что всё снова как раньше. Тейлор вернулся, и всё опять хорошо.

Разглядывая её счастливое лицо, Чонгук снова начинает размышлять о том, кем Тейлор
ей приходится. Набравшись смелости, он решает, наконец, спросить, чтобы больше не
мучиться в догадках:

— Вы встречаетесь, да?

Соми приоткрывает глаза, щурясь от солнца и переводя на Чонгука изумлённый взгляд.

— С кем? С Тэ, что ли?

— Ну, да, я просто подумал…

Соми смеётся.

— Тейлор — практически мой второй брат. Они с Юнги лучшие друзья ещё с начальной
школы. Очень люблю Тэ, но только как друга.

— О, ясно. Извини.

— Не извиняйся, всё в порядке, — продолжает улыбаться она.

К ним направляются Намджун, Джин, Хосок, Чимин и Юнги, неся в руках подносы с
обедом. Подойдя, они ставят их на стол и принимаются рассаживаться. Хосок
собирается усесться возле Соми, куда обычно и садится, но она быстро кладёт рядом с
собой ладонь, заграждая ему путь и не давая перекинуть ногу через скамейку.

— Здесь уже занято!

— Чего это? — возмущается он. — Кем?

— Это место для Тейлора!

— Вот так меня и променяли, да? — хмыкает Хосок и занимает место напротив, возле
Чонгука.

— Ничего личного. Кстати, Намджун, с днём рождения! — Она посылает ему воздушный
поцелуй, и он отвечает ей улыбкой. — Подарок будет вечером!

— Мы планировали просто выбраться и посидеть, без подарков, — напоминает он,

приподняв брови.

— Вот ещё. У нас принято на день рождения получать подарки.

Намджун, сдавшись, поднимает ладони в воздух. Соми с видом «то-то же» кивает.

Тейлор присоединяется к ним самым последним. Теперь он без своей кожанки, только в
футболке с подвернутыми рукавами и в очках. Он проходит за спиной Чонгука, обдав
его ароматом жвачки и табака, обходит стол и присаживается рядом с Соми, которая
нетерпеливо стучит по скамейке.

— Привет всем, кого ещё не видел. — Тейлор едва уловимо улыбается, обводя друзей
взглядом.

Соми снова прилипает к нему, сжав его руку и уткнувшись лбом в плечо.

— Так непривычно снова тебя видеть с нами. — Джин подпирает голову, разглядывая
Тейлора. — Мы скучали.

— Очень, — бубнит ему в плечо Соми.

— Ну, я вернулся.
— Насовсем? — уточняет Чимин.

— Да, насовсем.

— Это значит, что всё закончилось? Всё теперь хорошо?

Чонгук замечает появившуюся в глазах Тейлора грусть. Он скользит взглядом по

школьному двору, и Чонгук оборачивается, делая то же самое. На них до сих пор
смотрят. Всё ещё обсуждают. Вернее, смотрят не на них, конечно, а на Тейлора, но
ему всё равно не по себе быть у всех на виду.

— Хорошо или плохо, но да, закончилось.

Парни в ответ молчат, Соми вздыхает.

— Как мама? — спрашивает Юнги.

Тейлор пожимает плечами.

— Нормально. Наверное. Переключилась на изучение отцовского бизнеса, много работает

и учится, пытается разобраться со всем этим. Я тоже понемногу стараюсь.

— Может, это и хорошо. — Чимин задумчиво потягивает молоко через трубочку из

маленького тетрапака. — Ну, что она переключилась.

— Расскажите лучше, что тут у вас, помимо пополнения в компании? — Тейлор,

переменившись в настроении, бросает улыбчивый взгляд по очереди на Чонгука и
Намджуна. — У меня ничего интересного не происходило на протяжении этого времени.
Это у вас здесь движуха.

— Ну-у, — протягивает Чимин. — Юнги, например, теперь капитан команды.

— Серьёзно? — удивляется Тейлор, переключаясь на него. — Как это Стив уступил тебе
своё нагретое жопой место?

— Так он же выпустился в этом году. Меня выбрали голосованием.

— Точно, — он морщит лоб. — Выпустился, разумеется.

Тейлор двигает к себе ланч, который взяли для него ребята, но вторую его руку всё
ещё не отпускает Соми.

— Поесть ты мне не дашь, да? — добродушно усмехается он, глядя на неё.

— Да я готова с ложки тебя кормить! — Соми отрывает от него голову.

— Лучше поешь сама. — Он, придвинув к ней поднос, стоящий рядом, сам принимается за
обед. — Ну, у кого что ещё произошло?

— Джин теперь фотограф в школьной газете, — продолжает Чимин, и Сокджин закатывает

глаза.

— Я не по своей воле, если что, — объясняет он Тейлору. — Меня шантажировали.

— Не было такого! — Чимин возмущается.

— Ты буквально давил на мою совесть. Это шантаж. Манипуляция.

Тейлор, покачав головой, рассмеялся.

— Ну и пускай. Что у нас дальше? Соми заделалась в сердцеедки и на День Святого

Валентина отшила двоих одноклассников. — Чимин идёт дальше по новостям.

— И одного старшеклассника, — добавляет Юнги, стрельнув в сестру взглядом.

— Чимин, ты прирождённый журналист! Тебе бы в жёлтую прессу! — Соми возводит кверху

глаза. — Вот так и рождаются сплетни. А я всего лишь не ответила на две несчастные
валентинки.

— И одно приглашение на свидание, — снова вставляет свой комментарий Юнги.

— И одно приглашение, да.

— Я не удивлён, — говорит Тейлор.

— Тому, что я не пошла на свидание? — не понимает Соми.

— Нет. Тому, что ты получила внимание от двоих парней.

— От троих, — поправляет Юнги.

— Эй, ты гордишься или завидуешь? — пихает его в бок Хосок.

— Вот ещё, — фыркает Юнги и пихает его в ответ.

— Ну, а у тебя что? — Тейлор кивает Хосоку.

Тот, поведя плечом, кусает хот-дог и, жуя, говорит:

— Мать с отчимом в кафе, вот, припахали. Так что я на несколько вечеров в неделю
теперь бариста и официант в одном лице. А также управляющий, менеджер и немного
директор, — иронично улыбается он.

— Это тебя так приобщают к делу?

— Не, скорее воспитывают.

— Интересный метод. В духе твоей мамы.

— Что ещё рассказать тебе? — Джин в несколько глотков допивает минералку и

задумывается, видимо, вспоминая, что ещё было в отсутствие Тейлора, а затем
начинает перечислять: — Юнги в прошлом году расстался с Мэл, а этим летом мы с
Хосоком летали на неделю в Майами. Соми в конце прошлого года сломала руку, а Чимин
всё ещё девственник.

— Благодарю, — кисло отзывается Чимин, метнув в него уничтожающим взглядом.

— Да не благодари, — простодушно отмахивается Джин, и все за столом смеются.

***
Кафе семьи Хосока находится на одной из самых оживлённых улиц. Чонгука и Намджуна
сюда привозит Джин, захватив их по пути из дома. Чонгук едва не опоздал со сборами:
всё никак не мог решить, что надеть. В итоге он остановился на джинсовом
комбинезоне с футболкой и высоких мартинсах. На запястья нацепил почти все свои
фенечки. У Намджуна всё проще — его неизменные джинсы и спортивные бомберы или
олимпийки. У Чонгука же десятки разных нарядов в самых разных стилях, и каждый раз
ему приходится мучительно выбирать. Существует так много вещей, которые ему
нравятся.

Яркая вывеска «Персиковой косточки» зазывающе светится в опускающихся на город

сумерках. Чонгук спешит за Джином и Намджуном, идущими впереди. Здесь, конечно,
заблудиться шансов нет, но отставать от них ему всё равно не хочется.

Внутри оказывается довольно людно для вечера вторника. Многие столики заняты, у
стойки почти нет свободных стульев. Официанты в фартуках бегают туда-сюда то с
подносами, то с блокнотами. Чонгук оглядывается, рассматривая персиково-бирюзовый
интерьер, и находит его очень даже милым. Только Хосок в него совсем не вписывается
— его представить среди персонала крайне сложно.

— Наш стол там. — Джин подталкивает Намджуна и Чонгука в спины, направляя вглубь
кафе.

Чонгук уже издалека видит Чимина, Юнги и Хосока. Последний радостно машет им
руками, привлекая внимание. Чонгук невольно выискивает взглядом Тейлора, но его
рядом с парнями нет. Соми тоже ещё не пришла. Даже грустно немного становится.

— Привет! — протянув гласные, выкрикивает Хосок, подскакивает и протягивает им по

очереди ладонь.

Они пожимают друг другу руки и рассаживаются.

— Тейлора нет ещё? — спрашивает Джин.

— Опаздывает, — отвечает Юнги, глянув на часы.

— А Соми где потеряли?

— Через часок, может, подкатит, когда переберёт весь свой гардероб. — Юнги цокает.
Из них всех он больше всего раздражается на её вечные опоздания, как заметил
Чонгук.

— Тогда предлагаю не ждать и вручить подарок сразу! — объявляет Чимин.

Хосок начинает суетиться, доставая что-то из-под стола. Чонгук пытался допытаться у
Соми, что же такого они решили подарить Намджуну, но та молчала как рыба, опасаясь,
что он проболтается брату раньше времени.

На стол приземляется средних размеров коробка, перевязанная ярко-красным бантом.

Джин кладёт на неё ладонь и обращается к имениннику:

— Нам тут птичка на хвосте принесла, что ты давно копил деньги на машину, —
изгибает он брови. — И что родители на день рождения собираются подарить тебе
недостающую сумму. — Он кивает Чонгуку, словно поблагодарив за предоставленную
информацию. — Поэтому мы с ребятами скинулись и купили вещицу, которая тебе точно
пригодится.

Джин двигает коробку к Намджуну, и тот привстаёт, чтобы развязать бант и снять
крышку. Чонгук тоже любопытно заглядывает внутрь. В коробке оказывается новенькая
крутая магнитола.

— Ого, парни. — Намджун удивляется, но начинает довольно улыбаться. — Чёрт,

спасибо. Это очень крутой подарок.

Он тянет Джину ладонь, чтобы ещё раз пожать его руку, но тот утягивает его в
объятья.
— С днём рождения, ещё раз!

Хосок и Юнги тоже принимаются снова поздравлять Намджуна, и к моменту, когда они
заканчивают, в кафе заходят Соми и Тейлор, быстрым шагом направляясь к ним.

— Это вы что, без меня подарили подарок? Это не честно! — Она едва ногой не топает
от возмущения. — Я его выбирала вообще-то!

— Ты бы ещё дольше собиралась, — ворчит Юнги.

— Что поделать, если у меня такой нетерпеливый и занудный брат! — Она показывает
ему язык и тянется к Намджуну, чтобы обнять. — С днём рождения, Намджун! Надеюсь,
мы угадали с подарком?

— Даже не представляешь, насколько угадали. — Он улыбается в ответ, принимая её

объятья и поздравления.

— Я с ребятами скинуться не успел, поэтому от меня подарок отдельный. — Тейлор

протягивает ему небольшую коробочку. — С днём рождения.

— Да не стоило, — почти укоризненно отвечает он, беря коробку в руки.

Внутри оказываются две пары напульсников популярного спортивного бренда — вещь

крайне нужная и удобная для Намджуна.

— Угадал, — снова удивляется.

— Честно говоря, я не знал, что купить, поэтому позвонил Минам. Юнги дома уже не
оказалось, но Соми помогла мне с выбором.

— Да, и если бы Тэ не позвонил, мне пришлось бы идти сюда пешком, — она обращается
к брату. — Бессовестный.

— Приехала бы на такси, делов-то. Зато может научишься быстрее собираться, чтобы

люди тебя не ждали.

— Так, прекратить грызню, — останавливает их Хосок и встаёт из-за стола. — Смотрите

пока меню, а я сгоняю за напитками. — Он подмигивает им и удаляется в сторону
служебного входа.

Опоздавшие рассаживаются, пока остальные разбирают меню. Соми садится между

Намджуном и Хосоком, демонстративно игнорируя свободное место между Юнги и
Чонгуком, и туда усаживается Тейлор. На секунду Чонгук ощущает, как чуть быстрее
начинает биться его сердце, но сам себя одёргивает, не понимая, что оно вытворяет.
Они уже познакомились, даже перебросились сегодня несколькими фразами, чего он так
волнуется? Он ведь такой же член компании, Чонгуку не нужно так сильно нервничать.
Но это получается само собой — стоит Тейлору повернуться к нему, протягивая меню,
как ладони моментально потеют, и, ничего не вымолвив, он просто берёт его,
принимаясь с наигранно-заинтересованным видом листать.

Хосок возвращается с подносом, полным высоких стаканов с холодной колой. У Чонгука

от жажды в горле пересыхает при виде маленьких капелек конденсата на них. Расставив
стаканы на столе, Хосок отдаёт поднос проходящей мимо официантке.

— Так, тост. — Он поднимает один палец, другой рукой беря стакан, пока все
остальные разбирают свои. — Когда летом Джин сказал, что в Беверли переезжают
друзья его семьи и что, скорее всего, вы двое будете учиться с нами, мы спросили у
него, нормальные ли вы ребята. Ну, согласитесь, это важно! Джин сказал, что слишком
много лет вас не видел, так что мы вообще не знали, чего ждать. Но, хочу сказать,
что сразу понял, что вы вольётесь в компанию и наша маленькая корейская семья
станет больше…

— Да харэ трындеть, Хо, — толкает его в бок Юнги. — Ещё раз с днём рождения,
Намджун! Ты и правда крутой, серьёзно. Надеюсь, что вы с Чонгуком с нами надолго.

— Давайте, за Намджуна, — поднимает вверх стакан Джин, и все следуют его примеру,
звонко чокаясь.

Чонгук делает несколько больших глотков, осушая половину стакана махом, но

понимает, что кола на вкус… как вроде и не кола. И пока до него доходит осознание,
в голову бьют газы и алкоголь, он начинает закашливаться, отчего на глаза выступают
слёзы, а кола едва ли не носом идёт.

— Вы чего не предупредили-то его? — Хосок со смехом накрывает лицо ладонью.

Тейлор, сидящий рядом с Чонгуком, принимается стучать его по спине и протягивать

бумажные салфетки.

— Нет, ты что, думал, что мы тут кока-колой чокаемся и тосты толкаем? — Сокджин от
смеха даже хрюкнул, и теперь салфетка понадобилась ему.

Чонгук, с трудом уняв кашель, вытирает слёзы. Внутри всё ещё жжёт с непривычки от
явно слишком высокого градуса.

— Ты как? — мягко интересуется Тейлор. Он единственный из всех не смеётся, но

улыбается. — В порядке?

— Да, вроде, — сипит в ответ Чонгук.

— Чонгука нужно предупреждать о таких вещах, — советует Намджун.

— Так предупредил бы! — снова откашливается он.

— Прости, я не подумал.

Они выбирают блюда, но когда к ним подходит официантка, Хосок надиктовывает ей куда
больше, чем они выбрали, и пафосно сообщает Намджуну: «За счёт заведения».

Немногим позже Хосок снова уходит на кухню и приносит ещё одну порцию колы, как
оказалось, с виски. Прежних ошибок Чонгук не повторяет и пьёт маленькими глотками.
Алкоголь чувствуется сильно, и в голову понемногу даёт опьянение. В этом он находит
свои плюсы: тело больше не напряжено, оно расслабляется, а мысли в голове
становятся легче. Даже сидеть рядом с Тейлором стало проще. Он всё ещё немного
волнуется, но теперь не стесняется иногда на него смотреть. А смотреть интересно.

— Как вам Беверли-то? — спрашивает у Намджуна и Чонгука Чимин. — Освоились?

Чонгук, облизав губы, переводит взгляд на брата — тот сразу понимает, что ему
передали право ответить за двоих. Даже подвыпивший, Чонгук продолжает стесняться
своего английского.

— Чонгук точно освоился. — Намджун усмехается. — Ему всё тут нравится, он в

восторге.

— А тебе? — уточняет Джин, смотря на него, подперев голову рукой.

— А я осваиваюсь медленнее. Но потихоньку вливаюсь. Непривычно всё, но можно

привыкнуть.
— По тебе не скажешь, что ты медленно осваиваешься, — подмечает Чимин.

— Он просто сам по себе общительный, — негромко вставляет своё слово Чонгук.

— Кстати, на выходных поедем на пляж! — Джин щёлкает пальцами. — Будем делать из

вас калифорнийцев!

— Это как же? — спрашивает Намджун.

— Будете покорять волны!

— О, как я скучал по этому, — вздыхает рядом с Чонгуком Тейлор, и он переводит

внимание на него.

Тот роется по карманам и в итоге достаёт чуть смятую пачку «Лаки Страйк»{?}[Lucky
Strike — марка американских сигарет. Одна из самых старых сигаретных марок, ведёт
историю с 1869 года.].

— Я выйду, покурю, — говорит он. — Никто не хочет подышать?

— О, ну если угостишь сигаретой, — отзывается Хосок. Чонгук заметил, что трезвым он

совсем не курит, но когда выпивший, то у него можно заметить косячок или обычную
сигарету.

— Тоже проветрюсь, пожалуй. — Юнги встаёт из-за стола.

Чонгук провожает их взглядом до самого выхода и продолжает задумчиво смотреть

вслед, пока Соми не вздыхает, привлекая внимание оставшихся.

— Тэ изменился, да? — грустно спрашивает она у Джина и Чимина.

— Повзрослел, — соглашается Чимин с усмешкой. — Голос прокурил, в кожанку перелез.

— Нет, не только это, — качает она головой. — Изменился внутри. Больше не смеётся,
как раньше. Такой отстранённый. Раньше он был громче всех среди нас. Он и Хосок.

— Дай ему время, — просит Джин. — Он только вернулся. Да и пережил достаточно много
дерьма. Может, даже отвык от нас. Пройдёт время, и всё встанет на свои места. Не
так просто вернуться к прежней жизни спустя больше, чем год. Тем более, что жизнь-
то уже не прежняя.

— Да, ты прав, наверное. Мы должны ему помочь скорее адаптироваться.

— Не переусердствуй. — Сокджин улыбается ей.

Пока нет парней, они впятером снова чокаются, переводя тему разговора с Тейлора на
ближайшие кинопремьеры и решая, на что можно будет сходить всей компанией.

С улицы ребята возвращаются спустя минут десять. Тейлор плюхается снова рядом с
Чонгуком, и тот ведёт носом, вдыхая смесь из запахов табака, мятной жвачки, улицы и
древесного парфюма.

— Расскажешь ребятам? — спрашивает его Хосок. Видимо, на улице они начали о чём-то
говорить и собирались продолжить. — Тэ говорил о тех событиях прошлого года.

— Да что там рассказывать, — пытается отмахнуться он, словно не желая излишнего

внимания к себе.
— Ну нихрена себе «что рассказывать»! — возмущается Чимин. — Ты вообще в курсе, как
мы тут с ума сходили, когда вы с твоей мамой пропали? Да мы места себе не находили!
Мы думали, что вас пришили уже где-нибудь, учитывая то, что ты нам рассказывал в те
дни!

— Да, если бы наш отец не намекнул, что с вами всё нормально, мы бы, наверное,
потребовали вас в федеральный розыск объявить, — подтверждает Юнги.

— И ты знаешь, что мы могли бы, — хмыкает Джин.

— Отец Юнги и Соми, да… очень здорово нам помог тогда. После смерти отца. Да и весь
этот год, на самом деле.

— Что? — охает Соми. Они вместе с Юнги начинают хмуриться, из-за чего на мгновения
становятся похожи друг на друга. — Что ты хочешь этим сказать? Папа вам помогал?..

— Да, он на связи с нами был всё это время. — Тейлор кивает.

— Поверить не могу, — понизив голос, Юнги качает головой. — Он всё это время знал
где вы и что с вами, мог с вами общаться, видел наше состояние и ничего нам не
говорил?

— Ты сам понимаешь, почему.

— А ты? Получается, всё это время ты знал, как у нас дела? Папа тебе рассказывал?

Тейлор качает головой:

— Я не спрашивал.

— Нет? Почему?

— Потому что это было больно. Я не знал, смогу ли когда-нибудь вернуться, а если
смогу, то неизвестно, когда это произошло бы. Проще было ничего не знать и не
спрашивать.

Чонгук замечает, что у Соми на глаза снова навернулись слёзы и она отвернулась,
быстро и аккуратно вытирая их пальцами. Хосок погладил её по плечу, успокаивая.

— Так что тогда произошло? — спрашивает Джин. — Почему вы исчезли так внезапно?

— Всё, что я вам рассказывал — всё это продолжалось несколько дней, и я сказал
следствию на очередном допросе. Ну, и про те машины возле дома, и про тех людей…
Они сочли нужным нас спрятать. Они просто вывезли нас ночью прямо из допросной. Я,
естественно, никак не мог связаться с вами.

— Ты был очень далеко от нас всё это время? — Чимин придвигается ближе к столу и
подаётся вперёд корпусом, чтобы Тейлору не пришлось говорить громче.

— Достаточно далеко, — уклончиво отвечает он.

— А это правда, что в программе защиты у свидетелей спрашивают, куда бы они хотели
отправиться, и отправляют в прямо противоположное место? — Соми, допив свою колу с
виски, делает несколько глотков из стакана Хосока.

— Ну, можно и так сказать.

— Судя по тому, каким бледным он стал, их прятали как минимум на Аляске, —

комментирует Джин.
Тейлор, ничего не ответив, лишь загадочно улыбается.

***
Из «Косточки» идут пешком. Машины оставили вдоль дороги, у кафе. Весь путь домой
болтают, пьяно смеются, и Чонгук не может перестать улыбаться — у него такого
никогда не было. Никогда прежде он себя не чувствовал так свободно, но в то же
время частью чего-то до невозможности прекрасного. Он так счастлив. Он
запрокидывает голову и разглядывает звёздное небо: здесь, почти у самого моря, его
так хорошо видно. Оно волшебное. Завораживающее. Даже взгляда оторвать нельзя, и он
не отрывает. Когда он запинается, его ловит под руку идущий рядом Тейлор, и Чонгук
благодарно улыбается ему, что не дал упасть. Наверное, родители снова будут
ругаться, что он опять пьян. Возможно, даже заберут у него плеер и урежут карманные
деньги. Только это всё так неважно сейчас.

Идти неблизко. Сначала они доводят до дома Хосока — он живёт ближе всех к кафе.
Затем Сокджин, после него Чимин. Дальше идут впятером. Юнги почти волочет за собой
Соми, ворча, что в следующий раз она будет пить только лимонад. В какой-то момент
ему надоедает её запинающееся о собственные ноги тело. Он закидывает на свои плечи
её руки и подхватывает под бёдра. Дальше несёт её на своей спине, чем удивляет
Чонгука — Юнги с виду совсем не похож на человека, имеющего столько силы.

Следующий по пути дом Чонгука и Намджуна. Становится даже грустно, что они дошли
так быстро, как ему показалось. Хотя в действительности прошло около часа. Чонгуку
бы так хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался, но уже почти глубокая ночь, а
утром им нужно в школу. Тейлор, словно заметив его погрустневшее лицо, переключает
на него своё внимание, чем снова заставляет смущаться.

— Какие факультативные предметы ты выбрал? — спрашивает он.

Чонгук не уверен, что такому парню, как Тейлор, интересны его факультативные уроки,
но всё равно отвечает:

— История искусств и теория музыки, — натягивает он на ладони рукава намджунового

бомбера, который тот отдал ему, когда они выходили из кафе.

— Хм, интересно. Значит, увлекаешься искусством? — Тейлор достаёт из кармана пачку

сигарет, вытаскивает одну, зажимает между губ и чиркает зажигалкой.

— Что-то вроде того, — ещё тише звучит голос Чонгука.

— Есть какие-то любимые направления? Что тебе нравится?

В полумраке появляется красный огонёк — Тейлор затягивается сигаретой. Юнги

намеренно задевает его локтем, потревожив почти засыпающую на его спине Соми:

— Ты специально закидываешь его вопросами, видя, что он тебя стесняется?

— Мне просто нравится, как он говорит, — издаёт тихий смешок Тейлор. — Никогда не
слышал такого забавного акцента. Звучит мило.

Чонгук густо краснеет. Теперь он уже радуется, что они как раз подошли к их дому,
потому что продолжать быть центром внимания этого парня у него не выдерживают
нервы. Не в самом плохом смысле.

— Давайте, ребят, до завтра. — Юнги, поставив более-менее очнувшуюся сестру на

землю, распахивает объятья.

Они принимаются обниматься на прощание, всё ещё пьяно хихикая и желая друг другу
отлично выспаться — сарказм, конечно. Спать-то осталось считанные часы.

— Увидимся? — Тейлор, обняв Намджуна и по-дружески хлопнув его по спине ладонью,

переключается на Чонгука.

— Да, увидимся, — едва заметно кивает он и оказывается в крепких тёплых объятьях.

Его сгребают в охапку, обволакивают уже знакомым ароматом, который он жадно

вдыхает. Чонгук не знает, всегда ли Тейлор так обнимает или в них всех играет
алкоголь, но с удовольствием тонет в его руках.

В копилке лучших воспитаний Чонгука пополнение.

========== -3- ==========

Стрелки на часах движутся вперёд слишком медленно и нудно, будто им совсем некуда
спешить. До ланча всего десять минут, но они кажутся вечностью. Учитель продолжает
распаляться об английской литературе с энтузиазмом ярого почитателя классики, но у
Чонгука не получается уловить смысл его слов, как бы он ни старался. Он в очередной
раз переводит взгляд на часы, висящие над доской, и вздыхает. Мысленно он совсем не
здесь, хотя ему стоило бы быть внимательнее. Средний балл сам себя не нагонит, да и
родители вряд ли обрадуются, если он завалит экзамены в конце года.

Однако мысли об учёбе сами собой задвигаются на второй план, а на первый выходят
друзья. С самого утра он ещё не видел никого из ребят. С Соми у него сегодня не
совпадает ни один урок, а у парней много своих дел: у Юнги отбор в баскетбольную
команду, Намджун собирается провести всё свободное время за разминкой перед
отборочными, а Чимин и Джин целиком ушли в подготовку к репортажу. Но Чонгук точно
знает, что Тейлор, Соми и Хосок должны пойти на ланч.

Долгожданный звонок с урока только успевает прозвенеть, как Чонгук начинает быстро
скидывать в рюкзак свои вещи. Парень, сидящий за соседней партой усмехается и
спрашивает, не на пожар ли он опаздывает, на что Чонгук с улыбкой качает головой и
прощается, выбегая из класса. Ему ещё нужно поменять учебники, прежде чем пойти на
ланч, чтобы потом не бежать к шкафчику впопыхах. На это он тратит совсем не много
времени — уже запомнил путь к своему шкафчику из любой части школы, спасибо Тейлору
и тому, что их шкафчики совсем близко друг к другу.

Тейлор.

Чонгук видит его за их столом во дворе лишь со спины, но его ладони моментально
начинают потеть от волнения. Он, сам не понимая своей реакции, невольно вспоминает
объятья, большие и приятные, пахнущие табаком и уже почти выветрившимся парфюмом.
Чонгук никогда не был слишком тактильным, поэтому объятья — это то, на что он
обращает внимание, анализирует, и о чём размышляет. Он заметил, что Соми всегда
обнимает парней. Это её способ показать свои тёплые чувства к ним. Между собой
парни обычно жмут друг другу руки, бьются кулаками или хлопают по спине.
Единственные исключения — когда они выпившие. Тогда они все прощаются шумно, с
объятиями и смехом. Что ещё заметил Чонгук: Тейлор также с друзьями прощается
пожатиями рук, со всеми, кроме Соми и него. И это ещё одна вещь, из-за которой
Чонгук нервничает и больше думает.

Сегодня Тейлор в чёрной футболке, его рукава небрежно закатаны, обнажая плечи, а
кожаная куртка лежит рядом, перекинутая через скамью. Очки надеты задом наперёд.
Ярко светящее полуденное солнце попадает на широкую спину лучами.

У Хосока очередная новая причёска: теперь его волосы на несколько тонов светлее,
будто ещё больше выгорели под калифорнийским солнцем, и доходят лишь до середины
скул, став короче. Он, как обычно, о чём-то хохочет и его смех слышит весь школьный
двор, а Соми рядом тихо хихикает, жуя свой обед и прикрывая иногда рот ладонью.

Чонгук делает глубокий вдох, приближаясь к друзьям.

— О, Чонгук. — Первым его замечает Хосок и одаривает приветственной улыбкой.

— Привет всем. — Чонгук скромно улыбается в ответ, подходя ближе к столу.

Тейлор поворачивается к нему, тоже посылая улыбку. Они встречаются взглядами, и

свой Чонгук быстро отводит, опять разволновавшись. Соми зовёт его присесть рядом с
ней.

— Мы взяли на тебя обед, — сообщает она.

— Я пойду, возьму ещё сникерс. — Чонгук оборачивается на здание школы, откуда

толпами на улицу выгребаются ученики, чтобы занять места под тёплыми солнечными
лучами. Столов свободных уже нет и большинство располагается на газоне или в тени
деревьев. — Кому-нибудь ещё нужно что-то?

Ребята отрицательно качают головами. Чонгук оставляет рядом с Тейлором на скамейке

свой рюкзак и идёт обратно в школу.

Он так ждал этого обеда, желая снова увидеть его, а теперь глупо сбегает, чтобы
немного потянуть время, потому что слишком сильно переживает, зная, что придётся
сидеть напротив больше получаса, пытаясь скрыть собственную нервозность. И без того
стеснительный и неловкий, он совсем теряется в присутствии этого парня, не понимая,
что с ним происходит. И чувствует себя жалким.

Столовая, залитая светом от больших окон, наполнена гомоном и людьми: большинство

толпится вдоль ленты со своими подносами, ожидая очереди у кассы, а кто-то
поторопился и уже занял столы. Чонгук спешит встать в очередь за двумя парнями и
разглядывает витрину, размышляя, не взять ли ещё чего-нибудь. Дома мама продолжает
готовить традиционную корейскую еду, к которой они привыкли, поэтому в школе
Чонгуку нравится есть что-то более вредное и типично американское. Хотя и такого
здесь немного. Максимум можно найти картошку или хот-доги. Иногда бывают наггетсы.
Сегодня он ничего больше не выбирает и останавливается лишь на одном шоколадном
батончике.

— Нахрена он вообще вернулся? Как будто здесь кто-то будет ему рад, — слышит он
слова одного из парней, стоящих впереди. — На его довольную морду смотреть тошно.
Ублюдок.

— Девчонки зато рады. Только и разговоры о нём, как будто тем других нет. — Второй
парень морщится, и Чонгук ловит это выражение неприязни взглядом, начиная
догадываться, о ком идёт речь.

— Ага, слышал. Уже обсуждают, кого он позовёт на хэллоуинскую вечеринку. У нас

вчера две практически подрались.

— Идиотки.

Чонгук блуждает взглядом по столовой, пытаясь изображать безразличие, но продолжает

слушать и иногда бросать взгляды на впереди стоящих. К ним подходят ещё двое, и они
жмут друг другу руки. Очередь Чонгука из-за них отодвигается ещё на пару человек,
но он ничего не говорит. Не осмелился бы.

— Вы о чём? — спрашивает один из подошедших.

— О Киме.
— А, и вы об этом, — цокает он. — Много чести ему, вам не кажется? Из-за его
грёбаного папаши пострадало столько людей, а он возвращается как ни в чём не
бывало.

— Недавно с родителями видели его мамашу, она из банка выходила. Так и хотелось ей
вслед плюнуть. Я поверить не могу: из-за их семейки пострадало столько людей в
Беверли, а они просто возвращаются, будто ничего не произошло?

— Говорят, мамаша Тейлора взяла весь их отцовский бизнес под свой контроль. То
есть, столько людей остались без работы и без средств к существованию из-за них, а
их бизнес ещё жив? Интересно получается.

— Мои родители, конечно, не потеряли всё, как некоторые другие, но отцу пришлось
снова лечиться от алкоголизма из-за этих ублюдков. Он только закончил реабилитацию
перед тем, как всё это произошло. И всё опять по новой.

— От всей души желаю его семейке прогореть по полной программе.

Один из парней вдруг замечает стоящего за ними Чонгука, подаёт остальным сигнал
взглядом, и они замолкают. Чонгук изо всех сил пытается игнорировать направленное
на него внимание, и на его счастье подходит их очередь расплачиваться за ланч. Они
забирают свои подносы и продолжают на него оглядываться, словно пытаются понять,
много ли из их разговора он слышал.

Чонгук покупает себе сникерс и воду и размышляет, почему их так волновало, слышал
он или нет. Думают, что он доложит о разговоре Тейлору? Так он даже не знает их
имён и понятия не имеет, в каком они классе. А если переживают, что всё-таки
доложит, значит боятся?

Он отходит от кассы, собираясь пойти обратно на улицу, как замечает парня,

окружённого тремя другими ребятами. Он всех их видел в свой первый школьный день.
Чонгук узнаёт сначала мальчика-китайца, того самого, чей поднос с обедом оказался
на полу в прошлый раз. Над ним нависает парень повыше — Чонгук уже знает, что его
зовут Макс и он везде ходит с двумя своими дружками, шпыняя ребят помладше и всех,
кто по известным только им причинам не нравится. Имён его дружков Чонгук не знает.

Никто в столовой не обращает на них внимания. Макс что-то говорит мальчишке,

Чонгуку из-за расстояния не слышно. Секундами позже прижатый к стене парень
начинает доставать что-то из рюкзака, а потом протягивает этим троим. Наличка. Он
отдаёт им деньги, после чего они с усмешками хлопают его по плечам и оставляют.
Парень сжимает кулаки, глядя им вслед, но больше ничего не происходит. Никто не
останавливает Макса и его друзей-придурков. Все продолжают заниматься своими
делами, словно всё в порядке. Ничего необычного, самый посредственный школьный
день. И только у Чонгука всё внутри переворачивается от негодования, обиды и
страха. Китаец тоскливо оглядывает витрину столовой, вдоль которой всё так же
беззаботно движутся ученики, и разворачивается к выходу.

От увиденного противно ноет за грудиной. Чонгук уже не раз был свидетелем подобных
сцен в своей корейской школе. Нелюдимых, зажатых и необщительных ребят часто
задирали, отбирали обеды, отнимали деньги, рвали портфели и выбрасывали в окно
тетради и ручки. Возможно, он даже мог оказаться на их месте, если бы не был
младшим братом Намджуна, которого так или иначе в школе уважали или побаивались. Но
Чонгук совершенно не был готов столкнуться с этим и здесь. Не тогда, когда всё так
хорошо для него складывается. Он ведь и впрямь начал совершенно новую жизнь здесь,
он оставил прошлого Чонгука там, в Корее.

Парня, лишившегося обеда, становится жаль. Не по себе от его расстроенного,

обречённого вида. Чонгук представляет себя на его месте, и становится ещё унылее.
Остаться на весь день голодным, к тому же, ещё и опозоренным — такая себе
перспектива.

Посмотрев в сторону выхода, Чонгук вздыхает, разворачивается и делает несколько

шагов по направлению к парню. Оказавшись напротив него, он всовывает ему в руки
свой сникерс и бутылку воды. Тот в ответ ничего не говорит, только хмурится, смотря
то на Чонгука, то на шоколад и воду в собственной руке. Он тоже не находит, что ему
сказать, поэтому собирается развернуться и уйти, но замечает, как Макс с дружками
идут обратно по направлению к ним. Сердце падает вниз, а по спине проходит
противный холодок.

— Чонгук? Где потерялся? — ложится вдруг на плечо Чонгука рука.

Он оборачивается и видит Тейлора с тремя банками колы, которые он прижимает к себе

рукой. Макс со своими шестёрками, бросив на них взгляды, молча проходят мимо.
Тейлор тоже провожает их взглядом, а затем разворачивает Чонгука по направлению к
выходу, никак не комментируя произошедшее.

— А ты чего?.. — не понимает Чонгук.

— Колы захотелось, ребятам тоже. — Он беззаботно показывает ему банки и улыбается.

Хосок и Соми заканчивают обедать и убирают в сторону подносы, когда они

возвращаются за столик, и начинают довольно шуметь, пока Тейлор ставит на стол
напитки.

— Ты же за сникерсом ходил, — говорит Соми, когда замечает, что Чонгук вернулся с

пустыми руками.

— Он его Вэймину отдал, — отвечает за него Тейлор.

— Зачем?

Все переводят внимание на Чонгука, и он негромко отвечает:

— Макс и его дружки отобрали у него деньги.

Соми переглядывается с парнями, после чего советует:

— Ты бы поаккуратнее с ним. С Вэймином.

— Почему?

— Он странный, — пожимает плечами она.

Чонгук опускает взгляд в тарелку с кусочком мясного пирога, которую придвинул к

нему сидящий рядом Тейлор. Больше о китайце они не говорят. Темы переходят в другую
степь, а Чонгук снова замолкает, больше слушая, чем говоря. Время от времени он
поглядывает на Тейлора, болтающего с друзьями, и думает, что в школе он совсем не
такой, как наедине с ними вне этих стен. Возможно, всё дело в алкоголе, который они
обычно пьют, когда собираются, но Чонгуку он одинаково нравится и в школе, и за её
пределами.

Обернувшись на секунду в сторону школы, Чонгук задумывается, собирался ли Макс

навалять и ему тоже? Тейлор видел это? Он специально подошёл? Но потом понимает,
что он уже был в столовой до того момента, ведь успел взять колу. Значит, по
счастливой случайности он помог избежать ему незавидной участи. И этот факт Чонгука
напрягает. Стать жертвой буллинга не входило в его планы. Не здесь. Не в городе его
мечты. Не тогда, когда его жизнь стала ярче и счастливее. Не тогда, когда он так ею
вдохновлён.

— На отборочные пойдёте? — интересуется Хосок, сминая уже пустую банку из-под колы
и отвлекая Чонгука от его размышлений.

— А можно?

— Юнги сказал, что мы можем прийти, «если будем нормально себя вести», —
передразнивает Соми брата, на что Хосок с видимыми усилиями пытается сдержать
улыбку.

— Я хотел бы сходить, поболеть за Намджуна, — кивает Чонгук.

— Тогда предлагаю после уроков встретиться в спортзале. Как раз успеем к последнему
этапу отбора, — говорит она и закидывает руку на плечо Хосока.

Все соглашаются, договариваясь увидеться там.

***
Из зала раздаётся голос Юнги. Чонгук так привык слышать его тихим и хриплым, что
даже удивляется теперешней громкости и чёткости. Они заходят внутрь, и Соми за руку
тащит его по трибунам ближе к сидящему в первом ряду брату, но на несколько рядов
повыше, чтобы не мешать.

На площадке пара десятков парней в баскетбольной форме. Чонгук среди них быстро
находит Намджуна. Он стоит, сложив руки на груди, тяжело дыша и переговариваясь с
кем-то из ребят. На его лице поблёскивает пот, который он вытирает, проведя по лбу
напульсником.

Вокруг баскетбольной площадки ходят Чимин и Джин. У Чимина в руках диктофон и

блокнот с карандашом, и всем своим видом он показывает серьёзную занятость работой.
Сокджин следует за ним с фотоаппаратом — у него сегодня первый раз в качестве
школьного фотографа. Чонгук бы сказал, что он очень здорово смотрится в этой роли.
И без того объективно красивый, он выглядит ещё лучше, когда сосредоточен на деле.

Завидев ребят, Чимин с Джином поднимаются по трибуне по направлению к ним.

— А где тренер? — спрашивает Чонгук у Соми, пробежавшись взглядом по спортивному

залу и не найдя ни одного взрослого.

— Он дал Юнги карт-бланш. Юнги выбирает команду под себя.

Чонгук удивлённо приподнимает брови: в их корейской школе баскетбольную команду

Намджуна тренер держал в достаточно крепких руках и жёстких рамках.

— Привет, ребят. — Чимин и Джин плюхаются рядом с ними на сиденья и протягивают

ладони.

Со стороны входа вальяжной походкой идёт довольно сияющий Хосок. По пути он

салютует Юнги, Намджуну и некоторым другим знакомым парням, затем поднимается
наверх, к компании.

— Я ничего не пропустил?

— Сейчас Юнги объявит, кто пройдёт в последний тур отбора. — Сокджин вытягивает
голову, что-то ища взглядом. — Намджун был хорош. Думаю, он пройдёт дальше.

— Ты с каких это пор так увлечён баскетболом? — Хосок складывает руки на груди,
откидывается на спинку и с насмешкой смотрит на друга в упор.
— С этих самых, — хмыкает Джин.

— М-м. — Хосок, приподняв подбородок, продолжает улыбаться. — Ясно.

Чонгук наблюдает за ними, приоткрыв рот от любопытства. Ему так хочется понимать их
локальные шутки и подколы друг друга, но пока что он понимает только шутки ребят по
поводу девственности Чимина. Там сложно не догадаться о сути.

— Так. — Юнги свистит, выпускает изо рта свисток и встаёт, переворачивая лист в
своём блокноте. — Сейчас зачитаю имена тех, кто проходит в следующий этап.

В спортивном зале повисает тишина. Внимание всех переключается на капитана команды,

и Юнги громко зачитывает имена и фамилии прошедших ребят по порядку. Когда звучит
имя Намджуна, Соми, Чонгук и Хосок подскакивают со своих мест, принимаясь кричать.
Джин отпускает фотоаппарат, оставляя его висеть на шее, вставляет два пальца между
губ и оглушительно свистит:

— Ким Намджун! Ким Намджун! — И снова свист, от которого у Чонгука на секунду

закладывает уши.

Намджун, едва сдерживая смех, накрывает лицо ладонью, будто не знает их, а Юнги
оборачивается, даря Джину свой испепеляющий взгляд.

— Ты фотографировать должен, а не записываться в группу поддержки Намджуна! —

ворчит Чимин и пихает друга в бок локтем.

— Вырвалось, извините, — откашлялся Сокджин.

Пока ребята смеются над ним, Чонгук разглядывает уходящих с баскетбольной площадки
парней, которые не прошли этот тур. Многие выглядят разозлёнными, некоторые просто
обиженными. Парочка из них оборачивается на Юнги, что-то между собой недовольно
обсуждая.

В это время в зал заходит Тейлор, которого Чонгук успел уже потерять. Пройдя по
трибуне, он усаживается рядом с ним, и сразу становится понятно, чего тот опоздал —
ходил покурить.

— Что я пропустил? Вы давно пришли? — спрашивает он Чонгука почти на ухо.

Юнги уже даёт указания и инструкции по поводу последнего отборочного тура

оставшимся игрокам, и они расходятся по площадке.

— Намджун прошёл в команду, сейчас будет последний тур, — шепчет в ответ Чонгук.

— Я смотрю, Юнги хорошо справляется с обязанностями. Некоторые там своими вещами

швыряются за дверью спортзала. — Тейлор хохотнул, и Чонгук на мгновение завис на
его искренней улыбке, которую не так часто видит в школе.

Начинается последний тур отбора: Юнги попросил оставшихся разделиться на команды и

сыграть один матч. После его свистка начинается игра. Чимин и Джин спускаются ближе
к баскетбольной площадке, продолжая следить за игрой, делать заметки и фото для
газеты. Чонгук мало что смыслит в баскетболе, как и в любом другом спорте, поэтому
его мысли мечутся где-то между сидящим рядом с ним Тейлором, куртка которого
немного скрипит от его движений, и Намджуном, играющим под кольцом. Соми
комментирует игру, но больше обсуждает её с Хосоком — они оба, по всей видимости,
хорошо в ней разбираются.

— Те двое пытаются Намджуна выбить из колеи, — говорит Тейлор, указывая подбородком

в сторону Намджуна.

Чонгук начинает наблюдать внимательнее, пытаясь понять, что он имеет в виду. Соми
недовольно фырчит, взмахивает руками и что-то объясняет Хосоку, пока тот пытается
утихомирить её эмоции, перехватывая ладони.

— Не понимаю, почему Юнги позволяет им. Намджун же не пройдёт из-за них. Он уже
пропустил несколько мячей.

Чонгук вздыхает, подавшись корпусом вперёд и нервно прикусив палец. Игра Намджуна
действительно идёт негладко, и у него есть все шансы пролететь — это даже он
понимает.

Матч заканчивается проигрышем команды Намджуна. Хоть он и не показывает, но Чонгук

даже с трибуны видит, что брат расстроен. Уж в этом он его знает как никто другой.
Победившая команда довольно стукается кулаками, улыбается и переговаривается.

Юнги, свистнув, снова просит внимания:

— Парни, спасибо за игру. Был рад вас всех видеть на отборочных, вы отлично
постарались. Финальный состав команды я или тренер вывесим на доске в понедельник.
— Все в ответ хлопают в ладоши, подняв руки над головами. — А, и ещё, чуть не
забыл. Паттерсон и Майлз, — обращается он к тем парням, которые всю игру пытались
мешать Намджуну. — Вы двое можете состав не смотреть, ваших фамилий там не будет.

— В смысле? Мин, ты охренел? — Один из них подаётся вперёд, подходя ближе к

трибуне.

— Охренели здесь только вы двое. В команде вы мне не нужны. Свободны. Остальным

спасибо и до понедельника.

Никто, однако, со своих мест не сдвигается, продолжая наблюдать за назревающим

конфликтом. Чонгук обеспокоено переглядывается с Тейлором, но тот в ответ едва
уловимо ухмыляется, словно видит подобное не впервые и ему определённо нравится.

— То есть ты хочешь сказать, что весь прошлый год мы зря хреначили в команде?

— Я хочу сказать, что вы двое несёте в команду слишком много всякого дерьма, а мне
оно здесь не нужно, — спокойно, но твёрдо говорит Юнги.

— Что, тренер дал тебе свободы, и ты почувствовал себя здесь главным? Наберёшь себе
команду узкоглазых теперь? — выплёвывает второй, и кивает в сторону их компании,
сидящей за Юнги на трибуне.

— Я и есть главный. И пока я капитан, расистов и агрессоров в команде не будет.

Пошли вон отсюда.

У Чонгука внутри мерзко свербит от оскорблений. Он проходится взглядом по парням и

видит, что не одного его это задело: у Намджуна от злости дёргается челюсть и он
остаётся на месте только потому, что один из парней сжал рукой его плечо. Хосок,
внезапно посуровев, играет желваками.

— Вот ушлёпки. Жаль, что мы в школе, — негромко говорит Тейлор. — Надрать бы им

задницы.

— Юнги, кажется, уже на грани убийства.

— О, поверь мне, ты ещё не видел его в гневе, — заверяет он, а Чонгук думает, что
не хотел бы видеть в гневе ни Юнги, ни Хосока, ни Тейлора.
***
В субботу днём они всей компанией едут до ближайшего пляжа. От Беверли до Санта-
Моники не больше пятнадцати минут на машине по одноимённому бульвару. Намджун гордо
ведёт свой серо-голубой мустанг образца шестьдесят шестого года, за которым они
сегодня с утра ездили с папой, и пребывает на седьмом небе от счастья. Чует Чонгук,
брат теперь из этой машины сутками вылезать не будет — так долго он о ней мечтал и
так долго копил деньги, чтобы приобрести.

На пляже они разделяются: Юнги, Хосок, Джин и Чимин принимаются учить Намджуна
стоять на доске, Тейлор, так же как и остальные переодевшись в короткий
гидрокостюм, уходит со своей доской в воду. Чонгук и Соми на берегу расстилают
привезённые с собой пледы и устраиваются посредине, лицом к океану.

Морской бриз приятно ласкает лицо, Чонгук щурится от солнца. Как некстати он
оставил солнцезащитные очки дома. Соми рядом с ним скидывает с себя футболку,
оставаясь в верхе от бикини бирюзового цвета и джинсовых шортах, и вытягивается на
пледе в полный рост. Чонгук раздеваться пока стесняется, поэтому просто сидит
рядом, сложив по-турецки ноги и наблюдая, как те четверо облепили Намджуна, пытаясь
научить его управляться с доской. Всё ещё оставаясь на песке, они что-то объясняют
ему, показывают, эмоционально размахивая руками. Намджун болванчиком кивает, крутя
голову от одного к другому. Когда доходит дело до практических моментов, Намджун
неуклюже норовит стукнуть кого-нибудь то своей доской, то конечностями. Страшно
представить, что будет, когда они решат его на доске на воду спустить. Чонгук,
улыбаясь, качает головой и переводит взгляд в другую сторону. Там, в океане, можно
разглядеть Тейлора, уверенно стоящего на своей доске. Волны прекрасно ему
поддаются, и он легко скользит по ним, приковывая к себе внимание. Чонгук наблюдает
с придыханием, ловя каждое движение.

— Жарко сегодня, — вздыхает рядом Соми, принимаясь стягивать с себя шорты. — Подай
там из моей сумки солнцезащитный крем. Он где-то сверху.

Чонгук лезет в её сумку, находит там тюбик и передаёт ей.

— Не пойдёшь в воду? — интересуется он, наблюдая, как она размазывает крем по

бёдрам и животу.

— Не, не сегодня. Хочу просто полежать под солнцем. Скоро жаркие дни закончатся. Не
удивлюсь, если этот — последний, — печально отвечает она. — А ты плавать не будешь?
Тебе не жарко, кстати?

Чонгук оглядывает себя: на нём тёмная футболка и ярко-синие шорты, достаточно

короткие для такой погоды. В целом одет он легко, разве что на фоне раздетой Соми
выглядит, возможно, странно. Но затем он вспоминает тела парней, которые успел
увидеть, пока те переодевались в гидрокостюмы, и желание сверкать своей
субтильностью на фоне подтянутых и довольно спортивных друзей как-то пропадает.

— Посижу на берегу. — И снова поворачивается в ту сторону, где по волнам в

одиночестве рассекает Тейлор.

Кажется, будто он всю жизнь только и делал, что катался на сёрфе. Чонгук не шибко
разбирается в этом, но, кажется, у него действительно хорошо выходит. Он выглядит
бесстрашным и опытным в этом деле, у Чонгука даже сердце замирает, когда волна
поднимает его слишком высоко. Наверное, он как дурачок наблюдает за ним с открытым
ртом.

Проходит достаточно много времени, прежде чем Соми, перевернувшаяся со спины на

живот, подпирает голову руками, смотрит сначала на него, потом на объект его
внимания, а затем совершенно невинным тоном спрашивает:
— Нравится?

Чонгук на секунду теряется от её прямоты, но быстро берёт себя в руки:

— Ну, здорово катается, — и спешит перевести взгляд на брата.

Доску Намджуна тем временем цепляют к его ноге за поводок и ведут к воде. Юнги и
Хосок разбредаются от них подальше, чтобы покататься, а Чимин и Джин продолжают
учить Намджуна стоять на доске. У того получается из рук вон плохо, он падает,
периодически получая собственной доской по голове, а парни над ним смеются.
Несколько раз он утаскивает за собой под воду Джина, который пытается его держать,
то и дело подхватывая под руки и снова ставя на доску. Чонгук тоже тихонько
хихикает, когда Намджуну в очередной раз прилетает доской, а сам он плюхается в
океан. Следом за ним, не удержавшись, летит Сокджин. Как только они выныривают, он
брызгает в него водой и, смеясь, толкает в плечо.

— Поверить не могу, ты только глянь, — выдохнув, с улыбкой на губах протягивает

Соми.

Чонгук прослеживает за её взглядом и видит, как из воды выходит Тейлор. Одной рукой
он держит доску, всё ещё привязанную к его лодыжке, а второй убирает назад мокрые
волосы. И улыбается. Никого вокруг не замечая, сам себе, по-сумасшедшему счастливо.
Он останавливается и бросает доску рядом на песок, а сам поворачивается лицом к
морю и разморено потягивается.

— Эй, Тэ, — зовёт его Соми, и он оборачивается на них. На его губах всё ещё играет
улыбка, от которой Чонгук не может отвести взгляда. Она волшебная, он такой её ещё
ни разу не видел. — Что это? Тейлор счастливо улыбается впервые со дня своего
возвращения?

— Вот уж не правда, — низко смеётся он, подходя к ним и усаживаясь рядом на песок.
Капли воды с его волос попадают на щёку Чонгука, но он даже пошевелиться не в
силах, чтобы их стереть. — Я улыбаюсь, когда вижу вас всех, например.

— Но не так!

— Ну да, точно, — снисходительно улыбается он. — А вы чего? Загораете?

— Не всем же покорять океаны. — Соми пожимает плечом.

— Ага, смотрю, они за Намджуна взялись основательно.

Соми и Чонгук поворачивают головы и видят, как Намджун держится на доске секунд
пять, неуклюже дёргая рукам, прежде чем снова упасть в воду.

— А ты? Не хочешь научиться? — обращается Тейлор к Чонгуку.

— Да я ко дну сразу пойду, — застенчиво улыбается тот.

— Не умеешь плавать?

— Умею, но плохо. Побаиваюсь большой воды. Ну, знаешь, волны… течение.

— Я могу научить тебя не бояться. Хочешь?

Чонгук, ощутив прилившую к щекам кровь, быстро отрицательно мотает головой.

— О, Хосок тоже уже наплавался. — Соми, снова перевернувшаяся на спину,

приподнимается на локтях, наблюдая, как тот выходит из воды.

Хосок бросает свою неоново-розовую доску на песок, отстёгивает от ноги поводок и

идёт к ним. На ходу он расстёгивает сзади молнию гидрокостюма, стягивает рукава и
спускает костюм до тазовых косточек, оставляя его болтаться на бёдрах.

— Двигайтесь, что ли, — говорит он, нависнув сверху и уперев руки в бока.

— На песок садись, а то намочишь нам пледы! — Соми приподнимает свои розовые

солнечные очки, смотря на него, всего покрытого мурашками.

— У меня такое ощущение, будто меня потеснили с возвращением Тэ, — усмехается

Хосок. — За столом своё место не занимай, на плед рядом не садись… — перечисляет
он. — Сейчас договоришься, как выброшу тебя в океан!

Соми не успевает среагировать, как он одним движением наклоняется, хватает её за

ступню и дёргает на себя, из-за чего она со смехом взвизгивает.

— Нет, перестань! Я больше не буду! Садись где хочешь! Только не надо в океан!

— Уверена? — Хосок тянет её ногу на себя ещё, заставляя съехать с пледа на песок.

— Юнги, спаси! Меня хотят утопить! — кричит Соми идущему в их сторону брату и
пытается выдернуть голень из хватки Хосока.

Они все оборачиваются и видят, как к ним неспеша бредут вылезшие из воды Юнги и
Чимин, прихватившие заодно свои вещи. Хосок отпускает ногу Соми, та отряхивает с
себя песок и усаживается обратно на плед, но на этот раз оставив место Хосоку,
который не раздумывая плюхается рядом с ней.

Юнги несёт в руках свою рубашку и кидает её в сестру, как только подходит ближе:

— Надень. Сгоришь.

— Я кремом намазалась, — возражает она.

— Надевай, говорю.

— Как будто поможет, — усмехается Тейлор.

Чонгук сначала не понимает, что он имеет в виду и почему рубашка не должна помочь
от солнца, но как только он видит, как Тейлор косится в сторону Хосока, пазлы в
голове встают на свои места. До него запоздало доходит, что речь далеко не о
солнце.

Юнги с Чимином устало усаживаются на песок и вытягивают вперёд ноги. Намджун и Джин
всё ещё находятся в воде, пытаясь совладать с доской, но больше смеются и
дурачатся, толкая друг друга и падая в воду.

Соми недовольно просовывает руки в короткие рукава рубашки брата, в которую могла
бы завернуться целиком, но оставляет её распахнутой. Юнги в очередной раз бросает
на неё недовольный взгляд, но больше ничего не говорит.

Солнце быстро высушивает волосы парней, отчего они, солёные, выглядят совсем как
соломенные. Чонгук снова украдкой переводит взгляд на Тейлора. Он тоже расстегнул
свой костюм, но не стал стягивать с себя, и Чонгуку видна только его спина с
россыпью маленьких светлых родинок.

— У кого какие планы на вечер? — Хосок отвлекает всех от любования океаном, а

Чонгука от любования Тейлором. — У меня дом пустой, отчим улетел с утра к матери на
съёмки.

— О, это тема, — кивает Юнги, откинувшись на ноги Соми, которые та согнула в

коленях, подставив под его спину. — У меня правда завтра с утра тренировка.

— Можно не допоздна, — предлагает Чимин. — Мне тоже завтра нужно над статьёй
работать, а то сегодня, считай, день уже пропал.

— Тогда давайте пока по домам, нужно же успеть собраться ещё. — Соми тянется за
своими шортами.

— Тебе-то конечно. — Юнги, как обычно, подтрунивает над сестрой.

— А тебе что, помыться не надо? Будешь в соли весь ходить? — пихает она его в ответ
ногами в спину. — Посмотри на свои волосы — выглядишь, как бродяга.

— Скажу папе, чтобы не отпускал тебя сегодня никуда. Сиди дома.

— Только попробуй! — толкает она его снова.

— Ну, давайте, подеритесь. — Хосок поднимается на ноги и потягивается. — Давайте и

правда по домам, и ближе к вечеру все ко мне.

— Пойду, позову ребят. — Чонгук вслед за Хосоком встаёт, чтобы пойти крикнуть
Намджуну, что пора уезжать. — Как они там еще не околели?

***
Вернувшись домой, Намджун наспех споласкивается в душе и идёт обратно к своему
мустангу, чтобы повозиться с магнитолой, подаренной ему ребятами на день рождения.
Днём он этого сделать не успел: едва вернувшись с отцом с автомобильного рынка в
Лос-Анджелесе, он забрал Чонгука, и они поехали в Санта-Монику. Время и так уже
поджимало. Теперь у него есть свободная пара часов, чтобы заняться машиной.

Чонгук идёт в душ после него — он у них общий, а ему, как младшему, приходится
вечно уступать. Сам он не купался в океане, поэтому смывать особо нечего, разве что
песок, который всё равно забился между пальцев ног, как бы он его не отряхивал. В
ванной он протирает запотевшее после брата зеркало и критично разглядывает своё
лицо со слегка загоревшим носом. Что его определённо радует, так это заметно
очистившаяся от подростковых высыпаний кожа. Ещё несколько месяцев назад он находил
новый прыщик едва ли не каждое утро. Может дело в климате, а может в том, что он
становится старше, но теперь лицо выглядит куда приличнее.

В памяти всплывает лицо Тейлора. Гладкое, ровное, но если приглядеться, то можно

увидеть крохотный порез от бритвы по линии нижней челюсти. Она у него ярко
выраженная, красивая. Это Чонгук заметил сегодня, пока сидел в нескольких
сантиметрах от него.

И чего он опять о нём думает?

Тайны, вроде бы, начинают развеиваться, история Тейлора становится более осязаемой.
И, казалось бы, можно уже отвлечься и перестать о нём размышлять, но всё выходит
наоборот. Чем больше проходит дней, чем чаще они видятся, тем сильнее бури
поднимаются у Чонгука внутри от одной только мысли о нём. Вот и сейчас он
забывается, вспоминая, как Тейлор выходил из воды, как смотрелся на нём насквозь
мокрый гидрокостюм и как он ощущал его едва уловимую дрожь, когда сидел рядом. Вода
в океане не такая уж тёплая, судя по всему.

Что с ним происходит? Неужели он и впрямь влюбляется?

Это вот так происходит? Ты просто начинаешь думать о ком-то целыми днями,
представляешь его перед сном и ищешь взглядом каждую минуту, когда знаешь, что он
где-то поблизости? Просто чувствуешь трепет под солнечным сплетением, учащенный
пульс, и готов провалиться сквозь землю, когда он обращает на тебя своё внимание?

В дверь негромко стучат, и Чонгук вздрагивает, выныривая из задумчивости. Он, так и

не помывшись, до сих пор стоит перед зеркалом, забыв обо всём на свете.

— Дорогой, тебе Соми звонит, — говорит из-за двери мама. — Спрашивает, во сколько
вы с Намджуном будете выходить. Вы куда-то ещё собираетесь?

— Да, мам, скажи ей, что мы к семи будем, — просит он, стягивает с себя футболку,
шорты и бельё и встаёт под душ.

Помывшись, Чонгук идёт в свою спальню. Время близится к вечеру, а он так и не

придумал, в чём пойти к Хосоку. По пути к шкафу он приглаживает отклеившийся от
стены уголок плаката и поправляет покосившееся полароидное фото, а потом отходит на
шаг, чтобы посмотреть, достаточно ли ровно. В шкафу он переворачивает несколько
полок с одеждой, прежде чем находит свободные джинсы с накладными карманами, а
потом примеряет по меньшей мере три разные футболки и два свитшота, пока не
останавливается на однотонной футболке и джинсовке сверху.

Вниз по ступеням Чонгук слетает в приподнятом настроении. Мысль о том, что он снова
увидит Тейлора, начинает заполнять изнутри радостным предвкушением, и он решает ему
поддаться. Ничего плохого ведь в этом нет? Он никому не вредит. Это только у него в
голове.

Отец откладывает в сторону газету, когда он, громко топая, приземляется на первом
этаже, перепрыгнув последние три ступени. Мама, сидящая в кресле с книгой и
нанесённой на лицо маской, тоже отвлекается на него.

— Намджун ещё не закончил?

— Нет, а ты куда собрался? — интересуется папа.

— Мы к Хосоку, — быстро проговаривает Чонгук и, секунду подумав, добавляет: —

Можно?

— К Хосоку домой? Допоздна опять?

— Ну… как в тот раз? Ты отпускал нас до двух.

— И ты вернулся пьяный, — неодобрительно склоняет голову мама.

Уж от кого, а от неё Чонгук подставы не ожидал. Обычно она всегда была куда
лояльнее отца и вставала на их с Намджуном сторону. Даже если они пакостили.

— Я, — запинается, — я же извинился. Пап?

— Нет, Чонгук. Ты своё доверие исчерпал в первые же недели здесь. Я так и думал,
что эта страна тебе на пользу не пойдёт. Печально, что я оказался прав.

— Но пап!

— Дважды, Чонгук. Ты дважды приходил домой выпившим в этом месяце.

— Но Намджун тоже!
— Не до такой степени, и Намджун совершеннолетний. Хотя, по-хорошему, вас бы обоих
наказать. Если вы забыли, то здесь, в отличие от Кореи, алкоголь разрешён лишь с
двадцати одного года. А ты сейчас вместо того, чтобы задуматься о своём поведении,
пытаешься подставить ещё и брата.

— Потому что это не справедливо! Мы гуляли вместе и пили тоже вместе, но сейчас вы
его отпускаете, а меня нет?! Это нечестно, мам, скажи ему! — Чонгук практически
умоляет, ощущая, как противный ком обиды подкатывает к горлу.

— Я тебе уже говорила. Твоё поведение неподобающее, — отзывается мама.

— Почему Намджуну всё можно, а мне ничего? Гулять ему можно, пить тоже, вы даже
машину ему помогли купить!

— Пить Намджуну нельзя, так же как и тебе, но ему хотя бы хватает ума делать это
незаметно и держать себя в руках. Или ты машину хочешь? — флегматично спрашивает
отец.

— Да не хочу я машину! Вы слышите меня вообще? Я просто хочу гулять с друзьями!

Впервые в жизни у меня появились нормальные друзья, и даже здесь вам сложно
поддержать меня!

— Мы рады, что у тебя появились друзья, Чонгук. Ты сейчас передёргиваешь. Речь лишь
про твоё поведение.

— Что за шум? — С улицы заходит Намджун, вытирая руки влажной тряпкой, и по очереди
смотрит на каждого члена семьи.

— Чонгук снова собрался гулять.

— Да, нас Хосок пригласил, а что случилось?

— Ничего не случилось, просто Чонгук никуда не идёт, — безапелляционно произносит

отец. — Ты же не следишь за младшим братом, значит он будет сидеть дома.

— Ему семнадцать, а не пять, как я должен за ним следить? — Намджун хмурит лоб,
переводя взгляд с отца на маму.

— Ты сейчас не помогаешь, — обиженно бурчит Чонгук и отворачивается от родителей.

Намджун вздыхает.

— Ладно. Хорошо. Я буду следить за Чонгуком. Может он пойти вместе со мной?

Родители переглядываются, будто умеют общаться без слов. Чонгук с надеждой смотрит
на всех троих, нервничая от затянувшегося молчания. Мама пожимает плечами, словно
не при делах, и последнее слово за отцом. В конце концов папа обращается к нему:

— Последний раз, Чонгук. Если ты возвращаешься пьяным — это твоя последняя гулянка.
Чтобы в одиннадцать был дома. Мы договорились?

— Да, — понуро отвечает Чонгук.

***
Хосок встречает их с зажатым между губ косячком. Его взгляд уже заволочен, а
настроение явно приподнятое. Он начинает шуметь, радостно их приветствуя и обнимая,
чтобы крепко хлопнуть по спинам. Чонгука сразу же обволакивает сладковатой дымкой.
Из глубины дома звучит музыка и слышны голоса ребят, и его охватывает уже знакомое
волнение.
— Давайте, все уже собрались, — подгоняет их хозяин дома.

Чонгук вытягивает голову, пытаясь разглядеть, здесь ли Тейлор. Его машину он во

дворе не заметил, только крайслер Сокджина. Все ребята и правда уже в гостиной, из
чего он делает вывод, что скорее всего Джин их всех привёз.

— О, а мы вас уже заждались, — замечает их первым Чимин.

— Чонгук, иди сюда к нам! — Соми двигается, освобождая место между ней и Юнги на
угловом диване в гостиной.

Он усаживается и оказывается аккурат напротив Тейлора. Их взгляды на мгновение

пересекаются, но тут Чонгука отвлекает Хосок, подошедший сзади и хлопнувший его по
плечам.

— Итак! Коктейли!

Чонгука снова обдаёт сладким дымом.

— Я сегодня пас, — вздыхает печально он. Он бы точно сейчас не отказался от чего-

нибудь алкогольного. Хочется расслабиться, а под периодическими взглядами, которые
он на себе ловит, не получается.

Хосок, будто ничего и не услышал, идёт к бару, доставая оттуда всё, что попадается
на глаза. Намджун с Джином и Чимином выходят через распахнутую дверь на задний
двор, к бассейну, обсуждая прошедшие отборочные игры в баскетбольную команду. Юнги
и Тейлор уже что-то пьют, расслабленно развалившись на подушках. Чонгук секунды
мешкает, не зная, пойти ли ему вслед за братом на задний двор, где он явно будет
чувствовать себя куда проще, или остаться здесь, сидеть напротив Тейлора, но с
бьющимся о рёбра сердцем. Решает за него, собственно, Хосок. Он снова подходит
сзади, и перед глазами Чонгука возникает бокал с коктейлем. В нём плещется что-то
золотистого цвета с некоторым количеством льда, и выглядит всё это очень даже
алкогольно.

— Нет, спасибо, я сегодня не пью, — пытается отказаться он.

— Да брось! — весело посмеивается Хосок. — Не такой уж он и крепкий! Чонгук, я же

специально для тебя делал!

— Я правда не могу. Не сегодня. Может, есть что-то безалкогольное?

— Боюсь, что нет! Только это!

— Отстань от него, Хосок, — с улыбкой просит Соми и пытается забрать из его рук
бокал, но тот ловко поднимает его выше, так, чтобы она не дотянулась.

— Кыш, это для Чонгука. Чонгук, бери, — продолжает настаивать он.

С улицы возвращаются ребята, и бокал из руки Хосока выдёргивает Сокджин, едва не

расплескав половину на пол:

— Ну сказали же тебе: нет. Чего ты привязался? Будешь продолжать, Чонгука вообще

больше не отпустят. Завязывай.

Джин приносит из холодильника маленькую бутылку светлого пива и пачку чипсов и

вручает Чонгуку:

— Вот, от этого точно ничего не будет. Пока до дома дойдёшь, уже выветрится. И на
будущее — если не можешь отказать Хосоку, то просто бери в руки, но не пей. И он
отвяжется.

Чонгук благодарно кивает Джину и делает глоток.

Ребята, вернувшиеся со двора, устраиваются на диване, и Хосок передаёт всем по

очереди напитки. Когда доходит очередь до Соми, Юнги тоже начинает протестовать, и
в итоге ей достаётся что-то слабоалкогольное.

— Ты уже что-нибудь решил с составом команды? — интересуется у Юнги Тейлор, и все

переключают внимание на их школьного капитана.

— Да я ещё во время игры решил. — Юнги хмыкает и допивает свой бокал, протягивая
его Хосоку за очередной порцией. Тот замешивает что-то, затем отдаёт другу и
устраивается на подлокотнике дивана.

— Слушай, Юнги, — обращается к нему Намджун, уже слегка захмелевший после крепкого
коктейля. — Не бери меня в команду, если это подорвёт твою репутацию как капитана.

— Не переживай, я буду действовать в интересах команды. И в своих собственных, —

отвечает Юнги.

Чонгук не совсем понимает, что тот имеет в виду, но замечает на губах опустившего
свой взгляд Тейлора улыбку.

— А что с этими придурками? — Намджун ведёт подбородком.

— А что с ними?

— Ну, ты уверен, что не возьмёшь их в команду? Объективно они нормально сыграли.

— Они сворачивали кровь Стиву весь прошлый год, пока он не выпустился. Играют они
хорошо, но от них одни проблемы. Баскетбол — командная игра. Мне нужна адекватная
дружная команда. У меня нет ни времени, ни желания разбираться с конфликтами.

Чонгуку нравится Юнги. С виду он кажется безразличным и даже немного отстранённым,

но всегда выдаёт очень правильные и нужные вещи. Он заметил, что когда Юнги
говорит, все замолкают и слушают. Создаётся ощущение, будто он не только капитан
баскетбольной команды, но и негласный лидер их компании. А ещё Чонгука забавляют
его отношения с сестрой. Юнги много на неё ругается, постоянно ворчит и отчитывает,
но в то же время заботится, даже если это на первый взгляд незаметно. Наверное,
Соми это понимает, хоть и отбивается от брата как только может.

Намджун о Чонгуке тоже заботится, как о младшем, но они оба парни, поэтому это не
особенно заметно. Он знает, что Намджун в случае чего всегда ему поможет, и такое
бывало уже множество раз. Но также Намджун нечасто лезет в его жизнь и в основном
наблюдает за ней молча, иногда изрекая что-нибудь мудрое, по мнению Чонгука.

— О, Чонгук, я совсем забыла тебе сказать! Вообще-то, я хотела сообщить об этом,

когда звонила тебе домой, но твоя мама сказала, что ты в душе. — Соми закидывает на
него руку, обнимая за шею, и восторженно выдаёт: — В Лос-Анджелесе будет концерт
«Бэкстрит Бойз»! Круто, да?

— О! — Чонгук изумлённо округляет глаза, которые тут же загораются интересом.

— Боже, она и тебя затянула в свою секту? — бормочет Юнги.

— Ничего подобного! — Соми сразу же принимается защищаться. — Чонгук и так в ней

был, а вы просто ничего не понимаете!
Чонгуку становится неловко: он не любитель выставлять напоказ свои музыкальные
предпочтения, знает, что они могут кому-то показаться глупыми или совсем дурацкими.
Особенно в компании парней. Но парни переключают разговор на что-то другое, будто
это не такая уж значимая вещь, и ему становится спокойнее.

— Так что? Пойдём? Надо достать нам самые крутые билеты! Не хочу стоять далеко!
Прикинь, как классно будет выхватить билеты у самой сцены? Или в вип-зоне!
Представь, а?

И Чонгук представляет. Представляет, как круто было бы пойти на концерт вместе с

Соми, стоять у сцены, кричать и подпевать песням…

— А сколько будет стоить билет?

— Такой как нам нужно? Не меньше полутора сотен баксов, наверное, — пожимает она
плечами, уже решив за них двоих, что им нужны самые хорошие места.

И Чонгук вздыхает.

— Не знаю, Соми. Я поговорю с родителями.

— Говорю сразу, я тебя не повезу. — Юнги грозит Соми пальцем, на что та закатывает
глаза. — Проси папу, он тебя пусть везёт.

— Ой, подумаешь, — показывает она ему в ответ язык. — Хосока попрошу, он всегда не
прочь сгонять в Лос-Анджелес. Или вот Намджун тоже теперь на машине, — и обвивает
руками плечо Чонгука, прижавшись к нему щекой. — Ну ты только представь, как круто
будет!

Он и сам подозревает, насколько это может быть круто. Это же целое приключение из
поездки с друзьями на концерт. Так ещё и не просто концерт, а самый-самый желанный.
Только вот знать бы, отпустят ли родители и дадут ли такую сумму денег на покупку
билета. Это, конечно, очень сомнительный вопрос.

Пока он размышляет, где бы ему достать денег, ребята, принявшие уже достаточно
алкоголя, раздают игральные в карты. Соми оккупировала принесённые из спальни
Хосока магнитофон и коробку с кассетами. Тейлор, подперев голову одной рукой, а
второй держа низкий бокал, не играет, только наблюдает с полуулыбкой на губах.
Чонгуку она кажется печальной, и из-за этого противно скребёт на душе.

То, что Тейлор поникший, замечает не только он. Где-то в середине игры, когда
Намджун уже успел проиграть двадцатку, Чимин локтем толкает Тейлора в бок, чтобы
расшевелить.

— Чего ты грустный такой?

Тот в ответ лишь пожимает плечами, ничего не ответив, но успев привлечь внимание
остальных друзей.

— Как ты вообще? — беспокойно сведя брови у переносицы, спрашивает Сокджин.

Тейлор, немного подумав, разглядывая свои руки, отвечает:

— Ну, если не считать, что мою семью и меня ненавидит и проклинает вся наша школа и
половина города, то, наверное, неплохо.

— Ага, — ухмыляется Соми, захлопнув подкассетник. — То-то у меня за последнюю

неделю девчонок десять спросили, есть ли у тебя подружка и решил ли ты уже, с кем
пойдёшь на хэллоуинскую вечеринку.

— До неё ещё полно времени, — издаёт смешок он, немного повеселев.

— У Соми спросили раз десять, а у меня, наверное, все сто, — с ухмылкой закатывает
глаза Хосок. — Если ты думаешь, что тебя ненавидит вся школа, то, друг мой, ты
слеп. Все девчонки теперь говорят только о тебе.

— Можно не брать девчонок в расчёт.

— А что, девчонки — не люди что ли? — возмущается Соми.

— Я не это имел в виду, — снова улыбается Тейлор. Его рука скользит в карман,
вытаскивая из неё уже знакомую пачку с ярко-красным кругом на белом фоне.

— Умоляю, только не в доме. — Хосок косится на его пачку сигарет. — Мама с ума
сойдёт, если здесь всё провоняет табаком.

— Я тогда выйду на пару минут, — кивает Тейлор.

Ребята продолжают прерванную партию в покер. Хосок просит Соми подержать его карты,
никому не показывая, пока он в очередной раз разливает алкоголь, а Чонгук тоскливо
смотрит на свои часы. Время пролетело слишком быстро. Если он не хочет опоздать, то
лучше бы ему пойти домой прямо сейчас. Как раз успеет дойти пешком.

— Намджун, ты ещё не собираешься домой?

Брат мельком смотрит на время.

— Нет, пока нет. А ты пошёл уже?

— Да, — кивает.

— Я провожу, — хочет уже подскочить Хосок, но Чонгук его останавливает.

— Я помню где выход, — он улыбается.

Парни по очереди жмут ему на прощание руку, Соми крепко обнимает за шею, прося
хорошенько подумать насчёт концерта, и Чонгук уходит.

Выйдя на крыльцо, он видит сидящего в полумраке на ступенях Тейлора. На его плечи

накинута кожанка, и Чонгук замечает, что на улице стало свежее. Кажется, ночное
небо даже тучами затянуло. Прохладный ветерок пробирается под одежду, облизывая
кожу и без того взволнованного Чонгука. Он не знает, должен ли обозначить своё
присутствие или просто пройти мимо, бросив что-нибудь вроде «до встречи». Ситуацию
спасает сам Тейлор. Он оборачивается, берёт пальцами зажатую губами сигарету, и
один уголок его губ приподнимается.

— Уже уходишь?

— Да. Обещал родителям вернуться не слишком поздно.

Он уже хочет пройти мимо, спуститься по ступеням, а затем выйти за ворота виллы
семьи Хосока, как Тейлор поднимается, распрямляясь в полный рост.

— Пойдём, провожу.

Чонгук застывает. Возможно, в свете, исходящем от окон, Тейлор может видеть,

насколько он ошарашен. Дыхание от волнения сбивается, и он едва ли может
пошевелиться.

— Идём?

С трудом взяв себя в руки, Чонгук кивает и идёт за ним.

На улицах тихо, несмотря на вечер субботы, но в окнах домов, мимо которых они
шагают вдоль дороги, горит свет. Ещё даже не так поздно, а Чонгук уже вынужден
возвращаться. От того, чтобы счесть этот вечер провальным, его сдерживает только
идущий рядом Тейлор. Становится совсем неважно, что друзья остались там, у Хосока,
и им, скорее всего, сейчас очень весело, ведь ночь только набирает обороты, а они
уже достаточно пьяны. Но сейчас он наедине с Тейлором, и всё остальное отходит на
задний план.

Незаметно он разглядывает его. Сначала они идут молча, словно привыкают друг к
другу. Чонгуку видно, как ветер треплет его волосы, как он убирает их пальцами
назад, когда те падают на лицо. Хочется что-нибудь сказать, прервать эту тишину
между ними, но Чонгук стесняется. В горле пересыхает, стоит только подумать о том,
чтобы самому завести разговор. Тейлора, кажется, их молчание совсем не смущает.

Они проходят до середины пути, когда он заговаривает:

— Так ты, значит, тоже любишь «Бэкстрит Бойз»?

Чонгук вжимает голову в плечи. Не на такой разговор он надеялся, если честно.

Ситуация начинает нервировать ещё больше.

— Вроде того, — негромко отвечает он.

— Перед тем, как я уехал, Соми только начинала их слушать. Забавно, что они
нравятся ей до сих пор. — Тейлор по-доброму усмехается, и Чонгук ловит себя на
мысли, что расслабился. Он не смеётся над ним и, кажется, даже не считает это
увлечение глупым. — Юнги убеждал её, что она через неделю о них не вспомнит, а они
сами вряд ли пробьются.

— В Корее они намного популярнее, чем здесь.

— Что удивительно, учитывая, что они — американцы, да?

Чонгук пожимает плечами.

— Кто тебе нравится из них больше?

Вопрос, на который ему прежде уже приходилось отвечать, заставляет снова зардеться.
Говорить об этом с Соми было проще. Чонгук понимал, что она вряд ли будет его
высмеивать. Конечно, он не думает, что это сделает Тейлор, но также не знает,
почему он вообще задал этот вопрос.

— Ник, наверное, — как можно безразличнее отвечает он, приложив к этому максимум
своих никудышных актёрских способностей.

— А мне Эй Джей.

Чонгук снова удивлённо распахивает глаза, на этот раз даже не скрывая своё
изумление. Тейлор, заметив его реакцию, смеётся.

— В то время Соми здорово приседала нам с ними на уши, поэтому некоторые имена я
помню, — объясняет он. — Я не то чтобы слушаю такую музыку — честно, знаю лишь
пару-тройку их песен. Но они прикольные.
— А что ты слушаешь?

— Я закурю?

Чонгук молча кивает — он мог и не спрашивать. Но ему приятно, что спросил.

Тейлор достаёт из пачки сигарету, прикуривает, делает затяжку и выпускает дым в

темноту.

— Мне нравятся Рэйдиохэд{?}[Radiohead (1985 — наст.вр.) — британская рок-группа.

Широко известна своим самым популярным синглом «Creep». Обладатели трёх статуэток и
восемнадцати номинаций премии Грэмми.], Ар-и-эм{?}[R.E.M. (1980 — 2011) —
американская рок-группа, наиболее известна песней «Losing My Religion», получившей
в 1996 году две статуэтки Грэмми. ], немного Нирвана{?}[Nirvana (1987 — 1994) —
американская рок-группа, основанная Куртом Кобейном. Обладатели Грэмми за лучшее
исполнение альтернативной музыки.]. Иногда Грин Дэй{?}[Green Day (1987 — наст. вр.)
— американская панк-рок группа. В 2011 году была признана лучшей панк-группой в
истории музыки по результатам опроса, проведённого журналом Rolling Stone. В 2015
году были включены в «Зал славы рок-н-ролла».], по настроению.

— Рок, — заключает Чонгук.

— Альтернатива, — соглашается с ним Тейлор.

— Думаю, я слышал некоторые песни по «MTV».

— И как тебе?

Чонгук снова неопределённо пожимает плечами.

— Я не уверен, что смогу оценить.

— Я могу дать тебе что-нибудь послушать, хочешь? У меня есть несколько хороших
микстейпов{?}[Микстейп (англ. mixtape или англ. mix tape) — тип звукозаписи,
сборник песен, записанных в определённом порядке, представляющий смесь музыкальных
фрагментов, собранных в композицию, обычно на аудиокассету. Микстейп, который
обычно отражает музыкальные вкусы её составителя, может варьировать от случайно
выбранного списка любимых песен разных исполнителей до концептуальной смеси песен,
связанных общей темой или настроением.], которые я слушаю чаще всего.

Внутри снова начинает трепетать. Чонгук смущённо кивает, соглашаясь, а в голове уже
рисуются картины, как они слушали бы эти микстейпы вместе, обсуждали, Тейлор бы
выпускал клубы дыма через губы…

Он фантазировал бы дальше, но они уже подходят к его дому, и плечи сами собой
печально опускаются. Больше всего на свете ему теперь не хочется прощаться. Один
короткий разговор ни о чём, а Чонгук потерялся в нём ещё больше. И это пугает его
настолько же сильно, насколько заставляет трепетно дрожать.

— Так ты поедешь с Соми на концерт?

Они останавливаются напротив дома, и Тейлор поворачивается к нему. Чонгук замечает,

что мама с папой ещё не спят — свет горит внизу, в гостиной. Наверняка смотрят по
телевизору какое-нибудь субботнее шоу.

— Не уверен, что родители дадут мне денег. Я у них теперь не на очень хорошем
счету, — вздыхает.
— Почему?

— Злятся, что я приходил домой пьяным. Дважды. Так что я под строгим контролем и
без плюшек.

— Может, ещё всё изменится.

— Я хотел бы заработать сам, но не смогу. Намджун в Корее часто подрабатывал, у

него постоянно были свои деньги. Смог даже часть суммы на машину скопить. Я тоже
хотел бы так.

— Почему ты думаешь, что не сможешь?

— Я здесь совсем недавно. Чужая страна, другие люди… всё другое. И мой ужасный
акцент.

— Кто тебе сказал, что он ужасный? Тебе говорили это в лицо?

— Нет, но…

— Твой акцент очаровательный. Он тебе идёт. Со временем он исчезнет и, знаешь, это

даже грустно. Просто перестань критиковать себя за него, ладно?

Чонгук, заулыбавшись, опускает ресницы.

— В любом случае, я не знаю, где мог бы пригодиться школьник. Куда я мог бы

устроиться на подработку.

Тейлор о чём-то размышляет несколько мгновений, затем говорит:

— Что-нибудь придумаем.

Чонгук снова поднимает на него взгляд, пытаясь понять, серьёзно ли он говорит об

этом, и видит его совершенно невозмутимое лицо. В груди начинает ныть.

— Мне нужно идти. — Он оборачивается, посмотрев на свой дом.

— Тогда до встречи?

— До встречи, — кивает Чонгук.

Тейлор подаётся вперёд, и он оказывается в его объятьях. Они длятся всего несколько
секунд, но, как и всякий раз, поднимают в Чонгуке бурю эмоций. Он должен был уже
привыкнуть, но каждый раз его сносит шквалом чувств.

Они отстраняются друг от друга, он на прощание улыбается и идёт к дому, продолжая

чувствовать на себе провожающий взгляд.

— Чонгук, — окликает его Тейлор уже у самого порога. — Что ты делаешь завтра?

Сердце пропускает удар, глухо стукнувшись о грудную клетку. Он уже хочет ответить,
что абсолютно, совершенно свободен и согласен на всё, что Тейлор ему предложит, но
вспоминает, что завтра никак не получится.

— Семья Джина придёт к нам на барбекю, — понуро отвечает он.

***
Погода радует. После ночного похолодания Чонгук думал, что начнётся дождь.
Возможно, в тайне он даже надеялся, что их семейное барбекю сорвётся, но он так и
не начался, хотя синоптики обещали вечером ливни.

Ложась в постель накануне, он вдруг подумал, что мог бы сказать Тейлору, что
вечером будет свободен. Не затянется же их барбекю до ночи, правда? Но потом
вспомнил, что его всё равно вряд ли опять отпустят, а ему ещё домашку нужно сделать
на понедельник. Да и связаться с Тейлором он никак не может. Технически, он мог бы
позвонить Соми и спросить номер его домашнего телефона, но тут нужно быть честным:
у него на такое смелости не хватит.

Вместо мечтаний о встрече с Тейлором ему приходится изображать чудесного сына,

улыбаться и слушаться родителей. Он уже помог маме на кухне, пока Намджун с отцом
устанавливали во дворе мангал, привезённые доставкой шезлонги и стол со скамейками.
Брат успел ещё с утра забрать свой мустанг, который оставил около дома Хосока,
вернувшись ночью пешком. Чонгук не стал спрашивать, как они посидели и во сколько
разошлись — он всё равно получил кое-что лучше. Кое-что значимее, чем просто
вечеринка у друзей.

Сокджин, пока не слышат родители, жалуется на мучившую его с утра головную боль и
похмелье, на что Намджун одаривает его шутками и дружескими насмешками. Чонгук по
большей части молчит, слушая их болтовню. У этих двоих выходит на удивление
гармоничное общение, и Чонгук не влезает к ним со своими репликами, только молча
улыбается иногда. Он и раньше был знаком с друзьями старшего брата, но среди них
никогда не было никого хотя бы отдалённо похожего на Сокджина. Он словно из другого
мира. Утончённее, с хорошими манерами, но при этом с колким юмором и невероятной
уверенностью в себе. Чонгук бы назвал его самодостаточным, если верно понимает
значение этого слова. Да, Джин — самодостаточный.

Отцы смеются и выпивают пиво, привезённое родителями Сокджина. Они жарят мясо,
Чонгук с удовольствием вдыхает аромат дыма от углей и копчёности. Мамы, устроившись
за столом, болтают о чём-то своём, иногда поглядывая на Джина, Чонгука и Намджуна.
Ясно, сыновей обсуждают.

— Чонгук, милый, — зовёт его мама. — Я в холодильник ставила бутылку вина немного
охладиться. Ты не мог бы принести?

— Конечно, — отзывается Чонгук.

Поднявшись со своего шезлонга, он ныряет в шлёпанцы и бредёт в дом. Уже на кухне

его догоняет Сокджин:

— Твоя мама сказала, что бокалы в шкафу.

— А, это здесь. — Чонгук указывает на шкафчик гарнитура, а сам лезет в холодильник.

Когда он закрывает дверцу и оборачивается, держа в руках бутылку красного

полусухого вина, то видит Джина, облокотившегося о кухонный стол и хитро
улыбающегося.

— Что? — не понимает Чонгук.

— Ну, рассказывай, — самодовольно кивает он, будто понимает и знает больше, чем сам
Чонгук.

— Что рассказывать?..

— О чём болтали с Тэ, пока шли домой?

— Почему ты решил, что мы шли вместе?..

— А то было непонятно, что вы ушли вдвоём, — ухмыляется Джин.

— Ну…

— Он же провожать тебя пошёл? Выглядело, как спланированная акция.

Чонгук чувствует, как заливается краской от кончиков ушей до самых пят. Сердце
начинает колотиться, как сумасшедшее. Чего Джин хочет? Зачем он задаёт ему все эти
вопросы?

— Интересно, — цокает он и складывает на груди руки, продолжая с интересом смотреть

на Чонгука, будто изучая.

— Что интересно? — Голос Чонгука звучит тихо и хрипло от волнения.

— Всё это. — Джин взмахивает руками, словно так станет понятнее. — Тейлора не было
больше года. Он многое пережил, тут и так ясно, что он не в порядке. Но он
возвращается и так быстро кем-то заинтересовывается, — задумчиво тянет он последние
фразы.

— С чего ты… — Ладони Чонгука потеют, а всего его как ледяной водой окатывает. Джин
думает, что Тейлор им заинтересовался? Заинтересовался? Им?..

У Чонгука голова кругом идёт. И чем больше говорит Сокджин, тем больше вопросов у
него возникает. Он чувствует себя выброшенной на сушу рыбой, которая совершенно не
понимает, что происходит и как на это реагировать. Что имеет в виду Джин? Что
Тейлору нравятся парни? Что ему мог понравиться такой, как Чонгук? Если это правда,
то он мог бы догадаться об этом ещё вчера вечером?.. Хотя нет, он не мог. Не мог,
потому что ничего о Тейлоре не знает, но слышал не раз в разговорах о его бывших
подружках. Он знает, что тот нравится девушкам, и знает, что в своей прошлой жизни,
той, что была до его исчезновения, исправно этим пользовался. У Чонгука даже мыслей
не закрадывалось, что Тейлор может быть… может быть… ну, как Фредди.

— Да брось, Чонгук. Я не первый день живу и не первый год знаю Тейлора, — отвечает
ему Сокджин.

Он собирается сказать что-то ещё, но их прерывает зашедший в дом Намджун.

— Ну вы где там? — зовёт он их.

— Уже идём, — отзывается Джин, беря со стола бокалы.

Оставшуюся часть их барбекю Чонгук задумчивый и отстранённый. Он старается избегать

Сокджина, боясь, что тот скажет что-нибудь ещё и невольно раскроет его перед
Намджуном. Или перед родителями. Ладно, родители могут и не сообразить, но вот брат
точно всё поймёт. И у Чонгука мурашки по спине от одной только мысли быть вот так
разоблачённым в своих зарождающихся чувствах… к парню. Пожалуй, сначала ему нужно
самому это осознать. Он должен примириться с мыслью, что его тянет к парню. А
потом… потом будет видно.

Родители Сокджина уезжают, когда начинает вечереть. Джин просит Намджуна прокатить
его на мустанге, и мама отпускает их, сказав, что они с отцом и Чонгуком, так и
быть, сами приберутся здесь. Чонгук, в общем, и не против. Лишь бы руки занять —
это очень отвлекает.

Намджун с Джином как дети балуются и смеются, пока собираются. Чонгук наблюдает за
ними, занося стулья и шезлонги в дом. Брат, изображая то ли швейцара, то ли
галантного кавалера, открывает перед Сокджином дверь автомобиля и помогает сесть, а
затем обходит спереди и усаживается за руль.
Мама, остановившись рядом с наблюдающим за ними Чонгуком, улыбается и говорит:

— Я правда рада, что вы нашли здесь друзей, — и целует его в висок.

— Да, нашли, — вздыхает Чонгук и поднимает взгляд вверх.

Тучи снова начали затягивать небо. Слышится первый раскат грома.

========== -4- ==========

В столовой уныло и серо из-за обрушившегося на город дождя. По большим окнам,

которые по задумке должны пропускать в помещение много света, водопадом стекает
вода. Школьный двор за ними выглядит размытым и блёклым. Если отвлечься от голосов
и топота учеников, то можно услышать, как умиротворяюще капли барабанят по крышам.

Чонгуку по душе такая погода — напоминает сезон дождей в Корее. Здесь, в

Калифорнии, тоже есть свой дождливый сезон, и в этом году, говорят, он пришёл не по
расписанию. Соми утверждает, что холодные дожди обычно начинаются во второй
половине октября, ближе к ноябрю. Сейчас только середина октября, а дожди
периодически льют вот уже вторую неделю. Парни ворчат, что даже сезон сёрфинга
нормально не завершили. Перевозные палатки с мороженым больше не начинают свою
работу ранним утром, а школьники не выходят на ланч и перемены во двор, предпочитая
занять места в тёплой столовой и не мочить головы под ливнем. Тейлор, вот, выбежал
на улицу, чтобы покурить, и, пока бежал из импровизированной школьной «курилки»,
промок почти до нитки. Теперь его волосы закручиваются во влажные завитки, а джинсы
все в мокрых разводах. Только кожанка его и спасла.

Чонгук разглядывает улицу через окно, подперев голову рукой и наблюдая, как нет-нет
да пробежит кто-нибудь без зонта в сторону центрального входа школы. От болтовни
ребят он невольно отвлёкся, потеряв суть разговора, как обычно уйдя в свои мысли.
Они обсуждали фильмы и планировали, на какой сеанс можно пойти. Что-то такое Чонгук
уже слышал, но никто никуда так и не собрался. Юнги и Намджун практически каждый
день пропадают на баскетбольной площадке, ожидаемо спевшись на фоне любви к спорту.
Джин кучу времени возится со своим фотоаппаратом, а по выходным они с Хосоком, как
оказалось, пропадают в Лос-Анджелесских ночных клубах по фальшивым айди, что стало
новостью для Чонгука. Соми подтягивает неясно откуда образовавшиеся «хвосты» по
учебе, за что получает насмешливые упрёки от брата, а Чимин неизменно торчит в
редакции, работая над газетой. Даже сегодня на ланче были все, кроме как обычно
опаздывающего Чимина.

Ну а Чонгук… Чонгук проводит свои дни за кропотливым взращиванием своего первого в

жизни трепетного романтического чувства, которое занимает его мысли почти всё
время. Стоит ему только остаться наедине с собой, как он тонет в мечтах и
фантазиях, не в силах унять бесконтрольно трепыхающееся от волнения сердце в груди.
Лёжа ночью в своей постели, Чонгук не может выбросить из головы образ, будоражащий
и волнующий до слабеющих ног, и то и дело прокручивает в памяти каждую минуту,
проведённую рядом с Тейлором. Вертит так и эдак его улыбки и взгляды в свою
сторону, придавая им, возможно, чуть больше смысла, чем следует, но ничего не может
сделать с собой. Он уже ясно понял, что попал. И если со своими мыслями в постели
перед сном он ещё может хоть как-то совладать, то стоит только рядом оказаться
предмету его беспокойства, как тело перестаёт слушаться, мысли сбиваются, а сам он
себя чувствует глупым и неловким.

Кроме чувств к Тейлору большую часть его размышлений занимает собственная

ориентация. Он всё ещё чувствует себя неуверенным, а порой даже запутавшимся.
Иногда он думает о том, что, вероятно, является геем, но также ловит себя на
мыслях, что его не привлекает ни один другой парень, кроме Тейлора. Абсолютно. Ни
физически, ни эмоционально. Он пытается незаметно смотреть на других: на их лица,
губы, линии челюсти, фигуры — но ничего ему не кажется даже отдалённо
привлекательным. Он не хотел бы брать их за руку, не хотел бы целовать, не хотел бы
пытаться узнать их. В то же время иногда он смотрит на Соми или других девочек из
школы — их симпатичные лица, длинные волосы, плавные изгибы фигур, — и это кажется
ему красивым. Он может представить себя, пропускающим их мягкие локоны сквозь
пальцы, и то, какими нежными окажутся их губы, если поцеловать. Но и эти мысли
стали приходить к нему только недавно. В Корее он даже не задумывался о девушках.
Да, они не волнуют его так, как один конкретный парень, но вызывает в тысячу раз
больше чувств и отклика, чем любой другой парень, кто не Тейлор. Может, он просто
взрослеет? Может, это всего лишь любопытство, желание попробовать,
поэкспериментировать? Всё это безумно заморачивает. Чонгук не понимает сам себя. Он
в полнейшем смятении. Если бы он знал о существовании какого-нибудь теста на
ориентацию, он бы точно не отказался им воспользоваться, потому что эта
неопределённость и самокопание его доканывают. Правда, всё отходит на задний план,
когда рядом появляется кое-кто особенный.

За последнюю пару недель он с Тейлором больше ни разу не оставался наедине.

Постоянно рядом был кто-то из ребят, в основном Соми или Намджун, или вся их
компания сразу. Это одновременно и огорчало, и успокаивало. Меньше шансов
обнаружить себя как влюблённого дурачка. Он уверен, что уже начал выдавать себя с
потрохами. Чонгук изводился, желая получить хоть капельку внимания, но слишком
стеснялся, чтобы это самое внимание привлечь, поэтому всё, что мог позволить без
ущерба для собственного тёплого и надёжного кокона, в котором прятался годами — это
просто смотреть на Тейлора. Это словно игра в гляделки, где Чонгук без конца поедал
взглядом объект своей влюблённости, а когда тот переключал на него своё внимание,
быстро отводил смущённый взгляд, покрываясь густым румянцем, жгущим щёки.

— О, явился, не запылился, — усмехается Сокджин.

Чонгук оборачивается через плечо и видит направляющегося к их столику Чимина.

Кончики его волос влажные, а у торчащей из сумки-почтальонки свёрнутой газеты намок
край.

— Я в редакцию забегал, — отвечает он. — Тебе бы тоже, кстати, не мешало. Фотки
где? Время уже поджимает, вообще-то.

— В ящике твоём, на дискете, — меланхолично отвечает Джин и цокает, будто продумал
вопросы Чимина на два шага вперёд.

— Да? — удивляется. — Ну тогда ладно. — Он усаживается за стол, расслабленно

откидывается на спинку стула и оборачивается на окно, за которым раздаётся раскат
грома. — Ну и тоска. Прямо под настроение. Вы слышали уже по новостям про стрельбу
в Орегоне?

Ребята переглядываются. Чимин лезет в сумку и вытягивает из неё газету, пачкая

кончики пальцев в смазавшейся местами типографской краске. Развернув издание, он
передает его протянувшему руку Хосоку.

— Что там случилось? — интересуется Юнги, жуя и пытаясь заглянуть в разворот.

— Какой-то отморозок принёс в школу обрез, — отвечает Хосок, блуждая взглядом по

статье в местной газете, а Чимин поддакивает. — Трое застрелены, включая
учительницу, и пятеро получили ранения.

— Вот же больной ублюдок. — Юнги поджимает губы и склоняется над газетой вместе с
Хосоком.

Чонгук слышал о случившемся ещё с утра: школу в штате Орегон показывали по

телевизору, пока они дома завтракали. От таких новостей не по себе, унылое
настроение задаётся на целый день вперёд. Родители, к тому же, очень эмоционально
успели это обсудить, сравнивая менталитеты Америки и Южной Кореи, а так же
порассуждать об испорченности молодёжи. Чонгук во многих аспектах мог бы назвать
своих родителей людьми современных взглядов, но не тогда, когда речь заходит о
подростках. Здесь обычно всегда начинаются рассуждения, сравнение воспитаний,
поколений, менталитетов, приоритетов и другого. В этом плане его отца можно даже
назвать консерватором. Мама говорит, что это из-за того, что у него есть свои
собственные дети и он о них переживает в первую очередь, поэтому некоторые вещи
воспринимает острее, чем следует. Даже несмотря на то, что биологически Намджун —
не его родной сын. Об этом в их семье почти никогда не вспоминается: папа считает
себя отцом двух сыновей, а Намджун и не знает другого отца. Кстати, мама, в отличие
от него, более лояльна — из-за этого они и сталкиваются взглядами. В ссоры, к
счастью, это никогда не переходит: мама слишком мудрая, чтобы до этого доводить, а
папа слишком любит маму, чтобы расстраивать её бесполезным препирательством.

— Наш отец считает, что во всём виноваты видеоигры, — говорит Чонгук, прокручивая в
голове разговор родителей.

— Вряд ли это можно всерьёз рассматривать как причину, — несогласно мотает головой
Чимин и передаёт газету ребятам дальше.

— Он имеет в виду всякие шутеры вроде «Дум»{?}[Doom — компьютерная игра в жанре
шутера от первого лица, разработанная и выпущенная компанией id Software в 1993
году.], — объясняет Намджун.

— Я понимаю, — кивает с набитым ртом Чимин, прожёвывает и продолжает: — но этого

всё равно недостаточно, чтобы просто пойти и убить людей в реальности. Я считаю,
что здесь нужно копать глубже.

— Да чего тут копать? — раздражённо взмахивает рукой Сокджин, случайно задев
Намджуна, после чего мимолётно проводит ладонью по его плечу, которое зацепил
локтем. — Извини. Так вот, моё мнение: родителям, учителям школ и администрации
нужно просто повнимательнее смотреть на детей. У некоторых же просто на лице
написано, что они грёбаные психопаты, — понижает он тон. — Вон, гляньте на Макса!
Сегодня он запихает Вэймина в мусорный бак за школой, а завтра пырнёт кого-нибудь
ножом. Не думаю, что он проживёт счастливую жизнь законопослушного американца.
Кончит в каком-нибудь Алькатрасе{?}[Алькатра́с — бывшая федеральная тюрьма строгого
режима на острове Алькатрас, в 1,25 мили от побережья Сан-Франциско (Калифорния,
США), на месте форта.].

— Алькатрас уже лет двадцать как музей, ты же в курсе, да? — с насмешкой спрашивает
у него Юнги.

— Не нуди. Ты понял, что я хотел сказать.

— Психопаты не всегда выглядят как психопаты, — задумчиво говорит Тейлор, до этого

молча слушавший друзей. — Это просто кто-то из нас. Макс, Вэймин, я или Чонгук. Кто
угодно.

Чонгуку от подобной мысли становится неуютно. Желудок содрогается, а рёбра

сжимаются, словно в столовой повеяло холодом. Он косится в противоположный конец
кафетерия, выискивая взглядом Макса. Найдя его в самом дальнем углу, он какое-то
время наблюдает за ним. Тот над чем-то смеётся с друзьями, беспечно закидывая в рот
картошку, которую обмакивает в кетчупе. И выглядит как обычный подросток. Как один
из них. И если бы Чонгук не знал, кто он такой, то никогда бы не подумал, что он
способен на то, что обычно делает. Понаблюдав за ним ещё немного, он приходит к
выводу, что все-таки что-то отталкивающее есть в его внешности и манерах. Может,
это неаккуратный крупный нос или несколько ярких высыпаний на подбородке. Может,
немного загрязнившиеся волосы или слишком громкий смех, вызывающий только желание
прикрыть уши. Но потом Чонгук думает, что он всё равно накладывает на своё
восприятие призму уже имеющейся о нём информации. Только пугает его то, что Макс
действительно не выглядит психопатом. А если верить Тейлору, психопаты не всегда
выглядят как психопаты. Очередной раскат грома заполняет столовую. По коже Чонгука
пробегают мурашки, а к горлу подступает тошнота.

— Давайте сменим тему, — просит Соми, хлюпая трубочкой в стакане колы. — Хорошие
новости в газетах пишут?

— Пишут, но кому они интересны? — пожимает плечом Чимин.

— А вообще, кстати, мы про кино говорили, если вы забыли, — напоминает она.

— Если о кино, то на этих и следующих выходных будут показывать сеансы со старыми

фильмами. Можно что-нибудь выбрать и сходить.

— Старые фильмы? — сморщившись, переспрашивает Соми. — Это же скучно…

— Тебе всё скучно, что не со смазливыми актерами-однодневками, — пренебрежительно

отмахивается рукой Юнги.

— Неправда! — прищуривает она глаза. — А ты вообще смотришь тупые комедии и

смеёшься над ними как дурак!

Пока Юнги спорит с Соми, Чонгук ощущает на себе взгляд Тейлора. Он смотрит
внимательно и долго, будто ждёт, когда Чонгук посмотрит в ответ. По спине
разливается жар. Набравшись смелости, он поднимает голову, и они сталкиваются
взглядами. Он невольно съёживается, становясь меньше, и незаметно теребит под
столом фенечки на руке. Мгновение не длится долго, Тейлор его прерывает сам, когда
поворачивается к Чимину:

— Что за фильмы, говоришь?

— Что-то с Джеймсом Дином{?}[Джеймс Дин (1931 —1955) — американский актёр. Стал

популярен благодаря фильмам «К востоку от рая», «Бунтарь без причины» и «Гигант».
Трагическая смерть, легенды и мифы, окутавшие его жизнь, создали культовый статус
его личности. В 1999 году Американский киноинститут поставил актёра на 18 место в
списке «100 Величайших звёзд кино».], — отзывается тот.

— Кому это вообще может нравиться? — снова возмущается Соми.

— Мне нравится, — тихим голосом отвечает Чонгук. Вряд ли его услышала Соми, но
Тейлор — да. Он снова посылает ему долгий взгляд и отводит только когда свет в
столовой на секунду моргает из-за сверкнувшей за окнами молнии.

До конца ланча остаются считанные минуты, они начинают потихоньку складывать на

подносы мусор. Ученики расходятся, оставляя столовую полупустой. К их столу
подходит парень из баскетбольной команды — это Чонгук понимает по нашивке на его
бомбере, — и закидывает руку Юнги на плечо:

— Парни, Соми, всем привет, — дружелюбно и открыто улыбается он. — Я Юнги уже
говорил, но решил подойти лично: у меня день рождения в субботу, будет вечеринка,
поэтому приходите все. Буду рад вас видеть. — Он обводит взглядом компанию и
останавливается на Тейлоре. — Тей, ты… тоже приходи, окей?

Тейлор показывает ему маленькую, почти дежурную улыбку с едва заметным кивком.
Парень хлопает Юнги по плечу и уходит, махнув им рукой.

— Кто-нибудь пойдёт к Блейку? — спрашивает Юнги.

— Да, я пойду, скорее всего, — отзывается Намджун. — Одна команда, все-таки. Не
хочется отставать.

— Я пас, у меня сроки по газете горят, — поднимает вверх ладони Чимин. — Не до
этого.

— Если вы пойдёте, то я, наверное, присоединюсь, — говорит Тейлор Намджуну и Юнги,

и последний удовлетворённо хмыкает.

Чонгук видит, что Юнги пытается хоть немного растормошить Тейлора после
возвращения. Участие Тейлора в школьной жизни хотя бы таким образом — уже
достижение. В основном, он предпочитает тусоваться только со своей маленькой
компанией. Но Чонгук соврёт, если скажет, что его это не устраивает.

— А я тоже пас, у меня уже есть планы. — Хосок загадочно улыбается и закидывает в
рот жвачку.

— Какие это у тебя планы? — ухмылка расползается по лицу Джина.

— Хорошие, — сияет в ответ он. — Вечер с одной милой леди.

— Ох, как завернул-то! «С леди»! — смеются Джин и Чимин.

Юнги бросает на Соми внимательный взгляд, сжав губы в полоску, и Чонгук замечает,
как она, едва уловимо поникнув, опускает глаза в свою пустую тарелку, которую так и
не сгрузила в общую кучу на поднос.

За прошедшие недели Чонгук так и не понял, что происходит и кто что к кому
испытывает. То есть, большую часть времени он видит, что Соми и Хосок самые
настоящие друзья, причём довольно близкие, если он правильно может судить. Они
проводят вместе много времени, и в их общении нет никакого напряжения, они лёгкие и
беззаботные. Но в следующую минуту он может заметить что-нибудь, что не может сам
для себя объяснить, вроде вмиг погрустневшей Соми, прямо как сейчас. То есть, он
догадывается, конечно, не совсем ведь он глушь, но…

— Кстати, Чонгук, Тейлор тут упоминал, что ты работу ищешь, — обращается к нему
Хосок.

— Ты ищешь работу? — изумляется Намджун, отвлекаясь от болтовни с Сокджином,

Чимином и Юнги.

— Ну, вроде того, — неловко отвечает Чонгук. — Может быть.

Все обращают своё внимание на него, и он весь скукоживается от этого, обхватив себя
за локти и напрягшись. К щекам приливает кровь. Чонгук смотрит на Тейлора: он не
забыл о их разговоре? Это то, что он имел в виду, когда говорил «что-нибудь
придумаем»?

— Зачем тебе работа? — не понимает брат.

— Чтобы иметь дополнительные деньги.

— Если ты собираешься готовиться к поступлению в университет, то у тебя не будет

времени на то, чтобы ещё и работать.

— Но я только в предпоследнем классе.

— Самое время взяться за подготовку.

— Я даже не знаю, куда хочу пойти учиться и на кого, — хмурит лоб Чонгук.

И он правда не знает. Ему не нравится ни одно направление. А Намджун порой кажется

старшим не на один несчастный год, а на целый десяток, когда вот так, по-
серьёзному, начинает переживать о его жизни. Брату проще: он увлекается баскетболом
уже далеко не первый год и сейчас нацелен на получение спортивной стипендии для
поступления в университет. И знает, что сможет это сделать. А Чонгук, о чём бы ни
шла речь, всегда в состоянии неопределённости. Возможно, Намджуна иногда это
подбешивает.

— А я думаю, что подработка — отличная идея, — возражает Намджуну Джин. — Во-
первых, это действительно дополнительные деньги, и, во-вторых, это помогло бы
Чонгуку быстрее адаптироваться. Ну, знаете, общение с людьми, выполнение каких-то
задач. Опыт.

— Я к чему это сказал, — продолжает Хосок, перебивая их. — Отчим набирает в
«Персиковую косточку» ещё официантов, я предложил ему твою кандидатуру. Пойдёшь?

Чонгук растерянно тупит взгляд и шаркает ногами по полу под столом. Когда он
задумывался о подработке, это было чем-то из разряда тех планов, до которых у тебя
так и не доходят руки, потому что чего бы не напланировал и не нафантазировал в
своей голове, ты просто не можешь выйти из своей комфортной зоны и в итоге
оставляешь всё как есть. Трусливо. Да, Чонгук бы не пошёл сам искать работу.
Максимум купил бы газету с вакансиями и обвёл фломастером интересные, но не
осмелился бы даже позвонить по указанным номерам.

— Я не знаю… Спасибо, конечно. Правда, спасибо. Но я не уверен, что это подойдёт
для меня.

Он вспоминает кафе семьи Хосока, в которое они несколько раз ходили: шумное, яркое,
популярное у молодёжи. Там часто можно встретить кого-нибудь из их школы. И
представляет в нём себя: неуверенного, стеснительного и неуклюжего, забывающего
английские слова и разливающего трясущимися руками напитки.

— Ты зря отказываешься, — убеждает Хосок. — Зарплата хорошая, график гибкий, не

будет мешать учёбе, и коллектив у нас классный. Я уверен, что тебе бы понравилось
работать в «Косточке».

— Чонгук, соглашайся! — подстёгивает Соми, а Юнги и Джин ей поддакивают.

Он смотрит на Тейлора, а тот — на него в ответ с абсолютным одобрением. Может быть,

Чонгук выдумывает себе, но видит в его лице поддержку. Наверное, это становится его
главным мотиватором не отказаться от предложения Хосока сразу же.

— А что нужно, чтобы устроиться? — вздыхает Чонгук, быстро начиная сдаваться
приведённым аргументам и энтузиазму ребят.

— Да ничего особенного, просто сходить побеседовать, а там уже видно будет. Если ты
согласен, то я маякну отчиму, и он скажет, когда можно подойти к нему.

Чонгук в сомнениях оглядывает друзей, ждущих от него ответа и скрещивает ноги,

поджав на них пальцы. Последним он смотрит на брата, но тот только пожимает
плечами, мол, дело твоё. Чонгук уже понял, что тот не особо поддерживает его идею о
подработке. Намджун отчего-то уверен, что Чонгук тоже непременно должен нацелиться
на большой и престижный университет, а потом бросить все силы на поступление. Но
дело в том, что Чонгук совершенно не знает, чего он хочет. Он не видит себя ни
экономистом, ни юристом, ни менеджером, ни астронавтом «НАСА». Он просто хочет и
дальше писать свои мысли и стихи в тетрадку, не пытаясь соответствовать чьим-то
ожиданиям, и быть собой.

— Хорошо, я согласен, — глубоко вздохнув, улыбается он Хосоку и кивает.

***
Через несколько дней Чонгук после уроков садится в красный кабриолет Хосока,
ощущая, как трясутся у него поджилки и поджимается зад. Хосок засовывает в плеер
кассету с каким-то гангста-рэпом и посылает ему широкую улыбку, то ли
подбадривающую, то ли умилительно-насмешливую. Чонгук в ответ улыбается натянуто, с
трудом выдавив из себя хоть какую-то эмоцию. Живот бурлит от гнетущего
беспокойства, а серое грозовое небо только добавляет ещё больше нервозности. Он уже
начал сомневаться, правильно ли поступил, согласившись сходить в «Косточку» на
беседу с отчимом Хосока. Чонгук не спал половину ночи, думая о своём первом
собеседовании. Ему до спазмов в желудке страшно оплошать. Мало того, что тогда
опозорится сам, так ещё и Хосока подведёт. Это ведь он предложил его кандидатуру на
вакантное место. Чонгук вообще должен был отправиться в кафе самостоятельно, но,
видимо, на ланче у него было такое перепуганное и несчастное лицо, когда Хосок
снова заговорил о работе, что тот даже вызвался его подвезти. И он сейчас был ему
безумно благодарен.

— Да не трясись ты так, — ухмыляется он, покосившись на его дёргающуюся коленку.

— Я никогда в жизни не работал, — выдыхает Чонгук.

— Так ты пока и не работать едешь, а просто поболтать с потенциальным шефом.

— Успокоил, спасибо, — криво приподнимает уголок губ Чонгук, скептически глянув на

Хосока.

— Слушай, Гленн — мой отчим — нормальный мужик. Ты убедишься в этом, когда

познакомишься с ним. Просто расслабься, всё будет пучком, — нараспев тянет друг.

— Я не сомневаюсь, что он нормальный. Я сомневаюсь в себе.

— А вот этого тем более не надо. У тебя как минимум есть я, — подмигивает ему
Хосок. — И обаятельная мордашка.

— Ты зайдёшь со мной?.. — в надежде спрашивает Чонгук, пропустив мимо ушей
сомнительный комплимент.

— Да я вообще не планировал, — быстро отвечает он, но заглянув в распахнутые глаза

Чонгука сдаётся: — Ладно, уговорил, что ещё с тобой делать? Удивительно, как с
таким жалостливым взглядом твои родители могут говорить тебе «нет».

Даже несмотря на середину рабочего дня, в «Косточке» достаточно посетителей. В

основном это ученики школы западного Беверли или студенты, забежавшие по пути из
университетов, расположенных поблизости к Беверли-Хиллз. Кафе пользуется у них
популярностью из-за локации, ведь находится на самой оживлённой улице, на бульваре,
ведущем до пляжей практически по прямой. Также плюсом идёт разнообразное меню и
многозадачность: можно и днём выпить кофе, и вечером посидеть с друзьями за чем-
нибудь погорячее. Да и персонал весь молодой и приветливый, что тоже располагает.
Посетителей постарше тоже можно нередко здесь встретить, но это, в основном, люди,
живущие поблизости, заходящие выпить чашечку кофе за обсуждением последних
новостей.

Хосок уверенно направляется сразу же к длинной барной стойке, занимающей

внушительную часть зала. Чонгук поспевает за ним и параллельно разглядывает
помещение кафе так, словно впервые его видит. Просто всё вдруг стало для него по-
другому. Теперь он смотрит на него не как на место для отдыха и приятных посиделок
с друзьями, а как на место, где, при удачном раскладе, он будет работать. За
стойкой девушка, на вид не слишком старше них, варит кофе и приветливо улыбается,
как только замечает Хосока.

— Привет! А ты чего? Твоя смена же вроде завтра? — спрашивает она у него, попутно
ставя на поднос чашку с кофе и стакан воды и отдавая подошедшему официанту.

— Да я вот привел кандидата. — Он хлопает Чонгука по спине, заставляя перестать

стесняться и подойти ближе. — Это Чонгук.

— Привет, — застенчиво здоровается он с девушкой.

— Добро пожаловать! — Она протягивает ему ладонь, и Чонгук жмёт её в ответ. — Я
Карла.

— Гленн уже здесь? — Хосок заходит за стойку, достаёт пару одноразовых бумажных
стаканов и наливает в них газировку.

— Да, там, они распаковывают новые меню. Сейчас вернётся. — Она кивает на дверь
«только для сотрудников» и принимает очередной заказ на напитки от официанта.

Хосок протягивает один стакан Чонгуку и предлагает усесться за барную стойку, пока
не вернулся его отчим. Ни аппетита, ни жажды у Чонгука нет, поэтому стакан
газировки остаётся почти нетронутым — он лишь смочил пересохшие губы. Он нервно
стучит по прохладной поверхности стойки пальцами, поглядывая на дверь, из-за
которой вот-вот должен выйти его будущий босс, и слушает друга, который что-то
рассказывает о работе в кафе.

Гленн показывается спустя минут десять, не больше. Чонгук сразу понимает, что это
он, хоть и представлял себе его совершенно иначе. Он думал, что отчимом Хосока
будет какой-нибудь лощёный коренастый мужчина, у которого на лице будет написано,
что он очень важный бизнесмен, владеющий кафе и ресторанами в Беверли и ЭлЭй{?}
[L.A. (ЭлЭй) — Лос-А́нджелес]. Но Гленн оказывается высоким, подтянутым, загорелым,
с выгоревшими на солнце волнистыми светло-русыми волосами длиной до подбородка.
Причёска делает его похожим на типичного сёрфера с западного побережья. Он
расслабленно выплывает в зал, над чем-то смеясь с одним из официантов, несущим
стопки меню, и поправляет воротник небрежно расстёгнутой на верхнюю пуговицу
рубашки. Он замечает сидящего за стойкой Хосока, улыбается ещё шире и идёт в их
направлении. Если бы Чонгук не знал, что Хосок ему не родной ребёнок, он бы точно
подумал, что они отец и сын. Невзирая на то что они, очевидно, разных
национальностей, даже это не помеха. Они до ужаса похожи манерами и поведением, и
это бросается в глаза в первые же секунды.

— О, ты уже здесь. — Гленн протягивает Хосоку руку, и они по-братски стукаются
кулаками. — Как школа?

— Как обычно? — усмехается Хосок, дёрнув плечами.

— А это, значит, и есть твой новый друг Чонгук? — Он заинтересованно осматривает
его от макушки и до груди, потому что остальное скрыто за стойкой.

Чонгук усилием воли перебарывает себя, чтобы не вжать оробело голову в плечи.

— Ага, знакомьтесь.

— Ну, привет, — протягивает ему ладонь. — Я Гленн. Заправляю здесь всем, —
простодушно смеётся отчим Хосока.

— Чонгук, — как можно более твёрдым голосом старается произнести он, в ответ
пожимая крепкую ладонь. Будто бы это не он трясётся от волнения так, что чувствует
даже шевелящиеся на теле волоски.

— Итак. — Гленн, откашлявшись, облокачивается на стойку по другую её сторону.

— Чонгук, айди есть?

— Есть, конечно, — быстро кивает.

— Поднос держать сможешь?

— Смогу, — недоверчиво оглядывается на Хосока он.

— Судимости есть?

— Нет, — округляет глаза.

— Скучно живешь, — хмыкает Гленн.

— Да перестань пугать его, — смеётся Хосок и толкает отчима в плечо. — Он и так
трясётся как щенок!

— Ладно, ладно! — Гленн с улыбкой примирительно поднимает раскрытые ладони и снова

обращается к Чонгуку: — Ставка десять долларов в час, чаевые все твои. Завтра взять
справку от врача, что ничем не болеешь, и к четырём выйти на работу сможешь?

Чонгук снова переводит обескураженный взгляд на Хосока.

— Д-да, смогу, — заикаясь, отвечает, когда Хосок выгибает бровь, тоже ожидая его
ответа.

— Вот и отлично. Договор подпишешь завтра. Остальное Хосок тебе расскажет. Считай,
что он твой наставник. Ну всё, покеда. — Он стукает по очереди их кулаки и
отчаливает. Именно отчаливает, ведь по-другому Чонгук назвать это не может.

— Это что, всё?.. — взвинчено переспрашивает он у Хосока.

— Ну тебе же сказали, завтра к четырём на смену, — и сжимает его плечо, будто бы
поздравляя с должностью.

Домой Чонгук возвращается воодушевлённым и взбудораженным. Желание как можно скорее

поделиться со всеми своим маленьким успехом затмевает даже страх и опасения по
поводу завтрашней смены. Одной проблемой меньше — собеседование, если его можно так
назвать, он пережил, и даже вполне успешно. Хоть он и понимает, что во многом это
заслуга Хосока, который по факту его просто привёл к своему отчиму. Считай, взяли
по знакомству. Следующий пункт переживаний Чонгука — первый рабочий день. Или дни.
Вряд ли он привыкнет и адаптируется быстро, зная собственный характер. Но он
подумает об этом завтра.

***
Чонгук завязывает на себе сзади выданный ему новенький льняной фартук насыщенного
персикового цвета с удобными карманами по бокам и одним небольшим кармашком на
груди. Он пришёл на час раньше, как попросил его Хосок, чтобы до смены он успел ему
всё показать и рассказать, к тому же, Чонгуку ещё нужно было поставить закорючку на
договоре. От волнения подрагивают и потеют ладони, но Чонгук изо всех сил пытается
совладать со своими нервами. Всё тело напряжено, он то и дело трогает свои волосы,
ощущая беспокойное сердцебиение, отдающее в виски.

Что ему очень помогло хоть немного справиться с паническим страхом перед своей
первой работой — так это то, что его семья его поддержала. Даже Намджун в итоге,
после того, как они поговорили, сказал, что это и правда может пойти Чонгуку на
пользу. Мама высказала свою уверенность в том, что Чонгук справится, а папа
похвалил стремление заняться чем-то полезным для себя и согласился в том, что это
будет хорошим опытом. Но предупредил, что когда он перейдёт в последний класс, то
от подработки, скорее всего, придётся отказаться.

— Ну что, идём? — Хосок направляется к выходу из комнаты для персонала и кивает
ему, чтобы шёл следом. — Итак, запоминай или записывай.

Чонгук застывает на секунду — он и не подумал, что лучше будет записать то, что ему
расскажет Хосок, ведь голова в первый день будет идти кругом от количества
информации. Но он, конечно же, даже мысли такой не допустил.

— Успокойся, Чонгук, — перехватывает тот его локоть и ведёт за собой дальше. — Ты в
любой момент сможешь переспросить всё, что не запомнишь. Здесь никто тебя за это не
съест. Плюс первые смены тебе поставят в те же дни, что и у меня, буду тебе
помогать. У тебя есть время привыкнуть и освоиться. Значит, смотри. В смене обычно
трое сотрудников утром, пятеро со второй половины дня. Обычно четвёртый и пятый —
это как раз ты или я, или ещё кто-то из ребят-студентов. Мы начинаем в четыре или в
пять и заканчиваем в девять или десять соответственно. Трое сотрудников остаются до
закрытия. По выходным обычно с утра пятеро ребят, с обеда шестеро, потому что поток
посетителей большой. Особенно в пляжный сезон — часто даже семерых в смену ставят.
Один человек у нас всегда за стойкой. Тебя со временем тоже за неё начнут ставить,
когда всему научишься. Пока что просто подносы будешь носить.

Дальше Хосок проводит его по залу. Сначала представляет работающей смене, потом
показывает, где что лежит, включая стойку официанта и бар. Далее делает краткую
экскурсию на кухню, где не покладая рук трудятся повара, и в довершении вручает ему
меню.

— Вот тут придётся приложить усилия и потратить время. Меню нужно знать от и до,
включая состав каждого блюда и его калорийность.

— А это-то зачем?

— Затем, что у людей бывают пищевые аллергии, а так же есть люди, которые следят за
весом. А, чуть не забыл, ещё барная карта — в ней тоже нужно хорошо разбираться.
Всё это выучи как можно скорее. Ты должен быстро ориентироваться и знать ответ на
любой вопрос.

Обучающий блок смены заканчивается ровно в четыре, когда Хосок, вручив блокнот и
ручку, кладёт ладонь на его спину и подталкивает в сторону столиков.

Первыми клиентами оказываются девчонки из их школы. О том, что они учатся вместе,
девочки не постеснялись рассказать Чонгуку сразу — сам он, конечно, в жизни бы их
не узнал, потому что вряд ли можно начать узнавать кого-то спустя всего лишь месяц.
Для них же любое новое лицо — искренний интерес. Ему пришлось выбить из себя улыбку
и неумело солгать, что он их тоже узнал. Девочки, безусловно, польстились,
расслабились сами и расслабили своим дружелюбием его, принимаясь забалтывать. Что
же, с первым столиком он успешно справился. В принципе, с девочками он всегда
ладил. Обычно они считают его безобидным и милым.

А дальше вечерняя суета и поток клиентов затянули его настолько, что он только и
успевал бегать от стола к столу, до барной стойки и на кухню. Ноги через пару часов
уже гудели с непривычки, а в голове всё понемногу начало перемешиваться, и
сосредотачиваться приходилось куда усерднее. Благо хоть ошибок никаких он пока не
допускал — это точно выбило бы его из колеи. Уж загнаться по ерунде — в этом ему
нет равных.
Он в очередной раз подходит к стойке, чтобы забрать поднос с двумя порциями
капучино, и рядом в этот момент раздаётся знакомый голос. Руку от внезапной
взволнованности дёргает, чашки скользят по подносу, стукаясь друг о друга, и кофе
расплёскивается, едва не пролившись на пол, но успев запачкать брызгами его фартук.
Благодаря Тейлору, который придержал его локоть, чашки хотя бы остаются на подносе.
Оглянувшись, Чонгук видит его вместе с Соми.

— Так, сделай паузу на одну минуту, — командует Хосок, отбирая у Чонгука грязный
теперь поднос. — Я сделаю новый кофе и отнесу. Выдохни.

И он выдыхает, пристыженно опуская голову. Опозорился, ещё и перед Тейлором. Чего

их вообще принесло в «Персиковую косточку» в первый рабочий день Чонгука?

— А мы тебя поддержать пришли, — оповещает его как раз Соми и машет рукой кому-то
за его спиной.

Чонгук оборачивается и замечает за одним из столиков ребят из школы, среди которых

знает по имени только баскетболиста Блейка, который днём звал их компанию на свой
день рождения в конце недели. Повернувшись обратно к друзьям, Чонгук вымученно
улыбается.

— Спасибо, что зашли, — и отводит в сторону глаза.

— Ну, как? Получается? — резво интересуется подруга.

— Да не особо, как видите, — уныло отвечает ей Чонгук.

— Ты из-за пролитого кофе? Это будет случаться ещё множество раз и часто даже не по
твоей вине. Не стоит переживать об этом, — улыбается Тейлор.

Они с Соми, усевшись за барную стойку, заказывают по молочному коктейлю, пока Хосок
относит кофе, а после ещё один заказ Чонгука, пока тот оттирает кофейные капли с
фартука.

— Тебе идёт форма, — отмечает Соми, когда Чонгук возвращается с влажным пятном в
районе нагрудного кармана. — Как будто всегда тут и работал.

— Спасибо. — Чонгук искренне улыбается ей в ответ. Каким-то волшебным образом у неё

всегда получается заставить его сердце оттаять.

За столик в его зоне садятся две посетительницы, молоденькие девушки, Чонгук

замечает их и спешит взять меню, чтобы отнести, но его перехватывает Хосок:

— Посиди ещё, я схожу, — быстро говорит он, забирая из его рук две папки с меню и
третью с барной картой.

— Но я не устал, — Чонгук возражает. — Они ведь сели за мой столик.

— Я обслужу этот столик, Чонгук, — с улыбкой, но довольно твёрдо настаивает Хосок,
и Чонгуку ничего не остаётся, как капитулировать и уступить.

Они втроём поворачивают головы, смотря, как Хосок направляется к столику, за

которым расположились две девчонки, примерно их ровесницы, и начинает с ними
любезничать. Те над чем-то смеются вместе с ним и стреляют глазками, как умеют
только девочки. Соми закатывает глаза, поджимает губы и отворачивается.

— Простите, не могу долго с вами быть, — вздыхает Чонгук, наблюдая за заходящими в

«Косточку» гостями и вытаскивая ещё одно меню из-под стойки официантов. Посетители
идут за столик в зоне обслуживания Хосока, но Чонгуку ничего другого не остаётся,
как взять их на себя, ведь сам Хосок всё ещё флиртует с девушками из его зоны.

— Всё в порядке, мы тоже скоро пойдём, наверное, — успокаивает его Тейлор. — Просто
зашли тебя повидать.

— Спасибо, — расцветает Чонгук, глядя ему в глаза и впервые не стушевавшись с

этого.

Когда он возвращается обратно к стойке, урвав ещё одну свободную минуту, ребята
допивают свои коктейли, а освободившийся Хосок развлекает их болтовнёй.

— Я там твой столик обслужил, — говорит ему Чонгук.

— Равнозначный обмен, — одобрительно кивает он.

— Ну, если учесть, что ты себе забрал столик с девчонками, а Чонгуку достался стол
с пожилой парой, то вряд ли этот обмен можно назвать равнозначным, — хмыкает
Тейлор, глянув на Хосока.

— Они были очень милые и похвалили мой английский, — разулыбался снова Чонгук. — И
мой акцент.

— То есть, им ты веришь, а мне нет? Я практически оскорблён. — Тейлор кладёт ладонь
себе на грудь, чем вырывает из груди Чонгука весёлый расслабленный смешок.

Пока они болтают, заканчивая с напитками, сзади подходит Блейк и окликает Соми:

— Мы собираемся дальше гулять, не хочешь с нами? — предлагает он ей. — Планируем до

пирса доехать.

Она пару секунд думает, после чего отвечает ему:

— Можно, наверное. Как раз уходить собирались, да? — спрашивает у Тейлора.

— Мне точно уже надо возвращаться, — кивает он, глянув на время.

— Ну, тогда мы подождём тебя на улице? — предлагает Соми Блейк.

— Да, я выйду через пару минут.

Он вслед за ребятами и девчонками из своей компании выходит из «Косточки». Соми

достаёт из сумки зеркальце, мимолётно смотрит на себя в отражении и бросает его
обратно.

— Ты надолго? — спрашивает Хосок, проводив взглядом Блейка и вернув его на подругу.

— Не знаю, как пойдёт.

— Может, тебя забрать потом?

— Я не знаю, где буду, — отказывается она.

— Ладно, — протягивает он.

— Я побежала, всем до завтра, — она обнимет за шею Тейлора, чмокает в щёку Чонгука
и затем тянется через стойку, чтобы обнять Хосока, после чего идёт к выходу.

— Блейк всё не оставляет попыток.

— Так это Блейк её тогда звал? — приподнимает одну бровь Тейлор.

— Ага. В феврале же не вышло, взялся заново.

— Настойчивый парень, — посмеялся он.

***
Чонгук усаживается на пассажирское сиденье намджунового мустанга и откидывает назад
непослушные волосы, лезущие в глаза — он до того торопился, что едва ли пару раз
провёл по ним расчёской.

— Все побрякушки надел? Ничего не забыл? — насмешливо интересуется брат, давая

задний ход и отъезжая от дома.

— Все. — Чонгук вытягивает руку, демонстрируя сразу несколько плетёных браслетов,

обвитых вокруг смуглого запястья.

Погода наконец-то немного прояснилась, хотя привычная жара после дождей так и не
вернулась. Говорят, в Калифорнии нет отчётливых осени или весны, но Чонгук думает,
что сейчас по ощущению немного напоминает осень. Словно Сеул в сентябре. При
воспоминании о родном городе у него совсем ничего не ёкает в груди, и он ловит себя
на мысли, что даже не скучает. Ни капельки. Будто он родился, чтобы переехать сюда,
в Калифорнию, почувствовать здесь себя на своём месте и выдохнуть, наконец.

Чонгук откидывает голову на кожаный подголовник кресла и улыбается мелькнувшей

позади, уже ставшей почти родной улице, с которой они выезжают на шоссе. Намджун
косится на магнитолу, которую оккупирует обычно Чонгук, и он вспоминает, что в
рюкзаке лежит кассета. Потянувшись на заднее сиденье, он раскрывает маленький
карман и выуживает из него пошорканный подкассетник со вложенным в него списком
песен, написанным от руки. Чонгук достаёт кассету и засовывает её в проигрыватель.
По машине раздаётся мелодичный инструментал — совсем не похоже на то, что он обычно
слушает.

Это замечает и Намджун — он пару раз поглядывает то на магнитолу, то на Чонгука,

прежде чем заключает:

— Это не «Бэкстрит Бойз». И не «Хэнсон».

— Будто ты их различаешь! — фыркает. — Но да, это не они.

— А что тогда?

— Это микстейп из разных песен. — Чонгук вертит в пальцах пластиковый футляр от

кассеты. — Тейлор дал послушать.

— Мм, — протягивает брат. — Ну да, это больше походит на правду.

По дороге до школы они успевают послушать лишь пару песен, и Чонгук вынимает
кассету, переставляя в свой плеер. После школы у него смена в кафе, и он планирует
до «Косточки» прогуляться пешком, чтобы дослушать все песни. Как раз должен успеть.

В том, чтобы слушать песни, подобранные и записанные Тейлором по его вкусу, есть
что-то трепетное. Чонгук слушает внимательно, пытается ловить настроение треков,
разгадывать смыслы и подтексты, чувствуя, будто становится к нему… ближе? Ему
хотелось бы верить. Весь Тейлор для него загадка, и разгадывать её у Чонгука дух
захватывает.

Первым уроком идёт химия, и заданная лабораторная работа не кажется слишком

сложной. Они с Соми расправляются с ней быстро, успевая ещё и тихонько болтать,
пока учитель подходит к другим ученикам, объясняя или исправляя их косяки.

Соми делится планами на Хэллоуин, до которого осталось чуть больше недели:

последние два года Хосок устраивал Ночь Всех Святых у себя, и если в этом году он
сможет договориться с родителями, то быть вечеринке. Она уже и костюм придумала, и
макияж, и теперь плотно присела на Чонгука, страстно желая заняться и его образом
тоже. А Чонгук, по правде говоря, и думать не думал о Хэллоуине, и уж тем более,
чтобы на него наряжаться. Ему кажется, что это детская забава, о чём он сообщает
подруге, на что она, эмоционально вскинув руками и едва не перевернув штатив с
пробирками, начинает доказывать обратное. По итогу Чонгук соглашается на то, чтобы
она придумала ему образ, но чтобы «ничего дурацкого». Соми показывает пальцами
«окей» и довольно подмигивает.

После химии они расстаются до ланча — больше совместных предметов у них сегодня
нет. Чонгук бредёт на второй этаж, в кабинет истории Америки. На лестнице он
встречает Хосока и Намджуна — у тех алгебра в противоположном крыле. После урока
договариваются в столовую пойти вместе. Соми и Юнги обещали занять стол.

В классе истории уже шумно, несмотря на то, что до начала урока ещё полно времени —
одни хохочут, вторые что-то бурно обсуждают, третьи перекидываются смятым в ком
тетрадным листком.

Чонгук занимает место практически в самом конце кабинета, как обычно стараясь не
отсвечивать — самовнушение о том, что он смелый, общительный и какой угодно ещё, не
работает, когда он остаётся совсем один среди кучи чужаков. А все эти люди так и
остаются для него чужими, даже если он их видит периодически от класса к классу. С
некоторыми, особенно дружелюбными и разговорчивыми, он иногда болтает на ничего не
значащие темы, вроде обсуждения домашней работы, но и там зажимается и чувствует
себя не в своей тарелке.

Ничего с собой поделать он не может — достаёт свой плеер, чтобы скоротать

оставшиеся до звонка минуты. Едва он нажимает на «плей», как из коридора слышится
возня и шум. Чонгук, не придавая этому значения, затыкает уши наушниками, планируя
успеть послушать ещё одну песню.

Атмосфера в классе меняется. Он поглядывает в сторону двери. Сначала в коридор

опасливо, но любопытно выглядывают несколько девчонок. На их лицах застывает
удивление. К ним подтягиваются и другие ребята, пока они всей кучей не вываливаются
наружу. Чонгук спешит вырвать из ушей наушники и встать с места.

Снаружи раздаётся грохот. Кто-то вскрикивает. Сердце Чонгука начинает учащённо

биться в груди. В классе остался только он один, и он быстрым шагом пересекает его,
выбегая в коридор.

Первое, что он видит — два тела, окружённые толпой застывших и бездействующих

школьников, отчаянно и агрессивно наносят друг другу глухие удары, куда только
могут дотянуться, выбивая друг из друга злобное пыхтение. Чонгуку требуется
несколько секунд, прежде чем приходит осознание, что один из участников драки —
Тейлор.

В ушах начинает шуметь. Глаза застилает страх, мысли спутываются в голове. Он в

панике крутит головой — неужели никто не может их разнять и прекратить этот
кошмар?! Что ему делать? Он не справится один. Да ему в жизни не разнять драку. Но
на лицах учеников только живой интерес. Они взбудоражены. Хоть какое-то развлечение
в стенах школы.

Из толпы начинают подначивать, поддерживая хаос: мол, давай, бей его! Бей сильнее!
Чонгук в ужасе видит, как парень, имени которого он не знает, делает широкий замах
кулаком. Он попадает Тейлору прямо в лицо. Его губа лопается. Кровь струйкой
стекает по подбородку. Он смахивает её рукой, улучив момент передышки, длящейся
долю секунды.

Оцепенение отпускает Чонгука. Нужно позвать того, кто сможет разнять драку, как
можно скорее. Кого-то, кто сможет помочь Тейлору. Кого-то из своих. Надеяться на
толпу бессмысленно.

На слабых ногах он расталкивает одноклассников и бежит в противоположное крыло.

Намджун и Хосок должны быть там, в кабинете алгебры. На его удачу, из других
классов на шум начинают выгребаться школьники. Он видит Хосока — тот тоже вышел из
кабинета и ищет взглядом источник шума.

— Хосок! — запыхавшись, кричит ему Чонгук, чувствуя практически облегчение от того,

что не пришлось тратить много времени на поиск помощи. — Там Тейлор!

Чонгук указывает в сторону другого крыла. Хосок не спрашивает ничего — несётся к

толпе, окружившей Тейлора и второго парня, расчищая себе путь между зевак.

Вслед за ним из класса выбегает Намджун, перехватывая руку Чонгука, собиравшегося

бежать за Хосоком:

— Да что случилось?

— Там Тейлор, скорее! — просит он брата, вырывая из его ладони свой локоть.

Намджун срывается за ним, но первым достигает дерущихся Хосок. Он, дернув, отрывает
парня от Тейлора, практически отшвыривая его в сторону. Если бы не куча сбежавшихся
на зрелище учеников, он, наверняка, отлетел бы в стену. За ту минуту, что Чонгука
не было, толпа разрослась вдвое и вовсю поддерживала дерущихся выкриками и
хлопками. Только эта толпа и спасает парня от встречи со стеной или, не дай боже,
со стеклянными дверцами стенда, где стоят баскетбольные награды.

— Успокоились! — зло прогремел Хосок.

Замерли все, включая ошеломлённого Чонгука.

Хосок ледяным взглядом обводит толпу. Одни, как и Чонгук, опасливо поглядывают на
него, другие смотрят недовольно — помешали наслаждаться развернувшимся
представлением.

В тишине школьного коридора раздаётся цоканье каблуков.

— Что здесь происходит? — растолкав молодёжь, в центр выходит миссис Нельсон —

учительница алгебры. За ней подоспел и мистер Кэмпбелл.

Чонгук, содрогнувшись и уставившись на Тейлора, обхватывает себя руками. Он только

сейчас, когда всё уже позади, понял, как сильно от страха трясутся его нижняя
челюсть и руки. Лихорадочно рассматривая Тейлора на предмет повреждений, он видит
только изрядно потрёпанное лицо да мятую одежду. Тот, откинувшись спиной на стену,
утирает запястьем кровь с разбитой губы, лишь размазав её сильнее по подбородку, и
отворачивается в сторону. Его спокойствие и невозмутимость Чонгука изумляют. Будто
не он только что дрался не на жизнь, а на смерть.

Второй парень злобно шепчет кому-то из толпы, бросая на Тейлора взгляды, но Чонгук
не может даже в образовавшейся тишине разобрать слов. Он окидывает его взглядом,
полным ненависти, и надеется, что Тейлор ему тоже прилично навалял. По заслугам. Он
не знает, кто всё это затеял, но уверен, что просто так бы Тейлор в драку не полез.

— Оба к директору, быстро, — прохрипел мистер Кэмпбелл и быстрым движением руки

указал им на лестницу. От его ярости разве что стеклянный стенд позади них не
звенит.

Тейлор со вторым парнем, участвовавшим в драке, бросают друг на друга испепеляющие

взгляды, оба двинувшись в сторону, снова оказываясь в опасной близости друг к
другу. Среди толпы пробегается перешёптывание.

— Чон. — Кэмпбелл бросает взгляд на Хосока. — Дойдите до кабинета директора вместе

с ними и проследите, чтобы они друг друга не поубивали. Я смотрю, у вас неплохо
получается. Остальным быстро всем по кабинетам, — поворачивается он к толпе
учеников, продолжающей смотреть незапланированное шоу.

Хосок, Тейлор и незнакомый, но уже ненавистный Чонгуку парень проходят мимо

расступившегося народа. Одноклассники начинают заходить в кабинет истории, а Чонгук
не может оторвать взгляда от удаляющейся троицы, продолжая стоять на месте. Он
замечает, как прихрамывает второй участник этого побоища, и удовлетворённо
отмечает, что ему тоже досталось достаточно.

— Вам нужно персональное приглашение? — Мистер Кэмпбелл выжидающие приподнимает

брови.

Чонгук не сразу понимает, что обращаются к нему. Стушевавшись, он мотает головой,

устремив взгляд в пол, и плетётся обратно. Уже у самой двери его снова
перехватывает рука брата.

— Ты в порядке?

— Я? — растерянно переспрашивает Чонгук. — Да, в порядке.

— Хорошо. Увидимся позже.

Намджун, развернувшись, шагает в сторону кабинета алгебры следом за классом и

миссис Нельсон.

Чонгук, тихо выдохнув, снова занимает свою парту в конце кабинета с забытым на ней
плеером. Мысли возвращаются к Тейлору, порождая вопросы один за другим, и о том,
чтобы сосредоточиться на причинах Великой Депрессии{?}[Вели́кая депре́ссия — мировой
экономический кризис, начавшийся 24 октября 1929 года с биржевого краха в США и
продолжавшийся до 1939 года (наиболее остро с 1929 по 1933 год).], не может идти и
речи.

***
В «Косточке» у Чонгука всё из рук валится. Мысли где-то там, с Тейлором. После
того, как его увели к директору, они больше сегодня не виделись. И никто его больше
не видел. На ланче Тейлор не появился. Уходя из школы, Чонгук выискивал взглядом
его машину на парковке, но так и не нашёл. Её там не было. За столом с друзьями во
время обеда эту ситуацию не особо обсуждали. Все были довольно мрачными. Ребята
спросили у Чонгука, что произошло, и он ответил как есть — сам не знает. Вышел,
когда эти двое, сцепившись, уже на пол летели, сбивая друг о друга костяшки.

Хосок, возможно, мог что-то знать, ведь сопровождал их до кабинета директора, но

расспрашивать Чонгук постеснялся. Когда он злится и на его лице играют мышцы, даже
у Чонгука сердце, содрогнувшись, замирает. Он и подумать не мог, что такой человек,
как Хосок, может внушать страх. Наверное, он слишком плохо разбирается в людях.

Сейчас Хосок работает на баре, пока Чонгук носится по залу то с блокнотом, то с

подносами, и по нему и не скажешь, что он умеет так пугающе злиться. Он снова
обаятельный и весёлый — девчонки уже облепили всю стойку, неугомонно с ним флиртуя
и желая получить немного внимания одного из главных школьных заводил. Уж внимание
Хосок оказывать умеет не хуже, чем внушать кому-то страх, поэтому теперь
закономерно купается в женском обожании.

Невзирая на общую нервозность, вызванную сегодняшним инцидентом, смена проходит не

так напряжённо, как прошлая. Чонгук уже что-то знает, что-то умеет, успел подучить
меню, и если бы не его мысли о Тейлоре и ощущение неизвестности, которое его
угнетает на протяжении целого дня, он чувствовал бы себя куда лучше.

— О, там за твой столик сели. — Хосок ставит на поднос две чашки американо и
двигает Чонгуку.

Он оборачивается, видит за одним из столов с мягкими диванчиками у стены Тейлора и

невольно сглатывает, чувствуя, как перехватило дыхание.

— Иди, сходи к этому Рэмбо, спроси, чего припёрся. Ну и видок, конечно, — вздыхает
Хосок, сокрушённо покачав головой, и возвращается к очередному заказу на напитки.

Поднос с американо для двух мужчин Чонгук несёт, молясь не пролить. Пальцы
волнительно подрагивают и холодеют. Под нос он шепчет себе что-то успокаивающе,
только бы донести без происшествий. Снова опозориться желания нет.

Как только американо опускается на столик, он разворачивается, прижав к себе

поднос, и сталкивается со взглядом Тейлора, направленным прямо на него. Облизав
пересохшие губы, Чонгук шагает к нему.

— Привет. — Тейлор говорит, практически не шевеля губами. На нижней губе багровеет

рваный ушиб.

— Привет, — на выдохе отвечает Чонгук. Он поднимается взглядом от разбитых губ к

розовым ссадинам на скулах и выше, натыкаясь на чёрные рассматривающие его глаза.
— Как ты?..

И понимает, что больше всего его интересует действительно именно это — самочувствие
Тейлора.

Тот пытается улыбнуться ему, но тихо шипит от боли — потревожил рану.

— Нормально, — всё-таки отвечает он, но Чонгук отчего-то совсем ему не верит.

— Правда, полный порядок. Это просто небольшой порез. Или разрыв. Быстро заживёт.

— Выглядит ужасно, — признаётся, продолжая разглядывать боевые ранения, и хочет уже

расспросить об этой дурацкой драке, но вспоминает, что и так уже задержался, а у
него полно клиентов. — Извини, ты зашёл перекусить? — Чонгук достаёт из кармана
фартука блокнот и ручку.

— И это тоже, — соглашается Тейлор, начав стягивать с себя рукава кожаной куртки.
— Можно что-нибудь на твой вкус? Без разницы.

— Я… ну…

— Если тебя не затруднит.

— Да. Конечно. Я что-нибудь принесу.

— Посидишь со мной?

— Я не могу, извини, — качает головой, сжав в пальцах ручку. — Может, лучше сядешь
за бар? Там Хосок. Я принесу тебе ужин туда.
— Нет, спасибо, слушать насмешки этого обормота я не готов. — Тейлор всё же
улыбается, и ранка на его губе отблёскивает алым.

Чонгук, невольно проследив за его губами взглядом, торопится обратно, в уме

прикидывая, что бы такого ему принести, что не больно будет есть.

— Ну, чего там этот горе-воитель? — Хосок складывает локти на стойку, поглядывая то
на подбитого Тейлора, то на Чонгука.

— Не знаю, зашёл перекусить. Попросил что-нибудь принести. Что он любит?

— Всё.

— Всё?

— Что угодно ему принеси — всё слопает.

В итоге Чонгук останавливается на супе и том же молочном коктейле, который Тейлор

заказывал в прошлый раз — он запомнил. Это как раз то, что можно съесть, не сильно
побеспокоив травмированную губу. Радует, что хоть челюсть его, вроде, не
пострадала — вот с чем было бы куда сложнее.

К вечеру посетителей становится больше, и у Чонгука не получается задержаться рядом

с Тейлором дольше, чем того требует работа: принести заказ, поинтересоваться, нужно
ли что-то ещё, забрать грязную посуду. Хосок продолжает шутить, то и дело вспоминая
о Тейлоре, и кивать на него всякий раз, как Чонгук подходит к барной стойке. Тейлор
усиленно и по-ребячески Хосока игнорирует.

— Он здесь ночевать решил остаться или что? — усмехается Хосок.

Чонгук оборачивается: Тейлор уже давно покончил с ужином и теперь сидит,

откинувшись на спинку, и скучающим взглядом обводит зал. Словно почувствовав, что
на него смотрят, он переводит взгляд на Чонгука, и тот спешит отвернуться.

— Я не знаю. Может, я пойду, спрошу, не хочет ли он чего ещё?

— Пинка под зад он хочет. Скажи, чтобы домой катился, — весело отвечает Хосок.

— Это будет грубо.

— А может он тебя ждёт, а? — осеняет вдруг его. — Слушай, ну точно!

— Меня? Зачем? — Сердце Чонгука ухает вниз.

— Ну не меня же! Если бы я был нужен, он сюда бы подошёл. Остаёшься только ты!

Чонгук сконфуженно спешит забрать очередной поднос с напитками и уйти, пока Хосок
не надумал ещё чего лишнего. Ему хватило того, что Сокджин уже на него косо
поглядывает. А Тейлор всего-то однажды проводил Чонгука до дома. Нет-нет, не так.
Они просто вместе шли домой, да. Тейлору было по пути. Не нужно тут фантазировать,
Чонгук запрещает себе это делать.

Но до конца его смены остаются минуты, а он всё ещё здесь. У Чонгука от волнения то
и дело в горле пересыхает — неужели он правда ждёт его?

Первая мысль, когда Тейлор идёт к нему, пока он возле стойки официанта развязывает
на себе фартук — сбежать и скрыться за дверью для персонала, а потом незаметно и
позорно покинуть «Косточку». Вторая мысль — Чонгук согласен на что угодно, чтобы
Тейлору от него не понадобилось, лишь бы урвать пару секунд рядом с ним.
Пока эти две абсолютно противоречащие друг другу идеи борются внутри, Тейлор уже
настигает его сзади.

— Твоя смена закончилась?

— Что? — переспрашивает, будто не расслышал, и спешит обернуться. — А… да,

закончилась. Я всё.

— Я подвезу тебя до дома? Ты же домой?

Чонгук опять зависает, округлив губы. Он бы и дальше так стоял, наверное, если бы
подошедший сзади Хосок не закинул на него свою руку.

— Дождался, — нагло ухмыляется он, смотря прямо на Тейлора.

— Иди к чёрту, — со своей подбитой улыбкой посылает его он.

Хосок вскидывает руки, как будто послушался, стреляет в них обоих глазами, отчего
Чонгук готов провалиться сквозь землю от стыда, и пятится к двери для стаффа. Его
брови весело играют до тех пор, пока он не скрывается за дверью, оставляя их
вдвоём.

— Придурок, — беззлобно комментирует Тейлор. — Так что? Я тебя подброшу?

— Да, я… две минуты, мне нужно собраться.

— Я подожду тебя на улице.

Так быстро он ещё никогда не собирался: сполоснув прохладной водой горящее лицо под
усмешки Хосока, которому всё же хватает такта хотя бы не комментировать, Чонгук
наспех вытирается полотенцем, накидывает на себя джинсовку, вешает на плечо рюкзак
и практически бежит на выход. То ли неловко заставлять Тейлора ждать ещё, то ли
просто хочется снова остаться с ним один на один как можно скорее, и от этого
покалывает кончики холодных пальцев. В голове так и стучит мысль, что он
действительно ждал его. Целый вечер!

Тейлор курит, прислонившись к капоту своей машины. Чонгук выходит из «Косточки», и

тот сразу же тушит сигарету, выбросив окурок в ближайший мусорный бак.

— Я готов, — несмело говорит Чонгук.

Тейлор бегло обводит взглядом парковку и приглашает его сесть в машину. Он тоже
водит мустанг, но тот выглядит куда новее, чем намджунов. Может, дело в годе, и
мустанг Тейлора выпущен позже, Чонгук не знает, ведь совсем в этом не разбирается.
Но он ему подходит. Чёрный и блестящий от капелек очередного прошедшего над Беверли
дождя.

Чонгук усаживается на переднее пассажирское сиденье, краем глаза наблюдая за

Тейлором. Он снова тянется к пачке сигарет, но почему-то останавливается, так и не
достав её. Вместо этого он поворачивает ключ зажигания и выкатывает свой форд на
трассу.

— Ты неплохо справляешься, — начинает он разговор первым. Наверное, уже сообразил,

что ждать этого от Чонгука бессмысленно. Он скорее будет молчать всю дорогу, чем
посмеет открыть рот. — Уже привык к «Косточке»?

— Нет, совсем нет, — помотал Чонгук головой.

— А выглядит иначе.

— Хосок здорово мне помогает. Без него бы я совсем не справился.

— Да, есть хорошие качества у этого говнюка, — Тейлор, негромко рассмеявшись, тут
же притихает и прикладывает красные от ссадин костяшки к ране на губе.

Чонгук несколько мгновений смотрит на него и раздумывает, может ли он спросить о

случившемся. Его всё ещё это волнует, но он не знает, будет ли это вежливо с его
стороны. Вроде бы это не его дело, но, с другой стороны, они ведь в одной компании,
так? Они же друзья? Никому не запрещается волноваться о друзьях.

— Что произошло сегодня? — Чонгук всё же спрашивает, совсем тихо, боясь влезть куда
не просят, но промолчать не выходит. Так бьют… неспроста.

Тейлор мрачнеет. Внутри Чонгука что-то сжимается от напряжения.

— Не бери в голову. Ерунда.

Чонгук опускает плечи и сутулится, отводя взгляд к окну. Да, с чего Тейлору с ним
делиться?

— Серьёзно, это не стоит внимания, — добавляет он, глянув на него.

— Что тебе будет за драку?

— Отстранили от уроков до конца недели.

— Но разве это наказание?

— Учитывая, сколько из-за этого придётся принести выполненных заданий в

понедельник — да, наказание.

Тейлор весело хмыкает, и Чонгук понемногу начинает расслабляться в его присутствии.

С ним так всегда: сначала скован и зажат, будто тот его покусать может, сердце в
груди загнанно трепыхается, и лишь потом, спустя кажущиеся бесконечностью несколько
минут, начинает успокаиваться. Неужели это всегда так будет? Или он привыкнет к его
вниманию и сможет реагировать спокойнее? Ему хотелось бы, иначе он себя чувствует
девицей на выданье.

— Как твоя мама отнесётся к отстранению?

— Она уже знает. Видела эту красоту, — указывает на своё лицо.

— Ругала? Она строгая?

Тейлор недолго молчит с едва заметной улыбкой на губах, прежде чем ответить:

— Моя мама, наверное, самый мягкий, но при этом самый сильный человек из всех, кого
я знаю. Она не ругала, но сказала, что я дурак и сам виноват.

— Она права.

— А, вот как? Значит, считаешь, что я — дурак?

— Кто ещё устроит такой переполох в школе?

— Справедливо.
Не сдержавшись, уголки губ Чонгука сами собой ползут вверх.

На часах почти половина десятого — в окнах его дома горит свет. Тейлор
останавливает машину у подъездной дорожки и глушит двигатель. Чонгук на мгновение
теряется. Что он должен делать? Поблагодарить за то, что подвёз? Спросить, зачем
ждал? Просто попрощаться и выйти? Но Чонгуку и уходить-то пока не очень хочется,
так и не узнав, зачем Тейлор ждал его столько времени в кафе.

В горле начинает першить. Слава богу, Тейлор сам продолжает разговор, не давая
Чонгуку уйти и не заставляя ждать.

— Чимин говорил на днях о фестивале фильмов пятидесятых в кинотеатре. — Он повёрнут

к нему корпусом, а взгляд в полумраке блуждает по лицу Чонгука, пуская прохладные
мурашки по коже.

— Да. — Чонгук кивает и прикусывает губу в предвкушении. Пальцы сами тянутся к

фенечке на запястье, начиная нервно её дергать. Неужели?..

И Тейлор озвучивает:

— Не хочешь сходить со мной на какой-нибудь? Вдвоём.

Чонгук ошеломлённо открывает рот, чтобы ответить, взволнованно выдыхает и уже хочет
сказать, что да, конечно, да, как в окно с его стороны стучат, заставляя
вздрогнуть. Он оборачивается и видит стоящего рядом с машиной Намджуна. Чонгук
опускает стекло.

— Привет, а вы чего тут? — Внимательный изучающий взгляд брата проходится по нему,

а затем переходит на его собеседника.

Тейлор, улыбнувшись одним уголком, показывает ему приветственное «пять».

— Тейлор подбросил меня с работы. Я уже иду, — отвечает Чонгук.

— А, а я с тренировки только приехал. Смотрю — знакомая тачка, — хмыкает Намджун,

снова глянув на Тейлора. Чонгук чувствует в этом взгляде недосказанность, но тут же
гонит от себя эту мысль. — Ладно, пойду, а то Юнги из меня все соки выжал. Мечтаю
лечь и отрубиться.

— То ли ещё будет перед играми, — со знающим видом обнадёживает его Тейлор.

— Уже страшно. Давайте, до завтра. — Намджун, махнув им рукой и перебросив через

плечо свой бомбер, уходит в дом.

Чонгук смотрит ему вслед, так и не закрыв окно, пока его внимание снова не
привлекает Тейлор:

— Ты не ответил.

Чонгук поворачивается и скользит взглядом по его лицу. Тейлор смотрит выжидающе,

внимательно, будто пытается ему передать то, что не озвучивает вслух: он зовёт его
на свидание? Хочется спросить прямо, чтобы быть уверенным до конца, чтобы поверить,
что это в самом деле происходит, но так сильно боится показаться глупым. Больше
всего он не хочет выглядеть глупым в глазах парня, о котором грезит вот уже месяц.

— Да. Я хочу, — дрогнувшим голосом отвечает Чонгук.

Тейлор улыбается, насколько у него получается. Чонгук снова изучает его разбитую
губу, пока не осознаёт, что открыто пялится на его губы. Побоявшись быть понятым
двусмысленно, он поднимает глаза выше.

— Тогда в эти выходные?

Чонгук уже хочет со всем пылом согласиться, но вспоминает, что в эти выходные у
него смена в «Косточке», а после неё его никто не отпустит.

— В эти выходные я не могу, — поникает.

— О, ясно. В другой раз, — говорит Тейлор.

Снова в другой раз. Он не хочет никаких других. Он категорически отказывается снова

откладывать свою намечающуюся личную жизнь на потом.

И решает спасать ситуацию и своё первое в жизни свидание:

— Но на следующих выходных, после Хэллоуина, родителей не будет дома, и я смогу!

— Хорошо, — довольно расплывается Тейлор. — Выходные после Хэллоуина. Я куплю

билеты.

— Хорошо, — повторяет Чонгук, тоже глупо улыбаясь. Ему вдруг хочется коснуться
каждой ссадины на лице Тейлора кончиками пальцев, ощутить их, но приходится
засунуть внезапный порыв куда подальше, понимая, что это будет слишком. — Тогда
пока?

— Пока, — кивает Тейлор.

Его взгляд опускается на губы Чонгука. Он замечает это, и от накатившего волнения и

страха с грохотом отпускает ручку дверцы, в которую до этого вцепился. Дверь
открывается, и он выскакивает из машины Тейлора.

Домой Чонгук несётся едва не вприпрыжку, мечтая скорее забраться под своё одеяло и
прокрутить в голове сегодняшний вечер.

И уснуть, мечтая о поцелуе с Тейлором. В следующий раз он не струсит.

========== -5- ==========

— Ты уверена, что это необходимо? — Чонгук, приоткрыв глаза, косится на руки Соми.

В её комнате по-девчачьи мило и аккуратно, если не считать разбросанную одежду и

косметику, но его это не смущает — его собственная комната ненамного лучше. Они
чем-то даже похожи. Негромко играет магнитофон, проигрывая кассету «Бэкстрит Бойз».
Соми тихонько подпевает. Пахнет принесенными мамой Соми и Юнги тыквенными
булочками. У Чонгука невольно урчит в животе, но есть им особо некогда. Он сидит на
крутящемся стуле посреди комнаты, постоянно забывая, что веки нужно держать
опущенными. Всякий раз, когда он открывает глаза, Соми в них обязательно тычет
своими многочисленными кисточками разных цветов и размеров. Подруга старательно
подводит его глаза, что-то трёт, чем-то мажет снова и снова, сосредоточенно пыхтя.
Чем больше манипуляций с его лицом она производит, тем больше его это начинает
нервировать. Он никогда раньше не наносил на своё лицо косметику. И если честно,
самое большое, чего он боится — что его обзовут педиком. Хотя он понимает, что в
доме Хосока это маловероятно.

— Доверься профессионалу, — говорит Соми. — В прошлом году я из Джина такого Дэвида

Боуи{?}[Дэ́вид Бо́уи — британский рок-музыкант, певец и автор песен, а также
продюсер, звукорежиссёр, художник и актёр.] сделала, что все сдохли от зависти.
— Могу себе представить, — бубнит Чонгук, пока она проходится по его губам чем-то
мягким. По ощущениям — как губка для душа, но он надеется, что это не она.

— Почти готово. Потерпи ещё немного.

— А сама ты кто?

— Узнаешь.

Чонгук снова приоткрывает глаза и видит довольную улыбку, растянувшуюся по её лицу.

— Скажу только, что это парный костюм. Я хотела припахать Тейлора — он идеально
подошёл бы, — но он не захотел. А у меня были на него такие надежды… Знаешь, раньше
они с Хосоком были очень похожи. Заводилы. Ни одна вечеринка без них двоих не
проходила. Вечеринки и девочки — вот что у них всегда было на первом месте, —
закатывает глаза. — Ну и девочки, конечно, велись. Да и до сих пор, наверное,
ведутся. Сейчас, может, даже больше? Вернулся Тейлор такой весь загадочный. Юнги
вообще раньше постоянно раздражался, что у него шило в заднице. А сейчас он совсем
другой. Хотя, наверное, он и уезжал уже другим, — задумчиво произносит она и
прерывает свой внезапный монолог. — О чём я говорила вообще? А, о парных костюмах.
Так вот. Как хорошо, что Хосок всегда за любой кипиш.

Чонгук хмурит лоб, пытаясь уложить в голове рассказы Соми. Тейлор, вечеринки,
девочки… Он даже представить себе не может его таким. Полная противоположность тому
Тейлору, с которым он познакомился. С молчаливым, тихим большую часть времени.
Отстранённым.

Решив, что запутается ещё больше, если продолжит размышлять в этом направлении, он
отгоняет мысли и продолжает говорить с Соми о костюмах.

— Так, значит, у вас парные костюмы с Хосоком?

— Ага!

Чонгук окидывает взглядом облако её накрученных кудрей, ярко подведённые глаза и

красные губы, но так и не понимает, что она задумала. На Мэрилин Монро не похоже.

— А Юнги?

— Ой, этого зануду я даже не прошу ни о чём! Уверена, он вообще без костюма придёт!

— Но Хосок сказал, что проход на вечеринку по наличию костюма.

— Ну, или придумает что-нибудь незамысловатое. Так, готово! — Она отходит от него
на шаг и экспертным взглядом оценивает работу, затем прокручивает его на стуле в
другую сторону.

— Наконец-то, — с искренним облегчением выдыхает Чонгук, поднимаясь и идя к

зеркалу, стоящему возле стены и облепленному стикерами и открытками.

Сама Соми сообщает, что пошла одеваться, забирает что-то из гардеробной и уходит в
ванную.

Чонгук свой образ, как и обещал, доверил ей целиком. Итого: сегодня он Майкл
Джексон эры «Триллер»{?}[«Thriller» (1984) — четвёртая песня и седьмой сингл из
альбома американского исполнителя Майкла Джексона Thriller. Клип представляет собой
фильм ужасов, снятый в стилистике 1950-х годов.] — на нём красные брюки, красная
кожанка с чёрными вставками, белые носки и чёрные туфли. С его гримом она решила не
усердствовать, чтобы не переборщить, поэтому немного выбелила его лицо и губы, а
глаза и скулы выделила тёмным, изображая рельеф как у зомби. А волосы просто
оставила в беспорядке. В целом Чонгуку даже понравилось.

Дожидаясь Соми, он решает заглянуть в комнату Юнги, расположенную прямо напротив.

Пару раз стукнув и дождавшись «заходи», он толкает дверь и останавливается на
пороге:

— Ну как?

Юнги, что-то складывающий в рюкзак, оборачивается на него и сканирует взглядом с

ног до головы, после чего хмыкает:

— А неплохо она тебя приукрасила!

— Правда? Выглядит хорошо?

— Вполне себе. Ладно, что ни говори, зачатки креатива у Соми есть.

— Вот уж спасибо! — раздаётся голос Соми позади Чонгука. — Ну-ка, пропусти.

Она протискивается мимо него в дверном проёме и заходит в комнату Юнги, звонко
стуча ярко-красными каблуками. Теперь Чонгук её костюм узнаёт сразу. На Соми чёрные
облегающие лосины и такой же облегающий черный топ с открытыми плечами, сливающийся
с лосинами в единое целое. На талии застегнут эластичный ремень с золотистой
пряжкой. Она небрежно закидывает на плечо кожаную куртку и слегка откидывает кудри
назад. В ушах поблескивают крупные золотые кольца.

— Ну как вам?

— Ты собралась идти в этом купальнике? — негодует Юнги, в третий раз разглядывая её

с головы до ног.

— Это не купальник, боже, Юнги! Это боди и лосины! — раздражённо вскидывает она
руку. — Я Сэнди! Сэнди из Бриолина{?}[«Бриоли́н» (англ. Grease) — музыкальный фильм,
созданный в 1978 году по мотивам одноимённого сценического мюзикла, был удостоен
нескольких номинаций на премии «Золотой глобус» и «Оскар». Действие происходит в
течение 1958/59 учебного года в калифорнийской школе Rydell High. Сюжет, подражая
фильмам 1950-х и пародируя их, повествует об истории знакомства и дальнейших
отношениях старшеклассников Дэнни Зуко и Сэнди Олссен, принадлежащих к разным
школьным группировкам. Их взаимные чувства переживают испытания, но всё кончается
традиционным хэппи-эндом. Картина способствовала обретению звёздного статуса Джоном
Траволтой и Оливией Ньютон-Джон. Саундтрек картины возглавлял хит-парады Billboard.
Композиции из фильма (в частности, «You're the One That I Want» и одноимённая
«Grease») приобрели самостоятельную популярность.]!

— А мне нравится. Красиво. И похоже! — отзывается Чонгук.

— Правда? — расцветает она. — Спасибо! — И снова поворачивается к недовольному

брату: — А у тебя вообще нет костюма! Скажу Хосоку, чтобы не пускал тебя в таком
виде!

— Вообще-то мой костюм здесь, — хлопает он по лежащему на кровати рюкзаку и

складывает на груди руки.

— Да? И что же это за костюм?

— Увидишь! — Юнги проходит мимо и щёлкает сестру по носу. — Давайте идите уже в
машину, а то пока Соми на своих ходулях доковыляет, мы опоздаем.
— Я нормально хожу на каблуках! — Соми отмахивается от его руки и идёт следом,
продолжая говорить в спину.

— Расскажи мне это после первого бокала.

Чонгук издаёт смешок. Забавные.

Он немного волнуется, пока Юнги везёт их на вечеринку. Пальцы непроизвольно тянутся

к запястью, на котором обычно всегда есть фенечки и их можно подёргать и
поперебирать в руках. Но сегодня он их не надел и справляться с нервозностью
приходится без них. Соми заверила Чонгука, что День всех святых у Хосока —
громадная попойка, и это заверение не внушает ему особого доверия. Так же как и он
всё ещё не внушает доверия своим родителям. Те хоть и относительно смягчились после
того, как он стал прилежнее учиться и нашёл подработку, но всё равно раз пять его
предупредили, что «не дай бог». Но Чонгук и сам не собирается напиваться. Ему нужно
держать лицо. Он не хочет выглядеть нелепым перед Тейлором.

Возле ворот особняка семьи Хосока уже толпятся автомобили. Большинство из них он
каждый день видит на школьной автостоянке. Юнги сигналит, чтобы его запустили на
территорию, и ворота начинают разъезжаться. У Чонгука взгляд загорается, как только
они подъезжают к дому: черепами и тыквами с фонарями внутри усыпаны газоны,
развешаны паутины, выглядящие слишком уж реалистично, а дом облепили летучие мыши.
Музыка уже грохочет, народ заходит в дом толпой, и Чонгуку даже представить сложно,
сколько их там может поместиться.

— Идите, я догоню, — бросает им Юнги.

Чонгук и Соми выбираются из автомобиля, и она берёт его под руку. Он всерьёз
начинает переживать, не переломает ли она себе ноги в этих туфлях, когда немного
выпьет. Юнги идёт к багажнику, куда закинул свой рюкзак с костюмом.

На пороге их встречает хозяин дома, привалившись к дверному проёму.

— О, моя Сэнди приехала, — растягивает Хосок губы в улыбке. — Ну, как тебе я?

Они оценивают его внешний вид: волосы, как и положено Дэнни Зуко, уложены
бриолином{?}[Бриоли́н — одно из первых укладочных средств для волос, и истинно
мужской аксессуар, придающий блеск и фиксацию прическе. ] в стильный «кок» и
поблёскивают, а короткие рукава чёрной футболки закатаны почти до самого верха,
обнажая руки. На плечо закинута кожаная мотоциклетная «перфекто»{?}[«Перфекто» — в
России более известна как «косуха». Прочно связана с культурой байкеров, а также с
молодёжной субкультурой Гризеры (Бриолинщики). За черной байкерской курткой
закрепилась дурная слава, связанная с хулиганским характером ее обладателей. Но
настоящим, неизменным символом протеста она стала после смерти в автокатастрофе
Джеймса Дина, носившего «Перфекто». ].

— Идеальный! — Соми, разулыбавшись, бросается ему на шею с объятиями.

— Ты тоже. Привет, Чонгук! Круто выглядишь! — Он кладёт ладонь на спину Соми, а

другой машет Чонгуку. — Давайте внутрь.

Он кивает головой вглубь дома, предлагая им войти, и они следуют за ним, пробираясь
через веселящихся ребят. Дом внутри выглядит так, будто они кутят всю ночь:
серпантином и конфетти устланы все поверхности, отражая свет от диско-шаров, а кто-
то уже выглядит изрядно пьяным. Чонгук крутит головой, пытаясь выцепить взглядом
ещё кого-нибудь из своих, но никого не замечает. Неужели ещё никто не приехал?

Пару мгновений спустя Чонгук, Соми и Хосок уже стоят с напитками и первый раз
чокаются. Для начала пьют что-то не слишком крепкое, для разгона, но весьма
приятное. Кто-то, проходя мимо, делает комплимент костюму Чонгука, и он искренне
улыбается во всё лицо — приятно!

— О, идут, гляньте, — усмехается Хосок и смотрит в сторону лестницы, ведущей

наверх.

Чонгук поворачивается и едва не роняет челюсть и стакан с коктейлем: со второго

этажа спускаются Джин и Намджун, оба в коротких красных шортах, с висящими на шеях
свистками, с влажными волосами и блестящими словно от масла торсами. Возможно, это
оно и есть.

— Это что ещё за спасатели Малибу? — покатывается с них Соми.

— То есть ты поехал собираться на Хэллоуин к Джину, но в итоге надел только трусы?

— спрашивает Чонгук у подошедшего к ним брата.

— Не трусы, а шорты, — с важным видом поправляет его Намджун.

— Нет, а вы что, хотели чтобы он прятал это тело? — играет бровями Сокджин,
указывая на Намджуна с его очерченными кубиками.

— А ты не хочешь оставить этот вид только для себя? — Хосок расплывается в ухмылке
и толкает язык за щёку, смотря на Джина.

— Придурки, — смеётся в ответ Намджун, отмахнувшись, берёт в руки бутылку с пивом и

присасывается к горлышку.

Чонгук обескураженно переводит взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что имел
в виду Хосок. Он перебрасывается с Джином какими-то не совсем понятными ему
взглядами. Чонгук хмурится. Он поворачивается к Соми, но она, кажется, не обратила
на шутку никакого внимания. Или не шутку.

— Чёрт, ребят, я еле удрал из дома, — подходит к ним сзади Чимин.

Они оборачиваются, и все пятеро не могут сдержать улыбки: на Чимине костюм Питера
Пена. Контрастируя с зелёной шапочкой с красным пером, его розовые щёки кажутся
очаровательными даже Чонгуку.

— Милый мой, ты что, костюм покупал в магазине детской одежды? — умилительно

улыбается ему Джин.

— А ты, наверное, в секс-шопе? — посылает он ему в ответ точно такую же едкую

улыбочку.

— А ты там хоть был когда-нибудь? Откуда тебе знать? Детишек не пускают в магазины
для взрослых.

Чимин, сузив глаза, уже собирается возмутиться и ответить, как к ним подходит Юнги:

— Слушайте, я уверен, что только что встретил на входе феечку Динь-Динь, — заверяет
он.

— Идите вы к чёрту! — раздражается Чимин.

— А что? Слушай! Чимин! — Сокджин внезапно воодушевляется. — Может, это знак?

Может, это твой шанс!

— Какой ещё шанс, — ворчит он и складывает на груди руки, защищаясь от дальнейших

развесёлых нападок лучших друзей.
— Потрахаться, конечно! Давайте разузнаем, кто эта Динь-Динь!

— Тебе бы только потрахаться.

— Джин дело говорит, — кладёт на его плечо ладонь Хосок. — Давай поищем её. Вдруг
это какая-то сногсшибательная красотка? Познакомишься, пообщаешься, а там как
пойдёт.

Чимин отмахивается от них как от назойливых мух, тянется к бокалу с чем-то

алкогольным и делает несколько больших глотков.

— Итак, у нас есть бриолинщики, Майкл Джексон, Питер Пен, спасатели Малибу, —
перечисляет Сокджин. — Ты что, Хью Хэфнер{?}[Хью Хэфнер (1926 — 2017) —
американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала «Playboy», а также
основатель компании «Playboy Enterprises». Символ эпохи сексуальной революции.
Также заявлял о себе как о защитнике ЛГБТ-сообщества.]? — смеётся он, наткнувшись
взглядом на Юнги и оглядев его.

На нём поверх обычных брюк и рубашки накинут красный шёлковый халат до середины
бедра, подвязанный на поясе, на голове фуражка моряка, а во рту курительная трубка.
Пустая, вероятно.

— Ага, — кивает Юнги.

— Ну ты клоун, — смеётся Хосок.

— Посмотрю, как ты будешь смеяться, когда все девочки на этом вечере будут моими, —
с притворной важностью выдаёт Юнги, отводя трубку в сторону и выдыхая воображаемый
дым.

— Зная тебя, жду с нетерпением!

— А где Тейлор? — спрашивает Соми, покрутив головой.

— Здесь. — Тейлор, словно из ниоткуда, возникает за спиной Чонгука, заставляя его

сердце сделать кульбит. Он оборачивается и встречается с ним взглядами.

Внутри Чонгука всё как кипятком обдаёт при его виде. Вроде бы Тейлор не
заморачивался с костюмом, но его убранные наверх волосы с одной небрежно выпущенной
на глаза прядью заставляют смотреть на него глазами-сердечками. У Чонгука от такого
Тейлора дыхание перехватывает. И если так будет продолжаться дальше, он поклясться
может, что однажды его сердце не выдержит.

Тейлор, в свою очередь, тоже его разглядывает. Пробежав по друзьям беглым взглядом,
он останавливается на Чонгуке и проводит большим пальцем по нижней губе, на которой
ещё остались следы недавней потасовки. Он не знает, заметили ли этот жест
остальные, в том числе и сам Тейлор — он иногда делает так, когда задумается, — но
вот у Чонгука едва не подкосились ноги.

— Подожди-ка… — хмурится Соми. — Ты отказался быть Дэнни Зуко для меня, чтобы
прийти сюда… кем? Джонни Деппом из «Плаксы»{?}[«Плакса» (англ. Cry-Baby) —
музыкальный кинофильм 1990 года. В своё время провалился в прокате, но позже стал
культовым. Иногда называют главным рок-н-ролльным фильмом 90-х.]? Джеймсом Дином?
Это же практически одно и то же, что и Дэнни Зуко! — обиженно возмущается она, не
сильно шлёпнув его по плечу.

— И вовсе не одно и то же, — возражает ей Тейлор. — Если бы ты иногда смотрела

старые фильмы, ты бы знала о том, что это далеко не одно и то же. И отличала бы
Джонни Дэппа от Джеймса Дина и Джона Траволты.

Он подмигивает Чонгуку и тянется к протянутому Хосоком бокалу.

— Ладно. Я сделаю вид, что не обиделась, если ты меня угостишь сигаретой.

— Чего? — выгнул брови Юнги. — Обалдела?

— Мне не хватает для образа, — постучала она пальцем по лбу брата. — Образ Сэнди
подразумевает наличие сигареты!

Тейлор хмыкнул, но полез в карман, чтобы вытащить ещё не распакованную пачку «Лаки
Страйк», а затем протянуть Соми одну сигарету. Довольная Соми зажимает её между
губ, упирает ладони в бока, обтянутые чёрным боди, и оставляет их, уходя танцевать.

***
— Ничего сложного в этом нет, Чимин, — уверяет Хосок, с умудрённым видом объясняя
основы общения с девушками. — Подходишь, включаешь всё своё очарование,
представляешься, завязываешь непринуждённую беседу, предлагаешь вместе выпить.
Видишь контакт — делаешь недвусмысленные намёки. Отвечает на намёки — смело
целуешь. Всё просто.

Чимин опасливо косится на противоположный конец огромной гостиной хосокового

особняка. Там, если приглядеться, можно разглядеть фею Динь-Динь, на которую Чимин
поглядывает вот уже часа два, но не осмеливается подойти. Она стоит с подружками,
то и дело подтягивая на груди блестящее зелёное платье, прикрывающее лишь верхнюю
треть бедра. Её открытые плечи переливаются блёстками, а Чимин при каждом взгляде
на неё нервно сглатывает и всё шире округляет глаза, за что получает смешки от
друзей.

Они расселись на диване: перепуганный перспективой женского внимания Чимин сидит

посерёдке, окружённый с двух сторон Хосоком и Джином, рассказывающими ему основы
пикапа. Остальные только потешаются над серьёзностью их подхода к делу.

Чонгуку даже становится искренне жаль Чимина. Он думает, что в этом они похожи — он
вряд ли бы осмелился подойти к кому-то, подкатить, как без проблем это делает
Хосок. Их с Джином, впрочем, девчонки сами облепляют только так — вероятно, они
выглядят достаточно открытыми для близкого общения. Но Джин, в отличие от Хосока,
воспринимает внимание девушек не с таким энтузиазмом, хотя и видно, что ему
приятно. Возможно, они не в его вкусе? А возможно, дело и не во вкусах. Эта мысль
всё чаще посещает Чонгука.

— Недвусмысленные намёки?.. — сконфуженно переспрашивает Чимин. Он отвлекается от

высматривания сквозь толпу своей феи и поворачивается к Хосоку.

— Боже, Чимин, сколько тебе лет? Если ты заинтересован в девчонке — покажи ей это!
Это вечеринка, здесь большинство для того, чтобы замутить, напиться, потрахаться, в
конце концов! Хватит тормозить уже, ну!

— Да отвали ты от него, — лениво протягивает Юнги и делает пару глотков из бокала.

— Не все ходят на вечеринки, чтобы потрахаться, ладно? И не все такие шустрые, как
ты. Ты же знаешь, что всё это не про Чимина. Ему это не нужно.

— Ему нужно, — возражает Хосок. — Он же скоро сожрет её взглядом! Кто ещё тут
поможет, как не лучшие друзья?

— Слушай. — Джин доверительно закидывает руку на плечо Чимина. — Тебе не нужно

строить из себя что-то. Будь самим собой. Просто заговори с ней. Я уверен, твоё
обаяние не оставит её равнодушной. Тебе не нужно быть самцом, чтобы нравиться
девушкам. Девушкам нравятся разные парни, так же как и парням нравятся разные
девушки. А если ничего не выйдет с Динь-Динь, то в этом нет ничего страшного. Не
нужно думать, что это сделает тебя неудачником.

— Я и есть неудачник, — бурчит в ответ насупившийся Чимин. — Выпускной класс, а у

меня ещё даже поцелуя не было.

— Боже, вот это трагедия, — вздыхает Соми, вытащив изо рта незажжённую сигарету.
Она тянется через Хосока, опирается ладонью на его бедро, обхватывает другой рукой
лицо Чимина и оставляет на его щеках и возле губ несколько быстрых поцелуев, из-за
чего он оказывается весь в следах красной помады. — Теперь у тебя был поцелуй! Тебе
полегчало?

— Извини, но это не считается, пока ты не засунула ему язык в рот, — смеётся Джин,
разглядывая обескураженное, ещё больше порозовевшее лицо Чимина.

— Язык в рот — это только для избранных. Чимин, прости. — Соми пожимает плечами и
откидывается на спинку дивана.

— Ну, и к кому он теперь пойдёт подкатывать, такой зацелованный? — усмехается

Тейлор, развалившийся по другую сторону углового дивана, поджав под себя ногу и
уперевшись коленом в бедро Чонгука.

— Придётся тебе заглянуть в уборную для начала. — Джин подталкивает Чимина. —

Давай, иди. Никто тебя не съест за то, что ты познакомишься с ней. А будешь
продолжать тут сидеть — точно останешься девственником до самого университета, —
расплывается в гадкой улыбке. — Выпускной класс — время действий.

— Вы все как всегда очень милые, — ворчит Чимин, но с дивана поднимается и уходит в
сторону уборных.

У Чонгука от тепла сидящего рядом Тейлора жжёт кожу. Он не знает, касается ли он

его специально, ведь на диване места достаточно, но хотелось бы верить, что да. Он
разглядывает их соприкасающиеся ноги, а внутри всё стягивает приятной судорогой.
Несколько раз он поворачивается, не удерживаясь, чтобы посмотреть на его лицо,
заранее зная, что от его красоты будет практически больно.

А Тейлор смотрит в ответ. Глаза в глаза.

Кажется, будто они разговаривают, не используя слов и жестов. Только глубокие,

внимательные, изучающие взгляды. У Чонгука под ложечкой сосёт, когда один такой
взгляд затягивается. Ему кажется, будто Тейлор подаётся вперёд, оказываясь к нему
ещё на пару дюймов ближе. Сблизься они ещё немного, и можно будет почувствовать
чужое тёплое дыхание на щеке.

Губы и скулы Тейлора уже относительно зажившие, но Чонгуку оттого ещё сильнее
хочется коснуться их своими губами, почувствовать эту шероховатость. Он думает об
этом бесконечно, размышляя, будет ли его первый поцелуй с Тейлором? Чонгук ведь
такой же, как и Чимин — нецелованный. Только его, в отличие от Чимина, это пока
особо не расстраивает. Он до Тейлора о поцелуях как таковых особенно и не думал.
Зато теперь только о них и мечтает, фантазируя, какие они будут на вкус. И заранее
уверен, что на вкус они будут самыми прекрасными в мире.

При мыслях об их встрече, до которой осталась всего-то пара дней, у Чонгука

волнением сводит внутренности. Он уже знает, что Тейлор купил для них билеты на
вечерний сеанс. И знает, что он будет ждать его в воскресенье в девять у
кинотеатра. Они смогли это коротко обсудить на днях, когда тот в очередной раз
пришёл в кафе в смену Чонгука. Он предложил за ним заехать перед сеансом, но
Чонгуку пришлось отказаться. Он не готов к тому, чтобы говорить Намджуну об этом, а
тот, вполне вероятно, будет дома в это время. Это слишком смущает, да и к тому же,
Чонгук понятия не имеет, как к этому отнесётся брат. Они никогда не говорили на
такие личные темы. В этом плане между ними всегда стоял невидимый барьер. Словно
начни они говорить об этом, точно друг друга не поймут. Но может быть Чонгук себе
это выдумывает. Неизвестность страшнее всего, поэтому Чонгук выбирает скрыть ото
всех то, что у него происходит. Для собственного спокойствия. Может быть потом,
когда-нибудь, он откроется. Он бы хотел.

Задумавшись и отвлёкшись, он не замечает, что Тейлор уже продолжительное время

смотрит на него. Выдёргивает из мыслей палец Тейлора, незаметно ото всех
пробежавшийся по его бедру, чтобы привлечь внимание. Чонгук, едва справившись с
подступившей дрожью, поднимает взгляд. Тот наклоняется к нему ещё ближе,
практически касаясь губами ушной раковины, чем посылает мурашки к низу его живота.

— Не могу дождаться воскресенья.

***
«Бутылочка» и «Правда или действие» уже разыграны, большая часть алкоголя выпита, а
народ, открыв второе дыхание, отрывается под грохочущую из колонок незнакомую
Чонгуку «кислоту»{?}[Эйсид-хаус («кислота») — стиль электронной музыки, возникший в
1985 году, относящийся к категории хаус-музыки. Для примера можно послушать Wink —
Higher State of Consciousnes (1995)]. Сам Чонгук сидит на диване, поджав под себя
ноги, и слушает пьяные и несерьёзные препирательства Юнги с сестрой.

Чонгук тоже успел напрыгаться: под их с Соми упрашивающие взгляды Хосоку пришлось
сдаться и включить пару треков Бэкстрит Бойз. Сначала Чонгуку было стрёмно, но
когда Соми вытащила его в середину и он понял, что всем абсолютно всё равно, подо
что сходить с ума, то тоже отключил все свои загоны и расслабился.

Хосок идёт из кухни с большой плетёной корзиной спелых красных яблок. Парни из
баскетбольной команды расчищают центр гостиной, двигая оставшуюся немногочисленную
мебель и толпу уже изрядно подвыпивших ребят, прыгающих под весёлый бит. Чонгук до
последнего не понимает, что они все делают, пока Хосок, вытащив изо рта косячок, не
объявляет:

— Ну что, сыграем в «Запретный плод»? — И громко хлопает в ладоши.

Парни и девчонки, зашумев, выстраиваются к нему в очередь, желая получить яблоко.

Хосок вручает каждому желающему по одному. Музыка и смех становятся громче.

— О, я хочу сыграть! — воодушевлённо восклицает Соми, собираясь встать с дивана,

куда завалилась вместе с Чонгуком после того, как они, казалось, абсолютно
выдохлись, натанцевавшись.

— Ага, обойдёшься. — Юнги перехватывает её поперёк живота, заставляя остаться на

месте. — Сиди тут в своём купальнике.

— Я ещё раз говорю: это не купальник! Вон на Джине и Намджуне вообще только трусы!

Чонгук пьяно смеётся. И действительно ведь! Боже, просто умора.

— Они могут хоть голышом, а ты обойдёшься.

Чонгук всё ещё не очень понимает, что это за игра такая, в которую Соми нельзя
поиграть, поэтому с интересом продолжает наблюдать за Хосоком, раздающим яблоки.

Корзина пустеет за считаные секунды, а парни и девчонки вдруг начинают укладываться

на пол, образуя совершенно разные тандемы: девочки с мальчиками, девочки с
девочками, мальчики с мальчиками. Глаза Чонгука удивлённо бегают от одной пары к
другой.

К дивану, на котором они расположились своей компанией, за исключением Хосока,

руководящего процессом, и Чимина, пропадающего со своей феей, подходит девчонка с
длинными кудрявыми волосами и склоняется над ухом Намджуна. Чонгук вместе с
остальными заинтересованно на них смотрит, пока они о чём-то быстро
переговариваются. Затем она протягивает Намджуну ладонь, он берет её в свою и
поднимается с дивана, идя за ней. Хосок плюхается на его место и присвистывает,
когда Намджун укладывается на пол, а девчонка усаживается рядом с ним и кладёт
яблоко на его сомкнутые голые лодыжки.

— А Грейс не промах. — Хосок наклоняет набок голову, разглядывая расположившихся на

полу ребят.

— Она ещё на дне рождения Блейка на него глаз положила, — комментирует Юнги. — По-
моему, они даже целовались. Похоже, у нас скоро будет новая парочка.

— Всё по классике: баскетболисты встречаются с девчонками из группы поддержки. —

Хосок хмыкает.

Чонгук переводит взгляд на Джина. На нём помимо красных шортов появилась жилетка
спасателя, а свисток на длинном шнурке всё так же болтается в районе солнечного
сплетения. Он, как и остальные, наблюдает за разворачивающейся игрой, но едва
заметно хмурит брови, а его губы напряжённо поджимаются. Чонгук пытается убедить
себя, что ему это только кажется.

Грейс, девушка из группы поддержки, склоняется тем временем над ногами Намджуна,
ожидая свистка. Её короткая синяя юбка от костюма героини Джулии Робертс из фильма
«Красотка» задралась так, что можно увидеть край трусиков, и Чонгук, покраснев,
спешит отвести взгляд от её наряда и сосредоточиться на игре.

Хосок тянется к свистку, висящему на шее Джина, и даёт сигнал о начале игры:
яблоки, помещённые на лодыжки лежащих участников, начинают толкать по телу вверх не
используя рук.

Грейс, сцепив ладони за спиной и прогнувшись в пояснице ещё сильнее, подталкивает

яблоко, ведя его вверх к коленям Намджуна, а с коленей перекатывая на бёдра. Чонгук
даже со своего места может видеть, как кожа на его ногах покрывается мурашками.
Губы Намджуна приоткрываются.

— Мне кажется или ещё немного, и случится конфуз? — потешается Хосок.

Грейс продолжает катить яблоко, словно делает это минимум трижды в день — она на
шаг впереди других пар, застрявших где-то в районе коленей своих партнеров по игре.
Яблоко на Намджуне оказывается в опасной близости от паха, но его партнершу это
совсем не смущает. Она поддевает его носом, и вот фрукт уже прямо на его пахе.
Яблоко грозится скатиться с него вбок и упасть на пол, но Грейс под всеобщее
улюлюканье останавливает его губами. Глаза Намджуна, внимательно наблюдающие за её
действиями, распахиваются. Хосок, Юнги и Соми смеются над его заалевшими щеками и
обескураженным видом. Шорты Намджуна в районе паха начинают характерно топорщиться.

— Таки случился! — Хосок заливается смехом, запрокидывая назад голову, едва не

расплёскивая из стакана алкоголь. Соми пихает его в бок.

Пара Грейс и Намджуна одерживает победу. Ребята начинают меняться местами, на пол
укладываются те, кто ещё не играл. Желающих целая толпа, образуется очередь. На
секунды Чонгук теряет брата из вида, пока Хосок не указывает пальцем в сторону
лестницы:
— О, пошли, пошли! Надеюсь, не в мою спальню!

— Вряд ли уборные уже все заняты, так что можешь не переживать. — Юнги с насмешкой
хлопает его по плечу.

Сокджин на их реплики криво усмехается и тянется за ещё одной порцией коктейля.

Игра переходит во второй раунд, о чём оповещает всех свист Хосока. Музыка
становится ещё быстрее. Чонгук взглядом ищет Тейлора, не так давно отошедшего от
них поговорить с кем-то. С девушкой. Чонгук, конечно, в голове уже успел
нафантазировать о том, что ей нужно, кто она вообще такая и может ли она быть одной
из его бывших. По этой части у него много вопросов. Но за толпой поддерживающих
игру людей разыскать кого-то не так уж просто, как бы он ни вытягивал шею. Чонгук
успевает Тейлора потерять и погрустнеть. Зато он случайно натыкается на Питера
Пена, воркующего с Динь-Динь за лестницей, подальше ото всех. Кажется, Чимин
улыбается. Динь-Динь смотрит на него, не отрываясь. У Чонгука эта картина тоже
вызывает улыбку.

К их компании сзади тем временем подходит девушка в костюме Матильды из фильма

«Леон». Она снимает с себя чёрные круглые солнцезащитные очки — часть её образа, —
и наклоняется к Юнги, что-то говоря ему на ухо.

Настроение на их диване быстро становится мрачнее: Юнги меняется в лице до

неузнаваемости, Хосок и Джин смотрят на них настороженно, а Соми кривится, впившись
в девчонку взглядом.

— Я сейчас, — бросает им Юнги, поднимаясь со своего места.

Соми пытается сжать его руку, но он грубо вырывает её из хватки сестры. Она
поджимает губы.

— А кто это? — спрашивает Чонгук у оставшихся на диване друзей.

— Его бывшая, Мэл, — отмахивается Хосок, будто это не стоит внимания.

— Это дрянь, в прошлом году разбившая ему сердце, — объясняет Соми, у которой едва
пар из ушей не валит от злости. — Ненавижу её. Из-за неё Юнги два месяца ходил как
не в себе.

— Ты утрируешь, Соми, — вздыхает Джин. — Они просто долго встречались, поэтому

расстались тяжело, вот и всё.

— Я утрирую? Да он перебил все кружки в доме от злости, когда она на следующий день
уже с другим встречалась! Она же изменила ему! Он просто вам ничего не рассказывал!

— Ладно, допустим.

— Что ей опять от него понадобилось?

— Юнги сам способен разобраться, успокойся. — Хосок в своей расслабленной манере

поджёг новый косячок, зажав его между губ, и закинул руку ей на голое плечо. — Или
хочешь, пойдём подышим? — Он кивает в сторону выхода на задний двор, к бассейну.

— Пошли, — соглашается. — Не хочу смотреть, как этот дурак опять с ней сойдётся.
Она же наверняка за этим и подошла. Как будто её измена ничего не значила.

— Идём. — Хосок поднимается и тянет её за собой, держа за руку.

Чонгук смотрит им вслед, думая, что они всё-таки здорово смотрятся вместе в
костюмах Сэнди и Дэнни. А потом переводит взгляд на Юнги и Мэл, остановившихся в
самом дальнем углу гостиной друг напротив друга.

Они с Сокджином остаются вдвоём, продолжая молча следить за игрой, всё набирающей
обороты всеобщего веселья. Народ кричит, смеётся, гудит, и Чонгук даже думать не
хочет о том, что это не продлится вечность. Скоро ему придётся вернуться домой,
оставляя эту ночь очередным забавным воспоминанием, о котором он напишет пару строк
в своей тетради. Думая об этом, он прижимается губами к прохладному стакану.

— Итак, — говорит вдруг Джин. На его лице не осталось грусти, а в руке уже новый
бокал. — Как там ваше с Тейлором свидание? Уже выбрали, куда пойдёте?

Чонгук давится. Алкоголь идёт носом, щекоча внутри, а из глаз брызгают слёзы. Он с
трудом откашливается и смотрит на Джина, сидящего с абсолютно невинным видом.

— Прости, ты в порядке? — улыбается он.

— С чего ты взял, что у нас… свидание? — заикаясь, спрашивает Чонгук. Сердце

тяжёлым булыжником тянет вниз оттого, как неуютно ему становится. Голова сама собой
втягивается в плечи. — Что за глупость?

— Брось, Чонгук. Все взрослые люди, все всё понимают.

— Не знаю, о чём ты.

— О том, что ты, очевидно, запал на Тейлора?

— Я ни на кого не запал, — щетинится Чонгук.

— Правда? Жаль. А я был уверен, что он мне так и сказал: «свидание с Чонгуком», —
весело пожимает плечом Сокджин и снова поворачивается лицом к развернувшейся перед
ними на полу игре.

Чонгук, чувствуя, как сердце начинает заходиться в безумном аритмичном танце,

впивается взглядом в профиль Джина.

— Тейлор так сказал? — практически пищит он, не узнавая собственный голос.

— Что?

— Ты понял, что!

— Не знаю, о чём ты. — Джин снова поворачивается к нему лицом, на его губах играет
хитрая улыбка.

— Перестань издеваться! Что он сказал тебе?

— Так ты признаёшь, что запал на него и у вас свидание? — играет он бровями.

Чонгук молчит, от стыда и неловкости уменьшаясь в размере и желая совсем исчезнуть.

— Чего ты боишься? Думаешь, что я буду осуждать? Никто из компании не будет,

Чонгук.

Чего он боится?

Боится быть не таким как все, боится быть посмешищем, быть непонятым. Боится снова
оказаться одиночкой, никому не нужным, в осколках разбившихся мечт. Вот чего Чонгук
боится.
— Слушай. — Джин разворачивается к нему корпусом и заставляет его повернуться к
нему. Они оказываются лицом к лицу. Он говорит тихо, так, чтобы слышал только
Чонгук, хотя все вокруг и так слишком заняты, чтобы подслушивать чужую болтовню. —
Никто из нас никогда тебя не осудит за твои предпочтения, ясно? Я встречаюсь с
парнями уже не первый год, об этом знают все мои друзья и никто из них ни разу не
заставил меня чувствовать себя неуютно. Никто ни разу не посмотрел на меня косо.

Чонгук распахивает глаза, словно он даже не догадывался об этом:

— Ты… встречаешься с парнями?..

— Есть у меня такой грешок, — криво улыбается ему Джин. — В этом нет ничего
плохого, да? Это так же нормально, как встречаться с девчонками или не встречаться
ни с кем вовсе. И ты тоже нормальный. Не нужно стыдиться этого. По крайней мере, не
перед нами.

Чонгук опускает ресницы.

— Ты давно понял, да? — хрипит он.

— Достаточно давно, — кивает Джин и начинает ухмыляться. — Вы с Тейлором довольно

очевидные с этими вашими гляделками.

Чонгук снова розовеет. Кажется, у него лицо пятнами пошло от смущения. Но его
любопытство вдруг оказывается сильнее неловкости, и он, набрав побольше воздуха в
грудь, решается спросить:

— Так вы… говорили обо мне?

Сокджин, немного подумав, отвечает:

— Вроде того.

— Что он сказал тебе?

— Кроме того, что ты согласился пойти с ним на свидание?

Чонгуку это «свидание» одновременно и слух режет, и душу греет, но ещё больше
заставляет неловко тупить взгляд, а все слова застревают у него в горле. И он
только кивает в ответ.

— Я уже и не помню, — протягивает Джин.

Но отчего-то Чонгук уверен, что Джин всё прекрасно помнит, просто дразнит его,
заставляя загореться ещё большим интересом. Он едва сдерживается, чтобы не
наброситься на него с расспросами об этом разговоре. Поэтому, пока они наедине, он
решает спросить о другой вещи, которая волнует его не меньше:

— Слушай… Тейлор ведь встречается с девушками, разве нет?

— Он ни с кем сейчас не встречается, насколько мне известно.

— Ты понял, что я имею в виду. Соми говорит, что раньше у него было много девушек.
Почему я?

— Ну, было и было, какая разница, Чонгук? Не все так зациклены на определённом
поле. Кому-то нравятся девушки, кому-то парни, а кому-то просто нравятся люди,
независимо от пола.
— Тейлор встречался раньше с парнями?

— Почему бы тебе не задать эти вопросы ему?

— Я…

Чонгук хотел бы сказать, что не осмелится, что они не в тех отношениях для подобных
вопросов, но их разговор прерывают. Не изменяя своей привычке, благодаря которой
сердце Чонгука всякий раз готово остановиться, Тейлор появляется рядом внезапно и
без предупреждения. Он останавливается позади дивана и опирается на него руками.
Чонгуку приходится запрокинуть голову, чтобы лучше его разглядеть. От него пахнет
сигаретами — Чонгук делает вывод, что он только пришёл с улицы, где курил.

Они с Джином тут же замолкают, тем самым с потрохами выдавая то, что говорили о
нём.

— Мне тут вызов бросили, — говорит Тейлор, смотря прямо на Чонгука. — Не поможешь
мне?

Сокджин подталкивает Чонгука, уперев ладонь в его бедро, и он сам не зная, на что,
соглашается:

— Да, конечно. Без проблем.

Тейлор забирает у него стакан, отставляя в сторону, и протягивает ему ладонь.

Чонгук, хватаясь за неё, встает. А потом Тейлор показывает свою вторую руку. Подняв
её в воздух, он подкидывает вверх алое яблоко.

«О, нет, нет, нет», — панически проносится в голове Чонгука.

Яблоко, крутанувшись, снова приземляется в раскрытую ладонь Тейлора.

— Мы должны одержать победу. У меня пари, — улыбается он. — Ложись.

И Чонгук моргнуть не успевает, как оказывается на лопатках, а по другую сторону от

него лежит девчонка и точно так же смотрит на него. Они практически соприкасаются
носами. Он сглатывает.

Между щиколоток опускается что-то тяжёлое. Чонгук переводит взгляд: на его ногах
лежит большое яблоко, а рядом на коленях сидит улыбающийся Тейлор, стягивающий с
себя свою кожанку, которую бросает Сокджину, чтобы подержал. Тот кидает Чонгуку
приободряющий, но ужасно хитрый, всезнающий взгляд, и Чонгука едва начинает
накрывать второй волной паники, как раздаётся свист. Тейлор склоняется над ним, а
яблоко начинает двигаться по его телу вверх, точно так же, как ещё недавно
двигалось по Намджуну. Чонгук мысленно молится, только бы не оконфузиться, как
брат. Он такого позора точно не переживет.

Мысли мечутся от склонившегося над ним Тейлора, самозабвенно катящего по нему

яблоко, к недавнему воспоминанию об увиденном им заблёванном туалете на первом
этаже. Последнее — вынужденная мера, когда лицо Тейлора оказывается прямо возле его
бёдер, а фрукт перекатывается по всем его причинным местам, заставляя практически
подскочить, но девчонка, лежащая рядом, посмеявшись, придерживает его за руку.
Яблоко катится от низа его живота, к солнечному сплетению, проезжается по нему.
Тейлор становится к нему всё ближе и ближе, и вот он уже нависает сверху, их
грудные клетки почти соприкасаются, а на ключицах Чонгук чувствует тёплое дыхание.
Его бросает в жар, и он зажмуривается, одновременно мечтая, чтобы эта пытка
поскорее закончилась и чтобы никогда не кончалась вовсе.
Они с Тейлором одерживают победу, докатив яблоко до подбородка самыми первыми.
Чонгук на миллион процентов уверен, что его лицо такое красное, что он сливается со
своим хэллоуинским костюмом. Тейлор помогает ему подняться, и Чонгук встаёт на
дрожащих ногах. Ещё немного, и он завалился бы прямо на него. Хорошо, что Тейлор
его придержал за поясницу. Они вдвоём плюхаются на пустой диван.

— Все разбежались? — Чонгук оглядывается, но видит только кожанку Тейлора,

оставленную на спинке дивана. Ребят поблизости он не находит.

— Вижу Чимина. — Губы Тейлора моментально изгибаются в нахальной улыбке, обнажая

зубы.

Чонгук прослеживает за его взглядом и видит у выхода на задний двор Питера Пена,
целующего Динь-Динь. По-настоящему. Чонгук снова поворачивается к Тейлору, и они
встречаются улыбающимися взглядами.

Из колонок начинает звучать новый трек, который принимают слишком бурно, и в центр
гостиной, где ещё несколько минут назад катали яблоки по телам, высыпает молодежь.
Чонгук берётся за лацканы своей красной куртки, слегка их подёргав. Куртка хоть и
тонкая, но он предпочёл бы вовсе быть раздетым — весь вспотел от таких игр.

— Жарко? Хочешь чего-нибудь выпить? — интересуется Тейлор.

— Да, пожалуй. — Чонгук кивает.

Тейлор просит дать ему минуту и оставляет его одного. Чонгук с облегчением
выдыхает. Ему очень нужна эта минутка, чтобы прийти в себя. В его штанах ещё
тесновато, и он опускает на них взгляд, оценивая, всё ли прилично выглядит.

— Индейка или ветчина? — спрашивает вернувшийся Тейлор. В его руках два стакана с
напитками, а локтем к боку он прижимает пару бумажных упаковок с чем-то съестным.
Чонгук только при их виде понимает, что в самом деле проголодался.

— Ветчина?

— Тогда держи.

Тейлор отдаёт ему стакан и один из бумажных свёртков. Развернув его, Чонгук
обнаруживает в нем сэндвич. То, что нужно. Позабыв о своём смущении, он жадно
впивается в него зубами, от удовольствия прикрыв глаза. С губ по подбородку течёт
соус, и он уже хочет стереть его тыльной стороной ладони, но его опережает Тейлор:
быстро протягивает к нему руки и стирает соус пальцем с его губ. Чонгук замирает.

— Чего сразу не сказал, что голодный?

— Я… только сейчас понял.

— Ешь, — улыбается.

И Чонгук ест, не отрывая от Тейлора взгляда. Они жуют, запивая коктейлями,

продолжая безмолвно общаться взглядами. И Чонгуку так невероятно прекрасно в этот
момент. Он разглядывает его лицо, такое потрясающе красивое, что его не портят даже
проходящие ссадины. Сердце сжимается от того, как много в нём чувств.

— Как твоя губа? Кажется, уже заживает?

Чонгук решает заговорить. Ему вдруг так сильно хочется услышать голос Тейлора, что
он спрашивает первое пришедшее ему в голову. Тейлор начинает улыбаться. В уголках
его глаз образуются солнечные морщинки, от которых у Чонгука внутри всё теплеет.
— Ага, уже почти не болит, — кивает он и касается подсохшей ранки пальцем. —
Целоваться смогу.

В ушах Чонгука начинает шуметь. На секунду кажется, будто ему послышалось, но он

видит шкодливое выражение лица Тейлора и понимает, что он именно это и сказал.
Поджав от волнения хвост, Чонгук даже не находит, что ему ответить.

— Эй, вы Соми не видели? — опускается рядом с ними Юнги и заставляет отвлечься друг
от друга.

Всё это время Юнги, кажется, выяснял что-то со своей бывшей девушкой и теперь
выглядит дёрганым. Чонгук не знает всех подробностей их истории, но счастливым Юнги
явно не кажется, из чего он делает вывод, что разговор приятным для него точно не
был. Если подобные разговоры вообще бывают приятными.

— Последний раз видел её с Хосоком, они вроде собирались выйти на задний двор. Но
это было с час назад.

Юнги устало вздыхает и трёт виски, словно те разболелись. Алкоголь из него, похоже,
уже выветрился.

— Ладно, пойду поищу её.

— Да дай ты ей немного свободы. Хватит печься о ней, будто она несмышлёныш.

— Не тебе потом тащить её пьяную домой, — озвучивает свой неизменный аргумент Юнги.

— Как будто дело в том, что она напьётся.

Они обмениваются долгими взглядами, непонятными Чонгуку, после чего Юнги складывает
на груди руки, словно потерпев поражение в споре. Может, это он и был, Чонгук так и
не понял.

— Посмотрю наверху. Может, она там. Глянешь на улице? Если найдёшь, то скажи, чтобы
собиралась домой, — просит он Тейлора.

Тот, закатив глаза на секунду, всё же соглашается, отправляясь на улицу в сторону

бассейна, пока Юнги уходит по лестнице на второй этаж дома. Чонгук решает пройтись
по первому этажу.

Он находит её почти сразу, толкнув дверь, ведущую на кухню. Соми сидит за кухонным
«островом», одной рукой обхватив себя поперёк живота, а в другой держа открытую
бутылку шампанского «Кристалл». Её тушь потекла по щекам от слёз, а глаза
болезненно покраснели.

— Соми? — неуверенно зовёт её Чонгук, заходя на кухню и прикрывая за собою дверь. —

Ты чего тут одна? Где Хосок?

— Пошёл трахать какую-то суку, — горько усмехается она, подносит бутылку к губам и
делает несколько больших глотков, зажмуривая глаза.

— Эй, эй. — Чонгук подходит к ней ближе и осторожно берёт за локоть, отодвигая её
руку в сторону и забирая бутылку. Соми выглядит сильно выпившей.

Она позволяет ему забрать у себя алкоголь и ничего не говорит, когда он двигает
стул поближе к ней. По её щекам продолжают стекать слёзы, она тихо вздыхает и
всхлипывает.
— Я так больше не могу. Чонгук, я не могу. — Соми качает головой и безвольно роняет
её. Из её груди вырываются завывания.

Чонгук, не зная, как поддержать и успокоить, молча тянется к ней, обхватывает за

плечи и прижимает к себе. Соми оказывается внезапно крошечной в его руках, пока
прижимается к его груди и плачет. Крошечной и ранимой, какой он никогда её ещё не
видел до этого. Он так привык к ней сильной, смелой, уверенной в себе, что
теряется, когда она только больше и больше расходится плачем.

— У меня больше нет сил терпеть его девок. Сколько ещё я должна с этим мириться? Я
устала! Мне больно! У меня вот здесь всё умирает, когда он ведёт в спальню
очередную потаскуху! — Она кладёт ладонь на свою грудную клетку, принимаясь её
растирать, словно это может помочь унять боль.

— Соми… — выдыхает Чонгук, не зная, какие слова подобрать для утешения. Да и может
ли вообще он утешить её в таком состоянии?

— Я люблю его, — плачет она. — Но мне кажется, что однажды я просто не вынесу этого
больше. Я не железная, Чонгук. Не железная, понимаешь?

Она снова тянется к бутылке, и Чонгук не в силах запретить ей. Он представить себе
не может, насколько ей больно. Насколько ей плохо. Наверное, он напился бы точно
так же на её месте, лишь бы хоть немного полегчало.

— Он знает, что ты его любишь? — тихо спрашивает он.

— Не думаю, что он слепой идиот, — расплывчато отвечает Соми, прижимаясь губами к

бутылке. — Иногда я так сильно его ненавижу, ты знаешь? Мне так хочется ворваться в
его спальню, пока он трахает очередную девку, и со всей силы приложить его головой
об угол кровати. Но даже тогда он не почувствует всю ту боль, которую чувствую я
каждый раз, когда он с кем-то. Мне кажется, я от злости могу его даже убить. Но
тогда мне придётся умереть следом.

Чонгук вздыхает, понимая, что Соми начинает нести пьяный бред. Он снова прижимает
её к себе и гладит ладонью по волосам, пока она продолжает плакать. Слушать это
невыносимо, у него разрывается сердце. Чонгук косится на дверь, мечтая, чтобы Юнги
скорее пришёл сюда и забрал её домой.

К его облегчению, дверь в кухню вскоре приоткрывается. На пороге появляется Тейлор,

и Чонгук выдыхает.

— О, — округляет он рот, увидев рыдающую на груди Чонгука подругу.

— Где Юнги? Мне кажется, Соми пора домой.

— Опять застрял там с Мэл. Эта девчонка, кажется, от него больше не отстанет. А у
вас тут что? Хосок?

— Ты знаешь? — негромко спрашивает Чонгук.

— Юнги мой лучший друг уже миллион лет. Я много чего знаю про этих двоих. — Тейлор
вздыхает, оглядывая Соми в руках Чонгука. — Посидите ещё немного, я позову его.
Соми правда пора везти домой.

Тейлор уходит, оставляя их снова вдвоём, и возвращается уже с Юнги. Тот не кажется
удивлённым, будто такое уже не впервые, но выглядит немного раздражённым.

— Соми, поехали домой, — говорит ей Чонгук и бросает взгляд на часы. Он сам уже
десять минут как должен быть дома. Опять ему попадёт. — Юнги пришёл за нами.
Всхлипнув и икнув, Соми с трудом отлипает от него, приласканная и немного
успокоившаяся, но стоит ей оказаться в руках старшего брата, как поток слёз снова
вырывается из неё. Чонгук думает, что Юнги сейчас разозлится ещё больше, но он
прижимает её к себе и гладит по спине:

— Ну всё, всё, — говорит он ей. — Успокаивайся. Мы сейчас пойдём через гостиную на

выход, и все увидят, что ты плакала.

— Ну и пусть, — рыдает она, уткнувшись ему в шею.

— Ага, а завтра выговоришь мне, что дал тебе опозориться, — пытается пошутить брат.

— Юнги, я больше не могу так, — выдавливает Соми сквозь слёзы. Её тело содрогается.

Юнги мрачнеет.

— Я знаю, — отвечает он. — Поехали домой. Умоешься, поспишь, и станет легче.

— Я лягу у тебя?

— Ляжешь.

Юнги наспех вытирает протянутой Тейлором бумажной салфеткой слёзы с её лица и ведёт
на выход. Чонгук, переглянувшийся с Тейлором, следует за ними. Соми запинается на
своих высоченных красных каблуках, и Юнги останавливается, чтобы присесть и снять
их с неё, после чего ей приходится идти босой, но хотя бы более устойчивой.

Они пересекают гостиную, проталкиваясь через всё ещё веселящихся подростков, когда
со второго этажа спускается Хосок. Его уложенный «кок» из волос уже не выглядит
аккуратным. Он смотрит на заплаканное лицо Соми, а затем переводит взгляд на
сопровождающих её парней:

— Что случилось?

Они останавливаются, и Соми уже делает шаг по направлению к Хосоку меняясь в лице,
но Юнги её вовремя останавливает.

— Да что ты… — разбито обращается она к Хосоку, но на её рот ложится ладонь брата,
заставив замолчать.

— Соми перебрала, мы поедем домой, — говорит Хосоку Юнги. — Тэ, поможешь ему
закруглить тут всех?

— Конечно, — кивает Тейлор, переводя взгляд на Чонгука.

— Я поеду с ними, мне тоже нужно домой, — говорит Чонгук.

Они выходят во двор особняка и идут к машине Юнги. Соми больше не пытается ничего
сказать, лишь всхлипывает.

— Ты уверен, что тебе стоит садиться за руль? — спрашивает у Юнги Хосок.

— Я уже десять раз протрезветь успел. Порядок.

Соми, ни с кем не прощаясь, что совсем ей не свойственно, усаживается в машину, как

только Юнги открывает перед ней дверь.

— Ладно, парни, до понедельника. — Он хлопает каждого по плечу и усаживается на

переднее водительское.

— Пока. — Чонгук поворачивается к Тейлору и Хосоку и неловко мнётся.

Тейлор первым делает шаг навстречу и заключает Чонгука в быстрые объятия. Чонгук на
долю секунды прикрывает глаза и пытается снова запомнить его запах, чтобы
воспроизвести его в своей голове позже, в постели.

Когда они прекращают объятья, Чонгук натыкается на поблёскивающие улыбающиеся глаза

Хосока:

— Меня обнимешь? — спрашивает он.

— Конечно. — Чонгук в ответ улыбается с облегчением и подаётся к нему, чтобы быстро

обнять за шею, а после юркнуть на заднее сиденье автомобиля Юнги.

***
В этот раз в немилость родителей попадает не Чонгук. Если его ночное опоздание, на
счастье, осталось незамеченным, то тот факт, что Намджун явился домой лишь к
завтраку, пропустить не мог никто. Чонгук давился от смеха, прикрывая рот рукой,
пока они с родителями в окно наблюдали, как Намджун во всё тех же красных шортах и
со свистком на груди выбирался из машины и плёлся к дому с самым виноватым видом,
какой только смог изобразить. Все выходные после этого он выполнял роль примерного
сына, решив родителей не сердить ещё больше.

А Чонгук вплоть до воскресенья пребывал в состоянии эйфорического предвкушения,

периодически выпадая из жизни и уплывая в мир грёз. Ни о чём другом думать он был
не в состоянии. Всё тело будто зудело от нетерпения. Вечер, на который было
назначено свидание, приближался мучительно медленно, заставляя его лишь сильнее
томиться. Даже ночью не удавалось толком выспаться — подолгу не мог уснуть,
представляя себе в мыслях встречу, а потом просыпался с восходом солнца.

Родители в воскресенье уезжают в ночную смену в научный центр. Ночная работа у них
случается не часто, по крайней мере, не так часто, как Чонгуку хотелось бы, но
сегодня эту маленькую свободу он планирует использовать по полной.

Намджун большую часть дня сидит с учебниками, только ближе к закату выбирается с
мячом на задний двор, чтобы позабрасывать его в кольцо. Чонгук в своей комнате в
это время примеряет с десяток разных нарядов и всё никак не может остановиться на
одном. Сначала в голову приходит мысль надеть что-то непривычное для себя, может
быть, даже классическую рубашку? Обычно он в них не ходит, в его гардеробе чаще
можно встретить безразмерные рубашки в клетку, но пара классических имеется, на
особый случай. Но эту идею он отбрасывает — их свидание ведь должно походить на
обычную дружескую вылазку в кино? Тогда он достаёт джинсы с широкими штанинами и
десятком карманов и свободную футболку. Одевшись и покрутившись перед зеркалом,
этот вариант он отметает тоже. Слишком невзрачно. Словно он не готовился. Словно
это не свидание, будоражащее его до самых костей.

В итоге он останавливается на более прямой модели джинсов с нашивками,

подворачивает их снизу и заправляет за пояс клетчатую рубашку. Сверху накидывает
джинсовку. Фенечки тоже перебирает долго, пока не выбирает несколько плетёных
цветных. Завязав на кедах шнурки, он выпрямляется перед зеркалом и осматривает себя
с ног до головы, обратив внимание на отражение собственных рук. Кончики пальцев
дрожат.

На циферблате девятый час. Опаздывать и заставлять Тейлора ждать ему не хочется,

поэтому он ещё раз быстро проверяет, всё ли в порядке с его внешним видом, и
сбегает по лестнице на первый этаж. Намджун с мячом как раз возвращается с заднего
двора в дом.
— А ты куда? — интересуется он.

— К Соми, — без зазрения совести выдаёт Чонгук заранее продуманный план. Вернее, не
то чтобы он был продуманным, но он явно самый простой. Вряд ли кто-то будет
проверять, действительно ли он был у Соми.

— Надолго?

— До полуночи вернусь, — обещает он.

Намджун показывает ему жест «окей» и поднимается наверх, на ходу стягивая потную
футболку. Чонгук выбегает из дома почти вприпрыжку, хлопнув за собой дверью.

Возле кинотеатра толпится народ разных возрастов. Много молодёжи целыми компаниями,
молодые парочки, пары постарше. Чонгук смотрит на время — без трёх минут девять.
Нервозность начинает накрывать по полной программе. Он вдруг жалеет, что не надел
куртку потеплее, а ограничился лишь джинсовой. То ли ночи стали действительно
холодными, то ли его от волнения так лихорадит.

Он крутит головой, пытаясь высмотреть знакомый чёрный мустанг или темноволосую

макушку, но никого не видит. До сеанса остаётся пятнадцать минут.

Не дождавшись на улице, Чонгук решает зайти внутрь. Вдруг он всё неправильно понял
и Тейлор ждёт его в самом кинотеатре? Люди как раз начинают расходиться по залам.
Он смотрит на афише, в каком зале должен идти их сеанс, и спешит к нему, но и там
Тейлора не обнаруживает. Сотрудница зала спрашивает у него, может ли чем-нибудь ему
помочь, и смотрит на него так сочувственно, что Чонгук только качает головой,
опуская взгляд в пол.

Внутри начинает расползаться мерзкий страх.

Прождав возле входа в зал вплоть до начала сеанса, он, поникший, шаркая ногами,
бредёт обратно на улицу. Тейлор ведь может просто опоздать, верно? Ну, с кем не
случается? Вздохнув, он опускается на ступеньки и вытягивает вперёд ноги. Он
подождёт ещё. Тейлор обязательно придёт. Он же сам его позвал.

Это ведь их свидание.

***
Поднявшийся прохладный ветер пробирается под одежду. По коже пробегают маленькие
неприятные пупырышки. Чонгук из-за них ёжится ещё больше. Только что к нему подошла
незнакомая девчонка и спросила, всё ли у него в порядке. Он с трудом смог
вымолвить, что всё отлично. И едва не разрыдался при ней.

Из кинотеатра начинает выходить толпа. Становится шумно: кто-то смеётся, кто-то

восторженно обсуждает фильм, чьи-то каблуки звонко стучат по площадке, вымощенной
плитами. Шуршат сминаемые стаканчики из-под колы, полетевшие в урны. Чонгуку
страшно смотреть на время. Кажется, он просидел здесь пару часов. А может больше.

Тейлор так и не пришёл.

В горле застревает ком. В груди стискивает. Чонгук до последнего держит себя в

руках, но когда площадка перед кинотеатром пустеет вновь, по щекам начинают
катиться слёзы.

За эти несколько часов он перебрал все возможные варианты, но так и не пришёл к

чему-то одному. С ним что-то случилось? Вряд ли, уже все стояли бы на ушах. Он
забыл? Но они говорили об этом позавчера. Или, может, и не собирался приходить?
Просто посмеялся над ним? Над Чонгуком ведь очень легко посмеяться. Он наивный и
простой. Сам знает. Намджун не раз говорил, что ему придётся тяжко в этом мире.
Может быть он прав.

Пальцы леденеют. Он подносит их к губам и выдыхает немного тёплого воздуха,

медленно закрывая глаза, которые щиплет от слёз. Должно быть, он просидел
действительно очень долго, если успел так сильно задубеть. А зачем он сидит — он и
сам не знает. Наверное, до последнего надеялся, что он придёт. Что это всего лишь
дурацкое недоразумение. Ведь мог же он опоздать не по своей вине, задержаться, но
прийти. Домой идти в таком состоянии всё равно не хотелось. Вот и сидел, морозя
задницу на ступеньках кинотеатра и поминая своё первое в жизни свидание.
Неудавшееся.

Сейчас, околев под ноябрьским ветром и наревевшись, он ищет по карманам монетку в

двадцать пять центов. С заработанных в кафе денег почти ничего не осталось: большую
часть он отложил на концерт, как и планировал, и значительную сумму потратил на
костюм для Хеллоуина. Выудив из кармана джинсовки четвертак, Чонгук шмыгает носом,
вытирает слёзы рукавом и встаёт со ступенек.

Таксофон обнаруживается совсем рядом, в паре шагов от кинотеатра. Чонгук кидает в

него монету и набирает по памяти свой домашний номер.

Проходит долгая минута, наполненная пустыми гудками, прежде чем на другом конце
слышится тихий сонный голос брата:

— Алло?

— Ты уже спишь? — хриплым от слёз голосом спрашивает Чонгук, прижавшись лбом к

стеклу таксофона.

— Чонгук?

— Ага, — проглатывает слёзы. — Ты меня не заберёшь? Я у кинотеатра.

— Сколько времени?

Чонгук смотрит на наручные часы.

— Первый час.

— Что случилось? Ты с Соми?

— Нет, я… один.

Намджун молчит несколько мгновений, что-то обдумывая.

— Жди.

Повесив трубку, Чонгук возвращается к облюбованному месту, на пыльные ступеньки.

После звонка брату на душе становится ещё гаже. Какой же он беспомощный, глупый и
наивный. Семнадцать лет, а нянчиться с ним приходится Намджуну.

Пока брата нет, Чонгук пытается решить, что скажет ему. Вариантов-то не много. Либо
сказать правду, либо промолчать, никак не прокомментировав. Но разве Намджун не
заслуживает правды после того, как Чонгук вытащил его из постели среди ночи?
Соврать он ему точно не сможет.

Чонгук сидит, уткнувшись лбом в руки, которыми обнимает свои колени, пока не слышит
чужие шаги. Подняв голову, он видит Намджуна, идущего к нему в пижамных штанах и
толстовке с капюшоном. Подойдя, он молча садится рядом прямо на грязные ступени.

— Спасибо, — шепчет Чонгук, повернув к нему лицо и явив свои красные глаза.

— Ты не у Соми был? — закономерно интересуется он, хотя звучит больше как

утверждение.

Чонгук, поникнув, кивает и отводит взгляд в сторону.

— Что ты делаешь здесь?

Момент, которого Чонгук так боялся. Однажды он, конечно, должен был наступить, но
не сегодня, не так. Не когда он унижен и растоптан. Он хотел рассказать,
поделиться, когда чувствовал бы себя счастливым и уверенным. Но вот он сидит в
слезах и с разбитым сердцем посреди ночной улицы.

Дав себе ещё мгновение, чтобы собраться с мыслями и найти в себе мужество, Чонгук
выдыхает:

— У меня должно было быть свидание. С Тейлором. — И следом шёпотом выдавливает: —

Он не пришёл.

Повисает долгое молчание. Чонгук разглядывает свои кеды, всё ещё тихо шмыгая носом.
Намджун смотрит в ночную темень, освещённую яркой вывеской кинотеатра и фонарями
вдоль дороги. Тишина делает больно почти физически. Чонгук, кусая солёные мокрые
губы, ждёт приговора.

— Поехали домой, — говорит Намджун спустя долгие тяжёлые минуты.

Чонгук несмело косится на брата. Его брови сведены, а губы напряжённые. Чонгук
сглатывает.

— Ненавидишь меня?

— За что?

— За то, что я такой.

— Ненавижу этот мир, за то что в нём ты не такой.

Чонгук распахивает глаза, вперив в Намджуна свой взгляд. Намджун поворачивается к

нему и смотрит в ответ. В его глазах нет ни капли осуждения или непонимания.

— Пошли. — Он похлопывает его по бедру и поднимается со ступеней.

Чонгук семенит за ним, лишь на секунду оборачиваясь, чтобы незаметно утереть слёзы
и взглянуть на кинотеатр, рядом с которым сегодня впервые треснуло его сердце.

========== -6- ==========

Чонгук просыпается до будильника. За окном только начинает светать, понемногу

заливая комнату оранжевым. Первые лучи коснулись подоконника, заваленного
учебниками, тетрадями и журналами, затем скользнули по полу и вот уже почти
достигли его постели. С ночи он не закрыл окно, и теперь утренняя прохлада щекотала
пятки, которые он поспешил спрятать под одеяло. Туда же и опухший нос. Чонгук
разбито всхлипывает и обхватывает себя руками, обнимая.

Он проспал от силы часа четыре, из-за чего теперь голова казалась чугунной,
сдавленной невидимыми металлическими тисками, которые давят на виски и заставляют
устало прикрывать глаза. И он действительно хотел бы забыться сном, чтобы всё, что
навалилось, хоть ненадолго показалось неправдой. Вот бы избавиться от гнетущих
давящих мыслей, встряхнуть головой и забить на всё. Но у него не очень-то выходит.

Накануне, вернувшись вместе с Намджуном домой, они ещё какое-то время проговорили,
сидя на чонгуковой постели, откинувшись на стену спинами и засунув ноги под одеяло.
В разговоре не затрагивали ни сорванное свидание, ни последовавшее чистосердечное
признание. Никаких неудобных тем. Ничего, что могло бы заставить Чонгука
почувствовать себя хуже. Только те самые внимательные, долгие взгляды, которые он и
без того ощущал раньше, но только теперь понял, что Намджун знает и понимает
больше, чем он думает. Да и глупо было ожидать чего-то другого от человека, который
знает его с самого первого дня жизни. И вроде бы он ничего такого не говорил: не
успокаивал его, не уверял, что всё будет хорошо, и не костерил на чём свет стоит
его неудавшегося бойфренда, но Чонгук чувствовал поддержку. Молчаливую, но такую
нужную. Намджун ведь даже никак не прокомментировал его признание, а Чонгуку
оказалось это и не нужно. Главное, что брат был рядом, не отвернулся, а сидел вот
здесь, не оставил его в одиночестве в таком паршивом состоянии. Наверное, в этом и
есть смысл старших братьев.

Намджун отвлекал болтовнёй, будто это могло заставить Чонгука забыть об этом
отвратительном вечере. Рассказывал о тренировках и глупых дружеских соревнованиях с
Юнги, кто забьёт больше трёхочковых. Рассказывал о том, что пригласил на свидание
Грейс, и о том, что остаток хэллоуинской ночи провёл у неё дома. И Чонгук правда
пытался отвлекаться, фокусируясь на разговоре, но, как только брат ушёл спать,
вновь закопался в своих мыслях, тихо, чтобы не было слышно, проглатывая слёзы. В
груди до сих пор болит от обиды. Говорят, первая любовь всегда ранит. Но он её
ощутить толком даже не успел.

Чонгук не помнит, как уснул. Наверное, вырубился на самом пике рыданий в подушку.
На опухшем лице теперь наверняка останутся следы от неё. Но это самое меньшее из
того, что сейчас его волнует.

Внутри понемногу обиду и боль сменяет страх. Чонгуку предстоит пойти в школу и
столкнуться с Тейлором лицом к лицу, как бы ему ни хотелось этого избежать. Он не
знает, скажет ли он ему что-нибудь, да и вообще не уверен, что хочет слушать, но
всё равно боится. Быть уязвимым — вот, что страшно. А влюблённый, влюблённый так
неправильно мальчишка — слишком лёгкая мишень.

Он оттягивает момент, когда придётся взять себя в руки и собраться в школу.

Оттягивает до такой степени, что слышит, как внизу хлопает дверь и раздаются голоса
родителей, вернувшихся с ночной смены из научного центра. Значит, им с Намджуном
уже пора выходить из дома. Безысходно вздохнув, он заставляет себя выбраться из-под
своей надёжной брони — одеяла.

Дверь с негромким стуком приоткрывается. На пороге показывается Намджун, одетый, с

уложенными вверх волосами. До Чонгука доносится свежий запах его лосьона после
бритья. Брат приваливается к дверному косяку и пробегается внимательно по его лицу,
как будто выискивая на нём свидетельства бессонной ночи.

— Ты ещё не встал? — бросает взгляд на наручные часы.

— Уже встаю, — хрипит в ответ Чонгук и следом прокашливается.

— Не хочешь идти в школу?

— А можно остаться дома? — с надеждой поднимает взгляд на брата.

— Не думаю. Родители вернулись. Привезли коробку твоих пончиков, кстати. Если

быстро соберёшься, то успеешь позавтракать.
— Не хочу.

Чонгук спускает тяжёлые ноги на пол и выдыхает. Состояние такое, будто он всю ночь
работал, разнося заказы между столиками, а не лежал в своей постели. Оказывается,
страдать от неразделённых чувств и предательства очень выматывает.

— Тогда одевайся и поехали.

Намджун выходит из его спальни, прикрыв за собою дверь. Оставшись снова в тишине,
Чонгук поднимается, подтягивает трусы и бредёт в ванную. Смотреть на своё отражение
нет никакого желания, поэтому он чистит зубы, отвернувшись в сторону, а потом
наспех смывает остатки сна с лица. Выбирать одежду тоже не хочется. Он натягивает
на себя джинсы и однотонную худи, попавшуюся в шкафу самой первой, а ноги
засовывает в кеды, шнурки на которых пора бы постирать. Фенечки всё же тоже
надевает — будет, что поперебирать пальцами.

Спустившись вниз, он из последних сил улыбается маме, а та целует его в висок и

спрашивает, не заболел ли. Похоже, он и правда хреново выглядит. Отец интересуется,
точно ли он хорошо себя чувствует и не лучше ли остаться дома, и трогает его лоб.
Чонгук на секунду воодушевляется, хватаясь за это предложение, как за соломинку, но
потом понимает, что не может. Он должен пойти. Чем дольше он будет откладывать этот
день, тем тяжелее ему будет потом. Он просто пойдёт, чтобы посмотреть Тейлору в
глаза, а потом поклясться самому себе, что больше он на такое не поведётся. Пора
прекращать быть наивным мальчиком. Мир жесток к таким глупым как он.

В машине Намджуна по дороге в школу впервые за последние несколько недель не звучит

микстейп Тейлора. Чонгук вместо него включает кассету Бэкстрит Бойз — неизменное и
успокаивающее, — и откидывается на подголовник. Глаза сами собой прикрываются.

— Собираешься с ним поговорить? — спрашивает брат спустя долгие минуты задумчивого

молчания.

— Нет. Не хочу.

— А если у него была уважительная причина, чтобы не приехать?

— Я не думаю, — тихо отвечает Чонгук.

Ночью он долго размышлял о ситуации, анализировал и пытался прикинуть разные

варианты, но пришёл только к одному выводу: Тейлор сделал это намеренно. Ведь если
с ним что-то случилось, то все бы наверняка уже знали об этом, а если у него
возникли более важные дела, он без проблем нашёл бы способ связаться с ним. Он мог
передать через Джина, через Соми, да через кого угодно! Он мог узнать номер его
домашнего телефона и позвонить.

Но он не сделал ничего из этого. Ничего.

Больше всего Чонгук боится, что им и правда придётся поговорить. Обида в нём
настолько сильна, что он не уверен, получится ли у него разговаривать без слёз. Он
будто всё ещё там, у кинотеатра, посреди ночи под пронизывающим ветром.

На парковке, к облегчению Чонгука, машины Тейлора не видно, из чего он делает

вывод, что тот ещё не приехал. Тем лучше. Чонгук быстро прошмыгнёт в класс и не
столкнётся с ним. Как хорошо, что ему не нужно к шкафчикам — они у них рядом.

На уроках сосредоточиться получается не слишком. Он слушает вполуха, иногда

пытается вникнуть, записывает обрывчатые фразы в тетрадь, но каждый раз снова
уходит в себя. Перед ланчем у них с Соми совместный урок, и его это хоть ненадолго
отвлекает: мысли с собственных проблем перекидываются на проблемы подруги. Сегодня
она молчаливая и задумчивая, кусает кончик карандаша большую часть урока. Но
выглядит, как и всегда, идеально. Не то что он. Будто не она в пятничную ночь пьяно
плакала на его груди и выглядела такой раздавленной, какой никогда прежде он её не
видел.

— У тебя всё в порядке? — интересуется Соми у Чонгука, когда они вдвоём собирают
тетради в рюкзаки и выходят из класса.

У Чонгука ноет в груди от волнения и крутит живот. До неизбежной встречи с Тейлором

остаются считанные минуты. Должно быть, у него на лице написано, в каком он ужасе.

— Немного не выспался, — отвечает он. Неполная правда — это ведь не ложь? — А у

тебя? Расскажешь?

— А что рассказывать? — Она грустно улыбается и заглядывает ему в глаза. — И так

всё ясно.

***
На улице сегодня довольно тепло и сухо. Многие выбрались на ланч во двор, ловя лучи
ноябрьского солнца. Их компания тоже решила пойти за свой излюбленный стол подальше
ото всех. Юнги и Джин должны были занять его, поэтому Чонгук и Соми заходят сначала
в столовую, чтобы взять еды. Чонгук всё ещё не чувствует голода из-за разыгравшихся
нервов, но зато может ещё на несколько минут оттянуть момент неизбежной встречи,
толкаясь в очереди. И он уже было хочет встать в самый её конец, но Соми замечает
Чимина и Хосока почти у самой кассы и тянет его туда. Несколько мгновений, и вот он
уже несёт на подносе упаковку молока с трубочкой и пудинг в сторону выхода на
задний двор.

А ноги ватные и совсем не слушаются. Сердце внутри грозится пробить рёбра — так ему
страшно. Он мысленно сотню раз прокрутил в голове, как подойдёт к столу, поставит
поднос и столкнётся взглядом с теми самыми глазами, от которых у него каждый раз
дрожь по коже и бросает в жар.

Но этого не происходит. Потому что Тейлора за столиком нет.

Чонгук занимает место между Джином и Намджуном и оглядывается, сканируя школьный

двор. Соми, как и всегда, усаживается между Юнги и Хосоком и сразу же начинает
беззаботно щебетать, рассказывая об учителе тригонометрии, который на первом уроке
опозорился перед всем классом, войдя в кабинет с торчащим из-за пояса куском
туалетной бумаги. Чонгук открывает свой пудинг и наблюдает, как она весело смеётся,
беззаботно касаясь руки Хосока, который весь в её внимании. Он думает, сколько же в
ней силы, если в пятницу она рыдает от безответной любви так, что у всех вокруг
сердце разбивается от её страданий, а в понедельник радуется жизни, как ни в чём не
бывало сидя рядом с объектом своих мучений. Страшно представить, что у неё внутри.

Но как ему стать таким же сильным? Потому что он уверен, что разревётся, как только
Тейлор подойдёт и сядет напротив него за стол. Все будут знать, что он наивный
ранимый дурак.

Но Тейлор не приходит.

— Итак, — привлекает внимание всех Хосок. — У нас на повестке дня главный вопрос, —
он барабанит по столу пальцами и обводит друзей взглядом.

— Какой? — Чимин откусывает от сэндвича.

— Переспал ли ты с Динь-Динь, конечно же.

Чимин раздражённо возводит к небу глаза.

— То есть то, что Юнги, очевидно, опять сошёлся с Мэл, а Намджун на вечеринке
трахнул чирлидершу, никого не интересует, но зато моя девственность — вопрос номер
один!

За столом пробегаются смешки.

— Можно немного поуважительнее, — подмечает Намджун, бросив на Чимина прищур.

— Извини, я не имел в виду ничего плохого. — Чимин кладёт ладонь ему на плечо.

— М, так вы с Грейс теперь встречаетесь? — Хосок, жуя, вскидывает подбородком. — Я

видел вас вместе после первого урока.

Намджун пожимает плечами:

— Вроде того?

Он переводит взгляд за соседний столик, за которым сидит компания чирлидерш. Грейс

в этот момент тоже поворачивается. Они обмениваются короткими улыбками, после чего
снова поворачиваются каждый за свой стол.

— О-о, — тянет Юнги, понимающе поглядывая на них.

— Что «о»? Сам-то, — Сокджин усмехается. — Как дела с Мэл?

— Отлично, — безэмоционально отвечает Юнги.

Соми кривит губами и морщит нос.

— Вы снова сошлись? — Джин заинтересованно хмыкает.

— Мы на стадии переговоров.

— Я эти «переговоры», — показывает пальцами кавычки Соми, — вчера весь вечер

слушала, пока родители ходили в театр.

Парни за столом взрываются хохотом, когда Юнги даёт сестре несильный подзатыльник.
Она в ответ тянется к нему, чтобы перехватить его руку, но ей не даёт этого сделать
Хосок: притягивает её к себе и гладит по затылку, пострадавшему от рук Юнги. Соми
делает ещё пару попыток дотянуться до брата и дать сдачи, но в конце концов даёт
Хосоку себя обнять и откидывается спиной на него. Теперь глаза закатывает Юнги.

— Так что насчёт Динь-Динь? — вспоминает Хосок, и все взгляды обращаются снова на
Чимина.

— Да идите вы к чёрту.

— Ну а серьёзно, Чимин? — мягче спрашивает Джин. — Всё нормально? Вы вроде неплохо

пообщались на вечеринке.

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Мы целовались, да, но…

— О, ну расскажи хоть, как тебе поцелуй! — Соми тоже оживляется.

Чимин смотрит в ответ почти оскорблённо, словно уж от неё точно не ожидал.

— Ладно, ладно! Продолжай, пожалуйста, — не сдерживает улыбку она.

Чимин вздыхает, делая драматичную паузу, и только потом продолжает.

— Она глуповатая, знаете? Хоть и красивая. И целоваться с ней было… приятно. Но с

ней не о чем толком поговорить. Сначала было вроде бы даже весело, но когда я
спросил, какие книги ей нравятся, она ответила, что больше любит «Космополитан».

Хосок снисходительно ухмыляется:

— Ты с ней в постели собирался литературу читать?

— Ой, да иди ты, — отмахивается от него Чимин. — Чего от тебя ещё ждать.

— Мне тоже нравится «Космополитан», ну и что? — подмечает Соми из женской

солидарности.

— Но ещё тебе нравятся Гюго и сёстры Бронте.

Она пожимает плечами.

— Тогда тебе проще начать встречаться с Соми, — улыбнулся Намджун.

— Боюсь не вытерпеть такого родственничка как Юнги, — язвит в ответ Чимин.

Чонгук друзей слушает, а сам будто и вовсе не здесь. Поддерживать беседы настроения
нет. Только слушает да отмечает про себя, как много всего изменилось за один
уикенд. У всех кипит какая-никакая личная жизнь, что-то происходит, и только у него
всё через одно место. Периодически он бросает взгляд на здание школы. Прошла почти
половина ланча, а Тейлор так и не пришёл. Внутри начинает неприятно свербеть.
Значит, он его избегает? Специально не пришёл, потому что Чонгук будет здесь? И он
даже не знает, что хуже: принять уже на себя эту неизбежную встречу или вот так
теряться в догадках и трястись от напряжения и ожидания.

— Тэ решил не обедать? — своевременно интересуется Соми у брата.

— Не знаю, — пожимает тот плечами. — Я его сегодня ещё не видел. У нас только
следующий урок совместный.

Чонгук ловит на себе заинтересованный взгляд Сокджина. Тот наверняка думает, что
Чонгук знает, где Тейлор. Но похоже, что он знает не больше, чем все остальные.

Всё оставшееся время, отведённое на обед, он цедит свою порцию молока из бумажного
пакета и укрывается от любопытных взглядов Джина. Хотел бы он сказать, что точно
так же не в курсе, где Тейлор, и вообще последний раз видел его в пятницу на
вечеринке. Но ему совсем не хочется привлекать к себе внимание, ведь кроме Джина и
Намджуна никто не знает о свидании. Никто не знает, что между Чонгуком и Тейлором
чуточку больше, чем просто дружба. По крайней мере, так думал до вчерашнего вечера
Чонгук.

Когда время приближается к следующему уроку и ребята начинают закругляться, Чонгук

бросает на Сокджина долгий взгляд и начинает собираться медленнее, чем обычно.

— Ты идёшь? — спрашивает Соми, стоя с подносом в руках.

— Я догоню, — присаживается, будто развязались шнурки на кедах.

Соми уходит вслед за Чимином и Хосоком, у которых следующие уроки на втором этаже.
Юнги и Намджун отправляются в сторону спортзала.
— Выкладывай, — нависает над Чонгуком Джин.

Двор почти опустел. Сглотнув, Чонгук выпрямляется и смотрит на друга так, будто в
чём-то провинился.

— Я не видел Тейлора с той пятницы, — решает сразу донести самое важное.

— Как? — по лицу Джина проскальзывает растерянность. — Так вы же…

— Он не пришёл вчера.

Чонгук опускает глаза. Нижняя губа начинает дрожать, и он сжимает их изо всех сил,
чтобы не выдать себя.

— Вот как. То есть никто не видел Тейлора с вечеринки?

Чонгук хмурится и возвращает на него взгляд:

— Ты думаешь, что-то случилось?

Он и сам уже начал возвращаться к этой версии, но вряд ли рассматривал её всерьёз.

Скорее, это была провальная попытка отбелить репутацию Тейлора в собственных
глазах. Как бы ужасно это ни звучало, но лучше бы что-то и впрямь стряслось, чем
продолжать думать о том, что над ним просто посмеялись. Что Тейлор над ним
посмеялся.

— Вряд ли. Все бы уже знали. Городок-то маленький, — словно снимает с его языка
Джин. — Я скажу Юнги. Не переживай, он быстро выяснит, какого чёрта происходит.

— Не говори Юнги про свидание, — еле слышно просит Чонгук. — Пожалуйста.

— Юнги знает.

— Знает?..

— Они с Тейлором лучшие друзья. Конечно, он знает.

***
Во вторник в школу не является не только Тейлор, но и Юнги. На вопросы остальных за
ланчем Соми отмахивается, говоря, что придут завтра оба, ничего не случилось.
Парни, за исключением Чонгука, переглядываются и пожимают плечами.

Чонгук вопросов не задаёт. Это «ничего не случилось» вдруг так сильно его злит, что
он даже слышать не хочет о Тейлоре. У него ничего не случилось. А у Чонгука, вот,
случилось. Ему разбили сердце, унизили, заставили почувствовать себя глупым и
никчёмным. Он решает, что ни за что не заговорит с ним, когда тот вернётся. Возьмёт
себя в руки, перестанет злиться и обижаться и вспомнит о своей гордости. Он будет
таким же сильным, как Соми. Он научится.

Его личная погибель является в школу в среду. Это Чонгук понимает по стоящему на
парковке блестящему чёрному Мустангу, когда сам он выходит из такого же, только
серо-голубого и постарее. В груди неприятно печёт.

Он не идёт к шкафчику и на уроке нагло врёт, что забыл учебник дома. Он снова
пытается отсрочить момент их столкновения. Понимает, что это всё равно случится
сегодня, но лучше поздно, чем рано. Урвать бы ещё хоть немного времени, чтобы быть
готовым.

По пути в столовую его потряхивает ещё больше, чем в понедельник. Ланч в самом
разгаре, но он намеренно не торопится. Сначала задержался, заговорив с учителем о
сочинении, по которому получил не тот балл, на который рассчитывал, потом долго
собирал вещи в рюкзак. И теперь, наконец, заходит в столовую и находит взглядом их
столик. Холодные кончики пальцев дрожат, стоит ему только увидеть, что вся компания
уже собралась. Вся, включая Тейлора.

На негнущихся ногах он подходит, игнорируя на себе тот самый взгляд, и усаживается

рядом с братом, словно никакого Тейлора здесь нет. Чего ему только стоит удержаться
и не посмотреть в ответ. Сам не понимает, откуда только взял столько сил.

— Всем привет, — говорит Чонгук негромко.

Ребята здороваются, хлопают его по плечам, словно успели соскучиться со вчерашнего

дня. Сжав на секунду под столом кулаки, чтобы перестали так дрожать, Чонгук тянется
к вилке и принимается есть макароны с сыром, которые взял для него Намджун и
которые кажутся совершенно безвкусными. Или просто переживаний в нём слишком много,
чтобы обращать внимание на вкус еды, которая в глотку-то с трудом лезет. Брат с
Юнги обсуждают предстоящую игру и ближайшие тренировки, Джин с Чимином говорят о
школьной редакции и новых статьях, Хосок и Соми составляют какой-то список,
записывая на листке в столбик спальные мешки, фонарики, горелку и что-то ещё.
Кажется, недавнюю пропажу Тейлора уже обсудили. По крайней мере, об этом никто не
говорит. Все заняты своими делами, а у него никакого желания вливаться в их
разговоры.

Соми отвлекается от списка, который Хосок двигает сразу к себе поближе, забрав у
неё ручку, и переключается на Чонгука:

— У тебя завтра что последним уроком? — интересуется она.

— Физкультура, — машинально отвечает. — А что?

— Мы завтра едем за билетами, ты помнишь?

Чонгук на мгновение застывает, не донеся вилку до рта и уставившись на подругу.

Соми приподнимает брови. Нет, он совершенно об этом забыл. Все эти события и
переживания последних дней вытеснили из его памяти заметку о том, что в этот
четверг Тейлор везёт их с Соми в Лос-Анджелес. Чонгук сглатывает.

— Ага, — отвечает он, а в голове начинается мыслительный процесс, как бы этой

поездки избежать. Избежать поездки, которую он так сильно ждал. Мало того, что они
должны отправиться за билетами на концерт, о котором только и говорили последние
два месяца, так ещё и Тейлор пообещал их отвезти на своей машине. Несколько часов в
его компании, пусть и не наедине. Но так даже и лучше — Чонгук бы меньше нервничал.

Но теперь ему и это не нужно. Он не желает никуда с ним ехать.

— Тогда встречаемся завтра после уроков на парковке, — Соми вытягивает в довольной

улыбке губы и переводит взгляд с Чонгука на Тейлора.

Чонгук ничего ей не отвечает в надежде, что всё-таки придумает причину не ехать. Он

ведь может просто дать ей свои накопленные деньги, и она купит для них билеты.
Ничего страшного, если съездит с Тейлором вдвоём, без него.

Соми снова возвращается к Хосоку, перетягивая листок и ручку себе. Чонгук утыкается
в свою тарелку.

От чужого взгляда колет кожу. Хочется посмотреть в ответ, хочется возмутиться,

чтобы прекратил глазеть на него. Но Тейлор при друзьях не начинает с ним разговор,
только бросает свои долгие взгляды, от которых становится не по себе, но приходится
терпеть и молчать. Он тоже не хочет, чтобы у их ситуации появились свидетели. Это
никого не касается. Только их двоих.

Он доедает свою порцию быстро. До урока остаётся еще целых десять минут, а Чонгук
уже встаёт из-за стола и берёт поднос в руки.

— Ты пошёл? — Чимин смотрит на часы.

— Да, — кивает. — Домашку повторить надо. Увидимся.

Никакую домашку ему повторять, конечно, не нужно. Ему нужно поскорее скрыться за
дверью класса и пережить этот день.

Он идёт к шкафчику, планируя поменять учебники и сразу достать из него джинсовку,

чтобы больше к нему не возвращаться. Хочется сегодня стать невидимкой. Слиться со
стенами, чтобы никто не обращал на него внимание.

— Чонгук, — слышит он рядом с собой, едва только успев ввести пароль на шкафчике.

Ему требуется секунда, во время которой он столбенеет, чтобы после продолжить как
ни в чём не бывало открывать шкафчик и начать выкладывать ненужные тетради из
рюкзака.

— Чонгук, — повторяет Тейлор и прислоняется к соседнему шкафчику плечом. Взгляд

снова впивается в него.

— Я не хочу разговаривать.

Движения дёрганые, он с потрохами выдаёт своё состояние, только поделать ничего не

может. Тейлор, стоящий в паре дюймов от него, совсем не облегчает его жизнь прямо
сейчас.

— Я всё объясню тебе. Просто выслушай, — просит он.

— Не стоит. — Голос Чонгука даёт петуха, перейдя на сипение.

Он засовывает в рюкзак учебник, хватает джинсовку, захлопывает металлическую дверцу

и разворачивается, оставляя Тейлора у шкафчиков. В груди клокочут злость и обида,
разрастаясь всё больше и больше с каждой секундой, пока он быстрым шагом идёт по
длинному школьном коридору, едва не задевая других учеников плечами. Ощущение,
будто он вот-вот расплачется. На глазах у всех. Слёзы уже подступили к горлу,
сжимая его так, что не хватает воздуха. Нос начинает щипать, первая влага грозится
застелить ему взгляд.

Решение зайти в туалет, переждать несколько минут в кабинке и успокоиться, приходит

к нему так же внезапно, как внезапно он поворачивает в сторону двери с изображением
перевёрнутого треугольника. Уверенным широким шагом и с пеленой перед глазами он
подходит и рывком тянет на себя ручку, собираясь влететь в туалет, но влетает в
чьё-то тело. Его мигом отшвыривает назад. Чонгук едва не падает.

— Ещё один слепой узкоглазый педик, — выплёвывает Макс, дёрнув желваками и

двинувшись на него. — Тебе, может, помочь глаза раскрыть?

Он нависает над ним, из-за чего разница в росте в полголовы кажется такой
существенной, будто Макс может прихлопнуть его одной рукой как мошку. В груди
спирает. Пульс замедляется и, кажется, вот-вот совсем остановится, а потом
разгоняется так, что стучать в ушах начинает от паники. Он отступает на шаг назад,
уже собираясь выдавить из себя извинения, но спиной натыкается на кого-то позади
себя.
— У тебя какие-то проблемы, Макс?

Чонгук, отшатнувшись, оборачивается. Позади него, расслабленно закинув на плечо

рюкзак и въевшись взглядом в Макса и его шестёрок, стоит Тейлор.

— Никаких, Ким, — цедит тот, практически скрипя зубами, и проходит мимо, задев его
плечом.

Тейлор расслабленно отходит, пропуская его дружков, следующих за ним, но не отрывая

от них всех взгляда, после чего переводит его на Чонгука.

— Ты в порядке?

— А тебе правда интересно?

Чонгук смотрит ему в глаза впервые за день. Отмечает невольно, что его лицо
выглядит помятым, усталым, хотя на нём уже нет ни ссадин, ни гематом. Ничего, за
что Чонгук мог бы зацепиться. Разве что под глазами появились серые круги да кожа
чуть бледнее. Ничего сверхъестественного. Всё такой же Тейлор, в какого он успел
влюбиться.

Он смотрит на него секунду, две и, как только Тейлор открывает рот, чтобы разорвать
молчание, разворачивается и идёт по направлению к кабинету, совсем забыв, что
собирался перевести дух, закрывшись в туалете.

***
На смену в кафе Чонгук идёт без энтузиазма. Ему бы лечь под одеяло, отвернуться к
стенке да заткнуть уши наушниками. Мыслей они, конечно, не заглушат, но так даже
лучше. Он мог бы поразмышлять, покопаться в себе под самые грустные песни. Но
вместо этого ему нужно нацепить приветливое выражение лица, выбросить из головы
лишнее и очаровательно улыбаться, когда посетители снова и снова будут отмечать его
милый акцент.

С другой стороны, может и хорошо, что у него почти вся неделя забита сменами — не
будет времени хандрить, как бы ни хотелось. Жаль только, что завтра как раз у него
смены нет. Он специально заранее просил её в этот день не ставить. Придётся что-то
лгать, чтобы не ехать с Тейлором и Соми в ЭлЭй.

Хосок сегодня на баре, и это значительно скрашивает рабочий день. Они треплются о
всякой ерунде, пока посетителей не слишком много, и Чонгук чувствует себя хоть на
чуточку лучше. Стоит только отвлечься, на секунду забыть о том, что твои
зародившиеся чувства втоптали в грязь, и можно вдохнуть полной грудью, пока в ней
ничего не скребёт.

Но отвлекаться у него получается недолго. Спустя час от начала его смены на пороге
кафе появляется Тейлор. Чонгук сталкивается с ним взглядами практически сразу, пока
тот ещё стоит на пороге, будто почувствовав его присутствие, но тут же свой
отводит. Сердце глухо ударяется о грудную клетку. Пальцы нервно вертят блокнот и
ручку.

Он мысленно молится, чтобы Тейлор сел не за его стол, но тот целенаправленно шагает
к той зоне, которую чаще всего обслуживает Чонгук. И сегодня не исключение. Он
болезненно прикрывает глаза, которые уже щиплет.

— Карла, можешь взять на себя седьмой стол? Пожалуйста? — перейдя на шёпот

жалостливо просит он, подойдя к коллеге. Он искренне ненавидит просить помощи. Ему
чуждо это ощущение беспомощности, ведь одна из его целей работы в «Косточке» — как
можно скорее освоиться в Америке. И он никогда, никогда не скидывает на других
официантов свои столики.

— Седьмой стол? — она изгибает брови, отчего её смуглый лоб покрывается тонкими
мимическими морщинками, и смотрит ему за спину. — Это же Тейлор.

— Да, — кивает. — Возьмёшь?

— Да без проблем, — хмыкает она, заправляет на ухо тёмную кудрявую прядь и достаёт
из-за стойки меню.

Чонгук выдыхает.

Сосредоточиться на работе хоть и становится сложнее и периодически что-нибудь

валится из его неуклюжих рук, но, по крайней мере, он избавил себя от необходимости
разговаривать с Тейлором. Ему совсем не хочется слушать глупые отмазки, причины,
оправдания. Он уверен, что Тейлор мог найти способ связаться с ним в тот вечер.
Если бы только захотел.

— О, Тэ здесь, — громко удивляется Хосок, когда Чонгук подходит к барной стойке,

чтобы забрать поднос с молочными коктейлями.

— Ага, — бубнит он.

— А чего сюда не идёт? Что говорит?

— Не знаю, я не подходил.

— Так это ж твой стол.

— Его Карла обслуживает.

Хосок замолкает, прищурив глаза и метнув взглядом от Чонгука прямо за его спину,
где за столиком номер семь сидит Тейлор с одиноким стаканом колы.

Он торчит в «Косточке» до самого её закрытия. У Чонгука сегодня смена допоздна, но

Тейлор всё равно сидит и ждёт, вызывая у Чонгука то табун мурашек, паникой
оседающий в его животе, то самое настоящее раздражение. А Хосок продолжает стрелять
глазами, словно пытается прощупать напряжение между ними, и без того слишком
ощутимое. И одно только Чонгука удивляет: нет никаких подколов и шуток. Неужели он
выглядит так удручённо, что даже Хосок не веселится и не хохмит?

Тейлор перехватывает его почти у самого выхода из кафе. На часах одиннадцать-

пятнадцать. Сколько бы Чонгук ни пытался тянуть время, долго стягивая с себя
фартук, умываясь и надевая куртку, толку от этого не было. Глупо было надеяться,
что Тейлор не дождётся и уйдёт.

— Я могу подвезти тебя до дома? — спрашивает он.

Чонгуку приходится остановиться, чтобы ответить, хотя на самом деле хочется бежать.

— За мной Намджун приехал, — сухо отвечает он и находит взглядом машину брата,

облегчённо понимая, что ему есть, где скрыться.

Тейлор тоже оборачивается.

— О, ясно.

И Чонгук идёт дальше, оставляя его позади себя, на крыльце кафе.

Дома, приняв душ и забравшись в постель, он всё же позволяет себе сделать то, что
хотел ещё днём — включить плеер, отвернуться к стене и тихо всхлипнуть.

***
— Вот, — Чонгук протягивает Соми сложенные купюры, честно заработанные в
«Косточке».

— Это что? — она оборачивается, зависая с открытым флаконом нежно-персиковой помады

в руке.

Он удачно застал её в коридоре возле шкафчиков, пока шёл из раздевалки после урока
физкультуры. И хорошо: не придётся делать это при Тейлоре. Тот наверняка уже ждёт
их на парковке. У Чонгука нет желания с ним сталкиваться вновь. Он еле вытерпел
ланч, снова сидя прямо напротив и ощущая на себе его взгляды, словно хочет
заговорить, но друзья вокруг только мешают.

— Съездите без меня, ладно? — и немного трясёт протянутой ладонью, сжимающей

деньги.

— Что это за новости? Что случилось?

— Ничего. Просто голова разболелась.

Соми прищуривается и упирает ладони в бока, громко захлопнув дверцу своего

шкафчика. Ну конечно, она, как и любая девчонка, слишком проницательна и
подозрительна, когда дело касается мужского вранья. Чонгуку даже стыдно становится.
Нет, не за то, что лжёт. За то, что не умеет этого делать.

— Слушай, ты мне эти сказки в уши не лей. Что у вас двоих произошло?

— Ничего, — тупит взгляд.

— Ты думаешь, никто не замечает, что между вами будто кошка пробежала? Так вот, все
видят. Когда и из-за чего вы уже успели разосраться?

Чонгук молчит, стыдливо отведя взгляд. Больше всего ему не хочется делиться
произошедшим с кем-либо ещё. Судя по всему, уже и так слишком много людей знает,
что Чонгука, влюблённого идиота, кинули на свидании. Знает Намджун, Джин, Юнги. Кто
ещё? Насколько жалким он выглядит теперь в их глазах? И насколько жалким будет
выглядеть, если возьмёт и вот так простит Тейлора, словно ничего не случилось?

— Делиться ты не хочешь. Твоё право. Но мы планировали эту поездку давно, мы хотели

поехать вместе. Теперь ты просто отказываешься? Просто из-за того, что не поделил
какую-то хрень с Тейлором? — Соми расстроенно хмурит брови. Уголки её глаз
опускаются, делая их самыми печальными на свете. — Я думала, мы друзья.

И у Чонгука вновь всплывает в памяти она плачущая, прижимающаяся к его груди.

Внутри будто каменную плиту положили. И он прекрасно понимает, что прямо сейчас
ведётся на хитрую женскую манипуляцию, но опускает голову и сжимает деньги в руке.
Вздыхает.

— Ладно. Хорошо. Но я сяду сзади.

И Чонгуку даже плевать на то, что Мустанг двухдверный, а его колени неудобно
упрутся в переднее кресло. Потерпит.

— Без проблем! — на её лице вмиг меняются эмоции, и вот она уже висит на его шее,
крепко обнимая, а потом берёт его за ладонь и тянет по коридору в сторону выхода.
Тейлор крутит в пальцах пачку своих «Лаки Страйк», привалившись бедром к капоту
Мустанга. Чем ближе они к нему подходят, тем больше сомнений поселяется в Чонгуке и
тем больше он жалеет, что повёлся на провокацию Соми. Она таким образом скоро
начнёт верёвки из него вить, а он ничего не сможет с этим поделать. Слишком падкий
на чужие невинно хлопающие глаза.

— Едем? — спрашивает Тейлор, когда они подходят ближе. Взгляд его задерживается на
Чонгуке.

Чонгук ничего не отвечает, но воодушевлённая Соми спасает ситуацию: под натиск её

объятий на этот раз попадает Тейлор.

— Вперед! За билетами! — Она отпускает его и запрыгивает на заднее сиденье

автомобиля, сразу же возвращая переднее в изначальное положение. Для Чонгука.

Он смеряет её долгим взглядом, каким смотрят только на самых больших предателей на

свете, и усаживается вперёд, рядом с Тейлором. Хорошо, что им не так долго ехать.
До кассы концертной площадки всего-то около восьми миль, насколько ему известно.
Каких-то пара часов на всё про всё, и он будет дома. Чонгук отдаёт свой рюкзак Соми
назад и отворачивается к окну, планируя смотреть в него всю дорогу.

— Ремень, Чонгук, — доносится до него, и он понимает, что они всё ещё стоят.

Он поворачивается и натыкается на взгляд Тейлора, который ждёт только его. Чонгук

молча тянет ремень на себя и пристёгивается, и только после этого машина трогается
с места и покидает школьную стоянку.

В дороге Соми разбавляет неловкую тишину как только может, хотя это и не составляет
ей труда. Она что-то рассказывает, задаёт десятки вопросов, и им приходится ей
отвечать. Чонгук всё ещё игнорирует существование Тейлора, а Тейлор больше не лезет
к нему с попытками заговорить, но благодаря Соми это всё выглядит словно обычная
дружеская поездка.

Тейлор высаживает их неподалёку от арены, сказав, что пока заедет на заправку, а

потом будет ждать на этом же месте. Старт продажи билетов был только сегодня утром,
поэтому они, сцепившись за руки, расслабленно и не спеша бредут к кассе, возле
которой очередь всего лишь из десяти-двенадцати человек. Неподалёку покупают по
мороженому, чтобы было веселее стоять. После ланча уже прошло достаточно времени,
есть хочется, но они решают оставить обед на потом. Сначала билеты.

— Мне кажется, я сегодня спать не смогу, — делится Соми, пружиня на пятках, пока
они стоят в очереди, которая довольно быстро движется.

И Чонгук бы ответил тем же ещё несколько дней назад, но теперь он плохо спит по
совсем другим причинам, отнюдь не радостным и приятным.

— Угу, — лишь бурчит он.

— Ну, чего ты такой кислый? Всё ещё из-за Тейлора? — она виснет на его плече и
пытается растормошить, будто оттого, насколько сильно она за него дёргает, зависит
его настроение.

— Я не кислый, — отмахивается.

— Я вижу. Ну, колись уже, что он натворил?

— Ничего, — и кивает в сторону кассы. Их очередь подходит, избавляя его от

необходимости выдумывать отмазки, лишь бы только не делиться тем, что и так лежит
грузом на душе. К чему вообще это Соми, когда у самой ничего радостного не
происходит.

Они достают деньги, ещё раз пересчитывая, и складывают их в одну пачку.

Две девчонки перед ними отходят в сторону, и они подходят ближе. Чонгук обращает
внимание на приклеенный к кассе листочек и уже протягивает пожилой кассирше деньги,
как до него доходит информация с листка, а его рот приоткрывается в негодовании:

— Остались только задние секторы? — не веря, переспрашивает он у женщины.

— Как задние? — вмешивается Соми, цепляясь за плечо Чонгука и наклоняясь, чтобы

лучше видеть кассиршу. — Продажа только сегодня открылась!

— Почти всё раскуплено, — разводит руками женщина. — Задние брать будете?

Они переглядываются. Выбора особо нет: или задние ряды, или вовсе никакого
концерта. Чонгук разочарованно поджимает губы, отсчитывает из их пачки несколько
купюр и протягивает:

— Будем. Два, пожалуйста.

И вот у него в руках билеты, а перед ним Соми, размазывающая тыльной стороной
ладони слёзы по щекам. В другой её руке недоеденное подтаявшее мороженое капает
прямо на пальцы. Они отходят от кассы, и Чонгук уставляется на два прямоугольных
листка со временем и датой. И ценой в сорок долларов.

— Ну вот, зря ты столько пахал в «Косточке», — шепчет она и шмыгает носом.

— Да, наверное.

Он убирает билеты в рюкзак и отдаёт ей свой платок, чтобы вытерла руки. Мороженое
летит в мусорный бак.

Тейлор внимательно смотрит на них по очереди, когда они забираются в машину. Глаза
и кончик носа Соми всё ещё красные, хоть щёки уже сухие. Чонгук, наверное, выглядит
не менее расстроенно.

— Что такое?

— Нам достались самые плохие билеты. В самой заднице, из которой мы ничего не

увидим. — На глаза Соми снова наворачиваются слёзы. — Надо было с самого утра
приезжать, а не как мы.

— Эй, не реви. — Он протягивает назад руку и сжимает её ладошку в своей. — Это ведь
не последний концерт, так? Перед следующим приедем за билетами с вечера и разобьём
палаточный городок прямо перед кассой, хочешь?

На её губах появляется неуверенная улыбка:

— Хочу.

— Тогда договорились. — Тейлор подмигивает, отпускает её руку и тянется за

сигаретой. — А сейчас едем запивать горе кока-колой.

Их с Чонгуком взгляды пересекаются, когда Тейлор зажимает между губ сигарету. На

долю секунды Чонгук даже успевает утонуть в чёрных глазах, смотрящих на него в
упор, но быстро собирается, опять повернувшись к окну. Ему и без этого есть о чём
погрустить сегодня.
Тейлор привозит их в какое-то местечко, где подают пасту и пиццу. Чонгук не хотел
никуда заезжать, мечтал просто быстрее оказаться дома и чтобы очередной
отвратительный день закончился, но ему пришлось сдаться под упрашиваниями подруги.
Так они оказались в небольшом итальянском бистро, в котором Тейлор и Соми, судя по
всему, не впервые, потому что даже не смотрят меню. Соми озвучивает, что хочет
лазанью и лимонад.

— Что тебе заказать? — Тейлор обращается к Чонгуку.

Он смотрел меню добрых минут пять, но так и не смог на нём сосредоточиться. Буквы,
картинки, цены — всё плывёт перед глазами, ни на секунду не задерживаясь в его
мыслях. Хочется просто исчезнуть, а не сидеть здесь, изображая полный порядок.

— Ничего не нужно.

Тейлор смотрит на него недолго, но никак не комментирует, а затем уходит, чтобы

сделать заказ.

— Зря, — говорит Соми. — Здесь очень вкусно. Я, так уж и быть, дам тебе попробовать
лазанью. Поверь мне, ты влюбишься!

Чуть позже приносят еду. Лазанью ставят перед ней, а большую пиццу Тейлор двигает к
середине стола.

— Я взял на свой вкус. Не знаю, ешь ли ты с ананасами. В любом случае, попробуй.

У Чонгука урчит в животе. Он обожает пиццу с ананасами. Но демонстративно

отворачивается, не собираясь сдаваться.

— Вот же извращенцы, — морщится Соми, поглядывая на их пиццу, и отламывает вилкой

кусочек лазаньи. — Ну-ка, повернись.

Чонгук нехотя поворачивается, и возле его губ тут же оказывается вилка с ароматно
пахнущим кусочком тонкого теста с мясной начинкой. От запаха томатного соуса и сыра
в желудке происходит настоящая революция.

— Попробуй! — настойчиво просит Соми, и ему приходится открыть рот.

Лазанья и правда оказывается божественной. Соми отламывает ему ещё кусочек, он

пачкает подбородок в соусе и случайно размазывает его рукой. От взгляда не уходит,
как Тейлор улыбнулся, глядя на него. Чонгук спешит выдернуть салфетку и вытереть
лицо.

От пиццы не съедает ни кусочка. Всё то время, пока они сидят за столом, он

разглядывает помещение: красно-белые клетчатые занавески на окнах, деревянные столы
с такими же клетчатыми скатертями, на которых он невольно пересчитывает белые
клеточки, рамочки с изображением Колизея и фонтана де Треви на стенах. Он мог бы
счесть это место вполне себе уютным, если бы не был таким дёрганным. А напряжение
между ним и Тейлором только усиливается. И чем больше тот на него смотрит, как
будто его взгляды могут что-то изменить, тем сильнее Чонгук злится. Словно он
возьмёт и забудет, как плакал, сидя в одиночестве возле кинотеатра посреди ночи, а
потом вынужден был стыдливо признаться старшему брату, что ни у какой Соми он тем
вечером не был. Всё это, он уверен, ещё не скоро сможет забыть.

***
В субботу Тейлор превосходит сам себя и появляется в «Косточке» в самом начале
смены Чонгука, из-за чего у него практически пар из ушей валит от негодования.

— О, твой сталкер уже здесь, — смеётся Хосок, стоя за баром и протирая бокалы. —
Ранняя пташка.

— Иди к чёрту, — бубнит ему в ответ Чонгук, привалившись к стойке. Лишь бы в

сторону столиков не смотреть.

Другие официанты, проходящие мимо них, не удерживаются и тоже посмеиваются. Спину

Чонгука покрывает ощущение липкого ужаса. Он снова посмешище.

Стараясь как можно меньше мусолить эту мысль в голове, хоть и получается так себе,
он погружается в работу. Снова меняется столиками с другим официантом, чтобы ни в
коем случае не пересечься с Тейлором, и совсем не смотрит в его сторону. Иногда
даже на мгновения забывает, что тот сидит здесь с самого утра, и натыкается на него
случайными взглядами: Тейлор ко второй половине дня успевает выпить пару чашек
кофе, съесть хот-дог с картошкой фри и, судя по всему, сделать домашнее задание на
понедельник.

После обеда наступает недолгий период затишья, и Чонгук обосновывается за барной

стойкой возле Хосока.

— Я сначала думал, что кому-то придётся ехать на своей тачке из-за того, что нас
теперь больше, — говорит он.

Речь зашла о кемпинге, о котором разговоры в их компании ведутся уже не одну

неделю. Из их рассказов Чонгук узнал, что кемпинг в ноябре — их традиция. Вот уже
лет пять-шесть они ездят на уикенд в какое-нибудь живописное место, спят в
палатках, жгут костёр и жарят на нём сосиски и зефир. Раньше их возил отчим Хосока,
но с тех пор, как большая часть сдала экзамены на права, они отправляются сами, без
взрослых. В этом году, по словам Соми, поездка особенная: во-первых, Тейлор снова с
ними, ведь прошлогоднюю поездку он пропустил, а во-вторых, их компания пополнилась
на два человека, и они впервые отправятся ввосьмером.

— Я не уверен, что поеду, — говорит ему Чонгук.

Хосок прерывает свои рассуждения о посадочных местах в доме на колёсах:

— В смысле? Ты что, от компании откалываешься? Нехорошо, Чонгук, нехорошо, — качает

он головой.

— Не хочется.

— Ты это брось. Не знаешь, от чего отказываешься.

— Зачем вообще мы с Намджуном поедем? Это ваша традиция, ваша компания. Мы будем
лишними.

Выгнув брови, Хосок подаётся вперёд:

— Слушай, я не знаю, что это у тебя за упаднические настроения последние дни. Будь
ты Соми, я, конечно, списал бы это на пмс, или что там у них ещё бывает. Вы с
Намджуном, вроде бы, теперь наши друзья, поэтому эту хрень от тебя я слушать не
намерен, ясно? Ещё раз скажешь, что вы лишние, и я тебя отпинаю. Больно, по твоей
вредной заднице.

Чонгук выдавливает улыбку. Может быть, Хосок прав и ему стоит поехать. В конце
концов, почему он должен лишаться своего первого маленького путешествия в компании
друзей из-за какого-то Тейлора, который решил потоптаться на его дурацких и никому
не нужных чувствах? Вот только как сосуществовать с ним несколько дней в
непосредственной близости, где не будет и шанса скрыться или уйти.
Чонгук бросает взгляд за своё плечо, где всё так же неизменно сидит причина всех
его волнений и сомнений, и выдыхает.

— Хорошо, больше не буду. Так что там с этим автодомом?

— Я забронировал, — довольно кивает Хосок. — Спальных мест там четыре, поэтому ещё
у нас будут две двухместные палатки. Кто где ночует — решим жеребьёвкой. Соми там
уже составила список продуктов, мы с ней сгоняем в супермаркет вечером перед
отбытием. Ещё нужно составить список необходимых вещей, чтобы ничего не забыть.
Этим Юнги обещал заняться.

Чонгук внимательно слушает, а сам уже целиком в представлении, как, наверное, всё-
таки здорово будет отправиться в поездку. Он же ещё толком не видел Америку. Вся
его Америка — это крошечный уютный Беверли-Хиллз, которому он уже целиком и
полностью отдал своё сердце. Но выбраться за пределы тоже хочется. Посмотреть на
природу, проехать вдоль других городков. Почувствовать немного свободы, немного
своей молодости.

— Чего у вас там Тейлор сидит опять в одиночестве? — раздаётся рядом насмешливый
голос Сокджина.

Чонгук оборачивается. Джин подходит к ним, облокачивается на барную стойку и

протягивает им по очереди раскрытую ладонь.

— Да он тут третью смену сталкерит Чонгука, — снова ржёт Хосок. — Уже весь персонал
угорает.

Чонгук стискивает зубы.

Джин усмехается:

— Ладно, пойду подсяду. Сообразишь мне пожрать чего-нибудь?

— Конечно, — кивает Хосок.

Сокджин уходит в направлении стола, за которым сидит Тейлор, а Чонгук вонзается в

Хосока взглядом. По груди расползается жгучий стыд.

— Это правда? Все смеются надо мной? — Голос невольно переходит на шёпот, в горле
встаёт горький ком.

— Да они не со зла, не переживай. Просто ситуация забавная, — хмыкает весело Хосок.

Чонгук оборачивается, смотря на беседующих Сокджина и Тейлора. Мимо снова проходит

кто-то из коллег, а смех отдаёт эхом где-то в его голове. Они обсуждают его,
смеются над ним.

Он не помнит, как доходит до стола Тейлора. Доходит и за пеленой унижения не видит

ни обеспокоенный взгляд Джина, ни людей вокруг.

— Прекрати сюда ходить, — цедит он дрожащими губами. — Прекрати позорить меня. Надо
мной уже все смеются из-за тебя.

Тейлор смотрит в ответ надтреснуто, затягивая в черноту своих глаз, в которых вдруг
плещется что-то такое, от чего Чонгука морозить начинает. Воздух вокруг него
сгущается, а дышать становится труднее.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спрашивает он ровно.

— Да, — выпаливает Чонгук, не думая.

Больше он ничего не говорит. Кладёт ложку на кофейное блюдце, берёт лежащую рядом
кожанку и выбирается из-за стола, бросив Джину «увидимся».

И уходит.

— Чонгук, — ошарашено смотрит на него Сокджин.

Но никаких сил слушать его у Чонгука нет. Он разворачивается со скрипом подошвы по

плитке и возвращается к барной стойке, забирает поднос с заказом и несёт его
трясущимися руками за другой стол.

На этот раз до конца смены его дожидается не Тейлор, а Сокджин. Чонгук за это время
уже почти начал чувствовать вину за своё поведение, поэтому всеми силами избегал
друзей оставшуюся часть рабочего дня. Хосок больше ему ничего не говорил, только
бросал молчаливые участливые взгляды каждый раз, когда Чонгук подходил забрать или
отдать ему заказ, будто ему тоже немножко стыдно за случившееся.

— Итак, прошу. — Джин открывает переднюю дверь своего автомобиля перед Чонгуком.

Чонгук с сомнением смотрит то на друга, то на его машину, но всё же стаскивает с

плеча рюкзак и со вздохом забрасывает его в автомобиль, плюхаясь в него следом.
Тёмный салон освещает только яркая вывеска кафе, горящая в ночи.

Неужели этот выматывающий день подходит к концу. И выматывающая неделя, к счастью,

тоже.

Джин садится за руль, но поворачивать ключ зажигания не спешит. Вместо этого он

вполоборота разворачивается в нему и изучает цепким взглядом. Чонгук себя чувствует
так, будто его за провинность после уроков оставили.

— Зачем ты так с ним? — спрашивает он.

Чонгук едва не задыхается возмущением:

— Я? Я?..

— А кто? Не я же его прогнал.

— Да он! Он… — багровеет от злости Чонгук, заикаясь, не в силах даже слов

подобрать, как сильно он обижен.

— Ну, что он? Что он тебе сказал? Ты выслушал его? Ты дал ему шанс объясниться? Мне
показалось, что нет.

Чонгук закрывает рот. Молчит несколько мгновений, сжав губы до побеления.

— Ты спрашивал у него, где он был? — всё же решается задать вопрос Сокджину.

— Нет.

— Почему?

— Есть такие вещи, о которых лучше не спрашивать. Если Тейлор захочет мне
рассказать, он расскажет.

— И что, тебе даже не интересно? Ты не волнуешься? У тебя нет ощущения, будто тебе
недоговаривают? Вы же друзья.
— Мне достаточно, что Юнги знает и что Тейлор вернулся живой и невредимый. Если у
него были причины пропасть на пару дней — окей, это его право. Я не лезу туда, куда
меня не просят. Это называется доверием.

Чонгук криво усмехается, опустив взгляд в пол.

— Он же тебе нравится. Чего страдать ерундой?

— Это он не пришёл на свидание. Он бросил меня мёрзнуть у кинотеатра. Я прождал его

до ночи, Джин! До самой ночи! Я как идиот поверил, будто правда могу кому-то
понравиться! А он взял и не пришёл! — Чувствуя, что начинает расклеиваться, он
притихает. Ещё немного и расплачется.

— Да ты ему тоже нравишься, Чонгук! — на эмоциях повышает голос Сокджин. — Только

ты его даже выслушать не хочешь, пока он тебе пороги обивает! А сегодня вообще
выгнал из «Косточки».

— Из-за него меня обсуждают за спиной. Все теперь будут думать, что я гей, — тише
добавляет Чонгук и опускает глаза. Пальцы теребят фенечку, обвивающую запястье.

— А ты не гей?

— Нет, — с заминкой отвечает он.

Сокджин, ухмыльнувшись, отворачивается и смотрит какое-то время в окно, пока Чонгук

нервно кусает изнутри щёку.

— Я искренне надеюсь, что вы с этим разберётесь, потому что смотреть, как мои
друзья собачатся, у меня нет никакого желания. Тейлор, может, и заслужил затрещину,
но ты, Чонгук, перегибаешь палку. У него тоже есть чувства.

— Он что-то сказал тебе?

— Ему не нужно ничего говорить, я не слепой. Он вообще не из тех, кто будет

жаловаться. Так что какое бы дерьмо ты ни натворил, будь уверен, Тейлор о нём
никому не расскажет.

От слов Джина становится стыдно. Так стыдно, будто это он налажал в прошлое
воскресенье. Уголки его губ обиженно тянутся вниз.

— Я сейчас не имею в виду, будто ты во всём виноват, если что, — уточняет Джин,
будто считав всё по его выражению лица. — Я говорю о том, что Тейлор облажался, но
ты не даёшь ему даже шанса исправиться. Или ты думаешь, что он от нечего делать за
тобой таскается?

Чонгук пристыженно качает головой, и только сейчас до него доходит главный смысл. О
том, что Тейлор давно мог плюнуть на это, если бы он был ему безразличен. Но он
продолжает искать встречи. Каждый, чёрт возьми, день. Несмотря на обиженно
вздёрнутую физиономию Чонгука, о которую запинается каждый раз, когда пытается
заговорить.

— Я никогда не встречался с парнем, — словно оправдывается он еле слышно. — И

вообще ни с кем никогда не встречался. Он наверное думает, что я глупый ребёнок.

— Ты и есть глупый ребёнок. — Джин улыбается и тянется к ключу зажигания.

— Он сделал мне больно.

— Ну, тогда добро пожаловать в КРС, — тихо смеётся. Машина плавно отъезжает с
парковочного места.

— КРС?

— Ага. Клуб разбитых сердец.

— И кто в этом клубе?

— Соми, Юнги. Ты. И я.

Чонгук смотрит на Джина долгим взглядом. Соми и Хосок, Юнги и Мэл, он и Тейлор,
Сокджин и?..

***
В наушниках играет «Creep». Самая любимая с микстейпа Тейлора, который всё ещё у
него. Чонгук с закрытыми глазами лежит на постели в своей комнате, уткнувшись лбом
в стену и чувствует себя самым отвратительным человеком на Земле. С прошлого вечера
он всё никак не может выбросить из головы слова Сокджина.

«У него тоже есть чувства».

Выходит, это Чонгук ужасно себя повёл? Это он наплевал на него, не захотев даже
выслушать? Это он, всегда чуткий и внимательный к другим, в этот раз просто
наплевал на чужие чувства?

Он снова и снова проматывает в голове этот эпизод, где он подходит к Тейлору и

прогоняет его. Какое Чонгук вообще имел на это право? Каким бы обиженным он ни был,
и как сильно Тейлор не был бы виноват, Чонгук не должен был так поступать. Он не
домой к нему пришёл. Он сидел в кафе своего друга, он разговаривал с другим своим
другом. И пусть изначально он пришел с другой целью — целью увидеть Чонгука, — он
не должен был так поступать с ним. Мало того, что прогнал, так ещё и унизил перед
всеми. Наверняка все коллеги Чонгука видели эту сцену.

Только вот что уже об этом рассуждать. Тейлор теперь вряд ли к нему подойдёт. Не
после того, как Чонгук его выгнал из кафе и сказал прекратить туда ходить.

Чонгук чувствует себя последней свиньёй.

С тяжёлым вздохом перевернувшись на другой бок и поправив плеер, он обнимает

подушку и уставляется на окно, за которым понемногу начинает вечереть. По дому уже
расползается аромат предстоящего ужина.

А мысли Чонгука так и крутятся вокруг Тейлора.

Завтра понедельник, значит, они так или иначе столкнутся в школе, сядут за одним
столом на ланче, наверняка пересекутся взглядами. Заговорит ли Тейлор с ним снова?
Он на его месте точно не заговорил бы. Значит, теперь делать шаг навстречу придётся
ему, Чонгуку?

Эта мысль ложится на него тяжёлым грузом. Пока он вертит её в своей голове, пытаясь
представить, как подойдёт к Тейлору, извинится за свою грубость и предложит наконец
по-человечески поговорить, дверь в его спальню приоткрывается. На пороге появляется
брат.

— Что делаешь? Всё ещё убиваешься?

— Я не убиваюсь, — возражает Чонгук, стащив с головы наушники.

— Там к тебе пришли, спустись.

Чонгук хмурится, соображая, кто мог к нему прийти, ведь он никого не ждёт. Но пока
он думает, чтобы задать Намджуну вопрос, тот уже уходит, оставив дверь приоткрытой.

Спустив ноги на пол, Чонгук в два шага подбегает к окну.

Напротив их дома у дороги стоит припаркованный чёрный мустанг.

========== -7- ==========

Чонгук сбегает по лестнице вниз, застывает на последней ступеньке и оглядывается. В

гостиной никого, только негромко бормочет оставленный включённым «MTV». С кухни
доносятся шкворчание, звуки закрывающихся дверец шкафчиков и мамины шаги. Отец на
заднем дворе возится с грилем, который начал барахлить. Чонгук вцепляется в
деревянные перила пальцами. Тейлора нет.

— Он на улице. — Намджун, вышедший из кухни, жуя на ходу кусочек лепёшки из кимчи,

кивает подбородком на дверь и плюхается в кресло перед телевизором.

Помедлив, собираясь с духом, Чонгук дергано проводит ладонью по волосам. Он

пересекает гостиную на занемевших ногах и выходит на крыльцо прямо так: в пижамных
клетчатых штанах, благо, что чистых, старой футболке Намджуна, давно ставшей общей
и кочующей из одного шкафа в другой, с растянутой горловиной и размера на три
больше, чем нужно, и тапочках. О том, что на улице далеко не так тепло, как
хотелось бы, он не думает, но обхватывает себя руками, стоит только прохладе
облизать голые локти, выглядывающие из безразмерных рукавов.

Тейлор стоит возле машины, опершись на неё бедром, сжимает в ладони пачку сигарет,
но не закуривает. Их взгляды пересекаются, зацепившись друг за друга. Неловко.
Несколько мгновений они просто смотрят и молчат. Чонгука переполняет желание
подойти ближе, но никто из них не делает и шага. Страх перед предстоящим разговором
смешивается с глупой рвущейся из груди детской радостью, что Тейлор вообще приехал.
Он ведь не ждал его, думал, что тот больше с ним не заговорит, что оставит свои
попытки помириться. Но вот он здесь, стоит перед его домом и глядит на него так,
будто они сотню лет не виделись, хотя на самом деле прошёл лишь день.

— Ты вышел, — констатирует Тейлор.

Взгляд Чонгука недоумённо проходится по его лицу.

— Думал, что ты не выйдешь ко мне, — объясняет он ему.

Чонгук виновато тупит взгляд. В горле сушит.

— Мы можем поговорить? — уточняет Тейлор. — Если всё ещё нет, то я отстану. Если
тебе так будет комфортно. Но я хотел бы объясниться.

Чонгук медленно кивает и обхватывает себя руками крепче.

— Сядем в машину? — Тейлор кивает на мустанг.

Чонгук пригласил бы его в дом — не на улице же разговаривать, — но там родители и

Намджун, значит никакого шанса на то, чтобы поговорить без лишних ушей. А делать их
разговор достоянием общественности он не планирует. Садиться в машину ему тоже не
очень хочется, ведь тогда придётся какое-то время находиться буквально в паре
дюймов от Тейлора, и он уверен, его сердце будет биться так громко, что станет
слышно на весь салон. Только выбора другого у него не остаётся, и он ступает
вперёд, перешагивает через ступеньки невысокого крыльца и по узкой дорожке идёт от
дома к автомобилю.

Чонгук усаживается в машину первым. Тейлор медлит, оглядывается вокруг, обходит

автомобиль и только потом усаживается за руль. Снова повисает молчание. В машине
уже знакомо пахнет кожей, немного горькими сигаретами и Тейлором. У Чонгука
поджимаются пальцы на ногах от волнения, и колет шею сзади словно маленькими
невидимыми иголками. Он смотрит на свои колени, сцепляет в замок руки и принимается
теребить собственные пальцы за неимением на запястьях привычных фенечек, которые
пришлись бы очень кстати сейчас. И не знает, куда себя деть. Тишина затягивается.

— Прости, — хрипло раздаётся наконец. — Наверное, с этого стоило сразу начать.

Чонгук с трудом сглатывает и поворачивается, смотря Тейлору прямо в глаза. В них

нет никакой иронии, но, кажется, есть сожаление. Его черные ресницы, чуть опущенные
вниз, подрагивают, если к ним приглядеться. А Чонгук сидит достаточно близко, чтобы
их разглядеть.

Он пытается понять, насколько искреннее его раскаяние, действительно ли ему жаль, и

не знает. Он ведь и Тейлора совсем не знает. Ему остаётся только догадываться и
решать, верить ли на слово. Довериться ли ему.

Нужно что-то ответить, Чонгук молчит уже слишком долго. Он ещё ни слова не произнёс
за это время, что они находятся рядом. Только все слова застревают поперёк горла,
не желая, чтобы их произносили. Он долго собирается с мыслями, перебирая в голове
то, что хотел ему сказать все эти дни. Столько раз прокручивал мысленно множество
слов, но ни одно из них не подошло, когда Тейлор оказался перед ним. И тогда он
решает начать с вопросов, ответы на которые получить может быть больно, но очень
нужно.

— Ты с самого начала знал, что не придёшь? — спрашивает то, что волновало и

тревожило его больше всего, больно ударяя по самооценке. — Ты же не собирался
приходить?

По лицу Тейлора мелькает замешательство: глаза становятся чуть шире, брови

сдвигаются, а губы приоткрываются.

— Почему ты так решил? — Над переносицей залегает морщинка. — Я же говорил тебе,

как жду этого, я же тебе говорил?

Чонгук едва ли заметно кивает и отводит взгляд.

— С чего ты взял, что я сделал это специально?

— Я подумал, что ты просто посмеялся надо мной, потому что я… ну, наивный.

— С тобой раньше кто-то так поступал?

— Нет, вроде, нет, — качает головой, разглядывая пальцы.

— Тогда я не понимаю.

— Один из самых популярных парней в школе зовёт меня на свидание. К тому же, он…
натурал? За ним в очередь выстраиваются девушки, а он зовёт в кино не их, а меня. А
потом не приходит. Что ещё я должен подумать? Я не знаю, на что ты способен.

— Один из самых популярных парней? Ты сейчас серьёзно? — скептически косится он на

Чонгука, а Чонгук только насупливается, упрямо не смотря на него в ответ. — Меня
большая часть школы ненавидит, Чонгук, не говоря уже об остальной части этого
города. О какой популярности мы говорим? И откуда такие сведения о моей ориентации?
— О тебе в этой школе только ленивый не болтает. Тебя обсуждают на уроках, в
столовой, в мужской раздевалке перед физрой, на вечеринках, на баскетбольных матчах
и на парковке. Я знаю, что у тебя раньше были девушки.

— Парни тоже были, — добавляет как ничего не значащий факт своей биографии.

— Да? — вцепляется в него взглядом Чонгук.

— Ничего серьёзного, — пожимает плечом.

— А я? Тоже оказался бы ничем серьёзным? — Чонгук не дурак и понимает, что «ничего

серьёзного» означает просто секс. И меньше всего ему хочется быть ещё одним «ничего
серьёзного» в его жизни. Потому что для Чонгука, очевидно, всё уже вполне серьёзно.

— Я хочу встречаться с тобой.

Щёки Чонгука розовеют от его прямоты. В груди что-то взрывается, как кукуруза в
микроволновке, становясь воздушным попкорном. Там становится тесно, всё сдавливает.
Он какое-то время прокручивает в голове ответ Тейлора, пробуя его на вкус и
переворачивая так и эдак, будто его смысл от этого изменится. Но Тейлор продолжает
смотреть на него, ожидая, что он ему на это ответит.

— Почему тогда ты не пришёл? — спрашивает Чонгук.

— Возникли кое-какие обстоятельства, — он запинается, — касающиеся семьи. — Тейлор

вздыхает и опускает взгляд на сцепленные пальцы Чонгука, покоящиеся на его бёдрах.
— Мне пришлось уехать. Я не успел никого предупредить, да и, честно говоря, голова
была забита другим. Я очень хотел прийти, Чонгук, я клянусь тебе. Прости, что так
получилось. Мне правда очень сильно жаль. Всё свалилось неожиданно, но я не должен
был так подводить тебя. Я никогда бы не сделал этого специально.

Чонгук поджимает губы, переваривая в голове то, что говорит ему Тейлор. Он не
сказал открыто, где он был и что случилось. Объяснил абстрактно, общими словами.
Может, они и не в тех отношениях, чтобы его, Чонгука, посвящали в подробности, но
этого всё равно мало. Этого просто недостаточно. И если бы не слова Джина, не их
разговор прошлым вечером, он вряд ли бы всерьёз воспринял Тейлора сейчас. Вряд ли
бы смог ему поверить. Обида внутри всё равно жжётся, не даёт отпустить ситуацию, но
и продолжать злиться и обижаться кажется глупой идеей.

— Я ждал тебя, — говорит почти шёпотом. — Думал, что ты просто меня развёл. Как
идиота.

— Чонгук… — Тейлор шумно выдыхает. Он протягивает к нему руку, касается его

сцепленных ладоней и сжимает их в своей. — Прости. Я правда виноват. Меньше всего я
хотел, чтобы ты подумал, будто я мудак.

Чонгук смотрит на ладонь, накрывающую его собственные руки, и внутри понемногу

теплеет. Голос Тейлора успокаивает, и слова дают надежду на то, что над ним вовсе
не смеялись и даже не собирались. Что всё это дурацкое стечение обстоятельств, из-
за которых Чонгук себя накрутил из-за собственной же неуверенности в себе.
Набравшись смелости, он переворачивает одну свою ладонь. Тейлор реагирует на
движение и переплетает свои пальцы с его. Тепло.

— Прости меня тоже, что прогнал тебя вчера. Я не должен был так делать.

— Это было заслуженно. — Тейлор кривовато улыбается и проводит большим пальцем по

тыльной стороне его ладони. — Но больновато.
Чонгук поворачивается и смотрит ему в глаза. В них совсем нет смешинок, хотя в
голосе они слышны. Кажется, будто Чонгук начинает понимать его. Настоящего. У
которого все чувства там, где-то внутри.

— Дашь мне шанс на ещё одно свидание? — спрашивает он. — Пожалуйста.

Чонгук снова переводит внимание на их переплетённые пальцы. Смотрятся так, будто

они всю жизнь держались за руки, а не делают это впервые.

— Когда?

— Сейчас.

— Сейчас? — От неожиданности Чонгук распахивает глаза. — Я не готов сейчас, —

мотает головой.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

Тейлор ждёт ответ, вцепившись в Чонгука взглядом. Кажется, ему не предоставляют

выбора. Свиданию быть сегодня.

— Я буду ждать тебя здесь, — добавляет он так, что отступать некуда.

Просидев так ещё несколько секунд, не разрывая взгляда, Чонгук перебарывает свои
сомнения, капитулирует и нехотя тянет свою ладонь из руки Тейлора.

— Хорошо. Дай мне минут десять.

Ноги не слушаются, когда он выбирается из автомобиля и идёт обратно в дом. Надо бы

поспешить, чтобы не заставлять Тейлора долго ждать, но он останавливается в
прихожей, как только закрывает за собой дверь, и прислоняется к ней спиной. Ему
требуется по меньшей мере минута, чтобы осознать, что он действительно прямо сейчас
собирается пойти на свидание с Тейлором.

Из кухни выглядывает мама с полотенцем в руках.

— Ты вернулся? Сейчас уже сядем ужинать, мой руки.

— Я гулять, — коротко отвечает он, мотнув головой.

Отлипнув от двери, он направляется к лестнице, пока мама не начала его уговаривать

остаться на ужин.

В спальне он снова тормозит. Вещи в беспорядке валяются на кровати и на спинке

стула. Он окидывает их взглядом и идёт к шкафу. Перерыв его целиком, вытаскивает из
него свитшот и джинсовый комбинезон.

Решив, что не собирается наряжаться, показывать, что он в самом деле готовился, он

наспех натягивает свитшот, не удосужившись пройтись по нему утюгом, а от
комбинезона натягивает на плечо только одну лямку, оставив вторую небрежно
болтаться. Уже на выходе из спальни его взгляд падает на дверь в ванную комнату.
Зависнув на секунду, он разворачивается, в пару шагов пересекает спальню и встаёт
перед зеркалом в ванной.

Первое свидание же подразумевает поцелуй? Разве нет?

Чонгук взволнованно выдавливает немного пасты на щётку и засовывает её в рот,

принимаясь быстро чистить зубы. Его десять минут наверняка уже на исходе.
— Он что, так отвратно целуется?

Чонгук оборачивается, натыкаясь на Намджуна, вставшего в проходе с усмешкой на

губах и сложенными на груди руками. Брат привалился к дверному косяку и наблюдает
за его сборами.

— Мы не целовались! — покраснев, шепелявит Чонгук с полным ртом пены.

— А что тогда?

— У нас… типа свидание. — Он сплёвывает, быстро споласкивает рот и выпрямляется,

разворачиваясь к брату и ожидая его реакции. Он прямо сейчас ему признался, что
идёт на свидание с парнем.

— О, — лишь понимающе хмыкает он, словно всё так, как и должно быть. — Значит, вы
поговорили?

— Вроде того, — пожимает плечами Чонгук.

— И где вы будете?

— Интересуешься, чтобы знать, откуда меня забирать в этот раз?

— Нет, — мягко улыбается Намджун. — Просто любопытствую.

— Я не знаю, мы не обсуждали этого. Мне уже бежать надо.

— Стой. — Брат подходит ближе и стирает пальцем зубную пасту с его подбородка. — Ты
так идти собрался? — оглядывает его волосы.

— Что там? — Чонгук оборачивается к зеркалу и мельком пробегается по своему

отражению взглядом.

— Если воронье гнездо на голове — это стиль такой, то нормально.

Чонгук вздыхает.

— У меня времени уже нет что-то с ними делать, — пытается пригладить помявшиеся и
торчащие в разные стороны пряди ладонями.

— Сейчас что-нибудь сделаем.

Намджун выходит, оставив его одного в ванной, после чего возвращается с расчёской и
флаконом какой-то жидкости в руках. Её он выдавливает на пальцы, растирает, а потом
распределяет по волосам Чонгука и расчёсывает их гребнем.

— Так получше.

Чонгук снова поворачивается к зеркалу и вертит головой. Действительно лучше. Ничего

не торчит так, будто он только проснулся. Волосы аккуратно лежат и блестят от
искусственного света ванной.

Бросив брату «спасибо», он торопится зашнуровать кроссовки и сбежать по лестнице

вниз. Отец говорит о пресловутых одиннадцати часах, к которым он должен вернуться
домой. Мама спрашивает, точно ли он не останется на ужин, и Чонгук отнекивается, а
затем выбегает из дома. На секунду он останавливается на крыльце, убедиться, что
это не обман зрения и Тейлор действительно всё ещё ждёт его.

Ждёт, чтобы отправиться с ним на свидание.

И, поверив, наконец, собственным глазам, Чонгук перешагивает через ступеньку,
доходит до машины и снова усаживается на пассажирское сиденье, волнительно на нём
поёрзав. На часах на двадцать минут больше чем тогда, когда он уходил.

Тейлор разглядывает его. Это Чонгук понимает не сразу, но когда до него доходит,
тот уже скользит взглядом по его плечу, с которого спущена лямка комбинезона.

— Что-то не так? — неуверенно спрашивает Чонгук. Он совсем не подумал

поинтересоваться, куда они поедут. Может, он оделся неуместно?

— Просто любуюсь. — Тейлор улыбается и тянется к коробке передач.

Чонгук оглядывает себя и не совсем понимает, чем тут можно любоваться. Другое дело
Тейлор. Он косится на его руки и чувствует, как по спине проходит жар. Одна его
рука уверенно держит руль, а вторая лежит на бедре, готовая в любой момент
переместиться на коробку передач. У него удивительно длинные тонкие пальцы. Он
немного подтянул вверх рукава кожаной куртки, из-за чего стали хорошо видны
напряжённые вены, обвивающие предплечья с маленькими родинками на них. Чонгук тоже
любуется.

— Есть пожелания, куда отправиться? — обращает на себя внимание Тейлор.

— Я думал, у тебя есть план.

— План есть, но хотелось бы узнать, чего хочешь ты. — На губах Тейлора начинает
играть улыбка.

У Чонгука создаётся впечатление, будто это только он нервничает сейчас. Хотя,

возможно, так и есть. Это ведь у него первое в жизни свидание и он буквально
представить не может, что делать и как себя вести, чтобы не выглядеть идиотом.

— Я не знаю. Можем просто прогуляться? Меня отпустили только до одиннадцати.

Тейлор кивает и сворачивает на бульвар Санта-Моники, ведущий прямо к побережью.

Солнце уже село за горизонт, улицы осветили огни. Чонгук пытается справиться с
томящимся в груди волнением, отвлекаясь на пролетающие мимо подсвеченные вывески.

Тейлор привозит их прямо к пирсу Санта-Моники. Чонгук оглядывается: на пирсе

многолюдно и оживлённо, даже слишком для воскресного вечера. Играет музыка, яркими
цветами переливается подсветка колеса обозрения, кто-то выступает, собрав вокруг
себя зевак. По дощатым дорожкам пирса гуляют парочки, держась за руки, собачники,
не спускающие взглядов со своих питомцев, родители с детьми. Туристы
фотографируются на фоне таблички «Конец трассы 66{?}[Route 66 (U.S. Route 66, также
известное как Шоссе Уилла Роджерса (Will Rogers Highway), в разговорной речи также
известно как «Главная улица Америки» или «Мать Дорог») — одно из первых шоссе в
системе нумерованных автомагистралей США. В массовой культуре получило известность
в 50–60-е годы XX века благодаря популярным песням, ставшим хитами, а также
телесериалам.]». Солёный бриз треплет волосы и забирается под воротник свитшота.

— Идём в парк? — Тейлор указывает на большую вывеску «Пацифик Парк{?}[Pacific Park

— это парк развлечений на берегу океана, расположенный в Санта-Монике, штат
Калифорния. Парк, расположенный на пирсе Санта-Моника, выходит прямо на Тихий
океан.]» над воротами, куда стремится большая часть толпы.

— Я совсем не взял с собой денег, — вдруг доходит до Чонгука. Он впопыхах вообще

ничего не взял: ни денег, ни айди, ни ключей от дома. В голове же было совсем не
это. Там был только Тейлор, ждущий его перед домом в своём мустанге.
— Серьёзно, Чонгук? — Тейлор насмешливо улыбается. — Боюсь, я задолжал тебе все
свидания мира. Идём.

Он хватает его за руку и тянет за собой, в толпу. Чонгук тушуется, пытается

выпутать свою ладонь из захвата, но Тейлор держит крепко. Чонгук оглядывается,
молясь, чтобы никто из школы не увидел их. Вероятность столкнуться с кем-то из
знакомых среди такого большого количества людей не так велика, но она всё же есть,
и меньше всего ему хочется, чтобы о них ходили слухи. Лучше бы он прямо сейчас
думал о том, как приятно держаться за руку Тейлора, чем мысленно перекатывал свои
дурацкие страхи.

Они останавливаются возле кассы, и Тейлор выкладывает сорок баксов за два

стандартных взрослых билета несмотря на то, что парк через несколько часов
закроется, а они едва ли успеют много обойти — некоторые аттракционы и вовсе уже
заканчивают работать. Чонгук думает о том, что столько за смену в «Косточке» не
зарабатывает, и чувствует себя неловко.

— Тир? Колесо обозрения? Горки? Аквариум? Или, может, хочешь сначала перекусить?

Чонгук недолго раздумывает: американских горок он побаивается, поэтому они

отметаются сразу. В аквариуме он уже как-то был с Соми, и его не очень впечатлило —
он раньше бывал в аквариумах Пусана и Чеджу, и там ему понравилось больше. Хотя по
большому счёту они все друг от друга мало чем отличаются. Перекусить он бы не
отказался, ведь остался без ужина, но идти на аттракционы с полным желудком — так
себе идея, да и снова заставлять Тейлора тратиться ему неудобно. Он мог взять
деньги и заплатить хоть за что-нибудь, но благополучно их забыл, поэтому не хочет
наглеть. Когда выбор остаётся между тиром и колесом обозрения, он оборачивается,
цепляя колесо взглядом, и сердце пропускает пару ударов. В голове всплывают все
сцены из фильмов, в которых герои катались на чёртовом колесе и… целовались на
самой вершине, над простирающимся под ними городом.

— Тир, — выдыхает он. Пусть чёртово колесо останется на завершение их свидания. Он

сделает вид, будто не возвращается то и дело к мыслям об их возможном поцелуе.

— Отлично, идём!

Тейлор снова берёт его за руку, заставляя едва только отступившим мурашкам снова
забегать по его коже. Если так пойдёт и дальше, то он вообще рядом с ним
функционировать нормально не сможет из-за реакции своего тела на каждое касание.

— Умеешь стрелять? — спрашивает Тейлор.

— Нет, никогда не стрелял. А ты?

— Выбить игрушку смогу, — подмигивает он.

Возле тира скопилась небольшая очередь, в основном из парочек и мальчишек, жаждущих

просто пострелять по мишеням. Не ради приза, а так, покичиться намётанным глазом.
Они встают позади, Тейлор предлагает Чонгуку присмотреть себе игрушку.

— Я буду выглядеть с ней глупо, — шепчет он ему. — Может, просто постреляем, без
призов?

— Расслабься, Чонгук, всем плевать на то, что у тебя будет игрушка, — он

разворачивает его за плечи, стоя позади, и указывает на самый верх, где стоят
игрушки за попадание в яблочко. — Как тебе дельфин?

— Я не знаю, — тихо бурчит. — Все подумают, что у нас свидание.

— Но у нас и есть свидание, — говорит чуть тише, на самое ухо, и ухмыляется.

Чонгук, зардевшись, оглядывается, не подслушивает ли кто их разговор.

— Слушай, если тебе дискомфортно, то мы не будем настолько очевидными. — Тейлор

приподнимает брови.

— Я бы хотел сохранить это в тайне. Никто не знает, что я… что мне… что ты, ну…

— Я понял, Чонгук. Если ты хочешь, чтобы все думали, что мы просто друзья, то окей.

— Ты не обижаешься?

— Нет. — Тейлор издаёт смешок. — Ты всегда так обо всём переживаешь?

Чонгук смущённо кивает.

— Ты очаровательный.

И он краснеет ещё больше под взглядом Тейлора, направленным прямо на него, будто
вокруг больше никого не существует. Чонгук очень сомневается в том, что у них
получится делать вид, будто они не больше чем друзья.

Очередь в тире доходит до них, и парень, проверив их билеты, передаёт Тейлору

винтовку, спрашивая, знает ли он, что делать. Тейлор в ответ кивает.

— Иди сюда, — зовёт Чонгука подойти ближе.

Чонгук встает сбоку от него, проследив взглядом от дула винтовки до мишеней.

— Я выстрелю разочек и потом научу тебя.

Тейлор устраивается поудобнее, опираясь локтем на стойку, и прицеливается. На это у

него уходит совсем немного времени — куда меньше, чем у ребят, стрелявших перед
ними. Чонгук разглядывает его: сосредоточенного, крепко держащего оружие в руках,
от чего его руки напрягаются, приобретая рельеф. Чонгук не может отделаться от
мысли, что смотрит на что-то бесконечно красивое.

Раздается автоматная очередь — Тейлор выбивает пять из пяти.

— Нам дельфина, пожалуйста, — самоуверенно хмыкает он парнишке за стойкой и с

улыбкой поворачивается к Чонгуку.

— Голубого, — добавляет Чонгук, найдя понравившуюся игрушку взглядом.

— Давай, иди сюда. — Тейлор зовёт его к стойке и передаёт винтовку.

Чонгук неуверенно берёт её в руки. Увесистая.

— Я не справлюсь. Может, выстрелишь ещё раз сам?

— В чём тогда смысл? Давай уж тогда вместе.

Тот встает позади него впритык, так, что Чонгук чувствует его грудь своей спиной.
Они практически одного роста, но кажется, будто Тейлор такой внушительный по
сравнению с ним, что внутри всё трепетно содрогается от их разницы, пусть и
небольшой.

— Вот так, правую на рукоятку, — берёт его ладонь и кладёт, куда нужно. — Держи
хорошо. Вторую руку на цевьё. Это вот здесь, снизу. Теперь приложи винтовку к
своему плечу и сними с предохранителя. — Тейлор нащупывает его палец и вместе со
своим проезжается по предохранителю, опуская его вниз. — Теперь смотри через
отверстие. Прицеливайся так, чтобы мушка и мишень сошлись на одной точке. Когда они
сойдутся и будешь готов, тогда стреляй.

У Чонгука потеют ладони, и, если бы не Тейлор, уверенно держащий его руки своими,
он бы точно промазал по всем мишеням. Как минимум из-за того, что чувствует его
своей собственной задницей прямо сейчас. Но или Тейлор такой отличный учитель, или
просто новичкам везёт, но вместе они снова выбивают пять из пяти, и парень за
кассой лениво говорит, что за пять из пяти остались только дельфины, поэтому им
придётся выбрать второго.

— Давайте тогда синего, — указывает на него Тейлор.

— Тогда этого ты забираешь себе, — говорит Чонгук, когда они отходят от тира с
мягкими игрушками в руках.

— А ты двух забрать не хочешь?

— Мне одного хватит, пусть этот будет у тебя.

Тейлор соглашается. Они решают отнести дельфинов в машину, чтобы не мешались, а

потом успеть на ещё какой-нибудь аттракцион. Дельфины в итоге занимают всё заднее
сиденье мустанга.

— Как насчёт горок? — предлагает Тейлор.

— О нет, только не горки. — Чонгук мотает головой.

— Ты боишься, — заулыбался он. — Ну, теперь мы просто обязаны пойти!

— Нет, ты меня не заставишь. Что угодно, только не горки!

— Я буду держать тебя за руку.

Тейлор подходит ближе и пользуется тем, что они затерялись в толпе: переплетает их
пальцы.

— Если я вылечу оттуда и разобьюсь насмерть, твоя рука мне мало чем поможет!

Чонгук изо всех сил игнорирует их сцепленные ладони и его улыбку, но ничего не
может поделать, когда Тейлор всё равно тащит его к горкам. Впрочем, Чонгук мог бы
сопротивляться и сильнее. Если бы перспектива абсолютно законно сжимать ладонь
Тейлора ещё несколько минут не была бы настолько сладкой и привлекательной.

— Ты вообще катался на них когда-нибудь? — спрашивает Тейлор. Они встают в конец

длиннющей очереди. Горки — явно самый популярный аттракцион.

— Только на детских. С папой. Ну, знаешь, там защитные крепления надёжнее и никакой
мёртвой петли… — Чонгук вздыхает, покосившись на вагончик, перевернувшийся вверх
ногами в петле. С горки слышатся крики.

— Я первый раз тоже прокатился с отцом, — Тейлор, грустно улыбнувшись, тоже

окидывает аттракцион взглядом. — Мне, наверное, лет одиннадцать было.

— Ты ходил сюда с родителями в детстве?

— Постоянно. Мама обожала проводить выходные здесь. Особенно в пляжный сезон. Но

горки ей, кстати, не очень нравились. Она жаловалась, что её прическа портится, —
он тихо рассмеялся. — Мама больше любит колесо обозрения. Они с отцом ходили на
него всякий раз, когда мы приезжали сюда. Но я уверен, что тебе понравится кататься
на горках — это куда веселее колеса. Стоит только один раз преодолеть страх, и ты
войдёшь во вкус.

Чонгуку бы очень хотелось в это поверить, но пока что у него только поджилки
трясутся каждый раз, когда вагон совершает крюк, а крики становятся слышнее,
проигрываясь у него в голове даже после затихания.

— А на колесо мы пойдём? — Он снова думает о поцелуе и чувствует, как горящий

румянец проступает на его щеках.

Тейлор, заулыбавшись, словно смог прочитать его мысли, кивает.

Он уговаривает его сесть на самые первые сиденья, но Чонгук, вцепившись в его руку,
умоляет сесть поближе к концу. Тому приходится смириться, но подкола по поводу
того, какой он трусишка, избежать не удаётся.

— Это что, всё?.. — Он в ужасе распахивает глаза, когда Тейлор помогает ему
опустить на плечи пластиковые крепления.

— Я тебе обещаю, что ты не вывалишься, — улыбается он. — Я клянусь тебе.

Пальцы Чонгука снова переплетаются с чужими прохладными. Он опускает на них взгляд.

Он даже не сразу понимает, что вагон тронулся с места, так засмотрелся на их руки.
Но стоит им только начать набирать скорость, как Чонгук намертво вцепляется в
ладонь Тейлора. Сердце загнанно бьётся в груди от накатывающей паники. Кто-то
начинает кричать, но оказывается, что это его собственный голос. Это он кричит до
хрипоты, зажмуривая глаза. Глотку дерёт от боли, и кажется, будто он вот-вот умрёт
от переизбытка адреналина. Вагон на скорости въезжает в первую петлю, и появляется
ощущение, что у Чонгука вместе с этим все внутренности переворачиваются. Но он всё
ещё не вылетел из креплений, а рука Тейлора продолжает сжимать его руку. Значит, он
всё ещё не умер. На секунды они замедляются. Чонгук, замолкнув, оглядывается.

— Мы сейчас полетим вниз, — предупреждает Тейлор, погладив его большой палец своим,
словно Чонгука это сможет сейчас успокоить. Они подъезжают к краю дороги, которая
резко обрывается перед спуском.

— Если мы умрём, в нашей смерти будешь виноват только ты!

— Я бы никогда не позволил тебе умереть, — улыбается он. — Держись крепче.

И они действительно летят. У Чонгука спирает дыхание, голос снова срывается, а

ладонь Тейлора чувствуется ещё ближе, будто это вообще возможно. Он держит так
крепко, словно Чонгук и правда может вылететь отсюда. Хочется зажмуриться, но
вместо этого он поворачивается и сталкивается взглядом с глазами Тейлора. И если бы
не чертовски большая скорость, выбивающая из него всю душу, и не люди позади них,
он прижался бы к нему губами, даже если потом ему было бы очень стыдно.

— Твои волосы, — смеется Тейлор, остановившись перед Чонгуком. Они только

спустились на землю, но Чонгука немного покачивает после горок, и он просит пойти к
скамейкам вдоль причала.

— Что с ними? — плюхается на скамью и трогает торчащие пряди.

— Они взъерошились, — едва сдерживая улыбку, Тейлор опирается одним коленом рядом с
ним, и принимается приглаживать их руками. — Боюсь, это бесполезно. Ты чем-то мазал
их?
— Это… Намджун. Он что-то нанёс на них, чтобы они легли нормально.

— Тогда теперь это твоя причёска на оставшийся вечер.

— Великолепно, — вздыхает.

— Ты всё равно выглядишь мило.

Чонгук прикусывает нижнюю губу. Ему так сильно хочется ответить, что Тейлор тоже,
тоже выглядит невероятно, настолько, что у него дух перехватывает и в животе ноет,
но Чонгук стесняется озвучить это вслух.

— Я принесу нам что-нибудь перекусить, ладно?

— Хорошо. — Чонгук кивает, двигается ближе к спинке и складывает по-турецки ноги.

— Пожелания?

— М-м, — задумывается. — Что-нибудь с сыром?

Тейлор возвращается с пиццей и парой банок газировки. Чонгук к этому времени

обхватил колени руками и спрятал ладони в рукава свитшота. Днём было слишком тепло,
что даже вводило в заблуждение, и он не подумал, что к ночи так похолодает.

— Надо было, наверное, взять горячего чая, — подмечает Тейлор, пока ставит коробку
с пиццей на скамейку рядом с Чонгуком.

— Всё в порядке, — мотает он головой.

Но Тейлор, его не слушая, стягивает с себя кожанку и накидывает на его плечи.

Чонгук в который раз за вечер чувствует себя героем ромкома. Взгляд снова цепляется
за колесо обозрения. Оно успело сменить неоново-синюю подсветку на радужную, в
форме сердечка.

Из коробки аппетитно пахнет расплавленным сыром. Чонгук откидывает крышку и

обнаруживает под ней пиццу с ананасами.

— В прошлый раз ты отказался предаваться извращениям вместе со мной, поэтому

сегодня не отвертишься.

Тейлор усаживается по другую сторону от коробки и точно так же закидывает ноги на

скамейку. Открывает обе банки с колой и протягивает одну Чонгуку.

Отломав кусочек пиццы, Чонгук с удовольствием впивается в неё зубами и прикрывает

от удовольствия глаза. Горячая ещё. А он успел сильно проголодаться и немного
замёрзнуть. Да и такого количества адреналина он за всю жизнь не испытывал, сколько
испытал за этот вечер. Не мудрено, что у него дыра в желудке образовалась.

Какое-то время они сидят молча, слушая шум прибоя и уплетая пиццу, пока та не
успела остыть. Чонгук периодически бросает взгляды на Тейлора и замечает, что тот
погрустневший. Он разглядывает его лицо, опущенные уголки губ, задумчивый взгляд, и
размышляет, о чём тот думает. Отчего-то он уверен, что это связано с его недавней
пропажей. Может быть, однажды Тейлор расскажет ему, что его беспокоит. Если Чонгук
станет для него тем, с кем захочется делиться. А пока он решает просто отвлечь его.

— Расскажи про ваши кемпинги, — просит он, облизывая пальцы. — Хосок сказал, что вы
ездите каждый год.
— Ага. — Тейлор поворачивается к нему и улыбается. Печаль с его лица моментально
слетает, явив маленькие симпатичные морщинки в уголках глаз. — Обычно мы едем на
два дня, берём с собой гитару, кучу вкусной еды, жжём там костёр. Это всегда мой
самый любимый уикенд за весь год. В прошлом году мне этого не хватало. Это, знаешь,
как отвлечься на пару дней от всего мира.

— Я теперь тоже дождаться его не могу, — запихивает в рот последний кусочек пиццы
Чонгук. — Я вообще никогда никуда не ездил вот так, без родителей.

— И они нормально отпустят тебя? Я имею в виду, мы будем двое суток вдали от дома,
без взрослых. Я так понял, что они у вас довольно строгие.

— Намджун это взял на себя. И они не строгие, они просто… просто папа считает, что
я менее приспособленный, чем Намджун, что ли.

— Менее приспособленный? — Тейлор приподнимает брови, ожидая пояснений.

Чонгук тихо вздыхает.

— Вроде того, что меня нужно больше опекать. Я не знаю, связано ли это с тем, что я
младший ребёнок или, может, что я просто другой… — Чонгук взмахивает рукой, пытаясь
объяснить, но по недоумённому лицу Тейлора понимает, что из его объяснений мало,
что понятно. — Все считают, что я менее… мужественный? Что я ранимый, не могу
постоять за себя, с девчачьими увлечениями и тому подобное. Я знаю, что родители
беспокоятся об этом.

— Каким образом это делает тебя менее мужественным? Это глупость, Чонгук.

— В любом случае, я вижу, что родители относятся ко мне иначе, — пожимает плечами.

— Джин говорил, что у вас с Намджуном разные отцы. В этом тоже может быть дело?

— Нет-нет, — категорично качает он головой. — Точно нет. Папа обожает Намджуна. Он

никогда не делил нас на своего и чужого. У нас дома эта тема никогда не поднималась
даже.

— Как так вообще вышло?

— Они в одной компании в студенчестве были, дружили. Мама, папа и биологический

отец Намджуна. Родители Джина тоже. Все на одном курсе учились. Папа был влюблён в
маму с самого первого курса, а мама встречалась с отцом Намджуна. Потом она
забеременела и он её бросил, когда Намджун только родился. В то время ещё позором
было родить вне брака. И тогда папа позвал маму замуж. А на следующий год у них уже
я родился. Потом он и Намджуна тоже усыновил официально.

— Кажется, твой отец действительно хороший человек.

— А у тебя сложилось другое впечатление?

— Не знаю, я ведь с ним не знаком. Но мне показалось, что он излишне к тебе строг
по сравнению с Намджуном.

— Думаю, он просто переживает, что я натворю в жизни глупостей. Вот и пытается

контролировать. Наверное, если бы не Намджун, меня бы контролировали ещё больше.
Намджун как буксир.

— Тебе повезло с семьёй.

— А тебе?
— Это сложный вопрос. У меня пока нет на него ответа.

Чонгук прикусывает губу, пожалев о своём глупом вопросе практически моментально. Ну

кто его, господи, потянул за язык?

— Ты хотел на колесо обозрения? — вспоминает Тейлор, переводя тему.

Сердце Чонгука падает в желудок. Колесо обозрения. Конечно же. Он и заметить не

успел, сколько времени прошло. Наверное, их свидание уже близится к завершению.
Конечно же, им нужно на колесо.

Они выбрасывают за собой мусор в стоящий неподалёку бак. Чонгук сильнее кутается в
кожанку Тейлора, будто это самое уютное и мягкое в мире одеяло.

— Надень её нормально, будет теплее, — советует он, пока они бредут к чертовому
колесу.

Чонгук слушается и просовывает руки в рукава.

Вокруг колеса, на удивление, совсем нет народу. Чонгук задирает вверх голову:
колесо не движется, стоит на одном месте.

— Кажется, мы опоздали, — констатирует Тейлор, глядя на вывеску с режимом работы на

закрытом окошке кассы.

— А сколько времени?

Тот вскидывает руку, разворачивая к себе часы:

— Одиннадцать.

— О нет, я должен уже быть дома, — прикрывает Чонгук глаза. — Родители меня
прибьют, и не видать мне никакого кемпинга.

— Не переживай, быстро домчим.

Тейлор перехватывает его запястье и тянет за собой в сторону парковки.

Вместо обычных пятнадцати минут они долетают до дома Чонгука за девять — он всю
дорогу неотрывно смотрел за часами, надеясь, что родители решили лечь спать
пораньше и не заметят его опоздания. Забив этим все свои мысли, он в спешке
вылетает из машины, как только она останавливается напротив дома.

— Чонгук, дельфин, — напоминает ему Тейлор.

Он рассеянно тянется к заднему сиденью и на ощупь хватает первого попавшего под

руку дельфина, только потом замечая, что он синий, а не голубой.

Уже на крыльце до Чонгука доходит, что его свидание закончилось, а первого поцелуя
он не получил. Остановившись, он оборачивается. Тейлор, ждущий, когда он зайдёт,
моргает ему фарами. Чонгук машет ему рукой, улыбается и заходит в дом. Даже без
поцелуя этот вечер был прекрасным. Может быть, он чуточку разочарован, но не
настолько, чтобы из-за этого расстроиться.

Из гостиной слышатся звуки включённого телевизора. Он прикрывает за собой дверь так

тихо, как только может, а потом на цыпочках крадётся мимо гостиной к лестнице, по
пути зацепив взглядом родителей, которые в обнимку сидят на диване и целуются.
Пользуясь тем, что они слишком заняты друг другом, Чонгук прошмыгивает в свою
спальню. И сразу падает на постель, не выпуская из рук дельфина, утыкаясь лицом в
подушку и одурманено улыбаясь. Сердце бьётся лихорадочно.

У него было свидание с Тейлором. С самым потрясающим парнем из всех, кого он когда-
либо видел.

Перевернувшись на спину, он замечает, что куртка Тейлора всё ещё на нём. А сам он
всё ещё в глупом романтическом фильме. Чонгук тянется рукой под кровать и достаёт
из-под неё тетрадь, собираясь запечатлеть этот день на бумаге.

***
Чонгук витает в облаках всё утро. В памяти прокручивается каждая минута вчерашнего
вечера, каждое касание и каждый взгляд. Мама спрашивает, с кем он вчера гулял, и он
на автомате отвечает, что с Соми. Только после того, как родители многозначительно
переглядываются, Чонгук понимает, что ляпнул. Брать свои слова обратно уже не имеет
смысла, родители свои выводы сделали.

Тем временем куртка Тейлора, аккуратно свёрнутая, лежит в рюкзаке и ждёт, когда
Чонгук с ним встретится. Он продолжает пребывать в своих мыслях и пока едет с
Намджуном в школу, и все уроки до ланча. Брат пытается шутить над ним, но Чонгук
только отмахивается.

Первый раз за день они видятся на большом перерыве. Чонгук стоит возле своего
шкафчика, ища в нём тетрадь по алгебре, когда Тейлор проходит мимо, едва его задев,
намеренно, конечно же. Но он бы и без этого его узнал — Чонгука обдало знакомым
ароматом, уже въевшимся под кожу. Он бы раньше никогда не подумал, что запах
табака, пусть и едва уловимый, будет его так будоражить. Хотя дело здесь вовсе и не
в запахе, а в его обладателе. Просто ассоциативное мышление, из-за которого чуть
быстрее бьётся сердце.

Он удивлён увидеть его здесь, у шкафчика, ведь обычно Тейлор не особо часто к нему
подходит. Чонгук вообще не уверен, что Тейлор хранит в нём свои учебники, и не
удивится, если тот ходит на уроки вовсе без них.

— Привет, — улыбается Тейлор, останавливается в метре от него и набирает пароль от

своего шкафчика.

— Привет. — Глупая влюблённая улыбка расползается тут же по лицу Чонгука, и он

быстро пытается стереть её. Сам же хотел, чтобы всё происходящее было тайной, и сам
же себя сдаёт. Но справиться с эмоциями оказывается намного сложнее, чем он себе
представлял. — Ты забыл вчера куртку.

— Да? — делает вид, будто и правда изумился.

— Да. — Чонгук кивает, пряча улыбку, и тянется к рюкзаку, чтобы достать кожанку.

В столовую они идут вдвоём, почти соприкасаясь друг с другом руками — хорошо, что
это можно списать на толкучку в школьных коридорах.

Ребята уже заняли столик и дружно оборачиваются на них, когда они проходят мимо них
к кассе, чтобы взять себе обед. Когда они возвращаются к столику с подносами, все
переглядываются:

— Помирились, неужто? — спрашивает Хосок, поочерёдно глядя то на одного, то на

второго.

— Ага. — Тейлор ставит свой поднос на стол и отодвигает Чонгуку стул.

Тот в ответ говорит тихое «спасибо» и игнорирует гляделки друзей. Те, слава богу,
быстро переключаются на свои разговоры, перестав обращать на и так смущающегося
Чонгука внимание.

— Ну, и как там Динь-Динь? — Джин подталкивает Чимина локтем.

— Понятия не имею, мы расстались, — бубнит он в ответ.

— То есть тебя хватило на сколько? На полторы недели? — смеётся Хосок, ударяя в

ладоши.

— Что, побил все твои рекорды? — язвит Чимин.

— Ну, и кто был инициатором? — Хосок пропускает подкол мимо ушей. Всем и так
известно, что он не приверженец длительных отношений.

— Я, — вздыхает.

— Она так и не начала ценить классическую литературу? — Соми приложила пальцы к

губам, скрывая улыбку.

— Да она вообще… странная.

— Странная?

— Она постоянно пыталась залезть ко мне в штаны! — шипит Чимин, перейдя на шёпот. —
В кино, у меня дома, пока родители были в соседней комнате, да она даже в редакцию
приходила на перемене, чтобы меня облапать!

— Какой ужас! — Хосок прижимает ладонь к груди, распахивая глаза так сильно, как
только может.

— Просто возмутительно! — Поддакивает ему Сокджин и, не удержавшись, начинает

смеяться.

— Мне кажется, ты просто очень сильно ей понравился, — предполагает Соми.

— Теперь она наверняка распустит слух будто я импотент.

Чимин откладывает вилку, подпирает голову рукой и печально опускает глаза. Чонгук
сочувственно поджимает губы, думая, что такой вариант событий вполне возможен. По
школе постоянно ходят дурацкие слухи: их передают из уст в уста, пишут на дверцах
кабинок в туалете, подкидывают записки и приклеивают их к шкафчикам и доске
объявлений. Кто угодно может стать героем всеобщих насмешек и обсуждений.

Под столом кто-то толкает его ногу, отвлекая от мыслей, в которые он незаметно для
самого себя ушёл. Опомнившись, он натыкается на взгляд Тейлора. Тот едва заметно
приподнимает бровь. Чонгук в ответ так же едва заметно качает головой. Нога Тейлора
тем временем задевает его снова, и ещё раз. В глазах появляются смешинки. У Чонгука
по груди разливается трепет: он никогда бы не подумал, что иметь такой секрет будет
так волнующе. Парень, с которым у него вчера вечером было свидание, буквально
оказывает ему знаки внимания, сидя за одним столом с друзьями, которые ни о чём не
подозревают. Наверное. Во всяком случае, на них они сейчас не обращают никакого
внимания, и Тейлор этим пользуется.

Они переглядываются и сталкиваются ногами друг с другом на протяжении всего ланча,

так, что Соми приходится дважды окликнуть Чонгука, прежде чем он слышит, как она
его зовёт. Нехотя он выбирается из-за стола, собираясь пойти за ней. Следующий урок
по расписанию у них совместный.
— Так, давайте сегодня все подтягивайтесь в «Косточку» часам к девяти. У нас с
Чонгуком как раз смена закончится, — говорит Хосок.

Чонгук, встрепенувшись, смотрит на Тейлора. Он-то думал, что они теперь до пятницы
не увидятся нигде кроме школы, ведь и Чонгук, и Хосок взяли себе смены на все
четыре дня, чтобы потом спокойно уехать на выходные в кемпинг.

Возможный первый поцелуй снова мигает красным у него перед глазами.

***
Вся компания приходит, конечно, куда раньше запланированного времени. Они
заказывают коктейли и кока-колу, картошку фри и бургеры, а Чонгук то и дело на них
отвлекается, мечтая, чтобы его смена поскорее закончилась. Ребята весело болтают и
смеются, воспроизводя слишком много шума для вечера понедельника, в то время как
«Косточка» уже наполовину опустела.

Тейлор периодически поглядывает на него, Чонгук научился ощущать эти взгляды каждым
сантиметром тела. Глупо, наверное, что он так быстро позабыл обо всех своих обидах,
но Тейлору отчего-то хочется верить. Что-то в его глазах такое… искреннее. То, как
он порой на него смотрит — Чонгук никогда ни от кого не получал таких взглядов. Он
мог бы описать их как смесь любования, влюблённости, интереса и какой-то
необъяснимой задумчивой грусти, от которой у него внутри всё переворачивается. Он
понимает, что, вероятно, эта грусть не имеет к нему никакого отношения. Скорее, это
отпечаток, оставленный на нём пережитым. Чонгук понятия не имеет, о чём он думает и
что его тревожит, но надеется однажды узнать.

Он замечает очередной такой взгляд, когда его смена подходит к концу. Из-за того,
что посетителей совсем немного, другие ребята-официанты отпускают его к друзьям
пораньше, говоря, что справятся и без него. Чонгук развязывает на себе фартук,
зайдя за стойку, и улыбается Тейлору, предвкушая, как через пару мгновений усядется
рядом с ним. Даже этого ему достаточно, чтобы ощутить немного эйфории в
покалывающих кончиках пальцев.

— О чём болтаете? — плюхается он на диванчик рядом с Тейлором, бедро к бедру.

— Сверяем списки, вспоминаем, всё ли записали, — отвечает Соми, вертя в пальцах

карандаш.

— Можно мне посмотреть?

Она кивает и двигает к нему блокнот на кольцах. В нём два списка: один с
необходимыми вещами, которые ни в коем случае нельзя забыть, а второй с продуктами.
Чонгук проходится по обеим страницам взглядом.

— Ого. Основательно, — хмыкает. — А зачем спальные мешки?

— В автодоме будет четыре спальных места, плюс берём две двухместные палатки, но
ночью температура может опускаться довольно сильно, поэтому в палатках спать будет
прохладно, — говорит Юнги. — Там и пригодятся мешки.

— О, — кивает Чонгук. — Понял.

Хосок, передавший Карле бар на оставшиеся пару часов до закрытия, присоединяется к

ним, подставляя себе стул к их столику сбоку и расслабленно на него плюхаясь. Он
звонко хлопает в ладоши, потирает их и начинает улыбаться.

— Ну что? Готовы тянуть жребий?

— Какой жребий? — не понимает Чонгук.

— Ты меня вообще слушал, когда я тебе рассказывал про кемпинг? — ухмыляется Хосок.
— Или твои мысли были кем-то другим заняты?

Чонгук густо алеет и пытается перебрать в памяти момент, когда упоминался бы какой-
то жребий. Но в памяти ничего не всплывает. Он пробегает взглядом по друзьям —
кажется, на реплику Хосока никто не обратил внимания.

— Тянем жребий, кто поведёт автодом туда и обратно и кто где и с кем будет спать, —
объясняет ему Юнги.

— А просто по желанию разве не проще?

— А так не интересно. — На губах Хосока снова возникает усмешка.

Первым делом он выдирает из блокнота пустой листок и разрывает его на несколько

частей:

— Ехать почти шесть часов, поэтому будем меняться, — объясняет он и подписывает

листочки: два «туда», два «обратно» и ещё два пустых.

Водительское удостоверение в компании есть у семерых — то есть у всех за

исключением Чонгука, — но у Соми слишком мало опыта, чтобы доверить ей целый
фургон, поэтому в жеребьёвке участвуют только шестеро. Хосок сворачивает листочки и
бросает в пустую кружку. Немного встряхнув её, чтобы они перемешались, он ставит
кружку на середину стола. Все шестеро по очереди вытягивают по одному свёрнутому в
трубочку листку.

— Пусто, — говорит Чимин, развернув свой и показав его всем.

— Дорога туда. — Тейлор показывает свой.

— Обратно, — говорит Хосок.

— Тоже обратно. — Джин кладёт свёрнутый листок перед собой.

— Туда, — хмыкает Юнги.

— Значит у меня тоже пустой. — Намджун разворачивает листочек и демонстрирует

остальным.

— Отлично, с дорогой разобрались. — Хосок собирает использованные бумажки в одну

кучу и убирает в сторону. — У нас с Тэ в пятницу как раз последнего урока нет,
успеем забрать фургон, всё проверить, заправиться. Потом заберём из дома Соми и
Юнги, затем Джина, Чимина и последними Чонгука с Намджуном. И как раз двинемся по
сто первой по направлению к Сан-Франциско.

— А куда мы вообще едем? — Чонгук вдруг понял, что за всеми этими разговорами о
кемпинге даже не поинтересовался, где он будет.

— Не доезжая до Сан-Франциско есть национальный заповедник, там много всяких

туристических троп и палаточных лагерей. Мы туда уже как-то ездили.

— Кстати, не забудьте нескользящую обувь, — напоминает Тейлор. — В позапрошлый раз

Чимин себе всю задницу отшиб после дождя.

— Кстати, да. — Хосок показывает на Тейлора карандашом и вносит нескользящую обувь

в список необходимых вещей.
— Давайте быстро порешаем насчёт того, кто где спит, а то мне уже бежать надо. —
Юнги поглядывает на часы.

— Куда? — поворачивается к нему Соми.

— Забрать Мэл от подружки.

— В смысле? А я?

— Кто-нибудь из парней подкинет тебя до дома.

Соми сжимает в полоску губы, отвернувшись от брата и сложив на груди руки, но

ничего ему не отвечает.

— Я отвезу, — обещает ей Хосок.

— Меня тоже тогда, — Чимин поднимает руку.

— Хорошо, давайте тогда уже закончим.

Хосок берёт ещё пару листков, разрывая их на кусочки, и подписывает: две бумажки с
надписью «палатка 1», две с «палаткой 2», затем две с двуспальной кроватью в
автодоме и пара с односпальными там же. Все бумажки он так же сворачивает и бросает
в стакан, встряхнув.

— Дамы вперёд, — говорит он и протягивает кружку Соми.

Она, поводив немного ладонью над ней, запускает в неё пальцы и выуживает первый
листочек:

— Моя двуспальная в фургоне! — радостно выпаливает она.

— Ну кто бы сомневался, — ворчит Юнги.

— Не гунди. — Хосок двигает кружку к нему.

— Вторая палатка, — без энтузиазма показывает свой листок ребятам Юнги.

Дальше кружка идёт по кругу: Намджун с Чимином вытаскивают бумажки с первой

палаткой, соседом Юнги оказывается Тейлор. Односпальную в автодоме вытаскивает
Чонгук. Он, конечно, предпочёл бы оказаться с Тейлором вдвоем в палатке, поэтому
даже немного расстроился. Вторую односпальную в фургоне вытаскивает Сокджин. Ещё
одно место на двуспальной достаётся Хосоку.

— Переигрываем. — Челюсть Юнги напрягается, глаза прищуриваются. Он тянется к

бумажкам и начинает каждую вертеть со всех сторон, что-то ища. — Ты сжульничал.

— Каким образом?! — возмущается Хосок.

— Не знаю каким, но слишком гладко ты себе выбил место. Переигрываем.

— Да хрен тебе. Чтобы я ваши носки вонючие ночью нюхал, ага, — хмыкает. — Я буду
спать в фургоне, с Соми и ребятами.

Они впиваются друг в друга взглядами. На пару секунд повисает тишина.

— Тогда я специально перед этим похожу пару дней в одних и тех же носках. Надеюсь,
моя постель будет достаточно близко к вашей! — смеется Джин, разряжая обстановку.
— Только попробуй. — Хосок с усмешкой толкает его в плечо. — Свинот в фургон
пускать не буду, ясно?

— Чистоплюй.

— Давайте и правда сворачиваться уже. — Чимин потягивается и зевает. — У меня из-за

газеты на этой неделе нет ни одного дня, когда можно выспаться.

— У нас тоже тренировок куча, игра скоро, — кивает Намджун и поворачивается к

Чонгуку. — Поехали?

Чонгук переводит взгляд на Тейлора. Тот незаметно ото всех дёргает бровью и
стреляет глазами в сторону парковки. Чонгук догадывается, что тот предлагает
поехать вместе с ним. Но Намджун ждёт его, да и ребята все здесь, и ему приходится
покачать головой и пойти вслед за братом на выход из «Косточки».

Юнги уезжает первым, махнув всем рукой. Следом уезжает Сокджин. Соми, как и всегда,
принимается обнимать всех на прощание.

— До завтра! — шлёт она им воздушные поцелуи и усаживается на переднее сиденье

хосокова кабриолета. Чимин запрыгивает назад, помахав им рукой.

Чонгук, Намджун и Тейлор тоже расходятся по машинам. Чонгук тоскливо смотрит на

чёрный мустанг, моргнувший им фарами, пропуская вперёд.

— Вы, конечно, ни разу не очевидные, — усмехается Намджун.

Чонгук покрывается пристыженным румянцем.

========== -8- ==========

— Соми едет с вами? — Мама, пытаясь скрыть удивление, смотрит в окно на кухне. У
дома припарковался фургон, который Хосок арендовал для кемпинга. Ребята, все одетые
по-походному, выгребают из машины на улицу.

— Ну да, — кивает Чонгук, приподняв занавеску, а затем направляется в прихожую,

чтобы открыть друзьям дверь.

С погодой на уикенд им, кажется, везёт: под Сан-Франциско обещают на все выходные
плюс пятнадцать, а ночные температуры будут не особо ниже, что тоже не может не
радовать, ведь значит, что ночным посиделкам быть. В Беверли ноябрьское солнце тоже
не спешит скрываться, продолжая понемногу греть высокими лучами. Пусть и не так,
как было в конце августа, когда они только переехали, но тоже вполне приятно.

Чонгук сегодня вернулся из школы в приподнятом настроении. Впереди маячат два дня в
компании друзей, в компании Тейлора, а он так безумно влюблён, что даже перестать
бесконечно улыбаться не в силах. Мысли о предстоящих выходных занимали всё его
свободное время, он даже на школьных уроках сосредоточиться толком не мог,
постоянно отвлекаясь и проваливаясь в мечтания. Порой ему кажется, что пятки вот-
вот оторвутся от пола и он сможет взлететь на одном только своём чувстве полнейшей
эйфории. Каждую свободную минуту он теперь проводит в томительно-сладком ожидании
очередной встречи с Тейлором, их маленьких тайных касаний и будоражащих взглядов.
Он до недавнего времени даже не знал, что способен всё это испытывать, и не думал,
что когда-либо ему выпадет шанс это почувствовать. Каждому ли в жизни удаётся так
сильно влюбиться? Ему отчего-то кажется, что нет.

— Одна девочка среди семерых мальчишек? — не унимается мама и следует за ним.

— Мам, Соми наш друг, и Юнги ведь тоже там будет — она едет с братом. Что в этом
такого? Она часть компании.

— Ничего, я просто подумала, что…

Договорить она не успевает, а Чонгук её уже и не слушает. Он распахивает дверь и

широко улыбается, наблюдая, как ребята направляются прямо к дому. Они не обсуждали,
что будут заходить, ведь времени у них в обрез, но Чонгук вежливо открывает двери
пошире, запуская их внутрь, и в голове вдруг проскальзывает мысль, что он безумно
рад видеть их в своём доме — это как будто делает их ближе. Словно они настолько
близкие друзья, что вот так просто заваливаются друг к другу в гости.

Тейлор тоже заходит, едва к нему прикоснувшись незаметно пальцами, после чего они
встречаются взглядами. Чонгуку хочется, чтобы он его обнял, но понимает, что пока
это невозможно. Остается только смотреть друг на друга. Чонгук очень надеется, что
в этой поездке у них будет возможность остаться наедине.

— Ну что, вы готовы? — интересуется Хосок, самым последним выбираясь из-за руля.

— Намджун одевается. — Чонгук прикрывает за ними дверь, и Соми без предупреждения

запрыгивает ему на спину, обвив руками шею, а ноги сцепив у него на талии. Чонгуку
приходится подхватить её под коленями, проворчав, что она самая настоящая мартышка.

— Здравствуйте! — почти хором здороваются парни и Соми с мамой Чонгука и отцом,

спустившимся со второго этажа дома с газетой в руках.

— Привет, молодёжь, — весело говорит отец, поправив на переносице очки.

— Привет, ребята, — улыбается им мама. — Перекусите быстренько?

— Мы бы с удовольствием, но чем быстрее выедем, тем лучше, — отвечает за всех Юнги.
— Вот это всё в фургон нести? — Он указывает на приготовленные вещи и
поворачивается к Чонгуку. Тот в ответ кивает.

— Тогда я соберу вам с собой. Как раз не придётся по дороге останавливаться, чтобы
перекусить. Пять минут-то подождете?

— А чего там будет? — Хосок заинтересованно облизывает губы.

— Мы готовили кимпабы, пигоди и блинчики с кимчи.

— О Боже, мой желудок уже ревёт, — кладёт ладонь на живот Хосок. — Всё так вкусно
звучит!

— Тогда можешь помочь мне собрать всё для вас в контейнеры, — смеется мама.

— Я тоже могу помочь, — вызывается Тейлор, и они вместе с Хосоком идут следом на
кухню.

Вниз спускается Намджун, уже полностью собравшийся и со своим рюкзаком на плече. Он

стукается кулаками с ребятами, и они вместе с Юнги относят в фургон вещи. Отец
Чонгука и Намджуна даёт им с собой непромокаемые спички, запасные дождевики на
всякий случай, а ещё огромный тент, который все воспринимают с энтузиазмом. Вещь
очень даже полезная.

— Какой дорогой собираетесь ехать? — интересуется он.

— Решили, что сто первой, — отвечает Чимин. Его угостили кусочком кимпаба, который
он с удовольствием уплетает за обе щеки, привалившись бедром к дивану в гостиной.
— А двести восьмидесятой разве не быстрее будет?

— Быстрее, — кивает, проглатывая последний кусочек и облизывая пальцы. — Но сто

первая проходит мимо океана, вид красивее. Чонгук с Намджуном ещё там не были же.
Соми тоже больше нравится эта дорога. Тем более разница-то в полчаса всего. Не
страшно.

Пока они переговариваются, Чонгук проносит Соми на спине по дому, показывая ей, что
и где. Несмотря на то, что сам он уже с десяток раз был у Соми и Юнги, они у них в
гостях были впервые. Напоследок они поднимаются наверх, где он показывает ей свою
комнату, а она внезапно вспоминает, что не взяла из дома кассеты. Их они
прихватывают у Чонгука, планируя включить на проигрывателе в фургоне и слушать в
дороге. В последний момент Чонгук решает взять с собой ещё плеер и запасные
батарейки. Так, на всякий случай. Вдруг захочется посидеть с музыкой в ушах.

— Чонгук, ты ботинки в рюкзак положил? — спрашивает мама, выходя из кухни с

контейнерами в руках. Хосок и Тейлор идут позади неё, держа ещё по несколько
контейнеров. Чонгук думает, что им всем бы этого хватило на целые выходные.

— Да, мам, положил, — вздыхает он и поудобнее перехватывает Соми, не планирующую

слезать с его спины.

— Вы так мило смотритесь, давайте я вас сфотографирую? Давайте? — В голосе мамы
просыпается энтузиазм, и она просит папу принести ей фотоаппарат из гостиной.

— Ну мам… — запрокидывает назад голову Чонгук, прекрасно различив её сводническую

интонацию.

Соми смеется ему прямо на ухо:

— Не расстраивай маму, пусть сфотографирует!

И Чонгуку приходится терпеть, пока мама, крутясь с фотоаппаратом, выбирает лучший

ракурс для снимка. Спина тем временем ноет от тяжести чужого тела.

— Ну что за очаровательная пара, — приговаривает мама, делая кадр, пока Соми целует
Чонгука в щёку.

Тейлор с Хосоком переглядываются, обходят их и несут контейнеры в фургон.

— Ну всё, хватит, — ворчит Чонгук и спускает Соми на ноги, а затем с хрустом
разминает спину, успевшую одеревенеть.

— Давайте уже поторапливаться, — призывает Сокджин, зайдя в дом с улицы. — Вы всё
забрали?

— Да, Юнги и Намджун всё отнесли в машину.

Чонгук присаживается, принимаясь шнуровать кеды, пока остальные рассаживаются в

фургоне. Он надел те кеды, что постарее, решив, что они больше подойдут для отдыха
на природе — в случае чего их будет не жаль. В новых ему ещё на свидания ходить
так-то.

— У вас будет возможность звонить? Вы же остановитесь на заправке по пути?

— спрашивает у Джина отец Чонгука и Намджуна.

— Хосоку родители дали сотовый телефон, не беспокойтесь. Мы позвоним, как только

доберёмся до кемпинга.
Чонгук, расправившись со шнурками, выпрямляется и теперь уже подгоняет Джина,
подталкивая его в спину:

— Мы, кажется, торопились! Идём, идём. — Он бульдозером выталкивает его на улицу,

прямиком в сторону припаркованного фургона, и машет рукой родителям: — До
воскресенья!

Чонгук забирается внутрь автодома и с восторгом оглядывается, чувствуя, как

загораются собственные глаза. Так уютно! Салон большой, светлый и аккуратный. Прямо
напротив него, у окошка с цветастыми занавесками, столик с креслами по бокам, и по
конструкции понятно, что, скорее всего, из них собирается одно спальное место. Два
других — двуспальная кровать, — находятся прямо над их головами и передними
сиденьями. Ещё одно спальное место он обнаруживает в самом конце фургона, поперёк,
и его, судя по раскиданным причиндалам от фотоаппаратов, оккупировал Сокджин. Пока
все раскладывают оставшиеся вещи по полкам и занимают места, Соми расставляет по
креслам маленькие декоративные подушки и поправляет занавески.

— Ну что, расселись? — Юнги выглядывает с водительского сиденья. Первым рулить

вызвался он, пока его не сменит Тейлор где-нибудь на середине пути.

— Почти! — отзывается Соми. — Тебе дать подушку под поясницу?

— Лучше под задницу. Чувствую, часа через два она будет уже квадратной. Кресла в
фургоне не фонтан, конечно.

— Так и быть, пожертвуем подушку ради твоей задницы. — Она кидает одну из подушек
брату.

— Я впереди поеду, если никто не против. — Чимин скидывает с ног тяжёлые ботинки,
переобувается в шлёпанцы и перебирается на переднее пассажирское сиденье рядом с
Юнги.

Чонгук устраивается за столиком у окна, напротив него усаживаются Соми с Хосоком, а

рядом плюхается Тейлор. Джин, сложив ноги в позе лотоса, забирается на свою софу и
берёт в руки полароид, принимаясь разбираться с картриджем, сообщив, что собирается
документировать всю их поездку. Намджун садится в кресло прямо за Чонгуком и
Тейлором.

— Юнги, врубай музыку! — кричит Соми брату.

— Только не говорите, что мы будем слушать «Бэкстрит Бойз» всю дорогу, — ворчит
позади Намджун. Чонгук с Тейлором со смешками переглядываются.

— Эй, что ты имеешь против! — возмущается Соми.

Машина выезжает на четыреста пятое шоссе, держа дорогу через Лос-Анджелес, где
первое, что они проезжают — национальное кладбище. Ровные плиты стоят рядами,
словно под линейку. Чонгук прилипает к окну практически сразу же, планируя не
отлипать всю дорогу и рассмотреть как можно больше. За все проведённые в Беверли
месяцы, он был слишком занят учёбой и собственной адаптацией, и на изучение Америки
времени у него совсем не было. Его мир сужен до нескольких ставших знакомыми улиц и
нескольких человек, ставших ему практически родными. Отвлекаясь от изучения
местности за окном, он поворачивается и обводит ребят взглядом, невольно начиная
улыбаться: Сокджин, настроив полароид, делает фотографии, Намджун, с утра без
настроения, вредно показывает язык, когда объектив наводится на него, а Соми красит
Хосоку ногти чёрным лаком, который он тут же наполовину стирает, оставляя
неаккуратные разводы, а когда она начинает за это ударять его по плечу, говорит,
что так по-рокерски. Чимин, повернувшись с переднего сиденья на зов Джина,
показывает ему «пис» рукой, улыбаясь в камеру. Тейлор приподнимает брови,
столкнувшись с Чонгуком взглядом, но Чонгук, не стирая улыбки, качает головой и
снова утыкается в окно. Чужое бедро, прижимаясь к нему, приятно греет.

С четыреста пятого шоссе они съезжают на сто первое, по которому будут ехать до
пункта назначения. Обо всём этом ему рассказывают Соми и Тейлор. Вскоре местность
за окном становится холмистой, с редкими деревьями. Периодически они проезжают
совсем маленькие, в основном одноэтажные, городки и их окраины, которые пересекают
за считанные минуты. По дороге постоянно встречаются автодома, точно так же
направляющиеся провести уикенд на природе.

Чонгуку нравится, что даже в ноябре всё зелено и сухо, совсем не как в Корее, где в
это время то мокрые снега, то противные ветра, и все понемногу из пальто
перебираются в пуховики. Ему нравится, что здесь почти вечное лето.

На перекус они не останавливаются, едят прямо на ходу — слишком дорого время. Они и
так доедут до места уже далеко затемно, и располагаться придётся под светом взятых
с собой фонарей. Соми, закончившая красить ногти Хосока, выкладывает контейнеры на
стол, Чонгук и Тейлор ей помогают.

— Выглядит, как рай, — комментирует Тейлор, убирая крышку с контейнера с кимпабами

с говядиной.

— На вкус, наверняка, так же. — Соми вдыхает аромат.

— Я охренеть как соскучился по корейской кухне. — Тейлор, не удержавшись,

подцепляет пальцами один кимпаб и закидывает в рот, а затем зажмуривает глаза. — Я
сейчас умру, это чертовски вкусно.

— Вы дома не готовите корейские блюда? — удивляется Чонгук.

— Мама не особо умеет их готовить, — жуя, отвечает Тейлор. — Отец раньше иногда
готовил, и это было очень вкусно. Но редко.

— У нас мама готовит, но тоже не слишком часто. — Соми утаскивает кусочек,
отправляя его в рот, и передаёт контейнер Чимину вперёд вместе с салфетками.

Пока они поглощают всё, что собрала им с собой мама Чонгука и Намджуна, проезжают
мимо дорожного обозначения «Вентура».

— Скоро океан будет видно, — говорит Соми, облизывает пальцы и тянется к салфетке.

Чонгук снова прилипает к своему окну, подтянув к себе колени и обняв их. Чем ближе
к побережью, тем чаще встречаются пальмы и тем больше захватывает дух у Чонгука от
осознания, что это и впрямь путешествие. Маленькое дружеское путешествие.

Дорога проходит достаточно близко к прибрежной линии. Океан — залив Пирпон, —

отлично видно из окна фургона. Тёмно-синяя вода контрастирует со светло-голубой
линией горизонта, а по другую сторону дороги их снова окружают уже привычные холмы,
мелькающие в окне. Постепенно берег становится от них всё дальше, Соми называет
следующий городок, который они проезжают — Карпинтерия, а следом за ним они
въезжают в Санта-Барбару и едут мимо множества аккуратных симпатичных домиков,
окружённых пальмами.

В следующий раз океан они видят в середине их пути, в районе Писмо Хайтс, где
останавливаются, чтобы выйти из фургона и немного размяться. Юнги в это время как
раз меняется местами с Тейлором, и Тейлор занимает водительское место. Начинает
смеркаться. Небо, ещё недавно красно-оранжевое, понемногу окрашивается насыщенно-
синим.
— Можно я хоть немножко поведу? Хотя бы полчасика? — просит Соми.

— Мы не можем угробить Чонгука и Намджуна в их первой дружеской поездке на

кемпинг. — Юнги усмехается и закидывает ей руку на плечо, но Соми обиженно
скидывает её с себя, усаживаясь обратно к Хосоку за столик, на этот раз принимаясь
за его волосы. Спустя время вся его голова в маленьких коротких косичках с
неоновыми резинками на концах.

— А можно мне сесть вперёд? — спрашивает Чонгук у Чимина.

— Конечно, иди, — без проблем соглашается тот и уступает ему.

Чонгук перебирается на переднее пассажирское, перекидывает через себя ремень и

натыкается на взгляд Тейлора. Улыбается. Они переглядываются всю дорогу, из-за чего
Чонгук то и дело кусает щёку изнутри, пытаясь хоть немного сдержать ощущение
бесконечной радости и предвкушения от выходных. Кассета «Бэкстрит Бойз»,
прокрученная уже по меньшей мере трижды, в очередной раз заканчивается, и Тейлор
говорит, что взял с собой пару микстейпов. Чонгук с удовольствием включает один из
них. В салоне раздаётся чонгукова уже любимая «Creep», ассоциирующаяся
исключительно с Тейлором, и он откидывается на спинку, отворачивается к окну, за
которым беспроглядная темень, и глупо сам себе улыбается.

После обозначения «Санта-Круз», едва различимого в полумраке, Соми громко

объявляет, что они почти доехали. Вскоре они останавливаются в лесистой местности,
но где деревья уже довольно редки, обозначая близость к побережью. По виду место
достаточно обжитое туристами: и тропинки проглядывают, и на фургоне без проблем
проехали.

Чонгук встряхивает затёкшими ногами, разминает спину, потягиваясь, как только

оказывается на земле, и получает щипок за бок от Тейлора, проходящего мимо него с
палаткой под рукой. Чонгук оглядывается, но никто не обращает на них внимания, все
заняты обустройством кемпинга.

— Я думаю, надо тент сначала натянуть, — говорит Джин, вытаскивая свёрнутый в
несколько раз тент из плотного непромокаемого материала.

Включив боковое освещение на фургоне, прямо над пассажирской дверью, Сокджин,

Тейлор, Чонгук и Юнги принимаются закреплять тент, раскинув его от крыши автодома к
ближайшим деревьям. Хосок отзванивается матери, кое-как найдя связь, и сообщает,
что они нормально добрались, после чего даёт позвонить Намджуну и Соми.

— Ого, большой. — Чимин, вышедший из фургона со второй палаткой, оглядывает тент и

поднимает большой палец вверх.

По итогу у них получается добротный навес, который точно спасёт от непредвиденного

дождя, да и вообще с ним как-то уютнее становится. Такой небольшой лагерь на
восьмерых под одной крышей.

Пока Намджун, Тейлор, Юнги и Чимин устанавливают свои палатки, Соми и Хосок
разжигают костёр рядом с навесом. Чонгуку поручают собрать складные стулья и
столик. Сокджин тем временем разбирается с едой: выносит из фургона недоеденные в
дороге корейские закуски, складывает их на столик вместе с пакетами сосисок,
маршмеллоу и упаковкой пива.

У костра рассаживаются уже ближе к полуночи. Вкусно пахнет жареными подкопчёнными

сосисками, и у Чонгука непроизвольно ноет в желудке. В воздухе растворяется ночная
прохлада. Он накидывает капюшон на голову, пряча немного подмерзшие уши, и двигает
свой стул поближе к огню. Наедаются быстро, успев проголодаться за вечер, и
переходят на пиво. Соми от алкоголя отказывается и принимается нанизывать
маршмеллоу на палочки, а потом подпаливать их над костром и передавать ребятам.
Чонгук их с удовольствием поглощает, думая, что это самое странное вкусовое
сочетание из всех что он пробовал, но оттого ему ещё вкуснее. Юнги берёт в руки
обещанную гитару, начиная перебирать струны, и посиделки приобретают уютную
походную атмосферу. Чонгук бы ещё от тёплого пледа не отказался, но за ним нужно
идти в фургон. Звуки гитары перемешиваются с шумом прибоя, Чонгук прикрывает глаза.

— Намджун какой-то унылый всю дорогу, — говорит Хосок и отпивает из банки.

Чонгук приоткрывает глаза и смотрит на молчаливого брата. Тот только пожимает

плечами в ответ на реплику Хосока.

— Давай, колись. — Джин толкает его локтем в бок.

— Да ничего критичного, ерунда, — отмахивается.

— Почему мне кажется, что проблема личного характера? — Юнги, прижав пальцы к
струнам, хмыкает.

— Вроде того, — соглашается Намджун.

Соми поворачивается к Намджуну, протягивая ему жареный маршмеллоу на палочке:

— Теперь нам всем интересно, что натворила Грейс!

— Да нет, нет. Ничего такого, правда. Просто повздорили из-за этой поездки.

— Дай угадаю: она обиделась, что ты не взял её с собой, — комментирует Юнги. — Мэл
в прошлые разы тоже бесилась, что я её не беру, и устраивала сцены.

— А сейчас?

— Сейчас привыкла, что в кемпинг мы ездим без подружек, только своей компанией.

— Ага, или просто ей и без тебя есть с кем время проводить, — усмехается Соми.

— Пожалуйста, Соми, хватит. — Юнги хмурится и запрокидывает голову назад. — Когда

вы уже поладите?

— Никогда. Не хочу, чтобы ты с ней встречался. Она тебе не подходит. — Она ведёт
плечом и передаёт очередную палочку с зефиром Тейлору.

— А если я в итоге женюсь на ней?

— Женишься на девушке, которая тебе изменила и бросила тебя, а потом прибежала

обратно? Тогда мне жаль тебя, потому что ты станешь несчастным.

— Мне кажется, если я её простил, то ты тоже могла бы.

— Нет уж. Если ты на ней женишься, то ноги моей в твоём доме не будет.

— Посмотрим ещё, какого ты себе мудака выберешь, тогда и поговорим. — Юнги

усмехается и перехватывает из её руки еще не пожаренный зефир.

— У меня будет хороший муж, вот увидишь, — фыркает она.

— То-то я смотрю, ты западаешь исключительно на хороших парней.

Хосок чиркает зажигалкой, подкуривая косячок, и затягивается:

— Так что там с Грейс? Рассорились?

— Может, помиримся, когда вернусь. — Намджун сминает пустую банку.

Чонгук наблюдает за Сокджином, который стал таким же притихшим, каким был всю
дорогу Намджун. Он смотрит в противоположную ото всех сторону и маленькими глотками
отпивает из банки пиво, не участвуя в разговоре про подружек.

— Кстати, а вы слышали, что Агнесс и Зоуи из группы поддержки, оказывается,

встречаются ещё с летних каникул? — переводит тему Соми, разворачиваясь к парням.

— Слышали, — хором отвечают Юнги и Намджун, из-за чего остальные покатываются

смехом. Все сплетни от чирлидерш по традиции в первую очередь доходят до
баскетбольной команды и только потом распространяются по всей школе, так же как
новости баскетбольной команды первым делом узнают и успевают обмусолить девчонки из
группы поддержки.

— Я даже не знаю, как к этому относиться, — задумчиво говорит Чимин, сведя брови у
переносицы.

Чонгук неловко тупит взгляд, украдкой бросая его на явно озадаченного Чимина. Тот
выглядит так, будто это всё не очень ему по душе, и Чонгука это гнетёт. Он тут же
начинает мысленно примерять ситуацию на себя, размышляя, как бы Чимин отнёсся к
таким новостям у них в компании. Становится не по себе.

— Да обыкновенно, — отвечает Юнги. — Зато у них есть регулярный секс, а у тебя нет.
В этом тоже смысл постоянных отношений.

— Согласен, — поддакивает Намджун. — Очень упрощает жизнь, когда у тебя есть свой
человек.

— Как будто такая большая проблема найти себе секс. — Хосок выпускает клубы
сладковатого дыма изо рта.

— Ну уж у тебя-то это никогда не было проблемой, — усмехается Тейлор.

— А что, разве у тебя было? — Хосок, разулыбавшись, сверкает глазами, обмениваясь с
Тейлором взглядами, словно они оба о чём-то вспомнили. Чонгук прикусывает нижнюю
губу, наблюдая за их гляделками.

— Как они вообще занимаются сексом? — хмурит лоб Чимин. — Ну, типа, они же обе
девчонки.

— Я тебе потом объясню, — смеется Юнги.

— Объясни сейчас, мне тоже интересно, — просит Соми.

— Перебьёшься. — Брат щёлкает её по носу.

Ребята открывают по второй банке пива, стукаются ими, следом довольно отхлебывая. В
тишине особенно хорошо слышны и шелест листвы, и шум прибоя. Расслабляет. Чонгук
никак не прикончит первую банку пива, всё отвлекаясь на Тейлора. Парни, подвыпив,
становятся чуть сентиментальнее, вспоминая, что Тейлора в прошлом году очень не
хватало и как сильно они рады, что он снова здесь. Тот, скромно улыбаясь, поддаётся
на объятья, на хлопки по плечам и даже даёт потрепать себя за щёки Соми, усевшейся
ему на колени.

Под тихие звуки прибоя Юнги снова тянется к своей гитаре и играет что-то лёгкое и
ненавязчивое, пока ребята болтают о всяком. Вечер давно близится к завершению,
скоро нужно будет закругляться.

— Здесь океан совсем рядом, да? — интересуется Чонгук, повернув голову на шум волн.

— Минут пять по тропинке, — взмахивает Джин куда-то в сторону.

— Никто не хочет прогуляться?

— Можно, — откликается Тейлор.

У Чонгука потеют ладони даже с прохладной жестяной банкой в них. Он пересекается с

Тейлором взглядами и снова оборачивается на ребят:

— Пойдёмте?

Джин с Хосоком переглядываются:

— Не, спать уже хочется. Идите вдвоём, — говорит Сокджин.

— Да, мы пока уберём тут всё на ночь, — принимается кивать Юнги.

— А… — начинает Соми, но Юнги кидает на неё грозный взгляд, и она замолкает на
полуслове.

Тейлора долго уговаривать не приходится: он хлопает Соми по бедру, прося встать,

после чего поднимается на ноги сам, потягивается и кивает Чонгуку, показывая в
сторону тропинки.

Остальные тоже принимаются вставать, складывать стулья, тушить костёр, чтобы

разойтись по своим постелям.

— Держи. — Джин кидает Тейлору сложенный плед, который вынес из машины. — У воды
прохладнее.

Он кивает в ответ, показав Джину пальцами «окей».

Чонгук идёт следом за Тейлором. Тропинка, выложенная дощечками, совсем узкая,

проходит между деревьями, но стоит только немного отойти от того места, где они
остановились, как дорожка заканчивается и начинается песок. Тейлор, зажав плед под
рукой, берёт Чонгука за ладонь, будто тот способен потеряться.

— Ну, как тебе кемпинг? — Их пальцы переплетаются, и только тогда Чонгук замечает,
что его собственные успели подмёрзнуть.

— Я в восторге, — он улыбнулся.

— Серьёзно?

— Похоже, что я шучу? Мне правда с вами очень нравится.

Тейлор широко ему улыбается и сжимает ладонь крепче.

Шум прибоя с каждым шагом становится всё громче, отчётливее, океан уже можно
почувствовать кожей: её ласкает бризом, и кажется, что соль можно даже губами
ощутить. Ещё немного, и Чонгук его видит: совсем чёрный, с переливающимся в пене
лунным светом. Он выглядит так магически прекрасно и устрашающе одновременно, что
по телу проходит дрожь.
Тейлор отпускает его ладонь, но лишь на минуту, чтобы расстелить на песке плед,
усесться на него и протянуть Чонгуку ладонь снова. Он хватается за неё и
усаживается рядом, бедро к бедру. А потом оказывается в объятьях. Он уже подумал,
что нужно было накинуть сверху что-то ещё помимо худи, но в руках Тейлора
оказывается на удивление тепло. Щека прижимается к плечу, немного потеревшись о
кожу его куртки. Чонгук расслабляется и сам себе изумляется, что не чувствует вдруг
ни скованности, ни стыда. Просто сидит в объятьях Тейлора и наслаждается ими.
Только потом до него доходит, что это в нём говорит поллитровая банка пива. Опьянел
он с неё, конечно, не сильно, но вот немножко раскрепостился и отставил в сторону
загоны точно. Чонгук издаёт смешок.

— Что? — Тейлор тоже начинает улыбаться.

— Ничего, просто, — в улыбке облизывает губы Чонгук и качает головой.

— Кстати, забыл спросить, а как так получилось, что ваша мама думает, будто вы с
Соми пара? — ухмыляется.

— Я не знаю, клянусь, — Чонгук смеется. — Она сама себе что-то выдумала, или вместе
с отцом. Я не прикладывал к этому руки.

— Забавно, если она думает, что вы впрямь встречаетесь.

— Пусть думает, — отмахивается. — Не хочу ничего объяснять.

— Не собираешься им рассказывать о своей ориентации?

— Нет, нет, конечно, — резво отвечает Чонгук, вспыхнув и напрягшись. Ему и в жутком
сне страшно представить ситуацию, при которой он был бы вынужден быть настолько
откровенным с родителями. — Нет, они этого точно никогда не примут.

— Отстойно, если это в самом деле так.

— А твоя мама?..

— Ну, она знает, что мне кое-кто нравится. — Тейлор улыбнулся, и в темноте Чонгук
скорее ощущает его улыбку, чем реально может разглядеть. Но он всё равно
присматривается, различая едва уловимые черты, чуть подсвеченные лунным отражением
на воде. Чонгук зачарован.

— И значит… значит, она знает о твоей ориентации? — и следом на выдохе
выпаливает: — В смысле, я не очень понимаю, какая она у тебя в действительности, я
вообще ничего не понимаю в этом, но… ты, в общем, понял.

— Вроде того, — кивает.

— Как так вышло? У вас такие близкие отношения?

Чонгуку сложно представить, каково это — быть до такой степени честным с

родителями. Он своих любит, и большую часть времени они действительно классные,
заботливые, возможно, даже понимающие, ведь часто идут ему на уступки. Они много
болтают о разном, Чонгук с ними делится некоторыми вещами. Однако он точно знает,
что признайся он им в том, что ему нравится парень, что он влюблён в него — между
ними незамедлительно возникнет пропасть, и Чонгук не уверен, что они когда-нибудь
смогут её преодолеть.

— На протяжении года мама была моим единственным другом, — отвечает Тейлор. — Мы
многое успели обсудить и узнать друг о друге.
— О, — тихо округляет губы Чонгук. — Я не подумал об этом. Но это звучит хорошо, с
какой-то стороны. То, что мама — твой друг.

— Думаю, я расскажу ей о тебе.

— Правда? — замирает.

— Ага, — хмыкает он. — А ты, значит, не планируешь никому говорить о том, что
встречаешься со мной?

— А мы… мы встречаемся?.. — осторожно уточняет Чонгук.

Внутри, прямо за грудиной, что-то трепыхается под взглядом Тейлора, у которого в

глазах появляются те самые смешинки. У Чонгука изнутри будто пытается вырваться на
волю сотня маленьких птиц. Он знает, что здесь, в Америке, всё немного иначе, чем у
него на родине. Там, если вы ходите на свидания и держитесь за руки — вы парочка. В
Штатах же люди могут ходить на свидания, целоваться, могут даже делить постель, но
если они не оговорили серьёзность своих отношений вслух — значит, они ничем друг
другу не обязаны. Бриз вдруг становится таким ощутимым, он проходится по каждой его
реснице, задевая кончик замёрзшего и наверняка порозовевшего носа. Чонгук невольно
напряжённо сжимает руки, ожидая ответа, будто тот переломит его жизнь на до и
после. Хотя… может быть, так и есть?

— Ты сомневаешься?

Тейлор поворачивается к нему, они сталкиваются нос к носу и смотрят прямо друг на
друга. Глаза в глаза. Он кажется таким невозможным, таким нереальным в полумраке,
что Чонгук даже не замечает, как задерживает дыхание. Уши начинает закладывать, он
перестает слышать шум бьющихся о берег волн. Из его мира исчезает всё, кроме
Тейлора.

— Я… — выдыхает, наконец, пытаясь ответить.

Тейлор подаётся вперёд, ещё ближе к нему. Дыхание греет губы и рассеивается в
воздухе, едва прикоснувшись к ним теплом. У Чонгука стучит пульс в висках. От
страха, от предвкушения, от волнения настолько сильного, какого он никогда прежде
не испытывал. Его никто не пытался поцеловать раньше. А сейчас это пытается сделать
парень, от которого у Чонгука кровь в венах кипит, от которого у него напрочь
сносит крышу.

Губ касаются чужие губы. Немного прохладные, сухие. Касаются невесомо, на пробу,
изучая. Ждут реакцию. Чонгук пытается дышать, но кажется, будто он разучился. У
него словно нет больше потребности ни в воздухе, ни в чём-то ещё, только в губах
Тейлора на его собственных. Они ощущаются слишком приятно. Тейлор касается их
несколько раз, совсем невинно, пока Чонгук не понимает, что застыл статуей. И он
приоткрывает губы, робко отвечая на поцелуй: так же мягко прикасается к его губам и
опускает ресницы.

Тейлор улыбается. Чонгук чувствует это. В голове только начинают зарождаться мысли,
что быть может ему смешно оттого, каким детским выходит этот поцелуй, но Тейлор не
даёт им развиться. Он кладёт ладонь на его затылок, притягивает к себе ещё ближе и
сминает его губы своими, настойчиво, совсем не так, как несколько секунд назад.

Всё кружится. Мир кружится, голова Чонгука кружится. Его целуют, попеременно лаская
то нижнюю губу, то верхнюю, гладя его шею, зарываясь пальцами в волосы. Чонгук
расслабляется, получая удовольствие от нежности, которая расползается по всему его
телу. Тейлор отрывается от его губ, но лишь на секунду, чтобы заглянуть в глаза, а
затем снова наклонить голову и прильнуть. Чонгук чувствует касание его языка на
губах, тихо выдыхает и позволяет их языкам столкнуться.
Чонгука будоражит. Мурашки проходятся по коже табунами, наэлектризовывая её, от
одной только мысли, что он действительно чувствует язык Тейлора у себя во рту. Они
действительно целуются, Боже. В груди всё дрожит. Первый поцелуй Чонгука прекрасен.
Он не дурацкий, не глупый, не стыдный. Он до одури приятный, такой, что хочется ещё
и ещё. Хотелось бы, чтобы он не прекращался, но Тейлор отстраняется, улыбаясь ему,
и гладит его щёку. Чонгук облизывает влажные губы.

— А Намджун, вообще, знает, — выдавливает он, пытаясь заполнить паузу, неловко
продолжая их разговор с того, на чём они закончили.

— Это я уже понял. — Тейлор ухмыляется. — Не просто же так он пригрозил мне
навалять.

— Что? Когда? — в ужасе брови Чонгука взметают вверх, пока сердце глухо пропускает
удар. Что он… какого чёрта Намджун полез?

— После того, как я не пришёл в кино. У нас был кое-какой разговор.

Чонгук стонет, запрокинув голову назад. Как же стыдно.

— Что он тебе наговорил?..

— Ничего такого, чего я не заслужил. За тебя есть кому вступиться, Чонгук, это
хорошо.

— Не хочу, чтобы кто-то вмешивался без моего ведома, — насуплено говорит Чонгук.
— И вступаться за меня не нужно. Я не ребёнок и не девчонка.

— Я вообще удивился, что ты рассказал ему об этом.

— Мне в какой-то степени пришлось. Намджун забирал меня от кинотеатра в тот вечер.
Было поздно, и…

— Он сказал, что ты долго ждал меня. — Пальцы Тейлора касаются его ладони, выводя
на ней узоры.

— Я прождал до самой ночи, — тихо отвечает он, опуская взгляд. Он честно хотел бы
забыть тот злополучный вечер, как будто его никогда не было. Как будто всё началось
не с него.

— Иди сюда.

Тейлор притягивает его к себе за плечи, чтобы Чонгук облокотился на него, и

обнимает, прижав к своей груди. Чонгук устраивает голову на его плече и смотрит на
океан. Он спокойный, размеренный, с мелкими волнами, прибивающими к берегу пену. И
ему хорошо. Он выбросил из головы всю ерунду, которая там была, потому что Тейлор
здесь, вот он, рядом.

— Прости, — раздаётся негромкое над его ухом.

Чонгук поднимает голову, чтобы посмотреть на Тейлора. Он серьёзен, смотрит на него

внимательно, как будто они не говорили об этом, как будто Чонгук не принимал его
извинения прежде.

— Всё в порядке. Правда. Всё хорошо. Если у тебя были причины, то всё хорошо.

Пальцы Тейлора касаются его подбородка, проводя по нему. Губы прижимаются к виску,
спускаются по скуле и находят его губы снова. Он вовлекает его в поцелуй, глубокий
и чувственный, и Чонгук смелее отвечает, обвив рукой за шею.

Поцелуй в этот раз не прекращается так же быстро. Он долгий, медленный. Чонгук

устаёт от своего положения, тихо вздыхая и пытаясь устроиться удобнее, и тут же
оказывается лежащим на лопатках, пока Тейлор нависает над ним, всё целуя и целуя.
Сердце заходится в сумасшедшем ритме. Они оба здесь, совсем недалеко от места, где
остановились с ребятами. Их может кто угодно обнаружить, если захочет прогуляться
до берега, и это ещё сильнее волнует Чонгука, пока он, лёжа с разметавшимися по
пледу волосами, принимает поцелуи.

— Кажется, мне очень нравится целоваться, — говорит он, когда Тейлор разрывает
поцелуй. Губы уже устали, но хочется продолжать хоть до самого утра. До которого,
впрочем, осталось уже недолго.

— Серьёзно? — он смеется и прикусывает его за подбородок, а затем кусает его губы,
оттягивая их и дразня.

— Поцелуй ещё, — просит Чонгук.

— Ты уже сонный, — отмечает Тейлор. Над водой начинает появляться тонкая цветная
полоса, знаменующая скорый рассвет.

— Ещё один поцелуй, и пойдём обратно.

И Тейлор целует, с упоением, сжав ладонью чонгукову талию.

В их лагере тихо. Они возвращаются, держась за руки и едва слышно перешёптываясь,

чтобы никого не потревожить. Из палаток слышно дружное сопение, и в фургоне уже не
горит свет. Нужно прощаться, пусть и ненадолго, всего на несколько часов сна, но
так не хочется. Они останавливаются рядом с автодомом, не расцепляя рук.

— До утра? — спрашивает Тейлор.

— Уже утро. — Чонгук растягивает губы в улыбке.

Тейлор подаётся к нему, и Чонгук ловит небольшой приступ паники, оборачиваясь на

палатки, а затем бросая взгляд на окна фургона.

— Все спят, — обещает Тейлор и касается его губ, быстро поцеловав на прощание.

Он дожидается, когда за Чонгуком закроется дверь фургона, продолжая стоять рядом.

Машет ему ладонью, будто они и правда прощаются, хотя на самом деле будут всё это
время в метрах друг от друга, и только потом идёт в свою палатку.

Чонгук перешагивает сразу через две ступеньки, сумасшедше улыбаясь, и падает на

свою кровать, прижав пальцы к губам, всё ещё чувствуя на них вкус своего первого
поцелуя.

Сверху, с двухместной постели, слышится тихий задушенный вздох. Чонгук не придаёт

ему значения, проваливаясь в сон.

***
Следующий день в их кемпинге начинается с умывания озёрной водой, набранной в
бутыли. Для удобства приходится помогать друг другу, подливая из бутылок в ладони
по очереди, и конечно же всё заканчивается импровизированным бодрящим душем, когда
холодная вода начинает литься за шиворот, а после и вовсе превращается в водную
битву. К концу её они все мокрые, замёрзшие, но однозначно окончательно
проснувшиеся. Чонгук уверен: они все свалятся с ангинами по возвращении домой. Ему
ледяная вода разве что в трусы не затекла.
В качестве завтрака на скорую руку делают бутерброды с ветчиной и с тунцом,
поджарив перед этим хлеб на костре, и греют кастрюльку воды, заливая потом ей
гадкий растворимый кофе. Стулья не разбирают — рассаживаются прямо перед палатками
на сухую землю, кинув под задницы свёрнутые пледы.

Чонгук с удовольствием вгрызается в хрустящий хлеб и вдыхает лесной воздух.

Прислушивается, подняв вверх голову. Птицы умиротворённо щебечут, друзья вокруг
болтают и смеются с набитыми ртами, прихлёбывая из металлических походных кружек.

Тейлор, сидящий напротив, вытягивает сигарету из почти закончившейся пачки «Лаки

Страйк» и закуривает, пристально смотря на Чонгука. У Чонгука под его взглядом от
смущения щиплет щёки. Он едва удерживается, чтобы не начать в ответ улыбаться как
ненормальный.

В голове у него с самого утра одни только воспоминания об ощущении чужих губ на
своих, о пальцах на его затылке и об объятьях. Он как засыпал с этими
воспоминаниями, так и проснулся с ними же. Кажется, снился ему тоже Тейлор. Его
вырубило быстро, едва только голова успела оказаться на подушке. Он был уверен, что
долго не уснёт, но полученных впечатлений от первого дня кемпинга оказалось слишком
много, чтобы он мог переварить их без сна, поэтому даже не заметил, как отключился,
а когда проснулся, то был в фургоне уже один. От ребят остались только
развороченные постели да заваленный сокджиновыми причиндалами для съёмки столик.

Сегодня в их расписании поход по туристическим тропинкам — как раз то, для чего
была необходима удобная нескользящая обувь. После завтрака они переодеваются в
закрытую плотную одежду, по максимуму убирают всё своё в фургон, закрывают его и
выдвигаются. По плану у них достаточная длительная прогулка. Они хотят дойти до
маяка, и, по словам Чимина, путь туда-обратно займёт как раз целый день. Вернутся к
своему кемпингу только к закату.

Они выдвигаются сразу, только набрав в рюкзаки необходимое: воду, перекус, аптечку
на всякий случай. Солнце пригревает, выглядывая из-за облаков, Чонгук даже ветровку
расстёгивает на середине пути. Сокджин продолжает фотографировать: делает фото на
полароид, снимает на плёночный фотоаппарат, сменив плёнку несколько раз за
прогулку. Тейлор почти всё время держится рядом с Чонгуком. Ненавязчиво, но они
идут плечо к плечу до самого маяка, периодически отставая от ребят. Тейлор даже
успевает сорвать у него быстрый поцелуй со вкусом табака и фруктовой жвачки, когда
проходят густо засаженную деревьями местность. Они отстают от ребят достаточно
сильно, и Тейлор на секунды прижимает его к дереву спиной, сливаясь поцелуем, от
которого тут же кружится голова. Догонять ребят потом приходится почти бегом. У
Чонгука горят щёки после этого ещё с час точно.

У самого маяка они проводят не очень много времени. Любуются, делают фотографии и
выдвигаются обратно, но уже другой дорогой, планируя посмотреть как можно больше.

— Эй, Чонгук, — окликает его Сокджин. — Держи.

Джин вытаскивает из кармана фотокарточку и протягивает ему. Чонгук аккуратно берет

её, как будто она может смазаться, и переворачивает. На ней они с Тейлором на фоне
маяка, стоят лицом друг к другу. О чём-то говорят. И смотрят друг на друга
влюблённо. Кажется, они тогда шли к ребятам и болтали. О чём-то хорошем, наверное.
Или улыбка с лица Чонгука просто не сползает, когда Тейлор рядом. Может быть, он
даже выглядит глупо, но это так неважно. Они даже не заметили, что их
фотографируют. Чонгуку становится немного стыдно: если они смотрят так друг на
друга всегда, то Намджун прав. Они ни разу не очевидные.

Сокджин идёт дальше, а Чонгук замечает ещё кое-что: упавшие на песок фотографии. Он
поднимает их, принимаясь разглядывать. Намджун, Намджун, Намджун. Намджун в
фургоне, у костра, у океана, в палатке. В мыслях Чонгука всё складывается
окончательно: все сокджиновы взгляды, неоднозначные фразы, которые до этого Чонгуку
приходилось только расшифровывать. Вся эта близкая дружба с Намджуном, когда они не
расстаются ни на день, а если и расстаются, то трещат по домашнему телефону, пока
мама жаловаться на занятую линию не начинает. На душе становится как-то тяжело.
Появляется ощущение, будто он не должен был видеть эти фотографии, и становится
стыдно, что он начал их просматривать. Мог ведь просто отдать.

— Джин, — теперь уже Чонгук зовёт его. — Ты обронил.

Он протягивает фотографии обернувшемуся Сокджину. Тот застывает на секунду, смотря

на них, и только потом несмело берёт в руку:

— Спасибо.

***
Костёр потрескивает, отражение пламени пляшет по стоящему рядом фургону. Ребята,
немного отдохнув и разомлев после дневных прогулок и игр с мячом, вытягивают ноги,
потянув их к теплу, развалившись на складных стульях. Соми с Хосоком делают хот-
доги, зажаривая на костре сосиски, отчего те пахнут копчёностями, а затем
вкладывают их в булки и поливают соусами.

У Чонгука гудят ноги, немного побаливает нос, подгоревший на солнце с непривычки.

Последний раз он столько ходил пешком, наверное, в начальной школе, когда они куда-
нибудь выбирались с классом. Он с наслаждением вдыхает запах костра и сигаретного
дыма, который выдыхает сидящий рядом Тейлор, и грустит. Грустит, что завтра утром,
позавтракав, они свернут все свои вещи, уберут в фургон и покатят обратно, домой.
Чонгук не может перестать разглядывать друзей, размышляя, насколько сильно он
счастлив, повстречав их. Он смотрит на Соми, подставляющую разрезанную вдоль булку
Хосоку, который кладёт в неё сосиску и берётся за следующую, поднося её к огню.
Чимин и Юнги лениво перекидываются мячом, не поднимая со стульев задниц. Вечером на
берегу они все здорово поиграли в футбол четыре на четыре, забивая мяч в
импровизированные ворота, которые выложили из камней, пока не выбились из сил
окончательно. Это был очень насыщенный день.

Сокджин, вставив в полароид новый картридж, фотографирует Намджуна, дурачащегося на

камеру, а фотографии прячет по карманам, чтобы проявились. Чонгук невольно печально
улыбается, наблюдая за ними.

У Чонгука теперь тоже много маленьких снимков, которые ему подарил Джин. На них он
с ребятами: то со всеми вместе, то по отдельности. На некоторых они улыбаются прямо
в камеру, счастливо и беззаботно, а на других не замечают, что их снимают. Та, на
которой они с Тейлором, улыбаясь, смотрят друг на друга на фоне маяка, нравится ему
больше всего. Чонгук периодически достаёт это фото, пока никто не видит, и
разглядывает его.

— Вы взяли свои конверты? — спрашивает Юнги, вытирая пальцы салфеткой после того,
как прикончил пару хот-догов.

— Ага, — отзываются Джин, Намджун, Чимин и Хосок. Тейлор молча кивает.

— Конверты? Какие конверты? — не понимает Соми.

— Анкеты для университетов, — отвечает ей Чимин.

— Вы взяли их с собой? Зачем?

— Хотим запечатать их вместе и завтра отправить. — Джин поднимается со стула и идёт

в фургон.
Остальные, за исключением Чонгука и Соми, идут за ним, а возвращаются с конвертами
в руках. Они усаживаются обратно на стулья, кладут письма себе на колени и
переглядываются. Настроение Чонгука при взгляде на них совсем скатывается. Он
печально смотрит на белоснежные конверты и чувствует, как опускаются уголки губ от
осознания, что ещё каких-то несколько месяцев, и они все разъедутся. Отправятся в
свои университеты, кто-то из них, возможно, уедет далеко. Они больше не будут
встречаться каждый день, зависать в «Косточке», устраивать кемпинги и вечеринки. У
Чонгука останется только Соми.

Он переводит взгляд на Тейлора. Тот задумчиво водит пальцем по конверту. Чонгук

размышляет. Сколько продлятся их отношения? Будут ли они ещё вместе, когда Тейлору
придётся отправиться в университет? Или они расстанутся задолго до, и это не будет
проблемой для Чонгука? Но отчего-то он уверен, что успеет настрадаться, как бы ни
сложилось всё в итоге.

— Что вы решили? — тихо спрашивает Соми, не поднимая ни на кого взгляда.

— Решили, что все будем поступать в Калифорнии, — отвечает Юнги.

— Правда? — Она вскидывает голову, смотря на брата.

— Правда. — Юнги, немного захмелевший от пива, протягивает руку и гладит её по

ладони.

— И… кто куда будет отправлять документы? — спрашивает Чонгук.

— Я, как и планировал, в Стэнфордский, на аэронавтику, — отвечает первым Намджун.

— По сравнению с Намджуном, моя журналистика выглядит детским лепетом.. — Чимин

издаёт смешок.

— В Стэнфорде разве есть журналистика?

— Нет, — Чимин качает головой. — В университете Южной Калифорнии есть, — и

показывает один из конвертов. — Подам туда на журналистику, а в Стэнфорд на медиа.

— А если придётся выбирать? Если поступишь в оба? — интересуется Джин, так же
сжимая в пальцах конверты.

Чимин пожимает плечами:

— Журналистика предпочтительнее.

— А если мы все пройдём в Стэнфорд? — спрашивает у него Юнги.

— Господи, вы заставляете меня нервничать! — фыркает Чимин. — Не спрашивайте. Не

хочу думать. Буду решать вопросы по мере их возникновения. Чего заранее себе мозг
компостировать?

— Я так же, как Чимин. — Джин показывает свои конверты. — Но мне больше нравится
факультет медиа. Думаю, это мне ближе. Будет интересно.

— А с Намджуном на аэронавтику не хочешь? — спрашивает Тейлор. — У вас родители

всё-таки в этой кухне варятся.

— Смеёшься, что ли? — Сокджин усмехается. — Я в жизни такое не потяну. Я не такой
умный, как Джун. Медиа для меня в самый раз, — делает пару глотков пива из банки.
— Ты себя недооцениваешь, — возражает Намджун. — Ты хорош в учёбе, твои оценки
почти не уступают моим.

— Нет, Намджун, по стопам родителей я идти точно не хочу. Это не моё. А вот
работать с Чимином в газете мне нравится. Плюс, это увеличивает мои шансы на
поступление не меньше, чем у вас с Юнги по спортивной стипендии.

— Я только на неё и рассчитываю, — вздыхает Намджун. — На аэронавтику жёсткий

конкурс.

— А ты куда? — Чонгук поворачивается к Тейлору и опускает взгляд на его конверты.

— А я так же, как и Юнги. Подам в Калифорнийский и Стэнфорд. На управление и на

юриспруденцию. — Тейлор показывает ему верхний конверт, на котором обозначен пункт
назначения — Стэнфордский университет.

— Ну, а ты куда, горе луковое? — с усмешкой спрашивает Юнги у Хосока.

Хосок, встрепенувшись, уже раскрывает рот, чтобы ответить, но запинается:

— Господи, как оно называется, — бурчит себе под нос, принимаясь вытаскивать из
обоих своих конвертов анкеты.

— Ты что, не знаешь, куда будешь поступать? — покатывается с него Юнги.

— Да хрен его знает, я просто спросил, в какие университеты вы все подаёте
документы, и написал туда же, — пожимает плечами Хосок.

От смешка не удерживается даже Чонгук, в который раз поражаясь этой

непосредственности.

— Так вот, — откашливается Хосок и гордо объявляет: — Стэнфордский университет —

Культура народов Иберийского полуострова в США, Калифорнийский университет —
развитие киноиндустрии.

Ребята взрываются смехом.

— Ты их по какому принципу выбирал? — прикрывает рот рукой Соми.

— Какие названия мне понравились, те и выбрал! Чего вы ржёте? — возмущается он.

Отсмеявшись, Сокджин говорит:

— Ладно, давайте уже запечатаем и будем ложиться спать.

Чонгуку кажется, будто они делают это мучительно медленно. Он наблюдает, как они
сначала переглядываются, будто ждут друг друга, потом аккуратно снимают защитный
слой с липкого края конвертов и бережно прижимают, запечатывая.

В полнейшей тишине раздаётся тихий всхлип Соми. Все взгляды переводятся на неё.

— Эй, чего ты? — спрашивает у неё Тейлор.

— Не хочу, чтобы вы все уезжали, — шепчет она и снова шмыгает носом.

— Мы все останемся в штате. Мы постоянно будем видеться, — убеждает её Юнги. — Это
всего лишь год, потом ты сама будешь поступать в университет, и тебе уже будет не
до грусти по нам.
— Не говори так. — Слёзы текут по её щекам, она пытается вытирать их ладонями, но
только больше растирает влагу по лицу. — Вы ещё не уехали, а я уже скучаю.

Тейлор поднимается на ноги, оставляя свои конверты на стуле, и протягивает ей

ладонь:

— Иди сюда.

Она нехотя поднимается и оказывается в объятьях. Юнги, Чимин, Джин, Намджун и Хосок
тоже встают со своих мест, присоединяясь к ним. Они стоят, прилипнув друг к другу,
сжимая руками, и молчат, пока Соми тихо плачет.

Чонгук не замечает, как на его глаза тоже наворачиваются слёзы. Вся его
американская идиллия вдруг становится такой хрупкой, будто только пальцем тронь,
как она рассыплется, и он снова останется одиноким и никому не нужным, вернётся к
тому Чонгуку, которым был ещё несколько месяцев назад, собирая чемоданы в Сеуле.
Нос начинает покалывать, слёзы уже грозятся пролиться, и он отворачивается от
ребят, судорожно выдыхая и стараясь не разрыдаться прямо здесь. Меньше всего ему
хочется, чтобы они посмеялись, сказав, что он плачет из-за глупостей, прямо как
Соми.

— А тебе нужно отдельное приглашение? — раздаётся голос Тейлора доброй усмешкой.

Чонгук поворачивается, сталкивается с ним взглядами и тоже выдавливает улыбку. Он

хочет покачать головой в ответ, отказаться от их групповых объятий, боясь
расчувствоваться ещё пуще, но Джин тоже поворачивается и протягивает ему руку.

— Давай, дуй сюда, — говорит он.

И Чонгуку ничего не остаётся, кроме как подняться и присоединиться. Они утягивают

его в свои объятия, стискивая в них, и он всё-таки не сдерживает слёзы. И Тейлор
вытирает их с его щеки, не обращая ни на кого внимания.

***
Лица что-то касается. Мягко ведёт по щеке, подбородку, задевает губы. Чонгук сквозь
сон шумно выдыхает, неразборчиво стонет, вытягивая над головой руки и потягиваясь.
Разлепляя глаза, первое, что он замечает — уже светло.

Второе, что замечает Чонгук — Тейлор, сидящий на краю его постели и бессовестно ему
улыбающийся.

— Ты очаровательно сопишь во сне, — говорит он, и сон испаряется окончательно.

Чонгук быстро вырывает из ушей наушники, в которых накануне уснул, отрывает от

подушки голову и трёт глаза. Оглядывается. В фургоне никого кроме них — это
успокаивает.

— Что ты тут делаешь? — хрипло спрашивает он.

— Пришёл разбудить тебя. Ребята уже почти приготовили завтрак. Сейчас поедим и
начнём собираться, — Тейлор разглядывает его с полуулыбкой на губах.

Чонгук, смутившись под чужим взглядом, накрывает лицо ладонями и трёт его.

— А сколько времени?

— Почти обед, соня.

— Я опять всё проспал, — стонет Чонгук от угрызения совести — он в этой поездке
только и делает, что ест, спит и развлекается, пока остальные готовят еду,
убираются, ходят за водой.

— Ничего страшного, соберём потом посуду за всеми, они не обидятся, — с усмешкой

закатывает глаза Тейлор и тянется к нему, отрывая ладони от лица. — Кажется, здесь
кто-то говорил, что ему нравится целоваться?

— Мне нужно зубы почистить.

Чонгук пытается отползти, но только собирает одеяло в ногах, не отдаляясь от

держащего его Тейлора ни на сантиметр.

— Некогда, — низким голосом произносит Тейлор, так, что Чонгук мурашками

покрывается. А затем он упирается в его постель коленом, наклоняется и накрывает
губы Чонгука своими, сразу жадно и напористо.

За ночь соскучившийся, Чонгук с энтузиазмом отвечает, выбрасывая из мыслей и своё

утреннее дыхание, и то, что неподалёку ребята, а они буквально целуются в фургоне,
лёжа на чонгуковой постели. Он отдаётся поцелую, с упоением закрывая глаза и лаская
в ответ чужие губы, мягкие, тёплые, и ничто в мире в этот момент его больше не
интересует. Только его влюблённость в человека, из-за которого у него теперь ни
минуты покоя.

Дверь в фургон открывается внезапно. На ступеньках показывается Соми и сразу же

натыкается своим взглядом на них. Время застывает. Чонгука будто обливает кипятком.
Он с перепуга отталкивает Тейлора от себя, набирает побольше воздуха в грудь чтобы
явить какое-нибудь глупое оправдание, но Соми, округлив глаза, выкрикивает:

— Я так и знала! Они целуются! Они целуются!

У Чонгука в висках начинает громыхать от паники. Он в ужасе смотрит Соми в глаза,

она в ответ в его, не менее ошарашенно, но с каким-то необъяснимым восторгом.

— Выйди и закрой за собой дверь! — кричит ей в ответ Сокджин откуда-то снаружи.

— Не мешай людям! Что за бестактность!

— Охренеть, — выпаливает она напоследок и исчезает так же быстро, как появилась.

Тейлор опускает голову, и Чонгук понимает, что тот смеётся. Он смеётся! Чонгук чуть
богу душу не отдал от страха, а он смеётся! Он толкает его в плечо, спускает на пол
босые ноги и принимается искать кеды, дуя при этом губы. Сердце всё ещё колотится,
руки подрагивают от пережитого стресса, а в голове все мысли путаются. Чонгук
поверить не может, что они так глупо себя выдали. Как вообще им пришло в голову
целоваться в метре от друзей!

— Да ладно тебе, Чонгук, не злись, — Тейлор ловит его за ладонь, улыбается и тянет
к себе.

Чонгук встаёт между его коленей и смотрит, поджимая губы.

— Теперь все знают.

— Они и так почти все знали, чего ты расстраиваешься? Намджун знал, Сокджин и Юнги
знали. Хосок догадывался. Соми догадывалась. Пожалуй, новость только для Чимина, —
издаёт он смешок и притягивает его ещё ближе, кладя ладони ему под коленки и смотря
на него снизу вверх. Чонгук снова вспоминает реакцию Чимина на новость о паре
девчонок из группы поддержки.

— Это стыдно.
— Что ты там себе придумал? Почему это должно быть стыдно? Ты мне нравишься, я
тебе, вроде, тоже, а они наши друзья.

— Я понимаю, но мне от этого не становится менее неловко. Я хотел, чтобы никто не
знал об этом. Чтобы это не обсуждали.

— Я знаю. Правда, знаю. Но они не будут обсуждать, я тебе обещаю. Подкалывать нас —
да, — хмыкает. — Но не обсуждать. Тебе не о чем переживать.

Чонгук вздыхает, переводя взгляд на окно фургона, за которым друзья уже

рассаживаются, собираясь последний раз позавтракать на природе.

Тейлор звучит убедительно, безусловно. К тому же, этих людей он знает гораздо
дольше, он хорошо их знает, и если он в них так уверен, то Чонгуку следовало бы
тоже расслабиться и не загоняться. Но только как выбросить из головы этот
бесконечный страх быть осуждённым другими? Снова от безысходности вздохнув, он
отводит от окна взгляд.

— Поцелуй меня, и пойдём завтракать, — просит Тейлор.

Чонгук не двигается, разглядывая его лицо.

— Ну же. Поцелуй.

Пальцы Тейлора водят по голой коже его подколенных ямок, не скрытых свободными
шортами, в которых он спал. Чонгук медлит ещё немного, пытаясь преодолеть своё
стеснение и страх снова быть застигнутым врасплох, а потом касается лица Тейлора
подушечками пальцев и медленно наклоняется, смотря ему в глаза. Расстояние между
губами сокращается, в тишине слышно дыхание. Чонгук обхватывает лицо Тейлора и на
пробу захватывает его нижнюю губу своими губами, слегка оттянув. Тейлор позволяет
ему изучать и пробовать, не торопя и не углубляя поцелуй, не отнимая инициативу, и
Чонгук целует его неторопливо, касаясь одних только губ и бережно держа в ладонях
его лицо. Внутри всё заполняет нежностью и… любовью?

Его простреливает этой внезапной мыслью. Он прерывает поцелуй и отстраняется, снова

смотря на Тейлора, словно видит его впервые.

— Всё хорошо?

— Да, я просто… идём? Мне нужно умыться.

— Конечно.

Тейлор встаёт, но не даёт Чонгуку далеко уйти: притягивает к себе и быстро целует,
скользнув по его языку своим. Потом берёт его за руку и ведёт на улицу. Чонгук
только успевает схватить толстовку, валяющуюся на сиденье.

Быстро умывшись и почистив зубы позади машины, пока Тейлор лил ему в ладони воду из
бутылки, Чонгук вытирает лицо насухо полотенцем и натягивает на себя свою тёплую
худи, не успев замёрзнуть. Ребята, уже уплетающие сэндвичи в прихлёбку с
апельсиновым соком, не обращают никакого внимания, когда они подходят к ним и
плюхаются на стулья. Только Чимин смотрит, распахнув глаза, то на одного, то на
другого. Чонгук прячет от него свой взгляд, стараясь с ним не столкнуться, и
чувствует себя так, будто в чем-то ужасно провинился.

— Ну давай, спроси, — говорит Чимину Тейлор с усмешкой и кусает протянутый

Намджуном готовый сэндвич.
Чимин оглядывает друзей, продолжающих безразлично жевать, и возмущённо фыркает:

— Что за хрень?

— Что именно?

— Вы что, типа… ну… вы серьёзно там целовались?

— Ты слишком озабочен чужой личной жизнью, Чимин, — улыбается ему Тейлор, говоря с
набитым ртом. Хосок посмеивается, уже собираясь отпустить пару привычных шуток, но
замолкает, получив грозный взгляд Чимина, и продолжает прятать улыбку в кружке с
соком.

— Я имею в виду… какого чёрта все делают вид, будто нихрена не удивлены?

— Может быть потому, что ты не слишком наблюдательный для журналиста?

— Ты сейчас выразил сомнения в моих профессиональных способностях?

— Всего лишь предположил, — Тейлор пожимает плечами.

— И что, все правда были в курсе? — спрашивает Чимин у друзей.

— Не то чтобы в курсе, но, по крайней мере, мы не слишком удивлены, — отвечает

Хосок.

— Ладно, я понял, — задумчиво протягивает Чимин и вспоминает о своём недоеденном

завтраке.

Больше никто не поднимает эту тему, за что Чонгук очень благодарен. Ему становится
спокойнее от того, что все, кажется, спокойно восприняли новости. Никто не
отпускает дурацких шуток, не комментирует и не ставит его в ещё более неловкое
положение. И за всё это он им бесконечно благодарен. К середине завтрака с него
почти сходит стыдливый румянец, и, может, если бы не периодические взгляды Чимина,
он даже осмелился бы подключиться к общим разговорам. Но смелости в нём так и не
набирается и весь завтрак он ест молча.

После, сложив мусор в мешок, они начинают собираться. Разбирают палатки, относят в
автодом стулья и стол, снимают и складывают тент, убирая туда же. Выезжают ближе к
обеду, чтобы вечером уже быть в Беверли.

На обратном пути в фургоне тише. Они, в основном, устало молчат, слушая музыку,
иногда негромко переговариваясь. В середине пути их настигает дождь, под стать
настроению. Чонгук задумчиво наблюдает за дворниками, гоняющими по лобовому стеклу
дождевую воду. Тейлор, притянув его к себе, даёт прилечь на своё плечо и обнимает.

В районе Санта-Клариты они останавливаются на заправке. Заливают бензина в бак,

выпивают по стаканчику горячего кофе из магазина, а затем несут свои конверты к
синему почтовому ящику.

— Ну что? — смотрит на них Сокджин, держа в руках два своих письма. — Отправляем?

— Давайте их сюда. — Чимин собирает все конверты в одну стопку и встряхивает, чтобы
легли один к одному. — Пускай мы все поступим, — тихо просит он, зажмурив глаза, а
затем, открыв их, спускает разом все письма в ящик.

Они с глухим шумом падают на дно металлического ящика, а у Чонгука снова сжимается
сердце от грусти. Соми осторожно берёт его за руку и переплетает их пальцы.
— Прости, — говорит она.

Они идут обратно к фургону, натянув на головы капюшоны, спасаясь тем самым от
дождя, и Чонгуку так пусто внутри, что он даже не сразу понимает, о чём она
говорит.

— За что?

— За утро. Что сказала всем, да ещё и так. Мне следовало промолчать. Я как
обычно, — она виновато вздыхает. — Сначала делаю, потом думаю.

— Всё нормально. Всё равно все узнали бы. — Чонгук шмыгает замёрзшим носом.
Кажется, он и впрямь смирился с мыслью, что друзья в курсе его личной жизни. И как
бы сильно его это не смущало, тут ничего не поделаешь. Да и нужно ли? Может, ему
следовало с самого начала относиться к этому проще, но у него слишком много
загонов.

— Если тебе интересно, — говорит Соми, — я считаю, что ты очень подходишь Тейлору.
Я рада, что всё так сложилось. Хотя мне всё ещё сложно поверить.

Она улыбается и крепче сжимает его руку, встряхнув её в своей и выбивая из Чонгука
ответную улыбку. На них оборачивается Тейлор, идущий впереди с парнями, и они
сталкиваются взглядами, улыбаясь друг другу. Чонгук надеется, что они действительно
друг другу подходят.

========== -9- ==========

— Куда мы идём? — Чонгук, едва поспевая за Тейлором, идёт по школьному коридору в

самом разгаре перемены, протискиваясь через толпы учеников. Рюкзак то и дело
пытается свалиться с плеча, и каждый раз он его подтягивает, стараясь не выпустить
Тейлора из виду.

— Увидишь. — Он, обернувшись, улыбается ему, продолжая идти вперёд.

Тейлор выцепил Чонгука на первом этаже выходящим из кабинета и поманил за собой.

Заинтригованный, Чонгук с радостью зашагал следом. Вдвоем они поднялись на второй
этаж и теперь идут в самый конец крыла, туда, где уже нет ни учебных классов, ни
шкафчиков, но есть некоторые служебные помещения вроде хозяйственной комнаты или
архива школьных документов. Периодически Тейлор оглядывается, и Чонгук невольно
оглядывается тоже: будто не сговариваясь смотрят, не идет ли кто за ними. Он
искренне не понимает, что задумал Тейлор и куда вообще они направляются, но
любопытство и предвкушение чего-то неизвестного заставляют с каждым шагом
практически подпрыгивать.

Дойдя до конца коридора, Тейлор сворачивает, и Чонгук удивляется: он и не думал,

что здесь есть ещё кабинеты. Снова оглянувшись и убедившись, что они одни, Тейлор
достаёт из кармана кожаной куртки непонятного вида металлическую пластинку, сильно
зауженную с одного края, и засовывает её в замочную скважину. Немного манипуляций с
замком, и он поддаётся, а дверь тихонько приоткрывается. От таких шпионских штучек
с отмычками для дверей Чонгук приоткрывает рот.

— Что там?..

Он толком не успевает поинтересоваться, а Тейлор уже заталкивает его внутрь, заходя

следом и закрывая за ними. Чонгука прижимают к двери лопатками. Рюкзак падает с
плеча на пол возле их ног. Тейлор прокручивает замок-вертушку прямо под его рукой,
и они оказываются запертыми.

— Я не знал, что здесь есть что-то ещё, — удивляется Чонгук, осматриваясь.
Слева несколько деревянных выкрашенных в цвет стен кабинок, краска на которых
потрескалась от времени и местами покрыта нацарапанными кем-то надписями. Старый
разбитый плафон на потолке мерцает. Кафельный пол довольно грязный, словно здесь
слишком давно никто не убирался. Вдоль правой стены несколько поржавевших
умывальников, в один из которых медленно и тихо капает вода, наверняка оставляя
оранжево-коричневые разводы. Над раковинами висят запылившиеся зеркала, в которые,
судя по всему, также давно никто не смотрел.

— Это бывший учительский туалет. Он уже лет десять не функционирует, — объясняет

Тейлор.

— Ого. О нём ещё кто-то из учеников знает?

— Вряд ли помнят. — Губы Тейлора растягиваются в улыбке, и он наклоняется, метя

аккурат в губы Чонгука. — Раньше мы иногда здесь прогуливали уроки, пока учителя не
просекли это и не заперли туалет на ключ.

Их отношения длятся уже несколько недель, больше месяца, но стоит Тейлору

приблизиться, как у Чонгука всё так же сбивается дыхание и дрожат колени, как и во
время их первых поцелуев. Он понятия не имеет, сможет ли вообще привыкнуть к
ощущениям чужих ладоней на своей талии, бёдрах, пояснице, чужим губам на своих,
столкновениям языков и прерывистым вздохам. Кажется, сколько бы ни прошло времени,
они будут всё так же будоражить. Вот и сейчас Чонгук, прижатый спиной к двери
заброшенного, никому не нужного туалета, приоткрывает рот, принимая поцелуй, тихо
вздыхает от удовольствия и обвивает шею Тейлора руками, гладя её пальцами и
чувствуя, как в ответ на его прикосновения она покрывается мурашками. Чонгука
сводит с ума мысль, что это он заставляет Тейлора ощутить что-то, что вызывает у
его тела такую реакцию. С влажным звуком Тейлор разрывает поцелуй и улыбается ещё
шире.

— Ты знаешь, что мы можем приходить сюда в любое время и целоваться сколько влезет?
— интересуется он.

— И нас не найдут? — еле сдерживает улыбку Чонгук, чувствуя, как в животе
разливается что-то тёплое и возбуждающее.

— Не-а. — Тейлор качает головой, образуя хитрую усмешку на губах, и снова

принимается ласкать его губы, сжав ладонями талию.

Последние несколько недель Чонгук находится в каком-то невероятном забвении. Весь

мир сузился до них с Тейлором, улучающих каждую свободную минуту наедине, чтобы
слиться губами и прижаться друг к другу телами. Что огорчает Чонгука — это
происходит не так часто, как им двоим бы хотелось. Ничего подобного позволить себе
в школе они не могут, на встречах с друзьями тоже — но тут больше из-за чонгукова
стеснения, потому что Тейлора, как Чонгук успел заметить, присутствие друзей ни
разу не смущает. Они с Тейлором, к слову, уже и так стали присоединяться к ним
реже, предпочитая свободное время проводить только вдвоём, и Соми на это порой
обижается, а парни спускают шутки. Но они правда ничего не могут с этим сделать,
ведь побыть наедине могут лишь по выходным да после смен Чонгука в «Косточке»,
когда Тейлор его забирает, чтобы подбросить до дома. В такие вечера они
останавливаются поодаль, припарковавшись у обочины, и ещё с полчаса целуются в
машине, пока Чонгуку действительно не приходится торопиться домой.

Заиметь маленькое секретное место в школе, куда можно сорваться, спрятаться и

предаваться друг другу — предел мечтаний. От мысли, что теперь не нужно будет ждать
вечера, чтобы получить поцелуй, у Чонгука кружит голову, и он целует отчаяннее,
зарываясь пальцами в волосы Тейлора на затылке. Они так приятно ощущаются, что он
хотел бы гладить их, просыпаясь, или зарываться в них носом, когда засыпает.
Иногда он думает, что пропал в Тейлоре слишком сильно, и начинает испытывать нечто
похожее на ощущение неправильности, которое клюёт его изнутри. Так бывает, когда
получаешь от жизни слишком много и пытаешься понять, чем всё это заслужил и когда
это у тебя отнимут. Омрачает ситуацию ещё и то, что он не может говорить о своих
чувствах открыто, не боясь осуждения, не может поделиться с семьёй тем, что у него
появился свой человек, тот, с которым он чувствует себя счастливым. Знает, что
родители это не примут. Никто, кроме друзей, не примет.

Все эти мысли отступают, стоит только появиться Тейлору, рядом с которым он себя
чувствует самым правильным на свете. Потому что он ему нравится таким, какой он
есть. Нравится Тейлору стеснительным, когда щёки становятся пунцовыми, стоит ему
взять его за ладонь при друзьях. Нравится обо всём переживающим, когда любая
дурацкая мысль отражается на его лице залёгшими между бровей морщинками и
округлившимися запуганными глазами, словно у оленя в свете фар. Тейлор находит всё
это очаровательным, что не забывает донести до сведения Чонгука.

— Сколько времени? — Чонгук с трудом отрывается от губ Тейлора. Он целовал бы его и

целовал, мечтая, чтобы этот момент вовсе не прекращался, но следующим уроком у него
контрольная, и лучше бы ему не опаздывать. И так стало совсем не до учёбы. Если он
ещё и контрольные начнёт заваливать, родители точно заставят его попрощаться с
«Косточкой», решив, что именно она источник всех его проблем. Знали бы они, что
дело всего-навсего в одном потрясающе красивом парне, которым забиты все мысли их
сына.

— Пять минут до звонка. — Рука Тейлора, уже забравшаяся под футболку и уместившаяся
на обнажившемся участке талии, отпускает Чонгука, и он бросает быстрый взгляд на
наручные часы, после чего целует снова, будто ему спешить некуда.

— Нужно поторопиться. — Нехотя Чонгук надавливает на грудь Тейлора, заставив

отстраниться, и облизывает свои влажные губы.

— Может не пойдём вечером к Хосоку?

— Мы обещали, — погрустнев, отвечает Чонгук. Не то чтобы он не хотел встретиться с

друзьями у Хосока дома, но его впервые отпустили с ночёвкой, и он мог бы это время
провести с Тейлором… одна только мысль остаться с ним до утра заставляет его почти
в обморок падать.

— Ну, что они, не люди, что ли? Не поймут? — улыбается Тейлор, играя бровями.

Чонгук, рассмеявшись, утыкается лбом ему в плечо.

— Нам правда нужно пойти.

— Хорошо. Тогда я выбью нам у Хосока одну комнату на двоих.

Чонгук, смутившись, лепечет что-то между «угу» и «хорошо», и Тейлор отпускает его.

— Иди вперёд. Я через пару минут выйду. — Он прокручивает вертушку замка и бесшумно
приоткрывает дверь, выпуская Чонгука из туалета.

— Научишь потом меня тоже открывать дверь с той стороны?

— Конечно, — улыбается.

Закинув рюкзак на плечо, Чонгук проверяет, пусто ли в коридоре, и только потом

выходит. Не оборачиваясь и придав себе самый невозмутимый вид, он идёт вдоль
коридора к учебному классу пружинящим шагом. На губах всё ещё чужие поцелуи, Чонгук
облизывает их, касается языком уголков. В груди распускаются бутоны, в животе
порхают все те бабочки, о которых обычно говорят девчонки, а он не стесняется
рассказать о них только на страницах своих тетрадей со стихами, которые ни за что
никому не покажет, которые только для него.

Большая часть учеников уже рассосалась по классам, и Чонгук в свой заходит минуты
за две до звонка. То, что что-то не так, он понимает сразу, притормаживая на самом
пороге. Два десятка взглядов устремляются прямо на него. Желудок невольно
скручивает от внезапного внимания. Он настороженно оглядывает их лица, пытаясь
понять, в чём дело.

Основная часть класса сидит, разместившись за первыми партами, понаставив стулья

так, что через них почти не пройти: по три-четыре стула возле каждой одноместной
парты в самом начале кабинета. Середина класса полностью пустая, только столы
одиноко стоят, оставленные всеми. И лишь один, в самом конце класса, занят. За ним
сидит Вэймин, опустив взгляд в тетрадь и сжав губы так, что его нижняя челюсть
заметно напрягается.

Чонгук глазами находит место, которое обычно занимает сам. Его стол в самом конце,
почти там же, где сидит Вэймин. Обведя взглядом класс, игнорируя то, как
внимательно все следят за ним, будто ожидая, что он допустит непростительную
ошибку, Чонгук протискивается вдоль стены мимо парты, занятой несколькими
девчонками, которые начинают перешёптываться сразу же, как только он оказывается
позади. Остальные оборачиваются.

С колотящимся сердцем, пребывая в полнейшем недоумении, Чонгук подходит к своему

столу и уже собирается повесить рюкзак на крючок, как его окликают:

— Эй, Чон, — насмешливо обращается к нему один из парней. Чонгук его знает как одну
из шестёрок Макса, не удосуживаясь запомнить имя.

Он осторожно поднимает на него взгляд, притаившись, словно ожидая вердикта.

— Не советую тебе туда садиться, — изрекает он, вальяжно развалившись на стуле и
закинув одну руку на плечо сидящей рядом девушки.

По классу проходится волна перешёптываний вперемешку со смешками. Чонгуку от них

хочется поёжиться, но он пытается не подавать виду.

— Почему? — сухо и негромко интересуется он, кое-как совладав с волнением в голосе.

— На задний ряд сегодня садятся только педики, — пожимает тот плечами, являя
мерзопакостную улыбку, которую подхватывают остальные, и от стен снова отражается
противный едкий смех. Сердце Чонгука начинает колотиться быстрее. Так, будто им о
нём известно больше, чем он думает. Будто у него на лбу написано, что он делал
сейчас в туалете. С парнем.

По спине ползет противный липкий холод.

— Что за бред?

— Ну, почему же бред? Вэймин тебе сам поведать может, кому он там по выходным
задницу в лос-анджелесских гей-клубах подставляет, — гогочет он, кивком указывает
на Вэймина, зажавшего в кулаке карандаш так, что побелели костяшки пальцев.

Чонгук непроизвольно поворачивается, чтобы посмотреть на него и уложить в голове

услышанную информацию. Тот, раздув ноздри, впивается взглядом в подпевалу Макса,
игнорируя взгляд Чонгука.
— Заткнись, — сквозь зубы цедит Вэймин. — Захлопни свой рот.

— Что? Что ты сказал, педик? — Делая вид, что не расслышал, шестёрка Макса
подставляет раскрытую ладонь к уху. — Прости, моя радиоволна не ловит пидорские
бурчания под нос!

Класс взрывается хохотом. Вэймин, подхватив рюкзак, подрывается с места и быстрым

шагом направляется на выход из класса, протиснувшись мимо стульев девчонок под
оскорбительные выкрики одноклассников. Поджав губы, Чонгук опускается на свой стул,
игнорируя загоревшиеся взгляды одноклассников, переключившиеся на него. Он уже
приготовился к порции дерьма, которую те были готовы на него вылить, как в класс,
столкнувшись в проходе с выбегающим Вэймином, входит спасение Чонгука — учитель, —
и грозно разгоняет всех по своим местам.

— Чонгук, Чонгук, — с насмешкой тянет придурок, поднимаясь с первой парты и

усаживаясь прямо перед ним, а затем оборачивается, играя бровями. — Уж на тебя бы
никогда не подумал, что ты тоже из этих.

— Иди к чёрту,  — шепчет Чонгук, не уверенный, что его услышали. — Выродок.

В течение всей контрольной приходится приложить немало усилий, чтобы

сосредоточиться. Напрягает сидящий впереди дружок Макса, иногда оборачивающийся на
него и пытающийся заглянуть в его ответы, и Чонгук снова его посылает, уже громче,
и закрывает листок рукой. Того это только сильнее злит.

Мысли то и дело возвращаются к Вэймину. Периодически Чонгук прикусывает кончик

карандаша и окунается в размышления. У него целый ворох вопросов: правда ли то, о
чём говорят, а если правда, то откуда знают? Они гнобят его только из-за того, что
это Вэймин и он всегда у них под обстрелом, или на его месте мог бы оказаться кто
угодно? Мог бы оказаться на его месте Чонгук? Думая об этом, он почему-то
вспоминает Сокджина. Возможно, в школе кто-то догадывается о его ориентации, или
даже знает о ней наверняка. Вот только его вряд ли кто-нибудь посмел бы загнобить.
Потому что это Сокджин. Значит, просто Вэймин — груша для битья. Слабое звено.
Можно долго разбираться в причинах, но одно ясно — у него нет друзей в школе, а для
подобных Максу уродов он лёгкая мишень. Возможно, он действительно странный, и это
тоже не прибавляет ему баллов популярности. Чонгук иногда наблюдает за ним,
невольно, когда никто не замечает, и большую часть времени Вэймин угрюм и нелюдим,
постоянно что-то пишет или чертит в тетради и держится особняком. Иногда Чонгук
открывает рот, чтобы расспросить о нём у ребят, но тут же его закрывает, вспоминая
их предостережения держаться от него подальше. Чонгук особо близко и не подходит,
но чувствует себя гадко из-за своей жалкой трусости. Трусости и нежелания попасть
под горячую руку школьных отморозков. Он пришёл в школу Западного Беверли с
намерением получить два отличных последних года, замечательных друзей и кучу
приятных воспоминаний, а жертвой буллинга становиться он всё ещё не собирается.
Пока всё идёт так, как он хотел, и больше всего он боится это потерять. Пусть он
трусливый, но хотя бы счастлив. Наконец-то. Упускать это он не намерен.

Как только заканчивается урок, Чонгук хватает свой листок с ответами и сдаёт его
одним из первых. Он не дописал пару последних заданий, но покинуть побыстрее класс
ему хочется сильнее, чем получить хорошую оценку. Пусть это будет даже «F»{?}[«F» —
эквивалентно оценке «неудовлетворительно», т.е. двойке.], разберётся с этим
позже. Он твёрдым шагом выходит в коридор, не оглядываясь, и спускается в столовую.
Слава богу, больше совместных уроков ни с Вэймином, ни с кем-то из шайки Макса у
него сегодня нет. Радует, что сам Макс на год старше, и уж с ним пересечься на
уроке вообще никаких шансов, мозолить ему глаза отчего-то совсем не хочется. Его
дружку он и так, кажется, не нравится.

В столовой ещё не людно, но за их столиком он замечает уже обедающих Соми и

Сокджина. Выбросив из головы всё, что только портит ему настроение, Чонгук
улыбается, машет им рукой и идёт к ленте выдачи. В животе начинает урчать. Утром он
не успел позавтракать — проспал. Накануне у него была смена в «Косточке», после его
забрал оттуда Тейлор. Они кое-как попрощались, никак не могли перестать целоваться
и разговаривать. Чонгук и домой-то поплёлся только побоявшись, что родители его
потеряют. Сидел бы так до утра с ним, но увы. Утром он благополучно отключил
будильник, дав себе ещё две минутки, а потом как ошпаренный одевался, когда
разбудить его зашёл уже брат.

— Привет. — Он плюхается за стол напротив друзей и ставит свой поднос.

— Привет, — хором отзываются Соми и Джин.

— Как дела? — дежурно интересуется Чонгук, отправляя в рот виноградинку.

— Как обычно, — отвечает ему Джин. — А у тебя, я смотрю, отлично, — и весело играет
бровями.

— В смысле?

Чонгук хмурит лоб и смотрит по очереди то на Джина, то на подругу.

— Ну… — мнётся Сокджин, а во взгляде пляшут черти, которых Чонгук сначала не

замечает. — Выглядишь каким-то… довольным? Губы, вон, опухшие.

— Что? — ахает Чонгук, тут же прижимая ладонь к губам, пытаясь на ощупь определить,
что с ними не так.

Соми, смеясь, толкает в бок Сокджина.

— Ну что ты ведёшься? — спрашивает она у Чонгука. — Ты как будто не знаешь этот
тон! Он просто тебя стебёт! Всё нормально с твоими губами.

Чонгук укоризненно стреляет взглядом в Джина и мысленно ругает себя, что да, он
действительно опять повелся. Сокджин и Хосок — пара его личных проклятий с тех
самых пор, как отношения с Тейлором перестали быть для всех тайной. Теперь в школе
он подвергается шуткам и подколам Джина, а в «Косточке» — Хосока. По-доброму,
конечно. Он даже не может на друзей сердиться. Знает, что они просто рады за них. И
свою радость они выражают тем, что доводят Чонгука до белого каления своими
шуточками.

Постепенно людей в столовой становится больше, а Чонгук то и дело оборачивается на

без конца качающиеся маятниковые двери{?}[двери, открывающиеся в обе стороны],
высматривая Тейлора, но замечает только старшего брата. Намджун заходит в столовую
в компании нескольких парней из баскетбольной команды, болтая с ними, пока они все
вместе стоят с подносами у ленты выдачи. После он с баскетболистами прощается
кивком головы и усаживается рядом с Джином, напротив Чонгука.

— А где все? — интересуется он, откручивает крышку бутылки и практически залпом
выпивает всю воду.

— Сейчас подтянутся, наверное, — пожимает плечами Джин и оглядывает его всё ещё
вспотевшее после тренировки лицо.

Школьную баскетбольную команду недавно освободили от нескольких факультативов среди

недели, чтобы у них было больше времени на подготовку к играм, которые будут
проходить в конце года, и теперь они тренируются ещё усерднее. Чонгук порой даже не
слышит, как Намджун возвращается домой по вечерам, потому что чаще всего это
происходит очень поздно. После тренировок он ещё и с Грейс иногда успевает
увидеться.
Юнги заходит в столовую, держа за руку свою девушку Мэл. Соми, заметив их, как
обычно кривится и вздыхает, отворачиваясь. Те, не отцепляясь друг от друга, стоят в
очереди на кассу: Мэл облокачивается на грудь Юнги спиной, а он что-то нашёптывает
ей на ухо, касаясь губами волос.

— Юнги вчера познакомил её с нашими родителями, — загробным голосом сообщает Соми.

— Припёр её к нам на ужин.

— И как всё прошло? — интересуется Намджун, хотя наверняка уже всё знает из первых
рук. С тех пор, как он сам начал встречаться с Грейс, они с Юнги сблизились ещё
больше, иногда выбираясь на двойные свидания.

— Оказалось, что отец знаком с её родителями, и они с мамой весь вечер ворковали
так, будто Юнги на ней уже женился. Мне хотелось блевать, — жалуется она.

— Может, тебе всё-таки попробовать её принять? — неуверенно спрашивает Чонгук,

смотря, как Юнги целует Мэл в висок и двигает её в очереди вперёд. Они выглядят
мило. Юнги выглядит довольным.

— Да ты просто её не знаешь, Чонгук! Джин, ну скажи ведь, что она сука конченая!
— возмущается Соми.

— Я в это не лезу, ты знаешь, — качает он в ответ головой. — Юнги взрослый мальчик,
когда ты уже оставишь эту тему в покое?

— Никогда я не оставлю, Джин, потому что Мэл — омерзительная. А он вечно весь такой
правильный и рассудительный, но когда дело касается её — будто тут же тупеет! А она
вообще ни во что его не ставит. В прошлом году, когда они ещё были вместе, она с
подружками в раздевалке обсуждала его член. Ну разве это не отвратительно?!

— Тебе — да, им — нет, — смеется Джин. Чонгук с Намджуном утыкаются в свои тарелки,
пытаясь скрыть от Соми свои улыбки.

— Я имею в виду, что это низко — выносить такие вещи на публику! Это же личное!

— Слушай, все это делают. Все девчонки обсуждают с подружками парней, и все парни
обсуждают с друзьями своих подружек. Ну, или парней, — добавляет он, глянув на
Чонгука. — Хорошо это или плохо, но это делают все, в меньшей или большей степени.
Невозможно всё всегда держать в себе.

— Да? Ну, вот вы можете себе представить, что Чонгук сейчас начнёт обсуждать с нами
член Тейлора?

Газировка Чонгука идёт «не в то горло». Нос начинает щипать, дыхание спирает. Он
закашливается, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Вот видите, это ещё одно доказательство, что никто так не делает! — Соми хлопает
по спине Чонгука, пока он отчаянно пытается прокашляться и унять текущие из глаз
слёзы, а Джин с Намджуном покатываются со смеху.

— Вы с Чонгуком иногда такой наивняк, что я переживать за вас начинаю, —

отсмеявшись, говорит Джин. — Как вы тут справляться-то будете, когда мы выпустимся?

Соми на его реплику только фыркает. Юнги и Мэл тем временем отходят от кассы с
оплаченными обедами, и она тянется к нему, чтобы поцеловать. И вот они стоят
посреди толпы, держа в руках свои подносы, и целуются. Соми раздражённо закатывает
глаза.
— В прошлом году, когда Юнги ещё не был капитаном команды, она обходилась с ним,
как ей вздумается. А теперь Юнги капитан, и встречаться с ним престижно, — успевает
прокомментировать она, прежде чем брат подсаживается к ним за стол.

— Как-то вас не густо. — Юнги оглядывает друзей.

— Чимин, вон, идёт. — Дёрнув подбородком, Намджун указывает на вход.

Чимин заходит, как обычно зажав свернутую газету одной рукой и придерживая сумку-
почтальонку другой. Рядом идёт девчонка почти на голову ниже него и с наивным
детским взглядом внимает тому, что он ей говорит.

— Ого, — хмыкает Юнги. — Это кто?

— Не замечал её раньше, — заинтересовывается Джин и вытягивает шею. — Выглядит,

будто в средней школе учится.

— Ну, это вряд ли, — отвечает Юнги.

— Мне кажется, на вечеринках Хосока я её ни разу не видел, — говорит Чонгук.

— Значит одно из двух: либо ей не интересны вечеринки, либо она и правда младше
десятого класса, — предполагает Юнги, отвернувшись от Чимина и девчонки и
переключив внимание на свой обед. Он так же как и Намджун практически за раз
опустошает бутылку воды и только потом принимается есть.

— Позапрошлым летом, когда я ходила в литературный кружок, там как раз было
несколько девочек из средней школы. Мне кажется, она одна из них, — вспоминает
Соми. — Значит, она сейчас должна быть как раз в десятом.

Они дружно наблюдают за Чимином, пока он вместе с девочкой идёт к ленте выдачи. Они
ставят подносы, набирают себе еду, не прекращая при этом разговаривать. Вернее,
говорит в основном Чимин, а девчонка только внимательно слушает, иногда вставляя
какие-то реплики. И Чонгуку до ужаса интересно, о чём они говорят и откуда она
вообще взялась. За всё то время, что он знаком с Чимином, он рядом с ним кроме
Динь-динь никого не видел, поэтому сейчас очень заинтригован. И, судя по лицам
остальных, не он один.

Пока они наблюдают за незапланированным шоу в виде Чимина в неожиданной женской

компании, к столику подходит Грейс. Она отдаёт Намджуну его бомбер с нашивками
баскетбольной команды, быстро целует в губы и уходит. Чонгук сталкивается с
отсутствующим взглядом Джина.

— Происходит что-то определённо интересное, — жуя, говорит Юнги.

Они снова оборачиваются на Чимина, наблюдая, как он оплачивает обед девчонки. После
этого они отходят от кассы вместе, ещё недолго разговаривают, и затем Чимин со
своим подносом в руках идёт к столику.

— Так-так-так, — тянет Джин, стоит Чимину только усесться, поставить поднос,

скинуть сумку и бросить на неё сверху свёрнутую газету.

— Что?

— Ну, рассказывай, — улыбается Намджун и приподнимает брови.

— Что рассказывать? — не понимает Чимин и застывает, уставившись на друзей.

— Ты теперь под дурачка косить будешь? — хмыкает Юнги. — Рассказывай, кто это с
тобой был сейчас!

— А, — расслабляется и отмахивается он. — Это Даниэль. Она моя стажёрка.

— Ого-о! — поднимается шум за столиком.

— Ну-ка поподробнее! — требует Джин.

— Ну, мы же выпускаемся, — принимается объяснять Чимин, попутно перемешивая сыр в

макаронах. — Моё место в газете должен кто-то занять. Директор сказал, что я должен
кого-то всему обучить, но никто из редакции на моё место не хочет. Ну, как обычно.
Никто не хочет тратить свое личное время. А вы знаете, сколько я трачу его на
газету, — продолжает он, и Джин активно кивает в подтверждение его слов. — Я сказал
директору, что кандидатур нет, а он поговорил с преподавателем литературного
кружка. И тот передал мне несколько анкет, — взмахивает ладонью куда-то, где, по
видимости, должна сидеть та самая Даниэль.

— Ты, получается, сам выбирал из них? — спрашивает Чонгук.

— Ага, — кивает Чимин, прожёвывает и продолжает: — там в анкетах по несколько

статей на произвольные темы было и эссе на тему роли журналистики в современном
мире. И Даниэль, она… м-м, довольно интересно пишет. Мы сегодня пообщались, и я
показал ей редакцию. И вообще, она показалась мне сообразительной. Думаю, у неё всё
получится.

— Выглядит юно, — отмечает Намджун.

— Возможно. — Чимин пожимает плечами.

— Ладно, с этим понятно, — торопит Джин и расплывается в улыбке. — Давай дальше. Ты

купил ей обед.

— Она забыла деньги дома. — Чимин перестаёт жевать и смотрит на Джина, словно не
понимая, куда он клонит.

— И Чимин, как славный рыцарь, спас её от голода. Боже, это безумно мило! — говорит
он, и ребята за столом смеются.

— Почему вам всегда всё нужно свести именно к этому! — возмущается Чимин.

— А в Корее старшие всегда угощают младших, — вставляет своё слово Чонгук, не
заметив в действиях Чимина ничего необычного. — Безо всякого подтекста. Просто так
принято.

Намджун подтверждает.

— Вот, — кивает Чимин.

— Ну, ладно-ладно. — Джин прищуривается, смотря на Чимина, но эту тему оставляет.

Чонгук снова оборачивается на двери. Он уже почти доел свой обед, а Тейлора ещё
нет. Глупо, наверное, начинать скучать спустя час после расставания, но именно это
он испытывает каждый раз, когда Тейлора приходится ждать. Компания без него кажется
неполной, а Чонгук толком не может ни на чём сосредоточиться, постоянно отвлекается
на мысли о нём, и успокаивается только тогда, когда тот появляется в его поле
зрения.

— Да вон он, идёт, — говорит Юнги, указывая на двери в противоположном конце
столовой — те, что ведут на внутренний школьный двор.
Тейлор направляется к ним, на ходу стягивая куртку, в которой, скорее всего,
выходил на улицу. Чонгук, поймав его взглядом и встрепенувшись, выпрямляется, с
трудом давя в себе желание начать глупо улыбаться. Ему хотелось бы как Юнги или
Намджун: не стесняться, целовать своего человека у всех на виду, не заботясь о том,
что скажут окружающие, держать за руку, не пытаться скрыть свои эмоции и хлещущую
через край радость, но, к своему великому сожалению, он даже представить себе
такого не может. В этом, конечно, тоже есть своё очарование — всю эту невыраженную
нежность оставлять на потом, когда останутся только вдвоём, но иногда очень сложно
сдержаться, чтобы не накинуться с объятиями и не прижаться к губам.

— Всем привет, с кем не виделись, — хмуро здоровается Тейлор, усаживаясь на стул

рядом с Чонгуком и незаметно под столом тронув ладонью его бедро. Юнги и Намджун
ему кивают в ответ. С остальными, кажется, он уже виделся сегодня.

— Всё хорошо? — Чонгук, за метры почувствовав настроение Тейлора, на всякий случай

уточняет.

— Да, — коротко кивает в ответ Тейлор, как и всегда не посвящая Чонгука ни в какие
подробности.

— Ты ничего не взял на обед?

— Не голоден.

Чонгук ёжится от его прохладного тона, хотя понимает, что к настроению Тейлора не
имеет никакого отношения. Он понемногу начинает привыкать, что чаще всего тот
замыкается и становится молчаливым, когда без настроения, но пока не научился не
принимать это близко к сердцу. Они, безусловно, не так долго встречаются, и Тейлор
вовсе не обязан посвящать его в свои переживания. Но Чонгуку гадко. Он не знает,
как к нему подступиться, как показать, что ему можно доверить, высказаться, да что
угодно. Ему просто не хочется, чтобы Тейлор носил всё в себе.

— Ты из-за газетных заголовков такой злой? — просто интересуется Чимин. Чонгук
поднимает на него взгляд.

— Да там ничего такого, — качает головой Тейлор.

— А что за заголовки? — интересуется Джин.

— Написали в местной газете, что мама Тейлора официально стала преемницей всего
оставшегося бизнеса и берёт всё в свои руки. Типа поднимает с колен. Как-то так, —
отвечает Чимин.

Тейлор кивает.

— Ну, так это же отлично, — хмыкает Джин. — Всё налаживается.

— Ага, — отзывается Тейлор и отворачивается в сторону.

Чонгук тихо вздыхает, разглядывая его профиль.

— Я наггетсы не доел. Хочешь? — осторожно спрашивает он.

Тейлор поворачивается, посмотрев сначала на него, потом на бумажную подложку с

оставшимися куриными кусочками, и кивает. Чонгук двигает свой поднос к нему, ловя
улыбающиеся взгляды Соми и Джина.

— А Хосока где потеряли? — спрашивает Тейлор, закидывая в рот наггетс.

— Не знаем, — откликается Соми. — Он не пришёл.

— Так он же у директора, — говорит Чимин.

— У директора? — приподнимает брови Юнги.

— Ага.

— Что он там забыл?

— А вы чего, не знаете? Вся школа уже знает. Хосока поймали с девчонкой какой-то в
женском туалете.

— В смысле?.. — не понимает Чонгук.

— Ну, я свечку не держал, так что сам пусть рассказывает. Сплетни передавать не
буду. Но говорят, что поймали на горячем.

Чонгук косится на Соми, пытаясь рассмотреть эмоции на её лице, но она лишь опустила
глаза, изобразив высшую степень заинтересованности своим йогуртом, который собирала
по стенкам стаканчика.

Тейлор доедает наггетсы Чонгука, запивая его же колой, а после выдаёт ему
благодарную улыбку. Чонгук от неё чувствует себя чуточку лучше, но ощущение
беспокойства всё равно никак не проходит, поддавливая за грудиной. Он косится на
сумку Чимина, на которой лежит всё та же свёрнутая еженедельная газета, выходящая в
Беверли, и снова вздыхает.

Народ в столовой потихоньку расходится, Юнги и Намджун тоже начинают поглядывать на

часы. Чонгук краем глаза замечает Макса и его компанию. Они выходят из-за своего
стола, но направляются не на выход. Отнеся подносы, Макс разворачивается по
направлению к их столику, а его шестёрки важно семенят за ним. Чонгук напрягается.
Вспоминая об инциденте, произошедшем на уроке, он весь скукоживается.

— Эй, Ким, — окликает Макс Тейлора. Он откидывает от лица прядь волос не первой
свежести, напоминая Чонгуку жалкую пародию на Курта Кобейна.

Тейлор, вытерев ладони салфеткой, обращает на него внимание, вопросительно

приподнимая брови. Джин, Соми и Намджун оборачиваются на Макса и его друзей.

— Говорят, мамашка твоя бизнес к рукам прибрала, — продолжает Макс и ухмыляется.

— Смело.

— Тебя, смотрю, очень волнует? — сухо спрашивает Тейлор.

— А кого нет? Всем очень интересно, как вы так быстро от говна отмылись. — Позади
него раздаются смешки, отчего он лишь сильнее выпячивает вперёд грудь, складывая на
ней руки.

— Иди куда шёл, Макс, — говорит ему Соми, но он не удостаивает её и каплей

внимания, будто отвечать девчонке ниже его достоинства.

— Если ты сейчас не пойдёшь дальше, то от говна отмываться придётся уже тебе, —

говорит Тейлор. Чонгук замечает, как играют желваки на его лице. Ещё немного, и он
сорвется, и тогда Максу точно не покажется мало.

— Ну, знаешь, мне, как пострадавшей стороне, интересно знать…

— Это ты-то пострадавшая сторона? — усмехается Тейлор, не дав ему договорить. — Ты
тяжелее хуя хоть раз в жизни в руках что-нибудь держал, пострадавший?

— Так вот, — продолжает он, проигнорировав колкость. — Интересно знать, под кого
пришлось лечь твоей мамаше, чтобы вернуть бизнес? — губы Макса расплываются в
мерзкой ухмылке.

Тейлор подрывается со стула. Вскакивает на ноги так резко, что Чонгук сам не знает,
как успевает так быстро среагировать и вцепиться в его руку. Стул с грохотом падает
позади. Только потом он замечает, что по другую сторону Тейлора точно так же держит
Юнги, не давая броситься. Если бы не он, лицо Макса бы наверняка уже походило бы на
кровавое месиво.

— Катись отсюда по-хорошему, — цедит Сокджин, поднимаясь из-за стола и

поворачиваясь к Максу. Рядом тут же вырастает фигура Намджуна, которой Макс всяко
уступает, даже несмотря на наличие дружков позади. А уж против всех им точно нет
смысла идти.

Метнув напоследок взгляд в Тейлора, которого Юнги и Чонгук продолжают держать, он

уходит, забирая свою свиту с собой. Чонгук ловит на себе внимательный взгляд его
шестёрки — того придурка, с которым ему не посчастливилось сегодня столкнуться на
совместной контрольной. По спине снова проходит холод.

— Урод, — выпаливает Чимин. — Почему мы всё ещё не надрали ему зад?

— Потому что ты пацифист, — усмехается Юнги и отпускает локоть Тейлора.

— Если я против войны, это ещё не значит, что я против того, чтобы устроить тёмную
Максу ночью в какой-нибудь злачной подворотне.

Чонгук, переведя дыхание, смотрит на Тейлора, дёрганного и ещё больше

помрачневшего. Его челюсть напряжена, кулаки сжаты так, что костяшки стали острыми.
Он весь напряжён. Чонгук накрывает под столом его ладонь своей, незаметно погладив.

— Пойдёмте уже, — говорит Соми. — А то опоздаем на урок, и у меня опять будет
отработка.

Парни начинают собираться, закидывая на плечи рюкзаки и сумки, и забирая подносы.

— Идите, — отвечает Тейлор, и по интонации Чонгук различает, что это, скорее,

обращение к нему.

— А ты?..

— Пропущу следующий урок.

— Ладно, до вечера тогда? Вы же придёте к Хосоку? — спрашивает Чимин.

— Да, придём. — Тейлор смотрит на Чонгука, и тот в ответ кивает.

Ребята машут им руками и уходят все вместе, оставляя их вдвоём.

— Ты тоже на урок опоздаешь, — говорит он Чонгуку.

— Я не пойду.

— Чего вдруг?

— Хочу остаться с тобой.

— Тогда приходи минут через пять туда же. — Тейлор поднимает вверх глаза, и Чонгук
соображает, что тот имеет в виду место, которое показал ему сегодня.

После этого он уходит. Чонгук провожает его взглядом, допивая за ним остатки колы
из банки, а потом сминает её с громким металлическим хрустом. В столовой почти
никого не осталось. Он мысленно отсчитывает количество времени, которое примерно
должно соответствовать пяти минутам, и тоже идёт на выход. В коридорах в это время
уже пусто, все разошлись по учебным классам. Чонгук подходит к своему шкафчику,
выгружает туда лишнее, раз уж не пошёл на урок. После у него останется только
один — физкультура.

Поднявшись наверх, Чонгук идёт в самый конец крыла и сворачивает туда же, где они
были сегодня утром. Оглянувшись по сторонам, он тихонько стучит одним пальцем в
непримечательную дверь. Та спустя несколько мгновений с тихим шорохом
приоткрывается, впуская его внутрь, и закрывается на вертушку изнутри.

— Интересно, у кого-нибудь есть ключ от этой двери? — спрашивает Чонгук.

— У завхоза наверняка где-то есть, но, думаю, они все уже забыли о существовании
этого туалета. Сюда не дошли даже ремонтники.

Тейлор встаёт у подоконника, прислоняясь к нему задом, достаёт из кармана джинсов

пачку сигарет и зажигалку и закуривает. Уголки его губ опущенные, печальные, а
брови хмуро напряжены.

— Ты из-за Макса так разозлился?

Тейлор, едва заметно качнув головой, затягивается.

— Он просто придурок. И любит нарываться.

Чонгук подходит ближе и льнёт к Тейлору, обняв за талию, сцепив руки в замок за его
спиной, и умостив подбородок на его плече. Тейлор в ответ обхватывает его одной
рукой, второй перехватив сигарету.

— Пропахнешь.

— Пускай, — прижимается он носом к его шее и прикрывает глаза, слушая, как тихо тот
снова затягивается, а потом выдыхает дым, к которому Чонгук успел привыкнуть.
— Расскажи мне.

— Что?

— О чём ты переживаешь.

— Зачем тебе грузиться?

Чонгук ничего не отвечает. Обида опять скребёт назойливой мыслью, что ему попросту
ничего не хотят рассказывать, будто это неважно, и без разницы, знает он или нет и
насколько сильно переживает. А ему каждый раз покоя нет, когда Тейлор отмахивается,
умалчивает, убеждает, что особо не о чем говорить. И никак у Чонгука не выходит не
записывать всё это на свой счёт.

— Мы вроде встречаемся, — тихо напоминает Чонгук. — Я думал, что это само по себе
предполагает доверие.

— Почему ты думаешь, что я тебе не доверяю? — Тейлор тушит бычок о стену и бросает
в обрезанную жестяную банку, стоящую в углу подоконника и наполовину заполненную
окурками. Он поднимает его голову за подбородок и смотрит, ожидая ответа.

— Когда я спрашиваю, ты мне ничего не отвечаешь.

— Я просто не хочу тебя этим грузить, вот и всё. Зачем тебе слушать о каких-то
проблемах? Есть масса других вещей, о которых мы можем поговорить. Или масса вещей,
которые можем сделать.

Тейлор наклоняется и целует его. Чонгуку сначала не хочется отвечать на поцелуй,

хочется настоять на своём, поговорить, но Тейлор обхватывает его второй рукой,
прижимает ближе к себе, и он сдаётся, целуя в ответ и ощущая на языке вкус табака.

Они целуются долго и неторопливо. Тейлор для удобства усаживает Чонгука на

подоконник и встаёт между его ног, уместив ладони на бёдрах, в то время как Чонгук
зарывается пальцами в его волосы на затылке, массируя, отчего он негромко стонет в
поцелуе. Когда они вот так целуются, он кажется Чонгуку котом, нежным и охочим до
ласки. Хочется беспрестанно касаться кончиками пальцев его лица, обводить ими
контур влажных от слюны губ, тереться о его нос. Ему почему-то постоянно мало и
недостаточно. Недостаточно много поцелуев, недостаточно много прикосновений, мало
времени наедине. Даже сейчас Тейлор так близко, а ему хочется ещё ближе. Чонгук
поддаётся своему желанию и придвигается ближе к краю подоконника, а потом обвивает
ноги Тейлора своими, прижимаясь теснее. Тейлор в ответ целует горячее, сжимая
ладонями его бёдра. А Чонгуку всё ещё недостаточно.

Прежде, чем стать с Тейлором парой, Чонгук не слишком много думал об этой стороне
отношений. Чувства были чем-то возвышенным, трепетным, чем-то, от чего внутри всё
дрожало. От каждого взгляда, каждого мгновения, проведённого друг рядом с другом.
Теперь у Чонгука другая проблема — он рядом с Тейлором просто горит. Всё чаще перед
сном он достаёт не тетрадь со своими дневниками, а запускает руку под одеяло,
вспоминая обо всех их поцелуях, о том, как ощущается чужой язык на его собственном
и чужие ладони на его талии или коленях.

Чонгук стыдливо выдыхает и чуть отодвигается, ощущая, что теснее в джинсах

становится не только у него. Перестать стесняться — это уже вторая проблема.

 — Нас ведь никто не увидит? — Чонгук оборачивается на запылённое окно позади себя.

— Там пустырь. Не волнуйся. — Тейлор проводит пальцем по его скуле.

— Ты всё ещё не хочешь поделиться со мной?

Тейлор пожимает плечами и опускает на секунду взгляд, будто думает, действительно

ли стоит рассказывать.

— Просто всё навалилось как-то, — уклончиво отвечает он. — У моей семьи всё ещё не
лучший период, ты знаешь. Мама всерьёз занялась бизнесом отца, получает много
дерьма за это. Сложно, в общем. Волнуюсь о ней. Больше некому.

Чонгук с сожалением вздыхает. Ему всё так же неловко затрагивать эти темы, потому
что сам он толком ничего не знает и не понимает, спрашивать не решается, а сам
Тейлор не рассказывает ему. Он понимает, что для него это тяжело, и вспоминать обо
всём, чтобы поведать кому-то — наверняка меньшее, чего бы ему хотелось.

— Что значит много дерьма?

— Да разного. Начиная от угроз, заканчивая всяким мелким хулиганством. На днях ей

краской облили машину, потом подкинули дохлых крыс в почтовый ящик.

Чонгук морщится.
— Ага, мало приятного. Нам пришлось усилить охрану дома, и всё это… напоминает о
прошлом годе.

Тейлор замолкает. Чонгук ждёт, что он расскажет что-то ещё, выговорится, но он

молчит. Решив, что на первый раз и этого достаточно, он снова тянется к нему и
мягко прикасается к его губам своими. Просто чтобы поддержать. Тейлор, уткнувшись
лбом в его грудь, закрывает глаза.

***

После школы Чонгук, как и обещал родителям, возвращается домой, включает на

магнитофоне кассету «Бэкстрит Бойз», делая не слишком громко, и садится за домашние
задания на понедельник — это было основным условием того, чтобы его отпустили к
Хосоку с ночёвкой, первый раз. Прям на всю ночь. Мама, как и всегда, заодно
поинтересовалась, будет ли там Соми, а получив положительный ответ, перекидывалась
с отцом какими-то только им понятными взглядами и едва заметной жестикуляцией.

Намджун, быстро покончив с заданиями, уехал раньше, чтобы встретиться ненадолго с

Грейс. За Чонгуком ближе к вечеру заехал Тейлор, всё ещё в том же задумчиво-
отстранённом настроении.

— Надеюсь, ты сможешь расслабиться и отдохнуть, — говорит Чонгук, когда они

подъезжают к особняку семьи Хосока. — Отвлекись на вечер от проблем.

— Честно говоря, я планировал напиться, — отвечает Тейлор.

— Буянить не будешь? — улыбается Чонгук.

— Не должен. — Он, усмехнувшись, въезжает в ворота и паркуется.

Во дворе уже стоят автомобили Сокджина и Юнги. Тейлор целует Чонгука, прежде чем
покинуть машину, уже зная, что при друзьях он будет вести себя максимально прилично
и целомудренно, и поцеловать себя не даст.

В доме слышится женский голос, и Чонгук встаёт как вкопанный на самом пороге, стоит
им только войти. Голос явно не принадлежит Соми или кому бы то ни было их возраста.
От догадки у него сердце замирает.

— Кто это?

— Наверное, мама Хосока ещё не уехала, — пожимает плечами Тейлор, вешает свою
кожанку в шкаф и принимается стягивать куртку с замершего Чонгука. — У них вроде
вечером самолет.

— Как мама Хосока?..

— Чонгук, она тоже тут живёт, — смеётся Тейлор. — Эй, есть кто дома?

— Хосок! — снова раздаётся женский голос. — Тейлор, кажется, приехал!

— Слышу, мам! — откликается голос Хосока.

Несколько мгновений, и к ним навстречу выходит она. Женщина потрясающей красоты,

которую Чонгук прежде только по телевизору видел. Идеально сидящий по фигуре
костюм, крупные тёмные локоны, обрамляющие лицо, и невероятная улыбка, от которой
он мгновенно разучился дышать.

— Привет, — здоровается с ней Тейлор и широко улыбается.

— Так давно не видела тебя, привет! Проходите, ребята там пиццу едят, а мы с
Гленном сейчас уже убегаем. — Она, чуть сдвинув манжету стильного брючного костюма
серого цвета, бросает взгляд на золотые часы и снова переводит его на них,
остановившись на Чонгуке.

Чонгук, позабыв о своём вмиг пересохшем горле, хрипит неловкое «здравствуйте», не

зная, куда деть взгляд, и по привычке кланяется. Он думал, ему никогда не
посчастливится познакомиться с ней. Хосок говорил, что она часто в разъездах, на
съемках и различных мероприятиях. В «Косточке» она, конечно, никогда не появлялась.
Чонгук и здесь её не ожидал застать.

— Так это и есть твой мальчик, о котором мне Хосок рассказывал? — спрашивает она у
Тейлора и опять расплывается в улыбке.

— Да, это Чонгук, — кивает Тейлор, пока Чонгук, в ужасе распахнув глаза, хватает
воздух ртом.

— Чувствуй себя как дома, Чонгук, — по-доброму заглядывает ему в глаза она, вдруг
совсем не похожая ни на одну из тех роковых красавиц, которых обычно играет на
экране. Просто мама его друга, заботливая и приветливая. — Идём, провожу, а то мой
невежественный сын, похоже, не собирается встречать гостей.

Она кладёт ладонь на его спину и ведёт их в гостиную, звонко стуча каблуками.
Ребята уже оккупировали диван и завалили многочисленными коробками с пиццей столик
и даже пол, шумно о чём-то болтая под звуки играющей музыки. Хосок стоит у самого
порога гостиной, будто действительно собирался пойти их встретить, но не дошёл, со
смехом продолжая спорить с Юнги о какой-то ерунде.

— Так, я привела твоих гостей, а нам уже пора. — Она снова смотрит на часы, и
словно в подтверждение её слов с улицы доносится сигнал автомобиля. — Ведите себя
хорошо, ладно? — Потрепав сына по щеке, она нежно целует его в другую щёку, а затем
стирает след от ярко-алой помады.

— Конечно, мам, — улыбается Хосок с вымазанной в красном щекой.

— И не пейте много, — наказывает она.

— У нас только несколько банок пива, — заверяет её он.

— Кстати, а ты уже отдал Соми…

— Мам! — прерывает он на полуслове. — Это был сюрприз!

— Всё, молчу. — Она поднимает ладони и смеётся.

Как только родители уезжают, а по стаканам начинает разливаться алкоголь, Соми

набрасывается на Хосока с вопросами. Тот сначала пытается отбиваться, но потом,
когда в ход уже идёт заготовленная заранее текила, сдаётся.

— Ладно, ладно! Ждите! — говорит он и уходит наверх.

Пока его нет, Юнги разливает по второму шоту текилы, ворча, что если вечно
опаздывающий Чимин не явится сейчас же, то всё выпьют без него.

Чонгук, поначалу стесняющийся сидеть слишком близко к Тейлору при друзьях, к этому
времени уже теснится с ним в одном кресле бедро к бедру. Места с трудом хватает на
них двоих, но он чувствует тепло Тейлора, и всё остальное уходит на задний план.
Хосок возвращается сверху с конвертом в руках. Предвкушение в глазах Соми
разжигается ещё больше. Под любопытными взглядами парней Хосок протягивает ей
конверт. Он довольно узкий и длинный, и Чонгук представить себе не может, что в
него можно было бы уместить. Разве что сложенное в несколько раз письмо, но зачем
Хосоку писать Соми письмо?

Тем временем она, покрутив конверт в руках, осторожно его вскрывает. Секунда,
другая, и гостиную наполняет оглушительный девичий визг, а сама Соми бросается
Хосоку на шею, принимаясь его обнимать.

— Посмотри, Чонгук, посмотри! — протягивает она ему конверт, не отлипая от Хосока.

Чонгук его нетерпеливо сразу же открывает.

— Что там? — Тейлор кладёт голову ему на плечо, пытаясь тоже взглянуть внутрь
конверта. — Ого.

— Сумасшествие, — выдыхает Чонгук с округлившимися глазами и пялится на два билета

в сектор у сцены на концерт «Бэкстрит Бойз». Те самые билеты, которые им не
достались, которые они так хотели. — Ты где их достал?

— Мама кого-то попросила. Ну, знаешь, связи.

— Я обожаю твою маму! — Соми целует его в щёку и, наконец, отлипает. Она забирает у
Чонгука конверт с билетами и с маниакальной улыбкой принимается разглядывать их
сама, вертя в руках так и эдак.

— Она тебя, похоже, тоже, — смеётся Хосок. — Мне она крутые билеты не достаёт.

— Ты просто не просишь!

Он пожимает плечами и плюхается на диван между Юнги и Намджуном. Потянувшись за

стопкой текилы, он закусывает долькой лайма, а затем достаёт самокрутку.

Чимин является как обычно в самый разгар веселья, когда большинство уже успели
немного опьянеть от алкоголя, а Хосок — повеселеть от выкуренного напополам с
Тейлором косячка. Соми, пока не видит брат, тоже успевает выпросить пару затяжек и
теперь лежит, расслабленно откинувшись на подушку, а ноги сложив на ребят.

— Ну и где тебя опять носило? — насмешливо интересуется Юнги у Чимина. — Пятница,
вечер! Опять в своей редакции зависал?

— Когда я заходил в редакцию после уроков сегодня, он клялся, что тоже сейчас
уйдёт, — сдаёт его Сокджин.

— Так я и ушёл, — возражает Чимин и падает в принесённое сверху кресло-мешок. — Но

потом я встретился с Дани и вот только освободился.

— О-о… — тянут Хосок с Сокджином, и их взгляды синхронно загораются. — Она уже

«Дани»!

— Придурки. — Он закатывает глаза и тянется за предложенной Намджуном стопкой с

текилы, сразу опрокидывая её в себя без соли и лайма. Морщится. — Мне нужно
передать в её руки целую редакцию! Вы, бездари, вообще понимаете, что это такое? Я
буду натаскивать её денно и нощно. Это очень большая ответственность!

— Особенно «нощно», — ухмыляется Хосок. — Натаскивай особенно хорошо.

— Так можно и денно натаскивать, у Чимина в редакции кабинет закрывается. — Сокджин

играет бровями.

— Вам совсем не стыдно? — Чимин складывает на груди руки. — Вы вообще видели её?
Она же… ну…

Парни начинают ещё громче гудеть в ответ на неловкие чиминовы мычания.

— Не обращай на них внимания, они завидуют, — улыбается ему Соми. — Даниэль
выглядит действительно милой. Я не знакома с ней, но мы пересекались на
литературном кружке в позапрошлом году.

Чимин отмахивается, делая вид, что ему всё это безразлично, но Чонгук замечает, как
на его щеках образовался едва заметный розовый румянец.

— Тебе налить ещё? — спрашивает Тейлор Чонгука, почти касаясь губами уха.

— Мне, кажется, уже в голову дало, — качает он головой. В ней действительно шумит,
а перед глазами всё слегка плывёт, из-за чего Чонгук решает пока сделать паузу,
чтобы не перебрать случайно.

От Тейлора непривычно пахнет сладковатым дымком, каким пахнет обычно от Хосока. Его
рука постепенно съезжает с плеча Чонгука на его талию, пока никто не замечает. Все
слишком увлечены алкоголем. Намджун выкуривает первый в своей жизни косячок, иногда
передавая его Джину, Соми отбивается от Юнги, который дёргает её за завязанный на
макушке хвост, каждый раз напоминая, чтобы не налегала на алкоголь, в то время как
сам он уже так же в стельку, как и остальные. Это то самое состояние, когда
появляется слишком много энергии для веселья, но ты еще не до такой степени
напившийся, чтобы это доставляло проблемы.

— Как мама вообще после сегодняшнего позволила тебе позвать друзей на ночёвку?
— спрашивает у Хосока Чимин.

— Шутишь что ли? — округляет тот глаза. — Мама ничего не знает! Для мамы я почти
святой.

— Ага, святой, — прихрюкивает от смеха Чимин. — Со скольки лет ты девчонок

приводишь в свою спальню? С четырнадцати?

— С пятнадцати, но это не имеет значения.

— А что вы там делали-то? Расскажи!

— Малой еще, такие вещи знать, — ухмыляется Хосок и Чимин в шутку ударяет его по
плечу.

— А директор не позвонил что ли маме? Это, вроде как, довольно серьёзный проступок.
Говорят, тебя из кабинки со спущенными штанами вывели.

— Естественно, они позвонили, — кивает Хосок и изгибает в улыбке губы. — Но трубку
взял Гленн. А с ним у нас чисто мужское соглашение.

— Охренеть тебе повезло, — усмехается Джин. — Твою маму бы удар хватил, узнай она,
что её приличный и воспитанный сынуля такое вытворяет в школе.

— Ну, это хоть стоило того? — приподнимает одну бровь Юнги.

— Слушай, Сокджин и то лучше целуется, — заверяет Хосок. — А всё остальное…

— толкает за щёку язык, — на троечку.
Парни пьяно хохочут, пока Сокджин притворно кланяется, положив ладонь себе на
грудь, но Тейлор резко всех прерывает:

— Подождите-подождите, — вскидывает он рукой, нахмурив брови. — Когда вы успели с

Сокджином-то пососаться?

— И правда, — подключается Юнги.

Все взгляды устремляются на Хосока и Сокджина, которые тем временем с усмешками

переглядываются.

— Да было дело, — издаёт смешок Хосок, подкуривая второй косячок за вечер. — Ну,
знаете, в жизни всякое попробовать надо, в том числе и с парнем пососаться. А кто
тут поможет, как не родной друг?

— И судя по тому, что ты сравнил поцелуй Джина с поцелуем девушки, целоваться с
Джином тебе понравилось, — смеётся Тейлор.

— Слушай, я тебе так скажу: я, конечно, не по мальчикам, но целуется Джин

охренительно, — экспертно заверяет Хосок.

Джин с улыбкой закатывает глаза, будто получает подобный комплимент раз по пять на
дню.

— А девчонка что, совсем всё плохо? — Чимин подпирает кулаком голову, с
любопытством слушая. — У меня нет такого большого опыта в поцелуях, мне интересно,
в чём разница!

— Ну вот знаешь, когда целуешь кого-то, а внутри ничего, — объясняет Хосок,
затянувшись. — Вот совсем ничего. Ни желания, ни возбуждения. Даже член не
дёргается.

— Ага, — поддакивает Намджун, и Хосок передаёт ему самокрутку. — У меня так с
Грейс. Сколько угодно можно целоваться, вообще не возбуждает. У меня не встанет
член, пока она не начнёт раздеваться.

— Ну так может она целуется не очень? — предполагает Хосок.

— Может ты просто в неё не влюблён? — спрашивает в свою очередь Юнги.

Чонгук уже давно заметил, что из них всех он почти самый романтичный по своей
натуре, хотя на первый взгляд о нём так не скажешь. Он бы ему отдал второе место
среди них по романтичности, сразу после Чимина. Или после себя.

— Не знаю насчёт влюблённости, но целуется она, вроде, нормально, — пожимает одним
плечом Намджун.

— Нормально или нет — это нужно проверить! — осеняет Хосока.

— Как? — почти хором спрашивают ребята.

— Поцелуй Сокджина.

У Чонгука на его ответ от неожиданности почти отвисает челюсть. Тейлор, уткнувшись

ему в плечо смеётся, а Джин фыркает, толкнув Хосока в ногу.

— Я серьёзно! Послушай меня, я прошаренный в таких делах! Тебе нужно поцеловать
Джина, и тогда тебе точно станет ясно, не нравится тебе Грейс или просто её
поцелуи — отстой.
— Да запросто. — Намджун, вернув косячок обратно Хосоку, поворачивается к Джину,
сидящему возле него на подлокотнике дивана. — Давай, поцелуй меня.

Чонгуку кажется, что Намджун куда пьянее, чем выглядит. Намджун, интересующийся
всегда исключительно девушками и встречающийся всегда только с ними, никогда,
никогда не требовал бы у другого парня поцелуй на трезвую голову. Чонгук шире
распахивает глаза, когда Сокджин, смотря Намджуну прямо в глаза, наклоняется, пока
их губы не останавливаются друг напротив друга.

— Ты уверен? — интересуется Джин, усмехаясь. — Боюсь, после моего поцелуя

целоваться с Грейс тебе уже не захочется.

Парни снова гудят и смеются, ещё немного, и начнут скандировать, требуя поцелуя.
Все шесть пар глаз приковываются к ним.

— Целуй, — твёрдо говорит Намджун.

— Боже, что он творит, — шепчет Чонгук Тейлору, прикрывая рот ладонью.

— Развлекается, — улыбается ему Тейлор, взгляд которого тоже опускается на его

губы, но Чонгук быстро отворачивается.

— Нет, ты не понимаешь, — вздыхает.

Сокджин в этот момент кладёт ладонь на затылок Намджуна, туда, где проходит линия
роста волос. Он плавно запускает в них пальцы, слегка оттягивает, не прерывая
зрительного контакта, а потом накрывает губы Намджуна своими. Ладонь Джина ложится
на его грудь. Время в гостиной на секунды останавливается, голоса стихают. Все
заворожённо наблюдают, как Джин мягко прихватывает губы Намджуна своими, а затем
проникает между них языком. Этот момент, кажется, отпечатывается у Чонгука на
подкорке, потому что ничего эротичнее он в жизни не видел. Ни один сериальный
поцелуй не сравнится с тем, как скользят их языки, следуя друг за другом, и им всем
отлично это видно, будто Джин специально делает из этого шоу. Чонгук уверен, что
перестал дышать. Вся его кожа покрывается мурашками. А когда Джин принимается
посасывать язык Намджуна, то и вовсе готов в обморок свалиться. Он такого никогда
не видел. Он даже не знал, что так можно. Он, черт возьми, даже не представлял
себе.

Ладонь Тейлора проходится по коже его плеча, усыпанной мурашками. Наверняка он их

тоже почувствовал. Сокджин, тем временем, отрывается от губ Намджуна, и это
происходит с таким громким мокрым звуком, что Чонгук непроизвольно выдыхает,
приоткрывая рот. Впрочем, все остальные делают то же самое.

— Мне кажется, или ты только что трахнул его рот своим языком? — спрашивает Тейлор.

— Или он мой своим, — улыбается Джин, вытерев губы ладонью, перед этим их облизав.

— Так, подожди. — Чимин, показывает ему рукой «стоп» и впивается взглядом в

Намджуна. — Ну? Как?

— Я… — обескураженно оглядывает их Намджун, останавливаясь на Джине, который

самодовольно ему улыбается. — У меня, кажется, мир только что перевернулся.

— А я о чём, — широко улыбается Хосок и тянется к бутылке. — Выпить?

— Пожалуй, — кивает в ответ Намджун.

Чонгук, наконец, переводит свой потрясённый взгляд на Тейлора.

— Ну, чего ты? — тот улыбается и касается его подбородка ладонью.

— Это неправильно, — шепчет Чонгук.

— Почему ты так решил? — не понимает он.

— Сокджину потом будет больно, — ещё тише отвечает Чонгук.

— А что если нет? Если наоборот?

— Намджун не гей, — качает головой.

— Слушай. — Тейлор ласково обхватывает его лицо обеими ладонями, заставляя смотреть
на себя. — Они оба взрослые парни, да? Не волнуйся о них. И не волнуйся о Джине. У
него есть голова на плечах.

Чонгук косится на ребят. Выпивка льётся уже неизвестно по какому кругу, наполняя
стопки текилой снова, они веселятся, и Джин тоже выглядит счастливым. Может, даже
более счастливым, чем ещё несколько мгновений назад. И если Джин влюблён в
Намджуна… Чонгуку страшно представить, что он переживал внутри себя, целуя его.

— Перестань волноваться.

Тейлор приближает к нему лицо и смотрит прямо на его приоткрытые губы. Чонгук хочет
снова отвести лицо, смущённо и стыдливо, но Тейлор снова ему не даёт.

— Не отворачивайся, — просит он.

— Все увидят, — шепчет.

— Они только что видели кое-что похлеще, — улыбается.

— Ну, да, — с трудом соглашается Чонгук.

Тейлор, перекинув его ноги через свои, снова обхватывает его лицо и приникает к его
губам. Это даже близко не похоже на то, что только что вытворяли Сокджин и Намджун.
Тейлор целует нежно, без напора. Чонгук прикрывает глаза, ощущая, как трепещут
ресницы и как одна ладонь Тейлора опускается на его коленку, поглаживая. Он не
сразу замечает, что в гостиной тишина. Оторвавшись от чужих губ, он поворачивается
к ребятам и натыкается на их взгляды.

— Вы просто омерзительно милые, — улыбается Хосок, а Соми ему поддакивает.

Разулыбавшись, Чонгук смущённо утыкается носом в шею Тейлора, прячась от их

пристальных взглядов.

— Надеюсь, мы не сильно тебя бесим, — усмехается Тейлор, обращаясь к Чимину.

— Вообще-то я ничего не имею против! Не нужно думать, что я гомофоб, ладно?

— возмущается Чимин.

— А я так и не понял, как так вышло, что вы с Джином поцеловались, — нахмурившись,
внезапно спрашивает Намджун у Хосока.

Хосок с Джином снова обмениваются взглядами и смеются.

— Я спасал Джина от его временного курортного бойфренда, — отсмеявшись, отвечает

Хосок. — Нам пришлось изображать парочку до конца каникул, чтобы он отвалил.
— Эй, вы не рассказывали! — громко ворчит на них Юнги.

— Получается, Хосок успел повстречаться даже с Джином, — округляет глаза Чимин от

осознания.

— Получается, — улыбается Джин.

— В смысле «курортного бойфренда»? — не догоняет мысль Намджун.

— Ну, парня, с которым Сокджин познакомился там, в Майями, переспал с ним, а потом
не мог от него отвязаться, и нам всю неделю пришлось изображать парочку из-за того,
что он жил в нашем же отеле.

— Подожди. — Намджун во все глаза таращится на Сокджина. — Ты, получается, гей?

— Доброе утро, Намджун, — усмехается Юнги.

***

Чонгук, переодевшись в хлопковые футболку и шорты, забирается под одеяло. Кончики

пальцев немного покалывает от волнения, голова всё так же кружится от алкоголя, а
сердце гулко стучит, отдавая в виски. Он впервые ложится спать с Тейлором. Они оба
уставшие, пьяные, слегка накуренные, но от этого момент не становится менее
значимым. Тейлор, поленившись раздеться, плюхнулся на постель прямо в джинсах и
заправленной в них футболке, как только они с Чонгуком заняли комнату напротив
спальни Хосока.

— Если ты не умоешься, я не пущу тебя в постель. — Чонгук, вышедший из ванной с

мокрыми кончиками волос, брызгает в Тейлора водой.

— Так я уже в постели, — в улыбке изгибает губы.

— Я столкну тебя.

— Так вот ты, значит, какой? — Тейлор, приподнявшись на локтях, внимательно его
разглядывает. — Такой чистоплотный?

— Иногда, — улыбается.

— Хорошо. Я пойду, если ты меня сначала поцелуешь.

— С удовольствием.

Чонгук, перевернувшись на живот, двигается к Тейлору ближе, приподнимается на одной

руке, чтобы нависнуть над ним, и целует. Его влажные пряди щекочут чужое лицо, и он
улыбается в поцелуй. Ладонь Тейлора тем временем опускается на его прогнувшуюся
поясницу и гладит её сквозь тонкую ткань футболки, пуская приятное волнение по
телу. Чонгук немного отстраняется и касается губ Тейлора невесомо и нежно,
потеревшись о кончик его носа своим.

— Теперь иди.

Тейлор уходит в ванную, слегка пошатываясь, а возвращается в одних только трусах,

сидящих низко на тазовых косточках и обнажая полоску волос, ведущую от пупка под
самую резинку. Чонгук борется с собой, чтобы от вида не закусить губу, боясь, что
это будет выглядеть слишком неоднозначно.

Плюхнувшись на постель, Тейлор сгребает Чонгука в свои объятия. Чонгуку наконец-то

становится его почти достаточно и он закидывает на него ноги.

— Так лучше? — Тейлор дует ему на лицо, обдавая свежим ароматом мятной зубной
пасты.

— Так совсем идеально, — улыбается в ответ Чонгук.

Лицо Тейлора, немного сонное, юное, слегка бледное, с заволоченным пьяным взглядом
кажется таким невероятным, что у Чонгука перехватывает дыхание оттого, что он может
разглядывать его так близко. Он всё ещё пытается понять, что Тейлор действительно
его.

— Что? — улыбается он, пальцами убрав чёлку Чонгука на бок.

— Поцелуй меня так же, как Джин целовал Намджуна, — тихо просит он.

По лицу Тейлора проскальзывает удивление, которое быстро сменяется улыбкой. Он

переворачивается, укладывая Чонгука на подушку головой, и оказывается над ним.
Дыхание сбивается, стоит только посмотреть на его губы.

Тейлор не начинает с нежностей, как делает это обычно. Целует сразу глубоко,
проникая языком, укладывает ладонь на его голое бедро и ведёт ею выше, под край
шортов, добираясь до самой ягодицы. Чонгук тихо выдыхает и несмело стонет в
поцелуй. Рука Тейлора на его теле ощущается приятно. Его буквально ведёт от
близости, из-за которой он уже готов начать снимать с себя одежду — она вдруг
начинает только мешаться. Ему хочется почувствовать больше, хочется прижиматься
сильнее. Хочется в него врасти, прикипеть, приклеиться, потому что всего этого
кажется недостаточно. Внутри переполняет от чувств. Он впервые касается его голой
спины, ведёт по ней ладонью, и это ощущается потрясающе. Одно только это доводит
его до дрожи. Тейлор тем временем проворачивает то же, что сегодня сделал Джин:
пользуясь тем, что Чонгук совсем провалился в свои эмоции, принимается посасывать
его язык своими губами, помогая себе своим языком. Чонгук ахает, когда это
действительно происходит. Внизу живота от этих действий становится тяжелее, пальцы
на ногах поджимаются от удовольствия, и он останавливает Тейлора, боясь, что ещё
немного, и ему захочется продолжения. О котором он пока даже думать боится.

— Так? — улыбается Тейлор, едва оторвавшись от его губ.

— Сделаешь так когда-нибудь ещё? — розовея, спрашивает Чонгук.

— Когда угодно. Сколько угодно.

Чонгук, влюблённо улыбнувшись, снова тянется к нему, оторвав от подушки голову, и

касается губами его губ, оставляя на них маленький поцелуй. Затем он устраивается
на его груди, обняв рукой поперёк живота. А после проваливается в безмятежный сон.

***

Чонгук просыпается гораздо раньше Тейлора. За дверью уже слышны шаги — наверное,
Чимин как обычно собирается в редакцию, не оставляя её даже в выходные, а Юнги и
Намджун — на тренировку. Чонгук не представляет, как можно тренироваться с такого
похмелья, но заметил, что Юнги это никогда особо не останавливало. Либо он просто
умеет пить, хотя накануне выглядел таким же пьяным, как и все.

Тейлор спит на животе, обняв подушку. Одеяло сползло с его спины до самого края
трусов, и Чонгук разглядывает россыпь мелких родинок вдоль его позвоночника,
вспоминая, как гладил эту спину ночью. Ему хочется прикоснуться снова, но не
хочется разбудить своими касаниями Тейлора.
В дверь тихонько стучат, и он нехотя поднимается с постели, одёрнув задравшиеся
шорты. Прошлёпав босыми ступнями до двери, он открывает её, стараясь не разбудить
Тейлора, и с удивлением обнаруживает на пороге Юнги, уже с рюкзаком на плече и в
повёрнутой козырьком назад бейсболке. На его лице ни намёка на ночную пьянку, как и
ожидалось.

— Соми не у вас? Не могу её найти. Она вроде хотела утром со мной уехать, а сама
как сквозь землю провалилась, — ворчит он.

— Нет, не видел её с тех пор, как она ушла спать, — отрицательно машет головой
Чонгук и оборачивается, чтобы посмотреть на Тейлора. Но тому, кажется, абсолютно не
мешают голоса.

— Я уже все комнаты обошёл.

— Может, она на заднем дворе?

— Да нет её там, — раздражённо отвечает Юнги, как и всегда, когда ему приходится
ждать или искать сестру.

— А… — начинает Чонгук, уперевшись взглядом в дверь в спальню Хосока.

Юнги меняется в лице. Его губы, сжавшись в полоску, белеют, скулы становятся
острее, а взгляд тухнет. Он на пятках разворачивается и стучит в дверь напротив. Он
делает это с такой уверенностью, что у Чонгука начинает неприятно колоть в груди.
Отчего-то ему тоже кажется, что Соми вовсе никуда не исчезла.

Хосок показывается в проёме в одних трусах, резинка которых закаталась с одного

края, словно он натянул их впопыхах. Он натыкается взглядом на Юнги, и Чонгук
видит, как в его глазах мелькает смятение. Не ожидал, что это будет Юнги.

— Соми не видел? — хрипло спрашивает у Хосока он. Таким тоном, будто ему уже и не
нужен ответ. Будто он сам его уже знает.

Хосок, опустив уголки губ и помедлив, словно не зная, что ему делать, тихо толкает
дверь. Она раскрывается, являя им его спальню.

Повисает молчание.

Чонгук не видит ничего, кроме тёмно-зелёных брюк карго, которые ещё ночью были на
Соми и которые теперь валяются на полу возле постели. Чонгуку, в принципе, и не
нужно ничего видеть, чтобы его сердце упало в желудок от осознания.

— Ублюдок, — выплёвывает Юнги. — Какая же ты мразь.

Он разворачивается, оставляя Хосока полуголым стоять на пороге собственной спальни,

и быстрым дерганым шагом спускается вниз, сжимая кулаки. Чонгук, окинув Хосока
нечитаемым взглядом, бросается за Юнги.

— Юнги, подожди, — просит он, следуя за ним босиком по ступенькам и нагоняя только
в гостиной. — Ты что, не заберёшь её?

— Ты мне предлагаешь забрать её из его постели? Зачем? Чтобы унизить её ещё больше,
чем унизил Хосок?

— Почему унизил?

— А ты думаешь, он ей теперь в любви поклянётся? — Юнги бесцветно усмехается.  —

Очнись, Чонгук. Ты глазом моргнуть не успеешь, как он завалит новую девчонку,
положив на Соми хер.

Юнги, бросив на него последний взгляд, уходит, хлопнув входной дверью. Чонгук
растерянно оседает на подлокотник дивана и трёт ладонями лицо, пытаясь избавиться
от поганого ощущения, что всё вдруг стало другим.

Всё развалилось.

========== -10- ==========

Чонгук плетётся в столовую, уныло смотря себе под ноги. Шнурок грозится вот-вот
развязаться, и он гипнотизирует его взглядом, не собираясь останавливаться.
Настроение стремится к отметке дна самого глубокого океана в мире. Из-за заваленной
в прошлый раз контрольной его задерживают после урока. Из класса он выходит тогда,
когда большинство уже разбрелось: кто на ланч, кто на школьный двор, кто к
шкафчикам, поменять учебники. Он не уверен, что в этот раз переписал контрольную
лучше, чем в прошлый, потому что в его голове всё ещё раздрай и каша.

На уроке снова дергали Вэймина, то пуляя в него слюнявыми шариками из бумаги,

запущенными с помощью ручек, из которых повытаскивали пасту, то закидывая его
смятыми записками, которые он, не разворачивая, скидывал на пол, игнорируя
одноклассников. При всём этом из их ртов вылетали обидные и оскорбительные
обзывательства, к которым у самого Вэймина уже, похоже, выработался иммунитет. По
крайней мере, большую часть он пропускал мимо ушей, лишь изредка посылая их к
чёрту. Чонгук изо всех сил пытался не обращать внимание, но нервно постукивал
пятками, опасаясь, что, не получив нужной реакции от Вэймина, все переключатся на
него. Он для них тоже не самая сложная мишень, это он уже понял. Он им не нравится.

Аутсайдером быть отстойно. Чонгук знает. И полбеды, если тебя просто не замечают.
Гораздо хуже, когда тебя выбирают в жертвы. Второй вариант на себе он ещё не
испытывал, и не очень хотел бы.

Без энтузиазма взяв себе картошку и сэндвич, он с подносом идёт по направлению к

столику, уже заранее предчувствуя, что там настроения витают ничуть не радостнее,
учитывая все события прошедших выходных. Его и так мучила тревога предыдущие два
дня, когда Намджун практически не появлялся дома, а при единственной попытке
Чонгука заговорить он нагрубил ему и практически выставил за дверь своей комнаты. В
школу они ехали в полнейшей мертвецкой тишине, не включая даже магнитолу. Чонгук
всем телом чувствовал напряжение брата и даже рта своего раскрывать не стал, чтобы
попытаться снова завести разговор о случившемся.

Чего ожидать от совместного ланча с друзьями, он даже представить себе не может.

Наверное, это будет супер неловко и напряжённо, с пустыми, ничего не значащими
разговорами, заполняющими паузы. А, может, они и вовсе будут насупленно молчать на
протяжении всего обеда. Но больше всего он надеется, что Джин и Хосок просто
разрядят обстановку в своей привычной манере, и всё вернётся в прежнее русло. Он не
знает, поговорили ли Юнги и Хосок, не знает, что с Соми, и не знает, как там
Сокджин. За все выходные он не решился позвонить никому из них. Не знал, что
сказать, и не хотел тревожить. Может, его звонок сделал бы только хуже.

Чего Чонгук точно не ожидал, так это увидеть полупустой стол, за которым сидят
только Джин и Тейлор. Чонгук останавливается напротив как вкопанный. Пройдясь
взглядом по ним двоим, он оглядывается, чтобы найти остальных.

Юнги обнаруживается за столиком с Мэл. Они сидят близко друг к другу и едят с
одного подноса, параллельно переговариваясь. Рука Юнги расслабленно закинута на
спинку стула, едва касается спины девушки.

Намджуна он находит за столом с Грейс, несколькими ребятами из баскетбольной

команды и девчонками из группы поддержки. Они сидят к Чонгуку боком, не замечая его
взгляда. Грейс, одетая в бордово-белую форму чирлидерши, прижимается к Намджуну,
пока одна его ладонь покоится на её голом бедре, не скрытом короткой юбкой в
широкую складку.

Соми сидит за столом Блейка и его компании. Её лицо не выражает никаких эмоций. Он
не назвал бы её весёлой, но и грустной она тоже не была. Ни одной эмоции. Она молча
слушает говорящего ей что-то Блейка, иногда кивая. Взгляд Чонгука она замечает.
Уголок её губ дёргается в подобии улыбки, после чего она снова отворачивается. Если
бы не поднос с едой, у Чонгука опустились бы руки. Внутри него словно кто-то
лампочку выключил. Всё померкло.

— Ну, а Чимин-то где? — опустошённо спрашивает он у Тейлора и Джина, ставя поднос

на стол и усаживаясь напротив.

— Сказал, что занят и пообедает с Даниэль в редакции, — отвечает Сокджин.

— Ясно, — шепчет Чонгук себе под нос.

Под столом Тейлор задевает его ногу. Чонгук поднимает на него взгляд, но не хочется
отвечать даже на его улыбку. Всё развалилось. У Чонгука на душе погано и
неспокойно. Одна дурацкая ночь, и всё перевернулось с ног на голову.

К столику с одной банкой колы подходит Хосок и обводит их всех взглядом.

— Можно? — кивает он на свободный стул.

— Разумеется, можно, — укоризненно смотрит на него в ответ Джин. Хосок усаживается.

И снова тишина. Чонгук замечает, как тот косится в сторону столика, за которым
сидит Соми, а потом задумчиво отворачивается. Он всё ещё не понимает, что
произошло. Вернее, что именно случилось он понимает, не маленький, но каким образом
и что теперь будет? Пока что ему ясно только одно — бесследно это не пройдёт. Никто
не сделает вид, будто ничего не было.

Джин выглядит безразличным. Он не смотрит в сторону Намджуна, не выглядит

расстроенным. Только Чонгуку известно, что у Сокджина просто всё хорошо с
самообладанием и самоценностью. Даже если внутри ему больно, ни один мускул не
дрогнет на его лице. Чонгук бы так не смог. У него всегда на лице все эмоции.

— Слушайте, — обращается к ним Тейлор. — Херней не страдайте, ладно? Не нужно

делать вид, будто мы тут все внезапно стали чужими, — с нажимом смотрит он на
Хосока.

— Ну, это же не мы отсели за другие столы, — хмыкает Джин и вставляет трубочку в

упаковку сока. — Их право.

— И тебя всё устраивает как будто. Перед нами можно не изображать из себя крутого
парня.

— Я не говорю, что меня устраивает, — раздражается Джин. — Я говорю, что они могут
сидеть там, где хотят. И если кому-то вдруг стала неприятна наша компания, то
ничего поделать с этим мы не можем — пусть катятся ко всем чертям.

Все понимают, о ком конкретно говорит Сокджин. И ни к Соми, ни к Юнги это не имеет
никакого отношения. У тех ситуация иная. Гораздо более сложная, чем недовольства и
капризы Намджуна.

— Поссорьтесь ещё и вы, давайте, — говорит им Чонгук. — Можем сразу рассесться,

чтобы не терять времени в обществе друг друга.

— Глупостей не говори. — Джин зажимает губами трубочку и отворачивается.

— Перебесятся и вернутся, не волнуйся, — уже мягче говорит Тейлор Чонгуку.

— А если нет?

— Поговорим с ними.

— Даже представить себе не могу такой разговор, — фыркает Джин.

Чонгук, честно говоря, тоже. Потому что от него тут ничего не зависит. Они должны
решить всё между собой, но пока что это выглядит совсем нереалистичным. Вчерашняя
попытка заговорить о случившемся с братом это наглядно показала.

На этом все их обсуждения проблем прекращаются. Они молча заканчивают с ланчем, а

затем расходятся кто куда. Чонгук замечает, как Соми уходит с Блейком. Становится
совсем тоскливо. Будто она открестилась и от Чонгука тоже. А ему уже её не хватает.

После следующего урока Чонгук направляется в старый учительский туалет, где по

договорённости должен ждать его Тейлор. Этой перемены Чонгук ждал практически весь
день, чтобы хоть немного отвлечься от всего навалившегося. Пожалуй, это его худшая
неделя со времён переезда в Беверли. Давно он не чувствовал себя таким несчастным.

Оказывается не заперто. Чонгук осторожно опускает ручку, и дверь отворяется. Тейлор

курит в приоткрытое окошко и тушит сигарету о банку из-под колы, как только Чонгук
запирает за собой дверь на вертушку.

— Привет, — здоровается он, как будто они не виделись.

— Привет, — улыбается Тейлор и протягивает к нему руку.

Чонгук шагает навстречу и падает в его объятья, облегчённо вздохнув. Хотя бы здесь
ничего не изменилось. В руках Тейлора всё так же уютно, и он дарит ему всё те же
влюблённые взгляды, заставляя почувствовать растущие за спиной крылья, которые
раскрываются с каждым днём всё больше.

— Всё ещё грустишь? — трогает его за подбородок Тейлор.

— А ты нет?

Он пожимает плечами.

— Такое уже было? В компании кто-нибудь ссорился раньше?

— Не припомню. При мне, наверное, нет. Разве что мелкие стычки. У кого их не
бывает?

— Почему тогда ты так спокоен? Тебе не страшно, что всё вот так и закончится?

— Чонгук, ты принимаешь близко к сердцу. Дай им время. Юнги перебесится, Намджун,

возможно, тоже.

— А Соми?

— Это уже зона ответственности Хосока. Он накосячил.

Чонгук подавленно сникает. Он и сам понимает, что здесь только один вариант с
благополучным исходом: если Хосок и Соми всё решат между собой. Что бы между ними
ни произошло. Чонгук не думает, что это просто замнётся.

— Ты говорил об этом с Юнги?

— Говорил.

— И что он?

— Зол. Разочарован.

— В Соми?

— В Хосоке.

— Разве им не лучше поговорить друг с другом? Хосок, кажется, чувствует себя

виноватым, а Юнги злится.

— Я думаю, что это бесполезно, пока Хосок что-то не решит с Соми. Хотя Юнги стало
бы легче, набей он Хосоку морду.

— Это уже слишком. Разве Юнги имеет на это право? Это, всё-таки, немного не его
дело. Хотя понятно, что он не может остаться в стороне.

— Не знаю, Чонгук. Я не знаю, что между ними случилось. Факт в том, что Соми больше
сидеть с ним за одним столом не хочет. Пока она не вернётся, Юнги, мне кажется,
точно этого не сделает. Может, я ошибаюсь. Посмотрим. Не переживай об этом. Я
уверен, что всё в итоге наладится.

— Может, нам поговорить с Соми?

— Слушай, никто из парней к ней с таким разговором не полезет. Это слишком личная
тема. Им с Хосоком надо решить всё самим. Никто из нас совать свой нос в их постель
не станет.

— Разве что Юнги.

Тейлор, подумав пару секунд, резонно кивает.

— Погуляем после уроков? — переводит он тему.

— У меня последний урок совместный с Соми. Хочу пойти домой вместе с ней. Может,
удастся поговорить хоть о чем-нибудь. Может, ей нужна поддержка? Я не знаю. Мне
очень хочется поговорить с ней.

— Ладно, — отзывается Тейлор немного разочарованно.

— Но в субботу вечером я буду один дома, — добавляет Чонгук. — Только у меня смена
в «Косточке» до восьми будет.

— А родители?

— Улетят утром на научную конференцию в Бостон.

На лице Тейлора возникает хитрая улыбка.

— А Намджун?

— Обещал уйти к Грейс на вечер.

— Значит, только ты и я? — ладони ложатся на поясницу Чонгука, поглаживая.

— Угу, — мычит Чонгук с заалевшими щеками.

Тейлор сокращает оставшиеся сантиметры расстояния и касается его губ своими. Пальцы
тем временем крепко держат Чонгука, будто боятся выпустить даже на секунду. Чонгук
льнёт в ответ с удовольствием и прижимается к нему грудью, ощущая его тепло. Здесь,
в забытом пыльном туалете, время словно останавливается, оставляя все проблемы за
дверью. Чонгук чувствует себя в безопасности. Ладони тянутся к лицу Тейлора. Ему
так ужасно нравится трогать его лицо, осязать каждую его черточку. Касаться
пальцами его щёк, гладить их, задевать подушечками губы и тянуться к ним поцелуем.

Они целуются до самого конца перемены. Чонгук уже по привычке усаживается на

подоконник и болтает ногами, когда Тейлор, устроившись между его коленей, кладет
ладони на бёдра, обтянутые плотной синей джинсой, и чувственно, неторопливо целует.
У Чонгука внутри всё скручивает оттого, как это приятно. Тейлору приходится
тянуться к нему губами из-за того, что, сидя на подоконнике, Чонгук выше него, и
самого Чонгука это приводит в восторг. Тейлор в эти моменты выглядит таким
нуждающимся в нём, что сердце крошится от любви.

Покидая туалет, Тейлор вспоминает, что собирался научить его открывать дверь. Они
тратят на это ещё несколько минут, едва не опоздав на следующий урок, но у Чонгука
довольно быстро получается. Немного усердия, и вот дверь уже поддаётся ему. Тейлор
отдает ему одну отмычку, и он прячет её в пенал. Теперь Чонгук сможет приходить
сюда когда угодно, когда ему будет нужно.

На последнем уроке он периодически отвлекается, поглядывая на Соми, сидящую за

соседней партой. Возможно, она видит его взгляды, но не поворачивается и никак не
реагирует. Она внимательно слушает учителя, делает записи в тетрадь, и вроде бы всё
как обычно, если бы не опущенные уголки её губ, которые практически не поднимаются
всё то время, что прошло с того дурацкого вечера. По крайней мере, он не видел,
чтобы она улыбалась.

Чонгук успел сотню раз пожалеть, что они с Тейлором тогда отправились к Хосоку.
Может, если бы они не пришли, вечер развивался бы по другому сценарию? Может, Соми
не разбили бы сердце, а Намджун бы не узнал о Джине правду, которая всё это время
была у него под носом. Но потом Чонгук думает, что всё это всё равно бы позже
произошло, если было суждено.

Звонок раздаётся слишком внезапно для ушедшего в размышления Чонгука. Учитель

отпускает их, и Соми спешно начинает собирать всё в свой разноцветный рюкзак с
нашивками. Чонгук еле успевает перехватить её на выходе из кабинета.

— Соми, постой, — окликает её он.

Она медленно останавливается и переводит на него выжидательный взгляд.

— Ты домой?

— Да, — кивает.

— Пойдём вместе пешком?

В её глазах отражается сомнение, она косится на выход и вздыхает.

— Меня Блейк обещал подкинуть.

— Пожалуйста, — тише просит он.

Соми вздыхает снова и поджимает губы, глядя на него.

— Ладно, хорошо. Только скажу ему, что планы поменялись. Идём.

Подтянув на плече рюкзак, она кивком головы указывает, чтобы он следовал за ней.
Они спускаются вниз, забирают куртки из шкафчиков и идут на выход из школы. Соми
ведёт его через парковку. Блейк стоит возле своей машины и опирается на неё бедром.
Похоже, ждал только её. Чонгуку, на самом деле, непонятна природа их общения, и это
вызывает в нём странные чувства. Он знает, что Блейку нравится Соми, но сама Соми
оказывается в его компании только тогда, когда Хосок в очередной раз косячит. И ему
это не нравится. Он ничего не имеет против Блейка, но не хочет, чтобы Соми
допустила ошибки от обиды и на эмоциях. Ведь Блейк ей безразличен. Он для неё не
больше, чем приятель из школы, с компанией которого она изредка гуляет.

— Едем? — спрашивает он у неё, бросив при этом короткий взгляд на Чонгука.

— Я с Чонгуком прогуляюсь, — отказывается она, качнув головой. — Но спасибо, что

предложил. В другой раз, хорошо?

— Я могу вас вместе подвезти, без проблем.

— Не нужно, мы просто хотим прогуляться, поболтать.

— А, ладно, — кивает Блейк. — Тогда до завтра?

— До завтра.

Соми еле уловимо улыбается ему, а Чонгук показывает «пять» в качестве прощания.

Они вдвоём пересекают парковку и ступают на тротуар вдоль дороги по направлению к

их домам. Соми молчит, обняв себя руками и смотря под ноги. Чонгук долго думает, с
чего начать, ощущая неясно откуда взявшуюся неловкость. Казалось, что между ними за
один уикенд выросла пропасть, хотя ведь по факту между ними ничего не произошло. И
от этого Чонгуку ещё больше тревожно. Будто он тоже накосячил, вместе со всеми.

— За столом было пусто без тебя, — негромко говорит он.

— Не надо, Чонгук. Я не хочу туда возвращаться.

— Ты совсем не планируешь? — спрашивает он потухшим голосом.

— Пока нет. Не знаю. Не сейчас. Мне не хочется, понимаешь? Не могу сидеть рядом с
ним.

— Остальные тоже разошлись. Юнги, Намджун. Я боюсь, что все вы уже не вернётесь.

Соми молчит, продолжая разглядывать асфальт. Её ноги, обутые в белые кроссовки,

шаркают по нему, загребая. Молчание Чонгук воспринимает как ответ: она не отрицает,
что они, возможно, больше не вернутся. В груди больно ноет.

— Не отказывайся хотя бы от меня, — просит. — Мне тебя не хватает. Я весь день

места себе не находил из-за этого.

— Я не отказываюсь, Чонгук. — Она поднимает наконец на него взгляд. — Я просто не

могу сидеть рядом с тобой, когда там сидит он.

— Он сделал тебе больно? — спрашивает почти шёпотом, боясь влезть не в своё дело и
разворошить раны, но не зная, как остаться в стороне и проигнорировать всё это. —
Он тебя принудил?

— Что? — удивляется Соми. — С чего ты взял?

— Я не знаю. Я просто не понимаю, что случилось.

— Он не принуждал меня. Он никогда не стал бы, что за глупость? Мы вообще об одном

и том же человеке говорим?

— Прости, я просто предположил. Ты выглядишь такой подавленной, что ничто другое в

голову не лезет, — выдыхает. — Я не знаю, о чём мне думать.

— Он не виноват в том, что это случилось. Я сама хотела, — добавляет едва слышно.

— Сама? — брови Чонгука удивлённо заламываются.

Соми кивает, помолчав.

— Всё было хорошо, он не сделал ничего плохого тогда. Это было по обоюдному
желанию. Вернее… я хотела, а он был накурен.

— Тогда что произошло? Почему ты выглядишь так, будто кто-то умер?

— Утром он извинился за всё это. Сказал, что жалеет, — треснувшим голосом шепчет
Соми. — Для меня это так много значило, а он жалеет. Он, наверное, десять раз
спросил, можем ли мы общаться как раньше. Я себе придумала, что теперь всё
изменится, что он увидел во мне девушку, а не просто подругу или сестру друга, а он
просто попросил забыть.

По щекам Соми катятся слёзы. Шмыгнув носом, она тянется ладонью к лицу и
принимается быстро стирать мокрые дорожки.

— Что ты ответила ему?

— Согласилась, — говорит она, начиная плакать в голос, уже не пряча слёз.

Чонгук останавливается и обнимает её. Он прижимает её, плачущую, к себе и гладит по

распущенным по спине волосам. Она продолжает рыдать, уткнувшись ему в шею.
Проходящие мимо люди оборачиваются на них, но Чонгуку на них абсолютно плевать, всё
равно, что они подумают. Он обнимает подругу крепче, чтобы она точно знала, что он
рядом с ней.

***

В пятницу Чонгук нигде не может найти Тейлора. На парковке утром нет его мустанга,
он не находит его в классе, а Чимин, с которым у него совместный урок, говорит, что
тоже его сегодня ещё не видел. Чонгук слоняется по коридорам две перемены подряд,
пока в груди зарождается назойливое чувство, что Тейлор снова испарился. Как в тот
раз. Он нервно кусает губы, которые от укусов и содранной кожи начинают уже
побаливать. А Тейлора так нигде и нет.

Он идёт по направлению к кабинету физики, замечая, что возле шкафчиков столпилась

куча учеников, полностью загородившая проход. Чонгуку не видно, что там происходит,
и он подходит ближе, пытаясь разглядеть, чего встали, когда до конца перемены
осталось совсем мало времени.

— Кто это сделал? — грозно спрашивает директор Дэвис.

Чонгук хоть его за толпой и не видит, но голос узнаёт сразу — на школьных собраниях
в спортзале он мог бы даже не использовать микрофон, его всё равно было бы
прекрасно слышно.

— Я ещё раз спрашиваю, кто это сделал, — с нажимом требует директор ответов. — Если
все будут молчать, начнём проверять ваши рюкзаки.

— Не имеете права, — фыркает стоящий в толпе Макс.

По коридору раздаётся звонок на урок. Учитель физики опоздавших не пускает, а потом

ещё и отработку назначает в виде контрольной работы и уборки класса, поэтому Чонгук
пытается через толпу протиснуться. Ему всё равно, кто и в чём там снова провинился
— и дня не проходит, чтобы кого-нибудь за провинность не оставили после уроков мыть
школьный коридор. Ему плевать. Ему кровь из носа нужно в противоположный конец
школьного коридора и попасть в кабинет. Тратить вечер на отработку он не
собирается.

— Простите, — шёпотом извиняется он, пытаясь втиснуться между несколькими парнями,

стоящими у самой стены.

С трудом приблизившись к концу этой толпы, проталкиваясь через всех зевак, он уже
приближается к шкафчикам, как чувствует толчок в спину. Чонгук ничего не успевает
сообразить. Не успевает удержаться на ногах. Он запинается о чью-то ногу и,
размахивая руками, пытаясь не растянуться плашмя на полу, налетает на компанию
Макса. Тот, удержавшись на ногах, только пошатывается. Чонгук же с грохотом
приземляется на пол. Колени пронзает боль. Из глаз искры сыплются. Рядом, прогремев
металлическим звуком, с плеча Макса падает рюкзак, который он задел при падении. На
звук оборачивается директор, впиваясь в рюкзак взглядом.

— Открывай его немедленно, — жёстко требует у Макса Дэвис, отчего его черты лица
заостряются, а глаза опасно сверкают.

Чонгук, превозмогая простреливающую боль в коленях, поднимается на ноги и обводит

всех взглядом. Толпа учеников, едва не пораскрывав рты, наблюдает, как Макс с
перекосившимся от злобы лицом поднимает с пола гремящий рюкзак. Расстёгивает
молнию, являя содержимое: три разноцветных баллончика с краской. Позади директора,
рядом со шкафчиками, не дыша, стоит Вэймин, прижимая к себе тетради. На его
шкафчике ярко-красным баллончиком выведено красноречивое «педик».

— За мной в кабинет, сейчас же, — говорит Дэвис и круто разворачивается,

направляясь в сторону секретариата.

Макс, сжав челюсть и застегнув рюкзак обратно, поворачивается к Чонгуку, прежде чем
отправиться следом за директором.

Внутри всё сковывает страхом.

— Конец тебе, Чон.

***

Чонгук идёт в столовую на ланч, искренне надеясь, что Тейлор уже ждёт его там, что
он всё-таки в школе. В груди ноет отвратительное чувство страха и боязнь остаться
одному. Попасться на глаза компании Макса. Разбитые колени за время урока
разболелись ещё сильнее, не прибавляя ему хорошего настроения. Он уверен, что на
них запеклась кровь. Наверное, нужно было зайти после физики в туалет, стянуть
джинсы и глянуть, но он так торопился увидеть Тейлора, что больные коленки отошли
на второй план. Ему просто хочется оказаться в безопасности. Рядом с Тейлором.
Рядом с друзьями.
Столовая ещё полупустая: к огромному удивлению Чонгука, учитель отпустил их за
несколько минут до звонка, а не задержал в своей привычной манере. Ни Тейлора, ни
кого-либо из их компании ещё не видно. Их столик пустой. Чонгук плетётся к ленте
выдачи, хромая на обе ноги, берёт поднос и смотрит в ёмкости с блюдами. Аппетита
нет совсем. Он просит дать ему только сэндвич с курицей и коробочку молока.

Позади слышатся знакомые голоса. Чонгук оборачивается и замечает шестёрок Макса. Те

стоят прямо за ним и с ухмылками пялятся на него. Самого Макса среди них нет.

— Что-то друзей твоих не видать, — говорит один из них, тот, что учится на одном
потоке с Чонгуком и с которым у него совпадает один предмет. Он наконец-то запомнил
его имя — Престон.

— Какая жалость, — картинно вздыхает другой, продемонстрировав ему свой оскал.

Женщина за кассой даёт Чонгуку сдачу с десятидолларовой купюры. Он прячет деньги в

карман джинсов и находит взглядом столик, за которым всё ещё пусто. Решив, что
лучшая позиция — игнорирование, Чонгук крепче сжимает свой поднос пальцами, зная,
как эти ублюдки любят их переворачивать. Он делает шаг по направлению к столу и
сразу же чувствует, как сердце уходит в пятки.

Он снова летит на пол, запнувшись за чью-то ногу.

Вернее, не чью-то. Ногу смеющегося в голос Престона. С подноса всё падает на пол, а
сам поднос с громким звуком приземляется рядом. Чонгук падает на вытянутые руки,
чудом избежав столкновения носа с полом. Щёку, однако, всё равно начинает жечь:
падая, он задел урну, стоящую рядом с кассой, ударяясь об неё скулой. Кажется, он
её рассёк чем-то, что лежало на самом верху.

— Аккуратнее, — кричит ему вслед женщина из-за кассы. — Чего ж ты под ноги не
смотришь?

С трудом собрав себя в кучу, Чонгук поднимается и быстро отряхивает джинсы, не

притрагиваясь к коленям. С ними сегодня, похоже, можно попрощаться. Ещё немного, и
он расплачется то ли от дикой боли, то ли от обиды.

— Уроды, — бросает он дружкам Макса, вложив во взгляд столько ненависти, на сколько

он вообще способен. Те в ответ только мерзко смеются.

Он поднимает с пола свой не пострадавший ланч и бредёт к столику, мысленно молясь,

чтобы кто-нибудь из друзей оказался здесь как можно скорее. Если сюда ещё и Макс
спустится, который, очевидно, собирается его со свету сжить за сегодняшнее
происшествие, то ему явно не поздоровится.

К облегчению, он замечает Юнги. Тот заходит в столовую в компании Мэл и её

подружки. У Чонгука всё ещё теплится надежда, что все обиды уже прошли и Юнги
вернётся, ведь прошла целая неделя, но тот, идя мимо, только машет ему рукой,
мимолётно улыбнувшись, и проходит с Мэл дальше. Все надежды Чонгука мгновенно
гаснут. Он буравит взглядом стоящую пачку молока, которую ещё даже трубочкой не
проткнул, и мечтает просто исчезнуть отсюда. Оказаться где-нибудь в уюте и
безопасности. Желательно с Тейлором.

Намджун снова усаживается за столик баскетбольной команды вместе с Грейс,

обвивающей его руку, и бросает на младшего брата один единственный взгляд.

Соми и вовсе не видно.

Вскоре за стол усаживаются Чимин с Сокджином и молчаливый Хосок. Повисает

напряжение. Они словно изгои за собственным же столиком. Только Чонгуку становится
спокойнее от их присутствия. Хотя бы не один.

— Что с щекой? — интересуется Джин.

Чонгук касается скулы пальцами. Болит.

— Упал.

— Нехило.

— Где ты так? — спрашивает Чимин у него.

— Здесь запнулся.

— В облаках небось витал? — с улыбкой пытается разрядить обстановку Сокджин.

— Вы Тейлора не видели? — бесцветно спрашивает Чонгук, проигнорировав вопрос и уже

ни на что не надеясь. Просто желая, чтобы этот отвратительный день закончился. И
чтобы Тейлор пришёл.

— Нет, не видел его сегодня, — качает головой Джин.

— Я тоже, — добавляет Чимин.

Чонгук переводит взгляд на Хосока, но тот только качает головой, продолжая молчать.

— А что такое? Поругались? — Чимин любопытно смотрит на Чонгука.

— Нет, — хмурится. — С чего бы нам ругаться?

— Ну, не знаю. Просто спросил. Обычно Тейлор с тобой тут всегда трётся.

Скиснув ещё больше, Чонгук отворачивается от друзей. Колени пульсируют болью, скулу
саднит, а Чонгуку всё ещё хочется исчезнуть.

***

Смена в «Косточке» — настоящее мучение. Колени от боли практически не гнутся, а ему

приходится обслуживать столики и давить из себя приветливую улыбку. А хочется
просто завернуться дома в одеяло и разрыдаться.

Тейлор так и не объявился. Ни вчера, ни сегодня. Снова исчез, ничего не объяснив.

Чонгук даже не уверен, помнит ли он, что сегодня должен забрать его со смены.
Помнит ли, что у них сегодня свидание.

Хосок не менее угрюм. Они толком не разговаривают, только лишь бросают короткие
фразы по работе. Чонгук не лезет к нему в душу, а он — к Чонгуку. От этого
недообщения становится лишь гаже на душе. Кажется, эта неделя способна его
окончательно довести. Наверное, он действительно разревётся, если Тейлора не
окажется на парковке перед «Косточкой». Чонгук вернётся в пустой дом и расплачется.
И плевать, что позорно. Сил нет держать всё в себе. Слишком много всего произошло
за одну грёбаную неделю.

Его смена заканчивается в восемь. Он переодевается, прощается с Хосоком и ребятами

и плетётся на выход, мысленно умоляя Тейлора стоять и курить возле своего мустанга,
как он делает обычно, забирая его с работы.

Но на улице никого. Чонгук останавливается напротив выхода из кафе и обхватывает

себя руками. Машины Тейлора нет. Он не приехал. Простояв несколько минут,
гипнотизируя улицу, в конце которой обычно появляется машина Тейлора, когда он
встречает его со смены, Чонгук выдвигается в сторону дома. Знакомый мустанг в конце
улицы так и не показался. На часах пятнадцать минут девятого. Начинает накрапывать
дождь, и меньше всего ему хочется в конце этой дрянной недели ещё и вымокнуть под
ливнем.

Он идёт торопливо, но полностью закопавшись в свои мысли. Те только и делают, что

крутятся вокруг Тейлора. Чонгука сжирает неизвестность, волнение и обида. Разве
Тейлор не обещал, что такого больше не повторится? Или Чонгук себе это
нафантазировал? Все эти размышления давят, и слезы всё-таки скатываются по щекам.
Хорошо, что уже достаточно темно — никто не увидит, что он идёт и пускает слёзы,
шмыгая носом.

К дому он подходит, когда дождь начинает расходиться сильнее, грозясь вымочить его
до нитки. К счастью, он успевает забежать под козырёк крыши, когда позади раздаётся
характерный шум обрушившегося на землю ливня. Поток слёз к этому моменту он уже
смог унять. Даже немного успокоился. Он открывает дверь и заходит в дом, включая
свет в прихожей и оказываясь в полной тишине.

Что ж, добро пожаловать на ещё одно сорванное свидание.

Чонгук скидывает обувь, убирает назад немного промокшую чёлку и босиком идёт
наверх, в свою спальню. Там, не включая свет, он падает на не застеленную с утра
постель. Выдыхает. В голове проблескивает мысль о том, чтобы так и отрубиться в
уличной одежде и проспать до самого утра в надежде, что завтра всё встанет на свои
места: Тейлор приедет, виновато улыбнётся и скажет, что всё хорошо, что Чонгуку не
о чем волноваться, а ребята позовут его куда-нибудь, все вместе, ввосьмером. Ему
так сильно этого хочется.

Но вместо этого он тихо стонет и отрывает себя от постели, принимаясь стаскивать

грязную одежду, после чего умывает лицо и надевает домашние футболку и шорты. Пока
не слишком поздно, он решает позвонить Джину. Всё равно ему грустно и одиноко в
пустом доме, а Джин, может быть, успел узнать, куда опять запропастился Тейлор. А
ещё урчит в животе, и первым делом, спустившись на кухню, он смешивает тунец с
майонезом и намазывает на хлеб, после чего без особого энтузиазма его кусает и
тянется к трубке телефона. Набрав по памяти домашний номер Сокджина, он прижимает
её к уху и залезает на высокий стул. Пока в динамике раздаются гудки, разглядывает
свои колени с цветущими гематомами и ссадинами.

Трубку берёт мама Сокджина, и Чонгуку минуты две приходится отвечать на её

расспросы и слушать болтовню. Чонгук думает, что, наверное, она заскучала и просто
хочет поболтать, ведь отец Джина тоже улетел в Бостон, поэтому вежливо поддерживает
разговор. Она зовёт его к ним в гости, узнав, что Чонгук дома остался один, и ему
приходится вежливо отказываться, объясняя усталостью после работы.

— Да, Чонгук, привет, — забирает у неё трубку Джин.

— Привет. Что делаешь?

— Собираюсь в клуб, а ты? — Из динамика доносится захлопывающаяся дверь — Сокджин

ушёл с телефоном в свою комнату.

— Ничего. Вернулся только из «Косточки». Ты с Хосоком идёшь?

— Нет, он отказался. Сказал, что ему надоело изображать моего друга-гея. — Джин
издаёт невесёлый смешок.

Чонгук на секунду подвисает, не донеся до рта бутерброд.

— В смысле?

— Это гей-клуб, — объясняет Джин. — Хосок обычно ходил просто за компанию,

развлечься.

— А ты?

— И я. Найти кого-нибудь на ночь и развлечься.

Чонгук снова замолкает, размышляя над его словами. Кажется, он начинает

запутываться.

— Я думал, тебе Намджун нравится.

— Чонгук, — укоризненно вздыхает Джин и тихо продолжает. — Ты себе даже не

представляешь, как нравится. Ты знаешь, как меня бесит это? Знаешь, как бесит быть
влюблённым в такого мудака, который ведёт себя как ребёнок и который никогда на
меня не посмотрит в этом самом плане? Подумай. Я не хочу тратить время на его
капризы. Я живу своей жизнью. Хочу с кем-нибудь познакомиться и потрахаться — иду,
знакомлюсь и трахаюсь. Может, даже забуду его. Вопрос исчерпан?

— Угу, — обескураженно выдавливает он.

— Он, кстати, дома? — помолчав, спрашивает Джин.

— Нет. У Грейс. Мы договорились, что он уйдёт на вечер. Тейлор должен был приехать.

Чонгук затихает, поджав губы и отложив в сторону свой несчастный бутерброд, который
откусил два раза, прежде чем его аппетит снова пропал.

— Не явился?

— Нет.

— Поехали со мной?

— Я несовершеннолетний.

— А я, по-твоему, по своему настоящему айди хожу? — Джин фыркает в трубку.

— Нет, Джин, я не могу. Извини.

— Я же тебе не в постель чью-то предлагаю лечь! Просто отдохнёшь, выпьешь,

потанцуешь.

— Мне не хочется. Лучше лягу пораньше спать. Или подожду Тейлора ещё немного. —
Чонгук переводит унылый взгляд на окно, за которым продолжает безжалостно поливать.
— Ты не знаешь, где он может быть? У него какие-то проблемы?

— У него, судя по всему, теперь постоянно какие-то проблемы, — протягивает Джин

задумчиво. — Позвони Юнги. Может, он знает. Он о Тэ всегда осведомлён больше всех.

— Попробую, — кивает сам себе. — Хорошего вечера. И… не спи ни с какими

незнакомцами. Тебе ведь не станет от этого легче.

Джин, подумав немного, бросает ему «посмотрим», после чего скомкано прощается.
Чонгук откладывает телефон в сторону. Погипнотизировав его немного, он всё же
набирает домашний номер семьи Мин и прижимает трубку к уху, прикусив нижнюю губу. К
телефону долго никто не подходит. Чонгук успевает, прихрамывая, дойти до
холодильника, вытащить бутылку молока и плеснуть его в кружку, и только после этого
на другом конце раздаётся голос Соми.

— Алло?

— Привет, это я.

— Чонгук, — отзывается она, узнавая его голос. — Привет. Ты насчёт завтра звонишь?

Насчёт завтра. Точно. У Чонгука из головы вылетело, что по поводу завтрашнего

концерта они так толком и не договорились. Он ждал Тейлора, чтобы с ним всё
порешать и сообщить Соми. Но теперь, кажется, на Тейлора надеяться бессмысленно.

— И насчёт этого тоже, — отвечает. — Вообще, я хотел спросить у Юнги о Тейлоре. Он

дома?

— Нет, уехал к своей швабре с ночёвкой. А Тейлор что?

— Так и не появился. Ни вчера в школе, ни сегодня. Он должен был меня забрать из

«Косточки», и не приехал.

— Давай позвоним ему домой? — логично предлагает Соми. — Может, миссис Ким знает,
где он.

— Лучше не надо, — смутившись, отказывается он. — Мало ли, вдруг только хуже
сделаем. Я подожду ещё. Не впервой.

— Ладно, как знаешь. Жди. Моё дело предложить. В любом случае, ничего страшного
точно не произошло. Мы бы уже знали.

— Да, я тоже так думаю. — Но от этого ему не то чтобы легче. — Что тогда насчёт
завтра?

— Попросим Джина нас забрать потом. А до концертной площадки на автобусе доедем. И

я тут подумала, давай вернём Хосоку эти дорогие билеты? Пойдём по нашим.

— Вот ещё! Будем мы отказываться, ага, — фыркает Чонгук. — Перебьётся. Я уже

настроился на первый ряд.

Соми на том конце тихо смеется. У Чонгука внутри от этого смеха тут же становится
светлее. Он по нему успел соскучиться.

— Хорошо. Уговорил. Будем считать, что это моральная компенсация за моё разбитое
сердце, — шутит она. — Во сколько мы будем выезжать?

Обсуждая дальше завтрашний концерт, Чонгук усаживается на подоконник и закидывает

на него ступни, тихо шикнув из-за того, что снова побеспокоил колени. Прижавшись
виском к прохладному окну, он наблюдает за дождём, уже изрядно вымочившим улицу. В
свете фонарей он красиво поблёскивает, от чего Чонгук не отрывает взгляда. Соми,
наконец-то отвлёкшись от своих сердечных страданий и забыв ненадолго о Хосоке,
щебечет о концерте. На фоне всех этих переживаний они уже и забыть успели, как
сильно его ждали. Теперь из-за восторженного голоса Соми к Чонгуку понемногу
возвращается ощущение предвкушения. Только отсутствие Тейлора его омрачает.

— А вообще можно и Юнги напрячь завтра, — продолжает она. — Он всё равно кудахчет
надо мной целыми днями, как будто думает, что я себе вены вскрою. Я, конечно, люблю
Хосока, но из ума пока не выжила. Так что, полагаю, забрать нас с концерта при
нынешнем положении дел он не откажется.
— Как это он тогда ушёл сегодня на всю ночь, если над тобой кудахчет?

— Так мама с папой дома.

— А они знают о том, что произошло?

— Нет, конечно.

Улица за окном освещается фарами подъезжающего автомобиля. Чонгук с замиранием

отрывает голову от стекла, вглядываясь сквозь стену дождя. Разглядеть получается
только цвет машины — чёрный, и уже только от этого у Чонгука сердце пропускает
удар.

— Соми, подожди, — он сводит брови к переносице и прищуривается. Машина

останавливается прямо напротив дома.

— Что там?

— Кажется, Тейлор приехал, — выдыхает Чонгук.

— Ну, слава богу, — отзывается она. — Давайте там, времени не теряйте.

— Дурочка, — с нервной улыбкой отвечает ей Чонгук, смотря, как Тейлор выходит из

машины и захлопывает дверь. Сердце начинает биться сильнее.

— Всё, беги к своему ненаглядному. Не забудь ему звездюлей дать!

— До завтра, — быстро говорит он и сбрасывает звонок.

Наплевав на боль, он быстрым шагом идёт в прихожую и распахивает входную дверь. Он

так сильно соскучился, так сильно ждал его, что просто хочет убедиться своими
глазами, что это действительно он.

Тейлор, отойдя от мустанга, чуть пошатывается. Почти незаметно, но он улавливает

это взглядом. Между бровей Чонгука залегает беспокойная морщинка. Тейлор
оказывается мокрым практически моментально, и Чонгук только тогда замечает, что он
не надел даже куртку. Так и вышел из машины в одной футболке, заправленной в
светлые джинсы, которые тут же потемнели из-за влаги. Он идёт к нему неровным
шагом, окончательно убеждая Чонгука в увиденном: он выпивший.

— Ты пьян? — срывается с его губ, стоит Тейлору только подойти ближе.

— Чонгук… прости. — Он роняет голову на грудь, останавливаясь в нескольких дюймах

от него.

— Заходи в дом. — Чонгук хватает его за мокрую футболку и затягивает внутрь.

Тейлор слушается, будто нашкодивший щенок. Он встаёт на пороге, и с него на пол

стекает вода. Пахнет алкоголем.

— Что случилось? Где ты был? — требовательно спрашивает Чонгук, сложив на груди

руки.

— Тяжелая неделя. — Тейлор тихо выдыхает через губы. — Прости. Прости меня. Я
опоздал.

— И пришёл пьяным.

— Прости.
Чонгук борется с раздражением и облегчением одновременно. Облегчением из-за того,
что Тейлор пришёл. Живой, невредимый. Пришёл к нему, как обещал. Опоздал, да, но
пришёл. А в висках стучит злость оттого, что исчез, что вернулся в таком состоянии.

— Какого чёрта? Какого чёрта ты сел за руль пьяным? Ты решил убиться? Я не понимаю.

— Я хотел приехать к тебе.

— Почему ты напился?

— Я же сказал.

— Понятно, — резко отвечает Чонгук.

Понятно, что Тейлор снова не считает нужным просвещать его.

— Раздевайся и ложись спать.

— Я же не настолько пьян. — Он поднимает голову и смотрит на Чонгука почти ясным

взглядом. И Чонгук видит, что Тейлор не пьян до отключки, всего лишь немного
выпивший, но раздражение берёт верх.

— Мне всё равно. Иди наверх.

— Что с твоей щекой?

— Ничего.

— Это не ответ.

— Ответ.

— Хорошо. Не поцелуешь меня? Я соскучился по тебе.

— Нет.

Тейлор грустно хмыкает.

Чонгук начинает понемногу закипать. Он исчез, не посчитав нужным предупредить.

Вернулся, не собираясь ничего объяснять. Напился, сел за руль. И теперь считает,
что Чонгук должен просто это съесть?

Обида продолжает клокотать внутри, пока
Чонгук едва держится, чтобы не обрушить
так хочется повысить голос и высказать,
ждал его сегодня. Хочется накричать. Но
глаза и медленно выдыхает, справляясь с
он переваривает всё это в своей голове.
всё это на Тейлора, словно истеричка. Ему
как сильно он вчера в нём нуждался, как
вместо этого он на мгновение закрывает
гневом и желанием во всём обвинить Тейлора.

— Поднимайся наверх, — велит он ровным голосом. — Я дам тебе сухую одежду.

Кивнув, Тейлор скидывает мокрые ботинки и бредёт на второй этаж. Чонгук провожает
его взглядом, пока он, держась за деревянный поручень, ступает по ступенькам.

Ему нужна пара минут.

Как только Тейлор скрывается из виду, Чонгук направляется на кухню и наливает себе
стакан воды, залпом осушает его и трёт уставшее лицо ладонями. Переведя дыхание и
решив, что немного успокоился, он отправляется в свою спальню.
Тейлор, уже раздевшийся до трусов, держит в руках свою мокрую одежду, стоя посреди
его комнаты. Чонгук проходит мимо него к шкафу, потупив взгляд. Он изо всех сил
пытается на него не смотреть. Да, соскучился. Просто ужасно соскучился. И прижаться
к нему сильно хочется, и поцеловать. Но ещё больше хочется, чтобы Тейлор не думал,
что ему всё это нравится. Он не хочет молча терпеть эти непонятные исчезновения на
несколько дней, за которыми не следуют никакие адекватные объяснения причин. И если
на первый раз он мог смириться, посчитав, что они ещё недостаточно близки, чтобы
изливать друг другу души, то теперь он считает, что имеет полное право знать. Они
уже не первый месяц вместе. Они, чёрт возьми, пара.

Чонгук дёргано перебирает вещи в шкафу, выуживая из него простые клетчатые штаны,
вроде пижамных, и белую хлопковую футболку с короткими подвернутыми рукавами.

— Трусы тоже промокли, — оповещает Тейлор.

— Вот и ходи без трусов. — Чонгук забирает у него мокрую одежду, относит в корзину,
затем возвращается, впихивает в руки Тейлора свои сухие вещи и взмахивает рукой. —
Ванная там.

— Я и здесь могу. — Пожав плечом, Тейлор кладёт штаны с футболкой на край постели и
хватается за резинку трусов. Покачнувшись слегка, он под изумлённым взглядом
Чонгука тянет их вниз, оставаясь совсем нагим.

Чонгук не успевает и моргнуть, как оказывается впечатанным в его тело, а губы

накрывают чужие. Он пытается отстраниться и что-то промычать, но цепкие пальцы лишь
крепче прижимают к себе. Чонгук чувствует его голое тело своим, скрытым только
футболкой и короткими тонкими шортами, и становится пунцовым. Они ещё никогда не
оголялись друг перед другом. У Чонгука сердце сейчас выскочит из груди.

Внизу хлопает входная дверь. Чонгук, применив чуть больше силы, вырывается из
пьяной хватки Тейлора, игнорируя то, что он полностью обнажён перед ним.

— Намджун вернулся. Я тебя умоляю, оденься и ложись спать!

Чонгук хватает пижамные штаны и припечатывает в Тейлора, скрывая от своего взгляда

его пах. Тот тихо смеётся в спину выходящего из комнаты Чонгука.

Намджун, стоя на пороге дома, отряхивается от воды. Чонгук останавливается на самой

верхней ступеньке, пытаясь определить, в каком настроении брат. Если он снова зол и
расстроен, то разговаривать с ним нет смысла. Они всю эту неделю в основном
молчали, и Чонгуку его уже не хватает.

— Это ты тут такую лужу налил? — интересуется Намджун, указывая на воду, разлитую
по полу.

— Нет, это Тейлор. Я сейчас уберу.

Чонгук спускается по лестнице вниз и сразу идёт в чулан за тряпкой.

— Он ещё у нас, я так понимаю? — Намджун мельком оглядывает Чонгука, пока тот идёт
с тряпкой к двери.

— Да, — сухо отвечает он.

— Не спустится? Или я вам помешал?

— Нет, не помешал, — смущённо качает головой Чонгук.

— Всё в порядке?

Чонгук пожимает плечами и присаживается, чтобы собрать воду с пола. Врать брату,
конечно же, нет никакого смысла — тот его как облупленного знает, каждое его
выражение лица и любой его тон. И от него уж точно никак не могло утаиться, что всё
совсем не в порядке.

— Хочешь какао? — спрашивает он Намджуна, собиравшегося уже отправиться наверх.

— А Тейлор?

— Он спит. Наверное.

— Спит? — приподнимает брови Намджун, глянув на часы. Те показывают только лишь

одиннадцатый час. Рановато для сна в субботу.

Чонгук молча кивает.

— Ладно, давай по какао, — соглашается.

На кухню надуло из приоткрытого окошка. Чонгук первым делом его прикрывает и

вытирает с подоконника капли воды. Намджун достаёт молоко из холодильника, пока
Чонгук ищет по шкафчикам какао-порошок и подходящую кастрюлю.

— Что у вас случилось? — спрашивает брат, передав приготовление напитков в его руки
и усевшись за стол.

— Не знаю, заметил ты или нет, что Тейлора не было вчера в школе. И он не забрал
меня с работы сегодня. Пришёл только что. Выпивший. Точнее, на машине приехал.
Пьяный приехал на машине.

Брови Намджуна удивлённо дергаются.

— Я разозлился.

— Имел полное право, — соглашается Намджун.

Кивнув, Чонгук дальше не продолжает. Немного легче уже только оттого, что Намджун
тут, разговаривает с ним. Он молча доваривает какао, ставит две кружки на стол и
усаживается напротив него.

— Так ты его, значит, отправил отсыпаться сразу, как он приехал?

— Не знаю, спит он или нет. Оставил его в комнате. Просто побоялся, что если с ним
останусь, то от обиды наговорю лишнего. Я не хочу ссориться. Мне просто… было
больно. Всю эту неделю. Это худшая неделя за всё время, что мы здесь, Намджун. — В
глазах собираются слёзы-предатели, и Чонгук шмыгает носом.

— Согласен, — негромко отвечает брат, обхватив ладонями горячую кружку.

— Ещё и вы все… Я чувствую себя так, будто меня все бросили. Почему ты больше не
садишься за наш стол? Тебе правда стал противен Джин?

Намджун молчит, опустив взгляд и прикусив изнутри щёку, из-за чего ямочка на его
щеке становится выразительнее.

— Я не понимаю, Намджун. Я ведь тоже такой, и Тейлор, но ты не ведёшь себя с нами

так. Почему ты так повёл себя с Джином? Вы же практически лучшими друзьями стали за
это время. Что изменилось? Он всё тот же Джин. Какая разница, кого он предпочитает?
Почему это проблема для тебя?

Чонгук заваливает брата потоком вопросов, с каждым из которых тот становится только
загруженнее и серее. Чонгука прорывает на фоне того, что Намджун не уходит от
разговора, слушает его и не обрывает на полуслове.

— Поговори со мной, Намджун. Всё это делает мне больно, ты не понимаешь? И Джину
тоже. Ты думаешь, он не переживает? Он тоже сам не свой из-за тебя!

— Тебе правду сказать?

— Естественно.

— Дело не в том, кого он предпочитает.

Замолкнув, Чонгук уставляется на него, ожидая продолжения. Какао у обоих стоит

нетронутым и позабытым.

— А в чём? — осторожно уточняет.

— Представь, что ты живёшь своей привычной жизнью, встречаешься с девушкой, которая

тебе вроде бы нравится, у тебя есть друзья, машина, место в команде. А потом тебя
целует лучший друг. Так, что ты после этого перестать думать об этом не можешь. А
затем ты осознаёшь, что твоя девушка тебя больше не возбуждает, и всё вокруг теряет
значение. Потому что каждый раз, когда она тебя целует и лезет тебе в штаны, ты
представляешь себе тот поцелуй с другом. Ну, как?

Чонгук от такого откровения приоткрывает рот, во все глаза смотря на старшего

брата.

— Ты… то есть…

— Без выводов, ладно? Я тебе ответил на твой вопрос, — обрывает Намджун.

Медленно кивнув, Чонгук, не отрывая изумлённого взгляда от него, берёт в руки

кружку и делает первый глоток, пытаясь занять чем-то руки и осознать, что брат
фактически признался, что думает о Джине в том самом смысле. Получается, Намджун не
может перестать думать об их поцелуе, если у него с Грейс больше не… не ладится.

— Ты расстанешься с Грейс? — задаёт он самый разумеющийся в сложившейся ситуации

вопрос.

— Почему я должен расставаться с Грейс?

— Ну… ты же сам сказал, что она тебя не возбуждает, а Джин…

— Это пройдёт, ясно? Сработал эффект неожиданности, вот и всё. Пройдёт немного
времени, и всё встанет на свои места. Я не собираюсь из-за одного поцелуя разрывать
отношения с Грейс. Надеюсь, никто из вас нигде не вздумает ляпнуть об этом дурацком
поцелуе.

— Который тебе понравился больше, чем поцелуи с Грейс.

— Ты теперь будешь это против меня использовать?

Чонгук уверенно кивает.

— И никогда об этом не забудешь, да?

Чонгук снова кивает, упрямо глядя на Намджуна.

— Отлично.

— Я просто хочу, чтобы ты перестал дуться и вернулся за стол. И чтобы помирился с

Джином. Я хочу, чтобы всё стало как прежде.

Намджун отводит взгляд и трёт виски.

— Я запутался, Чонгук. Мне не нравится это. Мне не нравятся мысли в моей голове.

Он поднимается, забирает свою кружку с нетронутым какао и отправляется наверх,

оставив Чонгука одного и завершив тем самым разговор. Ладно, это хотя бы уже что-
то. Чонгука выслушали и ответили на вопросы. К тому же, достаточно честно. Только
теперь возникло ещё больше вопросов, о которых он будет думать бесконечно.

Допив какао, Чонгук ставит кружку в раковину и идёт в свою комнату, размышляя, как
они с Тейлором поместятся на его кровати, которая для двоих точно тесновата. Может,
ему стоит лечь спать в родительской спальне? Заодно и не будет повода злиться на
Тейлора и довести ситуацию до ссоры.

Под его дверью проглядывает полоска приглушённого света. От ночника, вероятно.

Чонгук, нахмурившись, толкает дверь. Он думал, что Тейлор уже давно уснул, но никак
не ожидал, что тот будет лежать в одних штанах на его постели и листать в тусклом
свете тетрадь, в которую он приклеивает вырезанные из журналов заметки о Бэкстрит
Бойз. Он пересекает комнату в два счёта и вырывает тетрадь из рук своего парня.

— Я не разрешал трогать, — сердито говорит Чонгук.

— Прости, она лежала на столе, — виновато улыбается Тейлор. — Мне нужно было чем-то
убить время.

— Я сказал тебе спать.

— Я хотел побыть с тобой. — Тейлор берёт его за руку и заставляет ближе подойти к
кровати. Он разглядывает его лицо в полумраке спальни, пока не прищуривается,
заострив взгляд на щеке Чонгука. — И ты не ответил мне, что это.

Он тянет его ещё ближе, пока Чонгук не сталкивается коленями с краем постели, шипя,
задев гематомы и ссадины. Тейлор опускает взгляд на его разбитые коленки и
принимает вертикальное положение, усаживаясь на кровати, но всё ещё смотря снизу
вверх. Его лицо мрачнеет.

— Споткнулся.

— Когда? Где ты споткнулся?

— Вчера в столовой.

— Обо что там можно споткнуться?

— Это что, допрос? Надо в школу ходить, чтобы смотреть, обо что я там спотыкаюсь.

Тейлор затихает, продолжая рассматривать его побитые ноги, которые не скрывают

шорты.

— Прости меня.

Чонгук молчит. Стоит напротив кровати, в паре дюймов от сникшего Тейлора, и молчит.
— Прости, — сбавив тон ещё ниже, просит он и притягивает Чонгука к себе снова.
Осторожно, не тревожа его колени. Тейлор сам придвигается чуть ближе и утыкается
лбом ему в живот, проходясь ладонями по голым бёдрам.

— Давай ложиться спать. Я очень устал.

— Конечно. — Тейлор оставляет поцелуй на его животе через ткань футболки и

отпускает.

— Я у родителей лягу. Тебе ещё подушку дать?

— Я хочу, чтобы ты лёг со мной.

— Мы не поместимся.

— Поместимся, — настаивает Тейлор.

Чонгук опускает взгляд, пройдясь им по его ключицам и мышцам груди, и сдаётся. С

Тейлором спорить бессмысленно, он слишком упрям.

Чонгук отлучается на несколько минут в душ, после чего, стараясь не опираться на

колени, укладывается к Тейлору, который тут же сгребает его в объятья.

— Пойдёшь мыться? — спрашивает Чонгук, устроившись у стенки и положив голову ему на

грудь.

— Днём ходил. Не хочу.

Ладонь Тейлора забирается под край футболки и гладит под ней его бок. Чонгук
прикрывает глаза и утыкается носом ему в область ключиц.

— Ты больше не злишься?

Чонгук задумывается. Ему, если быть честным, хочется позлиться ещё, хочется, чтобы
Тейлор понял, что он вовсе не шутит. Но у него нет сил. Он очень соскучился. Вместо
того, что продолжать обижаться, Чонгук тянется к нему с поцелуем, давая им ответы
на все вопросы. Тейлор отвечает мягко, будто в полудрёме, но по тому, как шарят его
ладони по телу Чонгуку, ясно, что спать он вовсе не собирается.

Чонгук оказывается перевёрнутым на лопатки. Футболка на спине из-за его

телодвижений закатывается, оголяя живот. Тейлор кладёт на его обнаженную кожу
ладонь, прямо над резинкой шортов. Он смотрит ему в глаза, продолжительно и
глубоко, поглаживая низ живота, и у Чонгука сбивается дыхание. Касание ладони
поднимает внутри столько чувств, что он, боясь с ними не справиться, сжимает
запястье Тейлора.

— Я очень скучал, — тихо говорит Тейлор.

Он притягивает Чонгука к себе вплотную, и Чонгук позволяет ему это сделать. Они
прижимаются друг к другу бёдрами. Чувствуют друг друга. В голове проносится мысль,
что Тейлор в одних только штанах из мягкой хлопковой ткани, без нижнего белья, и
этот факт заставляет сердце отбить неровный, понятный только ему самому ритм.

Поцелуй всё ещё лёгкий, не напористый. Тейлор спускает ладонь с его живота на
бедро, гладя его уже знакомо Чонгуку. Он часто так делает. Кладёт ладонь под
коленку и движется вверх, забираясь под свободный край шортов. Кажется, будто он с
каждой лаской становится более чувствительным и открытым, потому что колени сами
собой разъезжаются, позволяя Тейлору устроиться на нём удобнее. Запоздало Чонгук
думает, что так и впрямь лучше, потому что его синяки не будут задеты.

В груди появляется дрожь. Губы сползают на подбородок, проходятся по нему, целуют

шею. Чонгук, запрокинув голову, выдыхает. От Тейлора всё ещё пахнет алкоголем, но
это оказывается слишком незначительной деталью по сравнению с тем, насколько он
сейчас близко к нему. Чонгуку больше ничего не надо.

— Давай снимем, — просит Тейлор, потянув вверх футболку Чонгука.

Они оказываются в почти равном положении, если не брать в расчёт то, что, в отличие
от Чонгука, у которого под шортами трусы, у Тейлора там абсолютно ничего. И Чонгук
ощущает, как это ничего упирается прямо в него.

Его шея и грудь в мокрых отметинах, которые ласкает прохладный воздух комнаты.
Тейлор исследует его губами, из-за чего они невольно трутся друг о друга, и Чонгук
возбуждается. А ещё ему любопытно. Любопытно, что они будут делать и куда они
зайдут, лежа вдвоём в одной постели без футболок и упираясь друг в друга стояками.

Внизу живота всё пульсирует, отрывистое и частое дыхание становится шумным. Не

только у него. Он может слышать, как тяжело и громко дышит Тейлор, когда
прижимается к нему теснее и сквозь ткань потирается. Прямо об его член. Чонгук, не
сдержавшись, выдыхает и тихо стонет. Тейлор повторяет движение.

Чонгуку хочется трогать. Хочется потрогать Тейлора везде, узнать, какой он, ведь
обычно Чонгук стесняется, не позволяет себе лишних движений, боясь выглядеть по-
дурацки. Но сейчас его берёт интерес. Так любопытно, что будет, распусти он руки. И
он решается, ведёт ими по голой спине, прямо к пояснице. Оглаживает ямочки,
касается края штанов, сидящих низко на бедрах. Тейлор, ощутив, как Чонгук проникает
под них пальцами, впивается в его губы. Он надавливает языком, скользит в его рот и
продолжает имитировать толчки бёдрами, потираясь о него, горячо при этом целуя.
Чонгука лихорадит. Лихорадит так сильно, что он спускает штаны Тейлора и оголяет
его задницу, прикасаясь к ней, обнажённой, ладонями. Он помогает ему толкаться,
чувствуя что сам уже на грани. Он-то точно долго не продержится.

Так и выходит. Чонгук, не выдержав, кончает, когда Тейлор в очередной раз

проезжается по его члену своим. Он только-только ухватился за край чонгуковых
шортов вместе с бельём, но не успел потянуть их вниз. Чонгук, простонав громче, чем
следовало, отрывается от губ Тейлора, прикусывает собственную ладонь и тяжело
дышит, ощущая, как пачкаются трусы.

Его шорты всё же спускают вместе с трусами. Тейлор, быстро обнажив его член,
обхватывает его и свой ладонью, заставляя их скользить вместе, и быстро двигает
рукой, доводя себя до разрядки. У Чонгука в это время в голове совсем пусто, ни
одной мысли не остаётся кроме той, в которой его член держит Тейлор. В которой они
прижимаются друг к другу настолько интимно и так грязно. Он один большой оголённый
нерв, которому слишком хорошо. Чонгук содрогается, ощущая, как Тейлор, простонав,
пачкает их животы. Теперь они выпачканы друг другом.

— Как ты? — сбившимся от тяжёлого дыхания голосом спрашивает Тейлор, рухнув на

Чонгука и прижавшись губами к его виску.

— Мы только что… ого… — выдыхает он. Они продолжают лежать со спущенными до бёдер
штанами и сплетясь телами, и от этого у него всё ещё срывает крышу. Он точно не в
себе.

Тейлор тихо смеётся ему на ухо.

— Мне стоит воспринимать это как-то, что тебе понравилось?

— Я хочу ещё, — в беспамятстве выпаливает Чонгук.

— Не так быстро. — Тейлор, улыбаясь, находит его губы и целует, погладив по щеке. —
И теперь мне всё-таки придётся воспользоваться твоим душем.

— Что угодно, — отвечает он, снова приникая к губам и не планируя отпускать Тейлора
от себя, даже несмотря на то, что они оба грязные и им действительно стоит
сполоснуться.

***

Тейлор смеётся с того, как эмоционируют Чонгук и Соми, пока они возвращаются с
концерта. Он откровенно над ними потешается, припоминая Чонгуку ещё и его тетрадь,
которую накануне вечером изучал, и в шутку ревнует. В машине так громко, так тепло
и так весело, что Чонгук чувствует себя по-настоящему счастливым этим вечером. Соми
заливисто смеётся, когда Тейлор жалуется, что Ник пытается отбить у него парня, а
Чонгук в шутку шлёпает его по бедру, тоже не находя в себе сил перестать смеяться.

Они периодически сталкиваются с Тейлором взглядами, и это поднимает в нём целую

бурю. Перед глазами всё ещё прошлая ночь, его первая в жизни откровенная ласка и их
первая с Тейлором близость. Каждый раз, когда в голове всплывают отрывки вчерашних
событий, Чонгук густо краснеет, а его сердце опускается в желудок. Тейлор, будто
читая его мысли, сыто улыбается.

Утром не менее насмешливым и хитрым взглядом их встретил на кухне Намджун,

очевидно, слышавший гораздо больше, чем Чонгук рассчитывал. Весь завтрак, который
они провели втроём, Чонгук жутко краснел, пока Тейлор, развалившись на стуле в ещё
одних стащенных у Чонгука чистых пижамных штанах, беззаботно болтал с Намджуном.
Чонгук был готов под землю провалиться от осознания, что Намджун всё знает и
понимает. В подобных ситуациях он никогда ещё не был. Это брата он раньше, бывало,
заставал с девчонками, невероятно смущаясь. Но никак не наоборот. Теперь ситуация
обратная, а смущается всё так же Чонгук.

Время пролетает незаметно. Тейлор, отзвонившись маме, объявил, что свободен на весь
день и планирует провести его с Чонгуком. До обеда они валяются на диване в
гостиной, смотрят телевизор, но больше обнимаются и целуются. В свете дня Чонгук
уже не такой смелый, как ночью, поэтому каждую попытку залезть к нему в штаны
пресекает, шикая на Тейлора. Во второй половине дня они собираются в Лос-Анджелес.
Тейлор, как и обещал, отвозит их на концерт и, пока ждёт, отправляется поужинать с
мамой, у которой в Лос-Анджелесе дела.

По дороге с концертной площадки домой они заезжают за молочными коктейлями, и

Чонгук берёт себе самый большой, после чего сидит с надутым животом, всерьёз
опасаясь, что ещё немного — и от смеха коктейль пойдёт из него обратно.

Время ещё не слишком позднее, всего-то начало одиннадцатого, но на улице пахнет

ночью, и он приоткрывает окошко, позволяя холодному воздуху растрепать его волосы.
Все проблемы и дурацкие страхи остаются во вчерашнем дне, сегодня им нет места в
голове Чонгука. Он переполнен счастьем, проводя время со своим бойфрендом и лучшей
подругой.

— Простынешь, — говорит Тейлор, улыбаясь.

— Будем болеть вместе.

— У меня иммунитет крепкий, — усмехается. — Не получится.

Чонгук улыбается ему в ответ, ловя те самые искры в его глазах, которые появились
после вчерашнего. Интересно, он на Тейлора так же смотрит?
— Все парочки такие же приторные, а? — издаёт смешок с заднего сиденья Соми.

— За всех не скажу, — отвечает ей Тейлор, сворачивая на улицу, в конце которой

расположен дом семьи Мин.

Дождя не было весь день, но к вечеру снова сгустились грозовые тучи. Чонгуку
нравится такая погода, а вот Соми позади него ёжится, когда несколько капель
залетают через окно и попадают на неё. Вечер заканчивается, и Чонгуку становится
даже немного грустно. Завтра они снова вернутся в школу, оставив этот уикенд
позади. И самое болезненное — Чонгук вернётся туда, где его друзья по-прежнему
сидят на разных концах столовой, избегая друг друга всеми возможными способами.

— Это Хосок? — спрашивает вдруг Тейлор.

— Где? — не понимает Чонгук, крутя головой.

Соми позади него напрягается и подаётся вперёд, вглядываясь в лобовое стекло.

— На крыльце сидит.

Чонгук присматривается. И правда, на крыльце дома сидит Хосок, вертя в руках ключи
от машины. Её он замечает припаркованной на противоположной стороне. Чонгук бросает
взгляд через зеркало заднего вида на Соми.

— Хочешь, поедем дальше? — спрашивает у неё Тейлор.

— Нет, — выдавливает Соми. — Всё в порядке, я пойду домой. Вы поезжайте.

— Ладно. — Он притормаживает напротив крыльца.

— До завтра. Увидимся в школе. — Соми выбирается из машины, подтягивая на плечо

сумку.

Хосок поднимается на ноги, когда она идёт в его сторону.

Чонгук обеспокоено переглядывается с Тейлором, прежде чем тот убирает ногу с

тормоза, и они едут дальше.

========== -11- ==========

На улице по-декабрьски тепло. Солнце выглядывает из-за туч, немного пригревая —

даже щуриться иногда заставляет. Джин говорит, что любит декабрь, и не только из-за
собственного дня рождения, но ещё и за то, что на улице днём комфортно, а ночью
прохладно. Низкие ночные температуры, от которых можно кутаться в плед, ему
нравятся. Тейлору такой разброс между дневными градусами и ночными наоборот не по
душе, на что он не забывает поворчать.

Они выбрались на большой перемене на улицу, заняв любимый, самый дальний, стол,
который стал теперь полупустым. Этот день наступил — они за ним втроём. Даже Хосок
не пришёл на ланч, чем вызвал у Чонгука ещё больше вопросов. Он же искренне
полагал, что они с Соми поговорят, всё выяснят. Не просто же так Хосок караулил её
у дома? Чонгук так ждал их сегодня за столом. До последнего его не покидала
надежда, что именно в этот день всё начнёт налаживаться. Главное ведь, чтобы Соми и
Хосок вернулись, а там уже дело за малым. Если они всё решат между собой, то и Юнги
не будет смысла продолжать злиться. Есть, конечно, ещё Намджун, но уж его Чонгук
сможет взять на себя. К тому же, относительно него уже есть подвижки.

Никакие надежды Чонгука не оправдываются, он это понимает, как только ставит на

стол поднос. Напротив, становится лишь хуже. Он обводит Джина и Тейлора печальным
взглядом и вздыхает.

— Чимин тоже не придёт? — спрашивает, глянув, как толпа учеников выгребает на

улицу, прихватив с собой куртки и свои обеды.

— Он сел с Даниэль в столовой. — Сокджин кивает головой в сторону здания школы у

себя за спиной.

— Дорвался до юбки, теперь за уши не оттащишь, — шутит Тейлор, разряжая обстановку

лишь на долю секунды.

Будь Чонгук и Джин в другом настроении, на этой фразе обсуждение Чимина с его
стажёркой точно бы не закончилось. Тем более, что обсудить было что: Чимин
влюбился. Но они уверены, что сам он этого ещё пока не понял. Зато его друзьям,
никогда прежде его не видевшим таким воодушевлённым от общения с девчонкой, всё
более чем очевидно. И Чонгук действительно за него рад, потому что Даниэль выглядит
милой девушкой и очень ему подходит, но ему всё равно грустно. Он не хочет вот так
по одному их всех терять. А если и Джин решит сесть с кем-то другим? У него ведь
тоже полно приятелей и знакомых. Тогда Чонгук останется вдвоём с Тейлором, и это
его совсем не радует.

— Давайте с ними поговорим. Я не могу так больше. Сколько уже прошло времени? Это
слишком затянулось. — Чонгук, отодвинув свой поднос, складывает на стол руки и
утыкается в них подбородком.

— Да это ещё не затянулось, — ведёт плечом Джин, изображая безразличие. Но Чонгук

прекрасно видит, что ему тоже нерадостно. Он тоже чувствует себя одиноким. — Не
думаю, что прошло достаточно времени, чтобы они успокоились. Юнги вон всё ещё
дёргается. Не хочет Хосока видеть. Я, честно, не хочу ни с кем из них разговаривать
на эту тему. Они ушли — они пусть и решают, хотят вернуться или нет. Пока что
похоже, что нет.

— А Соми с Хосоком что? — подаёт голос Тейлор. — Я думал, они пойдут на перемирие.

— Я тоже, — тихо отвечает Чонгук. — Но сегодня не видно ни одной, ни второго.

Представить себе не могу, до чего они там могли договориться. Ни до чего хорошего,
судя по всему.

— Чтобы идти на перемирие, нужно для начала поссориться, — логично замечает

Сокджин. — А они, как я понял, не ссорились. Они просто наделали делов.

— Ладно, смысл расстраиваться? — Тейлор, скользнув взглядом по удручённому лицу

Чонгука, кладёт ладонь на его плечо и сжимает, пытаясь подбодрить. — Вернутся, куда
денутся.

У Чонгука не расстраиваться не выходит. Его беззаботная спокойная жизнь рассыпается

на глазах, и единственное, что ещё хоть как-то держит его на плаву — это Тейлор.
Если бы не он, если бы Чонгук не нырял с головой в их отношения, хоть иногда за
бортом оставляя всё лишнее, он давно бы уже сдулся. Он всё ещё не настолько силён
морально, чтобы выдерживать всё это в одиночку. У него не получается относиться к
происходящему скептически или с большей долей пофигизма и спокойствия, как выходит
это у Джина, Тейлора, да даже Чимина. Чонгук бесконечно прокручивает в своей голове
плохое, не представляя никаких радужных перспектив. Он уже начинает переставать
верить в то, что ребята в один прекрасный день просто сядут за этот стол и всё
будет как прежде. Ему почему-то кажется, что как раньше уже не будет ничего. А он
даже толком не успел этим насладиться. Ему так сильно не хватает этого ощущения,
когда ты — часть чего-то особенного, кусочек компании, в которой чувствуешь себя
самым счастливым человеком на свете. В груди от этих мыслей нестерпимо ноет.
Ситуация с компанией Макса лишь подливает масла в огонь, из-за чего ходить в школу
желание пропадает вовсе. Чонгук начинает бояться. Этот факт тревожит и злит
одновременно. Он не желает становиться кем-то вроде Вэймина, но каждый раз эта
мысль назойливо стучит у него в голове, разгоняя кровь по венам и заставляя сердце
сильнее трепыхаться в груди. Ему страшно. Он ненавидит себя за это. Ненавидит то,
что совершенно не знает, как за себя постоять. Чонгук уверен: у него на лице
написано, что он простачок, не способный дать сдачи. Знает, что не выглядит
внушительно. Несколько раз в его голове проносилась мысль рассказать о ситуации
друзьям, Тейлору, в конце концов, и каждый раз он себя мысленно за неё ругал.
Меньше всего он хочет их ввязывать в это. А Тейлора в особенности, ведь, учитывая,
что у них с Максом явно и так нелады, Чонгук более чем уверен, что в стороне тот не
останется. Он не хочет быть причиной его проблем.

— Глянь. — Тейлор толкает его в бок, и Чонгук, задумавшийся, поворачивается.

Прямиком к их столику со стороны столовой направляется Намджун. Взгляд брата

цепляется за него, а после неуверенно переходит на затылок Джина, и сомнений в том,
что он точно направляется к ним, не остаётся. Чонгук, встрепенувшись и
выпрямившись, внимательно следит за ним. Неужели сядет за стол?

После разговора, произошедшего на выходных, они больше не поднимали эту тему, но

вот, что Чонгук понял из откровений брата — злится он больше на себя. Никакой
ненависти, отвращения или даже раздражения к Джину не испытывает. И Чонгук очень
надеется, что всё, что он сказал Намджуну при их хоть и коротком, но весьма ёмком
разговоре, возымело эффект.

Намджун останавливается прямо рядом со столом, едва не задевая плечо Сокджина,

обводит их троих взглядом, словно прощупывая почву, и только потом заговаривает:

— Не занято? — Он приподнимает брови, адресуя вопрос больше Сокджину, чем

остальным.

Тейлор с ухмылкой смотрит на Чонгука, затем обводит взглядом Намджуна и Джина.

Атмосфера за столом на удивление становится светлее и беззаботнее, словно всё
напряжение рассеялось в воздухе. Чонгук закусывает губу, чтобы не начать глупо
улыбаться, когда Джин, на секунду показательно закатив глаза, вздыхает и
поворачивается к Намджуну лицом.

— Ты дурак? — спрашивает он, и на губах Намджуна расцветает такая же идиотская

улыбка.

***
Чонгук выходит из дома вместе с Намджуном и едва не подпрыгивает, пока идёт по
подъездной дорожке в сторону припарковавшегося чёрного мустанга. Он оборачивается
на брата, тот машет ему рукой и садится за руль своего автомобиля, стоящего у
гаража.

— А этот куда намылился? — Тейлор кивает на Намджуна, когда Чонгук плюхается на

соседнее сиденье.

— Не знаю, куда-то с Джином, — пожимает плечами.

Тейлор тянется к нему за поцелуем, и Чонгук, резко отстранившись, качает головой:

— Родители дома. — Он бросает взгляд на дом, где мама с самого утра суетится на
кухне, окна которой выходят как раз на них, а отец разбирается со счетами у себя в
кабинете.
Тейлор недовольно хмыкает, но с попыткой поцеловать отстаёт. Осторожность превыше
всего.

— Я так понимаю, эти двое окончательно помирились?

Зажав сигарету между губ и закурив, Тейлор заводит машину, и они трогаются с места,
пока Чонгук пытается совладать с перекрутившимся ремнём безопасности.

— Похоже на то, — кивает он и усмехается, смахнув чёлку со лба. — По крайней мере,

вчера позвонить Соми я так и не смог, потому что Намджун занял телефон на весь
вечер и трындел с Джином. Да и всю неделю они премило общались.

Чонгук опускает деталь, в которой всё ещё наблюдает за мучениями на лице Намджуна,
посчитав, что это никого кроме самого Намджуна не касается. Остальным, может, и
незаметно, но вот Чонгуку видно, что даже когда брат улыбается, что-то остаётся в
его лице напряжённым. На нём то и дело проскальзывает задумчивость.

— Ну, ждём теперь, кто кого засосёт в следующий раз, — издаёт смешок Тейлор.

Чонгук, рассмеявшись, толкает его в плечо.

— Не знаю, что там у них происходит, но больше чем уверен: недолго они будут
дружить. — Тейлор, приоткрыв окошко, выпускает через губы дым, перехватив сигарету
пальцами.

— Намджун всё ещё не гей, — напоминает Чонгук. Хотя сам он начинает в этом
сомневаться всё сильнее. Хорошо, может Намджун и не окажется геем, но тот факт, что
к Джину он не так уж равнодушен, Чонгук не может отрицать где-то глубоко в душе.

— А я слишком хорошо знаю Джина и тебе точно скажу, что Намджун сел на крючок.

— Какой ещё крючок? Что ты выдумываешь, — бурчит Чонгук, а в голове снова

проносятся слова брата с того вечера, когда он признался, что думает о поцелуе с
Сокджином.

— Время покажет. Потом убедишься в моих пророческих способностях, — самодовольно

расплывается в ухмылке. Чонгук никак не комментирует.

— А куда мы едем вообще? — Он оглядывается, посмотрев в окна с обеих сторон.

— На свидание.

— А куда?

— Увидишь. В одно место, которое я хочу тебе показать. Но сначала заедем ко мне
домой.

— Зачем? — У Чонгука моментально холодеют пальцы от волнения.

— Возьмём с собой перекусить. Я просто не из дома, ездил с утра в отцовский офис,

мама попросила. Нам добираться долго, к тому же, мы почти на весь день. Надо что-то
взять с собой.

— Сказал бы мне, я захватил бы. Мама как раз готовит.

За прошедшие пару месяцев их отношений Чонгук ещё ни разу не был дома у Тейлора.
Как-то случая не подворачивалось, да и это было бы словно… новая ступенька их
отношений? Будто ты подпускаешь человека ещё ближе, впускаешь в свою повседневность
и делаешь её частью. Когда он сам впервые впускал Тейлора в свою комнату, то толком
не успел поволноваться, потому что был больше зол на него, было не до трепета
момента. Хотя прежде чем он позвал его в гости, акцентируя внимание на том, что
родителей не будет дома, его здорово перетрясло. Он точно нервничал.

Тейлор останавливается у большого двухэтажного светлого дома, едва ли уступающего

особняку семьи Хосока. У Чонгука сердце ухает вниз, когда они въезжают на
территорию через витиеватые ворота, и мотор глохнет. Он знал, что Тейлор далеко не
из бедной семьи, но никогда не задавался вопросом, как он живёт. Дом стоит за живой
зелёной изгородью, старательно подстриженной садовниками, в тени высоких пальм.
Идеально ровная поверхность газонов кажется бархатистой и мягкой, и это совсем не
похоже на газон у дома Чонгука. У него от этого появляется ощущение сюрреализма,
будто не может всё выглядеть настолько педантично вылизанным.

— Идём, — зовёт Тейлор, вытащив ключи из замка зажигания и прокрутив их в пальцах.

— А мама дома?

— Да, — кивает.

— Я тогда в машине подожду. — Чонгук косится в сторону дома, не испытывая никакого

желания заходить внутрь. Он точно не готов предстать перед мамой Тейлора. И вообще,
о таких вещах следует предупреждать! Одно «но» только скребётся внутри — насколько
это будет выглядеть невежливо, если он впрямь останется ждать в машине, не пожелав
зайти и поздороваться. Наверное, ему правда стоит это сделать. Как бы ни было
неловко и страшно.

— Чонгук. — Тейлор начинает улыбаться. — Она не съест тебя. И я обещал, что мы

вместе заглянем сегодня.

— Она знает?

— Разумеется. Давай, выбирайся. — Тейлор вылезает из-за руля и жестом зовет его за
собой.

Чонгуку приходится себя заставлять. Убеждать себя, что будет очень некрасиво, если
он не зайдет. Он с трудом и безысходным вздохом вытаскивает себя из автомобиля.
Тейлор протягивает ему руку, коряво улыбаясь, как будто потешается над ним.

— Ты нервничаешь, — резюмирует он.

— Само собой, я нервничаю! — рявкает Чонгук, и Тейлор покатывается с него, заполняя

двор громким смехом. — Я сейчас тут останусь, ясно?

— Никто не даст тебе остаться здесь.

Он хватает его за ладонь и переплетает их пальцы. Этот жест, наверное, должен был
Чонгука хоть немного успокоить, но на деле он лишь сильнее разволновался. Его
буксиром тащат к крыльцу, а он думает, всё ли в порядке с его одеждой, и жалеет,
что надел дурацкий джинсовый комбинезон с заплатками вместо того, чтобы выбрать
что-то более презентабельное. Если бы он только знал! Он же искренне полагал, что
они, как обычно, покатаются по Беверли или доедут до Лос-Анджелеса, погуляют,
возможно, на пирсе, поедят хот-догов, а с похолоданием и наступлением темноты
засядут в машине, чтобы долго и упоённо целоваться. Кто же мог подумать, что у
Тейлора на сегодняшнее свидание совершенно иные планы.

Они поднимаются по ступенькам крыльца, и Тейлор толкает входную дверь, запуская

Чонгука первым и заходя следом за ним. Они оказываются в светлом холле, просторном
и при этом очень уютном, с мраморным полом и стенами молочных оттенков. С пуфиками,
картинами и высокими кашпо с цветами.
— Мам, это мы, — громко сообщает Тейлор, не выпуская ладони Чонгука из своей.

— Я на кухне, дорогой, — откликаются ему.

У Чонгука в груди начинается свистопляска, отбивающая по рёбрам изнутри. Он, если

честно, немного в ужасе. Он и так не самый смелый, коммуникабельный и открытый
новым знакомствам, так тут ещё и такой важный для Тейлора человек. Больше всего ему
не хотелось бы упасть в грязь лицом перед его мамой.

Чонгук, оказавшись на пороге кухни, куда его затаскивает Тейлор, обомлевает,

проглотив язык. Ладонь, вспотевшая от волнения, выскальзывает из руки бойфренда, и
тот, приобняв его за плечо, подталкивает дальше.

Мама Тейлора, что-то ища в холодильнике, оборачивается на шум, когда они заходят,
но в следующий момент на её лице возникает улыбка. Очень знакомая Чонгуку улыбка.

— Привет! — Она, изучая застывшего в проёме Чонгука взглядом, захлопывает дверцу

холодильника и идёт к нему навстречу, протягивая ладонь.

— Здравствуйте, — мямлит Чонгук и, растерявшись, по привычке кланяется, совсем не

заметив, что ему протянули руку. — Миссис Ким.

— Можно просто Лиз, — представляется она своим коротким именем, не переставая ему
улыбаться.

Взгляд Чонгука на секунду переключается на Тейлора, ища поддержки, и тот

подмигивает ему, пытаясь подбодрить.

— Мне очень приятно, — с ощущением пересохшего горла тихо отвечает ей Чонгук, и она
улыбается ещё лучезарнее.

У Чонгука от волнения, кажется, уже лицо пятнами пошло. Он только сейчас замечает,
что Лиз протянула ему свою ладонь, но не успевает отреагировать, как она кладёт её
на его плечо и подталкивает в сторону стола. Чонгук даже не понял, что всё это
время как вкопанный стоял почти в самом проходе кухни.

— Проходи, Чонгук, чувствуй себя как дома, — щебечет она. — Ты голоден? Перекусите,
прежде чем ехать?

Она оборачивается на Тейлора, и тот смешно закатывает глаза, глядя, как мама
вцепилась в Чонгука, который метает свой загнанный олений взгляд от него к его
маме.

— Не, мы сразу поедем, мам, нам добираться почти два часа, — говорит Тейлор,
обходит стол и заглядывает под хлопковую салфетку, которой накрыта небольшая
пластиковая корзинка. — Это нам?

— Вам, — кивает миссис Ким и подталкивает Чонгука к стулу, чтобы присел. Сама она
не отрывает взгляда, рассматривая его и заставляя ещё больше стесняться. Чонгук не
знает, куда деть взгляд, пока его любопытно изучают. Он даже не подозревал, что
вызовет у мамы Тейлора столько внимания. Он буквально под лупой.

— Мам, ты его смущаешь. — Тейлор посмеивается и закидывает в рот черниченку,

которую выудил из корзины.

— Прости, Чонгук, — виновато улыбается она, заглядывая ему в глаза. — Просто этот
засранец впервые меня с кем-то знакомит. Но я тебя как-то так и представляла по его
рассказам.
— Правда? — вырывается у Чонгука. Странно осознавать, что Тейлор рассказывает о нём
своей маме, описывает его, в то время как сам он даже заикнуться о нём при
родителях не может. Тейлор просто кто-то из компании Чонгука и Намджуна. Один из
приятелей.

— Ага, — кивает она.

Чонгук, немного расслабившись от дружелюбия Лиз и чуть приободрившись, тоже её

рассматривает. Снова обращает внимание на красивую улыбку, такую же, как у Тейлора.
На этом их сходства, правда, заканчиваются, ведь Тейлор внешностью пошёл в своего
корейского отца, и кроме формы губ ему от мамы ничего не досталось. У неё, в
отличие от сына, каштановые волосы, спадающие ниже плеч крупными локонами,
маленький аккуратный и чуть вздёрнутый нос, а карие глаза практические круглые,
большие. Они делают её несколько моложе, из-за чего сложно поверить, что Лиз в
самом деле приходится Тейлору матерью. Не то чтобы Чонгук хорошо разбирался в этом,
но он не дал бы ей больше тридцати лет, хотя в действительности ей точно за
тридцать пять.

— Так вы, значит, поедете в домик? — спрашивает она у сына, забирая у него корзину.
Доложив туда маленький багет и бутылку лимонада, она снова накрывает всё хлопковой
салфеткой и закрывает сверху крышкой.

— Угу, хочу показать Чонгуку. — Тейлор кивает и куксится, не успев своровать из

корзинки что-нибудь ещё до того, как мама её заберёт. — Он там пока не был.

— Сядь и поешь нормально, чего таскаешь? Хоть бы Чонгуку предложил, не стыдно? —

журит она сына, на что тот вымученно запрокидывает голову. В шутку, конечно.

У Чонгука вырывается смешок. Тейлор, всегда такой взрослый и уверенный в себе,

рядом с мамой становится сущим ребёнком.

— Да мы заехали за едой только, сейчас уже поедем, — ворчит он в ответ. — Хочешь

пить? — спрашивает у Чонгука.

Чонгук, всё ещё чувствуя себя немного неловко, отрицательно качает головой. Тейлор
достаёт из холодильника бутылку апельсинового сока, откручивает крышку и
присасывается к горлышку губами. Сок мимо рта стекает по его подбородку и пачкает
футболку, оставляя на ней несколько капель. Вытерев подбородок ладонью, он тянется
к полотенцу и стряхивает капли с ткани.

— Поехали? — спрашивает у Чонгука.

— Да, давай, Ким Тэхён, позорься перед Чонгуком, — хмыкает его мама, тыкая пальцем
в грязную теперь футболку. — Иди, переоденься, хрюшка! На свидание он собрался,
поглядите-ка.

Тейлор в очередной раз демонстративно закатывает глаза перед мамой и громко

вздыхает, затем подмигивает Чонгуку, просит дать ему ещё пару минут и выходит из
кухни.

Чонгук, удивлённо смотря ему в спину, несколько раз прокручивает в голове

услышанное имя.

— Ким Тэхён? — переспрашивает Чонгук, думая, что ему точно не послышалось и именно
это она и произнесла.

— Что? — сначала не понимает Лиз.

— Вы так Тейлора назвали.

— А, ты об этом, — спохватилась она. — Это корейское имя Тэ, его так отец называл
обычно. В их родословной книге он так записан. У твоей семьи тоже, наверное, есть
такая книга?

— О, — удивляется Чонгук. — Да, у нас тоже есть.

Он понятия не имел, что у его парня есть второе имя, и даже не думал, что у их
семьи тоже имеется родословная книга, учитывая, что, насколько ему известно, предки
Тейлора давно уже эмигрировали в Штаты.

— Неужели Тейлор тебе не говорил? Ему раньше очень это имя нравилось, в детстве он
только им и представлялся.

Он только раскрывает рот, чтобы ответить, как Тейлор показывается на пороге кухни,
вернувшись слишком быстро. Он подхватывает корзинку и принимается торопить Чонгука,
не дав маме его разговорить:

— Поболтаете в следующий раз, сегодня некогда. Время почти обед, а нам и так ещё
добираться.

— Чонгук, приходи как-нибудь в гости, хорошо? — просит Лиз.

Он в ответ вежливо кивает, будто и впрямь собирается, хотя пока что даже ситуации
такой представить не может. Это просто супер неловко. Он же будет краснеть и
заикаться весь вечер и будет выглядеть глупо. Лиз, наверное, удивится, что её сын
вообще нашёл что-то в таком дурачке, как Чонгук.

— Может быть, устроим ужин на следующей неделе? — продолжает она, следуя за ними на
крыльцо, чтобы проводить.

— На следующей неделе у тебя миллион встреч по работе, — отвечает ей Тейлор.

— Я найду вечер для вас двоих!

— Посмотрим, мам, — по-доброму усмехается он. — Обещать не будем.

— Я тебя знаю, ты опять будешь прятать от меня Чонгука.

— Когда это я его прятал? — негодует он.

— Всё это время!

— Что ты сочиняешь! Просто момента подходящего не было, чтобы вас представить! —

защищается Тейлор, ставя корзинку на заднее сиденье и захлопывая дверь.

— Ладно, ловлю тебя на слове, — прищуривается она, подходя ближе, чтобы потрепать
сына по щеке и оставить на ней поцелуй. — Боже, как же от тебя табаком несёт.
Бедный Чонгук.

— Он не жалуется!

— Конечно, — улыбнулась мама. — Поезжайте аккуратно. Вы сегодня вернётесь?

— Да. У Чонгука завтра полная смена в «Косточке».

— До свидания, — прощается с мамой Тейлора Чонгук, прежде чем занять пассажирское

сиденье, снова вежливо поклонившись перед этим.
Они покидают территорию дома и выезжают на уже знакомую Чонгуку трассу, по которой
ехали на кемпинг. Он только-только расслабился, осознав, что волнительная встреча с
мамой Тейлора позади. И, вроде бы, он даже произвёл нормальное первое впечатление.
Во всяком случае, мама Тэ была очень вежливой и доброй с ним.

— Это было мило, — говорит Тейлор.

— Что?

— Ты поклонился моей маме, дважды, — улыбается он.

— Я растерялся. И я нервничал. — Чонгук принимается оправдываться. — И в Корее так

принято, к тому же. Я не знал, как мне себя вести, это же твоя мама, а не просто
посторонний человек.

— Ну, это же было не так страшно, как ты себе представлял? — интересуется Тейлор.
Его ладонь соскальзывает с коробки передач и ложится на бедро Чонгука, нежно
погладив.

— Я чуть под землю не провалился, — жалуется он.

— Чего это? — Тейлор смеется.

— О таких вещах нужно предупреждать заранее! Я бы хоть оделся прилично,

подготовился.

— Ты отлично выглядишь, Чонгук. — Ладонь Тейлора спускается на внутреннюю сторону

его бедра, проведя по ней ладонью. — Мама в тебя с первого взгляда влюбилась.

— Глупости.

— Вовсе нет. Ты её очаровал.

— Я ничего не сделал, стоял и краснел там, и язык как в задницу засунул.

— Тебе ничего не нужно делать, чтобы очаровывать людей. В тебя невозможно не

влюбиться.

Чонгук, смутившись, отвернулся к окну, а ладонь Тейлора вернулась на коробку. Ему

всё ещё неловко и непривычно слушать подобные признания, потому что никто до
Тейлора ему таких вещей не говорил. До него он не знал, что красивый. Всегда считал
себя самое большее — симпатичным, выглядящим недурно. Не знал, что его худощавое
тело привлекательное, что его можно хотеть трогать и ласкать, и не знал, что его
глаза умеют сиять. Обо всём этом ему рассказывает Тейлор.

— Если ты не перестанешь, то я остановлю машину прямо здесь и покажу тебе,

насколько я в тебя влюблён, — лукаво ухмыляется он, бросив на Чонгука взгляд.

— Но я ничего не делал, — недоумённо разворачивается к нему Чонгук корпусом.

— Ты мне не веришь.

— Я верю.

— Ладно. Зачту. Но только потому, что хочу быстрее добраться до места.

— Я так и не понял, куда мы направляемся. Твоя мама сказала о каком-то домике.

— Да, — кивает, не отрывая от дороги взгляда. — Это старый домик моего деда на
побережье в районе Санта-Барбары. Я в детстве проводил с отцом там кучу времени.
Сейчас туда никто не ездит кроме меня.

Чонгук заинтересованно переводит на своего парня внимание.

— Думаю, тебе понравится там. Дом небольшой и уютный, прямо около океана, в пяти
минутах ходьбы.

— Я в предвкушении, — посылает ему улыбку Чонгук. Ему и правда не терпится провести

очередной день наедине, только вдвоём. И неважно, насколько уютен окажется дом.

Добираются они, и правда, часа за два и ещё минут пятнадцать тратят на то, чтобы
дойти от дороги к самому домику, тропинка к которому пролегает через не слишком
густой участок леса. Они оставляют машину в неприметном месте, которое не видно с
трассы, и идут по едва различимой тропинке вниз, через деревья, по направлению к
океану. Чонгуку даже отсюда слышно, как он шумит. Тейлор ведёт его за руку, не
выпуская её ни на секунду, но Чонгук всё равно умудряется пару раз запнуться о
корни деревьев на поверхности земли.

Домик виднеется голубизной, когда шум прибоя становится ещё отчётливее, и вскоре
предстаёт перед ними целиком.

— Я совсем не так его себе представлял, учитывая, как выглядит ваш с мамой дом, —
удивляется Чонгук.

— Разочарован?

— Шутишь? — оскорбляется он, шагая за Тейлором по широким ступенькам, вымощенным

камнем, ведущим к крыльцу дома, который немного возвышается над землёй, объятый
кронами деревьев и огромным количеством другой зелени. — Я очарован!

Чонгук восторженно разглядывает деревянный, выкрашенный в светло-голубой цвет дом.

Он двухэтажный, не слишком высокий, но длинный, с открытой верандой на первом этаже
и таким же открытым балконом наверху, вдоль всего второго этажа. К дому ведут две
лестницы, перекрещивающиеся между собой, по одной из которых поднялись они, а
вторая, с другой стороны, уходит вниз. Чонгук догадывается, что она, наверняка,
доведёт до берега.

Тейлор, привстав на носочки, рукой пытается что-то нащупать над входной дверью и
спустя пару мгновений победно демонстрирует Чонгуку ключ.

— Вау, безопасность высшего уровня, — притворно ахает он, ловя в ответ кривую
улыбку Тейлора.

— К твоему сведению, этот дом стоит тут уже лет тридцать, и ни разу в него никто не
проникал. Так что это действительно безопасное место.

Дверь отворяется, запуская их внутрь. Чонгук любопытно оглядывается, заходя за

Тейлором в дом. Он прикрывает за ними дверь, закрывает её на ключ и несёт корзинку
вглубь дома.

— Располагайся пока, — кричит он Чонгуку.

Чонгук, рассмотрев небольшой холл, стягивает с себя куртку, вешает на крючок и

проходит. Внутри почти всё выполнено из дерева, придавая интерьеру уют загородного
дома. Мебель довольно старая — чуть запылившиеся антресоли в гостиной, софа с
накинутым на неё клетчатым пледом. На полу лежит узорчатый ковёр с бахромой по
краям. Ничего вычурного или дорогого. Всё остальное выглядит довольно чисто, будто
тут впрямь кто-то живёт, но Чонгук думает, что Тейлор просто прибрался здесь,
прежде чем привозить его.

Лестница, ведущая на второй этаж, тоже выполнена из дерева. На стене вдоль неё
висят фотографии, и Чонгук шагает на первую ступеньку, чтобы получше разглядеть
снимки. В основном, на них маленький Тейлор, с родителями и, по всей видимости, с
тем самым дедушкой, которому принадлежал дом раньше.

— Ты такой хорошенький. — Он проводит пальцем по портретной чёрно-белой фотографии

ребёнка, на которой легко узнаются черты Тейлора: все его родинки, чернющие глаза,
слишком большие для маленького личика, и торчащие уши. Благодаря глазам он даже
немного походит на маму. Больше, чем сейчас.

— Рад, что ты заметил. — Тейлор, посмеиваясь, подходит сзади и целует его в

затылок.

— Чем мы займёмся? — оборачивается.

— Можно взять всё, что мама нам с собой собрала, и пойти на берег, — предлагает
Тейлор. — Скоро солнце начнёт садиться, будет красиво. А потом вернёмся и посмотрим
какой-нибудь фильм. Здесь остались какие-то кассеты.

— Я за, — сияет Чонгук в ответ.

В корзинке, собранной мамой Тейлора, помимо лимонада и различных ягод в маленьких

контейнерах, оказываются ещё сытные сэндвичи, сыр, орешки и немного овощей. Пока
Тейлор ищет для них пледы, Чонгук на кухне находит бумажные салфетки, отправляя их
туда же — пригодятся на их мини-пикнике.

— А стаканы брать? — заглядывает он в шкафчики, которые оказываются полупустыми.

Только в одном он находит посуду, а в другом — некоторый запас алкоголя.

— Попьём из бутылки, — отвечает Тейлор, заходя на кухню с парой свёрнутых пледов. —

Готов?

Чонгук закрывает шкафчик со стаканами и кружками, подхватывает корзинку и кивает.

Они накидывают куртки и выходят из домика, отправляясь вниз, туда, где шумит океан.
Ступеньки всё ещё не слишком надёжные, кое-где сколотые временем, резко
обрывающиеся, с торчащими вокруг корнями деревьев и сорняками, и Тейлор держит его
за руку всю дорогу до берега.

Вода оказывается совсем близко к дому, стоит только спуститься по протоптанной

дорожке между деревьев, и спустя минут пять уже виднеется довольно узкая береговая
линия с мелким жёлтым песком. Немного грязновато от прибитых волнами к берегу
веток, но в целом хорошо. Чонгуку нравится.

Они устраиваются на песке, расстелив пледы. До заката ещё есть немного времени, и
они неспешно перекусывают, молча наслаждаясь компанией друг друга. Чонгуку даже
говорить ничего не хочется, только, не отрывая взгляда, смотреть на спокойного,
умиротворенного Тейлора, уплетающего сэндвич и пачкающегося в соусе, который он
стирает с его губ и подбородка, получая взамен довольную улыбку.

Покончив с перекусом, Тейлор усаживается между ног Чонгука и откидывается на него

спиной. Его голова оказывается лежащей у Чонгука на груди, и он не удерживается и
крепко обнимает Тейлора, сцепив руки у него под рёбрами. Прижимать его к себе,
чувствовать едва уловимый запах шампуня так приятно, что он готов урчать.

Вокруг тихо, только шумит прибой и слышно пролетающих чаек. Чонгук прижимается
щекой к затылку Тейлора и прикрывает глаза, стараясь запомнить этот момент и
ощущение кого-то любимого в своих объятьях. От этого чувства становится очень
комфортно.

— Тебе не холодно? — Тейлор накрывает ладони Чонгука, лежащие на его животе, и

гладит их.

— Руки холодные?

— Ага. — Он подносит его пальцы к своим губам, выдыхает на них теплом и целует
самые кончики.

— Немного прохладно, но я хочу посмотреть закат. Дождёмся его и вернёмся в дом.

— Давай поменяемся, и я тебя обниму? Будет теплее. — Он поднимает голову и

заглядывает Чонгуку в глаза, вызывая у того абсолютно искреннюю улыбку от его
неподдельного волнения.

— Мне нравится сидеть так, — признается Чонгук.

Ему правда нравится то, что Тейлор кажется беззащитным и бесконечно трепетным, пока
лежит между его коленей, позволяя крепко прижимать к себе. Чонгук чувствует себя
хорошо, обнимая его вот так, со спины. Его переполняют эмоции оттого, что можно
обнимать своего человека сколько душе угодно, целовать его, когда и как только
вздумается, и таять, получая такую же волну нежности в ответ. Он бы с удовольствием
остался с ним здесь, в этой глуши, подальше ото всех, только вдвоём.

Ощутив приступ бесконтрольной нежности, Чонгук наклоняется и мягко касается губами

участка за ухом Тейлора, оставляя на нём несколько поцелуев. Тейлор отклоняет
голову в сторону, подставляясь под ласку, и Чонгук, оставив ещё несколько поцелуев
там, движется дальше, захватывая губами мочку его уха, цепляя маленькое колечко в
нем.

— Может, не будем возвращаться в город сегодня? — Тейлор продолжает поглаживать его

ладони, расслабленно лёжа в руках Чонгука.

— Не могу, меня родители потеряют, — отвечает Чонгук, оторвавшись от его уха.

— Жаль, — вздыхает.

Солнце начинает понемногу садиться. Закат здесь и правда красив. К синим небесным
краскам примешиваются розовые, персиковые, жёлтые оттенки, завораживающие, не
позволяющие отвести взгляда. Чонгук любовался бы и любовался, но Тейлор поднимает
на него голову и настойчиво смотрит на его губы, безмолвно требуя поцелуя, и он
поддаётся, опускаясь своими губами на его. Ладонь ложится на щёку Тейлора,
оглаживая её, пока Чонгук самозабвенно целует, переполненный любовью. Бриз с океана
треплет их волосы, забирается прохладой под одежду, а они никак не могут перестать
целовать друг друга, пока не начинает совсем смеркаться.

— Вернёмся в домик, пока не стемнело?

— Да, пойдём, — кивает Чонгук. Он и правда уже немного подмёрз. На улице около
четырнадцати градусов, и если бы они двигались, было бы, наверное, теплее, но
просто сидеть на песке довольно прохладно, даже на шерстяном пледе. Даже целуясь.

Они заходят в домик, когда солнце окончательно садится за горизонт. У них остаётся
не так много времени здесь, не больше двух-трёх часов, после чего придётся
вернуться в город. Чонгук обещал родителям, что будет дома не позже одиннадцати.

Пока Тейлор разбирает их корзинку на кухне, выбрасывая мусор и убирая несъеденное в

холодильник, Чонгук исследует домик. На первом этаже, помимо большой гостиной, он
находит ещё кабинет, по всей видимости, принадлежавший деду или отцу Тейлора. Туда
он не суётся, лишь заглядывает одним глазком, после чего отправляется по лестнице
на второй этаж. Там стены украшены рамками с фотографиями точно так же, как внизу,
и Чонгук любопытно изучает каждую, особенно те, на которых есть маленький Тейлор.

Комнат на втором этаже всего три, и все находятся по левую сторону, одна за другой.
Он в каждую заглядывает, но только первая выглядит обжитой — с застеленным
белоснежным хлопковым бельём и множеством подушек.

— Я думал, мы здесь заночуем, — говорит Тейлор, поднявшийся наверх следом за ним.

— Я очень хотел бы. — Чонгук, полный сожаления, поджимает губы. — Может, получится
на следующие выходные отпроситься с ночёвкой?

— Было бы неплохо. — Тейлор, поведя бровями, наступает на него, кладя ладони на его
талию и заставляя спиной отступать назад, к постели. — Кажется, кто-то в прошлый
раз хотел продолжения?

Чонгук моментально вспыхивает, сообразив, о чём говорит Тейлор. Тогда, в тот самый
упомянутый прошлый раз, они вырубились, так и не продолжив — Тейлор всё ещё был
немного пьян, а Чонгука слегка вымотал первый настоящий сексуальный опыт, из-за
которого у него пошла кругом голова. Теперь он ощущает себя не таким смелым, как
тогда. Он весь подбирается от волнения.

Тейлор почти сразу остаётся без футболки. Он хватается за её край, выдернув из-за
пояса джинсов и тянет вверх, а после кидает на пол. Не слишком тёплый воздух в
домике облизывает его тело, Чонгук видит мурашки. Кажется, он сам уже начинает
дрожать, хотя ещё ничего толком не началось. Он дрожит от одного только взгляда на
раздевающегося Тейлора.

Сняв футболку, тот переключается на Чонгука. Лямки от его абсолютно не сексуального

комбинезона, в котором он похож на пятиклассника, ползут по плечам вниз, и сам
комбинезон из-за этого остаётся болтаться на его бёдрах без поддержки.

— Прости, что так не романтично, но нам придется отложить одежду в сторону, если мы
хотим вернуться в город в чистом, — с улыбкой говорит Тейлор и закусывает губу.

Его пальцы тянутся к пуговицам сбоку его комбинезона, расстёгивают их, и он падает
вниз, а Чонгук остается перед ним в одной футболке. Ситуация становится
волнительнее. Чонгук поднимает взгляд и сталкивается им с Тейлором. Комната
сжимается до размеров их двоих, почти соприкасающихся носами.

— Всё в порядке, если ты разденешься тоже, — говорит Чонгук, проскользив взглядом

по голым ключицам Тейлора вниз, вдоль живота к краю джинсов.

— Хочешь, чтобы я разделся? — Его глаза лукаво светятся, а руки опускаются на пояс
собственных джинсов.

Пальцы продевают пуговицу через петлю, расстёгивают с негромким вжиком молнию, и он

избавляется от брюк вместе с бельём. У Чонгука спирает дыхание от факта, что Тейлор
стоит перед ним абсолютно обнажённый. Он уже уяснил, что для него оголиться перед
Чонгуком — не проблема, но это не может перестать волновать, ведь они всё ещё
только изучают друг друга: тела, реакции, чувствительные места. И из них двоих
Чонгуку сложнее, ведь у него, в отличие от Тейлора, опыта — абсолютный ноль. Ему
правда страшно. Страшно, но безумно интересно.

Он понятия не имеет, что Тейлору нравится в постели. Нравятся ли ему естественные и

стеснительные партнёры, или те, которые идут напролом и совсем не смущаются, но
Чонгук ничего из себя изображать не собирается, да и не умеет, поэтому честно
говорит:

— Мне немного страшно.

— Правда? А в прошлый раз мне так не показалось. — Тейлор улыбается, будто

издеваясь, но Чонгук знает, что это, конечно, не так. Может, его и забавляют
немного его реакции, но совершенно точно в самом хорошем смысле.

— Что мы будем делать? — ещё тише интересуется он.

— Ничего, что принесло бы тебе дискомфорт, — обещает он. — Ты можешь сказать вслух,
чего бы тебе хотелось.

Чонгук чувствует, как бледнеет, а после снова начинает краснеть. Наверное, это
нормально, говорить об этом вслух, но очень смущает. На мгновение хочется исчезнуть
от неконтролируемого волнения, и он с трудом берёт себя в руки.

— В прошлый раз было хорошо, — отвечает он на грани слышимости.

Согласно кивнув и заулыбавшись, Тейлор становится к нему ближе. Он собирает

ладонями его футболку с боков и тянет её вверх. Чонгук покорно поднимает руки,
позволяя ему себя раздеть. Ещё немного, и они впервые будут друг перед другом
полностью раздетыми, при включённом свете, с возможностью хорошо друг друга
рассмотреть. И это тоже заставляет нервничать.

Тейлор, не снимая его белья, просит лечь. Чонгук укладывается, как велено,
игнорируя заходящееся в неспокойном ритме сердце. Постель оказывается мягкой,
уютной, и он почти утопает в большом количестве пушистых подушек в белоснежных
наволочках. Тейлор нависает над ним. Щекочет прядями отросших волос его лицо,
гладит ладонью его бедро, будто успокаивая.

— Всё хорошо, — шепчет. — Не дрожи.

— Я не дрожу.

— Дрожишь, — шире растягивает в улыбке губы он. — Ты дрожишь, Чонгук.

Горячие губы прижимаются к его шее. Ладонь переходит на внутреннюю сторону бедра, а
Чонгук обнаруживает себя и правда дрожащим. Не от холода, не от страха. Он и сам
толком не поймёт, отчего его так трясёт. Может, от слишком сильных чувств? Его ведь
буквально переполняет, когда губы Тейлора спускаются ниже и мокро касаются кожи над
пупком, пока ладонь находит край его трусов.

Член Тейлора в это время уже упирается ему в бедро, а собственный шлёпается о
живот, стоит Чонгуку только остаться без трусов. Он даже понять не успел, когда так
возбудился.

Чонгука прижимают к постели. Настойчиво целуют, вжимают в матрас, не давая

передышки. Тейлор пытается его расслабить, а он всё дрожит. Сам трясётся, а ладони
изучающе скользят по любимому телу, проверяют на твёрдость мышцы, кожу на
гладкость. Ягодицы оказываются удивительно мягкими. Чонгук, спустив на них ладони,
на пробу сжимает, приходя в восторг от того, как это ощущается. Так классно трогать
Тейлора где ему вздумается.

— Я смотрю, тебе нравится, — выдаёт он тихий смешок, разорвав их поцелуй, которым

до этого очень увлёкся. Чонгук в этот момент сжимает его задницу в очередной раз,
наслаждаясь её мягкостью.
— Нравится, — мурлычет он, продолжая по ней гладить. — Моя костлявая. У тебя мягче.

— Вовсе нет. Мне нравится твоя. Повернёшься на живот?

— Зачем?

— Странный вопрос, — ухмыляется.

— Нормальный вопрос. — Чонгук шлёпает его по плечу.

— Ладно, в другой раз. — Тейлор, снова приникнув к его губам, проделывает уже
знакомые Чонгуку движения — обхватывает их члены ладонью, прижимая друг к другу.

Чонгук начинает чаще дышать. Внизу живота скапливается напряжение, от которого

хочется шире развести ноги, сильнее прижаться к Тейлору. Он не знает, в какой
момент его сознание становится заволоченным, а бедра начинают толкаться вверх, в
кулак Тейлора, потираясь об его член. Тейлор отпускает их на секунду для того,
чтобы сплюнуть на руку, после чего возвращает её на место и принимается двигать
ладонью быстрее. Его дыхание тоже учащается.

Ладонь то ускоряется, заставляя Чонгука стонать, то замедляется, из-за чего он

нуждается в нём ещё сильнее. Кажется, будто ему всего этого мало, хочется ещё
сильнее и ближе. Тейлор, словно читая его мысли, заходит дальше. Сначала он
отпускает их члены снова, проведя по ним последний раз с оттяжкой, целует Чонгука в
уголок приоткрытого от тяжёлого дыхания рта и спускается вниз.

Губы оказываются внизу его подрагивающего живота. Чонгук ловит лёгкую панику и
боится смотреть туда, вниз, но чувствует, как мокрый язык проходится по коже,
оставляя влажную дорожку прямо до его члена, а потом… целует в головку. Чонгук
удивлённо ахает от осознания того, что Тейлор и правда делает это. Он целует его
член. Касается головки снова влажными губами, и ещё. Чонгука потряхивает от чувств
и ощущений. И от стыда. Член непроизвольно дёргается, мажет по губам Тейлора, но
тот обхватывает его пальцами у основания и направляет головку в рот. У Чонгука в
этот момент окончательно сносит крышу. Он тихо стонет и закрывает лицо ладонями.
Так приятно не было даже тогда, когда Тейлор дрочил им, когда довёл их до оргазма в
прошлый раз, в доме Чонгука. Это что-то иное, срывающее все его заслонки. Ему
кажется, что он сейчас или кончит, или расплачется.

Тейлор продолжает ласкать головку, а пальцами гладит его яички, немного сминая их и
перекатывая. Это ощущается совсем не так, как когда Чонгук пытается проделать что-
то такое сам. Наедине с собой он не такой чувствительный.

Пальцы спускаются чуть ниже. Гладят промежность, совсем немного, и двигаются

дальше, проводя подушечками по анусу. Чонгук невольно сжимается. Тейлор не
настаивает и возвращает ладонь на яички. Он сосёт. Только головку, осторожно,
играет с ней своим языком, дразня уретру. Выпускает изо рта с влажным звуком, от
которого у Чонгука моментально краснеют уши, а затем снова погружает в рот. Он
делает всё нарочито медленно, что идёт в абсолютный контраст с тем, как резво перед
этим он двигал рукой, и от этого ощущения ещё ярче. Чонгук откликается на каждое
неторопливое движение на своём члене. Всё это чувствуется так, будто Тейлор
получает удовольствия не меньше, чем Чонгук. Будто ему безумно нравится
насаживаться ртом, посасывать, сводить его с ума своим языком.

Он окончательно убеждается в этом, когда Тейлор стонет с членом во рту. Чонгук от

неожиданности убирает ладони от лица и впервые смотрит вниз. И это становится его
главной ошибкой, потому что от вида Тейлора, сосущего ему член с прикрытыми от
удовольствия глазами, Чонгук не выдерживает. Бёдра содрогаются, тело напрягается, и
его сшибает таким ярким оргазмом, что он не сдерживает бесстыдного громкого стона,
кончая на чужой язык, который всё слизывает с чувствительной головки.
— Тебе… тебе что, правда нравится? — пытается отдышаться Чонгук.

Тейлор, подтянувшись повыше и оказавшись прямо напротив, влюблённо смотрит на него.

Его член всё ещё стоит, и он лениво водит по нему ладонью.

— Ну да, а не должно? — усмехается.

— Я не знаю. — Чонгук, смутившись, опускает взгляд, натыкаясь им на возбуждение

Тейлора. — Это кажется… необычным.

— Поначалу да, — соглашается. — Но если это любимый человек…

— Я тоже хочу сделать приятно. Любимому человеку, — шепчет Чонгук.

Тейлор, тепло улыбнувшись и клюнув в губы, берёт его за ладонь. Ею обхватывает свой
собственный член и принимается двигать его рукой, направляя Чонгука и показывая,
как ему нравится. Проходит не так много времени, наполненного вздохами и стонами,
как Тейлор тоже кончает, испачкав их руки, которые после вытирает принесённым
полотенцем, смоченным водой.

Чуть позже, немного отдышавшись, Чонгук укладывается Тейлору на грудь и сплетает их

ноги, уже не так стесняясь своей наготы.

— Ты мне не говорил, что у тебя есть корейское имя, мистер Ким Тэхён, — говорит
Чонгук, утыкаясь носом в его шею и невесомо касаясь её губами, в то время как чужие
ладони гладят его поясницу, доходя до ягодиц и поднимаясь обратно.

— Запомнил же, — хмыкает.

— Разумеется. А тебе оно не нравится? Твоя мама сказала, что в детстве ты его
любил.

Тейлор пожимает плечами:

— Меня чаще отец называл этим именем.

Чонгук замолкает, поняв, что затронул не самую лёгкую тему. Тейлор больше про отца
ничего не говорит, и Чонгук тоже решает не продолжать.

Они лежат так ещё какое-то время в тишине, лишь иногда лениво целуясь и гладя друг
друга, отсчитывая минуты до того момента, когда придётся покинуть домик,
пропитавшийся их теплом, и отправиться обратно в город. Чонгук бы остался в этой
спальне навечно.

— Ты мой Беверли, Чонгук, — говорит вдруг Тейлор совсем тихо и целует его в висок.

— Почему? — хмурится он.

— Я не был уверен, что мы с мамой сюда вернёмся. Я вообще не хотел возвращаться.

Разве что по друзьям скучал. Но я сейчас даже представить не могу, что было бы, не
вернись я. Никогда бы не повстречал тебя. Выходит, Беверли подарил мне куда больше,
чем отнял. Подарил мне тебя. Я люблю тебя, Чонгук.

Завороженно моргнув, переваривая слова Тейлора, Чонгук выдыхает и только в это

мгновение понимает, что не дышал. Сердце заливает горячим, он начинает плавиться от
чувств. Чонгук приподнимается и обхватывает лицо Тейлора своими ладонями,
внимательно в него вглядываясь и думая, можно ли влюбиться ещё сильнее, потому что
ему кажется, что нет.
— Я тоже люблю тебя.

***

Хосок хмуро протирает бокалы за барной стойкой, улыбаясь лишь тогда, когда подходит
кто-то из посетителей. Видеть его таким угрюмым по-прежнему непривычно для Чонгука.
Он слишком привык к тому, что в его окружении он самый беззаботный, самый простой и
непоколебимый. Ему казалось, что не существует в мире ни одной вещи, способной
вывести Хосока из равновесия и заставить хандрить. И вот уже которую неделю он
наблюдает, как тот буквально гаснет на глазах. Это проявляется в каждой мелочи: в
его потухшем безразличном взгляде, в отсутствии улыбки, которая раньше вообще не
сползала с его лица, в том, что больше он не бежит обслуживать столик со знакомыми
ему девчонками, а когда они подходят сами, то быстро отшучивается, стараясь как
можно скорее от них отделаться. Кажется, что от того Хосока, которого Чонгук знает,
ничего не осталось.

Он не раз порывался сесть напротив него и поговорить. Много обдумывал, что сказать,
как поддержать, как приободрить, но так ничего и не придумал. Наверное, он тоже в
какой-то степени должен злиться на Хосока, ведь это по его глупости все
развалилось, по его глупости страдает Соми. И он бы несомненно злился, если бы
своими глазами не видел, что Хосок мучается. Может быть, даже посильнее, чем кто-
либо ещё.

На улице резко похолодало, обещали грозу. Ближе к закрытию «Косточка» почти

опустела, лишь пара столиков ещё занята, но ими занимается Карла. Чонгук,
набравшись смелости, усаживается за барную стойку напротив Хосока.

— Как ты? — робко интересуется он, пытаясь начать хоть с чего-то.

— Нормально. — Хосок проговаривает быстро и без раздумий, выдаёт ему заготовленный

на все случаи жизни ответ, который не удовлетворяет Чонгука ни в какой степени,
даже самой малой.

— Врёшь ведь. Нифига не нормально. Почему не приходишь на ланч? Без тебя за столом
совсем пусто, — говорит Чонгук, пытаясь заглянуть другу в глаза, но тот на него не
смотрит и молча продолжает вытирать бокалы салфеткой. — Я скучаю. И парни скучают.

Хосок смягчается. Бокал отставляется в сторону, слышится тяжёлый обречённый вздох.

Он поднимает, наконец, взгляд на Чонгука и тоже усаживается, будто решив, что
разговора всё же не избежать.

— Я просто подумал, что если я уйду из-за стола, то остальные вернутся. Ничего
страшного, если за столом не будет только меня.

— Никто не вернулся. Ну, только Намджун, но с тобой это никак не связано.

— Да, Джин говорил.

— Я думал, что вы с Соми помиритесь. А там и с Юнги.

— Я всё ещё удивлён, что он ни разу не прописал мне по морде, о каком примирении
речь?

— Но вы же с Соми о чём-то поговорили?

Хосок кисло кивает, уперев взгляд вниз.

— Совсем не получилось ничего решить?

— Что решить, Чонгук? Я поступил как последний мудак, ты это понимаешь? Я не имел
никакого права пользоваться той ситуацией, но я воспользовался. И Соми, и Юнги
имеют полное право меня ненавидеть за это.

— О чём вы говорили тогда? В тот вечер, после концерта.

— Я думал, Соми тебе рассказала.

— Я не спрашивал. Не хочется лишний раз лезть. Она переживает всё это не легче, чем
ты.

— Я просил прощения.

— А она?

— Плакала, — тихо отвечает Хосок, и по его лицу пробегает мрачная тень.

— Может, ей нужны не извинения? — осторожно предполагает Чонгук. — Ты не думал об

этом?

— А что? — не понимает тот.

Чонгук молчит, не зная, как лучше ответить. Ему изо всех сил хочется выложить
Хосоку всё, что ему известно, и всё, что он думает об этом. Хочется уже открыть ему
глаза на то, как обстоят дела на самом деле, чтобы прекратил своими извинениями
делать ещё хуже.

— Ты не думал о том, что нравишься ей? Что ей не нужны извинения, а нужен ты сам? —
всё-таки выпаливает он, не находя сил больше молчать. Может быть, он пожалеет об
этом, но снова остаться непричастным никак не выходит. Может, он суёт свой нос,
куда не просят, но эта ситуация его изводит не меньше, чем этих двоих.

Хосок нервно улыбается, не воспринимая его слова всерьёз, но спустя несколько

секунд эта дёрганая улыбка стирается с его лица.

— С чего ты взял?

Чонгук вздыхает и отмахивается:

— Ни с чего.

— Подожди. Тебе это Соми сказала?

— Забей.

Возможно, Юнги прав. Хосок действительно Соми не пара. Хотя у Чонгука ни разу не
возникло такой мысли за всё то время, что он с ними знаком и наблюдает за их
взаимодействием. Может, и не в любовном смысле, но Хосок относится к Соми трепетно.
Как ещё объяснить, что он так поносит себя из-за этого косяка, который сам же
допустил? И вроде бы всё это совсем не его дело, но больше всего ему хочется дать
толчок этим баранам. Только страшно сделать хуже.

— Соми не встречается с Блейком? — помолчав, спрашивает Хосок, провожая взглядом

Карлу, несущую счёт последним посетителям.

— Нет? — Чонгук приподнимает брови. — С чего ты взял?

— Вижу их вместе. Он-то за ней таскается ещё с прошлого года. А Соми, она…
— Она и раньше иногда гуляла с его компанией.

— Я в курсе, но…

— Соми тебе нравится?

Хосок впивается в него острым взглядом, будто не ожидал, что Чонгук спросит так
прямо. Наверное, это и правда прозвучало неожиданно, учитывая, что обычно Чонгук —
сама тактичность и никогда никуда не лезет, если не просят. Они смотрят друг на
друга и молчат. У Хосока в глазах боль, самая настоящая, Чонгук в этом уверен
больше, чем в самом себе. И это его молчание в ответ на вопрос — лучшее тому
подтверждение. И, честно, Чонгук ничего не понимает. Он искренне не понимает,
почему Хосок ничего с этим не делает.

— Не хочешь напиться сегодня вечером? — сухо спрашивает он, разорвав зрительный

контакт и вернувшись к своим обязанностям за стойкой.

— Завтра в школу, — напоминает Чонгук.

— Да похер.

— Меня Тейлор должен забрать с работы.

— Я знаю, он обещал подкинуть меня домой. Моя тачка в сервисе.

— Куда ты хочешь пойти?

— Можно взять бутылку и отправиться на пирс. — Хосок безразлично жмёт плечами,

словно это не он только что сдал себя Чонгуку.

— Мне нужно будет отпроситься у родителей.

— Позвони. — Хосок подбородком указывает на телефон за стойкой официантов.

Чонгук кивает. Не то чтобы он очень хотел пить этим вечером, учитывая, что утром
вставать в школу и надолго его родители не отпустят, но он смотрит на Хосока и
понимает, что тому нужно с кем-то побыть, и отказать ему в таком подавленном
состоянии он точно не сможет.

Смену они заканчивают вдвоём. Пока Чонгук убирает столики, Хосок занимается своей
стойкой, а потом разбирается с отходами. Родители разрешили Чонгуку задержаться
лишь на два часа, до полуночи, после того, как он клятвенно заверил, что вся
домашка у него выполнена, а ему правда очень нужно поддержать друга. В подробности
он не вдавался, но честно сказал, что будет с Хосоком, которому не очень хорошо. И
ему повезло, что трубку взяла мама. Папу бы не получилось так разжалобить.

Сменив рабочую футболку и фартук на свою одежду, Чонгук громко сообщает Хосоку, что
будет ждать его на улице.

— Иди, я сейчас только мусор соберу, — отзывается Хосок из кухни.

Чонгук выходит на улицу и вдыхает холодный вечерний воздух. Порыв ветра тут же
взлохмачивает его волосы, и он ёжится. Не удивительно, что в такой вечер все рано
разошлись по домам. Он бы тоже не отказался сейчас оказаться под одеялом или под
тёплым душем. Наверное, стоит предложить Тейлору и Хосоку поменять планы и
отправиться не к побережью, где наверняка ещё прохладнее, а в более тёплое место.

Машины Тейлора ещё не видно — Чонгук вышел минут на десять раньше, чем обычно. Он
поднимает голову вверх, разглядывает затянутое густыми тучами небо, обняв себя
руками, и наслаждается тишиной, разбавляемой только шумом проезжающих автомобилей.

Сбоку доносятся чьи-то неспешные шаги. Чонгук невольно поворачивает голову, решив,
что стоит прямо посреди тротуара и мешается. Он делает шаг назад, когда соображает,
что идут не мимо него, а к нему.

— Ну, привет, — раздаётся в полумраке знакомый голос.

Ему даже не нужно подходить ближе, чтобы Чонгук узнал в нём Макса, но тот подходит,
и вывеска «Косточки» подсвечивает его лицо. Его друзья, в том числе и Престон, всё
чаще цепляющийся к Чонгуку, идут прямо за ним, а потом тушат окурки о стоящую рядом
урну.

Он делает ещё один шаг в сторону, но его тут же хватают за плечо, больно его
сжимая.

— Далеко собрался? — ухмыляется Макс.

— Что тебе нужно? — щетинится Чонгук, пытаясь вырвать свою руку из хватки, но
слишком сильно уступает физической подготовке Макса. Ему кажется, что кость в плече
вот-вот хрустнет.

Сзади в него кто-то упирается. Чонгук резко поворачивает голову и видит Престона.
Когда он успел оказаться позади? Понемногу накрывает паникой, от которой он
начинает мелко трястись, как самый последний трус. Коим он и является.

— Тебе не кажется, что ты мне немного задолжал, а? — вкрадчиво интересуется Макс.

Его лицо искривляется в отвратительной усмешке, от которой Чонгука подташнивает.

Он снова дёргает руками, пытается вырваться, но его лишь перехватывают покрепче, в

то время как Макс наступает ещё ближе, так, что Чонгук может чувствовать мерзкий
запах табака и пива из его рта.

— Я тебе ничего не должен, — выплёвывает Чонгук.

— Серьёзно? — почти искренне удивляется Макс. — А разве не из-за тебя я попал на

неделю отработок, а? Моей мамаше позвонили из школы на работу, ты в курсе?

— Сам виноват. — Чонгук понятия не имеет, откуда берёт смелость перечить, но жалеет
об этом в следующий же момент.

Кулак Макса впечатывается в его живот, выбивая из него воздух. Резко, больно, безо
всякого предупреждения вколачивается ему под рёбра, заставляя сложиться пополам. И
если бы его не удерживал Престон, он упал бы на асфальт. Он пытается перевести
дыхание, жмурясь от боли, но такого удовольствия ему не предоставляют — бьют снова
в то же место. С губ Чонгука срывается болезненный глухой стон. Перед глазами
искрит. Так больно, что хочется потерять сознание, чтобы не чувствовать.

— Слушай сюда, мелкое китайское отродье, — шипит Макс, перехватив другой рукой его
плечо и приблизившись ещё плотнее. — Я тебе советую сидеть и не высовываться,
понял? Будешь маячить у меня перед глазами, я тебя уничтожу. Ясно выражаюсь?

Чонгук ничего не может ответить. Перед глазами всё плывет, в висках стучит от
страха, а тело сковало болью. Он даже вдохнуть толком не может, не то что открыть
рот.

— Я не слышу ответа. — Прохрипев, Макс делает полшага назад, а затем снова резко
впечатывает кулак в его живот, выбивая из Чонгука стон вместе с остатками воздуха.
Потерять сознание начинает казаться вполне реальной перспективой. Перед глазами
начинает рябить.

На задворках сознания Чонгук слышит звук мотора. Шаги. Руки, держащие его, внезапно
исчезают, отпуская, и он валится прямо на асфальт. Весь удар на себя снова
принимают его колени, едва начавшие заживать и только переставшие болеть. Чонгуку
кажется, будто он слышит хруст. Он пытается понять, что могло хрустнуть. Не его же
коленные чашечки?

Как из-под толщи воды слышится голос Тейлора. Звуки ударов, ругань. Он пытается
разобрать, что происходит, поднять голову, подняться самому, но у него ничего не
выходит. Хлопает дверь «Косточки», голосов становится больше. Несколько мгновений,
и его подхватывают под руки и куда-то тащат.

Чонгук не знает, сколько проходит времени, прежде чем картинка перед глазами
становится яснее. Он словно выходит из оцепенения. Боль понемногу начинает
ослабевать. Сознание становится чётче. Только дышать всё так же сложно. Или он
просто боится лишний раз вдохнуть, чтобы боль не вернулась с той же силой.

— Ты в порядке? — требовательно спрашивает Тейлор.

Чонгук фокусирует на нём свой взгляд, замечая, что тот сидит на корточках перед
раскрытой дверью автомобиля, в который усадил его. На лице Тейлора беспокойство,
пара будущих гематом, пока что просто светящих красным, и разбитая в кровь губа.

— Кажется, да, — шепчет Чонгук.

— В больницу нужно? Где болит, Чонгук?

Всё ещё немного заторможенно он кладёт ладонь на рёбра, щупая их, затем трогает
живот.

— Всё целое, кажется, — хрипло отзывается он.

Хосок, расхаживающий позади Тейлора, сплёвывает и трогает свой нос:

— Надеюсь, что я сломал этому ублюдку хотя бы парочку рёбер.

— Если кто-то из них подойдёт к тебе ещё раз, — низко говорит Тейлор Чонгуку, — я
тебе клянусь, он проведёт в больнице не один месяц, слышишь?

На Чонгука вдруг обрушивается осознание. Губы, до этого сжатые, чтобы легче было
пережидать боль, начинают трястись. Первые слезинки прокатываются по щекам, а плечи
содрогаются, предвещая скорую истерику.

— Иди сюда. — Тейлор поднимается на ноги и аккуратно притягивает его к себе.

Чонгук, сорвавшись на рыдания, утыкается лицом в его живот, прижавшись к нему, ища
утешения и защиты. Его прекрасный новый мир продолжает рушиться, втаптывать его в
землю и калечить душу. От обиды и боли рвётся на части сердце, окуная Чонгука в
реальность против его воли. Судорожно всхлипнув ещё раз, усилием зачерпнув лёгкими
больше воздуха, Чонгук поднимается на ноги, игнорирует боль в коленях и вцепляется
в Тейлора так сильно, как только может. И надрывно плачет.

========== -12- ==========

Затишье пугает. Оно заставляет липкий страх расползаться по телу от одной только
мысли, что однажды всё равно прервётся и, скорее всего, случится буря. У Чонгука в
груди всё железными тисками сковывает, стоит только подумать об этом. Он боится,
позорно и малодушно трусит.

Проходит по меньшей мере неделя, а от Макса и его шестёрок ничего. Абсолютная

тишина. Он даже не знает, появляются ли те в школе, потому что за все эти дни ни с
кем из них не столкнулся ни одного раза даже случайно, из чего сделал
соответствующие выводы. Чонгук размышляет, насколько сильно их могли отметелить
Тейлор и Хосок, если они столько дней не появляются на людях, но сомневается, что
сильно. Во-первых, двое на троих — не слишком много шансов на победу, а во-вторых,
он видел их удаляющиеся спины тогда, у «Косточки». Они не выглядели слишком уж
покалеченными. Потрёпанными, разозлёнными — да. Но точно не нуждающимися в
серьёзной помощи.

В голове все эти дни вертелась мысль, что у Хосока и Тейлора за эту драку будут
проблемы в школе или ещё хуже — с полицией. Отсутствие на виду шайки Макса только
подпитывало этот страх. Он поделился им с Тейлором, но тот заверил, что уж кто-кто,
а Макс точно так проблемы не решает. К тому же, как бы им самим не досталось, ведь
зачинщики драки — они, поэтому Чонгуку не о чем переживать. К ним вопросов никаких
быть не может априори. Самозащита и все дела. Но на Чонгука эти успокоения не
действуют совершенно. Он всю неделю находится в напряжении. Не помогает даже
сдувающий с него пылинки бойфренд.

Пока Чонгук переживает и не находит себе места из-за всей ситуации в целом, Тейлор
не оставляет в покое его самого. Сначала он настаивает на том, что Чонгук должен
показаться врачу. Под его рёбрами цветут гематомы, нервирующие Тейлора,
раздражающегося из-за отказов Чонгука сходить в клинику. Но он сам уверен, что с
ним ничего серьёзного, у него уже ничего не болит. Жаль, этот аргумент устраивает
только его одного.

Основная причина, почему он не желает обращаться за медицинской помощью, кроется в

том, что это сразу станет известно родителям и Намджуну. У того и так возникло
немало вопросов к помятым физиономиям Хосока и Тейлора, и те чудом умудрились от
Намджуна отделаться.

Воспользоваться страховкой Чонгук не может, по ней всё сразу станет ясно родителям.
Обратись он с побоями даже без страховки, за наличку — и врачи тут же сообщат куда
надо. Несовершеннолетний же. В конце концов, они с Тейлором сходятся на том, что он
обязательно обратится, если ему станет хуже, и он не будет об этом умалчивать от
него. А пока что он мастерски скрывает это от старшего брата, который точно места
живого не оставит на человеке, который посмел ударить Чонгука. Меньше всего он
хочет, чтобы тот ввязывался.

Нос Хосока, к счастью, оказывается не сломан. Всего лишь ушиб, который довольно
быстро начинает проходить. Тейлор вовсе уверяет, что не пострадал. Чонгук подолгу
разглядывает его разбитые костяшки, гладя их подушечками пальцев и касаясь губами.
Они сухие, шершавые и красные, и он даже знать не хочет, как тот объяснил их
появление своей маме. Тейлор в ответ гладит и целует у него под рёбрами, как будто
каждый раз пытается убедиться, что Чонгук не лжёт и ему правда не больно.

За эти дни Чонгук успел дважды побывать у Тейлора дома, пока его мама была на
работе. Он рассмотрел дом, совершенно очаровательный и уютный, продуманный
дизайнером до мелочей, и задний двор с беседкой, но больше всего ему понравилось в
спальне Тейлора. Она оказалась совершенно непохожей на остальные комнаты. В ней
было слишком много самого Тейлора. Серые, синие и белые тона, мало света, полки с
пластинками и кассетами. В углу на подставке блестящая электрогитара, наличию
которой Чонгук удивляется, а Тейлор объясняет, что когда-то они с Юнги пытались
научиться вместе, но у него не хватило усидчивости, а вот Юнги по итогу года три
ездил на занятия, пока совсем не ушел в баскетбол и для гитары не осталось времени.
Тейлор на электрогитаре так ни разу и не сыграл, оставив её в качестве украшения
комнаты, а акустическую отдал Юнги.

Вместо кровати в комнате оказался матрас, лежащий на невысоком подиуме. Не обычный

футон, на каких часто спят корейцы, а огромный такой толстый матрас, занимающий
много места, с развороченным тёмно-синим постельным бельём и кучей подушек, из-за
чего спальное место больше походит на хлопковое облако, куда Тейлор с удовольствием
роняет Чонгука, укладываясь сверху и бесконечно долго целуя. В ворохе его одеял
Чонгук натыкается на смятую футболку и трусы, и Тейлор, уткнувшись ему в шею,
смеётся, что маму хватил бы удар, узнай она, в какой бардак он привёл Чонгука. А
Чонгуку всё равно, он бы из этой постели и объятий Тейлора не вылезал, будь она
даже завалена его вонючими носками.

Все эти моменты с Тейлором отвлекали. Стоило ему оказаться рядом — и Чонгук напрочь
забывал обо всех своих переживаниях и погружался в него целиком, ловя каждую
секунду, смакуя её и искренне наслаждаясь близостью. В остальное время с этим было
куда хуже. Дома, в своей спальне, в душе, за ужинами с родителями он бесконечно
перемалывал в голове воспоминания о том дурацком вечере, много думал и беспокоился.

В школе было не лучше. Чонгук, находясь в постоянном напряжении, то и дело

вздрагивал от любого резкого движения рядом с собой и любого шума, накручивал себя,
доходя до паранойи. Вот и сегодня он нервно стучит ручкой, следя за секундной
стрелкой в классе, изо всех сил желая свалить. Последний урок у него дополнительный
— класс усовершенствования английского, который ему всё ещё приходится посещать,
ведь его акцент и некоторые ошибки в речи никуда не делись, и он искренне
ненавидит, что урок перенесли в самый конец учебного дня. Он с удовольствием бы уже
сидел в машине Тейлора, чтобы ехать куда-нибудь с ним вдвоём, но вместо этого
просиживает на занятии, в то время как у большинства уроки уже закончились. Разве
что класс отработок всегда полон.

Звонок с урока разливается волной облегчения по его телу. Ещё один дурацкий
школьный день пережит. Сейчас он сядет в мустанг Тейлора и оставит все свои
переживания позади. Чонгук, предвкушая это, быстро засовывает тетради и ручки в
рюкзак, не слишком заботясь о том, чтобы ничего не помять, и собирается уже выйти
из класса, когда его в проходе едва не сбивает с ног Соми. Она тяжело дышит,
вытаращив глаза, и выпаливает:

— Наших бьют!

Чонгук вмиг бледнеет.

— Что? Кто?.. — Опешив, он застывает, но Соми, схватив его за футболку в районе

груди, тащит за собой, переходя на бег.

— Макс привёл дружков, и они на площадке устроили драку! Там Тейлор и Хосок!

Спину словно окатывает ледяной водой. Пульс учащается так сильно, что кажется,
будто грудная клетка вибрирует.

— Чонгук, давай бегом в редакцию, зови Джина и Чимина, — командует Соми, когда они
добегают до центральной лестницы. — Я в спортзал, за Юнги и Намджуном. Быстро,
Чонгук, быстро!

Они разбегаются в разные стороны у лестницы: Чонгук на занемевших от страха ногах

бежит на второй этаж, а Соми несётся в сторону спортивного зала, где у Намджуна и
Юнги тренировка по баскетболу.

Кровь шумит в ушах, пока он летит по опустевшему коридору к редакции Чимина. Он так
и знал, знал же, что всё это затишье неспроста. Уверен был, что за Максом не
заржавеет и он не оставит всё так просто. В голове стучат слова Соми о том, что
Макс привёл дружков. Сколько их? Они справятся всемером?

Он врывается в редакцию, громко ударяя дверью о стену, и сканирует кабинет

взволнованным взглядом, не находя в нём ни одной живой души.

— Чимин! — громко зовёт он.

— Что? — отзывается его голос издалека, и спустя несколько секунд он выходит из-за
двери, за которой расположено печатное оборудование. Следом показываются Джин с
фотоаппаратом в руках и Даниэль со стопкой фотографий.

— Быстрее, там наши дерутся! Скорее, на задний на двор! — тараторит Чонгук и

выбегает из редакции также быстро, как в неё залетел.

Он бежит снова по лестнице вниз, слыша позади себя топот чужих ног, и искренне
надеется, что ребята захватят с собой баскетбольную команду, иначе им придётся
туго. Он понятия не имеет, на что способен Макс и кого он там привёл с собой, но
что-то ему подсказывает, что они окажутся в меньшинстве. Их всего-то семеро и Соми.

Но внизу, в холле, они сталкиваются с целой толпой — Юнги и Намджун действительно

прихватили с собой команду. Чонгук ощущает секундное облегчение. Он, Соми, Чимин,
Даниэль и Сокджин бегут вместе с ними, затесавшись между. От адреналина и страха он
даже не чувствует усталости, несмотря на свою отвратительную физическую подготовку.
Он просто бежит, подхватив общий настрой. А настроены все, похоже, на самый
настоящий мордобой.

Ужас окатывает его, когда они выбегают на открытую спортивную площадку позади школы
и видят драку. Чонгук часто глубоко дышит, и его лёгкие дерёт от боли. Тейлора и
Хосока пытаются удерживать, нанося им удары, но те вертляво вырывают из захватов
свои руки, атакуя противников следом. Чонгук не успевает сосчитать их, да и не до
этого. Главное, что он замечает — в драке участвуют не все. Кучка парней стоит
рядом, наблюдая, и ждёт подходящего момента, чтобы присоединиться.

Они несутся на них со всех ног. Вокруг раздаётся громкое шумное дыхание, обрывочные
фразы, которыми обмениваются парни. Чонгук их толком не может разобрать. Кажется,
они пытаются коротко обговорить стратегию. Будто на это не всё равно. Какая может
быть стратегия, когда развернувшаяся сцена похожа на беспорядочное месиво из
ударов?

Страх за Тейлора и Хосока застилает Чонгуку глаза. Ему словно срывает крышу от
осознания, что его близким делают больно. Страх за самого себя уходит на задний
план, он его не чувствует. Ни страха, ни боли в мышцах, ни ноющей груди, ни
усталости. Ничего. Всё, что ему нужно — защитить друзей, вмешаться, остановить. Что
угодно, чтобы они не пострадали. И пусть ему самому сейчас тоже достанется.

— Давай! — громко командует Макс, когда они приближаются.

Кучка парней, стоявших до этого позади, будто только и ждала команды, срывается со
своих мест, воодушевлённо загудев, и летит прямо на них. Всё принимает более
серьёзный оборот.

Перед глазами Чонгука всё сливается в бесформенное нечто, самую настоящую массовую
драку, какие он видел только в кино. Он, несясь вперед, в панике пытается найти
взглядом Тейлора, но баскетбольная команда уже смешалась с отморозками Макса и он с
трудом может различить кто есть кто. Если бы не мелькающая спортивная униформа
ребят, точно бы не разобрал.

Этих уродов много. Человек пятнадцать точно. Чонгук про себя почти радостно
отмечает, что с баскетбольной командой они явно в преимуществе, и от этого ещё
отчаяннее готов броситься в бой. И он кидается, уже наметив спину дружка Макса для
атаки, как его останавливает грозный выкрик.

— Не смей! — орёт Тейлор хриплым сбившимся голосом, выцепив его взглядом, пока
отбивается от кулаков. — Не суйся сюда! Держи девочек! — его, отвлекшегося на
Чонгука, дёргают за плечо, и он снова окунается в драку, находясь прямо в её
эпицентре.

Чонгук, резко затормозив и не добежав до дерущихся несчастный метр, замечает прежде

отстающую от него буквально на полшага Соми и хватает её за шиворот, не дав на
полном ходу влететь в толпу дерущихся. Даниэль едва не врезается в неё сзади. Он
пытается их обеих оттащить, и если Даниэль смиренно пятится назад, то Соми
воинственно пытается вырваться из его рук. И он бы делал то же самое. Внутри
клокочет злость, желание присоединиться ко всем и ярость, что из-за Соми он не
может этого сделать — ему приходится её держать.

— Пусти! — пытается она оттолкнуть его руки от себя.

— Да они запинают тебя, дура! — раздражённо прикрикивает он. — Уходите обе! Куда вы
попёрлись?!

— Никуда я не пойду!

— Господи, подержи её, — просит он Даниэль и отталкивает Соми от себя.

Соми врезается спиной в её грудь, и Дани крепко обхватывает её за плечи. Чонгук,

оставив их, разгоняется в два шага и бросается на спину парня, дерущегося с
Чимином. У Чимина разбита губа, и это приводит Чонгука в ещё большую злость. Он без
разбора бьёт как умеет и насколько хватает сил, пытается отбиться от чьих-то
кулаков, которые всё равно его задевают. Боль снова откликается в рёбрах. Он
пытается игнорировать, так же, как и капли пота, струящиеся по вискам,
перемешивающиеся с пылью, которую они подняли на спортивной площадке. Он в жизни
никогда не дрался и сейчас чувствует такой уровень зашкаливающих эмоций, что ни о
чём не может думать, только бить. Словно вдалеке слышатся голоса, кто-то кричит,
просит сейчас же прекратить, но никто не реагирует, продолжая бросаться друг на
друга с новыми силами. У Чонгука саднит лицо, плечи, ноги ощущаются тяжёлыми, а
грудь болит от слишком частых вдохов. Он продолжает закрывать на всё это глаза и
бьёт снова и снова.

— Прекратить немедленно! — гаркает директорский голос. — Разошлись!

Чонгука отпускают чьи-то руки, до этого крепко державшие. Он падает прямо на

задницу и едва не откидывается на землю головой. Толпа грязных и окровавленных
пацанов, тяжело дыша, расходятся друг от друга на расстояние. Его хватают под плечи
и помогают встать, оттаскивая. Тейлор.

Кто-то, как и они, делает по несколько шагов назад, испепеляюще смотря, не отрывая
взглядов, будто ожидая новых атак. Кто-то никак не может угомониться даже под
громким командным директорским голосом и продолжает наносить удары.

— Угомонились! Кучка малолетних отморозков! — грохочет Дэвис. — Все зашли в школу!

Живо! Повторять дважды не буду!

Одни сплёвывают кровь, поднимаясь с земли, другие вытирают грязь с лица, продолжая
сыпать оскорблениями друг в друга. Кто-то из шайки Макса матерится из-за порванной
куртки. Хосок трогает опухший нос, который на этот раз без сомнений сломан. Чимин
касается пальцами нижней губы, и на них остаётся кровь.

— Мы не закончили, — харкает на землю Макс, бросая взгляд на Тейлора.

Тейлор, закатив глаза, усмехается, показывает ему средний палец и шагает вперёд,
закидывая одну руку на Чонгука, а вторую на Хосока. Они всей толпой идут следом за
директором Дэвисом и несколькими учителями, которые, судя по всему, его и привели
на драку. Чонгуку больше не страшно. Пульс понемногу приходит в норму, адреналин в
крови утихает. Самое худшее на сегодня уже позади, и вряд ли наказание директора
будет хуже этого. Он беспокойно окидывает друзей взглядом, пытаясь навскидку
определить их состояние. На первый взгляд никто сильно не пострадал. Все в ссадинах
и пыли, но вроде бы ничего серьёзного. Разве что нос Хосока не в порядке.

— Ты как? — негромко интересуется Тейлор. К его немного зажившим с прошлой недели

ссадинам на лице добавляются новые. Они заходят в школу через парадный вход и
следуют в административное крыло.

— Я в порядке.

— Почему не послушался? Зачем влез?

— Я, по-твоему, должен был в сторонке наблюдать, как вас избивают?

— Это была моя разборка.

— Серьёзно? Сколько их было? Пятнадцать?

Тейлор ничего не отвечает, только недовольно поджимает губы, испачканные кровью.

Дэвис командует зайти в кабинет зачинщикам драки и советует сделать это

самостоятельно, иначе всем будет хуже. Тейлор и Хосок выходят вперёд. Макс и два
его дружка, поколебавшись, гневно переглядываются и следуют за ними.

Остальных поручают учителям. Баскетбольную команду передают для воспитательных мер

тренеру, дружков Макса отправляют в кабинет отработки, а их оставляют в
секретариате, чтобы не пересекались и снова не развязали драку.

Спустя полчаса они дружно с подошедшими вновь Юнги и Намджуном покидают

административное крыло школы. По итогу Чонгук, Джин, Чимин, Намджун и Юнги
отделываются школьными исправительными работами и извещением о драке родителей.
Соми и Даниэль не наказывают. Тейлора, Хосока и компанию Макса наказывают по полной
программе: с отстранением от занятий, извещением родителей и кучей часов отработки.

— Мать удар хватит, если я в таком виде заявлюсь домой, — говорит Хосок, продолжая
ощупывать свой нос.

— Надо приложить холод. Иди в медпункт. Может, там ещё кто-нибудь есть, — советует
Соми.

Хосок отмахивается, но задерживает на ней взгляд. Они смотрят друг на друга

несколько мгновений, прежде чем отвести взгляды. На памяти Чонгука за последние
бесконечно долгие недели это первый раз, когда в стенах школы эти двое обмениваются
хоть какими-то фразами. И взглядами. Чонгук мысленно не вовремя и неуместно
радуется, словно это его маленькая победа. Но учитывая, что именно он начал
подталкивать Хосока к Соми, примерно так он и считает. Собственно, он сделал всё
возможное — раскрыл Хосоку глаза и поселил в его голове нужные мысли. Дальше уже
дело за ними, но Чонгук уверен, что стоит Блейку ещё немного поошиваться вокруг
Соми, и он точно не выдержит и бросит наконец валять дурака. И Чонгук этого очень
ждёт.

— Давайте в редакцию пойдём, приведём себя хоть немного в порядок, — предлагает

Чимин.
Ребята соглашаются, что это лучший вариант, и отправляются всей компанией на второй
этаж. Соми и Даниэль задерживаются, чтобы взять в своих шкафчиках что-нибудь, чем
можно вытереть кровь с лиц, и забегают в столовую купить холодной газировки в
банке, чтобы её можно было приложить к многострадальному носу Хосока.

По пути парни заходят в туалет, по очереди умываются, отряхивают одежду. К этому

времени как раз подходят девчонки и помогают смоченными хлопковыми платками
оттереть с их лиц следы драки, оставляя только свежие красные ссадины и начинающие
проявляться гематомы.

В редакции усаживаются кто куда: на стулья, подоконник, кому не хватило места — на

столы. Чонгук обводит друзей взглядом. Все уставшие, но взбудораженные и, на его
удивление, весёлые. Обсуждают драку, травят шутки, в основном посмеиваясь над
Максом. Они все выглядят как самая настоящая шпана, которой только дай повод
хорошенько кого-нибудь поколотить.

— Никто сильно не пострадал? — спрашивает Соми, вставая между ног Хосока,

усевшегося на стол, и прикладывает холодную жестяную банку к его носу. Тот уже
отдаёт синевой, и она внимательно его разглядывает, касаясь подбородка кончиками
пальцев.

— Чонгук? Как твои рёбра? — спрашивает Хосок, приоткрыв глаза.

— А что с твоими рёбрами? — Намджун оборачивается на Чонгука.

Он уселся на подоконник вместе с Тейлором, к нему под бок, стараясь сильно не

отсвечивать, но Хосок все равно привлёк внимание всех к нему.

— Покажи, — просит Тейлор.

— С ними все нормально.

— Ты за них держался.

— Я не держался.

— Подними футболку.

Чонгук, смерив Тейлора уничтожающим взглядом, хватается за полы своей широкой

футболки и тянет их вверх, обнажая живот и рёбра, на которых виднеются желтоватые
остаточные следы от гематом.

— Они старые. Что это такое? — Намджун подходит к нему и задирает его футболку ещё
выше. Чонгук дёргает её руками вниз, закрывая обзор.

— Хватит меня рассматривать, со мной всё нормально!

— Откуда эти синяки? — требует ответа брат.

— Макс поджидал Чонгука на парковке «Косточки» недавно, — отвечает вместо него

Тейлор. Чонгук едва не задыхается от возмущения и вновь посылает ему прищуренный
недружелюбный взгляд.

— А ты куда смотрел? — взгляд Намджуна, направленный на Тейлора, резко меняется,

становясь тяжёлым и мрачным.

— Давай, обвини его, — бурчит Чонгук. — Он же моя нянька.

— Какого чёрта вообще происходит? — вмешивается в разговор Сокджин, не давая
Намджуну и Тейлору продолжить испепелять друг друга. — На прошлой неделе вы пришли
покоцаные и отмолчались, сегодня устроили драку. Пора поделиться, вам так не
кажется?

— Макс подкинул нам записки в шкафчики, — отзывается Хосок. — Назначил стрелку.

Думал, видать, что мы придём не одни, привёл целую свору своих шавок. Это после
того раза у «Косточки». Видимо, не всё выяснили.

— С хера вы вообще нам ничего не сказали? — возмущается Юнги, принявшись

расхаживать взад-вперёд. — И с какого они цепляют Чонгука? Почему мы не в курсе?

— Может, с того, что вы разошлись по разным углам, и не очень понятно, надо ли оно
вам, а? — резонно спрашивает Тейлор, смерив всех друзей взглядом.

В редакции повисает тишина. Юнги, цокнув, складывает на груди руки и отворачивается

к окну. Соми замирает, держа банку на пострадавшем хосоковом носе. Намджун
вздыхает, переглядываясь с Сокджином.

Чонгук опускает голову.

Даниэль убирает влажные салфетки от губы Чимина, которую здорово раздуло, и тот
благодарно ей кивает.

— Вот что бывает, когда мы порознь, — заключает он. — Давайте, миритесь, парни. А
то нас так по одному перебьют, — усмехается, после чего тихо шипит и касается губы
пальцем.

Хосок поднимает глаза на Соми. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд
под пристальным вниманием остальных. Одной рукой она всё так же держит холодную
банку у его носа, пока вторая ладонь лежит на его плече. Уголок губ Соми дергается
в грустной улыбке.

— Я подумаю, — говорит Юнги и переводит цепкий внимательный взгляд с сестры на

Хосока и обратно.

У Чонгука на душе теплеет. Он оглядывает всех друзей по очереди и впервые за

последние несколько недель ощущает, как его обволакивает спокойствием. Они все
рядом, разговаривают друг с другом, помогают. А самое главное — они все бросились в
драку, чтобы друг друга защитить. Этого уже достаточно, чтобы сделать выводы. Хоть
и с подбитыми рёбрами, с гадким страхом под ними, но он чувствует себя счастливым.
А тепло Тейлора под боком и вовсе возносит его на вершину умиротворения и
блаженства.

Приведя себя в относительный порядок, они вдевятером идут на парковку, весело

переговариваясь и смеясь, как будто это не они часом ранее дрались не на жизнь, не
их наказали и… и не они провели несколько недель за разными столами, как отколыши.

Чонгук не может сдержать довольную улыбку, пока они плетутся вместе с Тейлором
позади всех. Тот, слегка толкнув Чонгука в плечо, указывает взглядом на ладонь
Чимина, которая переплелась с ладонью Даниэль, и играет бровями, подмигивая. Чонгук
улыбается ещё шире. Они все ведь так и думали — у Чимина любовь.

Хосок идёт плечом к плечу с Юнги. Чонгук не слышит, о чём они разговаривают, но
думает, что явно не выясняют отношения. Соми идёт рядом, держа брата за руку — она
бы им точно не позволила ссориться здесь и сейчас. Значит, с мёртвой точки они всё-
таки сдвинулись.

Намджун и Джин отпускают шутки, Чимин им поддакивает, смеша Дани. Чонгуку, глядя на
них, тоже так сильно хочется взять Тейлора за руку, и он ждёт не дождётся, когда
они сядут в машину и отъедут подальше, чтобы побыть вдвоём.

Они прощаются, дойдя до парковки, и разбредаются по своим автомобилям. Чонгук,

услышав голоса и звуки шагов позади, на мгновение напрягается всем телом, но быстро
расслабляется, когда видит парней из баскетбольной команды. Те возбуждённо
обсуждают драку — не каждый день команде удаётся поучаствовать в чём-то подобном, а
не достойно держать лицо школы западного Беверли.

— Ну что, герой, поехали? — криво улыбается Тейлор.

— До смены в «Косточке» остался всего час, — вздыхает Чонгук.

— Проведём его с пользой. — Тейлор подмигивает и усаживается за руль.

Чонгук, заулыбавшись, следует за ним и плюхается на переднее пассажирское сиденье,

предвкушая целый час поцелуев.

***

Чонгук и Намджун предсказуемо наказаны. Дома в тот же вечер разгорается скандал, в

ходе которого родители выказывают своё тотальное разочарование в них. Обоих. Они
причитают, что такими путями Намджуну не светит никакая спортивная стипендия для
поступления в университет и учителя уж точно не напишут ему хорошую рекомендацию,
если он будет участвовать в драках, как какая-то шпана. Отец негодует: дети
уважаемых людей — хулиганьё. Мама просто вздыхает и отворачивается. Даже смотреть
на них не хочет, так сильно они её подвели своим поведением. И ладно Намджун, но
Чонгук… тихий, спокойный, стеснительный и робкий Чонгук. Вот это стало для них
полной неожиданностью и их главным разочарованием. Мама схватилась за грудь, едва
только увидела его раскрасневшуюся скулу, которой он проехался то ли об асфальт, то
ли о чей-то кулак, он сам не помнит.

Отец убеждён, что это всё — их новая компания. Он разглядел в ней весь корень зла,
и переубедить его оказалось просто невозможно. В этот же вечер для них вдруг
становится открытием, что их друг Тейлор — сын той самой Элизабет Ким, и это
усугубляет ситуацию ещё больше. «Чему я тогда удивляюсь, если мой сын водится с
такими людьми?!», — причитает отец. Чонгуку в итоге напрочь запрещают с ним
общаться, запрещают с ним гулять и как либо контактировать. Его накрывает паникой,
и он тут же вступает с родителями в спор, защищая Тейлора, но делает только хуже.

Намджун позже, в спальне перед сном, пытается его успокоить, что это — ерунда.
Чонгуку не пять, они не в песочнице, родители не смогут контролировать, с кем он
общается, а с кем нет. Весь этот скандал был скорее для их собственного успокоения.
Воспитательная мера, которая не имеет никакого смысла, когда дети уже и не дети, а
повзрослевшие молодые люди, умеющие отличать чёрное от белого и маломальски
разбираться в людях.

Только факт остаётся фактом — их наказали. Никаких гулянок, встреч с друзьями,

девушками, кино, кафе и далее по списку. В расписании Намджуна теперь только школа
и баскетбол, а у Чонгука школа и подработка в «Косточке». К слову, только она его и
спасает, потому что даёт возможность немного приврать родителям о своих рабочих
часах и урвать лишние минуты на коротенькую встречу с Тейлором. Этого всё равно
мало, но это лучше, чем ничего. В школе без него и Хосока грустно и одиноко. Зато
Юнги и Соми вернулись за стол. Теперь они за ним вшестером, и Чонгуку это греет
душу. Хотя бы здесь всё налаживается. Они снова вместе. Осталось только дождаться,
когда Хосок и Тэ вернутся в школу.

Ребята тоже приходят в «Косточку», чтобы увидеться с Чонгуком, и эти моменты теперь
для него самые долгожданные. Он скучает. По их посиделкам, прогулкам, болтовне обо
всём подряд. Чонгуку приходится врать родителям, что его смены длятся до самого
закрытия, и тогда они собираются за столиком, как только его отпускают коллеги, и у
них есть немного времени, чтобы провести его всем вместе.

Намджун наказание воспринимает в целом спокойно. Встреч с Грейс ему хватает в школе
и между тренировками, с друзьями — в «Косточке», когда родители думают, что он едет
туда, чтобы забрать Чонгука. С Джином они как и всегда созваниваются по домашнему —
хотя бы это не запрещено. Родители вообще убеждены, что Джин их единственный
нормальный друг. Иронично. Знали бы они…

Чонгуку сложнее. У него всё внутри бунтует от дурацкого и несправедливого

наказания. Иногда он порывается в моменты злости пойти и выпалить родителям всё как
есть: и про Макса, и про травлю, и о том, что его друзья встали на его защиту, но
боится сделать только хуже. Он должен сам со всем этим разобраться, не вовлекая
родителей. Уж они точно в стороне не останутся, узнав, что Чонгука в школе пытаются
цеплять. Ему хватает и того, что Намджун разозлился. Он даже не уверен, что брата
сдержит маячащая спортивная стипендия университета, когда Макс вернётся в школу и
попадётся ему на глаза.

Хуже всего Чонгук переживает выходной. Намджун уезжает на тренировку, а у него

самого в этот раз даже смены в «Персиковой косточке» нет. Он вынужден торчать дома,
с родителями. По большей части он, конечно, не высовывает из своей комнаты носа,
спускаясь только на обед. С утра разбирается с домашними заданиями, наводит хоть
какой-то видимый порядок в спальне, делает ленивые записи в свой дневник. Под
настроение несколько строк складываются в небольшое стихотворение, корявое, но
милое. После тетрадь снова отправляется под матрас.

Он планирует пролежать оставшуюся часть дня на кровати, заткнув уши наушниками,

переслушать микстейпы Тейлора, которые постепенно все перекочевали из мустанга к
нему в комнату. Но во второй половине дня к нему заходит отец, громко постучав по
приоткрытой двери, отчего та распахивается:

— Собирайся, поедем за продуктами.

Чонгук, вздыхая, переворачивается, вытаскивая из ушей наушники и откладывая плеер в

сторону. Он ненавидит ездить за продуктами, и родители обычно никогда его с собой
не берут, поэтому он расценивает это как ещё один вид наказания. Он искренне не
понимает, зачем ему переться вместе с ними. Или, может, они просто думают, что он
улизнёт из дома, пока их не будет?

Он берёт с собой плеер и всю дорогу до ближайшего гипермаркета молча смотрит в

окно, слушая «Рэйдиохэд». Родители изображают счастливое семейство, будто они
каждые выходные все вместе выбираются за покупками и проводят вместе время, а не
делают это только из-за того, что Чонгук наказан. Настроение из-за этого колеблется
где-то между «отвратительное» и «омерзительное». Наверное, ему стоит попросить
больше смен на работе, чтобы не торчать дома с предками, потому что это просто
невыносимо. У него так скоро начнут сдавать нервы.

Пока родители ходят между рядов и полок, он бесцельно следует за ними по пятам,
кинув в тележку только большую банку любимого мороженого. Хоть это разрешили.

Пока они выбирают мясо для корейских блюд, Чонгук зависает у стеллажа с
аудиокассетами и компакт-дисками. На последние он поглядывает с интересом,
раздумывая, что надо поднакопить на проигрыватель. Его кассетный плеер уже
довольно-таки старенький, он его привёз ещё из Сеула. С такими сейчас немногие
ходят.

— Вот ты где, — говорит мама, подойдя сзади. — Хочешь что-то взять? — Она
проходится взглядом по витрине и переводит его на сына.
— Нет, ничего, — качает головой Чонгук и идёт следом за отцом в сторону овощей и
фруктов.

В отделе, несмотря на выходной, не так много людей, поэтому они свободно набирают
всё, что им нужно. Мама собирается вечером приготовить что-нибудь овощное. Чонгук
скучающе помогает завесить пакеты, мечтая поскорее оказаться снова в своей комнате
и желательно в одиночестве. Он уверен, что уже достаточно намучился и заслужил хотя
бы спокойный вечер за закрытой дверью собственной спальни.

— Чонгук.

Позади раздаётся знакомый голос, и он оборачивается, натыкаясь взглядом на Тейлора

и тут же растягивая губы в счастливой улыбке. Его охватывает непреодолимое желание
сорваться с места и кинуться ему на шею, чтобы заобнимать, но приходится закусить
губу, не в силах прекратить глупо улыбаться. Он так рад его видеть. Тейлор вежливо
здоровается с его родителями, и Чонгук даже не замечает, что те в ответ с ним не
здороваются, а хмуро переглядываются.

Позади своего парня он видит Лиз, которая толкает в их сторону пока ещё почти
пустую тележку.

— Привет, Чонгук, — улыбается она.

— Здравствуйте! — сияет он. — Мам, пап, это… — Чонгук оборачивается на родителей и

сталкивается со стальным отцовским взглядом, направленным на него.

— Добрый день! — Лиз, не уловив переменившегося настроения родителей Чонгука,

подходит ближе, приветливо протягивая руку.

— Извините, мы торопимся, — сухо отвечает отец и сжимает плечо Чонгука, идя вперёд
и утаскивая за собой.

Кожа Чонгука горит от хватки отцовских пальцев. Кое-как обернувшись на Тейлора и

его маму, он видит его потухший взгляд. Становится больно. Он пытается вырваться,
остановиться, но его продолжают настойчиво вести в сторону касс. Волочат, как
маленького ребёнка от витрины с конфетами.

— Да прекратите! — почти кричит он, рывком освобождая своё плечо от ладони отца,
которой хватает, чтобы сжимать его достаточно крепко. Они останавливаются посреди
отдела с хлопьями для завтраков, и Чонгука потряхивает от гнева и негодования. И
стыда. — Что вы устроили?! Это было грубо!

— Не нужно разговаривать с этими людьми, Чонгук, — цедит отец. — Я тебе об этом,

кажется, уже говорил.

— Я думал, вы уже успокоились! Вы повели себя некрасиво! Мне стыдно за вас! Что они
вам сделали?! Тейлор — мой… мой друг! Вы не можете так обходится с ним и его
семьёй!

— Побольше смотри новости и читай газеты, а не витай в облаках, как обычно. А

теперь успокойся и не устраивай сцену посреди магазина. Дома поговорим. Ты уже
исчерпал всё наше с мамой терпение. Будешь дома сидеть до конца учебного года,
понял?

— Я не собираюсь с вами разговаривать, — выплёвывает Чонгук, чувствуя, как в

уголках глаз собираются слёзы. — Вы просто ужасные. Никогда не думал, что мне
придётся стыдиться вас.
— Чонгук, иди в машину, — настойчивым тоном просит мама, единственная сохраняющая
какое-то подобие спокойствия, и вкладывает ему в ладонь ключи. — Мы поговорим
потом.

Чонгук, выхватив ключ, разворачивается на пятках и быстрым шагом покидает магазин.

Плечи подрагивают от разрывающих его эмоций. В голове стучит обида на родителей и
отвратительное чувство стыда за них. Он даже не ожидал, что они могут так себя
повести с чужими людьми. С людьми, которые важны для Чонгука. Ему так тошно. Он то
и дело прокручивает в голове этот взгляд Тейлора. Разочарованный, пустой. У Чонгука
крошится сердце, будто это он его разочаровал.

Открыв отцовскую машину, Чонгук забирается на заднее сиденье и захлопывает за собой

дверь с такой силой, что дрожат стекла. А затем ударяет кулаком по переднему
сиденью и зажмуривает глаза, делая себе ещё больнее.

***
Чонгук выходит из школы и направляется в сторону дома Тейлора. Всю ночь накануне
проворочавшись без сна, утром он встаёт с твёрдым решением извиниться за своих
родителей перед Лиз. Своей маме он врёт, что после уроков отправится сразу в
«Косточку», а сам идёт уже знакомым маршрутом. У него не так много времени до
смены, но на извинения должно хватить. Главное — застать маму Тейлора. Вероятность
не очень большая, но он знает, что иногда она всё-таки работает из дома, разбираясь
с различными бумагами.

Все уроки напролёт он размышляет, стоит ли ему заявляться вот так, без
предупреждения и с пустыми руками. В итоге решает, что возьмёт упаковку пирожных, и
надеется, что не будет выглядеть с ними глупо или странно.

Ему везёт, и Лиз оказывается дома. Её машина стоит возле гаража, а автоматическая
калитка открывается для Чонгука почти моментально, стоит только нажать на кнопку
звонка.

— Привет, Чонгук, — говорит она, распахивая ему дверь. Она улыбается, как будто уже
позабыла тот отвратительный инцидент, и он чувствует себя ещё гаже от этого. Лучше
бы она сердилась или держала на него обиду. — А Тэхёна дома нет, он на отработку
уехал. Вы разве не встретились в школе?

— Да, я знаю, что он на отработке. Мы не пересеклись. Но я к вам, не к нему.

— Ко мне? — удивляется она.

Чонгук кивает и неловко протягивает ей коробку заварных пирожных.

— Проходи, чего мы на пороге? — она берёт одной рукой пирожные, второй его локоть и
заводит в дом.

— У меня совсем немного времени на самом деле, я просто хотел извиниться.

— На чашечку чая время найдётся?

Чонгуку неудобно отказываться, но время действительно поджимает. Он переводит

взгляд на висящие на стене часы и неуверенно кивает. Ладно, минут пятнадцать у него
всё-таки есть.

Лиз одета в классический костюм, состоящий из юбки и удлинённого жакета, из чего он

делает вывод, что она либо только вернулась домой, либо куда-то собирается, и ему
действительно повезло застать её. Она ведёт его на кухню, предлагает занять место
за столом, а сама хлопочет с чаем и выкладывает принесённые им пирожные на блюдо.
Чонгук мнётся, не зная, как начать свои извинения. Вроде, в голове столько мыслей
было, а как порог переступил — так пусто.

— Чонгук, — обращается к нему Лиз, вырывая из мыслей. Он даже и не заметил, что

чашки с чаем уже на столе, как и пирожные. — Тебе не за что извиняться, если ты
переживаешь об этом, — мягко говорит она.

— Простите, я… — выдыхает. — Они не должны были так себя вести. Мне жаль и я… я не
разделяю их мнение. Хочу, чтобы вы знали. Я подумал… вдруг у вас сложилось неверное
мнение обо мне. Я ведь… я и Тейлор…

— В этом нет твоей вины, перестань нервничать. Я знаю, что ты никогда бы так не
поступил. Ты хороший мальчик, Чонгук. И я знаю, как ты относишься к Тэ.

— Я видел, что это вас расстроило. — Чонгук смотрит вниз, на свои колени. Стыдно
даже поднять взгляд. Ему так сильно не хочется, чтобы мама Тейлора была в нём тоже
разочарована.

— Всё в порядке, правда. Не волнуйся обо мне. Я в какой-то мере уже привыкла. Да,
Тейлор такие вещи принимает близко к сердцу, не так, как я. Ему было неприятно. Но
ты в этом не виноват, ты же понимаешь?

— Я не виделся с ним со вчерашнего дня, — тихо говорит он.

— Я знаю. Он немного задет.

— Обижается на меня? — Чонгук наконец поднимает голову, чтобы посмотреть на Лиз.

— Нет, что ты, конечно же нет, — успокаивает его. Её рука ложится сверху на его
ладонь и слегка её сжимает. — Просто дай ему немного времени. Ты же знаешь, ему
надо чуть-чуть перебеситься.

Чонгук поникает.

— Ты мне нравишься Чонгук, правда. И никакое поведение твоих родителей не сможет

этого изменить, — признается она. — Из всех людей, существующих в этом мире, я
счастлива, что моему сыну повстречался именно ты.

Чонгук чувствует себя странно. Так необычно вести себя открыто, знать, что мама
Тейлора в курсе того, что они вместе, и совершенно спокойно к этому относится. И
более того, говорит, что Чонгук ей нравится. Лиз совсем не похожа на его
собственных родителей или даже родителей Сокджина, которые имеют взгляды во многом
более современные, чем его мама и папа. Он смотрит на Лиз и не понимает, как можно
держать зло на такого человека, как она, потому что ему она кажется замечательной,
и он уверен, что не ошибается. Как иначе Тейлор стал бы таким, какой он есть? А в
нём он любит буквально всё.

Ему хочется задать ей так много вопросов, поговорить с ней подольше. Он вдруг
замечает, что ему в её компании уютно. Немного скованно, необычно, но тепло и
хорошо.

— Вы, наверное, удивились, когда Тейлор рассказал вам обо мне?

— Очень, — улыбнулась она.

— Из-за того, что я парень?

— Нет. — Лиз качает головой. — Из-за того, что я не думала, что кто-то так скоро
сможет его расшевелить.
— Что вы имеете в виду?

— Последний год, пока мы были в… не здесь, он почти ни с кем не общался. Он тяжело

переживал смерть отца и всё произошедшее, и я даже не надеялась, что по возвращении
друзья его расшевелят. Он очень замкнулся в себе. — Она тихо вздыхает. — А с тобой
он как очнулся от спячки. Ты даже не представляешь себе, что ты сделал, Чонгук.

— Но я ничего не…

— Поверь мне, сделал.

Чонгук едва уловимо улыбается ей. Она улыбается ему в ответ.

Стрелки на часах показывают, что ему пора бежать на работу. Он с удовольствием

проговорил бы с Лиз ещё хоть час, если бы ему не нужно было поторопиться. Он всё
ещё толком ничего не знает об этой семье, и ему так хочется ответов. Хочется больше
узнать о Тейлоре, о том, что он ему не рассказывает. Ведь оказывается, есть столько
мелочей, скрытых от его глаз. Мама Тейлора раскрывает ему его чувства, и Чонгук
даже немного злится, что сам Тейлор ему толком ничего не говорит.

— Мне уже пора. — Он тоскливо смотрит на свой нетронутый чай и заставляет себя
встать из-за стола. — Извините ещё раз за вчерашнее.

— Всё в порядке, Чонгук. Спасибо, что пришёл. — Она дарит ему тёплую родительскую
улыбку и поднимается следом. — Идём, я провожу тебя.

Лиз кладёт свою ладонь между его лопаток и ведёт в холл.

— Заходи к нам почаще, ладно? Вам же не обязательно искать какое-то место, ну…
чтобы побыть вместе, да?

Он густо краснеет и обрывисто кивает, сконфуженно метая взгляд.

— Приезжайте сюда, я тебе всегда рада.

— Хорошо, — запинаясь, обещает он ей.

Чонгук выходит за ворота с ощущением облегчения. Осталось только поговорить с

Тейлором, и он собирается сделать это в самое ближайшее время.
***
Чонгук в очередной раз косится на двери. Поднос с грязной посудой в руках в этот
момент накреняется, и он тихо вздыхает, беря его покрепче. Если он продолжит так
дальше, то точно сегодня что-нибудь разобьёт или о кого-нибудь споткнётся, и ладно,
если это будет кто-то из своих, а не из посетителей.

Друзья сидят за столиком в конце зала, пьют молочные коктейли и ждут только его.
Смена должна вот-вот закончиться. Родители, конечно же, уверены, что он сегодня
допоздна. Он относит поднос с посудой, заходит в комнату для персонала и быстро
переодевается, а потом идёт к друзьям, не ощущая должной радости. Настроение всё
стремится ко дну, и выхода пока не видно. Он втискивается на сиденье с самого края
и устало вздыхает, пробежавшись по друзьям взглядом.

Тейлора за столом нет.

Так же, как не было и вчера, и позавчера. Чонгук этим выбит из колеи. Он расстроен,
он зол, он просто не в себе. Почему когда кажется, что всё налаживается, что они
всё выяснили и обо всём поговорили, снова происходит какое-то дерьмо? Как ему тогда
верить в обещания Тейлора? Чего они стоят? Чонгуку начинает казаться, что ничего.
Сокджин и Соми посылают ему сочувственные взгляды, а он изо всех сил пытается
изобразить перед всеми, что всё в порядке. Он не будет раскисать из-за того, что
его бойфренд снова растворился в воздухе. Тогда, когда он ему так сильно нужен.

— Ну, а этот куда делся опять? — интересуется беззаботно Чимин и хлюпает трубочкой
шоколадного коктейля.

— Понятия не имею. Он мне не докладывает, — в ответ бормочет Чонгук. Он тянется к

намджуновой картошке фри и без энтузиазма закидывает парочку в рот. Нет, он не
раскисает.

— Это странно, — хмыкает Чимин. — Поссорились что ли?

Чонгук стискивает зубы и делает глубокий вдох, кое-как удерживаясь, чтобы не

сказать что-нибудь резкое, что Чимину не понравится. Он любит его, честно любит, но
иногда тот просто не видит границ и не чувствует, где лучше будет промолчать. И он
искренне старается на это не раздражаться, понимая, что Чимин делает это не со зла
и не чтобы его расстроить.

— Чимин. — Джин предостерегающе на него косится.

— Да что?

— Отстань от Чонгука и от Тейлора тоже, будь любезен.

— Всё нормально. — Чонгук, пересилив раздражение, кивает им обоим. — Мы не

ссорились. Просто на тех выходных произошло одно недоразумение. Наверное, он
обиделся на меня.

Хотя он уверен, что это не так. Это точно не причина его очередного исчезновения.

— Глупо обижаться из-за этого на тебя, — говорит Намджун.

— О чём вы? — интересуется Хосок, смотря то на Чонгука, то на Намджуна.

— Мы с родителями в магазине случайно столкнулись с Тейлором и его мамой, и мои

повели себя отвратно, — объясняет Чонгук. — Они очень грубо с ними обошлись. Это
было… ужасно. Я думал, что сгорю от стыда.

Юнги поджимает губы и бросает на него взгляд.

— Да, не очень вышло, — вздыхает Соми. — Но вряд ли Тейлор обижен на тебя. Да и

мама у Тэ понимающая, так что не переживай. Не думаю, что ты произвёл плохое
впечатление на неё. Я уверена, Тейлор ей все объяснил.

— Да мы уже знакомы. Дело не во впечатлении, просто это было…

— Подожди-подожди, — прерывает его Сокджин. — Минуточку. Тейлор познакомил тебя с

мамой, и ты даже ничего нам не сказал?!

— В самом деле, — хмыкает Юнги.

— А что такого? — не понимает Чонгук.

— Тейлор никогда никого не знакомит со своей мамой, — играет бровями Соми и

проходится взглядом по друзьям, а те вдогонку ей кивают.

Чонгук заливается краской и опускает взгляд:

— Ну… не то чтобы это было какое-то прям знакомство… мы просто заехали, и… —

смущённо мямлит он.

— Ой да ладно, — фыркает Джин. — Все уже поняли, что вы потенциальные женатики.

— Что за глупость, — ещё больше краснеет Чонгук и практически заикается, а друзья

за столом смеются, тыкая пальцами в его пурпурные щёки.

До самого закрытия «Косточки» они сидят всемером, наслаждаются пятничным вечером и

набивают желудки фастфудом. Одному только Чонгуку кроме нескольких картошин с
тарелки брата ничего в горло не лезет. Он продолжает бросать унылые взгляды на
двери, мысленно упрашивая Тейлора прямо сейчас взять и войти сюда. Но каждый
вошедший — не он.

К концу вечера он всё-таки окончательно скисает, что замечают все.

Юнги сжимает его плечо, когда они выходят из кафе и идут на парковку. На улице уже
давным-давно темно и стало прохладнее. Ночной воздух рассеивает мурашки по шее,
хочется закутаться в куртку ещё сильнее. Чонгук немного отстаёт от ребят, и Юнги
тоже замедляет шаг.

— Тей умеет быть и мудаком тоже. — Уголок его губ на секунду поднимается,
подбадривая его. Как будто должно стать легче оттого, что лучший друг его парня на
его, Чонгука, стороне. — Мудачество, как ни странно, прекрасно уживается с его
тонкой романтичной натурой.

— Ты знаешь, где он, да? — догадывается Чонгук.

— Типа того. Хочешь, отвезу?

— Сейчас? — удивляется Чонгук.

— Ну да.

— Но уже… — Чонгук оборачивается на «Косточку», табличка на которой перевернулась

на «закрыто»: — уже одиннадцать. Меня родители убьют, — вздыхает.

— Смотри сам. Если надумаешь, то без проблем.

Чонгук колеблется несколько секунд. Попасть в немилость родителей снова не хочется,

но и упускать шанс разобраться, наконец, в чём дело, тоже. Он сомневается, но
прекрасно знает, что между образом хорошего сына и Тейлором будет выбирать Тейлора.
Теперь только его.

— Намджун, — окликает Чонгук брата.

Тот оборачивается и тоже замедляется.

— Можешь меня перед родителями отмазать? — решается он. Терять всё равно нечего, а
к Тейлору ужасно хочется. — Пожалуйста?

— Каким образом? — приподнимает тот брови с усмешкой. — Сказать, что я случайно

выронил тебя из кармана по дороге?

— Я не знаю. Скажи, что я у Соми, — умоляюще смотрит он на него.

— Куда ты собрался?

— К Тейлору.
— На ночь глядя? У тебя же смена с утра завтра.

Чонгук сникает ещё больше.

— Если надо, я выйду вместо тебя, — говорит Хосок, прокручивая между пальцев ключи
от машины.

— Правда?.. Спасибо большое! — облегченно выпаливает Чонгук.

Намджун вздыхает и складывает на груди руки.

— Ладно, я что-нибудь придумаю. Но имей в виду, что этим ты их ещё больше

разозлишь.

— Пускай, — кивает он и посылает благодарный взгляд Хосоку. — Разберусь со всем

этим потом.

— Едем? — спрашивает Юнги.

Чонгук, выпустив из лёгких воздух, уверенно кивает и идёт к его машине.

Время позднее, а половина из них всё ещё наказана за драку, поэтому прощаются
быстро, расставаясь до понедельника. Они с Юнги сначала завозят домой Соми, которая
пытается отвлекать Чонгука то короткое время, что они проводят в машине втроём. Как
только она выходит, в салоне становится тихо. Чонгук теребит на руке фенечки и
пристукивает ногой, кусает губы и разглядывает дорогу, пытаясь понять, куда они
едут. Спустя минут тридцать, когда дорожные указатели начинают казаться знакомыми,
до него доходит.

— Мы едем в домик? — озвучивает свою догадку.

— Именно, — кивает Юнги.

— Я мог и сам сообразить, — сокрушённо вздыхает Чонгук. — Что он там делает? Он там
все эти дни?

— Спросишь у этого болвана сам.

— Он знает, что ты привезёшь меня?

— Нет, разумеется. — Юнги на секунду переводит на него насмешливый взгляд, а затем

снова возвращает его на трассу.

— Почему тогда ты везёшь меня туда?

— Потому что надеюсь, что хоть ты сможешь на него повлиять. Разговоры со мной на
него особого впечатления не производят. Какой-то я для него не слишком весомый
авторитет. Двенадцать лет дружбы сделали своё дело, видимо.

— Значит, он будет злиться на тебя.

— Может, даже попытается стукнуть, — ухмыляется.

Чонгук отворачивается к окну. Ответов на его вопросы не появилось даже после того,
как он выяснил, где Тейлор. Окей, он в домике. Но какого чёрта? Что его вынуждает
молча собраться и уехать туда? И каким образом он должен на него повлиять, если сам
не понимает, что происходит?

Всю дорогу его сжирает беспокойство. Нога нервно дёргается, сердце глухо, но часто
стучит. Ехать почти два часа, на улице беспроглядная ночь, а он едет к Тейлору,
наплевав на наказ родителей и создав тем самым себе ещё больше проблем. Теперь
можно вообще не ждать снисхождения, никакого.

Временами он посматривает на Юнги, пытаясь различить его черты в темноте. Тот

сосредоточенно следит за дорогой, отбивая пальцем по рулю в такт тихо играющему
радио. Чонгук размышляет, с какой целью он повёз его среди ночи за сто миль.
Неужели правда так рассчитывает, что Чонгук каким-то образом сможет вразумить
Тейлора? Так знать бы ещё, о чём вразумлять.

Решив хоть немного отвлечься, он пытается завести разговор о чём-нибудь другом.

— Вы с Хосоком снова общаетесь, — отмечает, вспоминая всю прошедшую неделю, когда

они собирались по вечерам за столиком в «Косточке».

— Вроде того, — кивает.

— Вы поговорили?

— Я бы так не сказал. Да и о чём? Обсудить, что он спал с моей сестрой? Как-то не

особо хочется, знаешь.

— Она ему нравится, ты знаешь?

Юнги отвлекается от дороги на секунды, чтобы посмотреть на Чонгука непонятным ему

взглядом. Некоторое время они едут молча.

— Тебе Хосок сам сказал? — спустя минут пять Юнги всё-таки нарушает тишину.

— Не совсем. То есть, я спросил у него, а он… отреагировал. Мне кажется, это мучает
его.

— Вот и хорошо. Пускай помучается. Надеюсь, Соми хорошенько его промаринует.

Чонгук издает тихий смешок, в ответ на который Юнги улыбается.

Спустя почти два часа езды они останавливаются в знакомом Чонгуку месте. Если
пройти немного дальше, а потом свернуть, то можно наткнуться на закуток, где Тейлор
обычно оставляет свой мустанг, когда приезжает в домик. Наверняка он и сейчас там
стоит, если Тейлор здесь.

— Тебя проводить? — спрашивает Юнги.

— Нет, не нужно. Я дойду. — Чонгук тянется к ручке, чтобы открыть дверь.

— Подожди, — просит друг и открывает бардачок, принимаясь что-то в нём искать. —

Вот. — Юнги протягивает ему небольшой фонарик. — Проверь на всякий, но должен
работать.

Чонгук щёлкает выключателем, и фонарь загорается ярким желтым светом.

— Пойдёт, — кивает Юнги. — А то там такая дорожка, что убиться можно, пока до дома
дойдёшь.

— Спасибо, Юнги, — вздыхает. — И за то, что привёз, тоже спасибо.

— До понедельника, — машет ему он, улыбнувшись.

Чонгук кивает, показывает ему «пять» и захлопывает дверь. Юнги даёт по газам и
оставляет его посреди дороги где-то около Санта-Барбары. На улице темно, прохладно,
на небе ни облачка, и Чонгук запахивает плотнее куртку, подтягивая ворот повыше.

Жутко. Только и греет мысль, что ещё несколько минут, и он сможет увидеть Тейлора.

Тропинку совсем не видно, он пытается подсветить её фонариком и находит с трудом.

Главное действительно не завалиться где-нибудь. А учитывая, что он даже при свете
дня здесь запинался, вероятность упасть в ночи практически стопроцентная.

Из-за того, что глаза толком ничего не видят без фонаря, слух и обоняние
обостряются. Пение сипух напоминает какой-то дурацкий хоррор, из-за чего он
невольно покрывается липкими мурашками и слышит своё учащенное сердцебиение. В нос
забивается тошнотворный запах прелой земли и гнили. Чонгук только и успокаивает
себя — главное, что не запах падали. Значит, всё не так плохо.

Тропинка кажется нескончаемой. Он вздрагивает на каждый резкий звук, который

производит сам же, наступая на очередной сухой сук, валяющийся под ногами.

Он почти готов разрыдаться, когда видит очертания домика в темноте, и ускоряет шаг,
уже собираясь перейти на бег, лишь бы поскорее дойти.

Поначалу кажется, что в доме никого нет. Он подходит к нему ближе и отмечает, что
ни в одном окне не горит свет. Гнетущее чувство тревоги сдавливает грудную клетку.
Что он будет делать, если Тейлора здесь не окажется? Юнги уехал, а он стоит один
ночью посреди чёртового леса, в двух шагах от океана.

Сам не понимая зачем, он тихонько крадётся к дому по широким ступеням из камней,

стараясь не создавать много шума. На носочках поднимается по деревянным ступенькам
крыльца, боясь даже лишний раз вдохнуть. Поджилки дрожат от страха. Подойдя ко
входной двери, он нервно облизывает пересохшие губы и тянется ладонью вверх, туда,
где Тейлор прячет обычно ключ. И ничего не нащупывает. Ключа нет.

Переведя дыхание, он кладёт ладонь на дверную ручку и сжимает её, толкая от себя.
Не поддаётся. Закрыто. Изнутри.

— Тэ? — хрипло и едва слышно зовёт, а голос дрожит от напряжения. — Ты здесь? Это
я. Тэ?

Дверь распахивается резко, заставляя вздрогнуть от страха, и его обдаёт тяжёлым

алкогольным шлейфом. Честно говоря, он чуть не наложил в штаны от ужаса. Сердце
разгоняется как ненормальное, стуча в висках.

На пороге показывается Тейлор. Он широко распахнутыми глазами смотрит на Чонгука и,

опомнившись, заводит руку назад. В темноте что-то блеснуло и скрылось за его
спиной, но Чонгук не смог разглядеть.

— Ты меня до смерти напугал!

— Чонгук? Ты что здесь делаешь? — пьяно хмурится он, хрипя севшим голосом.

Он распахивает двери шире, и Чонгук, с сомнением оглядевшись, проходит внутрь.

Дверь за ним закрывается, Тейлор включает в прихожей свет.

— Приехал к тебе. Ты пьян? — поджимает он губы, скользя взглядом по пробивающейся

щетине на подбородке Тейлора и по не первой свежести футболке.

— Как ты здесь оказался?

— Юнги привёз. — Чонгук стаскивает с себя куртку и вешает на крючок. Дыхание

понемногу выравнивается, он почти может взять себя в руки. — Ты один?

Тейлор хмуро кивает.

— Не помешаю?

— Нет, конечно. Чонгук… — Тейлор вздыхает, болезненно прикрывая глаза и сводя к

переносице брови.

— А в руке что?

Он убирает руку из-за спины и являет ему сжатый в ладони перочинный нож. Чонгук
недоумённо смотрит то на нож, то на Тейлора.

— Мало ли, кто мог здесь оказаться вместо тебя, — ворчливо объясняет он. — Взял
первое, что попалось под руку.

— А кто говорил о том, что здесь безопасно? — приподнимает брови.

— Перестраховаться никогда не помешает.

Он складывает нож и, немного качаясь, относит в кабинет, забрасывая его там в ящик
письменного стола. Чонгук, обхватив себя руками, стоит посреди маленькой гостиной и
сканирует её взглядом. Подушка и плед, брошенные на диван, на столе наполовину
пустая бутылка джина. Пепельница с десятком окурков, зажигалка и полупустая пачка
«Лаки Страйк» рядом. Вся комната пропахла смесью алкоголя и сигарет. Чонгук морщит
нос.

— Ты был здесь все эти дни? — спрашивает он у остановившегося в проёме Тейлора. Тот
приваливается плечом к дверному косяку и опускает голову.

— Да.

Чонгук отворачивается. Он всю неделю не находил себе места, а Тейлор всё это время
был здесь. Обида начинает заполнять грудную клетку, и он пытается подавить в себе
это разрастающееся чувство, решив, что ему сейчас совсем не время. Им бы поговорить
нормально. Он не может по-детски обижаться.

— Что происходит, Тэ? Ты на меня обижен или что?

В ответ тишина, Тейлор только отрицательно качает головой.

— У тебя проблемы? Ты связался с наркотиками? Криминалом? С чем, Тэ? Куда ты

исчезаешь? Ты здесь прячешься от кого-то или что?

Лицо Тейлора вмиг суровеет. Он поднимает на Чонгука глаза, и в них плещется неверие
и злость. Губы сжимаются в полоску, он весь напрягается, а вслед за ним и Чонгук,
не зная, чего ему ждать. Он уже совершенно ничего не понимает. Проходит несколько
долгих секунд, на протяжении которых он буравит его взглядом.

— Вот что ты обо мне думаешь, да? — ядовито усмехается Тейлор. — Если мой отец влез
во всю эту херню, значит и я могу, верно? Я ведь такой же кусок дерьма как и он.

— Нет, я не…

— Да, именно это ты и думаешь, — пьяная ухмылка на его лице становится больной. Он
отворачивается, не стирая её с губ. — Что ж, рад, что мы выяснили это сейчас, а не
через пять лет отношений.
— Да ничего я не думаю! Я вообще ничего не знаю о твоём отце! — выходя из себя,
прикрикивает Чонгук. Голос дрожит, на глаза наворачиваются слёзы. Смотреть на
Тейлора тошно. Видеть его в таком состоянии — пьяным, помятым, пропахшим алкоголем
и потом — это больно.

Тейлор осекается.

— Может быть, для начала нужно хоть во что-то меня посвящать, а? — шипит Чонгук. —
Тебе так не кажется? Что я вообще о тебе знаю? Ты не считаешь нужным мне
рассказывать что-либо о себе, а потом удивляешься, что я думаю о самом страшном? —
смахивает с щёк слёзы. Он отходит к окну и обнимает себя руками. Это что, их первая
ссора?..

— Я ни с чем не связался. Можешь не переживать об этом, — голос Тейлора звучит

вновь спокойно. Пристыженно.

— Тогда что ты здесь делаешь? Ещё скажи, что просто тусуешься здесь и в одного
накидываешься.

— Да, — коротко отвечает он.

— Что «да»? — растерявшись, переспрашивает Чонгук.

— Да. Я просто приезжаю сюда, чтобы напиться.

У Чонгука опускаются плечи. Он садится на подлокотник дивана и немигающим взглядом

смотрит на Тейлора. Горло неприятно сдавливает.

— У тебя… — откашливается. — У тебя что, проблемы с алкоголем?

— Наверное. Возможно. Я не знаю, я просто… — сипит он, не смея на него посмотреть.

У Чонгука крошится терпение и остатки выдержки. Тейлор выглядит побитой дворнягой,

разбивая ему сердце одним только своим видом.

— Давно это происходит?

— С самого начала, как вернулся сюда, — на мгновение замявшись, отвечает он.

Чонгук отталкивается пяткой от пола, поднимается и идёт к нему. Встав напротив, в

миллиметрах от него, берёт его лицо в свои ладони и заставляет на себя посмотреть.
Грудь сжимает от грусти.

— Почему ты просто не сказал мне?

— Чтобы разочаровать тебя? Как ты себе это представляешь? «Эй, Чонгук, я иногда
просто сваливаю и несколько дней подряд нажираюсь как свинья, пока моя мама думает,
что я с тобой». Так?

Брови Чонгука приподнимаются в негодовании.

— Ну ты дурак, да?

Тейлор снова сокрушенно вздыхает, плетью повесив голову.

— Прости. — Он обвивает руками его талию и утыкается носом в шею.

Чонгук облегчённо выдыхает и крепче сжимает его в своих объятьях. Так-то лучше. Все
самые страшные мысли, которыми он себя нагнетал по дороге до домика, испаряются.
Тейлор здесь, с ним всё в порядке, он ни во что не ввязался и не вляпался. Он стоит
в его объятьях и греет его. Тёплый и родной. А всё остальное… оно ведь решаемо.

— Хватит уже просить прощения. Просто сделай так, чтобы мне не приходилось ждать от
тебя этих слов, ладно? Это порядком надоедает, знаешь ли. Все эти твои
исчезновения.

— Я постараюсь, — шепчет он.

— А сейчас иди ложись. Тебе нужно проспаться.

— А ты? Тебе не нужно домой?

— Куда уж я пойду среди ночи.

— Ляжешь со мной? — На губах Тейлора появляется подобие улыбки.

— Только если ты сходишь в ванную. От тебя разит как от бомжа.

Тейлор тихо посмеивается.

— Поцелуешь потом?

— Как только почистишь зубы, — кивает. — От тебя несёт джином за километр.

Он хмыкает и отпускает Чонгука, быстро мазнув губами по щеке.

— Иди, я пока проветрю здесь. Ты спал на диване? — спрашивает Чонгук и получает в

ответ кивок. — Тогда я постелю нам наверху.

— Чистое постельное есть в шкафу.

— Разберусь.

Настроение заметно улучшается. Он убирает со столика бутылку и пустую коробку от

пиццы, собирает крошки влажной тряпкой, споласкивает её и ей же протирает пятно на
полу — по всей видимости, пролитый алкоголь. Открывать окна настежь побаивается,
поэтому оставляет приоткрытыми только форточки по всему первому этажу, надеясь, что
хоть немного просквозит и станет свежее. Запах здесь и правда отвратительный.

На втором этаже слышен плеск воды. Чонгук не спеша идёт в комнату, в которой уже
пару раз останавливался вместе с Тейлором, и приоткрывает в ней окно тоже. Потом
снимает старое постельное бельё, которое, он уверен, осталось здесь ещё с их
прошлого раза и наверняка содержит их следы. Они точно ничего не убирали за собой.

Тейлор заходит в комнату в коротковатых пижамных штанах, когда Чонгук, раздевшись

до трусов и футболки, уже сидит на правой половине постели, укрыв голые ноги
одеялом. Тот выглядит посвежее, чем был до этого, но всё ещё немного покачивается.
Поёжившись, он находит взглядом приоткрытое окно.

— Ложись, пока не замёрз. — Чонгук откидывает свободный край одеяла для него, и
Тейлор с удовольствием падает на постель.

— Теперь поцелуй?

— Теперь да. — Улыбнувшись, он двигается ближе и нависает сверху.

Тейлор прикрывает глаза. Чонгук рассматривает его недолго, отмечая, что он даже
сбрил свои намёки на трехдневную щетину и теперь его подбородок совершенно гладкий.
В него он и целится в первую очередь, нежно касаясь губами. Теперь от Тейлора
приятно пахнет зубной пастой и лосьоном, и он с удовольствием водит по коже носом,
продолжая покрывать её маленькими поцелуями, пока не доходит до губ. Он накрывает
их своими и думает, как же сильно скучал и как ему не хватало этого всего. Пальцы
зарываются в мокрые волосы Тейлора, зачёсывают их назад. Он только сейчас осознаёт,
что толком не живёт всякий раз, когда тот пропадает. Делает всё на автомате да
смотрит на двери как преданный пёс — вот, чем он занимается, когда его нет рядом.

Тейлор отвечает лениво, мягко, но крепко держит его руками, сцепив их на его
пояснице. Не даёт отстраниться. Чонгук и не хочет. Он отрывается от его губ только
когда ощущает на них судорожный прерывистый вздох. Отстранившись, он замечает
покрасневшие глаза.

— Спасибо, что ты здесь, — шепчет Тейлор, протянув к его лицу ладонь и погладив
щёку. — Я люблю тебя. Мой Беверли. Мой Чонгук.

— Тэ… — брови Чонгука дёргаются. Он вот-вот расплачется, смотря на такого Тейлора.

Тихое признание выворачивает наизнанку, так, что он боится даже дышать, глядя в
слезящиеся глаза напротив. — Я тоже люблю тебя. Сильно люблю. Ты не представляешь.

Он прижимается к нему губами снова, целуя отчаяннее и дрожа. Ему так хочется укрыть
Тейлора от всего. Чтобы ничто не беспокоило. Чтобы не было причин уезжать и
напиваться в одиночестве.

— Расскажи мне, — просит Чонгук, с негромким влажным звуком разорвав поцелуй и

заглянув в его глаза.

— Хочешь послушать? — неуверенно хмурится Тейлор.

— Не хочу, чтобы ты это всё в себе носил, когда можешь поделиться со мной.

Тейлор усаживается повыше, подмяв под спину подушку, и притягивает Чонгука к себе,
касаясь губами его виска. Какое-то время они сидят в тишине, обнимаясь, иногда
сталкиваясь губами, невесомо, не углубляя поцелуи. Вздыхают, слушают дыхание друг
друга. Чонгук гладит его лицо, шею, плечи, снова зарывается в подсыхающие волосы и
шепчет что-то успокаивающее, почти неразличимое.

— В детстве мне казалось, что у меня самая счастливая семья на свете. Да что там в
детстве, — начинает Тейлор и тут же запинается, будто нырнув в воспоминания, ища в
них те самые. — Она таковой была для меня вплоть до всего того, что произошло. Мой
отец… он не был таким уж ужасным, как все говорят. Как в газетах пишут. По крайней
мере, я его таким не знал. Я знал только того, который любил маму и обожал меня.
Научил меня всему, что я умею, проводил со мной кучу времени. Я души в нём не чаял.
Мечтал быть похожим на него. И мама… мама всегда была влюблена в него. Их отношения
казались мне идеальными. Мы, наверное, были похожи на одну из тех семей, которые
увидишь разве что по телевизору. Знаешь, как в этих дурацких рекламах зубных паст?
У отца ещё и дела шли только в гору. Банки приносили прибыль, да и сам он был
довольно уважаемым в городе. Многие здесь на него трудились, и почти все были
клиентами. А потом… всё рухнуло в один день. Вскрылись финансовые пирамиды,
отмывание денег, на которые закупались наркотики и оружие. Был огромный скандал. А
отца нашли убитым. Я… нашёл. Его просто убрали. Сразу же.

Чонгук ахает. Он приподнимается с его груди и впивается взглядом, полным

потрясения. Он понимал, конечно же, что там было всё непросто и замешано… разное,
но он не знал, что Тейлор был настолько близко к этому. Что он обнаружил отца
мертвым. У Чонгука по спине проходит холод. Ему даже страшно представить себя на
его месте, и он изо всех сил эти мысли от себя отгоняет.

— Это, наверное, только начало всего того дерьма, что начало происходить. — Тейлор
тяжело сглатывает.

— Как ты нашёл его?.. — шёпотом осторожно спрашивает Чонгук.

— Вернулся поздно от Юнги и Соми домой. Мама была на девичнике у подруги в тот
вечер. К счастью. Отец должен был быть дома, мы говорили с ним об этом накануне. Он
собирался рано лечь спать, у него на утро было запланировано какое-то важное
совещание. Я сначала даже не понял, что что-то произошло. Подумал, что отец просто
забыл закрыть калитку. Хотел уже пойти спать, мне утром тоже надо было в школу. Это
была среда. А потом я решил заглянуть в их спальню, прежде чем лечь. Не знаю,
зачем. Я никогда так не делал. Никогда не заходил к родителям после того, как они
легли спать. И я открыл дверь, и… он на полу лежал. С пулей во лбу.

Тейлор замолкает. Его подбородок трясётся, будто он старается не расплакаться.

Глаза полны непролитых слёз. Чонгук тоже молчит, не зная, что ответить на всё это.
Как вообще можно поддержать человека, пережившего такой кошмар? Разве существуют
подходящие слова? Он не знает. Вместо этого он крепче сжимает его ладонь.

— А дальше… я смутно всё помню. Я позвонил Юнги домой. Его отец приехал. Привёз
маму. Я честно очень плохо помню ту ночь. Наверное, мозг сам стирает что-то, что
больше всего душит. Хотя поначалу я видел всё это в ночных кошмарах. Может, и
хорошо, что оно начало забываться. Кажется, у мамы истерика была. Потом похороны,
допросы, куча грязи, которая лилась на нашу семью. Из-за финансовых пирамид
огромное количество людей лишись всего. Больших денег, Чонгук. Денег, работы, у
многих рухнул бизнес. У большинства заморозили счета на время следствия. И во всём
этом виноват мой отец. Оказалось, что он никогда не вел бизнес чисто, как думали мы
с мамой. Там были завязаны какие-то авторитеты, которые его, собственно, крышевали.

— Это же их посадили потом? Вам же сейчас ничего не угрожает?

— Сейчас уже нет. А тогда… — закусывает влажную от скатившихся слезинок губу,

смотря в одну точку перед собой. — Это я дал наводку копам. Я узнал одну машину.
Видел её у нашего дома в ту ночь, когда возвращался. Только сразу не вспомнил об
этом. А потом увидел её снова ещё несколько раз и сложил два плюс два. Они следили
за мной. Я сказал об этом мистеру Мину, отцу Юнги. Он предположил, что скорее всего
меня тоже хотят убрать. Ну, на всякий. Чтобы не путался под ногами. Чтобы не
сболтнул лишнего, если что-то понял.

Чонгук вздрагивает. Глаза моментально увлажняются от осознания, что Тейлору грозила

настолько большая опасность. Его же могло просто… просто не быть. Чонгук мог
приехать, когда все их друзья ходили бы оплакивать его на могилу, а не трепетно
ждали его возвращения. От этих картин в голове потряхивает. Он ругает себя за своё
слишком яркое больное воображение, но не может перестать представлять. Сейчас
Тейлору ничего не грозит, а ему вдруг так страшно стало его потерять.

— Нас спрятали в тот же вечер. Дали новые имена, документы, посадили на самолёт. Ни
одежды, ничего вообще с собой у нас не было. В чём нас привезли в отдел полиции, в
том же и вывели через чёрный ход, в новую жизнь.

— Мне… мне так жаль, Тэ, — выдыхает Чонгук, усаживаясь и притягивая его к себе для
объятий. Слёзы всё-таки скатываются по его щекам. — Я даже представить не могу,
через что тебе пришлось пройти. Так разочароваться в отце… лишиться его… Если бы ты
только раньше мне рассказал…

— Если бы только на этом всё закончилось.

— Нет?..

Тейлор качает головой, мрачнея ещё больше. Он отпускает ладонь Чонгука и тянется к
своему лицу, чтобы вытереть его от мокрых дорожек.

— Ты про реакцию людей на ваше возвращение? Я знаю, они могут быть жестокими, тот
же Макс… но это ведь несправедливо, Тэ. Вы с мамой ни в чём не виноваты. Тем более,
насколько я понял, все дела с бизнесом улажены, да? Значит, люди получили свои
деньги назад? В газетах писали, что твоя мама продала значительную часть бизнеса на
погашение долгов твоего отца.

— Нет, я не про это, Чонгук. Когда мы вернулись… спустя некоторое время на меня
вышла одна девушка. Она… оказалось, что она любовница отца. Немногим старше нас с
тобой. И у неё от него дочь. — Он прикрывает глаза, принимаясь их растирать
пальцами, словно старается снова не заплакать. — Отец ничего им не оставил. Совсем.
Эта девушка, Эмма, была студенткой, а теперь сидит дома с ребёнком. Девочке сейчас
около трёх.

Чонгук переваривает, округлив глаза и приоткрыв губы. Разглядывает Тейлора,

беспокойно скользя по его лицу. Долго пытается представить, каково это, когда у
тебя есть счастливая семья, а потом кто-то отбирает её. Дважды. Сначала отца, а
потом все светлые детские воспоминания. Ему сложно даже вообразить, что он
чувствует, получив за один несчастный год от жизни столько всякой херни. Кто вообще
в здравом уме может нормально с таким справиться?

— Ты помогаешь им, — начинает догадываться Чонгук.

— Да. Отвожу им наличку несколько раз в месяц. Иногда сижу с Джози, когда Эмма
работает. Она берёт смены помощницей в ветеринарной клинике, но с тех денег
практически ничего не остаётся после уплаты аренды за квартиру. Плюс за этот год
без моего отца у них скопилось долгов. Ребёнок был маленький, Эмма не могла
работать полный день. А Джози, она… сообразительная для своих лет. Она правда очень
милая. Похожа на меня и на отца. Хорошенькая. Но иногда я так сильно её ненавижу
только за одно существование. — Голос Тейлора срывается на вздохе, становясь сиплым
и еле слышным. Он плачет. — Как будто это она отобрала у меня эти последние
несчастные крохи веры в отца. Остатки слепой детской любви к нему. Она как
доказательство, что всё, что было в моей жизни, просто никому ненужная ложь. И я
ненавижу самого себя за эти мысли. Она ведь ни в чём не виновата. Она же просто
ребёнок. И она, выходит, моя сестра. Самое глупое — это то, что я за эти несколько
месяцев к ней привязался, можешь себе представить? Только вечно возвращаюсь к
мысли, что всё это время, когда я думал, что живу в счастливой семье, отец
кувыркался на стороне с девчонкой лет на пять старше собственного сына. А мама…
если она когда-нибудь узнает об этом ребёнке и об Эмме, это окончательно разобьёт
ей сердце. Она ведь несмотря ни на что продолжает любить отца. Она так сильно его
любила, ты представить себе не можешь.

— У Джози самый лучший старший брат, ты знаешь? Тэ, я даже представить не могу,
чего тебе всё это стоило. Это же… я бы не смог. Правда. Я не смог бы принять чужого
нагулянного ребенка кого-то из своих родителей. А ты… ты ещё и заботишься о ней.

— И чувствую себя самым отвратительным сыном каждый прожитый день, думая, за что
всё это моей маме. Я же предаю её. Предаю, тайно ездя к любовнице отца. И постоянно
подвожу её своим поведением. А она всё терпит, прощает, закрывает на всё глаза. Ещё
и эта драка… она была расстроена. Я видел у неё на лице столько сожаления, когда ей
пришло письмо из школы.

Чонгук обнимает его за голые дрожащие от тихих рыданий плечи. Тейлор утыкается в
его шею и тихо беззвучно плачет. У Чонгука разрывает грудную клетку от боли за
него.

— Чонгук, никому и никогда ни при каких обстоятельствах не рассказывай о том, что

сейчас услышал, ясно? Знаешь только ты и Юнги. Больше никто, — негромко говорит он,
когда немного успокаивается.

— Я обещаю, — отвечает шёпотом Чонгук и гладит его спину. — Спасибо, что рассказал
мне всё. Что доверил.

— Я люблю тебя, — повторяет Тейлор.

— А я люблю тебя.

Он касается губ, солёных и влажных, а потом притягивает его к своей груди, и Тейлор
засыпает, прижавшись к ней щекой. А Чонгук ещё долго не может сомкнуть глаз,
пытаясь переварить в голове услышанное, и гладит его мягкие волосы, слыша тихое
беспокойное сопение.

========== -13- ==========

Чонгук шумно дышит через приоткрытый рот, прижимаясь животом к простыням, пока
чужие губы выводят только им понятные узоры на его голой пояснице. Они влажно
пробегают вдоль позвоночника, а вслед за ними кожу покрывает холодок от не слишком
прогретого воздуха домика. Губы останавливаются в самом низу, коснувшись копчика, а
затем горячий язык мокро мажет по ямочкам над его ягодицами, пока ладонь крепко
сжимает одну половинку. Чонгук тихо вздыхает.

За последний месяц они с Тейлором впервые наедине, никуда не спешат и наслаждаются

тем, что можно касаться друг друга сколько угодно. Их короткие встречи после смен в
«Персиковой косточке» он за свидания не считает, ведь времени хватало едва ли на
несколько поцелуев, а потом Чонгуку приходилось бежать домой, чтобы не разозлить
родителей. После того, как он не явился домой ночевать несколько недель назад, они
пришли в такую ярость, что он был вынужден изо всех сил стараться на протяжении
всего этого месяца, чтобы смягчить их хоть немного, загладить свою вину. Это было
настоящей пыткой. Видеться с друзьями только в школе, а с Тейлором и вовсе лишь
несколько раз в неделю на смене в кафе — это катастрофа, и он сам не знает, как
вытерпел. И как же прекрасно, что всё позади. Теперь ему даже этого мало. Тейлор
вот он, рядом, а хочется ещё ближе.

Сегодня первый раз с той злополучной школьной драки, когда Чонгука и Намджуна
отпустили на все выходные. Но и в этом больше заслуга Сокджина, клятвенно
пообещавшего их родителям, что это будет обычная дружеская посиделка в домике у
моря. Всё прилично и достойно. Он наплёл им небылиц о прогулках по побережью,
настольных играх и отсутствии алкоголя, и ему безоговорочно поверили. И эта
потрясающая способность Джина втираться в родительское доверие им оказалась на
руку. Если бы не он — никаких поездок, особенно с ночёвкой, не видать им как
собственных ушей. Особенно с компанией, от которой их отец с некоторых пор не в
восторге. О Тейлоре пришлось умолчать. Чонгук уже уяснил, что проштрафился очень
сильно, и теперь с него глаз спускать не будут. Он больше не тот ребёнок, которого
родители привезли из Сеула. Теперь у него вагон тайн и своя собственная личная
жизнь, в которой нет места любопытным взглядам мамы и папы.

Чонгук, дорвавшись, уехал с Тейлором в домик, не успев даже позавтракать и не желая

терять ни минуты, в то время как ребята должны приехать лишь вечером. Он знает, что
ему даже целых выходных, проведённых вдвоём, покажется мало. И Тейлор, похоже,
испытывает то же самое, не отпуская от себя его практически ни на минуту.

Идея уехать всей компанией на выходные в домик пришла от безысходности — у всех

наконец-то была возможность слинять из-под родительской опеки, но не оказалось
места, в котором можно было собраться и провести время. Подумав, Тейлор предложил в
качестве варианта свой домик, хотя обычно не предоставлял его под вечеринки, даже
узкому кругу друзей. Домик был его слишком личным местом, больше подходящим для
уединения. «Что ж, всегда бывают исключения», — с этими словами он позвал всех к
себе.

Они вдвоём с Чонгуком приехали с самого утра, по пути заскочив в супермаркет и

купив немного продуктов на вечер. С ребятами договорились на шесть часов, поэтому
времени было полно. Вдвоём они успели прибраться, отмыв домик до блеска,
подготовили комнаты, застелив постели свежим бельём. К обеду дом был вполне себе
готов принимать гостей, а Чонгук остался довольным проделанной работой. Делать что-
то с Тейлором, пусть это даже протирание пыли и перемывание застоявшейся посуды —
всё это вызывало в нём небывалый трепет. Особенно постоянно отвлекаясь на поцелуи.
На протяжении всех этих долгих недель он настолько сильно тосковал по нему, что
даже совместная уборка приводила его в неописуемый и неконтролируемый восторг.

После неё они отправились прогуляться до берега, подышать морским воздухом и

покидать камешки в воду, успели немного замёрзнуть, хотя и усиленно обнимались, без
конца целуясь. Вернувшись в дом, в тепло, Чонгук практически моментально
оказывается прижатым к матрасу, пока его лицо, шею и грудь покрывают поцелуями,
именно теми, по которым он так сильно успел соскучиться. Месяц в его случае — это
катастрофически долго. Он едва не свихнулся, бесконечно вспоминая перед сном все
ласки Тейлора, которые успел получить к тому моменту. Он постоянно прокручивал в
голове воспоминания, подолгу их смакуя, заперев на ночь комнату на щеколду и гладя
себя до тех пор, пока не кончит себе на ладонь с заглушенным стоном в подушку.
Порой это казалось ему сумасшествием: мысли крутились вокруг близости с Тейлором
почти постоянно, рассыпая по телу мурашки и заставляя сердце опускаться в желудок.

Чонгук много думал о сексе. О сексе, котором практически ничего толком не знал, но
который с недавних пор стал вызывать у него слишком много интереса, чего за ним не
замечалось прежде. Тейлор приоткрыл ему тайную дверь, за которой интересно, но
шагнуть пока страшно, и он наблюдает с порога, собираясь с мыслями и духом. Пару
раз, пока дома никого не было, он даже доставал из-под матраса Намджуна его порно-
журналы и с интересом их листал, пытаясь узнать хоть что-то большее, чем его
познания, основанные на эротических сценах из кино, но даже он понимал, что они
вряд ли на сто процентов соответствуют реальности. Впрочем — разумеется — в
журналах ничего не было о самом главном. О сексе между парнями. В основном там
фотографии гетеро-пар, сделанные с различных ракурсов, и все их Чонгук с интересом
рассмотрел, но должного удовлетворения своего любопытства не получил. Проскакивала
мысль порасспрашивать Сокджина, имевшего в этом деле какой-никакой опыт, но от
одной только мысли его в холодный пот бросало. Ему пары инфарктов стоило то, что
Намджун каким-то образом понял, что тот шарился у него под матрасом. Чонгук тогда
едва под пол не провалился, когда брат вечером того же дня зашёл перед сном к нему
в комнату и спросил, что он пытался там найти. Чонгук, густо покраснев, вымолвил,
что не понимает, о чём он говорит, но тот, конечно, ему не поверил.

И вот, безо всякой теоретической части, Чонгук вновь получает практический урок на
хрустящих белых простынях в загородном домике.

Ладони Тейлора, приподняв его бёдра, ловко на ощупь справляются с пуговицей и

молнией на его свободных джинсах и тянут их по ногам вниз, оставляя Чонгука в одном
только нижнем белье. Задняя поверхность бёдер моментально усыпается мелкими
пупырышками, а тонкие едва заметные волоски приподнимаются. Самого его бросает в
очередной раз в жар, когда Тейлор принимается покрывать поцелуями чувствительную
кожу бёдер. Чонгук от каждого касания замирает.

— Я думал сдохну за этот месяц. — Пальцы Тейлора настойчиво проходятся по чуть

влажной от поцелуев спине, скользят ими до самых ягодиц, будто делая массаж. — Ты
себе представить не можешь, как я этого ждал.

Колени Чонгука разводят сильнее. Ладонь ведёт по внутренней стороне бедра,

поглаживая. Кажется, что Тейлор этим движением пытается его расслабить, но Чонгук
только сильнее напрягается. Член в трусах дёргается, стоит только подумать, в каком
положении он сейчас находится. Он тоже безумно скучал. Постоянно представлял, как
окажется с Тейлором лишь вдвоём, за закрытой дверью, скрывшись от всего мира. Там,
где можно быть собой.

Можно стесняться, смущаться, краснеть, но знать, что тебя не осудят. Чонгук влюблён
в это. Чонгук влюблён в Тейлора и в то, как он себя чувствует рядом с ним. Ни один
человек в этом мире не заставляет его ощущать себя настолько счастливым и
правильным.

— Я тоже очень скучал, — шепчет он, прижавшись щекой к подушке и вытолкнув из

лёгких воздух. Глаза расслабленно прикрываются.

— Больше никаких разлук, — обещает Тейлор и тащит его трусы за резинку вниз,
оставляя Чонгука совсем нагим. Ягодицы моментально покрываются такими же мурашками,
как и бёдра, и поджимаются. Прохладный воздух старательно облизывает их,
контрастируя с тёплыми ладонями.

Поцелуи прокладываются вдоль поясницы, проходятся по ямочкам, доходят до ягодиц,

покрывая и их тоже. Чонгук отдаётся ощущениям, изо всех сил стараясь расслабить
напряжённое от волнения тела, и это получается у него не очень хорошо. Чем
откровеннее поцелуи и касания, тем больше он нервничает и желает получить
передышку.

Стоит только Тейлору слегка развести его ягодицы и коснуться губами между ними, ещё
даже не приблизившись к очевидной цели, как Чонгук вздрагивает и пытается
перевернуться с живота на спину, полыхая при этом щеками так, что мог бы осветить
ночную улицу.

— Давай не будем так, — просит он, едва не заикаясь, когда все-таки удаётся
развернуться к Тейлору лицом.

— Как? — приподнимает тот брови, будто не понимает.

— Ну, там.

— А где и как будем? — Уголки его губ расползаются в улыбке, но он пытается

сохранить серьёзность, что получается из рук вон плохо.

— Так же, как раньше. — Ему хочется зайти дальше, действительно хочется, но он
совсем не ощущает себя готовым. Его сковывает страхом от неизвестности и всего
нового. Он ничего не может с собой поделать. Но в то же время ему безумно интересно
попробовать, и эти две абсолютно противоположные друг другу мысли способны его
доконать.

— По старой схеме? Я тебе отсосу, а ты мне подрочишь?

Лицо Чонгука тут же идёт розовыми пятнами.

— Обязательно это так называть? — толкает он его в плечо.

— А как мне это называть? — смеётся Тейлор.

— Не так смущающе! — Чонгук подтягивает к себе ноги и обнимает колени, прикрываясь.

— Хорошо. Я сделаю тебе минет, а ты мне помастурбируешь? Так сойдёт?

— Угум, — мычит Чонгук и едва различимо кивает, хотя и не видит никакой разницы
между этим и сказанным ранее. Тейлор притягивает его к себе, обхватив ладонями его
лицо, и успокаивающе целует. — А у тебя же раньше было с парнями?
— Вроде того, — безразлично пожимает одним плечом. — Ты переживаешь, что я не знаю,
что делать?

— Разумеется нет. — Чонгук бросает на него оскорблённый взгляд. Он бы и не подумал

сомневаться в Тейлоре. И он знает, что у того уже есть кое-какой опыт, в отличие от
него самого. — Я просто переживаю. Не из-за тебя, а из-за себя.

— Мы сейчас говорим об анальном сексе?

Чонгук, сглотнув, кивает и отводит в сторону глаза.

— Слушай. — Тейлор придвигается ещё ближе, беря его ладони в свои. — Мы же никуда
не торопимся. Я знаю, что ты нервничаешь. Мы можем говорить об этом, если тебя это
успокоит. И заниматься пока другими вещами. Не волнуйся, ладно?

— Я постараюсь, — обещает он.

— Теперь можем продолжить?

— А сколько времени?

Тейлор вскидывает левую ладонь, мельком глянув на наручные часы:

— Нам хватит.

— Тогда… давай сегодня наоборот, — снизив голос до шёпота говорит Чонгук.

— Что ты имеешь в виду? — ладонь Тейлора ложится на его голое колено и оглаживает.

— Поменяемся местами. Я хочу… попробовать, — выдавливает из себя он.

Тейлор несколько секунд молчит, смотря на него, в то время как в его голове,
видимо, крутятся шестерёнки, вставая на свои места, пока в глазах не появляется
просветление.

— Я только за, — начинает светиться он.

Ладони Тейлора оказываются под его коленями и заставляют Чонгука снова раскрыться
перед ним, не стесняться своего обнажённого тела. Он нависает сверху и целует, а
после переворачивает их, и Чонгук оказывается сидящим на его бёдрах. На Тейлоре всё
ещё джинсы с расстёгнутым болтающимся ремнём. Он видит, что Чонгук смотрит именно
туда.

— Разденешь меня?

От одного простого вопроса у Чонгука сводит внутренности предвкушением. Иногда ему

всё ещё сложно поверить, что этот парень — его. Что он может его целовать и
гладить, трогать, может раздевать. Может доводить его до оргазма, деля с ним
влажные простыни. Он сходит с ума от осознания, что Тейлор целиком принадлежит ему.
И что это взаимно.

Чонгуку хочется сделать ему так же приятно. Хочется увидеть его лицо, когда Чонгук
сделает ему хорошо. Он подрагивающими от волнения пальцами прикасается к прохладной
пуговице на его джинсах и продевает её через петлю. Следом короткая молния под его
пальцами разъезжается, и вот он уже может потянуть джинсы вниз, чтобы оставить на
бойфренде только трусы, которые тоже на нём не задержатся. Тейлор наблюдает за ним
внимательно, и Чонгук ощущает какой-то необъяснимый трепет от мысли, что он увидит
всё. Всё, что Чонгук захочет попробовать.
Тейлор остаётся в одном белье. Чонгук кладёт ладони на его бёдра и на пробу
оглаживает. Они твёрдые, он чувствует крепкие мышцы под пальцами. Тейлор гораздо
спортивнее, чем он, и это ощущается. Ему это нравится. Продолжая гладить, Чонгук
прикасается губами к коже под его пупком, там, где проходит дорожка коротких тёмных
волосков. Он касается попеременно губами и языком, ощущая чуть солоноватый вкус
кожи. Она пахнет мылом и им самим, и это тоже ему нравится.

Дыхание Тейлора становится глубже. Он не отрывает от него своего взгляда, а Чонгук

долго не осмеливается снять с него последний предмет одежды, хоть и знает, что
именно этого он от него и ждет. Чонгук целует низ живота, вздымающийся от дыхания,
касается губами тазовых косточек и даже бёдер, бесконтрольно нервничая от одной
мысли, что ему предстоит раздеть своего парня полностью. Он уже не раз видел его
обнажённым, но ещё ни разу не собирался при этом взять в рот его член. Это
будоражит.

Он набирается смелости спустя долгие минуты поцелуев, когда уже достаточно изучил
чужое тело пальцами, подцепляет его трусы и снимает не без помощи самого Тейлора,
приподнявшего бёдра. Член твёрдый и возбуждённый оказывается перед лицом Чонгука.
Губы от волнения высыхают, так же, как и горло. Он недолго разглядывает его: член
Тейлора достаточно длинный, не очень толстый и немного изогнутый, с гладкой розовой
головкой, блестящей от капельки смазки. Это выглядит эстетично и не вызывает в
Чонгуке ничего, кроме желания прикоснуться языком. Кажется, он начинает понимать
Тейлора, которому нравится это делать.

Он не торопит. Молча ждёт, когда Чонгук решится сам, и наблюдает из-под

полуприкрытых ресниц. Одна его рука лежит под головой, а вторая на животе, почти
там, где его касается собственный член. И Чонгук думает, что Тейлор, лежащий перед
ним вот так — самое потрясающе сексуальное, что он видел. Губы покалывает от
желания попробовать уже наконец хоть что-нибудь, и он подаётся вперёд, касаясь ими
тонкой горячей кожи ствола. Он идёт маленькими сухими поцелуями от мошонки к
головке, пока не доходит до самого конца. Затем обхватывает полностью возбудившийся
член ладонью у основания и смотрит на головку. Она раскраснелась и стала ещё более
влажной, и Чонгук прикрывает глаза, касаясь ею своих губ и пытаясь привыкнуть к
ощущениям. С губ Тейлора срывается тихий вздох. Чонгук проводит головкой по губам
несколько раз, вспоминая, как это делал с ним сам Тейлор.

— Пожалуйста, говори, всё ли я делаю правильно, — смущаясь, просит он, и кладёт

головку себе на язык. Она тяжёлая, твёрдая, но гладкая, и Чонгук прикрывает рот,
оставляя в нём только самый кончик члена Тейлора. Язык проходится по уздечке,
осторожно её поглаживая. Чонгуку нравится, когда так делает Тейлор, и он пытается
повторить, надеясь, что ему понравится тоже.

— Ты всё делаешь идеально, — шумно выдыхает он и запускает пальцы в его волосы,

принимаясь гладить по голове. — Продолжай.

Чонгук делает первое поступательное движение, заставив гладкую головку скользнуть

по его языку и обратно, совсем не глубоко. Не так, как это проделывал прежде для
него Тейлор. Он обводит её во рту языком по кругу, стараясь не зацепить зубами,
затем снова отстраняется, но не выпускает изо рта — принимается водить по ней
мокрыми губами. Она хорошо скользит, и в какой-то момент ему даже кажется, что он
неплохо справляется, и начинает посасывать усерднее, двигая ладонью по стволу. Рука
Тейлора в его волосах и сбившееся дыхание возносят самооценку и вовсе на вершину.
Ему начинает впрямь нравиться то, что он делает. Ощущение крупной нежной головки во
рту, расслабленное распластанное тело любимого человека под ним, крепость его
бёдер, на которые он опирается, и терпкость смазки на языке.

Он играется с ним долго, получая удовольствие от процесса. Ни разу не углубляется,

но Тейлору нравится и без того, и он говорит ему об этом. Иногда направляет, прося
приласкать яички или уделить внимание месту под ними. Чонгук беспрекословно
слушается. Наслаждается негромкими стонами и напрягающимися мышцами.

В какой-то момент Тейлор его отвлекает от своего члена и подтягивает вверх,

вынуждая прекратить занятие, которым он успел увлечься. Он укладывает Чонгука на
подушки и долго упоённо целует. Его ладонь обхватывает их члены, несколько раз
проходится по ним, но не заканчивает этим. Чонгук думал, что Тейлор снова доведёт
их до разрядки своей рукой, но вместо этого он раздвигает его бедра и ложится между
ними, принимаясь имитировать фрикции. Они трутся друг о друга, отчего у Чонгука
начинает кружиться голова — так много эмоций он испытывает, когда Тейлор делает
вид, будто толкается в него, но на самом деле лишь проезжается по его члену своим.

Чонгук обнимает его за шею, пытаясь целовать, пока изо рта вылетают стоны. Тейлор
двигается быстрее, доводя до исступления, от которого Чонгук кончает, не
сдерживаясь. Тейлор, подавшись немного назад, доводит себя несколькими движениями
по члену рукой и пачкает живот Чонгука своей спермой. Затем он валится на него
сверху, укладываясь щекой на грудь, и пытается отдышаться.

— Это было круто, — сбивчиво говорит он и касается кожи на груди Чонгука губами. —
Спасибо. Ты самый лучший.

— Правда? — зардевшись, спрашивает он. Тейлор так и лежит между его разведённых
ног, их животы выпачканы, члены зажаты между тел, и нет никакого желания друг от
друга отлипнуть. Пожалуй, это — самая грязная вещь, происходившая в жизни Чонгука
на этот момент.

— Да, Чонгук. Мне с тобой хорошо, — снова поцелуй. — Я люблю тебя. Очень.

Лицо Чонгука озаряет усталая улыбка:

— А я тебя. Люблю. Очень.

***
Чонгук разлепляет глаза в полумраке и ощупывает постель рядом с собой, не находя в
ней Тейлора. Снизу слышатся голоса. Он привстаёт и ищет глазами часы, в панике
думая, что всё проспал и никто его не разбудил. Найденные часы показывают без
десяти шесть.

Спустив голые ступни на холодный пол, он хватает валяющиеся рядом с кроватью трусы
и натягивает их на себя, обнаруживая, что его живот чист. Похоже, Тейлор обтёр его,
пока он спал.

— Что, потрахались и дрыхните? — раздаётся голос Сокджина с первого этажа.

— Завали, — негромко смеётся Тейлор.

Чонгук, заалев до корней волос, ищет по комнате свою одежду, а найдя, быстро
натягивает её на себя — даже подумать страшно, если друзья и впрямь решат, что они
здесь занимались чем-то таким. Ужасно неловко.

Он на минуту заглядывает в ванную и приглаживает растрепавшиеся волосы, хоть это и

мало чем ему помогает. Он всё равно выглядит так, будто толком не успел продрать
глаза. Как вообще он умудрился так вырубиться? Последнее, что он помнит — как они
признавались друг другу в любви, а после лениво целовались. И он точно помнит, что
собирался привести в порядок себя и их комнату перед приездом друзей. Теперь уже
поздно.

Сунув ноги в кеды, он спускается вниз, перепрыгивая через ступеньку.

— Выспался? — усмешкой встречает его Джин.

— Ага, — старается не покраснеть он. — А где остальные?

Чонгук находит взглядом помимо Сокджина и Тейлора только Хосока и Чимина — те

составляют привезённый алкоголь в холодильник.

— У них же типа двойное свидание сегодня. Ну, у Юнги и Намджуна с девчонками, —

откликается Чимин и захлопывает дверцу холодильника. — Сказали, что постараются не
опаздывать.

— А как твоё свидание? — интересуется у него Тейлор.

— Какое? — моментально включает дурачка Чимин.

— Ой, не прикидывайся. — Сокджин усмехается, усаживается за кухонный стол напротив

него и подпирает подбородок. — Все уже давным-давно поняли, что у тебя с Даниэль
мутки. Так что давай, не ерепенься и выкладывай.

— Нам всем ужасно интересно узнать подробности, — кивает Тейлор. — А то ходишь весь
такой счастливый и загадочный, а нам не говоришь.

— Да что выкладывать? — Он прижимаемся спиной к стене, спрятав сзади руки и потупив

взгляд.

— Смотрите, лучшим друзьям ничего не хочет рассказывать! — возмущается Хосок.

— Ну, мы встречаемся, — мямлит Чимин в ответ. — Не так давно. У нас было только два
свидания, на самом деле, из-за того что я был наказан большую часть месяца.

— Поздравляю! — искренне радуется за него Чонгук. — Даниэль действительно милая.

— Да. — Чимин стеснительно улыбается. — Спасибо.

— Вот и вырос наш малыш! — издевается Сокджин, вытирая с щёк воображаемые слёзы. —
Не сегодня-завтра узнаем, что он и вовсе больше не девственник.

— Ой, иди нахрен. — Чимин закатывает глаза и толкает Джина, из-за чего тот со
смехом откидывается на спинку стула.

Чонгук с Тейлором, переглянувшись, тоже смеются.

Юнги и Намджун приезжают немногим позже, притащив с собой несколько больших коробок
с пиццей. У ребят к тому моменту в гостиной уже всё готово для посиделок: на
столике стоят стаканы, нарезанный лайм, закуски, а под ним — пиво и текила. Диван
устелен пледом, а по другую сторону от столика накиданы подушки, чтобы всем было
удобно сидеть.

— А Соми где? — спрашивает Чонгук, закрывая за подъехавшими парнями дверь и не

обнаружив с ними подругу.

— Не захотела ехать. — Юнги пожимает плечами. — Она гуляла с компанией Блейка, я её

встретил только когда сюда выезжал. Сказала, что дома останется.

— Без неё не то. — Чонгук грустнеет.

Собраться спустя столько времени и не досчитаться одного — совсем не то, чего он

хотел. Юнги на это хмыкает, мол, «ничего не могу поделать». Чонгук плетётся в
гостиную и плюхается на подушки возле стола, сканируя взглядом бутылки с алкоголем
и решая, что будет пить сегодня. Остальные рассаживаются вокруг, открывают первую
коробку с пиццей и ставят её по центру. Они оживлённо обсуждают прошедшие недели,
за которые виделись редко, и встречи эти были совсем непродолжительными. Чонгук
жуёт кусок пиццы, запивает пивом и слушает, откинувшись спиной на грудь Тейлора.
Тот уселся позади него и принимает активное участие в болтовне, держа при этом
ладонь на чонгуковом бедре, иногда незаметно ото всех его сжимая.

— Вэймина сегодня видел, — говорит Чимин и закидывает в рот орешки.

— О, —переключает на него внимание Юнги, приподнимая брови.

— Ага. С гипсом на левой руке. Похоже, сломали ему пальцы.

— Это когда Макс его закинул в мусорный контейнер что ли? — припоминает Джин.

— Видимо. — Чимин кивает. — Чонгука достать не вышло, так он на Вэймина опять

перекинулся. Ублюдок. А тот и терпит. Честно, на его месте я бы уже всех на уши
поднял, чтобы эти придурки знали, с кем связываются. А этот как тряпка, ну ей-богу.

— Что делать будем с ним? — спрашивает Тейлор. Чонгук всей спиной напрягается. — С
первого раза он, кажется, не понимает.

— Ничего мы не будем делать, — резче, чем следовало, отвечает ему Юнги. — Мы уже
сделали, достаточно. С остальным пусть разбирается школьная администрация. Я хочу
спокойно выпуститься и поступить со спортивной стипендией в универ. Не собираюсь
тратить своё время на этих выродков. Есть дела поважнее.

— Поддерживаю, — соглашается с ним Чонгук. Он категорически против, чтобы кто-то из

них снова влезал в разборки с Максом. Особенно Тейлор. Он уже и так на не самом
хорошем счету у учителей и директора — ещё пара выходок, и всё дойдет вовсе до
перехода на домашнее обучение или отчисление. Ему эти конфликты совершенно ни к
чему. Чонгук просто хочет, чтобы Макс отвалил от них всех раз и навсегда. И, судя
по тому, что тот после возвращения в школу к ним больше не лезет, его мечты вполне
могут стать реальностью.

— Если он ещё раз полезет к Чонгуку, я его закопаю живьём, и срать на спортивную
стипендию. — Намджун опрокидывает в себя стопку текилы, закусывая её лаймом.

— Поддерживаю! — передразнивает Тейлор Чонгука.

— Когда полезет, тогда и будем решать. А пока что я тоже голосую за то, чтобы
послать этих гандонов к чёртовой матери. Я не собираюсь тратить на это последние
школьные месяцы. Сколько их осталось? Всего ничего! — Джин, сидя рядом с Намджуном
на диване, тянется за следующим куском пиццы.

— Между прочим, все претенденты на короля и королеву бала уже определены, —

ухмыляется Чимин. — Скоро вывесим ящики для голосования.

— Надеюсь Мэл не вбросила наши с ней кандидатуры? — бурчит Юнги.

— Самая первая, — смеётся Чимин. — Вручила мне лично в руки.

— Великолепно. Я не хочу второй раз надевать эту идиотскую корону. Что за

посмешище. Подтасуй если что результат, ладно?

— А по-моему в прошлом году вы выглядели очень миленько, — говорит Джин.

— Да, пока она не… — Юнги осекается.

Все переглядываются, но никто ничего вслух не произносит. Чонгук проходится по
друзьям взглядом, догадываясь, что всё дело в расставании, которое произошло по
вине Мэл.

— Так или иначе, в этом году у тебя сильные соперники. — Чимин усмехается, разряжая
накалённый воздух. — Намджун, Хосок, Блейк, Тейлор, Сокджин.

— Серьёзно? — Тейлор выгибает бровь. — Кто вбросил мою кандидатуру?

— Да откуда же я знаю? Кто-то да вбросил. Я не слежу за всеми.

Между парнями начинается наисерьёзнейший спор, у кого больше шансов стать королем
выпускного бала — у Юнги, Намджуна, Хосока или Блейка. Сокджин с Тейлором
возмущаются со смехом, почему их списали со счетов ещё до начала голосования, Юнги
уже заранее готов продать корону любому желающему, лишь бы не выходить на сцену, а
Чонгук смеётся с Чимина, обещающего отдать короны лесбиянкам из группы поддержки,
чтобы никому не было обидно.

— Я съезжу за Соми, — говорит внезапно Хосок и поднимается с пола.

Ребята замолкают, переключая взгляды на него. Чонгук только сейчас замечает, что
всё это время Хосок ничего не пил, не ел и не участвовал в разговоре с того
момента, как Юнги приехал без Соми.

— Не поздно? — интересуется Чимин.

— Да вроде ещё нет. — Хосок смотрит на часы, показывающие семь часов вечера. — В
начале одиннадцатого, думаю, уже вернёмся.

— Если Соми поедет, — вставляет своё слово Юнги.

— Да. Если поедет, — соглашается Хосок, уходя.

Чонгук провожает его взглядом, искренне надеясь, что Хосок и правда уговорит её
приехать к ним. Он, безусловно, понимает, почему Соми не приехала сегодня,
учитывая, чем в последний раз закончился для неё подобный вечер. Но также он хочет,
чтобы они уже положили этому конец. Тем более, что всё уже и так движется в лучшую
сторону — это он точно знает. Да и все уже, наверное, замечают.

Его затылка касаются губы Тейлора, отвлекая. Ладонь пробирается под его футболку,
ложась на живот.

— Чего ты? — шёпотом спрашивает Чонгук, повернув к нему голову.

— Ничего, — улыбается. — Просто. — Ладонь слегка поглаживает самый низ его живота,
отчего он невольно напрягается.

— Ребята тут, — напоминает.

— Они не смотрят. — Он оставляет поцелуй на задней поверхности его шеи.

— Не надо. — Чонгук ёжится, ощущая себя как под лупой.

— Я ничего не делаю.

Он вытаскивает его руку из-под своей футболки, и Тейлор кладёт её обратно на его
бедро, снова погладив.

Пока ждут возвращения Хосока с Соми, ребята неспешно потягивают пиво. Намджун
единственный, кто начал сразу с текилы, но выпил немного, лишь пару-тройку шотов, и
стал ещё разговорчивее и веселее. Обсуждения на протяжении вечера в основном
крутятся вокруг выпускного. Чимин из них единственный состоит в школьном совете и
знает о выпускном чуточку больше остальных, и они заваливают его вопросами,
выпытывая, какую тему для бала выбрали в этом году и кто из учителей будет
мониторить зал во время торжества.

Соми присоединяется к ним в самый разгар вечера, когда большая часть пива уже
выпита и всем стало вдвойне веселее. У Хосока явно настроения тоже прибавилось,
хотя он, как заметил Чонгук, к алкоголю так и не притронулся даже по возвращении. И
марихуаны в его пальцах нет. Только выходит пару раз с Тейлором на веранду,
покурить его обычные «Лаки Страйк». Их нет подолгу — о чём-то разговаривают. Соми
выглядит отдохнувшей и счастливой, совсем не такой, как предыдущие месяцы, когда у
Чонгука сердце сжималось от её вида и от одной только мысли о том, что она
переживает внутри себя. Он её не расспрашивает, но видит, что у них с Хосоком что-
то да сдвинулось с мёртвой точки. И ему очень интересно узнать хоть что-нибудь, но
он будет тактично молчать до тех пор, пока она сама ему не расскажет. Сейчас ему
достаточно и того, что её глаза больше не покрасневшие и не припухшие большую часть
времени. И она улыбается, искренне.

— Кстати, кто-нибудь будет бронировать отель на ночь после выпускного? — спрашивает

Сокджин, поиграв бровями.

— А ты с какой целью интересуешься? — ухмыляется Юнги.

— Уж явно не чтобы узнать твои планы на ночь, — язвит ему в ответ Джин.

— Я забронирую, если мы с Мэл не разбежимся к тому моменту.

— Я забронировал в Беверли Хилтон, — говорит Тейлор, рука которого опять ползёт под
футболку Чонгука.

Ребята дружно начинают громко гудеть и свистеть, глядя на их парочку.

У Чонгука от стыда начинает в горле першить. Он ловит взгляд старшего брата и

желает слиться со стеной, стать прозрачным и незаметным. И он впервые слышит о
номере в отеле на выпускную ночь.

— Ну всё, всё, — смеётся Тейлор и жестом просит друзей успокоиться. — Мы уже

поняли, что вы все очень за нас рады.

— Да уж, всё с вами ясно, — машет на них рукой Чимин, вызывая ещё больше смеха у
остальных.

— Кстати, Чимин, по традиции ты должен попрощаться с девственностью в ночь

выпускного, — щёлкает пальцами Юнги. — Признайся, ты же именно для этого себя
хранишь?

— Ага, именно так. Свечку подержишь? — возводит к потолку глаза Чимин.

— Не, дружище. Боюсь, я сам буду занят.

Пока все потешаются над очередной перепалкой, в которой обсуждают интимную жизнь
Чимина, Тейлор прижимается губами к шее Чонгука, в очередной раз выводя его из
равновесия. Он воровато бросает взгляд на друзей и пытается отстраниться, оторвать
от себя своего парня, но тот только покрепче перехватывает его со спины, не давая
вырваться.

— Вы, может, в спальню уже поднимитесь, а? — возникает Юнги, глядя на них.

— Здесь стены тонкие, — подмечает Джин.

— А ты-то откуда знаешь? — Чимин прищуривается.

Сокджин загадочно пожимает плечами, улыбаясь, и поднимается с дивана:

— Пойду ещё пиццы разогрею.

Он удаляется, а Намджун машет почти опустевшей бутылкой текилы.

— У нас ещё есть? — спрашивает он.

— Да, я вторую в холодильник ставил, — отвечает Хосок.

— Схожу тогда за второй. — Намджун уходит следом на кухню, спрашивая, нужно ли кому
ещё чего-нибудь принести, но никто не отзывается.

Тейлор продолжает атаковывать смущающегося и краснеющего Чонгука руками и поцелуями

— вроде бы невинными, но от них Чонгуку охота немедленно провалиться под землю,
лишь бы этого не видели их друзья. Зато Тейлора абсолютно ничего не смущает, и он
продолжает гладить его бёдра, забираться руками под одежду, щипать за бока и кусать
в шею. Когда Чонгуку надоедают нападки бойфренда, он подрывается на ноги и
бормочет, что принесёт ещё пива с кухни. Тейлор провожает его довольным влюблённым
взглядом.

— Захвати мне ещё колу! — просит Соми и сёрпает трубочкой в стеклянной бутылке
кока-колы. Чонгук кивает, показывая ей пальцами «окей».

Он идёт на кухню, вспоминая, сколько ещё бутылок пива у них осталось. Обычно они
пьют более крепкий алкоголь, но сегодня почему-то почти все предпочли пиво. Может,
никто не захотел напиваться, учитывая, какими последствиями завершилась их прошлая
попойка, а может просто настроение было не то. Хотелось больше говорить, нежели
глушить алкоголь, поэтому пиво расходилось по рукам только так.

Не дойдя до кухни пару шагов, Чонгук замирает и прислушивается, думая, что ему
показалось. Рука остаётся застывшей в воздухе, так и не дотянувшись до ручки двери,
небрежно приоткрытой на один несчастный сантиметр — невозможно что-либо
рассмотреть. Но из-за этой самой двери отчётливо слышны звуки поцелуев. По спине
Чонгука проходит холод, а губы ошарашенно приоткрываются.

— И сколько ещё поцелуев тебе нужно, чтобы разобраться со своей ориентацией? —

раздаётся приглушенный голос Сокджина, когда звуки поцелуев стихают.

Чонгук отшатывается от двери, как от прокажённой. Он пятится назад, стараясь не

наделать много шума и не выдать себя. В ушах кровь шумит не хуже, чем прибой.

— А пиво где? — интересуется Тейлор, когда Чонгук снова усаживается между его ног.

— Расхотелось, — хрипло отвечает он.

***
Позже, уже глубокой ночью, когда запасы алкоголя опустошены, а все темы для
разговоров обсуждены, они понемногу расходятся по комнатам, собираясь лечь спать.

Дверь одной из комнат закрывается за Сокджином и Намджуном, вызывая у Чонгука целый

вихрь чувств. Он в полнейшем смятении смотрит на закрытую дверь ещё несколько
секунд, держа в руках свёрнутое одеяло, прежде чем пойти с ним вниз.
— Я принёс ещё одеяло. Здесь прохладно ночью, — говорит Чонгук Соми, сидящей на
софе в гостиной вместе с Хосоком, который обнимает её за плечи.

— Спасибо, — улыбается она ему в ответ.

Чонгук кивает, стараясь не смотреть на парочку, и спешит уйти, чтобы оставить их

снова вдвоём. В их компании что-то происходит, кардинально меняется, и он честно не
знает, что обо всём этом думать. Но изменения — это ведь не плохо?

— Ты чего такой? — интересуется Тейлор, когда он возвращается в комнату с их

развороченной постелью, которую никто не удосужился заправить.

— Тебе не кажется, что всё стало по-другому?

Чонгук снимает футболку и джинсы и забирается под одеяло.

— Что именно?

— Всё. Ребята, атмосфера в компании.

Тейлор задумывается, пока стягивает с себя одежду и ныряет к Чонгуку, сразу

притягивая его к себе в объятья.

— Возможно, мы все стали ближе?

— Куда уж ближе, — ворчит Чонгук, думая о старшем брате и его неподдающихся

объяснению отношениях с Сокджином.

— Но возможно всё изменилось тогда, когда к нам присоединились вы. — Тейлор

наклоняется и захватывает его нижнюю губу своими губами, пока ладонью ведёт по
бедру в направлении ягодиц Чонгука. — Я тебе уже говорил, что люблю тебя?

— Что-то припоминаю, — шепчет в ответ он, обнимая Тейлора за шею.

***
Лениво жуя блинчик с кимчи, Чонгук за завтраком без энтузиазма слушает разговоры
родителей о работе, переводя взгляды с мамы на отца и обратно. У них сегодня
рабочая суббота, и он ждёт не дождётся, когда они отправятся в научный центр, а за
ним приедет Тейлор. Намджун к тому времени должен уехать на тренировку по
баскетболу, а Чонгук планирует провести время с Тейлором наедине. Они хотят целый
день пробыть в домике, может быть, даже устроить очередной пикник на побережье.
Начало весны радует погодой, и Чонгук ощущает себя как никогда влюблённым в жизнь.

— У вас что нового в школе? — интересуется отец, и Чонгук только тогда включается в
разговор.

— Да вроде бы ничего, — пожимает он плечами. — В понедельник скажут результаты

контрольной по алгебре. Думаю, у меня хороший балл. Там были несложные задания.

— С понедельника в школе ещё начинается неделя просвещения по вопросам ВИЧ и СПИДа,

— вспоминает Намджун.

— Это ещё зачем? — отец застывает, не донеся палочки до рта и уставившись на

старшего сына.

— Ну, там лекции какие-то будут, врач придёт вроде для беседы. Мы пока особо не в
курсе, что у них там за программа.

— Я не понял, для чего вообще школьникам рассказывать о ВИЧ и СПИДе? — Черты лица
отца заостряются. — В школе закончились темы и больше нечему вас учить?

— Наверное, чтобы рассказать о проблеме и объяснить, как её можно избежать? —

предполагает Намджун, глядя отцу в глаза.

— СПИДом болеют геи, наркоманы и проститутки. Каким образом что-либо из

перечисленного относится к вам?

Чонгук сталкивается взглядом с братом и весь скукоживается, будто пытаясь исчезнуть

из-за стола. Подать голос и встать на сторону Намджуна он не решается.

— Чёрте что происходит в этих американских школах, — говорит отец уже больше их
маме, что им самим.

— Брось, — откликается она, погладив его ладонь. — Может, детям действительно

расскажут что-то полезное. Даже если болеют геи, проститутки и наркоманы, это может
быть поучительным для всех.

Чонгук уверен, что после слова «геи» не слышал больше вообще ничего. Пульс застучал
в висках как сумасшедший, будто Чонгука прямо сейчас сдадут родителям с потрохами.
Намджун поглядывает на него. Видимо, у него уже на лбу проявился весь дискомфорт от
разговора. Он чувствует сердцебиение у себя буквально в горле.

До конца завтрака у него больше не возникает и малейшего желания раскрыть рот и

сказать хоть что-нибудь. К счастью, разговор перетекает в сторону выпускных
экзаменов Намджуна и поступления в университет, поэтому никто не обращает на
отмалчивающегося Чонгука внимания.

Сразу после Намджун прощается и уезжает на тренировку, обещая вернуться поздно,

потому что вечером у него встреча с Грейс. Мама в сотый раз спрашивает напоследок,
когда он их уже познакомит, а Намджун по привычке отмахивается. Отмахиваться — это
то, что у Намджуна получается в последнее время лучше всего. А ещё мастерски
избегать разговоров. У Чонгука так и не было возможности поговорить с ним о Джине,
и брат всем своим видом показывал, что вообще не настроен на беседы.

До приезда Тейлора остаётся всего полчаса, а Чонгук уже как на иголках, не находит
себе места, желая поскорее уехать. Родители как назло слишком долго копошатся,
собираясь на работу.

— Чонгук, — зовёт с порога отец. — Принеси из кабинета синюю папку с документами,

пожалуйста.

— Из сейфа?

— Да, она там сверху лежит, не ошибёшься.

Чонгук плетётся в кабинет отца, уже отсчитывая минуты до их ухода. Мама в ванной
подправляет макияж, что-то негромко напевая по-корейски.

На сейфе, в котором хранятся в основном все документы их семьи, Чонгук безошибочно

с первого раза вводит пароль — дата свадьбы родителей, только наоборот, на
корейский манер. Тяжёлая дверца, щёлкнув, поддаётся, и он сразу натыкается взглядом
на нужную папку синего цвета — что-то по работе отца, что-то важное. Ухватив её
пальцами, он уже хочет захлопнуть сейф и запаролить его снова, но взгляд
приковывает кое-что другое. Сердце Чонгука пропускает удар.

На полке лежит пистолет. Чонгук нервно сглатывает, что с трудом выходит из-за
высохшего от волнения горла. Он пялится на ствол долгую минуту, в то время как в
голове шквал не самых позитивных мыслей, но и одновременно пусто. Что это значит?
Откуда это в сейфе отца? Оно принадлежит ему? Как оно вообще здесь оказалось? Он
как заворожённый смотрит на пистолет и пытается осознать, что ему не мерещится. В
его доме оружие.

По спине ползёт липкий пот. В памяти вдруг всплывают все разговоры с Тейлором о его
отце, все его рассказы, и Чонгука начинает невольно потряхивать.

— Чонгук, ну где ты там? Нашёл папку?

На зов отца он выходит из охватившего его оцепенения и подрагивающими пальцами

закрывает сейф, на автомате выставляя на нем пароль. Тело не слушается. Чонгук идёт
к отцу, сжимая папку в пальцах так сильно, что они белеют. Но хотя бы не дрожат,
выдавая его состояние.

— До вечера. — Папа забирает документы из его рук, треплет его по волосам ладонью и
выходит из дома.

— Ты никуда не собираешься? — Мама, спустившись со второго этажа, надевает лодочки

на невысоком каблуке. — Чонгук?

— А?

— Ты дома будешь? О чём задумался?

— А, нет, я пойду погуляю немного, — отрешённо отвечает он маме.

— Не забудь включить рисоварку вечером. — Она чмокает его в щёку, стирает пальцем
отпечатавшуюся на коже помаду и уходит следом за отцом.

Дверь захлопывается перед носом Чонгука, а он даже не в силах пошевелиться. Так и

стоит, пялясь в никуда перед собой, и пытается переварить. В какой-то момент ему
кажется, что он всё-таки выдумал себе всё это. И тогда он идёт снова к отцу в
кабинет, вводит пароль на сейфе, открывает его и смотрит. Но пистолет всё ещё на
месте. Не выдуманный, а настоящий, блестит холодностью металла и пугает Чонгука до
сжимающихся внутренностей. Под рёбрами что-то болезненно ноет.

Во дворе сигналит машина. Должно быть, Тейлор уже здесь. Он снова захлопывает
дверцу, вводит пароль и, опустив плечи, идёт на выход. Настроение хуже некуда.
Ехать и вовсе никуда больше не хочется. И Тейлор замечает его поникшее лицо сразу
же, как только он усаживается на переднее пассажирское сиденье его мустанга. Он
тянется за поцелуем, и Чонгук отвечает, но совершенно отстранённо, ничего не
чувствуя. Все мысли крутятся вокруг найденного оружия, которому он не может найти
объяснения. И это пугает его. В груди неспокойно.

— Всё в порядке? — Тейлор гладит его по щеке, заглядывая в глаза.

— Да, — кивает он.

— Едем?

Снова кивок. Тейлор ещё несколько секунд разглядывает его, словно ни на каплю ему
не поверив, и только потом заводит мотор.

Большую часть дороги, а это не меньше полутора часов, Чонгук молчит. Смотрит в окно
за мелькающими пальмами и кустами, проезжающими автомобилями и пестрящими
вывесками, кусает тонкую кожицу на сухой нижней губе и прокручивает в голове
разговор с Тейлором, тот самый, когда он рассказал Чонгуку об отце, когда плакал и
лежал на его груди в разбитых чувствах. Он думает об этом бесконечно долго. Он не
говорил об этом Тейлору, но у него ещё долго в ушах звенел его подавленный голос,
этот ужасный рассказ, от которого у Чонгука по сей день волосы шевелятся. Он
вспоминал обо всём этом каждый день, прокручивал в голове перед сном, а воображение
подкидывало ему картинки, от которых он отчаянно пытался избавиться. Вот и теперь
он возвращается к этим тяжёлым мыслям, и даже утренний разговор с родителями
отходит на второй план. Случилось кое-что посерьёзнее.

— Может, скажешь уже наконец, что случилось? Я начинаю записывать на свой счёт. —
Они идут от дороги к домику, держась за руки. Чонгук смотрит под ноги, стараясь не
зацепиться за корни деревьев.

— Ты не при чём. — Чонгук расстроенно вздыхает.

— Тогда кто при чём?

Немного подумав, он отвечает:

— Отец, наверное.

— Что произошло?

— Пока ничего, — уклончиво говорит Чонгук.

— Мне придётся тебя пытать, видимо. — Тейлор шарит над дверью ладонью, находит ключ
и вставляет его в замочную скважину. Прокрутив его на два оборота, он толкает дверь
и запускает их внутрь домика.

— Я нашёл в доме оружие, — выдавливает из себя Чонгук, остановившись в прихожей и

откинувшись спиной на закрывшуюся за ними дверь. Руки сцепляются на пояснице, глаза
смотрят в деревянный пол.

— Какое? — приподнимает брови.

— Пистолет.

— Ну и? — не понимает Тейлор.

— В смысле «ну и»? — Чонгук резко вскидывает голову и уставляется на него.

— В чём проблема, я не совсем понял.

— Ты издеваешься? У меня дома оружие! У отца есть пистолет! Что, если он… тоже…

Тейлор вешает на крючок в прихожей кожанку, берёт Чонгука за руку и тянет на себя.

— Иди сюда.

Он ведёт его в гостиную, где плюхается на софу и усаживает Чонгука к себе на

колени.

— Чонгук, — снисходительно вздыхает он. — Вы уже не в Корее, понимаешь?

— Не понимаю, — сдвигает к переносице брови Чонгук.

— Приобретать огнестрельное оружие и владеть им — это право каждого американца. Про

вторую поправку к конституции{?}[Вторая поправка к Конституции США гарантирует
право граждан на хранение и ношение оружия.] же ты знаешь?

— Вторую поправку?
— Билль о правах{?}[«Билль о правах» — основной юридический документ, гарантирующий
личные политические права и свободы граждан США. Включает в себя первые десять
поправок к Конституции США 1787 года.]?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Чем ты занимаешься на уроках истории, а? — усмехается он, смахнув чёлку с его лба
на бок. — «Бог создал людей большими и маленькими, сильными и слабыми, а Сэм
Кольт{?}[Сэмюэл Кольт — американский инженер, известен как изобретатель самого
знаменитого индивидуального стрелкового оружия, названного в его честь.] уравнял их
права» — слышал когда-нибудь такое выражение?

— Нет. — Чонгук качает головой.

— Оно как раз об этом. Согласно второй поправке, любой американец имеет право на
оружие.

— Но это же бред. Выходит, кто угодно может взять и воспользоваться оружием? Убить
другого человека? Что это за поправка такая идиотская?

— Ты не так всё истолковываешь, Чонгук. Речь о том, что любой имеет право на
оружие, чтобы суметь себя защитить. Речь об обороне, самозащите. Не об убийствах.

— И что, все американцы с этим согласны? — ворчит Чонгук.

— Подавляющее большинство, — утверждает Тейлор. — Поэтому выбрось из головы все

глупости, которые ты успел себе придумать, ладно? Ни с чем твой отец не связался.
Это просто пистолет. Обыкновенная формальность, которая не должна тебя беспокоить.

— И у твоей семьи тоже есть?

— Иди сюда. — Тейлор переплетает свои пальцы с его и тянет за собой в сторону
кабинета.

Там он ищет что-то в верхнем ящике стола, что-то оказывается ключом, и им он

открывает самый нижний ящик. Выдвинув его достаточно хорошо, чтобы Чонгуку было
видно содержимое — пистолет и упаковку патронов, — Тейлор поворачивается к нему.

— Видишь, ничего особенного. Просто пистолет. Он есть в каждом доме. Или ружьё, или
что-то другое. Тебе не нужно бояться. Хочешь, постреляем по банкам в лесу? Научу
тебя держать его в руках.

— Зачем? — Он хмурится.

— Чтобы ты не боялся. — Тейлор подходит к Чонгуку ближе, обхватывает ладонями его

лицо и звонко чмокает в губы. — Ну же, Гук. Улыбнись. Всё в порядке. Ничего не
произошло.

— Мне всё равно не по себе. Мне не нравится это.

— Ты подержишь пистолет в руках и поймёшь, что ничего страшного в нём нет, когда
умеешь с ним управляться. Полезный навык, между прочим. А стрелять по банкам ещё и
весело. — Он улыбается, притягивает Чонгука к себе за талию и засовывает ладони в
задние карманы его джинсов. — Давай, Чонгук, я хочу увидеть твою улыбку. У нас
впереди целый день, а ты с кислой миной.

Не дождавшись никакой реакции, он сжимает в ладонях его зад через карманы, и Чонгук
сдаётся, издав тихий смешок и уткнувшись носом ему в шею.
***
К среде все разговоры в школе только и крутятся вокруг лекций о ВИЧ-инфекции.
Брошюры и листовки раздают волонтёры на каждом этаже, а на уроках включают фильмы-
репортажи. У Чонгука от потока информации голова кругом, всё перемешивается в одну
кучу. Ощущение, будто целыми днями ему пудрят мозги. Родители продолжают спорить о
целесообразности и адекватности подобных уроков среди школьников, а в школе вещают
о подстерегающей на каждом углу опасности.

Сам Чонгук большую часть времени пропадает в собственных мыслях и страхах. Его,
если честно, во всей этой ситуации больше всего пугает потенциальная близость с
Тейлором. Он чувствует, что они уже подошли к той самой черте, когда терпеть и
ждать уже ну просто нет ни сил, ни резона. И ему самому до покалывания под кожей
хочется зайти дальше, и останавливает только назойливый и подпитываемый родителями
и школой страх. Чонгук, наслушавшись страстей о крайне неприятных и опасных
инфекциях, именуемых пресловутым «ЗППП», готов падать в обморок при мысли о сексе.

После очередной лекции, на которой им показывали документальный фильм о людях с

диагностированным СПИДом, Чонгук сидит с друзьями за столиком в школьном дворе.
Пригревает солнце. Ланч только вот совсем в горло не лезет, и он безразлично
ковыряется вилкой в тарелке под болтовню друзей, тряся одной ногой. Соми с
Сокджином бурно обсуждают объявленную тему выпускного, Юнги и Намджун как обычно о
своём — о баскетболе, а Чимин успевает вставить своё слово и там, и там. Хосок
ковыряет в своей тарелке точно так же, как и Чонгук, и только Тейлор за обе щеки
уплетает свой обед, слушая всех сразу.

— Чего не ешь? — спрашивает он у Чонгука и кивает подбородком на его почти полную

тарелку.

— Аппетита нет.

— Ой, после этих фильмов документальных у кого угодно аппетит отобьёт, —

комментирует Соми, у которой последний урок был совместным с Чонгуком.

— Говорят, что эту неделю просвещения устроили не просто так. — Чимин на секунду
многозначительно приподнимает брови вверх.

— Я тоже слышала, что это из-за того, что у кого-то из старшеклассников обнаружили
ВИЧ, — чуть тише говорит Соми.

— Интересно, у кого. — Чимин обводит задумчивым взглядом школьный двор и возвращает

его на друзей.

— Я знаю, у кого, — выдавливает Хосок, подавая голос впервые за ланч, чем обращает
на себя внимание остальных.

— Ну? — подгоняет Чимин, подавшись корпусом вперёд.

— У Кейси Робертс, — ещё тише говорит он.

За столом на несколько мгновений повисает тишина. Чонгук понятия не имеет, кто

такая Кейси, и не может даже примерно вспомнить, как она выглядит и видел ли он её
когда-нибудь вообще.

— Подожди, — медленно проговаривает Юнги и откладывает в сторону вилку. — Кейси

Робертс, с которой ты трахался всё прошлое лето?

— Она указала меня как одного из своих партнёров, — шепчет Хосок, почти сливаясь
цветом со своей белоснежной футболкой. — Мне прислали направление на анализ.
Его взгляд, полный отчаянного сожаления, скользит по друзьям. Пока не
останавливается на Соми, смотрящей на него распахнутыми глазами.

Чонгук толком не успевает сложить в своей голове всё воедино, как в следующую
секунду Юнги набрасывается на Хосока, первым же ударом разбивая его губу в кровь.

========== -14- ==========

Комментарий к -14-
При прочтении главы большая просьба помнить, что действие сюжета происходит в
90х годах, когда у подростков не было такого доступа к любой информации, какой есть
сейчас посредством интернета, следовательно с секс-просветом ситуация была в разы
печальнее.
Приятного чтения)
— Успокоились? — цедит Тейлор, переводя взгляд с Юнги на Хосока. Он стоит между
ними и держит их на расстоянии друг от друга, не давая сцепиться вновь. Юнги
удерживают Намджун и Джин, крепко перехватив его за руки. Чимин помог Хосоку
подняться на ноги и теперь придерживает его за плечо. Другой ладонью тот стирает
кровь с разбитой губы. Чонгук в это время обнимает Соми, которая смотрит на них
всех округлившимися от ужаса глазами, в которых застыли слёзы, и мелко дрожит.

Весь школьный двор застыл и стих, едва не пооткрывав свои рты, наблюдая за
развернувшейся картиной. Не каждый день скучный ланч разбавляют набросившиеся друг
на друга лучшие друзья, разбивающие друг другу лица.

— Вы что устроили? — шипит Сокджин. — Хотите, чтобы вся школа была в курсе? Идиоты.

Они с Тейлором, Намджуном и Чимином кое-как их разняли. Юнги так быстро повалил
Хосока на землю, что они даже не успели сразу среагировать, а когда оттащили Юнги,
футболка у Хосока уже была запачкана кровью, которая стекала из треснувшей губы по
подбородку. Ученики, сидевшие за соседними столами, подскочили со своих мест,
наблюдая за их потасовкой. Такое шоу.

— Сука, — выплёвывает Юнги, продолжая сверлить Хосока взглядом и пытаться вырваться

из чужой хватки. — Я тебя урою, дебила кусок, понял?

— Хватит, Юнги. На вас смотрит вся школа. — Сокджин встряхивает его.

— Так пусть все знают!

— И про Соми тоже? — обрывает его Тейлор. Юнги замолкает, отворачиваясь, и

стискивает зубы.

Из здания школы слышится звонок на урок. Зрители их незапланированного маленького

представления разочарованно вздыхают, переглядываются, перешёптываются и
разбредаются, направляясь на занятия. Двор быстро пустеет.

Соми, выпутавшись из объятий Чонгука, достает из рюкзака платок. Под внимательными

взглядами друзей она подходит к Хосоку и прикладывает сложенный квадрат из
хлопковой ткани к его пострадавшей губе. Тот шепчет ей тихое «спасибо». Юнги на это
злобно фыркает и качает головой, снова дёрнув руку.

— Вот что. — Джин отпускает его и трёт своё лицо, потом смотрит по очереди на
участников драки. — Нам нужно обсудить это спокойно в другой обстановке. Может,
соберёмся вечером в «Косточке»?

Чонгук с Тейлором переглядываются. Наверное, поговорить там действительно лучшая

идея. У Чонгука как раз сегодня смена.
— Подходите к закрытию, — говорит Хосок, не смотря на остальных.

— Соми, ты… можешь не приходить, если не хочешь. — Джин сочувствующе поджимает

губы, смотря на неё.

— Вообще-то это касается меня, — резко отвечает она, поворачиваясь к парням.

— Давайте тогда до вечера, — вздыхает Чимин. — И больше без драк, ладно? Тут этим
сейчас не поможешь.

— Вы вообще понимаете, что произошло? — Юнги вырывает вторую руку из хватки

Намджуна. — Вы понимаете, что этот чёртов мудак…

— Мы всё понимаем, Юнги, — с нажимом отвечает Чимин. — Поговорим вечером. Давайте

без выкрутасов.

На этом они расходятся. Чонгук провожает взглядом Намджуна и Тейлора, которые

уводят Юнги за собой, чтобы больше ничего не выкинул. Юнги оглядывается на них,
бросает взгляд на Чонгука, и он в ответ кивает, собираясь позаботиться о Соми.
Чимин и Джин забирают с собой Хосока, сочувственно глянув на неё, словно убеждаясь,
что она в порядке.

— Ты как? — осторожно спрашивает Чонгук.

— Не знаю, — тихо отвечает она, смотря под ноги. На её бледных щеках пропал
привычный румянец, а губы поджаты и дрожат.

— На урок идти сможешь?

— Да, думаю да.

— Пойдём тогда, а то ещё отработку схлопочем вдобавок.

Чонгук берёт её ладонь, переплетая их пальцы, и ведёт ко зданию школы, где

провожает до самого кабинета, и только потом идёт в свой класс, опоздав минут на
семь точно. Учитель, к счастью, куда-то вышел, благодаря чему ему удаётся незаметно
проскочить к парте в самом конце кабинета. Он даже рад, что опоздал — не пришлось
сталкиваться с Престоном, который сидит на соседнем ряду, чуть дальше от него.
Компания Макса хоть и относительно притихла после инцидента с дракой, но лишний раз
видеть их у Чонгука желания всё равно не возникает. И если быть совсем уж честным,
Чонгук их по-прежнему побаивается. Он всё ещё чувствует себя уязвимым, когда думает
о них или натыкается в школе, даже помня о том, что у него есть внушительная
поддержка.

На уроке Чонгуку оказывается совсем не до внимательного впитывания новой

информации. Он лишь машинально что-то записывает вслед за учителем, а мыслями
находится совсем не здесь. Он то возвращается ими к Соми и Хосоку, пытаясь
переварить всё случившееся, то опять вспоминает о Тейлоре. Так проходит весь урок.
Чонгук без конца ёрзает на стуле, вздыхает, проваливается в размышления и ничего
толком не запоминает из сказанного учителем. Концентрации только и хватает, что
записать домашнее задание.

Их отпускают за несколько минут до звонка. Учитель прощается и выходит из класса,

оставляя их собирать свои рюкзаки. Чонгук мельком смотрит на часы и складывает свои
тетради.

Смятый в ком тетрадный лист пролетает мимо него, врезается в Вэймина и отскакивает,
падая на пол. Чонгук поднимает голову и поворачивается вправо, замечая Престона.
Тот тем временем готовит ещё один кусок бумаги, сминая его в руках.
— Эй, спидозный, — выкрикивает он Вэймину.

Чонгук, сведя у переносицы брови, снова оборачивается на китайца. Тот, плотно

сомкнув челюсти, молча рваными движениями закидывает вещи в рюкзак, игнорируя
оскорбительные насмешки. Престон не унимается и окликает его снова, по классу
проходятся смешки. Кто-то брезгливо косится на Вэймина.

— Я с тобой разговариваю, педик! — ещё один ком пролетает мимо Чонгука и вновь
достигает свою жертву, тихо ударившись о его голову.

Вэймин хватает рюкзак и спешным шагом идёт по направлению к выходу, чтобы покинуть
класс.

— Беги, беги, заднеприводный. И держись от нормальных людей подальше! — вдогонку

говорит Престон.

— Это ты-то нормальный? — тихо хмыкает Вэймин и выходит за дверь.

— Вонючий китаец, да я тебя сейчас… — порывается вслед за ним тот, но один из

парней, стоящий рядом, придерживает его за плечо.

— Может, он правда спидозный. Не пачкайся об него, — говорит он, поморщившись.

— И то верно.

Чонгук закидывает рюкзак на плечо и, сталкиваясь с Престоном взглядами, спешит

побыстрее свалить. Задерживаться рядом с этими людьми у него нет ни малейшего
желания, тем более, день и так уже крайне не задался. В висках начинает болезненно
стучать. Кажется, ему хватит на сегодня неприятностей.

Перемена короткая, но увидеться с Тейлором необходимо как воздух. Это единственное,

что сможет его хоть немного отвлечь. Он уверенным шагом направляется к бывшему
учительскому туалету, надеясь, что Тейлор уже там. Пару раз он оглядывается, чтобы
убедиться, что на него никто не обращает внимания, а потом заруливает за угол,
оставшись незамеченным.

Тейлор уже на месте, и Чонгук сразу же льнёт к нему, вдыхая привычный табачный
запах. Он устраивается между ног сидящего на подоконнике бойфренда и упирается лбом
ему в грудь. Это словно на несколько минут уйти от реальности и провалиться в
чувства, укрыться в любимых объятьях от всего мира. Чонгук выдыхает. Ладонь Тейлора
ползёт по его спине вверх с поясницы до лопаток, а затем он приподнимает его лицо
за подбородок и прижимается к губам поцелуем. Становится теплее и спокойнее, как
дома.

— У меня от всего этого разболелась голова. — Чонгук, оторвавшись от губ,

укладывает голову на его плечо. В висках всё так же стучит. Хочется уснуть и
проснуться тогда, когда всё снова будет в порядке. Но так, к сожалению, не бывает.

— Из-за Хосока?

— Из-за него, из-за Соми, из-за Вэймина и всей этой недели просвещения, — вздыхает.
— Мне кажется, что моя голова скоро разорвётся от количества информации. Родители
говорят одно, в школе говорят другое, а происходит вообще какая-то дичайшая хрень.
Все эти разговоры о ВИЧ… у меня сердце в пятки уходит, когда я думаю об этом, —
тише добавляет он.

— В каком плане? Тебе не нужно переживать. Тебя это точно не касается, Чонгук.
— А тебя? — поднимает он взгляд на Тейлора.

Он рассматривает его лицо несколько мгновений, словно пытается разгадать мысли.

Хмурится, что-то обдумывает.

— Ты имеешь в виду, что я спал с другими людьми до тебя?

Чонгук неуверенно кивает.

— Чонгук…

— Нет, нет, всё в порядке. Ты не так понял. Я просто… просто волнуюсь. Всё это…
меня пугает. Я не знаю, что мне думать. Если бы ты знал, что у меня в голове, то
подумал бы, что я ненормальный. Там такая каша.

— Я никогда бы так не подумал, — гладит он его по щеке. — Переживать и бояться —

совершенно нормально. Тебе не нужно стыдиться. Не передо мной, хорошо? Я хочу тебя,
но мы ведь никуда не торопимся. Вся жизнь впереди. Мне нравится всё, что между нами
происходит сейчас. Меня всё устраивает, и в тебе, и в наших отношениях.

Тейлор снова чуть наклоняется и мягко касается его губ, вовлекая в неторопливый,
успокаивающий поцелуй. Но Чонгука он совсем не успокаивает. Он отвечает, прикрывает
глаза, а тревожность из груди никуда не исчезает. Продолжает в нём сидеть и клюёт
его, не переставая.

— А с Вэймином-то что опять? — Тейлор крепко обнимает его, грея своими объятьями,
не отпуская, и прижимается губами к виску, прямо туда, где Чонгук чувствует
пульсирующую боль.

— Ты знаешь, что дружки Макса распускают слух, что это у него ВИЧ? Они называют его
спидозным.

— Ну, неудивительно, учитывая, что это они распространили информацию о том, что он
якобы гей.

— А ты так не думаешь?

— Да мне, если честно, всё равно, что происходит в его личной жизни, с кем он спит
или не спит.

— Иногда мне становится страшно, что если бы не ты, если бы не ребята, то я был бы
на его месте. Они бы так же гнобили меня. Я был бы изгоем.

— Такие как они всегда будут находить себе жертву слабее себя, чтобы
самоутверждаться за её счет, потому что больше ничего из себя не представляют. Но
ты не слабый, Чонгук. Ты просто другой, не такой, как они. И я в тебе это люблю.
Пожалуйста, не меняйся. — Поцелуи Тейлора от виска проходятся по скуле вниз, пока
снова не достигают губ, нежно их касаясь.

— Я хотел бы быть сильнее. Чтобы не бояться.

— Тебе не нужно, пока у тебя есть я. Мне нравится то, что ты — это просто ты. Этот
отвратительный мир тебя не заслуживает, ты знаешь?

— Мне весь этот мир без тебя и не нужен. — Чонгук улыбается, отвечая на поцелуй.

***
Ребята подходят в «Косточку» к самому её закрытию. Хосок на баре отпускает
последних посетителей, Чонгук протирает столики за ушедшими гостями, пока их
коллеги — другие официанты, — расходятся по домам, махнув им на прощание.

Смена была напряжённой. Чонгук боялся лишний раз подойти к Хосоку, не желая
тревожить своими глупыми разговорами. Он даже не представляет, каково ему сейчас.
Хотя по его лицу понятно, что он совершенно выбит из колеи. И это ещё очень мягко
сказано. Он в основном молчит, говорит только по делу, уголки его губ опущены, а в
глазах такая невыносимая печаль, что Чонгук сам выть готов, глядя на него.

Первым приезжает Тейлор. Он, тепло улыбнувшись Чонгуку в качестве приветствия,

занимает их столик. Следом приезжают Чимин вместе с Сокджином и Намджуном. Юнги и
Соми подходят самыми последними, за ними Хосок запирает кафе изнутри и
переворачивает табличку на «закрыто».

— Кто-нибудь что-то хочет? — Чонгук снимает фартук.

— Мне просто воды, — отзывается Соми. Остальные качают головами.

Чонгук возвращается с наполненным стаканом, ставит его перед подругой и

втискивается на диванчик, устраиваясь под боком у Тейлора. Хосок придвигает стул от
соседнего столика и ставит его сбоку. Напряжённую тяжёлую атмосферу, повисшую между
ними, можно рукой потрогать. Все медлят, никто первым разговор не начинает. Хосок
избегает взглядом Юнги и Соми, да и на остальных старается особо не смотреть.
Чонгуку ужасно хочется потрепать его по плечу, приободрить, но кажется, словно это
будет неуместно или глупо, и он продолжает сидеть, только сочувственно смотря.
Остальные переглядываются, ждут, кто первый заговорит. Кажется, настолько серьёзных
тем им ещё не приходилось обсуждать. Ещё ни разу на кону не стояла чья-нибудь
жизнь. Ощущение, что всё разваливается, снова накрывает Чонгука с головой.
Становится тревожно.

— Итак, — начинает Джин, когда молчание за столиком затягивается. — У нас,

очевидно, проблема.

— Да ладно, — кривится Юнги и стреляет пронизывающим взглядом в Хосока. —

«Проблема»? То, что этот урод переспал с моей сестрой, не удосужившись натянуть
резинку, а теперь у него под вопросом ВИЧ, ты называешь проблемой, Джин?

— Да перестань, — вздыхает Сокджин, прикрывая глаза. — Мы пытаемся для начала

нормально всё обсудить, без ругани. Держи себя в руках. От твоих криков никому не
легче. В том числе Соми.

— Какова вероятность того, что у тебя окажется позитивный тест? — переходит к делу
Чимин и поворачивается корпусом к Хосоку, чтобы было лучше его видно.

Хосок опускает взгляд на свои колени в широких джинсах-трубах и вздыхает.

— Я спал с Кейси несколько раз в июле. И пару раз в августе. Она узнала о своём
ВИЧ-статусе недавно, в феврале. Была она заражена прошлым летом или заразилась уже
после меня — я не знаю, — тихо отвечает он, не поднимая головы.

— Или вообще её заразил ты, — вставляет Юнги.

Чонгук ошарашенно приоткрывает рот, уставляясь на него.

— Кого ещё она указала в качестве партнёров? — спрашивает Джин, игнорируя реплику
Юнги.

— Я не знаю, эта информация не разглашается.

— Она сама тебе сказала об этом? — Намджун подпирает голову рукой, облокачиваясь на
крышку стола. — О том, что у неё позитивный тест.

— Да.

Юнги трёт пальцами глаза и шумно выдыхает.

Стакан с водой Соми продолжает стоять нетронутым.

— Слушайте, — подаёт голос Чонгук, откашлявшись. — Я немного не понимаю… разве ВИЧ

болеют не только… гомосексуалисты и наркоманы?.. Хосок ведь… не относится ни к тем,
ни к другим.

Семь пар удивлённых взглядов переводятся на него, и Чонгук под ними сжимается,
закусив губу, будто сморозил величающую глупость на свете.

— Чонгук, ты где был всю эту неделю? — с едким сарказмом обращается к нему Юнги.

— А потом они говорят, что секс-просвет не нужен, — хмыкает Намджун, снисходительно

глянув на младшего брата.

— Чтобы заразиться ВИЧ, достаточно потрахаться без гондона с инфицированным, —

объясняет Юнги Чонгуку. — Ну, или вон, с гондоном, таким, как Хосок, — кивает в его
сторону.

— Хватит, пожалуйста! — Соми ударяет ладонью по поверхности стола. — Ты уже

перегибаешь!

— Я перегибаю? — поднимает брови, поворачиваясь к сестре. — Я ещё даже не начал. Ты

будешь дальше его выгораживать? Мне кажется, или ты немного не понимаешь, к чему
всё идёт? Мне казалось, что я тебе достаточно доступным языком объяснил.

— Давай выйдем. Скажешь мне всё, чего я, по твоему мнению, не знаю, — предлагает
ему Хосок.

— Боюсь, тебе тогда придётся вызывать неотложку.

— Никто никуда не идёт, — твёрдо прерывает их Тейлор. — Я предлагаю успокоиться и

не паниковать раньше времени. Когда ты идёшь сдавать анализы?

— Завтра с утра.

— Я думаю, что лучше Соми сразу пойти и сдать их с тобой. Сколько прошло времени с
вашего?.. Ну, вы поняли.

— Месяца три, — говорит Хосок.

— Лучше бы она залетела, — бубнит Юнги.

— Как будто в этом случае твоя истерика была бы меньше, — отвечает ему Соми.

— От этого, во всяком случае, не умирают.

— Иногда умирают, — задумчиво говорит Чимин.

— Так, успокоились. Никто умирать ещё не собирается. Значит, завтра мы едем сдавать
анализы на ВИЧ. Я сдам тоже. — Тейлор сжимает под столом ладонь Чонгука, и он
удивлённо переводит на него взгляд.

— Я бы тоже сдал, — откликается Сокджин. — На всякий случай.

Парни переглядываются.

— Я с вами. — Намджун на секунду поднимает ладонь вверх.

Все поворачиваются к Юнги, и тот возмущённо уставляется на них в ответ:

— А я-то с хера должен сдавать?

— Ещё скажи, что у тебя ни разу не было без презерватива, — скептично усмехается
Сокджин.

— Ну я же тебе не Хосок. Об ответственности слышал, нет? И я сплю только со своей

девушкой.

— А Мэл тебе что, свои анализы предоставляла?

Юнги поджимает губы, подвигав нижней челюстью.

— Вот и решили. Значит, завтра с утра я, Хосок, Соми, Джин, Намджун и Юнги вместо
школы дружно едем сдавать анализы, — заключает Тейлор.

— А Чонгук? — спрашивает Намджун.

— Чонгуку не нужно.

Щеки Чонгука наливаются розовым.

— Я поеду за компанию, — говорит Чимин. — Для поддержки штанов.

— Я поеду тоже, — негромко говорит Чонгук, обращаясь больше к Тейлору. — И я думаю…

что всё будет хорошо. Я уверен.

Чонгук пытается улыбнуться Хосоку, чтобы хоть как-то его поддержать, и тот
благодарно кивает ему в ответ, опуская глаза. Тейлор протягивает к Хосоку ладонь и
сжимает его плечо, похлопав по нему.

— И большая просьба. — Джин поворачивается к Юнги. — Никаких конфликтов, пока не

придут результаты. Да даже и после… Не нужно нагнетать. Ни Соми, ни Хосоку от этого
реально не легче. Всё уже случилось, и нет никакого смысла теперь слюной тут
брызгать.

— Знаешь, я бы посмотрел, если это была твоя сестра, — встаёт с диванчика Юнги. —
Как бы ты тогда заговорил?

— Ты прекрасно знаешь, что нам всем здесь Соми как сестра, — жёстко отвечает ему
Тейлор вместо Джина. — Мы все понимаем, что ты зол на Хосока и переживаешь за
сестру, но тебе придётся успокоиться. Если ты не заметил, он тоже не ссытся от
счастья сейчас. Давайте хоть немного уважать чувства друг друга. А проблемы будем
решать по мере их поступления. Думаю, на этом можно расходиться. Хосок, запиши
куда-нибудь адрес, куда нам завтра нужно подъехать.

***
— Ты волнуешься? — Чонгук поворачивает голову в сторону брата, сосредоточенного на
дороге.

Они едут по направлению к Лос-Анджелесу, в клинику, адрес которой им дал Хосок.

Остальные должны подъехать туда же. У Чонгука от напряжения нервно дёргается
колено.
— Не особо, — отвечает Намджун ровным тоном.

Чонгук плохо спал ночью, ворочался, просыпался, а потом подолгу не мог уснуть. Мама
с папой с утра вновь взялись за демагогию о ВИЧ-просвещении в школе, а у Чонгука
завтрак поперёк горла встал. Намджун потом сказал ему, что отец очень умён в своей
сфере деятельности, но совершенно некомпетентен, нетерпим и глух в других, и
Чонгуку не стоит воспринимать каждое его слово за чистую монету. Даже если отец —
уважаемый учёный. Чонгук, к своему удивлению, согласился с братом. Так вера Чонгука
в то, что родители всегда и во всём безоговорочно правы и лучше разбираются,
окончательно растворилась.

Накануне вечером, лёжа в кровати, он много думал о Соми и о Хосоке. Ему вдруг так
сильно захотелось быть с ними рядом, чтобы хоть как-то поддержать, и он клял себя,
что толком не сделал этого в «Персиковой косточке». Ничего им не сказал, никак не
проявил себя и не озвучил своего мнения. Ему, конечно, тоже страшно, но он должен
был сказать им самое главное — какими бы ни были результаты их анализов, они всё
равно его друзья, и он их любит. И ничто не сможет на это повлиять, даже если их
тесты окажутся положительными. Он всё равно будет рядом.

— Ты решил сдать анализы просто со всеми, или потому что у тебя тоже был опыт без…
без защиты?

Намджун, немного помолчав, отвечает:

— Второе.

— С Грейс?

— Да.

— И ты не боишься?

— До меня у Грейс был только один парень, и они оба были девственниками. Поэтому я
не очень волнуюсь по этому поводу. Уверен, что я чист.

— А… — начинает Чонгук, на секунду пасует, но потом всё-таки набирается смелости и

спрашивает: — А если она забеременеет? Это ведь не исключено, да? Что ты тогда
будешь делать?

— Вовремя вытаскиваешь и всё, — бросает на него взгляд Намджун. — Я смотрю, тебя

эта тема очень взволновала.

— Не то чтобы, — бурчит Чонгук и отворачивается к окну.

До самой клиники он больше у брата ничего не спрашивает и разговоров не заводит.

Уходит в свои мысли, размышляя, как эту ночь провели Хосок и Соми. Уж им всяко
намного тревожнее, чем ему. У них вообще судьба решается. У Чонгука от этой мысли
холодеет всё внутри.

Они приезжают последними — остальные уже в сборе на парковке небольшой частной

клиники. По лицам Соми и Хосока он сразу понимает, что спали те точно не слишком
много. Хосок бледный, осунувшийся, а у Соми припухшие веки с покрасневшей
слизистой. Чонгук первым делом подходит к ним и обнимает, не сдерживая свой порыв.
Так, как хотел сделать ещё со вчерашнего вечера.

— Всё будет в порядке, — шепчет он.

— Я тоже в это верю. — Соми выдавливает улыбку, стирая с лица печаль. — Ну,
пойдёмте? — она робко протягивает Хосоку ладонь, и он цепляется за неё под
переглядывания остальных. Юнги следует за ними хмурее самой грозовой и чёрной тучи.

В клинике они заполняют документы, вносят оплату. За Соми Хосок платит сам, молча
протянув свою карту в кассу. Затем они все внимательно слушают регистратора,
который рассказывает им, что тест на ВИЧ — анонимный, и их анализы уйдут в
лабораторию под номерами, без каких-либо имён. Хосок на этих словах едва заметно
выдыхает. Чонгук знает, что больше всего он боится ещё и навредить матери, а из
подобного может раздуться огромный скандал.

После всех формальностей их провожают до лаборатории и просят немного подождать. И

эта часть — самая нервирующая. Они рассаживаются в кресла, и только Хосок ходит
туда-сюда, мельтеша перед глазами. Чонгук краем глаза замечает, как Юнги уже
приоткрывает рот, чтобы что-то ему сказать, но так ничего и не произносит. В конце
концов, это надоедает Соми, и она хватает Хосока за запястье.

— Пожалуйста, сядь.

Хосок сокрушённо вздыхает.

— Мне кажется, я с ума сойду от напряжения.

— Я знаю. Но мы ничего сейчас не можем сделать, кроме как ожидать. Ты зайдёшь

первым. Быстрее отстреляешься.

— Ты не переживаешь? Ты понимаешь, что если я тебя…

— Всё будет в порядке, — настойчиво говорит Соми, заглядывая ему в глаза и сжимая
его ладонь.

— Кто кого должен успокаивать, — комментирует их воркование Юнги. Он звучит совсем

не враждебно, скорее устало, и Чонгук думает, что уже это — определённо, успех.

Они все, кроме Чонгука и Чимина, заходят в процедурный кабинет по очереди, а

выходят с повязками на локтевом сгибе, который прячут под одеждой. Спустя полчаса с
этим покончено.

— Успеем к четвёртому уроку, — говорит Чимин, глянув на время. — Мне ещё в редакцию
надо.

— Я не поеду, — сообщает Хосок.

— Мне тоже в школу сегодня не очень хочется. — Соми обнимает себя руками.

— У нас баскетбол сегодня. — Намджун поворачивается к Чонгуку. — Ты в школу едешь?

— Я? — переспрашивает Чонгук и оборачивается на Тейлора. Тот пожимает плечами. —

Нет, наверное. Прогуляю.

Они расходятся: Намджун и Юнги по своим машинам, Чимин вместе с Джином, а Соми — с
Хосоком.

— Значит, в школу не идём? — Чонгук усаживается на переднее пассажирское мустанга

Тейлора. — Какие тогда планы? — Вариант провести время вместе кажется куда более
привлекательным, чем отправиться на уроки. Особенно после такой эмоциональной
встряски. Хочется просто немного передохнуть, освободить голову от мыслей хоть на
время.

— Мне нужно заехать к Эмме и Джози, — говорит Тейлор, выезжая с парковки клиники. —
Хочешь с ними познакомиться?

— О, — округляет рот Чонгук. — Я не знаю. Не уверен.

— Если захочешь, можешь подождать меня в машине.

— Как ты меня представишь, если я пойду с тобой?

— Эмма знает о тебе.

— Знает о том, что мы встречаемся?..

— Да, — кивает.

— У вас настолько хорошие отношения?

— Последнее время мы разговариваем. Больше, чем поначалу, — не уводя внимания от

дороги, отвечает ему Тейлор. — Ты думаешь, что я должен её ненавидеть?

— Вовсе нет, просто… мне казалось, что их существование делает тебе больно.

— Так и было. Сейчас легче. Наверное, я начинаю понемногу отпускать ситуацию с

отцом. Насколько это вообще возможно. Иногда я думаю обо всём, чего о нём не знал,
и это отрезвляет.

— Я даже не могу представить, как это сложно. Я бы точно не смог так, как ты.

Тейлор грустно улыбается.

Домом Эммы и Джози оказывается среднестатистический многоквартирный жилой комплекс,

далеко не шикарный, с самым обычным двором и детской площадкой.

— О, они гуляют, — говорит Тейлор, указывая в сторону качелей.

Чонгук поворачивается, приглядывается и замечает девушку, медленно раскачивающую

качели со смеющейся темноволосой девчонкой.

— Идём? — Тейлор паркует машину и глушит двигатель. Он достаёт из бардачка конверт

и шоколадный батончик и прячет их во внутренний карман куртки.

Чонгук, посомневавшись, всё же соглашается и следует за ним. Невозможно же

постоянно прятаться в своей раковине. Кто там хотел быть сильнее и смелее?

Эмма замечает их первая, останавливает качели и указывает в их сторону рукой, что-

то говоря девочке. Та, резко обернувшись на них, спрыгивает с качелей и несётся со
всех ног к Тейлору, а тот присаживается, распахивая для неё объятья. Она падает в
них, заливаясь смехом, отчего Чонгук тоже не сдерживает улыбки. Удивительно, но они
и правда выглядят как самые настоящие брат и сестра, особенно если учесть, что
Джози действительно похожа на Тейлора чертами лица. Эмма подходит к ним ближе, и
Чонгук отмечает, что от матери девчонке совсем ничего не досталось кроме светлой
кожи. Эмма — светловолосая, сероглазая, невысокая и, ввиду абсолютного отсутствия
какой-либо косметики на лице, выглядит в самом деле практически их ровесницей. Это
странно, потому что Чонгук воображал себе роковую красавицу, которая почти увела из
семьи состоятельного мужчину, а по факту она оказалась обыкновенной девчонкой. И
теперь он и правда не понимает, как на неё вот такую можно держать зло.

— Привет, — улыбается ей Тейлор и подхватывает на руки Джози, которая сразу же

обвивает руками его шею, а её лёгкая куртка задирается на пояснице.
— Привет! Мы ждали тебя позже. — Эмма любопытно переводит взгляд с Тейлора на
Чонгука.

— Да мы были здесь недалеко, решили сразу заскочить на минутку. Познакомься, это

Чонгук. — Тейлор поворачивается к нему.

— Привет! — Эмма протягивает Чонгуку ладонь и широко ему улыбается. — Тейлор мне
рассказывал о тебе. Приятно наконец познакомиться.

— Да, мне тоже. — Он неловко жмёт её руку и тоже пытается дружелюбно улыбнуться.

— Джози, скажи Чонгуку «привет», — просит Тейлор.

Джози смущённо утыкается ему в плечо, но потом всё же поворачивает на Чонгука

голову.

— Привет, — говорит она, любопытно его рассматривая. — Ты друг Тэ?

— Да, вроде того, — со смешком кивает он, глянув на Тейлора.

Тейлор, подхватив Джози одной рукой, второй лезет во внутренний карман кожанки и
достаёт оттуда батончик. Он показывает его сестре, и у той вмиг загораются глаза от
восторга.

— Держи, — торопит её, усмехаясь.

Джози принимает шоколадку, и он опускает её на землю. Она её, конечно же, сразу
принимается открывать. Эмма качает головой. Чонгук забавляется их необычными, но
теплыми отношениями. Он и подумать не мог, что всё выглядит вот так.

— Я привёз деньги. — Тейлор снова опускает руку в карман и вынимает сложенный вдвое
конверт. — Здесь не очень много, я постараюсь позже на неделе завезти ещё.

— Не нужно. — Эмма пристыженно вздыхает. — Я почти оформила Джо в садик, скоро

будет полегче. Я буду наконец-то выходить на работу в полную смену, зарплата будет
куда больше.

— За садик надо платить, за съём квартиры тоже. Я всё равно буду помогать, —
смотрит он на кусающую батончик девчонку. Её рот уже испачкан шоколадом, но её это
совсем не тревожит.

— Спасибо, — тихо отзывается Эмма.

— Не дрейфь. — Тейлор треплет её за поникшее плечо.

Они болтают ещё недолго, всего несколько минут: Тейлор расспрашивает о детском саде
Джози, о работе Эммы, попутно отвечает на забавные детские вопросы, стараясь не
рассмеяться, а перед отъездом снова поднимает сестру на руки, смачно чмокая её в
щёку. Она со смехом принимается её вытирать ладошкой, но потом точно так же целует
Тейлора и машет им обоим на прощание. А Чонгук за эти несколько минут влюбляется
ещё больше.

***
Дни после сдачи анализов тянутся катастрофично долго для всей компании. Ждать
сказали не меньше двух, а то и трёх недель, и каждый день проходит в гнетущем
напряжении. За столиком разговоры сводятся к минимуму, и говорят в основном Чимин,
Сокджин и Намджун. Остальные по большей части лишь изредка вставляют слово.

Чонгук всё воспринимает близко к сердцу, переживая обо всех и сразу. Он старается
сильно не тревожить Соми и в то же время чаще находиться рядом с ней, если вдруг ей
нужна будет его поддержка, но, кажется, с этим вполне неплохо справляется Хосок.
Чонгук замечает, что они всё больше времени проводят только вдвоём — вместе
приходят на ланч, о чём-то иногда тихо переговариваются, вместе уходят, вместе
уезжают из школы. От этого в груди теплеет. Он думал, что эта ситуация их ещё
больше отдалит друг от друга, боялся, что это и станет началом конца для их
компании, а выходит, что ошибся — Соми и Хосок стали только ближе. Будто наперекор
всем.

Хосок изменился и уже совсем не такой, с каким познакомился Чонгук полгода назад.
Он не уверен, способны ли люди меняться так быстро, но что-то в его взгляде
переменилось. Теперь в нём отражается нечто осознанное, не очень ему понятное.
Возможно, это и есть взросление? Так становятся взрослыми?

Между Намджуном и Сокджином также происходит что-то совершенно неясное Чонгуку. С

виду всё в порядке, они всё такие же лучшие друзья, как и обычно, но что-то
напряжённое витает между ними. Взгляд Джина леденеет всякий раз, стоит только на
горизонте появиться Грейс, его губы нервно сжимаются, что не ускользает от внимания
Чонгука. Но при этом они с Намджуном по-прежнему проводят уйму времени вместе,
трещат по телефону и частенько встречаются по будням и в выходные. Из головы всё
никак не выходят их поцелуи, свидетелем которым он стал уже, получается, дважды.
Чонгук не знает, что ему об этом думать, а говорить об этом с братом или Джином
стесняется. Да и лезть в чужую личную жизнь ему не очень-то хочется, пусть даже это
родной брат. Пусть даже он волнуется.

У Юнги снова проблемы с Мэл. Чонгук в подробности не вдавался, но Соми упомянула,

что они стали часто ссориться, а сам Юнги ходит мрачным, почти всегда без
настроения. Чонгук постепенно начинает занимать сторону подруги, думая, что Мэл
совсем не заслуживает Юнги.

Единственный почти беззаботный человек в их компании — Чимин. Светится как

рождественская ель, витает в облаках и стыдливо упоминает за обедами о своих
свиданиях с Даниэль. Если бы не переживания за друзей, то точно можно было бы
сказать, что хотя бы у него всё налаживается: школьная газета в надёжных руках, а
сам он переживает первую в своей жизни влюблённость. Взаимную.

Чонгук, размышляя о друзьях, сворачивает к подъездной дорожке дома и поправляет

рюкзак на плече. Он снова освободился из школы позже всех из-за своего класса
усовершенствования английского. Все ребята уже разъехались по домам, а Тейлор после
уроков отправился сразу в офис к маме. Последнее время он часто туда ездит,
старается вникать в дела, чтобы как можно скорее начать помогать, ведь год-другой,
и ему придётся взять всё в свои руки. Лиз хоть и старается, но всё это — совершенно
не её. Даже имея соответствующее образование, она никогда не стремилась управлять
бизнесом. Тейлор задался целью заняться всем этим самостоятельно: отбелить бизнес в
глазах общественности, развивать его, не позволить рухнуть всему, что строилось так
долго. Чонгук, конечно, скучает, когда он пропадает у мамы в офисе, но не жалуется.
Тейлор всё равно старается посвящать ему достаточно много времени. Ну, а из-за
кратковременных разлук встречи наедине становятся ещё долгожданнее и слаще. А ещё
Чонгука радует, что благодаря этой постоянной занятости у Тейлора нет времени и
желания оставить всё и уехать в домик, чтобы напиться и уйти хоть ненадолго от
реальности. Они иногда говорят об этом. Тейлор говорит, что держит себя в руках для
него. Больше не хочет разочаровать. Чонгук верит.

Возле дома помимо серо-голубого старенького мустанга Намджуна припаркован сокджинов

крайслер, и Чонгук спешит зайти в дом. Он не удивляется: уже привык, что эти двое и
правда много времени проводят вместе. Такой дружбе только позавидовать.

В гостиной на первом этаже включён телевизор и громко играет «MTV». Чонгук проходит
мимо, ища взглядом ребят, но в поле зрения абсолютно никого.
— Эй, вы где? — Чонгук заглядывает на кухню, но там обнаруживает только открытую
бутылку апельсинового сока.

Он закручивает крышку, убирает бутыль в холодильник и поднимается наверх. Ни

Намджуна, ни Сокджина нигде не видать. Может, вышли на задний двор или ушли в
комнату Намджуна? Чонгук забрасывает рюкзак в свою спальню и направляется к брату.
Дежурно стукнув в дверь пальцем один раз, он толкает её и, обомлев, замирает на
пороге, тут же пожалев, что вообще сюда сунулся.

На неразобранной постели на Намджуне в одной только футболке сидит Сокджин и

перестаёт двигать обнажёнными бёдрами ровно в ту секунду, когда Чонгук врывается в
комнату. Рядом на покрывале валяется разорванная упаковка от презерватива.

— Чёрт, Чонгук, — выпаливает Намджун, дёргаясь под Джином.

Сокджин соскакивает с его члена, и тот шлёпается о живот, блестя от смазки, которой
смазан презерватив.

— О, господи, — с трудом выдавливает из себя Чонгук, пулей вылетая из спальни

брата.

Он вбегает в свою комнату, захлопывает дверь и прижимается к ней спиной. В ушах

стучит собственный пульс, а сердце в груди загнанно трепыхается.

Что, чёрт возьми… что он только что увидел?

Охренеть можно.

Он в ужасе трёт лицо, до конца не веря собственным глазам. Намджун и Джин что?..
Намджун, который всегда встречался только с девушками. Если объяснение поцелуям
Чонгук ещё хоть какое-то мог найти, то это… это уже слишком. Теперь он вообще ни
черта не понимает.

Кое-как успокоив сердцебиение, он усаживается на край своей постели. Перед глазами

всё ещё член Намджуна, скользящий между ягодиц их общего друга. Он вообще не
уверен, что когда-либо сможет развидеть эту картину. Это было слишком неожиданно и
слишком шокирующе. И это последнее, чего он вообще мог ожидать от собственного
брата. Ему почему-то казалось, что он неплохо его знает, особенно последние месяцы,
когда они стали ближе, когда стали по-настоящему самыми родными людьми, но…
выходит, Чонгук его совсем не знает. Он обескуражен. В голове невозможно уложить,
что у Намджуна и Джина действительно был секс. Прямо сейчас, за стенкой от него.

Спустя минут пятнадцать в дверь негромко стучат. В проёме появляется Сокджин. Уже
одетый. Теперь ничего даже не выдаёт, что он только что трахался с парнем.

— Неловко вышло, — мило усмехается он, светясь глазами.

— Да, наверное, — бубнит Чонгук и отводит взгляд. — Извини, я не думал, что вы…

— Всё в порядке, ничего страшного. Подумаешь, секс обломал. Ну, с кем не бывает,
да? — Джин выглядит совсем не смущённым и даже не расстроенным. В отличие от
Чонгука. — Я пойду, а то там уже родители ваши подъехали, кажется. И ты тоже
извини, мы не хотели тебя шокировать, окей?

Чонгук угукает себе под нос, не зная, как реагировать. И злиться глупо, и стыдиться
должен, вроде бы, не он. Но в постели застуканы Намджун и Джин, а слиться со стеной
хочется почему-то Чонгуку. Как это работает?
Сокджин спускается вниз. Чонгук выглядывает из спальни и слышит голоса родителей с
первого этажа — действительно вернулись домой. Чонгук косится на часы. Ещё
довольно-таки рано. Выходит, он буквально спас брата от огромного скандала.

— О, Джин, ты заходил к мальчикам? — щебечет мама.

— Да, я уже ухожу, — вежливо и как ни в чём не бывало отвечает ей он. — Забегал
ненадолго.

— Надо как-нибудь снова собраться семьями, мы так давно не виделись. Твои родители
постоянно все в работе!

— Как и вы, — весело подмечает Джин.

Те говорят ещё недолго, после чего Джин уходит. Чонгук, вернувшийся в спальню,
видит через окно его авто отъезжающим от их дома. Намджуна не видно и не слышно.

Они встречаются только за ужином. Намджун старательно отводит взгляд, не смотрит на

Чонгука, пытается поддерживать разговор с родителями. В Чонгуке же наоборот
просыпаются смелость и любопытство, и он открыто пялится на старшего брата. Из-под
ворота его футболки выглядывает налитый засос, который спрятать явно не так просто.
Чонгук видит, что родители его заметили тоже, но они никак не комментируют,
наверняка уверенные, что след оставлен Грейс. Кем же ещё, правда?

На его удивление, Намджун стучит в его комнату сам поздним вечером, когда в доме
давно всё стихло. Чонгук в это время уже сидит в постели, ковыряясь со своим
плеером, перематывая кассету с одним из микстейпов Тейлора.

— Можно? — спрашивает брат, прислонившись виском к дверному косяку.

— Конечно. Заходи.

Намджун закрывает за собой дверь поплотнее и проходит. Чонгук двигается, освобождая

место для брата, и складывает по-турецки ноги. Выжидательно смотрит.

— Наверное, мне нужно что-то объяснить.

— Ты не обязан.

— Я знаю, но я же вижу, как ты смотришь.

Чонгук молчит. Брат двигается к стене, закидывая на постель ноги, и усаживается так
же, как он.

— Я не гей, — начинает Намджун.

— О, правда? А мне показалось, что я видел, как ты…

— Слушай, — прерывает его со вздохом. — Я правда не знаю, как тебе это объяснить,
но всё не так, как ты думаешь.

— Да я вообще ничего пока не понимаю. Ты встречаешься с Грейс, ходишь с ней на

свидания и… спишь тоже, вроде бы, с ней? А потом я вижу, как ты целуешься с Джином,
а сегодня и вовсе… Я видел вас тогда в домике Тейлора, Намджун.

— Что? — вскидывает голову Намджун.

— Ага.
— То есть, ты застукал нас уже второй раз? Какого черта ты тогда вообще зашёл
сегодня, если до этого уже видел? Мог бы и догадаться. И как ты вообще увидел в
домике? Джин запирал спальню, я уверен.

Чонгук удивлённо приподнимает брови. Намджун замолкает.

— Подожди, — выдыхает. — Что ты видел?

— Если быть точнее, то слышал, а не видел. Ваш поцелуй на кухне. А ты о чём?

Брат мнётся, как будто обдумывая стоит ли говорить что-то ещё или он себя этим
только закопает ещё больше.

— Тебе Сокджин нравится, да?

— Я не знаю, Чонгук, — отвечает он быстрее, чем Чонгук того ожидал. — Я просто…

запутался.

— Почему? Если тебе нравится с ним проводить время, целоваться, заниматься… ну,
этим. Можно предположить, что он правда тебе нравится.

— Я не гей, — повторяет он. — Мне никогда не нравились парни. И сейчас не нравятся.

— А Джин?

— Джин — другое.

— Для меня Тейлор тоже другое.

— И тебе не нравились другие парни?

— Ник из «Бэкстрит Бойз» в счёт?

— Вряд ли.

— Тогда нет, не нравились.

— А девушки?

— Девушки симпатичнее. Приятнее. Если бы не Тейлор, я встречался бы с какой-нибудь

девочкой, наверное. Вроде Соми. Другие парни мне не нравятся совсем.

Намджун вздыхает и трёт виски.

— Ты меня сейчас запутываешь ещё больше. Если ты гей, то почему рассматриваешь

вариант того, что мог бы встречаться с девушкой?

— Чисто теоретически. Может быть, я не гей? Я не пробовал встречаться с девушками.

Как-то и не хотелось. А ты пробовал. Тебе должно быть проще определиться, разве
нет?

— Это сложно, Чонгук, потому что я не понимаю сам себя. Сначала мне казалось, что
это просто пьяная забава. Тот поцелуй, самый первый, — я думал, что мне понравилось
только потому, что я накурился. Но потом случился второй, третий… и мне нравилось.
И я был абсолютно трезв. Это вообще не похоже на то, что было у меня с Грейс.
Эмоции сильнее, ощущения. Потом я думал, что мне хватит удовлетворить любопытство,
попробовать, и меня отпустит. Это как просто испытать что-то новое. Для
разнообразия. Но меня не отпустило, понимаешь? Мне хочется ещё. Но я не хочу
расставаться с Грейс, что-то ей объяснять. И разбираться в отношениях с Джином… это
напрягает. Я не хочу вешать на это какие-то тупые ярлыки. Я не гей. Я не собираюсь
встречаться с парнем. Это всё… слишком сложно.

Чонгук некоторое время переваривает, ничего не отвечая. Пытается всё уложить в

своей голове и ловит себя на мысли, что… разочарован. Разочарован в своём самом
близком человеке.

— Ты же понимаешь, что ведёшь себя, как мудак?

— Почему?

— Почему? — удивляется Чонгук и складывает на груди руки. — Что ж, я перечислю: ты

трусишь расстаться со своей девушкой, предпочитая изображать, что всё в порядке, но
при этом ты изменяешь ей — уму непостижимо — со своим лучшим другом. Ты используешь
Джина, пытаясь с его помощью разобраться со своей ориентацией, но ничего ему,
получается, не обещаешь, продолжая встречаться с Грейс. Ты врёшь сам себе, врёшь ей
и пользуешься Сокджином. И спрашиваешь, почему ты мудак?

— Я не думал об этом с такой стороны, — признается он, снова повесив голову. — Но

ты должен понять и меня тоже. Я запутан! Я не понимаю, что вообще происходит в моей
жизни! Я боюсь всё разрушить.

— Ты уже начал рушить, когда переспал с Джином. Как теперь ты будешь это
исправлять?

— С каких пор ты стал разбираться в отношениях?

— Не нужно быть спецом в отношениях, чтобы понять, что ты поступаешь отвратительно

по отношению к своей девушке и к своему другу.

Намджун тяжело прикрывает веки и падает на его подушку, утыкаясь в неё лицом. На
этом разговор заходит в тупик. Они долго сидят молча, пока брат о чём-то
раздумывает, периодически вздыхает. Чонгук задумчиво наблюдает, испытывая
одновременно и жалость, и полнейшее неприятие этой ситуации. А учитывая, что он
знает о том, что Намджун небезразличен Джину в том самом плане и уже довольно
давно…

Проходит по меньшей мере полчаса, когда Чонгук, устав сидеть, укладывается рядом с
братом, а тот поворачивает к нему лицо.

— Наверное, мне и правда нравится Сокджин.

— Рад, что ты это признал. Что будешь делать?

— Не знаю.

Снова замолкают.

— А… каково это вообще? Ну, спать с парнем? — задаёт Чонгук вдруг возникший в
голове вопрос.

— Мне казалось, что тебе виднее, — хмыкает Намджун. — Думал, что вы уже.

— Нет, мы ещё не, — качает головой, прикусив изнутри щёку. — Я бы рассказал тебе.

— Правда?

— Да, я бы с тобой поделился, — кивает Чонгук, перекидывает конечности через брата

и обнимает его. — Я надеюсь, что ты в итоге разберёшься со всем этим и примешь
правильное решение. А встречаться с парнем, на самом деле, не так уж страшно,
знаешь? — улыбается. — Даже приятно.

Намджун тихо смеётся и пихает его в бок.

***
— Я пригласил Соми на свидание, — говорит Хосок.

Чонгук изумлённо поднимает голову, уставляясь на друга. «Косточка» уже практически

опустела, близится время закрытия. Хосок протирает чистые бокалы, пока Чонгук
считает за стойкой заработанные за вечер чаевые. К слову, довольно неплохие. Дела в
кафе вообще идут замечательно. Он уже решил, что в следующем учебном году продолжит
работать, даже если родители будут против, сетуя на необходимость уделить больше
времени учёбе.

— Серьёзно? — Руки Чонгука так и застывают, не досчитав купюры по одному и пяти

долларам.

— Да, — кивает Хосок. — Вне зависимости от того, что сегодня покажут результаты.

Они уже все получили свои конверты с результатами анализов и договорились снова
встретиться в «Косточке» после закрытия. И у них всех потихоньку сдают нервы от
ожидания и неизвестности.

— Это… это здорово, Хосок, — подбадривающе улыбается он. — Я думаю, это прекрасно.
Юнги знает?

— Нет. Сегодня ему скажу.

— Вы так и не поговорили нормально?

— Да о чём говорить, — вздыхает. — Я и сам прекрасно понимаю, что не лучший вариант

для Соми. Его тоже можно понять. Она его младшая сестра, он хочет для неё лучшего.

— С чего ты взял, что ты для неё не лучший вариант?

— Брось, Чонгук. Мы даже не встречаемся, а я уже дважды облажался. Причём по-

крупному. Если у Соми окажется позитивный тест — мне этот крест нести до конца
нашей короткой жизни. Мне даже страшно представить, как я буду с этим жить. Как
будет жить Соми?

Чонгука передёргивает.

— Не говори так. Всё будет в порядке. Я уверен, что всё хорошо. И что у вас впереди
отличное будущее, если всё сложится.

— Мне придётся из кожи вон лезть, чтобы её не разочаровать.

— Ну так лезь, — улыбается Чонгук.

Хосок несмело улыбается ему в ответ.

Первым в «Косточку» приезжает Тейлор. Он подмигивает Чонгуку, отпускающему

последних посетителей, взявших кофе навынос, и усаживается за столик. Следом
приезжают Юнги и Соми, на которой от волнения нет лица. Сомкнутые губы, бледные
щёки, нервно сжимающие рюкзак пальцы. Чимин приезжает вместе с Джином, а Намджун —
самым последним.

Чонгук закрывает кафе, пока ребята рассаживаются со своими конвертами за стол,

напряжённо друг на друга глядя.

— Ну что? С кого начнём? — спрашивает Джин.

— Можно мы с Хосоком последние откроем? — осторожно просит Соми.

— Конечно. — Джин мягко ей улыбается. — Давайте начну я.

Все кивают, и Сокджин ловким движением вскрывает конверт, на котором никаких

адресатов — только логотип клиники и от руки написанный четырёхзначный номер.

— Антител к ВИЧ не обнаружено, — зачитывает он спустя секунды, пробежавшись

взглядом по заключению, которое достал из конверта.

— Что это значит? — Хосок хмурится.

— Значит, что Джин чист, — отвечает Чимин.

Следом в свой конверт заглядывает Намджун, затем сталкивается взглядом с Джином и

говорит, что у него тоже чисто. У Юнги и Тейлора тесты также оказываются
отрицательными, и Тейлор свой результат показывает Чонгуку.

После этого все смотрят по очереди на Хосока и Соми, ожидая, когда они вскроют свои
результаты.

— Давай я первый, — обращается он к ней.

Напряжение за столом возрастает. Соми нервно кивает, теребя край своего конверта, и
напугано смотрит на брата. Юнги сжимает губы, но протягивает ей руку. Она
вкладывает в неё свою ладонь.

У Хосока дрожат пальцы. Он неаккуратно разрывает конверт, переводит дыхание. У

Чонгука от взгляда на него сосёт под ложечкой. Удивительно, как много зависит от
одно момента, от нескольких слов на бумажке. У него проходит мороз по спине, когда
Хосок, едва различимо шевеля губами, читает своё заключение. Все остальные тяжёлыми
пытливыми взглядами наблюдают за ним.

— Не обнаружено. Антител не обнаружено, — выдыхает тихо он.

Соми распахивает глаза, смотря то на Хосока, то на остальных друзей:

— Значит, всё в порядке? Всё хорошо?

— Открой свой, — кивает на её конверт Юнги.

Она вскрывает его быстро, будто торопится, и жадно скользит глазами по строчкам.

— Чисто. У меня чисто, — с придыханием выпаливает она.

Облегчённо выдыхают абсолютно все. Расслабляются, по-дружески стучат друг другу по

плечам и улыбаются. С губ Соми срывается нервный смешок.

— Ну и заставили же вы нас понервничать, — усмехается Джин и хлопает по спине

Хосока.

— Это были самые ужасные недели в моей жизни, — сокрушается он. — Простите. Соми…
прости меня.

— Всё в порядке. — Она выбирается со своего места, пересаживается к нему и обнимает

за шею. Хосок прикрывает глаза, утыкаясь в её волосы и крепко прижимая к себе за
талию. — Всё позади. Ничего не случилось.

— Нет, вы только гляньте на эту парочку, — расплывается в улыбке Сокджин. — Из

какого сериала вы вышли, а?

— Они не парочка, — ворчливо кривится Юнги.

Сокджин насмешливо приподнимает брови.

Хосок, немного отстранившись от Соми, поворачивает голову к Юнги:

— Я пригласил Соми на свидание.

— Вот ты жук, — беззлобно прищуривается Юнги. — Я смотрю, тебе так и надо найти
новый повод, чтобы я хотел тебя прибить, да?

Ребята покатываются с них. Хосок впервые за последние несколько месяцев выглядит

по-настоящему счастливым. Чонгук, глядя на них всех, счастлив тоже. Его так сильно
переполняет, что он поворачивается к Тейлору и прижимается к его губам, позабыв обо
всяком смущении. А Тейлор охотно отвечает.

***
Свежий воздух из приоткрытого окна расползается по комнате на втором этаже домика.
Сквозняк щекочет голые пятки, пока Чонгук лежит, прижавшись щекой к животу Тейлора
на постели. День был насыщенным: с утра они ходили всей компанией кататься на
роликах, решив, что давно не проводили время вместе, а затем, когда все разъехались
по своим делам, — Хосок и Соми на очередное свидание, Юнги к Мэл, Намджун и Джин в
неизвестном направлении, а Чимин к Даниэль, — он вместе с Тейлором отправился за
город, чтобы провести вечер только вдвоём. Родители уверены, что он ночует у Юнги и
Соми, а Тейлор освободился ото всех дел, и впереди у них куча времени. До самого
утра. Они успели пострелять по банкам — уже второй раз, и Чонгуку, в принципе, даже
понравилось. Особенно та часть, где Тейлор вставал позади него близко-близко и
направлял его, показывал, как надо. От таких моментов в его груди появляется
особенный трепет. Просто оттого, что он рядом.

После того, как всё устаканилось, в компании произошло самое настоящее затишье — в
самом хорошем смысле слова. Чонгук тоже смог расслабиться. Он даже осмелился
поделиться своими переживаниями с братом, и у них состоялся откровенный,
доверительный разговор. Об отношениях, о сексе и многих других вещах. Чонгуку
правда стало легче. Теперь близость с Тейлором вовсе не пугает. Теперь она кажется
как никогда желанной. Их ласки и так с каждым разом заходят всё дальше. Они много
чего успели попробовать. И Чонгуку очень хотелось на этом не останавливаться. Ещё
накануне вечером, принимая перед сном душ, он подумал, что сегодня момент мог бы
оказаться самым подходящим для этого, и теперь, когда он лежит на полуобнажённом
Тейлоре, его снова посещает эта мысль.

Он отрывает от него щёку и касается губами кожи его живота, оставляя на ней
поцелуи. Тейлор приподнимает голову, наблюдая за ним с интересом. Ладонью Чонгук
принимается оглаживать его бока, спускаясь поцелуями ниже, к поясу расстёгнутых
джинсов. Тейлор, вообще-то, хотел переодеться после того, как они вернулись из
леса, но так и упал с ним на постель, обнимаясь и болтая.

Чонгук ещё ни разу не проявлял инициативу вот так, целиком сам, поэтому немного
волнуется, доставая пока ещё мягкий член Тейлора, чем вызывает у него больше
интереса. Тот, приоткрыв губы, поднимается на локтях и смотрит, как он первый раз
на пробу проходится по нежной плоти широким мазком языка, а затем берёт головку в
рот, придерживая член пальцами. Тейлор тихо вздыхает, а его бёдра напрягаются.
— Я хочу сегодня дойти до конца. — Чонгук выпускает начинающий твердеть член изо
рта и поднимает глаза на бойфренда.

— Боже, ты можешь не говорить такие вещи, держа мой обслюнявленный член в своей
руке?.. Я же так кончу, не начав, — стонет Тейлор.

Чонгук, довольно заулыбавшись, опускается на него своим ртом снова. Он правда

настроен сегодня пойти до конца. Он хочет подарить свой первый раз Тейлору.
Чувствует, что этот момент пришёл — он самый подходящий.

========== -15- ==========

— Значит, ты больше не переживаешь? — Тейлор касается губами его шеи, мягко

прокладывая дорожку к ключицам.

— Немного, — шёпотом.

Чонгук выдыхает через приоткрытые губы, ощущая чужую тёплую ладонь на внутренней
стороне бедра. Тот проводит ею от коленного сгиба вверх до края его нижнего белья и
снова вниз. Затем снова и снова, гладит, будто не может остановиться трогать его.

— Но ты хочешь? — Тейлор заглядывает ему в глаза, замедлив ласки.

— Да. А ты?

— Очень хочу, — растягивает он в улыбке губы. Его глаза начинают светиться и

сверкать, и у Чонгука при виде него растапливает всё внутри.

— Тогда давай сделаем это, — всё так же тихо говорит он, любовно смотря в ответ.

Тейлор нависает над ним и целует, легко и невесомо, но быстро отрывается:

— Тогда подожди немного, я всё принесу.

Чонгук кивает, взволнованно опустив взгляд на свои колени. Пока Тейлор голышом
поднимается с постели и выходит из комнаты, он усаживается, поджав под себя ноги, и
провожает взглядом бесстыдно мелькнувшие в дверном проёме обнажённые ягодицы.

Волнительно. Он чувствует, как сердце в груди чуть ускоряется, стоит подумать, что
они и правда сейчас сделают это. То, чего он с таким трепетом и страхом ждал.
Немного жутко, но желание куда сильнее, чем глупая тревожность. Они и так тянули и
откладывали слишком долго, и у него правда нет никакого желания ждать ещё. Он хочет
здесь и сейчас. Он чувствует себя готовым.

Тейлор возвращается с лентой презервативов и маленькой прозрачной бутылочкой в

руке, показывая всё это ему. У Чонгука в этот момент сердце, забывшись, пропускает
очередной удар.

— Скучаешь? — начинает улыбаться Тейлор, скользнув по нему взглядом.

— Ага. — Чонгук, отпустив на момент накативший страх и тоже заулыбавшись,

наблюдает, как тот кидает всё, что принёс, на постель и забирается к нему, не
стесняясь своей наготы. Он пытается не стесняться тоже и рассматривает его с ног до
головы.

Тейлор усаживается напротив, смотря прямо на него. Улыбка с губ Чонгука стирается,
а воздух сгущается вокруг них двоих. От осознания, что они правда здесь, сидят на
расстеленных простынях и смотрят друг на друга, собираясь впервые заняться сексом,
покалывает кожу. Ладонь Тейлора ложится на его щёку, и он к ней ластится, как
котёнок, прикрывая глаза. Наслаждаясь. Ему так трепетно, что в груди эти чувства
уже не помещаются. Большой палец поглаживает его нижнюю губу, заставляя немного
приоткрыть рот. Тейлор тянется к нему и целует, продолжая заботливо держать в
ладонях его лицо, как самое большое сокровище, что у него есть. Тихие влажные звуки
поцелуев заполняют маленькую комнату, в которой всё ещё немного прохладно и свежо
от приоткрытого балкона. Чонгук тонет в своей любви, тянется к Тейлору, пока они не
прижимаются друг к другу грудными клетками. Руки проходятся по бокам Чонгука,
сжимают их, как будто могут сделать их ещё ближе, хотя куда уже.

Губы Тейлора спускаются на шею и ключицы, а Чонгук прикрывает глаза и откидывает

голову, сосредотачивается на том, какие они нежные, горячие и как приятно его
касаются.

— Ложись, — тихо просит он, похлопав Чонгука по ягодице.

Он слушается, укладываясь головой на подушки, а Тейлор ложится рядом. Его

возбуждённый член упирается ему в бедро, и Чонгук чувствует себя немного странно,
учитывая, что сам он всё ещё не возбуждён. Становится слишком волнительно, что
затрудняет процесс возбуждения. Тейлору с этим проще: во-первых, для него это
далеко не первый раз, хоть и первый именно с Чонгуком, а во-вторых, Чонгук перед
этим хорошо постарался ртом, чтобы настроить его на нужный лад.

Тейлор накрывает его промежность рукой и прижимается губами к губам, принимаясь

поглаживать через ткань нижнего белья пока ещё мягкий член. Он действует уверено,
двигая рукой то настойчиво, то совсем мягко и ласково. Когда Чонгук понемногу
расслабляется и начинает твердеть, он подцепляет резинку его трусов и тянет за неё
вниз. Он не снимает их совсем, только немного приспускает, чтобы освободить член, и
сразу обхватывает его. Движения точные, приятные, и Чонгук чуть чаще дышит,
облизывая пересыхающие губы. Ладонь Тейлора проходится по члену, подушечкой
большого пальца обводит обнажившуюся головку, а затем спускается пониже, лаская
яички.

— Упрись ступнями в постель. — Тейлор чмокает его в солнечное сплетение. — Не

бойся.

— Хорошо, — соглашается на выдохе.

Он сгибает ноги в коленях, и Тейлор помогает ему избавиться от трусов, оставляя его
полностью голым. Пятки Чонгука упираются в матрас.

Он смотрит на Тейлора, то, с какой нежностью и любовью он касается его, и думает,

что готов позволить ему всё что угодно. И эта мысль так будоражит его, что он
твердеет ещё больше. На головке члена, лежащего прижатым к его животу, появляется
маленькая капелька смазки.

Тейлор, лаская пальцами мошонку Чонгука, продолжает покрывать его поцелуями. Он

оставляет их на груди, касается мокрым языком сосков, а Чонгук зарывается ладонью в
копну его чуть волнистых растрёпанных волос, сжимая их у корней, и поджимает пальцы
на ногах. Пятки разъезжаются в стороны, когда ласки снова возвращаются к члену.

— Лежи так, — просит Тейлор, когда колени Чонгука оказываются широко разведены.

— Что ты будешь делать? — приподнимается на локтях, смотря, как он съезжает по

простыням вниз и оказывается между его ног.

— Мы уже однажды такое делали, — говорит Тейлор. — Сможешь подержать свои ноги?

Чонгук хватает ртом воздух, вспоминая, как недавно они в очередной раз занимались
петтингом на матрасе у Тейлора дома, пока его мама была на работе. Тот сосал его
член, и это уже не было чем-то новым и необычным. До тех пор, пока Тейлор не
выпустил его из своего рта, ухватив бёдра Чонгука крепче, раскрывая перед собой, и
не провёл языком между его ягодиц. У него тогда от неожиданности и яркости ощущений
едва ли не звёздочки перед глазами замельтешили. А потом Тейлор сделал так ещё и
ещё, заставляя Чонгука стонать и извиваться под собой. До этого он и не подозревал,
что может быть таким чувствительным там. Он вообще не знал, что там можно что-то
почувствовать, кроме тонны смущения и неловкости.

Недавние воспоминания волнуют ещё больше, но Чонгук, почти заикаясь, соглашается,

подхватывая собственные ноги под коленями и прижимая их к животу. Тейлор
укладывается пониже, и его лицо оказывается аккурат напротив его промежности.
Чонгук зажмуривается, откинувшись на подушки.

Он начинает с поцелуев. Оставляет их на внутренней стороне бёдер, ведёт дорожку к

промежности, покрывает ими возбужденный член и поджавшиеся яички, мокро лижет место
под ними, не менее чувствительное и нежное. Чонгук впервые несдержанно стонет,
когда его язык надавливает там, а затем скользит ниже, к анусу. Сумасшествие. И ему
оно так сильно нравится. Он по-прежнему готов на всё, что взбредёт Тейлору в
голову, пусть хоть целиком его оближет — он хочет принадлежать только ему. Хочет,
чтобы он делал всё, что заблагорассудится.

Чонгук плавится под движениями языка, часто дышит и стонет. Ноги держать становится
сложнее, а сам он чувствует себя так, словно превращается в желе. Он залюблен и
заласкан самым потрясающим парнем. Его самым любимым человеком во всём мире.

Сфинктера касаются пальцы. Чонгук вздрагивает от неожиданности и прохлады. Он,

отдавшийся непривычным ощущениям, не заметил, как Тейлор успел выдавить немного
холодной смазки. Ощущения необычные, из-за этого он немного настораживается,
прислушиваясь к своим чувствам. Тейлор в это время не торопится, только потирает
немного вход, распределяя по нему субстанцию. Это оказывается не менее приятно, чем
вылизывание. Он старается расслабиться.

— Помнишь, один раз я ввёл кончик пальца в тебя? — спрашивает Тейлор, ласково
прикоснувшись губами к бедру.

— Д-да, да, — сбивчиво говорит Чонгук. Он помнит. Это было охренеть как смущающе,
странно и хорошо.

— Я сделаю так снова, ладно? Не сжимайся только.

— Хорошо, — кивает. — Я постараюсь.

Чонгук снова закрывает глаза. Члена касается чужой язык, отвлекающий от того, что
происходит ниже. Выдавив ещё смазки, Тейлор осторожно вводит в Чонгука фалангу
одного пальца, плавно прокручивает его.

— Ох. — Чонгук вздыхает, набирая побольше воздуха в лёгкие.

— Всё хорошо?

— Да. Да, продолжай.

Он целует его немного выпирающую тазовую косточку и вводит палец чуть глубже. Так,
понемногу, миллиметр за миллиметром, успокаивающе целуя и нашёптывая, какой Чонгук
молодец, он погружает палец полностью и аккуратно им двигает. Чонгук пытается не
зажиматься, расслабляется, не препятствуя растяжке. Прислушавшись к ощущениям, он
понимает, что ему приятно. Ощущение пальца внутри ему нравится.

Вскоре Тейлор добавляет ещё один палец, вылив больше смазки на его сфинктер. Два
пальца ощущаются большим дискомфортом, и к этому приходится действительно
привыкать. Поцелуи не прекращаются, и его член он тоже не оставляет без внимания,
периодически беря его в рот, не позволяя эрекции спасть.

Когда два пальца скользят в нём достаточно хорошо, причиняя минимум неприятных
ощущений, Тейлор просит его перевернуться на живот. Чонгук разворачивается,
подставляя ему ягодицы, а тот укладывается позади него, оглаживая скользкие от
смазки половинки.

— Вот так. — Он сгибает одну ногу Чонгука в колене, подтягивая повыше и заставляя
раскрыться.

Тейлор снова скользит пальцами внутрь, растягивая его ещё, добавляя потихоньку
третий палец.

— Будет немного больно, — шепчет он, целуя в лопатки. — Расслабься ещё чуть-чуть.

Чонгук пытается. Медленно выдыхает через рот, подтягивает колено ещё ближе к животу
и старается расслабить тело. Стенки понемногу поддаются, растягиваются под пальцами
Тейлора, которые действуют максимально осторожно. Кажется, что всё это занимает
огромное количество времени. За окном успело стемнеть. Солнце село за горизонт,
погрузив комнату в полумрак.

— Как ты? — спрашивает Тейлор, вынимая из него пальцы и снова погладив по попе. Он
тянется к светильнику, и комната окутывается мягким тёплым свечением.

— Всё хорошо.

— Точно не хочешь остановиться?

— Хочу тебя. — Чонгук немного поворачивается, чтобы видеть его лицо, и тянется за
поцелуем.

Тейлор целует долго, упоённо, словно позабыв, что они всё ещё не перешли к
главному, и Чонгук сам направляет его ладонь снова к своим ягодицам.

— Я люблю тебя, Чонгук. — Чмокнув его ещё раз в уголок губ, он тянется за
презервативами, вскрывает один и раскатывает по собственному члену. — Оставайся в
таком положении, хорошо? Так должно быть комфортнее.

Чонгук кивает, в предвкушении затрепетав. Тейлор оставляет его лежать на боку,

укладываясь к нему большой ложкой. Он обнимает его по-медвежьи, накрывая всем
телом, и Чонгук чувствует себя самым счастливым, на своём месте и с самым
правильным человеком.

— Ты готов? — Член Тейлора упирается в его ягодицы, влажно о них потеревшись.

— Да. Я готов, — шепчет ему Чонгук.

— Скажи мне, если захочешь прекратить, — серьёзно говорит он.

— Не захочу. Я не хочу прекращать.

Тейлор касается губами его голого плеча и пристраивает ко входу головку.

Надавливает ей осторожно. Чонгук от напряжения прикусывает нижнюю губу, но всё
оказывается не так страшно: головка члена входит почти безболезненно, лишь только
ощутимо растягивая его. Чуть более ощутимо, чем пальцы. Он выдыхает и закрывает
глаза.
— Как ты?

— Я в порядке. А ты?

— Схожу с ума от чувств, — потирается он носом о его шею.

— Не верю, что мы и правда делаем это. — Чонгук сжимает его ладонь, опустившуюся на
его живот.

— Я тоже. Я так часто себе это представлял, но это не идёт ни в какой сравнение.
Стоило всех ожиданий.

— Ты так сильно ждал?

— Ты и представить себе не можешь, — улыбается он.

Тейлор начинает медленно входить глубже. Постепенно, не торопясь, пока не

прижимается к Чонгуку бёдрами, оказавшись достаточно глубоко в нем. Целиком.

— Ох. Вау, — выдыхает Чонгук. — Это… необычно.

— Необычно в хорошем смысле? — сбившимся дыханием спрашивает Тейлор.

— Самом хорошем.

Немного привыкнув, Чонгук подаётся назад, прижимаясь к нему ягодицами ещё сильнее.
Тейлор, поняв намёк, начинает двигаться внутри, то слегка отстраняясь, то подаваясь
вперёд снова. Он гладит его, проходясь ладонью по подтянутому животу, по бокам,
груди, спускается к члену. Его он сжимает в своей руке, двигаясь по нему в такт
своим движениям, которые становятся всё смелее. Чем откровеннее Чонгук стонет,
поджимая ноги и запрокидывая назад голову от удовольствия, и чем громче хлюпающие
звуки, разливающиеся по спальне, тем больше распаляется Тейлор, стукаясь яйцами о
его ягодицы.

Подхватив Чонгука под одно колено, он меняет угол проникновения, входя не так
глубоко, но становится ещё приятнее.

— Здесь хорошо, — шевелит губами Чонгук, откинувшись на его грудь. Тейлор делает
ещё толчок. — Вот здесь, да…

— Это твоя простата, Чонгук, — говорит он ему на ухо, активнее начиная водить
ладонью по его члену и выбивая из него звуки ещё слаще.

— Сделай так ещё. — Чонгук сжимает его внутри себя, протяжно стоная. — Сделай.

— Я долго не продержусь. — Будто извиняясь, Тейлор принимается зацеловывать его

плечи, шею и лопатки, продолжая вбиваться в него, стимулируя простату.

И стоит ему только это произнести, не проходит и пары минут, как он замирает на
секунду, содрогаясь в оргазме и изливаясь в презерватив. Чонгук почти не дышит в
этот момент, прислушиваясь к его тихим стонам в его плечо. Отдышавшись и не выходя
из Чонгука, совсем немного покачиваясь, Тейлор принимается двигать ладонью по его
члену, доводя до разрядки. Чонгук кончает на его ладонь, испачкав свой живот и
простонав.

— В следующий раз будет дольше, я тебе обещаю, — говорит Тейлор, и Чонгук слышит,
что тот улыбается.

— Это были потрясающие пять минут, — едва сдерживая рвущуюся улыбку, он разнеженно
поворачивается, из-за чего член Тейлора выскальзывает из него. — Мне понравилось.

— Да? — приподнимает брови он, нависнув над ним сверху.

— Это лучшее, что я когда-либо испытывал, — честно отвечает Чонгук. — Потому что
это был ты. Я люблю тебя.

Тейлор льнёт к нему с новой порцией поцелуев. Они лежат до поздней ночи,
перепачкавшиеся, счастливые, не в силах отлипнуть и перестать целоваться и ласкать
друг друга. Чонгук ощущает себя самым счастливым и желает, чтобы это никогда не
прекращалось.

Позже, после того, как они наконец доходят до душа и смывают с себя следы близости,
а затем возвращаются в комнату, Чонгук лежит в постели наблюдает, как Тейлор
выходит на балкон в чём мать родила и курит. Он опирается на перила длинного
балкона, немного прогнувшись в спине, и его ягодицы выглядят ещё круглее и
симпатичнее, и Чонгук не может оторвать взгляда от его тела, восхищаясь красотой и
пытаясь впитать в себя каждую линию, запомнить каждую чёрточку, запечатлеть её у
себя на подкорке. Он так и засыпает, смотря на самого любимого в этом мире
человека. Тейлор, вернувшись, выключает свет и укладывается к нему. Чонгук
чувствует его сквозь сон, приоткрывает глаза, но Тейлор тихо извиняется, что
потревожил, и просит спать дальше. И крепко обнимает, прижав к своему немного
замёрзшему голому телу.

Утром они лениво лежат в постели, не вставая практически до самого обеда. У Чонгука
немного ноет тело, и он потягивается, пытаясь размяться. Замечая изучающий взгляд
Тейлора, он смущается. Так, будто это не он вчера ему тут отдавался — удивительно,
но этот факт заставляет его стесняться ещё больше. У него начинают гореть уши. Тот,
видя его реакцию, начинает отбирать у него одеяло, вынуждая раскрыться, чем
заставляет его визжать от смущения и смеха. Их шуточная борьба в постели выливается
в очередные ласки. Оставив Чонгука, наконец, без его спасительного укрытия в виде
одеяла, Тейлор рывком разворачивает его на живот и ставит в коленно-локтевое
положение, из которого Чонгук в ужасе пытается перевернуться на спину, но тот
только сильнее сжимает его бёдра, просит не дёргаться и наслаждаться и прижимается
губами к ложбинке между его ягодиц ещё развязнее, чем накануне вечером. Всё
заканчивается ещё одним сексом, на этот раз без проникновения, но не менее
откровенным, волнующим и прекрасным, чем то, что случилось вчера. Чонгука потом
ноги совсем не держат, и он так и продолжает валяться в постели, Тейлора тоже от
себя не отпуская.

Вставать после такого начала дня лень, и они тянут время как можно дольше, пока оно
действительно не начинает поджимать — у Чонгука ещё вечерняя смена в «Косточке», а
до этого неплохо было бы объявиться дома, иначе его точно скоро заподозрят в чём-то
неладном. Да и испытывать родительское терпение вновь ему совсем не хочется. Ещё
одной такой разлуки с Тейлором он не переживёт. Они быстро вместе готовят на
завтрак бутерброды, попутно кормят друг друга с рук и целуются, пока Тейлор сидит
на столе, а Чонгук устраивается между его ног.

Чонгук счастлив. Счастлив настолько, что, не стесняясь, подпевает под орущую из

динамиков мустанга «Creep», пока они немногим позже едут вдоль побережья по
направлению к Беверли. Апрельское солнце ярко светит, на небе ни тучи. Океан
красиво поблёскивает волнами, притягивая к себе взгляды. Ветер треплет его
спутанные волосы, которые он не удосужился даже расчесать после того, как
провалялся всё утро в постели. Ему было совершенно не до этого. Всё, что его
волновало — это как бы посильнее сплестись с Тейлором телами, чтобы ни миллиметра
между.

Он горланит строчки песни в открытое окно, прикрывая веки от порывов прохладного

воздуха, ласкающего лицо. Он даже не в силах стереть глупую довольную улыбку с
лица. Ему сносит крышу чувствами. Тейлор бросает на него влюблённые взгляды,
пропевая некоторые строчки вместе с ним. Такая невесёлая песня, но ему так по кайфу
от накрывающих эмоций кричать слова что есть сил, ловя чужие взгляды из проезжающих
мимо них машин. Ему так всё равно, потому что он так сильно счастлив.

Они вдруг съезжают на обочину, и Чонгук оглядывается по сторонам — они всё ещё где-
то на полпути. Тейлор ставит машину на ручник.

— Что случилось? — Чонгук тянется к магнитоле и убавляет громкость, глядя, как тот
отстёгивает свой ремень, а затем и его.

— Иди ко мне, — со всей серьёзностью тянет его на себя.

Чонгук ничего не понимает ровно до того момента, пока не оказывается сидящим у него
на бёдрах, расставив колени по бокам водительского кресла. Тейлор стискивает его в
своих объятиях и впивается в губы жадным поцелуем. Будто они были в разлуке месяц,
а не целовались буквально полчаса назад. Но Чонгук с ума сходит в его руках,
приходя в восторг от его неожиданного приступа страсти. Он вжимается в него бёдрами
теснее, потирается, гладит пальцами шею и зарывается ими в его волосы. Ещё немного,
и он снова возбудится. И точно опоздает сегодня на работу. И получит очередной
нагоняй от отца.

— Что на тебя нашло? — спрашивает с улыбкой он, когда наконец отрывается от губ и
упирается лбом в его лоб. Ладони снова поглаживают шею Тейлора, проходясь по ней
кончиками коротких ногтей, царапая.

— Подумал, что чертовски сильно люблю тебя, — отвечает Тейлор и трётся о его нос.

— И я тебя, — говорит шёпотом. — Люблю, люблю, люблю.

Чонгук принимается зацеловывать его лицо, продолжая сидеть на нём сверху и

обнимать, пока ладони бойфренда спускаются на его ягодицы и сжимают их через грубую
ткань джинсов.

Если бы у Чонгука однажды спросили о самом счастливом моменте в жизни — это,

несомненно, был бы он.

***
Судья назначает овертайм. Намджун между делом смахивает пот со лба, показывая
какой-то знак Юнги. Тот вытирает лицо краем майки, обнажив тем самым торс, на что
на трибунах начинают гудеть девчонки. Матч между баскетбольной командой школы
западного Беверли и их сегодняшними соперниками из лос-анджелесской школы проходит
напряжённо. Чонгук, хоть и не слишком смыслит в игре, то и дело нервно кусает
изнутри щёку и хмурит лоб, когда мяч забрасывают в кольцо команды их школы.
Назначение дополнительных пяти минут по итогам двух таймов только сильнее
заставляет переживать. И не его одного, судя по тому, как брат подходит к Юнги
ближе, о чём-то с серьёзным видом с ним переговариваясь.

Они сидят на трибуне спортивного зала: он, Тейлор, Соми и Хосок. Те трое бурно
обсуждают игру, радостно вскакивая и обнимая друг друга при попадании мяча в кольцо
противника, а Чонгук с них смеётся, как с малых детей. К слову, на игру Хосок и
Соми приехали вместе и в спортивный зал зашли, держась за руки, привлекая внимание
всех. Они с Тейлором, завидев их, довольно переглянулись.

Чимин внимательно следит за игрой, сидя в самом низу с диктофоном в руке, попутно
начитывая в него ход игры для будущей статьи в школьную газету, пока Сокджин делает
снимки. Дани сидит у Чимина под боком с блокнотом, что-то в него конспектируя на
протяжении всего матча. В честь последней и самой важной игры сезона в газете
планируется целый разворот, посвящённый ей, и Чимин озадачен им по полной программе
— это будет его последний крупный репортаж в школьной газете. Статью об их
выпускном будет готовить уже Даниэль, которой к тому моменту он передаст все свои
полномочия. Чонгук знает, что он ужасно из-за этого переживает и эти двое буквально
не вылезают из редакции. Джин шутит, что Чимин будто на другую планету собрался
улетать после выпуска, где связи с Дани у него не будет и он не сможет ей помогать
и подсказывать, когда она займёт его место. Чимин отмахивается, что они ничего не
понимают.

Овертайм заканчивается забрасыванием Намджуном трехочкового, и трибуна взрывается

криками и аплодисментами. Со своих мест подскочили все, даже Чонгук. Тейлор рядом с
ним оглушительно свистит, засунув пальцы в рот, пока Хосок и Соми радостно
обнимаются. Игра заканчивается счётом 76:73 в пользу команды Юнги. Девочки из
группы поддержки принимаются ещё активнее махать помпонами в честь победителей.

— Ну, они обязаны были победить: я поцеловал Намджуна на удачу, — самодовольно

произносит Сокджин, поднявшись к ним и плюхнувшись на свободное место рядом. Он
мельком оглядывается, проверяя, не слышал ли его кто.

Хосок с Тейлором на его реплику закатывают глаза — чего и следовало ожидать от

кого-то вроде Джина.

— В каком смысле «поцеловал»? — не понимает Соми. Она поворачивается, вонзаясь в

него любопытный взглядом.

— В прямом, — расплывается в улыбке Сокджин.

Недавно до Чонгука дошло осознание, что о происходящем в их компании знают уже

почти все, не считая Соми и Чимина — но те слишком погружены в свои собственные
отношения и заморочки, чтобы замечать странное поведение Намджуна и Джина,
недвусмысленные намёки и дружеские насмешки Тейлора и Хосока, а также внимательные
говорящие взгляды Юнги. Чонгук, честно говоря, не очень понимает, к чему всё
катится, и это его тревожит. Брат последнее время сам не свой. Он будто играет в
какую-то игру, из которой явно выйдет проигравшим. А возможно, победителей в ней и
вовсе не будет.

— Ты что, серьёзно? Ты поцеловал его? Опять? — У Соми так загорается взгляд, что им
весь спортзал при желании можно было бы осветить. Она пытливо смотрит на Джина,
хватает его за запястье, и трясёт. — Ну скажи!

— Допустим. — Джин продолжает сиять, не то довольно, не то влюблённо.

— Расскажи мне всё! — требует она, но тот со смехом отмахивается, мол, обойдёшься.

Чимин с Дани продолжают крутиться внизу, Сокджин в это время делает ещё несколько
снимков, привстав со своего места. Громко звучит музыка, девчонки-чирлидерши
продолжают танцевать. Намджун, уставший и немного потный, машет им снизу, пока
команде вручают кубок. Его в руки берёт Юнги, поднимая высоко над головой под шум
аплодисментов. Чонгук искренне радуется — эта победа будет ещё одним плюсом для
поступления в университет и для спортивной стипендии, на которую ребята
рассчитывают.

— Намджун выглядит так, будто выиграл минимум сто тысяч долларов, — смеётся Хосок.

— Может быть он выиграл что-нибудь получше. — Джин ему подмигивает.

Они все снова переводят взгляды на Намджуна, который показывает кубок, смотря прямо
в его объектив. Ровно в этот момент, когда он стоит рядом с Юнги, перехватив у того
заслуженную награду, к нему подходит Грейс и, не выпуская помпонов из рук, обвивает
за шею, прижимаясь к его губам поцелуем. Команда гудит, директор, махнув на
молодёжь рукой, отворачивается с улыбкой, а звуки аплодисментов так и не стихают.
Кажется, что то, как Грейс запихивает Намджуну в рот язык, видно даже с трибун.
Джин меняется в лице, выпуская фотоаппарат из рук, и тот повисает у него на шее.

— Репортаж окончен, — сухо и хрипло говорит Сокджин, сжав челюсть.

Он подхватывает свою ветровку, брошенную на сиденье ещё перед матчем, встаёт со

скамьи и протискивается мимо людей к ступенькам, быстро по ним сбегая.

У Чонгука моментально опускаются плечи. Он негодующе переводит взгляд с одного на

другого, ожидая, что они прямо сейчас с этим разберутся, но ничего не происходит.
Намджун растерянно отрывается от губ Грейс, смотрит вслед Сокджину, но ничего не
делает. Не идёт за ним, не отталкивает девчонку от себя. Ничего. Джин покидает
спортзал.

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит? — выгибает бровь Соми, складывая
руки на груди.

— Если бы мы сами знали, — печально усмехается Тейлор. — Какая-то драма.

Чимин снизу с недоумением, ничего не понимая, провожает взглядом сначала уходящего

Джина, затем переводит его на Намджуна, а потом поворачивается к ним, смотря
вопрошающе. Чонгук только вздыхает.

Теперь, кажется, тех, кто не в курсе, что что-то происходит, среди них не осталось.

***
За суматохой после матча Намджун, так же как и Джин, пропадает с радаров. Никто не
видит его после того, как он уходит в душевые, а Джина не находят ни в холле, ни в
редакции, где все вместе дожидаются Юнги, чтобы отправиться отмечать победу в
«Косточку». Собственно, у них и настроение портится, потому что отмечать без этих
двоих не очень-то хочется. К тому же, именно Намджун привёл команду к победе,
сделав решающий бросок. Да не какой-нибудь, а с трехочковой линии.

Они спускаются в холл самыми последними. Школа почти опустела. Местами уже даже
отключили освещение, из-за чего одно крыло оказалось во мраке. Никто не собирался
здесь задерживаться в пятничный вечер, все поспешили разойтись сразу после игры.
Одна только уборщица подгоняет их, чтобы поторопились по домам — негоже торчать
здесь в такой хороший вечер.

Вечер и правда хороший. Середина весны принесла с собой почти тёплые вечера и уют.
Приближающееся лето даёт о себе знать дневными температурами, часто превышающими
двадцать градусов и не слишком контрастирующими с ночными. Чонгуку одновременно и
радостно, что лето приближается так стремительно, и грустно — ведь это означает,
что скоро ребята разъедутся по университетам, а они с Соми останутся здесь вдвоём.
Но в то же время он ждёт лета с таким нетерпением, предвкушая, как они все будут
проводить вместе кучу времени, купаться в океане, а парни будут покорять волны, и,
может быть, они даже съездят на кемпинг заранее, ведь осенью всем будет совсем не
до этого. Но пока что он собирается просто наслаждаться весной, не думая о лете. Он
планирует запомнить каждый момент, чтобы вспоминать их потом, когда ребята будут
далеко. Когда Тейлор будет далеко. Поэтому он не собирается сильно грустить сейчас.
Он будет проживать каждый прекрасный вечер полной жизнью.

Выйдя из здания школы и направляясь к парковке, ребята запрокидывают головы вверх,

глядя на ясное звёздное небо. Оно глубокого тёмно-синего цвета, чарующее и
волшебное. Они останавливаются на мгновение, после чего переглядываются. В
«Косточке» их наверняка уже заждался их столик, и им нужно решить, отправятся ли
они туда дальше, как и планировали изначально. Чонгук, глядя на их унылые лица,
начинает сомневаться.
— Отмечать уже ничего не хочется. Может, просто пройдёмся да по домам? — предлагает
Юнги.

— Вот ещё, из-за этих двух идиотов будем мы вечер просиживать, — фыркает Чимин,
сжимая ладонь Дани в руке. — Между прочим, это наш последний школьный год,
напоминаю вам.

— Да не только из-за них.

— Что, опять Мэл? — Тейлор закидывает другу на плечо руку, притягивая его к себе
поближе.

— Типа того.

— Ну и нахрен её, давай найдём тебе другую девчонку? На тебя вон сегодня половина
трибуны облизывалась, причём не только из нашей школы. Будь ты порасторопнее, уже
давно бы нашел себе девчонку получше Мэл. И не одну.

Юнги в ответ кисло улыбается, сникая ещё больше. Все знают, что это не о нём. Не в
его характере менять подружек, пользоваться симпатичным лицом и статусом капитана
школьной команды. Его можно было бы, наверное, назвать однолюбом, ведь, насколько
Чонгуку известно, Мэл его первая любовь и его единственная на этот момент девушка.

Тейлор с Соми, идя по бокам от Юнги, принимаются трепать его, пытаясь развеселить и
расшевелить, но получается у них не особо. Чонгук думает, что, должно быть, очень
больно, когда твоя первая любовь уже во второй раз рассыпается на глазах. И ему
тоже больно, за Юнги.

— А это там не Джин с Намджуном? — Даниэль, прищурив в полумраке глаза, тычет в

сторону слабо освещённой парковки, где дерутся двое, чьи силуэты едва различимы.

Все разом устремляют свои взгляды туда. Чонгук изо всех сил пытается разглядеть
людей, барахтающихся, схватившись друг за друга, но узнаёт только по бомберу
Намджуна, который легко угадывается даже издалека. У него в голове начинает стучать
непонимание, ведь какого, спрашивается, чёрта вообще происходит? Он искренне
надеялся, что разговор с Намджуном возымеет хоть какой-то эффект, но судя по тому,
что сегодня произошло в спортзале, у самого Джина уже накипело. И вылилось в драку.

— Вот же чёрт, — выплёвывает Юнги.

Они, не сговариваясь, срываются и несутся в сторону парковки.

Намджун и Джин, сцепившись, едва ли не катаются по земле, тяжело дыша, дёргая друг
друга и стараясь повалить. Джин, совершенно разозлённый, пытается бить, Намджун же,
похоже, просто блокирует его удары и отталкивает от себя, но они всё равно вместе
валятся на асфальт, не удержавшись на ногах.

Их двоих, запыхавшихся, раскрасневшихся и разъярённых, разнимают Юнги, Тейлор,

Хосок и Чонгук.

— У нас что, драки — новый вид развлечения?! — кричит на них Соми. — Нельзя ли как-
то по-другому выплёскивать свой подростковый тестостерон?! Вроде не пятнадцать лет
уже!

— Послушал бы, — пытаясь отдышаться, говорит Сокджину Намджун и кивает на Соми.

— Да пошёл ты знаешь куда! — Джин вырывается из держащих его рук Хосока.

— Туда, где я уже был? — усмехается ему в ответ Намджун.

— Ага, у своей Грейс между ног!

— Заткнитесь оба, — устало вздыхает Юнги, не повысив даже голоса, но даже это
возымело эффект. — Подробности вашей личной жизни здесь никого не интересуют. Что
на вас нашло? Что уже успели не поделить?

Эти двое замолкают, демонстративно друг от друга отвернувшись. Чонгуку, в принципе,

и так ясно, что именно они не поделили. Впрочем, наверное, не ему одному, если
практически вся их компания в курсе, что происходит между Джином и Намджуном.

— Джун, поехали домой, — тихо говорит Чонгук, подходя к нему. — Поговорите потом.
Сейчас вы оба на эмоциях. Нужно остыть.

Чонгуку отчего-то кажется, будто он виноват тоже, и он даже не смеет смотреть

Сокджину в глаза. Или, может, это просто стыд за Намджуна, потому что ему
действительно стыдно, что его вечно разумный и мудрый старший брат ведёт себя
подобным образом, делая больно человеку, который меньше всего этого заслуживает. И
он знает, что Намджун позже обязательно об этом пожалеет.

— Чёрта с два я с ним ещё раз заговорю. Пусть голову полечит для начала, — цедит
Джин.

— Серьёзно? — Намджун оборачивается на него. — Может и номерок своего специалиста

подкинешь?

— Всенепременно. — Джин поднимает руку, показывая ему средний палец, и уходит к

своему автомобилю, не оборачиваясь.

Намджун, развернувшись на пятках, уходит тоже. Его автомобиль стоит на другой

стороне парковки, и он направляется туда спешным шагом, будто хочет быстрее отсюда
уехать.

— Я поеду с ним. — Чонгук быстро обнимает Тейлора за шею на прощание. — Хорошо?

— Конечно. Увидимся завтра. — Тейлор спускает взгляд на его губы, и Чонгуку

бесконечно жаль, что они стоят на территории школы и лучше им быть осторожными.

Оставив друзей, Чонгук спешит следом за братом. Тот дёргано усаживается за руль, с
грохотом захлопывает дверь и утыкается лбом в рулевое колесо. Чонгук, усевшись на
соседнее пассажирское, даже говорить что-либо боится. Он молча смотрит на Намджуна
и не представляет себе, что у него в голове. Он впервые его совсем не понимает.
Всё, что он может, это положить на его спину свою ладонь. Какое бы дерьмо он не
творил, они всё равно братья, и Чонгуку нужно его поддержать. Хоть как-то. Хотя бы
показать, что он рядом.

— Я не понимаю, что происходит, — тихо говорит Намджун, не поднимая головы. — Я

устал.

— Тебе сложно разобраться в себе?

— Я не знаю, хочу ли я вообще разбираться. Потому что чем больше я думаю, тем
сильнее запутываюсь. Сначала меня тянет к Джину, потом холодным потом прошибает от
мысли, что я, Боже, трахаюсь с парнем. С другом. И тогда я иду к Грейс, чтобы
убедиться, что я нормальный, что меня привлекают девчонки. Но когда я с ней, я
думаю о Джине. Это какой-то, мать его, замкнутый круг. Я устал, Чонгук, я больше не
могу. Я не знаю, как мне с этим разбираться и что делать.
— Я, выходит, ненормальный? — тихо спрашивает Чонгук, немного помолчав, переваривая
услышанное от брата.

— Что? — Намджун отрывает голову от руля. — Нет, нет, я не это имел в виду. Прости,
Чонгук. Разумеется, ты нормальный.

— Нет, ты именно это имел в виду. Почему, если дело касается меня, ты можешь это
принять, а самого себя — нет? Думаю, если тебе нравится Сокджин, если ты даже с ним
спишь, то это уже прямое доказательство, что твоя ориентация не та, какой ты её
себе воображал. И вопрос только в том, примешь ли ты это в себе, как принял во мне.
Ты ведь сам мне говорил, что он тебе нравится. В чём тогда проблема? Почему не
плюнешь на всё, не расстанешься с Грейс и не предложишь Джину быть с тобой? Если
это сделает тебя счастливым? И Джина. Я уверен, он был бы тоже счастлив, он же… он
же влюблён в тебя. Ты же видишь.

— Я не знаю. Я не знаю, нужно ли мне это всё. У меня как будто булыжник на душе
лежит, от которого зависит вся моя жизнь. А Сокджин… он…

Намджун, отвернувшись, содрогается. Он мелко, едва заметно дрожит.

— Ты… ты что, плачешь?.. — Чонгук, будто не веря своим глазам, впивается в брата
взглядом.

Намджун качает головой, не поворачиваясь, будто стыдясь, и Чонгук разворачивает его

к себе сам. На щеках Намджуна в тусклом свете фонарей парковки поблёскивают влажные
дорожки.

— Намджун… — потрясённо выдыхает он, притягивая брата в свои объятия.

Если бы там, в Сеуле, Чонгуку сказали, что его старший брат будет переживать самый
настоящий кризис ориентации и страдать из-за парня, он точно покрутил бы у виска.
Ведь это немыслимо. Это совсем не о Намджуне. Не о том Намджуне, который был год
назад.

Выходит, они все изменились. Все до одного.

***
Время приближается к ланчу. Чонгук чертит на полях тетради незамысловатые узоры
карандашом, не слишком заинтересованно слушая учителя, и вздыхает оттого, что время
слишком медленно тянется. Удивительно: чем ближе конец учебного года, тем
нескончаемее кажутся школьные уроки. Или просто тёплая солнечная погода так сильно
манит, что усидеть в классе кажется самой настоящей пыткой.

Все выходные он думал о Намджуне и Сокджине. Они даже обсудили это с Тейлором, пока
гуляли на пристани и ездили в домик. И хоть тот и сказал, что Чонгук слишком близко
принимает всё это к сердцу, но всё же согласился, что ситуация и правда непростая.
Чонгук думает, что это слишком мягко сказано. И он искренне не понимает, как не
принимать это близко к сердцу и не тревожиться, когда ему одновременно бесконечно
жаль Сокджина, но вместе с тем душа болит за запутавшегося брата, хоть он на него и
злится. Очень. Хотя как бы он ни сердился, его сочувствующая и ранимая натура всё
равно будет находить ему оправдания.

Намджун и впрямь сильно запутан. Он видит это по его потерянному лицу, которое
отражает миллиарды сомнений, словно он не знает даже самого себя. Чонгуку сложно
представить его чувства. Он этого не проходил. О своей собственной ориентации он
догадывался всегда и, хотя постоянно в ней сомневался, знал, что точно отличается
от большинства своих сверстников. Сейчас он уже знает, что, вероятно, бисексуален,
как Тейлор, и не считает это проблемой. Они говорили об этом тоже. Просто он вот
такой. Он влюблён в человека своего пола. И это не проблема для него, пока он
счастлив.

У Намджуна же всё совсем иначе. Он никогда не проявлял интереса к парням. У Чонгука

до сих пор в голове не укладывается, что это и впрямь происходит. И он видит, что
брату это доставляет кучу мучений и огромный дискомфорт. Это, наверное, словно
знакомиться с самим собой заново, когда, казалось бы, ты и так о себе всё знаешь.
Но внезапно оказывается, что далеко не всё. Появляется человек, который одним своим
присутствием переворачивает всё с ног на голову, и вот ты уже не узнаёшь сам себя.
Вроде в зеркале всё тот же, а внутри всё изменилось. И что с этим делать и как жить
— неясно. Всё это сказал Чонгуку Намджун.

В воскресенье вечером, когда он вернулся после смены в «Косточке», брата дома не

было. Он вернулся почти ночью. На вопрос «где был?» ответил, что у Джина. Больше
никаких подробностей не рассказал, сразу пошёл спать. Чонгук половину ночи терзался
любопытством, строя в голове различные версии, для чего именно Намджун ездил к
Сокджину и чем всё это закончилось, но, так ни к чему и не придя, уснул. Утром, по
дороге в школу, он попытался осторожно поинтересоваться, смогли ли они поговорить,
и Намджун ответил неопределенное «угу». Хотя свежий засос на его шее говорит
гораздо красноречивее. Чонгук долго его разглядывал, думая о том, что, кажется,
расставания с Грейс ему теперь не избежать.

— Идём? — Раздаётся звонок с урока, и Соми, закинув рюкзак на плечо, подходит к его
парте.

— Да, пошли. — Чонгук собирает свои принадлежности и следует за подругой. Шагая

между рядами, он случайно задевает плечом Вэймина, бурчит ему «извини», и тот
пропускает его вперёд, ничего не ответив. Чонгук и не удивляется. Его голос он
слышит обычно в двух случаях: когда его спрашивают учителя на уроках, либо когда он
пытается что-то отвечать Максу или кому-нибудь из его шайки.

На выходе из класса начинается толкотня. Народ встаёт как вкопанный практически в

дверях, врезается друг в друга и толкается. Чонгук задирает голову и приподнимается
на носочки, пытаясь понять, в чём дело, но ничего не видит, кроме макушек других
учеников.

— Ну проходите, чего вы встали? — Соми подталкивает впередиидущих в спины,

выталкивая из кабинета в коридор, где столпилось уже приличное количество человек.
Никто не расходится.

В коридоре стоит гул и перешёптывания, слышны негромкие смешки с разных сторон.

Наконец выйдя из класса, Чонгук и сам замирает, остановившись с широко раскрытыми
глазами и не в силах поверить собственному взгляду. Все стены в коридоре обклеены
фотографиями. На каждой изображено одно и то же. На каждом снимке. Ими облепленно
всё. Пропустить и не заметить просто невозможно. На каждой фотографии совершенно
голый Вэймин, лежащий на постели с подтянутыми к груди коленями и… с чьим-то членом
в заднице. Его глаза прикрыты, а рот, напротив, округлённо приоткрыт, так, что
видно язык. Он стонет. Он занимается сексом с — очевидно — парнем и стонет.
Создаётся впечатление, что он вообще не знает, что его фотографируют в этот момент.
Или ему просто всё равно.

— Ну и мерзость, — раздаётся чей-то голос сбоку.

— Кто бы сомневался, что Лю Вэймин — шлюха! — По толпе прокатывается громкий смех.

По спине Чонгука проходит мороз.

— Ага, у него такой маленький член, что, видимо, поэтому он предпочитает чужие, —
хохочут парни, стоящие рядом с ними, точно так же разглядывающие фотографии.
Он вспоминает о Вэймине, который шёл прямо за ним, и резко оборачивается. Тот
выходит из класса как раз в этот момент и почти врезается в Чонгука. Он спешит
отойти. Встав посреди коридора, Вэймин прижимает к себе стопку книг и замирает. Его
рот медленно раскрывается, ошарашенно округляясь. Лицо бледнеет.

— Я не понимаю… — шепчет он себе под нос.

Его пустой стеклянный взгляд будто в замедленной съёмке проходится по фотографиям.

Учебники, которые он нёс в руках, с оглушающим грохотом падают на пол. Руки свисают
вдоль тела, ссутулив плечи под насмешливыми взглядами. На лбу выступает испарина.

— Ничего себе галерея. — К Чонгуку и Соми подходит Тейлор, присвистывая и

оглядываясь.

Чонгук пихает его локтем. Это совершенно не смешно. Это… просто отвратительно. И
Чонгук в самом настоящем ужасе.

— Классные фотки, крошка. — Из толпы выходит Макс, подмигивая ему.

По его мерзкой улыбке несложно догадаться, чьих всё это рук дело. Кто ещё может
быть настолько изощрённым в методах унижения и травли. Другие ребята начинают
гудеть. Всё это звучит как радость, что сегодня это не ты. Не тебя унижают, не тебя
позорят перед всей школой, так, что самоубиться кажется самым лучшим выбором. Так
легко и приятно веселиться, когда это — не ты. Когда ты можешь громко смеяться,
облегчённо выдыхая, думая, что сегодня в аутсайдерах кто-то другой. Что будет
завтра — неизвестно. Но сегодня ты смеёшься вместе со всеми. В этом и есть весь
смысл выживания в школе: остаться среди тех, кто смеётся, а не над кем смеются. И
если ты смог дойти до финала среди первых, то считай, что выиграл.

Они сегодня выиграли, а проиграл Вэймин.

— Что здесь происходит? Ну-ка разошлись все! — Учительница выходит из класса самой
последней, расталкивая учеников. Все уже успели рассмотреть фотографии и теперь с
предвкушением ожидают учительской реакции.

Выйдя на средину коридора, заставив всех расступиться, она окидывает обклеенные

фотографиями стены взглядом. На секунды в нём появляется неподдельное удивление,
если не сказать потрясение, но стоит отдать ей должное — она очень профессионально
берёт себя в руки:

— Всем разойтись немедленно, — жёстко говорит она. — Вы шли на ланч? Вот и

ступайте. Нечего здесь смотреть. — Она принимается срывать фотографии. — Лю, к
директору, живо.

Она обращается к Вэймину по фамилии, но тот, проигнорировав её, медленно, словно в

трансе, разворачивается и уходит в противоположную от административного крыла
сторону. Его учебники так и остаются раскиданными в школьном коридоре.

Чонгук идёт на ланч в оцепенении, на автомате следуя за Соми и Тейлором. Фотографии

в школьном коридоре возле кабинетов оказываются не единственными — они есть и на
лестнице, и в холле, и на шкафчиках. И даже в столовой. Они везде. А на шкафчике
Вэймина красуется самое большое фото, с подписью «мерзкая шлюха». Чьей-то рукой
чёрным маркером приписано красноречивое «сдохни, педик» прямо на дверце. Чонгука
передёргивает. Макс хорошо постарался, чтобы эти снимки увидела вся школа.

— Это какая-то жесть, — говорит Соми, жуя салат.

— Ему теперь житья не дадут. — Джин качает головой.

— Мне кажется, после такого и сделать с собой что-нибудь недолго, — задумчиво
продолжает она. — Я бы не пережила. Это ведь узнают все. Весь город, родители, все
родные… Не удивлюсь, если эти фото не единственные. Да и вообще, они могут быть не
только в школе.

— Макс скоро выпустится. — Тейлор двигает к себе воду, делает пару глотков и кидает
внимательный взгляд на Чонгука. — Может, всё будет нормально. Главное, чтобы сейчас
разобрались, что это сделал именно он. И если его снова отстранят, то теперь уже до
конца семестра. Осталось-то совсем немного.

— Ну, а толку, что он выпустится? Престон вместе с Вэймином перейдёт в последний

класс. Наберёт себе шайку. Да и фотки эти вряд ли за каникулы кто-то забудет,
учитывая, что их увидели реально все, — говорит Хосок.

— Откуда… — Чонгук прокашливается. — Откуда они у него вообще? Это же… это очень
личное.

— Ну… есть у меня, конечно, одна мысль, — пожимает плечами Сокджин.

— Какая? — Намджун подпирает голову рукой.

— Я однажды видел Вэймина в клубе с одним парнем, он в позапрошлом году выпустился

из нашей школы. И он не очень хороший человек. Мягко говоря. Я слышал, что он
напаивает парней в клубах. Или экстази им скармливает. Потом затаскивает их в
постель. Но это только на уровне слухов.

— Но как бы подобные фото попали к Максу?

Сокджин пожимает плечами:

— Это лишь моё предположение. Может, они знакомы. А может, всё вовсе не так было. В
любом случае, копаться в этом у меня нет никакого желания. Честно говоря, на месте
Вэймина я сменил бы школу.

— Может, он так и сделает, — тихо говорит Чонгук себе поднос.

Кажется, будто эта бесконечная война с Максом проиграна. И, если Вэймин

действительно уйдёт из их школы, его уход будет означать именно это. Чонгук
понимает, что это было бы лучшим решением для него, потому что такой позор пережить
вряд ли просто, но не может отделаться от ощущения проигрыша, хотя это была вовсе
не его битва. Его самого ведь больше не трогают. Пока что. Но он не знает, что
будет в следующем году, когда рядом не будет ни Тейлора, ни Намджуна, ни кого-то из
парней. С ним останется только Соми. А она хоть и бойкая, но вряд ли чем-то ему
поможет.

По коже Чонгука неприятной паутиной начинает расползаться страх.

========== -16- ==========

Комментарий к -16-
Мы с вами на финишной прямой. Спасибо всем неравнодушным за поддержку и за всю
любовь, которую вы дарите Беверли, Тейлору и Чонгуку. Это был невероятный опыт.
Люблю вас сильно.

Также я хочу вам напомнить, что в работе есть скрытые метки, и если вы сомневаетесь
в своём психоэмоциональном состоянии, вы можете написать мне в люблю соцсеть, и я
скажу вам эту метку.
— Может, заказать вам что-нибудь из ресторана? — любезно предлагает мама Хосока.
— Мы пиццу заказали, мам, — откликается сам Хосок.

Они ввосьмером собрались у него дома, чтобы вскрыть ответы, пришедшие из

университетов. Сегодняшний день по праву можно назвать днём «икс» — судьбы
большинства из них прямо сейчас в этих конвертах. И если не на всю оставшуюся
жизнь, то как минимум на ближайшие несколько лет.

В гостиной ощущается нервозность, которую разбавляет только мама Хосока, на которую

Чонгук то и дело залипает, забываясь. Он не так часто её видит и всё ещё не может к
этому привыкнуть. Обычно они собираются здесь, когда она находится на съёмках или
где-нибудь ещё, поэтому он очень удивился, когда та спустилась со второго этажа,
чтобы их поприветствовать.

— Опять пицца. Вы едите что-нибудь кроме неё?

— Мам, — протягивает Хосок со вздохом.

— Ну ладно, ладно. Расскажете хоть потом мне, что там в ваших конвертах?

— Конечно, они расскажут, — отвечает Соми, сидящая у Хосока под боком. — И вообще,
вам не обязательно куда-то уходить. Оставайтесь с нами!

— О, нет, милая, — смеётся она. — Я лучше вернусь к своим солнечным ваннам, а ваши
результаты узнаю потом. Проводите время вместе, пока оно есть.

Она уходит на задний двор к бассейну, прикрывая за собой широкие прозрачные двери.
Хосок третий раз за последние пятнадцать минут переводит взгляд на время и
нетерпеливо вздыхает. Лежащие на столике письма с печатями университетов так и
мозолят всем глаза.

— Если Джин не явится через пять минут, то вскрываем конверты без него, — ворчит
он.

— Подождём ещё немного, — просит Чимин. — Мы договаривались сделать это вместе. Без
Джина совсем не то.

— Да, но ещё мы договаривались собраться в час. А уже пятнадцать минут второго.

— Зачем вообще было переносить встречу на обед? — Юнги устало вытягивает ноги, сидя
на диване, и закидывает руки за голову. — Встретились бы вечером, как и хотели.

— На вечер у всех уже есть планы, — отвечает Соми.

— Да знаю я твои планы. Какой смысл в этих ваших свиданиях, если и так
круглосуточно трётесь друг рядом с другом, — кивает он в их с Хосоком сторону.

— Смысл в романтике! Когда ты стал таким бесчувственным? — Она тыкает его пальцем в
бок.

— Когда вы двое сошлись.

— Ой, ну начинается. — Тейлор со смешком закатывает глаза. — Пора уже смириться.

— Я ещё в голове не уложил, что сестра выбрала себе в бойфренды такого мерзавца.

— Эй, я могу и оскорбиться, — возмущается Хосок, кидая в Юнги подушку, которую тот
ловит и оставляет себе.

— Поверить не могу, что вы друзья. — Соми вздыхает, переведя взгляд со своего парня
на старшего брата.

Чонгук расплывается в улыбке, глядя на них троих. Видеть их снова дружными, хоть и
продолжающими эти глупые и детские перепалки, ужасно его радует. Пусть они спорят и
подкалывают друг друга без конца, но всё это по-доброму, без злости и без обид. Всё
возвращается на круги своя, и они все снова близки. В компании вновь тепло,
комфортно и очень уютно. Недосказанность ушла, вернулось взаимопонимание. Это греет
душу, учитывая, что они проводят последние месяцы вместе перед тем, как ребята
отправятся учиться дальше. Они-то и там будут проводить вместе время, особенно,
если смогут поступить в один университет, а вот Соми и Чонгук ещё целый год
проведут в Беверли-Хиллз. От этой мысли немного накрывает грустью, и Чонгук
пытается от неё избавиться, но выходит слабо. И даже Тейлор, на коленях которого он
сидит, не способствует улучшению его настроения. Скорее даже наоборот. Ведь Чонгуку
придётся остаться здесь и без него тоже. Честно говоря, эта часть пугает его больше
остальных, и об этом они ещё не говорили. Все разговоры о будущем они отложили до
сегодняшнего дня, когда будут известны результаты их заявок в университеты.

Сокджин влетает ровно в половину второго, по пути уверяя домработницу, что не хочет
ни воды, ни кофе, ни сока. Под возмущённые взгляды друзей он впархивает в гостиную.

— Извините, я проспал! — Джин проходит сразу к Намджуну и, не стесняясь, смачно

чмокает его в удивлённо приоткрытые губы.

— Эй, ты офонарел что ли?! — шёпотом возмущается Хосок, оборачиваясь на стеклянные

двери, ведущие на задний двор. — Мама дома!

— А что это, им можно, — тыкает он в сидящего на бёдрах Тейлора Чонгука, — а нам

нет? Какая-то вопиющая дискриминация!

— Про вас мама не в курсе! Да и мы все, вообще-то, не в курсе, так-то. Ничего не

хотите сообщить нам?

Шесть пар любопытных взглядов бегают между Намджуном и Сокджином в ожидании, кто
первый заговорит и объяснит, что происходит. У Чонгука в голове картинка постепенно
начинает складываться: и проспавший Сокджин, и вернувшийся домой под утро брат.

— Я расстался с Грейс позавчера, — подаёт наконец голос Намджун.

— Ого. — Юнги вздёргивает вверх брови.

— Ты расстался с Грейс и?.. — наклоняется корпусом вперёд Соми.

— И… — тянет Намджун и глазами подаёт сигнал sos Сокджину.

— И мы типа вместе? — пожимает плечами Джин.

Повисает молчание. Чонгук встревоженно косится на Тейлора. То, что он понимал, в

какую сторону всё поворачивается у Джина и Намджуна, не идёт ни в какое сравнение с
тем, что он услышал это своими ушами. На лицах друзей отражается точно такое же
изумление. Наверное, никто из них не ожидал, в том числе и он сам, что один пьяный
поцелуй, сдобренный марихуаной, приведёт к таким последствиям. И ведь Чонгук до
последнего не верил, что Намджун осмелится. Хотя, судя по его загнанному взгляду,
он сам всё это ещё переваривает.

— Так! — Джин звонко хлопает в ладоши, затем достаёт из кармана два конверта с
разными логотипами и машет ими. — Кажется, мы пришли сюда не нашу личную жизнь
обсуждать, да?

— Да, давайте уже вскроем письма, а то у меня от волнения даже аппетита нет. —
Чимин провожает взглядом домработницу, поставившую на столик коробки с пиццей,
доставленной курьером.

Ребята разбирают свои письма — ответы пришли уже всем, осталось только прочитать.
Они вертят их в руках и переглядываются.

— Как будем открывать? По очереди или одновременно? — спрашивает Тейлор.

— Давайте одновременно, а потом уже обменяемся результатами, — предлагает Хосок,

который из них всех единственный, кто особо не переживает. Он даже ещё не
определился, чем хочет в этой жизни заниматься, и документы в университеты подал
только потому, что так надо. Ну и за компанию с друзьями. Чонгук не удивится, если
по итогу он не станет учиться, даже если поступит. Ему вообще сложновато
представить его студентом.

Следующие несколько минут в гостиной шуршит бумага. Напряжённое сосредоточенное

молчание нарушают только звуки рвущихся конвертов да вздохи. Чонгук, положив голову
Тейлору на плечо, заглядывает в его письмо из Стэнфорда, которое тот вскрыл первым.
Пробежавшись по строчкам взглядом, он видит отказ. Тейлор какое-то время смотрит в
письмо, будто перечитывает его несколько раз, пока не складывает его молча пополам.

— Давай посмотрим второе, — шёпотом просит Чонгук и сжимает его запястье.

Тейлор, поникнув, кивает. Он откладывает письмо из Стэнфорда в сторону и отрывает

край конверта из Калифорнийского университета. У Чонгука самого от волнения
начинает крутить живот, а при взгляде на Тейлора и подавно. Он вытаскивает письмо
и, не разворачивая, смотрит на него.

— Хочешь, я прочитаю?

— Да, давай, — соглашается Тейлор и отдаёт сложенный обратной стороной лист ему.

У Чонгука пальцы подрагивают не меньше, а может даже больше, чем у него. Он нервно
проводит языком по губам, прежде чем развернуть письмо. Буквы скачут по строчкам,
стоит ему только начать читать. Он старается сосредоточиться, скользит по
написанному взглядом и замирает, натыкаясь на поздравления.

— Уважаемый мистер Ким, — шепчет Чонгук. — Рады сообщить вам, что…

Он, распахнув глаза, поднимает их на Тейлора.

— Что? Что там?

— Они рады! Сообщить тебе! Ты поступил в Калифорнийский! — растягивает в

сумасшедшей счастливой улыбке губы Чонгук и кидается Тейлору на шею. — Тебя
приняли!

Тейлор, прижав его к себе, выдыхает. Чонгук слышит, как часто и неспокойно бьётся
его сердце, и как же он рад, что все эти волнения не были напрасными!

— Так, судя по вашим радостным объятиям, ты поступил? — интересуется у него Юнги.

— В Калифорнийский, — кивает с улыбкой Тейлор, отпуская Чонгука. — А у тебя что?

— Стэнфорд и Калифорнийский. В Стэнфорде со спортивной стипендией.

— Класс! — искренне восхищается Тейлор. — Как ты и хотел! Поздравляю! — Он

протягивает ему руку, и Юнги крепко жмёт её в ответ.
— Да, но я хотел учиться с тобой.

— Я надеюсь, ты выберешь университет со стипендией, а не тот, в который иду я.

— Посмотрим, — хмыкает Юнги и поворачивается к остальным. — Ну, а у вас что?

— Оба, — радостно сообщает Чимин. — Стэнфорд и Университет Южной Калифорнии. Оба со

стипендией!

— У меня только Стэнфорд, — показывает свои письма Джин.

— У меня оба, — удивлённо смотрит на ответы из университетов Хосок. — Я вообще ни

на один не рассчитывал. Либо они идиоты, либо это волшебный эффект родства.

— Какая разница, — говорит Соми. — Я в любом случае тобой горжусь, — она целует его
в щёку. Хосок в ответ тепло ей улыбается и клюёт губами в висок.

Остаётся только Намджун, и Чонгук с удивлением замечает у него в руках два

конверта, хотя точно помнит, что брат подавал только на спортивную стипендию в
Стэнфорд.

— Подожди, — хмурится он. — Намджун, разве ты подавал в два университета? Не в

один?

Намджун, замешкав, кивает:

— На самом деле, да. Я потом побоялся, что не пройду в Стэнфорд. И отправил ещё
письмо в Бёркли. Тоже со спортивной стипендией.

— И? Какие ответы пришли? — нетерпеливо спрашивает Джин, пытливо смотря на него.

— Положительные. Оба положительные, со стипендией.

— Поздравляю! — Джин, счастливо заулыбавшись, обнимает его за шею и снова быстро

целует в губы. На этот раз все смущённо отворачиваются, всё ещё не привыкшие к
новым отношениям этих двоих. У Чонгука вообще большие сомнения, что в ближайшее
время они смогут к этому привыкнуть.

— Итак. Выходит, Тэ поступил в Калифорнийский, а остальные в Стэнфорд, да? —

переспрашивает Соми.

— Выходит, так, — кивает Тейлор.

— И все идут в Стэнфорд? Как и планировали?

— Я ещё подумаю, — откликается Юнги, вертя в руках свои письма.

— Юнги, — предостерегающе смотрит на него Тейлор.

— Я подумаю, — с нажимом повторяет он.

— Я поступлю на следующий год в Калифорнийский, обещаю, — с улыбкой говорит Чонгук,

целуя Тейлора мимолётно в губы.

— Не сомневаюсь, — шепчет он, на секунду прикрыв глаза и тоже начав улыбаться.

— Предлагаю заняться уже пиццей! — Чимин сползает на пол, усаживаясь возле столика,
и открывает первую коробку.
— У тебя же аппетита нет, — усмехается Хосок.

— Уже есть! Я в два университета поступил. Мне родители машину теперь купят.

— Ты, кстати, главную-то новость рассказал? — Джин довольно ухмыляется, наблюдая,

как Чимин заталкивает кусок пиццы в рот, и играет бровями.

Тот с набитым ртом округляет глаза и мычит, быстро жуя.

— Звонит мне, значит, Чимин, — растягивая слова, продолжает Джин, издеваясь, на что
тот мычит ещё громче, усиленно прожёвывая и маша руками.

— Ты обещал не рассказывать! — проглотив, кричит Чимин.

— Да нечего тут стесняться! Все только порадуются за тебя!

Чимин, насупившись, вытирает губы от крошек:

— Я тебе звонил не для того, чтобы ты всем растрепал!

— Но я ничего никому не сказал!

— Да что случилось-то? — не выдерживает Намджун.

Посомневавшись и оглядев друзей, Чимин всё же отвечает:

— Мы с Дани… ну… переспали, в общем.

— Да ладно! — Юнги смеётся, запрокинув голову на спинку дивана.

— Да чего ты ржёшь? — Чимин пинает его ногой. — Вот поэтому не хотел вам ничего
говорить!

— Брось, мы за тебя рады, — говорит Тейлор. — Юнги так радость просто выражает.

— Ну, и как оно? — интересуется тот, отсмеявшись.

— Не очень, если честно. Я перенервничал. — Чимин стыдливо переводит взгляд на

Сокджина.

— Я тебе уже сказал, что ничего в этом страшного нет, — заверяет его он. — Людей с
идеальным первым разом практически не существует. Не парься об этом. В следующий
раз будет лучше.

— Получается, к выпускному девственников среди нас не осталось? — спрашивает Хосок.

— Твоими стараниями, — хмыкает Юнги.

— Эй! — толкает его ногой Соми.

— Чего вы меня сегодня все бьёте! — Юнги возмущается.

— Нечего вести себя как говнюк!

Чонгук за их перепалками, посмеиваясь, наблюдает из-под полуприкрытых ресниц,

умостив голову на плече Тейлора и уткнувшись лбом ему в шею. Тот подносит
периодически к его губам свой кусочек пиццы, кормя с рук. Чонгук не особо голоден,
но всё равно кусает и с удовольствием жуёт. Тейлор между делом целует его в
масляные от большого количества сыра губы.
Расходиться начинают ближе к вечеру, у Хосока остаётся только Соми. Остальные
разъезжаются по своим делам, настроив на конец воскресного дня планов. У Чонгука и
Тейлора свои планы тоже были: сначала заглянуть к Лиз и поделиться результатами
поступления, а затем отправиться в домик. Родители думают, что он останется
ночевать у Хосока, а завтра от него пойдёт в школу, поэтому можно ни о чём не
переживая наслаждаться временем с Тейлором. Чем он и собирается заняться.

С тех пор, как они впервые переспали, всё стало будто немного иным. Ближе и
доверительнее. Чонгук чувствует, что начал любить ещё сильнее, хоть иногда и
кажется, что больше попросту некуда. Он не может Тейлором надышаться, насмотреться
на него. Поцелуев мало, объятий тоже и даже секса кажется мало. Чонгуку постоянно
хочется ещё. Хочется использовать каждую свободную минуту, чтобы забраться под
одеяло и укрыться там с ним от реальности. И самое приятное — видеть, что Тейлор
испытывает по отношению к нему то же самое. Постоянно касается, целует, прижимает к
себе, порой забывая, где находится. И как бы Чонгук на него ни ворчал за это,
предпочитая оставлять это за закрытой дверью, ему нравится. Нравится, что они
одержимы друг другом одинаково.

Из-за этого Чонгук нетерпеливо ёрзает, сидя на уютной кухне в доме Тейлора напротив
Лиз. Они устроили маленький ужин на троих в честь зачисления. Мама Тейлора
приготовила пару блюд из итальянской кухни, вернувшись домой пораньше, и теперь они
с удовольствием уплетают пасту под непринуждённую болтовню.

Лиз, не уделив никакого внимания тому, что из Стэнфорда пришёл отказ, щебечет о
том, что гордится поступлением сына в Калифорнийский. Чонгук знает, что Тейлор в
какой-то степени расстроен этим, но видит, что тот пытается не подавать виду.

— Чонгук, а у тебя какие планы? У тебя же остался последний год в школе?

— Да, выпускной класс, — кивает Чонгук. — Я пока не определился с факультетом, но

буду тоже подавать в Калифорнийский, — уверенно говорит он, смотря на бойфренда.

— Думаю, будет прекрасно, если ты тоже туда поступишь. Год быстро пролетит,
заметить не успеете.

— Надеюсь, — уныло усмехается Тейлор.

— Ну, не вешай нос, Тэхён. — Мама щёлкает его по носу, а у Чонгука слух цепляется
за такое непривычное имя, которое он слышит нечасто. — Вы же будете рядом, хоть
каждый день видеться сможете.

— Ну, это вряд ли.

— Но раз в несколько дней точно, да и выходные целиком ваши, — продолжает

подбадривать она.

Ему этим и нравится Лиз. Он теперь, зная всё об их семье, понимает, что имеет в
виду Тейлор, когда говорит, что его мама сильная. Она действительно такая. Он рад,
что она у него есть. Чонгук уверен, что именно её заслуга в том, что, пережив
столько ужасных вещей, Тейлор продолжает нормально жить. И хотя она уверяет, что
это заслуга его, Чонгука, он уверен в обратном.

Они сидят в её компании до самых сумерек, пока она сама не начинает подгонять их.
Путь до домика не такой уж близкий, приедут затемно. Напоследок они все же не
отказываются от десерта, потратив на него ещё немного времени. Чонгук, отламывая
ложкой тирамису, с грустью думает о том, что никогда не сможет вот так же просто
пригласить в свой дом Тейлора, сидеть за одним столом с родителями и обсуждать их
будущее. Ему, скорее всего, придётся и дальше скрывать свои отношения. А ему бы так
сильно хотелось быть самим собой и не жить во лжи.

По дороге в сторону Санта-Барбары начинает накрапывать дождь. Погода из тёплой и

солнечной превращается в хмурую и прохладную. Чонгук поддаётся и без того
меланхоличному настроению и прижимается виском к прохладному стеклу с капельками с
обратной стороны, щурясь иногда от света фар встречных машин. Музыка в салоне
играет совсем тихо, не отвлекая Тейлора от дороги.

— Ты загрустил?

— Немного.

— Хочешь поговорить?

— Нет, наверное, — ведёт он плечом. — Просто хочу побыть с тобой сегодня.

Чонгук думает о неизбежном расставании. Пусть это звучит слишком громко, а на деле
они просто станут чуть реже видеться, но это не отменяет того факта, что он заранее
чувствует невыносимую тоску. Лето пролетит по щелчку пальцев, вновь наступит
сентябрь. Тейлор переедет в кампус и окунётся в студенческую жизнь. И Чонгуку с
какой-то стороны даже радостно от этого — у Тейлора будет шанс начать всё заново,
там, где, возможно, мало кто знает о его семье, где у него будет больше свободы и
больше спокойствия. Но в то же время его это немного пугает. Взрослая жизнь его
пугает. У Тейлора наверняка появятся новые интересы, новые знакомые, разумеется. Он
переживает, сколько места будет отведено в этой новой взрослой жизни ему. Станет ли
его меньше? Или всё останется по-прежнему?

Он пытается не проваливаться в эти переживания, но они всегда подкрадываются

незаметно. Стоит только вниманию зацепиться на какую-нибудь мысль, и они начинают
возникать в его голове одна за другой.

— Что-то мне совсем не нравится твоё унылое настроение, — говорит Тейлор, когда они
наконец добираются до домика.

Он притягивает его к себе и прижимает спиной к своей груди. Резко, отчего по телу
Чонгука тут же пробегает дрожь.

— Наверное, это всё дождь, — приподняв уголки губ, отвечает он и складывает свои
ладони поверх рук Тейлора.

— Как насчёт того, чтобы не терять зря время? — Ладони пробираются под его
футболку, касаясь кожи живота прохладными пальцами. Чонгук вздрагивает. Тейлор
прижимается в это время тёплыми губами к его шее.

— Я полностью поддерживаю.

Спустя пару минут они уже нежатся на застеленной покрывалом кровати на втором
этаже, в спальне, которую Тейлор называет «их» комнатой. Чонгук как пластилин млеет
в его руках, позволяя делать с собой всё, что он пожелает. Тейлор медленно
раздевает, покрывает каждый открывшийся участок кожи сотнями поцелуев, то
прикусывая, то облизывая, срывая тихие вздохи с губ Чонгука.

Чонгук теперь раздевание Тейлора тоже берёт в свои руки. Ему нравится быть чуть
смелее, нравится иногда перенимать у него инициативу, надавливать ладонью меж его
голых лопаток и целовать спину, медленно подбираясь к штанам, прежде чем сдёрнуть
их с него и оставить совсем обнажённым. Он дуреет от его круглых, совершенно мягких
ягодиц, которые хочется бесконечно трогать. Тейлор смеётся, что он фетишист, но
Чонгук ничего с собой поделать не может — с некоторых пор его нещадно ведёт от вида
его обнажённой задницы.
— Хочешь, попробуем наоборот? Поменяемся? — спрашивает вдруг Тейлор, лёжа на
животе, когда Чонгук, целуя вдоль позвоночника, в очередной раз находит ладонями
его ягодицы и крепко их сжимает.

— Что? — Он удивлённо замирает, отрывая губы от его кожи. — В смысле?..

— Ну, хочешь побыть сверху?

— Что, прямо сейчас? — Сердце в груди начинает отчаянно барахтаться и стучать

громче, чем дождь по стеклу в их комнате.

— А когда? — смеётся Тейлор. — Так хочешь или нет?

— Я хочу, — выпаливает Чонгук. — Но, может, в следующий раз? Я просто… просто не

ожидал.

— Мне кажется, или ты волнуешься больше меня? — лукаво щурит он глаза.

— Естественно, я волнуюсь! Ты когда-нибудь пробовал снизу?..

— Нет, ни разу. — Тейлор переворачивается на спину, оказываясь лицом к нему. — Но я

хочу попробовать. С тобой.

— Я тоже. Я тоже хочу попробовать, — шепчет он, чувствуя, как по груди разливается
волнительное предвкушение вперемешку с неудержимым трепетом. — Давай на следующих
выходных? Давай? Мы же приедем сюда в субботу, да?

— Хорошо, — снова смеётся Тейлор и притягивает его, укладывая прямо на себя сверху.
— Я смотрю, предложение тебя очень даже заинтересовало.

— Я хочу всё попробовать с тобой. Всё-всё-всё. — Чонгук трётся о его нос своим.

— Прям всё? И даже не будешь стесняться? — иронично приподнимает одну бровь.

— Я буду стараться. — Он проводит рукой по его волосам, разметавшихся по постели.

— Тогда как насчёт «шестьдесят девять» сейчас?

— Шестьдесят девять? Это что за шифр такой?

— Сейчас покажу, — ухмыляется.

Чонгук оказывается перевёрнутым и сидящим голой задницей на груди Тейлора в два

счёта и хлопает глазами, не понимая, что ему делать дальше.

— Ещё ближе ко мне, — просит он, подтягивая его за бёдра.

— Куда… — краснеет Чонгук, начиная соображать, что Тейлор тянет его к своему лицу,
а затем заставляет прогнуться.

— Вот так, оставайся здесь. — Тейлор держит его, обвивая бёдра руками, и делает
первый мазок языком по перинеуму. — Можешь пока заняться мной, например.

Чонгук выдыхает. От ощущения чужого рта на промежности думать не то чтобы легко, но

он пытается. Опускается грудью на живот Тейлора, опирается локтями на постель, и
берёт осторожно в рот головку его члена, принимаясь медленно её ласкать. У Чонгука
в таком положении затекает всё тело, но он стойко терпит занемевшие предплечья,
пока Тейлор его неспешно растягивает.
Позже, уже глубокой ночью, пока за окном бушует ливень, они лежат в обнимку под
одеялом, слушая раскаты грома. Чонгук прижимается щекой к груди Тейлора, иногда
касаясь её губами, пока он перебирает его волосы, играя пальцами с прядями и целуя
его в макушку. Спать отчего-то совсем не тянет.

— Может не поедем завтра в школу? — спрашивает Тейлор.

— Надо, — вздыхает тихо Чонгук. Хотя и ему тоже не хочется. — Ты и так не на самом
хорошем счету у учителей, — напоминает. — И мне тоже не хочется прогуливать,
учитывая, что теперь нужно думать о поступлении в Калифорнийский.

— Ты правда хочешь туда поступать? — Ладонь Тейлора, запутавшаяся в его волосах,

останавливается.

— Да, — кивает Чонгук. — Я хочу быть с тобой рядом там. Ты не хочешь?

— Шутишь? Я мечтаю об этом. — Тейлор тянется к ему губами, быстро и мягко целуя. —
Мы могли бы снять маленькую квартирку возле кампуса и засыпать так каждую ночь.
Можешь себе представить?

— Люди будут шептаться, — поджимает Чонгук губы.

— Плевать. Мне плевать, кто и что будет говорить, пока ты со мной. Если ты
согласишься в следующем году жить вместе, я тут же начну искать нам квартиру.

— Что скажут мои родители?

— Ну, согласись, аргумент, что в квартире жить куда лучше, чем в общежитии,
довольно хорош. Почему ты не можешь снять квартиру, скажем, напополам с другом? О
большем им знать не обязательно. Только представь: засыпать вместе, просыпаться,
завтракать в какой-нибудь ближайшей кафешке невкусным кофе и, опаздывая, бежать на
пары. Встречаться в библиотеке, смотря друг на друга с разных концов зала, пока
наши одногруппники ни о чём не догадываются, а потом возвращаться домой и
набрасываться друг на друга поцелуями, потому что день в разлуке — это охренеть как
долго.

— Я не знал, что в тебе столько романтики, — влюблённо улыбается Чонгук, выводя

пальцем на его груди узоры. — Но у меня тоже есть условия.

— Правда? Какие?

— Утром я буду ходить в душ первым, а в воскресенье спать не меньше, чем до

одиннадцати, — загибает он пальцы. — И мы заведём кота.

— Кота? — вырывается из него смешок.

— Я всю жизнь мечтал о животных дома, но у мамы аллергия.

— Тогда мы заведём двух котов. — Тейлор снова подцепляет его подбородок пальцами и
целует.

Процеловавшись ещё кучу времени, потеряв ему счёт, они засыпают, не выпуская друг
друга из объятий. Чонгуку снится их маленькая уютная квартира, сонный Тейлор, с
отпечатавшейся на щеке подушкой, путающиеся под ногами коты на залитой утренним
солнцем кухне, и аромат вкусного кофе, который они будут варить в турке по всем
правилам, а после пить маленькими глотками, прерываясь на поцелуи.

***
— Я же говорил, надо было остаться и никуда не ехать, — ворчит Тейлор, закрывая
машину.

Уснув поздней ночью, утром они, разумеется, проспали, не услышав звон будильника.
Быстрые сборы, дорога до Беверли, и вот они заходят в школу лишь к середине
третьего урока. Чонгук так торопился, что в домике забыл даже ветровку, и теперь
кутается от утренней прохлады в кожанку Тейлора.

— Ничего страшного, впереди ещё несколько уроков, — говорит он. — Зато есть время
перекусить.

— Пойдём в столовую?

— Я думаю, тебе лучше не светиться, а то снова получишь нагоняй от директора. Иди

наверх пока. Я куплю нам по сэндвичу и приду.

Тейлор кивает, говорит, что будет ждать его на их месте, и уходит по лестнице на
второй этаж, забирая с собой их рюкзаки. Чонгук, найдя в кармане куртки Тейлора
немного налички, идёт по направлению к столовой. В коридорах пусто, лишь пара
учеников попадается ему по пути — видимо, такие же проспавшие или прогулявшие утром
понедельника.

Чонгук заруливает в школьный кафетерий — становится ясно, куда идут прогульщики. Он

встаёт в очередь на кассу, насчитав перед собой шестерых. Очередь неспешно
продвигается, пока он выбирает между сэндвичем с тунцом и сэндвичем с индейкой, и в
итоге решает взять оба — съедят каждый по половинке.

— Воду и сникерс, — негромко раздаётся знакомый голос стоящего перед ним, и Чонгук
вскидывает голову.

Вэймин протягивает женщине за кассой купюру и поправляет завязанную вокруг шеи

красную бандану, выглядывающую из-под ворота куртки.

Чонгук удивлённо его разглядывает, меньше всего ожидая встретить здесь. С того дня,
когда фото Вэймина были расклеены по всей школе, он ни разу его не видел. Чимин
говорил, что тот, вроде как, берёт задания на дом. Кто-то болтает, что он и вовсе
забрал документы из школы и перевёлся.

— Ты… тоже прогулял биологию? — нерешительно спрашивает у него Чонгук. Сам не зная,
почему, он вдруг захотел заговорить, как-то показать, что ему всё равно на
фотографии, которые видела вся школа. Что он не такой, как они. Он никогда не
собирался над ним смеяться, и пусть большинство считает его странным и нелюдимым.
Никто не заслуживает издевательств.

Вэймин медленно поворачивает голову к нему и неловко подтягивает митенки на руках,

выглядывающие из-под рукавов, будто на улице впрямь так холодно. Он спокойно
моргает несколько раз, прежде чем ответить безразличное «ага».

— А… на следующий пойдёшь? — спрашивает Чонгук снова, припоминая, что дальше по

расписанию, кажется, у них тоже совместное занятие.

— Нет, — коротко и сухо говорит он. А потом добавляет: — и тебе не советую. Иди
домой, Чонгук. — Вэймин разворачивается, забирая свою бутылку минералки и
шоколадный батончик, и идёт за один из дальних столов.

Чонгук, нахмурившись, смотрит ему вслед, размышляя о том, что Вэймин, чёрт побери,
действительно странный. Неужели так сложно поддержать обыкновенный разговор двух
одноклассников? Он же никогда не делал ему ничего плохого. Напротив, всегда
пытается быть дружелюбным. Вряд ли в этой школе наберется много таких, как Чонгук.
Расплатившись за сэндвичи, он берёт их в охапку и идёт к выходу из столовой,
стараясь выбросить Вэймина из головы.

На выходе он сталкивается с Соми, едва не выронив всё из рук от неожиданности.

— А ты-то чего не на уроке? — удивляется он.

— Да я опоздала. — Она издаёт смешок. — Меня Хосок на заднем дворе ждёт, посидим до
конца урока там. — Соми указывает в сторону столовой.

— О, — понимающе округляет он губы.

— А ты куда?

— Наверх. Тейлор там ждёт. Мы только приехали. Проспали всё на свете. Будильник не
услышали.

— А что вечером делаете? Не хотите устроить двойное свидание?

Чонгук оборачивается по сторонам, убеждаясь, что рядом никого нет и их никто не

слышит, и пожимает плечами:

— Можно, наверное. А куда вы пойти хотите?

— Можем прокатиться до пирса, по пляжу погулять, мороженое поесть, — перечисляет

она.

— Так дождь же.

— Ну, или посидеть где-нибудь.

— Ладно, я скажу Тейлору. Придумаем что-нибудь. Встретимся после уроков?

— Конечно, — улыбается она и чмокает его в щёку.

Махнув ему рукой, она, счастливая, упархивает в столовую. Чонгук смотрит ей вслед
пару секунд, а затем идёт к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. До перемены
осталось не так много времени. Туда же, по направлению к кафетерию, из другого
крыла идёт Макс вместе со своим дружком Престоном. Чонгук ускоряется, чтобы с ними
не пересечься, и надеется, что за ним они не пойдут. Перескакивая через ступеньку,
он поднимается на верхний этаж, проходит до конца коридора и сворачивает. Тихо
стукнув в дверь бывшего учительского туалета, он ждёт, пока ему откроют. Раздаётся
характерный щелчок, после чего дверь приоткрывается. Тейлор запускает его внутрь и
закрывает за ним изнутри. Чонгук снова чувствует себя в безопасности, радуясь, что
у них есть это место. Безопасное.

— Соми и Хосок тоже не на уроках, — весело говорит он.

— Что, проспали? — усмехается.

— Не знаю, проспали или нет, но они пошли в столовую. — Он усаживается на

подоконник, протягивает Тейлору один сэндвич, а второй разворачивает, подтянув на
себе рукава его куртки, чтобы не мешали. — Я взял разные, так что половину мне
отдашь, а я тебе свою.

— Договорились. — Тейлор, встав между его коленей, кусает свой сэндвич, а затем
откусывает у него.

— Я, кстати, Вэймина сейчас видел, — жуя, говорит Чонгук. Не хотел о нём

вспоминать, но всё равно вспомнил.

— Серьёзно?

— Да, в столовой.

— Я его не видел с того дня, как Макс фотки развесил.

— Я тоже.

— Интересно. Я думал, что он не вернётся после этого.

— Угу, — кивает Чонгук.

Они на пару быстро уминают свой запоздалый завтрак, оставив немного времени, чтобы
ещё понежиться друг у друга в объятьях, прежде чем разойтись на оставшиеся
несколько уроков. За окном всё так же поливает дождь. Чонгук оборачивается, чтобы
посмотреть на улицу, но не выпускает из объятий Тейлора. Он ещё немного пахнет не
так давно выкуренной сигаретой, а на куртке, накинутой на Чонгука и смоченной
дождём, всё ещё угадываются отголоски парфюма. Дождь усиливается, громче стуча по
окну.

— Сейчас бы под плед, — говорит он.

— Могу предложить только объятья, — откликается Тейлор, поближе его к себе

притягивая. Его руки ложатся на бёдра Чонгука, прижимая крепче.

— Этого вполне достаточно. — Он кладёт ладони на его щёки и ласково долго целует,
нежа в своих руках и скрестив на его пояснице ноги. Они перестают следить за
временем, хоть и знают, что его осталось не так уж много, но не хочется тратить
впустую ни минуты. Чонгуку кажется, что ему вообще никогда не будет достаточно
поцелуев и ласки. Всегда хочется больше, дольше и ближе. Он рассыпается от нежности
и тонет в чувствах. На время становится совсем всё равно.

Раздаётся грохот.

Чонгук, вздрогнув и отпрянув, прерывает поцелуй и пялится на Тейлора.

Грохочущий звук повторяется. Ещё один. И ещё.

— Что это? — взволнованно спрашивает он, распахнув глаза.

— Похоже на выстрелы, — быстро произносит Тейлор, облизав губы.

Звук, похожий на стрельбу, звучит опять. Крики. Топот ног.

— Иди сюда. Быстро. — Тейлор, стащив Чонгука с подоконника, заставляет его усесться
на холодный грязный кафельный пол, усаживается напротив и кладёт палец на его губы,
смотря прямо в глаза. В туалете повисает тяжёлая тишина, нарушаемая только
дыханием.

У Чонгука о рёбра бешено бьётся сердце. Ладони моментально потеют.

— Тэ… — пытается прошептать он.

— Тихо. Кто-то стреляет, Чонгук. Кто-то, чёрт побери, стреляет.

Чонгука сковывает страх. Он часто моргает, впившись взглядом в Тейлора. От

разогнавшегося пульса саднит грудь. Тейлор смотрит на него с застывшим ужасом в
глазах, сжимая его руку в своей.

Выстрел раздаётся снова. Громкий, заставляющий опять вздрогнуть и вцепиться друг в

друга. Чонгук начинает трястись, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

— Мне страшно, Тэ. Что происходит? — дрожащим голосом спрашивает он.

В голове всё спутывается. Молитвы, мысли, снова молитвы. Отрицание. Чонгук не может
поверить, что ему всё это не кажется. Каждый резкий звук заставляет содрогнуться
всем телом. Дышать внезапно становится сложнее.

Выстрел. Снова крик.

— Стреляют в столовой. Наверное. Похоже, что в столовой, — быстро и сбивчиво шепчет

Тейлор и опускает вниз глаза. Столовая находится прямо под ними.

— Соми, — выдавливает Чонгук, зажимая рукой рот. Глаза наполняются слезами. — Соми
шла в столовую. Хосок ждал её на заднем дворе. Они там, Тэ, они там, — истерично
повторяет он. Грудь сковывает новой порцией пронизывающей боли.

— Тише, пожалуйста, — он встряхивает его за плечи, заставляя успокоиться и

посмотреть на него. — Я сейчас пойду туда, а ты…

— Нет! — Чонгук, ахнув, принимается быстро качать головой, пока по щекам

стремительно скатываются слёзы. — Нет, ты не пойдёшь!

— Я пойду туда, а ты останешься и будешь сидеть здесь так тихо, как только сможешь,
ты понял меня? — твёрдо говорит он. — Тебя здесь нет, ясно? Никто не должен понять,
что ты здесь.

— Я пойду с тобой! Там Соми и Хосок, я…

Тейлор не даёт ему договорить:

— Ты останешься и будешь сидеть как мышь, — с нажимом повторяет он и встаёт, но

Чонгук мёртвой хваткой вцепляется в него, тихо рыдая.

— Пожалуйста, пожалуйста, я умоляю тебя, не оставляй меня здесь! — плачет он,

волочась за ним. Чонгук хочет кричать, чтобы он не уходил, чтобы взял его с собой
или остался. Его трясёт от ужаса.

— Жди меня тут. Я вернусь сюда с ребятами. Здесь безопасно, Чонгук. Ничего не
бойся.

Тейлор быстро сжимает его в своих руках и целует, так же быстро и жадно. Поцелуй
выходит отчаянным и солёным, болезненным. У Чонгука крошится сердце в этот момент,
а чужие руки отпускают его так быстро и безжалостно, что ноги слабеют. Хочется
проорать, что он не за себя боится. Совсем не за себя.

— Я люблю тебя. Сиди тихо. Никому не открывай. Слышишь?

Чонгук ничего не понимает. Тейлор уже стоит у дверей, держа руку на вертушке, чтобы
повернуть её и уйти, но ждёт его ответ. Все слова застревают в горле. Чонгук мотает
головой.

— Ты слышишь меня, Чонгук? Никому не открывай. Я постучу в дверь пять раз, когда
вернусь, хорошо?

— Пожалуйста, — снова шепчет Чонгук, готовый броситься за ним. — Пожалуйста…

Тейлор выходит быстро. Дверь за ним, щелкнув, захлопывается. Чонгук остаётся
запертым и бросается к двери, но только прижимается к ней спиной и спускается на
пол, размазывая слёзы по лицу. Ноги слабеют, совсем не желая его держать. Чонгук
захлёбывается своими слезами, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос.
Он глотает воздух, стараясь оставаться тихим, но получается плохо. Всхлипы то и
дело вырываются из него.

Выстрел.

Чонгук вздрагивает и сжимается, притянув к себе колени и прикусив ребро ладони.

Глаза щиплет. Грудь сдавливает.

Снова выстрел.

Он зажмуривается. Кожа кажется липкой. Ледяной. Пульс стучит в висках. Бывший

учительский туалет вдруг кажется совсем маленьким, будто его стены сдавливают, не
дают вздохнуть. За выстрелом следует тяжелая тишина. В раковину мерно капает вода
из старого заржавевшего крана. Чонгук принимается медленно раскачиваться, считая
про себя секунды. Слёзы с подбородка капают на куртку.

Он не знает, сколько сидит в оцепенении, качаясь, убаюкивая самого себя.

Застекленевшие глаза неотрывно смотрят в одну точку. Пытается считать, сколько нет
Тейлора, но без конца сбивается. Кажется, будто прошло слишком много времени. А
Тейлора всё ещё нет. Ни его, ни Хосока, ни Соми. Паникой накрывает всё сильнее.

В коридоре раздаётся быстрый тяжелый топот. Чонгук сжимается, как будто пытается
стать ещё незаметнее. Только бы не нашли. Только бы не поняли, что он здесь.

С улицы начинает раздаваться звук сирен. Машины спецслужб съезжаются ко зданию

школы. Он пытается сосредоточиться, считая хотя бы их, чтобы совсем не сойти с ума.
Насчитывает шесть. Всё кажется слишком нереальным.

Или наоборот, ужасающе правдивым.

Спустя минуты шаги за дверью начинают раздаваться чаще. Кто-то ходит. Много людей.
Тихо, но быстро. Кто-то снова бежит. Чонгук прислушивается, но не понимает, что
происходит. Сколько он так сидит, вслушиваясь в звуки за дверью и тихо вытирая
опухшее от слёз лицо, он не знает. Кажется, будто прошла вечность. За окном ливень
превратился в едва накрапывающий дождь, тихо стучащий по карнизу.

Его выводит из равновесия внезапно с грохотом дёрнувшаяся ручка двери. Кто-то

дёргает её несколько раз с обратной стороны. Чонгук зажимает рот ладонями. Глаза от
страха расширяются, впиваясь в поворачивающуюся ручку. Из груди рвётся животный
всепоглощающий ужас, проходя по телу волной. Звук стихает так же резко, как и
возник. Кто-то отходит от двери, решив, что внутри никого. Он мелко трясётся,
продолжая плакать.

— Тэ, ну где ты, — шепчет он, глотая слёзы. — Пожалуйста, вернись. Пожалуйста.

Чонгуку страшно. Не знает только, за самого себя в эту минуту, за оставшихся в

столовой друзей или за Тейлора. Время застыло. От испытываемого кошмара страшно
даже шевелиться. Тело успевает занеметь за то количество минут, что он непрерывно
сидит, лишь немного покачиваясь. Звуки из коридора стихают совсем. Их долго не
слышно. Чонгук снова пытается считать минуты.

Насчитав пять — на самом деле, нет, он снова сбивался, — он осторожно поднимается

на свои подрагивающие ноги и прижимается ухом к двери. Тихо. Совсем. Рука тянется к
вертушке.
Он сомневается, положив на неё пальцы. Считает дрожащими губами до десяти, пытаясь
взять себя в руки. С улицы снова звучат сирены. Оглушающе, полосуя по сердцу.

Чонгук нервно облизывает и без того мокрые губы и поворачивает вертушку против
часовой стрелки. Дверь приоткрывается. Он несмело выглядывает в коридор. В закутке,
где располагается туалет, никого. Он ждёт несколько минут, прислушиваясь. Кто-то
снова ходит. Он уже собирается как можно бесшумнее скользнуть обратно за дверь и
спрятаться, но раздаётся звук, похожий на шум рации, как у полиции. Чонгук
прислушивается.

— Наверху никого. Всё проверили, — говорит чей-то голос.

— С первого этажа всех эвакуировали, — приглушенно с помехами отвечает рация. —

Скорая забирает раненых.

Сделав несколько маленьких шагов, Чонгук, трясясь и проглатывая целый ком вставших
поперёк глотки слёз, выглядывает из-за угла. На этаже несколько человек в униформе
штурмовой группы с автоматами в руках. Один из них оборачивается, заметив его.

— Эй, парень. — Не выпуская из рук оружия, он приближается к нему. — Тебе нужно

уходить. Идём.

— Что?.. что произошло?.. — хрипло спрашивает Чонгук, смотря на него как в

замедленной съёмке. Расфокусированно и несобранно.

— Давай, я провожу тебя. Ты один здесь был? Больше никого?

— Мои друзья, они… они внизу. Нужно их забрать, — лепечет он.

— Их наверняка уже вывели. Идём.

Чонгук не видит его лицо из-за маски, только глаза, но верит и кое-как перебирает
ногами, шагая с ним. Коридоры пустые. Повсюду брошенные кем-то вещи. Разлетевшиеся
тетрадные листы. Двери учебных классов распахнуты.

Его ведут к лестнице, придерживая за локоть, а он крутит головой, ища друзей. И

никого не видит. Лестница такая же пустая. Из брошенной кем-то упаковки на пол
вытек яблочный сок.

На первом этаже его взгляд цепляется за лужу крови, от которой тянутся по всему
коридору следы обуви. Чонгук цепенеет. Ноги не слушаются, перестают идти. Он, не в
силах отвести глаз, уставляется на багровое пятно. К нему из столовой ведут алые
капли. Чонгука тащат на выход, не дают остановиться. Не дают разглядеть. Кажется,
он видит чьи-то ноги в белых кроссовках в проходе. В кроссовках, похожих на те, в
которых часто ходит Хосок. Глаза застилает пеленой новой порции немых слёз.

Уже выйдя под дождь, он обмякает. Перед глазами всё сливается: проблесковые маячки,
сигнальная лента, заплаканные лица учеников, снующие полицейские, парамедики и
штурмовая группа. Он, дрожа, оглядывается.

— Чонгук! — его окликает Соми.

Он оборачивается. Чувствует облегчение на одно короткое мгновение. Первое, что

видит — её футболка вся в крови. Второе — её бледное лицо в слезах. Позади неё на
носилках быстро катят Хосока. Белого, как полотно. В крови.

— Чонгук… — она бросается ему на шею, рыдая. — Я еду с Хосоком, он ранен, он… он
без сознания. Ребята останутся с тобой. Мне нужно поехать с ним, хорошо? Чонгук,
ты… держись, ладно? Пожалуйста, — почти умоляя, говорит она, срываясь на рыдания
снова.

Она выпускает его из рук и бежит к машине скорой, в которую грузят носилки с
Хосоком.

Чонгук растерянно крутит головой, ища остальных. Из-за слёз и дождя он почти ничего
не видит, но в следующий момент оказывается в чьих-то крепких руках, прижимающих
его к себе так сильно, что он не может вздохнуть.

Намджун.

— Ты не ранен? Ты в порядке? — как из-под толщи воды звучит голос брата.

Он отрывает его от себя, разглядывая с ног до головы и, ничего не обнаружив, снова

притягивает к себе. Чонгук не сразу понимает, что Намджун плачет. За его спиной он
видит Юнги, Джина, Чимина и Даниэль. Джин плачет и трясётся, уткнувшись в плечо
Юнги, лицо которого болезненно-бледное. Только красные глаза выделяются. Дани
рыдает на груди у Чимина. А у того самого губы дрожат от слёз, которые катятся по
щекам. Ребята здесь. Только одного человека среди них Чонгук не видит, сколько бы
ни крутил головой.

— А… а где Тейлор? — спрашивает он, подняв на брата голову.

========== -17.1- ==========

— Тейлор… Тейлора нет, Чонгук, — хрипло и тихо говорит Намджун, продолжая сжимать
его в руках.

— Нет? — медленно спрашивает он, заторможенно покрутив головой и вернув внимание на

брата. Ничего не понимая, пробегает взглядом по его лицу, пока не натыкается на
покрасневшие глаза. — Нет? А… а где он?

И снова оборачивается. Вертит головой, пытаясь найти Тейлора среди толпящихся на

мрачной территории школы людей. Если Соми и Хосок уже не внутри, значит и Тэ должен
быть где-то здесь. Он же пошёл за ними. Значит, он где-то рядом. Только бы
убедиться, что он не ранен. Ему больше ничего не нужно. Всё ведь позади. Но его не
видно во дворе. Может, просто слишком много людей? Он затерялся в суете? Кажется,
вся школа здесь. Ученики, учителя, съехавшиеся родные и близкие, целая толпа
сотрудников различных спецслужб. Немудрено потеряться, да? Ещё и этот дождь, будь
он неладен.

— Чонгук… — сквозь слёзы выдавливает Намджун и сжимает его плечи ладонями. — Он…
его… он убит. Его убили.

Чонгук быстро моргает, пытаясь осмыслить то, что сказал брат. В голове всё
путается. В ней образуется глухой вакуум. Волной накатывает дурнота, бросая его,
уже продрогшего, в жар. Перед глазами на мгновение темнеет, словно кто-то погасил
свет. Кажется, что ему послышалось, или, может, Намджун имел в виду совсем не это,
но тот смотрит на него, роняя слёзы, которые перемешиваются с дождём.

Он не верит. Трясёт головой, отчего капли дождя со влажных волос летят на его лицо.

— Нет, нет, он пошёл за Соми и Хосоком, они… — пытается переубедить его, начиная
заикаться. Вовсе не от холода. В груди всё сжимается. — Он же… он…

— Иди сюда, — тихо шепчет и прижимает его к себе Намджун. — Его больше нет.

Он мотает головой, пробуя освободиться от объятий брата, но тот стискивает его

сильнее, не позволяя даже шевельнуться. Внутри всё раздирает.

— Да пусти! — Чонгука накрывает внезапной злостью. — Что ты несёшь?! — Он пытается

оттолкнуть его от себя и вырваться, но к ним спешат подойти Джин и Юнги, чтобы
помочь Намджуну удержать его. Сковывают его в своих объятьях. А ему в них так тесно
и больно, что хоть кричи, но это не поможет. Он пытается вырваться ещё недолго,
пока не обмякает в их руках. Обессилев, он начинает рыдать. Громко и надрывно.
Правда обрушивается внезапно на его дрожащие плечи. Его выворачивает наизнанку от
боли.

В голове прокручивается их последний диалог, последние объятья и последний поцелуй.

Он же был… он же был вот только что, совсем недавно. Чонгук ещё чувствует его на
своих губах, он в этом поклясться может. В носу всё ещё стоит запах его сигарет.
Тейлор сказал, что сейчас вернётся. Он сейчас придёт. Он обещал. О чём вообще
говорит Намджун? Что… что за чушь?.. Как он может говорит ему такие ужасные вещи?
Чонгук цепляется за это последнее воспоминание, которое настолько живое и яркое,
что услышанное кажется нереалистичным бредом. Так ведь не бывает. Он ведь только
сегодня утром проснулся с ним, целовался, держал его так крепко. А теперь они
говорят, что...

— Чонгук, его нет, — захлебывается Сокджин, сжав его так сильно, что он физически
ощущает боль.

— Нет, пожалуйста, перестаньте… — качает он головой, умоляя. — Прекратите говорить

это! — сглатывает, пытаясь проглотить застрявший в горле горький ком.

— Я… — начинает Юнги, запинаясь. Отворачивается, не сдержав слёзы, и продолжает

говорить еле слышно. — Я видел его тело, когда нас выводили из школы. Он… там
лежит. В луже крови. Это был он, я... я его узнал.

Кажется, будто Чонгук сейчас потеряет сознание от ужаса. Грудь сдавливает так
сильно, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Больно. Так сильно, что лучше бы просто
отключиться. Лучше насовсем, потому что он не хочет верить в то, что они говорят
ему.

Чонгук ничего перед собой не видит. Ни прибывших репортёров местных телеканалов и

газет, ни огромного количества спецслужб, всё съезжающихся на место происшествия,
ни других учеников, потрясённых, в слезах, мокрых от дождя, но отказывающихся от
пледов и зонтов. Кто-то негромко переговаривается, кто-то сидит на бордюре,
обхватив себя руками, кто-то прижимается друг к другу. Всем не до них. Они
обнимаются, плачут. От горя, от облегчения, что всё закончилось. От ужаса. От
потрясения. Оттого, что обычный школьный день закончился трагедией.

Когда подобное показывают по новостям или пишут в колонке происшествий, ты

ужасаешься, прижимая ладонь к груди. Ты поражен, что подобное случается в этом
мире, с такими же, как и ты, но ты думаешь, что с тобой бы этого не случилось.
Точно нет. Это ведь кажется таким далёким, почти нереальным, такое только по
телевидению и можно увидеть. Это точно не про тебя, не про твоих друзей, родных, не
про людей, которые окружают тебя каждый день. А потом ты стоишь, скованный болью, и
пытаешься осознать, что всё это время не был застрахован. Ты ничем не отличаешься
от тех, из новостей.

Из здания школы выкатывают ещё несколько носилок. На них только чёрные пакеты.
Тела. Большинство отворачивается, прижимая ладони к лицам. Тут и там раздаются
надсадные всхлипы и рыдания. За кем-то уже приехали близкие, и теперь они, плача,
прижимаются к ним теснее.

— Стрелявшего нашли? — раздаётся чей-то голос. Спрашивает один из офицеров

неподалёку от них.
— Пока нет, есть только версии. Предположительно, стрелявших было двое. По
предварительным данным один из стрелявших — Тейлор Ким. Опознан директором школы.
Рядом с телом нашли оружие, — отвечают ему. — Проверяют. Ищут свидетелей, пока
безрезультатно. Такое ощущение, будто все, кто мог что-то видеть, застрелены.

У Чонгука в глотке застревает крик.

— Что? Что они говорят? — хрипло шепчет Юнги, хмурясь и стирая с лица наполовину
высохшие дорожки слёз.

Он трёт глаза ладонями и оборачивается на офицеров. Парни поворачивается вслед за

ним. Чонгук, отстранившись от Намджуна и едва шевелясь, приподнимает голову с его
груди.

Офицеры переговариваются между собой ещё о чём-то, уже гораздо тише, затем кивают
на ближайший к ним чёрный пакет, зафиксированный ремнями на носилках. На секунду
его приоткрывают. У Чонгука слабеют ноги.

Он видит его лицо.

Серое, испачканное кровью. Синие губы.

Содрогнувшись всем телом, он дёргается в руках Намджуна. Пытается вырваться из

хватки брата, но тот держит ещё крепче. Не отпускает. Джин и Юнги придвигаются
ближе, блокируя ему любые пути отступления.

— Тэ! Тэ! — кричит он. Лицо заливает горячими слезами. Он рвётся к нему, но ему не
дают ступить и шагу в его направлении. — Тэ! Пожалуйста! Пустите! Пустите меня! Мне
нужно! Мне… позвольте…

Весь школьный двор смотрит на него. Все оборачиваются на его надрывный плач. Он не
видит ничего, кроме чёрного пакета, который снова быстро закрывают, скрывая от его
глаз. Тело Тейлора спешно увозят, грузят в автомобиль одной из спецслужб, чтобы
увезти… увезти в отдел судмедэкспертизы. Следом из издания вывозят ещё несколько
носилок с такими же пакетами на них.

Чонгук продолжает кричать, биться в чужих руках. В голове пусто, перед глазами
только лицо Тейлора, застывшее, неживое, а в груди нестерпимая всепоглощающая боль.
Ему кажется, что его режут живьём.

Он воет.

Воет так, что слышит свой голос словно со стороны. Будто он принадлежит не ему.
Подкашиваются ноги. Ему так сильно хочется упасть, но руки друзей всё так же
держат, не позволяя осесть на мокрый асфальт.

— Тэ! — рыдает он. — Тэ…

Он давится слезами до тех пор, пока опять не валится на грудь брата без сил.
Кажется, что он больше ничего не чувствует. Только холод и почти физические
страдания. Капли, ледяные и мерзкие, стекают по лицу. Волосы насквозь промокшие.
Только куртка Тейлора спасает его, чтобы не вымок полностью. Греет остатками тепла.

Вскоре приезжает отец Юнги. Пробирается через толпу, ищет их взглядом, пока не
находит. Он крепко обнимает плачущего Юнги, обеспокоенно спрашивает о Соми.
Получает успокаивающий ответ, что она относительно в порядке, уехала в госпиталь с
раненым Хосоком. С которым всё далеко не в порядке. Их отец оглядывает каждого по
очереди, убеждаясь, что они целы. Чонгук всё это замечает краем сознания, пытаясь
справиться с нестерпимой болью.

— Здравствуйте, — звучит чей-то голос позади. — Я могу задать пару вопросов? Мне
нужно знать, были ли знакомы ребята с Тейлором Кимом и где находились на момент
стрельбы. Мы ищем свидетелей. Важна любая информация.

Чонгук сжимается, припечатываясь ещё сильнее к телу брата. Намджун гладит его по
спине, будто обещая, что никому не позволит его потревожить сейчас.

— Офицер, — предостерегающе обращается к подошедшему мистер Мин. — Оставьте пока

детей в покое. Они потрясены. Дайте им прийти в себя. Хотя бы пару дней. — И чуть
тише добавляет: — Тейлор... их друг.

— Понял вас. Прошу прошения. Но мне необходимо будет их опросить. Я свяжусь с вами
позже.

Продрогших учеников начинают забирать съезжающиеся к старшей школе западного

Беверли родители. Кто-то покидает школу на своих автомобилях с разрешения полиции.
Медленно, но территория пустеет, оставляя в основном только работающие службы. Папа
Юнги предлагает им сесть в машину, дождаться остальных родителей там, но Чонгук не
может сдвинуться с места. Тело как парализовало. Он не чувствует его. Только боль.
Ничего кроме неё. Чонгук вокруг себя ничего не видит, мало что слышит и почти
ничего не понимает. Сконцентрировать на чём-либо внимание кажется невозможным. В
голове бьется одно только «нет, нет, нет», не переставая, отдавая в виски.
Простреливая.

Первыми приезжают за Чимином и Дани. Чимин обнимает друзей как в последний раз,
рыдая, прежде чем уехать вместе с мамой и папой. Следом приезжают родители за
Джином, Намджуном и Чонгуком. Чонгук не слышит, что они говорят. Не слушает. С
трудом волоча за собой ноги, он идёт к машине, вцепившись в руку брата слишком
сильно. Уже перед автомобилем отца он останавливается. Оборачивается. Вид здания
школы, серого и хмурого в каплях дождя, вызывает очередной приступ подкатывающей
тошноты. Юнги вместе с отцом остаются там, дожидаясь Лиз, которая ещё ничего не
знает.

— Давай, милый, садись в машину, — ласково просит мама дрожащим голосом. — Дома
будет полегче.

Не будет. Чонгук знает, что не будет, потому что ему выдрали из груди сердце. С
таким вообще не живут.

Время перестало существовать. Он не знает, сколько времени провёл в школьном

туалете, и не знает, сколько они простояли под дождём у школы. Наверное,
достаточно, если из школы начали выносить тела. Значит, полиция уже успела провести
там свои следственные мероприятия. Может быть, прошло несколько часов. Он не знает.

Он не помнит, как они доехали до дома. Не помнит, как его довели до комнаты,
стянули с него вещи, которые Соми выпачкала в крови, когда обнимала, завернули в
одеяло и уложили. Только куртку Тейлора, которая всё это время была накинута на
него, он никому не отдал. Так и лёг вместе с ней. Мама не отходила от него ни на
шаг, пока он пустым взглядом смотрел в никуда перед собой, прижимая к себе кожанку.
Она оставила его только после того, как папа и Намджун предположили, что Чонгуку
захочется побыть одному. Но ему всё равно, находится ли кто-нибудь рядом, потому
что он никого не замечает.

Подушка намокает практически моментально. Он не в силах остановить поток слёз. Они

всё катятся и катятся, стекают по лицу. Чонгук дрожит даже под одеялом. Хочется
взять ещё одно, но он не может пошевелиться. Так и лежит в одном положении, сжимая
в руках куртку, тихо утопая в слезах и собственном горе. Она всё ещё пахнет
Тейлором.

Ему кажется, что он умирает.

Когда апрельское солнце садится, а комната погружается в темноту, заходит Намджун.

Молча закрывает дверь, укладывается рядом на одноместную кровать, сдвигая его к
стенке, и сгребает в охапку. Его присутствие тревожит свежие кровоточащие раны в
груди, и Чонгук снова горько завывает. На его вой сбегаются мама с папой, но
Намджун тихо заверяет их, что побудет с ним.

Он рыдает до тех пор, пока не отключается, словно без сознания. Хотелось бы, но
нет. Всего лишь обессилено засыпает. Он кричит и просыпается во сне, пьёт воду,
которую приносит папа, и снова проваливается в забытье в объятьях старшего брата.

Так проходит первый день его жизни без Тейлора.

Позже в дневнике он напишет, что умер восемнадцатого апреля тысяча девятьсот

девяносто седьмого, вместе с ним.

***
Чонгук вздыхает во сне. Руки Тейлора ласково обнимают его. Он чувствует их на своём
теле. Грудь переполняет любовь. Уголки губ сами собой тянутся вверх. Он
потягивается и приоткрывает глаза. В постели никого, кроме него. Он один. Тейлора
нет.

Реальность прогружается, обрушиваясь на него тяжёлым осознанием. Ему не почудилось.

Не приснилось. В груди снова начинает ныть. Он так надеялся, что всё это было
дурным сном, ночным кошмаром, лишь под утро сменившимся на что-то более приятное.
Выходит, единственное, что было сном, так это объятья Тейлора и его тёплое дыхание
на щеке Чонгука. Он отворачивается к стене и позволяет первым за сегодня слезинкам
стечь по щекам.

Перед глазами Тейлор. Чонгук пытается уложить в голове, что больше никогда его не
увидит, но не может. Невозможно поверить, что больше Тейлор ему не улыбнётся, не
обнимет и не поцелует. Чонгук теперь один. У него больше нет Тэ. Его отняли у него.
Почему им дали так мало времени? Полгода — это же ничто. Это ничтожно мало. Чонгук
не успел им насытиться, не успел им надышаться. Если это вообще возможно. Ему же
его и так всегда мало. Было.

Время снова останавливается, пока он упивается своими страданиями, разрывающими

душу. Мама, оставшаяся сегодня дома из-за них с Намджуном, беспокоится, что Чонгук
со вчерашнего дня не ел и даже не вставал. Он же не находит сил даже пойти умыться
до тех пор, пока мочевой пузырь не начинает давить от наполненности. На душ сил не
хватает, и он просто умывает лицо холодной водой и чистит зубы. Потом возвращается
в комнату, бездумно по привычке застилает постель, а после смотрит на неё, не
понимая, что ему дальше делать. Всё в один день потеряло свой смысл. Он даже не
знает, зачем чистил зубы, зачем переоделся в свежую футболку. Теперь всё незачем. И
жить тоже незачем.

Простояв у накрытой покрывалом постели несколько минут, он ложится обратно, снова

отворачивается к стене и приводит колени к груди, сворачиваясь. Слёзы на какое-то
время отступают, давая прояснение голове. Чонгук прокручивает в голове вчерашний
день. Вспоминает утро и их торопливые сборы в школу, а потом дорогу, на протяжении
которой Тейлор посмеивался с его урчащего как кит живота. Всё это было как будто в
прошлой жизни. Чонгук перематывает эти мгновения как киноленту в памяти снова и
снова, боится забыть. Он не переживёт, если воспоминания о Тейлоре вдруг сотрутся
из его памяти. Они ему необходимы как воздух, кроме них у него ничего не осталось.

— Чонгук? — Намджун заглядывает в комнату. — Там ребята приехали. Они могут к тебе
зайти?

Чонгук, сморгнув вновь подступившие слёзы и поборов слабость, садится на постели.

— Да, — едва слышно отвечает, коротко кивнув. Он бережно складывает куртку Тейлора,
которую снова обнимал, и убирает её под подушку.

Намджун, так же кивнув ему в ответ, снова выходит, спускаясь вниз. К Чонгуку
приходит осознание, что ещё полчаса назад он никого не хотел видеть, а сейчас
чувствует необходимость увидеть друзей, побыть с ними рядом. Словно это поможет на
секунды почувствовать, будто Тейлор всё ещё здесь, среди них. Один из них.

Первой в комнату входит Соми. Разбитая. Раздавленная. Она падает в руки Чонгука,
забравшись на его постель, и несдержанно рыдает. За ней подтягиваются Юнги, Чимин и
Джин. Такие же опустошённые и неживые. Они все устраиваются рядом с Чонгуком,
обнимаются. Прикрыв дверь, Намджун присоединяется к ним.

Они долго так сидят, молча, только глотая слёзы и шмыгая носами. Обнимают друг
друга. Боль становится ещё более осязаемой рядом с ними, но Чонгук чувствует себя
не таким мёртвым. Чуть живее, чем до этого.

— Как… как Хосок? — сипит он.

— В реанимации, — шепотом говорит Соми. — Он закрыл меня собой, когда раздался

первый выстрел. В него отрекошетило, и… он толкнул меня на пол и упал сверху. А
потом… я не очень хорошо помню, если честно. Но его вчера прооперировали. Доктор
говорит, что всё будет хорошо. Он поправится. Критический момент он преодолел, так
нам сказали.

— Тэ, он… — сглатывает слёзы Чонгук. — Он пошёл за вами. Выстрелы были из столовой,
и я сказал, что вы с Хосоком там. И он… он пошёл. Я просил его взять меня с собой,
а он… не разрешил мне.

Соми, расплакавшись ещё сильнее, утыкается в его шею. Чонгук пытается держаться, не
давая очередной истерике накрыть. В голове проносится мысль о том, что лучше бы он
пошёл с ним. Лучше бы умер там. Сейчас бы не было так плохо.

— Где вы были до стрельбы? — спрашивает Юнги. Чимин, устало уложив на его колени
голову, поднимает пустой взгляд на Чонгука.

— В бывшем учительском туалете на втором этаже. Ждали следующий урок. Мы только

приехали перед этим в школу. Проспали. Тэ хотел не ехать… хотел… прогулять. Это я
настоял. Если бы мы не поехали, всё было бы по-другому.

— Ты не виноват, Чонгук. — Сокджин сжимает его плечо.

Он в ответ быстро кивает, стирая слёзы.

— Ты видела, что произошло? — спрашивает Чонгук у Соми.

— Не уверена. Я… я зашла в столовую, встала в очередь. Потом туда зашёл Макс,

Престон, ещё ребята. Они как обычно начали Вэймина цеплять, грязь всякую говорить,
я толком не слушала. У меня ещё наушник один был в ухе. Потом со двора зашёл Хосок.
Мы купили колу и шли к выходу, когда прозвучал первый выстрел. Мы бросились бежать
в сторону заднего двора, но снова зазвучали выстрелы, и он повалил меня на пол. Я
даже не поняла сначала, что он ранен. Только когда он стал странно дышать... и
потерял сознание. Потом я сама боялась даже вздохнуть. Мы так и остались лежать
почти у выхода. Думаю, тот, кто стрелял, подумал, что застрелил нас обоих. Как...
как остальных. Я ничего не видела, всё происходило позади нас. Только слышала, как
началась паника и суета.

Чонгук замечает многочисленные гематомы и несколько ссадин на её руках — видимо, от

падения.

— Стрелял Вэймин?

— Вэймин? — удивляется Соми. — Я... думала, что он успел уйти из столовой. Я не

видела его в момент стрельбы.

— Кто тогда? Кто стрелял?

— Я не видела, Чонгук. Я не знаю, кто это был.

— А кто… кто ещё застрелен? — прочистив горло спрашивает он.

— Кроме Хосока все насмерть. Четырнадцать жертв, — отвечает Джин. — Все, кто был в
столовой. Две работницы и двенадцать учеников. Среди них Макс и Престон. Десять
ребят сразу на месте, ещё двое скончались вчера в больнице не приходя в сознание.

— Соми каким-то чудом не пострадала. — Юнги проводит рукой по её волосам.

— А толку, — шепчет она, смаргивая слёзы. — Даже свидетельствовать не могу. Ничего

не видела.

— Вэймин стрелял. Я уверен, что это был он, — говорит Чонгук. — Я видел его в
столовой. Я заговорил с ним. А он сказал мне уходить домой. Он знал, что будет
стрельба. Он всё знал. Больше некому, кроме него.

— Он так и сказал?.. — поднимает голову Чимин, округлив всё ещё красные от слёз
глаза. — Сказал тебе идти домой?..

Чонгук кивает.

— Папа говорит, что они хотят повесить всё на Тейлора. Самая удобная для всех
версия. — Юнги трёт лицо.

— Что? — Намджун кривится. — Они выжили из ума? Тейлор — жертва! Каким образом они
на него это повесят?! Он убит!

— Кто-то из уже опрошенных учеников описал, что видел кого-то похожего на Тейлора в
то время возле столовой с оружием. Азиата. Кто-то это подтвердил. Рядом с телом
Тейлора был пистолет, из которого были застрелены остальные. С его отпечатками. Там
уже и мотив нашли. Но гильз больше, чем помещается в магазине этого пистолета,
поэтому считают, что стрелков было двое. Второго вроде как ищут. В общем, насчет
Тэ... это удобная для следствия версия. Если они захотят, они извернутся и сошьют
это дело как им надо.

— Это же бред, даже дураку понятно! — закипает Джин. — Кто в таком случае стрелял в
самого Тейлора?! Не сам же он себя застрелил!

— Версию с последующим после стрельбы самоубийством тоже могут рассмотреть, —

безжизненно отзывается Чимин.

— Тише, Джин, — просит Юнги. — Они думают, что стрелков двое и второй может быть
среди учеников. Якобы он и застрелил Тейлора. Отец говорит, что скорее всего никто
не будет сильно копаться в этом. Будут стараться как можно скорее закрыть дело.
Общественности нужен будет козел отпущения, и они его им дадут. Поэтому… лучше не
включайте местные телеканалы и не читайте газеты. И ещё, Чонгук… — он вздыхает. —
Если они всерьёз возьмутся за версию с Тейлором и узнают, что последние сутки он
провел с тобой, то они с тебя не слезут. Поэтому когда тебя вызовут на допрос,
говори, что ты, как и планировалось, ночевал у Хосока. Этой версии будут
придерживаться все. Все, в том числе родители, думают, что ты ночевал у Хосока.

— Почему я должен лгать, если Тэ не виновен?! — почти кричит Чонгук. — Мы скажем

следствию, что это не он! Что это не мог быть он! Он был со мной, когда начались
выстрелы! Мы были в туалете! Не мог же он быть в двух местах одновременно!

— Кто-нибудь ещё видел вас там, в туалете? — приподнимает брови Юнги. — По пути к
нему?

— Н-нет… никто.

— То есть то, что вы были вместе и что пошли в туалет на втором этаже, подтвердить
кроме тебя никто не может?

— Никто, — шепчет.

— Пожалуйста, Чонгук, скажи, что ты ночевал у Хосока, — просит Намджун. — Так будет
лучше для тебя. Я очень тебя прошу.

— Мы скажем, что ночевали вместе и Тейлор был с нами, и ничего необычного не

происходило. Мы вскрывали письма из университетов, ели пиццу, смотрели фильмы, а
потом легли спать. Это гораздо больше похоже на поведение человека, который не
причастен к преступлению, чем то, что его в течение почти суток перед произошедшим
не видел никто, кроме тебя. На тебя насядут, если это станет известно следствию.

Чонгук смиренно опускает голову. Скатившаяся слезинка падает ему на футболку.

— Подождите. — Чимин хмурится. — А как же мама Хосока?

— Они с Гленном не ночевали дома. Мы с Хосоком были вдвоём, — отвечает Соми.

— Я всё равно не понимаю… — шепчет Чонгук. — И ведь мы ещё были вечером у Тэ дома,
ужинали с Лиз.

— Вернулись после ужина с мамой обратно к Хосоку. Чонгук, пожалуйста. Сделай так,
как я говорю, чтобы тебя не задёргали во время следствия, — Юнги протягивает ладонь
и берёт его за руку. — Мы докажем, что Тейлор невиновен. Отец за это возьмётся.

Ему ничего не остается, кроме как согласиться. Если это поможет доказать
невиновность Тэ, он согласен на что угодно. Он знает, что Тейлор никого не убивал.
Они все знают.

— Кто-нибудь был у мамы Тейлора?.. — спрашивает Чонгук. Он думал о ней накануне,

перед тем, как провалиться в сон. От мыслей о Лиз стало ещё больнее. Он и
представить себе не может, что она чувствует сейчас, потеряв последнего близкого
человека. Потеряв единственного сына. Может, ему стоило вчера остаться? Он должен
был поддержать её. Чувство вины за это мерзко скребёт внутри. Но он просто был не в
состоянии, чтобы думать. Он совсем ничего не соображал.

— Наши родители вчера провели с ней большую часть дня, — кивает Соми. — Пока
обыскивали их дом, комнату Тейлора.

Он пытается представить, каково это, проходить через это второй раз. Сначала с
мужем, потом с сыном. Смерть, допросы, обыски. Осуждение и ненависть
общественности. Как вообще всё это можно пережить?
— Как она?..

— Убита горем. Думаю, нам тоже стоит навестить её. Всем вместе.

— Да, — выдавливает Чонгук. — Мы должны. Я хочу. Мы можем сейчас отправиться к ней?

— Ты уверен?.. — с сомнением спрашивает Намджун.

Чонгук уверенно кивает, шмыгая носом. Ему так остро захотелось там оказаться. Рядом
с Лиз, в его доме, где всё им пропитано. Может, он продолжает тешить себя
надеждами, что это вернёт ему хоть частичку Тейлора. Что он сможет его хоть немного
почувствовать. Но ему это правда нужно.

***
Лиз встречает их объятиями и слезами. Они все тоже не сдерживаются. Долго стоят на
пороге, обнимаясь и плача. Мама Тейлора действительно убита. Вмиг лет на десять
постаревшая, осунувшаяся, с потухшим взглядом. Совершенно разбитая.

Они сидят в гостиной, тихо разговаривают, ни о чём и обо всём сразу. Вместе будто
немножко легче. Совсем чуть-чуть. Словно свои страдания можно с кем-то разделить.
Это необходимо сейчас, чтобы совсем не закрыться. Чонгук знает, что если бы не брат
и ребята, он бы ушёл в себя.

Лиз говорит, что полицейские перевернули всю комнату Тейлора вверх дном. Нашли
пистолет, идентичный тому, из которого произвели выстрелы в школе. Не ясно, каким
образом он относится к делу, но сказали, что будут разбираться. Изъяли. Она сама в
комнату Тэ после этого больше не заходила. Не может.

Когда ребята начинают понемногу собираться, Чонгук спрашивает, может ли он

задержаться, чтобы прибраться в комнате Тейлора. Лиз отвечает, что была бы ему
благодарна.

Он остаётся, проводит в доме Тэ весь оставшийся вечер. Его мама извиняется и,

сославшись на разболевшуюся голову, ложится в своей комнате. Чонгук в это время
убирает весь беспорядок, который оставили полицейские в спальне Тейлора, без конца
плача. От мысли, что кто-то без спроса трогал его вещи, рылся в них, становится
невыносимо мерзко. Он даже злится поначалу, но потом уходит целиком в уборку.
Приводит в порядок только то, что потревожили полицейские. Остальное сохраняет в
том состоянии, в каком оставил Тейлор. Чонгук уже знает, где и что у него обычно
лежит. Он проводит руками по полочкам, выбрасывает пустую пачку из-под печенья,
оставленную им на столе недавно, перед этим нарыдавшись даже над ней. Позволив себе
слабость, Чонгук недолго лежит в его постели, которую тоже перевернули, а затем
аккуратно её застилает синим одеялом, на котором они неоднократно целовались, лёжа
друг на друге.

Уходя, он оставляет комнату Тейлора в таком виде, будто тот недавно вышел и скоро
вернётся. Если бы это было действительно так.

***
В день похорон Чонгук чувствует себя так, будто по нему проехал как минимум
бульдозер. Снова прорыдав большую часть ночи, слушая на повторе в своём стареньком
плеере микстейпы Тейлора, которые Лиз разрешила забрать из его комнаты, утром он с
трудом отрывает себя от постели. Он не знает, как переживёт сегодняшний день.
Думает только о том, что Лиз будет ещё сложнее, чем ему. Думая о ней, он заставляет
себя хоть как-то держаться, хотя сил уже никаких нет. Он плакал четыре дня подряд,
лёжа в постели, обнимая куртку Тейлора, и думал, сколько его сердце ещё способно
выдержать боли, прежде чем отказать.

Застёгивая перед зеркалом рубашку, он боится смотреть самому себе в глаза. Знает,
что выглядит ужасно, поэтому не отрывает взгляда от пальцев, медленно продевающих
пуговицы через петли. Он искренне ненавидит этот костюм. До сегодняшнего дня он был
уверен, что ему никогда не придётся его надевать. Он вообще не понимал, зачем его
заставили купить, ведь ему некуда ходить в классическом костюме. И вот он на нём. В
нём он пойдёт хоронить любовь всей своей жизни.

Чонгук почти не выходил все эти дни из комнаты, не считая той поездки к маме
Тейлора, с которой провёл почти весь следующий после его смерти день. Разговаривать
с собственными родителями желания нет. Несколько раз, когда он спускался, чтобы
положить в рот хоть что-нибудь съестное, чтобы желудок прекратил выть, он слышал их
разговоры. Весь город говорит о том, что учеников в старшей школе западного Беверли
расстрелял Тейлор Ким, и его родители не исключение. Он слышит, как они обсуждают
это. Сокрушаются, что сыновья связались с таким человеком, и вздыхают, что иначе он
и не мог закончить, с таким-то отцом. Чонгуку от этих разговоров больно, но сил
вступать с родителями в спор, доказывать и биться за правду у него нет. Он, каждый
раз стирая с лица слёзы, молча уходит обратно в спальню, так толком ничего и не
съев.

Застегнув последнюю пуговицу, он натягивает на плечи чёрный пиджак и, всё так же не

смотря на своё лицо, покидает спальню. Намджун выходит из своей комнаты
одновременно с ним, в практически идентичном костюме.

— Готов? — тихо спрашивает он.

Чонгук отрицательно качает головой.

— Я буду рядом. — Намджун на секунду притягивает его к себе, погладив по спине. —

Идём, пора ехать.

Они спускаются по лестнице вниз, глухо топая начищенными классическими туфлями.

Отец в гостиной откладывает очередную пестрящую заголовками газету и переводит на
них внимание.

— И куда вы двое собрались? — Челюсть его сжимается.

— Сегодня похороны Тейлора.

— Я, кажется, говорил тебе, Намджун, что вам там делать нечего.

— Мне всё равно, что ты говорил. — Намджун покрепче сжимает руку Чонгука, ведя его
за собой. — Не слушай, идём.

Из кухни выходит мама, преграждая им путь:

— Пожалуйста, не нужно туда ходить! Вы понимаете, что этот ваш Тейлор — основной
подозреваемый? Вам нечего там делать! Вы что, хотите, чтобы весь город вас как
сообщников воспринимал? Там будет пресса!

— Мы идём на похороны друга, а вы можете дальше читать газеты и слушать всё, что
говорят по телевизору. Мне плевать, ясно? Сидите дальше слепо в своём коконе из
идеальной репутации. Я срать на это хотел.

Намджун тянет за руку Чонгука, по щекам которого текут слёзы, и они выходят на
улицу. Когда дверь дома за ними захлопывается, Чонгук позволяет себе разреветься,
судорожно глотая воздух. Намджун помогает ему сесть в машину и ждёт, пока он сможет
немного успокоиться. На это уходит слишком много времени. Хорошо, что они вышли
заранее.

Они доезжают до церкви слишком быстро. Чонгуку этого времени не хватило, чтобы
собраться с мыслями и смириться, что сейчас он будет хоронить Тейлора. Ему страшно.
Он совсем не готов. Если к такому вообще можно подготовиться. Он не хочет его
отпускать. Не так. Не сейчас. У них же... у них же ещё столько всего должно было
быть впереди. Целая жизнь. Долгая и счастливая жизнь.

Автомобили Юнги и Сокджина уже стоят рядом с церковью. Чонгук замечает их самих,
когда выходит из машины Намджуна. Соми снова бросается к нему первая, а он сжимает
её в своих объятьях, примяв ладонями ткань простого чёрного платья.

Внутрь заходить страшно. Говорят, Лиз сидит там с самого утра, возле гроба сына.
Чонгуку кажется, что он умрёт в тот же миг, когда увидит этот самый гроб. Ему
требуются долгие, кажущиеся бесконечностью несколько минут, чтобы сделать шаг. Юнги
предлагает сделать это всем вместе — зайти туда.

Губы дрожат, так же, как и руки. Чонгук видит его сразу, как только тихо заходит в
церковь. Открытый гроб, укрытый цветами, стоит в самом конце. Их разделяет только
длинная дорожка между рядами деревянных скамеек. Всё становится ещё реальнее.
Действительность придавливает тяжёлой плитой, никуда от неё теперь не денешься. А
как её принять — непонятно. Хочется бежать.

Они идут несмело, заливаясь слезами. Ноги сопротивляются, приходится тащить самих
себя. Чонгук падает в объятья Лиз и долго с ней так стоит, прежде чем осмелиться
подойти к гробу. Прежде чем последний раз посмотреть на любимое лицо. Кажется будто
Тейлор спит. Чонгук столько раз рядом с ним просыпался, видел длинные ресницы,
которые всегда хотелось целовать, и он целовал, а они в ответ подрагивали, пока
Тейлор не начинал улыбаться, просыпаясь. А теперь они не подрагивают. И Тейлор не
откроет глаза, не посмотрит на него и не начнёт улыбаться. Чонгук хочет запомнить
его живым, но уже сейчас знает, что его безжизненное лицо никогда не сотрётся из
его памяти. Оно его будет преследовать в воспоминаниях, делая больно из раза в раз.

Чонгук кладет ладони на край гроба, касаясь кончиками пальцев внутренней обивки,
опускает голову и рыдает.

Он умирает во второй раз.

Похороны проходят скромно. Людей приходит не очень много. Только самые близкие и
те, кто не верит следствию и прессе. Кто верит в то, что Тейлор Ким — только
жертва. Невинная жизнь, прервавшаяся на девятнадцатом году.

Среди прибывших на прощание Чонгук видит Эмму. Она подходит к нему, чтобы обнять, а
сама сжимает в ладони мокрый белый платок. Юнги говорит Чонгуку, что это он сообщил
ей. Ребята тихо спрашивают, кто эта девушка. Юнги обещает объяснить позже. На
похоронах также присутствуют все их семьи. Кроме родителей Чонгука и Намджуна. Его
это почти не задевает. Он об этом не думает.

Когда тело Тейлора предают земле, Чонгук воет едва ли не громче и душераздирающе,
чем Лиз. Ему хочется броситься за ним в могилу, ведь как ему жить дальше он не
понимает. Он без него не хочет.

Он чудом удерживается на ногах, когда бросает на крышку гроба белую розу и горсть
земли. Кажется, ничего больнее в этой жизни испытать больше не сможет.

***
Вечером Намджун ложится вместе с ним, прижав к своей груди и уткнувшись носом ему в
затылок. Вернувшись с похорон, Чонгук молча прошёл мимо родителей и закрылся в
комнате, снова лёг на кровать и пролежал так оставшуюся часть дня, обнимая куртку
Тейлора и пытаясь надышаться её запахом.

После наступления темноты брат пришёл в его спальню с тарелкой и заставил немного
поесть. Знает, что Чонгук опять ничего не ел весь день. Как и он сам, впрочем. Щёки
за эти дни впали, стерев детскую припухлость с лица. Они на пару съели по кимпабу,
совершенно не чувствуя его вкуса. После Намджун отнёс на кухню грязную тарелку, а
затем вернулся и лёг рядом, обняв. Так они пролежали до поздней ночи.

Сон только вот никак не идёт. Чонгук слышит, что Намджун тоже не спит.

— Как Сокджин и Чимин? — тихо задаёт он вопрос брату. — Я ничего у них не спросил.

Чонгуку и Намджуну, Соми и Юнги чуточку проще — они есть друг у друга. Прошлой
ночью он думал, каково Чимину и Джину, ведь у них нет никого, с кем можно разделить
горе.

— Чимин ночует у Джина эти дни. Не волнуйся, они не одни. Даниэль почти постоянно с
ними. Я завтра тоже поеду к ним. Хочешь со мной?

— Я не знаю, — шепчет в ответ он. — Кажется, что я ничего не хочу. Даже жить.

Намджун тихо вздыхает, обхватывая его покрепче. Не говорит о том, что это пройдёт,
что время лечит, что потом будет легче. Чонгук ему за это благодарен. Достаточно
просто присутствия и объятий. Никакие заверения о том, что всё наладится, ему не
нужны. Потому что ничего не наладится. Тейлора никто ему не вернёт.

— Отец Юнги сказал, что у Вэймина уже взяли показания.

— И… что он сказал?

— Что успел выбежать. И что тоже видел Тейлора с оружием.

Чонгук стискивает зубы. Грудь наполняется такой ненавистью, что он едва

сдерживается.

— Ублюдок, — выдыхает он. — Он же лжёт, Намджун. Он лжёт. Я уверен, что стрелял он,
и та фраза… он не просто так сказал её мне.

— Одного только не понимаю. Почему он выстрелил в Тейлора?

У Чонгука тоже нет ответа на этот вопрос. Как сказал мистер Мин — дело слишком
запутанное, а реальных свидетелей — кот наплакал. Говорят, всё это надолго
затянется, как бы следствие ни хотело ускорить процесс. Они хотят опросить около
шестисот человек. Почти всю школу. Всех, кто мог что-либо знать. Они собрали для
этого целую команду со всего штата.

— Мне теперь ещё страшнее оттого, что вы все скоро уедете. Я не знаю, как буду
справляться. Сейчас мне кажется, что я не способен даже вставать по утрам. Как… как
вообще люди живут после такого? Как они выходят из дома? Как они улыбаются,
расплачиваясь за кофе, как ходят на учёбу, на работу? — Голос Чонгука срывается на
плач. — Я не понимаю. Потому что я даже дышать нормально не могу.

— Я не знаю, Чонгук.

Он прикрывает глаза, позволяя слезам свободно стекать к подбородку.

— А ты… что ты решил по поводу университета? Ты поедешь с Джином или?..

Намджун молчит. Чонгук знает, что для него это сложное решение. Пойти в Стэнфорд
означает поехать туда с Джином. Означает окончательно определиться.

— Мне хотелось бы верить, что эта история научила тебя чему-нибудь и ты не будешь
зря терять времени. Иногда его может не хватить, ты знаешь? Откуда тебе известно,
что у тебя его достаточно и что завтра не будет поздно? Тебе кажется, что впереди
вся жизнь, чтобы тратить время на сомнения, принимать неверные решения и чего-то
ждать. А если нет?

— Наверное, ты прав, — тихо отзывается он.

— Скажи Джину, что у тебя вот здесь. — Чонгук поворачивается к брату лицом и кладет
ладонь на середину его грудной клетки. — Потому что я каждую минуту думаю о том,
достаточно ли раз успел сказать об этом Тейлору.

========== -17.2- ==========

Начало сентября выдалось засушливым и тёплым. Солнечные лучи по-летнему греют и

ласкают кожу. Не слишком жарко — бриз с океана здорово разбавляет погоду, солёно
треплет уже и без того спутавшиеся волосы. У Чонгука они слишком сильно отросли за
лето, но он никак не решится их обстричь. Родители причитают, что он похож на
оборванца, но с некоторых пор его не слишком волнует их мнение.

Чонгуку восемнадцать. Исполнилось пару дней назад. Он не хотел отмечать, но друзья,

конечно же, настояли. В итоге они отметили его день рождения в «Косточке», тихо,
практически по-семейному. В неё Чонгук, кстати, вернулся в начале лета. Гленн
никому не отдавал его место, пока он приходил в себя после случившегося. Он не
сказал бы, что сейчас чувствует себя «пришедшим в себя», но, по крайней мере, он
может выполнять свои обязанности. А ещё это хорошо отвлекает. Не даёт погрязнуть в
своих мыслях. Приходится сосредотачиваться на других вещах.

Первый месяц после смерти Тейлора ему казалось, что он больше не сможет жить. Он
почти не выходил из дома, заканчивая учебный год на домашнем обучении. Не так часто
общался с ребятами и очень много плакал. Плакал почти всё время. Перемещения по
дому ограничивались в основном его комнатой: он либо лежал на кровати, отвернувшись
к стене и поджав к груди колени, либо сидел у окна, бездумно и пусто в него смотря.
Иногда спускался на кухню, чтобы запихать в себя что-нибудь съедобное через силу, и
снова возвращался в спальню. Родители шептались, что он как тень по дому ходит, и
сколько можно страдать по человеку, которого подозревают в тяжком преступлении. В
жестоком массовом убийстве. Порой хотелось кричать, что никто не имеет права
открывать свой рот в сторону Тейлора, но он быстро брал себя в руки. Чонгук со
временем научился игнорировать это. Ему стало всё равно, что они говорят. У него
своя правда. Он в ней уверен.

В конце мая из госпиталя выписали Хосока. Чонгук к этому времени начал чувствовать,
что рядом с друзьями ему легче. В самом деле легче. Всё лето они провели вместе,
встречаясь почти каждый день, за редким исключением. Сейчас он думает, что без них
бы не справился. Не нашёл бы в себе сил. Если бы не они, он вряд ли бы набрался
духу выходить из дома. Больше всего он боялся наткнуться на кого-то, кто мог бы
ляпнуть что-нибудь о Тейлоре, не подумав, разбередить и без того кровоточащее
сердце.

Часто он ловит себя на мысли, что бежит от одиночества. Боится оставаться один на
один со своей болью. Именно поэтому занимает все свои дни различными делами:
встречи с друзьями, смены в «Косточке», вечера или выходные у Лиз. С ней Чонгук
видится очень часто. Сначала она сама попросила заглядывать к ней иногда. Сказала,
что он и ребята — её последнее живое напоминание о сыне. У Чонгука тогда всё внутри
свело болезненным спазмом, столько отчаяния было в этой фразе. Со временем он и сам
стал рваться к ней. Проводить время с Лиз уютно и хорошо. Они друг для друга
держатся. Он думает, что Тейлор был бы рад знать, что его мама не одна. Остальные
ребята тоже к ней часто захаживают. Недавно, когда они приезжали к ней всемером,
Юнги сказал, что она как вторая мама. Лиз долго плакала из-за этих слов, обнимая
его. Чонгук порой, глядя на неё, испытывает отвратительный липкий стыд за то, что
остался жив. Что не умер там вместо Тейлора.

Следствие по делу о стрельбе в школе всё ещё идёт. Эти месяцы тянутся бесконечно.
Говорят, полиция отрабатывает все версии. Но они знают, что целью органов всё так
же является план повесить всё на Тейлора. И общественность им в этом помогает.

Их всех периодически вызывают на допросы. Чонгук был уже трижды. Каждый раз
повторял одно и то же, как зазубренный текст. Ничего нового. Каждый раз фраза «Если
вдруг вспомните что-нибудь ещё» звучит ещё более раздражающе, чем в предыдущий. Не
вспомнит. Больше нечего. Он только одно знает: Тэ никого не убивал. Чонгук часто
думает о том, что добьётся правды, чего бы ему это ни стоило. Намджун к таким его
мыслям относится скептично, но ничего не говорит. Может, думает, что он так себя
успокаивает. Нет. Успокоиться он сможет, когда тот, кто убил Тейлора, получит по
заслугам. Эта мысль становится назойливой. Он вряд ли сможет жить спокойно, если не
добьётся этого. Отец Юнги тоже делает всё возможное, но пока продвижений не особо
много.

Одёрнув края шортов, Чонгук вытягивает ноги и зарывается ступнями в горячий песок.
Устремляет взгляд в сторону воды, наблюдает за ребятами. Чимин плавает с Дани в
океане недалеко от берега. Они периодически целуются, а Чонгук с едва заметной
грустной улыбкой всякий раз отводит от них глаза и теребит на запястье фенечку. В
другой стороне Джин, Намджун и Юнги катаются на досках. У Намджуна получается уже
гораздо лучше: он практиковался всё лето. Это был его способ отвлечься. Джин ему в
этом помогал. Они вообще почти не отходили друг от друга на протяжении всех этих
месяцев.

Они все отвлекались. Словно все нашли способ жить дальше. Хорошо ли, плохо ли, но
они живут. Соми живёт Хосоком, а Хосок души не чает в Соми. Сокджин живёт
Намджуном, Намджун меняется для Сокджина. Чимин спасается в Даниэль. Юнги
окончательно порвал с Мэл, решив оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше.

А Чонгук остался в том дне. Каждое утро он просыпается в апреле. На секунды

кажется, что он чувствует запах Тейлора, ощущает его присутствие, но потом
реальность накрывает с головой. Он всё так же плачет каждый день, стоит только
остаться наедине с собой. Иногда он думает, что никогда не выберется из этого
состояния. Прошло четыре месяца, а он чувствует себя так же, как и в самые первые
дни. Интересно, способен ли человек скорбеть вечно? Когда наступает момент
облегчения?

Он часто перебирает фотографии. Одну всегда носит с собой в рюкзаке. Самую любимую,
ту, где они на фоне маяка, в прошлом ноябре.

— На следующей неделе будет год с того дня, как я впервые увидел Тейлора, — вдруг
говорит он.

Лежащая рядом с ним на пледе Соми приподнимается на локтях, треснуто улыбается.

Разглядывает профиль Чонгука.

— Он тебе сразу понравился? — спрашивает она.

— Мне кажется, что да. Только я не сразу это понял. Я… я до него никогда не
влюблялся.

— Получается, он твоя первая любовь, — задумчиво говорит Хосок, сидящий от него по

другую сторону.

— И последняя, — одними губами отвечает Чонгук.

Он уверен, что больше не способен полюбить кого-то так же сильно. У него в апреле
умерло сердце — вряд ли это лечится.

Хосок кладет ладонь на его спину, ласково по ней проводя. Чонгук снова
переключается на плещущихся в воде ребят. Их совместные дни уже на исходе, из-за
чего он всё больше ощущает тревожность. Ещё пара дней, и они уедут в университет,
оставив их с Соми здесь, в Беверли. Те всё же решили, что отправиться всем вместе в
Стэнфорд — лучшее решение. Они вообще теперь с трудом переносят разлуку. Держатся
друг за друга как никогда прежде. Они друг для друга соломинки.

— Вы ещё не уехали, а мне уже вас всех не хватает, — говорит Чонгук Хосоку.

Тот переглядывается с Соми, и она в ответ приподнимает уголки губ и кивает ему.
Чонгук выгибает брови, глядя на их переглядки:

— Что?

— Я остаюсь, Чонгук, — сообщает Хосок, заулыбавшись.

— Как? — Чонгук хмурится. — Что значит остаёшься? А Стэнфорд?

— Я не пойду в университет в этом году. Останусь в Беверли. А на следующий год

поступлю вместе с тобой и Соми. Я так решил.

Чонгук несколько мгновений смотрит на него растерянно, пока не начинает глупо

улыбаться. Это лучшая новость за сегодня.

— Ты не представляешь, как я счастлив! — Он тянется к нему за объятиями, и Хосок

валит его на себя, откидываясь на плед и лохматя его волосы рукой. Чонгук, умостив
голову на его груди, вздыхает и прикрывает глаза. — И чем ты хочешь заниматься в
течение этого года?

— Работать в «Косточке», проводить время с вами двумя, на выходных возить вас к

ребятам и восстанавливаться, — указывает он на свой исполосованный шрамами после
двух операций живот, скрытый свободной майкой.

— Это потрясающий план. — Соми приваливается к ним, оказываясь в объятиях Хосока

вместе с Чонгуком.

— Что за внеплановые нежности? Ещё и без нас. — Намджун, вышедший из воды,

останавливается рядом с ними и отстёгивает поводок своего сёрфа от лодыжки. Следом
за ним идёт Сокджин, неся свою доску.

— Присоединяйтесь! — приглашает их Соми, и они двое, мокрые и солёные от морской

воды, плюхаются к ним.

— Поверить не могу, что послезавтра нам уже уезжать, — тяжко вздыхает Джин.

— Мы будем к вам приезжать каждую неделю, а то и чаще, так что не спешите

прощаться, — отвечает ему Соми.

— Да, но это не то.

— Всего лишь год. Через год мы все приедем к вам. Я обещаю. — Хосок протягивает
ладонь, и Джин сжимает её в ответ.

— Я не сомневаюсь.

У Чонгука отчего-то снова наворачиваются слёзы. Сами собой. Он продолжает лежать в

объятьях друзей, роняя слёзы на грудь Хосока. Никто ничего не говорит. Наверное,
уже привыкли, что он может внезапно расплакаться. Они его не трогают в такие
моменты. Ему просто требуется пара минут, чтобы самому успокоиться.

Из воды выходит Чимин и направляется к ним, ведя за собой Дани.

— Что за лежбище морских котиков? — улыбается он, подходя ближе.

— Давайте к нам, — зовёт Намджун, протянув им руку, и те с удовольствием

присоединяются, окончательно вымочив их пледы водой.

— Давайте пообещаем друг другу всегда быть вместе? Что бы ни случилось, —

предлагает Соми.

— От меня тебе вряд ли удастся куда-то деться ближайшие лет пятьдесят, а то и

шестьдесят, — шутит Юнги.

Соми улыбается, закатив глаза:

— Я же серьёзно.

— А если серьёзно, то я поддерживаю.

— Я тоже, — откликается Чонгук, вытянув вверх руку.

— И я, — почти хором отзываются остальные ребята и тоже тянут свои ладони вверх,
чтобы соединить их.

***
От вида серой могильной плиты сдавливает грудную клетку. Чонгук не знает, сможет ли
когда-нибудь приходить сюда с другими чувствами, но его всё ещё раздирает изнутри.
Может, однажды он сможет испытывать лишь только светлую грусть, приходя на его
могилу? Он хотел бы в это верить, потому что то, что он испытывает сейчас, его
убивает.

Он захлёбывается рыданиями, безвольно опустившись перед плитой на колени. Слишком

больно, чтобы удержаться на ногах. Руки безжизненно свисают вдоль тела, тяжело даже
пошевелиться. Он — комок боли, способный только скорбеть.

Соми присаживается рядом с ним на землю точно так же, на колени, и тихо плачет,
вытирая слёзы платком. Они все пришли к Тейлору последний раз перед тем, как ребята
уедут в университет. Да и наверное стоит им прекращать так часто ходить сюда, но
пока не выходит. Цветы на могиле не успевают вянуть, как их сменяют новые. Чонгук
всегда приходит с белыми розами, такими же светлыми, как его любовь к Тейлору. Алые
розы ему не нравятся. Слишком похожи на цвет крови.

— Лиз сначала хотела, чтобы на плите было написано корейское имя Тейлора, — говорит
Юнги. Он, как и остальные ребята, стоит позади Чонгука и Соми.

— Почему? — спрашивает Намджун.

— Боялась, что могилу найдут и будут осквернять вандалы.

— Почему всё-таки написали его американское имя?

— Решили, что мы все называли его этим именем, поэтому оно и должно быть на плите.
Да и по документам он тоже Тейлор, так что…

Чонгук скользит по буквам взглядом. Сложно поверить, что на плите и правда написано
«Тейлор Ким». Наверное, он ещё не скоро смирится с этим. Короткая чёрточка между
цифрами «1979 — 1997» кажется почти издевательством. Неужели в неё можно уложить
целую жизнь?

Он разглядывает её долго, почти не слушая тихие разговоры друзей. В мыслях вдруг

возникают воспоминания об их первом свидании. Тогда, в парке аттракционов на
горках, перед тем, как их вагон сорвался с высоты вниз, чтобы совершить очередную
петлю, Тейлор сказал, что никогда бы не позволил ему умереть. По трагичному
стечению обстоятельств эти слова теперь кажутся Чонгуку пророческими.

Интересно, что бы они сейчас делали, если бы Тэ был здесь? Наверное, проводили бы
последний вечер перед его отъездом вдвоём в домике у моря, нежась в постели и в
руках друг друга. Пытались бы друг другом насытиться перед коротким расставанием.
Вспоминали бы всё лето выпускной, который наверняка был бы самым ярким событием
этого года. Но выпускного не было вовсе. Не было танцев, пунша с добавленной в него
водкой, ночи в отеле Беверли Хилтон. Последние учебные недели прошли в другой школе
для тех, кто нашёл в себе силы туда ходить. Остальным позволили доучиться дома,
получая задания по почте. В мае ребятам выдали аттестаты. Без торжеств.

— Кто должен был стать королём и королевой выпускного бала? — Чонгук, поднявшись на
ноги и отряхнув колени, вытирает рукавами лицо.

— Соми и Хосок, — отвечает Чимин, дёрнув в улыбке уголком губ.

— Заслуженно.

— Правда? — Соми обернулась. Хосок обнимает её за талию, встав позади, и целует в

макушку.

— Большинство голосов были за вас, — кивает Чимин. — Мы подсчитывали их за пару

дней до…

— Жаль, что выпускного не было, — грустно говорит Чонгук.

— У вас с Соми в следующем году будет. Мы обязательно все придём на него. — Намджун
треплет его плечо.

Он кивает. Спорить не хочется, но и на выпускной свой он вряд ли пойдет. Всё это

потеряло свой смысл.

Постояв ещё недолго, смотря на могилу Тейлора и молча, они всемером отправляются на
выход с кладбища. Чонгук снова чувствует себя опустошённо, как и всегда после
посещения этого места. Шаркая ногами, он плетётся следом за друзьями. Юнги
оборачивается на него, протягивая руку. Чонгук за неё цепляется, прибавляя шаг.

У ворот они все останавливаются. На город понемногу начинают опускаться сумерки.

Небо заливается розовым и сиреневым.

— Ну что? — Чимин упирает в бока руки. — Будем прощаться?

— Мне не нравится это слово, — качает головой Соми. — Давайте просто до следующих
выходных. Мы будем ждать вас в Беверли.

Она распахивает объятья, и они все подходят ближе, чтобы обняться. Год пролетел,
словно сумасшедший. Кажется, так быстро, но столько всего произошло. Сколько Чонгук
успел обрести. И сколько потерять. В груди от этой мысли щемит.

Они не прощаются, но почему у Чонгука в груди так тоскливо, будто заканчивается

целая эпоха?
***
Чонгук просыпается от громких голосов, доносящихся с первого этажа. Он приоткрывает
глаза и оглядывается. В комнате темно. Должно быть, он сам не заметил, как уснул.
Вернувшись с кладбища, он снова лежал на кровати, отвернувшись к стене, позволив
себе снова разрыдаться, а затем провалился в сон. Часы показывают лишь десятый час
вечера.

Голоса родителей и Намджуна снизу становятся громче. Чонгук потирает припухшие

глаза, спускает с постели ноги и выглядывает из спальни. На первом этаже ругаются.
Он, одёрнув ворот футболки, съехавшей с плеча во время сна, спускается по лестнице
вниз.

Разъяренные отец и Намджун кричат друг на друга, стоя посреди гостиной. Мама, вся в
слезах, стоит за плечом отца и прижимает ладонь к губам. Чонгук скользит по ним
изумлённым взглядом, пытаясь уловить суть криков.

— Кто тебе вбил эту дурь в голову?! Что, почувствовал американскую свободу?! Что
ещё придумаешь?! — грохочет отец, едва не брызжа слюной.

— Я тебе всё сказал! Не хочешь это принимать — не принимай! Мне плевать! Я всё
равно завтра уезжаю из этого дома! В гости можете не ждать! — выплёвывает в ответ
Намджун, покраснев от злости.

— Приползёшь ещё, когда наиграешься! — гневно тычет в него пальцем папа. — Тогда
даже не думай ступать на порог этого дома и позорить нас с матерью! Ты понял меня?
Даже не вздумай!

— Прекрасно! Просто великолепно! Меньше всего жажду возвращаться в дом, где меня
презирают! Вы так помешались на своей идеальной жизни, что готовы по головам идти!

— Знаешь что, Намджун? Мой сын бы никогда не опустился до такой грязи! Уму
непостижимо!

— Так я ведь и не твой сын, верно? Это ты хочешь сказать? — криво ухмыляется он с
застывшими в глазах слезами. — Приятно было пообщаться. Завтра утром меня здесь не
будет. Сможешь выдохнуть спокойно. Никто больше не будет портить твою репутацию.

Намджун, резко развернувшись, поднимается по лестнице, вихрем пролетев мимо

обомлевшего младшего брата и едва его не задев. Раздаётся громкий хлопок двери.

— Вы что творите? — ошарашенно шепчет Чонгук, переводя взгляд с отца на маму.

— Что, поддержишь его? Смотрю, хорошо надышались американским воздухом! Дух

либерализма так и процветает!

Чонгук, болезненно сведя брови у переносицы, смотрит на отца, не понимая, как

реагировать. Решив уйти наверх следом за братом, он молча поднимается на второй
этаж, последний раз одарив родителей осуждающим взглядом. Дверь в спальню Намджуна,
ожидаемо, закрыта, и он тихонько стучит, прежде чем заглянуть в комнату.

— Можно? — осторожно спрашивает он, просовывая голову через приоткрытую дверь.

— Заходи. — Намджун лежит на кровати, глядя в потолок.

На полу лежит уже собранный расстёгнутый чемодан и набитая вещами спортивная сумка.
Всё готово для отъезда, запланированного на утро. Чонгук закрывает за собой дверь и
проходит. Усевшись на постель брата и придвинувшись спиной к стене, он обнимает
свои колени.
— Что произошло? — спрашивает он.

— Я сказал родителям, что мы с Джином встречаемся.

— Зачем?..

— Ну, а что теперь, всю жизнь прятаться? Я хочу жить и не переживать о том, что они
вдруг узнают. Считай, сорвал этот пластырь сразу.

— Ты же знал, как отец к этому отнесётся, — опускает глаза Чонгук.

— Знал, разумеется.

— А Джин что?

— Тоже собирается рассказать своим сегодня о нас. Но ему проще, они знают о его
ориентации уже давно и сравнительно нормально относятся к ней.

Чонгук уныло кивает. Как-то совсем не так он представлял себе вечер перед отъездом
Намджуна. Думал, что это будет что-то более спокойное.

— Что теперь?

— Да ничего. — Брат пожимает плечами. — Я уеду в Стэнфорд, буду учиться. Не

пропаду. С первой стипендии куплю себе мобильный телефон, будем на связи. На
подработку постараюсь ещё устроиться потом. Пока должно хватать стипендии. Не
переживай, прорвёмся, — улыбается он одними губами, в то время как во взгляде
ничего не меняется даже на секунду.

— Значит, ты совсем не будешь приезжать домой?

— Не думаю, что мне здесь будут рады. Я не о тебе, конечно. — Он протягивает к

Чонгуку руку, а затем тянет его к себе, чтобы улёгся рядом с ним.

— Что ты чувствуешь сейчас? Ты не выглядишь сильно расстроенным.

— Наверное, чувствую, что всё сделал правильно. Мне кажется, что я нашёл себя. По
крайней мере, я надеюсь, что это так.

— Я рад. — Чонгук едва уловимо улыбается. — Рад, что ты смог принять это в себе. Я
думаю, что Сокджин — подходящий человек для тебя. А ты для него. И ты очень
сильный. Я тобой восхищаюсь.

— Я? — Намджун удивляется. — Я ничего не сделал, чтобы казаться сильным. Принёс

кучу боли и Джину, и Грейс. Кто из нас двоих сильный, так это ты.

— Нет, совсем нет, — тихо говорит Чонгук в ответ. — Я совсем не справляюсь,

Намджун. Мне кажется, что я больше никогда не смогу нормально жить. Как будто во
мне больше нет ничего живого.

— Дай себе время. Ты имеешь право страдать по человеку, которого любил. — Намджун
запускает ладонь в его рассыпанные по подушке волосы. — Не вини себя и позволь
прожить это.

— Я стараюсь.

Намджун кивает, несмело ему улыбнувшись.

— Хочешь остаться спать здесь?

— Да.

Он вздыхает и забирается под одеяло, устраиваясь под боком брата, как в детстве. На
мгновение и правда кажется, что ему снова семь или восемь, он ещё не успел испытать
чувство первой любви и не успел познать боль утраты. Ещё не успел несколько раз
умереть, прежде чем проснуться взрослым.

Может, легче было бы и не взрослеть никогда? Тогда не было бы так больно?

***
Чонгук смотрит на своё отражение в зеркале, стоя в спальне утром первого учебного
дня. Занятия начнутся через час. Он немного переживает. Не знает, каково это будет
— снова войти в эти двери. Снова оказаться в том месте, где он видел Тейлора живым
в самый последний раз. Удивительно, они простились там же, где и впервые
повстречались. Он на секунду прикрывает глаза. Перед ними возникает его улыбка. Он
так сильно по ней скучает.

Тейлор ему снился сегодня ночью. Снился его домик у моря, смятая постель, тусклый
ночник и сквозняк, дующий с открытого балкона. Чонгук так ни разу и не осмелился
отправиться туда с тех пор, как Тейлора не стало. Он не может. Там слишком много их
двоих. Там всё пропитано ими.

Говорят, за лето в школе сделали ремонт, чтобы ничего на напоминало ученикам и

учителям о случившемся во время третьего урока восемнадцатого апреля девяносто
седьмого. Но Чонгук не уверен, что новый цвет шкафчиков способен вырвать из него
эти воспоминания.

На улице раздаётся сигнал автомобиля. Он выглядывает в окно. У подъездной дорожки

стоит красный кабриолет Хосока. Они с Соми приехали за ним. Хосок сказал, что будет
теперь подбрасывать их до школы, всё равно ему по пути в «Косточку», где он теперь
работает полную ставку.

Махнув им из окна рукой, Чонгук снова возвращается к зеркалу. Он берёт кожанку

Тейлора и подносит её к лицу. Она уже не пахнет им. Ни сигаретным дымом, ни
парфюмом. Он слишком много её обнимал на протяжении этих месяцев. Это то немногое,
оставшееся у него от Тейлора.

Просунув в куртку руки и надев её на себя, он запускает в левый карман ладонь.

Находит смятую полупустую пачку «Лаки Страйк», оставленную владельцем, и прячет её
обратно. Край его губ невольно дёргается.

Свой старенький плеер с микстейпом из песен «Рэйдиохэд» он цепляет за шлёвку

джинсов. Глянув на себя в зеркало последний раз, Чонгук поворачивается к постели и
достаёт из-под подушки пистолет. Он кладёт его во внутренний карман куртки,
подхватывает рюкзак и выходит из спальни, прикрыв за собой дверь.

========== - эпилог - ==========

Горячий утренний кофе забивается в нос своим бодрящим ароматом. Скоро он начнёт
остывать, но Чонгук не обращает на него никакого внимания. Он сидит на кухне и вот
уже который раз перечитывает на смартфоне новостную статью, присланную вчера
вечером Чимином в общий чат. Лю Вэймин, признанный виновным в массовом убийстве в
девяносто седьмом, и приговор о смертной казни которого был заменён на пожизненное
заключение, повесился в камере смертников в Сан-Квентине в канун двадцатилетней
годовщины стрельбы в школе западного Беверли.

Он перечитал новость, наверное, раз тридцать, не меньше. Как будто думал, что это
обман зрения. Что он испытывает сейчас? Наверное, облегчение. Моральное
удовлетворение. Спокойствие.

У него были разные мысли на протяжении этих двадцати лет. Было время, когда он люто
ненавидел Вэймина и желал ему смерти. Страшной и мучительной. Идя в школу с
пистолетом в первый учебный день своего двенадцатого класса, он был переполнен
жаждой справедливости, желанием добиться правды любым способом. Он добился. Вэймин
под его угрозами сдался с повинной, обличив покрывательство своих родителей,
умолчавших о его причастности к событиям в школе. Его отец скрыл тот факт, что из
дома пропало оружие. Был найден второй пистолет. Пистолет, которым был убит Тейлор.

После, когда невиновность Тейлора была доказана, а Вэймину вынесен обвинительный

приговор, Чонгук долгое время терзался чувством вины. Сейчас он знает, что Вэймин
не собирался стрелять в Тейлора и не собирался вешать вину на него. Он испугался, а
Тейлор неудачно оказался у него на пути. Стечение обстоятельств, оказавшееся на
руку перепугавшемуся от самого себя Вэймину. А дальше дело было за малым, и
ненависть к семье Тейлора сыграла в этой истории не последнюю роль.

Последующие годы он много размышлял о том, могли ли они предотвратить стрельбу в

школе? Могли ли они защитить Вэймина, не довести до беды? Наверное, могли. Но разве
в семнадцать лет ты думаешь о том, что мальчик, которого позавчера закинули в
мусорный бак за школой, сегодня принесёт на уроки оружие? Нет, не думаешь. Ты
живёшь одним днём. Завтра для тебя почти не существует. Оно такое же эфемерное, как
и чужие проблемы.

Вздохнув и потерев глаза, Чонгук выходит из браузера на телефоне и блокирует экран,

зацепив напоследок взглядом дату — 18 апреля.

По включенному на телевизоре «MTV» крутят рекламу предстоящих концертов «Бэкстрит

Бойз» в резиденции в Лас-Вегасе. Они с Соми на один из них ходили в прошлом месяце.
Вспомнили юность. Было весело. И немного грустно. Чонгук, отведя глаза, тянется к
чашке кофе и делает первый глоток, отмечая, что тот уже почти холодный.

Со второго этажа, стуча каблуками, спускается Беатрис, перекидывая копну каштановых

локонов с одного плеча на другое. Её классический брючный костюм изумрудного цвета
— единственное яркое пятно этим странным серым утром.

— Позавтракаешь? — спрашивает Чонгук, когда жена заходит на кухню.

— Выпью кофе в офисе, — отмахивается она. — Уже надо бежать. А ты как? — Беатрис
подходит ближе и кладёт ладонь на его щёку, погладив по ней.

Чонгук пожимает плечами:

— Нормально, наверное. Тейлор проснулся уже?

— Умывается, — кивает. — Ты точно хочешь взять его с собой?

— Ну, он сам напросился, — хмыкает Чонгук. Обычно он не берёт сына с собой в

Беверли в день годовщины, но в этом году тот упросил отца взять его с собой. —
Пусть едет, если хочет. Повидается с Сонджу и Хлои. А ты точно не сможешь с нами? К
Лиз бы заехали.

— Я бы с удовольствием, — печально опускает она уголки губ. — Но мне правда очень

нужно быть сегодня на работе. Прости. — Беатрис обнимает его за шею и целует в
щёку. — Может, я подъеду вечером к Лиз?

— Она будет рада. Может и остальные подтянутся.

— Тогда договорились. И положи от меня цветов на могилу, хорошо? До вечера, —

улыбается она и чмокает его в губы, прежде чем уйти.

Чонгук смотрит ей вслед, пока она не скрывается из виду, а затем задумчиво

возвращается к чашке кофе, переводя взгляд на мельтешащий экран с идущим утренним
музыкальным шоу.

Они с Беатрис познакомились на первом курсе, довольно быстро подружившись. Она

легко влилась в их компанию, да и с Соми они стали подругами. Чонгук всегда знал,
что Беатрис влюблена в него с самого знакомства. А она, в свою очередь, знала всё о
Чонгуке. В том числе и то, что его сердце принадлежит человеку, которого больше нет
в живых. И также знала, что это вряд ли когда-нибудь изменится. Она знала всю их
историю, от начала и до конца. А Чонгук ничего никогда не обещал. Ни когда она
признавалась ему в любви, ни когда они пробовали построить отношения. Может быть
Чонгук к тому моменту просто устал от одиночества, в то время как друзья уже
создавали семьи. Чимин самым первым женился на Даниэль, правда, их брак не
просуществовал долго, и сейчас у него уже второй, удачный. Следом за Чимином и
Даниэль зарегистрировали брак Хосок и Соми. Юнги к тому моменту тоже повстречал
хорошую девушку, кореянку, эмигрировавшую в Штаты совсем недавно, и говорящую с ещё
более жутким акцентом, чем Чонгук, когда только переехал. К концу последнего курса
поженились и они с Беатрис. Он всё ещё думает, что жениться на девушке, которая, в
первую очередь, являлась его близким другом — его лучшее решение. У Чонгука
счастливый брак. У него замечательный сын, названный Тейлором, и ему в этом году
будет уже четырнадцать. И он любит Беатрис. Может быть, не той любовью, но на ту он
больше не способен. Ту любовь он похоронил в девяносто седьмом.

Со стороны лестницы раздаётся знакомый топот. Тейлор, перепрыгивая через ступеньку,

спускается вниз и влетает на кухню, отвлекая Чонгука от смотрения сквозь экран
телевизора.

— Привет, пап! — сияет сын. — Я готов!

— Очень много энтузиазма для восьми часов утра. — Чонгук, по-доброму усмехнувшись,
треплет Тейлора по вороху волнистых волос, доставшихся ему от матери. — Тоже не
собираешься завтракать?

— Ты обещал, что мы поедим в «Косточке»!

— Да что ты говоришь, — улыбается он. — До «Косточки» ещё далеко. Сначала на

кладбище.

— Я потерплю. — Тейлор открывает холодильник, достаёт бутылку молока и делает

несколько глотков прямо из горлышка, накапав заодно на футболку и быстро стерев
мокрые следы руками.

Чонгук, глядя на сына, снисходительно вздыхает, встаёт из-за стола и целует того в
макушку:

— Поехали тогда.

Тейлор вприпрыжку несётся в гараж, просовывая на ходу руки в рукава бомбера, пока
Чонгук следует за ним. Сын быстро усаживается на переднее пассажирское сиденье,
пристёгиваясь ремнём безопасности, и выжидательно смотрит на него через боковое
зеркало.

Чонгук немного медлит, подходя к машине. Обернувшись на соседнее парковочное место,

он, не удержавшись, делает в его сторону два шага. Под брезентом, скрывающим
автомобиль от пыли, стоит старенький чёрный мустанг. Поддавшись порыву, он
приподнимает чехол с одного края и проводит ладонью по блестящему капоту. В груди
простреливает. Чонгук на мгновение прикрывает глаза, позволяя воспоминаниям
пронестись в голове.

— Пап? — протягивает Тейлор, приоткрыв своё окно.

— Когда ты уже права получишь, а? — Чонгук, дав себе ещё секунду, стирает с лица
печаль и с натянутой на лицо усмешкой поворачивается к сыну.

— Ты знаешь, что через два года. Поехали уже!

— Как будто Хлои и Сонджу от тебя куда-то денутся, — ворчит он.

— А Сонджу тоже едет?

— Юнги сказал, что едет. — Чонгук бережно опускает чехол на мустанге обратно, а
затем усаживается за руль своего автомобиля.

— Надо тогда написать ему, что мы уже выезжаем, — говорит себе под нос Тейлор и
лезет в карман за телефоном.

Дорога до Беверли-Хиллз не слишком долгая, занимает чуть больше часа, на протяжении

которых Чонгук щурится от солнца и ветра, гуляющего в его волосах сквозь
приоткрытое окно. Он мысленно подпевает под песни «Рэйдиохэд», игнорируя возмущения
сына, что они уже надоели. Только на середине пути он сдаётся, позволяя Тейлору
переключить на «Имэджин Дрэгонс».

— Сонджу пишет, что они тоже уже выехали и отправятся сразу на кладбище, — сообщает
сын, не выпуская из рук телефон.

— Хорошо, — отзывается Чонгук.

По дороге они заезжают за цветами. Чонгук покупает два букета роз: белые от себя и
нежно-розовые от Беатрис и Тейлора.

На кладбище ещё никого. Тихо шелестят листья деревьев, насаженных в самом начале.
Пригревает сильнее. Днём, наверное, будет даже жарко. Чонгук чувствует привычное
волнение, скользя взглядом по ровным рядам могильных плит, пока идёт к нужной ему.
Приходить сюда всегда странно. Внутри каждый раз поднимается смятение. Неверие.
Прошло двадцать лет, а это место всё так же бередит его душу, пробуждая в ней
сильнейшую волну отчаяния и скорби.

Дойдя до его могилы, Чонгук выдыхает, опуская плечи. Букет белых роз в руке почти
касается земли, пока он стоит перед надгробной плитой, сжав дрогнувшие губы.

Сын тихо присаживается рядом, укладывая на могилу цветы.

Тейлор Ким 1979 — 1997

Надпись, высеченная на граните, каждый раз режет по сердцу Чонгука, и он подолгу
стоит так, пустым и безвольным взглядом гипнотизируя эти буквы и цифры.

— Почему вы решили назвать меня так же? — впервые спрашивает Тейлор, знающий, в
честь кого он назван.

Слова застревают у Чонгука в глотке.

— Потому что… этот человек очень много значит для меня. Слишком много.

Не в прошедшем времени. В настоящем. Потому что для Чонгука ничего не изменилось. И

не изменится, сколько бы лет ни прошло.
Тейлор выпрямляется, вставая рядом. Чонгук так и стоит, сжимая в руках букет.
Раздаётся негромкий звук сообщения, и сын достаёт мобильный, бросая на него мельком
взгляд.

— Наши приехали, — говорит он.

— Встретишь их?

Тот, немного помолчав и бросив на отца взгляд, кивает:

— Не вопрос.

Тейлор неглупый парень. Оставив отца одного, он идёт обратно, навстречу прибывшим
друзьям, дав Чонгуку несколько минут одиночества.

Оставшись в тишине, он присаживается перед могилой на колени. Кладёт белые розы и

бережно проводит ладонью по плите.

— Привет, Тэ, — шепчет он. — Я пришёл.

К горлу подступает ком. Он старается игнорировать ноющее болезненное чувство

внутри, но получается не очень.

— Двадцать лет прошло, представляешь? Теперь ты точно задолжал мне все свидания
мира. — По щеке стекает слеза, и Чонгук стирает её ладонью.

Его несколько минут наедине с Тейлором заканчиваются слишком быстро. Он слышит

голоса и тихие шаги позади себя и спешит встать и обернуться. Впереди идут Намджун
и Джин, зажав племянника между собой и обхватив его за плечи. За ними Хлои и Сонджу
— дочь Хосока и Соми и сын Юнги. Сами они вместе с Чимином идут позади всех,
разговаривая.

— Привет. — Намджун распахивает объятья, когда подходит ближе.

— Привет, — обнимает он брата, а затем Сокджина.

— Ты как обычно самый первый здесь, — с грустной улыбкой хлопает по его спине Джин.

— Пораньше выехали, — отвечает Чонгук. Все знают, что он всегда приезжает первым
специально, чтобы урвать немного времени в тишине рядом с Тейлором.

Остальные подтягиваются к ним, обнимаясь, негромко говорят друг другу что-то

поддерживающее. Каждый год в годовщину они обязательно встречаются здесь, что бы ни
случилось, где бы они ни находились.

Могила быстро оказывается усыпанной цветами. По большей части они все молчат, стоя
обнявшись перед ней. Слова тут лишние, все и так всё знают. За двадцать лет никому
не полегчало. Ничьё сердце не стало болеть меньше. Они часто вспоминают Тейлора.
Так же часто, как видятся друг с другом. Он по-прежнему остаётся частью их
компании, самой важной частью. Незаменимой.

После кладбища они едут в «Косточку». Она всё та же, лишь только с обновлённым
ремонтом и теперь принадлежит Хосоку. Правда, «Косточка» уже далеко не одна —
теперь она есть по всему западному побережью. Но только эта, в Беверли-Хиллз,
выглядит первозданной. Такой, в какую впервые вошёл в неё Чонгук полжизни назад. В
ней ничего не изменилось. Наверное, именно поэтому они собираются здесь в этот день
каждый год. Они словно отматывают время назад. Всё как раньше, за исключением того,
что с ними теперь их дети, которые о Тейлоре знают с пелёнок.
После «Косточки» они прощаются. Все разъезжаются по своим делам. Чимину нужно
забрать старшую дочь-первоклассницу с занятий. Намджун едет на работу, а Джин, у
которого сегодня выходной, — к родителям. Юнги пообещал встретиться с Эммой и Джози
и из кафе отправился к ним. Чонгук тоже был у них недавно. Младшая сестра Тейлора
уже совсем взрослая девушка. И очень на него похожа.

К своим родителям Чонгук не едет. Они общаются редко. Чонгук не чувствует

потребности. Намджун и вовсе с ними не поддерживает связь, зато хорошо ладит с
родителями Сокджина, с которым они вот уже двадцать лет вместе. Семьями те больше
не дружат. Теперь просто Намджун часть семьи Джина.

Все договариваются встретиться вечером у Лиз. У самого Чонгука сегодня тоже ещё
есть кое-какие дела, поэтому он сперва отвозит к ней детей — Тейлора, Сонджу и
Хлои, а затем выдвигается по направлению к Санта-Барбаре, пообещав Лиз к вечеру
вернуться. Куда он собрался, говорить никому не стал.

***
Ладонь проходится над козырьком двери, находя там пыльный, загрязнившийся ключ. Он
переживал, что не найдёт его на своём месте, но он здесь. Чонгук вставляет его в
замочную скважину, несколько раз прокручивает и несмело толкает дверь. Та
поддаётся, приглашая его внутрь. В нос забивается застарелый запах — дерева, никем
не используемых вещей, пыли.

Чонгук не сразу решается войти. Ему требуется несколько долгих минут, чтобы
перевести дух. Он не был здесь с того самого дня. За прошедшие годы так и не нашёл
сил сюда вернуться. Боялся, что не справится. Думал, что воспоминания о Тейлоре и
всех проведённых здесь вместе с ним днях и ночах придавят его так сильно, что он
просто не выдержит. Ему и сейчас страшно. Очень.

Он несмело ступает на порог и прикрывает за собой дверь. На крючке у входа висит

его ветровка, в спешке забытая им здесь в то утро. Они так торопились в школу.
Чонгук проводит рукой по ткани, выцветшей от времени. На секунду кажется, что всё
это было только вчера. В кармане даже жвачка осталась, он помнит. Он запускает в
него ладонь, чтобы убедиться в этом, и достаёт едва начатую упаковку, в которой не
хватает только пары подушечек.

В гостиной на столике пустая коробка из-под пиццы. Тоже оставленная ими.

Пожелтевшая и иссохшая. Чонгук присаживается на край пыльной софы и оглядывает
гостиную взглядом. По телу проходит дрожь от мысли, что здесь и правда всё застыло
в тот день, когда не стало Тейлора. Всё так, как оставил он. И пульт от телевизора,
небрежно сброшенный на пол, пока они целовались на этой самой софе, лёжа друг на
друге; и не вытащенная из видеомагнитофона кассета, так и оставшаяся в нём торчать;
даже грязная футболка Тейлора всё так же лежит брошенной на спинке, где он её
оставил, прежде чем отправиться тем вечером в душ. Чонгук берет её в руки и
аккуратно укладывает себе на колени, после чего гладит ткань ладонью.

Он долго сидит в гостиной, не осмеливаясь подняться на второй этаж, туда, где его
воспоминаний больше, чем где бы то ни было. Туда, где он был к нему ближе всего,
где проводил в его объятьях время. Сейчас он думает о том, как же, чёрт возьми,
мало его было. Ничтожно.

Собравшись с мыслями, он ступает по ступеням вверх. Дверь в комнату приоткрытая,

какой они её и оставили. Он толкает её пальцами, и она распахивается сильнее, являя
ему смятую постель. Чонгук, постояв ещё немного на пороге, подходит к ней на
негнущихся ногах. Подушки всё ещё хранят их силуэты. Глаза наполняются слезами. Он
осторожно опускается на кровать и укладывается головой на подушку Тейлора,
прикрывая веки. Постель уже не пахнет ими. Она пахнет пылью и затхлостью. Только
это не мешает ему снова очутиться в том утре. Больше всего он хотел бы открыть
глаза, а перед ним Тейлор. Восемнадцатилетний, сонный, с мило отпечатавшейся на
щеке подушкой. Но так уже никогда не будет. Никогда больше он не проснётся с ним
рядом. Никогда его не увидит. Никогда больше ему самому не будет семнадцать и
никогда больше он не будет так влюблён.

Чонгук не любит Америку. Больше нет. Он не смотрит на неё сквозь розовые очки, в
точности как на Соми в его первый школьный день. Чонгук любит только маленький
клочок земли, названный Беверли, который отнял у него больше, чем подарил.

Он зажмуривает глаза и позволяет себе разрыдаться, сжав в руках одеяло.

***

Стрельба в школах происходит постоянно, из года в год. Согласно расследованию

канала CNN с 2009 по 2018 год было зафиксировано более 250 случаев скулшутинга на
территории США, а по статиситке, которую приводит The Washington Post, от нападений
подростков с оружием со времен Колумбайна (20 апреля 1999г.) пострадала 331 школа.
Насилию с применением огнестрельного оружия подверглись 311 000 детей. 185 человек
в перестрелках погибли, ещё 369 получили ранения. При этом частота инцидентов в
последнее время резко возросла. В 2021 году в американских школах произошло 34
случая стрельбы — это самый высокий показатель за любой год начиная с 1999-го.
Бессменный рекордсмен по количеству случаев расстрела учащихся, конечно, США, но к
2022 году скулшутинг — уже не редкость и для России. Начиная с 2016 года известно
не менее 15 случаев вооружённого нападения в стенах учебных заведений в России. В
США стрельба в школах рассматривается как серьёзная общественная проблема.
Проведённое Секретной службой США исследование показало, что точно выделить
определённый тип школьников, склонных к такого рода преступлениям, невозможно.
Характеристика потенциального массового убийцы, если бы такая была возможна, должна
была бы описывать слишком большое количество различных людей и, что хуже всего, с
её помощью было бы невозможно выделить потенциального убийцу.
Эта история была вдохновлена реальными событиями и содержит в себе отсылки к ним.
Она о человеческих судьбах, о любви и о детях, которые каждый день, идя в школу,
готовятся к худшему. Готовятся к издевательствам и травле. Мэрилин Мэнсон в 1999
году в своем эссе написал: «Дьявол, которого мы виним в своих зверствах, на самом
деле просто один из нас». В этом есть смысл.
(Информация и статистика по скулшутингу взята из статей «Википедия», «Риа» и
«Тасс».)

========== Дневник Чонгука. Книга. ==========

09/09/96
Я в Америке. Кто бы мог подумать, да? В Америке! Навсегда!
Сколько я думал о том, как хочу уже наконец вырваться из этого душного Сеула? Я
вырвался! Вообще-то, я здесь уже пару недель, но мне было совсем не до дневника. Я
каждый вечер валюсь с ног от переизбытка впечатлений и до него просто уже не
дотягивается рука, хотя написать что-нибудь хочется.
Сегодня мы с Намджуном первый раз ходили в нашу американскую школу. Мы теперь
учимся в старшей школе западного Беверли. Это даже звучит круто. Старшая школа
западного Беверли.
У меня, наверное, колени тряслись с самого утра. Хорошо, что не позавтракал, иначе
завтрак точно не задержался бы у меня в желудке.
Наверное, нужно сразу написать о главном. О самом лучшем, что произошло в этом
году.
Кажется, у меня появились друзья!
Я так мечтал найти друзей в новой школе, что до сих пор не могу поверить, что это
правда происходит!
Наверное, надо написать по порядку. Вдруг через двадцать лет мне захочется
вспомнить всё это? Надеюсь, дневник не потеряется к этому времени. Будет очень
обидно.
Итак. Во-первых, мы наконец-то увиделись с Сокджин-хёном. В смысле с Сокджином. Я
всё ещё не могу отвыкнуть от привычных обращений. У меня даже вслух сегодня это
вырвалось. Чуть под землю не провалился от стыда, но Джин не посмеялся надо мной.
Он вообще какой-то… очень крутой. Вроде бы мы знакомы с детства, но сегодня я
смотрел на него и не мог понять, почему мне кажется, будто он кинозвезда, а не наш
с Намджуном приятель? Он весь такой… уверенный, расслабленный. Я бы тоже хотел быть
таким.
Может, я научусь? Хотя, наверное, всё дело в уверенности в себе. Этим я
похвастаться не могу.
Кстати, Сокджин-хён — не самое главное! Самое главное я сейчас скажу. Это будет во-
вторых: я теперь в компании!
И познакомил меня с ней даже не Джин. А Соми. Она тоже в предпоследнем классе, как
и я, и мы познакомились на химии. Наверное, ноги меня сами повели к её парте.
Оказалось, что они с Джином друзья и в одной компании. За ланчем я познакомился с
остальными: с Юнги — он старший брат Соми, Чимином и Хосоком.
В субботу нас пригласили на вечеринку. К Хосоку. Это будет моя первая вечеринка.
Надеюсь, я не опозорюсь как обычно и всё пройдет хорошо. В любом случае, мне уже
нравятся и школа, и ребята, и Беверли, и даже наш дом. Я к нему почти привык.
Надо ложиться спать, а меня всего колотит внутри от эмоций. Намджун говорит, что я
всё идеализирую. Не думаю, что это так. Просто всё пока и вправду идеально.
Впервые за много лет я по-настоящему счастлив. Я на своем месте. Уверен, я буду
счастлив в Беверли.

09/09/96 снова
Пришлось включить настольную лампу и достать дневник ещё раз. Я забыл написать ещё
кое-что. Сам не знаю, как мог забыть, потому что мысли об этом не выходят у меня
сегодня из головы весь день.
Есть один человек. Его зовут Тейлор.
Я ещё его не видел и, если честно, я вообще не понимаю, где он сейчас. Но, похоже,
ребята ждут его возвращения. Сегодня они говорили о нем дважды, и их лица были
такими серьёзными, что мне теперь это покоя не дает. Я напишу, если узнаю что-
нибудь ещё. Кто такой этот Тейлор и куда он подевался.

16/09/96
Хотел написать вчера, но вчера я умирал.
Пить шампанское после коктейлей Хосока оказалось очень, очень плохой идеей. Моя
голова разрывалась до тех пор, пока мама не сжалилась и дала мне тайленол. Но до
дневника я всё равно не добрался. Завалился рано спать. Намджун сказал, что у меня
похмелье. Если это так, то желания столько пить снова у меня больше нет.
Наверное, надо что-то написать о самой вечеринке? Это было весело! Правда, я
классно провел время. Только немного смущало то, что Хосок курит траву. Трава — это
же наркотик, верно? Но никого больше это, вроде, не напрягало, даже Намджуна,
поэтому я тоже постарался не обращать внимания.
На вечеринке Соми спросила у меня, встречался ли я с кем-нибудь в Сеуле. С девушкой
или парнем. У меня чуть шампанское в горле не застряло. Вообще-то, мне очень
хотелось что-нибудь соврать. Выдумать. Но врать я не умею, это у меня на лбу
написано. Сказал как есть. Надеюсь, она не подумает, что я неудачник.
Мне нравится Соми. С ней легко, и она веселая. А ещё у нас общие интересы — ей тоже
нравится Бэкстрит Бойз.
А ещё она сказала, что не важно, нравятся мне девушки или парни. И нет ничего
плохого в том, что я сам ещё не разобрался. Мне кажется, это был самый откровенный
разговор в моей жизни. Я никому и никогда об этом не говорил.
Ну, и настало время написать самое главное. То, что вообще теперь не выходит из
моих мыслей.
Сегодня Тейлор пришел в школу. Я видел его. Видел Тейлора.

✩✩✩
Я обещала вам вернуться с новостями о книге «Беверли», и вот я здесь, чтобы
рассказать, что с сегодняшнего дня открывается коллективка, в которой можно будет
книгу приобрести!
Заказав «Беверли», помимо потрясающе красивой обложки, качественной печати и
невероятно атмосферных артов вы также получите бонус, который написан специально
для книги и не будет опубликован больше нигде. Фрагмент из него вы уже прочли выше:
это первые записи из дневника Чонгука, который он вел на протяжении того времени,
которое провел с Тейлором. В нём будут его мысли, чувства, и вся его любовь. Этот
бонус написан мной в качестве благодарности за поддержку печатной версии, поэтому я
тоже вкладываю в него всю свою любовь к вам.В течение коллективки вас ждёт ещё один
сюрприз, относящийся непосредственно к «Беверли», поэтому, обязательно следите за
новостями, чтобы не пропустить:)Все подробности о том, как приобрести книгу, можно
прочитать у чудесных ребят Wave T. Ссылки на их соцсети я оставлю ниже, в
комментарии под главой.

Комментарий к Дневник Чонгука. Книга.

Заказать книгу можно здесь:
ВКонтакте: https://vk.com/publisher_wavet
Инстаграм: https://instagram.com/publisher_wavet
Для заказа нужно просто написать в личные сообщения издательству.