Фа к у л ь т е т

ЧЕЛОВЕК
И ПРИРОДАНАРОДНЫ Й университет

ВЫХОДИТ ЕЖЕМЕСЯЧНО C 1975 ГОДА

ЧЕЛОВЕК
И ПРИРОДА
МОСКВЫ

В этом выпуске
читайте:
с . ЛЕН

ПРОЕКТ
ЭКОЛОГИЧЕСКОГО
ВЗРЫВА

М осква Издательство «ЗНАНИЕ» 1991

ББК 20.1
439

СОДЕРЖАНИЕ ВЫПУСКА
Автограф ЧиП
И. ДУДИНСКИЙ. Что такое «м осковская идея». П ервое
приближ ение (3).
Человек и природа
С. ЛЕН. П роект эко л о ги че ско го взрыва (15).
«Что им еем — не храним...» «Цель — ничто, д в и ж е ­
ние — все!» «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не
знаю что!» «Не то, что мните вы, прир о да ...» «Красота
спасет м ир!» «Зияю щ ие высоты».
Среда обитания
A. ШВЕДОВ. Кусково (36)
Человеческие качества
И. ГАРИН. Всякий человек, или Ч еловек со свойства­
ми (45)
Что такое экология
М . РАЦ, Г. КОПЫ ЛОВ, М . О Й ЗЕРМ АН, Б. СЛЕПЦОВ
Строительство б уд ущ е го : м о н и то р и н г и авторский
надзор (53)
Галерея ЧиП
Театр истории — к картине Вернера Т ю бке (61)
Петроглифы ЧиП
П. КАПКИН. О с то р о ж н о , двери закры ваю тся (68)
НЛО и другие
B. ПРОВОТОРОВ. Ш а м а н изм (69)
Проповедь ЧиП
И. ИЛЬИН. Кризис: вы здоровление или смерть? (79)
Хорошо забытые страницы
Ф . БУЗЗУБО ВА. За песни звонкие н аграж д ена я (83)
Экологическая фантастика
И. ГЕРБ. Ж е р тво п р ин о ш е н ие коня. Ф антастический
ром ан. (О кон ча н ие ) 86)
Антология ЧиП
А. ШВЕДОВ. Элегия. Клара. Наяву. П ервы е листья (93)
Редактор Н. Ф ИЛИППОВСКИЙ
ISBN 5-07-001901-5 © «Человек и прир о да » , 1991 г.
 АВТОГРАФ ЧиП

И горь Огромную и с каждым годом

ДУДИНСКИЙ все возрастающую роль в фор­
мировании интеллектуально-ду­
ховной атмосферы внеофициаль-
ной московской богемы играют
пьянки. В условиях непризнанно-
сти и всеобщего измельчания они,
к сожалению, все больше только
они и служат нам общественной
трибуной. По их интенсивности
можно судить об активизации или
спаде культурного накала. Наша
богема редеет. Все интенсивнее
мы примиряемся с неизбежным,
все лихорадочней и истеричней
ищем хоть малейшую щель, ла ­
зейку в официоз. Тем не менее хо­
ронить нас рано. Еще рождаются
на наших пьянках идеи, способ­
ные трогать сердца.
Когда осенью восемьдесят тре­
тьего по всей Москве лихо по­
минали Леню Губанова, много
разговоров заводилось о москов­
ской поэтической школе. Говори­
ли, что Губанов был ярким ее
представителем, рассуждали об
истоках этой школы, ее традици­
ях и специфике. Вспоминали бук­
вально «от и до». К тому же по­
следние два года, когда в Москве
вспыхнул интерес новоявленного
поколения к Юрочке Мамлееву,
мне пришлось часто беседовать
Ч ТО Т А К О Е с молодежью о его творчестве,
«М ОСКОВСКАЯ а попутно и о зарождении наше­
ИДЕЯ». го подпольного авангарда — л и ­
П ЕР В О Е тературно-метафизического и
П РИ Б Л И Ж ЕН И Е художественно-артистического.

3
Уход Губанова придал моим размышлениям новый
импульс. Я понял, что между всеми явлениями мос­
ковского подполья существует глубинная и таин­
ственная связь. Что в основе всех наших творческих
и религиозных поисков и исканий лежит нечто куда
большее, чем какая-то «ш кола» или «традиция». В
импровизированных беседах я определил это объеди­
няющее, пронизывающее все и вся начало как «мос­
ковскую идею». И каково же было мое удивление,
когда мне попалась заметка под названием « К воп­
росу о московской идее», явно навеянная моими
размышлениями вслух. Ele автор, безусловно, что-то
уловил в моих алкогольно-ностальгических откро­
вениях, но из его текста так до конца и не ясно, что же
такое, собственно, эта таинственная «московская
идея». И вот мне ничего не остается, как для начала
попытаться наметить контуры, обозначить в первом
приближении вехи того, что мне мерещится под «мос­
ковской идеей». Попутно я приглашаю к разговору
всех, кто еще не устал быть сентиментальным. Ведь
«московская идея» поистине неисчерпаема, каждый ее
узел достоин особого, кропотливого распутывания,
и каждый, кто имел к этому малейшее отношение,
пусть хоть пискнет на этот счет. Я надеюсь, что буду
услышан и обтявкан. Ибо чем «расплывчатее» поня­
тие, тем большей экзальтацией со стороны «заинтере­
сованных» оно обрастет.

Замечательность московской идеи прежде всего

в ее особой, специфической энергетике — жестокой,
острой, пронзительно-агрессивной, в ее фанатичной
искренности и парадоксальности, в ее оголтелости,
экстатичности, экзальтации, в ее специфически рос­
сийском максимализме, в ее, наконец, московскости,
но не как «русскости» (славянофильством в ней, сла­
ва Богу, не пахло), а лишь как некой мистической эк­
лектичности, той эклектичности, которая могла воз­
никнуть только в безумной нашей столице конца
пятидесятых — начала шестидесятых.
4 АВТОГРАФ ЧиП
 Мысленно перенесемся туда. Только что отлюто-
вал сталинский террор, иные возвращались из ла­
герей, иные просто очухивались, во всем гигантском
объеме сознавая масштабы зла. Словно в насмешку
был устроен международный фестивальный балагр л,
обилием свалившейся информации окончательно
свихнувший немало девственных мозгов. Многие от­
ныне не видели смысла адаптироваться в социаль
ную среду и оформлялись дворниками, истопника­
ми, сторожами, желая урвать как можно больше
времени для самовыражения в творчестве и вообще
всякого рода исканиях. Ведь это было единственным,
что прельщало, потому что подступал холодок уж а­
са от духовного вакуума и обуревала лихорадочная
потребность его заполнить. И было ощущение, что
вырвались из ада и что отныне откроются все истины
и наступит что-то вроде сплошного кайфа.
Однако ничего не изменилось. Кое-какие иллюзии,
правда, завитали в воздухе, но ощущение адовости
оставалось, наложив впоследствии на московскую
идею свою неизгладимую печать.

АВТОГРАФ ЧиП 5
 Именно в предшествовавшем вакууме следует
искать объяснение феномена шестидесятых. Ведь
поиски приходилось начинать на пустом месте, с ну­
ля, и именно в этом причина причудливости и фантас­
тичности того, что возникало.
Да, вакуум пятидесятых, когда реторту распаяли,
заполнялся стремительно. Но — чем! Культура как
таковая еще не сформировалась, тогдашние ребята
были абсолютно стерильными, и каждый «ищущий»
вносил свою лепту «от фонаря». Кто-то где-то что-то
краем уха ухватывал, тут же кому-то на ходу пере­
сказывал — разумеется, сдабривая услышанное из­
рядной порцией своего воспаленного русско-макси­
малистского отношения. Призрачные обрывки все­
возможных идей, падавшие в девственные мозги, вы­
полняли функцию дрожжей. Все бродило, наполняя
дурманящими парами московскую атмосферу. Посе­
щавших тогдашние московские «сборища» не поки­
дало ощущение, что он находится в сумасшедшем до­
ме. Конечно, экзальтированному да и просто впечат­
лительному человеку сохранить разум в этих усло­
виях было сложно, и в результате получился мараз­
матический коктейль, задавший работы психиатрам:
впервые в истории страны дурдома перестали справ­
ляться с натиском пациентов. Недаром явление, ко­
торое выкристаллизовалось из этой мешанины, отны­
не принято называть «шизоидной культурой», и ран­
ние шестидесятые ценны и занимательны для нас
прежде всего возникновением глубинного метафизи­
ческого подполья, где каждый шел своим, уникаль­
ным, не подвластным давлению каких-либо автори­
тетов путем.
К прискорбию, в цельном облике шизоидная куль­
тура до нас не дошла. Ее творцами были люди не от
мира сего, которые, само собой, меньше всего заботи­
лись о судьбе своего наследия. Как правило, они даже
не отдавали себе отчета в ценности создаваемого.
Кроме множества безымянных и полузабытых ав­
торов, единственным цельным источником для изуче­
ния наследия «шизоидов» остается творчество Юрия
Мамлеева. Он снял пенки с целого культурного плас­
6 АВТОГРАФ ЧиП
та, и его по праву можно назвать зеркалом астраль­
ной революции.
Именно его салон в Южинском переулке стал
местом главных сборищ шизоидов. Там все объеди­
нял бред, который сознательно культивировался.
Бредовость постепенно стала формой общения, и по­
степенно из этого состязания в безумии сформиро­
вался конгломерат парадоксальных взглядов, кото­
рый и вошел в московскую идею под термином «ш и­
зоидная культура*.
«Идея* шестидесятых творилась людьми подчас
элементарно неграмотными, но вытянула она только
благодаря тому, что была изначально ориентиро­
вана на иррациональное. «Шизоиды* удивительно
точно почувствовали, что разум потерпел фиаско и
что для выживания в окружающем абсурде нужны
совсем иные средства.
Однако стихия чистого безумия, к счастью, не ста­
ла самоцелью для исповедовавших ее. Отказ от разу­
ма использовался шизоидами лишь как метод. Все
прекрасно понимали, что бред — еще не культура.
Чтобы иметь основания применить к тому, что роди­
лось на Южинском, это высокое понятие, необходимо
выявить более или менее определяемую метафизиче­
скую подоплеку происходившего. Оказывается, тако­
вая вполне четко проглядывается в идее Южинского,
хотя современникам разглядеть и сформулировать
ее не удалось. О «шизоидах* нечего и говорить, они
были герметично замкнуты на самих себе, а более
аристократическая часть интеллектуалов видела в
Maмлееве лишь эпатажный аспект, вызов ортодок­
сально-официальному комплексу, хотя и те, и другие
интуитивно почитали его за гения, за первооткрыва­
теля «чего-то мистического*. Сегодня мы стали куда
посвященнее и можем осмыслить и сформулировать
принципы, лежавшие в основе идеи Южинского.
Шизоидная культура оплодотворила московскую
идею тремя главными открытиями.
Первое — то, что любая существующая вещь,
любое понятие, любая категория абсолютно не то,
за что себя выдает. Разуму не под силу определить
АВТОГРАФ ЧиП 7
истинное значение чего бы то ни было. Как говорили
на Южинском, кто знает, может быть, Господь Бог
на самом деле какая-нибудь поварешка, а вот это
блюдечко или эта батарея, или этот кран как раз и
есть Господь Бог.
Второе — что каждая вещь существует совершен­
но отдельно и независимо от всего и что наша реаль­
ность — это множество никак взаимно не соприка­
сающихся миров. Самой страшной ересью считалась
идея любого единства. Ничто ни от чего не зависит,
а следовательно, ни перед чем не имеет преимущест­
ва. И в этом смысле первопричина бытия ничуть не
ценнее какой-нибудь плевательницы.
И третье — это мысль о несуществующем ином.
Рассуждали так. Поскольку все, что существует, мо­
жет быть уничтожено, а следовательно, является не
чем иным, как элементарной иллюзией, которую не
стоит принимать во внимание, то реально лишь то,
что не существует. Бог подходит под категорию на­
личествующего — стало быть, он тоже иллюзорен.
«Выше» Бога стоит ИНОЕ, или фантастическое бы­
тие, которое, не существуя, является единственной
реальностью, с которой стоит считаться и которую сто­
ит рассматривать как единственный спасительный
ориентир.
Не такие уж, казалось бы, ошарашивающие
идеи — а какая возникла перспектива для эзотери­
ков, литераторов, художников! Путались карты, ру­
шилась вера в незыблемость и очевидность реально­
сти, раскрепощались личности, низвергались с пьедес­
талов и обессмысливались всякие авторитеты, а глав­
ное, появилась почва для подлинно альтернативного
искусства, возник шанс для подлинно альтернатив­
ной метафизики.
II
В начале семидесятых отвалил на Запад Мамле-
ев. Шизоидный этап московской идеи, потеряв столь
могучий источник инспирации, пошел на убыль. Но
энергетика Южинского оказалась столь сильна, что
ею было оплодотворено практически все, что возник­
8 АВТОГРАФ ЧиП
ло следом. Она стала закваской московской идеи.
Ее вкрапления видны невооруженным глазом в л у ч ­
ших образцах нашего искусства. И даже то, что на­
чиналось до Южинского, еще где-то в начале пятиде­
сятых, обретало статус явления лишь после сопри­
косновения с «идеей» Мамлеева и К°.
Попятам «южинских» шли «лианозовцы» — груп­
па единомышленников, сплотившихся на окраине
Москвы в бараках поселка Лианозово, где жила
супружеская чета Е. Кропивницкий — О. Потапова,
занимавшаяся теософией еще до войны и сумевшая
заразить поисками непроторенных дорог и фанатич­
ной преданностью искусству группировавшуюся во­
круг них молодежь. Из Лианозова вышла целая
орава литераторов и художников, которые к середине
шестидесятых уже сформировались как школа.
Идеологической вытяжкой из лианозовской шко­
лы можно считать творчество Игоря Сергеевича Хо­
лина. Его пестрое литературное наследие стало аре­
ной борьбы социального с метафизическим, той вели­
кой борьбы, которая сопровождала нашу неофициаль­
ную культуру во все времена. Практически все лиа-

АВТОГРАФ ЧиП 9
нозовцы, да и не только они, прошли через искуше­
ние ограничиться искусством, не выходящим за при­
митив социального протеста, благо эффектное, гро­
тесково точное изображение самого последнего со­
циального дна гарантировало мгновенный, хотя и
сиюминутный успех у либеральных «ценителей» вре­
мен оттепели.
Но благодать, идущая с Южинского, достигла луч ­
ших из лианозовцев, и в итоге «барачно-помоечная»
струя нашего авангарда, поднявшись до метафизиче­
ских обобщений, утвердилась как культурный факт
исторической значимости. Именно лианозовцам суж ­
дено было навсегда привить московской идее острый
привкус конкретности, натуралистичности, обжига­
ющей иронии, едкого, безбрежного цинизма. Они ста­
вили целью делать жестокое искусство, показываю­
щее Москву не только как ад метафизический (эту
задачу выполнил Мамлеев), но главным образом как
ад социальный.
У выходцев из Лианозова и их эпигонов счаст­
ливая творческая судьба. Наследие их обширно и
материально зафиксировано. Личности они, в отли­
чие от шизоидов, «нормальные», многие даже делови­
ты и стригут купоны. Многие качественно работают
и сейчас — правда, уже не так истово, ибо по-насто­
ящему актуальный период школы приходится на
шестидесятые, когда царствовал и пижонствовал
Холин.
На рубеже пятидесятых и шестидесятых москов­
ская идея выплескивается из подполья на площадь.
Является новое поколение непризнанных гениев, не
желающих мириться с отсутствием возможности пуб­
лично самовыражаться. Площадь Маяковского стано­
вится первым в советской истории гайд-парком. Это
был высокий поэтический пир и бесконечная празд­
нично-пьянящая дискуссия о переустройстве общест­
ва.
Восторженная публика особенно выделяла группу
молодых поэтов, которые вошли в летопись неофи­
циальной культуры как поэты «ранней Маяковки».
Это Ю. Галансков, М. Каплан. В. Ковшин, В. Щукин,

10 АВТОГРАФ ЧиП
 А. Ш ухт и другие, которых я уже не помню, но
упомянутые мною составляли лицо явления. В их
поэзии — квинтэссенция московского романтизма,
отныне ставшего активным компонентом московской
идеи.
К сожалению, литературная деятельность тех
светлых и трогательных молодых людей окончилась
вместе с разгоном «ранней Маяковки», светили и тро­
гали они очень недолго, сейчас их литературное
наследие утрачено и забыто, однако посланный ими
импульс вызвал к жизни смогистов, сориентировав
последних на агрессию любви и нежности.
Расходились с Маяковки далеко за полночь, в
сильном возбуждении, но, конечно, не по домам, а
кто на Южинский, к шизоидам, кто к Лене Строевой,
чей салон — тоже эпоха московской идеи. Именно
в его стенах подполье восторженно прониклось ро­
мантикой восстания. Именно у Строевой лихо гулял
высокий и святой, декадентский и истеричный дух
революции. Идеалом утверждалась гибель за идею.
Кумирами — мученики борьбы с «красными парти­
занами». Николай Второй, Унгерн, Каппе ль, Корни­
лов мирно уживались с Савинковым, анархистами
и декабристами. Не случайно именно из салона Лены
Строевой вышло первое поколение московских дис-
сидентов-максималистов, именно там сформировался
тот трагически-жертвенный тип революционера шес­
тидесятых, который, конечно же, ничего общего не
имеет с расплодившимися ныне по всему свету рас­
четливо-склочными так называемыми «участниками
советского демдвижения».
В конце шестидесятых Лена Строева эмигриро­
вала в Париж, и ее салон перестал существовать.
Эстафету «ранней Маяковки» подхватили смо-
гисты, вновь на короткий период середины шести­
десятых воскресив запрещенные собрания у памят­
ника Маяковскому («поздняя Маяковка»). Из десят­
ков и сотен участников движения СМОГ стихийно,
в силу своей отмеченности свыше, выделилась не­
большая группа активистов во главе с Л. Губановым
(В. Алейников, А . Басилова, В. Батшев). Литература
московской идеи вступила в апогей, в недолгий зо­
лотой век. Поэтический пир перерос в массовую ли ­
тературную оргию. СМОГ аккумулировал и образно
оформил все лучшее, что подарила творческая эли­
та Москвы.
Южинский, Лианозово, «ранняя» Маяковка, са­
лон Строевой, СМОГ. Несмотря на то, что каждый
из этапов московской идеи существовал в своих чет­
ко прослеживаемых границах, все вместе это преж­
де всего составляло столичную богему, участники
которой ежедневно общались между собой. Букваль­
но за один день можно было обежать все перечис­
ленное и напиться с носителем каждой из ипостасей
«идеи». Тогда еще не было никаких «перформан­
сов». Перформансом была сама жизнь. Чудили и
откалывали номера поминутно. Эксцентрика вошла
в плоть и кровь. Взаимовлияние, взаимообогащение
и общие жены работали на одно. Каждый, кто брался
за перо, не мог не отравиться распространившимся
повсеместно всепроникающим ароматом. Лучшее из
созданного в шестидесятые так или иначе отмечено
печатью московской идеи.
В начале семидесятых, после разгрома СМОГа,
отъезда Мамлеева, высылки фанатика Солженицына
московская идея снова уш ла с площадей в подполье,
найдя пристанище в одном из пивных баров Моск­
вы — знаменитой «Я м е» на у глу Пушкинской улицы
и Столетникова переулка. C открытия до закрытия
просиживали там последние остатки богемы — те,
кто не успел или не нашел сил смыться на Запад:
полу бездомные мистики, богоискатели, всех сортов
философы, спившиеся литераторы и художники. Не­
смотря на то, что из бурных дискуссий возникла
своеобразная субкультура и даже временами каза­
лось, что возрождаются традиции Южинского, было
очевидно, что московская идея переживает свой ти­
хий закат. Да и власти не долго мирились с сущест­
вованием в пятистах метрах от Кремля религиозно­
философского клуба. Пивную примитивно закрыли
и переоборудовали.
В середине семидесятых лицо московского подпо­
12
лья определяли хиппи. Создав московскую разновид­
ность интернационального движения, их воинствую­
щие лидеры придали московской идее колорит наив­
ности и сентиментальности. Обаяние хипповой юнос­
ти и лучезарные длинноногие девочки в живописных
лохмотьях были последним злобно задутым огнем
среди холода и мрака бездуховности.
Наши новые девушки часто упрекают нас в том,
что мы слишком озабочены воспоминаниями. Они
правы. Золотой век нашей культуры, к сожалению,
позади. И потому нам ничего не остается, как в поряд­
ке самооправдания задать им вопрос: какие такие
шибко качественные и сногсшибательные заоблач­
ные горизонты открываются их не по годам хитро­
жопому интеллекту? Они вроде как соглашаются:
да, в самом деле ничего этакого занимательного
не открывается. Но тут же со свойственной моло­
дости наглостью, не моргнув глазом, добавляют, что
в чьих же, как не в наших, мол, силах вернуть утра­
ченные позиции. Но мы, бывалые ловеласы, на та­
кие слабоумные провокации не поддаемся, пусть
даже они и исходят от самых голы х и фантастиче­
ски обворожительных прелестниц. Мы зеваем, потя­
гиваемся и отвечаем: дерзайте, юные друзья! А что­
бы тем, кому вздумается на это отважиться, весе­
лее дерзалось, я вот, кстати, и набросал эти строки.
В конце концов не от нас, от вас зависит, застынет
ли «московская идея» как исторический анекдот
или сиять ей грезовым мифом, освещая, подобно ав­
тобусным фарам, тьму ухабистой и ведущей бог весть
куда дороги. 1985

13
 ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА

Слава ЛЕН

П РО ЕК Т Э К О Л О Г И Ч Е С К О Г О ВЗРЫ ВА

«Экологический взрыв в городе?» — как о нем ы слим о м ,

непредставим ом , н е вероятном спросил бы человек ещ е, ска­
ж ем , в 1972 год у, от ка ко го мы ведем оф ициальны й отсчет
экол огического врем ени. Но к ко н ц у в то р о го эко л о ги ч е ско го
десятилетия мы у ж е в о бы д е н н о м р е ж и м е о б суж д а е м п р о б ­
лемы и л окал ьного эко л о ги че ско го взрыва, п о л о ж и м , 1986 го ­
да город а Припяти, и р е ги он а л ьн о го — 1981— 1984 год о в аф­
риканской зоны Сахель, и д аж е гл об ал ь но го взрыва. « П р о б ­
лемы кр изисн о го характера, п р о б л е м ы «последней черты »,
ко то р ую нельзя переступать нашей цивилизации, приковали
внимание сам ой ш и ро ко й общ ественности. Л ю д и стали п о н и ­
мать, что в о зм о ж н ы е катастроф ические последствия н е ко н ­
тро л ир уе м о й человеческой д еятельности — это реальность,
с ко то р о й се год ня у ж е нельзя не считаться», — пиш ет ака­
дем ик Н. М оисеев, о б суж д а ю щ и й результаты эко л о ги ч е ско го
м оделирования на м аш инной м о де ли биосф еры в Вычисли­
тельном це н тр е А Н СССР.
Итак, экологический взрыв го р о д а в м ы слительной д ейст­
вительности у ж е сущ ествует, условия и причины е го в о зн ик­
новения приходится изучать, последствия — п р о гн о зи р о ва ть,
ликвидацию последствий — пр о ектир о ва ть. П ричем речь идет
об экол оги ческом взры ве без войны , без ато м н о й бо м б ы ,
без ядерной катастроф ы. И п о это м у п р и м е р с го р о д о м П ри­
пятью (Ч е р н о бы л е м ) не совсем «чистый», п о ско льку там ка­
тастрофа все-таки связана с радиацией, хотя (по п р о е к ту) и
м и р н о го значения. Зато — понятно, что такое «зато» п р и хо ­
дится брать в кавычки — п р о изош ла экологическая катаст­
рофа у ж е не в м ы слительной действительности, а в реа льн о ­
сти. А реальность предъявляет со в е р ш е н н о иной счет!
Нынешняя реальность вы нуж дает ставить — язык не п о во ­
рачивается сказать, и о бум ага терпеть д олж на — ж утко ва ты й
в о п р о с-п р о б л е м у: « М о ж е т ли п р о изо йти эко ло ги че ский
взрыв в Москве?» И приходится утве р ж д а ть, что ответа «НЕТ»
на него пока дать нельзя. К онечно, у нас катастроф ы типа п р и-
пятской быть не м о ж е т, но... Но сперва надо четко предста­
вить — не в к а ко м -л иб о частном варианте, а воо бщ е , — ЧТО
ТАКОЕ ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ В ГОРОДЕ? ЧТО ТАКОЕ
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ? ЧТО ТАКОЕ Э КО ЛО ГИЯ ГО ­
РОДА?

15
 «ЧТО ИМЕЕМ — НЕ ХРАНИМ...»

«Ко времени петровских р е ф о р м древняя М осква с л о ж и ­

лась как гор о д ско й ор га н изм с непростой, но удивительно
логичной стр уктур о й плана. Улицы были небла го устр о е н ы и
узки, их линии далеки от р е гул я р н о сти , но складывались
они в систему, по четкости своей не и м е ю щ у ю равных в ср е д ­
невековом градостроительстве Европы, — пиш ет в п уте во д и­
теле д о кто р а рхитектуры А. И конников. — Система эта по­
следовательно разрасталась из веерной, возникш ей в м е ж ­
д уречье рек М осквы и Неглинной, в р а д и ально -ко льце вую ,
поначалу вклю чавш ую и З анеглим енье».
И тут, п р е ж д е чем перейти к д о то ш н о м у описанию бо га т­
ства «природы » М осквы , п р ир о д ы искусственно-естествен­
ной, я — по культурной но р м е ко м п о зиции литературны х
заметок — обязан сделать первое л ир ическое отступление.
1000 лет назад, с конца X века гр а д о стр о ите л ьн о е искусство
на Руси и м онум ентальное зодчество получаю т п о л но кр о вн о е
развитие. Появляются и растут числом строительны е д р у ж и ­
ны — проф ессиональные артели зодчих, гов о ря со вр е м е н ­
ным языком, к середине XM I века их насчитывалось до д е­
вяти. В русской культуре складывается идеальный образ го ­
рода, ж ив ущ е го в п р ир о д е и с п р и р о д о й . По крайней м ере
с X l l l века известен на Руси «Закон градский», отличаю щ ийся
высокой экол оги чностью : согласно этом у закону, каж ды й ж и ­
тель в го р о д е м о ж е т не допускать н о во го строительства на
соседнем участке, если новый д о м наруш ит взаимосвязи с
природой, рекой, садами, общ ественны м и постройкам и, ц е р к ­
вами и м онасты рям и — ста р о го дом а. Византийский закон
апопсии («вид, откры ваю щ ийся от здания») ярко отразился
в русском ар хите ктур н о м законодательстве «Корм чих книг».
C XV I века в М осковской Руси получила р а спространение
«Книга глаголем ая назиратель», восходящ ая через польское
посредство к латинском у п р о и зве д е ни ю Петра Кресценция
(около 1300 года). В «Назирателе», где со де р ж а тся сведения
о наилучших природны х условиях для устройства дом а, двора,
приусадебны х построек, в частности, гово ри тся: «Чтобы оной
двор ветер о т востоку солнца провевал, чтоб тамо о то в с ю д у
была блиско вода текучая сладкая и чистая. Чтоб тамо о то в с ю ­
ду солнце доходило, потом у что воздух очищ ает». Чем не со­
временные — после 1972 года — эко ло ги че ские р е ко м е н д а ­
ции град остроителю !
В м осковском зодчестве к р у б е ж у X IV — X V веков нам е­
тился п ериод бл естящ его расцвета. О пираясь на традиции
владим иро-суздальской ш колы, сохраненны е как за счет не­
посредственной преем ственности мастеров, так и по воле за­

16 с . ЛЁН
казчиков, м осковские строители п р о до лж а ли искусно и ф ун к­
ционально точно вписывать го р о д в о к р у ж а ю щ у ю п р и р о д н у ю
среду так, как они ее понимали. П одкова Белого гор о д а ,
упершаяся концам и в М о скв у-р е ку, очертила первый внеш ний
контур град остроительной системы, впоследствии — Буль­
варное кольцо. В 1591 год у это центральное ядро бы ло о х­
вачено ещ е одной линией укреплений , описавш ей полное
кольцо длиной о к р уж н о сти в 16 кил о м е тр о в — трассу б у д у ­
щих Садовых. Все соврем енны е исследователи о тм е ча ю т как
больш ое достоинство уличной сети древней М осквы искус­
ную связь р уко тво р н о й сети с ге о м о р ф о л о ги е й : основны е
улицы радиальных направлений, как правило, следовали во­
доразделам рек и речны м долинам . Тем самым ум е ло о б ы ­
грывались в планировке гор о д а все типы б и о ге о ц е н о зо в, свя­
занных с пойм ой и надпойм енны м и террасам и реки М осквы ,
с ф лювиогляциальной равниной и теплостанской м о р е н н о й
возвы ш енностью, — обыгрывались за д о л го д о введения п о ­
нятия «биогеоценоз» академ иком В. С укачевым.
Первые строители М осквы с их христианско-язы ческим
представлением о п р и р о д е осм ы сленно и ум н о использовали
«свои» природны е богатства — воды речны е, озе р ны е и
грунтовы е (клю чевы е), лес как строительны й м атериал и

Владислав ЛЕН — м осков­

ский поэт и прозаик. Лауреат
премии имени Владимира
ДАЛЯ (1985 год), которая раз
в два года присуждается в
Париже за лучший русский
роман. Главный р едактор
альманаха «НОЙЕ РУССИШЕ
ЛИТЕРАТУР» (« б р о н з о в ы й
век»), издаю щ егося с 1978
года на русском и нем ецком
языках (параллельные текс­
ты) в Австрии, З альцбургский
университет. Вице-президент
Российской академии экран­
ных искусств (киноакадем ии).
Генеральный д ир е кто р п р о ­
граммы ГОД РУССКОЙ
КУЛЬТУРЫ — 1991, пр о во ди­
мой в рамках «Всем ирного
десятилетия развития культу­
ры» ОО Н.

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 17

топливо, аллювиальны е пески, м о р е н н ы е суглинки, ка р б о н о ­
вые известняки как строительны е материалы («б е лока м е н ­
ная М осква») и то м у п о д о б н о е , не го в о р я у ж е о ры бе, лес­
ной и полевой дичи, р ж и и льна на о кр е стн ы х полях. О ни,
первые строители и град опользователи, ещ е не знали, сколь
удачно «тектонически» вы брано м е сто п о ло ж е н и е М осквы в
центре о гр о м н о го артезианского бассейна с четы рьм я зале­
гаю щ им и д р у г над д р у го м м ощ ны м и («м ощ ность» п о -ге о л о ­
гически — это «толщ ина» в о д о вм е щ аю щ и х п о р о д ) и в о д о ­
обильны м и гор и зон та м и подзем ны х вод, ко то р ы е р а д уш н о
поили м осквичей д о самых последних лет — ныне два ве р х­
них горизонта артезианских вод почти о ко н ча те льн о и сто щ е ­
ны и, что вовсе не простительно, хим ически загрязнены .

Итак, М осква росла и строилась, создавая сво ю н е п ов то ­

р и м у ю «искусственно-естественную п р и р о д у» . Холя ее и
лелея. П о -разном у осм ысляя ее в к а ж д ую н о вую эпоху. Но
всегда — эту « р о д н ую » п р и р о д у почитая и лю бя. «Роль
главной архитектурной дом инанты всей М осквы играл К рем ль.
К его соборам и баш ням были обр а щ ен ы главные радиаль­
ные улицы, на н его откры вались ш и р о ки е панорам ы с М о скв ы -
реки. О н о щ утим о подчинял себе всю т е р р и то р и ю в п р е д е ­
лах Белого гор о д а и З ам оскворечья. С ле д ую щ е й ступ е н ью
в иерархии архитектурны х центров М осквы стали ансамбли
монастырей, в о к р у г ко то р ы х объ единялись б ольш ие части
гор о д ско й те р р ито р ии. А р х и те к т у р н у ю о р га н и за ц и ю го р о д а
дополняло м н о ж е ство местных ансам блей м алого масш та­
ба — центров сл о бо д — с п р и хо д ско й ц е р ко в ью , кла дб и­
щ ем, съезжей избой», — р е ф л е ктир уе т и в с о вр е м е н н о м
стиле с тр уктур ир уе т « п р ир о ду» М оскв ы А . И конников.
К ам ер-коллеж ский вал, п о стр о ен н о е в X V I I I веке третье
кольцо города, заф иксировал на гра д о стр о и те л ьн о м плане
М осквы р еальную границ у освоения те р р и то р и и , но он у ж е не
стал — по до бн о границам Б елого го р о д а и С ко р о д о м а —
стр у к ту р и р у ю щ и м элем ентом плана.
Н еповторим ое единство м о ско в ско го м ногостилья бы ло
сохранено и при восстановлении го р о д а после пож ара 1812
года. Введенные в центр го р о д а классические ансамбли не
нарушали слож ивш ихся масш табов и стилей о сновной заст­
ройки — м алоэтаж ной, о д н о р о д н о й и уп о р яд о ч е н н о й . Х арак­
терно, что ещ е к 1830 го д у в М оскве сады и о го р о д ы занимали
ш естую часть гор о д ски х зем ель. И ва ж н о не то лько то, что
площ ади «девственных» б и о ге о ц е н о зо в стр е м ите льн о со кр а ­
щались, о собенно после 1861 года, — сущ ественней качест­
венные изм енения б и о ге о ц е н о зо в и ландш аф тов п о д во зд е й ­
ствием искусственных — назовем их те хн о ге н н ы м и — фак­

18 C ЛЕН
торов. И следовательно, п р и р о д о о хр а н н ая ид е о логия — и в
этом состоит м ой первый тезис — была бы бессм ы сленной
уж е в X IX веке! Ибо уж е к то м у врем ени «естественной п р и­
роды» в М оскве не сущ ествовало.
К 1910 год у население М осквы д остигл о численности 1,5
миллиона человек, то есть М осква получила статус « го р о д а -
м иллионера» со всеми вы текаю щ им и о тсю д а последствиям и,
и м о ж н о считать, М осква заверш ила свое д о р е в о л ю ц и о н ­
ное, стихийное, «естественное» развитие, а точнее гов о ря —
рост! И м енно на различении роста («естественного») и раз­
вития («искусственного») и пойд ет дальш е наша с читателями
игра в эко л о ги ю город а. И в п р о ект эко л о ги че ско го взрыва.

Хотя в 20-е годы мы (правда, это пока не мы с читателем !)

наломали в М оскве немало д ро в в буквальном и пер ен о сн о м
смыслах — п р е ж д е всего по причине б о р ьб ы «против» р е л и­
гиозного культа и «за» про ле та р ско е искусство и ар хите к­
туру — н е о бхо ди м о сразу ради чистоты эксперим ента пе р ей­
ти к 1935 году, к год у утве р ж д е н ия CHK СССР и ЦК ВКП(б)
первого за почти восьм и вековую исто р и ю М осквы Генераль­
ного плана города. Специально отм ечу, что первы й в исто­
рии Генплан назывался Генеральным планом реконструкции
М осквы. И хотя в проекте и реализации первый Генплан имел
м нож ество позитивных м о м е нтов, в эко л о ги че ско м аспекте
полезней остановиться на е го недостатках. Вот, наприм ер, как
их видит ведущ ий наш м е то д о л о г а р хитектуры В. Глазычев:
«П риоритетность худож ественны х задач о ф о р м л е н ия п р о ст­
ранства по о тн о ш е н ию к практической рео рга н иза ци и ж илы х
районов была элем ентом н е д о о ц е н ки со ц и а л ь н о -д е м о гр а ф и ­
ческих сторон ж изни го р о д а как организм а. И в ко м п л ексн о м
проектировании (го р о д как расчетная величина п отребления
ресурсов и производства п р о д укц и и ), и в гр а д о стр о и те л ь­
ном искусстве (го р о д как заверш енны й ко м п о з и ц и о н н о -п р о ­
странственный объект, п ротивостоящ ий п р и р о д н о м у о к р у ж е ­
нию ) тезис о конечных «оптимальных» габаритах М осквы и
«оптимальной» величине ее населения был принят как ак­
сиома. Если на первой стадии работ над Генпланом ф изи­
ческая граница окраинной сл о б о д ской застройки стала новой
ю рид ической границей гор о д а , то затем новая ю рид ическая
граница м е ж д у го р о д о м и н е го р о д о м п р ио бр е ла ранг ф изи­
ческой константы.
Но это, так сказать, о ш иб очны е ф ундам ентальны е д о п у ­
щения, послуж ивш ие причиной ко р е нн о й р е ко н стр укц и и , п р о ­
ще сказать, лом ки и сто р иче ско го центра М осквы и п е р егр узки
его инородны м и зданиями типа, наприм ер, здания Госплана
СССР, дома Ж олтовского (пр о сп е кт М аркса, 16) и ещ е м н о ­

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 19

гих д ругих. Хотя в сообщ естве а р хите кто р о в д о сих п о р гос­
подствует м нение о сбалансированности в аспекте «новое —
старое» Генплана р е ко нструкц ии М осквы 1935 года, с точки
зрения ур бо эко л о га — искусственно-естественная среда
центра М осквы понесла непоправим ы й ур о н им е н н о по Ген­
плану, реализация к о то р о го началась за д о лго д о е го утв е р ж ­
дения, с 1932 года: «Для р е ко н стр укц и и н уж н ы реш ительны е
меры. Нужна хирургия. Но когда нуж ен хи р ур г, не приглаш а­
ю т палача». Увы, приглаш ен был не хи р у р г! — во преки
благим пож еланиям о д н о го из р уко во д ите л е й р а зраб отки
Генплана В. Семенова. А сим воло м « р е кон стр укц ии» М осквы
навсегда останется разруш енны й Храм Христа-Спасителя и
непостроенный на е го месте Д в о р ец С оветов.
Д остаточно взглянуть на схем у «заповедных» зон по Ген­
плану М осквы 1971 года, заним аю щ их всего 0,7 процента
(м еньш е о д н о го п р о ц е н та !) те р р и то р и и гор о д а , чтобы о со ­
знать эко л о ги че скую тр а ге д и ю М осквы как центра 800-летней
русской культуры . В том числе культуры град остроительства.
Итак, что ж е такое экологи я города? Пока я отвечу так:
ЭКОЛОГИЯ УТРАТ.

20 C ЛЕН
 «ЦЕЛЬ — НИЧТО, ДВИЖЕНИЕ — ВСЕ!»

За последние пятнадцать лет л ю д и привы кли к эсхатоло­

гическим пророчествам е вропейской науки, вообщ е гово ря,
главной виновницы ны неш него эко л о ги че ско го кризиса. О ни
верят и глобальны м про гн о за м Р им ского клуба, и п о луче н ­
ным — на независимых м оделях! — результатам п р о гн о зо в
Вычислительного центра А Н СССР, вы полненны х п од р у к о ­
водством академ ика Н. М оисеева. Тем бо ле е что и там и тут —
но независимо! — получен один ито г: глобальны й э к о л о ги ­
ческий взрыв п р о изо йд ет в се редине б у д у щ е го века. Правда,
говорят прогнозисты , при условии сохранения ны неш них тен­
денций развития (роста?) человечества. А они, эти те н д е н ­
ции, в последние пятнадцать лет, увы, со храняю тся, если не
усугубляю тся: и рост народонаселения, и нехватка п р о д о в о л ь ­
ствия, и потребление н е возобновим ы х р есурсов, и р о ст за­
грязнения среды , и увеличение ген е ти че ско го груза...
И все-таки л ю д и не верят! Ни ско м п р ом е ти ро в ав ш е й себя
науке, ни глобальны м п р огнозам . Л ю д и ш утят: « П рогнозы бы ­
вают правильные, неправильные и научные». Л ю д и и в конце
вто р о го тысячелетия христианской веры п о че м у-то верят в

/ '/ / '

A - Z ffiU J К о £

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 21

свое выживание. Даже в больш ом го р о д е . П очитаю т бе ссм е р ­
тие человечества за главную ценность. О тстаиваю т ее!
В культуре появился ещ е один б о г — экология. C эко л о ­
гией как с наукой гекке ле вско го типа расстались бы стро,
и это надо признать разум ны м ш агом . В эко л о ги че ско м д ви­
жении, в частности в м о сковском , активно о б суж д а ю т сейчас
бесперспективность « п р ир о д о о хр а н ите льн о й ориентации»,
о чем я у ж е говорил выше, и не о бхо д и м ость осм ы сле н н о го
проектирования и конструирования «новой прир о ды » , пока
даж е безотносительной к го р о д у. З аговорили об экологии
пром ыш ленности, экологии го р о д с к о го хозяйства, эко те хн о л о ­
гии, экологической политике, эко ло ги че ско й ид еологии. Вы­
двинут тезис, что экол оги ческое образование — единствен­
ная технология будущ его. Я, правда, задаю тут простенький,
но противный вопрос: чему учить? Н ужен, говорят, э ко л о ги ­
ческий тип мыш ления, деятельности, м и р о во ззр е н ия . «А ка­
ково их содержание?» — спраш иваю я.
По почину академика Д. Лихачева м н о го пиш ут теперь
об экологии культуры, д еле гир уя ей, главным о бр а зо м , о хр а ­
нительные опять ф ункции. Слов нет, для М осквы , наприм ер,
растерявшей, как мы только что видели, за последние се м ь­
десят лет такую толику « кул ьтур н о го ф онда», что обм ир а е т
сердце, как начинаешь по пальцам считать, охранительность
злободневна, но она абсо лю тн о недостаточна. И не первична!
Н еобходим о разработать такие м ы следеятельностны е ср е д ­
ства (категории, подходы , понятия, языки, операциональны е
системы и том у п о до бн о е ), чтобы обрисовать эко л о ги че скую
ситуацию М осквы, произвести а ксио ло ги зац ию и це ле о бр а -
зование, выявить п робл ем ы и перевести их в задачи, то есть
построить эко л о ги че скую п р о гр а м м у развития М осквы . Но
разработка такого объем а новых м ы следеятельны х средств
и креативных м етодов в о зм о ж н а только в коллективной —
м еж п р е дм е тн о й и м еж пр о ф е ссио н а льн ой — работе больш ой
интенсивности.
Только в м ы сле-ком м уникативной действительности м о ж ­
но рассчитывать на эвристическую разр аб о тку не о бхо ди м ы х
инновационных средств и м етодов. Только в эко ло ги че ско м
движении вы сокой напряж енности м о ж н о создать эту креатив­
ную м ы сл еком м уникативную действительность. С о вр е м е н ­
ное д виж ение, в частности эко ло ги че ско е д виж ение, — это
удивительная и мощ ная ф орм а организации м ы следеятель­
ной работы.
Здесь и теперь нет места и о строй н е о бхо д и м ости давать
полную м е то д о л о ги ч ескую характеристику понятию « движ е­
ние», и я ограничусь перечислением не ко то ры х е го о тличи­
тельных черт. В движ ении обы чно участвую т лю ди, по тем

22 С. ЛЕН
или иным причинам вы талкиваемые из проф е ссио н а льн о го
сообщ ества и оф ициальных орган иза ц ио н ны х стр уктур . О ни
объединяю тся — как правило, вне ф иксированны х о р га н и за ­
ционных стр уктур — из н е о б хо д и м ости п ротивостоять внеш ­
нем у давлению . Д в иж ение не тр е б уе т ни наличия п р о гр а м м ы ,
ни закрепления целей, ни д аж е представления о ко н е чн о м
продукте. И в то ж е врем я, благод аря м е ж п р о ф е ссио н а л ь­
ности, вы сокой напряж енности и эм оциональности, о с о б о го
типа д о б р о в о л ьн о м у коллективизм у, о н о м о ж е т быть очень
эфф ективным в достиж е н ии не ко то ры х социальны х р е зульта ­
тов. Иногда сове р ш е н н о не о ж ид ан н ы х! И вот теперь я скаж у
так: ЭКОЛОГИЯ ГО Р О Д А — ЭТО ЭКО ЛО ГИЯ ДВИЖЕНИЯ,
ОБЩЕСТВЕННОГО Э К О ЛО ГИЧЕСКО ГО ДВИЖЕНИЯ.

«ПОЙДИ ТУДА, НЕ ЗН А Ю КУДА,

ПРИНЕСИ ТО, НЕ ЗН А Ю ЧТО!»

Приняв тезис о зл обод невности и ф ундам ентальной зна­

чимости эко л о ги че ско го д виж ения в М оскве, мы ф актически
очутились в п о р о ч н о м кр уге : чтобы получить «содерж ание»
предм ета экологии гор о д а , надо о рганизовать д виж е н ие ,
а чтобы е го организовать, н е о б хо д и м о со д е р ж а те л ьн о п они­
мать, что такое эко л о ги я гор о д а , — как белка в колесе.
К счастью, мы пом н им из истории ф илософ ии, как сле­
дует поступать в подобны х случаях: надо вы ходить в п о зи ц и ю
реф лексии и см отреть, каких ж е м ы следеятельны х средств
не хватает, чтобы п р о д о л ж и ть работу?

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 23

 Не хватает, п о -вид им ом у, м н о го чего, и надо как-то излов­
читься и поступить так, чтобы ведать н е вед ом ое. В этой
малой со ци окул ьтурн о й ситуации мы ф актически им итир уе м
всю ситуацию глобального эко л о ги че ско го кризиса: там то ж е
надо как-то исхитриться вы вернуться, изобрести какие-то
новые средства мыш ления и деятельности. Небывалые!

Пропуская м н о го глав описания своей м е то д о л о ги ч еско й

работы, я сразу вы кладываю на стол готовы е результаты.
И гово рю , чтобы вырваться из заколдованного круга, надо
мыслить, ком м уницировать и действовать в систе м н о -акси о ­
логическом подходе. М не м о гут сразу ж е задать во п р о с:
«А где гарантии, что это лучш ий п о д хо д к р е ш е н и ю эко л о ­
гической проблем ы гор о д а Москвы?» На это я всегда отвечаю
просто: «Гарантии только на кладбищ е!» И д об а вляю скр о м н о :
«Других подходов пока что не видно».
Систем но-аксиологический п о д хо д — свернем е го в а б б р е ­
виатуру САП для эконом ии бум аги, каковой в М оскве всегда
не хватает, — представляет собой со о р га н и за ц и ю несколь­
ких, м иним ально не о бхо ди м ы х для реш ения экологических
задач подход ов: м ы следеятельностного, ср е д о в о го , аксиоло­
гического, кул ьтур н о -и сто р иче ско го . Эти п о дхо д ы четырех ти­
пов, являясь предм етн о -о н то ло гиче ски м и, со о р ганизованы
в так называемую « р а м оч н о -я д е р ную ко н стр укц и ю », схва­
ты ваю щ ую суть экологической проблем атики и р е гл а м е н ­
ти р у ю щ у ю п оряд ок работы в эко ло ги че ско й ситуации. То
есть, работая, наприм ер, в ко н кр е тн о м м атериале м о ско в­
ской аглом ерации и создавая эко л о ги че скую п р о гр а м м у ее
развития, о чем п о д р о б н е е — ниж е, н е о б хо д и м о в куль­
турно-историческом контексте 800-летней пр о тя ж е нн о сти за­
дать р а б о чую систем у ценностей и целей, чтобы затем,
обсудив проблем ы п р о ектирования идеальной среды чело­
века в м осковской аглом ерации, приступить к о см ы слению
деятельности.
Но это еще не все! В «ортогоналии» к р а м о ч н о -я д е р н о й
конструкции п р е д м е тн о -о н то ло гиче ски х п о д хо д о в (на схем е)
встроены им ею щ ие характер м е ж п р е д м е тн ы х, или, ещ е то ч ­
нее, надпредм етны х п о д хо д о в: систем ны й, типологи чески й,
п р о гр а м м н о -п р о е ктн ы й и о р га н иза ц ио н но -те хн иче ский. По­
следний п о д хо д является как бы итоговы м , р е зул ьти р ую щ и м ,
зам ы каю щ им все пр е дш е ствую щ ие м е то д о л о ги ч е ски е иссле­
дования и разработки по схеме САП.

«Как все сл о ж н о !» — скаж ет читатель. И придется отве­

чать: да, вот такую м е то д о л о ги ч е скую цену мы платим теперь
за недопустим ое п е р еуп р о щ е н ие реальности, господ ствовав­

24 С. ЛЕН
шее в культуре почти 400 лет, «благодаря» европейской
науке.
И продолж ая работать в поверхностной, пока чисто ил­
люстративной манере с М осковской аглом ерацией, н е о б ­
ходим о осм ы сленную деятельность, на какой я остановился
двумя абзацами выше, п озиционно, п р о б л е м но , о п е р а ц и о ­
нально типологизировать — раз, соорганизовать в систем у —
два и, наконец, добиться управления всеми типами д еятель­
ности на те р р ито р ии М оско в ско й аглом ерации п осред ством
экологических п р о гр а м м и проектов!

«НЕ ТО, ЧТО МНИТЕ ВЫ, ПРИРОДА...»

Итак, задав п о р яд о к и правила экологической работы в

М оскве с п о м о щ ь ю САП, я д олж ен наполнить п о сл е д н ю ю
м атериалом п рироды , вещ ей, знаков, лю дей. И начну я р а бо ту
со ср е д о вого подхода, экологически более тр а д и ц и о н н о го
и всем понятного, и даж е ещ е конкретнее — начну с п р и ­
родной среды М осквы и М осковской аглом ерации. Вначале
надо заметить, что данный выше (очень схем атично) о ч е р к
истории «врастания» м атериала вещей в материал п р и р о д ы
на терр ито р ии д ревней М осквы носит чисто иллю стративны й
характер: представление об искусственно-естественной п р и ­
роде (И Е -природ е) следует развивать более систем атично,
по крайней м ере, с 1147 года. Но в действительности м ы ш ­
ления м о ж н о говорить и о «чистой» п р и р о д е , Е -природе,
анализируя изм енения ее состояния на пр о тяж е ни и веков.
М ож но дать, как это и делается о бы чн о е естественных науках,
очерк природны х условий М осквы и П одм осковья в р е ги о ­
нально-геологическом и зонально-клим атическом аспектах, в
статике, динам ике и историко-геологической эволю ции, м о ж ­
но дать ландш аф товедческий анализ неповторимости красоты
«русской природы », и вот тут приходится сделать резкий п е р е ­
ход — никакой «русской п р ироды » нет, в сотый раз п о вто ­
ряю я, а есть «три русских природы », точнее, три в и сто р и ­
ческой последовательности сменяющ их д р у г д руга представ­
ления о п р и р о д е : языческое, христианское, естественнонауч­
ное. А если говорить ещ е стр о ж е , то языческое представле­
ние бы ло вы теснено языческо-христианским (об о зна чим е го
как «синкрет-1»), ко то р о е, в сво ю очередь, бы ло вы теснено
языческо-христианско-научны м (обозначим е го «синкрет-2»).
Тезис о трех представлениях русской п р ир о д ы на п е р ­
вый взгляд кажется тривиальным. Но только на первый взгляд.
Следствия и, важнее всего, экологические следствия это го
утверж дения им е ю т о гр о м н о е значение в нынеш ней ситуа­
ции кризиса.

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 25

 Во-первых, когда мы го в о р и м о п р и р о д е , следует всегда и
четко различать «представление о п р и р о д е — природа», ещ е
точнее, «материал природы ». Надо п остоянно п ом нить, что
представление о п р ир о д е исторически обусло вле н о , разви­
вается во времени. В развитии представления о п р и р о д е б ы ­
ло два перелом ны х м о м ента: ты сячелетний и д рам атический
период смены, лучш е сказать, п о гл о щ е н ия язы че ско го п р е д ­
ставления христианским, и второй, бо ле е ско р о те чн ы й , пе­
р ио д см ены христианских представлений о п р и р о д е естест­
веннонаучным и. «Д рам у идей» это го в то р о го пер ио да деталь­
ней я попытаюсь развернуть н иж е: в р усско й культур е с тр е м и ­

26 C ЛЕН
тельно, ф актически на п р отяж ени и ж изни о д н о го , « л о м о н о ­
совского», поколения лю д ей произош ла радикальная смена
тысячелетних представлений о п р и р о д е новейш им и, какие
вообщ е начали ф орм ироваться чуть более века назад. В р у с ­
ской культуре динам изм этой смены представлений о б усл о ­
вил ш и ро кую экспансию научных идей во все сф еры д уховн о й
ж изни: так, наприм ер, в оде «Бог» Д ерж авин как бы вопреки
теме и замыслу излагает н ью то н о в скую картину м ира, что в
явном виде и осознает в п о сл ед ую щ е й реф лексии к о м м е н ­
тариев к ней. Д инам изм этой смены обусловил и ра ди каль­
ность русского атеизма естественнонаучного толка, б е р у щ е ­
го начало также с л ом оносовских врем ен. А теизм а, ко то р ы й
столько бед принес р усско м у народу.
Во-вторых, вытеснение языческих, точнее, я зы ково-язы ­
ческих представлений о п р и р о д е христианским и и за тысячу
лет не м огл о быть полны м : язык ум н е е нас! Возникш ие в язы­
ческую эпоху сущ ествования и д еятельности праславян слова,
слова-понятия, обо зн а ча ю щ ие различны е предм еты и явления
природы , продолж али бытовать в язы ческо-христианском
синкрете представлений о п р и р о д е (син кр ете-1 ) и в язычес­
ко-христианско-научном синкрете (синкрете-2). Генетически
чистого представления о п р ир о д е , п о д о б н о язы ческом у (в сво­
ем роде — тож е по л иген е тиче ско м у), мы уж е не б уд е м иметь
никогда.
Явление синкрета-2 им еет очень с л о ж н ую , р а зви в а ю щ ую ­
ся во врем ени с тр уктур у с очень важны м в эко л о ги че ско м
смысле ядром так назы ваем ого б ы то во го христианства. «Само
бытовое христианство бы ло во м н о го м оязы чено, — гов о ри т
академик Н. Толстой, — п р о ни кн уто народны м и представле­
ниями об о к р у ж а ю щ е м м ире, о цикличности врем ени в при­
роде и в ж изни человека, о месте человека в п р и р о д е , о п р и­
родны х стихиях и том у подобны х предм етах. П р о н и кн о ве ­
ние и распространение христианства в н а род ной среде ш ло в
древней Руси постепенно, и во м н о ги х случаях новая р е л и ­
гия охватывала лишь в н е ш н ю ю сто р о н у, поэтом у и сейчас
ученые — ф илологи, культур о ло ги и историки — не без о с н о ­
вания говорят, что в славянских народны х представлениях и
верованиях И л ья -п ро р о к сохранил черты гр о м о в е р ж ц а Пе­
руна, святой Власий — язы ческого бога Велеса, черты к о т о р о ­
го находят и в культе Н иколы -угодника, а Параскева (П р а-
сковья)-Пятница — особенности культа славянской и язычес­
кой богини М окош и».
С оврем енное представление о п р ир о д е , в каком р е зко
преобладаю т естественнонаучны е элементы, понятия «зако­
нов и законом ерностей природы », вы полняю щ ихся в л ю б о м
месте и во все времена, перестает уд овлетворять нас. По­

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 27

скольку мы теперь хо р о ш о поним аем , что представление о
природе то го или ин ого типа является о д н и м из м ощ нейш их
средств управления м ыш лением и деятельностью , и тве р д о
пом ним , что о н о изм еняется во врем ени, то мы вправе то л ко ­
вать естественнонаучное представление о п р и р о д е как о д н у
из главных причин эко л о ги че ско го кризиса. И следовательно,
обязаны ставить вопрос о р а зраб отке принципиально н ово­
го, четвертого представления о п р и р о д е . Такого представле­
ния, какое м огл о и п о м о гл о бы нам выйти из состояния кр и­
зиса. Великий учены й XX века В. Вернадский понял это п е р ­
вым (владея о п ы том гл убо кой разраб отки, в рам ках естествен­
нонаучного подхода, учения о би осф е р е) и в качестве иннова­
ционной выдвинул ид ею ко н струирования ин ого представле­
ния о прир о де — в стратегии ноосф еры .
В-третьих. В о п п ози цио н н о й паре «представление о при­
роде — материал природы » изменяется не только сам ое п р е д ­
ставление, но под е го воздействием — и косный материал
природы .
Для иллю страции этого тезиса м о ж н о привести замеча­
тельное по сути и ф орм е высказывание академ ика Д. Ли­
хачева в зам етке «О русской п р и р о д е » : «Пуш кин в своем по­
этическом отнош ении к п р ир о д е прош ел путь от Голландского
сада в стиле р о к о к о и Е катерининского парка в стиле п р е д -
ром антизма до чисто р усско го ландш аф та М иха йл о вско го и
Т ригорского, не о к р у ж е н н о го никаким и садовыми стенами и
по-русски о б ж и то го , у хо ж е н н о го , «обласканного» пскови­
чами со врем ен княгини О льги, а то есть за тысячу лет». И по­
ды тоживает: «Таков пейзажный м а р ш р ут пуш кинской поэзии.
От сада к парку и от парка к д ер е в ен ско й русской п р и р о д е .
Соответственно нарастало и национальное и социальное ви­
дение им природы ».
В целях развития и углубления ко н це п ции «трех русских
природ» (не в о зм о ж н о е на слух м н о ж е стве н н о е число — су­
щ ествительного «природа»!) следует остановиться, к о м м е н ­
тируя слова академ ика Д. Лихачева, на таких важны х пунктах.
В синкрет-2 входят, п о м им о естественнонаучны х, и худ о ­
жественные представления о п р и р о д е , развиваю щ иеся парал­
лельно см ене так называемых великих стилей в искусстве:
барокко, ром антизм а, реализма и так далее. Т ипологизацию
представлений о р усской п р и р о д е , следовательно, н уж н о
углублять и детализировать.
Далее, д аж е такие, вр о д е бы не слиш ком значительные
изменения только худож ественны х, эстетических представле­
ний в синкрете-2 м о гут вызвать сущ ественны е изм енения в
материале п р ир о д ы : в пространстве и во врем ени Голланд­
ский садик см еняется Екатерининским па р ком . И не то лько в

28 С. ЛЕН
 — Зачем так сложно? Достаточно одного глотка.

Санкт-П етербурге, но и в М оскве. Важно осознать и о см ы с­

лить, что и в варяжские врем ена материал п р ир о д ы уж е
не имеет «девственных» ф орм , он изменяется, он изм енен в
соответствии с языческой «ф илософ ией хозяйства» древней
Руси. Наконец, в сознании о тд е л ь н о го человека, будь то Л о­
моносов, Д ерж авин или П уш кин, представление о п р и р о д е
развивается не только ф илогенетически, но и о н то ге н е ти ­
чески: в соответствии со своей, развиваю щ ейся о н то л о ги ­
ческой картиной пр ир о ды человек и см о тр ит на м ир и «видит
то, что знает»I
Радикальная смена представлений о п р и р о д е — типа
смены синкрета-1 на синкрет-2 — о бы чн о тр е б уе т смены по­
колений. В научных кругах давно бы тует сентенция: новые
идеи не завоевы вают; они ж д ут, пока вы м рут носители ста­
рых. Надо обладать гением Л ом оносова, чтобы на про тяж е ни и
одной ж изни заменить старое представление о п р и р о д е на
принципиально новое и вообщ е исклю чить це р ко вь из сф еры
рационального в культуре. Но вознеся ее а кси о л о ги ю и транс-
цедентальность на небы валую вы соту! Но и в м ассовидном ,
ф илогенетическом своем аспекте эпоха вытеснения представ­
лений о п р ир о д е синкрета-1 син кр е то м -2 является поразитель­
ной! И поучительной. Свое п о бе д н о е ш ествие новая е в р о ­
пейская наука, наука галилеевского типа, начала с X V II века.
Но ещ е и в X V III веке бла гоп о лучн о п р о д о л ж а л и разрабаты ­
ваться Т. Бернетом , Д ж . Вуд вортом , И. Ш е й х ц е р о м и д р у ги ­
ми — вы даю щ им ися! — учены м и представления о ф о р м и р о ­
вании рельефа Земли водами все м ир н о го потопа, о бразовав­
ш его горы и долины, о тл о ж и вш е го слои с остаткам и погибш их
при потопе орга н изм о в... О д на ко нью тоновская картина м и­
ра — замечу на буд ущ ее, «пустого» м ира, без «жизни», без

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 29

человека в нем — стрем ительно завоевывала умы, в том
числе и в России. Но мне важ но сейчас по д ч е р кн уть си н кр е -
тичность этих представлений о п р и р о д е в последней четверти
X V III века.
И ндикатором и хр о н ол о гич е ским м а р ке р о м этой си н кр е -
тичности м о ж е т служ ить знаменитая ода Д ержавина^ «Бог»:

О ты, пространством бесконечны й,

Ж ивый в д виж еньи вещ ества,
Теченьем врем ени предвечны й,
Без лиц, в трех лицах бож ества!
Дух всю ду сущ ий и едины й,
Ком у нет места и причины,
Кого никто постичь не м ог,
Кто все со б о ю наполняет,
О бъем лет, зиж дет, сохраняет,
Кого мы называем: Б о г .

Я убеж д ен, что читатель знает наизусть гениальны е сти­

хи:
Я связь м иров, повсю ду сущ их,
Я крайня степень вещ ества;
Я средоточие ж ивущ их,
Черта начальна бож ества;
Я телом в прахе истлеваю ,
У м ом гром ам повелеваю ,
Я царь — я раб — я червь — я б о г!
Но, будучи я столь чудесен,
О тколе происшел? — безвестен;
А сам собой я быть не мог, —
я лишь пытаюсь п р о ком м е н тир о ва ть их как страницу в «кни­
ге русской природы ». Используя ещ е язы ческого п р о и с х о ж ­
дения слова-понятия, Д ерж авин вр о д е бы искренне д ер ж и тся
(простите невольный калам бур) православных д огм а то в, но
в то ж е врем я излагает н ью то н о в скую о н то л о ги ю м ира: в
продиктованны х плем яннице Елисавете Н иколаевне Л ьвовой
«объяснениях на разные стихи» Д ерж авин гов о ри т о себе
сам ом : «Автор, к р о м е Б огословскаго Православной нашей
Церкви догм ата, разум ел тут три понятия М етаф изические,
то есть: бесконечное пространство, б е сп р е р ы вн ую ж изнь в
движении вещества, и нео кон ча е м ое течение врем ени, к о то ­
рые Бог в себе вмещ ает».
Замечу, что в отличие от поэта Л ом он о со ва , немало сп о ­
собствовавш его посред ством изустного и печатного — с по­
м ощ ью Гутенберговского станка — слова р а сп ро стр а н е н ию в
петербургском свете естественнонаучны х представлений о

30 C ЛЕН
природе, поэт Д ерж авин не был естествоиспы тателем .
Но, как представитель о бр а зо ва н н о го общ ества, Д е р ж а ­
вин у ж е свобод но, а как гений — п р о ни кн ов е нн о владеет
новым п р е д м е то м п р и р о д ы и м н о го споспеш ествует д в и ж е ­
нию предм ета по каналам трансляции культуры .
Таким о б р а зо м — «оставьте ваши иллю зи и, госп о д а !», —
никакой «природы » в м ир е нет, есть «представление о п р и ­
роде». И в этом состоит м ой второй, но по значению первы й
тезис. О тсю да следует, что ЭКО ЛО ГИЯ ГО Р О Д А — ЭТО Э К О ­
ЛОГИЯ ИДЕЙ.

«КРАСОТА СПАСЕТ МИР!»

И вот теперь по вто р о м у к р у гу и с н е ко то р ы м , пока ещ е

малым, поним анием сути дела м о ж н о о б суж д а ть и п р о б л е м ы
экологии культуры , и про бле м ы эко л о ги че ско го движ е н ия.
Нарушая норм ативны е установки С А П и оставляя пока в сто ­
роне д руги е , п о м им о п р и р о д н о го , аспекты ср е д о в о го п о д х о ­
да, следовало бы рассм отреть п р е дм е тн ы й (вещ ны й), со­
циальный, и сто р ико -кул ьтур н ы й и д р уги е . Я сразу п е р е х о ж у
к аксиологическом у п о д хо д у, к о б с у ж д е н и ю систем це н н о с­
тей: о т идеи к идеалу.
Итак, постепенно начинает вырисовываться о тн о ш е н ие м и­
ра культуры к м и р у п р и р о д ы и соответственно экологии куль­
туры к экологии п р ир о д ы . П оскольку в м и р е культуры и толь­
ко в нем происходит ф о р м ир о ва н ие последовательно в исто ­
рическом врем ени см е н яю щ и х д р у г д р уга представлений о
природе, то мы вправе рассматривать м и р п р и р о д ы как о б ъ -
ем лем ы й м и р о м культуры . И тогда мы получаем зам ечатель­
ный результат, и м е ю щ ий п р ям ое о тн о ш е н ие к о р га н и за ­
ции эко л о ги че ско го д ви ж е н и я : эко ло ги я культуры им еет
«матрешечное» строение, вклю чая в себя э ко л о ги ю п р ир о д ы .
О тсю да следует принципиальное единство и сущ ностная о б щ ­
ность эко л о ги че ско го д виж ения, на знам ени к о то р о го ш е л ко м
вышита «русская м атреш ка».
Вывод о единстве и о п р ед е л е н но й стр уктур н о й ^ о р г а ­
низованности м ира кул ьтур ы и мира п р и р о д ы им еет важ ное
практическое значение. Если п р е ж д е об ъ е кты культуры и
объекты пр ир о ды считались р я д о м п о л ож ен н ы м и , не зави­
симыми д р у г о т д руга и соответственно сущ ествовали два не-
пересекаю щ ихся д виж е н ия — кул ьтур о л о го в и б и о эко л о го в ,
то теперь мы м о ж е м и бо льш е то го — обязаны со о р га н и -
зовать разнопред м етны х и разнопроф ессиональны х п о зи ц и о ­
неров в единое эко л о ги че ско е движ е н ие . Конечны м и целям и
к о то р о го буд е т являться разработка новых, э ко л о го со о б р а з-

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 31

ных систем ценностей, новых идеалов. Эти ж е цели-задания
будут стоять в тео р е тическо м плане и п е р ед эко ло ги ей куль­
туры. Ибо вроде бы правильный и простой ло зун г — «от о б ­
щества потребления» (на Западе) и «общ ества зл о у п о тр е б л е ­
ний» (на Востоке) — «к общ еству Духа», вы двигаемый участни­
ками экол оги ческого движ ения, тр е б уе т опять ж е со д е р ж а ­
тельного наполнения и сущ ественной кон кр етиза ции . Да, в
поисках выхода из э ко л о ги че ско го кризиса, где ур ба н исти­
ческая проблем атика занимает о д н о из первых мест, эко ­
логи как на Западе, так и на Востоке подош ли в конце два­
дцатилетних изысканий, глобальны х п р о гн о зо в и глоб ально го
проектирования как к «последней черте», как к последней
надежде — к н е обходи м ости ф о р м ир о ва н ия новых систем
ценностей, новых идеалов и новых человеческих качеств.
Итоговая книга президента Римского клуба А ур е л и о Печчеи

32 C ЛЕН
так и называется «Человеческие качества», хотя п е р ев о д на­
звания не совсем точен, — правильнее бы ло бы сказать:
«Качества, то есть степень несоверш енства человека».
А ксиологическая проблем атика, какая м о ж е т р а ссм атри­
ваться только в кул ьтур н о -и сто р и че ско м по дхо д е , ч р езв ы ­
чайно сложна, м ногоаспектна, динам ична и в силу полуве ко во й
закрытости ее для нашего читателя м алодоступна по п ублика ­
циям. У меня нет места ско л ько -н и б уд ь систем атично д аж е
поставить аксиологические п р облем ы экологии М осквы , и
посем у я м о гу только п р о ил л ю стр ир о ва ть их по тр е м -ч е ты ­
рем пунктам, указав, что все п р е д ы д ущ е е со д е р ж а н и е этих
заметок теперь надо переосм ы слить в цен н о стн о м аспекте: к
безусловным ценностям относятся теперь наши представле­
ния о ИЕ-природе М осквы , об изм еняем ости материала п р и­
роды под влиянием концептуальны х представлений о п р и р о ­
де, об их историческом развитии — в сво ю очер е д ь, о вк л ю ­
ченности мира п р ир о д ы в м ир культуры , о единстве эко л о ­
гического движ ения.
Вначале я задам предельно ш и р о к у ю к ул ьтур н о -и сто ­
рическую рам ку, согласно САП. Н апом ню , что уж е в первы е
десятилетия XX века ке м б р и д ж ски й ф илософ Д ж о р д ж Э д­
вард М ур, получивш ий почетное имя «отца мамаэтики», раз­
личал три типа идеалов: «Называя ка ко е -то состояние «идеа­
лом», м о ж н о подразум евать при этом три разные вещ и, ко ­
торые им ею т лишь о д н у о б щ у ю черту, а им енно: во всех трех
случаях мы хотим сказать, что данное состояние есть не только
д об р о само по себе, но и является внутренне ценны м в значи­
тельно больш ей степени, чем м н о го е д р уго е » . Несколько м о ­
диф ицируя в экологических целях е го п о д хо д , м о ж н о дать та­
кую типол огию идеалов: идеал как высшее, или а бсо лю тн о е ,
д об р о типа правильно понятого рая — а бсо лю тн о не д о с т и ж и ­
мый (обозначим е го как И -1), идеал как наилучш ее «из воз­
можных в этом м ире состояний», «Как конечная цель, к ко то ­
рой долж но стремиться наше развитие» (И -2), и наконец, идеал
«как состояние, им е ю щ е е в высшей степени б о л ьш ую вн утр е н ­
н ю ю ценность», то есть вполне осущ ествим ы й идеал, но м ак­
симально высокий из осущ ествим ы х (И -3). П о -ви д и м о м у, типы
идеала И-2, И-3 и их отно ш е н ие И -2 /И -3 и д ол ж ны являться
«Полем целеобразования» в эко ло ги че ско й п р о гр а м м е го р о ­
да, в частности п р о гр а м м е М осквы . Д истинкции идеалов и
ценностей, ценностей и целей в их ситуативных о тн ош ениях
есть ещ е два поля проблем атизации в этом пункте.
В САП больш ой ц енностью обладает идея «мира как ун и ­
версума м ыследеятельности» (Г. Щ е д р о в и ц к и й ). П оскольку я
теперь ф о куси рую вним ание читателя на собственно а ксио ло ­
гическом подходе, то к те о р е тическо й схем е САП н е о б хо д и ­

ПРОЕКТ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА 33

мо прим енить стандартную м е то д о л о ги ч е скую п р о ц е д у р у
«выворачивания», и «ядро» м ы следеятельности, вы вернув е го
через рам ку аксио л о ги че ско го подхода, превратить в д р у гу ю
наряду с культур н о -и сто р иче ско й, о б ъ е м л ю щ е й р а м ко й аксио-
логизации. В рам ке м ы следеятельности системы ценностей
выглядят несколько по -и но м у.
У ниверсум м ы следеятельности, о бы чн о п о дразд еленны й
на сферы, в идеале характеризуется со о р га н иза ци е й трех пар
процессов: производства— воспроизводства, ф ун кц ио н ир о ва ­
ния— развития, управления— р а зруш ения (д е стр укц и и ). О дна
из главных ценностей и целей эко ло ги че ско й п р о гр а м м ы раз­
вития М осквы и долж на состоять в обеспечении «норм а льн о ­
го» протекания всех шести груп п процессов.
Эти процессы п р о те каю т в материале л ю д е й , прир о ды ,
вещей, знаков (сем иотика вы росла в п р и кл а д н ую на учн ую дис­
циплину!), и следовательно, о н и-то , эти процессы , и о п р е д е л я ­
ю т экологическое состояние п р и р о д н о й , п р е д м е тн о й (дизайн-
эстетической), к ул ьтур н о -и сто р иче ско й, социальной и всех
д ругих сред.
И наконец, опуская м н о ж е ство д р у ги х подсистем цен н о с­
тей с их специф ическим и ф ункц иям и в стр уктур е всей систе­
мы, я ука ж у лишь на гр уп п у ценностей, связанных с э ко л о ги ­
ей человека, а им енно: ф о р м ир о ва н ие личн о стн ого смысла
жизни, экологических идеалов, систем ценностей, стиля ж и з ­
ни, критериев валидации; эко л о ги че ско е воспитание и о б р а ­
зование; соверш енствование эко л о ги че ско го права и за ко н о ­
дательства, контроль и управление состоянием ф и зическо го
и духовного зд оровья человека в го р о д ско й среде.
Итак, ЭКОЛОГИЯ ГО Р О Д А — ЭТО ЭКО ЛО ГИЯ Ц ЕННО С­
ТЕЙ.

«ЗИЯЮЩИЕ ВЫСОТЫ»
Вроде бы воспарив в м е то д о л о гич ески е высоты и все б о ­
лее отрываясь от греш ной зем ли, на сам ом деле мы исподволь
подош ли к ко н е чн о м у пункту этих зам еток — выдаче тех­
нического задания на р а зр аб о тку Э ко ло гич еско й п р о гр а м м ы
развития М осквы . И подош ли не с пустыми р ука м и : состав и
структура м е то до л о гически х средств, разработанны х в САП,
позволяет участникам эко л о ги че ско го д виж е н ия уве р е н н о
приступить к эко л о ги че ско м у п р о гр а м м и р о в а н и ю . И главное
условие эко л о ги че ско го п р о гр а м м ир о ва н ия , что о д н о в р е м е н ­
но м о ж н о считать важ нейш им результатом эко л о ги че ско го
движения, теперь о бе сп е че н о : в культур е впервы е сф о р м и ­
рован проф ессиональный тип п о зици онера, и м е ю щ е го д олг,
ум ение и право говорить от ИМЕНИ ПРИРОДЫ.

34 C ЛЕН
 Но парадоксальность ситуации, и м е ю щ е й неп оср е д стве н ­
ное отнош ение к эко л о ги че ско м у кризису, состоит в том , что
выдать техническое задание на п р о гр а м м ир о ва н ие ... неком у.
Есть уж е проф ессионалы -экологи, экологи н о во го типа, но нет
организационны х структур, вы полняю щ их эко ло ги че ско е п р о ­
грам м ирование. В стране до сих пор — 1991 го д ! — не ра зр а ­
ботано ни национальной эко ло ги че ско й п р о гр а м м ы , без ка­
кой нельзя уж е начинать ни о д н о го дела, тем паче радикаль­
ной перестройки, ни глобальной эко ло ги че ско й п р о гр а м м ы .
Последняя нужна не только как о б ъ е м л ю щ ая рам ка разра­
ботки национальной п р о гр а м м ы — отсутствие советской гл о ­
бальной экологической п р о гр а м м ы означает, что мы в ы н уж д е ­
ны работать по норвеж ской, ам ериканской, японской п р о гр а м ­
мам. В стране более 600 научно-исследовательских институтов,
так или иначе связанных с б и оэко л о гич еско й пр о бле м атико й,
около 600 (ди кое совпадение циф р) м инистерств и ведом ств —
природопользователей, но нет ни о д н о го центра эко л о ги ­
ческого п р о гр ам м ирования! И выдать техническое задание на
разработку Э кологической п р о гр а м м ы развития М осквы —
просто неком у. И следовательно, утве р ж д а е м ы й вскоре тр е ­
тий по счету Генплан М осквы , разработанны й вне о б ъ е м л ю ­
щей и приоритетной рам ки эко ло ги че ско й п р о гр а м м ы , б уд е т
изначально и заведом о ущ е рб н ы м .

Я готовил заклю чительны й тезис: ЭКО ЛО ГИЯ М О СКВЫ —

ЭТО ЭКОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ, но без п р о гр а м м ы развития не
бывает, и я вы нуж ден сказать, как п о л о ж е н о бы ло гово ри ть в
эпоху гр о б о в о го м олчания: «М ы не рабы, ско р е е , рыбы мы»
(Г. Сапгир). А вто р снимает тезис по независящ им от него о б ­
стоятельствам.

P.S. «А где п р о ект эко л о ги че ско го взрыва? И зачем он

нам нужен?» — спросит дотош ны й читатель, не забывш ий
от усталости чтения заглавия зам еток. «О н ни нам, ни нашим
потомкам не нуж ен, — с чувством глубокой благодарности
за ум естное напоминание отвечаю я. — Но и первы й Генераль­
ный план реко нструкц ии М осквы (1935 го д ) и вто р о й Генераль­
ный план М осквы (1971 го д ) были п р оектам и эко л о ги ч е ско го
взрыва. И дай Бог, чтобы иа останках ИЕ-среды М осквы мы не
построили такого ж е тр е тье го!

n POEKT ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЗРЫВА

35
 СРЕДА О Б И Т А Н И Я

Андрей ШВЕДОВ

КУСКОВО
Как бы то ни было, вся моя работа — это поиски
Царства Божьего, и ныне, во время новой лжи, я при­
стально слежу за именами и строками, с надеждой и
ревностью, со старой, с детства живущей во мне на­
деждой еще на этом свете повстречать себе подобное
(не умирающее лесное « А -y-y-yU) и ревностью, пото­
му что ревность сжигает меня: ...или есть свидетель?
Глаза бегут по цифрам на страницах: так, так, так,
так, ну что там, этот как? Но нет. И этот бесконечно
далеко от белобрысого мальчишки, идущего по Веш-
няковскому мосту по направлению к Шереметевской
усадьбе.
И тяжело, и завидно бывает (уж это мне терпенье
до конца), но вот волна прекрасной тихой гордости и
силы — и все запретки, БУРы, голодовки, кичи, пси­
хушки, крытки, вся сволочь уголовная, все мусорье,
короче, все мои «гезонде чорес», как щепочка, всплы­
вают и уносятся на ней.
Утешитель, аз посылаю его вам.
Словно грешный муж, который нашел новую лю ­
бовницу, все чаще и дольше не бывает дома, уступая и
уступая обязанностями наслаждению, я все невоз­
вратнее покидал такую понятную одногодкам и пори­
цаемую старшими жизнь и уходил в целомудренную,
как детская кожица ранимую, полуземную мест­
ность — Кусково.
Живого места нет, всеми породами собак и вла­
дельцев исхожено, изгажено, изнюхано, излежано —
мой секрет, тайна моя, мое яблоко.
Спускаюсь с моста, как сосны, гудят и звенят про­
вода, поворот — и к церкви. Здесь меня крестили. Уже
после армии, женатый, я только зашел узнать, а Ба­
тюшка взял и крестил меня заодно с младенцем, бес­
платно. Православная еще пропоет мне анафемой,
36
но тогда я еще чистосердечно верил в нее и у нас был
такой поцелуй. Зачтется обоим. В то время сюда стека­
лись почти одни старушки, и на Пасху выставляли
ментов столько, что легче было прорваться в Кремль.
Церковь Успения Богородицы. Упрямством наших ба­
бушек сохранены цыплята нашей веры.
Зеленые копья церковного кладбища, через доро­
гу, через дорогу, мимо теннисного корта — и в парк.
Расхоженная тропа ведет мимо одной до другой и
третьей клоаки. Шереметевские пруды. У самого
большого — колонны в честь Екатерины (мы там с
Вано обычно загорали).
Который раз белю этот рассказ, и переделывать
приходится почти все. Как быстро я расту! Или ко
мне в объятия грохочущим горохом, как дети, как
друзья (вернее, вместо них), из точек превратясь в
огромные глаза, улыбки, губы, влетают, разгоняясь,
мои задатки, что так мучительно закладывались там,
в том месте, о котором я пишу. А вот следующую вещь,
я знаю, только чуть подправить, она вся из кусочков
раз увиденного — чужих безошибочных кусочков.
C детства безошибочных. Дома у меня лежит роман
(с веселой историей, придуманной совратителем моей
второй жены), который я начинал чуть ли не в том
возрасте, о котором пишу, так вот и там есть места,
которые не надо будет переделывать. Надежнее этой
головы для гривенников чужих бряканий — копилки
нет.
Сейчас я выкидываю место с ветхозаветным описа­
нием Кусково дольнего, с коричневой водой, разде­
валками — сортирами (ни разу не удалось зайти и не
вляпаться), остатками травки, каким-то песочком,
нашими майскими загарами, лодочной станцией,
джинсами в залог, пивнушкой, шашлыками, которое
кончается так:
♦Другое Кусково было, как и я сам, нехоженое,
Целомудренное, первозданно чистое — вещь в себе,
как всякая вещь, сколько ее ни ломай, ни крути и ни
УРодуй, доступней и понятней не станет». И далее.
♦Есть только один путь, и по нему — мимо винного,
по старому мосту, вдоль церкви — я и пришел туда,
СРЕДА ОБИТАНИЯ 37
и была осень. Взволнованно затрепетали листья, и
плотней прижались к земле тропинки, чистый воздух
расходился кругами, подобно зрачку, расширявшему­
ся от удивления. Меня самого била дрожь в пред­
чувствии чего-то большого и страшного. Я шел осто­
рожно, почти не узнавая березовую рощицу, лавочки,
детскую площадку. Не было никаких мыслей, ни
строк, ни мечтаний, было только тревожно-счастливое
чувство и еще что-то, чего я никак, ни в каких формах
не мог выразить. Так продолжалось несколько лет, и
это было мучительно».
Суетятся слова. Нет еще очистительного набоков­
ского влияния. Вот пример нашей России. Первый
занялся словом, как таковым, и сразу стал первым в
этом деле.
Сколько лет надо быть замаринованным, чтобы
потом во всей красе, обещанной изюминкой (русской
закусочкой) быть поданным к столу?
В школу я тогда почти не ходил. Линолеумные
коридоры, воняющие классы, скаженные расплыв­
шиеся рожи педагогов, повальная олигофрения, с
уходом детства входящая в состав учеников, еже-
утренние пустые глаза за окном, сырой воздух, сырые
обои, сырая одежда, склизкий ад.
— Пошли.
— Нет.
— Пошли.
— Нет, я сказал!
38 СРЕДА ОБИТАНИЯ
 Или позже.
— Андрей, приходи домой.
— Я не могу!
— Андрей, ты думаешь вообще... Пап, пап, пап,
пап...
Тяжело было в семье. Самая лучшая кожа за­
гниет, десятилетиями держи ее в грязи и холоде. К у­
хонные скандалы. Каждый день, каждый день, каж­
дый день (сверху грохот побоищ в квартире Вано).
Честно перемучившись со своей одной шестой частью,
потихоньку понимаешь все счастье приобщения к ве­
ликой трагедии, как после смерти начинает доходить
все значение отмучившегося художника.
Вы из тех немногих, которых природа создает,
чтобы они были счастливы в любом положении, даже
в горе.
...Прирожденный талант есть детская модель все­
ленной, заложенная с малых лет в наше сердце,
школьное учебное пособие для постижения мира из­
нутри с его лучшей и наиболее ошеломляющей сто­
роны... Дарование учит чести и бесстрашию... Одарен­
ный человек знает, как много выигрывает жизнь при
полном освещении и как проигрывает в полутьме.
Личная заинтересованность побуждает его быть гор­
дым и стремиться к правде. Это выгодная и счастли­
вая позиция в жизни может быть и трагедией, это
второстепенно.
Межлюбье. Брожу и брожу по парку, с потрохами
отданный провидению, которое, видимо, само в моем
возрасте, потому что совершенно не задумывается о
хлебе насущном, о том, что я пятнадцатилетний жи­
тель Рязанки.
Впрочем, не всегда один. Года три у меня была со­
бака Ромка, названная в честь моего будущего сына.
Бело-рыжая лайка, у нас были одинакового цвета во­
лосы и души. Ромка сбежал от меня по весне к оби­
тавшей в школьном дворе близкой по породе за­
думчивой сучке Белке. А через год как кошмарное на­
важдение совести (я был жестоким дрессировщиком)
размножился по всей Рязанке. Мой грех пал на голову
его супруге: в очередной раз беременную Белку прямо
СРЕДА о б и т а н и я
39
на школьном дворе, на глазах у визжащих и рыдаю­
щих школьниц задавила и швырнула в каталажку
живодерня.
Мы с Ромкой гуляли в Кусково, частенько при­
хватив с собою двух сучек: восточно-европейскую по­
месь Еву и чистокровного ирландского сеттера Вегу
с хозяйками: прелестной осетинкой и семиткой, ге­
роиней моего последнего рассказа. И ту, и другую я
тоже дрессировал. Эти шестиногие контуры, безуслов­
но, бредут по горней Рязанке в моем Кусково, но,
хоть убей, ничего не помню, только: «Ева — фу!*
«Вега — голос!*, «Рома — барьер!* и «я сегодня
сварила такой наваристый-наваристый бульон...*

Дальше — цирк. Дальше — я клоун. Запах таба­

ка, опилок и махорки, а честнее, мочи. Cccccc —
сколько же? — ссссемь лет, да, лет с семи до семна­
дцати стихи были так, дополнением, а главным увле­
чением был цирк. Я должен был стать лучшим в ми­
ре клоуном. И любить лучшую в мире женщину.
Они росли вместе со мной! Два раза я проваливался в
Цирковое на акробатику: в четвертом и восьмом, до­
ждаться десятого, когда брали на клоунаду, не было
сил, а когда дождался, на руках имелся только вол­
чий билет, что было совсем не смешно по тем време­
нам.
Но мне повезло. На Рязанке, в районе Карачарово
есть ДК им. 40-летия Октября — плановая грязно­
желтая культурная точка столицы (хотя в них столь­
ко пряталось), и там-то я познакомился с человеком,
его имя — Казимир Казимирович Бобок.
Пастернак, помнится, выделяя любимых художни­
ков, выбирал для них главную черту (Bend sinister):
лиричность Чехова, светоносность Пушкина, а что он
дал Толстому? Оригинальность. В основе — увели­
ченный страстью зрачок. Та же линия была главной
в лице моего учителя, только в основе не страсть, а
мужество, его повышенная доля! «Я — эксцент­
рик*, — говорил Казимирыч. А сила, сдвинувшая
центр, зовется храбростью. В те лютые, крутые време­
на, куда по воле провидения попал наш нежный воз­

40 СРЕДА ОБИТАНИЯ
раст, годами (годами!) не было ни одной живой души
вокруг: мерзость лж и и трусости и царства бездарей.
От родственника до встречника — поголовно чокну­
тые бздуны. Так было задумано. Скрежет зубов по
ночам, и плач, и стон, и ругань. Серость и в книжках,
и дома, и на улице. И вот, в геенне, тлеющей под
вечной непогодой, встречались нам такие самоцветы!
Явить их миру — наше дело доброе. В моей судьбе
все остальные — женщины, Казимирыч — один.
Белорус, так одаренный музыкально, мальчик бе­
жал от гамм и голосовидений, пристал к бродячей
труппе и навсегда связал свою судьбу с цирком. Ka-
зик был болен одноразовой любовью. Акробат, пер-
шист, турнист, Белый и Рыжий, создатель лучшего в
Союзе парного номера (в войну разведчик-диверсант),
режиссер-новатор, объездивший полмира заслужен­
ный деятель культуры и знавший всех и вся — от
одесского жулика Эзика и Маяковского до шведской
королевы и (обдуренной нашими циркачами) Пегги
Флеминг, друг Енгибарова, имевший партбилет в кар­
мане и ноющую боль в сердце, всю жизнь хранящий
верность одной женщине, ни рубля не скопивший
артист доживал свой век с нами.
Как выходить из трудных положений, как отве­
чать на глупые вопросы, как успокаивать толпу, как
вызывать любовь всего на свете — сим малым фо­
кусам учил нас дядя Казик. А в дополнение
♦ На желтых клавишах каскады дряблых пальцев
Слова Вертинского. Огромный класс ДК...>
Три раза в неделю после занятий он давал нам удиви­
тельный гастроль. В балетном классе в уголке стояло
небольшое пианино, машина времени под пальцами
артиста, на ней мы уносились в золотые времена
Миши Япончика, джаз-бандов и танцующих обезьян.
Чуть попозже, со всеми удобствами, меня туда доста­
вил « черный ворон».
Огромные белые — всем циркачам родные — бро­
ви, римский нос и плавающая вечная улыбка, что я
потом встречал у старых уркачей (Коля-Ваня),
куртка-лягушка, шляпа, мундштук с «Партагасом»,
и ♦Андрейка, я специально не читал Достоевского,
c p EДА ОБИТАНИЯ д\
оставлял для души на старость», и «Андрейка, Па­
стернака нужно читать трижды...», и бесконечный
источник воды живой для детских пересохших губ!
Мы ходили в настоящий цирк, знакомились с Ни­
кулиным, Николаевым, пили газировку с тройным
сиропом, крутили сальто на асфальте, влюблялись,
дружили и были беззаботными детьми нашей небес­
ной родины.
Цирковая банда и учитель Бог, что еще?
Религию мы с Казимирычем получили примерно в
одно время: он к семидесяти, я к семнадцати. Оба че­
рез Достоевского.
Первые дни сошлись с последними и пошли даль­
ше.
Бобок умер от рака крови, я был в армии, но смерть
пришла к нему, еще когда мы были вместе. Пусть я
заболею тем же, чтобы так же встретить ее. Так думал
я холодным февралем 78-го, ведя под руку вдову и
неся урну с прахом в окружении притихшей цирко­
вой стайки.
Это было основным содержанием Кускова первого
действия. Кусково клоунских этюдов, скетчей, панто­
мим. Кусково циркового пота. Имел тогда я шапку-
невидимку, иначе б не найти в насквозь исхоженном
лесочке мне место для занятий.

А еще Кусково — это лыжи! Это лучшие дни в

нашем беспокойном семействе.
Искрится морозный день, на кухне жарят все че­
тыре конфорки, мы смолим и мажем скользящую по­
верхность. Мама — вся красавица-спортсменка в си­
ней олимпийке, ослепительных загнутых на черные
ботинки белых шерстяных носках, я, сестра и отчим—
все готовимся к катанию. Жую лыжную мазь (то­
гдашняя жвачка), выходим на улицу: мороз и солнце!
И такие же — да не такие — спешащие не упустить
денек счастливые лыжные семейства. Идем моей до­
рогой: мимо винного, по старому мосту, вдоль церк­
ви. Звонят колокола.
Парк в синих полосах. Народу тьма и все катают­
ся. Встаем на лыжи и мы — и к пруду, всех вперед.
42 СРЕДА ОБИТАНИЯ
Мы ходим здорово. Подкатив к рукаву, мои берут
влево в объезд, где поменьше народу, а я, я начинаю
спуски-взлеты. Любимые мои!
Рукав Кусковского пруда — удивительное место,
там, если можешь ты кататься, то можно санки не во­
зить... Он узенький, и с одной горки залетаешь прямо
на другую. Потом наоборот. Потом опять. Итак, пока
не надоест — бесплатное питание. Но если хоть чуть-
чуть не дотянул — плати по счету, друг, плати по сче­
ту — срываешься на дно, и это уже похоже на настоя­
щую Рязанку...
На Кусковских прудах вообще полно отличных го­
рок: двойных, тройных, с трамплинами. И — вот у
кого мне и моим женам поучиться чистоте! — сколь­
ко б ни было народу, зима в сортир не превращается.
И вообще мы чище зимой. После, например, купанья
часто возвращаемся вялые, раздражительные, а после
лыж усталые, но сохраненные морозом, весело объеди­
няемся вокруг дымящегося обеда и еще часок-другой
храним повышенный настрой, пока его не развезет
плюсовая тягомотина квартиры. Значит, можно этому
самому маленькому в самом грязном месте осколоч­
ку имя дать без всяких снисхождений — русская
зима.
Драгоценность в душе преступника хранится, как
драгоценность в кармане, и она хранит его. Кусково.
Выпало нам как-то всем семейством побывать в
Шереметевском доме. Там свеча Рембрандта, тишина
и запах времени. Толпы, толстожопые контролерши,
милицейский пост — в стороне. Как все в стороне,
когда ты, как вещь, погружаешься в себя. Вещи —
вельможи, настоящие хранительницы, вы приоткры­
ли двери, так пусть первым войдет признание в люб­
ви. Все, пожалуй, больше в парке никого нет. Иду,
иду, иду, вспоминая тоску тех лет, я ухож у в Под­
московье, на север, на Загорянку с березовой рощей,
Моей сосной и Заячьей поляной, откуда был намечен
путь побега. Теперь, повиснув на глухом заборе, ка­
рабкаюсь, пытаюсь подтянуться, завожу подбородок,
чтоб хоть одним глазком увидеть, что в саду? И сил
уже нет, да спрыгивать обидно. 14 лет, Лукулдов-
СРЕДА ОБИТАНИЯ 43
ское поместье, а дальше? Первые стихи до сих пор
обнаруживаются в чердачных залежах на Загорянке,
карандашом на тоненьких тетрадках. Но молиться:
♦ Господи, дай мне быть поэтом, Господи, дай! —
Это здесь, в Кусково, и по ночам в большой проход­
ной комнате у знаменитого дивана. — Господи, дай!»
И вот, конечно, осень — бреду по беспогодью и
безлюдью, счастливо-несчастный, сиганувший со вто­
рого этажа из школьного сортира (в дверях баб-Ва-
ля — намертво, пока идет урок), и серая Рязанка, как
дохлая серая кошка, мокнет под дождем. Мне дождь
знаком. Я уже знаю, как загоняет он в подъезд и за­
ставляет целоваться и слизывать сбегающие капли с
губ, с глаз, с подбородка, со щек, со лба разгоряченно­
го хохочущего счастья. Я много знаю, но пока пры­
щавым белобрысым мальчуганом мучаюсь и устаю до
головокружения, подыскивая форму. И мучиться еще
долго. Ох, первые несчастья по утрам, «первичный
омут творчества...». Бреду по жиденькому желтень­
кому парку, храня в себе, как стаю голубей кормящей
своею плотью душу, стих Благовестил, или подобье,
цветаево да пастернаково графленое подобье, или за­
думку будущих работ в кино и на манеже. И вот при­
ходит время, я целую руки Твои.
Но любовь земную с кем делил? Вот востроно­
сая, вся аккуратная Наташа (отличница-буксир), вот
Олечка — конноспортсменка, способная понять «так
с утра в конюшнях дремлет хруст овса», а вот вообще
киношный роман — Татьяна Ивановна, учительница
литературы. Красивая. Я уводил порой весь класс с ее
уроков в ближайшую пивнушку (как-то вместе с ней).
Но женщин я тогда оставлял в притворе, в Кусково
я их не водил, потом, потом, старея и сдавая, я до­
пустил блудницу к алтарю, когда пришла мелодия...
А в те годы я свято хранил тайну, кто я такой.
И очень уставал, и очередь казалась длинной-длин-
ной, но я не унывал и верил, что время при дверях.

44 СРЕДА ОБИТАНИЯ
 ЧЕЛО ВЕЧЕСКИЕ К А Ч Е С Т В А

Я. Г А Р И Н
ВСЯКИЙ ЧЕЛОВЕК,
И Л И ЧЕЛОВЕК СО СВОЙСТВАМИ

Я люблю в себе следить

Жутких мыслей и пороков
Нас связующую нить (Волошин).

Никто не знает о нас столько

дурного, как мы сами, и тем не ме­
нее никто так хорошо не думает о
нас, как мы сами (Шеннон).
Каждая книга имеет сверхзадачу. Какова сверхзадача
этой? Полистаем страницы великих творений: «Вы не вы­
родки, дети мои, вы трудолюбивы и ленивы, жестоки и неж­
ны, щедро скупы, вы подобны зверям и богам» (Зиммель —
немецкий философ).
В другом месте Гёте уже прямо формулирует первую
аксиому человековедения:
По духам зла составить мне
О добрых духах мненье.
«Наша сущность складывается из пагубных свойств:
честолюбие, ревность, пресыщение, суеверие и отчаяние оби­
тают в нас, и власть их над нами так же естественна, как и
в животных; к ним добавляется и столь противоестествен­
ный порок, как жестокость, ибо, жалея кого-нибудь, мы при
виде его страданий одновременно ощущаем в себе и некое
мучительно-сладостное щекотание злорадного удовольст­
вия... но кто удалил бы из человека зародыши этих качеств,
тот уничтожил бы основания, на которых зиждется жизнь».
«Величайшая трудность для тех, кто занимается изу­
чением человеческих поступков, состоит в том, чтобы при­
мирить их между собой и дать им единое объяснение, ибо
обычно наши действия так резко противоречат друг другу,
что кажется невероятным, чтобы они исходили из одного и
того же источника».
«Эта наблюдающаяся у нас изменчивость и противо­
речивость, эта зыбкость побудила одних мыслителей пред­
положить, что в нас живет две души, а других — что в нас

(Продолжение. Начало К® 4— 1991)

45
заключены две силы, из которых каждая влечет в свою сто­
рону: одна — к добру, другая ко злу* (Монтень).
Может быть, это и великое дело всегда быть одним и
тем же человеком, но весь наш трагический опыт подсказы­
вает, к чему приводит такого рода постоянство. Столь лю ­
бимое нами Просвещение учило, что человек — это глина,
чистая доска. Лепи и пиши! Будто он — без свойств, и они,
Учителя, ему их вдуют! Но мы-то, жители X X века, люди
ученые, мы все видели и все прочитали, в том числе и музи-
левского Ч е л о в е к а б е з с в о й с т в , мы-то знаем, что
есть так называемый человек без свойств. Вот и пришла пора
разобраться, что есть эти свойства и так ли они плохи, дабы,
отказавшись от них, снова строить очередное Светлое Буду­
щее.
Проницательный читатель давно уразумел, что главная
мысль этой книги — античеловечность идей, исходящих не
из реальных людей, а из кабинетных маниловских мечта­
ний. Причина сегодняшнего нашего краха в том и состоит,
что мы пытались строить общество, исходя из тех человечес­
ких качеств, коих не существует, и отвергая те, которые есть.
Отвергая по причине их негодности для Светлого Завтра.
Но, как писал великий поэт (Гёте), воля человека — его
царство небесное. Да и величие раскрывается не в великом,
но в повседневном (Монтень).
Прочное Завтра можно построить лишь на фундаменте
основательных Сегодня и Вчера. И сколь бы нам не нрави­
лись эти основания, пора понять: иных просто нет! Да и
столь ли уж они плохи? Да и надо ли их шельмовать, как,
скажем, делал имярек в Ж и з н и н а с е к о м ы х или Бек-
кет и Ионеско в своих драмах абсурда? Да и чем была бы
жизнь без главного своего абсурда — смерти?

M A N THE M EASU RE —
ЧЕЛОВЕК — М Е РА ВСЕХ ВЕЩЕЙ
За Дьявола Тебя молю,
Господь! И он — Твое созданье.
Я Дьявола за то люблю,
Что вижу в нем — мое страданье
(3. Гиппиус).
Как иронический вопрос —
Полночный бой часов на башне:
Минувший день, уже вчерашний,
Чем был для нас, что нам принес?
День гнусный: пятница! К тому же
Еще тринадцатое! Что ж,

46 И. ГАРИН
 Ты, может быть, умен, хорош,
А жил как еретик, иль хуже.
Ты оскорбить сумел Христа,
Хоть это Бог — уже бесспорный.
Живого Креза шут придворный, ■ —
Среди придворного скота.
Что говорил ты, что представил,
Смеша царя нечистых сил?
Ты все, что любишь, поносил
И отвратительное славил.
Палач и раб, служ ил ты злу,
Ты беззащитность ж алил злобой.
Зато воздал ты быколобой,
Всемирной глупости хвалу.
В припадке самоуниженья
Лобзал тупую Косность ты,
Пел непотребные цветы
И цвет вечерний разложенья.
И, чтоб забыть весь этот бред,
Ты, жрец надменный, ты, чья лира
В могильных, темных ликах мира
Нашла Поэзии предмет,
Пьянящий, полный обаянья,
Чем ты спасался? П ил да ел?
Гаси же свет, покуда цел,
И прячься в ночь от воздаянья! (Бодлер)

Главное человеческое качество — амбивалентность.

Нет худа без добра. Пороки могут оказаться достоинствами,
недостатки — стимулами, цветы зла — открытием мира. Как
величие часто возникает из комплекса неполноценности,
так слабости могут побудить к активности, а эгоизм пе­
рерасти в альтруизм. Главное в человеке — незавершен­
ность, она делает его открытым для божественного и зло­
дейского. Мудрый Моисей признавал, что пороки просто
гнездятся в нем, но что он сильнее их. Недовольство собой
есть необходимое условие разумной жизни. Только это не­
довольство побуждает к работе над собой, писал Лев Тол­
стой. «Считать себя совершенным — значит убить себя»
(Геббель).
З а б о т а — так называлась древнегреческая басня,
воскрешенная Сенекой. Гёте ввел ее во вторую часть Ф а у с ­
т а ^ Хайдеггер сделал озабоченность краеугольным камнем
философии существования. Что есть забота? Повседнев­
ность? Великие помыслы? Хлеб наш насущный? Наше буду­
щее? Нет, забота есть наша сущность, частица этой сущ­

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА 47
ности — как страх, страдание, счастье, одиночество, эго­
изм, любовь. Гипертрофированная забота есть наша непо-
длинность, растущая во времени, наша неосознаваемая тра­
гедия, наше несчастье, бессмысленность и бренность. Но
существует великая человеческая забота, древние почита­
ли ее богиней, забота, делающая нас людьми. Даже отре­
шение человека от всех страстей не освобождает его, не де­
лает Человеком. А вот забота...
Персонализация, отчужденность, культ одиночества,
прославление страдающей души, проникшие в философию
и поэзию с легкой руки Байрона, Мюссе, Леопарди и Ш о­
пенгауэра, замкнутость, разобщенность, шатобриановская
критичность — все это виды озабоченности, без которых
невозможна культура.
Человеческая беспорочность — только химера, стерили­
зованная утопия, благостный мираж. Все мудрецы во все
времена говорили о человеческих пороках, драматизируя
реальность и зачастую противопоставляя божественному
добру абсолют человеческого зла.
Монтень. О п ы т ы : « Существуют такие чудовища в
образе людей, которые рады убивать ради удовольствия, до­
ставляемого им убийством, которые рады рубить и кромсать
на части тела других людей и изощряться в придумывании
необыкновенных пыток и смертей... чтобы насладиться при­
ятным для них зрелищем умирающего в муках человека,
чтобы слышать его жалобные стоны и вопли.
Мы представляем собой не очень-то приятное зрелище:
суетность и убожество — вот и вся наша сущность».
Свифт. Р а з м ы ш л е н и я н а д р у ч к о й м е т л ы :
«Н о что такое и сам человек, как не существо, выво­
роченное вверх ногами, в котором животные свойства по­
стоянно берут верх над духовными, глава влачится в пра­
хе, месте для пят его? И однако, при всех своих недостат­
ках он стремится быть реформатором, исправителем всех
зол, искоренителем всех недугов, он скребет во всех грязных
закоулках природы, извлекает на свет множество тайных по­
роков, вздымает густую пыль там, где прежде ее не было
видно, и воспринимает в себя как должную ему долю те са­
мые скверноты, которые мнит удалить».
Кафка. Д н е в н и к : «Тогда замечаешь, что являешь­
ся не чем иным, как крысиной норой жалких задних мыс­
лей».
П р о ц е с с — вовсе не сатира на суд, это сатира на
человека, который изначально виновен. Он виновен хотя бы
потому, что желает переложить ответственность на друго-
го. Или — на мир в целом. В этом виновны все. Виновность
И. ГАРИН
48
всегда несомненна, — говорит экзекутор из исправитель­
ной колонии (Кафка). И грех этот не внешний, осознавае­
мый лишь другими, а сама суть взаимных отношений.
«Мы — вне закона, никто этого не знает, но каждый по­
ступает с нами в соответствии с этим».
«История до того однообразна, что противно ее читать.
Все равно как «П равду». Чем человек благородней и чест­
ней, тем хамее поступают с ним соотечественники. Cny-
рий Кассий хотел добиться земли для простолюдинов —
и простолюдины же отдали его смерти. Cnyрий Мелий хо­
тел накормить хлебом голодный народ — и казнен, будто
бы он добивался царской власти. Марк Манлий, тот, что про­
снулся по гоготанию хрестоматийных гусей и спас Капито­
лий, — казнен как государственный изменник!
Начитаешься истории — самому хочется стать подле­
цом, наиболее выгодное дело! Великого Ганнибала, без ко­
торого мы и Карфагена бы не знали, — этот ничтожный Кар­
фаген изгнал, конфисковал имущество, срыл жилище!
Все уже было... Уже тогда Гнея Невия сажали в колодки,
чтоб он перестал писать смелые пьесы. Еще этолийцы, за­
долго до нас объявили лживую амнистию, чтобы заманить
эмигрантов на родину и умертвить их. Еще в Риме выяс­
нили истину, которую забывает ГУ Л аг: что раба неэконом­
но оставлять голодным и надо кормить. Вся история —
одно сплошное б.ядство! Кто кого схопает, тот того и ло­
пает. Нет ни истины, ни заблуждения, ни развития. И неку­
да звать» (Солженицын).
В книге К у л ь т у р а п р о т и в ч е л о в е к а Ж ю ль
Генри писал: «Человек? — Ненасытное в своих желаниях
существо, бесконечно гибкое, но абсолютно пассивное и всег­
да немного сонливое; непредсказуемо лабильное и нелояль­
ное, в сущности, ни в чем не разбирающееся и не облада­
ющее истинной привязанностью к традиционным ценно­
стям, безразличное, легко убеждаемое, способное на все ра­
ди удовлетворения личных потребностей».
Листая книги, мы найдем в них бессчетное количество
свидетельств, крайне болезненных и даже оскорбительных
для человека. Но мудрых они не оскорбляют, а учат. Зна­
ние того, что человеческая душа бездонна — вот крайний
предел мудрости. Отсюда — Каин, Хам, Павел из Савла,
отречение Петра, Иосиф и его братья...
Все, о чем писали греческие трагики, творцы Библии,
отцы церкви, древние схолархи и новые учителя, имело сво­
ей целью не раздавить человека, а научить его прислушать­
ся к себе, понять себя, ужаснуться и возвыситься над собой.
Человечество готово вынести что угодно, но только не осуж­

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА 49
дение, писал Камю в П а д е н и и . Но каким бы опьяняю­
щим ни было блаженство ощущать себя богом и творцом,
нам, как никому в мире, сегодня полезно слушать о том
дьявольском в нас, которое и довело великую страну до
«Окончательной Победы».
Мы уже по горло сыты собственным героизмом и свя­
тостью. Достоевские и Соловьевы от пуза накормили нас
«всечеловечностью» и «богоносностыо». Пришла пора слу­
шать правду, может быть, еще и не худшую, в «западной»
ее упаковке:
«Каж дому человеку рабы нужны, как воздух. Господ­
ствовать — значит дышать... Самый последний на социаль­
ной лестнице имеет все-таки супругу или отпрыска. Если
он холост, то хотя бы собаку» (Лоренц).
«Рабство — и особенно рабство с улыбкой на устах —
неизбежно... Для человека, не удержавшегося от искуше­
ния иметь рабов, будет намного разумнее, если он станет
называть их свободными. Прежде всего из соображений

50 И. ГАРИН
 принципиальных. И потом не следует доводить этих лю ­
дей до отчаяния. Ведь надо же чем-то компенсировать их
рабство».
«Каждый хочет быть невиновным, даже если для это­
го придется посадить на скамью подсудимых весь род че­
ловеческий, а заодно и небеса».
«Н о разве возможно поручиться за чью-либо невинов­
ность? Ведь в греховности всего человечества мы абсолют­
но уверены».
«Нам хотелось бы избавиться от греха, не сделав ни
единого усилия для очищения... Данте допускал существо­
вание ангелов, сохранявших нейтралитет в ссоре между Бо­
гом и Сатаной. Он поместил их в преддверии Ада — в Лим­
бе... В таком же Лимбе и мы с Вами».
«Д ля характеристики современного человека истори­
кам, видимо, хватит одной фразы: он совокуплялся и чи­
тал газеты».
«Я всех понимаю и никого не прощаю, всех жалею и
никому не отпускаю грехов. И главное, всем своим суще­
ством чувствую, что мне поклоняются, что меня обожают»
(Камю).
Да, Бушар прав: готовность осуждать развита в чело­
веке так же, как готовность совокупляться. «Какое опьяня­
ющее блаженство раздавать своим близжним беспощадные
аттестации, обличая их жизнь и нравы».
Люди ищут виновных за то, что они есть, где угодно,
но только не в себе. Люди, не способные понять свои соб­
ственные недостатки, склонны приписывать их окружаю­
щим. Все, что сегодня происходит в нашей стране — от
«русофобии» и «Памяти» до писательских форумов и но­
вого кулачного права, — это попытка переложить своего
беса на плечи других, или средневековая охота за ведьма­
ми. Неужели снова? Неужели-таки никаких уроков?
И снова свидетельства, свидетельства, свидетельства...
Свидетель — Томас Манн: «Достоинство человека!
Разве не становится немного страшно и смешно при этих
словах? Разве не отдают они оптимизмом, ставшим вялым
и тупым, праздничной риторикой, плохо согласующейся
с горькой, грубой, каждодневной истиной о человеке? Мы
знаем эту истину. Мы достаточно познакомились с приро­
дой человека или, лучше сказать, людей и очень далеки от
того, чтобы поддаваться относительно нее хоть каким-нибудь
иллюзиям».
Свидетель — Ионеско: « У меня складывается впечат­
ление, что все беспричинно и что нами движет какая-то
непостижимая сила. Ничто не имеет смысла. Все внутри се­
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КАЧЕСТВА 51
бя можно подвергнуть сомнению».
Свидетель — Достоевский: « Никогда люди никакою
наукой и никакою выгодой не сумеют безобидно разделить­
ся в собственности своей и в правах своих. Все будет для каж­
дого мало и все будут роптать, завидовать и истреблять
друг друга».
Да, все это есть: эгоизм, лицемерие, ханжество, жесто­
кость, мстительность, вероломство... «Вероломен? О нет.—
Просто человек» (Ш оу).
«Пифагор слыл чудаком. Он покупал птиц и рыб, что­
бы выпускать их на свободу. Большинству это было непо­
стижимо...
Л вот дикарю из племени пахуанов было непостижимо
другое:
— Белые люди, — говорил дикарь Доктору Оганге,
то бишь Швейцеру, — конечно, очень жестокие люди, по­
тому что они даже не съедают своих убитых, а убивают их
просто так, из одной жестокости.
Старик прожил долгую, трудную жизнь каннибала из
голодных джунглей. И он бросал образованным выпускни­
кам Сорбонны, Берлина и Страсбурга справедливый упрек
в жестокосердии, упрек честного людоеда», — комменти­
рует историк. Как тут не вспомнить Учителя Жана, за три­
ста лет до этого разговора уже осудившего высшую форму
людоедства: «Меня возмущают не те дикари, которые жа­
рят и потом едят покойников, а те, которые мучают и пре­
следуют живых людей» (Монтень).
Да, это так: в отличие от животных, почти никогда не
добивающих побежденного соперника, человек слишком
редко дарует ему жизнь.
Но... вот что характерно. Сколько человек думало так
300 лет тому назад. Ну, Монтень. Ну, Паскаль. Ну, Лаб-
рюйер. Ну, Гриммельсхаузен. Ну, Донн и Драйден. Ну, Миль­
тон. Ну, Гонгора и Тирсо де Молина. Ну, Мацуо Басё... Кто
мог помыслить тогда о тысячах и тысячах обществ охра­
ны животных и человека, которые существуют сегодня
в цивилизованных странах? Да, человек жесток и разруши­
телен — читайте А р х и п е л а г Г У Л а г , — но разве мож­
но сбросить со счетов ту мощь человеческого гнева, кото­
рую породила эта книга?
Если бы не демонстрация человеку его зверств, как бы
он мог теснить зверя в сердце своем? И разве все великие
религии не были протестом против этого зверства?
(Продолжение следует)

52 И. ГАРИН
 ЧТО ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ

и . PAUtt Г. КОПЫЛОВ, М. ОЙЗЕРМАН, Б. СЛЕПЦОВ

СТРОИТЕЛЬСТВО БУДУЩ ЕГО:

М ОНИТОРИНГ И АВТОРСКИЙ н а д з о р

Об экомониторинге
Мы уже говорили, что сегодня Mo рассматривается как
часть природоохранной деятельности и что такая трактов­
ка, на наш взгляд, слишком заужена. Но даже в этих рам­
ках высказывания теоретиков экомониторинга нуждаются
в серьезной критике.
Согласно одной из таких работ (Ю. Израэль. Экология
и контроль состояния природной среды. — M.; Гидрометео-
издат, 1984) для организации службы мониторинга надо
решить следующие задачи: выбрать место для станций на­
блюдения (принцип этого выбора заключается в том, что
станции должны располагаться в различных биоценозах,
по-разному устойчивых к антропогенным воздействиям);
определить параметры наблюдений; разработать и/или
усовершенствовать методы наблюдений. Мониторинг при
этом состоит в изучении круговоротов веществ в природ­
ных системах, изучении баланса энергии в них и воздей­
ствии на них человека, изучении нарушений водного балан­
са, изучении процессов, происходящих в антропогенных
ландшафтах.
Здесь работы, обеспечивающие построение онтологиче­
ских картин изучаемого объекта (неважно какого), и работы
по изучению данных, уже полученных с помощью монито­
ринга, просто перемешаны (так, казалось бы, последний
из перечисленных пунктов программы выполняется с ис­
пользованием данных мониторинга, хотя, не зная процессов
в антропогенных ландшафтах, невозможно выбрать место
для Mo и определить параметры). Но главный порок в дру­
гом. Как уже упоминалось, результаты Mo используются
той совокупностью научных предметов, к которым принад­
лежат темы программы (недаром они начинаются со сло­
ва «изучение»). Иными словами, в изложенной трактовке
мониторинг работает сам на себя, ради пополнения системы
научных знаний (онтологического характера), положенных
в основу мониторинга. (Это еще хорошо, по-видимому, в ре-

(Продолжение. Начало в № 4 за 1991 год)

53
альной жизни большая часть данных вообще никак не ис­
пользуется.)
Но согласно замыслу результаты мониторинга долж ­
ны использоваться в ОРУ-системах. «Осуществление мони­
торинга становится элементом единого социально-экономи­
ческого плана развития региона, оптимизация которого в
целом проводится с точки зрения общих задач развития
общества*, — читаем мы в той же работе. Каким же обра­
зом может быть решена подобная задача? Согласно бытую­
щим представлениям одной из задач службы мониторинга
является выработка прогнозов, а также своевременных оце­
нок состояния экосистемы. Безусловно, и прогнозы, и оцен­
ки важны как материал для выработки управленческих ре­
шений, но то, что методологи мониторинга ограничивают­
ся только этим, свидетельствует о том, что ими принята алар­
мистская (лишь сигнализирующая о неблагополучии), ин­
формационная, сервисная идеология: экологи должны пре­
дупреждать хозяйственников о неблагоприятных ситуациях
и наступающих последствиях; хозяйственники же должны
на это реагировать так: есть органы государственного над­
зора и им надо поставлять информацию. Ситуация здесь
примерно та же, что и со службой изысканий: она считает­
ся лишь службой, поставляющей информацию о природ­
ных условиях проектировщикам и строителям. Между тем
смысл дела требует, чтобы изыскатели (и вообще сфера
П И Р) были бы включены не в строительство, а в сферу
управления, осуществляя анализ ситуации в контексте раз­
работки и разворачивания разнообразных программ раз­
вития и проектов.
Но предположим на минуту, что прогноз неблаго­
приятных последствий выработан (или просто подан тре- ,
вожный сигнал об экологическом бедствии). То, что с ним
сделают, способ его использования зависит от общей струк­
туры власти и управления, существующей в государстве
и на местах, от баланса и конфликта интересов разнооб­
разных сил (ведомств, местных Советов, научной обще­
ственности, проектных институтов). Результаты прогнозов
неизбежно становятся козырями в политических играх сил
и интересов, под их «шапкой* могут проводиться нужные
решения, они могут полностью игнорироваться в той их
части, которая не устраивает управленцев. Все эти вопросы
разработчики систем мониторинга игнорируют, хотя впол­
не очевидно, что эффективность моноторинга зависит имен­
но от этих обстоятельств. В частности, в данном случае про­
бел в системе деятельности очевиден: службе мониторин­
га не хватает авторского надзора за использованием выдан-

54 ЧТО ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ

ных в объемлющую систему ОРУ сигналов и рекоменда­
ций.
Обобщая, мы можем сказать, что никакая отдельно
взятая деятельность (как бы хорошо она ни была органи­
зована) погоды не делает: деятельность осмысленна лишь в
системе. Поэтому выращивание системы СБ — актуаль­
нейшая проблема, и наша тревога сводится к одному: су­
меем ли мы это сделать?
Другое обобщение сказанного касается подробно обсуж­
давшейся в экологической программе темы использования
знаний в деятельности (ЧиП № 10, 1990). Ведь если управ­
ленцы не хотят, не могут или не умеют использовать налич­
ные знания, то и авторский надзор не поможет. Трудность
не в недостатке нужных знаний об объектах, а в том, что
наличные знания адекватным образом (или вообще никак)
не используются. Примерами такого рода можно испи­
сать целые тома (т. 1, «А р а л », т. 2 «Б айкал», т. 3 «Севан»),
а смысл их всех в том, что основные усилия надо направить
на перестройку систем деятельности — такую именно, ко­
торая обеспечивала бы эффективное использование знаний
об объектах деятельности (и в том числе вырабатываемых
в системах Mo). Сегодня же они направлены на прирост
получаемых знаний.
Конечно, для такой перестройки тоже нужны знания,
но совсем другого рода: не об объектах, а о самой деятель­
ности. Их мы и стараемся здесь выработать. Но в обще­
ственном сознании сказанное не приживается, а господству­
ют стереотипы научного подхода к делу, хотя, как уже от-

4 TO ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ
55
мечалось, мониторинг отнюдь не научное занятие. В рамках
научного подхода приходится признать, что жизнь с ее по­
литическими играми, ведомственными и местными интере­
сами устроена не научно — тем хуже для жизни! —
а мы, ученые, имеем своей профессиональной задачей по­
лучение новых научных знаний. Ложатся эти знания на
полку (или в диссертации), а люди (в том числе и ученые)
продолжают пить воду с фенолом, есть овощи с нитратами,
дышать окисью углерода... и двигать вперед науку.
Мы фиксируем здесь стратегическую ошибку наших
ОРУ-систем, ответственных за науку, мониторинг и «охра­
ну природы», ошибку естественную при отсутствии Mo за
сферой науки и системы авторского надзора за использо­
ванием ее результатов. Эту тему мы обсудим подробнее
в статье о науке, что же касается состояния дел с Mo, то здесь
можно сделать следующие выводы.
Во-первых, отсутствует достаточно жесткое различение
и разведение трех различных направлений работ при про­
ектировании и организации системы мониторинга: 1) созда­
ние системы общих знаний, являющихся онтологической
основой для ведения мониторинга; 2) создание собственно
системы слежения и регистрации; 3) учет и проектирова­
ние специальной системы употребления результатов мони­
торинга в оргуправленческой сфере. При этом главным де­
фектом господствующих представлений является непони­
мание того, что системы мониторинга должны строиться и
проектироваться начиная с систем употребления их резуль­
татов, с прописывания функций мониторинга в управле­
нии. Признание, по существу, означало бы отказ от алар­
мистской идеологии: «Мы предупреждаем, а дальше —
хоть потоп».
Во-вторых, в сфере оргуправления служба мониторин­
га рассматривается как сервисная. В-третьих, хотя и утверж­
дается, что «экологический мониторинг необходим для вы­
работки конкретных оптимальных показателей экономиче­
ского развития региона, а также для контроля», однако
каналом реального употребления его результатов признают­
ся эколого-экономические модели и совершенно не рассмат­
ривается дальнейшее практическое использование резуль­
татов моделирования, оценок и прогнозов, каковое рассмот­
рение носит, на наш взгляд, ключевой характер. В-четвер­
тых, совершенно не прорабатывается проблема «внедре­
ния» служб мониторинга в существующие системы управ­
ления территорией, народным хозяйством, отраслью, науч­
ными исследованиями. В итоге оказывается (и это касается
уже не столько существующего понимания мониторинга,

56 ЧТО ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ

сколько состояния действующих систем), что системы мо­
ниторинга работают только на себя — они обеспечивают
прирост общих знаний, совершенствование методов прог­
нозирования; результаты мониторинга используются в
основном в сфере науки, а не в сфере управления.
При существующем понимании мониторинга (или,
скажем уже прямо, при отсутствии соответствующего по­
нятия) иначе и быть не может. И если, Читатель, наши
«дедуктивные» выводы кажутся Вам недостаточно убеди­
тельными, займитесь примерами (мы для этого не нужны):
вспомните о визите Руста на Красную площадь (система
ПВО ведь тоже разновидность мониторинга), о сотнях ты­
сяч людей, пострадавших от Чернобыльской катастрофы
и годами обманываемых Минздравом (это о том, как у нас
знания используются в деятельности), или о бесчисленных
нарушениях норм П Д К и ПДВ. Мы же вернемся к своим
теориям, ибо (здесь мы согласны с классиком) нет ничего
более практичного, чем хорошая теория.
«Идеальная» система мониторинга, предоставляющая в
УДобоиспользуемой для деятеля О РУ форме свои резуль­
таты — прогнозы и оценки (и одновременно не позво­
л ю ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ 57
ляющая — благодаря особой «упаковке* результатов —
употреблять их так, как хотелось бы управленцам в сло­
жившейся системе принятия решения), является серьез­
ной новацией, вынуждающей по-настоящему перестраи­
вать всю систему ОРУ, П И Р и тому подобные службы. Из
этого следует, что если реальной перестройки мы не хотим,
то скорее всего результаты даже прекрасно организован­
ной службы мониторинга будут в лучшем случае игнори­
роваться, а в худшем — использоваться для «обоснова­
ния* удобных решений. Из этого следует также, что без
тщательно проработанной программы внедрения разработ­
ка и организация службы мониторинга обречены на провал.
Выражаясь метафорически, внедрять мониторинг, как и
любую другую подлинную новацию, следует так же тща­
тельно и продуманно, как внедряют агентов во вражеский
стан.

Система авторского надзора

Из общих соображенй об А Н , изложенных выше, мож­

но вывести три основные функции деятельности этого ти­
па в системе СБ. Первая: критический анализ, проблема-
тизация своей профессиональной творческой деятельности
и рафинирование ее опыта. Вторая: ситуативная модифи­
кация автором своих рекомендаций смежникам. Третья:
обеспечение выполнения этих рекомендаций в ходе реа­
лизации замысла.
Конечно, если все эти функции выполняются, они тес­
но связаны друг с другом. Но фокус в том, что при отсут­
ствии соответствующих культурных норм (а у нас их нет)
отправление этих функций оказывается отданным на усмот­
рение «автора*. В пределе авторский надзор вообще исче­
зает: авторов нет, инновации никому не нужны. Для то­
талитарных систем характерна ситуация, когда единствен­
ным автором всего происходящего выступают власти пре­
держащие, а единственной функцией вырожденной системы
А Н оказывается обеспечение «неукоснительного выполне­
ния* и «строжайшего соблюдения». Отсюда непомерная ги­
пертрофия всякого рода контрольно-инспекционных служб.
Поскольку «предначертания» власти никак не адаптируют­
ся к реальности, возникает естественное «сопротивление
материала», находящее самые разнообразные формы вы­
ражения: от двоемыслия до приписок, от фиктивно-демон-
стративного исполнения (порождающего несъедобную кол­
басу) до фиктивно-демонстративных распоряжений (вовсе
не предполагающих исполнения).

58 ЧТО ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ

 Вся эта система «доводится» до исполнителей, спуска­
ясь вниз по иерархической лестнице и воспроизводясь в бес­
конечных ведомственных и местных актах и нормативах.
Замечательный пример тому — «Положение об авторском
надзоре проектных организаций, за строительством пред­
приятий, зданий и сооружений СНиП 1.06.05— 85», где сре­
ди указаний об «обеспечении соответствия», «проверке со­
ответствия», «фиксации отступлений и нарушений» (ко­
нечно, в «специальном ж урнале»!) имеется лишь одна
фраза о 'внесении (конечно, «в установленном порядке»)
«дополнений и изменений в проектно-сметную докумен­
тацию».
По сути дела, ограничение А Н одн ой контрольной функ­
цией делает его бессмысленным и уж во всяком случае ли ­
шает права на именование « А Н » . Суть и смысл авторского
надзора в рефлексивном «оборачивании» его результатов
на себя: в модификации своих решений, в проблематизации
своей собственной деятельности. Бели контрольная функция
(но обязательно в паре с функцией модификации и адап­
тации) обеспечивает осуществление наличных замыслов и.
решений, то рефлексивная функция через проблематиза-
ЧТО ТАКОЕ ЭКОЛОГИЯ 59
цию порождает новые замыслы и заставляет пересмат­
ривать сложившиеся культурные нормы, обеспечивая тем
самым развитие всей системы в целом. Говоря несколько
упрощенно, таким образом реализуется народная мудрость,
выраженная в пословице: «Н а ошибках учатся».
Два указанных «выхода» рефлексивной функции —
на формирование новых творческих замыслов в ситуации
и на пересмотр культурных норм — задают вместе с тем
очень важные внешние связи и отношения А Н : с наукой и
культурой.
Для науки служба А Н выступает здесь как форми­
рующая «социальный заказ» на НИР. Трудности и пробле­
мы с реализацией замыслов есть, на наш взгляд, основной
двигатель науки. Вопреки господствующим в нашем обще­
стве представлениям (согласно которым проектирование
и техника ответственны за внедрение новых знаний, выра­
батываемых «фундаментальной» наукой) мы утверждаем,
что у науки вообще нет никаких других общественно по­
лезных и необходимых функций, кроме получения общих
знаний, необходимых для преодоления указанных трудно­
стей. Раскрытие «тайн мироздания» осуществляется при
этом попутно — как более или менее бесплатное приложе­
ние, а вовсе не наоборот, как это получается у нас. Впро­
чем, эту тему мы обсудим подробнее в статье о науке.
Что касается культуры, то фиксация опыта службой
А Н органически входит в схему воспроизводства деятель­
ности и трансляции культуры, которую мы уже дважды
приводили в ЧиПе (в «Феномене шламонакопителей» —
№ 2, 1989 и в «Экологической программе» — № 2, 1990),
оформляясь там в виде так называемого «элемента d »,
обеспечивающего пересмотр действующих норм с учетом
накапливающегося опыта их реализации в социально­
производственных системах.
Таким образом в системе А Н фиксируются и стягива­
ются деятельности совершенно разных позиций: сам АН ,
прожектирование, НИР, культуротехника, ОРУ. Похоже,
что через этот тематический узел, как через дырку в сте­
не, мы можем краешком глаза увидеть недосягаемое (по­
ка для нас) здание системы СБ.
(Продолжение следует)

60
 ГАЛЕРЕЯ ЧиП
отдел ведет кандидат искусствоведения М. СОКОЛОВ
Т Е А Т Р ИСТОРИИ —
К К А Р Т И Н Е ВЕРНЕРА ТЮБКЕ

Немецкий живописец Вернер Тюбке (родился в

1929 году) был в свое время любимейшим придворным
художником бывшей Германской Демократической Рес­
публики, баловнем тех «великих семейств», которые еще
пару лет назад занимали самые фешенебельные старин­
ные особняки в привилегированном берлинском районе
вокруг Паркплатц. Обласканный вниманием тех, кто пес­
товал «социализм в тонах немецкого ф лага», Тюбке,
однако, никогда не был салонным конъюнктурщиком.
Он умел высказать то, что хотелось, и в условиях придвор­
ного маскарада. Посмотрим, как ему это удавалось.

Личное знакомство тут мало чему помогает. И на вы­

ставке в Академии художеств в Москве (зима 1986 года),
и во время встречи в его лейпцигской мастерской (без­
мятежно-тихая еще осень 1988-го) он держался предель­
но сдержанно и немногословно. Внешне мастер вообще
мало похож на богемного мечтателя, скорее, на корректно­
го, рассчитывающего все до последних мелочей бизнес­
мена. Но, наверное, такие «сухари» и поднимали несколь­
ко десятилетий назад разрушенную страну из руин,
вдохновляя окружающих своей фантастической работо­
способностью.
Еще в студенческие годы он досконально изучил тех­
нику ренессансных мастеров. Огромное значение имели
и впечатления от поездок на Кавказ и в Среднюю Азию.
Совсем никакой соцреалистической героизации нет в «Са­
маркандском базаре» (1963) и «Отдыхе армянских
колхозников» (1967). Народный быт обнаруживает тут
черты древней, почти что ритуальной преемственности,
он столь же эпичен, как мерное движение возвращающихся
по снегу охотников в знаменитой картине Брейгеля.
Отдыхающие на каменистом плато армяне лишь в этике­
те значатся «колхозниками» — это седое кочевье каких-
то ассиро-вавилонских времен, обреченное на трагические
судьбы. Ни одна советская выставка тех лет не приняла бы
такой картины, углядев в ней недопустимую двусмыслен­
ность.
Тюбке набирался истории, как Брехт, чтобы способнее

61
было говорить о современности. Классик эзопова языка
Брехт тончайше чувствовал шизофреническую раздвоен­
ность общественного сознания («Ч т о это за время, когда
разговор о деревьях кажется преступлением, ибо в нем за­
ключено молчание о зверствах?»). Духовные навыки, на­
копленные немецким искусством за годы внутренней и
внешней эмиграции в период фашизма, пригодились и
впоследствии. В Восточной Германии для художников
оставалось три альтернативы — создавать: а) «чистую
пропаганду»; б) «чистое искусство», спрятавшееся под руб­
рику «традиционных жанров» (те же «деревья»); в) не­
официальный авангардизм, представители которого, со
скандалами или -без оных, один за другим вскоре оказы­
вались по ту сторону берлинской стены. Возможны бы­
ли и варианты.

Мастер высочайшего класса, всегда принципиально

помещавший вперед принцип «наслаждения формой», Тюб-
ке часто прибегал к прихотливым комбинациям путей А
и Б. Так, в 1975 году Тюбке по добрым стилистическим
рецептам старых немецких мастеров написал большой по­
липтих «Человек — мера всех вещей» для нового Дворца
республики, только что отстроенного в столице ГДР. Л уч ­
шие восточные мастера украшали этот импозантный
параллелепипед шоколадного оттенка, призванный стать
главным местом проведения партийных съездов, равно как
и притягательным, подсвеченным изнутри, как драгоцен­
ная шкатулка, центром городских досугов. Политика и
жизнь, как в ренессансной утопии, призваны были заклю­
чить здесь нерушимый союз. В полиптихе Тюбке Адам и
Ева, застывшие в восхищении перед античной статуей, ви­
димо, призваны символизировать молодежь страны,
наслаждающуюся искусством и любовью. Святое семей­
ство — счастливый быт социалистической семьи. Но по­
чему во всем столько манерного выверта, лукавых краси­
востей, словно намеренно собранных вместе, чтобы намек­
нуть зрителю: «Все туфта!» В наши дни пустота,
зияющая за этим позолоченным веком, внезапно откры­
лась. Западноберлинская экспертная фирма, изучавшая со­
стояние здания, установила, что его асбестовые покры­
тия, источающие ядовитую пыль, чреваты немалой опас­
ностью для здоровья. Дворец теперь придется закрыть на
неопределенное время.
C особым блеском дарование Тюбке как поэта и коло­
риста развернулось под воздействием итальянских впе­
чатлений. Как и у немецких писателей нашего века (та-

62 ГАЛЕРЕЯ ЧиП
них, как Томас Манн или Вольфганг Кеппен), Италия в
его сознании претворилась в таинственную историческую
оперу, выводящую к свету рампы глубинные судьбы евро­
пейской цивилизации, их героический пафос, трагические
падения и гротескную иронию. Привкус арлекинады,
любовь к карнавальным аксессуарам и бутафорским ста­
ринным костюмам присуща многим работам Тюбке, его
портретам («А р м и и Тюбке с лютней*, 1971; «Семейный
портрет в образе сицилианских марионеток*, 1977), но в
его итальянских картинах и графических листах они про­
явились с какой-то особой пластической мудростью.
Не Рим или Венеция, а Сицилия, самая бедная область
Италии, стала для Тюбке главным источником вдохнове­
ния. Главной суммой сицилианских впечатлений стала
картина «Портрет землевладельца с марионетками*
(1972).
Полотно это при всей его барочно-бравурной фантас-
магорике родилось из вполне реального впечатления. В Па­
лермо художник познакомился с коллекционером старин­
ных кукол. Среди его больших, почти в человеческий рост
марионеток, которые он увлеченно демонстрировал Тюбке,
наряду с чисто сказочными персонажами было немало
фигур, воплощающих конкретную историю острова, — нор­
маннские рыцари, сарацины, гордые владельцы латифун­
дий, родовитые дамы, почтенные отцы городов. Некогда
в дни больших религиозных процессий пестрая компания
оживала, разыгрывая над головами толпы сцены поучи­
тельные и интригующие. На холсте же все обрело удиви­
тельный вид не просто старинного зала с коллекцией, но
интерьера кукольного театра, где по стенам развешаны не­
живые «актеры*, застывшие в праздном бездействии в про­
межутке между спектаклями. Ч уть подальше, в са­
мом центре картины, горделиво позирует сам со старомод­
ной изысканностью одетый коллекционер на фоне рос­
кошного горного пейзажа. Впрочем, нет, уже не просто
любитель старины, а хозяин театра марионеток.
Как в сочинениях Гофмана или Андерсена метафора
развивается дальше, снимая различие между куклой и че­
ловеком, жестокой властью обреченным на нерассуждающе-
механическое, кукольное бессилие. Мнится, будто зате­
ненный от палящих лучей южного солнца, написанный в
зловещих кроваво-красных тонах балаганчик населяют по­
добия когда-то реально существовавших людей, закол­
дованных зловещей силой. Жалкой бутафорией обо­
рачиваются доспехи рыцарей и сарацина, бессилен меч
архангела, подвешенного к потолку наподобие гигантской
г а л е р е я ч и п
63
бабочки. Единственно живым остается лишь хозяин теат­
ра, утверждающий свое право собственности, словно не­
одолимое заклятие. Из частного наблюдения образ
превращается в портрет современной Сицилии, где обще­
ственные отношения с их засильем организованного бан­
дитизма до предела мистифицированы, где само слово «м а­
фия», произносить которое считается дурным тоном, вы­
зывает оттенок боязливого суеверия.
Одной ли Сицилии посвящалась картина? В ответ на
вопрос Тюбке лишь молча повел бровями, переводя раз­
говор на иные, более классичные итальянские впечатле­
ния. Помнится, как в России выходили с итальянских «бое­
виков» о всесилии «почтенных людей» (как на итальян­
ском Юге принято называть главарей мафии) и на ритори­
ческое замечание «ну, у нас-то, слава Богу, такое невозмож­
но», разражались дружным смехом. Когда же в годы
ранней перестройки на нашем телеэкране появился обая­
тельный комиссар Каттани, его злоключения вообще ка­
зались на нашем фоне почти что детской мультипликацией.

Тюбке прощалось то, за что другим крепко досталось

бы — конечно, фигурально, в виде критических стрел. Бла­
годаря мощной поддержке верхов, которые легко было за­
добрить дареными картинами и рисунками в изыскан­
ной ренессансной манере, Тюбке шагал все уверенней, в ито­
ге получив, наверное, самый большой официальный мо­
нументальный заказ в истории живописи — на колоссаль­
ную панораму в память решающей битвы Великой
крестьянской войны X V I века — сражения под Франкен-
хаузеном, где в мае 1525 года крестьянские войска под
водительством Томаса Мюнцера потерпели сокрушитель­
ное поражение. C 1974 года велась работа над кар­
тиной длиной 123 и высотой 13 метров. Отказавшись от
исторической панорамы традиционного типа, Тюбке с пер­
вых шагов мыслил свой труд именно как картину, не столь­
ко воспроизводящую битву под Франкенхаузеном, сколько
дающую всеохватный срез эпохи, когда в Западной Евро­
пе «все перевернулось» и даже еще не начало укладывать­
ся, а обломки еще витали в воздухе, словно гравитация
отключилась.
Переводя эскиз в реальный размер на гигантское по­
лотно, специально вытканное в Советском Союзе, Тюбке
создает символическую эпопею целой эпохи, открывшей
новоевропейскую историю. В многосотенных толпах, про­
низанных вихревым движением, исторические персона­
жи — Мюнцер, Дюрер, Лютер, Меланхтон, Франк и дру-

64 ГАЛЕРЕЯ ЧиП
Н. Тюбке. Раннебуржуазная революция в Германии. Масло,
холст. 1983— 87. Фрагмент.
гие — соседствуют с ангелами и демонами, реальное поле
битвы — с раем, нисходящим на землю, и адом, выплеснув­
шимся из глубин. Как в листовках (или, говоря на
русский манер, массовых лубках) периода Реформации,
над землей маячат небесные знамения, ярчайшая радуга
и астрологические знаки, предвещающие приближение ♦не­
слыханных рубежей». В просветах людской толчеи
мы видим сцену Грехопадения и распятого Христа.
На первый взгляд панорама может произвести впе­
ГАЛЕРЕЯ ЧиП 65
чатление разноликого, калейдоскопически искрящегося
хаоса. Но она построена по законам своей поэтической
логики. Суть ее в том, что, по словам знатока творчества
художника искусствоведа К.-М. Кобера, «Тюбке воплоща­
ет события не с позиции человека, знающего весь даль­
нейший их ход, но с точки зрения самих действующих лиц,
для которых будущее еще скрыто за горизонтом». Тем са­
мым Крестьянская война, переданная в восприятии ее
участников, тех ведомых Мюнцером народных масс, кото­
рым казалось, что на черном грозовом фоне они уже ви­
дят волшебную радугу победы, превращается в вечно
длящийся буревой процесс, не разложимый по хроноло­
гическим полочкам. Стихия восстания — тем более если
представить ее внутри специально выстроенного для нее
павильона — вихрем охватывает современного зрителя,
пронизывая его токами отдаленного, но внезапно прибли­
зившегося грозного времени, когда вдруг «стало видно
далеко не все стороны света».
Официально в Восточной Германии было принято счи­
тать Крестьянскую войну несостоявшейся раннебуржуазной
революцией, поражение которой якобы свело Германию с
магистрального пути общеевропейского прогресса. Запад­
ная историография, напротив, чаще подчеркивала экзаль­
тированный утопизм революционных вождей, чьи дикта­
торские призывы, приведшие к многотысячным жертвам,
в итоге обескровили страну, обусловив ее последующую
раздробленность, долголетнюю экономическую отсталость.
Тюбке, не следуя учебникам, старается избежать всякой
идеализации. В броуновском движении толп, их отчаян­
ной решимости и в то же время фатальной беспомощности,
угадывается и бесконечная дерзость крестьян-заговорщи-
ков, собиравшихся под знаменем Башмака, и горячечная
демагогия Мюнцера, в часы поражения трусливо бросив­
шего свои войска на кровавую расправу и пытавшегося
укрыться в деревенском сарае, зарывшись в сено (у Тюбке
Мюнцер застывает, охваченный странным оцепенением,
в самой гуще яростной схватки).
Странные и чудовищные видения лишают многоты­
сячные сцены революционного брожения и взрыва всяко­
го триумфального пафоса (это и естественно — картина-то
написана все-таки в память поражения, а не победы):
заснеженная, зияющая жуткой пустотой Вавилонская баш­
ня, астрологический знак Рыбы, изливающий на землю
голубое холодное сияние, Икар, беспомощно кувыркаю­
щийся в приторном розовом ореоле, Корабль дураков с
мертвенно бледными пассажирами, застывший посреди

66 ГАЛЕРЕЯ ЧиП
бесплодного ноля, треснувший прозрачный пузырь со Все­
видящим Оком, вяло опустившийся на равнину, как сло­
мавшийся НЛО... Пустынная природа и беснующиеся тол­
пы одинаково безблагодатны, абсурд громоздится на
абсурде, превращая человеческую историю в конгломерат
фатальных ошибок, в трагическую поэму регресса.
Вряд ли когда-нибудь столь официальное, да еще столь
беспрецедентно масштабное задание было выполнено с та­
кой неофициальной дерзостью. Мы ничего не знаем о судь­
бе Франкенхаузеновской панорамы во взбаламученной
Восточной Германии, переживающей трудное время адап­
тации не к «революционно-утопической», но к реальной
истории. Надеемся, что честолюбивое творение Тюбке най­
дет своих спонсоров, ведь это не только раздумье
о так называемой раннебуржуазной революции, это и
причудливое магическое зеркало той трудной, склонной к
постоянному лицедейству современности, в которой ро­
дился этот замысел.
На фотографии, заключающей книгу о художнике,
недавно вышедшую в Дрездене, я неожиданно увидел
улыбку, которой ни разу не замечал во время наших встреч
в Москве и Лейпциге. Улыбка была невеселой и вкрадчи­
вой, словно сам мастер испытывал некоторую робость пе­
ред дерзкими творениями собственной фантазии.

ОБЪЕДИНЕНИЕ МОСКОВСКАЯ ПАЛИТРА

Новый адрес:
Москва,
улица М архлевского, 3, кв. 61
телефоны 928-95-03 928-33-52

Для корреспонденции:
101000 Москва, а б /я 242
ГАЛЕРЕЯ Ч ип 67
 ПЕТРОГЛИФЫ ЧиП

Отдел ведет Петр К А П К И Н

ОСТОРОЖНО, ДВЕРИ ЗАКРЫВАЮТСЯ

ПЬЕСА

Действующие лица:
М ЕСТА (всего 88, действуют вместе, говорят
хором)
ДЛЯ И Н В А Л И Д О В И (54 года)
П А С С А Ж И Р О В C ДЕТЬМ И (космополит)
Действие 4-е и последнее
М Е С Т А : Толстая баба приш ла, ругается,
матерится. Потом вдруг начинает извиняться,
плакать. И снова матерится, грозит. Что это?
ДЛЯ И Н В А Л И Д О В И : Думаю — пере­
стройка. И даже перестройка с большой бук­
вы — ПЕ-РЕ-СТРО Й-КА. А вы как считаете,
Пассажиров с детьми?
П А С С А Ж И Р О В C Д Е ТЬМ И : А что мне боль­
ше всех н уж но что ли? Мне детей кормить
нечем. Эта баба толстая, другая — худая, а
чем детей кормить? Где продукты? Где...
М Е С ТА : Помолчите, Инвалидов с детьми!
То есть, простите, Для Инвалидов И ! Я не вам,
а Пассажирову с детьми!
ДЛЯ И Н В А Л И Д О В И : Не понимаю. Не по-
ни-ма-ю! Я тоже видел худ ую бабу...
М Е С ТА : Не отвлекайтесь! Мы отвлекаем­
ся и пустуем. Идите ко мне, я вас согрею по-
матерински.
ГОЛОС ИЗ П О М О И К И : Осторожно, двери
закрываются!
ЗАНАВЕС

68
 НЛО И ДРУГИЕ

Отдел ведет философ Валентин ПРОВОТОРОВ

Ш А М А Н И ЗМ

Носителем сверхъестественных способностей и

в то же время не колдуном, а именно ясновидящим,
заступником людей в период, последовавший за нео­
литом, был шаман. Разумеется, сущность шаманиз­
ма, его теология и практика в целом не могут быть
здесь рассмотрены, но нас весьма интересует техни­
ка шаманского транса, ее связь с ясновидением ша­
мана, способность его растренировывать.
Прежде всего надо отметить широкое, хотя и не
беспредельное распространение шаманских прак­
тик. Его практиковали народы Сибири, Урала, Се­
вера. Под именем нойдов существовали шаманы у
лапландцев, у финнов они исчезли где-то в X I веке,
у венгров талтосы существовали в деревне вплоть
до X V I I I века. Цыганские шаманки-човали в фор­
мах своей деятельности близки к сибирским шама­
нам. У казахов и киргизов их называют бакши или
бахши — одаренный чародейской силой и знанием
врач, поэт и музыкант в одном лице. Далее на юго-
запад — в Турции встречаем клан танцующих дер-
вишей-суффиев — бекташей, мистерии и ритуалы
которых весьма сходны с шаманскими. По мнению
авторитетных исследователей, все эти формы, вплоть
до сибирской, восходят к древнему культу Митры,
занесенному в Центральную Азию из античного ми­
ра в форме мало известной религии «бон», в кото­
рой слились элементы митраизма и староиранского
зороастризма. Из бона шаманский элемент проник
в культы Тибета, Бутана, Сиккима, Внутренней Мон­
голии. Китайские ву, грузинские кадаги, малайские
поянш, сибасо с Суматры, эскимосский ангакок —
это все воплощения шамана. Нечто подобное шама-

(Продолжение. Начало № 10— 12за1990и№ 1— 4за1991год)

69
низму существовало и у племен Южной Америки,
в то время как в Центральной и Северной Америке
его заменял более древний неолитический вариант,
в котором каждый воин практически имел нечто
подобное низшему шаманскому посвящению.
Среди всех практикующих шаманизм групп мо­
мент обретения дара шаманских способностей выгля­
дит схоже — это начало психической болезни или
длительного психического кризиса, от которого мож­
но избавиться только принятием призвания шамана
и началом шаманской деятельности. Иногда кризис
начинается очень рано в 10 и даже в 7 лет. Под­
вергшийся ему плохо себя чувствует среди людей,
испытывает влечение к самоубийству, имеет стран­
ные сны, иногда временами теряет сознание. Он
все чаще впадает в экстаз, имеет видения, начинает
ходить на все шаманские камлания и наконец ре­
шается: объявляет, что побывал в стране мертвых и
ему велено стать шаманом. После этого он уходит в
тайгу, горы или в степь и там в одиночестве совер­
шает свои первые вызовы духов. Временами он еще
теряет сознание, может покончить с собой или погиб­
нуть, но, чем интенсивнее идет его шаманское «само­
образование», тем быстрее проходят симптомы бо­
лезни. Отшельническая жизнь шамана продолжается
три года, и еще после этого он пару лет учится бить
в бубен. Далее есть различия: у одних групп шаман
целиком сам познает свою науку, у других — учится
у старого шамана. Иногда он может стать шаманом
только после того, как умрет его учитель. Потом
приходит время обряда посвящения, но нам нет ни
возможности, ни необходимости разбираться во
всех деталях этого ритуала. Для нашего рассмотре­
ния важна одна подробность, представленная в боль­
шинстве шаманских культов. За несколько дней до
публичного обряда посвящения будущий шаман уда­
ляется в лесной шалаш или в любое пустынное мес­
то и здесь предается самому суровому посту в те­
чение 3, 5 и даже 9 дней. Он не берет в рот абсолют­
но ничего. В этот период он не может быть один, так
как нуждается в опеке. Он лежит с пеной на губах,
70 НЛО И ДРУГИЕ
его суставы вспухают и превращаются в сплошные
синяки, по телу расползаются трупные пятна. Он за­
живо переживает свою смерть: видит как духи рас­
секают его тело на куски и варят их в котле, прежде
чем сложить снова, как ему выкалывают глаза и
вставляют новые, пробивают уши, чтобы он смог слы­
шать голос духов. Более подробно это описано в сти­
хотворении Пушкина «Пророк», отражающем его
переживания во время некой «горячки», последовав­
шей за написанием его двух первых «дьявольских»
поэм. В конце этого периода душа неофита под руко­
водством старого шамана путешествует в потусторон­
ний мир, подземный и надземный, переживая нечто
подобное тому, что пережил Данте, путешествуя под
руководством Вергилия.
В этой существеннейшей части находим прямую
аналогию с любым другим оккультным посвящением.
Каждый человек в определенных обстоятельствах
может погрузиться в транс, но при этом он цели­
ком или в значительной степени теряет возможность
управлять собой или возможность двигаться. Он
может одновременно «быть в себе» и «быть для дру­
ги х». «Смерть заживо» — упражнение, открывающее
в шамане способность самостоятельно погружаться
в транс и самостоятельно без чьего-либо посредни­
чества оставаться в контакте с окружающими людь­
ми, управлять в этом состоянии собой и ими. Раз
перейдя границу между живым и мертвым, шаман по­
лучает возможность совершать это произвольно и
в любое время, хотя для него и требуется приложить
к этому переходу грани значительные усилия.
Вот гиляцкий поэт-шаман, характерной чертой
которого является дар импровизации в трансе. «Л и ­
цо его внезапно бледнеет, глаза увеличиваются и
застывают в неподвижности, тело напрягается, из
гРУДи вырывается поток стихов, то громких и страш­
ных, как вытье голодных хищников, то мрачных,
раздирающих душу, как причитания у погребально­
го костра, то мягких и тихих, как звуки гиляцкой
скрипки. Поток этот льется без перерыва, пока поэт
не исчерпает сюжета и, бессильный, не упадет сре­
НЛО И ДРУГИЕ 71
ди молчаливой аудитории лицом вниз». Эта дикая
сцена имеет все же прямую связь с тем вдохновением
импровизатора, которое Пушкин описал в «Египет­
ских ночах». Дело в том, что Пушкин, а вслед за
ним Гёте наблюдали это явление в действительности,
потому что оба встречались с Мицкевичем — одним
из немногих, кого природа просто так одарила даром,
приобретаемым обычно в шаманском посвящении.
Однако каждый человек, сделавший что-либо в об­
ласти искусства, поэзии, музыки, имеет самое пря­
мое отношение к этой грани, только не столь вы­
явленное, поскольку всякое произведение искусства,
если оно подлинное, рождается в этой зыбкой зоне
между жизнью и смертью и отсюда черпает свою си­
лу воздействия. Если бы кто-нибудь захотел вместо
пустых фраз написать настоящую историю литера­
туры, искусства или музыки, то в первую очередь
должен был бы заняться этой стороной творчества.
Вернемся к нашим шаманам. Способность общать­
ся с духами и одновременно выполнять «заказ пуб­
лики», летать туда, куда она хочет, видеть то, что она
хочет, и вести об этом яркий рассказ в стихотворном
размере — вот что всегда поражало зрителей в ша­
манском камлании. Именно поэтому несостоятельны
попытки объяснить шаманизм как проявление аркти­
ческого психоза или истерии. Действо шамана поляр­
но противоположно тому, что принято называть пси­
хической болезнью — оно демонстрирует способ­
ность владеть своим сознанием в состоянии, выходя­
щем за крайние пределы аффекта. Шаман — владыка
духов, а не их орудье, не человек, одержимый духами.
В период развитого шаманизма не могло существо­
вать шамана, который бы между камланиями вел се­
бя ненормально, с точки зрения своего народа.
Главное дело шамана — бороться с болезнями,
но он и совершал акты чистого ясновидения: войдя
в транс, например, поднимался над стойбищем и оты­
скивал потерянное стадо оленей или в духе погру­
жался в море и находил место, где леж ал на дне
потерянный и драгоценный для его рода железный
гарпун. Если он ошибался, то кто-то напрасно ри-
72 НЛО И ДРУГИЕ
сковал жизнью в поисках, и второй раз никто бы не
пошел к лгуну и безумцу.
Шаман — не психопат, не русский «юродивый»,
не медиум. Чтобы понять разницу между шаманом и
медиумом, обратимся к рассказу Цыбикова о мисте­
рии с ламой-хойджином — типичном экстатичном
медиуме, в которого духи «входят», который «одер­
жим ими».
«Гадателя одели в парчовый халат с широкими
рукавами, обвешанный разнообразнейшими культо­
выми предметами. Его посадили в кресло, и ламы при
аккомпанименте кларнетов начали читать мантры,
призывающие духов. Один из помощников старатель­
но окуривал хойджина душистым дымом трав. Хойд-
жин сидел неподвижно и молча, с закрытыми глаза­
ми, он будто старался внушить себе, что в него вхо­
НЛО И ДРУГИЕ 73
дит дух. Как только мышцы на его лице дрогнули,
слуги одели на голову шлем, тесемки которого проч­
но завязали под подбородком, в правую руку ему
вложили меч, а в левую — лук. (Этот металлический
шлем весит около пятидесяти килограммов. Его обыч­
но носят два ламы. Когда в 1897 году Хойджин
совершал свой сеанс в Петербурге в присутствии
врачей, то голова от шлема распухла у него так, что
его удалось снять только после долгих усилий.)
У хойджина начали дрожать ноги, потом дрожь стала
подниматься все выше, охватывая все тело. Это
происходило постепенно, так что многочисленные ма­
ленькие колокольчики на его одежде начали издавать
постепенно нарастающий звук. Когда уже дрожало
все тело и лицо искривилось в конвульсиях, хойд­
жин наклонился вперед и сделал головой полукруг
от левого плеча к правому, потом отклонился назад
и стал смотреть вверх. Это повторилось трижды...
Теперь в него вошел дух. Говорят, он теперь
знает все о видимых и невидимых врагах, предна­
значенье каждого человека, видит судьбу умерших и
дела будущего. Его подвели за руки к краю возвыше­
ния. Это уже не человек-хойджин, а грозный бог —
Царь Мудрости. Лицо его искривлено гримасой, язык
высунут, из горла вырываются хрипящие звуки.
Ему задают вопросы, а он коротко на них отвечает,
и ответы тут же записывают. Вдруг дух оставляет его,
он опускается в подставленное кресло и снова ста­
новится обычным ламой...»
Это описание позволяет нам представить и дель­
фийскую пифию, и других античных оракулов. Они
были «одержимы духами». Наиболее верным знаком
такой одержимости считается подергивание мышц,
иногда переходящее в судороги.

Транс шамана вызывается ритмичными ударами

бубна в полумраке юрты. Его тело, освобожденное
от контроля сознания, автоматизируется, а освобож­
денная душа странствует по миру. Точно также пило­
ты вертолетов под влиянием монотонного шума и
световых рефлексов от вращающегося винта впадают
74 НЛО И ДРУГИЕ
в сон, видят галлюцинации, теряют чувство равнове­
сия. Для того чтобы впасть в транс в такой обстановке,
не нужно особой тренировки. Тренировка шамана
нужна для того, чтобы сохранять сознание одновре­
менно в двух мирах.
Состояние транса, подобное трансу шамана, мо­
жет быть достигнуто с помощью медитационного
тренинга, а также и с помощью так называемой
«сенсорной депривации». Простейшая ее форма вы­
глядит так: человек располагается в удобной мягкой
постели или кресле в комнате, где нет людей. На
глаза ему надеваются очки с матовыми, рассеиваю­
щими свет стеклами, на уши— наушники, непрерывно
передающие тихий монотонный шум. Его ноги опи­
раются на мягкие подушки, кисти рук «заперты» в
коробочках, выстланных ватой (тем самым подавляет­
ся возможность осязания). В таких условиях «нор­
мальная» деятельность мозга становится невозможна,
теряется способность сосредоточиваться. Мысли пе­
релетают с предмета на предмет, возникают видения,
начиная от цветовых пятен до сложных сцен с живот­
ными и людьми. i__
На сеансе с шаманом происходит нечто подоб­
ное — шум бубна, узкие щели маски, сквозь которые
он смотрит на огонь, однообразные движения помо­
гают ему войти в транс. Все же было бы неверно
идеализировать искусство шамана. Существенную
роль в его камлании играют психодислептические
средства (галлюциногены).

Ш А М А Н И ЗМ И Н АРКО ТИ КИ

На всей территории Сибири и Арктики издревле

основным психоактивным средством был красный му­
хомор. Применяют его не только шаманы. « Нет ниче­
го более меланхолического, — вспоминает Богораз, —
чем проснуться ночью в охотничьей избушке от моно­
тонного пения спящего охотника, которое может
продолжаться часами, пока спящий не пробудится».
Эта распространенная в Якутии импровизация во сне
НЛО И ДРУГИЕ 75
вызывается специально с психотерапевтической
целью. Охотник, который целый день с огромным
напряжением всматривался в белую поверхность
снега, стараясь различить на нем издали такого же
белого, как снег, горностая, «выпевает» во сне ис­
торию своей охоты, чтобы разрядить напряжение,
♦отреагировать» во сне на то, что пережил наяву.
Чтобы добиться такой разрядки, он съедает перед
сном несколько сушеных красных мухоморов —
шаманских грибов.
У хантов, например, камланию предшествовал од­
нодневный пост, в конце которого шаман съедал
3 или 7 мухоморов (иногда до 20) и ложился спать.
Через несколько часов он внезапно пробуждался, по­
трясаемый дрожью (а значит, на этом этапе выступал
как медиум), и объявлял, что ему сказали духи, по­
том снова засыпал и утром приступал к камланию.
У коряков шаманы ели мухоморы, если надо
было вступить в контакт со злыми духами или душа­
ми умерших.
Красный мухомор вызывает отравление, галлю ­
цинации и бред. Кстати, европейские мухоморы не­
сколько более ядовиты, чем сибирские, и требуют
большей осторожности при употреблении. Легким
формам отравления сопутствует определенное ожив­
ление и спонтаничность движений, как от алкоголя.
При более глубоком отравлении окружающие пред­
меты начинают казаться то очень маленькими, то
очень большими, поочередно сменяется оживление
и депрессия. Наевшийся мухоморов сидит спокойно
и, покачиваясь с боку на бок, участвует в разговоре
с семьей. Внезапно глаза его закатываются вверх,
он начинает конвульсивно жестикулировать, говорить
с кем-то еще, петь, танцевать. Потом наступает пере­
рыв, и чтобы вернуться «оттуда» обратно, надо еще
съесть мухомор.
Действие мухомора было бы сильнее, если бы
алкалоид не выводился из организма с мочой. Поэто­
му коряки, например^ считают мочу мухомороеда
ценным напитком. Он обычно выпивает ее сам или
предлагает другим как угощение.
76 НЛО И ДРУГИЕ
 Славянское название «мухомор», по-видимому,
такой же описательный оборот, скрывающий тайное
сокровенное название, как и «медведь», и указывает
на его опьяняющую силу и священную функцию.
Это «духомор» — гонитель злых духов. Его название
у уральских и сибирских народов «панк» или
«банг» — синоним иранского названия конопли.
Конопля же в качестве экстатического средства ши­
роко применялась скифами. Из описаний Геродота
мы знаем о крытых войлоком кумирнях с раскален­
ными камнями в центре шалаша. На них жрецы
бросали зерна конопли и получали в облаках опья­
няющего дыма экстаз, в котором вступали в кон­
такт с духами и душами умерших.
В Индии роль экстатического средства играл
опьяняющий напиток «сома». Он также имел ана­
лог в Иране как «хаом а». Однако Заратустра, соглас­
но Авесте, употреблял настоенное на конопле вино,
чтобы, погрузившись в семидневный сон, проводить
души умерших через узкий «мост приговора».
Применяются также и более слабые галлюционо-
гены, например, чай из кедровой коры. На амери­
канском континенте широко использовались святые
грибы, пейотль, экстракты из лиан и прежде всего,
конечно, крепкий табак, использовавшийся то в виде
густого сиропа, то жвачки, то дыма.
Оценивая с этой стороны духовные практики древ­
ности, надо обязательно иметь в виду две частности.
Во-первых, «святой табак» «хаом а» или мухоморы
не были продуктом ежедневного употребления до
начала духовного распада древнего мира, а значит,
и не были вредными наркотиками, но галлюционоге-
нами, связывающими человека физического с челове­
ком духовным — мостом между мелочами жизни и ее
глубинным смыслом.
Во-вторых, употребляемые в определенной дози­
ровке галлюционогены порождали отнюдь не безум­
ный бред, а открывали в образной форме опреде­
ленную правду — перспективу духовной жизни, зна­
комили с ее структурой и одновременно рождали
ясновидческие способности. Сегодня исследователю
НЛО И ДРУГИЕ 77
примитивных культур уже не кажется поразитель­
ным, когда индеец Южной Америки, закрыв глаза,
начинает описывать подробности расположения его
дома в Европе, детали обстановки. Он знает, что
это чудо порождено «неолитической фармакологией»,
как ее все чаще официально именуют.
Многие медицинские учреждения бьются сегодня
над раскрытием подлинных тайн древних наркоти­
ков. До сих пор этому мешал сам подход к ним.
Никому не приходило в голову, что суть дела — в
изучении структур галлюцинаций. Еще 20— 30 лет
тому назад на них смотрели как на хаотический
бред и не видели их скрытого глубинного смысла.
Один из первых шагов к новому взгляду был сделан
Шульцем еще в 1941 году, когда ему удалось иден­
тифицировать растение, из которого ацтеки приготов­
ляли «ололи уку» — наркотическое вещество, которое
согласно хроникам конквистадоров позволяет «по­
стигнуть все, что не может понять человеческая
мысль». В 1958 году в печать СШ А просочились све­
дения об идентификации иагэ, сок которого резко уси­
ливает психотронические (экстрасенсорные) способ­
ности, в том числе способности к телепатии, телегно-
зии и телекинезу. Однако результаты всех подобных
опытов содержатся в строгой тайне как представляю­
щие военный интерес.
Большую популярность получили в последние
десятилетия записки Кастанеды, прошедшего психо-
троническую обработку под руководством сведущего
колдуна-майя.
(Продолжение следует)

78 НЛО И ДРУГИЕ
 ПРОПОВЕДЬ ЧиП

КРИЗИС: ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ И Л И СМЕРТЬ?

— Доктор, я могу умереть?
— А как же, — успокаивает доктор.
Мы тяжело больны. А тяжкая болезнь сопряжена с кри­
зисом, после которого возможны два вынесенных в заглавие
варианта. Который из них ожидает нас? C каким шансом?
Что для нас означает выздороветь и что — умереть?
В чем причина нашей болезни? Что подсказывает такого
рода «медицинская практика» человечества?
Начну с диагноза. Диагноз социального туберкулеза,
или социального инсульта, или социального рака — как вам
больше понравится — поставлен задолго до описания симп­
томов и даже до появления вируса заболевания. И поставлен
не каким-либо гениальным доктором, а всей совокупной че­
ловеческой культурой, ибо во все времена были социаль­
ные шарлатаны, утописты нивелляторы и осчастливлива-
тели человечества и во все времена были «реакционеры»,
предостерегавшие простодушных о легкости совращения
влетающими в рот жареными рябчиками. Благими намере­
ниями устлана дорога в ад, предостерегают первые христиа­
не. Прометей опасен для человека, твердят Протагор, Сократ,
Платон и Лукиан, как в более позднее время Кальдерон,
Гёте, Леопарди и Уайльд: все ценное для человека не
приходит извне, а содержится в нем самом и может быть
добыто из него самого тяжким многовековым трудом. Вож­
делеющая мысль к телам безжизненным стремится, твер­
дят Донн, Драйден и стоящий на их плечах Элиот. Дайте
человеку что охранять, и вы увидите, что он будет тоже
консервативен. Неконсервативен он потому, что нечего охра­
нять, заключает Достоевский.
В «Дневнике писателя» Федор Михайлович высказы­
вается еще более определенно: «Передовые умы слишком
поняли, что лишь обновился деспотизм, что лишь произо­
шло: «Ote toi de la que пГу mette». («убирайся прочь, я
займу твое место»), что новые победители мира оказались
ещё, может быть, хуже прежних деспотов и что «свобода,
равенство и братство» оказались лишь громкими фразами...»
Да, вся человеческая культура — от Платона, Плотина
и блаженного Августина до Герцена, Достоевского и Бердяе­
ва — была сплошным предостережением об опасности появ­
ления НАС, причем большинство из них диагностировали
заболевание до начала болезни.

79
 Один из умнейших российских цензоров, сын крепост­
ного, ставший в «царской неволе» профессором, более
100 лет назад писал: «Нынешние крайние либералы со
своим повальным отрицанием и деспотизмом просто страш­
ны. Они, в сущности, те же деспоты, только навыворот.
В них тот же эгоизм и та же нетерпимость, как в ультра­
консерваторах. На самом деле какой свободы они являются
поборниками? Поверьте им на слово и возымейте жела­
ние быть свободным. Начните со свободы мнений. Посмотри­
те, какой ужас из этого произойдет, как они на вас накинутся
за малейшее разногласие, какой анафеме предадут, доказы­
вая, что вся свобода в безусловном и слепом повиновении
им и их доктрине. Благодарим за такую свободу!»
Вожди социализма, писал Мережковский в статье «Гер­
цен и мещанство», проповедуя коммунизм, не только не
предупреждают практически, но и теоретически не предви­
дят той опасности «нового Китая», «духовного мещанства»,
которых так боялись Герцен и Милль.

ПРОПОВЕДЬ ЧиП
80
 А вот что по этому поводу писал сам Герцен: «Социа­
лизм разовьется во всех фазах своих до крайних послед­
ствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титаниче­
ской груди революционного меньшинства крик отрицания,
и снова начнется смертная борьба, в которой социализм
займет место нынешнего консерватизма и будет побежден
грядущею, неизвестною нам революцией».
Именно Герцен задолго до Мережковского и Ортеги
сказал все, что затем они напишут в «Грядущем хаме»
и в «Восстании масс»: «За большинством, теперь господ­
ствующим (то есть за мещанством), стоит еще большее
большинство кандидатов на него (то есть пролетариев),
для которых нравы, понятия, образа жизни мещанства —
единственная цель стремлений; их хватит на десять пере­
мен».
Нравственный уровень революции, общества, класса
определяется количеством жертв и разрушений, на которые
они настроились. Матрос Железняков говорил, что для
благополучия русского народа можно убить и миллион
русских, но даже фантазия этого примитивного челове­
ка не доходила до возможности геноцида, до уничтоже­
ния нации на уровне генофонда.
Вот ведь как: пока революционеры уравновешивали
грядущее «светлое будущее» миллионами жертв, «реакцио­
неры» Кавелины призывали к долгой, долгой работе, к
формированию европейски образованных специалистов, а не
бесчисленных идеологов и революционеров, не обременен­
ных милосердием и совестью. Не в «Искре», а в «В ехах»
сказано, что надо готовить себя не к борьбе с режимом, а к
борьбе с собой — с собственным рабством. Это в «В ехах»
говорится, что если делать ставку на внешнее насилие, то
деспотизм останется и после десяти революций. Это «Вехи»
упрекали интеллигенцию в слепом следовании за Черны­
шевским и предостерегали ее, что если единственная куль­
турная сила уповает не на работу, работу и работу, а на чудо
революции, то грош цена такой интеллигенции. Это реак­
ционные «Вехи» пророчествовали, что чудес не бывает, а
бывают новые деспотизмы, что надо не взывать к револю­
ции, а опасаться ее, поскольку обернется она не возрож­
дением, а разрушением, гибелью, гражданской войной,
смертью миллионов и миллионов.
Да что там «Вехи» — вся предреволюционная лите­
ратура была сражением российской культуры с надвигаю­
щейся бесовщиной. Вся российская культура была одним
сплошным предостережением.
Но бесы взяли верх и довели великую страну до того

ПРОПОВЕДЬ ЧиП 81
 единственного, до чего могут довести страну соблазнившие
народ бесы. И что же дальше?
Альтернатива ясна: дальше — или изгнание бесов,
или смерть после агонии, последней кровавой пляски упы­
рей. Но что значит смерть для огромной страны? О, ликов
смерти — огромное множество, мы даже не подозреваем,
насколько она многообразна: от прыжка в первобытность
до торжества еще худших бесов, уже не красного, а корич­
невого цвета. Не стоит обманываться малочисленностью
«П ам яти»: фашисты тоже начинали с малого, к тому же
не имели таких могущественных покровителей, какие
стоят за спиной и направляют русских фашистов.
Бедная, несчастная страна: после коммунизма ей не хва­
тает только фашизма...
А угроза нацизма гораздо сильней, чем может показать­
ся профессиональным оптимистам. Пока русские демократы
разливаются соловьями на высоких трибунах, коричневые
бесы не дремлют, а удобряют народную ниву новыми семе­
нами Кадма, и ложатся эти семена в неплохо подготовлен­
ную для них почву. Единственное, чего эта народная нива
не знает, что еще одного бесовства ей уже не выдержать.
Что после фашизма Россию ожидает уже не метафизиче­
ская смерть, не экономический коллапс, а самое настоящее
физическое вырождение. В конце концов история человече­
ства изобильна, ее ничем не удивишь — даже массовой
идиотией. Мы уже сегодня сталкиваемся не просто с обыч­
ным постимперским упадком, а с реальностью физической
деградации, которая вполне может прийти в «патриотиче­
ской» упаковке.
Итак, альтернатива ясна: выздоровление или смерть.
А что значит выздоровление? Выздоровление значит почти
невозможное: отказ от национального мессианства, от че­
ловеконенавистнической классовой идеологии, от утопи­
ческих химер. Выздоровление — значит отказ от всех зав­
лекательных упаковок нового бесовства :— всех видов
избранничества и «передовизны», от ура-патриотизма, от
синдрома осчастливливания, от всеобщего равенства гени­
ев и идиотов, от бесконечного перераспределения чужого,
от спущенной сверху свободы. Выздоровление — значит
покаяние, искоренение холопства, отказ от доктрины враже­
ского окружения и внутренних врагов. Выздоровление —
значит вековой труд, упорное и длительное пестование
личности, поворот от тотальной деморализации к христан-
ской морали. Выздоровление — значит переход от бреда к
современной цивилизации.
И. И Л Ь И Н

82
 ХОРОШО ЗАБЫТЫЕ СТРАНИЦЫ

З А ПЕСНИ ЗВОНКИЕ Н А Г Р А Ж Д Е Н А Я

Ой, эрзянка-то одевалася,

Пава старая наряжалася.
А куда идешь, эй, эрзянка, ты
Одеваешься, пава старая?
Одежды лучш ие на плечах твоих,
Коты новые на ногах твоих,
Надела платья ты лучш ей выш ивки
И рубаху ту восьмирядную,
П улай с кистями опоясала.
В я р ких лентах вся косынка твоя.
Я собралася не на званый бал,
Нарядилася не на хмельный пир.
По стране прошла моя славушка,
И в народ вошла обо мне молва.
Средь эрзянок я выделилася,
Звонкой песнею прославилася.

Меня вызвали да во славный град,

Ой во Красный Кремль да в народный дом.
Припасли мне здесь славный подарочек,
Оказали мне дорогой почет.
И ка к увидела этот славный град,
На страну целую широта его,
Высота Кремля до самых небес,
Стены толстые да могучие,
Над Кремлем горят звезды яркие,
Далеко вперед освещают путь.
К ак вошла сюда, в этот Красный Кремль,
Повели меня во народный дом.
Здесь увидела друга Сталина,
Теплым солнышком согревает он,
Зарей яркою просвещает он.
83
Дрогоценный тот да подарочек
Подарили мне, на грудь повесили,
Труда орденом грудь украсили.
Этот орден мне вспламенил всю грудь
И вперед к труду осветил мой путь.

За песни звонкие награждена я,

За народные прославилася.
И гремит сильней теперь песнь моя,
Голос звонкий мой разливается.
Буду впредь играть песни новые,
Песни звонкие да народные.
Вознесу страну песньми новыми,
Песньми звонкими прославлю народ.
Пусть цветет страна, моя родина,
Новой силою наполняется!
Пусть живет отец и да здравствует
Наш отец родной — Сталин-солнышко.
Выступление сказительницы
Ф. БЕЗЗУБОВОЙ
при вручении ей ордена 7 марта 1939 года
(Перевод с м ордовского , эрзя)

Х О Р О Ш О ЗАБЫТЫЕ СТРАНИЦЫ
84
Из коллекции ЧиП
Э. НОЛЬДЕ. Любитель животных. 1918

85
 ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА

Игорь ГЕРБ

ЖЕРТВОПРИНОШ ЕНИЕ КОНЯ

* * *

Я. Вот, Соня, как и обещал, взял тебя в эту гали­

матью. Тут, правда, темно, и то, что я только голос,
довольно странно, но ты ведь можешь видеть одно­
временно и нормальную жизнь, не так ли?
Она. Hy да, это как-то рядом. А вы что, совсем
больше не будете, как все?
Я. Надеюсь, что нет. Мне здесь лучше. Гляди, ка­
кие важные выходят утвержденьица. Вон, там, между
страхом и латынью. Это пузыри земли. По ним су­
дишь о лете. Мы-то сами в грамматике, а небо на­
изусть.
Она. Я ничего не понимаю.
Я. Неважно, главное, слушай. В этом лабиринте
и мне сначала Минотавр плешь проел. Старается
бедняга, плетет с три короба, греку с Меккой не
разберешь. Но собеседник он совестливый, спортивен,
моложав, сердечная сумка через плечо, слышишь,
екает?
Она. А правда, что это?
Я. Урод в сердцах. Не догадалась еще? Мы жив­
чики чудовищных эмоций. У него запор, а мы мрем
без причины. Он сам рассказывал, как прячется в
тоске между книгами. Ладно еще, что философ, то
есть договорись о бестелом соразмыслии и сиди вни­
кай, он не против. Тут внутри смысл виднее, чудак
ведь над ним бьется, люди гадят.
Она. Так про которого вы рассказывали, на самом
деле есть?

(Окончание. Начало в № 8— 12 за 1989, № 1 — 12 за

1990 и № 1— 4 за 1991 год)

86
 Я. О нем лишь догадываешься, хоть пей с ним чай.
Натура шибкая, из всякой фени на тебя пялится:
накось, выкуси, тебе, мол, и подобия хватит. До
девочек жаден, это факт, видишь, сколько дверей.
Она. И я — дверь?!
Я. Hy конечно. Должны же мы через что-то войти.
Она. А почему мы вдруг у вас дома оказались?
Я. Hy не совсем дома. Стен нет, и пол мыслью
пророс. Так, церковно-славянская времянка. Избавля­
ет от внешнего удручения. А уж отсюда на все
четыре стороны санкт-петербургской парижской ду­
шевной дороги.
Она. То же, что и раньше?
Я. Только можно не лезть под стол, чтобы быть
властелином мира.

* * *

Тень, рассматривающая картинки на мелован­

ной бумаге...
Обозначены мысли, намеки надежд, обиходная
крошка желаний. Люди думают по-иному, все иначе.
Можно внедриться, став, к примеру, тамошним, не без
странности, есть такие. Чуждая повадка лечит от
своей собственной, нажитой необязательным телом.
Ему, служивому, некуда деться, ты же, смешав­
шись с пестрой толпой флорентийцев, зришь но­
вое чудо першпективы. Будущее — нараспашку,
и математическая прогрессия безбожья куражит
естество, распаляя щегольское наречие новеллиста:
«О предерзкой кручине к небытию, явившей юноше
тьму диавольских возможностей». Идеальный город
вымощен соблазном вечных сюжетов. В малиновой
шляпе с пером, с чужим смуглым профилем бре­
дишь античностью напоказ. Парчовый воздух сды-
шан с живописи, точность — вежливость выкру­
тас — соблюдена римской копией. Надутый челове­
ческий фрукт слегка воняет при проткнутии, но ос­
тается изрезанная мастером золотая безделица чести.
Всех уносит ад.
Славное, свихнувшееся время позоисповедания.
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КОНЯ 87
Из коллекции ЧиП
Рисунок Сергея ЗЕНЦОВА

Ограх, что изобличат, тоже мудрен. Сугубый

анахронизм с виноватой улыбкой истины не похож
ни на что. Ангел удивленья, он выводит нас за руку
из любого времени. Если вновь приемлешь этот во­
рох примет, то подобием дома в промозглый день.
В приюте отшельника на горе Лушань истончен цита­
той ресниц и сердца. Падает снег, а сосны ближе.
Какой ученый изгнанник сделал этот каллиграфи­
ческий пейзаж? Природе втолкован зрением совер­
шенный муж. Не замечая холода и нужды, он вхо­
дит в поток сочувствия. Отрешенный, следит затей­
ливость пустоты. Выживает в стихе и кисти. Какого
духа нужно быть китайцу, чтобы не прорвать собой
шелковый свиток?..
Почитая предков, являешься с докладом к Небу.
Там очищен от снов — шелухи самолюбья. Проз­
рачный, видишь оборотня коварную притчу, в коей
сумел оценить сквозную мораль бытия. Покоя нет
и в камне. Возбуждение вещества сотрясает устои,

88 И. ГЕРБ
но в саду тихого сердцем храним древний порядок.
Птицы поют низачем.
Чтерличь. Ж аль только любви нет.

* * *

Прежде бывало, обхватишь щеки ладонями, во­

трешься поудобней в них подбородком — и нет тебя,
ищи-свищи, витай, где хочешь. Когда так и устрои­
лось, а душу нет-нет да и гнетет каким-то забытым
страхом, что же, пенять на ту давнюю тягость?
Вряд ли, скорей трактовать ее непонятым счастьем,
для которого был слишком взвинчен. Теоретический
дух в своем домашнем бессмертии как-то даже суро­
во привязан к оставленной им природе. Зеркало без
мути дыханья как жерльце всеобщих друг в друге
отражений. Нет дна, и висишь на воздусях, как на
рифме. И уже сам слагаешь странные, на манер
наваждения, образцы. Земная подопытность притче
толкает на литературу, но откуда эта неловкость
интриги, попутанность мысли, гадость порока?
Признаемся, темно и невнятно придуманная жизнь
тем паче являет нам казус разума, что оный нуж­
дается в недоумении. Человек сам себе поперечи­
на. Что же такого, что предписанное в тиши
житие сходно с безумием?
Склоненный в прощении над микроскопом напрочь
лишен понимания, собеседника и судии. Научная рас­
сыпчатость истины, лакомая только горькому одиноч­
ке, им же леплена в хлеб любви. На высотах души
морок познанья развеивается. Остается терпение
быть, врачевать где-то в сторонке язву существо­
вания; несмотря на вибрацию лица, числиться по це­
лителям. Как ни ряди, вечность это акт отчаянья,
и искать в ней место все равно что ворочаться в
лихоманке. Осень другое дело.
Старинный замок отражен в луже, следовательно,
существует. Учитель нрава строчит свои наставле­
ния. Небо бредит дымом.
Чтобы вникнуть в людские сердца, утесненные ны­
не раздраженьем в мир искусства, достаточно слыть в
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КОНЯ 89
побаской. Необщее лицо размыто дождем. В камине,
потрескивая, горят письма о покое. После прогул­
ки с собакой пьешь чай вприкуску с сахаром. Нам
довлеет голос ниоткуда. Начальник исхода, сидишь
один.
По желанию каждый из нас живет в затерянном
мире, началом которому — сон и последствием — ра­
зум. Никто не нужен, а бродишь из угла в угол,
ищешь, кто же звал. Готовишь помещение бежен­
цам, а сам, наткнувшись на заплесневелый ужин,
чуть не плачешь, и машешь на все рукой. Чего-то
не сходится.

Из коллекции ЧиП.
Рисунок Люстика

90 И. ГЕРБ
 Ощущение кривизны ангельского полета сравни­
мо разве что с падением из себя сильно выпившего
человека и со страхом неэвклидовой смерти. Виражом
в никуда ныне отпущаеши. Для нормальных надежд
небо слишком вывернуто. Очевидно, что принимае­
мое нами за душу не имеет к этому ни малейшего
отношения. Ни струны, ни тумана: всюдный блеск
и картины быстрых темпов. Тут и дрогнешь от чуж ­
до божественного.
Не скучиваясь с ближним светом, присев над
жизнью на корточках, смекаешь, а как же быть, чтоб
не мимо, но выходит, что без разницы, а раз так,
то, значит, досмотришь до конца и все. Дичина жи­
вотного тепла влачит в единственность: ну ее, эту
вечность... Разве выпадет еще так вжаться?
По звездам шпарит велосипедист, что-то кричит, но
можно не отвечать. Это у здешних, кажется, нет вы­
бора в их неясном для нас промышлении. Страшный
звон звериных чисел лишает остатка мозгов. Выт­
ряхнутый и есть единый? Hy иной, пожалуй, и это
перекряхтит. Ужаса явно в меру, и дело не в нем.
Лишь ткнувшись с отчаянья в несуществующую
дверь, понимаешь всю тягость страдания Божия. Не­
нужная святость счетчика боли — как мытарская
повинность в оккупированной деревушке. Ничей до
воя, вешка гили, сочишься благостью — каратель-
ский прихвостень. Некто в белом тянет за выворот.
Эх, домой бы, в терпеж... Если снег, то на лыжах, пока
в обитель райскую не упрешься. Там в снегу все на
месте. А нет ничего, так тоже, сам как изгородь.
Трудно, но все же можно прорасти цветами.
И с детьми толковать. Даже кой-кого припрятать.
Помнишь, как садом лучше думается? Тут и дерево
бормочет нами, и ветер, и праведность. Но некто
досязает, и мног и равен, как энциклопедия...

Соня, впечатанная в зраке горней мухи в тысячу

измерений, суть истина: всюду и не в себе. Никак
не поймешь, куда она клонит. Миф времен вакхиче­
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КОНЯ 91
ских и строгая детством непорочница равны по особь
статьям всему иному. Веревочный мостик над безд­
ною ведет в тьму тем. Здесь кровь пуще жития.
Сонная, теплая, ворочается в тысячелетиях. И узел
судеб завязан заранее. Там зренье выстраивает чер­
тоги, из которых не выйдешь — тропа плутовата, —
но крашеный блеф вытужен крепко, внушая поч­
тенье: имеет традицию и устои. То же сон с его
нелегкой пришпиленного изнанкой спины к небесам
человека. Чем только не проздравит расхристанную
тушку... Не удивительно, что со временем сходишь­
ся в точку, в солнечный зайчик, мелькающий по за­
бору. Так спокойней, проще. Ты голенькая, как смех.
Внутри ничего нет, и ничего нет снаружи. Даже
странно, как в этом нигде мы умещаемся с тобой
гулять, петь и летать за руку. Лицо — дым отмер­
шей плоти, и ну его... Лишь запах гардений напо­
минает об отошедшем.

92 И. ГЕРБ
 АНТОЛОГИЯ ЧиП

Андреи ШВЕДОВ

ЭЛЕГИЯ

Про эти вечера хочу писать, ка к Рильке.

Каким и волнами качало нас? В огромном море
Таганки и Текстильщиков. И разве
Мы были хоть на м иг несчастны так, ка к я
Сейчас бываю? Нет. Нет, потому что мы еще
Не родились. М ы плавали вне ж изни в море,
В огромном забубенном море пьянства.
Спокойно плавали, не ведая, что берег очень
близко.
Но, к сожаленью, только для меня.
А кто из вас коснулся дна ногами,
Тот тут же оттолкнулся — и опять пустился
вплавь,
М инуты трезвости не выдержав. Возможно,
Быть должно так. П ути Господни неисповедимы.
Возможно, эту ж изнь вам можно миновать.
И плыть беспечно. В будущем, возможно,
Придется попотеть. Но мне потеть сейчас.
Элегия не жалоба — прощенье. Я счастлив —
Этим пахнет талый снег, как пах тогда, когда я
плавал с вами.
Но все же иногда я буду в это море,
Я буду в это море окунаться.
За тем же, за чем люди ходят в церковь.
За музыкой, за ней, чтоб раздавать подарки тем,
кто
Не плавал, но поймет. И чтоб вернее
Переносить вибрации туда, где встретимся мы
вновь,
Но где придется нам местами поменяться
93
И вам нырять за музыкой ко мне.
Я буду рад. И вас, я думаю, такой расклад
устроит.

КЛАРА

Карл у Клары украл ...

Я вчера украл у Клары
М агдалинин колорит.
Клара все давала даром:
Кофе, губы и иврит.
Ничего она не знала
Про себя и про меня,
Полукровкой утром встала
И сказала, говоря:
«Я отдам тебе, что хочешь,
Буду то, что ты, любить,
Но с условьем, что три ночи
Ты мне должен подарить».
Клара! Очередь настала.
Клара, осень. Вышел срок.
Ты ж ила, забот не знала,
А теперь учи урок.
В кабаках и синагогах
Ты сшибала м уж иков,
Воровала понемногу
И спала без слез и снов.
Корабли плы вут по морю,
Ш л ю т тебе большой привет.
Скоро, Клара, очень скоро
Ты получиш ь мой завет.

НАЯВУ

Ш а г за шагом привычно спускаюсь по гулким

ступеням.
Холодок от окна забирается под воротник.
94 АНТОЛОГИЯ ЧиП
К ак египетский сфинкс, многолетний подъезд в
напряженье
Волчьим ухом к неведомым звукам приник.

Вроде все, как всегда: уходил,

«свое дело
соделав».
Ты была, как и все: те же просьбы и хитрость
в глазах.
Почему-то спускаться на первый этаж не
хотелось,
Почему-то тянуло все время вернуться назад.

Словно ж дал у
дверей тот, кто больше не
примет отсрочек,
Кто зачтет приговор, и потом не моли, не
проси.
Но спускаюсь и вот — вывел мелом на желтой
, , стене детский почерк:
МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, У П А Р С Й Н

ПЕРВЫ Е ЛИСТЬЯ

Это такое, вроде

Первого опьяненья,
Первых шагов на свободе.
Выход из заключенья.

Это в любую д ругую

Будет весну повторимо.
Так освежают, дунув,
Горячие лбы любимых.

АНТОЛОГИЯ ЧиП 95
439 Человек и природа Москвы. — M .:
Знание, 1991. — 96 с. — (Нар. ун-т. Фак.
«Человек и природа»; № 5).
ISBN 5-07-001901-5
35 к.
Основу выпуска составляет очерк профессора С. Лёна «Проект
экологического взрыва», в котором автор рассказывает об экологиче­
ских аспектах темы «Человек и природа Москвы».

1502000000 ББК 20.1

Редактор
Н. ФИЛИППОВСКИЙ

Художники и оформители: В. АШМАНОВ, В. КОНЮХОВ, В. КИРНА, П. ЛЕВ,

A. ЛЕЙБЕРГ, А. МЕРИНОВ, А. ПАШКОВ, А. РУДЕНКО, С. СПАССКИЙ, К. ЧИОСУ,
B. ЧУПРАКОВ
Младший редактор Технический редактор
Н. КАРЯЧКИНА И. БЕЛКИНА
Художественный редактор Корректор
М. БАБИЧЕВА Л. СОКОЛОВА
ИБ № 11602
«Человек и природа», № 5, 1991
ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА МОСКВЫ

Сдано в набор 24.01.91. Подписано к печати 19.03.91. Формат бумаги

7 0 х Ю 0 ‘/з2- Бумага книжно-журнальная. Гарнитура журнально-рубленная.
Печать офсетная. Уел. печ. л. 3,90. Уел. кр.-отт. 8,12. Уч.-изд. л. 4,79. Тираж
142785 экз. Заказ 1976. Цена 65 коп. Издательство «Знание». 101835, ГСП,
Москва, Центр, проезд Серова, д. 4. Индекс заказа 916505.
Ордена Трудового Красного Знамени Тверской полиграфический комбинат
Государственного комитета СССР по печати. 170024, г. Тверь, пр. Ленина, 5.
Цена 35 коп. Индекс 70109

Из коллекции
“ЧиП“

Человек и природа

‘Литературная газета

Московский комсомолец'