«Римо-католическая схоластическая традиция даже в зените своей средневековой славы уже

ложно учила о человеке, и, несомненно, именно она выстелила путь к принятию в

дальнейшем эволюционизма, вначале на отступившем от истины Западе, а затем в умах тех
православных, которые недостаточно осведомлены о своем отеческом предании и подпали
под чуждые влияния. В сущности, учение Фомы Аквинского, в отличие от православного
святоотеческого учения, вполне сопоставимо с идеей эволюции...» (Серафим Роуз.
Православный взгляд на эволюцию).

«Фома Аквинат имел решающее влияние в судьбах всей христианской культуры на Западе –
его авторитетом, его построениями была как бы освящена, во всяком случае осмыслена и
поддержана та система секуляризма, которая стала господствовать позже на Западе.
«Естественный разум» не только был признан западной Церковью в полной своей
компетенции, но он просто был «отпущен» на полную свободу (конечно, в своей
территории). Иначе говоря, заключения, построения «естественного разума» отныне
признавались имеющими полную, неотменимую силу для христианского сознания.
Характерно то, что в западной Церкви система Фомы Аквината совершенно оттеснила
близкие к восточной установке духа построения Бонавентуры.

Фома Аквинат установил то «равновесие» между верой и знанием, которого требовала и

ждала его эпоха, – он просто уступил знанию (философии) всю территорию того, что может
быть познаваемо «естественным разумом». Этот lumen naturale rationis признается здесь
достаточным для понимания мира – и нечего удивляться, что Аквинат видел именно в
Аристотеле вершину «естественного разума». Как известно, он никогда не называет
Аристотеля по имени в своей «Summa Theologie», а просто именует его «Philosophus».
Откровение только дополняет то, что открывается нам через lumen naturale rationis («Gratio
non tollit naturam, – гласит известное изречение, – sed perficit»). Это учение о
самодостаточности «естественного разума» в познании мира и человека есть, в сущности,
новое, чуждое основным течениям даже античной мысли понятие: возвышая Откровение над
«естественным разумом», Аквинат в то же время рассекает единую целостность
познавательного процесса. Она была таковой у греков, т. е., конечно, у самых значительных
мыслителей Греции; она была таковой и у христианских богословов ранних и поздних – до
XIII века. Аквинат же своим решением вышел уже на новый путь и тем надолго разрешил
для Запада трудную тему о соотношении внерелигиозного знания и веры, ибо создал
возможность мирного их соотношения наподобие соотношения двух этажей здания – есть
этаж «естественного» (внерелигиозного) познания, но есть и следующий этаж –
религиозного познания.

То, что впоследствии вылилось в учение о полной автономии разума, что определило затем
всю судьбу западноевропейской философии, было таким образом впервые со всей ясностью
намечено именно Фомой Аквинатом, от которого и нужно вести разрыв христианства и
культуры, весь трагический смысл чего обнаружился ныне с полной силой» (Василий
Зеньковский. Основы христианской философии).

«Фома Аквинский стремится радикализировать гносеологический дуализм, учение о «двух

истинах». Над рассудочно-дискретной формой восприятия реальности он утверждает
догматико-богословскую модель, которые сосуществуют не смешиваясь, в определенной
автономии. Отсюда вытекает ценность и значимость индивидуально-рассудочного познания,
которое – хоть и подчинено догматике, но имеет собственную онтологию... В томизме
опытные аспекты трансцендентной реальности (в отличие от холизма Эриугены и даже от
относительного креационистски истолкованного католико-платонизма августинцев --
Ансельм, Альберт Великий) были фактически упразднены, а это открывало уже свободный
путь рационалистическому освоению имманентного бытия, которое оказывалось набором
механических телесных ансамблей. Если отбросить догматическую сторону томизма, мы
получим в качестве остатка реальность, очень схожую с той, исследованием которой
занялись творцы научных парадигм Нового Времени» (Александр Дугин. Эволюция
парадигмальных оснований науки).