Л. И.

Баранникова

ВВЕДЕНИЕ В ЯЗЫКОЗНАНИЕ
Допущено Министерством высшего и среднего
специального образования РСФСР
в качестве учебного пособия
для филологических факультетов университетов

Предисловие доктора филологических наук,

профессора В. Е. Гольдина

Издание второе, дополненное

URSS
МОСКВА
ББК 80 81.2-3

Баранникова Лидия Ивановна

Введение в языкознание: Учебное пособие / Предисл. В. Е. Гольдина. Изд. 2-е, доп. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ». 2010. - 392 с.

В книге известного отечественного языковеда Л. И. Баранниковой раскрываются основные лингвистические понятия на большом
фактическом материале индоевропейских и тюркских языков. Изложение сопровождается иллюстрациями в виде таблиц и рисунков, помогающих
лучшему усвоению курса «Введение в языкознание».
Рекомендуется филологам различных специальностей, студентам филологических факультетов, а также широкому кругу читателей,
интересующихся проблемами происхождения языка и письменности, классификации языков мира и особенностей их функционирования.
Bсe права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и
какими бы то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а
также размещение в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Писать учебники всегда нелегко, а по курсу «Введение в языкознание» — особенно трудно. Для этого мало быть специалистом в какой-
либо одной области языкознания или даже в нескольких его областях. Нужно обязательно видеть и хорошо понимать всю систему лингвистических
знаний, чтобы правильно выделять ее базовые части, главные факты, связи и отношения. Совершенно необходимо ясно мыслить о языке и речи и
уметь писать о них просто и понятно. Безусловно, нужно очень любить лингвистику и любознательных студентов, а кроме всего этого — быть
способным увлечь читателей красотой научных построений и той перспективой более глубокого постижения людей и мира, которую открывает
перед ними наука о языке. Автор учебного пособия «Введение в языкознание» (Саратов, 1973) Лидия Ивановна Баранникова всем этими
качествами обладала.
Войдя в науку как русист-диалектолог интересным исследованием одной из групп народных говоров (1939) и продолжая в течение всей
последующей жизни активнейшую научную и научно-организационную работу в области русской диалектологии (в 1967 году Л. И. Баранниковой
была успешно защищена докторская диссертация «Русские народные говоры в советский период», а в 2000 году опубликован «Атлас русских
говоров Среднего и Нижнего Поволжья»), Л. И. Баранникова очень быстро расширила круг решаемых задач. Предметом ее детальных
исследований стали крупные актуальные проблемы не только русского, но и общего языкознания: проблема вариантности в языке и речи, вопросы
социально-функциональной стратификации языков, типология языковых ситуаций, языковые контакты и интерференция, закономерности
исторического развития языков, история и функционирование терминологических систем, вопросы лингвистической географии, история
лингвистических учений и многие другие. При этом было бы совершенно неправильным считать Лидию Ивановну лексикологом или
грамматистом, типологом или социолингвистом, русистом или специалистом в области общей теории языка — она была и остается в своих трудах
ЛИНГВИСТОМ. И дело не в том, что многочисленные работы Лидии Ивановны посвящены различным сторонам языка и относятся к разным
лингвистическим дисциплинам. Важнее другое: какие бы конкретные явления ни привлекали ее внимание, Лидия Ивановна рассматривала их в
составе порождающей их системы и непременно пыталась обнаружить в них или через них проявление общих лингвистических закономерностей.
Лидия Ивановна постоянно преодолевала границы между общим и частным языкознанием. Ярким примером этого может служить серия
ее работ, посвященных вариантности в языке. Начав с изучения явлений вариантности в фонетических, лексических, грамматических подсистемах
русских говоров, исследователь постепенно перешла к анализу вариантности как универсального свойства речевой коммуникации и к созданию
общей типологии вариантности в языке и речи.
Существует известная формула — «увлеченный исследователь». О Лидии Ивановне надо сказать проще и точнее: все в языке было для
нее захватывающе интересным и непременно должно было быть понятым! Поэтому в ее курсах не встречалось «проходных тем», которые, как это
иногда бывает, лектор излагает сухо, только по обязанности и старается скорее перейти к тому, что ему значительно ближе. Лекции Лидии Ива-
новны отличались удивительной, если можно так выразиться, «равновесностью»: все проблемы раскрывались с соответствующей им степенью
подробности и с тем глубоким интересом (нередко даже — азартом), который всегда заражал слушателей. В учебном пособии Лидии Ивановны
«Введение в языкознание» (1973) и в написанных ею специально для учителей «Основных сведениях о языке» (1982) хорошо видно то же отноше-
ние к излагаемому материалу. Эта сбалансированность изложения, которая, как известно, дается далеко не всем, объясняется, по-видимому, особой
цельностью и полнотой лингвистических представлений Лидии Ивановны, той их завидной системностью, которая помещает каждый элемент на
его собственное место и наделяет его собственной значимостью.
Страстное внимание к языку и развитию лингвистической науки делали Лидию Ивановну замечательным слушателем докладов,
выступлений и столь же замечательным читателем работ других исследователей. Ее вопросы на конференциях всегда касались именно того, чем в
первую очередь был озабочен сам докладчик, и при их неизменной доброжелательности помогали авторам увереннее делать следующие шаги в
изучении избранного предмета. Эта особенность Лидии Ивановны была широко известна, и ей часто писали, к ней постоянно приезжали за
советами и одобрением молодые исследователи; ученые специально посылали к ней «поговорить» талантливых учеников, в том числе и своих
лучших студентов, чтобы они получили столь необходимую начинающим поддержку и испытали окрыляющее ощущение того, что их работу
принимают всерьез, с интересом и уважением.
Над «Введением в языкознание» (сначала это были небольшие последовательно выходившие брошюры, посвященные отдельным
разделам курса) Лидия Ивановна работала, по-видимому, не только потому, что это помогало ей выстраивать для студентов и одновременно,
конечно, для самой себя базовую систему лингвистических понятий и представлений. Существовала по крайней мере еще одна, не менее важная
причина: Лидии Ивановне было в высшей степени присуще чувство личной ответственности за лингвистическую науку. Именно так: чувство
личной ответственности за лингвистическую науку. К ее обязанностям профессора, заведующего кафедрой русского языка, а потом — кафедрой
общего и славяно-русского языкознания Саратовского государственного университета прибавлялись обязанности по диссертационному совету,
работа в Головном совете по филологии при Министерстве высшего и среднего специального образования, участие в проблемных группах и
комиссиях Института языкознания РАН и Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН, организация саратовских экспедиций по
программам Диалектологического атласа русского языка и Общеславянского лингвистического атласа, проведение зональных совещаний
языковедов, руководство легендарным городским семинаром аспирантов и соискателей (под руководством Лидии Ивановны защищены 71
кандидатская и 9 докторских диссертаций), редактирование получивших широкую известность периодических сборников «Язык и общество» и
многое, многое другое. В течение нескольких десятилетий Лидия Ивановна руководила большим коллективом диалектологов Саратова, Самары,
Волгограда, Астрахани, собиравших материал для «Атласа русских говоров Среднего и Нижнего Поволжья», а затем создававшим и сам «Атлас».
При этом Лидия Ивановна никогда и никому не отказывала в консультации; не жалея времени и сил, она опекала всех, кто мог, по ее мнению, что-
то сделать для лингвистики. Основы саратовской лингвистической школы были заложены научными трудами и огромной организаторской работой
Лидии Ивановны. Она заботилась о лингвистике, и учебник «Введение в языкознание» был проявлением той же заботы о науке, для которой и в
которой Лидия Ивановна жила.
Курс «Введение в языкознание» был одним из главных в преподавательской деятельности Лидии Ивановны. Автору этих строк довелось
слушать его студентом в 1953 году. Помню воодушевление и предвкушение интеллектуального удовольствия, каждый раз охватывавшие нас,
первокурсников, когда в аудиторию, слегка опираясь на тросточку, входила молодая стройная женщина с веселой улыбкой человека, который
принес что-то важное, интересное и сейчас это всем подарит. И эти ожидания никогда не были обмануты. Лидия Ивановна была замечательным
лектором. Потом, много лет спустя, я слушал лекции Лидии Ивановны в качестве преподавателя, готовящегося к самостоятельному чтению курса
«Введение в языкознание». И снова было ощущение праздника и одновременно понимание того, как глубоко продуманно выстраиваются лектором
курс и в нем каждая лекция.
Учебник писался во второй половине 60-х годов, в 1973 году вышел из печати. Многое из того, чем сегодня живет лингвистика, что
составляет ее современные черты, тогда лишь начинало формироваться. Оставалось целых 16 лет до симпозиума, который станут считать днем
рождения когнитивной лингвистики. Только в 1974 году появится первое издание «Лексической семантики» Ю. Д. Апресяна, лишь в 1977 году
будет напечатан первый русский ассоциативный словарь... Этот перечень можно продолжать. Но с другой стороны, нельзя забывать, как много к
тому времени уже было сделано, какая мощная лингвистическая традиция уже существовала. Без этой традиции был бы невозможен и вызывающий
нашу гордость современный расцвет лингвистики. Учебник 1973 года —добротное введение в лингвистическую традицию, какой она виделась
тогда крупному российскому языковеду Лидии Ивановне Баранниковой и какой ее можно было представить в учебном пособии для начинающих
филологов в то непростое время.
Это значение введения в язык лингвистики и сложившуюся систему важнейших лингвистических знаний книга Лидии Ивановны
Баранниковой сохраняет, думается, и сегодня.
Доктор филологических наук, профессор В. Е. Гольдин

ПРЕДИСЛОВИЕ

В основу книги положены подготовленные тем же составителем и изданные в 1965—1967 годах несколько
выпусков учебного пособия по введению в языкознание. Большинство разделов этих выпусков было значительно
переработано и дополнено. Готовя рукопись к печати, автор стремился достаточно полно изложить материал курса,
осветить наиболее существенные проблемы, стоящие перед современным языкознанием, познакомить студентов-
первокурсников с основными лингвистическими терминами и понятиями, подготовив их тем самым к
систематическому, углубленному изучению специальных языковедческих дисциплин; дать общее понятие о слож-
ности языковой картины мира, показать разнообразие языков по их составу, структуре, особенностям
функционирования, пробудить у первокурсников научный интерес к языку, к изучению его проблем и особенностей.
Поставленные цели определили структуру пособия и характер подачи материала. В книге шесть глав, три из
которых («Фонетика», «Лексика», «Грамматика») посвящены структуре языка, а три других («Язык как общественное
явление», «Языки мира и их классификация», «Происхождение языка и развитие языков») — вопросам, связанным с
пониманием сущности, происхождения и развития языка, с группировкой языков, их взаимоотношением и
функционированием в различные исторические периоды, развитием национальных языков и т. п.
При подаче материала автор стремился избежать простого перечня фактов, рассчитанных на прямое
запоминание. Это сказалось прежде всего на построении главы «Языки мира и их классификация» и отчасти
параграфов, характеризующих звуковой состав языка.
Стремление расширить кругозор студентов, вывести их за пределы ограниченного количества изучаемых
языков, показать многообразие языков мира определило относительно широкое использование материала ряда
индоевропейских (например, английского, немецкого, французского, болгарского) и тюркских (в частности,
узбекского, татарского, туркменского) языков.
Приводимые после каждой главы списки рекомендуемой литературы носят ориентировочный характер. При
их составлении учитывалась не только научная значимость работ, но и доступность их для студентов первого курса и
возможность найти соответствующую литературу.
По техническим соображениям иллюстративный материал приведен в ограниченных размерах. Написание
иноязычных слов дано в упрощенной транскрипции. Так, польские, «l твердый» передан знаком 1, носовые гласные
—знаками Е и А; в примерах из тюркских языков знаки г, к, н обозначают соответствующие согласные более заднего
образования.
Автор выражает глубокую благодарность профессорам Б. Н. Головину, И. П. Распопову, О. Б. Сиротининой и
всем членам кафедры русского языка Саратовского университета, прочитавшим книгу в рукописи и сделавшим ряд
ценных замечаний.
ГЛАВА I

ЯЗЫК КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ Я В Л Е Н И Е

§ 1. Общественный характер языка

В понимании сущности и специфики языка советское языкознание опирается на ленинское определение языка
как «важнейшего средства человеческого общения». Без языка люди не могли бы общаться друг с другом, а без такого
общения не могло бы возникнуть и существовать человеческое общество. Язык возникает и существует только в
коллективе. «Язык как продукт отдельного человека — бессмыслица... Сама речь — это продукт известного
коллектива»,— писал К. Маркс2. Возникая в коллективе, язык и существует только в коллективе. То, на каком языке
будет говорить ребенок, определяется не цветом его кожи, волос, формой глаз и тому подобными расовыми
признаками, а тем, в какой среде он находится, на каком языке говорят окружающие. Многим известны случаи
усыновления маленьких детей разных национальностей (особенно много таких фактов было в период Великой
Отечественной войны), и всегда ребенок, независимо от того, к какой нации он принадлежал по рождению, усваивал
язык своих приемных родителей, язык, на котором говорили вокруг него. Более того, взрослый человек, попадая в
среду, где говорят на чужом для него языке, может забыть свой родной язык, т. к. ему не с кем на нем разговаривать 8.
Некоторые думают, что дети учатся говорить сами по себе, так сказать, «от природы». В XVI в. отдельные
ученые даже называли родные языки «природными» и считали, что им не нужно учиться. В действительности это
совсем не так. Ребенок учится языку от окружающих, учится постоянно и непрерывно.
Это очень хорошо показано в работах, описывающих развитие детской р е ч и . Р е б е н о к не только
говорит на том же языке, на котором говорят окружающие, но и повторяет многие особенности их речи. «Детский
язык представляет из себя эволюцию языка, н а п р а в л я е м у ю в о з д е й с т в и е м о к р у ж а ю щ е й с р е д ы
(разрядка моя. — Л. Б.)»,—писал известный русский исследователь детской речи А. Н. Гвоздев2. Если родители и
окружающие ребенка люди «говорят на о», т. е. произносят слова с безударными гласными о так, как они пишутся:
домой, пошли, который, волос и т. п., а не дамой, пашли, каторый, валос, радных и т. п., как требуется литературной
нормой русского языка, то такое произношение усвоит и ребенок. Ребенок будет «цокать», т. е. произносить цугун,
цердак, целовек, цас и т. п. вместо чугун, чердак, человек, час, если так говорят окружающие. В таких случаях учителю
в школе надо быть очень внимательным, так как школа должна учить не только правильно писать, но и правильно го-
ворить.
Известны случаи, когда детей находили в берлогах животных. Характерно, что эти дети не только не могли
говорить, но и дальнейшее обучение их речи требовало больших усилий. Так, в 1920 г. в Индии были найдены две
девочки, жившие в берлоге волчицы вместе с волчатами. Старшей, ее назвали Камалой, было 8 лет, младшей, которую
стали звать Ама-лой,—полтора года. Девочки не могли говорить, не владели вертикальной походкой, в своем
поведении они отражали многие привычки животных: оживлялись с наступлением темноты, бегали на четвереньках,
обнюхивали пищу. Помещенные в приют девочки постепенно начали усваивать человеческие привычки. Труднее
всего было научить их говорить. Камала (Амала умерла рано) лишь через три года начала произносить первые звуки,
первое самостоятельное предложение она произнесла в 13 лет после б лет жизни с людьми 1.
Некоторым людям кажется, что все дети начинают говорить одинаково, у них есть свой особый «детский
язык». Отдельные ученые раньше даже считали, что из такого детского «лепетного языка» и появилась человеческая
речь. Это совершенно неверно (см. § 76). Одинаковость детской речи — мнимая. Первые звуки и звуковые сочетания,
которые произносят дети, действительно похожи в разных языках, так как это те звуки и сочетания, произношение
которых легче, проще. Но как только эти сочетания начинают связываться со смыслом, т. е. превращаются в слова,
становится очевидной разница между ними. Оказывается, мама означает мать только в русском, а в грузинском — это
отец, баба — по-русски бабушка, а по-туркменски — дедушка и т. д.
Говоря об общественном характере языка, важно учесть и то, что у человека нет особых биологических,
«природных» органов речи, т. е. таких, которые служили бы ему только для речи. Для речи люди используют органы
обоняния, вкуса, дыхания, приема и переработки пищи, которые в результате длительной тренировки получили
дополнительную функцию — быть одновременно и органами речи. «Формировавшиеся люди,— писал Ф. Энгельс,—
пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган:
неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции 2 для все более развитой
модуляции, а органы рта постепенно научились произносить один членораздельный звук за другим» 3.
Строение органов речи у всех людей одинаково, но работают эти органы в процессе речи по-разному. В одних
случаях в образовании звука могут принимать участие разные органы речи. Например, в русском языке звук в
образуется при участии верхних зубов и нижней губы, т. е. звук является губно-зубным, а в украинском языке при
образовании сходного звука участвуют только губы, звук является двугубным, что придает ему особую, отличную от
русского окраску. В других случаях основную роль в образовании звука играет один и тот ж е орган, но характер его
работы различен. Так, при произношении русских звуков д и т кончик языка опущен, при произношении же немецких
d и t кончик языка поднят, поэтому смыкание с верхними зубами происходит в разных местах и звуки звучат по-
разному. Еще более отличаются английские d и t, при произношении которых кончик языка поднят, отодвинут назад и
касается не верхних зубов, а бугорков за зубами (альвеол). В некоторых языках Индии известны звуки d и t, при
произношении которых язык еще более отодвинут назад и касается уже не зубов или альвеол, а нёба.
В русском языке все согласные звуки образуются в ротовой полости, в других языках есть звуки, образуемые
в глотке (таков, например, особый придыхательный звук h в немецком в словах heute, haben и прочее) или гортани.
Гортанные звуки известны многим кавказским языкам.
Различия в составе звуков и их произношении у носителей разных языков развивались постепенно, получив
затем закрепление в правилах, нормах общественного употребления.
Таким образом, не только слова и способы их сочетания, но и характер звуков различны в разных языках, г.
к. в каждом коллективе постепенно сложился свой привычный тип произношения данного звука. Причем тог тип
произношения, который сложился в данном языке, обязателен для всех, говорящих на этом языке, как обязателен и
определенный круг слов и правила их изменения и сочетания. Язык оказывается общенародным, единым для всего
народа, пользующегося данным языком.
Однако это единство относительное, так как в составе общенародного языка есть различия, связанные с его
территориальным распространением и характером использования (функциями, назначением). Во-первых, выделяется
литературный язык, имеющий письменную и устную форму, используемый в науке, художественной литературе,
публицистике, государственной и общественной жизни, обиходно-бытовом общении образованных людей.
Литературный язык имеет строгие нормы, узаконенные, оформленные в виде определенных правил
(кодифицированные). Нормы литературного языка одинаковы для всей территории его распространения. Кроме
литературного языка, в состав общенародного языка входят различные диалекты (см. § 64). Это местные
территориальные разновидности общенародного языка, которые могут отличаться наличием своих, не свойственных
литературному языку слов или наличием иных значений у слов, общих с литературным языком, особенностями в
звуковом составе и грамматическом оформлении слов и предложений. Примером может служить разница между
речью населения севера и юга Европейской части Советского Союза. На севере говорят на о (окают), т. е. произносят
домой, пошли, вода, солома и т. п.; на юге говорят на а (акают), т. е. произносят дамой, пашли, вада, салома и т. п. С
этими различиями связана и целая система других различий, что позволяет говорить о наличии в русском языке двух
разных наречий: севернорусского и южнорусского.
Кроме литературного языка и диалектов, в состав общенародного языка могут входить и другие его
разновидности (просторечие, полудиалекты и т. п.), которые обычно занимают промежуточное положение между
литературным языком и диалектами.
 Таким образом, общенародный язык представляет собой сложное целое, что связано с тем, что он
обслуживает все потребности человеческого общества, на всех этапах его развития. Будучи тесно связан с обществом,
язык изменяется, развивается вместе с развитием общества, но развивается он по особым законам. Нельзя
механически переносить на язык законы развития общества, как нельзя и отрывать развитие языка от развития
общества (см. § 83).
§ 2. Материалистический и идеалистический подход к языку. Единство языка и мышления

В науке о языке, которая называется языкознанием, или лингвистикой (от латинского слова lingua — язык),
отчетливо выделяется два разных подхода к языку: материалистический и идеалистический. Различия между ними
проявляются прежде всего в определении языка, понимании его сущности.
Языковеды, стоящие на идеалистических позициях, часто при определении языка подчеркивали его связь с
мышлением, но обходили вопрос о материальности языка, его отношении к действительности, к обществу. Так,
Вильгельм Гумбольдт, бывший последователем идеалистической философии Канта, в работе «О различии строения
человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» писал: «Язык... есть орган внутреннего
бытия, само это бытие, находящееся в процессе внутреннего самопознания и проявления... Язык есть как бы внешнее
проявление духа народа; язык народа есть его дух». «Язык представляет собой беспрерывную деятельность духа,
стремящуюся превратить звук в выражение мысли». В этом определении подчеркнута связь языка и мысли, но ничего
не сказано об общественной роли языка, о его материальной природе.
Один из крупнейших языковедов XX в. Фердинанд де Соссюр считал, что не только значение в слове, но и
акустический образ имеет психический характер, представляет собой психический отпечаток звука, материальная же
сторона звуков несущественна для языка.
Идеалистический подход характерен и для многих представителей современного зарубежного языкознания.
Некоторые из них, например, считают, что язык выступает как посредник между человеком и действительностью - и
не только определяет характер мышления людей, но и характер восприятия действительности, он как бы организует
действительность в сознании человека. Получается, что не мышление и язык зависят от действительности, а наоборот,
действительность зависит от мышления и языка.
Совершенно иначе подходят к определению языка лингвисты, стоящие на материалистических позициях.
Советское языкознание исходит из того понимания языка, которое дано в работах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И.
Ленина. В известной работе К. Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология» дается такое определение языка: «На
«духе» с самого начала лежит проклятие — быть «отягощенным» материей, которая выступает здесь в виде
движущихся слоев воздуха, звуков — словом, в виде языка. Язык так же древен, как и сознание; язык есть
практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого,
действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной
необходимости общения с другими людьми»3. Из данного определения, подчеркивающего материальность языка и его
общественный характер ( я з ы к — «практическое сознание», «существующее для других людей» и возникшее из
«необходимости общения с другими людьми»), и исходит советское языкознание в понимании всех сторон и
особенностей языка.
Очень важной стороной марксистского подхода к языку является анализ его отношения к мышлению и
действительности. В той же работе К. Маркса и Ф. Энгельса сказано: «...ни мысли, ни язык не образуют сами по себе
особого царства... они — только проявления действительной жизни». Для материалистического понимания языка,
следовательно, важно не только признание его материальной природы, общественного характера, но и его
зависимости от реальной действительности. Осуществляется связь языка с реальной действительностью через
мышление. Признание единства языка и мышления — одна из существенных особенностей материалистического
подхода к языку.
Язык и мышление не существуют отдельно, обособленно друг от друга. Язык не может существовать без
мышления, но и мышление не может существовать без языка. Единство языка и мышления проявляется в том, что
«язык есть непосредственная действительность мысли». Мысль может получить свое выражение в поступках людей,
в музыке, рисунках, скульптуре, математических формулах и т. д., но это все — отдельные, единичные, частные
случаи выявления мысли. Основным же, универсальным средством выражения мысли является язык.
Язык есть важнейшее средство общения людей, а при общении и происходит обмен мыслями, сообщение их.
Таким образом, функция языка — быть средством общения (ее обычно называют к о м м у н и к а т и в н о й
ф у н к ц и е й от латинского .comrnunicatio — сообщение, связь) — связана с другой его функцией —
познавательной. Язык выступает как средство, орудие выражения мысли. Язык дает человеку возможность выразить
свои мысли и воспринять чужие мысли. При интеллектуальной (от латинского слова intellectus — ум, рассудок)
коммуникации (связи) кто-то высказывает мысль, а кто-то, слыша высказанную мысль, понимает ее. Только язык слов
может служить средством наиболее полной реализации такой коммуникации. Правильность понимания при этом
определяется всей общественно-исторической практикой данного коллектива.
Единство языка и мышления определяет взаимную обусловленность мысли и речи: чем логичнее, яснее
система мышления, тем четче, яснее ее языковое выражение и, наоборот, чем яснее, четче выражена мысль, тем
глубже, полнее она понимается. Непонимание одним собеседником другого в равной степени может быть результатом
плохого знания языка, на котором выражена мысль, и плохого знания вопроса, о котором идет речь, т. е. содержания
самой мысли.
П о з н а в а т е л ь н а я ф у н к ц и я языка проявляется в его особой роли в познании действительности.
Только часть знаний о внешнем мире человек приобретает своим собственным опытом, большинство знаний усвоено
им от других, передано ему средствами речи. Облекаясь в форму речи, знания человека передаются от поколения к
поколению.
Единство языка и мышления означает, что слово не есть что-то внешнее для мысли, лишь потом
прибавляемое, присоединяемое к готовой мысли. Слово теснейшим образом входит в самый процесс мышления.
Слово необходимо не только для выражения, но и для самого оформления мысли. Человек пользуется речью как
тогда, когда он говорит для других, т. е. как бы думает вслух, так и тогда, когда он думает про себя. Такая форма речи
называется в н у т р е н н е й р е ч ь ю .
Роль внутренней речи очень велика. Она проявляется уже при восприятии, когда мы мысленно даем
словесные обозначения наблюдаемым предметам и явлениям. Очень велика роль внутренней речи в процессе
запоминания и подготовки к воспроизведению познанного ранее, т. е. к рассказу о чем-то. Отчетливо выявляется роль
внутренней речи в процессе обдумывания нового, формирования новой мысли. Особенно легко заметить эту роль
внутренней речи при письме. На роль внутренней речи обратил внимание еще в XIX в. крупный русский физиолог И.
М. Сеченов, который писал: «Когда ребенок думает, он непременно в то же время говорит. У детей лет пяти дума
выражается словами или разговором шепотом, или по крайней мере движениями языка и губ. Это чрезвычайно часто
(а может быть, и всегда, только в различных степенях) случается и со взрослыми людьми. Я по крайней мере знаю по
себе, что моя мысль очень часто сопровождается при закрытом и неподвижном рте немым разговором, т. е. движения-
ми мышц языка в полости рта. Во всех же случаях, когда я хочу фиксировать какую-нибудь мысль преимущественно
перед другими, то непременно вышептываю ее. Мне даже кажется, что я никогда не думаю прямо словом, а всегда
мышечными ощущениями, сопровождающими мою мысль в форме разговора». Наличие работы органов речи в
процессе внутренней речи иногда заметно даже со стороны. Понаблюдайте за своими товарищами и вы заметите, что,
когда они напряженно думают о чем-нибудь, их губы иногда начинают шевелиться. Экспериментальные
исследования, например, работы А. Н. Соколова, показали наличие особой, специфической, как бы свернутой работы
речедвигательного аппарата в процессе внутренней речи.
Внутренняя речь тесно связана с внешней (обычной) речью, но имеет и некоторые особенности. Она не
только отличается беззвучностью, но и сжатостью, неразвернутостью, что связано со сложными отношениями мысли
и речи. «Течение и движение мысли,— писал один из исследователей внутренней речи Л. С. Выготский,— не
совпадают прямо и непосредственно с развертыванием речи. Единицы мысли и единицы речи не совпадают. Один и
другой процессы обнаруживают единство, но не тождество. Они связаны друг с другом сложными переходами,
сложными превращениями». Это подтверждается и новейшими экспериментальными данными. Так, Н. И. Жинкин,
исследуя путем проведения специальных опытов ход мыслительного процесса, пришел к выводу, что в ряде случаев
никак нельзя предполагать наличие при внутренней речи прямого проговаривания. «Бывали случаи, когда испы-
туемый... пересматривал несколько наглядных решений задачи, или, отвлекаясь от задачи, вспоминал ряд эпизодов из
своей жизни. Такой опыт длился одну-две минуты, в то время как устный отчет испытуемого о решениях задачи или
рассказ о жизненных эпизодах продолжался не менее 10—15 минут. Ясно, что эти две минуты, в которые укладывался
весь опыт, испытуемый не мог работать путем проговаривания». Н. И. Жинкин выдвигает гипотезу об особом
предметно-изобразительном коде (т. е. системе условных знаков, сигналов, используемых для передачи какого-либо
сообщения) мыслительного процесса. Об элементах образности в процессе внутренней .речи говорят и другие
исследователи. Изучение внутренней речи, широко развернувшееся в последнее время, поможет уяснить особенности
связи языка и мышления, процесс превращения мысли в звучащую речь и процесс восприятия и понимания речи.
Все сказанное очень важно для понимания единства языка и мышления и познавательной функции языка. Но
это еще не все. Очень важно, что язык дает человеку возможность перейти от наглядных представлений, отражающих
внешние связи вещей, к отвлеченному мышлению, к обобщению. Характерная особенность языка — способность
обобщать. «В языке есть только общее»,— писал В. И . Ленин. «Всякое слово-уже обобщает...». Обобщение
проявляется в любом слове, так как называя какой-нибудь предмет, признак, действие, мы называем (не только этот
предмет, признак, действие, но и весь класс данных предметов, признаков, действий. Книга обозначает не какую-то
одну книгу, стол — не какой-то единственный стол, окно — не только данное окно и т. д. Обобщающая способность
языка чрезвычайно важна для развития мышления, так как она дала возможность перейти от познания единичных
предметов, отдельных явлений действительности к их обобщенному отражению в форме понятий. Процесс познания
действительности, проявляющийся в формировании понятий, закреплении этих понятий в словах, выступает как
единый, цельный акт (см. §28).
Само по себе слово как звуковой комплекс (сочетание звуков) внутренне не связано с определенным
предметом. Стол не обязательно надо называть этим словом, его можно назвать der Tisch (немецкое), la table
(французское), masa (турецкое), asztat (венгерское), poyta (финское) и т. д. Вода может быть названа и водой, и Wasser
(немецкое) и water (английское), и еаи (французское), и agua (испанское), и vanduo (литовское), и ара (румынское), и
vesi (финское), и su (турецкое), и viz (венгерское) и т. д.
Почему же тогда слово служит орудием передачи мысли, оказывается связанным с определенным предметом?
Слово выступает как знак, заместитель предмета. Слово служит названием предмета, данным самими
говорящими. Называли предметы в разных коллективах по-разному (см. § 27), но после того, как название возникло,
оно стало обязательным для всех, говорящих на данном языке. Его нельзя произвольно отбросить, заменить новым,
так как тогда люди перестанут понимать друг друга, язык не сможет выполнять свою основную функцию — быть
важнейшим средством человеческого общения. Так проявляется связь двух основных функций языка —
коммуникативной и познавательной.
Все сказанное подчеркивает неразрывную связь языка и мышления, которая проявляется не только в их
современном существовании, но и в.их происхождении. Следует еще раз вспомнить указание К. Маркса на то, что
язык «так же древен, как и сознание» и возникает он «подобно сознанию» «из потребности, из настоятельной
необходимости общения с другими людьми».
Вместе с тем следует подчеркнуть, что язык и мышление — это единство, а не тождество, что между ними
возможны противоречия, что каждое явление имеет свои специфические особенности. Укажем для примера на то
обстоятельство, что законы мышления оказываются едиными для людей, говорящих на разных языках,
общечеловеческие понятия получают в разных языках разное словесное выражение и т. д.
Действие основного закона диалектики — единства и борьбы противоположностей — проявляется во
взаимодействии языка и мышления и в их развитии. Развитие языка и мышления неразрывно, едино, но ведущим
оказывается развитие мышления. Развивающееся мышление требует для выражения новых понятий
соответствующего развития языка. В то же время без развития языка было бы невозможно дальнейшее развитие,
совершенствование мышления.
Сложные отношения, включающие возможность внутреннего противоречия, наблюдаются и в соотношении
единиц языка я мышления: слова и понятия (см. § 26), суждения и предложения (см. § 61) и т. д.
Таким образом, марксистское диалектико-материалистическое понимание языка исходит из единства языка и
мышления, что подчеркивается взаимосвязью и единством двух основных функций языка: коммуникативной и
познавательной. Эти функции не могут существовать порознь, в отрыве друг от друга.

§ 3. Язык как особая система знаков

Установив связь языка и мышления, необходимо выяснить, что же представляет собой сам язык, из каких
единиц он состоит, каковы отношения между этими единицами? В современном языкознании принято рассматривать
язык как особую систему знаков. Такое понимание языка непосредственно связано с признанием его
коммуникативной функции и его единства с мышлением.
Процесс коммуникации (связи, сообщения) и состоит в передаче значений (содержания мысли) с помощью
определенных знаков. Со знаками мы сталкиваемся в нашей жизни постоянно. Они могут иметь весьма
разнообразный характер (ср. знаки дорожной или морской сигнализации, азбуку Морзе, математические знаки и т. д.),
но во всяком знаке всегда есть две стороны: его материальная форма и значение. Зеленый флажок или зеленый цвет в
фонаре в принятой на железных дорогах сигнализации означает «путь свободен», желтый — «тихий ход», красный —
«стоп»; рисунок черепа и скрещенных костей на трансформационных будках означает «очень опасно, смертельно
опасно» и т. д.
В знаках принято различать о з н а ч а ю щ е е , т. е. материальную сторону знака, и о з н а ч а е м о е , т. е.
значение знака. Так, означаемым у знака «+» в математике оказывается «прибавить» (2+3) или «положительное
число», а у знака «—» — «отнять» или «отрицательное 'число». В данном случае одно означающее (знак плюс или
минус) соответствует двум означаемым. Возможны и случаи, когда два означающих передают одно означаемое
(зеленый флажок и зеленый цвет фонаря имеют одно означаемое «путь свободен»). Это показывает известную
самостоятельность (автономность) двух сторон знака, но в то же время и связь между ними. Какие-то предметы,
признаки могут быть знаками, если они получают особое значение, используются как заместители другого предмета.
Дым служит знаком огня, кавычки в письменной речи заключают «чужую речь», показывают, что говорит не автор, и
т. д.
Языковой знак также является двусторонним. В слове, например, означающим является его звуковая сторона,
звуковой комплекс, а означаемым — значение слова. Но в языковом знаке связь означаемого и означающего более
тесная, чем в других знаках. Материальная форма знака не воспринимается отдельно, автономно, она сливается со
значением, на нее как бы не обращают внимания. Никто из нас, говоря вода, река, бежит и прочее, не думает о
звуковом составе этих слов. Для нас важно лишь их значение. С расчлененным восприятием означаемого и
означающего в слове мы сталкиваемся, только начиная изучать какой-либо чужой язык. На первых порах мы помним
об особой звуковой форме, помним, что red в английском — «красный», a black — «черный». Мы сознательно
соединяем звуковой образ и значение. По мере усвоения чужого языка означающее перестает восприниматься
отдельно.
Такое тесное слияние означаемого и означающего есть результат непосредственной связи языка и мышления,
их единства. Единство языка и мышления делает языковые знаки знаками особого рода.
Знак не может существовать изолированно: его значение определяется значением других знаков,
употребляющихся рядом с ним. Действительно, чтобы зеленый цвет в железнодорожной сигнализации воспринимался
как «путь свободен», надо, чтобы рядом с ним были другие знаки, где иной цвет передавал бы иное значение.
Совокупность взаимосвязанных знаков составляет систему знаков. Системы знаков могут быть простыми,
элементарными (подобными, например, системе дорожных знаков) и очень сложными. Язык является очень сложной
системой знаков. Сложность его не только в том, что число знаков очень велико, во много раз больше, чем в любой
другой системе знаков, но и в том, что знаки, входящие в языковую систему, находятся в сложных отношениях друг с
другом.
Знаки языковой системы не равноправны. Одни из них являются простыми, другие сложными, состоящими из
ряда простых. В составе языковой системы есть свои подсистемы или частные системы. Сложность языковой системы
определяется исключительной ролью языка в жизни общества, единством языка и мышления. То, что язык —
«важнейшее средство человеческого общения» (В. И. Ленин), «непосредственная действительность мысли» (К.
Маркс) — определяет существенные отличия языка от всех остальных знаковых систем. Все остальные системы
знаков как бы опираются на язык, «переводятся на язык слов»; языковая система не опирается и не может опираться
на какой-то другой «язык», какую-то другую систему: она непосредственно связана с мышлением. Языковая система
несоизмеримо богаче любой другой знаковой системы, так как она обслуживает человека во всех сферах его жизни и
деятельности. Вместе с тем она и во многом сложнее любой другой знаковой системы.

§ 4. Структура языка. Элементы языковой структуры, их качественное различие

В языке мы встречаемся с различными видами знаков, с различными знаковыми единицами, каждая из

которых выполняет свою особую функцию, т. е. имеет свое особое назначение. Все языковые единицы взаимосвязаны
между собой и составляют вместе единую сложную структуру языка.
П о д с т р у к т у р о й я з ы к а мы будем понимать единство, целостность его строения, взаимосвязь всех
его элементов.
Возьмем короткое предложение Зима наступила и посмотрим, с какими элементами (единицами) языка мы в
нем встречаемся. Прежде всего обнаруживаем, что имеем дело с отдельным предложением, которое похоже на такие
предложения, как Пришел отец. Учитель говорит и т. п. целым рядом признаков: предложения эти
повествовательные, простые, нераспространенные и т. д., отличается от таких, как Весна наступила, и дни стали
теплее или Все изменилось вокруг, когда взошла луна тем, что данное предложение — простое, а эти — сложные; от
таких, как Берег быстро темнел, становился голубым, синим, лиловым. На суше уже наступал вечер. Глянцевая зыбь
отражала чистое небо и т. п. тем, что это распространенные (первое еще с однородными членами), а наше
предложение — нараспространенное; от таких, как Было темно, У него совсем нет времени. Взгрустнулось как-то
мне в степи однообразной тем, что это безличные предложения, а наше личное и т. д. Можно найти и еще ряд
признаков, отличающих предложение Зима наступила от других типов предложений.
Но в разных предложениях рядом с отличиями их друг от друга есть и общие черты. Какое бы из приведенных
предложений мы ни взяли, всегда можно сказать, что перед нами именно предложение, так как содержание их всегда
соотнесено с действительностью (в языкознании говорят, что им свойственна предикативность, см. § 61), они
построены по определенным грамматическим правилам русского языка, имеют характерное для предложений
интонационное оформление (см. §61).
П р е д л о ж е н и е в языке выполняет очень важную функцию— к о м м у н и к а т и в н у ю . В процессе
общения мы пользуемся не отдельными словами, а предложениями. Ряд отдельных слов, например, зима, наступить
или взгрустнуться, как-то, я, степь, однообразный и т. п., не передают мысли, г. е. не являются средством
интеллектуальной коммуникации, не выполняют коммуникативной функции. Чтобы они стали средством передачи
мысли, должна быть раскрыта и специально оформлена связь между ними, должно появиться предложение.
Предложения в языке очень разнообразны по содержанию, но все они могут быть систематизированы в
несколько основных типов (см. § 63), совокупность которых и будет характеризовать с и н т а к с и ч е с к у ю
с и с т е м у данного языка.
Продолжая далее разбор нашего предложения, видим, что оно состоит из двух слов, каждое из которых что-то
называет (предмет, действие и т. д.). Основная функция с л о в — н о м и н а т и в н а я (от латинского nominativus —
назывной), иначе назывная. Слова служат для называния предметов, признаков, действий, т. е. тех или иных явлений
действительности. Как увидим в дальнейшем, есть слова, не имеющие этой функции, но для подавляющего круга слов
она характерна. Слову присуща и другая функция — с е м а с и о л о г и ч е с к а я (от двух греческих слов: semasia —
обозначение и logos — слово). Семасиологическая функция проявляется в способности слова выражать понятия
(подробнее об этом см. § 28). Таким образом, через номинативную и семасиологическую функции слово связано с
действительностью и мышлением. Но слово не обладает коммуникативной функцией. В коммуникации оно
принимает участие, только входя в состав предложения.
Слова в языке систематизируются, объединяются в определенные группы, составляя вместе с л о в а р н у ю
с и с т е м у языка.
Продолжая анализ, можно каждое из слов нашего предложения разделить на его составные части. Тогда
получим: SUM— корень и -а — окончание; на--приставка, ступ— корень, -и-, -л—суффиксы, -а— окончание. Каждая
из этих частей слова имеет свое значение. Такие минимальные значимые части слова называются морфемами (от
греческого слова morphe — форма). Все морфемы выражают понятия, имеют определенные значения: вещественные
(зим-, ступ-, или сравнить: дом-, книг; добр- и т. д.) или грамматические (окончание -а указывает в том и другом слове
на женский род, единственное число, а в слове зима — еще и на именительный падеж, суффикс -л- — на прошедшее
время и т. д.). Следовательно, можно сказать, что м о р ф е м а м свойственна с е м а с и о л о г и ч е с к а я функция,
так как они способны выражать понятия вещественные или грамматические. Но морфемы не имеют номинативной
функции, т. е. они не могут называть (зим-, ступ-, на-, -л- и т. д. ничего не называют), и тем более они не обладают
коммуникативной функцией. Морфемы в любом языке разнообразны, но всегда составляют единую определенную
систему.
Морфемы состоят из более мелких единиц — ф о н е м (от греческого слова phone — звук, голос). В слове
зима можно выделить 4 фонемы (з'-и-м-а) в слове наступила — 9 (н-а-с-т-у-п'-и-л-а). Фонемы являются
минимальными звуковыми единицами языка (об отношении между звуками и фонемами см. § 20). У них две основные
функции, связанные с особенностями самого процесса речевого общения. Первая функция называется функцией
в о с п р и я т и я , или п е р ц е п т и в н о й (от латинского perceptio — .восприятие). Сущность ее в том, что фонемы
служат своеобразными эталонами, с помощью которых мы узнаем, воспринимаем звуки. Когда говорим на родном
языке, этот процесс происходит автоматически, мы его не замечаем. Другое положение на начальных стадиях изуче-
ния чужого языка. Пока не усвоен хорошо, не автоматизирован состав фонем языка, т. е. состав его звуковых
эталонов, трудно воспринимать на слух слова этого языка, они не всегда легко узнаются. Бывает и так, что они
узнаются в речи своего преподавателя, к произношению которого привыкли, и не воспринимаются в речи других
людей.
Второй очень важной функцией фонем является р а з л и ч и т е л ь н а я , или с и г н и ф и к а т и в н а я (от
латинского significare—обозначать), проявляющаяся в том, что фонемы служат различителями слов и форм слов.
Например, слова дом и том мы различаем по первой фонеме, слова стол — стал — стул — стыл различаются
гласной фонемой; слова дом, город, лес и подобные приобретают форму множественного числа после присоединения
окончания, выраженного фонемой -а и т. д.
Другими функциями, свойственными морфемам, словам, предложениям, фонемы не обладают. Фонемы в
любом языке четко систематизированы и составляют ф о н е т и ч е с к у ю с и с т е м у языка.
Между четырьмя рассмотренными нами элементами языка: звуками, морфемами, словами, предложениями —
разница не количественная, а качественная, т. е. разница не в величине их, а в их назначении, в их функции. Разницы в
величине между этими элементами может и не быть, но разница в функции останется всегда. Слово зима в
рассмотренном предложении Зима наступила по величине не отличается от Зима! — самостоятельного предложения,
но функциональная разница несомненна. Вспомним знаменитое «Э!», о приоритете произнесения которого спорят
Бобчинский и Добчинский в гоголевском «Ревизоре». Здесь «Э!» — уже не просто звук, так как с его помощью
сообщается определенная мысль («Это не спроста», «В этом что-то есть» И т. п.), т. е. здесь э выступает как элемент,
обладающий коммуникативной функцией, свойственной предложению.
Итак, отдельные элементы языка имеют существенные качественные различия, так как выполняют разные
функции. Каждый тип элементов составляет свою систему.
Можно говорить о наличии в языке фонетической, морфологической, лексической и синтаксической систем.
Однако каждая из этих систем существует не изолированно, а как составная часть языка в целом, т. е. каждая система
является как бы ч а с т н о й с и с т е м о й по отношению к о б щ е й системе языка в целом. Все элементы языка
тесно связаны между собой, ,не могут существовать друг без друга.
Изменение одного из элементов той или иной частной системы сказывается и на элементах другой системы.
Так, изменение звука или морфемы в слове приводит к изменению слова. Звуки существенны для языка только в
составе слов; только в составе слова звуки и морфемы могут выполнять свои
1
Буквы выполняют т у же функцию, что и фонемы, но отличаются от последних своей материальной основой: восприятие звуков опирается на
действие слуховых раздражителей, а букв — зрительных.
основные функции; слова используются в языке не сами по себе, а в составе предложения. Это свидетельствует не
только о взаимосвязи всех элементов языка, но и о их неравноправности: одни из них могут существовать
самостоятельно, другие нет. Неравноправными оказываются и частные системы языка. Они находятся в
иерархических, т. е. зависимых, отношениях, поэтому в языкознании чаще говорят не о частных системах в составе
языковой структуры, а о разных уровнях, или ярусах, языковой структуры. Низшими уровнями (ярусами) являются
фонетический и морфологический, высшими — лексический (лексико-семантический) и синтаксический.
Тесная связь всех элементов языка, их взаимозависимость и взаимообусловленность и позволяет говорить о
языке как о единой структуре. Каждый язык обладает своей особой структурой, сложившейся в результате его
длительного исторического развития.
Различные элементы языковой структуры изучаются различными отраслями языкознания — общей науки о
языке. Языковая структура недоступна непосредственному наблюдению. Непосредственному наблюдению любого
человека, говорящего на том или ином языке, и лингвиста, специально изучающего язык, доступна только речь в виде
звучащей речи или письменного текста. Анализируя это непосредственно данное, лингвист и должен выявить то, что
относится к языку, к его структуре, Поэтому рассмотрим вопрос об отношении языка и речи.

§ 5. Язык и речь

Большинство советских лингвистов считает необходимым разграничивать речь и язык. Первым

последовательное разграничение языка и речи провел швейцарский языковед Фердинанд де Соссюр, который
рассматривал язык как основную часть речевой деятельности, как систему знаков, выражающих идеи, нечто
социальное по существу, независимое от индивида, и речь как индивидуальную сторону речевой деятельности.
Проблемой соотношения языка и речи занимались многие исследователи. В 1961 г. было проведено специальное
совещание, посвященное этой проблеме.
Как уже говорилось, непосредственному наблюдению доступна только речь. Именно с нее начинается
знакомство с языком, но далеко не все, что мы непосредственно наблюдаем в ней, имеет отношение к языку,
например, особенности голоса говорящего, отклонения в произношении звуков. Речь может быть громкой или тихой,
быстрой или медленной, длинной или короткой, диалогической или монологической, отрывистой, повторяющейся и т.
д. Все эти признаки характеризуют сам п р о ц е с с о б щ е н и я (два собеседника говорят или один, громко говорят
или тихо и т. п.), а я з ы к — это о р у д и е о б щ е н и я . Процесс общения не может осуществляться без языка, не
может быть чем-то посторонним, оторванным от языка, но многие признаки этого процесса являются, по отношению
к языку, орудию общения, внешними, несущественными. Для языка важны другие признаки: состав звуков, способы
их соединения, характер слова и особенности его значения, правила сочетания слов, т. е. все то, что, как мы уже уста-
новили (см. § 4), составляет структуру языка. Язык воспринимается нами как сложное целое, со своими законами
строения и развития, р е ч ь же есть функционирован и е я з ы к а , процесс его использования для целей общения
(коммуникации).
И язык, и речь имеют общественную, социальную природу, но в процессе общения речь принимает
индивидуальную форму. Это значит, что язык проявляется в речи в индивидуальной форме, так как каждый
говорящий или пишущий отбирает ив общей системы языка нечто свое, варьирует эту систему в определенных
пределах. Часто по небольшому отрывку мы можем отличить одного писателя от другого, потому что у каждого есть
своя особая индивидуальная речевая манера письма. Но это индивидуальное, выступающее в речи, определяется тем
общим, что характеризует язык в целом, определяется языковой практикой всего коллектива. Здесь не могут
появиться слова, звуки или сочетания слов, не свойственные, не известные данному языку. Таким образом,
индивидуальное в речи не противопоставляется общественному, социальному в языке, оно выступает только как
форма проявления общественного, социального. Общественная сторона речи сказывается и в том, что сам-то процесс
речи не индивидуален. Человек всегда, или почти всегда, говорит и пишет в расчете на другое лицо или других лиц, в
расчете на слушающего или читающего.
В речевом процессе говорящий или пишущий постоянно создает новые сочетания слов, но пользуется при
этом образцами, шаблонами, существующими в его (памяти и созданными 'В языке. Отсюда можно различать язык и
речь на основании противопоставления общего и единичного, постоянного и переменного. Язык дает общие правила,
шаблоны, модели, которые конкретизируются, видоизменяются в речи. Можно сказать «очаровательный вод» и
«очаровательный пейзаж», «взял книгу» и «взял газету», «упоминаемые работы» и «названные работы» и т. д. В
каждой сопоставляемой паре слов есть различия, но вместе с тем есть и нечто общее, связанное с наличием
определенных моделей, даваемых языком и реализуемых речью. Поэтому следует согласиться, с мнением ученых,
подчеркивающих преобладание в языке общего и постоянного, а в речи — единичного и переменного Действительно,
новое появляется первоначально в речи ,и потом, постепенно накапливаясь, переходит из плана речи .в план языка,
приводя к появлению новых черт в языковой системе. «Система любого языка, — писал известный русский ученый П.
С. Кузнецов, — хотя она и обладает определенной устойчивостью, не остается навеки (постоянной, а со временем
меняется, причем изменения, характеризующие ее, возникают в речевом процессе и лишь на протяжении длительного
периода откладываются в языке и стабилизируются» .
Рассмотренные факты позволяют утверждать, что язык и речь не разные явления, а лишь разные стороны
одного и того же явления, различать которые необходимо для их правильного понимания и изучения.

§ 6. Языкознание как наука о языке. Методы языкознания.

Общественный характер языка определяет место науки о нем в системе других наук. Языкознание
(лингвистика) относится ,к числу общественных наук.
Методологической основой советского языкознания, его философской базой является марксизм-ленинизм.
Диалектико-материалистическая марксистская философия требует, чтобы каждое явление (прежде всего
общественное явление), рассматривалось с его историческом развитии и в его связи с другими явлениями. В лекции
«О государстве» В. И. Ленин указывал, что необходимо «смотреть на каждый вопрос .с точки зрения того, как
известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки
зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь».
В применении к языкознанию это значит, что язык должен изучаться 'не только в его современном состоянии, но и в
его развитии. Поэтому к изучению языка возможны два разных подхода: синхронный и диахронный.
С и н х р о н н ы й п о д х о д (от греческих слов syn — совместно и chronos — время) — это изучение языка в какой-
то определенный период времени, исследование его состояния на определенный данный момент. При этом
учитывается зависимость и взаимосвязь отдельных элементов языка, но не учитываются их исторические изменения.
Так, рассматривается система существующих в настоящее время падежных окончаний существительных, разбираются
их отношения, противопоставления и т. д., но не ставится вопрос о их происхождении, развитии, изменении.
Синхронный подход имеет место и в применении к прошлому. Можно изучать ту же систему падежных окончаний
применительно, окажем, к XI—XII вв. или исследовать особенности сложного предложения в русском языке XVII в. и
т. д. Принцип синхронности в изучении языка очень .важен, он помогает избежать ошибочного смешения фактов
разных периодов в жизни языка, перенесения в современную языковую систему определений, правильных только для
прошлого.
Д и а х р о н н ы й п о д х о д (от греческого dis — через и chronos — зремя) рассматривает отдельные
явления с учетом их изменения во времени. Например, можно взять труппу слон типа имя, время и т. п. и
рассматривать, как менялись их падежные окончания от XI в. до наших дней, т. е. мы как бы будем рассматривать их
«через время», сквозь толщу веков. Такой подход будет диахронным. Он покажет нам развитие одного из языковых
явлений, но не раскроет связи его с другими явлениями. Практически мы чаще сталкиваемся с синхронией, т. е. с
изучением языка в плане одновременности (изучение правил письма, изучение чужого языка, разработка новых
алфавитов, 'проблемы машинного перевода и т. д.), но это не значит, что мы можем пренебрегать диахронией, т. к. без
этого мы не будем изучать явления в их развитии, т. е. нарушим одно из основных требований диалектики. Но
только диахронный подход тоже недопустим, так как он нарушает второе .важнейшее требование диалектики: изучать
явления в их связи друг с другим, а диахронный подход вырывает отдельные явления из системы. Ошибкой многих
современных зарубежных ученых является разрыв этих двух аспектов (от греческого aspectus — вид), разных
подходов к изучению языка. Основа такого разрыва была заложена в учении о языке Ф. де Соссюра, который считал,
что синхрония — это «ось одновременности», учитывающая связи, отношения между сосуществующими вещами, но
исключающая «всякое вмешательство времени», а диахрония — «ось последовательности», «на которой никогда
нельзя увидеть (больше одной вещи зараз» Таким образом, у Соссюра получалось, что при синхронии была система,
но отключался фактор времени, а при диахронии присутствовал фактор времени, но пропадала система.
В действительности ни одно изменение не происходит вне системы. Изменения любой единицы есть не
изменение изолированного факта, а изменение части системы. Поэтому при диахронном изучении нельзя полностью
исключать (систему. Нельзя также забывать о том, что язык существует во времени, т. е. каждый данный синхронный
срез, период существования определенной синхронной системы есть этап в общем процессе развития языка. Значит,
при синхронном анализе нельзя отбросить полностью фактор времени.
Подлинное марксистское изучение языка предполагает учет этих двух подходов, не допускает разрыва их и
пренебрежения к одному из них. Явления языка нужно исследовать в их связи друг с другом и в их развитии, три этом
не должно быть смешения фактов, относящихся к современной системе языка, и фактов, уходящих в прошлое,
являющихся остаткам и прежних периодов развития языка или нарождающихся вновь.
Эти принципы должны быть определяющими при изучении разных сторон языка.
Сложный характер языка определяет сложный характер науки о нем. Под общим названием языкознание, или
лингвистика, объединяется по существу целый р я д о т д е л ь н ы х д и с ц и п л и н , занимающихся изучением
структуры языка, составляющих его компонентов, его функционирования и развития.
Особый цикл лингвистических дисциплин занимается изучением различных элементов языковой структуры.
Звуки изучаются фонетикой; слово, их значение и употребление — лексикологией (от (греческого слова lexis —
слово, выражение, оборот речи) и семасиологией (от греческого semasia — обозначение) ; грамматическое строение
слов, их "изменение — морфологией, создание новых слов «а базе уже имеющихся — словообразованием; строение
предложений, правила сочетания слов и т. п. — синтаксисом. Если эти элементы языковой структуры изучаются в их
современном состоянии, можно говорить об описательной фонетике, описательной 'морфологии и т. д.; если они
изучаются в их историческом развитии, говорят об исторической фонетике, исторической морфологии; если же
изучается языковой или словарный состав близких, родственных 'языков в их сопоставлении, можно говорить о срав-
нительной фонетике, сравнительной лексике и т. д.
Но наряду с изучением лексики, фонетики и грамматики (морфологии и синтаксиса) отдельных языков,
возможно и научение тех общих особенностей, общих закономерностей, которые наблюдаются в фонетике, лексике и
грамматике разных языков. Изучением этих о б щ и х з а к о н о м е р н о с т е й занимается общее 'языкознание. Так,
общее языкознание устанавливает разницу .между гласными и согласными, (возможные типы согласных звуков,
возможные типы слогов и т. д., в фонетике; дает определение слова1, выясняет связь между словом и предметом,
понятием, уясняет основные пути изменения словаря языка и т. д. в лексике; раскрывает понятие грамматического
значения, способы выражении грамматических значений, основные типы связи слов и т, д. в грамматике. При
решении этих проблем общее языкознание всегда отпирается на материал, полученный в результате изучения
конкретных языков. В свою очередь общее языкознание дает основные установки, (показывает основные пути
(изучения материала конкретных языков. Общее языкознание разрабатывает и основные методы, которыми следует
вести изучение конкретных фактов языка.
Методы изучения языкового материала на протяжении исторического развития науки о языке менялись. На
первых порах языкознание было частью философии и филологии, не имело собственных методов исследования
языкового материала, пользовалось методами других наук. Затем языкознание выделилось в самостоятельную науку и
начало разрабатывать свои методы исследования. В XIX веке особое значение получил с р а в н и т е л ь н о -
и с т о р и ч е с к и й м е т о д , давший возможность научно классифицировать языки мира и выявить общее и
различное в разных группах языков. Этот метод продолжает сохранять свое значение и в настоящее время. Он
успешно применяется при изучении родственных языков, т. е. языков, связанных единством происхождения, он по-
могает раскрыть особенности развития генетически (т. е. по происхождению) общих явлений в разных языках. Этот
метод, например, успешно применяется при изучении склонения имен существительных в разных славянских языках,
особенностей изменения гласных звуков в русском и украинском языках и т. д.
 Для изучения неродственных языков используется с о п о с т а в и т е л ь н ы й метод, дающий возможность с
помощью различных специально разработанных приемов сопоставления изучать факты далеких языков, таких,
например, как английский и узбекский и т. п.
В последнее время широко применяется о п и с а т е л ь н ы й (дескриптивный) метод, очень эффективный
при синхронном подходе к исследованию однородного языкового материала. Этот метод удобен, например, при
изучении словообразования в современном русском языке или особенностей употребления определенного и
неопределенного артикля в английском или немецком языке и т. д. Из описательного метода выделились так
называемые с т р у к т у р н ы е методы, основной признак которых — подход к языку как к единой цельной
структуре.
Используются в языкознании и методы других наук: математики, физики, географии. Математические методы
помогают найти более общие и точные формулировки для некоторых языковых явлений. С т а т и с т и ч е с к и й
метод дает возможность на основе учета количественных расхождений в употреблении тех или иных лингвистических
элементов выявить тенденции в развитии языка, специфику их речевого употребления. Особенно большую роль эти
методы играют в прикладном языкознании, например, в теории машинного перевода, при разработке алфавитов для
ранее бесписьменных языков, при составлении двуязычных (переводных) словарей для выявления круга наиболее
употребительных слов, при разработке теории орфографии, в методике преподавания иностранных языков и т. д.
В последние годы в связи с усилением интереса к изучению звучащей речи, необходимостью разработки
способов передачи ее на далекие расстояния получили распространение э к с п е р и м е н т а л ь н ы е методы
изучения образования и восприятия речи (см. § 25).
Применение картографирования при изучении территориального распространения языкового материала
привело к развитию особого лингво- г е о г р а ф и ч ее кого метода.
Ни один из методов, применяемых в языкознании, не является универсальным, поэтому общее языкознание
не только разрабатывает основные принципы и приемы разных методов исследования языка, но и определяет границы
их применения.

§ 7. Связь языкознания с другими науками

Сложный характер языка определяет не только сложность науки о нем, но и связь языкознания с целым рядом
других наук. Общественный характер языка определяет тесную связь языкознания с такими общественными науками,
как философия, логика, социология, история, психология, антропология, этнография. Многие проблемы языкознание
может решать только совместно с другими науками. Такими проблемами являются, например, вопросы о сущности
языка, о связи языка и мышления, о происхождении языка, об особенностях бытования отдельных языков и другие.
Особенно тесно языкознание связано с философией. Философия является методологической базой
языкознания, т. е. она определяет характер решения основных проблем языкознания, сам подход к изучению языка,
принципы его исследования (см. § 6). Языкознание всегда опирается на определенную философскую базу:
материалистическую или идеалистическую, что оказывается и на общем понимании языка (см. § 2), и на решении
частных вопросов языкознания. Естественно, что теснее всего с философией связано общее языкознание.
Единство языка и мышления, их неразрывная связь определяет связь языкознания с логикой, изучающей
законы мышления и формы мысли. Особенно важным оказывается вопрос о соотношении логических и
лингвистических единиц: понятия и слова, суждения и предложения, логических и грамматических категорий. Связь с
логикой в языкознании существовала издавна. Было даже особое направление в грамматике, получившее название
логической грамматики, которое по существу подменяло языковой анализ логическим. Современное языкознание
стремится строго разграничивать логические и языковые явления, но использует многие достижения современной
логики (логические построения при моделировании, изучении отношений и т. д.).
Поскольку язык существует только в обществе, языкознание непосредственно связано с социологией, наукой
об обществе, его строении и развитии. 'Связь языкознания и социологии привела к появлению особой языковедческой
дисциплины — социальной лингвистики (социолингвистики), которая изучает связь языка и общества, особенности
функционирования языка в различные периоды жизни общества, зависимость функционирования и развития
отдельных языков от конкретно-исторических условий их бытования. Недавно появилось, например, очень
интересное, обстоятельное исследование особенностей развития русского языка в советский период.
Связь истории языка с историей народа, носителя языка, обусловливает связь языкознания с историческими
науками. Знание исторических условий развития народа помогает понять особенности отдельных языков. Например,
сильная диалектная раздробленность немецкого языка связана с медленным развитием капитализма в Германии,
сохранением в течение долгого времени феодальной раздробленности. Обилие в английском языке слов, имеющих
латинские и французские корни, объясняется особенностями исторического развития Англии (завоевание страны
римлянами в первые века нашей эры и норманнами в XI веке). В свою очередь языкознание помогает истории
проникнуть в далекое прошлое народов: определить территорию, где жил народ раньше, особенности хозяйства в
далеком прошлом, связь с другими народами и т. д.
Языкознание тесно связано с этнографией (от греческого ethnos — народ и grapho — пишу), занимающейся
изучением быта, верований, культуры разных народов. В американском языкознании даже получило широкое
распространение особое направление — этнолингвистика. Не менее тесную связь имеет языкознание с антропологией
(от греческого anthropos — человек), наукой о биологической природе человека, о его развитии и происхождении
(археоантропология). Без учета данных антропологии и археоантропологии нельзя решать вопрос о происхождении
языка. Для проблемы происхождения языка и его развития на ранних этапах существования общества большой
материал дает археология, изучающая историческое прошлое человеческого общества по памятникам материальной
культуры.
При характеристике связи языка и мышления (см. § 2) уже говорилось о важности изучения конкретных форм
этой связи в психической деятельности человека. Это определяет наличие общих вопросов в языкознании и
психологии. Примером может быть разработка проблемы внутренней речи (см. § 2). В Советском Союзе в последнее
время довольно успешно развивается новая научная дисциплина — психолингвистика, основной задачей которой
является изучение речевой деятельности человека.
Изучение речевой деятельности человека не может ограничиваться только проблемами
психолингвистического порядка, оно оказывается тесно связанным с физиологией и акустикой. Необходимость
изучения материальных условий производства и восприятия звуков породила развитие особого направления —
физиологии речи, которое изучает работу речевого аппарата и особенности восприятия речевого потока органами
слуха. В последнее время в этом направлении появилось много интересных работ. Необходимость изучения
физической природы звуков (силы, длительности, высоты и т. п.) определяет связь языкознания с акустикой. В
последнее время возросла важность хорошего знания акустических свойств речи, что особенно существенно при
использовании технических средств связи. Но дело не только в этом. Современное языкознание все шире и шире
обращается к изучению живой, звучащей (а не только письменной, как было раньше) речи, а это требует тесной связи
с акустикой, наукой о звуках.
То, что язык представляет собой знаковую систему, определяет связь науки о языке с семиотикой (от
греческого sema — знак), т. е. с общей наукой о знаках. Языкознание использует основные положения семиотики о
знаках, их признаках, типах, свойствах знаковых систем и г. д. (см. § 3). В последнее время .отчетливо наметилась
связь языкознания с новой математической дисциплиной, получившей название теории информации. Теория
информации изучает процесс передачи информации по каналам связи, что оказывается очень важным для
языкознания, так как в процессе функционирования языка, т. е. в процессе речи, мы имеем дело с передатчиком речи
(говорящим), ее получателем (слушающим) и своеобразной формой связи (процессом восприятия, понимания и
воспроизведения речи). К языку оказались применимы и некоторые общие понятия, разработанные в теории
информации. Примерами могут быть понятия избыточности информации и энтропии.
Избыточность информации — характерное свойство языка, проявляющееся в том, что какие-либо признаки
указываются несколько раз разными способами. Например, в русском я говорю указание на первое лицо дано
местоимением (я) и особым личным окончанием глагола (-to), чего нет в английском / speak, где указание на лицо
дано лишь местоимением. Под энтропией понимают показатель (меру) недостаточной информации. О большей или
меньшей энтропии в языке обычно говорят в зависимости от большей или меньшей вероятности появления тех или
иных элементов. Например, если русское слово начинается с согласного звука, то вполне вероятно ожидать появления
дальше как гласного, так и согласного звука. В этом случае наблюдается высокая энтропия. Если же в слове есть два
начальных согласных, то вероятность появления следующего (третьего) согласного уже очень невелика,
следовательно энтропия стала меньшей. Связано языкознание и с некоторыми другими отраслями математики:
теорией множеств, теорией вероятности и т. д.
Еще в далеком прошлом сложились связи языкознания с литературоведением. По традиции
литературоведческие и лингвистические науки и сейчас объединяются под именем филологических наук, т. е. наук о
с л о в е , х о т я изучают слово они с разных точек зрения и разными методами. Особенно тесно связана с
литературоведением одна из отраслей языкознания — стилистика, занимающаяся в числе других проблем и
изучением эмоционально-экспрессивных средств языка, особенностей его использования в художественной
литературе, публицистике и т. п.
Связи со многими науками еще раз подчеркивают сложность языка и науки о нем.

ЛИТЕРАТУРА
К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Немецкая идеология. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. III, стр. 16—30, 427.
В. И. Л ежи н. О праве наций «а самоопределение. — В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25.
В. М. Ж и р м у н с к и й . Проблема социальной дифференциация языков. — В сб.: Язык и общество. М., 1968.
Ф. П. Ф и л и и. К проблеме социальной обусловленности языка. — В сб.: Язык и общество. М„ 1968.
В. Н. Я р u е в а. Проблема связи языка и общества в современном зарубежном языкознании. — В сб.: Язык и общество. М., 1968.
Д. П. Г о р с к и й . Роль языка в познании.—В сб.: Мышление и язык. М., Госполитиздат, 1957.
А. И. С о к о л о в . Внутренняя речь и мышление. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2007.
А. Д. Н а с е д к и н . Язык как средство формирования мысли. — В сб.: Язык и мышление. М„ «Наука», 1967.
А. С. Ч и к о б а в а. К вопросу о взаимоотношении мышления и речи в связи с ролью коммуникативной функции. — В сб.: Язык и мышление. М.,
«Наука», 1967.
Ф. Н. Ш е м я к и н . Язык и чувственное познание. — В сб.: Язык и мышление, М„ «Наука», 1967.
М, Б. М и т и н . Марксистско-ленинская гносеология и проблема знака н значения. — «Вопросы философии», 1963, М 6.
Т. П. Л о м т е в , О природе языкового знака и значения. — «Вопросы философии», 1960, Лй 1.
А. Г. В о л к о в , Язык как система знаков. М., Изд-во МГУ, 1966.
Л. О. Р е з н и к о в . Гносеологические вопросы семиотики. Л., 1964.
A. С. М е л ь н и ч у к. Понятие системы и структуры языка в свете диалектического материализма. — «Вопросы языкознания», 1970, № 1.
Материалы к конференции «Язык как знаковая система особого рода», М., «Наука», 1967.
Т. П. Л о м т е в . Язык и речь. — Вести. Моск. ун-та, серия VII, 1964, № 4 .
B. И. К о д у х о в . Методы лингвистического анализа. Л., 1963.
ГЛАВА II
ФОНЕТИКА

§ 8. Понятие о звуке речи

Звук человеческой речи материален по своей природе. Как и всякий звук, он — результат колебательного
движения упругой среды. Возникает звук в процессе работы органов речи {об условности термина «органы речи» см.
§ 1), к которым относятся: дыхательные органы (легкие, бронхи, диафрагма); гортань с расположенными в ней
хрящами и голосовыми связками; полости глотки, рта и носа с расположенными в полости рта языком, губами,
зубами, нёбом и маленьким язычком. Воспринимаются звуки с помощью органов слуха (наружное, среднее и
внутреннее ухо с находящимися в нем органами), которые сложный звук, поступающий к наружному уху, разлагают
на составные признаки и затем транспортируют (передают) эти признаки в кору больших полушарий головного мозга,
где и происходит процесс восприятия и осознания звуков. Это весьма сложный процесс, выяснением подробного хода
которого занимается современная психология речи
Языкознание же, не пренебрегая учетом физиологической и акустической сторон звуков, основное внимание
направляет на изучение социальной (общественной) стороны звука, которая проявляется в особенностях звуков как
единиц, элементов определенной языковой структуры, т. е. определенного языка.
Обычно говорят о трех аспектах, трех сторонах звука: акустической, анатомо-физиологической и
общественной (социальной), но все эти три стороны неразрывно между собой связаны, выступают в единстве.
Ведущей стороной этого единства является социальная сторона, так как специфические особенности звуков в разных
языках явились результатом длительной традиции, исторической общественно-речевой практики говорящих.
Общественно-речевые навыки говорящих определяют особенности образования звуков, а следовательно — и
особенности их звучания, т. е. анатомо-физиологические и акустические особенности звуков. Так, во французском
языке оказалось возможным произнесение особых носовых гласных to], [a], te] и т. д.. Например, grand в произноше-
нии [gra] — большой, le vent [va] — ветер, 1е пот [по] — имя, le train (tre] — поезд и т. д. Эти гласные оказались
противопоставленными гласным чистым [о], [а], [е] (ср.: iparle [pari] — говорит, ma [ma] — моя, ferme [ferm] —
закрывает, porte [port] — дверь).
В русском языке выработалось различение двух разных звуков (л] и (л']. Мы их отчетливо различаем и
противопоставляем друг другу. Показательно сравнение слов лук и люк — в произношения [лук] и (л'ук], угол и уголь
— [угол] и [угол'] и т. д. В немецком и французском языках есть только один звук [ 1 ] , который произносится средне
между л к л\ В русском языкознании' он часто так и называется. 1-среднее или 1 -европейское. Таких примеров можно
привести очень много (см.§ I ) .
Акустические и анатомо-физиологические свойства звука важны для языкознания не сами по себе, а своей
связью с общественной, социальной функцией звука. Акустические свойства звука — те свойства, которые
воспринимаются слушающими, дают возможность узнавать и различать звуки. Поэтому акустический подход — это
подход с точки зрения слушающего, а анатомо-физиологический подход — это подход с точки зрения говорящего.

§ 9. Акустическая сторона звука

Звуковая волна, возникшая в результате колебательных движений при произношении того или иного звука,
может быть записана с помощью специальных аппаратов — кимографа или осциллографа и представлена в виде
особой кривой.
' Знак ~ над буквой указывает на носовой характер звука. Кимограф (от греческих слов kyma — волна и grapho — пншу) — прибор для записи
кривой звуков, основанный на пневматическом принципе, т, е. работающий под действием сжатого воздуха. Осциллограф — прибор,
записывающий звуковые колебания на основе превращения их в электрические.
Вот как, например, выглядит кривая произношения русского слова боб (рис. 1, а) и французского слова bob
(рис. 1, б), записанная с помощью кимографа 1.
 На рисунке отчетливо видно, что при произношении последнего звука в русском слове линия L,
показывающая работу голосовых связок, идет почти ровно, следовательно голосовые связки не колеблются. Это и
отражается в превращении

6
Рис. 1. Произношение слов:
о—русского боб; 6—французского bob. Линия L показывает работу голосовых связок, S — колебательное движение воздушной струи, идущей из
гортани.
звонкого [б] в глухой [п] при произношении русского слова боб — [боп]. При произношении французского слова
колебание голосовых связок сохраняется, поэтому оглушения последнего звука не происходит, он сохраняет свою
звонкость [bob]. Разный вид имеет и линия S, показывающая колебательные движения воздушной струи, идущей из
гортани.
При подходе к звуку с точки зрения слушающего, т. е. при его акустической характеристике, необходимо
учитывать ряд существенных признаков, параметров (от греческого paramet-гоп — отмеривающий) звука.
С акустической точки зрения, в звуках человеческой речи различают прежде всего соотношение тона и шума.
Т о н возникает в результате периодических колебаний, т. е. колебаний равной длительности. Ш у м — результат
непериодических колебаний. В разных группах звуков соотношение тона и шума различно. Наиболее значительна
роль тона в произношении гласных звуков и таких согласных, как (м], [м'], [н], [и'], [р], [рЧ, W< М- При произношении
звонких согласных [б], [б*], [в], [в']. И, [д] и других главное — шум, а не тон. При произношении согласных глухих
[п], [п'], [к], [к*], (с] и подобных тон отсутствует вовсе: они образуются только на основе шума.
Важным признаком звука является его в ы с о т а , которая зависит от частоты колебаний. Единицей
измерения высоты звука считается герц (обозначается гц), равный одному двойному (отклонение от точки покоя и
возвращение к ней) колебанию в секунду. Чем больше частота колебаний звука, тем он выше. Так, звук в 120 гц (г. е.
120 колебаний в секунду) B 12 раза выше, чем звук в 60 гц и т. д. Человеческое ухо способно воспринять колебания с
частотой от 16 до 20 тыс. гц, но диапазон звуков человеческой речи значительно уже (приблизительно от 60—80 до б
тыс. гц).
Для языкознания важна не абсолютная, а относительная высота звука, г. е. разница между высотой разных
звуков. Например, важно, что [и] значительно выше, чем [а] и особенно — чём [о] или [у]; мягкий [т'] (как в словах
тёс, тина, пять) выше, чем твердый [т] (как в словах там, тыл, вот) и т. д. Высота одного и того же звука может
меняться в зависимости от интонации, что очень важно для выделения ударных слогов (см.§ 15).
Различаются звуки и по с и л е , которая зависит от амплитуды (размаха) колебаний. Чем больше амплитуда
колебаний, тем звук сильнее, За единицу силы звука принимается децибел (обозначается дц). Разным звукам речи
свойственна разная сила. Например, исследованиями Н. И. Жинкина показано, что звук [а] даже без ударения в словах
Мила, вдали на З-Ч), а то и на 10—.15 дц сильнее, чем звук [и], хотя на последний падает ударение1. Сила
произношения одного и того же звука в разных условиях может меняться, что для фонетики очень важно.
Силу звука нельзя смешивать с его г р о м к о с т ь ю . Под громкостью понимают восприятие интенсивности
звука слуховым аппаратом человека. За единицу измерения уровня громкости принят фон. Звуки, одинаковые по силе,
но разные по высоте, воспринимаются как звуки разной громкости. Более высокие звуки кажутся более громкими.
Поэтому (и] обычно воспринимается как более громкий звук, хотя в действительности его мощность меньше, чем
мощность звука [а]. Мощность звука зависит от объема глоточного резонатора, глоточной трубки (см. § 10). Чем
меньше объем глоточного резонатора, тем 'больше возрастает мощность звука.
Одним из важнейших признаков звука речи является его т е м б р (от французского timbre— колокольчик),
который зависит от соотношения основного тона, возникающего в результате колебательных движений всего
колеблющегося тела (языка, голосовых связок), и дополнительных гонов, возникающих в результате колебания
отдельных частей порождающего звук тела (отдельные отрезки голосовых связок и т. п.) и называемых
о б е р т о н а м и , или гармониками. Так как частота колебаний частей тела всегда больше, чем частота колебаний
всего тела, то и обертоны выше основного тона. Отсюда и их название, образованное от немецкого слова ober —
верхний.
Сами обертоны слабы, но их звучание может быть усилено резонатором, которым для звуков речи являются
полости рта, носа и глотки. Изменение формы этих резонаторов, их взаимодействие, усиливая тот или иной обертон,
определяют различия в тембре звука. Два звука могут .быть одинаковыми (по основному тону, но различными по
тембру. На различии тембра основано различение гласных звуков. Обертоны накладываются на основной тон, что
создает очень сложную кривую звука (рис. 2 )
Звуки речи представляют сложное целое, но сложный звук может быть разложен на ряд простых
синусоидальных колебаний, состав которых образует звуковой спектр звука. Спектр каждого звука имеет свои
характерные признаки, различаемые слухом. Характерные признаки спектра звука называют его характерным гоном,
или формантой (от латинского for-mans, formantis — образующий). Форманты, которые дают возможность отличать
один звук речи от другого, называются р е ч е в ы м и ф о р м а н т а м и . Речевая форманта определена исторически
сложившейся нормой данного языка, поэтому она является средством различения слов (важна для перцептивной и
сигнификативной функций, см. § 4). Кроме речевых формант, различают еще голосовые форманты, характерные для
голоса данного человека. Голосовая форманта зависит от индивидуальных особенностей речевого аппарата разных
людей. Голосовая форманта не влияет на различение слов, т. е. значащих отрезков речи, но она дает возможность
различать людей по голосу. Интересно, что голосовые форманты хорошо различаются и слухом животных.
Для языкознания важны речевые форманты. У каждого звука свои характерные признаки, т. е. свои
форманты. Так, форманты разных гласных характеризуются наличием разных областей усиления частот звука: для [у]
такая Область лежит в пределах 200—600 гц, [о]—от 400 до 800, {а] —от 1000 до 1400. У некоторых звуков таких
областей может быть несколько.
Акустические признаки звуков зависят от работы речевого аппарата, от артикуляции (от латинского articulatio
— articulare — членораздельно выговаривать) звука (см. § 10).

§ 10. Работа органов речи. Артикуляция звуков

Уже говорилось (см. § 1), что у человека не было от природы специальных органов речи. Его речевой аппарат
сложился в процессе формирования языка. Органы, входящие в пищеварительную и дыхательную системы, не только
приспособились к произношению речевых звуков, но и значительно перестроились при этом: ротовая полость
укоротилась, гортань и надгортанник опустились вниз, что создало из увеличившейся глотки и ротовой полости одну
общую надставную трубу, выполняющую важные функции в процессе образования звуков.
Р е ч е в о й а п п а р а т состоит:
а) из дыхательного аппарата, включающего легкие, диафрагму, бронхи, дыхательное горло (трахею);
б) гортани с расположенными в ней голосовыми связками и хрящами;
в) надгортанных полостей, т. е. полостей глотки, рта и носа.
Наблюдениями последнего времени установлена активность всех органов в процессе образования речи.
Органы дыхания не только дают материал для речи — воздушную струю, но и активно участвуют в ее первичном
преобразовании. Применяя метод рентгенокимографирования, т. е. наблюдая одновременно работу органов речи
путем рентгенографирования и регистрируя с помощью кимографа давление воздушной струи, исследователи
установили, что диафрагма колеблется с определенной амплитудой на каждом речевом звуке, то поднимаясь, то
опускаясь, хотя общий процесс выдыхания при этом не прекращается. Под влиянием тех же нервных импульсов,
поступающих из коры больших полушарии, совершается согласованное с движениями диафрагмы движение бронхов,
в результате чего регулируется скорость и количество подаваемого воздуха, что сказывается как на особенностях
образования звуков, так и на слогоделении.
Расположенные в гортани г о л о с о в ы е с в я з к и состоят из волокон, идущих в горизонтальном,
вертикальном и диагональном направлениях. Это дает возможность изменять голосовые связки то толщине и
зажимать колеблющиеся элементы голосовых связок в разных местах, что сказывается на их работе, а следовательно
— и на характере звуков.
Давление воздушной струи, идущей из легких, вызывает колебание голосовых связок. Возможная частота
колебаний находится в диапазоне от 82 до 1100 гц. Появление в нашей речи более высоких звуков происходит за счет
обертонов (см. § 9 ) .
Голосовые связки принимают участие в образовании всех звуков, кроме глухих согласных, при
произношении которых воздух проходит свободно через открытую голосовую щель (расстояние между голосовыми
связками). При произношении остальных звуков голосовые связки напряжены, голосовая щель сужена, причем
просвет ее при произнесении разных звуков разный (при [и] меньший, чем при (а], и т. д.), что сказывается на
амплитуде колебаний голосовых связок, а следовательно — и на высоте звуков.
Непосредственно над гортанью расположена п о л о с т ь г л о т к и (рис. 3), эластичные стенки которой
способны напрягаться, меняя тем самым форму глоточной трубки, т. е. глоточного резонатора. От объема глоточной
трубки зависит мощность звука (см. § 9). Изменение объёма глоточного резонатора связано с изменением ротового
резонатора. Так, при произношении звука [а], когда глоточный резонатор минимален (см. § 9), ротовой резонатор
велик; наоборот, когда произносят звук [и], глоточный резонатор имеет максимальный объем, а ротовой резонатор
сужен1. Различается форма ротового и глоточного резонатора и в момент произношения различных согласных звуков.
Например, при произношении звука [р] глоточная трубка более сужена, чем при произношении звука [л].
Исследователи отмечают три основных типа соотношения ротового и глоточного резонаторов: а ) узкий ротовой
резонатор и широкий глоточный, б) широкий ротовой резонатор и узкий глоточный, в) средний объем обоих
резонаторов. Исследования последнего времени указывают на тесную связь работы всех надгортанных полостей.

Рис. 3. Схема органов речи: I — ротовая полость; I I — полость глотки; I I I — носовая полость; IV — полость гортани. L — нижняя губа; А —
передняя часть языка: М — средняя часть языка; Р — задняя часть языка; R — корень языка; V — мягкое нёбо; 0 — маленький язычок (нёбная
занавеска); Я — надгортанник; в — верхняя губа; d — край верхних передних зубов; е—задняя поверхность верхних передних зубов; / — альвеолы;
g — переднее твердое нёбо; А — передняя часть мягкого нёба; / — задняя часть мягкого нёба.
 Из глотки воздух может пройти только в полость рта, если мягкое нёбо поднято, и в полости
рта и носа, если мягкое нёбо (небная занавеска) опущено, в последнем случае звуки получают особую носовую
окраску. Так возникают носовые согласные [м], [н] и известные некоторым языкам, например французскому,
польскому, носовые гласные, т. е. гласныеj с особой дополнительной носовой окраской [о], (е], (а] и т. д.
В полости рта, где получает окончательное оформление большинство звуков, расположен целый ряд
подвижных и неподвижных органов речи. Более подвижная нижняя губа может смыкаться с верхней губой или только
сближаться с ней так, что между ними остается узкая щель. В первом случав возникают смычные губно-губные звуки
[б], [п], [м], во втором — щелинные [w] в английском и украинском языках, При сближении нижней губы с верхними
передними зубами возникают щелинные губно-зубные звуки [в], [ф]. Губы участвуют и в образовании некоторых
гласных звуков, вытягиваясь в трубочку (при разных типах [у]) или округляясь (при разных типах [о]).
Самым подвижным органом речевого аппарата человека является я з ы к . Принято различать к о р е н ь ,
с п и н к у и к о н ч и к языка. Спинку языка, кроме того, делят на п е р е д н ю ю , с р е д н ю ю и з а д н ю ю ее
части (см. рис.3).
Наибольшей подвижностью обладает кончик языка, который может ложиться на нижние зубы, образуя с
верхними зубами узкую межзубную щель, например, при английских щелевых межзубных согласных [Ф], [в] (на
письме передаются сочетанием букв th); может прижиматься к задней стенке передних зубов, как при русских
смычных звуках [д], [т], [л], [н], или к краю верхней десны, как при немецких [d], [t], [1], к альвеолам, т. е. к бугоркам
у корней верхних зубов (см. рис. 3), как при английских Id], [t], [1], in]. Кончик языка может загибаться вверх к
твердому нёбу (при [A], It], [1], [п] в индийских и некоторых других восточных языках). В этих же случаях возможно
не смыкание, а лишь сближение языка с зубами, деснами, альвеолами, нёбом. Тогда возникают различные пе-
реднеязычные щелевые звуки, например, русские [с], {с'], [з], [з'] — при сближении с зубами и [ш], [ж] — при
сближении с передней частью твердого нёба и т. д. Подвижный кончик языка может вибрировать (дрожать) у зубов
или нёба, как при русском [р]. При произношении гласных кончик языка обычно опущен.
Передняя часть спинки языка может подниматься к твердому нёбу, образуя с ним узкую щель, плоскую при
русских [ж], [ш] или волнообразную с выгнутой горбом спинкой языка, при французских и немецких [ц] Л Л (так
принято обозначать звуки типа ж, ш, передаваемые в орфографии» разными сочетаниями букв, например сп во
французском, sch в немецком и т. п.).
Если средняя часть спинки языка поднимается к среднему нёбу, то между языком и нёбом появляется
сужение, образуется щель, при трении воздуха о стенки которой возникают звуки, подобные тому, какой слышится в
начале русских слов яблоко, яма, южный, ель и т. д. и называется йотом, или тому очень мягкому согласному,
который слышится в немецких словах ten, mfcch, nileht и называется ich-Laut. Если средняя часть спайки языка
смыкается с нёбом, то возникают звуки, напоминающие очень мягкие [т"], [к"]. Такие звуки есть в сербохорватском
языке.
Задняя часть спинки языка может сближаться или смыкаться с передней частью мягкого нёба, которую
иногда называют средним нёбом, или с задней частью мягкого нёба (см. рис. 3). В первом случае образуются мягкие
смычные (если происходит смыкание) и щелинные (если спинка языка только сближается с нёбом) звуки типа
русских [г']( [к'], [х'] в словах ноги, руки, мухи; во втором — твердые смычные или щелинные типа русских [г], [к], {х]
в словах нога, рука, муха.
От работы спинки языка зависит и характер гласных звуков, так как подъем разных частей спинки языка на
разную высоту меняет форму ротового резонатора, а этим определяет ся тембр гласного звука. Например, гласный [и]
произносится при высоком подъеме передней части языка так, что сужение образуется в передней части ротовой
полости, тогда как задняя часть ротового резонатора шире. Наоборот, при звуке [у] поднимается задняя часть языка и
суженной оказывается задняя часть ротового резонатора.
Маленький язычок (по латыни uvula — язычок), называемый иначе нёбной занавеской, может образовывать
звуки при смыкании или при образовании щели с задней частью языка. Такие звуки встречаются в тюркских языках
(туркменском, узбекском, казахском и т. д.), в языках народов Сибири (нивх ском, чукотском и т. д.). На слух эти
звуки напоминают русские [к], [х], но как бы отодвинутые назад при произношении. П о участию маленького язычка
в их образовании такие звуки называются увулярными (язычковыми). Чаще всего встреча ются увулярные
(язычковые) звуки, образованные в результате вибрации (дрожания) маленького язычка. Такие звуки есть во
французском и ряде других языков, иногда их называют картавым, или грасирующим, р.
В результате совместной работы перечисленных органов речи возникают разнообразные звуки. Работа
органов речи при произнесении звуков речи называется артикуляцией. В артикуляции звука принято выделять 3
части: п р и с т у п (или э к с к у р с и ю ) , в ы д е р ж к у и о т с т у п (или р е к у р с и ю ) . Например, при
произношении русского звука [п] на пути идущей из легких воздушной струи создается препятствие путем смыкания
губ (экскурсия), некоторое время губы остаются в сомкнутом состоянии (выдержка), а потом под давлением
воздушной струи размыкаются (рекурсия).
По характеру экскурсии различаются звуки смычные и щелинные (фрикативные). При первых началом звука
является образование смычки, при вторых смычки нет, а препятствие для воздуха имеет вид узкой щели, при проходе
через которую воздух трется о ее стенки, создавая звук.
Щелинные согласные, которые иначе называются ф р и к а т и в н ы м и (от латинского fricare — тереть), или
с п и р а н т а м и (от латинского spirans-spirantis — дующий, выдыхающий), различаются: а) по форме щели, б) по
расположению щели, в) по количеству сужений. По форме щели они делятся н а к р у г л о щ е л е в ы е и
п л о с к о щ е л е в ы е . Например, [$].в английском языке — круглощелевой звук, а [6] — плоскощелевой (ср.:
английские sing — петь и thing — вещь). По расположению щели различают с е р е д и н н ы е , когда щель
образована спинкой языка и зубами, деснами или нёбом, и б о к о в ы е , когда щель образуется по бокам тела языка.
Примерами серединных могут быть русские [с], (с*], [з], [з'], [ж], [ш]. Боковая щель образуется при русских [л], [л*],
но при этом щель сочетается со смыканием, так что звуки [л], [л'] не являются собственно щелинными (см. ниже). По
количеству сужений выделяются звуки о д н о ф о к у с н ы е , когда сужение образуется только в одном месте, и
д в у х ф о к у с н ы е , когда сужение образуется в двух местах. Примером однофокусных звуков являются русские
[с], {с'], [з], [з'], [х], двухфокусные — [ш], [ж]. Различия в положении спинки языка при произношении этих звуков
показаны на рис. 4.
Смычные согласные, одинаковые па экскурсии, могут быть разными по рекурсии: одни кончаются взрывом,
при других смычка постепенно переходит в щель. В первом случае происходит быстрое размыкание органов речи и за
счет этого возникают звуки. Такие звуки принято называть с м ы ч н о -в з р ы в н ы м и (иногда их называют
мгновенными). К ним относятся, например, русские [б], [б'], [д], [д*], [г], [г'], [к], [к'] и др. Если при образовании звука
смычка постепенно переходит в щель, то образуются сложные по артикуляции звуки, которые называются
с м ы ч н о - щ е л е в ы м и , или а ф ф р и к а тами, (от латинского affricaTe — притирать).. Примерами аффрикат
могут быть русские [ц], [ч1 (в литературном языке звук [ч'] всегда мягкий), английское [dj], например, jam \Аъз>т]—
варенье, jump [d^seAmp]—прыжок, немецкие [ts], ll J ], [pi] (в словах: Zeitung—газета, Zunge—язык, deutsch—
немецкий, Pferd — лошадь и т. п.).
Иногда при смыкании органов речи в одном месте ротовой полости остается свободный проход для
воздушной струи, идущей из легких, в другом месте. В таких условиях появляются звуки со сложной артикуляцией,
называемые с м ы ч н о п р о х о д н ы м и , Проход для воздуха может быть в полости носа, в этом случае возникают
смычно-проходные носовые звуки, такие, как русские [м], [м*], {н], [н'], немецкие [т], [п] или особый, образуемый в
задней части ротовой полости звук [г\[, известный немецкому, английскому и ряду других языков (ср.: немецкие
слова Bank [bar]] — скамья, singen [zirjan] — петь; английские sing [s'n\] — петь, song [son.]— песня и подобные.
Проход для воздуха может быть в ротовой полости, по бокам языка, прижатого кончиком или передней частью
спинки к зубам или к альвеолам. Такие звуки называются с м ы ч н о - п р о х о д н ы м и б о к о в ы м и , к ним
относятся русские [л],

н a t a t

Рис, 4. Профили однофокус-

ных [с], [х] и двухфокусных [ш] Рис. 5. Кимограммы слов КФ
звуков. тать, качать, тушить.

[л'] (ср.: лыко, лицо), немецкий {1] (lesen — читать, lang — длинный), английский [1], при котором язык прижат не к
зубам, а к альвеолам (late — поздно, live — жить).
Если смыкание имеет прерывистый характер, сопровождается вибрацией кончика языка или маленького
язычка, появляются с м ы ч н о - д р о ж а щ и е звуки типа русских [р], [р']. Смычно-дрожащие звуки есть во многих
языках, но они отличаются или меньшей «раскатистостью» (меньше вибраций), как в немецком, или тем, что
вибрирует не кончик языка, а маленький язычок (uvula), как в парижском произношении во французском языке. В
английском языке [г] не является смычно-дрожащим, вибрирующим звуком. При произношении английского (г)
кончик языка неподвижен и не касается нёба, боковые края языка прижаты к верхним боковым зубам, образуя
серединный проход для воздуха (звук смычно-проходной серединный).
Смычно-дрожащие З В У К И отличаются от остальных смычных звуков на всем протяжении их образования,
поэтому некоторые исследователи выделяют такие звуки из числа смычных в особую, третью самостоятельную
группу д р о ж а щ и х звуков, или вибрантов.
Разница между различными по способу образования звуками отчетливо проявляется IB ИХ акустических признаках.
Различия в акустических результатах в зависимости от способа произношения хорошо заметны при сопоставлении
кимограмм (см. § 9) слов, имеющих в своем составе смычно-взрывной звук [т], смычно-щелевой [ч] и щелевой [ш]
(рис. 5).
 Артикуляция гласных носит более сложный характер, и выделить в ней три указанные выше части весьма
затруднительно, но и здесь важно различать начало и конец звуков. Особенно это важно для особых двойных звуков
— дифтонгов (см. ниже).
Описание работы различных частей речевого аппарата человека показало существенные различия между
навыками произношения, выработанными в разных языках. В этом ярко проявляется общественный характер
артикуляции звука. Для овладения тем или иным языком очень важно усвоить артикуляцию всех входящих в него
звуков.
Регулирование и управление процессом образования и восприятия речи осуществляется центральным
нервным аппаратом человека. Это одна из форм высшей нервной деятельности человека.

§ 11. Классификация звуков речи. Гласные и согласные.

Деление звуков речи на гласные и согласные хорошо знакомо каждому еще со школы. Однако критерии этого
деления установить не так легко: ряд признаков оказывается общим у гласных и части согласных. Некоторые ученые
считают деление на гласные и согласные вообще несущественным и предлагают иные принципы деления. Все же
большинство последователей считает необходимым сохранить традиционное деление, имеющее акустические,
артикуляционные и функциональные (имеется в виду различие роли в языке гласных и согласных звуков) основания.
С а к у с т и ч е с к о й точки зрения гласные и согласные различаются по с о о т н о ш е н и ю т о н а и
ш у м а . В основе гласных лежит тон, в основе согласных — шум, а тон может присутствовать (звонкие согласные)
или отсутствовать (глухие согласные). Но есть особая группа согласных, называемых сонорными (от латинского слова
sonorus — звучный), в которых тон преобладает над шумом, что сближает их с гласными. Таких звуков немного. В
русском языке к ним относятся [л], [л'], [р], (р'], (м], [м'], [н], [н'], [j] (звук [j] слышится в начале слов типа яма, ёж, юг,
ехать и подобных им). Сонорные звуки типа [р] и ,(л] принято называть плавными. В некоторых языках сонорным
может быть и особый губно-губной звук [w] (например, в английском: water—вода, well — хорошо, way — дорога и т.
п.). Но если акустически сонорные близки к гласным, то по артикуляционным особенностям они относятся к
согласным.
С а р т и к у л я ц и о н н о й точки зрения наиболее существенное различие между гласными и согласными
состоит в том, что при произношении гласных наблюдается напряжение всего речевого аппарата, в том числе и стенок
полости рта и глотки, являющихся резонаторами, а при произношении согласных напряжение сосредоточено в одном
месте, в месте возникновения преграды, там, где создается характерный для данного согласного шум. Это различие,
установленное видным русским ученым И. А. Бодуэном де Куртенэ, очень важно для разграничения гласных и
согласных звуков. Наличие напряжения в одном каком-то месте дает возможность сравнительно легко определить
место образования согласных, чего нельзя сделать в отношении гласных звуков.
Преграда для идущей из легких струи воздуха есть и при гласных и при согласных, но характер ее различен.
Когда произносят гласные звуки, происходит сужение ротовой полости и полости глотки, но при этом свободный
проход для воздуха всегда остается. При согласных преграда значительнее. Это или смыкание органов речи, или узкая
щель между ними (см. выше). Свободного прохода для воздуха в ротовой полости нет. Учитывая это различие, другой
видный русский фонетист, ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ, В. А, Богородицкий предлагал называть согласные
-<ртосмыкателями>, а гласные — «ртораскрывателями».
Различаются гласные и согласные также по силе выдоха. Гласные произносятся с меньшей силой выдоха, чем
согласные. Особенно важно различие с глухими согласными. Большая сила выдоха при согласных как бы
компенсирует меньшую роль резонаторов, усиливающих звук. Сонорные согласные по силе выдоха стоят ближе к
гласным.
Сказанное позволяет утверждать, что действительно между гласными и согласными нет резких границ, а есть
как бы ряд постепенных переходов. Крайними группами являются гласные и глухие согласные, в которых совсем
отсутствует тон. Звонкие согласные уже ближе к гласным, так как в них есть тон и они произносятся с меньшей
силой, чем глухие. Сонорные согласные особенно близки к гласным по своим акустическим свойствам и слабой силе
выдоха, но они отличаются от гласных наличием преграды в полости рта (они ртосмыкатели) и сосредоточением
напряжения в месте образования преграды.
Акустические и артикуляционные различия сказываются на различии роли гласных и согласных в языке.
Гласные обычно выступают как центр, ядро, вершина слога, т. е. они имеют слогообразующую функцию; согласные
же примыкают к гласным, не могут самостоятельно образовать слог. Однако сонорные согласные и в этом отношении
приближаются к гласным, так как в ряде языков они выступают как слогообразующие звуки (например, в чешском:
vtk —волк, krk — шея, trh — рынок и т. д.). Другие согласные образуют слоги чрезвычайно редко.

§ 12. Классификация согласных звуков

Существует несколько вариантов классификации согласных звуков. В основных чертах они совпадают, но
при значительном сходстве есть и существенные различия. В одних классификациях делается упор на место
образования преграды, в других — на характер работы основного активного органа — языка. Ниже дается наиболее
простой и распространенный тип классификации согласных с использованием материала более знакомых студентам
языков.
С акустической точки зрения по с о о т н о ш е н и ю т о н а и ш у м а согласные подразделяются на
сонорные (см. выше) и шумные, т. е. такие, в которых преобладает шум, а тон может присутствовать ( з в о н к и е
шумные согласные) или отсутствовать ( г л у х и е шумные согласные). Деление на звонкие и глухие определяется
работой голосовых связок (см. § 10).
По с п о с о б у о б р а з о в а н и я преграды все согласные Делятся на щелинные (фрикативные) и смычные
(см. § 10), а последние по характеру выдержки и рекурсии — на с м ы ч но - в з р ы в н ы е , с м ы ч н о -
п р о х о д н ы е , с м ы ч н о - щ е л е в ы е (аффрикаты) и с м ы ч н о - д р о ж а щ и е (см. § 10).
Преграда для звуков может возникать в разных частях речевого аппарата, поэтому согласные можно
классифицировать и по м е с т у о б р а з о в а н и я преграды. В образовании преграды участвуют разные органы
речи, что необходимо учитывать при классификации согласных по этому признаку.
При определении согласного по месту образования решающее значение имеет основная артикуляция, т. е. та
работа органов речи, которая определяет характер шума, типичного для данного согласного. Например, для [б] и [п]
наиболее существенным оказывается характер работы губ (смыкание и взрыв), для 1д] и [т] — особенности смыкания
передней части языка с зубами (или альвеолами) и т. д..
Учитывая место основной артикуляции, согласные звуки делят на губные, язычные, увулярные, глоточные и
гортанные.
Самой многочисленной является группа язычных согласных, так как язык участвует в основной артикуляции
подавляющего большинства согласных звуков. По тому, какая часть языка принимает основное участие в образовании
звука, различают переднеязычные, среднеязычные и заднеязычные согласные.
П е р е д н е я з ы ч н ы е согласные могут быть классифицированы в зависимости: а) от положения спинки и
кончика языка и б) от того, с какими другими органами взаимодействует язык. В первом случае выделяются
дорсальные, апикальные и какуминальные звуки (см. рис. 6). При образовании дорсальных звуков (от латинского
dorsum — шина) кончик языка может быть опущен к нижним зубам, а передняя часть спинки языка сближена с
зубами или альвеолами. Таковы, например, [с], [з], [д], (т] в русском языке. При произношении а п и к а л ь н ы х
согласных (от латинского apex — кончик) кончик языка поднимается вместе со спинкой и сближается с верхними
зубами или альвеолами. Таковы английские fd], [t]. При образовании к а к у м и н а л ь н ы х (от латинского саcumen
— верхушка) согласных кончик языка загнут вверх, а передняя часть спинки языка несколько опущена, как бы во-
гнута внутрь. Так образуется русский дрожащий [р].
При учете других органов, совместно с языком участвующих в образовании звуков, переднеязычные
согласные делятся на з у б н ы е , а л ь в е о л я р н ы е , н е б н ы е (см. § 10). В некоторых языках, например в
английском, испанском, возможны особые межзубные согласные (см. § 10). Наиболее разнообразна группа зубных
согласных.
С р е д н е я з ы ч н ы е и з а д н е я з ы ч н ы е согласные не отличаются большим разнообразием, так как
число возможных артикуляционных вариантов здесь более ограничено. Среди заднеязычных согласных иногда
выделяют средненебные и задненебные в зависимости от того, какая часть мягкого нёба участвует в артикуляции
звуков. Средненебные заднеязычные согласные воспринимаются на слух как более мягкие, т. е. более высокие. В
некоторых языках выделяется еще группа «глубоких», т. е. более задних по образованию, звуков. Такие звуки
встречаются, например, в узбекском языке, где они передаются специальными буквами: калб—- сердце, кулак —

Рис. 6. Профили положения языка при произношении согласных звуков1.

Условные обозначения:---
— дорсальная артикуляция, — —'—•—■ — апикальная артикуляция.....какуминальная артикуляция.

Рис. 7. Профили положения языка при произношении твердых и мягких согласных звуков [п] и [п-'].

ухо, гоз — гусь, хабар — весть и т. п. Глубокие заднеязычные трудно отличить от увулярных, т. е. образованных при
участии маленького язычка (см. § 10), поэтому они выделяются не всеми исследователями.
Довольно разнообразна группа губных, или лабиальных (от латинского labium — губа), звуков. Среди них
выделяют две разновидности звуков в зависимости от того, что участвуют в их образовании: только тубы или и губы
и зубы. Первые называются г у б н о - г у б н ы м и , или б и л а б и а л ь н ы м и (т. е. двугубными), вторые—
г у б н о - з у б н ы м и , или л а б и а - д е н т а л ь н ы м и (от латинского labium — губа и dens-dentis — зубы).
Группы увулярных (от латинского uvula — язычок), глоточных, или фарингальных (or латинского pharynx — глотка),
и гортанных, или ларингальных (от латинского larynx — гортань), не велики по количеству звуков и характерны
далеко не для всех языков (см. § 10), тогда как язычные и губные согласные имеются во всех языках.
При характеристике согласных важно учитывать не только их основную, но и дополнительную артикуляцию,
которая сказывается на тембровой окраске согласных. Дополнительная артикуляция не меняет основной характер
шума согласного, но как бы уточняет, детализирует его.
Примером дополнительной артикуляции может быть смягчение, или п а л а т а л и з а ц и я (от латинского
palatum — нёбо), согласных, возникающая в результате добавления к основной артикуляции дополнительного
подъема средней части языка к твердому нёбу (рис. 7), что меняет форму ротового резонатора и приводит к
повышению характерного тона и шума звука. Мягкие (палатальные) согласные примерно на полтона выше, поэтому
их иногда называют диэзными. Палатализация согласных очень характерна для некоторых (например, русского)
языков.
Противоположным типом дополнительной окраски согласного звука является отвердение, или
. в е л я р и з а ц и я (от латинского velum palati — парус нёба, нёбная занавеска). Веляризация возникает при подъеме
задней части языка (при звуках, артикулируемых передней и средней частью языка) к мягкому нёбу и сопровождается
напряжением задней части языка, мягкого нёба и нёбной занавески. Веляризованные звуки имеют более низкий
тембр. Примером может служить русский согласный [л] — лук, лампа по сравнению с [ 1 ] немецкого или
французского языков (ср.: die Lampe, la lampe).
К дополнительной артикуляции относят также л а б и а л и з а ц и ю (огубление), на з а ли з а ц и ю
(приобретшие звуком носовой окраски (от латинского nasus—нос), ф а р и н г а л и-з а ц и ю (дополнительное
напряжение стенок глотки), л а р и н г а л и з а ц и ю (наличие дополнительной смычки или сужения в гортани,
характерных, например, для ряда кавказских языков при произношении различных типов согласны, звуков).
Классификация согласных звуков, построенная на учет основной артикуляции звука, дана в табл. J.
Место образования

(ЭНН 1
-
4ir>JHHDIR
)
- _ о. X 1
WBJHHdfftf sz x
)) >>
3FIHh04-
OIR-l
anHdHtfjCaX sc Hi 1
Л
« V i3 к и ■9-
j I КX
Ж чо
и
3 хх
Я V ™Я
tr 1 I oi ">- "м "м 1-
|

a rt I"
И N (J =
U
X
И
n
эпнычев _ Ж —^ . 1 1 X м
-amrada -> о 1 «■ &
X g
н
i
|

u3X IS СИ
<c ' Я
переднеязычные

К
АЛЬВЕОЛЯРНЫЕ

ч *5 ■в ч (С _Е 1
"> Я * Я Е
' -» f B ч та

3 M "о "TF "Н о ts "я=* *Ч "а. 1

U ч
S:
VD 1
>,
n
 'i as * 5 1 1 1 1
« <ч
I 1
ф га
в *-& ■&
1 -OHQJCJ 1 1 ! 1 1 1 1
в
1
3
S Л 1 чэ
>р
"с
с
1 (а
*
"я ! 1 1
Ч
Э
SI
u

кие
<и 1) S К 01 S а> 0» S Я и X 01 S 0)
Участие голосовых

4J S
SX Ч а я
|

X S X >. Ч я

S аО

Носо- Звон-вые
оА к
СВЯЗОК

X оЯ U П
ГО >> Ч со M
оа А П
с- СО
СО П СП
О
01
*Я
из И
Щелинные

Дрожащие
взрывные

проходные

Щелинные
образования

в
Смычно-

Аффрикаты

Смычно-
щелевые)
(смычно-
Способ

Э
1

*Лпт И 3>>5х:3ш
BHOL
нэшонюоэ

§ 13. Классификация гласных звуков

Классифицировать гласные звуки значительно труднее, чем согласные. Это связано с отсутствием у гласных
определенного фокуса образования (в § 11 уже говорилось о равномерном напряжении органов речи при
произношении гласных звуков). С акустической точки зрения гласные противопоставляются друг другу более
отчетливо, но линий противопоставления оказывается много, и свести их в единую стройную систему пока еще не
удалось. Поэтому в языкознании чаще пользуются .классификацией гласных, основанной на артикуляционных
признаках, но учитывают при этом и акустические признаки гласных звуков.
Особое значение для классификации гласных имеет работа языка и губ. Изменение положения языка меняет
форму резонатора (см, § 10), что является источником большого разнообразия гласных. В работе языка важно
учитывать 1) степень его подъема; 2) место его л ротовой полости, 3) общее положение языка. При определении
степени подъема языка различают верхний (рис. 8, а, б), средний ((рис. 8, в) И ниж-

Рис 8. Профили положения языка при произношении русских гласных: а _ [„); б — [у]; в — [о]; г — [а].

ний (рис, 8, г) подъем. Определяя место языка в ротовой полости, различают его продвинутость «перед (рис. 8, а),
отодвинутость назад (рис. 8, б, в), нейтральное положение (рис. 8, г). Под общим положением языка понимают его
сжатое, собранное положение (рис. 8, а, б) или вытянутое, плоское положение (рис. 8, г).
 На этой основе принято различать гласные п е р е д н е г о , с р е д н е г о и з а д н е г о р я д а и
в е р х н е г о , с р е д н е г о и н и ж н е г о подъема.
По работе губ гласные делятся на лабиализованные, т. е. такие, в образовании которых участвуют губы, и
нелабиализованные, произносимые без участия губ, с растянутыми, ненапряженными губами. Лабиализованные
гласные встречаются реже, но для многих языков они весьма характерны (например, для немецкого, французского).
Степень лабиализации также различна, в некоторых языках она слабее. Примером может быть английский язык.
Соотношение различных типов гласных показано в табл. 2.
Таблица 2
Классификация гласных звуков
Р я д
Подъем передний средний задний
нелабиа- лабиали- келабиа- лабиали- ыслабиа- лабиали-
лизованн зованные лнтоваин зованные лизованн зованные
ые ые ые
Верхний И й Ы У ы тат. Уо
Средний э нем., франц, б э а пора. Л англ. Э
Нижний W нем., франц. а англ.
англ. англ.

В основу классификации положены звуки русского языка (в таблице они выделены полужирным шрифтом).
Звуки, характерные для других языков, приведены как примеры возможных типов звуков, неизвестных в русском
языке. Лабиализованныеиные переднерядные гласные немецкого и французского языков переданы знаками й
(немецкие uber — над, сверх, Backer — книги; французские la rue — улица, tu — ты), о (немецкое offnen—открывать,
французское реи—мало). Знак ь передает ослабленный гласный, неопределенный по оттенку, встречающийся в
безударных слогах (ср.: безударные гласные в русских словах город, выбор; английских along [э'1эт,]—-вдоль, above
(a'bAvJ — над, наверху, butter ['Ьлгэ] — масло и т. п.). Знак л — характерный для английского языка задне-рядный
нелабиализованный гласный, как в словах соте [клт] — приходить, tun [Un] — бочка. Сходный звук встречается в
первом предударном слоге в русском языке (ер. предударный гласный в словах дрова (дрлва] и трава (трлва} Знак аэ
передает звук, средний между |е] и (а], как в английских словах: back [Ьжк] — спина, cap [кэер] — кепка; знак э —
широкое открытое (о], характерное" для английского языка (op. dog [dog] — собака, ox [aks] — бык, song [so-f]] —
песня).
Данное деление очень приблизительно, так как охватывает далеко не все звуки и не учитывает сложности
гласных. Его основной недостаток — в установлении слишком резких границ между отдельными типами гласных,
чего в действительности нет. Поэтому такая таблица может быть принята лишь для '.начальной стадии изучения
языка.
На начальных стадиях изучения языка пользуются упрощенными схемами, построенными применительно к
звукам одного языка. Например, применительно к звукам русского языка часто используют схему в виде
треугольника, располагая знаки для звуков так, что они одновременно указывают и движение по ряду (в
горизонтальном направлении) и по подъему (в вертикальном направлении)
иыу
ео
а
Такая схема очень удобна практически. Кроме того, она может быть осложнена включением значительного
количеств различных промежуточных типов звуков. Л. В. Щерба, напри мер, устанавливает не три, а шесть ступеней
подъема гласных. Гласные лабиализованные и нелабиализованные в этой схеме даются рядом. Гласные, более
высокие по подъему, являются вместе с тем и более закрытыми, наоборот, гласные, более низкие по подъему, есть
гласные более открытые.
Наиболее высокими и вместе с тем наиболее передними звуками являются неогубленный [i] и огубленный
(лабиализованный) (Y]. Оба 'звука известны, например, в немецком и французском языках (ср.: немецкое Tier [ti: г] —
зверь и Тйг [ty: г] —дверь; французские tige [ti: 3] — стебель и tu (ty: ] — ты). Гласные П] [ V ] представляются уже
более отодвинутыми назад и менее высокими. I — передает открытый краткий звук, характерный для многих языков
(ср. звук [Ц в немецком dick [d'k] — толстый, английском city ([sit-]— город), а его огубленный вариант [v] известен в
немецком (например, fiinf [fvnf] -— пять).
Знаки е и -е передают закрытый (например, в немецком слове Meer [те: г] — море) и открытый (например, в
немецком denn [den] — так как) вариант неогубленных гласных, а 0 и се—соответственно огубленные варианты (ср.:
французские Ыеи [Ы0]—голубой и soeur [see:г]—сестра) средних по подъему гласных звуков. Нижние
переднерядные гласные (например, английский звук в слове cat [keet] — кошка) и (а] (например, французское masse
[mas] — масса) не имеют соответствующих огубленных парных звуков. Русское ударенное [а] несколько оттянуто
назад, поэтому его обычно считают гласным среднего ряда.
Среди гласных заднего ряда более широко представлены губные. Наиболее высоким по подъему является
гласный [и], отличающийся большим разнообразием оттенков в разных языках. В итальянском это более закрытый
звук, чем в русском; в английском и немецком звук [и] продвинут вперед. Близкий к нему гласный [v] — более
открытый (ср. немецкие: Bube (bu:be] — мальчик и gesund [gszunt]— здоровый). Негубные гласные заднего ряда
высокого подъема встречаются очень редко.
Гласные [о] («о» закрытое) и [э] («о» открытое) в разных вариантах представлены во многих языках
(например, немецкие Sohn [zo:n]—сьин и Stock [Jtok]—палка). Гласному [э] соответствует нелабиализованный
гласный [л] (ср. английские dog [dog] — собака и сир [кар ]—чашка).
Среди заднерядных гласных с низким подъемом встречается губной гласный v типа очень открытого «о» (ср.
английское all [о : 1] — все) и негубной очень задний звук [а], встречающийся во французском и английском языках
(ср. английские bark [ba : k] — кора, part [pa : t] — часть и т. п.).
Примерами гласных смешанного ряда являются русский высокий по подъему звук [ы] и гласный среднего
подъема, характерный, например, для английского языка: girl [ga:l] — девочка, colour [кл1э] — цвет,
Приведенные факты убедительно показывают разнообразие системы гласных в разных языках, ее сложность.
Последнее время Международной фонетической ассоциацией (МФА) была предложена новая классификация
гласных, представленная в виде трапеции с 6 степенями подъема для передних и 5 — для задних гласных.
С акустической точки зрения гласные различаются степенью сонорности (звучности) и высотой
резонирующего (а не основного, который может быть одинаковым по высоте у ряда гласных) тона. Для русского
языка эти различия можно представить в виде следующей таблицы.
Таблица 3
Акустические признаки гласных
Высота тона
Степень сонорности средний низкий
высокий
и ы У

Средняя . ....... э а о

Как видим, деление по высоте тона совпадает с рядом гласного, а по степени сонорности — с подъемом. Но и
здесь указаны наиболее общие типы, между которыми' много переходов. В некоторых языках, например в
адыгейском, различия по сонорности «гласных составляют основу их вокализма, т. е. системы гласных (от латинского
vocalis — голосовой).
Акустически гласные могут быть также ч и с т ы м и (без носового призвука) и н а з а л и з о в а н н ы м и
(носовыми), произносимыми при участии носовой полости (см. § 10).
Важным с акустической точки зрения является различение гласных по их д л и т е л ь н о с т и (см. § 9). В
одних языках долгота или краткость звука зависит от ряда фонетических причин: от положения в слоге, влияния
соседних звуков, ударения и т. д. В этом случае долгота или краткость не является постоянным признаком, присущим
данным звукам, так как один и тот же звук может быть то долгим, то кратким. Такое положение, например, в русском
языке (ср.: мама! и м а : ма!). Иное положение в языках, где долгие и краткие гласные противопоставлены друг другу,
могут использоваться для различения слов (ср.: английские rich [ritj] — богатый и reach [ri: tj]— достигать, sit [sit] —
сидеть и seat [si: t] — место и т. д.). В некоторых языках имеется не две, а три ступени противопоставления гласных
по длительности. Так, в эстонском языке различаются гласные краткие (например, sada — сто, puri — парус), долгие
(ср.: saada — пришли, puuri — клетки) и сверхдолгие (saada — получить, puuri — в клетку).
Количество гласного обычно бывает связано с какими-то Другими его признаками. Например, в немецком
языке долгие гласные обычно закрытые, а краткие — открытые (см. примеры выше).
Различение по долготе в некоторых языках, например эстонском, может быть свойственно и согласным, что
опять-таки показывает относительность противопоставления гласных и согласных.
Существенным дополнительным признаком гласных является н а п р я ж е н н о с т ь —
н е н а п р я ж е н н о с т ь . При напряженной мускулатуре речевых органов стенки надгортанных полостей
становятся твердыми, тогда звуки приобретают четкий ясный характер. При отсутствии такого напряжения гласные
оказываются более вялыми. Степень напряженности гласных в языках различна. В русском языке гласные менее
напряженны, чем, например, во французском, вокализм которого характеризуется большей четкостью. Но и в
пределах одного языка напряженность звуков разная. Ударенные гласные в русском более напряжены, чем
безударные. Есть разница и в произношении гласных верхнего подъема, когда мышцы речевых органов более
напряжены, и среднего и нижнего, когда напряженность меньшая, что приводит к ослаблению у гласного четких
акустических признаков вследствие затухания тонов резонатора. Гласные верхнего подъема всегда устойчивее, а
гласные среднего и нижнего подъема легче ослабляются, редуцируются (см. § 17).
Очень важным для классификации гласных оказывается их деление на монофтонги и дифтонги.
Большинство звуков является м о н о ф т о н г а м и (от греческих слов monos — один, единый и phtongos —
звук), т. е. однозвучными, цельными по составу, но наряду с ними встречаются звуки, представляющие собой
сочетание двух звуков, произносимых слитно и обязательно в один слог. Такие звуки называются двугласными, или
д и ф т о н г а м и (от греческого 1 di — дважды). Дифтонги известны многим языкам. Очень богата дифтонгами
звуковая система английского языка, где встречаются дифтонги [al] (time [taim] — время), [el] [tablet [te'bl] — стол),
{э1] (boy [bol] — мальчик), [ou] (go [gou] — 1 идти), [au] (down [daun]—вниз), [Щ (here [Ыэ] — здесь)J [еэ] (chair
ftj'es] — стул), [ua] (poor [риэ] — бедный) J В английском языке дифтонги могут, соединяясь с нейтральным
гласным, давать еще более сложные сочетания из трем главных, произносимых В одном слоге, например: our [аиэ] —
наш, flower [Ноиэ] — цветок, fire [fa*a] — огонь. В немецкой языке имеется три дифтонга: (ае] [ао], [о2)] (ср.: mein —
моЯ Mai — май, Haus — дом, Auge — плаз, heute — сегодня и deutsch — немецкий). В русском и французском
языках дифтонгов нет.
Дифтонги принято называть истинными, если оба звука у них равноценны (например, в латышском: tauta —
нароЯ rneita — дочь), и ложными, если звуки неравноценна Дифтонги называются нисходящими, если у них первый
эвЯ слоговой, а второй неслоговой. Таковы дифтонги в английском и немецком языках (ср.: английские boy —
мальчяИ down — вниз; немецкие mein — мой, kaufen — покупать И Дифтонги, у которых слоговым является второй
звук, а п(Н вый—неслоговым, называются восходящими. Такие дифточИ есть в испанском (duelo—траур, печаль;
puerta—дверь, воров cuarto — четвертый), румынском и других языках. В некоторых языках возможны оба типа
дифтонгов. Так, литовские дифтонги могут произноситься с нисходящей интонацией (kaimas — деревия, kaina —
цена, sdule — солнце, viidas — лицо, juodas — черный) и с восходящей (vaikas — дитя, laukas — поле, muilas — мыло,
ruduo — осень и т. д.).
Некоторые исследователи выделяют как особую категорию гласных дифтонгоиды, т. е. звуки, подобные
дифтонгам. Так называют звуки, неоднородные на протяжении их произношения. Например, русское [о] начинается с
небольшого элемента [у], а затем постепенно переходит к [о], звук [е] иногда начинается с элемента близкого к [\] и
т.д.
В последнее время сравнительно широко стало использоваться противопоставление звуков по признаку диф-
фузности —компактности. Компактными называются звуки, в спектрах которых расстояние между первой и второй
формантами (см. § 9) незначительно, т. е. полосы усиления характерных для звуков частот сближены. Примерам
могут быть русские гласные {а], [о]. При диффузных звуках расстояние между двумя полосами типичных частот, т. е.
двумя формантами, значительно. Таковы русские гласные [и], {у}. Акустические различия компактных и диффузных
звуков отчетливо видны на спектрограммах (юм. § 25) этих звуков (рис. 9). Различение компактных и диффузных
звуков связано с разной формой ротового и глоточного резонаторов.

Рис. 9. Спектрограммы гласных звуков [а] — первая и [и] — вторая.

Д е л е н и е на компактные и диффузные может быть распространено и на согласные звуки (компактными
звуками являются [ш], [ч’], [ж], [р], [р’], [j] и т.д. Диффузными: [п], [п’], [б], [в’], [ф], [ф’], [в] и т.п. Что опять-таки
подчеркивает условность противопоставления гласных и согласных. Применительно к русскому языку интересную
попытку построения единой классификации для гласных и согласных на основе акустических признаков сделал М. В.
Панов.

§ 14. Фонетическое членение речи

До сих пор рассматривались отдельные звуки в их изолированном произношении, но в речевом потоке такой
изолированности нет и не может быть. Как показали исследования последнего времени, в потоке речи происходит
членение не на отдельные звуки, а на слоги. Слог может состоять из одного звука, но значительно чаще в слог входит
несколько звуков (ср.: о-кно, па-су, па-стух, ко-ню и т. п. — в произношении [а-кно], [па-су], (па-стух], [ка-н'у]). То,
что слог — это наименьшая произносительная единица, признается всеми, но при определении слога и установлении
принципов его выделения наблюдаются существенные различия. Старая точка зрения на слог, как на звукосочетание,
произносимое одним выдыхательным толчком, опровергнута новейшими исследованиями2; ее несостоятельность
можно считать доказанной. В настоящее время наибольшее распространение имеют два под-< хода (к пониманию
слога. Одни исследователи исходят из акустической природы слога, другие при определении слога] и его выделении
опираются на особенности артикуляции J Первая точка зрения наиболее отчетливо была представлена в работах
датского языковеда Есперсена, который считали что слог — это сочетание более звучного элемента с менее звучным.
Более звучный элемент становится слоговым, он выступает как слогообразующий звук, менее звучный является
неслоговым и примыкает к более звучному. Наиболее звучными оказываются гласные, поэтому они и выступаю! в
роли слогообразующих звуков (ср.: кни-га, и-ди, ро-лш и т. п.), но если в слоге нет гласного, слогообразующим
становится согласный, опять-таки самый звучный, например, в чешском языке <в односложных словах krb (очаг,
каминЯ krk (шея), prst (палец) и т. п. слоговым будет согласный [■ в русских сочетаниях тс, тш (призыв к тишине)
слоговые являются звуки fie] и [ ш ] , которые все же более звучны, чЩ глухой смычный [т]. Граница слога при таком
понимании проходит в месте наибольшего ослабления звучности, т, е. после гласного перед согласным (ср.: при-шли,
па-стух и т. п.).
Акустический подход к слогу разделяется и многими советскими исследователями. Так, Н. И. Жинкин
считает, что «слог акустически есть не что иное, как непрерывное нарастание и падение интенсивности звука,
воспринимаемого слухом как дуга громкости».
Другой подход к слогу представлен в работах Л. В. Щербы. Л. В. Щерба считает, что в основе слогоделения
лежит нарастание и ослабление мускульного напряжения. Целостность слога определяется тем, что он произносится
одним импульсом мускульного напряжения. Границы слога совпадают с наибольшим ослаблением мускульного
напряжения, т. е. это граница между двумя импульсами мускульного напряжения. Практически оба подхода
совпадают, так как вершина мускульного напряжения обычно связана с наиболее сонорным (звучным) звуком.
Слоги могут иметь разную структуру. Так, по расположению слоговых и неслоговых звуков принято выделять не-
сколько типов слогов. Слог называется н е п р и к р ы т ы м , если ш начинается со слогового звука, и
п р и к р ы т ы м , если он начинается с неслогового звука, например, в слове о-са первый слог о — неприкрытый, а
второй — са — прикрытый. Слог, кончающийся иа слоговой звук, называется о т к р ы т ы м , а на неслоговой —
з а к р ы т ы м , например, в слове до-мов (первый слог открытый, а второй — закрытый.
Если слоговой звук обозначить буквой а, а неслоговой буквой /, то можно схематически представить
следующие возможные типы слогов:
а — неприкрытый, открытый;
ta — прикрытый, открытый;
аt— неприкрытый, закрытый;
tat — прикрытый, закрытый.
Следует учесть, что неслоговых элементов может быть несколько. В приведенных выше примерах (кни-га, и-
ди, па-стух, он, ро-ли, чешское krk) имеются неприкрытый, открытый слог (и в и-ди); прикрытые открытые слоги
(кни-га, ди в и-ди, па в па-стух, ро-ли); неприкрытый закрытый (он); прикрытый, закрытый {-стух в па-стух, чешское
krk).
В каждом языке есть свой преобладающий тип слогов, что связано с особенностями слогоделения в разных языках.
Для русского языка характерно преобладание открытых слогов. Это связано с тем, что в русском языке слогораздел
(граница слога) обычно проходит после звука, обладающего наибольшей звучностью. Эта особенность строения
русского слога называется законом возрастающей звучности. Поэтому для русского языка типично деление на слоги
по-дбор, просмотр, то-чка, а-ктер и прочее, а не под-бор, прос-мотр, точка, ак-тер. В русском языке редко граница
слога проходит между согласными. В современном французском языке, наоборот, граница слога часто проходит
между сочетаниями согласных (ср.: ac-teur, dis-irait — рассеянный, absent — отсутствующий, ad-ver-saire —
противник и т. п.).
Наблюдая за звучащей речью, мы выделяем в ней более крупные фонетические единицы — такты.
Группа слогов, объединенных одним ударением и отделенных от другой группы паузой, называется тактом. Иногда
такт может включать только один слог. Самостоятельны слова обычно имеют собственное ударение, служебные слов
чаще безударны и примыкают к ударным, но иногда ударение переносится на служебное слово, а безударным
оказывается знаменательное слово. Если безударное слово сто перед ударным, то оно называется п р о к л и т и к о й ,
а если после ударного, то э н к л и т и к о й . Например, в предложении День на день не приходится первый такт
состоит одного слога, второй — из двух, а третий — из пяти. Во втором такте ударение перешло н а предлог и слово
день ста энклитикой. В предложении В снопы / перевяжут / на риг свезут предлог на является проклитикой.
Как видим, границы слова и такта могут и не совпадать. Многие исследователи не считают необходимым выдел
речевой такт и говорят о ф о н е т и ч е с к о м слове, s «большом слове» (А. Н. 'Гвоздев), а сам термин «речевой такт
употребляют со значением: «отрезок речи между двумя паузами».
Не всеми языковедами принято и понятие синтагмы как единицы фонетического членения речи, наиболее
обоснованное Л. В. Щербой, который под синтагмой понимал интонационно неделимую единицу речевого потока
(внутри синтагмы не может быть пауз), связанную с синтаксической и смысловой стороной речи. Например, в
предложении Посреди дремучего леса /на узкой лужайке/ возвышалось маленькое земляное укрепление выделяется 3
синтагмы. Исследования по речеобразованию, проведенные в институте физиологии им, И. П. Павлова, подтвердили
правомерность выделения синтагмы как особой артикуляционной единицы, связанной со смыслом, содержанием
речи. Целостность синтагмы создается интонационными средствами (см. § 15).
Некоторые ученые выдвигают понятие фразы как самой крупной фонетической единицы, представляющей фонетиче-
ски цельную часть предложения или охватывающей несколько предложений. Однако общепринятого точного
определения понятия фонетической фразы в науке нет.

§ 15, Ударение, его типы. Интонация

Очень важным элементом речевого потока оказывается ударение, объединяющее группу слогов в один такт.
У д а р е нием называется в ы д е л е н и е о д н о г о и з с л о г о в с л о в а (иногда группы слов, точнее — группы
слогов, составляющих такт). Такое выделение может быть произведено тремя способами: силой произношения,
долготой, и движением голосового тона. Первый тип ударения называется с и л о в ы м . Он характерен для русского
и большинства европейских языков. Ударение, связанное с движением голосового тона, называется т о н а л ь н ы м ,
или м у з ы к а л ь н ы м . При этом ударенный слог выделяется высотой тона, т. е. произносится выше или ниже
остальных слогов. Такое ударение в китайском, корейском, японском языках. Из европейских языков оно известно
норвежскому, шведскому, чешскому.
Языки с к о л и ч е с т в е н н ы м , или д о л г о т н ы м , ударением, т. е. ударением, основанным на большей
продолжительности произношения ударного слога, встречаются редко.
 В подавляющем большинстве языков тип ударения выступает не в чистом виде, а имеет смешанный характер.
При преобладании какого-нибудь одного типа имеется наслоение другого типа. Например, в русском языке
соединяется силовой и количественный (долготный) типы1, в немецком — силовой и тональный и т. д.
Очень важно также различать место, которое может занимать ударение в слове. П о м е с т у в слове
различают два типа ударения: с в я з а н н о е , или ф и к с и р о в а н н о е , и с в о б о д н о е . При фиксированном
ударении у него определенное место: последний слог слова (французский язык), предпоследний слог (польский язык),
первый слог (чешский, монгольский) и т. п. Разновидностью фиксированного ударения является
а л ь т е р н а т и в н о е ударение, при котором место ударения определяется выбором из двух возможных слогов.
Такое ударение характерно для латинского языка, где оно может падать на второй или третий слог от конца.
Свободное ударение — это ударение, которое возможно на любом слоге слова. Так, в русском языке оно
может быть на последнем слоге (голова, огород, большой, ходить), на предпоследнем (болото, хороший, приходим),
на первом слоге (выборы, золото, красный, ласковый). Однако исторически сложившаяся традиция, т. е.
общественная практика коллектива, в каждом слове закрепила определенное место ударения, и менять его
произвольно нельзя (поэтому нельзя говорить выбора, ремень, звонит, блюда, гнала, агент и т. п.)1 Свободное
ударение может быть подвижным, т. е. меняющим место при изменении формы слова (ср.: гора — горы - горе, но
гору, горы ; борода — бороды — бородой, но бороду — бород — бородам; варить — варю, но варит — вари и т. п.), и
постоянным, сохраняющим при изменении фор слова одно и то же место (например, в словах ноша — ноши — ношам
ударение всегда на первом слоге, а в слове бык — быка — быку — быки — быков — быкам; звонить - звоню — звонит
— звоним — звонят — всегда на последнем. Для русского языка характерны оба типа свободного ударения.
Свободное ударение в языке может использоваться для различения значения и форм слова (кружки —
кружки, полки — полки, все ноги — нет ноги, носите — носите и т.п.) Фиксированное ударение не может быть
средством различен слов и форм слов, но зато оно может служить показателем границ слова. Например, в узбекском
языке, где ударение всегда на последнем слоге, оно указывает на конец слова (уларга дарсилйк керак — им нужен
учебник; узбек тилй дарсй — урок узбекского языка).
До сих пор говорилось об ударении, связанном с отдельным словом или словом и примыкающими к нему
проклити-ками и энклитиками (см. § 14). Такое ударение называется с л о в е с н ы м . В некоторых языках
словесного ударения или совсем нет или оно слабо заметно. Такие языки встречаются в Сибири — эвенкийский,
палеоазиатские (см. § 70). Л. В. Щерба относил к языкам, не имеющим словесного ударения, и французский, в
котором ударение характерно для целой ритмической группы, оно падает на последний слог последнего слова. Так, в
группах слов ип grand mouchoir de sole — большой шелковый платок, en tisant le journal — во время чтения газеты и т.
п. — ударенными являются лишь выделенные слова и части слов. /Подобное ударение часто называют фразовым, или
синтагматическим.
Наряду со словесным ударением большую роль в языке играет интонация, под которой понимают целую
с и с т е м у о с о б ы х ф о н е т и ч е с к и х с р е д с т в . К интонации относят прежде всего мелодику, изменение
темпа речи, ее ритм, интенсивность, паузы.
М е л о д и к а , т. е. движение основного тона голоса, его повышение или понижение, выполняет
разнообразные функции. Она служит средством членения речи, отделяя одно предложение от другого посредством
разрыва, перелома в движении основного тона. Например:
Я знаю, что слоны в диковинку у нас.
Здесь не только разделяются предложения, но и соединяются, повышение тона в конце первого отрезка
говорит о его незавершенности, подсказывает наличие следующего отрезка. Мелодика служит для выражения
характера предложения: повествовательного, вопросительного, утвердительного. Мелодика — важнейшее средство
при передаче всевозможных эмоциональных оттенков речи.
Мелодика речи имеет существенные различия по языкам. Сравните, например, движение тона в русском вопроситель-
ном предложении и английском (общий вопрос).

Does he live in Moskow ?

Он живет в Москве ?

В английском языке п л а в н о е п о в ы ш е н и е тона, выражающего вопрос, начинается на нижней границе

диапазона и не достигает уровня высоты первого ударного слога. В русском языке имеет место р е з к о е
п о в ы ш е н и е тона, которое начинается примерно со среднего уровня диапазона и достигает верхних границ.
Большое значение имеет замедление или ускорение протекания речи во времени, т. е. ее т е м п . Основная функция
темпа — передавать отношение к сообщаемому (важное произносится в медленном темпе, неважное убыстренно), но
темп имеет и другие функции.
П а у з а воспринимается нами как перерыв в речи, отсутствие звучания. При этом, как показывают
осциллографические записи, возможны случаи1, когда звучание не прерывается, а нам кажется, что мы «слышим
паузу», т. е. воспринимаем перерыв в речи. Такое восприятие паузы свидетельствует о ее значимости в общем
фонетическом рисунке речи; Паузы используются для отделения одной синтаксической единицы от другой и для
выражения характера связи между ними (ср.: Мой брат, летчик, приехал и Мой брат — летчик. Паузы, как и
мелодика, используются для передачи эмоциональной стороны речи. Например, Это — ты? при наличия паузы
передает сильную степень удивления.
Одним из слабо изученных, но важных средств интонации оказывается и н т е н с и в н о с т ь , т. е. усиление
и ослабление произношения, что создает динамическую структуру фразы. Динамическая структура, подобно
мелодической структуре, с которой она непосредственно связана, также имеет существенные различия по языкам.
Интенсивность является одним из средств выделения наиболее значимого слова во фразе, т. е. того слова, на
которое следует обратить основное внимание. Такое выделение называется л о г и ч е с к и м у д а р е н и е м (ср.: Мы
сегодня пойдем в театр (мы, а не кто-то еще), мы сегодня пойдем в театр (а не завтра), мы сегодня пойдем в театр
(а не в кино) и т. д.). Выделение слова с логическим ударением происходит не только за счет интенсивности. Большое
значение имеют и другие компоненты (от латинского соmponens — components — составляющий) интонации.
Различные элементы интонации обычно взаимодействуют друг с другом, дополняют друг друга.
Исследователи интонации отмечают в ней два аспекта: универсальный и национальный. Первый проявляется в том,
что в разных языках есть определенное сходство в функциях отдельных компонентов интонации и даже сходство
самих интонационных структур (интонационного строения фраз). Отмечается сходство интонационной структуры
некоторых очень далеких языков, например, японского и английского. Вместе с тем очень существенны и
национальные различия в интонации. Известен эксперимент, когда при искусственно сниженной лексической
разборчивости текста английский язык при произношении с типичной французской интонацией принимался за фран-
цузский.

§ 16. Изменения звуков в речевом потоке

В процессе речи звуки, сталкиваясь друг с другом, влияют друг на друга, подвергаются различным
изменениям. Иногда эти изменения незначительны, проявляются лишь в развитии у звуков новых оттенков, например,
звук [т] в словах том, там, вот звучит не одинаково: в слове том у [т] есть слабый губной оттенок под влиянием
следующего [о], в слове вот [т] значительно глуше, чем в слове там. Неодинаково звучит и [c] в словах сом — сам
— сна — нос — его. В словах нос и сто он глуше, чем в сам и сом, в сна у [с] есть небольшой носовой оттенок, а в сом
— губной оттенок и т. д.
Обычно эти различия говорящими не замечаются, так как они не препятствуют восприятию и пониманию
слов. Иногда изменения становятся более значительными, начинают улавливаться говорящими. Так, говорящие по-
русски замечают, что на конце слов слышатся не те согласные звуки, какие воспринимаются в тех случаях, когда звук
находится в середине того же слова: [луга — лук], [годы — гот], [розы — рос] и т. п.
Изменения, которым подвергаются звуки в речи, принято делить на две основные группы: п о з и ц и о н н ы е
изменения, зависящие от места, занимаемого звуком в слове, например, оглушение конечного согласного в словах
лоб, год, стог [лоп, гот, сток] и к о м б и н а т о р н ы е , возникающие в результате взаимодействия звуков,
например, переход [з] в [с] в приставке перед следующим глухим согласным (ср.: разбор, но расход).
Взаимодействовать могут не только соседние звуки, но и звуки, разделенные другими звукам: (ср.: часто
встречающееся неправильное произношение шешнадцать вместо шестнадцать, где второе ш появляется по
аналогии с первым).
Изменение звуков часто вызывается стремлением к боле удобному произношению, но понятие «более
удобного» произношения в разных языках оказывается разным. В русском и немецком языках на конце слова звонкие
согласные опт шаются и произносятся, как соответствующие глухие (ср русские [врак, нош, дуп], немецкие der Sand
[zant] — песо der Tag [tak] — день и т. п.). Такое произношение представляется удобным. В английском и
французском языках зво кие согласные на конце слов сохраняют свою звонкое английские bag —■ сумка, bed —
кровать, cord — веревка произносят [bffig, bed, кэ:dl, французские rouge — красный, corde — веревка произносят [ruj,
kord] и т. п. Такое произношение привычно для англичан и французов, но трудно для русских, изучающих эти языки.
Это показывает не толь условность понятия «более удобное», но и его общественный характер. В каждом языковом
коллективе складывал своя система произношения и вырабатывалось свое понятие удобного произношения.

§ 17. Позиционные изменения звуков. Редукция.

Позиционные изменения согласных связаны главным образом с положением согласного в начале или конце
слов. В конце слова может, например, происходить о г л у ш е (см. § 16) или о т п а д е н и е конечных согласных.
Так, в которых русских говорах произносят []эс'], [шэс'] вм [pcV], (шэс'т'], реже встречается произношение [мое],
[ вместо [мост], [л'ист].
В начале слова возможно появление особого приставочного (он называется п р о т е т и ч е с к и м — от
греческого prothesis — приложение, прибавление) звука. Такого происхождения произношение вострый, воспа,
встречающееся в русских говорах. Протетическое в закрепилось в некоторых словах литературного языка. Русское
восемь из старого оемь, вотчина, из отчина, т. е. «имение, перешедшее от отца».
Более сложный характер имеют позиционные изменения гласных звуков.
Уже говорилось, что в языках с силовым типом ударения ударный слог значительно сильнее безударных. В
русском литературном языке, например, ударный слог почти в полтора раза сильнее первого предударного слога и в
три раза сильнее остальных безударных слогов. Так, в слове голова ударный слог -ва в полтора раза сильнее слога -ло-
и в 3 раза сильнее слога го-, в слове выдача слог вы- в 3 раза сильнее всех остальных слогов. В других языках
отношения между ударными и безударными слогами могут быть иными.
В английском языке наиболее слабыми являются первый предударный и первый заударный слоги. Например,
в слове understand [ K n d z 'stænd] (понимать) слог [da] слабее, чем [лп]; в слове maritime ['mæritaim] (морской) слог [п]
слабее, чем слог [taim]. В немецком языке есть резкая разница между ударными и безударными слогами, но нет такого
различия в безударных слогах, как в русском. Во французском языке разница между ударными и безударными
слогами очень слабая.
Положение гласного в ударном слоге называется с и л ь н о й п о з и ц и е й , а в безударном — с л а б о й
п о з и ц и е й звука. В сильной позиции гласные устойчивы, а в слабой — могут подвергаться значительным
изменениям, связанным с их ослаблением, редукцией (от латинского reductio — отведение назад).
В русском литературном языке принято различать две слабых позиции: I позиция — первый предударный
слог и II позиция — все остальные безударные слоги. Например, в словах голубой, выходить и т. п. в первой позиции
оказывается слоги [лу], [хо], во второй — слоги [го], [вы]; в словах выбрали, городом, громко и подобных, имеющих
ударение на первом слоге, заударные слоги [бра], [ли], [ро], [дом], [мко] стоят во II позиции. Редукция гласных во
второй позиции сильнее, чем в первой.
Редукция бывает двух типов: количественная и качественная. При к о л и ч е с т в е н н о й р е д у к ц и и
гласные ослабляются, теряют часть долготы (долгие становятся краткими, краткие — более краткими), но не меняют
своего основного характера (качества). Например, звук [у] в словах дуб — дубок — дубовик в I и I I позициях
становится более слабым, кратким, но остается звуком лабиализованным, заднего ряда и верхнего подъема. Такое же
изменение и в гласных [ы], [и]. Гласные верхнего подъема [и], [ы], [у] в русском языке подвергаются количественной
редукции (ср.: рыба — рыбак — рыбаки, мир — мирить — мировой). Такой тип редукции характерен для всех гласных
немецкого языка, за исключением гласного [е].
При к а ч е с т в е н н о й р е д у к ц и и происходит не только ослабление звука, но и изменение его
характерных признаков, его качества. Например, гласный (о], оказавшись в первой позиции, в русских словах теряет
свой лабиализованный характер и сдвигается в своей артикуляции несколько вперед по сравнению с заднерядным [о]
(этот новый звук принято обозначать знаком [л]); во II позиции гласный [о] ослабляется еще сильнее и становится
нейтральным ослабленным гласным среднего ряда и среднего подъема (обозначается э или ъ). Так меняется
произношение гласного (о] в словах: [дом] — [дома] — [дъмовотствъ], [гот] — [года] —[гъдовой], [горы] — [гора] —
[на гъру] и т. д.
Разные гласные в слабых позициях подвергаются разным изменениям, притом характер этих изменений
зависит не только от особенностей гласного и характера позиции, но и от положения гласного после твердого или
после мягкого согласного. Так, гласный [а] после твердых согласных в I позиции ослабляется и становится звуком
более узким и задним [л], а после мягких согласных на месте [а] произносится гласный верхне-среднего подъема
переднего ряда [эи] или [и3], т. е. произносится — [слды], [плхал], но [п'и'тнб], [п'иэтак]. Во второй позиции после
твердых согласных произносится нелабиализованный редуцированный гласный среднего ряда и среднего подъема [ъ],
а после мягких согласных — редуцированный гласный переднего ряда, верхнего или верхне-среднего подъема [ь], т.
е. [стър'ика], [рлббтъл], [упалъ], но [п'ьта-ч'бк] [л'ьгушатн'ик]. Однако возможно произношение [ъ] и после мягких
согласных [йм'ъ], [капл'ъх]. После йота (об особенностях этого звука см. § 12, а о способах его передачи на письме, т.
е. е звуковом значении букв я, к>, ё, е, см. § 23) произносится тот же гласный, что и после любого мягкого согласного
(ср.: [вУзал] и Ци'зык], [в'и'сну] и [)*и'му], [м'ьсн'ика] и иьдлв'йтыЯ, [в'ьл'икан] in Цьздл BOJ], [пбл'ь] и [в'иэс'эл']ь],
[б*иэл'э]ьт]) и т. д.
Для русского языка изменение гласных звуков в слабых позициях показано в табл. 4.
Таблица 4
Изменение русских гласных в слабых позициях
Гласные под ударением Гласные безударных слогов
I позиция I I позиция
после согласных
твердых мягких твердых мягких

и н и
_
ы ы ы
— —
У У У У У
о Л
— ъ(э)
—
9(e) ы9, ы и» ъ ь(ъ)
а Л и8 ъ ь(ъ)

В таблице учтены лишь наиболее характерные изменения и опущены частные случаи и отдельные варианты
произношения. Примерами произношения отдельных гласных в безударных слогах могут быть следующие:
1) и — [л'йст — л'истбк — л'истлпады], [вол'и];
2) ы — (сын — сынок — сынлвЧа], [выбъры];
3) у — [зуп — зубноЯ, [дому]; [кл'уч' — кл'уч'й — кл'уч'эив6]], [пбл'у];
4) о — [сосны — слсна], [стърл на — стбръну], [с'энъ];
 5) э — (шэст — шы'стом], ]жъллббк]; [с'эм* — с'и8м'й — с'ьм'и'рьгх]; [стан'ьт], [прбе'ит'ь];
6) а — [травы — трлва —тръви,энб]], [дбмъ]; Цадръ — ]и*др6], [йм'ь] «ли [им'ъ].
В отдельных случаях в результате редукции возможна утрата звука, тогда появляется произношение типа
[жаврънк'и], где выпадает в произношении звук (о] (ср. жаворонки). Широко представлена редукция в английском
языке, особенно в служебных словах, где возможно не только сокращение звука и изменение его качества (ср.
произношение модального глагола сап [кэеп]—могу, умею, который в безударном положении звучит как [кэп]),
но и полное выпадение звука (ср.: [aim'bizi] из / am busy — я занят или {its] из it is... — это есть...).

§18. Комбинаторные изменения звуков

Одним из распространенных видов комбинаторных изменений является аккомодация (от латинского слова
ассоmоdatio — приспособление), состоящая в том, что экскурсия последующего звука приспосабливается к рекурсии
предыдущего (прогрессивная аккомодация) или рекурсия предыдущего звука приспосабливается к экскурсии
последующего (регрессивная аккомодация). Например, в русском языке гласные, стоящие после мягких согласных,
аккомодируются последними, т. е. приспосабливаются к их рекурсии. Поэтому после мягких согласных гласные [а],
[о], [у], [э] становятся более передними, приобретают особый i-образный приступ ['а],| [ ' э ] , который перед
лабиализованными гласными имеет огубленный характер, звучит близко к известному в немецком языке звуку ju]1,
что и воспринимается слушающими как особое, более высокое звучание гласного (ср.: рад и ряд [рат] и [р" ат], сок и
сёк [сок] и {с'^бк], тут и тюк [тут] и [т'^ук] и т. д.). Акустические исследования показали, что усиление более
высоких частот действительно наблюдается, но характерная часть гласного, его форманта (см. § 9), является довольно
устойчивой, что определяет сохранение основного типа гласного. Например, первый элемент гласного в слове стяг
[ст'ак] в произношении (с длительностью в 0,05 сек.) очень близок к [i], центральная же часть (0,09 сек.) имеет ту же
форманту, что и в независимом положении, хотя некоторые отличия все же есть. На слух создается впечатление
несколько продвинутого вперед (а], что подтверждается и данными спектрографического анализа.
Наибольшим изменениям в положении после мягкого согласного подвергается гласный [э], у которого даже в
составе характерного (центрального) участка наблюдается повышение форманты, а начальный, близкий к [i] элемент
составляет около половины длительности всего гласного. Меньшие изменения у гласных (о] и [у], которые сохраняют
характерную часть, ничем не отличающуюся от гласного в независимом положении, и имеют более краткий
начальный i-образный элемент (около 1/4 длительности гласного).
Имеет место и приспособление гласных к последующим мягким согласным, когда появляется элемент,
приближающийся к [i] в составе гласных [е] и [ы] (ср.: [ше'с'т'], [мы'т']).
Различия в произношении гласных между твердыми и между мягкими согласными хорошо видны на
осциллограммах. Примером могут быть осциллограммы слов сад [сат] и сядь [с'ат1], выполненные в лаборатории
экспериментальной, фонетики Саратовского университета (рис. 10).

Р|ис. 10. Осциллограммы слов сад и сядь.

Таким образом, гласные в русском языке подвергаются как прогрессивной, так и регрессивной аккомодации.
В других языках аккомодация гласных и согласных может проходить иначе (сильнее может быть влияние гласного,
аккомодация может быть только прогрессивной и т. п.).
Аккомодация возникает между разнородными звуками, при столкновении же однородных звуков имеет место
ассимиляция (от латинского assimilatio — уподобление). Ассимиляция может быть п р о г р е с с и в н о й , если
предшествующий звук влияет на последующий, и р е г р е с с и в н о й , если последующий — на предшествующий.
Примером прогрессивной ассимиляции служит произношение показателя множественного числа в английском
языке. Если s стоит после глухого согласного, то произносится как глухой звук [s]: cats— кошки, boats — лодки, caps
— кепки, cups — чашки, books — книги; если же после звонкого согласного, то произносится как звонкий звук [z]:
birds — птицы, dogs — собаки, drums — барабаны и т. п. Примером регрессивной ассимиляции могут быть многие
факты оглушения и озвончения согласных в русском языке, например: свадьба из старого сватьба (от сватать), где
под влиянием звонкого {б] предшествующий звук [т] озвончился и перешел в [д], или ножка, где под влиянием
глухого [к] оглушается [ж] и переходит в [ш] — [ношкъ] (ср.: коробка (клрбпкъ], лодка — [лбткъ], отбыл — [бдбыл],
сбить — [зб'итЧ] и т. д.). Некоторые случаи ассимиляции отражаются на письме, другие — нет (ср.: свадьба и
молотьба, расход и подход [плтхбт] и т. д.). Ассимиляция может быть не только по глухости — звонкости, но и по
твердости — мягкости. Так, в словах вести [вес'т'и] и гость [гос'т'] звук [с] приобретает мягкость под влиянием
следующего мягкого звука [т], таково же происхождение мягкости [т'] в слове [в'ёт'в'и]. Возможна ассимиляция и по
маету образования, (например, з слове сшить зубной звук [с], ассимилируясь со звуком [ш], переходит в небный [ш],
поэтому произносят [шшыт].
Ассимиляция называется п о л н о й , если звуки становятся одинаковыми во всех отношениях: рассказ,
сшить [шшыт'], с женой [ж жынб], немецкое Zimmer (комната) из старого limber, и ч а с т и ч н о й , если звуки
одинаковы лишь в одном отношении, т. е. по глухости — звонкости (трубка — [трупкъ]), твердости — мягкости
(вместе — [вмё'с'т'ь]) и т. д.
Ассимиляции могут подвергаться как рядом стоящие звуки (все приведенные выше примеры), так и звуки,
разделенные другими звуками. Первый тип ассимиляции называется к о н т а к т н ы м (от латинского contactum —
соприкосновение), второй — д и с т а к т н ы м (от латинских слов dis — раз и tangere, tactum — касаться, слово
образовано по аналогии с контактный). Примером дистактной ассимиляции может быть диалектное и просторечное
произношение слов шестнадцать или шоссе как [шашнацът'], [шашэ].
Ассимилиция наблюдается не только в отношении согласных, но и в отношении гласных звуков.
Ассимиляция гласных особенно характерна для тюркских языков, где она проявляется, например, в том, что в слове
могут быть или только гласные заднего ряда, или только гласные переднего ряда. Подобное явление принято называть
с и н г а р м о н и з м о м (от греческото syn — вместе и harmonia — связь, созвучие). Сингармонизм отчетливо
проявляется, например, в татарском языке при образовании множественного числа. Если в корне слова имеются
гласные заднего ряда [а], [у], [о], [ы], то множественное число образуется с помощью специального показателя в
форме -лар: кул (рука) — куллар, корт (червь) — кортлар, агач (дерево) — агачлар, баш (голова) — башлар, урман
(лес) — урманнар (-лар переходит в -нар, так как основа оканчивается на носовой согласный, т. е. происходит
ассимиляция согласных). Если же в корне слова гласные переднего ряда [э], BY], [в], [э}(е)],[и]), то показатель
множественного числа имеет форму -лэр: к\л (озеро) — кЧллэр, к$рт (сугроб) — кЬртлэр, теш (зуб) — тешлэр, имэн
(дуб) — имэннэр (-нэр из -лэр).
При взаимовлиянии звуков не всегда развивается их уподобление. Иногда, наоборот, наблюдается
(расподобление звуков, они становятся более разными, менее сходными, чем были. Такое явление называется
диссимиляцией. В литературных языках диссимиляция встречается редко. Примером могут быть русские февраль и
верблюд, явившиеся в результате диссимиляции, т. е. расподобления, одинаковых плавных (см. § 12) согласных из
старых (феврарь и велблюд). В диалектах русского языка и просторечии (см. § 1) диссимиляция представлена шире.
Например, встречается произношение хто, продухты, дохтор, гще происходит расподобление двух взрывных [кт],
или колидор, где расподобляются плавные, ланпа, транвай, где расподобляются губные (мп) и [мв]. Иногда
ассимиляция и диссимиляция происходят вместе, например, в слове легкий в силу ассимиляции оглушается (г], а под
действием диссимиляции взрывной звук переходит в фрикативный и возникает произношение [л'дхк'щ] или [л'бхкъз].
На почве ассимиляции или диссимиляции возникают и другие звуковые изменения. Одним из
распространенных видов таких изменений является выкидка, или диэреза (от греческого diairesis — разрыв,
разделение). При диэрезе наблюдается утрата в произношении отдельных согласных. Сюда относятся
многочисленные примеры с так называемыми непроизносимыми согласными: солнце [сонцъ], сердце [с'эрцъ], поздно
[познъ] и т. д. Сюда же относится и произношение что как [што], при котором смычно-щелевой (ч) теряет начальную
смычку, т. к. дальше есть такая же смычка в звуке [т], т. е.
[тшто] превращается в [што]1. Иногда выкидке подвергается один из одинаковых или сходных слогов, например,
вместо знаменоносец остается знаменосец, вместо дикообраз — дикобраз, вместо корненосый — курносый и т. д. Такое
явление называется г а п л о л о г и е й (от греческого gaplos — простой и logos — слово).
Противоположно диэрезе явление вставки звуков, называемое э п е н т е з о й (от греческого epenthesis —
вставка). В русском языке довольно часто наблюдается вставка согласных между гласными. В литературном языке это
вставка йота между гласными, например: Италия [Итал'иjъ] — из Italia, канцелярия (от латинского cancellaria),
конституция (от латинского constitutio), корреспонденция (от латинского correspondent). В просторечии и говорах
эпентеза встречается значительно чаще, к ней относятся такие случаи просторечного произношения, как радиво,
Ларивон, ндрав, страм и т. п. вместо радио, Ларион, нрав, срам.
Своеобразным типом звуковых изменений является метатеза. М е т а т е з о й (греческое meta — пере)
называется взаимное перемещение звуков или слогов в составе слова. Например, современное ладонь образовалось из
старого до-лонь, сыворотка — из старого сыроватъка, бондарь из бодня — бочка и т. п. Широко представлена
метатеза в говорах. Так, в говоре уральских казаков исследователи отмечают: башлак из обшлаг, ниститут из
институт, крутка из куртка, карвать из кровать, чивряк из червяк и т. п.. Метатеза встречается в детской речи (ср.:
салатка из ласатка, т. е. лошадка, и т. п.). Часто метатеза наблюдается при заимствовании слов, например, тарелка
— из немецкого Teller или шведского talrik, футляр — из немецкого Futterral, Фрол — из латинского flor — floris
(цветок). С заимствованными словами связан и еще один тип звуковых изменений, получивший название
субституции.
Субституцией (от латинского substitutio — подстановка) называется замена при заимствовании чужого звука
своим. Например, в заимствованных из английского языка словах айсберг (iceberg), комбайн (combine), снайпер
(sniper), телетайп (teletype) дифтонг [ai] заменен сочетанием гласного [а] и согласного [j], а заднеязычный носовой
[п] в словах kingston, meeting, blooming, cracking и им подобных превращен при заимствовании в сочетание зубного (н|
и заднеязычного [г] — кингстон, митинг, крекинг, блюминг. При заимствовании слов из немецкого языка
придыхательный фарингальный звук [Ь] заменяется заднеязычным (г]: гантели — из Hantel, гауптвахта — из
Hauptwache, гайзер (heiss — горячий), герольд — из Herold, герцог — из Herzog, гильза — из Hiilse, горн — из Horn.
При заимствовании из французского языка носовые гласные заменяются сочетанием чистого гласного с носовым
согласным, например: десант — из descende, ансамбль — из ensemble, манто — из manteau, монтаж — из montage,
монтер — из monteur и т. д.

§ 19. Чередование звуков

В результате изменений, которым подвергаются звуки в речевом потоке, одна и та же морфема (см. §. 4)
может встречаться в языке в различных звуковых вариантах, например, корень в словах ногу — нога — ножной —
ножка и т. д. звучит [нбг-у], [нлг-а], [НЛЖ-HOJ], [нош-к-а] и т. д. Изменение звучания при этом строго подчинено
правилам, действующим в данном языке сейчас или действовавшим в прошлом. Такие закономерные соответствия
разных звуков в составе одной и той же морфемы носят названия чередований. Так, в результате позиционно
обусловленного оглушения звонких согласных в конце слова в русском языке возникают чередования звонких и
глухих согласных (ср.: стога — стог (сток], ржи — рожь [рош], лба — лоб [лоп], роза — роз [рос] и т. д.).
Принято различать фонетические и исторические чередования. Ф о н е т и ч е с к и м и чередованиями
называются чередования, обусловленные живыми, действующими в данный исторический период фонетическими
нормами языка. Примером фонетического чередования является приведенное выше чередование звонких — глухих
согласных в русском языке в зависимости от их позиции в слове. Такой же тип чередования есть в немецком языке
(ср.: der Tag (ta: k] — день и die Tage [ta: ga] — дни, blind [blint] — слепой и blinde [blinda] — слепая и т. д.). Во
французском языке фонетическим является чередование носовых гласных с сочетаниями чистый гласный плюс
носовой согласный в словах типа; bon — bonne (хороший — хорошая), blan—blanche (белый — белая) и т. п.
И с т о р и ч е с к и м и называются чередования, которые нельзя объяснить нормами современной
фонетической системы языка, причины их уходят в далекое прошлое, объясняются закономерностями,
действовавшими раньше. Например, чередование [с] — [ш], [т] — [ч] и т. п. в русском языке при образовании
глагольных форм: носить — ношу, хотеть — хочу и т. п. не могут быть объяснены действующими в настоящее время
закономерностями, так как сочетания су, ту и т. п. вполне возможны в современном русском языке (ср.: несу, носу,
плоту и т. п.). Необъяснимы с точки зрения современных норм и чередования гласных при образовании основных
форм глагола в немецком (trinken (пить) — trank — getrunkеп, nehmen (брать) — nahm — genohmen) или английском
(write [rait] (писать) — wrote [rout], see [si:] (видеть) — sow [so:], sing [sin] (петь) — sang — sung).
Исторические чередования, как правило, получают отражение на письме: светить — свеча, друг — дружба,
носить — ношу, воздух — воздушный, мор — у-мер, по-ток — течь и т. in.; фонетические же обычно остаются не
выраженными и письменной речи: сгога — стог, морозы — мороз, горы — гора и т. д.
Исторические чередования широко используются в грамматике при образовании новых грамматических форм
(см. §52).

§ 20. Понятие о фонеме

Уже говорилось, что в процессе речи звуки подвергаются различным изменениям, имеют разные особенности
в своем звучании. Одни из этих особенностей не влияют на значение слов или их форму, другие — сказываются на
значении слова или его форме.
Мы можем произнести звук [а] в слове там и как обычный краткий звук [а] — [там] и как долгий [та : м], что
может передать наше отношение, наше настроение, например, раздражение при ответе на повторный вопрос «где?»
[ну, та : м]. Однако различия в произносимых звуках в данном случае не являются существенными. Они не влияют на
значение слова.
Другое положение наблюдается при произношении слов там, том, с одной стороны, и слов дам, дом, с
другой. То, что ЕО втором случае первые звуки сопоставляемых слов произносятся с участием голосовых связок, т. е.
являются звонкими, оказывается существенным различием. С этим связано восприятие сопоставляемых слов как
разных. Точно так же при сопоставлении слов нос и нес [н'ос], воз и вез [вое — в'ос], вол и вел [в'ол], мал и мял [м'ал],
лук и люк [л'ук] и т. п. различия в характере первых звуков, противопоставление твердости и мягкости их, оказывается
существенным, порождающим различия в словах. Те звуковые единицы, которые используются для различения слов и
форм слов, называются фонемами. Как уже говорилось (см. § 4), фонемы входят ь число основных единиц языка. Они
выполняют две функции: перцептивную (восприятие) и сигнификативную (различение слов и форм слов). Что же это
за единицы? Каковы их признаки?
Прежде всего важно установить, что понятия «фонема» и «звук речи» не совпадают. Дифтонги (см. §. 13),
состоящие из двух звуков, представляют собой одну фонему. Например, в английском слове boy две фонемы [Ь] и
[э1], хотя последняя состоит из двух звуков. Рассматривать эти два звука как одну фонему надо потому, что слово boy
[Ьэ1] (мальчик) отличается от таких слов, как by [Ъ&Ц (у, около), bay [bel] (бухта), be fb1] (быть), bee [Ы:] (пчела), bar
[ba:] (калитка), bow (Ьаи] (кланяться) всем дифтонгом [э1], а не какой-либо его частью. Возможны и случаи, когда две
фонемы звучат как один звук. Например, [т] и [с] в слове детский звучат как один звук [ц]; (с] и [ж] в сочетании
предлога с существительным с женой звучат как один долгий звук [ж:] — [ж:ыэно]], (ср.: сшить, где [с] и [ш] звучат
как долгое [ш:], т. е. [ш:ыт'], и смыть [смыт'], где две фонемы звучат раздельно).
Не всякое сочетание звуков выступает как единая фонема. Н. С. Трубецким показано, что фонема,
включающая два звука, должна удовлетворять определенным условиям: всегда «ходить в один слог, обладать
единством артикуляции, по длительности не превышать долгой монофтонгической фонемы и т. д.
 Таким образом, фонему следует считать минимальной единицей звукового строя языка. Она функционирует
как целое, даже если состоит из двух звуков.
Каждая фонема представляет собой совокупность существенных признаков, которыми она отличается от
других фонем. Так фонема /т/ характеризуется рядом признаков: глухостью (в отличие от /д/); твердостью (в отличие
от /т'/), взрывностью (в отличие от /с/), переднеязычностью (в отличие от /п/ и /к/), отсутствием назализации (в
отличие от /н/) и т. д. Все эти признаки составляют единое фонологическое содержание фонемы, делают ее особой
фонетической единицей. Существенными для фонем оказываются те признаки, которыми они противопоставляются
друг другу, потому что именно эти признаки и позволяют фонемам выполнять сигнификативную (см. § 4) функцию, т.
е. выступать различителями слов и форм слов. Такие признаки называются д и ф ф е р е н ц и а л ь н ы м и , (от
латинского differentia — разность) п р и з н а к а м и . Однако различаются слова фонемами в целом, а не их
отдельными элементами, частями. Это дает основание определить ф о н е м у как м и н и м а л ь н у ю е д и н и ц у
звукового строя языка, служащую для различения слов и форм слов.
Такое определение позволяет устанавливать, какие звуки являются самостоятельными фонемами, а какие —
лишь разновидностями одной и той же фонемы. Самостоятельными фонемами следует считать звуки, которые,
употребляясь в тождественных фонетических условиях, т. е. в одинаковой позиции, изменяют значение слова или
искажают его до неузнаваемости. Так, самостоятельными фонемами являются I 'v. j и /I/ в английском языке, так как
употребление /i:/ вместо /I/ меняет смысл слова — ср.: bee [bi:] (пчела) и be [Ы] (быть), sheep { j"i: р] (овца) и ship [
jip] (корабль). Такими же самостоятельными фонемами являются они и в немецком: ср. i / m ( i : n ] (его) и in. (in] (в),
ihm [i:m] (ему) и im [im] (в), schief [ J i : f] (косой) и Schifi [ J"if3 (корабль), bieten (предлагать) и bitten (просить).
Разными фонемами являются гласные /а:/ и /а/ в немецком — ср.: da (da:] (там) и dann [dan] (тогда), Bahn [ba: п]
(дорога) и Вапп [ban] (изгнание), Saat [za: t] (посев) и satt (сытый). Разные фонемы представляют собой русские /т/
и /т1/, /л/ и /л'/ — /н/ и /н'/ и т. д. (ср.: [Тома] (от Тамара) и [Тома] (от Артем), [угол] и [угол'], [кон] и [кон'], (нос] и
[н'ос]) и т. д. Возможны случаи, когда замена твердого согласного мягким не изменяет значения слова, но искажает
старое слово до неузнаваемости (ср.: [кот — к'от], [рот — р'от] и т. п.
Звуки, которые могут употребляться в одинаковых фонетических условиях, не меняя значения слова (ср.
приведенные выше (там] и [та:м], не должны считаться самостоятельными фонемами.
Фонема может быть реализована («произнесена» в данном случае) только в виде одного из своих возможных
вариантов. Так, фонема /с/ в русском языке в слове сон реализуется в варианте, имеющем лабиализованный оттенок, в
слове сна ей присущ назализованный оттенок, в слове сходка — оттенок веляризованности (см. § 12), которого нет у
фонемы /с/ в слове сток, и т. п. В немецком языке, как уже говорилось, нет палатальных (см. § 12) согласных, однако
согласные могут быть реализованы в вариантах, имеющих палатальный оттенок. Например, если в немецких словах
gut (хороший). Glut (жар, зной) /g/ имеет оттенок велярности и лабиальности, то в словах gelb (желтый), liege (лежу)
— /g/ с умеренно палатальным оттенком, а в словах Gift (яд), Gier (жидкость) — даже с сильным палатальным
оттенком. Такие (варианты, вызванные фонетическими условиями реализации фонемы, можно назвать
ф о н е т и ч е с к и м и в а р и а н т а м и . Те фонетические варианты, в которых реализация фонемы менее зависит от
окружения, могут быть названы о с н о в н ы м и в а р и а н т а м и . Наиболее независимым является произношение
фонем в изолированном положении. Относительно независимы фонемы в начальном положении, где возможно
влияние только последующего звука (ср.: ос и ось в русском, см. § 18).
Русская фонема /а/, например, может быть реализована в разных по степени продвинутоcти вперед вариантах
(ср.: /а/ в рады и в рядит [р'ад'ит]). Основным вариантом оказывается [а] (как в рады), так как такое произношение
может быть сохранено и без предшествующего твердого согласного, тогда как произношение [а], т. е. звука более
переднего образования, возможно лишь после мягкого согласного. Основными вариантами гласных фонем в русском
языке являются (у], (о], а не [у], (6], т. е. гласные заднего ряда, а не гласные, продвинутые вперед, произносимые
после мягких согласных (ср.: [лук] и [л'ук], [вол] и [в'бл]; вариант [и], а не [ы], возможный лишь после твердых
согласных (ср.: [б'ил], (ил] и только [был]). Варианты, возможные лишь в ограниченных условиях, в ограниченных
позициях, могут быть названы к о м б и н а т о р н ы м и в а р и а н т а м и (термин Н. С Трубецкого).
Варианты фонемы сохраняют ее существенные признаки, они имеют одинаковое фонологическое
содержание. Под ф о н о л о г и ч е с к и м с о д е р ж а н и е м фонемы понимается с о в о к у п н о с т ь в с е х
с у щ е с т в е н н ы х ( д и ф ф е р е н ц и а л ь н ы х ) п р и з н а к о в ф о н е м ы , объединяющих все ее варианты и
отличающих данную фонему от других фонем (см. выше принципы выявления существенных признаков, т. е.
определение фонологического содержания русской фонем ы / т / ) .
Не во всех условиях, т. е. не во всех позициях, фонемы способны выполнять сигнификативную функцию —
быть различителями слов и форм слов. Возможны такие позиции, в которых фонемы утрачивают эту способность, в
которых происходит их нейтрализация (от латинского neutralus — не принадлежащий ни тому ни другому). Так под
ударением гласные /а/ и /о/ отчетливо различают слова (ср.: сом и сам, ток и так и т. п.), но в безударном положении
они нейтрализуются (ср.: сома и сама — в произношении одинаково [слма];ноеой и нагой [iiAroj]). Нейтрализуются
на конце слов звонкие и глухие согласные (ср.: русские рок и рог [рок], прут и пруд [прут], рот и род [рот], сток и
стог [сток], немецкие Rad —■ колесо и Rat — совет [rat] и т. п.).
Те п о л о ж е н и я , в которых фонемы о т ч е т л и в о в ы я в л я ю т с в о и с в о й с т в а , называются
с и л ь н о й поз и ц и е й , те, в которых происходит н е й т р а л и з а ц и я ф о н е м , — с л а б о й п о з и ц и е й .

§ 21. Понятие о системе фонем

 Раскрывая содержание понятия - «фонема», мы пользовались приемом сопоставления слов, различающихся
лишь одной единицей своего состава. Такой прием дает возможность выявить фонемы и установить их признаки.
Использование этого приема не случайно: оно связано с тем, что фонемы не существуют изолированно и всегда
выступают как члены определенной фонетической системы того или иного языка. Определяющие признаки фонем, их
фонологическое содержание, зависят от того, какое место они занимают в фонетической системе в целом. Поэтому
внешне одинаковые фонемы в действительности в разных языках имеют разное фонологическое содержание.
Например, фонема /а/ в русском языке не имеет признака долготы, тогда как в английском и немецком это ее
существенный признак, потому что есть краткие гласные фонемы. В русских гласных неносовой характер не входит в
их фонологическое содержание, в число существенных признаков, тогда как во французском языке входит, так как
есть гласные носовые, и т. п. Звуки [b], [d], [g] в эстонском языке не являются звонкими, и фонемы /b/, /d/, /g/
противопоставляются фонемам /р/, /t/, /к/ не по признаку звонкости — глухости, а по долготе и силе артикуляции. Со-
гласные /р/, А/, /к/ являются сильными и долгими, а /b/, /d/, /g/ — слабыми и краткими.
Существенные (дифференциальные) признаки фонем определяются на основе их противопоставления.
« П р о т и в о п о с т а в л е н и я ф о н е м называются о п п о з и ц и я м и (от латинского oppositio —
противоположение). Фонемы могут входить в разные оппозиции. Например, русская фонема /з/ участвует в
оппозициях по ряду признаков /з/ — /с/ (звонкий — глухой), /з/. — /з'/ (твердый — мягкий), /з/ — /д/ (щелевой —
смычно-взрывной), /з/ — /ж/ (зубной — небный) и т. п. Немецкая фонема /к/ участвует в оппозициях /к/ — /х/
(смычный — щелевой), /к/ — /ŋ/ (неносовой — носовой), /к/ — /g/ (глухой — звонкий), /k/ — /t/ (заднеязычный —
переднеязычный). Участие фонемы в существующих в языке фонологических оппозициях и определяет ее фоноло-
гическое содержание.
Различаются два основных типа оппозиций: 1) члены оппозиций (фонемы, в данном случае)
противопоставляются но многим признакам, например, /а/ и /т/, /и/ и /ц/ и т. п.; 2) члены оппозиции
противопоставляются только по одному признаку: /п/ — /б/, /Д/ — hi, /а/ — /з'/, /з'/ — /д7 и т. п. Второй тип оппозиции
называется одномерным, или коррелятивным. Фонемы, входящие в коррелятивные оппозиции, называются
коррелятивными ф о н е м а м и , т. е. фонемами, различающимися лишь по одному какому-либо признаку (/д/ —
/т/, /б/ — /п/ и т. п.). Оппозиции могут быть пропорциональными и изолированными. В п р о п о р ц и о н а л ь н ы х
оппозициях между ее членами имеется противопоставление, которое повторяется и в ряде других оппозиций.
Например, отношения /б/ — /п/ повторяются в одномерных оппозициях: /д/ — /т/, /з/ — /с/, /г/ — /к/ и т. п.,
отношение /д/ — /д7 — в оппозициях /з/ — /з'/, /с/ — /с'/, /т/ — /т'/ и т. п. При и з о л и р о в а н н ы х оппозициях
отношения между их членами не повторяются в других оппозициях. Таковы, например, отношения между /г/ — /1/ в
немецком языке, так как других плавных там нет, тогда как в русском оппозиция /р/ — /л/ — является
пропорциональной, так как отношения /р/ — /л/ повторяются в оппозиции /р'/ — /л'/. Коррелятивные оппозиции могут
быть двучленными (замкнутыми), т. е. включать лишь две фонемы: /д/ — /т/, /р/ — /р'/, /з/ — /с/ и т. п. В русском
языкознании такие фонемы называются парными. Но оппозиции могут включать и больше членов, например /п/ — /т/
— /к/ в русском противопоставлены по месту образования (губной — зубной — заднеязычный), /т/ — /с/ — /ц/ — по
способу образования (/и/ и /т/ смычные, но /ц/ — смычно-щелевой, а /т/ — смычно-взрывной, щель есть и при /ц/ и
при /с/, но при /ц/ есть еще и смычка). Так как каждая фонема может участвовать в ряде пропорциональных одно-
мерных (коррелятивных) оппозиций, то возникают перекрещивающиеся цепочки таких оппозиций, организующие в
единое целое сложную фонетическую систему языка. Так в русском имеем четырехчленные:
б — б' д — д' з — з' в — в' г — г
| | | | | | | | | |
п — п' т — т' с —с' ф — ф' к — к'

и двучленные группы

м — м' н —н' р — р' л —л' ж — ш х — х'

Четырехчленные и двучленные группы связаны между собой и со звуками, не входящими в эти группы: /х/ связано
с /к/, /ц/ с /т/ и /с/, группа
д — д' связана с группой б — б' и с группой з — з'
т — т' п — п' с — с',
последняя связана с группой /ж/ — /ш/ и т. д.
Систему согласных фонем немецкого языка Н. С. Трубецкой представляет, например, в следующем виде:
v z
х f s ʃ
v
р t k р с
b d g
m n ŋ
Изолированными остаются г, 1, h ( j в немецком языке Н. С. Трубецкой считает (вариантом ().
Системы фонем разных языков существенно отличаются друг от друга. Эти различия проявляются в разном
фонологическом содержании фонем, т. е. в наличии у фонем разных дифференциальных признаков, которые
определяются местом Фонемы в системе. Поскольку соответствующие примеры уже приводились, ограничимся еще
только одним. В русском языке между мягкими согласными гласные произносятся более закрыто (с i-образным
призвуком, см. § 18). Однако закрытость не является дифференциальным признаком для гласных фонем русского
языка, так как в его системе нет оппозиции фонем по признаку открытость — закрытость. Во французском языке
открытость и закрытость звука — дифференциальный признак. Так, именно наличием открытого о ( в соединении с
его краткостью) отличаются слова Paul [рэ1] (Павел), le sot [sol] (почва) от слов le р61е [ро:1] (полюс), saule (so: I]
(ива), где о — закрытый и долгий звук.
Различия в дифференциальных признаках фонем — это различия в системе оппозиций, организующих
фонетический строй языка. В разных языках характерны различные противопоставления фонем, разные оппозиции.
Для немецкого языка, например, очень характерно противопоставление задних и передних огубленных гласных (u: —
Y:; о: — #:; э — се), а в родственном английском языке такое противопоставление отсутствует.
Различия между языками могут проявляться и в позициях фонем. Как уже говорилось, различение сильных и
слабых позиций фонем весьма существенно для фонетической системы языка. Но отношение сильных и слабых
позиций в разных языках может быть разным. Так, конец слова в русском и немецком языках для звонких и глухих
согласных — слабая позиция, потому что здесь фонемы не противопоставляются друг другу, не могут выступить
различителями слов. Показательны уже приводившиеся ранее примеры: стог и сток произносятся одинаково [сток],
род и рот — (рот], рос (от роса) н роз (от роза) — [рос]; немецкие Rad (колесо) и Rat (совет) — [rat] и т. д. В других
же языках, например в английском, конец слова — сильная позиция, в которой противопоставлены звонкие и глухие
согласные: bed (bed] — кровать и bet [bet] — пари, ставка, bad — плохой и bat — летучая мышь, wide — широкий и
white — белый, need — нужда и neet — аккуратный и т. д.
Необходимо учитывать и различия в количестве фонем, а также и соотношение гласных и согласных фонем.
Следует
иметь в виду, что применительно к одному и тому же языку разные ученые указывают разное количество фонем, так
как часто возникают споры, что считать фонемой, а что ее вариантом (см. § 20). Например, в русском языке
большинство исследователей признает пять гласных фонем /а/, /и/, /у/, /е/, /о/, а некоторые (например, А. Н. Гвоздев)
—шесть, так как /ы/ считают самостоятельной фонемой; одни ученые согласные /г'/, /к’/ /х’/ считают
самостоятельными фонемами, другие — нет.
Различия между языками в количестве фонем весьма существенны. В аранта (одном из австралийских языков)
всего 13 фонем, тогда как в абхазском (Кавказ) — их 71. В большинстве европейских языков число фонем колеблется
от 30 до 40—42: в немецком — 36, в английском — 40 (или 45), во французском — около 35, в русском — 39" (или
42), в таджикском — 29, в мордовском — 33, в азербайджанском — 32, в узбекском — 31, а в родственном татарском
— 38 и т. д.
Большие различия и в соотношении гласных и согласных фонем. Так, если в русском 37 (или 34) согласных и
5 гласных фонем, то в немецком их соответственно 18 и 15, в английском — 24 и 13 (или 19), во французском — 17 и
18, в азербайджанском — 28 и 9, в узбекском — 25 и 6, в эстонском — 16 и 9 т. д.
Открытие понятия фонемы и разработка теории фонем имели большое практическое и теоретическое
значение. Практическое значение этой теории заключается в том, что было поставлено на твердую научную основу и
значительно облегчено изучение иностранных языков, овладение их звуковой системой; теоретическое — в там, что
звуковая сторона языка могла быть представлена в виде стройной системы звуковых единиц, определяющей
своеобразие языка, а не в виде набора отдельных звуков (как это было раньше). Стало возможным настоящее научное
изучение закономерностей этой системы.
Большие заслуги в разработке этого учения принадлежат русскому языкознанию. Первым, кто выдвинул
понятие фонемы и обосновал основные положения теории фонем, был профессор Казанского университета И. А.
Бодуэн де Куртенэ.
В дальнейшем для развития теории фонем много сделал его ученик Л. В. Щерба. Разработка теории фонем
успешно продолжается и в наше время в трудах многих ученых, в первую очередь в работах проф. Р. И. Аванесова, П.
С. Кузнецова, А. А. Реформатского, Л. Р. Зиндера, А. Н. Гвоздева, М И. Матусевич и других. В 1967 г. вышла
интересная работа М. В. Панова «Русская фонетика», посвященная анализу фонетической системы русского языка, но
имеющая и большое общетеоретическое значение. Оригинальную концепцию фонемы создал советский
(исследователь С. ,К. Шаумян.
За рубежом теория фонем особенно успешно разрабатывалась в Чехословакии участниками так называемого
Пражского лингвистического кружка (К. Горалек, Й. Вахек, Б. Трнка, Н. С. Трубецкой, С. О. Карцевский, Р. О.
Якобсон), основные взгляды которых были изложены в обобщающей работе Н. С. Трубецкого «Основы фонологии».
Отчетливо выявилось несколько разных подходов к пониманию фонемы и особенно взаимоотношений между фоне-
мами сильных и слабых позиций, но при всех различиях советские языковеды едины в подчеркивании значения
учения о фонеме, общественного характера самого понятия фонемы, необходимости подходить к изучению звуковой
стороны языка прежде всего как к определенной системе фонем.

§ 22. Фонетические законы. Исторические изменения звукового строя языка

Состав фонем и отношения между ними в разных языках не остаются постоянными, они подвергаются
определенным историческим изменениям. Эти изменения происходят по особым законам, которые принято называть
фонетическими законами. Фонетические законы действуют в пределах определенного языка и в определенный
исторический период.
Одни законы определяют изменения, происходящие в языке в данный период. Это з а к о н ы
ф у н к ц и о н и р о в а н и я языка. К ним относятся, например, в русском языке регрессивная ассимиляция
согласных, позиционные изменения согласных и гласных; переход долгих гласных в полудолгие в безударном слоге
в немецком языке; прогрессивная ассимиляция по звонкости — глухости в английском языке и т. д.
Другие законы можно назвать з а к о н а м и и с т о р и ч е с к о г о р а з в и т и я я з ы к а , т. к. они определяют
последовательные этапы происходящих в языке звуковых изменений. Примером таких изменений может служить
отвердение шипящих в русском языке, т. е. превращение старых мягких шипящих /ж/, /ш/ в твердые, утрата
дифтонгов во французском языке.
Ярким примером действия фонетического закона в истории английского языка является начавшийся в XV в.
сдвиг гласных, выразившийся в том, что долгие гласные стали более узкими (e:-*-i:; о:-* и: и т. п.), а узкие
дифтонгизировались (i:—*-а!)г. Так как этот фонетический процесс не получил отражения в графике, т. е. написание
не изменилось, то и появилось столь характерное для английского языка расхождение написания и произношения —
ср.: bind (связывать) в произношении (baind], child (ребенок) — [ t f aHd], deep (глубокий) — [di: р], deed (подвиг) —
[di: d], roof (крыша) — [iu:f]. He менее показательным фактом исторического изменения фонетической системы
является характерное для немецкого языка так называемое второе передвижение согласных, сущность которого в том,
что глухие взрывные /р/, /г/, /к/ после гласных перешли в щелевые (спиранты) /f/, /s/, /х/; а после согласных и в начале
слова — в аффрикаты /pf/, /ts/, /kch/-*-/ch/. Звонкие / Ь / , /d/, /g/ перешли в глухие /р/, /t/, /к/. Отсюда специфические
для современного немецкого языка звуковые формы ряда слов, например: schlafen — сяать, laufen — бежать. Раньше в
этих словах был согласный /р/, что свидетельствуется фактами близко родственных языков (см. § 6 6 ) , готского и
английского: в готском slepan, hlaupan; в английском sleep, leap. Аналогичное положение в немецких словах essen —
есть, Wasser — вода (ср.: готские itan, watd, английские eat, water), machen — делать (английское make); Apfel —
яблоко (английское apple), zwei — два (английское two), Tochter — дочь [(английское daughter), alt — старый
(английское old) и т. п.
Особенно существенны для звуковой системы языка те исторические изменения, в результате которых
меняется количество фонем и их соотношение. Так, в русском языке исчезновение особых редуцированных гласных
фонем /Ъ/ и /Ь/ (сънъ, дьнь — современное сон, день) не только уменьшило число гласных фонем, но и привело к
серьезнейшей перестройке всей системы фонем русского языка (появились новые фонемы, например, /ф/, развилось
противопоставление твердых и мягких согласных в сильных позициях и т. д.)
Причины некоторых звуковых явлений ясны (таковы, например, изменения комбинаторного характера, см. §
18), причины других не ясны, т. е. внешне не выражены, не обусловлены позицией в слове или соседством других
звуков. Такие изменения часто называются с п о н т а н н ы м и . Спонтанные изменения, как правило, охватывают все
случаи употребления данного звука. Например, согласные /ж/ и /ш/ когда-то были в русском языке мягкими, что
отражается до сих пор в некоторых особенностях орфографии: наличие написаний с ь после шипящих (рожь, мышь,
несешь), невозможность написать после них букву ы и т. п. Постепенно эти согласные отвердели, причем они стали
произноситься твердо в любом месте слова, в соседстве с любыми другими звуками (ср.: жук, жать, жена, жил,
ждать, рожок, ножик, рожь, шаг, шум, шить, тишина, тишь и т. п.). При спонтанных изменениях старый тип звука
постепенно полностью заменяется новым.
Характер спонтанных изменений в разных языках различен и определяется прежде всего особенностями всей
языковой структуры (см. § 4) данного языка.
Бывают и такие изменения, которые вызываются не фонетическими причинами, а влиянием других форм того
же или родственного слова. Так, в русском языке переход (е] в [о] имел место только перед твердыми согласными под
ударением, например, село — (с'ола], весна — [в'осны], нести — [н'бс] и т. д., но в настоящее время он встречается и
перед мягкими согласными, например, [нлб'э1 р'бз'ь], [д'э1 н'бч'ек], [н'э'с'о'т'ь] и т. д. Объясняется это влиянием
родственных слов и форм [бэ! р'бза], [д'э1 н'ок], [н'э1 с'от] и т. п., где переход совершенно закономерен. Такие явления
называются изменениями по аналогии. И з м е н е н и я п о а н а л о г и и часто приводят к подравниванию форм
слова. Так, если после действия закона перехода ударенного [е] в [о] глаголы типа нести спрягались — нес'ош(ь) —
нес'от — нес'ом — несете, то в результате действия аналогии появились единообразные формы (всюду о, а не е).
Особенно широко действие аналогии проявляется в просторечии и диалектах. Под влиянием форм пеку — пекут, с
одной стороны, и чередований твердых и мягких согласных при спряжении других глаголов (везу — вез'от, беру —
бер'от, несу — н'ес'от и т. п.), с другой, появляются формы [п'ек'ош](ь), [п'ек'от], (пек'ом]; вместо бегу — бежишь и т.
д. начинают говорить бегу — бег'ош(ь) — бег'ом. Литературная норма ограничивает действие аналогии, не допускает
проникновения подобных форм в литературную речь.

§ 23. Звуки и буквы. Понятие о фонетической транскрипции

Звучащая речь передается на письме буквами, причем буквы передают основные типы звуков, основные
звуковые единицы — фонемы. Отношения между буквами и обозначаемыми ими звуковыми единицами
рассматриваются специальной наукой — г р а ф и к о й , которая определяет общие приемы передачи произношения,
правила чтения отдельных букв.
 Возможны случаи, когда число букв и звуков в слове совпадает и буквы употреблены в их основных
значениях, как совпадают они, например, в русских словах: дом, он, мал, нос; немецких: in (в), Ende (конец), fest
(крепкий); английских: cap (кепка), cot (люлька), Шу (лилия); французских: fil (нить), sol (почва), та (моя), il va (он
идет) и т. д. Но значительно чаще число звуков и букв не совпадает или буквы выступают в необычных для них
звуковых значениях. Например, в русском слове юг — 2 буквы, но 3 звука, причем буква г передает звук [к] — Ijyk], в
русских словах трава и дрова пишутся после [р] разные буквы, но произносятся одинаковые звуки [трлва] и [дрлва]; в
английском слове daughter (дочь) пишется 8 букв, а произносится 4 звука [dD:ta]; в немецком слове deutsch
(немецкий) при 7 буквах только 4 звука и 3 фонемы, так как дифтонг является одной фонемой; во французском слове
bеаисоир (много) букв в 2 раза больше, чем звуков, так как произносят [bɔku].
В некоторых алфавитах постоянно для обозначения одного звука используется сочетание двух, трех и даже
четырех букв. Например, в немецком звук [х] передается буквами ch, [г ]— буквами sch, [Ц ] — tsch; в английском
сочетания er, ir, иг, уг передают звук (э:], th — звук /О/ или /в/; во французском сочетания аи, еаи передают звук [о],
ch — звук [ J ] и т. д. Бывает и наоборот, когда 2 звука передаются одной буквой, например, русские буквы, я, ю, ё, е
могут передавать сочетания 2 звуков, а именно согласного Щ и соответствующего гласного, т. е. [ja], [jy], [jo], [je] (ср.:
[ja] — я, [jула] — юла, [join] — еж, [jел'] — ель),
Одна и та же буква может передавать в разных случаях разные звуки, например, буква г в русском передает
звуки [г] и [к]: рогу — рог [рогу] — [рок]- буква о — звуки [о], [л], [ъ] (см. § 20): воды — вода — водовоз [воды, влда,
въдлвбс]; з — [з] и [с]: роза — роз [рбзъ, рос]. В английском буква i означает [al] и [I] (ср.: five [falv] — пять и sit [sit]
— сидеть); буква а — [еЦ и Щ (ср.: cake [keik] — пирожное и cat [kæt] — КОТ и т. д.).
Двойное значение очень характерно для русских букв я, ю, ё, е. Когда они стоят после согласных, то
указывают на мягкость предшествующего согласного и обозначают гласные звуки [а], [у], [о], [э] — пять, люди, лён,
лень — [п'ат\ л'уд'и, л'бн, л'эн'], когда же они стоят в начале слова, после гласного или после разделительных ъ, ь, то
они обозначают сочетание двух звуков [ja], [jy], [jo], Цэ], т. е. яма, юла, ёлка, ель — [)амъ, ]ула, ]блкъ, ]эл']; моя, мою,
моё, бытие — /мл]а, м л jy, м л jo, быт'и]^]; семья, шью, бытьё, съел — [cVM'ja, uijy, быт^о, с]эл] и т. д.
Есть буквы, которые никогда не передают никаких звуков, а только уточняют произношение других букв.
Например, буква ь /ерь/ в современном русском языке указывает на мягкость согласного: конь [кон'], путь [пут'] или
служит показателем границы слога (как и буква ъ); солью [сбл'/jy], питьё [n'ht'/jo], отъезд [лт / j'Ict].
Все это делает обычное письмо непригодным для случаев, когда нужно возможно более точно передать
звуковой состав языка. Для такой передачи прибегают к так называемой транскрипции (от латинского transcriptio —
переписываю). Т р а н с к р и п ц и е й называется особый вид письма, применяемый с целью наиболее точной
передачи звукового состава языка.
Имеется несколько типов транскрипции. Наиболее последовательно различаются фонетическая и
фонематическая транскрипции. Первая стремится передать звуки и их основные варианты, вторая передает фонемы.
Чаще всего пользуются фонетической транскрипцией, передающей звуковой состав слов с помощью алфавитных
знаков, но с закреплением за этими знаками своих особых значений. Основными правилами транскрипции являются
следующие:
1. Знаки транскрипции должны обозначать тот звук, который -слышится в каждом данном случае, поэтому в
транскрипции получают отражение все позиционные и комбинаторные изменения звуков.
2. Каждый знак может иметь только одно определенное значение, сохраняемое им во всех случаях.
3. Одинаковые звуки передаются одинаковыми знаками.
4. Дополнительные особенности звуков (ударность, долгота, краткость, неслоговой характер, мягкость и т. д.)
отмечаются специальными дополнительными значками.
Транскрипция может быть более точной, когда учитываются все оттенки звуков, и менее точной, когда
учитываются только практически необходимые, т. е. необходимые для правильного произношения, оттенки звуков.
В основу транскрипции могут быть положены буквы любого алфавита с добавлением специальных знаков.
Наибольшим распространением сейчас пользуются две системы транскрипции: основанная на русском алфавите и
транскрипция, выработанная Международной фонетической ассоциацией (МФА) на основе латинского алфавита, но
со значительным изменением знаков последнего.
В русской фонетической транскрипции используются следующие знаки:
а) для гласных звуков: а, о, у, э, и, ы, и3, ъ, ь (о значении знаков ы9, ъ, ь см. § 17);
б) для согласных звуков: б, п, в, ф, г, к, д, т, ж, ш, з, с, л, м, н, р, х, ц, ч, j (й). Кроме того, иногда встречаются
специальные обозначения звонких аффрикат дж, и дз, знак у (греческая буква, называемая гаммой) для передачи дли-
тельного (фрикативного) (г] и знак w, используемый для передачи губно-губного [в] (см. § 12);
в ) мягкость согласного обозначается запятой вверху над буквой справа — д\ т' (т. е. [пут', л'уд'и]);
г) долгота согласного обозначается удвоением буквы или чертой над буквой: [ дрбж'ж'и], [ в'эш'ш'и] или
[дрбж'и], [в'э'ш'и];
д) ударение отмечается знаком ' над буквой, пауза —вертикальной чертой /, длительная пауза — двойной
чертой //.
Транскрипция МФА содержит большое количество специальных знаков для передачи разнообразных типов
гласных звуков. Так, в транскрипции отмечается:
а) долгота звука знаком : после буквы — а:, о:, i:, е:, и т. д.;
б) носовой характер гласного, для чего используется специальный знак ~-над буквой — а, о, е,о<?;
 c) степень открытости и закрытости звука, т. е. широта раствора рта, что передается путем подбора
специальных парных знаков: открытые, т. е. широкие гласные, передаются знаками — о, е, v, ое, а соответствующие
им закрытые, или узкие, гласные знаками о, е, и, 0;
г) наличие или отсутствие лабиализации указывается путем введения особых обозначений для
лабиализованных звуков: <0, ое, Y, v, и;
д) наличие дифтонгов передается путем написания двойных букв с дугой под ними или над ними: аи, ои, ае,
ei и т. д.
или аи, ои, as, и т. д.
В транскрипцию введены особые знаки для обозначения нейтрального гласного — э и гласного нижнего
подъема, продвинутого вперед — эе.
Знаки, используемые для согласных, значительно проще. Это обычные: Ъ, р, v, f, d, t, g, k, s, z, m, n, I, r, j, h.
Кроме них, введены особые знаки для твердого /, звонкого и глухого межзубных согласных — Ф и в , звонкого и
глухого нёбных согласных — з и J, для аффрикат — rj\ /5, dj, dz, для заднеязычного носового — т) и среднеязычного
носового, билабиального сонанта — w и т. д.
От транскрипции надо отличать так называемую транслитерацию, которая заключается в переводе написания
с одного алфавита на другой, например, с русского на латинский и наоборот. Если звуковой состав совпадает, то эта
задача решается просто (ср.: Oslo, London или Jaroslawl, Saratow и т. д.). В тех же случаях, когда звуковой состав не
совпадает, а такое положение встречается чаще, перевод с одного алфавита на другой осложняется. Дело не только в
том, что не хватает букв (нет в латинском алфавите букв, соответствующих ы, ю, я, щ и т. п.), так как отдельные буквы
могут быть заменены сочетанием нескольких букв (ср. написание jaroslawl в немецком, где русская буква я
передается двумя буквами / а или написание is для передачи русской буквы ц), главное, что буквами другого алфавита
трудно передать звуки языка (например, русские [ы,] (ш] или английские дифтонги, придыхательный [h] и т. п.).
Поэтому всякая транслитерация оказывается весьма условной (см. § 18 о субституции).
Сложные соотношения между звуковыми и графическими системами языков ограничивают возможность
использования транслитерации в чистом виде. Механическая замена букв чужого алфавита буквами своего без учета
особенностей произношения привела бы к тому, что вместо Шекспир мы писали бы по-русски Схакеспеар (ср.
английское Shakespeare), Васхингтон или Васгингтон (ср. английское Washington), Роуэн (ср. французское Rouen —
Руан) и т. п. Поэтому при передаче написаний иноязычных слов обычна сочетаются транслитерация (передача
буквенного состава) и транскрипция (передача звукового состава).
Транскрипция находит широкое применение как при теоретическом изучении языка, так и при практическом
изучении чужих языков (иногда и при изучении родного языка, если произношение и правописание сильно
расходятся). Но транскрипция не пригодна для повседневного практического письма. У каждого языка есть своя
система практического письма, подчиненная строгим нормам, правилам.

§ 24. Орфография и орфоэпия

В каждом языке существуют определенные строгие правила произношения и правописания. Литературный

язык (см, § 79) не может обходиться без строго нормированного обязательного для всех единого типа произношения.
Отклонения от единой произносительной нормы могут создавать затруднения для общения. Система норм, правил
такого произношения называется орфоэпической системой языка, или просто о р ф о э п и е й (от греческих слов
orthos — прямой и epos — речь). В основе орфоэпии всегда лежит фонетическая система данного языка: состав
фонем, особенности их реализации в сильной и слабой позиции. Но общие правила реализации фонем в орфоэпии
конкретизируются, уточняются, из возможных вариантов выбираются отдельные, которые становятся обязательными
для всех пользующихся данным литературным языком. С течением времени эти правила могут 96 меняться, как
изменилось, например, произношение прилагательных на -гий, -кий, -хий в русском языке: нормой было
произношение [долгъ], kp'enkbj, т'йхъД, а стало [долг'и], кр'ёпк'и], T'HX'HJ]. Однако эти изменения, как и все изменения
в языке, происходят медленно, общие основы произношения сохраняются в течение долгого времени.
Не меньшее значение для практического пользования языком имеет и орфография (от греческого orthos —
прямой, правильный и grapho — пишу). О р ф о г р а ф и я — э т о с о в о к у п н о с т ь н о р м
п р а к т и ч е с к о г о п и с ь м а . Орфография устанавливает правила употребления букв алфавита при написании
слов и правила написания слов и словосочетаний, независимо от входящих в их написание букв (слитные и
раздельные написания, написания со строчной или прописной буквы и т. д.).
Орфографические правила могут опираться на различные принципы. Наиболее простым является
ф о н е т и ч е с к и й , основанный на передаче на письме реально произносимых звуков (ср.: русские нос, дом, сам,
дубы и т. п.; английские bag (сумка), bed (кровать), melt (таять), tent (палатка) и т. п.; немецкие Park (парк), Rat (совет),
Morgen (утро). Шаг (яоный) и т. п.; французские tu (ты), И (он), lac (озеро) и т. п.). На фонетическом принципе
основано написание приставок раз-, без-, из-, воз-, через- в русском языке (на письме отражена ассимиляция, см. § 18).
Для русского и немецкого языков этот принцип довольно характерен, в английском и французском он представлен
слабо. Фонетический принцип особенно характерен для языков с молодой письменностью (см. §81).
Во многих языках широко распространен м о р ф о л о г и ч е с к и й принцип, проявляющийся в стремлении
сохранить одинаковое написание морфем вне зависимости от изменений произношения. Таково написание о в корне
вод-: вода, водовоз, водный и т. п., хотя произносятся в этих словах разные звуки; [л], [ъ], [о] (см. § 17), или написание
д в приставке под-, хотя произносят то [д], то [т] (ср.: подвоз и подход). Этот же принцип определяет написание
немецкого alter (сравнительная степень от alt — старый). В английском в окончании множественного числа всегда
пишется s, хотя произносится то [s], то [z] (ср.: cat — cats (кошки) произносят [kæts] и bag — bags (сумки) — [baegz] и
т. д.).
Некоторые языковеды считают, что в данных случаях действует не морфологический, а
ф о н е м а т и ч е с к и й принцип, т. е. стремление передать на письме состав фонем слова, вне зависимости от того,
в какой позиции, слабой или сильной, оказывается данная фонема.
В ряде языков очень широкое распространение имеет т р а д и ц и о н н о - и с т о р и ч е с к и й принцип,
проявляющийся в стремлении сохранить написание слова в том виде, какой оно имело в прошлом. Действие этого
принципа определяет наши написания с и и мягким знаком после твердых /ж/ и /ш/ (жир, жить, шить, мышь,
идешь и т. д.). Этот принцип широко представлен в орфографии французского и особенно английского языков (ср.:
английские sun (солнце) — в произношении (элп], son (сын) — [БЛП] и school (школа) — в произношении [sku:I], sea
(море) — в произношении [si:] и т. п.).
Так как звуковой состав языка постоянно, хотя и медленно, изменяется, то постепенно накапливаются
большие расхождения между произношением и написанием. Это делает необходимым периодические реформы
орфографии.

§ 25. Экспериментальный метод в изучении звукового состава языка

В § 9 и 10 указывалось на применение различных методов экспериментального исследования для лучшего

выяснения акустических и артикуляционных особенностей речи. Экспериментальный метод, т. е. метод, связанный с
опытом, специально поставленным экспериментом, получил широкое распространение с конца XIX века в связи с
усилением внимания к живой, звучащей речи (раньше изучали главным образом письменную форму речи). Одним из
первых исследователей, начавших широко пользоваться экспериментом при изучении фонетики, был профессор
Казанского университета В. А. Богородицкий. Много сделал для развития экспериментальной фонетики Л. В. Щерба.
В настоящее время экспериментальные фонетические лаборатории есть во многих научно-исследовательских
институтах и вузах страны.
Наблюдения за особенностями образования и звучания отдельных речевых единиц можно проводить и без
приборов. Например, методом самонаблюдения, анализируя показания мускульного чувства, можно установить,
участвуют ли губы в образовании звука, и определить, как они работают (вытягиваются в трубку, округляются),
принимает ли участие язык, какая его часть напрягается и т. д. Однако применение специальных инструментов и
приборов сделает наблюдения более точными и полными.
С помощью специальных приборов можно исследовать как акустическую, так и артикуляционную сторону
речи.
Для исследования артикуляционной стороны используются различные так называемые соматические (от
греческого soma — тело) методы, фиксирующие разными способами положение произносительных органов. При этом
может быть использован метод искусственного нёба, фотографирование, рентгенография и т. д. Искусственное нёбо
представляет собой тонкую эластичную пластинку, точно подогнанную по форме неба испытуемого. Пластинка
покрывается краской и вставляется в рот. После произношения звука на пластинке останутся следы, показывающие, в
каком месте язык коснулся нёба (рис. 1 1 ) .

Рис. 11. Палатограммы звуков [и] — первая; [у] — вторая; [т] — третья.
В настоящее время получил применение метод прямого фотографирования, когда палатограммы (от
греческого palatum — нёбо) могут быть получены без использования искусственного нёба, а путем фотографирования
через систему зеркал следов касания языка на окрашенном специальным раствором нёбе. Таким же путем можно
получить дентограммы, т. е. фотографии следов касания языка на зубах.
Наиболее полный материал о работе органов речи дает применение кинорентгенографии, что позволяет
зафиксировать движение органов речи в момент произношения звука.
Для изучения акустической стороны звука в настоящее время шире всего используются кимограф и
осциллографы. Кимограф — прибор, который записывает на движущейся закопченной бумажной ленте кривые,
отражающие работу гортани, рта и носа. Действие его основано на пневматическом принципе, т. е. кимограммы,
полученные на рисунках (кривые), передают движение (давление) воздушной струи (примеры кимограмм см. на стр.
36 и 46).
Осциллограф передает преобразованные в электрические колебания с помощью микрофона и усилителя
колебательные движения воздушной струи (примеры осциллограмм см. на стр. 39 и 75).
С помощью спектрографа осциллографическая кривая может быть расчленена на отдельные составляющие, что по-
могает выделить основной тон и обертоны (см. § 9)
 ЛИТЕРАТУРА
М. И, М а т у с е в и ч . Введение в общую фонетику, изд. 3. М., Учпедгиз, 1959.
Л. Р. 3и н д е р . Общая фонетика. Л., Изд-во ЛГУ, I960.
Н. И. Ж и н к и н . Механизмы речи. М., Изд-во АПН РСФСР, 1958.
Н. С. Т р у б е ц к о й . Основы фонологии. М.( 1960.
Л. В. Щ е р б а. Избранные труды по языкознанию и фонетике. Л.. Изд-во ЛГУ. 1958.
Г. П. Т о р с у е в. Проблема теоретической фонетики и фонологии. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2008.
Г. А. К л и м о в. Фонема и морфема. М.р «Наука», 1967.
В. А. А р т е м о в. Экспериментальная фонетика. М., 1956.
Л. В. Б о н д а р к о . Осциллограф ический анализ речи. Л. 1965.
Р. И. А в а н е с о в. Фонетика современного русского литературного языка. М., Изд-во МГУ, 1956.
М, В. П а н о в. Русская фонетика. М., «Просвещение», 1967.
А. Н. Г в о з д е в . О фонологических средствах русского языка, М.—Л., 1949.
М. И. М а т у с е в и ч и Н. А. Л ю б и м о в а . Альбом артикуляций звуков русского языка. М., 196Э.
Статьи по отдельным вопросам (Часть статей указана в подстрочных примечаниях)
Л. В. Б о н д а р к о, Л. Р. З и н д е р . О некоторых дифференциальных признаках русских согласных фонем. — «Вопросы языкознания», 1966, №
1.
Л. В, Б о н д а р к о , Л. А. В е р б и ц к а я и Л, Р. З и н д е р . Акустическая характеристика безударности (на материале русского языка). — В сб.:
Структурная типология языков. М., «Наука», 1966.
А, Л. Т р а х т е р о в . Основные вопросы теории слога и его определение. — «Вопросы языкознания», 1956, № 6.
Т. М, К у з н е ц о в а . Мелодика простого повествовательного предложения в современном русском языке. — Ученые записки ЛГУ. Вопросы
фонетики, № 237, вып. 40, 1960.
И. П. Р а с п о п о в. Логическое ударение как особое средство структур-нон организации предложения. — «Русский язык в школе», 1966, № 4.
Л. Р. 3 ин д е р, М. И. М а т у с е в и ч . К истории учения о фонеме. — Известия АН СССР, серия литературы и языка, 1953, т. 12, вып. 1.
А. И. М о и с е е в . Алфавит, графика и орфография. — «Русский язык в школе», 1970, Ns 4.

Г Л А В А III
ЛЕКСИКА

§ 26. Понятие о слове

Изучением слова и совокупности всех слов, употребляющихся в языке (т. е. словарного состава языка),
занимается специальная наука, называемая лексикологией (от греческого lexis — слово).
Слово выступает как важнейшая единица языка, так как в нем осуществляется единство всех основных
элементов, языковой структуры (см. § 3). В слове можно (выделить звуковую сторону, которая подробно
рассматривалась в разделе «Фонетика», грамматическую, которая будет разобрана в разделе «Грамматика», и
собственно лексическую, рассматриваемую здесь. Конечно, все эти стороны слова существуют только вместе, в
единстве. Слово не может существовать вне материального (звукового) оформления и вне грамматики, т. е. не может
не иметь грамматических признаков, свойственных определенной группе слов (у существительных это — род, число,
падеж, у глаголов — вид, время, наклонение и т. д.). Однако для удобства анализа мы имеем право каждую из сторон
слова рассматривать отдельно.
До сих пор в науке не дано полного, удовлетворяющего всех, определения слова. Происходит это прежде
всего потому, что слова очень разнообразны и в пределах одного языка, и особенно при сравнении разных языков. В
самом деле, сравним слова в предложении Она идет в школу. Их неравноценность заметна сразу. Слова идет, школу
вызывают у нас ясные, отчетливые представления, т. е. они имеют определенные конкретные значения. Слово она в
данном предложении означает определенного человека, но в другом — Эта книг нужна вам, она еще продается —
уже означает предмет, вещь. А что означает слово в? Сравните: идти в школу, быт в школе, идти в галошах, вовлечь в
работу, пальцы в чернилах, пьеса в трех действиях, в прошлом месяце, разница в годах, весь в отца, в двух шагах и
т. д. Во всех этих случая в значении предлога в есть свои особенности, но нигде он не называет конкретного предмета,
признака, действия. Предлог указывает на отношения между словами, выполни в предложении служебную роль
(отсюда и название «служебные слова» для предлогов, союзов, частиц). Еще ярче разница между словами
знаменательными (существительными, прилагательными, глаголами, наречиями) и служебными проявляется при
сопоставлении существительных и относящихся к ним артиклей. Можно ли считать словами die, der, das в немецком
языке, the, а — в английском, le, la — во французском? Не случайно артикль не переводится (ср.: de Tisch — стол,
das Heft — тетрадь, die Karte — карта, the cock — петух, le four — день, la jambe — нога). А следуе ли считать
словом гиляцкое ыгхркъан — черная собака, возникшее из ыгхр — чернота, къан — собака в результат те
инкорпорации (см. § 74) при образовании предложений и не существующее в таком виде вне предложения?
 Таких сложных вопросов, связанных с разнообразием типов слов, в языкознании много. Не на все из них
получены ответы, которые были бы приняты всеми.
Сложность самого слова и многообразие типов слов определяют необходимость учитывать его разные
признаки. С фонетической стороны слово характеризует фонетическая оформленность (особые признаки начала и
конца слова, особенности сочетания фонем), одноударность (при наличии двух ударений одно является основным, см.
§ 15), непроницаемость, т. е. невозможность вставить в середину слова другое слово. С грамматической стороны
слово характеризуется относительной целостностью и единооформленностью (слова изменяются как единая единица),
каждое слово имеет определенную лексико-грамматическую отнесенность, т. е. обязательно принадлежит к какой-
нибудь части речи. С семантической точки зрения слову присуще определенное лексическое значение (см. ниже);
слову свойственна номинативность, т. е. способность называть определенные предметы, признаки, действия и т. п.
Важным признаком слова является воспроизводимость, т. е. то, что слово постоянно существует в языке и только
воспроизводится в момент речи, а не возникает заново, как возникает, например, словосочетание.
Признаки слова и важнейшие типы слов следует рассматривать постепенно. Начать необходимо с выяснения
понятия «значение слова».

§ 27. Значение слова. Слово и предмет.

Все слова в языке имеют определенное значение. Значение слова раскрывается через его а) предметную
соотнесенность, б) понятийную соотнесенность, в) лингвистическую соотнесенность.
Под предметной соотнесенностью понимаем соотношение слова с определенным предметом, действием,
признаком. В § 4 говорилось, что основная функция слова номинативная, т. е. назывная. Слово обычно называет
предмет, действие, признак. Но не все слова обладают номинативной функцией. Она в полной мере свойственна
существительным (называют предмет), глаголам (называют действие), прилагательным (называют признак предмета),
наречиям (называют признак действия). Местоимения также могут называть, но их способность называть носит
особый характер: она с и т у а ц и о н н а (или ситуативна), т. е. применительно к разным ситуациям (положениям,
обстановке) одно и то же местоимение может называть р а з н ы е предметы, явления (ср. местоимение он по фразе
На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, где он — Петр I, и во фразе Что ищет он в краю далеком, что
кинул он в краю родном, где он — парус; см. пример с местоимением она в § 26). Не обладают номинативной
функцией числительные, но они приобретают эту функцию, когда «опредмечиваются», сближаются с
существительными, заменяют сочетание числительного с существительным — «Двадцать шесть и одна» (Горький),
«Двенадцать» (Блок) — или выступают как «названия цифр» в арифметических текстах (двадцать минус семь
получится тринадцать и т. д.). Номинативная функция не свойственна служебным словам и междометиям.
Установив, что большинство слов обладает номинативной функцией, т. е. способностью называть,
рассмотрим, какова связь между словом-названием и тем предметом (признаком действием), который этим словом
называется? Есть ли пря м а я связь между предметом и названием?
Еще в Древней Греции на этот вопрос ученые отвечал по-разному. Одни считали, что между предметом и
названием есть прямая связь (слова названы «по правилу»), другие отрицали такую связь (слова названы «по
произволу»). Споры продолжаются и в наше время.
Отсутствие прямой, непосредственной связи между словом и предметом легко доказывается рядом фактов.
1. Один и тот же предмет в разных языках может быть назван разным словом (ср.: русское дерево, английское
tree, немецкое Ваит, французское arbre, эстонское рии, венгерское fa, литовское medis, татарское агач и т. д.).
2. В одном и том же языке один и тот же предмет назы-.; вают по-разному (башмаки и ботинки, орфография
— правописание, фрикативный — щелевой и т. п.).
3. В процессе развития языка предметы могут менять свои названия (баня раньше называлась мовница, кухня
— поварня, парус — ветрило, (поэт — шит); (названия могут переноситься с одного предмета на другой (ср.: лампа,
где старое — керосиновая лампа и новое — электрическая лампа, лампа дневного света и т. п.).
4. Если бы названия были прямо связаны с предметами, обусловлены последними, то, не прибегая к мистике,
нельзя было бы объяснить то, как же они стали известны людям, как люди догадались о том или ином названии
предмета.
Но отрицая прямую связь названия с предметом, нельзя вообще отрицать наличие связи между словом и
предметом. Иначе мы могли бы произвольно и легко менять названия предметов, называть козу коровой, дом стулом,
деревом, веткой и т. п. Каждому ясно, что такого произвола не может быть. Этому препятствует общественный
характер языка, его роль важнейшего средства человеческого общения, его непосредственная связь с мышлением.
Можно утверждать, что связь между предметом и названием есть, но она не от природы, не извечна, а создана самой
общественной практикой человека. Как же она складывалась?
Ответ на этот вопрос мы находим в том определении названия, которое дал в одной из своих работ Л.
Фейербах и которое выписал и положительно оценил В. И. Ленин.
«Что же такое название? Отличительный знак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я делаю
представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы представить его... в его тотальности»'.
Из этого определения следует, что 1) название предмету дается человеком, оно не заложено в самом
предмете; 2) название дается на основании какого-нибудь характерного, заметного, «бросающегося в глаза» признака
предмета; 3) выбор признака, положенного в основу названия, может быть случаен, произволен, различен в разных
коллективах. Это и объясняет возможность наличия в разных языках не только звучащих по-разному названий одного
и того же предмета, но и разных оснований для появления соответствующего названия. Например, название медведя у
славян значило «едящий мед» (меде + едь), а у литовцев klokis — курчавый; в русском портной назван так потому, что
он имеет дело с одеждой (древнерусское порт — одежда), а немецкое Schneider — портной произведено от schneiden
— резать, т. е. название дано не по материалу, с которым человек имеет дело, а по его действию; в русском смородина
— от смород (современное смрад) — сильный запах, т. е. ягода названа по бросившемуся в глаза признаку —
наличию сильного запаха, а в польском она же называется porzeczki, porzeczka — «по-речке, по-речка», по месту, где
главным образом растет.
Но раз возникнув, название становится обязательным для всех говорящих на данном языке и не может быть
произвольно изменено.
Таким образом, в значении слова отражена связь его с предметом, но это не прямая, а сложная
опосредствованная связь.

§ 28. Значение слова. Слово и понятие.

Сложной представляется и п о н я т и й н а я с о о т н е с е н н о с т ь слова, т. е. отношение между словом и

понятием.
П о н я т и е — это единица мышления, отображающая общие и существенные признаки предметов и явлений
действительности. Понятия имеют общечеловеческий характер, но реализуются они в словах, имеющих
национальный характер. Понятие не может существовать, не будучи выражено в слове. Выражение понятия — одна
из основных функций слова (см. § 4), Однако большинство ученых считает, что не все слова выражают понятия. Не
могут выражать понятия междометия, так как они выступают лишь как сигналы известных эмоциональных состояний,
волевых потребностей. Междометие ой, например, ничего не называет и не выражает никакого понятия, оно лишь
сигнализирует о состоянии, чувствах говорящего. Образованные от междометий существительные (ойканье, аханье)
или глаголы (ойкать, ахать) уже обладают способностью называть и выражать понятие.
Своеобразное положение у местоимений. Поскольку местоимения называют явления действительности лишь
применительно к определенной ситуации (см. § 27), выражаемые ими понятия носят очень общий характер (я —
говорящий субъект, участник разговора, ты — участник разговора, слушающий), оказываются близкими к понятиям
отношений, выражаемым служебными словами (мой, твой, свой передают понятие принадлежности, кто и что —
одушевленности и неодушевленности и т. д.). Местоимения получают способность выражать понятия при переходе их
в существительные. Так, например, в пьесах А. Н. Островского сам употребляется для выражения понятия «глава
семьи» и т. п.
Числительные выражают количественные понятия (понятие числа). Служебные слова также выражают
специфические понятия — грамматические понятия или понятия отношений: причинных, целевых,
пространственных, временных и т. п. (см. § 50).
Не выражают понятия в обычном смысле слова и некоторые существительные, а именно имена собственные.
К. Маркс писал: «Я решительно ничего не знаю о данном человеке, если знаю только, что его зовут Яковом» 1. Но
собственное имя, переходя в нарицательное, приобретает способность выражать понятие, например, названия
физических единиц, данные по именам ученых, открывших их, — ом, вольт, джоуль, ампер, кулон и т. п. —
выражают понятия; фамилия предателя норвежского народа Квислинга стала использоваться для выражения понятия
— предатель (ср. «африканские квислинги») и т, п.2
Таким образом, большинство слов выражает понятия разного рода, но и в этом случае отношение между
словом, его значением и понятием будет сложным. Значение слова нельзя просто приравнивать к понятию.
Необходимо учесть следующее:
1 . Значение слова беднее содержания соответствующего понятия, в него входит лишь часть содержания
понятия, известная всем, а не все содержание понятия, известное специалистам (ср. содержание понятия «звезда» для
астрономов и значение слова звезда для всех говорящих на русском языке). В объем научного понятия «звезда»
входит и Солнце, по не входят планеты; в языке можно противопоставить Солнце и звезды, можно сблизить звезды и
планеты (Венера — утренняя звезда). С. Д. Кацнельсон предлагает разграничивать содержательные и формальные
понятия. Первые охватывают всю сумму знаний человека о данном предмете. Они различны у разных людей в
зависимости от уровня образования, характера занятий и проч. Формальные понятия одинаковы для всех членов
данной языковой общности, они дают лишь минимум наиболее общих и в то же время наиболее характерных
признаков, которые необходимы для распознания, различения предметов.
По существу «формальные понятия» представляют собой лишь часть «содержательного понятия», но она
достаточна для того, чтобы связать понятие с определенными элементами действительности, которые в нем отражены.
Поэтому она достаточна и для языковой практики. В слове получает выявление лишь часть понятия, общая для всех
носителей языка («формальное понятие»), содержание которого нам привычно, понятно, не создает никаких
затруднений при восприятии. Зато привычность восприятия вызывает затруднения при попытках определить в
толковых словарях повседневные, обыденные понятия. Мы спокойно воспринимаем определение таких понятий, как
«фонема», «интонация», «аккомодация» и т. п., т. к. они для нас не связаны с каким-то обычным, привычным
содержанием, мы полностью осознаем необходимость их определения, но для нас трудно воспринять необходимость
определения понятий, выраженных словами стол, стул, щеки, рот и т. п. Попробуйте дать определение этих понятий
и вы убедитесь, что сделать это трудно, недаром вызывают улыбку определения «щека — боковая часть лица от
скулы до нижней челюсти», а «нос - орган обоняния, находящийся на лице у человека и на морде у животных».
Невольно кажется, что речь идет о каких-то иных предметах, а не о привычных наших щеках и носе.
Таким образом, в слове получает выражение лишь часть понятия, закрепленная за ним в языковой практике
данного коллектива.
2. Оказываясь беднее содержательного понятия, значение слова вместе с тем и богаче, шире его, так как
включает та кие дополнительные элементы, которые отсутствуют в понятии. На основное значение слова
наслаиваются дополнительные оттенки, происходит как бы приращение значения. Особенно легко заметить наличие
дополнительной эмоциональной, стилистической окраски слова. Например, значение слона ветхий, кроме основного
содержания — понятия «старый», — включает и указание на степень присутствия этого; качества — «очень старый»,
и элемент оценки (можно сказать хороший старый дом, но нельзя — хороший ветхий дом). Русское слово брюхатый,
кроме того, что выражает понят» «толстый человек», характеризуется и отрицательной эмоциональной окраской, у
польского слова brzuchaty такого оттенка нет. Сравните значения слов горбатый, которое может употребляться как
существительное (например, горбатый пришел и т. п.), и горбун, передающих одно понятие, но имеющих разную
дополнительную эмоционально-экспрессивную окраску.
Говоря о соотношении понятия и слова в целом, следует указать на то, что в слове может быть выражено
несколько понятий. Например, слово медведь выражает понятие «крупное хищное животное» и «неуклюжий,
неповоротливый человек», лиса — «хищное млекопитающее из семейства собачьих' с длинным пушистым хвостом» и
«хитрый человек» и т. п. Точно так же одно понятие может быть выражено разными словами, например, понятие
«узкая дорога, протоптанная пешеходами» выражается словами дорожка и тропинка. Аналогичные отношения в
словах: языкознание и лингвистика, номинативный и назывной, пролог и вступление, простоватый и недалекий (о
человеке), простодушный и бесхитростный, пес и собака и т. п.
Итак, значение слова не может рассматриваться вне его связи с понятием, но полностью отождествлять их
нельзя.

§ 29. Значение слова и лексическая система языка

Слова не существуют в языке изолированно, и значение слова может быть полностью раскрыто только
через его лингвистическую соотнесенность, т. е. его отношение к другим словам языка. Значение слова, его объем
зависит от того, с какими другими словами языка оно соотносится. Так, значение русского глагола ходить шире, чем
английского to go, оно соответствует как бы значениям двух глаголов: to go и to walk, а отчасти и значениям глагола to
came (ср.: он ходит на работу по этой улице — he goes to his work along this street, но он ходит no траве — he walks
on the grass, он ходит под руку — he walks arm-in-arm). В то же время значение английского глагола to go шире, чем
русского ходить, так как to go не только идти, ходить, но и ездить, двигаться, ср. go by tram (bas) — ехать
трамваем (автобусом и т. п.). Эта разница очень заметна при сопоставлении значения русского глагола идти и
болгарского ида. Значение болгарского глагола ида по существу включает значение двух русских глаголов идти и
ехать (ида при някого — идти к кому-либо и ида за Москва — ехать в Москву).
В системе слов немецкого, английского, французского, эстонского и ряда других языков существуют разные
обозначения двух частей руки:
Немецкий Английский Французский
Рука от кисти до плеча Arm arm bras
Кисть руки Hand hand main
В чешском и индонезийском различаются даже три члена: рука от кисти до плеча (чешское rameno), кисть
руки (чешское ruka) и вся рука в целом (чешское paze). В русском, украинском, литовском, казахском и ряде других
языков совсем нет такого, членения и рука в целом и ее части могут быть названы одним словом рука 1 (ср.: руки
человека, согнуть руку в локте, тыльная сторона руки). Сложная система отношений и в словах, обозначающих ногу
в целом и ее части. Сопоставим:
Русский Английскнй Немецкий Французский
Нога в целом нога leg Fuss jambe
Стопа стопа foot Fuss pied
Нога от стопы и выше (нога) leg Bein jambe
В русском нет особых названий для всей ноги и части ноги от стопы и выше, но может употребляться общее
нога; в немецком нога в целом и стопа называются одинаково; во французском одинаково называются вся нога и
часть ноги от стопы и выше и т. п..
В системе русского языка нет разных обозначений для пальцев на руке и на ноге, а в немецком, английском,
французском такие обозначения есть.
Немецкий Английский Французский
Палец на руке Finger finger doigt
Палец на ноге Zehe toe orteil
В русском языке словом дерево называют и растущее дерево (высокое дерево) и древесину (ср. изделье из
дерева), во французском в первом случае употребляется t'arbre, во втором — le bois, в немецком соответственно <—
der Bauт и das Holz, в английском — the tree и the wood, в эстонском и литовском, как и в русском, разницы нет
(эстонское рии, литовское medis). В русском и большинстве других языков слова брат и сестра обозначают и
старших и младших братьев и сестер, тогда как в узбекском (и других тюркских языках, см. § 70) различаются слова:
ака — старший брат и ука — младший брат (понятие «братья» передается сочетанием ака-ука); опа — старшая сестра,
сингил — младшая сестра. В русском языке есть общее обозначение для понятия «отец и мать», т. е. слово родители,
но нет особого слова для понятия «братья b сестры вместе», а в немецком есть — Geschwister — братья и сестры; в
русском различается голу' бой и синий, а в немецком, английском, французском употребляется только одно слово:
Blаи — немецкое, blue — английское, bleu — французское. Подобных примеров зависимости значения одного слова
от наличия или отсутствия рядом других слов можно привести много.
Таким образом, значение слова определяется не только его соотношением с предметом и понятием, но и его
соотношением с другими словами данного языка, местом в словарной системе языка.
Значение слова — явление языка, и его не следует смешивать с употреблением слова — явлением речи. Не
всякое употребление слова становится его значением. Маленькую девочку в семье ласково зовут мышкой, что,
конечно, не значит, что у слова мышка появилось новое значение «девочка»;
наша коробка называют жильцы свою маленькую комнату, но слово коробка не получает значения «небольшая
комната». Особые употребления слова определяются контекстом, ситуацией, они не становятся особым значением
слова.

§ 30. Многозначность слова. Типы лексических значений слова

По особенностям значений в составе слов любого языка выделяются две группы: слова, имеющие только одно
значение, и слова, имеющие одновременно несколько значений. Способность слова развивать дополнительные
значения и сохранять их в синхронном (см. § 2) употреблении наряду с основным значением называется
многозначностью, или полисемией (от греческих слов polis — много и sema — знак). Особенно характерна
многозначность для слов, давно существовавших в языке, находящихся в повседневном употреблении. Так, глагол
брать в русском языке имеет следующие значения и оттенки значений: «принимать в руки, схватывать руками» (беру
перо в руки), «выбирать» (беру тему для сочинения), «хватать что-то, например, крючок с наживкой» (рыба хорошо
берет), «захватывать, водить» (он стал брать мальчика с собой на охоту), «принимать» (брать детей на
воспитание), «нанимать» (брать такси), «снимать» (брать на лето дачу), «покупать» (брать булочки в буфете),
«пользоваться» (орать уроки), «взыскивать» (брать штраф), «захватывать» (брать крепость), «поглощать» (работа
брала много времени), «испытывать сомнение» (меня берет сомнение), «требовать» (это дело берет много труда) и т.
д. Такое же разнообразие значений и у английского глагола to take: to take a book (брать книгу), to take fish (ловить
рыбу), to take a prize (получить, выиграть приз), to take coal (добывать уголь), to take an offer (принять предложение),
ro take medicine (принимать лекарство), he took half an hour over his dinner (обед отнял у него полчаса), to take a bas
(ехать автобусом), to take a flat (снимать квартиру), to take the shortest way (выбирать кратчайший путь), the play didn't
take (пьеса не имела успеха), / take cold easily (я легко простуживаюсь, т. е. поддаюсь простуде), / take с newspaper (я
получаю газету), take him in сир (фотографироваться), he does not take welt (он плохо выходит на карточках), to take
one's temperature (измерять температуру) и т. д. Такое же разнообразие значений характерно и для французского
глагола prendre — брать, овладевать, захватывать, принимать (меры), есть, садиться (в поезд, автобус) и т. п., и для
немецкого пептеп —- брать, принимать, отнимать и т. д.
Можно привести десятки примеров, ко их легко найдет каждый студент, посмотрев в словаре (например, ©
«Словаре русского языка», сост. С. И. Ожеговым) значения таких слов, как голова, рука, идти, таять, красный и
многих других.
Многозначность слова развивается при переносе названия с одного предмета действительности (признака,
действия) на другой. Например, угол — место, где сходятся, пересекаются две плоскости, стороны (угол дома, стены,
стола); математическое понятие (прямой угол); часть комнаты, сдаваемая внаем (снимать угол); место, где живут
(живем в глуши, в настоящем медвежьем углу). Слово острый — отточенный режущий или колющий инструмент
(нож, штык), суживающийся к концу (острый нос), проницательный (острый ум), сильно действующий на вкус или
запах (острое блюдо), ясно выраженный (острая боль) и т. п.
Рассматривая подобные слова, замечаем, что значения их неравноценны: среди них есть основные,
первичные, и вторичные, образованные от первых. Главное отличие основных (первичных) от вторичных значений в
том, что первые немотивированы, а вторые мотивированы, т. е. первые не поддаются объяснению, вторые же
объяснимы. Мы не можем сказать, почему процесс движения человека получил название ид т и , но мы можем
объяснить, как и почему появились вторичные значения слова идти, выступающие в выражениях: идти к цели, идти
на военную службу, идет весна, часы идут, дождь идет и т. п.
Только с помощью специальных разысканий можно узнать, что ключ назван так по связи со старым глаголом
ключити — заключать (ср. современное: заключить под стражу, т. е. «посадить под ключ»), но почему подобное
действие названо глаголом с данной основой, мы не знаем, В то же время нам понятно, почему появилась
возможность говорить ключ к шифру, ключ к задачнику и т. п. Во всех этих случаях имеем дело с переносами значений
слов с одного предмета на другой: если ключом можно открыть дверь, то можно и «открыть» шифр, «открыть», т. е.
найти, решение задачи и т. п.
Первичные значения считают п р я м ы м и , н о м и н а т и в н ы м и , так как они непосредственно
направлены на явления действительности, называют предметы, действия, признаки (дом, книга, каменный,
железный, идет, стоит и т. п.). Вторичные значения являются п е р е н о с н ы м и , так как в их основе лежит
перенесение названия с одного явления на другое. Например: жилой дом и дом в значении «семья» (мы знакомы
домами, т. е. наши семьи бывают друг у друга), каменный дом и каменное сердце (т. е. жесткое, твердое, «как камень»,
подобное камню), идет человек и идет время (т. е. протекает, движется.)
Номинативные, прямые значения обычно не содержат оценки явления, тогда как переносные часто
оказываются содержащими оценку соответствующих явлений (ср.: каменный дом и каменное сердце, стальной прут и
стальной характер, кислое молоко и кислое настроение и т. д.).
Номинативные значения являются с в о б о д н ы м и , так как могут сочетаться с разнообразным кругом слов,
ограниченным лишь предметно-логически (реально-смысловой возможностью соответствующих сочетаний) и
общественной практикой данного периода (допустимостью тех или иных сочетаний, принятой в коллективе нормой).
Вторичные, переносные значения всегда ограничены в возможностях их употребления (ср.: каменный дом, сарай,
столб, забор, подвал, мост и т. п., но только каменное сердце; намылить (мылом) шею, голову, руку, ноги, белье m т.
п., но при значении намылить — «отругать» возможны лишь сочетания намылить шею, голову; лопнул канат (стакан,
пузырь, чашка, мяч и т. п.), но лопнуть со смеха, со злости).
Ограничения в употреблении вторичных, производных, переносных значений могут быть разными.
Возможны случаи, когда значение слова реализуется лишь в определенном устойчивом сочетании слов, например,
слово чревато употребляется сейчас только в выражении чревато последствиями, а глагол пробудить — лишь в
сочетании со словами желание , интерес, охоту и т. п. Такие значения слова, которые реализуются только в
определенных устойчивых сочетаниях слов, называются ф р а з е о л о г и ч е с к и с в я з а н н ы м и значениями (см.
§ 42). Фразеологически связанные значения не вытекают непосредственно, прямо из номинативных значений, хотя м
опираются на них (ср.: ввалился в яму и ввалились щеки, глаза; мягкий диван и сказать в мягкой форме; ночная смена,
работать во вторую смену и комсомольская смена, готовить себе смену и т. п.). Иногда прямое номинативное
значение выходит из употребления, забывается, а фразеологически связанное продолжает употребляться (ср.:
старое прямое впасть в яму и современные впасть в бешенство, в ярость, сомнение и т. п.).
Вторичные значения могут быть функционально-синтаксически ограниченными, т. е. обусловленными
синтаксическими функциями слова. Примером с и н т а к с и ч е с к и о б у с л о в л е н н ы х значений является
переносное значение, приобретаемое некоторыми существительными или прилагательными (иногда наречиями) при
употреблении в роли сказуемого. Например, слово шляпа приобретает значение «вялый, рассеянный,
безынициативный человек», -употребляясь с целью характеристики кого-либо в соответствующих фразах в роли
сказуемого: Ты просто шляпа. Слово голова получает значение «человек большого ума», лишь выполняя функцию
сказуемого в предложениях типа Он у нас голова (ср.: ручная пила и Ну, она и пила; кричит петух и Вот так петух).
От синтаксически обусловленных значений отличают к о н с т р у к т и в н о о б у с л о в л е н н ы е , т. е.
такие, в которых особое значение слова может проявляться лишь в определенных конструкциях, например плакаться
(т. е. жаловаться) на свою судьбу, на свои несчастья; отозваться на что-то, разобраться в чем-то (в вопросе, в
обстоятельствах дела и т. д.). Конструктивно обусловленными могут быть как фразеологически или функционально-
стилистически ограниченные значения, так и свободные номинативные (ср.: играть в чувство, в негодование и
играть в лото, в футбол; играть жизнью, людьми и играть на скрипке, на рояле и т. п.).
У слова может быть не только несколько переносных (ср.: острое слово и острый соус), но и несколько
свободных номинативных значений. Одно из них является основным, другие н о м и н а т и в н о -
п р о и з в о д н ы м и . Номинативно-производное значение всегда уже, ограниченнее основного. Например, при
основном значении слова капля — «маленькая отдельная частица жидкости округлой формы» номинативно-
производным является «жидкое лекарство, принимаемое по числу капель» (сердечные капли, капли Зеленина и т. п.);
аналогично: угол дома и прямой угол в геометрии; трение — состояние трущихся один о другой предметов и сила
трения в механике, т. е. «сопротивление движению, возникающее в результате трения» и т. п.
Вторичные значения могут терять связь с основными, тогда изменение значения слова приводит к появлению
нового слова. Например, опешить раньше означало «сбить с коня, сделать пешим», теперь — «удивиться,
поразиться»; гость — раньше «купец», а купец — «покупатель», т. е. тот, кто покупает; неделя — «воскресенье» и т. д.
Английское table (стол) означало «каменная доска», switch (выключатель) — «прут», travel (путешествовать) —
«труд», harvest (урожай) — «осень» и т. п. Немецкое die Rede в прошлом означало «ответственность», а теперь —
«речь», machen (делать), а раньше — «месить тесто», die Sache (дело, вещь), а раньше — «судебный спор» и т. д.
Выяснением особенностей изменения значений слов наряду с другими вопросами изучения значений слов
занимается особая наука — семантика, или семасиология.

§ 31. Пути изменения значений слов.

В изменении значений слов в разных языках есть и сходство и различие.

Для всех языков характерен перенос названия с одного предмета на другой по их сходству
( м е т а ф о р и ч е с к и й п е р е н о с ) . Названия могут переноситься по сходству признаков: рукав реки, поля
шляпы или тетради, нос лодки, идут часы, бежит время; немецкие: die Schlange — змея и очередь, шланг, der Pfau —
павлин и гордец, напыщенный человек. Особенно часто наблюдаются переносы с названия частей тела человека на
другие предметы: головка булавки, ушко иголки, горлышко бутылки, ручка двери, спинка стула, носик чайника.
В английском the head — не только «голова», но и «головка» винта, гвоздя; the eye — не только «глаз», но и «ушко»
(глазок) иголки; the neck — не только «шея», но и «горлышко» (шейка) бутылки; the arm не только «рука» (от кисти до
плеча), но и «ручка» (кресла), «ветвь», «сук», «плечо», «рычаг»; the back—не только «спина, спинка», но и «жребий»,
«корешок» книги, «спинка» стула и т. д. В немецком: der Kopf — не только «голова», но и «головка» булавки, гвоздя;
das Bein— не только «нога», но и «ножка» стула, стола. В польском: szyjka — не только «шейка», но и «горлышко»
бутылки; g\owka — не только «головка» ребенка, но и гвоздя, булавки; rAczka — «ручка» ребенка, кастрюли, двери;
uszko — «ушко» у человека, иголки, сапога и т. д.
Название с одного предмета на другой может переноситься не только по сходству признаков, но и по сходству
функций. Примером служит слово перо. Раньше писали гусиным пером, теперь пишут стальными перьями, но
называют по-старому, так как функция, назначение у предметов одинаковые. Подобных примеров много: обои
названы так, потому что раньше ими обивали стены (обои кожаные, тканые) новые бумажные обои называются по-
старому (ср.: ламп в 500 свечей, лампа дневного света; руль парохода, машины рули самолета; крыло птицы и крыло
самолета и т. д.) В английском языке sail раньше означало только «парус, затем — «плыть на парусах», теперь еще и
«плаванье» В немецком die Brille (очки) появилось в результате перенос с названия драгоценного камня берилл
(Berytlus), котором приписывали свойство улучшать зрение; der Buchstabe означало «буковая палочка», так как
древние германцы вырезал письмена на палочках, а потом это слово стало обозначат букву; рудничная вагонетка
называется der Hund, так как на нее было перенесено название собаки, потому что в стары шахтах собак впрягали в
тележки для перевозки угля.
Перенос названия с предмета на предмет может происходить и на основе реальных связей, существующих
между ними в действительности. Это — перенос по смежности, или м е т о н и м и я . Так переносится название с
одного предмета на другой, если они соприкасаются в пространстве. Наприм е р , школа ремонтируется (здание) и
школа пошла на экскурсию (учащиеся) или у Пушкина партер и кресла—все кипит, т. е. люди, сидящие в партере;
английское слово the town означает «город» и «население города»; the chair ~ «стул» и «председатель». Переносятся
названия и с явлени на явление, когда они связаны во времени. Так, участник политического движения начала XIX
века были назван декабристами, так как выступили они 14 декабря 1825 года. В н е м е ц к о м языке der Mitiag —
полдень, затем так стал называть еду в полдень, т. е. слово Mitiag стало обозначать— «обед», а постепенно и
«обеденный перерыв». Немецкое die Messe — не только «католическая обедня», но и «ярмарка», так как в старину
церковные праздники часто сопровождались ярмарками. В английском harvest означало «осень», а затем —
«урожай», т. е. то, что убирают осенью.
Название часто переносится на предмет с материала, из которого этот предмет сделан. Например, английское
iron — утюг от более раннего «железо», «железный», glass — стакан
от «стекло»; русское мешок от старого «мех», так как снятая целиком шкура животного и была первичным типом
мешка (здесь можно видеть и перенос по функции) и т. п.
Часто наблюдаются случаи, когда н а з в а н и е ц е л о г о з а м е н я е т с я н а з в а н и е м е г о ч а с т и
(ср.: все флаги в гости будут к нам [флаги вместо корабли), английское the foot — пехота (от foot — нога), hand —
работник (от hand — рука), т. е. тот, кто работает руками, и т. п.).
Очень широко представлен перенос имен собственных. Например, фамилия изобретателя переносится на
изобретение, изделие, открытие. Вид ткани батист назван по имени ткача из Фландрии Батиста Шамбрэ,
пастеризация (способ предохранения продуктов от порчи) — по имени французского ученого Луи Пастера. Такого же
происхождения названия многих единиц измерения в физике: герц, вольт, ом, ампер, джоуль и т. д., химических
элементов, типов машин: форд, бьюик, паккард и т. п.
Наблюдаются случаи переноса названия места на изготовляемую там продукцию: вина — херес, мадера,
донское; ткани — бостон, кашемир; различные изделия, например, английское china — фарфор от China — Китай. По
месту называются выращенные там злаки, фрукты и т. п.: Саратов-ка — сорт пшеницы, владимирка — сорт вишни,
выведенный в бывшей Владимирской губернии, дубовка, чарджуйка — сорта дынь и т. д. Такой тип перейоса может
быть назван г е о г р а ф и ч е с к и м . Возможен и э т н о г р а ф и ч е с к и й перенос, когда на изделие 'перенесено
название народа, например, ткань в клетку названа шотландкой, потому что такой тип ткани широко используется
шотландцами для национальной одежды.
Переносы по смежности (метонимия) часто приводят к расширению или сужению значения слова.
С у ж е н и е наблюдается, например, в русском слове квас, которое раньше означало все, что связано с процессом
окисления (ср.: квашеная капуста, квашеное молоко); в немецком fahren (раньше — «двигаться», теперь только —
«ехать»); английских словах meat (раньше,— «пища», теперь — «мясо») и room (раньше — «пространство», теперь —
«комната») и т. п. Р а с ш и р е н и е значения наблюдается в русском слове чай (раньше — «напиток из листьев
чайного дерева», теперь можно сказать «фруктовый чай», «липовый чай» и т. п.), болгарском коса («заплетенные
длинные волосы», а теперь — «волосы на голове»), английских to arrive (было — «приставать к берегу», а т е п е р ь
— «прибывать») и comrade (так назывался товарищ, по комнате от латинского camera — «комната», а теперь
comrade — «товарищ») и т. п.
Метафорические переносы (по сходству) часто вызывают появление образного значения слова. Например,
русским петух называют заносчивого человека, змея — ехидного, коварного, лиса — хитрого и т. д. (в немецком—
соответственно Hahn, Schlange, Fuchs) или идет говорят о дожде, времени, мыслях. В данном случае мы имеем
я з ы к о в у ю м е т а ф о р у, употребляемую всеми говорящими на данном языке. Языковая метафора приводит к
появлению у слова нового значен и я . О т языковой метафоры надо отличать метафору литературную, поэтическую,
представляющую собой особенность словоупотребления того или иного автора.
Метафорические переносы (языковые метафоры) способствуют развитию на базе конкретных значений новых
отвлеченных значений, что связано с развитием, совершенствование м мышления и характерно для всех языков.
Например, в русском схватить за руку и схватить мысль (т. е. понять), аналогично в английском to grasp —
понимать из прежнего «хватать»; русское взял книгу и взял за правило, английское to take — брать, хватать и пленять
(воображение), испытывать (обиду), понимать (ср. русское взять в толк) и т. п. То же самое в прилагательных
крепкая веревка и крепкая дружба, существительных гнет — тяжесть (положить творог под гнет) и у г н е т е н и е
(капиталистический гнет). Английское threat — угроза (а раньше означало «толпа», «войско»).
Рассматривая разные типы изменения значений слов, мы и в других случаях сталкивались со значительным
сходством этого процесса в разных языках. В самом деле, уменьшительное от голова перенесено на название части
гвоздя, винта, бул а в к и не только в русском, но и в немецком, английском, французском, болгарском, польском и
других языках (см. выше примеры на переносы слов ножка, ручка, спинка и подобн ы х ) . Такое же сходство
наблюдается и при переносах назван и й животных на человека для обозначения каких-то характерных качеств,
свойств. Например, название лиса для обозначения хитрого, лживого человека использовано не только в русском, но и
в немецком (der Fuchs), английском (the fox), французском (le renard), (польском j(lis) я раде других языков. Заяц
обозначает трусливого человека не только в русском, но и немецком (der Hase), безбилетного пассажира не только в
русском, но и английском и т. д.
Однако при общем сходстве в направлении процессов наблюдаются и частные различия. Так, на отверстие в
иголке в русском перенесено название с уха человека — ушко, а в английском и французском — с глаза (английское
eye, французское oil), в русском у бутылки горлышко, а в английском, польском — шейка (английское the neck,
польское szyjka), в русском носик чайника — перенос по сходству от человека, а во французском le bee от названия
клюва птицы. Слово свинья обозначает в ряде языков не только животное, но и «неопрятного человека» (в немецком),
«неопрятного и морально нечистоплотного» (в русском), «порочного, похотливого человека» (в китайском). Перенос
на название качеств человека слов, обозначающих животных, есть во всех языках, но в китайском, например, он
представлен слабее. Различаются слова в разных языках и по мотивам переноса. Например, на одно и то же насекомое
русские перенесли название с кузнеца — кузнечик (по «стуку»), украинцы с коня — коник (по прыганью).
Естественно, что количество переносных значений и характер их оказываются в языках различными. Так,
болгарское дупка (дыра) стало обозначать не только «дыра», но и «яма», «нора», в русском такого перехода нет. В
английском слово the ear (ухо) получило значение и «слух» и «ручка» (предмет а ) , в русском этого нет; английское
слово the eye (глаз) значит и «ушко» иголки, и «петелька», и «очко», и «отверстие», и в морской терминологии
«огонь», чего опять-таки нет в русском и т. д. (см. примеры выше).
Наличие расхождений в характере переносных значений в разных языках вполне закономерно, так как
отражает своеобразие их лексико-семантической системы.

§ 32. Этимология. Деэтимологизация слова.

Уже говорилось, что новые значения, возникающие в результате развития разных типов переносов названий с
одного явления на другое, могут сохранять связь с первичным, основным значением и могут терять ее. В этом случае
установление первоначального значения оказывается затруднительным, а часто невозможным. Выяснение связи слова
с другими словами своего или чужого языка, из которого пришло данное слово, помогает выяснить происхождение
слова. Изучением происхождения слов, их историей занимается особая наука» называемая э т и м о л о г и е й
(греческое etymologia от etymon — истина и logos — слово, учение). Выяснение происхождения слов — задача очень
сложная, требующая учета многих факторов. Необходимо учитывать фонетические соответствия разных языков и на
разных этапах развития одного языка (см. § 22), особенности словообразования, соотношение старых и новых
значений, условия бытования слов в языке и т. д.
Этимология одних слов раскрывается сравнительно легко, является бесспорной, в других она вызывает много
споров, остается сомнительной, в третьих оказывается невыясненной. Чем древнее слово, чем обыденнее оно, тем
труднее выяснить его происхождение. Наоборот, этимология новых слов, получивших сравнительно недавнее
распространение в языке, выясняется легче, хотя и здесь часто требуются специальные наблюдения и изыскания.
Приведем для примера этимологию модного сейчас словечка хобби, установленную болгарским ученым М.
Въгленовым. Слово хобби пришло в славянские языки (русский, болгарский) из английского, куда оно в свою очередь
попало иэ французского. В старофранцузском hobe (современное hobe-геаи) означало «особый (вид некрупных
соколов» и было связано со старофранцузским глаголом hober — двигаться с места на место, скакать. В английском
слово hobby первоначально имело то же значение, но постепенно под влиянием значений глагола hober приобрело
дополнительно значение «жеребенок пони», затем «любимый жеребенок», а затем и современно «любимое занятие в
свободное время, увлечение, страсть». В русский язык слово пришло из английского уже с этим новым значением.
Совсем другое дело — выяснение этимологии старых слов. Например, до сих пор нет ясности в
происхождении слов гриб, хотя его этимологией занимались многие ученые Ф. Шпехт сопоставлял славянское
гриб с литовскими grieti—снимать сливки и greimas — сливки, слизистый осадок в воде. Польские ученые (Брюкнер,
Славский и другие) сближали с литовскими gleima—слизь, glieti—лепить; Р. Якобсон воз водил к глаголу grebti и
толковал как «то, что выцарапывается из земли». X. Петерссон возводил к славянскому гърбъ; связывал со значением
«морщина», «складка». Последнюю точку зрения поддержал советский исследователь В. А. Меркулов,
рассматривавший слово гриб в системе других слов, имеющих то же значение (в ряде русских говоров в значении
«грибы» употребляется слово губы).
Для этимологии важно выяснить не только происхождение слова, но и то, как оно вошло в язык, когда в
наших условиях начало употребляться. Известно было, что слово интеллигенция из латинского intelligens-intelligentis
— понимающий, разумный (ср. intellectus — ум, разум), но особенности его проникновения в систему русского
языка были лишь недавно установлены академиком В. В. Виноградовым. Оказалось, что в значении, близком к
современному, это слово появилось в литературном языке в 50—60-е годы XIX века; до этого времени оно
употреблялось в значении «разумность, сознание, деятельность рассудка». Возникновение у слова интеллигенция
нового значения оказалось связанным с развитием новых явлений в русской общественной жизни, появлением
нового общественного слоя образованных людей, людей умственного труда.
Занятия этимологией требуют не только хорошей лингвистической подготовки, но и исторических,
экономических, этнографических знаний. Стремление же понять слово, раскрыть его значение через сравнение с
какими-то другими созвучными словами присуще всем носителям языка. В результате появляются случаи
неправомерного, произвольного сближения слов по чисто внешнему созвучию. Такие осмысления слов на основе
сопоставления со знакомыми созвучными словами называются НА р о д н о й э т и м о л о г и е й . Это явление
отмечается чаще всего при усвоении заимствованных слов; оно приводит к соответствующему изменению звучания
слова. Например, непонятное слово бульвар превращали в гульвар, сближая с глаголом гулять; микроскоп — в
мелкоскоп, сближая с мелкий; мемориальную доску (от латинского memoria— память) — в мрамориальную или
мармориальную (метатеза), сближая с мрамор.
Отдельные случаи народной этимологии оказались общепринятыми, вошли в языковую практику. Так, слово
свидетель имело в корне особую букву «ять» и этимологически было связано с глаголом ведать — знать, т. е. было
сведетель — «тот, кто знает». Постепенно его сблизили с более привычным глаголом — видеть и появилось слово
свидетель — «тот, кт видит». Подобное изменение произошло и в слове смирение,, которое восходит к корню мер (е
из «ятя» — ср.: мера мерить), а народная этимология сблизила его с корнем мир (ср. мирный).
В живом употреблении слова часто теряют связь с теми, от которых они когда-то были образованы.
Происходит утрата связи слова с его первичным, «истинным» значением. Этот процесс называется
д е э т и м о л о г и з а ц и е й (de — латинская приставка, обозначающая удаление, отмену). Деэтимологизация
широко представлена в языках. Примером могут служить русские слова: окно, утратившее связь с око, от которого
оно 'было образовано, гусеница (от ус), коричневый (от корица), лопатка (от лопата), мешок (от мех), порошок (от;
порох — старое'«пыль»), столица (от стол в старом значении «трон»), завтра (от утро; ср.: старое заутра,
современное болгарское утро со значением «завтра»), горький (от гореть, т. е. «что-то жгучее»). Деэтимологизации
особенно способствует утрата исходного слова. Например, мошенник, значившее ранее «вор, крадущий кошельки» (от
мошна — кошель) стало обозначать «нечестный человек, плут». Связь со старым мошна совершенно не осознается. В
слове цепенеть не осознается связь со старым цеп — палка, орудие молотьбы (ср.: камень— каменеть, цеп —
цепенеть). Слово присяга деэтимологизировалось полностью, так как утрачено промежуточное звено «касаться
предмета в знак клятвы» (корень сяг)
Деэтимологизация — характерный процесс для всех языков.

§ 33. Омонимы

Во всех языках встречается особая группа слов, называемых омонимами (от греческих слов homos —
одинаковый и omyna — имя). О м о н и м ы — э т о р а з н ы е с л о в а , и м е ю щ и е о д и н а к о в ы й
з в у к о в о й с о с т а в, например, русские: ключ—то, чем отпирают замки, и ключ—лесной ручеек; метр — 100
сантиметров, метр — стихотворный размер и метр — наставник; выдержка — стойкость и выдержка — цитата;
ударник — часть затвора винтовки и ударник—: передовой рабочий; польское zavod— разочарование и zavod —
профессия; немецкое der Strauss — букет, der Strauss — страус и der Strauss — поединок (архаич.); der Bauer—
крестьянин и der Bauer—клетка; der Lauf—пробег и der Lauf—ствол огнестрельного оружия; английские: match—
мечта и match—спичка; spring—весна, spring—пружина и spring— источник, родник; болгарские: град—город и град
—град.; заведи—отвести, отвезти м заведа—вписать, зарегистрировать; копив — копье и копие — копия; кръст—
крест и кръст—поясница; французские: la livre — фунт и le liure— книга; ferme— твердый и ferme — ферма.
Омонимы важно отличать от многозначных слов. При многозначности имеем одно слово, значения которого
связаны между собой (ср.: «переход продолжался два часа» и «здесь переход через полотно железной дороги»), при
омонимии несколько разных слов, значения которых между собой не связаны (лук — огородное растение и лук —
старинное оружие). Различия хорошо заметны при таких, например, сопоставлениях: 1) «прибавь соли в суп», 2) «в
этом вся соль рассказа», 3) «производство солей и кислот», 4) «пятый звук музыкальной гаммы .называется соль». В 1,
2 да 3-м случаях имеем дело с разными значениями одного и того же слова, связь этих значений очевидна; в 4-м
случае употреблено другое слово, не имеющее связи с первыми.
Омонимы бывают разных типов. Особый интерес представляют л е к с и ч е с к и е , или к о р н е в ы е ,
омонимы, которые называют иногда собственно омонимами. У таких омонимов при совершенно различных значениях
совпадают их письменная и звуковая формы, притом это совпадение сохраняется и при изменении слова, так как
лексические омонимы всегда относятся к одному грамматическому классу слов. Сравнение омонимов кулак — «кисть
руки со сжатыми пальцами» и кулак — «богатый крестьянин - собственник, эксплуатирующий чужой труд», убеждает
в этом (ср.: «боялся его тяжелого кулака», «утирал слезы кулаком», «размахивал кулаками» и т. п. и «работая у
кулака», «стал кулаком», «борьба с кулаками» и т. д. Лишь в винительном падеже единственного числа будут разные
формы у неодушевленного и одушевленного существительного — «взять в кулак», «смотрел на кулака»).
Если слова совпадают во всех формах — это п о л н ы е лексические омонимы, если лишь только в части форм —
н е п о л н ы е лексические омонимы. Так, слово лук—название растения не имеет формы множественного числа, а у
слова лук (название оружия) такая форма есть.
Рядом с лексическими омонимами встречаются о м о ф о р м ы, т. е. случаи, когда у разных слов совпадают в
звучании только отдельные формы и создаются как бы «временные омонимы», которые разрушаются при изменении
формы слов. Например, в русском от глаголов лечить и лететь первое лицо настоящего времени имеет форму лечу
(ср.: я лечу больного и я лечу завтра), но формы 2 и 3 лиц уже окажутся разными: ты лечишь, он лечит и ты летишь,
он летит; в немецком совпадают ich triige (конъюнктив от глаг. tragen — носить) и ich triige (наст. вр. от глагола
trugen — обманывать).
Слова, совпадающие в произношении, но различающиеся на письме, называются о м о ф о н а м и (от греч.
homos—одинаковый и phone — звук). Например, пруд — искусственный водоем и прут — ветка; костный —
прилагательное от кость и, косный — консервативный, отсталый; плод и плот; вести и везти и т. п. Омофоны очень
широко распространены в языках, особенно много их в языках, где произношение и правописание заметно
расходятся, например, в английском: to sew [sou] — шить и to sow [sou] — сеять, dear [die] — дорогой и deer [dia]—
олень; night [nait] — ночь и knight [nail] — рыцарь, sea [si:] — море и see [si:] — видеть, right [rait] — правый и write
[rait] — писать и т. п. и французском: cher — дорогой и la chair — кафедра, le champ — поле и le chant — пение.
Возможны случаи, когда слова совпадают на письме, но различаются произношением: сравните русские
кружки и кружки, зймок и замбк, прбпасть и пропасть; английские: to lead [lid] — вести и lead [led]— свинец, row
(rou] — ряд и row [гаи] — скандал, wind (wind] — ветер и wind [walnd] — заводить часы и т. п. Такие слова
называются о м о г р а ф а м и (от греческих homos — одинаковый и grapho — пишу).
По происхождению омонимы всех типов можно разделить на две группы: 1) омонимы, восходящие к разным
словам, и 2) омонимы, бывшие когда-то одним словом. К первой группе относятся омонимы, образовавшиеся в
результате случайного совпадения слов, например, вследствие изменения звукового состава слова. Так возникли
современные омонимы лук (растение) и лук (оружие). В древнерусском языке первое слово (заимствование из
древнегерманского) имело в корне гласный у (лоукъ), а второе — носовой гласный о, который позднее изменился в у.
Аналогичного происхождения метать — бросать копье и метать — шить крупным и стежками. Такие омонимы
характерны для английского языка: sun [ S Л N ] —солнце (старое sunne) и son [SATI ] — сын
(старое sunu); ear [ 1э] — ухо (старое еаге) и ear [I е ] — колос; write [rait] — писать (старое writan) и right [таЩ —
правый (старое riht). Встречаются они и в других языках, например, немецкие: die Weide — ива (старое wide) и die
Weide — выгон (старое weida) и т. п. Омонимы возникают в результате не только спонтанных (как в приведенных
примерах), но и позиционных и комбинаторных изменений (ср.: пруд и прут, стог и сток).
Омонимы могут появиться и при случайном совпадении отдельных форм слов: задергивать — закрывать
чем-либо (от задернуть) и задергивать — мучить дерганьем (от дергать), донести (приставочное образование от
глагола нести) и донести (совершенный вид к глаголу доносить), лисичка —-порода грибов и лисичка (производное от
лиса).
К первой же группе относятся и омонимы, возникающие при столкновении своего и чужого или двух чужих
(заимствованных) слов, например, в русском брак — замужество (от глагола брата) и брак — вещь с изъяном из
немецкого (brack от brecken — разбивать); балка — строительная деталь (из немецкого) и балка — овраг (из тюркских
языков); хром (от хромой) и хром — сорт кожи (из греческого) и т. п. Очень много омонимов такого происхождения в
английском языке, испытавшем в XII—XV вв. сильное влияние французского языка: ball — мяч (англ.) и ball — бал
(франц.); pale — бледный (франц.) и pail — ведро (англ.); match — матч (англ.) и match — спичка (франц.) и т. п.
Омонимы второй группы возникают на базе многозначного слова, когда семантические связи между
значениями одного слова слабеют и постепенно исчезают. Такого происхождения русские омонимы: перо у птицы и
перо стальное, быки — животные и быки — устои моста; английские: nail — ноготь и nail — гвоздь, air — воздух, air
— внешний вид; немецкие: der Lauf — пробег, бег и der Lauf— ствол огнестрельного оружия; der Scliild — щит и das
Schild — вывеска и т. п.
Второй путь образования омонимов признается не всеми исследователями. Многие считают, что в таких
случаях правильнее говорить о полисемии.

§ 34. Синонимы и антонимы

С и н о н и м ы (от греческого synonymos — одноименный) — б л и з к и е п о з н а ч е н и ю с л о ю а.

Близость ад определяется тем, что они называют одно явление действительности, н о при этом выделяют в
называемом явлении различные стороны или характеризуют его с различных точек зрения. И н о г д а синонимы
определяют как слова, (выражающие одно и то же (понятие, но отличающиеся друг от друга по смысловым оттенкам
или стилистической окраске. Оба эти подхода обоснованы, т а к к а к о н и опираются на основные функции слова:
н а з ы в а т ь я в л е н и я действительности и выражать понятия (см. § 4). Синонимы могут отличаться: а) оттенками
значений, б ) эмоционально-экспрессивной окраской, в) стилистической функцией.
Синонимы, различающиеся оттенками значений, назыв а ю т с я с м ы с л о в ы м и или
и д е о г р а ф и ч е с к и м и (от греческих слов idea — понятие и grapho — пишу). Например: блестеть обозначает
обычно ровное, постоянное отражение с в е т а , а сверкать — прерывистое, неравномерное. Сравните, « б л е с т и т
горлышко разбитой бутылки» (Чехов) и «белый с н е г с в е р к а е т синим огоньком» (Никитин). Идеографичес к и м и
синонимами являются: смелый — храбрый, опасение — боязнь — страх — ужас; пожилой — старый — дряхлый и т.
п.; английские: happy — счастливый и lucky — удачлив ы й ; say — сказать (вымолвить) и tell — сказать (сообщить);
немецкие; sprechen — говорить (наличие способности к речи) и reden (указывает на осмысленную речь);
французские: laisser — покинуть (оставить кого-либо) и quitter — покинуть ( р а з л у ч и т ь с я ) .
С и н о н и м ы , различающиеся разным отношением к обознач а е м о м у явлению, можно назвать
э м о ц и о н а л ь н о - э к с п р е с с и в н ы м и , например: полный — толстый — жирный ( о человеке); почивать
— спать — дрыхнуть; скончаться — умереть — подохнуть и т. п. Так как такие синонимы обычно
у п о т р е б л я ю т с я в р а з н ы х с т и л я х р е ч и , т о и х называют т а к ж е с т и л и с т и ч е с к и м и .
Эмоционально-экспрессивные о т т е н к и с и н о н и м о в о ч е н ь своеобразны в различных языках и ч а с т о
с о с т а в л я ю т б о л ь ш у ю трудность для переводов. Например, французские слова mort, trepas и dices одинаково
означают «смерть», но если первое не выражает отношения говорящего к факту смерти и может употребляться в
любом стиле, то trepas близко по значению русскому кончина, перед а е т уважительное отношение к человеку, о
смерти которого говорится, и употребляется в торжественных случаях и поэтич е с к о й речи; decks употребляется
только в речи официально-д е л о в о й . Аналогично русское донесение употребляется только в о ф и ц и а л ь н о -
д е л о в о й р е ч и , а е г о с и н о н и м сообщение является общеупотребительным (ср.: общеупотребительные
позволение — разрешение — согласие и книжные санкция и устаревшее книжное дозволение). Легко улавливаются
различия в стилевом употреблении таких рядов слов, как жаловаться— сетовать — роптать — пенять — ныть —
скулить — плакаться — хныкать; одежда — костюм — платье — наряд — убранство — туалет — одёжа —
одеяние — облачение.
Различаясь оттенками значения и эмоционально-экспрессивной окраской, синонимы, естественно, обладают
разной сочетаемостью, т. е. способностью употребляться рядом с какими-либо другими словами. Например, при слове
путь возможны синонимы долгий, длинный, но день — только долгий, а коридор — только длинный; молчание —
долгое, продолжительное, длительное, но не длинное и т. д. Можно сказать крушение надежд, гибель надежд, крах
надежд без существенного различия в значении, но крушение поезда и гибель поезда уже дают существенные
различия в значении, а крах поезда вообще невозможно в обычном употреблении, зато возможно сочетание
катастрофа с поездом и невозможно катастрофа с надеждами.
Одни слова обладают более широкой сочетаемостью, т. е. могут употребляться со сравнительно большим
кругом слов; сочетаемость других ограничена определенными словами или группами слов. Прилагательное
скоропостижная, например, сочетается в речевой практике только со словами смерть, кончина и подобными, а
синоним внезапная может сочетаться с более широким кругом слов (внезапная смерть, поездка, внезапное решение и
т. п.); карие говорят только о глазах или в профессиональном употреблении—о масти лошади, тогда как темно-
коричневые обладают широкой сочетаемостью. В английском языке синонимы the slice, the piece, the morsel, выражая
общее понятие «кусок», однако весьма различны по особенностям их употребления. Слово the piece может сочетаться
с самыми различными словами, тогда как the morsel, the slice употребляются в сочетании лишь с немногими словами;
a morsel of bread, meat (кусок хлеба, мяса), a slice of cheese, sausage, bread, т. е. ломтик (кусок) сыра, колбасы, хлеба.
Возможны в языках синонимы, в которых не улавливается различие в оттенках значения, экспрессивно-
эмоциональной окраске, сфере употребления, особенностях сочетаемости (ср.: лесная дорожка — лесная тропинка,
идти по дорожке (по тропинке/; загнанный зверь — затравленный зверь, загнать — затравить лису). Подобных слов
много в научной речи. Показательны, например, пары: языкознание — лингвистика, двугубный — билабиальный,
различительный — дифференциальный, орфография — правописание, номинативная — назывная, глоточный —
фарингальный и т. п. Такие слова называются а б с о л ю т н ы м и с и н о н и м а м и , или дублетами (французское
double — двойной). Встречаются они главным образом в терминологии (см. § 34). В общенародной речи они или
постепенно исчезают, или развивают дополнительный оттенок значения, превращаясь в обычные синонимы Т а к ,
например, возникли в русском языке синонимы: град — город, врата — ворота, злато — золото и т. п., которые
когда-то могли употребляться безразлично в любых условиях, а сейчас различаются по своей стилевой окраске.
Синонимы могут различаться и по своим формальным особенностям. Выделяются разнокоренные слова:
смелость — храбрость, глядеть — смотреть, битва — сражение, спешить — торопиться, громадный —
колоссальный, нелепость — абсурд, довод — аргумент и т. п.; слова однокоренные: всовывать — засовывать, болезнь
— заболевание, решительный — решающий, откачивание — откачка, основа — основание и т. п. (см. ниже).
Синонимичными могут быть отдельные слова и сочетания слов: быстро — в мгновение ока; далеко — (/ черта на
куличках; плохо — спустя рукава; победить — взять верх; отругать — намылить шею и т. п. (см. § 42).
Разнообразие синонимов и отсутствие единого подхода к их выделению затрудняет классификацию
синонимов. Единой, общепринятой классификации синонимов до сих пор нет.
Синонимами могут считаться только слова, бытующие в одной языковой системе в определенный период ее
существования, но так как сами языковые системы развиваются, изменяются, то меняется и состав синонимов. Они
могут исчезать, к а к исчезло слово пиит (синоним к поэт), местоимение сей, употреблявшееся как синоним к
местоимению который; могут возникать вновь, как возник синоним спутник (из русского) к сателлит (из латинского
satelles — спутник) во многих европейских языках после появления наших искусственных спутников земли; могут
переставать быть синонимами, как перестали быть синонимами народный и вульгарный — грубый (ср.: народная
латынь и вульгарная латынь о разговорном языке Римской империи).
Источники возникновения синонимов очень разнообразны. Синонимы возникают при развитии
многозначности, т. к. вновь возникшее вторичное значение какого-либо слова может привести к образованию нового
синонимического ряда с уже существующим в языке словом. Например, появление новых оттенков значения у слова
свежий в сочетаниях свежие краски, свежая газета сделало его в данных значениях синонимом к словам яркие
(яркие краски), новая (новая газета); появление новых оттенков значения в слове крепкий в сочетаниях крепкий
духом, крепкий чай дало синонимические пары: крепкий — стойкий, крепкий — насыщенный и т. п. Многозначное
слово может входить в несколько синонимических рядов, способствуя обогащению языка новыми синонимами.
Например, английское ask входит в следующие синонимические ряды:
1) to ask — to inquire, т. е. спрашивать — осведомляться;
2) to ask — to beg — to request, т. е. просить (с разными оттенками);
3 ) to ask — to invite, т. е. — приглашать, звать и т. п.
Возникают синонимы и при образовании слов по разным словообразовательным моделям: славяновед и
славист, корысть и корыстолюбие, ехидность и ехидство, дородность и дородство, 'прополка и пропалывание и т. п.
Сравните английские: undaunted и dauntless — бесстрашный (в первом случае значение отсутствия признака передано
приставкой, во втором — суффиксом), немецкие; der Arbeitsmann и der Arbeiter — рабочий (первое слово образовано
сложением слов die Arbeit — работа и der Mann — человек, второе — присоединением суффикса), fehlerlos и
fehterfrei — безошибочный (безупречный).
Для некоторых языков, например, для английского, очень характерно образование синонимов, в основном
стилистических, на основе противопоставления слова и глагольного словосочетания: to walk ~ гулять и to take a walk
— гулять, прогуляться (буквально — брать прогулку), to laugh — смеяться и to give a laugh — смеяться, рассмеяться.
Возникают синонимы и при столкновении разных по происхождению слов: а) исконных и заимствованных, 6) лите-
ратурных и диалектных, в) литературных и жаргонных. Примеры первого рода — в русском: ввоз, вывоз и импорт,
экспорт (из латинского); в английском: to gather (исконное)— to assemble (из французского)—to collect (из ла-
тинского) с общим значением «собирать», «собираться»; в немецком: der Rundfunk — das Radio, die Anschriff — die
Adress и т. п. Примеры второго — русские: бросить — лукнуть, чердак — подлавка, зеленя — озимь; немецкие: die
Мützе — die Карре (шапка); die Wange — die Backe (щека) и т. п. К третьей группе можно отнести ряды: есть — ло-
пать — шамать, не сдать экзамен — срезаться — зашиться— провалиться и т. п.
Синонимы обогащают язык, дают возможность точнее выразить мысль, передать ее различные оттенки,
передать отношение говорящего к предмету речи, вызвать соответствующий отклик слушающего или читающего и т.
п.
К явлениям, обогащающим язык, придающим ему особую выразительность, относятся и антонимы (от
греческого anti — против и onuma — имя). А н т о н и м а м и называются разные по звучанию слова, которые
выражают противоположные, но соотносительные друг с другом понятия: свет — мрак, жар — холод, говорить —
молчать, подземный — надземный; английские: beautiful (прекрасный) — ugly (уродливый), old (старый) — young
(молодой), work (работа) — rest (отдых); немецкие: kalt (холодный) — warm (теплый), reich (богатый) — arm
(бедный); французские: gros (большой) — petit (маленький), Blапс (белый) — noir (черный) и т. п.
Антонимы бывают разнокоренные [юг — север, любовь — ненависть) и однокоренные (приход — уход;
немецкие verstehen — missverstehen, т. е. «понимать» и «ложно, неправильно понимать»; английские happy — unhappy,
т. е. «счастливый — несчастливый»).
Чаще всего антонимы наблюдаются среди прилагательных и наречий, т. е. в словах, называющих качество,
свойство, признак. Разным значениям многозначного слова могут соответствовать разные антонимы, например:
свежий хлеб — черствый хлеб, свежие огурцы — соленые огурцы, свежий ветер — теплый ветер, свежие краски —
поблекшие краски, свежая мысль — старая мысль и т. п.
Синонимы и антонимы широко используются в литературных языках как важное стилистическое средство.

§ 35. Термины и терминология

В § 30 говорилось, что большинству слов свойственна многозначность, но есть такие слова, которые по
характеру их употребления должны быть однозначными: многозначность помешает им выполнять их основную
функцию. В физике, химии, математике, философии, медицине, политике, искусстве нужны слова-названия, которые
бы всеми и всегда воспринимались с одинаковым значением. Такие слова есть в каждой отрасли науки, техники,
искусства. Они называются т е р м и н а м и (от латинского terminus — предел, граница). В каждой науке своя система
терминов, называемая т е р м и н о л о г и е й . В физике постоянно употребляются термины: ампер, квант, фокус,
герц, джоуль, волны и т. п.; в химии: кислота, щелочь, основание, реакция, гидрат, окись и т. п.; в языкознании: звук,
согласный, морфема, омоним, многозначность, номинативный, синтаксис и т. д.; в музыке: нота, такт, диез, бемоль,
октава, соло, дуэт и т. п.; в живописи: натюрморт, пейзаж, гуашь, кармин, маринист (художник, который пишет
картины на морские темы) и т. д.
Характерными признаками терминов являются однозначность, нейтральность (отсутствие особой
эмоционально-экспрессивной окраски), специализация (употребление в какой - либо определенной области).
Термин может употребляться только в одной области, например, фонема, морфема, подлежащее, сказуемое и
подобные употребляются только в языкознании; вектор — лишь в математике; вагранка — в металлургии и т. д., или
же в разных областях, имея в каждом случае свое особое значение. Так, термин операция известен в медицине,
военном деле, банковском деле, но всюду имеет свое особое значение. Особое значение имеют термины ассимиляция
в биологии, этнографии и языкознании; ирис в медицине — «радужная оболочка глаза», в ботанике — «сорт
многолетних цветов»; реверсия в биологии — «возврат к предковым формам» (ср.: атавизм), в юриспруденции —
«возврат имущества владельцу», в технике — «перемена направления вращения машины» и т. п.
Во всех языках часты случаи, когда слово употребляется и в общем значении и как специальный термин:
валик — маленький вал и валик — технический термин; шапка — головной убор и шапка — общий заголовок для
нескольких заметок в газете; подвал — помещение под домом и подвал— большая газетная статья, занимающая всю
нижнюю част газетной полосы; полоса чего-либо и полоса — страниц газеты и т. д.; в немецком Hahn — петух и
Hahn — кран (Wasserhahn), Bar — медведь и Ваг — часть парового молота; английское to dress — одеваться, а в
медицине - «перевязывать рану», в военном деле — «выстраиваться» в горном деле — «обогащать руду», torse —
лошадь а в технике — «станок, рама», в геологии — «включение пустой породы в руде» и т. п. Становясь
термином, слов теряет свою эмоциональность и экспрессивность. Особенно это заметно на сопоставлении
общеупотребительных ело в уменьшительно-ласкательной форме и соответствующих терминов (ср. кулачок у
ребенка и кулачок в машине мушка — маленькая муха и мушка ружья, щечки ребенка и щечки у пулемета и т. п.).
Термины могут состоять не только из одного слова. Встречаются термины, состоящие из сочетания слов:
двигатель внутреннего сгорания, переменный ток, прямой угол совершенный вид (в глаголе), прошедшее время (ср.
английские: present indefinite — настоящее простое неопределенное direct current — постоянный ток и т. п.).
По происхождению термины бывают исконными и заимствованными. Слово своего родного языка становится
термином, когда оно начинает употребляться в ограниченном, специальном значении. Например, слово обращение
имеет в общем употреблении ряд значений: «просьба», «призыв (обращение к молодежи), «пользование»,
«употребление (обращение с оружием), «отношение», «действие» (вежливо обращение) и т. п. Но слово может
употребляться и как тер мин в целом ряде наук, имея каждый раз одно определенно значение, характерное для данной
области. В астрономии обращение — «движение планет по орбите» (обращение Земли вокруг солнца), в
экономических науках говорят о обращении капитала, в биологии об обращении куколки в бабочку; в языкознании
обращение — «слово, называющее лиц или предметы, к которым обращена речь».
Очень часто термином становится уменьшительная форм общенародного слова: кулачок, валик, зубок, язычок,
мушка и т. п. Еще чаще термины возникают из сочетания слов: паровой молот, шариковый подшипник,
командный состав высокое давление, кислотный остаток, имя существительное, парные согласные и т. п.
В любом языке отмечается большое количество заимствованных терминов. Например, в спортивной
терминологии много заимствований из английского языка: старт, финиш, футбол, боксёр, тренер, спортсмен,
спринтер, стайер; в музыке — из итальянского: соло, солист, соната, ария, пиано, форте, каприччио. В
общественно-политической терминологии немецкого языка часты заимствования из русского языка: Kulturhaus (дом
культуры), Pionerpalast (дворец пионеров), Kolchos (колхоз) и другие слова.
Во всех языках широко распространены термины греко-латинского происхождения: материализм, субъект,
объект, логика, суффикс, морфема, драма, трагедия и т. п. В разных языках они различаются фонетическими
особенностями произношения, но восходят к одному корню (ср.: русское нация, английское nation [neij п],
французское nation [nasjo] с [о] носовым, немецкое Nation [natsion]). Для всех европейских языков характерно
использование греческих и латинских корней для создания новых терминов; например, телескоп (ср. английское
telescope) из греческих слов tele — далеко, вдаль и scopeo — смотрю, протоплазма (ср. английское protoplasma) из
греческих proios — первый и plasma — образование; нейтрон (ср. немецкое Neutron) из латинского neutrum — ни то,
ни другое; протон (ср. немецкое Proton) из греческого protos — первый и т. д.
Использование греко-латинских элементов для образования терминов обусловлено рядом причин, прежде
всего тем, что особая роль латинского языка, в течение долгого времени бывшего языком науки, подготовила
возможность использования его элементов для образования научных терминов, так как в разных областях знания
существовали уже многие термины латинского или греческого (усвоенные через латинский) происхождения. Они, с
одной стороны, служили некоторым эталоном для образования новых терминов, с другой, — обеспечивали в
известных пределах понятность новых терминов для носителей разных языков, создавая хотя бы относительную
общность лексического значения и словообразовательных элементов. Важно и то, что латинский и древнегреческий
языки превратились в мертвые языки (см. § 64), что облегчало использование их элементов в новых сочетаниях.
Возможность сознательного специального конструирования терминов в какой-то степени обеспечивает их систем
ность для каждой отрасли знания. Идеальный термин должен быть способен успешно осуществлять двустороннее
соответствие: зная термин, знаешь его место в системе и наоборот, зная место в системе, знаешь термин. К этому
стремятся все отраслевые терминологии, однако осуществить такую системность удается лишь частично (есть такие
строгие ряды терминов в химии, медицине и других науках), так как терминология всех наук складывалась
постепенно и из разных источников. В настоящее время ученые разных специальностей совместно с языковедами
много внимания уделяют вопросам терминологии, стремясь насколько возможно упорядочить, систематизировать ее и
не допускать роста пестроты и несистемности при образовании новых терминов. Особенно актуальны вопросы
упорядочения терминологии и нашей стране с ее большим количеством интенсивно развивающихся национальных
литературных языков, в которых часто научная терминология создается заново, и очень важно, чтобы она создавалась
единообразно на единых строгих научных основах.

§ 36. Понятие о словарном составе языка

 С л о в а р н ы й с о с т а в языка — это в с е с л о в а , у п о т р е б л я ю щ и е с я в д а н н о м я з ы к е .
Словарный состав языка отражает условия жизни народа, уровень его развития, характер занятий. Не удивительно,
что у эскимосов до 40 названий для снега, а у арабов чуть не 200 названий для верблюда в зависимости от возраста,
пола, породы, величины и т. д. У народов Сибири в языках много слов, связанных с охотой, а у жителей островов
Тихого океана — с морем и рыболовством и т. д. Чем сложнее хозяйственная,; общественная, культурная жизнь
народа, тем богаче словарный состав его языка. За годы Советской власти в чукотском, селькупском, якутском и
других языках народов Севера появились сотни и тысячи новых слов, так как обогатилась их жизнь, повысилась
культура, вошли в быт новые предметы и понятия.
Словари современных развитых языков насчитывают десятки и сотни тысяч слов. Так, 17-томный «Словарь
современного русского литературного языка», изданный АН СССР, содержит 120480 слов, что, конечно, не отражает
всего богатства словарного состава русского литературного языка, так как далеко не все слова попадают в словари. Не
включают в словари слова устаревшие, недавно возникшие, употребляемые на отдельных территориях страны или
только отдельными группами говорящих.
Вместе с тем не все слова, приведенные в словаре, известны в с е м говорящим на данном языке. Например, в
«Словаре русского языка», составленном С. И. Ожеговым, почти на любой странице можно встретить неизвестное,
малоизвестное слово или слово, значение которого понятно, но употреблять которое приходится редко. Это дает
основание выделять в словарном составе любого языка две разные группы слов, различающиеся по широте их
у п о т р е б л е н и я : а к т и в н ы й запас слов (активный словарь) и п а с с и в н ы й запас слов (пассивный словарь).
К а к т и в н о м у запасу относятся слова, которые говорящий не только знает, но и часто употребляет в
своей речи. Следует различать активный запас слов, одинаковый для всех говорящих на данном языке, и активный
запас слов, свойственный лишь отдельным группам населения. Такие слова, как хлеб, дом, окно, есть, ходить,
большой, злой, хорошо и т. п., находятся в постоянном активном употреблении у всех говорящих на данном языке;
такие же, как лекция, аудитория, семинар, зачет, тема и т. п., — только у части населения, например у студентов.
П а с с и в н ы й запас — это слова известные, но неупотребительные. К ним относятся многие термины
капилляр — 1) трубка с тонким каналом, 2) тончайшие кровеносные сосуды; каптенармус — должностное лицо,
человек, ведающий хранением и выдачей военного имущества и продовольствия; кардиограмма — графическое
изображение движений сердца; каротель — сорт моркови и т. п.), устаревшие слова [капище — языческий храм,
картуз — бумажный мешочек), слова, эмоционально окрашенные (карачун — смерть, карга— злобная старуха,
кацавейка — верхняя женская кофта старинного покроя, слово употребляется сейчас для обозначения плохой,
немодной, устаревшей одежды) и т.п.
Границы между пассивным и активным запасом слов подвижны, изменчивы. Одним из показателей
повышения культуры речи говорящих является пополнение активного запаса слов, переход слов из пассивных в
активные. Деление слов на активный и пассивный запас очень важно при изучении иностранных языков.
С делением на активный и пассивный запас связано и деление слов по с ф е р е их употребления. Есть слова
общеупотребительные, т. е. используемые всеми вне зависимости от каких-либо условий: ходить, знать, белый,
черный, городу рука, я, кто и т. п., и слова, употребление которых ограничено. Это ограничение может быть вызвано
разными факторами.
Слова, распространение которых ограничено территориально, называются д и а л е к т и з м а м и . К ним
относятся, например, известные в Курской или Орловской областях слова: дежа (посуда для теста), карец (ковш для
воды или муки), чапля (сковородник), емки (ухват), замашки (конопля), писклята (цыплята), козюля (змея) и т. п.; или
слова, характерные для жителей Вологодской области: пестерь, пехтерь (плетеная корзина), ледина (болотистое
место), китина (стебли гороха), сиверка (сырая холодная погода), стая (помещение для скота), волоть (ботва свеклы);
и т. п.
Слова, употребление которых ограничено пределами какой-то социальной или профессиональной группы,
называются ж а р г о н и з м а м и . Например, в речи деревенских ремеслен-j ников (портных, валяльщиков,
шерстобитов) отмечались такие слова как: бакры (два), бурма (шуба), кимать (спать)^ кресо (мясо), сары (деньги),
ласый (малый), вахно (сукно) и т. п. Жаргонизмы часто проникают в речь школьников, засоряя и уродуя ее .
Особое место в словарном составе занимают слова, употребительные только в определенной специальной
научной или производственной области. Они называются т е р м и н а м и (см. §35).
Слова могут различаться по экспрессивно-стилевой окраске. Есть слова н е й т р а л ь н ы е , не несущие на
себе особой экспрессивной окраски и употребительные в разных стилях речи (лето, дождь, снег, хотеть, белый и т.
п.) и еста слова, отличающиеся такой окраской, присущие определенным стилям речи, например: русские нега, грезы,
зефир, лелеять; немецкие Ross — конь (в отличие от нейтрального Pferd, Gewand — одеяние (в отличие от
нейтрального Kleid — платье, одежда); английские brow (чело), billow (волна), couch (ложе), warrior (воин) и т. п.
характерны для поэтического стиля. Наоборот, слова злющий, молодчина, лоботряс, хапуга, чепуха, франтить и т.
п.; немецкие Mahre (кляча — ср. с нейтральным Pferd), Maul (рот, пасть — ср. с нейтральным Mund) и т. п.
употребительны прежде всего в разговорно-бытовой речи и часто имеют фамильярную или даже грубоватую,
вульгарную окраску.
В разговорной речи довольно часто встречаемся с так называемыми э в ф е м и з м а м и (от греческого
euphemeo — говорю хорошо, вежливо), т. е. словами, используемыми для замены других, почему-либо
нежелательных слов. Теперь эвфемизмы чаще всего заменяют слова грубые, неприличные (вы ошибаетесь вместо
лжете, насекомое вместо вошь) или связанные с неприятными ассоциациями (приказал долго жить, преставился
вместо умер, кончина вместо смерть и т. п.). В прошлом эвфемизмы были вызваны запретом на слова
(табуированием)1. У народов, находящихся на ранней стадии общественного развития, была вера в особую силу слова,
в то, что произнесение слова может вызвать какие-то нежелательные результаты. В этом случае на слова наклады-
вался запрет (табу), и слово заменялось другим. Например, многие народы утратили старое название медведя, так как
оно оказалось под запретом, и заменили его различными эвфемизмами; русские — словом медведь - «тот, кто ест
мед»; германцы Ваr — «бурый», балтийцы lokus — «лизун» и т. д.
Позднее табуирование слов было связано с различными предрассудками, повериями. Так, возникали
эвфемизмы для названия лешего (лесовик, серый в русских говорах), болезней (украинское тiтка, т. е. тетка как
обозначение лихорадки), смерти (отдал богу душу, приказал долго жить в русском) и т. п.
В наше время запрет на слова может быть вызван соблюдением этикета (норм поведения) и необходимостью
сохранения военной или дипломатической тайны. Вспомним, как во время войны писали о «боях за город N»,
«наступлении на энском направлении» и т. п.
Слова, входящие в словарный состав любого языка, могут различаться и по их п р о и с х о ж д е н и ю .
Среди них есть слова исконные, издавна существовавшие в данном языке, попавшие в него из того языка-основы,
который был источником данного языка (см. § 66), или образовавшиеся уже в данном языке из его собственного
материала (см. § 38), и слова, заимствованные, пришедшие в данный язык из какого-нибудь другого языка (см. § 39).
Наконец, в словарном составе языка можно различать слова по разной степени их устойчивости. Есть круг
слов устойчивых, сохраняющихся в течение ряда веков почти без; изменений. Это слова, связанные с выражением
круга понятий, особенно важных и необходимых в жизни народа, не зависящих или почти не зависящих от
культурно-исторических условий и их изменений. Сюда относятся названия частей тела человека: голова, рука, нога,
глаз, ухо; главнейших космических явлений: небо, солнце, луна, земля, вода, день, ночь; родства: мать, брат, сестра,
сын, дочь; обозначения основных качеств: белый, черный, большой, старый; первичные числительные: два, три,
четыре, пять; основные местоимения: я, ты, кто, тот; названия действий: стоять, ходить, говорить и т. п.
Такой круг слов-понятий называют' о с н о в н ы м л е к с и ч е с к и м ф о н д о м я з ы к а . Это весьма
устойчивый круг слов. По наблюдениям лингвиста' М. Сводеша и других исследователей за фактами разных
языков, оказалось, что за т ы с я ч у лет примерно на 200 слов такого типа меняется лишь 30—40.
Наоборот, слова, особенно тесно связанные с конкретно-историческими условиями жизни народа,
производством, общественными отношениями, культурой, подвергаются интенсивному изменению. В них
наблюдается интенсивный процесс утраты одних и появления других слов.

§ 37. Изменение словарного состава языка. Утрата слов

Изменения, происходящие в жизни народа, носителя языка, отражаются на словарном составе языка. Уходят
из употребления слова, которые служили названием исчезнувших предметов, явлений, так как в этих словах больше
нет надобности, ими нечего называть. Возможны и другие случаи, когда утраты предметов, явлений действительности
не произошло, они остались прежними, но произошла смена их названий.
Некоторые слова исчезли полностью, их не знает никто, кроме специалистов, изучающих прошлое языка. Так,
полностью исчезли в русском языке слова стрый — дядя по отцу, резана — мелкая денежная единица в древней Руси,
рамо — плечо, сквара — огонь, пламя, сошло — поварня, тети — бить, торонь — набег и т. п., употреблявшиеся в
памятниках XII—XIV веков. Некоторые слова, исчезнув из литературного языка, сохранились в говорах. Например,
обилье — рожь на корню, рало — плуг, стая — помещение для скота, дребь — непроходимое место, рель — пашня,
заливной луг, пожня — пашня и другие сохранились в северных говорах, а волна — шерсть, кры, икры — льдины — в
южных. Другие, исчезнув как отдельные самостоятельно употребляемые слова, сохранились в составе других
известных и сейчас слов: брезга (рассвет) проступает в сравнительно редком брезжить — забрезжить (забрезжил
рассвет и т.п.) , худое (искусный) сохранилось в слове художник, где ж из г — в результате чередования (см. § 19),
скора (шкура) обнаруживается в словах скорняк, скорняжный и подобных им.
Для языка важнее другая группа слов. Интересны те слова, которые сохранились в языке, но осознаются как
старые, устаревшие и употребляются только в особых случаях, например, когда речь идет о прошлом или когда хотят
придать речи особо торжественный характер. Причины «устарелости» слов могут быть разными. Чаще всего стареют
слова в связи с утратой каких-то предметов, явлений. Так, во многих европейских языках устаревшими оказались
названия старого вооружения: алебарда, мушкет, кольчуга, забрало, копье, пищаль, самопал и соответствующие
английские; halbard, musket, coat of mail, visor, spear; предметы домашней обстановки и одежды: клавикорды
(английское harpsi-chard, немецкое Clavichord — музыкальный инструмент типа рояля), епанча, ферязь — названия
костюмов.
Такие слова называются и с т о р и з м а м и .
От историзмов следует отличать а р х а и з м ы . В данном случае не происходит утраты предмета, понятия, а
только меняется слово для его (названия. Такими архаизмами в русском языке являются: мовница (баня), петел
(петух), лик (лицо), выя (шея), торг (базар), вельми (очень), пиит (поэт), сполох (тревога), кормчий (рулевой), ведать
(знать), сей (который) и т. п.; в английском: billow — волна (теперь wawe), behold—даиздеть (теперь see), slay —
убивать (теперь kill), steed—конь (теперь horse), foe враг (теперь enemy); в немецком: Muhme — тетя (теперь Tante),
Base — двоюродная сестра (теперь Kusine); во французском: destrier — конь (теперь cheval), nef — судно (теперь
navire), patre — пастух: (теперь berger), vespree — вечер (теперь soir, но сохранилось vesperal — вечерний) и т. п.
Архаизмы бывают семантическими, лексико-словообразовательными, лексико-фонетическими.
 С е м а н т и ч е с к и м и называются такие архаизмы, у которых устаревшим оказывается лишь одно из
значений слова, например, русские: выражаться — перестало употребляться в значении «говорить на каком-либо
языке» (ср.: она хорошо выражалась на французском), дом — царствующая династия (дом Романовых), немецкие:
abtreten — останавливаться (но осталось abtreten — уступать, передавать), artig — красивый (но осталось artig —
вежливый); английские: board — стол (но осталось board — доска, комиссия, борт), brine — море (но осталось brine
— морская волна, рассол) и т. п.
Л е к с и к о - с л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы м и архаизмами называются такие, у которых устарела форма,
заменилась другой формой, т. е. изменился состав морфем слова: утратился суффикс, появился новый, исчезла или
изменилась приставка и т. д. Таковы русские; рыбарь (рыбак), воитель (воин), пастырь (пастух), покорствуя
(покоряясь); английские: beauteous (соврем, beautiful — прекрасный), darksome (соврем, dark — темный), even
(соврем, evening — вечер), bepaint (соврем, paint — краска, красить); немецкие Schone (соврем. Schonheit — красота),
Негге (соврем. Негг — господин, хозяин) и т. п.
К таким архаизмам очень близки л е к с и к о - ф о н е т и ч е е к и е архаизмы, в которых архаична только их
звуковая оболочка, например, вран (ворон), глас (голос), зерцало (зеркало), воксал (вокзал); немецкое gulden — совр.
golden (золотой).
Причины появления историзмов лежат вне языка, в изменениях самой жизни народов; поэтому в историзмах
разных языков много общего (см. примеры выше); архаизмы вызваны причинами языковыми, связанными с самим
строем языка, поэтому они так разнообразны в разных языках. В некоторых случаях архаизация слова вызывается
стремлением заменить, чужое слово своим, отсюда переход в архаизмы слов фортеция (крепость), баталия (битва),
виктория (победа) в русском, но рядом возможна и обратная замена своего слова чужим (кухня вместо поварня).
Иногда утрата слова связана с потерей связи его с родственными словами и забвением значения корня. Так,
старорусское слово мовница (баня) потеряло связь с глаголом мыть и родственными словами, этимология слова
оказалась неясной, и оно забылось. В большинстве случаев причины перехода слов в разряд архаизмов остаются
невыясненными,

§ 38. Появление новых слов

В языках больше создается новых слов, чем исчезает старых, так что словарный состав языка непрерывно
увеличивается. Новые слова возникают потому, что развитие общества, производства, науки, культуры приводит к
появлению новых понятий, которые не могут существовать, не получая языкового оформления. Потребность в новых
словах удовлетворяется языком; создаются новые слова теми способами и из тех средств, которые характерны для его
структуры. Таким образом, причины появления новых слов лежат вне языка, но типы образования новых слов,
характер их определяются самим языком, его структурой.
Новые слова, которые называются н е о л о г и з м а м и (от греческих слов neos — новый и logos — слово),
обычно создаются на основе уже имеющихся в языке средств. Очень редко они придумываются заново, да и в этом
случае обычно используются какие-то модели, образцы, существующие в языке. Так, слово нейлон было выбрано
фирмой, начавшей изготовлять этот вид волокна, по специальному конкурсу, но выбрали это слово из-за его созвучия
с семантически близкими словами (ср. английские: cotton, rayon и т. п.). Слово газ долго считали придуманным
голландским физиком Ван-Гельмантом, но сейчас доказано, что «придумал» он его по связи с фламандским словом
geest (дух).
Неологизмы могут быть семантическими, лексическими и лексико-грамматическими.
С е м а н т и ч е с к и м и называются неологизмы, возникшие в результате изменения значения старого слова.
Так, русское спутник как название искусственного спутника Земли возникло на основе старого слова спутник
(товарищ в пути), ясли (детские ясли) — из старого ясли — приспособление Для корма животных; английское egg
(яйцо) получило новое значение «авиабомба», английское слово caravan означало, как и в русском, «группу путников
и вьючных животных, Движущихся в пустыне», а сейчас получило и новое значение — «однокомнатная квартира на
колесах, т. е. жилой автофургон. Пути изменения значений слов были рассмотрены в § 31. Семантический способ
создания неологизмов особенно характерен для языков типа английского, избегают, многосложных слов.
Л е к с и ч е с к и м и неологизмами (точнее с о б с т в е н н о - л е к с и ч е с к и м и ) называют
неологизмы, появившиеся в результате заимствования слов из других языков (см. § 39 таких неологизмов очень много
сейчас в языках народ Советского Союза, куда они пришли из русского язы вместе с новыми явлениями жизни,
новыми понятиям Например, в татарском языке в советскую эпоху появились слова, пришедшие из русского языка
(хотя некоторые из н по происхождению не являются русскими, но в данном случае важно, что в татарский язык они
попали через русский язык депутат, союз, митинг, государство, совет, собрание, большевик, вокзал, доход, заказ,
цех, забой, завтрак, варенье и т.
Л е к с и к о - г р а м м а т и ч е с к и е неологизмы — это новые слова, возникшие на основе использования
материале и моделей д а н н о г о языка, т. е. использования корне приставок, суффиксов и т. п. и образования новых
слов по правилам, характерным для данного языка. Так появились например, слова лунник, прилуниться, целинный,
целинник, атомоход, совнархоз в русском; slot-machine (автомат) adman (специалист по рекламе), motel (motorists'hotel
— пансионат для автомобильных путешественников) в английском cocotte-minute — кастрюля для быстрой варки
овощей на пару (ср. русское скороварка) во французском и т. п.
 Такой путь является основным для всех языков, но во всех языках он развивается по-разному в зависимости
от особенностей грамматического строя языка. Для немецкого языка, например, очень характерны сложные
слова тип die Вetriebskinderstatten (детские сады на предприятиях), дл английского — сокращенные слова
(усеченные) типа: cok (coca-cola), co-ed (co-education) — соученик, ad и adverts (advertisement) — реклама и т. п.
Подробная характеристика грамматического пути образования новых слов будет дана в следующей главе.
Необходимо отметить, что неологизм — понятие историческое. Возникая в определенный период, слово
какое-то время воспринимается как новое, но затем оно перестает быть неологизмом и может даже, при изменении
соответствующих условий, перейти в архаизм или историзм. Введенное Радищевым слово гражданин (в современном
значении) сейчас не воспринимается как неологизм. Слово партийность впервые употребил В. И. Ленин в статье
1894 г. Сейчас оно употребляется очень широко всеми говорящими и не воспринимается как новое, необычное. Такие
слова, как продналог, продразверстка, нэп, бывшие неологизмами в 20-е годы, сейчас уже перешли в разряд
устаревших слов. Современные исследователи английского языка не признают неологизмами такие недавно
возникшие слова, как: plastic (пластмасса), vitamin (витамин), record (патефонная пластинка) и подобные, так как они
прочно вошли в повседневное употребление.
Кроме неологизмов языковых, возможны и индивидуальные авторские неологизмы, появившиеся у
отдельных писателей и не вошедшие в общую языковую практику. Подобных неологизмов много, например, у В.
Маяковского.

§ 39. Заимствование слов

Заимствование слов имеет место во всех языках. «Всякая нация может и должна учиться у других»,—писал К.
Маркс. Своеобразной формой такой «учебы» и является заимствование. Часто язык заимствует слова вместе с
предметами, названиями которых они служат. Так, вместе с предметами заимствованы слова: танк, комбайн,
блюминг, трактор — из английского; люстра, портфель, вуаль, колье, компот из французского; пенал, циферблат,
штопор, бутерброд — из немецкого; зонтик, вымпел, компас — из голландского и т. д. Такие заимствования могут
быть и из далеких языков, с носителями которых нет постоянной связи. Например, вместе с предмета-, ми в русский
язык пришли слова; чай и каолин — из китайского, кимоно и гейша—из японского, орангутанг и какаду-аз
малайского. Интересно, что такие заимствованные слова часто оказываются сходными в разных языках, так как они
берутся из одного источника и как бы путешествуют из языка в язык. Сравните русские и английские: бамбук и
bamboo, гонг и gong из малайского; горилла — gorilla и зебра — zebra из африканских; папирус — papyrus, пирамида
— pyramid, фараон — pharaon из древнеегипетского и т. д.
Но обычно заимствование происходит из языков, с носителями которых было длительное постоянное
общение. Так, в русском много заимствований из греческого (грамота, парус, фонарь, свекла, герань, вишня,
крокодил, ода, металл и т. п.), латинского (ангина, глобус, пленум, экзамен, доктор, минус, помпа, циркуль и
подобные), немецкого (папка, матрац, цех, штольня, штраф, кран, слесарь и т. п.), французского (бульон, пальто,
драпри, журнал, лимит и подобные), английского (трамвай, вокзал, финиш, матч, хоккей, кекс, пиджак и т. п.),
татарского (алмаз, лапша, ярлык, набат, войлок, кушак, карман, арбуз и подобные) и других языков. В английском
много заимствований из скандинавских языков: sky — небо, root — корень, fellow — приятель, парень, gate — ворота,
call — звать, take — брать, weak — слабый, ill — больной, happy — счастливый, want — желать, хотеть и т. п.;
голландского: luck — удача, slim — тонкий, waggon —; фургон, подвода, boss — хозяин, предприниматель, sketch —
набросок, deck — палуба, yacht — яхта, reef — риф и т. п.; русского: beluga, samovar, shuba, sterlet, artel, sovkhos. Осо-
бенно много в английском слов, заимствованных из латинского: wine — вино, pear — груша, butter — масло, street —
улица, мощеная дорога, port — порт, candle — свеча, chalk — мел, gem — драгоценный камень, spade — лопата, cap
— кепка, animal — животное, superior — высший и т. п. и французского: country — страна, power — держава, people
— народ, servant — слуга, fine — прекрасный, enemy — враг, peace — мир, art — искусство, story — рассказ, dress —
одежда, costume — костюм, dinner — обед, supper — ужин, table — стол, chair — стул, river — река, cry — кричать,
large — большой и т. п., что объясняется особенностями прошлого исторического развития Англии. В результате в
английском языке часто рядом с исконным английским словом существует его французский по происхождению или
латинский эквивалент (от латинского aequivalens — aequiva-lentis — равноценное, равносильное). Например, ask
(англ.) — спрашивать, quiestion (франц.) и interrogate (латин.) с тем же значением; англ. gather — вместе и assemble
(франц.), collect (латин.). В немецком языке меньше заимствованных слов, чем в английском, что опять-таки
объясняется особенностями истории страны, но все же заимствования имеются в большом числе и не только в спе-
цифических терминах, подобных заимствованным из английского языка словам: Koks, Patent, Export, Pony, Start, но и
в обычных бытовых словах типа латинских заимствований: Маиег — стена, Zieget — кирпич, Keller — погреб, Kesset
— котел, чайник, Kohl — капуста, Strasse — улица, или французских: Banner — знамя, tanzen — танцевать, fein —
тонкий, изящный; Onkel — дядя, Mode — мода, Weste — жилет, kapabel — способный и другие.
Заимствование может идти как устным путем, при этом обычно заимствуются слова бытового обихода (см,
примеры, приведенные выше), так и письменным, книжным. Так заимствуются главным образом термины.
Очень часто слово в процессе заимствования переходит и3 одного языка в другой, такое заимствование называется
опосредствованным, а переходящие из языка в язык слова некоторыми лингвистами называются «странствующими»,
например, слово солдат в русском языке заимствовано из немецкого, в немецком — из французского, а во француз-
ском— из итальянского soldato — наёмник (от soldo — денежная единица); батальон из итальянского попало во
французский, русский, немецкий и т. д.
Не следует думать, что заимствующий язык пассивно усваивает чужое слово. Наоборот, он очень активен в
таком усвоении: чужое слово усваивается не механически, а меняется, включается в систему данного языка.
Изменение слова в процессе его усвоения может проходить по разным направлениям. Меняется прежде всего
фонетический облик слова. Происходит субституция: чужие звуки заменяются своими (см. примеры субституции в §
18), например, английское слово с начальным дифтонгом [al] — iceberg превращается в русском в айсберг, где
дифтонга нет, немецкое Horn с начальным придыхательным фарингальным звуком [h] в горн с заднеязычным [г] и т.
п.
Меняется и морфологический облик слова. Так, латинское aquarium из прилагательного превращается в
существительное, в нем уже не выделяется ни суффикс, ни окончание; татарское лапша, не имевшее рода в татарском
языке, в русском воспринимается как слово женского рода под влиянием соотношения с другими словами (стена, вода
и т. п.), а башмак, карман становятся словами мужского рода.
Происходят изменения в значении заимствованного слова. Обычно в заимствующем языке слово сохраняет не
все, а лишь некоторые значения. Так, слово кекс усвоено в русском лишь со значением «сдобное сладкое печенье в
виде хлеба с изюмом», тогда как в английском, откуда оно заимствовано, слово cake (мн. cakes) означает: «торт»,
«кекс», «пирожное», «лепешка», «плитка», «таблетка», заимствованное из немецкого штаб означает в русском
«руководящий орган» (военный, комсомольский и т. п. штаб), а в немецком Stab — «палка», «жезл», «стойка»,
«сбережение», «штаб», заимствованное из французского гараж — только «помещение для машин», тогда как во
французском garage еще и «вхождение в бассейн», «переход на запасный путь». Русские со и спутник в английском
имеют только по одному значению soviet — орган управления, a sputnik — искусственный спутник; взятое из
французского языка слово Letter в немецком означает не букву (немецкое Buchstabe), а только «литеру», т. е. «брусок
с отлитой буквой» в типографском деле. Как правило, значение заимствованного слова уже, чем в язы источнике.
Например, балык — в русском только «солен и провяленная хребтовая часть красной рыбы», а не «рыба как в
татарском.
Иногда значение слова меняется более заметно, та английское clerk было заимствовано из греческого через
латинский со значением «священник», затем стало значить «грамотный человек», «студент», «чиновник», «ученый а
теперь — «конторский служащий».
Не все заимствованные слова в равной мере подвергают ассимиляции. Ассимиляция характерна для более
прочно усвоенных слов. Прочное усвоение слова зависит от степей его необходимости, нужности, употребительности
в языке и о близости его к фонетическим и грамматическим норма языка. Исследователи отмечают, например, что
немецкий язык особенно легко заимствует слова с односложными основами и двусложные с окончанием -е, -er, -el,
так как подобны слов много в самом немецком языке.
Заимствованными могут быть не только слова, но и отдельные словообразовательные элементы. В русском
языке, напри мер, широко используются приставки архи-, экс-, контр- и т. п. (ср. контрнаступление, контрманёвр,
контратака, контрудар контрразведка, контрпар), суффиксы -изм-, -ист- (больше-: визм, меньшевизм, правдист и т.
п.).

§ 40. Калькирование

Своеобразной формой заимствования является калькирование (от французского calqua — копия, calquer —
снимать рисунки и чертежи на прозрачную бумагу, т. е. точно переводить их на другой материал). Калькированием
называется буквальный перевод (копирование) чужого слова. При этом заимствуется не звуковая оболочка чужого
слова, а его морфологическая структура и семантическая мотивированность. Слова при этом как бы переводятся по
частям. Например, немецкое Selbstbildung калькируется как самообразование (от selbst — само и Bildung —
образование), французское из латинского disposition — как расположение (dis — раз и position — положение,
позиция), русское пятилетка калькируется в немецком как Fiinfjakrplan, т. е. пять — funf, год (лет) — Jahr, план —
Plan; французское courtois — придворный (от соиг — двор) калькируется в немецком как fiofisch (Hof — двор + isch
суффикс); английское horsepower — лошадиная сила (от horse — лошадь и power — сила) калькируется в немецком
как Pferdestarke (Pferd — лошадь + е + Starke — сила), а в русском — словосочетанием лошадиная сила.
Кальки бывают с л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы м и , когда передается морфологическая структура слова,
например, французское subdivision — подразделение, где sub — под, корень divis — раздел и суффикс -ion — ~ение;
сосредоточение из латинского, где приставка con—с + centrum—центр, точка и русский суффикс -ение (другие
примеры см. выше). Кальки называются с е м а н т и ч е с к и м и , если калькируется значение слова. О
семантических кальках можно говорить в тех случаях, когда слову по образцу какого-то другого языка придается
новое значение, ранее ему не свойственное. Например, русское трогать означало «касаться чего-либо» (тронуть
рукой, пальцем и т. п.), такое же значение имеет и французский глагол toucher, но последний, кроме того, означает
«вызывать сочувствие». Под влиянием французского языка новое вторичное значение развилось и в русском глаголе
(ср.: его тронули эти слова). Семантическая калька возможна лишь в том случае, когда прямые значения слов
совпадают.
В языке часто развиваются параллельные употребления: заимствованное слово — калька — перевод, напр.,
концентрация — сосредоточение — соединение, собирание. Часто встречаются заимствованное слово и калька,
например: объект — предмет, натуральный — естественный. Особенно часто калькируются термины, так, в
татарском языке калькировали русские источник как чыганак, ударение как басым.
Кальки далеко не всегда бывают удачными, так как стремление точно передать морфологическую структуру чужого
слова вступает в противоречие с нормами своего языка, отсюда возникают такие уродливые кальки, как когда-то
бывшие в русском языке посередность из французского neutralite, неравенственность из французского indifference
Подобные образования, конечно, быстро уходят из языка.
Удачные же кальки сохраняются и становятся весьма употребительными (промышленность, мировоззрение, влияние н
т. п,).
Калькироваться могут и обороты: из индейских языков - в английском и других языках привилась калька
трубка мира (англ. pipe of peace) или из русского Дворец культуры (англ. place of culture, немец. Kulturhaus и т. п.).
Калькирование целых оборотов широко распространено в научной терминологии.

§ 41. Интернациональные слова. Отношение к заимствованным словам

Среди заимствований имеется значительная группа слов» известных многим языкам с одинаковым или очень
близким значением. Такие слова принято называть и н т е р н а ц и о н а л ь н ы м и (от латинского inter —между и
natio — народ), т. е. международными. К ним относятся главным образом термины; политические (ср.: русск.
социализм, немецк. Sozia-lismus, англ. socialism, франц. socialisme, болг. социализъм, польск. socjalizm, венгерск.
czocializmus, монг. социализм; русск. политический, немецк. politisch, англ. political, франц. politique, болг.
политически, польск. potityczny, венгерск. politikai, чешек, politicky и т. п.), научные (русск. химия, немец, Chemie,
франц. chimie, англ, chemistry; русск. молекула, немец. Molektil, англ. molecule, франц. molecule, венгер. molekuta;
русск. атом, украин. атом, болгарск. атом, чешек. atom, польск. atom, англ. atom, немецкое Atom, шведское atom,
норвежское atom, французское atome, испанское atomo, финское atomi, латышское atoms и т. п.), искусствоведческие
(русское театр, украинское театр, (болгарское театгр, английское theatre, немецкое Theater, французское thedtre,
итальянское teatro и т. п.), спортивные и другие1. Как показывают приведенные примеры, графический облик
интернациональных слов очень близок друг к другу в разных языках, но произношение дает значительные различия
(ср.: русское [х'им'и_)*ъ], немецкое [xemi], французское ffimi:}, английское ['kemistri] или русское [атъм], английское
{ ' avtsrn] и т. п.). Отличаются слова и своим морфологическим оформлением (ср. разные суффиксы в словах
политический — politisch — political).
По происхождению интернациональные слова чаще всего связаны с греко-латинскими корнями. К греческому
языку восходят слова: гармония (harmonia — связь), гидрат (hydor — вода), графика (grapho — пишу),синтаксис
(synta-xis — составление), филология (phileo — люблю и logos — учение, слово), зоология (zoon — животное); к
латинскому — агрессия (aggressio — нападение, приступ), материализм (materialis — вещественный), террор (terror
— страх, ужас), объект (objectum — предмет), конституция (constitutio — построение) и т. д.
Среди интернациональных слов встречаются также слова из современных живых языков, например, из
итальянского; барокко (от barrocco — вычурный), бас (basso — самый низкий мужской голос), бемоль, браво и другие
искусствоведческие термины; из английского: блок (машина для подъёма тяжести), блюминг, бойкот, бокс, клоун,
футбол и другие технические и спортивные термины; из русского: спутник, совет, большевик, колхоз и т. д.
Наряду с интернациональными словами имеется и ряд интернациональных суффиксов и приставок, которые
могут присоединяться к национальным корням (ср. русские: большевизм, кубизм, советизм, правдист, ультралевый,
ироническое вождизм и т. п.).
Ряд интернациональных слов появился давно, но большинство их развивается в эпоху капитализма, когда
усиливаются национальные связи. «Развивающийся капитализм, — писал В. И. Ленин, — знает две исторические
тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба
против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих
сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала,
экономической жизни вообще, политики, науки и т. д.»1. Одним из проявлений второй тенденции является рост
интернациональной лексики.
В социалистический период число интернациональных слов еще более возрастает и, главное, увеличивается
круг языков, для которых характерны те или иные интернационализмы. Если раньше интернациональные слова были
характерны для европейских языков, то теперь они получают широкое распространение и в других языках, прежде
всего в языках народов Советского Союза. Например, в комийском языке получили распространение такие слова, как
с социализм, коммунизм, майор, тонна, грамм, метр, б метр, бактерия, батарея, бацилла и т. п.
Число интернациональных слов в современных язы очень велико; так, академик В. В. Виноградов отметил, в
русском языке перед второй мировой войной было бо ста тысяч интернациональных слов 2.
В истории отдельных языков были попытки отказа интернациональных слов, замены их своими. Такие
тенден характерны для немецкого языка, встречались они и в язы народов Советского Союза. Например, в украинском
яз слово атом пытались заменить словом недiлка, период наворот, формула — взiр, в белорусском демократия — с
каз и т. п.
Такая замена часто носит реакционный характер, является стремлением затушевать политическую остроту
интернационального термина, а то и просто извратить его значение. Такова имевшая место в немецком языке попытка
замен слово капиталист словами Geldmann, Geldbesitzer, reic Mann, vermogender Mann и т. п. со значением типа
«состоятельный человек», «богатый человек» и т. п. В казахском языке сейчас отказались от неудачного перевода
слова революция словом тонкеpic (буквально «переворот»). Не привились на практике в казахском языке
переводы слова Вртокшыл — коммунист, жиангер — империализм и т. Носители языка предпочли пользоваться
интернациональными словами.
Конечно, далеко не обязательно для молодых литературных языков усвоение всех интернациональных слов,
вполне возможен в ряде случаев и их перевод на свой язык, что и наблюдается в ряде языков народов СССР. Надо
только чтобы этот перевод не искажал смысл и не мешал интенсивному общению между народами, поэтому
важнейшие интернациональные слова-термины, например, политические термины, чаще остаются без перевода.
Сложнее положение с заимствованными словами в целом. Язык не может мириться с большим количеством
заимствованных слов, т. к. это может помешать свободному развитию своего языка. В истории всех языков
наблюдается явление, называемое пуризмом (от латинского purus — чистый). П у р и з м — это борьба за «чистоту»
языка, борьба, в частности, с засорением языка иноязычными словами. Но пуризм может быть и прогрессивным и
реакционным. Пуризм передовых русских людей XIX века, боровшихся с французоманией тогдашних верхов
русского общества, был прогрессивным, так как он отстаивал права русского языка, заботился о его свободном
развитии. Но когда реакционно настроенные писатели предлагали заменить слова революция, энтузиазм народа
словами переворот, мятеж и исступление народа — это был пуризм реакционный. Здесь люди боролись не со
словами, а с идеями, которые несли с собой эти слова.
Очень четко вопрос об отношении к иностранным словам поставил В. И. Ленин. В заметке «Об очистке
русского языка» он писал:
«Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности. Употребляем их неправильно. К
чему говорить «дефекты», когда можно сказать недочеты или недостатки или пробелы?.. Если недавно научившемуся
читать простительно употреблять, как новинку, иностранные слова, то литераторам простить этого нельзя. Не пора ли
нам объявить войну употреблению иностранных слов без надобности?». Таким образом, употреблять иностранные
слова следует лишь тогда, когда в них есть нужда, прямая необходимость.
Какие же иностранные слова являются необходимыми? Ответ на этот вопрос дает Энгельс в работе «Развитие
социализма от утопии к науке», где он пишет: «Ведь необходимые иностранные слова, [представляющие собой
большей частью общепринятые научно-технические выражения, вовсе не были бы необходимы, если бы они
поддавались переводу. Значит, перевод искажает смысл; вместо того, чтобы пояснить, он сбивает с толху»2. (Примеры
таких неудачных переводов приводились выше.
Таким образом, вопрос об уместности использования заимствованных слов надо решать не вообще, а
применительно к отдельным словам и группам слов. Надо всегда учитывать степень необходимости этих слов,
сопоставляя их с перев дом на родной язык, решать, какое слово, свое или чужое точнее передает мысль, какое лучше
помогает языку выполнять его функцию — быть важнейшим средством человеческого общения.

§ 42. Понятие о фразеологизмах

Обогащение словарного состава любого языка происходи не только за счет образования новых слов, но и за
счет пополнения его новыми устойчивыми выражениями, фразеологизмами. Ф р а з е о л о г и з м а м и (от греческих
phrasis выражение, оборот речи и logos — слово) называются особые сочетания слов, отличающиеся от обычных
свободных сочетаний целым рядом признаков. Свободные сочетания слов возникают в речи по грамматическим
нормам данного языка (ср.: белый дом, белая стена, белое полотно, белые руки, книга брата, читаю книгу, пишу
письмо и т. п. в русском; le tangue frangaise — французский язык, les tangues. vivan-tes — живые языки, la carte de
Paris — карта Парижа и т. п. по французском; the red pencil — красный карандаш, the red pencils — красные
карандаши в английском и т. п.). В каждой речевой ситуации они создаются специально, поэтому входящие в них
слова могут быть заменены любыми другими подходящими по смыслу словами, т. е. имеется определенная
характерная для языка модель, в которую и включаются определенные элементы, например, существующая в русском
языке модель существ, жен. рода ед. числа + прилагат. жен. рода ед. ч. может включать самые разные слова: белая
береза, зеленая трава, высокая сосна, большая комната и т. д. Общий смысл такого сочетания слов слагается из
значений каждого из слов, (составляющих это сочетание (сравнить: дом и старый — старый дом и т. п.).
Несвободные, устойчивые, или фразеологические, сочетания слов существуют в языке в готовом виде, так же
как и слова. Они не создаются заново в речи, а воспроизводятся, берутся готовыми. Например, когда надо выразить
понятие «далеко», говорящий на русском языке вместо слова может использовать и одно из имеющихся в языке
сочетаний: у черта на куличках, за тридевять земель. В таких сочетаниях слова теряют свою самостоятельность и
образуют с другими словами одно неразрывное целое, в котором нельзя ни заменить какого-либо из компонентов
(составляющих), ни изменять его форму. Например, во фразеологизме спустя рукава нельзя сказать свесив рукава или
спустив рукава и т. п. Значение фразеологизма при такой замене пропадает. Значение фразеологизма не является
сложением значения его компонентов. Так, значение «плохо» в фразеологизме спустя рукава не выводится
непосредственно из значений первого или второго слова.
Разница между свободными и фразеологическими сочетаниями станет особенно ясной при сравнении двух
рядов выражений:
Ребенку намылили голову Ему намылила голову за
душистым мылом развал дела
С известной осторожностью Он взял быка за рога и до-
он взял быка за рога и бился нужных материалов осмотрел его голову
 У нас только один нож Письмо писать для него
острый, остальные тупые нож острый
Еr hat kurz und gut (немец- Kurz und gut habe ich eine
кое) — Он говорил кратко Bekanntschaft gemacht — Од-
и хорошо. ним словом, я завязал знакомство.
Доказательством спаянности компонентов во фразеологизме, наличия нового значения, отличного от
значения входящих во фразеологизм слов, является возможность замены фразеологизма одним словом: без году
неделя — недавно, ни кола ни двора — ничего, кот наплакал — мало, высуня язык — усердно; английские; to skate on
thin ice — рисковать (буквально: кататься на тонком льду), a mare's nest — вздор (кобылье гнездо); немецкие: ins
Wasser fallen — расстроиться (упасть в воду), aus der Haut fahren — всплыть (выехать из кожи); французкие piquer ип
chien — вздремнуть (уколоть собаку), entre chien et loup — в сумерки (между собакой и волком).
Однако по степени слитности, спаянности компонентов фразеологические обороты далеко не одинаковы.
Среди них есть такие, в которых входящие в них слова еще сохраняют относительную самостоятельность, и такие, в
которых эта самостоятельность полностью утрачена.
Сравним русские наломать дров, т. е. наделать глупостей, нельзя шагу ступить, т. е. нельзя сделать что-то
самостоятельно, показать спину, т. е. убежать, английское be in a hurry — спешить (буквально — быть в
торопливости), французское chercher midi a quatorze heures — искать невозможное
(буквально — искать полдень в четырнадцать часов), с одной стороны, и сапоги всмятку — чепуха, заморить
червячка перекусить; английское talk a dog's hind leg of — замучить разговорами (буквально—говорить о задней ноге
собак немецкое es hangt ein Pferd in der Luft—предстоят неприятности (буквально — висит лошадь в воздухе), с
другой. В первом случае мы можем раскрыть причины, мотив вызвавшие появление нового значения у
фразеологизма, втором сделать это невозможно.
Фразеологизмы возникают обычно на базе свободных сочетаний слов, но возможно и возникновение их по
аналог с уже существующими в языке оборотами, по готовым моделям. Например, в языке не могло быть свободного
словосочетания березовая каша, очевидно, фразеологизм накорми березовой кашей возник сразу с переносным
значением по образцу других сочетаний с прямым значением (ср.: накормить манной кашей и т. п.). Таких примеров
значительно меньше, чем примеров превращения свободного словосочетания во фразеологическое.
Причиной превращения свободного словосочетания во фразеологическое является развитие переносного,
образно значения. Переносное значение появляется у словосочетания, когда оно попадает в иную речевую ситуацию,
т. е. начина употребляться не в тех условиях, в каких оно употреблялось с прямой функцией называния того или иного
явления. Н пример, выражение он играет первую скрипку имеет прямое значение, когда применяется к музыканту,
исполняющем в оркестре партию первой скрипки, но в выражении в это компании он играет первую скрипку оборот
теряет прямое значение, получает новое значение — верховодит, главенствует, — т. е. превращается во фразеологизм,
доказательство чего является возможность заменить оборот одним слово" что совершенно невозможно при прямом
значении словосочетания. В речи врача принимать в час по чайной ложке имеет прямое, конкретное значение, но
делать в час по чайной ложке — уже фразеологизм; положить в долгий ящик первоначально имело прямое
значение — положить просьб к царю в долгий (длинный) ящик, сделанный в кремлевской стене, а затем, так как
ответа на просьбы не было долго, а то и совсем, появилось положить в долгий ящик — отложить надолго, отказать. В
английском идиома to cut off with a shilling — лишить наследства ( а буквально — отрезать с шиллингом)
возникла из принятого при составлении завещания обычая оставлять наследнику, которого завещатель хотел лишить
наследства, один шиллинг (мелкая денежная единица), чтобы доказать, что он не случайно пропущен в завещании, а
намеренно лишен наследства.
Сочетание становится фразеологическим, когда одно из слов полностью или частично теряет свободное
значение и приобретает значение, фразеологически ограниченное. Например, красная когда-то означало не только
цвет, но и красивая (ср. древнерусское: уноша красьнъ зело, т. е. — юноша очень красив). Постепенно слово со
вторым значением утратило свободу сочетаемости, сохранилось только во фразеологизме красная девица, т. е.
значение стало фразеологически ограниченным (см. §30).
Превращению свободных словосочетаний во фразеологические способствует и частота их употребления в
определенные периоды, связанная с актуальностью выражаемых ими единых понятий для определенной эпохи.
Именно это обстоятельство способствовало превращению во фразеологические сочетания таких характерных для
нашего времени выражений, как путевка в жизнь, зачислить в актив, передняя линия (науки, искусства и т. п.),
холодная война, цепная реакция и т. п.
В отдельных случаях новые фразеологические обороты в разных языках возникают сходными путями. Так,
вряд ли есть основания видеть заимствование в параллельных русских и английских фразеологизмах: he played the
first fiddle — он занимал первенствующее положение (буквально: он играл первую скрипку) и he took the bull by the
horns — он действовал решительно (буквально: он взял быка за рога).
Значительно чаще между фразеологизмами разных языков имеются существенные различия. Достаточно
сравнить,, например, русское в сорочке родился, то есть счастливый, удачливый, с немецким Schwein haben, имеющим
то же значение (а буквально: свинью иметь), английским to be born with a silver spoon in one's mouth (буквально:
родиться с серебряной ложкой во рту); русское из огня да в полымя, т. е. попасть в худшую беду, с немецким aus dem
Regen in die Traufe (буквально: из дождя в ливень) и английским cut of the frying pan into the fire (из сковороды в
огонь); русское дождь как из ведра и немецкое wie auf dem toten Hand (как на мертвую собаку); русское после
дождичка в четверг, т. е. никогда, и французское attendez moi sous forme (буквально: подождите меня под вязом);
русское приходить к шапочному разбору, т. е. опаздывать, и соответствующее английское to kiss the hare's foot
(целовать заячью лапу), русское кататься как сыр в масле и французское eire сотте ип coq en pdte (быть как петух на
откорме), русское сидеть на бобах, т. е. быть без средств, и французское loger le diable dans sa bourse (приютить черта
в своем кошельке), русское дать голову на отсечение и французское en mettre sa main an feu (положить руку на огонь)
и т. п.
Значительные различия в строении и значении фразеологических оборотов в разных языках породили особое
название; их — идиоматические выражения, или и д и о м ы (от греческого idioma — своеобразное выражение).
Различие идиоматических выражений в разных языках понятно, так как хотя они вызываются к жизни сходными:
причинами, но возникают в каждом случае на своем особом языковом материале, отражают конкретные особенности
бытования того или иного языка. Бросается в глаза, что в каждом языке есть свои слова, которые особенно часто
служат базой для фразеологизмов. Важно, что в разных языках — это разные слова. В английском языке, например,
таким словом является fish — рыба (ср.: april fish — первоапрельская шутка; big fish in a little pond — храбрец среди
овец, великан среди пигмеев, cry stinking fish — выносить сор из избы, a fine kettle of fish — ну и дела творятся (зава-
рить кашу), a fish out of water — не в своей тарелке, hook one's fish — добиться своего, big fish — важная персона, poor
fish — простофиля и т. д.). Очевидно, такое пристрастие не случайно, в какой-то степени оно отражает условия жизни
народа.
Как правило, фразеологизмы имеют исконный характер, но интенсивное общение носителей разных языков
привело; к появлению заимствованных фразеологизмов. Иногда фразеологизмы заимствуются с сохранением их
иноязычного облика. Например, в русском языке употребляются латинское О temporal О mores! —О времена, о нравы;
французские enfant terrible — ужасный ребенок, cherchez la femme — ищите женщину (т. к. в ней все дело).
Значительно чаще они калькируются (ср. русские: время — деньги из англ. time is money, разбить наголову из немец,
auf Haupt schlagen, синий чулок из англ. blue stocking, быть как на иголках из французского etre sur des epines;
английское april fish из французского poisson d'avril (рыба апреля) и т. д.). Однако в общей системе фразеологизмов
таких фактов немного.

§ 43. Типы фразеологизмов

Вопрос о классификации фразеологизмов тесно связан с вопросом о их основных признаках, т. е. с вопросом о

том, какие единицы следует относить к фразеологизмам и что должно служить основанием для такого отнесения.
Некоторые ученые расширяют понятие «фразеологизмы», включая в их число (пословицы и поговорки (лес рубят —
щепки: летят; любишь кататься — люби и саночки возить; семеро одного не ждут; уговор дороже денег), крылатые
слова и афоризмы (дома новы, да предрассудки стары; а Васька слушает, да ест; права не дают, права берут),
описательные обороты и составные термины (сделать ошибку, одержать победу, оказывать помощь, земной
магнетизм, звонкие согласные, устойчивые словосочетания) и даже отдельные слова типа галиматья, абракадабра,
ерундистика и т. п., называя их «однословные идиомы». Другие, наоборот, очень сужают круг фразеологизмов,
исключая такие, например, обороты, как: египетская работа, золотая молодежь, пиковое положение, волчий
аппетит и подобные, на том основании, что в таких сочетаниях только одно слово получает особое, обусловленное
данным контекстом значение.
Расхождения в определении фразеологизмов связаны с различием в понимании основных признаков их.
Основным признаком, принимаемым всеми, является воспроизводимость (см. § 42). Таким же
общепризнанным свойством фразеологизмов считается наличие у них смысловой целостности, т. е. своего
собственного значения, которое может быть не связано со значением их компонентов, но может быть и частично
связано. Обязательным признаком фразеологизмов является и их структурная целостность, т. е. определенность и
устойчивость их состава, недопустимость каких-либо изменений в нем. Очень важным свойством фразеологизмов
является их членимость, т. е. наличие в их составе нескольких компонентов, каждый из которых обладает
акцентологической оформленностью, т. е. имеет свое ударение (в языках со словесным ударением, см. § 15). Эта
особенность фразеологизмов делает неправомерным включение в их состав отдельных слов, в том числе и
повторяющихся типа ел е-еле, раным-рано (основное ударение одно). Не могут быть включены в число
фразеологизмов и сочетания знаменательного слова с предлогом или частицей: до смерти, на совесть, н е жилец и т.
п., в которых раздельное написание отражает лишь принятую традиционную норму (ср.: доверху досыта, наголо,
навынос, навытяжку, небытие, невмочь неволя и т. п.).
Значительно сложнее решить вопрос о включении в составе фразеологизмов тех или иных типов устойчивых
словосочетаний. Решение этого вопроса связано с типологией фразеологизмов, т. е. с выделением основных типов
фразеологизмов.
К классификации фразеологизмов можно подходи с разных точек зрения. Наибольший интерес представляет
классификация фразеологических оборотов по степени семантической слитности, спаянности их компонентов.
Основой такой классификации были выдвинуты французским языковедом Ш. Балли, более полная и детальная ее
разработка дана академиком В. В. Виноградовым, который обосновал деление фразеологических оборотов по степени
спаянности их компонентов на 3 типа: фразеологические сращения, фразеологические единства и фразеологические
сочетания.
Наибольшая спаянность, слитность компонентов наблюдается во ф р а з е о л о г и ч е с к и х с р а щ е н и я х .
Здесь самостоятельность слов утрачена полностью, значение целого уже нельзя вывести из значения отдельных
частей. Таковы фразеологизмы: очертя голову, спустя рукава, и никаких, гвоздей; англ. to show the white feather —
струсить (букв, показать белое пepo), a fishy story — выдумка (букв, рыбная история); франц. donner sa tangue аи chat
— отказаться отгадать (букв, отдать язык коту) и т. п.
Меньшая спаянность компонентов обнаруживается во ф р а з е о л о г и ч е с к и х е д и н с т в а х . Но и здесь
значения входящих в них слов несамостоятельны, подчинены значению целого. Однако значение целого относительно
мотивировано и в какой-то степени выводится из значения отдельных компонентов. Фразеологические единства
характеризуются образностью. Это отличает их от омонимичных им свободных сочетаний слов, сравнить: заткнул
кинжал за пояс и заткнул за пояс всех (см. примеры на стр. 203).
Наименьшая слитность частей наблюдается во ф р а з е о л о г и ч е с к и х с о ч е т а н и я х , поэтому они
ближе всего стоят к свободным словосочетаниям. Одно из слов фразеологического сочетания может употребляться в
прямом (свободном) значении, второе употреблено в переносном, или фразеологически связанном, значении. Поэтому
значение целого связано со значением отдельных частей. Среди фразеологических сочетаний много сочетаний типа
«глагол + дополнение», например, расквасить нос, насупить брови; английские: to break silence (нарушить молчание),
to make money (добывать деньги), to make friends (подружиться), немецкие: die Kraft nehmen (лишать сил) и die
Hoffnungen nehmen (лишать надежды), das Wort ergreifen (брать слово) и т. п. Такие обороты особенно характерны для
некоторых языков (например, английского, немецкого). Встречаются и фразеологические сочетания другого
грамматического типа: заклятый враг, щекотливое положение, кромешный ад.
Некоторые исследователи (например Н. М. Ш а н с к и й ) выделяют и четвертый тип —
ф р а з е о л о г и ч е с к и е в ы р а ж е н и я , понимая под этим термином обороты, состоящие из слов со свободным
значением, но не создаваемые в речи вновь, а всегда воспроизводимые в готовом виде. Сюда относят обороты типа
чем дальше в лес, тем больше дров; волков бояться, в лес не ходить; а ларчик просто открывался; всерьез и надолго;
социалистическое соревнование и т. п. Следует заметить, что границы этой группы фразеологических оборотов очень
неопределенны, как нечетки и принципы ее выделения (речь идет только о воспроизводимости и не учитывается
степень спаянности компонентов и образование нового значения всего оборота).
Споры вызывает и вопрос о составных терминах. Некоторые исследователи (например, акад. В. В.
Виноградов) выделяют их в особую группу, другие распределяют по общим для всех фразеологизмов группам.
Несомненно, что фразеологические сращения и фразеологические единства имеют много общего и
противостоят фразеологическим сочетаниям. Именно их характеризует смысловая и грамматическая целостность,
вторичность, переносность, метафоричность значения. Под смысловой целостностью понимают то, что фразеологизм
выражает одно понятие, в смысловом отношении равен слову (см. § 42), а под грамматической целостностью — то,
что фразеологизм выступает в предложении как единое целое, его сочетаемость с другими словами обусловлена
целым выражением, а не отдельными его элементами (ср.: Он мелким бесом рассыпался перед ними, где фразеологизм
— сказуемое, или он считался человеком себе на уме, где фразеологизм — определение и т. п. Фразеологизмы
выступают как единое целое и в сочетании с другими элементами языка с окружением фразеологизмов. Так, у
фразеологизма выйти в люди в окружении могут выступать имена (существительные или местоимения) со значением
конкретного лица — Петр вышел в люди, он вышел в люди, ребята вышли в люди, что обусловлено значением всего
фразеологизма, а окружением фразеологизма выйти в свет могут быть лишь имена существительные, обозначающие
печатную продукцию — вышла в свет книга, газета, работа, журнал, труд, сочинение, монография, статья и т. п.,
что опять-таки обусловлено значением всего фразеологизма в целом3.
Для фразеологических сращений и фразеологических единств характерна и вторичность значения,
образность, которая может быть утрачена, ослаблена в отдельных фразеологизмах, но которая восстанавливается в
речи при сопоставлении с эквивалентом фразеологизма — словом (ср.: жить далеко и жить у черта на куличках,
нисколько нельзя увеличить и ни на йоту нельзя увеличить, он ленится и ом бьет баклуши и т. п.).
Может быть, было бы правомерно расчленить фразеологические обороты на две группы: собственно фразеологизмы и
фразеологические обороты, (включая в первую группу лишь такие устойчивые обороты речи, которым свойственна не
только воспроизводимость и наличие особого единого значения, отличного от значений составляющих его
компонентов, но и смысловая и грамматическая целостность, вторичность, переносность значения. В число
фразеологических оборотов могут быть включены языковые единицы, состоящие из нескольких взаимосвязанных
компонентов, основным признаком которых является воспроизводимость.
Классификация фразеологизмов с точки зрения спаянности их компонентов, несомненно, является
основной и наиболее важной, но они могут быть расклассифицированы и с других точек зрения. Так, очень
существенно деление фразеологизмов на группы в зависимости от того, принадлежат ли составляющие их
компоненты к активному запасу слов (см. § 36), могут ли они употребляться в свободном номинативном значении (см.
§ 30) или во фразеологизмы входят слова с ограниченным употреблением и значением (см. § 36 и 30). К первой группе
относятся такие фразеологизмы: как снег на голову; намылить голову; положа руку на сердце; ни рыба, ни мясо; гусь
лапчатый и подобные, ко второй — притча во языцех, где устаревшие значение (языки — народы) и форма (старая
форма местного падежа множественного числа); ни кола, ни двора, где кол в старом значении — участок земли; на
ловца и зверь бежит, который содержит семантический архаизм (ловец — охотник). Не имеют архаического
характера, но существуют только в составе фразеологизмов слова потупить (потупить глаза, взор), скалить (скалить
зубы) и т. п.
Фразеологические обороты могут различаться по особенностям строения, характеру структурной модели.
Часто встречаются фразеологизмы, состоящие из существительного и прилагательного (русские заклятый враг,
вавилонское столпотворение, в английском blue stocking — синий чулок), глагола и зависимого существительного
(гонять лодыря, в немецком drei Kreuze machen — задрать нос, а буквально: сделать три креста, во французском jaire
des brioches — делать глупости, буквально: печь булочки), двух существительных (камень преткновения) и т. п. Для
каждого языка характерен свой круг моделей.
Фразеологизмы можно классифицировать по их происхождению (см. § 42) или эмоционально стилевой
окраске (ср.; сложить оружие, кануть в вечность и быть на ножах,, высосать из пальца).
Наука, занимающаяся изучением фразеологизмов, называется ф р а з е о л о г и е й .

§ 44. Лексикография. Типы словарей

Языкознание занимается не только теоретическим изучением словарного состава языка, но и практической

работой по составлению словарей. Наука о словарях, их типах, принципах составления называется лексикографией (от
греческого lexicon — словарь и grapho — пишу). Словари нужны и для теоретического изучения языка и для
практического пользования им. Работа по составлению словарей требует больших теоретических знаний и хорошего
«чутья» языка, т. е. хорошего понимания оттенков значения слова, особенностей употребления, сочетаемости с
другими словами.
При составлении словарей лексикографу приходится разрешать ряд специальных задач.
Подбор слов. Первая задача, стоящая перед лексикографом, — это выбор слов, которые будут включены в
словари.
Можно ли составить словарь, в который входили бы в слова данного языка? Такой тип словаря называли
т е з р у с о м (от греческого thesauros — сокровище). В Германии была сделана попытка составления тезауруса
латинского языка, но, начатый в 1900 г., такой словарь до сих пор доведен лишь до половины. И теоретически и
практически составление таких словарей невозможно (см. § 36). Тезаурус возможны лишь в какой-то
ограниченной области (язы определенного писателя или произведения и т. п.).
При составлении словаря языка в целом всегда делаете отбор слов, определяемый задачами словаря, его
назначением. Могут отбираться только слова литературного язык в его современном состоянии, только диалектные,
только старевшие, только термины и т. д. В зависимости от подбор слов словари могут быть терминологическими,
диалектными историческими, синонимическими и т. д.
Широкое распространение имеют т е р м и н о л о г и ч е с к и е словари, включающие специальные
термины, употребляемые в какой-либо научной области: химии, биологии медицине, гидротехнике и т. п. Такие
словари есть и для языкознания. Наиболее известны «Словарь лингвистических терминов» Ж. Марузо, изданный в
русском переводе 1960 г., но во многом уже устаревший, и «Словарь лингвистических терминов» О. С. Ахмановой
(М., «Советская энциклопедия», 1966), отражающий современную лингвистическую терминологию. Словарь
раскрывает содержание терминов и дает их иноязычные соответствия, что очень важно для чтения специальной
литературы на английском, немецком и других языках. Например,
АНТРОПОНИМИКА англ. study of personal names, фр. anthroponymie, нем. Anthroponymie, исп. antro-ponimia.
Раздел лексикологии, изучающий собственные имена людей (стр. 50).
Терминологические словари могут содержать термины, употребительные в отдельных направлениях науки,
научных школах. Таковы «Словарь американской лингвистической терминологии» Э. Хэмпа (М., «Прогресс», 1964)
или «Лингвистический словарь пражской школы». Й. Вахека (М., «Прогресс», 1964).
Диалектные словари включают лексику одного диалекта (см. § 1) или равных диалектов языка. Примерами
первого типа могут быть некоторые старые диалектные словари, такие, как «Материалы для объяснительного
областного словаря вятского говора» Н. Васнецова (1908 г.), «Смоленский областной словарь» В. Добровольского
(1914 г.), и новые: «Словарь современного русского народного говора» под ред. И. А. Оссовецкого (М., «Наука»,
1969), в котором дана лексическая система одного из говоров (дер. Деулино) Рязанской области, «Псковский
областной словарь с историческими данными», который начал выходить с Ш67 г. (вып. I, Л„ Изд-во ЛГУ); «Словарь
русских старожильческих говоров средней части бассейна р. Оби» и подобные. Второй тип представлен «Опытом
областного великорусского словаря» Академии наук(1852 г.), «Толковым словарем живого великорусского языка» В.
Даля, современным «Словарем русских народных говоров» (см. ниже) и подобными.
Возможны словари, включающие заимствованные слова, таков, например, «Словарь иностранных слов» под
редакцией И. В. Лехина и Ф. Н. Петрова, включающий десятки тысяч иноязычных по происхождению слов,
вышедший несколькими изданиями.
Широкое распространение в последнее время получают словари, в которых представлены отдельные группы
слов: синонимы, омонимы и т. п. Таков «Словарь синонимов русского языка» 3. А. Александровой (М., «Советская
энциклопедия», 1969), содержащий около 9 тысяч синонимических рядов.
Институтом русского языка АН СССР выпущен в свет двухтомный «Словарь синонимов русского языка» под
редакцией А. П. Евгеньева (Л. «Наука», 1970—1971). Словарь включает 4148 словарных статей (1958 в I т. и 2190 —
во II). Синонимы объединены в одну словарную статью на основе единства выражаемого понятия. В словарной статье
имеются указания на особенности сочетаемости синонимов, оттенки их значения, сферу употребления,
стилистическую окраску.
Например:
Вынуть, достать, извлечь, вытащить (разг.), вытянуть (разг.), выудить (разг.).
Несов.: вынимать, доставать, извлекать, вытаскивать, вытягивать, выуживать.
(из чего, из-под чего, из-за чего Взять) то, что находится внутри, в глубине чего-либо. Вынуть — взять изнутри чего-либо; достать —
взять наружу откуда-либо; извлечь — слово литературной речи; вытащить употр. в обиходно-бытовой речи; вытянуть употр., когда надо указать,
что действие совершается медленно, постепенно или с некоторый затруднением; выудить — достать то, что нужно, из глубины чего-либо, слово
имеет шутливый, иронический характер (стр. 200).
Толкование синонимов сопровождается многочисленными примерами их употребления, взятыми из языка
художественной литературы от Пушкина до наших дней и из публицистических и научных произведений.
Такие словари имеют большое практическое значение при изучении как своего, так и иностранного языка.
Наряду с большими специальными синонимическими словарями очень полезны краткие, типа учебных пособий,
синонимические словари, подобные «Краткому словарю синонимов русского языка» В. Н. Клюевой (1956 г. и .1961
г.); «Краткому словарю синонимов английского языка» И. А. Потаповой (1957), «Краткому словарю синонимов
французского языка» Л. С. Андреевской-Левенстерн и О. М. Карлович (1959 г.) и другим.
Имеются особые фразеологические словари, материалом которых являются не слова, а фразеологические
обороты. Такие словари есть во всех языках. В русском наиболее распространены: «Крылатые слова» С. В.
Максимова (ряд изданий) и Н. С. и М. Г. Ашукиных (М„ 1960). В 1967 г. вышел большой «Фразеологический словарь
русского языка» под ред. А. И. Молоткова (М., «Советская энциклопедия»), включающий 4000 словарных статей.
Очень интересен «Словарь иноязычных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода»
А. М. Бабкина и В. В. Шендецова (М., «Наука», 1966). В двух книгах словаря не только приводятся иноязычные слова,
употребляющиеся без перевода (a propos, франц. — кстати, к случаю; all right, англ. — все в порядке; alma mater, лат.
— почтительное наименование студентами своего университета), но и даются многочисленные примеры их
употребления.
Отбор, слов определяет и источники, которыми пользуется лексикограф при составлении словаря. Источники
нужны не только для отбора слов, они помогают установить возможно более точное значение слова и показать путем
подбора соответствующих примеров особенности его употребления.
Объяснение слов также диктуется целью словаря, его назначением, которое определяет характер словарной
статьи, т. е. всех тех сведений, какие приводятся в словаре под определенным словом.
Особенно широкое распространение имеют п е р е в о д н ы е словари. В этом случае слово не объясняется, а
дается его перевод на другой язык, т. е. подбирается соответствующее ему слово другого языка. Перевод слов всегда
представляет большую трудность, т. к. объем значения слова в разных языках часто не совпадает, переносные
значения в каждом языке развиваются по-своему. Так, в русском сон означает и «сон» (состояние сна) и
«сновидение», а в чешском первому соответствует spanek, а второму — sen, аналогично в английском различают sleep
и dream, slumber; в немецком Schlaf и Тгаит; во французском sommeil и reve songe. Наоборот, важное для русского
языка различие глаголов идти и ехать не получит отражения в переводе на болгарский язык, где будет общий глагол
ида, идвам, и французский, где arriver — и идти, и ехать и т. п. (см. § 29).
Переводные словари могут быть двуязычными (русско-немецкий, немецко-русский, англо-русский и т. п.) и
многоязычными. К последним относится составленный А. и В. Поповыми «Словарь на семи языках (французско-
немецко-английско - итальянско - испанско - португальско - голландско-русский)», вышедший в свет в 1902 г.
Теоретическое и практическое значение подобных словарей весьма невелико. Значительно важнее многоязычные
специальные словари, дающие перевод какой-либо отраслевой терминологии на ряд языков, например, выпущенный в
России в 1881 г. «Карманный русско - английско - французско - итальянско-датский и норвежско-латышский морской
словарь».
В последнее время довольно широкое распространение получили краткие многоязычные словари с подбором
наиболее употребительных слов и выражений. Примером может быть «Славянский разговорник», выпущенный в
Софии в 1961 г. В нем приведены приветствия («Здравствуйте! и под.), предостережения (Берегитесь!), слова для
беседы на бытовые темы в гостях, в магазине, на почте и т. д. на русском, сербохорватском, болгарском, польском и
чешском языках.
Совершенно иной характер имеет объяснение слова в т о л к о в ы х словарях, в которых дается полная
характеристика слова, как определенной языковой единицы, указывается значение слова, его основные
грамматические свойства, употребляемость, экспрессивно-стилистическая окраска, произношение и написание.
Иногда даются сведения о происхождении слова, его этимологии. Наибольшее распространение имеют толковые
словари литературных языков, но могут быть и диалектные толковые словари, словари языка писателей и т. п. В
настоящее время широко известны «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1936—1940
гг.); «Словарь современного-русского литературного языка» Академии наук СССР в 17-ти томах и составленный на
его основе краткий (в 4 томах) «Словарь русского языка» (1957—11960 гг.). Особое значение для русской лекси-
кографии имеет, конечно, 17-томный академический «Словарь современного русского литературного языка». Он
включает более 120 тыс. слов. Выходил словарь с 1950 по 1965 г. В 1970 г. он отмечен Ленинской премией. Для
практических целей очень полезным оказывается однотомный «Словарь русского языка» С. И. Ожегова,
выдержавший ряд изданий.
Из толковых словарей других языков наибольшую известность имеет «Большой оксфордский словарь»
английского языка. Работа по его составлению была - начата в 1858 г., первый том вышел в 1884 г., а закончен словарь
был лишь в 1928 г., т. е. через 70 лет. Первое издание состояло из 1 0 томов, в 1933 г. словарь был переиздан в 12-ти
томах и к нему дан дополнительный 13-й том, в который вошли слова, возникшие за последние 50 лет.
Толковые словари могут строиться на материале не только литературного языка, но и диалектов. Таков
«Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля, вышедший первым изданием в 1863—1866 гг. Он
включает около 200 тыс. слов литературного языка и диалектов. С 1965 г. начал выходить «Словарь русских народных
говоров» под редакцией Ф. П. Филина, в котором будут представлены диалектная лексика и фразеология всех русских
говоров XIX—XX веков.
 В толковых словарях может получить отражение не только современное состояние языка, но и его прошлое. В
исторических словарях при объяснении слов даются указания на то, как звучало слово в прошлом, каковы был» его
значение и грамматические свойства. Для русского языка наиболее известны «Материалы для словаря древнерусского
языка по письменным памятникам» И. И. Срезневского. В настоящее время Институтом русского языка АН СССР
готовится «Словарь древнерусского языка XI — XIV вв.» (под редакцией Р. И. Аванесова) и «Словарь русского языка
XVIII века».
Совершенно особый характер имеет объяснение слов в э т и м о л о г и ч е с к и х словарях, где раскрывается
этимология слова, т. е. его происхождение (см. § 32). В словарях указывается: исконное слово или заимствованное,
если заимствованное, то когда и из какого языка оно пришло. Для исконных слов устанавливается их первоначальное
значение, приводятся параллели из других родственных языков, выясняются изменения в значении и форме слова.
Примером этимологических словарей могут служить «Этимологический словарь русского языка»
А.Преображенского, «Russisches etymologisches Wörterbuch» М. Фасмера, который с 1966 г. начал выходить в русском
переводе. Издательством Московского университета начат выпуск большого 8-томного «Этимологического словаря
русского языка» (под редакцией Н. М. Шанского). Для практических целей может быть полезен вышедший в 1961 г.
«Краткий этимологический словарь русского языка» Н. М. Шанского, В. В. Иванова и Т. В. Шанской.
Особую группу составляют лингвистические с п р а в о ч н ы е словари, в которых дается не объяснение
значения слова или особенностей его употребления и происхождения, а приводятся различного рода справки о слове
как языковой единице. Собственно говоря, справочный характер имеют и другие словари, в первую очередь толковые,
но в данном случае выделяются те словари, у которых справочная функция является основной, для них важно не
объяснить слово, а дать о нем ту или иную справку лингвистического характера.
Такие словари следует отличать от нелингвистических специальных справочных словарей типа Большой
Советской энциклопедии, «Словаря литературных терминов» и т. п., в которых объясняются не слова, а понятия,
предметы, явления, называемые этими словами, справки даются не о словах (происхождении, составе и т. п.), а о
самих предметах, понятиях, явлениях.
Лингвистические справочные словари могут быть различного типа в зависимости от характера справок.
Наибольшее распространение имеют о р ф о г р а ф и ч е с к и е словари дающие сведения о правильном написании
слов. В последи время появились и о р ф о э п и ч е с к и е словари, указывающие правильное произношение слов
(например, словарь, справочник «Русское литературное произношение и ударение, Р. И. Аванесова и С. И. Ожегова).
К этой же группе примы1, кают с л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы е словари, дающие справк и о морфологическом
составе слова. Примером может служить «Школьный словообразовательный словарь» 3. А. Потихи ()1964 г.).
Интересный материал о морфологическом составе слова дают и так называемые о б р а т н ы е словари.; в которых
слова располагаются в алфавитном порядке, но не по началу, а по концу слова, т. е. сначала все слова,
оканчивающиеся на с, а затем на б и т. д. Алфавитный порядок выдерживается и внутри букв (по 2—3-й и т. д. букве).
Так составлен вышедший в 1958 г. в Берлине «Rticklaufiges Worterbuch der russischen Sprache der Gegenwarfo Г. Биль-
фельдта.
В последнее время начали получать распространение ч а с т о т н ы е словари, дающие сведения о степени
употребительности того или иного слова. Примерами частотных словарей русского языка могут служить «The Russion
Word Count* (Detroit, 1953) Иоссельсона, составленный на основе данных статистического анализа употребления
около одного миллиона слов, и «Частотный словарь современного русского литературного языка» Э. А. Штейнфельдт
(Таллин, 1963), дающий 2500 наиболее употребительных слов. Такие словари имеют и чисто практическое, особенно
при изучении иностранных языков, и теоретическое значение.
Иногда различают еще н о р м а т и в н ы е и н е н о р м а т и в н ы е словари. К первым относят такие,
которые устанавливают определенные правила употребления слов, ко вторым — такие, где подобной задачи не
ставится. Нормативным является большинство справочных словарей (орфоэпические, орфографические), основная
масса толковых словарей. К ненормативным относятся исторические, этимологические и т. п. словари. В последнее
время в связи с усилением борьбы за культуру речи стали выпускать специальные словари, показывающие нормы
словоупотребления в особенно трудных случаях. Таков, например, изданный под редакцией С. И. Ожегова словарь-
справочник «Правильность русской речи» (М. 1962).
ЛИТЕРАТУРА
О. С. А х и а н о в а . Очерки по общей и русской лексикологии. М., Учпедгиз, 1957. Изд. 2. М.: URSS, 2004.
С. Д. К а ц н е л ь с о н . Содержание слова, значение и обозначение. М.Л., «Наука», 1965. Изд. 2. М.: URSS, 2004.
В, А. З в е г и н ц е в . Семасиология. М., Изд-во МГУ, 1957.
К. А. Л е в к о в с к а я . Теория слова, принципы ее построения и аспекты изучения лексического материала. М., «Высшая школа», 1362.
A. А. У ф и м ц е в а . Слово в лексико-семаитической системе языка. М,, «Наука», 1968.
М. Д. С т е п а н о в а . Методы синхронного анализа лексики. М., «Высшая школа», 1968. Изд. 2. М.: URSS, 2004.
Н. М. Ш а н с к и й . Лексикология современного русского языка. М., «Просвещение», 1964 и 1972. Изд. 3. М.: Издательство ЛКИ/URSS, 2007.
Н. М. Ш а н с к и й. Фразеология современного русского языка. М., «Просвещение», 1969.
Д. Н. Ш м е л е в. Очерки по семасиологии русского языка, М., «Просвещение», 1964. Изд. 3. М: Издательство ЛКИ/URSS, 2008.
B. Н, Т е л и я. Что такое фразеология. М., «Наука», 1967.
Р. М. Ц е й т л и н . (Краткий очерк истории русской лексикографии. М., Учпедгиз, 1958.
Лексическая синонимия. М., «Haiy«a», 1967.
Лексикографический сборник, вып. I—VI. М., Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1957—1963.
Лингвистические проблемы научно-технической терминологии, М., «Наука», 1970 (статьи С. Г. Бархударова, Е. Н. Толикиной, Л. Л. Кутиной).
Статьи по отдельным вопросам
(Часть статей указана в подстрочных примечаниях)
В. В, А к у л е н ко. Существует ли интернациональная лексика? — «Вопросы языкознания», 1961, № 3.
В. В. В и н о г р а д о в . Основные типы лексических значений слова. — «Вопросы языкознания», 1953, № 5.
В. В. В н и о г р а д о в. Об основных типах фразеологических единиц в Русском языке. — В кн.: Академик А. А. Шахматов. М.-Л., 1947.
В. В. В и н о г р а д о в . Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины. — Труды юбилейной сессии Ленинградского
Университета. Л., 1964.
Б. Н. Г о л о в и н . О минимально-достаточном определении слова.— Ученые записки Горьковского университета. Вып. 52, серия историко-фило-
логическая. Горький, 1961.
A. Ф. Е ф р е м о в . Многозначность слов. — «Русский язык в школе», 1957, № 3.
B. М. Ж и р м у н с к и й . О границах слова. — «Вопросы языкознания», 1961, № 3.
Л. А. К а п а н а д з е . Терминологическая лексика в общелитературном языке. — «Русский язык в школе», 1965, № 3.
Л. С. К о в т у н . О значении слова. — «Вопросы языкознания», 1955, № 3.
К обсуждению вопроса об омонимах -(редакционная статья). — «Вопросы языкознания», 1959, № 2.
Л. П. К р ы с и й . О причинах лексического заимствования: — «Русский язык в школе», 1965, № 3.
Б. А. Л а р и н. Очерки по фразеологии. — В об.: Очерки по лексикологии, фразеологии и стилистике. Л., Изд-во ЛГУ, 1S56.
М. М. М а к о в с к и й . К проблеме так называемой «интернацинальной» лексики. — «Вопросы языкознания», I960, Ns 1.
И. А. М е л ь ч у к . О терминах «устойчивость» и «идиоматичность». «Вопросы языкознания», 1960, № 4.
И. Ф, П р о т ч е н к о , Из наблюдений над интефиаииоиальной лексикой. — «Русский язык в школе», 1962, № 3.
А. И. С м и р и и ц к н й . Значение слова. — «Вопросы языкознания» 1955. Ns 2.
А. И. С м и р н и ц к и й. К «опросу, о слове. — В кн.: Вопросы теории историк языка, М., 1952.
М. М. Ф а л ь к о в и ч. К вопросу об омонимии и полисемии. — « вопросы языкознания», 1960, № 5.
Л. В. Щ е р б а . Опыт общей теории лексикографии. — Известия А СССР, отделение литературы и языка, 1940, № 3.
О. Б. Ш а х р а й. К проблеме классификации заимствованной лексики. «Вопросы языкознания», 1961, № 2.

Г Л А В А IV
ГРАММАТИКА
§ 45. Грамматика как наука о грамматическом строе языка

Грамматика — наука, изучающая грамматический строй языка. В § 4 говорилось, что в языке можно выделить
систему фонетических единиц, лексическую систему (словарный состав), морфологическую и синтаксическую
системы. Морфологическая и синтаксическая системы и образуют грамматический строй языка.
Мысль не может быть передана, выражена средствами только лексики. Для того, чтобы участвовать в
процессе общения, слова должны быть соответствующим образом оформлены, связаны между собой. Простой набор
слов, не организованных в единое целое, не связанных друг с другом, не может сообщить мысль другим. Слова:
человек, волк, убить — в русском, a man, a wolf, to kill — в английском, der Mensch, der Wulf, toten — в немецком,
I'homme, le loup, tuer — во французском и т. д., не связанные между собой ; грамматически в единое целое, в
предложение, еще не выражают мысли, ничего не сообщают нового, т. е. не выполняют : коммуникативной функции
(см. § 4). Участвовать в выполнении этой функции они могут, только став частью грамматической единицы —
предложения.
Каждый язык обладает своими способами и средствами оформления слов, соединения их в предложения. В
словах выявляются особые з н а ч е н и я , отличные от лексических, называемые г р а м м а т и ч е с к и м и . В
разных языках э значения могут быть разными. Сравним одно и то же по содержанию предложение в пяти разных
языках:
Русские — Ом читает книгу. — Они читают книги.
Английские — Не reads the book. — They read the books
Немецкие — Er liest das Buch. — Sie lesen die Bucher.
Французские —Ii lit le lime. — Its lisent les Uvres.
Узбекские — У китобни укийди. — Улар китобларн укийдилар.
Лексическое значение существительного во всех случая: одно и то же, но, кроме него, у слов книгу, book,
Buch, livre, китоб есть грамматические значения, которые в разных языках имеют и сходство и различие.

Таблица 5
Сопоставление грамматических значении
Часть речи Род Число Падеж Определен- Член пред-
ность, неопре- ложения
деленное 1Ь
Книгу Сущест. женск. ед. Вин. дополнение
_
The book Сущест. — ед. Общ. определ. дополнение
Das Buch Сущест. средн. ед. Вин. определ. дополнение
Le Jlvre Сущест. муж. ед. — определ. дополнение
Китоб Сущест. — ед. Вин. неопредел. дополнение
Общими признаками для слов разных языков оказывается то, что все они — существительные единственного
числа, выступающие в предложении как дополнение. Остальные признаки различны. В русском, немецком и
французском у существительного есть род, но слова с одинаковым значением (книга) относятся к разным
грамматическим родовым, классам; в английском и узбекском вообще нет рода. Сходство в падежах наблюдается в
русском, немецком и узбекском; в английском языке нет различия между именительным и винительным падежами, им
(и ряду других) соответствует общий падеж; во французском падежей нет вообще. В русском языке отсутствует
указание на определенность или неопределенность существительного, о котором идет речь (именно эта книга), в
остальных языках такое указание имеется. Различия отмечаются и в глаголе. В английском глаголе reads — есть
значение неопределенного настоящего, настоящего вообще, не связанного с данным моментом, иначе была бы иная
форма глагола he is reading (он читает книгу сейчас, в данный момент); в других языках такого указания р глаголе нет.
В русском языке в глаголе есть указание на несовершенный вид, в других языках глаголы не имеют такого
грамматического признака, вид глагола не различается. Отсутствие различения рода в узбекском последовательнее,
чем в английском, так как в узбекском род не различается не только в существительных, но и в местоимениях;
местоимение у означает и ом, и она, и оно.
Но дело не только в наличии в разных языках разных значений, а и в различии способов выражения этих
значений. В русском языке род, число, падеж слова книгу выражены смеете единым окончанием -у, которое
оказывается многозначным. В узбекском у слова китоб-ни признака грамматического рода нет, падеж выражен
особым падежным суффиксом -ни, а число—отсутствием признака множественного числа -лар (ср. китобнилар). В
английском у существительного the book рода нет, число выражено отсутствием специального показателя
множественного числа (ср. books), определенность — артиклем. В немецком языке род выражен артиклем; число —
артиклем, отсутствием специального окончания -ег и отсутствием умлаута (ср. множественное — die Bucher),
винительный падеж показан артиклем и отсутствием падежных окончаний, специфических для дательного и
родительного падежей, и т. д.
Таким образом, различия между языками не только в том, что выражено, «о и в том, как выражено, т. е. языки
различаются не только разными грамматическими значениями, но и разными способами их выражения.
Г р а м м а т и ч е с к и е з н а ч е н и я и с п о с о б ы и х в ы р а ж е н и я входят в понятие грамматического строя
языка и являются предметом грамматики.
 В грамматических значениях слова конкретизируются общие грамматические понятия, существующие в
языке и выявляемые в словах и предложениях. Такие общие понятия (род, число, падеж, определенность—
неопределенность, время, наклонение и т. п.) принято называть грамматическими категориями (подробнее они будут
рассмотрены в § 54), Как показывают приведенные примеры, языки существенно различаются как наличием тех или
иных грамматических категорий (в английском и узбекском у существительных нет категории рода, во французском
отсутствует категория падежа, в русском нет категории определенности — неопределенности и т. п.), так и
особенностями их проявления (в русском три рода, а во французском два, способы выражения категории рода в
русском и, например, немецком — разные и т. п.). Г р а м м а т и ч е с к и е к а т е г о р и и , и х с о с т а в ,
в з а и м о с в я з и , р а з л и ч и я в я з ы к а х также являются предметом грамматики. Грамматические значения и
способы их выражения Проявляются в особенностях строения слова, словосочетания и предложения, а так как слова,
с грамматической точки зрения, состоят из морфем, то в грамматике следует говорить о четырех единицах языка:
морфемах, словах, словосочетаниях и предложениях.
Грамматические единицы различаются между собой по характеру выражаемых ими значений (см. § 4 и §§ 46,
61), по способам выражения этих значений, по соотношению друг с другом. Грамматические единицы находятся в
сложных, иерархических отношениях. Морфемы являются единицами низшего порядка, они существуют лишь в
составе слов, слова входят в словосочетании и предложении. Х а р а к т е р г р а м м а т и ч е с к и х е д и н и ц ,
о с о б е н н о с т и и х с т р о е н и я , о т н о ш е н и я м е ж д у с о б о й и с д р у г и м и е д и н и ц а м и также
входят в понятие «грамматический строй языка» и изучаются в грамматике.
Значительное место в грамматике занимает изучение грамматической классификации слов, т. е.
классификации их по частям речи. Исследуются признаки частей речи, их своеобразие по языкам, особенности
изменения и сочетания слов, относящихся к разным частям речи.
Особо значимой единицей грамматического строя языка является предложение, изучению которого в
грамматике уделяется много внимания. Исследуются основные свойства и признаки предложения, типы предложений,
особенности их строения и состава и т. п.
Таким образом, грамматика изучает различные стороны граммагического строя языка.
Сложность прагматического строя языков, предмета изучения грамматики, определяет сложность этой науки,
разнообразие проблем, охватываемых грамматикой, и сложность их решения.
Все стороны языка, все составляющие его частные системы (см. § 4) взаимосвязаны и составляют единую
языковую структуру, поэтому и научные дисциплины, изучающие разные уровни (см. § 4) языковой структуры,
взаимосвязаны. Грамматика не может быть оторвана от лексики, изучающей лексический уровень языка, и фонетики,
изучающей его фонетический уровень.
Грамматика, исследуя язык, пользуется определенным лексическим материалом, т. е. словами, но при этом
грамматика отвлекается от конкретного значения слова. Так, например, правила склонения существительных в том
или ином языке объединяют слова, разные по их конкретному лексическому значению. Слова стол, пол и потолок в
русском языке склоняются одинаково, и с точки зрения грамматики они имеют одинаковые грамматические признаки-
С точки зрения грамматики, белый и черный тоже одинаковы (качественные прилагательные мужского рода
единственного числа в именительном падеже). Одинаковы, с точки зрения грамматики, и глаголы говорю и молчу
(несовершенный вид, настоящее время, единственное число, первое лицо). Конечно, грамматика не может полностью
отбросить лексическую сторону слова: последняя будет оказывать известное влияние на подбор слов, их
сочетаемость, даже на образование отдельных форм (см. ниже), но это влияние не является существенным, важным
для особенностей организации грамматической системы языка, а следовательно, и для науки о ней.
Грамматика связана и с фонетикой, так как фонетическая система языка дает возможность материализовать
грамматическое значение, выразить его определенными материальными средствами. Поэтому часто говорят, что в
грамматике нет ничего такого, что бы не имело фонетического выражения, т.е. каждое грамматическое значение
должно получить какую-то материальную реализацию. Средства для такой материальной реализации дает
фонетическая система, причем средства эти очень разнообразны и отнюдь не сводятся только к звукам (см. § 52).
Грамматика, как и фонетика, и лексика, имеет дело с обобщением (см. § 20 о фонеме и § 26 об обобщающем
характере слова), но степень обобщения в грамматике выше и характер обобщения иной (см. ниже § 50).
Отличается грамматическая система языка и большей самостоятельностью, меньшей восприимчивостью к
влиянию внеязыковых факторов или. грамматических систем других языков.
Все эти особенности грамматической системы связаны с тем, что она является высшим уровнем языковой
структуры, так как с ней связана основная функция языка—коммуникативная.
Изучение грамматического строя языков следует начинать с морфем, являющихся единицами низшего
порядка, более простыми по составу и функциям.

§ 46. Понятие о морфеме. Значение морфем

М о р ф е м о й н а з ы в а е т с я м и н и м а л ь н а я з н а ч и м а я ч а с т ь с л о в а . Например, в слове
столику таких минимальных (не делимых далее) частей три — стол-ик-у; в слове сотрудником — 4, т. е. со-труд-
ник-ом; в слове сотрудницы — также 4: со-труд-ниц-ы, а в слове сотрудничество уже пять: со-труд-нич-еств-о.
Каждая морфема имеет свое определенное значение- Так, в слове сотрудницы морфема -ы указывает ста
множественное число (ср.: стен-ы, иэб-ы, коз-ы); морфема -ниц—на действующее лицо женского рода (ср.: сорат-ниц-
а, работ-ниц-а, спут-ниц-а, в отличие от сорат-ник, работ-ник, спут-ник); морфема -труд- указывает на понятие
«труд», «работа»; морфема со-означает совместность участия в чем-то (ср.: со-владелец, т. е. владеющий совместно,
со-временник, со-ратник, со-отечественница и т. д.) - Если попытаемся разделить морфему далее, она исчезнет совсем,
утратит свое значение.
Морфема не имеет отношения к фонетической структуре слова: она может совпадать со слогом, может
соединять два слога или части двух слогов, может быть только частью слога. В этом легко убедиться, сравнив деление
на морфемы и слоги одного и того же слова. Например, в слове перепроизводство 6 морфем л 6 слогов, но границы
морфем и слогов часто не совпадают (ср. деление на морфемы пере-про-из-вод-ств-о и деление на слоги
пе/ре/про/и/зво/дство).
Морфемы различаются: а) по характеру выражаемого значения; б) по месту в слове; в) по роли в слове.
По мнению Э. Сепира, принятому многими исследователями, морфемы могут выражать три типа значений:
вещественное, деривационное и реляционное, или относительное.
В е щ е с т в е н н о е значение — это выражение отдельного самостоятельного понятии. Носителем
'вещественного знамения в слове оказывается корень, или корневая морфема. В слотах бумажонка, взрыватель,
школьный, замысловатый носителями вещественного значения являются бумаж- (бумаж-онк-а), -рыв- (вз-рыв-а-
тель), школь- (школьн-ый), -мысл-(за-мысл-оват-ый).
Д е р и в а ц и о н н о е (от латинского derivatio — отведение) значение можно перевести на русский язык
как у т о ч н и т е л ь н о е значение, т. е. значение уточняющее, конкретизирующее вещественное значение и вместе с
тем дополняющее его. Оно не может быть самостоятельным, оно всегда должно употребляться при каком-то
вещественном значении. Деривационное значение имеют суффиксы, например, суффикс -ник в слове работ-ник (тот,
кто работает) указывает на действующее лицо, такое же значение и у суффикса -тель ъ словах: уча-тель, воспита-
тель, строи-тель, производи-тель и т. п. Деривационное значение могут иметь пристав»»: пры-город (то, что
находится как бы при городе, около города), за-тород-н-ый, т. е. находящийся за городом, раз-ж-чь, раэ-мя-ть, раз-
руш-н-ть, разнби-ть, т. е. нарушить целостность чего-либо способом, указанным в корневой морфеме.
Р е л я ц и о н н о е (от латинского relatio — отношение), иначе о т н о с и т е л ь н о е , значение выражает
отношение слова к другим словам. Например, окончание -ый в слове пригородный указывает на зависим ость слова от
существительного мужского рода (пригородный поезд), -ая указывает на женский род (пригородная дорога), -ое-на
средний (пригородное хозяйство), -ом — на предложный падеж мужского или среднего рода (в пригородном поезде,
хозяйстве), -ого— на родительный падеж (пригородного поезда) и т. д. В то же время окончание -ый в слове
пригородный соотносит это слово со всеми другими прилагательными мужского рода единственного числа
именительного падежа (ср.: железный, каменный, медный и т. п.), а окончание -ая—с прилагательными женского рода
и т. д.
Реляционное значение ничем не связано с лексическим значением слова, его показатели могут встречаться в
самых различных словах (поезд-ом, стол-ом, город-ом, человек-oм, ДОМ-ОМ, дед-олс, нос-ом; золот-олу, crap-ому,
плох-ому, доброму и т. д.) и везде выражать одинаковое отношение к другим словам. Реляционное значение, мак и
деривационное, не может быть отдельным, самостоятельным. Оно всегда только сопутствует лексическому значению
(см. § 50). Реляционное значение обычно выражается окончаниями, называемыми иначе флексиями (от латинского
flexiio—огибание, переход), но .может быть выражено суффиксом или приставкой (см. §52).
Возможны в языке случаи, когда реляционное значение слова как бы не имеет внешнего выражения.
Например, может показаться, что в словах дом, стол, нос и т. п. только одна морфема — корень. В действительности
это не так.
В этих словах, кроме корневой морфемы, есть еще нулевое окончание, или нулевая флексия, указывающая на
именительный падеж. Нулевая флексия устанавливается по сопоставлению с другими формами слова. Так
сопоставление: стол, стол-а, стол-у, стол-ом, стол-е и т. д. показывает, что само отсутствие особого окончания в
слове стол есть показатель именительного падежа. Такое, внешне не выраженное окончание, выявляемое из
сопоставления с другими формами того же слова, называется н у л е в о й ф л е к с и е й , или н у л е в ы м
о к о н ч а н и е м . Естественно, что о нулевой; флексии можно говорить только в отношении слов, имеющих в
других формах внешне выраженные окончания. Слова: неизменяемые, например наречия там, здесь, хорошо и т. п., не
могут иметь нулевой флексии, так как у них нет своей системы изменяющихся форм.
Различие морфем по характеру выражаемого значения дает возможность противопоставлять два типа морфем:
корни и аффиксы (от латинского affixus — прикрепленный). К о р н и являются носителями в е щ е с т в е н н ы х
з н а ч е н и й , а ф ф и к с ы — р е л я ц и о н н ы х и д е р и в а ц и о н н ы х (см. §§ 47 и 48). Аффиксы в свою
очередь могут делиться на группы в зависимости от места по отношению к корню и от их роли в слове (см. § 48).

§ 47. Корень, его значение, структура

К о р е н ь — о с н о в н а я ч а с т ь с л о в а , носитель вещественного значения. В корне как бы

указывается, какое явление действительности названо (дом-ик, на-столь-н-ая), по какому признаку (бел-изн-а, черн-и-
ть). Корень, как носитель вещественного значения, не связан с грамматической изменчивостью слова, поэтому один и
тот же корень обнаруживается в словах, относящихся к разным частям речи (ср.: корень бел- в словах бел-ый, бел-изн-
а, бел-и-ть; корень дуб-в словах дуб-ок, дуб-ов-ый, дуб-и-ть и т. п.).
 Для корней, как и для всех морфем, характерна их повторяемость: один и тот же корень может повторяться в
десятках и даже сотнях слов. В этом легко убедиться, выбрав, например, по «Словарю русского языка» С. И. Ожегова
(см. § 44), слова с корнем рук — руч- : рука, ручной, рукав, поручить, вручить, приручить, заручиться, наручный,
поручение, обручение, рукоятка, ручка, выручка и т. д. Повторяемость корней — характерное их свойство во всех
языках. Естественно, что и английский корень -hand- фиксируется в десятках.
слов: a hand — кисть руки, to hand — вручать, handful — горсть, handle — рукоять, handless — неуклюжий, handsome
— красивый, handy — удобный, handbill — листовка, handbook — учебник, handcuffs — наручники, handicraft —
ремесло, handiwork — рукоделье, handrail — перила, shorthand — стенография, left-handed — левша и т. п.
Корни повторяются тем чаще, чем с более важными, жизненно необходимыми понятиями они связаны. Слова,
объединенные вокруг одного корня, называются родственными словами, они составляют гнездо слов. Гнезда слов,
связанных с издавна существующими, важными понятиями, всегда очень обширны, наоборот, гнезда слов новых,
связанных с понятиями, развившимися позже, обычно значительно меньше. Но постепенно и гнезда таких слов
увеличиваются, разрастаются в связи с увеличением в жизни носителей языка удельного веса понятий, лежащих в их
основе. Показательно интенсивное увеличение в наше время гнезда слов, связанных с понятием «космос»:
космический, космонавт, космоведение, космодром, космонавтика и т. п.
Вообще гнезда заимствованных слов, как правило, не бывают особенно большими. Увеличение гнезда
заимствованного слова может служить показателем усвоения его языком (ср.: вакуум, вакуумный, и рядом — вагон,
вагонный, вагончик, вагонщик, вагонник, вагонетка, вагонетчик, вагонетчица, вагонеточный, вагонеточка,
вагоновожатый, вагоноремонтный, вагоностроительный).
В школе иногда говорят, что корень — неизменяемая часть слова. Это не совсем верно. Действительно,
корень чаще всего сохраняется в одной и той же форме, но возможны и его изменения, сравнить рука— ручной, книга
— книжный, бег — бежать, немецкие: krank (больной) — kranktich (болезненный), Haus (дом) — Hauschen (домик),
Stadt (город), — Stadtchen (городок). Однако такие изменения в пределах одного языка сравнительно невелики, всегда
подчинены строгим фонетическим закономерностям, а в отдельных языках (семитских, тюркских) — и вообще
отсутствуют.
Структура корней в разных языках имеет свои особенности. В японском, например, преобладают именные
корни, а в индоевропейских языках — глагольные, т. е. в японском языке чаще наблюдается процесс образования
глагольных форм от именных; последние выступают как более древние, а в индоевропейских языках, наоборот, в
большинстве случаев наблюдается образование именных форм от глагольных.
В таких, например, словах, как бег, ходьба, насыпь, ров, запись, чтение, корни глагольного происхождения, т.
е. они передают понятие действия и, очевидно, первоначально употреблялись в словах, являющихся прототипами
современных глаголов.
Существенно различаются корни и по особенностям их звуковой организации. В арабском языке, например, в
состав корня входят только согласные. Для арабского языка характерны трехсогласные корни. Так, в слове maktabun
(школа) корнем является группа согласных -ktb-, которая выступает как носитель вещественного значения «писать»;
она повторяется в разных формах глагола писать: katabtu — katabta — naktubu — kaiabna и в именных образованиях
— kitab (квита). Корень -sit- передает понятие («властвовать», он обнаруживается в словах со значением «власть»,
«властитель» и подобных; корень -rgl- (ср.: riglum — нога) присутствует в словах со значением «идти пешком»,
«спешиться», «пешие» и подобных; корень -him- характерен для слов, обозначающих «сон», «сновидение», «видеть
сны» и подобных.
Следует обратить внимание на наличие омонимии корней, т. е. случаев, когда два корня звучат одинаково, но
в действительности являются разными корнями. Сравнить корни вод-I и вод-II в словах: I — водить, вождение, пово-
док, заводить и т. п. II — вода, водный, наводнение, паводок и т. п. или в английском post-I, post-П, post-III и post-IV в
словах: I — a post (столб), to post up (вывешивать объявления), post-er (афиша); II — a post (почта), post-al (почтовый),
post-age (плата за пересылку), to post (сдавать на почту) и в сложных словах — postboy (форейтор), posthaus (почтовая
станция), postman (почтальон), postmark (почтовый штемпель) и т. п.; I I I — post (после), posterity (потомство),
posterior (позднейший); IV — a post (пост), to post (ставить солдат на пост).
Омонимия корней часто появляется в результате звуковых изменений, приводящих к совпадению ранее
различавшихся по звучанию корней, например, русские: мел-I в словах мелкий, мелочь, мелеть, мель, мельком и т. п. и
мел-II в словах мельница, мельник первоначально различались, так как в первом корме раньше был «ять» (ом. § 22).
Омонимия корней может появиться и в результате заимствований из разных языков. Так, в английском scalel (чаша
весов), to scale (взвешивать) — от скандинавского seal; a scaled (чешуя), to scale (снимать чешую) — от
старофранцузского escale; scale (масштаб), to scale (определять масштаб) — от латинского scalde (лестница).
Наиболее распространенным типом слов являются слова, содержащие только один корень. Такие слова
называются п р о с т ы м и . Но возможны и слова, содержащие два и более корней. Такие слова называются
с л о ж н ы м и . Примерами сложных слов могут быть русские: водобоязнь, водовоз, водоворот, водоизмещение,
водолаз, водолечебница, водомер, водонос, водонапорный, водопровод и т. д., английские: Sunday — воскресенье (sun
— солнце, day — день), sunlight — солнечный свет (sun и light — свет), blackboard — классная доска (black — черный
и board — доска), letterbox — почтовый ящик (letter — письмо, box — ящик) и т. д.; французские: le petit-fils — внук
(petit — маленький и fils — сын), le timbre-poste — почтовая марка (timbre — марка и poste — почта), I'avant-garde —
передовой отряд (avant — передняя часть и garde — стража, охрана) и т. п. Особенно много подобных слов в
немецком: das Worterbuch — словарь (Wort — слово и Buch — книга), Grossvater — дедушка (gross — большой и
Vater — отец), der Ruhetag — выходной день (Ruhe —- отдых и Tag — день). В немецком языке возможны сложные
слова, содержащие три, четыре корня, например: Fruhkartoffelnerntefldche — площадь под урожаем раннего картофеля
(fruh — ранний, kartoffeln, Ernte — урожай, Flache — площадь, равнина) или Freundschaftserdolleitung — нефтепровод
«Дружба» (Freundschaft — дружба, s — соединит, элемент, Erdol — нефть, в свою очередь образованное из Erde —
земля и 01 — масло, и Leitung —провод).
Корень слова не всегда легко обнаруживается, часто он бывает затемнен происшедшими в слове изменениями
(см. § 49). Так, не сразу заметен корень в привычных нам русских словах взять (корень -я- от старого яти — брать),
внимание (корень -им- от глагола имати — брать), внушить (корень -уш- от вън уши, т. е. в уши) и т. д. Подобных
фактов много в любом языке.

§ 48. Аффиксы и их типы

Аффиксы, как и корни, характеризуются наличием определенного значения и повторяемостью, т. е.

употреблением с одним и тем же значением в ряде слов. Но аффиксы в отличие от корня не могут выражать
вещественного значения.
Аффиксы являются носителями деривационного и реляционного значений, т. е. они уточняют вещественное
значение корня и указывают на отношение слова к другим словам. Эта особенность значения аффиксов определяет
невозможность их самостоятельного, без связи с каким-либо вещественным значением, употребления. Аффикс -ик
отчетливо выражает понятие уменьшительности: столик, домик, котик, козлик, носик, ротик и т. д., но вне слова он
не может выразить это понятие, он теряет свое значение, аффикс -ая (окончание прилагательного) выражает
грамматические понятия (женский род, единственное число, именительный падеж), но выражает эти понятия только в
составе слов: золотая, дорогая, большая; плохая, новая и не может их выразить вне слова.
Однако многие современные аффиксы в прошлом обладали самостоятельностью, могли быть носителями
вещественных значений, т. е. они выступали как самостоятельные слова, а не как аффиксы.
Так, немецкий суффикс -heit, часто употребляемый в отвлеченных существительных (Schonheit — красота,
Weisheit — мудрость), раньше, в старонемецком, был существительным со значением «вид», «способ», «образ»;
суффикс -schaft — означал «свойство», «состояние», «качество». Таким образом, слова типа Bruderschaft (братство),
Gesellschaft (общество) когда-то были сложными. Сложными словами были раньше и английские wisdom (мудрость) и
freedom (свобода), так как dom в древнеанглийском было самостоятельным словом, означавшим «суждение». До сих
пор в английском существуют слова full (полный), less (меньший), able (способный), от которых образованы
суффиксы прилагательных: -ful (beautiful — прекрасный), -less (helpless — беспомощный, hopeless — безнадежный),
-able (valuable — ценный).
В русском языке аффикс -ин, встречающийся в словах типа горожанин, крестьянин, татарин и т. п., когда-то
был местоимением инъ со значением, близким к «тот, один», отсюда и отсутствие его в формах множественного числа
(ср.: горожанин — горожане, боярин — бояре и т. д.). Местоимением был и аффикс -ся в возвратной форме глаголов.
В дрешерусскам языке ся употреблялось (самостоятельно и отдельно от глагола, например: На Дунай Ярославнынъ
гласъ ся слышить — на Дунае Ярославны голос слышится, или Кто ся изостанетъ въ монастыри — кто останется в
монастыре. В болгарском языке ся до сих пор сохранило самостоятельность, изменяемость и свободное управление
(ср.: Нейде се чува тиха песен — где-то слышится тихая песня). Окончание 3-го лица в глаголах -t многие
исследователи связывают с указательным местоимением и т. д. 'Превращение слов с определенным конкретным
значением в аффиксы, имеющие более общее значение, есть показатель роста аостракиии в языке, усиления
обобщающего (характера языка.
Значения аффиксов имеют более широкий, обобщающий характер, чем значения корней. В этом еще одна
важная особенность аффикса. В самом деле, аффикс -ик как бы выражает общую идею уменьшительности, что и
делает возможным употребление его с самыми разными словами (см. выше). В английском языке, например, почти от
любой основы прилагательного, как исконного, так и заимствованного, можно образовать при помощи суффикса -ness
существительное со значением качества, свойства или состояния: black-ness — чернота, темнота, мрачность: bitier-
ness — горечь, злоба; cold-ness — холод, равнодушие; good-ness — доброта, добродетель; hardi-ness — выносливость,
неустрашимость и т. д.
Аффиксы легко сочетаются с разными корнями, но сочетаемость эта не безгранична, она ограничена и
лексически и грамматически. Суффикс -ец в русском языке образует существительные со значением лица от основ
существительных [горец, комсомолец), прилагательных (гордец, упрямец), страдательных причастий (уроженец,
переселенец), от глагольных основ {гребец, косец), т. е. сфера его применения широка, но все же ограничена
определенными классами слов. Это пример суффикса с очень широкой сочетаемостью, обычно она бывает
значительно более узкой; так, суффиксы -тель и -итель образуют существительные со значением лица только от
основ инфинитива (учи-тель, иска-тель, писа-тель, воспита-тель и т. д.), суффикс -анин (-янин) — только от основ
существительных со значением географического положения, национальности, социального положения (север-янин,
горож-анин, киевл-янин). В немецком языке суффикс -ung образует обычно существительные от глаголов: Erklar-ung
— объяснение (от erklaren — объяснять), Wend-ung — перемена (от wenden — поворачивать) и очень редко
соединяется с основами существительных; Zeitung — газета (от Zeit — время).
Аффиксы, как и корни, могут быть омонимичными, т. е. возможны случаи, когда аффиксы при одинаковом
звучании имеют совершенно различное значение, оказываются разными аффиксами. Например, суффикс -к- в
словах горка, норка, ручка выражает уменьшительность, в словах варка, полка, стирка, мойка — название действия
(образованы эти существительные от соответствующих глаголов), а в словах артистка, студентка, блондинка,
знахарка, машинистка и подобных используется (в сочетании с окончанием -а) для образования названия лиц
женского пола от соответствующих обозначений лиц мужского пола. Очевидно, в данном случае перед нами три
разных аффикса, звучащих одинаково, т. е. омонимичных. Еще ярче это в таких случаях, как: столу, } весну, пишу. В
первом слове аффикс -у (окончание) указывает на дат. пад. муж. род. ед. числа, во втором — на вин. пад. жен. род. ед.
числа; а в третьем — на I лицо ед. числа глагола наст, времени. Конечно, это три совершенно разных аффикса.
Аффиксы могут быть и синонимичными, например, аффиксы -ость и -ство в русском языке (дородность и
дородство), -ец и -чанин (горьковец и горьковчанин); таковы же аффиксы -schaft и -turn в немецком (Studentenschaft —
студенчество и Menschentum — человечество).
Аффиксы известны во всех языках, но не всюду они распространены одинаково широко. Так, при сравнении
русского и английского языка заметно большее разнообразие аффиксов в русском языке. В русском языке более •
20 суффиксов могут выражать уменьшительность, а в английском их только б, поэтому уменьшительность в
английском часто выражается словосочетаниями: a title house — домик, a title horse — лошадка и т. п. В китайском
языке суффиксов очень мало. Так, Люй Шу-сян в «Очерке грамматики китайского языка» приводит только три
характерных суффикса существительных: -цзы, -р-, -тоу (юань-цзы — двор, хуа-р — цветок, му-тоу — дерево).
Наоборот, тюркские языки очень богаты аффиксами. В башкирском, например, с помощью аффиксов можно передать
весьма сложные отношения. Так, последовательное присоединение разных аффиксов к корню урман — (лес) дает
слово урман-дар-ыбыз-за-гы-лар-дан со значением «из тех, которые находятся в наших лесах».
Аффиксы различаются по их месту в слове, которое определяется по отношению к корню (перед корнем,
после корня), и по их роли в слове (образуют новые слова или новые формы слов).
По месту (по отношению к корню) выделяются разные группы аффиксов. Особенно широко распространены
префиксы и постфиксы.
П р е ф и к с о м (от латинских рrае — впереди и fixus — прикрепленный) называется аффикс, стоящий перед
корнем, т. е. приставка: при-ход, при-ставка, по-рыжевший, о-красить, по-беседовали; английские: im-possible —
невозможный, bе-paint — окрашивать, bе-cloud — заволакивать; немецкие: er-trinken — утонуть, ver-kaufen —
продавать, Ur-laub — отпуск, Un-ruhe — тревога и т. д.
П о с т ф и к с (от латинского post — после) — аффикс, стоящий после корня. К постфиксам относятся
суффиксы и флексии (окончания). Например, в русском: учи-тель-ств-о, мея-н-ый, чин-овн-ый, рук-у, дум-а-л-и, пиш-
ущ-ий; в английском: teach-er (учитель), knock-er-s (молотки), love-ly (прелестный), wood-t/ (лесистый), go-es (он идет);
в немецком: frucht-баг (плодородный), Wolf-m (волчица), hol-lich (вежливый), Wahl-ег (избиратель), die Genoss-en,
frag-en (спрашивать) и frag-e, frag-s/ (спрашиваю, спрашиваешь); французском: femme-s (женщины), grand-e
(большая), parl-fi (говорю), bet-ise (глупость), jardin-ef (садик); в татарском: тоз-лы (соленый), кул-сыэ (безрукий),
авыл-лар (деревни), мэктэп-тэ« (из школы) и т. д.
В распространении префиксов и постфиксов в языках наблюдается значительное своеобразие. Есть языки,
которым свойственны только префиксы. Таков, например, язык кхмер в Камбодже. Очень часто встречаются языки,
имеющие только постфиксы. Таковы все тюркские (около 40 языков), финно-угорские и некоторые другие языки. В
них корень всегда занимает первое место в слове, например, в башкирском: балык-сы-лар — рыбаки (от балык —
рыба), эш-Ьез-лек — безработица (от эш — работа); в татарском: яз-гы-лар — весенние (от яз — весна + аффикс
прилагательного гы и аффикс множ. числа лар), болыт-сыз — безоблачный (от болыт — облако) и т. д. Чаще в языке
возможны и префиксы и постфиксы, но предпочитается что-нибудь одно. В язык хупа в Северной Америке после
корня редко бывает больше одного аффикса, а перед корнем может быть и три и четыре например: te-s-e-ya-te — я
Пойду, где корень –уа-(адти) и перед ним три префикса; в языке чинук (там же -i-n-i-a-1-u-d-am, где корень -d-
(давать), а перед ним 6 префиксов, все же слово означает «я пришел, чтобы отдать е это». В большинстве европейских
языков широко употребляются и префиксы и постфиксы.
Реже встречаются случаи, когда аффикс вставляется в корень. Такие аффиксы называют и н ф и к с а м и (от
латин. infixus — вставленный). Инфиксы характерны для-многих языков Азии и Малайского архипелага, например, на
языке бонток-игорот (Филиппинские острова) tengao —праздновать, a t-um-engao — буду праздновать; kayu — лес, a
k-in-ayu — дрова; kineg — молчащий; k-um-inek-ak —: я молчу, k-m/n-inek-ak — я молчал. В европейских языках
такие примеры редки. Можно привести лишь отдельные факты, например, инфикс -п- в латинском vi-n-с-о (по-
беждаю) при vic-i (победил); fi-n-d-o (колю) при fid-i (колол), греческое la-m-bano (беру) при e-lab-on — взял.
В последнее время стало принято выделять еще несколько типов аффиксов. Обычно говорят о конфиксах,
трансфиксах и интерфиксах. К о н ф и к с а м и (от латинского confixum — совместно взятое) называются такие
аффиксы, которые как бы состоят из двух частей, охватывающих корень, т, е. это префикс и постфикс, которые,
употребляясь вместе, вносят в слово одно значение. Такие случаи очень характерны для немецкого языка, где
причастия образуются путем одновременного присоединения к корню префикса ge- и постфикса -еп или -г. Так, от
kaufen (покупать) причастие — ge-kauf- (купленный), от sagen (говорить, сказать) — ge-sag-r (сказанный), от fahren
(ехать) — ge-lahr-en, от lesen (читать) — ge-les-en и т. д.
Префикс ge- и постфиксы -en, -t порознь не могут образовать причастия (ср. формы инфинитива с постфиксом
-еп: inhr-еп, sag-en — или формы настоящего времени с -г: sag-i, rauch-r и т. п. Аналогичные конфиксы есть в
грузинском, где так могут образовываться порядковые числительные (префикс те- и постфикс -е образуют те-ох-е —
второй — от or-i — два), названия действующего лица (префикс те и постфикс -el, например: m-qam-el-i — едящий
— от корня cam — есть) и т. д.
Иной характер имеют т р а н с ф и к с ы (от латинского trans — сквозь, через), которые как бы разрывают
корень на части (подобно инфиксам), но при этом и сами состоят из нескольких частей (подобно конфиксам).
Примером могут быть факты арабского языка, которые раньше относили к внутренней флексии (см. ниже). Корни,
состоящие из согласных (см. § 47), включают трансфиксы, состоящие из гласных. Например, трансфикс -a-i--образует
действительное причастие: k-a-t-t-b-u — пишущий (от корня -ktb-}t k-a-t-t-1-u — убивающий (от_корня трансфикс -и -и
множественное число (r-u-s-u-m — рисунки, b-u-j-u-t — дома, d-u-r-u-s.— уроки и т. п.
Особым типом аффиксов являются и н т е р ф и к с ы (от латинского inter — между). Так называют аффиксы,
используемые для связи других морфем в слове. К ним относятся, например, соединительные гласные -о- и -е- в
русском: лес-о-вод, пчел-о-вод, язык-о-вед, тепл-о-ход, суд-о-строение, камен-о-ломня, угл-е-коп, земл-е-мер, земл-е-
делие и т. п.; согласные п и s различного происхождения в сложных словах немецкого языка: Klasse-n-heft (классная
тетрадь), Arbeit-s-tag (рабочий день), Mittag-s-pause (обеденный перерыв) и т. п.; -i- в испанском pel-i-rojo
(рыжеволосый). Интерфиксы возможны я в других случаям.
Различаются аффиксы и по их функциям. Аффиксы с деривационным (уточнительным, см. § 46) значением,
присоединяясь к корню, уточняют его вещественное значение и тем самым создают новые слова: стена — стен-н-ой,
стол — на-столь-н-ая, говор — раз-говор, при-говор, английские: read (читать) — read-er (читатель), friend (друг) —
friend ship (дружба), child (ребенок) — child-ish (детский); немецкие: klug (умный) — un-klug (неумный), rein (чистый)
— rein-ig-en (чистить) и т. д. Такие аффиксы принято называть с л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы м и , или
словообразующими.
Аффиксы, выражающие реляционное значение, т. е. указывающие на отношения между словами, не могут
образовывать новые слова, т. к. они не связаны с лексическим значением слова, они могут только создавать новые
формы слов: стен-н-ой, стен-н-ая, стен-н-ме, стен-н-мл; игр-а, игр-м и т. д.; английские: cat-s (кошки), book-s (книги),
giv-s (дает); немецкие: schreib-en и т. д. Такие аффиксы называются ф о р м о о б р а з о в а т е л ь н ы м и , или
формообразующими.
Учитывая роль в слове, выделяют особую группу аффиксов — ф л е к с и и, или о к о н ч а н и я . К ним
относятся аффиксы, которые всегда выражают только грамматические значения и, следовательно, не могут
участвовать в образовании новых слов (ср. русские: рук-а, рук-и, рук-е; пиш-#, паш-ешь, пиш-ет; больш-ой, больш-ая,
больш-ие и т. п.; немецкие: die Тйг-ея (двери), die Tafel-n (классные доски), die Feder-rc (перья), schreib-en (писать),
schreib-e (пишу), schrieb-sr (пишешь), schreib-f (пишет) и т. п.; английские: book-s (книги), read-s (читает) и т. п.г
Следует заметить, что окончание не всегда стоит на конце. Например, в словах уч-у-сь, уч-ши-ся, уч-ишь-ся, уч-ыт-ся
н т. п. после окончаний -у, -им, -ишь, ~ит находится аффикс -ся; в немецком Kind-er-chen (детки) — окончание множ.
чис. ~ег, после него стоит аффикс со значением уменьшительности -chen.
Другая группа постфиксов, называемая с у ф ф и к с а м и (от латинского suffixus — подставленный), служит
прежде всего для образования новых слов: русские — охот-кик, учи-гелб, бел-ызк-а, реч-н-ой; немецкие der Lehr-tr
(учитель), Arbeit-er (рабочий), mss-isch (русский), die Rein-«etf (чистота, от rein — чистый), английские: book-isA
(книжный), bold-ness (смелость, от bold — смелый), doom-ed (обреченный, от doom — рок, судьба, гибель); татарские:
тоз-лы (соленый, от тоз — соль), ачу-лы (гневный), эш-сез (безработный, от эш — работа), яз-гы (весенний от яз —
весна), ике-нче (второй, от ике — два) и т. п. Однако суффиксы выполняют не только словообразовательную
функцию. Они могут быть и формообразовательными. Например, суффикс -л в глаголах прошедшего времени в
русском языке не образует нового слова, а лишь новую форму (пишу — писа-л — буду писать, живу — жи-л — буду
жить и т. д.), суффикс -ее образует не новое прилагательное, а лишь сравнительную степень того же прилагательного
(ср.: нов-ый — нов-ее, син-ее, смел-ее и т. п.).
Способность участвовать в словообразовании и в формообразовании свойственна и другим аффиксам. Так,
префикс с- в глаголе сделать указывает только на совершенный вид, префикс пре- в прилагательном предлинный —
на безотносительную степень качества и т. д. В префиксах часто трудно разграничить словообразовательную и
формообразовательную функцию. Приставки раз-, у-, по- не только меняют вид глагола, но и создают новое слово (ср.
бить — разбить, брать — убрать, кинуть — покинуть и т. п.).
Не всегда аффиксы имеют внешнее звуковое выражение. Уже отмечалось (см. § 46), что наряду с
выраженными аффиксами возможны и особые нулевые аффиксы.
Нулевые аффиксы характерны для многих языков. Так, в парадигме (от греческого paradeigma — пример,
образец) склонения существительных мужского рода в русском языке в именительном и винительном падежах
отсутствует особое окончание, но во всех остальных падежах оно имеется. Это дает основание говорить о наличии
нулевого аффикса в этих падежах. В английском языке, где показателем множественного числа у существительных
является окончание -s (es), его отсутствие в единственном числе позволяет говорить о нулевом аффиксе в таких
формах, как book (книга — ср. books), pencil (карандаш — ср. pencils), bag (сумка — ср. bag's) и т. п.
Аффиксы могут различаться и по особенностям их употребления. В этом отношении важно различение
продуктивных и непродуктивных аффиксов. Продуктивность аффикса — понятие историческое.
П р о д у к т и в н ы м и называются аффиксы, которые в д а н н ы й и с т о р и ч е с к и й п е р и о д ш и р о к о
у ч а с т в у ю т в о б р а з о в а н и и н о в ы х с л о в . Такими аффиксами являются в русском языке суффиксы -ник
(прием-ник, подъем-ник, запар-ник, окуч-ник; про-пашн- ник), -ацц-я (тип-из-аци-я, яров-из-аци-я, воен-из~
аци-я), -лив (запас-лив-ый, шум-лив-ый, совест-лив-ый); префиксы под- (под-плыть, под-кинуть), при- (при-писать,
при-летать, при-землиться и при-лунитъся), в немецком: -е (Arbeit-er—рабочий), -пег (Bild-ner—художник, Glock-
ner-звонарь), -in (Genoss-in, Lehrer-in — жен. род. от товарищ, учитель); английском: -у (angr-y— сердитый, ston-y —
каменистый, nois-y — шумный), -ег (transmitt-er — передатчик, fighi-er — истребитель), -ing (teach-ing — обучение,
call-ing — призвание), pre- (pre-war — довоенный, pre-histo-ric — доисторический) и т. д.
Н е п р о д у к т и в н ы м и называются аффиксы, которые: в данный период не используются или почти
н е и с п о л ь з у ю т с я д л я о б р а з о в а н и я н о в ы х с л о в , например, русские: -лец (владе-лец, постоя-
лец,. прише-лец), -тай (вожа-тай, глаша-тай), -ух и -тух (пе-тух, пас-тух, кон-юх)\, немецкие: -е (Lehre — учение,
Hilfe—помощь), -set (Ratsel—... загадка); английские: -ship (friendship—дружба, ownership— собственность),-^
(beautify — украшать), -hood (childhood —j детство, boyhood — отрочество), -ful (beautiful — красивый, useful —
полезный) и т. д.
Продуктивность и непродуктивность аффиксов не следует смешивать с их употребительностью.
Непродуктивные аффиксы часто встречаются в старых повседневных и потому очень употребительных словах. По
подсчетам американских ученых непродуктивные суффиксы английского языка -еп, -hood, some, -al (-ial), -uab, -ie
входят в число З2 наиболее часто встречающихся суффиксов1.
Продуктивные в прошлом аффиксы могут стать непродуктивными, что свидетельствует о наличии
исторических изменений в структуре слова.

§ 49. Исторические изменения в составе слова.

С некоторыми историческими изменениями в составе слова мы уже знакомы. Так, в § 48 говорилось о

переходе самостоятельные слов в аффиксы я о превращении в связи с этим сложных слов в простые. Но в
морфологическом составе слова могут происходить и другие изменения.
Одним из наиболее распространенных и интересных процессов изменения состава слова является процесс
опрощения, О п р о щ е н и е м называется такое изменение морфологического состава слова, при котором
происходит с о к р а щ е н и е ч и с л а м о р ф е м в слове, вызванное с л и я н и е м а ф ф и к с о в с к о р н е м .
Например, в таком слове, как захолустье, неясность значения корня приводит к тому, что приставка перестает
выделяться и сливается с корнем. В слове сутки исчезло старое деление на су- приставку и корень -тък: Приставка
су- существовала в древнерусском языке наряду с приставкой съ- (современная приставка с-), она может быть
обнаружена в составе многих слов: сумрак, супесь, сутолока, сутулый, сутяжник. Корень -тък- сохранился в составе
русских слов стык, стыкать, ткать (древнерусское тъкати) и подобных. Сутки раньше значило «столкновение,
слияние дня и ночи». В слове облако, в связи с фонетическим изменением, исчезло деление на приставку об- и корень
-влак (обвлако — «то, что обволакивает»); в слове вкус — на приставку в- и корень -кус- (сравнить: кусать, кусок) и т.
д. Часто происходит и слияние суффикса с корнем, например, в словах палка, лавка -к когда-то был уменьшительным
суффиксом (ср.: палица, лава), в слове колесо -ее был суффиксом (ср.: современное болгарское кола — телега,
машина, русское кольцо, где -6tf- был суффиксом); в слове вершок теперь уже не выделяется корень верш- (верх) и
суффикс -ок и т. д.
Опрощение широко представлено в разных языках, например, в английском friend (друг, приятель) когда-то
выделялся суффикс -nd, слившийся впоследствии с корнем; в слове forbid .(запрещать) с корнем слилась приставка
for-, в немецком языке в" слове Mensch (человек) давно перестал выделяться суффикс -isch; в слове Stadt (город)
когда-то был суффикс -t (от stehen — стоять + суффикс -t).
Опрощение связано с корнем слова, это поглощение корнем других морфем. Наряду с опрощением в языках
наблюдается и переразложение. П е р е р а з л о ж е н и е м называется п е р е р а с п р е д е л е н и е м о р ф е м
внутри слова. Классическим типом переразложения является переход так называемых тематических гласных в
глаголах к окончаниям. В глаголах гласные е и и первоначально не входили в состав окончаний, они были
показателями типа спряжения, относились к основе слова. Постепенно они оторвались от основы и стали
восприниматься как часть окончания, т. е. членение слова изменилось:
было стало
нес-у х о ж у нес-у хож-у
нес-е-шь ход-и-шь нес-ешь ход-ишь
нес-е-т ход-и-т нес-ет ход-ит
нес-е-м ход-и-м нес-ем ход-им
нес-е-те ход-и-те нес-ете ход-нте
Такие же изменения произошли и в склонении существительных- В словах рука, нога и т. д. -а раньше не
окончание» а суффикс — показатель типа склонения, т. е- слово членилось так: рук~а-м, рук-а-ми, рук-а-х, а стало
члениться: рук-ам, рук-ами, рук-ax и т. д.
К переразложению, очевидно, следует относить и процесс образования живых (суффиксов, таких, например,
как русские: -лец (образовался из слияния суффикса-л--показателя прошедшего времени и суффикса со значением
действующего ли. ца -ец: жи-л-ец дало жи-лец; владе-л-ец, пои-л-ец, корми-л-ец, а современные владе-лец, пои-лец,
корми-лец и т. п.); -итель (из показателя глагольного класса суффикса -и- и суффикса со значением действующего
лица -тель), -овщик, -ировщик, -инский, -ение; немецкое -igkeit (из ig + keit) и т. д.
Некоторые из приведенных фактов и аналогичные им можно рассматривать и как употребление интерфикса и
суффикса. В прилагательных ялтинский, бугульминский, мхатовский, жактовский тогда следует выделять не
производные (суффиксы -инск-, -оеск-, а интерфиксы -ым-, -ое- и суффикс -ск-.
Опрощение чаще всего вызывается семантическими изменениями в слове. Так, забвение старого значении
слова речь— «глагол» привело к тому, что в слове наречие перестала выделяться приставка (было на-реч-ие, т. е. на-
глагол-ие), в слове гребень перестал выделяться суффикс ~ен-, т. к. забылось старое значение слова грести (старое
гребти) —«чесать волосы».
Приводит к опрощению и утрата родственных слов, как привела к слиянию суффиксов с корнем в словах
жадн-ый (жад-н-ый), перечень (переч-ень), мотылек (мотылъ-ек) утрата слов жадоба (древнерусское «жажда,
желание, скупость»), перекъ (древнерусское «перечень»), мотыль (но в диалектах и профессиональных жаргонах
слово есть и теперь). Может вызвать опрощение и фонетическое изменение слова. Например, в слове сон из съпнъ от
спати, выпадение звука [п] (ди-эреза) привело к утрате связи со словом спать- В результате н перестало ощущаться
как суффикс. В слове ватрушка (от творог + суффикс -к, старый -ьк) вначале произошла метатеза, т.е. из старого
тварожька появилась ватрожька, затем оглушение ж (ассимиляция) —ватрошка, а затем по аналогии со словами
на -ушка произошло изменение формы ватрошка в ватрушка. Те же в основном причины и у переразложения, хотя
фонетический фактор здесь действует слабее.
Наряду с опрощением и переразложением в слове может иметь место у с л о ж н е н и е . Усложнением
называются случаи, когда в слове начинают выделяться морфемы, которых там ранее не было. Так, в заимствованном
из голландского языка слове зонтик (голландское sonnedeck) стали выделять суффикс -ик. По аналогии с домик,
носик, появилось деление зонт-ик и возможность употреблять отдельно зонт. Такое же изменение и в слове трусики.
В заимствованном из греческого языка слове ехидна (змей) стал выделяться суффикс -н (ср.: едиха, ехидство,
ехид-н-ый) по аналогии со сходными русскими словами.
Знакомство с историческими изменениями в составе слова показывает, что морфологическая структура слова,
его членимость на морфемы в прошлом и настоящем далеко не всегда совпадает. При анализе состава слова следует
строго различать те морфемы, которые в нем действительно существуют и выделяются в его современном состоянии,
и те, которые были лишь в прошлом, которые могут быть обнаружены лишь при этимологическом анализе слова (см.
§ 32).

§ 50. Лексическое и грамматическое значения слова. Форма слова

В третьей главе речь шла об особенностях лексического значения слова, в данной главе уже говорилось, что у
слова имеется не только лексическое, но и грамматическое значение, однако подробно их соотношение еще не
рассматривалось.
Для того, чтобы разобраться в соотношении лексического и грамматического значения слова, надо вернуться
к вопросу о значении составляющих слово морфем (см. § 46).
Рассмотрим значение морфем в слове каменный, где выделяется три морфемы: камен-н-ый. Первая из них (камея-)
оказывается носителем вещественного значения, вторая (*н-) —; деривационного и третья (-ый) —реляционного (си. §
46).
Как же соотносятся эти значения друг с другом?
Как уже говорилось, деривационное значение уточняет, конкретизирует значение корня, В данном случае н
указывает, что имеется в виду название признака предмета камен+н, т. е. «относящийся к камню, как камень, <из
камня» и т. п. Это и называется л е к с и ч е с к и м значением слова. Если бы мы к тому же корню присоединили
другой суффикс, возникло бы другое лексическое значение, например, камен-ист-ый — «обильный камнем»
(каменистый берег), камен-еть «становится твердым как камень», камен-щик — «специалист по ка. менной кладке» и
т. д. Каждый новый аффикс с деривационным значением влияет на Лексическое значение, еще более конкретизирует,
уточняет его или меняет прежнее значение, иногда на противоположное. Например, присоединение суфг фикса -«- к
корню дорог- создает новое значение «относящийся к дороге» — дорож-н-ый (-ая, -ое), префикс при— еще более
уточняет это значение — при-дорож-н-ый, т. е. «находящийся при дороге». Префиксы при-, в-, вы-, за-, у-, от- и т. д.
придают глаголу ходить новые, порой противоположные значения: приходить — уходить, входить — выходить и т.
п.
Таким образом, лексическое значение возникает при конкретизации, уточнении вещественного значения.
Выражено лексическое значение сочетанием корня с суффиксом или префиксами. Однако возможно выражение
лексического значения тем же материальным отрезком слова, который выражает вещественное значение. В данном
случае можно было бы говорить о «нулевом аффиксе (ср.: дом — домик, дуб — дубовый). Часть слова, выражающая
лексическое значение и состоящая из корня и аффиксов или только из корня, называется о с н о в о й слова. В основу
слова не входят аффиксы с реляционным значением.
Основа слова отличается от корня и по составу, и по значению. Однако возможны случаи, когда основа слова
совпадает с корнем, иагоример: земл-я, вод-а, мор-е, стол и т. д. Такая основа называется непроизводной; остова же,
не совпадающая с корнем, (включающая кроме корня в аффиксы, называется п р о и з в о д н о й : земельн-ый, водн-
ый, морск-ой, домик-а и т. п. Любая производная основа предполагает наличие непроизводной, от которой она
образована. Если из языка исчезает слово с непроизводной основой, то в сохранившемся слове с производной основой
последняя перестает осознаваться как производная. Например, в слове хижина сейчас не выделяется суффикс -ин, т. к.
из языка исчезло слово хижа, поэтому основа в слове хижина стала непроизводной (см. § 49). Непроизводную основу
иногда называют н е м о т и в и р о в а н н о й , так как в ней нет указания на мотивы, вызвавшие именно такое
название предмета, понятия; производная же основа может быть названа м о т и в и р о в а н н о й , так как содержит
указания на связь с непроизводной основой (книжный назван так от слова книга, каменное — от камень и т. д.).
Понятие основы слова очень важно для вопроса о словообразовании (см. § 81).
Не относится к основе и, следовательно, не участвует в выявлении лексического значения слова окончание
(флексия), имеющее реляционное значение и выражающее отношение слова к другим словам (см, § 46), т. е.
грамматическое значение слова. Грамматическое значение слова указывает на связь слова с другими словами,
выявляет существующие в языке понятия родя, числа, падежа, лица и т. д. Например, в рассматриваемом слове камен-
н-ый окончание -ый показывает, что слово относится к прилагательным мужского рода единственного числа
именительного падежа. Грамматическое значение слова может быть выражено не только аффиксами (см. § 52).
Если мы рассмотрим отношение к лексической и грамматической стороне слова различных его элементов, то
заметим, что корень слова не связан непосредственно с его грамматическим значением. Это доказывается тем, что он:
1) не изменяется при изменении грамматического значения слова: стол — стол-а — стол-у и т. д., камен-н-ый —
камен-н-ая — камен-н-ых, камен-еть и т. д.; 2) может повторяться в словах разного грамматического тише бел-ый,
бел-и-ть, бел-изн-а; ход-и-ть, ход-ьб-а, хожд-ени-е, ход-ов-ой, ход-ящ-ий и т.п.
Окончание, наоборот, не имеет отношения к лексическому значению слова, поэтому изменение окончания не
отражается на лексическом значении слова (ср.: стол — стол-у — сгол-ы— стол-ами). Одни и те же окончания могут
встречаться у лексически совершенно разных слов. Сравним, например, хож-у и сиж-у. Окончание -у и в том и в
другом слове указывает на глагол настоящего времени первого лица единственного числа, хотя лексическое значение
слов существенно различается. В словах вод-а и стен-а окончание -а выражает значение существительного женского
рода, единственного числа, именительного падежа, оно повторяется во многих словах без какой-либо связи с их
лексическим значением.
Сложнее положение с морфемами, выражающими уточняющее значение. Они оказываются связанными как с
лексическим, так и с грамматическим значением слова. Так, морфема н в слове камен-н-ный, с одной стороны,
уточняет вещественное значение корня, превращает его в лексическое значение слова, но, с другой стороны, этот же
суффикс превращает слово в прилагательное, т. е. участвует в грамматическом оформлении слова. Такая же
двойственность и у суффиксов -и- в белить, -изн- в белизна и подобных.
В такой двойственности деривационных элементов слова нет ничего случайного, она связана со сложностью
отношений лексического и грамматического в самом слове. С одной стороны, как уже говорилось {см. § 45),
грамматика отвлекается от конкретного лексического значения слова, для грамматики белый и черный — одно и то же
(прилагательные единственного числа мужского рода именительного падежа), но, с другой стороны, грамматики не
существует и не может существовать без лексического материала. Это вполне понятно, т. к. свою основную функцию
—быть средством общения — язык может выполнять лишь как единство всех его элементов. Поэтому и в слове
лексическая и грамматическая стороны выступают в единстве, хотя и представляют собой две разных стороны, два
аспекта слова и находятся между собой в сложных, порой противоречивых отношениях.
Изменение грамматического значения слова не приводит к появлению нового слова (стол — столы, глубокий
— глубокая, пишу — пишешь), а создает только новую ф о р м у с л ов а.
Представители различных направлений в языкознании по-разному определяли форму слова. Одни (русский
языковед Ф. Ф. Фортунатов) понимали под формой слова способность его распадаться на морфемы, другие
(украинский языковед А. А. Потебня) видели в форме слова гиадшидуалыную модификацию (видоизменение)
грамматического употребления слова. Одни (И. В. Ягич) считали, что грамматическая форма может совмещать в себе
несколько значений, другие (А. А. Потебня) полагали, что форма может иметь только одно значение, и поэтому в
сочетаниях рубить топором (творительный орудия) и идти лесом (творительный места) следует видеть развые
формы, а не одну форму творительного падежа. Были и другие разногласия по вопросу о форме слова. Общепри-
нятого понимания формы слова нет и сейчас.
Все же можно считать, что в настоящее время под формой слова чаще всего понимают с о о т н о ш е н и е
г р а м м а т и ч е с к о г о з н а ч е н и я и с п о с о б о в е г о в ы р а ж е н и я в и х е д и н с т в е . Следовательно,
определяя форму слова, мы должны учитывать и грамматическое значение, и способ его выражения. Поэтому с осени
(род. пад.), к осени (дат. пад.) и об осени (пред. пад.)—разные формы, хотя и выражены внешне одинаково; разными
формами являются длиннее и более длинный, хотя у них общее значение — сравнительная степень от прилагательного
длинный, но разные способы выражения: в первом случае это синтетическая форма сравнительной степени,
выраженная аффиксом, во втором — аналитическая, выраженная служебным словом (см. §§ 52, 53). При определении
формы слова следует учитывать, что речь идет о способах выражения грамматических значений (ом. § 52), a нe о их
внешнем звуковом оформлении. Поэтому «столы», «волки», «горожане» имеют одинаковую форму, во всех этих
словах будем говорить о форме именительного падежа множественного числа существительных мужского рода, так
как выражена она хотя и разными в звуковом отношении аффиксами, но одним и тем же способом — аффиксацией
(см. § 32).
Форма слова выявляется только в соотношении с системой других форм, т. к. все явления языка имеют
системный характер. Так, форма мужского рода единственного числа в слове ходил определяется лишь при
сопоставлении ходил— ходила—ходило—ходили; форма именительного падежа в слове дом — лишь при
сопоставлении дом—дома—дому—з дом—о доме и т. д. Поэтому форма слова может иметь нулевые показатели (см. §
48 о нулевых аффиксах), а внешне одинаковые формы слова оказываются на деле совсем разными, сравнить печь
(печи — печью — печи и т. д.) и печь (пеку — печешь—печет и т. д.), где разница выявляется из всей системы форм
данного слова. Система форм одного и того же слова называется - п а р а д и г м о й (см. § 48), а входящие в
парадигму формы — п а р а д и г м а т и ч е с к и м и ф о р м а м и .
Рассмотрим известные в языках способы создания новых слов (словообразование) и способы изменения форм
слов (словоизменение).

§ 51. Основные способы образования новых слов

 В § 38 уже отмечалось, что новые слова могут возникать семантическим, лексическим и грамматическим
путем. Последний путь нам и предстоит рассмотреть.
В каждом языке новые слова образуются в соответствии с грамматическим строем данного языка, т. е.
каждый язык обладает своей словообразовательной системой. Однако в способах словообразования в разных языках
есть наряду с различием и много общего.
В языкознании обычно выделяются следующие важнейшие способы образозания новых слов грамматическим
путем: аффиксация, конверсия, словосложение. Каждый из этих основных способов вкдючает ряд разновидностей,
которые в разных языках опять-таки имеют и сходство и различие.
Для многих языков наиболее характерным является способ а ф ф и к с а ц и и , при котором новое слово
возникает путем присоединения префикса (префиксальный способ), суффикса (суффиксальный) или одновременно и
префикса и суффикса вместе (префиксально-суффиксальный способ). Аффиксация характерна для европейских
языков — ср. русские образования с помощью суффиксов: разговор-чив-ый, луч-ист-ый, строи-тель, фронт-ов-ой,
аппарат-чик, зимов-щик; префиксов: под-пиить, пере-смотреть, от-ломать, раз-бросать, за-ходить, суффиксов и
приставок одновременно: под-окон-ник, за-реч-ье, за-тл-и-ть. В английском teach-er (учитель), cutt-er (резец), hear-
ing (слух), dirt-у (грязный); un-happy (несчастный), re-reed (перечитывать), be-head (обезглавить); в немецком: Arbti-
er, Arbeiter-in (рабочий, работница), Freund-schaft (дружба), seid-en (шелковый); ein-treten (входить); un-dent-lich
(неясный).
Возможны случаи, когда новое слово возникает не в результате прибавления аффикса, а наоборот, в
результате его отбрасывания: сушь (от сушить), переход (от переходить), захват (от хватить), высь (от высокий),
гладь (от гладкий) и т. п. Такой способ называют безаффиксным, или способом нулевой аффиксации.
При аффиксалком словообразовании, как и при других способах, наблюдартся сложные отношения между
исходными и производными словами. В связи с этим важно выделить понятие мотивированного слова, т. е.
образованного от какого-то другого, и мотивирующего, т. е. являющегося исходным, тем, от которого образуется
новое слово. Мотивированное слово обычно характеризуется большей сложностью своего состава, т, е. имеет
производную основу (см. § 50), включающую какие-либо дополнительные аффиксы (книга — книжный, писать —
написать). Сложнее мотивированное слово и в семантическом отношении, так как включает какой-либо
дополняющий или уточняющий признак (домик — небольшой дом, читатель — тот, кто читает). Иногда бывает
трудно решить, какое слово следует считать мотивирующим, а какое мотивированным, т. е. установить, слово ходьба,
образовалось от ходить, насыпь от насыпать или наоборот. В таких случаях учитывают основное грамматическое
(категориальное) значение слова (подробнее см. ниже § 57). Так, слова ходьба, приход, писание, читка и т. п.
считаются мотивированными, образованными от соответствующих глаголов, так как они называют действие, как бы
опредмечивая его (см. § 57), а значение действия свойственно прежде всего глаголам, а не существительным. Слова
белизна, белить, хитрость, хитрить и подобные являются производными от белый, хитрый, так как понятие
признака выражается прежде всего прилагательными.
Образование новых мотивированных слов подчинено в языках строгим правилам, что дает основания
говорить о наличии в языках особых словообразовательных типов. С л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы м т и п о м
называется определенная схема построения слов, характеризующаяся общностью а) формального показателя
(аффикса), б) типа мотивирующей основы (части речи, от которой образуются слова данного типа), в) семантического
отношения исходного (мотивирующего) и производного (мотивированного) слова (это отношение называется
словообразовательным значением слова). Например, существительные читатель, писатель, воспитатель,
учитель, покупатель, смотритель и т. п. имеют общий суффикс -тель (формальный показатель), образованы от
глагольных основ, имеют общее словообразовательное значение «тот, кто совершает определенное, названное в мо-
тивирующей основе, действие» (учитель — тот, кто учит и т. п.).
Словообразовательные типы обладают разной степенью регулярности, т. е. повторяемости определенных
формальных показателей (аффиксов и типов мотивирующих основ) и семантических отношений между ними. Так,
высокой степенью регулярности в русском языке обладает словообразовательный тип, который представлен
существительными с суффиксом -чик/щик, образованными от глаголов; они обозначают лицо или предмет,
производящий действие, названное мотивирующим глаголом. Сюда относятся слова: резчик (от резать), укладчик
(от укладывать), мойщик, набойщик, наладчик, забастовщик, перехватчик, буксировщик, погрузчик, счетчик и т. п. В
английском языке примером словообразовательного типа с высокой степенью регулярности могут быть, например,
существительные с суффиксом -еr, образованные от глаголов и называющие производителя соответствующего
действия (лицо или, реже, предмет); writer — писатель (от to write — писать), reader — читатель (от to read —
читать), teacher — учитель (от to teach — учить, преподавать), worker — рабочий (от to work — работать), sower —
сеятель (от to sow — сеять), leader — руководитель (от to lead — руководить), reporter — докладчик, репортер (от to
report — докладывать, сообщать), cutter — резец (от to cut — резать), transmitter — передатчик (от to transmit —
передавать); fighter — боец и fighter — истребитель (от to fight — сражаться), spinner — прядильщик и spinner —
прядильная машина (от to spin — прясть) и т. п, К словообразовательным типам с высокой степенью регулярности
относится в немецком образование существительных от глаголов с суффиксом ~ung со значением название действия
или состояния (процесс действия или его результат): die Verbindung — связь, соединение (от verbinden — связывать,
соединять), die Veranderung — изменение (от verandern — изменять, изменяться), die Versammlung — собрание (от
versammetn — собирать, собираться), die Entzund-ung — воспаление (от sich entzunden—воспаляться), die Handlung—
действие (от handeln—действовать), die Heizung—отопление (от heizen — топить), die Hoffnung — надежда (от hoffen
— надеяться), die Kteidung — одежда (от kleiden — одевать) и т. п. Существительные с суффиксом -ting, образованные
от других существительных, например die Zeitung — газета (от die Zeit — время), не относятся к данному типу, так
как имеют мотивирующее слово другого разряда и выражают иное словообразовательное значение.
Словообразовательные типы, по которым в современном языке образуются новые слова, называются
продуктивными (о понятии продуктивности см. § 48), типы, по которым в современный период не образуются новые
слова, называются непродуктивными. Так, приведенные выше немецкие примеры отглагольных образований с
суффиксом -ung (die Heizung, die Kleidung, die Verbind-ung и т. п.) являются продуктивными, а образования типа die
Zeitung — непродуктивными.
При всех типах аффиксации происходит изменение в морфемном составе слова. Иное положение наблюдается
при конверсии (от латинского conversio — изменение).
К о н в е р с и е й называется такой способ образования новых слов, при котором внешняя форма слова не
меняется, т. е. к нему не присоединяются новые аффиксы, не отбрасываются имеющиеся, но слово переходит в другой
грамматический разряд, приобретает новые функции и новое значение. Так, прилагательное может перейти в
существительное, что дает возможность употреблять его в предложении как подлежащее. Ср.: Больной человек
быстро устает, где больной — определение, выраженное прилагательным, и Больной пошел к врачу, где больной —
подлежащее, выраженное существительным. Если в первом случае слово называет признак, то во втором предмет,
характеризующийся наличием этого признака. Оказывается возможным употребление при таком слове другого
прилагательного в роли определения (ср.: рабочие люди, рабочие руки, где рабочие — прилагательное, и Старые
рабочие собрались во дворе, где рабочие — существительное, имеющее при себе определение). При конверсии
меняется не только грамматическое, но и лексическое значение слова (называется не цризнак предмета, а предмет), а
изменение лексического значения, как уже говорилось (см. § 50), приводит к появлению нового слова. Значение
нового слова часто далеко отходит от прежнего (ср.: мороженое мясо и сливочное мороженое).
Существительных, которые возникли в результате изменения грамматической природы слова, немало в
русском языке: мостовая, портной, заливное, приданое, трудящиеся и т. д. Но вообще для русского языка такой
способ малохарактерен. Некоторые исследователи даже считают, что в русском языке вообще нет конверсии в чистом
виде.
Шире распространена конверсия в других европейских языках, например, в немецком, где широко
представлены параллели слов: leben (жить) и das Leben (жизнь), ess en (есть) и das Essen (еда, кушанье), lesen (читать)
и das Lesen (чтение) и т. д.
Но особенно характерна конверсия для языков со слаборазвитой аффиксацией, таких, как английский; где
широко представлено образование глаголов от существительных; a telephone и to telephone (звонить по телефону), a
fork (вилка) и to fork (разветвляться), a station (станция, место, пост) и to station (ставить, располагать, например
войска), а сап (консервная банка) и to сап (консервировать); глаголов от прилагательных: wet (мокрый) и to wet
(замочить); существительных от глаголов; taste (проба) от глагола to taste (пробовать), remake (переделка) от to remake
(переделывать) и т. д. В ряде случаев трудно бывает установить, какое слово является исходным, т. е. образовано
существительное от глагола или, наоборот, глагол от существительного. Но затруднения подобного рода возможны и
при аффиксации.
С л о в о с л о ж е н и е — это образование нового слова путем соединения, слияния двух или нескольких
основ: машинопись, вертолет, идейно-воспитательный; английские: day-time (дневное время), arm-chair (кресло),
time-table (расписание), inkpot (чернильница), teapot (чайник); немецкие Hochschule (высшая школа), Dampfwagen
(паровоз),. Lesesaal (читальный зал), lebensfroh (жизнерадостный); французские: chou-fleur (цветная капуста), лЬа-jour
(абажур), salle a manger (столовая) и т. д.
Сложные слова обычно пишутся слитно или через дефис, но возможно и их раздельное написание (ср.
французские: salle a manger — столовая, chemaih de fer — железная дорога, toot a fait — совершенно и т. д.). Поэтому
особенно важно выделение признаков сложных слов. Важнейшим признаком уже образовавшегося сложного слова
является единство значения, часто отличного от значения составляющих его компонентов (составных частей) — ср.
английские: blackboard — классная доска, а не просто «черная доска» (black — черный, board — доска), blackbird —
дрозд, а не «черная птица». Поэтому оказываются возможны фразы типа The blackboard is brown, т. e; классная доска
— коричневая.
Важным признаком сложных слов является их структурная и грамматическая целостность, т. е.
невозможность вставить в середину другое слово, и грамматическое изменение сложного слова как одного целого
(паровоз — паровоза — паровозами и т. д.). Следует отметить, что последний признак проявляется не во всех словах
(ср.: пятьдесят — пятидесяти — пятьюдесятью и т. д.) и не во всех языках одинаково. Характеризует сложные-
слова и фонетическое единство, проявляющееся прежде всего в наличии одного основного ударения. Однако
возможны и случаи сохранения двух равноправных ударений (например, английские 'good-'looking — красивый,
'red-'hot — раскаленный).
Словосложение (как способ словообразования) особенно характерно для немецкого языка, где встречаются
различные по характеру образования, выражаемым значениям и грамматической принадлежности сложные слова. В
немецком языке встречаются, например, очень редкие в других языках сложные глаголы: kennenlernen —
познакомиться (из kennen — знать и lernen — учиться), teilnehmen — участвовать (из Teil — часть и nehmen — брать),
freisprechen — оправдать (из frei — свободный и sprechen — говорить) и т. д. (см. примеры многосложных слов
немецкого языка в § 47).
Различаются языки и по способам создания сложных слов. Так, для русского языка характерно образование
сложных слов с помощью особых соединительных гласных (интерфиксов) о, е: пароход, сталевар, заводоуправление,
лесостепь, а для современного английского и немецкого — простое сопоставление слов без соединительных
элементов, например, английские: class-room — класеная комната (из class — класс и room — комната), school-boy —
школьник (из school — школа и boy — мальчик), tea-pot — чайник (из tea — чай и pot — горшок).
Особым типом сложных слов являются сокращенные слова. Сокращение сочетаний слов и сложных слов
путем сохранения лишь частей составляющих их компонентов получает сейчас широкое развитие по языкам. Таковы
русские: медсестра, пластмасса, агитбригада, профбюро и т. п., в которых второе слово сохранено полностью, а
первое — лишь частично; леспромхоз, комсомол, филфак, в которых от всех слов остались только части; вуз, гум
(государственный универсальный магазин), ЗИЛ (завод им. Лихачева), где сохранились только первые звуки слов, или
МТС (эмтээс), АТС (атээс), где использованы первые буквы.
Подобных слов в русском языке довольно много, но употребляются они главным образом в специальных
областях (в технике, торговле и т. д.). Много слов, возникших в результате сокращения сочетаний слов или отдельных
слов, известно в английском языке: phone — telephone, mike — microphone, doc — doctor, radar ['reida:] — radio
detectior and ranging (радиолокатор), deft — defendant (ответчик).
Следует учесть, что не все сокращения становятся словами. Одним из показателей превращения сокращения в
сложное слово является возможность образовать от него новые слова, например: комсомол — комсомолец, комсомоль-
ский; вуз — вузовец, вузовский и т. п.
В языках встречаются и другие способы образования новых слов. Например, для индонезийского и других
малай-ско-полинезийских языков (см. § 72) очень характерно образование новых слов путем повторов. Таковы
индонезийские: kueh-kueh — печенье, kiru-kira — приблизительно, laki-laki — мужчина. В европейских языках такой
способ применяется редко (ср. русские: кишмя кишит, ревмя ревет, черным-черно; английские: chit-chat — болтовня,
kurdy-gurdy — шарманка; tip-top — превосходный и т. п.).
Следует учесть и то, что часто новые слова возникают в результате одновременного использования разных
способов. Например, для русского языка характерно использование сложения в сочетании с нулевой аффиксацией
(летопись, скоропись, скороход) или с суффиксацией (мореплаватель, молотобоец, камнедробилка).
Все это свидетельствует о большом разнообразии способов образования новых слов в разных языках.

§ 52. Основные способы выражения грамматических значений

В § 45 говорилось, что языки различаются не только грамматическими значениями, свойственными слову, но

и способами выражения этих значений. Опять-таки при большом разнообразии средств передачи грамматических
значений можно говорить о нескольких основных типах, свойственных большинству языков. Способы выражения
грамматических значений во многом совпадают со способами образования новых слов, но вместе с тем имеют и
существенные различия.
Основными способами выражения грамматических значений являются: 1) аффиксация, 2) внутренняя
флексия, 3) повторы, 4) ударение и интонация, 5) порядок слов! б) служебные слова.
Аффиксация — использование аффиксов для выражения грамматических значений. Разнообразие аффиксов
открывает широкие возможности для выражения разнообразных грамматических значений.
Аффиксация известна всем языкам и во многих языках является ведущим способом выражения
грамматических значений слова. Различают два основных типа аффиксации: а г г л ю т и н а ц и ю (от латинского
agglutinare — приклеивать) и ф у з и ю (от латинского fusio — литьё), или ф л е к с и ю (от латинского flexio —
сгибание, переход)
Эти названия довольно точно передают сущность различий. Агглютинация, т. е. склеивание, действительно
напоминает процесс склеивания аффикса-окончания с основой. Корень при этом не подвергается каким-либо
изменениям, границы морфем проступают вполне отчетливо. Проследим, например, склонение татарских слов кул —
рука и урман — лес и сравним их со склонением соответствующих русских слов.
Следует указать, что в татарском языке также 6 падежей, но они не совпадают с русскими. Различают
именительный, притяжательный (близок к русскому родительному), направительный (близок к дательному),
винительный, исходный (близок к родительному) и местно-временной (близок к предложному) падежи.

Ед.ч. Мн. ч.
Им урман урман-нар
Пр. урман-нын урман-кар-нын
Напр. урман- га урман-нар-га
В. урман-ны урман-нар-ны
Исх. урман-нар-нан урман-нар-нан
М. урман-нар-да урман-нар-да
Как видим, в татарском языке нет разных окончаний для разных типов склонения, нет особых окончаний в
единственном и множественном числе: в родительном падеже всегда окончание -ныи, в направительном -га, в
винительном –ны и т. д. Эти окончания указывают только на падеж, указание на множественное число дается особым
аффиксом -лар, который в слове урман принимает форму -нар в силу характерного для тюркских языков
сингармонизма (см. § 18). Сингармонизм определяет и характер гласного в этом аффиксе (ср.: кул-лар, но: теш-лэр —
зубы). Каких-либо изменений в основе при присоединении окончания не происходит {см.: кул + лар + нын),
границы морфем совершенно отчетливы.
 Другое положение при склонении слов русского языка. Здесь разные группы слов имеют разные окончания;
рука —, руки — руке — руку — рукой; лес — леса — лесу — лес —; лесом — о лесе; лошадь — лошади — лошади —
лошадь — лошадью — о лошади и т. д. Падежные окончания единственного и множественного чисел не совпадают:
книги — книг, книге — книгам, книгу — книги, книгою — книгами, книге — книгах и т. д.; последний звук основы
подвергается различным изменениям; ср.: книга— книге [кн'игъ—кн'йг'ь], лес — о лесе [л'эс — л'эс'ь], где конечный
согласный основы становится мягким. Здесь действительно происходит слияние (фузия) основы и окончания, так что
между ними трудно провести границу. Куда, например, отнести мягкость согласного в при- { мерах: книги, о лесе — к
основе (ведь это же звук основы) ИЛИ окончанию (изменился-то он под влиянием окончания).
Основные различия между агглютинацией и фузией таковы:
1. При агглютинации нет изменения корня, при фузии он меняется под влиянием окончания (флексии).
2. Аффиксы окончания при агглютинации постоянны (стандартны), т. е. одно и то же значение всегда
выражается одним и тем же аффиксом (ср. узбекские: У китобни укийди и улар китобларни укийдилар — он книгу
читает и они книги читают, где множественное число во всех словах выражено аффиксом -лар); при фузии одно и то
же грамматическое значение может выражаться разными окончаниями (ср.: книга — книги, стол — столы, лес —
леса, горожанин — горожане, брат — братья и т. я.).
3. Аффиксы-окончания при агглютинации однозначны, т. е. имеют только одно значение (ср.: кулларга, где
-лар выражает только множественное число, а -га — только направительный падеж); при фузии окончания
многозначны (сравните: книгам, где -ом выражает и множественное число, и дательный падеж)1.
Термин флексия применяется только к языкам с фузией, поэтому языки, в которых имеется окончание,
сливающееся с основой (т. е. флексия), называются ф л е к т и в н ы м и .
К ним относится большинство языков Европы, Ирана, Индии (индоевропейские), Аравии и Северной Африки
(семито-хамитские). А г г л ю т и н а т и в н ы е языки, т. е. языки с агглютинацией, распространены значительно
шире. Они есть в Азии, Африке, Океании, Австралии, Америке и Европе (мало).
Следует отметить, что агглютинация встречается и во флективных языках. Например, в русском языке, имею-
щем ярко выраженный флективный характер, встречаются окончания агглютинативного типа. Показательно
окончание -те, которое выражает только множественное число (ср.: неси — несите, стой — стойте, сядь — сядьте и
т. п.). По мнению исследователей, в современном русском языке усиливаются элементы агглютинации. В
словообразовании это проявляется прямо, в грамматических формах сказывается в усилении аналитизма (см. § 53)'.
Языки различаются не только характером соединения аффиксов с корнем, но и типом аффиксов. В одних это только
постфиксы (как в тюркских), в других — постфиксы и префиксы (русском, английском, немецком), в третьих —
трансфиксы (арабском) и т. д. (см. § 48).
Внутренняя флексия. Внутренней флексией называют закономерные изменения звуков внутри корня,
используемые для выражения определенных грамматических значений. От фонетических или исторических
чередований звуков они отличаются тем, что не зависят от фонетических позиций (см. § 19), т. е. в их основе лежат не
фонетические, а грамматические причины. Примером могут служить изменения гласных корня при образовании
основных форм глаголов в немецком или английском языках: немецкие: rufen—rief (звать—звал), legen (лежать) — lag
— gelegen, fahren (ехать) — fuhr — gefahren, stehen (стоять) — stand — gestanden; английские: begin (начинать) —
began — begun, come (приходить) — came — come, write (писать) — wrote — wnren и т. д. Для русского языка такой
тип выражения грамматических значений не характерен, хотя и встречается (ходил — хаживал, посылать — послать и
т. п.).
В английском и немецком языках внутренняя флексия используется и при образовании форм множественного
числа. Английские: man (человек)—men (люди), foot (нога) — feet (ноги), tooth (зуб) — teeth (зубы), mouse (мышь) —
mice (мыши); немецкие: Brader (брат) — Bruder (братья), Gost (гость) — Gaste (гости).
До недавнего времени к внутренней флексии относили и внешне похожие формы арабского языка (ср.: gild
(кожа) — gulud (кожи), ragil (человек) — rigal (люди) и подобные). Однако исследования последнего времени
убедительно доказали, что в данном случае следует говорить о трансфиксах, а не о внутренней флексии (см. § 48).
Повторы, или удвоение. Для обозначения этого процесса используется также термин редупликация (от
латинского reduplicatio — удвоение). Под повтором, или удвоением, понимают такой способ выражения
грамматического значения, при котором происходит полное или частичное удвоение основы. Подобный способ
используется в некоторых языках для выражения множественного числа, повторностн или длительности действия,
увеличения в объеме, повышения интенсивности. Так, в русском большой-большой, длинный-длинный и т. п.
указывают на возросшую степень присутствия качества (ср.: длинный — очень длинный и длинный-длинный), в
английском употребляется goody-goody — очень хороший, паинька (от good — хорошо). Удвоение часто
используется в малайско-полинезийских языках, например, в индонезийском: orang (человек) — orang-orang
(люди), buah-buahan — фрукты; melihat — смотреть, видеть, а те-lihat-lihat — осматриваться; рига-рига —
притворяться (повторяющееся действие). В языке эве (Африка) wo — делать, a wowo — сделанный. Такие примеры
характерны и для Других африканских языков. Есть случаи удвоения и в китайском языке: хуту — глупый, а
хухутуту — очень глупый, кункундундун — совершенно пустой, ланьланьсань-сань — очень, весьма ленивый.
Своеобразные типы неполных повторов, когда первая согласная заменяется губной, отмечаются в тюркских
языках, где они передают собирательность (казахское жылкы — «лошадь», а жылкы-мылкы — «лошади и другой
скот»), уничижительность (туркменское китап — книга, а китап-митап— книжонки; узбекское чой-пой — чаишко и
т. п. Ср.: русские тары-бары, шурум-бурум, французское pele-mele — «всякая всячина» и т. п.).
Ударение и интонация. Важным средством выражения грамматического значения является ударение. В
русском и других индоевропейских языках оно обычно выступает как дополнительное средство вместе с аффиксацией
(см.: село — сёла, река — реки), но возможны и случаи, когда ударение выступает как основной показатель той или
иной грамматической формы. Сравните: руки (нет руки — р. п. ед. ч.) и руки (им. п. множ. ч.), ноги — ноги, города —
города, ддма — дома; носите (изъявительное наклонение) — носите (повелительное наклонение), ходите — ходите,
любите — любите и т. д. Ударение может определять отнесенность слова к разным частям речи: пропасть
(существительное) — пропасть (глагол), подать — подать; английские: an 'extract (извлечение)— to ex'tract
(извлекать), a'refund (уплата) — to re'fund (уплачивать) и т. д, Однако возможности использования силового ударения
(см. § 15) ограничены, так как различия могут быть только в месте ударения.
Возможности тонического (музыкального, см. § 15) ударения значительно больше: имеет значение и разница
в высоте тона и движение тона, т. е. повышение или понижение. Так, на языке эве (Африка) удвоенный корень subo, т.
е. subosubo, может означать и «служить», если ударение повышается с низкого тона на первых слогах до высокого на
последних, и «служащий», если все слоги произносятся высоким тоном. В языке шиллук (верховья Нила) yit при
высоком тоне означает «ухо», а при низком — «уши». Широко используется как грамматическое средство
музыкальное ударение и во многих языках американских индейцев, например, в языке такелма sel с восходящим
тоном означает «черная краска», а с нисходящим — «выкрась» (повелительное наклонение).
Наряду c ударением во всех языках широко используются все средства интонации, без которой не может быть
предложения (см. § 61). Интонация оформляет различия повествовательных, вопросительных и побудительных
предложений (ср.: Вы читали эту книгу. Вы читали эту книгу? Надо сделать разметку и Н а д о сделать разметку,
см. § 15). Интонация помогает определять границы предложения, группировку членов предложения и т. д. (см. § 62).
Порядок слов является важным средством выражения грамматических значений. Особенно велика его роль в
тех языках, где аффиксация развита слабее, например, в английском или французском. В английском часто нет
аффиксально выраженных различий между прилагательными и существительными, поэтому восприятие слова как
прилагательного или существительного может определяться его местом. Например: the round home — круглый дом
(round — прилагательное «круглый», home — существительное «дом»), и the home round — домашний круг, где home
стало прилага тельным. В китайском шэнь ци — глубокий ручей, гд шэнь — прилагательное, а ци-чжи шэнь —
глубина ручья фэй юй — крупная рыба, а юй-чнш фэй — упитанность рыбы.
В каждом языке установилась своя определенная систем порядка слов, характерная для данного языка. Так, в
русском языке для прилагательного в роли определения характерна препозиция, т. е. постановка его перед
определяемым существительным: большие дома, белая береза и т. п. Поэтому и в сочетании глухие ученые первое
слово воспринимается как прилагательное, а второе как существительное (ср.: ученые люди). Иначе во французском,
где, для того, чтобы слово savants (ученые) воспринималось как существительное, оно должно стоять на первом месте,
а слово sourds (глухие) на втором, т. е. должна быть конструкция les savants sourds.
Порядок слов, таким образом, является одним из средств установления связей между словами в предложении.
От: порядка слов может зависеть различение членов предложения. В русском языке это встречается редко, но все же
возможно (ср.: Мать любит дочь, где мать — подлежащее н Дочь любит мать, где мать — дополнение). Для
английского и французского языков роль порядка слов в различении членов предложения весьма значительна.
Порядок слов очень важен для различения типов предложения. В ряде языков (немецком, английском) строго разли-
чается порядок слов в повествовательном и вопросительном предложениях — ср. в немецком: Der Student geht in den
Lesesaal (Студент идет в читальный зал) и Geht der Student in den Lesesaal? (Идет ли студент в читальный зал?).
Служебные слова. В § 26 говорилось, что все слова языка делятся на знаменательные и служебные.
Служебные слова, в отличие от знаменательных, не имеют номинативной функции, не обладают самостоятельным
значением, а поэтому не могут быть и членами предложения. Но они имеют свое особое значение: они выражают
грамматические понятия, т. е. выражение грамматического значения — основная функция таких слов. Естественно,
что служебные слова, носители грамматических значений, чрезвычайно широко используются во всех языках и
особенно в таких, где аффиксация развита слабее.
К служебным словам относят предлоги и послелоги, союзы, частицы, артикли. В роли служебных слов часто
выступают глаголы (вспомогательные глаголы), некоторые местоимения, а иногда и другие части речи.
П р е д л о г и используются для выражения подчинительных отношений между членами предложения
(подошел к столу, положил на стол, лежит на столе). Предлоги выражают пространственные, временные, целевые,
причинные отношения, участвуя тем самым в оформлении падежных форм существительных (ср.: стол стоит и
положил в стол, где в указывает на винительный падеж).
Аналогичную функцию выполняют п о с л е л о г и , т. е. слова, стоящие после того слова, к которому они
относятся. Послелоги характерны для языков, не знающих префиксов. Так в татарском: мин карандаш б е л э н язам—
я иишу карандашом (послелог б е л э н стоит после слова карандаш, к [которому непосредственно относится), мин от
б е л э н килдем — я приехал на лошади (послелог белэн стоит после слова ат — лошадь); в узбекском: мактаб у ч у н
— для школы, мактаб о д д и д а — около школы, дарахт о р к а с и г а — за деревом, дархат т а г и д а — под
деревом, дархат у с т и д а на дереве и т. п.
С о ю з ы используются для выражения сочинительных и подчинительных отношений. Подчинительные
отношения союзы выражают преимущественно в сложном предложении, так как в простом предложении эта функция
выполняется предлогами и послелогами.
Ч а с т и ц ы могут передавать различное отношение говорящего к тому, что он высказывает, различное
отношение содержания речи к действительности. Поэтому частицы могут выражать различные значения: утверждение
(да, знал), отрицание (не знал), условие (знал бы), вопрос (знал ли), побуждение (пусть знает), сомнение (мол, знает),
желательность (лишь бы знал) и т. д. Они могут быть указательными (вон, вот, это); ограничительными (только,
лишь, почти), определительными (именно, подлинно, точно, как раз), усилительными (даже, же, уже) и т. д.
 В ряде языков частицы используются как показатели инфинитива (неопределенная форма глагола);
английские to do — делать, to read — читать, to put — класть, to take — брать, to come — приходить.
А р т и к л и (из французского article, которое образовано от латинского articulus — член), или члены, —
наиболее яркие выразители грамматического значения. Выступая как сопроводители самостоятельных слов, они как
бы берут на себя функцию выражать их грамматические свойства. Артикли могут превратить слово в
существительное (ср.: немецкие das Lesen — чтение, das Schreiben — писание; английские the remake — переделка от
to remake — переделывать — см. § 51). С помощью артиклей различается категория определенности и
неопределенности существительного, например: немецкие das Buch (определенная книга) и ein Buck (вообще книга),
die Hand (определенная рука) и eine Hand (рука вообще); английские the book (данная книга) — a book (любая книга),
the table ~~ a table (стол), the apple — an apple (яблоко) и т. д.; французские le paysan (определенный крестьянин) —
ип paysan (крестьянин любой), la hache — ипе hache (топор), le journal — ип journal (журнал).
В тех языках, где существительные имеют род, показателем его может быть артикль: см. немецкие der Tisch
(стол) — муж. род, das Kind (дитя, ребенок) — сред, род., die Feder (перо) — жен. род; французские le тиг (стена) —
муж. род, la rue (улица) — жен. род и т. д.
Во многих языках артикли используются для выражения числа, например, во французском: le paysan
(крестьянин) — les paysans (крестьяне), le chat (кот) — tes chats (коты), где произношение самого существительного в
единственном и множественном числе не различается, а различается только произношение артикля, т. е. произносят [1
оэ | а], но [le Ja ]. Такие случаи возможны и в немецком: der Arbeiter — рабочий и die Arbeiter — рабочие, das Fenster
— окно и die Fenster — окна. Функцию показателя числа может выполнять нулевой артикль, т. е. опущение артикля.
Так, в английском неопределенный артикль а опускается во множественном числе: a sheep (овца) — sheep (овцы), a
swine (свинья) — swine (свиньи), a deer (олень) — deer (олени) и т. п.
В некоторых языках артикль может выражать падежные формы существительных. Показателен в этом
отношении немецкий язык, где сложная система изменения артикля.
Единственное число Множественное число
м у ж. р. ж e н. p. с р е д . p.
Им. der die das die
Р. des der des der
Д. dem der dem den
В. den die das die

Например: der Genosse (товарищ), des Genossen (товарища), dem Genossen (товарищу), den Genossen
(товарища).
Разнообразие выражаемых грамматических значений определяет важную роль артикля в системе других
служебных слов.
Для выражения грамматических значений могут использоваться и отдельные группы знаменательных слов.
Так, выделяется особая группа в с п о м о г а т е л ь н ы х г л а г о л о в , используемых для выражения разных
грамматических значений, прежде всего для оформления системы глагольных времен. Таковы глаголы буду в русском
(буду читать, будешь читать, будем читать и т. п.), haben, sein, werden — в немецком (ich habe gefragt — я спросил, du
hast gefragt — ты спросил или ich bin gefahren — я ехал, du bist gefahren — ты ехал, er ist gefahren — он ехал и т. д.);
be, have, shall, will — в английском ( I am writing — я пишу сейчас, 1 shall write — я буду писать, I had worked — я
работал и т. д.).
В качестве вспомогательных, строевых, по терминологии Л. В. Щербы, слов могут использоваться некоторые
местоимения, наречия, прилагательные. Например, во французском языке неударные местоимения je, tu, il не
употребляются самостоятельно, но определяют лицо глагола, так как иначе, только по произношению самого глагола,
его личную форму часто нельзя определить. Так, личные формы от глагола finir (кончать): je finis, tu finis, il finit (я
кончаю, ты кончаешь, он кончает) — произносятся одинаково [fini], лицо узнается только по местоимению. Наречия
часто используются для образования степеней сравнения (очень красивый), а некоторые прилагательные — для
выражения уменьшительности (ср.: французское le petit chat — котенок или английское a little book — книжечка).
Из других способов выражения грамматических значений отметим супплетивизм (от латинского suppleo —
пополнять, дополнять). Супплетивизмом называется такой способ выражения грамматического значения, при котором
разные грамматические формы одного и того же по лексическому значению слова выражаются разнокоренными или
раэноосновными словами, например: хороший — лучший, брать — взять, человек — люди, я — меня, английские:
good — better (хороший — лучший), I — те (я — меня), to be — / am — you are — he is (личные формы вспомогат.
глаг. «быть») и т. д.
Показательно, что во всех языках, которым известен супплетивизм (Он известен далеко не всем языкам),
супплетивные формы наблюдаются в ограниченном и довольв однообразном кругу слов: степени сравнения от
оценочны прилагательных хороший и плохой, формы личных местоиме ний, вспомогательные глаголы,' реже
отдельные существительные.

§ 53. Понятие об аналитическом и синтетическом строе языков

Анализируя различные способы выражения грамматических значении, замечаем, что их можно разделить на
две группы: а ) такие способы, которые лексическое и грамматическое значение выражают как бы слитно, в одном и
том же слове, внутри слова, и б) такие, которые грамматическое значение выражают вне слова. К первым относятся:
аффиксация, особенно фузия, внутренняя флексия, повторы, ударение, супплетивизм; ко вторым — служебные слова,
порядок слов, интонация. Способы выражения грамматического значения в н у т р и с л о в а (одной единицей с
лексическим) называются с и н т е т и ч е с к и м и (от греческого synthesis — соединение); те же способы, при
которых грамматическое значение выражено в н е с л о в а , отдельно от лексического, называются
а н а л и т и ч е с к и м и (от греческого analysis — разложение, рассечение).
Как правило, языки знают и аналитические и синтетические способы выражения грамматических значений,
но обычно в каждом языке преобладает какой-то один тип. Так, для русского языка более характерны синтетические
способы выражения грамматических значений, а для английского и французского — аналитические. Языки, в которых
преобладают синтетические способы выражения грамматических значений, называются я з ы к а м и
с и н т е т и ч е с к о г о с т р о я , языки с преобладанием аналитических способов называются языками
а н а л и т и ч е с к о г о с т р о я . К языкам синтетическим относятся многие древние языки: латинский, древне-
греческий, санскрит и новые: литовский, немецкий, тюркские, финно-угорские и т. д.; к аналитическим: романские,
новоиндийские, новогреческий и другие. Но при этом следует помнить, что в языках аналитического строя
используются и синтетические средства (например, в английском есть и аффиксация и внутренняя флексия), а языки
синтетического строя имеют и черты аналитизма (так, в русском широко используются служебные слова и порядок
слов).
Следует отметить, что и в самом делении грамматических способов на аналитические и синтетические есть
некоторая условность. Так, аффиксация относится к синтетическим средствам, но в ее разновидности —
агглютинации — есть несомненный аналитизм, т. к. аффикс, как показатель грамматического значения, механически
присоединяется к основе, несущей лексическое значение, а не сливается с ней.
В языках синтетического строя слова значительно более самостоятельны, так как они сохраняют многие
грамматические свойства и вне предложения. Например, русское холод и вне предложения осознается как
существительное мужского рода единственного числа, но падеж уже не выражен, так как это может быть и
именительный ( Х о л о д заставил подумать о дровах) и винительный (Зима принесла х о л о д ) . Прилагательное
холодный вне предложения также сохраняет существенные грамматические признаки: прилагательное мужского рода
единственного числа. Другое положение в английском: здесь слово cold может значить и «холод» и «холодный»,
round — «круг» и -«круглый». Взятое отдельно прилагательное не указывает в английском на число: red — может
быть и «красный» и «красные» ( a red pencil и red pencils — красный карандаш и красные карандаши) и т. д.
Соединение в языках синтетических и аналитических способов выражения грамматических значений часто
приводит к избыточности, к тому, что одно и то же грамматическое значение выражается несколькими способами,
например в немецком die Bucher (книги) значение множественного числа выражено: 1) артиклем (ср.: das Buch), 2)
внутренней флексией (и—и), 3) внешней флексией — аффиксом -ег. Избыточность в выражении грамматических
значений более характерна для синтетических языков. Различия в способах выражения грамматических значений в
языках синтетического и аналитического строя хорошо видны из примеров, приведенных в § 45 (стр. 172).
В историческом развитии языков может меняться соотношение синтетических и аналитических черт. Так, в
русском языке намечается постепенное усиление аналитизма.

§ 54. Грамматические категории

В языкознании термин грамматическая категория употребляется часто в двух разных значениях.

Грамматическими категориями называют общие понятия, характерные для грамматического строя языка, такие, как
род, число, падеж и т. п., и группы слов, характеризующихся совокупностью однородных грамматических признаков,
например части речи. Такая двойственность объясняется тем, что слово к а т е г о р и я в русском языке
употребляется с двумя разными значениями: 1) понятия, отражающие наиболее общие свойства и связи явлений
материального мира; 2) группа, разряд предметов, явлений, понятий, В философии термин категория употребляется
только в первом значении, в языкознании — и в первом и во втором. Мы в дальнейшем изложении будем употреблять
термин категория только в первом значении, а во втором используем термин «класс» (класс слов).
Грамматическими категориями называются общие грамматические
понятия, определяющие характер языка и получающие свое выражение в слове и
п р е д л о ж е н и и . Разберемся в этом определении.
Прежде всего важно установить соотношение между грамматическими категориями и грамматическими
значениями.
Грамматическая категория является о б щ и м по отношению к грамматическим значениям, выступающим
как ч а с т н о е , как конкретизация этого общего. Например, грамматическая категория рода в русском языке
конкретизуется в грамматическом значении мужского, женского и среднего рода у существительных, прилагательных,
некоторых местоимений, причастий; грамматическая категория времени в глаголе — в грамматических значениях
настоящего, прошедшего и будущего времени (пишу — писал — буду писать). Уже говорилось (см. § 50), что и
грамматическое значение — результат обобщения, но грамматические категории есть результат большего обобщения,
это абстракция высшего порядка. Грамматическая категория обязательно предполагает наличие в языке нескольких
(не менее двух) соотносительных грамматических значений. Так, о грамматическом роде в языке можно говорить
лишь тогда, когда различается по крайней мере два рода (как во французском), о падеже, если есть хотя бы два
падежа, и т. д.
Таким образом, грамматические категории, существующие в языке, проявляются в грамматических значениях
слова. Следовательно, можно сказать, что грамматичесние категории есть общее по отношению к грамматическим
значениям слов, грамматические же значения слов есть частное по отношению к грамматическим категориям.
Поскольку грамматические значения всегда получают выражение в языке одним или сразу несколькими из
известных языку способов (см. § 52), то и грамматические категории обязательно должны получить свое выражение в
слове или предложении. В слове они выявляются через форму слова (см. § 50), в предложении — через форму
предложения (см. § 61). Поэтому те общие понятия, которые существуют в сознании говорящих, но не имеют особого
языкового выражения, не могут рассматриваться как грамматические категории. Примером может быть категория
определенности — неопределенности. Противопоставление: любая книга — именно эта книга имеется, конечно, во
всех языках, в том-числе и в русском. Но в русском языке это противопоставление не может быть выражено
грамматическими средствами, противопоставление может быть передано только лексически: любал книга — эта
книга; определенная книга; книга, о которой шла речь, и т. п. Поэтому применительно к русскому языку нельзя
говорить об особой грамматической категории определенности — неопределенности. В английском, немецком,
французском языках противопоставление любая книга— определенная книга получает специальное грамматическое
выражение с помощью артикля (см. § 52): английские the book и a book, немецкие das Buch и ein Buch, французские le
livre и un livre. Поэтому применительно к этим языкам можно говорить о наличии особой грамматической категории
определенности — неопределенности. В русском языке отношение действия к его внутреннему пределу (начало,
конец, длительность и т. п.) может быть передано грамматическими средствами (аффиксацией), что позволяет
говорить о наличии в русском языке особой грамматической категории вида глагола (ср.: пел — запел, пел — пропел и
т. п.). В английском языке подобные отношения получают лексическое выражение (ср.: he sang — he began to sing),
следовательно, грамматической категории со значением, аналогичным русскому виду глагола, в английском нетЧ
Во многих языках нет грамматической категории рода, а необходимые различия биологического пола
передаются лексическими средствами, например, прибавлением к названию специальных слов — показателей пола.
Интересны примеры татарского языка: up бала — мальчик н кыз бала — девочка, где бала — дитя, a up (мужчина) и
кыз (девочка) — показатели пола; ата коз — гусь, она каз — гусыня (ата — самец, она — самка), ата куян — заяц,
ана куян — зайчиха.
Таким образом, не все различения и противопоставления, присутствующие в сознании говорящих, получают
особое выражение в языке, выявляются в особых грамматических категориях.
Грамматические категории через мышление, поскольку «язык есть непосредственная действительность
мысли» (Маркер, связаны с действительностью, но это сложная связь. Грамматические категории не совпадают
полностью и не могут полностью совпадать с явлениями действительности. Так, число в языке не дает полного
совпадения с реально существующими отношениями единичности и множественности. Существительные типа
ножницы, ворота называют один предмет, хотя и имеют форму множественного числа; собирательные
существительные имеют форму единственного числа, хотя явно указывают на несколько предметов. Грамматическое
время может не совпадать с реальным временем, например, мы можем сказать: «Иду я вчера по улице, смотрю — и т .
д.», где действие оформлено в настоящем времени, хотя явно относится к прошедшему (действие совершалось вчера).
Как уже указывалось, между грамматическими категориями разных языков могут быть существенные
различия. Прежде всего разным языкам могут быть свойственны разные грамматические категории. Так, в английском
языке у существительных нет категории рода, в немецком глаголы не имеют вида, во французском нет категории
падежа и т. д. В разных языках могут встречаться особые, специфические категории. Например, далеко не всем
языкам свойственно различение определенности и неопределенности существительных, вида в глаголе и т. п. Только в
отдельных языках, например, в английском, в глаголах различаются неопределенное и уточненное («продолженное»)
время, содержащее указание на то, что действие совершается в данный момент {he reads — он читает и he is reading
— он читает сейчас); только в немногих языках есть всесторонне окончательный вид, такой, как в сомалийском: feu —
глодать, a feu-feu — обгладывать со всех сторон, до конца.
Языки могут иметь общие грамматические категории, но различаться по их содержанию, по их реализации в
частных грамматических значениях. Например, категория рода есть и в русском и во французском языках, но в
русском три рода, а во французском — только два: мужской и женский. Во многих языках категория числа содержит
не противопоставление единственное — множественное, а более сложное: единственное — множественное —
двойственное (ср. греческие: adelfos — adelfoi — adelfo, т. е. брат — братья — два брата).
В тех языках, которым известна категория падежа (а она известна далеко не всем языкам, падежей нет,
например, во французском языке), возможно наличие двух падежей (как в английском), четырех (немецком), пяти
(древнегреческом), шести (русском), семи (древнерусском). Падежей может быть и 17, и 20 (в венгерском языке, где
16 полноценных падежей, 2 отмирающих и 2 новых), и около 30 (в некоторых языках Дагестана).
Различаются языки и тем, с какими разрядами слов связана та или иная грамматическая категория. Мы
привыкли, например, что категория принадлежности связана с местоимениями (мой, твой, ее), но в тюркских языках
существительные могут содержать указание на принадлежность 1, 2 и 3-му лицу. Так, в татарском существительное
получает специальный показатель лица, например, минем апам — моя сестра, синен апан — твоя сестра, анын апасы
— его сестра, безнеи апабыз — наша сестра, сезнен апагыз — ваша сестра, аларныа апасы — их сестра. Показатель
лица сохраняется и при склонении, например;
Моя рука Твоя рука Его (ее) рука
И. минем кулым синен кулын анын кулы
П. минем кулымныи синен кулыннын анын кулыкык
Н. мннем кулыма синен кулына анын кулына
В. мннем кулымны синен кулынны анын кулын и т. д.
В венгерском языке категория степеней сравнения присуща не только прилагательным, но и
существительным, например: rokdbb a rokdnal — хитрее лисы (буквально лисее лисы, где -bb показатель
сравнительной степени), valaminek leg Java — самая лучшая часть чего-либо.
Наконец, грамматические категории в разных языках могут различаться способом своего выражения.
Категория числа (единственное — множественное число) например, может быть выражена с помощью: 1)
аффиксации — русские: дом — дома, книга — книги; английские: book — books, татарские: кул (рука) — куллар (руки)
и т. п.; 2) ударения— русские: руки—руки, дома—дома; 3) внутренней флексии—; английские: man — теп (человек —
люди), foot — feet (нога — ноги); 4) повторов — индонезийские: orang (человек) — orang-orang (люди); 5)
супплетивизма — русские: человек — люди, 6) служебных слов — китайское до жень (много + человек) — см. § 52.
Разнообразие грамматических категорий в языках позволяет считать их важным показателем своеобразия
грамматического строя разных языков.
Грамматические категории различны не только в разных языках, но и в разные периоды существования
одного и того же языка. Так, в русском раньше не было категории вида (в современном ее содержании), категории
одушевленности, т. е. не различались существительные одушевленные и неодушевленные; категория числа включала
не два, а три числа: единственное, множественное и двойственное число (волкъ — волци — два волка, рука — руки —
две р у ц ъ ) , падежей было семь, т. к. был еще звательный падеж (жено, ученике, коню и т. п. В английском языке
когда-то была категория рода у существительных, в старофранцузском была категория падежа и т. д. Все это
позволяет утверждать, что грамматические категории — понятие историческое; в истории любого языка
прослеживаются существенные изменения его грамматических категорий, а значит — и грамматического строя языка.
Для лучшего понимания сущности и своеобразия грамматических категорий рассмотрим специально
категорию падежа, очень важную для класса имен, и категорию времени, одну из основных в глаголах.

§ 55. Категория падежа

Падеж — одна из важных и своеобразных грамматических категорий существительных, местоимений,

прилагательных и числительных. Падежи выражают отношения имени (существительного, прилагательного,
числительного) или местоимения к другим словам предложения. Тем самым падежные отношения передают
отношения между предметами и явлениями, существующие в реальной действительности. Такие отношения должны
быть отражены в любом языке, но не везде они передаются с помощью падежей. Во французском языке падежей нет,
поэтому отношения между предметами и явлениями, существующие в реальной действительности, показываются с
помощью предлогов. Предлог de, например, передает отношения принадлежности (соответствует русскому
родительному падежу): la porte de la classe (дверь класса), le premier mois de lanneе (первый месяц года); указывает на
материал: la table de chene (стол из дуба, т. е. дубовый); часть предмета: donnez-moi du jambon (дайте мне ветчины).
Предлог а указывает направление: je porterai cette lettre с la poste (я отнесу это письмо на почту) и т. д. В болгарском
языке, также не имеющем категории падежа, предлог с может передавать совместность: отивам с другаря (иду с
товарищем); орудие действия: пише с молив (пишет карандашом); предлог ог передает принадлежность:
стихотворение от Никола Вапцарова, т. е, Николы Вапцарова, и т. д.
Таким образом, отношения между предметами и явлениями действительности могут быть переданы в языках
разными способами, а не только категорией падежа.
Категория падежа есть лишь в тех языках, в которых слова имеют определенную систему форм, с помощью
которых и выражаются понятия о связях между предметами, явлениями, действиями и качествами в объективной
действительности. Следовательно, категория падежа имеет не только определенное содержание, но и форму
выражения. Следует отметить, что не все языковеды придерживаются такой точки зрения. Некоторые считают, что о
падежных отношениях можно говорить и применительно к языкам типа французского и болгарского. С такой точкой
зрения вряд лн можно согласиться, так как при этом учитывается только значение и не учитывается способ выражения
(см. § 54), т. е. нарушается принцип единства формы и содержания1.
Какие же отношения могут выражать падежи? Иначе говоря, какие падежные значения возможны? Во многих
языках падежи передают значения принадлежности: русский родительный — дом о т ц а , книга б р а т а ,
английский притяжательный падеж — the b o y ' s head (голова мальчика), the b o y ' s book (книга мальчика), немецкий
Genitiv — H e i n r i c k H e i n e s Gedichte (стихотворение Генриха Гейне) или die Vorlesung d e s P r o f f e s s o r s
(лекция npoфессора), татарский притяжательный падеж (нялек килеше) — тамыр а г а ч н ы н (корни дерева),
узбекский родительный — уйнинг д е р а з а с и (окно комнаты), венгерский дательный — a h&znak a t e t e j e (крыша
дома) и т. д.; указывают на объект, адресат, к кому направлено действие: русский дательный — писать б р а т у ,
немецкий дательный— ich bringe d e m F r e u n d ( e ) ein Buch (я приношу приятелю книгу), направительный
татарский — укытучы у к у ч ы л а р - г а эш барде (учитель дал ученикам задание) или узбекский — бир б о л а г а
хат ездим (я написал письмо одному, мальчику), венгерский дательный — megmondani а г e d e s a p d m n a k (скажите
отцу) и т. д.
Широко представлено в отдельных языках использование падежей для выражения пространственных
отношений: татарский местно-временной падеж — без К а з а н д а тора-быз (мы живем в Казани), балык с у д а йэзэ
(рыба плавает в воде); узбекские — шахарада (в городе), деворда (на стене), венгерский суперессив
(верхненаходящийся падеж) — falun e l n i (жить в деревне), Budapest-en (в Будапеште) или венгерские же сублатив
(верхнеприблизительный) — Budapest-re (вБудапеште), делатив (верхнеотделительный) — Budapest-rot (из
Будапешта) и т. д.
Однако во многих языках пространственные отношения падежи могут выражать только вместе с предлогами,
например, в русском: лежат на стол-е, положи в стол (нулевая флексия), подошел к стол-у, у стол-а и т. д., в немецком:
bet der Mutter (y матери), a u f dem Dach(e) (на крыше), am (an dem) Fenster sitzen (сидеть у окна), ans (an des) Fenster
steilen (поставить у окна) и т. д.
Языки очень существенно различаются тем, какие отношения могут быть выражены падежными формами
существительных и как они будут выражены. В венгерском языке, например, имеется 10 падежей, специально
передающих пространственные и временные отношения с помощью падежных аффиксов без предлогов. К
приведенным выше примерам можно прибавить: nylocora-kor — в восемь часов (временной падеж), alkonyulata-nal —
при заходе (околонаходящийся падеж), eso-ben — во время дождя, fagy-ban — во время мороза, (внутринаходящийся
падеж), vacsora-ra — к ужину (верхнеприблизительный), kedd-e — во вторник (верхненаходящийся падеж) и т. д.
Разнообразие падежных значений даже в пределах одного языка затрудняет построение определенной системы падеж-
ных значений и свидетельствует о большой сложности этой грамматической категории.
Можно было бы думать, что чем больше в языке падежей, тем более разнообразные значения они могут
выразить. Однако в действительности это не так. И при небольшом числе падежей язык может выразить
разнообразные отношения, так как часто один падеж выражает разные отношения, например, русский родительный
падеж выражает принадлежность (книга б р а т а ) , отношение части и целого (ножка с т о л а , ствол б е р е з ы ) ,
отношение к другому предмету (рабочие з а в о д а , брат х у д о ж н и к а ) , качественную оценку (человек
б о л ь ш о г о у м а ) , название материала (рама к р а с н о г о д е р е в а ) , обозначает носителя признака (запах
м ы л а , доброта ч е л о в е к а ) , объект, на который направлено действие (выпить м о л о к а ) и т. д.
Объем значений отдельных падежей как в пределах одного языка, так (тем более) в разных языках весьма
различен. В русском языке, например, родительный н творительный падежи способны выражать более разнообразный
круг значений, чем другие падежи (см. выше). Значительны и различия внешне сходных падежей в разных языках.
Так, дательный падеж в немецком по характеру выражаемых значений значительно шире, чем в русском: он часто
соответствует русскому творительному (ich gene mit dem Freund — я иду с приятелем) и предложному (auf dem
Dach(e) — на крыше) падежам. Наоборот, в венгерском дательный падеж уже, чем в русском. Он имеет только два
основных значения: выражает косвенное дополнение (megmondani az edesapdmnak — скажите отцу) и указывает
обладателя в притяжательных конструкциях (a hdznak a teteje — крыша дома).
Разнообразна не только система падежных значений, но и способы оформления падежей. Основным способом
оформления падежей является использование различных аффиксов (окончаний). Причем эти аффиксы могут быть
разного типа (ср. флексии в русском языке с агглютинативными аффиксами в татарском).
Русский Татарский
И. город Им. шәhәр
Р. город-а Прит. шәhэр-нән
Д. город-у Напр. шәhәр-гә
В. город Вин. шәhәр-нә
Т. город-ом Исх. шәhәр-дән
Пр. город-е Мест. шәhәр-дә

(о различиях флексии и агглютинации см. § 52).

В оформлении падежей, Кроме флексий, могут участвовать артикли:
Русский Немецкий
И. год N. das Jahr
Р. год-а G. des Jahr-es
Д. год-у D. dem Jahf-e
В. год Akk. das Jahr
Т. год-ом
о год-е
П.
Часто в оформлении падежа участвуют одновременно аффиксы и предлоги. Это характерно, например, для
русского винительного падежа (ср.: стол и в стол, окно и в окно, печь и в печь и т. п.).
Таким образом, языки различаются по наличию или отсутствию падежей, числу падежей, особенностям
значений отдельных падежей, способам мх оформления.

§ 56. Категория времени

Как и всякая другая грамматическая категория, категория времени связана с реальной действительностью, но
связь эта сложная. В «Материализме и эмпириокритицизме» В. И. Ленин писал: «...наши развивающиеся понятия
времени и пространства отражают объективно-реальные время и пространство» поэтому категория времени в языке
через мышление также связана с реальной действительностью. В то же время В. И. Ленин отмечал, что «человеческие
представления о пространстве и времени относительны». Относительность представлений о пространстве и времени в
мышлении людей определяет и относите л ыность грамматической характеристики времени в разных языках.
Категория времени свойственна воем языкам, но характер, ее проявления, особенности внутреннего членения (см. §
54), способы оформления в языках разные.
Своеобразие грамматической категории времени по отношению к категории времени в реальной
действительности проявляется прежде всего в том, что во всех языках в грамматической категории времени
установление временных границ между настоящим, прошедшим и будущим проводится через о т н о ш е н н е к
м о м е н т у р е ч и , т. е. прошедшее время выделяется не просто как время, связанное с прошлым, а как время,
прошлое по отношению к моменту речи, будущее не вообще время, которое еще будет, а будущее по отношению к
моменту речи. Получается, что говорящий сам определяет отношение времени высказывания « моменту речи. Отсюда
возможность употреблять одно время вместо другого: например, у А. М. Горького в «Детстве», где рассказывается о
прошлом, употребляется в придаточных предложениях настоящее время: «Я хорошо видел, что дед следит за мной
умными и зоркими зелеными глазами» или будущее: «Много раз сидел я на дереве «ад забором, ожидая, что вот они
позовут меня играть с ними». В данном случае настоящее и будущее употреблены как относительные формы
времени, т. е. тачеие, которые помогают гаыяюить отношение ко времени действия в главном (предложении. В
первом случае подчеркнуто, что действия происходят одновременно, a во втором, что действие придаточного еще те
наступило, оно не стало реальностью, а только могло бы стать, могло наступить в будущем.
Однако возможности употребления одного времени вместо другого имеют определенные границы, нельзя
сказать «Я прочитал завтра» или «Я прочитаю два дня назад», потому что в таких предложениях уже не будет
соответствия объективному времени, определяемому через отношение к моменту речи.
Если бы категория времени в языке полностью соответствовала объективному времени, то во всех языках, во
все исторические периоды было бы всегда три времени: настоящее, прошедшее и будущее. В действительности это не
так.
В юкагирском языке (Сибирь) глагол не имеет особых показателей настояедего, (прошедшего или будущего
времени. В глаголе отмечается только результативность действия: меть худеде (я убил, я убиваю) и отсутствие
результата: меть ху-дедеть ( я убью, я убивал). В самодийских языках, стишет И. И. Мещанинов, «только два
времени, из которых одно, называемое аористом, вовсе не содержит в себе временного понятия (т. е. указания на
конкретную приуроченность действия к какому-то времени — Л . Б.), другое же, именуемое прошедшим, отмечает
отдаленность самого акта действия по времени его совершения от переживаемого говорящим лицом момента».
Близкая картина и в арабском языке, где различается только два времени: совершенное время и
несовершенное. Совершенное время - обычно обозначает прошедшее время в его разных оттенках (предпрошедшее,
недавнее прошедшее), но может выражать и настоящее время определенного конкретного момента (я тебе сейчас
дарю)или настоящее как результат действия, прошедшего в прошлом (ты оказался правым, было сказано и т. п.).
Может оно употребляться и для выражения будущего времени как обознаяение действия, которое будет завершено (т.
е. гаримерио: тогда окажется, что он уже написал). Несовершенное время употребляется для передачи прошедшего
длительного, незавершенного прошедшего или действий, которые могут быть отнесены и к настоящему и к будущему
(т. е. типа: ОНИ понимают — поймут). Как видим, арабские формы времени похожи на вид глаголов в русском, однако
в арабском они тефедаютименнощремвнные отношения, хотя и особого типа.
Вид и время связаны во многих языках, что вполне естественно, т. к. вид указывает нa законченность,
(результативность, ограниченность действия, т. е. на наличие у него предела во времени (совершенный вид) или,
наоборот, на незаконченность, незавершенность, длительность, повторяемость действия, т. е. отсутствие у него
предела во времени (несовершенный вид).
Примеры связи глагольного времени с завершенностью или незавершенностью действия отчетливо видны в
приведенных выше примерах из юкагирского, самодийских и арабского языков. Но связь глагольного (времени с
видам, т. е. показателем характера протекамш действия (завершенность—незавершенность, длительность —
медлительность и т. д.), может иметь и другие формы. В ряде языков различаются формы времени общие и формы
времени, выражающие действие в момент его течения, как бы действие в его продолжении. Такие различия есть,
например, в английском языке, где в формах времени глагола есть указание на действие вообще,
в прошлом, настоящем или будущем (Indefinite Forms) и на действие, продолженное в определенный момент
(Continuous Forms).
Разница значения этих форм ясна из их сравнения: he works — он работает и he is working — он работает
сейчас, т. е. в данный момент, в момент говорения; he worked — он работал (до момента речи) и he was working — он
работал в какой-то определенный отрезок времени, например, такой, когда происходило какое-то другое действие.
В английском языке оказывается два ряда глагольных временных форм: общих (Indefinite) и продолженных
(Continuous), например от глагола to work — работать:
Indefinite Continuous
Настоящее I work I am working
Прошедшее I worked I was working
Будущее I shall work I shall be working
Подобные различия в выражении грамматического времени есть и в ряде тюркских языков, например, в
башкирском: яз ырмын — я пишу вообще (ср. англ. / write) и язам — я пишу сейчас (ср. английское / am writing), в
узбекском: мен уйнайман — я играю (вообще), мен уйнаяпман — я играю сейчас (в данный момент).
Широко представлено в языках и различение в категории времени форм, выражающих действие,
соотнесенное с другим моментом или действием, и действие без какой-либо соотнесенности с другим моментом или
действием. Первые формы называются п е р ф е к т и в н ы м и (или перфектными), вторые н е п е р ф е к т и в н ы м и
(или неперфектными), и м п е р ф е к т н ы м и. Перфективные формы (иногда говорят просто перфект)
подчеркивают связь действия с моментом речи, актуальность его для момента речи. Например, в английском вопрос
Have you seen him?, где глагол to see стоит в форме перфективного настоящего (Present Perfect) означает не просто
«Видели ли вы его?» (ср.: Did you see him?), а «Видели ли вы его сейчас?», т. е., иначе говоря, «Здесь ли он сейчас?».
Башкирские ул кич.ен не просто означает «он пришел», а «он пришел и находится сейчас здесь»; килгэен — «ты уже
пришел», в отличие от килден — «ты пришел» (без отношения к настоящему).
Перфектные и неперфектные (имперфектные) формы могут различаться и в настоящем, и в прошедшем, и в
будущем времени. В прошедшем времени перфектные формы указывают на действие, предшествующее какому-то
моменту в прошлом, так создаются формы предпрошедшего, т. е. прошедшего, предшествующего другому
прошедшему, и т. п. В будущем оказывается возможно различение предварительного будущего времени и обычного
будущего и т. д.
Глагольные формы в некоторых языках содержат указания на то, был ли говорящий свидетелем действия, о
котором сообщает, или он передает его с чужих слов, сам же он этого действия не видел. Так в болгарском языке в
глаголах во всех временах различаются формы п р я м о г о в ы с к а з ы в а н и я (когда человек был свидетелем
события) и формы пересказывания, которые служат для передачи действия с чужих слов. Например: Казаха ми, не
гостите вече пристигнали в столицата, т. е. «сказали мне, что гости уже приехали в столицу», тогда как в
прямосказанной форме было бы Гостите вече пристигнаха в столицата. В болгарском языке есть и форма
у с и л е н н о г о п е р е с к а з ы в а н и я , употребляемая тогда, когда говорящий относится с сомнением к
сообщению, которое он передает с чужих слов, например, Консул м у казва, че в един чужд двор в Чамурлий бил знаел
заровено имане, т. е. «Консул ему сказал, что в чужом дворе в Чамурлий будто бы, как известно (т. е. как известно с
чужих слов, но он в этом сомневается), зарыт клад». При прямосказанной форме было бы — В един чужд двор в Ча-
мурлий знае заровено имене, т. е. «В чужом дворе в Чамурлий, как он (действительно) знает, зарыт клад». Такие же
различия в передаче лично виденного и рассказанного с чужих слов, по мнению некоторых исследователей, есть в
башкирском языке, в некоторых языках американских индейцев.
Различением указанных оттенков категория глагольного вида сближается с к а т е г о р и е й
н а к л о н е н и я , в ы р а ж а ю щ е й о т н о ш е н и е д е й с т в и я к д е й с т в и т е л ь н о с т и , т. е. является
ли действие реальным ( я знаю, я знал, я буду знать — изъявительное наклонение) или только возможным,
предположительным, желательным (знал бы — сослагательное наклонение, знай — повелительное наклонение).
Такое сближение подчеркивает взаимосвязь категорий, свойственных глаголу. В башкирском языке, например, есть
особое время — прошедшее незаконченное 2-е, которое по своему значению соответствует русскому
сослагательному наклонению (ср. башкирские: алыр инем, алыр инен, кайтыр инем и соответств ющие русские: я взял
бы, ты взял бы, я бы вернулся). В башкирском это форма времени, а не наклонения.
Рассмотренные дополнительные оттенки, наслаивающиеся на общее грамматическое значение времени,
делают категорию времени в отдельных языках очень сложной. Так, в английском система форм времени в глаголах
действительного залога может быть представлена в следующей схеме, где различаются настоящее (Present),
прошедшее (Past), будущее (Future) времена, общие (верхняя половина кругов) и продолженные (нижняя половина
кругов) формы, неперфектные (левая половина кругов) и перфектные (правая половина кругов) формы.
Очень сложна категория времени в болгарском языке, где глагол имеет 27 временных форм: 1 настоящее с 3
формами (прямое высказывание, пересказывание, усиленное пересказывание); 4 прошедших (аорист, имперфект,
перфект, давнопрошедшее), каждое в 3 формах; 4 будущих (просто будущее, будущее предварительное, будущее в
прошедшем, будущее предварительное в прошедшем), каждое в 3 формах.
Но языки различаются не только особенностями значения форм времени, но и способами их выражения.
Основными способами выражения форм времени в разных языках являются аффиксация и служебные слова (см. § 43).
Например, русские: читаю — читал — буду читать; немецкие: ich frage— ich fragte — ich habe gefragt — ich hatte
gefragt — ich werde fragen — ich werde gefragt haben (я спрашиваю — спрашивал...), английские: I work (с нулевой
флексией)—I worked— I shall work — I have worked — I had -worked — I shall have worked — I am working — I was
working — I shall be working — I have been working — I had been working — I shall have been working (я работаю — я
работал — я буду работать...).
Узбекские: билалан (я знаю — настоящее)—билдаи (прошедшее) — биляллшк (настоящее данного момента)
— билмокдаман (настоящее длительное) — бклганман (прошедшее результативное, т. е. «я знал давно») — мен бил
эдим (прошедшее многократное длительное) — бялибм (прошедшее повествовательное) и т. д.
Но наряду с аффиксацией и служебными словами при образовании глагольных временных форм большую рол
играет и внутренняя флексия. Например, немецкие: ich fahr (я еду) — ich fuhr — ich bin gefahren — ich war gefahren ich
schrei'be (я пишу) — ich schneb (я писал), ich heij (поднимаю)—ich hob (поднял); английские I write (пишу)-I wrote
(писал), I come (прихожу)—I came (приходил) и т. д
Для вспомогательных глаголов очень характерны супплетивные (см. § 52) временные формы: русские бить —
есть был — буду; немецкие sein (инфинитив глагола быть) b i п — war; английские to be (инфинитив глагола быть) —
I am или you are, he is (наст, врем.) — I was, we were (прошедш. время) и т. д.
Категория времени справедливо считается специфической глагольной категорией, но есть языки, где формы
времени возможны и у существительных. Так, в алеутском языке имя (существительное), если оно употребляется как
сказуемое, может получать временные показатели: къахъ — еда, а къакъахъ — прежняя еда.
Рассмотрение категории падежа и времени убедило нас, в сложности грамматических категорий, в их
разнообразии по языкам. Сложность грамматических категорий отражается и в сложности классификации слов по
частям речи.
§ 57. Понятие о частях речи

Наличие в слове как лексического, так и грамматического значения позволяет классифицировать слова не
только по их лексическим и семантическим признакам, но и по их грамматическим признакам. С грамматической
точки зрения все слова языка делятся на большие группы, классы слов, называемые частями речи.
Части речи — одно из важнейших понятий в грамматике, без него невозможно изучение грамматического
строя любого языка. Неудивительно поэтому, что первая последовательная классификация слов по частям речи была
сделана еще древними греками. Ученые Александрии во I I в. до н. э. разработали достаточно стройную схему
деления слов греческого языка на части речи. Ими были намечены следующие 8 частей речи: имя, местоимение,
глагол, наречие, причастие, союз, предлог и член; пять первых (имя, глагол, местоимение, наречие, причастие) они
относили к знаменательным частям речи, а три последних (союз, предлог, член) — к служебным. Как видим,
основные классы слов совпадают с нашим привычным делением, только 1) причастие теперь большинство
исследователей не считает самостоятельной частью речи, а относит к глаголу; 2) имена стали делить на имя
существительное, имя прилагательное и имя числительное. Объединение существительных, прилагательных и
числительных вместе было не случайным, а отражало действительную близость их грамматических признаков в
греческом языке. Специфика греческого языка сказалась и в выделении восьмой части речи — члена. Латинские
грамматики, приняв в основном классификацию александрийской грамматики, заменили член междометием.
Латинская грамматика оказала большое влияние на грамматики последующего времени, что сказалось и в усвоении
намеченной системы частей речи.
Вплоть до XVIII—XIX веков ученые полагали, что деление на части речи, выдвинутое в Греции и Риме,
может быть применено к любым языкам и всюду будет верным. Для XVII— XVIII веков было характерным
стремление построить всеобщую грамматику на основе общности логических понятий. Такая грамматика получила
название рациональной (от латинского ratio — разум) грамматики. Только постепенно знаком, ство с большим числом
новых языков, имеющих своеобразный грамматический строй, отличный от грамматического строя известных ранее
европейских языков, показало ученым невозможность построения одинаковой для всех языков системы частей речи и
одинакового для всех языков определения отдельных частей речи. Стало ясно, что части речи представляют собой
сложные грамматические явления, что в разных языках много своеобразия и в делении слов по частям речи, ,и в
признаках разных частей речи. Это объясняется тем, что классификация слов по частям речи определяется не только
связью с мышлением, но и особенностями языковой системы каждого языка, т. е. к выделению и определению частей
речи надо подходить, исходя из самого языка, его системы, его особенностей.
При классификации слов по частям речи решающее значение имеет наличие общего основного
грамматического значения. Естественно, что эта общность значения не связана с общностью или сходством
лексических значений, последние могут быть у слов, относимых к одной и той же части речи, очень разными.
Например, никто не усомнится, что слова стол, белизна, мысль, волнение, пятерка при всей разности; их
лексических значений должны быть отнесены к существительным, а слова ходить, думать, стоять, молчать,
находиться — к глаголам. Относить разные по лексическому значению слова к одной части речи позволяет наличие
в них общего основного грамматического значения.
Для существительных таким общим значением оказывается понятие предметности. Какое бы конкретное
лексическое значение ни имело существительное, оно всегда называет предмет, т. е. общим для всех
с у щ е с т в и т е л ь н ы х является з н а ч е н и е п р е д м е т н о с т и . Термин п р е д м е т в данном случае не
означает просто «вещь», он понимается значительно шире, как обозначение явлений действительности, отраженных,
преломленных в нашем сознании. Такие слова, как понятие, представление, сущность, радость, волнение и т. п.
также передают значение предметности. Важным признаком предметности является н е з а в и с и м о с т ь , т. е. то,
что данное понятие самостоятельно, а не признак какого-то другого. Так, красный, ходить, молчать, знать и т. п.
обозначают признаки, действия, состояния, связанные с чем-то, каким-то предметом, характеризующие его (красный
предполагает, что определяется что-то или кто-то; ходит — что кем-то совершается данное действие, и т. д.); они
предполагают наличие соответствующего предмета, но образованные от них краснота, белизна, ходьба, хождение,
молчание, знание и т. п. уже независимы от какого-либо предмета, они сами как бы опредмечиваются, т. е.
воспринимаются как названия предмета. Грамматическое значение предметности и позволяет объединить такие слова,
как дом, высота, веселость, вождение, свойство и т. п. в один класс — имена существительные.
П р и л а г а т е л ь н ы м свойственно общее значение быть названием п р и з н а к а (белый цвет, каменный
дом, веселое настроение), г л а г о л а м — выражать п р о ц е с с (действие, состояние), н а р е ч и я м — передавать
п р и з н а к д е й с т в и я и т. д.
Общностью значения всех слов, входящих в данную часть речи, части речи связываются с реальной
действительностью. «В основе выделения любой части речи лежит обозначение определенных реальных предметов и
явлений самой действительности» т. е. различение предметов, признаков, действий, признаков действий и т. п. в
самой действительности и дает основание для выделения соответствующих частей речи в языке.
Но общность основного грамматического значения, являясь ведущим признаком, не устраняет необходимости
учитывать при классификации слов по частям речи и некоторые другие признаки, возникающие на базе наличия
общего грамматического значения. Мы знаем, что в языке, как и всюду, значение и форма существуют в единстве,
следовательно, при выделении частей речи очень важно учитывать и форму слов, их формальные признаки.
Грамматические различия частей речи складываются на базе объективно существующих в природе реальных
различий, но оформляются они в каждом языке на основе материала самого языка, иод влиянием особенностей его
структуры. Отсюда необходимость учета грамматической формы слова. Нельзя забывать также о том, что слова в
языке входят в состав предложения — основной коммуникативной единицы языка, что заставляет обращать внимание
и на синтаксические функции слова.
Общность основного грамматического значения слов, входящих в ту или иную часть речи, определяет
наличие у них общих морфологических и синтаксических свойств, признаков.
М о р ф о л о г и ч е с к и е с в о й с т в а частей речи определяются прежде всего двумя моментами: 1)
наличием у каждой части речи определенных, свойственных ей грамматических категорий; 2) своеобразием
изменений слов, относящихся к данной части, речи. Имеется и третий момент (наличие у каждой части речи своих
своеобразных аффиксов и других словообразовательных средств), но его роль в выделении частей речи меньшая.
Одна часть речи от другой отличается своими, присущими ей грамматическими категориями. Так,
существительным в русском языке свойственны грамматические категории рода, падежа, числа, одушевленности —
неодушевленности, конкретности, абстрактности, вещественности, собирательности и т. п. Прилагательным
свойственна специфическая для них категория степеней сравнения, глаголам — категория залога, вида, времени,
наклонения, лица и т. п. Некоторые категории распространяются на ряд частей речи (например, категория числа
свойственна существительным, прилагательным, местоимениям, глаголам), но в каждой части речи есть своеобра, зие
в проявлении этой категории. Так, если у существительных число — самостоятельная категория, отражающая отно
шения, существующие в реальной действительности, то число у прилагательных зависит от числа существительного,
которым данное прилагательное употреблено (большой сто и большие столы).
Отдельные грамматические категории могут охватывать не всё слова, входящие в данную часть речи. Так, не
все глаголы имеют лицо, есть даже особая группа безличных; глаголов.
Части речи отличаются и характером морфологически» изменений. Так, в русском языке существительные
изменяются по падежам, т. е. склоняются; прилагательные изменяются по числам, родам и падежам; глаголы — по
лицам, временам, т. е. спрягаются; наречия не знают ни спряжения, ни склоне-ния. Опять-таки в каждой части речи
могут быть слова, выпадающие из системы свойственных этой части речи изменений. Среди существительных есть
несклоняемые существительные (но категория падежа у них есть); глаголы прошедшего времени в русском языке
изменяются не по лицам, а по родам и т. д.
Слова, относящиеся к разным частям речи, отличаются и присущими им словообразовательными аффиксами.
Так, а английском языке -ness, -trig — специфические суффиксы существительных (business — дело, занятие, building
— строительство), -ish — прилагательных (childish — детский), -ate — глаголов (generate — производить, порождать)
В китайском языке существительные имеют специфические суффиксы: -цзы (дао-цзы — нож), - р (хиар — цветок),
-тоу (ши-тоу — камень), прилагательные —- -жань, -янь, -ху, -эр, -жу. Для глаголов в узбекском языке очень
характерен аффикс -ла: (тиш-ла-мок — кусать (от тиш — зуб), арра-ла-мок — пилить (от а р р а — пила) и т. д.
С и н т а к с и ч е с к и е п р и з н а к и частей речи также распадаются на две группы: 1) функция слова в
предложении, т. е. является ли слово членом предложения, а если является, то каким, и 2) сочетаемость слова с
другими частями речи.
Для многих языков синтаксическая функция слова имеет очень большое значение при определении его
принадлежности к той или иной части речи. В китайском языке, например, самый важный функциональный признак
существительного — это то, что существительное самостоятельно (без связки) не может быть сказуемым в
предложении. В русском языке существительному свойственно быть в предложении подлежащим или дополнением,
прилагательному — быть определением, глаголу — сказуемым и т. д.
Очень важна и сочетаемость слов: существительное определяется прилагательным (легкое движение,
быстрый бег), глагол — наречием (движется легко, быстро бегает). В английском языке, например,
существительное характеризуется своей сочетаемостью с глаголом, прилагательным и особенно артиклем, но при
этом сочетание с прилагательным внешне не выражено (ср.: the red pencil — the red pencils, где форма
прилагательного не меняется: красный карандаш — красные карандаши).
Для частей речи очень важны и синтаксические и морфологические признаки, но первое место все же
принадлежит синтаксическим признакам, так как они связаны с ф у н к ц и е й слова в предложении, т. е. в высшей
единице языка, выполняющей коммуникативную функцию (см. § 4). От синтаксической функции слова часто зависят
и его морфологические признаки. Например, сравним в русском языке: Сакля была прилеплена одним боком к скале
(Лермонтов), Н а братца поглядывает боком (Пушкин). В первом предложении боком — существительное, так как
выступает в предложении в роли дополнения (прилеплен чем?), имеет при себе определение — числительное (одним),
являясь существительным, боком имеет форму единственного числа мужского рода творительного падежа. Во втором
предложении боком — наречие, т. к. в предложении это обстоятельство (поглядывает как?), примыкает к глаголу и,
выступая как наречие, не имеет ни рода, ни числа, ни падежа. Аналогичное явление в пред. ложениях В дали голубой
видны группы деревьев, где в дали— существительное женского рода единственного числа в предложном падеже с
предлогом, и Облаком волнистым пыль-встает вдали, где вдали — наречие, не имеющее ни рода, ни числа, ни
падежа (см. примеры перехода слов из одной части речи в другую на стр. 201—202).
Таким образом, ч а с т и р е ч и — б о л ь ш и е к л а с с ы с л о в , о б ъ е д и н е н н ы е о б щ и м
г р а м м а т и ч е с к и м з н а ч е н и е м , что п р о я в л я е т с я в о т н о с и т е л ь н о м е д и н с т в е
свойственных им грамматических признако1.
Деление слов по частям речи характерно для всех языков, но количество частей речи, признаки их,
противопоставленность друг другу в разных языках проявляются по-разному.
§ 58. Части речи и их различия по языкам

Все слова в языке относятся к какому-то определенному грамматическому классу, т. е, к определенной части
речи. Признавая наличие частей речи во всех языках, мы, однако, должны отметить следующее: 1) не во всех языках
выделяются одни и те же части речи; 2) в разных языках есть существенные различия в характерных признаках одной
и той же части речи; 3) отношения между частями речи в разных языках, степень их близости друг к другу — разные;
4) в истории развития любого языка могут произойти существенные изменения в составе частей речи, в их
характерных признаках.
При описании разных частей речи в разных языках прежде всего бросается в глаза их функциональная
неравноправность. Существительные, прилагательные, глаголы, наречия, местоимения, числительные способны быть
членами предложения. Они одни, без других вспомогательных слов, могут образовывать предложения ( Л у г покрыт
зеленой травой. Славная осень. Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит и т. п.). Наоборот, союзы, предлоги,
частицы не могут быть членами предложения и не могут самостоятельно образовывать предложения. Междометия не
могут быть членами предложения, они или образуют самостоятельные эквиваленты предложений или примыкают к
другим предложениям.
Наличие таких различий позволяет делить все части речи на два разряда: самостоятельные и служебные.
Служебные слова некоторые исследователи называют не частями речи, а частицами, подчеркивая их зависимый
характер.
Выделение особых служебных частей речи, по-видимому, свойственно всем языкам. Обычно служебные
части речи, кроме отличий грамматического порядка, о которых говорилось выше, отличаются и фонетически. Так, во
многих языках они не имеют или могут не иметь на себе ударения, примыкая к знаменательному слову (см. § 15); в
китайском языке такие слова (они называются «пустыми») не имеют тональности, обязательной для каждого
знаменательного слова. Назначение служебных слов — выражать отношения между словами в предложении, частями
сложных предложений, передавать отношение к действительности, характеризовать знаменательные части речи.
Количество частей речи, относимых к служебным словам, их типы различны в разных языках. В одних языках — это
союзы, предлоги, частицы (в русском), в других к ним прибавляются артикли (в немецком, английском, французском),
в третьих — предлоги заменяются послелогами (.узбекском, татарском и других тюркских языках).
Междометия во всех языках стоят особняком, их назначение — выражать чувства или побуждения, не
называя их. Исследователи отдельных языков, например тюркских, рядом с междометиями ставят особые
звукоподражательные слова (мимемы), назначение которых образно-звуковое воспроизведение окружающей
действительности. Примером могут быть узбекские: лип-лип лоп-лоп (образное подражание миганию: Лампа лип-лип
лоп-лоп этиди-да, учди — лампа «миг-миг» и потухла), шап-шап — (чмокать), дир-дир — (дрожать) и т. n.
Особое место в классификации слов по частям речи заниЛ мают так называемые модальные слова (от
латинского modus — наклонение). Модальные слова выражают отношеЯ ние говорящего к высказываемой мысли
(сравнить: он, очевидно, уехал; он, кажется, уехал; он, возможно, уехал; он, несомненно, уехал; он, конечно, уехал и т.
д.). Слова такогш типа имеются во многих языках (ср. английское: Timothy, inm deed, was seldom seen — Тимоти,
действительно, видели редв ко), но их специфические признаки и отношение к друга Л частям речи изучены слабо. Не
решен даже вопрос о правое мерности их выделения в особую часть речи.
Среди самостоятельных (знаменательных) частей речи обычно выделяются более близкие друг другу группы.
Поскольку разными исследователями выделение проводится по разным признакам, то и группы намечаются разные.
А. А. Шахматов противопоставлял существительные, выражающие «независимые представления», другим частям
речи, которые передают «представления зависимые» (см. § 57). О. П. Суник, противопоставляя существительные,
передающие общеграмматическое (основное) значение предметности, остальным частям речи, выделяет среди
последних слова-признаки, которые в свою очередь делятся на слова-признаки статические (прилагательные) и слова-
признаки динамические (глаголы), и слова-признаки этих признаков (наречия) (ср-Большой волк высоко подпрыгнул,
где большой и подпрыгнул выражают признаки (статический и динамический) предмета, а высоко передает признак
динамического признака).
Е. Курилович классифицирует знаменательные части речи, («минимально свободные формы», по его
терминологии) по их функции на части речи с экспрессивной функцией (от латинского expressio — выражение), т. е.
с функцией выражения (междометия), и части речи с репрезентивной (от французского representant — представитель)
функцией, т. е. соотнесенные с действительностью (предметами и признаками) — все остальные части речи, из
которых далее выделяются местоимения с дейктической (указательной) функцией.
При учете прежде всего формальных признаков частей речи отчетливо противопоставляются глаголы и имена
(существительные, прилагательные, числительные).Много споров вызывает и определение места в системе таких
частей речи, как числительные (порядковые числительные иногда относят к прилагательным) и особенно местоиме-
ния (выделяют местоименные прилагательные и т. п.).
Трудности, испытываемые при систематизации частей речи, различия в решении этого вопроса зависят не
только от наличия разных подходов к проблеме, но и от разнообразия самих частей речи и их соотношения друг с
другом. Вряд ли можно построить единую систему частей речи для всех языков, так как если основное
грамматическое значение у них в разных языках одинаково, то формальные признаки и синтаксические функции
весьма различны, а не учитывать их, конечно, нельзя. Так, по формальным признакам во многих языках
противопоставляются друг другу имена и глаголы. Такое противопоставление характерно для индоевропейских
языков, тюркских и ряда других, но оно имеется не во всех языках. В китайском, индонезийском и ряде других языков
прилагательные ближе к глаголу, чем к существительному. В китайском языке прилагательное объединяет с глаголом
способность быть сказуемым без помощи связки.
Но различаются языки, как уже говорилось, не только группировкой и соотношением частей речи, но и
признаками отдельных частей речи. Эти различия связаны прежде всего с различиями в грамматических признаках
частей речи, особенно — в их морфологических признаках. Покажем эти различия на примере грамматических
категорий, свойственных существительным в узбекском и китайском языке. Сравнение их с приведенными выше (см.
§ 57) грамматическими категориями существительных в русском языке поможет понять специфику частей речи в
разных языках.
В узбекском языке существительным присущи следующие грамматические категории: числа,
принадлежности, падежа, определенности и неопределенности, лица и не-лица; делятся узбекские существительные,
как и русские, на собственные и нарицательные. Как видим, в узбекском у существительных нет рода. Вместо
категории одушевленности и неодушевленности узбекский язык, как и другие тюркские языки, различает категорию
лица, куда относятся люди и мифические существа, наделяемые качествами людей (к ним применяется
вопросительное местоимение ким — кто: «Бу ким?; Б у укувчи — Кто это? Это ученик; Ким билан? укувчилар билан
— С кем? С учениками), и не-лица, куда относятся названия неодушевленных предметов и животных (показатель-
вопросительное местоимение нима — что: Б у нима? Б у даф-тар, бу от, б у сигир — Что это? Это тетрадь, это
лошадь, это корова; Нима билан? Б у р билан, сигир билан — С чем? С мелом, с коровой и т. п.).
Своеобразна и категория числа в узбекском языке. Узбекское существительное не имеет собственно
единственного или множественного числа. Называя предмет, существительное представляет его как нечленимое
множество: киз — девушки вообще (несколько похоже на русское девчата), куш — птица. Если надо выделить
предмет, пользуются местоимениями или числительными ( б у куш — эта птица, бир куш — одна птица), или
аффиксами принадлежности (см. § 54): кушим — моя птица. Им противостоит форма численного множества: кизлар—
девушки, кушлар—птицы, дустлар — друзья. О специфике категории падежа говорилось в § 55, а о категории
принадлежности в — § 54. Категория определенности сближает узбекский и другие тюркские языки со многими
индоевропейскими языками, например, английским, французским, немецким (ср. узбекское: б и р от (какая-то ло-
шадь) с английским a horse, французским ип cheval, немецким ein Pjerd). Определенность чаще всего выражается аф-
фиксами принадлежности: китобим — моя книга, китоби — его книга. Но в узбекском языке есть и нейтральная
форма, не содержащая указания на определенность — неопределенность: кушлар учадилар — птицы ( и
определенные и любые) летают.
Самым характерным признаком существительных в китайском языке является отсутствие у них
самостоятельной предикативности, т. е. способности быть сказуемым без помощи связки. Китайским
существительным свойственна категория лица и не-лица. Существительные, обозначающие лед, могут быть
оформлены суффиксом -мынь: гэрмынь — братья, хайцзымынь — дети, для существительных, обозначающих не-
лицо, такой суффикс не применим. Различаются они и по вопросительным местоимениям шуй (шэй, сый) — кто и
шэм-ма (шымма, ша, са, м а ) —что. Китайские существительные не имеют категории числа в привычном нам
понимании, но они распадаются на две группы: слова, обозначающие единицы измерения, и слова, не обозначающие
единицы измерения. Первые могут непосредственно соединяться с числительными: cam н я н — три года, у л и —
пять верст, сань ц з и н ь — три фунта; вторые требуют постановки между числительным и существительным
специального показателя единицы измерения: и цзинь ж о у — один фунт мяса, и гэ ж е н ь — один (штуха) человек,
у пи м а — пять (штук) людей. Происходит это потому, что китайские существительные означают не единичный
предмет или расчлененное множество, а целый класс предметов, из которого специально выделяется отдельный
предмет (ср. русские: жемчуг — жемчужина, дробь — дробина, снег — снежинка и т. д.). Для китайских существи-
тельных поэтому очень важно деление на вещественные (не допускают счета) и невещественные (допускают счет).
Специфической особенностью китайских существительных является наличие среди них особого класса слов,
выражаю, щих неотчуждаемую принадлежность, куда относятся существительные, обозначающие части тела, части
растений: тоу— голова, бицзы — нос, ецзы — листья, чжыцэы — ветви и т. п. Они имеют особенности и в
суффиксальном оформлении и в употреблении в предложении (ср-: га тоу тэн — у него болит голова, а буквально: он
голова болит).
Интересно отметить, что, по мнению некоторых исследователей (например, А. В. Исаченко), категория
отчуждаемости и неотчуждаемости есть и в русском языке. Проявлением этой категории является, например,
употребление при некоторых глаголах творительного падежа существительных, когда имеется в виду предмет,
органически связанный с производителем действия (тряхнуть головой, трясти хвостом, покачать ногой, качал
головой и т. п.), и винительного падежа, когда такой связи нет (тряхнуть дерево, качать колыбель, покачал ребенка и
т. п.). Аналогичное противопоставление видят и в оборотах: Он стоит ко мне спиной, Он повернулся боком
(творительный беспредложный при неотчуждаемости) и Он говорит с волнением, слушал с интересом, прошли с
трудом (творительный с предлогом с при выражении обстоятельства образа действия существительными со
значением отчуждаемых предметов).
В каждом языке части речи подвергаются значительным изменениям в ходе исторического развития языка.
Происходит переход слов из одной части речи в другую, например, слова мостовая, портной, насекомое были когда-
то прилагательными, но затем перешли в разряд существительных (см. § 51). Части речи могут утрачивать
свойственные им ранее грамматические категории и приобретать новые категории. Так, существительные в
английском языке утратили постепенно категорию рода; существительные в русском языке когда-то не различали
категорию одушевленности — неодушевленности, лишь постепенно эта категория развилась и получила специальное
выражение в форме винительного падежа, совпадающей с родительным для существительных одушевленных (вижу
ч е л о в е к а ) и с именительным — для существительных неодушевленных (вижу с т о л ) . Происходят изменения и в
способах оформления грамматических категорий, например, в русском языке в оформлении падежных форм
существительных постепенно предлоги стали играть большую роль, чем раньше (ср. современные: на том месте,
идет в Новгород, подошел к Киеву и древнерусские: томь месте, иде Новъгородъ, поиде Кыеву и т. д.).
Все это свидетельствует о том, что части речи, как и другие элементы языка, находятся в состоянии
непрерывного развития и изменения.
§ 59. Словосочетание

Нам осталось рассмотреть еще две очень важные единицы языка, изучением которых занимается синтаксис,
— словосочетание и предложение.
В понимании словосочетания в языкознании нет полного единства, поэтому и определения словосочетанию
даются очень разные.
Особенно много разногласий вызывает вопрос о границах словосочетания. Некоторые ученые, например А.
М. Пешковский, называют словосочетанием всякое сочетание слов, в том числе и сочетание знаменательного и
служебного слова (при дороге, около дома), отдельные представители европейского языкознания относят к
словосочетаниям даже сочетание существительного с артиклем: das H e f t , der Arbeiter, the table. Большинство
языковедов признают словосочетанием только сочетание самостоятельных (знаменательных) слов (читаю книгу,
книга брата, интересная книга и т. п.).
Признавая словосочетанием только сочетания знаменательных слов, некоторые ученые не вносят других
ограничений. Словосочетаниями они считают как сочетания равноправных слов, соединенных сочинительной связью,
например, сочетание брат и я в пушкинской фразе «Нас было двое: брат и я», так и сочетания неравноправных слов,
из которых одно выступает как главное (стержневое), подчиняющее себе другое (ср.: душистое сено, творчество
поэта, думает думу, изучать математику, гордо росли, где всюду есть главное и зависимое слово — сено какое?
думает что? росли как? и т. д.). Такова точка зрения A. H. Гвоздева, П. С. Кузнецова, В. П. Сухотина . А. Н. Гвоздев,
например, считает необходимым разграничивать сочинительные (браг и сестра) и подчинительные словосочетания
(моя сестра, книга брата).
Другие исследователи к словосочетаниям относят лишь сочетания неравноправных слов, основанные на
подчинительной связи, считая, что только они создают особую синтаксическую единицу (В. В. Винопрадов, Н. Ю.
Шведова и другие). Смысловое единство таких словосочетании создается особыми отношениями между главным
(стержневым) и зависимыми словами. Эти отношения могут быть различными:
1. Зависимое слово может определять главное (стержневое), называть какой-то его признак, свойство
(радостная весть, чистое небо, поющие птицы, мой брат, поэма Маяковского). Такие словосочетания называются
а т р и б у т и в н ы м и (от латинского attributum — присовокупление).
2. Зависимое слово может называть какой-то объект, связанный с определяемым стержневым словом (пишет
письмо, изучает математику, залог успеха), такие словосочетания называют о б ъ е к т и в н ы м и , или
о б ъ е к т н ы м и (от латинского objectum — предмет).
3. От атрибутивных словосочетаний отличают р е л я т и в н ы е (от латинского relativus — относительный), в
которых зависимое слово называет признак, но не как свойство предмета, а как отношение между признаком предмета
и тем, как этот признак относится ж предмету — носителю признака (ср., например: быстрая ходьба, громкое
чтение, умелая игра, стремительный бег и т. п., где называется признак как качество, свойство определенного
предмета, следовательно отношения— атрибутивные, и быстро ходит, громко читает, умело играет, стремительно
бежит, пде называется тризнах действия, но само-то действие есть признак, свойство какого-то предмета (ходит
кто-то, читает мальчик, девочка, человек и т. д., см. § 57). Такие отношения и называются релятивными.
Некоторые ученые относят к словосочетаниям и сочетания слов, в которых выражены предик атив н ы е (от
латинского praedicatum — сказуемое) отношения (напр. П. С. Кузнецов, В. П. Сухотин, см. указ. работы).
Предикативные отношения выражают отношение содержания высказывания к действительности (ср.: трава растет,
трава росла, трава не растет, росла бы трава и т. п. — подробнее см. ниже, § 91). Сам характер предикативных
отношений — выражение соотношения содержания высказывания с действительностью — определяет связь их с
основной коммуникативной единицей — предложением и существенно отличает от других типов отношений, где нет
этого соотношения (ср.: зеленая трава растет, росла, будет расти, не растет и т. п., где атрибутивное слово-
сочетание зеленая трава сохраняется неизменно и по форме и то выражаемым отношениям при разной
соотнесенности высказывания с действительностью). При предикативных отношениях наблюдается иной тип связи
между словами, отличный от характера связи три непредикативных отношениях. Сравним, (например, словосочетания
с объектными отношениями пишешь письмо, пишу письмо, писала письмо, писать письмо и т. tn. и сочетания я пишу,
ты пишешь, брат писал, сестра писала и т. и. В первом случае равные формы глагола (подчиняют себе зависимое
слово в одной и той же форме, во втором ряду примеров формы слов координируются (от латинского со (п)— вместе
и ordinatio — расположение в порядке), т. е. согласуются друг с другом (о типах связи см. ниже).
Особенности предикативных отношений существенно отличают их от других типов отношений,
наблюдающихся в словосочетаниях, поэтому большинство современных исследователей сочетании слов, возникшие
на основе предикативных отношений, не считает словосочетаниями.
 Таким образом, под с л о в о с о ч е т а н и я м и принято понимать с о ч е т а н и я с а м о с т о я т е л ь н ы х
н е р а в н о п р а в н ы х слов, в ы р а ж а ю щ и х н е п р е д и к а т и в н ы е о т н о ш е н и я (т. е. атрибутивные,
объективные или релятивные). Рассмотрим признаки словосочетания как особой синтаксической единицы.
Важным признаком словосочетаний является то, что они выражают е д и н ы е п о н я т и я , но выражают их р а с ч л
ен е н н о. Это хорошо видно из таких сопоставлений, как баранина и мясо барана, китаист и специалист по
Китаю, рыбачить и ловить рыбу (ср.: Он любил рыбачить и Он любил ловить рыбу). Эта особенность сближает
словосочетания со словами и позволяет говорить о наличии у словосочетания, так же как и у слова, номинативной
(назывной) функции.
Вторым важным признаком словосочетания является то, что это г р а м м а т и ч е с к о е е д и н с т в о ,
оформленное по законам и правилам данного языка. Между слонами! словосочетания всегда имеется четко
выраженная подчинительная грамматическая связь, основные виды которой будут рассмотрены в следующем
параграфе.
Третьим очень важным признаком словосочетаний является то, что это—н е к о м м у н и к а т и в н а я
е д и н и ц а . Участвовать н выполнении коммуникативной функции словосочетания могут только в составе
предложения (см. § 61).
В любом языке словосочетания очень разнообразны. Классификация словосочетаний проводится на разной
основе и в связи с этим выделяются разные типы словосочетаний. Особенно важна классификация словосочетаний по
их с т р у к т у р е . В основном выделяется два типа словосочетаний: простые и сложные. П р о с т ы е
словосочетания образуются непосредственно на основе одного из основных видов связи слов (согласования,
управления, примыкания, см. § 60). Такие сочетания обычно двучленны (читать газету, белый платок, чашка чаю;
английские: the red pencil — красный карандаш, to make a report — делать доклад; немецкие sehr gut — очень
хороший, die deutsche Sprache — немецкий язык, der bose Lowe — злой лев, die Lust zu arbei-ten — желание работать;
узбекские: якгц китоб — новая книга, икки удди — ударил дважды, уйнинг томи — крыша дома, милтикли киши —
человек с ружьем; татарские; ааягь усал — очень злой, китап укыдым — читал книгу, ятып, укый — читает лежа.
Сложные словосочетания образуются при соединении двух или более простых словосочетаний с одним и тем
же стержневым (главным) словом: близкий ему по крови, красивая лампа с абажуром, красивая вышивка крестом по
канве. Последнее время стали выделять и третий тип словосочетаний— к о м б и н и р о в а н н ы е . Так называют
соединение нескольких простых или сложных словосочетаний с разными стержневыми словами: изъявил желание
работать на стройке, хороший друг моего отца, неожиданно сильный удар кожаного мяча. Сравнение структуры
двух словосочетаний хорошо показывает разницу между ними.
Наряду с классификацией словосочетаний по характеру отношений между их членами на атрибутивные,
объектные и релятивные (см. выше) иногда проводят классификацию на о п р е д е л я ю щ и е (атрибутивные) и
д о п о л н я ю щ и е (комплетивные). Примером первых являются дом отца, удар мяча, роман Тургенева,
интересный человек; английские the roof o f the house — крыша дома, the red bag — красная сумка и т. п. В таких
словосочетаниях зависимое слово определяет, характеризует стержневое. Примером вторых могут быть: любит
читать, читать книгу, пойти обедать, вступить в отряд; английские to play the game — соблюдать правила, to save
one's face — спасать репутацию, to begin working — начать работать; немецкие Beistand leisten — оказывать
содействие, Ball spielen — играть в мяч, eine Brucke schla-gen — строить мост, Freude bereiten — доставлять удоволь-
ствие и т. п. Зависимое слово в таких словосочетаниях дополняет значение стержневого слова.
Одним из способов классификации словосочетаний является деление их на типы по х а р а к т е р у
с т е р ж н е в о г о с л о в а . Прежде всего выделяются именные и глагольные типы словосочетаний. Примерами
и м е н н ы х типов, т. е. таких, где главное слово—имя, могут быть русские: высокие горы, первый снег, близкий к
городу, весьма старательный, друг Пушкина, ход конем и т. д.; немецкие: dieses neue Aggregat— этот новый агрегат,
unser erster Sputnik — наш первый спутник, die Erfolge Pauls — успехи Павла; английские: the brigh sun — яркое
солнце, very good — очень хороший, a first step — первый шаг, the boy's book — книга мальчика; узбекские: иккинчи
стол — второй стол, тош куприк — каменный мост (буквально: камень мост). Примерами г л а г о л ь н ы х типов
являются русские: резать бумагу, изготовил литье, наполнил водой, возвращались с охоты, трижды ходила и т. п.;
немецкие: dankte den Kollegen — поблагодарил коллег, (er) wandte sick mit einer Bitte — обратился с просьбой, liegt
dorf — лежит там, schon schreiben — красиво пишет; английские: to want to say—хотел сказать, making a report—
делать доклад; узбекские: яхши гапиради — (он) хорошо говорит, отасини севади — (он) любит своего отца.
Именные словосочетания делят на с у б с т а н т и в н ы е (от латинского substantivus — самостоятельный,
существительный), в которых стержневое слово — существительное (размышление о будущем, вечерний закат;
английское a good book — хорошая книга) и а д ъ е к т и в н ы е (от латинского adjectio — присоединение,
прибавление), в которых стержневое слово — прилагательное (очень добрый, неуместно громкий; немецкое etwas faul
— немного ленивый). Иногда особо выделяют словосочетания с числительными: седьмой от угла, первый по списку,
обе дочери, трое в шинелях и т. д.
Выделяют также н а р е ч н ы е словосочетания, в которых стержневое слово — наречие (немного печально,
не очень ласково, весьма искусно, подальше от дома; английское well enough — довольно хорошо; немецкое recht
schon — очень красиво), и м е с т о и м е н н ы е , в которых стержневое слово — местоимение (что-то белое, некто
из класса, каждый из них; английское all o f them — они все).
Приведенные примеры показывают, что в разных языках есть значительная общность в типах
словосочетаний, но наряду с такой общностью много и различий, которые проявляются: 1) в большем или меньшем
распространении того или иного типа словосочетаний (например, в английском преобладают глагольные
словосочетания); 2) в большей ила меньшей дифференциации типов словосочетаний (например, в венгерском нет
общего типа именных словосочетаний, так как сочетания со стержневым словом — прилагательным н стержневым
словом — существительным очень различны; 3) особенностях внутренней структуры словосочетаний, характере связи
входящих в них слов.

§ 60. Типы связи слов

Все слова, входящие в словосочетание, связаны между собой. Связь эта осуществляется в каждом языке по
нормам и правилам грамматики данного языка. Вместе с тем есть и нечто общее в типах связи слов в разных языках. В
языкознании принято выделять три основных типа связи слов; согласование, управление, примыкание.
Согласование — такой способ связи, при котором главное слово требует в подчиненном обязательного
повторения общих для них грамматических категорий, т. е. если у обоих слов есть род, то он должен быть одинаков,
если есть число, то оно должно быть одинаково, и т. д. Например, в зависимом слове белый в словосочетании белый
мех повторяются грамматические значения мужского рода, единственного числа, именительного падежа,
свойственные существительному мех. То же наблюдаем в словосочетаниях: глубокая река, на крутом берегу, старой
сосне, разных людей и т. п.
Основная грамматическая функция согласования — выражение принадлежности предмету признака,
обозначенного зависимым словом: на далекой реке, в густом лесу, к самой высокой горе и т. п. Но согласование не
дает указаний на различие в отношении признака к предмету (ср.: новая дверная ручка и новая ручка от двери, новая
ручка для двери, новая ручка у двери и т. п.).
Форма зависимого слова выражает связь с определяемым предметом, показывает, к какому предмету
относится называемый признак. Например:
ветви засохшего старого дуба
и
ветви засохшие старого дуба
Согласование наблюдается не только в рамках словосочетания, но и в рамках предложения. Типы
согласования довольно разнообразны. Обычно различают полное и неполное согласование.
Согласование называется п о л н ы м , если совпадают все грамматические значения, как было в приведенных
примерах. Таковы же немецкие: ein neuer Bleistift (новый карандаш), ein neues H e f t (новая тетрадь), eine neue Feder
(новое перо), ich nehme diese deutschen Zeitungen (я беру эту немецкую газету).
Согласование называется н е п о л н ы м , если зависимое слово уподобляется главному не во всех общих у
них формах. Например: он пришел домой усталым, где он и усталым согласуется в роде (ср.: она пришла домой
усталой), в числе (они пришли домой усталыми), но не согласуется в падеже; он — именительный падеж, а усталым
— творительный. Такое отсутствие связи в падеже объясняется наличием связи слова усталым не только с
местоимением он, но и с глаголом пришел.
К случаям неполного согласования ранее относили и связь между сказуемым и подлежащим: девочка бегала,
мальчик прыгал — согласование только в числе и роде, так как у глагола нет формы падежа; дом стоит, дерево
растет, листья шумят — согласование в числе и лице, нет согласования в роде и падеже. Очевидно, такой взгляд
неправомерен, так как дело не в отсутствии согласования в каких-либо формах, а в отсутствии самих форм. А главное,
характер связи здесь другой, столь отчетливого подчинения одного слова другому нет (см. § 62). Поэтому в последнее
время для обозначения характера связи между подлежащим и сказуемым получил распространение новый термин —
к о о р д и н а ц и я , т. е. как бы взаимное согласование, взаимное соподчинение (от латинского со(n)-с, вместе и
ordinatio — расположение в порядке).
Согласование распространено в языках далеко не одинаково. Особенно характерно оно для языков с хорошо
развитой флексией (см. § 52), наоборот, для языков со слаборазвитой флексией согласование малохарактерно. Так, в
английском языке нет согласования прилагательного с существительным, т. к. прилагательное не имеет специаль-
ных показателей числа, а рода нет и у существительных (ср.: the red pencil — the red pencils — красный карандаш и
красные карандаши). В английском согласование встречается лишь при определении, выраженном некоторыми
местоимениями, например, this book (эта книга) и these books (эти книги). Не согласуются с существительными и
прилагательные татарского языка (ср.: кызыл чэчэк — красный цветок и кызыл чэчэклэр — красные цветы; кара тау
— черная гора и кара таулар — черные горы и т. п.).
Согласование в языках имеет различные формы. В некоторых африканских языках, например в языке зулу, к
зависимым словам прибавляются частицы специального показателя, определяющего принадлежность главного слова
к определенному классу: aba-ntwana — дети, a -aba-ntwana aba-hie ba-ko — наши прекрасные дети, где часть aba
слова abahle (прекрасные) и bа слова bako (наши) и есть показатель согласования.
Управление — такой вид связи, при котором зависимое слово не повторяет форму главного слова, а имеет
свою особую форму, выбор которой определяется свойствами главного слова (ср.: читать книгу — чтение книги;
видеть брата, звать сестру — дать брату, подарить сестре; жить ва рекой, стоять за домом — ехать лесом и т.
д.).
Управление — значительно более сложный вид связи как по выражаемым отношениям, так и по
разнообразию типов. Оно всегда выражает соотношение с предметом, но это соотношение дифференцируется,
уточняется с помощью предлогов (ручка от двери — ручка у двери — ручка для двери), разных падежных форм
(смотреть глаза — смотреть глазами; запачкать платье — запачкать чернилами; передать книгу — передать брату)
или падежей и предлогов одновременно (дом на горе — дом у горы — дом под горой; шел в лесу — шел за лесом —
шел из леса — шел к лесу; разговаривать с преподавателем — разговаривать о книгах). При управлении могут
передаваться и атрибутивные (улицы города, гребни гор, бумага в клеточку, специалист по сердечным болезням) и
объектные (рвать цветы, не доверял своей тайны, навез книг, искал защиты, стучал посудой, общежитие для строи-
телей, готовить к бою, говорить о работе) отношения.
При управлении форма управляемого слова зависит и от грамматической и от лексической стороны
управляющего слова. Зависимость от грамматической стороны очень ярко проявляется при сравнении сочетаний с
однокоренными существительными и глаголами в роли управляющих слов (ср.: чтение книги — читать книгу;
писание письма — писать письмо; делить продукты — дележ продуктов; извлекать корень — извлечение корня и т.
д.).
Лексическое значение слова влияет не само по себе, а поскольку оно может предопределять характер
возможных отношений (ср.: говорить о чем (о книге, о человеке), а смотреть на что (на книгу, на человека);
удивляюсь чему (твоим словам, этому письму), а сомневаюсь в чем (в твоих словах, в этом рассказе), сержусь на что
(на твои слова, на эту погоду) и т. д.
Разнообразие выражаемых отношений проявляется в разнообразии типов управления. Различают предложное
и беспредложное, глагольное и именное, сильное и слабое управление.
Управление б е с п р е д л о ж н о е (иначе управление прямое, непосредственное) осуществляется
непосредственно без предлога: превосходить силами, боюсь грозы, осмотр здания; немецкие: schreibt einen Brief —
пишет письмо, dankte den Kollegen — поблагодарил товарищей; английские: saw him — видел его; узбекские: отасини
севади — любит своего отца, отасига ёрдам килади — помогает своему отцу.
Управление п р е д л о ж н о е осуществляется с помощью предлогов: ненависть к врагу, мокрый от дождя,
награда за труд; немецкие: schreibt an seinen Bruder — пишет своему брату, dankte f u r die H i l f e — поблагодарил за
помощь; английские: the roof o f house — крыша дома, covered with iron — покрыл железом и т. д. Соотношение
предложного и беспредложного управления в языках весьма различно (см. примеры, приведенные выше). В языках
синтетического строя (§ 53) широко представлено и предложное и беспредложное управление, в языках с господством
аналитического строя беспредложное управление встречается очень редко (примером может быть английский язык).
По характеру главного слова различают глагольное и именное управление. Примером г л а г о л ь н о г о
управления могут быть: произнес речь, заботился о брате, стоять у окна; английские: to write a letter — написать
письмо, to make a report — делать доклад; немецкие: in Bewegung geraten — приходить в движение, wir lernen lesen —
учимся читать. Примерами и м е н н о го: крыша дома, речь брата, приказ директора, отдых в деревне; немецкие:
der Einwohner der Stadt — житель города, die Werke von Schiller — сочинения Шиллера.
Существенным, особенно в некоторых языках, оказывается разграничение сильного и слабого управления.
С и л ь н ы м называется такой вид управления, при котором выбор зависимых форм (предлогов, падежных форм)
строго ограничен. Так, в русском дорожить, дышать только чем, т. е. зависимое слово может стоять только в
творительном падеже (дорожить дружбой, временем, доверием, книгой, вещью и т. п.; дышать воздухом,
кислородом, уж небо осенью дышало и т. п.); открыть только что, т. е. возможен лишь винительный падеж без
предлога (открыть дверь, собрание, выставку, новую землю). В английском: it depends on me, on the circumstan~ ces
— это зависит от меня, от обстоятельств.
С л а б ы м управлением называется такой вид управления, при котором возможно сочетание управляющего
слова с различными формами управляемых слов. Например, в русском: ехали лесом, из леса, к лесу, в лес; росли у реки,
за рекой, под обрывом, на горе и т. п.; копать землю, копать лопатой. При слабом управлении наличие зависимого
слова не обязательно для раскрытия содержания главного (ср.: мы подняли где отсутствие зависимого слова создает
ощущение неполноты, незаконченности речи — управление сильное и мы работали ( г о д ) , где зависимое слово
может отсутствовать, не вызывая представления о неполноте, незаконченности — управление слабое)
Примыкание — такой тип связи, при котором зависимое слово не подвергается морфологическим
изменениям, его связь с главным выражается порядком слов (позицией), а в предложении — и объединяющей
интонацией (местом паузы, фразовым ударением, см. § 15): быстро бежать, читал стоя, очень слабый, немецкие:
arbeite hier — работаю здесь, sehr eifrig — очень усердно; английские: big box — большая коробка (ср.: big boxes —
большие коробки), often saw — часто видели, came late — пришел поздно; узбекские: бир китоб — одна книга, беш
метр чит — пять метров ситца, оз замон — мало времени и т. п.
При примыкании отношения между компонентами часто передаются более абстрактно, чем при управлении
(ср.: управление ехал лесом, к лесу, в лес, из леса и примыкание ехал вперед, назад, прямо, направо и т. д.). Примыкают
неизменяемые слова и наречия, глагол в форме инфинитива или деепричастия, прилагательное в сравнительной
степени: пошел направо, ехать верхом, любил читать, бежит подпрыгивая, люди постарше.
Примыкание — один из самых распространенных способов связи слов, особенно в языках со слабым
развитием флексий.
Некоторые языковеды выделяют еще один вид связи слов — замыкание, который состоит в том, что
зависимое слово ставится между частями аналитической формы (см. § 53) другого слова, напр. между артиклем и
существительным: немецкое: eine breite Strasse (широкая улица), английское — the large room (большая комната),
французское — ип grand chien (большая собака) или вспомогательным и спрягаемым глаголом: немецкие — habe inn
gesehen (видел его), hat einen Brief geschreiben (написал письмо) и т. д.
Рассмотренные виды связи слов свидетельствуют о многообразии форм организации словосочетаний и
предложений в разных языках.
§ 61. Понятие о предложении

Основной синтаксической единицей языка является не словосочетание, а предложение. Именно с помощью

предложений осуществляется общение людей. Ни в одном языке люди не пользуются в процессе общения
отдельными словами, а всегда объединяют эти слова, организуют их в предложение. В предложении мысль получает
свое законченное, полное выражение. Слова служат для выражения понятий, связь же между понятиями, их
взаимозависимость и взаимообусловленность устанавливаются на уровне предложения. В предложении получают
выявление самые важные, самые существенные особенности грамматического строя языка. Способы построения
предложения, его типы составляют наиболее устойчивые элементы языковой структуры,
В современном языкознании чаще всего встречаемся с определением предложения как целостной
синтаксической единицы, грамматически и интонационно оформленной по законам данного языка, являющейся
главным средством формирования, выражения и сообщения мысли.
В каждом языке предложение строится по законам, свойственным данному языку, но оно, как и другие
грамматические единицы, имеет признаки, характерные для него в самых разных языках. Таким признаком является
обязательная предикативность.
П р е д и к а т и в н о с т ь — это общая грамматическая категория, значение которой заключается в
выражении отношения содержания предложения к действительности. Сравним слово зима и предложение Зима. В
слове зима нет никаких указаний на реальность или нереальность данного факта, на наличие или отсутствие его в
данный момент. Наоборот, в предложении Зима содержится указание на реальность существования факта, на связь
его с настоящим временем. Сравним словосочетание зеленая трава, черный стол и предложения: Трава — зеленая.
Стол — черный. Он — студент. В первом случае опять-таки нет указания на реальность или нереальность данного
факта, на его наличие в данный момент. Во втором случае такое указание есть. Здесь утверждается реальность факта
(иначе сказали бы трава была бы зеленая, пусть трава будет зеленая, если бы трава была зеленая и т. п.), его
наличие в момент речи (иначе было бы трава была зеленая, он был студентом или трава будет зеленая, он будет
студен том и т. п.).
Общее значение предикативности, т. е. отнесенности основного содержания предложения к
действительности, выражается в синтаксических категориях модальности, времени и лица. Под м о д а л ь н о с т ь ю
понимают формы грамматического выражения отношения речи, высказывания к действительности, устанавливаемые
говорящим, то, что говорящий передает событие как реально существующее (Зима.) или как желательное, возможное
(Пусть будет зима. Была бы зима). Модальность выражается прежде всего глагольными наклонениями, но, кроме
них, она может быть выражена модальными частицами, специальными словами (см. § 58), особыми формами
интонации (см. § 15).
Понятие предикативности включает и указание на время. Предложение Зима содержит указание на настоящее
время, так как иначе было бы Была зима или Будет зима. Соотнесенность предложения с определенными формами
времени создается не только временными формами глагола, но и другими средствами, например, отсутствием связки
для выражения настоящего времени три обязательности ее (для выражения прошедшего или будущего времени.
Содержится в предложении и указание на лицо, т. к. предложение служит одновременно и средством
выражения мысли для говорящего и орудием понимания мысли для слушающего. Синтаксическая категория лица
выражается прежде всего с помощью глаголов и местоимений, но иногда и интонационно: Полно спать!
В языкознании встречается и иное понимание предикативности, ее особенностей, но обязательность наличия
предикативных отношений для предложения признается всеми. Некоторые склонны даже определять предложение
как высказывание, содержащее словосочетание с наличием предикативных отношений.
Вторым важнейшим признаком предложения оказывается наличие о с о б о й и н т о н а ц и и сообщения, что
сразу же отличает предложение от словосочетания, которому данный признак не свойственен. Интонация превращает
отдельное слово в предложение (ср.: Мороз крепчал и Мороз.), отграничивает одно предложение от другого (так
называемая интонация конца, ср.: Снег выпал и Снег выпал.,, только в январе), создает внутреннее единство
предложения и его членение на части ( Н е расти траве после осени; не цвести цветам зимой по снегу). Различием
(интонедии определяются ооншные функциональные и модальные типы предложения (повествовательные,
вопросительные и т. д.). Роль интонации особенно велика в языках со слабым развитием флексий, типа английского,
но (может быть, несколько в меньшей степени) она важна для оформления (предложений во всех языках. Важными
интонационным средствами являются мелодика речи, т. е. повышение и понижение тона; логическое ударение,
выделяющее слова и группирующее слова внутри предложения; паузы, создающие внутреннее членение предложении
и границы предложения; темп речи, т. е, ускорение или замедление, и т. д.
Кроме интонации, для организации предложения очень важны и другие грамматические средства языка:
порядок слов, служебные слова, аффиксация (см. § 52), позволяющие оформлять предложение как определенное
грамматическое единство по законам данного языка.
То, что в предложении получает свое выражение мысль (притом относительно законченная мысль), позволяет
сравнивать предложение с суждением. С у ж д е н и е — это форма мысли, в которой что-либо утверждается или
отрицается относительно предметов и их признаков, это логическая единица, имеющая интернациональный характер,
т. е. законы строения суждения одинаковы у разных народов (см. § 2 ) . П р е д л о ж е н и е — грамматическая
единица, имеющая национальный характер, так как в каждом языке оно строится по законам и правилам данного
языка. Уже в этих особенностях проступает существенное различие между ними.
 Суждение включает субъект — то, о чем говорится; предикат — то, что говорится о субъекте, и связку. В
предложении может не быть всех этих элементов и могут быть другие элементы — второстепенные члены. Так, в
суждении Безоблачное небо предвещало жаркий день субъектом является безоблачное небо, а предикатом —
предвещало жаркий день, тогда как в предложении Безоблачное небо предвещало жаркий день. подлежащее — небо,
сказуемое — предвещало и, кроме того, ряд второстепенных членов (дополнение — день и определения—
безоблачное и жаркий). Субъект может и совсем не совпадать с подлежащим, а предикат — со сказуемым. Например,
в знаменитой лермонтовской клятве Демона:
Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днем...
по мнению некоторых логиков, субъектом будет клянусь я, а предикатом все, чем он клянется.
То, что предложение — коммуникативная единица, содержание которой непосредственно соотнесено с
действительностью, и в то же время это единица, организованная по законам языка, т. е. структурная единица,
определяет необходимость двоякого подхода к его исследованию. В последнее время при изучении предложения
принято различать два его аспекта: конструктивно-синтаксический и коммуникативно-синтаксический.
К о н с т р у к т и в н о - с и н т а к с и ч е с к и й аспект предполагает изучение предложений со стороны их
организации. Исследуются модели строения предложений, их конструктивные типы (см. § 63), внутреннее
грамматическое членение (см. § 62), виды и способы связи слов в предложении (см. § 60) и т. п. Иначе говоря,
предложение исследуется как определенная структурная единица, построенная по законам данного языка.
При к о м м у н и к а т и в н о - с и н т а к с и ч е с к о м подходе исследуется зависимость организации
предложений от целого высказывания, своеобразие соотношения компонентов предложения, определяемое их
коммуникативной заданностью, т. е. тем, что важно сообщить слушающему, на что говорящий желает обратить его
особое внимание. Иначе говоря, предложение рассматривается как функционирующая единица, используемая в
процессе общения.
Различия двух подходов можно показать на таком противопоставлении. Предложение Сегодня мы сдаем
экзамен по языкознанию может передавать разные моменты, важные для говорящего и слушающего, т. е. оно может
иметь разную коммуникативную нагрузку. То, что особенно важно, обычно выделяется логическим ударением (см. §
15). Так, если говорящему важно сообщить, что экзамен сегодня (а не завтра), он выделит это слово. Логическое
ударение на слово мы покажет, кто будет сдавать. Если важно указать, что сдают экзамен, а не зачет, это и будет
отражено и т. д. Но все эти изменения не отразятся на структурном типе предложения (выделении его главных и
второстепенных членов, характере связи между словами), таким образом, с конструктивно-синтаксической точки
зрения предложение не изменится, тогда как с коммуникативно-синтаксической в нем произойдут существенные
изменения.
При коммуникативно-синтаксическом подходе в предложении выделяются и противопоставляются друг
другу две основные части: 1) исходное сообщение, известное собеседникам (его называют о с н о в о й высказывания,
т е м о й , д а н н ы м и т. п.) и 2) главное, основное, существенное в высказывании, являющееся новым, ради
сообщения которого и создавалось высказывание (его называют н о в ы м , я д р о м в ы с к а з ы в а н и я , р е м о й ,
п р е д и ц и р у е м о й частью и т. п.).
Покажем выделение двух частей на примерах. В романе М. Горького «Мать» Ниловна задает вопрос сыну:
«Хочу я спросить тебя, — тихонько сказала она, — что ты все читаешь?» Павел отвечает: «Я читаю запрещенные
книги». В данном случае я читаю — исходное сообщение, данное, обоим собеседникам это известно, а запрещенные
книги — новое, то, что Павел сообщает матери, ответ на ее вопрос.
Другой пример из пьесы К. Симонова «Парень из нашего города».
В а р я . ... Ну, что же ты делал пятого апреля вечером?
С е р г е й . Пятого апреля вечером... я занимался французским языком.
В данном случае пятого апреля вечером я — является исходным сообщением (основой высказывания,
данным), а занимался французским языком — новым (ядром высказывания, главной его частью), так как именно это
составляет суть высказывания, ради сообщения того, чем занимался Сергей, организуется высказывание.
В предложении может опускаться первый компонент (данное, основа высказывания), но не второй,
составляющий суть высказывания. Например, в пьесе «Мещане» М. Горького находим:
Н и л. А кто... того... Поля была? То есть куда она ушла?
Т е т е р е в , В театр.
или
А к у л и н а И в а н о в н а . Куда тебя утром Татьяна-то посылала?
С т е п а н и д а . В аптеку.
В предложениях В театр, В аптеку пропущена основа высказывания, но она легко восстанавливается,
именно потому, что она известна участникам беседы (Поля ушла — в театр. Татьяна посылала — в аптеку), в ее
наличии как бы нет прямой необходимости (речь идет о «восстановлении» и «необходимости» в коммуникативном, а
не конструктивном плане).
В зависимости от содержания высказывания меняется соотношение исходного сообщения и основной части
(данного и нового). Так, в рассмотренный выше примерах употребления с разной коммуникативной заданностью
предложения Сегодня мы сдаем экзамен по языкознанию наиболее существенной частью высказывания (новым, ядром
высказывания) было то сегодня, то экзамен и т. п.
Исследования соотношения двух аспектов предложения показывают, что на одной и той же конструктивно-
синтаксической базе могут формироваться различные коммуникативно-синтаксические типы предложения.
§ 62. Члены предложения

В составе предложения принято различать главные и второстепенные члены. Г л а в н ы м и называются те

члены предложения, которые составляют его основу, определяют его структуру. Поскольку важнейший признак
предложения — предикативность, то главные члены предложения – это те, которые связаны предикативными
отношениями, т. е. подлежащее и сказуемое. Их наличие уже создает предложение (ср.: Лес шумит. Трава — зеленая
и т. д.) и определяет особенности его структуры (ср.: Зима наступила. Зима. Морозит. Студент пришел. Петров —
студент. Дом строится. Дом построен и т. д.).
Прибавление второстепенных членов не меняет основы структуры предложения. Предложение становится
распространенным, но тип его не меняется (ср.: Наступила зима и В декабре наступила настоящая холодная зима
или Морозит и По утрам сильно морозит). В первом случае предложение так и осталось двусоставным, а во втором
— односоставным, т. е. имеющим только один главный член (см. § 63). Точно так же, если в предложении Через час
Сабурова в маленьком докторском газике перевезли на другой конец деревни выпустим все второстепенные члены,
оставим лишь Сабурова перевезли, предложение останется односоставным неопределенно-личным (см. §63).
Не меняет типа предложения и изменение формы второстепенных членов. Например, Он смотрел на веселого
мальчика и Он смотрел на веселых мальчиков в равной степени являются двусоставными глагольными
(предложениями.
Иное положение наблюдается при изменении формы сказуемого. Изменение формы сказуемого изменяет
структуру предложения (ср.: Он преподает русский язык — предложение глагольное. Он — преподаватель русского
языка — предложение именное. Полосы тумана покрыли залив — конструкция действительная. Залив покрылся
полосами тумана — страдательно-возвратная конструкция).
Влияет на структуру предложения и пропуск одного из главных членов (ср.: В трактире п о с е т и т е л и
знали Гераси-ма и понимали его знаки — предложение двусоставное. В трактире знали Герасима и понимали его
знаки — предложение односоставное неопределенно-личное).
Форма второстепенных членов зависит от формы главных (Бегала веселая девочка и Бегали веселые девочки),
тогда как форма главных членов не зависит от формы второстепенных (Брат читает книгу. Брат читает книги и
Брат читает).
Однако есть языки, в которых прямое дополнение влияет на структуру предложения и форму главных членов.
Например, в чукотском языке: клявол чейвыркын—человек ходит, кора чейвыркын — олень ходит, но кляволя кора
нмыркынен — человек оленя убил, т. е. появление прямого дополнения (кора — оленя) изменило конструкцию
предложения и форму главных членов, подлежащее уже стоит не в абсолютном падеже (близком к именительному), а
в косвенном — эргативном (близком нашему творительному) падеже (ср.: клявол — кля-воля). В таких языках прямое
дополнение выступает как главный член предложения
Из всех членов предложения труднее всего определить подлежащее. Чаще всего п о д л е ж а щ е е
определяют как г л а в н ы й ч л е н д в у с о с т а в н о г о (имеющего и состав подлежащего и состав сказуемого, см.
§ 63) п р е д л о ж е н и я , г р а м м а т и ч е с к и н е з а в и с и м ы й от других членов предложения. Для
большинства языков такое определение — правильно. Но есть языки, в которых подлежащее зависит от сказуемого
(при переходном глаголе одна форма, при непереходном другая) и наличия или отсутствия прямого дополнения (см.
пример из чукотского языка, приведенный выше). Вряд ли можно дать такое определение подлежащего, какое было
бы приемлемо для всех языков.
Различаются по языкам и способы выражения подлежащего. Нам кажется обязательным постановка
подлежащего в именительном падеже, так как это наиболее типичные случаи для русского и других европейских
языков. Но и в этих язык а х подлежащее может быть выражено иначе. В русском языке, например, подлежащее
может быть выражено сочетанием с числительными, в котором нег именительного падежа (на ремонт уйдет около
пяти часов), инфинитивом (Большое это удовольствие — ж и т ь на земле) и т. д, В английском подлежащее часто
выражается формами инфинитива и герундия: S e e i n g and d o i n g are two entirely d i f f e r e n t things — видение и
делание есть совершение разные вещи, т. е. видеть и делать — разные вещи; в немецком подлежащее может быть
выражено целой инфинитивной группой: I n t e r e s s a n t e В й - c h e r z u l e s e n ist meine beste Erholung—чтение
интересных книг — мой лучший отдых. Все же в европейских языках подобные случаи выступают как известное
исключение, отступление от норм. В некоторых же языках Сибири, Кавказа, Северной Америки возможность
постановки подлежащего не только в именительном, но и в каком-то другом падеже есть норма. Особенно широко
распространена постановка подлежащего в эргативном падеже, указывающем на деятеля (похож на наш
творительный). Например, в даргинском (Дагестан) адамъили вашар — человек ходит, где адамъили (человек) —
подлежащее, стоящее в именительном падеже, и адамъий варткел хlабушиб — человек оленя убил, где адамъий —
подлежащее, стоящее в эргативном падеже.
При определении с к а з у е м о г о обычно подчеркивают, что это — г л а в н ы й ч л е н з а в и с и м о г о
с о с т а в а п р е д л о ж е н и я , с в я з а н н ы й с п о д л е ж а щ и м (в двусоставном предложении)
п р е д и к а т и в н ы м и о т н о ш е н и я м и . Говоря о сказуемом, следует учесть, что в структуре предложения его
роль не меньшая, а по мнению ряда современных исследователей, даже большая, чем роль подлежащего. Поэтому о
зависимости состава сказуемого можно говорить лишь относительно.
Способы выражения сказуемого и в пределах одного языка и, особенно, в разных языках очень разнообразны.
Принято различать п р о с т ы е и с о с т а в н ы е (сложные) сказуемые (ср.: Ветер утих и Дни становятся короче,
немецкие: Sein Bruder h a t g e a r b e i t e t — его брат работал и Es b e g i n n t z u t a g e n — начинает светать;
английские: The sun r o s e — солнце взошло и / f i n i s h e d r e a d i n g — я кончил читать), г л а г о л ь н ы е и
и м е н н ы е (ср.: Он пришел и Он болен. Он учитель; немецкие: Meitie Bruder wer-den in Moskau studieren — мои
братья будут учиться в Москве и Ihr seid Studenten — Вы студенты; английские: I want to read — я хочу читать и It ist
dark — темно). Соотношение этих типов сказуемого в языках весьма разнообразно. В некоторых языках различают и
другие типы сказуемого, например в английском сказуемое может быть п е р в и ч н ы м и в т о р и ч н ы м , первое
непосредственно характеризует предмет, обозначенный подлежащим: Не knows it (он знает это), Не is ill (он болен);
второе характеризует предмет опосредствованно, через мнение других лиц: Не is said to know it I(OH сказал, что знает
это), Не is believed to be ill (он думает, что болен).
Среди в т о р о с т е п е н н ы х членов предложений наибольший интерес представляет д о п о л н е н и е . О
своеобразии п р я м о г о дополнения, которое в некоторых языках может входить в число главных членов
предложения, уже говорилось. Но и в тех языках, где дополнение никак не может быть отнесено к главным членам
предложения, оно отличается бблыией значимостью в структуре предложения, чем другие второстепенные члены.
Так, при сказуемом, выраженном переходным глаголом, прямое дополнение становится необходимым:
Мальчик бросил (что?) мяч, камень, палку и т. п., Он встретил (кого?) сестру, брата и т. д. Из предложения Пожилой
человек часто вытирал мокрый лоб можно выпустить слова пожилой, часто и мокрый, но нельзя лоб, т. к. глагол
вытирал без прямого дополнения (или соответствующего контекста: Вытирали стол? Он вытирал) не может
полностью раскрыть свое значение. Прямое дополнение помогает выявить залоговую форму глагола, следовательно,
наличие прямого дополнения в известной степени влияет на всю структуру предложения.
Своеобразие грамматического строя языков делает трудным определение прямого дополнения. Определение,
которое дается в русском языке (прямое дополнение обозначает такой объект, на который распространяется действие
глагола, и обычно выражается формой винительного падежа без предлога), совершенно неприменимо к таким языкам,
как, например, английский или французский, в которых нет падежа, аналогичного русскому винительному, или
вообще нет падежей. Очевидно, применима к разным языкам лишь первая часть определения — прямое дополнение
обозначает объект, на который непосредственно (т. е. без предлога) распространяется действие, выраженное в глаголе.
В некоторых языках, например узбекском, прямое дополнение может употребляться и при непереходных глаголах
(глаголах движения) По-видимому, во всех языках характерным признаком прямого дополнения оказывается
отсутствие три нем предлога или послелога.
К о с в е н н ы е д о п о л н е н и я обозначают косвенный, по. бочный объект (дошли д о в е р ш и н ы ;
познакомились с п е р в о к у р с н и к а м и ; идем п о л е м и т. п.) и могут быть выражены и с предлогом (послелогом) и
без него, в зависимости от особенностей строя того или иного языка.
Для о п р е д е л е н и й во всех языках оказывается общим то, что они выражают атрибутивные отношения
(см. § 59), способы же их оформления будут весьма разными в зависимости от особенностей грамматического строя
языка.
Большим разнообразием как в оттенках значения, так и в способах выражения отличаются
о б с т о я т е л ь с т в а , входящие, обычно, в состав сказуемого и характеризующие действие с разных сторон
(указывают место, время, цель, причину действия, его характер и т. д.).

§ 63. Типы предложения

Подходы к классификации предложений могут быть очень различными. Разница зависит прежде всего от
того, какой аспект: коммуникативно-синтаксический (функционирование предложений) или конструктивно-
синтаксический (строение предложений, их структура) — имеется в виду. Однако эти подходы должны быть
разграничены, но не оторваны друг от друга. При подходе с точки зрения функционирования предложений нельзя не
учитывать особенности их структуры, которые обеспечивают возможность выполнения определенного комму-
никативного задания. Точно так же при подходе с точки зрения структуры предложения нельзя не учитывать
особенностей их функционирования, т. е. того, каким целям эти структуры служат, что они могут передать. Поскольку
для предложения характерна соотнесенность с действительностью, особенности этого соотношения также должны
учитываться при классификации предложений.
По х а р а к т е р у выраженного в предложении о т н о ш е н и я к д е й с т в и т е л ь н о с т и их делят на
у т в е р д и т е л ь н ы е и о т р и ц а т е л ь н ы е . Обычно отрицание выражается с помощью специальных слов:
отрицательных частиц (Солнце н е греет, Н а небе н и облачка; английские: The dog was n o t l e f t in the garden—
Собаку не оставляли в саду, W e have п о — У нас нет книги; французские: Leur mere п е tra-vaille p a s — Их мать не
работает, Моп perе п' est p a s tres jeune—мой отец не очень молод; немецкие: Er ist n i c h t Lehrer — Он не учитель,
Wir arbeiten heute n i c h t — Мы сегодня не работаем), отрицательных местоимений ( Н и к т о не говорил, Н и ч е г о
не известно; английское: N o b o d y knows it — Никто не знает этого; немецкие: Heute ist n i e t n a n d ge-kommen —
Сегодня никто не пришел, Er hat mir n i c h t s gesagt — Он мне ничего не говорил). Но возможна передача отрицания
и с помощью особых аффиксов. Например, в татарском язе алам (я могу писать) — яза алмыйм (я не могу писать). В
узбекском это аффиксы -май, ма: Мен очмайман (я не открываю), Мен кеча уйнамадим (я вчера не играл).
Отрицание может быть передано соединением нескольких способов, например, отрицательной частицей и отрицатель-
ным местоимением: Н и к т о н е слышал об этом.
 Возможна передача отрицания интонационными средствами. Так в русском предложения Как ей за пять
минут успеть! Откуда ему все это знать! Какое успеем! Стану я пугаться! и подобные, произнесенные с
соответствующей интонацией, воспринимаются как отрицательные с ярко выраженной эмоциональностью. Важно
учесть, что в способах построения отрицательных предложений в разных языках, т. е. в способах передачи отрицания,
есть существенные различия. Сравним английское предложение Nobody ever knows anything и его русский перевод:
Никто никогда ничего не знает. В английском языке отрицание выражено один раз, а в русском четыре раза. В ряде
языков наличие двух отрицаний придает предложению утвердительный смысл, например, узбекское: Б у хатни
укимадим эмас, где два отрицания: аффикс -ма и слово эмас — означает: Я, конечно, прочитал это письмо.
П о ц е л и в ы с к а з ы в а н и я предложения делятся на п о в е с т в о в а т е л ь н ы е , содержащие
сообщение о действительности, передающие мысль (Сегодня будет собрание. Наступили холода);
в о п р о с и т е л ь н ы е , ставящие вопросы различного типа (Когда будет собрание? Будет ли сегодня собрание?
Разве можно не любить книги?; английские: Has he a dog? — Он имеет собаку? Do you know him?—Вы знаете его?
You are ready, aren't you?—ibu готовы, не так ли? Where did he come one day? — Куда он пришел однажды и т. д.);
п о б у д и т е л ь н ы е , выражающие волю говорящего, побуждающие собеседника к выполнению каких-либо
действий (Решай задачу! Вызвать дежурного! Давай улетим!; немецкие: Fahren Sie!—Поезжайте! Treten Sie ein! —
Выйдите! и т. п.).
Оформляются указанные типы предложений с помощью спещиальных слов и частиц (всюрооителвдые
местоимения, вопросительные частицы и т. д.), особых глагольных форм (повелительное наклонение, инфинитив,
иногда формы сослагательного наклонения — Шел бы ты домой и т. д.). Во всех языках при оформлении
предложений, различных по цели высказывания, большое значение имеет и н т о н а ц и я (обычно говорят о
специальной повествовательной, вопросительной, побудительной интонации), а во многих языках и п о р я д о к
с л о в . Например, немецкие: Meine Bruder werden in Moskau studieren (Мои братья будут учиться в Москве), где
подлежащее стоит перед сказуемым, и Wann werden Ihre Bruder studieren? (Когда ваши братья будут учиться?), где
подлежащее стоит после изменяемой части сказуемого; английские: Магу can play the piano (Мери умеет играть на
пианино) и Сап Mary play the piano? (Может ли, т. е. умеет ли, Мери играть на пианино?); Не is ill (Он болен) и Is he
ill? (Он болен?) и т. д.
Некоторые языковеды к указанным группам прибавляют еще в о с к л и ц а т е л ь н ы е предложения,
которые не только что-то сообщают, но и выражают чувства человека (Скоро зима! Вот так новость! Как хорошо
здесь!). Они оформляются с помощью особой восклицательной интонации (обычно более высокой по тону) и
специальных слов (Какая прелесть! Что за чудо! До чего хорошо!).
Особенно сложна и разнообразна классификация предложений по к о н с т р у к т и в н ы м
о с о б е н н о с т я м , их строению. Учитывая различные моменты строения предложений, различают предложения:
двусоставные и односоставные, полные и неполные, распространенные и нераспространенные, простые и сложные.
Для выяснения конструктивных особенностей предложения первостепенное значение имеет различение
односоставных и двусоставных предложений.
Д в у с о с т а в н ы м и п р е д л о ж е н и я м и называются такие, в которых имеются о б а г л а в н ы х
ч л е н а , т, е, и подлежащее и сказуемое. Второстепенные члены, зависящие от главных, могут быть или не быть, на
тип предложения это влияния не окажет. Двусоставными являются как предложения типа Наступила осень, так и типа
Уж давно наступила холодная, дождливая осень.
В зависимости от способов выражения подлежащего в языках выделяют разные виды предложений:
н о м и н а т и в ные,вели подлежащее выражено именительным падежом; э р г а т и в н ы е , если подлежащее
выражено особым эрга-тионьвм падежом, и т. п. (см. § 62). В зависимости от с п о с о бов в ы р а ж е н и я
с к а з у е м о г о различают г л а г о л ь н ы е и и м е н н ы е предложения (ом. § 612).
О д н о с о с т а в н ы м и предложениями называются та кие, в которых имеется только о д и н г л а в н ы й
член, который может один составлять предложение (Зима. Победим. Светает) или иметь при себе зависимые слова
(Летом рано светает. Везде поспеть немудрено и т. п.). В односоставных предложениях не следует искать
подлежащего или сказуемого, так как подлежащее и сказуемое выделяются на основе противопоставления их друг
другу, в односоставном предложении противопоставления нет, здесь предикативность выражена в одном члене.
Нельзя односоставные предложения называть «неполными», так как в них нет какого-то пропуска второго главного
члена. В них его нет и не может быть по самому характеру предложения. В безличных предложениях, например,
деятеля нет и не может быть, все внимание сосредоточено на самом действии, деятель намеренно устранен: Мне
нездоровится. Начинает быстро темнеть. Час назад здесь убило автоматчика. Таковы односоставные английские
предложения: Read the text! (Читайте текст). Good-bye! (Прощайте).
Односоставные предложения не одинаково широко распространены в языках. В русском языке они
встречаются, часто и очень разнообразны по структуре, тогда как, например, в английском языке односоставные
предложения употребляются редко и типы их немногочисленны. Объясняется это тем, что в английском языке форма
глагола часто не содержит никакого указании на субъект и без специального слова смысл высказывания может
остаться неясным. Глагол sit может означать и сижу, и сидишь, и сидим, и сидеть, и сиди, и т. д., поэтому ила ясности
понимания необходимо особое слово — подлежащее: sir, you sit, they sit (я сижу, вы сидите, они сидят). В английском
языке нельзя просто сказать Холодно (а только I t is cold — Это есть холодно), Лето (а только: I t is summer — Это
есть лето) и т. д.
Как двусоставные, так и односоставные предложения могут быть полными или неполными. Н е п о л н ы м и
называются такие предложения, в которых о т с у т с т в у е т г л а в н ы й и л и в т о р о с т е п е н н ы й ч л е н и
и м е е т с я у к а з а н и е н а е г о с т р у к т у р н у ю н е о б х о д и м о с т ь . Необходимость опущенного члена
часто (выражается наличием в предложении слова, зависимого от опущенного члена, например, в ответе на вопрос:
Какую Вам шляпу? может быть опущено слово шляпа, «о на его необходимость укажет наличие и форма определения:
Дайте черную — ср. у Чехова: Сегодня с курьерским вышлю святочный рассказ (т. е. с курьерским поездом) и т. д.
Неполные предложения особенно характерны для разговорной речи; в диалогической речи, они широко
представлены в разных языках.
В конструктивном плане очень важно различение простого и сложного предложения. П р о с т о е
предложение имеет в основе одну предикативную единицу, один предикативный центр, вокруг которого строится,
формируется предложение. В с л о ж н о м предложении таких, центров несколько, оно представляет собой
объединение нескольких предикативных единиц. В понимании сложного предложения в языкознании отчетливо
выявились две противоположные точки зрения. Одни исследователи (А. А. Шахматов, А. А. Пешковский) рас-
сматривали сложное (предложение как соединение, сочетание простых предложений, другие (В. А. Богородицкий, Н.
С. Поспелов) считали сложное предложение особой единой синтаксической конструкцией, единым предложением,
части которого не являются предложениями в полном смысле слова. В современном языкознании большее
распространение получила вторая точка зрения.
Рассматривать сложное предложение как особое единое синтаксическое целое позволяет, во-первых, наличие
у него значения, не сводимого к сумме значений частей сложного предложения, во-вторых, то, что сложное
предложение имеет свое собственное строение, свои особые средства связи. Сложное предложение характеризуется
единством и в коммуникативном плане. Части сложного предложения не являются самостоятельными
коммуникативными единицами, так как не обладают смысловой целостностью и интонационной законченностью.
Таким образом, сложное предложение представляет единство и по своему значению и по грамматическому
оформлению. Предложения, входящие в него, связаны друг с другом интонационно, с помощью особых
сочинительных и подчинительных союзов, союзных слов, выбора определенных форм сказуемого в придаточном
предложении, порядка расположения частей и т. д. Основными средствами оформления сложных предложений
являются интонация, союзы и союзные слова.
Предложения, в которых нет союзов, а связь осуществляется прежде всего средствами интонации, называются
б е с с о ю з н ы м и : Сыр выпал — с ним была плутовка такова. Вьются весело дымки: всюду топят печи;
английские: I t was cold; we had to return home (холодно, мы вернулись домой), I know you were there (я знаю, вы были
здесь).
По характеру отношений между входящими в их состав предложениями союзные сложные предложения
делятся на с л о ж н о с о ч и н е н н ы е , состоящие из равноценных частей, и с л о ж н о п о д ч и н е н н ы е ,
состоящие из неравноценных частей. Сложносочиненные предложения могут передавать соединительные ( Д у л
сырой, холодный ветер, и с темного неба моросил мелкий дождь), сопоставительные (Березы распустились, дубы же
стояли обнаженные), (разделительные отношении (То холодно, то очень жарко, то солнце спрячется, то светит
слишком ярко). Отношения, выражаемые сложноподчиненными предложениями, более сложны и разнообразны.
Придаточные предложении могут содержать указание на цель, причину, следствие того, о чем идет речь в главном;
могут дополнять мысль главного, определять какой-либо из членов главного предложения и т. и. Многогранность
выражаемый в сложноподчиненных предложениях отношений приводили к разнообразию оформления, затрудняя их
классификацию.
В структуре сложных предложений всегда получают отражение особенности грамматическго строя данного
языка. Например, в узбекском языке, в котором широко развита категория принадлежности, выражаемая с помощью
шециального аффикса (с)и, есть особый тип придаточного предложения, оформляемый с помощью того же аффикса:
С а в о л л а р - и б о р укувчилар кул кутарсинлар —Ученики (укувчилар), у которых есть (бор) вопросы (саволлар),
пусть поднимут (кутарсинлар) руку (кул), где аффикс -ислова саволлари елужит оформителем придаточного
предложения (саволлар-и б а р ) .
Сложное предложение—явление более позднее, чем простое. Оно развивалось разными путями, в том числе и
путем соединения простых предложений (Лес рубят. Щепки летят дало: Лес рубят — щепки летят) или
трансформации (изменения) отдельных оборотов, входивших ранее в состав простого предложения (ср.:
древнерусское Восходящу сълньцу приидо-хомъ въ град и современное Когда взошло солнце, пришли в город).
Развитие сложного предложения — один из показателей развитии грамматического строя языка, вызванного
развитием мышления и усложнением общественной жизни человечества.

ЛИТЕРАТУРА
В. Г. А д м о н и . Основы теории грамматики. М.-Л., «Наука», 1964.
Г. А. К л и м о в . Фонема и морфема. М., «Наука», 1967.
Г. В. К о л ш а н с к и й . Логика и структура языка, М., «Высшая школа», 1965. Изд. 2. М.: КомКнига/URSS, 2005.
Е. С. К у б р я к о в а . Что такое словообразование. М., «Наука», 1965.
П . С . К у з н е ц о в . О принципах изучения грамматики. М„ Изд-во МГУ, 1961. Изд. 2. М.: URSS, 2003.
И. И. М е щ а н и н о в . Структура предложения. М.-Л., Изд-во АН
СССР, Ш63.
В. М. Н и к и т е в и ч. Грамматические категории в современном русском языке. М., Учпедгиз, 196Э.
И. П. Р а с п о п о в . Строение простого предложения в современном русском языке. М., «Просвещение», 1970. ( ч. II, «Предложение как
коммуникативная единица языка»).Изд. 2. М.: Книжный дом *JlH5POKOM»/URSS, 2009.
Э. С е п и р . Язык, М., Соцэкгнз, 1934.
И. А. С и з о в а. Что такое синтаксис. М., «Наука», 1966.
О. П. С у н и к. Общая теория частей речи. М.-Л., «Наука», 1966.
Вопросы грамматического строя. М., Изд-во АН СССР, 1955.
Вопросы теории частей речи (на материале языков разливных типов). Л., «Наука», 1968.
Исследования по общей теории грамматики. М, «Наука», 1968.
Грамматика современного русского литературного языка, М., «Наука», 1970.

Статьи по отдельным вопросам

В. Г. А д м они. Развитие структуры простого предложения в индоевропейских языках. — «Вопросы языкознания», 1960, М» 1.
Ю . Д . А п р е с я н . О сильном и слабом управлении —«Вопросы языкознания», 1964, № 3.
Н. Д. А р у т ю н о в а . О понятии системы словообразования. — «Филологические науки», 1960, Wi 2.
В. В. В и н о г р а д о в . Словообразование а его отношении к грамматике и лексике. — В сб.: Вопросы теории и истории языка. М., 1952.
Б. Н. Г о л о в и и. К вопросу о сущности грамматической категории. — «Вопросы языкознания», 1955, № 1.
Б. Н. Г о л о в и н . Заметки о грамматическом значении. — «Вопросы языкознания», 1962, № 2.
Е. В. Г у л ы г а. Проблема грамматической категории. — Уч. зап. МГПИИЯ, т. 5, 1953. -
Е. А. З е м с к а я . Об одной особенности соединения словообразовательных морфем в русском языке. — «Вопросы языкознания», 1964, № 2.
Н. Н, К о р о т к о в, В. 3. П а н ф н л о в. О типологии грамматических категорий. — «Вопросы языкознания», 1965, № 1.
М. Г. К р а в ч е й к о и Т. В. С т р о е в а. К вопросу о слове и словосочетании. — «Вопросы языкознания», 1962, № 2.
Т. П. Л о м т е ш . О спорных вопросах теории синтаксиса.—НДВШ, Филологические науки, 1958, № 4.
И. А. М е л ь ч у к . О внутренней флексии в индоевропейских н семитских языках. — «Вопросы языкознания», 1963, № 4.
В. Н. М н г н р и н . Отношения между частями речи и членами предложения. — НДВШ, Филологические науки, 1959, № 1.
Н. С. П о с п е л о в . О грамматической природе сложного предложения. — В сб.: Вопросы синтаксиса современного русского языка. М., Учпедгиз,
1950.
Н. С. П о с и е л о в. Учение о частях речи в русской грамматической традиции. Изд-во МГУ, 1954.
Н. С. П о с п е л о в . Сложноподчиненное предложение и его структурные типы. — «Вопросы языкознания», 1959, № 2.
И, П. Р а с п о п о в. К вопросу о предикативности. — «Вопросы языкознания», 195В, № 5.
А. А. Х о л о д о в и ч . О второстепенных членах предложения. Из истории н теория вопроса. — НДВШ, филологические науки, 1959, М 4.
Е. И. Ш е н д е л ь с . О грамматической полисемии. — «Вопросы языкознания», 1962, № 3.
Е. И. Ш е н д е л ь с . Понятие о грамматической омонимии. — НДВШ,
филологические науки, 1959, № 1.
Л. В. Щ е р б а. О частях речи в русском языке. — В сб.: Избранные работы по русскому языку. М., 1957.
 ГЛАВА V
ЯЗЫКИ МИРА И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ

§ 64. Многообразие языков мира. Языки и диалекты. Живые и мертвые языки.

В настоящее время в мире насчитывается около двух с половиной тысяч языков. Число языков точно не
установлено и установить его трудно. До аих нор есть территории, слабо изученные в языковом отношении. К ним
относятся некоторые районы Австралии, Океании, Южной Америки. Население таких районов обычно
немногочисленно, живет небольшими изолированными друг от друга группами, языки их изучены слабо и не всегда
можно решить, говорят такие группы на разных языках или на разных диалектах одного и того же языка. В странах с
разноязычным населением также не (всегда легко разграничить языки и диалекты. В Индии, например, по данным
1951 г., насчитывается 720 языков и диалектов, в Непале при населении в 9,5 млн. человек — около 60 языков и
крупных диалектов.
Д и а л е к т - в а р и а н т я з ы к о в о й с и с т е м ы , которым пользуется какая-то труппа племени, (народа,
нации, живущая на одной территории. Такие щналекты называются тер-роттори ал иными диалектами. От языков они
отличаются ограниченностью своих (функций: ими пользуются как средством повседневно-бытового общения, они не
вьшолвдяют функций государственного языка (см. § 79), языка науки и т. д. Письменность на диалекте обычно
отсутствует или развита очень слабо. Различия между диалектными системами носят более частный характер, чем
различия между языковыми системами. Системы разных диалектов имеют много общих звеньев. Тенденции
развития диалектных систем оо многом зависят от тенденций развития системы того языка, в состав которого они
входят.
Однако не всегда легко отличить диалект от языка, так как, во-первых, структуры некоторых родственных
языков очень близки друг к другу, различия между языками иногда меньше, чем различия между диалектами
(некоторые диалекты немецкого языка больше отличаются друг от друга, чем украинский и русский языки; население
Северного Китая почти не понимает говорящих на южнокитайских диалектах, тогда как говорящие на различных
тюркских языках — татарском, башкирском, казахском и т. д. — обычно понимают друг друга). Во-вторых, в
отдельные исторические периоды (см. § 79) диалекты могут выполнять функции, близкие к функции языка:
использоваться при деловой переписке в государственных делах, на диалектах может возникать письменность. Такое
положение наблюдается, например, в Индии и Пакистане и в настоящее время, что объясняется раздробленностью
страны в прошлом и препятствиями развитию общеиндийского языка со стороны английских колонизаторов. В-
третьих, некоторые языки, особенно на ранних этапах своего развития, по выполняемым функциям не отличаются от
диалектов. Так, племен, ные языки обычно используются только для повседневно-бытового общения, не имеют
письменности, т. е. мало отличаются от диалектов. Поэтому в отношении многих малоизученных языков трудно
установить границы между языками и диалектами. Например, в Новой Гвинее почти в каждом селении свой язык и
уверенно сказать — действительно ли это язык или только диалект — очень трудно.
Следует учесть и то, что число языков не постоянно, так как в процессе исторического развития происходит
исчезновение языков и появление новых. Языки исчезают, если исчезают коллективы — носители этих языков. Так, в
результате насильственной немецкой ассимиляции исчез полабский язык, один из славянских языков, на котором
почти до XVIII в. говорило население, жившее на реке Эльбе (старое название ее — Лаба). Иногда языки перестают
употребляться в живом общении (так как исчезают коллективы людей, которые ими пользовались), но сохраняются в
письменных памятниках. Такие языки принято называть мертвыми. На территориях, где развертывались в прошлом
бурные исторические события, где одни народы сменяли другие, часто сохранялось как бы несколько пластов таких
мертвых языков. Например, на территории Передней Азии известен шумерский язык, памятники которого относятся к
концу IV тысячелетия до н. э., а «мертвым» шумерский язык стал, очевидно, к середине I I тысячелетия до н. э.
Рубежом IV и III тысячелетия до н. э. датируются древнейшие эламские памятники, но эламский язык просуществовал
долго, возможно, следы его отмечались до X в. н. э. К середине III тысячелетия до н. э. стал мертвым и хуррийский
язык, хотя отдельные группы хурритов сохранились в долине верхнего Ефрата и в горах Армянского Тавра до VII в.
до н. э-Близкий к хуррийскому хаттский язык исчезает к середине II тысячелетия до н. э. Эти языки сменились ко II
тысячелетию до н. э. аккадийским, господствовавшим в стране приблизительно полторы тысячи лет, но примерно с
середины I в. до н. э. и аккадийский язык становится мертвым, ему на смену приходят диалекты арамейского языка.
Арамейский язык дожил до средневековья, когда его сменил арабский язык, но его следы сохранились до наших дней.
На близком к арамейскому языке говорит население нескольких поселков в Сирии и более 20 тысяч айсоров, живущих
на территории Армянской ССР. История сохранила сведения и о других мертвых языках, когда-то распространенных
в Передней Азии: хеттском (II тысячелетие до н. э.), фригийском, ликийском.
Некоторые мертвые языки используются другими народами как языки культуры, науки. В таком качестве,
например, долгое время выступал латинский язык, который был государственным языком многих стран Западной
Европы (см. § 79). Подобную же роль на Востоке играли мертвые древнетибетский, древнемонгольский языки.
Современные живые языки далеко не одинаковы по распространению: на одних говорят десятки и даже
сотни миллионов людей, на других — несколько тысяч или даже несколько сотен человек. По данным последнего
времени, на 10 крупнейших языках современности говорит около 60% всего человечества. Наиболее
распространенными языками являются: к и т а й с к и й , на котором говорит свыше 690 млн. человек (китайцы и
некоторые группы национальных меньшинств Китая), а н г л и й с к и й — 270 млн. человек (Англия, США, Канада,
Австралия, Новая Зеландия и другие бывшие колонии Англии), р у с с к и й — около 150 млн. человек (-примерно
для 430 млн. человек он оказывается родным, остальные широко пользуются им, как языком межнационального
общения в СССР), и с п а н с к и й — 150 млн. (Испания, страны Центральной и Южной Америки, Северная Африка),
языки х и н д и и у р д у , представляющие собой разные литературные разновидности общего языка —
х и н д у с т а н и , обслуживают, по одним данным, около 150 млн. человек, по другим — даже 180 млн. человек.
Характер распространения этих языков далеко не одинаков. Если русский, китайский, хиндустани
распространены на территориях коренного заселения, являются родными языками для большинства говорящих на
них, то английский и не панский языки распространялись главным образом за счет колониальных захватов. В Европе,
на старой территории распространения английского и испанского языков, живет лишь около 20% от общего числа
говорящих на данных языках. В основном эти языки распространены в бывших колониях Англии и Испании, где они
вытеснили местные языки, порой весьма жестокими мерами.
Такой же характер имеет и распространение п о р т у г а л ь с к о г о языка, на котором говорит около 85 млн.
человек в Португалии, Бразилии и некоторых других странах, и ф р а н ц у з с к о г о , обслуживающего свыше 60
млн. во Франции, Бельгии, Швейцарии, Канаде, Северной Африке. К широкораспространенным языкам относятся
также я п о н с к и й — 95 млн., н е м е ц к и й (распространен в ГДР, ФРГ, Австрии, Швейцарии, говорит около 90
млн. человек), а р а б с к и й (в Северной Африке и Передней Азии, около 85 млн.).
Наряду с крупными языками встречаются языки небольшие, на которых говорит лишь несколько тысяч
человек. Такие языки особенно характерны для стран, где еще сохранились племенные языки. Например, на
некоторых из бантоидных языков (см. § 68) в Африке говорит всего по нескольку тысяч человек. Жестокая
колониальная политика империалистических государств привела многие африканские народы к вымиранию, вместе с
племенами вымирали и языки. Так, в 1870 г. численность племени бонго, живущего в долине Нила, составляла 100
тыс., а по данным 1931 г. на языке бонго говорило лишь 5 тыс. человек. Такое же положение наблюдается и в
Америке. Одна из крупных языковых групп — ирокезская — включала 5—6 племенных языков, на которых говорило
около 110 тыс. человек. В настоящее время ирокезов осталось менее 20 тыс. человек. Племена, жившие в пределах
Правобережья Миссисипи, входили в группу к э д д о ; на языках этой группы говорило около 25 тыс. человек, сейчас
осталось не более 2 тысяч.
Малочисленные языки встречаются и в Советском Союзе, особенно на Кавказе и в Сибири. Так абазины,
живущие в 16 селениях Карачаево-Черкесской автономной области (в пределах Ставропольского края), насчитывают
всего лишь 20 тыс. человек (поданным переписи 1959 г.). На распространенном преимущественно в Дагестане
агульском языке говорит 8 тыс. человек, рутульском — 7, цахурском — 6 тыс. человек. Много малочисленных языков
встречается на севере Европейской части СССР и в Сибири: саамский обслуживает 1,8 тыс. жителей Кольского
полуострова, селькупский — 3,8 (население по берегам реки Таз —между Обью и Енисеем), ительменский — 1,1 (на
Камчатке), юкагирский (север Якутской АССР) — 0,4 тысячи и т. д.
Ленинская национальная политика обеспечила возможность развития языкам всех народов Советского Союза.
В Советском Союзе не происходит существенного сокращения числа говорящих на том или ином языке, так как идет
не уменьшение, а даже увеличение малочисленных народов. Так, агулов в 1895 г. было зарегистрировано 7185
человек, в 1926 г. — 7653, а в 1959 г. — 8000 человек.
Языки народов мира очень различны и по структуре и по материальному составу (звуковому составу, корням
слов). Одни из них имеют большое сходство между собой, образуют группы близких языков, другие — существенно
различаются. Все это выдвигает вопрос о классификации языков мира.
§ 65. Классификация языков. Типы классификаций

К XVI—XVII вв. в результате важных географических открытий европейцы познакомились со многими

новыми языками. Среди этих языков были и такие, в которых обнаруживалось сходство с европейскими языками
(санскрит и другие языки Индии), и такие, которые не имели сходства с прежде известными языками (языки
центральной и южной частей Африки, языки Америки, Океании). Это вызвало интерес не только к изучению языков,
но и к систематизации их. Попытки классификации языков начинаются с XVI в. В 1538 г. вышла работа Гвилельма
Постеллуса «О родстве языков». В 1610 г. выходит работа И. Ю. Скалигера «Рассуждение о европейских языках», в
которой автор пытается наметить основные группы европейских языков. Вопросами классификации языков
занимаются Э. Гишар, Г. В. Лейбниц и другие лингвисты
Больших успехов в попытках группировки европейских языков достиг М. В. Ломоносов. В XIX в. уже
выявились основные принципы классификации языков, в соответствии с которыми и были намечены основные
группы и типы языков.
К классификации языков можно подходить с различных точек зрения. Можно, например, подойти с
географической точки зрения, т. е. группировать языки по их территориальному распространению: языки Америки,
языки Океании, языки Австралии и т. п. Так поступают в тех случаях, когда языки слабо изучены, сведения о них
недостаточны для другого, более глубокого подхода. Например, Д. Бринтон в 1891 г. предложил разделить все языки
Америки на 5 основных групп: североатлантическую, северотихоокеанскую, центральную, южнотихоокеанскую и
южно атлантическую. Бринтон учитывал различия в грамматическом строе языков, но в основе его классификации все
же оказался внешний, чисто географический принцип. Географический подход используется и при других типах
классификации для выделения более мелких групп (опять-таки когда сведения о языках еще недостаточны).
Например, внутри семьи (см. ниже) языков банту (Центральная и Южная Африка) обычно выделяют семь групп, час-
то по территориальному признаку: северо-западная группа, северная группа, юго-восточная группа и т. д. В каждую
из групп включается значительное число языков, имеющих общие признаки; например, для северо-западных языков
характерна односложная форма префиксов, отсутствие у глаголов инкорпорированных (см. § 74) местоименных
указателей, наличие исходных носовых звуков в конце слога и т. д. Но степень внутренней близости языков этих
групп, отношения между группами таким подходом до конца не раскрываются.
В настоящее время распространено 2 основных типа классификации:
1) по материальной близости, материальному сходству, т. е. по сходству самих материальных элементов
языка — корней, окончаний;
2) по структурно-типологическому сходству, т. е. по сходству самой языковой структуры.
Первый тип классификации называется г е н е а л о г и ч е с к о й (от греческого genealogia — родословная)
классификацией, т. к. он опирается на родство языков, происхождение их из одного общего источника (см. § 66),
второй тип называется т и п о л о г и ч е с к о й классификацией, а в последнее время в связи с значительными
изменениями, внесенными в эту классификацию, стали говорить о с т р у к т у р н о - т и п о л о г и ч е с к о й
классификации языков.

§ 66. Генеалогическая классификация языков

Генеалогическая классификация языков сложилась в XIX столетий в результате работ многих ученых: Франца
Боппа, Расмуса Раска, Якова Гримма, Востокова и других. Особенно полное изложение генеалогическая
классификация получила в вышедшей в 1861—68 гг. работе Августа Шлейхера, которая называлась «Компендиум (т.
е. сокращенное изложение — Л. Б.) сравнительной грамматики индогерманских языков». Уточнения и поправки в
систему классификации языков вносились и позже и продолжают вноситься до сих пор.
Генеалогическая классификация все языки делит на семьи, а внутри семей — на группы. В семьи и группы
языки объединяются по их материальному сходству.
Прежде всего это сходство корней слов, притом не случайное сходство корней отдельных слов, а наличие
целых групп слов с одинаковыми корнями. Например, во всех славянских языках обнаруживается большое сходство
корней в терминах родства:
Русский мать брат сестра дети внук
Украинский мати брат сестра дiти внук
Белорусский маци брат сястра дзецi унук
Болгарский майка брат сестра деца внук
Сербский мати, мajкa брат сестра дете унук
Чешский mater, matka bratr sestra dite,deti vnuk
Польский mас, matka brat siostra dzieci wnuk

Такое же сходство в названиях частей тела человека:

Русский
голова сердце нога ухо
Украинский
голова серце нога вухо
Белорусский
галава сэрца нага вуха

Болгарский
глава сърце крак, нога ухо

Сербский
глава срце нога ухо

Польский
glowa scree noga ucho

Чешский
hlava srdce nоhа ucho

Подобное же сходство и в названиях времен года: русские лето, зима; украинские лiто, зима; белорусские
лета, зiма; болгарские лято, зима; сербские льето, зима; польские tato, zima; чешские leto, zima. Аналогичные
отношения в названиях частей суток: русские ночь, день; украинские нiч, день; белорусские ноч, дзень; болгарские
нощ, ден; сербские ноh, дан: польские пос, dzien; чешские пос, den.
Общие корни есть и в названиях многих явлений природы, например: русские ветер, снег; украинские вiтep,
снiг белорусские вецер, снег; болгарские вятър, сняг; сербские ветер, снег; польские wiatr, snieg; чешские vitr, snih.
Общность корней наблюдается и у прилагательных, например, в прилагательных, обозначающих величину:
русские великий (большой), малый; украинские великий, малий; белорусские вялiкi, малы; болгарские голям, малък;
сербские велик, мален; польские wielki, maly; чешские velky, maly. Показательны также прилагательные,
обозначающие цвет: русские желтый, зеленый; украинские жовтий, велений; белорусские
V V

жоуты, зялены; болгарские жълт, зелен; сербские жут, зелен

V

польские zdlty, zielony; чешские zluty, zeleny.

Родство языков всегда очень отчетливо проявляется в числительных:
Русский Украинский Белорусский Болгарский Сербский Польский Чешский
один один адзiн един jедан jeden jeden
два два два два два dwa dva
три три тры три три trzy tri
четыре чотири чатыры четири четири cztery ctyri
пять п'ять пяць пет пет piec pet
шесть шесть шэсць шест шест szesc sest
семь сiм сем седей седам sied(e)m sedm
восемь вiсiм восем осем осем osiem osm
девять дев'ять длевяць девет девет dziewiec devet
десять десять дзесяць десет десет dzleslec deset

Такое же сходство обнаруживается и в других группах родственных языков при сравнении слов тех же
семантических групп: термины родства, явления природы, названия домашних животных; прилагательные,
обозначающие цвет, величину, качество; основные числительные; названия важнейших действий и т. п.
Показательны соответствия, которые находим в языках германской группы (см. § 67):
Отец Дочь Вода Лето Хороший
Немецкий Vater Tochter Wasser Sommer gut
Английский father daughter water summer good
Голландский vader dochter water zomer good
Шведский fader dotter vatten sommar got

Аналогичные соответствия наблюдаются в романских языках (см. § 67);

Лошадь Корова Кот Земля Большой Носить
Латинский caballus vacca cattus terra grandis portare
Французский cheval vache chat terre grand porter
Итальянский cavallo vacca gatto terra grande portare
Испанский caballo vaca gato tierra grande portar
 Даже среди немногих приведенных примеров есть такие, которые подсказывают наличие сходства между
тремя рассмотренными группами языков. Действительно, славянские, германские и романские языки вместе с
некоторыми другими (см. § 67) объединяются в одну большую семью языков, которая называется
и н д о е в р о п е й с к о й , так как включает многие языки, расположенные на территории Европы и Индии. В
индоевропейских языках встречается много общих корней в тех же группах слов.
Совсем другие корни обнаруживаются в аналогичных словах в другой, например, тюркской семье языков:
Мать Отец Дочь Лошадь Земля Нет
Татарский ана ата кыз ат жир юк
Азербай дж а нский ана ата гыз ат (ер) jок
Казахский ана ата кыз ат жер жок
Туркменский ана ата кыз ат ер- йок
Узбекский она ота киз от ер йук
Б а ш ки рс к и й ана ата кыз ат ер юк

В родственных языках обнаруживается сходство не только в корнях слов, но и в аффиксах. Особенно важно
сходство в аффиксах с реляционным значением (см. § 48), так как такие аффиксы не могут заимствоваться из одного
языка в другой (см. § 82), следовательно их сходство, а иногда и полное совпадение может быть убедительным
показателем исконной связи языков. Приведем для примера падежные формы слова
кость в славянских языках:
Русский Белорусский Сербский Чешский Польский

и. кость косць кост kost kosc

р. коег-и косц-i хост-и kost-i fcos'c-I

д. кост-и косц-1 кост-и kost-i kosc-i

в. кость косць кост kost kosc

т. кост-ью косц-ю кост-и (jy) kost-i kosc-iA

Пр. кост-и косц-1 кост-и kost-i kos'c-i

Даже предварительное сопоставление, без специального сравнительно-исторического анализа, показывает

большое сходство падежных окончаний.
Не менее отчетливо общность окончаний проявляется и в глагольных формах. Покажем это на сопряжении
глагола нести в настоящем времени в ряде славянских языков:
Русский Белорусский Болгарский Чешский
нес-у няс-у нес-а nes-u
V
нес-ешь няс-еш нес-еш nes-es
нес-ет няс-е нес-е nes-e
нес-ем пяс-ем нес-ем nes-eme
нес-ете няс-еце нес-ете nes-ete
нес-ут няс-уць нес-ат nes-ou
Сходство личных глагольных окончаний обнаруживается и при сопоставлении фактов романских языков-
Например:
Латинский Французский Испанский Итальянский Румынский
пою cant-o chant--e cant-o cant-o cаnt-

п о е ш ь cаnt-as chant-es cant-as cant-i cant-i

п о ет cant-at chant-e cant-a cant-a cant-a

Есть определенное сходство личных глагольных окончаний и во всех индоевропейских языках. Сравним
окончания глаголов несу в русском, пеsи (несу) — в чешском, arbeite (работаю) — в немецком, parte (говорю) — во
французском.
Русский Чешский Немецкий Французский
нес-у nes-u arbeit-e parl-e

нес-ешь nes-es arbeit-est parl-es

нес-ет nes-e arbeit-et parl-e
нес-ем nes-eme arbeit-en parl-ions
нес-ете nes-ete arbeit-et parlez
нес-ут nes-ou arbeit-en parl-ent
 Наличие общих аффиксов в падежных формах или формах спряжения глаголов характерно для всех групп и
семей родственных языков. Так, большое сходство падежных окончаний обнаруживается во всех тюркских языках.
Приведем для примера склонение слова человек.
Падежи Татарский Узбекский Казахский Башкирский
Основной кеше киши kici кеше
Притяжательный кеше-нен киши-нинг kici-нин кеше-нен
Направительный кеше-гә киши-га kici-ue кеше-гә
Винительный кеше-не киши-ни kici-ни кеше-не
Исходный кеше-дән киши-дан kici -ден кеше-нән
Местный-временной кеше-дә киши-да kici-де кеше-да

Столь большое сходство в корнях и грамматических показателях, конечно, не может быть случайным.
Очевидно, должны Оыть причины, объясняющие его наличие. Чтобы разобраться в этих причинах, следует
вспомнить, что между словом и предметом нет прямой связи (см. § 27), поэтому, если в разных языках один и тот же
или очень близкий предмет называется одинаковым или сходным однокоренным словом, причины надо искать не в
предмете, а в самих языках. Один и тот же предмет в разных языках может называться одинаково либо вследствие
случайного совпадения, либо по каким-то закономерным причинам. О случайном совпадении нельзя говорить в
случаях, подобных приведенным выше, когда целые группы слов характеризуются большой общностью. Точно так же
нельзя предполагать и заимствование из одного языка в другие, т. к. речь идет, во-первых, о целых группах слов и, во-
вторых, о предметах и понятиях жизненно важных, существенных, названия для которых обычно не заимствуются, а
существуют в языке издавна, так как язык просто не мог бы обходиться без этих слов. Во всех языках существует
устойчивый круг слов — «основной лексический фонд», охватывающий круг необходимых в любом человеческом
обществе понятий. Без таких слов трудно себе представить человеческую речь. Это как бы своеобразный
обязательный л е к с и ч е с к и й мин и м у м я з ы к а . К нему относятся основные местоимения, первые
числительные, основные термины родства, социальные термины, названия частей тела человека и важнейших явлений
окружающего мира, глаголы, называющие основные действия, названия некоторых животных и растений и т. п. Сов-
падения в лексическом минимуме языков возможны лишь при наличии общего источника, т. е. при условии, что
языки, в которых есть такое совпадение, развились из какого-то общего языка, существовавшего раньше. Такой
общий язык называют п р а я з ы к о м или языком-основой. Так все современные славянские языки яогда-то были
лишь диалектами одного общеславянского языка (праславянского языка), который существовал в 1 тысячелетии н. э.
и был распространен на территории Восточной Европы, в районах западнее Днепра и восточнее Вислы. Современные
германские языки восходят к общегерманскому (прагерманскому) языку, романские — к общероманскому
(праромаискому) и т. д.
В то же время славянские, германские, романские, балтийские, кельтские, индийские, иранские и некоторые
другие языки (см. § 67) восходят к когда-то существовавшему общему индоевропейскому языку. Индоевропейские
языки распространены в основном в Европе, Иране и Индии, т. е. на сравнительно большой территории. В прошлом
они, очевидно, были распространены на меньшей территории, что обеспечивало большую связь между коллективами,
говорившими на разных диалектах индоевропейского праязыка. Вопрос о территории первоначального
распространения индоевропейского праязыка до сих пор вызывает споры. Более принятым считается мнение, что
древнейшую территорию праиндоевропейского языка следует искать в Европе (средней, восточной и юго-восточной).
Существовал индоевропейский праязык в очень далекий период. Несомненно, что в III тысячелетии до нашей эры
индоевропейского языка уже не существовало: он распался на отдельные языки. Разделение праязыка, образование
отдельных языков — сложный процесс, отражающий сложность развития человеческого общества, сложную историю
отдельных коллективов и групп (см. § 78).
Процесс распада праязыка имеет сложный, многоступенчатый характер. В связи с этим возникают различные
степени близости языков.
Наиболее крупное объединение родственных языков, включающее все родственные языки, называется
с е м ь е й я з ы к о в . Так выделяется индоевропейская, семито-хамитская, китайско-тибетская, дравидская,
малайско-полинезийская и другие семьи языков. Внутри семей языков выделяются г р у п-п ы языков, более тесно
связанных между собой. Например, в индоевропейской семье языков выделяются славянская, германская, романская,
балтийская, кельтская, иранская и другие группы языков. В некоторых случаях группы языков делятся на подгруппы.
Так, в группе славянских языков выделяются три подгруппы: восточная (русский, украинский, белорусский), южная и
западная подгруппы.
Не все языки удалось объединить в группы и семьи. Некоторые из них нельзя отнести ни к одной из
выделенных семей языков. Так, японский язык, на котором говорит около 95 млн. человек, не входит ни в одну из
известных языковых семей. Изолированное положение занимает корейский язык (говорит около 38,5 млн. человек),
айнский (20 тыс. человек на острове Хоккайдо в Японии и на Курильских островах в СССР), баскский (на границе
Франции и Испании) и ряд других языков.
Очевидно, в прошлом эти языки входили в семьи и группы языков, но затем остались одиночками, так как
родственные языки по каким-либо причинам исчезли (превратились в диалекты сохранившегося языка,
ассимилировались другими языками и т. п. (см. § 82).
 Некоторые языки относят к той или иной семье предположительно, например кетский язык (кетов около 1
тыс. человек, живут они в бассейне нижнего течения Енисея) некоторые ученые считают родственным китайско-
тибетским языкам.
Более глубокое изучение языков позволило установить родство между некоторыми ранее разделяемыми
семьями. Так, исследования последних лет показали, что не существует особой хамитской семьи языков, а следует
говорить об одной общей семито-хамитской семье я з ы к о в Т ю р к с к и е , монгольские и тунгуссо-манчьжурские
языки большинством исследователей объединяются в общую алтайскую семью языков. В последнее время было
высказано предположение о родстве индоевропейских, семито-хамитских, уральских, алтайских и некоторых других
языков.
Если затруднено определение генеалогической принадлености некоторых живых современных языков, то тем
больше трудностей возникает в отношении ряда мертвых, еще слабо изученных языков (например, древних языков
Передней Азии, см. §64).
Таким образом, генеалогическая классификация языков, хотя она сложилась сравнительно давно, продолжает
развиваться и совершенствоваться и в наше время.

§ 67. Индоевропейская семья языков

Одной из крупнейших семей языков является индоевропейская, или арийская, семья, которая включает более
ста языков. На индоевропейских языках, по новейшим данным, говорит 1 470 568 тыс. человек. Распространенные на
большой территории, индоевропейские языки делятся на несколько групп. Одной из крупных групп является
индийская (говорит более 420 млн. человек), распространенная в Индии (кроме юга Индии) и Пакистане. Население,
говорящее на индоевропейских языках, не является древнейшим в Индии, оно переселилось сюда с европейской
территории. Древнейший известный нам мертвый язык Индии — в е д и ч е с к и й с а н с к р и т — сложился в
первой половине второго тысячелетия до н. э. Из него позднее развился так называемый к л а с с и ч е с к и й
с а н с к р и т (слово санскрит означает обработанный), который был литературным языком древней Индии в период с
III в. до н. э. по VII в. н. э. В первые века нашей эры получили широкое развитие п р а к р и т ы («естественные»,
«природные», т. е. необработанные, разговорные языки), из которых развились современные языки Индии.
Одним из самых распространенных языков является х и н д у с т а н и (Северная Индия), известный в двух
литературных формах — хинди и урду. Х и н д и в настоящее время— государственный язык Индии, на котором
говорит около 40% населения Индии. У р д у — государственный язык Пакистана, но лишь для 3,5—4% населения
Пакистана он является родным.
Грамматический строй, фонетическая система и основной лексический фонд у хинди и урду общие, но хинди
сильнее сохранил связь со старым литературным языком — санскритом, в хинди много санскритских слов. В основе
письменности — старое индийское письмо (деванагари, см. § 85). В урду много заимствованных иранских и арабских
слов, что связано с постоянным общением населения с разноплеменными мусульманскими завоевателями,
появившимися на территории Северной Индии еще в XII—XIV веках. Арабско-ирайское влияние проявилось и в
использовании для письменности урду арабско-персидского алфавита (с некоторыми дополнительными знаками)
Широкое распространение имеет язык м а р а т х и (в западной Индии), на котором говорит, по новейшим данным, бо-
лее 36 млн. человек. На маратхи имеется старая письменность, издается большое число газет, научных и
литературных журналов. Широкое распространение в государстве Бангладеш, где это официальный государственный
язык, и западной части Индии имеет б е н г а л и , обслуживающий около 87 млн. человек. Это язык с большой
литературной традицией. На нем писал Рабиндранат Тагор и многие другие известные писатели Индии. Крупными
языками на территории Индии и Пакистане являются п а н д ж а б и, б р и я, р а д ж а с т х а н и, а с с а м . с к и й и
другие.
К индийской группе относится н е п а л и — государственный язык Непала, и ц ы г а н с к и й язык,
выделившийся в V—X вв- н. э.
Ближе всего по языковым особенностям к индийской группе стоит иранская группа, насчитывающая большое
количество мертвых и живых языков, на которых говорит в настоящее время около 42,5 млн. человек. Иранские языки
распространены главным образом в Иране, Афганистане, Пакистане и СССР, Более крупными языками являются
п е р с и д с к и й ( ф а р с и , ф а р с и д с к и й ) , обслуживающий около 10 млн. человек, и а ф г а н с к и й
( п у ш т у , п а ш т о ) , насчитывающий, по новейшим данным, около 14,5 млн. говорящих (Афганистан и Пакистан).
Современный персидский язык в своем развитии прошел несколько этапов: д р е в н е п е р с и д с к и й (VI—IV вв. до
н. э.), сохранившийся в старинных клинописных надписях (см, § 8 5 ) , с р е д н е п е р с и д с к и й ( п е х л е в и ) ,
употреблявший, ся в III—IX вв. н. э., и новый, включающий литературный письменный язык и многочисленные
диалекты. Литературный язык очень далек от разговорного, только с конца XIX в. в литературный язык начинают
проникать элементы разговорной речи. Современная письменность — на основе арабского алфавита. В Афганистане,
Пакистане и Иране распространен бел у д ж с к и й язык (иначе б а л у ч и), на котором говорят около 1700 тыс.
человек.
В Советском Союзе иранские языки распространены в Средней Азии и на Кавказе, К ним относится
т а д ж и к с к и й , которым пользуется 4 245 тыс. человек, живущих в СССР (Таджикская и Узбекская ССР) и в
Афганистане (около 2,9 млн.). Сложился таджикский язык к концу I тысячелетия н. э., вытеснив распространенные
ранее с о г д и й с к и й (его потомок—современный я г н о б с к и й язык, на котором говорит около 2 тыс. человек в
Таджикской ССР) и другие древние, ныне мертвые иранские языки.
К этой же группе относится ряд языков Кавказа: к у р д с к и й , о с е т и н с к и й , т а л ы ш с к и й,
т а т с к и й и другие прикаспийские языки (на территории Азербайджана). Самым крупным из иранских языков
Кавказа является осетинский, на котором говорит, по переписи 1959 г., более 410 тысяч в Се-веро-Осетинской АССР
и Юго-Осетинской автономной области. Осетинский язык является остатком северо-восточной, скифской, ветви
иранских языков, на которой говорили древние племена, населявшие часть Средней Азии и Южной России. Скифы
жили значительно восточнее остальных иранцев (северное побережье Черного моря), в непосредственном соседстве с
восточноевропейскими, особенно славянскими, языками, что привело к развитию скифско-славянских языковых
связей.
Своеобразно положение курдского языка. Всего курдов по одним данным, около 7, по другим — 10 млн.
человек. Живут курды в Турции (около 4 млн.), Иране (около 3,5 млн.), Ираке, Сирии и СССР (в Армянской,
Грузинской и Туркменской ССР, всего около 59 тыс. человек). Древнейшие памятники курдского языка относятся к
XI—XII вв. В настоящее время литература на курдском языке издается в СССР и в очень ограниченном количестве —
в Ираке.
Одной из самых крупных груш в индоевропейской семье языков является славянская группа. На языках,
входящих в эту группу, говорит более 240 млн. человек.
Славянские языки принято делить на три подгруппы: восточную, южную и западную. К в о с т о ч н о й
подгруппе относятся р у с с к и й , у к р а и н с к и й (около 40 млн. говорящих на нем), б е л о р у с с к и й (около 8,5
млн.); к ю ж н о й — б о л г а р с к и й (7,5 млн. человек, кроме Болгарии, живут в Югославии, Молдавской и
Украинской ССР), м а к е д о н с к и й (1 200 тыс. человек в Болгарии, Югославии и Греции), с е р б о -
х о р в а т с к и й (около 12 млн. человек в Югославии), с л о в е н с к и й (около 2 млн. человек в Югославии и
соседних странах); к з а п а д н о й — п о л ь с к и й (более 30 млн. в Польше и около 4,5 млн. человек за ее
пределами, в СССР, США, Канаде), ч е ш с к и й (более 9 млн. в Чехословакии и около 0,5 млн. человек за ее
пределами, главным образом в США), с л о в а ц к и й (около 4 млн. в Чехословакии и около 0,5 млн. человек в США
и других странах), к а ш у б с к и й (около 150 тыс. человек в Польше, на побережье Балтийского моря),
с е р б о л у ж й ц к и й (около 100 тыс. в ГДР). Все народы, говорящие на славянских языках (кроме кашубского),
имеют свою письменность, притом у западных славян она складывалась на основе латинского алфавита, а у
восточных и южных — на основе старой славянской письменности — кириллицы (см. § 85), только хорваты
пользуются латинским алфавитом.
Древнейшие памятники славянских народов написаны на литературном языке всего славянства средневекового
периода (теперь мертвом) с т а р о с л а в я н с к о м языке, который относился к южной группе славянских языков.
Мертвыми являются также п о л а б с к и й (когда-то на нем говорило население, живущее на берегах реки Эльбы) и
п о м о р с к и й (по мнению некоторых ученых, это был не язык, а диалект польского языка, распространенный среди
жителей. Южного побережья Балтийского моря); к XVIII веку в результате онемечивания населения ряда
прибалтийских земель оба они были вытеснены.
К славянской группе близка балтийская группа языков. Близость славянских и балтийских языков очень
велика, поэтому некоторые ученые думают, что когда-то они составляли одну балтийско-славянскую группу. На
языках балтийской группы говорит около 4 300 тыс. человек. Выделяются два языка: л и т о в с к и й (около 2 800
тыс. человек) и л а т ы ш с к и й (около 1,5 млн. человек). Некоторые исследователи выделяют еще л а т г а л ь с к и й
язык (на востоке Латвийской ССР), но другие исследователи считают его лишь диалектом латышского языка. Оба
современных балтийских языка имеют письменность с XIV в. на латинской основе. Когда-то балтийские языки были
распространены значительно шире, свидетельством чего является мертвый п р у с с к и й язык, относящийся к этой
же группе. Прусский язык был распространен на территории Восточной Пруссии, но в XVII веке вымер, вследствие
насильственного онемечивания, сохранились только памятники от XIV—XVII веков.
В западной Европе крупнейшими группами индоевропейских языков являются германская и романская.
Германская группа языков в настоящее время имеет широкое распространение не только в Европе, но и за ее
пределами. На германских языках говорит около 360 млн. человек. Германская группа делится на три подгруппы:
северную, западную и восточную. С е в е р н а я , или с к а н д и н а в с к а я , подгруппа представлена д а т с к и м
(около 5 мдм. говорящих) ш в е д с к и м (8780тыс), н о р в е ж с к и м (4,5 млн.), и с л а н д с к и м (более 150 тыс.),
ф а р р ё р с к и м (около 35 тыс. человек на Фаррерских островах в Антлантическам океане) языками. Обособление
большинства северогерманских языков связано с последними веками I тысячелетия я. э. На многих языках
сохранились старые памятники, написанные особым письмом, называемым р у н и ч е с к и м (от древне-
скандинавского run — тайна). В настоящее время пользуются письменностью на латинской основе. Из всех языков
северной подгруппы исландский, вследствие особенностей своего развития (выделился из норвежских диалектов в
IX в. н. э. и в дальнейшем развивался самостоятельно, изолированно от других), сохранил наибольшее количество
архаических черт.
З а п а д н о г е р м а н с к а я п о д г р у п п а представлена н е м е ц к и м (немцы, германо-швейцарцы,
австрийцы, эльзасцы и лотарингцы — всего более 95 млн. человек), г о л л а н д с к и м (12128 тыс.) с близким к нему
ф л а м а н д с к и м (5331 тыс.), а н г л и й с к и м (англичане, часть шотландцев, англо-австралийцы, англо-
новозеландцы, англо-канадцы, американцы) , ф р и з с к и м (фризов около 400 тыс., живут в Нидерландах) языками.
Современный немецкий язык сложился на основе одного из верхненемецких диалектов, т. е. диалектов
южных областей (по верхнему течению Рейна). Существенно отличались от верхненемецких диалектов диалекты
северных и северо-западных областей, называемые обычно нижненемецкими. На основе одного из таких
нижненемецких диалектов (нижнефранкского) образовался современный голландский язык. У голландских
переселенцев в Южной Африке появилась особая разновидность голландского языка — б у р с к и й язык ( а ф р и -
каанс).
Английский язык развился на основе племенных языков англов, саксов, ютов и фризов, выходцев с
территории Северной Германии. Древнейшие памятники на английском языке относятся к VII в. н. э. Исторические
особенности развития английского языка определили интенсивное взаимодействие его с другими языками (см. § 82).
Много споров в науке вызвал вопрос о месте английского языка в США по отношению к английскому языку
Великобритании. Были попытки рассматривать английский язык в США как особый «американский» язык, другие
считали его диалектом английского языка, В настоящее время более принято говорить об американском варианте
английского языка (имеются в виду литературные языки). В своих наиболее существенных признаках оба (варианта
совпадают, расхождения имеются главным образом в фонетике и лексике (ср., например, британские: underground
train (поезд метро), newspaper cutting (газетная вырезка), lift-boy (лифтер) и т. д. и соответствующие американские:
subway train, newspaper clipping (от clip — стричь), elevator-boy (от elevator — подъемник).
К западногерманской подгруппе относят также и д и ш (новоеврейский), сложившийся на основе различных
верхненемецких диалектов с исогол ьз оюанием элементов ряда других языков (древнееврейского, славянских и т. п.).
В о с т о ч н о г е р м а н с к а я подгруппа языков представлена двумя мертвыми языками: в е с т г о т с к и м
и о с т г о т с к и м . Первый был распространен в западной части Европы на территории средневекового готского
государства в Испании и Северной Италии, имел письменность на основе готского алфавита, составленного
епископом Вульфилой в IV в. н. э.; второй обслуживал восточных готов, живших в период раннего средневековья на
побережье Черного моря и в южном Поднепровье. Язык остготов сохранялся в отдельных поселениях в Крыму до XVI
в.
Население южной части Западной Еерсшы в настоящее время говорит на языках романской группы (от Roma
—Рим), иначе их называют италийскими.
Древнейшим языком этой группы является л а т и н с к и й — литературный государственный язык Рима,
памятники которого восходят к VI в. до н. э. Перестав быть (после падения Римской империи) государственным
языком Рима, латинский язык на долгое время сохранился как литературный язык западноевропейского средневековья
(см. § 79). Рядом с классическим литературным языком древнего Рима, на котором написаны многочисленные
памятники римской литературы и науки, существовал и живой разговорный язык Рима и его провинций, получивший
название н а р о д н о й л а т ы н и . Народная латынь также отражена в некоторых памятниках (надписи, отдельные
произведения), но в своей основе—это живая разговорная речь. Разговориая речь Рима и его щровии-ций стала базой
современных романских языков. Римская колонизация охватила значительную часть Западной Европы, на новых
территориях не могло сохраняться прежнее единство речи; в народной латыни появлялись местные черты, возникали
и усиливались диалектные различия. Усилению диалектных различий способствовало не только ослабление связей
носителей латинского языка, но и влияние местных а в т о х т о н н ы х (от греческого autochton — коренной житель,
туземец) языков, т. е. языков коренного населения римских колоний. В результате диалектная латынь отдельных
провинций постепенно сменилась новыми романскими языками. В разных странах имелись свои особенности в
характере и времени процесса превращения диалектов народной латыни в романские языки, но особенно интенсивно
этот процесс проходил в V— VIII в. н. э. Все романские языки (за исключением молдавского, имеющего
письменность на основе русского алфавита) сохранили письменность на латинской основе.
Крупнейшими романскими языками явлшотоя: и т а л ь я н с к и й (говорит 57 265 тыс. в Италии, Франции,
Швейцарии, в результате эмиграции из Италии появился в США, Канаде, Аргентине и других странах),
ф р а н ц у з с к и й (примерно для 54 млн. человек является родным, распространен во Франции, Бельгии,
Швейцарии, Канаде, США, бывших колониях в Африке), и с п а н с к и й (Испания, Мексика, Куба и большинство
государств Центральной и Южной Америки, север Африки), п о р т у г а л ь с к и й (Португалия, Бразилия, бывшие
колонии в Африке), р у м ы н с к и й (Румыния, США, ОССР, около 16,6 млн.), м о л д а в с к и й (2 380 тыс. человек
в СССР).
Кроме них, к романским языкам относятся: провансальский, каталанский, рёто-романский и некоторые
другие. П р о в а н с а л ь с к и й язык распространен на юго-востоке Франции (Прованс), как литературный язык
использовался в период средневековья, в концу XIX в. утратил свою самостоятельность. На каталанском языке
говорит около 5,5 млн. человек на северо-западе Испании, Балеарских островах и в южной части Франции.
К а т а л а н с к и й язык сложился уже к XIII в., к этому же времени относятся древнейшие памятники, но после
объединения с Испанией каталонцам на протяжении многих веков приходилось отстаивать независимость своего
языка. В 1936 г. после победы народного фронта каталонцы получили право на самоопределение, но фашистская
диктатура Франко опять его ликвидировала; сейчас обучение в школах идет на испанском языке, который весьма
заметно отличается от каталанского. Р е т о - р о м а н с к и й язык (около 0,5 млн, человек) распространен в
Северной Италии и в Швейцарии. В Швейцарии он является одним из четырех государственных языков (наряду с
немецким, французским, итальянским), но так как не имеет собственной территории распространения, то постепенно
ассимилируется другими языками.
Когда-то на территории Западной Европы были широко распространены кельтские языки. В настоящее время
кельтская группа представлена немногими языками, из которых самыми распространенными являются
и р л а н д с к и й , ш о т л а н д с к и й , б р е т о н с к и й (около 1 млн. жителей полуострова Бретань во Франции),
у э л с с к и й (уэйлзский), и в а л л и й с к и й (около 650 тыс. человек в Англии, в Уэльсе). Очень показательна
судьба шотландского и ирландского язы ков. В последние века до н. э. вся территория Британских островов была
занята кельтами. Наиболее крупными племенными группами были бритты (территория Великобритании) и гэлы
(Ирландия). В I в. н. э. римляне захватили Британию, дошли до южной Шотландии, но латинский язык не получил
здесь такого распространения, как в Южной Европе. В середине I тыс. и. э. на Британские острова переселились
северогерманские племена — англосаксы, которые беспощадно истребляли, обращали в рабство старое кельтское
население. Кельтские языки сохранились лишь в Уэльсе, Ирландии и Северной Шотландии. В горах Северной
Шотландии довольно долго держался старый клановый уклад жизни и старый язык и культура. К нашему времени
старый язык сохранился только как разговорный.
На территории Ирландии англосаксы появились в XII в., но притеснения ирландцев особенно усилились в
XVI— XVII вв. и продолжались в XVIII и XIX, а в Северной Ирландии (Ольстер) продолжаются и сейчас. В
результате ирландский язык был вытеснен во многих частях страны. В 1936 г. в Ирландии говорящих по-ирландски
было лишь 667 тыс. человек, причем все они, кроме ирландского, пользовались и английским. После образования
самостоятельного ирландского государства ирландский язык стал обязательным в школах, на нем выходит несколько
газет и журналов, печатаются книги, но все официальные документы издаются на двух языках— английском и
ирландском, что шидетельствует о слабом распространении ирландского языка
Некоторые группы индоевропейских языков в настоящее время представлены лишь отдельными языками.
Танеевы греческая, албанская, армянская группы. Очень интересна судьба греческого языка.
Д р е в н е г р е ч е с к и й язык (X в. до н. э. — V в. н. э.), распространенный на большой территории,
отличался значительным разнообразием диалектов, из которых особенно выделялись и о н и й с к и й (Малая Азия,
некоторые острова Эгейского моря) и а т т и ч е с к и й . Аттический диалект был распространен в Аттике и северо-
восточной части Пелопоннеса, на нем говорили в Афинах, поэтому постепенно он стал ведущим литературным
языком Древней Греции.
С IV в. до н. э. иа основе аттического диалекта с сильным влиянием ионийского начинает складываться
общий язык городов, получивший название к о й н е , т. е. общая речь (от греческого koine — общая). Общий язык
городов стал базой для развития в первые века н. э . с р е д н е г р е ч е с к о г о , или в и з а н т и й с к о г о , языка,
ставшего официальным языком Византии. На византийском языке, оказавшем значительное влияние на славянские
языки, написаны многочисленные литературные произведения. Просуществовал он до XV в. н. э.
Н о в о г р е ч е с к и й язык сложился к XII в., им пользуется около 9,5 млн. человек, он известен в двух
заметно различающихся формах: народный язык (димотика) и официальный литературный язык (кафаревуса)-
Первый восходит к живой общей речи — общегреческому койне, второй — к литературному языку эпохи эллинизма и
Византийской империи. Новогреческий язык (особенно димотика) существенно отличается от древнегреческого не
только лексикой, но грамматикой и фонетикой.
Изолиреванным оказался и а л б а н с к и й язык (Албания, Югославия, Греция, Италия, албанцев около 2,5
млн. человек), который раньше входил в «ллиро-фракийскую группу, включавшую и л л и р и й с к и й и
ф р а к и й с к и й языки, потомком одного их ник и является современный албанский язык, причем у ученых нет
единого мнения о том, с каким из них албанский язык свяэан теснее. Древнеянгаетшсьменные памятник» относятся ко
второй половине XV в., письменность на латинской основе.
А р м я н с к и й я з ы к , которым пользуется около 3,5 млн. человек, издавна связан с территорией
Армянского нагорья. Как язык армянской народности он сформировался в VII— VI вв. до н. э. Памятники армянского
языка с V в. до и. э. Бурные исторические события, развертывавшиеся на протяжении многих веков на территории
современной Армении, привели к проникновению в армянский язык многих элементов из других (прежде всего
кавказских) языков и ж появлению значительных отличий современного армянского языка (ашхарабара) от древне
армянского (грабар).
К индоевропейской семье относятся хеттская (анатолийская) и тохарская группы, представленные только
мертвыми языками: х е т т с к и м (XIX—XII вв. до н. э ) , л у в и й с к и м, л и д и й с к и м , л и к й й с к и м и
другими в Малой Азии и т о х а р с к и м и языками в Китайском Туркестане.
Вопрос о иринаадежности к индоевропейской семье ряда других мертвых языков до сих пор не решен. Опоры
вызывает п е л а с г с к и й язык, засвидетельствованный на Пелопоннесе в догречеокий период, э т р у с е к и й язык,
известный н а Апеннинском полуострове до римлян, и ряд других языков.

§ 68. Семито-хамитские языки. Крупнейшие семьи языков Африки.

На севере Африки и в Аравии распространены многочисленные (более 50) семито-хамитские языки, на

которых говорит 118 328 тыс. человек. С е м и т о-х а м и т с к а я семья языков делится па пять больших ветвей или
грунт: семитскую, берберо-ливийскую, египетскую, кушитскую и чадскую.
Семитская группа включает большое количество живых и мертвых языков. К ней относятся а к к а д с к и й
язык с диалектами в а в и л о н с к и м и а с с и р и й с к и м , ставший мертвым уже к V в. н. э. Памятники аккадского
языка восходят к XXX в. до н. э, В эту же группу входят мертвые д р е в н е е в р е й с к и й , ф и н и к и й с к и й
(язык Финикии и Карфагена с письменностью на особом финикийском алфавите), а р а м е й с к и й с
многочисленными диалектами, широко распространенный в странах Переднего Востока с III в. до н. э. до IV в. н. э. С
арамейским языком связан потомок древнего ассиро-вавилонского языка — современный а с с и р и й с к и й язык
(атурайи), распространенный в Иране, Северном Ираке, Сирии, Ливане. Всего ассирийцев около 1,5 млн. человек.
Около 22 тыс. потомков ассирийцев живут в СССР (см. §64).
 Самым крупным современным языком семитской группы является а р а б с к и й , обслуживающий население
Саудовской Аравии, Йемена, Сирии, Ливана, Ирака, АРЕ, Судана, Ливии, Туниса, Алжира, Марокко и ряда других
стран Аравии и Северной Африки. В Африке арабский язык занимает первое место по числу говорящих. Его широкое
распространение связано с распространением мусульманства- Памятники арабского языка, нагаисаиные особым
арабским алфавитом, восходят к I в. н. э.
Около 6 млн. человек, населяющих восточную Африку, пользуется а м х а р с к и м языком, ставшим
государственным языком Эфиопии (Абиссинии). К нему близки бесписьменные языки Эфиопии: т и г р е , т и г р а и,
х а р а р и и другие.
Египетская группа представлена мертвыми языками: с т а р о е г и п е т с к и м (III тысячелетие до и. э.) и
к о п т с к и м (III—XVI вв. н.э.). В настоящее время официальным и живым разговорным языком Египта (АРЕ)
служит арабский язык. Коптский язык сохранился только как культовый язык православной церкви в Египте.
Берберо-лнвийская группа объединяет многочисленные современные языки и диалекты, распространенные
в Северной Африке (главным образом в Марокко и Алжире): к а - б й л ь с к и й , т а м а з й г т , р и ф , ш л е х и
другие. Несколько особняком стоит язык т а м а ш е к, или т у а р е г (население Центральной Сахары и областей по
берегам реки Нигер). На берберских языках говорит более 5,5 млн. человек. К мертвым языкам этой группы относится
ливййско-нумидйй-скийязык.
Языки кушитской группы распространены на территории северо-восточной Африки (части Судана,
Эфиопии, Кении, Сомали). Многие из них близки к древнеегипетскому. Наиболее значительными являются о р о м о,
или г а л л а (около 5,5 млн.), и с о м а л и (3814 тыс. человек в Сомали и Эфиопии).
Чадская группа включает несколько десятков языков и диалектов, на которых говорит население Нигерии,
Республики Чад и соседних районов Судана. Язык х а у с а , второй по широте распространения язык Африки,
обслуживает, по новым данным, до 15 млн. человек. Он используется и многими соседними народами- В нем наряду с
типично семитскими чертами есть и черты, сближающие его с бантоидными (см. ниже) языками Африки.
Примерно четвертая часть населения Африки (около 77 млн. человек) говорит на языках обширной с е м ь и
б а н т у , которые отличаются большой однородностью. Покажем это на примере числительных в ряде языков
банту:
Один Два Три Четыре Пять Десять
Суахили maji will tatu nne tano kumi
Б а конго moshi ole tatu ya tanu kumi
Руанда mwe bili tatu nne tano ichumi
Л у б а (балуба) mo viti satu nai tanu kumi
Нгала awi bale satu nei tanu jumi
Совпадают и грамматические префиксы, характерные для языков банту . Такая однородность способствует
широкому распространению в Восточной Африке языка с у а х и л и . Суахили является родным языком примерно
для 1,2 млн. человек (1180 тыс.), а владеет им около 30 млн. человек. Язык суахили имеет древнюю письменность (с X
в.), возникшую на арабской основе. Из других языков банту более широкое распространение имеют б а к он г о (2770
тыс.), м 6 н г о (2450 тыс.), б а н ь я р у а н д а (4910 тыс.), б а л у б а (2610 тыс.).
Деление семьи банту на группы проведено довольно условно, в основном по их территориальному
распространению (см. §65).
К языкам семьи банту довольно близко стоят восточная, центральная и западная (атлантическая) группы
бантоидных языков, т. е. подобных языкам банту. На восточно-бантоидных языках (особенно близких к языкам банту)
говорит около 6,7 млн. человек в Нигерии и Камеруне (на языке т и в — 2125 тыс., на языке и б и б и о — 1695 тыс.).
Центральная группа бантоидных языков распространена в Верхней Вольте, Гане, Мали; на языках этой группы
(группа г у р ) говорит около 8,5 млн. человек (на языке м о е й — 3805 тыс., с е н у ф о — 1205 тыс.).
Атлантические (западнобантоидные) языки обслуживают 12,1 млн. человек, самым распространенным из них
является язык ф у л ь б е (на нем говорит 7780 тыс. человек, живущих в Западном и Центральном Судане—Гвинее,
Сенегале, Мали, Нигерии). На языке фульбе существует письменность (на арабской основе с добавлением некоторых
знаков) и своя оригинальная художественная литература.
На той же территории в (Верхней Вольте, Гане, Мали), встречаются очень отличающиеся от бантоидных
языков языки группы со нгаи ( с о н г а и, д е н д и ) , на которых говорит около 1 млн. человек.
Большой внутренней близостью характеризуются языки семьи м а н д е , распространенные в Западном
Судане (Гане, Мали, Гвинее, Либерии, на Берегу Слоновой Кости). Всего к этой семье принадлежит 30—40 языков, на
которых говорит около 7,5 млн. человек. Большая близость между ними, их бесписьменный характер и слабая
изученность затрудняют разграничение языков и диалектов (см. § 64). Так, некоторые ученые полагают, что языки
м а л и н к е , б а м б а р а и д и у - л а являются самостоятельными языками, а другие считают их лишь диалектами
общего языка, называемого м а н д и н г о .
Г в и н е й с к а я семья объединяет несколько десятков языков (на них говорит 26,8 млн. человек), которые
принято делить на три группы: кру (Либерия, Берег Слоновой Кости), ква (Гана, Дагомея, Того, Берег Слоновой
Кости), канури (Сахара и побережье оз. Чад). Наиболее распространены й о р у б а (6615 тыс. говорящих), и б о (6428
тыс. человек), а к а й (4060 тыс. человек) — все языки группы ква.
В бассейне Верхнего Нила распространены языки н и л отс к о й семьи (говорит 9,1 млн. человек). Наиболее
изучен из этой семьи н у б и й с к и й язык, на котором есть письменные памятники от X века. Нубийцев около 1,25
млн. человек.
Малочисленная сейчас (170 тыс. человек, живущих в южной и юго-западной части Африки) койсанская 1
группа языков представлена весьма близкими б у ш м е н с к и м и (около 7 тыс. человек) и г о т т е н т о т с к и м и
(около 56 тыс. человек) языками. Когда-то эти языки были широко распространены, но в настоящее время почти
уничтожены колонизаторами. Их характерная особенность — наличие особых щелкающих звуков, образуемых путем
втягивания, а не выдыхания воздуха. Подобные звуки встречаются и в южной группе языков банту ( з у л у , к о с а и
других).
Остальные языковые группы Африки изучены очень слабо и выделяются часто условно. Таковы, например,
языки Центрального и Восточного Судана ( б а н д а , ф о р и другие).
По мнению видного советского африканиста Д. А. Ольде-рогге, все африканские языки, кроме семито-
хамитских и кой-санских, можно условно объединить в одну большую семью з и н д ж с к и х языков (арабы
называют жителей Восточной Африки и Судана зинджами). Можно предполагать генетическое родство между этими
языками, хотя прямых доказательств этого пока нет.

§ 69. Ибернйско-кавказские языки

Иберийско-кавказскими, или просто кавказскими, принято называть языки коренного населения Кавказа,
отличающиеся рядом своеобразных черт в фонетике (обилие согласных, наличие гортанных звуков), лексике и
грамматике (эргативный тип предложения и т. п.).
Эти языки делят на следующие группы: картвельскую (или иберийскую), абхазско-адыгейскую, дагестанскую
и вейнах-скую (или нахскую). Всего на них говорит около 5 млн. человек. Самой многочисленной группой является
картвельская, или иберийская (2967 тыс. говорящих), включающая г р у з и н с к и й , з а н с к и й (мегрело-
чанский), с в а н с к и й языки. Грузины имеют свою старую письменность с памятниками от V в. до н. э. На занском
и сванском языках нет письменности, их носители по собственному желанию пользуются грузинским языком.
В абхазско-адыгейскую группу входят кабардино-черкесский, адыгейский, абхазский и абазинский языки.
Кабардинцы и черкесы говорят на одном языке ( к а б а р д и н о - ч е р к е с с к о м ) , хотя территориально
разобщены; кабардинцы живут в Кабарде по рекам Малке, Баксану и Тереку, черкесы — севернее, в верховьях
Кубани, куда они переселились только в первой половине XIX в. Кабардинцев — 203,6, черкессов — 30,5 тыс.
человек. А д ы г е й с к и й язык (Адыгейская автономная область на территории Краснодарского края, центр области
— г. Майкоп) очень близок к кабардино-черкесскому (кабардинцы, черкесы и адыгейцы называют себя общим
именем адыгэ), составляет с ними одну группу (адыгейцев около 80 тыс. человек). В другую подгруппу входят
а б х а з с к и й (Абхазская АССР) и близкий к нему а б а з и н с к и й (около 20 тыс. жителей верховьев Большого и
Малого Зеленчуков, Кубани и Кумы) языки. Кроме родного языка, почти все абазинцы владеют кабардинским и
русским. Абхазский язык испытывает влияние грузинского, абазинский — кабардинского.
На всех абхазско-адыгейских языках имеется своя письменность, появившаяся в советский период.
Дагестанская группа — самая многочисленная (около 30 языков) и сложная по составу. В нее входят
аварский язык с его многочисленными диалектами, лакский, даргинский, лезгинский и другие. А в а р с к и й — один
из наиболее распространенных языков Дагестана (около 270 тыс. человек), кроме того, он является вторым родным
языком для ряда близких между собой народов Дагестана, например, для населения, говорящего на а н д и й с к о м и
д и д о й с к о м языках (у них аварская письменность). Таково же положение л е з г и н с к о г о языка, которым,
кроме самих лезгин (223 тыс.), широко пользуются наряду со своим языком агулы, рутульцы, цехуры и другие народы
Дагестана. На л а к с к о м и д а р г и н с к о м (оба распространены в восточной части Дагестанской АССР) есть своя
письменность.
Четвертую, вейнахскую группу составляют ч е ч е н с к и й , и н г у ш с к и й и бесписьменный
б а ц б и й с к и й языки. Чеченский (около 419 тыс. человек) и ингушский (около 106 тыс. человек),
распространенные в Чечено-Ингушской АССР (центр — г. Грозный), являются языками коренными на данной
территории, письменность на них создана лишь в советское время.

§ 70. Уральские и алтайские языки. Палеоазиатские языки

На северо-востоке Европы и на значительной части севера Азии распространены языки, условно называемые
уральскими, т. к. в прошлом они были тесно связаны с территорией Приуралья, Большинство ученых первоначальной
родиной этих языков считают районы, лежащие между излучиной Волги и Уральским хребтом.
У р а л ь с к а я с е м ь я языков объединяет финно-угорские языки (делятся на финскую и угорскую
группы) и самодийские языки. Некоторые исследователи считают финно-угорские и самодийские языки разными,
хотя и родственными семьями языков.
В финскую группу входят языки: а) прибалтийско-финские—финский (суоми), ижорский, карельский,
вепсский, эстонский, водский, ливский, б) саамский, в) поволжские (мордовские — эрзянский и мокшанский,
марийский), г) пермские (удмуртский и комийские языки).
Ф и н с к и й ( с у о м и ) язык обслуживает около 5 млн. человек и является государственным языком
Финляндии. Письменность на финском языке существует с XVI в., сложилась на основе поздней латиницы (готики,
см. § 85). На э с т о н с к о м языке говорит более 1 млн. человек. В русских летописях эстонцы назывались чудью,
сами эстонцы называли свой язык maakeel — «язык нашей земли», название асты, эстонский употребляется с
середины XIX в. Письменность с XIII в. на основе латинской графики.
 Многие прибалтийско-финские языки характеризуются большими диалектными различиями. Так, в
карельском языке разница между северными и южными диалектами настолько значительна, что не удалось создать
общий литературный язык. В Карельской АССР в качестве государственных языков используются русский и
финский. В эстонском языке с середины XIX в. было два литературных языка — таллинский и тартуский,
базировавшихся на разных диалектах.
Все прибалтийско-финские языки испытали сильное влияние индоевропейских языков, прежде всего
славянских и балтийских. Особенно сильно это влияние ощущается в языках, носители которых издавна были тесно
связаны с русским населением. Таковы в о д с к и й и и ж о р с к и й языки, сложившиеся еще в эпоху Новгородского
государства. Еще в начале нашего века в водских и ижорских деревнях русский язык понимали многие, часто почти
все. В наше время водским и ижорским языком пользуется в основном только старшее поколение.
Стоящий особняком с а а м с к и й язык (старое название народа лопари от финского lape—сторона или
шведского lapp — место) распространен на Кольском полуострове (на нем говорит около двух тысяч человек), в
северных районах скандинавских стран и Финляндии (около 30 тыс. человек).
Среди финских языков Поволжья наиболее распространен м о р д о в с к и й (около 1300 тыс.),
объединяющий по существу два языка — э р з я н с к и й и м о к ш а н с к и й . Эрзя живут в северо-восточных и
восточных районах Мордовской АССР, а также в Горьковской, Куйбышевской, Саратовской, Оренбургской областях,
Татарской и Башкирской АССР. Мордва-мокша расселена в западной части Мордовской АССР, есть поселения
мокши в Пензенской области. Оба языка являются литературными, на них издаются газеты, журналы и проводится
обучение в начальной школе. В пределах Среднего Поволжья распространен и м а р и й с к и й язык (Марийская
АССР и соседние области), обслуживающий около 0,5 млн. человек. В марийском языке очень сильные диалектные
различия, особенно в лексике и фонетике, что привело к развитию в марийском 2-х литературных языков:
горномарийского (с 10 гласными фонемами) и лугововосточного (с 8 гласными фонемами). В основе марийской
письменности — русский алфавит с дополнительными знаками для специфических звуков марийского языка.
Распространенный восточнее, в бассейне Камы и Вятки, у д м у р т с к и й язык ближе к комийскому, чем к
поволжским. Удмуртов (до революции их называли вотяками) более 620 тыс. человек, письменность создана лишь в
советское время на основе русского алфавита. К о м и й с к и й язык распространен на территории Коми АССР. Для
зырян (старое название народа коми) в XIV в. была создана азбука (Стефаном Пермским), но широкого
распространения она не получила. Новая письменность создана в 1918 г. на русско-латинской основе, а в 1938 г. она
была переработана на основе русского алфавита. К комийскому языку очень близок к о м и - п е р м я ц к и й язык,
который многие считают лишь диалектом комийского языка. Коми-пермяков около 137 тыс. человек, живут в Коми-
Пермяцком национальном округе, входящем в состав Пермской области.
К угорской группе относятся обско-угорские языки: х а н-т ы й с к и й , м а н с и й с к и й и
в е н г е р с к и й . Ханты (более 19 тыс. человек) и манси (около 6,5 тыс. человек) живут в бассейне реки Оби в
Ханты-Мансийском национальном округе и соседних районах. На хантыйском и мансийском языках существует
письменность (с 1930 г.), на этих языках выходят газеты, печатается литература, идет обучение в начальных школах.
Венгерский язык (Венгрия, соседние страны, США, Канада — всего более 13 млн. человек) по словарному составу и
грамматике близок к хантыйскому и мансийскому языкам. В Западной Европе венгры (старое название угры)
появились в конце IX в. н. э. Венгерская письменность насчитывает около 900 лет.
К самодийской группе языков относят н е н е ц к и й , н г а н а с а н с к и й , с е л ь к у п с к и й , э н е ц к и й .
Всего на самодийских языках говорит около 29 тыс. человек. Самым крупным языком является ненецкий. Ненцы (23
тыс.) занимают тунд-ренную полосу от полуострова Канин до рек Пура и Агапы (полуостров Таймыр); восточнее их
на полуострове Таймыр живут нганасаны, на полуострове Ямал и на севере Томской области (по реке Таз) —
селькупы, в районе устья Енисея — энцы. На ненецком и селькупском языках существует письменность, созданная в
советское время.
Все самодийские языки в настоящее время испытывают сильное влияние русского языка, на многих
территориях, например в Нарымском крае, молодежь переходит на русский язык. Русский язык изучают в школах со
2-го, а иногда и с 1-го класса.
По мнению некоторых ученых, уральской семье языков родственна алтайская семья языков.
В а л т а й с к у ю с е м ь ю языков в настоящее время принято объединять три считавшиеся ранее
самостоятельными языковые семьи: тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую, однако такое объединение
признается не всеми исследователями.
Т ю р к с к у ю с е м ь ю языков в современном языкознании принято делить на две группы, или ветви:
западную и восточную. Западная ветвь тюркских языков связана с языками тюркских племен, входивших ранее в
западногуннский племенной союз и западнотюркский каганат, в процессе распада которых и выделились крупные
родоплеменные языки и группы языков. Восточная ветвь сложилась главным образом из языков тюркских племен,
входивших в восточногуннский племенной союз и последующие объединения тюрков востока. Западная и восточная
ветви отличаются друг от друга рядом фонетических (например, в западных языках имеем в соответствии с зубными
с, з, т, д восточных языков, айак / адак — йога), арамматическех («агаример, в западных языках более развитая
структура сложного предложения и в связи с этим больше союзов), лексических (например, наличие в западной
группе значительного количества заимствованных слов из арабского и иранского языков, тогда как в восточной
преобладают заимствования из монгольских языков) черт.
Западнотюркские языки. К западной ветви тюркских языков относятся мертвые б у л г а р с к и й (язык
государства булгар по Волге в VI—XIV вв.) и хазарский (VI—X вв.) языки. Их потомком является современный
ч у в а ш с к и й язык (по переписи 1959 г. — 1470 тыс. жителей Чувашской АССР, а также Башкирской и Татарской
АССР, Куйбышевской, Ульяновской и Саратовской областей), сохранивший много старых черт, которые отличают
его от других тюркских языков. Система письма была разработана в 1870 г. И. Я. Яковлевым, большую помощь ему в
распространении просвещения среди чувашского населения оказывал И. Н. Ульянов, руководивший в это время
школьным делом в бывшей Симбирской губернии.
Во вторую группу западнотюркских языков (огурскую) входят ту р к м е й с к и й , т у р е ц к и й ,
а з е р б а й д ж а н с к и й , г а г а у з с к и й (Молдавская ССР) и древний п е ч е н е ж с к и й языки. Наиболее четко
старую основу сохранил туркменский язык (Туркменская ССР; есть поселения туркмен в Иране и Афганистане —
всего 1915 тыс. человек). До революции у туркмен не было своей письменности, они пользовались арабской системой
письма, совершенно чуждой фонетической структуре их родного языка, после революции разработана новая система,
сначала на латинской, а затем на русской основе. Такое же положение и во многих других тюркских языках.
Особую группу западнотюркских языков составляют д р е в н е у з б е к с к и й (мертвый) и современные
у з б е к с к и й и у й г у р с к и й языки. На узбекском языке говорят 6,5 млн. человек в СССР и около 1300 тыс. за
рубежом (Афганистан); памятники письменности на древнеузбекском языке относятся к XV в. н. э., а отдельные
тексты — к VIII в. Большинство уйгуров живет на территории Китая (4400 тыс.) и лишь 100 тыс. — в Советском
Союзе, в южных районах Узбекской, Киргизской и Казахской ССР.
Кыпчакская группа объединяет значительное количество языков (татарский, башкирский, караимский,
кумыкский, карачаево-балкарский, ногайский, каракалпакский, казахский и некоторые диалекты узбекского языка).
Мертвым языком является п о л о в е ц к и й (иначе куманский), известный по памятникам XIII в. Основу языков этой
группы составляли старые языки кыпчакских племен, появившихся в Восточной Европе в IX—XI вв. н. э. и
составлявших в XIII—XV вв. ядро Золотой Орды. Выделившиеся после распада Золотой Орды и образования
Астраханского и Казанского ханств племена, языки которых испытали влияние языка булгар, стали позднее
носителями современных т а т а р с к о г о и б а ш к и р с к о г о языков. Современные к а р а и м с к и й (5,7 тыс.
человек в Литве и Крыму), к у м ы к с к и й (135 тыс. человек в Дагестане), к а р а ч а е в о - б а л к а р с к и й
(карачаевцы — 81 тыс. человек, живущие в Карачаево-Черкесской автономной области, и балкарцы — 42 тыс.,
живущие в Кабардино-Балкарской АССР) языки в наибольшей степени близки к старому половецкому языку, хотя
они усвоили отдельные черты соседних кавказских языков. Также на кыпчакской основе, но несколько позже (в XIV
—XV вв.) сформировались современные н о г а й с к и й (41 тыс. человек на территории Дагестана и Став,
ропольского края — в междуречье Терека и Куры), к а р а к а л п а к с к и й (Кара-Калпакская АССР и соседние рес-
публики, более 172,5 тыс. человек), к а з а х с к и й (около 4,5 млн. человек, в том числе около 0,5 млн. в Китае)
языки.
Восточная ветвь тюркских языков представлена мертвыми языками о р х а н с к и х надписей VI—VIII вв.
(орхоно-тюркская группа), мертвыми же д р е в н е у й г у р с к и м и д р е в н е к и р г й з с к и м (языком
енисейских надписей) и рядом живых современных языков: алтайским, хакасским, тувинским, киргизским, якутским
и другими.
Наиболее ярко специфические особенности восточнотюрк-ских языков, в частности сильное монгольское
влияние, проступают в к и р г и з с к о м и а л т а й с к о м языках, особенно в последнем, носители которого долго
находились в составе Монгольского государства. Это обусловило значительные различия между диалектами
алтайского языка. Северные диалекты оказались ближе к группе, представленной х а к а с с к и м (на нем говорит
56,6 тыс. человек), т у в и н с к и м (100 тыс. человек), ш б р с к и м (около 15 тыс. жителей Кемеровской области) и
т о ф а д а р с к и м (около 400 человек, населяющих Восточные Саяны — Нижне-Удинский район Иркутской
области) языками.
Территориально оторванный от остальных восточнотюрк-ских языков, я к у т с к и й язык имеет ряд
своеобразных черт: в его словаре много элементов монгольского, тунгусского и какого-то еще, пока неизвестного
происхождения. Якуты (около 238 тыс. человек) живут в бассейне Средней Лены и на прилегающих территориях.
Очевидно, тюркский язык перенесен сюда (пришельцами с юга (Прибайкалья), предками современных якутов -
Тюркские языки издавна оказывались в тесном соседстве с монгольскими и часто испытывали влияние
последних, в свою очередь оказывая влияние на монгольские языки.
Сведения о м о н г о л ь с к о й с е м ь е языков имеются с эпохи Чингисхана и свидетельствуют о
значительном единстве монгольского языка той поры на всей огромной территории его распространения.
Разбросанные на большой территории, слабо связанные между собой отдельные группы монголов после крушения
империи Чгагисяаиа. оказались изолированными, их языковое развитие протекало в разных случаях по-разному. В
результате из единого монгольского языка выделился ряд отдельных самостоятельных монгольских языков. Прежде
всего обособились те роды и племена монголов, которые оказались в Афганистане. Язык а ф г а н с к и х
м о н г о л о в (моголов) резко отличается от других монгольских языков сохранением значительных элементов
старомонгольского языка и появлением новых иранских заимствований. В начале X I I I в. обособились монголы,
оказавшиеся в китайско-тибетском окружении (в районе озера Кукунор), называющие себя м о н г о р а м и . На
территории Маньчжурии появился д а г у р с к и й язык, характеризующийся примесью тунгусо-маньчжурских
элементов. Западная (ойратская) ветвь монгольских языков представлена к а л м ы ц к и м языком (Калмыцкая АССР,
всего калмыков около 106 тыс. человек), сложившимся на базе о й р а т с к и х племенных языков и диалектов, в
результате продвижения их на запад (на современной территории калмыки появились в XVII в.). Наиболее
распространенными монгольскими языками являются б у р я т с к и й (253 тыс.) и м о н г о л ь с к и й , или х а л х а -
м о н г о л ь с к и й (800 тыс. человек).
Бурятский, или бурят-монгольский язык (районы Прибайкалья), характеризуется большим диалектным
многообразием. Народы, говорящие на этом языке, в прошлом пользовались архаическим старомонгольским письмом,
основанным на тибетской графике, очень трудной для усвоения. После революции они перешли сначала на
использование латинской графики, а затем был создан новый алфавит на основе русской графики. На русской же
графике основана и халха-монгольская письменность (государственный язык Монгольской народной республики).
На т у н г у с о - м а н ь ч ж у р с к и х языках говорит население значительной части северной Азии
(особенно восточной Сибири); их принято делить на две группы: маньчжурскую и тунгусскую. Маньчжурская
группа распространена на Дальнем Востоке и представлена маньчжурским, нанайским и группой малочисленных,
близких к нанайскому языков ульчей (около 2 тыс. человек, живущих в Хабаровском крае), орочей (около 800 человек
по рекам Тумнин и Хунгари в Хабаровском крае) и ороков (не более 400 человек на Сахалине). Ульчи и орочи
называют себя нани, поэтому раньше их языки объединялись в один.
М а н ь ч ж у р с к и й я з ы к (на нем говорит 2900 тыс. человек) распространен в Северо-Восточном Китае и
у нас в Приморье. Существует богатая средневековая письменность на особом маньчжурском алфавите. Нанайцы (8
тыс. человек, живущих на Сахалине и в нижнем течении Амура) получили письменность в советское время.
Н а н а й с к о й системой письма пользуются и соседние народы. К этой же группе относится у д э г е й с к и й (или
удэйский) язык. Удэгейцев около 1400 человек, живут они небольшими группами в сельских районах Хабаровского и
Приморского краев. В языке сильные диалектные различия, что помешало созданию в 30-х гг. письменности.
Удэгейцы наряду со своим родным языком хорошо владеют, особенно молодое поколение, русским языком.
К тунгусской группе относятся э в е н к и й с к и й , э в е н с к и й , н е г и д й л ь с к и й языки.
Эвенкийский — один из самых крупных языков Сибири: на нем говорит 25 тыс. человек на огромной территории от
Оби на западе до побережья Охотского моря и Сахалина на востоке. К эвенкийскому языку близок эвенский (около 9
тыс. человек), распространенный в Якутской АССР и на побережье Охотского моря. Эвенки и эвены раньше жили
южнее, в районах Прибайкалья и Забайкалья. Их передвижение на север произошло сравнительно недавно; в
некоторых районах (на Камчатке) они появились лишь в XIX в. У эвенков и эвенов письменность возникла в
советское время.
Кроме рассмотренных семей и групп, на территории Сибири и Дальнего Востока распространены языки,
условно называемые п а л е о а з и а т с к и м и , т. е. староазиатскими, так как большинство исследователей считает
их древнейшими языками данной территории. Некоторые из них близки между собой, их можно объединить в группу
родственных языков. Так, выделяется группа родственных северо-восточных языков — чукотская, объединяющая три
языка: ч у к о т с к и й , к о р я к с к и й и и т е л ь м е н с к и й (оба на Камчатке). Наиболее крупным является
чукотский язык, на котором, по новейшим данным, говорит 11,7 тыс. человек, живущих в Чукотском национальном
округе Магаданской области. Одна из своеобразных особенностей этого языка — различение женского и мужского
произношения: женщины произносят ц там, те мужчины — р, например Крым — кцым (нет). Письменность на
чукотском языке появилась в 1931 г.
Изолированными языками оказываются ю к а г и р с к и й , (на котором говорит около 400 человек, живущих
в области реки Колымы) и н и в х с к и й (3,7 тыс. жителей в районе нижнего течения Амура и на Сахалине). Условно
их относят к группе палеоазиатских языков.
Вопрос о месте языка к е т о в (живут на Енисее) в генеалогической классификации языков до сих пор не
решен. Некоторые исследователи считают кетский язык родственным китайско-тибетской семье языков.

§ 71. Китайско-тибетская, мон-кхмер, дравидская и другие семьи языков народов Юго-Востока Азии

Восточная и юго-восточная часть Азии заселена носителями многочисленных языков, которые объединяются
в несколько крупных семей и групп.
К и т а й с к о - т и б е т с к а я семья языков занимает второе (после индоевропейской) место по числу
говорящих: на них говорит 790 814 тыс. человек. Распространены китайско-тибетские языки на юго-востоке Азии. Их
принято делить на ряд групп. Наиболее крупной группой является китайская, в которую входят китайский (хань) и
дунганский (хуэй) языки. На к и т а й с к о м языке говорит около 683,5 млн. человек в Китае (на востоке страны) и за
его пределами. Длительная политическая раздробленность Китая привела к образованию многочисленных, весьма
отличающихся друг от друга диалектов. Особенно большая разница между северными и южными диалектами. В
основе современного китайского литературного общегосударственного языка (п ут у н х у а ) лежит северный
пекинский диалект, на котором говорит до 70% китайцев. Он в настоящее время изучается во всех школах. На
китайском языке есть древняя и очень своеобразная иероглифическая письменность (см. § 84).
Д у н г а н с к и й язык (хуэй) распространен в Китае (около 3,5 млн. человек) и соседних странах. В СССР
живет около 23 тыс. дунган (в Киргизской и Казахской ССР). Для них создана своя система письма на основе русского
алфавита.
На юге Китая и в Индокитае выделяется большая группа языков, называемая тан-чжуанской. К ней
относятся с и а м с к и й ( к х о н - т а и ) , ч ж у а н , л а о , ш а н ь и ряд языков малочисленных народов горных
районов Вьетнама, Лаоса н Таиланда. Самый распространенный язык — сиамский (на нем говорит 13 540 тыс.
человек).
В южных провинциях Китая и на севере Вьетнама, Лаоса и Таиланда (в горных районах) распространены
многочисленные языки группы мяо-яо, на которых говорит около 4,5 млн. человек, живущих отдельными
изолированными группами. На языке м я о (Вьетнам и Китай), которым пользуется 3280 тыс., есть письменность.
 Тибето-бирманская группа включает свыше ста языков и диалектов (на них говорит более 37 млн. человек),
распространенных в Западном и Юго-Западном Китае, Индокитае, Индии и Непале. Тибето-бирманские языки весьма
разнообразны и делятся обычно на шесть подгрупп: тибетскую, Гималаискую, бирманскую, качинскую, ицзу и
каренскую, которую некоторые исследователи относят к таи-чжуанской группе. Наиболее распространенными
языками являются б и р м а н с к и й (на нем говорит 15,5 млн. человек в Бирме), и ц з у (4 млн. человек, живущих на
территории Китая), т и б е т с к и й (3,3 млн. человек) с его многочисленными диалектами, которые настолько
разнообразны, что, по мнению некоторых исследователей, должны признаваться самостоятельными языками. К
тибетскому языку близок язык ш е р п о в (жителей Гималаев). На многих языках этой группы существует старая
письменность разного происхождения, например, тибетская письменность развилась из индийской.
Значительным своеобразием отличается вьетнамская группа, которую некоторые исследователи выделяют
из китайско-тибетской семьи языков, считая переходной между китайско-тибетской и семьей мон-кхмер (см. ниже).
Самый значительный язык этой группы — в ь е т н а м с к и й . Он распространен не только во Вьетнаме, но и в
Камбодже (в долине Меконга). На нем говорит более 27 млн. человек. Сохранилась старая вьетнамская письменность
на иероглифической основе (см. §84).
К китайско-тибетской семье близка с е м ь я м о н - к х м е р , входящие в нее языки распространены в
Камбодже, Вьетнаме, Таиланде. Крупнейшим языком этой семьи является язык к х м е р — официальный язык
Камбоджи с письменными памятниками от VI—VII вв. н. э. Говорит на языке кхмер около 5,9 млн. человек.
Остальные языки — малочисленны, их носители живут изолированными группами в окружении других народов в
горных районах Вьетнама, Лаоса и Бирмы. Условно эти языки делят на две группы: г о р н ы х к х м е р о в ( м н о н
г и, к у и, с у и и другие) и г о р н ы х м о н о в (в а, к х м у, ф у те н ь). Небольшие группы носителей мон-кхмерских
языков живут в горных районах Малаккского полуострова (Малайская Федерация) и на Никобарских островах.
К семье мон-кхмер близка с е м ь я м у н д а, на языках которой говорят народы, живущие в горных
районах Центральной Индии. Языки мунда — языки древнейшего населения Южной Азии, все они бесписьменные,
хотя некоторые из них до сих пор широко используются. Например, на языке с а н т а л и говорит около 3,5 млн.
человек, на языке м у н д а — 0,8 млн.
На территории Индии, кроме индоевропейских (арийских, см. § 67) языков и языков мунда, распространена
еще большая с е м ь я д р а в и д с к и х языков, на которых, по одним данным, говорит 115,76 млн. ч е л о в е к а по
другим — 120,3 млн. человек. Народы, говорящие на дравидских языках, населяют южную часть Индии, отдельные
группы носителей дравидских языков встречаются на о. Цейлоне, в Пакистане и Афганистане.
Дравидские языки резко отличаются от индоевропейских языков Индии и других соседних языковых групп и
семей как фонетикой, так и грамматикой. В них, например, есть особое отрицательное спряжение и нет поэтому
частицы не.
Среди дравидских языков выделяется ряд крупных языков: т а м и л (тамильский) , м а л а я л а м (16,5 или
18 млн. говорящих на нем), к а н н а р а (17,5 или 19 млн. говорящих), т е л у г у . Тамильский язык распространен в
Индии (штат Мадрас) и на Цейлоне, на нем говорит около 36 млн. человек. На нем имеются старые литературные
памятники, сейчас печатаются газеты, журналы, выходит художественная литература. Особое место среди дравидских
языков занимает язык телугу (или андхра), он непонятен для народов, говорящих на других дравидских языках-
Телугу распространен в штате Андхра-Прадеш и частично в Мадрасе, на нем говорит около 40 млн. человек.
Литература на этом языке возникла в ХIII— XIV вв. н. э. На лексику телугу в прошлом большое влияние оказал
санскрит, в последнее время сильно влиял урду (см. § 67). Среди дравидских языков много бесписьменных, например
язык г о н д и, на котором говорит около 1,2 млн. человек, живущих в Центральном Индийском Нагорье (штат
Мадхья Прадеш). В большинстве случаев бесписьменные языки малочисленны, таковы языки к а н д х и , б а й г а н и
(около 90 т ы с . ) , к о л а м и (40 тыс.). Есть и совсем малочисленные, такие, например, как т о д а (в горах
Нилгири), на котором говорит около 900 человек.
В Восточной Азии встречается ряд языков, которые не могут быть включены ни в одну из существующих
языковых семей (см. § 66). Такими языками являются японский, корейский, айнский и ряд других.
Я п о н с к и й язык, на котором говорит более 95 млн. человек, распространен в Японии, США, на Гавайях, в
Бразилии и др. странах. К о р е й с к и й язык (около 40 млн. говорящих на нем) распространен в Корейской Народной
Демократической Республике, Южной Корее. Встречается корейский язык в Китае, Японии, СССР (около 330 тыс.
корейцев). Письменность с XV в. н. э. буквенно-слогового типа, но использовалась, а в Южной Корее и до сих пор
используется, в соединении с иероглифическим письмом (см. § 84). В корейском языке есть некоторые черты,
сближающие его с китайскими языками, а в японском некоторые исследователи видят сходство с малай-ско-
полинезийскими языками.
Среди изолированных языков Востока особенно своеобразно положение а й н с к о г о языка. Айны (около 20
тыс.) живут на о. Хоккайдо в Японии. Можно думать, что это — потомки древнейшего населения японских островов.
Связь айнского языка с какими-либо другими языками установить не удалось. Такими же изолированными языками
являются б ур и ш и (на Памире), а н д а м а н с к и й (на Андаманских островах).

§ 72. Малайско-полинезнйская семья языков. Другие группы и семьи языков Австралии и Океании

Третье место в мире по числу говорящих занимает м а-л а й с к о - п о л и н е з и й с к а я , называемая иначе

австронезийской (от латинского australis — южный), семья языков. Малайско-полинезийские языки распространены
от Индонезии до Мадагаскара. Народы, говорящие на этих языках, заселяют многочисленные острова Юго-Восточной
Азии, полуостров Малакку и некоторые районы на юго-востоке Индокитая.
Малайско-полинезийская семья языков включает четыре больших группы, или ветви, языков: индонезийскую,
полинезийскую, меланезийскую и микронезийскую. Из них самая обширная индонезийская (или малайская). На
языках этой группы говорит около 133,5 млн. человек из 135 млн. говорящих на всех малайско-полинезийских языках.
В индонезийскую группу входит более 140 языков (по другим данным — около 200 языков, расхождения вызываются
трудностью разграничения языков и диалектов), распространенных главным образом на территории Индонезии и
Филиппинских островов. Индонезийская (малайская) группа делится на шесть подгрупп: индонезийскую, яванскую,
калимантан-скую (даяхскую), селебесскую, филиппинскую и мадагаскарскую.
Особое место занимает и н д о н е з и й с к и й язык, сложившинся на основе малайского, который издавна
имел довольно широкое распространение по всему индонезийскому архипелагу как язык межплеменного общения.
Это определило его большую роль в процессе формирования индонезийской нации, в борьбе отстаивавшей свою
национальную независимость. С 1928 г. малайский язык стал называться индонезийским, а в 1945 г. он был
провозглашен единым государственным языком только что образованной в то время Индонезийской Республики
Своеобразие исторической роли индонезийского языка обеспечивало ему широкое признание в Индонезии, хотя ма-
лайцы, для которых индонезийский язык является родным, составляют не более 5% населения республики (восточная
часть Суматры, острова Риу, побережье Калимантана). Став государственным языком, индонезийский язык во многом
отошел от старого малайского языка, пополнился новыми словами из других индонезийских языков. Он легко
усваивается носителями других индонезийских языков, так как структурно и лексически близок к ним.
Близость индонезийского языка к другим языкам той же группы легко обнаруживается при сопоставлении
слов из круга устойчивых слов, лексического минимума языка (см. § 36). Приведем несколько примеров.
Рис Ребенок Дом Буйвсл Пять
Индонезийский padi anak rumah kerbau lima
Мадурский padi anak roma kerbuj lima
Яванский pari anak omah kebo lima
Сунданский pare anak imah kebo lima
Такая же близость обнаруживается и в системе грамматических средств.
Среди других индонезийских языков самыми распространенными являются я в а н с к и й (на острове Яве,
говорит на нем более 46 млн. человек), с у н д а н с к и й (на востоке острова Ява, говорит 13,5 млн. человек),
м а д у р с к и й (на острове Мадур, около 6300 тыс.). На Филиппинских островах особенно распространены языки
т а г а л о г ( т а г а л ь с к и й ) , являющийся официальным государственным языком Филиппинской республики (по
данным 1960 г., им владеет 12 млн. человек) ; х и л и г а й н о н , п а м п а н г о и другие. Все эти языки имеют
богатую письменную традицию. Памятники на древнеяванском литературном языке — к а в и — относятся к IX в. н.
э. Наряду с языками со старой письменностью в Индонезии, как и на Филиппинах, имеется большое число
бесписьменных языков: н и а с с к и й , г а й о и другие.
К индонезийской (малайской) группе языков принадлежат м а л ь г а ш с к и й язык, на котором говорит
население острова Мадагаскар (5400 тыс. человек) — потомки давних переселенцев из Индонезии.
Вторую группу малайско-полинезийской семьи языков составляют полинезийские языки — языки жителей
многочисленных островов Тихого океана (однако они отличаются большим единством). Исследователи считают, что
разница между таитянским, гавайским и маорийским (на нем говорит население Новой Зеландии) языками гораздо
меньше, чем между немецким и голландским. Всего в Полинезии насчитывается около 100 языков, диалектов и
поддиалектов, которые обслуживают почти 600 тыс. человек. Основными языками считаются м а о р и й с к и й ,
г а в а й с к и й , т а и т я н с к и й , с а м о а н с к и й , н у к а х и в с к и й (язык жителей Маркизских островов) и
другие. Своеобразен и язык острова Пасхи (Рапа-нуи) — единственный из полинезийских языков, на котором есть
древние памятники, до сих пор не расшифрованные учеными. На остальных полинезийских языках письменность поя-
вилась лишь с XIX в.
Третья группа — микронезийская — распространена в восточной и центральной части Микронезии
(Маршалловы, Марианские, Каролинские и другие острова), на них говорит около 100 тыс. человек. Все
микронезийские языки бесписьменные.
Меланезийская группа языков распространена в Новой Каледонии, Новой Гвинее (в восточной части), на
Соломоновых островах, Новых Гебридах и других островах. Всего на меланезийских языках говорит около 0,9 млн.
человек. Письменность на меланезийских языках появилась лишь в XIX веке. Между отдельными языками
значительные различия, что объясняется особенностью их распространения. Более крупными языками являются
ф и д ж и (178 тыс. говорящих на них), б у г о т у (на Соломоновых островах), н г о л а (остров Флорида и соседние).
Непосредственными соседями меланезийцев в Новой Гвинее, на Соломоновых островах, острове Новая
Британия являются папуасы, которые говорят на языках, составляющих п а п у а с с к у ю с е м ь ю языков
(объединение условно, так как в генетическом отношении языки весьма разнообразны). Папуасские языки
характеризуются большим разнообразием. На небольшой территории встречается значительное количество отличных
друг от друга языков, охватывающих, как правило, небольшое число говорящих на них. Однако в последнее время
выделилось несколько более крупных языков, например, если раньше на языке к а т говорила лишь 1 тыс. человек, то
теперь — более 10 тыс., на языке м о т у (Новая Гвинея) ведутся радиопередачи.
Языки Австралии очень разнообразны по характеру и очень слабо изучены, поэтому классификация их
затруднительна. Выделяется лишь южноавстралийская группа языков, очень близких и по словарю и по
грамматическим показателям (ср., например, название глаза в разных языках этой группы: tnial, meil, milki, miki, mir,
mi, me и т. п., название руки marra, типа, mar, таппа, та и т. д.).
Н а территории Австралии, Океании и Индонезии встречаются и другие более мелкие семьи и группы
языков.

§ 73. Крупнейшие семьи и группы языков коренного населения Америки

Многочисленные языки коренного населения Америки — очень разнообразны по характеру и с трудом

поддаются классификации. Некоторые исследователи стремятся доказать родство большинства американских
индейских языков между собой, другие, наоборот, преувеличивают разнообразие и пестроту языков коренного
населения Америки.
Для языков Северной Америки в настоящее время принята классификация Э. Сепира, по которой все
североамериканские индейские языки делятся на 6 больших семей.
Самой северной является э с к и м о с с к о - а л е у т с к а я большая семья языков, объединяющая
э с к и м о с с к и е языки побережья Тихого и Атлантического океанов, побережья Гренландии и островов
Арктического архипелага. А л е у т с к и й язык распространен на островах от Аляски до Камчатки (часть алеутов
живет на территории Советского Союза).
А л г о н к и н с к о - в а к а ш с к а я большая семья языков включает 7 групп, самая крупная из которых
алгонкинская в настоящее время насчитывает 90—95 тыс. говорящих на ней, а в XVIII в. на алгонкинских языках
говорило более 200 тыс. человек. Алгонкинские языки были распространены на полуострове Лабрадор, в восточной и
центральной Канаде, частично в области Великих озер, в долине среднего течения Миссисипи и долине р. Огайо. К
этой группе принадлежали племенные языки м о х e r a н, о т т а в а , д е л а в а р о в , ш е й е н о в ,
ч е р н о н о г и х н другие Алгонкинские языки были первыми, с которыми столкнулись европейцы, поэтому многие
слова, заимствованные европейцами из индейских языков (см. § 39), являются алгонкинскими. В настоящее время
многие алгонкинские языки и диалекты вымерли, носители других оказались загнанными в резервации.
Из языков других групп этой семьи наиболее распространенными были н у т к а (северо-западное
Побережье), с к в а - м и ш (Британская Колумбия).
Южнее алгонкииско-вакшокой была распространена большая семья языков с и у - х о к а , насчитывавшая
несколько групп.
Одной из крупных групп является ирокезская, распространенная в прошлом к югу и востоку от Великих озер.
К ирокезской группе, кроме и р о к е з с к о г о языка с его диалектами, относились языки таких племен, как ч и р о к
и, э р и, г у р о н ы, т у с к а р о р а . На ирокезских языках раньше говорило около 110 тыс. человек, теперь осталось
менее 20 тыс. человек. Ирокезские племена прославились своим сопротивлением англо-французской колонизации,
теперь они намеренно разобщены и загнаны в девять различных резерваций.
К мускогемой группе языков (юго-восток Северной Америки — между низовьями Миссисипи и
Атлантическим побережьем) относились языки крупных племен: с е м и н о л о в , а л п а л а ч е й , м о б и л е «т.д.
Мнолие из них были уничтожены уже в XVIII веке. На основе языка мобиле когда-то на зтой территории сложился
общий торговый язык юго-востока.
Крупной группой была группа языков сиу, распространенных в бассейне реки Миссури и от Миссисипи до
Скалистых гор.
Языки семьи сиу-хока встречались в Калифорнии и Мексике.
Языки большой с е м ь и н а - д е н е занимают в основном северо-западную часть материка. Самой
многочисленной (53 языка) и в то же время самой разбросанной (от берегов Ледовитого океана до Мексики) является
атапаскская группа (или семья) языков. До сих пор сохранились крупные языки этой группы: н а в а х о (около 70
тыс., живут в резервациях штатов Аризона и Нью-Мексико) и язык а п а ч е й (в штатах Нью-Мексико и Техас).
На тихоокеанском побережье США распространена с е м ь я п е н у т и, в которую входит группа
калифорнийских языков — м а й д у , к о с т а н ь о , ч и н у к (низовья реки Колумбии), который в XIX веке был
общим межплеменным торговым языком для всего побережья, т а к е л м а (штат Орегон) и другие. Судьба носителей
этих языков трагична. В результате колонизации, вскоре после открытия в Калифорнии золота (в 1848 г.), коренное
население было в огромном большинстве истреблено. Некоторые племена исчезли полностью, от других осталось 2—
5, в лучшем случае 6—9 процентов их прежнего состава.
Большая т а н ь о-ю т о-а ц т е к с к а я с е м ь я языков объединяет языки юго-запада Америки с языками
Мексики и Центральной Америки. Самая обширная юто-ацтекская группа представлена языком х о п и (районы около
границы Мексики и США), ш о ш о н е (от Калифорнии до Невады), а ц т е к с к и м (Мексика). У ацтеков, одного из
наиболее развитых народов Америки, была своя пиктографическая, т. е. рисуночная (см. § 84) письменность.
Завоевание Мексики испанцами уничтожило государство ацтеков, прекратило развитие их письменности.
Кроме указанных ранее языковых семей, на территории Мексики и Центральной Америки распространены и
другие семьи. Из них особенно выделяется большая с е м ь я с о к е - м а й я , представленная языками м а й я
(жителей полуострова Юкатан), соке и другими. На языке майя уже на рубеже нашей эры возникла письменность; до
иас дошли надписи от IV в. до н. э. Написанные иероглифами на древнем, уже забытом языке, они дожо оставались
загадкой для лиигаистов. Для их расшифровки много сделал видный советский ученый Ю. В. Кнорозов. Группа
сотрудников Сибирского отделения Академии наук СССР пытается использовать электронно-вычислительные
машины для расшифровки этой древней письменности.
Языки народов Южной Америки значительно разнообразнее. Их не удалось объединить в большие семьи. В
настоящее время ученые насчитывают 25 языковых семей и групп. Одной из наиболее распространенных является
с е м ь я ч и б ч а , включающая 27 языков; на них говорит население Панамского перешейка и юго-западной части
Южной Америки. Ряд народов этой труппы имел старую культуру ( м у и с к и ) и письменность ( к у н а ) . В
а р а в а к с к у ю с е м ь ю объединяется около 100 языков индейцев, заселявших когда-то обширную область в
бассейне реки Ориноко и в Левобережье Амазонки. Сейчас они очень разрознены. На этой же территории и на
островах Карибского моря были распространены многочисленные к а р и б с к и е языки. Однако они, как и
аравакские, к нашему времени почти исчезли, уничтожены колонизаторами. Многочисленны были и языки с е м ь и т
у п и-г у а р а н и, когда-то широко раепросраненные на территории от реки Ла-Платы до устья Амазонки. В
настоящее время сохранились лишь немногие языки этой семьи. Особое место среди их занимает г у а р а н и , родной
для 8O % населения современного Парагвая; поэтому правительство вынуждено было ввести его преподаванием
школе, допустить на нем издание книг. Гуарани оказал большое влияние на современный испанский язык
южноамериканских стран.
Широко распространен в Южной Америке и язык к е ч у а , относящийся вместе с языком а й м а р а к
группе языков кечуа. Первоначально на языке кечуа говорило население небольшой области вокруг долины Куско
(Южное Перу), но с образованием государства инков круг иосителей языка кечуа значительно расширился, так как он
стал государственным языком инков. В колониальную эпоху его использовали испанские миссионеры. Сейчас на
языке кечуа говорит около 11 млн. индейцев в Перу, Боливии и Эквадоре (небольшие группы индейцев,
пользующиеся кечуа, есть в Аргентине и Чили).
Наибольшая языковая пестрота наблюдается у жителей тропических лесов в верховьях Амазонки и в бассейне
Ориноко. Здесь много небольших групп языков: катукииа, сапаро и отдельных языков: ю р а к а р е, л е к а, и то и а м
а и т. д. На территории Аргентины в прошлом также были распространены различные группы языков: гуайкуру,
диагиты и другие; лишь на юге выделялась довольно однородная с е м ь я ч о н (Патагония и Огненная Земля). С
XVIII в. здесь появились большие группы арауканцев из Чили, бежавших на юг после поражения восстания. Когда-то
на языках а р а у к а н с к о й с е м ь и языков говорило население западных склонов Анд.

§ 74. Морфологическая классификация языков

В § 65 говорилось, что классификация языков может проводиться не только на основе их материального

сходства, связанного с их происхождением, но и на основе сходства самой языковой структуры. На наличие сходства
в самой структуре языков обратили внимание на рубеже XVIII и XIX вв. В работе Фридриха Шлегеля «О языке и
мудрости индейцев» был отмечен факт расхождения в строении олова, в характере связи различных значимых частей
слова (морфем). В одних языках, по мнению Ф. Шлегеля, корень слова способен к внутреннему изменению
(внутренняя флексия); это обеспечивает прочность связи родственных слов, богатство языков и возможности их
дальнейшего развития. В других языках корни не изменяются, они лишь механически соединяются с другими
элементами слова (аффиксами), что лишает слова прочности, препятствует развитию языков. Первый тип языков Ф.
Шлегель назвал флективным (от латинского flexio — сгибание, переход), второй — аффиксирующим (от латинского
affixus — прикрепленный). Августом-Вильгельмом Шлегелем, братом Ф. Шлегеля, был выделен третий тип —
аморфные языки (от греческого amorphos — бесформенный). Классификация братьев Шлегелей, во-тервых, упрощала
в действительности значительно более сложный характер языковых различий (во флективных языках наблюдается не
только внутренняя флексия, но и аффиксация); во-вторых, односторонне понимала форму в языке (языки не могут
быть «бесформенными», форма обязательно проявляется, но в разных языках разными способами см. § 52); в-третьих,
порождала глубоко ошибочное представление о неодинаковых возможностях развития, следовательно, о
преимуществах одних языков перед другими: флективные языки признавались более совершенными) (языки всех
типов, в действительности, способны к развитию и совершенствованию, см. § 83).
Значительно более глубокое теоретическое обоснование этому типу классификации дал крупнейший
языковед первой половины XIX в. Вильгельм Гумбольдт. В основу классификации языков В. Гумбольдт положил
различия 1) в способах передачи реляционных значений (см. § 46), 2) в строении предложений, 3) в звуковой форме.
В. Гумбольдт выделил четыре типа языков, добавив инкорпорирующие языки, характеризующиеся особым типом
строения предложения. (Термин «аморфные» он отверг, показав, что в таких языках есть свой способ передачи форм;
в языках флективных он отмечал наличие не только внутренней флексии, но и аффиксов особого типа).
В последующие годы в типологическую классификацию был внесен ряд уточнений (работы А. Шлейхера, Ф.
Ф. Фортунатова). Несмотря на отдельные расхождения в подходе к классификации (А. Шлейхер не включал
инкорпорирующие языки, Ф. Ф. Фортунатов делал особый упор на строении слова и соотношение его
морфологических частей), в целом она у всех исследователей оказывалась довольно однородной. Так как все особое
внимание уделяли морфологической структуре слова, то и сама эта классификация получила название мор-
фологической.
По морфологической классификации языки делятся на четыре типа: изолирующие, агглютинативные,
флективные и полисинтетические (инкорпорирующие).
 Изолирующие языки характеризуются неизменяемостью слов. Форма слова как бы не зависит от других
слов в предложении, она дана шолированно, самостоятельно. Рассмотрим для примера китайское предложение: Мао
pa gou, gou bu pa mao. Кошки (mao) боятся (pa) собак (gou), а собаки (gou) не (bu) боятся (pa) кошек (mao). Как видим,
форма слов mao и gou не меняется в зависимости от того, подлежащим или дополнением они являются. Но mao, gou
можно перевести не только как кошки, собаки, а и кошка, собака, т. е. особого указания на число нет, не содержит
такого указания и глагол ( р а ) . В китайском языке глаголы не изменяются по числам и лицам — ср.: Wo renshi ta, ta
ye renshi wo — я (wo) знаю (renshi) его (ta), он (ta) тоже (ye) знает (renshi) меня (wo). Опять-таки ни форма глагола, ни
форма местоимения не меняются. В китайском языке одно и то же слово может означать и предмет (существительное)
w действие (глагол), например chi — есть и обед, kaishi — начинать и начало, jianzhu — строить и постройка и т. д.
Для выражения отношений между словами используется порядок слов и служебные слова. Сравним еще раз
части первого предложения: Мао pa gou, gou bu pa mao. To, что в первой части mao означает действующее лицо
(подлежащее), а во втором — объект (дополнение), выражено местом, которое занимает слово в предложении. От
места в предложении зависит и значение слова wo («я» или «меня»). Другие типы отношений могут быть переданы
служебными словами. Например, для передачи косвенного дополнения в значении, аналогичном нашему дательному
падежу, используется служебное словоgei. Фраза Mama zuo f a n gei women chi (мама готовит нам обед) — буквально:
мама (mama) делать (zuo) пища (fan) нам (gei women) поесть (chi).
Однако в современном китайском языке уже есть случаи использования аффиксов (суффиксов). Так,
прошедшее время глаголов (прошедшее завершенное) выражается с помощью суффикса -le: Women nianle Н и ke —
мы (women) прочли (nian + le) шесть (liu) уроков (ke). Но когда при глаголе имеется отрицание, то и в прошедшем
времени такого изменения формы глагола не происходит: Yigian wo bu tiaowu — раньше (yigian) я (wo) не, буквально
— нет (bu), танцевал, буквально — танцевать (tiaowu).
Используется особый суффикс и для выражения множественного числа в местоимениях; ср.: two (я), ni (ты),
ta (он), но women (мы), nimen (вы), tamen (они).
Таким образом, в современном китайском языке уже есть отступления от изолирующего типа, который в
древнекитайском языке был выдержан последовательно.
К изолирующим языкам относят и языки малайско-поли-незийской семьи. Суффиксы и префиксы в них очень
немногочисленны и служат средством словообразования, а не словоизменения. Например, в маорийском языке с
помощью префикса та образуются прилагательные и причастия (ср. его — истощать, «а таего—слабый,
истощенный), префикса whaka— глаголы от существительных (ср.: matau — знание и whaka-matau — учить).
Отношения между словами выражаются порядком слов, служебными словами, а не изменением слов. Так, в
индонезийском языке в предложении Anak lari dart andjing (ребенок убегает от собаки) слова не имеют каких-либо
специальных аффиксов, например, lari (бежать) не имеет указания на 3-е лицо. Аналогично предложение Rumah
bapak saja ketjil (дом моего отца невелик) состоит из неизменяемых слов: дом (rumah), отец (bapak), я (saja), малень-
кий (ketjil).
Однако и в индонезийском уже наблюдаются случаи превращения предлога в префикс, выражающий
отношения между словами. Сравним фразы: Aku duduk dikursi — я (aku) сиоку, буквально — сидеть (duduk), на стуле
(kursi — стул, a di — префикс, указывающий на вдространственные отношения) и Dia dimana? Dia di Indonesia — Он
(dia) где (dimana)? Он в Индонезии (di — предлог). Префиксы появляются в глагольных формах. Например, для
передачи совершенного вида используется префикс -ier: potong — резать, a terpotong — отрезать.
Языки изолирующего типа часто встречаются на Юго-Boстоке Азии (китайско-тибетская, малайшо-
лолинезийская семьи языков) и в Западной Африке (языки Западного Судана — эве, йоруба и другие).
Агглютинативные языки пользуются аффиксами не только для словообразования, но и для словоизменения,
т. е. связь слов, отношения между словами здесь выражаются в самом слове. Слово оказывается многоморфемным, но
границы между отдельными морфемами сохраняются довольно четко, состав слова ясен. Отчетливо выраженная
тенденция к сохранению ясных границ между морфемами препятствует возникновению значительных звуковых
изменений на стыках морфем. Хотя такие изменения и возникают, но число их ограничено, они связаны главным
образом с явлениями ассимиляции согласных и гласных (сингармонизмом, см. § 18). Примером могут служить:
татарское казан — котел, а множественное число не казанлар, как можно было бы ожидать (-лар — показатель
множественного числа), а казаннар; башкирское ат (лошадь) и аттар (лошади); татарское кУлгэ (в озеро), где форма
аффикса дательно-направительного падежа зависит от гласного корня.
Ясность границ между морфемами и устойчивость форм морфем делает прозрачной структуру слова в
агглютинативных языках. Рассмотрим для примера узбекское слово билмайдилар — (не знают), где легко выделяется
корень бил- (знать, знай) и аффиксы:- лар — показатель множественного числа (ср.: билмайди — не знает, очмайди —
не открывает и рядом олдилар — взяли (они), бердилар — дали), -ди — показатель 3-го лица (ср.: билмайман — не
знаю, билмайсан — не знаешь и рядом олди — взял (он), берди — дал), -май — показатель отрицания (ср.: билади-лар
— знают, билади — знает, олдилар — взяли (они) и рядом билмайман — не знаю, уйнамайдилар — не играют). Как
видим, между значением и аффиксом наблюдаются строго однозначные отношения: один и тот же аффикс всегда
имеет одно и то же значение (ср.: -ди — всегда показатель 3-го лица, -ман — 1-го лица, -лар — множественного числа
и т. п.). Эта особенность проведена очень последовательно и в склонении существительных: бола — дитя, ребенок,
болалар — дети, болага — ребенку, болаларга — детям, где дательно-направительный падеж и множественное число
выражены разными аффиксами (ср. русские: ребятам, где -ам указывает и на множественное число и на дательный
падеж). Выбор аффикса в таких языках не зависит от корня или основы, к которой он присоединяется (ср. иное
положение в русском языке: книга — книги — книге — книгу — книг, но кость — кости — кости — кость — костей и
т. д., где использованы разные окончания).
 Однако в некоторых агглютинативных языках возможны случаи, когда аффикс выражает два значения,
например в нанайском языке: аффикс - р у указывает и на повелительное наклонение и на настоящее время, а аффикс
– х э р ( и ) — на повелительное наклонение и будущее время (ср. бу-ру — дай, бу-ру-су — дайте и бу-хэри — дай
потом, бу-хер-си — дайте потом).
Для агглютинативных языков характерна большая устойчивость корня, который в именительном падеже
выступает в чистом виде, а в косвенных падежах, соединяясь с падежными аффиксами, сохраняет свою звуковую
форму (см. § 52). Изменения корня встречаются редко (ср.: иовоуйтурское at — лошадь, a etler — лошади, ненецкое /а
— земля, jo — землю).
К агглютинативным языкам относятся уральские (финские, угорские, самодийские), алтайские (тюркские,
монгольские, тунгусо-маньчжурские), банту и другие семьи и группы языков в Африке, Азии и Америке. Это один из
наиболее распространенных и устойчивых типов языков.
Агглютинация как особый способ связи морфем может встречаться и в языках, не относящихся к
агглютинативным (например, в малайско-полинезийских, индоевропейских), но для них этот способ не является
основным, важнейшим.
Флективные языки в отличие от агглютинативных характеризуются возможностью изменения морфем вне
зависимости от фонетических условий, т. е. в них, например, возможны изменения корня в результате внутренней
флексии (см. § 52) — ср. немецкие: fahren (ехать) — fuhr (ехал), stehen (стоять) — stand (стоял); английские: eat
(есть) — ate (ел), give (давать) — gave (дал), hold (держать) — held (держал), foot (нога)—feet (ноли) и т. д.
Здесь нет характерного для агглютинативных языков однозначного соответствия между аффиксом и его
значением. Аффикс может быть носителем нескольких значений, например, аффикс ~ую, в слове добрую указывает
одновременно на единственное число, женский род, винительный падеж. Аффикс - s в английском he reads (он
читает) указывает ма 3-е лицо (ср.: / read, I take — я читаю, я беру) и на единственное число (ср.: they take — они
берут); в немецком den Jahren (годам) аффикс -еп указывает не только на дательный падеж (ср.: der Jahre в
родительном), но и на множественное число (ср.: dem Jahre в дательном падеже единственного числа). Характерно
при этом, что в последнем примере указанные грамматические значения выражены не только аффиксом, но и
артиклем, т. е. не только синтетически, но и аналитически (см. § 53).
В то же время одно и то же грамматическое значение может быть выражено разными аффиксами, например,
русский дательный падеж: к воде, к дому, к лошади и т. и. (подробнее см. § 52).
Флективные языки подразделяются на аналитические и синтетические в зависимости от того, какие средства
выражения грамматических значений в них преобладают (см. §53).
К флективным языкам относятся индоевропейские и семито-хамитские языки.
Полисинтетическими (от греческого polys — много и synthesis — соединение), или инкорпорирующими,
языками называются языки, в которых обозначения объектов действия, обстоятельств действия, а иногда и указание
на субъект действия могут выражаться особыми словами-аффиксами, входящими в состав глагольной формы. Такое
включение и называется инкорпорацией (от латинского incorporare — присоединять, включать). Так, в чукотском
языке инкорпорироваться могут определения: коран'ы — домашний олень (кората — олень), тан'клявол — хороший
человек (тан' — хороший, клявол — человек); обстоятельства: рагтыэ — вернулся домой (яргты — домой, ярат —
дома); прямое и косвенное дополнения: ты-пэляркын-э-гыт — я покидаю тебя, тыкыркын — он отливает в форму. В
этот же комплекс может входить и указание на субъект, в результате появляются целые инкорпорированные
комплексы, например тымайн'ывалямнаркын (я большой нож точу), представляющие собой слияние целого ряда
слов: ты — я, майн' — большой, вала — нож, мна — из пын'а — точить.
Подобные построения характерны для многих американских языков, например, в языке племени черноногих
(алгонкинская группа) предложение Та собака ночью пошла пить будет состоять всего из трех слов: oma imitaua
itsipiotoisitniu, но эти слова (кроме первого ота — та) являются соединением особых слов-аффиксов,
употребляющихся в составе таких инкорпорированных комплексов. Так, imita в составе imitaua означает «собака»
(ср.: otomitam — его собака), а иа — окончание-связку (буквально imita-ua — собака есть). Комплекс itsipiotoisimiu
состоит из пяти элементов: it — тогда, sipi — ночью, oto — пошла, sim — пить, ш — показатель 3-го лица).
Предложение Он вернулся с охоты на бизонов на том же языке состоит только из одного слова autapauakina2.
В полисинтетических языках есть и отдельно употребляемые слова, причем они часто отличаются от слов-
аффиксов, используемых при инкорпорировании; так, в языке племени черноногих бизон — einiua (буквально бизон
есть), а слово-аффикс с тем же значением -aki (ср. примеры из чукотского языка, приведенные выше).
Объединяются морфемы в большом слове полисинтетических языков по принципу агглютинации, но в этих
языках возможна и внутренняя флексия.
К полисинтетическим языкам относятся палеоазиатские языки Сибири к большинство языков коренного
населения Америки.

§ 75. Значение морфологической классификации языков, ее недостатки. Другие попытки типологической

классификации языков

Основная ценность морфологической классификации языков в том, что она дает представление о структуре
языка. Однако некоторые считают, что представление это одностороннее, так как в основу системы положен один
признак—строение слова, способ соединения морфем. Это верно только отчасти. Структурный характер языка
проявляется во взаимосвязи всех звеньев его частных систем (см. § 4). «Конкретная структура языка, очевидно, не
относится безразлично к способу соединения морфем. Если сочетаемость различных способов соединения морфем в
одном языке может объясняться способностью к свободному развитию этих способов, то наличие в языке одного
определяющего способа всецело зависит от данной языковой структуры». Таким образом, выделение ведущего
способа соединения морфем, по которому определяется морфологический тип языка, оказывается важным для
понимания особенностей структуры языка.
В § 74 указывалось, что элементы агглютинации есть и в неагглютинативных языках, так же как и элементы
флексии— в языках другого типа, но исследования последнего времени показали, что в этих случаях есть особенности
в проявлении агглютинации, флексии, инкорпорации и т. д. В связи с этим возникает вопрос, нельзя ли наличие —
наряду с ведущим способом соединения морфем — других сопутствующих способов рассматривать как свидетельство
возможности перехода языка из одного типа в другой, т. е. нельзя ли в сопутствующих способах видеть остатки
предшествующего состояния или зародыши будущего?
Представление о разных морфологических типах языков как об этапах развития языка проявилось еще в
начале XIX в. у Гумбольдта, который считал, что изолирующие языки являются ранним этапом развития,
агглютинативные — следующим, а флективные — высшим. Эту точку зрения поддерживал и А. Шлейхер. В XX в.
понимание морфологического типа как определенного этапа, стадии в развитии языка воскресил Н. Я. Марр, который
пытался связать появление этих этапов с определенными общественно-историческими формациями, не приводя,
однако, сколько-нибудь существенных доводов в доказательство выдвинутого положения.
Современное языкознание отрицает взгляд на морфологический тип языка как на этап в его развитии. Факты
показывают, что нет каких-то высших и низших типов языков. Все языки обладают равными возможностями
развития вне зависимости от их морфологического типа. Языки изолирующие, так же как флективные и
агглютинативные, могут служить средством общения на любых этапах развития общества и средством передачи,
выражения самых сложных форм мысли, самых тонких оттенков чувств. Все языки, в том числе и изолирующие,
могут обогащать свой словарный состав (примером может быть вьетнамский язык, где появилось много новых слов и
развивать грамматический строй, пользуясь теми элементами, какие характерны для структуры данного языка.
Современное языкознание отрицает наивные представления о том, что все языки мира должны развиваться
одинаковым путем. Наоборот, исследование конкретных фактов языкового развития показывает сложность и
многообразие этих путей.
Вместе с тем в настоящее время признается возможность перехода языка из одного типа в другой.
Древнейшие дошедшие до нас индоевропейские языки имели четко выраженный флективно-синтетический строй,
однако некоторые факты позволяют предполагать, что в далеком прошлом у индоевропейских языков были черты,
характерные для языков агглютинативного типа (неизменяемость морфем, однозначность аффиксов). С этой точки
зрения особый интерес представляет изучение сопутствующих способов сочетания морфем (см. выше).
Наряду со стремлением уточнить, улучшить морфологическую классификацию делались попытки заменить ее
другой, построенной на иных основах. Уже в выделении полисинтетических языков вводится элемент нового подхода
— не только с точки зрения строения слова, но и с точки зрения строения предложения. Некоторые ученые
предлагали в основу деления положить способы выражения грамматических значений и строение предложения и
делить все языки на аналитические, синтетические и полисинтетические (см. §§ 53 и 74). Однако и эта классификация
не раскрывает всей сложности структуры языка, кроме того, большинство языков не может быть безоговорочно
отнесено к аналитическим или синтетическим.
Оригинальный вариант типологической классификации языков предложил американский языковед Э. Сепир.
В основу своей классификации Сепир положил наличие и особенности выражения различных понятий в языке. Сепир
выделяет четыре основных т и п а п о н я т и й :
I. Корневые (конкретные, основные) — названия предметов, качеств.
II. Деривационные (см. § 46) — обозначение действующего лица, уменьшительность и т. п.
III. Конкретно-реляционные (смешанно-реляционные) — понятия, выраженные в самих словах, совместно с
лексическим значением — род, число, время и т.п.
IV- Чисто реляционные (чисто абстрактные) — понятия, выраженные вне слова, связанные только с
передачей отноше-лий между словами.
I и IV типы обязательны для всех языков, II и III могут отсутствовать. На основании наличия или отсутствия
понятий I I и I I I типов Сепир делит все языки на четыре группы: 1) простые, чисто реляционные, если выражены
только понятия I и IV типа (как в китайском), 2) сложные "чисто реляционные, если есть понятия I, II и IV типа (как
в полинезийских); 3) простые смешанно-реляционные, если есть понятия I, III и IV типа (как в банту); 4) сложные
смешанно-реляционные, если есть все типы (санскрит, семитские).
Кроме того, Сепир учитывает с п о с о б ы в ы р а ж е н и я отношений, сводя их к четырем типам: а)
изоляция (служебные слова, порядок слов, интонация), б) агглютинация, в) фузия (см. § 52) и г) символизация
(внутренняя флексия, повторы, ударение), и с т е п е н ь с и н т е з и р о в а н и я в выражаемых понятиях, выделяя:
а) аналитический, б) синтетический и в) полисинтетический тип. На основании учета всех этих признаков Сепир
делит языки на 12 групп. Китайский язык, например, определяется как простой чисто реляционный изолирующий
аналитический язык; французский как простой смешанно-реляционный фузионный аналитический и т. д.
Сепир на основе своей классификации охарактеризовал лишь некоторые языки, но и приведенные им
примеры вызвал и возражения. В то же время выдвинутое им общее требование исходить из структуры языка
оказалось очень плодотворным и повлияло на дальнейшее развитие проблемы классификации языков.
 В настоящее время наметился новый подход к классификации языков, получивший название структурно-
типологического. Структурную типологию определяют как «систематизацию, инвентаризацию явлений разных
языков по структурным признакам (т. е. признакам, существенным с точки зрения структуры данного языка).
Структурная типология стремится выявить прежде всего общие черты (универсалии), которые бы присутствовали во
всех языках (нет языков без гласных, нет языков без смычных согласных; если в языке есть категории падежа или
рода, в нем есть и категория числа; во всех языках есть местоимения, местоимения всех языков имеют три лица и т.
д.). Затем типология выясняет признаки, присущие лишь части языков. На основании этих признаков и можно
классифицировать языки. Так, делаются попытки классификации языков по характеру корневых и служебных эле-
ментов (элементом называют «минимальную продуктивную морфему» или «несвободное сочетание морфем», т. е. и
морфему и слово) и особенностям их сочетаемости друг с другом. Например, инкорпорирующие языки определяются
как такие, в которых отсутствуют служебные элементы типа аффиксов, а имеются только служебные элементы типа
частиц (элементы, которые могут оформлять и какое-нибудь слово, и любое сочетание). Агглютинативные и
флективные языки могут обладать обоими типами служебных элементов и отличаются друг от друга по критерию
аналитизма или синтетизма служебных элементов. Трудности при таком подходе те же, что и при других —
многообразие и сложность языков, наличие в пределах одного языка элементов разного типа и разных особенностей
их использования.
Существует и целый ряд других попыток классификации языков с учетом своеобразия их структуры.
Характерная особенность всех современных типологических классификаций языков — последовательно
проведенный синхронный подход. При этих классификациях не учитывается происхождение языка, его прошлые
связи. Так в классификации Э. Сепира французский и латинский языки попадают в разные группы, хотя генетически
они связаны. В разных группах оказываются современный тибетский (простой, чисто реляционный, изолирующий,
аналитический) и классический тибетский (сложный, чисто реляционный, физионно-агглютинирующий,
синтетический).
В синхронности типологических классификаций проявляется еще одно отличие их от генеалогической
классификации.

ЛИТЕРАТУРА
В. В. И в а н о в . Генеалогическая классификация языков и понятие языкового родства. М., Изд-во МГУ, 1954.
П. С. К у з н е ц о в . Морфологическая классификация языков. М., Изд-во МГУ, 1954.
Э. С е п и р , Язык. Mi, ОГИЗ, 11934 (гл. VI).
Б. Л. У с п е н с к и й , Структурная типология языков, М., «Наука», 1955.1(Вводная часть, гл. 1 и Основная часть, гл. 2).
А. М е й е. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М — Л., 1938. Изд. 5. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ./URSS, 2009.
А. В. Д е с н и ц к а я . Вопросы изучения родства индоевропейских языков. М,—Л., Изд-во АН СССР, 'Ш55 (гл. I).
Н. А. Б а с к а к о в . Классификация тюркских языков в связи с исторической периодизацией их развития и формирования. — Труды института
языкознания Академии наук СССР, т. I, 1952.
Е. А. Б о к а р е в. Дагестанские языки. — В сб.: Младописьменные языки народов СССР. М.—Л., Изд-во СССР, 1S59.
Г. П. С е р д ю ч е н к о . Теоретические проблемы изучения языков Азии и Африки. — Известия АН СССР, серия литературы и языка, 1965, вып. 3,
4.
Морфологическая типология и проблема классификации языков, М.—Л., «Наука», 1965,
"Младописьменные языки народов СССР. М.—Л., Изд-во АН СССР,
1959.
Книги из серии «Языки народов Азии и Африки» под общей ред. проф. Г. П. Сердюченко, выпущенные издательством «Наука» (1955—1970).

Г Л А В А VI
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА И РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ

§ 76. Проблема происхождения языка. Различные подходы к решению этой проблемы

Вопросом происхождения языка люди интересовались с глубокой древности. Как возникла речь? Почему
существуют разные языки? Какой язык был самым древним? Эти и подобные вопросы уже издавна интересовали
человечество. Ответы на них часто давали фантастические, создавались различные легенды о появлении многоязычия
и возникновении языка. Люди не сразу поняли, что надо строго различать две проблемы: происхождение
человеческой речи в целом и происхождение (появление) различных языков. Это разные проблемы, и подход к их
решению должен быть различным.
 Еще в древней Греции и Риме, наряду с легендами, появились и попытки научного объяснения
происхождения языка. Так, великий римский поэт и философ Лукреций в своем стихотворном философском
трактате «О природе вещей» писал:
Что же до звуков, какие язык производит, — природа
Вызвала их. а нужда подсказала названья предметов...
Что же тут странного в том, наконец, если род человеков,
Голосом и языком одаренный, означил предметы
Разными звуками, все по различным своим ощущеньям?
Этим утверждением Лукреций выступал против распространенных тогда теорий «божественного»
происхождения языка, подчеркивал его человеческое происхождение, то, что язык создан «природой» и «нуждой»,
что названия предметам дал сам человек «по различным своим ощущеньям».
В дальнейшем было создано много теорий, пытающихся объяснить, как же люди создали язык, что
послужило причиной возникновения языка, на каком материале он создавался? Существует более 500 различных
теорий происхождения языка. Их можно группировать по разным признакам: по материалу первичной речи, т. е. по
тому, на каком материале, по мнению ученых, создавался язык; по факторам, вызвавшим появление языка, т. е. по
тому, какие причины считают главными, обусловившими появление речи; по различению подхода к условиям
возникновения языка — создавался ли язык у отдельных индивидов или в коллективе и т. д.
Рассмотрим некоторые из наиболее распространенных теорий возникновения человеческой речи, В XIX в.
одно время довольно широко была распространена так называемая л еп е т н а я теория. Авторы ее считали, что язык
возник из детского лепета. Доказательство они видели в сходстве в ряде языков слов, которые ребенок начинает
преизносить раньше других. Имелись в виду такие слова, как мама, папа, баба, деда, дядя, няня и т. т., действительно
часто совпадающие в разных языках, например, мама означает «мать» не только в ряде европейских языков, но и в
китайском. Однако за сходством не видели различия, того, что близкие по звуковому облику слова (важно, что они
только близки, а не одинаковы, т. к. в каждом языке есть свои особенности в фонемном соста. ве, интонации и т. п.) в
разных языках имеют различное значение: мамо в грузинском означает «отец», баба в тюркских «дед» и т. д. Лепет
ребенка превращается в слова, в значимые звуковые комплексы под влиянием той языковой среды, которая его
окружает, того языка, который он слышит вокруг (см. § 1).
Широкое распространение имела м е ж д о м е т н а я теория происхождения языка, выводящая язык из
междометий, которые сторонниками этой теории считались «первичными», «естественными» звуковыми
комплексами. Но, во-первых, междометия не имеют какого-то общечеловеческого значения, в разных языках
междометия разные (ха-ха и хи-хи — далеко не во всех языках передают смех, они могут передавать и плач, их никак
нельзя считать «первыми словами»), во-вторых, никому ие удалось показать связь между междометиями и раз-
нообразными словами современных языков, так как к междометиям можно возвести лишь ничтожное количество
слов современного языка, вроде ахать, аханье, ойкать и т. п.
Существовали теории, по которым считалось, что первичным материалом языка были не звуки, а жесты.
Такие взгляды получили название теорий р у ч н о й , или к и н е т и ч е с к о й , 330 речи (от греческого kinetikos —
относящийся к движению). Сторонники этой теории (В. Вундт, Н. Я. Марр) считали, что на начальном этапе
появления языка человек пользовался жестами, и лишь потом люди перешли к звуковой речи. Доказательство они
видели в использовании жестов сейчас (в качестве указательных, эмоционально-усилительных и т. п. средств) и
наличии у некоторых народов, например, у отдельных племен американских индейцев или у австралийцев, довольно
развитой системы жестовой речи—«языка жестов».
Факты использования «языка жестов» действительно есть. Так, у одного из австралийских племен — аранда
— известно около 450 различных знаков-жестов, которые не только называют конкретные предметы, но и выражают
более или менее отвлеченные представления. Язык жестов у аранда, как и у других племен, существует в дополнение
к звуковой речи и применяется в особых случаях: когда люди переговариваются на большом расстоянии, когда
встречаются люди из разных племен, когда обычай запрещает человеку на определенный период пользоваться
звуковой речью (вдовам, юношам в период посвящения в охотники и т. д.). В жестах участвуют не только руки, но и
голова и даже верхняя часть туловища1. Известны аналогичные факты и у народов Америки.
Однако язык жестов всегда выступает вместе со звуковой речью, сопровождает ее. Очевидно, такую функцию
он выполнял и в прошлом, нет никаких оснований считать, что он быч когда-то единственной формой общения (см. §
77).
Одной из широко распространенных в период XVII—XIX вв. была теория з в у к о п о д р а ж а т е л ь н о г о
(ономатопоэтического) происхождения языка. Согласно этой теории язык появился как результат подражания звукам
окружающего мира, т е- названия предметам, действиям давались в подражание тем звукам, которые издавались
предметом или часто воспринимались вместе с определенным предметом. В доказательство приводили такие слова,
как мычит — мычание (о корове), мяучит — мяуканье, мурлычет — мурлыканье (о кошке), шуршит (о камыше) и т.
п. Полагали, что кукушка названа так по ее кукованию и т. д.
Считали также, что звуки способны передавать различные впечатления, представления об окружающем мире.
Лейбниц, например, полагал, что звук 1 может выражать «нечто мягкое» или указывать на скорость, быстроту. В
доказательство он приводил слова из немецкого и латинского языков. Например, в немецком leben (жить), tieben
(любить), по его мнению, указывают на «мягкость», a Lauf (бег, пробег), Lowe (лев), Luchs (рысь) — на быстроту (ср-
латинские lion, lynx с тем же значением). На основании подобных рассуждений Лейбниц и другие сторонники этой
теории считали, что и первобытный человек создавал слова, стремясь их звуковым обликом передавать впечатления,
которые вызывались предметами, явлениями окружающего мира.
 Сторонники звукоподражательной теории не учитывали, что первобытный человек, органы речи и мышления
которого еще только формировались, не мог столь тонко и своеобразно анализировать окружающие звуки, тем более
подражать им, передавать их своим, еще очень несовершенным речевым аппаратом. Не учитывают они и того, что так
называемые звукоподражательные слова, во-первых, очень немногочисленны; во-вторых, имеют условно
звукоподражательный характер, т. е. в разных языках они оформлены по-разному, даже когда сходны по корню,
например, русское слово кукушка и болгарское куковица (сова по-болгарски кукумявка, хотя на крик кукушки крик
совы не очень похож), немецкое Kuckuck, польское kukulka, чешское kukacka и т. д. Это не позволяет считать такие
слова «первичными», «естественными» словами.
Причину появления языка некоторые ученые искали в эмоциональных выкриках. Была особая
э м о ц и о н а л ь н а я теория происхождения языка, последователи которой полагали, что слова появились из
криков, испускаемых в момент эмоционального возбуждения. Так, по мнению Д. Н. Кудрявского. эти первоначальные
эмоциональные крики и стали первыми междометиями, из которых впоследствии развился язык (см. выше).
В середине XIX в. появилась так называемая т е о р и я т р у д о в ы х в ы к р и к о в , выдвинутая Л. Нуаре.
Автор этой теории считал, что язык появился из «трудовых выкриков», сопровождавших процесс коллективного
труда и призванных как-то организовать его, создать единый ритм труда. Попытка связать язык с трудовой
деятельностью человека — ценна и интересна, но понималась эта связь очень упрощенно: причиной появления языка
Нуаре считал не потребность в общении, возникающую при коллективном труде, а только потребность облегчить
труд путем создания общего ритма.
В большинстве теорий происхождения языка совершенно не учитывалась роль коллектива (лепетная,
звукоподражательная и др.), в некоторых делались попытки учесть роль коллектива (теория трудовых выкриков,
некоторые эмоциональные теории), но очень упрощенно и (Примитивно. В XVIII в. появилась особая «теория
социального договора», поддержанная Ж. Ж. Руссо, по мнению которого в первый период жизни человечества люди
были частью природы и язык «происходил от чувств», а во второй период — цивилизованный язык стал продуктом
«социальной договоренности», стал условен. При этом получалось, что люди, еще не имея по существу языка,
договариваются о его развитии. Эта теория предполагает высокий уровень развития сознания у первобытного
человека, чего, конечно, не могло быть.
Рассмотренные теории происхождения языка страдают рядом общих существенных недостатков.
1. Все они отрывают язык от мышления, предполагают, что мышление существовало до языка, т. е.
разрушают единство языка и мышления.
2. Отрывают происхождение языка от происхождения человека, предполагают, что человечество
существовало до появления языка, что невозможно (см. § 77).
3. Эти теории не учитывают коммуникативную функцию языка, т. е. то, что язык является важнейшим
средством человеческого общения и его возникновение обязательно должно быть связано с этой важнейшей функцией
языка.
4. Не учитывают роль труда, трудовой деятельности в процессе формирования человека и его речи (в теории
трудовых выкриков учет трудовой деятельности односторонний и поверхностный).
Эти основные недостатки обнаруживают идеалистический характер указанных теорий. Идеалистический
подход к проблеме не мог дать ее правильного решения, многие языковеды в XIX—XX вв. стали признавать проблему
неразрешимой и призывали отказаться от ее рассмотрения.

§ 77. Происхождение языка в процессе трудовой деятельности человека

Марксистское языкознание всегда много внимания уделяло проблеме происхождения языка. Вместе с тем
всегда подчеркивалось, что решение этой проблемы средствами только языкознания совершенно невозможно. Она
должна решаться усилиями многих наук: философии, истории, археологии, антропологий и других. Основные
отправные положения для решения проблемы даны в работах Маркса в Энгельса «Немецкая идеология», «Диалектика
природы», «Заметки на книгу А. Вагнера». Вопрос о происхождении языка в марксистском языкознании
рассматривают, исходя из единства языка и мышления и из связи процесса развития языка с процессом становления
человека. Истоки языка, факторы, обусловившие его появление, лежат в коллективной трудовой деятельности
человека и вызванной ей потребности в общении.
Биологическими предпосылками речи были средства звуковой и двигательной сигнализации животных. У
высших животных эти сигналы довольно разнообразны, но появляются они в момент особого возбуждения и всегда
приурочены к определенной ситуации и соответствующему состоянию животного, т. е. в определенной ситуации
(опасность, наличие пищи и т. д.) животное издает определенный сигнал, который и воспринимается соответственно
другими животными. Эти сигналы не похожи на слова, так как они лишены предметного содержания, ояи лишь
средства выражения эмоционального состояния животного, в них нет преднамеренности. Это сигналы в чистом виде,
а не сигналы сигналов, какими являются слова. Н и одному исследователю не удалось научить обезьяну пользоваться
языком. Животные реагируют на человеческую речь (собаки, кошки), но, как показали новейшие исследования
советских и зарубежных ученых, они реагируют на звучание слова, а не на его значение.
У животных нет языка, потому что они не испытывают в нем потребности. «То немногое, что эти последние
(т. е. животные.—Л . Б . ) , даже наиболее развитые из них, имеют сообщить друг другу, может быть сообщено и без
помощи членораздельной речи», — писал Ф. Энгельс. Другое дело люди. ...Формировавшиеся люди,— писал Ф.
Энгельс в той же работе,— пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу». Эта
потребность вызывалась совместной трудовой деятельностью, «развитие труда по необходимости способствовало
более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки,
совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного
члена». Тем самым Энгельс указывает на «возникновение языка из процесса труда И вместе с трудом». Возникнув в
процессе труда, язык стал важным фактором в развитии трудовой деятельности человека, его мышления, всего
процесса развития человека, так как только язык дал возможность передавать от поколения к поколению опыт и
знания, накопленные человечеством. Язык дал возможность перехода от предметного действия, с которого начинается
мысль, к «умственному действию». «Умственное действие» зарождается всегда вне сознания человека в материальной
внешней форме, затем «происходит постепенное «вращивание» предметного действия в сознание... превращение в
мысль через ступень речевого действия».
Зарождение речи связывают с питекантропами, у австралопитеков ее еще не было. Поскольку питекантропы
уже составляют первичный трудовой коллектив, для них оказываются необходимыми такие средства коммуникации,
которые не просто сигнализировали бы о чем-то, но и побуждали к определенному совместному действию, т. е. были
бы преднамеренными. Но для того, чтобы быть понятными всем, такие средства еще должны быть непосредственно
связаны с объектами действия, они еще не могли заменить предмет, еще не имели предметного содержания. Эту
особенность хорошо раскрывает А. А. Леонтьев, который пишет: «Убив оленя, питекантроп мог что-то «сказать»,
«приглашая» других питекантропов разделать тушу и одновременно сам приступая к этому; но, не видя оленя, он не
мог и «сказать» о необходимости его разделать, потому что у него, как мы уже говорили, не могло быть пред-
ставления об олене; он не мог по желанию вызвать в памяти обобщенный зрительный образ оленя».
Эта особенность первобытного мышления четко сформулирована Марксом и Энгельсом в «Немецкой
идеологии», где сказано: «Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в
материальную деятельность и в материальное общение людей...». Лишь гооствпемно, в результате длительного
развития, трудовое действие смогло отделиться от объекта действия, т. е, уже не надо было видеть объект действия,
чтобы побудить к действию. Это можно было сделать, подражая действию, как бы показывая его и сопровождая этот
показ определенным звуком. Уже появляется первичное обобщение (призыв убить оленя, а не именно данного одного
оленя). Между действием, передающим его подражательным движением и звуком закрепляется на основе
тысячекратного повторения определенная устойчивая, рефлекторная по типу связь. Постепенно роль движения
ослаблялась, а роль звука, наоборот, усиливалась, так как звук практически был более пригоден для сигнализации, чем
движение, которое нельзя использовать ночью, в лесу и т. д. Постепенно трудовое действие стало отождествляться со
звуком и подменяться им.
Изготовление искусственных орудий труда — специфическое свойство человеческого труда. Постепенное
совершенствование орудий труда, появление орудий нового типа, зачатки разделения труда способствовали
усложнению трудового процесса и вместе с тем дальнейшему развитию мышления и речи. Мозг неандертальца,
представителя следующей ступени в эволюции человека, свидетельствует о его более высоком развитии. В мозгу
человека запечатлевалась способность предметов внешнего мира, с которыми он соприкасался в своей трудовой
деятельности, «удовлетворять потребности» людей. Такими средствами удовлетворения потребности в определенном
действии становятся орудия этого действия, орудия труда. Обозначение действия может стать обозначением орудия
действия.
Вместе с тем идет и развитие органов речи. Потребность в речи, указывает Энгельс, «создала себе свой орган:
неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой
модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук эа другим».
«Речь» питекантропа еще не была членораздельной, так как у него еще не сформировались соответствующие
органы речи, речь неандертальца уже становилась членораздельной, что было связано с перемещением основных
артикуляций из гортани в ротовую полость. Однако неандерталец еще не мог произносить звуков передней
артикуляции, этому препятствовало строение глотки. По-видимому, для него были характерны звуки, образованные в
гортани и в задней части ротовой полости. Очевидно, звуковой единицей для неандертальца был слог, т. е. всякий
согласный сопровождался гласным призвуком, вызванным непроизвольным колебанием голосовых связок, что
объясняется особенностями в строении голосовых связок и голосового мускула. Дифференциация звуков в слоге
произойдет в более поздний период.
Переход к современному типу человека (homo sapiens) ознаменовался существенными изменениями в
мышлении и речи, связанными с изменениями в трудовой деятельности человека. Становится возможным не только
разделение труда между мужчинами и женщинами, но разделение труда в процессе производства более сложных
орудий труда, что в свою очередь связано с постепенным изменением руки, ее совершенствованием в процессе
трудовых действий. При выполнении трудовых операций становится возможным разделение их между членами
коллектива: один начинает обработку, другой отделывает камень, завершает обработку, а это невозможно без
использования языка уже в новой, более общей функции, «На известном уровне дальнейшего развития, после того как
умножились и дальше развились... потребности людей и виды деятельности, ори помощи которых они
удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам этих предметов, которые они уже отличают на
опыте от остального внешнего мира». Тем самым звук становится знаком, обозначением целого класса определенных
предметов. Слово получает предметное содержание, человек теперь реагирует не просто на звучание слова, а и на его
значение. Тем самым складывается особая знаковая система, специфическая для человека.
Вместе с развитием трудовой деятельности, ее усложнением, идет и развитие мозга, что в свою очередь
влияет на речь, она становится не только членораздельной, но и связной, человек уже может связывать значение
одного слова с другим, т. е. появляется последовательное расположение слов, возникает предложение. Конечно,
первичные предложения еще не похожи на современные. Структура предложения, естественно, должна быть еще
очень (простой и примитивной. А. А. Леонтьев высказывает довольно обоснованное предположение, что могло быть
распространено по крайней мере два структурных типа предложения: в одном указывалось действие и объект дейст-
вия (убивает оленя, делает копье и т. п.), в другом — субъект действия и действие (человек ходит, олень бежит и т.
п.). Это подтверждается наличием в современных языках, далеких друг от друга, относящихся к разным языковым
семьям, деления глаголов на глаголы активного действия (переходные) и глаголы пассивного действия или состояния
(непереходные) и разным оформлением предложений с глаголами первого и второго типа (см. § 62).
Первичное предложение было, очевидно, сочетанием неоформленных слов-корней; лишь постепенно уже на
базе сложившегося предложения и его дальнейшего развития идет форидарозание частей речи, прежде всего
знаменательных, а затем и служебных.
Таким представляется процесс возникновения человеческой речи в работах современных исследователей.

§ 78. Появление и развитие языков. Языки и диалекты на ранних этапах развития человеческого общества

Ученых всегда интересовал вопрос: была ли первоначально человеческая речь всюду единой или на разных
территориях у разных коллективов была разная речь. Очевидно, правы те исследователи, которые полагают, что, котя
по своим основным особенностям речь была едина, так как процесс формирования человека, его мышления и речи
щел в одном направлении, но в деталях, в частных особенностях речь разных коллективов, разных групп, безусловно,
различалась.
Отдельные орды питекантропов были разбросаны на относительно большой территории, условия их жизни в
деталях, частностях не могли не быть различными. Они сталкивались с разнообразными животными, что вызывало
появление разных приемов охоты, т. е. питекантропы сталкивались с р а з н ы м и т р у д о в ы м и с и т у а ц и я м и ,
следовательно, и их трудовые действия были неодинаковыми, значит, и средства общения, средства побуждения к
действию были разными. Такие различия сохранялись довольно долго, так как отдельные группы питекантропов были
мало связаны друг с другом- В то же время в условиях жизни и трудовой деятельности в силу ее крайней
примитивности было и много общего. Прежде всего общими были факторы, вызывающие появление речевой
деятельности и определяющие ее основные первичные особенности. Это и определяло сходство речи отдельных
коллективов в основных закономерностях (ограниченный звуковой состав, отсутствие одних и тех же типов звуков,
например, зубных, неразложимость слога; ограниченное количество слов-корней, общие закономерности организации
их в предложения и т. д.) при наличии частных различий в реализации этик закономерностей: первичные слова могли
состоять из разного набора звуков и иметь разные значения и т. п.
Положение меняется с изменением форм организации коллектива по мере развития трудовой деятельности и
связанного с ней развития человека, его мышления и языка. При переходе к современному типу человека (homo
sapiens) в эпоху позднего палеолита уже оформляются родовые группы, что связано с появлением новых форм
хозяйственных и общественных отношений. Род был хозяйственной общиной с коллективным производством,
собственностью и потреблением, но род не мог существовать изолированно, вне связи с другими родовыми
коллективами. Это определяло языковые связи между представителями разных родов. Связи эти усиливались тем, что
браки между членами рода были запрещены. В брак можно было вступать только с членами другого рода.
Наличие связей между отдельными родовыми группами отражалось в развитии материальной культуры этих
групп. Естественно, что такие связи должны были отразиться и на языке, приводя к некоторому сближению языков.
Языки соседних родовых групп приобретают сходные черты. Возникает явление, которое С. П. ТОЛСТОЙ называл
«первобытной лингвистической непрерывностью». Он писал: «Языки ближайших локально-родовых групп близки
между собой. По мере передвижения к более удаленным локально-родовым группам эта близость уменьшается,
однако долго не исчезает, и, что самое главное, на каждом отрезке территории эта близость несомненно сохраняется,
так что каждая пара произвольно взятых соседних локально-родовых языков оказывается допускающей взаимное
понимание. Нет резких лингвистических границ». Справедливость подобного предположения косвенно подтверж-
дается данными языков, носители которых сохранили значительные следы первобытно-общинного строя.
Показательны, например, особенности распространения папуасских языков в Новой Гвинее (см. § 72), о чем писал Н.
Н. Миклухо-Маклай: «Почти в каждой деревне — свое наречие. В деревнях, отстоящих в четверти часа ходьбы друг
от друга, имеется уже несколько различных слов для обозначения одних и тех же предметов; жители деревень,
находящихся на расстоянии часа ходьбы одна от другой, говорят иногда на столь различных наречиях, что почти «е
понимают друг друга».
Таким образом, уже в данный период в развитии языков наблюдаются как факты их сближения — интеграции
(от латинского integratio—восстановление, объединение), так и факты расхождения — дифференциации (от
латинского differentia — различие, разделение). Дальнейшее развитие родовых и племенных объединений привело к
усложнению отношений между языками, к дальнейшему развитию процессов интеграции и дифференциации.
В доклассовом обществе основными формами организации коллектива были род и ллемя. Каждое племя
имело свой, свойственный лишь ему язык или диалект, так как понятия «язык» и «диалект» в этот период по существу
совпадают. Случаи, когда в пределах одного племени оказывается два родственных диалекта, встречаются редко. Так
бывало, например, при слиянии двух ослабевших племен. Языки и диалекты не различались и по функциям, так как и
языки и диалекты служили лишь средством повседневного обиходно-бытового общении.
 В то же время на ранних этапах существования первобытно-общинного строя были благоприятные условия
для дифференциации языков и диалектов. Этнические общности были весьма неустойчивы. Племена не были
особенно многочисленны, но в условиях примитивного хозяйства должны были занимать большую территорию.
Локальная разобщенность приводила и к разобщенности языковой: племя распадалось на несколько племен, единый
прежде племенной диалект — на несколько родственных диалектов. Начинали развиваться различия между языком и
диалектом. У группы родственных племен оказывался общий язык, различавшийся только диалектами. Если
расхождение шло дальше, связи между частями распавшегося племени ослаблялись и терялись, терялись и языковые
связи, диалекты все дальше и дальше отходили друг от друга и постепенно могли превратиться в самостоятельные,
хотя и родственные языки.
Описывая особенности рода племени у ирокезов (см. § 73), Энгельс указывает: «На примере
североамериканских индейцев мы видим, как первоначально единое племя постепенно распространяется по
огромному материку; как племена, расчленяясь, превращаются в народы, в целые группы племен, как изменяются
языки, становясь не только взаимно непонятными, но и утрачивая почти всякий след первоначального единства...».
Так развивается процесс дифференциации (расхождения) языков, образования новых языков. Это объясняет процесс
появления большого количества новых языков на месте ограниченного количества старых общих языков, праязыков.
Особенно ярко факты расхождения проявились при миграциях (переселениях) племен или части племен. Такие мигра-
ции наблюдались постоянно и приводили к появлению (родственных языков на далеких друг от друга территориях
(см. §§ 67, 68, 72) и к постепенному ослаблению связей между родственными языками, к появлению у них
своеобразных черт и своих особых тенденций развития (см. § 83).
Но не всюду племенные языки оказывались в одинаковых условиях. Различные условия жизни носителей
языков сказывались на развитии языков. «Образование различных диалектов у греков, скученных на сравнительно
небольшой территории, получило меньшее развитие, чем в обширных американских лесах, — писал Ф. Энгельс, —
однако и здесь мы видим, что лишь племена с одинаковым основным наречием объединяются в более крупное
целое. На примере греческих племенных диалектов (см. § 67) хорошо прослеживается процесс сближения, схождения
языков и диалектов. Ф. Энгельс указывает, что «в поэмах Гомера мы находим греческие племена в большинстве
случаев уже объединенными в небольшие народности, внутри которых», однако, «роды, фратрии и племена все же
еще вполне сохраняли свою самостоятельность».
Все же на этой стадии общественного развития преобладают процессы расхождения языков. «Постоянная
тенденция к разделению,— писал Маркс,— коренилась в элементах родовой организации; она усиливалась
тенденцией к образованию различия в языке, неизбежной при их (т. е. диких и варварских племен) общественном
состоянии и обширности занимаемой ими территории. Хотя устная речь замечательно устойчива по своему
лексическому составу и еще устойчивее по своим грамматическим формам, но она не может оставаться
неизменной. Локальное разобщение—в пространстве — вело с течением времени к появлению различий в языке...».
Таким образом, на раннах этапах первобытно-общинного строя процессы расхождения преобладали над
процессами схождения. В это время проходил интенсивный процесс образования новых языков и диалектов, однако
языки и диалекты еще не были отчетливо противопоставлены друг другу: они выполняли одинаковые функции, легко
проходил процесс превращения диалектов в самостоятельные языки и (реже) родственных языков — в диалекты (при
сближении племен).

§ 79. Образование языков народностей. Языки и диалекты при рабовладельческом и феодальном строе

Характер отношений между языками и языком и диалектами начинает существенно меняться в эпоху
разложения родовой организации и образования союзов племен. В союз племен обычно объединяются родственные
племена с родственными языками. «Союз племен является ближайшим подобием народа,—указывал Маркс. На базе
союзов племен вырастали государства. Развитие государства приводило к смене родовых отношений отношениями
территориальными. «Если можно было говорить о родовом быте в древней Руси, — писал В. И. Ленин,—то
несомненно, что уже в средние века, в эпоху московского царства, этих родовых связей уже не существовало, т. е.
государство основывалось на союзах совсем не родовых, а местных: помещики и монастыри принимали к себе
крестьян из различных мест, и общины, составлявшиеся таким образом, были чисто территориальными союзами»
В новых условиях начинает отчетливо оформляться различие между языком и диалектом. Диалект становится подчи-
ненной единицей, обслуживающей часть коллектива, т. е. часть народа. Вместе с тем племенные диалекты
превращаются в диалекты территориальные.
Возникавшее на базе союза племен (государство нуждалось в общем языке, им часто становился один из
языков союза племен, близкий для других племенных языков, так как на первых порах объединялись родственные
племена. Вместе с тем возникали особые виды общих разговорных языков. Примером может служить возникшая в
Афинах на основе аттического диалекта, но с широким использованием других диалектов греческая «общая речь» —
койнэ (см. § 67).
Существенно новые черты в развитии языков и отношении языков и диалектов появляются с развитием
феодализма. Феодализм характеризуется большой территориальной раздробленностью, разобщенностью, что
сказывается на состоянии языка. Территориальные диалекты представляют в этот период единственно реальную
форму существования языка, то есть то, что мы называем французским языком, русским языком, польским языком и
т. д., есть лишь условное единство многочисленных диалектов, на которых говорит население отдельных территорий.
В этот период диалекты обладают особенно заметной самостоятельностью, выполняя порой ряд функций,
свойетвенлык языку (см. § 64). На диалекте обычно говорит все население данной территории, независимо от со-
циальной принадлежности. Если и были какие-либо различия в речи крестьян и феодальной верхушки, то они носили
частный, несущественный для диалектной системы характер. Городское население также говорило на
соответствующем территориальном диалекте. Некоторые диалекты получали отражение на письме. Характерно, что
территориальные границы многих диалектных явлений, сохранившихся до нашего времени, совпадают со «старыми
феодальными, грандатами. На эту особенность обратил внимание Энгельс в своей известной работе «Франкский
диалект».
В феодальный период зарождается и другой тип диалектов — «социальные» диалектыСоциальными
диалектами принято называть специфическую речь определенных социальных и профессиональных групп населения,
К ним относят, например, условные языки бродячих торговцев (офенский говор), ремесленников (шорников,
валяльщиков и т. п.). Многие из таких социальных диалектов восходят к засекреченным «тайным языкам»
средневековых ремесленных цехов, которым обучали вместе с обучением ремеслу и которые порой служили
своеобразным свидетельством принадлежности к данному ремесленному цеху. Социальные диалекты иногда
называют жаргонами. Жаргонами, или арго (из французского argot — жаргон), называют и речь деклассированных
элементов (воров, нищих и т. п.). Своими корнями арго также уходят в феодальный период, первые упоминания о
такого рода тайной речи во Франции, например, встречаем еще в XIII—XIV вв. Характерный признак арго — его
большая засекреченность, это своего рода язык-пароль.
В феодальный, как и в рабовладельческий период еще нет общего для всего народа единого разговорного
языка, стоящего над диалектами. Вместе с тем с возникновением государства возникает и потребность в особом
языке, который бы выполнял функции государственного языка, т. е. использовался в сношениях с другими народами,
в официальной жизни внутри государства. Нуждается в таком общем языке и развивающаяся культура, наука,
литература. Все это приводит к возникновению особой формы языка — литературного языка.
Содержание термина л и т е р а т у р н ы й я з ы к в разные исторические периоды имеет свои особенности,
связанные с условиями его функционирования, с его ролью в жизни общества. Но есть и общие черты, присущие
литературному языку в разные периоды его существования. Литературный язык — это язык нормированный,
обслуживающий различные потребности духовной жизни общества, это язык официальных государственных актов,
науки, литературы. Характерным признаком литературного языка является его внетерриториальность: по своей
основе, в своих определяющих чертах он одинаков на всей территории. Литературный язык обычно получает закреп-
ление в письменной форме. В феодальных услових функции литературных языков еще довольно ограничены, они
связаны прежде всего с официальной государственной жизнью, но используются и как языки науки, в меньшей
степени — как языки художественной литературы, так как последняя в этот период часто развивается на диалектах.
В роли литературного языка в феодальный период часто выступает один из диалектов родного языка, обычно
диалект политического центра страны, который тем самым попадает в особое положение по сравнению с остальными
диалектами, что сказывается на его дальнейшей судьбе (см. ниже). Иногда литературным языком становится язык
другого народа, в силу особых исторических причин (старых государственных связей, культурного влияния, слабого
развития своих диалектов, больших различий между ними и т. п.) используемый вместо своего языка, точнее -—
одного из его диалектов. Примером первого пути может служить язык Киевской и Московской Руси, где
использовался сначала диалект Киева и его окрестностей, а после образования Московского государства —
московский говор. Пример второго пути — официальный государственный язык многих государств Европы, которым
был латинский язык. На Ближнем Востоке в роли такого общего литературного языка использовался арабский язык,
на Дальнем Востоке — китайский. Естественно, что такой чужой язык был далек народу и не оказывал сколько-
нибудь заметного влияния на развитие народного языка. Исключение составляет словарный запас, куда, конечно,
проникали элементы чужого литературного языка (см. § 39).

§ 80. Развитие национальных языков. Языки и диалекты при капитализме

Условия бытования языков и их взаимоотношение с диалектами существенно меняются с развитием

капитализма. Развивающийся капитализм не может мириться с прежней территориальной раздробленностью,
усиливаются экономические связи внутри государства, идет рост городов, передвижение населения, связанное с
развитием торговых и промышленных отношений, что нарушает территориально замкнутый характер феодальных
княжеств, феодальных земель. Все это не может не сказаться на состоянии языка. Новым условиям противоречит как
диалектная раздробленность, связанная с большой самостоятельностью диалекта, так и наличие чужого языка в
качестве литературного.
«Во всем мире эпоха окончательной победы капитализма над феодализмом,— писал В. И. Ленин, — была
связана с национальными движениями. Экономическая основа этих движений состоит в том, что для полной победы
товарного производства необходимо завоевание внутреннего рынка буржуазией, необходимо государственное
сплочение территорий с населением, говорящим на одном языке, при устранении всяких препятствий развитию этого
языка и закреплению его в литературе». Препятствием к развитию такого языка была и диалектная раздробленность и
особенно наличие чужих литературных языков.
Во всех странах, где использовались чужие языки в качестве литературных, начинается отказ от них, борьба с
ними, прямое запрещение их. Так, во Франции в 1539 г. тогдашним королем Франциском I издается специальный
указ, устанавливающий обязательное употребление французского языка вместо латинского в судах и канцеляриях. В
1629 г. это постановление было распространено и на церковное делопроизводство. Тем самым официальным языком
страны становится французский язык. В Испании уже в 1253 г. провозглашается главенствующее положение
испанского языка. То же наблюдаем в Англии и других странах. Вместе с официальными правами латинский язык
теряет и другие права литературного языка. С 1477 г. английский язык делается языком школьного преподавания, в
конце XV в. в Англии развертывается книгопечатание на английском языке. Во Франции уже в середине XVI в.
создается естественно-научная литература на французском языке (книги по хирургии, «Практическая геометрия» и
др.); несколько позднее появляются философские трактаты и поэтические произведения. Начинается изучение
собственных литературных языков, уделяется большое внимание их развитию, выработке четких норм.
В основе своего национального языка обычно оказывается один из местных диалектов. Чаще всего это
диалект политического центра, как во Франции, где в основе литературного языка оказывается франсийский диалект,
диалектПариэка и его окрестностей, или Англии, где основой национального языка становится лондонский диалект. В
других странах в основе национального языка оказывался диалект более развитой части страны: так было в
Германии, где в основу национального языка был положен один из верхненемецких диалектов Саксонии, и Испании,
где на эту роль выдвинулся кастильский диалект Толедо. Диалекты политических центров некоторых стран сами
представляли собой новые образования, явившиеся на базе объединения ряда диалектов, своеобразной концентрации
их. Так, лондонский диалект впитал в себя черты ряда восточноцентральных и южных диалектов английского языка;
русский национальный язык, явившийся «непосредственным продолжением языка великорусской народности, начал
складываться в то время, когда уже была создана система общенародного языка на базе московского диалекта XVI—
XVII вв. Этот диалект уже в XVI—XVII вв. начал утрачивать свою территориальную ограниченность, а в XVII в.
окончательно выбыл из категории территориальных диалектов».
В процессе образования национального языка в ряде случаев заметно ощущалось влияние другого языка.
Например, в английском национальном языке явно проступают элементы французского (происхождения, занесенные
туда в период нор-манского вторжения (XI в.). Французские элементы ощущаются и в лексике (см. § 39) и в
грамматике (усиление роли аналитических средств выражения грамматических значений).
О разнообразии путей складывания национальных литературных языков писали К. Маркс и ф. Энгельс: «... в
любом современном развитом языке естественно возникшая речь возвысилась до национального языка отчасти
благодаря историческому развитию языка из готового материала, как в романских и германских языках, отчасти
благодаря скрещиванию и смешению наций, как в английском... отчасти благодаря концентрации диалектов в единый
национальный язык, обусловленной экономической и политической концентрацией.
Появление действительно единого общего языка, закрепление его в литературе не могло не сказаться на
судьбе диалектов. Территориальные диалекты вытесняются в сферу деревенской жизни, становятся средством
речевого общения прежде всего крестьянства. Из чисто территориального явления диалект превращается в
территориально-социальное явление, так как теперь он выделяется не только тем, что обслуживает население
определенной территории, но и тем, что обслуживает прежде всего определенную группу населения — крестьянство.
В городах диалект вытесняется различными формами полудаалекта, городского просторечия, т. е. особым типом речи,
утратившей яркие местные диалектные черты.
Идет процесс вытеснения диалектов из сферы письменной официальной речи. Мероприятия, направленные
против использования чужого литературного языка, о которых говорилось выше, были одновременно направлены и
против диалектов. Во Франции в силу некоторых своеобразных черт ее исторического развития этот процесс получил
особенно яркое проявление. Начатый в период абсолютной монархии в упомянутом выше указе Франциска I, он
продолжался и особенно развивался в период французской буржуазной революции, получив отражение в ряде
декретов Конвента, направленных против пользования диалектами.
В условиях капитализма диалекты выступают как пережиточные явления, наследие прошлого, но утрата их
происходит медленно, так как все изменения в языке происходят медленно и, кроме того, рост противоположности
города и деревни, характерный для капитализма, ие шособетвует их быстрому исчезновению.
Особое значение при капитализме получает тот тип общей городской речи, который вытесняет в городах
диалекты. Городское просторечие, полудиалекты, интердиалекты (от латинского inter — между, т. е. общая,
междиалектная речь) не имеют территориальной ограниченности диалектов, различия между просторечием на разных
территориях имеют частный характер, проявляются в уже стертых сглаженных следах диалектной основы городского
просторечия. От литературного языка просторечие отличается отсутствием строгой нормы и ограниченностью
функций. Используется просторечие только для обиходно-бытового общения. Это бытовая разговорная речь
различных слоев общества. Лишь на более поздних стадиях развития литературного языка появляется в составе ли-
тературного языка особый тип речи — разговорная речь, которая и оттесняет просторечие, сужает возможности его
использования пределами определенных социальных групп (городские «низы», т. е. лица, не владеющие
литературным языком).
В социалистический период процесс вытеснения диалектов, разрушения их идет более интенсивно. Роль
литературного языка значительно возрастает, он оказывает постоянное, планомерное воздействие на диалекты,
постепенно вытесняя их даже из сферы обиходно-бытового общения. В этом процессе особенно велика роль школы,
печати, радио, всей суммы культурных мероприятий, проводимых в деревне.
Очень важно остановиться на взаимоотношениях национальных языков, входящих в одно государственное
объединение. Для капитализма характерны неравноправные отношения национальных языков. Язык господствующей
нации пользуется определенными преимуществами: на нем ведется преподавание в школе, осуществляется
обязательное делопроизводство, издаются газеты и книги. Особенно тяжело положение языков племен и народностей,
оказавшихся на территории того или иного государства. Их развитию ставятся всяческие препятствия, вплоть до
прямого запрещения (см. материалы о языках Америки, Африки в § 68, 73).
Выражением неравенства национальных языков оказывается существование обязательного государственного
языка, который навязывается всему остальному населению. Только в отдельных капиталистических странах
встречаются случаи отсутствия одного для всех государственного языка. Такое положение в Швейцарии, которая, по
словам В. И. Ленина, «не теряет, а выигрывает от того, что в ней нет одного общегосударственного языка, а их целых
три: немецкий, французский и итальянский». Ленин всегда был против навязывания обязательного государственного
языка: «потребности экономического оборота, — писал он, — сами собой определят тот язык данной страны, знать
который большинству выгодно в интересах торговых сношений. И это определение будет тем тверже, что его примет
добровольно население разных наций, тем быстрее и шире, чем последовательнее будет демократизм...».
Справедливость ленинского положения подтверждается практикой многих современных государств. Так, объявление
языка хинди (см. § 67) обязательным государственным языком Индии обострило отношения между представителями
различных языковых групп, вызвало резкие протесты части населения против ущемления прав их языков. В
Пакистане выступления против одного обязательного языка были настолько значительными, что вскоре после
образования республики правительство вынуждено было наряду с урду признать бенгали вторым официальным
государственным языком.

§ 81. Развитие национальных языков в СССР

В условиях социалистической действительности отношения национальных языков имеют совершенно «ной

характер. Примером может служить развитие национальных языков в СССР.
Советский Союз — многонациональное государство, в нем живет более 120 разноязычных наций и
народностей. Советская власть сразу же после своего установления провозгласила равноправие всех народов России-
«Мы хотим добровольного союза наций, —писал В. И. Ленин,— такого союза, который не допускал бы никакого
насилия одной нации над другой, — такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном
сознании братского единства, на вполне добровольном согласии». Равноправие языков народов СССР было
закреплено в «Декларации прав народов России» и в Конституции 1936 г. Последовательно проводимая ленинская
национальная политика привела к небывалому расцвету экономики, культуры и языков всех народов Советского
Союза.
После Октябрьской революции языки народов Советского Союза оказались далеко не одинаковыми по
уровню своего развития. Одни языки уже давно стали национальными языкам, имели свою старую таисьменность,
сложившуюся богатую традицию литературных языков. Такими языками были русский, украинский, литовский,
грузинский и т. д. Другие языки еще только становились национальными, литературная традиция у них не была
долгой и богатой, система письма использовалась чужая (арабская — в языках Средней Азии, тибетская — в
бурятском и т. д.). К таким языкам относились многие тюркские: туркменский, казахский, киргизский,
азербайджанский и другие языки (см. § 70). Была и третья группа — языки, которые еще оставались племенными
языками, не имел» никакой письменности, не имели своих литературных языков. Таких языков было много на
Кавказе и в Сибири (см. § 69 и 70). Конечно, это деление языков на три группы условно. Есть много языков, которые
занимают промежуточное, переходное положение между группами, но оно все же дает общее представление о
сложности языковых отношений в условиях Советской России.
Важным шагом в осуществлении фактического равноправия языков было создание письменности для ранее
бесписьменных языков. Более 50 народностей СССР впервые получили возможность читать и писать на своем родном
языке. Однако некоторые малочисленные народности не пожелали иметь свою особую систему письма. Например,
малочисленные будухцы и хиналугцы (900 человек), живущие на территории Азербайджана, на своих языках могут
общаться лишь в пределах своих сел (будухцы — только в селе Бу-дух, а хиналугцы — в селе Хиналуг), их языки не
могут служить средством общения с окружающим населением, поэтому в силу повседневной жизненной потребности
все они стали двуязычными: вторым родным языком стал для них азербайджанский язык — государственный язык
Азербайджанской ССР.
Создание особой письменности для таких малочисленных народов вызвало бы их искусственную изоляцию,
искусственно оторвало бы от семьи братских народов. В. И. Ленин всегда выступал против такой изоляции.
Полемизируя с бундовцами с их идеей культурно-национальной автономии, В. И. Ленин писал: «Никакого
закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, — напротив, он поддерживает все, помогающее
стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между
национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций». Практика языкового строительства в СССР
подтвердила правильность ленинских положений.
Вопрос о новой письменности возникал и в отношении языков, носители которых пользовались ранее очень
сложным арабским или тибетским письмом, чуждым фонетическому строю их языка, что чрезвычайно затрудняло
обучение языку, ликвидацию неграмотности.
Коренная реформа графики, переход на новую (см. § 24)— сложный процесс. В качестве примера того, как
сложен этот процесс, рассмотрим историю разработки алфавитов и орфографий для тюркоязычных народов.
До Октябрьской революции большинство тюркоязычных народов, как уже говорилось, пользовалось арабской
системой письма (татары, башкиры, туркмены, узбеки, казахи, киргизы, азербайджанцы) или вообще не имело
письменности (хакассы, тувинцы, алтайцы, гагаузы и другие народности). Лишь отдельные народы имели свою
особую письменность, разработанную на основе русской графики (чуваши, якуты).
Арабская система письма создавала большие затруднения при использовании ее тюркоязычными народами, т.
к. она складывалась для языков совершенно иного типа. В арабском языке три гласных фонемы и, следовательно, три
соответствующих буквы, а например, в казахском — 10, поэтому одна буква означала сразу пять звуков. С другой
стороны звук [с] передавался тремя буквами в зависимости от того, какое место в слове он занимал. Сходное
положение было и в других языках. В 20-х годах арабский алфавит подвергся реформе: некоторые буквы были
устранены, введены новые диакритические (различительные) знаки. Однако в целом система письма оставалась очень
сложной и чуждой тюркским языкам.
Тогда же была начата разработка новой системы письма на основе латинской графики. В 1923 г. на этот
новый тип письма перешли азербайджанцы, а затем и другие тюрко-язычные народы. Переход на латинский алфавит
помог в ликвидации неграмотности в тюркоязычных республиках и областях, но он создал и значительные трудности.
По характеру латинский алфавит мало пригоден для тюркских языков. В нем нет букв для многих, характерных для
тюркских языков звуков, например таких, как [ы], [ш], [ж), [дж], [х] и т. п. Латинский алфавит препятствовал
скорейшему овладению русским языком, т. к. учащимся приходилось изучать два различных алфавита, имевших
вдобавок знаки, сходные по написанию, но разные по значению: буква «р» передавала звук [п] в тюркских языках и
[р] в русском, соответственно буква «т» могла означать [м] и [т], «п» — [п] и [н! и т. д. Создавалась большая
трудность для передачи слов, заимствованных из русского языка. Поэтому во 2-й половине 30-х годов начался
переход на русский алфавит, приспособленный к особенностям соответствующих тюркских языков. Учет
особенностей языков проявился в изменении значения некоторых букв, например, буква «ж» в современной узбекской
орфографии передает аффрикату [дж], буква «в» соответствует губно-губному [w], а не губно-зубному звуку и т. д.
Для передачи особых звуков, отличных от русского, используются дополнительные знаки, взятые из других систем
письма (i, j, h) или созданные специально путем изменения знаков русского алфавита( Ɵ, ә и т.п ) .
На русскую графику перешли и другие народы СССР, причем и здесь она подвергалась значительным
изменениям и преобразованиям. Особенно значительны изменения в письменности иберийско-кавказских языков,
так как звуковые системы этих языков отличаются значительным своеобразием. В лезгинской азбуке, например,
введены особые знаки для передачи надгортанных звуков: кl; чl и т. п.
Приведенные факты показывают ошибочность встречающегося иногда в литературе утверждения о том, что
народы СССР перешли на русскую систему письма. На деле они создали свою письменность, использовав как основу
русскую графику. Это, с одной стороны, обеспечило отражение на письме звуковой системы своего языка (конечно,
отражение лишь относительно точное, как и во всяком письме, см. § 23), с другой — укрепляло связь с русским
языком, облегчало его изучение и возможность более точной передачи на письме слов, заимствованных из русского
языка. Последнее очень важно, так как количество таких слов весьма велико, а характер их очень существенен для
последующего развития языков.
Наряду с созданием письменности встала и задача создания национальных литературных языков. В условиях
социалистической действительности нельзя было ждать, пока стихийно произойдет выбор того или иного диалекта —
основы литературного языка. Такой выбор мог происходить в течение десятков лет (как и было при сложении
литературных языков в досоциалистический период). Естественно, что и этот процесс мог быть ускорен в наших
условиях. Надо было решить, фонетическую систему какого диалекта отразить на письме, какой диалект положить в
основу разработки грамматики молодого литературного языка. Надо было сознательно направлять процесс
становления литературных языков с учетом историко-экономических и лингвистических факторов.
При определении диалектной базы того или иного языка учитывались прежде всего следующие
обстоятельства:
1) представляют ли носители данного диалекта больший-ство народа, для которого создается письменность;
2) занимают ли представители данного диалекта передовое место в экономической, политической и
культурной жизни младописьменного народа;
3) отражают ли фонетическая система, грамматический строй и словарный состав этого диалекта основные
особенности общенародного языка.
Эти принципы и определяли выбор основного диалекта для ряда языков. Примером необходимости учета
разных факторов при решении вопроса о выборе диалектной основы литературного языка может быть узбекский язык.
Вопрос о диалектной основе узбекского литературного языка вызывал много споров. Консервативно
настроенные представители мелкобуржуазной интеллигенции полагали, что в основу литературного языка следует
положить язык письменных памятников XIV—XV вв.; другие считали, что можно допустить параллельное
существование письменных языков на основе всех узбекских диалектов (они предполагали, что в дальнейшем один из
диалектов сам выдвинется на роль общенационального литературного языка, третьи выдвигали в качестве основы
кипчакские (джекающие) говоры из-за их многочисленности. Первоначально возобладала третья точка зрения, и в
основе литературного языка оказалось кипчакское наречие. Но вскоре выяснилось, что при этом был учтен только
один фактор — чисто количественный. Не учли, что для кипчакского наречия характерно сохранение ряда старых
черт, уже утраченных всеми другими говорами узбекского языка, в том числе говорами городов. Кипчакское наречие,
например, сохранило сингармонизм гласных, поэтому в литературном языке требовалось различать аффиксы
множественного числа -лар и -лэр (отлар — лошади и эшиклэр — двери), тогда как в живой речи большинства
узбекского народа такого различения уже не было. Создался недопустимый разрыв между живой речью и
литературным языком. Вопрос о диалектной основе узбекского литературного языка был пересмотрен, в его основу
была положена ташкентско-ферганская группа городских говоров. Это позволило, во-первых, продолжить развитие
тенденции к использованию в качестве основы литературного языка ферганского диалекта (что проявилось в
творчестве поэтов-демократов конца XIX — начала XX вв.: Фурката, Мукими, Завки, Хамза-Заде Ниязи); во-вторых,
сохранить связь литературного языка с современными городскими говорами (типа ташкентского), имеющими
широкое распространение в Узбекистане.
Перед молодыми литературными языками, возникшими на той или иной диалектной основе, остро вставал
вопрос об обогащении их словарного состава, создании терминов для новых понятий. Развитие терминологии шло
разными путями: использовались словообразовательные возможности своего литературного языка, материал других
диалектов того же языка, интернациональные термины, заимствования из русских и других языков. Примером
использования словообразовательных возможностей национального языка могут служить новые политические и
научные термины казахского языка: енбekkyн— трудодень (из енбек — труд и кун — день), басмакала — передовица
(из бас — головной и макала — статья), образованные путем словосложения. Широко используются различные
аффиксальные образования, например в тувинском языке: дыннак-чы— слушатель (от дынна — слушать), вомчукчу —
читатель (от ъомчу — читать), чырыдыышкын — просвещение (от чырыт — освещать), шимчээшкин — движение (от
шим-че — двигаться), тургузуг — строй (от тургус — строить) и т. д. Новые термины возникают и путем
переосмысления старых слов. Показательны тувинские слова: даштыкы — зарубежный (раньше — «внешний»),
чечектел — развиваться (раньше — «появляться» только в применении к цветам), одуруг — строка (текста), а раньше
только «ряд»; бурятские: неjигем — социалистический (раньше — «равный», «одинаковый»), ангги — класс (раньше
— «часть», «доля»); коми-зырянские: нэм — век (из «продолжение жизни»), одон — орден (раньше «звезда»),
путкыльтны — свергнуть (раньше что-го сотрошнуть) и т. п.
Большое значение для развития молодых литературных языков имеет их взаимодействие друг с другом и
особенно влияние русского языка, проявляющееся в разных формах. Одной из таких форм является заимствование
слов.
Заимствования из русского языка и из других языков через посредство русского связаны в первую очередь с
общественно-политической и научной терминологией, а также с названием новых явлений и понятий, входящих в быт
народов СССР. При этом важно учесть несколько обстоятельств:
1. Русские или интернациональные, проникающие через русский язык слова заимствуются не только в их
русском оформлении (театр, бригада, электрон, вариант—в казахском), но и приобретают специальное, характерное
для заимствующих языков оформление. Например, пролетар (пролетарский), до-кументаль (документальный) — в
татарском, где утрачиваег-ся специфическое русское окончание; коммунистик (коммунистический), министерлик
(министерство), гвардиячы (гвардеец) , москвалы (москвич), полкдаш (однополчанин), фронтдаш (фронтовой),
планладыш. (планировать) — в туркменском; колхоэшы (колхозник), термоядролык (термоядерный) — в казахском.
Заимствованные слова в этих случаях приобретают типичные аффиксы, образующие соответствующие группы слов в
данных языках (ср.: колхозшы и дикханшы — в казахском, гвардиячы и ишчи—работник в туркменском) и т. д. Это
свидетельствует об активности национальных языков в процессе усвоения новых слов.
2. Заимствования из русского языка часто приходят на смену старым словам, заимствованным из арабского
или фар-сидского (иранского) языков. Например, в туркменском языке вместо шура стало употребляться совет,
вместо везир — министр, вместо ижимагы — социаль, вместо старого жемхуры-ет — республика. Процесс
вытеснения старых арабских заимствований словами из русского языка или интернациональными терминами очень
активен, но в то же время постепенен, т. е. вытеснение старого слова никогда не может произойти сразу. Поэтому
старые и новые слова часто употребляются параллельно. Например, в туркменском языке в наши дни употребляется
магарыф и просвещение, сунгат и искусство, танкыт и критика, мекдеп и школ, депдер и тетрад и т. п.
3. Важно, что слов, заимствованных из русского, часто оказывается больше в живых разговорных языках, чем
в письменных литературных. Так, по мнению К. Мусаева, «в разговорной речи казахов русские заимствования
употребляются гораздо чаще, чем в письменной форме языка» Это свидетельствует о живых истоках связи с русским
языком, о том, что в усвоении русских слов участвуют широкие народные массы. Оправдывается ленинское
положение о возможностях свободного освоения русского языка. В 1914 г. в статье «Нужен ли обязательный
государственный язык?» В. И. Ленин, отвечая либералам, писал: «Мы лучше вас знаем, что язык Тургенева, Толстого,
Добролюбова, Чернышевского — велик и могуч. Мы больше вас хотим, чтобы между угнетенными классами всех без
различия наций, населяющих Россию, установилось возможно более тесное общение и братское единство. И мы,
разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку.
Мы не хотим только одного: элемента принудительности». И далее: «Мы думаем, что великий и могучий русский
язык не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было должен был изучать его из-под палки... Те, кто по условиям своей
жизни и работы нуждаются в знании русского языка, научатся ему и без палки.
Но влияние русского языка не ограничивается только фактами заимствования, влияние русского языка как бы
пробуждает творческие возможности самих национальных языков, подсказывает, например, пути обогащения
лексики. Во всех национальных языках широко развертывается процесс образования новых слов путем расширения и
изменения значений старых. Характерно, что такое изменение часто идет в направлении, как бы подсказанном
русским языком. Таковы, например, новые географические термины в туркменском бурун — мыс (старое «нос»), богаз
— пролив (старое «горло») и подобные (ср. соответствующие переносы в русском). Очень характерен этот процесс в
образовании новых политических терминов. Так, в туркменском слово гƟреш, имевшее ранее значение «схватка»,
стало означать «классовая борьба» (идеологик гƟреш, сыясы гƟреш—политическая борьба), сес (голос) приобрел
новое значение, появились обороты: сес хукугы—право голоса, сес бермек — голосовать; сайламак раньше означало
«выбирать какую-либо вещь», а теперь — «избирать» (депутат сайламак) и т. п.
 Очень показательно, что растут связи не только с русским языком, но и между другими национальными
языками. Так, многие новые термины, возникшие на материале одного из тюркских языков, стали общими для всех
или почти всех тюркских языков. Например, тамыр — корень (математический и лингвистический термин), муун —
поколение, кенешме — совещание ярыш — соревнование, баскыч — ступень и т. д.
В то же время; ряд слов из языков народов СССР активно входит в русский язык. По наблюдениям Н. А.
Баскакова, именно в советский период в связи с укреплением политических и общественных связей, усилением
внимания к перестройке экономики, быта и культуры народов Востока в русский язык вошли такие тюркские слова,
как пиала, паранджа, кетмень, арык, чайхана, кишлак, аксакал, басмач, карагач. В состав русского языка вошло
много национальных этнонимов (названий народов) и топонимов (названий мест), сменивших старые, носившие
иногда уничижительный характер для самих народов, которых так называли. Такими новыми этнонимами являются:
мари — мариец, марийский, удмурт, коми, ханты, манси, эрзя — эрзянский, саамы, ненцы, нанайцы и т. д.
Все эти факты свидетельствуют о росте интернациональных связей между всеми народами СССР,
показывают, что путь развития национальных языков — это путь интернационализма.
По пути, намеченному в СССР, идет сейчас развитие национальных языков в других социалистических
странах.

§ 82. Взаимоотношение языков в их историческом развитии

Во взаимодействии языков в процессе их исторического развития отчетливо выступает два момента:

схождение языков (интеграция) и расхождение (дифференциация). Эти процессы имеют место на протяжении всей
истории развития языка, но характер проявления и их удельный вес в разные исторические периоды неодинаков.
Уже говорилось (§ 78), что в раннем периоде первобытнообщинного строя преобладали процессы
расхождения языков, приводившие к образованию новых языков. С этим временем связано возникновение многих
современных языковых группировок. Современное понимание праязыка (см. § 66) представляет его не в виде
сложившегося отработанного языка, а в виде группы очень близких диалектов, связанных многими общими чертами,
позволяющими говорить о единстве их общей структурной модели, при наличии частных различий.
Процесс распада такого праязыкового единства также не представляется единым и одновременным: имел
место длительный процесс постепенного выделения отдельных языков, который мог прерываться и временным
объединением ранее распавшихся языков. С процессом расхождения языков встречаемся и в более поздние периоды.
Так, в середине первого тысячелетия нашей эры идет процесс распада народной латыни и образования романских
языков (см. § 67); в начале второго тысячелетия нашей эры происходит распад общемонгольского языка и начинается
процесс образования современных монгольских языков; в XV—XVI вв. идет процесс выделения и образования
голландского языка на основе нижненемецких говоров и т. д.
Однако между развитием этого процесса в различные исторические периоды много существенных различий.
К сожалению, мы далеко не всегда знаем не только, как шел процесс расхождения языков в прошлом, но и когда он
происходил. Правда, в последнее время широкое распространение получили попытки определения времени
расхождения языков особым приемом, называемым методом глоттохронологии (от греческих слов glotta — язык и
chronos — время) . М е т о д г л о т т о х р о н о л о г и и применяется для определения времени расхождения
родственных языков. Предложен он был американским ученым Моррисом Сводешем, а затем получил разработку в
трудах ряда других американских и русских ученых. Основывается метод глоттохронологии на следующем:
1. Во всех языках есть небольшая, но очень устойчивая стабильная часть словаря — лексический минимум
языка (см. § 66), основное лексическое ядро языка.
2. Степень сохраняемости основного лексического ядра постоянна на протяжении всего времени, т. е. утрата
слов происходит примерно равномерно.
Приняв эти два положения, Сводеш выделил 215 слов-понятий основного лексического ядра и затем
сопоставил их наличие в памятниках английского языка от X в. (950 г.) и в английском языке XX в. (1950 г.).
Оказалось, что сохранилось 85% слов. Такие же подсчеты, проведенные для других языков, показали, что
коэффициент сохраняемости слов за тысячу лет (т. е. показатель количества сохранившихся слов) в разных языках
примерно одинаков (во французском языке он равен 79%, в итальянском — 85%, в испанском — 85%, в немецком —
78%, в китайском 79% и т. д.). Если сравнивать какую-либо пару родственных языков, то, очевидно, в каждом из них
будет происходить утрата слов, следовательно, зная, сколько общих слов сохранилось в исследуемых языках, а
сколько утрачено, можно по специальной формуле подсчитать, когда примерно произошло расхождение языков
Метод может быть применен и к бесписьменным языкам, что особенно важно, т. к. помогает прояснить их историю.
Сводеш широко применял метод глоттохронологии к исследованию американских языков и получил интересные
результаты. Советский ученый Г. А. Климов, выяснив с помощью указанного метода время расхождения грузинского,
сванского и занского языков, установил, что выделение сванского произошло примерно в XIX в. до н. э. (сохранилось
лишь 30% общих слов), а занского — в VIII в. до н. э. (сохранилось 44% общих слов). Оказалось, что исторические и
археологические данные подтверждают этот вывод. К сожалению, очень трудно точно определить тот круг слов,
который входит в основное лексическое ядро языка. Не случайно М. Сводеш не раз менял и число слов, относимых к
лексическому ядру, и его состав. В выделении основного круга понятий, выражаемых этими первичными словами,
оказывается много произвольного, что, конечно, отражается на точности выводов. Вызывает сомнение и вторая
посылка — признание равномерности происходящих изменений. Это может быть принято толь, ко в отношении очень
больших отрезков времени. На протяжении небольших отрезков времени неизбежно проявится неравномерность в
развитии языка (см. § 83).
Наряду с процессом расхождения языков широкое развитие имеет и процесс схождения, также наблюдаемый
с глубокой древности и продолжающийся в наши дни.
Процесс схождения языков всегда связан с процессом схождения, сближения народов, носителей языков, т. е.
это не только лингвистический, но и этнический процесс. Схождение языков может иметь различные формы. Проще
всего развивается этот процесс, когда наблюдается схождение родственных языков или диалектов. Такое явление
наблюдалось и в далеком прошлом при образовании союзов племен (см. § 79) и позднее при образовании
национальных языков (см. § 80). Значительно более сложные отношения наблюдаются в случаях сближения
неродственных языков. Данный процесс называется скрещиванием.
Скрещивание языков происходит в случаях, когда носители двух языков в течение долгого времени находятся
в тесном контакте; пользуются попеременно то одним, то другим языком, сами не замечая того, как переходят с
одного языка на другой или вносят в один язык элементы другого. Интересные примеры взаимовлияния узбекского и
таджикского языков приводит В. С. Расторгуева, обследовавшая районы, где в течение сотен лет таджики живут в
тесном, непосредственном соседстве с узбеками. «Почти все таджики — жители этих районов — с детства одинаково
хорошо владеют двумя языками: таджикским и узбекским. В разговоре они переключаются с одного языка на другой
с необычайной легкостью. В районных учреждениях вся деловая переписка, протоколы собраний ведутся на двух
языках. Работники районных учреждений, в большинстве своем таджики, с посетителями-таджиками говорят по-
таджикски, с узбеками — по-узбекски. В школах все преподавание ведется на таджикском языке, но при подготовке к
урокам учителя часто пользуются узбекскими учебниками. У себя дома в семье таджики обычно разговаривают на
своем родном языке, но легко переходят на узбекский, когда приходит гость-узбек. В Кассанасе нам приходилось
нередко наблюдать даже такие случаи, когда при разговоре таджички с узбечкой каждая говорила на своем родном
языке, и обе прекрасно понимали друг друга». Такие тесные языковые связи и создают возможности для широкого
взаимовлияния языков. В данном случае скрещивание элементов таджикского и узбекского языков происходит только
у отдельных групп народов. Таджикский и узбекский языки продолжают существовать как самостоятельные языки.
Возможны и такие условия, когда процесс скрещивания охватывает язык в целом. Примером может быть история
английского языка.
В Англии после завоевания ее норманнами сложились очень своеобразные языковые отношения. Коренное
население говорило на англосаксонском языке (см. § 67), завоеватели— на норманском диалекте французского языка.
Естественно, что и завоеватели, особенно те группы их, которые тесно общались с народом (монахи, солдаты,
чиновники), должны были постепенно усваивать английский язык, и побежденные вынуждены были использовать
французский язык. Особенно широко начинают пользоваться французским языком представители старой английской
знати. На какой-то период для населения Англии оказывается характерно двуязычие, т. е. использование в
повседневном общении двух разных языков. К концу XIV в. французский язык постепенно исчезает, вытесняется
полностью английским, но следы его влияния в современном английском языке очень заметны. В английский язык
проникли не только слова (см. § 39), но и многочисленные словообразовательные элементы французского языка —
префиксы и суффиксы. В грамматике под влиянием французского языка интенсивнее развивались некоторые
процессы, свойственные старому английскому языку (перестройка типов глагольных сочетаний, распад
древнеанглийских типов склонения и т. п.).
Результатом скрещивания народной латыни с местными кельтскими языками являются современные
романские языки (см. § 67). Если скрещивание языков произошло в далеком прошлом, то часто трудно бывает сказать,
какая подоснова была у того или иного языка. Уже говорилось (§ 67), что индоевропейские языки на территории
Индии появились позже, первоначально эта территория была занята другими языками, возможно—дравидскими, но
точных данных об этих языках не имеем, хотя следы их в индийских языках прослеживаются довольно отчетливо.
Следы таких исчезнувших языков, прослеживаемые в победивших языках, принято называть я з ы к о в ы м
с у б с т р а т о м . Так, применительно к романским языкам говорят о кельтском субстрате, имея в виду следы
кельтских языков коренного населения.
Особые формы взаимодействия языков отмечаются в социалистическом обществе. В СССР наблюдается
процесс взаимодействия и взаимообогащения национальных языков, в основе которого лежит свободное развитие
всех языков, признанное советским законодательством и осуществленное на практике. В этих условиях происходит
свободное проникновение слов из одного языка в другой. Влияние русского языка не только обогащает словарный
состав других языков народов СССР, но и способствует выявлению их внутренних тенденций развития. Вместе с тем
широкое развитие двуязычия не приводит к вытеснению, исчезновению языков. Факты показывают, что и при
широком использовании другого языка свой родной язык сохраняется. Это относится не только к языкам,
выполняющим разнообразные функцииимеющим богатую литературу и письменность, но и к малочисленным
бесписьменным языкам. Характерно положение, наблюдаемое на Кавказе, где таких малочисленных бесписьменных
языков много (см.§69).
«В отношении количества функционирующих языков, их диалектов и говоров, — пишет Ю. Д. Дешериев, —
на Кавказе в основном сохранилось положение, которое существовало до революции: ни один язык даже самой
малочисленной народности (например, гинухский в Дагестане, бацбийский в Грузии, хикалугский в Азербайджане),
ни один диалект или говор полностью не исчезли, хотя и подверглись значительной деформации». Такое же
положение и на других территориях. Негидальцев, живущих в Хабаровском крае, насчитывается по переписи 1959 г.
всего 354 чел. Язык бесписьменный, обучение в местных школах, культурно-просветительная и массово-политическая
работа проводится на русском языке, почти все негидальцы владеют русским языком, «тем не менее, — отмечают
исследователи, — общение между собою в быту и в условиях производственной деятельности осуществляется ими на
родном языке».
В этом существенное своеобразие развития процесса взаимодействия языков в социалистический период.

§ 83. Развитее языковой структуры

При рассмотрении процессов развития языка надо различать два момента: изменение условий бытования и
функционирования языков, с одной стороны, и изменение самой структуры того или иного языка, с другой. Первое
проявляется в изменении отношений между языками и диалектами, изменении характера диалектов, развитии
литературных языков, появлении взаимовлияния языков при развитии различных форм взаимодействия между ними и
т. д. Второе — в тех процессах, которые происходят в языковой структуре, в изменении фонетической и
грамматической систем, в существенных процессах развития лексики и т. п. В первом случае связь языка с развитием
общества имеет прямой, непосредственный характер, во втором—эта связь осложнена, опосредствована, имеет
ступенчатый характер.
То, что язык меняется, знали уже ученые древней Индии в V в. до н. э., но выяснить причины, вызывающие
изменение языка, установить законы, по которым происходит это изменение, ученым не удавалось очень долго. До
конца многое остается неясным и до сих пор.
Рассматривая вопрос о происхождении языка, мы видели, что происхождение и развитие языка теснейшим
образом связано с развитием человека, развитием мышления. Эта связь сохраняется и на протяжении всего
последующего развития языка, но принимает более сложные формы. Сложность проявляется прежде всего в том, что
развитие человеческого общества и мышления происходит по единым законам, а языки развиваются по-разному.
Например, в русском языке существовавшие раньше носовые гласные были затем утрачены, заменились гласными
чистыми, во французском же языке носовых гласных раньше не было, а затем они появились. В русском языке была
сложная система форм прошедшего времени (аорист, имперфект, перфект, давнопрошедшее), которая затем
сменилась современной одной формой прошедшего (осложненной видовыми различиями); в родственном болгарском
языке система форм прошедшего времени не только не упростилась, но, наоборот, усложнилась, появились новые
оттенки (см. § 56). Подобных фактов можно привести много.
Развитие языков объясняется не только воздействием развития общества и развития мышления, но и
внутренними причинами, заложенными в самом языке. В современном языкознании принято говорить о внеязыковых
(экстралингвистических) и языковых (лингвистических) факторах развития языка.
К внеязыковым факторам относятся не только такие важнейшие моменты, как развитие общества и
мышления, требующие соответствующего развития языка, но и конкретные условия бытования того или иного языка.
Например, смена политического центра страны приводит к усилению влияния другого диалекта, а это сказывается на
всей системе языка.
Лингвистические (языковые) факторы принято делить на внешние и внутренние. К внешним относится
влияние других языков, т. е. изменения в языковой системе, вызванные влиянием другой языковой системы.
Например, в северных диалектах азербайджанского языка под влиянием соседних иберийско-кавказских языков
появились смычногортанные ц1, ч1, т1, п1; в узбекских говорах под воздействием иранских языков (таджикского и
др.) утрачен сингармонизм (см. § 18); в английском языке под влиянием романских усилилась тенденция к аналитизму
(см. § 82) и т. п.
Внутренними факторами (причинами) изменений языковой системы являются факторы, связанные с самой
спецификой языка. Язык — важнейшее средство общения, поэтому в его развитии происходит ряд изменений,
помогающих ему лучше выполнять коммуникативную функцию. Развитие языка определяется внутренними
противоречиями, заложенными в нем самом, в особенностях его структуры. Такие противоречия называются
антиномиями.
Одним из таких противоречий является противоречие между говорящим и слушающим. В интересах
говорящего упростить произношение, облегчить его, сократить текст (т. е. объем произносимого материала). Это
приводит к развитию разного рода комбинаторных и позиционных изменений звуков (см. §§ 17, 18), появлению в
разговорной речи большого числа разнообразных типов «неполных» предложений и т. п. Но развитию подобных
процессов поставлена преграда интересами слушающего, так как слишком сильное изменение звуков или сокращение
предложений может затруднить понимание.
Другим примером действия внутренних противоречий является борьба тенденций к унификации, т. е.
появлению единообразных форм, и дифференциации, т. е. стремления к разграничению форм для выражения разных
оттенков мысли. Это ярко проявилось в развитии русского глагола. С одной стороны, упростилась система времен
(особенно прошедшего времени); с другой, развились новые формы передачи качества действия (система глагольного
вида в ее современном состоянии).
Собственно внутренними факторами оказываются изменения, вызванные особенностями самой структуры
языка, но «структура любого языка мира складывается в результате действия трех основных факторов: развития
мышления, действия тенденций, обусловленных ролью языка как средства общения, и влияния системы
предшествующего состояния языка»1. Следовательно, внешние и внутренние, языковые и внеязыковые факторы
взаимосвязаны и действуют в определенном единстве. Рассмотрим это на нескольких примерах.
 Роль языка как средства общения оказывается, как уже говорилось, в развитии тенденции к типизации форм, к
устранению многообразия форм, к унификации форм, но особенно, сти той или иной языковой структуры ставят
пределы проведению типизации и определяют выбор типичных форм. Так, под влиянием стремления к типизации
прежнее разнообразие падежных окончаний в русском языке, связанное с наличием разных типов склонения (5 типов
с 5 разновидностями в одном из них), было значительно сокращено, унифицировано. Исчезли различия между
твердой и мягкой разновидностями, появились общие окончания в разных типах склонения.
Сопоставим новые и старые формы склонения существительных жена и земля в единственном числе.
было стало
И. жен-а земл-я жен-а земл-я
р. жен-ы эемл-е жен-ы земл-н
д. жен-е земл-и жен-е земл-е
в. жен-у земл-ю жен-у земл-ю
жен-ою земл-ею жен-ою/ой эемл-ею/ой
т.
жен-е земл-и жен-е земл-е
п.
Новые формы в родительном, дательном и предложном падежах у существительных мягкой разновидности
появились под влиянием твердой из стремления унифицировать формы, передать одно и то же грамматическое
значение одной и той же формой.
Аналогичные изменения наблюдаем в окончаниях суще, ствительных дательного, творительного и
предложного падеж а множественного числа.
было
Д. жен-амъ жен- земл-ямъ стол-омъ кон-емъ кост-ьмъ
ами жен-ахъ земл-ямн стол-ы кон-и кост-ьми
т. земл-яхъ стол-ехъ кон-нхъ кост-ьхъ
Пр.
стало
д. жен-ам зеыл-ям стол-ам кон-ям кост-ям
жен-амн земл-ямн стол-ами кон-ями кост-ями
т. жен-ахъ эемл-ях стол-ах кон-ях кост-ях.
Пр.
т. е. окончания стали одинаковыми в разных типах склонения (о фонетических изменениях в данном случае не
говорим). Однако унификация падежных окончаний до конца не доведена, нет, например, формы посте, а только к
кости, т. е. осталась разница (ср.: к воде, но к кости), сохранилось наличие особого склонения у группы
существительных с основой на мягкий согласный.
Показательно, что обобщение окончаний в формах множественного числа имело место во всех славянских
языках, но шло иными путями, возобладали иные окончания. Например, в польском в дательном падеже
множественного числа общим стало не окончание -ал, а окончание -от: rEkom (рукам),
glowom (головам), plemionom (племенам), kosciom, (костям), piorom (перьям), synom (сынам, сыновьям) и т. д.
Сложность процессов развития языка можно показать и на многих других фактах. Так, развивающееся
логическое мышление сделало необходимым развитие специальных форм для выражения понятия будущего времени.
Во многих языках это привело к развитию особой грамматической формы— будущего времени (могли развиться и
другие способы передачи понятия «будущее время», см. § 56), Чаще всего новая форма строилась с использованием
вспомогательных глаголов. Этот путь характерен для многих языков, но использовались разные глаголы, а иногда и
другие способы выражения грамматических значений (ср.: русское я буду писать, я напишу, болгарское аз ще (от
глагола хотеть) пиша, английское I shall (буду) write, немецкое ich werde (стану) schreiben, мордовское карман (начну)
молеме, французское je ecrivai (аффикс -at образовался из глагола avoir — иметь).
Для выражения новых понятий, новых отношений в языках часто переосмысливаются старые формы, что еще
больше усиливает различия между языками.
Таковы некоторые общие моменты, характеризующие особенности развития языка.
Изменению подвергаются все стороны языка, но в характере изменений в лексике, фонетике и грамматике
есть свои особенности. В словарном составе языка изменения более интенсивны, однако это не относится ко всем
пластам словарного состава (см. § 36, 37). В фонетике и грамматике изменения происходят более медленно,
проявляясь в разных сторонах звуковой (см. § 22) и грамматической (см. § 49, 64, 58, 60, 63) систем языка.

§ 84. Происхождение и развитие письма. Пиктография и идеография

Письмо появилось из потребности в общении в тех случаях, когда пользование звуковой речью было
невозможно или затруднительно (на больших расстояниях, когда надо было сохранить информацию на длительное
время).
Появлению письма предшествовало использование для передачи мысли на расстояние различных предметов,
которым придавалось то или иное условное значение. Например, чтобы известить о болезни вождя, посылали ветку с
засохшими листьями. У перуанцев практиковалось узловое письмо, называвшееся к и п у : палочка с привязанными к
ней разноцветными шнурами и узелками (рис. 12), Такую палочку приносил гонец, а чтобы прочитать ее, надо было
владеть тайной значения шнуров и узлов. Цвет, форма узла, порядок их расположения и т. п. имели определенное
точное значение, знание которого передавалось от поколения к поколению.
Рис. 12. Письмо перуанцев (кипу).
У ирокезов с этой же целью использовались раковины, расположенные в определенной системе. Называлось
ирокез-ное письмо в а м п у м.
Такими способами можно было передать лишь простые, элементарные сообщения, поэтому развитие письма
пошло другим путем, дававшим больше возможностей для передачи сообщений разного типа. Более удобным,
перспективным оказалось использование различных знаков, которые наносились на тот или иной материал. Такое
письмо называется начертательным. Материал, используемый при начертательном письме, мог быть разным. Для
письма использовали каменные и глиняные таблички (шумеры, древние персы), восковые дощечки (греки, римляне),
папириус (египтяне), пергамент (разные народы), береста (славяне) и т. п. Бумага появилась у китайцев около 2 тыс.
лет назад, в Европу она попала в VIII в. н. э., но получила широкое распространение далеко не сразу.
От характера материала, на котором писали, зависел характер орудия письма. На каменных плитках надписи
вырубали, на восковых дощечках выскребали специальной палочкой, называемой стило, на шелке, пергаменте, бумаге
писали кисточкой (китайцы) или пером (славяне и другие народы). Материал и орудие письма сказывались на
начертании знаков, которые были резкими, угловатыми на камнях, округлыми, мягкими на пергаменте и т. д. Однако
это — внешняя сторона письма, значительно важнее другое — характер знаков, используемых при письме.
Для передачи сообщений могли использоваться рисунки, знаки-символы, передающие определенные понятия,
знаки-буквы, передающие звуки (фонемы). В использовании этих знаков была определенная последовательность —
раньше всего начали использовать рисунки, позднее — другие типы знаков. В зависимости от характера знаков,
используемых для письма, принято различать три основных этапа, три стадии письма: пиктографическое письмо,
идеографическое письмо и фонетическое письмо. В последнем различают слоговое и звуковое (буквенное) письмо.
Такое деление условно, так как в ряде случаев наблюдаются смешанные, переходные типы письма, но оно все же дает
общее представление о последовательности отдельных этапов в развитии письма, о его основных типах.
В последнее время В. А. Истриным была предложена иная классификация типов письма, основанная на том,
что передается знаком — фраза, слово, морфема, слог, фонема1. Однако широкого распространения эта новая
классификация не получила. Чаще пользуются прежней.
Пиктографическое письмо, или пиктография (от латинского pictus — живописный, картинный и
греческого grapho — пишу), представляет собой особый вид письма, когда рисун-

Рис. 13. Образец пиктографического письма Рис. 14. Иероглиф для понятия «человек».
ками передается содержание сообщения. Языковые формы при этом не раскрываются, т. е. мы не знаем, ни как
звучали слова, которыми можно передать содержание рисунка, ни какими лексическими и грамматическими
особенностями они обладали. Здесь как бы передается содержание целой фразы. Например, приведенный образец
пиктографического письма американских индейцев (рис. 13) передает следующее: вождь по имени Олень пережил
семь походов, девять сражений и во время похода, продолжавшегося две лупы, убит секирой.
 Широкое распространение пиктографическое письмо получило в VIII—VI тысячелетии до н. э. Материалом
для письма служили камни, кора, кожа, кость и т. д.
Пиктографическое письмо в прошлом было у многих народов Востока. Лучше всего пиктографическое
письмо сохранилось у индейцев Америки, что, возможно, связано с полисинтетизмом их языков (см. § 74).
Полисинтетический тип средствами пиктографии передать было легче, чем другие типы языков. Элементы
пиктографии встречаются сейчас в вывесках, указательных знаках и т. п.
Идеографическое письмо, или идеография (от греческих слов idea — идея, понятие и grapho — пишу),
исторически пришло на смену пиктографии. В идеографии передаваемое сообщение делится на части, здесь уже
передается значение отдельных слов (В. И. Истрин предлагает поэтому называть его логографией), число знаков
значительно возрастает, форма знака меняется, часто усложняется, в ней усиливается момент условности (см. рис. 16),
становится обязательной точная передача формы знака. Возникает идеографическое письмо в период образования
древнейших государств, нуждавшихся а упорядоченном и точном письме. Материалом, на котором писали, были
глиняные плитки (у шумеров), кожа, папирус (в Египте), кости, деревянные дощечки, бумага (в Китае).
Идеографическое письмо основано не на звучании, а на значении, поэтому оно может быть одинаково
понятно говорящими на разных языках и диалектах. В Китае, например, слово со значением «человек» пекинец
произносит жень, кантонец — янь, а шанхаец — нинг. На письме же все передадут слово одним и тем же знаком, так
как на письме передается не звучание, а понятие (рис. 14). Точно так же при разном звучании местоимения «я» (во,
нго или алла) знак для него будет одинаков (рис. 15). Типичными примерами идеографического письма считаются
шумерское, египетское, китайское, ацтекское (переходное от пиктографии к идеографии). К тому же типу, по-
видимому, относится и письменность острова Пасхи.
Остановимся для примера на китайском письме, возникшем в III тысячелетии до нашей эры. Знаки его
называются иероглифами, а все письмо — иероглифическим (буквально: жреческое письмо, резьба жреца).
Иероглифы развились

рис. 15. Иероглиф для понятия «я».

из старых пиктограмм (рисунков), что хорошо видно по эволюции некоторых знаков, таких, например, как
«человек» или «гора» (рис. 16).
Необходимость передать значительное количество понятий требовала развития новых знаков. Одним из
простейших путей появления новых знаков было повторение их. Прием повторения использовался, например, для
передачи идеи множества предметов (рис. 17).
о

Рис. 16. Развитие иероглифов: а — «человек»; б — «гора».

аб8
Рис. 17. Иероглифы: а — «дерево»; б — «лес»; в — «чаща».
Чаще новые иероглифы создавались путем сочетания нескольких прежних. Так, сочетание иероглифа
«человек» с иероглифом «дерево» означало — «отдыхать (рис. 18). Сочетания иероглифов «солнце» и «луна»
означало «свет», «блеск», «женщина» + «ребенок» = «любить»; сухо» + «дверь» = «слушать»; «вода» + «глаз» =
«плакать», «слезы» н т. д. Интересно, что этот способ повторял характерный для китайского языка способ
образования новых слов: ср. кап (смотреть) + shu (книга) = kanshu (читать), f u (отец) + та (мать) = fuma (родители) и
т. п.
В египетском письме для передачи новых понятий широко использовались образно-символические знаки: в
значении «ходить» — две шагающие ноги, «жадность» — рисунок крокодила, «прохлада» — сосуд с вытекающей
водой и т. д. Для китайского письма этот прием менее характерен.
В китайском языке широко представлены слова, совпадающие по звуковому составу (они могут полностью
совпадать по звучанию, могут различаться по тону). Эта особенность языка была использована на письме. Так,
иероглиф «лошадь» (рис. 19, а ) , соответствующий звучанию ма, стал
Рис 18. Иероглифы«отдыхать» Рис. 19. Иероглиф «лошадь» ( а ), ключевой знак «женщина» (б), сложный иероглиф «мать» (в).
употребляться для сходных по звучанию слов — мать, конопля, бранить с добавлением особого ключевого знака,
уточняющего понимание, например, при ключевом знаке «женщина» (рис. 19, б ) иероглиф читался как мать (рис. 19,
в).
Применение ключевых знаков позволило значительно сократить количество иероглифов. Для передачи
о с н о в н о г о словарного состава сейчас в Китае достаточно шести-восьми тысяч сложных иероглифов (около
тысячи основных знаков, передающих звучание, и около 250 ключевых знаков). Общее же количество знаков
достигает 60 тысяч. Для свободного чтения надо знать 6—7 тысяч знаков, для чтения элементарной, специально
отобранной популярной литературы — 1 050 знаков.
У большинства народов идеографический тип письма сменился постепенно фонографическим (см. ниже), так
как идеография имела существенные недостатки: 1) трудно было передавать слова с абстрактным значением; 2) было
очень много знаков; 3) трудно передавать грамматические формы; 4) консерватизм идеографического письма
приводил к все усиливающемуся разрыву с языком, который непрерывно менялся, развивался.
Но в Китае идеографическое письмо сохранилось до сих пор. Объясняется это рядом причин: 1)
изолирующий тип китайского языка не требовал особых знаков для передачи морфем с грамматическими значениями
(см. § 74); 2) была возможность использовать принципы создания новых знаков (сочетание иероглифов), сходные с
принципами создания новых слов; 3) обилие сходных по звучанию, но разных по значению слов поддерживало
письмо, основанное на различении значений слов, не учитывающее их звучания; 4) иероглифическое письмо давало
возможность понимать написанное, независимо от различий в диалектном звучании слова.
В других системах идеографического письма постепенно намечался переход к слоговому и звуковому письму,
но развитию такого перехода часто стремились воспрепятствовать жрецы и чиновники, старавшиеся сохранить
монополию письма; трудность идеографического письма помогала этому.
Общим для пиктографического и идеографического письма является то, что они ориентированы на значение,
а не на звучание. Принципиально иной характер имеет фонетическое письмо.

§ 85. Возникновение фонетического письма, его типы. Происхождение основных алфавитов

Фонетическое письмо (фонография) основано уже не на значении, а на звучании (в идеографическом письме

звучание использовалось, но лишь как побочный элемент, см. выше). Фонетическое письмо делится на слоговое,
когда знак равен слогу, и звуковое, когда знак равен звуку (точнее фонеме).
Слоговое письмо. Древнейшие типы слогового письма формировались во I I —I тысячелетии до н. э. Его
появление требовало значительного развития аналитических способностей мышления, так как выделить слог труднее,
чем слово: между слогом и знаком уже нет той наглядной связи, которая первоначально существовала между
значениями слов и соответствующими знаками. Слоговое письмо развивалось в эпоху более тесных связей между
народами, поэтому часто наблюдается влияние одного типа письма на другой.
Число знаков в слоговом письме обычно колеблется от 35—40 (древнеиндийское, персидско-ахеменидское
письмо) до 200—250 (эфиопское письмо). Слоговое письмо позволяет передавать грамматические формы слов. Так, в
шумерском письме некоторые знаки односложных слов уже использовались для передачи аффиксов. Для передачи
слова используется столько знаков, сколько в нем слогов. На рис. 20 показан образец урартского клинописного
письма. Первый знак (вертикальный клин) — показатель лица, второй — идеограмма «божество», а далее знаками
передается фраза Sarduri tuealie, т. е. Сардар говорит.
Sar-du-ri - ше- а - li - е
Рис. 20. Урартское слоговое письмо.
В некоторых слоговых системах письма были отдельные знаки для гласных и слоговые знаки для сочетаний
согласный + гласный. Примером может служить древнее письмо Индии— б р а х м и (рис. 21). Алфавит брахми со-
держал 4 знака для изолированных гласных (см. рис. 21, первый столбик) и 31 слоговой знак для передачи сочетаний
согласных с гласным «а» (рис. 21, второй столбик). Для передачи слога с иной гласной фонемой к слоговому знаку
прибавляли знак соответствующего гласного (например, для слога tu был знак слога 4а и снизу знак и (см. рис. 21,
столбец 4, нижний ряд), для ti — слоговой знак ta и знак i и т. п.
Современное индийское письмо — д е в а н а г а р и сохранило слоговой принцип, но в нем увеличилось
число знаков для изолированных гласных и дифтонгов (113 знаков для гласных и дифтонгов и 33 слоговых знака). Как
и в брахми, слоговые знаки передают сочетания согласного с гласным а, а сочетания с другими гласными передаются
лигатурами (от латинского ligare — связывать), т. е. соединением нескольких знаков. Все это делает деванагари
письмом очень сложного типа.
 Формы знаков слогового письма часто зависели от материала, на котором писали. Показательно сравнение
урартской клинописи (см. рис. 20), выполненной на глиняных дощечках, и индийского письма на специально
обработанных пальмовых листах (см. рис. 21).
Звуковое (буквенное) письмо формировалось в конце II — начале I тысячелетия до н. э. Различают два типа
буквенного письма: консонантно-звуковое, при котором обозначения получают лишь согласные звуки, и
вокализованно-звуковое, обозначающее и согласные и гласные.
Первое к о н с о н а н т н о е письмо возникло в Египте, где некоторые идеограммы односложных слов стали
применяться для обозначения согласных звуков, например, идеограмма «змея» для звука [d], «корзина» — (к], «рот»
— [г], «нога» — [в], «водоем» [s (ш)] и т. д.
i м. 1И 1У

Иа + ka 0 tha □ ba

:• L 1 hha H da rrl bha

Lи Xga I dha У ma

>е {vgha I na Л ya

f hafKa) /CtKAta) jf'tKAta) A.tu(Ata)

«ksu(dsa) Ddheftidh f ro(ira) 6vam(ova)

a)
Рис. 21. Слоговое письмо Древней Индии (брахми).
Наибольшее значение имело консонантное письмо финикийцев (XII—X вв. до и. э.; см. § 68). В нем 32 знака,
каждый из которых имел свое название, занимал определенное место в системе (алфавите). Это первый алфавит в
мире (см. примеры букв на рис. 22).
На основе финикийского письма возникло арамейское письмо (см. § 64), от которого непосредственно (или
через посредство других алфавитов) ведут свое происхождение почти все буквенно-звуковые и некоторые слоговые
системы письма Азии: еврейское, согдийское, уйгурское, монгольское, маньчжурское, бурятское (старое),
пехлевийское, хорезмийское, авестийское, арабское, персидское и другие системы.
bet дом б
dafet ДВЕрЬ д

Y waw ГВОЗДЬ
в
Ч mem водя м

t tau зндк т
Рис. 22 Финикийское письмо.
В связи с распространением ислама в VII—VIII вв. большое распространение получило арабское письмо. Оно
выходит за пределы Аравии, проникает в Северную Африку, Среднюю Азию (где оно использовалось многими
тюркоязычными народами).
Важной особенностью арабского письма является наличие диакритических (различительных) знаков,
уточняющих значение букв.
Для трех гласных /а/, /u/, /i/ используются буквы «ха» (elif), «вав» и «йа», но помещаются они над строкой или
под строкой, что, конечно, затрудняет чтение. Всего в арабском алфавите 28 букв, но каждая имеет 4 варианта:
изолированное, конечное, серединное и начальное написание. Большое количество сходных знаков (при наличии
разных вариантов их) также создает трудности письма (рис. 23).
Арабское письмо удобно для семитских народов, языки которых имеют консонантные корни (см. § 47), но
мало пригодно для языков других семей, поэтому не только в СССР, но и в ряде других стран (Турция, Индонезия)
перешли от арабского алфавита на иной тип письма.
В о к а л и з о в а н н о - з в у к о в о е письмо возникает у греков в начале I тысячелетия до н. э. Греки
использовали финикийский алфавит, но значительно видоизменили его, выделив знаки для гласных звуков (см.
примеры сопоставления греческих и финикийских букв на рис. 24). До этого греки пользовались слоговым письмом
(крито-микенским письмом), наличие которого, очевидно, способствовало переработке финикийского письма. Греки
не только ввели особые буквы для гласных звуков, но и изменили состав знаков для согласных в соответствии с
особенностями греческого языка. Они изменили начертания финикийских букв (см. рис. 24) и направление письма:
финикийцы (и народы, заимствовавшие у них систему письма, например, арабы) писали справа налево, греки приняли
написание слева направо.
 В греческом письме различают несколько типов: древней
НАЧЕРТАНИЯ ш

НАЗВАНИ
РОВАННЫЕ

КОНЕЧНЫЕ

ДИННЫЕ

ЧАЛЬНЫЕ
ИЗОЛИ-

СРЕ

НА-
1 i ЗЛИФ
.л.
О БД
*
.л.
с* тд

• •** т
СА
•» *•

5 • ДЖИМ

J ДАЛЬ
■
0 ЗАЛЬ

J* СИН

* • **• ШИН
•• *#

Рис. 23. Арабское письмо.

шее (архаическое) греческое письмо, западногреческое и восточногреческое письмо. В 403 г. до н. э. в Афинах, вместо
применявшейся там ранее аттической разновидности восточногреческого письма, вводится так называемый класси-
ческий греческий алфавит. Постепенно этот алфавит распространился во всей Греции и ее колониях.
Расширение сферы использования письма, появление новых материалов письма (папирус, пергамент)
изменило характер письма, появилось более округлое «мягкое» письмо, из которого развился впоследствии у с т а в
— письмо, используемое в торжественных, официальных случаях. Позднее (в I I I в. до н. э.) в административно-
канцелярской, торговой и бытовой переписке появился особый тип письма, называемый обычно скорописным, или
скорописью. В скор о п и с и буквы были меньших размеров, еще более округлой формы, начертания некоторых букв
были упрощены, они часто писались слитно, широко применялись лигатуры.
Греческое письмо оказало большое влияние на развитие письменности других народов. Это связано и с
общим влиянием греческой куль-
1 2 3 4 5
if АЛ 5
А а*
В 6 б
Е h 3 X
крйткое
т Т т Т
п 0
долгое
туры и с преимуществами греческого письма: его вока-лизовадао - звуковой характер более подходил к фонетиче-
ским системам других языков, чем консонантное финикийское письмо, удобное лишь для семитских языков.
На основе восточногреческого сложилось коптское (см. § 68), готское, армянское, славянское и, предположительно,
грузинское письмо.
Славянское письмо известно в двух формах: глаголица и кириллица. Связь глаголицы с греческим письмом
признается «не всеми учеными. Широкого распространения глаголица не получила, 'Она известна по памятникам
конца IX—XII вв. и до недавнего времени сохранялась только у хорват. Кириллица непосредственно связана с
греческим письмом. Древнейшие памятники, написанные кириллицей, относят к концу IX — началу X в. На ее основе
развилось современное русское, болгарское, македонское и сербохорватское письмо.
На основе русского письма в советское время развились свои системы письма у ряда народов СССР (см. § 81).
 Из западногреческого письма выросли италийские алфавиты, этрусское и латинское письмо, которое стало
основой для современных французской, английской, итальянской, немецкой и других систем письма народов
Западной Европы.
Древнейшие надписи на немецком, староанглийском и ирландском языках относятся к VIII в. н. э.; на
французском — к IX в., на испанском, португальском, норвежском — к XII, на итальянском, шведском, датском — к
XIII в.
Внешний облик, начертание букв латинского письма постоянно менялись. Особенно существенные изменения
были в период XII—XIII вв., когда в соответствии с новым архитектурным стилем менялась форма букв, становилась
удлиненной по вертикали, ломаной, угловатой. Этот тип письма получил название готического. С эпохи Возрождения
в большинстве европейских систем письма вернулись к округлой латинице, но в отдельных странах, например, в
Германии, сохранялся прежний готический шрифт.
Дальнейшее расширение сферы применения письма и особенно появление книгопечатания способствовали
развитию и закреплению различий между двумя основными типами письма — печатным, развившимся на основе
уставного и полууставного письма, и рукописным, развившимся из скорописи.

ЛИТЕРАТУРА
Ф. Э н г е л ь с . Диалектика природы (раздел «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека»).—К. Маркс и Ф. Энгельс Соч., т. 20
Ф. Э н г е л ь с . Происхождение семьи, частной собственности и государства. — К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 21.
Б. И. Л е н и н . Критические заметки по национальному вопросу. — В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24.
В. И. Л е н и н. О праве наций на самоопределение. — В. И. Ленин Поли. собр. соч, т. 25.
В. И. Л е н и н . Нужен ли обязательный государственный язык? — В. И. Ленин. Полк. собр. соч., т, 24,
А. А. Л е о н т ь е в , Возникновение и первоначальное развитие языка. М„ Изд-во АН СССР, 1963.
A. Г. С п и р к и н. Происхождение языка я его роль в формировании мышления. — В сб.: Мышление и язык, М,, 1957.
Р. А. Б у д а г о в. Проблемы развития языка. М., 1965.
B. М, Ж и р м у н с к и й . Национальный язык и социальные диалекты. Л., 1936.
Б. А. С е р е б р е н н и к о в . Об относительной самост о я тельности развития системы языка. М„ 1967.
Ю. Д. Д е ш е р н е в . Закономерности развития и взаимодействия языков в советском обществе. М., 1966.
Вопросы формирования и развития национальных языков. М„ I960.
Вопросы социальной лингвистики. Л., 1969.
Проблемы изучения языковой ситуации и языковой вопрос в странах Азии и Северной Африки. М., 1970,
Русский язык и советское общество. Сопиолого-лингвистическое исследование. Под ред. М. В. Панова. М., 1968 (Введение). Язык и общество. Сб.
статей. М., «Наука», 1968.
Д. Д и р и н г е р . Алфавит. М, Изд-во иностранной литературы, 1963. 1950 Развитие письма. М., Изд-во иностранной литературы,
В. А. И с т р и н . Возникновение и развитие письма. М., «Наука», 1965.
 ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие ко второму изданию...... . . I I I
Предисловие ............ 3
Г л а в а I. ЯЗЫК КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ ЯВЛЕНИЕ
§ 1. Общественный характер языка..... 5
§ 2. Материалистический и идеалистический подход к
языку. Единство языка и мышления . . . 9
§ 3. Язык как особая система знаков..... 16
§ 4. Структура языка. Элементы языковой структуры, их
'качественное различие ...... 18
§ 5. Язык н речь......... 22
§ 6. Языкознание как наука о языке. Методы языкознания 24
§ 7. Связь языкознания с другими науками . . . 20
Г л а в а II. ФОНЕТИКА
§ 8 . Понятие о звуке речи . . . . ■ • 34
§ 9. Акустическая сторона звука..... 35
§ 10. Работа органов речи. Артикуляция звуков . . 40
| 11. Классификация звуков речи. Гласные и согласные . 47
§ 12. Классификация согласных звуков . . . . 49
| 13. Классификация гласных звуков . . . . 54
§ 14. Фонетическое членение речи . . . . . 62
§ 15. Ударение, его типы. Интонация . . . . 65
§ 16. Изменение звуков в речевом потоке . . . . 69
§ 17. Позиционные изменения звуков. Редукция , 70
§ 18. Комбинаторные изменения звуков . . . . 74
§ 16, Чередования звуков....... 79
§ 20. Понятие о фонеме . . . . . . . 80
§ 2 1 . Понятие о системе фонем...... 84
§ 22. Фонетические законы. Исторические изменения звукового строя языка....... 89
§ 23. Звуки и буквы. Понятие о фонетической транскрипции 92
§ 24. Орфография и орфоэпия...... 96
§ 25. Экспериментальный метод в изучении звукового
состава языка........ 98
Г л а в а III. ЛЕКСИКА
§ 26. Понятие о слове........ 101
§ 27. Значение слова. Слово и предмет , 103
§ 28. Значение слова. Слово и понятие . . . . 105
I 29. Значение слова ш лексическая система языка . . 108 § 30. Многозначность слава. Типы лексических значений
слова ......... 111
§ 31. Пути изменения значений слов..... М5
§ 32. Этимология. Деэтимологизация слова . . . 1 1 9
§ 33. Омонимы ......... 122
§ 34. СИНОНИМЫ И антонимы...... 125
§ 35. Термины и терминология...... 131
§ 36. Понятие о словарном составе языка . . . 1 3 4
§ 37. Изменение словарного состава языка. Утрата слов . 138 § 38. Появление новых слов . . . . . . 1 4 1
§ 39. Заимствование слов....... 143
§ 40. Калькирование ....... 146
§ 41. Интернациональные слова. Отношение к заимствованным словам........ 148
§ 42. Понятие о фразеологизмах . . . . . 152
§ 43. Типы фразеологизмов...... 157
§ 44. Лексикографии. Типы словарей . . . . 161
Г л а в а IV. ГРАММАТИКА.
§ 45, Грамматика как наука о грамматическом строе языка 171 § 46. Понятие о морфеме. Значение морфем . . . 1 7 6
§ 47, Корень, его значение, структура . . . . 178
§ 48. Аффиксы и их типы . . . . . . . 181
§ 49. Исторические изменения в составе слова . . . 1 9 0 § 50. Лексическое и грамматическое значения слова.
Форма слова ........ 193
§ 51. Основные способы образования новых слов . . 198 § 52.- Основные способы выражения грамматических
значений ........ 204
§ 53. Понятие об аналитическом и синтетическом строе
языков ......... 214
§ 54. Грамматические категории ..... 215
§ 55. Категория падежа....... 220
§ 56. Категория времени....... 224
§ 57. Понятие о частях речи...... 230
§ 58. Части речи и их различия по языкам . . . 236
§ 59. Словосочетание ....... 242
§ 60. Типы связи слов........ 248
§ 61. Понятие о .предложении...... 253
§ 62. Члены предложения ...... 258
§ 63. Типы предложения , . . . . . 263
Г л а в а V. ЯЗЫКИ МИРА И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ
§ 64. Многообразие языков мира. Языки и диалекты.
Живые и мертвые языки...... 271
38Э
§ 65. Классификация языков. Типы классификаций . . 275 § 66. Генеалогическая классификация языков . , . 277
§ 67. Индоевропейская семья языков.....284
§ 68. Семито-хамитские языки. Крупнейшие семьи
языков Африки..... . 294
§ 69'. Ибернйско-кавказские языки.....297
§ 70. Уральские и алтайские языки. Палеоазиатские языки 299 § 71. Китайско-тибетская, мон-кхмер, дравидская я другие
семьи языков народов Юго-Востока Азии . . 307 § 72. Малайско-полинезнйекая семья языков. Другие
группы н семьи языков Австралия и Океании . . 310 § 73. Крупнейшие семьи и группы языков коренного населения Америки .......313
§ 74. Морфологическая классификация языков . 316 § 75. Значение морфологической классификации, языков, ее недостатки. Другие
попытки типологической классификации языков .......323
Г л а в а VI. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА И РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ
§ 76. Проблема происхождения языка. Различные подходы к решению этой проблемы.....329
§ 77. Происхождение языка в процессе трудовой деятельности человека........ 333
§ 73. Появление и развитие языков. Языки и диалекты на
ранних этапах развития человеческого общества . 338
§ 79. Образование языков (народностей. Языки и диалекты
при рабовладельческом <и феодальном строе . , 342
§ 80. Развитие национальных языков. Языки и диалекты
при капитализме........345
§ 81. Развитие национальных языков в СССР . . . 350
§ 82. Взаимоотношение языков в их историческом развитии 358
§ 83. Развитие языковой структуры.....364
§ 84. Происхождение и развитие письма. Пиктография и
идеография ........368
§ 85. Возникновение фонетического письма, его типы.
Происхождение основных алфавитов . . . . 374