Внешняя Политика России От Горбачева До Путина. Формирование Национального Интереса. Монография by Цыганков А.П.

ББК 65.
4
Ц 94
Государственный университет СанФранциско (США)

email: andrei@sfsu.edu
Цыганков А. П.
Ц 94 Внешняя политика России от Горбачева до Путина.
Формирование национального интереса. Монография. —
М.: Научная книга, 2008. — 272 с.
ISBN 9785913930286
Данная книга, автор которой живет и работает в США, посвя
щена внешней политике России в годы ее возвращения в ряды
великих держав. Процесс такого возвращения, по мнению автора,
нельзя считать ни линейным, ни необратимым, он зависит от ряда
международных и внутренних факторов. Автор убежден, что
активное участие России в мировой политике есть непременное
условие более предсказуемого и безопасного мира.
Впервые эта книга была опубликована в США в 2006 г. на
английском языке. Для настоящего издания автор осуществил
ее перевод на русский язык, существенно переработав и дополнив
текст. В частности, была добавлена не публиковавшаяся ранее
глава о наступательном периоде внешней политики Президента
России В. В. Путина.
Книга адресована ученымполитологам, аспирантам и сту
дентам, изучающим проблемы международных отношений, а
также широкому кругу читателей.
ББК 65.4
© А. П. Цыганков, 2008
© Научная книга, 2008
ISBN 9785913930286
Посвящаю моим детям
Даше и Паше
4 Внешняя политика России от Горбачёва до Путина
Оглавление
Предисловие к русскому изданию ................................................................................. 9

Предисловие..........................................................................................................................11
Глава I. К пониманию изменений и преемственности внешней политики

России......................................................................................................................................15
1. Внешняя политика России: изменения и преемственность........................15
Меняющийся международный контекст ..........................................................16
Преемственность школ внешнеполитического мышления........................19
2. К лучшему пониманию изменений и преемственности российской
внешней политики .........................................................................................................24
Недостатки традиционных подходов.................................................................24
Социальный конструктивизм и его возможности.........................................31
Социальное конструирование российской внешней политики ...............35
3. Оценка внешнеполитической деятельности России .....................................39
Критерии оценки внешнеполитической деятельности ...............................39
От нового мышления к великодержавному прагматизму ..........................40
4. Методология и организация книги......................................................................45
Глава II. «Холодная война» и новое мышление .....................................................47

1. «Холодная война» и внешнеполитический курс СССР ..............................47
2. Горбачёв и концепция нового мышления ..........................................................50
Новый взгляд на мировую политику .................................................................51
Внутриполитический контекст ............................................................................53
Определение национального интереса..............................................................54
3. Критика нового мышления внутри страны ......................................................55
Консервативная оппозиция...................................................................................56
Либеральная оппозиция .........................................................................................57
4. Новое мышление во внешней политике: ставка на признание Запада ...58
Надежды и разочарования .....................................................................................58
Упадок и капитуляция ............................................................................................61
5. Национальный вопрос и месть нового мышления .........................................64
6. Утопия и реальность: оценка внешней политики Горбачёва.......................67
Озарения и потери ....................................................................................................68
Уроки поражения нового мышления .................................................................70
Глава III. Эйфория после «холодной войны» и российское либеральное

западничество .......................................................................................................................73
1. Мировосприятие российских западников после «холодной войны» ......73
О дивный, новый либеральный мир...................................................................73
Восприятие западниками российской идентичности ..................................75
Западническая концепция национального интереса ...................................77
2. Споры о западничестве во внешней политике.................................................80
Цивилизационщики .................................................................................................81
Социал-демократы ...................................................................................................82
Возрождение идей державничества ...................................................................83
Институциональные преимущества державничества..................................84
Окончание триумфа западничества ...................................................................86
3. К интеграции с Западом ..........................................................................................89
Запад и российская идентичность ......................................................................89
Борьба за присоединение к западным международным организациям .....90
Поддержка Запада в вопросах международной безопасности ..................93
Игнорирование Азии и мусульманского мира ...............................................94
Негативные последствия курса Ельцина — Козырева.................................97
4. Изоляционизм в бывшем Советском регионе .................................................99
Изоляционистское мышление............................................................................100
Изоляционизм в политике и сфере безопасности .......................................101
Экономический изоляционизм ..........................................................................103
Культурный изоляционизм .................................................................................104
Вызов оппозиции изоляционистскому курсу ...............................................105
Власть обещает перемены ....................................................................................107
5. Оценка западнического курса..............................................................................108
Результаты курса .....................................................................................................109
Уроки поражения ....................................................................................................111
Глава IV. Новые вызовы безопасности и великодержавное сдерживание ....113

1. Россия как великая держава в многополярном мире ..................................113
Этот опасный новый мир .....................................................................................113
Взгляд государственников на российскую идентичность ........................115
Ви'дение национального интереса государственниками ...........................117
2. Восприятие внутри страны стратегии великодержавного сдерживания 121
Поддержка державников и социал-демократов ...........................................121
Условная критика цивилизационщиков .........................................................122
Оппозиция западников .........................................................................................123
3. Сдерживание влияния Запада .............................................................................124
В мыслях о Западе и Востоке .............................................................................124
Сопротивление расширению НАТО ................................................................125
Усилия по увеличению экономической и военной независимости.......127
Сопротивление силовым решениям в Ираке ................................................129
Противостояние вмешательству НАТО в Югославии ..............................130
Уроки государственников из взаимоотношений с Западом ....................132
Отношения с незападными странами ..............................................................134
4. Интеграция постсоветского пространства ......................................................137
Оглавление 7
Концепция интеграции .........................................................................................137
Политические аспекты и аспекты безопасности..........................................140
Экономическая интеграция.................................................................................143
Культурные аспекты...............................................................................................145
5. Оценка политики великодержавного сдерживания ....................................148
Результаты .................................................................................................................148
Уроки ...........................................................................................................................151
Глава V. Мир после 11 сентября и политика великодержавного

прагматизма .........................................................................................................................155
1. Новый российский прагматизм ..........................................................................155
Изменившийся мировой контекст ....................................................................155
Новая коалиция идентичности ..........................................................................157
Новое понимание национального интереса — прагматическое
западничество ...........................................................................................................160
2. Новые споры о национальном интересе ..........................................................161
Условная поддержка либеральных западников и социал-демократов..... 162
Критика государственников и цивилизационщиков .................................164
Реакция общества ...................................................................................................166
3. Пути международного сотрудничествапосле событий 11 сентября ......168
Сближение с Соединенными Штатами ..........................................................168
Связи с Европой ......................................................................................................170
Поддержка США в Афганистане, но не в Ираке .........................................172
За пределами Запада: экономическая модернизация любой ценой? ...174
4. Прагматизм на пространстве бывшего Советского Союза ........................178
Новый внешнеполитический консенсус.........................................................178
Идея трехуровневых связей в регионе ............................................................180
Новые двусторонние отношения.......................................................................181
Прагматичная многосторонность......................................................................183
Транспортно-энергетические инициативы ....................................................184
5. Новые проблемы великодержавного прагматизма ......................................186
Стратегия Вашингтона по смене режимов в бывшем советском регионе ... 187
Беслан и терроризм на Северном Кавказе .....................................................188
Цветные революции и испытаниеУкраиной .................................................190
Дестабилизация Центральной Азии ................................................................192
Празднование победы и отношения с новой Европой ...............................194
6. Уроки на будущее .....................................................................................................195
Оценка внешней политики Путина ..................................................................196
Оправдает ли себя великодержавный прагматизм? ...................................198
Глава VI. Вашингтонская стратегия смены режимов и новый облик

великодержавного прагматизма .................................................................................201
1. Новые условия и мировоззрение России ........................................................202
Вашингтонская стратегия смены режимов и безопасность России ......202
Растущий экономический потенциал России ..............................................204
Изменившаяся коалиция идентичности.........................................................206
Уточненное представление о национальном интересе ..............................207
2. Внутрироссийские споры о национальном интересе ..................................211

Сторонники наступательной внешней политики........................................211
Прозападные критики ...........................................................................................213
Цивилизационщики и социал-демократы .....................................................214
Поддержка широких слоев общества...............................................................216
3. США и Европа ..........................................................................................................218
Сотрудничество и соперничество с США ......................................................218
Российская энергетическая стратегия и отношения с Европой .............221
4. Ближний Восток и Азия ........................................................................................224
В оппозиции к «войне цивилизаций» на Ближнем Востоке ...................224
Императивы модернизации и безопасности в Азии ...................................227
5. Бывший советский мир..........................................................................................231
«Нет энергетическим субсидиям» ....................................................................231
Пояс стабильности и безопасности ..................................................................233
6. Оценка великодержавной наступательности .................................................235
Общая оценка ...........................................................................................................235
Будущие вызовы .....................................................................................................237
Глава VII. Уроки изучения России ............................................................................239

1. Изменение и преемственность внешней политики России ......................239
Теории национального интереса........................................................................239
К пониманию процесса формирования национального интереса .........245
2. Уроки для России ....................................................................................................251
Продолжать сотрудничество с Западом..........................................................251
Следовать своим путем .........................................................................................254
3. Уроки для Запада .....................................................................................................258
Продолжать сотрудничество...............................................................................259
Сотрудничать на взаимоприемлемых условиях ..........................................261
Умерить ожидания..................................................................................................264
Вместо послесловия .........................................................................................................267
Рекомендуемая литература ..........................................................................................269

«Спор между теми, кто стремится приспособить
мир к своей политике и теми, кто настаивает
на приспособлении к реальностям мира, не имеет
конца»
Альберт Сорель
Предисловие к русскому изданию
Р
оссийская внешняя политика переживает особый этап развития,
который можно охарактеризовать как наступательность в отста-
ивании своих целей и интересов. Выступление российского пре-
зидента на Конференции по безопасности в Мюнхене и после-
довавшие за ним ядерные инициативы стали знаковыми для пе-
риода наступательной внешней политики. Не менее важны и успехи
России в привлечении зарубежных инвестиций и получении доступа
на международные рынки, продемонстрированные в ходе Санкт-Пе-
тербургского экономического форума в июне 2007 года. Однако насту-
пательность еще не отвечает на вопрос о том, какое содержание вкла-
дывается в понятие национального интереса. Данная книга стремит-
ся проанализировать проблему российского национального интереса
с точки зрения политических элит и более широких слоев общества от
Горбачёва до Путина.
Книга является переводом и существенной переработкой амери-
канского издания 2006 года, в связи с чем хочу выразить свою благо-
дарность издательству «Ровман и Литтлфилд» за разрешение исполь-
зовать и переработать главы книги для их публикации на русском
языке. Я также очень признателен издательству «Научная книга» и
его директору Владимиру Алексеевичу Лякишеву за внимательное
отношение к моей рукописи и за проделанную работу по ее подготов-
ке к публикации.
Данная книга в ряде отношений отличается от американского ва-

рианта. Главное изменение и добавление — новая и не публиковавша-
яся ранее глава о наступательном периоде внешней политики Путина.
Часть материала я счел нужным снять или модифицировать. Это же
касается таблиц и сносок, многие из которых показались мне излиш-
ними в российском контексте.
Хорошо осознаю, что книга может вызвать неоднозначную реак-
цию уже потому, что писалась для американской аудитории, а ее ма-
териал используется мною в преподавании в США, а не в России.
Российский контекст, конечно же, отличается глубоким своеобразием,
и книги о внешней политике России, написанные авторами, живущи-
ми в этой стране, будут неизбежно отличаться от работ авторов, жи-
вущих за рубежом. В то же время смею надеяться, что моя книга мо-
жет быть полезной и российскому читателю. Исхожу в этом из трех
соображений. Во-первых, на сегодняшний работ обзорного характера
по российской внешней политике в России недостоточно, и книга при
всех ее несовершенствах могла бы способствовать появлению иных, в
том числе более удачных и написанных живущими в России. Во-вто-
рых, мои концепции школ внешнеполитического мышления выходят
за пределы принятых в западной традиции дихотомий «прозападный-
антизападный». Наконец, в-третьих, несмотря на то, что многие из мо-
их «заходов» и концепций почерпнуты из западной, преимущественно
американской литературы, их теоретический синтез не склонен навя-
зывать России то или иное понимание своих интересов, но, напротив,
исходит из необходимости прислушиваться к голосу самих россиян.
Книга долго и трудно переводилась на русский язык. Спасибо всем,
кто способствовал этому, а ответственность за все «корявости» пере-
вода ложится на мои плечи. Издержка перевода и в том, что некото-
рые ссылки на российские источники вынужденно приводятся по ан-
глоязычным изданиям, что иногда может вести к стилистическим не-
точностям. В заключение хочу выразить особые слова благодарности
моей жене, родителям и всей моей семье за поддержку моих скромных
усилий. Эту книгу я посвящаю моей дочери Даше и сыну Паше. Они
не являются специалистами в области российской внешней политики,
что, надеюсь, убережет меня по крайней мере от их критики.
Предисловие
У
инстон Черчилль точно заметил, что ключом к пониманию за-
гадки России является ее национальный интерес. Однако он не
упомянул, что же это за интерес. Поэтому важной задачей науч-
ной общественности является выяснение того, каким образом
россияне определяют свои внешнеполитические интересы. Воп-
реки убеждению Черчилля и ему подобных политиков, националь-
ный интерес не является раз и навсегда заданным. Недавняя история
свидетельствует, что российское понимание национального интереса
подвергалось немалым изменениям. Президент Б. Ельцин и министр
иностранных дел А. Козырев определяли национальный интерес как
интеграцию в западные экономические институты и систему безопас-
ности. Министр иностранных дел Е. Примаков видел национальный
интерес в необходимости восстановления статуса России как великой
державы, а также сохранения баланса сил и недопущения гегемонии
США в мире. Наконец, Президент В. Путин сформулировал свое по-
нимание, согласно которому России следует добиваться статуса вели-
кой державы, но на путях укрепленения отношений с Западом вообще
и с США, в частности.
Эта книга стремится осмыслить формирование национального
интереса в российской внешней политике и этим внести свой вклад
в понимание поведения России на международной арене. В отличии
от доминирующего в теории международных отношений представле-
ния, связывающего национальный интерес напрямую с увеличением
власти и могущества, я считаю необходимым изучать все разнообра-
зие сил, влияющих на международные процессы. При более деталь-
ном рассмотрении становится ясно, что внешнюю политику России
и ее национальный интерес можно понять лишь в контексте взаимо-
отношений с Западом. Попытки России перенять западный либера-
лизм или же стремление восстановить статус великой державы нельзя
понять отвлекаясь от вопроса признания действий России со сторо-
ны Запада. Западная политика способна либо усиливать, либо ослаб-
лять авторитет и жизнеспособность политических сил внутри России.
Признание со стороны Запада укрепляет внутри страны более либе-
ральные, настаивающие на прозападной внешней политике силы. На-

против, отсутствие такого признания со стороны западных государств
укрепляет позиции тех, кто выступает за проведение независимой
внешней политики. Поэтому, ключом к пониманию российской вне-
шней политики следует считать конкуренцию внутренних сил за вли-
яние на международных курс страны на фоне действий государств За-
пада. В главе I мой подход разъясняется более детально.
Другой важной целью книги является способствование преподава-
тельскому процессу. В своей преподавательской работе я продолжаю
ощущать дефицит учебно-методической литературы сравнительно
широкого профиля, рассчитанной на интересующихся международ-
ными отношениями постсоветского региона студентов и аспирантов.
Со времени распада СССР прошло более пятнадцати лет, а работ тако-
го рода все еще катастрофически мало. К счастью, имеются исключе-
ния. Существуют и работы, затрагивающие отдельные вопросы, про-
блемы и этапы развития внешней политики России после советского
периода. В своей книге я опирался на этот массив литературы, стре-
мясь синтезировать ее в целях более широкого обзора проблемы.
При этом я не только не скрывал своей позиции по большинству
вопросов российской внешней политики, но и стремился развернуть
мою аргументацию. Мой выбор объяснять формирование российской
внешней политики изменениями в структуре национальной идентич-
ности, а не только положением страны в мировой структуре власти
или индивидуальными предпочтениями политических лидеров, явля-
ется совершенно сознательным. Отдаю себе отчет и в том, что ряд по-
ложений книги нуждается в дальнейшем их документировании и не
может считаться общепринятым. Надеюсь, впрочем, что мой подход
может быть полезен в организации материала и формулировании ин-
тересных вопросов для обсуждения на занятиях. На большее я не пре-
тендую. Что касается дискуссионности, то исхожу из того, что ника-
кая книга не является нейтральной и любой серьезный преподаватель
стремится «уравновесить» доминирующую в учебнике позицию ста-
тьями противоположной направленности. Стимулировать дискуссии
в аудитории необходимо, ведь в споре, а иногда и только в споре, рож-
дается более глубокое понимание предмета. Возможно, этот путь пре-
подавания и не является самым простым, но наши студенты вряд ли
заслуживают меньшего. По этим причинам часть материала представ-
лена полемически, в виде спора различных социально-политических
сил России.
Отчасти, по уже изложенным соображениям, я попытался отмеже-
ваться от двух распространенных сегодня интерпретаций российской
внешней политики, которые могут быть названы прозападным либе-
Предисловие 13
рализмом или антизападным национализмом. Обе эти позиции уже

оказали посильное влияние на формирование внешнеполитического
курса России, защищая, к сожалению, интересы весьма узких кругов
политической элиты и не отвечая потребностям более широких обще-
ственных слоев. Надеюсь, что сегодня Россия приблизилась к пони-
манию национального интереса, принимая во внимание как важность
международного сотрудничества, так и местные условия и специфи-
ку положения страны в мире. Надеюсь также, что внешняя политика
России будет пользоваться бóльшим вниманием со стороны академи-
ческого сообщества. Для понимания этой большой и сложной страны,
сохраняющей важнейшее значение в Евразии и мире в целом, требу-
ются немалые ресурсы. Убежден, что изучение национальных интере-
сов России должно находиться в сфере постоянного внимания незави-
симых исследователей.
Данная книга разделена на семь глав. В первой главе содержится
краткий исторический обзор российской внешней политики, а так-
же разъясняется использованный в книге подход к объяснению по-
ведения России на международной арене после распада СССР. Име-
нуемый конструктивизмом, этот подход отличается и обладает свои-
ми преимуществами в сравнении с двумя другими доминирующими
в теории международных отношений направлениями — реализмом и
либерализмом. Остальная часть книги посвящена детальному осмыс-
лению пяти концепций национального интереса, ответственных за
формирование внешней политики России в последние годы сущест-
вования Советского Союза и после его распада. Глава II анализирует
концепцию нового мышления Горбачёва и ее значение для политики
страны на международной арене. Главы III–VI исследуют формирова-
ние и роль иных концепций национального интереса — интеграции с
Западом (Ельцин и Козырев), великодержавного сдерживания (Ель-
цин и Примаков) и прагматизма в его различных формах (Путин).
Каждая из глав анализирует международный и внутренний контекст
формирования российской внешней политики, описывает возникав-
шие в данной связи внутриполитические споры, а также прослежива-
ет основные направления деятельности России в отношении стран За-
пада, Востока и постсоветского региона. Кроме того, в книге предлага-
ется оценка каждого из данных периодов с точки зрения выполнения
поставленных задач внешнеполитической деятельности. Критерии
такой оценки сформулированы в первой главе. Заключительная гла-
ва подводит итоги и формулирует некоторые уроки изучения России
для российских и западных политиков.
Эта книга была бы невозможна без поддержки друзей, коллег, сту-
дентов и моей семьи. Ответственность за выводы, содержащиеся в
этой книге, как водится, ложится на мои плечи. Хочу выразить бла-
гадарность за оказанную финансовую поддержку Государственному
Университету Сан-Франциско, сделавшую возможным практическое
написание этой книги. Особые слова благодарности Сюзан Макикерн
и Анджею Корбонскому. Весной 2002 года они предложили мне идею
написания данной книги и оказывали моральную поддержку в процес-
се моей работы над ней. Без этой дружеской поддержки книга вряд ли
была бы написана. Спасибо и Чикагскому университету, пригласив-
шему меня выступить с публичным докладом по теме книги в Семи-
наре по международной политике, экономике и безопасности, а также
Чарльзу Липсону, Мишель Муррей, Александру Вендту и остальным
участникам семинара за их помощь и рекомендации. Санджой Бэнэр-
джи и Дэвид Холовэй нашли время обсудить со мной ключевые идеи
книги. Юлия Годзиковская и Анна Радивилова любезно согласились
высказать свои комментарии, прочитав ряд глав книги. Кроме того, я
благодарен моим студентам за их интерес к изучению России и евра-
зийского региона. Их энтузиазм был источником и моей энергии, не-
обходимой для работы над книгой.
Глава I
К пониманию изменений
и преемственности внешней
политики России
«Когда политические формулы, подоб-
ные «национальному интересу» или
«национальной безопасности» приоб-
ретают популярность, к ним следует
относиться с особой осторожностью.
Смысл этих формул может отличать-
ся в зависимости от того, кто берет их
на вооружение. Более того, этот смысл
вообще вряд ли является точным».
Арнольд Волферс1
З
адача данной главы—познакомить читателя с предметом книги и
сформулировать теоретические основы его понимания. Внешняя
политика России строилась под влиянием различных междуна-
родных и внутренних факторов, но роль Запада, как увидит чи-
татель, нередко являлась определяющей. В главе также рассмат-
риваются критерии оценки внешнеполитической деятельности рос-
сийского государства.
1. Внешняя политика России: изменения и преемственность

Российская внешняя политика формировалась с учетом меняющегося
международного контекста, но в условиях постоянного присутствия
вызовов безопасности государства. Такое сочетание и является при-
чиной характерных для внешнеполитического курса страны изменчи-
вости и преемственности.
1
A. Wolfers, «’National Security’ as an Ambiguous Symbol», in: Classics of International
Relations, edited by J. A. Vasques (Englewood Cliffs: Prentice Hall, 1990, 2nd ed.),
135.
Меняющийся международный контекст

По меньшей мере, со времен Петра Великого Европа — а после второй
мировой войны и Запад в целом — играли определяющую роль в фор-
мировании системы смыслов, определявших выбор Россией между-
народного поведения. Для многих россиян Запад представлял собой
высшую цивилизацию, влияние которой могло приветствоваться или
ограничиваться, но которым нельзя было пренебрегать. По мере изме-
нений ситуации в странах Запада, становилась перед новыми дилем-
мами и российская внешняя политика. Основные из этих изменений
были связаны с абсолютной монархией, а также подъемом и последу-
ющей консолидацией либеральной политической системы.
Абсолютная монархия утвердилась в роли доминирующей евро-
пейской формы правления в XVII веке после окончания эры религи-
озных войн. Принимавший в 1694 году бразды российского правления
Петр делал это в условиях наступления в Европе эпохи светской су-
веренной государственности. Реагируя на эти условия, Петр форму-
лирует новую идеологию патриотизма, или служения государству, от-
личную от принципа религиозно-самодержавной власти, сложивше-
гося в России после двухвекового монголо-татарского ига. Несмотря
на сопротивление церкви, царь решительно повернул государство в
направлении светско-националистического развития. И хотя религия
продолжала играть немаловажную роль, государство всё более подчи-
няло деятельность церкви своим интересам. Европейская, а вместе с
ней и российская политика отныне преследовала цели укрепления ма-
териальной мощи государства, а не религиозных ценностей.
Либеральные и эгалитарные идеи французской революции 1789 го-
да вновь изменили облик Европы, расколов её на два лагеря — про-
грессивный и антиреволюционно-консервативный. Период подъема
просвещения, конституционализма и капитализма в Европе вновь по-
ставил Россию перед важнейшим внешнеполитическим выбором. Рос-
сийским правителям предстояло решать в пользу укрепления прежней
монархической системы правления или нового для них принципа на-
родного суверенитета. Именно этому выбору суждено было опреде-
лять будущую стратегию страны на международной арене. Некоторые
правители — в первую очередь Александр II — попытались переори-
ентировать государство на европейские ценности свободы и равенс-
тва. Их умеренная внешняя политика исходила из необходимости
осуществления внутренних реформ. Иные же правители видели в но-
вой Европе лишь опасности для сложившейся в России системы, на-
стаивая на необходимости защитить основные принципы самодержав-
ной монархии. Александр I, в частности, выступал за сохранение ста-
Глава I. К пониманию изменений и преемственности внешней политики России 17
тус-кво в пост-наполеоновской Европе и за союз с консервативными

правителями Германии и Австрии против прогрессивной Франции.
Александр III продолжил политику следования принципам европейс-
кого самодержавия и подавления инакомыслия внутри страны.
Между тем, по мере нарастания идейного кризиса в Европе, в Рос-
сии укреплялись критические настроения в отношении как старой, так
и новой европейской политики. Александр Герцен, например, жесто-
ко разочаровавшись в Европе в связи с консервативной реставраци-
ей 1840-х годов, выступил за собственный, неевропейский путь дости-
жения Россией высшего социально-экономического уровня развития.
Большевики довели идеологию обособленности до ее логического за-
вершения, выстроив принципиально новую систему внутренней и вне-
шней политики.
Большевистская революция в октябре 1917 года стала отражени-
ем кризиса европейского единства, а также неспособности российской
власти сделать выбор между двумя европейскими путями. Царь не су-
мел предотвратить надвигавшиеся в стране разрушение, революцию
и гражданскую войну. В этом отношении правление Николая II было
весьма показательным. В 1904 г. он отстранил графа Сергея Витте, сто-
ронника новой Европы и экономического реформатора, от должности
министра финансов, пожертвовав внутренние реформы на алтарь вне-
шнеполитического экспансионизма, проявившегося в войне с Японией.
Вступив впоследствии в первую мировую войну, Николай приблизил
европейский кризис к России и уже не мог предотвратить распростране-
ние экстремистских марксистских идей, способствовавших окончатель-
ному распаду режима. Оценив по достоинству технологические и мате-
риальные возможности стран Запада, большевики приложили усилия к
получению международного признания. Большевистские теории Совет-
ской власти и пролетарской демократии можно рассматривать именно
как ответ на эгалитарные идеи Французской революции. Что касается
внешней политики нового советского государства, то после первых по-
пыток устранить «буржуазные» правительства Европы с помощью до-
ктрины «мировой революции» большевики взяли курс на восстановле-
ние сближения и прагматического сотрудничества с Западом.
По мере консолидации Европы в качестве континента, объединен-
ного после второй мировой войны либерально-демократическими иде-
ями, советское правительство обнаружило намерение сохранить связь
с новым Западом. С приходом к власти Никиты Хрущёва, а затем и
Михаила Горбачёва, отношения с западными странами укрепились.
Знаменитое выступление генерального секретаря ЦК КПСС Хрущёва
с разоблачением культа личности Сталина на ХХ съезде партии сло-
мало многие догмы старого мышления и, помимо прочего, имело сво-
ей целью приблизить СССР к Европе.1 Несмотря на отставку Хрущё-

ва, влияние десталинизации оказалось необратимым — значительная
часть нового поколения интеллигенции именовало себя теперь «деть-
ми ХХ съезда», работая в рамках советской системы на сближение Со-
ветского Союза с Западом. В постсталинский период, например, зна-
чительно выросло количество специализированных институтов, в
которых учёные внимательно анализировали западные подходы, раз-
рабатывавшиеся в частности американскими теоретиками-междуна-
родниками.
В конечном счёте, новые влияния Запада значительно содейство-
вали распространению идей прав человека и демократии в СССР, со-
здавая тем самым благоприятный климат для реформаторов и прихо-
да к власти Горбачёва. Хотя Горбачёв и не собирался способствовать
замене социализма системой западного либерализма, провозгласив
принципиально новую эру отношений с Западом, он несомненно спо-
собствовал возникновению перемен фундаментального порядка. Раз-
вивая хрущёвскую политику десталинизации и мирного сосущество-
вания, Горбачёв опирался и на идеи либерально настроенных россий-
ских учёных, таких как Владимир Вернадский, Пётр Капица, Андрей
Сахаров, являвшихся убежденными сторонниками развития отноше-
ний с Западом. Важными для инициатора Перестройки являлись так-
же идеи европейской социал-демократии и американских теоретиков
транснационализма и взаимозависимости. Распад Советского Сою-
за завершил длительный процесс трудной адаптации страны к новым
международным реальностям, став основой либерального внешнепо-
литического курса постсоветской России. Природа нового либераль-
ного поворота в международных отношениях со времени «холодной
войны» продолжает быть предметом дискуссий, характер которых, по-
видимому, и дальше будет зависеть от отношений с Западом. Если за-
падная цивилизация выступит в качестве относительно единой, объ-
единенной либерально-демократическими идеями и миролюбивой
внешней политикой, шансы укрепления новой либеральной идентич-
ности в России также значительно возрастут.
1
Конечно, европеизм Хрущева имел свои границы и ставил своей целью увели-
чение независимости Европы от влияния США. Тем не менее хрущевская убеж-
деннность, что Европейское Экономическое Сообщество стало реальностью,
способствовало укреплению внутри страны позиций тех, кто стремился к улуч-
шению отношений с европейскими странами (См. об этом: I. B. Neumann, Russia
and the Idea of Europe: A study in identity and international relations. London:
Routledge, 1996, 140-141).
Преемственность школ внешнеполитического мышления

Хотя внешняя политика России есть реакция на изменения международ-
ной обстановки, она демонстрирует при этом и высокую степень преемс-
твенности. И в период самодержавной монархии, и в эпоху наступления
европейского либерализма в международном поведении России про-
слеживается влияние устойчивых школ мышления. Помещенное самой
жизнью в условия международной неопределенности и нестабильнос-
ти, российское государство было вынуждено принимать меры по поддер-
жанию безопасности страны. Среди вызовов безопасности выделялись,
в частности, нестабильность соседних территорий, угроза вмешательс-
тва извне и трудности сохранения территориальной целостности стра-
ны. По прошествии времени в России сформировалось три традиции
или школы внешнеполитического мышления — Западники, Державни-
ки и Цивилизационщики. На протяжении столетий три школы мышле-
ния отстаивали внешнюю политику России в соответствии с историчес-
ки сложившимися у них образами страны и окружающего мира.
Западники подчёркивали сходство России с Западом, рассматривая
западную цивилизацию в качестве наиболее жизнеспособной и разви-
той в мире. Ранние западники стремились представить Россию истин-
ным членом семьи европейских монархий. Исторически возникновение
данного направления мысли можно проследить ко временам вестерни-
зации Петра Великого. Восхищаясь техническими достижениями Запа-
да, Петр настоял на необходимости активного заимствования Россией
западных технологий для преодоления собственной военно-экономи-
ческой отсталости. Александр I был более последователен в защите цен-
ностей старой Европы, всячески препятствуя распространению фран-
цузских эгалитарных идей по континенту и внутри страны. После по-
ражения Наполеона, Александр выступил инициатором политики так
называемого «легитимизма», создав «Священный Союз» с Германией и
Австрией для подавления революционной активности на континенте.
Либеральные западники связывали свои идеалы с конституцион-
ными свободами и политическим равенством на Западе. После эпохи
великих реформ и в условиях сближения при Александре II с Фран-
цией и Великобританией и дистанцирования от Германии царское
правительство придавало всё большее значение новым европейским
ценностям конституционализма. Павел Милюков, министр иностран-
ных дел и лидер российских либералов, в свое время занял наиболее
активную проевропейскую позицию, настояв на продолжении участия
России в первой мировой войне в силу взятых ею на себя обязательств
по поддержанию антигерманской коалиции. Для Милюкова поддерж-
ка европейских союзников — несмотря на всю тяжесть и разрушитель-
ность последствий войны — являлась делом принципа и культурной

идентичности.
Западникам внутри советской системы Россия виделась страной
близкой идеалам европейской социал-демократии. Например, одной
из излюбленных Горбачёвым тем была тема необходимости для Со-
ветского Союза «очиститься» от сталинских «деформаций», на смену
которым должен был наконец прийти демократический или «гуман-
ный» социализм. В своей внешнеполитической деятельности Горба-
чёв руководствовался концепцией взаимной безопасности со страна-
ми Запада, став инициатором целого ряда поистине революционных
соглашений с Соединёнными Штатами по контролю над вооружени-
ями, а также вывода советских войск из Европы и стран Третьего ми-
ра. Вводя в оборот понятие «общеевропейского дома», Горбачёв стре-
мился приблизить российско-европейскую интеграцию, основанную
на принципах европейской социал-демократии.
Наконец, либеральные западники постсоветской России доказыва-
ли «естественную» близость их страны Западу на основании таких об-
щих ценностей, как демократия, права человека и свободный рынок.
Либеральные западники предупреждали против излишне тесных свя-
зей с прежними советскими республиками, убеждая в том, что только
в сообществе с «цивилизованными странами Запада» и при условии
создания либеральных норм внутри страны Россия сможет успешно
справиться с угрозами и преодолеть политическую и экономическую
отсталость. В своем видении «интеграции» и «стратегического парт-
нёрства с Западом» Андрей Козырев и Борис Ельцин исходили из не-
обходимости для России создания либерально-демократических инс-
титутов и рыночной экономики западного типа внутри страны.
Державники придавали особое значение сохранению социальной и
политической стабильности и способности государства к управлению
страной. В российской внешней политике это направление является, по-
видимому, наиболее влиятельным. Представители державничества не
скрывают, что отдают предпочтение ценностям укрепления власти, ста-
бильности и суверенита по сравнению с ценностями свободы и демокра-
тии. Принципиально важным для них выступает понятие внешних угроз
российской безопасности. Со времени татаро-монгольского нашествия у
русских сформировался психологический комплекс опасности, а с ним
и готовность к самопожертвованию во имя сохранения независимости и
суверенитета. Многочисленные войны в Европе и Азии способствовали
дальнейшему укреплению этой ментальности, убеждая державников в
правоте своего мышления. Настаивая на необходимости скорейшей ин-
дустриализации страны, И. Сталин, например, обосновывал такую не-
обходимость именно наличием внешней угрозы. «История старой Рос-
сии была историей поражений вследствие её крайней отсталости. Её би-

ли монгольские ханы. Били турецкие беи. Шведские феодалы. Польские
шляхтичи и литовские князья. Английские и французские капиталисты.
Японские бароны. Все били Россию за ее отсталость […] Мы отстали от
развитых стран на пятьдесят или сто лет. Мы должны пройти это рассто-
яние за десять лет. Если не пройдем, нас сомнут».1
Державники не являются антизападниками по определению. Они
лишь добиваются признания Запада иным путем — подчеркивая оп-
ределяющее значение экономической и военной мощи. Державни-
ки периода монархической государственности высоко ценили само-
державие как систему государственного правления отчасти потому,
что именно таковой была система правления ведущих европейских
стран. Во внешней политике представители данной школы мышле-
ния нередко одобрительно отзываются об интеллектуальном и поли-
тическом наследии графа Александра Горчакова. Горчаков являлся
министром иностранных дел при Александре II и добивался восста-
новления утраченных после поражения в Крымской войне позиций на
международной арене. Основой его политики «сосредоточения» вы-
ступали система гибких союзов и ограничение российского участия в
европейской политике.2 Другие представители державничества счита-
ют достойной подражания политику Петра Великого. В отличие от за-
падников, подчеркивающих европеизм Петра, державники ценят его
за стремление модернизировать армию и повысить оборонносопособ-
ность страны. По их убеждению, попытки царя сблизиться с Европой
следует связывать именно с державностью его мышления.
Державники советского времени считали важным контроль комму-
нистической партии над обществом в целях поддержания политичес-
кого порядка и предотвращения внешних угроз со стороны «капита-
лизма». Внутри советского руководства многие представители данной
школы мышления с подозрением относились к попыткам активизи-
ровать внепартийные институты и оказались в оппозиции демократи-
ческим реформам Горбачёва. Во внешней политике одни державники
поддерживали умеренное сближение с Западом, в то время как другие
высказывались в пользу стратегии сдерживания. Например, Максим
Литвинов защищал систему «коллективной безопасности» в Европе
1
Цит. по: R. Sakwa, ed. The Rise and Fall of the Soviet Union, 1917-1991 (London:
Routledge, 1999), 187-188.
2
См.: Е. М. Примаков. Россия в мировой политике. Международная жизнь. 1998.
№ 5; И. Иванов Внешняя политика России. М., 2002. С. 313-330; Стратегия для
России: Повестка для президента—2000. Российские западники, в свою оче-
редь, весьма критичны в отношении горчаковской дипломатии (См., например:
Ю. Федоров. Kризис внешней политики России. Pro et Contra 6, 1-2, 2001).
во имя предотвращения дальнейшего подъема фашизма. Хрущёв так-

же стремился поколебать догмы изоляционизма и приблизить Россию
к Европе. Характерным являлся его призыв к возвращению ленинс-
кого принципа «мирного сосуществования» с капиталистическим ми-
ром, хотя позднее он не раз соскальзывал на путь конфронтации со
странами Запада. Литвинов и Хрущёв считали себя последователями
позднего ленинского курса, в ходе которого вождь отказался от идеи
мировой революции и настаивал на необходимости учиться жить и
торговать с потенциально опасным капиталистическим миром.
С другой стороны, сталинский пакт с Адольфом Гитлером, а также
стратегия «соотношения сил» Леонида Брежнева свидетельствовали о
стремлении сдерживать опасные влияния со стороны внешнего мира.
Подписывая договор о дружбе с нацистской Германией, Сталин наде-
ялся избежать второй мировой войны или, по крайней мере, выиграть
время для подготовки к ней. Его преемники действовали в глобальном
масштабе и, пользуясь доктриной «соотношения сил», намеревались
остановить дальнейший рост западного влияния в мире. Обе страте-
гии преследовали цель сохранения независимости России в решении
мировых проблем, обладая элементами сходства с упомянутой выше
«стратегией концентрации» князя Горчакова.
Либеральные державники постсоветского периода уже не являлись
сторонниками однопартийного государства, соглашаясь с важностью со-
здания рыночной экономики и политической демократии. Вместе с тем
они не были готовы к их утверждению ценой ослабления исторически
проверенного института государственности, настаивая на том, что ли-
беральные ценности должны способствовать укреплению, а не ослабле-
нию государства. Наследуя традиции державного мышления, предста-
вители данной группы утверждали, что Россия должна оставаться вели-
кой державой, поскольку остаются значительными и внешние угрозы ее
безопасности. Что касается методов достижения статуса великой держа-
вы, то они могли различаться. Евгений Примаков и Владимир Путин,
например, мыслили как державники, ссылаясь на Горчакова и настаивая
на необходимости укрепления политической стабильности и возрожде-
ния силы и могущества России. Во внутренней политике Примаков ис-
кал возможностей контролировать крупный бизнес. Путин двинулся в
этом же направлении, укрепив свою власть и в парламенте, и в электрон-
ных СМИ, и в области партийного и регионального строительства, но
при этом декларируя приверженность дальнейшей экономической ли-
берализации и сохранению демократических институтов. Решающим,
однако, является различие между двумя политиками в проведении вне-
шней политики. Примаков стремился интегрировать постсоветское про-
странство и сдерживать глобальные амбиции США в союзе с Китаем и
Индией. Путин же сосредоточился на выстраивании двусторонних от-

ношений со странами постсоветского региона и попытался сделать Аме-
рику партнером в борьбе с международным терроризмом.
Наконец, Цивилизационщики всегда рассматривали российские цен-
ности как принципиально отличные от западных, стремясь при этом к
их широкому распространению в мире. Ответ этой школы мышления на
дилеммы российской безопасности нередко был даже более жестким, не-
жели ответ державников. Как внешнеполитическая философия циви-
лизационное мышление восходит к Ивану Грозному с его «собиранием
русских земель» после татаро-монгольского ига и доктриной «Москва —
Третий Рим». В отличие от западников и державников, цивилизационщи-
ки стремились бросить вызов самой системе ценностей Запада, настаивая
на культурном превосходстве России и государств, объединенных вокруг
неё. Некоторые представители этого направления демонстрировали твер-
дую приверженность ценностям православного христианства, в то время
как другие видели в России воплощение синтеза различных религий.
Ранние приверженцы цивилизационного мышления отстаивали
идентичность «Российской империи». Они признавали, что у россий-
ской экспансии есть свой предел, связанный в частности с активнос-
тью Запада, советуя поэтому России сосредоточиться на расширении
восточных и южных границ. При этом они настаивали на проявлении
государством твердости в защите внешнего ареала российского куль-
турного влияния. Например, в девятнадцатом веке цивилизационщи-
ки выступили в защиту славянского единства, а их идеология пансла-
визма повлияла на некоторые внешнеполитические решения царя.
Защитники социалистических ценностей пошли ещё дальше, бро-
сив Западу открытый вызов. Примером советского цивилизационно-
го мышления может служить доктрина мировой революции Ленина и
Троцкого. Хотя с началом ленинского периода мирного сосуществова-
ния с капитализмом в 1921 году доктрина перестала существовать в ка-
честве официально признанной, многие представители политических
и общественных кругов все еще оставались ей верны. И в поздний со-
ветский, и в постсоветский периоды некоторые политические и интел-
лектуальные движения крайней ориентации не раз высказывались за
широкомасштабную внешнеполитическую экспансию как наилучшее
средство обеспечения безопасности России. К примеру, так называемые
неоевразийцы рассматривают Россию как постоянно расширяющую-
ся континентальную империю, борющуюся за сферы влияния с атлан-
тизмом, связанным прежде всего с деятельностью США.1 Возникшая в
результате противостояния двух Европ, советская Россия считала свои
1
А. Дугин. Основы геополитики. Moсква: Aрктогея, 1997; А. Mитрофанов . Шаги
новой геополитики. Moсква, 1998.
ценности превосходящими ценности «деградирующей» и «загниваю-

щей» цивилизации капиталистического Запада. Но и советские циви-
лизационщики обосновывали экспансионизм своей внешней политики
необходимостью отвечать на «глобальную имперскую экспансию» За-
пада. Такое обоснование позволяло некоторым советским лидерам счи-
тать разумной и допустимой их собственную экпансионистскую поли-
тику. Пока трудно предсказать, какую именно форму примет цивилиза-
ционное мышление либерально-постсоветского образца1.
2. К лучшему пониманию изменений и преемственности

российской внешней политики
Данный раздел анализирует возможности и пределы сформировав-
шихся на сегодняшний день подходов к пониманию российской вне-
шней политики. Отдавая должное имеющимся традиционным подхо-
дам, я предлагаю исходить из иной интерпретации, ставящей в центр
своего рассмотрения понятие национальной идентичности и отноше-
ния России с Западом.
Недостатки традиционных подходов

Важнейшим в теории международных отношений подходом являет-
ся реализм, традиционно подчеркивающий историческое постоянство
внешней политики России. Внешнюю политику любого крупного го-
сударства реалисты склонны видеть как направленную на восстановле-
ние или расширение уже имеющихся международных позиций, связы-
вая такое поведение с национальным интересом государства. При этом
национальный интерес видится им как нечто геополитически заданное
и не подлежащее пересмотру. Не без тавтологии, многие реалисты и оп-
ределяют такой интерес как стремление к сохранению и расширению
власти в рамках сложившейся системы международных отношений.
Что касается иных факторов, таких как идеология, характер режи-
ма правления и политическая культура, то им отводится подчиненная
роль. «Подлинный» национальный интерес может уточняться или же
затушевываться действием отмеченных факторов, но не может быть от-
1
Раздаются, впрочем, призывы строить «либеральную империю». Например, отве-
чавший за приватизацию в эпоху Ельцина, а ныне глава государственной компа-
нии по электроснабжению Анатолий Чубайс написал в одной из статей, что глав-
ной целью России в ХХI веке должно стать укрепление позиций в бывшем СССР
путем создания «либеральной империи» (Независимая газета, 1 октября, 2003).
менен в результате их влияния. Так, например, революционную идеоло-

гию советского государства реалисты всегда склонны были рассматри-
вать как ширму, прикрывающую действие национального интереса. «В
поведении советских лидеров нет неразрешимого конфликта идеологии
и национальных интересов, — пишут авторы выдержавшего несколь-
ко изданий учебника по российской внешней политике. — И Ленин при
заключении Брест-Литовского договора, и Сталин при подписании гер-
мано-советского пакта о ненападении в преддверии войны понимали,
что их главной задачей является выживание российского государства и
обеспечение его безопасности. Когда у них была возможность расширить
границы, интересующие их территории были теми же, что интересовали
русских царей и в силу действия тех же стратегических факторов».1
Подчёркивание последовательности и постоянства советской между-
народной политики всегда было характерно для реалистов. Натан Лейтс,
например, в своем известном исследовании большевистской идеологии
сформулировал три правила, определявших образ действий советского
руководства — «никогда не рисковать уже завоёванными основными по-
зициями ради неясных целей; всё, кроме оказания максимального давле-
ния является неэффективным; умение отступать столь же важно, сколь
и умение наступать».2 Для западных политиков выводы реалистов под-
разумевают не столько поиск участниками международных отношений
совместных решений, сколько твердость в отстаивании своих позиций и
сопротивлении российскому экспансионизму. Как высказался однажды
Уинстон Черчиль в своей ставшей знаменитой речи в г. Фултоне, «боль-
ше все они [русские] ценят силу, а менее всего военную слабость».3
Новые теории реалистов выводят на первый план структуру между-
народной системы, в частности, отсутствие легитимной центра власти
(«анархия») в качестве силы, оказывающей важнейшее влияние на пове-
дение государств на международной арене. Либерализация России конца
80-х — начала 90-х годов и активные поиски сближения с Западом объяс-
няются реалистами поражением СССР в «холодной войне» и поисками
российским руководством адекватного ответа на возникновение одно-
полярной системы международных отношений во главе с США. В этих
условиях стремление к контролю постсоветского пространства и уход от
конфронтации с Западом видится реалистами как единственно рацио-
нальная стратегия, которую могла бы себе позволить страна, ослабленная
1
R. H. Donaldson and J. L. Nogee, The Foreign Policy of Russia (Armonk: M. E.
Sharpe, 1998), 59.
2
N. Leites, The Operational Code of the Politburo (New York: McGraw-Hill, 1951), as
cited in C. A. Wallander, «The Sources of Russian Conduct», in The Sources of Russian
Foreign Policy After the Cold War, edited by C. A. Wallander (Westview Press, 1996), 5.
3
Sakwa, The Rise and Fall of the Soviet Union, 295.
длительным противостоянием и последующим поражением в «холодной

войне».1 Таким образом, новые или структурные реалисты продолжают
рассматривать стремление к власти и национальный интерес в качестве
определяющих поведение России на международной арене. Даже в тех
случаях, когда они используют в своем теоретическом арсенале факторы
восприятия или внутренней политики2, действие данных факторов ока-
зывается второстепенным по сравнению с ролью структуры международ-
ной системы. Ни восприятие, ни особенности внутренней политики ока-
зываются не способны поколебать основ реалистского анализа, согласно
которому международная система является неуправляемой по самой сво-
ей природе и для всех государств совершенно естественно стремление к
силе (что и является для них определяющим национальным интересом).
Сосредоточившись на постоянстве и преемственности внешней по-
литики, реалисты весьма узко понимают понятие изменения, связывая
его лишь с переменами в национальном потенциале власти. Внешняя
политика является для них результатом стремления к власти, а не дейс-
твия каких-то иных факторов, как, скажем, идеологии или культурной
традиции. Результатом такого подхода является неспособность реалис-
тов оценить по достоинству или правильно интерпретировать возмож-
ные далеко идущие изменения во внешней политике России, обладаю-
щие, в том числе, немалыми перспективами сотрудничества с Западом.
Реализм оказывается действенным в понимании международных отно-
шений конфронтационного характера, но ошибочен всякий раз, когда
конфронтация или игра с нулевой суммой не являются определяющими.
В своей недавней полемике с двумя ведущими реалистами Роберт Инг-
лиш указал, например, на ошибочность представлений о Горбачёве как
инициаторе стратегического отступления СССР. Инглиш показал, в час-
тности, что основы нового мышления Горбачёва восходят своими кор-
нями к концу 1950-х — 1960-м годам и связаны с изменениями внутри
страны и укреплением культурных связей с Западом, а отнюдь не только
с оборонными расчетами или экономической необходимостью.3 Спра-
ведливость данной оценки означает неспособность реализма в полной
мере объяснить либеральные изменения в России. Для реализма оказы-
вается характерной тенденция неверно оценивать масштаб и происхож-
1
См. например: N. MacFarlane, «Realism and Russian Strategy after the Collapse of
the USSR», in Unipolar Politics, edited by E. B. Kapstein and Michael Mastanduno
(New York: Columbia University Press, 1999); A. Lynch, «Realism of Russian Foreign
Policy», Europe-Asia Studies (2001).
2
G. Rose, «Neoclassical Realism and Theories of Foreign Policy», World Politics 51, 1
(1998).
3
R. English, «Power, Ideas, and New Evidence on the Cold War’s End», International
Security 26, 4, Spring 2002, 78-82.
дение изменений в российской внешней политике. Данный подход ед-

ва ли пригоден для понимания поведения России, связанного с деятель-
ностью таких видных либерально мыслящих политиков, как Павел Ми-
люков, Михаил Горбачёв или Андрей Козырев. Даже в тех случаях, когда
реалисты в целом правдоподобно интерпретируют мотивы деятельности
таких казалось бы близких к реалистскому типу мышления политиков,
как Примаков и Путин, их убежденность во всеопределяющем значении
международной анархии не позволяет оценить по достоинству важность
внутренних факторов формирования внешней политики.1
Другой заметный подход в теории международных отношений рас-
сматривает внешнеполитические изменения как центральные в сво-
ем анализе. Западные исследователи, работающие в данной традиции
не раз ставили под сомнение зацикленность реалистов на постоянстве
и преемственности внешней политики, указывая в частности на важ-
ные перемены в российском международном поведении, связанные с
попытками Хрущева установить контроль над ядерными вооружения-
ми, политикой разрядки Советского Союза, а также поистине револю-
ционными инициативами Горбачёва. Представители данных подходов,
часто характеризуемых как либеральное направление в теории между-
народных отношений, ставят под сомнение само понятие националь-
ных интересов как нечто объективное и географически определенное.
В этой связи они указывают на значительные разногласия среди госу-
дарственных элит относительно определения международных интере-
сов и приоритетов, а также обращают внимание на различные коалиции
и группировки внутри общества с различными внешнеполитическими
предпочтениями и путями влияния на процесс принятия политичес-
ких решений. Наконец, они настаивают на возможности прогрессивно-
го совместного обучения (learning) в процессе осуществления российс-
кого и советского международного курса.2
Окончание «холодной войны» породило новые надежды на возмож-
ность большего согласования интересов среди наций, побудив либералов
к формулированию теории внешней политики, более восприимчивой к
влияниям международной системы. Однако представления либералов о
1
Между тем, политика Примакова и Путина вполне может рассматриваться как
реакция на внутренние по своему происхождению вызовы, связанные с социаль-
но-экономическим неблагополучием и новой нестабильностью границ. По спра-
ведливому утверждению ряда исследователей, за пределами западной части мира,
международная политика государств нередко является ответом на внутриполити-
ческие вызовы (См., например, M. Ayoob, Third World Security Predicament: State
Making, Regional Conflict, and the International System (Lynne Rienner, 1995).
2
Более детальный обзор теоретических подходов к анализу российской внешней
политике дается, например, в С. А. Wallander, ed. The Sources of Russian Foreign
Policy After the Cold War (Westview Press, 1996).
международной системе принципиально отличны от представлений реа-

листов. В то время как реалисты придают важнейшее значение междуна-
родной анархии и убеждены в цикличности развития межгосударствен-
ных отношений, либералы стремятся доказать прогрессивное влияние
западных политических и экономических ценностей в глобальном мас-
штабе. Фрэнсис Фукуяма одним из первых указал на международную
значимость такого возросшего влияния либеральных ценностей, выска-
зав убежденность в «универсализации западной либеральной демокра-
тии как окончательной формы человеческого правления».1 В определен-
ных академических и политических кругах стало принятым считать, что
с окончанием холодной войны на первый план в международных отно-
шениях выходят модернизация и вестернизация, в то время как наци-
ональные интересы и геополитика больше не являются важными ори-
ентирами. Теории перехода к рыночной экономике и плюралистической
демократии наводнили академический и политический дискурс. В осно-
вании этих теории лежала глубокая убежденность в прогрессивном ха-
рактере международных отношений и способности институтов рынка и
демократии сделать мир более безопасным и процветающим.
В академическом сообществе либералов-международников, в част-
ности, получили распространение три теории, опровергающие позиции
реалистов. Одна из них настаивает на роли экономической глобализации
и «всеобщей маркетизации» международных отношений в снижении ве-
роятности возникновения широкомасштабных конфликтов между го-
сударствами. Сторонники этой теории подвергают сомнению убежден-
ность реалистов в первоочередной роли государств, полагая, что в мире
со «все более исчезающими границами» роль государства будет сведе-
на к обеспечению инфраструктуры для конкурентоспособности фирм
на глобальном рынке.2 Другая теория ставит в центр внимания укреп-
ление национально-демократических институтов как гарантию мира в
международных отношениях. Основываясь на идеях немецкого филосо-
фа Иммануила Канта и американского президента Вудро Вильсона, сто-
ронники данной теории убеждены в том, что демократии не вступают в
вооруженные конфликты друг с другом и, следовательно, распростране-
ние демократии в мире будет способствовать его большей безопасности3.
1
F. Fukuyama, «The End of History?» National Interest (1989), 4.
2
См. особенно: K. Ohmae, The Borderless World: Power and Strategy in the
Interlinked Economy (New York: Harper-Perennial, 1991) и T. L. Friedman, The
Lexus and the Olive Tree (New York: Farrar, Straus, Giroux, 1999).
3
Обзор данных теорий содержится в: M. E. Brown, S. M. Lynn-Jones and S. E. Miller,
eds. Debating the Democratic Peace. Cambridge: MIT Press, 1996; F. Chernoff, «The
Study of Democratic Peace and Progress in International Relations», International
Studies Review 6, 2004. Критика теорий содержится в: Цыганков А. П. и Цыганков
П. А. Кризис идеи «демократического мира». Международные процессы, № 3, 2005.
Наконец третья теория исходит из растущей значимости различных свя-

зей транснационального характера — роли экспертных сообществ, поли-
тических идей и социальных движений — ставящих под сомнение пре-
жнюю значимость международной анархии.1 Рост транснациональных
связей, полагают сторонники данной теории, стал оказывать особенно
важное влияние на принятие внешнеполитических решений. В целом
либеральные теории международных отношений получили новый сти-
мул для своего развития в связи с реформами Горбачёва.2
Влияние либерального мировоззрения нашло свое воплощение в дейс-
твиях политиков. Президент США Билл Клинтон и другие западные по-
литики взялись за преобразование мира в соответствии с идеалами Канта
и Вильсона. Теория демократического мира стала официальным обосно-
ванием американской внешней политики. Стратегия национальной бе-
зопасности США 1994 года утверждает, в частности, свою основанность
«на расширении сообщества рыночных демократий и сдерживании и ог-
раничении возможных угроз нашей нации, нашим союзникам и нашим
интересам. Чем глубже утверждаются демократия, политическая и эко-
номическая либерализация в мире, особенно в странах, представляющих
для нас геостратегическую значимость, тем безопаснее наша нация и тем
больше у нее возможностей процветания».3 В своих выступлениях Клин-
тон и его советники, такие как, например, специалист по России Строуб
Талботт, настаивали, что «демократия [...] является главным из того, что
мы должны защищать, отстаивать и всячески развивать, даже если мы
сталкиваемся одновременно с решением многих иных задач».4
Несмотря на более тонкое понимание международной политики, ли-
берализм весьма ограничен в понимании российской внешней полити-
1
G. W. Breslauer and P. E. Tetlock, eds. Learning in U.S. and Soviet Foreign Policy
(Colorado: Westview Press, 1991); P. Haas, «Introduction: Epistemic Communities»,
International Organization 46, 2, 1992; T. Risse-Kappen, ed. Bringing Transnational
Relations Back In (Cambridge: Cambridge University Press, 1995); M. E. Keck and
K. Sikkink, Activists Beyond Borders: Advocacy Networks in International Politics.
Ithaca: Cornell University Press, 1998.
2
Многие из них связывали политику Горбачёва с происшедшими в странах За-
пада экономическими и политическими сдвигами, а также деятельностью
транснациональных идей, академических сообществ и социальных движений
(См., например: C. A. Wallander, «Opportunity, Incrementalism, and Learning in
the Extension and Retraction of Soviet Global Commitments», Security Studies 1
(Spring 1992); M. Evangelista, Unarmed Forces: The Transnational Movements to
End the Cold War (Ithaca: Cornell University Press, 1999); R. D. English, Russia
and the Idea of the West: Gorbachev, Intellectuals and the End of the Cold War (New
York: Columbia University Press, 2000).
3
As cited in: J. N. Goldgeier and M. McFaul, Power and Purpose: U.S. Policy Toward
Russia after the Cold War (Washington, DC: Brookings Institution Press, 2003), p. 11.
4
Ibid, 90.
ки. Либералам не под силу предложить современную теорию внешне-

политических изменений в силу ряда не слишком реалистичных пред-
посылок и избирательности анализа. Отвергнув основывающийся на
понятии международной анархии подход реалистов как нуждающийся в
принципиальных уточнениях, либералы выстроили концепцию между-
народной системы, также порождающую немало вопросов. В отличие от
реалистов, их видение внешнеполитических изменений включает в се-
бя понятия роста и прогресса. Но как быть с теми изменениями в рос-
сийской внешней политике, которые сами же либералы характеризуют
как консервативные или даже реакционные? Достаточно ли рассматри-
вать такие изменения лишь как «откаты», подразумевающие «возвраще-
ние» в скором будущем России на путь прогрессивныx либеральных пе-
ремен? Например, по признанию двух исследователей политики Клин-
тона в отношении России, «для команды Клинтона Ельцин и реформы
были синонимами, в то время как враги Ельцина отождествлялись с по-
воротом к прошлому и возвращением к коммунизму».1 Стоит ли удив-
ляться, что Белый Дом неверно интерпретировал многие из российских
событий, иной раз отказываясь признать некоторые очевидные факты.
Так, вплоть до конца 1993 года в американской администрации верили,
что российские реформы находятся на правильном пути, в результате
чего Вашингтон оказался совершенно не готов к победе националистов
на парламентских выборах. Когда же националистическая партия Вла-
димира Жириновского получила наибольшее количество голосов по
партийным спискам, в Белом Доме заговорили о болезненности реформ,
все еще не сомневаясь при этом в возможности создания в российских
условиях прозападных демократических и рыночных институтов. Даже
после финансового краха в августе 1998 Белый Дом не оценивал россий-
ский либеральный эксперимент как поражение, настаивая вместо этого
на непреложности «императивов глобального рынка». Вместо того, что-
бы попытаться оценить по достоинству особые условия России, команда
Клинтона объясняла поворот «от откровенно прозападных политиков-
реформаторов к укрывшимся в тени бюрократам-националистам» недо-
статочной финансовой поддержкой российских реформ.2
Сказанное подтверждает идеологическую предзаданность теорий
либерализма. Подобно реалистам, рассматривающим в качестве анома-
лии российские либеральные перемены, либералы убеждены в незначи-
тельности и быстротечности консервативных изменений. Препятстви-
ем на пути выстраивания более целостной картины оказываются не-
1
Ibid, 11.
2
S. Talbott, The Russia Hand: A Memoir of Presidential Diplomacy (New York:
Random House, 2002), pp. 367, 407-408; Goldgeier and Michael McFaul, Op. Cit,
133-134.
которые глубинные теоретические допущения: реалистов интересуют

взаимодействия типа игры с нулевой суммой, в то время как либералы
концентрируются на позитивных, ведущих к укреплению международ-
ного сотрудничества типах отношений. Вряд ли случаен тот факт, что
либералы, затратившие столь значительное количество энергии на объ-
яснение нового мышления и российской либеральной «революции»,
пока не предложили систематического осмысления стремления России
к возвращению своих великодержавных позиций. Пока что им едва ли
удалось исчерпывающим образом объяснить перемены в российской
внешней политике, связанные с именами Примакова и Путина.
Социальный конструктивизм и его возможности

В целом можно выделить два теоретических упущения, характерных для
реалистского и либерального подходов к осмыслению внешней полити-
ки. Во-первых, оба подхода склонны игнорировать тот или иной комп-
лекс факторов в рамках международной системы. Вместо того, чтобы
признать борьбу за власть и стремление к модернизации как равноцен-
ные по своей значимости, они сосредотачиваются в своем внимании лишь
на одном из них. В результате задача формирования общей теории вне-
шнеполитических изменений даже не ставится. В рамках такой теории
реалистам пришлось бы всерьез озаботиться пониманием российских из-
менений либерального свойства, а либералам задаться целью понять по-
вороты к великодержавности. В-вторых, как реализм, так и либерализм
этноцентричны, т.е. рассматривают российскую внешнюю политику че-
рез призму западной системы ценностей и не предпринимают серьезных
усилий понять российскую систему восприятия. Реалисты верны идеям
укрепления господства Запада в мире, либералы же заняты пропагандой
экономической и политической модернизации, но ни тех, ни других все-
рьез не занимает, какой смысл будет вкладываться в эти понятия в не-
западных культурах. Сформулированные на Западе, Западом и для упо-
требления Запада, данные подходы к анализу международных отноше-
ний демонстрируют убывающую полезность в мире, важным свойством
которого является плюрализм культур и смысловых интерпретаций. Для
выправления этих перекосов, реализм и либерализм должны стать более
восприимчивы в отношении социальных условий, в которых формирует-
ся меняющаяся внешняя политика России. Стремясь к пониманию раз-
личий внешней политики наций, мы должны прежде всего выяснить, что
же вкладывается в понятие «нации» и «национального».
В международных отношениях подход, задающийся такого рода
вопросами, именуют социальным конструктивизмом. В отличие от ре-
алистов и либералов, конструктивисты рассматривают международ-

ную систему как на социально-культурный феномен. В дополнение к
материальным и институциональным условиям формирования вне-
шней политики, на которые обращают внимание реалисты и либералы,
конструктивисты выделяют значимость самогó ценностного контекста
деятельности государств. В таком понимании международная система
есть не только пространство военных, экономических и дипломатичес-
ких отношений, но способ социализации государств и обретения ими
лучшего понимания своих интересов в мировой политике. Это и оз-
начает, что международная система социально конструирует деятель-
ность и интересы ее участников. Такие деятельность и интересы не яв-
ляются рационально однородными (и потому легко предсказуемыми в
рамках одномерной системы анализа), но определяются индивидуаль-
ным опытом отношений с международной системой в целом и ее отде-
льными элементами. Конструктивисты исходят из убеждения, что коль
скоро именно местные условия ответственны за определение нациями
их интересов в мире, то формирование таких интересов должно стать
основной задачей исследователя. Можно согласиться с оценкой одного
из конструктивистов: «Поразительно, сколь незначителен массив эм-
пирических исследований, посвященных выяснению того, каковы же
действительные интересы различных государственных участников».1
Центральным понятием конструктивистской теории выступает по-
нятие идентичности. Прежде чем нация сможет определить, каким об-
разом эффективно защищать свои интересы посредством доступных
материальных и дипломатических средств, она должна определить,
что представляют собой эти интересы в структуре международного
общества. В ходе взаимодействия с другими членами международно-
го общества, у нации постепенно формируются деловые связи, эмо-
циональные оценки и наконец своя собственная идентичность. Не-
которые нации или культурные сообщества оказываются для данной
нации исторически более значимыми, постепенно обретая статус, оп-
ределяемый в психологии понятием значимого Другого. Именно че-
рез взаимодействие со Другими в национальном Я определяются оп-
тимальные способы поведения. Само существование такого Я стано-
вится невозможным без получения признания со стороны Другого.
Таким образом, национальную идентичность можно определить как
систему смыслов, определяющих эмоциональное, когнитивное и оце-
ночное отношение Я к Другому. Значимый другой оказывает на Я ре-
шающее влияние, создавая для него необходимый для повседневно-
го существования смысловой контекст. Посредством своих действий
1
A. Wendt, Social Theory of International Politics (Cambridge: Cambridge University
Press, 1999), 133.
Другой оказывается способен к усилению или напротив ослаблению

уже сложившейся национальной идентичности. Понимаемые как уси-
ление или ослабление признания со стороны Другого, такие действия
способны укреплять или подрывать имеющийся уровень международ-
ного сотрудничества между народами.
В формировании национальной идентичности важную роль игра-
ет не только поведение Другого, но и местные условия. Такие условия,
связанные с состоянием экономики, отношениями различных социаль-
ных групп или типом политического режима, также способны влиять
на формирование национального восприятия. Анализ местных условий
все больше занимает внимание исследователей-конструктивистов,1 ведь
внешняя политика есть умение государства реагировать на вызовы ми-
ра в соответствии, а не в противоречии, с имеющимися местными усло-
виями.2 У каждой нации свои местные условия, а следовательно и свой
собственный взгляд на мир. Например, восприятие реальности разви-
тыми в экономическом отношении нациями не может не отличаться от
восприятия тех, что считаются развивающимися. Конечно, некоторые из
местных условий исторически более стабильны и сформированы на про-
тяжении более длительного времени, в то время как иные относитель-
но кратки и преходящи. Но и в том, и в другом случае они играют роль
культурных призм, сквозь которые нации оценивают окружающий мир.
Важно учитывать и то, что нация не однородна. Реагируя на внешние
и внутренние условия, в ее рамках формируются различные подходы и
школы мышления. У каждой из них свои представления об идентичнос-
ти нации, особенностях окружающего мира и способах поведения, и каж-
дая из них стремится приобрести влияние для воздействия на внешнепо-
литический процесс. В более открытых обществах такие школы откры-
то конкурируют за влияние и поддержку социальных групп и коалиций.
Конструктивисты не рассматривают внешнюю политику как результат
действий относительно закрытого для общественного влияния государс-
1
По словам одного из них, «теории идентичности все более используют в сво-
ем анализе факторы, давно ставшие общепринятыми в анализе специалистов
по внешней политике» (J. Kaarbo, «Foreign Policy Analysis in the Twenty-First
Century: Back to Comparison, Forward to Identity and Ideas», International Studies
Review 5, 2003, p. 160). Международники нередко ссылаются на связь внутрен-
него и внешнего как «игру на двух уровнях» (R. D. Putnam, «Diplomacy and
Domestic Politics: The Logic of Two-Level Games», International Organization 42, 2,
1988).
2
Различные гипотезы, касающиеся взаимодействия международного и внут-
ренного уровней, были сформулированы в: J. Snyder, «International Leverage
on Soviet Domestic Change», World Politics 42, 1, 1989; J. Richter, Khrushchev’s
Double Bind: International Pressures and Domestic Coalition Politics (Baltimore:
The John Hopkins University Press, 1994).
тва, как реалисты, или же как продукт модернизирующихся обществен-

ных групп, подобно либералам. Скорее для конструктивистов речь идет о
формировании коалиции, борющейся за закрепление определенного об-
раза национальной идентичности, который бы соответствовал местным
условиям и признанию со стороны значимого Другого. Коалиции иден-
тичности являются более широкими и фундаментальными, нежели коа-
лиции по экономическим интересам. В отличие от последних, преследу-
ющих цели максимизации материальных благ и власти, коалиции иден-
тичности стремятся к получению искомого социального признания.
Таким образом, в понимании процессов формирования и изменения
внешней политики необходимо учитывать и международные влияния и
местные условия. Международные влияния со стороны значимого Дру-
гого формируют смысловой контекст, в котором развивается и действует
национальное Я. Историческое взаимодействие с внешним окружением
вкупе с местными условиями формирует идентичность как относительно
устойчивую систему смыслов. В силу такой устойчивости нация облада-
ет исторически сформированной автономией в оказании влияния на вне-
шнюю политику. В более современном контексте идентичность есть про-
дукт дискурсивной борьбы различных групп/коалиций, по своему интер-
претирующих поведение Другого и местные условия. Поэтому процесс,
связывающий между собой международные и местные условия, сложен
и включает в себя ожесточенные споры относительно природы нацио-
нальной идентичности и национальных интересов. Поскольку междуна-
родное общество объединяет в себе различные нормы и влияния, они мо-
гут оказывать на национальное Я противоречивое воздействие. И сувере-
нитет, и индивидуальная свобода могут выступать в качестве такого рода
влияний со стороны современного Запада. Однако, также как во многом
несогласны друг с другом реалисты и либералы, нормы суверенита и сво-
боды могут противоречить друг другу в своем воздействии.
Если это верно, то идентичность не может не подвергаться оспарива-
нию со стороны различных коалиций. Такого рода споры ведутся в пуб-
личном и непубличном пространстве до тех пор, пока одно из ви'дений
национальной идентичности не начинает доминировать. Деятельность
различного рода политических предпринимателей, материальные и идео-
логические ресурсы, соответствующие институциональные условия и ис-
торический опыт могут значительно упростить процесс убеждения той
или иной коалицией общества и его политического класса. Когда этот про-
цесс близок к завершению, государство берет на вооружение доминирую-
щее ви'дение национальной идентичности в качестве руководства к дейс-
твию. Это и означает, что официальная идеология национального интереса
сформирована. Внешняя политика, понимаемая таким образом, оказыва-
ется в высшей степени политическим процессом. Она эволюционирует по
мере утвержения и падения защищающих различные образы националь-

ной идентичности социально-политических групп. Хотя на внешнюю по-
литику оказывают свое воздействие множество различных факторов, она
может анализироваться и в соответствии с взятым на вооружение образом
национальной идентичности (таблица 1 суммирует процесс формирова-
ния внешней политики с точки зрения конструктивизма).
Taбл. 1. Формирование внешней политики: теоретическое объяснение
Местные
условия
Образ
националь- Коалиция Государст- Внешняя
ного поддержки венная тео- политика
«Я» рия нацио-
нального ин-
Поведение тереса
Запада
Социальное конструирование российской внешней политики

В российском случае роль значимого Другого исторически принадле-
жала Европе и странам Запада в целом, что продолжает оказывать ос-
новополагающее воздействие на споры о национальной идентичности.
Именно Европа и страны Запада формировали смысловый контекст,
в котором российские правители отстаивали их ви'дение националь-
ной идентичности и национального интереса. Россия стремилась быть
признанной Западом и изменяться в соответствии со своими пред-
ставлениями о меняющемся Западе. В 1917 году — отчасти в силу кон-
фликта внутри самого Запада между идеями монархического и либе-
рального правления — Россия пережила социальную революцию и
прекратила попытки либерального реформирования. В этом качест-
ве ей было отказано в признании Запада. В ответ большевистский ре-
жим попытался добиться западного признания в качестве сильной дер-
жавы. Подобное державническое мышление оказалось превалирую-
щим в советском дискурсе, отражая стремление СССР поддерживать
равновесие сил в противостоянии с Западом. По мере консолидации
Западом своих либеральных институтов после второй мировой вой-
ны, либеральное мышление вернулось в Советский Союз, подготовив
почву для будущих перемен. Приход к власти Горбачёва означал, что
либеральный дискурс стал достаточно силен, чтобы поколебать пози-
ции прежнего державнического и цивилизационного мышления.
Однако Горбачёву оказалось не под силу добиться задуманного. В ус-

ловиях крайней поляризации между советскими державниками и циви-
лизационщиками, с одной стороны, и новыми либеральными западни-
ками, с другой, Горбачёв утратил изначально значительную поддержку
в обществе и в политическом классе и вынужден был подать в отставку.
Хотя он и был противником подмены социалистической идентичности
либерально-западнической, его реформы несомненно способствовали
укреплению позиций западничества. После распада СССР новые рос-
сийские либералы получили возможность реформировать страну на за-
падный манер. Президент Ельцин и министр иностранных дел Козырев
выдвинули стратегию интеграцию в структуры западного мира. Вдох-
новленные обещаниями западной поддержки, они рассчитывали стать
«частью» Запада по прошествии нескольких лет. По их мнению, победа
Запада в «холодной войне» означала наступление новой либеральной
эры и предоставляла новые возможности для России. Внутри страны
коалиция поддержки западнического понимания национального инте-
реса включала в себя, помимо либерально мыслящего руководства, ин-
теллектуалов, правозащитников и новый класс предпринимательства, в
особенности с экспортными связями в странах Запада. Новая коалиция
идентичности предприняла революционную по своим возможным пос-
ледствиям попытку трансформировать прежние советские структуры в
систему, характерную для прозападного государства-нации. Казалось,
что новая либеральная идентичность наконец укоренилась в России.
Но распад Советского Союз отнюдь не поставил точку в спорах об
идентичности. Наоборот, именно в силу данного события эти споры во-
зобновились с новой силой, а либеральная эра вскоре пошла на убыль.
Прозападная политика российского руководства столкнулась с мощным
сопротивлением оппозиции, ведущую роль в которой играло державное
мышление. Новые державники осознавали важность перехода к рыноч-
ной экономике и демократической системе правления. Однако они, так-
же как и их советские предшественники, были убеждены в подчинении
реформ задачам укрепления государственности. Коалиция державников
включала в себя представителей военно-промышленного комплекса, ар-
мии, и служб безопасности — всех тех, кто не видел особых преимуществ
в переходе к прозападной системе. Во главе с советником Президен-
та Сергеем Станкевичем, главой Службы Внешней Разведки Евгением
Примаковым и рядом других представителей политического класса, но-
вые державники выдвинули положение, согласно которому националь-
ный интерес постоянен и связан с отстаиванием Россией статуса вели-
кой державы. По мере того как элиты и массы начали склоняться к под-
держке данной теории, государство также стало более восприимчивым
к идеям державников и национальных интересов. Свидетельством этого
стало назначение Примакова на должность министра иностранных дел

России, ознаменовавшееся незамедлительным высказыванием нового
министра за ограничение отношений с Западом и за более «сбалансиро-
ванную и многовекторную» внешнюю политику. Примаков считал, что
новые либеральные ценности России не отменяют необходимости для
нее оставаться великой евразийской державой. Стратегический союз с
Китаем и Индией виделся ему способом достижения этой цели.
Державники смогли нанести западничеству поражение отчасти в си-
лу укорененности в общественном сознании великодержавных представ-
лений, заметных уже в 1920-е годы и лишь укрепившихся за десятилетия
советского правления. Помимо этого державники успешно использова-
ли слабость нового либерального государства, мобилизовав для оказа-
ния влияния на реальную политику различные неофициальные каналы.
В частности, им удалось извлечь немалую политическую выгоду из по-
ражения инициированной западниками радикальной экономической ре-
формы. Борьба между державниками и западниками имела место и в но-
вом международном контексте. Аппелируя к российскому оборонному
сознанию, державники указали на ряд новых внешних угроз государс-
твенности. Нестабильность и конфликты в бывших советских республи-
ках и внутри страны (Чечня) в начале 1990-х гг. чрезвычайно затруднили
для западников проведение политики умеренной изоляции от участия в
делах постсоветского региона. Важно и то, что Запад — значимый Другой
для России — принял решение о расширении НАТО на Восток, исклю-
чив Россию из процесса и тем самым усилив позиции державников во
внутриполитической борьбе. Тот факт, что возражения России не прини-
мались в расчет, создавал условия для закрепления образа внешней угро-
зы и укреплял позиции новой коалиции. В результате западники потеря-
ли полученную ими ранее общественную поддержку и не смогли оказать
сопротивление растущему влиянию державнического мышления.
Избрание Владимира Путина президентом возобновило стремле-
ние России к сотрудничеству со странами Запада и изменило концеп-
цию национального интереса. Новое ви'дение отличалось как от ранне-
го западнического, так и от державнически-примаковского. Соглаша-
ясь с Примаковым в важности сохранения статуса великой державы,
Путин подверг сомнению жизнеспособность идеи сдерживания угроз
со стороны Запада. Вместо этого он попытался наладить сотрудни-
чество со странами Европы и США, утверждая при этом, что по своей
идентичности Россия была и остается страной европейской, а не ази-
атской. Несмотря на многочисленные трудности на этом пути, особен-
но, на протяжении второго срока своего президентства, Путин продол-
жал позиционировать Россию как страну европейскую.
Как объяснить такой поворот в философии великодержавности? Ду-
мается, что он связан с нерешенным вопросом российской идентичнос-

ти, изменившимся соотношением сил в споре державников с западни-
ками, а также возникновением нового международного контекста. Внут-
ри страны поворот Путина в сторону от прагматического сдерживания
к прагматическому сотрудничеству с Западом был связан с возникнове-
нием новой коалиции идентичности, включавшей в себя представителей
как западников, так и державников. Именуемая иногда союзом чекистов
и олигархов, новая коалиция привела Путина к власти, а также сохра-
нила свои позиции благодаря как новым международным возможнос-
тям, так и новым угрозам. Новые возможности открылись в результате
улучшения экономического положения России, а угрозы оказались свя-
занным с новой волной терроризма после 11 сентября 2001 года. Обще-
ственное мнение поддержало политику Путина. Новое представление о
национальном интересе, включавшее в себя укрепление безопасности и
идентичности, экономическое развитие и политическую стабильность1,
пользовалось бóльшими симпатиями, чем западничество Козырева или
евразийство Примакова. Если первое преувеличило экономические воз-
можности России в новом глобальном мире, недооценив угрозы безо-
пасности, то второе, напротив, переоценило роль таких угроз.
Ни реализм, ни либерализм не в состоянии предложить исчерпыва-
ющее объяснение изменениям и преемственности внешней политики
России. Аргументы реалистов, согласно которым Россия стремилась и
стремится к укреплению власти и статуса великой державы, упускают
из виду социалистические реформы Горбачёва и либеральное запад-
ничество Ельцина и Козырева. И Горбачёва, и Козырева прежде все-
го волновало развитие международного сотрудничества, а не укреп-
ление великодержавных амбиций. Этому способствовали внутренние
условия, но свою роль сыграло и развитие либеральных институтов в
странах Запада. Неверно понимая истоки российского либерального
реформирования, реалисты также склонны недооценивать масштаб
возможных связанных с ним перемен. Оба примера изменений в рос-
сийской внешней политике означали принципиальный разрыв со сте-
реотипами державнического мышления и готовность пойти гораздо
дальше стратегической адаптации к реальностям возросшего военно-
силового могущества Запада. С другой стороны, либералам трудно по-
нять возвращение России к великодержавному мышлению. Такое воз-
вращение воспринимается представителями либеральных теорий как
нечто иррациональное, поскольку в глобальном мире следует думать
об экономическом развитии, а не великодержавности.
Оба рассмотренных подхода недостаточны для понимания харак-
1
В. Путин, «Россия на рубеже тысячелетий», Независимая газета, 2 декабря, 1999.
тера и происхождения различных концепций национального интереса,

определяющих международное поведение России. Глубинная основа
формирования национального интереса заключается не в стремлении
к могуществу или экономическому процветанию, а в стремлении адап-
тироваться к социальным условиям быстро меняющегося мира и полу-
чить признание со стороны значимого Другого. И для западников, и для
державников таким значимым Другим является Запад, хотя понима-
ют его природу они по разному. Даже цивилизационщики, не получив-
шие пока возможности формировать российскую внешнюю политику,
отдают дань важности получения западного признания. Что действи-
тельно оказывает влияние на формирование национального интереса,
так это споры о национальной идентичности, формирующиеся: 1) мес-
тными условиями и тем, что более всего волнует жителей данной стра-
ны и 2) поведением стран Запада, подтверждающим или подрывающим
уже сложившиеся в России представления и стереотипы. Кроме того,
как будет показано в последующих главах, каждая из школ внешнепо-
литического мышления должна приложить немалые усилия для убеж-
дения общества в правоте своего мировоззрения и предлагаемых реше-
ний, используя в этом находящиеся в ее распоряжении материальные и
институциональные ресурсы. Именно местные условия и потребность
добиться международного признания и уважения, а отнюдь не только
положение в мировой экономике или системе мирового баланса сил,
определяют выбор государством концепции национального интереса.
3. Оценка внешнеполитической деятельности России

В добавление к описанию и объяснению российской внешней поли-
тики важно также попытаться оценить её эффективность. В этом раз-
деле представлены оценочные стандарты, использованные в этой кни-
ге и поясненные примерами из постсоветской истории. Последующие
главы книги более подробно оценивают достижения и потери каждого
их описываемых курсов внешней политики.
Критерии оценки внешнеполитической деятельности

Четыре критерия, которые следует принять во внимание при оценке
внешней политики — безопасность, благосостояние, суверенность и
идентичность. Безопасность обычно связывается с отсутствием угроз
для страны, главным образом (хотя и не только), извне. Благосостоя-
ние предполагает, что внешняя политика способствует созданию благо-
приятных внешних условий для улучшения жизненного уровня нации,

который может измеряться такими показателями, как экономический
рост, новые рабочие места и развитие социальных услуг. Суверенность
означает способность государства принимать решения, не поддаваясь
возможному давлению со стороны заинтересованных сил извне или
внутри страны. Наконец, успешная внешняя политика не должна раз-
рушать существующую систему культурных ценностей. Такая полити-
ка опирается на эти ценности, формируя и мобилизуя их в целях слу-
жения национальным интересам достижения её основных целей.
Целями внешней политики являются таким образом защита государс-
тва от внешних угроз, развитие экономики и социальных ценностей. До-
стижение каждой из обозначенных целей может быть измерено с помо-
щью различных индикаторов. Более безопасным, например, является го-
сударство, имеющее относительно небольшое количество внешних угроз,
что позволяет ему снижать расходы на вооружение. Более преуспеваю-
щие в экономическом отношении нации обладают стабильными показа-
телями роста и улучшения жизненного уровня населения. Обладающие
большей степенью суверенности способны защитить интересы народа в
целом, оказываясь при этом заложниками неких влиятельных сил внут-
ри страны (как, скажем, крупный бизнес или военно-промышленный
комплекс) или за рубежом. В определении внешнеполитического курса,
суверенность подразумевает учет того, соотносятся ли провозглашённые
цели защиты интересов национального большинства с международной
деятельностью государства и не представляет ли эта деятельность инте-
ресы узких группировок вопреки остальной части общества. Наконец,
уровень соответствия внешнеполитического курса сложившимся в обще-
стве социокультурным ценностям и идентичности можно попытаться оп-
ределить с помощью имеющихся опросов общественного мнения.
Данный набор критериев может помочь в оценке эффективности
внешней политики на различных этапах ее развития. Внешнюю по-
литику можно назвать успешной, если в данный период времени она
смогла обеспечить, используя все доступные средства, защиту сфор-
мулированных выше целей.
От нового мышления к великодержавному прагматизму

В общем и целом, современный российский внешнеполитический
курс можно охарактеризовать как сбалансированный и отвечающий
потребностям перехода от советского к постсоветскому периоду раз-
вития. Не скатываясь к империализму, Россия смогла защитить свою
безопасность и сделала это, обладая весьма ограниченными возмож-
ностями. После экономического краха 1990-х годов в обществе начал-

ся трудный процесс выздоровления, и россияне в целом с понимани-
ем отнеслись к необходимости перемен, связанных с уходом Ельцина.
При Путине государство вернуло себе возможность принимать вне-
шнеполитические решения (суверенность), а новая международная
политика более точно отражает мнение большинства граждан страны,
чем это было в начале и середине 1990-х годов. Наконец, в результа-
те более умеренного внешнеполитического курса Россия обрела боль-
шее равновесие в сфере культурных ценностей, связанное с необходи-
мостью переосмыслить прежнее советское наследие, а также защитить
некоторые традиционные для страны ценности, как например, защита
русскоязычного населения за рубежом. Геополитически внешняя по-
литика России стала ответом на стремление нации оставаться частью
Европы или западной цивилизации, в то же время сохраняя особые
отношения с азиатскими соседями и мусульманским миром.
На период начала 2007 года ряд внешнеполитических задач решить
не удалось. Например, несмотря на значительные позитивные сдвиги,
терроризм оставался серьёзной проблемой внешней и внутренней бе-
зопасности российского государства. Экономический рост продол-
жал осуществляться в большей степени за счет девальвации 1998 го-
да и благоприятных мировых цен на нефть, и в меньшей за счёт раз-
вития конкуренции на внутреннем рынке. В ряде вопросов, группы,
объединённые общими интересами, сохранили более значительное
влияние на государственную политику, чем это могло бы диктовать-
ся национальными интересами. Вопрос национальной идентичности
постсоветского общества все ещё не является решенным удовлетвори-
тельно. В целом переход к более сбалансированной внешней политике
не был ни прямым, ни безболезненным. Скорее его можно охаракте-
ризовать как зигзагообразный и ставший результатом апробирования
различных стратегий в соответствии с имевшимися у элит представ-
лениями о национальном интересе России. Тем не менее в перспекти-
ве последних пятнадцати лет можно констатировать наличие у страны
более эффективной внешней политики. Опросы общественного мне-
ния по важным международным проблемам за последние годы свиде-
тельствуют, что общественность в целом удовлетворена действиями
России на международной арене. Остановимся на этом чуть подроб-
нее на примере основных периодов постсоветской истории России.
Горбачёвская внешняя политика была основана на новом понимании
национального интереса, получившего наименование Нового Мышле-
ния и потребовавшего пересмотра принципов функционирования со-
ветской системы и её отношений с внешним миром. Важнейшим дости-
жением новой политики стало укрепление безопасности России, став-
шее возможным в результате изменения отношений с Западом. Главным

образом, благодаря деятельности Горбачёва были заключены ключевые
соглашения по контролю за вооружениями, и опасная эпоха гонки воо-
ружений осталась в прошлом. Исчезновение угрозы с Запада высвобо-
дило огромные ресурсы, использовавшиеся до этого для поддержания
одного из самых мощных военно-промышленных комплексов в мире.
В решении иных, не связанных с безопасностью вопросов политика
нового мышления не может похвастаться такой же результативностью.
Повышение качества контроля за вооружениями, к сожалению, не спо-
собствовало успешному реформированию советской экономики и по-
вышению жизненного уровня людей. Начиная с 1988-1989 годов опро-
сы регистрируют растущее недовольство реформами и отсутствие дове-
рия к центральной власти. Пока Москва вела переговоры с Западом по
вопросам безопасности, связанные с порогом достаточности ядерных
боеголовок и выводом войск из стран Третьего мира и Восточной Ев-
ропы, экономика страны теряла управляемость и подошла в 1990 году
к черте развала. Такой поворот дел внутри страны серьезно осложнил
возможность для Горбачёва продолжить его международный курс. Уже
в 1990 году инициатива в этом курсе все больше принадлежала лидерам
западных странах и развернутые Горбачёвым преобразования все менее
поддавались его собственному контролю. Будучи существенно ослаб-
ленным внутри страны, инициатор нового мышления вынужден был
совершать уступку за уступкой Западу. Он уже не владел ситуацией и
не обладал политической независимостью, необходимыми для продол-
жения его курса. Президент США Джордж Буш оказался поэтому прав,
провозгласив «победу» Запада в «холодной войне» в своем обращении
к Конгрессу в 1992 году. Наконец, внешняя политика Горбачёва оказа-
лась не в состоянии способствовать укреплению российской культур-
ной идентичности. Вместо мобилизации социальной энергии и иници-
ативы, новое мышление породило неуверенность и неопределенность
россиян в отношении ожидающего их будущего. Уже в 1989 году 34 %
населения считало, что СССР более не может служить примером для
окружающего мира, в то время как в 1988 году так думало только 5 %.1
Политика интеграции с Западом, проводимая Ельциным и Козыревым,
предполагала продолжить начатую Горбачёвым линию сближения с за-
падными странами и решения проблем безопасности. Новое руководство
пошло гораздо дальше Горбачёва в стремлении совместить интересы новой
России с интересами Запада. В то время как Горбачёв рассматривал СССР
и Запад как отличающиеся с точки зрения культурного уклада и систе-
мы ценностей, новое руководство заявило, что Россия должна стать пол-
1
Ю. Левада, ред. Есть мнение! Итоги социологического опроса. Москва: Про-
гресс, 1990, с. 284.
номерной частью западной цивилизации, заимствуя при этом такие важ-

нейшие для Запада ценности, как индивидуализм, рыночная экономика и
политическая демократия. Отчасти новое видение национального интере-
са преследовало практические цели привлечения западной экономической
помощи, подчеркивая поэтому первоочередность радикальной экономи-
ческой и политической реформ. Ельцин и Козырев надеялись, что после
провозглашения приверженности западным ценностям и признания прин-
ципов рыночной экономики и так называемый «шоковой терапии», част-
ные инвестиции и финансовая помощь с Запада будут столь значительны,
что быстро поставят на ноги полуразвалившуюся экономику.
Реальность оказалась иной. Западные инвесторы особой заинтере-
сованности не проявили. С помощью кредитов Международного Ва-
лютного Фонда и Всемирного Банка, экономику удалось стабилизиро-
вать, но тяжелейшей ценой стагнации производства, развала системы
социального обеспечения и уничтожения среднего класса. Неспособ-
ность стратегии шоковой терапии ввести Россию в «лоно западной ци-
вилизации» породило новый кризис доверия правительству и проводи-
мой им прозападной внешней политике. В обществе крепло убеждение,
что курс на стратегическое партнерство с Западом нежизнеспособен, а
также росли антизападные и, особенно, антиамериканские настроения.
Так, на протяжении 1993-1995 годов численность рассматривающих
США как угрозу для России увеличилась с 26 % до 44 % в обществе в
целом и с 27 % до 53 % среди элиты.1 Кроме того, многие были убежде-
ны в том, что Россия уступила Западу независимость в принятии важ-
ных внешнеэкономических и иных решений. В 1995 году 75 % населе-
ния считало, что российская экономика контролируется иностранным
капиталом.2 Число тех, кто полагал, что Запад стремится ослабить Рос-
сию также существенно возросло. Увеличившаяся зависимость эконо-
мики России от Запада сопровождалась ослаблением суверенности в
вопросах безопасности, поскольку Вашингтон нередко оказывал реша-
ющее воздействие на российскую внешнюю политику в таких крити-
чески важных регионах, как Балканы и Ирак.
Возможно, наиболее опасным оказалось возвращение вопросов бе-
зопасности в повестку дня. Отчасти в силу излишне прозападной ори-
ентации козыревской политики Россия столкнулась с такими угроза-
ми своей безопасности, как этнические и военные конфликты в бывшем
СССР и даже внутри самой России (Чечня). Эти события способство-
вали еще большему обострению чувств уязвленной гордости и иден-
тичности. Курс российского руководства не мог предложить адекватно-
1
W. Zimmerman, The Russian People and Foreign Policy (Princeton: Princeton
University Press, 2002), р. 91.
2
Ibid, р. 92.
го ответа на эти чувства. Сопровождавшийся неудачами в обеспечении

национальной безопасности, экономического благосостояния и поли-
тического суверенитета, этот курс лишь усилил ощущение культурного
одиночества среди россиян. Изрядно урезанная в территории и столк-
нувшаяся с реальностью расширения НАТО на Восток, Россия должна
была подвергнуть серьезному переосмылению прозападный курс.
Внешняя политика страны подверглась значительным коррективам,
когда на смену Козыреву в качестве министра иностранных дел пришел
его давний критик Евгений Примаков. В меру своих возможностей в
условиях сохраняющегося президентства Ельцина новый министр по-
пытался проводить политику восстановления Россией статуса великой
державы. В ответ на новые угрозы в бывшем советском регионе он ак-
тивно использовал средства дипломатии особенно там, где эти угрозу
переросли в военную конфронтацию и гражданскую войну, как это бы-
ло в Молдове и Таджикистане. Он также инициировал ряд экономичес-
ких и политических мер, нацеленных на укрепление связей с бывшими
республиками при определяющей роли России. Примаков также сумел
восстановить некоторые аспекты внешнеполитической самостоятель-
ности. Хотя зависимость России от Запада сохранилась, новый курс
оказался более восприимчив к общественному мнению относительно
внешней политики, а также отличался гораздо меньшей терпимостью
в отношении попыток Вашингтона формировать российскую политику
на Балканах, в Ираке и в бывшем советском регионе. И элиты, и обще-
ство выразили свою поддержку новому курсу, приветствуя его бóльшую
независимость и сосредоточенность на решении проблем безопасности
в бывшем СССР. Общественность, в частности, поддержала усилия по
укреплению армии и связей с бывшими союзными республиками.1
Однако примаковская стратегия восстановления великой державы
вряд ли способствовала экономическому процветанию России. Стрем-
ление интегрировать бывшие советские республики было продиктова-
но геополитической, а не экономической логикой. Экономика осталась
в застойном состоянии, что не способствовало притоку зарубежных
инвестиций и не облегчало бремя внешнего долга страны. Стратегия
великодержавного сдерживания была не безупречна и с точки зрения
национальной идентичности России. Примаков попытался снять на-
циональные фобии в отношении Запада прагматическим отношением
к разрешению возникшего кризиса с НАТО, а также созданием треу-
гольника по линии Россия — Китай — Индия в целях сдерживания ге-
гемонии США в мире. Массированные бомбардировки НАТО в Югос-
лавии в 1999 году способствовали еще большему отдалению России
1
Ibid, р. 91; Фонд «Общественное Мнение», <www.fom.ru>
от Запада. Тем не менее, западный компонент российской культурной

идентичности остался реальностью, и стратегия евразийского велико-
державия оказалась не способной к мобилизации этого компонента.
Более эффективным с точки зрения достижения целей безопасности,
развития, суверенности и идентичности оказался курс великодержавного
прагматизма и великодержавной наступательности Путина. Опираясь на
западническую и державническую традиции мышления постсоветского
периода, Путин предложил свой ответ на вызовы терроризма на Кавказе
и в Центральной Азии, одновременно стремясь улучшить отношения со
странами Запада. Проблемы безопасности остаются острыми, что продол-
жает беспокоить россиян и находит свое выражение в опросах обществен-
ного мнения. Ситуация в Чечне стала более стабильной, но терроризм ос-
тается активен в ряде других республик Северного Кавказа. Более удачно,
особенно на протяжении первого срока Путина, складывались отношения
России с бывшими советскими республиками и странами Запада.
Экономическая и социальная ситуация заметно изменились к луч-
шему. Частично это стало результатом высоких цен на нефть, но одно-
временно Россия продолжила модернизировать и иные отрасли эконо-
мики и сигнализировала намерение вступать в западные институты, как
например, Всемирную Торговую Организацию (ВТО). Экономическая
модернизация оставалась одной из важнейших целей нового руководс-
тва, но — в согласии с традицией школы державности — модернизация
не мыслится без сохранения государством независимости от различных
влиятельных групп интересов внутри страны или извне. Наконец, курс
великодержавного прагматизма, кажется, сумел найти адекватный от-
вет на особенности современного национального восприятия. Сохраняя
западнический и державный компоненты национальной идентичности,
он ориентирует россиян на адаптацию к реальностям современного за-
падноцентричного мира, не жертвуя при этом своей собственной куль-
турной традицией. На данном этапе исторического развития подобный
синтез является логичным для страны, рассматривающей Запад в ка-
честве значимого Другого, но имеющей давние и прочные отношения с
незападными нациями в Евразии и мусульманском мире.
4. Методология и организация книги

В данной книге я использовал два метода исследования. Для изучения
системы российского восприятия, я исследовал содержание и интенсив-
ность российских внешнеполитических дискуссий, сравнивая аргумен-
тацию сложившихся в национальном дискурсе школ мышления. В час-
тности, стремясь понять процесс обсуждения национального интереса
интеллектуальным и политическим классом, я пользовался методом ана-

лиза школ мышления, предложенным в свое время английским между-
народником М. Уайтом.1 Основываясь в целом на его подходе, я выделил
три школы мышления о национальном интересе, сложившиеся и разви-
вавшиеся в России до и после горбачёвской перестройки (Западники,
Державники и Цивилизационщики). Подробное изучение аргументов,
использовавшихся представителями данных школ мышления, позволяет
выявить имеющиеся внешнеполитические альтернативы и предоставить
всеобъемлющую картину международного мышления страны.
Для понимания изменений в международной политике постсовет-
ской России, я использовал метод исторического сравнения. Начиная
со следующей главы, в книге подробно рассматриваются рост и паде-
ние влияния пяти концепций национального интереса — новое мышле-
ние, интеграция с Западом, великодержавное сдерживание, ведикодер-
жавный прагматизм и великодержавная наступательность. Я попытал-
ся проследить, как каждая из данных концепций, впервые возникнув за
пределами структур государства, стала в конце концов решающей в вос-
приятии лиц, принимающих внешнеполитические решения. Основная
идея книги в том, что именно эти концепции национального интереса,
а не положение России в мировой экономической системе или системе
баланса сил, стали определяющими в проведении внешней политики
страны. В течении 1980-х — начале 2000-х годов международная струк-
тура власти и положение России в международной экономике играли
важную, но не определяющую роль в выборе курса внешней политики.
Книга построена следующим образом. Последующие главы рассмат-
ривают формирование национального интереса и внешней политики
страны на протяжении пяти периодов, с конца 1980-х до середины 2000-х
годов. В каждой главе я описываю международный и внутренний контек-
сты, в рамках которых развивались российские споры о национальном
интересе. Я анализирую процесс, посредством которого одна из внешне-
политических философий постепенно приобретала статус доминирую-
щей в национальном дискурсе и бралась на вооружение государством.
Я также рассматриваю особенности внешней политики, проводимой ру-
ководством России по отношению к бывшим союзным республиками и
остальной части мира в целях удовлетворения национального интереса.
Наконец, я пытаюсь оценить достижения и потери каждого из реализо-
ванных внешнеполитических курсов. Заключительная глава подводит
итоги, сравнивая использованные концепции национального интереса и
их эффективность. В ней также формулируются уроки анализа российс-
кой внешней политики для политиков России и стран Запада.
1
M. Wight, International Theory: The Three Traditions (Leicester: Leicester
University Press, 1991).
Глава II
«Холодная война» и новое мышление
«Принимая во внимание возникновение
новой ситуации в мире, проблема инте-
ресов должна быть формулирована по
новому»
Михаил Горбачёв1
С
приходом к власти Горбачёва в российской истории отношений
с Западом возникает новый поворот. Будучи приверженцем со-
циалистических ценностей, Горбачёв выдвинул принципиально
новое понимание российской социалистической идентичности,
которую он рассматривал как отличающуюся глубоким своеоб-
разием и вместе с тем совместимую с западными представлениями о
демократии. Это понимание определило его видение реформ, но в ко-
нечном счете не выдержало испытания столкновением с западными
идеями. Прежде чем мы приступим к рассмотрению мировоззрения
лидера перестройки, попытаемся проанализировать тот контекст, в
котором Горбачёв формулировал свой политический курс. Ведь имен-
но этот контекст определил понимание лидерами советской России,
чтó является ее национальным интересом.
1. «Холодная война» и внешнеполитический курс СССР

За время «холодной войны» Запад претерпел принципиальную транс-
формацию. Эта трансформация и ее влияние на СССР могут рас-
сматриваться, по крайней мере, с двух точек зрения. С одной сторо-
ны, Запад объединился в единую социокультурную общность или
цивилизацию, основанную на принципах демократии, либерально-ка-
питалистических реформ и прав человека. Успех плана Маршалла в
послевоенной Европе, а также значительный рост жизненного уровня
оказали позитивное влияние на ряд политиков внутри СССР и спо-
собствовали укреплению реформистских настроений внутри страны.
С другой стороны, стороники жесткой линии времен «холодной вой-
1
M. Gorbachev, On My Country and the World (New York: Columbia University
Press, 2000), р. 190.
ны» на Западе подталкивали к росту военных расходов и неприми-

римости в отношении к России, что осложняло позиции ее реформа-
торов и сторонников сближения с западными странами. По мере ук-
репления логики эскалации в российско-западных отношениях, обе
стороны теряли способность концентрироваться на разрешении ряда
не терпящих отлагательства международных проблем, таких как сла-
боразвитость и разрушение окружающей среды. В контексте противо-
стояния сверхдержав все рассматривалось сквозь призму достижения
большего могущества одной из сторон и более успешного ослабления
противоположной стороны.
В этом противоречивом контексте советские школы внешнеполи-
тического мышления формировались под влиянием принципиально
различных тенденций западного развития. Советские западники при-
давали особое значение консолидации западной демократии и полити-
ке разрядки. Они стремились к получению признания странами Запа-
да за счет проведения внутренних реформ и защите укрепления меж-
дународного сотрудничества. В западных странах близкие взглядам
этой группы идеи выдвигали европейские социал-демократы. Благо-
даря своей поддержке политики разрядки, социал-демократы способс-
твовали укреплению позиций советских реформистов и их политики
внутри страны и на международной арене.1 Горбачёв, подобно ряду сво-
их предшественников, таких как Никита Хрущев, не был склонен рас-
сматривать Запад как абсолютное зло. Советские западники связыва-
ли Запад с реформами и модернизацией, а не стремлением сокрушить
«империю зла» с помощью изнуряющей гонки вооружений. За преде-
лами политического класса, это неконфронтационное мировоззрение
находило свою растущую поддержку среди представителей среднего
класса в СССР — высокообразованного социального слоя, стремяще-
гося к ослаблению многочисленных табу советского изоляционизма и
развитию взаимовыгодных отношений с западными странами.
Подчеркивавшиеся западниками тенденции к разрядке не укры-
лись и от внимания державников, склонных к более националистичес-
ким настроениям в рамках советского политического класса, однако
державники держали в поле зрения и западный милитаризм, нацелен-
1
Например, правозащитные статьи Хельсинской декларации, подписанные Со-
ветским Союзом в период разрядки, укрепили позиции реформатов внутри стра-
ны и косвенно способствовали развитию правозащитной деятельности в СССР
и странах Восточной Европы. См. подробнее: R. G. Herman, «Identity, Norms, and
National Security: The Soviet Foreign Policy Revolution and the End of the Cold
War», in: The Culture of National Security, edited by Peter J. Katzenstein (New York:
Columbia University Press, 1996), p. 292; R. D. English, Russia and the Idea of the
West: Gorbachev, Intellectuals and the End of the Cold War (New York: Columbia
University Press, 2000), p. 154-155.
Глава II. «Холодная война» и новое мышление 49
ный на ограничение влияния СССР в международных делах. Многие

представители советского бюрократического и военного истеблиш-
мента не готовы были принять на веру возможность далеко идущих
перемен, выступая за реформы ограниченного характера и сосущест-
вование с «миром капитализма». Эта группа не была закрыта для из-
менений во внешней политике, но была готова к сотрудничеству с За-
падом только на основе обоюдного согласия. Продолжение разрядки
международной напряженности рассматривалось многими представи-
телями этой группы как возможное, однако только при условии при-
верженности ей самого Запада. Подобно западным теоретикам реа-
лизма в международных отношениях, настаивающим на достижении
баланса власти между советским и западным «полюсами», советские
«реалисты» выдвигали в качестве ключевого понятие соотношения
сил между лагерями социализма и капитализма.
Наконец, в советском политическом классе существовали и сто-
ронники ценностей, близким традиционному большевизму, согласно
которым примирение и сосуществование между социализмом и капи-
тализмом невозможно в силу разделявших их принципиальных идео-
логических разногласий. В отличии от западников и националистов-
прагматиков, эта группа была готова отстаивать подлинные «ценнос-
ти социализма», считавшиеся несравненно выше ценностей системы
капитализма. Представители данной группы, которых можно назвать
цивилизационщиками, отнеслись к глубоким недоверием к междуна-
родной разрядке и сближению со странами Запада, рассматривая раз-
рядку как коварный заговор с далеко идущими агрессивными плана-
ми «империализма». Для этих людей в борьбе с империализмом не
могло быть середины, и «холодная война» являлась ничем иным, как
борьбой двух систем исторических ценностей, а отнюдь не только эко-
номическим или политическим противостоянием. Именно путем все-
мирного распространения ценностей социалистической цивилизации
представители данной группы намеревались завоевать признание Со-
ветского Союза в мире. Эта группа включала в себя ведущих идеоло-
гов коммунистической партии и составила принципиальную и непри-
миримую оппозиции будущим сторонникам нового мышления.
Контроль советской внешней политики в период «холодной вой-
ны» фактически находился в руках державников. Вскоре после рево-
люции 1917 года большевики занялись проведением не одного, а двух
внешнеполитических курсов — одного, нацеленного на стабилизацию
отношений с Западом и проводившегося в жизнь Комиссариатом по
иностранным делам, и другого, имевшего своей целью подорвать пози-
ции западных стран в мире с помощью деятельности Коминтерна. Эта
двойственность прекратила свое существование, когда Сталин взял
формирование внешней политики в свои руки, отказавшись от жестко

идеологической риторики и взяв курс на получение признания советс-
кой России Западом в качестве «великой державы», а затем и «сверхде-
ржавы».1 Державничество Сталина взяло верх на связываемыми с Ко-
минтерном цивилизационными настроениями во внешнеполитичес-
ких делах. Только во время так называемой «второй холодной войны»
конца 1970-х — начала 1980-х годов представители цивилизационного
мышления смогли существенно укрепить свои позиции, что во многом
стало результатом бескомпромиссности со стороны ряда лидеров Запа-
да по отношению к советской России. Аргументы в пользу вторжения
в Афганистан и другие страны Третьего мира были в значительной сте-
пени подкреплены наращиванием военного могущества Запада, оппо-
зицией в ведущих западных кругах по отношению к ратификации До-
говора о стратегических наступательных вооружениях — 2 и решением
НАТО разместить американские ядерные ракеты на европейском кон-
тиненте. Помимо оказания помощи Афганистану, СССР обеспечивал
военную и экономическую помощь коммунистам во Вьетнаме и Анго-
ле. Когда в 1983 году Рональд Рейган объявил о планах создания Стра-
тегической Оборонной Инициативы, известную также как «програм-
ма звездных войн», в советском руководстве преобладали разногласия
между державниками, стремящимися поддерживать статус-кво в меж-
дународных отношениях, и цивилизационщиками, высказывавшимися
в защиту более наступательной внешней политики. Западники едва ли
пользовались существенным влиянием; они занимали менее значимые
посты и не могли быть услышаны в силу возросшей напряженности в
отношениях двух сторон. После смерти Константина Черненко в избра-
нии Горбачёва Генеральным секретарем сыграли свою роль не столько
его мировоззрение, сколько соображения его молодости и энергичнос-
ти. В это время его убеждения будущего инициатора Нового мышления
еще не были известны его товарищам по Политбюро.
2. Горбачёв и концепция нового мышления

В середине 1980-х годов Горбачёв не был известен радикализмом во
взглядах на международные отношения. Будучи избранным Генераль-
ным секретарем Коммунистической партии, он начал движение к ре-
формам осторожно и сначала предложил стратегию ускорения на-
учного и технологического прогресса в качестве способа улучшить
состояние советской экономики. Эта идея была принята влиятельны-
1
E. Ringman, «The Recognition Game: Soviet Russia Against the West», Cooperation
and Conflict 37, 2, 2002.
ми представителями правящей элиты, но не принесла значительных

практических результатов, поэтому новый лидер воспользовался слу-
чаем для пропаганды перемен более радикального характера в эконо-
мической, политической и международной областях, известных как
перестройка. Горбачёв настаивал и на том, что перестройка не могла
осуществиться без Нового Мышления, или радикального преобразо-
вания взглядов на мировую политику.
Новый взгляд на мировую политику

Предлагая концепцию нового мышления, Горбачёв не стремился заме-
нить советскую систему системой, напоминавшей страны Запада. Вы-
ходец из советской системы, он твёрдо верил в её жизнеспособность. В
то же время, Горбачёв очень критично относился к тому, как система
функционировала в прошлом и жаждал ее радикального обновления.
В частности, он стремился к высвобождению человеческого и соци-
ального потенциала, оказавшегося подавленным в результате утверж-
дения сталинского режима. Идеалом Горбачёву виделись скандинав-
ские страны, в которых демократия сочеталась с сильным эгалитар-
ным началом в экономике.
Особенно много нового Горбачёв внёс в понимание мировой поли-
тики. Стремясь к преодолению конфронтации «холодной войны» и
восприятию странами Запада в качестве равноправного члена мирово-
го сообщества, Горбачёв предложил систему взглядов, потребовавших
от участников «холодной войны» перехода от конфронтации к сотруд-
ничеству.1 Новая система взглядов позволяла давним противникам
осознать наличие общей угрозы, побуждая их отказаться от застарелой
враждебности. В центре теории нового мышления находилось понятие
глобального и принципиально неделимого мира, находившегося под уг-
розой ядерного уничтожения. «Холодная война», с её гонкой воору-
жений и борьбой за власть, поставила человечество на грань ядерной,
экологической и моральной катастроф. Новое мышление предсказы-
вало катастрофу глобального масштаба, нуждавшуюся для своего пре-
дотвращения в приложении глобальных усилий. Процитируем авто-
ра нового мышления: «При всех противоречиях современного мира и
имеющемся разнообразии социальных и политических систем, обус-
лавливающих различия в выборе народов в различные времена, мир
1
О стремлении Горбачёва к увеличению международного веса Советского Сою-
за за счет инновационной стратегии вовлечения Запада, см.: D. W. Larson and
A. Shevchenko, «Shortcut to Greatness: The New Thinking and the Revolution in
Soviet Foreign Policy», International Organization 57, Winter 2003.
представляет собой единое целое. Все мы пассажиры на борту единого

корабля, Земли, и не можем позволить, чтобы он затонул. Второго Но-
ева ковчега не будет».1
Предполагалось поэтому принципиально важным осознание при-
оритета «общечеловеческих» ценностей и понимание того, что безо-
пасность может быть только взаимной. Основаниями для этого были
угроза взаимного ядерного уничтожения, а также возрастание уровня
экономической и экологической взаимозависимости в мире.
Возникновение нового мышления, таким образом, имеет мало об-
щего со стратегическим отступлением перед лицом растущей эконо-
мического и военного могущества Запада — аргумент, нередко приво-
димый реалистами.2 Такая трактовка означает пренебрежение факта-
ми, которые указывают на подлинные истоки возникновения нового
мышления Горбачёва. Конечно, ко времени прихода Горбачёва к влас-
ти советская экономика находилась в состоянии упадка. Однако ли-
дер перестройки не рассматривал мир сквозь призму экономического
или военного потенциала. Он не принадлежал к числу представите-
лей школы державничества, и все его стремления в области междуна-
родной политики были продиктованы стремлением сблизиться с ли-
беральным и социал-демократическим Западом. У этого мышления
давние корни, восходящие по крайней мере ко временам либеральной
внешней политики Николая Бухарина и Никиты Хрущева.
Добиться признания стран Запада после многолетней «холодной
войны» было чрезвычайно трудным делом. В течение последних деся-
ти лет находящиеся у власти консерваторы с подозрением отнеслись
к Горбачёву и его идеям перестройки и нового мышления. Получение
такого признания осложнялось и тем, что Горбачёв не принадлежал к
числу сторонников политической демократии и рыночной экономики
западного образца. Он исходил из необходимости формирования еди-
ного мирового сообщества, равный вклад в которое вносили бы систе-
мы капитализма и социализма. Он был готов учиться у других систем
и народов,3 оставаясь при этом социалистом и приверженным убеж-
денности, что мир будет развиваться под мощным влиянием социа-
листического опыта и социалистических ценностей.4
1
M. Gorbachev, Perestroika: New Thinking for Our Country and the World (New
York: Harper & Row, 1987), 12.
2
См., например: S. M. Walt, «The Gorbachev Interlude and International Relations
Theory», Diplomatic History 21, 3, 1997; S. G. Brooks and W. C. Wohlforth, «Power,
Globalization, and the End of the Cold War: Reevaluating a Landmark Case for
Ideas», International Security 25, 3, Winter 2000/01.
3
Gorbachev, Perestroika, 152.
4
Так, например, в одной из своих книг Горбачёв подробно обсуждает глобальную
значимость октябрьской революции (Gorbachev, On My Country and the World).
Внутриполитический контекст
Новое видение мировой политики должно было отвечать стремле-
ниям основных групп советского политического класса. Западники
должны были привлечь идеи демократизации, реформ и восстановле-
ния отношений с Западом. Сам Горбачёв испытывал влияние европей-
ских социал-демократов, а также либерально мыслящих ученых, таких
как Владимир Вернадский, Петр Капица, и Андрей Сахаров. Его кон-
цепция «Общего европейского дома» была связана и с более ранними
усилиями Никиты Хрущева приблизить советскую Россию к Евро-
пе. Хрущев считал Россию культурно близкой Европе, однажды даже
предложив взаимное расформирование НАТО и Варшавского догово-
ра. Новое мышление стремилось привлечь на свою сторону и по край-
ней мере некоторых представителей державничества, осознававших
необходимость реагировать на военное давление Запада активизаци-
ей дипломатии и попытками снижения международной напряженнос-
ти. Наконец горбачёвское ви'дение предполагало рекрутировать в свои
ряды и некоторых прогрессивно мыслящих представителей цивили-
зационной школы, предлагая новый — хотя и весьма радикальный по
своей интерпретации — путь развития «социалистических ценнос-
тей». Лидер перестройки соотносил свои мысли с поздними работа-
ми Ленина о мирном сосуществовании с капитализмом, придавая осо-
бое значение тому, что его ви'дение предполагало развитие, а не отказ
от принципов социалистического строя. Утопическое в своей основе,
горбачёвское мировоззрение содержало в себе глобальные амбиции
и даже элементы духовного мессианства. Можно сказать, что оно яв-
лялось творческим синтезом, пытавшимся получить широкую поддер-
жку среди представителей советского политического класса.
При этом горбачёвское мировоззрение не было лишь элитарным
продуктом. С социальной точки зрения оно отражало взгляды совет-
ского среднего класса, количество которого в период с 1960 по 1986
годы существенно возросло. Общее число высокообразованных, ква-
лифицированных специалистов, живущих в городе увеличилось в те-
чение указанного периода в четыре раза. По некоторым подсчетам
количество городских жителей среди общего количества населения
составляло около 2/3.1 Советский средний класс не удовлетворяло не-
желание брежневского режима инициировать перемены в экономике
и политической системе. Многим представителям данного класса при-
ходилось по роду деятельности сталкиваться с техническими дости-
1
G. Smith, The Post-Soviet States: Mapping the Politics of Transition. (London:
Arnold, 1999), 23. See also M. Lewin, The Gorbachev Phenomenon: A Historical
Interpretation (Berkeley: University of California Press, 1991).
жениями стран Запада и Востока, и их мировоззрение отличалось от

ви'дения мира, характерного для представителей брежневской номен-
клатуры и военных. Все в большей степени советское общество скло-
нялось к политике примирения, а не конфронтации с внешним миром.
И хотя ресурсы советской системы была далеки от истощения, ожида-
ние перемен уже витало в воздухе.
Определение национального интереса

Вышеописанное политическое ви'дение оставляет мало места для на-
ционального интереса, рассматриваемого независимо от интересов
других членов мирового сообщества. Горбачёв не ожидал, что Совет-
ский Союз или другие народы пойдут на уступки, касающиеся сферы
их национальных интересов. В то же время он настаивал на ограни-
ченности классовых и узко рассматриваемых национальных интере-
сов и важности глобально интегрированного подхода, основанного на
идее взаимной ответственности и «баланса интересов». Фактически
он предлагал компромисс и многосторонние переговоры как путь для
реализации нового мышления.
Для Советского Союза новое мышление предполагало необходи-
мость сформулировать интересы и цели внешней политики, уважая
мировое общественное мнение и не ставя под угрозу интересы других
стран. В частности, Горбачёв предлагал пересмотреть природу капита-
лизма. Старое идеологическое ви'дение предполагало, что СССР дол-
жен был сдерживать влияние капитализма в мире, потому что на вы-
сшей, империалистической стадии своего развития капитализм был
тождественен экспансии и войне. Без сдерживания империализма у Со-
ветского Союза не существовало шансов на выживание. Как высказал-
ся в данном отношении Иосиф Сталин: «Или мы сделаем это, или мы
будем уничтожены».1 Горбачёвское ви'дение основывалось на иных пре-
посылках. В феврале 1988 года Горбачёв подверг критике само понятие
империализма как устаревшего и не соответствующего действительнос-
ти. При этом он доказывал, что капитализм развил внутренние демок-
ратические механизмы отражения военной экспансии и военной эска-
лации и следовательно не нуждался в сдерживании извне. Корни такого
представления уходили в советские послевоенные споры. Уже в 1940-
е годы директор московского Института мировой экономики и между-
народных отношений Евгений Варга настаивал, что послевоенный ка-
питализм выработал способы регулирования своих противоречий и яв-
1
Цит, по: R. Sakwa, The Rise and Fall of the Soviet Union, 1917-1991 (London:
Routledge, 1999), 188.
лялся относительно стабильным. После смерти Сталина сторонники

тезиса о глубине империалистических противоречий сгруппировались
вокруг редактора журнала «Коммунист» и члена Центрального Коми-
тета компартии Ричарда Косолапова, в то время как его противники —
в Институте мировой экономики и международных отношений.1 Под-
держав противников тезиса об империализме, Горбачёв получил воз-
можность представить в ином свете понятие оборонной достаточности
и призвать к переоценке советских военных расходов. Таким образом
возникала перспектива ликвидации гонки вооружений, в которую был
вовлечен Советский Союз. Проясняя новое сближение, министр инос-
транных дел Эдуард Шеварднадзе аргументировал это тем, что все по-
пытки достичь военного паритета со всеми потенциальными врагами в
конечном счете выступали против советских национальных интересов.2
Введение в оборот термина «национальные интересы» отчасти яв-
лялось тактическим ходом, сделанным в целях преотвращения воз-
можной критики, что новое мышление есть нечто иное как крупные
уступки миру капитализма. Уход СССР из Восточной Европы и стран
Третьего Мира, а также предложения о ликвидации целых классов
ядерных ракет могли быть представлены в данном случае как отве-
чавшие долговременным интересам и целям страны. Например, факт
«потери» Восточной Европы после падения берлинской стены в 1989
году мог быть интерпретирован как акция, направленная на создание
благоприятной международной обстановки. Характерно в данной свя-
зи следующее высказывание Шеварднадзе, сделанное им в феврале
1990 года: «Нашему национальному, а также историческому и повсед-
невному интересу отвечает стабильность и процветание соседних го-
сударств. Мы от этого только выиграем».3
3. Критика нового мышления внутри страны

Несмотря на попытки Горбачёва сплотить политический класс вок-
руг нового мировоззрения, новое мышление вскоре подверглось кри-
тики с двух направлений. Консервативные силы обвиняли Горбачё-
ва в предательстве советских интересов Западу, в то время как либе-
ралы видели в нем нерешительного политика, не способного порвать
со стереотипами советского мышления. Революционные изменения в
стране привели к поляризации процесса формирования внешнеполи-
1
Споры сторонников нового и старого мышления детально проанализированы в:
English, Russia and the Idea of the West.
2
S. Sestanovich, «Invention of Soviet National Interest», National Interest 20, 1990.
3
Ibid, 10.
тических решений, обнаружив невозможность широкой социальной

поддержки нового курса. Первоначальная коалиция сторонников но-
вого мышления была представлена слоями промышленников, воен-
ных, партийных функционеров и деятелей науки. Однако, по прошес-
твии некоторого времени, эта коалиция оказалась расколотой, а борь-
ба идей вокруг нового мышления прочертила возможные направления
возникновения новых социальных и политико-экономических групп.
Консервативная оппозиция
В консервативную оппозицию Горбачёву вошел ряд представителей
школ державнического и цивилизационного мышлений. Независимо
от уровня их интеллекта, консерваторов объединяла ненависть к но-
вому мышлению, которое, по их убеждению, вело страну к социальной
и политической дезинтеграции. Державники консервативной ориен-
тации отвегали необходимость разрядки и внутренних реформ и были
готовы обсуждать лишь идею военной модернизации. Консерваторы-
цивилизационщики ставили на первое место необходимость сохране-
ния того, что представлялось им важнейшими ценностями социализ-
ма, в частности, командно-административный характер экономичес-
кой и политической системы. Обе группы во многом были согласны
друг с другом и пользовались немалой поддержкой в военной и пар-
тийной верхушке, а также в обществе в целом.
Консерваторы отвергли идею значительности вклада западной ци-
вилизации в мировое развитие, настаивая при этом, что у советской
России свой путь, принципиально отличный от западной современ-
ности. По их убеждению, источники морального авторитета в мире
находятся за пределами западной цивилизации, объединенной лишь
неумной жаждой обогащения за счет остальной части мира. Следова-
тельно, описанный Горбачёвым глобальный кризис не мог быть разре-
шен в диалоге с Западом, поскольку не могло быть и речи о диалоге с
теми, кто экономически эксплуатирует мир и разрушает его мораль-
ные ценности. При этом, если державники считали, что новое мышле-
ние ведет дело к уничтожению советской военной мощи, то для циви-
лизационщиков его главным результатом была ломка духа общества.
Так, например, консерваторы религиозной направленности, следовав-
шие курсом славянофилов XIX века, считали недопустимым вмеша-
тельство западного христианства в духовный мир России, изначально
являвшейся хранительницей православной религии.1
1
См., например: И. Шафаревич, «Русофобия», Наш современник № 6, 11, 1989;
Ю. Бородай, «Tретий путь», Наш современник № 9, 1991.
Не поддаваясь соблазну нового мышления делать ударение на об-

щечеловеческих ценностях, представители консервативных течений
настаивали на твердости в сохранении своей собственной культур-
ной и исторической традиции. С их точки зрения, необходимо бы-
ло и дальше сопротивляться влияниям западной цивилизации. При
этом, одним путем дальнейшего укрепления военной и духовной мо-
щи виделось экономическое и технологическое развитие при изоля-
ции от участия в глобальных военных конфликтах, в то время как дру-
гие предлагали более наступательную стратегию территориальной эк-
спансии для заполнения образовавшегося между Советским Союзом
и Западом геополитического вакуума.1
Либеральная оппозиция
Идеи консерваторов не получали значительной поддержки в обще-
стве. Несмотря на то, что реформы Горбачёва не оправдывали ожида-
ний, у широких общественных слоев не было достаточных оснований
верить консерваторам, что Запад стремится к разрушению страны.
Напротив, в результате проведения ряда успешных многосторонних
переговоров с западными лидерами россияне склонялись к большему
доверию Западу и его ценностям.
Такое состояние общественного мнения способствовало усилению
позиций либералов, отстаивающих проведение прозападной политики и
все более недовольных курсом Горбачёва. Изначально поддерживающие
Горбачёва либералы теперь подвергали его критике за медлительность и
непоследовательность в осуществлении реформ. В состав либеральной
коалиции входили представители среднего класса, интеллигенции и, от-
части, номенклатуры. В конце концов лидером прозападной коалиции
стал бывший секретарь свердловского обкома партии Борис Ельцин.
При поддержке ряда республик либералы активно пропагандировали
более решительное движение к прозападной модели развития, отвергая
при этом «социалистический» характер реформ Горбачёва.
Либеральная критика нового мышления являлась прямо противо-
положной критике консерваторов. По убеждению либералов, Горбачёв
оказался не способен признать, что общечеловеческие ценности и есть
ценности западной цивилизации. Согласно мнению одного из предста-
вителей данного лагеря, общечеловеческие ценности «основаны на прин-
ципах западной цивилизации с ее либерально-демократическими цен-
1
С. Кургинян и др., Постперестройка (М., 1990); A. Проханов и Ш. Султанов,
«Измениться, чтобы выжить», День № 6, 1991; A. Дугин, «Aнатомия мондиализ-
ма», День № 16, 1991.
ностями и высоким уровнем научно-технологического развития»1. В то

время как Горбачёв предлагал глобальный взгляд на мир, основанный
на взаимной ответственности, либералы рассматривали Запад в качес-
тве окончательного морального авторитета и модели развития. Вместе с
философом XIX столетия Петром Чаадаевым, полагавшим, что русские
находятся вне исторического времени, советские либералы не имели ве-
ры в национальный путь развития. С их точки зрения, российская ди-
лемма сводилась к западной модернизации либо дальнейшей изоляции
и отсталости. Других способов развития не существовало, и социалисти-
ческий проект Горбачёва являлся ничем иным как вредной утопией.
4. Новое мышление во внешней политике:

ставка на признание Запада
Сказаное подводит к выводу, что ни консерваторам, ни либералам не
удалось сформулировать понятие национального интереса как отве-
чавшее потребностям широких общественных слоев. В то время как
консерваторы считали советские интересы антизападными в своей ос-
нове, то либералы были склонны отождествлять национальные инте-
ресы с интересами стран Запада. Внутри страны глобальное и диалек-
тическое ви'дение Горбачёва оказалось не приемлемым ни для одной
из оппонирующих ему сторон. Для успешного осуществления своей
политики ему требовалась поддержка со стороны Запада. Такая под-
держка могли помочь Горбачёву сохранить изрядно пошатнувшееся
политическое равновесие внутри страны. Поиск признания Западом
стал поэтому важнейшей частью новой советской стратегии, а неадек-
ватность такого признания — наряду с ошибками самого Горбачёва в
реформировании экономической и политической системы — стало
впоследствии важным фактором краха системы.
Надежды и разочарования
Программа внешней политики Горбачёва включала в себя принятие
широкомасштабных мер по разоружению, прежде всего в области со-
ветско-американских отношений, прекращение военной поддержки и
1
Э. Поздняков. «Формационный и цивилизационный подходы и международные
отношения», СССР в мировом сообществе, под ред. Н. А. Симония (M., 1990),
143. Анализ академических и публицистических журналов подтверждает, что в
период 1987-1991 гг. подобное мышление было весьма распространено.
вывод войск с территории Восточной Европы и стран Третьего мира, а

также усиление роли международных организаций. Последнее имело
особую важность для борьбы с милитаризацией, бедностью и деграда-
цией окружающей среды в мировом масштабе, и особую роль Горбачёв
отводил в решении этих задач Организации Объединенных Наций.
Концепция нового мышления предполагала возникновение новой
глобальной общности, в которой различные социально-экономичес-
кие системы будут взаимодействовать в духе взаимного доверия.
Первоначально Горбачёв планировал убедить Запад принять его ини-
циативы по разоружению и демилитаризации. Уже в 1985 году он при-
вел ряд доводов в пользу того, что военная доктрина должна стать более
оборонительной, провозгласил односторонний мораторий на испытание
ядерного оружия, выступил за необходимость ликвидации военных бло-
ков и сообщил о готовности Советского Союза к радикальному сокраще-
нию обычных вооружений.1 Во время предстоящих саммитов с главами
западных государств Горбачёв пошел в своих предложениях еще дальше.
В январе 1986 года советский лидер предложил ликвидировать все име-
ющееся в арсенале ядерное оружие к 2000 году и провести значительные
сокращения стратегических вооружений. Затем он сделал ряд важных
уступок в вопросе ядерного оружия средней дальности и в конце 1987
вылетел в Вашингтон для подписания соглашения, которое демонтиро-
вало целый класс ракет меньшей и средней дальности.
Не менее важными стали решения о прекращении военной помощи
и выводе войск из Восточной Европы и стран Третьего мира. В 1987
году главы государств Восточной Европы были проинформированы о
готовности СССР к выводу войск, что всецело отвечало представле-
нию концепции нового мышления о свободе выбора и невмешательс-
тве во внутренние дела других стран. В начале 1988 года Горбачёв со-
общил о своем решении вывести войска из Афганистана и иных стран
Третьего мира. Само решение было принято главой советского руко-
водства гораздо раньше — фактически он вступил в должность, буду-
чи уверенным в необходимости данного шага.2
Наконец, действуя в духе принципов усиления роли глобаль-
ных институтов, Горбачёв всерьез озаботился идеей реформирова-
ния ООН. Он поддержал выделение более значительных средств для
проведения операций по поддержанию мира, предложил отказаться
от применения силы государствами — постоянными членами Совета
Безопасности и выступил за образование новых организаций и согла-
шений. В соответствии с этими целями новое советское руководство
внесло в бюджет ООН 200 млн. долларов на проведение миротворчес-
1
English, Russia and the Idea, 201-202.
2
Ibid, 203-204.
ких операций, которые предыдущие лидеры СССР отказывались фи-

нансировать с 1973 года. Кроме того, советское руководство способс-
твовало посредническим усилиям по политическому урегулированию
конфликтов в Африке и Латинской Америке.1
Несмотря на все предпринятые усилия, лидеры западных госу-
дарств все же не стремились к столь тесному сотрудничеству, как на
то рассчитывал Горбачёв. Хотя Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер
симпатизировали советскому лидеру, его аргументы против ядерно-
го оружия как «абсолютного зла» не были для них убедительными. В
1985-1987 гг. они также не были уверены в том, что Советский Союз
и вправду отказывался от «доктрины Брежнева» в Восточной Евро-
пе и собирался выводить войска из стран третьего мира. Основой не-
доверия служили неопределённость советских реформ и страх перед
возвращением советских консерваторов к власти. В результате многие
инициативы Горбачёва были встречены со скептицизмом. Например,
итогом саммита в Женеве в 1985 году стала только декларация о не-
допустимости ядерной войны. Встреча в Рейкьявике тоже не принес-
ла никаких результатов, поскольку предложения Советского Союза
не были услышаны. Не нашёл поддержки Горбачёв и в вопросе непри-
менения силы и невмешательства во внутренние дела других стран,2
что соответствовало бы его принципу «свободы выбора» в отношении
бывшей внешней империи СССР. В результате ему становилось всё
сложнее отвечать на выпады консерваторов внутри страны.
Консерваторы в партии и военном ведомстве всё больше ожесто-
ченно противились новому мышлению. Первоначально в коалицию
поддержки Горбачёва входили даже руководитель Генштаба Сергей
Ахромеев и член политбюро Егор Лигачев, которые были согласны с
планами военного сокращения и вывода войск. В частности, оба подде-
ржали решение Горбачёва о выводе войск из Афганистана. Однако чем
радикальнее становились предложения приверженцев нового мышле-
ния, тем жестче становилась критика оппозиции. Военное ведомство
подвергло критике итоги встречи в Рейкьявике и не восприняло тер-
мин «оборонная достаточность», подразумевавший бóльшую ориенти-
рованность на оборону и сокращение военного бюджета. Представите-
ли партийного аппарата выступили против принципа «свободы выбо-
ра» в отношении Восточной Европы. Например, заведующий отделом
Центрального Комитета по связям с социалистическими странами
Олег Рахманин публично выступал в поддержку доктрины Брежнева
об ограниченном суверенитете и осудил любые изменения в системе
1
Larson and Shevchenko. «Shortcut to Greatness», 98.
2
Ibid, 99.
блоковых отношений.1 Горбачёв ответил, выступив за еще более ради-

кальные сокращения военного бюджета и уступки Западу. В качестве
предлога для избавления от сторонников жёсткой линии более лояль-
ными его курсу людьми он использовал такие провалы системы, как
Чернобыльская катастрофа и посадку частного иностранного самолё-
та на Красной площади. Кроме этого, несмотря на отсутствие прямой
связи между внешнеполитическими инициативами и состоянием со-
ветской экономики, лидер Перестройки постоянно утверждал обрат-
ное, чтобы сохранить поддержку его курса со стороны консерваторов.
Упадок и капитуляция
После 1988 года ситуация внутри страны обострилась. Экономический
спад, ухудшение жизненных стандартов людей и политический сепара-
тизм в некоторых республиках Советского Союза подорвали способ-
ность Горбачёва придерживаться первоначального курса, уже и без то-
го подпорченной недостаточным сотрудничеством со стороны Запада.
Состояние экономики было особенно важным. Хотя уровень её роста
после цикличного спада начала 1980-х годов составил 2,2 процента, он
опустился еще ниже в 1987-1989 гг., а после 1989 г. экономика страны
вообще рухнула.2 Крушение экономики скорее всего стало результатом
вакуума власти, который образовался в результате отмены госзаказа.
«Закон о государственном предприятии», вступивший в силу в 1988
году, заменил госзаказ не поддающимися жёсткому контролю порого-
выми показателями. Экономика, которая десятилетиями регулирова-
лась государством, ещё не выработала рыночные стимулы своего раз-
вития и поэтому оказалась в состоянии свободного падения.
В результате внутренняя политика страны оказалась жёстко поля-
ризованной: консерваторы с одной стороны, либералы — с другой. Кон-
серваторы лихорадочно пытались восстановить контроль над руша-
щейся системой и выступали за сохранение классового подхода в меж-
дународных отношениях. Но в условиях развернувшихся в Восточной
Европе революционных процессов реальность уже было не повернуть
вспять. Выборы в Польше и Венгрии весной 1989 года привели к влас-
ти антикоммунистические силы, а ноябрь 1989 года оказался поворот-
ным моментом в истории «холодной войны» — крушение Берлинской
стены. По мере того как система подвергалась всё большей дискреди-
тации, политическая инициатива переходила к либералам, резко осуж-
1
English, Russia and the Idea, 204.
2
D. Kotz with F. Weir, Revolution from Above: The Demise of the Soviet system
(London: Routeldge, 1997), 76.
давшим Горбачёва за нерешительность и нежелание следовать запад-

ной модели развития. В то время как «новое мышление» теряло свою
популярность, либеральные круги консолидировались вокруг Бори-
са Ельцина, который вскоре был избран президентом Российской Фе-
дерации. Даже ближайшие соратники Горбачёва Александр Яковлев
и Эдуард Шеварнадзе отвернулись от него. Наконец, широкие обще-
ственные слои всё больше оказывалось недовольны проводимыми ре-
формами. К примеру, в 1989 году 39% населения страны объясняло не-
удачные шаги реформирования нерешительностью правительства, и
только 22% ссылалось при этом на действия консерваторов.1
Такая неспокойная внутренняя обстановка в стране отрицатель-
но сказывалась на построении нового политического курса. Задуман-
ный как «золотая середина» между западным капитализмом и стали-
нистским социализмом, курс нового мышления оказался в серьёзной
опасности и всё больше воспринимался как ошибочный. После 1988
года, когда внутригосударственные позиции Горбачёва существен-
но пошатнулись, его прозападная внешняя политика также растеря-
ла свой «импульс новизны». Примечательный факт, что в ноябре 1989
года министр иностранных дел Шеварнадзе, отвечая на заявления о
приближающемся триумфе западной либеральной идеологии, откры-
то признал недостаток «концептуальных идей» и «дефицит контрар-
гументов».2 Тем временем общественность теряла лояльность к госу-
дарству. Если в 1988 году лишь 5,3% респондентов посчитали, что Со-
ветский Союз не может служить примером для внешнего мира, то в
1989 году число таких респондентов достигло отметки 34%.3 Западные
лидеры осознавали неспособность Горбачёва реализовать задуманный
им глобалистский политический курс и стремились заставить его пой-
ти на все более значительные уступки, ничего не предлагая взамен.
В это время у одного из главных оппонентов Горбачёва консерватора
Егора Лигачёва были серьезные основания обвинить определённые
властные круги Соединённых Штатов «в причастности к демонтажу
социализма под лозунгом перестройки»4. Горбачёв не оставлял попыток
сохранить хотя бы часть своего намеченного политического курса путём
недопущения объединённой Германии получить членство в НАТО и
настаивал на дипломатических поисках выхода из кризисной ситу-
ации в Персидском заливе. Но «холодная война» закончилась и, по-
ложив начало великим переменам, Советский Союз уже никак не мог
1
Есть мнение! Итоги социологического опроса, под ред. Ю. Левады (M., 1990), 290.
2
Э. Шеварнадзе. «Внешняя политика и наука», Международная жизнь № 2, 1990,
17, 18.
3
Есть мнение, 284.
4
Советская Россия, 6 февраля, 1991.
Глава II.

Язык

Внешняя Политика России От Горбачева До Путина. Формирование Национального Интереса. Монография by Цыганков А.П.

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Внешняя Политика России От Горбачева До Путина. Формирование Национального Интереса. Монография by Цыганков А.П.

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

ББК 65.

Государственный университет СанФранциско (США)

Предисловие к русскому изданию ................................................................................. 9

Глава I. К пониманию изменений и преемственности внешней политики

Глава II. «Холодная война» и новое мышление .....................................................47

Глава III. Эйфория после «холодной войны» и российское либеральное

Глава IV. Новые вызовы безопасности и великодержавное сдерживание ....113

Глава V. Мир после 11 сентября и политика великодержавного

Глава VI. Вашингтонская стратегия смены режимов и новый облик

2. Внутрироссийские споры о национальном интересе ..................................211

Глава VII. Уроки изучения России ............................................................................239

Вместо послесловия .........................................................................................................267

Рекомендуемая литература ..........................................................................................269

Предисловие к русскому изданию

Данная книга в ряде отношений отличается от американского ва-

ральные, настаивающие на прозападной внешней политике силы. На-

рализмом или антизападным национализмом. Обе эти позиции уже

1. Внешняя политика России: изменения и преемственность

Меняющийся международный контекст

тус-кво в пост-наполеоновской Европе и за союз с консервативными

ей целью приблизить СССР к Европе.1 Несмотря на отставку Хрущё-

Преемственность школ внешнеполитического мышления

ность последствий войны — являлась делом принципа и культурной

сии была историей поражений вследствие её крайней отсталости. Её би-

во имя предотвращения дальнейшего подъема фашизма. Хрущёв так-

Индией. Путин же сосредоточился на выстраивании двусторонних от-

ценности превосходящими ценности «деградирующей» и «загниваю-

2. К лучшему пониманию изменений и преемственности

Недостатки традиционных подходов

менен в результате их влияния. Так, например, революционную идеоло-

длительным противостоянием и последующим поражением в «холодной

дение изменений в российской внешней политике. Данный подход ед-

международной системе принципиально отличны от представлений реа-

Наконец третья теория исходит из растущей значимости различных свя-

ки. Либералам не под силу предложить современную теорию внешне-

которые глубинные теоретические допущения: реалистов интересуют

Социальный конструктивизм и его возможности

алистов и либералов, конструктивисты рассматривают международ-

Другой оказывается способен к усилению или напротив ослаблению

тва, как реалисты, или же как продукт модернизирующихся обществен-

мере утвержения и падения защищающих различные образы националь-

Taбл. 1. Формирование внешней политики: теоретическое объяснение

Социальное конструирование российской внешней политики

Однако Горбачёву оказалось не под силу добиться задуманного. В ус-

стало назначение Примакова на должность министра иностранных дел

мается, что он связан с нерешенным вопросом российской идентичнос-

тера и происхождения различных концепций национального интереса,

3. Оценка внешнеполитической деятельности России

Критерии оценки внешнеполитической деятельности

приятных внешних условий для улучшения жизненного уровня нации,

От нового мышления к великодержавному прагматизму

ностями. После экономического краха 1990-х годов в обществе начал-

шее возможным в результате изменения отношений с Западом. Главным

номерной частью западной цивилизации, заимствуя при этом такие важ-

го ответа на эти чувства. Сопровождавшийся неудачами в обеспечении

от Запада. Тем не менее, западный компонент российской культурной

4. Методология и организация книги

интеллектуальным и политическим классом, я пользовался методом ана-

1. «Холодная война» и внешнеполитический курс СССР

ны» на Западе подталкивали к росту военных расходов и неприми-

ный на ограничение влияния СССР в международных делах. Многие

формирование внешней политики в свои руки, отказавшись от жестко

2. Горбачёв и концепция нового мышления