Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/12416753

crimson
Направленность: Слэш
Автор: Anonymous
Переводчик: загадочный персик (https://ficbook.net/authors/7186724)
Оригинальный текст: https://archiveofourown.org/works/40387089
Фэндом: Stray Kids
Пэйринг и персонажи: Со Чанбин/Хан Джисон, Со Чанбин/Хан Джисон/Ким
Сынмин, Со Чанбин/Ким Сынмин, Ким Сынмин/Хан Джисон, Со Чанбин, Хан
Джисон, Ким Сынмин
Рейтинг: NC-17
Размер: 48 страниц
Количество частей: 1
Статус: завершён
Метки: Вампиры, Dirty talk, Римминг, Вуайеризм, Алкоголь, Анальный секс,
Минет, От незнакомцев к возлюбленным, Ночные клубы, Защищенный секс,
Универсалы, Трисам, Секс в нетрезвом виде, Оседлание, Разговоры, Развитие
отношений, Нецензурная лексика, Групповой секс, PWP, ER, Полиамория,
Прелюдия, Элементы флаффа, Драббл

Описание:
У Джисона перехватывает дыхание. Он даже немного давится. Боже, этот флирт
никогда не был таким трудным, как с Чанбином.
— О. Может… эм, тогда я могу узнать Ваше имя? Раз Вы заинтересованы?
— Меня зовут Сынмин, — он мило улыбается. — Можешь звать меня так.
Джисон берет его имя и вырезает в своей памяти.
— Я Джисон, — говорит он, а затем указывает на Чанбина, который все еще
сидит на своем барном стуле в нескольких местах от них. — Это Чанбин, он мой
парень.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
От автора: написано по подсказке 155 fuckfest (https://twitter.com/s_k_zfukfest)
хочу начать с того, что я были слишком ленивы, чтобы построить мир и сделать
его логичным, потому что в любом случае большая часть всего —просто
порнография, так что, честно говоря, вампиры вроде как нормальные чуваки.
они простые парни. пьют кровь, но все еще могут краснеть и твердеть, и они
могут есть обычную пищу (она не насытит их так, как кровь), и солнечный свет
почти ничего с ними не делает, хотя иногда может вызвать раздражение. они
немного утомлены (особенно джисон. он не просто так домосед).
так что да. наслаждайтесь порнографией. сюжет очень расплывчатый
(извините, я полный отстой), так что, думаю порнуха - это изюминка.
(Дополнительные примечания см. в конце работы.)

От переводчика: все выражения и описание взяты из оригинала без отсебятины

(кроме построения диалогов). ПБ включена для Вас и для меня и для не меня. Я
решил писать местоимения авторов оригиналов как Они/Их, потому что это
имеет место быть.

Первую часть отредактировать успел, вторую - нет. Вот такой вот пидорас этот
персик.
Примечание к части Пожалуйста, не забудьте оценить оригинал.

crimson

Процесс превращения в вампира… груб, если не сказать больше.

Не то чтобы Джисону это было нужно. Как бы ему ни нравилась идея быть
укушенным в постели второй половинкой, укус вампира определенно был
последним возможным событием на его радаре в двадцать лет. Во всяком
случае, он был ослеплен каким-то мудаком, который затянул его в какую-то
подворотню посреди поздней ночи больше года назад, и ему было трудно
смириться с этим. Тем более что после этого он остался там один.

Несмотря на то, что у него было время, чтобы вырасти и привыкнуть, он

достаточно уверен, что время, когда он был «птенцом», было одним из худших
периодов в его жизни. Быть одному и изо всех сил пытаться научиться
приспосабливаться к своим новым инстинктам, игнорировать слюну во рту,
когда он стоит слишком близко к человеку, заставлять себя отводить взгляд,
поняв, что слишком долго пялится на чью-то шею. Становится тошно при мысли
о желании пить чью-то кровь, справляться с болью от врастающих клыков.

До встречи с Чанбином Джисон чувствовал, что страдает. Но Чанбин был

достаточно любезен, чтобы позаботиться о нем и вывести из почти голодного
состояния, в котором он находился, когда отрицал свою жажду крови, сначала
подсадив его на кровь животных, прежде чем переключиться на человека, как
только Джисону стало достаточно комфортно, чтобы попробовать. Старший
помог Джисону привыкнуть к мысли, что он больше не просто нормальный
человек, наметил для него все лучшие места, где он мог купить пакеты с
кровью, научил Джисона, как оставаться достаточно сытым, чтобы не
поддаваться искушению к запаху людей вокруг него.

В чем-то это напоминает о том времени. О том, как неоперившийся Джисон

входил в комнату и остро ощущал всех вокруг себя. Хотя это ничуть не хуже. С
этим намного проще
иметь дело, и на этот раз это сделано намеренно. Голод. (Голодание, желание.)

Воздух в баре темный и пьянящий, что способствует общей атмосфере и общему

настроению заведения, которое любит поддерживать Чан. Это работает,
привлекает сюда всевозможных сверхъестественных существ. Лично Джисону
нравится, насколько странно уютным кажется это место, но он думает, что это
может быть изюминкой Чана. У него есть талант заставлять людей чувствовать
себя желанными все время. Джисон не уверен, что он когда-либо добровольно
пойдет в чей-либо бар, если только Чанбин не настоял на этом и не оставался
рядом с ним все время.

Его взгляд скользит по толпе, когда он садится на один из стульев за главным

столом бара в центре комнаты, по незнакомцам, Чан однажды сказал ему, что
они завсегдатаи, по людям, которых Джисон может определить с первого
взгляда: вампиры, эльфы или феи. Редко кто из людей заходит в здание, столь
явно предназначенное для кого бы то ни было, потому что
большинство слишком боятся находиться здесь или опасаются, что им будет
небезопасно, но Джисон и Чанбин уверены, что встретят здесь парочку.

3/51
Когда взгляд младшего задерживается, и ему приходится сглатывать, чтобы изо
рта не текли слюнки, а язык почти цепляется за клыки, когда он собирается
облизать губы, Чанбин удерживает его на месте. Является ли это
преднамеренным или нет; удар его плеча о плечо Джисона, когда он
прижимается слишком близко, помогает больше, чем он думает.

Такое ощущение, что он охотится за своей добычей, находясь в баре. Если он

подумает об этом достаточно глубоко, он полагает, что да. Единственная
разница в том, что они не будут никого убивать сегодня вечером (да и вообще
никогда).

Чан делает заказ на напитки для клиента и не замечает их, пока не закончит, но
в тот момент, когда он отводит взгляд, то замечает их обоих, он мгновенно
становится ярче, как уличный фонарь в темноте, что пробивает дорогу.

— Эй, что вы двое здесь делаете? — с ухмылкой спрашивает Чан, наклоняясь

над барной стойкой и жадно виляя хвостом туда-сюда. Джисон задается
вопросом, сколько бутылок с алкоголем этот хвост случайно уронил на пол и
разбил.

Когда Джисон смотрит на Чанбина, тот ненадолго встречается с ним взглядом,

прежде чем с улыбкой повернуться к Чану. Ни один из них не умеет лгать, но
Чанбин определенно врет лучше, чем Джисон.

— Мы хотели навестить нашего любимого хёна, — говорит Чанбин, и Джисону

приходится скрывать, как он морщится, потому что вау, это точно не способ
убедить Чана в том, что даже не соответствует действительности. С тем же
успехом Чанбин мог просто сказать ему настоящую причину, по которой они
здесь.

Если Чан находит это подозрительным, он, конечно же, не показывает этого. Он
просто мило смеется и говорит им: «Вы должны чаще приходить сюда, если
собираетесь так меня называть. Ребята, вы хотите что-нибудь выпить?»

Чанбин обнимает Джисона за талию. Он говорит:

— Да, я закажу для нас, — и избавляется от беспокойства из-за того, что не

знает, какой напиток заказать, прямо из груди Джисона.

Он не очень хорошо разбирается в алкоголе, даже не пробовал большинство

напитков, потому что боится, что они ему не понравятся, и тогда и его деньги, и
выпивка просто пропадут зря, но Чанбин знает его достаточно хорошо, чтобы
быть в состоянии выбрать то, что ему понравится. Хотя, скорее всего, он угостит
его чем-нибудь фруктовым, что ему нравилось раньше.

Чанбин, выбирая напитки, дает Джисону шанс продолжить… разведку. («Охота

на
добычу» не звучало как подходящая фраза, но теперь, когда он думает об этом,
«разведка» звучит еще более странно. Может быть, ему следует вообще отойти
от метафор). Он знает, что Чанбин сделал это намеренно, потому что это была
идея Джисона прийти сюда в первую очередь. Это Джисон хотел найти
человека, которого можно было бы пригласить в их дом, чтобы его маленькие
фантазии воплотились в жизнь (иронично, не так ли? Чтобы вампир был тем, кто
приглашает).
4/51
Это не значит, что Чанбин не заинтересован в сексе втроем с мужчиной, потому
что он, безусловно, заинтересован. Заинтересован, заинтригован и, возможно,
уже возбужден. Он просто позволяет Джисону взять бразды правления в свой
собственный темп.

Это не должно быть слишком сложно, думает Джисон. Похоже, у них обоих
схожие вкусы в мужчинах, о чем свидетельствует то, как они иногда проверяют
симпатичного парня, который только что прошел мимо, а затем поворачиваются
друг к другу, чтобы сказать «милый», а затем идут дальше, и то, как они
полностью осознают, что оба были влюблены в Чана в разные моменты времени
(что неудивительно, Чан милый и обаятельный, и все, чем должен быть хороший
партнер. Маловероятно, что люди не влюбятся в него).

После того, как они получили свои напитки, и Джисон провел некоторое время,
потягивая свой, чтобы успокоить нервы, младший тихо начинает указывать на
определенных незнакомцев, и Чанбин дает ему свое мнение о каждом из них,
что-то вроде «нет, у этого
парня плохая аура», и «он не похож на того типа, кто хочет трахнуть двух
вампиров», и «он явно боится даже находиться в этом баре», и как ни
расстраивает то, что почти все их возможные варианты отвергнуты, Джисон
знает, что старший только наблюдает. Он просто хотел бы, чтобы тот
высматривал за ними немного… меньше.

Хотя легче сказать, чем сделать. Инстинкт Чанбина — всегда защищать

Джисона (потому что он моложе и он его детка), и последнее, чего любой из них
хотел бы, — это привести домой не того человека.

Джисон выпивает три четверти своего напитка, чувствует вкус крови AB на

языке, прежде чем его взгляд, наконец, останавливается на другом мужчине,
который привлекает его внимание. Должно быть, он зашел недавно, потому что
Джисон уверен, что его не было там, когда он первоначально сканировал
заведение. Серьезно, он такой красивый, что Джисон
сразу бы его заметил. Улыбки, которую он бросает на Чана, когда тот вступает с
ним в разговор, достаточно, чтобы подтвердить этот факт.

Джисон думает, что он милый.

— Хён, — говорит Джисон, случайно толкнув локтем Чанбина в бок, когда

пытался привлечь его внимание. Чанбин вздрагивает и разворачивается, чтобы
оттолкнуть его локтем, но быстро понимает, что Джисон почти не обращает на
него никакого внимания.

Джисон кивает в сторону темноволосого парня, сидящего напротив них за

барным столом, одинокого, очень похожего и на человека, и на щенка.

— Что думаешь? Он милый, правда?

Чанбин следует за взглядом Джисона и мгновение смотрит, прежде чем пожать

плечами.

— Он нормальный.

Джисон набрасывается на него, как будто оскорбился за незнакомца.

5/51
— Нормальный? Ты шутишь? Хён, он пока симпатичнее всех остальных! У тебя
есть глаза, да? Он симпатичнее Чан-хёна.

— Что ж, не позволяй Чан-хёну услышать, как ты это говоришь, — прямо говорит

Чанбин. — Ты же знаешь, ему нравится, когда кто-то называет его милым, даже
если это смущает.

Джисон закатывает глаза.

— Я хочу пойти поговорить с ним, если ты не против. А если нет… если

передумал, тоже ничего. Я знаю, что это… ново. Для нас обоих. Пока ты со мной,
я счастлив.

Чанбин смягчается, лицо медленно расплывается в улыбке. Он поднимает руку,

чтобы взъерошить волосы Джисона, и даже не вздрагивает, когда Джисон
отбрасывает её.

— Ты милый, Сон-а. Я не передумал. Все в порядке, ты можешь пойти поговорить

с ним.

— Хорошо, — взволнованно говорит Джисон. — Ты уверен?

— Ага, — говорит Чанбин. — Я останусь здесь, понаблюдаю за тобой; убедись,

что ты в безопасности, и черт возьми, если что-то пойдет не так, ты знаешь, что
делать.

Джисон кивает, целует его в щеку и уходит со стаканом в руке. Осталось

немного, так что он отхлебывает по дороге, и к тому времени, когда он садится
на свободное место рядом с красавчиком, напиток уже допит. Идти почти не
далеко, он не идет через все здание, но Джисон признает, что может немного
затормозить по дороге, потому что чем ближе он подходит, тем больше
понимает, что это происходит. Типа, по-настоящему.

Он замедляется, нервничает и оглядывается на Чанбина, прежде чем решить

покончить с этим. Если он не заинтересован, у Джисона все еще есть Чанбин, и
они всегда могут попробовать в другой раз.

— Привет, — говорит Джисон.

Красавчик вежливо приветствует его, здороваясь в ответ и слегка кивая.

— Могу я угостить Вас выпивкой? — тихо спрашивает Джисон. Его ладони так
вспотели, что ему приходится вытирать их о джинсы, и он уверен, что это не
останется незамеченным.

Мужчина улыбается. В уголках его глаз появляются морщинки.

— Нет, не нужно, — говорит он, но прежде чем Джисон начинает заметно

сдуваться от разочарования тем, что его так быстро и легко отвергли, он
указывает на пустой стакан Джисона и продолжает: — Возможно, я могу
угостить Вас?

Губы Джисона приоткрываются от удивления, глаза расширяются. Ему требуется

6/51
несколько секунд, чтобы кивнуть и выплюнуть название напитка, который ему
заказали не так давно — какой-то настоянный на крови джин вишневого цвета с
причудливым названием (Чанбин однажды порекомендовал его, и Джисон
слишком боялся пробовать новые напитки с тех пор) — а затем мужчина кивает
и мило зовет Чана, чтобы заказать еще.

Джисон демонстративно игнорирует поднятые брови Чана, когда он подносит к

нему напиток, и при этом его взгляд останавливается на руках симпатичного
парня, его пальцы обхватывают ножку бокала с вином. Именно тогда Джисон
понимает, что, возможно, просто возможно, ему следовало подумать об этом
немного больше, прежде чем предлагать угостить кого-то выпивкой, когда их
стакан еще наполовину полон. Боже, неудивительно, что ему
отказали без задней мысли. Позорище.

Джисон занят тем, что потягивает напиток через соломинку — скорее делает
большие глотки, и он делает их несколько раз, потому что думает, что если
напьется быстрее, то будет меньше смущаться из-за своих навыков флирта.

Ставя свой стакан обратно, он оглядывается на симпатичного парня, но

обнаруживает, что тот тоже смотрит, сложив голову на ладонь, и продолжает
улыбаться этой чертовски красивой улыбкой. Джисон так взволнован, что ему
приходится отвести взгляд. Все, что он делает, — это заставляет себя
установить зрительный контакт с Чанбином, который, как он знает, сдержал
свое слово и все время наблюдал, чтобы убедиться, что все идет хорошо, и чтобы
он мог спасти Джисона, если что-то пойдет не так. Чанбин тепло улыбается ему
и ободряюще кивает, Джисон улыбается в ответ и делает глубокий вдох.

— Вам не стоило покупать мне выпивку, — застенчиво говорит Джисон.

— Конечно стоило, — говорит красавчик, не пропуская ни секунды. — Как еще я

должен был дать Вам знать, что заинтересован?

У Джисона перехватывает дыхание. Он даже немного давится. Боже, флирт

никогда не был таким трудным, как с Чанбином. (Хотя, если бы вы спросили
Чанбина, он мог бы просто сказать иначе. Не слушайте его.)

— О. Может… эм, тогда я могу узнать Ваше имя? Раз Вы заинтересованы?

— Меня зовут Сынмин, — он мило улыбается. — Можешь звать меня так.

Джисон берет его имя и вырезает в своей памяти.

— Я Джисон, — говорит он, а затем указывает на Чанбина, который все еще

сидит на своем барном стуле в нескольких местах от них. — Это Чанбин, он мой
парень.

Сынмин поднимает бровь. Его взгляд скользит в сторону Чанбина.

— Парень? — он спросил.

— Он знает, что я говорю с тобой. Это проблема?

Сынмин смотрит на Чанбина еще какое-то время, как будто ему нужно время,
чтобы осознать и позволить шестеренкам в своем мозгу включиться, но когда он
7/51
снова поворачивается к Джисону, улыбка все еще сияет на его лице, а ресницы
красиво трепещут, когда он моргает.

— Нет, если только ты не сделаешь из этого проблему. Твой парень горяч.

— Спасибо! — Джисон говорит это так, будто Сынмин только что сделал
комплимент ему. — Я знаю.

Сынмин смеется: «Хорошо».

— Ты, наверное, скоро с ним поговоришь! Он не может оставаться в стороне от

меня. Я неотразим, знаешь.

Сынмин приподнимает бровь, склоняя голову набок из любопытства, как милый

маленький щенок. Господи, может быть, странно так говорить, но Джисон
никогда в жизни не видел кого-то настолько похожего на щенка.

— Правда?

Джисон дуется.

— Ты так не думаешь?

Сынмин мычит, темные глаза очень явно, очень медленно сканируют тело
Джисона по всей длине. Джисон борется с желанием вздрогнуть под этим
взглядом. Когда он снова смотрит на Джисона, его улыбка дразнит. Он коротко
облизывает губы.

— Я вижу.

— А, — взволнованно говорит Джисон. Он допивает остаток своего напитка и изо

всех сил старается не подавиться им.

— Вампир… — бормочет Сынмин так тихо, что Джисону кажется, что он даже не
хотел этого говорить.

Его взгляд практически прикован к губам Джисона и клыкам, которые

выглядывают каждый раз, когда его губы приоткрываются. Должно быть, он
заметил их, когда Джисон позволил жидкой храбрости стекать по горлу. В
последнее время он почти никогда не прячет их, привык осторожно обращаться
со своими зубами, чтобы случайно не порезаться (хотя язык Чанбина достаточно
хорошо знает, что, если он слишком взволнован, то в конечном итоге забывает о
них).

Джисон почти забыл, что люди не могут просто различать виды так же легко,
как он сейчас, что они не чувствуют разницы, к которой Джисон научился
приспосабливаться с годами, и у них, вероятно, нет тех же инстинктов, чтобы
увидеть на определенных участках тела знаки классического
сверхъестественного. Вероятно, он даже не чувствовал запаха крови в напитке
Джисона.

— Да, — говорит Джисон. — Тебя это пугает?

Сынмин издает тихий смешок. Его нос морщится от милой маленькой улыбки.
8/51
— О да, точно.

— У тебя есть что-то против вампиров?

Сынмин пожимает плечами.

— Зависит от обстоятельств. Ты кусаешься?

— Иногда. Может, тебе стоит познакомиться с Чанбин-хёном, он кусается.

— Я не удивлен, — говорит Сынмин. — Он выглядит именно так.

— Это потому, что его внешний вид кажется немного пугающим? Клянусь, он не
страшный! И он тоже невысокий.

Сынмин смеется.

— Это просто ощущение. Я не думаю, что он устрашающий, Джисон. Меня

нелегко напугать.

Джисон смотрит на него с благоговением. Он не может точно сказать об этом,

иногда его пугает собственная тень. Можно было ожидать, что вампир будет
бесстрашным, но Джисон не является ни тем, ни другим. (Чанбин говорит, что
щеки делают его слишком милым, чтобы быть страшным.)

— Храбрый маленький человек, да?

Сынмин ухмыляется.

— Еще выпивки?

Джисон улыбается ему.

— Только если ты позволишь мне купить и тебе тоже.

Джисон узнает, что у Сынмина много вопросов о вампиризме Джисона. Серьезно,

как будто у него никогда раньше не было возможности поговорить с таким как
он. У него так много вопросов, которые Джисон даже не подумал задать
Чанбину, когда тот был птенцом, но он звучит так, будто ему искренне
любопытно, и он так внимательно смотрит на Джисона, когда тот говорит, что
не может не ответить тем же.

— Ты пьянеешь от крови или алкоголя в напитке?

Джисон мысленно мычит, взбалтывая свой напиток, просто чтобы посмотреть,

как вращается жидкость.

— От всего. Ну, думаю, это зависит от человека. Все люди разные. Чанбин-хён
легко пьянеет от крови, но я могу напиться, только если… — он делает паузу,
мельком взглянув на шею Сынмина, прежде чем снова отводя взгляд. — Пью из
источника. Я плохо отношусь к алкоголю. Хён говорит, что я слишком легкий.

— Интересно, — говорит Сынмин. — Это то же самое, что быть пьяным?

9/51
— Мм, наверное, больше похоже на кайф. Ты просто чувствуешь себя хорошо. Я
не часто испытываю это; у нас дома есть пакеты с кровью, но иногда хён
позволяет мне пить из него. Но это тоже другое. Вампирская кровь.

— Другое? Например, вкус? — спрашивает Сынмин.

— Вкус, то, как твое тело себя чувствует, — говорит Джисон. — И прочее. Я все
еще считаю себя деткой-вампиром, поэтому еще мало что знаю обо всем этом.

— Похоже, было бы весело, — говорит Сынмин. — Поэкспериментировать.

Джисон пожимает плечами.

— Наверное. Раньше у меня не было причин подумать об этом.

— Полагаю, это понятно, когда у тебя есть Чанбин. Тебе это не нужно, хах, —
говорит Сынмин. — Последний вопрос, а потом я заткнусь, обещаю. Все ли
вампиры такие милые, как ты?

Джисон резко поднимает голову и смотрит на Сынмина широко открытыми

глазами. Он хотел бы, чтобы у него была какая-то сила, чтобы контролировать
румянец на лице. Надувшись, он поднимает одну руку, чтобы прижать ее
тыльной стороной к теплой щеке.

— Ты просто дразнишь меня, — говорит он.

— Не дразню, — настаивает Сынмин. — Я думаю, ты очень милый.

— Хватит, — скулит Джисон. — Это несправедливо. Я думал, ты хочешь узнать о

вампирах.

— Да! Ты вампир, не так ли? Все заданные вопросы были уместны.

— Может, тебе лучше задать эти вопросы Чанбин-хёну. Он знает больше, чем я.

— О, — говорит Сынмин. — Пора познакомиться с твоим парнем?

Джисон уже крутится на стуле, чтобы помахать Чанбину, прежде чем Сынмин
успевает закончить свой вопрос, яркая улыбка по умолчанию, которую он всегда
показывает, когда смотрит на Чанбина, покрывает его лицо, когда старший
встает и направляется к ним, прекрасно зная что это за сигнал.

— Он милый! — говорит Джисон. — Он тебе понравится.

— Ты был прав, детка, — с ухмылкой говорит Чанбин, его рука скользит по талии
Джисона, как только тот усаживается рядом с ним. — Он милый.

— О, — взволнованно говорит Сынмин. Он наклоняет голову, но Джисон все еще

может видеть улыбку, которая появляется на его лице. Кончики его ушей
становятся розовыми. — Спасибо.

— А я говорил! — отвечает Джисон. — У меня острый глаз. Я могу заметить

симпатичного парня за много миль.
10/51
— Тсс, — шикает на него Чанбин, вместо этого скользя рукой от талии Джисона,
чтобы прикрыть ему рот. Он протягивает свободную руку к Сынмину. — Я
Чанбин, приятно познакомиться.

— Сынмин, — говорит он. — Взаимно.

Когда он вкладывает свою руку в руку Чанбина, Джисону приходится смотреть,

как Чанбин поднимает ее, просто чтобы поцеловать его костяшки пальцев, как
самый мерзкий ублюдок, которого Джисон когда-либо видел в своей жизни, и
все это время его ладонь все еще прижата ко рту Джисона. Фальшивый кляп
прижимается к коже.

Сынмин явно не чувствует того же, что и Джисон. С губ слетает взволнованный
смешок.

Джисон отталкивает руку. Когда Чанбин смотрит ему в глаза, младший в ответ
лишь поднимает брови.

— Извини, — говорит Джисон Сынмину. — Обычно он не такой дрянной.

— Все в порядке, — отвечает Сынмин. — Это было мило.

Следующий час проходит как ни в чем не бывало, пока они обмениваются

разговорами, Джисон заказывает еще выпивки, и все они каким-то образом
коллективно решают игнорировать любопытный взгляд, который Чан бросает на
них каждый раз, когда выполняет очередной заказ. Джисон уверен, что у него
есть вопросы, потому что каждый раз, когда они посещают бар, он и Чанбин
обычно настолько увлечены друг другом, что подобное зрелище кажется новым.
Они никогда не предлагали купить кому-то еще несколько напитков, не говоря
уже о том, чтобы поговорить с кем-то. Есть вопросы, на которые Джисон,
вероятно, никогда не ответит.

Джисон пьет больше, чем следует (отчасти потому, что глупый мальчик внутри
него хочет произвести впечатление на Сынмина, а отчасти потому, что не знает,
как сказать «нет», когда такой красивый мужчина предлагает ему еще), и
Чанбин, милый, ответственный маленький Чанбин — единственный, кто
тормозит его, пока он не вышел из-под контроля.

— Ах, ах, — говорит Чанбин, вытягивая из рук то, что должно было стать пятым
коктейлем Джисона за ночь. Джисон скулит и пытается дотянуться до него,
прежде чем Чанбин хватает его за запястье другой рукой, прижимая к столу. —
Если он выпьет слишком много, то потеряет сознание до конца ночи. И мы не
можем допустить этого, не так ли, Джисон-а?

Честно говоря, звучит так, будто он разговаривает с ребенком, и Джисон очень

обижен на это. Ради бога, он его бойфренд, а не маленький ребенок, которого
нужно ругать за то, что
он выпил слишком много того, чего не должен. Он даже не замечает веселой
улыбки, которая появляется на лице Сынмина при разговоре, он слишком занят,
глядя на Чанбина, чтобы заметить.

Однако он знает, что Чанбин прав. Никакого секса не будет, если он напьется и
уснет на полпути.
11/51
— Значит ли это, что я трачу свои деньги впустую? — спрашивает Сынмин. Это
сказано беззаботно, как будто его на самом деле это не особо волнует, но
Джисон достаточно трезв, чтобы чувствовать себя плохо из-за того, что
мужчина, которого они пытаются уложить в постель, покупает ему выпивку.

У него нет возможности что-либо сказать, потому что Чанбин говорит первым. В
то же время он скользит стаканом с ледяной водой в сторону Джисона.

— Конечно, нет, — говорит он. — Никогда не бывает лишним, если симпатичный

мужчина хочет угостить нас выпивкой. Хотя, может, и безалкоголкой было бы
неплохо.

Сынмин поднимает бровь.

— О, теперь вы принимаете запросы? Это немного несправедливо, не так ли?

— Несправедливо?

— Вы оба явно заигрываете со мной, но я тот, кто заботиться о вас, — заявляет

Сынмин.

— О-о, — заикается Чанбин, застенчиво понимая, что Сынмин прав. — Э-э… ​ты
хотел выпить? Я мог бы купить тебе все, что ты хочешь, правда. Извини, это
должны были делать мы с самого начала.

Сынмин качает головой.

— Я просто дразню. Если хочешь, можешь заказать мне воды, я не против.

Джисон ставит стакан с водой, что Чанбин только что передал ему и говорит:

— Вот, пожалуйста!

— Джисон, — вздыхает Чанбин, в то время как Сынмин наклоняется, чтобы

набрать воды через соломинку. Та самая соломинка, которую только что
использовал Джисон. Может, им уже стоит просто поцеловаться.

Может быть, они оба станут проклятием существования Чанбина. Это тоже было
бы весело.

— Я хочу танцевать! — внезапно восклицает Джисон, полностью игнорируя

Чанбина. Он хватает Сынмина за руку и трясет ею из стороны в сторону. —
Сынмин-а, потанцуй со мной.

— Эм… я не умею танцевать, — говорит Сынмин, но Джисон уже стаскивает его с

барного стула.

— Все нормально! — говорит Джисон. — Я тоже!

Чанбин неохотно фыркает и ласково смеется и протягивает руку, чтобы

шлепнуть Джисона по заднице.

— Развлекайтесь, вы двое, — говорит он, а затем конкретно Сынмину: — Если он

12/51
наступит тебе на ноги, пожалуйста, прости его. Он неуклюжий и пьяный.

Сынмин улыбается:

— Не волнуйся. Я позабочусь о нем.

Джисон думает, что ему должно быть стыдно за полное и абсолютное

отсутствие настоящих танцев с Сынмином на танцполе.

Если бы он был более трезв, может быть, ему стоило бы. Вместо этого он
практически все время проводит, прилипнув к спине Сынмина, обхватив руками
его талию, уткнувшись лицом в изгиб его шеи. Это больше трение, чем танец, но
Сынмин все равно восприимчив к этому. Он кладет свои руки поверх рук
Джисона и отталкивается от него, запрокидывая голову назад, чтобы покоиться
на плече Джисона, и все это немного сводит Джисона с ума.

Обычно Джисон не такой прилипчивый или смелый, если уж на то пошло. Он

думает, что ни на что еще не может это списать, кроме крови и алкоголя в
организме, а также на очевидное влечение к Сынмину. Может быть, волнение от
осознания того, что это мужчина, которого они, вероятно, пригласят в постель,
тоже является фактором.

Их тела покачиваются вместе в такт музыке, что слишком энергична для того
типа покачивания и танца, которым они занимаются прямо сейчас, но Сынмину,
похоже, все равно, как и Джисону.

Он не знает, как долго они провели на танцполе, он просто знает, что в конце
концов Сынмин берет его за руку и ведет туда, где находится Чанбин. Старший
смотрит на них горячим взглядом, и Джисон не сомневается, что он наблюдал,
как они прижимаются друг к другу, будто никого вокруг не было.

— Джисон хочет отвезти тебя домой, — говорит Чанбин, и Джисон уверен, что
это не стало неожиданностью для Сынмина, когда он все еще стоит вот так,
прижавшись всем весом к спине Сынмина, его пальцы сжимают бедро. Сынмин
тянется назад и хватает Джисона за бедро, и Джисон смущен, признавая, что от
этого действия он становится только тверже. Он уверен, что Сынмин чувствует
его член рядом с собой.

— Только Джисон? — спрашивает Сынмин. Джисон прижимается ртом к плечу

Сынмина, одетому в куртку, и улыбается ему, наблюдая, как глаза Чанбина
мерцают тьмой. Когда Чанбин сглатывает, Джисон знает о его нетерпении.

— Мы хотим отвезти тебя домой. Ты не против?

Рука на бедре Джисона сжимается как раз перед тем, как он говорит «более
чем».

Они выходят из бара быстрее, чем Чан успевает заметить, что они ушли.

***

Дорога домой на машине мучительна.

Чанбин сажает его на заднее сиденье своей машины, как будто он маленький
13/51
ребенок, а это значит, что Сынмин будет сидеть спереди, а Джисон не находится
достаточно близко ни к одному из них, чтобы иметь возможность прикоснуться к
ним по дороге домой. Это полная пытка. Он знает, что Чанбин сделал это
намеренно. Старший натягивает ремень безопасности на грудь и пристегивает
его, хотя Джисон и близко не настолько пьян, чтобы не сделать это сам, а затем
передает ему бутылку с водой, которую он, должно быть, попросил у Чана, пока
Джисон был занят танцами. Сынмин целует Джисона в лоб, прежде чем закрыть
дверь машины и сесть на водительское сиденье.

Все, что может сделать Джисон, — это терпеливо сидеть в напряженной тишине
машины, каждый раз встречаясь глазами с Сынмином, когда тот оглядывается
назад, чтобы дразняще подмигнуть ему (это больше похоже на замедленное
моргание, чем на что-либо еще, потому что его другой глаз всегда закрывается
через мгновение, Джисон все равно находит это и милым, и горячим), руки
сжаты в кулаки над коленями, чтобы не наделать глупостей, например, не
погладить свой очень заметный стояк через узкие кожаные штаны на задних
сиденьях.

Как только дверь в квартиру закрыта и заперта, и они все вошли внутрь, Джисон
не может удержаться от того, чтобы схватить Чанбина за куртку и притянуть его
для поцелуя, от которого они оба спотыкаются о стену. Чанбин стонет ему в
губы, он скользит языком в рот Джисона и хватает его за талию, чтобы
притянуть ближе. Ей-богу, Джисон почти забывает, что они здесь с Сынмином,
потому что слишком занят тем, что вплетает руку в волосы Чанбина, закидывает
одну ногу на бедро и целует так, будто от этого зависит его жизнь. Как будто
это все, что он хотел сделать с тех пор, как они вошли в бар.

Джисон не большой поклонник публичных ласк — по крайней мере, ничего,

кроме того, чтобы держаться за руки и быть слишком близким физически с кем-
то, чем должен быть (притирание к Сынмину не в счет. Джисон клянется, что это
был танец) — и Чанбин выглядит привлекательным каждую секунду со своими
дурацкими плюшевыми губами. Это просто несправедливо.

Клыки Чанбина царапают нижнюю губу Джисона и… звук ботинка, падающего

на пол, и крошечные упсы Сынмина, от которых Джисон вздрагивает, широко
раскрытые глаза находят его там, где он снял куртку и пытается поправить
упавший ботинок, чтобы можно аккуратно сложить его на стойке.

Джисон вытирает рот тыльной стороной ладони и бормочет извинения,

взволнованный тем, что только что целовался с Чанбином на глазах у Сынмина.
(Его не должно это смущать, ведь они собираются заняться сексом втроем, но
он никогда раньше не делал ничего, кроме простого чмоканья в губы перед кем-
либо еще.)

— Нет, нет, продолжайте, — дразнит Сынмин. Уголки рта приподнимаются от

легкого тона его голоса. Мягкие намеки на смех наполняют теплом воздух, а
затем и грудь Джисона. — Я наслаждаюсь видом.

— Вау, — усмехается Чанбин. — Ты маленький извращенец.

На этот раз Сынмин смеется вовсю, ярко и громко. Джисон хочет немедленно
затащить его в свою постель.

— Вовсе нет.
14/51
Когда Чанбин выскальзывает из хватки Джисона, его рука задерживается на
талии, прежде чем он полностью отстраняется, теплая ладонь оставляет
мурашки по коже Джисона, а затем Джисон наблюдает, как он делает несколько
шагов, чтобы добраться до Сынмина, прежде чем целует.

Такое ощущение, будто его подожгли. Конечно, это звучит абсурдно, возможно,
немного драматично, но жар, который разливается по всему телу, когда он
видит их поцелуй, нельзя описать иначе. Чанбин целует Сынмина гораздо мягче,
чем Джисона, медленнее и менее требовательно, но все равно нетерпеливо. Он
целует так, будто уверен в себе.

Джисон задается вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как Чанбин в
последний раз целовал кого-то, кроме него.

Руки Сынмина парят вокруг Чанбина, как будто он хочет прикоснуться к нему,
хочет схватить за руки, как это сделал Джисон, или обхватить его лицо руками,
чтобы прижаться ближе, но не знает, что он может сделать, а что нет, так что
вместо этого его руки просто неловко висят в воздухе. Джисон хватает Сынмина
за руку, опускает ее на задницу Чанбина.

Чанбин издает смешок, слегка приглушенный ртом Сынмина. Когда он

отстраняется, то многозначительно смотрит на Джисона, а Джисон смотрит на
него широко раскрытыми глазами. Как будто он понятия не имеет, над чем
смеется Чанбин.

— В кровать? — спрашивает Джисон. Сынмин, не теряя времени, говорит ему

идти вперед.

Следующее, что он помнит, — это то, как он растянулся на кровати, а Чанбин

ведет Сынмина, оседлав его бедра. Джисон инстинктивно хватается за его
талию и изо всех сил старается не сосредотачиваться на том, насколько она
маленькая. Он тоже хочет поцеловать Сынмина. Хочет просунуть руки под
одежду, чтобы наметить его кожу ладонями. Он
хочет оставить следы на бедрах Сынмина своим языком и клыками, и хочет
иметь возможность повернуть голову, чтобы поцеловать Чанбина прямо здесь и
услышать сладкие и страстные похвалы своего парня о том, как хорошо он
трахает Сынмина.

Джисон хочет — боже, он хочет так много.

— Я хочу трахнуть тебя, — бормочет Джисон. — И Чанбин… Чанбин-хён хочет

трахнуть тебя в рот. Это нормально? Чего ты хочешь?

Сынмин бросается вперед и крадет у Джисона дыхание их первым поцелуем.

Если они протянут еще немного, Джисон думает, что может просто кончить себе
в штаны вот так, с Сынмином на коленях и пальцами, вплетающимися в его
волосы, просто чтобы потянуть их.

Особенно резкая тяга за волосы заставила Джисона задохнуться от боли и

прервать поцелуй. Он поворачивается лицом к виновнику и его наглой ухмылке
(очевидно, это Чанбин, потому что только Чанбин знает, как и когда быть с ним
немного грубым), но Сынмин не дает и нескольких секунд, чтобы взглянуть на
него, прежде чем снова требует внимания, скользнув рукой по челюсти Джисона
15/51
и повернув его лицо к себе.

— Я хочу этого — всего этого. Всего. Я хочу вас.

Не говорите Чанбину, но Джисон думает, что это может быть самое горячее, что
он когда-либо слышал в своей жизни.

— Я тоже хочу тебя, — говорит Джисон, в основном потому, что чувствует, что
должен что-то сказать, должен дать Сынмину понять, что он так же
заинтересован. Сынмин улыбается, и кажется, что его глаза светятся похотью.

— Хорошо, — говорит Сынмин, — тогда Чанбин первый? Или, эм, — он делает

паузу, когда жар поднимается к его лицу. — Вы двое хотели сделать это
одновременно?

Член Джисона дёргается о ткань боксеров от одного лишь образа,

возникающего в его сознании, где Сынмин стоит между ними, стоя на
четвереньках, и каждый толчок Джисона подталкивает его к тому, чтобы взять
ещё больше члена Чанбина в рот и вниз по шее, прямо в горло.

Это не совсем та идея, которую он себе представлял, когда рассказал Чанбину,

что хочет секса втроем, но от этой идеи у него текут слюнки. С большим
неудовольствием он должен отодвинуть это в сторону и сказать себе, что,
может быть, в следующий раз. (Джисон не в своем уме, чтобы думать о том, что
следующего раза не должно быть. Вряд ли он в здравом уме, чтобы вообще
думать. О чем можно думать, когда ты в постели со своим парнем, а рядом с
тобой еще один красивый мужчина?)

Чанбин делает ему одолжение, просто соглашаясь на это. Меньшее, что Джисон
может сделать, это позволить Чанбину подставить свой член для чертового
минета.

Джисон качает головой и тянется к руке Чанбина. Чанбин нежно сжимает ее.

— Нет. Хён первый.

Сынмин смотрит на Чанбина так, словно собирается сожрать его целиком.

Джисон полагает, что это не так уж далеко от истины.

Чанбин с трудом стягивает джинсы с бедер, и хотя Джисону не делают минет, он

спешит сделать то же самое, избавляясь, наконец, от чёртовых кожаных
штанов, которые, по утверждению Чанбина, делают его задницу великолепной.
Они делают его задницу красивой (что безумие, потому что задница Джисона не
такая уж и большая, но кожа делает ее такой, какой она есть. Это похоже на
волшебство), но Джисон думает, что он определенно может жить, не чувствуя
себя бездыханным, когда носит их.

Его позвоночник пронзает возбуждение, когда он замечает, как Сынмин

беззастенчиво смотрит на выпуклость на его трусах. Джисон задается вопросом,
не начинает ли его рот течь. Интересно, у него тоже начинают появляться
мысли о том, что он хочет, чтобы Джисон был в его рту?

Однако он будет счастлив с Чанбином, Джисон знает это не понаслышке. Член

Чанбина большой и достаточно толстый, чтобы вызвать боль в челюсти после
16/51
того, как ему отсосали. Джисону нравится ощущать его тяжесть на своем языке,
и если Сынмин так же любит сосать член, как Джисон, он знает, что ему это
тоже понравится. На этот раз Чанбину даже не придется беспокоиться о клыках.
(Это не значит, что Чанбин должен беспокоиться о клыках
в первую очередь. Джисон осторожен, ясно? Он осторожен. И он знает, как
страшно может быть иметь острые зубы так близко к члену).

Чанбин достает свой член, прежде чем снова опуститься на кровать, и Джисон
следит за тем, как расширяются глаза Сынмина при виде него, полностью
твердого и, вероятно, пульсирующего в руке Чанбина. Что-то в этом вызывает
головокружение — реакция Сынмина в сочетании с тем фактом, что Джисон
знает, что немногие в этой жизни вообще имели удовольствие видеть Чанбина
таким. Джисон рад возможности немного показать его.

— Большой, — бормочет Сынмин, и Чанбин усмехается этому комментарию, но

останавливается, когда Сынмин берет его в руки.

Наблюдение возбуждает. Сынмин определенно не торопится, облизывая член

Чанбина по всей длине, касаясь языком его щели и даже его яиц, прежде чем он
даже подумает о том, чтобы взять эту чертову штуку в рот. Возможно, это не
столько подразнивание, сколько то, что Сынмин наслаждается тем, что у него
перед глазами, но Джисон знает, что Чанбин борется с желанием сказать ему,
чтобы он уже заканчивал с этим. Он такой нетерпеливый, с чем Джисон знаком
(отчасти из-за того, что ему пришлось привыкнуть к этому за годы, а отчасти
потому, что он тоже нетерпелив).

Несколько минут Джисон не знал, что делать. Он просто сидит и наблюдает, как
Сынмин стонет вокруг Чанбина, как будто у него давно не было члена во рту.
Чанбин откидывает голову назад от удовольствия и падает на спинку кровати.
Горячо. И… странно, в то же время. В этой постели всегда были только они
вдвоем, и теперь, когда с ними еще один парень, Джисон продолжает
колебаться, несмотря на все нечестивые мысли, крутящиеся в его голове.

Только когда Чанбин смотрит на него полуприкрытыми глазами и тянется к

нему, Джисон делает движение, придвигаясь ближе, пока Чанбин не дотянется
до него. Джисон обхватывает его щеку и целует, и проглатывает каждый стон,
который издает Чанбин. Его язык слегка прижимается к острым кончикам
клыков Чанбина. Чанбин хватает его за талию, пальцы трепещут по краю
расстегнутой рубашки Джисона, которая слишком тесно облегает его руки
теперь, когда он присоединился к Чанбину с походами в спортзал.

Взгляд в сторону Сынмина говорит ему, что человек перешел к большим и

лучшим вещам: засунуть член Чанбина себе в глотку. Он втягивает щеки и
сглатывает по всей длине, воздух наполняется короткими горячими звуками
сосания.

— Хорошо, хён? — спрашивает Джисон.

Чанбин говорит «блять», и Джисон смеется.

Джисон оставляет легкие поцелуи вдоль линии подбородка, скользя рукой под
рубашку Чанбина, просто чтобы прижать ладонь к прессу. Его тело напрягается
под прикосновениями.

17/51
— Собираешься трахнуть его в рот, хён?

Чанбин втягивает воздух, глядя на Сынмина, чьи глаза закрылись. Ясно, что он
получает удовольствие. Чанбин прикасается к его щеке, чтобы привлечь
внимание, его пальцы слегка скользят по тому месту на щеке Сынмина, где член
выпирает.

— Все в порядке? Могу я трахнуть тебя в рот?

В ответ Сынмин стонет вокруг его члена, и от вибрации бедра Чанбина

дергаются. Он воспримет это как «да», так как Сынмин не выглядит так, будто
хочет слиться в ближайшее время. Джисон все понимает. Это пустая трата
драгоценного времени на сосание члена, чтобы просто произнести односложное
слово.

Чанбин запускает руку в волосы Сынмина, нежная хватка оказывается в

растрепанных темных локонах, пока он качает бедрами, насколько это
возможно в позе, в которой он сидел, член скользит во рту Сынмина и выходит
из него с каждым движением его бедер. Он тяжело дышит, морщится от
удовольствия.

Джисон будто смотрит порно. Это точно звучит так; хотя звуки Сынмина могут
звучать приглушенно только потому, что его рот полон, Чанбин компенсирует
это всем своими одышкой, низкими стонами и ворчанием, которые доходят
прямо до члена Джисона. Серьезно, он никогда в жизни не был таким твердым.
Чанбин так горяч.

Он не знает куда смотреть. Двух глаз явно недостаточно, чтобы охватить всю
картину перед ним. Глаза Чанбина закрыты, лицо все еще искажено. Губы
Сынмина сомкнуты вокруг его члена, и он сжимает одну руку вокруг его
основания, потому что ему еще не удается глубоко заглотить, и с каждым
толчком сжатые губы встречаются с кругом, который создает его кулак.

Джисон лижет шею Чанбина, и, будто рефлекторно, голова Чанбина склоняется

набок, освобождая для него место. Его рука скользит дальше по рубашке
Чанбина, пока он не сможет слегка коснуться пальцами одного из его сосков, и
Чанбин дергается, ударяясь затылком о стену.

— Ублюдок, — шипит Чанбин, и Джисон усмехается, потому что знает, что это
было не всерьез. Его грудь чувствительна, и младший любит пользоваться этим
фактом.

Джисон поднимает рубашку, пока ткань не сминается под подбородком

Чанбина, и ему открывается прекрасный вид на торс. Руки обхватывают грудь
Чанбина, когда он наклоняется, чтобы обхватить ртом левый сосок, скользя
языком по нему, и стон Чанбина выходит сдавленным. Его движения заикаются.

— Ммм… блять, ваши рты… так приятно, — выдыхает Чанбин, и когда взгляд
Сынмина поднимается, чтобы встретиться со слезящимися глазами из-за члена в
его горле, Чанбин говорит ему, что он как будто «создан для этого».

Сынмин стонет, как будто это ему делают минет.

— Сейчас кончу, — предупреждает Чанбин. Его хватка в волосах Сынмина

18/51
крепче, и его толчки становятся более неистовыми, теперь, когда он просто
гонится за собственным удовольствием. — Так близко.

— Если тебе это нравится, ты должен позволить ему кончить в рот, —

предлагает Джисон, явно обращаясь к Сынмину. — Ему это нравится. Если нет,
то он, вероятно, будет достаточно счастлив, чтобы просто кончить тебе на лицо.
Хён любит портить людей.

Сынмин не может ответить, конечно, не может, но Джисон замечает, как

качается его кадык, когда он проглатывает член Чанбина, как будто он уже
пытается проглотить его сперму. Боже, кто бы знал, что такой симпатичный
мужчина окажется таким… непослушным?

— Ага, — говорит Чанбин, его обычный твердый тон становится дрожащим.

Джисон уверен, что он остался бы непоколебимым, если бы не был так близок к
краю. — Открой ему все мои извращения, почему бы и нет.

Джисон закатывает глаза и затыкается, возвращаясь, чтобы пососать соски

Чанбина.

Чанбин издает тихий стон, когда кончает. Он никогда не бывает особенно

громким в постели, особенно по сравнению с Джисоном, но когда в комнате
тишина, если не считать тяжелого дыхания и влажных звуков минета, кажется,
что он громче, чем есть на самом деле. Его последние несколько толчков
отрывистые. Неконтролируемые. Он вплетает свободную руку в волосы
Джисона, чтобы прижать его к своей груди, пока тот переживает свой оргазм, и,
чтобы помиловать его, Джисон выпускает твердый сосок изо рта и поворачивает
голову в сторону, прижимаясь мягкой щекой к телу Чанбина.

— Черт, ты такой горячий, Сынмин-а, — мягко говорит Чанбин. Он все еще

уставший; Джисон может сказать это по тому, как быстро вздымается его грудь
с каждым вдохом, и по ошеломленному выражению лица. Джисон задается
вопросом, странно ли, что он не ревнует к тому, что его парень кончает в чей-то
рот.

Сынмин практически тает от похвалы.

Когда Джисон целует его, он чувствует вкус Чанбина на своем языке.

Джисон не из тех, кто часто глотает. Он бы предпочел просто выплюнуть или

попросить Чанбина вытащить, когда он кончает, но если он будет пробовать его
из вторых рук, как сейчас, целуя рот Сынмина, возможно, сможет привыкнуть к
этому.

— Могу я помочь тебе? — спрашивает Джисон, прижимая ладонь к выпуклости

Сынмина, чувствуя, как она дергается под его прикосновением. Сынмин хнычет.

Это не входит в план, и это будет означать, что Джисону придется страдать,
оставаясь нетронутым еще какое-то время, но он полагает, что это просто цена,
которую он должен заплатить за то, чтобы член Сынмина был в его руках.
Иногда приходится идти на жертвы. Джисон думает, что пожертвовал бы чем
угодно, лишь бы Сынмин развалился в его объятиях.

Сынмин говорит «пожалуйста, прикоснись ко мне» так вежливо, что Джисон

19/51
почти воркует вокруг него. Он определенно самый воспитанный человек,
которого Джисон когда-либо встречал в своей жизни. Милый.

Джисон заставляет его лечь спиной на грудь Чанбина, прежде чем стянуть его
штаны и схватить член теплыми руками, ладонью скользя вверх.

— Тебе это нравится? — спрашивает Джисон: — Этого достаточно?

Сынмин стонет.

— А-а, может быть, немного… гм… смазки? И ты можешь двигаться немного

быстрее.

Джисон легко подчиняется, отстраняясь, чтобы сбрызнуть немного смазки себе

на руку, прежде чем вернуться. Он дергает член Сынмина с того места, где тот
расположился между его ног, свободной рукой хватается за дрожащее бедро,
чтобы развести ноги человека после того, как они инстинктивно пытались
сблизиться из-за нарастающего удовольствия, которое он получал. Сынмин
стонет именем Джисона, как будто это единственное слово, которое он знает. В
какой-то момент он, должно быть, осознает это, потому что поднимает руку,
чтобы прикрыть рот, но Чанбин легко улавливает его намерения и убирает её.

— Позволь нам услышать тебя, — бормочет Чанбин ему на ухо. Горячего

дыхания, касающегося его кожи, достаточно, чтобы он заскулил. — Твой голос
такой красивый.

Боже, все в Сынмине прекрасно. Это немного несправедливо. Его член тоже
прекрасен.

Должно быть, он уже близок; Джисон обычно в таком состоянии после того, как
отсосет Чанбину. Что-то в том, чтобы доставить удовольствие другому, может
так легко подвести его к краю, и, судя по тому, как сильно Сынмин наслаждался
тем, что его трахают в рот, Джисон может предположить, что в чем-то похож на
него.

Сынмин хватает Джисона за запястье, словно хочет замедлить его, но не

открывает рта, чтобы сказать ему об этом. Джисон не сбавляет темпа, сжимая
кулаком головку члена. Джисон думает, что он тоже будет выглядеть красиво,
когда кончит.

— Могу я укусить? — спрашивает Чанбин, и хотя Джисон сразу понимает, что

вопрос адресован не ему, от слов у него перехватывает дыхание. Джисон
смотрит на голую шею Сынмина, пока Чанбин наклоняет голову в сторону, а
когда открывает рот, наклоняет голову настолько, чтобы его зубы царапали
кожу Сынмина.

Рука Сынмина все еще обхватывает запястье Джисона, как будто ему нужно
заземлиться.

— Боже, пожалуйста. Укуси меня, хён. Я хочу этого.

Воздух кажется тяжелым.

Джисон клянется, что не дышит все это время (проходит всего несколько секунд
20/51
между ответом Сынмина и моментом, когда Чанбин делает то, о чем он просил,
но для него это кажется вечностью), и он пристально наблюдает, как клыки
Чанбина вонзаются в шею Сынмина, наблюдает как трепещут ресницы Сынмина,
а его рот открывается в стоне. Он так занят наблюдением, что почти забывает,
что дрочит Сынмину, пока не чувствует, как член Сынмина дергается в его
объятиях, и сразу после этого на его руку выливается определенная влажность.
С широко раскрытыми глазами он понимает, что Сынмин только что кончил. Вот
так.

— Вот дерьмо, — говорит Джисон. Сынмин извивается на Чанбине и со стоном

отрывает руку Джисона от своего члена, слишком чувствительного для
большего прямо сейчас.

Джисон чувствует запах крови теперь, когда Чанбин проколол кожу, и когда
старший встречается с ним взглядом с того места, где ему выпала честь
попробовать Сынмина на вкус, его глаза становятся яркими, а в зрачках
появляется слишком знакомый красный оттенок — Джисон помнит, как
испугался, когда увидел это в первый раз, когда был молод и не имел
достаточных знаний о вампирах даже после превращения в одного из них, но
сейчас он думает, что это чертовски горячо.

— Боже мой, — говорит Джисон, потому что что еще можно сказать после этого
зрелища? Он практически безмолвен.

Чанбин облизывает место, где он укусил Сынмина, вбиваясь языком на

небольшие колотые раны, прежде чем отстраниться и вытереть рот тыльной
стороной ладони. Джисону требуется мгновение, чтобы понять, что ему,
вероятно, тоже следует вытереть руку, поэтому он берет несколько салфеток и
делает это.

— Еще и вкусный, — говорит Чанбин. — Боже, ты идеален.

— Чувствую, что меня избаловали, — смеется Сынмин, а затем, обращаясь к

Джисону, говорит: — Ты довольно хорошо поглаживаешь член.

Джисон делает паузу, глядя на Сынмина, который выглядит так, будто пытается
раствориться на груди Чанбина. Джисон понимает, в последнее время он едва
ли может заснуть, если Чанбин не обнимает его. Его тело удобно.

— Ты дразнишь меня? — Джисон спрашивает: — Я только что заставил тебя

кончить!

— Ну, — говорит Сынмин. — Я думаю, что клыки Чанбина сделали большую часть
работы.

Джисон издает обиженный звук, который Чанбин тихо перебивает, нежно

поглаживая по голове.

— Ты хорошо справился, Сон-а, — бормочет он. Если бы Джисон не был так

возбужден в данный момент, возможно, он бы плакал из-за того, насколько
милый его парень.

Сынмин усмехается и присоединяется к Чанбину, нежно похлопывая его по

голове.
21/51
— Дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя, а потом ты сможешь трахнуть
меня. Думаю, твоему Чанбин-хёну тоже нужно время, чтобы прийти в себя.

— Хён? — спрашивает Джисон, нежно обхватывая рукой его лицо. — Ты в

порядке?

Чанбин стонет.

— Устал.

— И пьян, — весело замечает Джисон. Они оба должны были это предвидеть.
Глаза Чанбина все еще красные, и теперь, когда в его организме человеческая
кровь, они какое-то время будут такими.

— Оно того стоило, — говорит Чанбин. — Если у тебя тоже будет возможность
попробовать его, ты поймешь.

Маловероятно, что он получит шанс сегодня, не тогда, когда тело Сынмина,

скорее всего, не готово к тому, чтобы два вампира испили из него, но это не
мешает тупым вампирским инстинктам Джисона реагировать на простую идею
об этом. У него текут слюни. Он давно не пил кровь.

Вместо этого он соглашается поцеловать Чанбина из-за вкуса даже малейших

остатков крови на его губах, медленных и мягких, менее горячих, чем были до
того. Джисон целует его просто для того, чтобы поцеловать, а не для того,
чтобы зайти дальше.

Только когда рука Чанбина приземляется на его бедро, он на мгновение

отстраняется, зная его достаточно хорошо, чтобы понять невысказанные
намерения, и что его рука, скорее всего, еще поползет дальше вверх в течение
следующей минуты.

— Плохая идея, — выдыхает Джисон. — Серьезно, я кончу через пять секунд,

если ты так прикоснешься ко мне.

— Ладно, — смеется Чанбин. — Извини.

— Ты был таким терпеливым, не так ли? — спрашивает Сынмин. — Мы

игнорировали тебя, когда ты так долго ждал. Тебе больно?

— Эм, — Джисон делает глубокий вдох, его лицо горит. Он не привык ко всему
этому безраздельному вниманию со стороны более чем одного человека. —
Немного болит, но я выживу. Мне еще нужно подготовить тебя, и…

Сынмин прерывает его.

— Нет, мне это не нужно.

— Что?

— Мне не нужно, чтобы ты меня подготовил, я сделал это сегодня перед тем,
как выйти из дома. Я готов, серьезно.

22/51
— О, — говорит Джисон, широко раскрыв глаза. — О, ладно. Ладно, круто. Это…
меньше работы для меня, полагаю.

Через несколько мгновений Сынмин растянулся перед Джисоном. Под ним,

податливый и терпеливо ожидающий.

У него такое чувство, что Сынмин был бы намного более нетерпеливым, если бы
не оргазм, который он испытал ранее, когда Чанбин укусил его. Джисон так
точно. Нетерпеливый. Ему уже несколько раз приходилось сдерживать свой
собственный оргазм, доведенный до крайности просто потому что горячо было
видеть, как Сынмин отсасывает Чанбину так, будто от этого зависит его жизнь,
и как легко вздохи и низкие стоны Чанбина возбуждали его. До сих пор самое
большое удовольствие, которое позволял себе Джисон, — это несколько
неторопливых движений по твердому члену.

Правда в том, что он никогда раньше не трахал другого мужчину. Или, что ж. Он
никогда не вставлял свой член в другого мужчину. В основном потому, что
Чанбин — первый мужчина, с которым Джисон когда-либо встречался, а также
один из немногих, с которыми Джисон зашел так далеко в отношениях. Но
Сынмин здесь, и он подготовился (заранее, разум Джисона о-о-о-очень помогает.
Секс втроем, возможно, был не совсем тем, что он искал, когда сегодня вечером
вошел в бар Чана, но он планировал закончить ночь в чьей-то кровати. Джисон
полагает, что им повезло, что это оказалась их кровать), и Джисон никогда в
жизни так сильно не хотел трахнуть кого-то в свой матрас.

Перед этим Джисон немного остановился, смазав пальцы и скользнув ими

внутрь Сынмина, просто чтобы подтвердить, что он может его взять. Сынмин
дернулся от нажатия трех пальцев и ударил его ногой по бедру, проворча:

— Ты меня не сломаешь, просто трахни меня уже, давай, — и Джисон

определенно не мог отказать ему в этом.

С определенной решимостью Джисон закидывает одну ногу Сынмина себе на

плечо, выстраивается и медленно начинает проталкиваться внутрь.

— Черт, да ты тугой, — стонет Джисон, сдвинув брови от ощущения тепла

Сынмина, окружающего его. — Ты уверен, что достаточно раскрылся?

— Я использовал фаллоимитатор, — шипит Сынмин. — Я просто… давно ни с кем

не занимался сексом.

— Черт, — говорит Джисон, чувствуя, как удовольствие простреливает ему

позвоночник, и образ Сынмина, трахающего себя игрушкой, всплывает в его
голове.

Это немного ошеломляет; жар, теснота и поразительное осознание того, что он

занимается сексом с кем-то, кто не Чанбин, наконец-то ударил его. Его пальцы
впиваются в кожу Сынмина, когда он сжимает ноги.

Сынмин стонет, когда Джисон полностью входит внутрь, и очень громко. Он

доволен растяжкой и тем фактом, что впервые за многие годы он заполнен
настоящим членом вместо игрушки. И не только это, Джисон тоже хорошо его
наполняет.

23/51
Джисон делает паузу, чтобы перевести дух, говоря себе, что дает Сынмину
время привыкнуть к своей длине, хотя на самом деле ему может понадобиться
пауза больше, чем Сынмину, иначе он смущенно кончит в первые же несколько
толчков. Он, должно быть, слишком затянулся, потому что Сынмин прижимается
к нему, и член Джисона перемещается внутри него.

— Джисон, — выдыхает Сынмин. — Двигайся. Трахни меня—а— трахни меня,

трахни меня—

Неудивительно, что именно Чанбин побуждает его к действию. Взгляд

полуприкрытых век, но неразделенный, который ловит Джисон, когда он
смотрит в его сторону, как будто не может оторвать глаз. Тот факт, что он
смотрит, сам по себе вызывает острые ощущения. Бедра Джисона дергаются, и
он отстраняется, чтобы всерьез вонзиться в Сынмина, зацепившись за то, как
Сынмин выгибается все больше и больше с каждым разом.

Его губы остаются приоткрытыми, из них вырываются тихие стоны и хныканье,

как будто он просто не может остановить их, и каждый звук, который Джисон
извлекает из него, только больше подбадривает. Его руки сжались в кулаки на
простынях, а толчки Джисона ускорились в попытке найти устойчивый темп,
который их обоих устраивал.

— Сынмин, — стонет Джисон, — Сынмин, о боже, в тебе так хорошо — ты… ммм
— ты выглядишь так красиво. Когда тебя втрахивают в подушки. Так…
реагируешь на все. Мой член хорош, Сынмин-а? — он так много болтает и
говорит такие смущающие вещи о сексе, что думает, что Сынмин просто скажет
ему в конце концов заткнуться, но он застигнут врасплох, когда вместо этого
Чанбин бросается вперед, чтобы поцеловать его.

Он не должен удивляться, Чанбин знает его, и он знает, какой он, и знает, что
поцелуй — единственный способ заткнуться, когда он становится таким. Тем не
менее, бедра Джисона останавливаются, потому что он не знает, как
жонглировать, целуя кого-то и одновременно трахая кого-то другого, и
протестующее нытье Сынмина стихает на заднем плане.

— Продолжай, детка, — говорит Чанбин. Он целует уголок рта Джисона, целует

его в щеку. Руки Джисона дрожат. — Красиво. Устраиваешь такое хорошее шоу
для хёна. Давай, я хочу увидеть, как ты заставишь его кончить.

Джисону удается продолжать двигаться только после того, как Чанбин

отстраняется от него, и это больше не отвлекает, когда он сидит у изголовья,
вне досягаемости для поцелуев.

Тело Сынмина содрогается от каждого толчка, спутанные волосы торчат в

разные стороны. Его нога соскальзывает с плеча Джисона, и вместо этого он
обхватывает обоими бедра Джисона, притягивая его ближе, стонет от
изменения угла, к которому приводят его действия. Джисон наклоняется вперед,
сгибая Сынмина пополам и удерживая его руками, и пока Сынмин протягивает
руку, чтобы удержать его, голова Джисона лежит у ключицы. Он нежно целует
розовую кожу Сынмина.

Боже, Джисон хотел бы укусить его. Ему приходится довольствоваться тем,

чтобы помечать Сынмина без этого, оставляя засосы на коже и следя за своими
зубами.
24/51
Когда один из его толчков, наконец, попадает в простату, Сынмин вскрикивает,
зажмурив глаза.

Он бормочет мольбы о большем, и прямо здесь, прямо здесь, Джисон, и Джисон

двигается так, что прижимается к нужному месту при каждом обратном
скольжении. Джисон тоже близок. Он удивлен, что вообще продержался так
долго.

Комната звучит как съемочная площадка порносцены. Все эти стоны и тяжелое
дыхание, шлепки кожи о кожу и ох, влажное хлюпанье смазки и предэякулята
и… Чанбин твердый. Опять. Однако он не беспокоится о том, чтобы прикасаться
к себе, как будто наблюдения за Джисоном и Сынмином было более чем
достаточно, чтобы он чувствовал себя удовлетворенным. Как будто это лучший
чертов фильм, который он когда-либо видел в своей жизни.

Джисон не замечает этого, пока что-то не происходит. Слезы, которые собрались

в уголках глаз Сынмина, частично скатываются по его щекам после того, как
Джисон делает один особенно сильный толчок, и у Джисона даже нет времени
удивиться этому, потому что Сынмин запутывает руки в его волосах и тянет его
вниз, чтобы прижать их губы вместе.

— Близко, — говорит Сынмин, приглушенно прижимаясь ко рту Джисона. Все, о

чем Джисон может думать, это то, как он собирается заставить Сынмина
достичь оргазма во второй раз, и притом так быстро.

Джисон стонет. Его толчки становятся неустойчивыми.

Он знает, что уже сказал это вслух, посреди своего бессвязного бреда слов, но
ему так хорошо. Тело Сынмина под его телом, мягкая кожа под кончиками
пальцев, плюшевые губы на его рту. А еще есть Чанбин, горячий, чертовски
сексуальный Чанбин с глупым твердым членом и непоколебимым взглядом,
время от времени бросающийся вперед, чтобы поцеловать его или нежно
прикоснуться к нему, как будто он влюблен в него или что-то в этом роде.
(Каким он и является, и Джисон это знает, но это не мешает ему с каждым разом
испытывать меньше головокружения по этому поводу).

Вы бы подумали, что у Джисона не было секса несколько месяцев, если бы могли

прочитать все мысли, витающие в его голове прямо сейчас, но он наверняка был
(Чанбин в этом уверен). Это просто… иначе с кем-то третьим. Как будто он
занимается сексом в первый раз снова и снова. Все эти нервы и изучение всех
нужных мест, чтобы прикоснуться к кому-то новому.

— Да? Кончишь со мной, красавчик? — спрашивает Джисон. Его руки дрожат,

когда он держится над телом Сынмина. Он не понимает, как Чанбин делает это
так часто. Может, ему стоит больше ходить в спортзал. — Собираешься из-за
меня испачкаться?

— Да, — вздыхает Сынмин. — Да, да, пожалуйста, заставь меня кончить.

После этого Джисон пытается сосредоточиться на удовольствии Сынмина,

наклоняя голову и засовывая ее в изгиб шеи Сынмина, впиваясь в него, как
будто это единственное, что он умеет делать, и все же он кончает первым.
Изливаясь в презерватив и потом чуть не упав на Сынмина. Сынмин продолжает
25/51
двигать бедрами, трахая себя на члене Джисона с
нуждающимся маленьким скулением, чтобы тоже попытаться достичь оргазма,
но этого недостаточно. Джисон чувствует себя бескостным. Его заикающиеся
толчки почти ничего не делают для Сынмина, они слишком поверхностны, чтобы
доставить глубоко укоренившееся удовольствие, в котором он нуждается.

Чанбин просовывает руку между их телами и гладит его по всей длине, нужно
всего несколько движений ладонью, чтобы заставить его кончить. Сынмин
сжимается вокруг длины, и Джисон скулит от этого ощущения, слишком
чувствительного, чтобы наслаждаться обычным жаром, который ему принесет
такое действие.

Чанбин дает им столько времени, сколько нужно, чтобы успокоиться, нежно

проводя пальцами по взлохмаченным, спутанным от пота волосам Джисона.

В конце концов, Джисон находит в себе силы двигаться. Он вытаскивает и

снимает грязный, наполненный спермой презерватив и связывает его с
намерением выбросить.

— Ты заставил его плакать, — хмурится Чанбин, отталкивая Джисона в сторону,

чтобы он мог обхватить лицо Сынмина и вытереть слезы со щек.

— Чт… я… я не хотел! Это моя вина, что мой член так хорош, что заставил его
плакать?

— Это твой член! Чей же еще?

— Не ссорьтесь, — говорит Сынмин. Он отталкивает руки Чанбина и сам

заканчивает работу, проводя ладонями по лицу. Иногда, когда его переполняет
удовольствие, он плачет. Он ничего не может с этим поделать. — Это было
хорошо. Секс.

— Видишь! — кричит Джисон. — Я же говорил, что все хорошо!

Чанбин шлепает Джисона по заднице только для того, чтобы увидеть, как он
вздрагивает, не готовый к удару. Он поворачивается к Чанбину широко
раскрытыми глазами.

— Ай, какого черта, хён!

Сынмин закатывает глаза:

— Ничего, если я воспользуюсь вашей ванной, чтобы помыть руки? Я весь

мерзкий и вспотел.

Чанбин говорит:

— Да. Дальше по коридору. Первая дверь справа.

— Круто. Вы двое, поцелуйтесь и помиритесь, пока меня нет, пожалуйста.

Они не совсем мирятся, пока Сынмина нет, но они целуются, и для них этого
более чем достаточно (и хотя Чанбин в конце концов слишком резко дергает его
за волосы на полпути, он позволяет себе это, зная, что они проведут остаток
26/51
ночи, препираясь).

Когда Сынмин возвращается, он выглядит отдохнувшим и буквально в

нескольких секундах от потери сознания. Ни один из них не жалуется, когда
Сынмин вписывается в середину их матраса, цепляясь руками за Чанбина, когда
кладет голову на плечо Джисона.

***

На этот раз Джисон просыпается рано утром. Солнце яркое, и его лучи грозятся
прорваться сквозь закрытые жалюзи их спальни, но безрезультатно.

Джисон вытягивает конечности на простынях, как кошка, толкаясь вперед и

уткнувшись лицом в бицепс Чанбина. Когда он просыпается, то издает сонные
тихие звуки, которые на самом деле можно описать только как утреннее
ворчание, и Чанбин ничего не делает, кроме как слегка шевелится, одна из его
рук подсознательно тянется к Джисону, как будто он ищет его тепло, хотя
сейчас середина лета, и им даже не нужно одеяло на ночь. Джисону требуется
две минуты, чтобы понять, что они сократили разрыв между ними и что Сынмин
больше не заполняет это пространство.

Ему интересно, как рано проснулся Сынмин. Интересно, запаниковал ли он,

когда понял, что не в своей комнате, интересно, не споткнулся ли Сынмин, когда
собирал одежду и ушел, не сказав больше ни слова.

Джисон переворачивается, чтобы взглянуть на тумбочку, а затем ему

приходится игнорировать разочарование, которое оседает в его груди, когда он
не видит никаких следов Сынмина. На клочке бумаги, вырванном из одного из
журналов Джисона, что разбросаны на их компьютерном столе, не было номера
телефона. Он полагает, что ему не следует слишком много думать об этом. Это
было на одну ночь и не более того. Ночь закончилась в тот момент, когда
Джисон заснул, сытый и довольный. С ним все еще Чанбин, и Чанбин — это все,
что ему нужно.

До этого у Джисона никогда не было секса на одну ночь.

Он протирает заспанные глаза и выталкивает себя из постели, а затем, потому

что не может сдержаться, наклоняется назад, убирает спутанные пряди волос с
лица Чанбина и целует его в лоб. Без Джисона на руках Чанбин сворачивается
калачиком и хватает подушку взамен.

Открывая дверь из спальни, он встречает запах еды, доносящийся по воздуху,

достаточно хороший, чтобы у него заурчало в животе. Именно тогда он
понимает, что полностью ошибался, потому что Чанбин не только все еще
глубоко спит, но и точно не может готовить, чтобы спасти его жизнь, а это
значит, что Сынмин не ушел, как предполагал Джисон. По крайней мере, еще
нет.

Сынмин стоит прямо перед плитой, когда Джисон достигает кухни, с черной
силиконовой лопаткой в ​руке, когда он разбивает яйца в сковороду с
антипригарным покрытием, которую один из соседей подарил Джисону, когда
они с Чанбином въехали. Джисон не знает как реагировать. Он думает, что его
мозг все еще пытается наверстать упущенное.

27/51
Сынмин уже был хорош собой в темном свете бара и в лунном свете, который
пробивался сквозь жалюзи, закрывавшие окна их спальни, но Джисон думает,
что он выглядит красивее в свете раннего утра.

Это занимает мгновение, но в конце концов Сынмин замечает его, как только
оборачивается, и неизбежно вздрагивает от его присутствия. Будучи вампиром,
у Джисона более легкий шаг. Сынмин определенно не услышал бы, как он
вошел.

— Привет, — приветствует Сынмин с улыбкой, которая соответствует тону его

голоса, мягкой и теплой. — Доброе утро.

— Привет, — говорит Джисон. — Ты не ушел.

— Пока нет, — застенчиво говорит Сынмин. — Я не хотел уходить, пока вы двое

еще спали, потому что это было бы грубо, поэтому я подумал, что приготовлю
завтрак. Знаете, в качестве благодарности или что-то в этом роде.

— Из-за секса, — говорит Джисон, заполняя пробелы.

Сынмин прочищает горло, поворачиваясь к плите, чтобы Джисон не мог видеть

румянец на его щеках.

— Это был хороший секс, — бормочет он.

— Что ж, я рад, что ты хорошо провел время, — говорит Джисон.

— Я был бы более чем смущен, если бы секс не стоил того для тебя.

— Стоил… он того стоил, — говорит Сынмин. — Эм, не знаю, нравятся ли вам

яйца, так что я просто поджарю несколько для вас, а потом уйду. Не хочу
задерживаться.

Немного жаль, что он уходит так скоро. Чанбин, скорее всего, не проснется,
пока человек все еще здесь, и Джисон почти подумывает о том, чтобы попросить
Сынмина остаться еще ненадолго, просто чтобы Чанбин тоже мог попрощаться,
но потом он передумывает и держит рот на замке.

Он думает, что потратить так много времени на то, чтобы познакомиться с

Сынмином, прежде чем они забрали его домой, возможно,было самой большой
ошибкой вечера, потому что теперь Джисон привязан немного больше, чем
должен был. Может быть, они не подходят для секса на одну ночь.

— Хочешь попробовать? — спрашивает Сынмин, и, прежде чем Джисон успевает

что-то сказать, младший роется в ящиках в поисках столовых приборов и
выбирает маленькую вилку, которой разделывает яичницу. Он протягивает
кусок Джисону, так что, почему бы и нет? Это яйца. Невозможно ошибиться с
яйцами (если вы не Чанбин, тогда, возможно, вы можете ошибиться с яйцами).

Джисон уверен, что это домашняя сцена, которую он бы не увидел с Чанбином,

потому что они оба стараются держаться подальше от кухни. Печки, в
частности.

Сынмин кормит его кусочком яйца, наблюдает, как Джисон жует и глотает, а
28/51
затем притягивает Джисона для поцелуя и чуть не сжигает последнее яйцо на
сковороде, потому что они немного увлеклись. Когда они отстраняются, Сынмин
застенчиво перекладывает яйцо на тарелку и берет вилку, которая
выскользнула из его пальцев, со звоном упала на пол посреди их поцелуя, и
кладет ее в раковину. Он моет сковороду и ставит ее на сушилку. Это дает
Джисону время обдумать поцелуй и осознать свое утреннее дыхание. Ему
стоило сначала почистить зубы.

Джисон говорит Сынмину: «Подожди здесь», а затем быстро идет в ванную,

чтобы почистить зубы, умыться и привести себя в более презентабельный вид.
Более живой.

Когда он возвращается, то обнаруживает, что Сынмин поставил завтрак на

обеденный стол и надел куртку, в которой был вчера вечером в баре.
Совершенно очевидно, что он готовится уйти, и все же Джисон не может
удержаться от того, чтобы пригласить Сынмина поесть с ним.

После того, как он спрашивает, на лице Сынмина появляется явное колебание.

Он долго смотрит на Джисона, прежде чем отвести взгляд.

— Мне правда пора идти, — говорит он. Несмотря на слова, его губы слегка
надуты, как будто он разочарован. Может быть, он остался бы, если бы мог.
Джисон думает, что сегодня у него есть другие дела.

Джисон кивает.

— Хорошо. Извини, я не буду тебя задерживать. Я просто… ммм… могу я взять

твой номер?

Его надутые губы мгновенно исчезают, сменяясь счастливой улыбкой, от

которой нервные бабочки улетают в живот Джисона.

— Я боялся, что ты не попросишь.

Джисону приходится еще раз быстро сбежать в спальню, чтобы найти свой
телефон, и находит его под одной из подушек. Чанбин все еще в постели; он
сбросил одеяла и перевернулся на живот, но все еще спит мирно и комфортно.
От этого зрелища в груди Джисона становится тепло. Как бы он ни хотел
вернуться к Чанбину после ухода Сынмина, он знает, что ему уже не заснуть
после того, как уже проснулся.

Сынмин вводит свой номер в список контактов Джисона, и после этого Джисон
проводит его до двери, и когда Сынмин колеблется в открытом дверном проеме,
просто чтобы наклониться и поцеловать Джисона в последний раз, прежде чем
он уйдет, Джисон почти притягивает его обратно, чтобы получить еще.

***

— О боже, хён, — стонет Джисон, прижимаясь лбом к деревянной поверхности

их обеденного
стола. — Он приготовил нам яйца. Кого на Земле приглашают на одну ночь, а на
следующее утро он готовит для них завтрак? Типа, каким благословением нужно
быть, чтобы сделать что-то подобное? Мы пригласили в постель ангела вместо
человека?
29/51
Он полагает, что люди на одну ночь так же не остаются и на ночь, но Сынмин
после мытья посуды забрался в их постель и прижался к Джисону, а Джисон
даже не подумал его выгнать. Как и Чанбин.

Чанбину тяжело просыпаться.

Он надел простую белую футболку, но не стал надевать штаны поверх боксеров.

Джисон наблюдает, как он стоит перед холодильником около пяти минут
подряд, потому что не может решить, хочет ли он пакет с кровью на завтрак или
нет (Джисон понятия не имеет, как он мог хотеть что-то еще после того, как
прошлой ночью попробовал Сынмина), а затем поворачивается и засовывает
капсулу в кофеварку.

Ему требуется мгновение, чтобы осознать и то, что сказал Джисон, и запах
свежей яичницы, все еще витающий в воздухе. Его взгляд останавливается на
тарелке с другой стороны их маленького столика, которую Джисон постарался
сохранить для него.

— Яйца? — спрашивает Чанбин, — Сынмин приготовил нам яйца? — он не

двигается, чтобы сесть, пока его кофе не будет готов.

— Да. Я уже прикончил свои. Можешь съесть все, что осталось.

— Круть, — говорит он, будто нет ничего такого в том, что Сынмин приготовил
для них завтрак перед уходом.

Джисон иногда забывает, что не может нормально поговорить с Чанбином, пока

не пройдет хотя бы час с пробуждения. Старший просыпается хуже всех. Джисон
моет свою тарелку и кладет ее на сушилку, прежде чем вернуться к своему
стулу, где он остается сидеть, слушая звяканье вилки Чанбина, когда она
ударяется о тарелку, и изо всех сил старается оставаться терпеливым, пока
ждет, когда Чанбин закончит есть завтрак. Однако он нервный. Тревожный.

Обычно ему нужно найти какое-то занятие, чтобы сосредоточиться на чем-то и

помочь себе успокоиться. Он почти думает о том, чтобы взять сухую тряпку для
мытья посуды и вытереть только что вымытую тарелку, но все, о чем он может
думать, это Сынмин в лучах солнца и теплые пальцы, которые задержались на
его запястье, прежде чем полностью отстраниться, и он не может остановить
поток слов, что скатывается с кончика языка.

— Я попросил его номер перед тем, как он ушел, — выпаливает Джисон. Ему
плохо из-за этого, потому что знает, что спрашивать номер телефона кого-то,
кто должен был быть только на одну ночь, никогда не было частью их
соглашения до того, как они вошли в бар, но Джисон, честно говоря, не мог
сдержаться; был ослеплен застенчивой улыбкой на лице Сынмина в слишком
раннем утреннем свете и отвлечен очень заметными следами, которые он и
Чанбин оставили на его шее и плечах.

Царапание вилки о фарфоровую тарелку оглушительно, и выражение лица

Чанбина бесстрастно, когда он смотрит на Джисона. Он откусывает кусок яйца,
и Джисону приходится ждать, пока он прожует и проглотит, прежде чем
заговорит.

30/51
— Я не удивлен, — говорит Чанбин, — ты всегда был слаб к милашкам, — а затем
тихонько добавил: — Черт, эти яйца хороши.

Джисон ярко-розово краснеет, откидывается на спинку стула и скрещивает руки

на груди, смущенно надувая губы.

— Ты не милый.

Чанбин прерывает свое драгоценное время завтрака,чтобы очень серьезно

взглянуть на Джисона. Он даже откладывает вилку на секунду.

— Хочешь увидеть немного эгьё?

— Нет, хён, — говорит он. Чанбин пожимает плечами, как будто младший
потерял все из-за
того, что отказался от такого предложения. Мгновение тишины витает в
воздухе, и
хотя это не должно быть чем-то плохим или некомфортным, Джисон не может
не вариться в нем, чувствуя себя все более виноватым с каждой секундой. Его
плечи ссутулились, как будто он пытается стать меньше на своем стуле. Может
быть, даже погрузиться в центр Земли, если бы это было возможно. — Ты… ты
не злишься на меня? Я знаю, что это должно было быть только на одну ночь. Я
не хотел просить его номер. Я могу удалить его, если хочешь.

Чанбин качает головой. Улыбка, которую он посылает ему, нежна и

утешительна.

— Все в порядке, Джисон-а, — настаивает он. — Правда. Он понравился мне

тоже, так что, если не скроешь от меня его номер, все в порядке.

Джисон смотрит на него широко раскрытыми глазами.

— Это потому, что он сказал, что у тебя большой член? Поэтому он тебе
нравится?

Когда Чанбин тянется через стол и сильно хлопает его по плечу, Джисон
неохотно признает, что это оправдано.

***

Джисон ждал целых три с половиной дня, пока Сынмин напишет ему, прежде
чем понял, что только он попросил номер, а Сынмин — нет.

Он отправляет ему простое сообщение, в котором говорится:

Привет, это Джисон.

Сынмин отвечает ему:

Какой Джисон?

Как будто он знает тонну из них, и у Джисона есть половина мысли возразить.
«Джисон, который трахнул тебя до слез», прежде чем Сынмин прервет этот
мыслительный процесс вторым сообщением, в котором говорится:
31/51
 ха-ха, шучу. привет, Джисон :) долго же ты думал.

Джисон не говорит, что ему потребовалось некоторое время, чтобы связаться с

ним, потому что он был полным идиотом.

Сынмин говорит ему, что тем временем разговаривал с Чанбином, и на какую-то

короткую секунду Джисон чувствует, как к нему подкрадывается глупая
небольшая доля ревности, но затем он вспоминает, что Чанбин — его парень, и
что они оба занимались сексом с Сынмином, и что нет никакой нужды ревновать.

Джисон говорит, что Чанбин — неудачник, а Сынмин смеется над ним в

сообщениях, и Джисон мечтает услышать этот смех в реальной жизни.

Это плохо.

Серьезно, Джисон знает, что с годами у него развилось предубеждение к

мужчинам как к партнерам (определенно навязанное ему Чанбином, который
непреднамеренно показал ему, насколько привлекательным может быть для
него мужчина, особенно когда они только что вернулись домой из спортзала и…
он все еще горячий и потный, стягивает белую рубашку и— да, он увлекается),
но когда он думает конкретно об этой ситуации, это кажется смешным. Он
только что встретил Сынмина. Они провели вместе одну ночь, и он уже
чувствует, что
хочет увидеть его снова. Ему интересно, чувствует ли Чанбин то же самое. Его
клыки болят от желания снова укусить Сынмина?

Это тоже кажется неправильным. Что, вероятно, является худшей частью. В его
голове крутятся тревожные мысли, и он чувствует невообразимую вину за то,
что думает о другом мужчине. Он был влюблен в Чанбина в течение многих лет,
и он не сомневается, что так будет до тех пор, пока он жив, но неужели
намочить член — это все, что нужно, чтобы его мысли разбежались?

Должны ли они были вести себя по-другому в ту ночь? Джисон не знает, и он

уверен, что Чанбин тоже.

В какой-то момент в течение недели Чанбин создает групповой чат для них
троих, но большую часть времени он не используется, особенно в первые
несколько дней. Это неловко. Может быть, это просто Джисон и его типичное
чрезмерное мышление, но он не знает, как взаимодействовать с кем-либо из
них, когда другой человек видит это (или, скорее, читает), не без этого
дополнительного буфера… секса. А Джисон вообще просто неловкий.

Он полагает, что это немного неопределенная ситуация, в которой они

оказались. Должно быть нормально чувствовать себя странно по этому поводу,
верно?

Однако Чанбин выглядит нормально. Он ведет себя так, как будто ничего не
изменилось. Он по-прежнему тянет Джисона в объятия, чтобы заставить его
обняться всякий раз, когда Джисон проходит мимо него на диване, и целует его
на ночь, и по утрам, и когда он
уходит на работу. На выходных они идут на свидание, на котором Чанбин
платит за
все, не позволяя Джисону попытаться подраться с ним из-за этого. (Ключевое
32/51
слово — попытаться, потому что они оба знают, что Чанбин всегда побеждает).

Он даже ни разу не упомянул Сынмина.

Это безумие. Джисону кажется, что он сходит с ума, как будто секс втроем
несколько ночей назад пробудил в нем что-то. Он никогда в жизни не думал о
полиамории.

Возможность перемен пугает.

(Они оба знают, как хорошо он справился с превращением в вампира.)

Был поздний вечер пятницы, когда Чанбин наконец заговорил об этом. Ни у кого
из них нет смены на работе, поэтому они проводят весь день в лени. Они
заказывают доставку еды, и Джисон прижимается к своему обычному месту на
груди Чанбина, пока они обустраивают ложе на диване в своей гостиной.

Чанбин позволяет Джисону показать ему свой любимый аниме-сериал, хотя

обычно он не увлекается такими вещами, и в целом у них отличный день.
(Поцелуи, которые они разделяют между эпизодами, и блуждающие руки
Чанбина могут быть или не быть фактором прекрасного времяпровождения.
Если его задницу сжимают несколько раз в течение дня, скажем так, он
притворяется, что ему все равно).

Чанбин заговорил во время перерыва между сезонами аниме, потому что Джисон
наконец-то начал жаловаться на скуку и выразил то, что на самом деле не хочет
продолжать смотреть дальше.

— Мы должны поговорить, — говорит Чанбин. — О Сынмине. Просто чтобы

убедиться, что мы на одной волне, что наши границы установлены и все такое.

Во рту Джисона пересыхает.

— Хорошо, — говорит он. Он пытается сесть, потому что продолжать обниматься

с Чанбином кажется неуместным, когда они собираются серьезно поговорить.

— Ты все еще разговариваешь с ним? — спрашивает Чанбин.

— Да, — говорит Джисон, — иногда, — он думает о милых тирадах, которые

Сынмин шлет ему о своем менеджере в Second Haven, флористе в паре
кварталов от бара Чана, и о тонком флирте, который Сынмин продолжает
вводить в свои сообщения, достаточно небрежно, чтобы это могло пролететь
над чьей-то головой, если не вдумываться. Однако Джисон определенно
обращает на это внимание, и он замечает это каждый раз.

— Окей, круто, — говорит Чанбин. — Как думаешь, тебе будет интересно снова
трахнуть его?

Джисон чуть не задыхается. Честно говоря, это последнее, что Джисон ожидал
от Чанбина. Он думал, что Чанбин скажет ему забыть о той ночи или что-то в
этом роде, что он бы, кстати, полностью понял, но это неожиданно.

— Как… еще один секс втроем?

33/51
Чанбин пожимает плечами:

— Просто секс. Секс втроем, дрочка, секс у стены, что угодно.

Лицо Джисона вспыхивает, и он почти тянется, чтобы прикрыть рот Чанбина.

— Окей, тебе не нужно перебирать.

Чанбин удивленно поднимает бровь:

— Что, так ты можешь поднять первоначальный разговор о желании привести

человека в нашу постель, но дальнейшее обсуждение этого заставляет тебя
стесняться? — его тон явно дразнит, как будто ему это нравится, а в уголках его
глаз появляются морщинки от улыбки.

Щеки Джисона такие горячие. Надутые губы на его лице непреднамеренные, но

он не может
остановить это, несмотря ни на что.

— Ну…! Я был готов к этому разговору. Я… я не был готов к этому.

Это действительно правда. Джисон клянется, что до того дня он никогда в

жизни не запоминал что-то настолько сложное. Он продолжал прокручивать в
уме выдуманный разговор, представляя все возможные варианты, которыми он
мог закончиться, поэтому он был готов к любому ответу, который мог дать ему
Чанбин, когда тот предложил заняться сексом втроем. Он продолжал
отговаривать себя от этого, а затем снова уговаривал себя. Перетягивание
каната туда-сюда, в котором нет никого, кроме него самого и его беспокойного
мозга.

Чанбин смеется. Он поднимает руку и ласково тыкает Джисона в щеку.

— Ты милый, — говорит он.

Джисон дуется на него сильнее, и Чанбин не может удержаться от поцелуя.

— Все в порядке, — говорит Чанбин. — Я знаю, что особо тебя не предупредил.

Тебе не нужно так нервничать, это просто я. И я не собираюсь злиться на тебя
или что-то в этом роде, нет, неважно, что ты ответишь. Просто дыши.

Он хлопает щеки Джисона, что обычно раздражало бы младшего, но сегодня

заставляет его растаять, зная, что Чанбин сделал это, чтобы утешить его.
Контакт успокаивает.

— Я… да. Я бы, хм, был бы заинтересован. Сексом. С Сынмином, снова, —

отвечает Джисон. Он знает, что предложение получается неуклюжим и
прерывистым, но Чанбин не высмеивает его за это.

— Я тоже, — улыбается Чанбин. Когда Джисон смотрит на него широко

раскрытыми глазами, он продолжает: — Знаешь, я никогда не думал об этом,
пока ты не рассказал мне в первый раз. Я сказал тебе, что мне нужно время,
чтобы обдумать, потому что в начале это было похоже на «о, он недоволен
мной», и об этом было тяжело думать. Я не сказал тебе, потому что хотел
разобраться сам, и я хотел, чтобы ты был счастлив. Чем больше времени я
34/51
позволял этой идее витать в моей голове, тем больше я открывался ей. Ты не
был недоволен мной, это была просто какая-то сексуальная фантазия. Какая-то
поллюция, которую ты хотел воплотить в жизнь, и я мог помочь сделать это для
тебя. Так что я подумал, почему бы и нет.
Мне тоже понравилось встречаться с Сынмином и смотреть, как ты трахаешь
его. Было горячо. Ты действительно горяч, когда на ком-то сверху, знаешь?

Джисон прерывает его, шипя «заткнись», когда закрывает свое розовое лицо
руками, пытаясь спрятаться. Чанбин быстро оттаскивает их. Он переплетает их
пальцы, и Джисон
вынужден посмотреть на него и узнает блеск в его глазах.

— Было хорошо, вот и все, что я хочу сказать, — говорит Чанбин. — Но потом мы
поддерживали связь, когда не должны были, и теперь я чувствую, что не могу
перестать думать об этом. Это плохо?

— Нет! — восклицает Джисон. Он вырывает руки из хватки Чанбина, чтобы

вместо этого обхватить лицо Чанбина. Его тело наполняет чувство облегчения от
осознания того, что они были в одной лодке. Может быть, дрейфовали в море, но
все равно в одной лодке. — Нет, нет, это не плохо. Я тоже думал об этом, и это
заставило меня почувствовать себя... виноватым. Потому что я люблю тебя и
знаю, что ты любишь меня, но Сынмин… он очень милый, и он приготовил нам
яйца, и он был таким хорошеньким подо мной.

— Да, — соглашается Чанбин. — Да. Я знаю, что это немного неожиданно, и мы

ничего не обсудили раньше, но я думаю, что буду в порядке, если займусь с ним
чем-нибудь. Например, сексуальными отношениями, если ты хочешь этого, и
если он тоже с этим согласен.

Джисон смотрит на Чанбина, кажется, целую минуту, прежде чем он находит

слова, его рот открывается, пока Чанбин не протягивает руку и не хлопает его
по челюсти.

— Правда?

Чанбин нежно улыбается. Он не часто краснеет, Джисон хорошо это знает. Он

слишком привык к флирту Джисона, чтобы волноваться из-за этого, но теперь
Джисон видит румянец на его щеках.

— Я имею в виду — это будет ново для нас обоих, но если мы должным образом
обсудим это, я думаю, все должно получиться хорошо. И если ты когда-нибудь
решишь, что не хочешь больше этим заниматься, ты можешь сказать мне. Я
сделаю то же самое.

Джисон думает, что он должен быть сумасшедшим, чтобы отказаться от такого

предложения, после того как всю прошлую неделю он не думал ни о чем другом,
кроме как о Чанбине и Сынмине, а также о Чанбине и Сынмине в постели.

— Хорошо, — говорит Джисон. — Конечно. Мы можем попробовать, хён.

***

Достаточно сказать, что после этого Джисон гораздо более восприимчив к

текстовому флирту Сынмина.
35/51
Чанбин тоже, если ныне живущий групповой чат — это что-то, от чего Джисон
может отвлечься. Он узнает, что Сынмина очень легко вывести из себя даже
через сообщения. Забавно иметь возможность объединиться с Чанбином, чтобы
заставить Сынмина краснеть. Хотя они этого не видят, легко сказать, когда
Сынмин начинает печатать, а затем останавливается, а затем снова начинает и
останавливается, как будто он изо всех сил пытается найти слова, которые
нужно напечатать.

На самом деле Джисон не очень любит переписываться. Ему нравится все время
звонить Чанбину, потому что таким образом он на самом деле может слышать
его голос, когда скучает по нему, но Сынмин из тех людей, которым нравится
отправлять сообщения в течение всего дня. Это немного безумно.

Джисон справляется с этим, отправляя голосовые сообщения. Они встречаются

на полпути. Это достаточно хорошо для него.

День понедельника, когда Сынмин говорит ему, что придет, а Джисон смотрит
на текст широко раскрытыми глазами и с быстро бьющимся сердцем. Это будет
первый раз, когда он увидит Сынмина с той ночи. И на этот раз он не будет
отчасти подвыпившим и движимыми гормонами.

Он находит это сексуальным, потому что Сынмин в основном приглашает себя,

вместо того, чтобы спрашивать, может ли он прийти. Он дерзкий. Джисона так
влечет к нему.

Сынмин говорит ему, что отойдет примерно на пять минут, а через две минуты
смущенно спрашивает их адрес.

Чанбин на работе, но Джисон обязательно отправляет ему голосовое сообщение,

чтобы сообщить, что Сынмин придет (а затем он отправляет второе голосовое
сообщение, состоящее исключительно из крика, за что Чанбин смеется над ним),
и Чанбин отправляет ему маленькое хмурое лицо, а затем грустное, потому что
он пропускает веселье.

Джисон не знает, что делать после этого. Дом достаточно презентабелен, и ему
нечего убирать, но он запрыгивает в душ, чтобы быстро помыться до того, как
придет Сынмин.

К тому времени, когда Джисон выходит и снова одевается, у него два новых
сообщения в телефоне и симпатичный парень у двери. С его волос все еще
падают мокрые капли, полотенце обернуто вокруг плеч и впитывает воду.

— Привет, — с улыбкой приветствует его Сынмин. Он смотрит на мокрые волосы

Джисона и рубашку без рукавов на нем и очень явно задерживает взгляд на
бицепсах Джисона. Джисон борется с желанием прикрыть руки ладонями. — Я
рано?

— Нет, — говорит Джисон, — все в норме. Ты вовремя, — он выходит дверного

проема, чтобы впустить Сынмина, а затем запирает за собой входную дверь,
наблюдая, как Сынмин снимает туфли.

— Ты выглядишь не очень подготовленным, — дразнит Сынмин.

36/51
Когда Сынмин проходит мимо, он ожидает, что тот направится в гостиную. Чего
он не ожидает, так это того, что Сынмин остановится прямо перед ним только
для того, чтобы стянуть полотенце с плеч и положить его на голову Джисона,
аккуратно вытирая полотенцем волосы. Это… уютно. Все, что может сделать
Джисон, — это стоять и позволять заботиться о себе.

— Я не был готов. Мог бы предупредить меня заранее. Было бы неплохо.

— Ах, но разве это весело? — спрашивает Сынмин. Он заканчивает вытирать

волосы Джисона, впитывая всю воду, которая могла стекать и ему на шею, а
затем прижимает мокрое полотенце к щекам Джисона, улыбаясь, когда Джисон
морщит лицо.

Он знает, что его волосы в беспорядке и что он даже не выглядит таким

горячим, как на вечеринке с Чанбином, но Сынмина, кажется, это не очень
волнует. Как будто он счастлив просто быть здесь.

Джисон убирает полотенце и направляется на кухню за стаканом воды. Сынмин

следует за ним повсюду, как потерянный щенок, с радостью принимая напиток,
когда Джисон предлагает ему выпить.

— Где Чанбин-хён? — спросил он.

(Это тоже стало недавним событием, сказал ему Чанбин).

— Теперь Сынмин зовет меня хёном, — сказал Чанбин с застенчивым видом. —

Сначала я был удивлен, но, думаю, нет ничего лучше, чем получить минет от
человека, которого трахал твой парень, ага.

— Да, — ответил Джисон, понимающе кивая. — Это тоже помогает твоему

хёновому извращению.

Чанбин схватил его за голову и агрессивно взъерошил волосы, пока Джисон не

был вынужден взять свои слова обратно.

— На работе, — говорит Джисон. — Он сказал: «Прибереги для него поцелуй».

— О, — говорит Сынмин, — я не знал, что сегодня будут поцелуи, — он изгибает

бровь, и Джисон взволнованно отводит взгляд.

Джисон краснеет.

— Это… он сказал это, не я…

— Так ты не хочешь поцеловаться?

— Ну… это не… я… я не говорил… — запинается Джисон.

Сынмин смеется, и когда он целует Джисона, чтобы тот заткнулся, тот

практически растворяется. Боже, Джисон скучал по его поцелуям. Он
спотыкается и натыкается на Сынмина, как будто его естественным образом
тянет к нему. Сынмин обхватывает лицо руками и наклоняет голову, и Джисон
не понимает, что Сынмин поддерживает их, пока его поясница не ударяется об
обеденный стол. Его маленький вздох проглатывается только Сынмином.
37/51
Очень неловко, как быстро его член оживает в штанах. Поцелуй Сынмина мягкий
и сладкий, совсем не похож на торопливый, на жадные движения губ по губам
Джисона той ночью, но поскольку Сынмин прямо здесь, перед Джисоном,
прикасается к нему, прижимается к нему, воспоминания наводнили его разум.
(Не то чтобы он вообще когда-либо о них забывал, но…) Либидо Джисона всегда
было немного выше, чем у других.

Вероятно, не помогает то, что Сынмин в последнее время начал отправлять

такие… наводящие на размышления тексты. Что-то вроде прелюдии к секстингу.
Сынмин сводит Джисона с ума.

Он знает, что выглядит ошеломленным, когда Сынмин отстраняется от него,

весело скользя взглядом по его лицу. Он протягивает руку и проводит большим
пальцем по губам Джисона, вытирая с них слюну.

Сынмин мягко улыбается ему, ведя Джисона к дивану, как будто он хозяин этого
места.

— Ты сегодня мило выглядишь, — говорит Сынмин, не давая Джисону времени

прийти в себя. — Что ты обычно делаешь, когда хён уходит?

— Эм, — говорит Джисон. — Смотрю аниме. Иногда я пишу музыку, или сплю,
или…

— Мастурбируешь?

Джисон поворачивается, посмотрев на Сынмина широко раскрытыми глазами,

покрасневшими и немного обиженными.

— Как ты думаешь, насколько я возбужден?

— Достаточно, чтобы искать кого-нибудь для секса втроем, — отвечает Сынмин.

— Это должно было быть только на один раз, — смущенно бормочет Джисон.

— И все же я здесь.

— Ты здесь, — эхом повторяет Джисон.

Джисон не был слишком уверен, пригласил ли себя Сынмин с намерением

заняться сексом или нет. Он знает, что Сынмин достаточно умен, чтобы
улавливать сигналы, которые ему посылает Чанбин (он полагает, что и Джисон
тоже. Знаки Чанбина просто намного более очевидны), и он знает, что взаимное
притяжение существует, но тот все еще не понимает. Джисон не знает Сынмина
достаточно хорошо, чтобы сказать, чего хочет и когда он хочет.

(Правда в том, что Джисон охотно занялся бы сексом в любое время. Хотя он
уверен, что и Чанбин, и Сынмин знают об этом факте.

Конечно, было бы хорошо, если бы он не хотел трахаться. Это дало бы Джисону

возможность узнать его получше, помимо всех разглагольствований о
цветочном магазине и фотографиях, которые, по словам Сынмина, он создал
сам.
38/51
Он может заказать еду, они поболтают и хорошо проведут время вместе, пока
Чанбин не вернется домой через несколько часов. Возможно, Джисон даже
сможет повлиять на него силой аниме. Или Сынмин может показать ему все
дорамы, о которых он так любит говорить. Ага. Было бы неплохо).

***

Воображаемые идеи Джисона не совсем соответствуют плану. Он понимает это

поздно ночью, спустя много времени после того, как Сынмин ушел, а Чанбин
вернулся.

Они заказывают ттокпокки, потому что Сынмин выражает внезапную тягу к ним,
будучи достаточно голодным, чтобы хотеть что-нибудь съесть, но недостаточно,
чтобы хотеть поесть полноценно. Джисон думает, что это в основном потому,
что он не хочет, чтобы Джисон тратил деньги на такое количество еды только
для него. Он пытается настаивать на том, что так он просто компенсирует все
напитки, которые Сынмин купил для него ранее, но младший не позволяет ему.

После этого нет ни аниме, ни корейских дорам, потому что Сынмин забирается к
нему на колени и целует до смерти, вкус соуса ттокпокки все еще на его языке.
Одно влечет за собой другое, Сынмин тяжело дышит ему в ухо и перекатывает
бедрами по бедрам Джисона на диване, шепча о том, как сильно он скучал по
нему и как много он думал о нем и Чанбине за последние две недели.

Есть рассказы о его поллюциях и мыслях, которые у него возникают, когда он

трогает себя поздно ночью, и Джисон стонет от всего этого, ошеломленный. Его
пальцы впиваются в бедра Сынмина, и он чуть ли не хнычет от каждого толчка,
не в силах заставить себя замолчать. Это горячо и чувственно, и Джисон просто
продолжал думать о том, как сильно Чанбину понравилось бы наблюдать, как
это происходит.

В какой-то момент Сынмин вытащил свой член через расстегнутые джинсы и

приспущенные трусы-боксеры, кончик которого был красным и протекал, когда
он направлял руку Джисона, чтобы обхватить его, умоляя «пожалуйста,
прикоснись ко мне», и Джисон легко сдался.

Джисон кусает его впервые за день, и понимает, насколько Чанбин был прав
насчет опьянения от крови Сынмина.

Когда Чанбин спросил о прошедшем дне, когда они вместе лежали в постели
позже той ночью, и ухмылка тронула его губы, Джисон бросил один взгляд на
Чанбина, прежде чем покраснеть до груди.

Он спрашивает Чанбина, знает ли он, что у Сынмина достаточно сексуального

влечения, чтобы почти соперничать с младшим вампиром, и Чанбин смеется над
ним.

По общему признанию, после этого происходит гораздо больше разговоров. И

между Джисоном и Сынмином, и в групповом чате, и, возможно, между
Чанбином и Сынмином. Грязных, по большей части. Он не может прокрутить их
чаты, не наткнувшись хотя бы на один секстинг, и каждый раз, когда он
открывает сообщения на публике в раздел галереи Сынмина, это практически
жеребьевка между обнаженной натурой или фотографиями города и неба,
39/51
которые он делает.

Это вызвано тем моментом, когда Чанбин позвонил ему во время обеденного
перерыва, чтобы сказать, что он случайно отправил фото своего твердого члена
в штанах Сынмину вместо Джисона, настоящей причины упомянутого стояка.
Несмотря ни на что, Сынмин был счастлив получить такое фото, и еще больше
рад был отплатить за услугу.

Сынмин очень быстро понимает, что ему нравится дразнить их обоих, и что
может быть лучше, чем застать их врасплох своими обнаженными фото в
течение дня, когда ни один из них не в состоянии отправиться домой, чтобы не
пригласить его к себе. Как будто он играет, наблюдая за ними.

Джисон думает, что им очень повезло, что они нашли кого-то, кто их так
привлекал.

Чем больше времени проходит, тем ближе они все становятся. Сынмин хорошо
интегрируется в их сексуальные отношения. Один секс втроем превращается в
два, затем в три, пока Джисон не выясняет каждое чувствительное место на
теле Сынмина и не записывает его в свой мозг, рядом со всеми местами
Чанбина.

В итоге Сынмин остается на ночь чаще, чем рассчитывает. Никому из них не

нравится идея отправить Сынмина домой сразу же после того, как они все друг с
другом перепихнулись, помылись и выспались, им кажется, что это слишком по-
мудацки поступать с тем, с кем они общаются ежедневно. Сынмин значит для
них гораздо больше, поэтому они освобождают для
него место на кровати, и он вписывается между ними, как будто так и должно
быть.

Джисон задается вопросом, верно ли это для них и вне спальни.

***

— Я займусь сексом с Сынмином в субботу, — Чанбин говорит так, как будто это
предстоящее событие, которое он запланировал на какое-то время, как будто он
записал его карандашом в календарь и отменил ради него работу. Джисон
давится водой. Он кашляет и задыхается, Чанбин хватает его за грудки и нежно
поглаживает спину, когда он снова начинает нормально дышать.

— Я хочу, чтобы ты был там, чтобы ты мог наблюдать за нами, когда это
произойдет.

Глаза Джисона расширяются. Он рад, что Чанбин решил забрать у него напиток
после того, как тот задохнулся, потому что он уверен, что это вызвало бы у него
еще один приступ кашля.

— Ты… хочешь, чтобы я смотрел?

— Да, детка.

Когда Чанбин подходит ближе, он толкает Джисона на кухонную тумбу. Джисон

рефлекторно хватает его за руки.

40/51
— Я хочу иметь возможность поднять глаза и увидеть твое красивое,
взволнованное лицо в другом конце комнаты. Тебе не разрешается прикасаться
к себе. Я просто хочу, чтобы ты терпеливо сидел и ждал меня. Если ты будешь
хорошо себя вести, хён поможет тебе кончить. Ты не против?

— Черт, — выдыхает Джисон, закрывая глаза, когда Чанбин наклоняется

достаточно близко, чтобы ткнуться носом в его шею. Чанбин просовывает руку
под рубашку, просто чтобы прикоснуться к голой коже на талии, а другой рукой
он касается выпуклости на штанах Джисона и дергает за пряжку его ремня. —
Да, хён. Я буду в порядке.

— Конечно, будешь, — говорит Чанбин. Как будто он никогда не сомневался в

этом. — Мой идеальный мальчик. Такой хороший для хёна.

Он расстегивает ремень Джисона достаточно, чтобы спустить пояс его брюк до

бедер, обхватывая рукой член Джисона, тепло и крепко сжав его, поглаживая.

Джисон со стоном дергается рядом с Чанбином, опуская голову ему на плечо.

Солидный вес Чанбина помогает ему, потому что Джисон думает, что его ноги
подогнулись бы, и он бы упал прямо на кухонную плитку без этого.

— Ах, хён. Чанбин-хён — твоя рука… так хорошо.

Чанбин крепко обнимает его и целует в голову, а Джисон держит его так, будто
никогда не отпустит. Он так хорошо обращается с Джисоном. Обхватывает
рукой головку члена и проводит большим пальцем по щели, ноги Джисона
дрожат, колени упираются в колени Чанбина. Чанбин меняется; просовывает
бедро между ног Джисона.

Джисон не из тех, кто сильно заботится о том, чтобы кончить от руки. Только
если она не внутри него, или Чанбин трахает его до оргазма, и он, так уж
получилось, обхватывает пальцами твердый член, чтобы помочь ему достичь
разрядки. У него есть свои предпочтения, вот и все, что он может сказать. С тех
пор как Джисон начал заниматься сексом, редко наступают моменты, когда ему
нужно помастурбировать в одиночестве, чтобы выплеснуть из себя
накопившееся разочарование.

Ему нравится чувствовать себя наполненным, лежащим на кровати и

разобранным на части. Ему нравится тепло рта Чанбина, когда он проглатывает
его. Иногда Чанбин заставляет его сесть на лицо, и Джисон даже не может
начать описывать, какие грешные ощущения испытывает язык Чанбина, когда
он тыкается в него, но это всегда хорошо, настолько, что простая дрочка не
помогает, не удовлетворяет так, как раньше.

Тем не менее, Чанбин знает, как прикасаться к нему так, как ему нравится.
Знает, как за ним ухаживать. Он знает, что Джисону нравится крепкая хватка,
когда Чанбин целует его в шею, пока он скользит ладонью вверх и вниз по
длине члена Джисона. Чанбин помогает ему рукой только с намерением
заставить кончить в течение нескольких минут, потому что Джисон не
любит дрочку в качестве прелюдии, если только она не предназначена для того,
чтобы довести его до полной твердости.

— Ты звучишь так горячо, — стонет Чанбин. Джисон даже не осознает,

насколько близко рот Чанбина находится к его уху, пока он не заговорит, пока
41/51
не почувствует дыхание, сопровождаемое стоном старшего, на своей коже. По
спине бегут мурашки от вожделения. Чанбин всегда открыто говорил о том, как
сильно ему нравится слушать звуки Джисона во время секса. Каждый
пронзительный стон, и его вздохи, и имя Чанбина, слетающего с его губ. Иногда
даже неприятные грязные разговоры и бессвязные похвалы, которые просто
слетают с языка Джисона всякий раз, когда он переполняется наслаждением, и
ему никак не
удается заткнуться.

Чанбин любит все это. Чанбин говорит, что это его заводит.

Джисон очень любит Чанбина.

— Хён, — хнычет Джисон, — пожалуйста, — он не знает, о чем именно просит,

просто о чем-то просит, и Чанбин знает его достаточно хорошо, чтобы понимать,
о чем он пытается умолять.

Чанбин запускает руку в волосы Джисона, чтобы откинуть его голову назад,
наклониться и лизнуть шею.

— Я знаю. Хён поймал тебя, детка.

И Чанбин точно поймал, прямо в ладони.

Джисону не требуется много времени, чтобы кончить, как только Чанбин

начинает ускорять свои движения.

Плюшевые губы Чанбина прижимаются к коже, и он оставляет засос в том месте,

где кожа его правого плеча встречается с основанием шеи, и Джисон кончает,
брызгая на пальцы Чанбина со вздохом. Старший гладит Джисона, воркуя и тихо
шепча похвалы. Он говорит младшему, что тот такой милый, что он так хорошо
справился, и что знает, что Джисон будет для него лучшим, когда Сынмин
приедет в субботу.

Джисон слишком занят, пытаясь отдышаться, чтобы даже думать о том, что эти
двое, вероятно, станут его смертью.

***

Суббота наступает быстрее, чем Джисон готов к ней. Что странно, потому что он
даже не будет втрахивать Сынмина в матрас, и все же он здесь, с тревогой
убираясь в последнюю минуту, как будто Сынмин приходит сюда впервые.

Чанбин наблюдает за ним с дивана внимательным взглядом, но даже пальцем

не пошевелит, чтобы помочь, просто терпеливо сидит, ждет, и время от времени,
когда Джисон смотрит на него, он нежно улыбается ему, как будто он тут ради
моральной поддержки.

В какой-то момент Джисон хмурится и говорит: «Что?»

Чанбин широко улыбается ему.

— Ничего, — говорит он. — Просто не думаю, что видел тебя таким

взволнованным из-за парня с того дня, как встретил. Это мило.
42/51
Джисон краснеет и наклоняется, чтобы шлепнуть Чанбина по плечу.

— Заткнись. Не смейся надо мной.

Чанбин смеется и ловит руку Джисона, прежде чем тот успевает причинить
какой-либо вред.

— Не буду, не буду! Обещаю. Он тебе действительно нравится, да?

— Нет! — возмущенно восклицает Джисон. Он пытается высвободить руку, но

Чанбин крепко сжимает его запястье. Мгновение спустя он расслабляется на его
коленях после того, как Чанбин тянет младшего туда. Он думает, что это способ
Чанбина заставить его перестать так сильно ходить взад-вперед. Он делает
вдох и прижимается к груди Чанбина. — …да, очень нравится.

Улыбка Чанбина смягчается, когда он нежно гладит Джисона по голове,

приглаживая пряди волос, которые спутались, пока он суетил по дому.

— Мне он тоже нравится.

— Что нам с этим делать?

— Что, ты больше не знаешь, как встречаться с кем-то? — спрашивает Чанбин.

Джисон может сказать, что он все еще дразнит его.

Джисон тупо смотрит на него. Уголок рта дергается. Он не лучший в сохранении

серьезного лица.

— Я встречаюсь с тобой, не так ли? И я думал, что это должно быть чисто
физические. Сексуальные. Отношения.

Чанбин пожимает плечами.

— Так и должно было быть. Тогда я не знал его достаточно хорошо, чтобы
спокойно относиться к чему-то более глубокому, чем это, но с тех пор прошло
много времени, и все изменилось. Ты так не думаешь?

— Полагаю, что так.

— Я знаю, как это выглядит, когда ты влюблен в кого-то, Джисон-а, — говорит

Чанбин с многозначительным выражением лица. — И ты определенно влюблен.

Джисон фыркает, отстраняясь от поглаживаний волос. Он скрещивает руки на

груди, как будто это поможет скрыть его смущение.

— А что насчет тебя, хён?

Чанбин усмехается.

— Возможно, хён тоже влюблен в него, — конечно, это не должно удивлять,

когда Джисон знает, что их мысли и чувства чаще совпадают, чем нет, но это
приятное утешение. У Сынмина есть потенциал для большего, и это все, что
имеет значение для Джисона.
43/51
— Начнем издалека. Если он примет это, мы можем пойти на пару свиданий,
посмотрим, что из этого выйдет.

Джисон не уверен, было ли какое-то начало с тех пор, как они занимались
сексом Сынмином. Несколько раз и более. У него нет возможности продолжить
разговор, потому что их прерывает стук в дверь, но он знает, что они вернутся к
нему, когда смогут. Чанбин любит обсуждать с ним подобные вещи.

—Можешь открыть дверь, — ласково говорит Чанбин, взъерошивая волосы

Джисона, прежде чем отослать его. Он даже не смеется, когда Джисон
спотыкается в своем стремлении пригласить Сынмина.

Сынмин приветствует его самым сладким поцелуем, его мягкие ладони касаются
кожи Джисона, он обхватывает его лицо, как будто тот только что вернулся
домой после долгого рабочего дня. Джисон тоскует. Его собственные руки
естественным образом находят свое место на талии Сынмина.

— Чанбин-хён сказал мне, что ты будешь смотреть, — бормочет Сынмин. Он

достаточно близко, чтобы его губы соприкасались с губами Джисона, когда он
наклоняет голову определенным образом, но еще не полностью отстраняясь. —
Не своди с меня глаз, ладно?

Джисон прижимается ближе, оказывая достаточное давление на рот Сынмина,

чтобы это выглядело как поцелуй в самом широком смысле этого слова.

— Хён будет ревновать, — он говорит так, как будто Чанбин сейчас не смотрит
на них. Он до сих пор чувствует это, его непоколебимый взгляд. Ему интересно,
хорошо ли их слышит Чанбин.

Когда Сынмин ухмыляется, Джисон чувствует, как растягивается его рот.

Джисон хочет поцеловать его, но знает, что Сынмин только больше улыбался
бы, если бы Джисон поцеловал его. Он отстраняется, но руки Сынмина остаются
на коже.

— Хён горяч, когда ревнует?

Тогда Джисон думает об этом; случаи, когда к нему подходили незнакомцы на

публике, обращаясь самым кокетливым тоном. То, как Чанбин подходил ближе
каждый раз, когда это происходило, рука скользила вокруг талии, пальцы
собственнически прижимались к боку. То, как выражение его лица даже не
дернулось, когда он извинялся и говорил незнакомцам, что Джисон занят, но
если младший приглядывался, то замечал тонкие изменения. Стиснутые
челюсти и огонь в глазах.

— Ага, — говорит Джисон. — Он так, блять, горяч.

— Тогда, думаю, ты знаешь, что делать, — Сынмин подмигивает ему, и Джисон

думает, что это чертовски мило. Боже, мужчина, которого они приглашали в
свою постель, даже подмигнуть толком не может. Он никогда не видел ничего
более милого в своей жизни.

***

44/51
Джисон не мог оторвать глаз от Сынмина, даже если бы захотел. Он также не
может оторвать глаз от Чанбина, потому что они оба прямо перед ним, всего в
нескольких шагах от него на кровати, которая видела больше, чем некоторые
могут сказать. Чанбин сидит, прислонившись спиной к спинке кровати, и Сынмин
устроился на его бедрах, а Джисону приходится смотреть и слушать звуки
поцелуев, которые заполняют пространство. Ему никогда не надоест смотреть,
как Чанбин и Сынмин целуются друг с другом.

Их одежда уже снята, потому что нет смысла тратить время, когда они знают,
чего хотят, и с такого ракурса Джисон едва может разглядеть изгиб члена
Сынмина, твердого и прижатого к члену Чанбина. Руки Чанбина лежат на бедрах
Сынмина, и каждые несколько секунд он сжимает их, словно кошка мнет
одеяло.

Он мягко и медленно ведет Сынмина, позволяя ему раскачиваться на нем. Такая

сцена вызывает в сознании Джисона предыдущие образы раскаленного
удовольствия, и Сынмин практически вдавливает его в диван, прижимая к
подушкам.

Член Джисона дергается, а вместе с ним дергаются и его руки, не что иное, как
желание не слушаться Чанбина и трогать себя сколько угодно. Но он хороший.
Он хочет быть хорошим для Чанбина, поэтому складывает руки за спиной и
думает: «Блять, это будет долгая ночь».

Джисон не понимает, что эта позиция станет его положением на все время.
Чанбин собирается вот так раскрыть Сынмина, а потом заставить его сесть на
член, чтобы тот никогда не покидал это место на коленях. Больше всего он
видел их в классической миссионерской позе (потому что, признаться, Чанбин
немного скучноват и ему нравится видеть чье-то лицо, когда он его трахает),
или иногда Чанбин заставляет Сынмина встать на руки и колени, чтобы он мог
взять его сзади, но Джисон никогда не видел, чтобы Сынмин садился на
старшего верхом.

Он находит это интересным. Джисон имеет тенденцию становиться немного

нуждающимся во время секса. Он любит быстро, любит жестко, и это
выражается в том, когда его ругают, и когда он сам ругается, например, когда в
прошлый раз он вытрахал Сынмина в матрас и едва дал ему время передохнуть.
Другими словами, он позволяет своему удовольствию контролировать себя.

Чанбин, с другой стороны, почти полная противоположность. Он хочет

приятного, медленного секса, что, по мнению Джисона, объясняет предпочтение
миссионерской позы. Он хочет проводить время, разбирая кого-то на части, и
ему нравится слышать, как кто-то умоляет его (что Джисон знает очень, очень
хорошо). Но, вот так, с руками Сынмина, обвивающими его шею, и его
собственными руками на талии парня, он позволяет Сынмину самому задавать
темп. Контроль, по большей части, принадлежит ему.

Джисон знает, как хорош Сынмин сверху. Нет ничего лучше, чем смотреть, как
симпатичный парень, затаив дыхание, трахает себя на твоем члене. Такой
идеальный вид, чтобы смотреть, как он разваливается на члене Чанбина.

Сынмин прячет лицо в изгибе шеи Чанбина, в то время как Чанбин раскрывает
его, обвивая рукой так, чтобы он мог просунуть внутрь два пальца и трахнуть
его ими.
45/51
Джисон ненавидит то, что он не может видеть лицо Сынмина, когда они такие,
но, по крайней мере, он может его слышать, все эти милые стоны и тихое
бормотание ах, блять, вырывающееся изо рта. Чанбин ничего не отвечает,
слишком сосредоточенный на том, чтобы Сынмин чувствовал себя хорошо,
продолжая раскачиваться на нем, каждый толчок назад заставляет пальцы
Чанбина скользить глубже, а каждый толчок вперед заставляет его член
тянуться к члену Чанбина, и все же он поднимает голову, время от времени
встречаясь глазами с Джисоном. Темный взгляд, обнаруживший взгляд
Джисона, словно его внимание притягивается к нему. Дыхание Джисона
сбивается. Чанбин ухмыляется ему.

— Н-н-н, хён, — стонет Сынмин.

— Сынмин-а, — воркует Чанбин, свободной рукой хватает Сынмина за волосы и

тянет его назад ровно настолько, чтобы лизнуть шею. Сынмин хнычет. — Хочешь
объездить хёна? Джисони наблюдает. Держу пари, он хотел бы увидеть, как ты
трахаешь себя.

Блять. Осознание Чанбином слабости Джисона к грязным разговорам сейчас

действительно имеет для него неприятные последствия. Он ерзает на стуле и
изо всех сил старается не обращать внимания на пульсацию в штанах.

Удивительно, как легко Сынмину удается развалиться. Как быстро он выглядит

измученным, когда с ним еще почти ничего не произошло. Джисон задается
вопросом, не выглядит ли он так же.

— Да, — говорит Сынмин. — Я… ах, я хочу прокатиться на тебе.

Чанбин вытаскивает пальцы и вытирает их о бедро Сынмина. Все они знают, что
Сынмин слишком возбужден, чтобы волноваться об этом прямо сейчас, но он
наверняка пожалуется на это позже.

— Тогда давай, — говорит Чанбин. — Не теряй времени, Джисон ждет. Устрой

ему хорошее шоу.

— Джисон, — зовет его Сынмин, как будто пытается убедиться, что тот все еще
сосредоточен на них. Он больше ничего не говорит после того, как назвал его
имя, но несколько секунд пристально смотрит на Джисона, и Джисон
определенно не сходит с ума от того, как Сынмин облизывает губы, прежде чем
снова сосредоточить свое внимание на Чанбине. Он так сильно хочет поцеловать
Сынмина.

Ноги Сынмина уже трясутся, когда он садится на колени, чтобы поместить

головку члена Чанбина в свою дырку, Чанбин откидывается назад, позволяя
Сынмину делать всю работу самому, и когда Сынмин наконец опускается на
член Чанбина, Джисону кажется, что он стонет одновременно с ними.

Это несправедливо, правда. Джисону приходится продолжать делать эти

смущающие глубокие вдохи, просто чтобы успокоиться, и каждый раз, когда он
меняет свое положение, Чанбин оглядывается, чтобы убедиться, что он все еще
в порядке. Это сильно отличается от их первого секса, потому что Джисон, по
крайней мере, мог поцеловать Чанбина и прикоснуться к нему, в то время как
Сынмин высасывал жизнь из его члена, но он вообще ничего не может сделать
46/51
из того места, где он сейчас. Что-то в этом заставляет его член становиться
только тверже. Может быть, ему слишком нравится смотреть, как Чанбин и
Сынмин занимаются сексом.

Сынмин двигает бедрами, заикания вырываются изо рта, когда он откидывает

голову назад. Он проводит так несколько минут, покачиваясь на члене Чанбина,
словно ему нужно время, чтобы привыкнуть к нему, как в первый раз, но Джисон
знает, что он делает это только потому, что ему нравится медленное нарастание
удовольствия и ощущение наполненности.

У Джисона есть ощущение, что Сынмин был бы рад согреть член.

Ему повезло, что Чанбин любит медленный секс. Джисон становился настолько
нетерпеливым, что не мог удержаться от того, чтобы схватить Сынмина за
талию и войти в него.

В конце концов, Сынмин начинает двигаться намного больше, хватаясь за

бицепсы Чанбина для рычага, когда он поднимается, чтобы снова упасть через
секунду, наконец, оседлав Чанбина так, как он хотел.

Джисон замечает, что руки Чанбина едва перестают двигаться, как будто он не
знает, где хочет держать их больше всего. Он хватает Сынмина за бедра, а
затем поднимает их до талии. Иногда он сдвигает их назад, чтобы сжать
задницу Сынмина. В других случаях он обхватывает лицо Сынмина, просто
чтобы поцеловать его. Они блуждают по всему телу Сынмина, и Джисон немного
завидует, что не может сделать то же самое.

На этот раз Чанбин громче. Он стонет каждый раз, когда Сынмин садится,
прижимаясь к нему всем телом. Может быть, это потому, что Джисон настолько
сфокусирован на них, что ловит всё, что происходит, но более вероятно, что
Чанбин делает это нарочно. Чтобы подразнить Джисона, чтобы увидеть, сколько
времени ему понадобится, чтобы сломаться. Джисон не собирается ничего
делать, кроме как сидеть и ждать, пока не подойдет его очередь.

— Блять, — стонет Чанбин. — Так хорошо, Минни. Так хорошо меня принял.
Скачешь на члене, будто создан для этого. Тебе это нравится, не так ли?

Движения Сынмина заикаются.

— Мм, хён, — смеётся он. — Ты так много говоришь. Звучишь как Джисон или
типа того.

Ответ Чанбина — тот, который Джисон не слышит. Он шепчет на ухо Сынмину

достаточно тихо, чтобы Джисон не мог разобрать ни слова. Он знает, что это
должно быть о нем, по тому, как Сынмин поворачивается, чтобы посмотреть на
него сияющими глазами.

Когда Чанбин и Сынмин объединяются против него, это плохо. Они знают, что
сводят его с ума, и не гнушаются использовать это в своих интересах.

Джисон наблюдает, как Чанбин кладет руки на талию Сынмина, начиная

направлять его движения. Он с легкостью поднимает Сынмина и позволяет ему
опуститься, толкаясь в него, чтобы встретить его движения. Вот для чего нужны
все его тренировки и набор веса, думает Джисон. Так что он может без труда
47/51
поднимать весь вес тела Сынмина и Джисона, когда трахает их.

Сынмин наклоняется, хватая свой член и поглаживая его, чтобы соответствовать

темпу толчков Чанбина. Ногти Джисона впиваются в его ладони.

Еще немного. Джисон может еще немного потерпеть. Его ожидание скоро
закончится, он знает. Сынмин близок, а Чанбину обычно не требуется слишком
много времени, чтобы достичь своего удовольствия после того, как он кого-то
трахнул.

Джисон обращает внимание на каждую деталь, которая происходит прямо

перед ним. Каждое сжатие рук Чанбина на бедрах Сынмина, то, как красивые
розовые губы Сынмина приоткрываются, когда он стонет, трепет ресниц
Чанбина, прежде чем он зажмуривает глаза.

Сынмин запутывается рукой в ​волосах Чанбина и притягивает его ближе к своей

шее, явный знак того, чего он хочет, и Чанбин кусает его, чтобы довести до
оргазма, брызги спермы пачкают руку Сынмина и грудь Чанбина. Они
переживают свои оргазмы вместе медленными, нежными движениями, пока
Чанбин слизывает с губ кровь Сынмина, как будто он не пытается оставить ее
Джисону.

На мгновение кажется, что они почти забыли о присутствии Джисона, настолько

увлечены собственным удовольствием и друг другом, что не могут думать ни о
чем другом, особенно когда Сынмин так занят слизыванием собственной спермы
с тела Чанбина после того, как оторвался от его члена. Они вытирают друг
друга, Чанбин подносит руку Сынмина к своему рту.

Только когда Сынмин устроился на кровати, они переключают свое внимание на

Джисона, и сердце Джисона бешено колотится в предвкушении.

— Сон-а, — зовет Чанбин, — иди сюда, — Джисон вскакивает со своего места

еще до того, как Чанбин закончил говорить, чуть не споткнувшись о
собственные ноги по пути. Его член болит, скорее всего, красный от
возбуждения и пренебрежения.

— Привет, Джисон, — сладко говорит Сынмин, выглядя довольным после

оргазма. — Ты смотрел на меня? Было хорошо?

Джисон с широко раскрытыми глазами энергично кивает и тянется к руке

Сынмина, потому что чувствует, что ему нужно кого-то коснуться. Кого угодно.
Просто, чтобы немного заземлиться.

— Так хорошо, блять. Горячо. Чуть не кончил в штаны.

Сынмин мычит, прижимаясь к боку Чанбина.

— Тебе стоило. Было бы горячо.

— Разденься, — говорит Чанбин. — А потом встань на четвереньки.

Джисон клянется, что никогда в жизни не раздевался так быстро, что все
элементы одежды падают на пол в течение нескольких секунд после слов
Чанбина. Он занимает свое место на кровати и с нетерпением ждет, что будет
48/51
дальше. Слышится шелест простыней, когда Чанбин движется, и нежное
постукивание руки по бедру после того, как он оказывается позади него, за что
Джисон пытается пнуть его. Чанбин хватает младшего за лодыжку, чтобы
остановить
и раздвинуть ноги, не обращая внимания на скулеж.

Чанбин кусает его за задницу, не настолько сильно, чтобы проткнуть кожу, но

достаточно, чтобы Джисон почувствовал клыки на своем теле.

— Хён, — задыхается Джисон. — Что ты делаешь?

Сынмин успокаивает его, протягивая руку, чтобы нежно провести вверх и вниз
по руке Джисона.

— Не волнуйся, — говорит он. — Хён поднимет тебе настроение.

Секунду спустя, и Джисон со вздохом дергается вперед, когда чувствует

твердую влажность на своей дырке, отличную от ощущения смазки, которую он
ожидал.

— А-а, хён! — плачет Джисон.

Честно говоря, это было последнее, чего он ожидал. Чанбин не часто его
съедает. Джисон предполагал, что ему понадобится некоторое время, чтобы
снова встать, а затем он вытрахает Джисона в матрас, но нет. Удовольствие
мгновенное.

Чанбин несколько раз проводит языком по краю дырки, чтобы Джисон привык к
ощущению его языка на себе, ожидая, пока он достаточно расслабится, чтобы
ввести его внутрь.

Это немного смущает. Сынмину очень редко удается наблюдать, как Чанбин
превращает Джисона в плаксивое, извивающееся месиво, и уж точно он никогда
не видел, как Чанбин лижет задницу Джисона, как голодный вампир. Он не
знает, как объяснить это так, чтобы это имело смысл, но все иначе, когда он
наблюдает, как Сынмина разбирают на части.

Чанбин хватает его за задницу и раздвигает ягодицы, и Джисон клянется, что

все его тело становится горячим. Нагревается под руками Чанбина, его языком и
мягкими прикосновениями Сынмина.

Руки держат недолго, они трясутся и, в конце концов, падают под его весом,
заставляя лицом вонзиться прямо в матрас. Он чувствует себя слишком хорошо,
чтобы волноваться, что член капает прямо на простыни. День стирки не будет
веселым.

Джисон всхлипывает, звук приглушается о кровать. У него нет сил поднять

голову, а ноги дрожат в хватке, когда Чанбин хватает его, чтобы помешать
попытаться сомкнуть их.

— Красивый, — слышит он голос Сынмина, и одного комплимента достаточно,

чтобы Джисон застонал.

Джисон сдерживается настолько, что языка Чанбина более чем достаточно,

49/51
чтобы сбить его с толку, скольжение по его стенкам, по общему признанию,
кажется райским, и пальцы Сынмина, проводящие по его волосам, тоже приятны
и успокаивают. Это настолько разительное отличие от грязного облизывания и
сосания Чанбина на другом конце, что у Джисона немного кружится голова.

Он мало что может сделать, кроме как сжать руки в простынях и бормотать имя
Чанбина снова и снова, как будто это единственное слово, которое он знает. Все
это бормотание хен и пожалуйста, а иногда он даже просит Сынмина сказать
Чанбину, чтобы тот позволил ему кончить, но Сынмин просто говорит «шшш», и
у Джисона нет другого выбора, кроме как заткнуться и позволить Чанбину
сделать всю работу.

К тому времени, когда Джисон кончает, он, вспотевший и измученный, создает

еще больше беспорядка из-за себя на кровати под ним, но Сынмин и Чанбин
хорошо о нем заботятся. (Однако Сынмин, нежно высмеивающий слезы в его
глазах, не считается).

Они вытирают его полотенцем и стягивают грязные простыни с кровати, чтобы

заменить их новыми, и Сынмин нежно и сладко целует его, когда Чанбин уходит
в ванную, потому что Сынмин отказывается целовать Чанбина, увидев, где был
его рот. Джисон легко тает в руках Сынмина, почти даже засыпая, пока Чанбина
нет.

— Ты милый, когда сонный, — тихо говорит Сынмин, и все, что может сделать
Джисон, — это медленно моргнуть, усталая, но счастливая улыбка растягивает
его губы.

Чанбин полностью портит момент.

— Это потому, что он менее болтлив, когда устал?

Обиженный Джисон говорит: «Эй!», это не соответствует его обычной громкости

крика, и он протягивает руку через Сынмина, чтобы попытаться ударить
Чанбина. Чанбин отодвигается подальше, и вместо этого рука Джисона просто
безвольно ложится позади Сынмина.

Сынмин тянется к его руке и подтягивает ее к лицу жестом, который можно

описать только как щенок, что уткнулся мордой в его ладонь. Сердце Джисона
растворяется в центре Земли.

— Ты как щенок, — бормочет Джисон. — Это так мило. Хён больше похож на
плюшевого мишку, так что приятно иметь кого-то еще.

— Плюшевый мишка? — недоверчиво перебивает Чанбин. — С такими мышцами?

Сынмин хихикает:

— Понимаю. Он пытается быть страшным, но он слишком милый и приятный,

чтобы это сработало.

— И я люблю его за это, — говорит Джисон.

— Я прямо здесь, — говорит Чанбин.

50/51
Джисон вздыхает и говорит: «Я знаю».

***

В какой-то момент кажется, что между их отношениями друг с другом и

отношениями с Сынмином есть какой-то плавный, негласный переход, потому
что Сынмин начинает приходить чаще, и не только из-за секса.

Иногда он приезжает просто для того, чтобы прижаться к Джисону на диване и

смотреть вместе любой фильм от студии Ghibli, аниме-сериал или дораму,
которые у него есть, на большом телевизоре с плоским экраном в гостиной.
Иногда он появляется, чтобы составить компанию Чанбину, если тот работает из
дома. В других случаях, когда у него слишком много дел в Second Haven и он не
успевает на ужин, то заказывает еду в их квартиру, чтобы компенсировать свое
отсутствие.

Джисон никогда не скучает по нему, когда он уходит, потому что в их доме

всегда остаются его частички. Это немного безумно, как Сынмин начинает все
больше и больше чувствовать себя парнем Джисона, хотя они еще даже не
приглашают его на свидание, но в то же время это невероятно захватывающе.
Это что-то новое, и определенно то, что Джисон никогда не знал, что ему нужно.
Хотя надо уточнить, что его отношения с Чанбином были бы в порядке без
первоначальной фантазии о тройничке, дарованной ему, Сынмин привносит
совершенно другой элемент, без которого Джисон уже не может их
представить.

Если так пойдет и дальше, Джисон искренне верит, что сможет полюбить
Сынмина так же сильно, как любит Чанбина. Единственная проблема в том, что
Джисон не знает, как пригласить Сынмина на свидание. Чанбин был тем, кто
инициировал отношения с Джисоном много лет назад, но старший настаивает на
том, чтобы именно Джисон говорил с Сынмином о желании большего.

Эти последние несколько дней были ничем иным, как упущенными

возможностями. Джисон продолжает думать о том, чтобы пригласить Сынмина
на свидание, а затем отказывается в последнюю секунду, чувствуя, что сейчас
неподходящее время для этого или он не готов спросить, но в глубине души
знает, что все это просто неубедительные оправдания от страха быть
отвергнутым. Чанбин продолжает бросать на него многозначительные взгляды,
которые, как знает Джисон, уже переводятся как пригласи его на свидание,
идиот (ласково), но все, что обычно делает Джисон, — это смотрит на него
большими круглыми глазами, как будто в его мозгу ничего не крутится. Однако
Джисон знает, чего от него хотят.

Чего он не понимает, так это того, что Сынмин хочет того же, и что в конце
концов он устает ждать и решает сделать это сам.

— Вы двое свободны на следующих выходных? Я хочу пригласить вас на

свидание. Вас обоих, — Сынмин спрашивает это так небрежно, что все сомнения
Джисона устыдились. Джисон одновременно стыдится того, что ему
потребовалось так много времени, чтобы попросить Сынмина сделать это
самому, и горд тем, что Сынмин такой упрямый, когда дело доходит до чего-то,
чего он хочет.

Джисон тут же поворачивается к Сынмину с разочарованным видом.

51/51
— Я хотел пригласить тебя на свидание!

— Жаль, — говорит Сынмин. — Я первый спросил. Я планирую первое свидание.

— Мы еще даже не ответили, — отмечает Чанбин.

— Вы собирались сказать «нет»? — спрашивает Сынмин. Его брови приподняты,

как будто он призывает их отвергнуть его, хотя прекрасно знает, что они этого
не сделают.

Надутые губы Чанбина совпадают с надутыми губами Джисона.

— Тогда я претендую на второе свидание, — говорит Джисон, — но я даю

понять, что охотно позволю тебе быть первым, потому что я такой хороший. И
потому что я влюблен в тебя или что-то в этом роде, — Сынмин широко и
нахально улыбается.

— Ты влюблен в меня?

— Нет, — говорит Джисон, в то время как Чанбин говорит «да». Когда Джисон
смотрит на него с выражением предательства на лице, Чанбин целует его.

После этого он притягивает Джисона ближе, взяв его под руку. Джисон
обхватывает рукой живот Чанбина и кладет голову ему на грудь.

— Да, — говорит Чанбин. — Мы свободны на следующих выходных. Ты можешь

пригласить нас на свидание.

Примечание к части

От автора: написание всех этих сексуальных сцен заставило меня

почувствовать, что я больше не знаю, как писать порно. я страдали. также
хотели бы извиниться, если концовка была поспешной, у меня не хватило
времени, и я подумали, что, поскольку основное внимание было уделено сексу,
этот конец будет нормальным.

От переводчика: обещанных 60 страниц не было, но вышло 48, что все равно

заставило меня страдать. Это мой подарок самому себе на Новый год.

52/51