Оглавление.
Предисловие.
Глава 2 – Комплексус.
Глава 5 – Быть.
Глава 6 – Организовать.
Глава 7 – Выжить.
Глава 8 – Общаться.
Глава 9 – Синтез.
Глава 15 – Дети.
Глава 16 – Быть остеопатом. Остеопат должен почувствовать себя пациентом.
Выводы. Still-point.
Эпилог.
Библиография.
Словарь.
Фотографии.
Предисловие.
Я долго колебался, прежде чем написать эту книгу. Прежде всего, мне понадобилось
время, чтобы ощутить себя достаточно зрелым, способным ясно выразить свои идеи.
Для понимания этого нужно время. Написание книги – это самая настоящая алхимия,
требующая усидчивости, наблюдательности, терпения, настойчивости, т.е. тех качеств,
которые в нужной степени присущи мне не были, и которые мне пришлось развивать
попутно.
Изучать остеопатию, значит изучать жизнь. Поскольку жизнь изучают только в процессе
жизни, я изучал остеопатию одновременно с постижением жизни: вначале я жил, не
задумываясь над жизнью, как бы бессознательно, потом проживал еѐ осознанно. Но
жизненный путь – это не шоссе с четкой разметкой, прохождение этого пути не всегда
бывает комфортабельным. И в этом смысле я близок к настроениям Эндрю Тейлора
Стилла: «Колумбу пришлось пуститься в долгое плавание и пройти через многочисленные
бури, потому что он не обладал опытом других путешественников, который мог бы
послужить ему путеводной нитью». (Still 1998, 24).
На этом пути у меня было много проб и ошибок, я пускался в многочисленные авантюры,
подвергая истину испытаниям и, в конце концов, следующее заявление Роллина Беккера
стало мне близким: «Постижение остеопатической науки не происходит по
проторенным дорогам; это путь приобретения опыта, путь развития. Моя
практическая работа заводила меня во все возможные и невозможные тупики.
Приходилось заставлять себя вернуться, чтобы выйти на правильную дорогу, чтобы, в
конце концов, осознать, что опять попал в очередной тупик. Я допустил все возможные
ошибки, и я наверняка сделаю их ещѐ множество, пока не научусь не ошибаться. Сам
доктор Сатерленд, обладавший до последних мгновений своей жизни ясным умом,, изучал
остеопатическую науку, разрабатывая лучшие средства, чтобы преуспеть в этом
изучении. Это прекрасное путешествие». (Brooks. Издание 1997г. 219).
Рейчел Брукс (Rachel Brooks), М.Д., американский врач, изучавший остеопатию после Роллина Беккера и Анны Валес.
Она собрала и издала все тексты Роллина Беккера в двух томах: Life in Motion (1997), The Stillness of Life (2000).
На своем пути очень скоро я понял, что не только я один встречаюсь с трудностями.
Многие из моих коллег рассказывали мне о том же самом. Мое настоящее развитие
началось только тогда, когда я понял, в чѐм состоит суть вопроса: это жизнь. И если
включить остеопатию в общий жизненный процесс, это и будет лучшим средством понять
еѐ, т.е. понять жизнь. Соблазнительная программа! Амбициозная программа! Трудная
программа! На мои вопросы я получал ответы чаще всего в форме «сделай так, чтобы…»
или «нужно, чтобы ты…». Но чаще всего мне говорили «ни в коем случае не делай …».
Рецепты, догмы, запреты, всѐ, кроме самой жизни. Итак, прежде чем говорить об
остеопатии, я буду говорить о жизни или, точнее, о том, как я еѐ понимаю, с осознанием
границ моего понимания, но так же о необходимости понимания жизни, что проверено
почти 30-ю годами моей личной практической работы и 15 годами преподавательской
деятельности.
Передача информации.
Проблемы передачи.
Общая семантика – это общая теория оценки, разработанная Альфредом Корцибским (Alfred Korzibski). Эта теория
привела к формулированию новой системы, общая семантика которой является способом действия. Труд Корцибского
выявляет тесную связь между структурой наших форм представления (речь) и историей человеческих культур. Он
утверждает следующее. Подобно инженерам, которые используют язык для построения их конструкций
(математический язык), те, кто строит политические, экономические, социальные и другие нестабильные человеческие
структуры, тоже используют языки (то-есть формы презентации), структура которых не похожа на факты науки и жизни,
такие как мы их знаем сегодня. Следовательно, результаты непредсказуемы, что является причиной катастроф. Общая
семантика изучает эти связи и предлагает решения, свободные от метафизических, мифологических и околонаучных
догм, которые запрещают и продолжают запрещать возможность обнаружения фундаментальных погрешностей в
разработке поиска решений человеческих проблем.
Пальпация.
Единство.
Ещѐ одной причиной, которая заставляет меня писать, является та разница, которая
существует между тем, что преподают и тем, что происходит в кабинетах при
практической работе. Сколько остеопатов-преподавателей рискнули бы честно рассказать
о том, как они работают в своих кабинетах? Очевидно, что при преподавании необходимо
ссылаться на признанное знание, использовать научный подход, соблюдать точность и
пунктуальность… Но остеопаты сами раздираемы противоречием: с одной стороны их
знания должны быть достоверными в глазах медицинского и научного мира, с другой
стороны они занимаются той медициной, которая не признана в современном мире.
Поэтому часто остеопатам приходится отворачиваться от главного и преподавать
остеопатию в отрыве от еѐ корней: от философии Стилла.
Мы, остеопаты, посвящаем много времени и тратим огромную энергию, чтобы защитить
достоверность своего метода. Мы стараемся интегрироваться в медицинский и научный
мир, теряя при этом свое единство и взаимосвязь. Мы расколоты. Мы не живем в единстве
с теми концепциями, которые защищаем. Это очень опасно, т.к. из-за разрыва связи мы
теряем саму возможность созидать: «Любая сложная система, будь то машина,
компьютер или человек, должна жить во взаимосвязи с самой собой. Еѐ составляющие
части должны работать вместе. Каждая деталь должна поддерживать работу другой
детали. Только так можно добиться лучшего результата. Если элементы машины
начинают работать в противоположных направлениях, то такая машина теряет
синхронность и может сломаться. Это же происходит и с человеческими существами.
Мы можем научиться совершать эффективные поступки, но если эти поступки не
удовлетворяют наших потребностей и глубоких желаний, если эти поступки мешают
другим важным частям того, что мы есть, мы попадаем во власть внутреннего
конфликта и теряем единство, которое так важно для достижения цели». (Robbins,
1989, 327). Эта фраза написана не остеопатом, но она мне кажется абсолютно
остеопатической!
Стилл, Литтлджон, Сатерленд, ключевые фигуры остеопатии, были личностями,
находящимися в единстве с самим собой. Они донесли до нас свои разработки, несмотря
на оппозицию, осуждение и неприятие современников. Именно потому, что они
предпочли сохранить свое единство, несмотря на пропасть, которая образовалась между
ними и их современниками, эти люди стали первооткрывателями!
Остеопатия; целостность.
Христианская Саентология (Christian Science, Саентологическая Церковь Христа ) – церковь и религиозное учение,
основанное Марией Бекер Едди. Оно утверждает, что объективная реальность существования поддерживается высшей
любовью. Учение делает акцент на терапию, основанную на духовных методах.
Иногда трудно понять, что такое целостность. Иногда можно подумать, что Стилл
совершает предательство: он не последователен и забывает о том, кем был. Но я так не
думаю. Для меня речь идет о целостности: «Для ловли рыбы используют сеть. Но когда
рыба поймана, про сети забывают. Для ловли зайцев используют капканы. Но когда заец
пойман, про капканы забывают. Слова существуют для передачи идей. Но когда идея
передана, люди забывают слова».(Тальбо, 1984, 93). Это утверждение поможет нам четче
понять смысл некоторых цитат: «Мы думаем, что в нашем терапевтическом доме
хватает места только для остеопатии. Если другие методы придут к нам, то большая
часть остеопатии будет выброшена на улицу» .(Стилл, 2001, 23).
«Единство остеопатии - это, несомненно, главный элемент, который позволил ей
прожить эти несколько столетий, несмотря на суровую оппозицию, несмотря на
растраты, жертвами которых она не раз становилась, несмотря на самих остеопатов.
Это единство является великолепной точкой опоры (фулькрумом) в любых испытаниях.
На протяжении истории многие системы помогали человеку жить и лечиться. Ни одна
не сохранилась, потому что ни одна система не была цельной и единой, ни одна не
сохранила верность основным принципам жизни, не смогла сохранить целостность
системы. Это должно послужить нам уроком. Пока мы сохраняем это единство, эту
целостность, мы будем процветать. Выживание как отдельных индивидуумов, так и
группы, зависит сегодня от той верности, с которой мы будем соблюдать эту
целостность». (Tricot, 1998, 39).
Уже Стилл говорил: «Не бойтесь врагов, которые будут набрасываться на любой успех,
которого мы достигнем. Их удары – всего лишь замаскированное благословение. Наша
самая большая и единственная опасность кроется в ошибках тех, кто называет себя
нашими друзьями». (Hildert, 1942, 211).
Трудно объяснить.
Именно целостность вызывает у непосвящѐнных трудности понимания остеопатии,
когда им пытаются объяснить, в чѐм состоит еѐ суть. Свидетельство доктора Смита, о
котором Стилл говорит в своей автобиографии, очень интересно. После того как Стилл
вылечил его, Смит попросил объяснить, что же такое остеопатия: «То, что он говорил мне,
казалось настолько далеким от всего, что я учил в медицинских школах, настолько
абсурдным, что я потребовал доказательств. Доказательством стало состояние
шестнадцати пациентов после лечения… Я хочу вам сказать, что остеопатию не
может изучать трезвый и ясный ум. Если какой-нибудь врач приедет в Кирксвиль, то всѐ
услышанное им будет противоречить тому, что он учил в медицинской школе.
Единственным его выводом будет уверенность, что остеопатия – это обман, огромная
ловушка, созданная для того, чтобы месяц за месяцем выкачивать доллары из больных и
немощных. Но если исследователь подойдет к проблеме так, будто он о ней ничего не
знает (а мой четырехлетний остеопатический опыт позволяет мне говорить, что врачи
мало что об этом знают), и не станет принимать ничего, как должное, не будет
принимать ни одного довода за и против остеопатии, но сконцентрируется на опросе
десятка пациентов, воспринимая их как разумных людей, а не как истериков или
обманщиков, и если исследователь честен, то он должен будет придти к выводу, к
которому пришел и я, что существуют ещѐ такие вещи в искусстве врачевания,
которые неизвестны медицинской профессии». (Schnucker, 1991, 75).
Трудности передачи.
В 1997 году Н.Гевитц (N.Gevitz) признавал, что из 36000 лицензированных остеопатов только 3000 работают в
остеопатии (остальные занимаются классической медициной). Причем только 500 человек из 3000 занимаются
краниальной остеопатией. (Гевитц, 1997, 168-170).
Жажда признания.
Глобальность.
Подход Стилла, исследования Литлджона и взгляд Сатерленда носят иной характер: они
смотрят на вещи глобально. Сегодняшняя наука разбивает всѐ на мелкие части, чтобы
лучше взвесить, измерить, классифицировать. Часто этот приводит к полной потере
глобальности . Каждый день мы видим катастрофические последствия этого подхода:
гибель видов живых существ, в том числе людей, и планеты в целом. Таким образом,
работа остеопата является полным анахронизмом по сравнению с тем, на что
ориентирован и опирается современный мир. Не удивительно, что мы сталкиваемся с
жизненными трудностями.
Рассмотрение явлений в свете концепции глобальности порождает следующий вопрос:
где заканчивается глобальность? Стилл и Сатерленд имели очень широкую точку зрения
на этот счет, рассматривая человека как часть обширного упорядоченного комплекса:
Сущего. Они обладали космическим универсальным видением. К сожалению, те модели,
которые они использовали для объяснения своих идей, нам больше не подходят. Мы
часто путаем примеры с тем, что они стараются выразить, выплѐскивая ребенка вместе с
водой. Мы не ищем сущности вещей.
Нужно так же отметить, что философия Стилла, глубоко холлистическая и этическая,
ведѐт к глубокому уважению человека, жизни и Сущего в целом. Остеопатии 100 лет. За
это время изменилось ли что-то главное в живом человеке? Я уверен, что нет. Стилл это
хорошо знал: «Наша наука молода, но законы, которые управляют ею, такие же
старые, как и мир». (Truhlar, 1950). Единственное, что изменилось – это интерпретации и
объяснения, которые мы даем, примеры, которые мы приводим на основании
совершенных научных открытий. Таким образом, остеопатический подход остается таким
же справедливым и возможным к применению, что и 100 лет назад. Т.е. нет никаких
причин отказаться от наших основных принципов.
Сердце и разум.
Стилл, Литлджон, Сатерленд и многие другие великие остеопаты, которые передали нам
свои знания, были в равной степени людьми как разума, так и сердца. Именно к нашим
сердцам они и обращаются. В нашу эпоху ценится наука и рационализм. Мы часто
забываем о сердце, о сродстве душ, об этом вечном двигателе жизни. Но мы работаем для
жизни и для живых. Это характеризует остеопатический подход и отличает его от
классического медицинского подхода.
Стилл побуждает нас к тому, чтобы оставаться такими, какие мы есть: «Наша школа
объявила себя передовой. Мы пытаемся следовать правилу: «Не обмани». Да будем же
жить так, как мы провозглашаем!» (Still, 1902, 25). А ещѐ он велит нам рисковать,
рассказывая без оглядки и стыда о том, чем мы живѐм.
И, наконец, выбор.
Глава 1
Ученики Колумба.
Присутствие.
Первым важным для меня шагом было открытие понятия присутствия и его
необходимости..
Присутствовать. Многим это покажется банальным. Однако с точки зрения
каждодневной практической работы, это не столь банально. «Все что кажется
очевидным, прячет нечто, что таковым не является». (Valery in Favre, 1944, 210). Что же
это означает, присутствовать? Только прямой опыт может нам дать ответ на этот вопрос.
Нужно, чтобы кто-нибудь указал мне, что делать, чтобы достичь такого состояния, чтобы
я смог использовать в своей практической работе то, что мне предложено, чтобы я
почувствовал, что происходит важного для меня, чтобы я сравнил это с предыдущим
состоянием. Этому нужно учиться, а изучение требует педагогической методики,
тщательной тренировки, которая почти полностью отсутствует во французском
преподавании остеопатии. Как только произошла экспериментальная отработка этого
состояния, состояния присутствия, нужно перейти к воссозданию условий, позволяющих
его обретать вновь и вновь, улучшать его изо дня в день, несмотря на помехи, которыми
изобилует жизнь.
Когда я открыл понятие присутствия, когда я научился входить в это состояние, когда это
состояние стало константой, когда я научился уверенно добиваться этого состояния, я
начал воспринимать вещи, которые никогда ранее не ощущал, как в области остеопатии,
так и в жизни в целом. К сожалению, многие из этих вещей не фигурировали в каталоге
«легальных ощущений», что доставило мне много неприятностей, остеопатических и
других. Я потерял дорогу в океане.
С остеопатической точки зрения, я сделал открытие: когда я доверял своим ощущениям, у
пациента происходили положительные изменения. Особенно показательным было
использование этого состояния в технике компрессии четвертого желудочка. Долгое
время эта техника оставалась для меня источником сомнений. Говоря о ней с моими
коллегами, я удивлялся тому факту, что многие из них уделяли ей так мало места.
Вопрошая их о причинах нелюбви к этой технике, я чаще всего получал следующий ответ:
«Она не дает мне интересных результатов» или «Эта техника не работает» или «У меня
создается впечатление, что я теряю время». Другие остеопаты наоборот говорили о ней с
энтузиазмом, были еѐ убежденными сторонниками и регулярно практиковали. Что
касается меня, в это время она давала мне не постоянные результаты, иногда чудесные, с
изменениями на уровне тела пациента, иногда ощущаемые самим пациентом, а иногда, а
по правде сказать довольно часто, сбивающие с толку: не происходило ничего, и я
действительно чувствовал, что теряю свое время.
Отсюда и вопросы: почему некоторым остеопатам техника дает результат, а некоторым
нет. А ведь сам Сатерленд считал еѐ основной и говорил своим студентам: «Когда вы не
знаете, что делать, делайте компрессию четверного желудочка» (Wales, изд.1990, 37).
Так почему же, когда я практикую эту технику, она или чудесно работает или не работает
вовсе?
Первый ответ был мне дан после того, как я ввел в свою практику состояние присутствия.
При преподавании и при тренировке этой техники делается упор на физической
составляющей еѐ применения. Но никогда или очень редко говорится о ментальном
состоянии оператора. Если при выполнении компрессии на затылочной кости и
последующем ожидании наша мысль блуждает, где ей вздумается, то техника не будет
успешной. Присутствие оператора – это основное. В этом, весьма возможно, и состоит
разница между оператором, успешно применяющим эту технику, и между тем, который
не получает совсем или получает небольшое изменение. Наши основоположники
наверняка использовали эти элементы. Они были настолько естественны для них, что им
даже не приходило в голову рассказать о них. Нам всегда кажется, что очевидное для нас,
очевидно и для других. Увы, это великое заблуждение.
Когда я начал работать, используя присутствие, техника начала функционировать более
регулярно. Но поняв, что именно моѐ состояние определяло результат техники, я снова
ощутил растерянность: вот что смущает большинство остеопатов при слишком научном
описании техники. Из текстов, к которым я смог получить доступ и в которых авторы
рассказывали о пальпации, я понял, что большинство авторов описывают то, что
чувствуют, никогда не рассказывая о том, как они делают, чтобы почувствовать то, что
они чувствуют. Без сомнения, личность, настолько погруженная в свою тему, как
Сатерленд, не задавалась такими вопросами. Те люди, которые последовали за
Сатерлендом, тоже сочли их достаточно решенными для себя, поэтому не задавали.
Это описание того, что чувствовали наши основоположники, ввело нас в заблуждение: мы
поняли его, как описание того, что нужно чувствовать. Это заставило нас расценить это
явление, как нечто систематическое и постоянное, в то время как в жизни чаще всего
доминирует разнообразие. Мы намереваемся проецировать заранее созданную модель на
живую систему, которая, возможно хотела нам доверить нечто другое.
Внимание.
Я все активнее внедрял свой метод присутствия в практическую работу с пациентами. И
сделал следующее открытие: в зависимости от того, куда я направлял своѐ внимание,
менялись, иногда значительно, ощущения от тканей. Я хорошо помню тот день, когда я
установил связь между ощущениями и направлением внимания. В тот день я боролся с
левым затылочно-сосцевидным сочленением, которое никак не хотело освободиться.
Утром того дня я прочел статью остеопата доктора Рандольфа Стоуна, родившегося в
Австрии и эмигрировавшего в Соединенные Штаты. В этой статье речь шла о связях
между различными частями тела, а именно, между височной костью и подвздошной,
между затылочно-сосцевидным сочленением и крестцово-подвздошным суставом (Sills,
1989, 207-210). Во время работы с пациентом, я думал о возможной связи между
поражением затылочно-сосцевидного шва, которое я пытался устранить, и гипотетической
проблемой левого крестцово-подвздошного сустава. Я направил свое внимание на левый
крестцово-подвздошный сустав пациента. И сразу же ткани затылочно-сосцевидного шва
пришли в движение и, будто по мановению волшебной палочки, произошло освобождение
шва.
Это может показаться удивительным, однако, когда мы общаемся в повседневной жизни,
мы используем эту технику: мы сосредотачиваем наше внимание на человеке или на
предмете пространства, с которыми мы хотим установить контакт. Итак, речь идет об
обычной способности, используемой нами в повседневной жизни. Единственно новой
вещью здесь будет осознанность, которая позволяет нам более точно контролировать
процесс. На сегодняшний день концентрация внимания стала для меня обычным, но
сознательным действием.
По мере того, как шло время, улучшалась моя техничность, совершенствовался рабочий
инструмент, что позволило моей перцепции стать более точной, и обеспечить истинную
интерактивную коммуникацию с живыми тканями. Ещѐ следует добавить, что понимание
такого понятия, как интерактивная коммуникация, т.е. взаимное общение с тканями,
улучшилось в большей мере благодаря контролю со стороны внимания, что, в свою
очередь, улучшило способность присутствовать. Намного легче обеспечить присутствие
на уровне тканей пациента, когда диалог с тканями является интерактивным (т.е.
двухсторонним). Разве можно надолго сосредоточить своѐ внимание на материальном
объекте, который на отвечает вам? Итак, мы видим ,что живая структура – это больше,
чем материальная структура, что и следовало понять.
Намерение.
Ещѐ одно происшествие усилило моѐ предположение об интерактивном диалоге с
живыми тканями. Однажды я был поражен, когда почувствовал, что череп пациента
спонтанно шѐл в торсию, когда я мысленно задавал ему вопрос: «Поглядим, нет ли торсии
в этом черепе?» Первой реакцией стало сомнение.
Поэтому я проделал такой же эксперимент с другими пациентами, и их ткани ответили. Я
сделал открытие, что обладал способностью сознательно индуцировать моѐ намерение в
ткани пациента и получать ответ. Но ответ не был одинаковым и равным со стороны всех
параметров. Большей частью один параметр был свободнее, чем другой. Мне следовало
анализировать качества ответов и сравнивать их.
Используя намерение, я мог с легкостью собирать различные параметры поражения
сфено-базилярного симфиза. Достаточно было последовательно называть параметры
каждого поражения и анализировать параметр, дающий наиболее быстрый ответ. Потом я
просил ткани пойти в сторону параметра, дающего наиболее быстрый ответ, те есть в
направлении свободы, и удерживал их там, чтобы последовательно проанализировать
другие параметры. Какая смелость по отношению к моим преподавателям, просившим
меня никогда ничего не индуцировать!
Различие состояло в том, что теперь я действовал сознательно, а затем анализировал ответ
тканей, отвечавших на мой запрос. Я так же заметил, что ткани – т.е. сама жизнь – всегда
пытаются дать ответ, но делают они это так, как могут. Сегодня я выработал способ,
состоящий в систематической, но сознательной индукции. Я почти уверен, что для
получения какой-нибудь информации, идущей от живых тканей, нужно индуцировать эту
информацию, т.е. спросить ткани. Одновременно, я понял, что, без сомнения, я попал под
влияние мистики, ловя индукцию от других людей и пытаясь к ней адаптироваться,
адаптировать к ней ткани пациентов, со всеми их проблемами, которые следовали из
этого.
Это позволяет нам понять, почему мы все, в конце концов, приходим к тому, что
научаемся чувствовать одно и тоже на уровне краниальной системы: мы чувствуем то,
чего ожидаем!
К несчастью, эти открытия нанесли сокрушительные удары по прежним воззрениям.
И опять, как Колумб, я затерялся посреди океана.
Океан перцепций, опять он. После того, как были поколеблены мои прежние ориентиры,
хотя и очень шаткие, я очутился перед необходимостью найти новые, что потребовало от
меня некоторого времени.
Напряжение.
Отныне я чувствовал! Я знал, как делать и не лишал себя права использовать эти чудеса
для своих пациентов. Однако, у меня создалось впечатление, что я не мог пойти так
далеко, как это нужно было для работы по освобождению тканей.
На одном из семинаров Виола Фрайман поставила меня на истинный путь, показав первые
техники на фасциях. В то время для нас все это было в новинку. Мы не понимали, почему
ткани черепа или другие ткани начинают спонтанно двигаться в направлениях
совершенно противоположных тем, которые считаются физиологическими. «Этот
подход можно было бы сравнить с раскручиванием закрученного телефонного провода.
Раскручивать его виток за витком слишком утомительно и не всегда эффективно.
Возьмите провод за один конец и подвесьте на нем телефонную трубку. Это вызовет
некоторую тракцию. Пусть провод крутится в одном направлении, потом в другом, пока
не остановится. И вот ваш провод полностью выпрямлен».(Frymann, 1998, 282). Итак,
между нами и тканями возникает некоторый обмен, что позволяет им высвободить
энергию через движение. Вот это вполне по-остеопатически!
Наша роль заключалась в создании условий, чтобы этот процесс произошел. Но, чтобы
процесс обмена смог реально начаться, мне казалось, что кроме таких элементов, как
присутствие, внимание и интенция (намерение), должны быть использованы и другие
элементы.
Первым найденным мной элементом было напряжение. Мне всегда говорили, что нужно
расслабиться, чтобы почувствовать что-нибудь. Я же вдруг осознал, что чувствую лучше,
если создаю напряжение в пальцах. Определенно, я совершенствовался, только тогда,
когда вступал в противоречие со своими учителями! Я понял, что постепенно увеличивая
напряжение в пальцах путѐм создания обычного изометрического натяжение в любом
месте структуры, где бы я ни стоял, я в конце концов способствую спонтанному
рождению движения, которое расслабляет структуру, т.е. заставляет еѐ освободиться от
энергии. Мне же при этом достаточно было следовать за этим движением до его
остановки, то есть до полного расслабления.
Я мог применить это ко всем структурам тела, даже к первичному дыхательному
механизму. Это хорошо работало. Однако, зачастую мне казалось, что ткани «водят» меня
и что освобождение, хотя и происходит, но остается очень поверхностным. В то же время
наблюдение за работой Виолы Фрайман показывало, что еѐ техники не были столь
длительными по времени.
Плотность.
Решение однажды пришло. Я работал с головой пациента. И несмотря на моѐ
присутствие, мое внимание и мою интенцию, несмотря на напряжение, которое я
пытался создать в пальцах, движение не начиналось и освобождения не происходило.
Интуитивно я почувствовал, что для достижения какого-либо результата, нужно войти в
эту структуру, сделать то, что я себе всегда запрещал, следуя наставлениям моих
учителей, которые, основываясь на словах Сатерленда про птичку на ветке, без конца нам
повторяли: «Главное, не нажимайте!». Я сам на своем черепе испытал муку слишком
тяжелых рук. Однако, в этот раз, как только я начал более отчетливо входить в структуру
черепа пациента, появилось движение, медленное, тяжелое, почти величественное, но
освобождающее. Разрешив ввести себя в структуру, я ощутил, что она просит меня нажать
ещѐ сильнее, настолько сильнее, что я несколько раз спрашивал своего пациента: «Все в
порядке?» и он мне отвечал: «Мне очень хорошо, я чувствую облегчение». Понемногу я
понял, что факт вхождения в структуру позволяет найти с еѐ материальным состоянием,
что чем больше хочешь лечить естественным образом более плотные структуры, тем
больше нужно соглашаться идти вперед в эту плотность, т.е. входить внутрь, и что
основные трудности пациентов находятся, зачастую, в самых плотных структурах.
Наконец, я открыл удивительную вещь. Как только начинаешь работать в соответствии с
состоянием плотности структуры, будь то костная или другая структура, получаешь
ощущение работы с жидкостью! Виола Фрайман объясняла нам это в курсе пальпации:
«Как можно оценить спелость фрукта? Если давление ваших пальцев превосходит
сопротивление, оказываемое тканями фрукта, мякоть плода будет раздавлена,
продавлена, настолько, насколько велика сила вашего давления. Напротив, если сила
сопротивления вашему давлению на незрелый фрукт превосходит давление осторожной
руки, вы не сумеете определить зрелость этого фрукта. Вы сможете определить его
зрелость, только уравняв давление вашей руки к силам сопротивления, исходящим от
фрукта. Тогда вы не повредите его». (Frymann, 1998, 65) В момент равновесия между
вашим давлением и сопротивлением фрукта мы получаем ощущение жидкостного, а
точнее пластического типа.
Именно с этого момента я на самом деле понял суть понятия фулькрум, о котором так
много говорил Сатерленд и краниальная остеопатия. Когда плотные структуры тела мы
считаем прочными, в физическом смысле этого термина, единственное понятие, которое
мы можем применить, это ось. Чтобы понять идею фулькрума, который искривит всю
структуру и нарушит физиологические опоры, нужно индуцировать жидкостность. Такой
концепт предполагает жидкостность, «способность к деформации», даже на уровне самых
плотных структур. Сегодня я сравниваю живое человеческое тело с медузой. Она сама
жидкостность, текучесть, несмотря на то, что одни еѐ структуры более плотные, чем
другие. Более плотные структуры служат ей фулькрумом. В нашем теле происходит то же
самое, но на более высоком уровне плотности. И только наше непонимание этого мешает
нам работать в унисон с его плотностями и чувствовать его пластичность, даже на уровне
кости.
Параметры пальпации.
Сегодня, когда я встаю на живую структуру, какой бы она ни была, я начинаю
устанавливать согласие с еѐ материальной составляющей, путем мягкой и
последовательной компрессии рук, но прежде всего, в соответствии с ответом, который
структура спонтанно дает на эту компрессию. У меня создается впечатление, что я
устанавливаю согласие с самой материальной природой. Затем, я постепенно добавляю
напряжение в свои пальцы и способствую появлению освобождения заблокированной
энергии, высвобождающейся через движение. Я присутствую в пациенте, мое внимание
сосредоточено на структуре, которую я желаю освободить, а интенция состоит в том,
чтобы она действительно освободилась от любого блока.
В этом диалоге с тканями мы использовали как субъективные параметры (присутствие,
внимание, интенция), так и объективные параметры (напряжение, плотность, скорость в
момент начала движения). Все 6 параметров образуют параметры пальпации. Они
позволяют мне войти в интерактивный диалог с живыми структурами, помочь им
освободиться от своих энергетических перегрузок.
Если мы ещѐ раз вернемся к аллегории Стилла с пересечением океана, мы сможем сказать,
что эти параметры являются приборами, позволяющими нам совершать это плавание,
ориентироваться, насколько это возможно, в океане перцепции.
Проблемы языка.
Язык – это наш главный инструмент для описания наших ощущений. Во все времена он
считался зеркалом реальности. «Мы приписывали ему слишком большую власть, и отсюда
большое число наших несчастий. Тот, кто говорит «зеркало», на самом деле, хочет
сказать «верное отражение». Итак, мы не смогли увидеть дистанцию, различия,
которые отделяют прожитую, наблюдаемую данность от того, что мы могли сказать
по еѐ поводу. Мы идентифицировали эту прожитую данность с тем, что мы о ней
говорили, и, во многих случаях, мы позволили одержать верх тому, что было сказано над
тем, что мы могли наблюдать и прожить. Язык не имеет права претендовать на
способность дать точную картину фактов, а его право претендовать на истинность
этой картины ещѐ меньше. В итоге, он делает ни что иное, как чертит линии на
«словесной карте». По аналогии со сказанным о карте, мы можем сказать: слово – это
не тождественно тому, что оно обозначает; слово не изображает все факты». (Bulla
de Villaret 1992, 22).
Всѐ это мы можем тут же применить к остеопатии. «Мы должны хорошо понять, что,
когда мы говорим: «Вот левая торсия; вот блок плеча», это всего лишь ярлыки, которые
мы навешиваем на вещи. Внутренняя функция – это картина, меняющаяся в процессе
коррекции. Ярлыки по-своему полезны. Вы имеете права создавать ваши собственные
этикетки. У меня есть длинный список ярлыков, которые я навешиваю на различные
вещи, которые имеют, по моему мнению, одну и ту же типовую схему. Но имя всего
лишь помогает мне теоретически вспомнить о вещи, над которой я работаю. Ярлык –
это не скрытая патология». (Brooks, изд.1997, 224).
К тому же, поскольку в языке слова выстраиваются одно за другим, каждое
представляет собой отдельную единицу, то, в конце концов, мы начинаем думать, что и
мир тоже образован из отдельных деталей, кусков, а словам поручено быть их
представителями. Такая фрагментация мира не исходит из природы слов. Она вызвана
самой структурой языка, фрагментарностью его письменности. «Однако, вещи
довольствуются тем, что они есть. Это человек их анализирует, их разделяет,
отгораживает друг от друга, и всегда не бескорыстно. Сначала, столкнувшись с
кажущейся хаотичностью мира, он классифицировал, раскладывал по полочкам, по
ящичкам, по главам. Он внедрил порядок в саму природу, даже не заметив, что это его
порядок, созданный на основе его собственных критериев, а сами критерии были
результатом функционирования системы, позволяющей ему контактировать с миром:
его нервной системы». (Laborit, 1976, 12).
Понятийное причинно-следственное отношение, например, которое так дорого
остеопатам, присуще структуре фразы, в которой подлежащие действует на предмет
(дополнение) посредством глагола (сказуемое). Но это может оказаться очень
несовершенной картиной того, что происходит в реальной жизни, особенно в случаях
взаимодействий. Самой своей структурой язык обеспечивает линейное и
последовательное расположение письменных знаков, в то время как жизнь преподносит
нам явления одновременно и в большом количестве. Значит, язык неминуемо подводит
нас к необходимости фрагментации вселенной, которая, по сути своей, является
единством динамических отношений.
И, наконец, каким образом слова получают свой смысл? Главным образом через
импрегнацию нашей окружающей среды, к примеру, семейной и школьной. Дома, в
школе, мама, папа, учительница называют ребенку предметы и показывают на них, что
позволяет детям познакомиться с словами, называющими предметы их ближайшего
окружения и практической жизни, усвоить базовую и, чаще всего, правильную
номенклатуру. но что же происходит с тонкими понятиями, которые добавляются к
бытовому языку? Ребенок учит их скопом, самостоятельно устанавливая связи и
необходимые корреляции между тем, что он проживает и тем, что говорится; это
приводит к ошибкам в оценке и к соскальзыванию смыслов. В жизни ребенка интеграция
слова и опыта происходит очень рано. При создании своего словаря ситуаций он
неосознанно добавляет к эксплицитным значениям слов их эмоциональную окраску и
имплицитные, скрытые смыслы, которые он большей частью не осознает, но всѐ же
добавляет к базовым значениям. Поскольку данная интеграция происходит на этапе
раннего детства ребенка, слова, по его мнению, сохраняют некие скрытые смыслы, и
попытки ребенка прояснить их не всегда оканчиваются успехом.
В заключении добавим, что слова – это единицы, связанные с жизнью, и что их смысл
изменяется во времени и в пространстве: смысл слова меняется и искажается, в
зависимости от эпохи, географии и культуры. Как не удивиться, что одно и то же слово
может скрывать несколько разных смыслов для разных людей, порождая у них разного
рода иррациональные идеи, являющиеся источниками больших трудностей для процесса
коммуникации, даже само простого. «Между тем, что я думаю, что я хочу сказать и что
я считаю, что сказал, что я говорю и что вы хотите услышать, что вы считаете, что
услышали , что вы слышали, что вы желаете понять, что вы считаете что поняли,
существуют десятки возможностей для помех в коммуникации. Несмотря на это
попытаемся общаться».(Werbwr, 2000, 34). И снова мы заблудились, но уже в
коммуникативном океане!
Дать определение.
Эти размышления приведут меня к необходимости позаботиться об определении слов и
понятий, используемых мной в изложении моего подхода, оставаясь при этом на чеку,
чтобы не дать себя поймать в их ловушку: «Слова это главные инструменты для
формулирования и передачи мыслей, а также для их хранения в памяти; к сожалению,
слова могут оказаться ловушкой, манком или смирительной рубашкой. Как много таких
фундаментальных научных концепций, которые в ту или иную эпоху служили
одновременно инструментом и капканом. Например, «время», «пространство», «сила»,
«вес», «масса», «эфир», «корпускула», «волна» в физических науках; «цель», «воля»,
«ощущение», «сознание», «обусловленность» в психологии; «граница», «бесконечность»,
«делимость» в математике. Поскольку речь не шла просто об этикетках, о присвоении
имени какому либо явлению или вещи, как родившемуся ребѐнку, речь шла об
искусственных построениях, за невинным фасадом которых прятались особого вида
логические схемы, которые послужили основой для этих искусственных конструктов».
Вернусь к примеру Сиднея Хока: «Строя таблицу категорий, которую он считал
грамматикой существования, Аристотель на самом деле проецировал на космос
грамматику греческого языка». Западной науке потребовалось добрых две тысячи лет,
чтобы освободиться от гипноза, в который их вверг Аристотель, философия которого
пронизывала даже структуру языка, давая определение не только научным понятиям, но и
общезначимым понятиям обиходного языка». Всем великим революциям научной мысли
пришлось сражаться не только против Аристотелевых, платоновских или христианских
догм, но также и против того, что казалось очевидным и соответствовало здравому
смыслу, против неписанных правил поведения. Каждый раз приходилось пробивать
брешь в установленном порядке концептуального мышления. Кеплер опроверг
«очевидную» картину равномерного кругового движения. Галилей внѐс смятение в
здравый смысл нации, когда сказал, что любое движущееся тело должно иметь «мотор»,
который толкал бы или тянул бы это тело. Ньютон, не без отвращения, должен был идти
против опыта человечества и доказывать, что бесконтактное воздействие возможно.
Резерфорду пришлось восстать против терминов, утверждая, что атом, это слово
переводится как «неделимый», на самом деле делится. Эйнштейн запрещает нам верить,
что время идѐт с одной скоростью в любой точке вселенной. Квантовая физика ловко
подменила традиционный смысл таких слов как материя, энергия, причина, следствие.
Предрассудки и неясности, которые внедрились в вербальные концепты мира, созданного
из произнесѐнных речей, невозможно устранить из этих речей словесными способами.
Нельзя изменить правила игры, какими бы абсурдными они ни были, в процессе самой
игры. Из всех форм умственной деятельности мысль, выраженная словом, является самой
ясной, самой сложной и самой уязвимой. Она способна усвоить разного рода, сказанные
на ушко предположения и преобразовать их в скрытые правила на уровне закона. Язык
способен заслонить, как экраном, реальность от мыслителя. Вот почему очень часто
истинное творчество начинается тогда, когда умолкает слово.» (Koestler, in Racle 1983,71).
Построить модель.
Мы только что говорили, что перед тем как познать нужно почувствовать. Сначала мы
чувствуем, а уже потом создаѐм абстрактные построения, основываясь на нашем
восприятии, те есть мы чертим карты, создаѐм изображения, в общем, строим модели. В
моделях речь идѐт об упрощении действительности, она являет собой форму
редукционизма. При создании модели мы руководствуемся главной целью,
заключающейся в построении рамки, позволяющей ограничить и понять совокупность
наблюдаемых фактов и явлений, установить характер их взаимных отношений, а затем
разработать законы, обеспечивающие прогнозирование. Главными характеристиками
модели должны стать оперативность и функциональность. Эффективность модели
проверяется через полученные при еѐ использовании результаты, соответствующими
ожиданиям или нет.
Научная модель.
Разрабатывая модели, учѐный абстрагируется от реальной действительности, пытаясь
решить проблемы или лучше понять эту действительность. Для учѐного модель это
теоретическая структура, результат умственной деятельности. Она объединяет
ограниченное число отобранных элементов, дающих возможность их замены. Эта
теоретическая структура имеет целью облегчить описание, изучение, понимание и
последующее прогнозирование явлений, которые происходят в настоящее время или
могут произойти в рамках наблюдаемого поля и с высокой степенью точности. С самого
начала задаются точные и строгие условия наблюдения.
«Цель научного исследования заключается не в том, чтобы открыть истину,
противоположную отправной идее, но предложить на основе наблюдения теоретические
модели мира в определѐнный момент его развития с учѐтом располагаемых на этот
момент знаний». (Mendoza, 1996, 109.)
Создание модели для научного применения это сознательная абстракция,
сопровождающаяся установлением корреляций между структурой абстрактной модели и
системой обозначений, которая может ей подойти. Она предполагает взвешивание, то есть
измерение, пусть даже приблизительное, значения соответствующих элементов внутри
целой структуры. «Редко случается, что смело, сознательно, внимательно построенная
модель не имеет теоретического значения и не может быть применена на практике». (Bulla
de Villaret, 1992,113).
При разработке научной модели нужно тщательно определить границы еѐ применения,
проанализировать уровень еѐ достоверности, и систематически следить за подобием и
приближением модели к действительности, ведь на их основе она и строится.
Оценка модели.
Существует несколько логических критериев, позволяющих нам дать качественную
оценку модели. Назовѐм некоторые из них. Кредибильность, то есть доверие зависит от
целей, предваряющих еѐ создание. Модель считается заслуживающей доверие в той мере,
в какой еѐ воплощение позволяет достичь ожидаемых результатов.
Прогнозирование. Это тоже очень важный элемент. Зачастую он является основной
причиной, ради которой эта модель была задумана. Модель тем интереснее, чем вероятнее
еѐ возможность предсказать цепь причинно-следственных отношений.
Простота. Она является важным критерием оценки модели, поскольку ей поручено
воспроизвести всю ситуацию или еѐ часть, когда ситуация слишком сложна, чтобы
рассматривать или изучать еѐ целиком.
Простота это гарант того, что модель будет легко применима на практике.
Управляемость. Это тоже необходимый элемент. Усложнѐнность и тяжеловесность
модели сковывает и лишает решимости изменить что бы то ни было при изучении
результатов.
Понимание. Способствует ли модель лучшему пониманию явлений, которые ей поручено
изучить? Главное качество модели заключается в возможности сочетать как можно
больше элементов, способствующих пониманию.
Cпособность развиваться . Модель должна иметь способность к развитию.
Необходимо, чтобы еѐ можно было изменять в зависимости от трудностей, возникающих
при еѐ использовании, в зависимости от открытий и находок, которые сделаны с еѐ
помощью, или при изменении изучаемой ситуации.
Научная модель это особый вид моделей, разработанная сознательно, проще говоря,
воспроизводящая реально существующее целое, слишком сложное, чтобы быть
экономичным или дающим возможность исследовать его напрямую. На неѐ возлагают
надежду, что она позволит предсказать возможные реакции этого целого на действия,
направленные на него, что она поможет поставить некоторые задачи с большой
вероятностью их решить.
Но научная модель это только сознательное использование присущего жизни процесса.
«Можно считать, что человек без конца строит модели. В большинстве ситуаций, в
которых он может очутиться, он не смог бы обойтись без них, чтобы понять, как
действовать. Даже самые волшебные системы, далѐкие от нашего образа мыслей,
используют модели, которые становятся абсолютно приемлемыми для нас, как только
мы вникнем в логику, на которой они основаны, или, как только мы откроем для себя и
поймѐм те мифы, на которых они зиждутся». (Bulla de Villaret, 1992,112).
Мы моделируем всѐ. Чаще всего бессознательно. Это значит, что мы разрабатывает
абстракции и представления на основе того, что мы чувствуем и апробируем опытным
путѐм. Мы делаем это с целью создания взаимосвязей и понимания сути вещей, жизни,
чтобы ориентироваться и находить решения. С самого раннего возраста ребѐнок,
контактирующий с окружающими его людьми, а именно с родителями, устанавливает
модели поведения, которые позволяют ему контролировать своѐ окружение. Например, он
узнаѐт, что грустное выражение лица способно разжалобить маму. Поэтому, когда он
хочет получить что-либо от своей матери, он строит скорбную мину. Если такое
поведение работает достаточно стабильно и предсказуемо, то оно станет моделью
поведения по отношению к матери. Всѐ это происходит неосознанно. С отцом, наоборот,
лучше вести себя более решительно и наступательно. Применительно к своему отцу, он
выберет более бойцовское поведение и создаст другую модель. Таким образом, ребѐнок,
неосознанно, строит систему, которая становится его привычкой, так как ситуация
каждый раз повторяется. Он анализирует, что работает, а что нет, устанавливая связи,
которые не всегда являются верными, но кажутся ему правильными, потому что
позволяют добиваться поставленных целей.
Остеопат поступает также. Он разрабатывает модели понимания, которые являются
попыткой интегрировать совокупность книжных и научных знаний, философию и опыт,
приобретѐнный при контакте с пациентами, и ощущения, возникающие при пальпации
живых тканей.
Правдивость модели.
Поскольку наши модели работают, они правдивы. Посмотрим, так ли это. Данная
уверенность, имплицитно присущая всем, это главный подводный камень на пути
понимания жизни и других людей. Но поскольку остеопаты и не подозревают об этом
подводном камне, они встречают много трудностей в процессе передачи своего искусства.
Так как модель – это результат наблюдения, она всегда хотя бы частично правдива, даже
если эта правдивость условна, т.е. связана с понятиями, относительными во времени и
пространстве, в котором существуют наблюдатель и объект наблюдения. Мы можем снова
вспомнить притчу о слепых и слоне. Факты показывают нам, что модели не обязательно
быть абсолютно правдивой, чтобы функционировать. Достаточно того, что она
существует. Именно еѐ правдивая часть делает модель функционирующей. Так, например,
модель подвижности сфено-базилярного симфиза, предложенная Мегуном, является
только частичным представлением о работе системы. Тем не менее, она позволяет
анализировать подвижность структуры с некоторой долей достоверности.
Чтобы быть совершенно правдивой, модели потребовалось бы охватить все точки зрения,
что невозможно при наших ограниченных средствах. Таким образом, модель это, в
лучшем случае, только часть реальности. В самом начале своей работы «Первые
принципы», Герберт Спенсер, пропагандировавший эволюционистскую модель и
вдохновлявший Стилла, показывает нам, что он имплицитно признавал несовершенство
модели, еѐ организаторскую роль и еѐ последствия: «Мы часто забываем не только то,
что и в дурном есть капля хорошего, но и то, что в лживом есть капля правды.
Некоторые люди в абстрактных разговорах допускают, что ложь содержит, вероятно,
зерно правды. Но мало кто думает об этом, когда выносит свое суждение о мнении
других людей. Мы с гневом и презрением отвергаем любую точку зрения, которая грубо
противоречит реальности. Но, в пылу борьбы, никто не задается вопросом, почему эта
точка зрения возникла в умах людей. Должно же в ней быть что-то, что внушает
уважение. Наверное, эта точка зрения соответствует некоторому опыту людей,
который был передан несовершенно и смутно, но, тем не менее, был реальным».(Spencer,
1895,2).
От модели к догме.
Применение модели (даже и особенно если она неосознаваемая) почти автоматически
ведет к еѐ закреплению, установлению: коли она функционирует, мы признаем еѐ
правдивой. Являются они осознаваемыми или нет, наши модели становятся фулькрумами
(точками опоры): философскими, ментальными, духовными. Они служат нам для
организации нашего взгляда на жизнь. Напомним, что придерживаясь концепции общей
семантики, мы не вдаемся в рассуждения об истинности и ложности, стараясь найти более
тонкие точки зрения. Нас интересует не правдивость модели, а еѐ эффективность и
способность выявлять взаимосвязи, обеспечивающие лучшее понимание.
Когда мы перестаем осознавать, что применяем модель, мы умственно или чувственно
привязываемся к ней и не пытаемся использовать еѐ систематически. Когда мы
перестаем осознавать, что применяем модель, которую мы создали, выбрали и изменили в
зависимости от наших нужд и явлений, которые мы изучаем, мы начинаем неосознанно
подгонять жизненные явления под эту модель. Модель перестает служить для объяснения
наблюдаемый явлений. Наоборот, мы выбираем явления, которые подтверждали бы
истинность модели и укрепляли бы еѐ. Вот таким образом наши модели дегенерируют,
заставляют нас вырабатывать поведение ложной безопасности, делают нас
нерешительными и колеблющимися перед лицом изменений. В совокупности с некоторой
ленью ума, это приводит к невозможности смело смотреть в лицо изменениям, которые
создает жизнь: «Как же мы можем свободно рассматривать и изучать, когда с момента
рождения до самой смерти, та или иная культура обрабатывает нас, заливая нас в
маленькую формочку нашего я. Веками нас обуславливает наша национальность, каста,
класс, традиции, религия, язык, образование, обычаи, разного рода пропаганды,
экономическое давление, пищевые привычки, климат, наши друзья и родственники, наш
жизненный опыт, короче, все мыслимые влияния. Это приводит к тому, что наши
реакции на любые возникающие проблемы являются обусловленными».(Кrisnamurti, 1994,
23-24).
Нас, остеопатов, особенно касается эта проблема: мы работаем по моделям, созданным
нашими учителями. Мы никогда не даем себе права пересмотреть их и осовременить.
Какой остеопат не задавался вопросом о правильности модели движения сфено-
базилярного симфиза, предложенной Мегуном, или модели первичного дыхательного
механизма, предложенной Сатерлендом? Сегодня они стали догмой.
Здесь мы сталкиваемся со странным парадоксом. Наши учителя встречались с
многочисленными трудностями, т.к. они были новаторами, и их модели противоречили
косности их современников. А сегодня мы используем эти модели, которые по
определению являются лишь приблизительными, и не осмеливаемся сравнить их с нашим
опытом, т.е. переоценить их, осовременить их в свете достижений нашего опыта, нашего
знания и нашего сознания.
От догмы к осознанию.
Осознание того факта, что мы моделизируем всѐ на свете, и чаще всего неосознанно, дает
нам в руки потрясающий инструмент дидактики педагогики и терапии, с помощью
которого можно понять жизнь, других людей и самих себя. С дидактической точки зрения,
поиск модели, подтверждающую какой-либо факт, объяснение еѐ, затем улучшение – это
мощный процесс познания. С педагогической точки зрения, разъяснение модели
позволяет подвести других людей к пониманию системы. И, наконец, с терапевтической
точки зрения, осознание неосознаваемых моделей, выявление имплицитного содержания –
это эффективный путь разъяснения и освобождения, настоящий путь, ведущий к
пониманию и толерантности. Правда, редко этот путь бывает комфортным.
На самом деле, наше поведение, иногда нелогичное, берет начало в моделях, созданных в
прошлом и служащих сегодня неосознаваемыми точками опоры для нашего поведения.
Эти модели заставляют нас действовать в отрыве от сегодняшней реальной проблематики.
Итак, мы обладаем мощным инструментом понимания, изучения и лечения. Почему бы не
применить его к остеопатии?
«Часто говорят, что нужно проводить эксперименты, не имея заранее задуманной идеи.
Это невозможно: это не только сделает любой эксперимент бесплодным, но и заставит
нас желать, чтобы он не удался. Каждый имеет свою концепцию мира, от которой не
так просто избавиться. Например, мы должны пользоваться языком; а язык наполнен
заранее выдуманными идеями, и по иному быть не может. Но эти идеи выдуманы
неосознанно. Они в тысячу раз опаснее других идей».
(Poincare, 1968, 159-60)
Глава 2
Комплексус
Вы сказали «Холистический»?
Джеймс Клерк Максвелл (James Clerk Maxwell) (1831-1879), шотландский физик, описавший основные положения,
связанные с магнитным полем. Он был одним из первых, кто признал существование атомов. В своей книге «Теория
теплоты» (1871), он описал вымышленную машину, которая содержала «демона», который был способен следовать
движению каждого атома.
Альфред Рассел Уеллес (Alfred Russel Wallace) (1823-1913), английский путешественник и натуралист. Независимо от
Дарвина, и практически в одно время с ним, он предложил идею естественного отбора.
Всѐ или ничего.
С того самого момента, когда мы начинаем мыслить в глобальных масштабах, наше
сознание расширяется, и, естественно, возникает вопрос: «но где же заканчивается
глобальность?» Нам кажется ,что глобальность, как матрешка, содержит в себе другие
глобальности и сама заключена в другую глобальность. Такие размышления приводят к
мысли, что вселенная – это целостная система, все части которой связаны друг с другом.
Именно такой представлялась вселенная Стиллу: огромной машиной, работающей по
абсолютным законам, установленным всемогущим и вездесущим создателем: «Каждая
черта Создателя-Архитектора вселенной является доказательством его интеллекта.
Его творение абсолютно». (Still, 1998, 258).
Внимательному наблюдателю всѐ живое покажет на всех уровнях концепцию
глобальности и взаимозависимости: «Даже в человеческих языках не существует такого
слова, которое не означало бы целую вселенную. Произнося слово «тигр», мы говорим о
всех тиграх, которые его окружают, обо всех лосях и черепахах, которых он съест, о
той траве, которой питаются эти лоси, о земле, на которой растет эта трава и о
солнце на небе, которое освещает землю…»(Jorge Luis Borges in Favre, 1994, 437).
Но парадоксальным образом, мы живем повседневной жизнью, которая подпитывается
глобальностью, так, будто она состоит из раздельных и независимых частей.
«Образованность не имеет отношения к специализации, а наоборот, состоит в
ощущении глобального процесса нашего существования. Нужно ли получать образование
специалиста, чтобы видеть этот процесс. Несмотря на это, мы все специализируемся в
чем-либо. Существует священник, врач, инженер, предприниматель, преподаватель;наше
сознание разобщено со всеми этими специальностями. Мы считаем, что нужно стать
специалистом, чтобы реализовать высшую форму интеллекта, которая есть правда,
которая есть Бог, которую невозможно описать. Мы изучаем, мы экспериментируем и,
с нашей ментальностью специалистов, мы стараемся развить в себе такое качество,
которое позволит нам выявить наши конфликты и наши несчастья». (Кrishnamurti, 1994,
106).
В этом случае верно утверждение, что, если мы хотим находиться во взаимосвязи с
концепцией глобальности и придерживаться еѐ, а остеопату это необходимо, мы должны
рассматривать живой организм, как глобальность, которая связана и постоянно
взаимодействует с другими глобальностями. А это не так уж просто…
Глобальность; сложность.
Появление сложности.
В своей книге «Эволюция на краю хаоса», Жан Мишель Геден ставит следующие
вопросы: «Какова природа сложности? Как организующаяся материя смогла
достигнуть биологического разнообразия; как появилось человечество? В чем
заключается принцип появления всѐ более и более сложных структур?»(Heudin, 1998,11).
Присуща ли сложность отдельным явлениям, или она рождается при их объединении и
при установлении взаимных связей между ними? Конечно, и то и другое! Мы можем
увидеть сложность как на уровне строения предметов (например, на уровне строения
клетки организма), так и на уровне связи между составными частями системы.
Нашему разуму и нашей перцепции кажется очевидным, что сложность рождается из
простоты, что она является результатом эволюционных процессов, последствием
установления взаимосвязей, течения времени и следствием рациональной природы
составляющих частей физической вселенной и всего живого: «Многие авторы описывают
материю, как длинную цепочку элементов с возрастающей сложностью. Эта цепочка
начинается на уровне самых простых частиц, которые нам известны, и заканчивается
на уровне человеческих обществ. На каждом уровне элементы, имеющие единую природу,
комбинируются, формируя структуры, которые занимают уже более высокую ступень
организационной лестницы. Teilhard de Chardin был, вероятно, одним из первых ученых,
который выявил, что эта характеристика соответствует хронологической
классификации». (Heudin, 1998, 37).
Итак, сложность является следствием эволюции. Концепция эволюции развивалась в 19-м
веке такими учеными как Дарвин и Спенсер. Я не стремлюсь детально рассматривать эту
концепцию, но мне кажется важным описать, как Спенсер, ученый, вдохновивший
Стилла, формулировал концепцию эволюции: «Эволюция – это интеграция материи,
сопровождающаяся беспорядочным движением, во время которой материя переходит из
неопределенного, бессвязного, гомогенизированного состояния в состояние определенной
связанной гетерогенности, и во время которой происходит аналогичная трансформация
движения». (Spencer, 1895, 335). Не похоже ли это определение на описание перехода от
простого к сложному?
Управлять сложностью.
В наших попытках описать жизнь, проживая еѐ, кроется конфликт. Он заключается в том,
что мы пытаемся добыть новые знания, упорядочить явления. При этом мы рискуем всѐ
упростить и внести неясность в объясняющие схемы, углубившись в неточные
обобщения. Помните это фразу Поля Валерии (Paul Valery): «То, что просто - неверно. А
то, что не просто – неприменимо» ? Справедливым, как по отношению к людям вообще,
так и по отношению к остеопатам, является утверждение, что классические
аналитические исследования оказываются недостаточными для объяснения реальности,
жизни, еѐ функционирования. Эти исследования позволяют более или менее точно
описать лишь их части. В то же время, очевидно, что некоторые феномены трудно
разделить на части, и их невозможно описать без уменьшения и разделения. А путь
разделения глобальности на элементарные части недопустим, особенно для остеопата:
«Доктор Сатерленд объяснял нам концепцию черепа с ньютоновской точки зрения.
Ньютоновская точка зрения заключается в том, что «целое является суммой частей». В
результате, если мы хотим понять целое, нужно начать с рассмотрения различных его
частей и анализа его составляющих. Идея Сатерленда заключается в том, что
характеристика целого зависит не только от частных свойств составляющих его
частей, но и от их взаимодействия и взаимоотношений. Невозможно понять предмет,
оторванный от окружающей его среды, с которой он находится в состоянии
взаимосвязи и взаимообмена». (Fulford , 1979, 3).
В «Атласе нашего мозга» Charles Hampden Turner показывает, как Arthur Koestlesr
понимает представление о сложности и об организации в системе, именуемой «холлахия».
Этот термин предложил сам Koestler, как описание системы «холонов». В греческом языке
Слово «holos» пришло из греческого языка, где оно означает «всѐ». Из этого же языка
пришел суффикс «on», означающий частицу, как в словах «протон» или «нейтрон».
Таким образом, холон представляет собой единство («всѐ»), которое состоит их частиц и
которое само является частицей совокупности. «Как двуликий Янус, страж врат из
римской мифологии, холон «смотрит» в обе стороны: целое и части, сотрудничество и
соперничество, альтруизм и эгоизм, интеграция и разделение. Холархия может, в свою
очередь, быть составной частью большей холархии. Например, как организм, состоящий
из клеток, но являющийся частицей социальной системы. Холархия, о которой тут
идет речь, применима не только к биологии. Она применима и к общественным
системам, и к анатомии, и к области знаний. Холархия, главным образом, является
концептуальным инструментом, ключом, позволяющим открыть различные кодовые
замки природы, которые не поддаются другим методам». (Hampden Turner, 1990, 164-
165).
Конус знания.
Конецепция Стилла о боге относительно далека от нашей традиционной религиозной концепции. Бог Стилла более
близок к Новой Эре (New Age), чем иудо-хрестианские религии. Стилл часто называет бога Великим Архитектором. Это
приближает концепцию Стилла к масонской концепции, нежели к любой известной нам религии.
Абстракция и конус.
Смешение уровней.
Одна из величайших проблем в отношениях между людьми заключается в неосознаваемой
уверенности в том, во время общения наш собеседник находится на том же абстрактном
уровне, что и мы. В большинстве случаев это не так. Рассмотрим остеопатический
пример. В своей книге Teachings in the Science of Osteopathy, Сатерленд говорит о спино-
мозговой жидкости следующее: «В спино-мозговой жидкости присутствует невидимый
элемент, который я называю “Дыхание жизни”». (Wales, 1990, 13-14). Это утверждение
находится на таком абстрактном уровне, который отличается от уровня физиологии,
которая, исходя из экспериментального знания о спино-мозговой жидкости, не может
принять такое утверждение. Недопонимания не избежать, если четко не определить
уровень абстракции.
Paul Watzlawick приводит следующий пример такой трудности: в автомобиле с
обыкновенным способом переключения передач «мы можем изменить режим работы
мотора двумя разными способами: либо посредством акселератора (увеличивая или
уменьшая поступление горючего в цилиндры), либо через изменение передачи. Доведя до
крайности данную аналогию, мы сказали бы, что для каждой передачи машина имеет
некоторый , регистр, «поведений» (то есть производство силы, а, значит, скорости,
ускорения, запуск мотора и т. д.). Внутри этого регистра (то есть этого класса
поведений) использование акселератора произведѐт желаемые изменения в
производительности мотора. Но если желаемая производительность зависит от
фактора вне данного регистра, водитель для получения искомого изменения будет
вынужден переключить скорость. Итак, переключение скоростей это явление,
принадлежащее более высокому логическому типу, по сравнению с обычным увеличением
скорости, поэтому было бы абсурдным говорить о механике сложных зубчатых передач
в термодинамических терминах поступления горючего». (Watzlawick, 1975, 27).
Переход через перцепцию.
Другая трудность, с которой встречаются все те, кто много работает с перцепцией (в эту
группу входят и остеопаты), это интерпретация того, что они получили через перцепцию.
У нас есть естественная тенденция думать, что воспринимаемое нами таковым и является.
Наш опыт в этой области заставляет нас быть очень осторожными: то, что я воспринимаю
это только то, что я воспринимаю, и это не позволяет мне утверждать, что это так на
самом деле.
Кроме того, теперь после перцепции этого явления нужно найти ему объяснение. В целом
для этого прибегают к уже известным элементам. Объяснить воспринятое пытаются
большей частью на некотором уровне абстракции, используя элементы различных
уровней (высших или низших), что часто приводит к скрытому смешению уровней
абстракции, потенциальному источнику коммуникативных трудностей.
И, наконец, поиск объяснения ведѐт к формулированию гипотез (индукция), что без
сомнения является вполне законным. Время и каждодневный повторѐнный опыт
укрепляют гипотезу. И дело может дойти до того, что гипотеза трансформируется в
незыблемую уверенность, потом в догму. Мы придѐм к пониманию гипотезы как к
достоверному факту, хотя никто и никогда не проверял еѐ научными методами. Самая
большая опасность возникает тогда, когда непроверенные убеждения становятся
предметом преподавания в учебных заведениях, и никто при этом не уточняет, что речь
идѐт о гипотезах.
Новатор.
И ещѐ, в непризнании различных уровней абстракции заключается, может быть, одна из
причин, из-за которых большинство из новаторов остаются непонятыми и зачастую
отвергаемыми: индуктивное действие ведѐт личность, предпринимающую это действие, к
восхождению в конус, что, следовательно, вынуждает его занять другой уровень
абстракции или реальности по отношению к себе подобным.
Человек, находящийся на конусе выше, чем объект его наблюдения, может понять нижние
уровни конуса. А человек, находящийся на более низком уровне, не сможет понять то же,
что и первый, не изменив свою точку зрения. Он сможет понять только то, что позволит
ему уровень, с которого он наблюдает. Чтобы действительно понять другого, нужно
захотеть и смочь изменить свой уровень конуса.
Мы не станем претендовать на то, что один уровень абстракции более правильный, чем
другой. Их правдивость не абсолютна, а относительна; она зависит от точки зрения
наблюдателя. Но какой бы не была эта точка зрения, речь всегда идет лишь о частичном
восприятии вещей. Трудность заключается главным образом в том, что явления не
осознают сами себя: «Когда исследователь пытается изучить такие сложные вопросы,
как человеческие отношения, он делит вселенную по своему усмотрению на такие части,
которые позволили бы ему, используя такое деление, удовлетворительным образом
рассмотреть и описать происходящие явления. (…) Можно сравнить его положение с
тем, в котором находится посетитель музея, которому никогда не удастся
одновременно увидеть статую с обеих сторон. Если он находится позади неѐ, он не
сможет предугадать выражение еѐ лица, пока не увидит его. Чтобы получить полное
представление о статуе, ему придется обойти вокруг неѐ. По мере его перемещения, ему
будут открываться все новые и новые виды статуи, пока, наконец, совокупность
впечатлений не позволит ему создать еѐ уменьшенную модель. Всѐ усложнится, если
представить себе, что посетители, приходя в музей, руководствуются разными целями.
Некоторые хотят получить лишь поверхностное впечатление о сокровищах, которые в
нѐм находятся, другие собираются заняться детальным изучением, чтобы
подготовиться к карьере художника, а третьи хотят встретить там людей,
разделяющих их интересы. Таким образом, в зависимости от поставленных целей,
каждый из собравшихся вокруг мраморной статуи, получит разную картину
увиденного». (Bateson, 1988, 39).
Может быть, существуют ключевые точки, которые позволяют понять, почему
краниальная концепция была так плохо принята. Для ученого, который занимается только
конкретным, наблюдаемым, измеряемым, разговоры о мобильности черепа – это сказки.
Он верит только в то, что видит, и ему недоступна эта реальность. Краниальный
остеопат чувствует это движение. Он уверен в своей реальности: «Я же вам говорю, что
чувствую это!» Каждый оценивает вещи на различный уровнях реальности. Понимание и
применение этого принесло бы больше ясности и спокойствия. Это позволило бы тому,
кто не чувствует тканевой ритмический импульс или движения черепа, проникнуть на
этот уровень реальности. Это, конечно, не легко. Мы ещѐ рассмотрим этот вопрос в части,
посвященной пальпации.
Пары.
Управлять парами.
Концепция пар связана с теорией противоположностей, берущей начало в логике
Аристотеля (384-322 г до н.э.), которая, в свою очередь, происходит от силлогизма и
считается основой западного мышления. Эта логика опирается на противопоставление А
и не-А, между которыми не может существовать никого посредника. Она может с
успехом применяться в математике, но еѐ применение в реальной жизни сталкивается с
большими помехами; однако еѐ применяют веками. Это приводит к развитию концепции
бинарной модели вселенной, созданной исключительно из противоположностей. Так как
мы проецируем то, что знаем, или то, что ощущаем, а затем интерпретируем в свете
наших осознаваемых или неосознаваемых моделей, мы стараемся жить, проецируя эту
модель слишком приблизительно, что приводит ко многим трудностям в наших
отношениях. В кино мы легко отличаем положительного персонажа (в белой шляпе) от
отрицательного (в черной), в жизни же всѐ намного сложнее…
Корцибский четко описал психологические, и даже физиологические условия
нюансированной (с оттенками), не аристотелевской, логики: «Для того, кто живет
общей семантикой, все мысли имеют оттенки. Такой человек избегает диктатуры
понятий правда/ложь, черное/белое, тезис/антитезис, которые, как две стороны медали,
запирают рассуждение в рамки противоречивых аспектов одной реальности, в то время
как проблематика заключается в поиске созидательного подхода».(Saucet, 1996, 14).
Эдгар Морэн (Edgar Morin) предлагает нам диалогическое мышление, которое
«объединяет два антогоничных принципа или утверждения, которые, казалось бы,
должны отталкивать друг друга, но которые неразделимы и необходимы для понимания
одной и той же реальности. Физик Нильс Бор, например, признавал необходимость
рассмотрения физических частиц одновременно и в качестве корпускулов (частиц), и в
качестве волн. Как сказал Паскаль, обратное правде – это не ошибка, а
противоположная правда. Н.Бор говорит об это по-своему: «Противоположность
тривиальной правды – это всегда глупая ошибка. Но противоположность глубокой
правды – это другая глубокая правда». Те есть, проблема заключается в том, чтобы
объединить антагонистические понятия во имя организаторского, продуктивного и
созидательного мыслительного процесса в сложном мире человеческой жизни и
истории». (Morin, 1999, 254).
Применение приставки «не-» могло бы привести нас к выводу, что существует
противостояние между аристотелевским подходом или логикой и не-аристотелевским.
«По сути, не существует противостояния, а только выход за рамки и обобщение:
аристотелевский подход является частным случаем не-аристотелевского».(Bulla de
Villaret, 1992, 105). Аристотелевская или бинарная логика, очевидно, очень проста, а
значит, легка в применении: она, в частности, позволяет создать два противоположных
концептуальных полюса, разделенных постоянным напряжением, что позволяет
совершаться стабильному и мощному энергетическому взаимообмену между ними, со
всеми преимуществами (и недостатками) из этого вытекающими. Но бинарная логика –
это только частный случай более обширной логики, основывающейся на существовании
множества возможных промежуточных состояний между А и не-А, что гораздо лучше
соответствует сложности и неточности жизни. Итак, к какому качеству внутри пары мы
бы не стремились, всегда присутствует другое качество. Этому нас уже давно учит
символ Тао.
Глава 3
Учителя и образцы.
«Бог – это только псевдоним».
Henry Guillemin in Favre, Словарь неполученных идей, стр. 277.
Модели Стилла.
Все тексты Стилла пронизаны прямыми или косвенными намеками на модели, на которых
строится его концепция жизни и живого. Carol Trowbridge так же привносит множество
элементов, которые помогают понять путь Стилла, его личную эволюцию, внутренние
конфликты, к которым привела эта эволюция, и способ их преодоления.
Чтобы на самом деле понять Стилла, главное нужно помнить, что всю свою жизнь он
развивал базовую модель, предложенную методистской церковью, евангелической
протестантской доктриной, основанной в Англии в начале 18-го века Джоном и Шарлем
Уэсли (Wesley).
Ждон Уэсли (1703-1791) – английский религиозный реформатор, основатель методистской церкви. Будучи англиканским
пастером, вместе со своим братом Шарлем, он основал маленький кружок верующих студентов, занимающихся
регулярным чтением Библии и других религиозных книг и посещающих бедных и больных. В насмешку над их строгим
соблюдением ритуалов, они получили прозвище «методисты».
В 1735 году Джон и Шарль Уэсли, англиканские священники, отправляются в Соединенные штаты, чтобы обратить в
свою веру индейцев Джорджии. Там они встречаются с людьми из моравской общины. По возвращении в Лондон, Джон
посещает моравскую общину. Под влиянием главы этой общины Бѐлера, он хочет проделать «опыт Спасения». 24 мая
1738 года во время одного «истового богослужения» он проникся глубоким убеждением, что его грехи даны ему свыше и
он «чувствует, как странным образом наполнилось теплом его сердце». Нечто вроде внезапного обращения, которое
состоит в резком внутреннем изменении, а не в переходе от неверия к вере, или от одной религии к другой, станет
основной характеристикой методизма и других течений «Пробуждения». Методизм взывает вернуться к истокам
реформы. В 1739 году в Кигсвуде, рядом с Бристолем, соратник Уэсли, Жорж Уайтфильд (Whitefield, 1714-1770)
приходит к новаторской идее проповедовать с высоты террикона перед 200 шахтерами. В последующие дни аудитория
увеличивается до нескольких тысяч, принадлежащих ко всем классам населения. Так начинается один из главных видов
деятельности методистов – проповедование.
Методистская доктрина утверждает свободу человеческой личности (в противовес кальвинистской доктрине
предназначения), внезапное просветление, а внутреннее убеждение считает знаком, достаточным для спасения.
Доктрина выступает за личный опыт обращения, приход к вере и просветление. Она характеризуется бесконечной
молитвой, просящей совершенства, и активной заинтересованностью в общественном благополучии и общественной
морали. Методизм распространился в Европе (Англия, Франция), но большей частью в Соединенных штатах, где долгое
время он был самой значительной религией страны.
Поскольку отец Стилла был методистским пастером, детство и юность Стилла были
пронизаны ценностями этой доктрины, в частности большой требовательностью и
большой личной строгостью. «Хотя Эндрю впоследствии не был последователем
официальной религии, от методизма он унаследовал отвращение к алкоголю и рабству,
интерес к образованию и подход к медицине, предпочитающей здоровье, а не
болезнь».(Trowbridge, 1999, 3). В этой вере он черпает непоколебимую уверенность в
нашей духовной сущности и в возможности бесконечного самосовершенствования. Таким
образом, Стилл, человек 19-го века, всю свою жизнь развивался по имплицитной модели
18-го столетия.
Библейская модель.
Наблюдая природу, жизнь и живое, человеческие существа всегда обнаруживали связь,
имплицитный порядок, внутри которого величие мира и его совершенство могли быть
объяснены только путем обращения к высшему творцу: «Во все времена людей занимало
объяснение происхождения растений, животных, человека. Первым решением этой
проблемы, самым простым, самым прямым, стало сотворение мира всемогущим богом.
Такое решение мы находим во всех религиях, хотя и в разных вариациях». (Lecomte de
Nouy, 1939, 183). Как и все додарвинские духовные течения, методистская модель – это
библейская модель, объясняющая акт творения, как дело рук вездесущего, всемогущего и
всезнающего Бога. Этим концептом пропитана вся философия Стилла: «Всю свою жизнь
до сегодняшнего дня я не боялся высказывать свои выводы о мудрости природы, очень
мудром и дальновидном механике. Я утверждал, что «Бог» был мудрым до конца, говоря,
что любое творение, созданное по этому закону силы и мудрости, являлось полным
совершенством, с точки зрения всех его характеристик. В растительном мире никакая
человеческая способность не может обнаружить ни малейшей ошибки, ни даже
предположить необходимость добавить к этому совершенному миру какой-нибудь ещѐ
листочек, веточку или плод. Я долго изучал минералогию и открыл, что от черного цвета
силурита до чистоты прозрачного кристалла каждый камень или скала имеет своѐ
место в этом ряду жизни, принадлежащее только ему и ни один другой камень не
может появиться в его одеяниях. Я понял, что бриллиант не может быть ни рубином,
ни дубом, ни уткой, ни козой». (Still, 1999, 83-84).
Спенсер и эволюционизм.
Это испытание приведѐт Стилла к бесконечному поиску. Я не стану рассказывать его
историю, подробно описанную Кэрол Троубридж в его «Автобиографии» и в «Рождении
остеопатии», но я не могу обойти молчанием его встречу с философией Герберта
Спенсера, которая позволила ему сформулировать остеопатию и изложить еѐ как
целостную систему: «Именно Спенсер изобрѐл термин эволюция, популяризировал еѐ
концепты причины и следствия, холистического функционирования организма, в котором
каждая часть связана с его целым. Чтобы интегрировать любое знание в структуру
эволюции он внедрил понятия перфекционизма и прогресса в дарвиновский концепт
эволюции, делая его тем самым более способным к ассимиляции». (Trowbridge, 1999, 117).
Влияние Спенсера заставит его перейти от до эволюционной концепции мира (библейская
модель) к эволюционной. Всѐ воспринятое им из эволюционизма Дарвина и Спенсера без
сомнения отразилось на его понимании Бога и божественного. Но поскольку он
продолжает использовать слово Бог, трудно определить степень изменений, которые
могли произойти в нѐм в этом вопросе, по мере того как происходила его личная
эволюция и влияли разные другие факторы. Однако, он никогда не расстанется с
концепцией мира, сотворѐнного всезнающим Богом: «Я хочу вам сказать, что я почитаю
уважительного, умного и математического Бога. Он знает, насколько быстро или
медленно всѐ на земле происходит. Он не пользуется нашими газетами, чтобы
опубликовать своѐ желание немного ускорить движение нашей земли, чтобы дать
пройти комете. Все миры послушны ему, не напиваются и не теряют голову. Я
утверждаю это, основываясь на своѐм доверии к абсолютному математическому
могуществу Универсального Архитектора. Такое же доверие испытываю я к Его
точности и Его способности творить, вооружать и оснащать человеческую машину,
чтобы она могла функционировать от колыбели до могилы. Он вооружил и оснастил еѐ
всем, что необходимо для путешествия по целой жизни от ребѐнка до старца». (Стилл,
1998, 208).
Мысль о значении притока крови очень рано появилось в текстах Стилла. Свободная
циркуляция жидкостей тела всегда была одной из главных его забот: «Нужно освободить
и направить обильный и полный приток артериальной крови ко всем частям тела,
органам и железам по каналам, называемым артериями. А когда кровь выполнит свою
работу, тогда без промедления вены должны вернуть всю еѐ в сердце и лѐгкие для
обновления». (Стилл, 1999, 31). В его текстах и заявлениях этот концепт повторяется
лейтмотивом, так что у нас не остаѐтся никаких сомнений в важности, которую он ему
отводил. «Однако, ответ на этот вопрос нам уже дан в Священных Писаниях:
«Чистота сродни божественному». Делайте так, чтобы воды жизни проистекали из
мозга, снимите все преграды и работа совершится, подарив вам вечное завещание на
долголетие». (Стилл, 1999, 73).
Кровь была для него чудесной жидкостью: «Мудрость архитектора Природы
содержится в каждой капле вашей крови». (Стилл, 1998, 304). Несмотря на то, что он все
время говорил о важности свободной циркуляции жидкостей и, в частности, крови, Стилл
в своих трудах довольно поздно создал концепцию, которую он назвал bloodseed. Я бы
перевел это слово как «обсеменение кровью», «посев крови». В книге «Остеопатия,
исследования и практика», опубликованной в 1910 году, мы впервые встречаем это слово:
«В заключении, я бы сказал, что все части организма зависят от обсеменения кровью,
посланной от легких к сердцу, а затем в артериальную систему – настоящую систему
распределения. Мы много говорим о болезнях и их причинах; их смертельность
происходит от невозможности организма к починке самого себя». (Стилл, 2001, 32).
При лечении дренаж имел для Стилла одним из главных приоритетов: «Откройте двери
вашего самого чистого разума, повяжите пояс энергии и освободите гибнущий сосуд
жизни. Выкиньте за борт все мертвые грузы фасций и пробудите силы выделительных
органов. Позвольте нервам показать их силу, чтобы избавиться от всех грузов, которые
снижают энергию природы. Дайте им возможность действовать, дайте им все
питательные вещества, и победа будет за Мудрым Архитектором. Никогда не
сдаваться, но держаться до самой смерти». (Стилл, 1999, 70).
Божественная аптека.
Стилл всегда утверждал, что наше организм обладает всеми необходимыми
способностями для того, чтобы вырабатывать химические субстанции, которые
необходимы организму в данный момент: «Я считаю, что механика человека – это
божественная аптека, и что все природные лекарства находятся в нашем теле».
(Стилл, 1998, 274).
Он всѐ время горячо протестовал против использования медикаментов в любых их
формах. «Целью моего исследовательского путешествия было найти в теле субстанции
и дать им возможность действовать так, как они должны. Они дают нам здоровье,
когда преобладает нормальная функция. Болезнь появляется только тогда, когда эти
субстанции ненормальны. Нас призывают к тому, чтобы создать более тонкое знание о
свойствах продуктов, выработанных в этой огромной лаборатории, которая смешивает
и разделяет каждую субстанцию, чтобы позволить еѐ выполнить еѐ функцию: силовую,
созидательную, очистительную, действующую». (Стилл, 1999, 63).
Саморегулирующееся тело.
Задолго до того, как Кэннон (Cannon) изучил тонкие регуляторные механизмы тела и
создал концепцию гомеостаза, Стилл уже имел четкое представление об этой концепции и
широко излагал еѐ: «Я считаю, что до того момента, как болезнь достигнет своего
зенита – после чего ухудшение становится выше жизненных возможностей – любые
заболевания могут быть вылечены с помощью собственных чудесных лекарств природы.
Я думаю, что правдивость этой фразы находит подтверждения в каждодневной
жизни». (Стилл, 1999, 118).
Вальтер Брэдфорт Кэннон (Walter Bradfort Cannon) (1871-1945): американский нейрофизиолог, который создал понятие
гомеостаза, наличие которого уже предполагал Клод Бернар. Кроме этого, он изучал роль ЦНС, особенно в связи с
эмоциями. Гомеостаз предполагает тенденцию любого живого организма к поддержанию равновесия основных функций.
“In Good we trust” можно было бы перевести «Мы уповаем на Бога» или «Мы верим в Бога». Впервые этот девиз
появился в 1864 году на монетах, достоинством 1 и 2 цента. С тех пор он стал фигурировать на монетах, а затем и на
банковских балетах. В октябре 1957 года это выражение стало официальным девизом Соединенных Штатов.
Остеопатия Литтлджона.
Ещѐ не получив диплома, он посвящен в сан и с 1886 года преподает. В 1889 году он
возвращается в Университет, где получает диплом преподавателя классических языков. В
1890 он получает диплом лиценциата по теологии, а в течение двух последующих лет
изучает право и в 1892 году получает диплом юридических наук. На протяжении всего
этого времени он интересуется медициной, что позволяет ему изучить основы анатомии и
физиологии.
Затем он поступает на службу в графство Лондондерри (Londonderry) в Ирландии. Но из
за слабого здоровья ему советуют сменить климат и жить в более теплых странах, что
побуждает его эмигрировать в Соединенные Штаты в 1892 году.
Он записывается в Колумбийский Университет в Нью-Йорке, а в 1894 году становится
доктором философии. Он так же изучает политическую экономию. Его докторская
диссертация была одной из самых замечательных в его время. Ввиду его заслуг, ему очень
рано доверяют ответственные университетские должности. С 1894 года он избран
Президентом колледжа Амити, а затем колледжа Спринг, в Айове, в смешанном колледже
свободного изучения искусств.
Страдая хроническими проблемами затылочной области и горла, в 1897 году Джон
Мартин отправляется в Кирксвиль для остеопатического лечения. Здоровье возвращается
к нему. Он под таким впечатлением от Стилла, от его метода и от его терапевтических
результатов, что принимает решение изучать остеопатию в колледже Кирксвиль. В 1932
году Литтлджон напишет: «Захваченный изучением анатомии и физиологии, к тому же
больной и высланный из своей родной страны медицинским корпусом по причине болезни,
я был взволнован идеями Стилла и готов принять философию его системы, которая
основывалась на лечении через человеческое тело, через коррекцию структуры с целью
нормализации выработки, распределения и применения его собственных лекарств для
излечения».(Normonton, 1988, 3).
Стилл пригласил его для преподавания своего любимого предмета – физиологии. В 1898
году он становится деканом факультета и преподавателем физиологии в ASO,
одновременно являясь слушателем курса остеопатии.
Его братья, Джеймс и Дэвид, приедут к нему в Кирксвиль и так же как он будут
преподавать и одновременно изучать остеопатию.
Джеймс Бахенен Литтлджон (1869-1947) – дипломированный врач и хирург университета Глазго. Работал хирургом на
службе английского правительства. Когда Джон Мартин вернулся в Англию, Джеймс руководил колледжем Чикаго и
играл важную роль в области остеопатии. После работы в ASO, Джеймс записался в школу права Кента, диплом
которой и получил.
Дэвид Литтлджон (1876-1955). В 1891-1892 годах прослушал курс наук в колледже Кенсингтона в Лондоне. Потом с 1893
по 1896 учился в университете Глазго. В этот период он преподавал химию в Western Medical School в Глазго. В 1896
году он так же отбыл а Америку. Дэвид получил диплом по теологии в колледже Амити в Айове, потом диплом доктора
медицины в Central Michigan College Святого Иосифа в Мичигане. Он отправился в Чикаго вместе с братьями, но его
интерес к народному здравоохранению и гигиене заставил его пойти по другому пути.
Другая культура.
Основной причиной разногласий между Литтлджоном и Стиллон, возможно, стало
расхождение во взглядах, суть которого заключается в противоречии фундаментальных
моделей, различия которых основаны на разнице культур и религий: «В частности,
кальвинистское воспитание Джона Литтлджона трудно уживалось с методизмом
Стилла, основанном на спиритуализме». (Wernham, 1994, 4). Хотя Литтлджон и получил
духовное образование и воспитание, он был Шотландцем, а значит европейцем,
принадлежавшим к университетской культуре. Этот факт противоречит образованию
Стилла, который был сельским самоучкой, прагматиком. Но именно это противоречие,
возможно, создало взаимное восхищение и влечение; эта разница создала
комплементарность одного по отношению к другому. Она поддерживалась
неосознаваемым родством, которое возникает между врачом и пациентом, который им
восхищается.
Не стоит так же забывать проблему языка: «Говорили ли они на одном языке? Я говорю о
том, что несет язык в своей невысказанной части, в выборе слов, в синтаксисе, в том,
что язык говорит о географическом, социальном, культурном происхождении
говорящего. Я совсем не уверен в этом. Нам трудно судить об этом по тем
единственным элементам, которые мы имеем в нашем распоряжении: по их взаимной
переписке. Не будем уходить слишком далеко, но мы имеем право в этом усомниться.
Какая разница должна была быть между разговорной манерой Проповедника с Границы
и разговорной манерой «очень Британского» университета!» (Hematy, 2001, 26).
Как бы там ни было, Литтлждона смесь религии и науки не устраивала. Он решительно
повернулся в сторону науки, такой какой она была в его время. Это, вероятно, ещѐ больше
усилило его разногласия со Стиллом и его коллегами: «Жизнь, таким образом, является
отправной точкой остеопатической философии. Наш взгляд на жизнь чисто
философский и мы никак не касаемся метафизики. Некоторые феномены проявляют
жизненные силы, физические и химические в связи с некоторыми посредниками,
средствами, которые мы называем телесными частицами. С этой точки зрения, жизнь
полностью вторична или является проявлением чего-то, о чем мы, вероятно, ничего не
знаем. Не важно, сможем ли мы или нет объяснить философию в еѐ самом глубоком
смысле, если нам удастся объяснить жизнь такой, какой она представляется с
физиологической точки зрения, какими представляются феномены жизни, связанные с
нашими телами, а так же материальные средства их выражения. Психическая сторона
жизни – это другая область дискуссии». (Littlejohn, 1999, 41).
Остеопатия Сатерленда.
Игра слов: Blunt – это город, глее он работал журналистом. А общий смысл слова примерно такой: «прямой»,
«честный».
Библейская теория.
По примеру Стилла, с которым он находится в одном культурном слое, Сатерленд
использует библейскую модель, которая кажется совершенно достаточной для американца
со среднего запада. И хотя он мало о ней рассуждает, он часто на нее ссылается: «Я хочу,
чтобы вы представили себе тот потенциал, который присущ флуктуации спинно-
мозговой жидкости и, особенно, Дыханию Жизни, которое наполняет эту глиняную
форму и делает из человека живое существо». (Wales, 1990, 16). Пометка в конце
страницы содержит следующее: «И создал Бог человека из пыли земной и вдохнул в его
ноздри Дыхание Жизни, и стал человек живой душой». (Сотворение мира, 2:7, версия
Кинга Джеймса). И далее, чтобы объяснить незыблемость и силу массы прилива по
сравнению с океанскими волнами: «Вы, без сомнения, слышали псалом «Успокойся и знай,
что я существую». Вы понимаете, что я хочу сказать? Именно незыблемость прилива, а
не зыбкие волны разбиваются о берег, т.к. именно незыблемость массы прилива
обладает собственным потенциалом, мощью». (Wales, 1990, 16). И ещѐ одна заметка
внизу страницы: «После землетрясения, огонь: Вечность не заключалась в огне. Наконец,
после огня нежный и мягкий звук» (Цари, 19:12); «Остановитесь и знайте, что я Бог»
(Псалом 46:11, версия Кинга Джеймса). Таким образом, он легко смешивает духовные и
анатомо-физиологические доводы, что способно смутить не только европейца.
Мысль в еѐ развитии.
Особенно интересно проследить эволюцию теории Сатерленда по мере того, как он
продвигался в своих исследованиях и в применении краниальной концепции. James
Jealous, американский остеопат, последователь Вильяма Сатерленда и Ролина Беккера,
изучая совокупность текстов Сатерленда, сумел проследить за его эволюцией и описать
еѐ. Он обратил наше внимание на то, что теория постепенно развилась из очень
механистической модели (артикулярные краниальные системы) в направлении к
мембранозной точке зрения (мембрана взаимного натяжения), потом к жидкостной точке
зрения (совокупность трудов по спинно-мозговой жидкости), чтобы в конце жизни
Сатерленда придти к почти полностью духовному мировоззрению (Дыхание Жизни и
Жидкий Свет).
Кажется, что резкая перемена произошла в 45-48 годах, в то время, когда он встречает
философа и артиста Уолтера Рассела (Walter Russell), автора The Secret of Light. В статье
под названием Повлиял ли Уолтер Рассел на Вильяма Гарнера Сатерленда?, Франсуа
Бел (Francois Bel) пишет: «В тексте под названием “A Sutherland Sensory Chronology”
(«Сенсорная хронология Сатерленда»), Джеймс Джелас (James Jealous), современный
остеопат, ученик Ролина Беккера и Роберта Фулфорда (Robert Fulford) писал: «В ходе
исследований восприятие Сатерлендом дыхательного механизма и его законов
эволюционировало от мотивированной изнутри системы (т.е. центральной нервной
системы, мобилизующей мембраны, а мембраны мобилизующие кости и производящие
флуктуацию спинно-мозговой жидкости) к системе, приводимой в движение Дыханием
Жизни. Смерть настигла его в момент полного концептуального преобразования».
(James Jealous, 1997). На своих последних лекциях Сатерленд говорил о собственном
потенциале (Potency), о трансмутации, о первоначальной искре (Iniciative Spark), о
Дыхании Жизни (Breath of Life), о массе прилива (Tide), и т.д. Джеймс Джелас отмечает,
что тот перешел от биомеханической концепции остеопатии к биодинамической. На
основе хронологического исследования эволюции Сатерленда Джеймс Джелас приходит к
выводу, что главное изменение в образе мыслей Сатерленда возникло к 1948». (Bel, 2000,
14).
Об этих последних трансформациях мировоззрения во Франции почти ничего не известно.
Одной из главных причин этого, без сомнения, служит тот факт, что ни один из трудов
Сатерленда не был переведен на французский и не был опубликован, а так же
настороженное отношение к преподаванию концепции, ориентированной на духовность.
Рекомендуем ознакомиться с трудами на эту тему Изабель Шмит «Эволюция восприятия Вильяма Гарнера
Сатерленда», 2000 год.
Игнасий Жан Педеревский (1860-1941). Польский композитор, пианист, и политический деятель. Был первым
президентом совета Польской республики в 1919 году.
Джордж Бернар Шоу (1856-1950). Ирландский писатель, автор романов, эссе и театральных пьес, в которых
раскрывается его юмор и его пессимизм. В 1925 году он получил Нобелевскую премию по литературе.
По мнению Кларка, Рассел он совершил два величайших открытия современности: изотопы водорода, которые привели
к открытию тяжелой воды, и двух новых элементов, используемых в атомной бомбе (Clark, 1996, 16).
Роберт Фулфорт писал, что Рассел уделял особое внимание закону равновесия:
«Всемирный закон равновесия – это принцип равного обмена между всеми созданными
предметами, сохраняющий как единство, так и непрерывность вселенной. Равновесие –
это принцип единства и идентичности. Он обеспечивает стабильность.
Уравновешенный обмен – это принцип равномерного распределения между мобильными и
не уравновешенными противоположными парами. Ритмичный и уравновешенный обмен
лежит в основе принципа причинно-следственной связи. Закон равновесия – это закон
любви, на котором зиждется вселенная, а следовательно, фундаментальный принцип
природы. Ритмический уравновешенный обмен – это доминирующая нота его проявления
через действие».(Fulford, 1979, 1). Не напоминает ли это нашу теорию пар?
Последователи Стилла.
Сатерленд всегда считал себя продолжателем дела Стилла и работал в том же
философском и духовном направлении: «Если вы внимательно, как бы между строк,
прочитаете труды Стилла, вы увидите, что он уже высказывал эту идею, и что именно
он, а не я заложил основы краниальной теории в остеопатической науке». (Wales, 1990,
3).
В статье, озаглавленной «Остеопатия, философская перспектива», американский остеопат
Доминик Мазиело (Domenick Masiello) пишет: «Для Стилла концепция Жизни была чем-
то большим, чем обычная сила природы или принцип организации. Именно с точки зрения
этой концепции мы и рассматриваем основы трудов Сатерленда, такие явления как
Дыхание жизни, масса Прилива, или Жидкий свет. Жизнь не является слепой силой.
Жизнь – это намерение. У неѐ есть план или цель. Она направлена на достижение этой
цели и в этом смысле она является телеологической. Жизнь способна лично общаться с
каждым из нас. Жизнь вездесуща, только мы не всегда замечаем еѐ. Для Стилла и
Сатерленда Жизнь – это Бог. В этом смысле Остеопатия более чем виталистическая
теория. Если сказать точнее, Остеопатия является теистической, а еѐ витализм
является подосновой или особым случаем теизма. В «Философии остеопатии» доктор
Стилл писал: “Во-первых, материальное тело, во-вторых, духовное сущность, в
третьих, мыслящее существо, стоящее намного выше всех жизненных проявлений и
материальных форм, которому назначено умно управлять этим большим жизненным
механизмом”». (Masiello, 2000, 27-28). Лучше и не скажешь о глубоком единстве мысли
этих двух людей.
Марта Хелен Бланш Стилл (1876-1959) – последняя дочь Стилла, тоже ставшая остеопатом.
Сатерленд, самоучка.
Сатерленд, как и Стилл, - то самоучка. Это человек, твердо стоящий на земле, который с
ранних лет должен был бороться с реальностями повседневной жизни. Он потомок
первопроходцев. Жизнь для него происходит в один миг, нужно брать на себя
ответственность, противостоять, экспериментировать. Умозрительные заключения придут
потом. В своѐм исследовании, посвященном краниальной концепции, Сатерленд
предпочел субъективный подход внедрения. Сначала эксперимент, потом объяснение.
Знание необходимо лишь в качестве разъяснения, опоры для опыта.
Отталкиваясь от механической модели с сочлененными ригидными сегментами,
движущимися по осям, его опыт привел его к восприятию человеческого тела, как
жидкостной системы, мягкой, уравновешенной на фулькрумах. Только ощущение живых
тканей может дать это понимание пластичности. Пока мы смотрим на тело со стороны,
мы видим только соединенные ригидные рычаги. Прямая перцепция тканей приводит к
появлению техник, применяемых изнутри, которые призывают живую структуру к
самокоррекции, как только достигнута точка еѐ сбалансированного напряжения.
«Позволить внутренней жизненной функции проявить еѐ безошибочную мощь, а не
прикладывать слепую силу извне» (Sutherland, 1939, 8).
Анализируя этот подход с точки зрения полушарий мозга, мы связываем его с
активизацией правого полушария, которое преимущественно ответственно за образное
(аналоговое), холистческое (глобальное) мышление, за интуицию, за рассмотрение
элементов диффузным способом, предпочитающее космический образ мыслей. (Chalvin,
1991).
Очевидно, что нам не стоит рассматривать эти два подхода с точки зрения полярности
полушарий. Хотя каждый из них предпочитает свой взгляд на мир, как и всѐ, что связано с
жизнью, каждый подход – это тонкая и лабильная смесь.
Будучи врачами, мы, в зависимости от нашего взгляда на мир и от нашего образа жизни,
связываем себя преимущественно с одним или другим подходом. На самом деле, мы ищем
комфорт, мы идем в сторону лѐгкости, что, к сожалению, усиливает наш неосознаваемый
выбор.
Такой анализ позволяет нам понять, с какими трудностями столкнулся Литтлджон во
время своего пребывания в США. Ему, образованному преподавателю университета,
вырванному из научной среды, было трудно принять модели этих детей
первооткрывателей, грубых самоучек, основывающихся на чувствах. И, как всегда в таких
случаях, ни одному из действующих лиц не пришло в голову, что другие используют
иные ключи, тоже подходящие, хотя и отличные. Каждый стоял на своем и боролся за
свою точку зрения так, будто от этого зависела его жизнь.
Эти два типа подходов, кажется, трудно гармонично совместить в такой жизни, как
остеопатия: «(…)структуральная и функциональная остеопатия – это два
противоположных учения, которые ничем не обязаны друг другу, которые имеют разные
принципы и практическую сторону, и, как следствие, внимают к разным видам
чувствительности. Наш долгий педагогический опыт неоднократно показывал нам, что
структуральным остеопатам очень трудно научиться функциональной остеопатии.
Они никак не могут полностью избавиться от этой «прочности», «солидности» в их
краниальной практике. И напротив, те, кто специализируются исключительно на
функциональной остеопатии, во многом теряют свою компетенцию в структуральной
области. Эти две техники, на самом деле, являются дополняющими друг друга
остеопатиями. В будущем мы надеемся на то, что «специалисты» в одной и другой
области будут работать в сотрудничестве, и что современная «мешанина» - это
переходный период». (Abehsera, 1986, 103).
Не вдаваясь в крайности, можно сказать, что эти тенденции будут существовать всегда и
выражать различные способы познавать мир и его описывать. Цель не в том, чтобы
усиливать противоречия, а в том, чтобы собрать достаточно элементов понимания, чтобы
допустить, что какой бы ни была точка зрения, речь идет лишь о точке зрения – мете в
пространстве, относительно которого мы наблюдаем мир. Она сама по себе ценна и не
требует того, чтобы еѐ отстаивали; достаточно жить ей и допускать существование других
точек зрения, которые тоже имеют собственную ценность. Точку зрения не нужно
отстаивать, ею нужно жить. Если уж нам не удастся полностью интегрировать
различные типы видения мира, мы, по крайней мере, можем достигнуть понимания
механизмов, на которых они основаны. И тогда сможет воцариться мир.
«Для того, чтобы исследователь мог измерять или ставить опыты, ему необходима
гипотеза, т.е. временная экспериментальная теория, предположение, которое он делает
временно, стремясь добавить новые факты к уже имеющемуся знанию. Таким образом,
гипотеза направляет весь ход будущего исследования». (Bateson, 1988, 39).
Глава 4
Франсис Пейралад – один из первопроходцев в области остеопатии. В 1964 году он впервые пригласил во Францию
группу американских остеопатов, Гарольда И. Магуна, Виолу Фрайман и Тома Cкули (Magoun, Frymann, Schooly), чтобы
они преподавали краниальную концепцию европейским остеопатам.
Надуйте шар.
В тот момент я не представлял, что опыт с шариком может послужить чему-то иному,
кроме ощущения ритмического импульса тканей. Я даже задавался вопросом, сможет ли
человек, непосвященный в эти вопросы, почувствовать что-нибудь. Я провел этот тест на
своих родственника, которые не знали о мотильности, не говоря им о том, что они
должны были почувствовать. Все они очень скоро ощутили движение попеременной
экспансии-ретракции. Тогда я решил использовать опыт с шариком на лекциях по
остеопатии, чтобы дать слушателям почувствовать их собственный ритмический импульс.
Абсолютно все ощущали экспансию-ретракцию. Некоторые из них были настолько
поражены, практически напуганы, что готовы были отбросить шарик.
Что же мы чувствуем?
Итак, обычно мы чувствуем чередующиеся движения экспансии и ретракции.
Большинство из нас, впервые переживающих этот опыт, думает, что речь идет о грудном
дыхании. И как следствие, первое, что мы делаем, это останавливаем дыхание, чтобы
проверить свою идею и , конечно, мы обнаруживаем, что движение продолжается и почти
без изменений. Это противоречит утверждению, в соответствии с которым, движение
первичного дыхательного механизма является, якобы, следствием только грудного
дыхания. (Herniou, 1998, 18). Этот опыт позволяет также объяснить, почему можно
почувствовать, как дышит стол или даже мертвый череп и его сухие кости. В этот момент
остеопат всего на всего чувствует свой собственный импульс, отраженный инертной
материей. Данная перцепция отвратила от себя многих краниальных остеопатов,
устрашенных идеей, что стол или сухой череп способны дышать. Они приняли себя за
жертвы галлюцинации и предпочли не заниматься этим. Разумеется это не были ни череп,
ни стол, это были сами остеопаты!
Описание того, что делают остеопаты с тем, что они восприняли, особенно интересно.
Общее ощущение – чередование экспансии и тракции – значительно модулируется
изменениями ритма, амплитуды и основного направления. Из того, что они рассказывают,
можно сделать следующее заключение:
- все чувствуют экспансию и ретракцию;
- в зависимости от остеопата, данная экспансия и ретракция зачастую имеет заметные
вариации как в направлении, так и в амплитуде и симметрии;
- ритмы обычно разрозненные, что вероятно показывает, что ритм 8-12 в минуту не всегда
является общим;
- такие вариации встречаются как у не остеопатов, так и у студентов или
профессиональных остеопатов, что показывает, что здесь доминирует не
профессиональный опыт, а просто установка на восприятие.
Внимание.
Внимание на теле. При перцепции воздушного шара переносите поочередно внимание на
различные части тела. Уточним, что речь не идет о том, чтобы представить себе мысленно
какую либо часть тела (например, представить себе еѐ анатомический образ), но перенести
внимание непосредственно на неѐ, например, на печень, сердце, правый потом левый
крестцово-подвздошный сустав, потом на правую и на левую стопу и т.д. После
перенесения внимания на какую-либо часть тела и регистрации того, что происходит в
шарике, нужно переключить внимание в нейтральное состояние (на шарик или на тело
целиком) и дождаться восстановление ритма и амплитуды, соответствующих ритму и
амплитуде до перенесения внимания на другую часть тела.
Что нам это дает. Все участники эксперимента ощущают изменение амплитуды и ритма
воспринимаемого в шарике движения, когда они переносят своѐ внимание с одной части
тела на другую.
При смене зон тела меняется и перцепция. В зависимости от индивидуумов и от регионов
изменение может касаться ритма или амплитуды или обоих, быть слабым или сильным,
идти в сторону увеличения или уменьшения.
Сосредоточение внимания на человеке. Когда перцепция станет стабильной и появится
тканевой ритмический импульс, мы попросим участников подумать о человеке,
отношение с которым проблематичны, и регистрировать всѐ то, что происходит в
воздушном шаре. Затем дождитесь когда это воспоминание смениться перцепцией
нейтрального и подумайте о человеке, с которым у вас в настоящее время особенно
гармоничные отношения. Регистрируйте, что происходит в шарике. Дождитесь возврата к
перцепции нейтрального.
Сосредоточение внимания на ситуации. Затем, мы просим участников переносить
внимание с ситуации на ситуацию. Они должны думать поочередно о проблеме или о
житейской трудности (сегодняшней или прошлой), а затем, потратив время, позволяющее
вернуться к перцепции нейтрального, думать об успехе или об особенно удачной
ситуации. Регистрируйте каждый раз что происходит в шарике.
Управляемое внимание.
Участники концентрируются на перцепции своего тканевого ритмического импульса в
шарике. Преподаватель курса просит их представить определенную ситуацию и
почувствовать, что произойдет в шарике. Ситуация такова: представьте, что вы лежите на
берегу моря, растянувшись на теплом песке в тени зонтиков, и нежный ветер ласкает вашу
кожу. Затем представьте, что вы встаѐте, идете к кромке воды и гуляете вдоль неѐ,
постепенно ускоряясь, потом начинаете бежать, бежать всѐ быстрее и быстрее, потом
замедляете бег, вновь переходите на шаг, возвращаетесь к своему месту на песке,
ложитесь. Дайте своему ритму придти к точке отсчета.
Участников просят отметить изменения, произошедшие с ритмом на разных этапах.
Что же мы выяснили.
Каждый раз, когда человек переключает внимание на сложные отношения или проблемы,
обычно он получает в шарике следующие ощущения: резкий упадок сил, потеря
амплитуды, убыстрение ритма. Это ощущение в шарике часто сопровождается
неприятным ощущением в теле: затвердеванием и потерей жизненного пространства. И
напротив, воспоминание о любимом человеке или об успешной ситуации провоцирует
увеличение амплитуды и замедление ритма, которое в большинстве случаев
сопровождается приятным телесным ощущением расширения, экспансии.
Воображаемая ситуация с пробежкой на пляже вызывает ощущения, изменяющиеся во
времени: от спокойного и просторного движения в шарике (лѐжа на пляже в тени) через
ускорение и постепенное увеличение ритма по мере ускорения бега до очень быстрого и
совсем лишенного амплитуды движения во время быстрого бега. В конце пробежки, по
возвращении на песок, движение успокаивается и становится идентичным исходному.
Что мы можем извлечь из этого опыта.
Тканевой ритмический импульс изменяется в зависимости от того, на что направлено
внимание:
- когда внимание сконцентрировано на чем-либо позитивном (с точки зрения человека,
проводящего опыт), человек ощущает лѐгкость и увеличение амплитуды движения;
- когда внимание сконцентрировано на чем-либо негативном, человек ощущает
ограничение движения и снижение амплитуды;
- изменения так же происходят тогда, когда внимание направляется то на что-нибудь
физическое (орган тела), то на нечто ментальное (жизненная ситуация, воспоминание,
другой человек и т.п. );
- кажется, что существует некое Я, которое независимо от тела и контролирует внимание
и перцепцию. Воздушный шарик позволяет получить обратную связь с этим Я, что
позволяет почувствовать то, что происходит в теле.
Интенция, намерение.
Поэкспериментировав с тканевым ритмическим импульсом, изменяющимся при смене
точки концентрации внимания, вполне логично исследовать возможность произвольно
воздействовать на импульс. Я пришел к выводу, что могу с помощью сознательного
намерения изменять некоторые параметры ритмического импульса.
Интенция и экспансия-ретракция.
Когда участники эксперимент ощущают свой ритмический импульс в шарике, их просят
мысленно попросить их структуру войти в экспансию. Они должны отметить
произошедшие изменения. Затем они должны дать импульсу вернуться в нейтральное
положение, а потом ментально попросить структуру войти ретракцию, закрыться.
Что это нам дает.
Все участники отмечают, что их тканевая структура имеет тенденцию отвечать на их
просьбы. Часть участников эксперимента отмечают большую легкость ответа на просьбу
об экспансии, другие отмечают склонность к ретракции.
Интенция должна быть ясной и твердой.
Индукция торсии.
Теперь мы попросим участников эксперимента индуцировать торсию сфено-базилярного
симфиза; способ описан выше. Просим их сделать следующее: когда импульс находится в
нейтральном положении, мысленно приказать структуре совершить торсию в одну
сторону (на выбор). Пусть они следуют за движением тканевого ответа, вернутся в
нейтральное положение, затем индуцировать торсию в другую сторону.
Что это нам дает.
Шарик посылает нам ощущение движения торсии в выбранном направлении. Но, в
большинстве случаев, торсия идет легче в одну строну, чем в другую.
Другие индукции и сочетания.
Мы возобновляем эксперимент, включая другие изменения движения СБС. Мы
предлагаем участникам сочетать изменения, следуя в сторону более свободного движения
в каждом направлении (флексия-экстензия, торсия, латерофлексия-ротация, вертикальный
и горизонтальный стрейн) и удерживать шарик в положении свободного движения.
Например, при просьбе совершить флексию-экстензию, шарик легче идет в экстензию.
Мы следуем за ним, поощряя движение структуры в данном направлении, не ослабляя
натяжение. Из этого положения мы просим совершить торсию, следуем за структурой в
свободную сторону и удерживаем параметры и т.п.
Что это нам дает.
После того, как участники эксперимента наберут все направления свободного движения,
они замечают, что посредством шарика тканевая структура указывает им следующий ход.
Они идут в этом направлении и ощущают, что в их теле что-то происходит. Затем шарик
возвращается в нейтральное положение, возникает остановка движения, а затем
появляется очень сильное ощущение экспансии, после которого вновь возникает
ощущение нейтрального движения экспансии-ретракции. Часто возникает ощущение
глубокого расслабления в теле.
Что же мы можем извлечь из этого эксперимента.
Исследователи обнаруживают, что они могут сознательно вызывать изменения в
перцепции их тканевого ритмического импульса и краниального механизма. Все
изменения физиологии могут быть вызваны посредством интенции (индукции). Таким
образом, участники эксперимента обнаруживают, что живые ткани отвечают на
интенцию. Но:
- изменения временные; кажется, что система спонтанно возвращается к ритму, амплитуде
и к направлениям, которые еѐ свойственны. Таким образом, импульс имеет автономный
контроль;
- ткани отвечают так, как могут; так например, во время торсии движение идет свободнее
в одну сторону. Для краниального остеопата эта сторона является стороной поражения;
- живая структура отвечает на модель, которую мы проецируем на неѐ, а мы можем
спроецировать только то, о чем имеем представление;
- мы проецируем не слова, а представления, концепции. В связи с этим особенно
интересно подчеркнуть, что некоторые из участников неправильно называли
производимые изменения (по сравнению с тем, как принято их называть), а ткани
отвечали в соответствии с концепцией, а не в зависимости от использованных слов;
- как и в случае с вниманием, этот опыт подразумевает наличие Я, независимого от тела и
контролирующего внимание, интенцию и перцепцию. Воздушный шарик позволяет
получить обратную связь с этим Я, что позволяет почувствовать то, что происходит в
теле.
Определение внимания.
Словари дают следующие определения вниманию: «Действие, направленное на
концентрацию на чем-либо или ком-либо; бдительность». (Larousse) «От латинского
attentio, attendere, «тянуть к». Фиксация своего разума на чем-либо, концентрация
умственной деятельности на определенном объекте». (Robert). Эти определения
затрагивают только часть того, что мы открыли в опыте с шариком. Наверное, анализ
того, что мы проделали разъяснит нам ситуацию.
В наших опытах внимание действительно позволило зафиксировать наш разум на чем-то
(материальном в случае тела, не материальном в случае разума). Значит, внимание
позволило нам ограничить пространство перцепции. Другой пример позволит нам лучше
понять то, что делает внимание. Я вхожу в большую комнату, где происходит вечеринка.
В тот момент, когда я вхожу, моѐ внимание глобально, и я ощущаю совокупность
сенсорных стимулов, идущих от комнаты: свет, цвета, звуки, движения, запахи и т.д.
Затем я замечаю друга, и с того момента, как я его заметил, происходит множество
интересных феноменов. Во-первых: я ограничиваю пространство перцепции таким
образом, чтобы оно охватывало лишь меня, пространство, отделяющее меня от моего
друга, и моего друга. Я создал шар, замкнутое пространство, границы которого
неощутимы, но существуют. В то же время, несмотря на то, что все стимулы продолжают
существовать, я их больше не замечаю, чтобы сконцентрироваться только на тех ,которые
приведут меня прямо к моему другу.
Первое замечание которое мы можем сделать: внимание – это не деятельность тела. На
самом деле, тело, будучи сенсорным приемником, выполняет те функции, которые и
должно: принимает информацию. А деятельность по ограничению пространства и выбору
нужных стимулов выполняется другим существом, которое мы называем Я, сознание, или
существо вне тела.
Наше определение внимания.
Мы описывает внимание как проекцию существа (Я) на физическое пространство. Эта
проекция, с одной стороны, отделяет виртуальное замкнутое пространство – зона
внимания – в котором он (Я) ощущает, а с другой стороны, выбирает интересующие его
(Я) сенсорные стимулы. С помощью внимания Я определяет откуда он черпает
ощущения (пространство) и что он ощущает (тип стимула).
Давая такое определение вниманию, мы не претендуем на то, чтобы описать и
окончательно определить концепцию внимания. Нам важно показать наше отношение к
вниманию, описать все, что мы делаем, используя внимание и уточнить, чего мы ожидаем
направляя или фокусируя внимание. В продолжении книги мы будем использовать именно
эту концепцию внимания.
Определение интенции.
Словари дают следующие определения интенции: «От латинского intentio – направлять
к. Умышленный план совершить то или иное действие; воля, желание». (Larousse) «Акт
постановки себе некой цели – продуманное и твердое намерение – цель, которой
стремимся достигнуть». (Robert). Эти определения более точные, чем определения
внимания. Анализ того, что мы проделали, ещѐ больше разъяснит нам значение слова.
Когда мы сформулировали намерение достигнуть изменения движения СБС, мы
направили внимание на тело, или на шарик. При этом раз за разом изменялось намерение,
план того, чего мы хотим достигнуть. И мы получили ответ живой структуры в
соответствии с планом (интенцией), который передавало ей наше внимание.
Наше определение интенции.
Итак, мы определяем интенцию, как изменение (модуляцию) внимания, которому мы
придаем направление, форму. С помощью интенции мы посылаем информацию в то
пространство, которое хотим занять. Интенция позволяет нам сформулировать просьбу.
Живая структура отвечает на интенцию, но делает это в соответствии с возможностями,
которые она имеет в данный момент.
Давая такое определение интенции, нам важно сформулировать наше отношение, описать
то, что мы делаем с еѐ помощью, и уточнить, чего мы ожидаем, формулируя интенцию
чего-либо. В этой книге мы будем использовать именно эту концепцию интенции.
Мы заметили, что оба слова внимание (attention) и интенция (intention) построены вокруг
слова tention. Разница только в приставках at (к) in (в). Мы считаем, что внимание и
интенция неразделимы, т.к. оба понятия связаны с фундаментальной активностью
сознания, существа, Я. С помощью внимания Я проецируется на физическое
пространство, создавая виртуальное пространство перцепции. А с помощью интенции Я
создает план, модель, свойственную его проекции; он информирует.
Вопросы и ответы.
То, что вы предлагаете, является чистой воды индукцией. Но, в ходе нашего
обучения нас все время предостерегают от индукции. Нам даже запрещают
индуцировать!
Эта точка зрения является следствием незнания процессов, касающихся отношений между
людьми в жизни. Невозможно общаться, не применяя индукцию. Я бы хотел
процитировать Поля Ватцлавика: «Сложно представить себе такое поведение по
отношению к другому человеку, которое бы не являлось общением в такой манере, какой
нам представляется связь с этим человеком и, следовательно, наше влияние на него.
Психоаналитик, который безмолвно сидит позади лежащего пациента или врач, не
проявляющий задатков детектива, который только и делает что «повторяет» слова
пациента, оказывают колоссальное влияние одним только фактом своего отношения,
хотя это отношение и называют «не имеющим никакого влияния». Проблема, таким
образом, заключается не в том, чтобы избегать своего влияния, выполняя манипуляцию,
но в том, чтобы лучше понять это влияние и использовать его в интересах пациента».
(Watzlawick, 1975, 14). Хотя эта цитата больше имеет отношение к психотерапии, я
считаю, что она применима ко всем отношениям, в том числе и к нашим.
Думать, что возможно общаться, не индуцируя, не влияя друг на друга – это утопия,
которая ведет к ирреалистичному поведению, которое позволяет думать, что общаясь, мы
не влияем друг на друга. Так как живая структура отвечает на наше присутствие, знаем
мы об этом или нет, то, если мы откажемся от идеи индукции, мы не сможем правильно
интерпретировать возникающие явления, потому что они будут происходить без нашего
ведома.
Наилучшим решением будет принять индукцию как неизбежное и выработать точку
зрения, которая позволит контролировать часть отношений: индуцировать сознательно.
Только осознанная индукция позволит нам интерпретировать ответы с некоторой долей
достоверности.
Очевидно, что это изменение точки зрения обяжет врача начать участвовать в
терапевтических отношениях таким образом, которого он не предвидел ранее. Конечно,
проще принять точку зрения отрицания и не думать об этом, но, мне кажется, что это не
соответствует природе вещей. К тому же, мне кажется, что это не сочетается с
остеопатической идеей о более гуманистических терапевтических отношениях.
Мы, конечно, далеки от святейшей научной воспроизводимости. Но, как только мы что-
либо осознаем, мы получаем возможность этим управлять лучше, нежели действуя
неосознанно. Я думаю, что продолжение нашего разговора принесет нам значимые
элементы этой аргументации.
Неизбежно ли взаимодействие?
Я верю в это. Наша педагогическая работа заключается в том, чтобы принести осознание
этого феномена, который и является сутью жизни. Хотя мы всегда полагали или делали
вид, что полагаем, что мы можем находиться в головах пациента как беспристрастные
наблюдатели, мы открываем, что мы напрямую вовлечены в феномен перцепции, и что та
информация, которую мы получаем, происходит напрямую от того, что мы индуцируем –
осознанно или нет – в структуру другого человека, а он в нашу.
Это совпадает с мнением самых продвинутых физиков: «Физик из Принсетона, Джон
А.Вилер, сичтает, что термин «наблюдатель» следовало бы заменить термином
«участник». По его мнению, эта замена подчеркнула бы ту новую роль, которую играет
сознание в физике. Он не отрицает существование объективной реальности, наоборот,
он утверждает, что объективная и субъективная реальности состоят, в некотором
роде, друг из друга. Они формируют «самовозбуждающиеся» системы и могут
существовать только во «взаимосвязи». Они пишет: «Возможно ли, что вселенная
существует, благодаря перцепции кого-то одного, или благодаря участию тех, кто
«участвует»? Акт жизни – это акт участия. Участник – это новый концепт, который
дан нам квантовой механикой. Он изгоняет из классической теории «наблюдателя»,
этого человека, который прятался в укрытии и смотрел на происходящее через стекло,
не принимая ни в чем участия. Такого не может быть! Об этом говорит квантовая
механика»». (Тalbot, 1984, 46).
То, что проецируем на нашего пациента, является моделями и нашими личными
представлениями. Речь может идти об анатомии, физиологии, но так же и о нашем взгляде
на жизнь в целом. Таким образом, мы имеем дело со сложной системой координат, более
или менее осознанной, и ответы, которые мы получаем от тканей, направляет именно
она.
Таким образом, эта осознанность является наиважнейшей. Она привносит позитивный
аспект: подчеркивает важность наших представлений об анатомии, физиологии… Наши
знания, таким образом, приобретают всю свою ценность. Они служат нам системой
координат для перцепции, а ответы ,которые мы получаем от тканей наших пациентов,
напрямую связаны с качеством наших знаний.
Это осознанность выявляет и негативный аспект: она позволяет нам вообразить, что мы
так же проецируем свои границы, и что живые ткани впоследствии отвечают, находясь в
жестких рамках наших собственных границ…Я пойду дальше и скажу, что наши ткани,
без сомнения, демонстрируют наши границы…
И наконец, эту осознанность нужно сопоставить с проповедями Стилла, который
настоятельно просил нас заниматься здоровьем: «Основной целью врача должно быть
обнаружение здоровья. А болезнь может найти кто угодно». (Still, 1999, 31). Это
подтверждает и Сатерленд: «Вам необходимо держать в уме картину идеального,
которая будет вести вас, но не следует стараться навязать известный вам идеал
голове, которую вы лечите». (Wales ed., 1990, 7).
Такая точка зрения прямо противоположна современному медицинскому подходу,
который ориентирован на симптом и патологию. «Запомните, лошадь, которая всѐ время
ищет ухабы, никогда не найдет ровную дорогу». (Still, 1999, 203).
Таким образом, мы можем понять, какое множество ощущений возникает вследствие
терапевтического взаимодействия, и сделать акцент на том, чтобы сделать их как можно
более осознанными.
«Один дирижер сказал, что он приказывает звуковой картине симфонии, написанной
композитором, проявиться и ждет от музыкантов оркестра того, чтобы они оживили
эту звуковую картину в ответ на приказ. Есть ли разница между этим и тем фактом,
что вы кладете руки на пациента, входите в контакт с живым и невесомым
механизмом и просите от тканей ответа? Музыканты – это те ткани, о которых мы
говорим, и они ответят на ваш приказ и будут сотрудничать с вами, чтобы дать
возможность проявиться совершенству, которого вы стараетесь достигнуть ради
здоровья тела. Это потрясающе!» (Brooks ed., 1997, 263).
Исходя из того, что было найдено в опытах и сказано, чтобы быть хорошим
остеопатом, нужно быть физически и умственно совершенным!
Это было бы идеально, но это абсолютно нереалистично. Мы должны научиться работать,
будучи такими, какие мы есть. Нам может помочь осознание того, что действительно
происходит.
Раз так, действительно, врачам следовало бы заниматься собой. Врач должен быть
пациентом! Элементы, которые мы раскроем в этой книге в дальнейшем, подтвердят эту
идею. Меня удивляет констатация того, что врачи относятся к себе небрежно. Как будто
бы статус врача дает нам преимущества перед другими людьми! Этот пункт будет
раскрыт в главе, посвященной врачу.
Почему нам не преподают это в начале нашего обучения? Нам было бы легче!
Над самим обучением остеопатии стоит задуматься! Для начала нужно заметить, что
преподаватели остеопатии, в большинстве своем, не получили никакого образования,
чтобы преподавать. Какой бы ни была их мотивация, к преподаванию это относится так
же, как и к остеопатии: даже если в большой степени это искусство, существуют техники,
которым можно научиться.
Что касается обучения, очевидно одно: научить можно лишь тому, что знаешь сам, то, что
сам осознаешь. Однако, сегодняшние учителя – это вчерашние ученики, которым никто не
преподавал пальпацию. Основным правилом в этом отношении было: «Положи руки и
жди». Те, кому посчастливилось спонтанно почувствовать, не дали себе труда поискать
«как сделать». Они чувствуют, но не осознают того, что они делают, чтобы почувствовать
и контролировать свою пальпацию. Они поступают с пальпацией, как персонаж
мольеровской комедии, господин Журден, с прозой. Невозможно научить тому, как
«уметь делать», пока сам это не осознаешь.
Среди тех, кто испытывал трудности, некоторые не нашли решений и совершенно
отвернулись от методик, требующих пальпировать ткани в движении. Они расценили это
как вздор и магию. Они часто мстительно относятся к этому подходу. Таким образом,
спрашивать их о пальпации бессмысленно.
И, наконец, были те, кто ничего не почувствовал и настойчиво стремился к достижению
уверенной пальпации. Многие достигли еѐ путем повторяющихся попыток. Они
остановились на том, что запомнили то, что работает и забыли всѐ остальное. Но,
научившись таким образом что-либо делать, мы не всегда обучаемся тому как это
делать. Мы достигаем «умения делать», но оно не соответствующего «умения быть». Не
осознав всех тонкостей явлений, задействованных в пальпации, очень трудно обучать
пальпации. Литература по остеопатии описывает это: «Большинство авторов описывают
то, что они чувствуют, но никогда не говорят, что они делают, чтобы почувствовать.
Очевидно, что такой выдающийся в своей области человек, как Сатерленд, не задавался
такими вопросами. Его последователи, без сомнения, достаточно решили их для себя,
чтобы тоже больше не задаваться ими».(Tricot, 2000, 43).
Преподаватели занимаются тем, что учат тому, чем сами достаточно владеют. Именно так
пальпация в преподавании остеопатии и была забыта. Недостаточное владение
пальпацией дает странные ощущения, необъяснимые и иногда сбивающие с толку. Это
пробуждает наши страхи. В таком случае, самой распространенной реакцией будет
отрицание, которое нужно доказать. В нашем обществе всѐ нужно доказывать. И вот
блестящее доказательство: всѐ это не научно! Наука, которая, кажется, дает нам
уверенность (см. конус) и позволяет нам избежать всех недостоверностей, преследующих
существо, т.е. жизнь. Но, к сожалению, она не учит нас ничему, касающемуся бытия, то
есть самой жизни!
Чем мы займемся сейчас.
Мы как раз и поговорим о бытии!
Глава 5.
Бытие.
Философия клетки.
Возможно ли, что у клеток есть философия? Если да, то в чем она заключается? Какую
модель для неѐ придумать? Нам могло бы подойти одно из возможных определений слова
«философия»: «Концепция чего-либо, основанная на совокупности принципов; сами
принципы». (Larousse) «.Общая концепция, более или менее методичный взгляд на мир и
проблемы жизни». (Le Robert). Применительно к клетке, это определение становится ещѐ
более кратким. Какие фундаментальные принципы, какие существенные мотивации
вдыхают в клетку жизнь? Мы воспринимаем слово «жить» или «выжить» в его самом
простом, самом очевидном смысле: продолжать существовать. Возникает понятие бытия,
понятие, которое давно подвергает испытанию множество человеческих нейронов.
Клетка, сознание.
Концепция бытия поднимает нас на самую высокую ступень причинности. Но что значит
быть? Разумеется, словарь многое расскажет нам об этом слове, но ничего об его
сущности, механизме, акте бытия.
Быть, существовать, вытекает из решения: я есть. Я есть определяет меня как Я, как
центр, фулькрум, по отношению к окружающему миру, который я воспринимаю как
внешний по отношению ко мне, отличающийся от меня, который я рассматриваю как Не
Я. Таким образом, решение я есть создает двойственность. Я есть создает
индивидуализацию и одновременно сознание, сознание бытия, существования отдельно от
окружающего мира, рассматриваемого как внешний по отношению к Я.
Сознательная клетка? Бред! Успокоимся и изучим факты. Быть, значит отделить себя,
создав «себя» по отношению к «не себе». Это значит индивидуализироваться. Возникает
дифференциация. Это совпадает с определением Спенсера, который вдохновлял Стилла.
Напомним его: «Шеллинг говорил, что жизнь – это тенденция к индивидуализации. На
первый взгляд, эта формулировка не несет в себе большого смысла, но стоит
рассмотреть еѐ в свете фактов развития или контраста, который разделяет низшие и
высшие формы жизни, как признаѐшь еѐ ценность и, более того, широту». (Spencer, 1877,
T.1, 71). C того момента, как живая структура начинает индивидуализированное
существование, она знает, что существует независимо от своего окружения, а еѐ
окружение признает еѐ существующей. Возникает сознание. Это слово образовано двумя
латинскими корнями: co от cum, что значит «с», что подразумевает союз (как в слове
сосуществование), и scire, что значит «знать».
От неподвижности к движению.
Быть, значит назвать объявить себя другим и отделенным, индивидуализироваться. Но
как узнать, что мы продолжаем существовать, другими словами, как провести опыт с
состоянием бытия? Для этого необходима система, позволяющая установить,
поддерживать или постоянно чувствовать различие между я и не-я. У клетки есть
мембрана, которая служит ей материальным барьером. Этот барьер отделяет (снова
сознание…) внутреннее пространство от внешнего, создает физическую границу
индивидууму, но не позволяет клетке экспериментировать, т.е. чувствовать, что она
существует. Мембрана является структурой, обеспечивающей существование, но ещѐ не
обеспечивающей функцию.
Ощущение бытия рождается посредством обмена с внешней средой. Двойственность я/не-
я создает пару influx|efflux (инфлюкс/эффлюкс, приток/отток). Отток (эффлюкс) не
может продолжаться вечно, поэтому он должен изменить направление, что создает приток
(инфлюкс), который стремится уравновесить потенциальную разницу между мной и
внешней средой. Но в тот момент, когда возвращение потока уравновесит эту разницу,
необходимость существовать или ощущать, что существуешь, превратит его в поток,
стремящийся к наружи. Так устанавливается чередование притока и оттока, направленное
на поиск невозможного равновесия: «В слове чередование (“alternance”) есть корень
“alter” - «другой». Чтобы существовал Я, нужно, чтобы существовал Ты. Без тебя нет
меня». (Peze, 1993, 32).
Ричард Мосс выражает ту же мысль по другому: «На самом деле, невозможно осознать
что-либо без предварительного условия. Вспомните ветер. Если вы перемещаетесь со
скоростью ветра, вы не чувствуете его. Чтобы осознать его наличие, нужно ему
противостоять, его оттолкнуть. Это и есть эго: Я, отталкивающее Ты. Оно должно
прервать незримую связь с Существованием, что парадоксальным образом даст ему
осознание Существования. Эго рождается из контраста: ему необходимо отделение,
взаимодействие. Оно дает начало воле и первому различию: да или нет. И оно может
быть в опасности…». (Moss, 1996, 38). Таким образом, во всем живом существует вечная
двойственность между уступить и противостоять, между стремиться к и
остановиться.
Этот обмен позволяет клетке почувствовать, что она существует как индивидуум. Чтобы
появилось ощущение, необходимо изменение. Неважно, будет ли это изменение идти
изнутри к наружи или снаружи вовнутрь, главное, чтобы оно было. Чередование притока
и оттока создает обмен и позволяет живой структуре узнать, что она существует,
поддерживая некоторое сохранение энергии. Сознание поддерживается за счет этого
чередования: «Сознание и дыхание совпадают: они едины». (de Smedt in Le Nouvel, 2001,
10). Как любой чередующийся феномен, оно организуется в соответствии с определенным
ритмом.
Этот обмен так же создает цикл чередующихся движений экспансии/ретракции внутри
клетки. Таким образом, клетку можно рассматривать как преобразователь: она
преобразует обмен или коммуникацию в движение. Вот так из неподвижности рождается
движение.
Вот что говорит по этому поводу ученик Сатерленда Томас Ф. Скули: «Если любая
материя находится в движении и если любое движение колебательно в своей первичной
фазе, являясь сочетанием двух циклов: одного расширительного, а другого
сократительного, то колебания ритмичны. Если одна фаза провоцируется другой, тогда
между двумя фазами должен существовать обмен фактором энергии, т.к. движение
требует энергии. Если колебания происходят во всей материи, должна быть
центральная точка, относительно которой создаются колебания. В таком случае, эта
точка неподвижна и может быть названа фулькрумом. А значит, должен существовать
фулькрум для каждого атома, каждой молекулы, каждой материальной массы».
(Schooly, 1951, 72-73 и Magoon, 2000, 102-103).
Сознание и перцепция.
Сознание и перцепция неразделимы. Именно благодаря перцепции Я поддерживает
сознание собственного существования. Нам кажется немыслимым, что одна клетка может
общаться с другой, но тем не менее… В книге Тайная жизнь планет Петер Томпкинс
рассказывает историю Клива Бакстера, инженера, преподававшего в 60-х годах
управление детектором лжи. «Этот инженер, обучавший полицейских, не из тех, кого
возможно представить в своем саду, стимулирующим рост петуний или оплакивающим
учесть помидоров». (Ostrander, 1977, 30). Но при этом «Приключения начались в 1966.
Клив Бакстер всю ночь провел в школе, где он обучал работе с детектором лжи
полицейских и агентов спецслужб всего мира. Что то навело его на мысль присоединить
электроды одного из детекторов к листу драцены. Бакстеру стало интересно
проверить, как поливка корней водой повлияет на лист; в этом случае, как и с какой
скоростью. По мере того, как растение жадно впитывает воду своими корнями, по
логике проводимость должна была бы расти, т.к. т.к. повышается влажность в
растении. К большому удивлению Бакстера и вопреки всем его ожиданиям, гальванометр
не зарегистрировал никакого уменьшения сопротивления. Напротив, вместо того, чтобы
подниматься, стрелка опускалась рисуя прерывистую кривую.
(…) Лучший способ вызвать у человека реакцию, достаточно сильную, чтобы быть
зарегистрированной гальванометром – это создать угрозу его благополучию. Бакстер
решает проделать это с растением: он погружает лист драцены в чашку с горячим
кофе. Прибор не показывает никакой значимой реакции. Бакстер изучает эту проблему
несколько минут и принимает решение создать более мощную угрозу: сжечь лист, к
которому прикреплены электроды. В тот самый момент, когда у него рождается мысль
об огне, и ещѐ до того, как он взял в руки спички, прибор регистрирует поразительные
изменения: стрелка описывает скачок. Бакстер не приближался ни к растению, ни к
аппарату. Возможно ли, что растение прочитало его мысли? Бакстер выходит из
комнаты и возвращается со спичками в руках. Он замечает, что на графике появился
новый пик, очевидно, спровоцированный его намерением осуществить угрозу. Против
своей воли он начинает жечь лист. В этот момент на графике появляется только
маленький пик. Более того, когда ему вновь приходит идея сжечь лист, не появляется
никакой реакции. Кажется, растение способно различить реальную интенцию и
вымышленную».(Tompkins, 1989, 4-5).
От замкнутого…
В истоках физической вселенной не существует настоящей коммуникации, обмена с
окружающей средой; частицы удовлетворяются тем, что совершают свои циклы ротации
вокруг ядра, совершенно идентичным способом. Говорят, что в таких случаях речь идет о
замкнутой системе. Эта характеристика дарует физической вселенной одну из основных
особенностей: стабильность. Частицы не зависят ни от чего другого, кроме самих себя, и
выживают, оставаясь такими, какие они есть. В энергетическом смысле эта стабильность
проявляет законы сохранения энергии, которые нам всем известны. Но факт замкнутости
очень ограничивает физическую вселенную в еѐ развитии. Разумеется, появление
молекулярных соединений уж означает прогресс, но он пока ещѐ очень ограничен.
…к открытому.
Клетка представляет собой невероятный эволюционный случай. На самом деле, как
только появляется жизнь, появляется сознание, ассоциированное с контактом с
окружающей средой. Теперь перед нами открытая система. Выживание существа больше
не зависит от его внешней закрытости, а наоборот, от его открытости. Эта открытость
превращает существо в нестабильную систему, которая постоянно изменяется. Чтобы
выжить, такая система должна обдуманно опережать изменение, сознательно вводя себя в
неуравновешенное состояние: «Чем более система когерентна, т.е. из чем большего
числа запутанных связей она состоит, тем менее она стабильна. Именно эта
нестабильность и позволяет ей трансформироваться». (Prigogine, 1996, 16).
Но существует и обратная сторона медали: чтобы существовать, живые системы должны
расходовать много энергии. Чередование, т.е. утверждение ритмических функций, а
значит флюктуаций, кроме того, что позволяет поддерживать ощущение жизни,
обеспечивает сбережение части потраченной энергии. Постоянная неуравновешенность,
дезикилибр, который представляет собой обмен с окружающей средой, позволяет
организму выйти на высший уровень организации, высший порядок, дающий большие
возможности к эволюции. Пригожин называет это порядком флюктуации:
«Упорядоченность с помощью флюктуации противопоставляет статическому миру
открытый мир, а значит, активность порождает обновление, значит, эволюцию и
инновацию, созидание и разрушение, рождение и смерть». (Prigogine, 1979, 162).
Клетки объединяются, создавая более сложные организмы. В каждом таком объединении
происходит перемещение клеточных Я, что создает более глобальные Я, которые
являются центром тканевых индивидуальностей, вплоть до создания сложных
организмов. Каждое вновь созданное существо имеет своѐ Я, свой фулькрум, который
является еѐ центром и относительно которого оно существует, т.е. обменивается, т.е.
осуществляет движение, а именно движение экспансии/ретракции, связанное с сознанием,
а значит, с жизнью. Об этом движении мы уже говорили выше.
От философии к движению.
«Живые ткани постоянно находятся в движении». (Strand Sutherland & Wales, 1998, 119).
Со времен Сатерленда остеопаты стали рассматривать чередующиеся движения экспансии
и ретракции как первичное дыхание, первичное в том смысле, что оно стоит над
диафрагмальным дыханием, которое называют вторичным. Последнее является только
частным проявлением одного механизма обмена. Сатерленд и его последователи особенно
интересовались краниальным ритмическим импульсом, основой которого считалась
мотильность мозга. «Никому точно не известен источник движения (мозга). Это один из
секретов жизни (...) Раскрыть эту тайну предстоит исследователям будущего».
(Magoun, 1994, 315). Ещѐ он пишет: «(…) мы заметили (…) пальпаторный фаномен,
который мы описали как “краниальный ритмический импульс”. Этот неспецифический
термин (…) не описывает механизм, ответственный за импульс». (там же).
Беккеру, кажется, обобщил концепцию ритмического импульса: «Первичный
дыхательный механизм поддерживает цикл “жизненного движения”, состоящего из
мобильности и мотильности, которые являются ритмичными, автоматическими,
непроизвольными и совершающимися с частотой 10-12 раз в минуту у здорового
пациента (…) Каждая клетка и все жидкости человеческого тела совершают это
“жизненное движение”, ритмичное и непроизвольное». (Becker in Wales ed., 1990, X).
Отметим здесь, что Беккер указывает на существование ритма в движении первичного
дыхания, в то время как в трудах Сатерленда никогда не говорится о ритме этого
движения: «(…) в трудах В.Г.Сатреленда ни разу не упоминается понятие какого-либо
подсчета флуктуаций спинно-мозговой жидкости». (Louwette in Magoun, 1951-2000, 6).
Наш подход к тканям подразумевает следующее: «Ритмический импульс, о котором
говорит Сатерленд, не ограничивается черепом и мозгом. Речь идет не об одной
пульсации, а о комбинации множества ритмов, которые накладываются друг на друга и
создают результирующий феномен». (Tidiere, 2001, 9).
Ритмические импульсы.
Это первичное дыхательное движение складывается из «наложения и координации
множества типов движений, которые организуются в результирующее движение. Вот
эти движения: ритмический импульс мотильности, ритмические импульсы органов,
виртуальные ритмические импульсы». (Tidiere, 2001, 10).
Присутствие.
Опыт с присутствием.
Эксперимент с состоянием присутствия дает особенные ощущения, включающие как
перцепцию тела, так и множество других ощущений, которые мы называем ощущениями
бытия, которые не ограничиваются телом. Как только мы получим и запомним эти
ощущения, мы сможем в дальнейшем достигать состояния присутствия, которое будет
давать нам схожую картину ощущений. Но из-за того, что речь идет о состоянии бытия,
эти ощущения имеют массу тонкостей, которые делают их трудно выразимыми. К тому
же, общаясь с другими остеопатами, я понял, что личные ощущения состояния бытия
сильно отличаются у разных людей. Таким образом, каждый описывает свой маршрут,
используя свою собственную систему условных обозначений. Как же нам помочь другим
людям проделать эксперимент с присутствием? Как рассказать им о своей системе?
Существует риск того, что они сочтут нашу систему правильной системой. А если она не
будет соответствовать их системе, они, без сомнения, не почувствуют того же, что и мы.
Тогда они подумают, что не способны достигнуть состояния присутствия, в то время как у
них просто другие ощущения… Мне хорошо известен этот тупик. Я постарался его
избежать. Сделав шаг назад, я понял, что трудность заключается не в самом состоянии, и
не в способе его достижения, а в том, чтобы его почувствовать: общаясь, мы описываем
такие разные ощущения, что может показаться, что мы имеем дело с разными
феноменами… Как много конфликтов возникло из за этого непонимания! Выпутаться из
этой ситуации нам снова помог наш воздушный шарик: мы заметили, что, в зависимости
от качества присутствия, изменяется перцепция шарика. Но, какими бы ни были
ощущения, сопровождающие состояние присутствия, их проявления в шарике всегда
одинаковые, идентичные для всех.
Присутствие и шарик.
Во время работы на семинаре, сначала я предлагаю слушателям войти в состояние
присутствия, используя их собственную систему координат, т.е. систему личных
ощущений, связанных с этим состоянием. Я ничего не говорю ни о том, что я
подразумеваю под словом «присутствовать», ни о способе достижения этого присутствия.
Затем я предлагаю им проделать тот же опыт, но положив руки на шарик. Я предлагаю им
проанализировать те ощутимые изменения в чередующемся движении
экспансии/ретракции (направление, амплитуда, ритм и т.п.), которые происходят в тот
момент, когда их состояние присутствия изменяется.
Описываемые ощущения.
В этот момент опыта описания полученных от шарика ощущений сильно различаются:
одни чувствуют замедление ритма экспансии и увеличение амплитуды, другие наоборот,
чувствуют ускорение ритма и снижение амплитуды. Когда я прошу участников опыта
объяснить, что они делают для достижения присутствия (исходя из их собственной
системы координат), я замечаю, что понимание присутствия, а значит, и манипуляций,
проделанных для достижения этого состояния, а так же полученные ощущения очень
отличаются. Те, кто ощущают напряжения в шарике, рассматривают присутствие как
усилие, и прилагают усилие. Их объяснение таково: «Я концентрируюсь». Они иногда
говорят, что в повседневной работе им трудно достигнуть присутствия. Те, кто ощущают
экспансию, говорят чаще всего о расслаблении. Эта легкость может быть естественной
для них или происходить от их работы с системами личного развития, такими как йога,
медитация, восточные единоборства и т.д.
Итак, мы всего лишь заметили, что улучшение качества присутствия дает в шарике
ощущение замедления ритма и увеличения амплитуды. Я прошу участников эксперимента
возобновить опыт, делая акцент скорее на расслабление, чем на концентрацию, и
проанализировать одновременно и их личные ощущения – телесные и иные – и
ощущения, полученные от шарика. Я прошу их создать их собственную систему
координат, подтвержденную ощущениями от шарика. Все участники достигают
ощущения присутствия, сопровождающееся экспансией шарика и замедлением ритма.
Объяснение.
Я рассказываю о способе, которым я сегодня предлагаю достигать присутствия. Но я
настаиваю на том, чтобы участники семинара чувствовали себя свободными по
отношению к этому объяснению: если оно помогает им достигнуть состояния
присутствия, значит, оно им подходит; а если оно им не помогает, мешает, значит им
нужно использовать другую систему, которая позволит им достигнуть искомого.
Единственная важная вещь: получить увеличение амплитуды и снижение ритма в шарике;
это точно означает улучшение качества присутствия.
Итак, сначала нужно удобно сесть на стул (необходима твердая опора). Почувствуйте, как
ваш вес переносится на стул. Как будто вас тянет к центру земли незримая нить. Как
только вы достигнете этого состояния тяжести, вместо того, чтобы сконцентрироваться и
«быть здесь», постарайтесь расслабиться, как будто ваше существо покидает тело, будто
вас притягивает вверх что-то мощное. Не должно быть напряжения, а только
непринужденность.
С течением времени ощущение в шарике изменяется. Дождитесь ощущений увеличения
амплитуды, замедления ритма, которые обычно сопровождаются чувством благополучия
и экспансии вашего существа.
Интерпретация.
Такая манера жить, экспериментировать с присутствием, соответствует моей концепции
системы тела: я рассматриваю тело как границу контакта между двумя мирами,
кажущимися разными: материальной вселенной, физическим миром, и нематериальной
вселенной, связанной с жизнью, с нематериальной природой. Будучи плоскостью
разграничения между этими двумя мирами, тело объединяет в себе сущности обеих
вселенных, находящихся в состоянии постоянного сосуществования и конфронтации. Это
позволяет телу общаться с обоими мирами. Мы разовьем эту модель в следующих главах.
В рамках этой модели, ощущение собственного веса, тяжести, связывает нас с нашей
материальной стороной. Я называю это чувство укоренением. Ощущение расслабления
связывает нас с нашей нематериальной стороной. Это чувство я называю
центрированием. Сознательно устанавливая эту связь, мы позволяем телу исполнять ту
роль, которую мы ему приписываем в нашей организационной модели: роль границы
раздела. Я рассматриваю укоренение/расслабление в качестве логической пары, которую
можно совместить с парами, берущими начало от решения быть, а именно с парами
центр/периферия, неподвижность/движение и т.п.
Но что же могут означать изменения ритма и амплитуды, которые мы ощутили в шарике?
Почему тканевой ритмический импульс изменяется в зависимости от присутствия? Для
начала уточним, что изменяется именно перцепция тканевого ритмического импульса.
Вероятно, происходит следующее. Мы были настроены на тканевой ритмический
импульс, находились в согласии с тканевым ритмическим импульсом сознания тела.
Затем, изменение состояния присутствия ассоциировалось с изменением состояния
сознания, которому соответствует изменение перцепции. Напомним, что наше сознание и
наша перцепция напрямую зависят друг от друга.
Теперь давайте вернемся к концепции клеточного сознания, т.е. телесного сознания,
связанного с чередующимся изменением ритма. Ранее мы сформулировали, что это
состояние сознания соответствует некому Я, невидимому фулькруму, который хочет
видеть себя существующим. Чередующееся движение соответствует проявлению в
физическом мире состояния существования Я, фулькрума, центра, точки опоры. Как
только Я, оживляющее тело, ассимилирует себя с этим телом, осознает себя телом, оно
естественным образом синтонизируется (настраивается на) с фулькрумами,
оживляющими тело, а, значит, с их ритмами. Тело ведет себя таким же образом. Ритм
увеличивается, а амплитуда уменьшается. Когда Я соглашается «ослабить хватку»,
расслабиться, оно частично отделяется от телесной оболочки, оно перестаѐт быть телом
и перестает синтонизироваться с его ритмами. Оно связывается с другими фулькрумами
(которые не всегда нам известны), изменяет состояние своего сознания, значит, свою
перцепцию, что позволяет ему синтонизироваться с другими более медленными ритмами,
соответствующими другим фулькрумам, природа которых менее материальна, таким, что
их можно ощутить даже через шарик. Бессознательно оно индуцирует на тело другие
ритмы и встает на точку зрения причинности. Ритм уменьшается, а амплитуда
увеличивается. Тело/граница контакта проявляет изменение в состоянии сознания, а мы
ощущаем другие движения, одно или несколько. Вероятно, другие движения всѐ ещѐ
присутствуют, но мы их не ощущаем. Вероятно так же, что, изменяя свое сознание,
индивидуум индуцирует модификации в телесном сознании, проявляющиеся через
изменения в ритме и амплитуде.
Это подводит нас к концепции бытия, центру, неподвижному фулькруму по отношению к
периферии, которая олицетворяет движение. Это приводит нас к концепции вселенной, в
которой центр (или бытие) есть полная неподвижность по отношению к периферии,
которая есть само движение (физическая вселенная), и к идее фулькрумов центра
вселенной, включенных в более крупные миры, центрированные вокруг какого-либо
фулькрума, и так далее, как в русских матрѐшках. «Основой духовной вселенной является
неподвижность, уравновешенная неподвижность уникальной и магнетической вселенной
Бога. Основой физической вселенной является движение, бесконечно меняющееся
движение, которое порождено совокупностью неуравновешенных условий, которым
суждено двигаться вечно в поисках этой уравновешенной неподвижности, из которой
они вышли». (Russel, 1994, 16).
Круг и центр.
«Теперь, чтобы объяснить вам важность круга и центра, я расскажу вам историю о тарелке
с маслом. Вы слышали еѐ? Нет? Тогда я вам еѐ расскажу. Несколько лет назад, это было
до войны, в Париже, в районе Порт де Майо, усроили парк аттракционов, он назывался
Луна-Парк. Люди приходили туда, чтобы потанцевать, пострелять в тире, прокатиться на
коврах-самолетах… Именно там находилась знаменитый аттракцион - тарелка с маслом.
Это была круглая дощатая платформа, на которой могло разместиться сразу несколько
человек. Люди вставали на неѐ, и она начинала вращаться, сначала медленно, а потом всѐ
быстрее и быстрее. При ускорении вращения начинался интересный спектакль: те люди,
что стояли на периферии платформы, теряли равновесие, летели кнаружи, и падали друг
на друга. Естественно, такой спектакль очень смешил зрителей. Но, те, кто стоял ближе к
центру, спокойно стояли на своих местах. Очевидно, что центробежная сила была
настолько велика, что те, кто стоял на периферии платформы, не могли удержаться на
ногах, и их выкидывало наружу. Те же, кто стоял ближе к центру, избегали влияния этой
силы.
Я остановился на рассмотрении этого феномена, т.к. он скрывает замечательные законы.
Я обнаружил, что человеческое существо похоже на эту «тарелку с маслом»: некоторые
области представляют собой периферию, а другие - центр. Сознание похоже на тех
людей, которые поднимались на платформу. Если ваше сознание будет находиться на
периферии вас самих, знайте, что существуют бушующие силы, которые будут бросать
вас об стены, и вы разобьете голову. Все те, кто пытается найти приключения на
периферии жизни, ради своей выгоды, спекуляций или развлечения, подвергают себя
большой опасности. Они становятся жертвами сил, которым не могут противостоять.
Чтобы оставаться в безмятежности и спокойствии, нужно найти надежное укрытие. Где
же его искать? Именно в центре круга! На периферии мы не защищены, т.к. именно там
мы подвергаемся воздействию волнений и бушующих страстей. Те, кто оказываются
сбитыми с толку, подвергаются действию неудержимых сил и, рано или поздно,
оказываются отброшенными и разбитыми вдребезги. Вот почему Посвященные люди,
наблюдавшие за природой, дали нам правила и методы, такие как медитация,
задумчивость, молитва, которые служат для того, чтобы помочь человеку придти в себя,
найти центр, найти ту неуязвимую точку, где царит мир, «высокий покой», о котором
говорится в Псалме 91.
С точки зрения геометрии, центр круга можно представить, как проекцию вершины.
Посмотрите на гору или конус: проекция их вершин окажется центром круга. Таким
образом, символ центра идентичен с символом вершины. Стоя на вершине, мы не
встречаем преград для взора. С вершины горы мы видим всѐ вокруг, т.е. мы мыслим более
здраво, знаем, что может произойти. Затем, видя открывающееся перед нами
пространство ,мы чувствуем себя спокойно, мы можем дышать спокойно. И, наконец, мы
свободны, мы можем действовать, как захотим, мы становимся сильнее.
Таким образом, тот, кто приложил усилия для того, чтобы приблизиться к центральной
точке, обретает ясность мыслей, мир и свободу. Теперь вы видите, сколько всего можно
сказать о центре круга!» (Aivanhof, 1992, 60-63).
Фулькрум.
Айванхоф говорит нам о концепции фулькрума. Но здесь речь идет не только о
механическом фулькруме, но и о фулькруме сознания. В своей книге 1963 года
«Диагностическое прикосновение, принципы и применение», Роллин Беккер выражает
нечто похожее, говоря о циклоне: «Принципы и проявления урагана, на мой взгляд,
можно сравнить с проявлениями травмы или заболевания внутри организма. Воронка
циклона содержит внутреннюю силу урагана. Именно он порождает завихрения ветра,
которые являются разрушающими проявлениями бури. Таким образом, воронка циклона
является моделью всей бури» (Brooks ed., 1997, 158).
Именно в центре, в неподвижной точке явления, заключается мощность: «Можно сказать,
что центр круга представляет собой наименьшую математическую точку существования
круга. Его существование присутствует только в форме «информации» в центре круга. В
центре ничего не происходит, но именно там заключено всѐ будущее, потенциал. На
периферии круга всѐ заканчивается. Эволюция представляет собой постоянно
обновляющийся круг, т.к. всѐ округлое и вращающееся принадлежит к миру энергий,
которые перемещаются и порождают жизнь. Таким образом, понятно, что между
наименьшей математической точкой, являющейся центром круга, являющейся всего лишь
информацией, принадлежащей к нематериальному миру, и кругом, который является
энергией, принадлежит к видимому материальному миру, существует огромное
пространство, называемое полем, в котором выражается то благотворное влияние, которое
присуще живому». (Combe, 1996, 6-7-).
Разные ритмы.
В.Г. Сатерленд ощущал эти явления. Для их описания он использовал метафору «прилив»:
«Посмотрите теперь на колебания прилива, который поднимается во время вдоха и
опускается на выдохе. Разве речь идет только о волнах, накатывающихся на берег? Только
ли прилив совершает эти движения? Нет. Движение прилива – это движение всей массы
воды, всего океана, всей неизменной массы воды. В этом приливе намного больше
мощности и внутреннего потенциала, чем в волнах, бьющихся о берег». (Wales ed., 1990,
15). Концепция прилива хорошо отражает медленные и глубокие флуктуации, в
противоположность движениям волн. Для нас же эта концепция не ограничивается спино-
мозговой жидкостью, но включает все жидкости тела.
Вопросы и ответы.
Очевидно, что наши последние заявления могут вызвать дискуссию. Используя тканевые
техники, мы не стремимся работать с различными ритмами. Но когда мы начинаем
работать, используя присутствие, именно поиск состояния присутствия заставляет нас
сталкиваться с различными ритмами… Моей целью было создать для вас систему
координат, которая бы позволила вам определять, должным ли образом достигнуто
присутствие или нет.
Так как перцепция тесно связана с сознанием, изменение нашего состояния присутствия
сопровождается изменением состояния нашего сознания, которое, в свою очередь, ведет к
изменению наших обычных ощущений. Таким образом, нам придется встретиться как с
вышеописанными ощущениями, так и с иными. Нам нужно подготовиться к ним и
научиться работать с ними. Вспомним знаменитую фразу Вильяма Джеймса: «Наше
нормальное сознание, то, которое мы называем рациональным, является лишь одной из
форм сознания. Рядом с этой формой находятся совершенно отличные от ней формы
сознания, отделенные очень тонкими гранями. Мы можем прожить жизнь, не подозревая
об их существовании. Но стоит только научиться стимулировать их, как они проявятся во
всей своей полноте». (James in Chopra, 1990, 202). Нам потребуется время, чтобы впитать
это в себя, научиться жить с этим и использовать это.
«А что будет после этой жизни? Я тоже не знаю, Принц. Я только знаю, что это должно
быть нечто бесконечно простое, совсем ординарное, что-то, что попадается на глаза
каждый день каждую минуту, такое простое, что нам трудно представить, насколько это
просто, и что-то, мимо чего мы обычно проходим, на протяжении тысяч лет, не замечая и
не узнавая его». (Достоевский: «Подросток» в книге Dr Lylian Le Goff “Nourir la vie”).
Глава 6.
Организовать.
«Тело и душа – это один и тот же объект, рассматриваемый двумя разными способами»,
Alexis Carrel, “L’Homme, c’est inconnu”, стр.165.
В предыдущей главе мы всѐ время говорили о живой клетке. Но что же такое жизнь?
«Неизвестно, кто из философов первым задал вопрос: «Что есть жизнь?». Но каждый
думающий человек интересуется этой проблемой, желая, как минимум, знать, почему еѐ
называют «жизнью», знать, индивидуальна ли жизнь, или она устроена таким образом,
что еѐ можно рассматривать, как индивидуализированный принцип Природы». (Стилл,
1902, 248).
Ларусс предлагает нам следующие определения жизни:
1. «Совокупность явлений (питание, ассимиляция, рост, репродукция…), присущая
организованным существам, и которая является из деятельностью от рождения до
смерти».
2. Факт жизни, существования человека (в противоположность смерти).
3. Существование человека, рассматриваемое на всем его протяжении; совокупность
событий, происходящих в период существования».
Эти определения говорят нам о явлениях, о проявлениях жизни, но ничего не
рассказывают о еѐ природе. Из них ясно, что жизнь - это акт жизни… Хорошенькое
определение! А вопрос остается открытым: «что есть жизнь?».
В словах ученых всегда есть двусмысленность. Читая научные тексты, посвященные
эволюции, невозможно не заметить, что большинство авторов смешивают понятия
«жизнь» и «живое»: «В последние годы многочисленные открытия подтвердили
великую идею, высказанную в 50-х годах: жизнь есть результат долгой эволюции
материи, которая началась с Большого взрыва и продолжалась на Земле в виде
примитивных молекул, затем первых клеток, растений и животных. Этот путь всего
живого, который длился сотни миллионов лет, является одним из этапов истории
Сложности. После рождения Земли молекулы начали организовываться в
макромолекулы, они, в свою очередь, в клетки, клетки – в организмы. Жизнь
заключается во взаимодействии и взаимозависимости этих новых составляющих».
(Reeves, 1996, 68). Это последнее утверждение кажется мне неправомерным. Мы
можем смело сказать, что живые существа, живое, являются результатом
взаимодействия физико-химических составляющих. Но это совсем не так, если мы
говорим о природе самой жизни. Такие утверждения приводят к мысли, что жизнь
может зародиться из неживого (из материальной вселенной). Но как может структура
создать нечто, что ей не присуще, чем она не обладает? Для Стилла сомнений не
существовало: «Говорят, что «любая материя – это живая субстанция». Мы знаем
жизнь только через движение материальных тел». (Стилл, 1902, 255). И вот, мы снова
столкнулись со старой диалектикой механицизм/витализм.
Витализм и Механицизм.
Это два противоположных взгляда на мир и жизнь: «Виталисты считают, что организм
– это машина, части которой объединены не физико-химическими принципами. По их
мнению, процессы, отвечающие за целостность живого существа, управляются
независимым принципом, энтелехией, идеей, похожей на инженера, построившего
машину. Это автономный агент, не являющийся формой энергии и не создающий
энергию. Он занимается только управлением организма. Конечно, энтелехия – это не
работоспособная концепция. Это чистый продукт ума, выдумка. В общем, виталисты
рассматривают тело как машину, которой управляет некий инженер, которого они
называют энтелехией. Они не осознают, что этот инженер, эта энтелехия, есть ни что
иное, как их собственный разум.
Что же касается механицистов, то они полагают, что все физиологические феномены
можно объяснить с помощью законов физики, химии и механики. Таким образом, они
строят машину, инженерами которой сами и являются. Затем, как замечает Вуджер
(Woodger), они забывают о существовании этого инженера. Эта концепция тоже не
работоспособна». (Carel, 1935, 81-82).
Структура и функция.
В основе любого живого организма лежал живительный импульс. Считается, что в след за
этим импульсом, различные ткани организма начали развиваться, в зависимости от тех
необходимостей, с которыми сталкивалась живая структура, по мере еѐ развития и
усложнения. Каждый новый этап усложнения сталкивал живую структуру с новыми
проблемами, которые приходилось срочно и эффективно решать. Мы так же можем
предположить, что живая структура пробовала различные решения этих проблем, прежде
чем найти одно верное. Но каждое решение приводило к появлению новых ещѐ более
сложных проблем, которые приходилось решать новыми специализированными
способами.
Так, из-за необходимости появления различных функций, появились специализированные,
дифференцированные структуры. Эту мысль можно сформулировать и в обратном
порядке: так появились дифференцированные структуры, обеспечивающие различные
функции. Амбивалентность этого утверждения приводит нас к мысли, что структура и
функция составляют пару. Говоря о живом, мы не можем их разделить. Здесь мы
возвращаемся к концепции диалога Едгоро Морэна (Edgar Morin): диалог между
противоположностями, а не конфронтация.
Всѐ это заставляет нас вспомнить знаменитую фразу, авторство которой приписывают
Стиллу: «Структура управляет функцией». Эта концепция напрямую заимствована из
идей Спенсера: «Холистический подход философии Стилла к физиологическим
механизмам, к электричеству и магнетизму пропитан идеями Спенсера. Философия
Стилла ставит акценты на тех темах, которые были важны для Спенсера: естественная
причинность, причина и следствие, взаимозависимость элементов, структура и функция,
эффект использования органа, концепция материи, движение и сила, а так же термин
«Непознаваемое», относящийся к Богу». (Trowbridge, 1999, 163).
Нужно заметить, что, хотя эта лаконичная фраза и достаточно верно формулирует
основные концепции остеопатии (отношения структуры и функции), в такой
формулировке мы не найдем еѐ ни в одной рукописи Стилла…
К тому же, концепция становится двоякой, именно оттого, что значение слове управлять
изменилось со временем. Эта двоякость привела к тому, что многие остеопаты стали
обращать больше внимания на структуру, чем нужно. Управлять, как нам говорит
Larousse, значит направлять при помощи руля. Рулить – это значит ориентировать в
каком-либо направлении, а не подталкивать. Другими словами, движущая мощность и
сила происходит от мотора, совершенно отдельной от руля системы. Во всем живом
структура ориентирует живительный (жизненный) импульс, но мощность идет именно от
жизни. А значит, именно жизнь мы и должны понять.
В целях создания нашей модели, мы дадим определения структуре и функции:
Структура: в живом мире, структурой является организация материи, призванная
ориентировать неспецифический импульс жизни в сторону специфических проявлений,
которыми являются функции, с целью удовлетворения нужд, связанных с выживанием
организма.
Функция: это жизненный импульс, не специфический, который управляется и
направляется структурой, становясь специфическим. Его цель – решение проблем,
связанных с выживанием организма.
Тот, кто подобно Стиллу отдает предпочтение структуре, заинтересуется анатомией:
«Остеопат должен помнить, что в первую очередь ему нужно знать анатомию, в
последнюю очередь нужно знать тоже анатомию, и в любом случае ему нужно знать
анатомию». (Стилл, 1902, 12). Тот же, кто подобно Литтлждону, ставит во главу угла
функцию, заинтересуется физиологией, т.е. энергетикой: «Мы должны описывать живую
ткань с помощью терминов, относящихся к жизни, а не к материи или просто структуре,
т.к. для этого недостаточно сказать, что одна структура связана с другой структурой».
(Littlejohn, 1974, 13).
Структуральное недоразумение.
Первое недоразумение, недопонимание (а нам стоило бы сказать недочувтсвование),
связанное с структурой тела появляется у человека очень рано, а именно, в школе. Детям
там показывают образцы костей, сведенные до их минеральной части, высушенной,
ломкой, плотной. Именно на основе этого первого опыта и вырабатывается наша первая
модель костной структуры. А так как она первая, она неосознанно получает такое
преимущество, что вновь приобретенный опыт не заставляет нас переосмыслить эту
модель. Вот так, концепция структуры представляется нам чем-то сугубо материальным,
фиксированным, ригидным, не живым.
Это недочувствование подтверждается ещѐ и тем, что в состоянии нормального сознания
кость естественным образом кажется нам твердой, ригидной. Конечно, ведь это же каркас!
Какой же ещѐ, кроме как плотной, кость может быть? Мы не понимаем, что эта
плотность относительна. На самом же деле, живая кость одновременно и плотная и
гибкая, мягкая. Она плотная за счет своей минеральной составляющей, но мягкая за счет
органической составляющей. Когда мы ощущаем плотность кости, мы ссылаемся на свое
знание о минералах. Но, подключив наше знание об органике (о жизни), мы можем
почувствовать, что она мягкая. Именно за счет изменения состояния нашего сознания
(главным образом за счет работы с присутствием) и принимая во внимание объективные
параметры (плотность) костной структуры, мы можем ощутить, что кость пластична.
Таким образом, мы сможем изменить нашу модель, нашу концепцию. Нам кажется, что
только опыт способен изменить, обновить, имплицитную модель. Теперь мы можем
понять Сатерленда: «Костные ткани тоже флюидичны». (Wales, 1990, 127). Среди
остеопатов царит большое непонимание понятия флюид: «понятие «флюид», от
латинского слова fluare, означающего «поток, течение» нужно отделять от понятия
«жидкость». Жидкость – это состояние материи, а флюид – это описание состояния,
самочувствия. Флюид подразумевает наличие частиц, которые свободно двигаются и
направляются к зонам с наименьшим давлением, а так же адаптируются к контурам
содержащего. Флюид не полностью эластичен, но обладает тотальной эластичностью.
В философии остеопатии термин флюид не относится ни к одной жидкости. Вода,
орошающая иссыхающие поля – это не спинно-мозговая жидкость. Только самая
незначительная часть флюида может быть сравнена с ликвором. Естественные науки
считают ликвор вездесущим. Но даже в этом случае он является лишь материальным
проявлением более значимого флюида. К тому же, даже если вы обнаружите флюид с
помощью естественной науки, вы не сможете применить его в работе со своим
пациентом». (Masiello, 1999, 37).
Концепция флюидичности или пластичности логична, если рассматривать клетку, как
пространство, которому свойственно общение. Сатерленд передает нам свои ощущения,
но он ничего не говорит о том, в каком состоянии сознания он находился, чтобы
достигнуть этого ощущения, ни о том, что нужно сделать, чтобы достигнуть этого
состояния. Может быть, он и не думал о том, что для получения таких ощущений
необходимо изменение состояния сознания? Он жил этим, не задумываясь о том, что он
отличается от своих современников. Возможно, так и появились многочисленные
недопонимания…
Механизм первичного дыхания Сатерленда.
Исходя из картины клеточного уровня, мы можем представить тело, как пульсирующее
жидкостное единство. Как эта система организована с механической точки зрения? Говоря
о Первичном дыхательном механизме, Сатерленд предлагает нам очень интересный
способ организации. Он рассматривает систему череп-позвоночник-крестец как полую
колонну, состоящую из подвижных костей, которую изнутри поддерживает система
мембран твердой мозговой оболочки, и которая приводится в движение автоматической
ритмической пульсацией центральной нервной системы, которая передается через спинно-
мозговую жидкость.
По Сатерленду, ритмическая пульсация, присущая центральной нервной системе,
передается всем составляющим механизма посредством ликвора и твердой мозговой
оболочки, которая за счет еѐ неэластичности передает движение во все области системы,
придавая движению мульти-направленность. Это создает то, что мы называем
движениями флексии/экстензии непарных костей средней линии и движением
наружной/внутренней ротации периферических костей. В свою очередь, движение костей
кранио-сакральной системы запускает движение вверх/вниз фасций тела, которые
опускаются на флексии и поднимаются на экстензии.
Вся система механическим образом центрирована относительно фулькрума Сатерленда,
относительно неподвижной точки опоры, находящейся в области прямого синуса, в месте
соединения палатки мозжечка с серпом мозга: «Как же это работает? Я использовал
термин фулькрум автоматического скольжения. Для иллюстрации всего этого,
посмотрите на эти маленькие весы, которые я держу в руке. Где находится точка
опоры весов? Прямо здесь, где подвешено коромысло. Я держу весы тут, и они
автоматически уравновешиваются, в зависимости от движения воздуха в комнате.
Если теперь я изменю положение руки, это изменит положение коромысла, и весы
примут другое положение. Каждый элемент меняет место, и всей совокупности
приходится уравновешиваться относительно одной и той же точки опоры. Точка опоры
– это неподвижная точка, относительно которой весы реагируют на движение воздуха.
Проделайте этот эксперимент с весами, установив ваш палец в точку опоры. Однажды
мы увидели большие весы, прикрепленные к потолку в торговом центре. Каждый из нас
по очереди поставил палец под точку опоры, и ощутил вибрацию или усиление движения
взад/вперед. Мы все почувствовали ритм, когда весы раскачивались под действием
потоком воздуха. Нам стало очевидно значение точки опоры (фулькрума)». (Wales ed.,
1990, 44).
Новаторская концепция…
Концепция Сатерленда совершенно новаторская. Во первых, в ней идет речь о типе
мобильности, ранее неизвестном в остеопатии: внутренняя подвижность живой
структуры. Во вторых, в ней идет речь не только об произвольной артикулярной
подвижности структур тела, но и о непроизвольной артикулярной подвижности черепа и
крестца. И наконец, она предлагает совершенно новый взгляд на механическую
организацию. Она рассматривает человека как стоящим на ногах, так и подвешенным к
своей голове.
Такие изменения вносили беспорядок. Многие стали считать краниальный подход
нежелательной мутацией. Вот что говорит о позиции Литтлждона Джон Вернхам: «Он
предпочитал заниматься основанием, фундаментом, нежели чем крышей. Краниальный
подход –это мутация, ничего не приносящая нашей концепции». (Wernham, 1999, 49).
Такое замечание доказывает, что Вернхам мало что понял в краниальной концепции, и,
судя по всему, не использовал еѐ.
Конечно, можно использовать это кажущееся противостояние «стоящего человека» и
«подвешенного человека», чтобы поддерживать конфликты и дебаты. Многие так и
делают. Кажется, что только узость нашего сознания, которая является следствием силы
нашего эго, может быть причиной этого смешного противостояния. На самом деле, мы не
можем не признать, что в живом организме обе концепции сосуществуют, более того, они
гармонично интегрированы друг в друга. Заметим так же, что в ходе эволюции
,филогенеза, первичный дыхательный механизм, описанный Сатерлендом, существовал до
прямохождения. Таким образом, мы имеем дело с более высоким уровнем причинности,
как в отношении иерархии, так и в отношении времени…
…но и разделение.
Несмотря на свою существенность, концепция Сатерленда имеет свои отрицательные
стороны, о которых нужно помнить. Первая заключается в самом подходе, который
начался с интуитивного предположения о подвижности костей черепа. Этот процесс, в
умах тех, кто изучал этот подход, породил ощущение отделения первичного дыхательного
механизма от остального тела. Хотя сам Сатерленд говорил об обратном: «Осознайте,
что краниальная концепция – это не частный случай. Она должна быть включена в
остеопатическую науку на благо ваших пациентов». (Wales ed., 1990, 98). Наше эго,
жадное до разделения, ухватилось за эту возможность разделить, ведя нас в сторону не-
остеопатии. Кто из нас не читал или не слышал: «Я занимаюсь
краниальной/висцеральной/структуральной остеопатией…»? Нужно найти модель,
систему, которая позволит вновь обрести единство.
В отрыве от корней.
Будучи оторванными от первоначальных текстов, таких как Contribution of Thought и
Teachings in the Science of Osteopathy, мы не смогли понять эволюцию подхода
Сатерленда. Его теория проделала путь от концепции суставной механики через
жидкостный и флюидический уровень к практически духовному уровню в конце жизни
Сатерленда (Jealous, 1997). Этот отрыв усиливался ещѐ и тем, что долгие годы
единственным изданием, посвященным преподаванию краниальной концепции, было
третье издание книги Мэгуна. Последний, после смерти Сатерленда, убрал из концепции
всѐ, что было непрезентабельным с научной точки зрения. Это окончательно замкнуло
концепцию на уровне биомеханики. Таким образом, сегодня мы рассматриваем
краниальную концепцию не только в отрыве от остального тела, но концентрируясь почти
только на механике, забывая о bio, т.е. о жизни, которая оживляет эту концепцию.
Все эти утверждения и опыты привели меня к созданию модели живого тела, в большой
степени основанной на трудах Сатерленда. Отличия заключаются в точке зрения, что
уровень абстракции является определяющим и что именно он интегрирует составные
части ансамбля в единое целое. Вместо того, чтобы противопоставлять их, как это
делается обычно, мы используем концепцию диалога Эдгара Морина. Это должно помочь
нам интегрировать в нашу концепцию и практическую деятельность такие понятия как
структура и функция, материя и жизнь, подвешенный человек и стоящий человек.
Вопросы и ответы.
«Тело было задумано для того, чтобы существовать некоторое время. Это законченная
система тканей и жидкостей, имеющих постоянную мобильность и мотильность. Тело
имеет произвольный и непроизвольный механизмы, которые оно может использовать
для повседневной жизни и для поддержания здоровья. Доктор Стилл передал нам
остеопатическую науку, позволяющую нам понять тело как единое целое, а так же
освоить краниальную концепцию. Доктор Сатерленд говорил, что его вклад в анатомию
и физиологию кранио-сакрального механизма был продолжением остеопатической науки,
переданной ему Стиллом: тело – это единство функции». (Brooks ed., 1997, 116).
Глава 7.
Выжить.
«Каждый стресс оставляет после себя неизгладимый шрам. После большого стресса
организм платит за свое выживание, становясь немного более старым».
Hans Selye, The Stress of Life, стр. 429.
Так как для того, чтобы поддерживать осознание своего существования, организм обязан
обмениваться со своей окружающей средой, мы можем назвать его реляционной системой
от природы. Он постоянно находится в состоянии дилеммы: ему нужно обмениваться со
средой (чтобы поддерживать ощущение жизни) и, в то же время, сохранять свою
индивидуальность (поддерживать состояние отдельности). Эта двойственность делает его
уязвимым и приводит к появлению особенных поведенческих реакций. Итак, мы
рассмотрим способы реагирования на трудности, возникающие в ходе отношений
организма с жизнью. «Физически, ментально и эмоционально тело находятся в
состоянии постоянного обмена с окружающей его средой. Эта внешняя среда включает
в себя как самое близкое к индивидууму окружение, так и самые отдаленные части
вселенной. В этом случае, зачем отделять внутреннюю окружающую среду от
наружной окружающей среды? Выражение «человек и окружающая его среда» можно
заменить одним термином: биосфера». (Wales ed., 1997, 204).
Современное понимание этих феноменов – это результат медленной эволюции, состоящей
из различных этапов, каждый из которых приносит один или несколько ответов, которые
немедленно создают новые вопросы, которые в свою очередь нуждаются в ответах…
Путь фасций.
В самом начале моего обучения остеопатии, я видел, как Виола Фрайман работала
техниками на фасциях. Мне казалось удивительным, как она раскручивает какую-либо
часть тела, прежде чем взяться за череп пациента и продолжить лечение. К сожалению, я
не мог стать подопытным кроликом, и мне оставалось лишь спрашивать у тех
счастливцев, которые прошли лечение и могли понять, что произошло: «Ну, как это?»
Пациенты описывали глубокие приятные ощущения расслабления.
С виду выполнение этих техник похоже на колдовство. Вершиной этого действа было
глобальное раскручивание позвоночника. Виола Фрайман сидела позади пациента и
держала его за голову и плечи. Некоторые зрители этого действа были так поражены
увиденным, что начинали бредить. Я же, скорее, был разочарован. Нет, я не сомневался в
реальности происходящего. Даже то малое, что мы знали о Виоле Фрайман, убеждало нас
в том, что всѐ это не обман и не надувательство. А ощущения пациентов не оставляли
никаких сомнений в действенности техники. Я с сожалением понял, что никогда ни смогу
выполнить ничего похожего. Не будем забывать, что это было в 70-х годах, и что для нас
это было совершенным новшеством. Виола говорила, что и нам это удастся, что в этом нет
ничего сложного: «Если с первого раза не получится, пробуйте ещѐ и ещѐ». (Frymann,
1998, 196). Я снова и снова пробовал и однажды, как по волшебству, почувствовал, что
рука пациента оживилась каким-то внутренним движением, неопределенным движением,
не соответствовавшим ни чему известному, с механической точки зрения. Удивительно,
но первым моим ощущением был страх. Этот страх немедленно оборвал ощущения.
Долгое время основной трудностью для меня было позволить вести себя туда, куда, как
казалось, хочет пойти структура, не задавая вопросов о правильности движения или его
природе. Мало помалу я приобрел некоторые навыки, но ощущения пациентов не были
настолько поразительными, как те, что описывали «подопытные» после техники Фрайман.
Когда я смотрел на работу других остеопатов, меня поражало, насколько разными были
движения. У некоторых врачей движения были очень быстрыми и с большой амплитудой,
у других – более медленными и с меньшей амплитудой и т.п. Когда я сам становился
пациентом, мои ощущение тоже очень менялись, в зависимости от того, кто выполнял
технику.
И, наконец, я начал легче ощущать что-либо с помощью этих техник, чем с помощью
краниальных. Теперь я думаю, что эта легкость была связана с тем, что в фасциальных
техниках мне разрешалось следовать за тем, что я чувствую, не задавая вопросов о том,
что я чувствую. Так ощущения появлялись проще.
Инертность.
Мне показалось, что это явление относится к физике, и я почувствовал необходимость
проанализировать его с этой точки зрения. Здесь основополагающими являются два
элемента: заряд энергии (Ec=1/2 mv²) и время. Т.е. взаимоотношение выражается с
помощью концепции инерции. Отношение энергия/время приводит к тому, что живая
структура становится способной или нет впитать или рассеять заряд энергии, который она
получила. На самом деле, такой же заряд, переданный в течение более длительного
времени, не создал бы таких проблем. Структуры тела располагали бы достаточным
временем, чтобы его рассеять.
Чтобы помочь нам понять реакцию тканей на воздействие кинетической энергии,
представим себе корабль, неподвижно дрейфующий на водах океана. Представим себе,
что у нас есть некое количество энергии для того, чтобы заставить его плыть вперед. У
нас есть два противоположных варианта использования этой энергии. Первый
заключается в том, чтобы передать заряд энергии за очень короткое время, что даст нам
мощный, но очень короткий импульс. Корабль в этом случае продвинется мало, т.к. мы не
учли время его инерции в воде. Корабль поведет себя как неподвижный предмет, и
большая часть энергии рассеется в обратном направлении. Второй способ заключается в
приложении энергии за более длительное время. Созданная таким образом сила будет не
очень мощной, но действовать будет постоянно. На этот раз наш корабль продвинется
дальше.
Этот пример показывает и другой аспект ответа на воздействие кинетической энергии:
количество времени, необходимого для мобилизации предмета, зависит от массы
предмета и среды, в которой он находится. Приходится тратить намного больше времени
на борьбу с инерцией тела, находящегося в воде, чем тела в воздухе. Если мы вспомним,
что человеческое тело состоит, по крайней мере, на 65% из воды, то мы поймем, что ответ
тканей на внешнее воздействие требует некоторого времени.
Итак, на первый план выходит инерция тканей, т.е. время, которое требуется тканям для
того, чтобы начать движение или изменить уже существующее движение. В зависимости
от своей природы, ткань обладает определенной плотностью (мышца менее плотная, чем
кость и т.п….). Инерция ткани пропорциональна еѐ физической плотности. Таким
образом, некоторые ткани легче других проводят энергию (оказывают меньшее
сопротивление). К тому же, поток энергии замедляется, т.е. прекращает движение, в том
месте, где увеличивается плотность или там, где происходит изменение гомогенности
плотности. Это происходит на уровне прикреплений мышц к костям. Именно эти зоны
больше всего задерживают энергию.
Материя и циклы.
Атом, который долгое время считался мельчайшей частицей материи, состоит из
элементарных частиц. Физики говорят нам, что атомы имеют сферическое ядра, в котором
заключены нуклеоны (протоны и нейроны), а вокруг него вращаются электроны. Таким
образом, атом – это пустое пространство, в котором движутся частицы. Материя – это
искусство создавать нечто из ничего, создавать постоянное из эфемерного. На самом деле,
именно циклическое вращение частиц атома вокруг ядра создает постоянство материи.
Таким образом, материя – это иллюзия, которая пытается заставить наши органы чувств,
что материя постоянна. Ещѐ раз скажу, что мы ощущаем и изучаем именно с помощью
нашей сенсорной системы. Но то, что мы ощущаем и изучаем, без сомнения, не является
сутью вещей. Заметим так же, что любое явление подчиняется законам циклов. Цикл – это
описание существования или проявления вещи. Вещ рождается, существует и умирает. В
нашей вселенной всѐ циклично, включая саму вселенную.
Материя и эволюция.
Долгое время считалось, что материя может существовать только в трех состояниях:
газообразном, жидком и твердом. Стилл говорит о материи, как о твердом состоянии
жизни: «Когда материя превосходит свой уровень максимальной атомизации, она
становится жизнью. Она принимает форму любого существа во вселенной. Когда
материя более неделима, она становится флюидом жизни, которые легко объединяется
с другими атомами, становясь массой живой материи, которая может
кристаллизироваться в форму. Она принимает такую форму, какую диктуют ей
обстоятельства». (Стилл, 1902, 255).
Материя – это сложное явление. Атомы объединяются, создавая молекулы. Они, в свою
очередь, создают более сложные структуры и т.п. Это эволюция от простого к сложному:
«Многие авторы описывали материю как длинную цепочку элементов, усложняющихся с
каждым шагом. Начало этой цепочки – известные нам элементарные частицы. Конец
цепочки тянется до человеческого общества. В каждом звене элементы одной природы
комбинируются, образуя структуры, которые встают на следующую ступеньку
организации. Teihard и Chardin были одними из первых, кто выявил такую
характеристику и хронологию материи». (Heudin, 1998, 37).
Свойства молекул, порядок их расположения и природа химических связей придают
материи такие качества, как масса, плотность, вязкость, текучесть, цвет, вкус,
электрическое сопротивление и теплопроводность. Чтобы как можно проще описать
отношения между энергией и материей, мы скажем, что материя – это энергия, которая
сконцентрирована, стабилизирована и организована в пространстве и во времени.
Плотность, напряжение, скорость.
Выше я говорил о том, что мы можем почувствовать зону ограничения, ощутив еѐ
плотность, напряжение и увеличенную инерцию. Здесь речь идет о физических
характеристиках. А их мы можем связать с фундаментальными элементами, такими как
пространство, время, энергия.
На пальпаторном уровне плотность ощущается как компактность. Концепцию плотности
можно хорошо понять, ощупывая биллиардный шар и апельсин. Оба предмета имеют
одинаковый объем. Но один содержит больше материи, чем другой. Так как материя – это
проявление энергии, можно сказать, что плотность – это сосредоточение некоторого
количества энергии в некоторой зоне пространства. Мы видим связь энергии с
пространством. Когда происходит накопление избытка энергии в некотором пространстве,
эта область уплотняется.
На пальпаторном уровне напряжение ощущается следующим образом. Для примера мы
представим слишком сильно надутый воздушный шарик. В этом случае, нет избытка
материи в пространстве. Мы говорим, что напряжение соответствует интенсивности, т.е.
отношению энергии и времени.
И, наконец, скорость (в том случае, когда есть движение) выражает отношение
пространства и времени. В случае насыщения энергией, она обратно пропорциональна
плотности и напряжению. В этом случает, речь идет об инерции.
Энергия/Пространство – Плотность
Энергия/Время – Напряжение,
Пространство/Время – Скорость.
Механические последствия.
Насыщение энергией приводит к увеличению плотности и к напряжению. Зона,
насыщенная энергией, сжимается (ретракция). Теперь вспомним об организации глубоких
тканей тела, а именно фасций. Вспомним о паутине. Логично предположить, что сжатие
приведѐт к повреждению всей тонкой механики структуры тела. Система должна будет
компенсировать эти механические нагрузки: «Теперь, если враждебная сила повредит
это идеальное первичное положение, то от этой силы останется след – патологическое
направление энергии. Это произойдет, какой бы ни была природа этой силы, будь она
наружной или внутренней, травматической, инфекционной, физиологической… Если
жизненные механизмы в порядке, если враждебная сила слаба, дополнительная
патологическая энергия будет быстро рассеяна, и всѐ придет в норму. Если нет, энергия
останется. Итак, этим биодинамическим силам здоровья придется не только
уживаться с патологической силой, создавая компенсации, но и интегрировать эту силу,
чтобы поддержать равновесие целого.
Эти интегрированные враждебные силы, эти «биокинетические энергии», как их называл
Роллин Беккер, станут частью функциональной системы. Это будет уже не анатомо-
физиологическая, а анатомо-физиолого-патологическая система. Она будет
уравновешена. Но это относительное равновесие, ослабленное равновесие. Это
равновесие придется все время искать, колеблясь между нестабильными траекториями
биодинамических и биокинетических энергий». (Duval, 1976, 24).
Биологические последствия.
Есть и биологические последствия. Основное из них циркуляторного характера:
увеличение плотности, напряжение и инерции нарушает локальную микроциркуляцию, а
частности крови и лимфы. Это обращает нас к правилу артерии Стилла. Таким образом, в
зоне, насыщенной энергией, будут наблюдаться явления застоя жидкостей, а
следовательно, задержка продуктов распада и токсинов.
К тому же, связь структуры и функции приводит к тому, что эта относительно
неподвижная зона не может оптимально функционировать. Некоторые функции этой
зоны будут ограничены, что более или менее значительно повлияет на общую экономику
организма, который будет вынужден включить систему компенсации.
Итак, мы признаем взаимное влияние механики и биологии: механическое повреждение
приводит к биологическим нарушениям, и наоборот.
Увеличение уязвимости.
Зона, насыщенная энергией, находится в состоянии гиперфункции. Таким образом, она
уязвима. Она станет жертвой ситуаций, в которых происходит накопление энергии, т.к.
она не сможет ответить на эти ситуации так, как должна была бы, если бы находилась в
оптимальном состоянии. Это относится к различным ситуациям: травмы, нарушения
кровообращения, интоксикации…
Удовлетворенность.
Модель феномена насыщения энергией для меня является основным этапом на пути
понимания поведения всего живого. Она послужила мне той опорой и связью, на мой
взгляд, достаточно убедительной, которая дала мне стабильный фулькрум, позволивший
мне эффективно практиковать и заглушить голоса сомнений, появившихся в результате
неуверенной пальпации. Когда исчезли сомнения, моя перцепция значительно развилась.
Она развилась до такой степени, что очень долгое время с удовлетворением использовал
эту модель для понимания и объяснения моего терапевтического воздействия. Так
постепенно у меня создалась система и техники, позволяющие определять и лечить зоны
насыщения энергией.
Развитие перцепции сопровождалось улучшением терапевтического эффекта. К тому же,
однажды один пациент, физик высокого уровня, нашел вполне разумной, с физической
точки зрения, мою теорию о насыщении энергией. Я почувствовал себя практически
дипломированным ученым! Этого было достаточно, чтобы надолго заглушить назойливые
голоса, которые иногда шептали мне «Да, но…». Сутью этого «Да, но…» было то, что
теория казалась слишком простой, чтобы быть правдой. Так как результаты лечения были
относительно хорошими (намного лучше, чем раньше…), я, не задумываясь, не обращал
внимания на эти голоса. Один из таких «Да, но…» заключался в том, что теория
насыщения энергией хорошо применялась только к травматическим случаям. Но в жизни
существовали некоторые другие ситуации, приводившие к уплотнениям и напряжениям,
без травм. Ну и что? Я отвечал на это так: мы все в жизни когда-либо получали травмы,
которые сформировали основу, в виде стагнации энергии, на которую теперь
накладываются нетравматические воздействия и увеличивают плотность и натяжение.
Но, в конце концов, эти «Да, но…» породили сомнение. И, что странно, чем больше
крепло сомнение, тем хуже становились результаты: «Сомнение можно сравнить с
маленьким червѐм, проникшим в кусок дерева, и поедающим его изнутри. Сомнение
развивается, пожирая ранее существовавшую логику. Сомнение мобилизует энтропию
системы, вызывая цепную реакцию, которая протекает длительно, но эффекты которой
от этого не менее разрушительны. Эта реакция может привести к изменениям во всей
системе». (Watzlawick, 1993, 96). Итак, хватило совсем малого, чтобы разрушить
стройные логические построения, и подвергнуть всѐ сомнению.
Переворот начался с того, что однажды ко мне пришел пациент, который был
профессиональным каскадером. У меня сразу же возникла мысль: «Каскадер? Невесело,
наверное, живется его тканям!» Но, странным образом, хотя в структуре имелось
несколько зон накопления энергии, весь организм был «ненормально» мобильным, по
сравнению с тем, что мы могли предположить, судя по тому, что, будучи каскадером,
этот человек подвергался энергетическим нагрузкам. Возник вопрос: «Как же
получилось, что у этого человека, который всѐ время подвергается энергетическим,
механическим и другим нагрузкам, нет серьезных зон насыщения энергией? В то время
как другие пациенты, подвергающиеся намного менее серьезным нагрузкам и намного
реже, имеют очень выраженные проблемы?».
Сохранить сознание.
Ответы начали появляться, когда увидела свет концепция сознания живой структуры в
том виде, в котором она изложена выше. Эта концепция радикально изменила мой взгляд
на то, как живая структура вступает в конфронтацию со своим окружением. Концепция
изменила свое отношение к живой структуре: от структуры, пассивно претерпевающей
нагрузки окружающей среды, к структуре, находящейся во взаимоотношениях со средой,
к структуре, которой необходимо совместить обмен и сохранение собственной личности,
или собственного сознания.
Мне кажется, что основной задачей живой структуры, стоящей даже выше выполнения
ею физиологической функции, является продолжение существования, выживание. А когда
обеспечено выживание, во вторую очередь, тканевая структура начинает выполнять
возложенные на неѐ обязанности. Это утверждение совпадает с цитатой Роллина Беккера
по поводу философии клетки (живого), от которой я и отталкивался в своих
рассуждениях. Как ведет себя клетка, чтобы выжить, когда чувствует угрозу?
Самым логичным решением кажется попытаться изолироваться, снизить общение с
окружающей средой, которая отныне считается враждебной. Для изоляции нет лучше
способа, чем снизить проницаемость мембраны. А как достичь этого, кроме как сжав еѐ,
увеличив еѐ напряжение? То есть сохранить энергию.
Таким образом, при угрозе структура реагирует, индивидуализируясь, чтобы показать, что
она живет, на смотря ни на что? Она удерживает энергию и ограничивает связь с
окружающей средой, она изолируется, чтобы продолжить свое существование, как целого.
Ценой этому является снижение коммуникации со средой.
Итак, мы можем сделать модель поведения живой структуры при угрозе со стороны
окружающей среды. Это позволит нам вернуться к нашей модели уплотнения, которая
говорит о заблокированной энергии, увеличении плотности, напряжения и инерции. Мы
обнаружим сходство, базирующееся на законах физической вселенной. К тому же,
тканевая структура хуже проводит энергию из-за увеличения плотности. Структура
изменяет свое поведение. Теперь ее поведение основывается на сопротивлении или на
отказе, как залоге выживания. Сопротивляться, отказываться становится функциональным
способом выживания. Этот способ будет систематически применяться, как только
структура почувствует аномалию или опасность, идущую от окружающей среды.
Механика сознания.
Описывая первичный дыхательный механизм, Сатерленд рассказывает нам о механике
сознания: именно сознание запускает это чередование экспансии/ретракции в живой
клетке, это первичное проявление жизни в любой живой структуре. Глядя на
совокупность клеток, мы можем представить тело, как некое ритмично пульсирующее
жидкостное образование, структурированное с помощью фиброзных перегородок
(мембран, фасций). Движение этого организма организовано твердой мозговой оболочкой
и центрировано на фулькруме Сатерленда.
Тонка механика тела, таким образом, является проявлением сознания живой структуры. В
то же время, изменение сознания одной тканевой зоны меняет эту механику. Вследствие
этого меняется механика всей системы.
Как мы уже говорили в главе 5, Быть, мы можем так же представить, что внутри живой
структуры проявляется множество сознаний. Каждое имеет свой ритм. Это может
объяснить возможность ощутить различные ритмы, о которой мы говорили в главе про
присутствие. В зависимости от того, с каким сознанием синтонизируется врач
(сознательно или нет), он может ощутить разные ритмы экспансии/ретракции.
Итак, я больше не рассматриваю организм как механизм, который в добавок живой. Но
как живую систему, которая имеет механику. Вот почему вместо того, чтобы
заинтересоваться механикой, я сначала заинтересовался жизнью и деятельностью,
связанной с жизнью.
Сопротивление – отказ.
Сдержанность в обмене, которая может дойти до отказа, вызывает задержку энергии.
Принятие/отказ образуют пару. Но вместо того, чтобы считать их противоположными
понятиями, мы применим к ним диалогическое мышление, и представим многочисленные
промежуточные состояния. Сопротивление может начинаться с самого низкого уровня, от
простого колебания, до самого высокого - отказа. Напомним, что по этой модели
материальным проявлением сопротивления является увеличение напряжения мембраны
живой структуры – следствие задержки энергии. сопротивление может так же проявляться
как образ жизни структуры вопреки увеличивающимся внешним нагрузкам, опасным для
жизни. Уровень обмена с окружающей средой уменьшается пропорционально
возрастанию сопротивления. Обмен затрудняется, а значит, требует больших затрат
энергии.
В этой модели все остальные свойства зон задержки энергии вытекают из этих первых
элементов. Некоторые выражаются больше на уровне сознания, другие – на уровне
физической вселенной.
Уменьшение сознания.
Так как мы отталкиваемся от идеи, что ритмический обмен живой структуры с
окружающей ее средой позволяет структуре делать выводы о состоянии ее
существования, поддерживать сознание, мы можем придти к заключению, что
уменьшение обмена ведет как к снижению качества сознания, так и к снижению качества
существования. Снижение обмена приводит к тому, что живая структура начинает
существовать в меньшей степени как для самой себя, так и для организма, которому она
принадлежит (сознание рождается из обмена, жизнь – это взаимность…). Другими
словами, если структура меньше общается с организмом, а организм меньше общается с
ней, то структура выбывает из схемы сознания организма. Главным следствием этого
является тот факт, что организм не отдает себе отчета о существовании в нем зон
задержки. Т.е. зона задержки является совершенно молчаливой. Таким образом, пациент
никогда не пожалуется на зоны задержки: он о них не знает. Он будет жаловаться на
дискомфорт, который чаще всего происходит от зон компенсации.
Это утверждение приводит меня к мысли о границах анамнеза в практике. Анамнез важен,
но не может дать всей информации. В частности, он не даст информации о самом главном,
том, что связано с задержкой энергии.
Увеличение уязвимости.
Способность живой структуры выживать напрямую зависит от ее способности
обмениваться с окружающей средой. Таким образом, с одной стороны, снижение
обменных процессов дает структуре возможность существовать, а с другой, снижает ее
способность к выживанию… Таким образом, зона хронической задержки энергии
становится намного более уязвимой. И теперь, те явления внешней среды, которые
раньше не вызвали бы реакции, приведут к появлению сопротивления. Так будет
продолжаться и дальше, потому что однажды сопротивление оказалось эффективной
системой выживания, и теперь будет казаться таковой.
Сопротивление и циклы.
Поскольку задержка соответствует остановленной энергии, она соответствует
незаконченному энергетическому циклу. Напомним, что энергетический цикл
соответствует приливу. Цикл прилива имеет три этапа. Он начинается с возникновения
разности потенциалов. Продолжается в циркуляцию энергии и появление вторичных
эффектов. Заканчивается он при уравновешивании энергетических нагрузок и
исчезновении разности потенциалов.
Задержка энергии – это остановка нормально протекающего цикла. Другими словами,
остановка в потенциальном состоянии (состоянии наличия разности потенциалов).
Задержка и старение.
В чем отличия между молодой и старой тканевой структурой? Если смотреть снаружи, то
разница в способности к движению. Плотность, напряжение, инерция, ригидность,
токсемия, снижение обмена – вот характеристики старения. Они свидетельствуют об
изменении отношению структура/функция. Структура берет верх над функцией.
Накопление блокированных приловов во времени и пространстве кажется нам самым
важным фактором старения. Дурк Пирсон и Сэнди Шоу в своей книге «Продление жизни»
пишут: «Старение – это многогранный процесс биохимической деградации». (Pearson,
Shaw, 1993, 5). Можно предположить, что за старение ответственны многочисленные
зоны задержки энергии, постепенно появляющиеся в ходе жизни. Те же авторы
замечают: «Многочисленные теории старения рассматривают различные аспекты этой
проблемы, как слепые из басни, которые ощупывают слона. Каждая теория описывает
лишь часть проблемы старения, но ни одна не объясняет ее полностью. Сегодня теории
размножаются с бешеной скоростью. Базы данных растут как на дрожжах.
Классификации громоздятся друг на друге. Так что практически невозможно найти что-
либо в этом хаосе». (Pearson, 1993, 139).
Само собой, я не претендую на то, что моя теория по данному вопросу верна с научной
точки зрения. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что живая структура в
состоянии задержки энергии, у которой нарушен обмен, плотная структура, напряженная,
структура, внутри которой замедлено течение всех жидкостей, не может жить, т.е.
выживать, оптимальным образом. Можно снабжать эту структуру лучшими
ингредиентами: витаминами, минералами, ферментами, белками. Но если она не способна
должным образом обмениваться с окружающей средой, она сможет воспользоваться
этими ингредиентами.
Я не претендую на то, чтобы своими манипуляциями продлять жизнь – это было бы
высокомерием! К тому же некоторые ученые утверждают, что время жизни организма
запрограммировано генетически. В любом случае, мы мало что об этом знаем. Нам же
важно, главным образом, чтобы отведенное на жизнь время протекало наилучшим
образом, без возможной деградации. Если будут поставляться необходимые вещества и
осуществляться обмен в тканях, то мы с уверенностью сможем сказать, что качество
жизни данного организма намного лучше, в не зависимости от продолжительности его
жизни. Я думаю, что нельзя недооценивать вклад остеопатического подхода в этом
случае.
Содержимое задержки.
«Энергия – это только лишь информация в движении» (Brinette, 1992, 23). Это
определение, так часто используемое био-энергетиками, кажется мне абсолютно
подходящим. Оно говорит об одной и той же концепции с двух позиций – субъективной и
объективной. Оно позволило мне понять, что накапливать энергию, значит накапливать
информацию. Это позволило мне понять природу некоторых явлений, происходящих во
время высвобождения зон задержки энергии: эмоциональной разгрузки, например.
Бринетт говорит нам об информации, что она «является смещающейся концепцией». Нам
предстоит четко определить слова концепция, информация и информировать.
Слово концепция происходит от латинского слова conceptus, являющегося причастием
глагола concipere, означающего «иметь внутри, содержать». Концепция – это:
«Абстрактное и общее представление о вещи или факте» (Encarta), «Умственное
представление объекта, воспринятого разумом» (Larousse), «Абстрактное и общее
ментальное представление об объекте. Основная идея, понятие, представление,
концепция: абстракция, обобщение. Концепции не завися от языков» (Robert). Последнее
утверждение очень важно понять: концепция – это представление о чем-либо, которое не
зависит от того языка, который используется для его выражения. Это будет очень полезно
для нас в общении с живой структурой, которая реагирует на концепции, а не на язык. Что
же касается концепции, запомним, что это абстрактное представление о чем-либо. Так же
можно сказать, что это представление, которое появляется в результате практического
опыта.
Слово информация происходит от латинского infotmatio, что значит «рисунок», «эскиз»,
«идея», «концепция». Вот какие определения информации дает Larousse: «Элемент
знания, который можно закодировать, чтобы сохранить, использовать или передать».
Итак, мы вплотную приблизились к концепции. Вот какое определение информации мы
используем в нашей модели.
Информировать, значит «передавать информацию» (Larousse), «предавать чему-либо
структуру, форму, значение» (Universalis). Последнее определение для нас особенно
важно, так как в нем говорится о форме, которую мы будем использовать.
Чем более развиты сознания, тем более утонченные информации они используют для
обмена. Это усложнение требует кодировки (разговорный и письменный языки – это
кодировки). Чтобы передать информацию, в большинстве случаев, еѐ нужно закодировать
на выходе и затем декодировать при приеме. На каждом этапе возможно искажение
информации. Таким образом, чем меньше посредников при передаче информации, тем
меньше риск еѐ искажения.
Информация задержки.
Живая структура, отказывающаяся общаться, потому что чувствует опасность,
переживает ситуацию, содержащую более или менее сложную информацию. Структура,
отказывающаяся общаться, задерживает некоторое количество элементов из области
информации, связанных с самой ситуацией, из-за которой произошел этот отказ от
общения. Итак, зона задержки энергии способна удерживать некоторую информацию о
потоке энергии, создавшем еѐ. Например:
Решение, рассуждение, отказ. Для существования чего-либо в живом существе
необходимо решение, которое обеспечит это существование (своеобразное я есть).
Трудно представить себе, как размышляет или принимает решения тканевая структура.
Трудно, потому что мы применяем к тканям такую же концепцию сознания, которая
существует в нас самих. А нужно быть намного проще. Сознание тканей – это базовое,
основополагающее сознание. Оно состоит практически только из я/не я, т.е. основано на
двоичном мышлении. Итак, ответы на этом уровне будут такими же основополагающими,
основанными на этом типе ответа, т.е. да/нет. Таким образом, при отказе от общения
ответ будет нет. Здесь нет места для может быть…
Отсутствие общения – это прямое следствие сопротивления. мы уже говорили об этом
и не будем возвращаться.
Бессознательное так же может быть частью информации, содержащейся в зоне задержки.
Мы много раз встречали пациентов, которые бодрствовали во время сеанса, затем вдруг
погружались в бессознательное состояние. А затем, когда процесс освобождения
заканчивался, они вскрикивали: «О! Я чуть не уснул!» Этот сон можно расценить как
выход бессознательного из освобожденной зоны.
Движение может быть частью информации, хранящейся в зоне задержки. В частности,
так может быть, если происшествие, повлекшее за собой сопротивление, обладало
большой кинетической энергией. Освобождение этой энергии будет происходить,
главным образом, через движение. Оно может проявляться в виде быстрых и
высокоамплитудных перемещений тканей. Этот тип освобождения очень характерен при
хлыстовой травме.
Боль очень часто является частью информации, задержанной в тканях. Очень возможно,
что именно она лежит в основе того, что привело к появлению сопротивления и отказа от
общения. Боль означает, что на зону тела подействовало слишком большое количество
мощной энергии, с которой организм не смог справиться. Это привело к появлению боли.
В момент освобождения задержки пациенты часто говорят, что им больно. Но эта боль
отличается от той боли, которая появляется при прикосновении к воспаленному участку
тела. Эта боль появляется постепенно и никогда не бывает нестерпимой, хотя и может
быть достаточно сильной. Пациент часто говорит, что «это приятная боль». Это означает,
что боль соответствует процессу освобождения.
Эмоции так же могут быть содержимым зоны задержки. Мы все не раз видели выплеск
эмоций в момент освобождения тканей. Эмоции являются частью нашей жизни. Мы
поговорим о них в дальнейшем.
Так же на уровне задержки часто скапливаются химические и токсические отходы. Так
происходи, если ситуация, спровоцировавшая задержку, имела некий химический
субстрат, либо в результате застоя жидкостей при отказе от общения. Высвобождение
этих отходов может сопровождаться некоторыми явлениями (усталость, диффузные боли
и т.п.). Эти феномены появляются либо в момент освобождения, либо в течение
следующих часов или дней (тело должно избавиться от попавших в кровь токсинов).
Указатель положения во времени и пространстве – это тоже информация, записанная
тканями в зоне задержки. Это логично, т.к. ситуация, которая привела к задержке,
происходила в некий момент времени, и тело пациента занимало некоторое положение в
пространстве. Часто во время процесса освобождения мы чувствуем, как тело пациента
начинает двигаться в определенную сторону, занимая положение, соответствующее
травматическому положению, которое привело к задержке. Задержка энергии – это ответ
на агрессию. Если задержка существует, а агрессии, вызвавшей еѐ больше нет, это значит,
что структура застыла в моменте времени, который больше не существует. Это прошлое в
настоящем. Такая ситуация заставляет структуру жить в настоящем, используя
параметры прошлого. То есть, структура оказывается не адаптированной к настоящей
жизни. Тело, вынужденное справляться с этим, не сможет полностью существовать в
настоящем времени. А это будет нарушать его функцию. Такое тело наполнено зонами
задержки, которые представляют собой зоны прошлого, продолжающего существовать в
настоящем. «Любое умственное, эмоциональное или физическое событие, которое
сбивает с пути, нарушает и прерывает свободные внутренние ритмы жизни, создает
звено цепи, приковывающее человека к его прошлому». (Frymann, 1998, 253-254).
Все то, что мы сказали о явлениях задержки информации, напоминает нам о концепции
памяти. Задерживать энергию, значит задерживать информацию. Остановленная энергия
становится потенциальной. Она несет информацию, блокированную в зоне задержки, и
мешающую структуре жить в настоящем времени. Эта память является разрушающим
агентом. К тому же, она неосознанная. Она является повреждением, недоступным для
сознания пациента. Она действует без ведома пациента. Таким образом, наши техники
освобождения, очень полезны для организма. «Пациенты со своими проблемами не
должны возвращаться назад, чтобы вернуть здоровье. Здоровье существует лишь в
настоящем времени». (Brooks ed., 1997, 247).
Подведем итоги:
Блокированные потоки = отсутствие коммуникации
Блокированные потоки = неподвижность
Блокированные потоки = уплотнение
Блокированные потоки = ретракция
Блокированные потоки = относительная смерть.
Наша модель дает нам представление о том, что тело легко накапливает зоны задержки
энергии. Пациент, обращающийся к нам по поводу одного симптома, представляет собой
сложную совокупность задержек, компенсаций, неприятных воспоминаний, накопленных
бессистемно и беспорядочным образом. Когда мы поняли механизм создания задержек,
нам захотелось познать способ их накопления и организации. Мы таим надежду открыть
некоторую систематику, которая позволила бы нам создать подходящую методику
лечения.
Невозможность систематизации.
Я очень быстро понял, что невозможно создать систему, позволявшую бы создавать
стереотипные модели организации задержек/компенсаций. К тому же, это опасно.
Применение на практике таких моделей привело бы к горьким разочарованиям и
осложнениям, жертвами которых стали бы пациенты. Так как используемые нами техники
должны с уважением относиться к функционированию живых структур, мы не должны
приносить большего вреда пациенту, чем незначительный дискомфорт. Я нашел способ
избежать дезорганизации структуры. Вместо того, чтобы работать вслепую, нужно
черпать информацию из самих тканей. Об этом мы поговорим в следующей главе.
Источники задержки.
Итак, мы определили, что задержка – это следствие того, что живая структура
подвергается воздействию таких элементов, которые воспринимаются ею, как
угрожающие еѐ жизни. Здесь важно слово воспринимаются, т.к. оно говорит о
субъективной составляющей. Остеопатический подход к тканям приводит нас к
пониманию, что жизнь – это система отношений. В этих условиях, следует рассматривать
как само прожитое событие, так и элементы, из которых оно состоит, а так же способ,
которым живая структура и еѐ сознание проживают это событие. В зависимости от того, в
гармонии или дисгармонии прожито событие, принято оно, или встретило сопротивление,
это отношение оставляет или нет следы в теле.
Итак, потенциальными источниками задержки являются все ситуации, которые ставят под
реальную или предполагаемую угрозу жизнь человека, проживающего эти ситуации, и его
организм. Мы можем разделить эти ситуации на три большие группы, в зависимости от
преобладающего типа энергии, а значит, информации: травматические ситуации,
ситуации стресса, и метаболические ситуации (предполагающие избыток или недостаток
веществ, и интоксикацию).
Травматические ситуации.
Речь идет о случаях, при которых живая структура получает такое количество энергии, с
которым не может справиться (обычно, кинетическая энергия). В случае травмы, очень
важно отношение со временем, так как мы рассматриваем травму, как воздействие на тело
энергии за очень короткое время.
Чтобы доказать важность времени, мы рассмотрим два случая. Представьте себе две
машины, едущие со скоростью 80 км/ч. Одна резко тормозит, чтобы избежать
столкновения с препятствием. Другая врезается в неподвижное препятствие. Оба случая
кажутся одинаковыми, т.к. в обоих речь идет об энергии, накопленной при переходе от 80
до 0 км/ч. Разница состоит во времени. В первом случае, торможение заняло несколько
секунд. Во втором речь идет о десятых долях секунды. В первом случае живая структура
сможет справиться с нагрузкой, потому что у неѐ есть время, чтобы рассеять эту энергию.
Во втором случае, несмотря на некоторую абсорбцию энергии за счет деформации
автомобиля, у организма нет времени на рассеивание энергии, что приводит к появлению
боли, сопротивления, отказа и диффузных задержек энергии.
Задержки, связанные с травмами, возникают избирательно в зонах прикреплений (мышц,
связок…), местах изменения плотности и гомогенности тканей. Представьте поток
энергии, идущий по ткани (например, мышечной). В момент, когда он доходит до места
прикрепления мышцы к кости, он встречает большую плотность. Проведение
затрудняется. Это может замедлить или даже остановить поток. Так происходит при
хлыстовой травме, которая является глобальной травмой, и которую нужно лечить
глобально, даже если некоторые тканевые зоны кажутся более плотными, чем другие.
Еще одним важным аспектом является отношение между количеством энергии и
состоянием организма в момент травматической ситуации. При одинаковом количестве
энергии, ригидный от стрессов или усталости организм будет более уязвим, чем здоровый
организм. Это помогает нам понять, почему некоторые незначительные травмы приводят
к тяжелым травмам, а именно переломам. Потому что человек уже находился в состоянии
напряжения/ригидности из-за каких-либо других причин.
Наконец, тканевые задержки травматической природы являются любимым местом
фиксации для последующих задержек. Именно поэтому тканевая остеопатия так ценна в
отношении детей, учитывая, что роды являются часто первой травмой в жизни. Роды
приводят к задержкам энергии, на которые в последствии будут наслаиваться другие
задержки. Таким образом, лечение ребенка сразу после рождения положительно влияет на
всю его дальнейшую жизнь.
Стресс.
Концепция стресса была разработана Гансом Селье (1907-1982). Это венгерский биолог,
живший в Канаде. В 30-е годы он работал над вопросами адаптации живого организма к
окружающей среде. Его первая научая статья была опубликована в 1936 году. В ней шла
речь о глобальном синдроме адаптации или синдроме Селье. Вначале этот синдром
включал в себя неспецифическую защитную реакцию или ответ, протекающий внутри
организма. Затем значение термина расширилось и включило в себя агент, ответственный
за эту реакцию. Вот как описывает стресс сам Селье: «Это состояние, проявляющееся в
виде специфического синдрома, и возникающее в результате накопления неспецифических
изменений, произошедших внутри биологической системы. Таким образом, стресс имеет
определенные характеристики, но не имеет какой-либо одной причины». (Selye, 1987,
472).
Итак, вначале термин стресс означал совокупность проявлений адаптации организма к
изменениям окружающей среды, и включал любые изменения, будь то позитивные или
негативные, требующие адаптации. То есть, считалось, что одинаковым стрессом
является и встреча с раздосадованным начальником на работе, и давка в метро, и
внезапная влюбленность и выигрыш в лотерею. Сегодня же концепция стресса
изменилась. Теперь она подразумевает только негативные условия. Естественно,
условиями возникновения стресса могут быть самые разнообразные и неспецифические
факторы: авария, операция, заболевание, трудные условия жизни и т.п.
Почему же нас интересует стресс? На то есть, по меньшей мере, две причины: первая – он
приводит к гиперстимуляции симпатической системы; вторая – чаще всего, он приводит к
появлению негативных эмоций.
Симпатическая система – это система действия, усилия. Когда наш организм
сталкивается с агрессией, или с ситуацией, расцененной как агрессивная, он реагирует
стимуляцией симпатической системы. Цель этой системы – подготовить нападение или
бегство. Обе эти реакции требуют большого количества энергии. в основе этой реакции
лежит очень глубокий и древний церебральный уровень – самая старая система в нашей
эволюции. Этот мозг, названный первичным или примитивным мозгом, управляет 95%
автоматической жизни нашего тела. В эволюции видов этот мозг соответствует мозгу рыб,
рептилий и низших позвоночных. Именно поэтому его ещѐ называют мозгом рептилий.
Напомним, что симпатические реакции контролируются одновременно симпатической
нервной системой и гормональной системой, которая позволяет распространить ответ по
всему организму. Как только эффекты симпатической стимуляции, вызванной стрессом,
доходят до высших отделов ЦНС, до коркового уровня, наше сознание останавливает их,
потому что в нашем обществе не принято атаковать или спасаться бегством в ответ на
агрессию. Таким образом, выделенная энергия не может рассеяться с помощью движения.
Она задерживается, насыщая собой структуры тела. Еѐ губительное действие
распространяется на весь организм.
Стрессорные ситуации так же вызывают эмоции. Очень редко эти эмоции бывают
позитивными, такими как радость или энтузиазм. Чаще всего речь идет об эмоциях,
которые считаются нежелательными в общественной жизни: враждебность, гнев,
злопамятство, злоба, страх, печаль… Мы подавляем эти эмоции. Вспомним, что мы
рассматриваем эмоции, как информацию о состоянии живой структуры в определенный
момент. Если эта информация передается, то мы говорим об информации в действии, т.е.
об энергии. если информация не передается, то энергия задерживается и порождает в теле
нежелательные эффекты задержки энергии. Психологи говорят нам о подавленных
желаниях, которые являются следствием этого.
Метаболическая составляющая.
Любое вещество, каким бы способом оно ни попало в тело (через пищеварительный тракт,
легкие или кожу), подвергается процессу разложения при помощи ферментов. Цель
ферментов – разложить вещество на более простые элементы, которые тело сможет
использовать для функционирования, для репарации, для строительства и т.д.
Использованные продукты выкидываются, как отбросы. Мы можем представить
поступившее вещество, как потенциальную энергию, которая трансформируется в
химическую при помощи процессов разложения. Мы так же можем представить его в виде
информации, которую тело должно усвоить тем или иным способом.
Если же тело не может использовать освобожденные химические элементы, оно пытается
от них избавиться. Если избавиться не удается, тело накапливает их. Таким образом, речь
идет о блокированных потоках. На уровне метаболизма существуют три различных
ситуации: избыток вещества, недостаток, интоксикация.
Избыток - это последствие слишком большого количества поступившего вещества,
которое тело не может переработать.
Недостаток. Это очень тяжелое состояние. В частности потому, что ферменты,
участвующие в процессах разложения и реконструкции потребляют много витаминов,
минералов и олиго-элементов. Из за недостатка этих элементов фермент может перестать
выполнять свою функцию. Таким образом, начавшийся процесс не будет должным
образом завершен. Так же встречаются недостатки аминокислот, лежащих в основе белков
организма. Синтез белков прекращается, если одной из аминокислот не хватает. Таким
образом, некоторые метаболические циклы не смогут завершиться корректным образом,
что может привести к различным нарушениям.
Токсемия. Это последствие поступления в организм токсичных веществ, с которыми тело
может более или менее легко справиться. Среди этих веществ находятся хорошо нам
знакомые: алкоголь, табак, а так же некоторые вакцины, медикаменты и т.п. Как всегда в
жизни, здесь важен фактор относительности: важен не только сам продукт, но и
состояние организма в момент его поступления. Таким образом, в зависимости от
состояния организма, малотоксичные продукты, принятые организмом, могут оказать
гораздо более сильное воздействие, чем высокотоксичные.
Вопросы и ответы.
Вы сказали, что пара «Я/не-Я» лежит в основе сознания и обмена. И что ощущение
существования «измеряется» качеством обмена. Не противоречит ли это отказу от
коммуникации с целью выжить, ведь сознание уменьшается?
На самом деле, в этом отказе есть нечто парадоксальное. Этот отказ позволяет структуре
выжить, но выжить ценой уменьшения обмена, т.е. сознания. Парадокс заключается в том,
что индивидуализируясь, отделяясь от организма, структура отрезает себя от того, что
больше всего помогает ей выживать: от организма. Именно из-за этого парадокса отказ от
общения ведет к смерти структуры.
ОБЩАТЬСЯ.
Китайская пословица
Favre, Dictionnaire des idees non recu, стр.271.
Великие противоречия.
Определения общения, которые дают нам словари, подтверждают, что это явление часто
используется в повседневной жизни. Но нельзя забывать, что «очень часто мы путаем
общение со способами общения, коммуникациями. Первый термин относится к человеку,
второй – к материальной части, инвентарю, оборудованию» (Tournebise, 1995, 13).
Почему мы общаемся?
В определениях, данных словарями, очевиден недостаток: они говорят лишь об одной
основной цели общения. Концепция общения подразумевает обмен. Это верно. Но
достаточно ли одного этого для смысла для объяснения мотива общения? Я думаю, что
нет. Если мы ограничим смысл цель общения обменом, не лучше ли заменить общение
взаимоотношениями? Но смысл термина взаимоотношения ограничивается только
обменом. Концепция взаимоотношений отлично подходит для физического мира (обмен
веществ, циркуляция или обмен жидкостей). Когда же мы говорим о живой природе, этот
термин применим лишь от части. Обмен означает проявление, без объяснения мотива
появления общения между двумя живыми, т.е. обладающими сознанием, единицами.
В логической паре причина/следствие живое существо делает что-либо, чтобы иметь что-
либо. Два сознания общаются, чтобы получить взаимопонимание. Именно поэтому мы
должны знать следующие языковые тонкости. Существуют просторечный и классический
латинский языки. Во французском языке глагол понимать (фр.: comprendre) происходит
от просторечного латинского comprendere. А от comprehender из классического
латинского языка происходит глагол схватить, поймать. Последний во французском
языке имеет много значений: «Осознать, понять смысл чего-либо», «Обнаружить,
заметить причины чего-либо», «Обобщить, инкорпорировать», (Larousse) «Содержать
внутри себя» (Larousse).
Связь глаголов общаться и понимать дает нам ключ к осознанию цели общения. Более
того: стремление заключить внутрь себя, абсорбировать, иметь можно рассматривать
как одну из основ фундаментального поведения всего живого. Начав с простейшего
примера – питания – мы можем пойти дальше, идее двигаться в сторону другого живого
существа, чтобы овладеть им. Это источник мощного стремления к экспансии, которое
позволило живым существам развиваться от простого к сложному. Мы обнаружим это
стремление к овладению другим существом в фундаментальном поведении обладания. В
его основе лежит следующая идея: нужно овладеть, чтобы выжить… «Завладеть чем-
либо, съев это или выпив, т.е. инкорпорировав – это древний способ обладания (…).
Естественно, большинство предметов не могут быть присвоены, инкорпорированы
физическим образом. Но существуют так же символические и магические способы
овладения. Если я буду считать, что я инкорпорировал образ бога, отца или животного,
то ничто не сможет отнять его у меня (…). Существуют и другие формы
инкорпорирования, которые не связаны с нуждами существа, и поэтому не имеют
границ. В эпоху потребления люди стремятся проглотить мир». (Fromm, 1978, 44-45).
Сегодня человек не может понять другого человека, абсорбировав его. Эволюционируя,
наше сознание придумало замену этому поглощению: вместо того, чтобы абсорбировать
другого в физическом смысле, можно обменяться чем-то нематериальным, т.е.
информацией. Таким образом, общение, коммуникация замещает невозможность
поглощения другого существа. Так как противоположное существо стремится сделать то
же самое, возникает взаимность, т.е. обмен.
Восстановить общение.
Слесарь.
Для описания способа, который использует человек при создании неосознаваемых и
автоматических моделей поведения, с целью управлять своими взаимоотношениями,
специалисты в области нейролингвистического программирования используют термин
стратегия. На уровне тканевой структуры стратегия выживания очень проста. Она
заключается в том, чтобы при появлении угрозы усилить свою индивидуализацию,
изолироваться. Мы можем сказать, что зоны задержки – это зоны, в которых
изолировалось, закрылось сознание. Сознание сердится! Здесь очень уместно вспомнить
метафору о слесаре: «Вы видели, как слесарь работает над вскрытием сейфа? Это
кажется волшебством. Он играет с замками, слышит звуки, которых вы не слышите,
видит зубчики шестеренки, которых вы не видите, замечает прорези, которых вы не
замечаете. И в конце концов, он находит нужную комбинацию, чтобы открыть сейф.
Специалисты в области общения работают таким же образом. Они находят
комбинации шифров от потайных дверей вашего и их сознания. Вы тоже сможете
достигнуть этого, достаточно думать, как слесарь». (Robbins, 1989, 135). В этой
метафоре сказано все о тонкости, необходимой врачу, работающему с тканями.
Синтонизация и синхронизация.
Это два близких и взаимосвязанных понятия. В нашей концепции пальпации,
синтонизация относится к объективным параметрам плотности, напряжения и скорости.
Синхронизация – это адаптация синтонизации к настоящему моменту. Это означает, что
когда, по мере освобождения содержащейся в них энергии, изменяются ткани, врач тоже
должен менять свою синтонизацию. Именно поэтому мы будем часто говорить о
синхронизации.
Синтонизация с плотностью.
В главе «Ученики Колумба» метафора Виолы Фрайман уже позволила нам понять
субъективные параметры пальпации и способ синхронизации с плотностью: «Как
определить спелость фрукта? Если давление наших пальцев превосходит сопротивление
тканей фрукта, то плоть фрукта будет раздавлена. И наоборот, если силы
сопротивления тканей фрукта превосходят давление пальцев, мы никогда не сможем
понять, созрел ли фрукт. Мы поймем, созрел ли фрукт, и не раздавим его, только тогда,
когда уравняем давление пальцев с силой сопротивления тканей фрукта». (Frymann,
1998, 65). Мы заметили, что в тот момент, когда сила нашего давления уравнивается с
силой сопротивления тканей фрукта, появляется ощущение мягкости, податливости,
пластичности. Точно такой же принцип мы будем использовать для синтонизации с
плотностью живой структуры.
Итак, мы укладываем наши пальцы плашмя на область тела и очень медленно совершаем
легкую компрессию зоны. Время – очень важный параметр. Вспомните, как реагирует
кораблик, если его толкнуть: если толчок слишком быстрый и сильный, кораблик окажет
сопротивление и жестко ответит. А если толчок слишком медленный, кораблик никуда
не поплывет. Только адаптированный толчок сможет привести кораблик в движение.
В момент достижения синтонизации, согласия между плотностью врача и структуры,
ощущения от структуры станут пластичными. Мы почувствуем, будто ткани, в том числе
и кости, можно деформировать, что ткани гибкие. Одновременно с этим, подобно
кораблику, ткани начнут двигаться. Нам останется только следовать за тканями в том
направлении, которое они указывают, все время продолжая проникать внутрь ткани,
чтобы достигнуть наибольшей плотности в данном регионе.
Синтонизация с напряжением.
Параметр напряжения легко уловить. Напомним, что речь идет о перцепции поверхности.
Мы не стремимся проникнуть в ткани. Достаточно сокращения собственных мышц нашей
кисти. Синтонизировавшись с плотностью, врач уже увеличивает уровень напряжения.
Остается добавить совсем немного напряжения, чтобы войти в контакт с тканями
пациента.
Синтонизация со скоростью.
Как только мы синтонизировались с плотностью и напряжением живой структуры, она
спонтанно начинает двигаться. Нам нужно как можно точнее следовать за этим
движением, которое не соответствует ни мобильности, ни мотильности структуры. мы
расцениваем это движение как проявление освобождения энергии, заключенной в этих
тканях. Логично, что появившееся движение будет относится к той структуре, с которой
мы вошли в контакт. Движения могут появиться на разных уровнях плотности, что
соответствует освобождению потоков на этих уровнях. Практический опыт подсказывает
мне, что нужно достигнуть наибольшей плотности, т.е. самых глубоких уровней.
Параметры пальпации.
Итак, наша модель системы общения с тканью включает шесть основных параметров,
которые мы называем объективными и субъективными параметрами.
Освобождение.
Как только врач настроит параметры пальпации, он почувствует движение структуры. это
движение не соответствует классическим движениям, описанным как физиологическая
мобильность и мотильность, которые мы считаем последствиями экспансии/ретракции,
т.е. проявлениями сознания тканей. С помощью метафоры с телефонным проводом, Виола
Фрайман предлагает нам считать это движение проявлением освобождения заряда
энергии, задержанного в тканях. Чаще всего освобождение происходи с помощью одного
только движения. Но могут появиться и дополнительные явления. Это проявления
движения информации, находившейся в зоне задержки.
Очень часто пациент ощущает легкое недомогание, чаще всего локальное, а иногда
диффузное. В большинстве случаев, он не может точно описать свои ощущения.
Некоторые говорят о появлении тупой боли. Такая боль практически никогда не бывает
сильной или невыносимой. Обычно пациенты говорят, что это приятная боль. Я считаю,
что эта боль – часть информации, запертой в тканях. Ведь именно боль является одной из
главных причин, заставляющих живую структуру отказываться от общения.
Так же бывают эмоциональные проявления. Чаще всего пациенты выражают их не сразу.
Но в конце сеанса они рассказывают, что на них вдруг нахлынула злость, печаль или
грусть. Иногда эмоции высвобождаются с такой силой, что полностью овладевают
пациентом, вызывая сомато-эмоциональный всплеск. В таких случаях, нужно объяснить
пациенту, что происходит и довести процесс до конца.
Иногда пациенты говорят, что вдруг почувствовали запах или вкус. Мы расцениваем это
как освобождение веществ, заключенных в данной тканевой зоне, и поступление их в
кровоток.
Still-point (точка покоя), как знак окончания процесса освобождения.
Окончание процесса освобождения сопровождается появлением многочисленных
типичных признаков. Опытный врач сразу заметит их. Первый признак – постепенное
замедление движения, свойственного освобождению, вплоть до его полной остановке в
так называемой точке still point. Выражение still point впервые использовали краниальные
остеопаты. Его можно перевести как «точка покоя». Обратите внимание, что речь идет о
моменте неподвижности. Мне кажется, что слово точка в данном случае не совсем
подходит. Ведь речь идет не о точке, месте в пространстве, а о моменте времени.
Этому феномену посвящены многие публикации.
В нашем подходе к тканям мы различаем два типа точек покоя: физиологический still
point и still point освобождения.
Физиологический still point присутствует в любом чередующимся явлении. Каждая фаза
такого явления отделена от последующей неким моментом, который может быть очень
коротким. В этот момент ход явления останавливается, и затем направление явления
меняется. Именно в этот момент происходит накопление потенциальной энергии, которая
затем проявляется в новом движении. Типичным примером физиологической точки покоя
является штиль на море. «Посмотрите на колыхание волн. Волна вздымается во время
вдоха и опускается на выдохе. Но разве так происходит только с волной, накатывающей
на берег? Нет. Движение прилива – это движение всей массы воды, всего океана». (Wales
ed., 1990). Этот тип точек покоя не очень нас интересует, потому что он является
проявлением физиологического процесса, на который мы напрямую не влияем.
Последствия освобождения.
Возвращение сознания.
И наконец, возвращение тканей к общению приводит к их реинтеграции в сознание тела.
Наша модель подразумевает, что сознание пропорционально общению. Таким образом,
зона с ограниченным общением уменьшает как собственное ощущение своего
существования, так и представление тела о еѐ существовании. Именно поэтому наши
пациенты не знают о своих зонах задержки: эти зоны немы (нет общения).
Возвращение области сознания ведет к включению этой области в схему тела. Пациенты
иногда говорят, что они начали чувствовать эту зону, а раньше они еѐ не ощущали, будто
забыли о еѐ существовании. Так же очень часто пациенты вспоминают о событиях,
приведших к появлению зоны задержки, хотя в момент опроса они не помнили ни о
травме ни о каком-либо другом происшествии… Я расцениваю этот феномен, как возврат
в распоряжение сознания некоторой информации, которая, из-за отказа зоны от общения,
была блокирована в зоне задержки, т.е. была недоступна сознанию человека.
Наложение друг на друга зон задержки.
Резонанс.
Совокупность различных информаций, задержанных в данной зоне, всѐ усложняет. Таким
образом, работа на зоне задержки, затрагивающая эту информацию, приводит к
появлению резонанса. Это явление хорошо иллюстрирует метафора камертона: если взять
два камертона, настроенных на одну частоту, и поместить их рядом, то вибрация одного
камертона вызовет вибрацию второго. Поскольку мы признаем, что у потоков есть
определенная длина волны (которая есть не что иное, как информация), то мы должны
признать возможность явления резонанса. Итак, если два заблокированных потока
находятся радом, то освобождение одного из них может запустить движение
освобождения другого. Таким образом, врач, работающий с одной зоной задержки
энергии, рискует запустить движение потока, не принадлежащего к данной зоне. Все
происходит как при чистке бассейна: небольшое колебание воды может взбаламутить
тину во всем бассейне. Поэтому важно быть очень внимательным и следить за тем, как
поочередно появляются точки покоя и заметить, когда появится экспансия тканей
большой амплитуды, которая на самом деле будет означать освобождение. Врач, который
не имеет этих фундаментальных знаний, рискует с помощью резонанса запустить
освобождение некоторых потоков, и не закончить его. Может быть, этим объясняется
появление бурных эффектов от легкого лечения, которое само по себе не должно было
привести к ним. В таких случаях, нужно дать этим реакциям время закончиться.
Уровни плотности.
Кроме присутствия, внимания и интенции, общение с живой структурой напрямую
зависит от объективных параметров плотности и напряжения, которые позволяют
синхронизироваться с материальной составляющей живой структуры. За счет
синхронизации врач вступает в контакт с уровнем плотности ткани, соответствующим той
плотности на которую выходит врач. Опыт показывает нам, что работая на уровне
наибольшей плотности, мы можем избежать эффекта резонанса, о котором говорилось
выше. Нам кажется, что достигая наибольшей плотности, мы выходим на уровень самых
первых задержек энергии (тех, на которые затем наложились остальные),. Таким образом,
мы можем наиболее эффективно освободить зону. Логично, что наиболее плотные зоны
мы обнаружим на уровне костной ткани и в местах прикреплений мышц к костям. Нам
нужно будет достигнуть плотности, соответствующей плотности кости.
После освобождения.
Вопросы и ответы.
Вы говорили, что во время освобождения моет появиться боль. Как быть, если боль
острая?
Если боль острая, значит это не зона задержки энергии. Значит тут работать не следует.
Мы говорили, что зона задержки энергии выключается из сознания тела. При этом она не
может вызывать сильной острой боли. Боль возникает скорее при избытке общения
(гипер-коммуникация). Если ваше прикосновение вызывает боль, значит вы не на зоне
задержки энергии. зона задержки где-то радом, выше или ниже… Поищите еѐ.
ГЛАВА 9.
СИНТЕЗ.
Прежде чем пуститься в описание метода воздействия, мне кажется важным напомнить те
модели, на которых основан наш подход.
Организм.
Необходимость обмена превращает живую структуру в открытую систему. это делает еѐ
уязвимой, но дает ей способность к развитию.
Чтобы решить проблемы, связанные с выживанием, клетки решили сгруппироваться и
создать органы, системы и организмы. Эта эволюция породила усложнение.
Группировки структур сопровождается группировкой сознаний. Таким образом, орган
имеет сознание органа, система – сознание системы, с организм – сознание организма.
Так как каждое сознание является фулькрумом, появляются фулькрумы для каждой
клетки, органа, системы и организма.
По определению, фулькрум является неподвижным по отношению ко всему тому,
центром чего он является.
Концепция фулькрума применима как к сознанию, так и к материальной структуре,
которую можно представить как уплотнение сознаний.
Борьба за выживание.
С субъективной точки зрения, т.е. с точки зрения сознания, это приводит к усилению
индивидуализации за счет уменьшения обмена, или общения, с окружающей средой.
Структура начинает меньше осознавать, что она существует. Он меньше обменивается с
организмом, к которому принадлежит. Структура частично выпадает из сознания
организма, он забывает о еѐ существовании.
С объективной точки зрения, т.е. с точки зрения физической вселенной, задержка
проявляется увеличением плотности, напряжения и инерции.
С механической точки зрения, такая зона находится в состоянии ретракции. Она
притягивает к себе ткани, с которыми она связана. Это нарушает глубокую механику
системы. Телу приходится создавать адаптации.
С физиологической точки зрения, т.е. с точки зрения функции, зона в состоянии
пониженного общения хуже выполняет вверенные ей функции. Это заставляет организм
налаживать компенсаторные функции.
С точки зрения обращения жидкостей, речь идет о замедлении и стагнации потоков
жидкостей. Это приводит к застоям и накоплению потенциально токсичных веществ.
Лечение задержки энергии.
Для зоны задержки характерен отказ от общения. Чтобы приблизиться к такой структуре,
войти с ней в контакт, нам необходимо синтонизироваться с еѐ физической реальностью и
ей сознанием.
Врач сам является сознанием. С помощью своего присутствия, внимания и интенции
обратиться к сознанию структуры и войти с ним в контакт.
Так же, врач может войти в контакт с материальной реальностью тканевой структуры,
синтонизировавшись с плотностью, напряжением и скоростью тканей.
Контакт с этими двумя реальностями тканей (объективной и субъективной реальностью)
проявляется в виде движения структуры. Таким образом она высвобождает свой заряд
энергии и информации. Так происходит до still-point, момента неподвижности, во время
которого задержка разрешается. Это проявляется возвратом структуры к общению,
которое сопровождается экспансией структуры.
Задачи врача.
ГЛАВА 10
Стилл сказал: «Найти здоровье – вот цель врача. Найти болезнь может кто угодно».
(Still, 1999, 28). Это утверждение непременно ведет нас к вопросу: «А что такое
здоровье?» Все мы, врачи, являемся жрецами здоровья. При этом, что мы знаем о нем?
Мне кажется очень важным выработать концепцию здоровья, которая послужит центром,
точкой отсчета, фулькрумом для тех действий, которые мы будем предпринимать, чтобы
помочь нашим пациентам. Так как все живое отвечает на интенцию, эта концепция будет
определять наше поведение в процессе диалога с тканями. Не имея такой системы
координат, мы рискуем заняться симптоматическим лечением, что не соответствует
основам остеопатического подхода.
Дать определение здоровью непросто. Вот что говорит об этом Роллин Беккер: «Очень
трудно подобрать слова для определения здоровья. На неизвестно значение слова
«Здоровье». Мы думаем, что здоровье – это просто «здоровье». При этом мы не имеем
его точного определения. Тем не менее, здоровье в широком смысле, Здоровье с большой
буквы должно что-то значить!» (Brooks ed., 1997, 219).
Словари дают нам следующие определения. «Это состояние кого-либо, чей организм
функционирует хорошо» (Larousse). Это определение описывает общее состояние
организма: хорошее или плохое. Наконец, глобально здоровье соответствует балансу,
равновесию в человеке, качеству его ментальных и интеллектуальных способностей.
Слово равновесие для остеопата кажется особенно правильным.
Мы понимаем, что здоровье можно описать множеством способов. Наша цель – дать
определение здоровью с позиции нашей модели.
Сведения о проблеме.
Гипо-коммуникация.
Гипо-коммуникация, снижение общения, это прямое следствие задержки энергии. Чтобы
справиться с его последствиями, система должна направить часть своего сознания, т.е.
внимание, на саму себя. Именно эта часть сознания выключается из общения с внешним
миром. Происходит интериоризация сознания и индивидуализация, уменьшающая
общение со средой. Это приводит к увеличению плотности, напряжения и инерции
системы. По мере накопления задержек/адаптаций система становится всѐ более плотной.
Это приводит к еѐ старению.
Несогласованность.
Она связана с историей пациента. Так как отказ от общения вызывает уменьшение
сознания, пациент не знает о задержках энергии, которые появились у него в ходе жизни.
Он не расскажет вам ничего важного, кроме собственных наблюдений. Но они не дадут
вам никакой информации о том, из-за чего появились задержки/адаптации. Конечно,
рассказ пациента может навести вас на некоторые мысли. Но только сами ткани дадут
нужную вам информацию.
Сложность.
Сложность появляется из-за того, что в системе возникают задержки, о которых мы мало
что знаем. Мы не знаем ни порядка их появления, ни их организации. Все что нам
известно – это то, что эти зоны отказываются общаться.
Вот что говорит по этому поводу Роллин Беккер: «Каждый раз, когда пациент приходит
на прием, перед врачом встают три трудности. Первая – это идеи и мысли самого
пациента о своей проблеме. Вторая – домыслы врача о проблеме пациента. И третья –
то, что «знает» тело о своей проблеме». (Brooks ed., 1997, 154-155).
Анамнез.
Анамнез является важным источником информации о проблеме пациента. Но та
информация, которая не доступна для сознания пациента, не будет высказана. «Чаще
всего пациент не помнит или не может выбрать основную травматическую ситуацию.
Тем не менее, тело человека «записывает» существенные травмы. Врач может
прочитать эту информацию, если сможет найти язык общения с тканями. Нужно
избавить пациента от «рубцов» заболеваний, которые преграждают путь жизненным
силам даже тогда, когда сама болезнь уже прошла. Но сначала врач должен найти и
узнать эти рубцы. Серьезные эмоциональные потрясения, чувство печали или гнева
тоже могут оставить отпечатки внутри тела. Тонко чувствующие руки врача смогут
найти и обезвредить эти последствия травм, принеся облегчение пациенту». (Frymann,
1998, 71).
При сборе анамнеза поинтересоваться теми событиями, которые могли бы
спровоцировать задержку энергии: это травмы, психические и метаболические
нарушения.
- К травмам относятся автомобильные аварии, падения, различные удары, а так же
хирургические операции.
- К стрессам относятся серьезные эмоциональные переживания: серьезные
эмоциональные потрясения, утраты родственников, жизненные неудачи и т.д.
- И, наконец, метаболические нарушения. Спросите у пациента, какие лекарства он
принимает, есть ли у него непереносимость каких-либо веществ, делали ли ему прививки.
Поинтересуйтесь, употребляет ли он регулярно следующие продукты: алкоголь,
наркотики. Спросите, употребляют ли дети молоко.
В жизни все относительно, поэтому часто важнее не само событие, а то, как проживает его
человек. Ситуации, которые не должны были бы вызвать задержку энергии иногда
приводят к ее появлению. Многое зависит от состояния пациента. Иногда именно
состояние и реакция пациента вызывают задержку, а не сама жизненная ситуация.
Информация, полученная от пациента, может подсказать врачу причину проблемы. Но
нужно помнить, что ни пациент, ни сам врач не могут точно знать причину задержки.
Тем не менее, расспрос может послужить основой для дальнейшего обследования,
которое мы называем опросом тканей.
Наблюдение, перцепция.
Наш подход к тканям подразумевает отсутствие любой систематизации случаев с
пациентами. Нельзя проектировать свои знания на пациента. Нужно наблюдать, как ведет
себя живая структура этого конкретного пациента. Таким образом, этот подход основан,
главным образом, на перцепции, а именно, на перцепции тканей. Наша цель – получить
информацию напрямую от живой структуры пациента. Но как нам получить достоверную
информацию от структуры, которая не желает общаться? Как найти главную или главные
зоны задержки энергии внутри системы, в которой множество таких зон? И наконец, как
действовать, помня, что здоровье зависит не от врача, а от пациента?
Три фазы.
Чтобы лучше понять различные аспекты проблемы, мы создали modus operandi, т.е.
способ действия. Мы можем разделить его на три фазы.
1. Убедиться, что глобально система способна к общению. Если нет, выполнить
действия, которые помогут системе начать общаться.
2. Найти и освободить основные зоны задержки энергии, вредящие системе.
3. Создать хотя бы минимальную гармонию в системе, чтобы затем она сама смогла
вылечиться.
Вспоминая слова Роллина Беккера о его подходе к пациенту, Жак Андрева Дюваль пишет:
«Только ткани знают все». (Duval, 1976, 12). Но как заставить общаться систему,
коммуникация которой нарушена? Другими словами, как получить от системы такую
информацию, которая рассказала бы нам о ее функционировании и одновременно о том,
как нужно помочь? Так как система жива, то даже если ее коммуникация в плохом
состоянии, она даст нам ответы на наши вопросы. Но будут ли эти ответы достоверными?
Проведем аналогию с выступающим артистом и его аудиторией. До начала концерта люди
рассаживаются в зале, болтают между собой… То есть они общаются между собой – на
личном уровне, но не как единая группа. Их внимание сфокусировано на том
пространстве, которое они занимают, и на том, чем они заняты в данный момент. Затем
подается сигнал о начале концерта. При этом зрители сосредотачивают свое внимание на
артисте, а артист – на всех зрителях, на аудитории. До этого момента вопрос,
адресованный залу, услышала бы только часть зрителей. И полученные ответы не
соответствовали бы мнению всей аудитории. А теперь внимание зрителей и артиста
взаимно. Поэтому человек, которые болтает с соседом или роется в своем кармане, резко
выделяется из всей аудитории: он выбивается из единства группы.
Так как мы считаем, что система тела состоит из отдельных сознаний, общающихся
между собой, мы можем сравнить тело с вышеизложенным примером. Чтобы убедиться,
что тело дает нам достоверные ответы, нужно знать, что оно общается с нами, как единое
целое. Если это не так, нам придется поработать, чтобы добиться этого.
Здравствуй – до свидания.
Общение между двумя сознаниями возможно только тогда, когда они синтонизируются с
общей реальностью. Эта синтонизация – необходимое условия общения. Посмотрите, как
два малознакомых человека пытаются наладить общение. Они синтонизируются на основе
одной темы, которая является общей для обоих: они говорят о погоде. Погода ведь одна
на всех. Эта пустяковая беседа на самом деле очень важна: это преамбула к настоящему
общению.
В качестве преамбулы для общения с тканями врач использует синтонизацию с их
плотностью, напряжением и скоростью. Преамбула к общению с тканями пациента – это
техника «череп-таз-череп». Врач осуществляет глобальный подход к черепу, затем
переходит к глобальному подходу к тазу, а затем возвращается к черепу. Мы детально
опишем эту технику в следующей главе. Цель этой техники – войти в контакт с системой,
а так же уравновесить систему относительно ее механической оси – твердой мозговой
оболочки. Как только вы осуществите эту технику-преамбулу, вы наладите общение с
тканями пациента. Можно будет перейти к серьезным вещам…
Итак, теперь система общается, т.е. она двигается и является относительно флюидичной
или пластичной. Теперь нам намного легче получить информацию, которая позволит
найти зоны задержки энергии. Кроме того, теперь мы можем обнаружить те области тела,
с которыми нам придется работать специфическим образом.
Эта часть нашего способа действия зиждется на двух основных материальных свойствах
зоны задержки энергии: ретракции и плотности. Если рука врача оказывается прямо на
зоне задержки, она чувствует плотность. Если рука устанавливается на расстоянии от нее
– врач чувствует, как руку тянет в сторону зоны задержки.
Не забывайте о точности внимания и интенции. А так же о том, что тканевая информация
связана с тем уровнем плотности, с которым мы синхронизировались. Таким образом, два
разных уровня плотности сообщат нам разную информацию. Информация от обоих
уровней будет достоверной для данного конкретного уровня.
Важная информация.
Когда врач чувствует, что его руку притягивает в одну или в другую сторону, он должен
подумать о следующем: в какую сторону тянет его руку, и с какой амплитудой.
Направление тяги указывает на область тела. Амплитуда говорит о том, далеко находится
зона или близко. Чем дольше длится тяга, тем дальше располагается интересующая нас
зона. Это может показаться парадоксальным: казалось бы, расстояние должно уменьшать
тягу. Но на самом деле, такое ощущение получается от того, что, если зона близко, наша
рука притягивается прямо в это место. При этом ощущение тяги прекращается. В более
удаленную зону нашей руке не добраться, поэтому мы продолжаем ощущать тягу долгое
время.
Все то, о чем мы говорим, работает только в том случае, если система достаточно
общается с нами, т.е. она достаточно пластична, способна к деформации. В этом случае
мы легко ощущаем тракцию от различных зон задержки энергии. Причем, тягу от
наиболее важных зон мы почувствуем в первую очередь. Таким образом, перцепция не
зависит от системы тела, но только от умелости врача, навыки которого обеспечивают
эффективность.
Мы очень много работаем с черепом и тазом. Это структуры, располагающиеся близко к
оси, т.е. находящиеся в прямой или косвенной связи со всей совокупностью структуры
тела. Таким образом, на этих структурах отображаются любые аномалии. Мы можем
найти практически любую тканевую информацию, которая необходима нам для
нахождения зон задержки энергии в теле нашего пациента. Но прежде всего мы должны
заняться локальной тканевой информацией. Потому что почувствовать информации,
идущие от структур вне черепа и таза, мы сможем только тогда, когда хотя бы частично
освободим череп и таз от их задержек энергии. Не случайно, что первой информацией,
которую мы получаем, как только система становится пластичной, является локальная
информация.
Перцепция черепа.
Закончив фазу 1, врач вновь встает на череп, используя захват восьмью пальцами. Его
внимание сосредоточено на черепной коробке. Его интенция – получить информацию,
которая поможет ему найти зону задержки. Так как врач получает информацию от того
уровня плотности, с которым контактирует, он постепенно сжимает структуру черепа и
анализирует ту информацию, которую получает при этом.
Наша цель – не просто получить информацию о нормальной или ненормальной
мобильности сфено-базилярного симфиза или любого другого сустава черепа. Мы больше
не рассматриваем череп, только как систему соединения костей. Мы оцениваем его, как
единый пластичный шар. Напомним, что ощущение пластичности приходит тогда, когда
мы синхронизируемся с плотностью и напряжением структуры.
Итак, что же мы теперь ищем? Мы ищем плотную зону. Мы можем либо почувствовать ее
непосредственно под нашей рукой, либо почувствовать, как она притягивает нашу руку.
Наша интенция направлена именно на эту информацию, а не на состояние суставов
черепа и качество движения в них.
Этот этап в обучении тканевому подходу особенно труден. Врачу приходится менять
систему координат своей перцепции. Он должен забыть все, что до этого считал важным.
Поэтому особенно важно понять, что здесь мы рассматриваем систему черепа и всего тела
с другой точки зрения. Естественно, что те ощущения, которые врач получает при работе,
основанной на этой точке зрения, будут совершенной другими, чем прежде. Переход к
нашей концепции сложен. Основная трудность – не путать знания одной концепции со
знаниями другой.
Опыт позволил нам отбросить некоторые ощущения, которые мы получаем от черепа, как
только добились пластичности. Мы подробно расскажем об этом в следующей главе,
когда будем описывать техники.
Перцепция крестца.
Как и в случае с черепом, мы работаем с тазом глобально. Мы не можем сказать, что таз –
это шар. Но концепция остается прежней. Работа на тазе должна привести нас к
ощущению, что таз – это пластичное объемное образование. Именно от этой пластичности
мы и ждем нужной нам тканевой информации. Большую часть информации мы получаем
от крестца. Главным образом, мы почувствуем тракцию.
Промежуточные точки.
Итак, мы получили более или менее точную информацию. Она обращает наше внимание
на ту или иную область тела. Теперь нужно обследовать непосредственно эту область и
выяснить, что хотят сказать нам ткани.
Когда тяга очень длинная, она дает нам сведения только о направлении. Нам придется
использовать промежуточные точки, чтобы точно локализовать зону.
Невозможно почувствовать все с черепа и таза. Например, отсюда невозможно отыскать
многочисленные зоны задержки энергии на позвоночнике, в висцеральной сфере, на
конечностях. Такие точки нужно искать локально. В случае с позвоночником мы
используем отскок. Для обследования конечностей и висцеральной сферы –
адаптированный глобальный подход, позволяющий локализовать плотность.
Так же врачу может помочь симптоматика пациента и собственная логика, основанная на
физиологии. Но важно помнить, что именно ткани указывают на наличие плотности в
зоне и на то, нужно ли эту зону лечить.
Фаза 2: окончание.
Мы расскажем о явлениях, происходящих при окончании фазы 2. Каждый цикл
освобождения заканчивается точкой покоя, за которой следует экспансия тканей.
напомним, что полное освобождение сопровождается четкой и большой экспансией
тканей, означающей возврат к общению.
По мере того, как одно за другим происходят освобождения, «черепной шар» становится
все более и более пластичным и способным к деформации. Конечно, так происходит после
регармонизации (Физии 3). Нужно заметить, что информация от тканей серьезно
изменяется, иногда радикально, вследствие расслаблений, происходящих в системе.
Вторая фаза остеопатического лечения тканей: искать – найти – освободить
задержки энергии – перейти к фазе 3.
Когда зона накопления энергии сжимается и притягивает к себе соседние ткани, она
нарушает механику тела. Системе приходится выстраивать циклы адаптации или
компенсации, чтобы изменить свою физиологию и соответствовать требованиям
гомеостаза. Когда врач освобождает зону задержки, он положительно влияет на организм.
Но в то же время, он привносит в физиологию тела изменения, которые нарушают
хрупкое равновесие, которого тела добивалось с таким трудом. Действие врача
благотворно сказывается на локальном уровне, но вредит целостности системы.
Система тела достаточно умна. Раз она смогла создать адаптации и компенсации, то она
сможет избавиться от них тогда, когда они перестанут быть ей нужными. Тело само
способно распорядиться информацией, которая позволит ему сделать это: «Уберите все
препятствия, и природа доделает все остальное». (Still, 1998, 300).
Таким образом, врач не должен стараться заменить собой умную систему тела. В процессе
гармонизации воздействие врача должно быть минимальным. Нужно лишь воссоздать
основную механику тела, произвести грубую настройку. Это позволит системе с
меньшими усилиями принять произошедшие изменения. Так же это позволит пациенту
избежать возникновения неприятных ощущений.
Возврат к глобальности.
Грубая настройка производится техникой череп-таз-череп. Эта техника уравновешивает
систему относительно ее механической оси, и в то же время, позволяет врачу с более
глобальной точки зрения посмотреть на тело. Это позволит общаться с системой в целом
и получать от нее информацию. На самом деле, даже если нам необходимо работать на
конкретном регионе, мы должны оценить систему глобально. Чем более глобален наш
взгляд на систему, тем достовернее полученная информация.
И наконец, техника череп-таз-череп позволяет нам убедиться в том, что зона, которая
была индивидуализирована задержкой энергии, вернулась в сознание системы, таким
образом изменив ее поведение.
Выполнив фазу 3, мы можем вернуться к фазе 2, чтобы поискать другие зоны задержки
энергии.
Нет Да
Завершение сеанса
Феномен окончания.
Окончание фазы 3 – это завершение грубой настройки гармонии системы, центрирование
системы по ее механической оси (твердая мозговая оболочка).
Врач ощущает, что череп стал более мягким, более мобильным и более гармоничным.
Движения черепа должны стать более симметричными.
Когда остановиться?
Окончание сеанса.
Идеальным сигналом к окончанию сеанса является ощущение расслабления, размягчения,
равновесия черепа, появления хорошей мобильности черепа. К сожалению, редко удается
получить такие ощущения, даже когда основные задержки устранены. Не нужно искать
гипотетического совершенства. Не нужно бесконечно ждать появления идеальных
ощущений. Организму пациента будет трудно справиться с такой большой нагрузкой.
Чтобы сориентироваться, мы должны вспомнить причину обращения пациента, а так же
оценить произошедшие с тканями изменения.
Анализ тканей пациента приводит врача к основной зоне задержки, которая, по
видимости, связана с жалобами и симптомами пациента. Сеанс можно заканчивать тогда,
когда мы освободим эту зону и почувствуем положительные изменения всей системы.
Есть и другой сигнал к окончанию сеанса. Это уменьшение ощущений, получаемых от
тканей. По ходу сеанса врач чувствует, что ответы тканей становятся все менее и менее
четкими. Это важный знак. Он показывает уровень витальности структуры тела пациента.
Он показывает, какое количество изменений сможет принять тело в данный момент.
Помощь.
Иногда случается так, что зона отказывается общаться, несмотря на качество присутствия,
внимания, интенции и синхронизации врача. На помощь врачу могут придти несколько
приемов: вербализация интенции, апноэ на выдохе, индукция отказа, расспрос тканей.
Вербализация интенции.
Приведем уже знакомый нам пример артиста и его публики. Артист может выбрать, к
кому он обращается. Например, он может сказать: «А теперь, я обращаюсь ко всем
блондинам в зале!» Таким образом, блондины будут знать, что артист обращается именно
к ним, и направят свое внимание на него. Остальным зрителям станет менее интересно
происходящее до того момента, когда артист вновь обратится ко всей публике. Заметим,
что решение о фокализации интенции принимает именно артист, а не аудитория.
Точно так же может поступить врач. Он может заострить свою интенцию на определенной
области. Оно может выбрать, к какой именно области он обращается: «А теперь я
обращаюсь к…» Этот подход работает, потому что тело пациента состоит из множества
сознаний. Нужно не просто направить интенцию на определенную анатомическую
область, а направить ее на сознание, находящееся в данной области.
Поэкспериментируйте с этим подходом. Вы увидите, как меняется качество ответов
тканей.
Интенция сеанса.
Используя тот же метод, сформулируйте четкую интенцию в начале сеанса. Покажите
сознаниям пациента, с чем именно вы будете работать. Этим вы направите внимание этих
сознаний на нужную вам область. Это так же полезно для тех врачей, которые часто
забывают, над чем именно они работают.
Интенция сеанса обычно должна быть направлена на основную проблему, о которой
расскажет вам пациент. Лично я часто прибегаю к высказыванию интенции в слух: «Так,
посмотрим, что там с вашей печенью…»
Апноэ на выдохе.
Когда зона задержки действительно отказывается освобождаться, врач может попросить
пациента задержать дыхание на выдохе. Очень часто, когда пациент вновь вдыхает, вдруг
происходит освобождение. Скорее всего, это доказывает связь между Первичным
дыханием и вторичным, между Дыханием Жизни и торакальным дыханием.
Мы используем только апноэ на выдохе, в отличие от классического подхода,
использующего разные задержки дыхания при разных нарушениях: апноэ на выдохе при
блоке в экстензии/внутренней ротации, и апноэ на вдохе при блоке во флексии/наружной
ротации. Почему? Все очень просто. Каким бы ни было ограничение движения тканей,
задержка энергии всегда соответствует выдоху. Таким образом, апноэ на выдохе – это
настоящая аггравация поражения тканей, какое бы изменение механики системы оно не
вызывало.
Усиление отказа.
Когда структура отказывается общаться, врач может применить аггравацию, что поможет
структуре освободиться. Для этого он должен использовать объективные параметры, в
частности плотность, и следовать за структурой в направлении ограничения. Так же врач
может ментально и вербально усилить отказ зоны от общения. Врач выполняет
аггравацию поражения, предлагая сознанию увеличить отказ. К тому же, этим действием
врач признает за структурой право на отказ, как на необходимую реакцию на
сложившуюся ситуацию. При этом со стороны структуры появляется тенденция к
общению. Структура реагирует на признание/непризнание, т.е. на наше уважение к ее
выбору. Люди поступают так же. Например, мы легче контактируем с теми, кто признает
наше право поступать так или этак, чем с теми, кто осуждает нас.
Эта методика использует склонность структуры к самозащите с помощью отказа от
общения. Что бы мы не просили от структуры, она будет сопротивляться нам. Но если мы
присоединимся к ней в ее отказе, она не будет больше сопротивляться нам и начнет
общаться. Таково волшебство жизни.
Здесь оказывается особенно важным отношение врача к концепции отказа. Так как отказ
считается виновником нарушений, врач может отнестись к этому явлению с агрессией. Он
постарается уничтожить все задержки. Так как внимание – это проявление сознания,
врач спроецирует свое состояние ума на данную зону. Но тканевое сознание отреагирует
на такую точку зрения отказом, закрытием. Только если врач будет сохранять нейтральное
отношение, он сможет воздействовать на ткани.
Роллин Беккер писал о таком подходе в своей книге «Вездесущая помощь»: «Недавно я
прочитал в газете статью, которая называлась «Помощь доступна всегда». В ней шла
речь об организации, которая создала международную телефонную службу для людей,
нуждающихся в помощи. Добровольцев этой службы обучали тому, что даже
выслушать человека по телефону – это уже помощь. Добровольцы не должны были ни
давать советов, ни учить, как поступить. Они не должны были претендовать на то,
что понимают, что тревожит человека. Вместо этого они должны были выслушивать
людей, не делая выводов об их ситуации, не анализируя их самих и их ситуацию». (Brooks
ed., 1997, 12).
Опрос тканей.
Когда врач синхронизируется с плотностью и напряжением зоны задержки энергии, и
охватывает ее своим вниманием, он начинает общение с зоной. Когда же зона не может
освободиться, несмотря на использование задержки дыхания на выдохе и усиления отказа,
мы можем расспросить зону о причине задержки. мы посылаем ей информацию с
вопросом: из-за чего произошла задержка энергии? Из-за травмы, эмоционального или
метаболического расстройства. Когда эта информация достигает структуры, обычно ткань
реагирует: она начинает двигаться и, наконец, освобождается. Такой способ общения с
тканями является частью подхода, описанного в главе про общение с тканями. Нужно
заметить, что такой метод можно использовать только в последнюю очередь, когда
остальные приемы оказались неэффективными. А так же только тогда, когда общение
происходит с очень конкретной зоной, которая старается освободиться. Потому что
сложность системы тела может привести к появлению ответов не от нужной нам зоны.
Предостережение.
Использование дополнительных приемов может оказаться очень эффективным. Но нужно
помнить, что приемы эти дополнительные. Они не смогут заменить собой качество
присутствия, внимания и интенции врача. Более того, без использования этих базовых
понятий: присутствие, внимание, интенция, дополнительные приемы просто не
сработают, т.к. они являются лишь дополнением к основным.
Мне всегда трудно определить плотность черепа пациента. Значит ли это что все
черепа слишком плотные?
Иногда ткани наших пациентов действительно очень плотные. Особенно в начале сеанса.
Но, если фаза 1 была проведена правильно, ткани становятся более пластичными.
Опыт преподавателя подсказывает мне, что самым трудным является достижение
объективных параметров. Обычно бывает слишком быстро и слишком сильно. Если мы не
будем учитывать время инерции кораблика, то ответом тканей, который почувствует врач,
будет ригидность. Эта ригидность связана не с проблемой задержки энергии, а с плохим
выходом на объективные параметры. Чем больше плотность, тем больше времени нам
потребуется, чтобы синхронизироваться с ней. Если вы сталкиваетесь с этой проблемой
часто, попытайтесь снять руки с пациента, а затем начать снова. В этот раз дайте тканям
больше времени, чтобы принять вас.
Все эти процедуры требуют много времени. Сколько же должен длиться сеанс?
Тканевыми техниками невозможно вылечить все за 10-15 минут. Потребуется некоторое
время. Фактор нехватки времени – дополнительный стресс для пациента.
Продолжительность сеанса зависит от состояния пациента (степень замкнутости его тела),
а так же от состояния врача (качество присутствия и умелость). Мои сеансы сегодня
длятся примерно 45 минут. Я назначаю приемы через каждый час. Это дает мне
некоторый запас времени для установления связи с пациентом. Не думайте, что чем
дольше сеанс, тем он эффективнее. Это приведет к чрезмерному лечению, что негативно
отразится на пациенте. К этому случаю отлично подходит закон Паркинсона: «Чем
большим временем мы обладаем для осуществления чего-либо, тем большего времени
требует выполнение этого». (Parkinson, 1983). Нужно определить для себя необходимое
время.
Этот закон был сформулирован С.Н.Паркинсоном и впервые опубликован в английском журнале The Economist в ноябре
1955. Позже Паркинсон опубликует книгу под названием «1=2, золотые законы Паркинсона», в которой он описывает
свой опыт работы в британском адмиралтействе.
ГЛАВА 11
ОСНОВНЫЕ ТЕХНИКИ.
Задача этой главы – представить некоторые техники, которые являются для меня
основными в тканевом подходе на сегодняшний день. Чем дольше я работаю, тем
меньшее число техник использую. Может быть, это происходит потому, что мы
основываемся на глобальном видении тела. Поэтому глобальные техники берут верх над
специфическими. По мере увеличения эффективности глобального подхода,
необходимость в специфическом лечении снижается. Сегодня я использую специфические
техники, но довольно редко.
Напомним, что именно качество выполнения первой фазы позволяет меньше использовать
специфическое лечение. Некоторые глобальные техники стали основными. Я использую
их систематически. Именно их я и представлю вам сейчас.
Выполнение техники.
При выполнении техники мы столкнемся с тремя основными состояниями, связанными с
жизнью и сознанием: быть, делать, иметь. Быть соответствует субъективным параметрам
присутствия, внимания и интенции. Делать соответствует синхронизации с
объективными параметрами плотности, напряжения и скорости. И наконец, иметь
соответствует результату процесса: освобождению энергии из зоны задержки через
движение, восстановление общения зоны тела, ощущению расслабления тканей (вначале
локальное, а затем системное).
Выполнение техники включает два этапа. Эти части различны, но тесно связаны друг с
другом:
- установка параметров общения (присутствие, внимание, интенция),
- установка параметров пальпации (плотность, напряжение, скорость).
От качества установки этих элементов зависит качество всей техники. Эти параметры
неотделимы друг от друга и дополняют друг друга. Качество субъективных параметров
влияет на эффективность объективных, и наоборот. При описании каждой техники мы
будем уделять этому особое внимание.
Изменения в тканях.
Выполняя технику, мы стремимся вернуть зону к общению. Это возвращение проявляется
изменением плотности и напряжения, которое следует за освобождением
заблокированных потоков. С более объективной точки зрения, мы ощущаем изменение
плотности, напряжения и движения структуры. Существует риск зациклиться на этих
параметрах. Нельзя забывать, что именно изменение качества общения структуры
вызывает изменение ее объективных параметров. Поэтому нужно помнить, что мы
работаем над общением тканей, а изменение параметров – только следствие изменений
состояния общения.
Работая на уровне общения, мы занимаем высшую точку зрения в цепи
причина\следствие. Это позволяет нам быть более эффективными, прикладывая меньше
усилий. Используем метафору автомобиля: мы увеличиваем скорость машины, нажимая
на педаль газа. Снаружи видно, как разгоняется машина, а не как нажимает на педаль ее
водитель.
Адаптация.
Любая техника, описанная в других источниках, может быть адаптирована к тканевому
подходу. То есть, потенциально может существовать бесчисленное множество техник. К
тому же, кто из нас не выдумывал новых техник, когда это было необходимо в данной
конкретной ситуации (состояние пациента, неудобное положение и т.п….), когда он не
знал, как подойти к данной области, используя известные приемы?
Методика.
Пациент лежит на спине, врач со стороны головы.
Врач контактирует с черепом пациента с
помощью классического захвата восьмью
пальцами. Указательный и средний пальцы
спереди от слухового прохода, безымянный и
мизинец - сзади. Большие пальцы не касаются
друг друга. Так как мы не оцениваем движение
костей друг относительно друга, а только общую
плотность, нам не нужно ставить пальцы более
точно. По сравнению с классическим захватом, в
тканевом подходе используется видоизмененный
захват. Классический захват не дает нам никакой
мощности. Чтобы синтонизироваться с
плотностью черепа, нам может потребоваться
усилие. Поэтому мы изменим захват. Итак, мы
предлагаем захват с выпрямленными пальцами.
Потому что сгибание пальцев приводит к
появлению разрыва в захвате в каждом суставе.
Мы устанавливаем пальцы так, чтобы черепа
касались только их дистальные и средние части.
Основание ладони отстранено от головы.
Лучезапястные суставы слегка разогнуты. Локти прочно лежат на столе.
Точки опоры.
Мы должны помочь структуре освободиться от накопленной энергии через движение. Для
этого нужно создать одну или несколько точек опоры или механических фулькрумов,
относительно которых структура смогла бы двигаться. Скажем больше: качество
движения освобождения зависит от качества точек опоры, созданных врачом.
Одно из необходимых качеств точки опоры – стабильность. Она определяет
потенциальную мощность. Мощность можно определить как способность создавать и
сохранять устойчивое положение в пространстве. Это определение подходит для любых
фулькрумов, как материальных (механических), так и нематериальных (центр сознания).
Таким образом, точки опоры, созданные врачом, имеют две составляющие: материальную
(механическую или объективную, которая достигается за счет опоры тела) и
нематериальную (субъективную, которая достигается присутствием). Стабильность
сознания врача (присутствие) тоже важна для стабильности его точек опоры.
Стабильность и фиксация.
Из сказанного выше вытекает идея неподвижной точки, фулькрума. Мы уже говорили, что
задержка энергии создает новый фулькрум для системы тела. Таким образом, фиксация,
которая проявляется как в физическом теле, так и в сознании, служит точкой опоры. Хотя
эта точка и не физиологическая, она может быть очень стабильной. Но из за нее возникает
ригидность. В одном случае мы говорим о ригидности тела. В другом, о психологической
ригидности. Обе соседствуют. Разница между стабильностью и фиксацией заключается в
возможности изменить стабильность. Можно изменить стабильное положение в
пространстве. А фиксация не способна менять местоположение.
Объективные параметры.
Врачу нужно время, чтобы почувствовать, что он
«укоренился» (ощущение веса на уровне таза).
Так же необходимо время, чтобы добиться
присутствия (с расслаблением захвата). Затем
врач должен сфокусировать внимание на всем
черепе, в том числе на его содержимом
(центральная нервная система). Роллин Беккер
говорил: «Нужно сделать проекцию своего
чувства прикосновения». (Brooks ed., 1997, 320).
Интенция может разделяться на несколько этапов. Вначале глобальная интенция –
синхронизироваться с объективными параметрами структур черепа, найти зоны задержки
и освободить их. Более локальная интенция позволит постепенно выполнить технику,
сосредотачиваясь на синхронизации сначала с плотностью, затем с напряжением, и,
наконец, с движением. В конце нужно адаптировать эти параметры к изменениям,
происходящим в черепе.
Объективные параметры.
Вставайте на плотность очень постепенно. Обеими руками очень постепенно создавайте
давление по направлению к центру черепа. Так, будто врач толкает свое тело в свою
руку. Анализируйте ответы структур на ваше давление. Следуйте за структурами туда,
куда они хотят идти.
В это же время выйдите на напряжение. Для этого нужно произвести легкое
изометрическое сокращение собственных мышц кисти и распрямить пальцы (а не согнуть
их!).
Следуйте за тканями по направлению к наибольшей плотности. Появление ощущения
пластичности означает правильный выход на параметры.
Выполнение техники.
Череп начинает двигаться. Это означает, что освобождается энергия. Напомним, что речь
ни в коем случае не идет о физиологических движениях, тех что описаны в классическом
краниальном подходе. Врач не анализирует движения. Как минимум, нельзя использовать
систему координат, основанную на суставной мобильности СБС. Врач обращается к
глобальности черепа. Он старается высвободить энергию через движение.
Во время освобождения энергии происходит изменение объективных параметров. Врач
должен тоже изменять свои параметры, чтобы оставаться синхронизированным с
параметрами черепа.
Окончание техники.
Чаще всего в конце техники череп совершает необъяснимые движения. Врач следует за
ними. В это же время он ощущает изменение плотности и напряжения структур. Затем
ткани возвращаются в нейтральное положение. Это положение равновесия. Ткани
останавливаются в то