Посвящается светлой памят и

НИКОЛАЯ КОНСТА НТИ НО ВИ ЧА

ДМ ИТРИЕВА
 A 3 9 P B A J4 A H ССР ЕЛМЛӘР АКАДЕМИЛАСЫ
Н И ЗА М И адына ӘДӘБИ.ПАТ ВӘ Д И Л ИНСТИТУТУ

ТУРК ДИЛЛӘРИ
ДИАЛЕКТОЛОКШАСЫ
МӘСӘЛӘЛӘРИ

IV ЧИЛД

АЗӘРБАЛЧАН С С Р Е Л М Л Ә Р A KAДEMИJACЫ Н Ә Ш Р И Р А Т Ы
Бакы — 1966
 АКАДЕМИЯ НАУК А З Е РБ А Й Д Ж А Н С К О Й ССР
И Н С Т И Т У Т Л И Т Е Р А Т У Р Ы И ЯЗЫКА им. НИЗА М И

ВОПРОСЫ
ДИАЛЕКТОЛОГИИ
ТЮРКСКИХ языков

ТОМ IV

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О А КАДЕМИИ НАУК АЗЕРБАЙДЖ АНСКОЙ ССР

Б аку — 1966
 Печатается по постановлению
редакционно-издательского совета
А кадемии наук Азербайдж анской СС Р

t*'

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:

Р. И. А в а н есо в , Н. А. Баскаков, А. Г. Велиев (ответ, секретарь), В. В. Р еш ето в ,

Р. А. Рустам ов (зам. главного редактора), Э. В. С евортян, Э. I Т ен и ш ев ,
Е. И. У бр я т ова , М. Ш. Ш иралиев (главный редактор)
Н. К. ДМ И Т Р И Е В
 ОТ РЕДАКЦИИ

Настоящий том сборника „Вопросы диалектологии тюркских язы ­

ков" посвящается 10-летию со дня кончины выдающегося советского
тюрколога, члена-корреспондента Академии наук СССР, действительного
члена Академии педагогических наук РСФСР, заслуженного деятеля
науки Туркменской ССР, Башкирской АССР и Чувашской АССР,
доктора филологических наук, профессора МГУ им. Ломоносова и
Ленинградского университета Николая Константиновича Дмитриева.
Сборник начинается статьей доктора филологических наук Э. В. Се-
вортяна „Н. К. Дмитриев и основные направления диалектологических
исследований в послеоктябрьской тюркологии". В него включены
статьи и сообщения по диалектам азербайджанского, татарского, у з ­
бекского, казахского, башкирского, туркменского, гагаузского, чуваш с­
кого, тувинского и д руги х тюркских языков.
В следующем V томе сборника будут помещены материалы пред­
стоящ его (пятого) регионального совещания по вопросам диалектологии
тюркских языков.
В последующих выпусках нашего сборника будут опубликованы
статьи по диалектологии отдельных тюркских языков. Желающие при­
нять участие в указанном издании могут присылать свои статьи (в 2
экз.) в редакцию по адресу: Баку-5, ул. А. Караева, д. 24, Институт
литературы и языка им. Низами АН Азербайджанской ССР (отдел
азербайджанской диалектологии).
Редакционная коллегия выражает благодарность доктору филоло­
гических наук А. Г. Оруджеву и кандидату филологических наук
М. И. Исламову, рецензировавших данный сборник, а также сотрудни­
кам отдела диалектологии, кандидату филологических наук К. М. Гаса­
нову, Б. М. Тагиеву и С. М. Бехбудову за помощь в подготовке сбор­
ника к печати.
 Э. В. СЕВОРТЯН
(Москва)

Н. К. ДМИТРИЕВ И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ

ДИАЛЕКТОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В ПОСЛЕОКТЯБРЬСКОЙ ТЮРКОЛОГИИ

В научном наследии Н. К. Дмитриева, десятилетие со дня смерти

которого исполнилось в конце прошлого года, исследования, статьи и
выступления по теоретическим, методическим и научно-организацион­
ным вопросам тюркской диалектологии составляют важнейш ую ее
часть.
В памяти тех, кто работал, знал или встречался с Н. К. Дмитрие­
вым, да и в представлении более молодых поколений-тюркологов он
остался как один из создателей современной советской тюркологии,
как автор основных теоретических работ по фонетике, грамматике и
лексикологии тюркских языков. Более двух десятилетий из тридцати
с лишним лет научной и педагогической деятельности Н. К. Дмитриев
отдал разработке теоретических и научно-методических вопросов по
структуре тюркских языков, исследованиям по основным и важнейшим
вопросам тюркского языкознания и конкретных тюркских языков.
Однако первые десять лет творческой биографии Н. К. Дмитриева,
столь богатой многообразными проявлениями его яркого дарования,
преимущественно посвящены исследованиям, значение которых для
современной диалектологии тюркских языков осознается не всеми в
многочисленном отряде советских тюркологов-диалектологов.
Обращение Н. К. Дмитриева с самого начала научной деятельности
к диалектологии, с одной стороны, было данью традициям русской
тюркологии с ее скептическим отношением к старолитературным ф ор­
мам современных тюркских языков (татарского, узбекского и др.),
унаследованным от эпохи средневековья, и живым интересом к „не-
испорченной“ (как считали) народной речи непосредственных носите­
лей тюркских языков. Кроме того, эта заинтересованность диктовалась
такж е состоянием литературных языков, которых у многих народов
(баш кир, кумыков, киргизов, хакассов, тувинцев, алтайцев и т. д.)
фактически еще не было, и потому для исследований по малоизвест­
ным языкам требовались надежные записи текстов. Отсюда присталь­
ный интерес начинающего тюрколога к фольклору, и особенно к на­
родным четверостишиям, к их построению и вообще к вопросам
тюркского стихосложения и народного творчества, любовь к которым
имела й более глубокие корни в юношеской увлеченности классиче­
ской и русской, а немного позднее и славянской поэзией. Эстетиче­
ский и исследовательский интерес к тюркскому народному стиху и сказке
 7

Н. К. Дмитриев сохранял в продолжение всей своей деятельности, отда­

вая им труды и время.
Однако уж е в 20-х годах, в первые годы научной деятельности, фоль­
клор был для Н. К. Дмитриева прежде всего достоверным языковым
материалом, служившим отправной точкой лингвистического исследо­
вания. Д а и позднее, когда начался процесс сложения младолитератур­
ных и перестройки старолитературных тюркских языков, Н. К. Д м ит­
риев продолжал указывать на важность научных фольклорных записей.
„Итак, фольклор, —писал Н. К. Дм итриев,—всюду, а в некоторых случа­
я х и преимущественно, является формой документации языкового
материала, иначе говоря: оправдательным документом для многих
лингвистических построений*11.
Диалектологические занятия Н. К. Дмитриева были для него п р е ж ­
д е всего наиболее надежным путеводителем в богатую сокровищницу
общенародных тюркских языков с присущими им отличиями от сосед­
них и других родственных языков. Вот почему наряду с частными
особенностями диалектов его внимание привлекали языковые черты,
общие у данного диалекта с другими диалектами изучаемого языка.
Отсюда интерес Н. К. Дмитриева, например, к вокализму татарского
языка, звонким смычным азербайджанского, переднеязычным соглас­
ным башкирского языка и т. д.
На современном этапе диалектологических исследований тю рко­
лога интересуют уж е иные вопросы. Но в 20-х и начале 30-х годов,
когда только складывались многие литературные языки, когда только
разворачивалось систематическое изучение тюркских языков и многие
из них становились предметом преподавания в высшей школе, такой
подход к диалектологическим штудиям был естествен и необходим.
Первые опыты диалектологической работы Н. К. Дмитриева шли в
русле традиционных приемов, свойственных русской и зарубежной
тюркологии: запись фольклорного материала со слов индивидуального
осведомителя, при которой исключается возможность диалектологи­
ческих наблюдений по заранее составленной программе.
Однако в отличие от целого ряда своих предшественников (исклю­
чая Н. Ф. Катанова, Н. И. Ашмарина и некоторых других) и соврем ен­
ников Н. К. Дмитриев признавал пригодными для диалектологических
целей лишь фольклорные тексты, записанные в научной транскрипции,
построенной на фонематическом принципе, и считал теоретически не­
состоятельными попытки акустико-артикуляторного определения состава
гласных и согласных обследуемого диалекта, так как при этом методе
варианты фонем приобретают самостоятельное фонематическое значе­
ние, в результате чего фонетическая система диалекта передается
искаженно.
Второе отличие принципов диалектологической работы Н. К. Д м и ­
триева в русле традиционной тюркологии состояло в том, что он не
считал возможным довольствоваться одной только фиксацией диалек­
тального материала, но ввел практику одновременной, параллельной его
обработки, хотя бы предварительной, начав применять этот прием с
первых же публикаций 1926 г.
Сейчас трудно назвать какую-нибудь из этих работ, где впервые
был применен описанный усовершенствованный вариант традиционного
диалектологического описания в области тюркских языков. Трудно
потому, что диалектологические занятия Н. К. Дмитриева начались почти

1 Н. К. Д м и т р и е в. О методике изучения к р ы м с к о -тат а р с к и х ди ал ек т о в и

ф о л ьк л о р а, жури. „Экономика и к у л ь т у р а К рыма", С им ферополь, 1934, № 9, стр. 2 9
8

одновременно по пяти языкам—турецкому, татарскому, башкирскому,

азербайдм анскому и крымско-татарскому. Это обстоятельство та кж е
можно отнести к особенности, отличающей диалектологические иссле­
дования Н. К. Дмитриева от работ его предшественников и современ-
ников-тюркологов. Преимущества подобного исследования очевидны
для диалектологической работы широкого охвата, когда выяснение
наиболее специфических диалектальных черт данного тюркского языка
увязывается с задачами выявления групповых или межгрупповых
диалектных черт. Н. К. Дмитриев не формулировал этой второй задачи,
но ее реальность в исследовательских замыслах автора выясняется
без труда при сравнении его первых работ по диалектологии.
Однако столь же очевидно, что постановка подобной задачи для
решения ее силами одного исследователя была возможна лишь в 20-х
годах, когда послеоктябрьская тюркология в области диалектологии
делала еще свои первые шаги. Осуществление такой же задачи се­
годня потребовало бы громадной предварительной работы и решения
ее приемами лингвистической географии, что предполагает усилия
многих диалектологов в течение ряда лет.
К числу первых диалектологических работ Н. К. Дмитриева отно­
сятся „Татарские народные песни и их строение (сборник Абдуллы
Мугинова)"2. Они записаны автором из уст осведомителя в 1923— 1924гг.
в научной транскрипции. Н. К. Дмитриевым учтена вся научная лите­
ратура о тюркской песне, а такж е изданные до того татарские народ­
ные песни. Предшественником Н. К. Дмитриева в деле научной пуб­
ликации фольклорных текстов, в частности песен, был Н. Ф. Катанов,
издавший в „Материалах по изучению татарского языка “ (ч. I, II) 167
песен в академической транскрипции, снабдив их характеристикой.
Н. К. Дмитриев уж е в первой рассматриваемой нами работе стал
на иной путь—на путь изучения самой формы тюркского народного
стиха, продолжив дальше исследования, начатые В. В. Радловым
Ф. Е. Коршем, И. Куношем (см. „Образцы народной литературы тюрк­
ских племен11, т. VIII) и В. А. Гордлевским. Он дал глубокую разра­
ботку формы тюркского народного стиха—так, как она представлена в
лирических четверостишиях, и пришел к тем же результатам, к кото­
рым одновременно с ним и независимо от него пришел выдающийся
польский тюрколог Тадеуш Ковальский.
Наблюдения и выводы Н. К. Дмитриева, сделанные им не на о д ­
ном татарском, а на обширном материале турецкого, крымско-татар­
ского, казахского, киргизского, башкирского и других языков, в
дальнейшем подтверждались материалами новых наблюдений над
народным стихом тюркских народов, изучавшихся самим автором или
другими исследователями.
Естественно, что вместе с подтверждением правильности общей;
характеристики строя тюркской народной песни подтверждалась также
надежность сравнительного, или лучше историко-сравнительного ме­
тода ее изучения, необходимость которого начинают осознавать с о в ­
ременные авторы, специально пишущие о тюркской версификации.
Чисто лингвистические интересы Н. К. Дмитриева нашли свое вы­
ражение в том, что анализу татарской просодии и версификации вооб­
щ е была предпослана краткая, но существенная характеристика фоне­
тической и морфологической стороны опубликованных им четверости­

2 N. К. D m i t г i е v. C h an so n s populaires tata res. I, Les c h a n so n s p o p u la ire s tata

res et le u r formation (Recueil d 'A b d o u lla h M ou guinov), „Journal Asiatlque*. t. CCV11I'„
Avril —Juin, 1926, № 2, pp. 301—338.
 9

ший (о характере татарского в, начальном й-ж „ фонетизации русских

заимствований и др.).
Продолжая свои наблюдения в области татарских диалектов,
Н. К. Дмитриев обратился к специальному изучению в то время еще
мало обследованного диалекта мишарей и в 1930 г. записал в фоне­
тической транскрипции четверостишия на мишарском диалекте района
Сызрани. В следующем году четверостишия вышли в свет с немецким
переводом и фонетико-граммэтическим очерком, посвященным особен­
ностям диалекта мишарей3. В очерке с достаточной детальностью от­
мечены характерные особенности гласных и их варианты, а также
аффрикаты ч , ж , ассимилированная форма множественного числа; из
морфологии—формы личных местоимений, собирательные числительные,
наиболее употребительные послелоги, некоторые времена и наклоне­
ния, глагольные имена и др. Чисто языковедческая установка автора
видна также из опубликованных четверостиший, транскрипция которых
способствует правильному восприятию фонетического и грамматиче­
ского строя диалекта мишарей.
Как ни сжаты эти и предыдущие фонегико-морфологические за­
метки Н. К. Дмитриева, мы вправе рассматривать их в качестве на­
чальных элементов будущих диалектологических исследований в об­
ласти татарского языка, развернувшихся позже в 30—40-х годах и
особенно в послевоенные годы в Татарии и других местах.
Если сказанное сейчас справедливо для татарского языка, то о
крымско-татарских фольклорных записях О. И. Шацкой, помещенных
в том же томе „Journal Asiatique", что и татарские песни, можно ска­
зать, что они были первым диалектальным материалом по этому язы­
ку, использованным одновременно с их публикацией в чисто диалек­
тологических целях. Это и первое исследование по крымско-татарской
диалектологии, охватившее ряд фонетико-морфологических вопросов:
гармонию гласных и отступления от нее, падение гласных, широкие и
узкие гласные в аффиксах, звонкие—глухие смычные к/г, т / д в на­
чале слов, согласные к —к между гласными, падение А, тип склонения
формы настоящего времени и д р .4
Расширяя фронт диалектологических наблюдений, Н. К. Дмитриев
включает в круг своих занятий азербайджанский язык, и в 1928 г.
выступает с заметками о языке и стихотворной форме азербайджан­
ских четверостиший на гянджинском диалекте, собранных все той же
неутомимой О. И. Шацкой.
Уместно напомнить, что ко времени публикации собрания О. И.
Шацкой, с диалектологическими заметками Н. К. Дмитриева в науке
имелось лишь два специальных исследования об азербайджанских
диалектах: Карла Фоя по тебризскому диалекту5 и Н. И. Ашмарина
по нухинскому0. Поэтому среди отечественных и советских исследо­
вателей, зачинателей азербайджанской диалектологии, имя Н. К. Д м ит­
риева должно быть названо одним из первых. Рядом с ним должна
быть упомянута и первая собирательница фольклорных образцов
3 N. К. D m i t г i е v. T atarisch-m lscharische S tu d ie n , W ie n e r Z eitschrift fur die
K unde des M o r g e n la n d e s, Band. XXXVIII. Wien, 1932, SS. 129— 134.
4 N. K. D m i t r i e v et M- r ae O. C h a f s k a y a , 11, C h an so n s ta ta re s de C rimee
recueillies e t trad u ites par M -m e O. C h atsk a y a avec in troduction de N. K. Dmitriev.
Journal asiatiqu e", t. CCVIII, № 2, A v r il—Juin 1926, p p, 341—369.
5 К. Ғ о y. A zerb ajg anisc he S tudien mit e in er C h arak te ris tik des Sudtiirkischen,.
M itteilungen des Sem inars fiir o riien talisch e Sprachen. W estasiatische A bte ilun g, 1903,
SS. 166, 188 etc.
6 H. И. А ш м а р и н . О б ш и й о б зор нар одн ы хтю ркск и х говоров гор . Нухи. Баку,
1926. В том ж е году в Баку выш ла статья Идриса Гасанова „Склонение имен с у ­
ществительных без притяж ательн ы х с у ф ф и к с о в в гяндж инском говоре".
10

гянджинского наречия О. И. Шацкая, выявившая, как и в своем соб­

рании песен крымских татар, характерные фонетические особенности
гянджинской диалектной речи7.
Характеризуя гянджинский диалект прежде всего с фонетической
стороны, необходимо отметить принципиально иной подход в ее трак­
товке, чем это мы видим в исследовании Н. И. Ашмарина. В отличие
от него Н. К .Д м и три ев в качестве отправного пункта избирает фоне­
матическую систему диалекта, а не сумму вариантов, входящих в сис­
тему фонем. Наблюдения Н. К. Дмитриева охватывают следующие
явления: два типа е в азербайджанском и их эволюцию в тюркских
языках, озвонченный характер общетюркского к и его эволюция в
интервокальном положении, геминированное гг, заднеязычный носовой
И|, согласный Һ, согласные к ’— г’, палатализованный характер ч ’ в
любом фонетическом окружении, особое положение т —д , качество
которых в разных частях слова отлично от соответствующей картины
в других тюркских языках.
Н. К. Дмитриеву принадлежит формулировка общего положения
о наличии в азербайджанском языке и его диалектах, а такж е во
всех языках юго-западной группы mediae lenes, т. е. оглушенных б ,
О, г в различных фонетических позициях. Из этих согласных могли
развиться как звонкие, так и глухие. Согласный к, принадлежащий
v
к этому ряду, еще раньше был отмечен К. Фоем8. Н. К. Дмитриев
предполагал в дальнейшем специально заняться азербайджанскими
mediae 1епеь9. В разделе же о согласных гянджинского диалекта
он ограничился лишь указанием на двойственную природу приглушен­
ных смычных, начинающихся глухой имплозией и заканчивающихся
звонкой эксплозией.
В своих наблюдениях он отмечает также ослабление конечного
г, переход б у ф или б > в в интервокальном положении, различные виды
ассимиляции согласных и др. Здесь ж е мы находим сделанное мимо­
ходом замечание о смешанном („гибридном“) характере азербайджан­
ского языка (стр. 238).
Свое мнение о приглушенных начальных и конечных б, д, г (ғ)
в азербайджанском языке Н. К. Дмитриев проиллюстрировал в статье
по азербайджанской диалектологии10, в которой он приводит записан­
ный им самим транскрипционный текст на гянджинском диалекте,
предпослав ему краткую характеристику азербайджанских полузвон-
ких смычных с многочисленными иллюстрациями.
К тому же ряду диалектологических исследований Н. К. Дмитриева
по азербайджанскому языку относятся изданные им азербайджанские
песни в армянской транскрипции11, работа над которыми в соответст­
вии с принципиальными установками автора была тесно связана с

7N. К. D m i t г i е v et M -m e О. С h a t s к а у a. III. Q u a tra in s p o p u la ire s de l ’Azer-

baidjan. R ecueilles, tr anscrits e t tr a d u its par M-me O. C hatsk aya, avec in tro du ctio n de
N. K. D mitriev. „Journal A siatique", t. CCXII, № 2. A v r il—Juin, 1928, pp. 228—265.
8 К - Ғ о y. A zerbaiganische S tu d i e n , SS. 166, 188 et passim.
8 N. K. D m i t r i e v et M-me O. C h a t s c k a y a . Q u atrain s p op ulaires de l ’A n
baidjan.
10 N. K. D m i t r i e v . Z u r a zeib ajd sc han isch en D ialektforschung, W iene r Zeitschrift
fiir die K unde des M orgenlandes. Band. XXXVI11, 3 u n d 4 Heft. Wien, 1932. SS. 241—248.
11 N. K. D m i t r i e v. A ze rba jd sch anisch e Lieder in a rm e n isc h e r T ranscription,
W iener Z eitschrift fiir die K unde des M orgenlandes, Band, XLI, 1—2 Heft. Wien. 1934,
SS. 127— 140.
 11

опубликованными в 1928 г. лингвистическими заметками к азербайд­

жанским четверостишиям, записанным О. И. Ш ацкой12.
Работой над азербайджанскими песнями в армянской транскрип­
ции завершается первый этап диалектологических занятий Н. К. Д м ит­
риева.
Несмотря на очевидные заслуги автора как одного из пионеров
тюркской диалектологии послеоктябрьского времени, лингвинисти-
ческую направленность его работ, отличающую их от работ многих
дооктябрьских предшественников, по своей цели, объему задач, про­
грамме и методам эти труды основывались на традиционных позициях:
записывание фольклорных текстов, чаще всего четверостиший, отсут­
ствие конкретной специально подготовленной программы диалектоло­
гического обследования, ясно сформулированного перечня задач,
работа в одиночку.
В конце 20-х годов наступает новый этап диалектологических ис­
следований в тюркологии, определивший характер работы в этой о б ­
ласти в последующие десятилетия.
Новые начала тюркской диалектологии не были изобретены ее
деятелями. Они нашли почву и внедрились в тюркское языкознание
в результате развернувшейся массовой экспедиционной, в широком
смысле краеведческой работы в стране в 20—30-х годах, проводив­
шейся Академией наук для выявления ее естественных ресурсов, эко­
номического, этнического и культурного состояния многочисленных
народов СССР, почвенно-климатических условий в разных краях и
областях и т. д. Экспедиционная работа, имевшая в Академии наук
СССР известный дореволюционный опыт и некоторые традиции ее ор­
ганизации и проведения, необычайно выросла в советское время, ее
размах и задачи потребовали иной организации лингвистического об­
следования в полевых усл ови ях—прежде всего его целенаправлен­
ности, планомерности и разделения труда лингвистов—участников эк­
спедиции. В еще большей степени коренную реорганизацию, вернее,
настоящую организацию диалектологической работы требовали перво­
очередные и важные по своему общественному и государственному
значению вопросы, связанные с формированием литературных языков
у младописьменных тюркских народов - башкирского, кумыкского,
ногайского, хакасского и др. Это обстоятельство имело определяющее
значение для широкой экспедиционной работы по изучению много­
численных тюркских народов и их диалектов.
Одним из самых первых починов на новом пути диалектологиче­
ских исследований была организованная по инициативе правительства
Башкирской АССР Башкирская комплексная экспедиция Академии
наук СССР, в составе которой имелся лингвистико-фольклорный под­
отряд под руководством Н. К. Дмитриева.
Среди многочисленных комплексных или специальных экспедиций
Академии н а у к ,—точнее созданной при ней особой Комиссии экспеди­
ционных исследований (КЭИ АН СССР) с участием территориальных
комиссий в республиках и областях,—проводившихся в 20—30-х го­
дах, довольно часто имелись лингвистические отряды, нередко орга­
низовывались такж е отдельные лингвистические экспедиции. Среди

т- N. К. D m i t r i e v et M-me О. C h a t s k a y a . Q u atrain s p opulaires de l'A ze r-

baidjan. К описываемой серии ди алектологических исследований принадлежат также
„T u rkm e nische Lieder*— 15 текинских песен и сказки, записанные Н. К. Дмитрие­
вым в фонетической транскрипции в 1929 г. п ере д его поездкой в Туркм ению
<1930 г.).
12

лингвистов таких экспедиций мы нередко встречаем также тюркологов.

Так, из десяти лингвистических или смешанных экспедиций 1928 г..
языковеды-тюркологи (преимущественно одиночки) участвовали в
следующих: Алтайской (проф. А. Н. Самойлович и Л. П. Потапов),,
поездка к мишарям Кузнецкого района Средне-Волжской области
(П. А. Маштаков, Т. Махмудов) и, наконец, Башкирская экспедиция.
В том же году проводилась экспедиционная работа и по другим язы ­
кам: Мордовская лингвистическая экспедиция (прсф. Д. В. Бубрих и
др.), лингзистическая поездка в Автономную область Нагорного К а ­
рабаха (Р. М. Шаумян 13.
Идея фронтального обследования башкирского языка в диалекто­
логическом плане возникла у Н. К. Дмитриева и неизмененного участ­
ника его башкироведческих начинаний М. Билялова вскоре же после
ознакомления Н. К. Дмитриева с материалами последи.го по башкир­
скому языку. К этому времени определились взгляды Н. К. Дмитриева
на методы диалектологической работы, явившиеся итогом как личного
опыта, так и основательного ознакомления с достижениями русской,
французской и немецкой диалектологии.
Уже в своем первом историко-диалектологическом исследовании14
Н. К. Дмитриев отмечал разрозненность и разобщенность в деятель­
ности тюркологов-лингвистов, в том числе и в области диалектоло­
гической работы. Он понимал несовершенство н малую эффективность
кустарных методов диалектологической работы, подчеркивая, что „в
изучении языка пора покончить с кустарщиной, что на первом плане
должна быть система, план..."15 . Говоря об основах современной
научной диалектологии, он указывал на ее требование сравнимости
выполняемых диалектологических наблюдений, что возможно лишь
при однородности собираемого языкового материала, а это обеспе­
чивается применением в полевой и стационарной работе единого
лингвистического вопросника-анкеты. Поэтому основным методом
современной диалектологической работы Н. К. Дмитриев считал работу
с помощью лингвистической анкеты—анкеты-минимум или анкеты-
максимум, смотря по условиям16. Наиболее целесообразной формой
диалектологической работы Н. К .Д м итриев считал сочетание кратко­
временной экспедиционной работы со стационарной, постоянно или:
длительно ведущейся местной интеллигенцией по указаниям, консуль­
тациям и под наблюдением научного центра республики или области17.
Н. К. Дмитриев имел в виду и следующий этап тюркской диалекто­
графии - картографирование диалектальных явлений. Еще в 20-х годах
в упоминавшейся историко-диалектологической работе он указывал на
завершающую ступень диалектологического описания—составление
изоглосс18. И если он в ту пору или позднее не применял их, то пре­
пятствием была недостаточная однородность сравнимого диалектоло­
гического материала по турецкому, азербайджанскому и другим язы ­
кам, как и крайняя недостаточность диалектографического материала
вообще.
13 Сведения об экспедиционной работе К Э И АН С ССР почерлнуты из „Осве,
домитсльных бюллетеней К Э И АН С С С Р " за 1928 г.
14 Н. К. Д м и т р и е в . М атериалы по османской диалектологии. Фонетика „кара-
малицкого" я зы к а . „Записки коллегии востоковедов", т. III, вып. 2. Л. 1928, стр.
417— 458; т. IV, 1930, стр. 107— 158.
15 Н, К'. Д м и т р и е в , О методике изучения кры м ско-татарски х диалектов, и
фольклора. „Экономика и культура Крыма". 1934, № 9— 12, стр. 33.
1е Там ж е.
17 Там ж е, стр. 31—33.
18 Н. К. Д м и т р и е в . М атериалы по османской ди алектологи и, стр. 427— 428..
 13

К мысли о картографировании Н. К. Дмитриев возвращался и

позднее, например в период подготовки Крымской экспедиции в 1934 г.,
когда только вырабатывался ее план19, и в других случаях.
В 1927 г., а возможно и раньше, Н. К. Дмитриев начал хлопоты
о проведении специальных исследований по башкирской диалектоло­
гии, и как только представилась реальная возможность для осущест­
вления вынашиваемой идеи диалектологической работы на новых на­
чалах, он со свойственными ему увлеченностью и энергией взялся
за подготовительную работу. В 1927 г. Н. К. Дмитриев представил
общий набросок лингвистической экспедиции в Башкирию. Идея экс­
педиции встретила сочувствие и поддержку со стороны башкирских
областных организаций. По инициативе последних тогда же, в 1927 г.,
перед Академией наук СССР был поставлен вопрос о включении в
состав запланированной комплексной экспедиции в Башкирию специ­
альной лингвистической группы. Предложение было принято и груп­
па создана.
Лингвистико-фольклорный подотряд Башкирской комплексной экс­
педиции был наиболее многочисленным среди всех языковедческих
экспедиций 1928 г. Вначале в нем было четыре человека—руководи­
тель подотряда Н. К. Дмитриев, научные сотрудники М. Билялов,
О. И. Шацкая и 3. Шакиров. На месте к ним присоединились С. Мир-
зоев и Г. Я- Девлетшин. Относительная многочисленность сотрудников
позволила Н. К. Дмитриеву с самого начала построить работу группы
по тематическому принципу, разделив меж ду участниками области
диалектографирования,—фонетику, грамматику, лексику и дополни­
тельно фольклор.
Тематическая организация сбора диалектологического материала
была новшеством в тюркологии, полностью оправдавшимся в после­
д ую щ их экспедициях и ставшим в силу этого образцом организации
полевой работы. По этому принципу стали проводиться в дальнейшем
все более или менее значительные экспедиции по разным тюркским
языкам, в частности Крымская языковая экспедиция и многие другие.
Не менее важным в научном отношении было и другое новш е­
ство, введенное Н. К.Д митриевым: собирание диалектального мате­
риала по единой, заранее составленной программе—перечню диалек­
тологических вопросов, выявляющих важнейшие пункты различий
м еж ду диалектами. Н. К. Дмитриевым была составлена анкета, по к о ­
торой с некоторыми неизбежными на месте изменениями был проведен
сбор диалектологических материалов.
Лингвистико-фольклорный полотряд работал преимущественно в
малодоступных районах Башкирии и находился в экспедиции почти
два месяца20. Подотряд был разделен на две группы, двигавшиеся
навстречу друг другу. Обследовались вопросы фонетики, морфологии
и лексики. Поскольку это было первое обстоятельное исследование
башкирского языка и его диалектов, особое внимание обращалось на
выявление важнейших отличий башкирского языка от татарского.
Программа диалектологического и языкового опроса на месте посте­
пенно расширялась и в последнем варианте насчитывала 64 вопроса.

19 Н. К. Д м и т р и е в. О методике изучения к р ы м с ко -тат ар ск и х диалектов и

ф ольклора, стр. 36.
20 Н. К. Д м и т р и е в. Краткий о т ч е т о работе л и н гви стик о -ф ол ь к л о рного отряда
экспедиции Академии наук. Бю ллетень баш кирского областного бю ро крчезед ени я,
№ 3, июль 1928, стр. 9— 12. И тал ьян ску ю редакцию отчета см. в ж урн. „O riente
M oderno": N. К. D m 1 t г i ] е v. k e c e n t i ricerche lin g u istich e e folkloristiche sulla B as­
h k iria (Urali), A nn o IX, Febbraio, 1929, № 2.
н
Башкирская экспедиция была новой не только по методам и о р ­
ганизационной структуре, но и по своим устремлениям. Она должна
была „дать более или менее точный диалектографический очерк от­
дельных местностей, применяя mutatls mutandis наиболее существен­
ные из приемов русских, французских и немецких диалектологов; вы ­
делить все собственно турецкие (тюркские — Э. С.) черты живых
башкирских говоров с тем, чтобы явления, не имеющие соответствий
в других тюркских языках, впоследствии помогли определить тот
инородный языковый субстрат, который теоретически предполагается
в башкирском язы ке"21.
В последнее десятилетие в советском языкознании на специаль­
ных совещаниях много раз поднимался и освещался вопрос о субст­
ратных явлениях в языках разных семей. Много за это время сде­
лано и для теоретической разработки проблемы. Проблема языкового
субстрата в последнее время начинает привлекать такж е внимание
советских тюркологов. Тем с большим признанием можно сегодня
отдать дань научной прозорливости Н. К. Дмитриева, который более
30 лет тому назад с полным пониманием дела выдвинул эту проблему
в качестве практической, исследовательской задачи перед теми, кому
пришлось обрабатывать материалы экспедиции.
Новые принципы диалектологической работы не были результатом
научного творчества Н. К.Дмитриева. Однако критическое и творче­
ское перенесение и внедрение их в тюркское языкознание принадле­
жит Н. К. Дмитриеву и составляет его заслугу перед советской фило­
логической наукой. Тематическая организация полевой работы и сбор'
наблюдений на основе заранее составленного вопросника давно стали
обыденными и привычными в деятельности тюркологов-диалектологов,
и вряд ли кто-либо из них представляет себе диалектологическую
работу без этих непременных условий. Сегодня и то, и другое пред­
ставляется тюркологу элементарным и уж е недостаточным, так как
тюркская диалектология в настоящее время переходит в следующий,
более высокий класс работы—к лингвистической географии. Однако
лишь эта, каж ущ аяся сегодня элементарной, организация собиратель­
ной работы в области тюркской диалектологии обеспечила ее неоспо­
римые достижения, ее громаднейший и практически трудно обозримый
фонд достоверных и нередко исчерпывающих для целого ряда языков
сведений, на основе которых стал возможным переход на новую сту­
пень научной работы. Истоки и генеральное направление всей этой
работы тесно связаны с именем Н. К. Дмитриева.
С его именем связана также подготовка диалектологических к а д ­
ров нашей страны. Сегодня трудно назвать кого-либо из тюркологов-
диалектологов старшего и среднего поколения, кто не формировался
бы под прямым или косвенным воздействием лингвистических взгля­
дов Н. К. Дмитриева. Поэтому, когда мы говорим о советской школе
диалектологов-тюркологов, мы тем самым говорим о диалектологи­
ческой школе Н. К. Дмитриева.
Вернемся, однако, к его конкретным начинаниям в данной области.
Опыт башкирской экспедиции в более обширных масштабах был
проверен и обогащен Крымской языковой экспедицией 1935 г. Послед­
няя экспедиция даже сегодня представляется нам уникальной по своим
масштабам, так как она охватила всю без изъятия диалектальную тер-

21 О сведомительный бю ллетень комиссии экспедиционных исследований АН

С С С Р , 1928, № 19—20 ( 5 6 - 5 7 ) , стр. 9.
 15

риторию крымско-татарского языка, включив в сферу наблюдений все

основные и подчас мелкие пункты с татарским населением.
Крымская языковая экспедиция возникла в результате решений
третьей крымской языковой конференции в октябре 1934 г., на кото­
рой было констатировано отсутствие работы в области широкого сис­
тематического изучения крымско-татарского литературного языка и
его диалектов. Конференция подчеркнула настоятельную важность
изучения того, как осваивается татарский литературный язык, или
иными словами, степень понятности литературного языка для его мас­
совых носителей. Была поставлена также задача организации на местах
сети корреспондентских пунктов д л я стационарной работы по собира­
нию диалектных наблюдений в течение ряда лет.
Экспедиция была организована крымскими областными у ч р е ж д е ­
ниями. Формально ее возглавлял от ВЦКНА И. X. Ю манкулов. Его
заместителем по научной части и фактическим руководителем экспе­
диции был назначен Н. К. Дмитриев. Экспедиция была проведена
местными научными силами с участием трех специалистов из ленин­
градских учреж дений Академии наук и с курсов редакторов-перевод­
чиков. Было создано четыре отряда для работы по четырем м арш ру­
там. В экспедиции была принята система научных бригад по: 1)лексике
и семантике; 2) синтаксису; 3)фонетике и морфологии; 4) фольклору
и 5) понимаемости литературного языка. Каждая бригада была разбита
на четыре отряда —по маршрутам. Записи производились трех родов:
связный текст какого-либо рассказа, групповые беседы и записи по
вопросам лингвистической анкеты. В первую очередь опрашивался
местный актив из рабочих и колхозников.
Был собран богатейший материал для многих серьезных научных
разработок22. Исключительно богатой, в частности, оказалась лексико­
семантическая часть, где было собрано большое количество терминов
по зоологии, ботанике, геологии, географии, а такж е по кузнечному,,
столярному, бондарному ремеслам, строительству и т. д .23—всего около
20 тысяч слов, из них 35% совершенно новых, не входивших в словари.
Весьма разносторонним и богатым оказался также материал по
фонетике и грамматике, нередко содержащий новые данные, важные
для сравнительно-исторической фонетики и грамматики тюркских язы ­
ков. В процессе экспедиционной работы на местах было создано 60
корреспондентских пунктов.
В итоге экспедиции 1935 г. в распоряжении Крымского института
национальной культуры им. А. С. Пушкина оказался трудноисчерпае­
мый фонд диалектальных наблюдений, давший неизвестную дотоле в
науке полноценную картину состояния крымско-татарского литератур­
ного, разговорного языка и диалектов.
Автору данной статьи посчастливилось приобщиться к этой сокро­
вищнице, углубленное изучение которой началось лишь незадолго до
Отечественной войны. Война прервала эту работу и прервала ее, воз­
можно, навсегда, так как о судьбе экспедиционных материалов в пе­
риод фашистской оккупации сведений нет, а после окончания войны
их след утерян.

г2Н. К. Д м и т р и е в . К рымская языковая экспедиция, сб. «Революция и пись­

менность" М., 1936, № 2 стр. 160.
23 И. Ю м а н к у л о в . К итогам крымской экспедиции, сб. «Революция и пись­
менность" М., 1936, №2 стр. 166— 167.
 16

%^
*
Вторым, принципиально новым направлением диалектологических
занятий Н. К, Дмитриева необходимо считать историческую ди алек­
тологию, которой посвящена его самая ранняя работа.
Если в первом направлении своих диалектологических штудий
Н. К. Дмитриев имел прямых предшественников и современников,
то в области исторической диалектологии он не мог опираться на
специальные тюркологические работы по исторической диалектологии.
Однако в науке уже был накоплен опыт фонетической интерпретации
старых текстов, выполненных в транскрипции. Известный опыт в дан­
ной области имелся также и в тюркологии (большие работы Г. Куна,
В. В, Радлова, П. М. Мелиоранского, Ф. Крелитца-Грайфенхорста и
др). И то, и другое имело важное значение для исследования фоне­
тики „карамалицкого“ языка, положившего серьезное начало истори­
ческой диалектологии в тюркском языкознании.
Характерной чертой историко-диалектологических исследований
Н. К. Дмитриева является их неразрывная связь с диалектологией
описательной (синхронной). И дея связи исторической и синхронной
диалектологии—исторического и диалектологического исследования—
составляла одно из принципиальных положений во взглядах Н. К. Д м и­
триева на диалектологию и была ясно выражена им в „Материалах по
османской диалектологии„: „Как известно, —писал он,—историческая
грамматика строится не только по оси временной эволюции языковых
форм, т. е. по принципу динамическому, но и по оси территориальной
распространенности в известный момент, т. е. по принципу статиче­
скому. В нашем построении должны отразиться оба принципа024.
Отражение этой же мысли мы находим в краткой программной статье,
посвященной башкирской экспедиции25 и в итоговой статье о ней же26.
Необходимо заметить, что истекшие десятилетия после появления
в свет „Материалов по османской диалектологии" не ознаменовались
сколько-нибудь приметными работами в области исторической диалек­
тологии тюркских языков. Нельзя, пожалуй, пока говорить и о вни­
мании и интересе к этому важнейшему направлению историко-тюрко­
логических исследований. Л ишь в самые последние годы наметились
признаки изменения к лучшему, о чем можно судить по работам в
этой области в демократических странах27.
Мысли Н. К. Дмитриева об исторической диалектологии нашли
свое наиболее полное и конкретное выражение в упоминавшейся,, Фо­
нетике „карамалицкого" языка", в которой впервые излагалась зрелая
тюркологическая концепция Н. К. Дмитриева. Она не потеряла своего
значения и теперь, так как позволяет понять линию и характер д е я ­
тельности Н. К. Дмитриева в последующее время. Правда, не все
в этом раннем научном кредо молодого ученого оставалось в силе в
24 Н. К. Д м и т р и е в . Материалы по османской диалектологии. Фонетика„ка-
рамалицко о" языка, стр. 422.
25 О сведомительный бюллетень К Э И А Н ССС Р, 1928, № 19—20 (56—57), стр.9.
26 Н. К. Д м и т р и е в . Краткий отчет о работе л ин .в исти к о -ф о ль к л о рн ого от­
ряда экспедиции А кадемии наук, .Б ю л л ет ен ь Б а ш к и р с к о г о областного бюро к р а е в е ­
дения", 1928, № 3,ст р . 12.
27 Например, в В енгрии, где акад. Ю Н емет намерен начать изучение старого
текста, со т а вл ен н о' 0 на одном из б о л гарс к о-т у ре ц к и х диалектов, современное опи­
сание которого сдел ан о акад. Ю. Неметом давн о и у ж е появилось в печати (о
диалекте гор. Видин, Б удапеш т, 1965).
Над старыми транскрипционными текстами, со д ер ж ащ и м и материал на т у р ец ­
ком язы к е, в последние годы работает ученик акад. Ю .Н емета Г . Хазаи
 17

течение его более чем тридцатилетней научной деятельности. Бурное

развитие советской тюркологии внесло в него свои поправки и изме­
нения и наиболее сущ ественные—в концепцию о комплексном харак­
тере тюркологии, разделение которой на ряд самостоятельных дис­
циплин—лингвистику, литературу и историю с экономикой—к началу
40-х годов стало совершившимся фактом, как это предвидел в указан­
ной программе автор. Утеряли значение и некоторые более частные
положения работы. В остальном же основные пункты научной д е я т е л ь ­
ности советского тюрколога и особенно ее гражданское начало сох­
ранили свою силу на последующие времена, и Н. К. Дмитриев ни­
когда не отступал от них.
Одним из таких незыблемых положений было требование тесной
связи научной работы тюрколога с нуждами бурно развивающейся
национальной культуры на местах. Это положение давно стало прин­
ципом деятельности многочисленного отряда советских тюркологов, но
в 20-х годах оно только еще входило в практику тюркологической
работы и одним из его верных пропагандистов был представитель но­
вого, у ж е советского поколения тюркологов Н. К. Дмитриев—страст­
ный противник оторванной от жизни кабинетной науки. Это была новая
установка в филологической востоковедной работе у нас в стране,
принципиально отличная от практики дооктябрьской тюркологии и не
имевшая реальной базы в тех условиях.
Можно, таким образом, понять истоки столь бурной научной
деятельности советских тюркологов начала 30-х годов и в первую оче­
редь таких, как Н. К. Дмитриев, который сразу же направил свои
усилия в область живых языковых процессов, в первую очередь—на­
родных говоров и формирующихся на их базе молодых литературных
тю ркских языков, увязывая эту работу с исследованиями в области
истории тюркских диалектов.
Выбор историко-диалектологической темы из области турецкого
языка отчасти имел свою мотивировку как в ранних славистических
занятиях Н. К. Дмитриева, так и в его научной подготовке по осма-
нистике, углубленные занятия которой неизбежно втягивали молодого
тюрколога в сферу истории и диалектологии языка. Особое влечение
к живой, богатой фактами турецкой народной речи объяснялось и вли­
янием на него его наставника по турецкому язы ку С. Г. Церуниана.
Определенную роль сыграла также значительно большая разработан­
ность турецкого языка в научном отношении по сравнению с другими
тюркскими языками.
При всех этих обстоятельствах главным, однако, была уб е ж д е н ­
ность Н. К. Дмитриева, что только историко-диалектологические иссле­
дования, в том числе изучение транскрибированных текстов, могут
дать сведения о фонетических процессах в истории тюркских языков,
так как памятники на арабском, уйгурском и другом письме, надежные
для грамматических исследований, мало пригодны для решения исто­
рико-фонетических задач.
Свое исследование фонетики одного из турецких диалектов Н. К.
Дмитриев рассматривал в качестве материала, предназначенного для
сравнительной грамматики тюркских языков в целом.
„Материалы по османской диалектологии" возникли в результате
углубленного изучения славяно-турецких языковых отношений. Первой
из таких работ было исследование— „Элементы турецкого языка в
сербской народной поэзии0 по материалам Вука Караджича, содерж ав­
шее теоретический раздел и словарь турцизмов. Во введении к работе
был подробно освещен вопрос о славянской транскрипции и ее роли
3 3 4 —2
18

для тюркологии. „Элементы" не увидели света в полном объеме, были

изданы лишь разделы, относящиеся к фонетике и морфологии серб­
ских турцизмов.
После фольклорных материалов В. Караджича Н. К. Дмитриев
обследовал по предложению акад. П. И. Лаврова подготовленные им
I и II тома македонских фольклорных образцов Берковича. Н. К. Д м и ­
триев составил словарь турцизмов, встречающихся в текстах Б ерко­
вича, а также написал статью „Материалы Берковича как тюркологи­
ческий памятник". И то, и другое намечалось в качестве приложения:
ко второму тому македонских народных сказок, собранных Беркови­
чем. Эго исследование Н. К. Дмитриева не было вполне закончено.
Лишь после указанной основательной тюрко-славистической на­
учной рекогносцировки Н. К. Дмитриев смог взяться за свое труд о­
емкое исследование о фонетике „карамалицкого" языка.
Основным методом выявления особенностей „карамалицкого" диа­
лекта турецкого языка является сравнительно-диалектологический.
Привлекая к сравнению абсолютно всю массу накопленных ко времени
исследования Н. К. Дмитриева диалектальных наблюдений по турец­
кому и другим огузским языкам, ученый шаг за шагом воссоздает
облик смешанного карамалицкого диалекта, вобравшего в себя черты
ряда говоров Анатолии и турецкой зоны Балкан.
Другим важным и эффективным приемом историко-диалектологи­
ческого исследования у автора является обращение к турецким заим­
ствованиям в славянских языках (сербском, болгарском и др.), нередко-
сохраняющим более старые формы и фонетические закономерности28.
Время, истекшее после опубликования исследования Н. К. Д м и т­
риева, не повлияло на его научное значение. Оно и сегодня является
примером вдумчивого и искусного опыта историко-диалектологической
работы, имеющей своей целью восстановить фонетический строй диа­
лекта, зафиксированного в транскрипционной записи. Труд этот оста­
ется образцом безупречной научной добросовестности и глубокой
разносторонней эрудиции— качества, которые составляют неотьемлемое
свойство всякого подлинного научного исследования.
Являясь строго ограниченным по своим языковым рамкам историко­
диалектологическим исследованием, относящимся к турецкому языку,
„Фонетика „карамалицкого" языка" вместе с тем представляет боль­
шой интерес как опыт органического сочетания задач турковедческих
с задачами общетюркологическими.
Н. К. Дмитриев проницательно выдвинул на первый план те в а ж ­
нейшие вопросы исторической, да и описательной (синхронной) диа­
лектологии турецкого языка, которые в то же время входят в основ­
ную проблематику описательной и исторической тюркологии в области
фонетики и отчасти грамматики. Это—вопросы о двух типах с и их
исторической эволюции, о переходных звук ах между узкими губными
и негубными рядами, весьма важных при анализе губной ассимиляции
гласных в разных тюркских языках; о тенденции к депалатализации
небных губных, с разной силой и последовательностью проявляющейся
в огузских и некоторых кыпчакских языках; об узком и и тенденции
к его расширению (&<>а) в южных языках в известном фонетическом
положении, что составляет существенный момент при исследовании
процессов образования вторичных долгих гласных; о нарушении неб-
з8 Как, например, сохранение г ’ меж ду гласными в сербских турцизмах в про­
т ивоположность современному турецком у языку (ЗКВ, т. IV, стр. 113). С ледует з а ­
метить, что т о ж е явление бы ло отмечено в ба лкан о-турецки х говорах уж е после
издания работы Н. К. Дмитриева.
 19

ного сингармонизма в словах тюркского корня и его механизме; о

взаимозаменах: широкий гласный—узкий гласный, характерных для
всей массы тюркских языков; о разной по группам языков эволюции
согласных—к —z— ғ в одних и тех же фонетических положениях и др.
Это такж е трудный и важный вопрос о приглушенных звон­
ких смычных (mediae lenes) в юго-западной группе. Это, наконец,
сложная проблема о неоднородности—в первую очередь в фонетиче­
ском плане—огузских языков, в последующие годы не раз привлекав­
шая внимание наших азербайджановедов, правильно усматривающих
весьма заметную прослойку кыпчакских элементов в азербайджанском
языке.
К сожалению, Н. К. Дмитриеву, с его научными, учебными и а д ­
министративными занятиями в дальнейшем не удалось более у г л у б ­
ленно и шире заняться некоторыми из перечисленных вопросов, как
это он планировал в 30-х годах. Они не ставились с той же фунда­
ментальностью, как в „Фонетике „карамалицкого“ языка*1, и в других
наших обобщающих диалектологических трудах по тюркским языкам,
выходивших в последние десятилетия. Поэтому перечень описатель­
ных или историко-фонетических проблем, выдвинутых в названном
исследовании Н. К. Дмитриева, еще ожидает своей глубокой разра­
ботки, для которой тюркская диалектология в насю ящ ее время рас­
полагает таким богатством фактических сведений, о котором в 30-е
годы нельзя было даж е мечтать.
Другой историко-диалектологической работой Н. К. Дмитриева
являются „Этюды по сербско-турецкому языковому взаимодействию**29
Эту работу нельзя считать в строгом смысле слова историко-диалек­
тологической, так как трудно определить конкретный турецкий диа­
лект или говоры, участвовавшие в передаче турцизмов в сербский
словарь, которым и посвящено исследование Н. К. Дмитриева. Но не
подлежит сомнению, что огромный слой турецкой лексики в словар­
ном составе сербского языка38 накапливался непосредственно из речи
местного турецкого населения, пользовавшегося территориальными
диалектами и говорами. По этой причине происхождение турцизмов
в сербском языке является прежде всего историко-диалектологической
проблемой.
Как уж е говорилось раньше, „Этюды** Н. К. Дмитриева предшес­
твовали „Материалам по османской диалектологии**. По методу иссле­
дования и по составу привлекаемого сравнительного материала они
весьма близки между собой, но различаются конкретным предметом
исследования, а отсюда перечнем исследуемых вопросов. Первыми рас­
сматриваются морфологические особенности турцизмов, оформленных
по правилам сербской грамматики, а также заимствованные турецкие
формы, участвовавшие в сербском словообразовании. Уместно отме­
тить, что закрепившиеся в сербском языке турецкие словообразова­
тельные аффиксы - л у к , - ч у (в северо-тимокском говоре) и- с у з свиде­
тельствуют о распространенности форм с фиксированным губным
29„Доклады Академии наук С С С Р " — В I, 1928, № 2, стр. 17—22; II, 1928, № 7,
стр. 268—275; III, 1929, № 2, стр. 89—95;_IV, №6, стр. 103—108.
30 Абдулла Ш калич выпустил в 1957 г. двухтомный труд, посвященный турец-
V ' V
ким элементам в речи населения Боснии и Герцеговины: Abdulah S k a l i c . Tur-
V
cizmi u n aro dn om g o v o ru i narodnoj kn izevnosti Bosne i H erceg o v in e , I, A— I, 1—408 s.;
II, K —Z, s. 409—810, Sarajevo, 1957. В 1962 г. вышла н овая работа о турцизмах
в сербо-харватском языке, содер ж ащ ая свыш е 10.000 турцизм ов и производных от
V
них ( Anton Knezevic, D ie T urzism en in der Sprache d er Kroaten und Serben).
 20

гласным в разговорном языке и диалектах ранней поры турецкого

языка. Заслуживают такж е внимания сербские кальки (с глаголом
„учинити“—делать) с турецких составных глаголов типа a^ik olmak
(I, стр. 19),
Наиболее полно разработан такж е следующий раздел о словосо­
четаниях, где привлекают внимание сербские словосочетания по ту­
рецкому образцу (конструкция безаффиксного изафета), несклоняемые
прилагательные при существительных; сочетания глаголов с внутрен­
ними объектами (I, стр. 20—21).
Самый большой третий раздел посвящен фонетическим особен­
ностям сербских турцизмов (очерки II, III, IV) и имеет непосредствен­
ное отношение к исторической диалектологии турецкого языка. Путем
подробных сравнений Н. К. Дмитриев устанавливает, что целый ряд
типичных изменений в фонетическом облике турецких слов на серб­
ской почве имеет реальные параллели в самих живых турецких д и ­
алектах, как например, ө > о , у > у \ выпадение протетического перед
группой проточный фсонорный смычный, характерное также для турец­
ких диалектов и др.; сохранение г между передними гласными и после
них; отпадение начального j в ряде слов и д р 31.
Ко времени занятий над „Материалами по османской д и алектоло­
гии" относится еще одна р аб ота—отклик Н. К. Дмитриева на две
статьи С. Чилингирова о турецких пословицах, поговорках и к ры ла­
тых выражениях, встречающихся в болгарском я з ы к е w. Статья Н. К.
Дмитриева содержит лингвистический анализ фразеологического мате­
риала, изданного С. Чилингировым, в плане диалектологии турецкого
языка с привлечением известных в то время сведений по турецким
диалектам и параллелями из д ругих тюркских, а также индоевропей­
ских языков. В отдельных пунктах наблюдения Н. К. Дмитриева
предвосхищают некоторые из фактов, в дальнейшем отмечавшиеся во
многих турецких диалектах Т. Ковальским, М. Рэсэненом и др. То же
можно сказать о морфологических и синтаксических заметках Н. К.
Дмитриева, хотя по своему объему они составляют небольшую вели­
чину в диалектологическом этюде автора.

*
Д ля проверки жизненности научных идей, в том числе лингвис­
тических, десять л е т —срок небольшой. Но именно за последние десять
лет в советской тюркологии развился процесс перехода диалектологии
в ее высшую ступень, как это планировал и представлял себе видней­
ший теоретик и организатор тюркской диалектологии Н. К. Дмитриев.
Ему, молодому ученому, удалось еще при первых шагах столь же
молодой советской тюркологии ясно увидеть тот путь, идя по кото­
рому тюркская диалектология в настоящее время вступила в полосу
своей научной зрелости, повторив тот же ход исторического развития,
что и более старшая по своему возрасту диалектология русская, фран­
цузская, немецкая и итальянская.

31 Н овейш ие диалектологические данные по балкано-турецким говорам позво­

л яю т утверждать, что особенности сербской передачи турецких заимствований во
многих случаях имеют своим источником балканские ди алекты турецкого языка. П о ­
мимо отмеченных, сюда же относятся г > г и отпадение Һ.
32 С. Ч и л и н г и р о в . Турски пословици, п оговорки и характерни изрази,
И звестия на народният етнографски музей в С о ф и я — П: кн. III и IV за 1922 г. и Ш:
кн. I и II за 1923 г. С татья Н. К. Дмитриева н азы вается Заметки по болгарско-
турецким говорам. Д оклады Академии наук С С С Р , Л., 1927, № 10, стр. 210—215.
 М. Ш. ШИРАЛИЕВ
{Б аку)
■

З А ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ДИАЛЕКТОЛОГИИ ТЮРКСКИХ

ЯЗЫКОВ СОВЕТСКОГО С О Ю З А

В настоящее время, когда одной из первостепенных задач совет­

ского языкознания стало изучение закономерностей развития языков
социалистических наций, решение различных вопросов диалектологии
тюркских языков приобретает исключительно важное значение.
Наряду с такими актуальными задачами, как изучение закономер­
ностей взаимодействия современных языков и перспектив их д аль н ей ­
шего развития, проблем взаимоотношения языка и общества, языка и
мышления, назревает также необходимость углубленного и тщ атель­
ного исследования вопросов национальных литературных языков и их
диалектов, развития и взаимообогащения национальных языков в на­
шей стране. В последнее время основное внимание советских языко­
ведов направлено на детальное, всестороннее освещение именно этих,
перечисленных нами проблем.
В свете поставленных перед советским языкознанием ближайщих
задач научно-исследовательской работы в тесной связи с современной
жизнью, практикой, с новейшими техническими достижениями, диалек­
тологические исследования не только проливают свет на темные сто­
роны истории языка, как это обычно имело место в традиционном
языкознании, но эти исследования в первую очередь необходимы
теперь для подлинно научного решения вопросов нормализации и
обогащения литературных языков, дальнейших перспектив их развития,
а такж е проблем языковых контактов.
Как известно, в области тюркской диалектологии первый этап
научных работ был ознаменован сбором материалов и написанием
монографических исследований, систематическое осуществление кото­
рых успешно продолжается и в настоящее время. Наряду с этим,
так сказать, „базисным" участком диалектологического „поля", теперь
уж е настало время перейти к созданию та кж е обобщающих работ
сравнительного характера, долженствующих подготовить почву для
сравнительной диалектологии тюркских языков.
Важной вехой на пути создания сравнительной диалектологии
тюркских языков явятся подготавливаемые к печати (в 1965 г.) Инсти­
тутом языкознания Академии наук СССР очерки „Диалекты и говоры
тюркских языков Советского Союза".
Одной из первоначальных задач советской тюркологии на с о в р е ­
менном этапе ее развития является создание диалектологического
атласа тюркских языков. Следует учитывать то обстоятельство, что
22

без лингво-геогрэфического изучения диалектов нельзя выяснить до

конца историю языка, его место среди других языков, а такж е нельзя
установить, на базе какого диалекта и каким образом складывался
тот или иной литературный язык. В Азербайджане, Татарии, Киргизии,
Узбекистане вопросы составления диалектологического цтласа нахо­
дятся в центре внимания специалистов.
На IV региональном диалектологическом совещании (Фрунзе,
1963 г.), посвященном вопросам диалектологии тюркских языков, был
выработан план создания диалектологического атласа тюркских языков
Советского Союза.
В 1965 г. на очередном диалектологическом совещании будет
доложено о программе собирания материалов для атласа.
Наконец, следует подчеркнуть важность и настоятельную необхо­
димость составления диалектологических словарей. Надо сказать, что
в Татарии и Азербайджане уж е имеется определенный опыт составле­
ния таких словарей. В Азербайджане недавно выпущен однотомный
словарь с толкованиями значений слов и параллельными переводами
на русский язык. Но все это пока ещ е только начало больших и
трудоемких работ в области диалектной лексикографии, имеющей
огромное значение для тюркологии вообще.
Несмотря на большие успехи и достижения в области изучения
диалектов и говоров тюркских языков Советского Союза, в нашей
диалектологической работе все еще имеются определенные недостатки:
1. В планах научно-исследовательских работ по целому ряду
соответствующих институтов и учреждений тюркоязычных республик
до сих пор не нашли своего отражения вопросы составления д и а л е к ­
тологического атласа и диалектологического словаря. М ежду тем на
современном этапе развития диалектологической науки указанные
вопросы относятся к числу актуальнейших задач советского я зы к о ­
знания.
2. Диалектологические экспедиции, проводимые на местах, нередко
носят довольно кустарный характер: чаще всего они не бывают осна­
щены новейшей техникой, современной аппаратурой для звукозаписи
и т. д.
3. Особое внимание необходимо уделить вопросу увеличения
числа высококвалифицированных кадров диалектологов, так как для
составления диалектологического атласа и диалектологического с л о ­
варя нужны достаточно большие коллективы специалистов.
Мы убеждены в том, что в самое ближащее время все эти недо­
статки будут устранены благодаря еще более мощному подъему в
развитии диалектологии тюркских языков, и она займет подобающее
ей место в советском языкознании.
 Б М. ЮНУСАЛИЕВ

( Ф рунзе)

ЗАМЕТКИ О ВЫПАДЕНИИ НЕКОТОРЫХ СОГЛАСНЫХ

В ОСНОВАХ СЛОВ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ

При сопоставлении корнеслов с родственными языками мы стал­

киваемся с довольно распространенным явлением —выпадением звуков
в различных позициях: в начале, конце и середине слова. В резуль­
тате выпадения отдельных звуков фонематического значения, иногда
д а ж е целых слогов, слова зачастую становятся неузнаваемыми. Этим
обстоятельством обусловлено в значительной мере расхождение ис­
конных корневых слов родственных языков в ходе их исторического
развития. При этом следует отметить, что по признакам выпадения
звуков в корнесловах языки группируются между собой, т. е. сохра­
нение или выпадение определенных звуков является характерным для
одной группы языков и в то же время несвойственным для другой.
П оэтом у надо полагать, что совпадение или расхождение рассматри­
ваемых признаков по группам языков в какой-то мере освещает усло­
вия изменения основного словарного фонда в конкретный период ис­
торической общности предков современных носителей этих языков,
иначе говоря, и в этом факте можно усмотреть моменты схождения
и расхождения в древности тюркских народов. Если тот или другой
народ продолжительное время проживает относительно изолированно
от других родственных ему по языку народов, то у него с течением
времени появляются такие черты, которые свойственны только ему.

Выпадение с ог лас ных в начале слова

1. Н — звук не характерный для начала обшетюркских слов. В

орхоно-енисейских документах, судя по С. Е. М алову1, с начальным
носовым н большинство слов заимствовано, а из остальных за общ е­
тю ркские можно было бы принять вопросительные местоимения нача,
н а ч ук , начан, нагу, нам а и т. д., которые связаны в свою очередь
с более простым корнем н а или п а п . Возможно, что и эти простей-
* *
шие формы восходят к общеалтайской форме н е или п е н , и сохраня­
ются в монгольском в значениях „очень, гораздо" (монг.-письм.)2 и
1 С. Е. М а л о в. Памятники древчетю ркской письменности, М.—Л., 1951 (см.
словарь).
2 К. М. Ч е р е м и с о в и Г. Н. Р у м я н ц е в . Монгольско-русский словарь, Л.
1937, стр. 133.
24

„еще более, более всего" (бурятск)3. Вообще праалтайский начальный

носовой н , рудиментарный, сохранился лишь в отдельных сл учаях в
тюркских языках (напр., каз. п а й к а л — колыхаться, кирг. диал. н ч у р -
г у ч Ц ж у у р ч у г (лит. \ б ө л ү к — скалка) и перешел в них в йЦж ^/ж Ц
V

дЦсЦс', тогда как в монгольских и манджурских языках продолжает

сохраняться.
Этой „нетерпимостью" для начала слова, вероятно, объясняется
выпадение в некоторых говорах киргизского языка начального и д а ­
же в заимствованиях4; напр. : кирг. сев. о к т о / / н о к т о — кирг. южн.,
алт. н и ч т о , каз., узб. н о к а у т а , туркм. n o r m a — н е д оузд ок< м он г.
н о г т а id.
Более часты эти случаи в дореволюционных заимствованиях:
а ч а л ъ п и к < рус. н а ч а л ь н и к - , амь.с-ljлит. пам ы с(< _араб.)—честь, ре­
путация; акт а-Ц л ит. п а к т а ( < а р а б .) —наличный; а с а а т Ц лит. н а с а -
о т ( < а р а б . ) —наставление, поучение; п о к о с / /лит. н о о к а с Ц каз. н а у к а с
(< т а д ж . и э х у ш ) — нездоровый, больной и т. д.
V

2. Выпадение начального кирг. Ж \Ц алт. дЦ тув., хак., шор. чЦ

огуз. и ср. аз. группы йЦ каз., к-калп. ж/] як. с перед узкими глас­
ными ы , и , у , у . По этому признаку среди тюркских языков сущ е­
ствует большая пестрота. Тем не менее, можно провести группировку
этих случаев по языкам. Так, например;
кирг., алт., тув., хак. —ы р , як. ы р ы а = каз., к.-калп. ж ы р , тат.,
й ы р , но тур. й ы р —ы р — песня;
кирг., алт. ы ч — плачь, ы й л а хак., шор. ы л е а (метатеза из ы ғ л а ) ,
•К
як. ы т а а « ь г й -f т а и ) — плакать = каз., к.-калп. ж ы л а ( < .й ы ғ л а ) ,
уйг. й п ғ и —плачь, й и ғ л и — л р. уйг., узб. п ы г л а , но туркм. а и г л а
тур. а г л а — плакать.
Тув., орх. (КТ), хак. ы р а к , кирг., алт. ы р а а к и як. ы р п а х —каз.,
к.-калп . ж , р а к ,, уйг. й и р а к ^ ж а р а к ,, узб. й ы р а к , , туркм. и к р а -
•К
ак„ но тур. и р а к — далеко; < , й ы р а — ср. др. уйг. й ы р а — удаляться
4— к,, кирг., ы л д а м , алт. ы л т а м = уйг. й и л д а м ^ ж и л д а м — и д а м ,
узб. плда.н ~ - й ы л с а м :\ чаг. й ы л д а м , туркм. й ы л д а м — быстрый.
Относительно хронологии выпадения начального звонкого соглас­
ного в этих словах надо полагать, что в группе древнекиргизских
языков оно могло произойти до распада их общности, точнее не позже
VII в., когда предки современных хакасов, тувинцев и других еще
входили в древнекиргизский племенной союз. В якутском ж е —не раньше
*
того периода, когда начальный общетюрский й еще не перешел в
нем в с, который не выпадает, ср.: як. с ы л ъ е т = к и р г . и др. ж ы л ы т —
подогреть, азерб. ы л ы — теплый; як. с ы ы л = кирг. и др. ж у л — ползти,
двигаться медленно; я к . с « 2> = кирг. и др. ж , е р — земля.
Еще одним подтверждением нашего предположения хронологии
выпадения начального соглгсного жл в древнекиргизской группе язы­
ков служат памятники с Алтынколя (правая сторона)6, где встречаем
слово ы ғ л а т = совр. кирг. ы й л а т — заставить плакать. Как известно,
3 К. М. Ч е р е м и с о в . Б.-монг.-русск. словарь, М., 1951.
4 Район распространения этого явления, см. И. А. Б а т м а н о в . С еверные диа­
лекты киргизского языка. Фрунзе, 1938, стр. 21.
6 Примеры по у зб екск ом у я зы к у заимствованы нами из у зб екск о -ру сск ого сло­
ва ря. изда ного в Т аш кенте в 1932 г.
6 См. Ҫ. Е. М а л о в. Енисейская письменность тюрков, стр. 54; А. Н. Б п(1Штам
относит этот памятник к VIII в. (см. А. Н. Б е р и ш т а м. Общественный с е "
них тюрков, стр. 168). ТР ° И дРе в '
 25

С. Е. Малов датирует древнекиргизские памятники V в. Если согла­

ситься с этой датировкой, то еще в IV — VI вв. мы уж е имеем, по
крайней мере в том диалекте, который отражен в языке надписи, отпа­
дение начального согласного.
Отпадение начального согласного й (ж\, ж и т. д.) перед узкими
гласными имеет место и в других группах тюркских языков, чаще
всего в огузской, р е ж е —в среднеазиатской и кыпчакской.
Примеры по огузской группе:
V

азерб., тур. ы л ы , но туркм. и ы л ы = к н р г . жлы л у у , алт. д ы л у у ,

каз., к.-калп. ж ы л ы , узб. й ы л ы щ — ы л ы к „ уйг. й ы л н к , — теплый; ■
туркм., азерб., тур. а / а ч , но орх. (Тон. 25), др. уйг. (сув. 6215)
ы ғ а ч —й ы ғ а ч ; с р .:е щ е каз., к.-калп. а ғ а г а , хак. а ғ а с , т у в . 'ы й а ш =
кирг. ж ы ғ а ч , чув. м ы в а ҫ , н. уйг., др. уйг. (КБВ) й а ғ а ч , чаг. (Рбгу.,
115), узб. й ы ғ а ч — дерево;
туркм., азерб. и т — вести на поводу (напр., животных) = кирг.
V

ж и т е л е — ( < ж е т - е - л е ) , каз. ж е т е к , алт. д е д е к — повод;'

туркм. у п а и = к и р г . ж у г о п , узб. й у г а н , каз. ж у г е п — узда;
V

азерб. у з , но тур. й у з — кирг. ж у з , алт. д у с , каз. ж у з ,

узб. и др. й у з —лицо, поверхность;
азерб. у д , но тур. й у т = кирг. и др. ж у т , узб. и др. й у т —
глотать;
азерб. ч /л = к и р г . ж{ыл, узб. и др. й и л — год; азерб. н л х ы — кирг.
ж {ылкы , узб. и др. П ы л и м — табун; азерб. у л д у t = кирг. ж{ыядыз,
узб. и др. й л д у з — звезды; азерб. и л и н —кирг. Ж (ы ла н , узб. и др.
й ы л а н — змея.
Как видно, порою трудно группировать языки по признаку выпа­
дения, ибо в ряде слов в языках одной и той ж е группы появляются
расхождения. Так в примерах из огузской группы видно, как среди
них то возникает расхождение, то наблюдается схождение д аж е с
языками другой группы. То же самое наблюдается и по среднеазиат­
ской и кыпчакской группам:
узб., уйг., и п — уйг. й а п , туркм. й и п л и к , кирг. ж и п — нитка;
V

узб., уйг. п л а н , — тур., туркм. й ы л а н , кирг. ж ы л а н , алт. д ы л а н ,

*
каз. ж ы л а н — зм е я < , й ы л ғ а н — двигающийся ползком; ср. кирг.
V

ж ы л , алт. д ы л , двигается ползком;

V

каз., к.-калп. ы с = кирг. ж^ыш, алт. д ы ш — тереть, натирать;

V

др. уйг. (КБВ) ы д = чаг’ й ы д , кирг. ж ы т , алт. д ы т , як. с ы т —

запах; ср. каз., к.-калп. ы с-^запах.
Выпадение й перед узкими согласными, таким образом, представ­
ляет собою явление довольно распространенное среди тюркских язы ­
ков, и оно не может рассматриваться в качестве характерной черты
одной лишь группы языков.
3. Выпадение начального б не является специфической особен­
ностью только огузкой группы языков. Уже среди этой группы мы
видим расхождение по слову о л — б о л — стать, которое служило одним
из классификационных признаков для юго-западной (или огузской)
группы7. Так в туркменском не о л , а бол, как у представителей д р у ­
7 См. А. Н. С а м о й л о в и ч . Некоторые дополнения к классификации турецких
языков, СПб., 1922, стр. 5 —6.
26

гих классификационных групп. То же самое следует сказать о после­

логе б и л е , употребляющимся без начального б современными у й гу ­
рами — представителями неогузской группы; ср. еще: орх. (КТм, 4;
Топ. 7), др. уйг. (Сув, 608, 7; КБ, 11, 15) б и р л а , др. уйг. (КБ, МК)
б и л а , туркм. б и л е , узб., тат. б и л а н , кирг. .п е н е й , уйг. п и л п н Ц
а л и и , в алтайском давно стал уж е падежным аффиксом с сингармо-
низованными вариантами - л а , - л е и т. д. с сохранением того же семан­
тического значения, что и в литературном турецком - u i e , -ле.
4. Наблюдаются редкие случаи выпадения начального согласного
из групп заднеязычных и гортанных.
1) выпадение заднеязычного взрывного к,:
кирг., к ,ы ч к ,а ч , узб. щ ы с к р ч ; тур. к {ъ и а ч = т у р к м . ы с а ч — к л е­
щи, щипцы;
кирг.,алт. к ы р —горный хребет, гребень горы; каз. к , ы р —холмис­
тая степь, возвышенность; тат. к ,ы р —поле = касым.-тат. ы р —поле8;
кирг., туркм. и др. к ,а р а — смотреть; подыскивать = тур. а р а —
искать, доискивать, подвергать осмотру;
кирг. и др. к , а р и к т а — грабить, кирг., каз., у зб .,у й г . и др. к р -
р а к , ч ы — разбойник, грабитель = тур. и р а к л а — похитить, стащить,
украсть.
Относительно слова е л со значением в турецком „рука" (кисть),
которое служило для некоторых исследователей предметом этимоло-
гическсго сближения со словом к о л — рука, следует сказать, что с
нашей точки зрения для подобной этимологизации нет твердой почвы.
Во-первых, вызывает сомнение характер чередования гласных оЦе,
что нами не встречалось среди близко родственных языков, кроме
чувашского редуцированного «//др. тюрк, о (не в начале слова). Во-
вторых, сомнительна семантическая разница между тур., туркм.,
азерб. е л —рука (кисть), и кирг., каз.,.алт. и др. к о л —рука (вообще).
Далее нужно принять в^о внимание параллельное употребление в
.значении „руки" в туркм., тур., к о л и е л , учитывая при этом смыс­
ловые оттенки между этими словами, напр., тур. к о л —рука, передние
конечности и е л — рука (кисть). Нам представляется более правильным
сблизить е л огузской группы с орх. (КТ, 32), др. уйг. (КБ, 11)
а л и г — рука (перевод С. Е. Малова), чув. а л а (сл. Егорова), др. уйг.
(Сув., 12), як. и л и и (сл. Павлова и Попова) — рука; кир. э л и , алт.
э л у — ширина пальца и, наконец, с числительным э л у у , э л л и к , э л л и ,
э л и и т. д. —пятьдесять;
2) при сопоставлении общетюрских корнеслов мы сталкиваемся с
довольно любопытным фактом. В ряде языков в начале слова появ­
ляется перед гласными придыхательный спирант Һ, в других он отсут­
ствует. Как известно, этот звук чуж д тюркским корнесловам более
древних письменных документов. Как в памятниках письменности, так
и в современных тюркских языках, за исключением закономерно р а з­
вивающегося из с (башк.) и из ш < ч (як.) и других, фонема Һ харак­
терна для заимствований. Однако она встречается и в н а щ л е таких
слов, заимствованность которых сомнительна, ибо они не только д е й ­
ствительно Корневые и общетюркские, но и общеалтайские9.
8 П рим ер заимствован из кн.: Л. 3 а л я й. К вопро су о п ро исх ож ден ии татар
Поволо кья, „Советская этнограф ия", 1946, № 3, стр. 88.
а О не>тимологическом начал н о я Һ в г агау зском я зы ке и в ’ди ал ек т ах т у р е ц ­
к ого языка см. Н. К. Д м и т р и е в . Вставка и в ы л ац е н ае глас ны х и согласны х в
тюркских языках, Исследования по сравнител н от грамматике т о р к с к и х языков, ч.
I, М., 1955,стр. 2 8 6 . 0 начальном Һ в диалектах т у р е ц к о г о языка см. А. С. C a f а г-
v v
o g l u . Anadolu illeri a g iz la rin d a n d e rle m ele r, Istanb ul, 1951. s. 251 и сл.
 27

Примеры:
кирг., алт., каз. и др. а и д а = у з б . , уйг. һ а й д а — гнать, погонять;
тур. һ а й д а — делать набеги, грабить; як. к уы й д а а (сл. П. П о ­
гнать, погнать, ( < һ а й / / а й — м еж дом етие)10;
туркм. a i p — уставать, утомляться, кирг. а р Ъ а \ южн. а р б а н \ —
не уставай! (во время встречи на работе, в значении „ж елаю успеха
и здоровья“= у з б ., уйг., һ а р — утомляться, уставать;
кирг. ы р г ы — узб. Һ и р ш ~ и р г г 1 —прыгать;
кирг. о р о , туркм. о р а — узб. һ о р а — о р а —обматывать;
туркм. у л к е р , алт. у л г е р (метатезис?), кирг. у р к ө р , каз. у р к е р ,
уйг., узб. һ у л к е р — Созвездие Плеяды;
орх., др. уйг. у р к — вздрогнуть, туркм., тур., кирг., алт., каз. и
др. у р к , бур.-мон. у р г е — пугаться, шарахаться; як. у р г у т , чув.
х а р а ш —пугать; узб., уйг. һ у р к — пугаться, шарахаться.
туркм. у й р , чув. в е р , тур. у р у , каз., алт., кирг., як. и др. у р —
узб., уйг. h y p — лаять, выть.
В большинстве случаев начальный Һ в этих и других общетюрк-
*
ских корнесловах восходит к заднеязычному взрывному к . Это под­
тверж дается, во-первых, соответствием узбекско-уйгурскому началь­
ному Һ якутского к в слове к ы й д а а , чувашского х в слове ж арат ;
во-вторых, фонетической особенностью внутри самого узбекского
языка. Так, например, в дж окаю щ их говорах Ангренской долины у з ­
б екского языка, по свидетельству авторитетного исследователя, фоне­
ма Һ отсутствует и заменяется фонемой х через к 11, в то время как
в десингармонизованных, переходных говорах употребление Һ —обыч­
ное явление. Д алее, в говорах татарского и башкирского языков т а к ­
ж е наблюдается, особенно в заимствованиях, чередование фонем
х Ц к п а в башкирском х в свою очередь заменяется Л12.
5. Выпадение начального с. Это явление приняло широкое рас­
пространение в развитии якутского языка и оставило в нем заметные
следы, что обнаруживается при сопоставлении с другими тюркскими
языками.
як. е н = к и р г . и др. сен, башк. һ и н —ты;
як. а т ы ы л а а (< саты г-Һ л е) = ки р г. и др, сат, башк. h a m —продать;
як. ыа — кирг. и др. саа, каз., тат., cav, узб. и др. с ағ, башк.
h a v —доить;
як: ы к = к и р г . и др. с ы к {— выжать, сжать;
як. YYP— гнать, п рогн ать= ки рг. и др. с у р —вытеснить, вытолк­
нуть;
як. ы ас= кирг. и др. с а ғы з— жвачка из серы;
/ як. ү ү т — кирг. и др. сүт, башк. һөт — молоко;
як. у в х —-жирг. и др. сөк, башк. һ ү к —ругать;
як. өйөб>=кирг. и др. сүйө, башк. һөй&— подпереть.
По всей верэятности, до выпадения начального согласного в я к у т­
ском происходил процесс перехода с в гортанный спирант Һ как в
современном башкирском, где в начале слова и слога с других тюрк-
с ки х языков дает, как правило, Һ. Это частично подтверждается и
фонетическими изменениями современного яку гского языка, где между

10 См. Б. М. Ю н у с а л и е в. К иргизская лексикология, ч. I, Фрунзе, 1959,стр. 139.

11 См. В. В. Р е ш е т о в. Классиф икация у зб екск и х говоров А н гр енск о й долины,
Бюлл. А Н Узб. С С Р . 1946, № 7, стр. 25 -2 8 .
12 См. Н. К. Д м и т р и е в . Граммати ка б аш ки рск о го языка, с т р . 29; см, также
Л . З а л я й . Т атар диалектологиясе, К азань, 1947, стр, 39, 82.
28

гласными с переходит в Л. В связной речи переход с > Л наблюда­

ется и в- конце слова, перед начальным гласным следующего слова:
а ғы һ a m —восемь коней, к и ы һ о г о —девочка, биеһ у о н — пятьдесят13.

Выпадение з в у к о в в се ре д ин е слова

1. К выпадениям в середине в известной степени можно отнести

прежде всего монофтонгизацию дифтонгов типа узкий гласный + н .
Сохранение дифтонгов этого рода наблюдается в ряде общетюркских
корней по отдельным современным языкам и диалектам. В этом отно­
шении выделяется туркменский язык.

П р и м е р ы на с т я ж е н и е д и ф т о н г а үй:
турк. у'й« = кирг., алт., каз., узб., уйг. уит-голбс, звук;
туркм. уй/? = кирг., алт., каз., узб., уйг. үр, тат., ө р — лаять;
туркм. чүире — кирг., алт., узб., уйг. чири, чүрү, каз. ш ири— гнить;
туркм. т ү й к ү р = кирг. и др. т үкүр, каз., узб. и др. т ү к и р —п л е ­
вать;
туркм. чүйше, узб. ш и й ш е — кирг. ш и ш е —стекло.

Примеры н а с т я ж е н и е д и ф т о н г а ий:

каз., джокающий гов. узб., иссык-кульский говор киргизского,,

алт. и др. ышга=туркм., кирг., йокающ. гсв. узб. и др. и т —ссбака,
каз., джокающий. гов. узб., кирг. и д р .,а л т и др. б ийт = т урк и.
покающий гов., узб., кирг. и д р.б и т , тат. б ет — вошь.
Сокращение дифтонговых сочетаний чаще всего имеет место, судя
по материалам Л. З а л я я 14, в западном диалекте татарского языка, где
тат. лит. с в и л и — зап. диал. с ү л и — он (она) говорит; ө й р а т = ө р а т —
научить; к 1ойры к 1— к!орек1— хвост,айда. = а д а — идемте.
По-видимоиу, стяжению больше и чащ е всего подвергаются диф­
тонги, состоящие из гласного переднего ряда-(-и, о чем свидетель­
ствуют не только приведенные примеры, но и материалы по ди алек­
там других современных языков; ср. узбекские сингармонистические
говоры—айт, десингармонизованные говоры — аит~>ет—скажи (напр.,
говор Ташкента)15.
Следует заметить, что в татарских и узбекских примерах (тат.
а д а < а й д а , узб. ет<_айт) палатализация начальных гласных пред­
шествовала стяжению дифтонгов.
2. Имеются немногие примеры, свидетельствующие о монофтонги­
зации трифтонгов с узким палатальным гласным.
каз., узб., «н = кирг. и й и н — нора;
тат. диал. т и р м е н — каз. т и й и р м е н -^д и й и р м е н ( < т е ги р м е н ) —
мельница;
чув. ҫирем, тур. й и р м и = тат. йегерме, туркм. й и гр и м и (метате-
V V

зис), кирг. ж^ыйырма, каз. ж ы й ы р м а — двадцать; алт. д ирм а - д и и р -

13 См. Л. Н. Х а р и т о н о в . Современный якутский язык, Якутск, 1947, стр. 70.
14 См. Л. З а л я й . Ук. соч., стр. 13, 104. . . .
г1 5 Ҫм. В. В. Р е ш е т о в , Маргеланский говор узбекского языка, Изв. Узб.
ФАН СССР, Ташкент, 1941, Л» 3, стр. 35.
 »

29

ма, где из -ийм>долгий ии закономерен с дальнейшей утратой д о л ­

готы.
3. Довольно любопытное явление наблюдается в киргизском и
казахском, на стыках слогов, где сочетаются заднеязычный носовой
н\ с заднеязычными к,, ғ и среднеязычными к, г. В этих случаях
спорадически выпадает один из согласных, не оставляя следа и без
изменения семантики:
кирг. яун,к\у /чук]у— ковырять, я у н ,к \у р Ц к у к ,у р - р о в , ямочка;
каз. ш ун,к,ы рЦ ш ук,ы р= узб. я у к ,у р — ров, яма, впадина.
Это явление особенно характерно для образной группы подраж а­
тельной лексики16. Наблюдается оно и в сравнении с другими род­
ственными языками:
уйг. к ,о н ғу з = др. уйг. (Сув. 614, 0), кирг., каз. и др. к \о щ у з —
жук;
уйг. т о н р у з —туркм.. каз. дон,ыз, кирг. д о н у з — свинья;
узб. диал. о н ғ а б — кирг., алт. он,ой, каз. и др. он\ай— легкий,
удобный;
кирг. к о н р у р о о , уйг. к\он\урак,— туҫкы. к \о н ,р а — колокол;
тат. диал. к у н р е л = т ат. лит. к у н \е л , кирг. к о н у л — желание, наме­
рение; др. уйг. к о н у л — сердце;
тат. диал. жин,гел=тат. лит. ж ин,ел, кирг. ж е н ,и л —легкий.
Надо полагать, что в языке-основе употреблялись две различ­
ного качества фонемы: заднеязычный носовой простой *ни и задне­
язычная носовая аффриката *н12, последняя в ряде случаев со временем
разложилась на два звука. Это обстоятельство, возможно, указы­
вает на наличие разных знаков щ в орхонском алфавите H it (Ү, V),
н|2 О ).
С этими случаями не следует смешивать появление носового за д ­
неязычного н в результате ассимиляции и аналогии, часто возника­
ющего в косвенных падежах местоимений, например, кирг. южн.
с а « |а < с е н + т е (аф. дат. пад.), тат. с и н ,а — тебе; тат. мин,а — мне и т. д .17.
Что звук н, в этих случаях возник в результате ассимиляции, у к а ­
зы вает современный узбекский язык, сохранивший полную форму
склонения личных местоимений, ср. склонение в узбекском дат. пад.
ед. ч.: м а н ғ а ^ м а н р а (произношение), с а н га > с а н ,га и т. д.
4. Выпадение л . Почти во всех тюркских языках плавный л о б ­
наруживает неустойчивость в ряде слов. Варианты о лт ы р Ц о т ы р —
садиться, употребительны во многих языках. Кроме того, в якутском
имеем ит < _илт —отнести. Как видно, выпадение происходит перед
замыкающим согласным т . Это ж е наблюдается и в производных;
ср. тат. диал. т у т ы р < т у л т ы р — наполнять; к и т и р < ,к и л т и р — при­
нести.
Довольно ш ирокое распространение имеет выпадение л при аф ­
фиксации. По диалектам тюркских языков чаще всего наблюдается
выпадение л перед глагольными аффиксами - с а (условное наклоне­
ние), - г а н (причастие прошед. вр.), -б а — м а (афф. отрицания). В
башкирском кроме этих аффиксов л выпадает и перед аффиксом
- ғ а ч (бу-гас<^дулгас)18. Это же явление в разной степени наблюда­

18 См. К ир ги зская л е к си к ол оги я , ч. I, стр. 204.

17 Татарский ди алектолог Л . З ал я й эти случаи возводит к аф фрикативной фо-
м е м е *м, (Л . З а л я й . у к . соч., стр. 21).
18 См. Н. К. Д м и т р и е в . Н еусто йч ив о е положение сон ор ны х р , л, н в т ю р к ,
ских языках, Иссл. по ср ав н. грамм, тюрк, яз., I, М., 1955, стр. 279.
30

ется и в диалектах узб., уйг. и каз. языков. В говорах юго-западного

(ичкиликского) диалекта киргизского языка плавный л выпадает ре­
гулярно на исходе односложных глаголов при присоединении к ним
аффиксов -б а (отриц.), -ган (прич. прошед. вр.), - ы п (дееприч. про-
шед. вр.), - ы п т ы р ( < & т - ^ т ы р ) , выражающего значение неожидан­
ного прошед. вр., -со (афф. уел. накл.), - г ы ч а (дееприч. предела),
- ғ а л ы (дееприч. дели).19
5. Выпадение р происходит в аналогичной с л позиции—перед ш
в якутском; ср. як. т а т < т а р т —тянутъ, түөт<_түөрт— четыре,
б э т < б э р т — очень, весьма.
Наблюдаются отдельные случаи выпадения р перед взрывным к,
напр, кирг., узб. и др. б е к = каз., туркм. б е р к — крепкий, что наблю­
дается и в монгольских языках20 перед глухим свистящим с, напр.,
кирг. тескей = каз. т е р с к ей — згеолнечная сторона, в диалекте турец­
кого: а с л а н < а р с л а н 21. Как отмечает проф. Э. В. Севортян, в разго­
ворном турецком языке случаи отпадения р принимают широкий
размах22.
6. Отметим еще случаи выпадения задне- и среднеязычных соглас­
ных к , ғ, к , г в середине производно-корневых слов в огузской груп­
пе языков, а частичной в других. Сопоставление производно-корневых
слов родственных языков показывает, что в туркменском, азербайд­
жанском и турецком, как правило, за небольшим исключением, отпа­
дает начальный согласный общетюркских ? аффиксов ■К ,а н , —1 Н-,
-ға н -ген
- к а -к е -к,а к - к е к -к \а ч - к е ч - к .а р - к и п
, , —1 , ------, ---------, --------- , ------- , ------ - и т. д.
- ғ а -ге -ғак -гек -ғач -геч - ғ а р -гир
Примеры на аффикс - к а н (фонетич. вариант):
туркм., азерб. тур. й а л а н = тат., узб. и др. й а л ғ а н , кирг. ж р л -
ғ а н — неправда;
туркм., азерб. к\апан = кирг., каз., узб. и др. к\апк\ан — капкан;
туркм. и др. ннгм = кирг., каз. и др. и н г е н — верблюдица:
туркм. и др. о й а н = кирг., алт. о йғон — каз. и др. о й ғ а н — п р о с ­
нуться.
Примеры на аффикс -к\а\
туркм. и др. б у л а = кирг., алт., каз. и др. б у л ғ а — мутить;
туркм. и др. д у л а = к и р г . алт. и др. ч у л ғ а — завертывать;
тур. и др. Kfiica—кирг. и др. к {ы с к р —короткий, но туркм. ғысға;
туркм. и др. ойа = кирг. и др. о й ғ а — неспящий, бодрствующий;
туркм. ы р а — кирг. и др. ы рға — колебать, трясти.
Примеры на аффикс - к {ач:
тур. и др. к {ы с а ч = кирг. и др. к\ыяк\ая— клещи;
тур. гезия ( < г е з + г и ч ) —дозор, патруль;
тур. яекия ( < ч е к + к и ч ) — молоток;= кирг. яекк ия —приспособление
для накалывания дырочек на лепешках.
Примеры на аффикс -к,ак,:
туркм. и др. к ,ур а к , = кирг. и др. к{урғак^— сухой;

19 См. К ы ргы з диалектологиясы боюнча программа, Фрунзе, 1954, стр. 14.

90 В. К о т в и ч. Исследование по алтайским языкам (пер. с полького), М., 1962.т
стр. 53.
з1 См Н. К. Д м и т р и е в . У к .с о ч ., стр. 279.
2 2 См. Э. В. С е в о р т я н . Выпадение согласных в южных тюркских языках,
Иссл. по ср. грамм, тюрк, яз., I, стр. 290.
 31

туркм. и др. д а я е к = к и р г . и др. т е п к е к — часто лягающий (о жи­

вотных);
туркм. и др. б а т а / с ^ к и р г . и др. б а т к {ак.\— топь, болото.
Примеры на понудительный аффикс - к а р Ц - к а з :
туркм. и др. а т а р = кирг. и др. а т к {а р —посадить на кон я> вы -
полнить, исполнить;
туркм. и др. т у р у з —кирг. и др. т у р ғ у з —заставить встать;
туркм. и др. й е т и р — кирг. и др. ж р т к и р —заставить достать.
Примеры на древний двойной аффикс - к ү гр у :
туркм. и др. и л е р и — кщт. и др. и л г е р и — впереди;
туркм. и др. ич,ери— кирг. и др. и ч к е р и — внутри.
Однако не во всех производно-корневых словах наблюдается
такое отпадение. Встречаются в огузской группе слова, сохранившие
начальные согласные указанных аффиксов, ср. туркм.: к р р к ү ғк — пуг­
ливый, кыскр,— короткий, н и ч к е — тонкий, деш гич— сверло и т. д. Не
являются ли эти образования более поздними или заимствованными
из родственных языков?
В этом отношении чувашский язык дает много аналогичных ф ак­
тов выпадения в начале слога:
чув. с у л т/?= т у р к м . й ағм ы р, кирг. ж а м ғ ы р , каз. ж анбы р (мета­
теза и ассимиляция!)—дождь;
V V

чув. а й а р = кирг., туркм., каз. а й ғ ы р — жеребец;

V

чув. т и л е = к и р г . и др. т ү л к ү , туркм. т и л к и —лисица.

На отпадение начального согласного живого аффикса дат. пад. в
чувашском у ж е было обращено внимание исследователей23.
Возможно, что трехзвучные именные аффиксы - к \а к {Ц -ғак\, -? ш р /1
- ғ а р , -к р ь ч Ц -ғ а ч , представляя собой сложное образование, восходя7
к утратившему в тюркских языках грамматическое значение древнемУ
отлагательному аффиксу - к {а / /- ғ а , встречающемуся еще в монгольски*
языках со значением переходности (или понудительности) в форме
-га24. Отпадение начального согласного привело к образованию ом о­
нимичных грамматических морфем в тюркских языках ( - а —с непере­
ходным значением и - а < ғ а со значением переходным, что, по всей
вероятности, ускорило утерю разницы грамматических значений. Ныне
залоговое значение переходности и непереходности не сохраняется и
в тех тюркских языках, в которых начальное -ғ аффикса ещ е не вы­
пало, напр.: кирг., каз. т а р а < т а р к \а — расходиться; или же подобные
формы лексически отпочковались, напр.: туркм. д а р а — расчесывать
(волосы), д а р ғ а — расходиться.
Отпадение начального -ғ в южной группе тюркских языков рас­
пространились и на аффикс дат. падежа25.

Выпадение з в у к о в в конце слова

1. Наибольшее количество случаев по выпадению конечных сог­

ласных звуков падает опять-таки на средне- и заднеязычные соглас­
ные к,, ғ, к, г, которые оказываются в тюркских языках сравнительно
менее устойчивыми.

23 См. В. Г. Е г о р о в . Введение в изучение чувашского языка, М., 1930, стр. 54.

24 См. Г. И. Р а м е т е д т . Введение в алтайское языкознание, М., 1957, стр. 85; См,
е щ е «Киргизская л е к с и к о л о ги я ', ч. 1, стр. 112.
26 См. Н. К. Д м и т р и е в , Ук. соч., стр. 287.
32

Неустойчивость их проявляется или в выпадениях без оставления

каких-либо рефлексов, или в их изменениях. Не останавливаясь под­
робно на изменениях конечных задне- и среднеязычных согласных,
отметим, что древний конечный звонкий ғ или г на исходе однослож­
ных слов в одних случаях продолжает сохранять свой звонкий харак­
тер, например, в южных и среднеазиатской группах дағ, бағ, в д р у ­
гих случаях получили дальнейшее озвончение ( f > ® , г > м ) и образовали
дифтонгические сочетания типа гласный -\-v (для древнекиргизской
группы tv), гласный -t-м , а в отдельных случаях перешли в глухие
звуки к, (кирг. сак\— здоров, уйг. т ак{— гора) или к (кирг., уйг. т е к <
т е г — происхождение, род). В одних случаях на исходе двух и более
сложных слов древние звонкие согласные такж е сохранились, напр.:
узб., у йг. к и ч и г— маленький, сариғ— желтый. В ряде языков древне­
киргизской группы, получив дальнейшее озвончение, превратились в
элементы дифтонгов, перешедших в свою очередь в долгие гласные
(к и ч ү ү <Скичуи><кичиг), а в южной и кыпчакской группах в ряде
случаев выпали бесследно, а иногда, став глухими, продолжают со­
храняться.
Приведем некоторые примеры на выпадение конечных задне- и
среднеязычных согласных в языках южной и кыпчакской группы:
узб., шор. и др. азык\, орх., др. уйг. азы ғ, каз., к.-калп. азыа,
кирт., алт., а,туу = туркм., тур. а з ы —клык, коренной зуб;
узб. а й ы к {, др. уйг. адығ, хак. а зы х , каз. aiiu v , кирг., алт. а й у у —
туркм., тур. а й ы — медведь;
узб. ачч ы к һ уйг. аччығ, др. уйг. ачығ, кирг., алт. а ч у у = каз.
ашшы, тат. ачы, туркм., а а ж ы — горький, горько.
кирг. и др. чырак\, каз. «ш /?аК |=туркм., тур. чы ра— светильник;
узб. крйЫ,К\, каз. K f i H u v , кирг. к ү ) й у у = туркм. ғо й ы —густой;
др. уйг., узб., кирг. и др. к |у<?ул:|=туркм. ғуйы , тат. к о й э — ко ­
лодец;
орх., др. уйг. т а р и ғ — урожай, жатва, хлебные злаки, узб. т а р ы к „
кирг. т а р у у — каз., тат. т а р и , туркм., тур. дары— просо, пшено;
орх., др. уйг. т и р и г.—жизнь, узб., уйг. т ирик, кирг., алт. т и р у у =
туркм., тур. дари, каз., к.-калп. тири, тат., башк. т е р е — живой;
др. уйг. кичиг, узб., уйг. кичик, кирг., алт. к и ч ү ү —туркм. кичи,
жаз., к.-калп. к и ш и — младший, малый;
орх., др. уйг. у л у ғ —важный, большой, узб., уйг. у л у к \, кирг.,
•алт. у л у у = т у р к м ., каз., у л ы —великий, большой, старший;
узб. ыссы/?„ уйг. иссик/, каз. и с т ы к {, кирг. и с ы к ]= т у р к м . ыссы—
горячий;
орх., др. уйг. сарык\, уйг. сериг, узб. с а р ы ғ = туркм. саары, каз.,
кирг. са р и (но в форме саруу сохранено в киргизском племенном
названии), ср. еще форму cap в словосочетании: cap б а ла < ,с а р и б а ­
ла-, сарбагы ик^сары багыш—название племени.
На основании приведенных фактов можно сделать вывод, что в
тюркских языках неуклонно шел процесс сокращения звуковых комп­
лексов слов указанного типа. Можно наметить четыре ступени изме­
нений, необязательных для каждой группы языков: 1) наиболее а р ­
хаичная форма с сохранением конечных заднеязычных согласных, что
характерно для языков древних письменностей и для современной
среднеазиатской группы; 2) процесс дальнейшего озвончения и д и ф ­
тонгизация конечных согласных, что характерно для современных
языков кыпчакской группы. Возможно, что эта ступень пройдена и
огузской группой; 3) переходная ступень от дифтонгов к долгим
гласным, свойственная киргизскому и алтайскому языкам. Однако и
 33

зд есь процесс изменения далеко еще не заверш ен,—намечается, осо­

бенно в ал .агс ко м , сокращение долгих гласных до нормально крат­
ких; 4) утеря конечного согласного без каких-либо следов предшест­
вующих процессов изменения—ступень, характерная' для огузской
группы языков и отчасти кыпчакской (каз., к.-калп., тат. и др.).
Следует обратить внимание на такой довольно любопытный факт:
если мы в ряде категорий слов имеем отпадение конечного соглас­
ного, то в других аналогичного типа словах такого отпадениЯ| мы не
видим; ср. узб. и др. к р т т ы к ^ др. уйг. к ^ т ы , кирг. и др. к а т у у <
K a m y w — каз. и др. к р т т ы , туркм. и др. к , т ы —жесткий, но туркм.
йум ш ак^— мягкий, а р ы к — худой и т. д. Ср. еще: кирг. и др. кырпык,=
тур. кырпы—обрезанные ветки деревьев; каз. ш ы рпы — спички; хвой­
ные иглы, но каз. ш ыбык — прутик, туркм. т е н т е к — шалун и т. д.
2 . , Отпадение задне- и среднеязычных согласных распространено и
в чувашском языке, что сближает его по данному признаку с южной
группой, но не в одних и тех же словах:
кирг., туркм . и др. а'гы«| = чув. у с а —ясный, ясно;
кирг. и др. б а л ы к „ туркм. баалы к\ = чув. пу а —рыба;
кирг., туркм. и др. б а р м а к ,= чув. п у р н е — палец;
кирг. и др. бөйрөк, туркм. б ев р е к — чув. п ү р е — почки;
кирг. и др. ж {арык\, туркм. йарыщ — чув. с у т а — свет;
кирг. и др. т ы р м а к ,, каз. и др. т ы р н а к , туркм. и др. д ы р н а к {—
чув. керн е— ноготь;
кирг. и др. т опрак ,, узб. турпак\ (метатеза!) —земля, глина =
чув. т а п р а — почва, грунт;
кирг. суйук,, туркм. и др. с у й ы к } ~ ч у в . ш е ве — жидкий;
Однако в чувашском далеко не во всех случаях имеем отпадение
заднеязычных согласных; ср. кирг. алт., с ү л ү к , туркм. и др. с у л и к =
чув. с е л е х — пиявка: кирг. и др. төшөк\ туркм. дүш ек— постель = чув.
т у ш е к — тюфяк; кирг., туркм. и др. т е р е к = ч у в . т и р е к —т п о л ъ , кирг.
и др. ж р р ы к \, туркм. й а а р ы к —трещина = чув. с у р а к —щель.
Тот факт, . что отпадение конечных согласных происходит, как
это видно из примеров, в двухсложных словах, в то время как одно­
сложные с конечным задне- и среднеязычным согласным проявляют
устойчивость в этом отношении и в южной группе, и в чувашском,
позволяет выдвинуть вопрос: не обусловлено ли это явление неудар-
ностыо второго слога этих двусложных слов? Речь, конечно, идет
об отсутствии ударения во вторых слогах Ибторически, с течением
времени, но уж е после отпадения конечного согласного ударение
могло переместиться и ныне находиться как раз во вторых слогах,
ср. чув. керне, где ударяемым ныне является второй слог при ред у­
цированности гласного первого слога.
3. Имеются редкие случаи выпадение конечного носового н , ср.
напр., кирг. и др. ж р л и н , туркм. й е л и н = чув. с и л е —вымя; иногда
исчезает и предшествующий носовому редуцированный гласный, что
обнаруживается при сопоставлении не только с чувашским, но и с
туркменским и якутским:
кирг. и др. к р й , орх. к |о« = туркм. к\ойын — барабан;
334— 3
 кирг. и др. к р й у н , туркм. и др. к [о й ы н = чув. хев, як. х о ҫ й —
пазуха;
кирг. и др. м ойун, туркм. и др. б о й ы н = чув. май, як. м о о й —
шея.
Неустойчивость конечного переднеязычного н отмечается и в
монгольских языках26, что находит отражение в монгольских заим­
ствованиях в древнекиргизском, например, кирг., алт., с о н у н — инте­
ресный, кирг., алт. чув. с о н у р к а — интересоваться.

26 Г. Д, С а и ж е е в. Сравнительная грамматика монгольского языка, I, М., 1953,

Стр. 88.
 Р. А. РУСТАМОВ

{Б аку)

ФОРМЫ НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ В ДИАЛЕКТАХ И ГОВОРАХ

АЗ ЕРБ АЙ ДЖА НС КО ГО ЯЗЫКА

В диалектах и говорах азербайджанского языка настоящее время

по его смысловым оттенкам и формальным признакам особенно отли­
чается от всех других времен глагола. По своему значению i астоя-
щее время в азербайджанских диалектах и говорах имеет в основном
два типа. Первый тип образуется морфологическим путем (глагольная
основаД временной аф ф икс+ личны й аффикс), а второй— как мор­
фологическим, так и синтаксическим (основа глаголаф-деепричастный
аффикс -«/-£» -+ слово ва/?ф аффикс лица). Настоящее время в диалектах и
говорах азербайджанского языка имеет по меньшей мере шесть грам ­
матических—формальных признаков. Такое многообразие аффиксов и
способов образования настоящего времени обусловлено историческими
закономерностями формирования азербайджанского народа, его
этническим составом, историей азербайджанского языка.
Как известно, азербайджанский язык складывался на основе сме­
шения и скрещивания преобладавших огузских и отчасти кыпчакских
племенных языков-диалектов с языком аборигенов. Конечно, это не
означает, что только что сложившийся азербайджанский язык в тече­
ние короткого времени превратился в основное средство общения всех
племен и родов, участвовавших в формировании самого азербайдж ан­
ского народа, что языки-диалекты племен и родов сразу исчезли, не
оставив никаких следов в общенародном азербайджанском языке. С ко­
рее, наоборот, языки-диалекты этих племен и родов долгое время
функционировали наряду с общенародным азербайджанским языком,
приобретая иногда даже новые качества, хотя в дальнейшем в них
все больше и больше увеличиваются общие черты за счет утраты
ими специфических особенностей.
В языке шел и другой процесс: синономические грамматические
формы в различных языках-диалектах племен и родов, входящих в
этнический состав азербайджанского народа, параллельно употребля­
лись в литературном языке; и определенная часть их в дальнейшем
вытеснила из языка другую. Так, можно указать на параллельное упо­
требление аффиксов - н ы / - н и / - м у / - н у и - j b i / - J u / - j y / - j y (после гласных
основ) для выражения винительного падежа в азербайджанском лите­
ратурном языке XIV—XVI вв.
Таким образом, наличие в диалектах и говорах азербайджанского
языка разнородных формальных признаков при именном склоненйи и
глагольном спряжении или этимологически неясных морфем, несом­
36

ненно, связано с сохранением и параллельным существованием различ­

ных территориальных и стилевых ярусов языка то огузских или кып-
чакских, то субстратных, суперстратных и адстратных, а то и просто
заимствованных элементов. Именно под этим углом зрения следует
рассматривать факт существования в диалектах и говорах азербай­
джанского языка самых различных аффиксов настоящего времени
глагола.
Первый тип настоящего времени в азербайджанских диалектах и
говорах показывает продолжение действия, процесса, состояния в мо­
мент речи и образуется с помощью приводимых ниже аффиксов.
I. А ф ф и кс - ы р / - и р / - у р / - у р .
В большинстве диалектов и говоров азербайджанского языка (ба­
кинского. шемахинского, кировабадского, нахичеванского и др.)
настоящее время глагола образуются так же, как и в литературном
языке, т. е путем прибавления к глагольной основе временного а ф ­
фикса -ы р / - и р / - у р / - у р и личных аффиксов (тех_же, что и в проше­
дшем повествовательном);напр.: аяырам, сәрирсән, содуруғҢсодыруғ, кө-
рүрсүз!/көрирсуз ( б .) :,:.
Вместе с тем в указанных аффиксах (как времени, так и лица)
наблюдается целый ряд характерных явлений.
Так, в некоторых диалектах и говорах при присоединении аффикса
настоящего времени к глагольной основе, оканчивающейся на р и л ,
эти сонорные согласные вместе с последующими узкими гласными
аффикса выпадают, удлиняя предшествующий гласный основы, при этом
аффикс настоящего времени состоит из эл ем е н та р ; напр.: о т у р а м < о т у -
рурам, Ө]сүрсэн <.өскүрүрсэн,_ о т ур с уз< от урурсун уз, а р а м < а л ы рам
(Н.); көрәм<.кәрүрәм, кэрсуз< .көрүрсүнүз (Д ж еб.); к ә р э м ^ к ә л и р ә м
(Кут.). Иногда в 1-м л. ед. и мн. числа глагольные основы сохраняют
р (а аффткс настоящего времени также состоит из элемента р ) \
напр.: к ө р р ә Ж к ө р ү р ә м (Саб.); учу р р у х-Д у ч ур у р у г (Джеб.).
В группе диалектов и говоров (шемахинском, кировабадском, шу-
шинском, ханларском, сальянском, и др.) в 1-м л. ед. и мн. числа в
глаголах, оканчивающихся на л, а в шемахинском диалекте на и , в
результате полной прогрессивной ассимиляции аффикс настоящего
времени употребляется в виде элементов л и напр.: а л л а м < .а л ы -
рам, б и л л ә м < .б и л и р ә м , долан ны ғ< .доланы ры г (Шем.); с а л л а х < .с а -
лы ры г (Хан.).
Следует отметить, что в диалектах и говорах азербайджанского
языка глаголы, оканчивающиеся на сонорные согласные р , л , и , и в
неопределенно-будущем времени большей частью употребляются в
1-м л. ед. и мн. числа в формах көррәм<.көрәрэм, а л л а м < а л а р а м ,
долан ны ғ-С доланары г. И лишь контекст уточняет настоящее это или
будущее время. Д ля ясности приведем некоторые примеры:
— Эми, үш к үнди сэни ағлы /'ан к ә р р ә м (Саб.). „Дядя, три дня
как виж у тебя плачущим11 (наст, вр.); — Т әләсм ә, һәлә в а х т вар, jaFUH
кедиб к ә р р ә м (Б.). „Не волнуйся, еще есть время, наверняка пойду
и у в и ж у “ (неопр. буд. вр.);—И нди а н а м н а н бир jepda г а л л ы х (Хан.).
* В статье приняты следующие сокращения: Ард. — ардебильский, Ас.— астарин-
ский, Асб. — Астраханбазарский, Б ,—бакинский, Бор.— борчалинский, Г. —геокчайский.
Д ж еб,—джебраильский, 3 . — закатальский, К. — кахский, К аз. —казахский. /Сед,—кеда -
бекский, Кб. — кубинский, Кут. —куткаш енский, Лен. — ленкоранский, Л ер ,— лерикский .
Н. — нухинский, О р ,—ордубадский, С а б — сабирабадский, Т.— таузский, Таб.— т а б а с а ­
ранский, Х а н .— ханларский, Ш ем,— шемахинский. Я р. — ярдымлинский.
 37

„Теперь с_моей матерью ж ивем вместе" (наст, вр.); — T o j сэн dujan

о л с у н , сабачан г а л л ы ғ (Б.). „Пускай будет по-твоему, ост анем ся
до завтра" (неопр. буд. вр.);—J a x u i u u д о л а н н а м д ө л ә т ү н н ә н (Шем.).
„По твоей милости ж иву хорошо" (наст, вр.); — Үч к у н д о л а н н а м
б аш ы на (Саб.). „Три дня б уд у л е л е я т ь тебя" (неопр. буд. вр.).
Н ередко та или иная особенность, зафиксированная иногда даже
в одном селе, разговоре нескольких семей, приобретает особое зна­
чение с точки зрения истории языка. В этом отношении весьма ин­
тересен факт употребления двумя семьями, переселившимися из села
Гаджимухан близ города Баязид бывшего Гекченского округа в село
Дж аналлы Казахского района, в 1-м л. ед. числа настоящего времени
личного аффикса - а и 1/-эм 1(вм .- а м /- в м ) 1; напр.: (м э н ) дуруран, (я встаю),
(м э н ) чалы ш ы ращ (я стараюсь), (мэн) т ихдирирэн\ (я построю).
Известно, что в памятниках древнетюркской письменности, вдреве-
них тюркских языках личные местоимения 1-го и 2-го лица в то ж н
время употреблялись и как личные аффиксы. В 1-м л. ед. числа -мэ-
встречается и в „Китаои-Деде Коркуд" и в азербайджанском литера­
турном языке XIV в. и последующих столетий. И по сегодняшний
день в каракалпакском, кумыкском и турецком языках в 1-м л. ед.
числа употребляются аффиксы -м ан/-м ен (-пан/-пен , бан)-бен)2.
Весьма в е р о я т ю что приведенный выше личный аффикс 1-го л.
ед. числа настоящего времени -a u j - ә н , представляет собой не что
иное, как вариант исторически засвидетельствованного аффикса -мэн,
лишившийся начального элемента м.
В тавризском диалекте 3-е л. ед. числа настоящего Бремени у п о ­
требляется в форме: а л ы р и , к э л и р и . Здесь формант -и выступает как
аффикс -го лица. Однако исторически это было самостоятельным
словом.
Хотя в большинстве тюркских языков, в том числе и в азербай­
джанском литературном языке, а также почти во всех диалектах и го­
ворах азербайджанского языка, 3-е лицо не имеет показателя, однако
факты свидетельствуют о том, что личное местоимение °-го лица уд //
о л некогда во многих тюркских языках употреблялось такж е в роли
личного аффикса 3-го лица. А. Н. Кононов, говоря о категории ска­
зуемости в турецком языке, указывает, что в 3-м лице ед. чиста „ис­
торически вместо - d ir ... употреблялось местоимение o l:o l tiirk o l “?.
Н. А. Б ,с к а к о в , исходя из материалов и рассматривая в них личные
аффиксы, пишет:" 3-е д . —отсутствие показателя аффикса для 3-го д.,
кг к правило, для всех современных тюркских языков, га исключением
некоторых, например, тувинского, где в качестве пска:ателя 3-го д.
выступает для некоторых глагольных форм и других частей речи у к а ­
зательное местоимение од, ср., например, м а л х а в у д а чор о л „скот
пасется на пастбище". Исторически аффикс 3-го д. в виде местоиме­
ния о л / у л имел место и во многих языках"4. Н. К. Дмитриев отмеча­

1 Впервые об этом упомянуто в р аб о т е X. Мирзазаде (см.: һ . М и р з ә з а д ә .

А зэоба чан дилинин тарихи мэрфолоки]асы, Бакы, 1962, стр. 242), автор ж е настоя­
щ и х строк ут чнил и детализировал i ек о т сры е факты.
Н. А. Б а с к а к о в . Система спряжения или изменения слов по лицам в язы ­
к ах гюрксксй группы. И сследования по сравнительной грамматике тюркских языков,
11, Морфология, М., 1956, стр. 265; П роф. Н. К. Д м и т р и е в . Грамматика кумыкского
я зы ка, М.—Л., 194.', стр. 93,94,95 и др.
3 А Н. К о н о н о в . Грамматика турец кого языка, М.— Л , 1941, стр. 44.
4 Н. А. Б а с к а к о в . Система сп р я ж е н и я или изменения слов по лицам в язы ­
к ах тюркской группы, И сследования по сравни тельной грамматике тюркских я зы ­
ков, И, стр. 265.
38

ет, что в башкирском языке „в смысле аффикса сказуемости при име­

нах весьма часто встречается личное местоимение 3-го лица у л (он),...
Пример: Х ә с ән я ҙы у с ы у л Хасан—писатель (дословно: „Хасан писатель
о н “) “6.
Между прочим, указанный личный аффикс 3-го лица - и встреча­
ется в некоторых селах Н ухи (напр.: m a ti6 u ju , го/M uju), а так же
по мнению Г. Багирова, и в кубинском ди алекте6. Таким образом, и
материалы по исторической грамматике азербайджанского языка, под­
крепленные данными ряда азербайджанских диалектов и говоров, дают
основание полагать, что местоимение о л / у л в азербайджанском языке
не стояло в стороне от общего процесса превращения личных мес­
тоимений в аффиксы.
Процесс превращения местоимения о л в аффикс более тщательно
и убедительно раскрыт X. Мирзазаде (<?> y> w )7, и сюда, кроме с к а ­
зан н о ю выше, мы не намерены добавлять ничего другого.
II. А ^ ф и ь с - e p j - o p j - o p .
В казахском диалекте8, в ряде сел Кедабекского, Ханларского,
Масаллинского и других районов настоящее время выражается при
помощи трехвариантных аффиксов - е р 1 -о р /-ө р и соответствующих
личных аффиксов; напр.: атерам , б и л е р с э н , пузорух, чү ш ө ^ с ү н ү з
В глаголах, оканчивающихся на гласный, употребляется либо толь­
ко элемент р временного аффикса, либо варианты последнего с нара­
щенным ( е с т э в о ч н ы м , эпентетическим) -J-:
1. К глагольным основам, оканчивающимся на широкие гласные
а, э, присоединяется лишь элемент р , причем в глаголе происходит
чередование, а иногда и удлинение этих гласных; напр.: баш,'/ерам<
башда/ерам, х о ш д о р с а н ^ х о ш д а у 'е р с а н , көздөрүх<исөздә]ерих, от-
dop//om dop< om dajep (Каз., Бор.).
2. К глагольным основам, оканчивающимся на узкие гласные и ,
и , у , у , присоединяется аффикс - j e p / - j o p / j e p ; напр.: т аны ерам, тэн-
mujepcdH, o x y jo p y x , үш ү /ө р сү н ү з (Каз.).
Г1о употреблению аффикса настоящего времени меж ду данной
группой диалектов и говоров азербайджанского языка и гагаузским
и турецким языками, а такж е некоторыми диалектами туркменского
языка наблюдается известное сходство9.
М. Ширалиев указывает, что в с. Халлавар Кироваканского района
Армянской С БР настоящее время выражается такж е путем присоеди­
нения к глаголу аффикса- j o .- j e ; налр.: о х у /о , к ә л и / ө 10. Установление

5 Н. К. Д м и т р и е в . Грамматика башкирского языка, М.— 1., 1918, с т р . 53.

8 Г. К. Б а ғ ы р о в. Губа диалекгилил ф ол е гик-лорф олэж и вэ л е к си к x /c y c n j -
]әтләринә дайр хүла^әләр, Елми әсәрлэр, А зэ р э а чан Д э аләг П е д л .о к и Харили Дил-
л эр И нс.итуту, икин ,и бурзХллыш, Бакы, 19 j 9, стр. 166, 167.
’ Һ. М и р з ә з а д ә . Азәрба]чан дилинин таэихл морфолоки]асы, стр. 244— 248.
8 Под казахским диалектом подразумеваются го оры Казахского, Таузского,
Ш амхорско о, ьо р ч а л и н ско г о и Баш кечидско о районол.
9 См Н. П. А р а о а д ж и , Л. А. П о к р о в с к а я , Д. Н. Т а н а с о г л у . Гагауз
дили. Кишинев, 1959 сгр. 178— 1 1 А. Н. К о н о н о в . Грамм 1 тика совр ем енн о го
туре гко о литературн ого языка, М . —Л., 195 , стр. 2 2 3 —224, §455; Р . ь е р д ы е в .
Диалаьтные д а ю я е т ркменского я з ы к а — о ш н из и сточников при разра отке срав-
нител ной грамматики тюркских языков, Вопросы диалектологии тю ркских языков,
т. Ill, ьаку, 1963, стр. 22.
19 М. Ш и р з л и j e e . Азәрба]чан диалектолокю асынын эсаслары, Бакы, 1962,
стр. 224.
 39

этого факта у ж е само по себе имеет исключительное значение. Вмес­

те с тем материалы, которыми мы располагаем, позволяют выяснить
в данной связи некоторые моменты и сделать интересные выводы.
Прежде всего заметим, что - jo / - j o , употребляющийся в с. Халла-
вар ( в настоящее время входит в Спитакский район), предсталяет
собой не самостоятельный аффикс, а вариант аффикса - j o p j - j e p с вы­
павшим элементом р : o x y -jo < io x y -jo p , m o x y - jo <lm oxy-jop, сүрү-/'ө<
с ү р ү -jep. Т. Ковальский отмечал, что в некоторых диалектах т у р е ц ­
кого языка элемент г в аффиксе - г о г выпадает, и последний произно-
V Vs
сится как-го; напр.: nisliio (пе isleior), g e liio , g i d i i o 11.
Омар Асим Аксой одно из существенных различий между стам­
бульским диалектом (и турецким литературным языком) и описывае­
мым им казиантепским диалектом (в некоторых селах близ Казиантепа
живут также туркмены) усматривает в свойственном последнему о т ­
сутствии (выпадении) г 12 в парадигме спряжения глагола в настоя­
щем времени: g e liy o m , g e liy o n ,, g e liy o , g e liy o k , geliyon^u, , g e liy o la r u .
И в е . Халлавар глагол в настоящем времени в консонантном отно­
шении спрягается в основном так же: различие касается главным об­
разом огласовки аффиксов, связанной с небной гармонией гласных;
напр.: а л ь б о м , алы]он.,, а лы j o , а л ы ] ох, алы ]он уз, а л ы /о ла р ; кеди-
/өм, K edujen,, tceduje, к ед и /ө к , к е д щ ө н ү з , к ед и ,вләр .
Все это всецело дает нам основание называть-уо/-,/о не отдель­
ным, самостоятельным аффш сом, а вариантом - j o p / - j e p с выпавшим
элементом р .
Кроме того в с. Халлавар при спряжении в настоящем времени
глаголов, оканчивающихся на согласные {ал, кет , вур, көр), между
глагольными корнями и аффиксом настоящего времени - j o j - j o появля­
ются узкие гласные: а л - ү ы -jo, кед + и-]ө, e y p x y-jo, к ө р ^ ү -je, что
характерно вообще для турецкого языка. Это лишний раз, правда
косвенным путем, подтверждает сделанное нами выше заключение.
III. А ф ф и к с - e j j o j j - e j .
В ардебильском диалекте, в говорах Астаринского, Астраханбазар-
ского, Ярдымлинского, Лерикского районов, а та кж е в некоторых селах
Ордубадского.Сальянского,Пушкинского, Мегринского (Армянская С С Р)
районов настоящее время выражается путем присоединения к глагол-
ной основе аффиксов: времени - e j (в айрумском говоре в 1-м л. ед. и
мн. числа -ej { p ) / - o j ( p ) / - e J ( p ) и лица (тех же, что и в прошедшем
повествовательном). В ардебильском диалекте, говорах Астаринского^
Астраханбазарского, Ярдымлинского и Лерикского районов в 1-м л ’
ед. числа гласный временного аффикса—не е, а и; напр.: а л щ э м
кэли1әм, а л ; /с э ч , кәл е], а л е ) ү к кэле]сүз (Ард.); б а х и] э я Ц б а ,
xu ja M , amujdM . 6axejCdH, сэпеj, сәпе]сүз (Ас., Асб., Яр.); б а х е ',үк!-
oaxejYK (Ас.); а л е ] р ы м , кэле]син\, eypojpyM, көрә/рүм, a A e j p u x i
а л е / с а н ы з (Кед.-аирум.).
В говорах Астраханбазарского, Ярдымлинского и Л ерикского fafto-
нов в 1-м лице мн. числа времени ай и личный аффиксы употребля-
—у —у —у —у* -у
ются в форме:- 0 - ғ / - в -к (к ); напр.: а л о ~ ғ , сәпө-^к (Асб.); а л ө ^ к 11
—у —У —У ' У
а л о ~ ғ , с и лө —к (Яр-); ] ы ғ ө - к , б и ч ө ^ к (Лер.).
11 Т. K o w a l s k i . O sm anisc h-tiirk isch e D ia lek ti, E n zy k lo p ae d ie d es Islam , L e ip ­
z ig , 1934, стр. 10 j 7,
V
11 О m e r A s l m A k s o y . G azianfep a g zi, I, Istanbul, 1945, стр. 156.
13 Там же.
40

IV. Аффикс - b i j l - u j l - y j l - y j .
В ряде сел Нухинского, Ордубадского и Кахского районов насто­
ящ ее время выражается при помощи присоединения к основе глагола
временного аффикса - b i j l - u j / - y j / - y j и указанных выше личных а ф ­
фиксов; напр.: а л щ э м , dypyjcon, көрүj (Н.); ja e u ja M , к ә л щ с ә н , о л у /
(Ор.); алыфам, кедщсэн. (К.).
Аффиксы - e j ... имеются и в некоторых говорах турецкого
языка. По Т. Ковальскому, в говоре Адакале употребляются-(е)?',-,(*)*;
напр.: g e d e i , g e li i u . В казиантепском и урфинском диалектах у п о т­
ребителен аффикс - i y (напр.: g a liy m , g e liy , geliysin^iz15; korhi-
у am, korhiy, korhiyih 1G).

V. А ф ф и к с -ы,1-и/-у1-у.

В целом ряде сел Бакинского, Шемахинского, Ханларского, Г еок

майского, Джебраильского, Таузского, Ленкоранского и других р а й ­
онов настоящее время выражается также при помощи присоединения
к, глаголу аффикса - ы / - и 1 - у /- у , который употребляется значительно
реже, чем другие аффиксы настоящего времени, причем главным о б ­
разом в 3-м л. ед. числа, лишь в единичных случаях во 2-м л. ед.
числа; напр.: а л у , кәлү, д у р у (Б.); к о л и (Шем.); кэт ири, je m u iu u
(Хан.); о л и (Г.); б и л и (Джеб.); а х т а р ы с а н (Т.); данышысан (Лен.).
В письменных памятниках азербайджанского литературного языка
XIV—XVI вв. и последующих столетий - b i / - v / - y / - y употребляется и как
деепричастный аффикс и как аффикс настоящего времени глаю ла, что
встречается по сегодняшний день в диалектах Южного Азербайджана17.
Впрочем, двоякая функция рассматриваемого аффикса позволяет
аффикс настоящего времени на - ы / - и / - у / - у этимологически возво­
дить к древней деепричастной форме на - ы / - и / - у / - у . М. Ширалиев
совершенно справедливо называет глаголы типа а л у , г а л у (3-е
л. ед. ч.) в бакинском диалекте „архаической формой" настоящего
времени, „по форме деепричастными", а „по содержанию настоящим
временем" глагола18. 0 5 этимологии и двух разных функциях аф-
фикса-ь;/-г//-?//-у в азербайджанском литературном языке XIV—XVII! вв.
более подробно говорится в работе М. Ш. Рагимова, который с к л о ­
нен такж е выделять в аффиксе - ы 1 - и /- у /- у древнюю деепричасную
форму111.
Н аст оящ ее время, образованное к а к м орф ологическим , т а к и
с и н т а к с и ч е с ки м пут ем (второй т и п наст оящ его времени).
Второй тип настоящего времени в диалектах и говорах азербай­
джанского языка показывает действие, процесс или состояние, проис­

14 Т. K o w a l s k i . O smanisch-tiirkische Dialekte, E n zyklopaedie des Islam ,стр. 1(,07

V
16 O n e r A s i m A k s o y . Q a zia n tep agzi, стр. 156.
lfi U r f a l i K e m a l E d i p . U rfa agzi, Istanbul, 1945, стр. 49—50.
17 С м. М. 111. Р а г и м о в . Формы г ы р ам е н и я нзстояи его и бу дун его времен и
письменны х паи я щ и к а х азербайдж анского языка XIV— XVIII вр." Х'илчилик м эчм у-
оси, Н и зам и адына Ә д ә б и ^ ат вә Дил Институтунун Р сэрл эри , Х ч ., Бакы, 1957. стр.
2 1 9 - 220.
18 М Ш. Ш и р э л и ] е в . Бакы диалекти, Бакы, 1957, стр. 91.
19 М. LLI. Р а г и м о в. Формы выраж ения насто яш его и будущ его времен в пись­
м ен н ы х памятниках азер б айд ж ан с к ого языка XIV — XVIII вв., Дилчилик мэчмуэеи,.
X ч„ стр. 2 1 8 - 2 2 0 .
 41

ходящ ее в момент речи и продолжающееся в течение длительного

промежутка времени. Этот тип настоящего времени выражается как
морфологическим, так и синтаксическим способом.
1. Образование настоящего времени с помощью аффикса -а /-д у /-э-д у 1
-а -д ы /- э - д и .
В кубинском диалекте, в дербентском и табасаранском говорах, го в о ­
рах Хачмасского, Худатского, Конахкендского и Дивичинского районов,,
а также в некоторых селах Баку, Шемахи и Али-Байрамлов настоя­
щее время выражается при помощи присоединения к глагольной ос­
нове временного аффикса -а - д у / - э - д у / - а -д ы / - э -д и и личных аффиксов
(что и в прошедшем повествовательном); н а н р а л а д а м ,а л а с а н , а л д ы 11
Ц аладу; кидәдуғ, кидэсүз,кидэдү(лэр) (Кб.); б а к а д а м , бахасаЦ баха-
сан, бахадуЦ бахад, к и т э д э м , к и тэдүкЦки т эдүк (Таб.).
Как известно, некогда в тюркских языках настоящее время (а в
некоторых тюркских языках и неопределенно-будущее время) глагола
выражалось посредством деепричастия на -a j-э +- вспомогательный
глагол турур, что ясно видно из следующих примеров, приводимых
из словаря М. Кашгарского и „Огуз-наме“ : „ E til s u w t a k a t u r u r
V

Н а у а tiibi k a k a t a r a r B a lik telirn b a k a t u r u r K oliing taki

к й ъ е г й г 1'20-, „О ш ул ki3 андаЪ корук1уг эрдТ кТм куТса к о к m ^ n p i
к у 1 а т у р у р - , j { i ) y x a c a , к о к тэнрТ i ( i ) 5 л а j a т у р у р иП.
В современных тюркских литературных языках, в том числе в азер-
байджанском литературном языке, указанный синтаксический споссб
образования настоящего времени уже давно вышел из употребления.
Однако в кубинском диалекте и закатальско-кахском к ь о р е азербай­
джанского языка этот способ спорадически действует и по настоящее
время; напр:— Н о вар гапарет ивүн г а б а г у н а б а х а д у р мы, с а н ?
(Кб.) „Что глазееш ь на кооператив ?“—/ / « / ? гапыда б а х а д у р у р -
с а н Т (3.) „Почему стоишь и смотришь на пороге?“ — Б а ш л ы /а н д а
гарға уяуб, т ү л к и н и горди чэндэки j u j d d y p y j (К.) „Ворона, взле­
тев, увидела, что лиса пож ирает падаль11.
В XIV—XV вв. в азербайджанском литературном языке настоящее
время глагола выражалась такж е путем присоединения к деепричас­
тию на - a t-э аффикса -д у р /-д у р /-д м р /-д и р ; напр: „Сэндэн
т у т а д ы р зәмин гэрары, Сэндэн я ы х а д ы р ф элэ к бухарьС (Хэтаи,
Дәһнамә, 15). „От тебя держит земля стойкость, Из тебя выходят
испарения неба“. Последний аффикс, несомненно, восходит к первой
части (тур-) вспомогательного глагола т ут ур. Озвончение глухого
т и сингармонизм в а ф ф и к с е —позднейшие фонетические явления.
Вторая часть ( - д у / - д у /-д ы /-о и ) аффикса (-а-д у )-э-д у 1 -а ;-д ы
-э-д и) произошла аналогичным путем ;и в результате выпадения
элемента р ) от первого слога (тур-) вспомогательного глагола
т урур
В азербайджанском литературном языке XIV — XV вв. аффикс
-а -д у р \-э -д у р 1 -а -д ы р 1 - э - д и р употреблялся главным образом в
3-м л. ед. числа, а аффикс - а - д у / - э - д у / - а - д ы / - э - д и — во всех
лицах (хогь и в неполном фонетическом составе). Так, в 1-м л. ед.

30 М. K a s g a r i . Divanii lugat-it-tiirk terciimesi, geviren: Besim A talay , I c., An­

kara, 1939, стр. 73-8— 11.
31 А. М. Щ е р б а к . О г у з - н а м е Мухаббат-наме, М., 1959, стр. 28.
33 С и. М. Ш. Ш и р а л и i е в, Бакы диалекти, Бакы, 1957, стр. 93— 94; Н. А. Б а с ­
к а к о в . Система спряжения или изменения слов по лицам в языках тюркской группы,
Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков, II, стр. 209, 275 и *р.
42

и мн. числа имеем деепричастный аффикс -а/-9-\- элемент вре-

менного аффикса -д , во 2-м л. ед. и мн. числа—лишь -а /-э , a r
3-м л. ед. и мн. числа-— а / - э + полная форма временного аффикса.
В некоторых селах Баку в 3-м л. ед. и мн. числа и в табасаран­
ском говоре в 3-м л. ед. числа гласный временного аффикса может
и не употребляться; н а п р чы хад, а л а т (В.); к и т эд (Таб.). '
Аффикс настоящего времени - а - д у / - э - д у /-а -д ы / -э - д и в целом
рядё современных тюркских литературных языков и их диалектов упот-
реблйется в различном фонетическом составе. Так, в алтайском
- a - д ы р (во всех лицах) и -а-адЦ-а-г) (1-е и 2-е лицо), - а - а т
(3-е, лицо)23. В настоящем времени аффикс ' a 4 - d i , ' e + d i , o-\-dh, a + d u
и - а д а , -arte, - и д и употребляется и в некоторых диалектах т у р к ­
менского языка24.
II. Образование настоящего времени при помощи аффикса- a - m - d w /
-э-т -ои.
В кубинском диалекте и в бакинском селе Д ж о р ат настоящее
время выражается с помощью деепричастия на -а!-э у- временной
аффикс - т - д ы “/ - т - д и ; напр.: бахат ды", к э л э т д и (Кб.); алагпды и, ке-
дэтди (Б.).
По своему составу и происхождению этот аффикс весьма близок
к - а д у ' - э д ү /-а - д ы /- э - д и ; разница сводится в основном к
наличию в нем элемента - т , такж е восходящего, по всей веро­
ятности, к начальному согласному т ур(ур), а может быть, и к согла­
сному какого-либо другого вспомогательного глагола, превративше­
гося в аффикс.
Следует строго различать и ни в коем случае не отождествлять
рассматриваемый аффикс с аффиксом прошедшего повествовательного
времени - ы т - д ы / - и т / - д и . . ., употребляющимся только в 3-м лице.
III. В восточной группе диалектов и говоров (Куба, Дербент,
Табасаран, Хачмас, Конахкенд, Худат) второй тип настоящего вре­
мени выражается и синтаксически: деепричастие на -а/-э-\- слово
вар -р личный аффикс; напр.: а л а варам, а л а варсан, а л а вар, к э л э
варуғ, к э л э варсуз, к э л э вар(лар)([<.б.).
Этот особый тип настоящего времени представляет собой одну из
древнейших форм, относящихся к тому периоду, когда ещ е не было
временных аффиксов и настоящее время выражалось аналитически
(а л а т р у р , к э л э т у р у р и т. п.).
В отрицательном аспекте глагола, кроме соответствующих аф ф ик­
сов (-м ы / - .н и ), иногда употребляются слова д ү к ү р /дөк, j y х ; напр.:
а л а дүкүрсэн, а л а j y x a M \ последние существуют наряду с алм ы ]аЦ
а л м и / э вирам.
В некоторых селениях Баку (Гобу, Гюздек, Окмели) этот тип
настоящего времени употребляется исключительно в отрицательном
аспекте; напр.: а л а дөкэм, а л а дөксэн.

83 Н. А. Б а с к а к о в . Система спряжения или изменения сл ов по лицам в я з ы ­

ках тюркской грулпы, Исследования по сравнительной грамматике тю ркских язы ­
ков. II, стр. 266—287.
24 Про^р. А. П. П о ц е л у е в с к и й. Диалекты тур к м ен ского языка, Ашхабад.
1936, стр. 50; Проф. М. Н. Х ы д ы р о в . Туркмен дилинищ тарыхындан материаллар.
А ш га б ат , 1958, стр 80.
 43

В табасаранском говоре отрицательный аспект рассматриваемого

типа выступает в формах: а л м -aj варам, а л м а ] варса, а л м а j ваЦварЦ
/варду, а л м а / варуг.
Таким образом, становится ясным, что в употреблении аффиксов
настоящего времени между диалектами и говорами азербайджанского
языка и юго-западной группы тюркских языков, с одной стороны, и
кыпчакскими языками с другой, имеется известная близость и с х о д ­
ство.
 М. Ш. ШИР АЛИЕВ

(Баку)

ВТОРОЕ ЛИЦО КАТҒГОРИИ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ *

И СКАЗУЕМОСТИ

(На материале диалектов и говоров а з е р б а й д ж а н с к о г о языка)

Одной из особенностей диалектов и говоров азербайджанского

языка, в отличие от литературного и от родственных языков, является
употребление разновидных и порою архаичных аффитсов для выра­
жения 2 го лица категории принадлежности и сказуемости.
В диалектах и говорах азерба 'джанско языка категория принад­
лежности 2-го лица ед. числа выражается следующими аффиксами:
1) - и (после гласных), - м и , - м и , - у н , - у н (после согласных)
употребляющихся в литературном языке и во многих диалектах и
говорах азербайджанского языка; напр.: баба, - f н — твои дедушка,
г у з у -v н —твой ягненок, ад-\т ы н—твое имя, и ш - \и н —твоя работа
го л + у н —тгоя рука, к е з А -у н — твой глаз и т. д.;
2) -п, (после гласных), - ы н , - и п , - у н , - у н t (после соглас­
ных), встречающихся в западной и отчасти в северной группе диалек­
тов и говоров азербайджанского языка; напр.: баба-\ « —твой дедушка,
г у з у « —твой ягненок, а д - { ы н —твое имя, и ш - ^ и н —твоя работа,
гол-* у н — теоя рука, көзА у н — твой глаз и т. д.
3) -«, встречающимся в кубинском диалекте и табасаранском
говоре Дагестанской АССР1; напр.: ат у-\-в —твой отец. Этот аффикс
принадлежности в вышеуказанном говоре при склонении сохраняется
во всех падежах; например: а т у - в —твой отец а т в - у в - у у н —твоего
отца, а т у у в —твоему отцу, ату-\- в-\-и—твоего отца, атуА- вА дан —
от твоего отца.
В восточной и южной группе диалектов и говоров аффикс « в с т р е ­
чаете только в родительном, дательном и винительном падежах; напр.:
а т о + в - у н —твоего отца, ато-\-в-\-а—твоему отцу, а то у - в А и — т в о ­
его отца;
4) - (после гласных), -ы ғ , - и г , - у г , - у г (после соглас­
ных). В герачаллинском говоре Дж ебраильского ргй«на в родитель­
ном, дательном и винительном падеж ах аффикс принадлежности вы­
ражается кыпчакским типом -ғ, напр.: баба a- f A- ын —твоего дедушку.
1 Употребление аффикса во 2-ом л. ед. ч. встречается также в языке керкуков-
азербайджанцев, живущих в Ираке; напр.: синае— твоя грудь, билэкув —твое запястье.
См. *A б\ Чс з Ч til iSja* jllzc,
 45

нан-\ ы ғ-Үы н—твоего тела, чан ү ғ - ү а — твоему телу, ч а н ү ы ғ + ы —

твое тело;
5) - j (после гласных), - b i j , - u j , - y j , - y j (после согласных). У по­
требление j в притяжательных аффиксах относится к ереванскому
говору и встречается в родительном, дательном и винительном паде­
жах. Например: б а б а + j Y u H —твоего дедушки, б а б а +/•* а,—твоему
дедушке, 6 a 6 a + j + u —твоего дедуш ку; и ш ү и / ү и н —твоего дела,
иш -\ u j - \ э —твоему делу, и ш ү и / ү и —твое дело и т. д.
Категория принадлежности 2-го л. мн. числа в диалектах и гово­
рах азербайджанского языка выражается следующими аффиксами:
1) -пы з -низ, -пуз, -нуз (после гласных), -ы и ы з ,
- и и и з , - у н у з , - у н у з (после согласных), употребляющимся в л и ­
тературном я ш к е и в некоторых диалектах и говорах азербайдж ан­
ского языка; напр.: а т а -\-ныз— ваш отец, н ә н э ү н и з — ваша ба­
бушка, ә л ү и н и з — ваша рука, көз — Ү н ү з— ваш глаз и т .д .;
2) - т ы з , -низ, -пуз, -нуз (после гласных), -ып^ыз,
- и щ и з , - у н у з , - у н з (после согласных), встречающимся в ос­
новном в западной группе диалектов и говоров азербайджанского
языка. Например: а л м а - ү н ц з — ваше яблоко, үзүм-{ у н у з — ваш вино­
град, о т а ғ ы н ы з - в а ш а комната и т . д . ;
3) - в у з , - в у з (после гласных), - у в у з , - у в у з (после соглас­
ных), встречающимся в восточной и южной группе диалектов и гово­
ров азербайджанского языка; напр.: а т о + в у з —ваш отец, н ә н ә -ү вү з—
ваша б абуш ка, и ш ү ү в ү з — ваша работа, о т а ғ -ү у в у з — ваша комната
и т.д .;
4) -ғы з, - ғ и з , - ғ у з , - ғ у з (после гласных), -ы ғ ы з, - и г и з ,
- у ғ у з , - у ғ ү з (после согласных) встречающимся в джебраильском
и в айрумском говорах; напр.: а т а - Ү ғ ы з —ваш отец, н ә н ә - ү ғ и з —
ваша бабушка, а т -Ү ы ғы з— ваша лощадь, и ш -ү и ғи з—ваша работа,
г у з у + ғ у з —ваш барашек;
5) -jbi3, - j u s , - j y 3 , - j y s - (после гласных), - u j b i з , - u j u 3,
-уj y s , - y i y 3 (после согласных), встречающимся в основном в е р е ­
ванском говоре; напр.: ат а -\-/ы з,—ваш отец, н ә н ә - ү /и з —ваша бабушка,
uui-\-uju3— ваша работа, ү т ү - ү / ү з —ваш утюг.
В диалектах и говорах азербайджанского языка аффиксы 2-го
лица категории сказуемости также разнообразны.
Аффиксы 2-го лица ед. числа имеют следующие виды:
1) - с а п , - с э н , относящиеся к литературному языку и многим
диалектам и говорам азербайджанского языка; напр.: у ш а ғ - ү сан — ты
ребенок, кичнкг\-сэн—ты маленький, а л ы р \ с а н —ты покупаешь, кэ-
л и р + с э н —ты идешь и т. д.;
2) - с а п , - с э н , встречающиеся в западной группе диалектов и
говоров азербайджанского языка; напр.: а д а м ү с а н ,—ты человек,
к и и ш -ү с э н — ты мужчина, к ө р м ү + с ғ н , —ты увидел, гуру р -ү с а н —ты
строишь и т. д.
В отличие от других диалектов и говоров азербайджанского языка
в айрумском говоре 2-е лицо ед. числа с узким гласным: - с ы н ,
- с и н , - с у п 1, -сун\\ напр.: у ш а х -ү с ы н j—ты ребенок, иш чи-Үсин —
ты рабочий, а л н ы ш -Ү с ы н ,—ты купил, к ә л м и ш - ү с и н ,—ты пришел
и т. д.;

2 П о сообщению венгерского тю рколога акад. А. Лагети, данную ф орму можно

встрети ть также в урмийском диалекте и в языке авш ар ов Афганистана. См L. L i-
g e t i . Snr la lan g u e d es Afchars d ’A fgh anista n, „Acta O r ie n t a li a “, т. VII, fasc. 2—3
B ud ap est, 1957, стр. 139. ' *
 46

3) -в3, отмечено в кубинском диалекте и в языке азербайджан-

цев-керкуков, живущих в Ираке, в условном нактонении; напр.:
а л с о -1 в —если ты купишь, к әлсө-\-в—если ты приедешь, а х т а р с а -у в —
если ты поищешь, апарса f в —если ты унесеш ь4. В дербентском говоре
аффикс -в зафиксирован в прошедшем очевидном времени и назва­
нии игры; напр.: вәрдү-ув ты отдал {бели к и м э вәрдүф-в5 < б е л и ким.:>
вердин — назЕание игры—лопату кому отдал);
4) -q, встречающийся в айрумском говоре; напр.; q u iu u + cu -\-q —
ты мужчина, гоум-{ cy-Y q—ты родня, т у т у ф J с у - с —-ты поймал, сө-
күф п с ү -yq—ты разрушил и т. д. q I/ т как показатель 2-го лица ед.
числа в современных тюркских языках не встречается. Но он ре гу ­
лярно выступал в древнетюркском языке; напр.: barru- f —ты пошел,
o l t i g —ты умер, tu r k b u d u n u ү a t y — имя тюркского народа, так как
в родительном падеже > т.
Махмуд Кашгарский также отмечает (на стр. 131: 10), что неко­
торые диалекты аргу вместо П\ЪО 2-м лице прошедшего времени имеют
у; kacurc u т—ты позволил бежать. В „Гариб-намэ“ Ашик Паши встре­
чается b u ld u ~(—ты нашел, k a ld u ~\—ты остался6. Аффиксы сказуемости
во 2-м лице мн. числа имеют шесть видов:
1) -сы ны э, - с и н и з , - с у п у з , - с у н у з , употребляющиеся в
литературном языке и в карабахско'м диалекте; напр.:адам + сыныз
вы люди киш и у си н и з—вы мужчина, б ө ф ү к \ с ү н ү з —вы старше, га-
чы ру сыныз— -вы бежите, охуфур ^ с у н у з —вы читаете;
2) - ы и ,ы з , - c v u ,u 3 , -с у н \ у з , - с ү н ү з , встречающиеся в к а ­
захском и гянджинском диалектах; напр.: уш а х -\-с ы н ь п —вы дети,.
н э н э - син-из—вы бабушка, к ^лх о зч у -\-с ун ,уз—вы колхозник, фаза-
ж а х + с ы н ы з —вы напишите, көчүр-Усүнуз—вы переезжаете и т .д .;
3) -с у з , - с у з , встречающиеся в восточной и южной группе
диалектов и говоров азербайджанского языка; напр.: өфдә-\-сүз—в
дома, у ш а г \ с у з —вы ребенок, кедир-\-сүз—вы уходите, а ла р -\-с у з—
купите и т. д.;
4) -сыфыз, -е и ф и з, -с у ф у з, -с у ф у з, употребляющиеся в ере­
ванском говоре; напр.: атасы -\-сы /ы з—вы отец, эмэси 1 с и /и з —вы
дядя, бөфүкл сүфүз—вы старше, алмыф-сыфыз—вы купили, к ед и р -г
сифиз—вы уходите, гурурУ суфуз—вы строите и т .д .;
5) - с ы ғ ы з , - с и ғ и з , - с у ғ у з , -с у ғ у з , кыпчакский тип кате-'
гории встречается в джебраильском и айрумском говоре; напр.: гар-
даисы^ сығы з—вы его брат, иччи-\-сығыз—вы рабочий, отурур-\-су-
ғ у з —вы сидите, к ,ө р ү р \ с ү ғ ү з —вы видите;
6) - с о в у з, -с ө в ү з , встречающиеся в основной в кубинском
диалекте в условном наклонении; напр.: ал-\-совуз—если купите,
ишдэ -\ сөвүз—если вы поработаете. В бакинском и в шемахинском
диалектах в этих случаях « опускается и данный аффикс предстает
-у ~Ү , -у
в следующем виде: - со^з, -сэ~з, нап р.:оху-\-со~з—если вы проч-
тете, ү т ү л д -,у с-өҮ- з —если вы погладите и т. д.

3 О происхождении личного аффикса „ в “ См.: М. A. Siraliev Sur 1’orfgine de

l'affixe personel v d a n s les dialectes de la lang ue azerbaidjanaise. A cta orient, hu ng
•т XIII, Fasc. 1— 2, 1961.
* i Vf \ 4 o ~ V ‘ II ->!>- < £ jj> jU aC - 2 ^
5 Azarbajcan turq xalq, stvalari Iugatt, I ci Id. 2 hissa nB “ harfi, Baku, 1931,,стр. 111.
G См. M Р я с я н е н Материалы no исторической фонетике тюркских языков
* М., 1955, стр. 169— 170.
 47

Исходя из краткого обзора 2-го лица категории принадлежности,

а также категории сказуемости, можно прийти к следующему заклю­
чению:
Как в категории принадлежности, так и в категории сказуемости
на материале азербайджанских диалектов и говоров имеются личные
аффиксы, которые встречаются и в других тюркских языках; напр.:
п , щ, г // г и т. д. Однако аффикс « во 2-м лице является специфич­
ным для диалектов и говоров азербайджанского языка; он не зафик­
сирован в исторических памятниках тюркских языков.
 LIJ. Ill А АБДУ РАХ М АН О В
( Ташкент)
НЕКОТОРЫЕ ФОНЕТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
ТАШКЕНТСКОГО ГОЕОРА

Ташкентский говор представляет значительный интерес и с точки

зрения современного состояния узбекского языка, и в историческом
плане. Являясь говором политического, экономического и культурного
центра республики, он в то же время выступает в качестве языко­
вого ядра, вокруг которого складывается узбекское койнэ. Не менее
важным объектом ташкентский говор является и для исторической
диалектологии, поскольку он „ . . . продолжает сохранять известное
количество фонетических и морфологических особенностей, относя­
щихся к различным узбекским родо-племенным объединениям"1.
“Однако, несмотря на всю важность всестороннего изучения т а ш ­
кентского говора, он до сих пор не был объектом специального моно­
графического изучения. В литературе освещались лишь некоторые
фонетические и морфологические особенности говора, причем качество
отдельных опубликованных статей не всегда отвечало надлежащим
требованиям. К последним относится работа, опубликованная Стефа­
ном Вурмом2.
Статья Стефана Вурма о ташкентском говоре (вернее, о говоре
Кызылкуящской махалли Октябрьского района гор. Ташкента) затра­
гивает только некоторые особенности говора. Текст, записанный со
слов военнопленных, пестрит значительными неточностями, которые
привели к неправильному толкованию особенностей разбираемого
говора. Вследствие этого работа Вурма утрачивает свое значение для
узбекской диалектологии.
Основная задача данной статьи уточнить некоторые фонетические
особенности говора, произносительные особенности которого в значи­
тельной своей части легли в основу орфоэпических норм литератур­
ного языка.
Гласные

1. Состав гласных фонем ташкентского говора совпадает с соста­

вом гласных современного узбекского литературного языка.
В говоре шесть гласных фонем: ъ, е, э , э, о, у.

1 В. В. Р е ш е т о в . Состояние и задачи узбекской диалектологии, С б. ^Вопросы

узбекского я зы к о зн а н и я ”, Ташкент, 1954, стр. 120.
.. .. V
3 См. S t e f a n W u r m . The U zbek D ialec t of Q izil Qujas. B ulletin of the School
of O rien tal and A frican S tu d ie s,U n iv e rs ity of London, vol. XII, 1947, p. 1.
 49

Проф. Газы Алим Юнусов насчитывал в ташкентском говоре в о ­

семь гласных, относя к фонемам комбинаторно-позиционные варианты3.
2. Гласные ъ, у, о полностью совпадают с соответствующими
гласными литературного языка. Они возникли в результате качествен­
ного совпадения (конвергенции) контрастирующих пар гласных перед­
него и заднего уклада. По своим артикуляционным особенностям они
занимают промежуточное положение между передними и задними
гласными других тюркских языков.
3. В силу своей качественной характеристики данные гласные в
произношении подвергаются позиционным изменениям под влиянием
соседних согласных звуков, приобретая то передний, то задний отте­
нок. Ср.: йъгът, към, къш, ғъш, / / лит.-орф. гишт, к у л , г у л, к^ул,
< < < > < < < >
к у м \ к о л , коз, к р л , к о ш , и т. д.
> < > < >
4. В говоре отсутствует заднерядная фонема а, свойственная д р у ­
гим тюркским языкам. Там, где в тюркских языках выступает фонема
а, в ташкентском говоре мы находим гласные э и о. Эти звуки, как
известно, возникли в истории развития фонем ташкентского говора из
этимологического *а. Процесс дивергенции может быть представлен
гак: о > *а > э. Последующее распределение фонем о и а в лексике
ташкентского говора привело к тому, что фонема э, относящаяся к
звукам переднего ряда, стала употребляться в говоре в сочетании с
различными согласными, д аж е с глубокозаднеязычными к. и г, напри­
мер: ко ло м , ғ ә л л ә , т эко, шдғол.
5. В говоре гласный ъ является очень узким. Перед сонорными
сильно редуцируется: т( ъ) л, б(ъ)р, с(ъ)м. В конце слова произносится
как полуоткрытий гласный типа »е: элдъе, болэсъе, олт ъ е, отосъе,
йет т ъ е и др.4
6. В ташкентском говоре гласный о является менее узким, чем
аналогичный гласный в некоторых других узбекских говорах. Данный
гласный не имеет призвука, характерного для дифтонгоидов. Ср., на­
пример, ташк. он, оз, боръ, тор // лит.- орф. турт; кыпч. - узб. У он,
Vөз, СУори, тУор.
7. Распространение гласного о в словах и морфологических пока­
зателях во многом совпадает с литературным языком. В корнях типа
СГСГС, ГСГС и СГСГ распространение фонемы о в говорах неоди­
наково, но в ташкентском более или менее стабильно, например,
СГСГС: сомон, бозор, пох'ол, шомол, козон-, ср. анд. соман, к.рзан-,
самарк. самон, казон. ГСГС: омоч, ойоғ // ойо:-, омон-, ср. анд. ойак.
СГСГ: бэлэ, корэ, молэ, сойэ\ ср. коканд. болэ.
8. В говоре нет первичных долгих гласных, которые характерны
для некоторых тюркских языков5 и отдельных узбекских говорове, но
вторичные долгие гласные есть. Они возникают в ташкентском
говоре в результате выпадения соседних согласных, например:
1) выпадение звука р —бо: ( < бор), бо:мъ ( < бормъ) (ср. уйг.
ба , k a 7):

3 См. О ц а / . ь A l b i n . Ozbek lahgalarini ta snifda bir tagriba, Ta.?kent, 1936, стр. 15.
4 В. В. Р е ш е т о в Узбекский язык, I, Ташкент, 1959, стр. 128 и 170— 171.
5 См. Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков, I, Фонетика,
М., 1955.
0 Е. Д. П о л и в а н о в . Фонетическая система говора ки ш ла к а Икан. „Изв. АН
С С С Р " , ОГН, 1929, стр. 528; Ф. А б д у л л а е в . Чузик, унлиларнинг табиати тугри-
снда, журн , у з б е к тили ва адабиёти масалалари", 1959, № 3, стр, 27—33.
7 С." Е, М а л о в. У йгурские наречия Синьцзяна, М., 1961, стр. 97, 119.
334-4
50

2) выпадение звука к ( > в) — келду: (< к е л д у в < к е л д у 7 / лит,-

орф. келдик), к ъ л д у : к ъ л д у в <_ к ъ л д у к Ц л и т .о р ф к,илдик);
3) выпадение звука а: ( > ғ ) — яърэ\ « ч ъ р о ғ < яърэк), ортэ: ( <
ортэғ < ортэк), к р зу\ ( < к и з у ғ < кэзук)-,
4) выпадение звука һ — гувэ: ( < гувэһ), съйэ: ( < съйэһ), г э : ( < г о һ ) ;
5) вы паден и е звука ғ — о:лъм ( < оғлъ м ), бэ\, л ә п ( < б эғләп Ц
л и т .-о р ф . боғлаб), р :з & ( < р ғ з б ) ;
6) выпадение звука к ғ ( > й) — бэшъ\нъ ( < бошъйнъ < бэшънгнъ),
колъ-.нъ (< ^к о л ъ й н ъ < к олънгнъ)-,
7) выпадение звука й — ч&: (<. яъй), к ъ \м ә ( < к ъ й м ә );
8) Еыпадение звука г — ту \ мә ( < т у г м ә ), ту.мәпә ( < т у гм ә ч ә )г
т е.м ә ( < т егм ә);
9) выпадение звука £_ (айн)— йщнб ( < ар. м ә \ к у л ( < ар.
J ул»»), мә-.лум ( < ар.
10) утрата хамзы (с-)— тә\мън ( < а / ? . j;»^)> Рә:й ( < а Р- .•
тэ-.сър ( < ар. _*&").
С точки зрения появления вторичных долгот в говоре интересным
является пример о:иу^ ( < о м уя), где не только появился долгий
гласный, но и изменилась линия слогораздела о-./нуя. Ср. в андижан­
ском говоре өннүя. Здесь обнаруживаем лишний согласный вместо
Долготы в ташкенском говоре. Ср.: ташк. энсэн ( < эсзн, n e p c .j L - l ) ,
где также появляется спонтанный согласный.
Отметим, что вторичная долгота типа т о :п < т а у п < т а б ы п ; к о :п <
< к р у п < кабып\ со:к\ < саук^< с а в у к ; т о \к , < т а у к < т а в у к и т. д .8
не характерна для ташкентского говора. Но в Sandhl (в связи с вы­
падением согласных и гласных) некоторые гласные приобретают д о л ­
готу: бэру-.дъ ( <бэрувдъ<бэръп— ъдъ), кету.дъ ( <_кетувдъ < к ет ъ п —
ъдъ), элу-.дъ ( < элувдъ < э л ъ п — ъдъ)9.

Согласные

9. В ташкентском говоре отсутствуют губно-зубные в и ф, перед­

неязычный спирант ж и аффриката ц. Они возмещаются следующими;
звуками:
ф > п\ пэбръкэ ( < фабрика), пермэ ( < ферма);
ц~>с\ съ-.мэн ( < цемент), серк ( < цирк);
(губ.-зуб. в > губ. - г у б . в (-бб), ввэгэн, ( < вагон).
10. Согласные ғ, г, нг в говоре характеризуются более передней
артикуляцией, чем соответствующие заднеязычные согласные кыпчак-
ских говоров узбекского языка.
11. Звук х (^_) и х (^.) не различаются. Они слились в один
звук х ' , который является промежуточным между ними. Звук Һ (*)
в говоре имеет свое специфическое произношение.
12. Характерной особенностью говора является выпадение в конце
слова согласных звуков к , ғ после гласных о, о, у (<& ) в д вусл ож ­
ных и многосложных (иногда и односложных) словах. Напр., у з э :
( < у ззя ,), то: (</тгзг), йо: (<й<ж ,), сэру: ( < с з / й Ц ) 10.

8 К. К. Ю д а х и н . Н еко тор ы е особеғности кар аб у л ак с к о го говора. Сб „^Узбек

диалектологиясидан материаллар", I, 1957. стр. 33.
9 В. В. Р е ш е т о в. у зб е к с к и й язык, I, 1959, стр. 157
10 М. Р я с я н е н. Материалы по исторической фонетике тюркских я з ы к о в , М , 1955-
стр. 130.
 51

13. Не менее характерен переход конечного л ( > в ) > й после гласных

э и ъ: т ерэй (< т ерэк), бешъй (<j5euiye <.бешьк), бәй (< б эк < б э р г),
керэй (< к е р эк ), тешув (< т е ш ъ к ), къяъй (< къ н ъ к ).
14. Переход б > я , < ? > т (т. е. оглушение согласных б и д) в конце
слова встречается и в других узбекских говорах, но в ташкентском
конечный оглушенный п ( < б ) и т ( < д ) при любых условиях сохраня­
ется, хотя в других говорах при прибавлении аффиксов, начинающихся
с гласных, звонкость восстанавливается. Например, ташк. м э к т э п -\ъ м
> мэктэпъм, э ю т ^ э к д н 'у о в о т з к д н // лит.-орф, м а к т а б и м , обод
экан.
Ср. кыпч.-узб. мэкт эб, но м әкт әбим , к р п > к \а б ы , түп~>түби,
көп>көби.
15. Известно, что соответствие б— в характерно для языков огуз­
ской группы, но это явление прослеживается, хотя спорадически, в
узбекских городских говорах, в том числе и в ташкентском: вэр~~бор,
вер—бер.
О том, что в истории формирования ташкентского говора прини­
мали участие огузские элементы известно в литературе.
Переход б > в в конце и в середине слова прослеживается довольно
часто. Ср. т ә ш в ә к ә (<_moui бәкр) , лэв (<_ләб), к у р в ә к э ( < .к у р б ә к ә ),
сэвзъ ( <_сәбзъ), белвэ: (< б е л б э ғ), бър-вэш [<бър бэш (у з у м )], сәвәп
(< сәбәб). Выпадение начального б не характерно для ташкентского
говора, хотя ср. бокърдъ~~о:сърдъ. Это явление чаще прослеживается
в других говорах узбекского языка, ср. карабул. о л 11.
16. Другой фонетической чертой, подтверждающей наличие огузских
элементов в истории ташкентского говора, является спорадическое
наличие д в начале слова, чему, как известно, соответствует т в кар-
лукских и кыпчакских говорах12, например: т э в ы ч ~ (мълту:нъ) дэвшъ\
дэш кэзэн (<_тэш к рзэн // лит.-орф. мах,алла к,озон) и др.
17. Гортанный звук £_ (айн), встречающийся после гласных в
заимствованных словах арабского происхождения, в говоре реализуется
как глубокозаднеязычный проточный ғ, например:
сэғогп<ар. C.C-L (лит.-орф. соат)\
шъғър<ар. (лит.-орф. шеър)\
тәғнә<.ар. -и»)» (лит.-орф. таъна).
18. В начале слова согласный звук т чередуется с ч (т ~ ч ): я ъ ш ~
— тыи, яуш~~туш, чуш т ъм — туш т ъм .
т — я наблюдается и в других тюркских языках, ср. к.-калп. тири
гсп вча
— чуваш, яере, к.-калп. т ы рнакъ— чуваш. яернег\
19. В ташкентском говоре звук я чередуется со звуком с литера­
турного узбекского языка ( ^ ~ с ) : яэя— сэя, я э я у .~ с эя ъ к ,, яъ я к р н —
съякэн.
Надо отметить, что чередование видимо, явление новое. Во
всяком случае оно не встречается в „Дивани лугатит т у р к “, а также
в произведениях Навои. Ср. „Дивани лугатит т у р к “: с1чкрн, сая, саяук.,
саям iKt.
20. Чередование д—з —й: для ташкентского говора характерно й,
но в ряде случаев .сохранилось и древнетюркское д: эдэЦэдэш.

11 К. К. Ю д а х и н. Ук. соч , стр. 37.

12 Подробнее о со ответстви и н ачал ьн ы х д ~ т см. Н. А. Б а с к а к о в . К аракал­
пакский я зы к, II, Фонетика и морфология, ч. I, М., 1952, стр. 94
13 Н. А. Б а с к а к о в . Ук. соч., стр. 88.
52

21. дж —й —одно из основных фонетических признаков, отличаю­

щих карлукские и огузские говоры от кыпчакских.
Несмотря на то, что ташкентский говор является йекающим, в
некоторых словах наблюдается й> дж : дж уо (<йу/?), д ж у н ( < й у я г ),
дж ой (< й о й ); чушънъ й эхш ъ лъ йгэ дж ойдъ— //лит.-орф. т уш ини
я х ш и л и к к а йуйди-, джъ:дэ („Диван луғат. т у р к “,—jiz d a ) .
22. В говоре согласный я в начале аффикса полностью уподоб­
ляется конечным звуком основы:
т{<.д)н^>тт— эттъ, ъттъ, эх'мэттъ;
д ж н > д ж д ж —тэджджъ, ъх'тъйэджджъ;
з н > з з —коззъ, бъззъ, туззъ\
к ( < г ) я > я я —нэккъ, тэккъ, педэгоккъ-,
л н у л л —к о л л ъ , т эллъ йоллъ\
м н 'у м м — тэммъ, узуммъ, экаммъ;
п ( < б ) н > п п — гэппъ, кэппъ, кътэппъ-,
р н У р р —темърръ, кэмпърръ, пэкърръ\
с н > с с —мъссъ, мэйлъссъ, ъссъ\
х ' н > х Х [— мъх'х'ъ, чэх'х'ъ;
ЧН'УЧЧ— йЭТЭЧЧЪ, ЭМЭЧЧЪ\
ш н 'у ш ш — эшшъ, тэшшъ, бэшшъ-,
к н ' у к к — оккъ, окну,
ғ н Ъ ғ ғ —тъғғъ.
23. В словах, оканчивающихся на в, нг, й, ассимиляция я про­
слеживается спорадически:
в н > в в //в н — суввъ ( > с у : н ъ )// с у в н ъ ;
нгн~>нгнг'\нгн— тэнгнгъ! !тэнгнъ\
йн'уйй-! 1йн— оййъ11эйнъ. чоИИъ/1чэйнъ.
24. Если к основе прибавляется притяжательный аффикс 2-го лица
и после него присоединяется аффикс, имеющий в начале я, то соглас­
ный нг переходит в й ( й < я г ) и я не ассимилируется: й ( < я г ) « > й я :
к р лъ й н ъ (<^крлънгнъ), эйъйнъ ( <_эйънгнъ), экэйнъ ( у жэ н г н ъ ) , бзшъйнъ
(<бэшънгнъ), этэйнъ (<_этэнгнъ)14.
25. В конце односложных слов (особенно в глаголах) звук л
неустойчив. Натример: о (< эл), бо (< б о л), к р { < .к э л ) , сэ ( < ш ) . Ср. уйг.
с а -15. Это явление прослеживается и тогда, когда прибавляется аффикс
с начальным согласным м, с, г, (-мэ, -с э, -сън, -гән, и. т. д):
эсэ ( у э л с э ) , эмэ (<^алмэ), к ргэн (< ^крлгэн), босън ( у б о л с ъ н ).
26. В ташкентском говоре согласный р реализуется следующим
образом:
Р ' - л —довэлЦ лит.-орф. девор. Ср. ферг. дувэл\
р > н — /Я5няш//лит.-орф. тирнок; (Ср. ферг., анд.
тъннакЛтъндак)-, ягйяяр//лит.-орф. турна;
к эн н э й //л т .-о р ф . карнай;
р > т — бъттэ{<бърф-тэЦ л т .-о р ф . битта);
р > л — йеллэрд эЦ лит.-орф. ерларда.
27. В некоторых словах согласный й замещается согласным з (й—з):
й эз— Ной (дэстэх'эннъ йоз//йэй); ср. с о з л ә — каракалп. с ё й л е -16; йэз (лето)
~ и э й л э в (пастбища).
28. Спирантизация я и я, отмечается в закрытых слогах перед,
глухими согласными:

14 См. Я. Г.Г у л я м к о в. М орф элогия ташкентского говора (а в т о реф ), М., 1954,

стр. 4.
15 С. Е. М а л о в. Ук. соч., стр. 148.
141 Н. А. Б а с к а к о в . Ук. соч., стр. 88.
 53

к^> х':т ох'т ъ ( < токтъЦ лит.-орф. т у к д и ), м эх 'т э п {<^мэктэп1 /

лит.-орф. м а кт а б -), сэх'сэн (<сз/гсз«//лит.-орф. саксон); ср.
азерб. к э һ л и х ', м әһт әф l7.
к2>х' чъх'сън, ш о х 'с э н ( < т о к с эн//лит.--орф. т у к р о н ) .
29. В говоре г в конце слов не встречается; в заимствованных
словах переходит в к или м: <5зй<бак<перс. барг<_ о .
30. Согласный f встречается только после узких гласных (&, у) в
односложных словах (йъғ, ту ғ ) , а в других позициях выпадает.
31. Звук Һ (*) имеет два оттенка:
1) Һ произносится гортанно: һәм һәйэтЦлит.-орф. х\аёт\
2) Һ произносится аналогично немецкому сһ (как в слове /с/г):
/>й/гй//лит.-орф. 6 ex\u' мъһръһ лит.-орф. М е х фи, Лал-/г&д//лит.-орф.
х ф л - х ф л . Звук /г наблюдается в соседстве с узким гласным й, как
и һ в азербайджанских говорах.

17 М. Ширэли,|ев. Азэрба1чан диалектолоки)асынын эсаслары, Бакы, 1962,

стр. 90.
 Л. А. ПОКРОВСКАЯ

( М осква )

О ПРОИСХОЖДЕНИИ ДИАЛЕКТОВ Г А Г А У З С К О Г О Я З ЫК А

Современный гагаузский язык на территории Молдавской ССР и

Украинской ССР состоит из двух диалектов: центрального (чадырлунг-
ско-комратского) и южного (вулканештского), что установлено д и а ­
лектологическими исследованиями последних л е т 1. В основу гагаузского
письменного языка, существующего с 1957 г., был положен преобладаю­
щий, центральный диалект. Южный диалект, менее распространенный,
был также частично использован при создании письменных норм.
Различия между двумя названными диалектами относятся главным
образом к их фонетике и лексике. В области морфологии основное
различие между диалектами заключается в формах настоящего времени
глагола (в центральном диаяекте и письменном я зы к е —форма на -эрЦ
-ер, в южном диалекте—форма ш - ы й '-и й ) '1. В целом в центральном
диалекте сильнее чувствуется славянское влияние, чем в южном, более
стойко сохраняющем тюркские фонетические черты и лексические
элементы.
Какими факторами можно объяснить существование в гагаузском
языке двух указанных диалектов?
Диалектологическое исследование гагаузского языка только на
территории М.ССР и УССР (бывшей Бессарабии) не м о ж е т дать ответ
на этот вопрос. Необходимо вспомнить, что гагаузы живут в этой
местности лишь с начала XIX в. Их предки переселились сюда из
северо-восточной Болгарии (Дели-Ормана и Д обрудж и), где и теперь
имеются гагаузские села.
Существуют ли в языке гагаузов Болгарии местные различия и
какие именно?
Об этом судить пока трудно, так как специального исследования
в этой области дэ сих пор не проверилось, во всяком случае о р е зул ь­
татах такого исследования ничего не известно. В настоящее время мы
располагаем лишь краткими замечаниями о языке и фольклоре гагаузов
Болгарии Вл. Зайончковского3 и опубликованными им ж е образцами

1 См. Б. П. Т у к а н . Н екоторы е и тоги диалектологической экспедиции по иссле­

дование гагаузских говоров, „Лимза н и литература м о л д )в ен аск э ‘ .„ Кишинев, 1961,
№ 1 , сгр. 55—57; Л А. П о к р о в с к а я . 0 5 ц а я характеристика д и а л е к т н о й с и с т е м ы
гагаузского языка, „Тезисы докладов на IV 'региональном совещании по диалектологии
тюркских языков 27— 30 мая 1133 г.“, Фрунзе, 1933, стр. 48—49.
2 Основные особенности диалектов га га у зс к о г о языка рассмотрены нами в назван­
ном докладе на диалектологическом сове дании в г. Фрунзе.
3 W1 Z a j a c z k o w s k i . Z badan nad je.zikiem i folklorem G a g a u z o w w B ulgar ii
„O d bltk a ze S p ra w oz dan z p o s ie d z e n 1Komisji od d zialu PAN w K ra k o w ie . 1958 стр. 1 —4
 5о

традиционного фольклора гагаузов Варненской околии4. Однако этих

материалов, даж е при самом тщательном их анализе, проделанном Вл.
Д рим бой6, недостаточно для того, чтобы составить ясное представление
об особенностях гагаузских говоров в Болгарии. А между тем, обсле­
дование этих говоров и сравнение их с гагаузскими говорами и д и а ­
лектами Молдавии и Украины только и может дать ключ к у д овл е­
творительному разрешению вопроса о происхождении диалектов гагаузс­
кого языка.
Все же имеющиеся в научной литературе сведения о гагаузах и
их языке, а также результаты исследования современного гагаузского
языка на територии СССР позволяют сделать некоторые предположения
по этому вопросу. Известно, что гагаузы в Болгарии в прошлом д е л и ­
лись на две группы: гак называемых „болгарских11 гагаузов, живших
в Провадийской, Ени-Пазарской, Добричской околиях (районах*, и
„настоящих11 (болг. „същинских11) гагаузов. Последние назывались также
„приморскими11 или „греческими11, так как жили на побережье Черного
моря в Варненской и Балчишской околиях и находились под влиянием
греческого духовенства6, „Болгарские11 гагаузы испытывали сильное и
длительное влияние болгар, распространявшееся как на хозяйственную
и семейно-бытовую стороны их жизни, так и на верования, язык и
фольклор7.
Исходя из характера и территориального соотношения диалектных
особенностей современного гагаузского языка в Молдавии и на Украине,
а также на основании исторических данных о гагаузах можно пред­
положить, что наличие в гагаузском языке двух указанных диалектов
связано с прежним делением гагаузов на две группы, различавшиеся
между собой этнографическими признаками, историко-культурной
ориентацией и особенностями языка. Такая мысль была впервые выс­
казана в докладе на V Всесоюзном диалектологическом совещании в
Кишинёве (1959 г.)8. В данной статье делается попытка более детально
обосновать предположение о том, что центральный диалект принадле­
ж ал в прошлом „болгарским11 гагаузам, а южный д иалект— „настоящим11
(„приморским11, „греческим").
Обратимся прежде всего к известным работам исследователя гага­
узов В. А. М ошкова, в которых содержатся некоторые сведения,
подтверждающие правомерность нашего предположения. По наблюде­
ниям Мошкова, „гагаузы, хотя и представляют собой маленький народ,
но у них чуть не в каждом селе есть свой особый говор, и отдельные
говоры иногда так значительно разнятся между собою, что их можно
рассматривать как отдельные наречия турецкого (тюркского—Л. П .)
язы ка"9. Мошков заметил, что „наибольшая разница в говорах сущ ест­
вует меж ду Комрадом и с. Этулия. „Чем объясняется эта разница я

4. W1 Z a j a ^ c z k o w s k i G a g a u sk ie te k s ty folklorystyczne. „Езиковедско-етно“
графски наследования в памет на акад. Ст. Р о м ан ск и ”, София, 1960, стр. 855—886
5 V. D г i ш D a k e m a r q u e s sur les p arlers g a e a o u z e s de la В ilgarie du N ord-E st.
„Rocznik O rie n ta lis ty c z n y ”, W arszaw a, 1963, t. XXVI, zeszyt 2, стр. 63—89.

e К J i r e c e k Das F u rs te n th u m B ulgarien, W ien, 1891, стр. 143.

7 JI. М и л е т и ч. С т а р о ю българско население в северо-източна Б о л г а р и я , София,
1902, стр. 15— 20.
8 См. JI. А П о к р о в с к а я . О применении понятий „ я зы к ” и „диалект” к г а г а ­
у з с к о м у я з ы к у ,” Лимба ши литература молдовеняска”, Кишинев, 1961, № 3 , стр. 39.
9 В. А. М о ш к о в . Турецкие племена на Балканском полуострове, „Изв. русск.
геогр. о б щ - в а “, т. XL, СПб, 1904, стр. 413.
56

не знаю,— писал Мошков,— но думаю, что она существовала гораздо

раньше переселения гагаузов в Бессарабию из-за Д у н а я “10.
Побывав в 1903 г. в северо-восточной Болгарии, В. А. Мошков
обнаружил, что говор гаджалов (порков-мусульман в Дели-Ормане
—J7. П.) села Памукче в окресностях городка Ени-Пазара „оказался
положительно тождественным с языком бессарабских гагаузов села
Бешалма Комратской волости"11. Из этого Мошков заключил, что
„гагаузы, находившиеся среди гаджалов в меньшинстве, „заимствовали"
свой современный язык со всеми его говорами от гаджалов, а их
собственный „древний" язык, по-видимому, не сохранился и „если
может быть восстановлен, то только путем научного исследования"12.
Последующие исследования Т. Ковальского13 показали, однако, что диа­
лекты гагаузов и тюрков Дели-Ормана (гаджалов), хотя и близки между
собой, н о н е и д е н т и ч н ы .
Гагаузский более существенно отличается от османско-турецких
диалектов, чем делиорманский, так как в гагаузском, во-первых, сохра­
нились многие первично-тюркские черты, исчезнувшие в делиорманском
диалекте под нивелирующим влиянием турецкого литературного языка,
и, во-вторых, появились вторичные явления, объясняющиеся, по-види­
мому, значительным иноязычным влиянием (славянским, романским,
греческим). Близость же гагаузских говоров к делиорманскому диа­
лекту Т. Ковальский объяснял, конечно, не заимствованием гагаузами
своего языка от гаджалов, а общим историческим происхождением
этих групп тюркоязычного населения в северо-восточной Болгарии14.
Таким образом, сравнение языка бессарабских гагаузов (по мате­
риалам Мошкова) с турецким диалектом Дели-Ормана, изученным
самим Ковальским, не подтвердило предположения Мошкова о том,
что „каждое или почти каждое (гагаузское- Л . П.) село принесло с
собой из за Д уная в полной чистоте говор тех гаджалов, среди кото­
рых обывателям его приходилось прежде жить 15. Следовательно,
существование местных различий в гагаузском языке надо объяснять
не только прошлым влиянием на него соседних говоров гаджалов
(которое несомненно имело место), но, главным образом, какими-то
иными причинами. Косвенные указания на это имеются у самого М ош­
кова, не сделавшего, однако, из них дальнейших выводов.
Мошков пишет, что в Бессарабии он ближе других познакомился
с гагаузскими говорами с. Бешалма Комратской волости Бендерского
уезда и с. Этулия Измаильского уезда, а в Болгарии обследовал говор
села Кестрич Варненской околии. Сопоставив между собой эти три
говора, а также говоры османских турок, гаджалов и сургучей (тюрко­
язычных христиан в Адрианопольском вилайете Турции), Мошков
пришел к выводу, что наиболее удалены друг от друга „наречия осма­
нов и бешалманских гагаузов", а все остальные располагаются между
этими двумя. „Из остальных двух гагаузских говоров измаильский стоит
ближе к бешалманскому, а варненский—к османскому"10.

10 В. А. М о ш к о в . Наречия бессарабских г агаузов, „Образцы народной литера­

тур ы тюркских племен", изд. акад. В. В. Радловым, т. X, СПб, 19J4, предисловие,,
стр. 30.
11 В А. М о ш к о в . Турецкие племена на Балканском полуострове, стр. 413.
12 В. А. М о ш к о в . Турецкие племена на Балканском полуострове, стр. 415.
13. Т. К о w а 1 s к 1 . Les Turcs et la langue tu rq u e de la Bulyarie du N ord-E st, Kra­
k o w , 1933, стр. 21.
u Там же, стр. 27.
15 В. А. М о ш к о в . У к . с о ч ., стр. 415.
16 Там же, стр. 414.
 57-

Гагаузы с. Кестрич Варненский околии относились, как известно,

к „приморским" или „греческим", а гагаузы с. Бешалма принадле­
жали до переселения в Бессарабию к „болгарским" (как заключил
М ошков17 по сходству их говора с говором гаджалов с. Памукче Ени-
Пазарской околии). Из этого явствует, что говоры „болгарских" и
„греческих" гагаузов различались между собой и, по-видимому, довольно
значительно, так как по свидетельству самого Мошкова говор варненс­
ких гагаузов был ближе к турецко-османским говорам, чем к говорам
гаджалов. Учитывая, „что „болгарские" и „греческие" гагаузы были
долгое время разобщены, находясь под враждебными друг другу бол­
гарским и греческим влияниями, естественным будет предположить,
что каж дая из этих групп говорила на своем диалекте, причем диалект
„болгарских" гагаузов был, несомненно, более „славянизированным",
чем диалект „настоящих", „чистых" гагаузов.
В. А. Мошков во время поездки в Болгарию подтвердил мнение
Л. Милетича18 о том, что в Бессарабию переселились в основном „бол­
гарские" гагаузы и в меньшем числе —„греческие"'9. Но о том, как
разместились в Бессарабии эти две группы, прямых сведений в науч­
ной литературе не имеется. М еж ду тем, если гагаузы с. Бешалма, как
считал Мошков, действительно относились в прошлом к „болгарским",
то „болгарскими“были и все другие гагаузы Комратской волости,
имевшие близкие между собою говоры. Остается предположить, что
гагаузы Этулия Измаильского уезда, говор которых значительно отли­
чался от говоров Бендерского уезда, принадлежали ранее к „греческим"
(„приморским").
По тексту, записанному Мошковым с. Этулия (с пометой „говор
Измаильского уезда")"0 можно судить о том, что этот говор более
сходен с турецким языком, чем говор с. Бешалма и, следовательно,
близок к говорам варненскйх („приморских") гагаузов. Об этом сви­
детельствует, в частности, позиционное употребление гласного е,
которому соответствует в говоре с. Бешалма употребление гласного
а (ср. б ен — б а н — я, с е н - с а н — ты, б и л е —б и л а — вместе, гидёйдин —
—гидайдин—если бы ты пошел и т. п.)21
Соответствие е — а Мошков справедливо считал одним из основных
признаков фонетического различия между гагаузскими говорами в
Бессарабии, а такж е меж ду „наречиями османов и бешалманских
гагаузов"22. Очевидно, исходя из этого признака Мошков отметил также,
что текст гагаузской песни о взятии г. Плевны, записанный П. Дра-
гановым у „задунайских" гагаузов, „стоит ближе всего к говору с.
Этулия"-3. Указание же самого Драганова24 на то, чго эта песня
принадлежит „черноморским" гагаузам, служит еще одним подтверж ­
дением верности предположения о том, что жители с. Этулия относи­
лись в прошлом к „приморским" гагаузам.
Таким образом, приведенные данные позволяют нам утверждать,
что подмеченное Мошковым различие меж ду гагаузскими говорами
Бендерского уезда, с одной стороны, и говором с. Этулия Измаильского
у е зд а —с другой, объяснялось тем, что говоры Бендерского уезда
17 В. А. М о ш к о в . Ук. соч., стр. 428.
18 Л. М и л е т и ч . Най-нови изследования по ет нограф ията на гагаузите, „Периоди-
ческо списание”, т. L X vI, Cot) ия, 19и5.
19 В. А. М о ш к о в . У к. соч., стр. 429.
20 В. А. М о ш к о в . Наречия бе ссар аб ск и х г агаузов, стр. 28.
S l B А М о ш к о в Наречия бессарабских гагаузов (предисловие), стр. 29—30,
*2 В А. М о ш к о в Турецкие племена на Балканском полуострове, стр 414
23 В. А. М о ш к о в . Наречие бессарабских гагаузов (предисловие), стр. 31.
24 П. Д р а г а н о в. Македонско-славянский сборник, вып. I , З И Р Г О по отд.
этнографии, т. XXII, вып I, СПб, 1894, стр. 237.
58

принадлежали ранее „болгарским" гагаузам, а говор с. Этулия — „настоя­

щим" („приморским11, „греческим11). Очевидно, М ошкову не пришлось
побывать в других селах, говоры которых близки к говору с. Этулия
(в часности, в с. Вулканешты), и поэтому он особняком выделил эту-
лийский говор, противопоставив его всем другим.
В современном гагаузском языке говор с. Этулия относится к
южному (вулканештскому) диалекту. Значит, носители южного д и а ­
лекта в целом должны быть потомками „настоящих", „приморских"
гагаузов. И действительно, в пос. Вулканешты МССР, жители целого
квартала носят фамилию Каварналы, свидетельствующую о том, что их
б лижайшие предки были переселенцами из г. Каварны на побережье
Черного моря. Гагаузы с. Котловина (б. Балбока) в Одесской области
УССР сохранили воспоминания о том, что их деды переселились сюда
из окрестностей г. Варны.
Говор с. Бешалма (ныне Чадыр-Лунгского района МССР) отно­
сится к центральному диалекту, так же как и все остальные говоры
Чадыр-Лунгского и Комратского районов МССР (сюда входят более
двадцати сёл и города Чадыр-Лунга и Комрат). Носители центрального
диалекта, по-видимому, относились в прошлом к группе „болгарских"
гагаузов; многие из них и теперь считают себя „болгарами".
Естесгвенно, что за полтора столетия жизни в Бессарабии бывшие
„болгарские" и „настоящие" гагаузы отчасти перемещались м еж ду
собой, так как деление их на две группы после переселения из Бол­
гарии утратило свое политическое и территориальное значение. Так,
на территории южного диалекта (в Вулканештском районе МССР)
есть с. Чешмекёй, говор которого относится к центральному диалекту.
В Одесской области УССР имеются говоры, принадлежащие и южному
диалекту (сс. Виноградовка, Котловина, Александровка)25, и централь­
ному диалекту (сс. Димитровка, Кубей, Новосёловка и др). На границе
между центральным и южным диалектами расположено с. Карболия
(недалеко ог г. Кагула) со смешанным говором, содержащим черты
обоих диалектов. Но все же территориально-языковые различия между
двумя диалектами гагаузского языка продолжают сохранять довольно
четкие очертания.
Д л я окончательного фактического подтверж дения предположения
о происхождении гагаузских диалектов, трактовавшегося в данной
статье, необходимо выяснить следующее:
1) сохранились ли в северо-восточной Болгарии следы деления
гагаузов на „болгарских" (восточных) и „настоящих", „приморских"
(западных);
2) отличаются ли друг от друга говоры бывших „болгарских" и
„настоящих" гагаузов и какими признаками;
3) в каком отношении находятся говоры гагаузов Болгарии к
говорам и диалектам гагаузов на территории Молдавии и Украины:
соответствуют ли говоры бывших „болгарских" гагаузов центральному
диалекту, а говоры бывших „приморских" гагаузов—южному диалекту;
4) как соотносятся говоры гагаузов Болгарии с окружающими их
говорами турецкого языка.
Провести такое исследование и ответить на эти вопросы можно
будет только после экспедиции в гагаузские и турецкие сёла северо-
-восточной Болгарии и сопоставления собранных там материалов и
сделанных наблюдений с диалектными данными гагаузского языка на
территории СССР.
25 Говоры этих с ел были обследованы Б. П. Туканом, специально изучающим
ю жный диалект гагау зского языка.
 А. Г. ВЕЛИЕВ
(Б а к у )

К ПРОБЛЕМЕ ПЕРЕХОДНОГО ГОВОРА В А З ЕРБ АЙ ДЖА НС КО М

ЯЗЫКЕ

Выявление закономерных явлений и специфики переходных гово­

ров, расположенных между отдельными диалектальными группами,
является актуальным вопросом азербайджанской диалектологии.
Переходные говоры, как вторичное явление, могут возникнуть
между диалектами азербайджанского языка и одним из родственных
ему языков (напр., м еж ду азербайджанскими диалектами—с одной
стороны, турецким, туркменским и кумыкским языками—с другой),
они возникают такж е и внутри азербайджанского языка между неко­
торыми отдельными его диалектами.
Ввиду того, что азербайджанский язык территориально значи­
тельно отстоит от родственных ему огузских и кыпчакских языков
(туркменского, турецкого и кумыкского), то взаимоотношение и взаи­
мовлияние между ними проявляются не так интенсивно, как, напри­
мер, между туркменским, с одной стороны, каракалпакским и у зб ек­
ским языками—с другой, где границы распространения этих языков
очерчены более-менее ясно и меж ду ними не обнаруживаются ино­
язычные этнические группы. Однако между азербайджанским языком
и кумыкским расположены некоторые иберийско-кавказские языки
(лезгинский, аварский, цахурский, табасаранский, крызский, удинский,
хыналукский и др.), между азербайджанским и турецким расположены
армянский и картвельские языки; а что касается туркменского языка,
то между туркменским и азербайджанским языками имеется есте­
ственная преграда—Каспийское море, по этой же причине между
этими языками (азербайджанским и туркменским) не могли возникнуть
переходные говоры (несмотря на это, в ёмудском диалекте и в других
диалектах туркменского языка1 наблюдаются некоторые особенности
азербайджанского языка и его диалектов).
М ежду дербентским говором (входящим в восточную группу д и ­
алектов и говоров азербайджанского языка) и кумыкским языком
находится табасаранский переходный говор азербайджанского языка,
возникший на базе дербентского говора с кумыкскими наслоениями,
что подтверждается диалектологическими материалами, собранными
1 К. Ш а м у р а д о в . О состоянии изучения диалектов туркменского я з ы к а ,
Вопросы диалектологии тюркских языков, Баку, 1958, стр. 88—89; Р. Б е р д ы е в ,
Диалектные данные туркменского я з ы к а —один из источников при разработке с р а в ­
нительной грамматики тюркских языков, Вопросы диалектологии тюркских языков,
т. 111, Б а к у , 1963, стр. 17—19.
60

дипломантами филологического факультета АГУ Н. Тахмазовым и

Г. Ярмамедовым2. С сновываясь на весьма ценных данных, опублико­
ванных в исследованиях Е. В. Гудиашвили3, можно прийти к такому
заключению, что цалкинские говоры являются переходными, образо­
ванными на базе восточно-анатолийских диалектов с азербайджанскими
наслоениями.
В диалектном членении азербайджанского языка особое место з а ­
нимают переходные говоры, расположенные между отдельными диа­
лектальными группами, изучение которых представляет особый инте­
рес для уточнения границ диалектов, а такж е вопроса взаимовлияния
отдельных диалектальных групп. В результате систематического и
детального обследования и изучения большинства диалектов и гово­
ров азербайджанского языка в пределах Советского Союза (начатое с
1940 г.) появилась первая классификация диалектов и говоров, разра­
ботанная и предложенная проф. М. Ш. Ширалиевым. Составленная
на историко-географических принципах она в дальнейшем, по мере
развертывания диалектологических исследований, усовершенствовалась
и приняла более совершенный вид, в котором все диалекты и говоры
рассматривались в четырех группах (восточной, западной, северной и
южной) и переходных говорах. По совершенно правильному мнению
проф. М. Ш. Ширалиева, к переходным говорам относятся:
а) геокчайский говор, объединяющий особенности восточных и
западных групп диалектов; б) агдашский говор, объединяющий осо­
бенности восточных и северных групп диалектов; в) джебраильский
говор, объединяющий особенности западных и южных групп д и а ­
лектов азербайджанского языка4.
Диалекты, входящие в состав отдельных диалектальных групп,
являются, на наш взгляд, по происхождению первичными (например,
бакинский, шемахинский, кубинский диалекты и муганские, ленко-
ранские говоры, входящие в восточную диалектальную группу, нухин-
ский диалект и ряд говоров, входящие в северную; казахский, кара­
бахский и некоторые другие диалекты и говоры, входящие в западную
и т. д.), а переходные говоры (агдашские, геокчайские, джебраиль-
ские) являются вторичными.
В образовании диалектов азербайджанского языка основными ф ак ­
торами являлись общественно-политические, экономические, естест­
венно-географические и культурные условия Азербайджана. На те р ­
ритории Азербайджана, в частности в его центральных предгорных
областях, начиная с древних времен до начала XIX в., происходило
бесчисленное множество общественно-политических изменений, частые
землетрясения, наводнения Куры и других рек и прочие стихийные
бедствия,—все эти факторы более или менее воздействовали на этни­
ческие группы, населяющие эту территорию, способствовали смеш е­

2 Н. Т ә һ м а з о в . Табасаран шивәсинин морф оложи хүсуси” әтләри; К. J а р -

м ә һ ә м м э д о в . Табасаран шивәсинин лексик х ү су с и ]ә т л ә р и (дипломные работы,,
з а н и и ен ны е в 1962 г. в А Г у ).
3 Е. В. Г у д и а ш в и л и . О некотор ы х лексических особен остях Нижнецалкин-
ского турецкого говора. Труды Тбилисского университета, т. 91, сер. востоковеде­
ния, II, Тбилиси, 1960, стр. 208; Е. В. Г у д и а ш в и л и . Склонение о ,н о в с аффик­
сом принадлежности второго лица в речи тюркоязычного населения цалкинского
района, стр. 331, Е. В. Г у д и а ш в и л и . О н екот оры х глагольных ф орм ах в нижне-
цалкинском турец ком наречии, стр. 2 2 9 —235.
4 М. Ш . Ш и р а л и е в . О проблеме языка и диалекта, Вопросы диалектологии
тюркских языков, т. III, Баку, 1963, стр. 36.
нию их языков и диалектов с азербайджанским языком. В результате
образовались азербайджанские диалекты, которые в эпоху ханства
(с середины XVIII в.) окончательно оформились в определенные диа­
лекты, обладающие целым рядом специфических особенностей, и про­
стирались в определенных границах, в некоторой степени совпадающих
с границами ханства. Например, на территории Шекинского, Кара­
бахского и Ширванокого ханства, соответственно образовались диа­
лекты со специфическими фонетическими, лексическими и граммати­
ческими особенностями, большинство которых наблюдается в совре­
менных говорах.
Вполне прав проф. Р. И. Аванесов в том, что „ .. .современные
говоры являются непосредственным продолжением говоров ф еодаль­
ной формации, а частично даж е позднейшей капиталистической, а не
подходят прямо к племенным диалектам доисторической эп охи 115.
Постоянные военные столкновения, междоусобицы в ханствах спо­
собствовали частым изменениям границ и меж ду диалектами. Таким
образом, на территории, подвергшейся этим изменениям, в особенности
в смежных областях отдельных ханств и султанатов (магалов), обра­
зовались переходные говоры, которые по сравнению с отдельными
диалектами (диалектальными группами) возникают в последующие
этапы. Переходные говоры, будучи вторичным образованием, появля­
ются в последующие периоды развития азербайджанского языка, как
бы составляют предпосылку к общенародному разговорному языку.
Необходимо отметить, что агдашские переходные говоры обра­
зовались на базе арешских говоров под сильным влиянием западной,
несколько слабее северных групп диалектов и говоров. Эти говоры
распространены, в основном, на территории бывшего арешского уезда
и Кабалы на смежных границах трех ханств (Шекинского, Карабах­
ского и Ширванского).
Геокчайские переходные говоры образовались на территории быв­
шего Геокчайского уезда (по нынешнему административному делению
охватывают Геокчайский, Уджарский и Зардобский районы).
Агдашские и геокчайские говоры по своему составу неоднородны.
Прикуринские села обоих говоров в определенной степени отлича­
ются между собой, такж е различаются говоры, примыкающие к Кут-
кашенскому и Кюрдамирскому районам, что объясняется близостью
или отдаленностью той или другой диалектальной группы.
В целом агдашские и геокчайские говоры отличаются между
собой по ряду особенностей.
А. В геокчайских говорах наблюдаются следующие особенности
восточной группы диалектов и говоров азербайджанского языка.
1. Отсутствие велярного н («;).
2. Редукция в середине и в конце слова согласного в (о л х о —
скалка для теста, д ош ан—заяц, б у з о — теленок).
3. Употребление губных гласных после нёбных в аффиксах 2 л. мн. ч.
глагола категорического прошедшего времени изъявительного и услов­
ного наклонения, а также при склонении существительного с аффиксами
принадлежности в родительном и винительном падежах ( а л д у з —_ вы
получили, б и л д у з — вы узнали, а л с у з Ц а л с о з — е ели получите, билсузЦ
б и л с о з —если вы знаете баво^н!/б авоун /{б абун— твоего отца, н э н о ^ н //
н э н о у н Ц н э н у н —твоей бабушки, баво1а//бавоуа/ б а б у а — твоему отцу,

5 П роф. Р. И. А в а н е с о в . В опросы о б р азо ван и я русского язы к а в его гово

рах, „Вестн. Московского университета* , 1947, № 9, стр. 113.
62

н ә н ^ а //н ә н у а / / н э н у а —твоей бабушке, бавоу/ /баву~// б а б у —твоего отца,

н э н у //н э п у //н э п у —твоей бабушки, б а в о ^ зу н //б а в у зу н //б а б у зу н —вашего
отца, нэн оф .зун//нэнузун//нэнузун —вашей бабушки, бавоУ за//бавуза//
бабуза—вашему отцу, нэноА/за// н ә н у за // н ә н у за —твоей бабуш ки,бавозу/ '
бавузуЦбабузы—твоего отца, н э н у з у Ц н э н о зу Ц н зн у зу —твоей бабушки.
4. В некоторых случаях наблюдается нарушение гармоний.
5. Употребление двухвариантных аффиксов (огубленных вариан­
тов) в некоторых говорах (а л у н —получайте, б и л ү н — знайте, а л д у з —
вы получили, б и л д у з —вы узнали).
6. Употребление в отрицательном аспекте 1 и 2 л. ед. и мн. ч.
настоящего-будущего времени соответственно аффикс -м а нЦ -м эн ,
-мар//-мэр (а л м а н а м —не буду получать, б и л м э н э м —не буду знать,
а л м а н ы х ! / а л м а н ы ғ —не будем получать, б и л м э н и х '//б и л м э н и к с—не
будем знать, а л м а р с а н —не будеш ь получать, билм әрсән—не будешь-
знать, а л м ,рсуз—не будете получать, б и лм э р си з—не будете знать).
7. Употребляются вопросительные предложения интонационного
типа (в основном, в нынешнем Геокчайском районе) — Сава шәрә ке-
д эс у з?—Завтра в город поедете? А т азы көрдуз?— вы видели отца?
Следующие особенности восточной группы в геокчайских пе р е ­
ходных говорах встречаются параллельно с другими особенностями,
но некоторые из них наблюдаются неповсеместно, а только в отдель­
ных населенных пунктах:
1. В конце слова наряду с звуковыми вариантами к сЦ х ' употреб­
ляется в некоторых говорах согласный к, j (к ә к л и к ? Ц к ә һ л и х ’Цкәһ-
л и к Ц к ә һ л и / — куропатка, э ш 1э к с// ә п п э х '//әппәк//әппә] — хлеб, б и л м ә н ’/ j
б и л м ә х '//б и л м ә н /б и л изу—знать.
2. Под влиянием согласного j широкий гласный а в корне слова
суживается (фефлах<фафлаг—дача, летнее пастбище, а л е / д ы х ^ а л а
и д и к — получали бы).
3. Чередование а ^ о наблюдается в некоторых селах { к о м ы и к .
камы ш —буйволица, попах<_папаг—шапка, б о ба< б аба—дедушка, Ш а-
нобат < .Ш аһнаб ат —собств. имя).
4. Чередование о - у в корнях слов встречается в прикуринских
селах при склонении личного местоимения 3 л. ( у < о —он, у н у н < о н у н —
его, ее, ун а < .о н а — е му, ей, у н у / / у н и с о н у — его, ее) и в корнях слов
( у « < о « —десять, ух ло < _ о хло в— скалка, гу н а ғ< .го н а г—т ослъ,т елф ун<
телефон).
5. Чередование ө-*ү встречается в некоторых словах (һ ү к у м ә т <
һ ө к у м ә т — правительство, һүрмэпкфгөрмәт — уважение, күкэркин<.кө-
фәркин—голубь, күсө<.көсөв—головешка).
6. В середине и в конце слов употребляется согласный к (и к и р -
ми<С.и/ирми—двадцать, көк<.көф— небо, икнә<.ифнә —иголка, экри<ф
< д / р и — кривой, дүки<.дү/Ү— рис).
7. Употребление в конце слов согласного ғ ( у ш а ғ —ребенок,
т уссағ< .дуст ағ— заключенный, б а л ы ғ — рыба).
8. Выпадение согласного в в середине и в конце слов (соғат < сов-
г а т — подарок, тола<фтөвлә— конюшня, к о ғун < .ч о в гу н — метель, до-
шан<.довшан— заяц).
Б. Особенности западной группы, наблюдаемые в геокчайских
переходных говорах.
 63

1. Чередование э -* а большей частью в словах арабского проис­

хождения в первом слоге (ш аф а х< ш эф э г— заря, у'ан«<у',?‘ни> то-есть
назар</нэзэр—взгляд, миф ва^ме/'вэ— фрукт, х а б а р //х а в а р — известие).
2. Чередование и->ы в различных позициях слова (с ы ч а н < с и ч а н —
мышь, с ы ф а п к /с и ф э т —лицо, % аһыл<чаһил— молодой).
3. Чередование б - в в интервокальной позиции и в конце одно­
слож ных слов после гласного (га в а ғ//га в а х < га б а г— перед, х а р а в а <
х а р а б а —развалина, х а \ а в а н < х и ] а б а н —аллея, бава<^баба—дедушка,
д и в < д и б — дно, г а в у г а б — посуда).
4. Чередование ч ж в интервокальной позиции и в конце одно­
сложных слов. Эта особенность, в основном, характерна для западных
и южных сел Геокчайского уезда (баж а</бача—дымоход, гуж ал-
м а х < г о к а л м а г — стареть, бажы<_бачы— сестра, аж<_а%— голодный,
диж < динч,— спокойный).
5. Оглушение согласных в койце слов { а л л а х — получать, ч о л а х —
хромой, э п п э х ' —хлеб, диш < /динч—спокойный, б а л л а х ' —знать.
6. Ослабление в конце слов смычного звука б, который череду­
ется глухим ф {бошгаф— тарелка, м эк т эф — школа, а л ы ф —он полу­
чил, б и л и ф — ow знал).
7. Аспект невозможности глагола образуется аффиксами - а л м а ,
- ә л л ә ( а л а м л и р а л —не смогу получить, билэм м эрэм —не смогу
знать).
Следующие черты западной группы встречаются в геокчайских
переходных говорах параллельно с другими особенностями, однако
некоторые из них являются единичными.
1. П олн ая р е д у к ц и я с о гл а сн ы х у и Л в а б с о л ю т н ом начале слова
( Y x ' < j y K — груз, у л а х — моток, ө р л ә х ' — плести, У с у ф — соб ств . имя).
2. Чередование в —у в середине и в конце слова (ө/</ев— дом,
6 y m e j — целый, бызоу— теленок).
3. Употребление четырехвариантного союза к а —что (к и , кы, ку,
KY).
4. Употребление вопросительных предложений, выраженных во­
просительными частицами -мы, -ми, -му, -м ү (М әһт әвә к е т д и н м и ?—
Ты ходил в ш колу? К ит аф а л д ы н м ы } — Ты купил ли книгу?)
В. В агдашских переходных говорах наблюдаются следующие
особенности северной группы.
1. Употребление носовых вариантов гласных вместо велярного
н («,) ( э л и ы н —твоей руки, а л и и —твоей руки, э л л э р и э —ваших рук,
ары— по ту сторону).
2. Употребление в конце слова согласных u l , х , х ' , п, ф вместо
и, г, к,б {х а р ш //х а и к _ х эр ч —расход, т о р п а х —земля, д и р э х '— опора,
чорапЦчораф—чулок, а л ы п //а л ы ф — он получил.
3. Частичное употребление полузакрытого гласного е (ejxaui—
сядь, бе]— бек, деуирман//держан— ы ельница, т езэ— новый, je jM a —
молочная каш а).
4. Разделительный союз j a употребляется в отрицательном зна­
чении (j a o x y jy p , J a ja3bi.p—n& читает, не пишет).
5. Союз отрицания нэ употребляется в разделительной функции
(на o x y jy p , нэ ja 3 H p —либо читает, либо пишет).
Г. Особенности западной группы, наблюдаемые в агдашских го­
ворах.
1. Чередование гласных переднего и заднего ряда э->а (%ujap—
легкие, h a ja m — двор, h e j d a p — собств. имя).
 64

2. Сохранение велярного н, в некоторых прикуринских ю го-за­

падных говорах Агдаша (сон,ра— после, а н р ы — в ту сторону).
3. Употребление в конце слова х , т, ш, х ', вместо согласных
г, д, к, к ( о ж а х — печь, г у ж а х — объятие, с ө /ү т — ива, э п п э х ' —хлеб,
б и л м э х ' —знать).
4. Вследствие ослабления в конце слов смычного звука б, пос­
ледний чередуется с согласным звуком ф (чораф— чулок, эрэф— араб,
касыф— бедный, галы ф —остался).
5. В середине слова в интервокальной позиции и в конце одно­
сложных слов согласный б чередуется с звуком в (кован— пастух,
г а в ы х — кора, гу р в а ға —лягуш ка, арава—телега, див—дно, кие— к а р ­
ман).
6. В интервокальной позиции и в конце односложных слов к ч е ­
редуется с согласным ж ( б а л а ж а —маленький, баж ы—сестра, чи ж и —
мать, г а л а ж а м —останусь, деж эм — скажу).
7. Вопросительные предлож ения выражаются и посредством в о ­
просительных частиц (-мы? -м и ? -лгу?, -му?).
8. Чередование и — ы (majuH<.mo'juH—определение, ы л х ы —табун,
ы ш ы х —свет, сы чан—мышь, п и к а х —нож).
9. Чередование в середине и в конце слов e -* j (до]ш а н — заяц,
j o j m a u - полынь, го ] л а —гони, гыро]— иней, б у з о /—теленок).
Из приведенных характерных особенностей агдашских и геокчай-
ских переходных говоров ясно видим, что в обоих говорах обнару­
живаются такие признаки, которые являются общими как для агдаш-
ского, так и для геокчайского говоров. Эти общие признаки, объе­
диняющие указанные говоры в одно целое, следующие:
1. Чередование в первом, и в некоторых случаях в последующих
слогах э а.
2. Чередование в разных позициях в слове и ^ ы .
3. Чередование в интервокальной позиции и в конце однослож ­
ных слов к —ж.
4. Чередование в интервокальной позиции и в конце однослож ­
ных слов после гласного б ^ в .
5. Ослабление в конце слов смычного звука и в связи с этим
смычный б чередуется с щелевым ф.
6. Употребление в конце слов ш, х , х ' , т, п, ф вместо к, г, к,
д, б.
7. Употребление носовых вариантов гласных.
8. Чередование в середине и в конце слова в J.
9. Преобладание прогрессивной полной ассимиляции типа з л ^ з з
( г а з л а р -»га зза р — туси, ] а з д а - ^ ] а з з а — весною, гы зд а н -^ гы зза н —от д е ­
вушки).
Основываясь на этих, а такж е на д ругих общих признаках а г­
дашских и геокчайских переходных говоров, можно прийти к такому
заключению, что в образовании переходных говоров основная и гла­
венствующая роль в области фонетики принадлежит западной д и а л е к ­
тальной группе, влияние восточной группы проявляется в области
грамматики. Связывающим звеном агдашских и геокчайских говоров
являются особенности западной диалектальной группы.
Кроме общих черт, а также особенностей западной, восточной и
северной групп, в переходных говорах наблюдаются такие характер­
ные особенности, которые не есть специфические различия упом яну­
тых групп.
Переходные говоры представляют собой важнейшее звено в диа­
лектном членении языка. В сфере распространения переходных говоров
 65

соприкасаются различные диалекты языка, вследствие чего, перепле­

таясь, чередуются разнородные изоглоссы разных диалектов.
Исследование таких говоров позволяет установить закономерные
явления, происходящие в языке в связи с взаимовлияниями смежных
диалектальных групп. Происходящие в переходных (промежуточных)
говорах изменения фонетических различий отдельных диалектов не
случайны и не являются хаотическими явлениями, а есть проявлении
новых качеств в диалекте, возникающих в языке вполне закономерно.

334— 5
 Д . Г. Т УМАШЕВА
(Казань)
СИСТЕМА ГЛАГОЛЬНЫХ ВРҒМЕН В ГОВОРЕ БАРАБИНСКИХ
ТАТАР1

Грамматические формы, характеризующие язык барабинских та ­

тар2, различны но своему происхождению. Одни из них являются
для данного говора исконными, другие проникли из татарского ли те­
ратурного и соседних тюркских языков, третьи могли возникнуть в
результате различных влияний. Взаимодействие барабинского говора
с соседними языками, с одной стороны, и татарским литературным
языком—с другой, нашло характерное проявление в системе глаголь­
ных времен, рассмотрение которого является предметом данной статьи.
В говоре имеется множество форм, выражающих значения про­
ш едш его, настоящего и будущего времени и их разнообразные се­
мантические оттенки. Д ля выражения некоторых временных значений
в говоре параллельно существует несколько форм. При этом некото­
рые формы имеют по две-три парадигмы спряжения, отличающиеся
друг от друга либо спрягаемой основой, либо личными аффиксами,
либо и тем и другим одновременно.
Лишь в редких случаях м еж ду разными формами одного времени
возникает семантическая дифференциация. Гораздо чаще сущ ествова­
ние различных форм, обладающих одинаковым значением, приводит
к вытеснению одной из них или к возникновению контаминированных
форм.
Общей закономерностью системы глагольных времен говора явля­
ется такж е смешение личных аффиксов первой и второй категории,
наличие множества стяженных, фонетически видоизмененных форм.
Формы настоящего времени
В говоре имеется несколько форм, выражающих настоящее время
с разными оттенками. Наиболее универсальными среди них являются
настоящее I и настоящее II, обладающие одинаковым значением.
1 С татья написана на основе материалов диал ектологической экспедиции К азан ­
ск о г о университета, состоявшейся в июне— июле 1961 г. Записи были произведены
в следуюн их населенных пунктах: Ом (Осиндево); Ш а г ы р (аул Ш аги р ) К уйбы ш ев­
ск о го района, Т амтау (Тандов) Барабинского района, Бакчагул (К урупкаево), К ош-
күл (Кошкуль), Тармакул (Тармакуль), Чүплекүл (аул Тебис) Чановского района
Новосибирской области.
2 Сведения о барабинских татарах, истории изучения их я зы к а и о некоторы х
язы ковы х особенностях даны в ст. Л. В. Дмитриевой „Заметки по языку барабин-
ц е в “ в сб. „В опросы грамматики и истории в о сточ н ы х язы ков", М.—Л., 1958, стр.
1 4 3 -1 6 8 .
 67

Н а с т о я щ е е I соответствует татарской литературной форме.

Оно образовано от деепричастия на -а//-й. и личных аффиксов 1-й ка­
тегории. Его использование в речи барабинскйх татар является,
по-видимому, результатом непосредственного воздействия на говор
литературного татарского языка.
ала-м ала -п ы с
ала-сы нj а л а - сис
ала ала(лар)
Н а с т о я щ е е II является „собственной", наиболее широко рас­
пространенной формой говора. Оно имеет деепричастную основу,
V

осложненную аффиксом - т ы / / - т е , восходящим, по мнению тюрколо­

гов, к глаголу т у р 3. Спрягается с личными аффиксами 2-й категории.
алат ы -м а лат ы -щ
алат ы -щ а л а т ы - н ы с // а л а т ы - cunpic
алат ы алат ы (лар)
Во многих сибирских татарских говорах настоящее II отсутвует
V

однако 3-е лицо настоящ его I всегда имеет аффикс - т ы / / - т е , т. е.

спряжение им еет следую щий вид: а л а м , аласын,, алаты*. В данном
случае могла произойти контаминация двух приведенных форм насто­
ящего времени ( а л а м , а л а с ы н —из настоящего 1 и алат ы,—из насто-
V

ящего II), при этом аффикс - т ы / / - т е , противопоставленный двум пер­

вым лицам, начал осознаваться как показатель 3-го лица. О перво­
начально широком распространении в языке западносибирских татар
настоящего II свидетельствуют остаточные формы, существующие в
в говорах, и наличие этого времени в некоторых из них5. По-види­
мому, здесь имел место точно такой же процесс, о котором выска­
зал предположение Б. А. Серебренников, объясняя существование
аффикса 3-го лица -д ы р Ц -д е р в старотатарском языке. Условием для
контаминации двух форм настоящего времени явилось сходство их
значений6.
В барабинском говоре обе формы существуют параллельно.
Образование настоящего II времени сопровождается фонетиче­
скими изменениями, сущность которых сводится к следующему: в
деепричастной основе на -а //-# происходит сужение широкого глас-
V

ного (а > ы , э > е ) и выпадение среднеязычного й. Так возникают ос-

I V V V V V ' ,

новы типа а л ы т ы (из а ла т ы ), п е л е т е (из пелэт е), ашыты (я з а ш а й .

V J V V V

ты) или п е л м э т е (из пе лм эй т е ).

Примеры: Ике п а л а м скрыты.—Двое моих детей учатся. Кү-
- 'V V V V

гәүн т е ш ле т е, ц ә й н ә т е ,—Паук кусается. Исөпөс тэ аш ы т ы к ь пи-

V V V V

р о ш к и л а р т а пеш ерет ек.— ЬКы и сами едим, и пирожки печем.

3 В р ассматриваем ом говоре встречаю тся и более „полные" формы этого аффик-
V V V V V
са: М ин ырлап пелм т т ер ем —УК не ум ею петь. Ш икэрем пар ите, тапмайты-
рым. — У меня был сахар, я не н ахожу (его).
4 См. Д. Г. Т у м а ш е в а. Көнбатыш Себер татарлары теле, Казан, 1961, стр.ЗЗ.
6 Д. Г. Т у м а ш е в а. Тевризский г ово р татарского языка, сб. „Вопросы диа­
л ектологии тюркских язы к ов ", т. II, Баку, 1960. стр. 133.
6 В. A. S e r e b r e n n i k o v . U b e r d e n charakler d e s v e rb a ls y s te m s des alt-
kazantatarischen, „A cta lin g u is ti k a " , B udapest, 1960, t. X, s. 4.
68

Продолжением указанных изменений являются редукция и пол­

ное выпадение узкого гласного второго слога, приобретение долготы
V ,

и ударения первым гласным: а л а т ы ^ а л ы т и 'х г л ы т ы ^ а а л т . ы —- он

берет; п а р а т ы у -п а р ы т ы 'у п а а р т ы —он идет.
V V V

Примеры: Соортым, онперне пөтөрсәнj, нәмә ш ләрсен\ т әп?— Я

спрашиваю, что будешь делать, когда окончишь одиннадцать (клас­
сов)?. К \алай паартын\?—Куда идешь?.
При стечении двух согласных в корне глагола м еж ду ними воз­
никает протетический гласный: асрайтыу>асрыть 1> а а с ы р т ы —он вос­
питывает. Есля основа оканчивается на т , то при стечении его со
звуком т аффикса, один из них выпадает: к\айт ат ы > кайт ы т ы > ка-
, , • I V V V
йы т т ы 'у к а й ы т ы — он возвращается; әйтәте~>әйете—он говорит. Та­
ким же образом могла возникнуть форма йат ы из й а т а т ы (й а а т -
ты~>йаты)—он лежит. Фонетически с ней совпала д ругая форма,
образованная от настояще-будущего времени йатыр путем отпадения
конечного -р. Однако наличие ударения на первом слоге может с л у ­
жить дополнительным доводом в пользу первого предположения.
Глагол йаты используется для образования сложных форм настоя­
щего времени.
Как уж е говорилось, настоящее I изменяется по лицам при по­
мощи аффиксов 1-й категории, а настоящее И—второй. Однако им е­
ются факты смешения аффиксов, т. е. к основе настоящего I присое­
диняются аффиксы 2-й категории и наоборот.
V

Примеры: Н и м ә ш лә п йөрөн{>—Что вы поделываете ? К и л е п ол-

тыры-н\ыс-мы?—Вы идете? (о сужении гласных в деепричастии
V

олтыра~>олтыры см. выше); К рсанны н , үсент ә т орат ы -сы ны с-м ы ?

Вы живете в самой Казани?
Все эти факты характеризуют процесс взаимодействия двух в р е ­
менных форм, различных по происхождению и одинаковых по зна­
чению.

Настоящее время да нно го момента

Это время образуется путем прибавления вспомогательных гла­

голов йаты, оты (или в форме йатыр, отыр!/ултыр) к дееприча­
стию на -п основного глагола.

а л ы й йатым (йат ы ры м ) алып йатык{

а л ы п йатын] (йат ы ры н|) алып йатын,ыс
а л ы п йаты альт йа т ы (л а р )

Примеры: П а р ғайт , атан, к р й ғы р ы п йаты.. — И ли домой, твой

V V V V V

отец беспокоится (в данный момент). С е с н е н ^ т е лн е с ө й л ә ш е п й а т ы к [

V V

ғ у й , — Мы же на вашем языке разговариваем. Пөгөн а л ы й ец по-

шыб от ы .—С е го д н я беспокойно на душе.
 69

Н а с т о я щ е е длительное

Данное время выражает обычные, регулярно повторяемые дейст­

вия. Оно об разуется от причастия на -ат ы ған и спрягается по типу
перфекта I (см. ниж е). Здесь ограничимся приведением парадигмы
спряжения и примеров, характеризующих значение этой формы.
алат ы ғаны м //алат ы ғам а ла т и ға н ы п ы с Ң а л а т ы ға п ы с
а л а т ы ғ а н ы н ,// [ а л а т ы ғ а н ,] 7 а ла т ы ға н ы н ы с Ң а ла т ы ға с ы с
алат иған а л а т ы ғ а н (нар)
Примеры: П әст үк м а л паға т ы ға н . — Пастух пасет скот. Цәргәй
V V

өттөрәтэгэн нәм ән е м у х о м о р тәйәтегән, — То, что уничтожает мух*

называют мухомором
В таком значении это время свойственно большинству сибирских
татарских говоров. У барабинских же татар оно имеет иногда значе-
V V

ние прошедшего многократного времени: П оронт а у л й а к т а н ш -

, V

л э т е г э н .— Раньше приходили с той стороны. Туй п у л т ы ға н , кис

V

пәрә и т е к ,— Бывали свадьбы, выдавали дочерей.

О широте значения этой формы свидетельствуют и факты других
тюркских языков. В казахском языке она имеет значение прошед­
шего времени, в „Грамматике алтайского языка'1 указано значение
настояще будущ его времени, а Н. П. Дыренкова приводит примеры
на эту форму в значении будущ его, настоящего и прошедшего вре­
мени8.
Про ше дш ие времена

Прош едш ее категорическое ни по значению, ни с формальной

стороны не отличается от соответствующего времени других тю р к ­
ских языков. Остальные временные формы требуют специального
рассмотрения.
П ерф ект
Перфект имеет в говоре три парадигмы спряжения, каж дая из
которых может быть воспроизведена отдельно; но для живой речи
характерно их смешанное употребление.
Первая свойственна татарскому литературному и большинству
тюркских языков. Она образуется присоединением к причастию на
-ған личных аффиксов 1-й категории, вторая характерна д л я многих
сибирских татарских говоров и образуется аналитическим сочетанием
местоимения с указанным причастием.
1 II
алғанм ы н алғанпы с м ин а л ғ а н пес а л ғ а н
а лға н с ы н . а лға н с ы с син а л ғ а н сез а л ғ а н
(алғасыс)
алған алғаннар ул алған а л а р а л ға н (н а р )

7 Зд есь и в дальнейшем в квадратны х скобках даются варианты не отмеченные

но предполагаемы е в круглы х— п араллельные или факультативные.
8 С оврем енны й казахский язык, Фонетика и морфология. Изд. АН Казах. ССР.
Алма-Ата, 1962, стр. 323; Грамматика а л т а ж к о г о я з ь к а . Казань, 1869, стр. 71; Н. 11.
Д ы р е н к о в а . Грамматика ой ро тско го я зы к а , М.—Л., 1940, стр. 184.
 70

Третья парадигма является для говора основной и образуется пу­

тем присоединения к причастию на -ған личных аффиксов 2-й кате­
гории. Существуют такж е стяженные формы, которые ниже приво­
дятся параллельно полным:
а л ғ а н ы м ! /а л ғ а м а л ға н ы п ы с //а л ға п ы с
а л ғ а н ы н ] /алған^ алғаны н,ы с1/алғаны с
алған а л ғ а н (н а р )
Примеры: Отысынцы йылны парғаны м . — Я ездил в тридцатом
V

году. Р ы б а к п у л ғ а н к^уй м и н ә л е г э ц ә .—JXo сего времени я ж е был

V V

рыбаком. П ер-ике карт, к а л ғ а п ы с , — Нас осталось два-три старика.

V V V

С елэр тэ п и т т у й т а йөргәнес, көргәнес ө л н ә , — Вы ведь, бабушка,

V V V

тоже гуляли на свадьбах, видали. А н ы н и ц е к п е л гэ с е с л э р } — Как вы

это узнали?
Отрицание от первых двух форм образуется при помощи аффикса
-м аЦ -м э от третьей —словом йок\: Н игэ п а р г а н , й о к р — Почему т ы н е
ходил? У л п и ц а р а ү лгә н йок(мы?— Э т о т бедняга еще не ум ер? Искецэ
ок^ығам йо к {.— Я не учился по-старому.

П ро ше дш ее с у б ъ е к т и в н о е

В говоре существуют две формы прош едш его субъективного вре­

мени. Первая образуется путем присоединения к деепричастию на -я
личных аффиксов 1-й категории:
а лы н м ы н а лы ппы с
алы псы н\ алы псы с
алы н а л ы п (л а р )
Основа второй формы прошедшего субъективного времени обра-
V

зуется от деепричастия на -я при помощи аффикса - т ы Ц - т е . С пря­

гается при помощи личных аффиксов 2-й категории.
а лы п т ы м алынтык,
а лы пт ы н, алы пт ы нрлс
а лы п т ы алы гт к(лар)
Первая форма характерна для ряда тюркских языков (казахского,
киргизского, узбекского и др.) и диалектов татарского язы ка9. О тме­
чена она и в других сибирских говорах. Однако 3 л. всегда встреча­
ется в форме а лы п т ы (отдельные случаи употребления формы а л ы н
для 3 л. ед. ч. указывают на ее былое существование в диалекте
западно-сибирских татар). Здесь, по-видимому, имел место точно та­
кой же процесс контаминации двух форм с одинаковым значением,
который произошел с формами настоящего времени. Интересно от­
метить, что в татарских диалектах и говорах эта форма в 3 л. конта-
минируется с перфектом на -ған: у л а л ғ а н 10.
9 Р. Ф. Ш а к и р о в а . Особенности говора татар Краснооктябрьского района
Горьковской области, сб. „Акацгмиху В. А. Г )р д !ев скоч у к его сеи ид есятипятилетию ” ,
М,, 1953, стр. 293; Н. Б. Б у р г а н о в а . Г овор к а рл н ск и х глазовских татар. сб. „Ма­
териалы по татарской диалектологии”, т. 2, Казань, 1932, стр. 46; Л. Т. М а х м у ­
т о в а . О с н о в н о е характерные черты мишарских гозоров на территории Пензенской
области, сб. „Материалы по татарской ди алектологи и ”, т. 2, стр. 140.
1 0 См. Р. Ф. Ш а к и р о в а , ук. работа; Н. Б. Б у р г а н о в а. Ук, раб.
 71

Б у д у щ и е времена
Будущее I (настояще-будущее в р е м я ) образуется от
причастия на -р и личных аффиксов 1-й категории.
алы ры м а л ы р б ы с (л а р )
а лы р сы н , алы рсы с (сын,ыс//-сығыс)
а лы р а л ы р (лар)
Основы, оканчивающиеся на -р, фонетически видоизменяются:
к а р а - р > к а а р , тор-орУ>тоор, йөр-әр>йәәр. М ож ет происходить с у ­
жение широкого гласного основы: с ә й л ә р > с е й л и р .
Примеры: С и р а т к а парсак{ йырларбы слар.—Если пойдем на клад-
V V V V V V V

бище, то будем петь. Перәү К \о ш кеб ек оцоп, йээр, пес күрәлмәпес

V

э м т е .— Кто-нибудь будет летать как птица, мы уж е не увидим.

Отрицательная форма будущ его времени образуется путем при­
соединения к отрицательной основе на -мае, осложненной аффиксом
V

- т ы Ц т е , личных аффиксов 2-й категории:

алм аст ы м алмастын,
алм аст ы н, [алмастын,ыс] а л м а с т ы с ы н ы с
алмасты, [алмасты]
V V V

Примеры: Т я н ъ я н ы н , өшен пөтөрәлмәстек, у т ы рғалы т а кә-

р ә к ,— Всю на свете работу не переделаешь, надо и посидеть. Чалба-
V

р ы н , т и ш , эм т е цы км аст ы н,.— Сними [брюки, больше не пойдешь

V

(на улицу). М и н ә йт әм йәш ләргә, кем нәр йәшәп йаткан пилм әс-
V V V

тесен,ес т ә.—Я говорю ңолодым, вы и знать не будете, кто здесь

жил.
В 1 л. ед. и мн. числа встречаются литературные формы -мам,
-м а п ы е , а также -ман.
Б у д у щ е е II ( б у д у щ е е п р е д п о л о ж и т е л ь н о е ) выражает
значение будущего времени с оттенком намерения, предположения.
Образуется от формы на - м а к ^ - м э к и личных аффиксов 1-й категории:
алмакмын алмакры с
алмаксы н, а л м а к 1с ы с //а л м а к 1сын,ыс
а л м а к , (т ир) а л м а к 1 (т ы р)
V

Примеры: К,әсер т ә л г е л ә р г ә апп а р м а к\м ы н,— Сейчас я поведу

V V V

(их) к лисицам. Аны ницек исен,ә т өшөрмәксен,}— Как ты это вспом­

нишь? O cani йасы нм аксы н,ы см а?— Вы долго собираетесь писать? Сет
V

кем с а л м а к ,?—Кто будет наливать м олоко?

Значение этого времени, а такж е причастная функция формы на
-мак^ в говоре барабинских татар полностью соответствуют к а за х ­
с ки м 11.
Б у д у щ е е III ( б у д у щ е е о ж и д а е м о е ) 12. Особенностью бара-
бинского говора является наличие особого времени, выражающего
1 1 Современный казахский язык. Фонетика и морфология, Изд. А Н К азах. С С Р ,
Алма-Ата, 1962, с т р 340 и 324.
1 2 Н азвание этого времени заимствовано нами из работы: Ф. Г И с х а к о в а ,
А А П а л ь м б а х а . Грамматика т у в и н с к о г о языка, Ф о н е т и к а и морфология, М.,
1961, стр. 391.
72

ожидаемые, близкие к моменту совершения, но еще не совершив­

шиеся действия. Оно образуется от причастной формы - ғ а л а к Л - г ә л ә к
и аффикса лица 1-й категории.
а лғалак\м ы н алғалакры с
алғалакры н, а л ғ а л а к,сыс
алғалак{ алғалак{
V

Примеры: Ан,а онике т о л ғ а л а к ^ .— ҮА еще не исполнилось две-

V

надцати. П а л а м у т ы р ғ а л а к \.—Мой ребенок еще не сидит. Сес а н т а

парғалакрьы сы с?— Вы еще не ходили туда?
Эта форма не имеет широкого распространения в тюркских язы­
ках. Она встречается в алтайском, хакасском, шорском и тувинском
языках. Наличие ее в барабинском говоре является убедительным
свидетельством близости его к указанной группе языков.

Сл ож ные времена

От основ почти всех простых времен при помощи вспомогатель-

V V

ного глагола ит е (иде) образуются слож ны е времена. Л ишь основа

прошедшего субъективного времени (деепричастие на -п) не сочета-
V

ется в данном говоре с глаголом ите. В некоторых случаях вспо­

могательный глагол сливается с основным глаголом и образуются
стяженные формы, так что иногда о „сложном" времени можно го­
ворить лишь в аспекте образования соответствующей формы.

Пр ош ед ше е не за ко нч е нн о е

Образуется от основ настоящего времени, насто я щ е г о I и насто

ящ его II. Имеются полные и слитные формы:
v ,а л а т ы м
от первой основы: а л а и т е м . v
'а л а й е м
v ,а л а т ы т ы м
от второй основы: а ла т ы и т е ' v
44а л а т и й е м
V

Изменение вспомогательного глагола в и й е характерно для гово­

ров среднего и западного диалекта татарского языка. У барабинских
татар подобное изменение могло появиться под влиянием татар, пере­
селившихся из П оволж ья и д ругих областей.
V V V

Примеры: П е с н е н , кәрш е көн буйы й о м а к j өйәйе. — Наш сосед

V V

целый день рассказывал сказки. Порын т а йөргөсәтек сәғәт. — И в

старину мы носили часы.
V

Стяжение в форме а л а т ы —он брал (из а л а ите) омонимично со

второй формой настоящего времени: а л а т ы —он берет. В этом факте
находят объяснение и те случаи, когда форма настоящего (а в дей­
ствительности совпавшая с ней форма прошедшего) времени обозна­
чает прошедшие действия. Сравните:
V V V V

П ә рәнгене көм әт ек т и т е к .—Мы обычно говорим, что хороним

(в значении окучивать) картофель (настоящее время).
 П оғалар йегәт ек пыранаға, ике генә әр п а р ите, келән, со-
V

ғышк\а кет нән и т е .—Мы запрягали в борону быков, оставалось (б ы ­

ло) только двое мужчин, все ушли на войну (прошедшее время).

П р о ш ед ш ее мно гокра тное

, V

Образуется от причастия на -ат ы ған и глагола ите: алатыған.

V

ите. Выражает обычные, регулярно повторяемые в прошлом дейст-

V V V V

вия: П уран ике а т н а л а п төш әт егән ноте. —Буран обычно бывал по

две недели.
Встречается стяженная форма, характерная для других сибирских
V

говоров: а л а т ы ғ а й т ы : О лы п ү ц к ә л ә р п у ла т ы , к и см ә к man йөрәт-

V

егэйтек, — (Раньше) бывали большие бочки, мы называли их „кием эк“.

Д а в н о п р о ш е д ш и е времена

В говоре имеются два давнопрошедших времени.

Давнопрош едш ее I образуется от причастия на -ған и глагола
V

ите. Параллельно приводятся стяженные формы.

V V

а л ға н итемЦалғатым а л ға н ит екЦ алғат ы к{

V V V

а л ғ а н ит е н ]/а лға т ы н , [а лға н итен,ес//алғатын,ыс\

V V

а л ғ а н ит е а л ғ а н ит е (л ә р )

Примеры: Инәсеннән к ец е ц е к к \а л ға н ите. — От матери он ос-

V V V V

гался совсем маленьким. Көн пороннан әйт еп к \уйғат ы м .— Я у ж е

давно заявил об этом.
Давнопрошедшее II образуется от основы прош едш его категори-
V V

ческого времени и глагола и т е : а л т ы ите. 3 л. не отмечено.

V V

а л т ы м ите а л т ы к , ит е
V

а л т ы н , ите [алтығыс ите]

V V

[ алған ите] [а лға н ите]

Подобное время зафиксировано в среднем диалекте татарского

язы ка13.

П ро ш е д ш е е несовершившееся
V

Образуется от формы на - ғ а л а к , и глагола ите. Имеет значение

действия ожидавшегося, но не успевшего совершиться к определен­
ному моменту в прошлом.
1 3 Л. Ж , э л э й. Т а т а р ди алектологи ясе, К азан, 1947, стр. 51. 62.
 74

V V
Примеры: Атасы, үт и ит е, суғышк\а к и т к ә л ә к и т е , —Его отец
V V V

был дома, (тогда) он еще н е уехал на войну. М и н сестэн порон

У V V V V V

е цкән итем, сес т о р ғ а л а к , ит егес э л е .—Я пил чай до вас, вы еще

(тогда) не встали.
Формы, образованные присоединением вспомогательного глагола
V

ит е к основам будущ его времени на -р и -мак\, имеют значение сос­

лагательного наклонения с оттенком желания, намерения соверш ить
V V

действие: а л ы р и т е м !\а лы р т ы м — я взял бы; а л м а к { и т е м — я соби­

рался взять, я хотел бы взять.
V V

Примеры: 1) Иаск^алтын, үрәнертен^— Натсатъ бы тебе, тогда

V V У V У

научился бы. Көс к и лсән рс, т у й л а р күрер итен[ес. — Если бы вы

приехали осенью, то увидели бы свадьбы.
V V

2) К рсер сор о лы м п о л м а к и ите, и л г ө н . —Сейчас у меня был Ды

V V V V

большой сын, (но) он умер. Кер йомак\ ит ем , самай еш н е н , к {ыу-

V V

э т л е уак\Ыты ғ у й к^эсер.—Я постирала бы белье, да сейчас самая

горячая пора работы.
Д л я вы ражения намерения, желания совершить действие упот-
V

ребляется также особая форма с аффиксом - ғ а л т ы Ц - г ә л т е , кото­

рая возникла из стяжения формы - ғ а л ы ү и т ә . Спрягается с личными
аффиксами 2-й категории:
парғалт ы м парғалт ы к]
п а р ға л т ы н , парғалт ын,ы с
п а р ға л т ы п а р ға л т ы
У

Примеры: Н и н т и й о м а к { ө й г э л т е м ?—Какую сказку я собирался

рассказывать? Й ы р ла ға т ы к и оркестр к и л м ә й й а т ы .—М ы собирались
V V

петь, да оркестр не идет. А т к\а м енгэлт ен,м э7—Ты хочеш ь сесть на

коня ?
Эта форма по значению соответствует татарской -м акяы идэ. Во
всех говорах сибирских татар встречается форме - ғ а л ы итә: п а р ғ а л ы
и т ә м —собираюсь пойти.
Среди множества глагольных времен, встречающихся в барабин-
ском говоре, можно выделить формы, относящиеся к общетюркскому
фонду (прошедшее категорическое, настояще-будущее на -р), формы,
имеющие широкое распространение в тюркских языках (перфект на
-ған, прошедшее субъективное на -и, настоящее время типа а л а ),
и формы, имеющие узкую сферу обращения (настоящее с основной
а ла т ы !!а ла т ы р \ формы на -ға ла к \ и -ғалт ы ). Последние характери­
зуют барабинский говор со стороны общности с алтайским, шорским,
хакасским и частично тувинским языками.
Однако и такие формы говора, которые широко распространены
в других тюркских языках, как, например, перфект на -ған, настоящее
время на -атыған, по особенностям спряжения и наличию стяженных
форм (а л ғ а м из а л ғ а н ы м , а л а т ы ғ а м из а л а т ы ғ а н ы м ) тяготеют
к указанной группе тюркских языков. Сходство с ними обнаруж ива­
ется в некоторых фонетических изменениях, сопровождающих образо­
вание тех или иных форм: ср.: а а л (из а л ы й ), б олт ы р (из болы п-
 75

т и р ) в шорском язы ке14 и а а л т ы (из а ла т ы ), п о л т ы р (из п о л и п -

т и р ) в барабинском говоре, суж ение широкого гласного основы при
образовании настояще-будущего времени в хакасском языке (сд ли р
вм. с д л е р ) хъ и аналогичное явление в данном говоре (Сбйлир вм. с ә й ­
л ә р ). Прошедшее субъективное время с основной а л ы п т ы (-м , -Н\) и
отрицательную форму будущего времени алмасты, (-м , -н () в д ругих
тюркских языках (имеются в виду литературные языки) нам не у д а ­
лось встретить18.
Употребление глагольного имени н а - м а к { в причастном значении
и образование на ее основе спрягаемой формы характерно для казах­
ского языка, с которым барабинский говор имеет много точек сопри­
косновения в причастных и некоторых других глагольных формах.
Язык барабинских татар подвергся также большому влиянию литера­
турного татарского языка (через школу, печать, литературу) и через
переселенцев, представителей различных диалектов. К формам, про­
никшим из татарского языка или возникшим под его воздействием,
V

можно отнести настоящее I (а ла ), давнопрош едш ее II (а л т ы м ите),

V V

изменение глагола иде в ийе вместо обычного для сибирских говоров

V

ит е и некоторые другие явления.

В системе глагольных времен говора отразились сложные процессы
его взаимодейств я с различными языками. В рассмотренной области
морфологии преобладают элементы, свойственные алтайским языкам,
однако к окончательному выводу может привести лишь изучение
ситемы диалектного языка в целом.

1 4 Н. П. Д ы р е н к о в а . Грамматика шорского языка, М.— Л., 1941, стр. 156,

2 0 0 , 208.
1 3 Н. П. Д ы р е н к о в а . Грамматика хакасского я зы ка, Абакан, 1948, стр. 75.
1 6 Омонимичный с последней формой неопределенный имперфект турецкого
языка и по образованию (элемент -да восходит к глаголу иде, в нашем п рим ере
к глаголу т ур) и по значению отличается от нее.
 М. И. ИСЛАМОВ
(Б а к у )

И З ОПЫТА СОСТАВЛЕНИЯ ДИАЛЕКТОЛОГИЧЕСКОГО

АТЛАСА А З ЕР Б АЙ ДЖА НС КО ГО ЯЗЫКА

За последние 20 лет в Азербайджанской диалектологии достиг­

нуты значительные успехи. Отдельным говорам и диалектам а зе р б а й ­
джанского языка посвящены ценные монографии, статьи и ряд диссерта­
ций. В настоящее время Азербайджанская диалектология находится
на таком уровне развития, что вполне возможно и необходимо состав­
ление диалектологического атласа.
Известно, что вопрос об изучении диалектов и говоров того или
иного языка путем лингвистической географии может быть поставлен
лишь тогда, когда монографически изучены диалекты и говоры дан­
ного языка и имеется ясное представление о них.
Современное состояние азербайджанской диалектологии дало
возможность начать составление диалектологического атл са. Так как
восточные диалекты и говоры изучены шире и глубж е других, мы
сочли целесообразным в первую очередь составить атлас именно
этой группы.
Как известно, материалы для диалектологического атласа собира­
ются в соответствии с программой. Программа атласа в известной
мере отличается от программы монографического изучения. В послед­
ней отмечаются все особенности, встречающиеся в диалектах и говорах.
В программе же диалектологического атласа отражаются лишь те
особенности, которые имеют значение для истории языка и дают
изоглоссы. С этой целью в 1958 г. была выпущена „Программа с о б и ­
рания сведений для составления диалектологического атласа азербай­
джанского язы к а 1', подготовленная отделом диалектологии Института
литературы и языка им. Низами Академии наук Азербайджанской ССР
(сост. акад. М. Ш. Ширалиев и доц. Р. А. Рустамов).
Программа охватывает 197 вопросов, из них 56—по фонетике, 47—по
грамматике и 94—по лексике. Первый вариант программы, подготов­
ленный в 1957 г.. охватывал 306 вопросов. Во время первых экспеди­
ций материал был собран по первому варианту. В последствии про­
грамма была сокращена и были оставлены лишь наиболее необхо­
димые для атласа особенности. Следует отметить, что программа была
составлена не только для восточной группы, но и для всех диалектов и
говоров азербайджанского языка.
К сбору материалов по диалектам и говорам восточной группы
приступили в конце 1957 г. и закончили в 1961 г. Был собран мате­
риал в 235 населенных пунктах (селах), которые входят в состав
 77

30 районов (по старому административному делению) восточных диа­

лектов и говоров. В каждом районе в среднем было охвачено 7 — 10
селений. Села по отдельным районам были подобраны по ^принципу
географического расположения (север, юг, восток, запад.). Этот метод
позволяет иметь ясное представление об особенностях говора данного
района. Расстояния между селами, в которых собирался материал,
в основном,' составляют 8 —12 километров. Однако вследствие геогра­
фической разнородности рельефа районов иногда этот принцип нару­
шался (расстояние между населенными пунктами колебалось). Есть
населенные пункты, находящиеся на расстоянии 20—25 километров
друг от друга.
Работа по составлению атласа, в основном, началась в 1962 г.
Однако и раньше параллельно со сбором материала, велась работа по
составлению опытных карт, 12 из которых были составлены еще
в 1960 г. и демонстрировались на выставке во время 111 региональ­
ного координационного совещания по вопросам диалектологии тю рк­
ских языков (24—28/Х 1960 г., гор. Баку). Спустя год, в 1961 г.,
было подготовлено еще 20 карт. Эти опытные карты посвящены ф оне­
тическим, морфологическим и лексическим особенностям. Недостаток
их в том, что, кроме случаев, относящихся к основному вопросу, в
них были отражены и явления, имеющие место в словах, не связанных
с основным вопросом. Все это делало карты запутанными и сложными,
загромождало их лишними знаками.
Во время дальнейшей работы над атласом недостатки подобного
рода были устранены. Другие явления в словах, не связанные непо­
средственно с поставленной целью, при картографировании не прини­
мались во внимание, так как, с одной стороны, все они отмечались
в комментариях, с д ругой—некоторые из них нашли свое отражение
такж е в отдельных картах.
Запланировано подготовить 50 карт восточной группы диалектов
и говоров. В какой карте какая особенность будет отраж ена—под­
робно указывается М. Ш. Ширалиевым1. Отметим только, что из 50
карт 24 посвящены фонетике, 17—грамматике и 9—лексике. 24 карты
по фонетике составлены в 1963 г., 14 карт по морфологии—в 1964 г.;
для всех карт написаны комментарии. Остальные карты должны быть
закончены в 1965 г.
Во время работы над атласом пришлось конкретизировать неко­
торые вопросы. Например, в 50 картах, запланированных для восточ­
ной группы, в 26-м вопросе (в программе—вопрос 60-й) намечено
отразить имена существительные с аффиксами принадлежности 2-го
л., ед. и мн. ч. в родительном, направительном и винительном п ад е­
жах. Однако в процессе практической работы выявилось, что все
указанные в 26-м вопросе особенности не могут быть отражены в од­
ной карте, так как это осложняет и затрудняет работу и загром ож ­
дает карту знаками. Поэтому нужно было составить карты для каждого
из указанных падежей (родительного, направительного и винительного)
в отдельности и только в единственном числе.
Следует отметит, что выявлено множество вариантов отдельных
слов и грамматических форм, и иногда в одном и том же слове обна­
руживается несколько фонетических явлений. Многовариантность,
параллелизм, множество синонимов и т. д. вытекают из самой природы

1 М. LL1. Ш и р а л и е в. Диалектологический атлас азербайджанского языка,

„Вопросы диалектологии тюркских язы ков", Казань, I960, стр. 53.
78

азербайджанского языка. Одна из причин множества вариантов и сино­

нимов в диалектах и говорах, в которых сохранились исконно' языковые
особенности и наличествуют разнообразные языковые явления и л е к ­
сические единицы, заключается в том, что в историческом развитии
общенародного азербайджанского языка принимал участие не один,
а несколько племенных языков.
Известно, что в образовании общенародного азербайджанского
языка огузские и кыпчакские племенные языки (по другим с о об раж е­
ниям, и уйгурский2) сыграли большую роль. Разные племенные языки
имели свои особенности, и это не могло не отразиться в диалектах
и говорах, которые склонны сохранять исконные особенности. Мы
старались отразить все важнейшие особенности, имеющие большое
значение для истории языка.
Все встречающиеся варианты, были сгруппированы при составлении,
карты, в какой то мере одинаковые и схожие вопросы соединены
вместе. Д л я случаев, которые не нужно обозначать на карте особыми
знаками, даны объяснения в комментариях, где также указано, в каких
населенных пунктах какие особенности встречаются (перед словом
и формой отмечен номер населенного пункта).
Например, в материалах, собранных по 23-му вопросу, встре-
— ү —ү .
чаются следующие варианты призношения слова ев\ ө, <9, г ,
ев, у, ув. В этом слове нас интересует начальный гласный, поэтому
изменения, происходящие с согласным, не приняты во внимание.
Указанные варианты сгруппированы в следующем порядке: \) ө, ө ,
б>~, ө/, вв и 2) у, ув. Д л я варианта ө, ө, ө~, <э~, ө/, өв прш ято
одно обозначение, а для варианта у , ув — другое. Одновременно в ком­
ментариях указаны все варианты обоих групп, а т а к ж е —в каких,
населенных пунктах они наблюдаются.
Есть и такие случаи, когда та или иная фонетическая или морфоло­
гическая особенность выявляется не во всех словах, указанных в про­
грамме, а в определенном их проценте: в остальных словах наблю­
дается другое. Если данный процент составляет меньше i/4 собранных
слов, последние объединяются с теми, которые составляют б оль­
шинство и отмечаются одним знаком. В этом случае о словах, состав­
ляющих меньшинство, даются сведения и объяснения в коммента­
риях и указываются села, в которых они встречаются. Если такие
слова составляют половину или, как минимум, больше V*, тогда оба
случая обозначаются отдельными знаками и находят свое отражение
на карте параллельно.
Встречаются особенности, которые в диалектах восточной группы
наличествуют в одном или двух населенных пунктах. Например, во
время сбора материала по диалектам и говорам восточной группы
в 3 л. ед. ч. настоящего времени аффикс -ы /-и ... встречается только
в сел. Гуш чу Шемахинского района.
Может, и нет надобности отмечать на карте единичные случаи и
достаточно было бы ограничиться заметкой о них в комментариях.
Но так как карты охватывают не все азербайджанские диалекты, а
только диалекты восточной группы, целесообразно указать и на р е д ­
кие факты, поскольку они имеют большое значение для истории языка

2 См. Вопросы методов изучения истории тюркских языков, Ашхабад, 1961,

стр. 124.
 79

и могут встретиться в других диалектах и говорах Азербайджана,

дав в дальнейшем в свою очередь и интересные изоглоссы во время
составления общего атласа диалектов и говоров азербайджанского
языка.
Из карт восточных диалектов видно, что границы распростране­
ния отдельных языковых явлений (изоглоссы) разнообразны. Исходя
из данных готовых карт можно разделить эти изоглоссы на три
группы.
К первой группе относятся особенности, встречающиеся на опре­
деленной части данной територии или в разных, изолированных друг
от друга местах и образующие отдельные островки.
Особенности второй группы распространены по определенной линии
и на данной территории составляют полосу.
Третью группу составляют особенности, рассеянные или по всей
территории или на определенной ее части, в микротерриториях. Несо­
мненно, эти изоглоссы являются результатом исторического развития
языковых фактов.
В заключение нужно отметить, что работа над атласом даст воз­
можность не только определить границы ряда интересных языковых
явленией, но и обнаружить неизвестные или малоизвестные фонети­
ческие, грамматические и лексические факты, которые весьма ценны
для монографического исследования диалектов и говоров азербай­
джанского языка.
 Л. Т. МАХМУТОВА
( К азань)

КРАТКИЕ ЗАМЕТКИ О ХВАЛЫНСКОМ ГОВОРЕ

МИШАРСКОГО ДИАЛЕКТА ТАТАРСКОГО ЯЗЫКА

Начатое несколько лет назад планомерное изучение одного из

татарских диалектов—так называемого (мишарского) диалекта, сыграв­
шего наряду со средним диалектом важную роль в становлении и
развитии татарского литературного язы к а,—в ближайшие годы должно
быть завершено.
Автором данных строк в 1961 и 1963 г. были обследованы села,
расположенные в южной части Ульяновской области, т. е. Николаев­
ском, Павловском и Ст.-Кулаткинском районах ее (по административ­
ному делению, существовавшему до 1963 г.). Территория двух послед­
них районов совпадает с б. Хвалынским уездом Саратовской губернии.
Наиболее компактно расположены татарские села, входившие в Ст.-
Кулаткинский район: Усть-Кулатка, Нов.-Кулатка, Ст.-Кулатка, Бахте-
евка, Зыреклей, Ст.-Зеленое, Ст.-Яндовка, Нов.-Яндовка, Ср. Терешка,
Верх. Терешка, Кирюшкино, Кармалей, Ст.-Атлаш, Мосеевка, Ст.-Мос-
тяк, Нов.-Мостяк, Нов.-Зимницы и некоторые другие жители этих
сел известны под названием хвалынских мишарей.
Хвалынский говор близок к говору пензенских мишарей, особенно
к кузнецкому. Но в то же время отличается от него большим едино­
образием, полной утратой некоторых древних форм (б а р г и иде, бар-
ғын и др.); наличием в говоре отдельных сел более задней, чем в
других мишарских говорах, артикуляции заднеязычного к , несколько
огубленного a0, t и ж , с очень слабым взрывным элементом (почти
придувных к — ж ,); несколько меньшим количеством лексических
заимствований и т. д. Все это в целом создает впечатление большей
по сравнению с другими мишарскими говорами близости с литератур­
ным языком и средним диалектом.
Объяснить последнее, на наш взгляд, можно было бы следующим.
Во-первых, очень давней и исключительно сильной тягой этой
группы населения к Казани как культурному центру, стремлением
поддерживать тесные культурно-экономические связи с ней, стремле­
нием (еще в прошлом) некоторой части молодежи к знаниям, усиле­
нием после Великой Октябрьской революции влияния татарского
литературного языка через школу, печать, радио и т. д.
С другой стороны, есть некоторое основание верить сохранив­
шимся среди народа легендам о том, что у хвалынской группы миша­
рей (особенно в с. Мосеевка, Атлаш, Ст.-Мостяк), пришедшей в основ­
ном из Темникова и Алатыря, существовала также связь с „булгарами“.
 81

Е сли вспомнить, что казанские татары еще незадолго до революции

называли себя б о л г а р л ы , то станет ясно, о каких „булгарах“ может
идти речь в легендах о происхождении и времени основания этих
•сел. По всей вероятности, здесь им ются в виду казанские татары,
бежавш ие от насильственной христианизации, которая проводилась
царским правительством в XVI и XVIII вв.
Указанные факторы могли сыграть определенную роль в некото­
ром сближении рассматриваемого говора со средним диалектом и лите­
ратурным языком. Здесь не следует забывать такж е и о роли мишар-
ского диалекта в формировании литературного языка, особенно его
грамматического строя.
Однако сказанное не означает, что хвалынский говор перестал
быть типичным мишарским говором или что он может быть отнесен
к числу смешанных говоров. Такое предположение было бы неверным.
В Хвалынском говоре, как и в других мишарских говорах, сохрани­
л ось много таких явлений и фактов, которые смогут помочь в рас­
крытии пока еще неясных моментов в происхождении татарского
народа и истории его языка.
В данных заметках нам хотелось бы обратить внимание лишь на
некоторые лексические особенности исследованного говора.
В Хвалынском говоре, как и в других говорах и диалектах, да и
в литературном языке, происходит непрерывное изменение и пополне­
ние лексического состава под влиянием литературного языка, а также
ҙ а счет заимствований из других языков, неологизмов, выпадения слов
и понятий э связи с уходом в прошлое многих реалий, характерных
прежде всего для данной этнической группы и т. д. К последним
относятся например, названия ж енских украшений и одежды (а р т ч а ,
■алынча, пут.'мар, к ү к р ә к я ә , м а н ш п л ы Нага и др.), названия старин­
ных сельскохозяйственных орудий и их частей, слова, обозначающие
старинные обряды и пр. Они сохранились лишь в памяти представи­
телей старшего поколения и, конечно, не входят в их активный запас
слов.
Несмотря на происходящие в последние годы глубокие изменения
.в лексике татарского языка, в ней сохранился значительный пласт
слов, которые восходят к орхоно-енисейским памятникам. В настоя­
щее время эти слова обнаруживаются и в таких языках, как киргиз­
ски й 1 и каракалпакский2.
Однако в мишарском диалекте таких слов больше, они полнее
п четче, чем в среднем диалекте, сохранили свои значения.
Приведем лишь несколько примеров.
Б и д э р л е (кузн. гов.)—украшенный, кованый (ср. енис. бедиз —
—узор3. Б идэрле сондок өҫтөндә Бизэнерм есену ж р н э к э Ю — Б удеш ь
ли прихорашиваться, невестушка, сидя на кованом сундуке? (Из ста­
ринной свадебной песни).
Н ан' (темн., лямб., кузн. го в .)—свекор (ср. енис. к а н ' — отец).
К аны м бар —свекор есть у меня, К а н ' т о т у — обычай не разговари­
вать в присутствии свекора.
Б а л б а н (хвал., мелек. гов.). Обычно так говорят о полном, пыш у­
щем здоровьем человеке, особенно о ребенке, а такж е об откормлен-
1 См. И. А. Б а т м а н о в . Язык енисейских памятников древн етю ркской пись­
менности, Ф рун зе, 1959.
2 См. К аракалп акско-ру сский словарь, М., 1958.
3 С лова из енисейских памятников приведены по кн. И. А. Батманова (см ук.
соч.). .
334— 6
82

ном скоте (ср. енис. б а л б а л — изваяние, каменная баба). Ы л а н ы әм ән

б а л б а л т аза иде выт, н и б ул га н , кәбәм, ү з е н э ?— Ребенок-то ведь
у нее был полный, здоровый, как балбан, что же случилось с ним?
Эти слова в среднем диалекте не отмечены. Не употребляются
они и в литературном языке.
НәнәҢ нәнәй (лямб. гов.) —мать, н ә н ә й / !әнәнәй (хвал, гов.) — в
обращении детей: жена старшего брата отца или вообще соседка,
дальняя родственница пожилого возраста (ср. енис. н и н е — мать). В
литературном языке этого слова нет, а в бирском говоре среднего
диалекта оно значит „бабушка" в заказанском —„мать“4.
А т а к (хвал., мелек. гов.)—слава, чаще дурная слава (ср. енис.
а т а г —слава, известность). В среднем диалекте и литературном языке
это слово не употребляется (но в литературном имеется слово а т а к л ы
в значении „прославленный“, „известный").
Й ы лк ы в значении „лошадь" (ср. енис. й ы л к ы —лошадь) само­
стоятельно употребляется на части территории распространения лям-
бирского, кузнецкого, дрож ж ановского говоров мишарского диалекта
и на территории Куйбышевской области, но тоже не повсюду. В
Хвалынском говоре оно сохранилось лишь в сочетаниях йы л кы майы
—конское сало и йы лкы к а з — конская колбаса домашнего приготов­
ления.
Как видно даже из небольшого числа приведенных примеров,
хвалынский говор по употреблению древних слов несколько отлича­
ется от других говоров. Это подтверждается и на примере терминов
родства5: значение слова туды ка"— двоюродный брат, помнят лишь
некоторые представители старшего поколения, а значение т у м а ки и
вовсе забыто. Не отмечены в этом говоре и слова к у г ы н — погоня,
к и л г е н — пришелец, которые были зафиксированы нами в кузнецком
говоре. (Ср. соотв. в к-калп, к у у ғы н и к елгинди, в кирг. к у у ғ у н и
к е л г и н в тех же значениях).
В Хвалынском говоре имеются и такие слова, которые не х а р а к ^
терны для других мишарских 'оворов. Здесь рассмотрим лишь два из
них: а л а к ы к и салак .
А л а к ы к —это небольшой, обы г о глинобитный или из саманного
кирпича домик с одним маленьким (ьр.:мерно 20 гш Х 35 см) окошком,
земляным полом, с русской печью и котлом. Летом там готовят пищу,
а если позволяют размеры он служит и столовой. У других мишарей
таких а л а к ы к нет. Не зафиксировано и слово, обозначающее его. В
литературном языке оно сохранилось лишь в сочетании тимерке а л а -
кығы—кузница. (Ср. кирг. а л а к ы к — маленькая юрта, лачуга, шалаш,
ы л а ш ы к —шалаш, временная постройка из камыша).
Слово с а л а к значит „неряха, растяпа, неряшливый, неаккуратный"
(отсюда и с а л а к л ы к —неряшливость, неаккуратность). В литературном
языке этого слова нет, для передачи данного понятия там употребля­
ется ш апш ак, что фактически значит „грязный, грязнуля" (ср. кирг.
с а л а к —ленивый, неряха).
И несколько слов о заимствованиях из других языков.
В Х в а л ы н с к о м говоре, к а к и в других мишарских говорах, имеются
заимствования из мордовского ( м о к ш а н с к о г о ) языка. К числу о б щ е ­
р а с п р о с т р а н е н н ы х в мишарском диалекте м ордовских заимствований
4 См Материалы диалектологической экспедиции под руковод. Н. Б. Бургановой.
5 См. Л. Т. Махмутова. Н екоторы е наблюдения над лексикой к асим о вск о го говора
татарского языка, Сб. „Материалы по татарской диалектологии", Казань, 1962, ст р
229-230.
6 Равно, как и слова т үрғүпт үләү —родить (см. там же).
 83

относятся п а н р ы 1— гриб, л а п а м а х а т ' л ы —большой, огромный, мош-

к о — конопля, пакля, кудель, я е л г и —бородавка8, н а р в у —отстояться в
горячей печке—например, о молоке (ср. мокш. нарвам с—высидеть,
вывести птенцов), м а к ш у - вянуть, дрябнуть—об овощах (ср. мокш.
м а к ш и я м с г-превратиться в гнилушку, сделаться гнилым; марийск.
м а к ш — гнилушка), нэркэм эс— полынь (мокш. н яр ьх к а м а з) и др. Но в
отличие от темниковского и кузнецкого говоров, в Хвалынском не
употребляются мокш. п и з е л — рябина, карда''— хлев, п о т м а р —устрой­
ство под нарами, где хранится посуда и другая утварь, и пр.
Что касается русских и арабо-персидских заимствований, они
носят в основном тот же характер, что и в других мишарских говорах,
хотя некоторые своеобразные черты в фонетико-морфологическом
освоении, объеме заимствованной лексики и имеются. Но это требует
проведения дополнительных наблюдений и анализа.
Таковы некоторые соображения об одном из мишарских говоров—
Х в а л ы н с к о м говоре татарского я з ы к а .

7 Интересно отметить, что поскольку татары стали употреблять грибы в пищу

под влиянием соседних народов и само слово, обозначающее это понятие, было заим­
ствовано от них: в большинстве говоров среднего диалекта и литературном языке
гриб— гөмбә, в касимовском г овор е— гереп, т. е. оба слова вошли из русского языка.
8 См. Л. Т. Махмутова. О сновны е характерные черты мишарских говоров на
территории П ензенской области, Сб. „Материалы по татарской диалектологии", Ка­
зань, 1962, стр. 150.
9 Повидимому, нельзя согласиться с утверж дением, что слово ke rt известно
только венгерскому язы ку и другим финно-угорским языкам неизвестно. См. сб.
“Этимология",М ., 1963, стр. 192.
 Б. М. ИБРАГИМОВ
(Баку)
ЗАМЕТКИ О МОРФОЛОГИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЯХ
ГОВОРОВ ЛАЧИНСКОГО РАЙОНА

Говоры Лачинского района относятся к говорам жителей, располо­

женных у подножья горных хребтов Малого Кавказа. При группировке
диалектов и говоров азербайджанского языка эти говоры отнесены к
западным группам. Исследовательская работа, проведенная нами по
этим диалектам и говорам, требует еще раз просмотреть вопрос о
принадлежности этих диалектов и говоров к западной группе. По этому
вопросу мы привели более расширенные объяснения в статье „Н еко­
торые фонетические особенности Кубатлинского района“.
Некоторые интересные морфологические особенности, которые мы
нашли в лачинском говоре, отличаются как от литературного языка,
так и от диалектов и говоров азербайджанского языка. В большинстве
диалектов и говоров азербайджанского языка имеются падежные окон­
чания, что совпадает с литературным языком. В сс. Шелве, Зоркешиш,
Иманлар, Горчу и Огулдара Лачинского района аффиксы исходного
падежа - д а н / - д э н не употребляются. И х заменяют аффиксы местного
падежа. Это можно проследить в приводимых примерах предложений
и отдельного существительного:
— Д а в а д а (лит. да ва д а н ) сон,ра к э л л э м (Иманлар).— Ө л ү м д ә
(лит. өлүм дән) горхмурам , пис а ш д э (лит. ишдэн) горханам (Горчу).
Бирдэ б а ж а д а (лит. б а ж а д а н ) дүшдү (Иманлар) .— М ә н ә дүшән.
а л ы ш м а ] о л д а ш ы м д а (лит. ] о лд а ш ы м д а н ) азды (Шэлвэ).
После полного исследования говоров Лачинского района можно
будет еще подробнее объяснить эти особенности падежных окончаний.
В говорах Лачинского района интересны такж е времена и залоги
глагола.
Известно, что как в современном литературном языке, так и в
диалектах и говорах азербайджанского языка для определенного б у д у ­
щ его времени глагола употребляется аффикс-а ч а г /-э ч э к , а в говорах
Лачинского района—аффиксы- и ж Ц - и ж а н .
Также представляют большой интерес личные окончания, которые
прибавляются к глаголам после аффиксов времени. Здесь вместо л и ч ­
ного окончания -м, показывающего ед. ч. 1-го л., употребляется элемент
-н, что ясно прослеживается в спряжениях глаголов:
Ед. ч. Мн. ч.
1 л. кедиж ан кедиж аных
2 л. кед и ж а н с а н кедижансын, ,ыз
3 л. к э д и ж а н кед и ж а н н а р (Вагазин, Курдхаджи)
 85

Определенное будуш ее время в сс. Ахмедли и Иманлар Лачин -

ского района отличается от говоров Вагазин и Курдхаджи того же
района. Здесь вместо аффиксов определенного будущего времени
- а ч а г / - э ч э л во 2 -м и 3-л. ед. и мн. числа употребляется аффикс- 9 jl l- e j\
напр.: KdJisjcdH, K3Ji3jcii3, к э л зj , к ә л ә ] л э р (Иманлар).
Аффиксы, образующие долженствовательное наклонение глагола
в одной из групп говоров Лачинского района, отличаются от аффиксов
долженствовательного наклонения как литературного языка, так и диа­
лектов и говоров азербайджанского язы к а:-«ф м вм. литературного
- . н а л ы / - .н э л н .
Ед. ч. Мн. ч.
1 л. aAapbijaM а л а р ы ]ы х
2 л. а ла р ы са н алары сы н,ы з
3 л. аларыды, а ла р ы д ы ла р (Вагазин, Курдхаджи)
Примеры:— М э н hejeannapa je,\i а л а р ы j а м . — Сабаһ м а лы а л а -
ры- j ы х (Вагазин, Курдхаджи).
В тех же говорах аффиксы наклонения необходимости составляют
немалый интерес. Как в современном литературном языке, так и в
диалектах и говорах азербайджанского языка для образования накло­
нения необходимости к основе глагола прибавляется аффикс а с ы / - э с и .
В данных же говорах, о которых шла речь аффиксы наклонения
необходимости и личные окончания отличаются от них. Здесь аффикс
наклонения необходимости глагола больше всего употребляется как
- с ы /- с и , а личные окончания в ед. ч. 1 -гол. -/ал*, во мн. ч. - j a x , в ед. ч.
2 -го л. - j a n |, а во мн. ч , - j a u tbia, в е д . ч. 3-го л .- ja , во мн. ч .- ja A a p ,
что можно проследить в следующих примерах:
Ед. ч. Мн. ч.
1 л. к э л с и /а м кэлси]ах
2 л. кэлси]ап\ к э л с щ а н ,ы з
3 л. кэлси.]а . кэлси.]алар
1 л. баш дасы /ам 6auidacbtjax
2 л. баш дасы/ан\ баш дасьцан,ы з
3 л. башдасы]а б аию асы ]алар (Вагазин)
Эти морфологические особенности, являющиеся характерными для
некоторых селений Лачинского района, представляются читателям,
как предварительный материал.
 Э. Н А Д Ж И П

(Москва)

О ДИАЛЕКТНОМ СОСТАВЕ ЯЗЫКА КУТБА

Как известно, в XII в, появились мистические стихи Ахмеда Есеви,

живущего в низовьях Сыр-Дарьи. С начала XI в. на этой территории
жили огузские племена. Когда они продвинулись в глубь Средней
Азии, их место заняли кыпчаки. Поэтому можно полагать, что язык
стихов Есеви характеризует состояние кы пчакско-огузского смешан­
ного литературного языка того периода. Анализ языка Есеви подтверж­
дает такую гипотезу.
В 1212 г, где-то, по-видимому в низовьях Волги, появляется первое
оригинальное тюркоязычное поэтическое произведение—поэма „Юсуф
и Зулейха" поэта Али. Брокельман, впервые исследовавший язык этого
памятника, относит его к памятникам огузской группы тюркских язы ­
ков. Татарские исследователи считают его булгарским1, а А. К. Боров­
к о в —среднеазиатским2. Однако не вызывает никакого сомнения, что
язык памятника—кы/гчакско-огузский, смешанный. Следовательно, это
второй этап в развитии смешанного литературного языка.
Следующий этап в истории развития этого смешанного литера­
турного язы ка—XIV в., очень плохо изученный историками языка. В
этот период сложились два смешанных литературных языка, а именно
о гу зо -к и п ч а к с к и й и кьш чако-огузский, которые тогда же достигли
значительного развития: на этих литературных языках повсеместно
появилась тюркоязычная литература самых разнообразных жанров.
В низовьях Сыр-Дарьи и Волги, огузо-кыпчакском Хорезме, в
далеком мамлюкском Египте жили и творили на этих смешанных
литературных языках ученые, поэты и писатели. Большого развития
достигла не только литература богословского и дидактического содер­
жания, но и художественная, светская литература.
XIV в. это период, когда наряду с оригинальными произведениями
появляются вольные переводы с фарси „Бустана" и „Гюлистана" Саади,
„Хосрова и Ширин" Низами, „Шах-намэ" Фирдоуси и т. д. В это время
арабские филологи создают замечательные словари и грамматики на этих
смешанных литературных языках.
Сравнительный анализ языка памятников, созданных в этот период
на указанной территории, показывает, что в основе языка одних памят­

1 Антология татарск о й поэзии. Казань, 1956, стр. 41.

2 Л ексика средн еази атского Тефсира, М., 1963, стр. 19.
 87

ников лежит кыпчакский язык, испытавший сильное влияние некоторых

диалектов, входящих в огузскую группу. В основу же других, наобо­
рот, положен огузский, который в свою очередь испытал некоторое
влияние кыпчакских диалектов.
Итак, в XIV в. окончательно оформляются и параллельно разви­
ваются два литературного язы ка—кыпчакско-огузский и огузско-кып-
чакский. По отдельным языковым признакам первый из них можно
было бы назвать литературным языком «-группы тюркских языков, а
второй—з г группы. При этом второй является более архаичным и во
многих отношениях резко отличается от первого. Родиной второго,
по-видимому, был Хорезм. Вот на этом языке в середине XIV в. появ­
ляется тюркоязычный „Хосрау и Ширин" Кутба— кыпчака по происхож­
дению. Язык памятника в сильной степени испытал влияние уйгурской
литературной традиции периодов караханидов. Из 2500 тюркских слов,
содержащихся в этом памятнике, 20 % составляют архаические элементы.
Характерна дальнейшая судьба этого языка. На территории С ред ­
ней Азии тогда ж е на этом языке появляется „Кысас Рабгузи", в
Хорезме „Среднеазиатский Тефсир"; по-видимому, там же создаются
богословско-дидактические произведения „Нахджул-Фарадис", „Сирадж
а л -К у л у б “, по всей вероятности, там ж е поэтом Кутбом переводится
„Хосров и Ширин" Низами. В дальнейшем этот язык дальше Поволжья
не распространяется. В Средней Азии он вытесняется языком «-группы.
В Поволжье он продолжает существовать вплоть до начала XX в. как
язык мистико-повествовательных произведений.
На территории Египта, Сирии, Конии, в культурных очагах Малой
Азии и в последующих веках продолжают появляться на смешанном
кыпчакско-огузском литературном языке «-группы произведения самого
разнообразного содержания. В языке некоторых памятников огузо-
кыпчакские элементы до того переплетаются, что к явно огузской
основе типа о л —быть, присоединяется кыпчакский аффикс типа -ған
и т. д.. и наоборот. В дальнейшем в среде с преобладающим огузским
населением этот язык перерастает в огузско-кыпчакский, в котором уже
превалируют огузские элементы.
Вернемся теперь к „Хосрау и Ширин" Кутба. Как известно, единст­
венный дошедший до нас список этого ценного тюркоязычного произ­
ведения хранится в Париже в Ancien Fond Turk за №312. Сохранившаяся
копия снята в 1383 г. в Египте, в Александрии поэтом Берке Факихом.
А. Н. Самойлович определил эту рукопись и ее язык как зо л о т о о р ­
ды н с ки й 3. Памятник в целом в достаточной степени изучен известным
польским востоковедом акад. А. Зайончковским. Им опубликовано
факсимиле памятника с транскрипцией и словарем (1958— 1961 гг.).
Вопрос о языке памятника в 1945 г. затронут был и проф. Кюпрюлю-
заде и определен им как смешанный о гу зо -к ы п ч а к с к и й 4. Лексика
памятника в настоящее время в полном объеме и в историко-сравни­
тельном плане изучена также автором этих строк и соответствующее
исследование подготовлено к изданию.
Язык рукописи как по фонетике, так и по морфологии и лексике,
значительно отличается от языка таких памятников XIV в. как „Мухаб-
бат-намэ" Хорезми или „Гулистан" Сейфа Сараи. Отличается он от них
не только тем, что относится группе 3-языков, но и числом своих
архаических элементов, уйгуризмов и, наконец, количеством огузских
3 К истории литературнного средн еази атск ого т у р е ц к о г о языка. Сб. „Мир Али
Ш и р “, Л., 1928. стр. 6.
V
4 Islam A nsiklopedisi, cild 3, Istambul, 1945, ст. C ag a ta y edebiyati, стр. 278.
88

элементов. Уйгурскими в памятнике являются не только отдельные:

слова, но и многие производные слова по способу своего образования. От
общетюркских основ образуется значительное количество производных
слов при помощи явно уйгурских аффиксов. Употребление разнодиа­
лектного лексического материала в произведениях средневековых поэ­
тов в значительной степени зависело и от характера произведения.
Поэтические произведения писались арабо-персидским размером аруз,
который требует равномерного чередования долгих и кратких слогов
в стихотворных строчках. Поэтому часто приходилось в нужных слу­
чаях, подчиняясь этому строгому закону прибегать к разным диалектам
и обогащать свой язык синонимами разного происхождения. Так сло­
жился и язык Кутба—литературный язык на котором написан „Хосрау
и Ширин“
Подсчет диалектной части лексики Кутба, как мы увидим из приво­
димой таблицы, показывает, что в основе языка поэта леж ит не
к и п ч а к с к и й , а огузский диалект. Огузских элементов в его языке
гораздо больше чем кыпчакских. Их граздо больше, не только в срав­
нении с языком Сейфа Сараи или Хорезми, но значительно больше,
чем в произведениях среднеазиатских средневековых тюркоязычных
поэтов, предшественников Навои и самого Навои.
Почти такое же место в языке поэта занимают уйгурские элементы.
Однако в отличие от о гу зс к и х , уйгурские элементы и уйгуризмы в
языке Кутба являются результатом влияния уйгурской литературной
традиции караханидсксго периода. Они не являлись принадлежностью
местных диалектов и были привнесены в язык поэта из существовавшего
книжного языка, восходящего к языку „Кутадгу билиг“. Что касается
к и п ч а к с к и х элементов, то употребление их является естественным, как
принадлежность языка определенной части местного населения. П оэ­
тому, исходя из лексики языка данного памятника, в отличие от языка
Сейфа Сараи и Хорезми, язык Кутба следует назвать о гузско-кы пчакским
испытавшим очень сильное влияние у й гу р с к о й литературной традиции
с ее архаизмами.
Б езусл 0 1 Н0 , отнесение какого-либо слова к тому или иному ди алек­
ту дело очень сложное и трудное. Ибо слова, которые в историческом
прошлом употреблялись в том или в ином диалекте, в дальнейшем
могли выйти из употребления в этом диалекте. Или слова, которые в
прошлом являлись общетюокскими, или были принадлежностью нес­
кольких диалектов, в дальнейшем могли сохраниться не во всех этих
диалектах. И, наоборот, слова, употреблявшиеся лишь в каком-либо
одном диалекте, могли в дальнейшем проникнуть в л р у г и е диалекты.
Например, в современном т урк м енск ом языке немаловажное место
занимают к и п ч а к с к и е элементы, а в азербайд ж анском — не только
кыпчакские, но и у й г у р с к и е . Следует тметить, что не всегда помо­
гают нам в этом отношении и исторические данные. Поэтому к полу­
ченным нами данным надо относиться с некоторой осторожностью
и считать их первым приближением. К анализу лексики нами прив­
лечены только непроизводные имена и глаголы.
Полученные нами данные (в процентах) приведены в таблице.
Данные таблицы очень показательны. Естественно, в языке Кутба
общетюркские элементы составляют 2/5 проанализированного количества
слов. Причем непроизводных имен в два с половиной раза больше,
чем непроизводных глаголов. За общетюркскими следуют слова юго-
-восточной группы, которые составляют немногим больше Vs части
тюркской лексики. Процентное отношение имен к глаголу 3:1. Необ­
ходимо учесть еще то, что восточные элементы в языке Кутба, как:
 89

мы уже отметили, не есть принадлежность языка каких-нибудь мест­

ных племен, а являются результатом влияния уйгурской литературной
традиции. Среди восточных элементов солидное место занимают арха­
измы.

Таблица

Язык Имена Глаголы Итого

1. О гузски е 8 4 12
2. Восточные 16 5 21
3. Кыпчакские 6 2 8
4 О гузско-вссточн ы ег> ' ’2 1 3
5. О гу зскс-кы пч акски е 2 1 3
6. Восточно-кыпчакские 7 7 14
7. О бщетюркские 28 11 39

И того: 69% 31% 100%

Все это убедительно показывает, как сильно было влияние лите­

ратурной традиции караханидского периода на лексику смешанного
огузско-кыпчакского литературного языка XIV в. Кроме того, не
следует забывать, что определенное количество восточных слов обще
с огузскими и кыпчакскими языками. При присоединении их получаем
для восточной группы 2 1 % + 396- 14% = 3 8 % . При 8% кыпчакских,
огузские слова составляют 1 2 %, т. е. в полтора раза больше кыпчак­
ских. При присоединении слов, общих с восточными и кыпчакскими,
для огузского получаем 1296 + 3 % + 3% = 18%, а для кыпчакского соот­
ветственно 8 % + 3 9 6 + 14% = 25%. При таком подсчете картина резко
меняется и, наоборот, кыпчакских слов оказывается в полтора раза
больше. Вот такое процентное соотношение и дает нам право считать
язык Кутба в лексическом отношении весьма смешанным, а, учитывая
основные данные, называть его о г у з с к о - к ы п я а к с и м , испытавшим силь­
ное влияние восточной литературной традиции, традиции книжного
языка, восходящей к периоду „Кутадгу билиг“, к XI в.
Анализ грамматических явлений, о чем следует говорить особо,
подтверждает сказанное нами.

5 Слова общие для языков обеих групп.

I
 А. Г. ГАСАНОВ

( Баку)

О „ТАЙНОМ" ЯЗЫКЕ ЖИТЕЛЕЙ СЕЛА КИЛИТ

НАХИЧЕВАНСКОЙ АССР
(К постановке вопроса)
В отличие от других языков килитский язык, вернее, наречие не
принадлежит определенному народу, племени или роду, он связан с
названием с. Килит, находящегося в 12 километрах к северо-востоку
от гор. Ордубада Нахичеганской АССР.
Еще в прошлых веках килитцы, как м еж ду собой, так и с д р у ­
гими, говорили на родном азербайджанском языке, вернее килитском
говоре, входящем в южную группу tobi ров азербайджанского языка
(имея некоторые особенности его западных и восточных говоров). Но
в прошлом, т. е. до начала XIX в. некоторые килитцы, особенно ста­
рики, ограждая себя от нескромных ушей, в присутствии посторонних
говорили на никому неизвестном языке. Ж ители окрестностей, осо­
бенно ордубадцы, часто соприкасавшиеся с носителями этого „тай­
ного" языка, называли его „килитским". По мнению современных ки-
литцев, этот „язык" никогда не был для них родным, в свое время
его знали их предки, которые называли его эр к е к фарси (мужской
фарси).
После Туркманчайского мира, т. е. присоединения Нахичеванского
ханства к России, многие интересовались килитцами, особенно их
„тайным" языком. Однако сведения исследователей о килитском
языке были и остаются скудными и противоречивыми. Напри­
мер, историк-кавказовед И. Шопен пишет: „В Ордубадском ок р у ­
ге есть еще одно поколение, исповедующее веру шиитов, но про­
исхождения нетатарского (азербайджанского—А. Г.); оно занимает
селение Килит и язык его не походит ни на одно из местных
наречий. Быть может, это остаток какого-либо коренного племени
древней Армении, обитавшего в провинциях Ути и Пайтакаранской1,
(быть может еще, они талышинцы, таты или делегарда, таджикского
или гебрского происхождения. Тацит упоминает о килитах, как об
особом народе. „Annal" lib VI, XLI); число жителей Килита следую ­
щее: семейств—28 (м уж .—57, ж е н ,—47, итого—104)"2.
Первым, кто познакомил нас с материалом килитского языка, был
С. П. Зелинский. Отмечая распределение курдских обществ в трех

1 У т и —юго западная, П а й т а к а р а н —южная провинция древней Албании.

2 И. Ш о п е н . Исторический памятник состояния армянской области в эпоху ее
присоединения к Российской империи, С П б ., 1852, стр. 539.
магалах Эриванской губернии, он пишет: „Кроме этих (курдских об­
щ еств—Л .Г.), в Ордубадском участке, в деревне Килиг, живет одно
курдское, по всему вероятию, племя, которое говорит совершенно
отдельным наречием. Язык их, как видно, состоит из смеси курдских,
персидских и арабских слов. На килитском наречии теперь умеют гово­
рить только старики, число которых слишком незначительно, вслед­
ствие чего в недалеком будущ ем [он] совершенно должен уничто­
житься. В виду этого я нашел нужным привести рассказ на килитском
наречии.
„В а х т и к нязь а с л н д а е р а н а л и эм и а б и а , м анэ эшт аша: би
ш е м а зу н касака, м ан в и нэм к и , ше.иазун к а л а н г зуна. Х а к и ки,
эш м а н х а б а эш кат а, м андж е вотма. Эш м ан х а б а эш к а т а к и к а ­
л а н г а ш м а р д и а , м а нд ж е а ш м а р дема деста са. О е р е н а л м анэ
э ш т а ш а кюсэш эш м ан х а б а эшката. к эинг м анданиш ? м андж е
вотма, к и м а к у м у р а х а с т к а и м а н эм каим. В от м а на, пист а на
х а и н г у м ун и . М а н д ж е вотма: и х т и о х е ст а , вотим. м анем , шав
м андж е. Х а к и ой эш кам ан х а б а эш кат а, м андж е во ома*.
(Во время князя генерал приехал, меня потребовал: „Иди, на
вашем наречии говори, я посмотрю, ваш язык какого сорта". Что ни
спросил меня, я ответил. Меня спросил, что как считаете. Я сосчитал
до ста. Тот генерал меня потребовал к себе, спросил меня: „Где оста­
нешься?" (где будешь ночевать?) Я сказал, что меня отпустите, я
пойду домой. Сказал: „Нет (я делаю подстрочный перевод), должен
остаться здесь". Я сказал: „Воля ваша, скажешь, останусь". Ночью
остался. Что ни спросил меня, я сказал (отвечал)"3.
Следует отметить, что фонетическое написание текста у нас вызы­
вает сомнение, поскольку в тексте, как это ни странно, отсутствует
гласный э (а), который наличествует в звуковой системе килитского
наречия и является весьма характерным для него. По-видимэму,
С. П. Зелинский, а позже Як. Пасхалов, записывая тексты, не обра­
тили внимания на различие меж ду а н а. Это относится такж е и к
другим фонемам, весьма специфическим для звукового облика килит-
ского наречия.
Любопытную картину представляют количественные числительные,
записанные С. П. Зелинским. Результат сравнения их с другими язы­
ками иранской группы свидетельствует о сходстве некоторых килит-
ских числительных (1, 2, 4, 9, 20, 100) с талышскими. Примечательно,
что счет от 11 до 20 построен по древнеуйгурскому принципу. Эта
особенность, не наблюдающаяся ни в одном из иранских языков, по-
видимому, представляет собой тюркское влияние. Ср. таблицу:
(/) иви (по-талышски i, по-курдски йэкЦйек, по-белуджски у а к //у а ) ,
(2) дэв (по-талышски di, по-курдски дбдоЦдб, по-бэлуджски йоЦ йи),
о
V

(3) хе , (4 ) кой (по-талышски со, - по-курдски кар, по-белуджски

V _

сiar, (5) панд ж, (6) шаш, (7) х а ф т , (S) х а ш т , (9) нав по-талыш ­
ски па >, пэ-курдски нэ (А), по-бзлуджски пиһ, {10) д а х , (11) д а х а и ,
(12) дахадев, (13) д а х а х е . (14) дахакио, (15) д а х а п и н д ж , (16) д а х а -
ш а и , (17) д а х а х а ф т , (18) д а х а х а ш т , (19) д а х а н а в , (20) вист (по-та­
лышски т is, по-курдски бист, по-белуджски g i s t , (30) си, (40) кель,
(50) пинджой, (ЬО) шешт, (70) х а в т а , (80) х а ш т а , (90) в а х т а ,

3 С. П. 3 е л и н с к и й. Три магала: Нахичеванский, О рдубадский и Д а р а л а г е з-

ский. Географическое, статистическое и сельскохозяйственное описание,J3 кн.: «Сбор­
ник сведений о К а в к а з е ', т. VII, Тифлис. 1880, стр. 248.
92

(100) са (по-талышски'яа, по-курдски cad, по-белуджски sad), (1000) х а -

чой 4 (по-талышски һазо5, по-курдски һәзар е, по-белуджски ha~ar ||
һадаг)1.
В конце 80-х годов инспектор народных училищ Эриванской'
губернии Як. Пасхалов, услышав о существовании „никому непонят­
ного наречия" жителей Килит, приехал в гор. Ордубад и ещ е раз
удостоверившись в том, что действительно обитатели деревни Килит
говорят, кроме азербайджанского, на языке „никому неизвестном",
чтобы изучить этот загадочный язык, в сопровождении учителя мест­
ного училища Суворова, законоучителя того ж е училища муллы Са-
мандарова и городского пристава Ахмед-Султана, направился в Килит.
В статье „Килит", появившейся в результате этой поездки, Як. Пас­
халов писал:
„Самое слово Килит по-татарски (по-азербайджански — А . Г . )
значит ключ. Легенды о происхождении такого названия местности не
существует. Мой спутник, ученый мулла Самандаров, сообщил преда­
ние, будто предки килитцев были переселенцы и сосланы в эту мест­
ность в заточение знаменитым Надир-шахом за восстание. Эта жалкая
каменистая местность действительно могла служить только местом
заточения. Все они неграмотны. Считать умеют только до 50; затем
счет у них начинается снова"8.
По нашему мнению, автор ошибается, полагая, что килитпы умели
считать только до пятидесяти. С. П. Зелинский раньше Як. Пасхалова
дал счет килитцев до тысячи.
Некий Сеид Сабри в своей статье „Архитектурные памятники
Ордубадского уезда" указывает, что килитцы во времена Надир-шаха
были высланы из магала (района) Келат (Калат) Хорасанской области
Ирана. Приводя одну фразу на их языке „һ е л и - һ е л и ғ ә р и б а н и ш еш у
п э н ч “—чужестранцам по два, а своим — пять-шесть; этим хотят ска­
зать, что каждым двум гостям дайте в одной посуде, а сами можем
сесть по пять, по шесть"9, приходит к выводу, что килитский язык
похож на курдский.
В. М. Сысоев, интересовавшийся килитцами с этнографической;
точки зрения, пишет: „Интересно с этнографической точки зрения гор­
ное сел. Килит, жители которого говорят на языке, непонятном для;
местных тюрок, может быть, это испорченный татский10.
М. С. Ордубади в романе „Меч и перо" (в примечании) указы ­
вает, что Шах Аббас выселил жителей Келата (столицы Б е л у д ж и ­
стана) в с. Келат (Килит — А. Г .) находящееся в 7 километрах от
гор. Ордубада.
Предположение о выселении килитцев из Хорасана или Б е л у д ­
жистана связано с тем, что в обоих провинциях имеются местечки
под названием К е л а т (т. е. в Хорасане —К елат , или же К е л а т е - Н а
дари, а в Белуджистане (Пакистан)-—К а л а т , Х а р а н - К а л а т , Гвани-
К а л а т , Чамбор-Калат , (Иран) К елат е-гендж ). Не следует забывать,
что под названием Келат местечки имеются та кж е и в д ругих райо­
1 С. П. З е л и н с к и й , у к. соч., стр. 248.
5 Б. В. М и л л е р . Талыш ский я зы к , М., 1953, стр. 128.
6 Ч. X. Б а к а е в . Г овор курдов Туркмении, 1962, стр 53—54.
7 В. А. Ф р о л о в а . Белуджский язык, М. ,1960, стр. 37—38.
* Як. П а с х а л о в . Килит. В кн. „Сборник материалов для описания местностей;
и племен К а в к а : а “ вып. XIII, Тифлис, 18э2, стр. 334.
9 Газ. „ Ш ар к капысьП, 15 сентября 1925 г.
19 В. М. С ы с о е в. Краткий путеводитель по н аиболее известным памятникам;
древности и природы в А зербайдж ане, Баку, 1930, стр. 42.
 93

нах Ближнего Востока: К а л е й е -К е л а т в фарсской провинции Ирана,

К е л а т -ш а р к а т в Ираке, К а л ь а т -д а р -э л ъ -Х а м р а в Хиджазской про­
винции Саудовской Аравии, а К а л а т -Ф а с у в а и К а л а т - э л - М у д а в а р р а
в Иордании и т. д.
Предположения о том, что предки килитцев были из тюркских
кочевых племен и некогда были высланы Надир-шахом (1736— 1747)
из Хорасана, более убедительно, чем гипотеза об их выселении Шах
Аббасом I (1587— 1629) из столицы Белуджистана. Ибо во втором слу­
чае килитцы скорее всего должны были быть белуджами, а килит-
•ский язык—белуджским.
Сомнительна последняя версия и потому что за два века килит­
цы, которые компактно проживали в отдаленном горном закоулке
замкнутой общиной, будучи совершенно безграмотными до революции,
не могли потерять свой родной язык и овладеть вторым, т. е. азер­
байджанским языком, к а к родны м . Интересен и тот факт, что выми­
рающий язык обычно долго еще держится в семье, особенно среди
женщцн, а килитские женщины этого языка почти не знали. Отсюда
ясно, что килитский язык, который многие ошибочно принимали за
родной язык килитцев, на самом деле, был их вторым языком, кото­
рым владели некоторые старики-килитцы при общении с представи­
телями иранских языков.
Килитны могли овладеть этим языком или до выселения из мест
первичного их обитания (предположительно—Келатского района Х о­
расанской провинции), или же по пути, в период переселения, где они
очень долго задерживались. И теперь еще часть килитцев находится
в разных уголках Южного Азербайджана, в том числе вокруг Баба-
Якуба против города Ордубада, и впоследствии этим языком они поль­
зовались как жаргоном11.
По признанию Як. Пасхалова, ни угрозой со стороны пристава, ни
просьбой моллы Самандарова, ни обещаниями самого Як. Пасхалова
платить за каждое слово по 20 копеек ему не удалось заполучить ни
одного слова на килитском языке. Во время беседы с килитцами на
азербайджанском языке молле Самандарову удалось записать несколь­
ко слов и выражений, применяемых килитцами, которые он передал
Як. Пасхалову, и последний считает эти слова и выражения не свя­
занными с корнями ни арабского, ни фарсидского, ни азербайджанского
языков.
Як. Пасхалов пишет: „Таким образом, мною был составлен спи­
сок слов, которые были, можно сказать, отбиты у рассказчиков и
которые были совершенно непонятны нашему ученому мулле. Вот
этот список: в а г — яма, . к а з а н т а н а (персидское: кер-ат ан) — паук,
с у м а х - п а л а н — цедилка для плова, чапыч — козел, т иан яа — котел,
11 Предположения, что килитцы были выселены Надир-шахом ещ е в 'середине
XVIII в. из Келатского района Хорасана не убедительны, ибо спустя сто лет, т. е.
в середине XIX столетия, никто из сторожилов килитцев конкретно не вспоминает
о своем прежнем местож ительстве. Возможно, к ак ук азы вал И. Шопен, они были
действительно потомками Килитского племени или народа проживавшегося в провин­
циях Ути и Пайтакарана, в древней Албании, или ж е потомками из других древних
местных племен, которые по разным политическим, религиозным и другим причинам
вынуждены были менять свое местожительство. Возможно, что с переселением в
нынешнее местожительство, они называли его „Килитом", т. е. именем своего пле­
мени, или же „Калат" (крепость, укреплен ие), как возможно, он назывался до их
переселения. По мнению известного тур ец кого лингвиста Ахмеда Р у ф ат а, а т а к же
Б. В. Миллера и многих других „Калат" означает „укрепление", „крепость". Это
подтверждается и стратегическим расположением селения, т. е. тем, что оно нахо­
дится на возвы шенном месте с восточной стороны у единственного прохода по долине
Аракса, под названием „Капы", чтр по-азербайджански означает „ворота" „дверь".
94

п а т а в а —завязь внизу штанов (татарское: долах), оыгёв— плуг с парою

быков, п а н ю р т ы —название съедобной травы (татарское назЕанле ее
ам ам -кём адж и), казанф ары мере х а р а чу (персидское х а р —осел) —
солнце взошло, осел, трэгай!, гери-гери—по два, к а р и а н (персидское
к а р и я г я н ) — деревенский житель, га р и б а н и — чужестранец, безе-ш у­
м ы — встань пойдем, к ем иш и б е р и , х е м и ш и п е га н к у (персидское ке-
м а ш р а биар, х е и л а ш р а п ю г а н к у н ) —меньше принеси, больше утаи,
к а зы м —домашние дрова, т а в а з —град.
А вот фраза, выспрошенная в гор. Ордубаде женою пристава у
своей прислуги, женщины-килитки: Пчишь-бичишь ба к а ш -к я м и ч л и -
м а к а м а к а л а - ч о —крепко труси орехи, чтобы они, упав далеко, спря­
тались (т. е. под кусты от взоров хозяи на)и1-’.
Видимо, сам молла Самандаров, который передал список слов и
фраз Як. Пасхалову, недостаточно знал эти языки или неглубоко вни­
кал в суть этих слов. Ибо, частично употребляемые в литературном,
а большей частью в разговорном азербайджанском языке, слова—
чапыч, т ианча, пат ава, с у м а х - п а л а н , г а р и б а н и , ваг, дыгёв, п а н ю р ­
т ы — ими считались совсем отличными от указанных языков. А неко­
торые из них истолкованы ошибочно. Например, чапыч (козленок),
ваг (ров для изготовления древесного угля) и др.
Из слов и предложений, представляющих собой определенный
интерес, можно указать на следующие: гери-гери, кязы м , таваз,
к а з а н т а н а , безе-шумы, казанфары, мере х а р а чу, кем иш и бери,
х е м и ш и пегинку-, пчиш-бичиш ба к а ш -к ям и ч л и -м а к а м акало-чо.
Большая часть этих слов и предложений имеет определенную
связь с языками иранской группы. С точки зрения истории азербайд­
жанского языка значительный интерес представляет междометие мере,
которое в той же форме употребляется в памятнике „Китаби-Деде
Коркут“, а в форме бре— в турецком языке.
С целью изучить что-нибудь новое о килитском языке мы, н а ч и - с
ная с 1958 г. не раз побывали в с. Килит, Котам, Айлис и других и
с большим трудом собрали следующие слова и фразы у старожилов-
килитцев: бифа(р) (по-фарсидски беяр) — принеси; боле (по-талышски
б о и л и ) — брат; гефле (rio-фарсидски га л я , по-талышски г(е ) а й л е ) —
жаренное мясо (кавурма); гае (по-курдски дав, по-талышски гаве) —
рот; гафи— (он) говорит: эш ивин (по-талышски эш иво)— дикий, мед­
ведь; зуз (по-талышски виз, по-курдски г у з ) — орех; Ленда—где//куда;
к е м ҫ а caqa (по-фарсидски к я м бекон седа, по-талышски кам бы ка
седо)—меньше говори (прекрати);
Че гэфи, чечэрэ гэфи, че гэрибафи— что говорит, о чем говорит,
что за чужестранец?
Г әвим (Ц гағы м ) каш ки м үрәлэ, Р а м а за н м ү р э л э —чтобы (мой)
рот умер, Рамазан умер (в смысле—чтобы я околел, Рамазан умер)?
Ииба пәш т ин һа, п эн һ и н h a ( l / n u H h u H q a ) —Нельзя на верх, утаи.
М ы ғры һенда, маш һенда, у зун чөлмэһ, нэм -нэм бифа(р), ги лт -
г и л т һенда— Мегри где, фасоль где, поменьше принести и парить их
в длинной кастрюльке, г и л т - г и л т (подражательный звук при кипе­
нии кастрюли) где? (пастушечий разговор—в смысле: В Мегринских
горах фасоль трудно достать, было бы хорошо найти и помалу их
парить).
һачы А ға м м ә д бағы, рисаса, версэ dyheqa, к и ле си ш ири н -ш и н д и ,
гэвинда шэдганэ q o j q a —Сад Гаджи Агаммеда прекрасный, если пло-

12 Як. П а с х а л о в . Килит. В кн.: „Сборник материалов для описания мест­

ностей и племен К авказа", вып. XIII, Тифлис, 1892, стр. 338.
 95

доносит, то вдвойне, ягода (винограда) пресладкая, во рту звучит,

и т. д.
Из приведенного видно, что килитский язык не представлял собой
определенного самостоятельного языка, никогда не был родным язы ­
ком килитцев. Этот язык был вторым языком, понятным некоторым
килитцам, которые в определенных случаях (в присутствии царских
чиновников, сборщиков налогов, пребывания гостей и в присутствии
посторонних) им пользовались как жаргоном, остатки которого в иска­
женном виде сохранились до наших дней и встречаются редко.
Килитский язык, обладающий известной близостью с иранскими
языками, по форме выражения отдельных слов ближе к талышскому,
чем к фарсидскому, курдскому и другим языкам этой группы.
 К. М. МУСАЕВ

(Москва)

ЗАМЕТКИ О ЯЗЫКЕ КРЫМСКИХ КАРАИМОВ

Материалы, послужившие основой для данной статьи, собраны

мною из уст караимов в период с 21 июня по 10 июля 1963 г. во
время поездки к крымским караимам, проживающим в Евпатории,
Бахчисарае, Феодосии. Основными информаторами были: в Евпатории—
Кушуль Семита Исаковна, Балджы Анна Семеновна, Эль Моисей
Давыдович, Мичри Илья Исакович; в Бахчисарае—Дубинская Раиса
Абрамовна, Кылджы Надежда Осиповна и Дубинский Самсон Натано­
вич; в Феодосии—Феруз Захар Моисеевич, Мичри Михаил Борисович
и др. Большинству из них было свыше 60 лет, все они преимущест­
венно пенсионеры, постоянно проживающие в указанных городах.
Интересно отметить, что Эрак, который давал материалы В. В. Рад-
лову и постоянно его консультировал, был выходцем из Турции, что
определило наличие многих огузских элементов в публикациях
В. В. Радлова.
Д о сегодняшнего дня язык крымских караимов не был объектом
специального исследования, несмотря на то, что в некоторых трудах
ученых о нем упоминается в связи с исследованием диалектов запад­
ных караимов. Это связано с отсутствием материалов по разговорному
языку крымских караимов1.
Караимов, которые в настоящее время расселены в основном в
трех районах С С С Р—Литве, Ивано-Франковской области УССР и в
Крыму, объединяет лишь этническое название. Принадлежали ли они
исторически к одному племени или разным племенам, исповедовавшим
одну веру—караизм, этот вопрос предстоит ещ е решить.
Крымские караимы в отличие от западных в течение многих ве­
ков имели интенсивные контакты с другими тюркоязычными народа­
ми: с турками, ногайцами и особенно с численно превосходящими
крымскими татарами, что оказало большое влияние на их язык, послу­
жило причиной его ассимиляции с крымско-татарским языком.
Интересные данные об окружавших караимов народах дают
караимские названия крымских татар. Так, например, местных татар
караимы Евпатории называют н о ғ а й л а р , а Феодосии—т а т а р л а р . Бах­
чисарайские же местных татар называют по их религии—-м усулм ан-
л а р , а степных—н о ға й л а р .
Язык крымских караимов отличается от языка западных караимов
(как и вообще кыпчакские языки) преимущественно в фонетике и
1 См. К. М. М у с а е в . Г ра м м ати ка караимского языка, Введение, М., 1934
 97

лексике. Морфологические различия связаны в основном с наличием

в языке огузских элементов и сохранением тюркских черт. Различия
в синтаксисе характеризуются сохранением тюркского порядка слов
в языке крымских караимов, тогда как синтаксис языка западных
караимов подвергся сильному влиянию окруж аю щ их славянских языков.
Крымские караимы в бы*у почти совсем не употребляют родного
языка, что обусловлено, кроме социально-экономических факторов,
еще и тем, что чисто караимские семьи представляют у ж е редкость
среди молодежи, которая вообще не знает языка. Будучи н е у в е р е н ­
ными в своем знании языка, многие пожилые караимы стесняются
говорить на родном языке (аналогичную картину можно наблюдать
и среди части молодежи в национальных республиках). Знатоков род­
ного языка осталось очень мало и большинство из них не может сво­
бодно рассказывать, а лишь вспоминают отдельные слова, выражения
и фразы, которые часто употреблялись.
В Крыму происходило постоянное смешение местных караимов с
западными и турецкими, что отразилось на их фамилиях, например:
Балджи, Эрак, Кылджы, Бурунсуз; Троицкий, Дубинский, Ельяшевич
и т. д. Это создавало языковые барьеры между караимами, которые
в разговоре употребляли знакомый и западным и крымским караимам
русский язык, что также способствовало выходу из употребления род­
ного языка.
Язык крымских караимов состоит из трех элементов:
1. Л и т е р а т у р н ы й я з ы к , по существу пред тавляет собой
крымско-татарский литературный язык со всеми его особенностями.
Это—язык меджум (рукописных сборников сказок, рассказов, стихов,
басен, анекдотов), рассказов, стихов и пьес караимских писателей, он
не отражает особенностей современного разговорного языка2; Напри­
мер, в литературном языке мы имеем: г е л д ш — я пришел, бен— я, эй-
m ipM — я скажу, эчи—горький, хадын — женщина, з и а д е — свыше, кото­
рые в разговорном языке произносятся: келдСм, м е н , айт ы рм , ачы,
к,атын, зиада. В литературном языке употребительно слово севин ч—
радость, которое в разговорном заменяется словом щуанч.
2. К н и ж н ы й я з ы к —это язык переводов библии. Библия пе р е ­
водилась караимами задолго до XIX в. и разными поколениями пере­
писывался ее перевод. Печатная библия появилась впервые в 1841 г.
в г. Гёзлеве (Евпатория). Язык книги имеет особый синтаксис—син­
таксис оригинала (древнееврейского языка).
3. Р а з г о в о р н ы й я з ы к (сами караимы его называют „татар­
ским") отличается как от литературного, так и от книжного. Он имеет
некоторые отличия и от крымско-татарского языка. Разговорный язык
караимов Бахчисарая и Евпатории имеет больше единства и несколько
отличается от языка феодосийских караимов, в котором больше огуз­
ских элементов.
Язык крымских караимов имеет следующие главные черты, отли­
чающие его от языка западных караимов:
В в о к а л и з м е : фонема б употребляется не только в анлауте,
что наблюдается в тракайском диалекте, но и в инлауте: д п м е к — ц е ­
ловать, б к с у з—сирота, к о к —синий, т д ш е к — постель. Фонема у не яв­
ляется йотированной и употребляется во всех позициях в слове: у р —
дуть, б у г у н — сегодня, к у н —день, к у л д у —он смеялся. Наличие узких
2 Подробнее см. К, М. М у с а е в . Г рамматика караим ского языка, М., 1964
стр. 36—37.
334— 7
98

редуцированных гласных i, ы, которые в языке западных караимов

перешли в полные гласные, напоминающие русские и, и в словах
к ино, т ы л : Крымский—к ы з \къ з\ западный—к ы з— девушка. В раз­
говорном языке под влиянием литературного иногда а переходит в э :
а й н а У э й н е — зеркало. Спорадически встречается огубление i под влия­
нием губного согласного: м м ' ж у м — кто.
В к о н с о н а н т и з м е : сохранение к и «,■, которые в языке запад­
ных караимов перешли в другие согласные3. Например: к а з а н — котел,.
а к ы л ум; а т ы н — т е о й конь, з н о е — затылок. Увулярный ғ сохранился
—

в языке крымских караимов, тогда ьак в языке западных караимов он

несколько продвинут в заднюю часть языка.
Для языка крымских караимов характерно сохранение некоторых
архаичных черт, которые исчезли у западных: наличие к, в интерво­
кальной позиции в основах: а к ,а —дядя, й о к {а р ы — вверх, с е к р з — восемь,
док,ыз— девять; наличие ғ в инл^уте и ауслауте некоторых слов (в
диалектах западных караимов он переходит в в) д а ғ — лес, гора; ағыз—
рот; ср. у западных караимов: тав, авуз.
Некоторые особенности консонантизма языка крымских караимов
пред.тавляют результат влияния огузскгх языков: непоследователь­
ность начального д/т: дем ир— железо, ддрт — четыре, д и н л е — слушай,
ден13/тен1з (в Феодосии—ден1з)—море; т ерен— глубокий, т д ш ек —
постель. Соответствие к/г в языке бахчисарайских караимов: к у н /г у н —
день, к о р -/го р видеть. В Феодосии в анлауте последовательно упот­
ребляется г: гдзлер1м гдрмез о л д у — мои глаза ослепли. В Бахчисарае
и Евпатории эта же фраза произносится: кдзлер1м кдрмез (б)олду.
Соответствие м / б : м ен /б е н—я, м ойы н б о й ы н — шея, но: б у р у н — нос,
б ин — тысяча. Конечный с переходит в з: к е л м е с у к е л м е з —он не
придет.
Ч тракайского и ц галицкого диалектов 4 в аффиксах соответствуют
ж , в языке крымских караимов: й а л а н -ж ,ы —обманщик, й у х у -ж ,ы —
любитель поспать, б и р -и н ж {и — первый, ср.: тракайские: й а л а ш ы ,
й у х у ч у , биринчи-, галицкие: Паланцы, й у к у ц у биринци.
Произношение некоторых слов в Бахчисарае и Евпатории иден­
тично, а в Феодосии имеет свое отличие: Шг/рм— й ш р м ы — двадцать,
м а ғ а —м а н а — мне, й у з у к /ж ^ у з у к —й у з у к —кольцо и т. д.
В начале слова в язы ке крымских караимов употребляется й
(лишь изредка чередующееся с ж,). Это отличает его от крымско-
татарского языка, где последовательно употребляется в анлауте ж;:
кар. й ш р м ( ы ) —двадцать, н а л —закрой; кр.-тат. ж [шрм1, ж\ап.
В м о р ф о л о г и и разговорный язык крымских караимов имеет
мало отличий от закаспийской подгруппы кыпчаксих языков. Словоиз­
менительные и словообразовательные аффиксы почти те же, что и в
диалектах западных караимов. Отличия вытекают, во-первых, из со­
седства языка крымских караимов с огузским языком—турецким, кото­
рый оказал свое влияние на разговорный язык через литературный;
во-вторых, из утраты тюркских черт в языке западных караимов.
В языке крымских караимов сохранились рифмованные парные
сочетания имен (парные слова), столь характерные для многих тюрк­
ских языков: б а л а - ч а л а —семья, а лы ш -вериш —торговля и т. д. Аф­
фикс 1 -го лица при имени выступает в ф орме-(ы)«: и н ж е н е р и и — я
инженер, т. е. совпадает с аффиксом принадлежности.
3 См. К. М у с а е в . У к. соч.
* В дальн ей ш ем я зы к крымских караимов обозначается буквой К, тракайскии
ди алект— Т.— галицкий диалект—Г.
 99

В имени существительном: аффикс-баиг является более продуктив­

ным, чем в диалектах западных караимов: кдйдеш — односельчанин,
а и а к р г а ш —попутчик; имеется аффикс -миж ,а, т ап-м аж \а—загадка.
В имени прилагательном форма интенсива от некоторых слов обра­
зуется иначе, чем в диалектах западных караимов: бом-бош —со­
вершенно пустой; тракайская форма боп-бош, галицкая—боп-бос.
Имеются указательные местоимения: шу, о —тот. Наречие имеет сло­
вообразовательные аффиксы -час/-чес, -часына/-чесше: девечес — по-
верблюжьи, аркардаш часы на—по товарищески.
Глагол имеет следующие особенности: наличие формы д олж енст­
вования на-малы; отсутствие формы повелительного наклонения на-
- К \Ы ,н , наличие формы будущ его времени на-аж,ак: к е л е ж р к и м - я
приду; сохранение широкой функции вспомогательных глаголов, кото­
рые, как и в большинстве тюркских языков, сочетаются с деепричаст­
ной формой и образуют аналитические формы словоизменения и сло­
вообразования. (В диалектах западных караимов вспомогательные
глаголы сочетаются с формой инфинитива). Аспект возможности гла­
гола образуется посредством вспомогательного глагола б о л , а не ал:
аш ап б о л —мочь есть.
Существуют союзы: а м м а — но, л а к и н — но, ч у н к и — потому что,
которых нет в диалектах западных караимов. Д л я языка крымских
караимов характерны следующие послелоги, отсутствующие в диалек­
тах западных караимов: б л е н (лит. — и л а , в диал. зап. кар,—б ы л а )—
с, к р д а р как, настолько; са й ы н— е с я к и й (раз), эвель— прежде, бел-
—

л и —с.
В морфологии литературного языка широко употребительны фор­
манты, характерные для южных языков: -дык„ -м иш вместо разговор-
ного-ған настоящее время н а-up; аффикс родительного падежа на-и/
вместо разговорного-ныЯ'. Аффикс-лшяг в разговорном языке сущест­
вует лишь в основе нескольких слов, которые имеются и в ряде д р у ­
гих кыпчакских языков: о к,ы м ы ш —ученый и т. д.
В л е к с и к е одно и то же значение в языке крымских караимов
и в диалектах западных караимов передается разными словами, напри­
мер, названия человека: отец —К. баба, Т. Г. ата; мать— К. пене,
Т. Г. ана; хозяин—К. к\ожа, Т. убий, Г. ивбий, Названия частей тела:
те л о —К. тен, Т. Г. гуф; живот—К. к у р с а к ,, Т. Г. кары н; р у к а —К.
э л , Т, Г. кол; плечо—К. омуз, Т. Г. иин. Названия домашних пред­
метов: с ту л —К. с т у л , Т. олт уруш ; занавес—К. перде, Т. Г. кап-
лав; гвоздь—К. м ы к х, Т. кадав; ведро—К. кр п к^а , Т. ч е л я к . О дежда;
ш ап ка—К. к р л п а к , , Т. бёрк, Г. берк; пояс—К. к /у ш а к „ Т. Г. б ел и ,
бав. Растения: роза—К. г у л , Т. Г. гилаф ; груша —К. арм ут , Т. герт .
м я, Г. гертме; виноградник—К. у з у м бағы, Т. б о р л а л ы х ; ц е р к о в ь —
в Т. диалекте называется йегув, в Крыму—м л с е : к\азак\ uixceci —
русская церковь, у р у м К1лсес1—греческая церковь, ерм еш к 1 л с е й —
армянская церковь, но: т а т а р ж ,ам ы сы —татарская мечеть. Прила­
гательные: белый — К. бейаз, Т. ах, Г. ак; высокий — К. йуксек,
Т. Г. биик. Местоимение: ско л ько —К. к а ч ? Т. н е ч я ? Г. н е ц е ? Поня­
тие „половина" в К. обозначается и словом бучук, в Т. и Г.—йарым.
Некоторые слова, имеющие в разных тюркских языках одно и то же
значение, но разные варианты, в языке крымских караимов выступают
с различым значением каждого из вариантов: сығыр— корова, сыиыр—
женщина. Одно и то же слово иногда в разных городах Крыма имеет
разное значение, например, чэук е в Бахчисарае— „галка", в Евпатории—
100

„скворец". В некоторых случаях одно и то же значение в разных

городах передается разными словами: в Бахчисарае и Евпатории:
К {а п а к а п ы н ы — закрой дверь, в Феодосии—йап к апыны.
В лексику языка крымских караимов через посредство турецкого
и крымско-татарского языков проникло множество арабских и пер­
сидских слов, которые отсутствуют в диалектах западных караимов:
м и л л е т - н а ц и я , х а л к ^ — народ, з а р а р —убыток, к а л е м — перо, и н с а н —
человек, ж , е н к — война, ат е ш — ог' нь, л а ф — слово и т. д.
Лексические отличия языка крымских караимов от крымско-татар­
ского языка главным образом сводятся к следующему:
1. Язык крымских караимов имеет специфические названия дней
недели и месяцев, отличные от крымско-татарских:
а) названия дней недели в языке крымских караимов идентичны
названиями Г. диалекта и отличаются от Т. диалекта названиями
двух дней: „четверг" и „пятница"5. Интересно отметить, что в речи
мужчин „воскресенье" и „понедельник" выражаются соответственно
словами пазар к у н у и п а за р epmeci (в Феодосии— с звонким началь­
ным согласным — базар), в речи женщин употребительны караимские
названия: и у х к у н , й у х наш к ун . В речи женщин Бахчисарая и Ев­
патории встречается" слово с а л ы — вторник. Феодосийские караимы
утверждают, что оно употребляется у татар;
б) названия месяцев, которые теперь почти не употребляются
идентичны с западнокараимскими6. Общность названий месяцев и дней
недели у крымских и западных караимов сохранилась на базе общно­
сти караимского календаря.
2. В языке крымских караимов имеется много слов, вошедших из
древнееврейского языка. Эти слова отражают названия предметов
культа, понятия, связанные с отправлением религиозных обрядов:
кавод — слава, честь, г е х а л — алтарь, набий — пророк, т ора — пяти-
книжье и т. д.
3. Некоторые понятия в речи крымских караимов выражаются
другими сл >вами, чем в крымско-татарском языке: кар. чы р-чыр,
кр.-тат. чи б у р е к — чебуреки; кар. й а ғм у р кр.-тат. й а в у н — дож дь; кар.
д ж е м , кр.-тат. ш иш е— стекло; кар. мечи, кр.-тат. м ы т ы х — кошка;
кар, к д п е к , кр.-тат. и т — собака и некоторые другие. Подобных слов
незначительное количество.
Кажущиеся небольшими, отличия языка крымских караимов в во­
кализме, консонантизме и т. д. от диалектов западных караимов в
сумме показывают значительную разницу между ними, что дает право
рассматривать их как разные языки. Отличительные черты языка
крымских караимов в то же время оказываются характерными для
крымско-татарского языка, что наряду с другими признаками показы­
вает их близость. Все это дает основание делать вывод, что язык
крымских караимов не представляет собой особого диалекта ни в сис­
теме диалектов караимского языка, ни в системе диалектов крымско-
татарского. Он далеко отошел от языка западных караимов, если
предположить, что первоначально все караимы говорили на одном
языке или диалекте. Он ассимилировался с языком крымских татар
соответствующих территорий, хотя сохранились некоторые специфи­
ческие элементы в лексике.

5 См. К. М. М у с а е в . У к. соч., стр. 23.

6 Там же.
 Г. Ф. Б Л А Г О В А

(Москва)

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ Д ОСТИЖЕНИЙ СОВРЕМЕННОЙ

УЗБЕКСКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ ПРИ ОСВЕЩЕНИИ
ФАКТОВ ИСТОРИИ УЗБЕКСКОГО ЯЗЫКА (НА
МАТЕРИАЛЕ , , БАБУР-НАМЭ“) (II)1

При современном состоянии развития узбекской исторической

диалектологии небесполезным оказывается сопоставление данных исто­
рии узбекского языка с фактами любого из современных узбекских
говоров. (Учитывая исторически обусловленную интенсивность смеще­
ний в этническом составе носителей узбекского языка, представляется
возможным отвлечься от тех различий, которые устанавливаются между
группами узбекских говоров разными классификационными схемами).
Цель такого сопоставления—выявить комплекс специфических черт,
нашедших отражение в памятниках староузбэкской литературы и в
то же время представленных в современных узбекских говорах, при
полном или почти полном отсутствии этих черт в современном узбекс­
ком литературном языке. Хотя при современном состоянии узбекской
диалектологии преждевременно классифицировать специфические чер­
ты, скажем, по признаку их принадлежности к архаизмам или к инно­
вациям, тем не менее эти черты представляют для исторической
диалектологии большей интерес, так как язык староузбекской литера­
туры, как это уже не раз отмечалось, в основных чертах своей
грамматики весьма близок к „карлуко-чигиле-уйгурской языковой
общности" (термин В. В. Решетова), составляющей основу современного
узбекского литературного языка.
На основе сопоставительного изучения имеющихся в литературе дан­
ных по современным узбекским говорам и фактов языка одного из
произведений староузбекской литературы рубежа XV—XVI вв.—„Ба-
бур-намэ“, сконцентрировавшего в себя богатейший грамматический
материал и отличающегося „естественностью, точностью и совершенной
гибкостью языка"2, представилось возможным выявить ряд специфи­
ческих черт из числа тех, которые присутствуют в языке БН и представ­
лены в современных узбекских говорах, но отсутствуют полностью
или почти полностью в современном узбекском литературном языке.
1 См. ВЯ,' 1965, I. стр. 96-110.
2. Н. И. И л ь м и н с к и й. П едисловие к кн.: „Бабер-нам э“, или Записки Султана
Б абера, Изданы в псдл. ином т е к с . е |Н. И. Ильминским], Казань, 1857, стр. П. Впредь
это издание обозначается сокращенно Б Н , цитируемая страница указывается над­
строчной цифрой, строка— подстрочной цифрой.
 102

Исходя из общего положения о том, что „деление на лексику и

грамматику, синтаксис и морфологию имеет более частный и условный
характер"3, мы остановимся на некоторых особенностях отдельных
разрядов местоимений, модальных слов, причастия, послелогов и слу­
жебных имен—в плане как их формальной стороны, так и их функцио­
нирования.
Для указательных местоимений примечательно использование в
языке их аффигированной формы в сочетании с ч а ғ л и к / ; м ун ч а чағ-
л и к , ~ БН 101,2, у ш м у н ч а ч а ғ л и к ,—БН 8010 сочетание этих форм с д р у ­
гими послелогами (Ср. также м у н ч а дек н и н э — Б Н 6323, „кое-что вроде
этого", у ш м у н ч а б и л э -Б Н 4 8 П, 68 17, 8622, 1562). С этим явлением м ож ­
но сопоставить м у н + ч а к л ъ , ш у н ^ ч а к ^ ъ в хорезмских говорах; бу-
нынгчэкъ Ц мы ны нгчэккъ—в хазараспском; ш у н ч э ллъ , к а н ч э л л ъ -ъ
мангытском; а такж е ш ундайч акы / ш,ундайчаны — (с несколько иным
значением) в кураминских говорах Ташкентской области; к а н д а й ч а к „
к\андайчағын, в о н д а й ч а к ы —в джушском и к а н д а ч а к а , ш у н д а ч а к а —в
бахмалском (ср. др.-уйг. м ун чак^ат аги), ш у н д а к :ангъ— ъ джзакском,
м у н а к ,а н г ы — в найманском говоре Каттакургана5.
Употребление возвратного местоимения у з в именных функциях
(исключая аттрибутивную) без соответствующих аффиксов принадлеж­
ности, квалифицируемое Я- Г. Гулямовым, как редкий случай, зафик­
сировано в андижанском говоре6; для языка БН такое употребление
у з не характерно, будучи в то же время широко распространено в
языке лирики Бабура. Свойственная говорам центра территории „кар-
луко-чигиле-уйгурской языковой общности"—ташкентскому, ниязба-
шинскому говорам и подговору селения Каъни Ташкентской области
— „форма 3 - г о л . мн. ч. возвратного местоимения озлу гъ (о зл ув ъ —о з л у й и

3 Ю. К. Л е к о м ц е в. С т р у к т у р а в ь г т н ш с к о г о простого предложения, М., 1964.

стр. 7.
4 Ср. подобное сочетание с вопросительным местоимением не: не ч а ғли к, Б Н 1296,
О б употреблении■ча ғли к, в сочегзн ш с количественными числительными для в ы р а­
жения приблизительного счета (см. ВЯ, 1965, №1, стр. 103).
5 Ф. А. А б д у л л а е в . Узбек тилининг Хоразм шевалари, Т ошкент, 1961, сгр
207; Ю. Ж у м а н а з а р о в , Х,азораси шевасидаги к у р саги ш олмошлэрининг баъзи
хусусиятлзри, Ж урн. „Узбек тили ва адабиёти м а с а л зл зр и “ (со к р ащ е н н о — УТАМ, с
1963 г.—У ТА ) 1961, № 3 , стр. 56; А. И ш а е в . Мангит п е в а с и фснетикасиден мате
ризллар, „А дтоиетш унослик ва тилшунослик масалалэри" (д ал ее— ATM), 5, Тошкент
1933, сгр. 556; В. В. Р е ш е т о в. К у р ам г н с к и е говоры Т аш кентской области (авто
реф. док. ди с:.), Ташкент, 1952, стр. 43; А. А х, м е д о в. Ж уш шевасгнинг б аъ зи бир
морфологик ва ликсик хусусия лари, „ С ам ар к ан д дтвлат униве ситетинкнг асарлари",
Я н ' и с е - и 1 , 129—у бек тилшунослиги масалалари, 1963, стр. 173; X. Д о н и е р о в. Жгла-
шган д и ал ек 1 Нинг харакгерли морфологик хусусиятлари, „С ам арк анд давлат унигер-
ситетининг а с а р л 1 р и “. Янги серия, 102, 1930, стр. 45; Н. Р а ж а б о в. Каттак урғон
группа районларига ташкил к,илинган диалектоло-ик эк шедчциянинг дзстлабки якун-
лзри; Там же, стр. 105; X. Ғ у л о м о в . У зб ек ти дк нх н г Ж и ззах шевгси, „Узбек диа-
лектологиясидан матер ааллар” ( д а л е е —УДМ), I, Т ошкент, 1957, стр. 93; М. В а л и е в .
У зб ек тил гнинг Найман шеваси ( Каттак,ургон нзйманлари материаллари буйичаХКанд.
дисс.), С ам а р к а н д , 1933.
Ссылки h i 1 ти ра о ы и приводимые н иж е исследования по Узбекским говорам
после первого их упоминания мы не будем повторять, заменяя их в тексае указанием
на соотве тствую щ ий говор.
6 См. S 1. W u г m. Dcr 6zbekische D ialekt von A n did sch an, Brflnn— M u n ch en —Wien,
1945, „Sitzungsberichte (der A k adem ie der W is sen sch aften in W ie n “], Philosoph.-hist.
Kl., 224, 3, A b h a n d l) , стр. 115—116.
 103

•—озлъйъ'1) 1 может быть сопоставлена с наблюденным в БН образо­

ванием у з л у к (см. м у н д а к , к ,и л м а ғ а н ам рни у з л у к б и л э к ,и л м а к , м уш -
к и л еда—БН 239j5, „такое дело, которое раньше не делал, трудно было
делать самостоятельно11), которое в своем развитии могло подвергнуться
существенному переосмыслению8.
Из вопросительных местоимений отметим встречающееся в наман-
ганском нүчү'\ в ташкентском—н у ч у к 10, в бахмалском—н у ч у к 10— в БН им
соответствует нечук-, вопросительное к\ай и отрицательное 'Х,ич к ,а й
отмечены в карнабском11— в БН им соответствует к ,а й («) м х ,е ч к.ай^си).
Первоначальное предметное значение нимә, зафиксированное в БН (см.,
например: баъзи надир вә ги л ә м вэ п а р т а л д е к н и м э л а р и черик е л и к к а
m y u im u —БН 865- 6“ в руки воинству попали кое-какие вещи, вроде пала­
ток, ковров, обозов)12, „представлено ныне в ташкентском говоре, где
зафиксированы также формы нъйәрсә, нъмэрсэ, наблюденные такж е в
БН (например: у л т а ғл а р д а расм дур ким т а ш лард а аб й әт вэ баъзи
нийэрсэлар бит иб к ,а з у р л а р — Ъ\\ 12 1 ю, „в тех горах есть обычай высе­
кать на камнях стихи и кое-какие вещи (цы ]“; х,еч ним әрсә— БН 23н).
Свойственное языку БН определительное местоимение бара наб­
людается и на крайнем северо-западе территории узбекского языка—
в кыркском говоре (бари) 3.
Употребление модального слова бор (а такж е й у к ) в именных
функциях представлено в андижанском говоре 14; такое же использо­
вание бар было свойственно и БН: а н и н , б и лэ б а р k u u i u б а р б е -
к л а р н и т у ш у л д и —БН 11, „попались [в плен] все беки, все люди,
которые были с ним11; Т и м у р бекни к\изи вэ а вла д и д и н х р р ким к и С а -
м арк\андт а п а д ш а х \л и к К\илибтур б а р н и к р б р и у л мэдрэ сэдадур—
БН 5 7 19_ 2i„ Могила дочери Тимур-бека и |могилы| те х из его потомков,
которые царствовали в Самарканде, находятся в том медресе“. Ср.
такж е использование бар (без необходимого в современного языке
именного аффикса-лг«}.-) в составе именного оборота, включаемого в
предложение посредством послелога у ч у н или служебного имени жи-
х р т \ ат а ағасидин у м и д в а р л и к б а р ж и х ^ т и д и н дирэнг к и л у р
е д и — БН 155п ,„так как у него была надежда на своих отца и старшего
брата, он медлил [с ответом]11; у л у ғ к ү т э л б и л э пэрзан арасида йети
күт ә л б а р у ч у н х эфт бэчэ д е р л а р — Ъ'А I6O4-5, „так как между боль­
шим перевалом и Парваном имеется еще семь перевалов, [их] назы­
вают Х афт-баче“; К еш т уд к ^ р ғ а н и д а у зб е к к иш иси б а р *\а]ал
7 В. Р е ш е т о в, Ш. Ш а а б д у р а х, м о н о в. Узбек д и а л е к т о л о г и я м , Ташкент’
1932, с р . 225; Н. С. Г а ф у р о в а . Н иязбаш инекий г о в о р узб еьско го я зы ка (а в т г р е ф '
канд. дисс.), Т аш кент, 1932; К. Н а з а р о в . К ,а ъ н и шевасида эгалик аф фиксларининг
формалари, УТА, 1963, № 5 , стр. 53.
8 Ср. В озврзтнэе местоимение бз, оформленное „притяжательными аффиксами
- л ы к ы / . illc i ", в атрибутиьной функции в языке д тегн зтю р к ск ой письменности, (См.
Е. А г м а и о в. И м .н н о-агр и бу ти вн ое словосоче ание в языке памятников древне­
тюркской писменности (автореф. канд. дисс.), Алма-Ата, 1964, стр. 18.
0 Ш. Ш а а б д у р х м а н о в , Узэекский лчтературн лн я зы к и узбекские народ­
ные говоры (автореф. докт. дисс.), Т аш кент, 1933, стр. 18.
10 X. Д а н и я р о в . Бахмальский говор узбекского языка (ав то реф . канд. дисс.),
М., 1955.
1 1 Н. Р а ж а б о в. Узбек тилининг К ,арнаб шеваси (канд. дисс.), С а м ар к ан д , 1958.
12 Ср. т а к ж е употребление ним а в сочетании с числи ельными биг>, бирар в каче­
стве н ео п ред е л ен н ого(„счеан о го“) местоимения: бир ним ә К\үн— БН 19023, бирар нимә
а ш лик , —БН 179.;.
18 См. Т. 3. М и р с о а т о в . Кыркский говор узб е к ск о г о языка (автореф, канд.
дисс.), Ташк нг, 1953, стр. 12.
14 А. М а м а т о в . Эгалик категориясы ва унинг ифодаланиши (Андижон шеваси
материаллари асосида), „Сб. н аучн ы х трудов аспирантов С А Г У ", IV, Ташкент, 1958
стр. 234.
104

к,1л1б— БН 1 0 1 i_ 2,„ думая, что в крепости Кештуд имеются люди узбе­

ков" (ср. напротив присутствие модально-связочных слов в отдельных
случаях: х ,е ч к,ари у л у к , Над б и л м а с к и м бу к у т а л н и н , м у н д а к , у л у г
к,ари б а р е р к а н д а киш и ъубур ет м иш б у л ғ а й — Б Н 2472-з, „никто
из стариков не припомнит, чтобы человек мог совершить переход,
когда на перевале был такой глубокий снег"; бу м айм анә вэ майсара
ғ у л ғ а д а х ,и л й у к , т у р а р у ч у « - В Н 26622- 12, „из-за того что этот
правый фланг и левый фланг не есть входящие в ряд войск, наход я­
щихся лично при хане").
Для выражения модальных значений в языке БН употребляются
наряду с е к а н /е р ^а н такж е е к и н (например: а рк ,ам ға к ,а й т и б бак
т а м ки у л а р н и н ат и не ч а ғ л и к , к ейин к ,а л и б е к и н — БН 11620, „я
обернулся назад посмотреть, насколько отстали их кони"; (см. также
БН 187о, 1В92, 5, 233и ) и еркин (БН 103.4-16). Из современных говоров
и к и н )к и н свойственно прежде всего андижанскому15, а также карабу-
лакскому и манкентскому на севере и шахрисябзскому на юго-западе
территории узбекского языка (в шахрисябзском это модальное слово,
как и в БН, употребляется в двух своих разновидностях - и и э н ф й к э п !
- 1СӘН и и к и н / - й к и н / - к и н ) 16,
Прошедшее н а - л ш ш уж е в языке БН было представлено ущ ерб­
ной парадигмой: главным образом, формою З-го л. ед. ч., р е ж е —формами
3-го л. мн. ч. (к и й ур м и ш ла р - Б Н 451g), 1-го и 2-го л. ед. ч. чи к ,м и ш м е н
— БН 10218, к,уйм иш сан — БН 4513). Отмечаемое Ст. Вурмом (ук. соч.,
стр. 70) в андижарском говоре употребление прошедшего на - м и г и ,
имеет еще большие ограничения парадигматического характера: у к а ­
занная форма используется только в 3-ем л. мн. ч. причем без пока­
зателя -лар, показатели лица к ней, таким образом, вовсе не присое­
диняются.
Причастный оборот на - г а и - \ - б и л э (-гаи иногда принимает соот­
ветствующий аффикс принадлежности, чаще же употребляется без него)
используется в языке БН обычно для выражения быстрой смены дейст­
вий, обозначенных соответственно причастием и личной формой глагола17:
б из б и т а в а к ,к ,у ф йу р у й к е л г а н и з и м б и л э булдура а л м а д и —БН
26 721- 22, „стоило нам двинуться без замедления, как он не смог устоять".
С этим несвойственным современному литературному языку использо­
ванием оборота ч и п ; бил,» можно сопоставить отмеченное Ст. Вурмом
(ук. соч., стр. 95) в андижанском говоре употребление причастия- а п
-(-соответствующий поссесивный а ф ф и к с - ) - д л я выражения усту­
пительного значения; ср. уступительное значение этого оборота в БН
421 х2: б у л а р ет кән б и лэ у р у ш а а л м а с л а р — “ хотя и подошли эти,
сражаться он не мог".
Из послелогов для нас представляет интерес два нижеследующих.
Послелог б илэ, в языке БН выступающий иногда в функции гла­
гольного определения —наречия „вместе", в ряде современных узбекс­
ких говоров встречается в качестве наречия (например, на западе—в

См, А. М а м а т о в . Ук. соч., стр. 236; S t . W u r ш. Ук. соч., стр. 19.

16 К. К. Ю д а х и н . К ^ р а б у л э к , ва Манкент шеваларидан текст н а м у ш л а р и , „Уч.
зап. [Т аш Г П И Я] “, VII, 1963, сгр. 22; Б. Ж у р а е в. Шахрисабз шевасининг баъ зи бир
морфолсгик хусусиятлари, УТА М , 1959, № 1 , стр. 66.
и В ташкен ском говоре, как и в литературном языке, это значение передается
сочетанием h m «_h i д йствия на -и (ш ), п ринявш его соответствую!) ий показатель при­
надлежности, и поел лога м инам (Я . Г. Г у л я м о в . М орф ология таш к ен .ско го говора
(канд. дисс.), М., 1954, стр. 201).
 105

каршинском, джёкающем говоре Ширабадского района18, в найманском

говоре Каттакургана; в центре и на востоке—в андижанском, ошском,
ташкентском, в говоре Вуаделя19—оно представлено в форме б а л л а ) . Пос­
лелог сари, в Б Н передававший значение направления и в силу сохране­
ния своей изначальной именной сущности обладавший там способностью
изменяться по падежам и числам, равно как и способностью к слово­
производству (шарк^сариғи а ф ғ а н л а р —БН 38619, „афганцы, находящиеся
на восточной стороне") 20, удержал это свое значение и способность
выступать в форме дательно-направительного падежа в пар кентском
говоре, а в каршинском саръ, употребляясь в застывших именных
словосочетаниях, принимает (как и в БИ :46321 ат ава саррак{ к е л и б ,
уменшительно-сравнительный аффикс - р ә к : усарәғ, насороғ, бесароғ21.
Несомненный интерес представляет собой явление функционального
параллелизма падежа и послелога (или служебного имени), скупо или
вовсе не отмечаемое диалектологами (возможно, из-за недостаточного
внимания к явлению). См. употребление послелога ора в функции дат.
-напр, падежа в каршинском, а такж е употребление служебного имени
у с т вместо литературного у я у н (ъккэвъ ш а х м а т т ъ у с т ъ а а солъш т ъ);
в паркентском существует синтаксическая взаимозаменяемость дат.-капр.
падежа и послелога уя у н , в андижанском— местного падежа и сочета­
ний со служебными именами бой, ия. Подобное употребление может
быть сопоставимо, во-первых, с разночтениями подобного рода по ра з­
ным рукописям БН22 и, во-вторых, с широким использованием в БН
служебны х имен не в падежной форме, а в сочетании с послелогом
сари (чаще других с ним сочетаются служебные имена а л /а л д , арк,а)
или балд (с ним сочетаются уст, ара,:ия)\ например: Б ә н га л ә вилайэ-
т а н и н , а р а с и б и л э у т у б — БН 35319, „пройдя через область Бенга­
лии"; ға н и м а р к , а с и с а р и —БН 109, „за врагом" (букв.: „к тылу
врага").
Особенность употребления служебных имен в БН, состоящая в том,
что имя, к которому относится служебное имя, весьма часто выступает
в родительном падеже, представлена также в некоторых современных
говорах, в том числе и в андижанском; для найманского же говора
Каттакургана это—правило, соблюдающееся в сочетаниях имени со
служебными именами ия, тег, ист, аст, к,аш (ср. напротив, опущ е­
ние родительного падежа в сочетаниях типа ш у л э р элдъдэ и в опре­
делительных конструкциях в кокандском говоре-3).
Другая из интересных конструктивных особенностей употребления
в БН служебных имен в сочетании с именами, к которым они относятся,
заклю чается в том, что иногда в таких сочетаниях служебное имя— уртсс
18 См.. А. Ш е р м а т о в . Узбек ти ллнчнг К ,ар ш и шеваси (канд. дисс.), Тошкент,
1930; А. М а м а г к , у л о в . Ш ероЗод район „жловчи" ш езасида равиш к атегорияси
УТАМ, I960, № 2 .
И. Ф а р м о н о в . Узбек тилининг У ш шеваси (канд. дисс.), Ташкент, I960, стр
113; X,. Узок,ов. Водил шевзсининг ба ьзи лексик хусусияглари, „Уч. зап. [Т а ш Г Ш 1 И Я ]“
VII, 1933; е г о ж е , Водил шезаси м о р р о л о г и я сл д ш , ATM, 3, Тошкент, 1931.
20 Со словообразовательными возмо >•н лстями послелога сари мол но сопоставить
факты словопроизводства от послелогов (наречий нари и -бэри как в Б Н , так и из совре­
менных говоров— в кыркском (бепги< бери-\-ги и на р ғи < н а р и + ғи )\ см. Т. 3. М и р-
с о а т о в. К ,ирк, шевасидан намуналар, „Уч. зап. [Таш Г П И И Я |“, VII, стр. 83.
21 См. Ш. А ф з а л о в. Узбек тиллнинг Паркент шеваси (канд. дисс.), Т аш к ен т ,
1952, стр. 130; А. Ш е р м а т о в , У к. соч., стр. 151 154.
22 См. Г. Ф Б л а г о в а . К вопросу о подлинности текста „ Б а б у р -н а м е “ по
Керонскому списку. Краткие сообщения И н-та народов Азии, XLV, 1951, стр.
95— 97.
23 Ш. Н о с и р о в. К ,у кон шевасида келишик к атегорияси, У ТА, 1963, № 2 .
106

и ара по преимуществу— получают показатель надлежащего локативного

падежа, не принимая соответствующего аффикса принадлежности: бир
кеча урт ада (БН 1203), а я ғ л а р и арада (БН 231(1), баъзинин, х а т и р а ғ а
je m m u к и м х р с ә н х а н н и н у и с т и м а л а т и ж и х 1а т д и н у ғ л и н и йи-
б а р илгай —БН З9923—40ЭЬ „некоторым пришло на мысль, что для при­
мирения с Хасан-ханом следует послать его сына Н и л а б ее Б х р р а
а р а д а г а е л д а — БН 286ь „у народа живущего меж ду Нилабом и
Бхирой“; а р а л н и н , у л й у з д а г и — БН 1876, „находящийся на той стороне
островак.
Отмечено также в ряде случаев в отсутствие поссесивных аф ф и к­
сов при определяемом в определительном словосочетании. Это во з­
можно, прежде всего, в словосочетаниях, где определение выступает
без каких-либо показателей: С а м а р к а н д ф а т х уд и н с у н ,— БН 64п ,
„после победы над С а м а р к а н д о м нам аз-и пиш индин с у н , яағир м а ж ­
л и с б у л д и — БН 2 З67- 8, „после полуденного намаза состоялось собрание
с виноч“ ; к ,и ш л а к , у й л а р — БН 5420,22, „доМа для зи м о зки “; к ,и ш л а к ,
вэ й а й л а к , йер ем ас— БН ЗЭ520, „[Кабул] не есть место для зимовок
и летовок“ ; зираъат вә б а ғ а т и ғ а а с л а сув и х т и й а ж е м а с —БН 354и ,
„,для возделанных земель и для садов (там) совершенно нет надобности
в воде".
Встречаются также словосочетания, в которых именное определе­
ние оформлено родительным падежом, а поссесивный показатель тем
не менее отсутствует24: в а л а д а т и н и н , х а б а р н и й и б а р д у к — БН 2823,
„мы прислали известие о его р о ж д е н и и к ,а я к ,а н л а р н и н , х а б а р н и
— БН 33317, „известие о сб еж авш их"; С у л т а н Х у с а и н м ирзанин\ фавти-
н и н , х а б а р еди~ БН 23217, „было известие о кончине Султана Х усейна­
ми рзы “; Жих|ангир мирзанин, тирикда— БН 275,ч, „прижизни Дж ехан-
гира-мирзы“. Эта особенность языка БН находит поддержку в диалект­
ных фактах, которые распределяются по территории узбекского языка,
охватывая, прежде всего ее восток (говоры андижанский, где Ст. Вурм
отмечал в определительных сочетаниях отсутствие аффиксов принад­
лежности при 2-м л. ед. ч. и 1-м л. мн. ч., а А. М аматов—такж е и при
3 л. ед. ч.25; уйчинский и отчасти—ошский, папский26) и центр [см.
спорадические отсутствие аффиксов принадлежности в говорах т а ш ­
кентском27, паркентском, ниязбашинском28—в последнем только при
24 Отсутствие поссесивных а Ь ф иксо в при определяемом оп р еделительных сл ово -
сочет ний как п ервого из указанных выше типов, так и второ о о мечалос > в языке
памятников древнетюркской пис менности. См. Е. А г м а н о в. И менно-атрибути ное
словосочетание в языке памятнике t древ.чет оркско т писменнэсти (ав то ргф . канд.
дисс.), Алма-Ата, 1934, стр. 10; К. К а р и м о в . К атегория падежа в я зы ке „К утадгу
би л и г“ (автореф. канд. дисс.), Ташкент, 1932. стр. 6.
25 Э т о явление в андижанском, иллюстрируемое примерами п о л л и та: (<^тагнга)
к и рнб ук,инг\оЗам ла: бари дж о.м и т а.да ( <гпагида) к ,о п ’пи, А. М ам атов объ ясняет
фонетическими процессами, происхотяи ими в результате присоединен:! ■> к слову
показателей принадлежности и паде кей (А. М а м а т о в . Э галик к аге-ор ияси ва унинг
ифодаланиши, стр. 231; е г о ж е , К елишик к,ушимчаларининг Андижон шевасида
к ^ л л а н и ш и , стр. 144).
215 Примеры см. в работах: К. К. Ю д а х и н . Тексты, стр. 37; А. Ю. А л и е в .
У збек тили Уйчи шевасинин- фонетик хусусиятлари, „Уч. зап. [Н аманганско о пед-
и н-та]“, I II . 1957. стр. 152, 154; Ш. Ш а р и п о в . Поп шевасининг б онетик системаси.
„Уч. зап. [Таш. пед. ин-та им. Н и за м и ]”, XXiX, 2, 1961 стр. 342; см. также LL1. Ш а -
а б д у р а х , м о н о в. Узбек адабий тилининг ш ев зд арга мусосабати масаласи, УТАМ,
1950, № 1, с т р 53
27 Я. Г. Г у л я м о в. И з наблюдений над морфологией таш кен тского говора
УДМ, № 1, стр. 200; е г о ж е . О падежных формах в ташкентском говоре, „Труды,
С А Г У ”, нов. серия, XIX—филол. науки, кн. 8, Я зыкознание, 1955, стр. 50,
 107

1 и 2-м л. мн. ч; в кураминских говорах Ташкентской области,

как и в прочих кураминских говорах, В. В. Решетов отмечает процесс
утраты (?) местоименно-поссесивных аффиксов 3 л., а также 1 и 2 л.
мн. ч.‘2Э], а на севере, будучи представлены только в манкентском говоре
(в 1-м и 2-м л. мн. числа30). Продвигаясь далее на запад, можно
отметить, спорадическое отсутствие аффиксов принадлежности в джи-
заксом, в говоре киштака һ'м Заминского района Самаркандской области
(ср. в пайшанбинском чърэк, мой, чэрчэк, әрәвә), каршинском и на
крайнем западе —в хазарапском31.
Тенденция, полярно противоположная изложенной, та кж е нашла
свое отражение в языке БН, будучи представлена во многих современ­
ных говорах. Речь идет о плеонастических формах выражения принад­
лежности 3-го лица32; см. БН З 7 з ш әхәр-у б а з а р и с и д а т у р к и а
б и лм а с к и ш и й у к / п у р , „в городе [Андижана] и на его базаре нет
человека, не знающего по-тюркски“; ун бир к иш идин б и риси —БН
2 6 8 л , „один из одиннадцати человек1*; у л ундин бириси — БН 300IS,
„один изтгхтрех**; н а о г и л и н и н , бириси — БН 37012, „один из коксовых
орехов**; бизнин, черһс б арлси к е т т и — БН 129ц, „все наше войско
ушло*1; х р р к ,а й с и с и — БН 12о4, „каждый из них*1; х / ч к ,а й и с и с и — Б\\
2 5 9 5, 2 о 7 5; „ н и к т о и з н и х 11; т а ғ н и н , й а р и м и с и ғ а ч а й у м а л а н и б
к е л д и л а р — БИ 18615, „до середины горы они скатились*1; А л у р н и н , ики
к у р у х ,и с и д а к е л д у к — БН 4232, „мы пришли к алуру [на расстояние в]
два куруха*1.
В современных узбекских говорах это явление рассредоточено
фактически по всей территории узбекского языка, образуя особенно
компактный ареал на востоке (ошский, андижанский, уйчи тский83,
говор Вуадиля) и в центре (ташкентский, паркентский, ниязбешинский,
подговор селения Каъни Ташкентской области, кураминские говоры
Ташкентской области); на севере это явление представлено в манкентс­
ком и карабулакском; на западе—в каттакурганском городском, кар-

2 8 Н. Г а ф у р о в а . Н иезбаш и ш евасида э га л и к ва келиш и к к ,уш и м чал ари ,

УТА М . Г 6 1 , № 1, стр. 62.
2 9 В. В. Р е ш е т о в К ур ам и нски е говоры Т аш кентской области (а в т о р е ф . докт.
дисс.). Ташкент, 1952, стр. 35. Об этой архаичной черте древнетю ркско о синтаксиса
писал ещ е В. В. Р адл о в (см. его „Die a ltfu rkisc he inschriften der M rmgolei", N ere
F o l^ e , S t - P e t e r s b u r g , 1897, стр. ЮГ). „Безаффиксал ный способ связи в о а р ет е л и -
т ел ь н ы х сочетаниях" засвидетел ст о ан так ке Д. Г. Т ум аш евоя (см. ее „Восточный
д и ал ек т тттарско о языка и его отно л е н д е к татар ском у литературному язы ку и
другим его диалектам", в кн. „Вопросы диалектологии тюркских я зы к о в ", Казань,
1960, стр. 49).
30 А. Й у л д о ш е в. М анхент ш езаси да эгалик аффикслари, „Тошкент давлат-
университетин ш ' илмий а с а э л а р и " , 202, 1932, с т р . 60.
3 1 Примеры ест > в сл едующих работах X. Г у л я м о в . Джизакский г о в о р узбеке
кого языка (автореф. канд. дисс.), Т а ш к е н т , 1951, стр. 12; Ш. Н о с и р о в , Ғм шева-
сп нкн б аъ зи оир мор 1'оло ик хусусиятлзри, Сб. „ Т и л и у н о с л и к м аса л а л а р и ", Тошкент,
1930, стр 97; Ю. Ж у м а н а з а р о в. Х ,азэрасп ш евасида - л а /j аф ф и к си н и н г б аъ зи
хусусиятлари, A T M , № 3 стр. 380.
3 2 Плеонастические формы в ы раж е н и я принадлеж ности 3 л. ед. ч. отмечаются
т а к ж е в уй урском, кир-изском, татарском (особенно в г о во р а х Горной с т о р о н ы — по
свидетел ству Р. А х м етзя н ов !), гагаузском (см. Q. D o e r f e r Das G ag au sische ,
„Philologiae turcicae fundam enta", I, W iesb a te n , 1959, стр. 268), турецком (см. j . D e n y ,
G ra m m a ir e de la langue turque, Paris, 1920, §238), а так ке в н ек о т о р ы х турецких
говорах З а п а ;н э й Болгарии (см. Z s k a k u k. Die turkische M undart von K ustendil
iind Mivhai Lovgrad, „Acta lin tu i s t ic a Hung.", XI, 3 —4, 1961, стр. 316).
3 3 На у; отребление плеонастических форм здесь н а д а -а е т ограничения речевая
ситуация (см. О. Ш а р и п о в . Поп шеваси морфологиясининг характерли хусусият­
л ар и , „Уч. зап. (Таш. Г П И И Я ]", XII, стр. 177.
 108

набском, на юго-западе—в джекаю щ их говорах Ширабадского райо­

на, в шахрисябзском; на крайннем западе: в Хорезмской области
— в хазараспском, кошкупирском (как и в других огузских говорах),
в ККАССР —в мангытском (как и вообще в западном кыпчакском диа­
лекте узбекского языка34). Интерес представляет употребление указан­
ных плеонастических форм в случаях нарушения согласования по лицу
при выражении принадлежности 1-го л. мн. ч. в карнабском говоре:
бъзлэнъ ъшъсъ, причем Н. Раджабов в подобных случаях относит -ses
(-ез) к „аффиксам принадлежности 1 л. мн. ч .“ (нарушение же согла­
сования в словосочетании бъзлэнъ кудуғъ) он трактует как „опущение
аффикса принадлежности")33.
Приведенные факты, безусловно, могут быть существенно допол­
нены прежде всего за счет всестороннего охвата современных диалект­
ных явлений. Крайне важно, чтобы работа по выявлению специфических
черт, совпадающих в староузбекском письменном языке и в современных
узбекских говорах, в будущем приняла систематический характер: при
обследовании отдельных диалектов и говоров, равно как щ при подго­
товке „Диалектологического атласа узбекского языка", наряду с кругом
вопросов общетюркского характера, на неотложность освещения кото­
рых указал в своем доклада на IV региональном совещании по тюркской
диалектологии член-корреспондент Академии наук СССР В. М. Ж и р ­
мунский36, следовало бы выделить также круг вопросов, особо важных
с точки зрения как исторической, так и современной диалектологии, с
тем чтобы проследить развитие того или иного языкового факта по
всем диалектам. Необходимая для этого совместная работа диалекто­
логов и историков языка предостерегает от ошибок в трактовке тех
или иных диалектных явлений37. Несомненно и то, что осуществление
такой дополнительной программы будет способствовать прояснению
процесса сложения ряда диалектов и говоров узбекского языка.
3 4 См. С. Т у л я к о в . Наман ян ш ах7ар ш езасида эгалик ва келиш ик к,уш и м ча-
лари, ATM, 4, Тошкент, 1962, С: р. 5Э1; К. Н а з а р о в . Эгалик аффиксларинннг -n.cn
формаси х ^ к щ д а . Д Т о ш к е н т да лат университетгн кн г) илмий а с а р л а р и ', 202, 1962,
стр. 36; е г о ж е , К .а ъ н и шезасида эгалик аф риксл тринянг формаси, У Т А , 5, 1933,
стр. 53; Н. Р а ж а б о в, Каттак,ургон шевасинлнг б а ь з и бир морфологик хусусият-
лари; „ С а м а р к а н д да дат ун ивер с ггетининг асарлари ", Ян и серия, 129, стр. 166;
А. М а м а т к у л о в. Узбекский дж екаю щ и й говор Ш и ра ба д ск о о района (аьтореф.
канд. дисс.), Таш кент, 1931, стр. 25; X. Б о б о н и е з о в. Узбек тилкнинг К ,у ш к у п и р
шегасидаги келишик ва э алик аффиксларинчнг о рм ал ари х,ак,ида, „Т о ш к ент дав-
лат унивгрситегинлнг илмий асар л ари ", 202, стр. 26; А. И ш а е в . Ман ит шеааси
мор-роло и я с и /ан материаллар, ATM, 4, стр. 473; К. Н а з а р о в . К (иччок, лах.жасида
эгалик аффикслари, ATM, 5, 1933, стр. 569, Б. Д ж у р а ев. Шахрисябзский говор
узбекского языка, Ташкент, 1934, стр. 80.
3 5 Н. Р а д ж а б о в . О н е к о т о р ы х морф о л о ги чески х особенностях к арнабского
о вора, „Узбек давлат университетининг асарлари"; Ян и серия, 91 — У збек тили к а '
гфедраси, 1959, стр. 118 и 119. С лучаи нарушения со ласованля в сочетании местои­
мен и я 1-го л.ед. ч. и служ еб ного имени см. S t W u r m , The U zbek u ialeet of Qizil
V
Qujas, „Bull of the School of O rien tal and African stu dies", XII, pt. 1; 1947, стр. 105.
3 6 См. В. М. Ж и р м у н с к и й . О диалектоло.'ическом атласе тюркских языков
Советского Союза, ВЯ, 1933, № 6 .
3 7 Р я д крити чески х замечаний по поводу неправил ного толкования диалекто­
логами отдел ных ди алектны х явлений, см. в с тат-е: У. Т. Т у р с у н о в , X. Д о н и е -
ров, Н. Р а ж а б о в. Узбек диалектологияси у з ривожланишкн нг ян иб ск ичида,
„Самтрк,анд давлаг у н и в ер ситеш ни нг а ар л зр и ", Янги серия, 102, 1910, стр. 90 и сл.
В частности, мо ҡно сослаться ещ е и на обьяснение стя женных 4 орм найласан, нетай
в паркентском говоре и ш йпэди, игитиб в найманском. авторы очерков го этим гово­
рам рассматривают >ти формы соотвзтстзенн э как претерпевш ие фонетические и зм ен е­
ния словосочетания ним а к,ипсин, ним и к,и.:ай, шундой к,ила0и, шуноай к ,и ли б
хотя здесь, очевидно, участие архаических местоимений не, глаголов айла- и ет-.
 Т . Б. Г А М З А Е В

(Б аку)

О ЧЕРЕДОВАНИИ ғ > в В НЕКОТОРЫХ ГОВОРАХ

А З ЕРБ АЙ ДЖА НС КО ГО ЯЗЫКА

Чеоедование звуков является широко распространенным фонети­

ческим явлением в диалектах и говорах азербайджанского языка. Акад.
М. Ширалиев, говоря о чередовании звуков пиш ет:,... Случаи чередо­
вания звуков... выявление древнейших особенностей нашего языка,...
дают ценнейший материал для показа сходных и отличительных черт
меж ду азербайджанским языком и другими тюркскими языками. А это
в свою очередь может принести большую пользу в выяснении исто­
рии формирование и развития азербайджанского языка и в опре­
делении того, на основе ка шх племенных языков он развивался"1
Как известно, одним из интересных фонетических явлений в а зе р ­
байджанском языке является чередование звуков ғ и в в середине и
в конце слова. Это явление (ғ> в ) сравнительно редко встречается в
диалектах и говорах азербайджанского языка. Исходя из исследовании,
ведущихся в области диалектов и говоров азербайджанского языка,
а такж е из данных опубликованных трудов, можно сказать, что в
азербайджанском языкознании вопрос чередования г > в изучен срав­
нительно слабо. Поэтому изучение чередования ғ > в , выяснение его
места в диалектах и говорах, является полезным с точки зрения исто­
рии языка.
В последнее время наблюдения над говорами Ярдымлинского и
Зангеланского районов показали, что здесь в некоторых словах звук
ғ переходит в в. Такое фонетическое явление встречается в селах
Бурзумбул, Хамаркенд, Еладжаг, ТешканЯрдымлинского района; напр.:
а в ы ь (ағы з)-рот, а в ь ш з а м а ғ // а в ы ь д а л а ғ ( а ғы зл а м а г —зашить напол­
ненный чем-нибудь чувал (мешок), т а в а л а г ( т а ғ а л а г )— круглая
дощ ечка у иглы веретена, т а в а л а х л а м а ғ ( т а ға л а гл а м а г) —смотать
моток шерсти; в селах Джанбар, Вежнели, Гуюдерехештаб Зенгелан-
ского района; напр.: д а в б а с а р (дағбасар)— гуляющий по горам, бро­
дящ ий; к а в ы ч ( к о ғ у ш ) — дупло, т а в а л а ғ { т а ғ а л а г ) — круглая дощ еч ­
ка у иглы веретена.
В приведенных примерах чередование ғ > в происходит в корне и
основе, в большинстве случаев в первом слоге слова между двумя
гласными (а, ы или же двумя гласными а)\ редко-между гласным и
1 М, Щ м р э л и ] е в . А зэр б а ]ч сн диолектолоки]асынын гсаслары, Бакы, 1962,
сәһ. 39.
110

согласным (в сложных словах). Чтобы подтвердить сказанное, приве­

дем примеры из этих районов:—И нсан да а в ы з вар, j e u a F ү ч ү н д и .— У
человека имеется рот, для того, чтобы есть.— Чанын, с а ғ л а м л ы ғ и а в ы з -
d a j u дишдэроэди.— Здоровье тела—в зубах, что во рту .— М эн у н и эзэл
дарадым, сора djpu6 т а в а л а г л а д и м . —Я сперва расчесала шерсть,
затем сделала пряж у.—Б и зд ә р әзәл баш дан т а х ы л ы ч у в а л л а р у ғ ,
сора а в ы з д а р у г . — Мы перво-наперво насыпаем зерно в большие мешки
(из шерсти), после зашиваем верх.
Эти факты показывают, что чередование ғ > е не является случайным
в диалектах и говорах. Один из этих звуков (зв у к /') является огузским
элементом, а другой (звук в) — кыпчакским.
Как известно, азербайджанский язык оформился и развился на
основе огузских и кыпчакских племенных языков. В трудах по тюрк­
ским языкам говорится, что кыпчакский язы к—язык кум анов или по­
ловцев, составляющих основное ядро крупного союза племен, появив­
шихся в XI в. в Восточной Европе и живших на Востоке—всреднеазиат-
с к с й зо н е и на западе на берегах Черного моря. Включив в свой состав
основную массу обитавших там тюркских племен Узов (огузов) и
печенегов с мелкими их подразделениями (тюрков, ковцев, берендеев
и прочих огузских племен), половцы, или куманы, сохранив кыпчак-
скую основу своего языка, приобрели некоторые черты огузских языков.
Оформившийся общенародный язык пополнился появившимися до
него племенными языками, сохранял их долгое время и довел до
нового поколения. В системе звуков диалектов и говоров азербай­
джанского языка явление д > е , наблюдаемое в чередовании глухих
несомненно связано с прошлым нашего народа и историей его языка.
Так, звук ғ в чередовании д > б , употребляемый в говорах Зангелан-
ского и Ярдымлинского районов, является огузским элементом языка;
а звук в —кыпчакским.
Чередование ғ > в , встречающееся в диалектах и говорах, а также
в говорах Зангеланского и Ярдымлинского районов, в то же время
связано с древним периодом тюркских племен. Н. А. Баскаков в своем
труде „Тюркские языки*1 пишет об этом так: „Сохранившиеся памят­
ники отмечают наличие нескольких диалектов в половецком, или
О
куманском языке, характеризующихся и кыпчакскими (напр.: т а в —
О О
гора, т у в — родиться, б увун— сустав) и огузскими (т а ғ , /пуд//т оғҢ боғун
чертами**2.
Значит каждый из элементов ғ^>в, наблюдаемый в зангеланских
и ярдымлинских говорах, является особенностью одного из языков,
объединенных во время формирования азербайджанского языка.
Наблюдаемое в наших диалектах и говорах чередование д > « , где
звук ғ восходит к огузским языкам, а звук в к кыпчакским, можно
встретить в тюркских языках кыпчакскогэ типа, в их диалектах и
говорах. Эти звуки долгое время параллельно употреблялись в тюрк­
ских языках. Например, в куманском языке: 6ag и бағ, j a g и у а г 3; в
древних памятниках тюркских языков „М ухаббат-наме“ и „Н ехдж уль-
О с

-фарадис**—авыз<_ағыз*; в куманском языке тав~>дағ, 6 a e f в баш кир­

2. Н. А. Б а с к а к о в . Тюркские языки, М., I960 стр. 146.
3 В. Р а д л о в . О языке куманов. По поводу издания куманского словаря ( „ З а ­
писки Имп. Академии наук", прилож ение к т. XLVII1, № 4 ) , СПб., 1884, стр.40.
4 J. E c k m a n n . Nechcii‘1 Feradis, I, TipkiDasim („Tiirk dil kurum u", 35, A n k a ra ,
1956). П римеры взяты из книги Н. А. Б а с к а к о в а „Т юркские я зы к и ". М., 1960,
стр. 177.
5 Н. К. Д м и т р и е в . Г р ам м ати ка кумыкского язы к а, М .—Л., 1950, стр. 14, 15,20
 I ll

ском языке: t a w е; в каракалпакском языке: авыз<_ағыҙ, ав ы зл ы к ъ 4-, в

ногайском диалекте: ач<ул, а и ы з -ач<уз, awbip— uw yp, 6 a w u p — 6awypP\
караимском языке: у в у л < о ғ у л , т а в < т а ғ, а в у р ^ а ғ ы р , йаз<^йағ'\
Наряду с отмеченными особенностями, в диалектах и говорах
наблюдается целый ряд других явлений, которые могут разрешить
некоторые вопросы истории языка.

« М. Р я с я н е н. Материалы по исторической фонетике тюркских языков, М.,

1955 стр. 144.
7 Н. А. Б а с к а к о в . К а р а к а л г а к с к г й язык, т. I, М., 1951, стр. 317, 318.
8 С. А. К а л м ы к о р а. О t1 снетической системе А ьногайского диалекта ногай ­
с к о г о языка. Труды Карачаег а-Черксссь о ' о н ау 1 н о -ксследовательского ин-та. вып. III
(ф он етическая серия), и еркасск, 1955, стр. 58, 64, 6 6 .
9 М. М у с а е в . Грамматика кар аи м ско г о языка, Фонетика и м орф ологи я, М.,
1964, стр. 8 6 .
 К . М. ГАСАНОВ
(Баку)

ОМОНИМЫ В Д ИАЛЕКТАХ А З Е Р Б А Й Д ЖА Н СК ОГ О ЯЗЫКА

В азербайджанской диалектологии мало разработан вопрос об
омонимах. М еж ду тем изучение его имеет большое значение как для
грамматики, так для лексики и семантики.
Известно, что одной из лексических категорий, обогащающих
Диалекты и говоры азербайджанского языка, являются омонимы.
Р. А. Будагов, затрагивая вопрос происхождения омонимов в языке,
пишет, что „такие фонетические совпадения совершенно различных
слов происходят потому, что в любом языке количество звуков срав­
нительно ограничено, тогда как понятий —бесконечно много"1.
Все омонимы, встречающиеся в диалектах и говорах азербайдж ан­
ского языка, как свидетельствуют факты, образуются на основе мате­
риалов местных говоров и литературного языка. Например, слово ajap,
которое в западной группе диалектов и говоров употребляется в зна­
чении „приветливый", „простой" (человек), в нухинском диалекте
имеет значение „продуктивный", „очень хороший", а в говоре варта-
шенского района выступает в значении „находчивый", „сметливый". Или
же слово ло д а в говоре сабирабадского района употребляется в зна­
чении „куча т р а в ы " ,а в бакинском диалекте имеет значение „грядки"
(в огороде)2.
Иногда встречаются такие диалектные слова, которые употребля­
ются почти во всех диалектах и говорах и выступают в двух или
нескольких значениях. Например, слово дам в восточной, западной и
южной группе диалектов и говоров употребляется в значениях „пото­
л ок", „крыша" ( Эвин д а м ы , гутармыу'ыб), „хлев" (А кедэ, м а л л а р ы
д а м а с а л, от. т өк), „землянка" (Кеямиш дә гышда к әт д и лә р д а м д а
о ла р д ы ),„ тюрьма" (Оғрыны т у т у б д а м а салды лар). Слово т уш во
многих диалектах употребляется в значении „сон", наряду с этим оно
имеет значение „прямо". Слово шешә в большинстве диалектов упо­
требляется в двух значениях: и как „самодовольный", „высокомерный",
и как „прямой", „вздернутый".
Все эти амонимы образованы на основе материалов местных д и а ­
лектов и говоров.
Наряду с указанными случаями в диалектах и говорах азербайдж ан­
ского языка имеется достаточное количество и таких омонимов, которые
образованы на основе материалов литературного языка. Например, слово
1 Р. А. Б у д а г о в . Очерки по языкознанию . М., 1953, стр. 31.
2 Приведенные примеры взяты из книги „A3 ? p 5 a j4 aH дилинин диалектолож и лүғә-
т и “, под редакцией Р . А. Р у с т а м о в а,. М. Ш. Ш и р а л и е в а, Баку, 1964.
 из
а х ы р в литературном языке употребляется в значении „конец", а в д иа­
лектах—„выдолбленный цельный камень". Или слово 6eui в литературном
языке употребляется как числительное „пять", а в диалектах выступает
е щ е как имя сущ ествительное— „хворост"3. Слово г а р а л а м а х в лите­
ратурном языке имеет значение „зачеркнуть", а в диалектах и говорах
употребляется в трех значениях: „подумать", „обдумать" (Мэ н чох
г а р а л а д ы м 6uv uiej чы хм ады "); „помянуть человека злом" (Н о л у б ,
һ ә л ә м эни г а р а л а м ы с а н ? ) ; „уставиться", „смотреть пристально"
( У ш а ғ сэ" г а р а л и б ) . Слово haea в литературном языке употребляется
в смысле: 1. „воздух", „погода"; 2. „мелодия", а в диалектах и говорах
имеет еще значение „кровля" и т. д.
Следует отметить, что в диалектах и говорах азербайджанского
языка, как и в других языках, омонимы делятся на три ти п а—л ек­
сические, морфологические, синтаксические.
Лексические омонимы бывают простые и производные. Например,
zbij—тонкая веревка (Торбанын z u j u H b i бэрк чэк) и z u j —вершина
(горы) (Д а ғ ы н г ы j ы н. н. а н аш ан дағкечисиди); к и л ә —деревянные
весы ( У в а х т д а т арази у л м а зд и , uieju к и л е ] н ә н чәкәрдуғ) и к и л ә
—баранний альчик (К и л ә аш ы ғдан бөк олыр); /дуг—знамя (M e jd a n a
һәр дәсдә өз т у ғ у у н а н к әл м и ш д и ) и т у ғ —мягкий веник (A n a Ma j u
т у ғ н а н сүпүрдү); һәрә— борозда, ряд (Г а л х о з памбығы һ ә р е j н ә н
ә к и б ) \ \ һ ә р ә —ниша, полка (Һ ә р ә дуһарда о л а р , ора габ-гаш ы х zoja-
р ы х ) и т. д.
Несколько примеров на производные омонимы :<?ага./г./шл; —недобро­
совестность (в расчетах) (Д а ғ а л л ы х j a x u i u uiej дә л) и д а ғ а л л ы х —
бузотерство (Кенә д а ғ а л л ы ғ ы н т у туф һа); э л ч ә х ' —ручка, рукоятка
{ Ә л к ә х ' гапыда о л а р т у т м а ға ) и ә л к ә х ' —деревянный кастет (при
работе серпом) [ Ә л к ә ] и т а х и л пичәндә ә л ә кеуәлләр); лағаррам -
м а х —расширяться (Тәкәрин д у л к у л а р ы л а ф л а ғ а р р а н ы ф д ы ) и
л а ғ а р р а м м а х —оседать (от грязи) (Б и з и и ] о л л а п л а ғ а р р а н ы ф );
л а л ы х л а м а х —переспевать { З о ға л ы н ч о х у с у л а л ы х л ы j ы ф) \\л а -
л ы х л а м а х —умолять, просить (Нә гәдәр л а л ы х л а с а н п бир uiej чых-
м а з ) и т. д.
Некоторые омонимы в диалектах и говорах азербайджанского
языка возникли в результате изменений звукового состава разных по
происхождению слов. Омонимы этой группы, в основном, образованы
от заимствованных слов. Например, ур у ф в значении, „дух", „душа" и
УРУф— четверть часа являются омонимами благодаря изменениям
звукового состава этимологически разных слов. В первом случае слово
у р у ф происходит от арабского слово р у һ — душ а, а во втором случае
слово у р у ф такж е происходит от арабского слово р ү б — четверть. Таким
же путем стали омонимами слова ш у ғ у л —весть, известие и ш у ғ у л —
отвесь (во втором случае оно заимствовано из арабского языка, где
на месте первого у произносится а — ш агу л ); м и к э — горсть и м икэ—
озноб (которое происходит от викэ).
Иногда процессы словообразования сопровождаются возникнове­
нием омонимов. Это происходит д в у м я путями:
а) От одного и того же корня образуются новые слова, которые
по отношению друг к другу являются омонимами. В этом случае зма-
3 Возможно, что корень беш, глагол а бешдэ- (развлекаться), который засвидетель”
ст во в ан в казахском диалекте, тож е является амонимом в ряду данных значений. Так
например, в азербайджанском р а згово рн ом я зы к е у п отребляется словосочетание
хошбеш елзм эк (осведомляться о состоянии зд оровья), где слово беш выступает в
значении „настроение", „здоровье".
33t— S
114

чение новообразованных слов настолько обособляется, что к а ж д о е

выступает как отдельное слово с отдельным значением. Например,
чәкәчәх' —деревянная крышка для тендира и чә к ә чә х'— дуж ка, д у г о ­
образная грудная кость у птиц. Оба слова образованы от глагола чэк-
(.м э к ). Ч а ла с ы —закваска для простокваши и ч а ла сы — смутьян. Корень
этих слов происходит от глагола ч а л (м а к ). ә ы ғ а н —бурдюк для кис­
лого молока и фыған—лопата для сгребания злаков. Эти омонимы
образованы от глагола ]ы ғ(м аг). Существительное а ғы з (рот) явля­
ется корнем омонимов а ғ ы з д ы х —молозиво и а ғ ы з д ы х — воронка.
Е. М. Галкина-Федору к, считающая данный процесс одним ив
путей образования новых слов, пишет по этому поводу следую щ ее:
„В таких случаях слово не сразу порывает со своим первоначальным
источником и не сразу становится словом-омонимом, а звуковой комп­
лекс вначале переносится на другой предмет и приобретает новое
значение, которое в силу нового употребления слова расходится окон­
чательно с прежним значением и становится другим словом, только
одинаково звучащ им “4.
б) При образовании новых слов от разных корней в диалектах и
говорах происходит изменение их звукового состава, в результате чего
они становятся омонимами. Например, оума—название блюда и ojMti
— платье. Первое слово образовано от глагола о в(м аг)— крошить, а
второе—от глагола о)(маг) — кроить. Или же а д а х л а —делать первые
шаги и а д а х л а — обручать. Первое происходит от существительного
адагЦа]аг —нога, а второе—от существительного ' а д имя. Следова­
тельно, в первом участвует афф икс-ла, а во втором— а х -\-ла . Таким
ж е путем из следующих д вух слов, а именно бэнд е т (м э к )—связать,
закрепить и бәд е т (м ә к )//е л ә (м ә к )— отзываться плохо, обесцени­
вать, образованы омонимы бэгпдэ—сбыть, навязать обманным путем
кому-нибудь вещь, предмет и бэгпдэ—обманным путем купить вещь за
бесценок.
Некоторые омонимы,употребляемые в диалектах и говорах азербай­
джанского языка, образованы от многозначных слов, когда отдельные
значения одного и того же слова резко отделяются от основного
смысла и теряют с ним связь. Впрочем, таких омонимов в языке, вообще
говоря, не так уж много3. На наш взгляд, следующие омонимы обра­
зованы именно этим путем:
А б д а л —знающий, сведущий (А б д а л , j a . H U б иләндә адам) и абдал
— невоспитанный ( А б д а л и н бириди, у н сөзүнә инанма)-, м әр ә к ә —
собрание (Кенә м ә р ә к ә гурулуф ) и м әр ә к ә—свадебное пиршество
(Н ә б и к и л и н м ә р ә к ә с и н ә кедирсәнми?); хы рсы з—сильный, мощный
(Б а л а н ә м ә т ] а м а н х ы р с ы з д ы) , хы рсы з—невежа (Н ә х ы р с ы з адам-
с а н , һеч мәрфзәтин j o x d y ) и хырсыз—вор (О, анадан к ә л м ә х ы р ­
с ы з д ы).
А. А. Реформатский указывает, что „как правило, в этих случаях,
различие лексического значения подкрепляется и различием граммаги
ческих связей"6.
В диалектах и говорах азербайджанского языка встречаются гакие
омонимы, обусловленные конверсией, когда слова, сохраняя морфоло­
гический и фонетический состав, переходят в другую часть речи,
4 Е. М. Г а л к и н а - Ф е д о р у к. С о врем енный русский язык (лексика), М., 1954,
стр. 59—60.
5 См. Р . А. Б у д а г о в . С лово и его зн ачение, Л., 1947, стр. 20; Л. А. Б у л а -
х о в с к и й . Введение в языкознание, ч. II. М., 1954, стр. 46.
* А. А. Р е ф о р м а т с к и й . Введение в я зыкознание, М., 1955, стр. 159.
 115

Например, авшар употребляется как существительное „м олоко“ и как

прилагательное „молочный (-а я ) “; го ла/ имеет значение существитель­
ного „вид“, и прилагательного „легкий11, а также наречия „плохо",
„скверно". T e j x a употребляется как наречие „в сухомятку" и как
частица „только" и т. д.
Все эти слова являются омонимами, так как каждое из них высту­
пает в разных лексических значениях.
Д о сих пор речь шла только о лексических омонимах. Кроме
лексических, в Диалектах и говорах азербайджанского языка имеются
омонимы морфологические и синтаксические.
К морфологическим омонимам относятся те случае, когда одно
слово в определенной морфологической форме по своему звуковому
составу совпадает с другим словом. Например, д е д а х '— слово, вы ра­
жение и д е д а х '— 1-е л. мн. ч. изъявительного наклонения от глагола
де(мэк) (мы сказали); де/'ин— долг, d e ju u — грех, вина и д е / и н — 2-е
л. мн. ч. повелительного наклонения от глагола де(мэк) (скажите);
д ө н ә к —уго л, поворот и д ө н ә к — 1-е л. мн. ч. повелительного наклоне­
ния от глагола дөн(мәк) (вернуться); ja tn a p —состояние, богатство и
j a m a p —3-е л. ед. ч. будущего времени от глагола у'ат(маг) (спать);
/?гудша--отборный, т у т м а — упрямство, т у т м а —дыня оставленная на
зиму и т у т м а —отрицательная форма 2-го л. ед. ч. повелительного
наклонения от глагола т ут (м аг) (держать, поймать).
К синтаксическим омонимам относятся омонимические сложные
слова, одинаковые по внешней структуре, но совершенно различные
по своим лексическим значениям, вследствие разнохарактерного семан­
тического переосмысления как компонентов в отдельности, так и
сложное слово в целом. Например, а ғб а ғы р —легкие и а ғб а ғы р —трус;
б а ш э]а х —хаш и б а ш э /а х — колосья оставшиеся в поле после покоса;
zapajaubix— трудовой и гap a ja н ы х —обуглившийся; Нарвангыран — Be -
нера (планета), нарвангыран— ядовитая трава и нарвангы ран— холодный
ветер, дующий с гор; т у т г а л — клей и т у т г а л — специальная тряпка
для ухвата горячих предметов и т. д.
Кроме указанных моментов омонимии, существуют другие ф а к ­
торы появления в диалектах и говорах азербайджанского языка ом о­
нимов: в результате субстантивизации глагольного действия (напр.:
б ө л м ә — 1) отдел, отделение, секция; 2) деление, раздел; 3) перего­
родка, простенок; 4) разделительный; 5) подразделение; 6) причастье
от глагола б өл(м әк) и б ө л м ә —блюдце), переноса значения (ср.: бал*
габ ағ —сорт тыквы и б а л г а б а ғ —тупой, бестолковый), расщепления и
окончательного разрыва основного и специального (терминологиче­
ского) значений, как напр.: ш ор— скворец, ш ор —лекарство от пчели­
ного укуса и ш ор—колобок (с маслом и яйцом).
Изучение омонимов в диалектах и говорах должно быть сопря­
жено с соответственными исследованиями в области исторической
лексикологии, ибо по справедливому замечанию Р. А. Будагова образо­
вания омонимов в языке— „это результат общественного развития языка,
результат различного осмысления и различной функции слов в различ­
ные исторические эпохи"7.
Омонимы широко употребляются в народном творчестве. Внешне
одинаковые слова, повторяясь, представляют собой особый вид игры
слов и каждый раз используются в новых значениях, напр.: Чованам
г о j н у н \ у з а , Г oj кирем г о j н у н^у з а, Чована бар гыз алын\, Күнаһы

Р . А. Б у д а г о в . Ук, соч., стр. 38.

116

бо/'нун\уза8-, Б ак инки бафа б ағлар, Б и ш д и х ' чэн б а ф а б ағлар, Б ир j a p

ки, бе]бафа олса, Уна ким б а ф а б а ғ л а р 9; М э н ашиг вэтэн сары,
KejMdKd кэт эн с а р ы , К әзм әкэ гәриб ә л к ә , Кедмэкэ вэтэн с а р ы 10.
Все приведенные примеры являются омонимами: в первом примере
слово zojyn употреблено в значениях „баран11 и „объятья11, во втором
примере слово бафа в первом случае выступает как „куча травы “, а
во втором случае оно происходит от арабского слово вэф а— верность,
в третьем—слово сары имеет значение как прилагательного (желтый),
так и послелога (в сторону).
В народном творчестве встречаются такж е каламбуры, создаваемые
из омоформ; напр.: М эн а ш ы х б ы д ә ғ и / н ә н , Д о л а н к ә л б ы д э ғ и j -
н э н , Сэ jd x u iu демәздәр, М э н өлсәм б ы д э ғ и / н ә н 11; Ә ззинәм Г a ui-
г а т а л а , Ш эмшэват, Г аш га т а л а , Х а н исдер д а ]гу л верэ, А ш ы х
исдер г а ш г а т а л а х2;Ә ззи м кешкә сэн, Көрпү үссән к е ш к ә с ә н ,
К элдин к о ^ л у м у буландырдын, Кәлми/'э/дин к е ш к ә с ә н п ; Ә зизи/эм
бу да мәни, Х ә н н ә л а л б у д а иәни, Күр нә к үнә гал мыш ам, Б экән-
м иди б у д а м ә н и 14.
Приведенные каламбуры образованы от омоформ. В первом при­
мере быдәғ— ветвь, бы д ә ғ— эта гора, и бы д э ғ— это горе, во втором
Г ашга т а л а —название местности и гаш г(а)ат а л а —приобрести лошадь
с белым пятнышком на лбу, в третьем примере кеш кэ с э н — перейди,
приди ты, кеш кә с э н — лишь бы ты, в четвертом буда — рассекай, бу
да— и этот.

8 Ә л|и Ч ә ф ә р л и, Азэрба]чан дилинин Газах диалекти (канд. дис.), Б ак у , 1961

стр. 417.
9 Т. Б. һ ә м з ә ] е в . Ордубад диалекти, (канд. дис.),Баку, 1959, сәһ. 483.
10 Б. И б р а һ и м о в . Мәрәзә р а'о н у шивәләри (канд. дис.), Баку, 1949, стр. 378.
11 Т. Б. һ ә м з ә ] е в . Указ. работа, стр. 480.
12 Э л и Ч э ф э р л и . Ук. работа, стр. 401.
18 Азэрба]чан дилинин Нахчыван групу диалект вә шивәләри, под редакцией М. Ill
Ш и р а л и е в а , Баку, 1962, стр. 302.
14 Р. Р у с т э м о в . Губа диалекти, Баку, 1961 стр. 220.
 Г. МЕНГЛИЕВА

( Ашхабад )

Н Е К О Т О Р Ы Е ФОНЕТИЧЕСКИЕ, М ОРФ О ЛОГИЧЕСК ИЕ

И ЛЕКСИЧЕСКИЕ О С О Б Е Н Н О С Т И С А К А Р С К О ГО
Д И А Л Е К Т А Т У Р К М Е Н С К О Г О ЯЗЫКА
Исследование диалектов и говоров является составной частью
ка ж д о го языка, в том числе туркменского, и представляет не только
научно-теоретическое, но и практическое значение.
Диалекты и говоры туркменского языка еще недостаточно иссле­
дованы, а по изучению сакарского диалекта туркменского языка вообще
нет ни одной специальной работы. Изучение и исследование сакарского
диалекта мож ет явиться весьма денным материалом для истории ту р к­
менского языка. Поэтому автор этой статьи сделала попытку исследовать
некоторые фонетические, морфологические и лексические особенности
данного диалекта.
Туркмены-сакары расположены на левом побережье реки Аму-Дарьи
в 25—40 километрах юго-восточнее железнодорожной станции г. Чард­
жоу. Они живут в колхозах „ Б оль ш ев и к11, „Ленин блы“, „Туркменистан11
(участок „Агроном11 не входит), „Зарпчи11 (входят участки: „Зарпчи11
и „Пионер11), им. Максима Горького (участок Ульянова), „Ленинград",
им. Тельмана, „40 лет СССР" (участок „Коммунист"), на опытно-
-бахчевой станции и в поселке Сакар. Численность туркмен-сакар по
данным отделения ЦСУ Саятского производственного управления на
начало 1964 г. составляет более 12 тысяч человек. Ныне территория,
где живут туркмены-сакары, входит в состав Саятского производст­
венного управления Туркменской ССР.

I. ФОНЕТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Вокализм
Система гласных фонем по характеру, месту и способу образова­
ния в основном совпадает с литературным туркменским языком.
Автором в данном диалекте выявлены шестнадцать гласных фонем,
в которых имеются долгие: а:, о:, ө:, у :, у:, ы и : , э\ и краткие: а,
о, ө, у, у, ы, и, э (е ).
Как и первичные долготы, в сакарском диалекте имеются „вто
ричные". „Вторичные" долгие гласные возникают:
1: На базе утраты согласных ғъ, х , /г, V, й в основах слов:
а: п е ш а \ н а —лит. п е ш е х а н а — п о л о г /
арт а:— лит. а р в а х — злой дух;
 118

ө: З ө :р е —лит. З ө х р е — собст. имя;

сө.вет —лит. с ө х б е т —беседа;
э: С ә : т —лит. С ә х е т —собст. имя;
и: м и : м а : н —лит. м ы х м а н —гость/
о: т о . к ъ —лит. т о в у к — курица/
со-.къ—лит. сову к —холод/
о '.къ а ла м а к ъ —лит. о в к а л а м а к — расстирать, массажировать и
т. д.
Комбинаторные изменения, которые были указаны нами выше, не
отражаются на семантике слов. Как видно, слова совук и со\к ъ вы ра­
жают одну и ту же мысль.
2. На базе утраты согласных м, р. л , т образуются сокращения и
возникают комбинаторные долготы:
а: гъута:рсын/ гъ ут а:рсы нг л и т . гут арарсы н — закончишь; а:,рсын
Ца:рсын\-^-пт. а л а р с ы н ^ возьмешь и т. д.
ө: й ө г с ү н — лит. йөрсүн — ходишь/ й ө :н -- л и т . й өрүн— хож у и т. д.
о: Н у : р м э : т —лит. лит. Н у р м эм м е т —собст. имя/
А : н н а м э : т —лит. А н н а м э м м е т —собст. имя.
3. Встречается в аффиксах 1-го и 2-го л. обоих чисел, а также в
аффиксах родительного падежа:
и: гу ш г.м — лит. г ү н ү м — день мощ г ү н и : м и з —лит. гүнүм из- день
наш; гу н и :н \- лиг. гү н ү н х—день твой: г ү н и :н и з — лит. гүнүщ из—день
ваш; гүни-.мизин —лит. г у н у м и з и н —в наш день.
4. В противоположность литературному языку краткие гласные
произносятся долго:
а-.за-.р —лит. а з а .р —страдание, мучение, боль;
на:с—лит. н а с — вид табака, который закладывается под язык;
н : н — лит. и ч — частица превосходной степени;
су-.ра т — лиг. с у .р а т — картина, снимок и др.
Вместе с тем наблюдается переход одних гласных в другие:
1. Гласные переднего ряда переходят в гласные переднего ряда:
э(е )> и и м ед ек лэ.п —лит. э м е д е к л э п —ползать; и д а .р а — лит. э д а р а —
учреждение; и ж р —лит. эж\е— мать; ж \ина\йат—лит. ж^енаят—
преступление и др.;
э(е)> и: й в р и :— лит. й э р е — холм, пошли; эри:мек- лит. эр е м ек —
таять, растаять: үг>ри\мек— лит. үврем ек — качать; гелми.ж^ек— лит.
гелмеж ^ек—не придет; cuvu-.in—свет и др.;
м > э (е ) э р е н —дит. э р и н —губа; к э \м е —лит. к о м и —лодка; ич.еғе—
лит. и не ғи — кишки; энж^ир—л ит. инж^ир—инджир и др.;
э\> и\ neuiu-.n—лит. п е ’н э п — разрыхлив; э н т и л — лит. э н т эп —
шляясь; Жуоғъа-.пки.р!/ жхоғъ алғи-.р— лит. ж \о га к к э р —ответственный
и др;
э\>е\ Бе-.шим—лит. Б э ш и м —собст. имя; бе-.шатар—лит. бэша-
т а р —пятизарядная винтовка; бе-.шиыллыкь— лит. б э ш й ы л л ы к — пяти­
летка и др.
2. Гласный среднего ряда переходит в гласный переднего ряда:
ы:>и: и\с— л ит. ыс— запах; м и:м а:н— лит. м ы х м а н — гость и др;
ы > и и м и р ғе н м е к —лит. ы м ы зга н м а к — дремать, заснуть на корот­
кое время; т и л л а : —лит. т ы л л а —золото и др.
3. Гласные заднего ряда переходят в гласные переднего и ср е д ­
него ряда:
о > у , ы А-.ғьсулта:нЦА:ғъсылт а:н— лит. А к с о л т а н — собст. имя;
А л н а с у л т а л j А-.ннасылта-.нЦА : н н а е д а л - ллт. к н н а с о л т а н — собст.
имя и др.;
 119

а \> э \ ъэ-.деЦта-.да—лит. вада — обещание; чэ:шип— л т ъ чашыб—

теряя, падая в обморок и др.;
а > э ( е ) һеш ер— лит. x a u ia p —чистка оросительных систем; hecpem—
лит. х а с р а т — горе и др.
Как в туркменском литературном языке, так и в сакарском д и а ­
лекте в основном гласные подчиняются гармонии гласных. Но для
данного диалекта эта гармония не является абсолютной. В отдельных
моментах они не подчиняются закону гармонии гласных в некоторых
арабско-иранских, советско-интернациональных и в словах туркмен­
ского языка.
Например: һейра\н—лит. х а и р а н — изумленный, удивленный; гъал-
т е к —лит. г а л т а к —тачка; э ж дерһа—лит. а ж д а р х а —дракон; а л й е —
алйерЦалйо-.р—лит. а л я р —берёт; а л м и й е н —лит. а л м а я н —не берущий
и др.
Но в некоторых случаях (в отличие от литературного языка) слова
заимствованные из арабско-иранского языка, в сакарском диалекте
подчиняются закону гармонии гласных. Например: аса:сы— лит. эсасы—
основной; ж^апа:—л и т. ж у п а - мука, мучение; на:ра:зы —лит. нэразы —
недовольный; на:һош— лит. н э х о ш —больной; на:һакъ — лит. н э х а к —
несправедливо и др.
Протетическое явление гласных перед согласными р в большин­
стве диалектах и говорах туркменского языка является активным. Но
это явление не присущ е^ исследуемому диалекту (исключая село
Кизан). Например: Ро:зымыра:т вм. О разм ы рат — собст. имя; Реж\еп—
вм. И р е ж у п —собст. имя; Р о .зы ғү л — вм. О р а з г ү л — собст. имя; руғъ-
<сат — вм. у р у г с а т — отпуск; р е н — вм. и рещ к — краска и др.
Консонантизм
Система согласных сакарского диалекта отличается от некоторых
диалектов и говоров туркменского языка. Это объясняется тем, что
однофокусный, губной фрикативный ф употребляется только в зв у к о ­
подражательных словах үф, күф, чүф, пүф, түф. В заимствованных из
русского языка словах фрикативный ф заменяется взрывной п. Напри­
мер: пати:н,кэ—лит. б о т и н к а — ботинки; п а с о м —фасон-, па:врик!/пғ\в-
р и к — лит. ф аб р и к —фабрика и др.
В селе Карамахмуд вместо согласного ж { употребляется передне -
небный, звонкий согласный ж. (Например; Һ о ж о м ғъ у л ы —<лт. Х о-
ж 'р м г у л ы —собст. имя\ ж а :н ы м —лит. ж р н ы м —душа моя). А в осталь­
ных местах данного диалекта звонкий ж употребляется только в
заимствованных из других языков и в звукоподражательных словах
(һаж ж ыкъ—лит. х а ж ж ы к —ящерица; у ж д е р һ а:—лит. а ж д а р х а —дра­
кон; ъ ы ж д а м — лит. вы ж дан—совесть; а ж м а н —лит. х ү ж ж ү к —л о х ­
матый; х ы ж ж , п а ж ж —звукоподражательные слова и др.).
Н аряду с апикальными интердентальными с и з в системе соглас­
ных данного диалекта в разговорной речи школьников и некоторой
части сельской молодежи встречаются дорсальные f и з. Дорсальные
ҫ и з не являются отдельными фонемами и не присущи исследуемому
диалекту. По нашему мнению, они произносятся по-разному под влия­
нием говоров кыпчакского характера, заимствованных из соседних
колхозов и районов данного диалекта.
В зависимости о г ряда гласных согласные г, гъ, к , л, «„ л; вы яв­
ляются в д ву х вариантах, так как употребление этих согласных с
гласными переднего ряда являются среднеязычными, а с гласными
заднего и среднего ряда—заднеязычными.
120

В зависимости от ряда гласных согласные д, т, н, ж , ш, р, Ж\, ч

не так хорошо различаются, как согласные г, гъ, к, л , .с. Это
является результатом того, что на основе движения языка эти соглас­
ные произносятся более звучно и отчетливее. Например: гъа-.р—лит-
га р —снег; г е л —лит. г е л —приходи; л а н н а с а —лит. ө в ү н ж у н —хвастун;
э х д и й а л — лит. эт ияч — бдительность; улен^ — народное творчество.
Особенностями в консонантизме сакарского диалекта является
переход согласных. Это неразрывно связано с лексическими, грамма­
тическими процессами, с развитием семантики слов и грамматических
форм. —
1. Звонкие согласные переходят в глухие:
б > « : п а т а л й а : н —лит. бат альон; П у х о р —лит. Б у х а р а — назв.
города; пери;з—лит. б е р х и з — диета; ж \у п — лит. ж у б т — пара и др.;
гъ^жъ; г > к : К а м б а р — лит. Г а м м а р — собст. имя; кэ;м е—лит. гэ м и —
лодка; къудрет — лит. гу д р а т — чудо; могущество: к ү ж у к —лит. гу-
ж у к —щенок и др.;
<?>т: т а р т м а къ — л и т . д а р т м а к —тянуть; т ө .р т — лит. д ә р т —
четыре; т и к и п — л и т . д и к и п — поставив (о столбе) и др.;
8 > я ; ж^>ч; з > с : ш л в а р —лит. ж р л б а р — брюки; а п с ы н —лит.
авсын (элти)—сноха; чыкъыр— л ит. ж {ы кы р— чигирь и др.;
ғъУ>х//къ-.пахда//пакъда— лит. п а г т а —хлопок; ыхдыйа.р//ыкъды-
йа:р—лит. ыгт ы яр—воля и др.
2. Глухие гласные переходят в звонкие:
и>б\ б иш м э—п ит. п и ш м е —пирожки без начинки жаренные в
масле;
я > 8 : ги р и в д и ш и \н — лит. крепдешин; с ы в р ы л м а к ь —лит. с ы п ы р и л -
ж а к —сдирать и др.;
/и>Э: бадракъ— л т . батрак; м у р д а .р — лит. м ы р т а р — плохой;
д и ғи р — л т . т игир—колесо и др.
къУ>гъЦғъ: гъы;н—лит. к ы н —трудный; ы ғъра:р —лит. ыкрар—
преданность и др.;
һ~>гъ; х'у-й: гъазы-.на—лит. х а з ы н а — сокровище; ш а:йы р—л т -
ш ахы р поэт; Т а ;й ы р —лит. Та ы р — собст. имя и др.
3. Звонкие согласные переходят в звонкие:
ж {> ж х;ж а:ны м —лит. ж \аны м —душа моя; Һ о ж о м ғ ъ у л ы —лит.
Х о ж .а м г у л ы — собст. имя; ги ;ж е —лит. г и ж у — ночь и др.;
vy>ғ,.ғъ:oғълaкъ—лит. о в л а к —козленок; д ү ғм е — лит. д у зм е —
пуговица; й ү ғ р е к — л т . й ү в р е к — бегун и др.;
г > « : су й у к ъ — лит. с у в у к — жидкость; й е к д а .р — гектар и д р .;
з д; ғъУ>ъ; чеки;дэ— лит. че к и зе —творог; һә.дир — лит. х э з и р —
осторожность; у ғъ р а // y v p a — лит. у г р а — уходи, отправляйся; бермэ;-
ғөрЦ б ёрм и.ғәр —лит. бермәв р —не отдавай-ка и др.
4. Глухие согласные переходят в глухие:
ч~>с,ш : ш үиш ә//сүйш ә—лит. чуй ш е—бутылка и т. д.;
ф>п; п а н а р — лит. фонарь, пасо-.н—лит. фасон; паш и;с— лит..
фашист и др.
5. Сонорные переходят в сонорные:
н > л ; л > н ; й ы л д а м —лит. й ы н д а м — бегун; ло:г>ла—л ит. нойб а —
фасоль и др.;
л > р ; к е р е м — лит. к е л е м — капуста; э р т м е к —лит. э л т м е к — отнести
и др.;
«(>«; « > « ,: т озащ — лит. т о з а н — пыль; и н ,н э —лит. ин<н\е— иголка;
айесащ а—лит. а й т с а н а — скажи-ка; т и к с с щ э —лит. т и к с е н е —сш ей-ка
и др.
1 Встречается только в с. Кара.махмуд.
 121

6. Сонорные переходят в звонкие:

« > г , гъ, ғъ: т е щ щ э ^ т е щ гэ —л т . т ещ щ е— копейка; ч е н {г е л — лит,
чен.\Н\ел — горсть; йещ щ эЦйещ гэ—л т . ещ щ е— сноха: мағьы з—лит.
ман,\ыз—зернышко; йалғъы-.з—лит. я л н \ ы з — одинокий; зығъ—лит.
зы «|—брось и др.;
« > и , ш\ лу>д: ы ш а н м а к ъ — л т . ы н а н м а к —доверять; исдэ-.н— лит.
и с л э н —желать и др.
7. Звонкие переходят в сонорные:
б> м : м е й н и —лит. б е й н и —мозг;
ғ, ғъ>н\\ йы н \нак— л т . й ы гн а к —собрание; й ы н р р н —лит. йыг-
н а н — готовься, собирайся; эн^ин— лит. эгин плечо; д а н {ы//дағъы— лит.
дагы— тому подобные, другой;
ғъ>м: т о м а л а к ъ —лит. т о г а л а к —круглый; т о м а л а н ы п —лит.
т о г а р л а н ы п — округлившись и др.
В сакарском диалекте туркменского языка наблюдаются некото­
рые случаи ассимиляции.

Прогрессивная ассимиляция
н\-*-к=нн: суК|К|«—лит. сүн\ки— кость; р е н {щ и— лит.®/?е«|Кй—цвет
и др.;
н - ^ д — нн: ч ү н н е ғи —лит.ч ү н д е г и —клюв птицы; м е н н е н —лит. мен-
ден—от меня; г ө ъ ү н н е н —лит. гөвүнден—от души и др.;
ш - ч = ш ш \ uuiuiti—лит. и ш ч и — рабочий; гъушшы—лит. гушчы—наз­
вание подколена сакарского племени и др.;
ш ^ -Ж \— шш\ уруш ш акъ —л т . у р у ш ж р к —будет воевать; йаш ш акъ—
лит. яш ж \а к —будет заходить (о светилах); йет иш ш ек —лит. етиш-
ж у к — успеет и др.;
м —д = м н \ а :д а м н а н —лит. а д а м н а н — от человека; и е р и м н е н — лит.
ерим д ен—с места; гүррүн^нен—лит. гүррүн{д е н —от разговора и др.
Регрессивная ассимиляция
н<г-р=рр: эдермеррэ-.к— л ит. эдерм енрэк— храброватый; йакъы:р-
р а .к ъ —лит. я к ы н р а к —поблизости; бишеррэ-.к—лит. б ш и е н р э к —спело
ватый; й а я а р р а \к ъ —лит. я м а н р а к —плоховатый; деғирм ә:ррә\к —лит.
д е ги р м эн р эк —не касаясь, не дотрагиваясь и др.;
н ^ - л = л л : с а р а й ъ а '.л л а р — лит. с а р а й в а н л а р —дворники; доғъол-
л ы к ъ —лит. д о г а н л ы к — братство; д о : л л у к ъ — лит. д о н л у к —на халат
(отрез) и др.;
т * - с —сс\ гиссе—лит. ги т с е — если пойдет; асса— лит. атса —если
застрелит; сассы н— лит. сатсын—пусть продает; гиссин— лит. гитсин —
пусть пойдет и др ;
т<г-ч—чч аччы лы къ —лит. а т ч ы л ы к — коневодство\о ч ч у л ы к ъ — лит.
о т ч у л ы к —луг; гъ ахаччы лы къ —лит. г а х а т ч ы л ъ и —- нехватка, недос­
таток и др.;
з - ^ с —сс: йасса—лит. я з с а —если напишет; гөссүз—лит. гөзсүз—
безглазый; гессен^—лит. гезсещ — погуляешь и др.
Вместе с этим имеются случаи дистакгной ассимиляции. В ассимил­
яции согласных не только взаимодействуют друг на друга соседние
звуки, но и дистантно ассимилируются консонанты, разделенные
между собой другими консонантами, слогами. Например:
м.~^б=м...м: меж^му\р—л т . меж^бур— вынужденный; принужден­
ный;
д.*Г.м=м...м: өсм үр— лит. өсдүрим — подрастающий и т. д.
122

В ы п а д е н и е с о г л а с н ы х . Характерными особенностями в консо­

нантизме данного диалекта является выпадение согласных. Они выяв­
ляются: в аферезисе — и п е к — лит. й ү п е к — шелк; и п — лит. й ү п —-веревка;
и л а : н —лит. й ы л а н — змея; в синкопз —б е к —лит. б е р к —крепкий; боса—
лит. б о л с а — может; һә:ки— лит. х э л к и —тот; в апокопэ—ге—лит. ге л —
иди; дэ:—лит. д ә л — нет; паш и:с— фашист и др.
Наряду с этими имеются случаи вставления согласных: 1) протеза —
һ ө :л —лит. э л —мокрый; һа:рм а—л т . а р м а —не. уставай!; 2) эпен­
те за —гъурвакъгъа—лит. гу р б а га — лягуш ка; с е к ги з—л т . се ки з —во­
семь; т о к ъ гъ у з—л т . д о к у з —девять; пышвакъгъа—лит. пыш бага—
черепаха и др.
Несмотря на двусложность и многосложность, в основе или в
корне слова в некоторых моментах согласные удваиваются. О бразо­
вание геминат можно характеризовать появлением консонантов нового
типа, а не воздействием консонантов друг на друга. Удвоенные с о г­
ласные-геминаты в середине слова—частое явление в сакарском диа­
лекте.
Например: ш ү л л э — лит. ш ү л е — рисовая каша; һышша!/къыш ш а—
лит. х ы ш а — бот, особый род камыша; неррек— лит. к е р — глухой;
ж ррра-.п—лит. ж р р а п — чулки, носки; һоъта— л ит. хо ва — погода;
э д д и л —л т . э д и л —тот же; ш ү л л ү к —лит. с ү л ү к —пиявка и др.
М е т а т е з а . В сакарском диалекте в большинстве случаев соглас­
ные перестанавливаются внутри слова. Это явление переходит иногда
даж е к гласным. Оно часто встречается в исследуемом диалекте села
Меръе. Так, например, сочетание «&(<ғ&)вм. ғъв: ывғъа:л—лит. и к б а л —
судьба; v x вм. x v : o v x a -.лат —лит. а х в а л а т —состояние; йр вм. рй:
дейра: лит. д е р я — река; М е й р э — лит. М е р ь е — назв. села; йһ вм. Ли:
т а й һ а — лит. т а х я — тюбетейка; © (> г) вм. vp: ө р ғе н — лит. в е р е н —
изучай; р п вм. пр: т о р п а к ъ — л т . т о п р а к — земля; й а р п а к ъ —л т .
яп.рак—листья; иү вм. ү и: й ү т ғ е ш и к — л т . үйт ге ш и к —особый, осо­
бенный; ни: вм. и:н: н и л ғ э —лит. и н ч е — тонкий и др.

II МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

Грамматический строй литературного туркменского языка и сакар-

ского диалекта в основном едины. В отдельных морфологических я в ­
лениях наблюдаются некоторые фонетические изменения, выступаю­
щие в морфологизированном виде. Нами делается попытка описать
морфологические категории частей речи, способы их изменения, обра­
зования и выявить отличительные особенности глагольных форм.
В сакарском диалекте имеется несколько словообразовательных а ф ­
фиксов, которые равнозначны с семантической стороны. Но внешне
-они не имеют никакого сходства с литературным языком.
Так, аффиксу - п у р у ш соответствует аффикс -к е ш , обозначающий
в литературном языке профессию. Например: ч и л и м п у р у ш — лнт. чилим -
к е ш — курпишй, н а .с п у р у ш — лит. наск еш — курящий, употребляющий
нас; ки :с е п ур у ш —лит. огры — вор и т. д.
Весьма интересным является выявление фактов в употреблении
категории множественности. Хотя к некоторым существительным при-
■бавляется аффикс множественности, но он употребляется в единствен­
ном числе. Например: м а н ^ л а й л а р и н н а н дер д а ч ж ала:в акъыверд(и)
А:къы:нын\. В переводе на русский язык означает: „со лбов Акы стал
капать п о т“ вм. ожидаемого „со лба Акы стал капать пот“.
Аффикс множественности в противоположность центральным гово­
рам туркменского языка подвергается регрессивной ассимиляции.
 123

Например: г ү л л е р — лит. г ү н л е р — дни; өйлә-.ллер—лит. ө й л э и л е р — к

полднику и т. д.
При склонении по падежам имена отличаются от литературного
языка, во-первых, некоторыми фонетическими изменениями в аф ф ик­
сах, во-вторых, безаффиксальными употреблениями, в-третьих, упот­
реблениями значений одного падежа с другими падежами.
Аффиксы родительного падежа подвергаются фонетическим изм е­
нениям, произносятся стяженно. Например: са\ры\щ—лит. с а р ы н ы н (—
около; са:ры араба-.н— лит. арабаны н\— около арбы и т. д.
Когда речь идет о словах различного характера, родительный
падеж употребляется без аффиксов, хотя здесь должен быть афф икс
родительного падежа, но принадлежащий к безаффиксальной форме
слова, сказуемое ставится в 3-м л. ед. ч. Например: о-.в(а) а:расы —
лит обанын^ арасы: —между селами и т. д.
Дательный падеж употребляется безаффиксально. Например:
Й о .л ө т е н ғ и т т и м —л т . Ё л ө т е н е ги т д и м —поехал в Иолатань. Керки,
варды м —лит. Керкэ бардым — поехал в Керки и т. д.
Дательный падеж употребляет я в значении винительного, местно­
временного и исходного падежей. Часто встречается безаффиксальное
употребление винительного падежа. Например: Г е р е ғ и н алы къ гъа:л,
б и ғ е р е ғ и н верик гъойвер—лит. Г е р е г и н и а л ы п га л, б и г е р е -
г и н и берип гойб ер—Что нужно возьми, ненужное отдай.
Такое употребление встречается в стихах у классика XIX в. поэта
Молланепеса:
Э ле м икре сен киби т а гт үзре с о л т а н гөрмэдим, Ы ш кыщ икре
б и р м е н и н J дей кеш м и-гирян гөрмедим2.
Когда надо показать отдельное место из общего взятого, вини­
тельный падеж употребляется в значении дательного падежа. Напри­
мер: А.һы.р вир й е р л е р и ваийе—лит. А х ы р бар е р л е р е б а р я р —
Наконец куда-то и доходит.
Зафиксированы случаи употребления местно-временного падежа в
значении исходного и наоборот.
Интересный факт наблюдается в аффиксах принадлежности. Когда
он образуется синтаксическим путем, то в нем опускаются аффиксы
родительного падежа, 1-го и 2-го л. мн. ч. Вместе с тем отсутствуют
аффиксы личного местоимения. Например: б и з и-.л—п т . бизин и л и -
л и з —наш народ; сиз и : л —лит. сизин, и л и н и з —ваш народ.
Здесь определяющее биз, сиз (мы, вы) и определяемое и:л (народ)
употребляются без аффиксов принадлежности. Этот факт является
диалектной особенностью, но не относится к сокращению.
Образование категории принадлежности в селах Инебег и Мерье
отличаются прибавлением аффиксов -кы , - п и от данного диалекта
остальных сел, а аффиксы родительного падежа опускаются. Таким
образом, категория принадлежности остается в абстрактном значении.
Например: То:т ы лархъ ы — л т . Тот ыларын^кы— принадлежит Тоты;
о л а р к ы —лит. оларын-^кы— принадлежит им; б и з л е р к и —лит. бизин^ки —
принадлежит нам и т. д.
Превосходные степени прилагательных образуются с помощью
частиц и:н , т ер, къаж Ң һакъайт , зинк, һышдым, зийа-.т // зыйа.т,

■
’ М о л л а п е п е с . Л ирика. ТДН , А ш габат, 1962, стр. 98.
1 24____________________________________________________________________

нам , д у м , т у м , би:жха :й , „гъаты, й а м м а н , һиндиЦһүнди и др.. харак­

терных для данного диалекта.
Например: къаж Ң һакъайт он\ат —лит. орэн он am. — очень хорошо;
д у м о н а т — л ит. өрән о н а т — очень хорошо; һинди ғъара—лит. шар
га р а —очень черный и т. д.
Употребление количественных числительных подвергается ф оне­
тическим изменениям, так как консонанты удваиваются в числитель­
ных единицах (Недди—лит. еди—семь; с е к ги з—лит. с е к и з— восемь;
т окъ 2ъ у з —лит. д о к у з—девять и др.), а в сотнях (йүс с е ғ с е н ви:р
—лит. й ү з се, с е н бир— сто весемьдесят один, йүз о т у з ш о к ъ г ь у а —
лит. йүз от уз д о к у з —сто тридцать девять) звонкие согласные пере­
ходят в глухие. В употреблении имеются еще архаизмы меры, длины,
веса, в счете денег и др. Архаические формы таких числительных
встречаются до сего времени в некоторых старых остатках меры
единицы.
Например: б а ж м а н — 160 кг; дэ:си:ри— 40 кг; пенси:ри—20 кг;
дү н ү м — 10 кг; һа:да—мерка мирабов земли; гъара пулЦта'.р севзи
тен,гэ— 16 копеек; ми-.ри— 8-9 копеек и др.
Слова йа:рты в дробных числительных означает „половину*4. Но
в исследуемом диалекте, кроме значения „половина**, означает и
„единственный“.Так, например: Ба:рым, йо:ғъум йа'.рты ғъы:з вм. лит.
Б а р а м , ёгум еке (ялн^ыз) газ. В переводе на русский язык: „Всего-
навсего половина дочь** вм. ожидаемого „Всего-навсего единственная
дочь**.
К личным местоимениям биз, м из мн. ч. и сен ед. ч. прибавля­
ется аффикс мн. ч. -лер. По закону регрессивной ассимиляции сог­
ласных звукосочетание з л превращается в л л .
Например: б и зле р Ц б и лле р —л т . б и з— мы; с и зле р Ц с и лле р — лит.
с и з— вы; с е н -с е л л е р — лит. с е н , си з— ты, вы.
В данном диалекте многовариантно употребляются указательные
местоимения:
а) указывающие предметы, находящиеся поблизости: б у , б ы , б у л
б улар1/булор, шу, шы, шү, ш у л , ш у л а р //ш улор;
б) указывающие предметы, находящиеся в отдалении: о л . о, ө,
шо, ш ол, ш оларЦ ш олор, һо, һо:, һоларЦһо:лор, һө, һө\, һо:л, һо:ла
һ о л а :, һ е н а :, һ е л а :.
К определительным местоимениям следует отнести слова: т е к и .з ,
гъалын\, бирничэ, т у т уш , бит и.н, түкәҢ т ү к ө л , носящие диалект­
ный характер. Например:
гъ а л ы н { һ е л е й —лит. х е р бир л е л е й —каждая женщина; т ут уш
йон\—лит. т е к и з с о вук ла м а — эпидемия гриппа и т. д.
В сакарском диалекте наречия образуются морфологическими,
синтаксическими путями и лексическими способами так же, как и в
литературном туркменском языке.
Лексическим способом наречия образуются безафиксально с неко­
торыми словами своеобразного характера: бош — пустой; дерһа.л -лит.
деррсв— сейчас; демсез//демсес либ. сессиз\ үйнсүз— молча, без шума;
а с д а —лит. асса, ю ваш —тихо; о ғ ъ о л — лит. о в а л — раньше; һүррийет
лит. т и з - т и з —часто; би:та:п— лит. к е с е л — больной; д у я а:ра—лит.
сәбәпсиз—без причины; би:м азз—лит. т агам сы з—невкусный; къары йа:
—лит. о к у м ы ш —ученый; на:ва:п—лит. нэдогры— неправильно: мүд-
д е с и л //м и д д е с и л — л т . бирсыдыргын— без конца и др.
Глаголы в данном диалекте отличаются от глаголов литератур­
 125

ного языка некоторыми специфическими особенностями в передаче

настоящего времени.
В сакарском диалекте показателем настоящего времени является
- й е , - м е р , - й ө р , -йө-.р. Из них более распространенными и актив­
ными являются форманты - й е , - й е р , а форманты - й ө р , йе-.р при­
сущи только для села Карамахмуд данного диалекта. Зд есь этот
аффикс употребляется только в речи старшего поколения. О проис­
хождении показателей настоящего времени имеется несколько пред­
полож ений1. По гипотезе проф. А. П. Поцелуевского эти аффиксы
исходят от глагола йәреме к4.
Кроме формантов настоящего времени -Не, - й е р , в данном диа­
лекте села М еръе зарегистрирован в речи нескольких носителей этого
диалекта формант - й а с кратким произношением (-а). А в селе Кизан
зафиксировано в очень малом количестве употребление форманта - й э .
Из-за отсутствия в остальных местах данного диалекта тех показате­
лей, которые нами указаны выше, считаем, что форманты - й а и - й э
не свойственны сакарскому диалекту.
Отрицательная форма настоящего времени образуется с помощью
аффиксов -м ы , - м и , -ма, - м е (в середине слова), -м э (в конце
слова). Например:
йакъм айерин!{йакъм ийерин — лит. як м аяры н — т топлю; ийми:йе-
р и н — Ци.'. й м ей е р и н — лит. иймейэрин, -не кушаю; ге лм и й еЦ ге лм е й е —
лит. г е л м е й э р —не приходит; д е гм э— лит. Оегме—не трогай и др.
Другой тип настоящего времени передается посредством вспомо­
гательных глаголов: йө р м ек — ходить, о т у р м а к — сидеть, д у р м а к —
стоять, я т м а к —лежать. Здесь перед вспомогательными глаголами в
основном употребляется деепричастие. В некоторых случаях вспомо­
гательные глаголы ассимилируются впередистоящим деепричастием.
Н апример:/"ъьг.зым Чэ:рж1егд{е) окъы-.в оты\р— л т . Г ы зы м Чер-
ж\евде ок а п йөр— Дочь учится в г. Чарджоу. М у н ы һә\лә:м чөшүп
баты-.р, ш индд\м— лит. М у н ы х э л и хе м чөшүп ятыр, шинди х е м —
Это то сейчас, то через некоторое время развязывает.
Отрицательная форма этого времени образуется с помощью отри­
цательного слова -йо:къ (дуранйо-.къ, аланйо'.къ), а в селах Меръе и
Кизан отрицательное слово йо\къ употребляется в более сокращенном
виде -о\къ (дурано-.къ, алано'.къ, гелено'.къ). Наряду с указанными
явлениями в речи представителей сакарского диалекта слова б и л е м й о ’.къ,
боланйо-.къ, гъарамызйо-.къ, когда сочетаются с энклитической
формой союза хем , преобразуются в виде б и л е м е м й о л ъ — л т . биле-
н и м х е м ё к —даже не знаю; гъ а р а м ы за м й о лъ лит. гаранымыз х е м
ё к —даже не смотрели, а х д а р а м а м й о л ъ —лит. агт араны м ы з х е м ё к —
д а ж е не искали и др.
В исследуемом диалекте образование отрицательной формы кон­
кретного будущ его времени является многовариантным. В основном
образование происходит в употреблении аффиксов -мы, - м и с отри­
цательными словами йо:къ (-о:къ), дэ\лЦдэ\. В слове дэ-.л консонант
л в большинстве случаев опускается. На участке имени Ильича в
селе Кизан и на участке „Москва“ в селе Меръе последний консонант

д А. Н . К о н о н о в . Грамматика современного турецкого литер ату рн о го языка,

М . —Л,, 1956, стр. 223; Ф. Е. К о р ш . П роисхож ден ие формы настоящ его времени в
в западно-турецких языках, Древности восточные, 111, вып. 1, 1907, стр. 1 2—13.
' Проф. А. П. П о ц е л у е в с к и й . К вопросу о происхождении формы настоя­
щ его времени в тюркских язы ках юго-западной группы, Ашхабад, 1949, стр. 13.
 126

л:—показатель будущ его времени, который ассимилируется с н ачал ь­

ным консонантом д в слове дэ:л. В результате образуется э к ё л ж р к
гэ\—лит. э к е л ж \е к д ә л —не буду приносить; д и й ж }е к гэ\ —лит. дий-
ж р к д э л — не буду говорить и т. д.
Показателем причастий настоящего времени является й е н , иногда
с некоторыми фонетическими изменениями употребляется и формант
-ы:н, - и : н (с прибавлением после этого форманта аффикса -ч а , -чэ)
Например: а л й е н а:дам —л т . а л я н а д а м —берущий человек;
гелйен а р а в а —л т . гелйэн а р а б а - едущая арба; а л ы :н ч а —лит. а л я н ч а —
до взятия; ге ли \н ч э—лит. ге лй э н ч е —до прихода и т. д.
В селе Карамахмуд после показателей настоящего времени - й о р ,
- й ө . р прибавляются форманты - а н // а : н , -э :н и образуется настоящее
время причастий (гөрүнйө:рә:н—лит. гө р ү н й ә н —видящий; у рйөра:н—
лит. у р я н — бьющий; дийө:рә:н—лит. диййэн — говорящий и т. д.). Этот
процесс наблюдается и в човдурском диалекте туркменского языка0.
Отрицательная форма причастия настоящего времени образуется
с формантами -мы., -м и: и -ма, -ме. Из этих -ми, .we более активно
употребляются, по сравнению с другими на участках имени Тельмана
' и „Ленинский путь“ в селе Меръе (б о лм а й е н и л и —лит. б о л м а я н uui —
невозможная работа; эди л м е й е н ғү р р Ү щ —л т . эд и л м е й ә н гүррүн —
ненужный разговор и т. д.).
Отрицательная форма причастия будущ его времени на участках
„Ленинский путь“ и имени Тельмана в селе Меръе отличается от
остальных говоров исследуемого диалекта и от литературного языка
употреблением формантов - м а й , - м е й вм. ожидаемого -ма, -ме.
Например: гелм ейж \еғ а:дам —п ит. гелм еж рк а д а м —неидущий
человек; э д и л м е й ж р ғ u:ui—лит. э д и л м е ж \ек и ш —несделанная работа;
болмайж \акъ п о й — лит . б о лм а ж .а к той — несостоявшаяся свадьба.
Инфинитивная форма глагола наряду с общетюркским -м а к , -мел; ,
-ма, -м е 6 выявляется древними формантами - y v , - y v , -е (гөрүъ —
лит. гөрм ек —увидеть; а л у : ъ —лит. а л м а к —взять; с а т у :ъ —лит. сат-
м а к — продать и др.). Наряду с формантами -м а к , -.чек, -м а -ме они
встречаются и в ташкентском говоре узбекского языка (күрүв, к ъ о л у в г
т ануву.
В исследуемом диалекте субстантивировались некоторые причаст­
ные формы. Это видно в основном в причастии прошедшего и буду­
щего времени; пассивными являются показатели настоящего времени.
Например: дө:нөн//дө: н е н —трехлетняя лошадь; гъ ут аран—пятилетняя
лошадь; гъ уйм ан — тесто без начинки, жареное на масле; гъунонЦгъу-
н а н —двухлетняя лошадь и т. д.
Разным комбинаторным изменениям подвергаются аффиксы д е е ­
причастий и в результате стяженно произносятся гласные основы гла­
гола. Например: яа\п—лит. я а п ы п — срубив; т а:п— лит. т а п ы й —найдя;
йа :п —лит. я п ы п —покрыв и т. д.
В некоторых позициях, связанных с грамматическими изменениями,
присоединяется деепричастие к вспомогательному глаголу и образу­
ется сложная форма глагола. Например: э п е р — лит. а л ы й бер(эбер) —

5 X. А. М а ш а к о в . Човдурский диалект туркменского языка (канд. дис.), Ашха -

бад, 1949.
в.Н. К.: Д м и т р и е в.. Грамматика б аш ки рск о го языка, М.—Л ., 1948, стр. 171.
7 Я. Г. Г у л я м о в. Д и алектологические заметки, Узбек диалектологиясидан
материалдар, II, Тошкент,- 1960, стр. 246.
 127

подай; ә к и т —лит. а л ы п гит {ж а т )—бери особой; а л п е р —лит. а л ы п

бер (эбер) подай и др.
А лп е р е р и н ди\в эперенйо-.къ—л т . а л ы п берерин дийип а л ы п бере-
н о к —обещав купить, не купил.
Когда же после деепричастия употребляется вспомогательный
глагол, начавшийся с консонанта г, га, во многих случаях он асси­
милируется с последним консонантом к корня глагола и в результате
опускаются аффиксы деепричастия. Например: Б у л а р яыкъ к и д й е —
лит. Б у л а р яыкып г и д й э р ^ Выходя, они уходят; Къа-.къ кели-.н т үт ә
сары-.вермели —лит. К акы п ге л м э н а на й яа с а р а б е р м е л и — Натягивая
нитки, обмотать катушку; акъ к и т т и —лит. акы п гитди,—истекало и
др.
Деепричастие ка -агада, -эгеде (-а га д а н , -эгеден) имеется в лите­
ратурном языке, а в сакарском диалекте оформляется аффиксами
- а н ш г а Ц а : к » к ь а ; -9 : к г 9 //э :к к е ; - ы : г ; ы г а // ы л ъ к г а , -гглсге-, -а-.къгшда)/
а-.къкъада; -эл.-геде/jэ :т ;е д е ; -йъс.вада, -йгг.ведэ; -ы .в а д а , -гс.вадэ
и т. д.
Например: ка\йы я а \й н е ғ и н , шемм есини чайкъ а-.къ къ а д е м л э —
лит. Чайны яэй н е ги н { ш ем м есини ч а й ь а г а д а д е м л е —Заваривай чай,
сполоснув чайник от чайных листьев, осевших на дно чайника. Т ут е-
ле р д е н г ъ а т л а й ъ г . в а д а ва:ғъ эд и н {—лит. Н а й яа л а р д а н г а т л а т д а
баг э д и н ,—Натягивая с катушки нитки, сделайте шнурок.
Часто встречаются послелоги йа:ны, йа:накъ, шүъекдәҢшиъендэ,
м а с л и , денр-.нде, булж {ум да, а такж е соединительные союзы әһйа-.да,
нега-., неға\да, у, характерные для данного диалекта. Из них употреб­
ляющиеся в диалекте союзы әһйа-.да, неға\ в литературном языке
означают кэте, союз у вм. ее и др.
III. Л Е К С И Ч Е С К И Е О С О Б Е Н Н О С Т И

Лексика сакарского диалекта очень близка к лексике эрсарин-

ского диалекта туркменского языка. Но наряду с этим имеется ряд
специфических особенностей, характерных для сакарского диалекта.
Как словарный состав туркменского литературного языка, так и
исследуемый диалект пополняются и расширяются за счет внутренних
ресурсов и заимствованных слов из других языков.
С слиянием некоторых слов в одно образуются слова с совер­
шенно новым значением. Например: симйо-.л— асфальт; пишикдыр-
н а к ъ , о н а л т а й а к ъ —название вышивки; гв-.ккеррек—название птицы
и др.
Характерной особенностью в образовании сложных слов являются
аффиксы склонений и спряжений. Например, в словосочетаниях ба-
ша:ғъры — головная боль; гъ у ш ве ғи —название одного подколена дан­
ного племени; к ъ а р а ъ у лв е ғи , мүрзеваш ы—название чинов придворных
шаха и т. д. Здесь на первом месте стоит безаффиксальное определе­
ние, а на втором—определяющее с аффиксами 3-го л.
В обогащении словарного состава сакарского диалекта большую
роль играют заимствованные слова из других языков. Переход и
употребление арабско-иранских лексических элементов в диалекте
более широкое, чем в туркменском литературном языке. Причини
такого заимствования объясняются не только переходом этих слов из
туркменского литературного языка, но и из соседнего узбекского
языка. Как известно, представители данного диалекта в продолжатель-
ное время жили под властью бухарского эмирата. Несмотря на сред­
невековый деспотизм, они в тесном содружестве жили с трудовым
узбекским народом. Туркмены-сакары переняли у них передовую
культуру, прогрессивные узбекские традиции и т. д.
Победа Великой Октябрьской социалистической революции откры­
ла новую эру в развитии дружественных экономических, политичес­
ких и культурных связей народов.
В литературном языке имеются некоторые заимствования из
арабско-иранских языков, например: й е ғм е р д е ли к л а : й —установленная
норма для одного трудоспособного человека во время очистки ороси
тельных систем; ду.м ерд елик л а \ й —для двух трудоспособных; си-.мер-
д е л и к л а \ й — для трех трудоспособных; ча:рм ерделик л а \ й —для четырех
трудоспособных.
Во всех отраслях лексики наблюдаются заимствованные через
русский язык слова. Слова, вошедшие из русского языка, в диалекте
употребляются с некоторыми фонетическими изменениями. Например:
а р м а н —гармонь; асда:нса—станция; н ү с т ү р и к - -инструктор; ми:спу-
ру-.м—местпром; т ы .къ ник —техник; м интина-.т ыр— вентилятор и др.
Можно наблюдать образование десятков неологизмов путем каль­
кирования русских слов. Например: зынж^ырлы. м аш ы:н—гусеничная
.машина: яиртим-яеканка-, с и \м л и с и \л к э — проволочная сеялка и др.
В речи старшего поколения, когда связывают события с прош­
лым, наблюдаются архаизмы. К таким словам можно отнести: к ора:
ғъ асы —сл. чин в старое время; аляы н — 80 см; депмэ с помощью этого
орудия поливали землю и т. д.
Определенное место занимает в диалекте многозначность слов.
Однозначное слово превращается в многозначное. Например: слово
к в р п е означает ребенок малыш, а такж е только что выросший кле­
вер и собственное имя.
Многозначными являются слова-.дырнакъ, сандыкъ, гъ улакъ , гъо:-
за, т ойнакъ и др.
Широко используются в речи носителей сакарского диалекта
омонимы и синонимы, свойственные данному диалекту. Их можно
встретить в многочисленных примерах. Например: йа.т кеш , т а к ъ п а :,
гъ а т ы ғу л а к ъ — лит. я т к е ш — человек с хорошей памятью; а:Ж\Ы,
г ъ а ла м п ы р , б ур я — лит. б ур я— перец; т а .р т е н е к , т анапяы, дүшдүш,
и .н ғ и н —лит. дүш дүш — вид паука и т. д.
Наряду с ними встречаются интересные лексические факты в
фразеологических словосочетаниях, эвфемизмах. Например: яи ж и к ,
п ө к гә —лит. се м и з—упитанный; гъулакъда я у къ у р ғъа:лано:къ —л т .
ят да геп д у р м а я р —плохая память; йерде йа\къуп, гө-.кде м ер ж р н —
лит. г е р е к л и —нужный и др.
Главное место в лексической особенности диалекта занимает про­
фессиональная лексика. Развитие профессиональной лексики нераз­
рывно связано с развитием всех отраслей хозяйства, экономики, тех­
ники и культуры. Профессиональная лексика данного диалекта очень
богата. В настоящее время сельское хозяйство в этих районах вышло
на новые рубежи, стало крупным, механизированным и многоотрасле­
вым. В полеводстве и животноводстве имеются десятки развитых
отраслей. Поэтому естественно, что в связи с изучением профессио­
нальной лексики, только лишь по сельскохозяйственным терминам
можно было написать обстоятельные научные труды.
В сакарском диалекте дыни имеют 35—36 названий, а виноград—
25-26 названий. Нами зафиксировано название овец не только по
 129

возрасту, но и по виду. Очень много названий разных диких растений,

растущих не только в деревне, но и в песках. Интересны названия
разных насекомых и птиц, жувущ их в песках.
Выявляются лексические элементы диалектного характера, свя­
занные с особенностями труда, с местным условием жизни. Слова,
характерные только для исследуемого диалекта, не встречаются в
литературном языке. Например: замаррыкъ—лит. к ө м е л е к — грибы;
акъгъа—лит. а г а —старший брат; п и д е н э —лит. нарпы з— мята; й а л а -
м а ч — лит. б у л м а к — каша из пшеничной муки; г у р л е н р у ч —название
насекомого; м е й н э — название птицы; зердз:м ю өййе— п т . сарым гай-
н а я р — изжога и др.
Итак,слова, характерные для исследуемого диалекта, могут обога­
щ ать словарный состав туркменского языка.

3 3 4 -9
 В. И. АСЛАНОВ
(Б а к у )

ИНОЯЗЫЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В КАЗАХСКОМ Д И А Л Е К Т Е

А З Е Р Б А Й Д Ж А Н С К О ГО ЯЗЫКА

Как известно, проблема иноязычного заимствования является одной

из важных в лексикологии. Изучение этой проблемы позволяет не
только определить один из источников обогащения словарного состава
языка, но и помогает выяснить политические, экономические, торго­
вые, культурные и другие связи народа-носителя изучаемого языка
с другими народами.
Иноязычное заимствование является сложным процессом, проте­
кающим разными путями. Иногда оно идет через один из диалектов
общенародного языка. Встречаются случаи, когда заимствованное слово
употребляется лишь в том или ином диалекте, не переходя в литера­
турный язык.
В предлагаемой вниманию читателя статье рассматриваются только
некоторые иноязычные элементы в казахском диалекте, не употребляю­
щиеся в современном азербайджанском литературном языке. Одни из
этих слов встречаются лишь в диалекте и имеют абсолютно иные
эквиваленты в литературном языке, другие же, хотя и функционируют
с незначительными фонетическими отклонениями в литературном язы ­
ке, но имеют совершенно отличное лексическое значение.
Вполне понятно, что значение иноязычного слова отличается (то
частично, то полностью) от его первоначального значения, т. е. заим­
ствуя то или иное сло_о, народ вносит в его фонетическую, морфоло­
гическую и семантическую структуру свои „правки”.
h o jy p употребляется в Южном Азербайджане, в казахском и ряде
других диалектов в значении „промежуток, небольшой отрезок вре­
мени”. Употребляемое, почти во всех романо германских языках с
незначительным фонетическим изменением латинское слово hora, horus
(ср. U/ir, heure, hour и т. п.), в языке Авесты \һавр\ „солнце,
общее врем я”, на наш взгляд, имеет общее происхождение с уғур,
встречающимся как в с о е ременном азер айджанском языке, так и в
древнетюркских памятниках. Мы не намерены говорить здесь о лекси­
ческом и фонетическом развитии слова у ғу р и отсылаем читателя
к статье М. С еидова1. Слово же һо ур//'һавур в азербайджанском языке
встречается еще в XVII в. у поэта Говси Тебризи:
1 М. С е ] и д о в . „У ғ у р “ сэ зү һаггыида бэ ’зи ге]дләр, Азэрб ССР ЕА Хәбэр-
ләри, Бакы, 1952, № 4, сәһ. 147— 169.
 131

Һәр кечә о л сәрв-гәдд ja d u jA d ш ә м ’и н башинә

Б и р һавур дөнм әк кәрәк, бир парә /а л в а р м а г к әрәк.
(Каждую ночь, вспоминая ту, стан которой подобен кипарису*
следует временами вертеться вокруг свечи, временами молиться ей).
Можно предполагать, что слово һ о .у р //һ а в у р проникло в диалекты
гораздо раньше XVII в., но не стало общеупотребительным, ибо в а зе р ­
байджанском языке существовали зам ан, вахт.—время, с а а т — час, ан,
д э м —миг и т. п.
В современном азербайджанском языке употребляется заимство­
ванное из персидского модальное слово К\у]а— как будто, словно,
которое восходит к глаголу —говорить. В современном армянском
языке глаголом 2nii \асел\ выражается то же действие, что и пер­
сидским • Глагол в 3 л. ед. ч. настоящего времени в литера­
турном языке имеет форму Ь\асуме), а в диалектах шшГш
\асма\. Это последнее употребляется в казахском диалекте параллельно
с модальным словом tcyja и является его синонимом. Таким образом,
персидское калькировалось в казахский диалект азербайджанского
языка ресурсами не последнего, а соседнего армянского языка. Ср.
А см а, м э н и maHUMepljh\yja м эни танымер. — Как будто меня не
знает.
В казахском диалекте так же, как и в литературном языке глагол
данышмаг имеет значение „разговаривать". Однако в казахском диа­
лекте х о с у н -х о с у н д а н ы ш м а х и х о с у н л а ш м а х употребляются в зна­
чении „разговаривать шепотом, невнятно, на незнакомом языке".
По-видимому, элемент х о с у н в составе производного глагола х о с у н ­
л а ш м а х и х о с у н -х о с у н д а н ы ш м а х восходит к армянскому
\хо с е л\ — разговаривать.
В составе ряда топонимических названий Азербайджана встре­
чается армянское слово 2ьи \ш е н \ —деревня (ср.: В арт аш ен, Н ораш ен,
К ут каш ен и т. д.). В казахском диалекте слово шенниj означает
„сельская местность" (ср.: ш е н н щ в языке ереванских азербайджан­
цев— „благоустроенное место", „домашняя у т в а р ь " ). Мы предполагаем,
что слово ш енниj является производным от армянского z^ [щсн\ при
помощи аффикса - л и к .
В современном армянском литературном языке употребительны
""И1ч‘ \ а х ч и г \ —девушка, тцш \д ғ а \— мальчик. Первое из них в казах­
ском диалекте произносится как һахчы х. Так называется всякая д е в у ш ­
ка или молодая женщина не азербайджанка. Слово дға или дыға
встречается относительно реж е и является синонимом сочетания чаван
о ғ л а н , э р ’дн о ғ л а н —парень, юноша.
Грузинское да м б а т и —эгоист, самодовольный, самовлюбленный,
в казахском диалекте произносится как дамбат и имеет то же значе­
ние, что и в грузинском языке.
Как известно, начало русских заимствований относится к первой
четверти XIX в. В течение более чем 153 лет в азербайджанский
общенародный язык вошло много русских и интернациональных слов
через русский язык. Вполне понятно, что и в диалектах встречаются
русские заимствования, по той или иной причине не вошедшие в
азербайджанский литературный язык.
Нет никакого сомнения, что j a p u M q a восходит к слову „ярмарка".
В казахском диалекте сочетание j a p u M q a j H Y означает „выходной,
нерабочий день", когда сельчане еще в 20-х годах отправлялись на
толкучку для купли и продажи нужных им вещей. Так как в то время
132

толкучка собиралась один раз в неделю, то сочетание japbiMqa^Hy

постепенно стало приобретать значение „воскресный день".
Любопытен тот факт, ч ш назиание дня недели а д н а — воскресенье,
вошло в синонимическую цепь с русским заимствованием „ярмарка"
и в связи с этим приобрело второе лексическое значение— „ярмарка,
рынок". Таким сбра.-ом, „ярмарка" под влиянием слова адна приоб­
ретает значение „воскресенье", адна 2 в свою очередь приобретает
значение „ярмарка". Ср. например: С а в а х адны^'едэжэм— завтра я
пойду на базар.
Слово ну в у т является фонетически преображенной формой рус­
ского слова „минута". Оно употребляется обычно со словом бир\ бир
ну в у д а э л л э м . — Приду сию же минуту.
Как говорят старожилы, слово базбурут, со значением „статность,
предстаЕительгая внешность" употреблялось в казахском диалекте еще
в конце XIX в. т. е. тогда, когда коренное население Казаха не имело
представления о паспорте. Вероятно, если кто и являлся с паспортом
в кармане в Казах или близлежащие населенные пункты, то люди
называли его п а с п о р т л у базбурут ду, постепенно это слово стало
приобретать значение „статный".
В первые годы советской власти в Азербайджане, когда еще
медицинское обслуживание находилось на низком уровне и малярия
явл ял :сь бичом народа, казахцы во время болезни чаще всего у п о ­
требляли хинин и мятные капли. Постепенно они отказались от пер­
вого компонента словосочетания „мятные капли", связав значение
всего сочетания лишь последним компонентой— „капли", который
в результате фонетического изменения стал произноситься как гэвли.
Поэтому не случайно, что даже сегодня мятные конфеты в казахском
диалекте называются гэв ли гэнфет. (следует иметь в виду, что гэвли
выступает в данном сочетании как прилагательное, эквивалентное рус­
скому „мятный").
нам ес (иногда навес) от русского „навес" прочно вошел в язык
колхозников Казахского района и имеет значение „крыша на опорах
для обеденного отдыха на хлопковом поле". Хотя в настоящее время
колхозники строят на хлопковых полях иногда довольно внуш итель­
ные сооружения, тем не менее все они носят название намесЦнавес.
Понятно, что это заимствование проникло в диалект по аналогии.
Новая жизнь, новый колхозный строй требовали и новых понятий.
По'этому нам ес употребляется параллельно с т а л в а р , т а л в а р — точно
такое же сооружение, что и навес, но так называются те навесы,
которые строятся не на хлопковых полях.
В 1905 г. после „кровавого воскресенья" почти во всех городах
царской России народ поднял бунт против существую щего тогда
режима. Теперь, если кто и говорит ф у н д и л и , то имеет в виду 1905 г.
Несомненно, слово фунтЦфунд восходит к русскому „бунт".
Мы предполагаем, что слова черт верт— трёхлитровая стекляная
посуда, j у ри с /Ц у р и ст — ловкач, хитрец, м изгонЦ визгон— музыка, а б и р -
галы ( п а л т а р ) — оборки, вол (верм эк)— волю (дать), подаратЦбода-
р а т — подряд, э с в элн и //эф еэ лн и —срочный, важный, дрет — раз, по­
очерёдно, г у н д у р — находчивый, смышлёный, гы дет — кривляка, человек
с дурными манерами—восходят соответственно к русским „четверть",
„юрист", „музыка", „оборки", „волю (дать)", „подряд", „официальный"
или ж е „обязательный", „треть", „культурный", „кадет".
2 Ср. в современном азербайджанском языке слово базар, которое употребляется
в значениях .воскресен ье", .ры нок, базар".
 133

Монгольские завоеватели захватили Азербайджан в начале XIII в.

В этот период в азербайджанский язык вошло много слов из монголь­
ского. Монгольские элементы не только в азербайджанском, но и в
других тюркских языках сохранились и по сей день. В свою очередь
из тюркских языков заимствовано в монгольсю е языки множество
слов. Таким образом, взаимное влияние, генетическая общность ряда
слов в тюркских и монгольских языках, а такж е их Структурно­
типологическое сходство делают весьма ответственным и трудным
вопрос о заимствовании в тюркские из монгольских и, наоборот, в
монгольские из тюркских. Тем не менее ьое что можно все же
выяснить.
В казахском диалекте говорят: һава к үәзид и— погона прояснилась
и һава к ү ән д и — погода ясна. На наш взгляд, глагол күәзимэj и при­
лагательное к үэн восходят к монгольским gegen ( j и gegebiin
( j j - ’l 'V ) —светлый, ясный3.
Больше всего с гов заимствованных в азербайджанский я з ы к и его
диалекты из арабского и персидского языков. Те арабо-персоязычные
заимствования, которые будут рассмотрены ниже, не имеются в а зе р ­
байджанском литературном языке Если даж е они встречаются в лите­
ратурном языке, то значения их отличаются от диалектных. Арабо­
персидские элементы в казахском диалекте характеризуются не только
тем, что их значения чаще всего отличаются от первоначальных, но
и своеобразным фонетическим составом.
Наши предки спокон веков отдавали предпочтение содержанию
перед формой (ср. например: я и р к и н а л , ә с и л о лс у н ^б эд эс и л к е з э л а л -
.ий —Возьми в жены некрасивую, но благородную, нежели красивую,
но неблагородную). М. Ф. Ахундов, говоря о содержании и форме
поэтических произведений, резко критиковал тех поэтов которые
увлекались лишь формой стихов, пренебрегая их содержанием.
Размер стиха по-персидски называется j j j - В казахском диа­
лекте это изафетное сочетание произносится как вэзми.-ше]ир в зна­
чении „приятная внешность: о н у н аәзми-ше]ринә сэз / о х д у —его
внешность очень приятна.
В казахском диалекте зложелательный императив j o x од —сгинь,
может выступать такж е в форме нист ол, где первый компонент,
несомненно, восходит к персидской частице отрицания CwJ не, не есть.
Множественное число арабского слова фУ ломаное, т. е. оно
образуется путем внутренней флексии: ф1у1. Последнее употребляется
в азербайджанском литературном языке в значении „пёстрый, разно-
образныйА Единственное число указанного слова не вошло в литера­
турный язык, однако оно встречается в казахском диалекте в форме
лө/'үн. Причем в речи это слово употребляется лишь полным повто­
ром и выражает множественность, имея при этом значение „разно­

* Над элементами монгольского я зы ка мы не останавливаемся п о дрсбго, ибо

намерены в будущ ем посвятить сп ециальную статью этому вопросу. Следует отметить,
что турецкий языковед А. Д ж аф а р э г л ы посвятил ряд статей монгольскими элементам
в азербайджанском языке. См: А. С a fe г о g I u. A ert lehcesinde bazi M0 4 0 I unsur-
lari A zerbaycan y u r t Bileisi, 1,1932, s. 2 1 5 - 2 2 3 ; 111 1934, s. 4— 8 : е г о ж е . Der
U rs p ru n g der WOrter tongal, ku^akan und niimar im aserb a .d sc h a n is c h e n D iale k t’ Die
W elt d e s Islam s Leipzig, 1941, s 53-60; е г о ж е . A zeri sivesinde n o h u r ve lap
kelim eleri kocznik O n e n ta li s t y c z n y . t. XVII. K rakow , 1953 s. 18J— 183; е г о ж е .
A z e rb a y c a n ve A nad olu a gizlaren da ki mogolcaj unsurlar, l u r k dili a ra $ tirm a la n y il-
ligi. B elleten, Ankara, 1954, s. 1 — 10.
134

образны е1*. Так как оно обозначает множественность и является

прилагательным, то его определяемое, как правило, употребляется
с аффиксом мн. ч.: лбуУк-лвуук juMdjAdp— разнообразные блюда.
Причастие действительного залога 2-й породы глагола чЛе^пори-
ц а ть“ в арабском имеет форму ч^*4- Последнее заимствовано не только
в казахский диалект, но и в некоторые другие диалекты азербайдж ан­
ского языка (в литературном языке не встречается), произносится
в форме M d j b i c f i и имеет значение „инвалид**.
Масдар арабского глагола —бояться, на наш взгляд, в
казахском диалекте имеет два фонетических варианта: хоф Ц хаф
и х у ] л а н м а х . Последнее из них является производным глаголом при
помощи аффикса л а п - , следовательно, и хоф Ц хаф и корень x y j
восходят к арабскому глаголу Ср.: хафын х а ф л о л а р —зломысля­
щий человек бывает трусливым; м эн оннан х у / л а н д ь ш — я его испу­
гался.
Сдви— бедный, беспризорный, несчастный, мэтэ')— ценный, һ эк эт —
беда, м а н ш ы р —известный, метка, а м а н а т —непрочный, на глиняных
ножках, бәдөЦ—породистая лошадь, еу'ззн—точно, также, бинэм —сооб­
разно, согласно, соразмерно, — несомненно, восходят к арабским
ребенок, —вещь, товар, <ЛС>~рассказ, история, — из­
вестный, аД>1—вещь, отдаваемая на хранение, tSj-fc—бедуин, L*»l — так-
ж е > {(J*-) на основании.
Разумеется, в лексике казахского диалекта имеется гораздо
больше иноязычных элементов, изучение которых позволило бы выяс­
нить ряд вопросов исторической лексикологии азербайджанского
языка, политической, экономической и культурной связи нашего
народа с другими народами. Следовательно, лексика казахского диа­
лекта, как и других диалектов азербайджанского языка, складывается
не только из общенародного лексичесього фонда, но и из тех иноя­
зычных элементов, которые отсутствуют в литературном языке и с в я­
заны, в основном, с определенным узким кругом лексики (ср. напр.
н и с т о л —сгинь), входят в синонимическую цепь наряду с общенарод­
ной лексикой (б и р h o j y p / i 6 u p аз, һахчы хЦ гыз, ja p b i M q a \ / a d n a ) и в
большинстве случаев подчиняются закону сингармонизма: м и н у т а —
н у в у т , м у а й й и б — м а } ы ф и т. п.
 Г. АЙДАРОВ
(А лм а-А т а)

Н Е К О Т О Р Ы Е ЭЛЕМЕНТЫ, ОБЩИЕ ДЛЯ О Р Х О Н С К О Й

ПИСЬМ ЕН НОСТИ И ЖИВЫ Х О Г У З С К И Х языков
В настоящее время, когда перед советской тюркологией с особой
остротой встал вопрос о детальном изучении конкретных историче­
ских языковых явлений, необходимой важно исследовать отдельные
памятники древнетюркской (рунической) письменности.
Насущной задачей тюркологов историков в этой области является
не текстологическая работа, а подготовка подробной характеристики
отдельных памятников орхоно-енисейской письменности в сравнении
с современными тюркскими языками. При критическом подходе к их
содержанию памятники могут служить источником для выяснения
истории ряда (или группы) тюркских языков.
„...Глубокий лингвистический анализ наиболее важных памятни­
ков древности позволит прежде всего пролить свет на сложный вопрос
о признаках огузских и кыпчакских языков. Поэтому лингвистическое
изучение древне-и старотюркских памятников со специальной, притом
сравнительной характеристикой их огузских, кыпчакских и иных эле­
ментов было бы очень важ но"1.
Орхоно-енисейские письменности не отражают особенностей всех
огузских языков, они отошли в далекое прошлое. Однако от периода
древнетюркской языковой общности каждый из современных тюркских
языков получил общие элементы в фонетической системе, в лексике
и в грамматическом строе, развитие которых в период самостоятель­
ной их жизни характеризует специфику отдельных языков.
Значительное сходство языка орхонских памятников с живыми
огузскими языками проявляется в разных областях языковой с тр у к ­
туры: в словарном составе, словообразовании, фонетической системе и
в грамматическом строе.
Сходство языка орхонской письменности с южными (или о гу з­
скими) неоднократно отмечалось в тюркологической литературе.
В нашей статье вкратце затрагиваются некоторые сходные стороны
орхонских памятников в сравнении с характерными явлениями совре­
менных огузских языков. Ниже даются общие соответствия сравнитель­
ных объектов. В качестве фактического материала были привлечены неко-
1 Э. В. С е в о р т я н . Современное состояние и некоторые вопросы историче­
ск ого изучения тюркских языков в С С С Р , Сб. „Вопросы методов изучения истории
тюркских языков", Ашхабад. 1961, стр. 19.
136

•горые орхонские памятники, в частности онгинский памятник2, памят­

ник хану М огиляну3, памятник в честь Тоньюкука4 и др.
По фонетике

Состав гласных и согласных орхонской письменности, в основном

совпадает с языками огузской группы. В составе алфавита выделяются
такие группы знаков.
1. Д ля обозначения гласных:

j А а, Е е

IГ' Ы ы, И и
^ О о, Уу
Г О о, У у

Гласный в начале и в середине слова иногда не означается.

Твердость произношения гласного знака в словах узнается по тем
согласным, которые окружают этот знак, т. е. слово читается по сог­
ласным знакам (твердым или мягким). В языке рунической письмен­
ности отсутствуют долгие гласные, встречаемые в ряде современных
тюркских языках.
2. Для обозначения парных согласных:

а) т 1в ердых б) м я г к и х

ь Б б Я Бь бь
Г г
F г е
¥ Д ь дь
X
/&
/ Д д
D J j ? J Ь jb
£ К К
НМ К. ч/ Ль ль
4 Л л 1
Н ь нь
) Н н *
ч Р р т1 Рь рь
1 Сь сь
С с
Һ
% Т т
Ть ть

В памятниках для обозначения одного звука встречаются два

знака в зависимости от твердости или мягкости гласных в слове. Из
двух начертаний одно соединяется только с твердыми, а д р у го е —с
мягкими гласными.

* С. Е. М а л о в. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии

М.— Л., 1959, стр. 7.
3 Там же, стр. 11.
4 С, Е. М а л о в. Памятники древнетюркской письменности, М.—Л „ 1951, стг»
55—72.
 137

3. Д ля обозначения „подвижных" (читающихся как твердо, так и

м ягко) одинарных согласных:

ч» 3 з

¥ М м
1 Н,
Г П п
ГА Ч ч

Г сэ Ш ш
4. Д л я обозначения звукосочетаний
f' Лт, лт
Нт, нт
^ Нч, нч

5. При сравнении текстов орхонской письменности мы встретили

некоторые характерные фонетические элементы, а именно:
а) сохранение звонких согласных в конце слова.
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод

таг даг даг dag гора

аб ов ав av охота
б) употребление j в начале слова.
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
jO A jO A ел иол у ol дорога,
V путь
ja p jarbi яг й а ғ yagi враг
jcimi jeddu еди yea i семь
j a p H j ip jep ер йер yer земля
jO K, jo x ек yok нет
в) употребление ш в конце слова.
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
баш баш баш bas голова
таш даш даш das камень
баш беш бэш be s пять
г) наличие аффриката я.
в текстах. в азерб. в туркм. в турец. перевод
ая ая ая аҫ открой
куя куя гуйя g llC сила
уяун уяун у яин йҫйп для

д) В языке орхонской письменности суффиксы и окончания в

овном подчиняются закону сингармонизма.
138

Большинство суффиксов и окончаний имеет мягкий и твердый

варианты: ч д л л и —степной, б а г ы һ —княжесский, к р ғ а н л ы ғ —каган -
ский.
По лексике
Словарный состав языка памятников очень богат. В нем широко
представлены слова, отражающие материально-духовную культуру и
быт древнетюркских, в том числе огузских, племен.
Существительные
а) живые существа:
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
am am am at лошадь
бук^а буға буга boga бык
б алы к \ балыг балык balik рыба
Kiuii киш и киш и ki si человек
оғул оғул ог у л ogul сын
т ак^ғ m o jy z т авук taz u k курица
табысған. довшан товшан t a v san
9 заяц
б) предметы и вещества:
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
/а р jep ер ye г земля
к ум у ш күмүш кү м ү ш giim iis серебро
таш даш даш ta n 9
камень
V

тағ дағ дағ dag гора

кум гум гу м hum песок
суб су сув SUV вода
KflUblF гапы гапы kapi дверь, Bi
рота
OK ох ох ok стрела

в) абстрактные понятия:
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
б1л1г билик билик bilik знание
куч. күч гүйч ёйҫ сила
у к,ы jy x y у кы uyku сон
саб сөз сөз soz слово
ку сос (күу) сес kii звук, шум

Прилагательные
а) цвет:
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
акт. ағ аг ak белый
к,ара гара гара ka ra черный
сары ғ сары са р и sari желтый
кок KOj го к gok синий, го-
лубой
 139

б) объем, величина и размер:

8 текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
улуғ улу улы и 1и большой
громадный
кЫ и к и яи к кияи кйҫйи. маленький
V
jOFdH jo r y n егун yogun грубый
jiHKKa инч э и няе ince нежный
к {а лы н га лы н га л ы н \ k a lin толстый
бадук 6b j Y k 6ejUK bilyiik высокий

Имена числительные
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
6ip бир бир b ir один
ак1 ики ики ik i два
уя ҮЧ Үк йҫ три
торт, дәрт дәрт dort четыре
баш беш. бэш b e.y пять
алт ы а лт ы а лт ы a l ti шесть
ja m i jed d u еди yedi семь
са ш з сәккиз се к и з s e k iz восемь
т о к уз доггуз д о к уз dokuz девять
он он он on десять
jirp jiii ujupM u йигрм и y ir m i двадцать
от уз о т уз от уз o tu z тридцать
И ли элли элли e lli пятьдеся т
/у з JY3 йүз y iiz сто
бш 1Цбын1 м ин мүн\ b in тысяча

Местоимения
в текстах ■ в азерб. в туркм. в турец. перевод
м анЦ бан МЭН м ен ben я
can/ciH СЭН сен sen ты
ол о ол о он
6i3 биз биз b iz мы
ci3 сиз сиз s iz вы
б зум өзүм өзим 01 йт сам
бу бу бу bu это
Глагол
в текстах в азерб. в туркм. в турец. перевод
ая ая ая аҫ открыть
бар вар бар bar ходить
бар верм эк гертег ber дать
кал гал га л kal остаться
кал кэл ге л gel приходить
к ор к өр гөр gor смотреть
к^ая гая гая каҫ беж ать
сур сүр сүр siir гнать
к\азған газанм аг г а за н м а к k a ia n m a k приобретать
т ут т ут т ут tu t д ерж ать
140

Из этого сравнения можно сделать вывод, что большая часть слов

орхонской письменности выступает в одинаковом значении со слова­
ми огузских языков, имеются лишь незначительные звуковые расхож ­
дения, которые обусловлены фонетическим развитием того или иного
огузского языка.
Из м орфологии
Языковое сходство орхонских памятников с огузскими языками
не ограничивается указанны м и примерами. Из строя языка этих
памятников мы обнаруживаем значительное сходство морфологических
показателей, а именно:
1. Аффиксы множественного числа—л а р - л а р , соответственно осо­
бенностям того или иного огузского языка, в каждом из них имеют
незначительные звуковые варианты.
В текстах: - л а р . -л а р . Б а г л а р — начальники, y ja M ip — родственники.
В азербайджанском языке: - л а р ,- л ә р : о ғ л а н л а р — сыновья, а?ач-
л а р —деревья, е в л э р —дома.
В туркменском языке: -л а р ,-л е р -, о г л а н л а р — сыновья, а щ ч л а р —
деревья, ә й л ә р —дома. v v
В турецком языкe : - l a r ,- l e r : o g la n /a r — сыновья, - a g a ^ a r — д е ­
ревья, ert l e r — дома.
Аффиксы словообразования.
1) -лы г,-лгг: а т л ы ғ — конный, всадник, имеющий лошадь, б а ш лы ғ—
руководитель, начальник, кучл1г—сильный, имеющий силу, к у п л и —
древний.
2) -сы & ,-сгз\ joACU3— бездорожный, субсы з— без воды, б у н р ы з—
без печали, каргакс1з— не нужный.
3) -гы,-гг: ядлг1—степной.
4) -ч а , -ч а : б р т ча — как пожар, о т ч а — как огонь, у'узча— около
сотни.
5) -чы, -чг: j i p n i — путеводитель, аугу^ы —советник.
6) Сходство падежных окончаний (табл).

Т аблица

^ ^ \^ ^ П а д е ж и
Ро дитель­ В и н и тель­
Д ательны й М естный Исходный
ный ный
Язы ки ^ ^

в те к с та х -ЫНj, -Ш| -кха, -ка -ны, -Hi -да, -да* -тан, -тан
-ғары, -zapi -та, -та -дан, -дан
азерб. -нын, -нин., -а, -э -ы, -и, -у, -у -да, -дэ -дан, -дан
-нун, -нун
-ЫН, -ин
-ун, -үн
тур к м . -нын, -нин -с, -е -ны,-ни,-ы,-и -да, - де -дан, -ден
-ЫН, -ин
тур ец . -тп, -nin -а,-е , -у a, -ye -yi, -у /, - уи, -da,-de, -ta, -dan, -den
-пип, -пип -уй -te -tan, -ten
-in, -in
-ип, -iin
 141

7) Наличие аффиксов причастия: б олм ы ш — ставший, ]арат м ы ш —

создавший.
8) Употребление— VP,-VPt -ы р , - ip , -р в значении причастия
буд ущ его времени: а л ы р — берет, к ал1р— приходит.
£) Суффиксы - с а р , -с а р , -са, -ей: о б л а с а р —еслн будет охать,
б о л с а р - если будет, к\ачсор—если будет бежать.
10) Наличие суффиксов деепричастий а , -а, -ы п ,-Ы , -п: аш а—
открывая, т а п а — находя, барып —ходя, ja c a n —делая, к а ч а — переходя,
т аг'т — нападая и т. п.
11) Употребление союза у ч у н (для), j a M a (еще) и др.
Нет необходимости обращаться к другим, так как приведенные
нами некоторые примеры ясно подтверждают, что язык орхонской
письменности древних тюрков имеет прямое отношение и к современ­
ным огузским языкам.
Данная статья представляет собой первую попытку, ее задачей
является лишь наметить некоторые пути для будущего углубленного
исследования.

I
 М. И. ИСЛАМОВ

( Баку)

ПОЗИЦИОННАЯ ДОЛГОТА ГЛАСНЫХ В ДИАЛЕКТАХ

И ГОВОРАХ А ЗЕРБАЙ Д Ж А Н С КО ГО ЯЗЫКА

Долгие гласные широко распространены в диалектах и говорах

азербайджанского языка. Все 9 гласных азербайджанского литератур­
ного языка имеют свои долгие варианты в диалектах и говорах. Эти
долгие гласные образуются в результате фонетических процессов.
Известно, что тюркологи делят долгие гласные по происхожде­
нию на две группы: 1) первичная (этимологическая) долгота, которая
меняет значение слова; 2) вторичная, или комбинаторная долгота кото­
рая возникает при выпадении согласных. Для диалектов и говоров
азербайджанского языка характерен второй тип, т. е. долгота комби­
наторного характера. Последняя образуется, в основном, при выпадении
согласных в, ғ, J , Н,н, к .
В диалектах и говорах азербайджанского языка наблюдается и
такая долгота, которая не входит в указанную группировку. Эта д о л ­
гота (так называемая позиционная) не имеет ни фонематического, ни
комбинаторного характера и наблюдается у широких гласных нижнего
и среднего подъема: а, ә, о, ө, е.
Позиционная долгота гласных в основном распространена в нухин-
ском диалекте азербайджанского языка, например, а: гары, сары, /'ары,
japbiM , гадын, /а зы , /а зы х , дары , аки, гаки{мах); э: д ә р и ,д ә р и н ,с ә .
ран, д э я и ; о; д о л у , бору, гору, го р ух,м о р ух, ө- ө лү Ң ө ли , көрүҢ кәри,
көрүх'\\көрих‘; е: дери, дерин, кери, к еги .
Кроме того, в отдельных диалектах и говорах азербайджанского
языка в некоторых словах можно встретить долгие гласные позицион­
ного характера, напр.: гары (казахский диалект, дманисский и геок-
чайский говоры), гадын (кубинский диалект), сары (геокчайский говор)>
б а лы ғ (лерикский говор), п а лы т ,д а р ы (западная группа), а д ы //(казах­
ский диалект, кедабекский говор)1.

1 Примеры, относящ иеся к куби нском у и казахск ом у диалектам , взяты и з книг*

Р , Р устам ова “Г уба диалекти" (Б а к у , 1931, стр. 15); примеры по геокч айском у г о ­
в ор у из статьи А. Велиева «Н ек оторы е ф он ети ческ и е особен н ости п ер ех о д .ых гопо -
р о з азер бай дж ан ск ого языка" (В опр осы диалектологии тюркских язы ков, Баку, I960,
стр. 103); по дм аги сском у говор у— и з автореф ерата В. Т. Д ж ан ги д зе .О с о б ен н о с т и
дманисского говора а зер бай д ж ан ск ого языка" (Б ак у, 1956).
 143

Как видно, в этих словах выпадения согласных не происходит, и

долгота не меняет их значения. Это долгота имеет совершенно другой
характер: в указанных словах долгие гласные появляются в первом
открытом слоге, за которым следует слог с узким гласным; следова­
тельно, долгота гласных а, э, о, ө, е в данном случае носит позицион­
ный характер.
Аналогичная долгота гласных наблюдается и в других тюркских
языках. М. Рясянен, указывая на такую долготу в турецком, чуваш ­
ском, киргизском, казахском, карачаевском языках и койбальском д иа­
лекте хакасского языка, отмечает, что это явление особенно характерно
для языков Поволжья. Он пишет:“... В большинстве случаев за отдель­
ным согласным следует закрытый гласный (/, i), подвергающийся р е ­
дукции и вызывающий при этом удлинение гласного предыдущего
слога"2.
Л. А. Покровская, указывая на позиционные долготы в гагаузском
языке, пишет, что гласные а , е, о, б в первом безударном слоге
слова становятся долгими, если за ними следуют узкие гласные в удар­
ном слоге. Обычно это бывает конечный слог. При этом ударные
узкие гласные—краткие, слегка редуцированные3.
Аналогичный процесс(точно также в диалектах и говорах азер­
байджанского языка) наблюдается в балкарском языке. В. И. Фило- -
ненко в своей книге „Грамматика балкарского языка" показывает, что
если после гласных а, е, о, 6 в открытом слоге следуют слоги с
узкими гласными, указанные гласные произносятся протяженно4. Эту
мысль, как видно из примеров, подтверждают также диалектные д а н ­
ные азербайджанского языка.
Из изложенного вытекает, что позиционная долгота, наблюдаемая
в диалектах и говорах азербайджанского языка, вполне совпадает с
таким же явленением в балкарском и гагаузском языках. Разница
только в том, что в азербайджанском и балкарском языках д о л ­
гота появляется только в открытом слоге, а в гагаузском —как в
открытом, так и в закрытом слогах. В этом азербайджанский и бал­
карский языки ничем не отличаются друг от друга. Как видно из при­
меров, позиционная долгота в диалектах в большинстве случаев наб­
людается перед сонорными согласными. Интересно отметить, что в
гагаузском языке долгие гласные позиционного характера также пре­
обладают перед сонорными. Нам кажется, что это не случайно и, ви­
димо, требует своего объяснения.
В диалектах и говорах азербайджанского языка, как в гагаузском
языке5, позиционная долгота не имеет фонематического значения.

2 М. Р я с я н е н . М атериалы по истори ческ ой ф онетике тю ркских язы ков, М .,

1955, стр. 42, 58.
3 Л. А. П о к р о в с к а я . Грамматика гагаузск ого языка, М., 1934, стр. 37.
4 В. И. Ф и л о н е н к о. Грамматика балкарского языка, Нальчик, 1940, сгр 12, 13,
5 Л . А. П о к р о в с к а я . Грамматика гагаузск ого языка, стр. 38.
 С. А. ВЕЛИЕВ, Т. И. ГАДЖИЕВ

{Б аку)

О ДВУХ ДИАЛЕКТНЫХ ФАКТАХ

Известно, что изучение диалектов открывает широкие возмож­

ности для выяснения истории как отдельных фонем, так и граммати­
ческих форм общенародного языка. Однако иногда данные диалектов
в истории отдельно взятого языка (или целой группы родственных
языков) не в состоянии выявить корни определенного языкового факта.
В этом случае необходимы наблюдения за связями языка с другими,
д аж е считающимися неродственными языками, которые имели кон­
такты с изучаемым языком. Только так, на наш взгляд, могут быть
объяснены и некоторые факты азербайджанского языка. Например,
ф о щ а - ы м т ы р (в литературном языке - ы м т ы л , и фонема т с , наб­
людаемые в азербайджанских диалектах, должны изучаться в связи с
монгольскими.
Вообще связи тюркских языков с монгольскими пока с достаточ­
ной полнотой не выявлены. Одни языковеды объединяют эти языки
в одну группу1, а другие считали и считают эти языки семьями раз­
ных систем2. Наличие таких противоположных мнений свидетельствует
о том, что решение вопроса об отношении тюркских и монгольских
языков не опирается на анализ и обобщение достаточно широкого
круга языковых фактов.
Авторы, сравнивавшие монгольские и тюркские языки, встреча­
лись со многими тождественными или настолько близкими фактами,
что эта близость не могла не обратить на себя внимания. Эта бли­
зость сказывается в различных категориях языка (в существительных,
прилагательных) и в разных областях (в личных именах, в названиях
животных, в титулах, в терминах разных областей хозяйства и т . д . ) 3,
охватывая не только отдельные разряды лексики, но и самые глубокие
пласты—слова, восходящие к первичному и продуктивному составу
словаря. Становится все более очевидным, что нельзя объяснить эту
близость только монгольским нашествием. По нашему мнению, дан­
ную близость можно считать следствием генетического родства тюрк­
ских и монгольских языков.

1 А . С. Ч и к о б а в а. В веден и е в язы кознание, ч, I, М., 1953, стр. 217.

а А . А. Р е ф о р м а т с к и й . В веден и е в язы кознание, М., 1955, стр . 332, 334.
3 См. Ф. Г. И с х а к о в . Имя прилагательное, И сследования по сравнительной
грамматике тю ркских языков, ч. II, М ., 1956, стр. 145— 146: Д. Н о м и н х а н о в. Т ер ­
мины ж ивотноводства в тюркских и м онгольских язы ках, Труды сек тор а восток ове­
ден ия, т. 1, А лм а-А та., 1959.
 145

Чем дальш е углубляемся в историю, тем больше выявляется т о ж ­

дество между монгольскими и тюркскими языками, что можно считать
одним из признаков их генеалогической близости. (Со временем у с и ­
ливаются различия и между тюркскими языками. Это является зако­
номерным в образовании родственных языков).
Обратим внимание на способ образования множественного числа
в монгольском языке: конечный согласный основы существительного
при образовании множественного числа отпадает, и его место за м е ­
няется грамматическим элементом количества—t\\d\
Ед. число Мн. число
n o jo n (князь) n o jo d (князи)
g a a n (хан)4 g a a d (ханы)
n d k d r(товарищ)5 n d k o d (товарищи)6
Данный формальный признак количества встречается такж е в
тюркских письменных памятниках VIII в. (в памятниках Гюль-Текин),
например: t i g i n — принц и t ig i -\-t (—/ а г ) —принцы.7 Эта грамматичес­
к а я модель в тюркских языках сохраняется для выражения категории
количества с другим внешним видом формальных признаков. Напри­
мер, в древности з в тю ркских языках служил показателем множест­
венности. При образовании множественного числа местоимений первых
д в у х лиц элемент з использовался по правилам монгольской модели:
Ед. число Мн. число
bin (я) b i—г (мы)
sin (ты) s i — z (вы)8
Подобное тождество грамматической модели могло быть р е зул ь­
татом только древней исторической близости тюрков и монголов.
Морфема -ым т ы л уменьшительной степени прилагательного, упо­
требляемая в современном азербайджанском языке, на наш взгляд,
связана с влиянием монгольского языка. Этот элемент выступает в 4
формах: -ы м т ы л , -и м т и л , - у м т у л , - ү м т у л .9
В тюркологии уж е высказывались предположения о монгольском
происхождении данной формы.10 Однако оно не было подкреплено
ссылками на факты языка. На какие факты опираемся мы?
1) Данный элемент не встречается в письменных памятниках
азербайдж анского языка, относящихся к древнему периоду. В лите­
ратурном языке он начинает употреблятся лишь с XIX в.
Данной формы нет такж е в древних памятниках других тюркских
языков. Поэтому нет оснований применительно к древнему периоду
считать ее общей для тюркских и монгольских языков. Ее распро­
странение в тюркских языках можно приурочить к монгольскому
нашествию. Как в азербайджанском языке, так и в других тюркских
языках -ы (мтыр) постепенно входит в народный язык, и, наконец, с
XIX в. становится традиционной и в литературном языке.

J И н тер есн а, на наш взгляд, и ф онети ческая бли зость слов хан и gaan.
•> С равните со словом тю ркских языков нөкғр.
к См. С. Е. М а л о в. Памятники древн етю р к ск ой письм енности, М.— Л., 1951, стр. 50.
7 См. С. Е. М а л о в. Памятники д р евн етю р к ск ой письменности, М.— Л ., 1951,
стр 51.
8 Там ж е, стр. 5 1 —52.
э В некоторы х диалектах вы ступает только в 2 формах: -ымтыр, -үмтүр; а в
н екотор ы х— в одной: -умтур.
10 А. Н. К о н о н о в . Грамматика сов р ем ен н ого у зб е к с к о г о литературного языка,
М .—Л ., 1960, стр. 161.
3 3 4 -1 0
146

2) Прилагательное, употребляемое с данной морфемой не только

в говорах, но и в литературном азербайджнском языке, вторично при­
нимает признак степени, напр.: б о зум т урах, көуүмтүрәх', ағы м т ы раг,
гырмызымтыраг и т. д. В этих примерах морфема, показывающая
признак степени, состоит из двух элементов: - у м ш у ( р ) \ р а х , - и м т ы
( р ) -f p a x , ү м т ү ( р ) -\-р э х . Как выясняется, первый элемент я в л я­
ется слабоизмененным фонетическим остатком морфемы - ы м т ы р у
- у м т у р , а второй элемент—малопродуктивным показателем степени,
употребляемым в языке в виде -р а г Ц - р э к . При соединении этих мор­
фем элемент р морфемы, ослабляясь, отпал (как извество, сонорный
р более чувствителен к редукции). Вообще, повторение однозначной
морфемы любой степени в одном и том же слове противопоказано
морфологическим законам.
А как случалось, что однозначеные морфемы получили возмож­
ность функционировать в составе этого слова?
Ответ на этот вопрос можно искать в положениях общего языко­
знания. Известно, что каж д ая языковая форма, каж д ая категория но­
сит национальный характер и не может механически включаться в
систему грамматических форм и категорий чужого языка. Например,
мы в современном азербайджанском языке употребляем слова типа т э л э -
б а т ла р , һ э р ә к а т л а р ,р е л с л ә р и т. п. Д л я азербайджанского языкового
состояния эти формы представляются нормальными и обычными. А на
самом деле в этих словах значение числа выражено дважды: т э л э б а т
является формой множественного числа арабского слова т эләб, һәрэ-
к'ат—һәрәкәт. Р е л е связано с формою множественного числа англий­
ского существительного rails, а в азербайджанском языке от слова
реле образована форма множественного числа ре лс лэр .
Так как уменьшительное значение форм на- ы м ш ы р значительно
нейтрализовалось, то, чтобы подчеркнуть уменьшительное значение,
используется модель азербайджанского языка на -рае. с а р ы м т ы р ^ р а г -
сарымтыраг.
Здесь же отметим, что более употребительная в древности мор-
фема- р а г постепенно оказалась вытесненной из языка именно его с и ­
нонимичной ф о р м о й -ы л тгы р .
В современном языке аффикс- ы м ш ы р превратился в господству­
ющий элемент уменьшительной степени.
3) В восточнотюркских язы к а х - ы м т ы р более древен и более у п от­
ребителен, чем в западнотюркских. Это объясняется территориальной
близостью восточнотюркских языков к монгольским, вследствие чего
они подверглись более сильному влиянию со стороны монгольских
языков. Волна влияния на запад дошла позже, она была более с л а ­
бой и менее длительной.
В связи с этим обращ ает на себя внимание и следующий факт: в
языках среднеазиатских тюрков - ы м ш ы р даж е по фонетическому об­
лику более близок к монгольской форме - ы м т ы р . В азербайджанском
ж е литературном языке конечный согласный этой морфемы превратился
в сонорный л (бозд у м т у л ) . Этот формант с сонорным р употребля­
ется и в настоящее время в диалектах и говорах. Например, гарам-
тур, ағымтыр, б о зум т у р , көуүм т үр в шемахинском диалекте а зе р ­
байджанского языка.
Думается, что все изложенное можно рассматривать в качестве
доказательства монгольского происхождения формы- ы м ш ы р . В диа­
лектах и говорах азербайджанского языка эта морфема живет так ж е
как и в монгольском языке, т. е. с согласным р. В тюркских языках,
в том числе в азербайджанском, в результате распространенного явл е ­
 147

ния р > л ; (са р а р > са р а л, га р а р > га р а л, -(ы)мтыр) р в литературном

языке перешел в фонему -л(ы ) м т ы л .
Фонетические системы тюркских и монгольских языков очень
близки. Эта близость сказывается в фонемном составе, комбинаторных
изменениях звуков в потоке речи и в ряде общих фонетических зако­
номерностей, что позволяет нам говорить не только о влиянии этих
языков друг на друга, но и об их генетическом родстве.
Наряду с этим в фонетическом строе тюркских диалектов нужно
обратить внимание и на такие факты, которые являются следствием
влияния монгольских языков. Как правило, эти вторичные наслоения
более поздние и обычно свойственны не литературным или общена­
родным тюркским языкам в целом, а лишь их отдельным диалектам.
К числу таких вторичных явлений можно отнести аффрикату тс,
представленную в ряде тюркских диалектов, в том числе и в шахбуз-
ских, кедабекско-айрумских, шемахинских и ордубадских говорах
азербайджанского языка11.
Данный звук произносится как русский ц и состоит из т и с. О
фонологической природе этого в тюркских диалектах существуют
различные мнения. Одни исследователи считают его самостоятельной
фонемой12, д руги е—вариантом звука Д 3.
Эти аф |фикаты встречаются такж е в диалектах татарского14 и ка­
рачаево-балкарского15 языков.
Надо отметить, что звук тс, встречаемый в шахбузских, джебра-
ильских, ордубадских говорах, не есть вариант звука я, а является
самостоятельной фонемой. Данный звук занимает особое место в ф о ­
нематической системе говоров. О самостоятельности фонем тс и я
говорит ряд фактов. Например, такие противопоставления в сирикском
селе Д ж ебраильского района Азербайджанской ССР.
яөх\ (марковь) т сөх. (присесть)
яөп (вздутие) т сөп (дрова)
яор (слепой) тсор (болезнь)
яары х (спутать) т сары х (вид обуви)16 и др.
тс для говора является фонемой, но, по-нашему мнению, эта фо­
нема не тю ркскою , а монгольского происхождения.
В пользу мнения о монгольском происхождении фонемы тс го­
ворят следующие факты:
1. Данная фонема не встречается в древних письменных памятни­
к а х тюркских языков, в том числе азербайджанского языка. Следо­
вательно, эта фонема появилась в диалектах и говорах азербайд ж ан­
ского языка позже монгольского нашествия.
2. Данная фонема во всех тюркских языках выступает только как
диалектный, а не литературный факт. В монгольском ж е языке она
является фактом литературного языка.

11 См. М. Ш . Ш и р ә л и ] е в . Ш а һ б у з ш ивәләринин фонетикасы , А з э р б . СС Р,

Е А ӘдәбиЧат вә Дил И нститутунун әсәр л әр и , VIII ч., Бакы, 1957, Стр. 14; Б. П. С а-
д ы х о в. К ед абек ск и е говоры азербай дж ан ск ого языка (автореф . кан. д и с с.), Баку, 1934,
стр 9.
is Там ж е и Т. 14. Һачы]ев. А зәр ба]ч ан дилинин Ч әбра]ы л ш ивәси (к ан д. д и с .),
Бакы, 1961, стр. 41.
13 А . һ ү с е j н о в . Азәрба1чаи диалектолоки)асы , Бакы, 1958, с әһ . 33.
14 В. А . Б о г о р о д и ц к и й , В в ед ен и е в татарск ое я зы к озн ан и е, К азан ь , 1933,
стр. 10.
15 У. Б. А л и е в . Диалектное ч лен ен ие карачаевцев и балкарцев, III региональное
координ ацион ное совещ ани е по воп р осу диалектологии тю ркских язы ков, 2 4 —28
октября 1960 (тези сы докладов), Баку, 1960, стр. 34.
16 Т. И. һ а ч ы ] е в . А зер ба]чан дилинин Ч әбра]ы л ш ивәси, Бакы, Стр. 41.
148

3. Примечательно* что как в азербайджанских диалектах и го во ­

рах, так и в других тюркских диалектах, а такж е и в монгольском
языке, аффриката тс вообще соответствует звуку ч.
В джебраильском говоре: т с о х (чох), т с а л а ғ а н (чалаган), тсэпэр
(чәпәр), сығыртсын (сыгырчын), а л т с а х (алчаг), тсован (чобан)17 и
АР-
В монгольском языке: ц ай (чай), цаг (ч а ғ— время)18 и т. д.
Кроме этого, одно и то ж е слово в монгольском языке как лите­
ратурная норма употребляется и через ц, и через ч, наир.: в монголь­
ском литературном языке и цай, и чай\ ц а л ч а а , и чалчаа\ и ц а л я и х
и чалчих; и ц а р а й х и ч а р а й х ,19
4. Часто в азербайджанском и монгольских языках соответствует
ц. Например, азербайджанскому к ағы з (бумага), в монгольском языке
соответствует ц а а с 20. Нам представляется, что изменение к > ц проис­
ходило не прямолинейно, а в два этапа: к > ч > ц . Переход к > ч наб­
людается и в диалектах и говорах азербайджанского языка: к а г ы з >
чағыз (нахичеванские, ордубадские и джебраильские говоры). И этот
факт показывает, что связь монгольских языков с тюркскими языками
и диалектами имеет более глубокие, исторические корни и нуждается
в детальном изучении.
На основе рассмотренных нами фактов языка нельзя делать д а ­
леко идущие выводы о связях и взаимовлиянии тюркских и монголь­
ских языков. Однако этот материал позволяет высказать гипотезу о
том, что факты близости, а порою и тождества в монгольском и т ю р к ­
ских языках целесообразно разделить на две группы:
а) тождественные или близкие явления, тождество или близость
которых объясняется родством изучаемых языков;
б) тождественные или близкие явления, тождество или близость
которых объясняется языковыми контактами и является следстьием
взаимовлияния указанных языков, в результате культурно-исторических
связей народов, говорящих на тюркском и монгольском языках.
Этот вопрос требует более глубоких исследований с широким
привлечением литературно-исторических и лингвистических фактов.

17. Т. И. һ а ч и j е в, Азэрба)'чан дилинин Ч эбра]ы л ш ивэси, Бакы, 1951, с т р . 63.

75 Краткий м онгольско-русский словарь, М ., 1947, стр. 2 3 8 —289.
19 Там ж е. стр. 288—291 и др.
2°Там ж е, стр. 288.
 А. ИШАЕВ
( Ташкент)

ОСОБЕННОСТИ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ
В УЗБЕКСКИХ ГОВОРАХ КАРАКАЛПАКИИ

Имеется ряд исследований, посвященный словообразованию как в

современном узбекском, так и в других тюркских язы ках.1 Но все
эти работы затрагивают особенности словообразования, присущие лите­
ратурному языку. М еж ду тем, изучение материала диалектов и гово­
ров показывает, что и здесь наблюдаются довольно любопытные явл е­
ния, представляющие научный интерес.
Известно, что диалекты и говоры, помимо своих специфических
особенностей, отличающих их друг от друга или от литературного
языка, подчас сохраняют давно исчезнувшие в литературном языке
формы словообразования или словоизменения, либо языковые особен­
ности, сближающие ряд языков, относящихся в настоящее время к
различным классификационным группам. Одними из таких интересных
и малоизученных говоров и являются исследуемые говоры Каракал­
пакии2, которые несколько отличаются от современного узбекского
литературного языка своими фонетико-морфологическими особенно­
стями.
Отличия эти состоят в характерных, присущих говорам особен­
ностях аффиксации и словосочетания.
1. Древнетюркские аффиксы типа- ч ы Ц - ч и , - л ы к Ц - л и к Ц - л у к хЦ
- л у к , - т а ш Ц - т э ш Ц -д а ш Ц -д э ш , - с ы р а Ц - с ч р э и т. д., являющи­
еся продуктивными словообразовательными аффиксами для современ­
ного узбекского литературного языка и его диалектов, в статье не
затрагиваются3. Остановимся лишь на ряде словообразовательных аф­
фиксов исследуемых говоров.

1 См. З о к и р М а ъ р у ф . У зб е к адабий тмлида от ясовчи суф ф и кслар, СССР

•Фанлар академ ияси У збеки стан филиалининг ахбороти , № 6, Тош кент, 1940; А .Г . Г v-
л я м о в. П роблем ы исторического сл овообразован ия у збек ск ого языка. 1, А ф ф ик са­
ция (ав т ор еф . док т. д и с с ), Таш кент, 1955; Э. В. С е в о р т я н . С л овообр азован и е в
тю ркских языках, И сследования по сравнительной грамматике тюркских языков, 11,
М орф ология, М., 1956, стр. 3 0 4 —328; Б. О . О р у з б а е в а . Кь1ргыз тилипдеги сөз
ж а со о ч у аф ф икстер, Ф рун зе, 1958; Т . М. Г а р и п о в . Баш кирское им енное с л о в о о б р а ­
зован ие. У ф а, 1959 и др.
2 У збек ск и е готары К К А С С Р по своим ф онетико-м орф ологическим о с о б е н н о ­
стям относятся к кыпчакскому и огузск ом у наречиям у зб е к с к о го языка, (И с с л е д у е ­
мы е кун градски е, ходж ей ли н ск и е, ам у-дарьинские гогоры Каракалпакии входят в
гр уппу гозор ов кы пчакского наречия у збек ск ого языка).
3 См. 3 . М а ъ р у ф о в. С лоЕ ообра овательны е и словоизм енительны е аффиксы
у зб е к с к о го языка, У збек ск о-р усск и й словарь, М., 1939, стр. 7 1 6 —727; A . v o n G a b a i n .
A lttflrk isch e G ram m atik, L eip zig, 1950, стр. 5 9 —83
150

-ә п ә к Ц -а н а к (; образуют имена от имен существительных и от

глаголов: т ут (лит. т у т д а р а х т и ) —тутовое дерево, шелковица —
т у т э н э к —большое четырехугольное полотенце, расстилаемое на земле
под деревом при сборе плодов шелковицы; т у т —держи, тутанак^Ц
лит. т у т к р к ^ '/ т у т к р л о к {/ / т у т к р н о к ^ / к\уенчик\ // к а с а л а // туркм.
т у т га й — припадок, падучая;
-(э)в ъ к // -(а ) в ы к образуют имена глаголов: з ы н г л а —звени (от
звукоподражания звону „дзинь“)—з ы н г л а в ы к — стрекочущее насеко­
мое; к ү л —смейся, к ү л ә в ъ к — хохотун, хохотушка; й ъ л а — плачь, й ь л а -
вык,—плакса, плаксивый;
-ъгимд/1 - ы ш м а ( ъ ш + м э / / -ы ги -ум а )] образуют имена от гл аго­
лов: чак.ыр— пригласи, приглашай, чак^ырышма—приглашение в гости,
званный обед; к хыдыр—гуляй, к^ыдырышма // к.-калп. к\ыдырыспа —
гулянье, гулянка; отыр—сядь, садись, отырышма// у отырышма// к.-
калп. отырыспа— посиделки, вечеринка; т е г —тронь, трогай, задень,
задевай; дэгъшмэЦ туркм. дегиш м е— шутки, подшучивание, подтруни­
вание;
-лэм эЦ - л а м а (-л а - \ - м а ); образуют имена от имен существитель­
ных и от других частей речи: күуйаш— солнце, к^у и а ш ла м а —место5
нагретое солнцем. Например: бъзънг к у й а ш л а м а д а к^уй а ш ла м а ла ш !
сангызам к<уйашламашъйкх, к ^уйаш лам алаш м асангы зам к^уйаш ла.
м алаш ъ йк\ (скороговорка); бар— естъ, барлам а!/лит. йук<лама— пере­
кличка; бър—один, бърлэмэЦ лит. я г а н а л а ш — прореживание; шар—
звукоподражание урчанию, журчанью, шелесту, ш а р л а м а Ц лит.
шаршара—водопад;
-мэн/1 - м а й ; образуют имя существительное от имен существи­
тельных, глаголов и других частей речи: у з —отрывай, срывай, рви,
үзмэнЦ к.-калп. Узбен—вид кушанья (клецки); сык,— жми, выжимай,
сык^ман/! к.-калп. с ы к р а н —вид кушанья; х а р а з —большая мельница,
приводимая в движение силой сельскохозяйственных животных, хараз-
м а н / һ у р к м . х а р а з ш — м елън т ; х а л т а —мешок (редко карман), х а л -
т а м а н —человек, таскающий мешки, в переносном смысле —вор. Ср.
казах., к.-калп. т р л т а м а н — карманщик;
- л э : и Ц - л а : н ( < -л э г э н 1 / -латн)*-, от имен числительных обра­
зуют неопределенное числительное: К\ырк]—сорок. к^ырк\ла:н— ъ коли­
честве около сорока; э ллъ Ц “э л л ь — пятьдесят; иэ л л ъ л э : н — в коли­
честве около пятидесяти; Пуз—сто: й ү з л ә г ә н —в количестве около ста;
он//У он— десять; Уо л л а ғ а н —в количестве около десяти;
- ч э л л ь ( - ч э л У л ъ ) \ образуют наречия от имен существительных
и от местоимений: с э н —ты, с э н ч э л л ъ — кзк ты, похожий на тебя; м ан-
ғыччәлъ к э л э т у ғ ы н ш э:р к,урдыры пты—заставил построить город по
величине такой, как Мангыт (из сказки).
Кроме перечисленных продуктивных аффиксов, в говорах имеется
несколько непродуктивных аффиксов:
-әлъ к ( - ө р + л ъ к ) : Уо т — приходи, У отэлък— мостик, состоящий из
одной лишь доски;
-дмку. о й — выдолби, выкопай, ойдыщЦ лит. у йм а — небольшая
выемка;
з ы к | дж ъз—звукоподражание шипению масла в котле, джъззик\!/
лит. ж и з з а —выжарка, шкварки;
-к э Ц - к а : й он/ д ж о н —теши, обтесывай, й о н г к р // д ж о н г к р / / казах.,
к.-калп. жон,к\а, ж а н к р / / лит. п айраха, т а р а ш а —щепка;
4 См. Н . А. Б а с к а к о в . Каракалпакский язык, II, ч. I , М., 1952, стр. 229.
 151

- л а ш м а (-л а -\-ш -\-м а ): т ам аку—пниха, еда, т а м а к ^ла ш м а — (букв,

совместный прием пищи) т ам ак^лаш м аға к э — приходите пообедать;
а й а к \ла ш м а \/ к.-калп. а як ^ла сп а —дележ туши на части. Ср. в хаза-
распском говоре (южный Хорезм): гу р у н г— рассказ, гу р ү н глә ш м ә —
беседа; йы м ръщ — кулак, й ы м ры щ лаш м а—драка;
л ә н г : чэгэЦк\ум —песок, чәгәләнг// лит. к\ум лок.\— песчаное место//
//песчаный, супесчаный;
-м экЦ -м аку. К\ОШ— присоединяй, добавляй... к\01им ак\Ц лит. дур а -
г а й — метис, скрещенный; оймак\Ц лит. а н ги ш ва н а — наперсток;
-еэЦ -са: й э н г— рукав, йэнгсэЦ лит. е н гл и к — нарукавник; т амаку—
горло, т а м а к р а — вид головного платка. Ср. в башкирском языке:
м у й ы н р с а — бусы, ен,-\-сэ— нарукавник, к у к р э к р с э — нагрудник5;
- т а н : у л т а н Ц л т . т агчарм Ц казах. улт а н //м о н го л. у л — подошва6.
Ср. к о н г ы л -у т а н —одевать сапоги на босу ногу;
-т ъ к : уш т ъкЦ лит. ж и н ч и р о к \// кирг. ш айт ан чъракЦ в иканском
говоре: у ш — коптилка;
-ч э к \ дъгърчэкЦ лит. ғ и л д и р а к (т егарчик, т егарчак) к.-калп cte-
герш ик...Ц азерб. т әкәрЦ туркм. т игирЦ в языке хинди чан7— колесо;
-ч ъ к л ъ (ч ъ к -у л ъ ): у й р э н — привыкай...уйрэнч ъ клъ — привычный; су-
й э н —опирайся; суйэнчъ клъ - имеющий опору.
2. Другим видом словообразования в говорах (помимо аффиксаль­
ного словообразования) является словосложение (композиция): и йна-
ға ч (и й н —плечо, а ғ а ч —д е рев о)// лит. обкашЦ туркм. эгинагаж ы //
казах. и ш а ға ш Ң к ү й ен т е// башк. к ө й ән т ә— коромысло;
й й н и л г э к (а й н —плечо: и л г э к —защепка, крючок)// лит. т уғнагичЦ
туркм. инррбагж ^ы к...// кирг. т ө ө н ө гү ч — булавка;
к(улак\чанак\ (к \у л а к 1—ухо, к а н а к,— посуда)—кастрюлька;
куурт бағар (куурт—червь, шелковичный червь, б а ғ а р — корми­
л е ц )// лит. п и л л а к а ш — шелковод, человек, выкармливающий шелко­
вичных червей.
й азу-б эш әк, к \а р р ч -\-к р 1 з, гү л + а б ы , наны -\-гөш (сорта дынь);
к,ара А к\а к ,а вы н д ж и й д ә -\-д ж а п р а к ^за м ч а , а к \+ м ө р р ъ к+ к р р м ы с
(сорта дынь и арбузов).
В говорах имеется большое количество слов, составленных путем
редупликации основы: согласный - гласный+согласный (СГС): бат бат
(от повтора слова б и т — погруж айся)—ящерица, зарывающаяся, пря­
чущаяся в песок; ш арш ао— воронка, ч экч эк// к.-калш ш е к ш е к — вид
саранчи (кузнечик); сәмсәм й э р — рыхлая (топкая, зыбкая) земля; сэнг-
сэнг пост ы н—шуба из кожи ягненка; п а т п а т — мотоцикл (изредка
встречается только в речи представителей старшего поколения); зыр-
з ы р — понос, дизентерия; а с ы ла с ы л (а с ы л — вешайся, повесься) —вид
психического заболевания.
Как видно из примеров, повторение одной и той же основы (редуп­
ликации без каких-либо фонетических изменений основы) дает в р е ­
зультате новое слово с новым значением.
Словообразование путем редубликации часто встречается и в проз­
вищах: васвас, мыдж мыдж , сим сим , дангд анг, ва р в а р , ш ангш анг,
т а к р г а к ,, дж ъмдж ъм(а). Например: тэдж ъ варвар, ъръйим самсам ,
кәрим сим сим и т. д.

5 См. К. 3 . А х м е р о в . К раткий очерк грамматики баш кирского языка, Б аш *

ҡ ирско-русский словарь, М ., 1958, стр. 752.
0 См. А. Р. Р и н ч и н э. У ч ебн и к монгольского языка, М., 1952, стр. 225.
"• См. Х инди-русский словарь, М ., 1959, стр. 376.
152

В узбекских говорах ККАССР мимемы и многие междомети я

особенно повелительно-восклицательные, образую тся путем редупли­
кации: б о х г боХ|—возглас, которым кличут собак; б э х г б э х {— возглас,
которым кличут лощадей; чүв-чүв, баш чүв-б аш чүв— возглас, которым
понукают лошадей, коров; ш а р р о \ п - ш а р р о \ п —возглас при пойке вер­
блюдов; чөррәй-чөррәй— возглас при дойке коз.
Каждое звуковое сочетание тянет за собою вереницы воспо­
минаний, которы едля каждого языка различны", —писал проф. Н. И. Аш­
марин8. Поэтому будет весьма уместным привести следующие примеры:
гәч-гәч— (гәч-үчъЦ туркм. гечиЦ азерб. кечиЦ лит. эч к и — коз?) —возг­
лас, которым кличут коз: ғо ч-ғо ч— возглас, которым кличут овец
Барак в говоре к р й Ц лит. ЩуйЦ туркм., азерб. гоч; ғл к ^-ға к \—с крик
на ворону. Ср. в говорах ворона—к р р га Ң ға р ға Ң в языке хинди к а к ;
күр-күр ( к ү р ү р ә Ң лит. х у т и к — осленок) — Еозглас, которым кличут
ослят; к үч-күч { к ү ч \ ү к \ ! лит. к у ч у к — собачка, щ енок)—возглас, кото­
рым кличут собак: пъш-пъш {пыш + ы к |// лит. кис-кис. Ср. в языке
желтых уйгуров это слово имеет форму м ы ш Ц м ш )9; чъп-чъп (джүвд-
жэЦ лит. ж уж аЦ башк., татар, с е б л е ш , чеб-\-еш— цыплята)—возглас,
которым кличут цыплят; Х \а в -х р в Ц х а в -х а в — возглас, которым кличут
коров. Ср. в говорах: корова, бык— сыйър, өгъз// УөгъзЦ лит. сигир,
х ^ у к и з /l таджик, гов10; х р к — х р к ( х ә к - ү к э / / х\эк-\-экЦ лит. х \а к к а —
сорока)—окрик "на сороку.
Компоненты слов сам (самсам), сим (симсим), вар (варвар) гэч
[гэч-гэч<гэч ( + чг>)|, к ү р \к ү р - к ү р < к ү р ( - f р ә )\, күч \кү ч -к ү ч < к ү ч -Ү
-р(Кк)]... приобретают смысл и значение только при полной их реду­
пликации. Поэтому высказывание Т. М. Гарипсва, что „... почти все
виды редупликации дают в итоге лишь новую форму исходного слова„
но не самостоятельное слово с новым значением"11—требует уточ­
нений.
Как видно из приведенных примеров, в говорах имеется особый
разряд слов, который употребляется для созывания, понукания и от­
гона различных домашних животных и птиц. Д л я этих же целей д р у ­
гие тюркоязычные народы употребляют иные слова, которые созда­
ются по тем же моделям. Понятно, что в этих словах звуковые
комплексы имеют условный характер и приобретают определенный
смысл в силу их привычного употребления. И это верно, потому что„
как указывает К. Маркс, „название какой-либо вещи не имеет ничего
общего с ее природой"12.

8 Н. И. А ш м а р и н. О м ор ф ол огич ески х категориях подр аж ени й в чуваш ском

язы ке, К азань, 1928, стр. 8.
9 См. С. Е. М а л о в. Язык ж елты х уй гур ов , А лм а-А та, 1937, стр. 79.
10 О соавнениях см. Т адж икско-русский словарь, М., 1953, стр. 104; Р у сс к о -
т у р к м е1 ский словарь, М., 1956, стр. 33; Баш кирско-русский словарь, М ., 1958, стр.
465; Р сск о-азер байдж ански й сл ов ар ь, Баку, 1955, стр . 21; Х инди-русский сл овар ь.
М., 19 3, стр. 241.
11 Т. М. Г а р и п о в . Баш кирское им енное сл ов ообр азов ан и е, У ф а, 1954, стр. 162.
12 К. М а р к с . Капитал, т. 1, кн. 1, 1955, стр. 107— 108.
 Д . Ф . П АТА Ч А К О В А

(Абакан)

КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА В КАЧИНСКОМ ДИАЛЕКТЕ

ХАКАССКОГО ЯЗЫКА

Рассматривая категорию падежа в хакасском языке и его д и а л е к ­

тах, мы исходим из основного значения этого лексико-грамматического
явления, как категории, выражающей отношение слов между собой в
связной речи. „В падежных формах... отражается понимание связей
между предметами, явлениями, действиями и качествами в мире мате­
риальной действительности. Т ут объединяется множество граммати­
ческих категорий, выражающих семантические оттенки пространствен­
ных, временных, причинных, притяжательных, целевых и других
отвлеченных отношений"1.
Падежных форм во всех диалектах хакасского языка, в том числе
и в качинском, восемь: 1) а д а л г ы—основной (букв, назывной),
2) т а р т ы л ғ ы —родительный (букв, притяжательный), 3) п и р i л г i —д а ­
тельный, 4) к б р i м г i —винительный, 5) о р ы н г ы —местный, 6) с ы-
ғ ы н г ы —исходный, 7) ы з ы л г ы —направительный, 8) п у д 1 р г ! —о р у д ­
ный или творительный.

К в оп р о су форм ирования п а д еж н о й системы

Первые шесть падежей, соотносящиеся как .по семантике, так и

по форме с соответствующими падежами почти всех других тюрских
языков, надо полагать, функционируют в диалектах хакасского языка
со времен древних енисейских памятников письменности. А седьмой и
восьмой падежи оформились в результате собственного развития хакас­
ского языка. Оформление шло через послеложную конструкцию.
Направительный падеж оформляется четырехвариантным аффиксом
-за р -са н . . , , .
— , -------. Аффиксы эти через послелог m p -восходят к слову сар(и)—
-зер -сер
сторона.
В современном качинском диалекте слово са/?-употребляется только
в словосочетании и имеет формы с а р и , саринда (саг. саанда ЦсахындаЦ
яаанда, кыз. сағында), сарых, сары хт и, сартын-, сын с ари— лицевая
сторона; сол с а р и —левая сторона; mizi с а р и н д а —на той стороне;
Kitcmi с а р и н д а — на задней стороне; у с т у п саринда— на южной сто­
1 В. В. В и н о г р а д о в . Р у сск и й я ш к , М. -Л ., 1947, Стр. 167.
154

роне, сверху; n ip с а р ы х , n ip с а р ы х т и —в одну сторону, односторонне;

т аг с а р т ы н—от горы, со стороны горы; иб сарт ы н—от дома, со сто­
роны дома.2 В произношении качинцев преклонного возраста можно
услышать и иб сар, т а ғ cap вместо литературного ибзер, т ағзар. В
нормах литературного языка слова алт ы н с а р ы х, у с т у н с а р ы х принято
писать слитно, хотя в последнем компонент-ca/W-x не подвергается
влиянию закона сингармонизма. Слово а л т ы н с а р ы х обозначает „к се-
веру“, „север**, у с т у н с а р ы х —к югу, юг, -сартын такж е пишется слит­
но и рассматривается как адвербиальное образование.
В своей работе о сагайском диалекте, написанной в конце прош ­
лого столетия, Н. Ф. Катанов форманты - s a p , - з е р называет части­
цами и относит их к формам дательного падежа.3
В советское время, начиная с первых учебников по родному языку,
направительный падеж включается в падежную систему хакасского
языка без каких либо примечаний и оговорок.4
Восьмой, творительный падеж в качинском диалекте имеет две
, , -д ан, -п а н, -т а н ,
группы сосуществующих аффиксов: 1 ) ---------- ------------ , Lи
-ден\ -ней, -т ен \
б ы н а п I -м ы нан\ пы на и \ „
2) - , ------------- !, ------------- . В качинском диалекте нет аффиксов
-б ъ н ен | -т ш еН \ -п гп ен \
-п ы ла . „ . -м а н \
---------- (сагаиского и шорского) и (бельтырского и кызыль-
-п гле -м эН \
ского типов).
Аффиксы творительного падежа восходят к общеизвестному в тю рк­
ских языках послелогу б е л е н со значением „вместе1*, „с“, „с помо-
щ ью “. В хакасских диалектах этот послелог потерял способность само­
стоятельно функционировать и приобрел все возможные для диалекта
фонетические варианты, что свидетельствует о завершении процесса
перехода послелога в аффикс. „Послелог как отдельное, хотя и с л у ­
жебного характера слово, не приспособляется по закону гармонии
гласных к гласному составу имени,., падежное окончание не имеет
своего собственного звукового состава, оно меняется в зависимости
от гласного имени1*5. В этом плане термин п о с л е л о г - а ф ф и к с ,
употребленный Н. П. Дыренковой для характеристики аффиксов тво­
рительного падежа, отражает процесс формирования данной падежной
формы.6
В 1936 г. функциональная и семантическая самостоятельность тво-
, -на)(, „
рительного падежа, выражавшаяся в формах ------- !, была узаконена в
-нен,

- В сл ов е сарсых — не имеющ ий пары, односторонн ий , морфема -cap возм ож но

такж е связана с сар(и): сарсых х оллы г — однорукий; сарсых харахт ы ғ —одноглазый;
сарсых азах чол —тропинка (букв, дорога одной ноги).
3 Н. Ф. К а т а н о в . Грамматика сагайского наречия татарского языка, I,(в р у к о ­
писи), К расноярск, 1884, стр. 34.
* P o stp ig 1932 с. N ovosib ir; Н. П. Д ы р е н к о в а . Грамматика хакасского язы ­
ка, Ф онетика и морф ология, Абакан, 1947, стр. 26; Н . А. Б а с к а к о в и А. И. И н-
к и ж е к о в а - Г р е к у л . Х акасско-р сский словарь, М., 1953, стр. 441 448.
5 К. Е. М а й т и н с к а я . К воп р осу о категории п адеж а. Сб. „Вопросы грам ­
матического сгроя," М ., 1955, стр. 244.
с Н. П. Д ы р е н к о в а . Грамматика хакасского языка, Ф онетика и морфология,
Абакан. 1948, стр. 31.
 155

нормах литературного хакасского языка решением первой областной

языковедческой конференции.7
К именным словоизменительным формам относится форма на
Р а н ,а р -т а н м р - п а и ,а р „ ,
!——, --------- —— , Данная форма имеет падежное значение:
-д е н ,е р -т е н д е р - н е н ,е р
обозначает косвенный об ъект действия и пункт, от которого начина­
ется или продолжается действие. Восхсдит к послеложной конструк­
ции. Но в нормах литературного языка форма на - д а н ,а р не причис­
ляется к падежной системе и разные ее значения выражаются
материально по разному: к1з1ден,е (е) р —о человеке; п о ст а н р ( а ) р —
о себе (косвенный объект); к 'ш д е н р р а а р —дальш е от человека, пост ан,
а а р —дальш е от себя.
В описываемом диалекте параллельно с формой на -д а п ла р у п о ­
требляется послеложная конструкция д а н , а н д а р . Качинскому -дан,
а н д р присущи те же значения, что и форме -д а н ,а р (-д а н , а а р ) .
Параллельное употребление -д а н ,а р Ц -д а н , a a p l I -д а н , а н д а р сви­
детельствует о живом процессе перехода послелога аар (андар) с
разряд словоизменительных формантов. Но посколько этот процесс
еще не завершился, вполне правомерно формант а р ( а а р ) называть
аффиксом-послелогом.
За последние 10—12 лет с развитием и упрочнением норм л и т е ­
ратурного языка наблюдается развитие падежной системы и в семан­
тическом плане. В диалекнах заметно стремление дифференцированно
употреблять дательный (с пространственным значением) и направи­
тельный падежи, исходный и творительный (при совпадении звукового
состава аффикса), творительный и именную форму на - л ы ғ (маши-
н а л ы ғ килд1м и м аш инанан, килд1м). Расширяется значение отдель­
ных падежных форм. Например, наряду с обычными для устной диа­
лектной речи выражениями паарсап адап тур, dpinicmiz часто можно
слышать паарсаснан,, др Ш с не н,, т. е. творительный падеж в данном
случае заменяет собой синонимичные по смыслу словосочетания.
Таким образом, форма творительного падежа наряду со значением
орудия и средства действия, начинает приобретать и более абстрактное
значение—значение образа действия.
Однако для диалектной речи все еще остается характерной синони­
мика семантики некоторых падежных форм, и послеложных конструк­
ций. Например, п а л а м а сағы няам // п а л а м н ы сағыняам]! п а л а м н а н а р
с а ғ и н я а м Ц п а л а м н а н , андар с а ғ ы т а м - думаю о своем ребенке;
cipepni яоохтасяабыс // cipepdeuep яоохтасяабыс, ат т ы ғ килгеб1сЦ
атнан, килгеб1с и т. д.

Формы древних п а д еж ей в качинском диалекте

За 12— 14 столетий падежная система тюркских языков, оставаясь
основной формой выражения типа связи управления, подверглась и
некоторым изменениям. Одни падежи свое значение и форму сохра­
нили по настоящее время, другие сохранили значение, но приобрели
новые формы, третьи, потеряв связь с падежной системой, перешли
в разряд других языковых категорий.
В качинском диалекте, как и в других диалектах хакасского язы ­
ка, наиболее устойчивыми оказались дательный и местный падежи,
которые сохранили свои формы и употребляются в основном в том

7 Газ. „X b zb laal“, (1121) 121 № , СекаЬгпьп, 21 к үп ү, 1936 с.

156

же значении, что и в языке древнетюркской письменности. Изменили

форму винительный, направительный и исходный падежи. Древние
формы направительного, исходного и орудного падеж ей из словоиз­
менительных перешли в разряд словообразовательных формантов.
^ -г а ю
Формы древнего направительного падежа на — встречаются в
-гер
качинском диалекте в составе непродуктивных адвербиальных обра­
зований: чоғар— наверху, вверху, n ip ze p —прочь, т а с х а р - н а улицу,
на двор, кидер— на запад, прочь, icnep— на восток, ча с х а р — к весне,
чайғар— к лету, к ус к ер — к осени и т. д.
Аффиксы, входящие к форме древнего исходного падежа, в вари-
- т ы н -дът -ын
антах -и и орудного ка -— , - и , через процесс изоляции
-m in -От -in
от падежной системы перешли в число продуктивных адвербиальных
аффиксов.
. , , -дът
Аффиксы ... образуют наречия места от слов с пространствен-
-din
ным значением: ы рахт ы н—издалека (от ы р а х —далеко), чағындын
с близкого расстояния (от чағын —близко), к и д ер т ш — с запада (от
кидер— на запад), icKepmin —с востока (от icnep), т и с к е р т ш — с обо­
ротной стороны (от т искер— оборотный, наизнанку), а н д а р т ы н - с п -
туда (от андар— ту да), ne e p m in —отсюда (от пеер—сюда), хыяды н
стороной (от х ы я —прочь), а л т ы н с а р ы х т ы н — с севера (от алт ы нса-
р ы х — на север), у с т у н с а р ы х т ы н —с юга (от у с т у н с а р ы х — на юг)
и т. д.
. , , -ы н
Аффиксы , - н образуют наречия времени от относительных
- in
прилагательных через субстантивирующий аффикс - з ы: чайғызын —
летом, в течении лета, х ы с х ы з ы н — зимой, в течение зимы, х араағы -
зьш -н о ч ь ю , uupzieiH—вечером, иртенг1зЫ—утром, наутро, часхызын —
весной, в течение весны и т. д.
л д. д. -дът -ын
А ф ф иксы -и в качинском диалекте могут встречаться
-дш -in
в составе непродуктивных, неразложимых словообразований. Напри­
мер: KUHemih — вдруг, д не т ш — нарочно, ындыртын — индуитивно,
х ы й ы н -ч а й ы н — вкрявъ и вкось, in in - n ip m —там и сям (букв, по одно­
му и по два) и др.

Д и алектное своеоб разие

Междиалектные отличия в хакасском языке повторяют в основном

межъязыковые отличия тюркских языков, которые выражаются в раз­
личных фонетических вариантах одной и той же падежной формы.
Прежде всего обращают на себя внимание варианты аффиксов роди­
тельного и винительного падежей. Качинский диалект (вместе с асси­
милированным им бывшим койбальским диалектом) в родительном и
винительном падежах имеет варианты аффиксов лишь с начальным -и и
-т. Аффиксы с начальным -д- отсутствуют. Этой особенностью качинский
диалект выделяется не только среди других диалектов хакасского
языка, но и среди других тюркских языков Сибири, кроме карагасского
 157

языка8 и языков томских и чулымских тюрков.9

Сагайский вместе с шорским и бывшим бельтырским диалектами по
признаку начального аффиксального -д- наряду с начальным -н- и - т -
стоит в ряду таких языков, как алтайский, тувинский, шорский, кю-
эрикский, ногайский и др.10 Таким образом, качинский диалект в роди-
, (-ны и\
тельном и винительном падежах имеет по две пары аффиксов -------- ~
\-н м \
-т ы н , -ны -т ы \
и —, и --------- против трех пар в сагаиском и кызыльском
-m in \ -u i -m i )
I-д ы п \ - н ы п \ - т ы н j -ды - н ы -т ы \ .
диалектах L, и ------------ , и--------- ---------- ---------- . Факуль
V -Ын\ -HiH\ - т Ы \ -di - h i -m i /
во всех диалектах могут быть варианты аффиксов с губными узкими
гласными у и у .
В нормах хакасского литературного языка утверждены варианты
аффиксов качинского диалекта. Это связано с тем, что в начальный
период развития хакасской письменности за основу литературной нор­
мы хакасского языка было принято одно из крупных и наиболее ком ­
пактных наречий качинского диалекта.11
Большим количеством аффиксальных вариантов отличается твори­
тельный падеж. О качинских вариантах уж е говорилось выше. В дру-
-б а н , - м а н , -б а . ,
гих диалектах употребляются а ф ф и к с ы , L, ----- и др. Аф-
-б е п | -МЭН\ -бе
-б ы н а п I ,
фиксы ----------— факультативно встречаются в кызыльском диалекте.
-бт ен1
В нормах литературного языка для творительного падежа, как
. , -на н\
у ж е говорилось, утвердилась одна пара аффиксов -------- , которая под-
-н е н \
чиняется лишь гласному составу основы, оставаясь индеферентной к
ее конечному звуку: х о л н а н :—рукой, паснан — головой, и м н е н — л е ­
карством, сан а н а н ,—на лыжах.
Незначительные отличия имеются в аффиксах направительного и
дательного падежей. Гласные аффикса направительного падежа ( М ~ ,
\-a e p
-сар\
качинцами произносятся как обычные долгие гласные, и в отли-
-сер )
чие от литературной нормы конечный р очень часто выпадает в произ­
ношении12-: т уразаа //т ур а за а р — к дому, к юрте, ағасааЦ агассаар
к дереву и т. д.
Отличие в оформлении аффиксов дательного падежа заключается
в следующем: в качинском диалекте слова с притяжательным аффик­
сом 1-го л. в дательном падеже принимают аффиксы — в отличие от
■е

8 Н. Ф. К а т а н о в . Опыт исследования урянхайского языка, Казань, 1903, табл. 5

к § 44.
9 П рофессор А. П. Д у л ь з о н . Диалекты татар-аборигенов Томи, Уч. зап. Т ом­
ского пед. ин-та, т. XV, Томск, 1956.
10 Н. Ф. К а т а н о в . У к. соч., табл. 5 к § 44.
1 1 Хакастын^ ин, пасган угрен э р пгчи. Чоох пазы (предисловие, М., 1926.
1 9 В сагайском диалекте конечный гласный призвук обусловливает устойчивую
позицию звука р . Поэтому он не выпадает; туразары, ағыссары (Д. П.)
 158

ra г, , , -ға -ха
— других диалектов. 1 ласные а ф ф и к с о в и произносятся с
-ге -ге -ке
нормальной долготой, тогда как в некоторых говорах сагайского д и а ­
лекта и в кызыльском эти гласные по аналогии с п а л а а — ребенку,
ш з е е — человеку произносятся так же, как обычные долгие гласные!
Например: качинское с т о л ғ а ,а т х а , по п а л а а , к1зее и сагайское с т о л-
ғаа, а т х а а , п а л а а , к1зее. В кызыльском могут появиться повторные
аффиксы этого же падежа: п а л а а ғ а , м з е е г е и т. д.
Во всех диалектах без исключения совпадают аффиксы местного
и исходного падежей.
П адеж ные а ф ф и к с ы
Итак, в качинском диалекте имеются следующие варианты падеж ­
ных аффиксов.
-п ы п \(-п у н \) -т ы н , (-т у п ,) . . .
Р о д и т е л ь н ы й п а д е ж : — ;— Аффиксы
-ntU\ ( - п у щ ) - m i n \ ( т у н [ )
с начальным -и - присоединяются к основам с конечными гласными-
звонкими и сонорными согласными, а с начальным - т — к основам с
конечными глухими согласными:
О ғы лы м н ы н , па ла зы у ч д л е н ,—у сына детей трое. Туранын, гзии
а ч ы х х а л ч ^ ы х — лверъ дома осталась открытой. Таарт т ы н азағы у з у -
у н п о л а д ы р —у коростеля ноги Очень длинные бывают. Т у к т у н , чах-
сызын государстваа пирчад ы рлар—Хорошую шерсть сдают гссудар
ству. Н а н м ы р куннун, чаап п а ст ады —Д о ж д ь ежедневно начал лить
- ғ а - х а -а -ға
Д а т е л ь н ы й п а д е ж : -----, » —. А ф ф и к с ы присоединя-
-ге -к е -е -ге
ются к словам, которые оканчиваются на долгие гласные и согласные
б, Л, 'Р, и , и , м.
а) м а л — скот—малға-, п у р —лист (дерева)—пурге-, т о й — свадьба,
глина—тойға-, т о н — ш уб а—тонға-, сом — изображение—сомға; и б —
ю р т а —ибге и т. д.
б) х а н а а —телега —хан,ааға\ к д ее —у г о л ъ — кдееге; Х у у —л е б е д ь —
л:у у ға; п у у — невод— пууге\ пы зоо—теленок— пызооға и т. д.
, , , ха
Аффиксы ------ присоединяются к словам, которые оканчиваются на
-ке
глухие согласные:
a m —лош адь—а т ха\ х а п —м еш ок—х а п х а ; nopiu —ш апка—порш ке.
Аффиксы — присоединяются к словам, которые оканчиваются на
-е
согласные г, г, м, и гласные нормальной долготы:
а) т а ғ — гора—таға; с у ғ — вода—суға; туг—перо (птичье)—^ч уге\
а н — зверь— а н а \ с а н — колокол, колокольчик— сана и т. д.;
б) п а л а —ребенок—палаа-, к и м е —лод ка—кимее\ к1з1—человек—
К1зее\ у й ғ у —сон—у йғаа; к у с к у — осень— кускее; чазы— поле—чазаа-
Аффиксы — являются вариантами аффиксов с начальным f и г ,
-е
которые в качинском диалекте обычно выпадают.
К словам с притяжательным аффиксом 1-го и 3-го л., как и с
аффиксами 2-го л. в дательном падеже, прибавляются аффиксы — :
 159

ii\еме, 1ч,езте {1ч,енр) в отличие от сагайского 1ч\емге, 1ч,ез1нге.

Например: Че, ибге нанаан,— Ну, пойдем домой. Х у у т дкпеске п а л -
ғады м т е е м — х у у м о й н ы н а п а л ға ф с т ы р б ы н — Считал, что привязал
(лошадь) за пень, оказывается, привязал за шею лебедя. К у р г е е н ш н ,
чарымын х о з а х х а пирчем m i n , x o x с а л nup3in— Пусть подпишет, что
половину кургана отдает в придачу. П р и с т а н ьға чидевес, с ы х т ы —
Д оехав до пристани, вышел.
„ „ -иы ( - н у ) -ты (-т у) . . .
Винительным падеж: i г.—. Аффиксы с на-

-
-ni {-ну) - m i {-т у)
чальным -н-, как и в родительном падеже, присоединяются к словам,
которые оканчиваются на гласные и на звонкие и сонорные согласные,
а с начальными - т к словам с конечными глухими согласными:
М и н cipepdez х у с х у н н а р ы н ы коп к д р г е м — 'А таких воронов, как ты
много видал.
М а газинная, а л в а л ч а л а р а р а ға н ы — В магазине (букв, из м ага­
зина) покупают вино. Я б л а х т ы у у п салза, х у р у б и н ч а — Когда карто­
фель огребают, он не засыхает. Сарығ ceenmi комар т щ е н м т . Син-
деглернг твар п й чр н м 'ш (ф ол ькл .)—Комара (букв, желтую муху)
называю комаром, а таких как ты, называю тварью.
В словах с притяжательным аффиксом 3-го л. показателем вини­
тельного падежа является звук -н -: пабазын, х о л ы н , пазын, от па-
б а з ы — отец его; х о л ы —рука его; пазы —голова его.
-<*а
Местный п а д е ж : ----- , ~ т а . Аффиксы с начальным -о-
Л
при-
-де - т е
соединяются к словам с конечными гласными, звонкими и сонарными
согласными, а с начальным - т —к словам с конечными глухими сог­
ласными: Кднект е с у ғ т о л д ы р а — В ведре воды полно. П азы м да
кдг'ш брт ек, килевес, у й а чазап, п а л а п а с ч р н —Сизая утка, приле­
тев, свив гнездо на м о ей ,го л о в е, птенцов выводила. Х а й д а ғ тоғыс
Kuxicce, а н д а ғ т оғы ст а п о л а д ы р —На какой придется, на такой р а ­
боте работает.
В словах с притяжательным аффиксом 3-го л. в падежных аф ф ик­
сах появляется звук -и-. Например: тоғызында, пазында, кднегш де,
от т оғы зы — работа его, п а з ы —голова его, K onezi— ведро его
-дан, -тан, -нан\ ..
Исходный п а д е ж : --------, -— — На ча льные соглас-
-д е и | - т е н , -неп\
ные аффикса зависят от тех же фонетических условий, что и в мест­
ном падеже, исключая лишь носовые согласные. К словам с конеч-
, , -паи;
ными носовыми присоединяются аффиксы -------- .
-нещ
О л У й б а т т а н, к и лге н с у ғ —Эта речка (вода) от реки Уйбат идет
(отделяется). О ғы лы армиядан, а й л а н м а д ы —Сын с армии не вер­
нулся. Ш з.ден, к и н е к п о л б а —Не будь хуж е других. Х а м н а н ондай-
л ы ғ н им е п 1л п о л б а с с а н —От шамана ничего хорош его (нужного) не
узнаешь.
К словам с притяжательным аффиксом 3-го л., несмотря на конеч-
-нан,
ные гласные, в исходном падеже присоединяются аффиксы оғы-
-нен,
л ы н а н , харағьшан,, с у у н а н „ ч и р т е н , и т. д., от оғы лы — сын его,
х а р а г ы — тпгз (глаза) его, с у у —вода его, n u p i—земля его.
-з а р -ca p
Н а п р а в и т е л ь н ы й п а д е ж : ------- , ---------: колзер — к озеру,
-зер -сер
 160

т а ғ з а р — к горе, к дзенсксер— к окну, ағассар— к лесу и т. д. Как

было уж е сказано, аффиксальное -р- факультативно м ож ет выпадать.
В словах с притяжательным аффиксом 3-го л. как и в местном па­
деже, перед падежным аффиксом появляется звук -и-: к д л ш з е р ,
т а а н за р (от тағ), кдзенег'т зер, ағазы нзар и т. д.
_ „ - б и н а щ - п ы н а н , - м ы н а н , -д а н .
Т в о р и т е л ь н ы й п а д е ж : ----------- , --------------------------------- —
-б т еи 1 -пт ещ -м ьпащ -д н\
-н а м . - т а н , ._. ,,
• 1 , — — . Первая и вторая группы аффиксов употребляются па-
-нещ -т е щ
раллельно: может быть и а т п ы н а н , и а т т а н — конем. Узкие гласные
аффиксов первой группы сильно редуцируются. Вторая группа аф ф ик­
сов, как видно, по звуковому составу совпадает с аффиксами исход­
ного падежа. Однако в произношении качинцев они четко разграни­
чиваются постановкой ударения. В исходном падеже, как и в д ругих
падежах, ударение падает на аффиксальный слог, а в творительном—
на слог, предшествующий аффиксу: а т т а н — с коня и а т т а н — конем
и на коне.
У ғурсуну к д н е к п ш е н яы ғч{аымын — Огурцы ведрами собирала.
О л а р д а н , иирге теере ядрезен — С ними до вечера проходишь. К ор
т урзам, nip ui3i куряркт ен, ас т а с т а п т у р , ас а р ы ғ л а п —Г ляж у,
один человек лопатой зерно кидает вверх—зерно веет.
Следует сказать, что в языке молодежи, интеллигенции заметно
стремление придерживаться норм литературного языка, т. е. все в а ­
рианты диалектных аффиксов творительного падежа заменять - — Н'.
-пен,
Знач ен и е падеж ей
2 Поскольку формы падежей неразрывно связаны с их содержанием
и природой, как самостоятельной языковой категории, то считаем
необходимым остановиться кратко и на функциональной характери­
стике падежей качинского диалекта. Значение падежей хакасского
языка впервые разработано Н. П. Ды ренковой13. Наша работа будет
служить дополнением и уточнением к ее изложению на материале
качинского диалекта. Особенно многообразны по значению дательный
и исходный падежи.
Дательный падеж употребляется с грамматическим и пространст­
венным значением. Основное грамматическое значение—это обозначе­
ние косвенного объекта, предмета, на который направлено или ради
которого совершается действие, которое является целью дейст­
вия. Приведем примеры: УгргтяЬ о л ғ а н н а р ғ а пизеер т ет р а д ьт а н,
у л е п п и р ген— Учитель детям раздал по пять тетрадей. 1я\еме торғы
кдгенек а л пиря\iк п ш — Матери своей я купил шелковое платье.
Х ы зы м , су ға пар к и л д е к —Д очь моя, сходи-ка за водой.
Дательный падеж в качинском диалекте, как и в других ди алек­
тах, наряду с конкретным объектом цели может обозначать и отвле­
ченное понятие цели, которое выражается в управляемых словосочета­
ниях типа у zpedize п а р я а л а р —ед ут на учебу, х ы н ы ға о й н а п я а л а р —
играют ради интереса.
По аналогии с выражением яилге с а б ы л а р ға —развеваться по
ветру, качаться на ветру, подвергаться действию ветра; развивается
1 3 Н. П. Д ы р е н к о в а . Грамматика хакасского языка, Фонетика и морф оло­
гия, Абакан, 1948, стр. 20—32.
 161

значение дательного падежа как субъекта, явления, действию или влия­

нию которого подвергается другой предмет. Примером могут служить
такие выражения, как у й г а а тузерге, у й ғ а а паст ы рарға— битъ сон­
ливым; о й ы н ға с а б ы л а р ға — увлекаться игрой, втягиваться в игру,
подвергаться влиянию игры; книгее ш а р т ы л а р ға —тянуться к книге,
увлекаться книгой; к р и т и к а а а ла р ға , кр ит икаа т а рт арға подвер­
гать критике; нан^мырға с у у ғ а р ғ а — промокнуть под дождем и т. д.
Пространственное значение вмещает понятие направления и конеч­
ного пункта действия: r iic m iH , М а т о пы лт ы р М о ск в а ға выставкаа
чдрген — Наша Мато в прошлом году ездила в Москву на выставку.
А ғб а н ға п а р а м — В Абакан еду.
В литературных нормах хакасского языка значение направления
передается специальной падежной формой, поэтому пространственное
значение дательного падежа суживается, ограничивается лиш ь у к а за ­
нием предельного пункта действия.
Со значением предельного пункта действия связано предельное
временное значение дательного падежа; например: Иирғее на н м ы р
т о х т а п п а р ғ а н — К вечеру д о ж д ь перестал. Т а н д а ғ а а тоғыс тоос
с а л а р ғ а к и р е к —К завтрашнему дню необходимо работу закончить.
Л и с часха к и л е з е р —К пяти часам приходите.
Основное значение исходного падеж а—это обозначение исходного
пункта действия, с которым связаны все грамматические и причинно­
обстоятельственные значения данной падежной формы от конкретно­
материального до абстрактного, отвлеченного.
Конкретно, в значении исходного падежа нужно выделить у к аза­
ние на предмет, от которого берет начало то или иное действие: Го-
родтан, к и л г е н чоннар одырар чирлер1н х о л салаазы н ан, сыйбап
а л ч а л а р — Городские (букв, люди, приехавшие из города) место,
куда хотят садиться, пальцем проводят (проверяют чистое ли место).
Чалғыс о о л п о л ғ а н а н ы н п ар м и яд а н , а й л а н м а а н —Единственный сын
был у него, из армии не вернулся.
С первым непосредственно связано второе значение исходного
падеж а—указывать на лицо, предмет, коллектив или учреждение, от
которого отделяется, берется, взымается какая-либо часть:
А х к н и ге ш хы ғы рзам , адамнан, алч\аам а л т о н с а лк овы й п о л -
тыр, 1чхе м н е н { а л ч р а м и л и са лк о ва й по лт ы р (фолькл.) — Когда я
прочитал эту белую книгу, оказалось: отец мне должен шестьдесят
рублей, мать должна пятьдесят рублей. К ем нен, исчЬкп'т, а б аканн ар
т и в е с — От кого же я слышал, что это абаканцы. Ус чы л чарымға ыс-
ч а л а р совхоз/пан — На три с половиной года посылают из совхоза.
П авлаары нан, м ч и х а л ғ а н а р —От отца маленькими остались.
Часто употребляется исходный падеж, указывающий на материал
или вещество, из которого сделан или состоит предмет: Ч а л б а х т а ­
с т а н , киме ит кем, ны н,м ах т а с т а н j u c k ' i ит кем (фолькл.)— Из
плоского камня лодку сделал, из круглого камня весло сделал. А й ­
л а н ы п а х х а н Асхысты а л т ы н н а н , т а х т а с а лы п кич1п кид(Нм
(народ, песня) —Ч ерез реку Асхыс, протекающую изгибами, из золота
мост соорудив (сделав), проехала я.
Исходный падеж такж е может обозначать часть от целого, через
которую действие направляется на весь предмет или лицо: Х а р а чирге
х а м а а м н а н } азы ра х ары сча кире т у с к ем (фолькл.)—Так я упал и
провалился в землю, что поверхность земли оказалась на вершок
выше моего лба. Ағаст ары ны , тдз1нен\ х а а п , х ы я л а т а с т а п т у р —
334 -1 1
162

Хватает за толстый конец дерева и все отбрасывает. А з а х т а н ( cosip—

Тащи за ногу.
С указанным значением, вероятно, связано значение места рас­
сматриваемой падежной формы: Ирги, yyctni (у) яорт ы м нанj киске-
6 ic —Через Старый Июс (Чулым) переправлялись порогом. А з а х т а н
чады нар— Ложитесь в ногах.
Причинно-обстоятельственное значение исходного падежа выра­
жается такж е через указание на время и причину действия: П 1 р ч ы л -
д а н | к и л е м —Через год приду (приеду). О л cuzic частан) чдр т у р
п о л а р т о ғ ы с х а — Он с восьми часов каж ется ходит на работу. П а л а -
л а р иирденф к у з у п ч а л а р — Дети с вечера ложатся спать. Х а р а а н f
арыда т у н п а р ч а о л к у л сеектен] — Глаза совершенно заплывают
от укуса мошкары. Е л а п с а х а р а ға д а н , ардаан Ki3i—Этот старик
от вина испорчен.
Как и в других языках тюркской группы, в диалектах хакасского
языка исходный падеж может выражать идею сравнения, о чем го во ­
рят следующие примеры из качинского диалекта: А х с ы н н р н ] сы ғар
сдз1Ч\ееН\ а лт ы нн ан\ а а р л ы ғ полды б а ? (народ, песня) — Слово, кото­
рое ты должен произнести, неужели дороже золота? Х а р д а н , а х п л а -
дымны п а з и м а с а лд ы м —Платок свой, что белее снега, на свою го­
лову положила.
Наконец, нужно отметить также разделительное и ограничитель­
ное значение исходного падежа: К ом иссияа nipep к1з1ден\ кир т ур-
ғ а н н а р — В комиссию пропускали по одному человеку. Трудоденьге
пизер с а лк овайд ащ т а р а т х а н н а р — На трудодень по пять рублей
раздавали. Историядащ оғы л ы м п у у н ,,nucm i“ а л килт'ьр. — П о
истории сын мой сегодня „пять" принес. С у ғд а н , м ы нда ч а х с ы — С
водой здесь хорошо. К и н о д а н , п у у л х о м а й п олы ст ы — Нынче кино­
стали редко показывать'.
В устной диалектной речи также можно встретить употребление
исходного падежа в значении способа действия: радиодаЩ ч о о х т а н а -
дыр— По радио говорит, телефонная^ чоохт асча и т. д.
Эти управляемые словосочетания в диалектной речи возникают
под влиянием норм литературного языка. В литературном хакасском
языке указанного типа словосочетания в свою очередь развиваются по
аналогии русских выражений „выступать по радио", „разговаривать,
по телефону" „работать по графику" и т. д. Но в литературном
языке в отличие от диалектной речи управляемые имена данных
словосочетаний не имеют единой формы. Они могут выступать т о
в форме исходного падежа, то в форме на -ча, то в форме творитель­
ного падежа. Таким образом, однозначное словосочетание может иметь
три разные формы: радиодан\ чо о х т а н а р ға , р а д и о ч р чоохт анарға,
р а д и о н д а н { чоохт анарға.
П ервая форма словосочетания построена по смысловой аналогии:
в том и другом случае ф орма имени выражает способ действия (по
радио и р а д и о д а н {). Второй тип словосочетания построен без учета
смысловой стороны, по аналогии внешней формы словосочетания по
п о лю н ч а з ы ч р (не учтено пространственное значение предложной к о н ­
струкции по поли,), А третья форма управления возникла в резуль­
тате неразграниченного восприятия разных понятий логического харак­
тера: способ действия воспринимается как средство действия.
В качинском диалекте, как было сказано, способ действия в рас­
сматриваемого типа словосочетаниях выражается исходным падежом-..
 163

В этом отношении диалектная норма может послужить основой лите­

ратурной нормы.
Основной, родительный, винительный и направительный падежи
отличаются от дательного и исходного падежей большей однородно­
стью значений.
Основной падеж, как и в других тюркских языках, обозначает
субъект действия, винительный—прямой объект, а родительный „имеет
исключительно притяжательное значение”:
а) п у у н п у л у т хойы ст ы , нан^мыр яаар н е к е — Сегодня тучи с г у ­
щаются, наверно дождь пойдет; т ура т олды ра кон одыр—Полный
дом народу сидит;
б) а л ы ғ тдреен п а ла н \н ы салыбыс саа, адазы (ф ол ькл .)—Глупым
родившегося свое дитя отпусти же, отец;
в) м а л н ы н \ азығы. т и м н е л п а р ғ а н —Корм скоту заготовлен. А т -
тыщ яахсы зы н мунун^ер, к и п т щ т а л л а м а з ы н киз'т\ер (фольк.) —
Ездите на самых хороших конях, одевайтесь в самую хорош ую одежду.
Направительный падеж обозначает лицо, предмет, место, по напра­
влению которого совершается действие. Но направительный падеж, в
отличие от дательного с пространственным значением, не указывав!
на ограничение действия каким-либо пунктом, за пределами которого
оно прекращается: Олен^зер nip яы л л а р д а м а л т у р ла а н , х а т ы ғ яы л
п о л ғ а н д а — В прошлые годы, когда было п л о х о е кормом, скот стоял
в районе Улени (геогр. название). И б т зер апарир— К своему дому
ведет. 1зшсер а й л а н м а щ а р — К двери не оборачивайтесь.
Направительный падеж может указывать и на временные отноше­
ния: И ирзер нащмыр т о х т а б ы с х а н —К вечеру дож дь стал утихать.
Часхызар я и л л е р улға а д ы вза д ы р —К весне ветры усиливаются.
Основное значение местного падежа такж е пространственное —
указывает на место, предмет, учреж дение или коллектив, где кто-
либо или что-либо пребывает, или совершается какое-либо действие.
А р м и я д а х а д а полғабы с о л о о л д а щ —В армии вместе были с этим
парнем. Постын\ х а р а а н д а ғы х а х т аа корт е яоғы л (поел.)— В своем
глазу и соринки не видно.
Присоединяясь к словам с временным значением, аффиксы мест­
ного падежа могут указывать на время совершения действия: П у
яы лда астыщ сығызы х о м а й —В этом году всходы хлебов плохие.
П ояс торт каста килед1р— Поезд приходит в четыре часа.
Формы местного падежа в качинском диалекте очень часто у к а ­
зывают на физическое и психическое состояние лица. Например: па-
з и ғ д а — в угнетении, под гнетом; я и и т т е — в молодом состоянии; ырда-
кбгде—в веселье; х а з ы х т а —в здоровом состоянии; из1р1кте— в пьяном
состоянии; opinicm e— в веселом состоянии и т д.
Через значение состояния слова в форме местного падежа спо­
собны выступать в роли предикативного члена предложения: П1р х о ­
л и м усте, nip х о л и м кағда п о лы б ы с х а н (ф ол ькл .)—Я заж ил в д о ­
вольстве (букв. Одна рука в сале, вторая в масле находилась). Иней,
а п с а х у л у ғ я о б а ғд а л а р —Ст з^ш со старухой в большом горе' и т. д.
Следует отметить и грамматическое значение местного падежа в
таких выражениях, как: Ипя1м дояркада т о ғы н к а — Ж ена работает
дояркой. Бригадирда он я и л ғ а т о ғы н с а л д ы м — Бригадиром около
десяти лет проработал и т. д., где форма местного падежа указывает
на профессию. В некоторых говорах сагайского диалекта последнему
164

значению местного падежа соответствует творительный падеж в фор-

-м ан , . .
мах —1— I: б ригадирм ань д о я р к а м а н ,.
-лещ
Творительный падеж относится к числу чисто грамматических па­
дежей. Он указывает на предмет или лицо, с помощью или при помощи
которого совершается действие. Может указывать также на совмест­
ность действия: Отпы,нан1 UMHenedip тид1рлер а/ш -~Говорят, что он
травами лечится. М а ш инадан\ от с аапчады рлар— Машиной сено к о ­
сят. А л н ы н д а а лб а н н ы а л б ы ғ а б и н а н \ т д л е ч \ е н Раньше:, оказывается,
налог платили соболями. Отпынан] с а п х а н т е е н н и , n ic m in [ а п с а х
плат т ан\ сохчан\ hum'ic и н е й ш — Подобно тому, как говорят, травой
бил, наш старик, оказывается, платком бил свою жену. Кемнен\ || /сш-
нен\ ки.лгезен\7—С кем пришел? и т. д.
В более абстрактном значении творительный падеж может у казы ­
вать на образ, признак действия: М и н с а ға а к д н 1зЫен\ чоохт ап-
ч а м — Ч\. тебе говорю прямо. OpiniCHeH\ к д й ч е л е р х а р а х т а р ы — Глаза
его светятся радостью.
А двербиализация некоторы х п ад еж ны х ф орм
Адвербиализация падежных форм связана с их способностью к
высшей степени абстрагирования, в результате чего падежная форма
отрывается от материальной основы склонения и приобретает качест­
венно новое значение. Грамматические форманты приобретают лек-
. , -ға
сико-грамматическое значение. Например, варианты аффиксов в
-ге
словах пгрге— совместно, а ғ л а х х а — наедине, ч а б д а х х а — без седла (не
оседланным), к у с к е , upiic к у с к е — насильно, к д г е — ради веселья и т.
д., одновременно являются выразителями грамматической формы и
внутреннего содержания (сущности) данных слов, как наречий.
Древние формы отдельных падежей, как было сказано в начале
раздела, преодолев состояние омертвления, в современных диалектах
хакасского языка функционируют как активные, продуктивные аффик­
сы наречия. В отличие от них современные адвербиализованные ф ор­
мы падежей являются непродуктивной, неразложимой частью наречных
образований. Такими в качинском диалекте являются:
а) формы, восходящие к дательному падежу: п л а с п а х х а — нара­
схват, х о щ а л т а х х а — на босу ногу, пу дунге — целиком, тургерге —
вдруг, без передышки, т и к к е —-даром, бесплатно, т ин \е— наравне,
одновременно, m ipize— живьем и т. д.
б) формы, восходящие к местному падеж у: тан^да— завтра, т ун-
де— ночью, т у з ы н д а — вовремя, иртенгнде— наутро, орайда— затемно,
иирде— вечером, часхы д а— весной, н а а д а — недавно, u p z id e — прежде,
в старину, а н д а — там, м ы н д а —здесь, аразы нда — иногда, nip cm d e —
однажды и т. д.
в)формы, восходящие к исходному падежу: арадан\— совместно,
напополам, сы м нащ — серьезно, в самом деле, к д м з т е н \ — прямо, п а н ­
д а н —с давних пор, х а ч \а н н а н \, х а ч р н - п у р у н н а н {— с давних времен,
мыннаЩ—отсюда, т и д е щ -м ы н н а щ —со всех сторон и т. д.
г) формы, восходящие к притяжательному падежу: к у н н у н ^ - т а н г
ны н^—изо дня в д ен ь,—ежедневно, чы лны н — ежегодно, куннун^ —
ежедневно.
Адвербиализация освобождает падежные формы от управляющих
 165

их глаголов и создает условия для более свободного способа связи

их с другими словами. Например; слово nipze, стоящее в форме д а­
тельного падежа, управляется лишь глаголом х о з а р ғ а —прибавить
(nipze ixini х о з а р ғ а — к одному прибавить два), а адвербиализованная
форма nipze, освобожденная от управляемого типа связи, может соче­
таться с другими глаголами и именами существительными: nipze тоғы-
н а р ғ а —вместе работать, nipze. а л а р ғ а — совместно покупать, nipze
с а ғ ы н а р ғ а —вместе думать, nipze чдрерге—вместе ходить, nipze то-
ҒЫС—совместная работа, nipze с а ғы с —одинаковая мысль и т. д.
В процессе формирования наречия, как самостоятельной лексико-
грамматический категории, лексикализации падежных форм играет
немаловажную роль.

О б р а зц ы склонения имен сущ ествител ьны х

Д л я более полного представления рассматриваемого вопроса при­
ведем схемы склонения имен существительных.
I. Склонение имен существительных, оканчивающихся на гласные
нормальной долготы.
А, — ызырға—серьги, соз1рбе—невод, у й ғ у —сон, у л ғ у —власть, вы­
кройка, ырч^ы — певец;
Т .—ызы рғаны н,, сбз1рбетн, у й ғу н ы н ,(н у н \), у л г у н ш ,( н у н \ ) , ыр-
ч ынынг,
П.—ызырғаа, cd3ip6ee, уйға а , улге е , ырч^аа;
К , — ызырғаны, co 3 ip 6 eni, у й ғ у н у (ну), yAzyni (ну), ырч\ыны;
О. — ызыргада, cd3ip6cde, у йғуда, ырчда;
С. — ы зы р ға д а н :, co3ip6eden\, у й ғ у д а н j, у лгу д е щ , ырч.\ыдан\\
Ы . — ызырғазар, C03ip6e3ep, у й ғ у зар, у лгузер, ырчызар\
Х\ул.— ызырғабынан\, C03ip6e6iHen\, у й ғ у б ы н а н һ улгубт ен], ырчы-
б ы нанһ
II. Склонение имен существительных, оканчивающихся на долгие
гласные и с о гл асн ы е--й , р , л , б , г, ғ.
А .— х и р о о — т е й , cipee— прилавок, нан\м ы р—дождь, к у л — зола,
и б — юрта, ч а ғ —сало, mipez — подпорка, «н е м —старуха;
Т .— хырооны щ , cipeenin), нан,мырнын„ к у л н т , ( н у н ), ибн1н„ чағ-
нын,, mipezHiH,, инейнш,;
П.—х ы р о о ға , cipeeze, на н мы р ға, к у л г е , ибге, чаға, mipeze, ин-
ейге\
К.— хырооны, cipeeni, нан,м и р н ы , к у л н 1 (н у ) , и б м ,я а ғ н ы ,т 1 р е г ш ,
инейнй,
О .—хыроода, cipeede, нан,мырда, к у л д е , ибде, чағда, mtpezde,
инейде;
С .—хыроодан'„ cipeedeu , нан,мырдан', к у л д е н , ибден], ч а ғд а н j,
m ipezden\, инейден\\
Ы .— хыроозар, йреезер, нан\мырзар, к ул зер, ибзер , чағзар, mipez-
зер, инейзер;
Пуд.—хырообынан , й р е е б т е н |, нан мырбынащ, к у л б ш е н \,и б б 1нен\,
ч а ғб и н а н , mipez6ineH\, инейбш ен\.
III.—Склонение имен существительных, оканчивающихся на носо­
вые согласные.
А.—т о н — шуба, и м —лекарство, хыран]— холм;
Т .—т онны щ , им нш \, хы ращ ны н
166

П.—т о н ға , им ге, хыран,а;

К.—тонны, U M H i , х ы р а н р ы ;
О.—тонда, имде, х ы р а н р а ;
С .—т оннан,, и м н е н „ хы ращ нан -,
Ы.—т он зар, имзер, х ы р а н кзар ;
Пуд .— т о н м ы н а н ,, и м м ш е н , х ы рзн^м ы нанг
IV. Склонение имен существительных, оканчивающихся на глухие
согласные.
A.—a m —конь, х у с —птица, т е к — хлеб, а з а х — нога, к и п —одежда;
Т . — а т т ы н ,, х у с т ы н ^ т у н ,), ineum iH ,, а з а х т ы н (. к и п п й н , ;
П .—а т х а , х у с х а , т е к к е , а з а х х а , кипке;
К .—атт ы, х у с т ы (ту), ineum i, а за х т ы , u u n m i;
О.—ат т а , х у с т а , т е к т е , а з а х та, кипт е\
С .—атт ан„ х у с т а н {, in e u m e u ,, а за х т а н ,, киптен,;
Ы,—атсар, хуссар, т ексер, азахсар, кипсер-,
П уд, —а т п ы н а н һ х у с п ы н а н п ш е к п ш е н и азахпы нан ,, к и т й н е н
 Г . Ф. Б А Б У Ш К И Н
(К ы зы л)

0 Н Е К О Т О Р Ы Х Ф О Н Е ТИ Ч Е С К И Х И М О Р Ф О ЛО ГИ ЧЕСК И Х
ОСОБЕННОСТЯХ ТЕЛ ЕН ГИ ТС КО ГО ДИАЛЕКТА
А Л Т А Й С К О Г О ЯЗЫКА
Теленгитский диалект алтайского язы ка является одним из трех
диалектов его южной диалектной группы1. На нем говорит население
Улаганского и Кош-Агачинского районов Горно-Алтайской автономной
области, носящее название теленгитов, и родственные им телесы, и
р яд мелких родовых групп кбббк, д ‘ит тас, оргончи. Кроме того, в
Улаганском районе живут сеоки-корасал и иркит, родственные запад­
ным тувинцам. В указанных районах проживают еще представители
сеоков-кыпчак, мундус, кергил и некоторые другие, когда-то пересе­
лившиеся из Центрального Алтая. По словам стариков, эти сеоки в
долину Телецкого озера и Чолушмана-Башкауса пришли с Алтая.
В основу настоящей статьи положены материалы, собранные авто­
ром в разные годы по Кош-Агачинскому и Улаганскому районам,
начиная с 1940 г. и позднее2.
Теленгитский диалект в недалеком прошлом представлял собой
племенной язык теленгитов и родственных им групп тёлёсов и кббб-
ков в системе алтайского языка. В нем сохранились значительные
отличия от собственно алтайского языка, как в области фонетики,
морфологических форм, так и в лексике, и в тоже время по целому
ряду признаков сближается с северо-алтайскими диалектами, в част­
ности с диалектом тубаларов и др.
Теленгиты у южных алтайцев, как тёлёсы и телеуты, в прошлом—
значительная племенная группа, восходящ ая к древним теле орхон-
ских памятников и китайских хроник. Уже давно признано, что наз­
вания „теленгит" и „телеут" являются передачей древнего энтонима
т е л е в грамматической форме монгольского множественного числа3^
а т елес выступает, как грамматическая форма тюркского множествен­
ного числа от т е л е 4.
Данные истории говорят о том, что теленгиты и тёлёсы и род­
ственные им сеоки титас и орогончи в послемонгольский период л о к а ­
лизировались в районах Южного Алтая. Однако, будучи значитель­
ными племенными группами, они имели сравнительно большее
1 См. Н. А, Б а с к а к о в . Алтайский язык, М., 1958.
5 См. Н. А. К у ч е г а ш е в а . Теленгитский диалект алтайского языка, „Уч. зап.
Горно-Алтайского научно-исследовательского ин-та истории, языка и литературы ", в.
IV, Горно-Алтайск, 1961.
3 Л. П. П о т а п о в . О черки по истории алтайцев, М.—Л., 1953, стр. 141.
* Там же.
168

распространение и среди других групп некыпчаков Центрального Ал­

тая. С этнонимом тёлёс, например, у южных алтайцев, по словам:
Л. П. Потапава, связана значительная часть населения. Помимо того,
что тёлёсами себя называет довольно большая группа южных алтай­
цев, обитающая в бассейне рек Чулышмана и Башкауса, необходимо
обратить внимание на наличие сеока телес у теленгитов и у собст­
венно алтайцев. По данным 1897 г., только один сеок тёлёс, без Чу-
лышманских тёлёсов, насчитывал 1799 душ обоего пола, что состав­
ляло 7,9% всего населения южных алтайцев5.
Таким образом, общие исторические судьбы теленгитов и теле-
сов и собственно алтайцев и их разобщенность обусловили, с одной
стороны, общность с древнейших времен в родстве их племенных
языков и различия—с другой.
Теленгитский диалект распадается на два говора: теленгитско-
телесский, на котором говорит население, ж ивущ ее по рекам Чулыш-
ман, Башкаус и на Южном берегу Телецкого озера, с самоназванием
теленгит и тблбс (русское название „телес") и чуйский, язык населе­
ния долины р. Чуй с самоназванием Чуй-кижи (русское название
Чуйцы)6.
К фонетическим особенностям теленгитского диалекта должны
быть отнесены: состав гласных и согласных фонем, образование д ол­
гих гласных и наличие стяженных форм, гармония гласных, соотно­
шение гласных с гласными литературного языка и согласных с сог­
ласными и др.
Академик В. В. Радлов в восточных тюркских языках насчитывал
V

всего 10 гласных фонем, в том числе: а, а, е , о, б, у, у, ы,1, г7. Если

не считать а и е, как ассимилировавшихся меж ду собой звуков, то в
современном теленгитском диалекте мы имеем все 9 гласных фонем,
имеющихся во многих тюркских языках. Из указанных гласных в т е ­
ленгитском диалекте споры вызывает только два гласных звука: и и
i. И з них и соответствует русскому и , встречается в словах чулбий
j a m — не вырывает, уйал-\-бий-\-)ат — не стыдится, кд б д к ле кбббк
а лы ш п и й /а т , кбб бк с кбббк—(раньше) не женились; (случаи, когда /'
под влиянием последующего й смягчается, переходит в и русского
типа). К этим и приближается и в словах типа чибес— шило, чип j a m —
есть, чи т —молодой и в словах, заимствованнных из русского языка.
Гласный i В. В. Радлов рассматривал, как звук между i и ы, и это
полностью характеризует гласный i теленгитского диалекта. Он наи­
более четко встречается в словах типа iui—работа, 6ip—один, й Ж 1—
два, 1рбис—барс, т Ш н \ —белка, 4i6i или u i i t i —пихта, к1ж1—человек
и т. д. В этом виде это i встречается в диалектах хакасского языка,
например, в словах 1з1г—жара, А ш е —в е ш а л к а ,/« зг —человек, в запад­
ном диалекте тувинского языка, например, в словах типа uipin а л б а с
к1ж1бен dedip—сказал, что я такой человек, который не может войти.
В словах приведенного типа этот гласный встречается в шорском
языке и северных диалектах алтайского языка, например, тубалар-
ском, шелканском.
В теленгитском диалекте, как и в литературном алтайском языке,
все гласные могут образовать долготу: ар, он-, пе, у л , сок, ipe, к о ­
торая имеет фонемное значение.
5 Там же. стр. 142.
6 Н. А. Б а с к а к о в , у к . соч., стр. 67 —68.
7 В. В Р а д л о в . О бразцы народной литературы тюркских племен, ч. I, С П б .,
1866.
 169

В теленгитском диалекте образование вторичных долгот гласных,

по-видимому, относится к разным историческим периодам. К более
раннему периоду относятся, видимо, долготы типа ч ' а - -мука, сок —
род, ч'ан — большой, о к — мелкий, у л — парень, б у р —самец лося, кото­
рые в современном языке не объяснимы, а объясняются лишь исто­
рически.
Примерно к этому ж е времени, т. е. к среднетюркскому периоду
(по Н. А. Баскакову), относится исчезновение в этих языках веляр­
ного у в словах с у у — вода, m a y — гора, буу — пар, и образование
дифтонгов (в киргизском и др.), а также и долгих гласных у в алтай­
ском и части его диалектов. Заслуживает внимание, что в теленгит-
•'.ком диалекте сохранился звук н , идентичный велярному у в образо­
вании слов типа may, с у у , в теленгитском диалекте мы имеем форму
дун, птичье перо, кушын, ч у н у л е ч е л и м д е п ч ат (птичьим пером на­
клеивают); ср. каларский говор кондомского диалекта шорского языка,
где вместо 7 всюду употребляется заднеязычный к,: т а н — гора, сун —
вода, чуй, —птичье перо.
Долготы типа с а с к а н , jciea, к аран, бун существуют параллельно
с полными формами, которые бывают в алтайском литературном язы ­
ке, например:
Теленгитский диалект Литературный язык
саскан са ц ы с к а н — сорока
ja 6 a у а б а га — жеребенок
бун бугун--сегодня
бо бого—здесь, ту г
о ого—ему
сон согон—стрела
сонда с о н у н д а —после
озада озогыда— прежде
он, онын,—его
кече (кечеге) к е ч е г е —коса женская
ш ж еа клжеге— человеку
чедек чегедек—-халат замужней женщины
алба Kiui (и а л б у г а ) — соболь
В отрицательных аффиксах прошедшего времени „в мягких" осно­
вах чувствуется произношение двойного гласного еа, из них е —часть
отрицательного аффикса, а —часть аффикса прошедшего времени, на­
пример: к е л б е а н — не приходил, к орбеан— не видел. В заимствован­
ных словах из монгольского языка сохранился прежний их облик,
например, каж аган —скотный двор, обога— каменная куча, ж ертвен­
ник, обогон—старик.
В теленгитском диалекте такие слова приобрели сокращенный
вид, они сокращаются так же, как соответствующие тюркские слова
путем или усиления полуударного гласного основы или аффикса в
в результате выпадения согласного и образования в этом слоге заме­
стительной долготы, либо в результате стяжения двух слогов в один
слог с долгим гласным в результате выпадения одного из согласных,
стоявш его между этими слогами. Например тюркские слова с а с к а н
из са(н^ы) с к а н — сорока, он„ из о (н ы )н {—его, сонда из со(н\Ы)нда,
ш нде из Kuj(Hi)nde— после, б уун из б у ( г ) у н —сегодня, бо из бо(г)о,
а л б а из а л б у ( г ) а — соболь.
Из монгольских заимствований в теленгитском диалекте встреча­
ются слова оба из обога, к о ж а из кож аган, оббн из обогон.
Долготы гласных, образованные путем стяжания двух слогов в
результате выпадения согласных к — г — у, имеются и в монгольских
языках; особенно в первом слоге (по словам проф. Г. Д. Санжеева).
В халхасских формах сохранение Й—г—у— г между двумя гласными
акад. Б. Я- Владимирцев называл отсталой фонетической эволюцией8.
Состав согласных фонем в теленгитском диалекте насчитывает
22 звука: б, в, г, д, у, й, ж , з, к, л , м, н, щ, п, р, с , т, ть, я, я\
ui, х . Кроме того, в заимствованных словах из русского языка встре­
чаются звуки ф, х , ц, щ.
Теленгитский диалект в отличие от литературного располагает
согласными звуками: губно-губным проточным, который в литератур­
ном языке (губно-губной) употребляется лишь в заимствованных из
русского языка словах (Н. А. Кучегашева в упомянутой статье т е ­
ленгитский звук относит к тувинскому заимствованию).
Звук j имеет двоякое произношение: в одних случаях произно­
сится как и, в других как дь, например: Н ал,—грива у лошади и
д ь е —в том же значении, й а л к ы и д ь а л к ы — молния.
В составе согласных наряду с дь имеется по впечатлению на слух
согласный более мягкого произношение типа т ь , например: т ь а ш т у —
годовалый, т ь ы л к и —табун лошадей; у р л у м а л д ы т ъ ы лкы ден-
т ь я т —табун лошадей называют тьылкы.
К общим фонетическим закономерностям теленгитского диалекта
должны быть отнесены уподобление гласных и согласных в отдельном
слове, в небном притяжении гласных и согласных, в губном притя­
жении гласных, а также различного типа ассимиляции согласных.
Небное притяжение гласных проводится последовательно, за
исключением некоторых стяженных слов, где в отличие от литератур-
ного_языка в аффиксах появляется гласный другого ряда, например:
к 1 ж а ,к е лб еа н , т о р е а н и м —родня моя-
Губная гармония в теленгитском диалекте проводится более по­
следовательно, чем в литературном языке, например:
Теленгитский диалект Литературный язык
одун о д и н —дрова
м ойун м о й ы н —шея
орун о р ы н —место
м улт ук м ыл т ы к —ру ж ье
су ск у суску—ковш, черпак
м уру бури —листья его
одугум о д у г и м —обувь моя
бобнун{ бойун ы н |—своего
бозуду б о зу н ы н ,—теленка
т унугун т у н у г и н —дымоход
постон. бостон, - и з полотна
3 Б. Я. В л а д и м и р ц е в . С равнительная грамматика монгольского письмен­
ного языка и халхасского наречия, Л., 1929, стр. 238.
 171

Ассимиляция согласных по глухости и звонкости может быть

прогрессивной и регрессивной. Прогрессивная ассимиляция выступает
преобладающей формой в сочетании согласных, за исключением от­
дельных согласных (к, ч, с), которые в некоторых словах не озвонча­
ются.
Примеры на прогрессивную ассимиляцию по линии глухих соглас­
ных: чы кт ы— вышел, кышкы,—зимний, к у ш т у н — птицы.
По лини звонких согласных: к е л г е н — пришел, к а р ы н д а ш —брат,
балдардын^—у детей.
Примеры на неозвонченные согласные между гласными и после
звонких согласных: к ш к б а л а — маленький ребенок, о ч а к — тр е н о ж ­
ник, таган, ipneK к у р а н — барашек, э к и — два; кеч^е ж иле б о лу п -
т ь а т — бывает только две косички; т ъ ы лкы — табун лошадей, куч а —
баран, к о ч к о р — горный баран; т орхада б о л с а — пусть даже будет
шелк; о л е н { кесип т ъ а т —траву режет; адасыныщ а д а с и —отец отца;
о т у р а р —сядет, будет сидеть; о л т у р е р деп тьат.—убьет, говорят.
Прогрессивная ассимиляция распространяется также и на границу
слов, например: б а л е д а л т а м (б а ла эдип а л а т а м ) —воспитала бывало,
( с о х у б а л а — пест, а не с о х у п а л а ), т а й га д а н , дуж ер (по орфогра­
фии т айгадан, т уж ер).
Регрессивная ассимиляция в литературном языке менее распро­
странена, например: абра (вм. а п р а )—телега, тьебрен (вм. jeb p e n ) —
древний.
К явлениям регрессивной ассимиляции относится такж е озвонче­
ние глухих согласных м еж ду гласными и после звонких согласных,
например: суга эж инер (не с у к а и не эшинер) — купаться в воде,
к и з и л пост ен, эдер (не к и с ы л этер) — т красного полотна делали,
мынды й тонды (не м ынт ый т о н п ш ) — такую шубу, озодо т ж Ы 1—
прежде человек; из этого правила были исключения, о чем мы уже
говорили.
Диссимиляция согласных—явление противоположное ассимиляции,
встречается большей частью в корнях, например: б а лт ы , тув. б алды ,
хак. п алт ы , шор. м а л т а — топор; орт а айры, тув. орт у к ем чик,
хак. ортуа чу л , шор. орта ч у л а д а к —средняя речка; к у р т у к о л -
червивое озеро, тув. к у р т у г к о л , хак. курт уг к о л , шор. курт уг
кол; торт, тув. дорт, хак. т орт , шор. т ^ р т — четыре; орко, тув.
орге, хак. орке, шор. чыбыран— суслик; ортек, тув. одурек, хак.
ортек, шор. о р т е к — утка.
В теленгитском диалекте имеются определенные соответствия
гласных и согласных к литературному языку:

а) С оответствия в области гласных:

тел. диал., лит. яз., тув. яз., хак. яз., шор. яз., русск.
ы — а

агыш агат ыяш агас агат .дерево,,

кайынрш кайынрш кады н{чыгаш казы нрс хазы наш „ б ер е зк а 1"

ы —и
чыи чип чиг чиг чиг „сырой
172

а —о
анда оддо ында анда анда „там
а ндьиы ондогы ында андахы андагы „находящийся
там “
!/, У— и, ы
мулт ук м ылт ык боо мылт ых м ылт ык „ружье*
м уну мыны мины мы. н и пону „эту*
ураады ыраады ырады ырады ырады „удалился*
мундур м и ндир долу M undip мундур „град*

У, У —о, о
су к сок сок сок сок „холод
О , о — у , у

мос м ус м ы йы с м ус м ус ,рог"
б) С оответствия в области согласных:
ч —г
чети je m u чеди чити четти „семь
част ик jacm uK сырт ык част ик „подушка*
ш —ч
yui уч уш ус уш „три ‘
пы ш к ак пы ч как пы ш как „шкура с ноги
животных*
куш куч куш кус куш „сила*'
чаш чач тук сас шаш „ волосы“
м —б/п

М У Р бур буру пур пур „лист*'

м аат ы р баатыр м аат ы р м ады р м агат ар „богатыоь*
ч—т

тел. диал. лит. яз.

чощкор шонкор „сокол
чибе шибе „шило*
чурум ш урум „аппарат для перегонки арака*'
чулузун ш улузун „рысь*
б . )), в М

тел. диал. лит. яз.

/а б а /а м а „починить
быйта мы найт а „так*
илбек илмек „вешалка*
 173

а / с —ж/ги
тел. диал. лит. яз.
б улгозйн болгож ы н „когда б у д е т “
коргозин. коргожын „когда посмотрит"
н \-г
тел. диал. лит. яз.
ащ ы п j a m агып j a m „течет
каран р й карагай „сосна1
У теленгитского диалекта много общего с соседним тубаларским
и кумандинским диалектами, отличающего их от литературного языка,
напри мер:
тел. диал., тубалар, диал., лит. яз., русск.
у —о
ул уЛ ул „он“
у йда уйда ойто „обратно“
<> и
пурук пурук порук „шапка
ш уй ш уй чо й „тянуть"

о— О
оор бор бур „печень
бо по бу „этот“
В области морфологии теленгитский диалект также имеет значи­
тельные отличия от алтайского литературного языка. Здесь прежде
всего необходимо отметить особенности склонения некоторых имен
существительных, выражающиеся в аффиксах винительного, родитель­
ного и исходного падежей в единственном числе, например:

Теленгитский диалект Л итературны й язы к

основ. б а ла б а л а —ребенок
род. бала-дыщ б а л а -н ы н f
дат. б а л а -га б а ла -га
вин. б ала-д ы б а ла -н ы
твор. бала-ла бала-ла
местн. б а ла -д а б а ла -д а
исход. б ала-н ан , ба ла -д а н .
основ, озум озум — растение
род. озум-дин\ озум -нин,
дат. озум-ге озум-ге
вин. озум -ди о зу м -н и
твор. о зу м -ле озум -ле
местн. озум-де озум-де
исход. озум-ден.\ о з у м -н е н 1
174

основ, а н j ан | —зверь
род. ан\-дын\ анунын\
дат. ан\-га ануга
вин. ануды. ануны
твор. а н у л а анула
места, а н у д а ануда
исход. ан,дан. анунащ
И з приведенного видно, что в теленгитском диалекте у сущ ест­
вительных, оканчивающихся в единственном числе на гласные и с о ­
норные, имеются в указанных падеж ах аффиксы: -ды-ди, -ду-ду,
„
-дынудищ, -д у н у д у н -дануден{, -н ан \-н ен ь в отличие от л и тера­
турного языка, имеющего в этих падежах аффиксы - н ы -н и -нын\- ,
-мин\, -данудещ, -п а н у п е н
Теленгитский диалект по этим аффиксам имеет сходство из б л и з­
кородственных языков с языком киргизским.
Теленгитский диалект Киргизский язык
танудын, танудын
т а н уд а н , т а н уд ан
казан-дын, казан-дын
к а за н -д а н , казан-дан
к и й и м -д и н , к ийим -дин
к и й и м -д е н , кийим -ден
У существительных, оканчивающихся на гласные звуки, телен­
гитский диалект в исходном падеже имеет падежные аффиксы - н а н у
н е щ и по ним имеет сходство с сагайским диалектом хакасского языка”.
Из северных диалектов алтайского языка по аффиксам падежей
теленгитский диалект имеет наибольшее сходство с тубаларским д и а ­
лектом:
Теленгитский диалект Т убаларский диалект
э н е м -д и н 1 эн е м -д и н {—мать мою
эн е м -д и энем -ди
энем-ден\ энем-ден\
с о л о н 1о -д у н 1 солощ о-дун\—радуга
солонр-ду солон\о-ду
солоно-нан, солон,о-дан,
Среди прочих особенностей теленгитского диалекта, отличающих
его от литературного языка, следует отметить аффиксы обладания
- д у после основ на н„ р, у, например: эки т ьяй за н ,д у —имеющий двух
чайзащов, с а б а н у —имеющий пальцы, беш сабарду к о лу м д ы берип
т у р у м эзен д е н —подаю свою руку (здороваясь), имеющую пять паль­
цев, У л а га н д ы н , к о лх о з/п о р у к о й д у —колхозы Улагана имеют овец.
В литературном языке этому соответствуют аффиксы - л у - л у , н а ­
пример: а й ошкош а л т ы н ээр л у — (рз коне) была золотая уздечка;
Г о р н о - А л т а й д ы н , к д лх о зт о р ы к о й л у —колхозы горного Алтая имеют
9 Сы. Н. Ф. К а т а н о в . Отчет о поездке в Минусинский о к р у г, Енисейской г у ­
бернии, Казань, 1897.
 175

овец; беш с а б а р л у к о л у щ д ы меге бердчщ ден у'адын б а —твои руки о

пяти пальцах, говоришь, мне подал.
Некоторые отличия в теленгитском диалекте от литературного
языка имеются и в личных местоимениях. Личные местоимения 1-го
и 2-го л. ед. ч. в теленгитском диалекте оформляются посредством
гласного а, тогда как в литературном языке мы имеем гласный е.
Теленгитский диалект Литературный язык
м ааЦ м ага мееЦмеге
сааЦсага сееЦсеге
В 3 ем л. ед. ч. в теленгитском диалекте мы имеем общ етю рк­
скую форму о л , при изменении по падежам преобладают стяженные
формы:
Теленгитский диалект Литературный язык
основ, о л ол
род. а ны н]11оон[ ОНЫН|
дат. огаЦоо огоЦоо
вин. аныЦоны они
местн. андаЦ ондо ондо
исход. ан а«(//оно«| ОНОН\

Указательные местоимения бу и о л в отличие от литературного

имеют самостоятельное значение и склоняются по падежам:
основ, бо
род. м ы ны н|
дат. боо
вин. мыны
местн. мьшда
исход. м ынан\

Притяжательно-предикативные местоимения в теленгитском д и а ­

лекте, как и в литературном языке, состоят из основы личного место­
имения в винительном падеже плюс аффиксы отношения - й и Ц й ы и
выступают, главным образом, в функции сказуемого и косвенного д о ­
полнения.
Ед. число Мн. число
м е н и й и (мени-\-йи) бист и-\-йи (бисти-\-йи)
сенийи (сени-үйи) ' силерди,-\-йи ( с и л е р - ^ д и ^ йи)
аны йы (аный-^-йы) олорды-\-йы ( о л о р -^ д ы ^ -й и )

Имена существительные с притяжательными аффиксами изменяются

так же. Чаще они изменяются при помощи стяженных аффиксов, на­
пример: малА-ды-\-йы-{-н— м а л д и н —принадлежащий скоту, ат-\-т ы-у
-\-йи -\-н—а т т и н —принадлежащий лошади. Ср._ хакасские м а л д и н
(м ал-^-ди-\-йы -\-н) в винительном падеже, а т т и н — принадлежащий
лошади, ( а т + л ш - 1 - й ы + н ) > ш о р с к . а т - \-т ы + й ы н —в том же значении;
м а л - \ - д ы - \ - ы й \ н —принадлежащий скоту.
Заслуж ивает внимание то, что в шорском языке указанные при­
тяжательные аффиксы в подобных случаях не образуют стяженной
формы, как это имеет место в хакасском языке, например: киж и-f-
176

+ н и й и — принадлежащий человеку, чужой, м ен и й и — мой, мне при­

надлежащ ий10.
О том, что хакасские стяжательные аффиксы типа к1зши, м а л ь д и ,
к о л х о з т и , ат т и и т. д. восходят к шорскому к и ж и н и й и , м а лд ы й ы -
к олхозт ы йы , аттыйы через ассимиляцию аффиксальным й предш е­
ствующего или последующего гласного и образования долгого г л а ­
сного афф икса,—сомнений не вызывает. Теленгитская форма м а л ь з
дин (из м а л д ы й ы н ), нужно полагать, восходит к шорской форме чере-
хакасскую форму, а не к менин\-\-ги, как это поясняется в ойротско
русском словаре на 255 стр. и на стр. 126 грамматики тувинского
языка, исходя из примеров западно-тюркских языков, через форму
родительного падежа и относительного аффикса -кы ,-гы , - г и п .
Глаголы прошедшего времени в 1 л. мн. ч. в теленгитском д и а ­
лекте принимают аффикс -и вместо литературного аффикса с, например:
Теленгитский диалект Литературный язык
баар-\-ды-\-к бар-\-ды-\-с—мы ушли
кель+ ди-ук келъди-\-с мы пришли
j'y p + d 'y + к j y p - j d y с—мы ходили
Теленгитский диалект в этой глагольной форме имеет параллели
с телеутским диалектом алтайского языка, где форма на - д ы к - д и к
широко распространена.
В отрицательном аффиксе глаголов настоящего времени гласные
аЦе суживаются под влиянием вспомогательного глагола (j a m ) — па с -
т ы р б и й т (паст ы р+ б ай j a m ) -не дает шагать; кобол- л е кобок озо-
гыда а л ы ш п и й а т (алы ш -\-пай -\-j a m ) — раньше кбббк с кбббком не
женились. В литературном языке эта форма употребляется так, как
это указано в скобках.
Теленгитские формы паст ы рбийт , т у ш п и й т (т у ш п и й jam ) —
не спускает, имеют параллели, в тоджинском диалекте тувинского
языка—тувинск. лит. т ы р т ^ ы й —ын, тоджинск. диал. барийн (бар-у-
ий-\-ин), тув. лит. бар у - а - ф й + ын, ср. чулымск. бари б ерген—ушел,
качинск.диал. хакас, языка бари перген — ушел, ойни пергон— стал и г­
рать. Из диалектов алтайского языка, имеющих такую ассимиляцию,
укажем на тубаларский диалект, например: он\нопийтым (о н \ н о п \ и й -
д и м ) —узнал.
Из других глагольных форм отметим особенность причастных
образований. Так, причастие настояще-будущего времени в теленгит­
ском диалекте имеет после гласных аффикс -а р , а после согласных
-а а р , в литературном языке аффикс - а р с фонетическими вариантами
-ер, -а р , - о р , например:

Теленгитский диалект Литературный язык

б а р \а а р б а р - j а а р — вы пойдете
а л-)-а а р а л - \- а а р — вы возьмете
ш ит е-ja p u i a m e - j e p — вы будете работать
кокт е-ja p к о к т о - j о р — вы будете шить
10 Ср. тубаларский диалект алтайского я зы к а — мений мой, мне принадлежащий
сений—твой, тебе принадлежащий.
п . Ф. Г. И с х а к о в , А. А. П а л ь м б а х. Грамматика тувинского языка, М.
1961.
 177

Отрицательный аффикс причастия прошедшего времени имеет

аффикс в твердом ряду—баан, в мягком р я д у —бе-ан, в л итератур­
ном языке—баган, беген, б а а н , беен, например:
Теленгитский диалект Литературный язык
б а р \б а а н б арба-\-ган— т ходил
со л\б а а н с а л - ^ б а г а н (салбаан)
J y p -\-бе-\-ан jy p 6 e \-ген (jyp 4-беен)
бер-\-бе-\-ан б е р ^ б е \ г е н (бербаан)
В лексике теленгитского диалекта имеются такж е значительные
отличия от литературного языка, в том числе в терминологии родст­
ва, в названиях домашних животных, продуктов питания, предметов
домашнего обихода и пр., например:
Теленгитский диалект Литературный язык
уулда т а а д а —д ед уш ка по отиу
т айд ам т а а д а —д едуш ка по матери
аб а а к а — старший брат
чааны б о л о —двоюродный брат
абызын 6 a j a — сноха
В названиях домашних животных:
ийнек у й —корова
быза б о зу —теленок
таак т а к а а — курица
орт окЦ чурек орт окЦ суу к у ш у — утка
В названиях предметов домашнего обихода, одежды:
/ен\ду сковорода—сковорода
челек к у п — посуда для заквашивания
молока
ja M d y y p (а л м у у р , ja M d y ) j а л м у у р ! {сибирги веник
/ ам да сибир! и а м м а —подметать
кобычкы ш к а п — шкаф
т епшуур б и л е к т у у ш — браслет
чан\да ^булавка
аш кар азы ра — корм и гь
керещи уй ки й и с а й ы л — кошомная юрта
сыр б у д у к — краска
сарын ( / а н {ар) кожон\ кож он, — песня.

3 3 4 -1 2
 Б. П. С АДЫХ ОВ
(Баку)

О Н Е К О Т О Р Ы Х КЫ ПЧАКСКИХ Э ЛЕМ ЕН ТАХ

В АЙРУМСКОМ ГО В О Р Е А ЗЬРБАЙ ДЖ АНС КОЕО ЯЗЫКА

Как известно, азербайджанский язык входит в огузскую группу

тюркских языков. Однако как в литературном языке, так и в диалек­
тах и говорах наблюдаются кыпчакские элементы1.
М. Ш. Ширалиев в своей статье „Кыпчакские элементы в азербайд­
жанском язы к е“ указывает, что эти элементы чаще всего наблюда­
ются в кубинском, бакинском, шемахинском, нухинском диалектах, а
также закатало-кахском и джебраильском говорах.
М. Ш. Ширалиев указывает фонетические особенности (элементы),
которые имеют место в названных диалектах и говорах. Это объясня­
ется тем, что кыпчакские племена имели связь с северной частью
Азербайджана.2
Весьма интересен тот факт, что кыпчакские элементы наблюдают­
ся в западной группе диалектов и говоров, особенно в айрумском
говоре (кедабекский). В этом говоре наряду с огузскими элементами
обнаружились и кыпчакские:
q. Примерно заднеязычный, взрывной согласный, по своей арти­
куляции похож на русское к в словах книга, к о м с о м о л и т. д., но
имеет характерное отличие от русского. Эта фонема встречается только
в диалектных словах вместо мягкого к азербайджанского языка. Она
часто наблюдается в начале, середине и конце слов: # з т < к э н д —село,
9 К /и //кК ^< б ачары гсы з—тупой, quuiujIqucul/киш и < к и ш и — мужчина,
inoqd— козел, ж / я < и к и —два, jeq o/jjeK d< б ө ] ү к —большой, взрослый,
я ш < /з< ти кэ— кусок, moqap < тәкәр—колесо, moq < тәк — одинокий,
mYq<.т ү к —волос и т. д.
Эта фонема наблюдается в казахском, бакинском и кубинском
диалектах и в некоторых словах сел. Талы Закатальского района3.
1 См. Ә. Д ә м и р ч и з а д ә . Азәрба]чан дилиндәки оғуз-гынчаг лисани үнсүрлә-
ри, Дил Институтунун әсәрләри, I ч., 1947, стр. 3— 14.
2 М. 111. Ш и р а л и е в . О зар б ай ж о н тилида кыпчак элементлари, „Узбек тили
вэ адабиети масалалари", 1961, № 6, стр. 35— 44.
3 Р. А. Р у с т а м о в , Роль диалектных данных азербайджанского языка при р а з­
работке сравнительной грамматики тюркских языков, Вопросы диалектологии т ю р к ­
ских языков, т. 111, Б ак у , 1963, стр. 12— 13; Р. Ә. Р у с т э м о в . Губа диалекти, Бакы,
1961, стр. 62; А. һ ү с е ] н о в . Тала ш ивэсинин б э ’зи фонетик хүсусиҢәтләри,
В. И. Ленин адына АПИ-нин әсәрләри, XV, ч., Бакы, 1960, стр. 11.
 179

ц(пгс)—фонема тож е характерная для айрумского говора. Она

по своей артикуляции отличается от ц. Эта фонема часто встречается
в различных позициях, например: ц(тс)ы.рпы, цын^гы, ци чэ х, парцЦ
фарц, гырц и т. д.
С определенными изменениями она встречается в некоторых гово­
рах азербайджанского языка (нахичеванском, ш ахбузском 4); наблюда­
ется также в некоторых тюркских языках (в карачаево-балкарском5,
татарском6 и др).
Кыпчакские элементы выявляются в заменах согласных, особенно
б на ж в начале слов, и на с в разных позициях, б > и с В большин­
стве случаев данная замена встречается не только в диалектах и
говорах азербайджанского языка, но и во многих тюркских языках,
в их диалектах и говорах, в склонении указательного местоимения бу
во всех падежах, кроме именительного (м у н у н , м ун а , м у к у , м у н д а ,
м ун н а н ). В этом случае айрумский говор отличается от других. Здесь
замена б на м наблюдается в начале ряда существительных надр.; м энөғ-
ш ә Ң м энө/ш әК б әнөвш ә—фиалка, мэн^из<^бэниз—лицо, мо~ундурух<1
боуундуруг— воротник, м у / и у з < б у / « у з — рога, м у \ а р а < .б у х а р а — ка­
ракуль, м у р у н < б у р у н —нос и т. д. Отмеченная замена в изученных
диалектах и говорах азербайджанского языка наблюдается очень ред ­
ко, только можно указать на слове миз<_биз—шило (шахбузский говор)
и в словах м а н ^ л а м а х К б й н л а м а г —кукарекать и б а г м а н —садовник в
других диалектах и говорах.
К числу характерных особенностей изучаемого говора относится
такж е замена ш > с . Замену u i > c отмечает в своей диссертационной
работе Т. И. Гаджиев7.
Диалектные материалы показывают, что замена эта весьма х а р а к ­
терна такж е и для айрумского говора. Она наблюдается в конце о д ­
носложных и в середине двусложных слов напр.: бас<^баш—голова,
ja c-^ ja u i — возраст, гасы х < гаш ыг—ложка, j a x c u < j a x u i u — хорошо,
асы,х<ашыг— ашуг, гощсу <^гоншу— сосед, ]а сы л< ^/а ш ы л — зеленый
и т. д.
Подобная замена наблюдается в древнеписьменном памятнике
„Кутадгу билиг“ ( к ш ) 8, а такж е в других тюркских языках кылчак-
ской группы в том числе в каракалпакском9.
В. В. Решетов и Ш. Шаабдурахманов, исходя из принципа упо­
требления ш и с, делят тюркские языки на две группы:
1) азербайджанский, туркменский, узбекский и ойротский языки,
в которых преобладает—ш\ \

1 М. Ш. Ш и р э л 1 п е в . Ш аһ б у з ш и вәл әр и н ин фонетикасы, Әдәбират вә Дил

Институтунун әсәрләри, VIII ч., Бакы, 1947, стр. 14.
5 У. Б. А л и е в , Диалектное членение языка к а р а ч а е в ц е в и бал кар ц ев, Третье
региональное координационное совещание по вопросу диалектологии тюркских я з ы ­
ков, (тезисы докладов), Баку, 1930, стр. 34.
6 JI. 3. З а л я л е т д и н о в . Опорный диалект в образовании татарского языка,
Координационное совещание по вопросу диалектологии тю ркских языков, (тезисы
докладов), Баку, 1956, стр. 24. 25.
1 Т. И. һ а ч ь ы е в . Азәрба]чан дилинин Чәэра)ыл ш и вәси (намизәдлик диссер-
таси]асы). Бакы, 1961, стр. 61—62.
* Kut adeu В i 1icr.t 1 p k i bas i m, 1 Viyana Niishasi, .Istanbul, 1942, Al a ed d i n kiral ba-
simevi, стр. 87.
9 Д. С. Н а с ы р о в , Т. Б е г ж а н о в . Тахтакө пир районындағы ж асаусы К ,а ра-
К|'алпак|лардын тили боуынша баук ау л ар , О збекстан С С Р Илимлер Академиясы
К аракалғткстан филиалынын хабарш ысы, Нукус, 1962, № 1 (7), ст р . 57.
180

2) башкирский, казахский и другие языки—с 10.

Такое деление указывает, что явление ш > с характерно д я к и п ­
чакских языков. Но ин Iересно еще то, что ш~>с довольно часто на­
блюдается в говорах огузской группы языков.
Кыпчакский элемент встречается в склонении личного местоиме­
ния 1 и 2 л. ед. ч , т. е. вместо я наблюдается ғ в дательном падеже;
напр.: м ага< .м әнә — мне, саға<.сәнә— тебе.
Формы м а ғ а , саға употребляются с фонетическими изменениями
в кахском и закатальском говсрах. Эта ф орма одновременно встреча­
ется в древнеписьменных памятниках и в современных тюркских
языках.
В аффиксах сказуемости айрумского говора вместо н во 2 л. мн.
ч. наличиствует кыпчакский ғ; гардйшсағыз<_гардашсыныз— б ы братья,
бавасағыз<^бабасы.ныз—вы деды, цишисән^из!/ҫисисәғиз < .киш исиниз
—вы мужчины, алы ф са ғы з< .а лы б с ы н ы з—вы получили, гәлиҫрсәғиз<
к э ли б с и н и з —вы пришли, гө )үф сәғиз< к өрүбсүнүз— вы видели и т. д.
Уверанно можно сказать, что в исследованных диалектах и го°о-
рах азербайджанского языка форма - с а ғ ы н , - с а ғ а н не встречается.
Только лишь в с. Сирик Дж ебраильского района наблюдается форма
-с ы ғы з, - с а ғ а н 11.
Интересно указать, что в айрумском говоре сел. Мусаял, Г'ярь-
гяр, Ш акарбек во 2 л. ед ч. с четырехвариантным личным оконча­
нием -сыяф-смя,, -сущ, -сүщ) употребляется и -сыс/ (-cuq, -cyq, -cYq):
бахыфсыд<_бахыбсан— ты смотрел, muqucficuq<muKu6cHH—ты шил,
в у р уф с у д < в у р уб с а н — ты ударил, гөрүфсүд<көрүбсән— ты видел и т. д.
В отличие от других диалектов и говоров азербайджанского язы ­
ка, в айрумском говоре в форме очевидного прошедшего времени во
2 л. ед. ч. вместо н употребляется заднеязычный, взрывной глухой
согласный q: Э ли , гэдефи чағырмадыдмы һ э л э дэ сэн?— Али, ты еще
не позвал мальчика?; Е л ә q u n b г э л д а д , г о р д у д /о х у м , да гездэ-
м әғи н ән м әни (дословно). —Как только пришел, увидел, что меня нет,
уже не жди меня.
В этих предложениях слова чағырмадьи/мы, гэлдид, zepdyq упо­
треблены вместо чағы рм ады нм ы — не позвал ты, к э л д и н — пришел
ты, көрдүн— увидел ты.
Чтобы попытаться объяснить происхождение q, нужно обратится
к истории языка. Употребляемое в айрумском говоре q когда-то вы­
ступало в звукосочетаниях яг/Үнк/Уя/с, и т. д. Со временем эти сочетания
распались и употреблялись отдельно (-Н-Һ). Отсюда можно полагать,
что наблюдаемый q в айрумском говоре являлся глухим вариантом R.
Учитывая эту особенность, проф. В. Һ. Богородицкий пишет, что
2 л. ед. ч. почти во всех диалектах оканчивается на заднеязычный
носовой я и лишь орхонские надписи представляют исключение —н е­
носовое—R. В. А. Богородицкий предполагает, что эти окончания,
возможно родственны друг другу, причем, родство может опираться
на способность R к произношению с носовым оттенком и последую­
щую субституцию (см. также половецкие формы 2 л. ед. ч. прошед­
шего вр. barclig— ты отправился, k i r d i n g — ты вошел12.

10 В. В. Р е ш е т о в, Ш. Ш. Ш о а б д у р а х м а н о в. Узбек диалектологияси
(фонетика, морфология, лексика) Тошкент, 1Р62, стр. 61
11 Т. И. һ а ч ы j е в. Азэрба1чан дилинин Чэбра]ы л шивэси (намизэдлик диссер-
тасЩасы), Бакы, 1961, стр. 139.
>- В. А. Б о г о р о д и ц к и й . Введение в татарское языкознание в связи с д р у ­
гими тюркскими языками , Казань, 1934, стр. 132.
 181

Следы этой древней морфологической особенности можно наблю­

дать в форме г в современном туркменском (я з- с а - н г ды-г,—если бы
ты написал)13, а в кумыкском, каракалпакском и других языках в форме
нг, н к и т. д.
Исследование кыпчакских элементов в айрумском говоре не огра­
ничивается приведенными фактами. Выявление и изучение других
явлений—дело будущего, и автор надеется сделать это в своей д аль­
нейшей исследовательской работе.

13 Б. X о д ж а е в. Н екоторы е вопросы наклонения т у р к м е н с к о г о я зы ка, М а т е­

риалы совещания по вопросам категории времени и наклон ння глагола в тюркских
языках, 20— 23 ноября (тезисы докладов), Б ак у , 1951, ст р . 36.
 Л. С. ЛЕВИТСКАЯ
(Чебоксары)

ЗАМ ЕТКИ О Ф О Н Е ТИ К Е ЧУВ АШ С КИХ Г О В О Р О В

Цель настоящих зам еток—обратить внимание чувашских диалек­
тологов на два фонетических явления, наблюдаемых в чувашских го­
ворах, которые, к сожалению, до сих пор упоминались ими лишь
вскольз. Э то—чередование носовых согласных н, н ь м х в середине и
конце слова и наличие дублетных форм с протетическим в. Материа­
лы, относящиеся к обоим указанным явлениям, необходимы для пра­
вильной интерпретации фактов истории чувашского языка, в частно­
сти, для хронологизации и локализации чувашской протезы в й досто­
верного объяснения двоякого замещения пратюркских *н и *Н| в
чувашском языке.
I
В чувашском литературном языке представлены два носовых со­
гласных м и н , которые реализуются в целом ряде вариантов: м, м ’,
н, н ’, н--, ва р а м — длинный, ҫ и ҫ е м ’— молния, выран — место, и е н 'е —бер­
лога, ун к а (произн. у я |га ) — кольцо.
В чувашских диалектах можно наблюдать следующие соответст­
вия этих носовых:
в к онце слова
а) лит. — м —д и а л ,—н. к у т а м — голавль— котан, к у т а н — ерш,
пескарь, голавль, ҫ а м — шерсть— ҫан (верх)2—т о ж е ; т а м — замороз­
ки—т а н —то же; т а м — г л и н а ~ /и а н (моргауш .)—то же; х а р х а м — ра-
быня^ - х а р х а н —то же;
б) лит.—н —д и а л .—м. ы л т а н — золото— ы л т а м (ишлейск.)—то же;
васан— лощина—в а с а м —то же; с а н —сало на р е к е ~ с а ж —то же; н а ­
л а н —калина— п а л а м —то же; с у л х а н — п р о х л а д н ы й ~ с у л х а м , с о хам
(ишлейск.)—то же; т аран — глубокий— т а р а м —то же; х у л а н — тол­
стый-—х о л а м (сундыр., Р и к к а ) —то же; н х а н — близко— я х а м — то же;
п у р ҫ а н — ш е л к ^ п о р ҫ а м (и ш лей ск.)—то же.
1 Для написания чу в аш с к и х примеров использован современный чувашский
алфавит с добавлением графем ы а° (для губ н с го редуцированного заднего ряда). У
примеров из други х т ю р к с к и х я зы к ов в с сн овн о м сохранена орфография источников
(татарский и о а ш к и р с к г й ө заменены через г).
2 в е р х . — еерховой диал к т ч у ғ а ш с к о г о языка; м о р г а у ш.— моргаушский говор
чуваш ского языка, и ш л е й с к, —ишлевский говор чувап к о г о языка; с у н д ң р.— сун-
дырские говоры ч у в а ш с к о г о языка; Р и к к а —говор села Рикка.
 183

в середине слова

а) лит. •— м —-диал.-—н. ш а м а —к о с т ь ~ ш ана (Рикка)—то же;

б) лит. — н ~ диал. — м. й а н а ш — ош иб ка^ й о м а ш (иш лейск.)—то
же; и н к е к — беда—и м к е к —то же;
Сведения об указанных соответствиях (м— н и « ~ л г ) в очень
краткой форме имеются в работах Н. И. Ашмарина, В. Г. Егорова и
некоторых чувашских диалектологов3.
Если проанализировать представленные примеры с точки зрения
истории звуков чувашского языка, то обнаруживается следующее:
первичными представляются диалектальные формы разделов „а“ и
литературные формы разделов „б“, диалектальные формы разделов „6“
с начальным й (я х а м , йом аш ) и употребление вариантов т а м ^ т а н
(например, в моргаушском говоре) свидетельствуют о том, что ч е р е ­
дование м-^-н является живым.
Чтобы доказать первичность диалектальных форм разделов „а“ и
литературных форм разделов „б“, следует рассмотреть межязыковые
(межтюркские) соответствия.
а) чув. т а м — заморозки, мороз—турк. д о н һ тур. d o n > кир., уйг.
т о щ , тат., баш. туну, чув. ҫ а м — шерсть— турк. йУщ, тур. уйп, кир.
ж\үн, тув. яүн\, тат. й о н , уйг. жуну, чув. х а р х а м —р а б ы н я ~ д р .
тюрк, qy r q y n J u n g f a u як. кыргыт т ар— девчата; чув. ш а м а —к о с ть --
турк. с у щ к , уйг. хот. с б н р к , др, тюрк, siitifik, азерб. су м у к, кир., алт.
со: к, тат. со я к ;
б) чув. ы л т а н — золото—турк., кир., баш., тат. а л т ы н ; чув. х у -
л а н — тол сты й~турк. галын\, тат., баш. к р л ы н , кир. к р л ы н |5 тув.
к,ылын, як. х а л ы щ чув. я х а н — близко^-тат., баш. як\ьш; чув. п а л а н —
калина—тат., баш. б а ла н .
Чувашское лит. сан, диал. сам, вероятно, можно сравнить с каз.,
ккал. сен\—льдина, плывущая по воде. Таким образом, чув. лит. н—
диал. м<«].
Соответствие ж - я встречается в различных тюркских языках и
диалектах. Например, в говоре нижегородских мишарей отмечено
у л э н — у л э м — трава4, в диалекте татар Западной Сибири зарегистриро­
ваны формы типа с а л ғ ы м<^салкын—холодно5, а в говоре айских
башкир эк е р ем —тихий, йэш ерем —тайный6 (ср. баш. лит. а к р ы н ,
йәшерен).
Как известно, пратюркские *н и *Щ имеют в чувашском языке
двоякое замещение:
1) *н'>м (в конце слова), ч
2) * н = н (в середине и конце слова),

3 См. Н. И. А ш м а р и н . Материалы для исследования чуваш ского языка, К а ­

зань, 1893, стр. 53 и 368; В. Г. Е г о р о в . Современный чувашский литературный
я зы к в сравнительно-ист рическом освещении, ч. I, Чебоксары, 1954; е г о ж е. Мате­
риалы по чувашской д и а !ектологии, вып. 1, Чебоксары, 19 0; Т. Я. Ч у р к и н . Из
наблюд ний над чувашскими говорами С ун д ьц с к о г о района Ч уваш ской А С С Р , «Тюр­
кологические исс !едозания“, М. —Л., 1963; Р И. Ц а п л и н а . Основные фонетические
особенности ишлсйского говора, „Записки Н И И Я Л И при Совете Министров Ч у в а ш ­
ской А С С Р “, вып. VI, 1952.
4 Материалы по диалектологии, Казань, 1955, стр. 132,
5 Г. X. А х а т о в . Диал кт западносибирских татар, Уфа, 1963, стр. 81;
Д. Г. Т у м а ш е в а . Көнбатыш С е б е р т а , арлары е i з, Ка ань, 1961, стр. 187.
s Баш кирский диалектологический сборник, J фо, 1959, стр. 19.
184

3) *«|>лг (в середине и конце слова),

4) * « |> н (в середине и конце слова).
Примеры: 1) чув. ҫ у л а м —пламя, турк. я л ы н , хак. ч а л ы н , кир.
ж \а лы н ; чув. ш у м —одежда, наряд, турк. до:н, азерб. дон, тув. т нон,
кир., уйг. тон, тат., баш. тун-, чув. х ы р а м — желудок, живот, турк-
гарын, тат., баш. к,арын, хак., як. х а р ы н , тув. хырын-,
2) чув. в н е — корова, турк., гаг., алт., тув. инск, азерб. инэк, як-
и н а х ; чув. т ы н а — телка, азерб., гаг. дана, кир., мог., тат. тана, '.урк-
та:на; чув. к у н —день, турк. гун, кир., уйг., як. кун, тат., баш. /сен;
чув. ҫ а т а н — плетень, тат. читэн, каз., ног. шетен-,
3) чув. к а м а л — настроение, желание, уйг., кир. к е н \у л, тур. gd-
niil, баш. кун,1л; чув. ҫ а м а л — легкий, турк., уйг. й е н ,и л, кир. ж,е-
н,ил, тур. yiiniil; чув. т а м — заморозки, мороз, турк. дон,, азерб. дон,
кир., уйг. тон ,, тат., баш. тун\;
4) чув. к а н а т — совет, турк. генрш , кир. конфет, тат. кин,эш; чув.
с а н а — копье, тур. stingii—штык, тат. сөщг1, баш. һен,го, як. ун,у; чув.
ш анар— жила, ту р к .,ккал., узб. син,ир, кар. сыщыр, тат. tin,ip, хак.,
тув. си-.р, як. ик,и:р, др. тюрк. sin,ir; чув. ҫен— побеждать, тат.
ж ин), баш. й /Hi, турк. йен,, хак. ч/и,.
Обычно принято считать, что *н,>чув. м в словах с губными
гласными7.
Что касается двоякого замещения *н (* н > м , *н > н ), то можно
отметить следующее: *н, по-видимому, сохраняется.
а) в Auslaute глагольных основ (напр., енен-, ешен-, варан-
ват ан-, верен-, рун-, йалан-);
б) перед д (напр., а н т а х - , кант ар, к а р а н т а к , к а н т а р , х а н т а р ,
х у р а н т а ш );
в) в основах, содержащих м (напр, варм ан , ю м а н ).
Выше уж е указывалось, что в чувашских говорах * « > и -—м и
* Н |> Н ~ Л С .
Такие же чередования, вероятно, существовали и в диалектах,
родственных древнечувашскому языку, о чем свидетельствуют так
называемые „древнечувашские" заимствования в венгерском языке
(напр., венг. S i a m —число < * s a :« , венг. g y o m — сорняк, бурьян <*jort,
ср. алт. диал. d 'oti — дерн).
Примечательно, что чередования носовых м и н, м и н\ можно
проиллюстрировать и как межязыковые (межтюркские): чув. у к с а м ч
у к с а н —род дикого чеснока—тат. ук,сын, но хак. усхум-, чув. т у к у н —
обод, баш. т у ғы н , но тат. туғым-, тур. d o m u i — с ви и ья~ ту р к. дон,уз;
др. тюрк, s u n p k — кость—азерб. сумук.
II
Некоторые исследователи выделяют „древнечувашские" заимст­
вования с протезой в в лексике венгерского языка8. Но в венгерском

7 Ср. Р я с е н е н . Материалы по исторической фонетике тюркских языков,

М., 1955, стр. 169; R a m s t e d t . JSF O U , 38, стр. 21—22; Иран, 1925, XIX, 1—5,
стр. 38; В е n z i п g. P h lologiae Turcic ae F u n d a m e n ta , т. 1, 1959, стр. 713.
8 Q. А. В а г с z i. M ag ya r szokincs e r e d e t e , B udapest, 1958, стр. 76; KSZ, VII, 2.
стр. 2 5 0 - 2 5 3 ; U A Jhb, 31, стр. 241— 243.
 185

языке встречаются и „древнечувашские" слова с анлаутным губным

гласным без в—протезы. Возникает вопрос, не была ли б— протеза
признаком какого-то диалекта или диалектов, близких к современно­
му чувашскому языку. В этой связи большой интерес представляют
чувашские дублетные формы с в—протезой и без нее, систематическая
регистрация которых не проводилась чувашскими диалектологами.
Здесь сообщаются данные, почерпнутые нами из существующей
литературы, главным образом из замечательного словаря Н. И. А ш ­
марина.
у т а — сено— в у т а —выта\ у ч а х — очаг ~ бу чах — вычах — вачах;
у р л а ш а л — коренной зуб— в а р л а ш ал; у с л а н — ш е р ш е н ь ~ б у с л а к —
вы слан (ср. с у с л а н ^ у с л а н , с а в а с л а н ); у л , у, о - о н - ^ в а л , ву, во,
в а л а ; а т а р — выд.ра~-ватар; а ш а л а н - б е с п о к о т с я - ^ в а ш а л а н ; еҫер—
отцеплять — веҫер-, у р л е к — к а ч е т доска или жердь, положенная на
колоду— вер л е к — прясло, жердь.

ч
 Т И. ГАДЖ ИЕВ
( Баку)

ОБ ОДНОЙ Ф ОНЕМ Е В Т Р Е Х МОРФЕМАХ

Не только диалектные факты являются опорным источником для

толкования исторических форм языка. Нередко наблюдается и обрат­
ный вариант; часто диалектологу приходится обращаться к историче­
скому прошлому для выявления грамматической или фонетической при­
роды современного диалектального факта, идти по следам, ведущим
в прошлое, чтобы определить, к каким корням восходит тот или другой
диалектный факт. В таком случае, разумеется, необходимо ориенти­
роваться на современный диалектный факт как конечный пункт эволю­
ции и внимательно проследить его развитие по памятникам письмен­
ности в обратной хронологической последовательности. Итак, при
выявлении прошлого современного диалектного факта, определении,
каково его происхождение, откуда он берет свое начало, успешно
помогают исследователю-тюркологу исторические материалы языка
или языков, а также данные современных живых тюркских языков.
Один из подобных фактов наблюдался в кедабекских говорах азер­
байджанского языка в аффиксах сказуемости, в личных окончаниях
глагола, во 2 л. ед. ч. и в окончании родительного падежа, в частно­
сти при склонении личных местоимений.
В отличие от других диалектов и говоров азербайджанского языка
в кедабекских говорах 2 л . ед ч. категории сказуемости употребляется
и с велярным н и с участием элемента г {-сиг!i-сын,...). Например:
гишисиг,Ц киши,сиН\,гияч,исигЦ ги ч я и х ' син} и т. д. По внешнему виду
этот элемент сходен с формой множественного числа первого лица,
но по этимологическому составу между ними—абсолютное расхождение.
Личное окончание единственного числа второго лица в глаголах
выступает в том же фонетическом составе. Например: алы ф сы г^алы ф -
сын„ к ө р ү р с ү гҢ к ө р ү р с ү н , гэзе/сиг/, г э з е /с и н 1.
В тех же говорах употребление элемента г наблюдается и при
склонениии личных местоимений в аффиксе родительного падежа. На­
пример: сэниг//сэнин,, онуг//онун., сизигЦ сизин,, ола р ы г!!о ла р ы н ^ и др.
Во всех приведенных примерах нас более всего интересует первая
сторона параллелей. Откуда попал неожиданный элемент г в эти мор­
фемы—в аффиксы сказуемости и падежа и в личные окончания гла­
1 Б. П. С а д ы х о в . К едаб екск и е говоры азер б ай д ж ан с к ого языка (автореф.
канд. дисс.), Баку, 1934, стр. 18.
2 Там ж е, стр. 20, 23.
3 Там же, стр. Is.
 187

гола? Исходя из фактов литературных и диалектных особенностей

современного азербайджанского языка, невозможно ответить на этот
вопрос. В этом отношении м ож ет помочь только исторический аспект
исследования.
Элемент г в родительном падеже употребляется и в памятнике
письменности тюркских языков XI в. „Кутадгу билиг“. Например:
aci3-\-iz (негодного)4.
гЦғ вместо ожидаемого литературного н и диалектного «,//в//у
встречался и в других говорах азербайджанского языка. Например,
такое положение наблюдается в аффиксах, связанных со вторым лицом
категорий сказуемости, лица и принадлежш сти в джебраильских гово­
рах, но только в отличие от кедабекских во множественном числе.
Так, например, в аффиксах принадлежности: чәнағы з— ваша челюсть,
j y p d y p y 3 —ваша родина5; в аффиксах сказуемости: нахырчысығыз
вы пастух, г о р у х ч у с у ғ у з —вы караульщик6; в личных окончаниях: гал-
мысығы з—вы остались, г у р м у с у ғ у з —вы строили7 и др.
Этот элемент (г) с разными фонетическими оттенками в такой же
морфологической позиции в настоящее время широко употребляется
в тюркских языках — башкирском, кумыкском, татарском, карачаево-
балкарском и других — на правах литературных особенностей языка8.
Тот же консонантный элемент встречается и в письменных источ­
никах прошлого периода азербайджанского языка при склонении слов
с аффиксом принадлежности второго лица. Например:
Г ул вермишям бу чанымы ч а п ы г а ,
Һарда о м а м , к ө н г л ү м кяляр j m t b u a ,
Нэ гядэр сөj ля сэм с э п и н г и и ш ы г а ,
Japaiuap мүхяммэс, гэзәл, севдиким.
( В а г и ф ) 9.

Этот звук, наблюдаемый во 2 л. мн. ч. различных категорий, в

литературе толковался как результат эволюции слитного звука нг: в
слитном звуке нг в одних случаях ослабление элемента г имеет свой
результат к , а в иных случаях редуцировался первый элемент («) и
остался г 10. Что касается употребления г, это вполне обусловливается
интервокальной позицией звука г; звук г , часто склонный к оглуш е­
нию, укрепляет свою артикуляцию по звонкости и совершенно озвок-
чаясь, превращается в ғ, так как полное сзвончание г в тюркских языках
получается только с его превращением в ғ 11.

4 С м . С. Е. М а л о в, Памятники древнетюркской письменности, М.— Л., 1951

стр. 300.
5 Т. И. һ а ч ы j е в. Азэрба]чан дилинин Чэбрацлл шивэси (на п р а в а х рукописи),
Бакы, 1951, стр. 110— 111.
0 Там ж е, стр. 143.
7 Там же, стр. 190.
8 См. Н. К. Д м и т р и е в . Грамматика баш кирского языка, М. — Л., 1948, стр.
56—57, 140, 149; е г о ж е. 1 рамматика кумыкского языка. М.—Л „ 19 10, стр. 60— 61;
е г о ж е . К атёгори я принадлеж ности. И СГ Т Я, ч. II, стр. 26—27; Ф. Г. И с х а к о в . З а ­
коны словесного ударения в татарском языке, И СГТЯ, ч. 1, стр. 330 и т. д.
9 П ример в зят из „Истории азербайджанской литературы* Ф. Б. Кочарли (на
азерб. яз1.
10 См. Т. И. Һ а ч ы j е в. У к. раб., стр. 183.
11 Про)). М. ill. Ш иралиев о ч е н ь чутко заметил, что элемент в, встречающийся,
на вы ш еуказан ны х позициях (напр: әл ү ви — т е о о р уку, көзүвүн — твоего глаза и т. д .).
тоже результат развития нг.нг = г/ғ = в. См. М. A. S i r a l i e v . Sur l'o'rigine ое 1'af-
fixe personnel v dans les dialectes de la langue acerbaidjanaise, Acta orien t. H ung
T o n u s XIII, Fasc, 1 —2, стр. 121.
188

На наш взгляд, г, употребляемый в аффиксах сказуемости и лица,

а также в аффиксе родительного падежа, тоже связан со слитным
звуком н г ; фонема г в этих морфемах есть результат одного из двух
направлений в развитии составного звук а нг

Употребление этих морфем с нг было широко распространено в

ранних периодах развития тюркских языков, в некоторых тюркских
языках оно существует и в настоящее время. Так, например, в совре­
менных узбекском, каракалпакском языках аффиксы родительного
падежа выступает в виде и н г , нинг, или в узбекском языке в един­
ственном числе второго лица в морфемах различного типа (аффиксы
лица, сказуемости и др.) фонема нг употребляется ш ироко12.
Подводя итоги, надо сказать, что в кедабекских говсрах встреча­
ющаяся в настоящее время 4орм а с г (гиш исиг, гэзе]сиг, сэниг и др.)
в начальных периодах существовала с нг (гиш исинг, гэзе]синг, сэнинг
и др.)
Итак, слитный нг является этимологическим предшественником
фонемы г во всех этих трех морфемах.

1! См. Ф. Г. И с х а к о в . Имя с у ш еств ител ' ное, И СГ Т Я, ч. II, стр. 92, 97

А. Н. К о н о н о в . Грамматика современного узбекского л и т е р а т у р н о ю языка
М .—Л., 1960, стр. 203 и др.
 Г. БЕГЖАНОВ
(Н укус)

ТЕРМИНЫ Р О Д С ТВ А В М УЙНАКСКОМ ГО В О Р Е
К А Р А К А Л П А К С К О Г О ЯЗЫКА
При изучении лексики какого-либо говора важно выяснить в нем
термины родства, которые, указывая на лексические особенности языка
между родами, живущими на данной территории, одновременно дают
богатый материал для истории языка. В своих трудах виднейшие тю рко­
логи (В. В. Радлов, С. Е. Малов, Н. К. Дмитриев, Н. П. Дыренкова,
Н. А. Баскаков, М. Ш. Ширалиев, А. Н. Кононов),1 известные иссле­
дователи истории каракалпаков (С. П. Толстов, Т, А. Ж данко, Л. С.
Толстова)2 уделяют особое внимание изучению вопросов родства и дают
лексикосемангический анализ терминам родства.
Говоря о собирании материалов по изучению каракалпакского язы ­
ка, Н. А. Баскаков указывает каракалпакским языковедам, в том числе
и диалектологам, на необходимость сбора и изучения материалов по
терминам родства. „При этом следует обращать особое внимание на
сбор материалов пережитков племенных и родовых языков, которые
могут быть ярче выражены в древних пластах лексики; в названиях
родственных отношений, в обрядовой лексике, в языке детских игр
и п р “.3
Исследователь терминов родства в языках тюркской группы Л. А.
Покровская указывает, что „терминология родства относится к наиболее
архаическим пластам л ексики".4
Основываясь на материалах, собранных во время экспедиции в
Муйнакском районе, работу о лексике терминологии родства мы пос­
троили по нижеследующей системе.
1 В. В. Р а д л о в . О пыт словаря тюркских наречий, т. 1-1V; С. Е. М а л о в . Па­
мятники древнетюркской письменности. М. — Л.. 1951; Н. К. Д м и т р и е в . Г рамма­
тика баш ки рского языка. М.—Л., 1948; е г о ж е . О парных словосочетаниях в б а ш к и р ­
ском языке; Н. П. Д ы р е н к о в а . Брак, термины родства и психические запреты
у кыргызов; Н. А. Б а с к а к о в . К аракалп акски й язык, ч. П. Фонетика и морфо­
логия. Москва, 1952; М. Ш. Ш и р а л и е в . Основы азербайдж анской диалектологии.
Баку, 1962; А. Н. К о н о н о в . Грамматика совр. у збекского литературн ого языка
М.— Л., 1960.
2 Народы С редней Азии и К азахстана, т. 1, под ред. чл.-корр. АН С ССР С. П.
Т о л с т о в а . раздел „Каракалпаки". М.. 1962; Т. А. Ж д а н к о . Очерки исторической
этнографии каракалпаков. М . —-Л., 1950; Л. С. Т о л с т о в а. К аракалпаки за п р е д е ­
лами хорезмского оазиса. Н. Т., 1963 и отд. статьи ее.
3 Н. А. Б а с к а к о в . К аракалпакский язык, II. Фонетика и морф ология. М., 1952
стр 20.
4 Л . А. П о к р о в с к а я . Терм и ны родства в тюркских языках. Кн И сторическое
развитие лексики тюркских языков, М, 1961, стр. 11.
190

/. Т е р м и н ы родства по крови

У л — новорожденный мальчик. В говоре вместо у л или у л б а л а

говорят ж а м а н н е м е , т ом ат ай. В бурятском языке к терминам род­
ства прибавляется аффикс-шстм5. В связи с этими терминами родства
появились сочетания т о м а т а й л ы болы у, ж ам ан немел1 болы у, кото­
рые широко употребляются в разговорной речи. Л. А. Покровская
отмечает, что термин о ғ у л имеется во всех современных тюркских
языках6. В каждом языке этот термин употребляется, подвергаясь
фонетическим изменениям. Например: азерб. о ғ у л , туркм. огул, в татар.,
казах, к-кал. языках употребляется в форме-ул, алтайск,- у у л 7. Иногда
новорожденного зовут бөкө. Н. А. Баскаков указывает, что термин бәкө
употребляется в алтайском языке в значении „силач“, богатырь", „атлет"8.
К,ыз — новорожденная девочка, в говоре имеет форму к,ызалак,.
В. В. Радлов указывает, что в киргизском языке к ,ы з а л а к , имеет то
же значение, что и в говоре9. В говоре и взрослых девуш ек называют
к^ы залакг Например: Б о й ж е т к е н и м з а л а ғ ы м б а р — у меня дочка
совершеннолетняя.
В татарском, казахском, киргизском, каракалпакском языках упот­
ребляется в форме-/С|Ы-з, в башкирском.-кы ҙ, алтайском-/ш с.10
А н а —в говоре слово „а н а “ употребляется в двоякой форме. Н а ­
пример: анасьш /jUeneciH K o p i n к.ызын а л — сначала узнай нрав матери,
а потом женись на ее дочке. Однако наблюдения показывают, что
более употребительной формой является ана.
А т а — это слово в говоре такж е имеет двоякую форму: ата в
значении ж е (отец). Например: у л ы н Л у л у н , йерж ет се атасы ж а к {-
сыменен к р щ с ы бол — если сын твой достиг совершеннолетия, то будь
соседом с человеком, у которого умный отец. В Казахдарьинском
участке района слово ж е употребляется по отношению к ровесникам
отца или же старшим по отношению к говорящему11.
А т а означает „дед“, „прадед". Усы жерде ^от ы рған ы м ы зға сар-
рас же mi ат а боп т у р ғ а н ы — мы живем здесь с седьмого колена.
Э ж е—этот термин также употребителен в говоре. В говоре боль­
шинства аулов, района „ ж е " называют родную мать или бабушку,
а в языке Казахдарьинских муйтенов „э ж е “ означает старшую сест­
ру12, тогда как этот термин мы не встречаем на других территориях.
В основном значении „эж е л должен употребляться по отношению к
родной матери и бабушке. Отмечая неустойчивость значения данного
термина в употреблении в древних тюркских памятниках, Л. А. П ок­
ровская указывает, что „фонетическая и семантическая неустойчивость
этого термина, имеющая место в древних памятниках, обнаруживается
и в тех современных тюркских языках, где он употребляется".13

6 Грамматика бур ятского языка, фонетика и морфология. М., 1962. стр. 59; А. Н.
К о н о н о в а. Грамматика с овременного Узбекского литературного языка. М.—Л.,
I960, стр. 1 29 -1 3 0 .
6 Л. А. П о к р о в с к а я . Ук. раб., стр. 15.
7 Там ж е, стр. 15
8 Н. А. Б а с к а к о в . Алтайский язык, М, 1958, стр. 40.
9 В. В. Р а д л о в . О пыт словаря тюркских наречий, т. II, ч. I. С П Б , 1889, стр. 823.
10 Л. А. П о к р о в с к а я , у к . раб., стр. 19.
11 Т. Б е г ж а н о в . К .а р а к д л щ а к тили мойнак, говорынын, лексикалык, өзгеш-
еликлеринен „Вест. К аракалпакского филиала АН Уз. С С Р / 1964 № 1, стр. 79.
13 Б е г ж а н о в . У к. раб., стр. 79.
13 Л. А. П о к р о в с к а я У к. раб., стр. 28.
 191

A n a —в говоре имеет два значения: А п а — мать, area—старшая

сестра, или же а п а й , к^ыз а п а , эж а п а —старшая сестра. Наиболее .
употребительной формой в говоре является эжапа.
C i n p i —женщины при обращении к младшим по возрасту ж е н щ и ­
нам и девушкам употребляют термин c i n p i — младшая сестра. Пор-
л ы т а у д а ғ и c in lл i лер1м1зд1 н , у ш н е ^бардык^ — мы были в гостях у
младших сестер (из одного рода), которые живут в Порлытау. В
приведенном примере c i n p i A e p i M i s d i H , обозначает, что в том ауле,
куда они приехали в гости, имеется несколько девуш ек, которые из
ее же рода, но младшие по возрасту.
А г а — в говоре имеет несколько значений. Например: а ғ а —назва­
ние всех старших родственников, по отношению к говорящ ем у— брат ,
а в узком значении а ғ а употребляется по отношению к отцу. А ға
называют всех мужчин старше себя. Сопоставляя термин а ға в д р у ­
гих языках тюркского семейства, мы выяснили, что он обозначает
ү л к е н а ғ а —старший брат. Например, в башкирском языке а ға упот­
ребляется в том же значении, что в нашем язы к е.14
у
/ « / —младший брат. өз1мнен Kiuii iniM б а л ы к ,/rea. ӘрмШада
жүргөн i H A e p i M i c бар. Х а т кел1п тур. Младший брат ловит рыбу.
В армии служат братья (близкие или из одного рода, младшие по
возрасту). Получаем письма. В этих примерах первое предложение
указывает на родного брата, а второе—на близкого знакомого. В г о ­
воре по отношению ко всем младшим обращаются ini.
К р р ы н д а с —младшая сестра, употребляется в нескольких значе­
ниях. Например, т у у ы с к р н к р р ы н д а с — р о л т я сестра, у р у у л а с к р -
р ы ндас—сестра из одного рода, а у ы л л а с к р р ы н д а с —сестра (девуш ­
ка) из одного аула и т. д. Основное значение термина к р р ы н д а с —
родная младш ая сестра.
Более подробные сведения об аффиксе -дас содержатся в раз­
ных источниках.16
Д а й ы — родственники по линии матери. В связи с этим в говоре
часто употребляется дайы а п а —старшая или младшая сестра матери,
дайы!/дайшеше— бабушка по материнской линии, д а й а т а —дед по л и ­
нии матери. Термин дайы употребляется и по отношению к родствен­
никам по отцу. Әкем1стт, дайы, т әрвш нде ш а й ы р л ы к , б о ға н .—П о э ­
ты были среди родственников по линии отца.
Л. А. Покровская, говоря об употреблении термина дайы. в язы­
ках тюркской группы, отмечает, что „термин т а й ^ д а й ы представлен
в большинстве современных тюркских языков, он отсутствует только
в башкирском, казахском татарском и чувашском язы ках*16.
УШйен— племянник или внук по женской линии—употребляется
по отношению ко всем, родство которых выявляется по женской л и ­
нии. В связи с этим появляются термины; у л (йер) — ж1йен б а л а —
племянник, ж1йен к м зЦ ж Ш е н р ы з— племяница и. т. п. Д етей племян­

14 X. Г. Ю с у п о в . Термины родства в башкирском языке. „Вопр. баш кирск.

филологии", М., 1959, стр. 127.
X. М и р з а з а д е . И стори ч еская морфология азербайджанского языка. Баку,
1962, стр. 98— 101; А. Н. К о н о н о в Ук. соч. стр, 107— 108; А. Г. Г у л я м о в . Об
аффиксе-дош. „Бюлл. АН Уз. С С Р ", 1947, № 1, стр. 17— 19; Н. А. Б а с к а к о в . К а ­
ракалпакский язык, II М., 1952, стр. 191— 192; А. К а л ы б а е в а — X а с е н о в а. Об
аффиксах -с и -дас в современном казахском языке. „Изв. АН Каз. С С Р , серия фи-
лол. и искусств". Алма-Ата, 1955, стр. 59-69 и др.
16 J1. А. П о к р о в с к а я. У к. раб.. стр. 47.
192

ников по женской линии называют жШеншерЦжШеншар. В говорах

киргизского языка употребляется в форме ж ээнчерЦ ж ээнчоро В .п
башкирском языке употребляется в формах ж ийенш ар, е й энсэр18.
Б ө л е Ң б ө л ө — дети родных сестер (или женщин из одного рода) по
отношению друг к другу являются б ө л е — двоюродные братья, д во ю ­
родные сестры. Термин б өлө употребляют тогда, когда м еж ду детьми
сестер поддерживаются родственные связи. Про это существуют и
поговорки. и Е к а ға йш л1де б ө лө тат ыу. — У родственников дружны
двоюродные братья. иЕ к айак^лыда бөлө тат ыу. Төрт айак^лыда
бота т ат ы у. У двуногих (людей) друж ны двоюродные братья, у
четвероногих—верблюжата. Б ө л ө а , бөлест т ан ы м аған Уөлес1.
Пошлы двоюродные братья, если не знают друг друга.
Уөгей— неродной. В говоре Уөгей—употребляется в значении ч у ­
жой {жат). С ним связаны некоторые термины родства. Например:
Уөгей ана, Уөгей ш еш е— мачеха; Уөгей оке, Уөгей а т а — отчим.
Уөгей б а л а — мальчик без родного отца или матери, или 'усы новлен­
ный (пасынок). У өгейғы зЦ Уөгей к]ыз— падчерица.
М а м а —мама называют бабушку отца или матери (прабабушку), а
иногда употребляют термин -м а м а к е м т р .
2. Т ерм ины родст ва, связанные с обрядом
бракосочет ания

11Ер—в основном значении иеркек адам — мужчина. Если упот­

ребляется в значении термина родства по браку, то Uер обозначает
мужа (к р т ы н н ы н , Uepi, к р т ы н н ы н , б а й ы —муж). С ним связаны та­
кие 'терм ины Сродства, как ие ркек а д а м — мужчина, ие р к е к б а л а —
мальчик и т. д. Л. А. Покровская, принимая во внимание произноше-
ние слова й еркек в различных формах .
по линии гласного, подразде­
ляет их на три группы и каракалпакский язык отводит в ту группу
произношения, которая начинается со звука Э ' 9.
К р т ы н —обозначает вообще женщин. В говоре встречаем формы
к р т ы н Ң һ а й а л , но наиболее употребительной является форма к,атын.
В башкирском языке к р т ы н , в древних тюркских памятниках произ­
носится к р т у н . 20
В азербайджанском литературном языке ’употребляется в форме
гадын21 а в некоторых д и а л е к т ах —эрвадп \ к о л х о з ч у гадын — ж енщ и­
на-колхозница, или колхозница.

17 Г. Б а к и н о в а, С. К о н д у ч а л о в а, С. С ы д ы к о в . Чуйс кий говор ки р

гизского я ш к а . Ф рунзе, 1959, стр. 81.
13 X. Г. Ю с у п о в . Термины родства в баш кирском языке. „Вопр. башкир, фи-
ло л .“, М., 1959 стр. 128.
19 Л . А. П о к р о в с к а я, У каз. раб., ст р 57.
20 С Е. М а л о в. Памятники древнетюркской письменности, М .—Л., 1951.
31 ,А зэрба1чан гадыны". Бакы, 1962, № 11, стр. 12.
22 Р . А. Р у с т а м о в . Кубинский диалект. Баку, 1961, стр. 199.
 i 93

К үйеуҢ күйөу— в основном значении—муж. {М ент , к у й е у гм — мой

м уж ), а такж е к у й е у — мужчина по отношению к старшим родственникам
невесты или жены. Употребляется и термин к ү й ө у б а л а (к ү й е у )—
жених, зять. Старших по возрасту зовут к ү й ө у , а күйөу б а л а упот­
ребляется по отношению к молодым. Термин к ү й ө у в широком зна­
чении употребляется и по Отношению к мужчинам целого рода.
К е л ш — после замужества девуш ку зовут к е л г н ш е к —молодуха,
молодица; в современном к е л ш — сноха. К е л ш зовут не только сноху
в своей семье, но и всех женщин, м уж ья которых младше по воз­
расту, чем говорящий.
К<>л1ншек kcaYi кэрешк,
KapiMHulH берсшк.
К елш -кгл'т к е л ш тур,
ЧИл'т с .'л з л 6epin mvp.
Невеста я в и л а с ь —посмотрим.
Преподнесем в честь $то о подарок.
Н евеста, неЕеста пришла,
К л а н я я сь , в се х приветствует.
Ж е з д е — зять (родство по отношению мужа к родственникам или
представителям рода жены). Скаж ем , парень женился на девуш ке.
Ж ених по отношению ко всем родственникам или представителям ро­
да жены (невесты) является же .де— зять. Чтобы сказать ж езде род­
ственники жены должны быть младше жениха по возрасту. Говоря о
различной форме произношений этого термина, Л. А Покровская
указывает: „Так, азерб. езнэ (й е з н э ), башк. е : н э , алт.дъесте. казах.,
к.-калп. и киргиз.-жезде, тув. месте, шорск. каста., чув. есна, тат.
ж ,изнэЦж ,и зн и и.23
Ж е н {ге — употребляется в нескольких значениях. Мужчины или
женщины жен старших братьев или знакомых людей зо в у т жен^ге—
невестка. Употребляется такж е в значении сводня, наперсница, с о ­
действующая знакомству девушки и парня—жен,ге, к,ыз жен;гес1—
сводня. В говоре жену старшего брата и родственных людей зовут
к1ше.
Б а ж а — люди, женившиеся на родных сестрах или девуш ках
из одного рода, друг к другу при обращении употребляют форму
б а ж а —свояк.
Б а л д ы з —употребляется мужем по отношению к младшей сестре,
родственнице или девушкам из рода жены, иногда употребляется по
отношению к родственникам жены обоего пола. X. Г. Юсупов указы­
вает на эти случаи употребления термина балды з в некоторых гово­
рах башкирского языка'-4.
К {э й ш —термин, обозначающий младших родсгвеников но мужу;
родной брат (младший) мужа: т у у ы с к ,а н кэйшс1, жак,ын к р й ш с 1 —
родные, близкие братья мужа. В говоре родного (младшего) брата
мужа зовут и мырҙаға.
Слово к р й ш употребляется в сочетании с другим словом, обозна­
чающим степень родства: Б р й н а т а Ц к р ш н а т а — тесть, свекорь, к,ай-
н а ғ а —старший брат или родственник мужа или жены, к л й н е н е Ц к р й -
in е не —теща, свекровь, к р й ш б ш к е , к р ш н ж у р т — родственники (по
месту жительства) жены или м у ж а —и т. д. Л. А. Покровская отм е­

33 Л . А. П о к р о в с к а я . У к. раб., стр. 65.

21 X. Г. Ю с у п о в . У к-. раб., стр. 133.
334— 13
194

чает, что в каракалпакском языке употребляется в форма к,айин

сан л и 25. Однако употребление синели в сочетании с к р й и н в муйнак-
ском говоре каракалпакского языка нами не наблюдалось.
К у д а -в связи с этим словом употребляются множество терминов
родства. К у д а —сват, к у д а г а й —сваха, к у о а ш а —сватья (младшая
сестра и женшины в семье жениха по отношению к родственникам и
близкими невесты), к у д а м д а л и , к,арсы к у д а , к у д а б а л а , к у д а л ы к у а
и. д.
Гул —вдова, в говоре употребляется только по отношению к ж е н ­
щинам. Например, т у л ғ а т ы п (т у л к а т ы н ) активнее всего употреб­
ляется в форме onecip -в д о в а . Форма т у л по сравнению с ж е й р
носит более оскорбительное значение.
БШ кеш —-форма обращения к младшей сестре и младшим женщи­
нам или девушкам из рода мужа. Термин бОгкеш употребляют и ста­
рые женщины. Например: 6ip к е м т р 6ip Keunipdi бШкеш deiidi—
Одна старушка зовет другую бШкеш.
Бәабыие—в настоящее время стал архаизмом. Раньше один м у ж ­
чина мог иметь нескольких жен. Старшую звали бэйб1ше —старшая
жена, а младшую т о к р л —младшая жена. Например; б эй б ш е д е н т уу-
ған б ы б о л а р —родившийся от бэйб1ше станет ъб1й е м “ (главой м ел­
кого родового подразделения).
Абысын//авы сы н—этот термин употребляют жены братьев "или
мужчин из одного рода по отношению друг к другу. Если имеется
еще и младшая, то к старшей обращаются шеше, а старшая к ней—
келш .
В говоре употребляются также формы абысын— аж ьш — жены
родственников, по отношению одна к другой, но иногда встречается
форма абысынды шеше—deiidi.
Ц. Д. Номинханов указывает на аналогичность значений авысын
в монгольском и тюркском язы ках.26
М у р у н д у к , а т а —раньше для укрепления семьи молодоженов
выбирали м у р у н д у к , ат а и м у р у н д у к , йе н е . Они являлись вторыми
родителями молодоженов. В некоторых случаях м у р у н д у к , ат а и
м ур у н д ук /'е н е назначались задолго до женитьбы.
Имеется ещ е множество терминов родства, как: т ерк'т, ү л к ө н
бала, уортаншы, ж егж ат , K i n d i K шеше и др.
Рассмотренные выше термины родства в говоре дают богатый
материал для обогащения и развития литературного языка.

25 Л. А. П о к р о в с к а я . Ук. раб., стр. 71.

20 Ц. Д. Н о м и н х а н о в . Термины родства в тюрко-м онгольских языках. „Вопр.
истории и диалектологии казахского языка", выи. I, Алма-Ата, 1958, стр. 42.
 Р. А. К Е Р И М О В

(Б аку)

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ В ГОВОРАХ ШАМХОРСКОГО РАЙОНА

Говоры Шамхорского района по своим фонетическим, м орфоло­

гическим и лексическим особенностям делятся на несколько зон.
В этой статье рассматриваются не все особенности шамхорских го во ­
ров, а настоящее время глагола. Настоящее время глагола ш амхор­
ских говоров имеет схожие с литературным языком особенности, но
и отдельные, очень интересные отличия, которые в различных местах
Шамхорского района проявляются по-разному.
Первая зона охватывает селения Д елляр, Д елляр-Д ж еир, Дашбулаг,
Делляр-Джырдахан, Гапанлы, Чапарлы, Кечили, Гараджа-Эмирли, Бит-
дили, Хулуф и другие и называется Деллярской зоной.
В этой зоне настоящее время глагола имеет аффиксы - е р \ -о р \-о р
и личные аффиксы -ам | -эм (1 л. ед. ч . ) , - и х 1 - и х ' \ - у х / - ү х ' (1 л. мн.
ч.), - e a u j -сэ н , (2 л. ед. ч.), - с ы щ ь ч ! - с и п \ и з 1 -с у н ^ у з1 -с ү н ^ ү з (2 л.
м н . ч - л а р / - л э р (Зл. мн.ч.), иногда и б езэтого аффикса, напр.: аче-
р а м б и ле р эм , дурорам, т ү шәр эм, б а х е р ы х , к ед е р и х ', п у с о р ух ,
к ү д ө р у х ', яалерсан\, п и ч е р с э н ,, атерсын^ыз, э з е р с и н ^ з , д о /о р с у н ^ з,
үш у]ө р сү н ү з, сатер, үзөр, гошор, ] ы ғ е л л а р , т е л л ә р , д ө /ө л л ә р ,
учоллар.
Аффиксы настоящего времени Деллярской зоны - е р / - о р /- ө р , по
нашему мнению, формировались на базе аффикса настоящего в р е ­
мени турецкого языка -у o r 1. Употребление этих аффиксов в трех
вариантах связано с сингармонией гласных. Под влиянием устойчивого
сингармонизма шамхорских говоров, гласный о в аффиксах глаголов
настоящего времени превращается в тот же или близкий знаменитель
гласных того же глагола.
Таким образом, гласные у в слове т уш , а в слове ач, е в слове
кеч, у в слове дур, превращают гласный звук о в аффиксе в свой
знаменатель.
Л. А. Покровская отмечает, что-.э;> (в глаголах с гласными заднего
ряда) и - е р (в глаголах с гласными переднего ряда)—суффиксы насто­
ящего времени формировались от аффикса настоящего времени турец­
кого языка - у о г 2.

1 А. Н. К о н о н о в . Грамматика современного т урец кого литер атур н ого языка,

М.— Л., 1956. стр. 223.
2 Л. А. П о к р о в с к а я Грамматика гагаузского языка, Фонетика и морфология,
М., 1964, стр. 17 9.
 196

Употребление в говорах Шамхора л вместо согласного р в аффик­

се 3 л. мн.ч. в настоящем времени является результатом регрессив­
ной ассимиляции, напр.: б а х е л л а р , д у р о л л а р .
Известно, что в литературном я ыке глаголы оканчивающиеся глас­
ным звуком, перед аффиксом настоящего иремени принимают соглас­
ный звук J: башла]ырам, и ш лә /и р әм и т. д.
В Деллярской же зоне шамхорских говоров глаголы с конечными
гласныь и в форме настоящего Бремени употребляются иногда без так
называемого соединительного J : стдор, ишдер, кездөр, арытдер.
Как видно, редуцировались и конечные широкие гласные а, э в
указанных глаголах. З т о явление вызвано под влиянием временных
аффиксов.
В редких случаях между глаголами и временным аффиксом вкли­
нивается согласный j : u w d e ju p j uwdu/ep, c a x A u jc p , гс р у /с р и т. д.
Тут бросается в глаза д р ) г с е явление: как и в других наших диалек­
тах и гоиорах перед согласным j широкий гласный а сужается и
переходит в узкий ы или у, гласный же э —в и или Y. Временами
согласный j меж ду глаголом с конечным гласным и аффиксом настоя­
щ его времени отпадает; гласный еф фикса при этом произносится как
долгий, присоединяя к себе артикуляционно последний гласный гла­
гола: гст дерам , б гт дсргм , б ссорсснһ чүтдөр, с а х л е р и т. д.
Отрицательный аспект настоящего времени образуется путем при­
бавления согласного-.^- м еж д у глаголом и аффиксом времени: ашмер,
т у т м о р с а н |t үрүтмөр и т. д.
Однако это характерно не для всех глаголов. В глаголах с конеч­
ным открытым гласным в отрицательном аспекте последние гласные
не претерпевают фонетических изменений: ишдэмирәм, бәзәмирсән\,
japaM ep и т. д.
Аффикс - е р / - о р / - ө р известны в говорах районов: Башкечидском,
Караязинском, Борчалинском, Казахском, Акстафинском, Таузском, Кеда-
бекском, Ханларском, Касум-Исмайловском.. Об этом аффиксе имеются
обширные сведения в ряде книг, монографий, статей и диссертаций,
написанных о диалектах и говорах азербайджанского язы к а 1. Настоя­
щ ее время глагола в Деллярской зоне не отличается от казахского
диалекта, борчалинского и таузского говоров. На основе этого можно
предполагать, что жители Деллярской зоны переселились некогда из
борчалинского и казахского районов.
В Сейфалинском, Кол-Текнелинском, Дуярлинском, Кониллин-
ском, Мафском и ряде других селений Шамхорского района форма на­
стоящего времени не отличается от литературного языка; однако гла­
голы с конечным сонорным, наряду с формой настоящего времени в
литературном языке, имеют еще ассимилятивную форму в 1-м л. ед.
и мн. ч.; напр.: -р а м /-р ә м /!-н а м /'-н ғм //-л а м /-л әм , - p u x j - p u x 'j - p y x 'j -рүх'
//-л ы х /1- л и х '/ - л у х / - л ү х '/ / - н ы х 1 ~ н и х'/-нух/-нүх':ран нам , диннәм , tcejuH-
нәм, гыррам\ кәт иррәм, учуррам , а л л а м , б и л л э м , сечи ллә м , доланны х,
к ә з и н н и х ', KejuHHUx' , гыррых, к э т и р р и х ' , у яу р р у х , д ө ш ү р ү р ү х '.

3 М. А. Ш и р ә л и ] е в . Азәрба]чан диалектолоки]асы, II 1шссә, (Г азах диа-

л е к т и һаггында үмуми обзор), Б ак ы , 1943; j e n a о н у н. Азәрба]чан диалекто-
локи]асынын гсаслары . Бакы, 1962, coll. 223; Р . Ә. Р ү с т ә м о в . Азәрба]чан дилинин
г ә р б групу диалект в ә шивәләриндә ф е ’лин замандары. “Азәрба;чан ССР Елчләр
Академщасынын хәбәрләри", Ичтимаи елмләр с е р и а с ы , 1961, № 8, сәһ. 66-—68; Ә л и
Ч ә ф ә р л и . Лзәрба)чан дилинин Г аза х диалекти (намизәдлик диссертаси]асы), Бакы,
1961, сәһ. 160; Б. П. С а д ы х о в . Кедабекские говоры азербайджанского языка
(автореф. канд. диссерт.), Баку, 1964, стр. 2 2—23.
 197

Различие между этими глаголами с формой неопределенного б у д у ­

щ его времени от этих же глаголов заключается лишь в том, что в
первом случае ударение падает на последний слог, во втором—на п е р ­
вый.
Более интересная особенность настоящего времени глагола наб­
людается в Дзегамском, Дзегам-Д жырдаханском, Шиш-Тепинском,.
Ирмашлинском, Морульском, Шеидлерском, Гаджалыларском и ряде
других селений. В этих говорах односложные глаголы с конечным
сонорным настоящего времени в 3-м л. ед. ч. образуются в отличие
от литературного языка путем удвоения конечного сонорного и аффикса
настоящего времени без р\ ганны, динн и, донну, а л л ы , к э л л и , д ол-
л у , б ө л л ү , j a p p u , дэрри, вурру, көррү и т. д.
Эта особенность встречается и в селении Ашагы Айыблы Тауз-
ского района. В перечисленных выше селениях глаголы с конечным
гласным образуют настоящее время при помощи элемента р; в них
отсутствует соединительный j и конечный открытый гласный произ­
носится как закрытый; н а п р .:.о хур, башдыр, и ш д и р , отдур, к э л и р ,
гаш ырам , күрүрсән, и т. д. Эта особенность встречается и й языке
наших классиков: „Мe j бэсләди ж а л э һэр вэрэгдэ, Турач к и т а б о х у р
тэбэгдэ“ ( Х а т а и).
М. Д ж ангиров установил, что в языке драматических произведе­
ний М. Ф. Ахундова в глаголах с конечным гласным в форме настоя­
щего времени и будущ его неопределенного времени употребление
соединительного j не является характерным. Он отмечает, что наряду
с глаголами ucmojup, сө]лә1ир, к и злә ^и р , бэнзэуир, таны/'ырам, в
языке М. Ф. Ахундова встречаются и глаголы исдир, с ө /л и р с э н ,
к и зл и р с зн , бэнзир, т а н ы р а м 4. Таким образом, из сказанного становится
ясным, что формы настоящего времени в шамхорских говорах нераз­
рывно связаны с историей нашего языка.

4 М. Ч а Һ а н к и р о в. М. Ф. Ахундов драм әсәрләринин дили үзәриндә неч»

ишлэмишдир, Бакы, 1962, стр., 149--151.
 С. М. БЕХБУДОВ
(Б аку)

НЕКОТОРЫЕ СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ

ЗАНГЕЛАНСКОГО ГОВОРА

Зангеланский говор по своим синтаксическим особенностям в оп­

ределенной степени отличается от литературного языка. Эти отличи­
тельные черты сказываются в употреблении одного падежа вместо
другого, во втором и третьем типах определительного словосочета­
ния, в нарушении порядка слов и др.
Интересной синтаксической особенностью в зангеланском говоре
является замена одного падеж а другим. В этом случае какой-нибудь
определенный падеж наравне со своей основной функцией выражает
также значение других падежей. Это встречается в следующих слу­
чаях.
1. Именительный падеж выполняет функции дательного, местного
и исходного падежей.
а) именительный падеж в значении дательного:— У з а х (вм .у з а ғ а )
к ет м ин, гәпидә ө]нүн (3 э г.)1.—Д алеко не уходите, играйте во дворе.
Употребление именительного падежа в значении дательного встре­
чается такж е в „Китаби-Дэдэ Коркуд" и произведениях классиков;
напр.:
1. О ғ л у У р уз гаршысында j a j (вм. j a j а) сө]кәниб дурарды2. —
(Его] сын Уруз стоял перед ним, прислонившись к луку.
2. О л сәрви-рэ в а н (вм. рәвана) сары jep u d u .—Он подошел к
красавице.
А м м а ди лә р ә м к и , e j пәр и р у , Б и р дәхи варим о х ә с т ә (вм.
хәст ә/ә) саруг,— О прекрасная пери, я желаю еще раз подойти к тому
больному;
б) именительный падеж в значении местного. Эта особенность
встречается только в словах, обозначающих названия времен года;
напр.:—П а / ы з (вм. па/ы зда) эедэ д элд и м ( Г о л . ) . —Осенью меня не
было дома; — П а / ы з ( е м . rajU 3da) т а х ы л ы э к э р и х \ j a j (вм. ja jd a )
бичэрих' ( Г д х . ) . — Осенью посеем пшеницу, веской пожнем;
1 С о к р а щ е н н ы е н азв а н и я д е р е в е н ь в данной статье: А.— Ағбис; Б , —Бартаз; В.—
Вежнзли; Гол. Го лл у гы ш лаг; I дх,— Гу1удэргХэштаб; Д .—Дэллэкли; 3. - Згнкилан;
З ә г . — З ә т к и л г н ггсәбәси; Ь ә р .— с с р н гл и ; К,— Кэ.)гли; М.— А'гммәдбә;'ли; Рд.— Р э здэ -
рэ; С .—Со бу; Сар.— С ары л; Т.— Тергкэмә; У.— Хурама; Хум.—Хумарлы; һ . —һачал-
лы; Чд, —Ч өп әдәр ә; LU.—Шатарыз.
2 К итаби-Дэдэ Г оргуд, Бакы, 1962, стр. 69.
* Х ә т а и. Д әһн ам ә, Бакы, 1959, стр. 104, 106.
 199

в) именительный падеж в значении исходного:—С э р (вм. ҫэһэр-

дэн ) кедәнди, һ э л э м гэ/и т м и у и б ( 3 .) .—Ушел с утра и до сих пор не
вернулся;—О б а ш (вм. об а ш д а н) м әни д у р ғ у з , недэчэм Г а ч а н а (К.).—
Разбуди меня рано утром, я должен поехать в Кафан.
2. Дательный падеж выполняет функции родительного, винитель­
ного, местного и исходного падежей.
а) дательный падеж в значении родительного:—К о з а (вм. көзү-
нүн) ичи гызарыф,— Твои глаза.'покраснели;—П а л т а р а (вм. п а л т а -
рынын) и рэнк и мэм дэ х о ш у м ә л и р .— W мне тоже нравится цвет т в о ­
его платья;—Сэн м а л а (вм. м алы н ы н) гы /м ат ы н де, биз а л а с ы / ы х
( З ә р . ) . —Ты назови цену своего товара, мы хотим купить;
б) дательный падеж в значении винительного:—С а (вм. сэни) инан-
дыррам к и , бу ишдэн х а б а р ы м / о х д у (Д.). —Уверяю тебя, что об
этом деле я ничего не знаю ;—Арвад к ә д и ф ә (вм. к э д э н и ) гарғы-
у'ырды ( С а р . ) . —Женщина парня проклинала;—JeKd о ғл а н с а н , у ш а ғ а
(вм. уш ағы) сө/м э (С.).—Ты взрослый парень, не ругай ребенка;
—Ө з а (вм.ө з ү н ү ) бщ абы р е л ә м ә , от у /е р и н д э ,— Не позорь с е б я ,у с п о ­
койся;— С ө з а (вм. сөзүнү) өлш -биш , сора даныш ( З э р.). —[Сначала]
подумай над своим словом, потом говори.
Употребление дательного падежа в значении винительного встре­
чается такж е в карабахском диалекте и в закатало-кахских говорах4.
Эта особенность наблюдается и в „Китаби-Дэдэ Коркуд"5;
в) дательный падеж в значении местного:—Совет Һ өкүм әт инин
cajacbina (вм. са/'әсиндә) ] а х ш ы д о л а н н ы х (3 .).— Благодаря советской
власти, мы живем хорошо.
Наблюдаемая особенность в диалектах и говорах азербайджанского
языка6 встречается такж е в „Китаби-Дэдэ Коркуд" и в „Дехнамэ".
1. Б у а ғ з ы м а (вм. а ғзы м д а ) кэр ола,'ды jY 3 дил,
Һәр д и л и м әкәр о л а /д ы м ин дил.'1— В этом моем рту если [даже]
было бы сто языков, хотя бы каждый мой язык состоял из тысячи
языков.
2. Б и р ] е р э (вм. у'ердэ) а ғ отаг, бир j e p d (вм. jepdo) гызыл
отаг, бир j e p d (вм. jepdo) гара отаг гурдурм ущ ду.8— В одном месте
он построил белую комнату, в одном месте золотистую комнату, в
одном месте черную комнату;
г) дательный падеж в значении исходного:—Арвад үш к ү н д ү ки,
ә р и н ә (вм. әриндән) ачығ е л и /и ф әвдән кедиф (3.). —Уже три дня,
как жена поссорилась с мужем и ушла из дому;— LU о ф е р э (вм. шо-
фердэн) xajbiui е л и ,и ф ки, гыза кит аф алс ы н кэт исин (Б .).— [Он]
попросил шофера купить девочке книгу; — М э н к ә л и ш ә н у ш а ғ а
(вм. уш агдан) ми ғ j a m о л (С а р.) .--П о к а я прлду, присмотри за
детьми;— Һ ә j u ф м әм з ә һ м ә т и м ә (вм. зәһмәт имдән), һамысы һәдәр
кет ди (М.). —Ж аль моих трудов, пропали даром.
Употребление дательного падежа в значении исходного наблю да­
ется в „Китаби-Дэдэ К оркуд“ и в „Д ехнам э“; напр.:
4 М. Ш и р э л и ] ' е в . А зэрба]чан диалектолоки а с ы н а н эсаслары, Б ак ы , 1952,
стр. 300 301.
5 К итаби-Д эдэ Г оргуд, стр. 69.
6 М. Ш и р э л и ' е в . А зэрба]чан диалектолоки]асынын эсаслары , стр. 301; Азэр-
ба]чан дилинин Нахчыван трупу д и ал г к т б э ш и элэри, Бакы, 1962, стр. 156; А зэр-
<ба]чан дилинин Муггн трупу ш и вэчэри , Бакы, 1955, стр. 153.
7 X э т а и. Д эанам э, стр. 129.
8 К итаби-Дэдэ Горгуд, стр. 42.
2С0

1. Б у о ғ л а н зүһур е д э л и Д ирсә х а н ы н нәзәри б и з ә ( вм. биздэн)

эксик о л д у . После того, как пояғился этот парень, Дирсехан пере­
стал обращать на нас внимание; Б у н у н ү з ә р и н ә (вм. үзәриндән)
бир неяә зам ан кеяди.9—После этого прошло некоторое время.
2. Көрдүм чәмән и ярэ б а ғибани, Сордум ки, һаны о н а (вм. о н ­
дан) С ә б а н и } 9— Увидел на лужайке садовника и спросил у него, где
Себа.
3. Винительный падеж выполняет функции родительного, датель­
ного, местного и исходного падежей.
а) винительный падеж в значении родительного:—Г а з а н у (вм.
газаны нын) ияи яәһ лә н и п , апар га л а ] л а т д ы (Д.). —Д н о твоего казана
покрылось окисью, стнеси лудитг; — А т ы (вм. ат ы ны н) гычы japa-
ла н ы ф ( С а р . ) . —Ноги твоего коня ранены;
б) винительный падеж в значении дательного:— У ш а ғ ы (вм. у ш а ­
ға) Syjyp, д а л ы ш а н l Y j y p (X.).— Поручил ребенку, беги за ним;
— Тазыуа т у т дер, д а в ш а н ы (вм. довшана) гая (X у м.). —Собаке
говорит лови, а зайцу—беги;
в) винительньй падеж в значении местного:—Г ышы сэннэн гыш-
дады м, j а з ы (вм. у'азда) дүшдүм аралы (Г о л . ) . —Зиму провел с
тобой, а весной ра.-лучился;—Г и ши (ъм. <ыи.да) бырда о лм а с а н j a x -
шыды. (В .).—Хорошо, если зимой тебя здесь не будет.
Эта особенность наб. юдается и в бакинском диалекте;11
г) винительный падеж в значении исходного: — Ү я ү м я ү н ү (вм.
ү я ү т ү д ә н ) дуруф ( Г о л . ) . —Проснулся после третьей |спячки).
4. Местный падеж выполняет функции исходного падежа:—О нэди
һәфлэ, а ғ а ш д а (гм. ағачд ан) с а л л а н е р (С .).—Что это висит на д е ­
р е в е ;—М е ш э д э (вм. мешздэн) сэс кэли р д и ( Р д .) — Из лесу доноси­
лись голоса.
Употребление местного падежа в значении исходного наблюдается
в говорах Лачинского района,12 а также в „Китаби-Дэдэ К о р к у д 1;
напр.: Г а з а н бэ]ин гарыяыг о л м у ш анасы га р а д эв э б о j н у н д а \ вм.
боуцундан) асы лы к е т д и ,— Старая мать Казан-бека ушла, вися, на
шее черного верблюда;—И т и м л э бир j а л а г д а (вм. ]алагдан)ф у1ун-
дум ияән а зғы н кафир, — Хлебающий с моей собакой в одном хлеву
необузданный безбожник;— Чобанын а л н ы н д а (вм. а л н ы н д а н ) бир
өпдү.13— Он поцеловал пастуха в лоб.
5. Исходный падеж выполняет функции дательного и местного
падежей.
а) исходный падеж в значении дательного:—А х и г а м н а н (вм.
ах ш а м а ) үш сат галм ы ш яат д ы х Б э к щ э (К.).—За три часа до на­
ступления сум ерек доехали до Баку.
Эта особенность встречается в говорах муганской группы;14
б) исходный падеж в значении местного:— У з а х д а н (вм. узагда)
о т ум ууун, у а х ы н э л и н ( Р д . ) . —Не сидите далеко, подойдите ближе.
В зангеланском говоре типы второго и третьего определительного
словосочетания такж е отличаются от литературного языка.

9 Китаби-Дэдэ Горгуд. стр. 2 9 .4 3 .

10 Х ә т а и . Д әһнамә, стр. 38.
11 М. Ш. Ш и р э л и ] е в , Бакы диалекти, стр. 220.
12 М. Ш и р э л и 1 е в. Азэрба]чан диалектолоки]асынын эсаслары, стр. 301
13 Китаби-Дэдэ Горгуд, стр. 29, 30, 35.
14 Азэрбазчан дилинин Муған трупу шивәләри, стр. 153.
 201

Одной из наблюдаемых особенностей второго типа определитель­

ного словосочетания является употребление второго компонента с
двойным аффиксом принадлежности; напр.:— Ф е р м а м ү д ү р ү с ү ин-
дичэ к е т д и (Ш .).—Заведующий фермой только что у ш е л ;—Г а л х о з
с ә д и р и с и к ә л д и , кедин онн а н данышын. (Р д .) .—Председатель кол­
хоза пришел, идите поговорите с ним;—Ә м ә к һ а г г ы с ы н вермиш эм ,
кедиф (А.).—Заплатил ему трудодни и он уш ел;—М е ш э ф о л у с у
кэсэди, орефнан кедин ( Г о л . ) . —Лесная дорога короче,.идите оттуда.
Употребление двойного аффикса принадлежности во втором ком ­
поненте второго типа определительного словосочетания наблюдается
также и в говорах татарского язы ка.15
Иногда второй компонент второго типа определительного слово­
сочетания употребляется без аффикса принадлежности; н а п р .:—Д у з
т о р б а д а н (вм. торбасындан) м а дуз кәт и (III.).— Принеси мне
соль из солянки (дссл.: из мешка с солью );— А т а р а б е ф н а н (вм.
арабасы и л э ) кедэрды х (Ч д .).—Бывало, мы ездили на арбе, с запря­
женной лошадью.
Употребление второго компонента второго типа определительного
словосочетания без аффикса принадлежности встречается в нахиче­
ванской группе диалектов и говоров азербайджанского языка,16 а
также в диалектах татарского языка17.
В употреблении третьего типа определительного словосочетания
также наблюдаются некоторые интересные особенности. Первый ком ­
понент третьего типа определительного словосочетания, имеющего
аффиксы принадлежности и множественности, в большинстве случаев
не употребляется с аффиксом родительного падежа; напр.:—О ф е р р э р
һ а м ы с ы мэнсилдарды (В.). —Все эти места плодородны;— Бы б а ч ы -
л а р ү к ү дэ и ш д э х [ адамды ( С а р . ) . —Эти три сестры трудолюбивые.
Эта особенность, наблюдаемая в зангеланском говоре, встречается
в „Китаби-Дэдэ К оркуд “, а также в произведениях классиков; напр.:
1. К э л бы а ғ а к д и б и н д э е н э л и м , / ефэлим,— дед i 18. —Давай
спустимся к этому дереву и покушаем.
2. К ө з л э р и м j a u i b i чаһаны т у т д у , т у ф а н о л д у к э л . 19— С л е­
зы мои затопили мир, началась буря, приходи.
Употребление во втором компоненте двойного аффикса принад­
лежности наблюдается также в третьем типе определительного слово­
сочетания; напр.: — Бы г оф у н н а р ү ч ү с ү дә д о ға ч а х (Ш .).—Эти три
овцы родят;—О н б и р и с и н дэ ма вер ( Г д х . ) . —Дай мне одну.
Эта особенность наблюдается в „Китаби-Дэдэ Коркуд“ и в гово­
рах татарского языка.20
Интересной особенностью в третьем типе определительного слово­
сочетания является ипверсгя. В зангеланском говоре п е р Е ы й компо­
нент третьего типа словосочетания, имеющий аффикс родительного
падежа, в большинстве случаев стоит после второго компонента, а это

16 Н. Б. Б у р г а н о в а . Из наблюдение н ад говором параньгинских татар, „Изв.

КФА Н С С С Р , серия гум. н аук", вып. I, Казань, 1955, стр. 116.
)в Азэрба)чан дилинин Н ахчы ван трупу диалект вэ шивэлэри, стр. 159.
17 Л. 3 . 3 а л я л е т д и н о в. Средний диалект тат ар с к о го языка (автореф. докт.
дисс.), Казань, 1954. стр. 23.
18 К и т а б и -Д ? д э Г оргуд, стр. 34.
19 П р и м ер в з я т из к н и г и ,А зэрба]'чан дилинин тарихи синтаксисинэ да й р мате-
риаллар", Бакы, 1962, стр. 21.
?0 Там же, стр. 22, 31; Н. Б. Б у р г а н о в а . Особенности говора татар н а г о р ­
ной стороны Т А С С Р , Материалы по диалектологии, К азан ь , 1955, стр. 40.
20?

наблюдается в тех определительных словосочетаниях третьего типа,

меж ду компонентами которых имеется несколько слов; напр.:—Д и л и
ағзында бир гәриш яөлғ яыхмышды, j a e u x һ е j в а н ы н ( З . ) . - У б ед­
ного животного [доел.: пядь] высунулся язъ\к-,— Х ә с / ә т и писди
И р б а м ы н , х о ш у м ә л м и р (Һ .).—У Ибрагима плохой характер, мне
не нравится;—Э в и ]ыхылсы.н пис а д а м ы н (Г о л .).—Пусть разру­
шится дом плохого человека.
Инверсию в третьем типе определительного словосочетания можно
встретить в „Китаби-Дэдэ К орк уд “ и в произведениях классиков.21
Из всего сказанного ясно, что синтаксические особенности, наб­
людаемые в зангеланском говоре не случайны. В азербайджанском
языке они являются историческими особенностями, что в некоторой
степени сохранило свои следы и в зангеланском говоре.

21 X ә т а и. Дәһнамэ, стр. 18, 20, 48, 50; Китаби-Дэдэ Горгуд, стр. 19.
 А. М . АСЛАНОВ

(Б аку)

ИБЕРИЙСКО-КАВКАЗСКИЙ СУБСТРАТ В ЗАКАТАЛЬСКИХ

ГОВОРАХ АЗ ЕР Б АЙ Д ЖА НС К ОГ О ЯЗЫКА
(на м атериале ц а х у р с к о го язы ка)
Многовековой контакт азербайджанского языка с языками ибе­
рийско-кавказской семьи, а та к ж е то, что в нем наличествует значи­
тельный слой древнеалбанских племенных языков, делает важным и
необходимым применение теории субстрата в изучении истории а зе р ­
байджанского языка. Иберийско-кавказские элементы в диалектах
азербайджанского языка были предметом исследования выдающихся
тюркологов. Возникает мысль, что в Закатальско-Кахских районах прои­
зош ла смена языка иберийско-кавказской семьи тюркской.
Еще проф. Н. К. Дмитриев указывал на следующие особенности
в фонетике азербайджанского языка, которые отличают ее от д ругих
тюркских языков:
1) колебание согласных одного и того же ряда меж ду глухими
и звонкими в начале азербайджанских слов;
2) наличие в начале некоторых слов придыхательного /г, что не
объясняется фонетическими законами тюркских языков;
3) наличие геминат1.
„Появление звука Һ перед гласными,—пишет акад. М. Ш. Шира-
лиев,—является одной из характерных особенностей азербайджанского
языка, отличающей его от некоторых тюркосистемных языков . . . Это
явление объясняется влиянием соседних яфетических (иберийско-кав­
казских.—А. А. ) языков"2.
Диалектологами неоднократно указывалось, что иберийско-кав­
казские элементы особенно сильно проявляются в северных диалек­
тах азербайджанского языка11.
Известно, что до недавнего времени исследователями не уч и ты ­
вались данные субстрата в изучении истории образования того или
иного диалекта, а также то, какую роль играет иноязычный субстрат
в формировании диалекта4.
1 См. Н. К. Д м и т р и е в. Н е к о т о р ы е вопросы азербайджанского я зы к о зн а­
ния, Труды АГУ, с ер и я филол., вып. Ш, Баку, 1949 стр. 61— 63.
2 М. Ш. Ш и р а л и е в . О звуке Һ в азербайджанском языке, Т руды АГУ, сер,
филол., вып. 111, Баку, 1949, стр. 67—68.
3 См. М. Ш. Ш и р а л и е в . А зэрба)чан диалектолоки)асынын эсаслары, Бакы,
1962, стр. 348.
4 См. М атериалы дискуссии. Докл. и сообщ. ИЯ, вып. IX, 1956; Б. Б. П и о т »
р о в с к и й. Выступление. Докл. и сообщ . ИЯ, вып. IX, 1956, стр. 124.
204

Предлагаемая статья посвящена изучению некоторых особенностей

азербайджанских говоров Закатальского района и некоторым данным
иберийско-кавказских языков, в частности цахурского5.
Цахурский субстрат в закатальских говорах проявляется в фоне­
тике, лексике, синтаксисе и в морфологии.
В армутлинском, азгиллинском, гюллюкском, илисуйском, кашка-
чайском, зарнинском, лякитском, мухахском, сарибашском и джимд-
жимахском говорах наличествуют фарингализованные гласные аъ, оъ,
уъ, ыъ. Эти звуки—специфические в иберийско-кавказском в частно­
сти в цахурском —отсутствуют в тюркских языках.
Звуки as, ys, ыъ встречаются е о всех позициях, а оъ—в на­
чале и в середине слов иберийско-кавказского происхождения и в
собственно азербайджанских (тюркских): баъ’аър— почка (мухах,
баъ’аър, аърхаънаъ—сыворотка, (цах. аърхаъне), ч!оъ 'оъли—мутъ (цах.
ч !уъ ли), хъ о ъ р а /— длинная палка (цах. хъоъра j ) , буъл-хъаъдар—
аварец (мух. цах. быълхъаъдар), суърһуъ — мучная еда (цах. суърһуъл-
л е ) , ч1уъм— гравистый склон горы, осыпь (цах. ч/уъм), ч1уърч!уъ-
м а ъ к — кислица (цах. ч!у ъ р ч/уъ м а /), а ъ л ч е — алыча (азерб. а лч а ),
аъче— подпорка с ргздвоенным концом (азерб. һ ача), о ъ л к а — страна
(азерб. ә л к ә ) , б о ъ л м а — блюдце (азерб. в диалекте), о ъ ч ~ три (азерб.
уч), Уъмаър— Омар (азерб. Ьмэр), Ыъсмыъ’ы ъ л— Исмаил (азерб. Ис-
м а /ы л ), оълыъ— мертвец (азерб. ә л ү ).
Н а л ш и г смычно-гортанных кь, ц ! , ч/, к!, m l, п.1 в закатальских
говорах впервые было отмечено акад. М. Ш. Ширалиевым6. Автор
указывает на албанское происхождение данных звуков.
Приведенные звуки — кь, ц1, ч1, к/, m l — встречаются во всех по­
зициях, причем, кь, к/, ml, ч1 и в субстратной и в азербайджанской
(тюркской) лексике: клаър— кусок шкуры (цах. кьаър), Ksae—д ере­
вянная бочка (цах. кьов). к ь а т ! —балка (цах. к ьат !), м у к ь л и —е ж е ­
вика (цах. м ы к ьали]), ч ! и л —бревно (цах. ч ! и л ) , ч1аьмч1аь— корзина
(цах. ч1емч1е), ич!н а в у р —толстая кишка (цах. инч /инавуи), кьаъч!—
дырка (цах. кьаъч!), к1ада — глиняная банка (пах. к!ада), к1ат!ар—
носовой платок (мух. цах. K la m la p —саб), к ! а л ' к / а м —печень (цах.
к !ы л к !а м ), к!осса—простуда (сар. цах. к !осса— кашель), т 1ак!и—
бурдюк (цах. .m lu K lu i), m l a n l a n — грудная клетка (цах. m la n la n ),
к ь а т / a j —овчарка (цах. к ь а т !а /), кьа ьш уьк ь—лож ка (азерб. гашыг),
аы и у ъ к ь— ашут (азерб. ашыг), ч/и р — дикий (азерб. чыр), ч ! а н а — не­
годный (азерб. чана), к!ап1ик1— копейка (азерб. гэпик), к1арт!иф—
картофель (азерб. картоф). З вук ц1 наблюдается только в субстрат­
ной лексике: ц!аънк1— р в (цах. ц !а н к 1 ), к !ац1— разрез (цах. к1ац1),
х ы ц ! — крупный песок (цах. хыц1).
Кроме указанных звуков, в говорах в начале и в середине слов
(чаще всего субстратш го происхождения) встречаются смычно-гор­
танный губно-губной п/, заднеязычный глухой щелевой хъ и у ву л яр ­
ный глухой смычный хъ: п.1ирғаьнаъ—вертелка (игрушка) (цах.
п!ы ърғаъле), к!оп1ар— п т и о (цах. Klonlap), x a n l a j — род каши (цах.
x a n / a j ) , х ь у р а — малина (азг., цах. х ь у р а ), х ь ы — черника (азг. цах.
х ь ы ), һ а ъ х ъ и — дагестанец (цах. j b i x b u j — самоназвание цахуров, а л 'а -

5 Б удут охвачены а р м у т л г н с к и й , а зг и л л к н с к и й , гю ллккский, илисуйский, каш-

качайский, за р н н кий, л я к и ю к и й , мухахскгй, сарибашский, джимджимахские говоры.
ьСм. е а к а т а л г - Г а х диалекти. Рукописный ф он д гн-та лит. и яз. им. Низами
А Н А зе рб. С С Р , д е л о № 434, а к а д М. Ш. Ш и р ә л и ] е г. Загатала-Гах. диалекто-
л о ж и ексиедиси]'зсь:ньн илк ]екунлары. Экспедиции АН Азерб. С С Р в 1945 году,
Баку, 1947, стр. 180.
 205

хъани/'— руту лед— по-цахурски), я а ъ х ъ а ъ в а — часть ткацкого станка

(цах. я а ъ х ъ а ъ //я а ъ х ъ а ъ в а —саб.)
Палатализованный л ' в говорах, вероятно, тоже является кавказ­
ским субстратом7.
По определению А. Дирра, цахурское л всегда мягкое и произ­
носится как европейское / 8: к 1 а л 'к 1 а я — печень, л ' а м п а — лампа, с е л ' —
сил, к а л ’л ' а — голова.
В говорах постоянно нарушается гармония гласных9. Есть осно­
вание объяснять это явление в какой то мере влиянием цахурского
субстрата, которому не присущ сингармонизм.
Из изложенного явствует, что звуковая система закатальских гово­
ров частично отходит от азербайджанского языка и приближается к
цахурскому языку.
Если принять во внимание, что во всех языках постоянно идет
упрощение, стремление к легким формам, то возникает вопрос: что
заставило носителей тюркского языка (предков современных закаталь-
цев) усвоить артикуляционно труднопроизносимые кавказские звуки?
В говорах сохранились цахурские слова более древнего пласта,
составляющего как бы ядро основного словарного фонда. Их наличие
нельзя объяснить обычными заимствованиями.
Общеизвестно, что лексика—самая неустойчивая часть языка. О д­
нако, как отмечает В. И. Абаев, в лексике есть некоторые элементы,
которые по своей стойкости могут соперничать с самыми устойчивыми
элементами фонетики и морфологии. Это—местоимения, числительные,
названия частей тела, термины родства и т. д. „Эти слова, образую­
щие основной лексический фонд языка, живут тысячелетия и мало
подвержены заимствованию".10
Цахурские слова, встречающиеся в говорах, можно группировать
в следующем порядке:
1. Названия частей т е л а -.баъ'аър—почка (мух., цах. баъ’аър — саб. ав.
баг!арж о— поч ка,б аг!араб — красный), ғыът11/ғоът1— глотка (ар., ил.,
цах. ғы ът !), и ч /н а в у р — толстая кишка (cap, цах. ин ч /инавур), к !а л -
к1ам— печень (мух., ц а к. к ! ы л к 1 а я ) , m l a n l a n — грудная клетка (ил.,
цах. m l a n l a n , гп1арбак1— семиперстная кишка (ил., цах. т!арбак1)
ц / у м — костный мозг (ар., ил., цах. ц / о м ), ч / и к / р и — хвост козы (cap.
ил., цах. чик!ры).
2. Термины родства: иди j —мать (мух., цах. a d u j — бабуш ка), бал-
б а к ь а н — друж ка (мух., цах. б а лб а к ь а н Ц б а зб а к ь а л ), ди д и ]— ою.р (мух.,
цах. dudei), аъда— матъ (ил., cap., цах. a d u j — бабушка), х ы д ы л — пле-
мяник, племяница (мух., цах. х ы д ы л ), к ь а ъ / — вторая жена (ар., ил.,
цах. кьаъj ) .
3. Названия вещей домашнего обихода: б е л а ъ к ! а ъ н — маслобойка
(cap., цах. б ела к!а н ), бии,1— ш р паласа (cap,, ил., ар., цах. биц1), б о к!—
труба (cap., цах. бок1), в у к ь н а —спица (ил., цах. в у к ъ н а ), к / а д а — гли­
няная банка (ил., цах. к /а о а ), к / а т / а р — носовой платок (мух., цах.
к / а т / а р — саб.), к !а ц /а у —ступа (ар., цах., K laplaj).

7 См. Загатала-Гах диалекти. Рукоп. ф. Ин-та лит. и яз. им. Н изам и АН

А з е р б . С СР, д. № 434. стр. 16.
8 См. А. Д и р р . Ц ах ур ски й язы к. СМ О М П К , вып. 43, отд. Ill, стр. 1.
9 См. З агатал а-Г ах диалекти, Р ук о п. ф. Ин-та лит. и яз. им. Низами АН
А зер б . С СР, д. № 434, стр. 54 —55.
10 В. И. А б а е в . О языковом субстрате. Докл. и сообщ. ИЯ АН С С С Р , 19.56
№ 9, стр. 65.
(

206

4. Названия мучных изделий и кушаний: суърһуъ — мучная еда,

пальчики (во всех говорах, цах. с уърһуъ лле), т / а ъ л а ъ — х иңкал (ар.,
ил., cap. цах. т / е л е ), x a n l a j — вид манной каши (ар., кашк., цах, х а -
t i l a j ), x u h k I u a u —мучная еда, пальчики меньшего размера (ар., кашк.,
ил., цах. Һыънк1 ыълиj ) , һаъквиj —вид манной каши (тал., цах. һекви],
ав. һаъ кви), к ъ и м и л —месиво(для коров) (cap., цах. къымыл).
5. Названия диких животных и птиц: 6 ozpazaj сова (cap., цах.
6ozpazaj), zazza 6 a j— куропатка (аз., джим., мух., цах. zazza6aj, груз.
к /а к !а б и , бац. к /а к /а б ), г е д и р —годовалый тур (cap., ил., цах. гадир),
соъ лаъ —горная индейка (cap., цах. соле).
6. Названия насекомых: боъкь— насекомое (ил., цах. боъкь), аъвраъ-
вуъч/—дождевой червь (ил., цах. а б равуч/), ц / и т / — кузнечик (cap, цах.
ц1ирт! 1ц1ит), ш и н — клоп (ар., ил., cap., цах. шин).
7. Названия строений и их частей: гаъмраъ — овчарня (во всех
гов. цах. гаъмра), j a p l — плоский камень (аз., ил., cap., цах. j a p l ) t
л а х а —домашний тендир (ил., cap., цах, л а х х а ) , т у в а - -балка (аз., ил.,
cap., джим., цах., тва), т / у б — столбик (ил., цах., т / у б 1 — палец,
т /ы б 2—столбик), х а р а н г — бревно (сах. харанг), х и д в а — шкаф, (cap.,
цах. хидва), р /а н н а ъ к к у р — место для костра в степи (ар., ил., cap., цах..
ц1инаккур), ч1ил — бревно маленькое (ар., ил,, cap., цах. ч1ил)
8. Названия поверхности и ландшафта земли: а х у —пахатная зем ­
ля на склоне горы (во всех говорах, а х у ., груз, ахо), видар— трудно­
проходимая горная тропинка (ар., cap., цах., видир), ч / и к — горный склон
(аз., джим., цах. ч/ик), ч/уъ м — гравистое место на склоне гор (аз.,
ил., cap., джим. цах. ч /у ъ м 1 — пядь, ч/уъм 2— гравистое место), къас—
равнина на склоне гор (ил., cap., цах. къас), K b o p a j —поляна в лесах
(во всех говорах цах. кьора/).
9. Названия растений: а т а ға р — грабинник (во всех говорах, цах.
ат ағар), вус—борщевик (ар., кашк., цах. вус). аъц1или — бузина (во
всех говорах, цах а ъ н ц 1 и л и !, груз, а н ц / л и , бацб. а н ц / а л ) , р у р а (ар.,
ил., cap.)//хьура (аз.,) — малина (цах. хъура), м о з — терн (аз.,
ил. джим., моз), п и т р и — омела (ил., мух., цах. u u m p u j), с уна — бар­
барис (ил., cap., цах. суна), ц / и б —е л ь (ар., ил., cap., цах. ц1иб).
Основным родом занятий илисуйцев и сарибашцев является овце­
водство. Часть терминов, относящихся к этой отрасли хозяйства, ца-
хурские: б ы ъ х а ъ л— вешалка для шкур (ил., cap., цах. б ы ъ х а ъ л), къав
— бочка для приготовления сыра (ил., cap., цах. кьов) кьирмич/ a j —
ягненок, родившийся до окота (ил., cap., цах. кьыъдмыъчеу), чо п у з—
войлочное пальто чабана (мух., ил., cap., цах. чопуз).
Цахурских слов, обозначающих качество и признак, а также гл а­
голов в говорах сравнительно меньше кь и р к ь и т —скупой (ил., cap.,
цах., къыъркьиът/иj ) , п1аът1а—болтун (ар., цах. п /а ъ т /-п /а ъ т /),
һьоът/и — упрямый (аз., джим., цах. Һыъпь1иу), К а л л а н м а х — злнтъся
(cap., цах. х ъ а ъ л —зло).
В топонимике встречаются названия цахурского происхождения: ‘
A m m a F a j—назв. горы в Сарибаш (цах. a m m a — гумно,) К1ац1лар— назв.
горы в Сарибаш (цах., к1ац1х— разрез, к / а ц / 2— прорыв, перевал в го­
рах), K a 6 a j—назв. ущ елья в Сарибаш (цах. к а б а —луг), /(I a c p u —назв.
летнего пастбища в Азгилли (и,&х.'к1асры—хмаленькая бочка, пастбище,
по форме похожее на бочку).
Данные ономастики не всегда привлекаются исследователями как
научный аргумент в выявлении субстратного пласта. Любопытный факт:
несколько исконных имен, которые остались у цахуров, встречаются
 207

и в говорах: M u c u d u j — женское имя в Сарибаше и в Мухахе (цах.

M ucedej, ав. м и си д — золото) Хъаъра]— мужское имя в Сарибаше (цах.
х ъ о ъ р а у — длинная палка), B u m m a j — мужское имя в М ухахе (лакск.
б ы т т а— отец), Н у ц а л — мужское имя в М ухахе и в Талы (цах. Н ы ц а л ,
ав. н у ц а л — военный титул). Һ у б у л — мужское имя в М ухахе (цах.
һ у б у л , ав. И о б о л —гость).
В изучаемых говорах встречаются и слова явно нетюркского про­
исхождения, которых нет в цахурском: к !а ву ч/ —полость рта (ил, ар.,),
к!оч1— отрезки материи после кройки (в удикском к!оч1—кусок), м у-
чу!ур— козел (ар, ил., cap.), т /у ь м а ь —тонкая глотка (cap. в удинском
т !у ь м а ь — адамово яблоко), ч1уъмаък! — выбрасывающая часть плода
(ар., каш к.), кьусур — человек низкого роста (ар., ил., cap.), Kbym luj
— вранье (ар.) и т. д. Сравнение этих и подобных слов с данными
иберийско-кавказских языков лишний раз доказывает, что они суб­
стратного происхождения. „При выявлении субстратных лексических
элементов нельзя обойтись без обычного аппарата сравнительно-лекси­
ческого исследования: звуковых соответствий, морфологического ана­
лиза и пр. Здесь лишний раз подтверждается, что методы сравнительно-
исторического языкознания полностью сохраняют свое значение в при­
менении к субстрату".11
На наш взгляд, говоря о взаимоотношении азербайджанского и
иберийско-кавказских языков, важно разграничить два разных, но
переплетающихся между собою явления: простое лексическое заимство­
вание и элементы языка-субстрата. Применительно к этому исследова­
тельскую работу нужно вести в двух аспектах.
К простым лексическим заимствованиям можно отнести в азербай­
джанском литературном грузинские: чечэ (ч1ач!а), чннчар (ч1инч!ари) Хг;
в дманисском говоре чанчур— венгерка (ч1анч1ури), гогу — грузинская
девушка (гого), берзэн — грек (берзени)п \ в нухинском диалекте: ца-
хурские д е н к к п — корзина (mleHKluj), х о к з р —корзина из д еревян­
ной корки (х у к / a p u j ), х ы д ы л —лезгинский мальчик ( х ы д ы л — внук),
ш а т а л — шерстяные носки с груботканной подошвой(Баш-гейнюкский
говор)14.
Заимствованные слова, как видно, в основном, терминологического
характера и количество их очень ограничено.
Исключительно слабая позиция категории притяжательное™ и
сказуемости, винительного падежа в говорах объясняется элементами
цахурского языка, в котором отсутствует оформление морфологиче­
ским способом данных категорий.
В закатальских говорах немало также фактов синтаксического х а ­
рактера, указывающих на наличие цахурского субстрата. Д л я приме­
ра можно указать на нарушение согласования в лице. Известно, что
в цахурском языке отсутствует личное согласование:
м эн ja x u iu адам ды —я хороший человек суть
сэн j a x i u a а дам ды — ты хороший человек суть
ho jaxm u, а дам ды —он хороший человек суть
(азгиллинские и джимджимахские говоры).
и В. И. А б а е в О языковом субстрате. Докл. и сообш,. ИЯ А Н С С С Р, вып. IX,
М., 1956. стр. 65.
12 См. С. С. Д ж и к и я . О грузинско-азербайдж анских я зы к о в ы х в з а и м о о т н о ш е ­
ниях, 'Гр. Ин-та языкознания АН Груз. С СР, сер. вост. яз., т. И, Тбилиси, 1957,
стр. 213. ,
13 См. В. Т. Д ж а н г и д з е. Грузинские лексические элементы в дманисском г о ­
воре азербайдж ан ского языка. Тр. Ин-та я зы козн ан ия АН Груз. С С Р , сер. вост. яз.,
т. 11, Тбилиси, 1957, стр 241—242.
14 См. М. И с л а м о в . Нуха диалекти (канд. дисс). Баку, 1961, стр. 291— 343.
208

м ен и м Ц м е н и — м ой [а т а с ы —отец, о ғ л а н —сын
с е н и н //с е н и — твой | б а л т а —топор, a m — конь
һ о н у н /Иону— его Убалуғ— рыба и т. д.
Нарушения наблюдаются и в управлении: у м а ғ а в у р м а — не бей
ребенка вм. у м а ғ ы вурма; zadeja аағы р— позови мальчика вм. кедэни
яағыр.
п е т сомнения, что цахурский язык раньше занимал сравнительно
большую территорию и количество его носителей намного превышало
нынешнее. Еще в официальных документах XIX в. и в трудах иссле­
дователей жители указанных сел считаются лезгинами 15. По мнению
А. Фон-Плотто, А. М. Дирра, А. Н. Генко, предки сарибашцев, или-
суйцев, лякитцев, зарнинцев являются пришельцами из Цахура16. Глав­
ная причина сокращения числа ц ахуров—консолидация их вокруг азер­
байджанцев.
И сходя из степени изученности материалов, мертвый язык, кото­
рый оставил субстрат, условно назовем цахурским.
По общему признанию, языковой субстрат тесно связан с этноге-
нетическим процессом. Комплексное исследование Северного Азербай­
джана лингвистами, этнографами, археологами, антропологами, несом­
ненно, даст более убедительные факты для определения исторического
прошлого носителей закатальских говоров азербайджанского языка.
Это будет способствовать ещ е большему оживлению и распространению
традиций, которым положили начало проф. И. И. Ашмарин, проф.
Н. К. Дмитриев и акад. М. LU. Ширалиев, а именно—еще лучшему
изучению истории азербайджанского языка и выявления иберийско-
кавказского, и в частности древнеалбанского субстрата в азербайджан­
ском языке.

'5 И. Л и н е в и ч . Б ы в ш ее Елисуйское султанство С С О К Г , вып. IV, Тиф лис, 1870

С П б 13; Н. А. Г а г е м е й с т е р. Хозяйственный очер к Зак авк азск ого края. .К авк а з* ,
1847, № 7.
,г> См. А. Ф о н - П л о т т о . П рирода и люди За к ат ал ь ск о г о округа. С С О К Г , вып.
IV, Тифлис, 1870, т. И, стр. 27; А. Д и р р . Ц ахурский язык. С М О М П К , вып 43, отд.
III. стр. I. А. Г е н к о . Ц ахурский алфавит. Баку, 1934, стр. 5.
 С. М О Л Л А - З А Д Е
( Баку )

ПРОИСХОЖДНИЕ НЕКОТОРЫХ слов

В КАХСКО Л ГОВОРЕ А З ЕР Б АЙ Д ЖА Н СК ОГ О ЯЗЫКА

Одним из интереснейших говоров азербайджанского языка я в ­

ляется кахский, сохранивший древнейшие признаки устно-нгродного
языка и включающий в себя сотни слов, редко встречающихся в говорах
азербайджанского языка. Характерным для современного азербай­
джанского языка и его истории является группировка слов по проис­
хождению для изучения которых мы пользовались аналогичными сло­
вами турецкого, арабского, персидского, иберийско-кавказского язы ­
ков.
В кахском говоре В тю р кски х язы к ах:
а б а л —состояние человека а б а л — состояние (РК, 811)1
а д н а —четверг a j n a —четверг (КДГ, 158)
а д ы к ө р к ү л ү — имя человека а д ы к ө р к ү лү — красивый, добрый (КДГ,40),
"ату— внук а т у — внук (Малов, Пам., 362)
а з а — пиита, которая гото­ а з а — траур (РК, 868)
вится к поминкам
а л а —зелень а л а —зедень (Малов, 14), (КДГ, 156)
а к а —брат а к а — старший брат (Малов, 13)
а ғ л а г —простор а г л а г —уединенное место (Малов, Пам.
354)
ә л т ү р к э н — названке горы ] а л т у р г а н — название горы (М алов
Пам., 216)
э р д э я —умение э р д э я — доблесть, способность (Малов,
Пам., 365)
е вли г —чадоводцы е в л и г — хозяин дома (Малов, Пам.,
362)
б а л д ы р ғ а н —трава б а л д ы р га н — к у п и р — трава (КР, 67)
б о зд а м а х — плакать бозда — кричать (Малов, 20)
1 В статье приняты следующие сокращения: Р К —Русско-киргизский словарь,
М., 1957; К IГ —Китаби-Деде Горгуд, Баку, 1962; М алов, Пам,-—С. Е. М а л о в . П а­
мятники д ^ е в етюркской п и :ь м ен н о :т и , М.—Л., 1951; М алов —С. Е. М а л о в Я ык
ж елты х ^ й г / р о в , Алма-Ата, i 957; А Р —К иргизско-русский словарь, М ,1940; М Р —А. В.
Б у р д и к о в. Мо 1 Голо-русский слэварь, М., 1940; Б Р — Башкиро-русский словарь,
М., 1958; ИР — Проф. Б. В. Миллер. П ерсидско-русский словарь, М., 1950, ибер-кав,—
В опро:ы изучения иберийско-ка к а з:к и х я з ы к о ц М., 1961; Тревер —К. В. Т р е в е р .
О черки по ис ории и культуре К авка .ской Албании, М.—Л., 1959; Ш опен — Ш о п е н
К авказ и его о б ш а т е л и СПб, 1895; Со —Сборник для описания местностей и племен
Кавказа, вып. 31, Тбилиси, 1902.
334-14
210

б о л л а у — неудача б о л л а й —отсталый, глупый (КДГ, 138)-

п и ч и н — в переносном смы- п и ч и н — обезъяна (Малов, Пам., 371)
еле обезъяна
бағыр - печень б а гу р — печень (Малов, Пам., 371)
в и д и р — путь через ущелье видир— холмистая местность (КР, 100)-
га ш ға —лоб, пятно на лбу гаш га— пя.н о на лбу ( К Д Г ,29), (Малов,.
П а м ., 412)
г а а ц —долька га н ц — раз, одинокий, единственный (МР„
49)
г о г у — колобок коко - хлеб (Малов, 68)
га<>аш— имя рода, стар- гадаш — брат (Малов, Пам., 354)
ший брат
г о л д а ш —друг го л д а ш —друг (Малов, Пам., 362)
г о н м а х — сидеть гон м а г— сидеть, посадить (КДI , 16)
гопбаз— тупой губаз— гордый (Малов, Пам., 39о)
гуш гун - ухо гу с гун — ухо (КДГ, 121)
дилэм а х — сватать д и л э м э к — сватать (КДГ, 48)
д о н — платье д о н —одежда (ГДГ, ’8)
да п а л а м а х — шлепать по т э п э л э м э к — шлепать по голове (КДГ,
голо г.е 121)
т эт ик — непостоянство х а ­ т э т и к — смышленный (Малов, Пам., 429)
рактера
и н и с и — деверь и н и — младший брат (Малов, Пам., 213)
(Малов, 32)
и г а р — инфекционная болезнь и гЦ и гл и г— болезнь, больной (Малов,
Пам., 213)
е н к э с и —деверя жена йенге! !й ен га м ы з—невеста, старшая
(в роду) ж енщ ина— (КДГ, 110), (М а­
лов, 39)
jbiF л а м а х —плакать й ы г л а Ц й у г л а — плакать, оплакивать (Ма­
лов, Пам., 391), (Малов, 4 /)
у'азы.— степь, ровное место йазы / й а з у — степь, ровное место (КДГ
13), (Малов, Пам., 317)
/а п а ғ ы — необработанная j a n a r u —лужайка (КДГ, 39)
шерсть, лужайка
jeHK-—-ру кав j e n x — рукав (КДГ, 23, 34, 64)
jeA3K— кайма феләк— каьма (КДГ, 167)
] е л т э м э —легкомысленный, фелетмэ— танцевальная музыка (К Д Г
игривый 167)
ф у к л у — беременная ф у к л у — беременная (КДГ, 167)
к у р а — малина к у у р а й — малина (РК, 338)
к и р б и — карниз к урбу - карниз I РК, 274)
к у з — осень к у з —осень (КДГ, 17, Малов, Пам., 398)
хат ьш ш ы Ц хат ы н ки ш и —ж ен-ка т у н киш и/рш т ы н кеш е—женщина
шина (Малов, Пам., 312), (БР, 331)
е р т э н — пожар ерт эн — пожар, сжигаться (Малов, Пам.„
407)
сағр ы— спина са ғр ы— спина (КДГ, 15)
у г у р — корова (Малов, Пам., 424)
нэенэ— предмет нэенэ— предмет (КДГ, 51)
у м у у р — право у м у р — иметь право СКДГ, 41, 52)
у м м а — мать у м а — мать (Малов, Пам., 4..8)
у фа— ломать уф а —ломать (КДГ, 27)
х ы р с ы з— гигант х ы р с ы з— гш а н т (КДГ, 33)
 211

В арабском и персидском язы к ах

у м м а —мать ум Ц ом — ыачъ (арабск.)
с э и л —а рота с а е л — сирота, глупый (арабск.)
заф т ы ноа—быть в подчинении зғб т —захват (арабск.)
м э р к — смерть м э р к —смерть (ПР, 484)
дасдар—накидка для головы д асдар— чалма, тюрбан, платок (ПР, 218)
д а в а т —чернила дават - чернильница (ПР, 226)
d y z y j — обман д а г у л и —обман (ПР, 208)
В д а гес т ан с ки х я з ы к а х
к у р а —малина х урьба — малина (ибер-кав., 217)
э м эси —тетя е л е —тетя (ибер-кав., 217)
х ы д ы л —внук х ы д ы л —внук (ибер-кав., 217)
м эк э ш — творог м а га ш —творог (ибер-кав., 217)
ч у ғ а р а —к а ту ш ка м у га р а —катушка (ибер-кав., 217)
абажур—морковь а б а о ж ур — морковь (ибер-кав., 217)
боог— поддувало б о г—труба (ибер-кав., 217)
б ө л м ә — блюдце б о л м а —блюдце (ибер-кав., 218)
г а ш г а л а —шиповник г а ш г а л е — шиповник (ибер-кав., 217)
гирдаб ы л—большая пила ги р д а б ы л—большая пила (ибер-кав., 217)
ц и и т —кузнечик цит — кузнечик (ибер-кав., 218)
г а а н —доска для теста ган—доска для теста (ибер-кав., 217)
4 I
г у д у н — почка гуцуы— почка (ибер-кав., 218)
гаца]— ступка г а ц а й и —ступка (ибер-кав., 218)
д и л и —мизинец т и л —палец (ибер-кав., 217)
a d u j — мать а д и й —мать (ибер-кав., 217)
а б ау —лезгинка а б а й —свекровь (ибер-кав., 217)
6 a d a j— сестра бадии—сестра (ибер-кав., 217)
q u p u j —кукла ц ц и ц ц и й — кукла (ибер-кав., 217)
UIUUH—клоп ш и н—клоп (ибер-кав., 217)
Необходимо отметить, что некоторые из приведенных слов имеют
тюркское происхождение. При изучении их согласно правилам фоне­
тики такие слова, как a d u j, 6 a d u j вследствие замены букв д на ч и
исчезновения последней буквы у приобрели к настоящему времени
форму бани . А слово ц и ц щ не ч ю иное, как кичик, т. е. маленкое.
Указанные слова в кахском и дагестанском говорах сохраняли свой
древн;йш ий фонетический состав.
Следующим примером мож ет служить слово к у р а — малина, кото­
рое встречается в кахском говоре, киргизском и лезгинском языках.
Д о сих пор многие авторы относили это слово к лезгинскому. Наличие
в киргизском языке слова к уррай, обозначающего малину, еще раз
доказывает его тюркское происхождение.
При изучении лексики, фонетики, грамматики некоторых слов
можно установить их происхождение. Так, например, слово сахсыз-
л ы х — припадок, что па основании закона фонетики азербайджанского
языка гласит „быт не здоровы м “, т. е. слово саг— здоровый, а суф-
ф и к с -с ы з—без переходит в приставку не русского языка; третья часть
разбираемого слова -лыг является о ончанием. Тек как в cj онетике
тюркских языков некоторые буквы MOiyT чередоваться, поэтому звук
л: в слове с а х с ы з л ы х переходит в букву ғ: сағсы злы х.
: 212

Античные источники, сохранившие названия некоторых племен

Кавка ской Албании, сыграли определенную роль в изучении проис-
х о ж д е ш я ряда слов кахского говора. Например, албанское назва­
ные племени л е г (К. В. Тревер, 46) соединяясь со словом эти (Ш о ­
пен, 325, 322)—страна, находит свое полное выражение в слове ле к ет
ч (ныне село Кахского р-на) страза легов. До настоящего времзни
под словом ле ги подразумевали лишь лезгинов, а слово к а х и считали
происшедшим от слоза К а х е т и я (местность в Грузии). Это являет­
ся ошибочным мнением. Нами установлено, что к а х —персидское
слово: ^ ( к а х —дворец, замок). Известный путешественник К. Ө. Гани
считает, что к а х е т и я взято от к а х и (Сб. 53). Таким образом, можно
полагать, что наззание района Кахи, говоры которого мною изуча­
ются, происходит от персидкого слова к а х и означает „дворец".
Д ибан,— это слово тюркского происхождения; другая форма Ти-
бани — название грузинского села. Происхождение этого слова грузинам
не известно, но жители села предполагают, что тибани дано тюрками.
В кахском говоре это слово указывает на „дальность". С л ш о дибан
состоит из диб ( уз аг ) —дно, и суффикса ан (мэкан шэкилчиси)— ука­
зывает местность. Эго подтверждается аналогичными азербай д ж ан ­
скими словами, кдк Г и л а н , М у г а н и др.
Ш а в х у н — о т а ч а е т „ночное воровство", по всей вероятности, про­
исходит от персидских слов шэб (ночь) и х у н (кровь), при соедине­
нии которых образуется н о ч н а я кровь. В кахском говоре означает
ночное ограбление.
Ч арғат — четырехцветная накидка для головы. Первая часть этого
слова чар происходит от персидского слова ч а һ а р—четыре, где исче­
зли звуки Һ и а, а вторая часть—от азербайджанского слово г а т —
слой.
А л а з а н — во-первых, является названием реки, протекающей на
границе с Кахи (Грузия), во-вторых, в кахском говоре означает х а ­
пуга. В корне слова а л а з а н стоит глагол « л — брать, а л а —бери.
На основании сказанного можно прийти к такому заключению,
что в отличие от азербайджанского литературного языка, в кахском
говоре существуют слова, относящиеся к арабским, персидским я з ы ­
кам. Некоторые из этих слов до сих пор сохранили свое первоначаль­
ное значение, другие изменились, а часть из них и сейчас встреча­
ется в кахском говоре с определенными фонетическими и морфологи­
ческими изменениями.
Ряд слов одновременно употребляется и в иберийско-кавказских
языках, а другие, как нам известно, встречаются лишь в кахском го­
воре. В настоящей работе мы называли эти слова условно „словами
неизвестного происхождения", так как они нами пока не установлены.
Приведем несколько примеров „слов неизвестного происхождения",
число которых около 260.
А к у л у — игра чабанов, а б а т д и ]—сыр, завернутый в лаваш, бээч—
рассыпаться, б и д а л — приподношение втраурный день, в у у т — переулок,
гаарч— мера наказания, гоопар— пятно, гаи,— тупик, ғә ч— отверстие, ғө-
өд—шея, д апанд ы —осеннее веселье чабанов, д а б а н — грудь, ээв —кри­
кун, ичэрэ— вдоволь, к е е б — фундамент, гэу—вторая жена, к е д н э —к у р ­
дюк, к ө ө д —мусор, м э э л и — песня, м э э х —л ы ж а,м а р ы з— вражда, м э э к —
 213

чёлка, п а д а м —порог двери, y j y x — ч у ч е л о , г о р л о в и н а , ц э к и —

дети, циирган — кухня, ч и и л —пол, ч э т х и н — церковная вода, ш авру—
бродяга, z a n e a j— слуга, га а т — скорлупа, гиад— палка, г а а д х а — зени­
ца ока, сәнә —хата.
Как объясняют старые жители района, происхождение этих слов
древнеалбанское, но установить эго нам пока не удалось. Предпола­
гаем, что при глубоком изучении мы можем добиться разрешения
этого вопроса и установить происхождение большинства слов. У нас
зародилась мысль, что в древние времена северная часть Азербай­
дж ана была заселена тюркскими племенами, которые из-за трудных
путей сообщения, не общались с другими племенами
При тщательном изучении одноименных слов, встречающихся как
в кахском говоре так и в дагестанских языках, можно установить
тюркское происхождение некоторых из них. При дальнейшем усовер­
шенствовании тюркских языков некоторые из упомянутых слов изме­
нялись, а в кахском говоре и дагестанских языках они сохранили свои
начальные формы.
Длительность существования в кахском говоре очень интересных
и богатых ф актов языка является ценнейшим материалом в изучении
истории азербайджанского языка.

\
 Э. Р. Т Е Н И Ш Е В
( М осква )

„МАТЕРИАЛЫ 110 Т АТАРСКОЙ ДИАЛЕКТОЛОГИИ11

В Казани вышел в свет второй сборник по татарской диалектологии

под редакцией М .Х . Гайнуллина и Л. Т. Махмутовой1.
По обьему и разнообразию материала новый сборник заметно
превышает прежний (1955)- , отражая тем самым растущий размах
диалектологической работы в Казани. Татарские диалектологи Казан­
ского филиала АН СССР заняты сейчас составлением таких капитальных
трудов, как атлас татарских говоров и сводный татарско-р\сский
диалектологический словарь. Вместе с тем продолжается монографи­
ческое исследование тех говоров, которые оставались до сего времени
вне поля зрения диалектологов КФАН СССР.
В первую очередь, сюда относятся говоры западного д и а л е к т а —язы ­
ка мишарей. Мишарями (мишәр) назывпотся татары, живущие на юге
Татарской АССР и вне пределов Татарской республики. Язык мишарей
вошел в научный оборот с начала 50 х годов прошлого века (О. Бет-
лингк)1. Д о 30-х годов XX в. им занимались Н. И. Золотницкий,
А. Г. Бессонов, В. В. Радлов, Е. А. Малов, С. Е. Малов, Н. Ф. Каганов,
Г. Н. Ахмаров4, Н. К. Дмитриев5. С первых лет текущ его столетия
мишерскиэ говоры обратили нг себя внимание зарубежных уч-ных
(X. Паасонен6, Р. Пелиссиер ). Недавно выяснилось, что в 1918 г.
мишерские говоры записывал И. Куношв. С 30-х годов занятия язы ­

1 Материалы по татарский диалектологии, 2 Ответ, ред. М. X. Гайнуллин и Л. Т.

Махмуто а. Казанский филиал АН С С С Р , И нститут языка, литературы и истории,
Казань, 1962.
2 М атер 13лы по диалектологии, Казань, 1955.
3 О. B o t h l i n g k . Uoer d in S p r c h s d e r .lakuten. St — P ete rsb ., 1851.
4 С. E. М а л о в . Из поездки к ми л а р я м (О наречи и мишарей Чистопольского
уезца). П рилож ени е к „Уч. зап. имл. Казанского Унизерситега", К азан ь, 1,04, стр.
21— 24.
6 N. К. D m i t r i e v . Tata risch-m ischaiisch S tud ien . „W iener Z eitsch rift”, bd. 38
1931, p. 1 2 9 -1 3 4 .
6 С. Е. М а л о в . Ук. соч., стр. 22—23.
7 Dr. К. P e l i s s i e r . M.sch ir -ta ta n s c .ie S p ra ch p ro b en , g e s a m m e l t im N o rd o sten
des Bezirks T jem nikov des G o u v e m e .n e n ts T am bo v im Herbst, 1912, Abhand. d e r
P reu ss Akad. der v\ issensch aft, jahrg., 1918, p i.l-h .s to r. K lisse, X» 18, B erl.n, 1919.
Рец . С. Е. M а л о в а, ЗКВ, т. II, вып. 2, Л., 1927, стр. 400—404,
8 S. К a k и к. P o esie populaire tatare re cueillie par i. Kunos „Acta O rien talia",
t. XVI, fasc. 1, B udapest, 1933, p. 8 9 —93.
 215

ком мишарей почти прекратились. Возобновились они через двадцать

с лишним л е т9.
Начиная с 1956 г. научные сотрудники Института языка, литера­
туры и истории (КФАН СССР) приступили к собиранию материала по
мишерскому (западному) диалекту10 и его исследованию.
Экспедиция под руководством Л. Т. Махмутовой работала на
территории Пензенской области и северо-западных районов Баш кир­
ской АССР, экспедиция Н. Б. Бургановой —в Мордовской АССР и
Горьковской области, экспедиции Р. Р. Шамгуновой и Г. К. Якупо-
вой— в районах Закамья Татарской АССР и в Куйбышевской области.
Статьи, написанные по экспедиционным записям, составили рецен­
зируемый сборник; оһи в сборнике тематически образуют три группы:
статьи, косящие вводный характер, исследовательские статьи и образ­
цы текстов.
К вводным относятся: статьи Р. Г. М ухамедовой— „К вопросу о
расселении татар-мишарей“ (стр. 86—92) и Н. Б. Бургановой и Л. Т.
Махмутовой— „К вопросу об истории образования и изучения татар­
ских диалтктов и говоров“ (стр. 7 —8).
Статья Р. Г. Мухам д о 1 ой написана по архивным и экспедици­
онным материалам. Она намечает пути расселения мишарей в XVI—
XViI вв., оказывая тем самым ценнейшую гомощь татароведам, исто­
рикам языка, выясняющим ход формирования з а п а д н о е диалекта в
целом и отдельных его говоров. Но X V I-X V II вв.—сравнительно позд­
нее время расселения мищ- рей, нельзя думать, что до XVI в. татар-
мишарей на правобережье Волги и ее притоков не было11. Известно,
например, что в 1312 г. золотоордынский хан Узбек перенес свою
столицу из У века (южнее Саратова) в Мохши (около с. Наровчат
Пензенской области), вслед за этим последовало массовое заселение
татарами берегов рек Мохши, Суры и Цны12. Расселение татар-миша-
рей до XVI в.—тема особого исследования, которая даст очень многое
для установления начальных этапов диалектного членения и ранней
истор ш народного татарс того языка.
Немало интересного тут могут дать русские летописи, а рхеоло­
гический материал, татарские ш еджере (родословные) история о тд е л ь­
ных фамилий и т. д.
В статье Н. Б. Бургановой и Л. Т. Махмутовой очень сжато пред­
ставлена истор я исследования татарских диалектов (главным образом,
среднего и западного), определены их дифференциальные признаки в
области фонетики и морфологии.
Статья дает представление и о тех теоретических требованиях,
которые в последние годы предъявляются к диалектологическим ра­
ботам в Казани, в том числе и к тем, которые опубликованы в сбор­
нике: еди т я транскрипция, описание говора в системе, составление
атласов для отдельных говоров. Возросшие требования, несомненно,

9 R. L a a h , Н. J a n s k y . V o lk sg e s a n g e von V olkern Russland au fgen om m en von

Robert Lach. II, Turktatari che V olker. K azantatarifche, mischar sche, w e s ts ib ir ;c h —
tatarische, n og ai —tatarische. turkm enische, kirgis.sche und Isc h e rk essisch — tatirische
G e san ge. T ranskript.on und l i b e r s e zung von H erbert 'ansky, SvvAW, sd. 227, Wien,
1952; H. P a a s o n e n . M .schartatarische V olkisdichtung g e s a m m e l t von Heiki P aaso -
nen. i i he rs e tz und h e r a u s g e g e b e n von Eino Karahka, MSFO, 105, 1953.
10 Л , Ж . ә л ә й . Т ат а р телендә диалектлар, „Совет м әк т әб е ”. Ка ан, 1 9 3 8 , № 5 —
6,№ 8.
11 Н. П р о з и н . Татары и татарские д е рев н и. „Пензенские губернские в едо­
мости", 1866, № 32. ст?. 268.
11 В. Л е б ^ д ^ е в . З а гадоч ны й город Мохши. Пенза, 1958, стр. 37—38.
216

будут только способствовать прогрессу в исследованиях татарских

диалектологов.
статьи исследовательного характера, посвященные отдельным
говорам, составляют ятро сборника.
Язык каринских (Кировская область) и глазовских (Удмуртская
АССР) татар относится к группе говоров среднего диалекта. Д ж . Ва-
лиди считал их разными говорами 3.
Н. Б. Бурганова, давний исследователь языка этой группы татар,
считает их по языку однородными (стр. 20).
Статья Н. Б. Бургановой, опубликованная в сборнике,— „Говор
каринских и глазовских татар“ (стр. 19—56) —подводит итог ее много­
летним изысканиям по фонетике, морфологии, синтаксису и лексике
говора Чепцовской группы татар, датируемых историками X I / в.14.
Некоторые особенности говора: дифтонгоидное произношение губ­
ных у 0, Y \ оу (йу°-хеаш— смирный, ү р з э к — утка, w o ym — вот); соответ­
ствие м һ н (лит.) /тырмай— лит. тынный —царапает, б ы лы м — лит. бо~
л ы н —луга, т е т ем — лит. т өт ен —дым); соо!ветствие т'Цч (лит.)
(т 'й а р ш о у —лит. ч а п и а у — занавеска, т ’й а ш к ы —лит. ча ш к а — чашка);
предпочтительное употребление в форме принадлежности -сиЦ-се (а ч у -
сы вм. а ч у в ы — его гнев'; в лексике—заимствования из чувашского и
удмуртского языков (секера— чув. сакар—коровай, п и — удм. —пи
сын, потомок).
Трудно согласиться с тем, что слова б у л у м а д ы (не было) и т у л у ­
мады (не наполнился) в устах у каринских—глазовских татар с о х р а ­
нили древнетатарскую форуму произношения (стр. 35). Сходство с при­
мером из „Китап хәзрәти Й осы ф "—чисто внешнее.Язык стихотворного
отрывка в основе своей близок к турецкому: б э н — я, у й у — спать, беш
(тур. с и ,.)—сон, б у л —находить, б у л у м а д ы — чисто турецкая форма
невозможности (совершения дейс-гвия)15, управляет вин. падежом
(тоже турецким: с ү р эт -е — портрет, образ). Отсюда и перевод отрывка
должен быть иным:
Зөләйха ->йдеп: „бэн йатуп уйур идем,
дешем эчрә бер зиба сурәт күрдем,
уйандәм —ул сурәте булумады (м?)"
(Зулейха говорит: „я спала,
и ви ела во сне прекрасный образ,
проснулась,— [но] не могла его найти".)

„Китап хәзрәти Йосыф", в свое время написанный по-турецки,

в татаоской среде постепенно приспосабливался к татарскому языку
(ср. деш вм. т вш\ бвр вм. б и р ). При занятиях татарским языком такого
рода литературными памятниками надо пользоваться с большой осто­
рожностью; когда исследуются близко-ротственные языки легко при­
нять за „свое" то, что не является „своим".
Узкие губные в непервых слогах татарскому языку не свойствен­
ны, за исключением некоторых случаев Слова б у л ум а д ы и т у лу м а д ы
каринских и глазовских татар скорее всего стяженные формы гла­
гольных сочетаний: б у л у (инф .)У у н р ш д ы ( ун{— удаваться) > б у л у .
м а д ы > б у лу м а д ы , т у л у (инф.) ф у н р ш д ы > т у л у м а д ы > т у л у м а д ы .
13 Дж. В а л и д и. Н тречи я каринских и г л а з о в с к и х татар, Труды общ ества
и зучен и я Т а т а р -т а н а . Казан , 1930, стр. 135.
14 А. 11. С м и р н о в . Волжские булгары, М., 1951, стр. 54.
15 W. К a d 1 о f f. Uigurische ьрга hd enk m a ler. M a te ria le n hach dem T ode des
Verfasser niit E ig a n z u n g e n von S. Malov h e r a u e g e g e b e n , l.eningrad, 1923, s 224—225.
 217

Толковать эти формы только фонетически нет оснований: между

плавными согласными эпентетический гласный был бы и , а не у, т. е.
б улы м ады и т у лы м а д ы .
Очень интересны в лингвистическом отношении смешанные татаро­
башкирские говоры северо-западных районов Башкирской АССР. Баш­
кирские исследователи с полным основанием относят их к переход­
ным говорам16. Описанию этих гово >ов посвящена статья Л. Т. Мах-
мутовой „О татарских говорах северо-западных районов Башкирской
А С С Р “ (стр. 57—85). Считая эти говоры татарскими в главных своих
чертах, Л. Т. Махмутова мензелинск ш и бирский говоры относит к
среднему диалекту, байкибашевский (мишкинский)—к западному.
По большинству особенностей соседние мензелинский и бирский
говоры сходятся между собой. Но есть и различия: в бирском говоре,
как и в татарском языке, — щелевой звонкий з, 1м ензели' ский говор
усвоил черту башкирского я зы к а —интердентальный з (бирск. кыз
менз. к ы ҙ — девушка). В мензелинском говоре в середине слов вместо
й -^ж , (дөнж^а—лит. дөнйа — мир, М ә р ж ә м —лиг. М эрйэм ). В бир­
ском говоре встречаются формы местоим°ний с двойным склонением
(м и ч р р гэ — мне, син эргэ —тебе, м ин ?рдэн—от меня, синррО эн—от
тебя), в мензелинском говоре этого нет.
Байкибашевский (мишкинский) говор относится к5{-окающей группе
западного (мишарского) диалекта. Вот характерные черты этого го во ­
ра: ц вм. лит. я ( ц и б и к вм. я ы б и к — прут, бакиа вм. б а к я а —сад), й
вм. лит. ж , ( й и зн и — зять), т, вм. лит. я (тишмч вм. я иш м э— родник),
э вм. а (с ә л е н ү вм. с а л ы н у —свисать), особая форма прошедшего
незаконченного времени эяерэм ийе вм. эяерэ и д е м — я поил.
Новые материалы, собранные Л. Т. Махмудовой, позволили ей
внести много уточнений в создавшиеся представления о переходных
говорах западной части Башкирии. Удельны i вес татарского и баш ­
кирского элементов в говорах, их взаимоотношения надо рассматри­
вать исторически: татаро-башкирский языковый контакт, усилившийся
после падения Казанского ханства, был намного раньше. Было бы
полезно исследовать башкирский язык сравнительно прежде всего с
восточно-тюркскими языками и выявить в какой-то мере совокупность
башкирских черт старшего периода, тогда прояснится исторически и
роль татарского элемента в сложении современного башкирского
языка и его диалектов.
Статья Н. Б. Бургановой „О татарских говорах, распространен­
ных га территории Мордовской АССР (стр. 93—12') после известной
работы Р. Пелиссиера расширяет наши представления об этой группе
татарских говоров.
Н. Б. Бурганова выделяет четыре группы татарских говоров в
Мордовской республике: темниковский (см. Р. Пелиссиер), лэмбрэс-
кий, рузаевский, сыркыдыский.
Первые три говора относятся к ч-окающим мишарским говорам,
четвертый —к ^-окающим. В говорах Лэмбре и Рузаевки-<эй>ев, в Тем-

16 Ж. Ғ. К и е к б а е в . Б аш корт ди ал ек т тә ре һәм чларзын! тарихенэ ш ы екд на

инеш, . ил ми я змалар", III сьн ары ш, баш корт филология серияһы, № 2, с р 53;
Т. М. Г а р и и о в. Об изучении разго в р ой j ечи западьых башкир, .Б аш кирский
диалекто.огический сборник", Уфа, 1959, стр. 48.
218

никове -өй> -ев//-үа> (т евен//т үт еп^-лит. ш ә й е н — узел; кевеЦ күх&е—

лит. к ө й е —ее. мелодия).
Переднеязычные согласные различаются по признаку „веляр-
ность—палатальность“: д — д', т — т \ з —з 1; вместо увулярны х к, и ғ
заднеязычные к и г , причем в арабо-персидских словах начальное ғ
опускается.
Сравнительная степень прилагательных имеет формант- л а к Ц - л э к
(лит. - р а к Ц - р э к ) , встречаются формы с двойным аффиксом (з у р л а г -
р а к — больше, а р л а г р а к —дальше). Форма многократного действия
образуется, как и в других мишарских говорах, посредством аф­
фикса -га н ла -Ц -гм с л* -.
Сильнее всего отстоят друг от друга говоры Темникова и Лэм-
брэ, говоры других групп (Рузаевки, Сыркыды) примыкают или к
первой, или ко второй группе.
О языке пензенских мишарей, кроме небольшой заметки17, до
сего времени никаких публикаций не было.
Статья Л. Т. Махмудовой „Основные характерные черты миш ар­
ских говоров на территории Пензенской области" (стр. 125 —162)—
первая исследовательская работа по говору мишарей Пензенской груп­
пы, почти неизвестному в татарской диалектологии.
Экспедиции Л. Т. Махмутовой с 1958 по 1960 гг. обследовали
девять районов с мишарским населением, на очереди последний, Лопа-
тинский район, что на крайнем юге Пензенской области.
Анализ материалов обнаружил, что пензенские говоры относятся
к ч-окающей группе.
В мишарских говорах Пензенской области вместо увулярных к,
и ғ лит. языка заднеязычные к и г, начальное г в арабских словах
не употребляется ( а д э т —лит. гад?т—обычий, а й ы т лит. г а е т —
праздник, Ай'мэ—лит. Г а й ш —собств. имя). В сере цине арабских слов
г либо выпадает, либо вместо него п рзи зю си гся й, w, в ( с э ш —лит.
сэгат'у— час.ы, Сэйит'—л i t . Сэгыйпгь— собств. имя).
В начале слов регулярно й /i ж , (лит.), по этому признаку п е н ­
зенские говоры й-окаощ ие. Начальное т jui (лит.)—как и в других
мишарских говорах. Формант род. падеж 1-ныч(1-неч, аффикс с к а зу ­
емости 2 л . ед. ч. -е ы п Ц -с е п , —с переднеязычным носовым « . Д и ф ­
ференциация согласных приобретает дополнительный признак: веляр-
ность— палатальность (с —с1, з —3‘, ’д - д 1 и др.).
Интересной чертой пензенских говоров является характер губной
гармонии (гласных широкого ряда): в одних говорах гласные о, ө
встречаются во 2 и 3 слогах, в д р у ги х —полная делабиализация (вм.
о, ө только ы е), в третьих— промежуточное состояние — огубленные
узкие (ы°, е°). Литературному -эй соответствует -ев (севен~~лит. с ә ­
й е н —радуйся!, кеве—лит. к ө й е —мелодия ее ); лит. -уы -Ц-үе- —в
W г< W II / W /
говорах -у ы-Ц -у е- или -ивыЦ -еве (су ырсывы— лит. су и — во­
да его, йү^еигЦ йевеш —лит. юеш — влажный; лит. -уаЦ -үэ— в говорах
- y wa // -ү или -ываҢ -евэ ( к у ^ а к // кы вак-~лит. к у а к —куст).
В будущем времении и форме инфинитива глаголов с конечным
-р аффиксальный р вы пщ ает (барымын вм. лит. да р ы р м ы н — я пой­
ду, керегә вм. лит. керергә—чтобы войти).

17 Е. Р., Татарский язык в Пензенском духовном училище (историческая справка),

„П ензенские губерн ски е ведомости", 1894, № 143, сгр. 3; № 144, стр. 3.
 219

Некоторые морфологические особенности, характерные для пензен­

ских говоров: вин. п. на - u /t-e ( к у л т р ы м ы вм. лит. к у л л а р ы м н ы —
мои руки), прошедшее время на -ып/1 -еп18 (барыпсын,— лит. бар-
га н с ы н — ты пошел, оказывается), отриц. фогма ее (формант - м а п Ц
-мэп) встречается в говорах в 1 и 2 л., не встретилась она А. Т. Мах-
мутовой, по-видимому, случайно (см. стр. 140).
В пензенских говорах, как и вообще в мишарском диалекте, ж е ­
лание сделать что-либо передается сложной глагольной формой из
афф. -гыЦ-г 4-афф. принадлежности - глагол к е л и ( ~ л и т . т е л и ) —ж е ­
лать, хотеть (әйт кем к е л и — хочу сказать).
Модальное слово к и р э к (надо) в функции сказуемого принимает
глагольные аффиксы: кирэгер понадобится, к и р э к к э ч — как понадобится,
к и р э к т е — понадобилось и др.
Вывод о том, что на территории Пензенской области прослежи­
ваются следы трех мишарских говоров, распространенных в М ордов­
ской АССР, Горьковской и Ульяновской областях (стр. 150), важный
для дальнейших исследований, надо тщательно проверить (большим
числом изоглосс и на большей диалектной площади).
О говоре чистопольских мишарей в 1904 г. писал С. Е. Малов19.
Чис опольские мишари относятся к ц-окающей группе (в некоторых
случаях ц-Цч)20.
Статья Р. Р. Шамгуновой „Морфологические и синтаксические
особенности чистопольского говора“ (стр. 163—201) дает сведения по
глаголу, существительным, прилагательным, наречиям, послелогам,
частицам и характерным особенностям ст[Оя предложения.
Из работы Р. Р. Шамгуновой видно, что язык чистопольских
татар по своим грамматическим чертам образует один из говоров
западного (мишарского) диалекта. Любопытно, что у Ч истополе ских
мишарей встречается форма на -дачы , которую Р. Р. Шамгунова
относит к причастиям будущего времени (стр. 168). Это—древняя
глагольная фортщ. Она встречается в памятниках рунической, у й гур­
ской письменностей, в Codex Cuman cus, в караимском и алтайском
языках-1. В чистопо льском говоре еще встречается редкая форма на-
-дакчы / -дэкче, сходная по звучанию и грамматической роли с ф ор­
мой -дачы || -даче.
Невозможно согласится с утверждением Р. Р. Шамгуновой о том,
что глагольные формы на -дыгЦ -дег, встречающиеся в произведениях
Г. И рагимова,—архаические формы древнего периода татарского
языка (стр. 167).
Форма на - д и к хорошо известна в памятниках рунической, уйгур­
ской письменностей и в юго-западных (огузских) языках (главным
образом, в турецком). Не удивительно, что форма на -д и к встреча­
ется и в повести „Йосыф вә Зө л ә й х а 11, —она была написана когда-то
на старотурецком языке. В татарской среде в повесть, естеств нно,
проникли татарские слова и формы, но южный характер ее языка
сохранился.
Форма на - д и к в языке сочинений Г. Ибрагимова—явление внеш­
него порядка, дань моде подражания туркам. Этой моде следовали

18 В. A. S e r e b r e n n i k o v . U b e r den C h a ra k te r des Verb Isy stem s d es Alt-

K azantatariscken, „Acta lin g u is tic a ”, t. X, tasc, 1—2, B udapest. 1960, p.8—9.
13 С. E. М а л о в Из п езтки к мишарям,...
20 С. Һ М а л о в . У к. соч , стр. 6.
21 С. Е. М а л о в . Н е .к о л ко замечаний к с т а т ь е А. В. Анохина „Душа и ее
свойства по представлению т е л е у т о в - , Сб. Музея антропологии и этнографии, V 111,1928,
стр. С32.
220

татарские поэты и писатели, особенно начала XX в. Отсюда и осма-

низмы в их сочинениях— некоготыэ ту р гч к и з слота и грамматиче*
ские фэрмы. Самому же татарскому языку форма на -д и к нз свойст­
венна. Она образует небольшой круг слов с чисто именными свой­
ствами: к а л д и к —остаток, Ж\Ыйынтык—сборник и др.
Мишарским говорам Куйбышевской области посвящена статья
Г. К. Якуповой „Некоторые морфологические особенности говора
татар Куйбышевской области" (стр. 202—222).
Мнение о том, что язык татар Куйбышевской области в литера­
туре не освещался—не точно. О говоре мишарей этой группы писал
еще в начале этого века финский ученый X. Паасонен22.
Мишарские говоры Куйбышевской области имеют много общих
морфологических черт с другими roBopaiViH западного, в некоторых
случаях среднего диалектов.
В говорах Куйбышевских мишарей, как и у жителей Чистополя,
встречаются такие интересные формы как -дач и -дакчы/! -дэкче. Но
в языке мишарей Куйбыше ской области обе формы имеют значение
причастия не будущего, а прошедшего времени, форма на дачи со х ­
ранилась в усеченном виде и менее активна, чем форма с афф. -д а к ч ы //
д э к ч е (стр. 207).
Параллельно с инфинитивом на -у// -ү употребляется форма на
-ышЦ-еш, сближающая говор Куйбышевских мишарей с некоторыми
говорами среднего диалекта.
Статьей Г. К. Яку.ювой заканчиваются в сборнике статьи грам­
матического содержания. Последние т и статьи представляют собою
анализ словарного состава мишарских городов. К ним относятся: с т а ­
тья Л. Т. М ахмутовзй „Некоторые наблюдения на лексикой касимов­
ского говора татарского языка" (стр. 223 —235); статья Р. Р. Шамгу-
новой „О лексических особенностях чистопольского говора татарского
языка" (стр. 236—241) и статья Р. Г. Мухаме ювой „Терминология род­
ства и свойства у та ар-мишарей Мордовской АССР" (стр. 242— 28J).
Лексический материал Э'их статей, бглы ней частью новый, явится
ценным источником для сводного диалектологического словаря та т а р ­
ского языка.
Заключительную часть сборника составляют образцы текстов.
Тексты, поэзия и проза, записаны в Пензенской области (Л. Т. М ах­
мутова), в Мордовской АССР и Горьковской области (Н. Б. Бурга-
ноза), Татарской АССР (Р. Р. Шамгунова) и Куйбышевской области
(Г. К. Я купова)—у представителей мишарского диалекта.
Тексты даются в единой транскрипции на основе действующей
татарской графики. В прозе они вполне точно отражают народ 1ую
речь. Песни, в особенности обрядовые, несколько архаизованы, но не
настолько, чтобы полностью утерять свою диалектную принадлеж­
ность. Все э т о —связный текст, отличный материал, на котором всегда
можно проверить то или иное утверждение научных статей сборника
или ж е вести исследовательскую работу.
Очень интересны старинные свадебные песни мишарей как о б р а ­
зец фольклора. У пензенских мишарей Л. Т. Махмутова записала
песни чебелдек йыры, т а к , кучат, кыз кичэ или кыз бәйете, п о д а ­
л а йыры, связанные с тем или иным обрядом, исполняемым во время
свадьбы.

22 Н. P a i s o n e n . T a ta r isc h e Lieder, Journal de la S oc'ete F in n o -O u g rien n e,

XIX, 2, H elsin gfo rs, 1901, p. Ш —IX; е г о ж е . Die s o g e n a n n te n K ,.rataj-Mordwiner.
o b e r K aratajen, Journal de la Societe 1 i n n o - O u g r ie n n e , XXI, H elsin gfors, 19i<2.
 221

Полнее всего весь комплекс этих песен, как утверждает Л. Т.

Махмутова, сохранился в северо-восточной (следует: северо-залад­
ной) .части Пензенской области и далее к северу на территории М ор­
довской АССг* (стр. 282).
Осенью 1958 г. в сел. Усть-Уза (Шемышейского района) мне у д а ­
лось записать песню ч е б е л о е к йыры и другие песни свадебнего круга.
Поэтому ьывод, сделанный о территории наибольшей консервации
с.валебных песен у Пензенских мишарей, нуждается в проверке и
уточнении.
Фольклорные тексты по большей части новинка. Они несомнен­
но, привлекут к себе внимание фольклористов и этнографов. Такого
рода тексты хотелось бы видьть в каждом сборнике по диалектам
тюркских языков.
Итак, и исследовательские статьи (за немногим исключением) и
тексты, — весь недавно вышедший сборник (№2) по татарской ди алек­
тологии преподносит читателю совершенно новый материал по запад­
ному (мишарскому) диалекту. В этом — большая заслуга казанских
диалектологов перед наукой.
Новый диалектальный материал побудит к углубленным изыска­
ниям и в области самой татарской диалектологии и в базирующейся
на ней истории татарского языка.
История татарского языка — область татароведения еще ждущ ая
своих иследователеп. Д л я всякого рода языковых реконструкций необ­
ходимы источники. Они требуются и для разработки истории татарского
языка. К основным источникам по истории татарского языка относятся:
письменные памятники и диалектологический материал.
Письменные памятники, которые в той или иной мере следует
привлекать при работах по истории татарского языка, можно условно
разделить на три группы:
а) памятники караханидско-уйгурские по языку, но с примесью
татарских элементов. В эту группу входит„Кыссас-ульакбия“ Рабгузи
(см. его Еарнанты, напечатанные в Казани);
б) памятники, первоначально составленные на старо-турецком
языке с привнесением чагатайских и собственно татарских элементов,
или памятники чагатайские по языку, но смешанные с южньш23 и
татарскими языковыми элементами. К этой группе пренадлежат: „Йосыф
вә Зөләйха", „Рисиля-и азизэ", „Сибат-уль-аджизин", „Сирадж уль-
-Кулю ..Бэдәвам китабы", „Ахыр заман китабы", „Кисек баш китабы",
„Мәликә китабы", „Мәймунә бану" и др. (см. дореволюционные из­
дания);
в) памятники на татарском языке. К ним относятся произведения
татарских писателей XVI—XVIII вв.: М ухаммедьяр, М. Колый, У. Имяни,
Г. Каадалый и др.
Было бы очень полезно исследовать язык этих памятников и
определить степень близости памятников первой и второй групп ц
татарскому языку. Только таким образом можно избежать ошибок,
указанных выше. В этой области сделано еще крайне мало.
В последние пять-шесть лет татарская диалектология быстро
продвинулась вперед в публикации и материала, и исследований.
Основательно изучены средний и восточный диалекты татарского языка.
Теперь татарские диалектологи ведут работу по изучению западного,
или мишарского диалекта. Язык мишарей дает картину болае старого

25 А. С а м о й л о в и ч. М атери алы по среднеазиатско-турецкой литературе, IV,

„Записки Коллегии Востоковедов", т II, вып. 2, Л., 1927, стр. 262.
222

состояния татарского языка, чем другие диалекты (начальный й,

дифтонг-ө й У -евЦ -yw , вин. п. на-ы//-и, форма на-даяыЦ-дэчи, некоторые
реликтовые формы: к и р ә к к ә н < к и р ә к -\-(ә р ) к эн , кирэгер<^кирэк-\(эр)
ер || (эр) үр и др 24.
Ми нарский м атери ал —ценный источник для исследований по исто­
рии татарского языка. Отсюда очень важно, чтобы продолжалась
работа по изучению еще не затронутых мишарских говоров, особо
записывалась лексика. Хорошим венцом эгих работ была бы моно­
граф и я—„Язык миш арей“.
Рецензируемый сбсрник—часть этой работы, свидетельство ее
высокого качества и верного направления.

а* С. Е. М а л о в. Д р еғн и е и новые тюркские языки, “И звестия АН С С С Р , О тде­

ление литературы и я з ы к а ”, т. XI, вып. 2, М., 1952, стр 137; В. A. S e r e b r e n n i k o v .
У к. соч., стр. 17.
 М. Ш. РАГИМОВ

(Б а к у )

К ВОПРОСУ ОБ ИЗУЧЕН ИИ ОСНОВ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ

ДИАЛЕКТОЛОГИИ

Общепризнанным является тот факт, что азербайджанская диалек­

тология занимает одно из ведущих мест в советской тюркологической
науке. В настоящее время диалектологами Азербайджана в основном
завершено изучение отдельных диалектов и говоров азербайджанского
языка, выпушен ряд монографий об отдел! ных группах диалектов и
говоров, ведется большая работа по составлению диалектоло!ического
атласа и многотомного диалектологического словаря. Настало время,
когда можно и должно приступить к созданию научно-обобщаюших
работ по азербайджанской диалектологии, для чего имеется и доста­
точная материальная база Поэтому выход в свет книги М. Ширали-
ева „Основы азербайджанской диалектологии1*1 следует считать важ ­
ным событием в азербайджанском языкознании. И, нам кажется, не
будет преувеличением, если скажем, что появление этой работы озна­
меновало новый этап в деле обобщенно-теоретического изучения азер­
байджанских диалектов и говоров2. ,
Книга эта, представляющая собой учебное пособие для вузов-
состоит из довольно обширной вступительной части, четырех основ­
ных глав и текстов-образцов различных диалектов и говоров азербай
джанского языка.
Во вступительной части книги даются краткие сведения об истории
изучения диалектов и говоров в Азербайджане, излагаются два основ­
ных способа в их монографическом исследовании: 1) изучение путем
экспедиций, 2) индивидуальное изучение; (см. стр. 14—16). Важное
значение имеет в данной части раздел о классификации диалектов и
говоров азербайджанского языка, которые автор делит на 1) восточ­
ную, 2) западную, 3) северную и 4) южную группы. Автор в основу
своей классификации кладет „историко-географический принцип** (стр.16)
однако, ке ограничиваясь этим, он дает также краткую, но научно
содержательную характеристику каждой группы диалектов и говоров
1 М . Ш и р э л и ) е в . А з э р б а л а н диалектолокгцасынын эсаслары, Али мәктәбләр
үчүн дәре вәсаи и, Аз ртәдрис гәшр, Бакы, 1962, 422 сәһ.
Һ ад ) о -)ме гить примечательный факт, что вслед за указанной книгой М . Ш и р а -
л и е з а азербайджанская диалектология обогатилась весьма ценными обобщающими
научныүги р а б о ; а - 1 и Р. А. Р у с т а м о в а , посвященными проблеме гла ола в а з е р ­
байджанских дчалектах и го орах (См., Р . Ә. Р ү с т ә м о в . Азэрба]чан дили диалект
в э ши зәл Зр 1 нд ә фе лин а р у в ә л а з ы м шэкиллэри, Азэрба)чан С С Р ЕА Нэшри} аты,
Бак я, 19 >2. 60 стр.; Р. Ә Р ү с т ә м о в . А зэр б а |ч ан дили диалект вә шивәләриндә
ф е ’лин г у р улу ш ча нөвләри, Азэр6а]чан С СР ЕА Н зшриЦаты, Бакы, 1933, 106 стр.
■224

в отдельности. В результате этого становится ясным, что эти группы

отличаются друг от друга не только по географическому расположе­
нию, но, что самое главное, и специфическими языковыми особенно­
стями.
Так, превращение а в о в первом слоге между лабиальными сог­
ласными (боба вм. баба, попаг вм. папаг и др.), озвончение соглас­
ных в конце слов, широкое распространение согласного к, даже в ин­
тервокальной позиции (дүки вм. д у /у, декирм ан вм. дя/ирм ан ), на­
рушение гармонии гласных, полное отсутствие велярного к,, употреб­
ление кыпчакской формы настоящего времени(у'азаду вм. уалыр) являются
характерными для восточной группы (стр. 1 7 - 1 8 ) ; для западной i pyn-
пы характерно преобладание гласного и в начале слов (ышых вм.
ишыг, ы л х ы вм. и л х и , ы л ы х вм. илы г и др.), употребительность
велярного к,, оглушение согласных в конце слов (бошгап вм. бошгаб),
стабильность губной гармонии, функционирова ие аффикса -jbi,-ju,-jy,
-jY в винительнсм падеже поел.- гласных основ и др. (стр. 18— 19);
северная группа отличается от других развитием в ней носовых глас-,
ных. безаф.риксальным употреблением определительного словосочетания
II типа (каз ағры вм. көз а ғ р ы с ы ,а /а г г гб вм. а а гга б ы и т. п.), со­
хранением самой дреЕней формы настоящего времени: к э л э д у р у р <
к э л э т у р у р и др. стр. 19— 1U); специфичными для южной группы
является употребление ч вместо к и ч вместо к , наличие аффрикаты ц
в начале слова и др. (стр. 20— 21).
Такая характеристика ценна тем, что она создает ясное и четкое
представление о языковых чертах каждой из трупа в отдельности.
Описанию фонетической природы азербайджанских диалектов и
говоров посвящена большая глава „Фонетика" (стр. 22— 128), в кото­
рой дается подробная характеристика гласных и согласных звуков с
их наблюдающимися в диалектах и говорах соответствиями, сингармо­
низмом и т. д.
Рассмотрев долгие гласные, автор заключает, что хотя в нухин-
ском диалекте и башкечидском гоьоре казахского диалекта очень
редко встречаются случаи первичной долготы, однако в диалектах и
говорах азербайджанского языка широко распространена вторичная
долгота гласных, о Зразующаяся в результате выпадения определенных
согласных (стр. 24).
Ценным в данной главе следует считать то, что при анализе того
или иного фонетического явления, автор не ограничивается лишь прос­
тым описанием, но на основе сопоставления с современным литера­
турным азербайджанским языком, а также с материалами других тюрк­
ских языков находит в общей цепи фонетических явлений ту особен­
ность, благодаря которой азербайджанские диалекты и говоры отли­
чаются не только от литературного языка, но и от других тюркских
языков. Так, при анализе но зализованных гласных автор приходит к
весьма интересному выводу о том, что широкая распространенность
нозализованных гласных является весьма существенной особенностью,
резко отличающей диалекты и говоры азербайджанского языка от д р у ­
гих тюркских языков (стр. 32). Не мен ш важной следует считать пра­
вильную интерпретацию автором образования эти-х гласных, заключа­
ющуюся в том, чго они появляются в результате выпадения велярного
«I, который и придает нозальность предыдущему или последующему
гласному (стр. 32).
Подробно анализируя природу дифтонгов в диалектах и говорах
азербайджанского языка, автор справедливо рассматривает их как р е ­
зультат выпадения согласных в и j (стр. 35).
 225

Ценные наблюдения сделаны М. Ши радиевым в области сог­

ласных, которые в данной работе тщательно анализированы. Заслуж и­
вает внимания также стремление автора группировать диалекты и
говоры по степени распространения в них того или иного фонетичес­
кого явления. Так, по степени употребительности к или j в интерво­
кальном положении автор делит все диалекты и говоры на три группы:
>) восточная группа, в которой доминирует к, 2) западная группа, где
преобладает j и 3) северная и южная группы, в которых параллельно
функционируют оба согласных в интервокальной позиции (стр. 90).
По употребительности же звуков к ,х ' или j в конце многосложных
слов, все диалекты и говоры составляют две группы: 1) восточная
группа, где дается предпочтение звуку к (инэк, ч ө р ә к и др.) 2) за ­
падная, северная и южная группы, в которых преобладает х ' ( к у л э х ’
чөрәх' и др.) (стр. 97).
Говоря об интересных и ценных выводах и наблюдениях автора
в разделе о согласных, нельзя не отметить предложенную М. Шира-
лиевым правильную схему исторического развития велярного к , кото­
рый не только употребляется в диалектах и говорах, но и зафиксиро­
ван в староазербайджанском языке. Так, архетипом этого звука автор
считает древнюю аффрикату нг, которая впоследствии и разделилась
на: 1) велярный к,—широко распространен ныне в западной группе,
2) Ғ —функционирует в закатальском, кахском говорах и в говорах
Физулинского района и 3) к > / —встречается в шемахинском диалекте
и в некоторых говорах бакинского диалекта (стр. 76).
Немаловажным с точки зрения изучения исторической фонетики
является такж е наличие в некоторых диалектах и говорах таких зв у ­
ков, как переднеязычная глухая аффриката ц, интердентальный звонкий
А
аффрикативный з и др. (сгр. 77).
Подробно описаны в работе почти все случаи перемещения слого­
вого ударения (стр. 125—128), что создает у читателя полное пред­
ставление о природе этого явления в диалектах и говорах азербайд­
жанского языка.
Вторая глава книги, посвящена анализу морфологических особен­
ностей. В ней дается полное описание в основном всех частей речи на
материале диалектов и говоров азербайджанского языка. Одновременно
автор проводит сопоставление друг с другом диалектов и говоров,
устанавливая степень распрастраненности того или иного морфологичес­
кого явления, что создает ясное представление об отдельных граммати­
ческих форм в азербайджанских диалектах и говорах.
Так, по характеру употребления аффиксов родительного падежа
все диалекты и говоры азербайджанского языка автор делит на две
основные группы: в одной из них выступает четырехвариантная форма
этого аффикса (-ы н , - и н , - у н , - у н , после гласных - н ы н , - н и н , - п у п ,
- н у н ) , а в д р у го й —только двух вариантная ( - у н , -ун„ после гласных
- н у н , - п у н ) (стр. 138). '
По характеру же употребления аффикса винительного падежа диа­
лекты и говоры делятся на три группы: 1) группа, в которой домини­
рует небно-губная гармония гласных, а потому наличествует четырех­
вариантная форма (-ы,-и,-у,-У; после гласных -ни,-ни,-ну,-ну)-, 2) груп­
па, где под влиянием небной гармонии гласных выступает двухвңри-
антная форма (-ы ,-и ; после гласных -н и ,-н и ) и 3) группа, в которой
из-за отсутствия сингармонизма употребляется единый вариант-и, после
гласных-«и (стр. 139). Можно было бы привести много таких прово­
димых автором группировок диалектов и говоров по степени распрос-
334— 15
226

транения в них той или иной^морфологической особенности (по выра­

жению категорий п р и н а д л е ж н о c m « —стр. 155—156, с к а з у е м о -
с т а — стр. 168— 169, 173— 174, в р е м е н и —стр. 207 — 208, 220— 224 и
т. д.), отметим лишь, что они представляют собой очень ценную мате­
риальную базу для разработки в дальнейшем вопросов исторической
диалектологии —этой, к сожалению, [отстающей и неизученной до сих
пор области тюркологии.
Весьма примечательным в работе М. Ш и р а л и е в а следует счи­
тать такж е то, что автор в результате проведения последовательного
сопоставления диалектных даных с литературным языком выявляет те
элементы, которые стали архаическими с точки зрения современного
литературного языка. К ним относится, например, аффикс винительного
падежа - j b i , - j u , - j y , - j y (гапы]ы вм. гапыны, z y e y jy вм. гу з у н у и т. д.),
показатель порядкового числа - м и м ч и ( б и р м и т и вм. биринчи), форма
2 л. ед. ч. повелительного наклонения на к и н ә н , - г ы н а н (декинэн вм. де,
]азгы нан вм. /аз),ан али ти ческая форма настоящего времени типа а л а
дурур и а л а вар, деепричастия на -ы бан,-ибән,-ибаннары , -ибәннәри
(бахыбан вм- б а хы б , д у р у б а н н а р и вм. дуруб), афф иксы- а н т у р Ц - э н -
т у р / / - ы н т у р 1 / - у м т у р , - ы п т у л , - а н т у л , - у н т у л , - у м с у х ', -ги и н -
н и , - ч а в а з , - т а р а х / / т э р э х ' , образующие „уменьшительную степень
прилагательного" (стр. 179— 180), и многие другие, которые в различ­
ной степени функционирования существуют только в диалектах и
говорах. Нет необходимости говорить о том, насколько эти наблюдения
автора ценны для создания исторической грамматики азербайджанского
языка.
В главе „Синтаксис" дается относительно подробное описание
синтаксического строя азербайджанских диалектов и говоров (стр.
296—323). Это глава состоит в основом из двух частей, в первой из
которых освещаются такие вопросы синтаксиса, как определительные
словосочетания (стр. 296—2 Г8), способы синтаксических связей—сог­
ласование, управление, примыкание (стр. 298—301), члены предло­
жения стр. 304—306) и порядок слов в предложении (стр. 306 —308).
Во второй части этой главы исследуются встречающиеся в азер­
байджанских диалектах и говорах типы как простого, так и сложного
предложения (стр. 310—323). Особое внимание уделено автором ана­
лизу придаточных предложений (стр. 216 —323), что следует считать
правильным и уместным, поскольку это, несомненно, поможет науч­
ному освещению историии развития и становления синтаксиса сл ож ­
ного предложения в азербайджанском языке. Думается, было бы бо­
лее уместным привести здесь перечень придаточных предложений,
которые имеются, по мнению автора, в азербайджанских диалектах.
Их в диалектах и говорах одиннадцать: придаточное подлежащее, при­
даточное сказуемое, придаточное дополнительное, придаточное опре­
делительное, придаточное времени, придаточное места, придаточное
образа действия, придаточное количественное, придаточное причины и
цели, придаточное условное и придаточное уступительное. При ана­
лизе каж д ого из этих предложений в отдельности устанавливается
преобладание в диалектах и говорах того или иного способа его выра­
ж ения—аналитического или синтетического. Так, если в придаточных
подлежащих, сказуемых, дополнительных преобладает аналитический
тип (стр, 316—317), то в придаточных условных и уступительных син­
тетический (стр. 321—322).
Общий анализ лексического строя азербайджанских диалектов и
говоров нашел свое отражение в следую щей главе— „Лексика" (стр.
3 2 4 - 3 5 2 ).
 *227

Исследование диалектной лексики автор проводит в четырех раз­

делах: 1) следы исторического прошлого в лексике диалектов и го­
воров, где перечисляются и объясняются названия племен (стр. 325—
326) и термины родства (стр. 326—331); 2) изменения, происходившие
в лексическом составе азербайджанских диалектов и говоров после
установления Советской власти в Азербайджане (стр. 331—337); 3) л ек­
сические особенности диалектов и говоров. Здесь говорится в основ­
ном о словах терминологического (стр. 237—339) и нетерминологи­
ческого (стр. 339—345) характера, а такж е об омонимах и синони­
мах; 4) заимствованная лексика в диалектах и говорах, где автор
анализирует не только арабо-персидские и русские заимствования,
но и слова, которые перешли в азербайджанские диалекты и говоры
из кавказо-иберийских языков (стр. 350—352). Последнее приобретает
важное значение для изучения вопросов взаимовлияния азербайджан­
ского и кавказо-иберийских языков, что необходимо для освещения
ряда вопросов истории азербайджанского языка, а такж е выяснения
проблемы субстрата.
Книга снабжена текстами из диалектов и говоров. Правильный
выбор текстов позволяет читателю не только найти в них соответст-
ствующий тому или иному грамматическому явлению пример, но и
конкретно ознакомиться с образцами каждой диалектной группы (стр.
353—414).
Хотелось бы отметить здесь еще одну заслуживающую внимания
сторону книги, заключающуюся в том, что автор, тщательно проана­
лизировав фонетические, морфологические и синтаксические особен­
ности, устанавливают также, в какой из этих областей диалекты и
говоры бо ыне отличаются от литературного языка. Несомненно, это
будет способствовать более полному освещению ряда вопросов н а у ч ­
ной грамматики азербайджанского языка.
Книга М. Ширалиева не лиш ена такж е отдельных недостатков и
упущений. Остановимся на некоторых из них.
Сравнение данных азербайджанских диалектов и говоров с ф ак­
тами других тюркских языков и их диалектов проходит красной нитью,
можно сказать, через все разделы „Фонетики“, „Морфологии" и „Лек­
сики" и оно, это сравнение, часто верно служит делу выяснения того
или иного явления. Однако, оно не всегда носит в книге целесообраз­
ный характер, порою производя впечателение самоцели, ибо по су щ е ­
ству ничего не прибавляет к характеристике изучаемого явления (см.
стр. 40, 41, 42, 54, 68 и др.).
Неполностью раскрывается в работе природа таких интересных
для исторической фонетики фонем, как ц,з, дз, которые встречаются
только в диалектах и говорах. Так, читателю неизвестно, являются ли
эти фонемы в диалектах исконными, или они представляют собой р е ­
зультат позиционных и комбинаторных изменений. А может, они
субстратного происхождения?
При характеристике того или иного явления автор нередко при­
водит очень интересные примеры—слова, неизвестные в литературном
языке. Однако чаще всего он не дает их значений, что намного зат­
рудняет правильное понимание излагаемого явления. Так, читателю
непонятно, что означает дүбүр (стр. 31), э л а (стр. 33), доу р{стр. 34),
ам бы л, ajaax, ат агар (стр. 132) и т. д.
Говоря о словообразовательном аффиксе - г ы ,- ғ ы ,- г у ,- к и ,- к у на
стр 133, с соответствующими примерами (а л г ы , сатгы, галғы , н а л ­
г и , сечки, б ә л к и , гургу, пусгу, бурғы), почему-то автор тот же аф ­
228

фикс -гу в словах гургу, яувуггу считает другим специальным афф ик­
сом (см., стр. 135), хотя в обоих случаях налицо один и тот же аффикс
с фонетическими вариантами.
Автор правильно отмечает, что в древности повторение имен явля­
лось одним из способов выражения множественности, однако не все
приведенные им примеры удачны в этом отношении. Так, автор утвер­
ждает, что дама дам а в поговорке дам а-дама к ө л о л а р означало
когдз-то д а м кы ла р — капли, тогда как здесь дам а-дама является дееп­
ричастием от глагола Оаммаг—капать и не выражает множественности.
Вряд ли выражается множественность в повторах к ә л и н -к э л и н , үзук-
үзүк, диз-дизә, как это полагает автор на стр 136. Нельзя согласиться
с автором в том, что сочетания ана, әнә, в западной группе диалектов
и говоров являются указательными местоимениями (стр. 189), ибо даже
приведенные самим автором примеры (Ана кет, дана. Э/'нэ к е т , dajna.
Ъ нэ дур) ясно показывают, что а н а , днэ являются сокращенными (стя-
женными) разговорными формами сочетания указательного местоиме­
ния о со словом j a n —сторона в направительном падеже: о j a n a > o a -
на~>ана, о у 'а « а > а / н а > з у н з > 2 на.Ведь не случайно, что элементы
а и а в а н а и энэ отмечены долготой.
Модальные слова типа бэркэм, «авар, диэсэн, ди/зсэн автор назы­
вает выражающими сомнение („Ш убһә билдирән модал сө зл әр “ стр. 288)
тогда как они выражают предположение и потому точнее было бы
называть их еһтимал, күман билдирән модал сөзләр; ср. Д ә с ә н j ағыш
j а ғ а ж а х кажется//наверное, будет дождь и др.
Разумеется, указанные недостатки нисколько не снижают научной
ценности рецензируемой работы. Книга М. Ширалиева „Основы азер­
байджанской диалектологии" является значительным вкладом в азер­
байджанскую диалектологию, и она принесет огромную пользу не только
азербайджанскому языкознанию, но и тюркологии вообще.
 А. ДЖА ФА Р ЛИ
( Кировабад )

ДИАЛЕКТОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ И ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

Создание диалектологических словарей является одной из в а ж ­

нейших задач, стоящих перед советскими диалектологами.
Диалектологический словарь азербайджанского языка—необходи­
мый источник для создания и развития словаря литературного языка
и терминологических словарей в различных отраслях науки и техники.
С этой точки зрения обращает на себя внимание работа, проводимая
отделом диалектологии Института литературы и языка им. Низами АН
Азербайджанской ССР. Отдел, учитывая потребность республики в
диалектологическом словаре азербайджанского языка подготовил и
опубликовал однотомный словарь диалектов. Словарь состоит из 30
п. л. и охватывает свыше 6000 слов1.
Словарь знакомит читателя с богатейшей лексикой азербайдж ан­
ского языка, в которой сосредоточилась глубина мышления, образное
восприятие окружающей действительности народа, являющегося под­
линным его создателем.
Значение словаря не ограничивается только филологией. Словарь
интересен также с точки зрения азербайджанской истории и этногра­
фии. Этот труд может быть полезен специалистам, занятым в других
областях науки (например, ботаники, зоологии и др.). Так, в словаре
много слов, которые могут быть использованы для создания соответ­
ствующей терминологии.
Одним из важнейших достоинств словаря следует считать перевод
слов на русский язык. Это облегчает пользование словарем тю рко­
логам, не знающим азербайджанского языка, а такж е и другим спе-
циалистам-языковедам.
В создании однотомного словаря были использованы: „Словарь
тюркских народных говоров Азербайджана" (т. 1, вып. 1, буква „А“,
Баку, 1930г.; вып. II, буква „ Б “, 1931 г.), материалы диалектологи­
ческих экспедиций, лексикографические части вышедших из печати
монографий, посвященных отдельным диалектам и говорам азербай­
джанского языка, лексикографическая часть защищенных диссертаций
по диалектам и говорам азербайджанского языка и др.
1 „Диалектологический словарь азербайджанского язы ка", однотомник, ред.
Р. А. Рустамов, М. Ш. Ш иралиев. И зд-во АН Азерб. С С Р , Баку 1964.
 230

Одним из источников при создании диалектологического словаря

азербайжданского языка могут быть и художственные произведения.
Известно, что каждый писатель, поэт и драматург при создании пер­
сонажей и образов в той степени старается передать местный колорит
и заставляет их разговаривать на диалекте и говоре местности, к
которой они принадлежат. Следовательно, писатель-художник вклю­
чает энное количество диалектизмов в лексику своих героев. Иногда
в языке самого писателя встречаются диалектизмы, характерные для
местности, откуда он родом. Таким образом, когда мы берем в руки
оригинальное произведение (классическое или современное) мы, естест­
венно, встречаемся в той или иной степени с диалектами и говорами
данного языка.
Кроме того, в настоящее время в диалектах и говорах широко
представлены многие слова, которые когда-то употреблялись в азер­
байджанской классической литературе, а в современном литературном
языке воспринимаются как архаизмы.
Например: c a jp y (больной), нэснэ (вещь), кэз (раз), п и т и к (пись­
менность, письмо), a ja z (чашка, бокал), эн и к (щенок, детеныш), өфнә
(время, времена), гут (сила, польза), т э зм эк (прогуливаться), өләт
(хворь, мор, недуг), кэнди (сам), у р у ғ (племя, семья), чағ (здоровый),
сығыр (корова), с э п э лэ н к о лм а г (изморить), э к эн эк (деревенское
корыто), савуд м ағ (отделять) и другие встречаются в произведениях
Насими, Физули, Хатаи, Вагифа, Закира, М. Ф. Ахундова, Дж . Мамед-
кулизаде, Сабира и др., а сейчас сохраняются в диалектах и говорах.
Некоторые из этих слов представлены в словаре, например: а л
(хитрость), ары (чистый), дама (ад), эсрук (пьяный, откормленный),
]азы (степь), т у ғ (знамя) и др. Однако большинство из них в слова­
ре не отражается.
С диалектизмами мы сталкивается и в произведениях современных
писателей. У С. Вургуна можно встретить такие диалектизмы, как ку-
м у л д а н м э к (грустно напевать), көт урүм (худой), гу в а р а л а н м а г (воз­
гордиться), у 'о лу и (маленький переход), m y j y p (птичья клетка) и др..
Такого типа слова мы наблюдаем и в произведениях С. Рагимова,
О. Сарывелли, А. Велиева. На первых страницах романа С. Рагимова
„Ш амо“ имеются слова: а р ғ а з (худощавый), э л и к (вид газели), азант а
(заблудившимся), о /а л а н м а г (беспокоиться, волноваться), г а ға за ла н -
маг (окрылиться), д а т ы (бездомная собака), а/'наг (шутник), к у ф у л
(маленький грот); в стихах О. Сарывелли: пэрди (сложенные балки на
конюшне), эндэрм эк (перевернуть), у е л э н (кайма), гы зы лөзән (пище­
вод), к э р э н (ряд), к а ға н (ремень, соединяющих соху с ярмом); в
романе А. Велиева „Дорога, ведущая в Тураджлы**: д и т д и л и (комар),
г э ш р (коршун), мадар (одинокий), к у ш д у (борьба), чавы ст ан (чер­
дак) и др.
Таких слов много и в произведениях других писателей. Но они не
включены в „Диалектологический словарь*1.
Действительно, употребление многих из приведенных слов и пони­
мание их значения ограничивается рамками отдельных районов или же
единичных селений. Именно поэтому они не входят в лексику совре­
менного литературного языка. Однако следует иметь в виду, что эти
слова употребляются в произведениях некоторых наших писателей и
ос аются непонятными широким кругам читателей. Поэтому было бы
полезно для читателей, чтобы и такие слова включались в „Д иалек­
тологический словарь азербайджанского языка**. Отдел намерен в бли­
жайшие годы выпустить трехтомный словарь диалектов азербайджан­
ского языка, над которым у ж е ведется подготовительная работа.
 Нам кажется, при создании трехтомного диалектологического
словаря следует учесть слова, употребляемые в художественных про­
изведениях.
При изучении и собрании диалектов или говоров того или д р у ­
гого языка невозможно охватить полностью весь материал, необхо­
димый для создания словаря. Следовательно, в этом деле подсобным
материалом могут послужить и диалектизмы, употребляемые в произ­
ведениях художественной литературы.
 ХРОНИКА
21 декабря 1964 г. под пр едседател ь­
ством зав. отделом диалектологии Инсти­
тута литературы и языка им. Низами АН
Азербайджанской С С Р доц. Р . А. Рустамова
состоялось р асш иренное заседание Учено­
го совета с участием н аучных сотрудников
Академии наук, профессорско-преподава-
т е л ь с к с о состава А згосуннверситета им.
С. М. Кирова и других научно-педагоги­
ческих учреж дений г. Баку, посвяшенное
10-летию со дня смерти выдаю щегося с о ­
ветского учен ого, крупн ей ш его тюрколога,
члена-корреспондента Академии паук С С С Р
действительного члена Академии п е д а го ­
гических наук Р С Ф С Р , заслуж енного д е я ­
теля науки Туркм енской С СР, Башкирской
А С С Р и Чувашской А С С Р , доктора ф ил о ­
логических наук, п роф ессора Московского
и Л ен и н г р ад ск о г о университетов, зав. с е к ­
тором тю ркологии Института я зы к о зн ш и я
Академии наук С С С Р Н иколая Константи­
новича Дмитриева.
П осле вступ и тельн ого слова председа­
теля с докладом „Н. К. Дмитриев и р а з­
витие советской тюркологии" выступил
д и р ек тор Института академик АН А зер ­
байджанской С С Р , д о к т о р филологических
наук, проф. М. Ш . Ширалиев. Он в своем
обстоятельном докладе, говоря о жи ни и
научной деятелг ности у чен о го отметил, что
Н. К. Дмитриев в 1916 г. успешно окончил
с золотой медалью Третью Московскую
гимназию, поступил на историко-филоло­
гический ф ак у л ь т ет М осковского ун и в ер ­
ситета, который завершил в 1920 г. О д н о ­
временно сн учился (с 1918 по 1922 гг.) в
Московском институте востоковедения по
специальности турецкий, персидский и
арабский языки.
Николай Константинович был крупным
специалистом-исследователем не только
всех тюркских языков, он обладал огромной
эрудицией и в области некоторых индоев­
ропейских, семитических и других языков.
Н. К. Дмитриев в 1921— 1925 гг. работал
научным сотрудником в Росси йской А ссо ­
циации научно-исследователеских институ­
тов общественных наук, с 1926 г. начал п е ­
дагогическую работу в качестве Доцента,а
затем профессора и зав. кафедрой в Л ен и н ­
градском государственном университете.
1925 г. в Ленинграде он защитил кан­
дидатскую диссертацию. С 1938 г. Н. К.
Дмитриев в Институте языка и мышления
выполняет работу ст ар ш его научного ра­
ботника. С начала Великой Отечественной
войны переходит в МГУ им. Ломоносова,
где возглавляет Восточное отделение ф ило­
логического факультета.
П еру Николая Константиновича при­
н адлежат многочисленные опубликованные
научные труды по различным вопросам т ю р ­
кологии, а также востоковедения и сл авя­
новедения. Им был написан целый ряд
оригинальных научных трудов по различ­
ным аспектам тюркологии, по вопросам
алфавита, орфографии, терминологии по
н екоторы м тюргским языкам, а такж е им
созданы научные грамматики и словари для
изучения грамматического строя и словар­
ного состава этих языков.
Н аучные труды: „Строй турецкого
я зы к а", „Грамматика гагаузского языка",
“Грамматика кумыкского язы к а", „Грамма­
ти ка баш кирского языка" и некоторые
с татьи ре зк о отличались от изложений д р у ­
гих авторов как оригинальностью так и
методами исследования. Впервые им иссле­
дованы общ ие грамматические категории:
к атегории падежа, сказуемости и принад­
лежности. Н.К. Дмитриевым были выска аны
о ригинальные соображения по категориям
времени глаголов, о проиохожде ии и
функции аффикса перфекта на -мыш и др.
Велики заслуги Николая Константино­
вича в области подготовки тюркологических
кадров, десятки ученых нацио шльных р е с ­
публик я р л я ю т с я его учениками, под его
руководством написали и защитили ди ссер ­
тации многие аспиранты и диссертанты,
ныне работающие в столице и в респуб­
ликанских научго-педагогических у ч р е ж ­
дениях в Москве, Ленинграде, Баку, А ш ­
хабаде, Алма-Ате, Фрунзе, Ташкенте, С а ­
марканде, Казани, Уфе, Махачкале, Ч ебок­
сарах, Якутске, Абакане и в других городах.
С реди его учеников имеются действитель­
ные члены республиканских академии наук,

доктора наук, профессора, государственные
деятели, работающие в области кул ьту ры
и просвещения.
На атом же заселении со своими в о с­
поминаниями о крупном ученом выступил
заведующей словарным отделом Института
литературы и языка им. Низами, доктор
филологических наук А. А. О р у д ж е в. О
всесторо н е й е го п о м о ш и и "яуч ой консуль­
тации докторрантам рассказали зав. кафедрой
общего языкознания A1V нроф. М. Г. 1 у-
ейнзаде и зав. отделом Ин-та кандидат
силологических наук М. Ю. Гулизаде. О
ф имании Николая Константиновича к своим
вн ирантам и диссертантам говорил в своем
асп
233
выступлении кандидат филологических наук
доцент А. Г. Велиев, научным руководите­
лем кото ро о был Н. К. Дмитриев. Декан
филологического ф акультета АГУ, доктор
филологических наук, нроф. А. 3. Абдул­
лаев и доц. А. Г. Б агиров говорили об
интересных докладах и лекциях, прочитан­
ных Николаем Константиновичем г а фило­
логическом факультете А згосуниверситета.
На Ученом совете бы ло единогласно
принято предложение об организации е ж е ­
месячного языковедческого семинара я зы ­
коведов в А зю сун и вер си т е т е—дня Дмит­
риева.
А. Г. ВЕЛИЕВ
 СОДЕРЖАНИЕ

От редакции • . ................................... 5
Статьи
Э. В. С е в о р т я н . Н. К. Дмитриев и основные направления диалектоло­
гических исследований в после октябргск о й тюркологии ....................................... 6
М. Ш. Ш и р а л и е в. За дальнейш ее развитие диалектологии тюркских
языков Советского С о о з а ................................................. . . . 21
Б. М. Ю н у с а л и е в . З ам ет к и о выпадении некоторых согласных в осно­
вах слов т о р к с к и х языков.................. .......................... . . . . 23
Р. А. Р у с т а м о в . Формы н а ст оящ е го времени в диалектах и говорах
азербайджанского языка .......................... .... . 35
М. Ш . Ш и р а л и е в . Второе лицо категории принадлежности и ск азу ­
емости . . • • . . - • • . . 44
Ш . Ш а а б д у р а х м а н о в . Н еко то ры е фонетические особенности таш ­
кентского говора . . . . . . - • ............................................................................................... 48
Л. А. П о к р о в с к а я . О происхождении диалектов гагаузского языка . 54
A. Г. В е л и е в. К проблеме п ереходного Говора в азербайджанском языке 59
Д. Г.' Т у м а ш е в а. Система глагол) ных времен в говоре барабипских
татар . . . . . . . . . . . 66
М. И. И с л а м о в . Из опыта составления диалектологического атласа а з е р ­
байдж анского языка • • ........................................• ............................................. 76
Л. Т. М а х м у т о в а . К р ат ки е заметки о Хвалынском говоре мишарского
диалекта татарс к ого языка . . • . . ............................... ■ 80
Б. М. И б р а г и м о в . Заметки о морфологических особенностях говоров
Л ачи аско го р а й о н а . .................... • . . . . . . . 84
Э. Н а д ж и п. О диалектном составе я зы к а Кутба. . • • . 86
А Г. Г а с а н о в . О „тайном* языке жителей села Килит Нахичеванской
А ССР . . • ........................................................................................................... 90
К. М. М у с а е в . Заметки о языке крымских к а р а и м о в ....................................... 96
Г. Ф. Б л а г о в а . Использование достижений современной узбекской диа­
л ектологии при освеш ени и ф акт о в истории узб екск ого языка (на материале
„Бабур-намэ") (II) . . . . 101
Т. Б. Г а м з а е в . О чередовании ғ> е в некоторых говорах азербайдж ан­
ского языка . - ........................................................................................................................... 109
К. М. Г а с а н о в . Омонимы в диалектах азербайджанского языка. . . . 112
Г. М е н г л и е в а. Н ек о т о р ы е ф онетические, морфологические и лексичес­
кие особенности с а к а р с к о го диалекта туркменского языка . . U7
B. И. А с л а н о в. Иноязычные элементы в казахском диалекте азербай­
джанского я з ы к а . .................................................... • ..........................................• .. . 130
Г. А й д а р о в . Н ек о т о р ы е элементы, общие для орхонской письменности и
живых огузских я зы к о в ...................................... . . - ...................... . . . 135
М. И. И с л а м о в. Позиционная долгота гласных в диалектах иговорах
азербайджанского я зы к а „ . . . . . . . . . . 142
C. А. В е л и е в , Т. И. Г а д ж и е в . О дв у х диалектных ф а кта х ................... 144
А. И ш а е в . Особенности словообразования в узбекских гово ра х К а р а ­
калпакии . . . • ........................................... . . 149
Д. Ф. П а т а ч а к о в а. К атего ри я падежа в качинском диалекте хакас­
ского я зы ка 153
Г. Ф. Б а б у ш к и н . О н екото ры х ф онетических и морфологических осо­
бенностях теленгитского диалекта алтайского я з ы к а . . ............................. 167
 Б. П. С а д ы х о в . О н еко т о р ы х кыпчакских элементах в айрумском говоре
азербайджанского я з ы к а ................................................................................................................. 178
Л. С. Л е в и т с к а я. За м ет к и о фонетике чувашских г о в о р о в .................... • 182
Т. И. Г а д ж и е в. О б одной фонеме в трех м о р ф е м а х ....................................... 186
Т. Б е г ж а н о в . Термины родства в муйнакском говоре к аракалпакского
я з ы к а ...................................................................• ................................................................................. 189
Р . А. К е р и м о в . Н а ст о я щ ее время в говорах Ш амхорского района . . . 195
С. М. Б е х б у д о в . Н ек о т о р ы е синтаксические особенности зан гел ан ск ого
говора.........................• ....................................................................................... ............................ 198
А. М. А с л а н о в . И берийско-кавказский субстрат в закатальских говорах
азербайджанского языка................................................................................................................... 203
С. М о л л а - з а д е . Происхождение некоторы х слов в кахском говоре а з е р ­
байджанского языка . ................................... • ....................................................................... 209
Рецензии
Э. Р. Т е н и ш е в. .М атер и ал ы по татарской ди ал ек т о л о г и и .* .......................... 214
М. Ш. Р а г и .м о в. К вопросу об изучении основ азербайджанской диа­
лектологии • . . . • ....................................... ........................................................................ 223
А. Д ж а ф а р л и . Диалектологический словарь и язык художественной ли­
тературы .......................................................• . • - . . - .......................... 229
Х р о н и к а ............................................................................................................................................ 232
 Р е д ак т о р издательства А. Дж афарпва
Технический редактор Т. Исмаилов
К о рр ект ор Е. Айрапетова
Подписано к печати 11/XI-1965 г. Формат бумаги 70xl08Vie-
Бум. лист 7,38 Печ. лист 20,21. Уч.-изд. лист. 18,27. ФГ 04712.
З а к а з 334. Т ираж 1000. Цена 1 руб. 50 коп.

Типография «Красный Восток» Комитета по печати

при Совете Министров Азербайджанской ССР
Баку, ул. Ази Асланова, № 80.